ДНЕВНИК ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА КОНСТАНТИНОВИЧА (К.Р.)
1911-1915
Ответственный редактор и составитель В.М.Хрусталев
МОСКВА ПРОЗАиК
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)
Д54
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012-2018)»
Вступительная статья В.М.Хрусталева
Комментарии, словарь исторических лиц
В.М.Хрусталева, В.П.Кочетова
Дизайн Вадима Гусейнова
Д54 Дневник великого князя Константина Константиновича (К.Р.): 1911-1915 / Отв. ред., сост., автор вступ. ст. В.М.Хрусталев; коммент., словарь ист. лиц — В.М.Хрусталев, В.П.Кочетов. — М.: ПРОЗАиК, 2013. - 624 с.: ил.
ISBN 978-5-91631-163-1
Впервые издается дневник последних лет жизни великого князя Константина Константиновича (1858-1915) — внука императора Николая I, двоюродного брата императора Александра III, двоюродного дяди императора Николая II, с 1889 г. президента Российской Академии наук, поэта, драматурга, переводчика, выступавшего под литературным псевдонимом «К.Р.». Умирая, он завещал свои дневники Петербургской Академии наук, запретив использовать их в ближайшие 90 лет. Теперь читатель сможет прикоснуться к некоторым тайнам Дома Романовых, многое ему станет яснее в историческом процессе начала бурного XX века.
В приложении представлены переписка Дома Романовых, архивные документы, воспоминания. Издание проиллюстрировано документальным фотоматериалом и снабжено подробным научным комментарием. Все это позволяет лучше воссоздать яркий облик как самого автора дневника, так и других членов царской семьи.
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)
ISBN 978-5-91631-163-1
© Хрусталев В.М., составление, вступительная статья, 2013
© Хрусталев В.М., Кочетов В.П., комментарии, 2013
© Оформление. ЗАО «ПРОЗАиК», 2013
Публикуемый нами дневник великого князя Константина Константиновича за период с 1 января 1911-го по 11 мая 1915 года — это эксклюзивная, полная и уникальная публикация его поденных записей в последний период жизни. В качестве приложения к дневнику добавлены наиболее интересные семейные документы и переписка Императорского Дома Романовых, позволяющие понять и уточнить ряд сложных исторических событий начала XX века.
До сих пор не утихают ожесточенные споры вокруг рукописного наследия великого князя Константина Константиновича, выступавшего в качестве поэта под псевдонимом К.Р.: стоит или не стоит публиковать дословно его дневники и переписку, содержащие порой интимные, а порой шокирующие подробности? Известно, что в своем завещании К.Р. налагал на их использование девяностолетний запрет.
Впрочем, в советские времена требование К.Р. было проигнорировано: в начале 1930-х годов фрагменты его дневников (и писем) за период 1904-1907 годов, соответственно препарированных редактурой и советской цензурой, были опубликованы в журнале «Красный архив» (1930-1931), после чего к ним неоднократно обращались советские писатели, журналисты, популяризаторы истории, зачастую произвольно искажая их текст и трактуя его с точки зрения классовой марксистской идеологии.
Все дневники великого князя Константина Романова охватывают без малого полвека и составляют 64 единицы хранения в Государственном архиве РФ (ГА РФ). Регулярные поденные записи Константин Константинович вел с мая 1870-го по 11 мая 1915 года (при этом дневник за июнь 1880-го — август 1881 года был им утрачен, а тетрадь времен начала Первой мировой войны конфискована немцами при возвращении К.Р. в Россию из-за границы). В ГА РФ в личном фонде великого князя Константина Константиновича хранятся 1393 дела. Наряду с материалами его общественной и служебной деятельности здесь представлены стихи, дневниковые записи, многочисленная переписка, критические заметки и рецензии, переводы художественных произведений, воспоминания К.Р., уникальные фотографии, другие иллюстративные материалы. Кроме того, документы и письма К.Р. хранятся в составе ряда личных архивных фондов царской семьи и родственников династии Романовых, с которыми он поддерживал постоянный контакт. Этот материал частично использован нами в качестве приложения к дневникам, а также при составлении тематических и именных комментариев.
Последние дневники великого князя Константина Константиновича никогда прежде полностью не публиковались. Можно упомянуть лишь одно-един-ственное издание, в какой-то мере коснувшееся указанного периода. Имеется
в виду популярный сборник «К.Р. Великий князь Константин Романов. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма» (М., 1998), где опубликованы фрагменты дневника за период с 19 июля 1914-го по 11 мая 1915 года, при этом без указания на сделанные составителем купюры; научно-справочный аппарат этого издания слишком краток, это подчас затрудняет восприятие текста дневника.
В советские времена «тема Романовых» находилась под серьезным идеологическим прессом, а порой — под прямым запретом. Только в «хрущевскую оттепель», а затем в «горбачевскую перестройку» она стала предметом общественного внимания. В последние годы все больше проявляется интерес к поэтическому и литературному творчеству К.Р., увидели свет труды, посвященные его жизненному пути (в том числе в популярной серии ЖЗЛ). Все это, безусловно, отрадно, но ни в коей мере не может заменить непосредственной публикации текстов самого К.Р. из его обширного архива. Теперь мы наконец-то имеем возможность восполнить этот пробел.
Сохранившиеся тетради с дневниками Константина Романова удивительно похожи одна на другую — и своим форматом, и переплетом, и манерой ведения записей: велись записи регулярно, но случалось, что ряд произошедших в его жизни событий К.Р. запечатлевал в дневнике задним числом, выставляя внутри даты, когда непосредственно делалась запись, дату более раннюю — ту, когда описываемое спустя несколько дней событие произошло; не раз к таким записям автор дневника возвращался вновь, дополняя их по памяти новыми подробностями.
Определенную сложность для исследователя представляют в дневниках К.Р. те записи, где им употребляются иностранные слова, — в силу своеобразного почерка автора, а также разнобоя в написании ряда фамилий, географических наименований не всегда можно быть уверенным, что они прочтены правильно. Тут, возможно, нас подстерегают некоторые неточности и ошибки; устранить их удастся, очевидно, лишь тогда, когда станут более доступными многие материалы и архивные источники по истории Императорского Дома Романовых, рассеянные не только в России, но и в других странах мира.
В тексте дневников и ряда писем сокращенные автором слова для удобства чтения дописаны составителем в угловых скобках. В квадратных скобках вписаны некоторые пропущенные — по смыслу — слова, а также инициалы ряда лиц, фамилии которых совпадают и только благодаря инициалам можно понять, о ком, собственно, идет речь в том или ином случае. Авторские подчеркивания выделены курсивом.
Тексты даны с учетом современной орфографии и пунктуации, но с сохранением их стилистических особенностей. Уточнения к тексту, предпринятые составителем, приводятся внутри основного текста в круглых скобках с пометой — В.Х.
Следует также помнить, что календарные даты в Российской империи и на Западе в то время исчислялись по разным календарям (Григорианскому и Юлианскому), — это подчас сбивает с толку не только читателей, но и профессиональных историков. Тут необходимо учитывать разницу между новым и старым стилем в 13 дней. В дневниковых записях К.Р. обычно пользуется старым сти
лем. Датирование по новому стилю представлено нами в тех местах, где это необходимо, рядом с датой по старому стилю — в круглых скобках.
В своих дневниках К.Р. нередко помещал различный иллюстративный материал: вырезки из газет, объявления, вклейки документов, программки вечеров, поздравительные открытки, небольшие фотографии. В подобных случаях их наличие оговаривается нами в квадратных скобках или в подстрочных примечаниях. Если вклейка содержит текст, то в этих же квадратных скобках нами воспроизводится ее содержание. Если это иллюстрация или фотография, то в квадратных скобках оговаривается, что на ней изображено. Часто вклейки помещены не на странице дневника, а между страницами (иногда — в конверте, иногда — на специальной, отдельной, наращённой бумаге).
В Словаре исторических лиц мы постарались привести достаточно полные, известные нам на сегодняшний день, сведения о лицах, упоминаемых в дневнике и письмах. Не включались в него, как правило, широко известные имена: Шекспир, Гёте, Шиллер, Кант, Ломоносов, Пушкин, Лермонтов, Гончаров и др., а также фамилии, упомянутые в перечислительном порядке, минимальные сведения о которых содержатся в самом тексте дневника или писем (офицеры, юнкера, кадеты, слуги, крестьяне и др.), если о них не удалось отыскать дополнительных сведений. Исключение — однофамильцы, чтобы было ясно, что речь о разных людях. В случае сомнения в правильности написания в дневнике той или иной фамилии (имени или отчества) нами указываются различные варианты их написания. В отдельных случаях устранены явные ошибки, допущенные К.Р. при упоминании тех или иных фамилий.
При составлении сборника мы стремились к тому, чтобы представленные материалы были доступны пониманию не только ученых-специалистов, но и массового читателя.
Составитель выражает признательность директору Государственного архива РФ Сергею Владимировичу Мироненко за содействие в публикации дневников великого князя Константина Константиновича (К.Р.).
Особая благодарность редактору Владимиру Павловичу Кочетову — за огромную помощь при подготовке справочного аппарата издания.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ
Историко-биографический очерк
Не знаю, как отблагодарить Господа Бога.
Я прошу у Него только помощи и поддержки на честную и достойную жизнь.
Из дневника К.Р. от 9 августа 1878 г.
Константин Константинович, второй сын и четвертый ребенок в семье великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича (1827-1892) и великой княгини Александры Иосифовны, урожденной немецкой принцессы Саксен-Альтен-бургской (1830-1911), правнук императора Павла I, внук императора Николая I, племянник императора Александра II, двоюродный брат императора Александра III, двоюродный дядя императора Николая II.
Всего в великокняжеской семье Константина Николаевича было шесть детей: Николай (1850-1918); Ольга (1851-1926), замужем (с 1867) за королем Греции Георгом I; Вера (1854-1912), замужем (с 1874) за принцем Вильгельмом Евгением Вюртембергским; Константин (1858-1915); Дмитрий (1860-1919) и Вячеслав (1862-1879). По линии своей матери великой княгини Александры Иосифовны великий князь Константин Константинович был потомком шотландского короля Роберта Брюса (1274-1329).
Родился Константин Константинович 10 августа 1858 года под Петербургом в Стрельне, в красивейшем Константиновском дворце, расположенном на берегу Финского залива, окруженном водной гладью искусственных каналов, великолепным парком и цветниками. В свое время Петр I при его проектировании и строительстве намеревался превзойти знаменитый Версальский дворец во Франции*. Крещение новорожденного состоялось 26 сентября 1858 года. Восприемниками были: император Александр II и его супруга императрица Мария Александровна. Нарекли младенца, как и отца, в честь равноапостольного царя Константина. По вековой заведенной традиции, при крещении новорожденный член Императорского Дома получил ордена: Святого апостола Андрея Первозванного, Св. Александра Невского, Белого орла, Св. Анны 1-й степени.
Сын генерал-адмирала, великий князь Константин Константинович с детства был предназначен к службе в Российском Императорском флоте. С семилетнего возраста и до совершеннолетия его воспитателем был капитан 1-го ранга Илья Александрович Зеленой (1841-1906).
Получивший домашнее разностороннее образование Константин Константинович с малолетства обладал многими природными способностями и талантами.
* Ныне после многих лет запустения Константиновский дворец, наконец, отреставрирован и превращен в правительственную резиденцию для приема иностранных официальных делегаций и высоких почетных гостей.
Большую роль в формировании его личности сыграли родители, а также сама атмосфера дворца и Императорского Двора.
Великий князь Константин Николаевич отвечал за благополучие Российского военного флота. Он был ближайшим сподвижником своего брата — императора Александра II в деле проведения великих реформ. При нем произошла замена парусных судов на паровые броненосцы и крейсера (колесные и винтовые), намного упростилось делопроизводство Морского ведомства. После проигранной русскими Крымской войны (1853-1856) Константин Николаевич руководил возрождением Черноморского флота. Раньше других он запретил в своем ведомстве телесные наказания; ввел гласное обсуждение наболевших проблем, привлекая к морской государственной деятельности лучшие силы Российской Империи; поддерживал инициативу своих подчиненных внедрять на флоте нарезную артиллерию, минное дело, подводные лодки и др. Сам он, порой с риском для жизни, проверял и испытывал новую технику, славясь бесстрашием и находчивостью. Как и Александр II, Константин Николаевич неоднократно подвергался покушениям со стороны революционеров-террористов, но, в отличие от брата, убит не был. Однако личные отношения с племянником, наследником престола Александром Александровичем (Александром III), у него, мягко говоря, не складывались. Причем — издавна. В великосветском обществе Константин Николаевич слыл «свирепым славянофилом, говорящим только по-русски и намеренно пренебрегающим всеми формами европейской цивилизации»*. На самом деле, будучи европейски образованным человеком, он видел Российскую Империю управляемой собственными силами, естественно, в кругу мировой цивилизации. После гибели 1 марта 1881 года царя-освободителя Александра II обер-прокурор Святейшего Синода, сторонник неограниченного самодержавия Константин Петрович Победоносцев, доказывая новому, тридцатишестилетнему императору Александру III порочность для России либеральных идей, призывал его «гнать от себя людей, подобных великому князю Константину»**. Новые придворные круги считали великого князя опасным либералом и даже «красным». Константин Николаевич, уничижаемый подозрениями, испивший всю «чашу горечи до дна», в 1881 году сложил с себя все должности и удалился от Императорского Двора, поселившись в своем имении «Орианда»*** на южном берегу Крыма. Здесь у него появилась вторая, неофициальная семья — он стал открыто жить с давней любовницей балериной Анной Васильевной Кузнецовой (1847-1922) и с их пятью незаконнорожденными детьми, которым была присвоена фамилия Князевы и пожаловано потомственное дворянство. Это вносило еще больший раскол в великокняжескую семью. Молодой Константин Константинович 5 февраля 1883 года в горьком отчаянии записал в дневнике: «Я не только не вижу всего ужаса своих чувств к родному отцу, но не могу и даже не хочу любить отца»****. Злые
* См.: К.Р. Великий князь Константин Романов. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма / Сост. Э.Е.Матонина. М., 1998. С. 8.
** Там же.
*** Имение называлось «Орианда», а поселок неподалеку от Ялты — Ореанда.
**** ГА рф# ф. 6б0. on. 1. Д. 20. Л. 107.
языки утверждали, что великий князь Константин Николаевич публично признавался, что у него теперь две жены: одна — казенная, другая — настоящая. Иногда Константин Николаевич отправлялся за границу, изредка наезжал в Петербург и Павловск. Отношения в великокняжеской семье, в силу его характера и все большей отчужденности, были сложными. Детей лаской не баловали. Они должны были по-прежнему прилежно учиться и достигать в военной карьере успехов по службе.
Преподавателями великого князя Константина Константиновича были известные люди своего времени: историки С.М.Соловьев, К.Н.Бестужев-Рюмин и О.Шиховский, знаменитый писатель И.А.Гончаров (словесность), профессора консерватории, композиторы: пианист Р.В.Кюндингер и виолончелист И.И.Зейферт, профессор теории и истории музыки Г.А.Ларош; английский язык преподавал англичанин К.И.Хит (К.О.Хис), лекции по истории государственного права читал профессор И.Е.Андреевский, по политической экономии — В.П.Безобразов, по русской словесности — Н.А.Соколов, по всеобщей истории — В.В.Бауэр, по физике и математике — Петр Павлович (морской офицер). Первые уроки рисования ему дает С.Никитин. Для проведения собеседований по истории и законоведению приглашался писатель Ф.М.Достоевский. Великий князь блестяще знал иностранные языки: французский, английский, немецкий, латинский, греческий, любил музыку и поэзию, хорошо рисовал. Ему, как и отцу, близки были взгляды славянофилов.
Воспитывали великого князя в духе православного христианства, и отличался он глубокой религиозностью. 23 марта 1876 года, когда ему было 17 лет, он записал в дневнике: «Я так люблю Господа, так мне хотелось бы изъявить Ему свою любовь. Тут внутренний голос говорит: "Занимайся астрономией, исполняй свой долг..." Неужели в астрономии долг? Ах, если б я был учеником Спасителя! Как бы я тогда ходил за Ним, как бы я хотел быть на месте ученика "его же любяще Иисус", который возлежал у Его Груди. О, как бы я слушал все Его слова! Чего бы я ни сделал для Него»*.
В дневниковых записях имеются многочисленные свидетельства набожности Константина Константиновича и стремления к самопожертвованию на общее благо Отечества. Так, например, в поденной записи от 6 ноября 1877 года встречаем по-юношески пылкие и в чем-то наивные искренние строки: «Высшая добродетель есть самопожертвование. Пример ее нам показал Христос Своей смертью... Быть может, когда мне удастся исполнить свое желание и я научусь жертвовать собой в пользу других, на том свете Господь вспомнит о моем старании подражать Ему и простит меня»**.
У него периодически появлялось желание уйти в монастырь, посвятить свою жизнь улучшению быта простого народа и духовенства. Вот еще одна запись в дневнике от 10 сентября 1890 года: «Я давно уже, чуть ли не ребенком, мечтал когда-нибудь занять место Обер-прокурора Синода, чтобы послужить нашей Церкви и духовенству»***.
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 5. Л. 74 об. — 75.
** Там же. Д. 12. Л. 49.
*** Там же. Д. 37. Л. 125.
В своем поэтическом творчестве он часто обращается к Богу. Одно из самых эмоциональных его стихотворений — «Молитва» (написано 4 сентября 1886 года):
Научи меня, Боже, любить Всем умом Тебя, всем помышленьем, Чтоб и душу Тебе посвятить
И всю жизнь с каждым сердца биеньем.
Научи Ты меня соблюдать Лишь Твою милосердную волю, Научи никогда не роптать На свою многотрудную долю.
Всех, которых пришел искупить Ты Своею Пречистою Кровью, Бескорыстной глубокой любовью Научи меня, Боже, любить!
Служба в военно-морском флоте для великого князя началась в 1870 году ежегодными плаваниями на судах Морского училища: «Громобое», «Пересвете», «Гиляке» и «Жемчуге». Практикой руководил начальник Морского училища контр-адмирал В.А.Римский-Корсаков (брат композитора Н.А.Римского-Корса-кова). Пройдя службу от матроса до гардемарина (произведен в 1874-м), Константин Константинович в 1875 году отправился в дальнее плавание по Средиземному морю и Атлантическому океану на фрегате «Светлана», которым командовал его двоюродный брат великий князь Алексей Александрович (1850-1908). Молодой гардемарин (или на флоте уменьшительно: гардик) Константин побывал на Мальте, в Неаполе, на Мадейре, посетил в Америке Норфолк и Нью-Йорк и через французский Брест и немецкий Киль вернулся в Кронштадт.
Всю свою жизнь Константин Константинович неустанно трудился над самоусовершенствованием, над преодолением пагубных наклонностей и привычек. В неполные 18 лет 16 июня 1876 года он записал в дневнике: «У меня странный характер: я обожаю красоту, но вовсе не женскую — красоту мужественную»*. Через некоторое время (3 сентября 1876 г.) еще одна похожая запись: «До сих пор мысль о любви к женщине мне скучна и противна, я хочу силу, свободу, лихое молодечество, удаль»**. Все это вносило в его жизнь много переживаний и размышлений, заставляло обращаться с искренними молитвами за помощью к Богу. Свои тайны он доверял часто и откровенно, как на исповеди, только своему дневнику и духовному наставнику.
В августе 1876 года, после сдачи экзамена по программе Морского училища в присутствии особой комиссии моряков-специалистов, Константина Константиновича в день восемнадцатилетия призвали в Зимний дворец, где был он произведен
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 6. Л. 30 об.
** Там же. Д. 7. Л. 1-1 об.
в первый офицерский морской чин — мичмана. Вскоре после этого он вновь должен был отправиться в очередной поход. 19 июня 1877 года фрегат «Светлана» возвратился из дальнего плавания, а 4 июля того же года Константин Константинович уже отбыл на нем на театр военных действий начавшейся Русско-турецкой войны.
В конце третьего месяца пребывания в военном лагере новоиспеченного мичмана отправили на катере по ночному Дунаю для рекогносцировки местности. Молодой офицер заметил на турецком берегу то и дело вспыхивающие и гаснущие огоньки. Бывалые моряки объяснили ему: это по их катеру стреляют. Когда Константин Константинович вернулся с задания, командир поздравил его с боевым крещением. По этому случаю великий князь в большой растерянности записал в своем дневнике: «Я и теперь не могу верно определить, был ли я или не был под пулями»*. Читателям нашим стоит напомнить, что, по существовавшему установленному порядку, если член Императорской Фамилии находился в сфере огня неприятеля, то подлежал награде. Начальством был подан рапорт к соответствующему отличию участников операции. 4 октября Константин Константинович записал в дневнике: «Что же, я не прочь получить награду, только бы не Георгия, это только унизит достоинство Креста»**. Но за проявленную храбрость 15 октября 1877 года его наградили именно орденом Св. Георгия 4-й степени, который ему вручил его командир (впоследствии адмирал) Ф.В.Дубасов. И в дневнике великого князя от 15 октября читаем следующую запись: «Когда увидел белый крестик, внутренне сконфузился»***.
В ночь на 3 октября 1877 года на Дунае, близ Силистрии, великий князь отличился — лично спустил брандер (зажигательное судно) против большого вооруженного турецкого парохода у острова Гоппо.
21 мая 1878 года Константин Константинович получил очередной чин лейтенанта, а 9 августа того же года был пожалован званием флигель-адъютанта Свиты императора Александра II. В этот памятный для него день великий князь по-юношески откровенно записал в дневнике: «Я — флигель-адъютант, сегодня Государь пожаловал меня этим званием. Чего мне больше, за двадцать лет я получил все, чего может добиваться самый честолюбивый человек, даже Георгиевский крест есть у меня. Не знаю, как отблагодарить Господа Бога. Я прошу у Него только помощи и поддержки на честную и достойную жизнь». 28 ноября 1878 года в связи с наступившим совершеннолетием Константин Константинович как член Императорского Дома Романовых принес в Зимнем дворце присягу.
В следующем году он сопровождал своего отца генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича во время испытаний на Черном море броненосцев, затем снова ушел на фрегате «Светлана» в заграничный поход. С 1 января 1880 года Константин Константинович командовал ротой Его Высочества в Гвардейском экипаже, а в сентябре, сдав роту, отправился вахтенным начальником в длительное плавание (сентябрь 1880 — январь 1882) по Средиземному морю на броненосном фрегате «Герцог Эдинбургский», который посетил с дружескими визитами Грецию, Италию, Алжир, Египет, Палестину.
* ГА РФ. Ф. 601. On. 1. Д. 12. Л. 11 об.
** Там же. Л. 17.
*** Там же. Л. 27.
Во время этого похода Константин Константинович побывал на святой земле в Иерусалиме (Палестина) и на Афоне (Греция). 18 августа 1881 года он записал в дневнике о своей беседе со старцем Афонского монастыря Иеронимом: «Провели несколько времени в духовной беседе. Запомнил, между прочим, одно наставление старца: "Дух Святый да будет тебе другом". Я выражал ему желание посвятить жизнь свою на улучшение быта духовенства и под старость принять на себя Ангельский образ, быть Архиереем и приносить пользу. Он сказал мне: пока ждет меня иная служба, иные обязанности, а со временем, быть может, Господь благословит мое намерение. Дай Бог, чтоб сбылись слова святого старца... Прощался со старцем: он благословил меня и поклонился до земли. Мне припомнился земной поклон старца Зосимы (у Достоевского) перед будущими страданиями Дмитрия Карамазова. И мне, быть может, предстоят великие страдания...»*
Служба во флоте своей изводящей монотонностью все-таки тяготила великого князя. В дневнике его от 11 октября 1881 года читаем такие строки: «Вечером в бильярде получил письма. Прежде всего распечатал письмо Мама; оно меня в высшей степени озаботило и огорчило. До нее дошли слухи о моем желании изменить морской службе; она забыла, что я ей давно уже говорил об этом, и очень недовольна, что узнаёт это стороной, после того как все знают. Говорит, что Государь на меня гневается, что я огорчу Папа. Потом она тоже недовольна тем, что я не с фрегатом в Триесте»**. Это обстоятельство подтолкнуло Константина Константиновича к более активным и решительным действиям. В письме отцу от 13 октября 1881 года он признавался: «Я пламенно рвусь в Тихий океан, считая кругосветное плавание полезным и необходимым. По возвращении я мечтаю всеми силами души и тела служить на пользу Родины, продолжать начатое тобою дело освобождения и просвещения и посвятить всю жизнь на труд по улучшению быта нашего православного народа и духовенства. <...> Я старался насильно привязать себя к морю, заставить себя полюбить флот — но, к великому моему разочарованию, не успевал в этом. Вот уже 3 года, что я стал осмысленно смотреть на жизнь и на вещи, три года я думал и раздумывал и пришел к убеждению, что все мои чувства и стремления идут вразрез с положением моряка. В последних моих плаваниях я, скрепя сердце, старался честно исполнять свой долг и, кажется, ни разу не изменил ему. Вместе с тем, думая, что, если придется всю жизнь служить немилому предмету, к которому не имею влечения, — жизнь моя будет одна мука и страдание. Разумеется, пока я свято буду продолжать служить во флоте, во что бы то ни стало хочу совершить кругосветное плавание, считая, что только морская служба может служить мне подготовкой к другому роду деятельности, может выработать мне знание жизни и людей и дать мне некоторую опытность»***. В тот же день, вечером, он с чувством выполненного долга записал в дневнике: «После греческого урока написал Папа длинное, откровенное, обстоятельное письмо. Как будто гора с плеч свалилась»****. В очередном письме к родителям от 20 января 1882 года великий князь писал все в том же духе: «Если
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 18. Л. 1 об. — 2.
** Там же. Л. 31.
*** Там же. Ф. 722. On. 1. Д. 780. Л. 25-25 об.
**** Там же. Ф. 660. On. 1. Д. 18. Л. 32.
судьбе будет угодно задержать меня в морской службе — конечно, я покорюсь. Но тяжело будет всю жизнь уложить на нелюбимое дело»*.
В конце 1881 года Константин Константинович заболел плевритом, затем — воспалением легких. Диагноз лейб-медика С.П.Боткина о вредном влиянии морской службы на здоровье великого князя решил вопрос его дальнейшего будущего. По болезни Константин Константинович был списан с военного корабля и 22 февраля 1882 года в письме к отцу сообщал: «Какого рода буду я впоследствии нести службу — не знаю, хотел бы по М<инисте>рству народн<ого> просвещения»**. Однако обстоятельства складывались вопреки его пожеланиям и чаяниям родителей.
В воспоминаниях многих современников тех далеких событий содержатся упоминания о проекте конституции России, которую намеревался, но не успел подписать Александр II. 7 ноября 1882 года Константин Константинович занес в дневник следующую любопытную запись: «Ходили с Папа гулять целых 2 часа <...>. Я спрашивал Папа, действительно ли существовала какая-то чрезвычайно важная бумага, которую покойный Государь будто бы уже подписал утром 1-го марта. Папа отвечал, что бумаги этой не видал, но слышал про нее от княгини Юрьевской, и что про нее не было речи на совещании у нынешнего Государя 8 марта 1881 г.»***
30 августа 1882 года великий князь Константин Константинович в чине лейб-гвардии штабс-капитана перешел на службу в Военное ведомство. 15 декабря 1883 года он прибыл в лейб-гвардии Измайловский полк, в котором прослужил семь лет, командуя с 15 февраля 1884 года ротой Его Величества («Государевой ротой»).
Времена были тревожные. Члены тайной революционной организации «Народная воля» готовили новые покушения — теперь уже на императора Александра III. И 1 марта 1887 года Константин Константинович с большой тревогой записывает в дневнике: «Опять суждено нам жить под вечным страхом и трепетать за дни Государя. Вчера, в годовщину смерти покойного императора, был открыт ужасный замысел. Слава Богу, Государь благополучно избежал угрожавшей ему опасности. Папа слышал об этом за обедом у дяди Миши, который узнал подробности от градоначальника Грессера. Пока Государь и все семейство слушали заупокойную литургию в Петропавловском соборе, полиция схватила несколько человек совершенно приличной наружности, одетых студентами; за ними стали следить еще накануне. Их привели в дом градоначальника (пока тот тоже был в крепости) и нашли на них небольшие разрывные бомбы, спрятанные у кого в портфеле под мышкой, у кого в кармане, а у одного — в нарочно для этого устроенной коробке в виде книги, которую он держал в руках. Злоумышленники стояли в разных местах по пути из крепости в Аничков [дворец], одни на углу Б.Садовой и Невского, другие на углу Невского и Б.Морской. После обедни Государь завтракал в Зимнем дворце у Павла [Александровича]; Грессер вызвал его
* ГА РФ. Ф. 722. On. 1. Д. 780. Л. 29-29 об.
** Там же. Л. 30 об.
*** Там же. Ф. 660. On. 1. Д. 20. Л. 20 об.
из-за стола. Государь оставался совершенно спокоен, узнав об этом происшествии, и никому не рассказал его. Не знаю, как о нем узнала императрица; она была в ужасе. Ее положение действительно должно быть ужасно. Как и было давно назначено, Государь вчера же переехал в Гатчину. Неужели опять начнется эта охота, эта травля? Неужели и этот Государь должен когда-нибудь пасть жертвой убийц? <...> Неужели молитвы всей России не сохранят нам его?»*
Весьма любопытны наблюдения Константина Константиновича за наследником престола цесаревичем Николаем Александровичем (будущим императором Николаем II), сделанные в разные годы в его дневнике. Так, например, 21 декабря 1888 года великий князь записал: «Из беседы с милым Цесаревичем после обеда я опять, как и всегда, вынес самое отрадное впечатление. Он одарен чисто русскою, православною душой, думает, чувствует и верит по-русски. Мы говорили про отечественную историю и про восточный вопрос. Говорили про Иоанна III, про царевича Дмитрия и Самозванца, про кончину Павла I и про последнюю Турецкую войну...»**
Во время службы в Измайловском полку Константин Константинович организовал в нем литературно-художественный кружок «Измайловские досуги». В Государственном архиве Российской Федерации в личном фонде великого князя сохранился любопытный документ — «Положение об измайловском досуге». Девизом этого объединения были слова «Доблесть, Доброта, Красота», а эмблема изображала меч и лиру, обвитые цветами. Целью «Измайловского досуга» было: «Доставить участникам возможность знакомить товарищей со своими трудами и произведениями различных отечественных и иностранных деятелей на поприще науки и искусства, но непременно на русском языке. Поощрить участников к развитию их дарований. Соединить приятное препровождение свободного времени с пользою. Посредством обмена мыслями и мнений способствовать слиянию воедино полковой семьи и, наконец, передать Измайловцам грядущих поколений добрый пример здравого и осмысленного препровождения досужих часов.. .»*** На «Досуге» «допускалась музыка, а чтения и сообщения непристойного содержания исключались»****. Первое заседание объединения состоялось 2 ноября 1884 года в помещении Офицерского собрания л.-гв. Измайловского полка. Офицеры полка читали и слушали литературные произведения, музицировали, ставили пьесы. «Измайловские досуги» были в Санкт-Петербурге своего рода умственным и художественным островком военной культуры. Пожалуй, основную мысль устава «Измайловского досуга» Константин Константинович сумел выразить в стихах, прочитанных им 9 января 1888 года на одном из очередных собраний:
Сбираясь, как жрецы на жертвоприношенья, Перед художества священным алтарем, Служа искусству, мы свои произведенья На суд товарищей смиренно отдаем.
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 31. Л. 25 об.
** Там же. Д. 35. Л. 83 об.
*** Там же. Ф. 660. Оп. 2. Д. 81. Л. 1.
**** Там же. Л. 2.
Не ищем мы, друзья, ни славы, ни хвалений, Пусть безыменные в могиле мы уснем, Лишь бы измайловцы грядущих поколений, Священнодействуя пред тем же алтарем,
Собрались, как и мы, стремяся к той же цели В досужие часы чрез многие года, Те песни вспомнили, что мы когда-то пели, Не забывая нас и нашего труда.
Гремите, пойте же, Измайловские струны, Во имя доблести, добра и красоты, И меч наш с лирою, неопытной и юной, Да оплетут нежней художества цветы.
На «Досуге» были впервые поставлены «Гамлет» в переводе К.Р. и его драма «Царь Иудейский», в которых он исполнил роли Гамлета и одного из учеников Христа — Иосифа Аримафейского. Участие в любительских спектаклях принимали и другие члены Императорской Фамилии.
Тесные связи Константина Константиновича с Измайловским полком и его «Досугами» не прерывались до самой смерти, несмотря на то, что со временем он стал командовать л.-гв. Преображенским полком, а позднее находился на других ответственных должностях. В частности, сохранилось письмо императора Николая II от 14 сентября 1912 года по поводу постановки драмы «Царь Иудейский». Государь сообщал в нем своему двоюродному дяде:
«Дорогой Костя,
Давно уже собирался тебе написать после прочтения вслух Аликс твоей драмы "Царь Иудейский".
Она произвела на нас весьма глубокое впечатление — у меня не раз навертывались слезы и щемило в горле. Я уверен, что видеть твою драму на сцене, слышать в красивой перефразировке то, что каждый знает из Евангелия, все это должно вызвать в зрителе прямо потрясающее чувство. Поэтому я всецело разделяю мнение Св. Синода о недопустимости постановки ее на публичной сцене. Но двери Эрмитажного или Китайского театров могут быть ей открыты для исполнения участниками "Измайловских Досугов"».
Товарищ министра внутренних дел и шеф жандармов В.Ф.Джунковский позднее так оценивал постановку «Царя Иудейского» в Петербурге в январе 1914 года:
«...в Эрмитажном театре Зимнего дворца состоялось первое представление трагедии "Царь Иудейский", на котором в числе приглашенных был и я. Среди приглашенных преобладали военные, но было и много лиц высшей администрации и представителей мира искусств и литературы. В числе исполнителей был великий князь Константин Константинович — автор пьесы — в роли Иосифа Аримафейского, князья Константин и Игорь Константиновичи, некоторые артисты с.-петербургских театров и офицеры лейб-гвардии Измайловского полка.
Не без волнения и какого-то внутреннего страха, не совершаю ли я что-то антирелигиозное, идя смотреть эту пьесу из жизни Спасителя, поехал я на этот
спектакль. К счастью, когда открылся занавес, мои сомнения за содержание драмы-мистерии, по мере хода действий этой трагедии, явившейся плодом искренней веры, постепенно рассеялись. Местами трагедия даже высоко поднимала религиозное настроение, вызывая благоговейное чувство. Поставлена она была с огромной роскошью, строго исторически, костюмы, грим, все было выдержано. Особенно хороша была постановка в 4-м акте, изображавшая сад Иосифа Аримафейского.
Я вернулся домой под сильным впечатлением и не пожалел, что присутствовал на этом представлении. Но в то же время я не мог не сознавать, что если б эта трагедия была поставлена в другой обстановке, в обыкновенном общественном театре с заурядными актерами и для платной публики, трудно было бы сохранить то религиозное чувство, которое не покидало присутствующих в зале Эрмитажного театра и заставляло смотреть пьесу именно с этим чувством»*.
Об этом неординарном событии делился позднее своими воспоминаниями сын Константина Константиновича Гавриил Константинович:
«Этой же зимой ставился в Зимнем дворце в Эрмитажном театре "Царь Иудейский", драма, написанная моим отцом. Мои братья Константин и Игорь были в числе артистов. Иоанчик принимал в пьесе косвенное участие, так как в ней участвовал его хор певчих. Я же в пьесе участия не принимал. Артистами были офицеры лейб-гвардии Измайловского полка, потому что пьеса шла под флагом "Измайловского досуга". <.. .>
Конечно, самым торжественным днем был спектакль в Высочайшем присутствии. Государь с великими княжнами приехал из Царского Села. Государь надел жетон "Измайловского досуга", который Измайловцы ему поднесли, когда, будучи еще наследником, он посетил Досуг в Офицерском собрании Измайловцев.
Спектакль прошел очень удачно. Громадное впечатление производила музыка Глазунова. Он прекрасно изобразил бичевание Христа. Императорский оркестр играл очень хорошо. После спектакля Государь пошел за кулисы говорить с отцом. Отец был чрезвычайно взволнован, с его лица тек пот, он тяжело дышал. Я никогда не видел его в таком состоянии. Когда он играл, он священнодействовал. На этом спектакле были также некоторые члены Семейства. Говорили, что, прежде чем ехать на спектакль, великая княгиня Мария Павловна спросила священника, можно ли ехать, так как Синод был против постановки пьесы. Великий князь Николай Николаевич и Петр Николаевич с женами на спектакле не были. Должно быть, они были одного мнения с Синодом»**.
И в дневнике Николая II от 9 января 1914 года читаем: «В 7!6 поехал в город прямо в Эрмитаж. Шла драма Кости "Царь Иудейский". Впечатление она производит потрясающее. Постановка редкая по красоте. Этот вечер считался Измайловским Досугом. Вернулся в Царское усталый в час с ’Л»***.
Стоит отметить, что в то время об «Измайловских досугах» в светском обществе и в гвардейской среде ходили разные, неоднозначные отзывы. «В так
* Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 2. М., 1997. С. 268-269.
** Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Изхроники нашей семьи. СПб., Дюссельдорф, 1993. С. 141.
*** Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 442.
называемом "обществе" на эти вечера смотрели с "усмешечкой"; приходилось слышать, что это "не великокняжеское дело". Константин Константинович был выдающийся поэт, но по излишней скромности не печатал своих стихотворений и даже, чтобы не дразнить гусей, таил про себя свой дар, пока о нем не узнал император Александр III и не разрешил великому князю печатать его стихотворения. Они вышли в свет под инициалами К.Р. (Константин Романов)»*.
По подсчетам историков и искусствоведов, было всего проведено 223 «Досуга», где исполнено 1325 различных произведений.
Великий князь Константин Константинович обладал весьма заметными артистическими способностями. Об этом упоминали многие современники. Так, известная графиня М.Э.Клейнмихель, в частности, отмечала:
«Лично я мало знала Государыню. <...> Часто я ее видела на театральных представлениях в Эрмитаже и в Зимнем дворце. Между прочим, великий князь Константин Константинович играл там Гамлета, прекрасно им переведенного на русский язык. Дочь моя играла Офелию. Царица приходила часто на репетиции. Всегда холодная и равнодушная, она, казалось, была только тем занята, чтобы в шекспировском тексте не было ничего, могущего показаться ей оскорбительным. Ни к кому не обращалась она с приветствием. Как лед, распространяла она вокруг себя холод. Император, наоборот, был очень приветлив и очень интересовался игрою артистов, всех ему известных гвардейских офицеров. Постановка "Гамлета" стала почти официальным событием — на нее была потрачена большая сумма денег из личных средств Государя. Трудно описать роскошь этой постановки. Я уверена, что ни мать Гамлета, ни король, ее супруг, никогда не имели такой блестящей свиты, какую им устроил русский двор. Даже пажи королевы были настоящие пажи императрицы, сыновья лучших русских фамилий.
Этот спектакль был повторен три раза — в первый раз он был дан для двора и для дипломатического корпуса, во второй — для родственников исполнителей и в третий — великий князь Константин Константинович, бывший прекрасным артистом, получил разрешение выступить в роли Гамлета перед артистами императорских театров — русского, французского и итальянского. Я хотела бы подчеркнуть, что ни при каком режиме искусство и артисты не пользовались таким почетом и не играли такой роли, как во времена монархии»**.
В 1900-е годы великий князь Константин Константинович выступал главным образом как переводчик пьес классического репертуара и драматург. Его перевод шекспировского «Гамлета» многими специалистами был признан классическим. Он создал и три крупных произведения на библейскую тему: драматический отрывок «Возрожденный Манфред», поэму «Себастьян Мученик» и драму «Царь Иудейский» (замысел последней был подсказан П.И.Чайковским). Сам великий князь играл заглавные роли на сценах дворцовых театров (Китайского — в Царском Селе, Эрмитажного — в Санкт-Петербурге).
* Епанчин Н.А. На службе трех Императоров: Воспоминания. М., 1996. С. 76.
** Клейнмихель М.Э. Из потонувшего мира/За кулисами политики. М., 2001. С. 483-484.
Особняком в поэтическом творчестве К.Р. стоит его военная лирика. В дневниковых записях великого князя есть масса свидетельств того, как он знал, любил и понимал суть рядового солдата. Он занимается с неграмотными новобранцами, читает солдатам книги, проявляет заботу об их здоровье, регулярно пробует солдатскую пищу, ходит с солдатами на стрельбище и т.п. 7 февраля 1884 года он записывает: «Когда-то я добьюсь, что и солдаты будут видеть во мне не только начальника, но и своего человека?»* И этой цели он пытается достичь всю свою жизнь.
Известно, что великий князь Константин Константинович подал Всеподданнейшую записку императору Николаю II «О доверии к солдату», где, в частности, подчеркивал:
«"Солдат есть имя общее, знаменитое. Солдатом называется и первый генерал, и последний рядовой..." Так учили 50 лет назад. Теперь учат, что "звание солдата высоко и почетно".
Из этого видно, что взгляд на важное значение и благородство признания солдата как был, так и доныне остается возвышенным и полным достоинства. Такой взгляд обязывает воспитывать в новобранце возвышающие и облагораживающие душу чувства и возвращать его из армии народу просвещенным и проникнутым твердыми и сильными убеждениями. <...>
Высокому взгляду на значение солдата должны, казалось бы, отвечать доверие, уважение и почет...
Толи мы видим?
В действительности солдат не только не окружен уважением и почетом, но и не пользуется хотя бы самым ограниченным доверием даже ближайших своих начальников»**.
К таким выводам Константин Константинович приходит, имея за плечами собственную долголетнюю военную службу и доскональное знание ее деталей. Это нашло отражение в его литературном творчестве — в «Очерках полковой жизни» и в «Солдатских сонетах». Стоит отметить, что его знаменитое стихотворение «Умер, бедняга...» стало народным: инвалиды войны и простые солдаты пели его как народную песню. До революции в России это произведение стояло в программе многих знаменитых хоров. Песня была любимой в репертуаре популярной эстрадной певицы Надежды Васильевны Плевицкой. Даже находясь под арестом в далеком Тобольске и Екатеринбурге, царская семья часто напевала ее — слова песни трогали до слез. И спустя много лет, уже после Второй мировой войны, можно было услышать в электричках и на базарах знакомый напев калек и нищих: «Умер, бедняга! В больнице военной долго, родимый, лежал, эту солдатскую жизнь постепенно тяжкий недуг доконал».
Сам Константин Константинович критически оценивал свое творчество, что видно из его дневниковых записей: «Иногда меня берет сомнение... не впадаю ли я в сентиментальность, не выйдет ли у меня игрушечный, пасторальный солдатик? Страшно! Я придаю этим стихам немалое значение»***.
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 23. Л. 75 об.
** Там же. Оп. 2. Д. 1039. Л. 1-10.
*** См.: К.Р. Великий князь Константин Романов. Дневники. Воспоминания. Стихи.
Письма. С. 22.
Собственные стихи Константин Романов начал писать еще в юношеском возрасте. Во время поездки в Крым в мае 1879 года он сочинил в Ореанде «первое удачное» стихотворение — оно было опубликовано в августовском номере за 1882 год журнала «Вестник Европы»:
Задремали волны, Ясен неба свод; Светит месяц полный Над лазурью вод.
Серебрится море, Трепетно горит... Так и радость горе Ярко озарит.
Оно было подписано криптонимом К.Р. (Константин Романов). Впоследствии это стихотворение положит на музыку С.В.Рахманинов.
Отец Константина Константиновича великий князь Константин Николаевич не одобрял увлечения сына.
В октябре 1882 года Константин Константинович, встретившись с отцом в Венеции, осторожно спросил его, ожидая, возможно, заслуженной похвалы:
— Ты читал мои стихи о Венеции?
«Он отвечал, что видел в "Вестнике Европы" стихотворения К.Р., между прочим, "Баркароллу", и что каждый раз эти стихотворения возбуждали в нем самое неприятное чувство, что стыдился меня»*. И объяснил сыну, что в детстве также баловался сочинением стихов под впечатлением всемирно известных баллад Шиллера и что сестры и мать его поэтические наклонности одобряли. Однако отец, император Николай I, узнав об этом его увлечении, впал в гнев и сделал ему строжайший выговор: «Мои fils — mort plus tot que poete»**. По мнению Николая I, великий князь не имел права заниматься ничем, кроме государственной службы. Самодержца, по большому счету, понять было можно. Ему, вероятно, хватало и без того забот, в частности, что делать с неугомонными и строптивыми поэтами — Пушкиным и Лермонтовым.
С тех пор эта «больная тема» в разговорах с отцом была закрыта, но от своего намерения стать поэтом Константин Константинович не отказался. В этот период он попытался отпечатать типографским способом маленькую книжку своих сочинений в Греции, направил несколько стихотворений в «Русский вестник». Его талант заметили. Граф Сергей Дмитриевич Шереметев, председатель Археографической комиссии, в мемуарах об императоре Александре III отмечал: «Я помню завтрак в Гатчине, на котором был великий князь Константин Константинович. Он был дежурным флигель-адъютантом и провел сутки в Гатчине. Перед тем только что вышло его произведение "Факир", в котором воспевается человек, служащий идее, уже устарелой и всеми забытой. Но он все верит в нее и стоит непоколе
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 20. Л. 11-11 об.
** «Мой сын — лучше мертвый, чем поэт» (фр.).
бимо с протянутой рукой в ожидании прилета птиц, но ждет их напрасно. Но он не изменяет себе и таковым умирает. На этом стихотворении было обозначено "Гатчина", такого-то числа. Говорили о поэтах. Чуть ли не тогда Государь высказал особенное сочувствие новому стихотворению Ап.Майкова "Грозный". Сам Государь перешел на стихи в<еликого> к<нязя> Константина и заговорил о них. Он похвалил автора и добавил: "А ты написал это в Гатчине?" Я невольно взглянул на него, когда он это сказал, и что-то неуловимое промелькнуло в его выражении. — "Да, в Гатчине, — ответил Константин Константинович, — у меня было много свободного времени"»*.
Прошло некоторое время. В 1886 году в Санкт-Петербурге в количестве 1 тысячи экземпляров был выпущен первый в России сборник великого князя — «Стихотворения К.Р.». Этого момента Константин Константинович ждал с нетерпением и 26 июня 1886 года записал в дневнике: «Из Государственной типографии прислали два первых экземпляра моих стихотворений, всю тысячу пришлют на днях. Обертка удалась прекрасно»**. Небольшой по формату сборник был напечатан на лучшей бумаге и насчитывал 228 страниц.
В начале августа великий князь выкупил из типографии весь тираж. Книга практически в продажу не поступала, а была разослана им по списку: августейшим родственникам, друзьям и людям искусства, мнение которых ему было дорого (в том числе поэтам А.А.Фету, Я.П.Полонскому, Ап.Н.Майкову, композитору П.И.Чайковскому и др.).
В памятный день своего тридцатилетия (10 августа 1888 года) Константин Константинович сделал в дневнике запись: «Жизнь моя и деятельность вполне определились. Для других — я военный. Для себя же — я поэт. Вот мое истинное призвание»***.
Позже вышли следующие поэтические сборники и отдельные произведения великого князя: «Новые стихотворения К.Р. 1886-1888» (СПб., 1889); «Себастьян-мученик» (СПб., 1898); «Третий сборник стихотворений К.Р. 1889-1899» (СПб., 1900); «Стихотворения. 1879-1885» (СПб., 1909), «Кантата на двухсотлетие со дня рождения М.В.Ломоносова» (СПб., 1911); «Стихотворения. 1900-1910» (СПб., 1911); «Стихотворения. 1879-1912» (в 3 т.; СПб., 1913); «Избранные лирические произведения» (Пг., 1915) и «Критические отзывы: Литературно-критические статьи о русской поэзии за 1905-1913» (Пг., 1915). Многие стихи К.Р. привлекли внимание известных композиторов (П.И.Чайковского, А.К.Глазунова, С.В.Рахманинова, Ц.А.Кюи, Р.М.Глиэра и др.), были положены на музыку и стали популярными романсами. Среди них: «Сирень», «Повеяло черемухой», «0 дитя, под окошком твоим я тебе пропою серенаду...», «Растворил я окно». П.И.Чайковский, с которым Константин Константинович был дружен долгие годы и которому посвятил одно из стихотворений, написал на его стихи восемь романсов. Всего же на музыку было положено около семидесяти его произведений.
* Шереметев С.Д. Мемуары // Александр Третий: Воспоминания. Дневники. Письма. М., 2001. С. 335-336.
** ГА РФ. 660. On. 1. Д. 29. Л. 55 об.
*** Там же. Д. 35. Л. 6 об.
Сам Константин Константинович, по мнению многих современников, был способным композитором и талантливым музыкантом, основательно знал теорию музыки. Сохранились воспоминания об исполнении им в Мраморном дворце в Санкт-Петербурге (его семейном доме) концерта Моцарта и Первого концерта Чайковского. Он написал также три романса — на стихи А.К.Толстого, Ап.Н.Майкова и Виктора Гюго.
С 1887 года Константин Константинович почетный член, а с 3 мая 1889-го и до конца жизни — Президент Санкт-Петербургской Императорской Академии наук. 2 мая 1889 года великий князь сделал в дневнике любопытную запись: «Мое тщеславное самолюбие было в высшей степени польщено, но вместе с тем я немало смутился при мысли о таком высоком положении. Отказываться я не имею причин. Вечером, после обеда, я улучил минуту поговорить с Государем с глазу на глаз. Я спросил его, как он смотрит на сделанное мне предложение. Государь ответил мне, что он ему рад, сказал, что президент — великий князь может стать выше всяких интриг, выразил желание, чтобы я принял это звание, и пожал мне руку. Величие, истинно духовное величие, сопряженное с внешним почетом, всегда имело для меня обаяние и само осеняет меня. С Богом, в добрый час. С Богом»*. На следующий день, 3 мая, Александр III подписал соответствующий указ.
Константину Константиновичу довелось находиться во главе Академии наук долгих двадцать шесть лет. При содействии великого князя был осуществлен ряд крупных научных и культурных проектов: открыты Зоологический музей в Санкт-Петербурге, новые лаборатории и обсерватории, организованы научные экспедиции, в том числе Шпицбергенская — для градусного измерения (1898), полярная —для исследования архипелага, лежащего к северу от Новосибирских островов (1901), а также в Монголию, на Памир и Тянь-Шань. По ходатайству К.Р. была учреждена академическая комиссия по распределению пособий и пенсий между нуждающимися учеными, их вдовами и сиротами (50 000 рублей в год). По его просьбе в 1911 году правительство выкупило у наследников Л.Н.Толстого имение «Ясная Поляна», сохранив его для России. Важными начинаниями великого князя стали организация празднования 100-летия со дня рождения А.С.Пушкина, учреждение фонда его имени для издания сочинений русских писателей, словаря русского языка и других трудов. В1899 году Константин Константинович возглавлял Пушкинский юбилейный комитет. По его инициативе был создан Пушкинский Дом (ныне — Институт русской литературы РАН). Великий князь возглавлял несколько академических комиссий — и прежде всего комиссию по реформе русской орфографии. Проект реформы, позднее практически полностью скопированный большевиками и известный как советский декрет «О введении новой орфографии», эта комиссия начала разрабатывать еще с 1904 года. По инициативе Константина Константиновича в Академии наук был учрежден разряд (отделение) изящной словесности и в 1900 году избраны первые девять почетных академиков разряда (в их числе сам Константин Константинович, Л.Н.Толстой, А.П.Чехов, А.Ф.Кони, В.Г.Короленко и др.).
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 36. Л. 1-1 об.
Новые обязанности по Академии наук великий князь Константин Константинович продолжал совмещать с военной службой. 21 апреля 1891 года он был произведен в полковники, а уже 23 апреля назначен командующим лейб-гвардии Преображенским полком. В этом старейшем гвардейском полку проходил офицерскую службу наследник цесаревич Николай Александрович — вплоть до своего восхождения на российский престол в 1894 году. С ним Константин Константинович был дружен и посвятил службе цесаревича в Преображенском полку интересные воспоминания.
6 декабря 1894 года Константин Константинович был произведен в чин генерал-майора с утверждением в должности командира лейб-гвардии Преображенского полка. 5 апреля 1898 года он был зачислен генерал-майором в Свиту императора Николая II. С 4 марта 1900 года Константин Константинович — Главный начальник военно-учебных заведений Российской Империи. В его ведении находились кадетские корпуса и военные училища. С этого момента и до конца жизни он стал (по меткой характеристике современников) «отцом всех кадет». В приказе великого князя Константина Константиновича по ведомству от 24 февраля 1901 года к обязательному руководству было рекомендовано: поднимать в воспитанниках «сознание человеческого достоинства и бережно устранять все то, что может оскорбить или унизить это достоинство»*. В 1907 году благодаря трудам великого князя в военных училищах были введены новые учебные программы — с целью «приблизить военные знания юнкеров к войсковой жизни и подготовить их к обязанности воспитателя и учителя солдат и к роли руководителя вверенной ему малой части»**. В 1909 году приступили к введению новых программ и в кадетских корпусах, которые превратились в полноправные средние учебные заведения, готовившие молодое поколение как к военной службе, так и к высшей школе.
В январе 1901 года Константин Константинович был произведен в генерал-лейтенанты и назначен генерал-адъютантом Свиты императора. С 6 декабря 1907 года он — генерал от инфантерии с оставлением в звании генерал-адъютанта.
Стоит подчеркнуть, что с момента восхождения Николая II на российский престол отношение Константина Константиновича к своему, теперь уже царствующему, двоюродному племяннику несколько изменилось. 14 ноября 1894 года он зафиксировал в дневнике: «Сегодня Государева свадьба. Пройдет несколько дней и царь сдержит данное мне обещание и приедет в полк. Мне очень недостает наших простых отношений с Ники; мы видались чуть не каждый день за те два года без малого, что Он служил у нас в строю. Теперь о милом прошлом не может быть и помину. Я не стану к Нему ездить без приглашения, считая это непочтительным и неприличным, а Ему и без меня дела довольно, и, конечно, я не жалуюсь на то, что меня не зовут. Говорю это искренно. — Болтают, будто бы дяди Государевы стараются иметь влияние на царя, не оставляют Его без советов. Но я думаю, что в этих слухах говорит зависть и что это пустые сплетни»***.
* ГА РФ. Ф. 660. Оп. 2. Д. 86. Л. 16.
** См.: Там же. Д. 86,89,1073 и др.
*** Там же. On. 1. Д. 41. Л. 150 об.
Четыре месяца спустя, 1 марта 1895 года, Константин Константинович пишет: «[Великий князь] Николай [Михайлович] прислал мне свою брошюру "Последние дни жизни Государя Императора Александра III" отпечатанную в типографии командуемого Николаем [Михайловичем] Мингрельского полка в Тифлисе. Брошюрка написана наскоро, нервно, порывисто, много лишнего, часто существенного недостает, недостаточно обдуманно, местами бестактно. Николай со мной очень приветлив, приписывает мне большое влияние на молодого Государя и упрекает меня за то, что я этим вниманием не пользуюсь. Он заблуждается. Влияния нет, а если б и было, я не считал бы себя вправе им не только злоупотреблять, но и пользоваться, пока меня не спрашивают»*.
С13 февраля 1910 года великий князь Константин Константинович был назначен на новую должность — генерал-инспектора военно-учебных заведений, на которой оставался до конца жизни. Он много уделял внимания улучшению постановки как учебной части, так и физического воспитания в кадетских корпусах и военных училищах. В своих дневниковых записях неоднократно признавался: «Нет мне большей радости, как толкаться, путаться среди кадет... Совсем был счастлив, проведя весь день среди моей милой молодежи»**. Он был весьма популярен среди воспитанников военных учебных заведений, покровительствовал многим будущим офицерам, тепло вспоминавшим о нем спустя многие десятилетия.
Среди кадет и молодых офицеров были на слуху истории, связанные с именем любимого «венценосного» покровителя. Об одном из таких случаев поведано в журнале «Кадетская перекличка» (1972. № 2) со слов дочери К.Р. княжны Веры Константиновны:
«Один кадет, по фамилии Середа, за "тихие успехи и громкое поведение" был выставлен из двух корпусов — Полтавского и Воронежского.
Тогда он решил обратиться за помощью к моему отцу. Отправился в Павловск. Швейцар его не пустил. Тогда, недолго думая, Середа обошел парк, влез на дерево, чтобы произвести разведку. Увидев, что мой отец находится в своем кабинете, он туда вошел. Услышав шорох, отец поднял голову и, сразу узнав мальчика, спросил:
— Середа, ты здесь что делаешь?
Середа, сильно заикаясь, ответил:
— Ввв-аше Иии-мператорское Ввв-ысочество,— ввв-ыперли!
— Так, — сказал отец. — Что же ты теперь думаешь делать?
На это Середа, не задумываясь, воскликнул:
— Ввв-аше Иии-мператорское Ввв-ысочество — д-д-думайте В-в-вы!
Мой отец "подумал", и шалун был назначен в Одесский кадетский корпус, который окончил. Он вышел в кавалерию. ВI Великую войну отличился, заслужил Георгиевский крест и пал смертью храбрых...»
В дневниковой записи от 1 сентября 1900 года Константин Константинович откровенно признавался: «Моя бы воля, я бы все время свое отдавал исключительно кадетским корпусам и военным училищам. Как, бывало, командуя ротой, я не знал большего удовольствия, как оставаться среди своих солдат по возмож
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 42. Л. 33 об.
** Там же. Д. 62. Л. 28 об.
ности без офицеров, так теперь меня тянет в среду юнкеров и кадет, причем начальство мне мешает, и хотелось бы оставаться в кругу этой молодежи без посторонних свидетелей»*.
Однако не всем это нравилось, часто и начальникам кадетских корпусов. Один из них, генерал от инфантерии Н.А.Епанчин, делясь педагогическим опытом по воспитанию кадет, в своих мемуарах критиковал великого князя:
«Вступив в управление военно-учебными заведениями, великий князь Константин Константинович в отношении своих подчиненных держался той же тактики, как это было в Измайловском и Преображенском полках: "Surtout pas d'histoires"**, а среди пажей, юнкеров и кадет искал особой популярности, ставя нередко воспитателей и начальников в весьма неприятное, а вернее, совершенно недопустимое положение в глазах молодежи.
Так, посещая кадетские корпуса, великий князь прибегал к такой мере: он приказывал собрать кадет в зале и беседовал с ними, но начальникам и воспитателям не полагалось присутствовать при этих беседах.
Я не хочу сказать, что великий князь делал так, чтобы от молодежи что-нибудь такое услышать, чего он не мог узнать из бесед с начальниками и воспитателями, но можно было думать, что и это могло быть. Главная причина таких "общих исповедей" была та, как я по многим основаниям думаю, что великий князь глубоко был убежден, что его "слово" производит огромное влияние на молодежь.
Пренебрегая изучением образцовых трудов выдающихся педагогов, великий князь Константин Константинович считал, что все дело воспитания сводится к тому, чтобы поговорить по душе с молодежью; конечно, беседы "по душе" — могучее воспитательное средство, но не единственное.
К этому надо добавить, что великий князь Константин Константинович в беседах с молодежью всегда подлаживался к ней, стараясь льстить ей, внушить ей, что он всецело на ее стороне. Дело было щекотливое и ставило воспитателей и начальников в ложное положение, колебало их авторитет»***.
Военные училища, Пажеский и кадетские корпуса в годы Первой мировой войны продолжали готовить, но ускоренным курсом, молодых офицеров. Как и прежде, в мирные годы, Государь присутствовал на их выпусках. Так, например, 1 октября 1914 года император Николай II записал в дневнике: «В 2 часа в Большом дворце было производство пажей и юнкеров в офицеры — здесь около 700 чел., а по всей России 2400 ч.»****.
Заметим, что на этом торжественном мероприятии не было великого князя Константина Константиновича. И тому была веская причина: он в это время находился в Вильно, в госпитале, где на его глазах скончался от тяжелого ранения немецкой пулей, полученной в лихой кавалерийской атаке, его сын Олег Константинович, за проявленную храбрость награжденный орденом Св. Георгия Победоносца 4-й степени.
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 47. Л. 149-149 об.
** «Лишь бы никаких неприятностей» (фр.).
*** Епанчин Н.А. На службе трех Императоров. С. 294.
**** Дневники императора Николая II. С. 489.
Жандармский генерал-майор А.И.Спиридович так описал гибель князя Олега Константиновича:
«27 сентября после полудня гвардейская кавалерийская дивизия наступала по направлению к Владиславову. В авангарде шли два эскадрона гусарского полка. Проходя близ деревни Пильвишки, передовые части столкнулись с немецкими разъездами. Началась перестрелка. Князь Олег Константинович стал просить эскадронного командира разрешить ему с взводом захватить неприятельский разъезд. Тот сперва не соглашался, но все же отдал приказание. Князь рванулся с взводом преследовать немцев. Кровная кобыла Диана занесла его далеко вперед. И когда победа была уже достигнута, когда часть немцев была уже перебита, а часть сдалась, один из раненых немецких кавалеристов лежа прицелился в князя. Раздался выстрел, князь свалился тяжело раненный. Потом его на арбе перевезли в Пильвишки, где он причастился. Затем доставили в Вильно, куда приехали на другой день в 10 часов утра. Исследование раны показало начавшееся гнилостное заражение крови. <...>
Князь перенес операцию хорошо. Когда днем была получена телеграмма от Государя о пожаловании ему ордена Святого Георгия, он был счастлив <...>. Состояние князя Олега ухудшалось: начался бред, силы угасали. Стали давать шампанское. Вливали в руку соляной раствор. Когда вечером приехали родители, князь узнал их и сказал: "Наконец, наконец!".
Великий князь-отец привез крест Святого Георгия для раненого, который прикололи к рубашке. Раненый очень обрадовался, целовал крестик. Стал рассказывать, какой была атака, но опять впал в забытье. Начался бред. Пригласили священника.
Полная тишина. Чуть слышно шепчет священник отходную. На коленях у изголовья отец бережно закрывает глаза умирающему. Мать безнадежно старается согреть ему руки. В ногах, еле сдерживая рыдания, стоят брат Игорь и старый воспитатель-друг. В 8 часов 20 минут князя не стало. Императорский Дом в лице юного героя понес первую жертву»*.
У великого князя Константина Константиновича в эти годы, кроме военно-учебных заведений, появляются и дополнительные ответственные обязанности. В феврале 1911 года он назначен сенатором. 16 февраля 1912 года по инициативе рядовых казаков и атаманов Константин Константинович зачислен в Оренбургское казачье войско. Как член Российского Императорского Дома он принимает участие в делах государственного управления, являясь председателем многочисленных комитетов и комиссий, членом Государственного Совета.
Константин Константинович, как человек, склонный к нравственному анализу, часто записывал в своем дневнике критические замечания. Он не приемлет многие новые явления бурного XX века: забастовки,террор, революционные выступления, учрежденную Государственную думу и т.п. Он в ужасе, что самодержцу в собственной стране приходится ездить под усиленной охраной.
Константину Константиновичу не откажешь в смелости и благородстве, когда, пренебрегая явной опасностью, он отправился (в единственном числе
*Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция: Воспоминания. Мн., 2004. С. 17-19.
от Императорской Фамилии; великий князь Павел Александрович прибыл из Франции в Москву только ко дню отпевания и захоронения) на похороны великого князя Сергея Александровича, погибшего от бомбы эсера-террориста И.П.Каляева 4 февраля 1905 года. «Здесь, в Москве, странное и тяжелое впечатление производит отсутствие ближайших родных»*, — констатировал он б февраля в дневнике. Есть в дневнике и такие строки: «На месте гибели бедного моего Сергея 5-й Гренадерский Киевский полк поставил железный крест с образом преподобного Сергия, Преображенцы соорудили лампаду. Место огорожено деревянной решеткой. Ужасное событие представляется мне каким-то сном... В России дела идут все хуже... — просто не верится, какими быстрыми шагами мы идем навстречу неведомым, но неизбежным бедствиям. Всюду разнузданность, все сбиты с толку...»**
Эта поездка на похороны в Москву вызвала разные толки.
Генерал от инфантерии Н.А.Епанчин вспоминал:
«...сердечное влечение отдать последний долг двоюродному брату и лично выразить сочувствие несчастной вдове так понятно и делает честь великому князю Константину Константиновичу.
Но не так посмотрели на его поездку в Москву в Царской Фамилии — никто из Августейших Особ не поехал на похороны великого князя Сергея Александровича, даже родные братья, и мало того, они считали, что великий князь Константин Константинович их подвел, ибо своим присутствием на похоронах как бы подчеркнул их отсутствие»***.
По сути, о том же писал и личный адъютант великого князя Сергея Александровича полковник В.Ф.Джунковский:
«...прибыл великий князь Константин Константинович представителем Государя императора. Говорят, что в первый момент Государь хотел ехать в Москву на похороны своего дяди, но благодаря влиянию Трепова не поехал. То же было и с великим князем Владимиром Александровичем, старшим братом Сергея Александровича, который, как говорят, со слезами на глазах умолял Государя отпустить, но Государь не позволил ему ехать. А между тем, я думаю, если бы Государь не послушался Трепова и приехал бы в Москву, то это произвело бы колоссальное впечатление и подняло бы ореол царя среди народа»****.
Еще 2 декабря 1904 года, анализируя ход Русско-японской войны и нарастающих революционных событий, Константин Константинович отмечал в дневнике: «У нас точно плотину прорвало, в какие-нибудь три месяца Россию охватила жажда преобразований, о них говорят громко... Революция как бы громко стучится в дверь. 0 конституции говорят почти открыто. Стыдно и страшно»*****. И год спустя, 4 октября 1905 года: «Правительство утратило еще с прошлого года всякое значение, власти нет, и общий развал все более и более расшатывает бедную Россию. На днях Николай Мих<айлович> напугал мою жену, что всех нас — Император
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 55. Л. 199.
** Там же. Л. 201.
*** Епанчин Н.А. На службе трех Императоров. С. 218.
**** Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 1. С. 42.
***** ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 54. Л. 165.
скую Фамилию — скоро прогонят прочь и что надо торопиться спасать детей и движимое имущество. Но я не могу и не хочу с ним согласиться и считаю ниже своего достоинства принятие таких мер предосторожности»*.
Царский Манифест 17 октября 1905 г. о даровании свободы совести и собраний великий князь Константин Константинович характеризовал в день его появления следующим образом: «Новые вольности — не проявление свободной воли Державной власти, а лишь уступка, вырванная у этой власти насильно»**.
Уступки либералам и демократам со стороны Государя не сбавили стихийной, а порой умело направляемой народной волны революционных выступлений и только добавили «масла в огонь». В Москве дело дошло до вооруженного восстания и баррикад. В золотоглавую древнюю столицу Российской Империи на усмирение мятежников была направлена лейб-гвардия. 10 декабря 1905 года Константин Константинович записывал: «Мне кажется, войскам следовало бы действовать решительнее, тогда бы и неизбежное кровопролитие окончилось скорее»***. Анализируя ход событий, великий князь приходит к неутешительным выводам: «Когда-нибудь историк с изумлением и отвращением оглянется на переживаемое время. Многих, к прискорбию, слишком многих русских охватила умственная болезнь»****.
Наконец, казалось бы, общими усилиями был найден компромисс в созыве Государственной Думы, что вело к некоторому ограничению самодержавия.
Первые же заседания Думы разочаровали Константина Константиновича, о чем можно судить по его критической дневниковой записи от 29 апреля 1906 года: «0, какое томление духа и сколько опасений за будущее возбуждает эта Дума! Не будет ли она терять время в пустозвонной болтовне крайнего направления, пренебрегая делом? Чего доброго ждать от так называемых "лучших людей", от якобы представителей народа, от деланой Государственной Думы, когда немедленно по ее открытии, когда был ею избран в председатели Муромцев, и еще до его вступительной речи, по его приглашению взошел на кафедру мерзавец Петрункевич, потребовал от правительства амнистии всем находящимся в заключении политическим преступникам, и когда это требование не только принято единогласно, но и покрыто рукоплесканиями? Если бы Дума занялась вопросами благоустройства крестьянства и нуждами просвещения, можно было бы надеяться, что она будет делать дело. Поначалу уж видно, что этого не будет»*****. Два месяца спустя, 28 июня, он замечает: «Люди положительно монархического направления ждут разгона Г<осударственной> Думы, диктатуры, крутых мер, казней, насилия, террора в ответ на террор. Другие, и я к ним присоединяюсь, полагают, что Думу лучше не трогать и дать ей самой провалиться в обществ<енном> мнении»******.
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 55. Л. 110-110 об.
** Там же. Л. 119.
*** Там же. Л. 183.
**** Там же. Л. 185.
***** Там же. Д. 57. Л. 16 об.
****** Там же. Л. 94.
Указом императора Николая II от 8 июля 1906 года Дума была распущена и назначены новые выборы. Однако отношение великого князя к Государственной думе второго,третьего и четвертого созывов мало чем изменилось. В деятельности депутатов он не видел никакой значительной пользы.
Великий князь Константин Константинович вел широкую общественную деятельность. Одно лишь перечисление всех его должностей и почетных обязанностей заняло бы несколько страниц. Поэтому, помимо уже указанных выше, упомянем лишь некоторые из них: председатель Русского археологического общества; вице-председатель Русского музыкального общества; действительный член Императорского общества поощрения художеств; почетный член Императорского общества антропологии и этнографии, Императорского минералогического общества, Императорского географического общества, Московского общества испытателей природы, Русского исторического общества, Русского астрономического общества, Русского театрального общества, Московского археологического общества, Императорского института экспериментальной медицины, Санкт-Петербургского, Казанского, Киевского университетов, Комитета по устройству Музея прикладных знаний в Москве, Комитета по устройству Музея изящных искусств имени Императора Александра III (ныне Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина), Санкт-Петербургского совета детских приютов, Попечительства Императрицы Марии Федоровны о глухонемых, Российского Общества Красного Креста; попечитель Женского педагогического института и Константиновской при нем женской гимназии, Педагогических курсов при петербургских женских гимназиях; покровитель Всероссийского союза по увековечению памяти героев войны и устройству приютов-школ для сирот воинов, Русского общества деятелей печатного дела, Комиссаровского технического училища в Москве, Павловского Санкт-Петербургской губернии городского 4-классного училища, Одесского кадетского корпуса, школ Императорского Русского технического общества, школы Императора Александра II, Порт-Артур-ской Пушкинской городской школы, церковно-приходской школы в Клименецком монастыре Олонецкой епархии, Общества вспомоществования бывшим воспитанникам 1-го Московского кадетского корпуса и 1-й Московской военной гимназии, Общества вспомоществования бывшим кадетам Ярославского кадетского корпуса и лицам, служившим в нем, Общества вспомоществования нуждающимся суворовцам, Общества вспомоществования бывшим юнкерам Александровского военного училища... Городская дума Белгорода избрала Константина Константиновича Почетным гражданином своего города.
После того как в 1889 году Константин Константинович был избран почетным попечителем Педагогических курсов при петербургских женских гимназиях, по его инициативе, на его собственные средства в 1903 году взамен двухгодичных «Женских педагогических курсов» был создан в Санкт-Петербурге Педагогический институт с четырехгодичной университетской программой, с физико-математическим и историко-филологическим факультетами. При институте действовала Константиновская женская гимназия, в которой окончившие институт, на пятый год своего пребывания в нем, давали уроки по избранной дисциплине. Институт осуществил девять выпусков научно и практически подготовленных учительниц.
В1903 году был созван съезд преподавателей русского языка, а в 1908-м — съезд воспитателей.
Константин Константинович был председателем Комиссии по постройке памятника А.С.Пушкину в Санкт-Петербурге, под его покровительством вела работу Комиссия по сбору пожертвований на памятник И.С.Тургеневу в Орле, на его собственные средства был открыт памятник М.Ю.Лермонтову в Санкт-Петербурге. Был великий князь и инициатором и покровителем акции по сбору средств на строительство Большого зала Московской консерватории, открытого в 1901 году.
«Казалось бы, что такой гуманный и просвещенный человек, как великий князь Константин Константинович, был бы неоценимым помощником Государя в делах управления Империей. Но, к сожалению, Константин Константинович ненавидел политику и чуждался всякого соприкосновения с политическими деятелями. Он искал, прежде всего, уединения в обществе книг, драматических произведений, ученых, солдат, кадетов и своей счастливой семьи, состоявшей из жены, великой княгини Елизаветы Маврикиевны (принцессы Саксен-Веймарс-кой), шести сыновей и трех дочерей. В этом отношении воля великого князя была непреклонна, и поэтому престол лишался в его лице ценной опоры»*.
Супруга великого князя Константина Константиновича — урожденная принцесса Елизавета Августа Мария Агнесса Саксен-Альтенбургская, герцогиня Саксонская, дочь герцога Морица Саксен-Альтенбургского и герцогини Августы Саксен-Мейнинген-Хильдбургхаузен, немка по национальности — получила при замужестве (свадьба состоялась 15 апреля 1884 года) имя великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Она не приняла православия и до самой своей кончины оставалась лютеранкой. Это лишало ее детей права восхождения на Российский престол, и потому они именовались не великими князьями, а лишь князьями императорской крови.
10 апреля 1884 года Константин Константинович с разочарованием зафиксировал в дневнике: «У нас был тяжелый разговор. Она наотрез отказалась прикладываться к кресту и иконам и исполнять наши обряды. Я ее уговаривал. Она не соглашалась с моими доводами, что нельзя оскорблять чувства целого народа, не исполняя его требований и не почитая того, что ему свято и дорого. Она утверждала, что если приложится к кресту, то покажет этим людской страх и пожертвует страхом Божиим. Я не хотел насиловать ее убеждений. Но мне было больно, так больно, что я не знал, куда деваться от тоски, и обращался с молитвой к Богу. И кому досталось такое испытание? Мне, который прежде уверял, что не женится на не православной»**.
Стоит справедливости ради отметить, что Елизавета Маврикиевна через некоторое время уже готова была уступить мужу в вопросе веры, но Константин Константинович проявил чувство такта и высокой порядочности: «Жена согласна, что нельзя оставаться протестанткой, когда убеждение подсказывает, что правда на стороне православия, жена говорила мне, что ей больно за меня. Я успокоил ее, сказав, что даже если б она захотела перейти в мою веру, я бы стал ее удерживать,
* Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания. М., 1999. С. 137-138.
** ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 24. Л. 41-41 об.
чтобы не огорчить моего тестя, крепко привязанного к своему вероисповеданию, и говорил ей, что, по-моему, наши убеждения влагает нам в сердце Господь, а потому на Него одного и надо уповать» (запись в дневнике от 26 января 1891 года)*.
У великокняжеской четы было девять детей — шесть сыновей и три дочери: Иоанн, Гавриил, Татьяна, Константин, Олег, Игорь, Георгий, Наталья и Вера.
В большой и дружной семье Константин Константинович был любящим, но строгим отцом. Его сын Гавриил с чувством большой теплоты писал о нем:
«Светлый образ отца стоит перед моими глазами: большого роста, с русой бородкой и очень красивыми руками, с длинными пальцами, покрытыми кольцами. <...>
Отец был с нами очень строг, и мы его боялись. "Не могу" или "не хочу" не должны были для нас существовать. Но отец развивал в нас и самостоятельность: мы должны были делать все сами, игрушки держать в порядке, сами их класть на место. Отец терпеть не мог, когда в русскую речь вставляли иностранные слова, он желал, чтобы первым нашим языком был русский. Поэтому и няни у нас были русские, и все у нас было по-русски.
В молельной у отца, в Мраморном дворце, между кабинетом и коридором висело много образов и всегда теплилась лампадка. Каждый день приносили в молельню из нашей домовой церкви икону того Святого, чей был день. Эти иконы, все в одном и том же стиле, дарили отцу мои дяди Сергей Александрович и Павел Александрович.
Позднее, когда мы подросли и уже самостоятельно приходили к отцу здороваться, дежурный камердинер нам говорил, что нельзя войти, потому что "папа молится". <...>
Отец много читал и писал. Он внимательно следил как за русской, так и за иностранной литературой и прочитывал по возможности все новые книги. <...>
По вечерам, после обеда, отец с сигарой во рту вновь садился за письменный стол. В его маленьком, уютном кабинете всегда так хорошо пахло сигарами... В семейном кругу он не любил говорить о своих делах, а тем более — тревогах. Когда у него были неприятности, он переживал их молча, "носил их в своем сердце", — потому оно и не выдержало долго»**.
Сам Константин Константинович с удовлетворением записывал в дневнике: «Глядя на наших деток, припоминаю свое детство и дивлюсь, замечая, какая между нами разница. Никогда не были мы так привязаны к родителям, как дети к нам. Для них, например, большое удовольствие прибегать в наши комнаты, гулять с нами. Мы, когда были совсем маленькие, со страхом подходили к двери Мама» (26 июня 1894)***; «На днях как-то наш Костя, прощаясь со мной перед сном, крепко меня обнимает и говорит: "Я очень тебя люблю". Я спрашиваю: "А как ты меня любишь?" Он отвечает: "До крови и до смерти". И откуда это шестилетнему ребенку придет в голову такая мысль?» (19 марта 1897)****.
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 38. Л. 53 об.
** Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце: Из хроники нашей семьи. С. 9-11.
*** ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 41. Л. 89-89 об.
**** Там же. Д. 44. Л. 43 об.
Глубина отцовских чувств выразились в его «Колыбельной песне», посвященной рождению первенца:
Спи в колыбели нарядной, Весь в кружевах и шелку, Спи, мой сынок ненаглядный, В теплом своем уголку! В тихом безмолвии ночи С образа, с грустью святой, Божией Матери очи Кротко следят за тобой. Сколько участья во взоре Этих печальных очей. Словно им ведомо горе Будущей жизни твоей. Быстро крылатое время! Час неизбежный пробьет: Примешь ты тяжкое бремя Горя, труда и забот.
Будь же ты верен преданьям Доброй простой старины; Будь же всегда упованьем Нашей родной стороны! С верою твердой, слепою Честно живи ты свой век! Сердцем, умом и душою Русский ты будь человек! Пусть тебе в годы сомнения, В пору тревог и невзгод Служит примером терпения Наш православный народ. Спи же, еще не настали Годы смятенья и бурь; Спи же, не зная печали, Глазки, малютка, зажмурь. Тускло мерцает лампадка Перед иконой святой... Спи же беспечно и сладко, Спи, мой сынок дорогой!
Вот только получилась эта колыбельная довольно грустной, как будто отец всем сердцем предчувствовал преждевременную и трагическую кончину своих сыновей: Иоанн, Константин и Игорь приняли мученическую смерть от рук большевиков на дне глубокой заброшенной шахты под Алапаевском в ночь с 17 на 18 июля 1918 года, а Олег еще раньше, 29 сентября 1914-го, раненный на передовой немецкой пулей, скончался в прифронтовом госпитале.
Многие годы Константин Константинович страдал от астмы и слабости сердца. Начало Первой мировой войны (август 1914-го) застало его в Германии, где вместе с семьей он находился на лечении и был интернирован. Пережив это унижение, великий князь вернулся на родину и проводил на фронт пятерых своих сыновей — Иоанна, Гавриила, Константина, Олега и Игоря. Сокрушаясь, что по состоянию здоровья он не может быть в действующей армии, 1 сентября 1914 года Константин Константинович записывал в дневнике: «Стыдно показываться на людях: я еще не стар, относительно здоров, а не нахожусь на войне»*.
Невзгоды, как всегда, он переживал молча. Здоровье его еще больше пошатнулось после гибели на фронте любимого сына Олега, юноши литературно одаренного, пушкиниста. В дневнике великого князя от 4 октября 1914 года находим следующую запись: «Временами нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться в действующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминаешь миф о Ниобее, которая должна была лишиться всех своих детей. Ужели и нам суждено это? И я спешу твердить: "Да будет воля Твоя"»**.
Константин Константинович предчувствовал свою скорую смерть и стремился сделать соответствующие распоряжения. Свои дневники и часть переписки он завещал Академии наук, оговорив запретный срок на их обнародование.
Умер он от сердечного приступа на пятьдесят седьмом году жизни 2 июня 1915 года в павловском дворце (недалеко от Петрограда) и 8 июня был похоронен в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Петропавловской крепости.
2 июня Николай II вписал в дневник: «После доклада вошел маленький Георгий Конст<антинович> и сообщил о кончине Кости. В 9% поехали в Павловск на первую панихиду. Там были: т<етя> Ольга (великая княгина Ольга Константиновна. — В.Х.), Мавра (великая княгиня Елизавета Маврикиевна. — В.Х.) и Митя; из взрослых сыновей — никого. Вернулись домой в 10%»***. 8 июня им сделана еще одна печальная запись: «В 10.10 отправился с Эллой, 0<льгой>, Т<атьяной> и М<арией> в город прямо в Петропавловский собор. Заупокойная литургия и отпевание продолжались два с половиною часа. Грустно было смотреть на т. Ольгу, Мавру и в особенности на бедную Татьяну Конст<антиновну>, когда опускали тело Кости в могилу!»****
«Это было большой потерей и для Государя, и для всей царской семьи, потерявших в лице покойного благороднейшего великого князя, преданного и самоотверженного слугу Престола, — писал в своих воспоминаниях В.Ф.Джунковский. — Все, знавшие его и имевшие счастье общаться с ним, не могли не оплакивать этого великого князя-рыцаря. <...>
Я лично хорошо знал великого князя, который всегда был очень добр и внимателен ко мне; это был редкий семьянин, держал он себя всегда просто, скромности и деликатности был необычайной. Он оставил по себе особенно добрую
* ГА РФ. Ф. 660. On. 1. Д. 65. Л. 22.
** Там же. Л. 37-37 об.
*** Дневники императора Николая II. С. 532.
**** Там же. С. 532-533.
память среди воспитанников военно-учебных заведений, для которых он был настоящим любящим отцом, очень часто посещал училища и корпуса, проводя целые дни среди воспитанников и интересуясь не только их успехами, но и условиями их семейной жизни, приходя на помощь каждому нуждающемуся.
Хоронили его 8 июня в Петропавловском соборе, в новой усыпальнице с обычным церемониалом. Очень торжественно прошло перевезение его тела из Павловска в Петроград»*.
В Манифесте Николая II от 2 июня 1915 года о смерти великого князя Константина Константиновича сказано: «Покойный Великий Князь Константин Константинович посвятил свою жизнь отечественной науке и положил много труда и забот по высшему руководству делом военного образования юношества, давшего столь доблестный состав офицеров, геройские подвиги коих в настоящую войну навсегда запечатлеются в истории русской армии». Этим монаршим Манифестом подведен итог жизненному пути великого князя и его заслугам перед Отчизной.
От себя с надеждой добавим, что обновленная Россия не раз еще с благодарностью вспомнит Константина Романова. Через много лет молчания, социальных экспериментов, идеологических штампов трудами историков и архивистов наконец-то к нам возвращается светлая память об этом незаурядном человеке. Так давайте дорожить этой памятью. Стихи и пьесы К.Р., его мысли, рассеянные в дневниках и письмах, построенные при его содействии и непосредственном участии музеи, памятники, консерватории, театры, созданные им кадетские корпуса (ныне возрождается и эта традиция) — все это призывает нас любить свое Отечество, трудиться для его блага, защищать его, гордиться им.
Публикация представленных в этом томе дневников — лишь первая ласточка по возвращению рукописного наследия великого князя Константина Константиновича Романова, но и она поможет получить более полное представление об истории нашей Родины. Теперь — по прочтении первоисточников — каждый читатель имеет возможность сделать собственные выводы.
Кандидат исторических наук В. М.Хрусталев
* Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 2. С. 572.
1911

Петербург.
Суббота. 1 января
(Мраморный дворец. 1 января 1911.) Был большой выход в Зимнем дворце. С 1904 года не видали этого торжества. Залы были переполнены. Государь в кавалергардской форме вел под руку Матушку-Императрицу в белом атласном платье с соболем. Молодой Государыне здоровье все еще не позволяет подвергаться утомлению. После обедни в Георгиевском зале поздравления дипломатического корпуса. Потом в Малахитовой гостиной семейный завтрак на трех круглых столах. Меня посадили справа от императрицы подле Диску (Виктории Федоровны), которая была оч<ень> хороша в синем бархате с золотом и с великолепными са<п>фирами.
Невероятное множество поздравительных телеграмм и писем.
(Мраморный. 3 янв.) Сидел во французск<ом> театре подле импер<атрицы> Марии Федоровны.
Воскресенье. 2 [января]
Думал вернуться в Павловск только поздно вечером, побывав на танцах во 2-м кад<етском> корпусе1, но случилось происшествие, расстроившее и меня и мои предположения. — После завтрака, за которым была у нас адмиральша В.В.Бутакова, пришел Роберт и принес от Павла Егоровича [Кеппена] бумаги. Это было письмо к нему от Саса (Короченцова) с препровождением мне прошения об отставке. Подошел и сам Павел Егорович. Мы втроем терялись в догадках. Еще накануне вечером я видел К[ороченцова], как мне казалось, веселого и довольного. — Думали, что это вызвано распределением обязанностей служащих при дворе и в конторе, в силу которого представители отдельных отраслей хозяйства должны собираться еженедельно в совещание. — Советовались и остановились на том, что мне сперва надо переговорить с Митей (великий князь Дмитрий Константинович. — В.X), а он был в Павловске. Если б не Митя, я бы просто дал ход отставке, но удаление К. было бы великим горем для Мити, который жить не может без К.
Вечером был у Мити в Павловске. Мы проговорили с час, но ни к чему не пришли. Митя видит в К. только хорошее, а я хотя ничего не имею лично против К., но, привыкнув сильно верить Павлу Егоровичу и его суждению о людях, не могу не придать значения его оценке К. как человека к делам не приспособленного. — Видел и самого К.
Пенял ему на прошение об отставке без предупреждения и сказал, что, во всяком случае, надо обождать и обдумать.
[Вклеена открытка: мальчик с посохом и собакой. Надпись на обороте открытки: «От крестника Вавуси Бельгарда. 3 января 1911.]
Петербург.
Понедельник. 3 января
(Павловск. 5 янв.) С угра уехал в город более чем на сутки. В Мраморном был прием. — Костя начал службу в Измайловской Государевой роге', которою командует Вадим Разгильдеев. Заведует молодыми Бретцель, которого помню еще кадетом 1-го корпуса и всегда зову «кренделем». Костя попал к нему в помощники.
Студент Мезько принес мне свои стихи, которые хочет напечатать сборником. Они прелестны.
Был у В.Н.Ильиной, оттуда домой вернулся пешком. Слушал Шаляпина в «Князе Игоре» Бородина. Он хорош, но что за нудная опера.
Был на артиллерийском балу в Михайловской академии3 и училище4. Рад был поболтать с юнкерами, бывшими питомцами. Видел Костю Гоймана, бывшего iюлочанина, псковича и 2-го Московского [кадетского корпуса].
Вторник. 4 [января]
4-й съезд русских зодчих . Михен — президент Академии художеств6 — пригласила и меня туда, на торжество открытия. — Позавтракав у Преображенцев на Кирочной, поехал в Павловск. — Еще утром Роберт пришел ко мне совсем расстроенный, не спавший ночь. Да, раньше надо сказать, что накануне я говорил с Палиголи-ком (Кеппен Павел Егорович. — В.Х.), передав ему о беседе с Митей и А.В.К[ороченцовым]. — Палиголик сказал, что или Короченцову надо подчиниться «распределению обязанностей», или же ему, Павлу Егоровичу, придется отстраниться от всех дел, не связанных с Двором и конторой Мама. Это повлекло бы выделение или, вернее, создание новой, лично моей конторы, на что я согласиться не могу; также подавно не могу допустить отстранения Павла Егоровича. — Роберт умолял меня покончить с этим вопросом. — Гуляя в Павловске по солнечной погоде, обдумывал предстоящий разговор с Митей. Пошел к нему и сказал, что остается одно из двух: убедить А.В. подчиниться «распределению обязанностей» или дать ход его отставке. Митя согласился со мной, что другого выхода нет, и предупредил, что А.В. не пойдет на подчинение. — Говорил с А.В., который, как и предсказал Митя, предпочел отставку. И я дал ей ход, послав его прошение Палиголику.
(Мраморный 6-го.) Вечером Митя приходил ко мне. Его ужасно жалко. В своей болезненной, так сказать, исторической привязанности к Александру Васильевичу он доходит до такого ослепления, что обви
няет Павла Егоровича во властолюбии, несправедливости, пристрастности, коварстве, лукавстве. Сказал мне, что и в Павловск перебрался к нам в 1905 году не ради нас с детьми, а ради А.В., который тогда был назначен состоящим при мне и след<овательно> должен был жить около меня. Теперь Митя высказал, что переедет в Стрельну, что помышляет уехать жить на Валаам, что выделит свое хозяйство из ведения конторы Матушки. Он глубоко страдает и ему нездоровится. — Вечером А.В. написал мне, прося отпуска за границу и в Россию и ожидая указаний, кому сдать текущие дела. Я согласился и дела указал сдать Р.Ю.Минкальде. Неужели А.В. бросит Митю в эти тяжелые минуты? Или Митя и сам с ним поедет? Написал длинное письмо о случившемся Ольге (великая княгиня Ольга Константиновна. — В.Х.).
Среда. 5 янв<аря>
Митя даже к обедне и водосвятию не приходил, чувствуя себя нехорошо. — Гуляя по Павловску после завтрака по солнечной погоде, перевел из В.Гюго «Espoir en Dien»7. Сколько лет мечтал перевести и все не мог, а тут в один час совладал и, кажется, хорошо. Под вечер поехал с Татианой в город. Всенощная, ужин в Мраморном. Потом разговор с Робертом и чай у Палиголика. Так жаль Митю.
Петербург.
Четверг. [6 января]. Крещение
(Мраморн. 7янв.) Большой выход в Зимнем [дворце]. Давно не было такого количества Высочайших дам: кроме Императрицы-Ма-гушки — Мария Алекс. Кобургская, Мария Павловна, Виктория [Федоровна] , жена, Стана, Минулина, Ксения [Александровна], Ольга [Константиновна], Татиана [Константиновна], Марина [Петровна] и Елена Лейхтенбергская. Перед обходом войск Государем я обошел взводы от в<оенных> уч<ебных> заведений в Мал<ой> аванзале и Фельдмаршальской. Вел в церковь жену. Государь был в мундире Стрелков Имп<ераторской> Фамилии8; он говорил мне в Нов<ый> год, что хотел быть в Измайловском [полку] ради Костиной присяги, но не успел заказать нового [мундира]. Мне же он разрешил быть не в свитском, а в Измайловском [мундире]. Обедню служил Московский митрополит Владимир. Она продолжалась Р/2 часа. По ее окончании был поставлен аналой с крестом и евангелием. Костя, за недостатком места, стоявший с братьями позади решетки, вышел на середину собора, отвесил поклон Государю и, взяв у митрополита лист присяги, стал читать громко и отчетливо. Читал он отлично. После принесения им присяги, как членом Имп<ераторской> Фамилии, было принесено Измайловское знамя, и последовала воинская присяга, прочтенная также хорошо.
На Иордань9 выходили в пальто. Во время водосвятия мне пришлось стоять рядом с хорунжим Атаманского полка, адъютантом.
Вижу знакомое лицо и спрашиваю на ухо: Не начинается ли твоя фамилия на букву К? — Так точно. — Ты Коньков? — Так точно. Вспомнил, что видел его вице-урядником в Донском корпусе. — Когда сошлись к семейному завтраку в Малахитовой, царь поздравил Костю флигель-адъютантом. Потом подошел ко мне и, поцеловав, поздравил меня с третьим сыном-офицером и пожелал ему служить по примеру родителя. Мне оставалось только опустить глаза в землю.
Днем отдых, прогулка с Игорем по набережной. Там толчея, множество народа против Зимнего.
Составлял с Робертом список приглашаемых к нам на вечер 11-го.
Шаляпин в «Борисе Годунове» Мусоргского собрал в обеих ложах Мариинского театра почти всю семью. Был и Государь с Ольгой Николаевной, и Матушка-Императрица. Мне посчастливилось сидеть рядом с Государем. Шаляпин, как актер, был бесподобен.
После сцены Бориса с детьми неожиданно взвился занавес: на сцене хор, среди которого был и Шаляпин, стоя на коленях, пел гимн. Мы не сразу поняли, в чем дело. Заметив, что поют «Боже Царя храни», я вскочил, за мною и сидевший рядом Георгий (великий князь Георгий Михайлович. — В.Х.), встали императрица, жена, маленькая Ольга [Николаевна], Ирина [Александровна], Ксения [Александровна] и Минулина, встал и сам Государь. Сбежался оркестр и подхватил гимн, раздались в зале крики «ура» и рукоплескания. Гимн повторяли трижды. Императрица выдвинула Государя, бывшего в углу ложи и скрытого от публики занавесками, вперед, и он кланялся и актерам, и публике. — Давно не переживали мы минут такого подъема, я не мог удержать слез. Шаляпина призывали в ложу. Государь говорил ему, чтобы он не слишком долго пропадал за границей и не забывал там родины. Когда его вызывали на сцену, он кланялся Государю, рукой касаясь земли.
Пятница. 7 января
(Павловск. 9-го.) Прогулка вокруг дворца. Занимался в кабинете. Днем собиралась у меня строительная комиссия. Обсуждению подлежал щекотливый вопрос, возможно ли мозаики для храма-памятника Спаса на Водах заказать за границей у немцев Пуля и Вагнера, а не здесь у [В.А.] Фролова, который берет много дороже и не может поспеть к назначенному сроку — 1 августа 1911 г. Большинство склонилось в пользу немцев. — У Измайловцев Досуг в память Л .Толстого, с участием А.Ф.Кони и Н.А.Котляревского. Оба прекрасно говорили о покойном писателе.
Павловск.
Суббота. 8 [января]
Павел Егорович писал Мите, получил от него ответ и снова написал. Разъяснения недоразумения между ними трудно ожидать, т.к. А.В.[Короченцов], к которому Митя питает страстную, болезнен
ную привязанность, стоит призраком, мешающим примирению. Митя видит в нем одни добродетели и не допускает никакой критики, а П.Е. [Кеппен] по совести не может ее избежать. — Государь пожаловал 1-му [кадетскому] корпусу10 портрет Наследника во весь рост, масляными красками, в кадетском мундире. Я ездил в корпус на парад по случаю этого пожалования и завтракал у директора Григорьева. — После Общ<его> собрания в Академии [наук]11, наконец, вернулся в Павловск.
Митя в ужасном состоянии. Пошел к нему. Он все говорит об одном, перебирая всевозможные якобы обидные для А.В. случаи в его отношениях к детям, к Ермолинскому, к Павлу Егоровичу. Он, Митя, при мне дошел до истерического припадка, разразившись до слез и рыданий.
Воскресенье. 9 января
(Павловск. 11-го.) К обедне Митя не ходил, ни накануне ко всенощной; однако поехал в город, как я узнал позднее — к министру Двора12, но к Мама не заезжал, чтобы не встретиться с Павлом Егоровичем, которого он избегает из опасения упоминания об А.В. — К обеду я с Иоанчиком и Костей поехал к Преображенцам. Вечером в Мраморном у меня людное (человек 30) заседание комитета постройки храма-памятника. Обсуждали жгучий вопрос: заказать ли мозаики немцам или [В.А.] Фролову, который хотя сделал большие усгупки, так что его цена только на 4000 дороже иностранной, и даже в последнюю минуту взялся поставить работу к назначенному сроку — 1 августа 1911г. Большинством 20 голосов против 6-ти решили заказать Пулю и Вагнеру в Берлине, не вполне доверяя Фролову. — Потом у Павки (Павел Егорович Кеппен. — В.Х.); разговор с ним и Робертом.
Понед<ельник>. 10 [января]
Продолжительный прием. Наскоро завтрак с Костей и Робертом. — С.Ф.Платонов, вместе с деканом моего Института В.Т.Шевяковым, продолжающим свои у нас занятия, несмотря на назначение товарищем13 м<инист>ра просвещения, и Мих. Мойс. Захарченко докладывали мне о предполагаемых преобразованиях и расширении Института. Мне предстоит по этому поводу доклад у имп<ератрицы> Марии Федоровны и, в случае ее одобрения, передача дела в Совет Министров. Предвижу тяжелую борьбу и побаиваюсь ее, но она необходима.
Вернулся в Павловск. Приготовления к сегодняшнему вечеру, на который ждем Государя.
У нас обедали Кутузовы — отец, мать и дочь и жених последней Анат. Анат. Куломзин.
Вечером были на генер<альной> репетиции спектакля. Очень забавно.
Павловск.
Вторн<ик>. 11 [января]
(Павловск. 12 янв.) В последнем продолжительном разговоре с Митей у него в комнате он откровенно высказал [ся] о своих впечатлениях и чувствах за последние 3 года. В конце марта 1908 г. он с А.В.[Короченцовым], до тех пор наблюдавшим за детьми, уехал в Полтавск<ую> губ., а А.В. при детях заменил Ермолинский. Митя утверждает, что по возвращении он не узнал детей: они сразу изменились к А.В. и прежняя их привязанность стала переходить во враждебность. Митя односторонне и несправедливо обвиняет в этом Ермолинского, кот<орый> якобы оттер А.В. И вот пребывание Мити в Павловске при таких условиях стало для него пыткой. На эти признания я отвечал молчанием, не желая возражать и след<овательно> еще более огорчать его. Когда люди расходятся, то вина принадлежит обеим сторонам; здесь же на одной — взрослый человек — А.В., — а на другой — неопытный юноша Гаврилушка и незрелые мальчики Олег и Игорь (Иоанчик и Костя относятся к А.В. мягче и потому менее подвергаются обвинениям Мити в измене). Мите следовало бы подумать, нет ли вины и со стороны А.В. — И вот Митя говорил, что лучше бы ему уехать в Стрельну. — В понедельник он сказал мне по секрету, что А.В., наконец, согласился идти в управляющие его делами. Митя ездил в город к Фредериксу просить об этом назначении. Мне кажется, это самый благоприятный выход. — К молебну приезжали с букетами командир и адъютант Преображенского полка. Им, бедным, пришлось дважды в один и тот же день ездить в Павловск, т.к. они приезжали и на наш вечер.
А.В., хотя и взял отпуск и выправил себе заграничный паспорт, никуда уезжать пока не собирается. За столом у нас он не появлялся с 1 января и приготовлениями к вечеру распоряжался не он, а Роберт. — Был у меня хорунжий Сунженско-Владикавказского генер<ала> Слепцова полка Мих. Панкратов, которого я знал юнкером.
Приглашенных на вечер было до 200. Государь удостоил нас своим присутствием. Из семьи были Кирилл [Владимирович], Георгий [Михайлович] и Петя [Ольденбургский] с женами, Николаша (великий князь Николай Николаевич. — В.Х), Петюша (великий князь Петр Николаевич. — В.Х.), Ксения [Александровна], Андрей [Владимирович] , Марина [Петровна], Елена, Сандро и Сергей Лейхтен-бергские. — Шли две пьесы: «Медведь сосватал» (Ася Старицкая, Олег, Игорь и Кутик Ермолинский) и «Жена на прокат» (Елиз<авета> Фабрициевна Фридерици, Надя Мейендорф, Борис [Владимирович] , Гаврилушка и Костя). Костя в роли Акакия Акакиевича Акакиева был неподражаемо комичен. Пел еще вокальный квартет. — Государь сказал жене, что передал Матушке-Императрице об увлечении Т [атианы] Багратионом и просил посвятить в эту тайну министра
Двора. Имп<ератрица> отнеслась к вопросу благосклонно и согласилась, что необходимо семейное совещание для предварительной выработки условий морганатических браков.
Среда. 12 января
(Павловск. 15-го.) Рожденье жены и именины Татианы провели тихо, гостей не было. Перед завтраком отслужили молебен в церкви, к которому, как и на вечер накануне, приходил и Митя. Он сделал это, так сказать, для других, чтобы не ставили его отсутствие в связь с уходом от меня А.В. [Короченцова]. А последний написал мне, извиняясь, что не появился на нашем вечере, как и вообще перестал показываться у нас. Понимаю, что ему стеснительно, неловко. Он пишет еще о причинах, побудивших его уйти, причинах, по-моему, совершенно неосновательных.
Кони прислал мне несколько образчиков новейшей, современной литературы, вырезки из декабрьской и январской книжек «Русской Мысли», стихи Ф.Сологуба и Валерия Брюсова и «Последние страницы из дневника женщины» последнего. Гнусность, цинизм, порнография невообразимая.
Четверг. 13 [января]
С утра до 4 ч. в городе. На приеме — почти никого. — Панихида у могилы Папа; уже 19 л<ет> со дня его кончины.
Вечером позвал к себе А.В. [Короченцова]. Говорили с ним, как ни в чем не бывало, самым дружелюбным образом, искренно, откровенно. Я даже прямо сказал ему, что он сделал глупость, подав в отставку, но что все же оно к лучшему, т.к. нерасположение к нему детей и многих сослуживцев делало его положение все более затруднительным.
Павловск.
Пятн<ица>. 14 [января]
Эту неделю больше оставался в Павловске. Мечтал поставить здесь «Принцессу Грёзу»14. Посмотрим, удастся ли.
Обед у Государя в Александровском дворце «в пользу» имп<е-ратора> Германского, без дам. Было 29 чел. Из семьи только Миша (Александрович) и я. Меня посадили между Фредериксом и кн. А. С. Долгоруким.
Высочайше повелено мне быть председателем Особого совещания по выработке нового статута Военного ордена. В состав этого совещания входит 15 генералов — Георгиевских кавалеров.
Суббота. 15 [января]
(Мраморный. 17 янв.) Выучил наизусть для ближайшего Измайл<овского> Досуга, посвященно! о произведениям русских писательниц, стихотворение графини Евд. Петр. Ростопчиной
«Императрице Александре Федоровне по ее приказанию» (1837 или 1838). Учу еще «Царицу Савскую» Лохвицкой для того же Досуга 21-го числа.
Бор. Никольский говорил мне, что с народным изданием моих стихотворений, которое охотно брались было выпустить Троицкая и Почаевская лавры, выходит задержка. Моя подпись под телеграммой графине С. А. Тол стой после смерти Л.Толстого, мое представительство в публичном собрании Академии, когда я предложил почтить вставанием память Толстого, и, наконец, мой почин, выразившийся в вызове устроить при Академии совещание для увековечения памяти Толстого, — посеяли смущение в кругу истинных церковников, не могущих простить Толстому выходок против церкви и власти. И вот в Лаврах остыла охота печатать мои стихи.
Воскресенье. 16 января
Митя опять перестал появляться у нас за столом. Но в церковь пришел. Задумал я попытаться поставить в Павловске «Принцессу Грёзу» Ростана в переводе Щепкиной-Куперник. Хочу играть роль Рюделя, а Бертрана предоставляю Ермолинскому. Принцессу Грёзу предлагаем играть г-же Тиме, артистке Александрийского театра15. Иоанчик будет Трофимий, Гаврилушка — Рыцарь Зеленых Лат, Костя — генуэзец Скарчафико, Олег и Игорь — кто-нибудь из моряков. — Была считка у Ермолинского; собирались Тиме, я, мальчики и Оза-ровский, которого просим режиссировать. Читали главные места. Думаю, что затея может удаться.
Понедельн<ик>. 17 [января]
(Мраморный. 18-го.) G 1900 года мне не случалось знакомиться с петербургскими в<оенно>-у<чебными> заведениями так же подробно, как с московскими и провинциальными. Пользуясь новым своим положением генерала-инспектора, хочу делать инспекции в здешних корпусах и училищах. Начал вчера с l-ro кад<етского> корпуса. Прибыл туда к 8V2 утра и оставался до 4х/г, а вечером опять ездил туда на укладку. — Все утро провел в различных классах. Продолжительно видя кадет, присмотрелся к лицам многих и запомнил.
Но и устал порядочно.
Вторник. 18 января
(Павловск, вечером 20-го.) Продолжил инспекцию в 1-м корпусе и провел в нем весь день за исключением времени от 5 дня до 8 вечера. Накануне после ужина в Мраморном с баронессой Ел. Павл. Мейендорф и ее дочерью Надей Иоанчик и Костя вызвались меня сопровождать, когда я поехал в корпус на укладку кадет. В 4-й роте малыши уже лежали по кроватям, но еще не спали. В 3-й ложились; мальчуганы, многие голые по пояс, прибежали ко мне из умывалки
и обступили меня и сыновей. То же было и во 2-й и в Государевой [ротах]. Видимо, они рады были появлению бывшего своего кадета Иоанчика, а Костю нашли красивым, и он им очень понравился.
Точно был и не в Петербурге, а в провинции. Чувствовал себя так хорошо в кадетской обстановке. Второй день отложил все дела и заботы и погрузился в корпусную жизнь. По лицам кадет видел, что они мне рады. Был в классах, за завтраком и обедом обходил столы, дразнил, шутил, щекотал, щипал, ласкал кадет, у многих пробовал пищу, заставляя себя кормить. Обыкновенно подходил к тем, кто особенно выразительно глядел, как бы ожидая, что я с ним заговорю, или к таким, у которых милое лицо, или к имеющим какой-либо вызывающий жалость недостаток. Один в 3-й роте, когда я проходил мимо во время завтрака, сам предложил мне поесть с его тарелки. — Завтракал у директора Григорьева. К 8-ми вечера опять был в корпусе на общем педагогическом комитете. Получил довольно ясное представление о жизни корпуса. Очень, однако, сходны между собою все корпуса. — Обходил спальни.
Среда. 19 [января]
В третий, последний день инспекции поехал в 1-й корпус, как домой, в исход 9-го часа утра. Сколько уже было там милых, знакомых, полюбившихся лиц. Вице-фельдфебель Галатов собирается в Измайловский полк. — Как всегда, заметил одного кадета Государевой роты: это Городищский, состоящий на неважном сче гу. Но мне он понравился. Всегда мне случается нечаянно заметить и заговорить с таким неважным кадетом.
Опять утро на уроках. У русского учителя Тумина (лютеранина) мне очень понравилось прекрасное сочинение кадета II класса Аничкова, а в III или IV биография Некрасова, написанная кадетом по прочтении нескольких биографий поэта. Смотрел гимнастику в IV и VII классах. После завтрака — строевой смотр в сборном зале. Опрашивал претензии у служащих. Жалко было, что кончилась инспекция. — Жена захворала и лежит.
Министр Двора прислал мне Высочайший указ об учреждении должности Управляющего делами Мити (в 4-м классе) с назначением на нее Ал-дра Вас. Короченцова; одновременно он назначен к Мите адъютантом.
(Павловск, 20 янв, утром.) Жена оставалась в кровати. Чтобы не заполучить от нее инфлуэнцы, я спал не в спальне у нее, а в своей приемной, на том самом диване, что стоял у меня в каюте на «1ерцоге Эдинбургском».
Четверг. 20 января
Прием в Мраморном. Завтракал у Лейхтенбергских на Каменноостровском. Посидев у жены, повидавшись с д<окто>ром Муриновым
и Павлом Егоровичем, поехал в Павловск проведать детей и там остался ночевать.
(Мраморный. Днем 21 янв.) Георгий [Михайлович] прибывал ко мне, а я ходил к нему в комнаты, где он ужинал с Денисоном. Потом укладывал спать Веру и заходил к Мите. Ужинал с Гаврилушкой, Олегом и Игорем, которые привели и Бориса Никольского.
Беседовал с Ермолинским. Просил его взять на себя наблюдение за нашим придворным хозяйством в Павловске. — Говорили и о постановке «Принцессы Грёзы». Предполагал попросить Государя о позволении поставить ее в Царскосельском Китайском театре16, значительно более поместительном, чем наш Павловский.
Царское Село17.
Пятница. 21 [января]
(Мраморный. 25 янв.) Был у Государя в Царскосельском Александровск<ом> дворце. Беседа, сидя у письменного стола. Подал записку о предложенной по почину Академии выставке «Ломоносов и Елизаветинское время», которую Е<го> В<еличество> принимает под свое покровительство. — Спросил и насчет дальнейшего хода предложения Академии об учреждении при ней совещания по увековечению памяти Л.Толстого. Государь сказал, что ввиду страстного разногласия, которое неизбежно будет вызвано любым способом увековечения памяти, лучше с ним пообождать, тем более что чествование великих писателей наших первой половины прошлого века тоже состоялось много лет по их кончине. — Нельзя не согласиться с мудростью такого взгляда. — Царь согласился на мою просьбу поставить на Святой [неделе] «Принцессу Грёзу» в Китайск<ом> театре. — Завтракал с Татианой и Костей в Мраморном [дворце] у Роберта. Он очень советует играть не в Китайском, а в Эрмитажном театре18, но я все же предпочитаю последний. — Обедал с Костей и Робертом у безногого измайловца Поливанова. Потом Досуг. Кони (которому 7-го числа я от имени Измайловского Досуга поднес наш жетон в знак того, что он избран членом) прекрасно читал о Каролине Павловой. Вечер был посвящен писательницам. Костя с Хомутовым читали из «Именин г-жи Ворчалкиной» Екатерины II, я из гр. Ростопчиной и Лохвицкой, Чигков — забавный, тонкий рассказ г-жи Тэффи (сестры Лохвицкой), Хомутов — милые стихи своей сестры, слушательницы моего Института, кн. Манвелов — неизданное стихотворение Веры Рудич.
Питер.
Суббота. 22 января
Ночью бессонница, сильная головная боль; утром баня и чувство душевного и телесного недомогания. Днем в Отд<елении> русск<ого> языка и словесности. — Обед у Измайловцев и отъезд в Павловск на
«субботу» у Ермолинского. — С увлечением и наслаждением учу роль Жофруа Рюделя.
Татиана тоже простудилась и так же, как и жена, лежит в Мраморном.
Воскрес<енье>. 23 [января]
Сильный мороз. Гулять не ходил. Оставался в Павловске до 5-ти, когда вернулся в город к своим больным. — Написал императрице Марии Федоровне, прося назначить мне день для доклада о нуждах Женск<ого> Педагогич<еского> Института. — Вечер у Палиголика. Рассказывал ему, что утром Митя настойчиво просил меня сохранить за А.В.Короченцовым его квартиру в Мраморном. Конечно, я согласился, чтобы Митю не огорчать, но думаю, что А.В. хорошо бы сделал, если бы сам уклонился от квартиры в Мраморном и Павловске.
Понедельн<ик>. 24 [января]
Утром прием. — Завтрак с Иоанчиком и Робертом. — Жена и Татиана еще лежат. У последней сверх простуды болит спина от ушиба позвонка при падении из санок в Павловске 16-го.
Был на выставке уральских камней и пейзажей Денисова-Уральского. Видел там Государя с его матушкой. Как она до сих пор очаровательна.
Поздравлял Ксению с именинами. Поговорили с ее мужем (Сандро) по поводу совещания, назначенного по Высоч<айшему> повелению у министра Двора с приглашением туда Кирилла, Петюши, Георгия, Сандро и меня (вел<иких> князей, имеющих детей), для обсуждения вопроса о допустимости морганатических браков князей и княжон Императорской крови. Это вопрос трудный и сложный. — Условились предварительно собраться у меня, чтобы без Фредерикса сговориться. — Обедал у Роберта. Вечером у Палиголика, чтобы поговорить о предстоящем совещании.
Стихи студента Ник. Мезько я дал прочесть профессору русской словесности Кульману и получил одобрительный отзыв. Еще более сочувственно написал мне о них гр. Голенищев-Кутузов. Он очень лестно отозвался и о моих неизданных еще стихах, чем доставил мне очень большую радость.
Аничков дворец19.
Вторник, 25 января
Охвачен ролью Рюделя и жалею, что имею лишь мало времени на ее изучение. — Ездил в Павловск повидать детей. Сильный мороз. После завтрака вернулся. Только подъехал обратно к Мраморному, как меня по телефону потребовали в Аничков [дворец] к Государыне. Живо надел обыкновенную форму, мысленно помолился, захватив доклад и бумаги, и поспешил к ней.
Она в своей красивой комнате в среднем этаже собирала складную картину из большого числа кусков. Прочел ей свой доклад о своевременности расширения моего Института. Доклад нарочно для этого был переведен на французский язык. Она, продолжая складывать картинку, выслушала мой доклад более благосклонно, чем я мог рассчитывать, зная, что она не слишком сочувствует все большему расширению Института. Особенно не нравилась ей мысль о неизбежности требования новых отпусков из 1осударств<енного> Казначейства; также опасается она поступления дела в 1осуд<арственную> Думу. Но когда я доложил, что из Госуд. Казначейства мы получаем в 5 раз более, чем из Ведомства Имп<ератрицы> Марии20, и что обращение в Думу нимало не повредит Ведомству, она согласилась написать на русском докладе резолюцию, проект которой был мне заблаговременно составлен С.Ф.Платоновым и М.М.Захарченком. Императрица написала ее карандашом под мою диктовку. Я ликовал. Заручился ее согласием вступить в переговоры с Председателем Совета Министров. Доклад взял с собою, чтобы лично показать состоявшуюся на нем резолюцию Государыни главноуправляющему кн. Д.П.Голицыну. Пошли ему мой доклад императрица, Голицын что-нибудь напортил бы.
Собрались у меня в столовой Петюша, Георгий, Сандро и Кирилл. Каждый захватил с собой по экземпляру Учреждения о Импер. Фамилии. Рассуждали мы вполне мирно. Относительно неравных браков княжон Имп. крови вышло разногласие: они предполагают, чтобы при таком браке княжна именовалась княгиней Имп. крови, т.е. сохраняла свой сан и преимущества, кроме денежного обеспечения. Я же настаивал, чтобы наши дочери принимали фамилию мужа и лишались всех преимуществ. А сыновья наши, вступая в неравный, но разрешенный Государем брак, должны бы отказываться от прав престолонаследия; жены их должны называться княгинями Романовыми. Тут было полное единодушие.
Петербург.
Четверг. 27 января
Советовался с Платоновым. Написал Государю частное письмо и при нем препроводил копию с моего доклада Матушке-Императрице и с ее резолюции. Просил в своем письме на этой копии письменно повелеть мне начать переговоры с Председателем Совета Министров.
Наконец первая общая считка «Принцессы Грёзы» в Белой зале. Прочли два первых действия.
Пятница. 28 [января]
(Павловск. 29 янв.) Виделся с Государем в Мариинском театре на представлении «Тристана и Изольды». Он ничего не сказал мне
о моем письме; не знаю даже, вскрыл ли он мой пакет. Спрашивать было неудобно, мы были не одни: была еще в нижней ложе Императрица-Матушка и Ольга А[лександровна], а в антрактах приходили Петюша, Милица, Марина [Петровна] и Сергей и Елена Лейхтен-бергские. — С нетерпением жду ответа Государя. — Жена уже встает, а Татиана лежит.
Какие в «Тристане» длинноты!
Павловск.
Суббота. 29 [января]
(Мраморный, вечером 30. )Ездил в Павловск повидать детей. Георгий [Константинович] и Вера [Константиновна младшая] приехали мне навстречу в Царское [Село]. За завтраком были Б.Никольский и художник Средин, которого из Москвы рекомендовала мне кн. С.Н.Голицына; он будет срисовывать акварелью комнаты Павловского дворца.
Митя, вследствие состоявшегося назначения А.В.Короченцова к нему адъютантом и управляющим его делами, написал Павлу Егоровичу, прося заготовить ему повеление о передаче всех его дел в ведение А.В. — Очень все прискорбно. Таким образом, Митя устраняется от Палиголика, который 35 лет кладет всю душу на нашу пользу и благо.
Суббота у Ермолинского была посвящена Некрасову, Щорбине, Россини и Геллини. Больно было слушать А.В.Карцову (Панаеву): у нее не осталось от чудного прежде голоса ничего.
Воскр<есенье>. 30 [января]
(Мраморный. 2 февр.)Иосле обедни к завтраку были бывший преоб-раженец Володя Крейтон, назначенный вице-губернатором в Псков, и полк<овник> князь Путятин, заменивший в Царском [Селе] покойного Пешкова. — Все хочу и не могу приступить к приведению в порядок Павловской дворцовой картинной галереи, где картины висят без всякой системы, бестолково, только сообразуясь с размерами, а не по школам живописи. — Хочу разместить в проходной комнате, где стояла походная церковь, картины французской школы: 3 Грёза, 2 Робера, 1 Vanloo (Charles)21, один Bourdon22, 1 N.Poussin23, 1 Vigee Lebrun24. А рисунки и картины Анны Павловны, которые до сих пор там висели, перенесу в комнаты Мама.
В 3 [ч.] в Мраморном опять была считка «Принцессы Грёзы». — Прочли 3-е, 4-е и опять 1-е действия. Мелисинда — Е.И.Тиме (она замужем за Н.Н.Качаловым); Соризмонда — Валент. Ив. Чеботарева, жена полковника казачьей артиллерии. Жофруа Рюдель — я, Бертран — Ермолинский, Трофимий — Иоанчик, Рыцарь Зеленых Лат — Гаврилушка, Бруно — Олег, Пегофа — Игорь, Скарчафико — Костя, Ма-риас и 2-й пилигрим — преображенец Макшеев, Франсуа, Тробальдо
и 4-й пилигрим, Бистаннь, Жоан, Кормчий и 3-й пилигрим — измай-ловцы: кн. Манвелов, Чигаев, Хомутов, Подладчиков и Кузьминский; Капитан — семеновед25 кн. Касаткин-Ростовский; он же 1-й пилигрим. Юнга — пианист Захаров. Ближайшие среду и воскресенье г-жа Тиме и наш режиссер Ю.Э.Озаровский заняты в театре. Наши репетиции пойдут в Китайском театре каждые среду и воскресенье, начиная с 9 февраля, кроме 1-й и Страстной26 недели. Суфлер — измайловец Диль. — Танцовальн<ый> вечер у Измайловского командира.
Мраморный [дворец].
Понедельн<ик>. 31 января
Продолжительный прием. Инжен<ер> путей сообщения Енаки-ев докладывал мне свои предположения о перестройке Петербурга с целью украшения и усовершенствования столицы. Он захватывает и увлекает.
В Александринск<ом> театре чествовали Варламова за 35 л<ет> театральной игры. Было оч<ень> трогательно. Государь мне сказал, что вернул мой доклад. Не удалось спросить, что именно он написал; я сгораю нетерпением узнать это. Вернувшись в Мраморный, вскрыл пакет. На копии моего доклада императрице М<арии> Ф<едоровне> Государь начертал синим карандашом: «Вполне сочувствую расширению и усовершенствованию Женского Педагогического Института согласно твоему представлению моей Матушке и мне».
Вторник. 1 февраля
(Мраморный. 3 февр.) Беседа с С.Ф.Платоновым, чтобы условиться насчет дальнейшего движения дела о расширении Института. По телефону пригласил к себе главноуправляющего В<едомст>вом Имп<ератрицы> Марии кн. Дм. Петр. Голицына и передал ему о добытых мною Высоч<айших> резолюциях и о моем предположении через него внести дело о расширении Института в Совет Министров, для чего мне нужно будет предварительно видеться со Столыпиным и Коковцовым. — С первым условился по телефону о свидании. — Имп<ератрица> Мария Федоровна навестила жену и долго у нас оставалась. Мы подробно рассказали ей об увлечении Татианы. — Завтракал у Преображенцев. — Вечером у меня в Белой зале первое заседание Особого Совещания по пересмотру статута Военного ордена.
Среда. 2 февраля
Завтракал у Измайловцев и репетил (так в дневнике. — В.Х.) со Шкларевичем мелодекламацию Вильбушевича на «Погасло дневное светило» Пушкина. — Был у меня Столыпин. Передал ему главнейшие подробности дела расширения моего Институт а. Приятно беседовали. Главные злобы дня: студенческие забастовки и отказ иеромонаха
Илиодора повиноваться постановлению Синода, в силу которого он назначен настоятелем одного монастыря в Тульской губ. Илиодор засел в храме в Царицыне и поклялся не принимать пищи, пока Синод не отменит постановления.
Ездил в Павловск к детям. За ужином был мой питомец, Гаврилуш-кин приятель лейб-казак27 Васильковский. Он имеет на Г[авриила] прекрасное влияние и недавно убедил его порвать с танцовщицей Шоллар, с которой Гаврилушка чуть не вступил в связь.
Питер.
Четверг. 3 [февраля]
(Мраморный. 4 февр.) Большие морозы кончились и пошли к оттепели. К 10-ти утра вернулся в Мраморный на прием. — В 2 ч. собиралась в Академии художеств Комиссия по постройке Пушкинского Дома. Поручили Л.Н.Бенуа осмотреть участок у Троицкого моста на правом берегу Невы, где предполагается строить этот дом, когда соберем средства; Бенуа набросает первоначальный проект. — В 4 у Фредерикса состоялось 2-е совещание по вопросу о разрешении неравных браков князьям Импер. крови, к которому Государь велел привлечь всех великих князей. Нас было 9: Кирилл, Борис, Андрей, я, Николаша, Петюша, Георгий [Михайлович], Сандро и Сергей [Михайлович]. Говорили, что в обеспечение престолонаследия желательно, чтобы в каждом великокняжеском роде старший из правнуков императора родоначальника был великим князем и Импер. Высочеством и в случае вступления в неравный брак, отрекаясь от престола, отказывался от своего титула в пользу брата. — Согласились, чтобы в неравных браках супруги получали или фамилию по усмотрению Государя, или фамилию Романовых, но с прибавлением еще другого наименования, в отличие от царствующего Дома Романовых. — Вечер дома у Палиголика.
У Мити умер управляющий его Дубровским конским заводом ге-нер. Измайлов. Митя поехал на похороны в Дубровку.
Петербург.
Пятница. 4 февраля
(Павловск. 6 февр.) Для выделения Митина хозяйства из ведения конторы Пав. Егор, придумал комиссию из Драшковского, Геринга и Мухина. Я на это согласился. — Оттепель. — В университете — безобразие. Студенты-забастовщики срывают лекции, разливают вонючую жидкость. Несколько раз вводили полицию, потом снова ее выводили. — Заупокойная обедня в нашей усыпальнице над могилой Владимира [Александровича]. — Днем съездил в Павловск, к детям. — Поздравлял с рожденьем Марью Алекс. Геринг. После обеда вернулся в город. На Изм<айловском> Досуге читал 2-е и 3-е действия «Ифигении» и мелодекламации «Погасло дневное светило».
Суббота. 5 [февраля]
Наполненный день. В мастерской ваятеля Беклемишева собирался Комитет по постройке в Павловске памятника моей прабабке.
Был у м<инист>ра финансов на его приеме и передал дело о расширении Института. — В Академии два заседания. — Вечер в Павловске.
(Павловск. 8 февр.) На «субботе» у Ермолинских был между прочим Вильбушевич, автор многих мелодекламаций, напр. и на слова Пушкина «Погасло дневное светило». Меня просили опять произнести ее, и он мне аккомпанировал; мы исполнили это без предварительной репетиции, вышло, кажется, оч<ень> хорошо. По крайней мере, Е.И.Тиме-Качалова и профессор Ливерий Антон<ович> Сак-кетти выражали одобрение, по-видимому, вполне искреннее. Этому Вильбушевичу я заказал сочинить необходимую в «Принцессе Грёзы» музыку.
Воскрес<енье>. б [февраля]
Сейчас после завтрака поспешил в город в [Николаевское] кавалерийское училище28 на конное состязание.
Строительная комиссия и некоторые члены Комитета собрались в храме-памятнике для обозрения нескольких картонов Бруни, посылаемых в Берлин к Пуле и Вагнеру для исполнения мозаик. — В Мраморном был у меня питомец Гетенко, поруч<ик> 15-го саперн<ого> батальона, мать которого просила мне благословить его на свадьбу. После него явился другой питомец преображенец Крогерус, кот<орого> я тоже благословил и повез под венец в полковую лазаретную церковь.
У Е.В.Сабуровой Кони читал прелестную беседу об участии Папа в деле освобождения крестьян. Я дал ему выдержки из дневника Папа за то время. С каким тактом, как осторожно, любовно и беспристрастно говорил Кони о лицах, причастных к великому событию 19 февраля. Мне пришли на ум слова А.Толстого:
Твоя же речь ласкает слух,
Твое легко прикосновенье.
Петербург.
Понедельн<ик>. 7 февраля
Оставался в городе до конца 6-го часа. Утром прием. К завтраку приходила Иза Буксгевден, на днях уезжающая к родителям в Копенгаген. Был с Робертом в фойе Александрийского театра, где режиссер Озаровский и актер Ходотов читали собравшимся артистам свои взгляды на постановку «Гамлета» (в моем переводе) в новой обстановке. Ходотов будет играть заглавную роль. Озаровский напустил туману; говорено было много, но мне не ясно, чего он именно хочет.
Декорационную часть он доводит до минимума. В этом, по-видимому, греха нет. Но не могу себе представить, что у него выйдет.
Поехал в Павловск, чтобы быть на товарищеском обеде у Стрелков Имп<ераторской> Фамилии. Уютно и весело. Со мной ездил Гаврилушка.
Приближается первая репетиция в Китайском театре, которую я жду с великим нетерпением. — А несчастная моя страсть опять надо мною торжествует, и я не могу, или не хочу, ее победить.
Вторн<ик>. 8 [февраля]
(Мраморный. 9 февр.) Морозная, яркая солнечная погода. Солнце уже начинает греть.
Переночевал в Павловске, позавтракал там, а в 3-м часу был опять в городе. — Татиане предписано лежать на кушетке. При помощи рентгеновских лучей убедились, что позвонок над больным местом не поврежден, есть только кровоподтек и нужен покой. — Из-за морозов жену еще не пускают на воздух.
Имел деловые разговоры с С.Ф.Платоновым, Робертом и С.Н.Смир-новым.
Заходил к Георгию и Минулине: их маленькая Ксения (ей 8-й год) между жизнью и смертью: после ветряной оспы образовался перитонит с перикардитом — заражение крови. Ее два раза причащали. Она в полной памяти и трогательно благодарна за всякую малость. Так жалко их. Имп. Александра Федоровна, уже с января чувствующая себя много лучше, впервые приезжала в город и была у них. — У меня состоялось 2-е заседание совещания по пересмотру статута Военного ордена. — Потом — баня.
Петербург.
Среда. 9 февраля
(Мраморный. 12 февр.) Принял Московского губернатора Джунковского. Он подал надежду, что постройка шоссейной дороги от Волоколамска до Осташева состоится в близком будущем. — Платонов сообщил по телефону, что поданная мною мысль о моем присутствии при докладе кн. Голицына имп<ератрице> Марии Федоровне о расширении моего Института очень одобрена составителем проекта нового положения Захарченко. Он сведущ в делах Ведомства и всей душой сочувствует Институту. — Написал императрице, прося принять меня на другой день вместе с Голицыным, и она, заметив меня на свадьбе Тани Голенищевой-Кутузовой (у которой была посаженой матерью) в церкви Уделов, сказала, чтоб я был у нее 10-го в 11 утра. Видимо, мое предложение ей понравилось. Она приказала мне вести ее под руку, когда уезжала со свадьбы. — Поехал советоваться с Платоновым. Голицын мог бы провалить дело, так же как и императрица, опасаясь вмешательства Г<осударственной> Думы в расходы Ведомства
Имп<ератрицы> Марии. — Поговорил со слушательницами Института, с приветливыми и хорошо ко мне относящимися. — Говорил по телефону с кн. Голицыным; предупредил, что получил повеление присутствовать при его докладе. Он намерен сам войти со Всеподданнейшим докладом о назначении междуведомственной комиссии. — Я получил по телефону согласие Столыпина на испрошение ее не им, а Голицыным. — Поездом 8 ч. 15 м. с участниками спектакля поехал в Царское [Село], в Китайский театр. С 1909 года, когда я там играл «Мессинскую невесту», его очень благоустроили: сделана новая лестница и особый подъезд для Их Величеств, прибавили обширный фойе со многими выходами, оборудовали сцену всевозможными техническими усовершенствованиями для освещения и пр.
М<инист>р Двора разрешил написать для «Принцессы Грёзы» новые декорации. Они заказаны кн. [А.К.]Шервашидзе, с которым наш режиссер Озаровский уже вступил в переговоры. — Первая наша репетиция проходила капустой обширной (особенно в глубину) сцене, конечно, еще без декораций. Начали с 1-го акта. Озаровский представляет себе обстановку след, образом. Изображена кормовая часть корабля, плывущего как бы на публику. В самой глубине, на высоко приподнятой части кормы — место Кормчего (измайловца Кузьминского, который не мог прибыть к репетиции). Пониже — рубка, из которой выходят Трофимий, Эразм, Бортран и Жоффруа. У выхода из рубки под мачтой, несколько выше палубы, — площадка с ложем больного принца. Внизу, на палубе, у самой рампы гребцы и прочие матросы. Вопреки указаниям в тексте Жоффруа появляется из рубки не лежа на носилках, которые только стесняли бы нас, а на ногах, поддерживаемый двумя матросами. — До своего выхода я следил за репетицией, глядя из кресел. Акустика прекрасная. Ермолинский, которого я никогда не видал на сцене, прекрасно себя держит; жесты его хороши, верны, изящны, дикция безукоризненна. Роль свою я и Ермолинский знали наизусть. Прошли и начало 2-го акта.
Четверг. 10 февраля
Переночевал в Павловске и повидал Георгия и Веру, в 10-м часу в городе и в исходе 11-и в Аличковом [дворце] у императрицы. Голицын не счел возможным скрыть от нее опасности, усматриваемой им в проведении дела расширения Института через Г<осударственную> Думу. Тем не менее, императрица соизволила на испрошение Высочайшего соизволения на учреждение междуведомственной комиссии под моим председательством. Итак, вопрос прошел.
Был в Эрмитажн<ом> театре на первой репетиции «Гамлета» в моем переводе. — В положении маленькой Ксении Георгиевны есть как будто некоторое улучшение, но опасность все еще не миновала.
Днем заезжал в Институт и к Мари. Вечером видел «Жулика» Потапенко. Смотрится с удовольствием, разыграно оч<ень> хорошо.
Петербург.
Пятница. 11 февраля
(Мраморный. 12 февр.) Оттепель, распут ица. Целый день в городе. Жена еще не выезжает на воздух. Татиана лежит на кушетке в своей комнате, а Костя, в инфлуэнце, в своей, еще в кровати. С нетерпением жду, когда мы снова водворимся в Павловске. — Только утром обошел вокруг дворца, а весь день сидел дома.
Был на Измайловском Досуге, посвященном современным писателям. Н.А.Котляревский в интересной лекции старался указать место декадентства в литературе.
Суббота. 12 [февраля]
(Мраморный. 14-го.) Храмовой праздник (Иверской Божией Матери) в моем Институте. Там — обедня, молебен, раздача дипломов выпускным слушательницам и угощение. — Маленькой Ксении [Георгиевне] немного лучше. — В первый раз сидел в заседании служащих при дворе и в конторе. Это было одно из совещаний, придуманных Павлом Егоровичем по распределению занятий между служащими. Это «распределение» и подало повод Короченцову просить отставки. Обсуждали прибавку содержания некоторым слушателям и Осташевские дела.
Вечер в моем Институте: пение хоровое и сольное и декламация. Оттуда в 1-м часу поехал в Собрание армии и флота, где был концерт и бал в пользу О<бщест>ва взаимопомощи пажей29.
Воскрес<енье>. 13 [февраля]
За завтраком г-жа Дуэ (рожд. Тенюборская) с дочерью, умной барышней. — Вместе с Строительной комиссией был в мозаической мастерской при Академии художеств. Оттуда проехали в строящийся храм. — Ужинал в Павловске с Гаврилушкой, Олегом и Игорем. Вторая репетиция в Китайском театре. Собою был недоволен. У Ермолинского идет отлично: он безукоризненно изящен, ни одного излишнего жеста.
Понед<ельник>. 14 [февраля]
(Птб. 15-го.) Узнал по телефону от кн. Голицына, что он на другой день будет докладывать Государю дело о расширении Института и испросит назначение междуведомственной комиссии. Видел Государя на 1-м представлении «Капитанской дочки» Кюи и предупредил о предстоящем докладе.
Вторн<ик>. 15 февраля
А сегодня, опять вызвав к телефону кн. Голицына, узнал, что Государь соизволил на назначение комиссии под моим председательством.
(Мраморный. 16 февр.) Еще держатся морозы, но днем яркое солнце. Ходил в Петропавловский собор и у гробницы Вячеслава [Константиновича] отстоял конец обедни. 32 года прошло со дня его кончины. — Был у Егорушки (великий князь Георгий Михайлович. — В.Х.) и Минулины. Маленькой Ксении [Георгиевне] как будто лучше, но до выздоровления, по-видимому, еще далеко. Оказывается, мне поручено составить рецензию представленных в Отделение р<усского> языка и словесности на соискание Пушкинской премии стихотворений М.Жемчужникова (СПб., 1909). Я совсем упустил это из виду и теперь наскоро читаю скучные, бездарные стихи. — Роль Жоффруа Рюдэля знаю довольно твердо и теперь обдумываю позы и жесты, иногда перед зеркалом.
3-е заседание совещания по пересмотру статута Военного ордена. Был и Николай М [ихайлович]. — Оч<ень> медленно подвигается работа.
Среда. 16 [февраля]
(Павловск. 17 февр.) После некоторого перерыва типография Академии наук прислала мне следующие корректурные листы моего Четвертого выпуска; в них были «Образы прошлого», «В строю» и «Переводы». Теперь пойдет «Ифигения». — Жена из-за инфлу-энции ровно месяц пробыла в городе, а вчера мы с ней вернулись в Павловск. Татьяне еще надо лежать на кушетке, и она осталась в Мраморном.
Была репетиция в Китайском театре. Испытывал томление: роль уже знаю, а ни декораций, ни костюмов нет и в помине. Знают роли только Ермолинский, обе дамы и отчасти Иоанчик, Гаври-лушка и Костя. Остальные не уверены, не внимательны, кн. Манвелов, Хомутов и Макшеев отсутствовали. — Собою я был несколько более доволен. — Репетили (так в дневнике. — В.Х.) только первых два действия.
Царское Село.
Четверг. 17 [февраля]
(Мраморный. 19 февр.) Мороз начал сдавать. — В большом Царскосельском манеже Государь принимал церковный парад от Гго кад<етского> корпуса. Он был в мундире этого корпуса, в фуражке, и спрашивал меня, можно ли ему в качестве шефа завести кивер. Но кивера присвоены в кадетских корпусах только генералам, а не штаб- и обер-офицерам. Я ответил, что это вопрос не предусмотренный. В ложе манежа появилась имп<ератрица> Александра Федор<овна>. Государь привез с собой на парад Наследника, который вырос, так что кадетский мундирчик стал ему тесноват. После парада Государь с Наследником прибыл в большую залу большого дворца, где кадетам был приготовлен завтрак, и, обходя столы, беседовал с не
которыми кадетами. — Царь спешил с четырьмя дочками в город на дневное представление «Спящей красавицы».
Обедал у Преображенцев и слушал концерт их оркестра. У них завелись прекрасные солисты, пианист Николаевский, скрипач Пи-астро (лучший ученик Ауэра) и виолончелист Зисерман.
Был на балу 2-й роты кад<етского> корпуса Александра II.
Пятница. 18 февраля
По случаю кануна 50-летия со дня освобождения крестьян мы, по мысли жены, заказали торжественную панихиду у могилы Папа, главного сотрудника Александра II, и объявили о ней (с соизволения Государя) в газетах. Собралось много пожелавших помолиться: были Преображенцы, Измайловцы, все служащие у нас в Мраморном, Павловске и Стрельне. Депутация от кирасир Его Величества возложила великолепный венок. Были А.Ф.Кони, К.Я.Грот, Е.К.Бумакова, АТ.Небольсин.
В 3 [ч.] в храме Воскресения на крови панихида дворянства, на которой мы с детьми тоже были. Видели имп<ератрицу> Марию Федоровну. По недоразумению она слишком поздно узнала об этой второй панихиде и оч<ень> возмущалась, что не попала на нее. «Mais c’etait mon propre beau-pere!»* — повторяла она.
Суббота. 19 [февраля]
(Павловск. 20-го.) Для празднования 50-летия со дня освобождения крестьян было торжественное богослужение в Казанском соборе, куда велено было собраться двору, свите, Г<осударственному> Совету30, Г<осударственной> Думе, съехавшимся волостным старшинам, представителям от войск и пр. Прибыл Государь, обе императрицы, он — в парадной Преображенской форме, они и вел<икие> княгини — в высоких платьях, шляпах и лентах, мы — в свитских мундирах. Недавно обновленный собор, наполненный блестящей толпой, представлял внушительное зрелище.
Вдова Льва Толстого написала мне, прося принять и выслушать ее сына Андрея. Отказать было нельзя, но ждал я его не без смущения, тем более что прочел в «Нов<ом> Времени» о запрете, наложенном Управлением по делам печати на три тома 20-томного нового издания сочинений Л.Толстого, выпущенного его вдовой; в эти 3 тома вошли, между прочим, три письма к Николаю II, печатание коих вполне недопустимо. — Андрей Львович произвел на меня благоприятное впечатление. Он в затруднительном положении, видя бестактность матери, сестры и братьев. Из них двое, Илья и Михаил, обращались в Крестьянский банк с продажею Ясной Поляны, которую банк был готов приобрести за 500 000, а мо
* Ведь это же мой свёкор! (фр.)
жет быть, даже за 600 000 р. (тогда как действительная ее стоимость только 200 000), но они гордо отказались, желая получить больше. Теперь они послали двоюр<одного> брата Кузьминского в Америку с целью устройства продажи иностранцам. Андрей Толстой просил меня содействовать покупке Ясной Поляны Крестьянским банком на прежних основаниях. Но в этой покупке отказано на основании правил, в силу которых с 1 января банк не приобретает больше имений. —Я ответил, что помогать и хлопотать не берусь, но не отказываюсь переговорить со Столыпиным.
Митя вернулся из Дубровки. — Меня с женой позвали завтракать после молебна в Казанском соборе к имп<ератрице> Марии Федоровне в Аничков [дворец]. — В Павловске на «субботе» у Ермолинских вечер был посвящен Майкову, Полонскому и Фету и музыке Шопена. Я читал мелодекламацию «Сияла ночь» Фета под музыку Вильбушевича.
Павловск.
Воскрес<енье>. 20 февр<аля>
(Павловск. 23-го.) Последний день масленицы провел тихо и скромно в Павловске. Зима как будто начинает сдаваться. Тает. Гуляя, безуспешно сочинял посвящение Вере Рудич, которая побывала у меня в один из последних приемных дней и потом прислала свою третью книгу стихов «В осенний полдень», вписав туда: «К.Р. Тому, чье сердце верно красоте творений Божьих, малых и великих, кто рад и солнцу в ясной высоте, и синим глазкам незабудок диких». В.Рудич девица не первой молодости и показалась мне простой, прямодушной, искренней и привлекательной.
На репетиции в Китайск<ом> театре шли только 2-й и 3-й акты, в которых я не участвую, но все же присутствовал.
Понед<ельник>. 21 февр<алл>
Начал говеть. Опять служит у нас всю Гю неделю поста иеромонах о. Сергий из Сергиевской пустыни.
(Павловск. 24 февр.) Совещание вел<иких> князей по вопросу о неравных браках князей и княжон крови императорской по Высочайшему соизволению предоставлено продолжать без м<инист>ров Двора и юстиции, кн. Кочубея и генер. Мосолова, под председательством Николаши как старейшего по возрасту. Он собрал нас у себя в Зимнем (где живет с тех пор, как продал свой дом на Михайловской площади и пока не въехал в строящийся на набережной Петра Великого). Нас собралось у него 11: Кирилл, Борис, Андрей (которому поручили быть делопроизводителем), я с Митей, Петюша, Николай [Михайлович], Георгий [Михайлович], Сандро и Сергей [Михайлович]. Конечно, мы могли говорить о семейных вопросах гораздо свободнее без посторонних. Единогласно постановили,
чтобы об окончательных наших постановлениях Николаша, как председатель, испросил разрешение Государя докладывать лично, с глазу на глаз, а не через министра Двора. В вопросе о титуле жены князя крови (при неравном браке) все еще не достигнуто единогласие: четверо Михайловичей стояли за присвоение титула Высочества, а потомству — Светлости, тогда как остальные семеро за титул Светлости в обоих случаях. Решили ходатайствовать о возвращении к первоначальному Учреждению о Имп. Фамилии (времен Павла I), т.е. об исключении титула Светлости для наших потомков при равных браках. Один Митя остался при особом мнении. — Согласились, чтобы жены и потомство (при неравных браках) получили фамилию Романовых, но с прибавлением из императорского титула, напр. Московских, Рязанских, Казанских и пр. (кроме существующих Ростовских, Белозерских) по усмотрению Государя, но для всех одинаково. — У Татианы объявилась ветреная оспа. — Написал рецензию о стихотворениях М.Жемчужникова (Сптб., 1909).
Петербург.
Вторник. 22 февраля
Как утреннее, так и вечернее богослужение стоял в своем Институте. Утром вернулся оттуда в Мраморный пешком и заходил в часовню Спасителя. — Приехал управляющий Осташевым Кербер, с которым решено расстаться. Было заседание служащих при дворе и в конторе. Совещались, как быть с Осташевским хозяйством. Решили его закрыть, ликвидировать живой инвентарь и перейти постепенно к лесонасаждению и травосеянию.
Вечером совещание по пересмотру статут а Военного ордена. От общих положений перешли к постатейному чтению.
Среда. 23 [февраля]
(Павловск. 25-го.) К обедне поехал в Павловск, а оттуда с Митей в 3 ч. вернулся в город. Дело раздела продолжается, и бедный Павел Егорович глубоко скорбит об этом. На него жалко смотреть, на нем лица нет. Он чувствует себя уволенным без прошения и так страдает, что д<окто>р Муринов опасается за его дни. А Мите ничего нельзя сказать: он вбил себе в голову, что в своем властолюбии Павел Егор<ович> хочет подчинить себе всех и в том числе А.В.Короченцова, из-за которого, ради его самостоятельности, Митя и затеял этот несчастный раздел. — Оля (великая княгиня Ольга Константиновна. — В.Х.) приезжает в марте. Не удастся ли ей повлиять на Митю? Я никакой силы не имею, чтобы убедить его. — Опять было совещание у Николаши. Мы все не можем добиться единогласных решений. А не хочется представлять Государю постановления не единогласные. — Писал разбор невозможных стихотворений Е.В.Минеевой.
Четверг. 24 [февраля]
Вернулись с женой в Павловск. Татиану еще не пускают из Мраморного, и, чтобы не заразить маленьких, я ее не вижу. — Мне тяжело с Митей, но я стараюсь этого не показывать. Надо бы убедить его отказаться от раздела, но, зная, как сильно на него влияние А.В., я и не пытаюсь. Не малодушие ли это? — Наконец получил корректуру начала «Ифигении». Со стихотворениями Четвертого выпуска уже покончено. — В проходной зале, рядом с площадкой лестницы, т.е. в той зале, где прежде помещалась походная церковь, я собрал картины французской школы. Как войти с лестницы направо от двери — два Courtois31, налево — два Robert32. Правее первого окна: Leprince33 и Mignard34. Напротив обоих Роберов — «Амур» Ch.Vanloo35. Напротив окна над фальшивыми дверьми Ch. Lebrun36 и N.Poussin37. Далее между окнами Bourdon38, а напротив три Грёза: картина «La fille du cure»* и две головки. Между дверями в картинную галерею и в комнаты Марии Федоровны M-me Vigee Lebrun39 и другой Poussin.
Павловск.
Пятница. 25 февр<аля>
Снова совещание у Николаши. Много путаницы и разноголосицы.
(Павловск. 26-го.) Большинством голосов пока постановлено, что браки могут быть трех категорий: 1-й — равные; 2-й — когда женятся на лицах, не принадлежащих к царствующим или владетельным дворам, но все же знатного или по кр<айней> мере родовитого происхождения; 3-й — когда женятся на лицах не знатных. В последнем случае вступающий в подобный брак отрекается и от престола, и от прав и преимуществ членов Имп. Фамилии. В спорных случаях, когда не совсем ясно, ко 2-й или 3-й категории относится предполагаемый брак, мы единогласно ходатайствуем об обсуждении вопроса в семейном совете, состоящем из вел. князей. Их постановление повергается на окончательное решение царствующего Государя.
Исповедовался в церкви Мраморного у о. Макария. Министр юстиции уведомил меня, что 2 марта мне надо по Высоч<айшему> повелению явиться в Прав<ительственный> Сенат40 на празднование его 200-летнего юбилея.
Питер.
Суббота. 26 [февраля]
Счастлив: сподобился причаститься. Обедня была здесь в Павловске. — Дважды гулял. Обдумывал стихи Вере Руцич. Взамен прежней строфы (четырехстопным ямбом) начал по-новому дактилем. Кажется, удалось. Вышло 10 строк.
* «Дочь кюре» (фр.).
(Мраморный. 28 февраля.) Стихи Вере Рудич «Вестью о солнце и милой весне» я вписал в сборник своих стихотворений и послал ей в воскресенье.
Воскрес<енье>. 27 [февраля]
Солнечные дни конца зимы, веселое время ожидания весны. — Ездил в город крестить первенца моего крестника измайловца Волкова. Младенца завернули в то же одеяло, которое служило при крестинах его отца 26 л<ет> назад. — Был в школе Имп<ератора> Александра II. Воспитанникам присвоены поверх рубашек плечевые клапаны из красного сукна с вензелем «А.II» и фуражки с красным околышем и таким же вензелем. Есть предположение переместить школу в Павловск. — На репетиции в Китайском театре повторяли первое действие и впервые прошли последнее, в продолжение которого я все время лежу и под конец умираю. Думаю, что у нас это пойдет. Немало хлопот с толпой моряков: они не довольно твердо знают свои роли, невнимательны. Баранов, кажется, будет плох в роли Эразма. Зато сама принцесса оч<ень> хороша.
Понедельн<ик>. 28 февраля
(Пишу в Мраморном 1 марта.) С разных сторон слышу, что по поводу наступающего 200-летия Правительствующего Сената я буду назначен сенатором, вместе с Андрюшей (великий князь Андрей Владимирович. — В.Х.) и Алеком Ольденбургским. — Довольно людный прием в Мраморном.
К Татиане не хожу из-за прилипчивости бывшей у ней ветр<яной> оспы. — Маленькой Ксении [1еоргиевне] положительно лучше. — Видел весеннюю выставку картин и ваяний в Академии худож<еств>. Водил меня по ней художник Крыжицкий. Приводил в порядок письма, полученные за последний год. — В Педагогическ<их> офицерских курсах бар. Дричен читал сообщение о влиянии театра на учащихся.
Вторник. 1 марта
(Павловск. 4 марта.) Трудно было верить, что уже 30 л<ет> прошло со страшного дня. — Государь приезжал к заупокойной обедне в Петропавловский собор, куда собралась почти вся семья. — На передвижной выставке картин водил меня художник Волков. Купил маленькую картинку Поленова «Море у Кёнигсберга», оцененную в 50 р. — Последнее совещание великих князей у Николаши. Кончили. Николаша испросит разрешение Государя лично, а не через министра Двора, доложить о постановленном нами.
Вечером у меня очередное заседание по пересмотру статута Воен<ного> ордена.
В Сенате.
Среда. 2 [марта]
В 12-м часу — в Сенате. Впервые переступил его порог. Собирались в церкви. Многие из сенаторов поздравляли меня с пожалованием сенатором, на что я отвечал незнанием об этом. Прибыли также Андрюша и Алек [Ольденбургский]. Государь пожаловал в Преображенской парадной форме. После торжественного молебна Государь в помещении 1-го департамента обозревал старинные акты.
Войдя в зал общих собраний, Государь занял председательское место, на котором, если не ошибаюсь, со времен Анны Иоанновны никто из Государей не садился. Он подал знак Андрею [Владимировичу] сесть по правую его руку, а мне по левую. Постучав деревянным, выточенным Петром Великим молотком, он объявил заседание соединенных департаментов открытым, обращаясь к министру юстиции Щегловитову, занимавшему в качестве обер-прокурора Сената особый стол напротив, сказал: «Повелеваю прочесть мою грамоту». Все встали, а он продолжал сидеть. По прочтении грамоты Щегло-витов прочел Высочайший указ о присутствовании в Сенате мне, Андрею Владимировичу и пр<инцу> А.П.Ольденбургскому. Затем Государь звучно, не торопясь и весьма торжественно, произнес свое слово. В нем была подчеркнута деятельность Сената за смутные годы 1905-й и последующие, когда это верховное учреждение мужественно стояло на страже закона. В соседней комнате исполнили гимн, все присутствующие кричали «ура». Старший из первоприсутствующих, Желеховский, прочел всеподданнейшее обращение Сената (составленное, как я узнал позднее, А.Ф.Кони).
Объявив заседание закрытым, Государь перешел в другие комнаты, где подали шампанское, и пил за процветание Сената. Его просили удостоить сняться в среде сенаторов. Опять заняли места за столом подковой в зале общих собраний и снялись. — Условился с Андрюшей и Алеком, которые заезжали ко мне, насчет визитов. Объехал министра юстиции и 7 первоприсутствующих, оставив каждому по визитной карточке, а остальным сенаторам (их около 200) разослал карточки с курьерами.
Вечером репетиция l-ro и 4-го действий в Китайском театре. Шло несколько лучше.
Четверг. 3 марта
Приезжали ко мне в Павловск профессор Боткин (Мих. Петр.), бар. П.П.Корф и Липгарт. Ходили по различным помещениям дворца и осматривали картины. Многие, по мнению моих трех гостей-знатоков, заслуживают помещения в галерее, напр. портрет мужчины Париса Бордоне, «Поклонение волхвов» Франка, портрет мужчины, приписанный каталогом Гольбейну, а теперь названный Пробусом, Давид Теньар, Удри и пр. Из нижнего кабинета Марии Федоров
ны несколько картин должны перейти в галерею: Elisabeta Sirani41, Garofalo42, Sasso Ferrato13, копия с Леонардо да Винчи. Из галереи некоторые картины, как я и предполагал, должны быть изгнаны. — У царя в Зимнем [дворце] в Николаевском зале большой обед сенаторам. Как и накануне в Сенате, мне посчастливилось сидеть рядом с Государем, слева, и провозгласить за него здравицу.
Ввиду моего отъезда 5 марта, «субботу» у Ермолинского, последнюю в эту зиму, перенесли на четверг и в комнаты Гаврилушки, т.к. у девочек Ермолинского ветреная оспа. Съехалось много. Была и Долина. Чудесно пела М.Д.Каменская.
Пятница. 4 марта
(Вагон, Птб.-Орел.) В Мраморном в Белой зале первое заседание междуведомственной комиссии по расширению моего Института. От Ведомства Имп<ератрицы> Марии — товарищ главноуправляющего В.К.Кистер. Он был несносен и выводил меня из себя; хотя и рассыпался в похвалах Институту и даже назвал его красою и гордостью Ведомства, но на деле оказывал только противодействие с самой беззастенчивой развязностью. От М<инистерст>ва финансов — товарищ министра С.Ф.Вебер. Этот в силу своей должности, конечно, пользовался каждым предлогом, чтобы не допустить новых отпусков. От Госуд<арственного> Контроля44 — товарищ контролера Николаев. Он сразу высказался за надзор Контроля над Институтом, помимо контроля Ведомства, ввиду крупных кредитов, испрашиваемых от Госуд<арственного> Казначейства. Прикосновенность Госуд<арственного> Контроля к Институту считается неприемлемым представителем Ведомства, который из-за этого готов провалить все наше дело. Вступился Николаев, и горячо ратовали за дело представители Института С.Ф.Платонов и наш декан, товарищ м<инист>ра просвещения В.Т.Шевяков. — След<ующее> заседание будет по моем возвращении из Сум, 14-го. — Поздно вечером — у Стрелков Имп<ераторской> Фам<илии>. Там был Государь. Как просто, милостиво, ласково он себя держит. Были: вокальный квартет Кедрова, старушка В.В.Стрельская, хорошенькая Водринская и др. Оставались до 6У2 [ч.]. Мне было очень весело и приятно.
Павловск.
Суббота. 5 марта
(Вагон. 6марта.)Лег только около 7-ми утра, и не в спальне, а полураздетый на тахте в кабинете. Встал уже в ЭУг [ч.] и чувствовал себя свежим, бодрым и нимало не усталым.
Позавтракал пораньше с женой, маленькой Верой и Георгием, чтобы поспеть на поезде 12 ч. 45 [м.]. Вера в первый раз ела с нами за завтраком; конечно, тут была и Ира, а то бы маленькая сочла своим долгом расплакаться.
Был в двух заседаниях в Ак<адемии> наук, общем собрании и Отдел<ения> р<усского> яз<ыка> и словесности. Все обошлось без каких-либо происшествий и неприятностей. Дома, в Мраморном, ждала меня корректура; подходит к стиху 300 «Ифигении». Всенощная и ужин с Иоанчиком и Костей у Татианы. — В 9 [ч.] на Николаевском вокзале. На сей раз со мной поехали: С.Н.Лавров, Полторацкий и [В.А.] Шаховской. В вагоне писал дневник. Чай и пасьянс. Рано легли спать.
Воскрес<енье>. 6 [марта]
В Москве было 3 часа времени. Съездили в моторе к Иверской и в Александровское у<чили>ще45. Там шла обедня. Вошел в церковь между Евангелием и Херувимской. Меня, очевидно, никто не ждал. А я был так рад снова попасть к своим юнкерам и видеть молодые, знакомые рожи. После обедни обходил столы за юнкерским завтраком. Зайдя в лазарет, обошел камеры, поговорил с юнкерами и уехал.
Орел.
(Орловский-Бахтина код. корпус. В лазарете. 7.3.11.) Прибыли в Орел поздно вечером, так что я в корпус не поехал, а остался на ночь в вагоне. Пришел ко мне Можайского полка поручик Петя Полуэктов, питомец мой, которого, когда он был еще юнкером в Павловском училище46, я так часто видал в Стрельне лет 7-8 назад.
Понед<ельник>. 7 [марта]
С утра в трамвае отправился в корпус. Директор Лютер (Роберт Карлович) встретил в прихожей. Барабан пробил перемену между классами. В коридоре увидел кадет 1-й роты. Ни одного знакомого лица — не был здесь уже четыре года, тогдашние дети превратились во взрослых юношей. Ходил по классам. Поместили меня в лазарете, по-старому. Там и завтракал со спутниками и директором. Опять ходил по классам и дремал на уроках. — Ходил с визитом к губернатору Андреевскому. — Вечером в корпусе концерт.
(Орел-Сумы, вагон. 10марта.)У губернатора, которого мой Шаховской метко сравнил с моржом, состоит чиновником для поручений старый мой сослуживец по Измайловской Царевой роте, а позднее по Гл<авному> Упр<авлению> в<оенно>-у<чебных> заведений Володя Дрентельн, милый, добрый, отзывчивый, но не выдержанный. — Губернаторша уже не молодая, но все еще красивая дама, румянец которой своей искусственностью пытается reparer des ans d’irreparable outrage*. У нее два сына, не имевшие успеха в корпусах и училищах, кажется порядочные лоботрясы. Меня хотели позвать к губернатору обедать, но не было времени.
* Восполнить невосполнимые потери (фр.).
Орловский Бахтина кад<етский> корпус.
Вторник. 8 марта
Ротные командиры Шахов, Коптев, Муромцев и Денниш — основательные, хорошие помощники Лютеру, достойному, вполне уравновешенному человеку, умеющему держать себя безукоризненно. Инспектор классов Ал-др Констант. Ахматов — один из лучших в корпусах, готовый кандидат на директора, умный, твердый, опытный и весьма знающий.
Кадеты мягкие, приветливы, отзывчивы. Их хорошо одевают, вид щеголеватый. Видел классные и внеклассные занятия. Дело идет спокойно и правильно. — Обедал у директора. Его жена благообразная, выдержанная немка, безупречно говорящая по-русски. У них славный мальчик Сергей [Лютер], кадетУ класса, именуемый Гуля, белый, рослый, воспитанный, прилежный, лакомка.
Собирал комитет. Впечатления очень благоприятные. Степан Нилович [Лавров], сам орловец, заметил [и указал] на злоупотребление арестом в карцере, не оправдываемое необходимостью, т.к. кадеты послушны и податливы.
Орел.
Среда. 9 [марта]
(Сумский кад<етский> корпус. 11 марта.) Утром вернулся из Москвы Миша (в<еликий> к<нязь> Михаил Алекс<андрович>). В Орле у него гостила его сестра Ольга, которую он проводил до Москвы, где оставался дня два. Там, если не ошибаюсь, живет его зазнобушка. Мне дали знать, что в 2 ч. он будет у меня. Он действительно пришел. Я встретил его в коридоре у парадной лестницы, где столпилось, чтобы поглядеть на него, много корпусных офицеров и кадет. Миша имеет очень щеголеватый и нарядный вид в венгерке Черниговского гусарского, в Орле расположенного полка. К Мише у меня всегда лежала душа, хотя по причине значительной разницы возраста (он на 20 л<ет> моложе меня) я знаю его мало. Но мы встретились как родные. Я провел его к себе в лазарет, а когда он уходил, проводил его до парадного подъезда. — После утренних уроков в описываемый день и накануне приходили представляющиеся и просители. Были, напр., Петя Полуэктов с женой и 2-летней дочкой Лизой, моей крестницей, и Черниговские гусары Гольдгаар и Валентин Грицевич, брат улана 1-го полка Мити.
(Вагон, Сумы-Птб. 13 марта.) Миша прислал за мною свои сани, и я ездил к нему чай пить. Он имеет целый дом неподалеку от собора, корпуса и губернатора и показывал мне его во всех подробностях. В саду у него на цепи совсем ручной годовалый медведь; Миша при мне выбегал к нему, кормил его из рук, гладил и ласкал. На письменном столе заметил женский портрет с подписью «Ната-
ша» [Вульферт], в спальне — тоже. Конечно, я не расспрашивал об этой незнакомой мне особе.
У воспитателя корпуса Лайминга, родственника моего генерала, есть маленькие сыновья-близнецы кадеты Николай и Онисим; они меня снимали. Есть у него еще годовалый сынок, вскормленный козой. У матери не было молока и решились прибегнуть к козе; сперва • ребенок не принимался сосать, а коза артачилась; но вскоре все наладилось, и коза настолько привязалась к маленькому, что сама в определенные часы прибегала по лестницам в верхний этаж и, накормив ребенка, ласково обнюхивала и облизывала его. Мне показали фотографический снимок с этого маленького, сосущего козу. — Вечером, по издавна заведенному в Орловском корпусе обычаю, первая рота в нескольких вагонах трамвая провожала меня до вокзала. — Газеты приносили тревожные известия о выходе в отставку первого министра Столыпина. Внесенный им законопроект о введении земства в юго-западных губерниях отклонен Гос<ударственным> Советом. Но еще не известно, принята ли Государем отставка.
Орел—Сумы.
После вечера и ночи, а затем и утра в вагоне прибыл к полудню в Сумы.
Четверг. 10 марта
Мороз и ветер. Директор корпуса Саранчев повез меня со Степаном Ниловичем [Лавровым] в ландо в корпус. В церкви милый батюшка о. Виноградов встретил меня с крестом и св. водой и сказал краткое приветствие; после недолгого молебствия в зале 1-й роты представлялись все служащие. Среди них оказался новичок — воспитатель, уже 11 лет знакомый мне Симбирский кадет и Павловский юнкер, теперь поручик 16-го стрелкового Александра III полка Павел Андрюченко, которого давно помню и люблю, так что встретить его было мне радостью. — Все кадеты ждали меня, выстроенные в сборном зале. От 4-й роты был только один взвод — остальные распущены вследствие бывшей скарлатины, от кот<орой> умер один мальчик и отец другого, выздоровевшего, приехавший по случаю заболевания сына.
Каким-то образом корпус получил значительное число картин старинных мастеров и портретов из склада одного графа Строганова. Есть очень недурные картины, как мне думается, Болонской школы, последователей Карраччи и Гверчино (Севастиан мученик и Жертвоприношение Исаака), Пармской — старая копия с Корред-жио (мистический брак св. Екатерины), венецианской — последователей Веронеза, превосходный старый жид Рембранта, кажется, подлинный и такой же прекрасный мужской портрет Ван Дейка. — После классов и кадетского обеда я попросил батюшку отслужить
в церкви панихиду по Натусе (княжна императорской крови Наталья Константиновна. — В.Х.): было бы ей 6 лет. — Вечером продолжительный комитет. Поместили меня, как и 4 года назад, весьма удобно, в так называемых великокняжеских комнатах.
Саранчев директор властный, лично во все вникающий и руководящий воспитанием каждого кадета, требующего особого внимания. Инспектор классов Каньшин скромный, застенчивый и бесцветный. Ротные командиры: в 1-й роте — Котрохов, выдающийся как строевик и как превосходный преподаватель математики, геодезист. Во 2-й — Ламанский, очень старообразный, в 3-й — Куров, в 4-й — кн. [П.П.] Шаховской. Выдающимися воспитателями показались мне Иуначин и Бояровский.
Обедал в семье у директора. Тут были его жена, оч<ень> тучная дама, которую муж дразнит «белым слоном»; две миленькие дочери. Леля, уже взрослая, и гимназистка Лиза и три сына, два гимназиста и 8-летний миленький Шура.
Сумы.
Пятница. 11 марта
Утром, конечно, в классах. Кадеты очень приветливы, послушны, податливы. Вице-фельдфебель — сын воспитателя КорчакТре-чине, знаменщик — Грецкий. Из малышей особенно ласкал самого крохотного, хотя 2-го класса, Шестоперева и прелестного черненького с карими глазками Криштопа. Узнаю ли их через несколько лет? — Много славян, сербов и особенно болгар. — Как всегда в корпусах, должен был делать над собой усилие, чтобы не спрашивать почти у всякого кадета его фамилию. Сознаю, что это бесцельно, т.к. хотя и быстро запоминаю, но всех не запомнить и во всяком случае почти всех позабудешь. И тем не менее, знал очень много фамилий и лиц. — Вечером в присутствии всех кадет и служащих с семействами был спектакль. Шла миленькая одноактная пьеса Андерсена (в переводе Зотова) «Дочь короля Рене»47. А потом концерт. Вечер прошел очень приятно.
Сумы—Петербург.
Суббота. 12 [марта]
Опять в классах. Приходили являться мои питомцы, поручики и корнеты Новгородского драгунского полка. Из них узнал в лицо, но не мог вспомнить по фамилиям Валуева и Кобыляцкого. Делал строевой смотр корпусу в сборном зале. Оч<ень> хорошо. Опрашивал претензии у служащих и нижн<их> чинов. — Всенощная и отъезд. Первая рота в ружье, провожала на вокзал.
(Павловск. 16 марта.) Газеты приносили известия о поданной Столыпиным отставке и после нескольких дней тревожного ожидания о непринятии ее Государем.
Воскр<есенье>. 13 [марта]
В Могилеве от губернатора Пильца узнал о роспуске на 3 дня Госуд<арственного> Совета и Думы и о продолжительном отпуске членам первого [В.Ф.]Трепову и [П.Н.]Дурново, по-видимому, подкапывавшимся под Столыпина.
Хорошо было отдохнуть в вагоне в течение 38 часов.
Понедельник. 14 марта
Утром вернулся в Питер. Жена была в Мраморном. Татиана все недомогает.
Был на празднике в Конст<антиновском> артил<лерийском> у<чили>ще48. У меня состоялось второе и, по-видимому, последнее заседание междуведомственной комиссии по расширению Института. Представитель Ведомства Имп<ератрицы> Марии держал себя с развязностью сущего нахала и кроме весьма неопределенных и, очевидно, лукавых обещаний ничего мне не дал. Из опасения подчинения Института Госуд<арственному> Контролю Кистер прямо заявил, что главноуправляющий не допустит моего проекта не только в Гос<ударственную> Думу, но даже в Совет Министров. За все 22 года моего попечительства я встречал со стороны Ведомства Имп<ератрицы> Марии только подвохи и никакой помощи, а сам за это время ухлопал на Институт полмиллиона своих денег. Мне приходит в голову, что наилучшим решением была бы передача Института из Ведомства Имп<ератрицы> Марии в М<инистерст>во нар<одного> просвещения, которое приняло бы его с распростертыми объятиями. Конечно, я буду просить имп<ератрицу> Марию Федоровну о сохранении Институту ее покровительства.
Умер от чахотки в санатории близ Парижа Саша Зеленой.
Вторник. 15 [марта]
Был с Павлом Егоровичем на Смоленском кладбище, на панихиде у могилы Веры Александровны по случаю дня ее рождения.
В Конюшенной церкви панихида по Саше Зеленом.
Царское Село.
Среда. 16 [марта]
Являясь Государю по случаю возвращения, доложил вкратце о затруднениях, встречаемых Институтом в Ведомстве Имп<ератрицы> Марии, о том, что на поддержание и развитие этого учреждения я за 22 года своего попечительства вложил полмиллиона своих средств, и, наконец, о том, что за невозможностью получить от Ведомства что-либо определенное я надумал передаться в ведение М<инистерст>ва нар<одного> просвещения, кот<орое> приняло бы Институт с распростертыми объятиями. Государь сказал, что об этом мне надо предварительно доложить его матери, что я уже и намеревался сделать;
мне надо только сперва получить подробные справки о суммах, отпускаемых на Институт Госуд<арственным> Казначейством, Ведомством Имп<ератрицы> Марии и лично мною. — Высказал предположение, что Государю пришлось сильно волноваться из-за грозившего министерского кризиса; он ответил отрицательно, прибавив, что «это было оч<ень> скучно». У меня получилось впечатление, что он не придает всему происшедшему значения, которое служит всему обществу причиной глубокой тревоги; к ней он, по-видимому, равнодушен. Он еще сказал мне о своем намерении в ближайшем заседании Исторического о<бщест>ва предложить в члены генер. [Д.А.]Скалона и спрашивал моего об этом мнения.
В большом салоне Мама теперь собраны картины и рисунки исключительно русских художников. — Ермолинский заболел плевритом и лежит. — На репетиции в Китайском театре за него читали другие. Роли все еще знают нетвердо.
Павловск.
Четверг. 17 марта
Большая часть дня в городе. Прием, доклады. Роберт приходил с хозяйственными делами. [С.Н.] Смирнов докладывал о поездке в Москву и о согласии Васнецова приготовить картоны икон Несение креста и Моление о чаше для воспроизведения мозаикой на ближайших к иконостасу столбах нашего храма. — У жены была добрая наша знакомая Ел. Павл. Мейендорф (мать Нади), знающая через дочь о чувстве Татианы к Багратиону. Она справлялась о нем; сведения — в его пользу. Татиана томится тем, что он ничего не знает о происходящем здесь, а только слышит в Тифлисе самые нелепые слухи. Елена Павл, осторожно и мило спрашивала, можно ли через какое-либо доверенное лицо сообщить Багратиону, конечно, не от нашего имени, что недавно вел. князья собирались в совещание по вопросу о разрешении неравных браков. Я препятствий не встретил. Баронесса поручит Шильдеру написать об этом Багратиону, кот<орый> собирается в командировку в Персию. Нас навестил принц Рейсе XXXV, жених Дики (Марии) Саксен-Альтенбургской.
У жены насморк, ей советовали не ходить к Татиане, и мы вечером вернулись в Павловск.
Павловск.
Пятница. 18 марта
(19-гоутром.) Весь день в Павловске. Тает. К завтраку приезжали Эстляндск<ий> губернатор Коростовец и Минкельде. Первый привез альбом фотографий Ревельских торжеств, а с последним долго советовался относительно составления своего завещания.
У царя в Александровском дворце было заседание Исторического о<бщест>ва. — После чтения В.С.Иконникова «Исторические воз
зрения Пушкина» царь сказал, что поэт еще выше вырос в его глазах. С.В.Рождественский читал «Проект гр. П.И.Шувалова относительно учреждения Высшей военной школы», а Н.П.Лихачев — «Из области дипломатических сношений и дипломатики». Государь сам поднял вопрос о лучшем хранении и разборе губернских архивов.
С.Ф.Платонов слышал в Ведомстве, что появилась надежда на отпуск Институту 100 тыс. ежегодно и на отдачу в полную его собственность Петровск<ой> женск<ой> гимназии. Если это так, пожалуй, можно будет остаться в Ведомстве, не переходя в М<инистерст>во нар<одного> просвещения.
Павловск.
Суббота. 19 [марта]
(Павловск. 20 марта.) По ночам морозит, а днем яркое солнце и тает. Но снег сходит далеко не так быстро, как бы хотелось. Уже прилетели скворцы. В парке, у мавзолея Павла Петровича (императора Павла I. — В.Х.), слышал воркование двух голубей, приютившихся на капителях колонн.
Начал писать свое завещание и увлекаюсь этим. — Обедали у нас в Ковровой комнате Ольга и Дики Саксен-Альтенбургские с женихом последней Энрико и М-11 de Bretagne. Показывал гостю все залы и церковь, нарочно для этого освещенные.
Воскрес<енье>. 20 [марта]
(Павловск. 23-го.) Был весенний день, солнце грело с утра до вечера вовсю и сильно таяло. — Ермолинский, который заболел плевритом и слег, уже настолько поправился, что встал. — Татиане впрыснули туберкулин; если бы выступили на теле красные пятна, это было указанием, что где-нибудь у нее кроется туберкулезный процесс. Мне не верится, что это случится. Но Муринов, приезжавший к жене, пока я был на репетиции в Китайском театре, сообщил, что у Т[атианы] красные пятна показались.
Питер.
Понедельн<ик>. 21 марта
Весь день провел в городе. Утром прием в Мраморном. Позавтракав у Татианы с Костей, поехал в заседание Разряда изящн<ой> словесности, куда были приглашены и рецензенты сочинений, доставленных на соискание Пушкинской премии. Всего таких сочинений было 49; из них 10 сняты с конкурса по несоответствию правилам. Из остающихся 39 только 8 заслужили одобрение рецензентов. 2-м предлагалось выдать премию, и то неполную, а остальным 6 присуждались лишь почетные отзывы. Самым выдающимся сочинением, по-моему, было «Наше преступление» Родионова. Мы сидели ровно 4 часа, и все представленные сочинения были забаллотированы
и поч<етный> отзыв присужден только Сонетам, рассказам и стихотворениям А.М. Федорова (рецензент Буренин). Мне жаль, что не поощрили Родионова.
У Татианы был консилиум. Ее посылают в Крым месяца на два, а оттуда — в Осташево.
Павел Егорович, мнению которого я привык сильно верить, встревожен за Татиану; он не видал ее дней 10, и когда снова пришел к ней, то нашел большую перемену к худшему. Доктора ничего не нашли у нее в легких; спина продолжает болеть. В чем дело — неизвестно.
С Иоанчиком и Костей на вечер у Тинхен на Камен<ном> о<стро>ве. Кн. С.М.Волконский читал оч<ень> милую и своеобразную лекцию о «Ритме человеческого тела».
Вторник. 22 [марта]
Утро в Павловске ушло на новое распределение картин в Картинной галерее. Они принадлежат школам фламандской, голландской, немецкой и итальянской (Флоренской, феррарской, венецианской, болонской, пармской и римской). Еще не все картины были показаны Липгарту, так что надо еще подождать его окончательного решения и тогда уже развешивать. — Обед у Измайловцев. В Мраморном у меня совещание по пересмотру ста гута Военного ордена.
Среда. 23 [марта]
(Павловск. 24 марта.) Палиголик, уже много раз доказывавший, что его дальновидность и вдумчивое отношение в причины заболеваний членов нашей семьи [небеспочвенны], и теперь не удовлетворился решением врачей Муринова, Нечаева и Цейдлера, которые, не выяснив положительно, что такое у Татианы, гонят ее в Крым. Он настаивает, чтобы под наблюдением хирурга Вредена снять фотографию с костяка Татианы при помощи рентгеновских лучей, пользуясь самым сильным аппаратом, находящимся в Благовещенском лазарете. — Жена сама хочет везти Т [атиану] в Крым. Ей бы оч<ень> хотелось, чтобы я поехал тоже. Но мне предстоит поездка в Ташкент. Есть и еще причина, о которой стыдно высказываться: предстоящий спектакль в Китайском театре и репетиции. Конечно, спектакль не должен бы меня задерживать; но расходы, предпринятые Большим Двором, дело, почти доведенное до конца, наконец — и это самое слабое место доводов — сильная охота играть — все это нельзя не учесть.
Но меня осенила мысль: так как последняя перед Пасхой репетиция в Китайск<ом> театре в среду на Вербной неделе, а первая после Пасхи во вторник на Святой, я бы успел свезти жену и дочь в Крым и вернуться на Страстной. Предполагаем выехать в четверг 31 марта, а ровно через неделю я могу вернуться. Таким образом, жена не
увидит в первый раз Крым без меня, я исполню свой родительский долг и в то же время не расстрою спектакля. Жена оч<ень> обрадовалась этому. Какой восторг увидеть из Байдарских ворот южный берег и Черное море и показать их жене! — Весь день провозился с картинами в здешней галерее. Они будут развешены в толковом порядке.
Павловск.
Четверг. 24 марта
(Павловск. Благовещение.) Роберт разузнавал, где бы можно в Крыму остановиться. В Ливадии нет ни одного свободного дома, так же как и в Ореанде. Думаем о доме кн. Юсуповой в Кореизе, который, говорят, отдается внаймы, или о Никитском саде. — Татиану возили в Благовещенский лазарет, где с нее брали снимок при посредстве рентгеновских лучей. Д<окто>р Вреден говорил жене, что оказались туберкулы в позвонках. Под таким грустным впечатлением я уехал в Павловск, куда жена мне телеграфировала, что Муринов не согласен с мнением Вредена. В чем же дело?
Царское Село.
(Павловск. 30 марта.) Пять дней не раскрывал этой тетради.
Пятница. [25 марта]. Благовещение
Конногвардейский парад в пешем строю в Царскосельском манеже. За завтраком был соседом царя. Передал ему о болезни Т [атианы] и спросил совета, можно ли для ее спокойствия допустить в Крыму свидание с Багратионом. Он сочувствует этому. На другой день у него должен был быть Николаша с докладом о постановлениях великокняжеских совещаний по вопросу о неравных браках. Был у кн. Юсуповой. Она охотно уступает нам на 2 месяца два маленьких дома в Кореизе. — Был у Кости в Мраморном Комитет [Измайловского] Досуга. Обсуждали изменения в Положении.
Суббота. 26 марта
У Платонова и Шевякова идут переговоры в Ведомстве Учр<еждений> Имп<ератрицы> Марии по дальнейшему развитию Института без испрошения денег из Госуд<арственного> Казначейства. Кажется, Ведомство, испугавшись моего намерения выйти из его ведения, идет на уступки. — Продолжались хлопоты по устройству поездки в Крым. Она очень меня прельщает. Татиане всё так же. Сказал жене, что имею в виду написать Багратиону, приглашая его в Крым в 20-х числах мая, к нашим именинам; (его тоже зовут Константином). Жена в восторге от этого предложения, а Т [атиана] бесконечно рада.
Видел в цирке представление «Царя Эдипа», поставленное приезжей немецкой труппой Рейнгардта с оч<ень> большим числом
участников. Впечатление сильное. Прекрасны световые и звуковые эффекты. Но местами вредит завывание. Все же исполнение выдвигает величие греческой трагедии.
Павловск.
Воскрес<енье>. 27 [марта]
Обедню стоял в Павловске. Георгия [Константиновича] берем в Крым, но ему об этом еще не говорили. Он должен говеть и в первый раз в жизни исповедоваться. Чтобы впечатление было глубже и не рассеивалось от приготовлений к путешествию, скажем ему, что он поедет только после причащения. — Приезжал пианист и композитор Вильбушевич. Ермолинский и я говорили под им сочиненную и исполненную на фортепиано музыку монологи Бертрана и Жоффруа из «Принц<ессы> Грёзы». — Жена приезжала из города, чтобы видеть репетицию нашего спектакля. Я с Георгием [Константиновичем] поехал встречать ее в Царское [Село] и дорогой в моторе давал ему наставления перед его исповедью49. Были у кн. Юсуповой и в женином Царскосельском приюте, где я произвел мальчикам взводное ученье.
На репетиции в Китайск<ом> театре были уже в костюмах. Их хвалят. На мне серебряная кольчуга и в Гм акте лиловый конас50, а в последнем — белый.
Понедельн<ик>. 28 марта
В Мраморном прием. Минкельде вечером выехал в Крым, чтобы там все приготовить. — Написал черновик письма Багратиону.
Редакция «Нивы» вследствие моих переговоров с ее представителем полковн<иком> Собиным берется напечатать сборник стихотворений киевского студента Ник. Мезько в 500 экземплярах безвозмездно. Послал Мезьку указания.
Вторн<ик>. 29 [марта]
День беспокойный. Все утро с Липгартом и другим хранителем Эрмитажа Стан<иславом> Карл<овичем> Искерским осматривали Павловские картины. Они сделали несколько немаловажных открытий: нашлись еще хорошие картины итальянской, французской и преимущественно нидерландской школ, многие с подписью мастера. Итак, картинная галерея вскоре будет упорядочена.
В Мраморном, куда приехал к 3-м комитет по устройству выставки «Ломоносов и Елизаветинское время» с участием Михен. Заседали еще Ольденбург, Шахматов и гр. Дм. Ив. Толстой. — Минни (имп<ератрица>) и Михен посетили Татиану. — С женой вернулся в Павловск к исповеди Георгия [Константиновича]. Она вполне одобрила мой черновик Багратиону. Георгий исповедовался у законоучителя Николаевск<ого> кад<етского> корпуса51 о. Николая
Александрова. — К 9-ти опять в Мраморном — Комитет по пересмотру статута Воен, ордена. Ночевать вернулся в Павловск.
Среда. 30 [марта]
(Павловск. 1 апр.) Георгий [Константинович] причащался. Окончательно распределял с Герингом картины по простенкам между окнами полукруглой галереи. Если идти от парадной лестницы, то первый простенок налево, самый широкий, займет фламандская школа: Франкен 2-й, эскиз школы Рубенса, два Давида Тенирса, Flameel. Далее налево до конца — голландцы, которых у нас больше всего. Потом, в простенках направо помещена итальянская школа. Начинается она Мадонной Framiabiggio, повешенной между дверью и окном направо. От нее, возвращаясь назад, идут школы флорентийская, венецианская, пармская, болонская и римская. Угол между окном и дверью, через которую идут на парадн<ую> лестницу, отдан немцам. В круглой комнатке, между картинной галереей и бальной залой, я распорядился повесить четыре картины Ангелики Кауфман. Дети находят, что это неудачно, но я остаюсь при своем мнении. В так называемой оркестровой зале, примыкающей и к бальной и к зале бюстов, помещены natures mortes*.
Кн. Юсупова привезла нам полученное из Крыма известие, что там еще очень холодно, а в домах сыро. Решили отложить отъезд до Святой недели, а Татиану теперь же перевезут в Павловск. — Репетиция «Принц<ессы> Грёзы» была в костюмах и гриме при некоторых декорациях, но опять не полная; не все участники собрались. Массовые сцены еще плохи.
Четверг. 31 марта
В Мраморном Платонов при Павле Егоровиче докладывал мне о переговорах, которые он с Шевяковым ведет с Кистером по отпуску средств для осуществления нашего проекта расширения Института. Кое-чем приходится пожертвовать. Нам надо получить около 90 т<ыс.> в год; Ведомство обещает 75, но мы не теряем надежды дополучить и недостающие 15.
Перевезли Татиану в Павловск. В моторах в городе и от Царского [Села] до дому, а также и в вагоне она лежала на резиновом надувном матраце. Совещание врачей А.Нечаева, Цейдлера и Мури-нова еще 21 марта вынесло заключение, что у Татианы «в настоящее время можно установить наклонность к заболеванию бугорковым процессом, локализацию которого, при имеющихся объективных данных, определить пока невозможно».
Был у Измайловцев на представлении оч<ень> забавной 3-х актной комедии В.Крылова «Откуда сыр-бор загорелся»,
* Натюрморты (фр.).
заимств<ованной> с французского «La boule»52. Оч<ень> было весело.
Пятница. 1 апреля
(Павловск. Вербное воскрес<енье>, 3-го.) Столыпин должен был давать объяснения Госуд. Совету вследствие последнего запроса последнего. — Погода хоть и солнечная, но холодная; по ночам еще морозит, снегу много. В Павловске в картинной галерее под карнизами прибивают прутья, на которых и будут висеть картины. — Татиана плохо спала и зябла на новоселье. С ее переездом поселился здесь доктор Викт. Павл. Пивоваров, Doctorchen*, как она его зовет. — Возобновил чтение жене и ей биографии Чайковского, прерванное 12 января. Татиане предписано лежать; она весь день проводит на кушетке в своей пилястровой комнате. — Вечер, вернее ночь, до 514 [ч.] пробыл у Стрелков Имп<ераторской> Фамилии, и мне было весело. Были приглашены туда певицы Коваленко и Маркевич, тенор Матвеев, служивший солдатом в 6-й роте Преображенского полка в мое командование, во 2-й половине 90-х годов, и артисты Стрельская и Варламов. — За ужином я рассказал Государю содержание задуманной мной Евангельской драмы.
[Суббота]. 2 апреля
Прошел март, в котором я не написал ни одного стихотворения. — Ездил в город на два заседания в Академии. — Вербная всенощная в Павловске. Татиана на спину не жаловалась, как накануне, темпер<атура> не повышалась. — Фламандские и голландские картины уже развешены в галерее в хронологическом порядке. На ночь поехал опять в город, чтобы на след<ующее> утро встретить Олю (великая княгиня Ольга Константиновна. — В.Х.), приезжающую из Висбадена53, где 3 недели лечила глаза.
Павловск.
Вербное воскресенье. 3 [апреля]
(Павловск. Страстной понедельник, 4 апреля.) Вот и опять, по прошествии 7-ми месяцев, Оля у нас. Вчера я с сыновьями встретил ее на Варшавском вокзале, где ожидало ее много народу. Темно-синие очки она заменила бесцветными; лечение глаз у окулиста графа Ви-зера принесло ей пользу. Вместе отстояли обедню в Мраморном. Днем ее позвали в Аничков к Минни, а к вечеру она приехала к нам в Павловск, на ночь. — Татиану выносили на верхний балкон, примыкающий к тронной зале и маленькой круглой комнате. Был первый теплый день, на солнце пекло и снег сильно таял, а его еще оч<ень> много. — Первая Страстная служба. Много говорили с Олей и женой
* Докторишка (нем.).
о семейных и домашних делах, о том, как Митя восстановлен против Павла Егоровича и выделил свое хозяйство, предоставив его Коро-ченцову, о том, что Митя проведет Страстную в Дубровке и приедет домой только после Пасхи, о Багратионе и предстоящем с ним свидании в Крыму. — Дети оч<ень> обрадовались Оле, особенно Татиана.
Павловск.
Страстной понедельник. 4 апреля
(Павловск. 5 апр.) Татиана спала хорошо, на спину не жаловалась, два раза за день лежала на балконе, была оч<ень> весела. Она рассчитала, что мое письмо к Багратиону должно уже быть у него в Тифлисе. Темп<ература> не повышалась. — Роберт вернулся из Крыма, где весна еще и не начиналась. Дома, предоставленные нам кн. Юсуповой, устраиваются, топятся, высушиваются, но еще сыры. Пожалуй, на Святой еще рано будет ехать зуда. У нас хотя и таяло, но день был не теплый. В поле снег выше колен. — Два раза были в церкви. За вечерним богослужением попеременно читали Иоанчик, Олег и Игорь. — Оля ездила к чаю в Царское [Село] и слышала от Государя, что он, в общем, одобряет великокняжеские постановления о неравных браках и еще не утвердил их, не соглашаясь с некоторыми подробностями.
Страстн<ой> вторник. 5 [апреля]
(Великий четверг, 7-го.) Все мы говеем. Надеемся причаститься в ночь на Пасху. — Во время обедни Георгий [Константинович] в первый раз следил со мною по книге чтение Евангелия. — Внес несколько стихов в Евангельскую драму — первые слова Никодима.
Татиана ежедневно лежит на балконе.
Ходил в аптекарский магазин у Мариинской церкви за пасхальными открытками.
Страстн<ая> среда. 6 [апреля]
Между утренним и вечерним богослужениями были с Олей в городе, в Академии художеств, где видели картоны Бруни для храма Спаса на водах и архитектурн<ую> выставку. Заезжали и на выставку уральских камней.
Четверг. 7 [апреля]
(Страстн<ая> суббота, 9.) Причащаться предполагаем в ночь на Пасху, и вся Страстная неделя служит подготовлением. — Наконец настали солнечные, теплые дни. Татиана проводит по несколько часов на верхнем балконе; там на припеке даже жарко, так что можно сидеть без верхнего платья, между тем как внизу в саду еще много снегу. — Помаленьку двигаю свою Евангельскую драму. — Дивные богослужения стоятся легко и без утомления.
Страстн<ая> пятница. 8 апреля
Три раза были в церкви; ходил с нами и Георгий [Константинович] и следил по книге. Вечером на погребении Плащаницы он участвовал в крестном ходе по залам, неся икону
В драму ввел Симона Киринеянина.
Великая суббота. 9 [апреля]
(11 апреля.) Еще теплый день. Славянка превратилась в бурную, многоводную речку и местами вышла из берегов. — У Стрелков Имп<ераторской> Фамилии меня просили быть восприемником стрелка моей роты Федора Самсонова (Самарской губ. Николаевск<ого>у<езда>, срока службы 1910 года), который захотел присоединиться к православию. Присоединение было назначено на вел. субботу перед обедней. Стрелочек приехал вместе со своим полковым священником, который и совершил таинство миропомазания. Затем присоединенный простоял всю обедню с большой восковой свечой в руках и причащался. — Исповедовался у Плащаницы.
Павловск.
Пасха. 10 [апреля]
Костя захворал и не мог приехать из города. Доктор позволил Татиане быть в церкви у Пасхальной заутрени, лежа на кушетке. Ее принесли в кресле. Церковь была полна народу, так что стояли даже на ступенях солеи, все с красными свечами, и все участвовали в крестном ходе по ярко освещенным залам дворца. За обедней мы причащались.
(12 апр.) Я был счастлив, хотя находился под влиянием рассеянности и невозможности сосредоточиться, спокойно сознавать, что происходит; мысли быстро сменяли одна другую; я ощущал какое-то беспричинное беспокойство. Это со мною порой бывает. — Доктор Федоров, которого нам рекомендуют в Ялте, советует отложить приезд в Крым до 18 апреля, к которому времени будут готовы двойные рамы в Татианиной комнате. Но мы все же предполагаем выехать 14-го. — Татиана всю службу, которая кончилась в 3Л 2-го, пробыла в церкви, лежа на кушетке в углу на хорах.
В 11 [ч.] утра поехали в город. В Мраморном христосовался с чинами и воспитанниками военно-учебн<ых> заведений и их Главн<ого> Управления, а потом с нашей прислугой.
У Павла Егоровича умерла мать на 89-м году. Он очень слаб. — Мой поставщик Владимиров изготовил мне по рисунку Петюши серебряную лампаду с розовыми турмалинами и надписью: «Упокой, 1осподи, души раб Твоих Веры, Надежды и Любве». Я повешу ее в Мраморном, в церкви, над тем местом у окна, где во время богослужения всегда, бывало, стояло семейство Павла Егоровича. — К вечерне, к 5-ти часам вернулись в Павловск. — Пришла телеграмма от Багратиона; мое
письмо он получил, «глубоко осчастливлен» и немедленно написал ответ. — Радостный праздник отравляет необходимость отвечать на бесчисленные поздравления.
Понедельн<ик>. 11 апреля
Муринов определил у бедного Кости корь. Ввиду того, что, кто знает, заболеет еще кто-либо из детей этой же болезнью и лучше выждать, по совету д<окто>ра Пивоварова решили отложить отъезд в Крым до 19 апреля. От поездки в Ташкент и Оренбург, приуроченной мною на время с 23 апреля на 21 мая, отказался: мое присутствие здесь необходимо ввиду обсуждения в Опекунск<ом> Совете расширения моего Института в мае месяце.
По обыкновению во 2-й день праздника были у меня командир Императ<орских> Стрелков Гольтгоер, командир моей роты Драгомиров и младшие ее офицеры Кушелев и Губкин, а также 16 нижн<их> чинов51, с которыми я в ротонде христосовался. — Вере минуло 5 лет. Ее причащали. — Был с Олей и старшими двумя сыновьями на христосованье у царя в Царскосельском большом дворце. Императрица не показывалась; ее заменили Ольга и Татиана Николаевны.
Вторник. 12 [апреля]
(Павловск, 14 апр.) Весь день провел в тишине и спокойствии, готовясь к вечерней репетиции в Китайск<ом> театре, которая должна была пройти с декорациями, в костюмах и гриме и впервые в присутствии Оли. Никогда еще не играл при ней, а мне очень этого хотелось.
Утром довольно значительно подвинул свою драму, которая более года лежала, не трогаясь с места; писал речь Руфа, рассказывающего, как два ученика отвязали ослицу, и о торжественном входе Христа в Иерусалим. — В Китайский театр приехал заблаговременно. Декорации действительно были готовы; в реквизите кое-чего еще недоставало. Как водится, начали с большим запозданием. С самого начала, сидя в люке под сценой, в ожидании первого своего выхода, слышал, как вступительная массовая сцена шла плохо, какие были паузы из-за нетвердого знания ролей. Олег и Игорь рассеянны и многое перезабыли. Манвелов — Франсуа — заболел аппендицитом и заменен учеником театрального училища. Бедного, больного корью Костю заменил молодой артист Александрийского театра Смолич; роль он получил только накануне и, конечно, еще плохо знал ее, (Павловск, 15 апр.) но отлично справился с задачей. Своему исполнению он удачно придал комический оттенок. — Иоанчик — Трофимий — местами был совсем хорош, но иногда выпадал из тона и начинал торопиться и комкать. — В течение репетиции я неоднократно сердился и на исполнителей, и на декоратора, и на режиссера, и на говорившего слишком громко суфлера — измайловца Диля.
Мою игру хвалили; Оля, M-lle Baltazzi, жена, Софихен Корф остались мною довольны, а также одобрили Близ. Ив. Тиме, Ермолинского, Чеботареву (Соризмонда), Иоанчика. Но я сам не был собою доволен. Первое мое явление было неудачно; Ермолинский, вместо того чтобы поставить арфу к моему изголовью, повесил ее на мачту, к которой я должен прислониться спиной. Моя рука запуталась в струнах этой арфы, и, вместо того чтобы спокойно произнести стихи «Привет тебе, рождающийся день», мне пришлось высвобождать руку, и это сразу нарушило настроение. Мой грим, говорят, был слишком резок и реален.
Кончили только во 2-м часу.
Павловск.
Среда. 13 апреля
Промучился весь день с головной болью. — Флигель-адъют<ант> [А.А.] Дрентельн, испрашивавший по моему поручению, когда Государю угодно назначить спектакль, приехал доложить, что намечает понедельник 18 апреля. Итак, предстояло играть еще 4 раза: в вечер 13-го репетиция в костюмах без грима, 16-го — генеральная репетиция, а 18 и 19-го спектакль и повторение. Если ничто не помешает, 20-го уедем в Крым.
Репетиция прошла много лучше, можно даже сказать — хорошо. Исполнители мелких ролей — Олег, Игорь и некоторые измайлов-цы — Чигаев, Хомутов, Подладчиков, пристыженные моими замечаниями накануне и порицанием немногочисленных зрителей, подучили свои роли и реплики. Из реквизита все еще кое-чего не хватало. Но, в общем, шло дружно и гладко. — Я чувствовал себя более в ударе, несмотря на мигрень, играл увереннее и заслужил всеобщее одобрение. Начало ровно в 8 [ч.], кончили в 12^2 [ч.]. Надеюсь, что в следующие разы перемена декораций пойдет немного скорее.
Четверг. 14 [апреля]
Ездили в город. Мы с Олей заседали в строительной комиссии по сооружению храма-памятника, и много вопросов было разрешено благоприятно.
Все еще нет письма от Багратиона в ответ на мое, и это волнует Татиану.
Пятница. 15 [апреля]
(16 ёт/0 Евангельская драма немного подвинулась. Так боюсь, что будет скучно и не довольно поэтично. Б.Никольский, часто бывающий в Павловске у Гаврилушки и Олега и помогающий им готовиться к лицейским экзаменам, по моей просьбе доставил мне много книг, которые послужат мне источниками для моей драмы.
Снег почти сошел, но еще не тепло. Шел дождь, под которым я дважды гулял. Дорожки почти все просохли.
Суббота. 16 [апреля]
(Павловск. 19 апр.) Первый теплый день; можно было выходить без верхнего платья. Встретил на вокзале С.Ф.Платонова, имевшего сделать мне доклад по делам расширения Института. Мы прогуляли с полтора часа, после чего он у нас завтракал. С Ведомством Импер<атрицы> Марии мешают нам согласиться 20 т<ысяч> рублей, которые оно хочет получить, повысив плату за право учения. Предполагаю представить Импер<атрице> М<арии> Ф<едоровне> еще письмо, прося ее поддержки. Дело должно поступить в Опекунский совет, где я буду присутствовать и для этого вернусь из Крыма и отказываюсь от поездки в Ташкент.
Олег и Гаврилушка ездили в Лицей на экзамен из Энциклопедии Права. Оба получили по 12. Олег отвечал с лицеистами, а Гаврилушка отдельно. — Всенощную заказали уже в 4У2 [ч.], чтобы не пропустить ее из-за генеральной репетиции, а обедать сели в 5У2.
В 7-м поехал с мальчиками в Китайский театр одеваться и гримироваться.
На этот раз зрительная зала была почти наполнена приглашенными. — Представление длилось всего 414 часа. Все имелось, наконец, налицо, что требуется по пьесе. Я волновался, но играл с увлечением и самообладанием. Зрители остались оч<ень> довольны.
В 3-м часу утра, вернувшись в Павловск, увидел телеграмму к жене от ее сестры Луизы: у мужа старшей сестры, Георга Шаумбург-Липпе, были сердечные припадки — положение серьезное.
Воскрес<енье>. 17 апреля
А проснувшись наутро, получили известие об его смерти. Бедная Мими! Но наш спектакль из-за траура провалился. Это было в высшей степени прискорбно, но что же делать!
Обедню стоял с Олей в Мраморном. У нас был комитет по сооружению храма-памятника. — Вернулся в Павловск только под вечер. — Продолжал драму.
Понедельн<ик>. 18 [апреля]
С утра поехал в город. Косте лучше, но мы его не видим из опасения заразить других детей. Так же и Иоанчика, — еще на генеральной репетиции он чувствовал себя плохо, а на другой день слег с ангиной, так что и без траура спектакль не мог бы состояться. Не будет ли и у Иоанчика кори?
Был прием. — Ездили с Олей в храм, который обещает быть восхитительным. Видели и еще не открытый, но готовый памятник миноносцу «Стерегущему» работы К.В.Изенберга, между Троицким мостом и Каменноостровским проспектом. — Оля приехала к нам в Павловск.
Вторн<ик>. 19 апреля
(Крым, Кореиз. 22 апр.) Теплое утро; гулять перед кофе было наслаждение. — Оля просила прочесть ей начало моей драмы, осталась довольна и говорила, что даже чувствовала холод в спине — верный признак одобрения. Но слишком доверять ему нельзя: Олю пленяло, конечно, самое содержание евангельских событий и слов, а не мое изложение. Впрочем, это говорит рассудок, а не подчиняющееся ему авторское самолюбие мое было удовлетворено. — Днем опять гулял под сильным дождем, а вечером поехал в город, в заседание по пересмотру статута Воен, ордена, после чего пил чай у Павла Егоровича. — Он посоветовал мне написать имп<ератрице> М<арии> Ф<едоровне>, прося ее не соглашаться на повышение платы в моем Институте и гимназии. Я гак и сделал.
Мезько прислал мне переписанные для печати свои стихотворения, и я послал их Собину для передачи в редакцию «Нивы».
Среда. 20 [апреля]
Являлся перед отъездом в Крым Государю. Спрашивал, можно ли будет объявить помолвку Т[атианы] с Багратионом, которого хочу выписать в Крым раньше, г.к. из-за Опекунского совета мне нельзя будет опять попасть туда к 21 мая. Определенного ответа получить не мог. Наши великокняжеские постановления теперь в руках министров Двора и юстиции, и неизвестно когда появится закон, разрешающий неравные браки. Надеюсь, что Оле более моего посчастливится: она намерена поговорить об этом с м<инист>ром Двора; буду ждать от нее телеграммы. Простились с ней; она 30 апреля едет назад в Грецию к родам жены Андрея и вернется сюда в июне. — Мы покинули Павловск в % 12 дня: жена, Татиана, Георгий [Константинович], д<окто>р Пивоваров и я поехали в моторе прямо в Колпино, к приходу туда нашего экстренного поезда. С нами едут: С.Н.Корф и Татианина подруга Надя Мейендорф, а также Р.Ю.Минкельде и Mister Denison. Проливной дождь и не тепло.
[Четверг]. 21 [апреля]
Мы мчались на юг навстречу перелетным птицам и по мере движения встречали все больше весенних явлений. Утром в Орле увидели зелень на деревьях, при погоде хорошей, но еще не очень теплой. А днем за Курском уже была жара... В Борках (Спасовом Скиту) просили остановить поезд и осмотрели храм55. Была лунная ночь, совсем теплая. Звонили в колокола вовсю, а Татиана, не ходившая с нами в храм, слышала, когда смолкали колокола, соловьиное пение. — Оба вечера в пути прибавил довольно много в своей драме и дошел до появления Пилатовой жены.
Пятница. 22 апреля
Утром уже были в Таврической губ. Жара. В Севастополь прибыли в 12-м часу утра. Прокатились с женой, Надей, Георгием и Денисоном по городу. Позавтракав на станции, уселись в моторе и покатили на южный берег. Еще не доезжая Байдарских ворот, жена восторгалась видами, а въехав в ворота и увидав необозримое бирюзовое море, все мы обомлели от восхищения. — В Кореиз прибыли в 6-м часу. Хозяйка, кн. Юсупова, через своего дворецкого Бычкова озаботилась каждой мелочью и в отведенном нам доме все красиво, уютно и удобно. Дом прилегает к горе, спускающейся к морю, так что сзади имеет один этаж, а спереди два. В верхнем комнаты жены, Татианы и мои, а в нижнем помещены Георгий и англичанин. Софихен, Надя, Роберт и доктор в соседнем доме. — Вечером при лунном свете гулял с Робертом в Юсуповском саду; хотели сойти к морю, но до него очень далеко, хотя на вид оно тут же, у самых ног.
Что здесь за восторг!
(Кореиз. 24.4.11 г.) Поздно вечером получил телеграмму из Ялты от начальника Одесского воен<ного> училища56 Голеевского о том, что старший класс юнкеров прибыл в экскурсию на заградителе «Прут» и на другой день по случаю училищного праздника на палубе служат молебен.
Крым.
Суббота. 23 [апреля]
Пасмурным утром покатил в Ялту с Робертом на нашем балтийском моторе. Шофер Ланге отлично управляется по здешним извилистым дорогам, а рядом с ним сидел старый юсуповский татарин, весь спереди обшитый золотыми галунами, и указывал куда ехать. «Прут» стоял у самого мола. Старик монах закатил целую обедницу и еще молебен. Пели юнкера, но удалось это совсем мало. Надо было спешить в Орианду в церковь. Опять, как в [ 1 ] 908 году, любовался ею, но уже не был так, как тогда, взволнован и растроган, вспоминая Папа и как он любил эту созданную им церковь. Видел там и моего милого фельдфебеля Шапошникова, теперь ливадийского помощника бухгалтера, и его сына, моего крестника, кончающего Ялтинскую гимназию. После небольшого теплого дождя опять показалось солнце и стало жарко. В Орианде благорастворенный воздух благоухал, как в теплице. Мы попали сюда в самую благодатную весеннюю пору, все распускается и цветет. Здесь не выходишь из непрерывного восхищения природой. — Днем заезжали с женой и Георгием (который вчера праздновал свои 8 лет и день ангела) в Чаир к Стане и Никола-ше. Из всех прибрежных мест их дом наиболее близок к морю. Они показали нам и дом, и сад; это одно очарование. — При лунном свете гулял с женой по Кореизу. Нас поразила красотой небольшая аллея кипарисов с часовней, где в глубине теплилась икона перед иконой
благословляющего Спасителя. — Багратион телеграммой поздравил меня с Георгием и испросил позволения съездить дня на три в Петербург для устройства своих полковых дел. Я ответил ему в Тифлис, предлагая приехать сюда к 26 апреля и потом уже отправиться в Петербург. Жду ответа.
(Кореиз, 25.4.11.) Сейчас пришел ответ от Багратиона: «Страшно обрадован милостивой депешей. Пароход отходит только [в] среду. С ним выеду В Ялте буду [в] субботу...» Итак, 30 апреля он будет здесь.
Кореиз.
Воскрес<енье>. 24 апр<еля>
Хотели обедню отстоять в Ориандской церкви. Но на крутом повороте у самого дома Юсуповых наш мотор испортился. Пошли в здешнюю церковь.
Днем ездили на лошадях в Орианду. Ходили по развалинам дворца. Видели Адмиральский домик, где жил Папа с 81-го по 89-й год. Заходили в его церковь. Сын священника, 12-летний Аркадий, звонил в колокола, повешенные на ветвях старого дуба. Спускались к морю по скалистой тропинке у мачтовой горы. — Драма потихоньку подвигается.
Понедельн<ик>. 25 [апреля]
(26.4.11.) Погода прохладная, но гулять, карабкаясь по горам, жарко. Я это люблю. — Читаю журналы педагогич<еских> комитетов кадетск<их> корпусов, которых со мною порядочный запас. — Для своей драмы читаю еще «Гражданск<ое> положение женщины» Поля Жида. Это для характера Клавдии-Прокулы. — Был у нас команд<ующий> войсками Одесск<ого> округа57 генер<ал>-адъют<ант>58 Зарубаев. Днем более 3 часов пошло у меня на поездку в Ялту на наемном моторе. Навестил в гостинице Джалита дочь Варвары Ильинишны Мятлевой М.В.Томашевскую с дочкой, моей крестницей; это из преданности Варв. Ильинишне, привязанность к которой я же переношу на дочь. В санатории Иванова навестил генерала [Е.А.]1ернгросса с дочерью Зорькой и сыном Юркой.
Кореиз.
Вторник. 26 апреля
(Кореиз. 27 апр.) Довольно много прибавил к своей драме и начал стихотворение «Навстречу птицам перелетным». Начато оно, собственно, еще 22-го или 21-го, в дороге, но только вчера вылилось на бумагу. Но будет ли еще окончено?
Ездили в Ливадию, где осматривали строящийся царский дворец на месте старого деревянного дворца Александра II, от которого осталась одна церковь, к которой и пристраивается новый дворец. — В Ливадии дали нам славного жандарма, бывшего улана Ее
Величества39; его фамилия Партола, Харьковск<ой> губ<ернии>. Он проводил нас в Орианду где указал ведущую из Ливадии в Ай-Тодор пешеходную дорожку, так называемую «горизонтальную»; зовут ее также Царской тропой. Она лепится по скалам, ходить по ней очень удобно, а виды на море все время восхитительные.
Симеиз.
Среда. 27 [апреля]
(28.4.11,) Оля телеграфировала: «Ники согласен. Барон (т.е. Фредерикс) посылает тебе шифрованную телеграмму. Ликую, обнимаю. Ольга». Значит, вероятно, помолвку Татианы можно будет объявить теперь же. Шифрованная телеграмма пришла сегодня, 28-го утром. Ключ у генерала Думбадзе. Роберт будет разбирать. — Стихи «В Крым» были готовы к вечеру, и я ими доволен. Люблю утренние, тихие часы: сперва гуляю перед кофе. Возвращаюсь весь мокрый и пью кофе на крытом балконе Татианы, выходящем на море. Там же располагаюсь полулежа читать. — Днем ездил по соседству в Симеиз, к старому сослуживцу-измайловцу Ник. Павл. Волкову, от которого 15 февраля 1884-го принял роту Его Величества. (Кстати: сегодня, 28-го, ровно 20 л<ет>, как я вступил в командование Преображенским полком). Бедный Волков заметно постарел и страдает болезнью сердца. Узнал от него, что его приятель и помещик (у которого он приобрел участок земли и выстроил на нем дом) Ив. Серг. Мальцов живет по близости, в Айнанде, у самого моря. Съездил туда, к старому своему бригадному, но не застал дома. — Вечером кончал стихи, а драмы не трогал.
Четверг. 28 апреля
(29 апр.) Генер. Думбадзе приезжал являться и привез ключ, при посредстве которого и с помощью жены я расшифровывал телеграмму министра Двора: «Его Величество всемилостивейше изъявил согласие на обручение Ее Высочества княжны Татианы Константиновны с князем Багратионом под условием, чтобы о помолвке отнюдь не было опубликовано во всеобщее сведение. При этом Государь император признает необходимым, чтобы Ее Высочество дала письменное отречение от принадлежащих ей прав на престолонаследие, которое должно быть при вступлении ее в предположенный брак опубликовано во всеобщее сведение. Брак будет узаконен путем указа Сенату. Текст отречения, по Вашему желанию, будет выслан Вашему Высочеству или мною лично вручен Вам, если предполагаете скоро прибыть в Петербург».
Стихи «В Крым» готовы. — Головная боль ночью и днем. — Утром жарко, днем появился туман и стало холоднее. Татиана второй день делает несколько шагов в саду. — В немецком журнале Woche появился ее портрет, под которым напечатано, что предполагается ее брак
с князем Багратионом. И откуда только это стало известно?! — Много прибавил к драме. Пишу конец 1-го акта.
(30 апреля, Кореиз.) Только с тех пор, что мы с женой знаем о приезде Багратиона сюда, впервые она с Софихен, а я с Робертом заговорили о предполагаемой помолвке. Хотя они, как и весь Петербург, знали об этом романе, я находил, что лучше об этом умалчивать. Теперь же в ожидании приезда Багратиона молчать уже нельзя.
Кореиз.
Пятница. 29 [апреля]
В здешней церкви отслужили панихиду по Сергее. Днем ездили в Ялту, где позволили Георгию купить себе, что он хочет. — Все про себя волнуются; рассчитали, что Багратион прибудет с пароходом, приходившим в Ялту 30-го в 5 ч. утра. — Николаша и Стана позвали нас на 30-е завтракать в Чаир, но мы отказались: как раз в это время, думали мы, явится Багратион.
Суббота. 30 апреля
Сегодня, 30-го, получил из Ялты от Багратиона телеграмму: он сообщает, что прибыл, остановился в гостинице Россия и ожидает приказаний. Я телеграфировал, чтобы приезжал немедленно. Жду его через Уг часа или час.
(1-й час дня.) Он приехал. Его телеграмма была в пути 3 минуты; минут 5 несли ее с телеграфной станции сюда. Я сейчас ответил и рассчитал, что в начале первого он может быть здесь. И жена, и особенно Татиана очень волновались. — Пошел погулять. Брел большой дорогой, по которой он, вероятнее всего, должен был приехать. Дошел почти до Гаспры. Было 12 ч. Повернул назад. Вскоре слышу за спиной рожок мотора. Это был Багратион. Он вылез из мотора. Я его поцеловал, и мы вместе пошли в Кореиз. Путем-дорогой я рассказал ему о болезни Т [атианы], о необходимости для восстановления ее здоровья спокойствия и бодрости духа, что меня и побудило сократить срок их испытания. Предупредил его, чтобы сегодня не было решительных разговоров, т.к. это день смерти моего тестя и жене не хотелось, чтобы помолвка совпала с этой годовщиной. — Мы дошли вместе до нашего дома. Я ввел его к жене, рогательная встреча. Потом она отперла ему дверь к Татиане, и мы оставили их вдвоем.
(Кореиз. 1 мая.) За завтраком Багратион сидел с нами на балконе, примыкающем к гостиной, в которой отдельно от нас завтракали Надя с Татианой; последнюю еще утомляет, когда вокруг нее много людей. — Днем Т. и Б. разговаривали с глазу на глаз, а я с Робертом, Георгием и доктором поехал в Ай-Тодор к дому Сандро и Ксении [Александровны] , где нас ожидал Шапошников. Вместе пошли по горизонтальной дорожке в Ориандскую церковь ко всенощной. Я предупре
дил Шапошникова о предстоящей помолвке и просил его заказать в Ориандской церкви на другой день молебен.
С вечера заготовляли с женой телеграммы родным и ближайшим знакомым с извещением о помолвке, чтобы послать их на следующее утро после того, как она состоится.
[Воскресенье]. 1 мая
Утром к кофе на балконе пришли Георгий и Багратион, а потом и Татиана. Обедню в здешней церкви в Кореизе я просил отслужить пораньше и ходил к ней с Георгием и Б<агратионом>.
Потом благословили с женой Татиану и Багратиона маленьким образом Спасителя, который я дал жене, когда она была моей невестой. Но этот образ не будет им отдан: жене слишком жалко с ним расстаться. — Молодые сияют. Телеграммы отправили. В двух моторах поехали в Ориандскую церковь к молебну. Ездила и Татиана. Чувствовала она себя прекрасно, даже потом завтракала с нами. — Ау бедного Гаврилушки в Павловске корь.
(Кореиз. 2 мая.) Багратион еще 30 апреля поселился в Кореизе, в том доме, где живут наши господа и дамы. — После завтрака жених и невеста весь день оставались вместе. А мы, остальные, ходили через сад Дюльбера (имения Петюши) в Барбо, имение прежде Абрикосова, а теперь Крамаржа — берег моря, сжатый участками Дюльбера и Чаира (имения Станы). В этом Барбо по спускающемуся к морю берегу разбит чудесный сад, полный самых разнообразных пород растений, особенно хвойных. Между прочим, там есть род кипариса, ползучего по земле. Великолепный дом в греческом стиле, с мраморными колоннами, балконами и двумя химерами на крыше, убран внутри в непозволительно безобразном декадентском стиле.
Приходит масса телеграмм. Первая была от Их Величеств, очень милостивая.
Чаир.
Понедельн<ик>. 2 мая
(Кореиз. 4 мая.) Не очень тепло. Дождь телеграмм продолжается. — В моей драме — заминка; заключение 1-го действия, что-то не выходит. — Днем ездил с Георгием, Надей, Робертом и доктором на своем балтийском моторе, который уже починили, в Ялту. Надя хотела сделать кое-какие покупки, причем и Георгий тоже покупал разные безделушки и, между прочим, печатку с самородком аметиста для меня. Мне надо было постричься. Пили кофе в кондитерской. На обратном пути гуляли по Ливадии и Орианде. — Я с женой обедал в Чаире у Николаши и Станы. Они очень любезны, но нам с ними не очень по себе. Она выставляет мужа за человека, крайне необходимого для Государя, и за единственного, могущего его выгородить из беды. Едва ли это так в действительности.
Кореиз.
Вторник. 3 мая
С последнего взвешивания, т.е. за неделю, Татиана потеряла в весе целых 3 фунта. Доктор приписывает это пережитым волнениям. — Погода теплее. Можно было пить кофе на балконе на море. Оттуда в течение утра увидали, как внизу над самым морем у берега образовалось белое облако и медленно поползло вверх по склону прибрежной горы. Потом, при ясной погоде наверху, берег был окутан туманом. У нас завтракали Думбадзе, управляющий Ливадией и Масандрой Качалов и здешний губернский предв<одитель> дворянства Попов.
Днем прелестная прогулка в двух моторах на водопад Учан-су и по дороге на Ай-Петри в Пендекюль, высоко в горах, откуда восхитительный вид.
Среда. 4 [мая]
(Павловск. 9мая.) Поутру распростились, и я с Надей, Робертом и Багратионом уехали из Кореиза. В большом шестиколесном моторе добрались до Севастополя. В Байдарах в последний раз полюбовался на море у южного берега. Там у самых ворот есть духан, именуемый Буэнос-Айрес, что, по словам трактирщика, значит по-арабски «чистый воздух»!! Начал сочинять стихотворение «Из Крыма».
Были в Бахчисарае и осмотрели старый ханский дворец, мечеть и ханские гробницы. Там поэтично. Видели воспетый Пушкиным Бахчисарайский фонтан.
Четверг. 5 [мая]
Курский Севастопольский поезд мчал нас на север. Прогуливались на станциях в Курске и Орле. Общими силами сочиняли для Татианы шуточное письмо в стихах.
Замечаю, что напутал: описанное под 4-м и 5 мая должно относиться к 5-му и 6-му. А 4-го мы с женой и Георгием с Робертом ездили пить чай к И.С.Мальцову в Симеиз. Видели и Алупку.
Итак, 6 мая были в дороге, а утром 7-го прибыли в Питер.
Питер.
Суббота. 7 мая
Прохладно. Костя, вполне оправившийся после кори, встретил на вокзале. Иоанчик уже принимал ванны и из своих комнат, где болел корью, перебрался в турецкую комнату. Оба они и Багратион у меня завтракали. Павлу Егоровичу плохо: опять большая слабость, и он не выходит. Был у него.
В Общем собрании Академии наук решили назначить ревизионную комиссию в составе директоров академических музеев и двух
членов Историко-филологического Отделения для поверки делопроизводства Этнографического музея.
В Павловске был к 7 часам. Вера, загоревшая и похорошевшая, встретила в Царском [Селе]. Гаврилушка в кори, и я его не видал. Олег и Игорь перебрались в комнаты правого флигеля, прогнав Ермолинского. У него я с ними обедал.
Писал императрице М<арии> Ф<едоровне>. Дело лучшего обеспечения моего Института на днях должно решиться. 12-го оно вносится в сметную комиссию, а через несколько дней потом и в Опекунский совет. Этим вызвано мое возвращение сюда из Крыма. По слухам, дошедшим до Платонова, имп<ератрица> М<ария> Ф<едоровна> — вероятно, под влиянием кн. Голицына — находит отпуск средств, предположенный на расширение Института, чрезмерным и написала на докладе Голицына: «c’est trop cher»*. — Я прошу ее оказать поддержку моим начинаниям. Переживаем решительные минуты: вопрос о будущем Института должен быть так или иначе покончен, и я этим сильно волнуюсь.
Воскрес<енье>. 8 мая
Государь принял меня в Царском [Селе] очень милостиво, посадил и продержал с полчаса.
В Мраморном ввел Багратиона к Мама. Она ничего ему не сказала и едва ли сознавала, кто он. — Был у Кюндинира и у Варв. Ильин. [Мятлевой].
Представил Багратиона Мите и вернулся в Павловск. Радостная встреча жениха с Олегом и Игорем. Вместе обедали у Ермолинских.
Понедельн<ик>. 9 [мая]
(Павловск. 13 мая.) Голова так сильно болела, что, едучи в Павловске на вокзал, чтобы попасть в город на прием, хотел было вернуться назад, но пересилил себя. Надо было появиться на празднике Владимирск<ого> воен<ного> училища (в Николаевском кавалерийском был в прошлом году), но не был в силах, послал туда адъютанта и, позавтракав, вернулся в Павловск, где лег на два часа. — Пил чай с Верой [Константиновной]. Потом гулял. Погода серая, холодная. — Обед у Ермолинских.
Павловск.
Вторн<ик>. 10 мая
(14 мая, Павловск.) В городе на Каменностровском проспекте открывали в Высоч<айшем> присутствии памятник миноносцу «Стерегущему». Воспоминание о подвиге двух матросов, пошедших с ним ко дну, чтобы не отдаться в руки японцам, возвышало душу, переполняя
* Это слишком дорого (фр.).
ее законной гордостью. — 6 лет как скончалась Натуся (княжна императорской крови Наталья Константиновна. — В.Х.); служили панихиду над ее мраморной гробничкой в Петропавловском соборе. — Имп<ератрица> Мария Фед<оровна> вызвала меня к себе в Гатчину60. Я думал поговорить подробно об институтских делах, но она вела беседу не деловую, а о современных событиях. Только, когда оставалась У4 часа до отъезда, я решился завести речь об Институте. Кажется, мне не удалось убедить ее написать на моем докладе предложенную мною резолюцию. — Обедали у меня Иоанчик и Костя, а также Багратион, с которым я простился. Он уезжал в Тифлис к родителям и назад к моим в Крым. — Было у меня заседание по статуту Воен, ордена.
Мраморный [дворец].
Среда. 11 [мая]
Часть утра в Павловске. — Завтракал с Костей у Варвары Ильинишны [Мятлевой] и ее сестры Кошуленьки. В заседании 2-го Отделения Академии и вернулся в Павловск. С нетерпением ожидал вчера, когда в Китайском театре назначена была репетиция «Принцессы Грёзы». Государь назначил спектакль на 13-е, а 12-го должен был состояться предварительный для наших приглашенных. Напуганные препятствиями, мы опасались, что опять что-нибудь помешает. — Трофимия вместо Иоанчика играл преображенец Макшеев, и прекрасно, а Рыцаря Зеленых Лат вместо Гаврилушки — измай-ловец кн. Манвелов — недурно. Нам дали придворный оркестр, исполнявший перед началом вступление к «Тристану и Изольде» Вагнера, а перед 4-м актом Isoldens Liebesbote*. Играли без грима, но в костюмах.
Какое наслаждение играть!
Четверг. 12 [мая]
Опять в городе прием. Завтракал у Лейхтенбергских. В Мраморном было заседание всех наших служащих.
На обратном пути в Павловск, волнуясь перед спектаклем, не мог заснуть в вагоне, все повторял в уме свою роль. Наскоро пообедав, поехали в Китайский театр, гримировка. Театр был почти полон нашими приглашенными. Я побаивался за нашу толпу, за morceaux d’ensemble**, особенно за места в 1-м акте, когда раздается крик «Земля!» и все приходит в волнение, и в начале последнего акта, когда топят Скарчафико. — Забрался в боковую царскую ложу и оттуда слушал вступление к «Тристану» и смотрел начало 1-го действия. Темно. Глаз с трудом различает фигуры изнеможенных матросов. Слышен вой ветра и плеск воды за бортом корабля. Это
* Вестник любви (нем.).
** Места, в которых участвуют все (фр.).
начало шло очень хорошо. Прекрасен был Макшеев. Зато Баранов плох, комкает стихи, не соблюдает пауз, торопится. При появлении Бертрана Ермолинского поспешил на сцену, спустился за кулисами в люк и ждал своего выхода. Вот Бертран под фортепьянный аккомпанемент Вильбушевича произнес свою песню. Скоро мне пора взобраться по трапу на палубу, опираясь на Баранова Эразма. Задыхаясь, пошатываясь, добираюсь до мачты и хватаюсь за нее. Обращение к Бертрану. С трудом оборачиваюсь, прислоняюсь спиной к мачте, озираюсь на море и, отдышавшись, начинаю свой монолог, приветствие рождающемуся дню. Так люблю эти стихи, как и вообще всю свою роль. Поднимаю левую руку — обращение к далекой принцессе, с которой разделяют меня «водные стихии». Делаю шаг к ложу, опираюсь на него правым коленом. Потом, тоскливо взывая к недосягаемой принцессе Грёзе, простирая руки, в отчаянье кричу матросам: «Гребите же! Мои слабеют силы» и опускаюсь на ложе. Далее веду роль полулежа; но со словами «Ужель напрасно страннический посох я в руки взял?» опускаю ноги на пол. Тут вскоре подают мне золотую арфу, и под игру Вильбушевича говорю песню: «Любовь — это сон упоительный». — Я чувствовал себя в ударе и играл совсем хорошо, лучше, чем в предыдущие разы и чем в следующий последний. Каждое движение, каждая поза, интонация давно обдуманы, изучены, проверены. Песня кончена, музыка смолкает, обессилевшая рука падает, я роняю арфу на ложе, опять протягиваю руки к незримой Мелисинде и опускаюсь головою на руки, вытянувшись на ложе. С трудом приподнимаюсь и со словами «Надежды больше нет» падаю на изголовье, закидывая правую руку за запрокинутую голову. Наступает долгое молчание. И вдруг матрос сверху кричит: «Земля!»
(Павловск. 17-го.) Я с трудом взбираюсь на ложе и на коленях, поддерживаемый Барановым и Макшеевым, ищу глазами берега. Со мной делается обморок, я валюсь на изголовье и прихожу в себя от громкого крика Бертрана. Порываюсь на берег, но врач предупреждает, что могу умереть, если не останусь лежать неподвижно и молча. Бертран меня успокаивает обещанием, что поедет к принцессе и привезет ее ко мне на корабль.
Пятница. 13 мая
Весь день в Павловске. Дивная погода.
[Программка:
Императорский
Китайский театр.
Спектакль
13 мая 1911 г.
ПРИНЦЕССА ГРЁЗА
Пьеса в 4-х действиях Э.Ростана.
Перевод Т.Л.Щепкиной-Куперник.
Музыкальные №№ Е.Б.Вильбушевича.
Декорации и костюмы художника кн. А.К.Шервашидзе.
Парики Ф.Григорьева.
Действующие лица:
Жофруа Рюдель, принц Блейский, трубадур Аквитанский — великий князь Константин Константинович.
Бертран д’Аламанон, рыцарь и трубадур Провансальский — Н.Н.Еромолинский.
Мелисинда, восточная принцесса, графиня Триполийская — Е. И. Качалова.
Отец Трофимий — В.З.Макшеев.
Эразм, врач принца — В.Н.Баранов.
Скарчафико, Генуэзский купец — князь Константин Константинович. Рыцарь Зеленых Лат, на службе у императора Мануила Комнена — кн. Б.А.Манвелов.
Соризмонда, придворная дама принцессы — В.И.Чеботарева.
Капитан корабля — К.Н.Берлянд.
Тробальдо, конопатчик — В.Ф.Чигаев.
Франсуа-Ураган — Ф.Э.Мосдорф.
Бруно — князь Олег Константинович.
Печофа — князь Игорь Константинович.
Бистайн — А. Д.Хомутов.
Жоан, португалец — Н.Р.Подладчиков.
Мариас из Эг-Морта — Б.С.Захаров.
Кормчий — Г.К.Кузминский.
Моряки:
1-й — А.В.Есимонтовский.
2-й — М.А.Знаменский.
3-й — И.С.Преображенский.
4-й — И.А.Чернышев.
Никол оз, слуга Скарчафико — Д. А. Зиновьев.
Пилигримы:
1-й — К.Н.Берлянд.
2-й — В.З.Макшеев.
3-й — Г.К.Кузминский.
4-й — В.Ф.Чигаев.
Черная рабыня — С.Д.Масловская.
Придворные дамы:
1-я — М.К.Шевич.
2-я — Н.А.Волкова.
3-я — О.С.Раевская.
Матросы-византийцы: 1-й — кн. Б.А.Манвелов. 2-й — О.П.Васильковский.
Матросы-сарацины: 1-й — Н.С.Воейков. 2-й — П.С. Воейков. 3-й — Г.Р.Гартман. 4-й — АВ.Есимонтовский. Дети в свите принцессы — Труппа Горелова. Действие происходит в XII веке.
Режиссер Ю.Э.Озаровский.
Суфлер И.Э.Диль.
Сценариус М.П.Зацкой.
Аккомпанирует Е.Б.Вильбушевич.
Рояль Бехштейна из депо Бранденбург. Дидерихс.]
Покупаю у художника Средина 8 акварелей, изображающих различные комнаты Павловского дворца; 9-ю — парадную спальню — он мне подарил. Прожил он здесь на всем готовом 4 месяца. Заплатил за картины 2500 р. — Был у Юсуповых.
Наконец, состоялся спектакль в Высочайшем присутствии. Государь прибыл в Измайловском сюртуке. Была и имп<ератрица> Мария Федоровна и великие князья. Их Величества сидели в средней ложе, а также Сергей [Михайлович] и Кирилл [Владимирович] с женой. Митя, Андрей [Владимирович], Эзи и Дмитрий [Павлович] поместились в боковой ложе. Я с ними смотрел 2-й акт. — В 1-м у меня случались затмения: вдруг позабыл начало 2-го куплета главной своей песни: «Из царства видений слетая». Суфлер, уверенный в моей памяти, не подсказал. Своим молчанием я заставил Вильбу-шевича сыграть несколько лишних тактов и тем временем сочинил слова: «С небес недоступных слетая». Говорят, этого не заметили. Своей игрой я был менее доволен, чем накануне. Перед 4-м актом Государь приходил за кулисы и говорил с исполнителями.
В последнем акте Костя — Скарчафико мстит Бертрану, рассказывая про него принцу и матросам, что тот не привезет принцессу, а сам ею увлечен. Матросы негодуют, кидаются на клеветника и выбрасывают его за борт. А я, не обращая внимания на весь этот шум, лежа неподвижно и еле дыша, упорно смотрю на берег. И вот, пока все заняты генуэзцем, я поднимаю руку и указываю вдаль. Все смотрят туда и замечают приближающуюся галеру. У меня опять делается обморок. Наконец появляется принцесса. Тут начинается длинная сцена моей смерти. — Слышался кашель среди зрителей; это плакали. — Спектакль произвел впечатление.
Суббота. 14 мая
Бедный Павел Егорович [Кеппен] все слабеет, и доктор сильно за него тревожится.
В город не ездил. Гулял здесь. Стихи «Из Крыма» и драму не могу двинуть. Костя уехал в Крым, к нашим.
Воскрес<енье>. 15 [мая]
Ездил в Пулково, в комитет. В Царском [Селе] у Государя большой обед для Эмира Бухарского, недавно сменившего умершего отца.
Понед<ельник>. 16 [мая]
Прием в Мраморном. Палиголик все слабеет. У Мама появилось было затруднение в глотании, но прошло. Муринов беспокоится за обоих.
Принимал с Иоанчиком Эмира.
В Павловске на площадке, где 100 л<ет> назад был театр, а позднее мачта и стела, предположено поставить памятник создательнице Павловска, моей прабабке Марии Федоровне. Недавно в архиве правления отыскали рисунок Росси, неосуществленный проект Pavilion-Marie. Им хотим воспользоваться. На площадке сколотили из досок подобие рисунка в настоящую величину. Беклемишев из гипса вылепил статую императрицы и поставил под этим сооружением. Выходит очень хорошо61.
Павловск.
Вторник. 17 мая
(19мая.) Из Кореиза телеграфируют, что Татиана уже наверстала 3 ф<унта> веса, потерянные на радостях после помолвки. Жениха ожидают туда 22-го. — Завтракал у меня молодой Henri de Vogue. Он довольно бойко говорит по-русски и так и сыплет цитатами из русских поэтов. — Ездил в город. Принял Туркестанского генерал-губернатора62 Самсонова. Был с подарком у Эмира. С Робертом ездил в мебельные магазины подыскать мебель для Осташевской гостиной. Обедал у Роберта. Заседание по статуту Военного ордена. Вернулся в Павловск.
Среда. 18 [мая]
(Павловск. 20мая.) В полдень был у имп<ератрицы> Марии Федоровны в Гатчине. Она оплакивает брата своего отца, 86-летнего Оп-kel Hans’а*, умершего на другой день после нашего спектакля. — Мне не удалось убедить ее не соглашаться на повышение платы за учение в моем Институте и гимназии. За завтраком ее общество — обе сестры Кутузовы, кн. [Г.Д.]Шервашидзе, кн. Оболенский (Котик) очень хва
* Дядю Ганса (нем.).
лили наш спектакль. Самой императрице очень понравились и пьеса, и наше исполнение. Мне отрадно и лестно было видеть, что зрители еще находились под сильным впечатлением «Принцессы Грёзы».
Беседовал с Минни по часу до и после завтрака. Она говорила откровенно. Жаль видеть, что отношения с имп<ератрицей> А<лександрой> Ф<едоровной> если недурны, то и не совсем хороши. Осуждала холод и большой сквозной ветер в комнатах невестки, приписывая этому постоянное недомогание последней; из-за этого холода М<ария> Ф<едоровна> в Царском [Селе] простужается. — Сокрушалась, что продолжают таинственно принимать какого-то юродивого мужика Гришу (Григория Ефимовича Распутина. — В.Х.), который наказывает и императрице А.Ф. и детям соблюдать тайну и не говорить, что видели его. Приучение детей к такой скрытости едва ли благодетельно. Столыпин как-то докладывал Государю, что этот Гриша проходимец, но в ответ получил приказание не стеснять Гришу. — Присочинил дорогой в моторе четыре стиха к стихотв<орению> «Из Крыма». — Холодно, ветрено.
Павловск.
Вознесение63. [Четверг]. 19 [мая]
Собиралась Комиссия по сооружению памятника Марии Федоровне (моей прабабке) в Павловске. Мраморную статую заказали Беклемишеву. — К чаю прибыла депутация Преображенцев из 8 офицеров с вр<еменным> команд<ующим> полком флиг<ель>-адъютан-том кн. В.Оболенским (старым моим полковым адъютантом) благодарить за бюст, подаренный мной полку в день 20-летия вступления в командование полком и с помолвкой. — Олег [Константинович] хорошо сдает экзамены в Лицее. Корь помешала экзаменам Гаври-лушки, но теперь он снова готовится сдавать статистику.
Пятница. 20 мая
(Павлов ск-Кореиз, в вагоне. 23 мал.) Большой день: в Опекунском совете решалась судьба моего Института. Князь Голицын и Кистер были заранее уверены в успехе; но первый, даже если бы и не было большинства, намеревался все же войти со Всеподданнейшим докладом.
Утро в Павловске. Побывал на экзамене географии в моей семинарии. Погода дивная. Сирень собирается цвести. К 3-м был в Мраморном, куда прибыл Платонов прямо из заседания Опекунского совета. Я там не был, послушавшись советов расположенных к делу Института людей, чтобы мое присутствие не сделало впечатления давления, производимого на почетных опекунов. Дело прошло, несмотря на некоторые возражения, единогласно. Итак, с Божьей помощью мое возвращение из Крыма было не напрасно. Оставалось
еще справить в свои именины праздник Павловского училища и раздать дипломы окончившим мою гимназию и Институт, после чего можно вернуться к своим в Кореиз. — В Павловске у меня кроме Гав-рилушки и Олега обедали готовящий их к экзамену из статистики сенатор Власий Тим. Судейкин и Петя Дельсаль. Подъехал Иоанчик, собиравшийся на другое утро причаститься и вступить на дежурство у Государя. — Гулял по саду с Дельсалем.
Лагерь Павловского училища.
Суббота. 21 [мая]
Славная погода. Утром ранее обыкновенного обедня. Приехали Митя с Короченцовым, Гартонг, Роберт, Нилов, командир моей Тифлисской роты64 кн. Макаев. В 11 [ч.] поехал в моторе в Красное [Село]. Дорогой лопнула шина; пришлось чиниться, что вызвало опоздание на церковн<ый> парад Павловского училища минут на 20. — После парада закуска во вновь выстроенном офицерск<ом> собрании и завтрак с юнкерами под навесом. Сидел подале знаменщика Андреева, знакомого красавца кадета 2-го корпуса. Дорогой в Красное наконец присочинил заключительную строфу стихотв<орения>, начатого еще 5 мая. На обратном пути взял с собою двух попутчиков в Царское [Село] и Павловск, юнкеров ст<аршего> класса Вишневского и Бунина (Сумца).
Вечер провел, отвечая на поздравления. Их было более 200.
Воскрес<енье>. 22 мая
Являлся [к] Государю. Расспрашивал о здравии императрицы. Ей все неможется — то лучше, то опять хуже. Государь так терпелив, не ропщет, но сознается, что скучно и тяжело.
В Институте после богослужения раздал дипломы. Попрощался с Мама. Завез карточку Эмиру Бухарскому, который накануне поздравил меня телеграммой, добавил, что дает 1000 р. на построение храма в память погибших моряков. Как мило! Был у зубного врача, чтобы вставить искусственный зуб вместо настоящего, выпавшего накануне. Это уже 4-й падает без боли за 3 года.
Позавтракав с Робертом, вернулся в Павловск. Ответил на все поздравления. Катался на велосипеде. — Погода дивная, Павловск восхитителен и жалко его покидать. — Выехал после ужина. Побывал у Палиголика. Плох он.
Удача Института его не радует из-за возвышения платы за учение. — Увидимся ли с ним еще? — В 9У2 [ч.] с Иоанчиком вдвоем выехали с курьерским севастопольским поездом. Со мной Андрей Иванович, с ним — Григорий. В числе поздравлений получил вклеиваемую сюда открытку от неизвестной.
(Вагон. 24 мая.) Перед отъездом из Павловска оч<ень> меня обрадовало поздравительное ко дню ангела письмо от бывшего моего
измайловского взводного Василия Турицына, как и до службы торгующего в Серпухове мучным товаром.
Севастопольский поезд.
Понед<ельник>. 23 [мая]
Дал ему телеграмму, и в Серпухове он явился ко мне в вагон. Мы не виделись лет 15. Пишет он красиво, без ошибок, живет хорошо, ни на что не жалуется, женат, имеет 4 сыновей, из которых двое старших успешно учатся в гимназии.
В одном с нами поезде едет в Крым старинная моя приятельница кн. Marie Баратынская. Она у нас в вагоне завтракала.
Иоанчик давно мечтает о старшей царской дочке Ольге. Я ему посоветовал воспользоваться добрыми к нему отношениями и беседами на его дежурствах в Царском [Селе] [с] имп<ератрицей> А<лександрой> Ф<едоровной> и в ноябре, когда Ольге исполнится 16 лет, признаться в своих чувствах императрице. Если они будут отвергнуты, то нечего будет искать сближения с Ольгой. Но мне думается, что имп<ератрица>, любящая Иоанчика, будет довольна иметь его зятем и лишь посоветует подождать ввиду молодости дочери.
Опять двинул свою драму.
Херсонес.
Вторн<ик>. 24 мая
(Кореиз. 26-го.) Погода была прекрасная, солнечная, но не жаркая. В Севастополь, куда мы прибыли в 1 ч. дня, без малейшего опоздания, приехали к нам навстречу Костя и Игорь. Последний держал экзамены из законоведения и истории и, получив по 11-ти баллов, считается окончившим курс кадетского корпуса. Он накануне приехал в Кореиз с Ермолинским, который возвращается к Олегу, с ним поедет к себе в деревню, потом по Волге в Нижний, в Саров и далее по Волге в Царицын, где мы предполагаем встретиться 11 июня и плыть вверх по Волге до Костромы или до Ярославля, по пути в Осташево.
Позавтракав в вагоне, я с гремя сыновьями в наемном моторе отправился на развалины древнего Херсонеса. Прилагаю карточку. На ней видны остатки древней городской стены и в проломе ее вдали Собор св. равноапост<ольного> Владимира, выстроенный (1861-1891) на том месте, где, по преданию, этот святой крестился. Ученый специалист — фамилии не помню — подробно показал нам раскопки языческих гробниц и остатки древнего города. Земля сохранила несколько слоев старинных построек, начиная 4-м веком до Р.Х. и кончая византийским периодом. Ясно видны следы улиц, полы и основания базилик, крещатика, водопроводов, цистерн и жилых домов. Часть города поглощена морем, которое продолжает съедать берег. В музее, находящемся при раскопках, хранятся
оч<ень> любопытные древние предметы. Посвятив осмотру храма и старинного города часа два, мы в том же моторе покатили через Байдарские ворота в Кореиз. Все цвело; местами от обилия красного мака земля казалась покрытой красным ковром. — К 8-ми вечера были на месте. Татиана очень поправилась: прибыла в весе, болей не чувствует, ходит зараз по 5 верст, садится за стол со всеми. Жених вернулся сюда накануне и Татиане и всем нам навез кучу подарков. И мы в долгу не остаемся.
Среда. 25 мая
(Кореиз. 27-го.) В Ялту прибыл на минном заградителе «Прут» 2-й спец, класс Чугуевского военного училища. Поехал к ним поутру к молебну по случаю царского дня. Георгий (маленький) напросился со мною. Поговорил с офицерами и юнкерами. Они при нас обедали на верхней палубе. Неоднократно снимали с нас фотографии. Напоследок молодежь подняла нас на руки и, крича «ура», несла по молу, Георгий было испугался, но скоро заметил, что нет никакой опасности.
К завтраку вернулись домой. — Нас навестила Минулина с братом Христофором, который накануне прибыл к ней гостить в Харакс. Она с мужем и детьми поселилась там, пока я уезжал в Павловск. — Ходили с женой и Игорем в Дюльбер к Петюше и Милице, но застали только его с Надей (княжна императорской крови Надежда Петровна. — В.X.) и Романом [Петровичем]. Марина [Петровна] гостит у Николаши и Станы в Першине.
Прибавил несколько стихов в драме.
Массандра.
Четверг. 26 [мая]
Костя уехал в Петербург, чтобы присутствовать на Измайловском полковом празднике, после которого вернется или к нам, или поедет с Олегом к Ермолинским в деревню.
Ездил утром с Багратионом, Иоанчиком и Игорем в своем балтийском моторе в Ялту; первым двум надо было расписаться у генер<ала> Думбадзе и у коменданта, а я хотел постричься в парикмахерской. — Сейчас после завтрака поехали в Харакс у ворот, куда нас ожидали Егорушка (великий князь Георгий Михайлович. — В.Х.), Минулина, Христо, Mr. Stucker, О.Н.Философова и адъютант Егорушки Кюгельхен. Мы с ними условились вместе ехать в верхнюю Массандру. Дорога идет через Ялту и, поднимаясь в гору, чрезвычайно живописна. — Дворец в Массандре, строившийся от 92-го до 95-го или 96-го года и стоивший миллионы, до сих пор еще окончательно не отделан и не меблирован и представляет собою верх безвкусия и нелепости. — Пили чай в Хараксе. Потом осматривали тамошний восхитительный сад. Спускался с Георгием к морю и пешком вернулся домой. — После моего отъезда из Питера два
дня Пав<ел> Егор<ович> был в оч<ень> опасном положении, потом стало несколько лучше.
Пятница. 27 мая
(Кореиз. 28-го.) Тепло, но ветрено. Нельзя было пользоваться балконом, открытым на море. Перед кофе прогулка по саду. Розы в полном цвету, их здесь необыкновенное обилие и разнообразие. Немало читал. Приезжал товарищ по школе Иоанчика и Гаврилуш-ки, питомец мой полочанин Митя Грицевич, корнет 1-го уланского полка, и завтракал у нас. В октябре во 2-м Московск<ом> кадетск<ом> корпусе я его благословил на свадьбу; зимой он болел и теперь здесь в отпуску с беременной женой. — Днем ездили в моторе в Эриклик и гуляли пешком. На ливадийской ферме встретили Шапошникова и прошли с ним часть дороги к Ливадии. — Все еще не могу закончить 1-го действия своей драмы.
Суббота. 28 [мая]
(Кореиз. Троицын день.) Что за благодатный край! И что за красота! Всегда солнце, тепло, благоухание. Читаю книгу, рекомендованную мне Борисом Никольским, Н.Маккавейского «Археология истории страданий Господа Иисуса Христа» (Киев, 1890). Утром до кофе небольшая прогулка по Кореизскому кладбищу и через сад графини Клейнмихель. Кофе на балконе на море. Чтение и писание письма Оле. Осматривали большой дом Юсуповых. Года два назад архитект<ор> Краснов пристроил к нему великолепную столовую в романовском стиле.
Приезжала к чаю милая Marie Барятинская и превесело рассказывала о римских празднествах, на которых блистала Мария Павловна с Борисом [Владимировичем].
Всенощная в Орианде. — Ночью дивный лунный блеск на море. — 1-й акт моей драмы совсем близок к концу. Остаются заключительные слова Вартимея и песня учеников Иисусовых.
[Воскресенье]. 29 [мая]
(Духов день. Кореиз.) Роберт телеграфировал, что на казенном волжском пароходе слишком мало места и он его по этому не заказывал. Остается воспользоваться лучшим пароходом Общества Самолёт «Крыловым», который уходит из Царицына утром 12 июня, а 17-го прибывает в Нижний. Произвольные по нашему желанию остановки невозможны, но все же лучше общественный пароход, чем переезд по жел. дороге.
Троицын день совпал с рожденьем Игоря [Константиновича] (17 л.) и Софьи Николаевны [Корф]. К обедне ездили в Ориандскую церковь, а днем катались до Алупки и там гуляли в прелестном, неизвестном мне парке.
Кореиз.
Духов день. 30 [мая]
(31 мая.) Завтракали в Хараксе. Дом и сад Егорушки и Минули-ны — одна прелесть.
После чаю прогулка пешком берегом моря от Олеиза в Мисхор. — Драма не подвигается. Не могу справиться с концом 1-го действия.
Вторник. 31 [мая]
(Кореиз. 1 июня.) Прелестная прогулка в нашем моторе в Гурзуф и Суук-су. Выехали в 11 [ч.], вернулись к 7-ми. Жена, я, Иоанчик и Игорь, юсуповский преданный старый татарин Сидамед расположился на козлах возле шофера Ланге и указывал дорогу. Она шла через Ялту и верхнюю Массандру. Жаркий день. — Гурзуф — благоустроенный курорт с несколькими гостиницами, дачами-особняками и рестораном. Мы там завтракали. Видели дом, где жил Пушкин, его кипарис и чинару. В Суук-су тоже прекрасно. Сели в лодку и поплыли в гроты, а также к отдельным скалам, называемым Адалары (сироты). В Качино пили чай с земляникой. Чудесная прогулка.
Среда. 1 июня
(Кореиз. 2-го.) Жарко. Дочитал «Археологию истории страданий Господа Иисуса Христа» Маккавейского. Писал Кони и Пушкаревой-Котляревской. Последней послал для передачи мужу-академику очередной корректурный лист «Ифигении» (3-е действие).
Ужасно долго печатается мой перевод; до сих пор изготовлена только половина драмы. Задерживает набор немецкого текста — (при Академической типографии только один корректор, сведущий в немецком языке), а также странствование корректурных листов между Робертом, мною, Котляревским, опять мною и А.А.Майковой. Надеюсь, однако, что к осени мой новый том выйдет в свет. — Ездили с женой пить чай в Уч-Чам, к Барятинским. Их дача — 5 десятин над Ялтой, не доезжая верхней Массандры, рядом с дачей Мордвиновой. Прелестный вид. Видели только ее и ее мужа.
Потом погуляли в нижней Массандре. После ужина прошлись в Гаспру. — Татиана прибыла в весе за последнюю неделю еще на целый фунг и ходит, не утомляясь.
Англичанин Денисон уехал в отпуск в Англию до июля. За Георгием наблюдает д<окто>р Пивоваров. — Делал поправки в драме, а заключительный монолог Вартимея не подвигается; к песне же учеников Иисусовых еще и не приступал.
Четверг. 2 июня
(Кореиз. 3-го.) На утренней прогулке кормил хлебом черных лебедей; они меня знают и при моем приближении радостно кричат. — Начал читать «Иудейские древности» Иосифа Флавия в русск<ом>
переводе Генкеля. Объемистые 2 тома. Днем возили жениха и невесту в Дюльбер к Петюше и Милице; нас угощали чаем в тени больших ливанских кедров, под которыми поставлен громадный зонтик. Гуляли в Чаире и Ай-Тодоре. После ужина ходил один к морю и поднялся через татарскую деревню Мисхор. — Наконец написал заключительный монолог прозревшего Вартимея.
Кореиз.
Пятница. 3 [июня]
(Кореиз. 4-го.) С угра пасмурно. Днем задул оч<ень> сильный ветер. К нам приезжали к чаю Егорушка, Минулина, Христофор и Нина [Георгиевна]. — Иоанчику оч<ень> хочется жениться. Было бы лучше, если б он сперва полюбил кого-нибудь и потом уже женился. — Ждать, когда подрастет Ольга Николаевна, — долго. — Останавливаемся на дочери короля Сербского Елене, которая лет 8 назад воспитывалась у Милицы, а с тех пор, как Петр Карагеоргиевич стал королем, часто бывает у королевы Елены Итальянской. Королевне Сербской на 2 года больше, чем Иоанчику, но она православная и знает по-русски. Минулина согласилась написать королеве Итальянской, сообщая ей наши предположения. Она читала свой черновик, который мы очень одобрили.
Суббота. 4 [июня]
(Кореиз, 5-го.) Весь день продолжалась буря.
Читаю в русск<ом> переводе милый исторический роман английск<ого> епископа Ингрэма «Царь из дома Давида». До сих пор эта книга была мне неизвестна. С ее автором я случайно кое в чем сошелся (в сочинении моей драмы), избрав тех же действующих лиц. Никуда не ходил, чтобы поберечь ногу, на кот<орой> образовался пузырь, и рад был иметь предлог посидеть дома. Продолжал и «Иудейские древности». — Начал разбор сборника стихотворений конногвардейца барона Врангеля. Он сам просил меня высказаться о его стихах. Прихожу к отрицательному выводу. — 1-й акт моей драмы хочу закончить песнью учеников Иисусовых, для чего надо воспользоваться псалмами Давида. Псалтирь здесь нашлась у Багратиона. Стоя всенощную в Ориандской церкви и вслушиваясь в читаемое Игорем шестопсалмие, возымел мысль воспользоваться для переложения 87-м псалмом: «Господи Боже спасения моего»; последнее слово опускаю, и получается стих трехстопного дактиля. Вечером и приступил к переложению, но далее первых 4-х строк ничего не выходило.
Воскрес<енье>. 5 июня
(Кореиз. 6 июня.) Кончено вчерне Ге действие моей Евангельской драмы! Даже не верится. Неужели суждено мне довести ее до конца? Плохо доверяю своим силам. — Мечтаю, что Павел Егор<ович>, кото
рому, как со слов д<окто>ра Муринова телеграфирует Митя, стало как будто чуть, чуть получше, прочтет мою работу и скажет свое мнение.
После обедни в удивительно прелестной церкви Преображения и св. равноапост<ольной> Нины в Хараксе и завтрака у Егорушки и Минулины первый водил меня на Ай-Тодорские раскопки65.
Окончил разбор стихов бар. Врангеля.
Понедельн<ик>. 6 июня
(Кореиз. 7-го.) Предприняли чудесную прогулку на ту сторону гор, мимо Ай-Петри, в долину, где есть имение кн. Юсупова, говорят, 6 т<ысяч> десятин, и дом в татарской деревне Коккоз. Иоанчик, Костя, Игорь и Баграт<ион> выехали уже в 8¥2 [ч.], верхом, а жена, Георгий и я в нашем моторе в 10 [ч.]. Софихен осталась дома при Татиане, которую еще не пускают в оч<ень> дальние поездки. Ехали сперва верхней почтовой дорогой, но, не доезжая поворота в Ялту, у Ливадии свернули влево на Ауткинскую. Она зигзагами постепенно поднимается все выше и выше до самой вершины хребта, куда приводит верстах в 2-х от зубцов Ай-Петри. Тут прекращается лес, — деревья сразу пропадают и видна одна волнистая равнина, покрытая невысокой травой и камнями. На вершине есть метеорологическая станция, где встретил нас наблюдатель Левандовский, подчиненный Гл<авной> Физич<еской> обсерватории. Наш проводник, верный татарин Сидамед, сводил нас пешком на одну вершину — Беденэ-Хыр, еще более возвышенную, чем Ай-Петри. Оттуда еще 19 в<ерст> до Коккоза. Как только дорога начинает спускаться в ущелье, снова в обилии встречаются кусты и деревья. Во время всей поездки перед глазами сменяются виды один другого лучше. Живописно разбросаны среди зелени белые татарские сакли Коккоза; есть и мечеть, и прекрасный, еще отделываемый дом Юсуповых, который строит Краснов наподобие бахчисарайского дворца66. Тут мы позавтракали и отдохнули. — Домой вернулись к 8-ми.
Начал переписывать 1-е действие «Царя Иудейского».
Вторник. 7 июня
(Кореиз. 8 июня.) Пользовался каждой свободной минутой, чтобы переписывать набело 1-е действие «Царя Иудейского». Боюсь не поспеть с этой перепиской до огьезда о гсюдова.
Ездил с доктором и Игорем в Ял ту. Днем были на Ласточкином гнезде, на даче бывшей покойного артиста Сазонова. — Возвращались «горизонтальной» или «царской» тропой.
Обедали в Хараксе.
Кореиз.
Среда. 8 [июня]
(Кореиз, 9июня, в день отъезда.) Решили уже 9-го под вечер покинуть Кореиз: 10-го наш заказной поезд уходит в Царицын из Севастополя
уже в 12V2 [ч.] дня и пришлось бы подниматься спозаранку. Атак, спокойно переночуем в вагоне.
Георгий [Михайлович] заезжал за мной, и мы вместе поехали в Симеиз, к 95-летнему фельдмаршалу графу Д.А.Милютину. К сожалению, ему нездоровилось, и он не мог нас принять. — Навестил и Н.П.Волкова. — Приходил ко мне Шапошников. Его сын Кока, мой крестник, кончил Ялтинскую гимназию с золотой медалью.
Переписал начисто все 1-е действие. Оно по длине, т.е. по числу стихов, почти равняется 1-му акту «Принцессы Грёзы».
Жаль покидать дивный Крым!
Кореиз.
Четверг. 9 июня
(Волга. Пароход Самолёта «Крылов». Царицын-Нижний. 12-го.) Очень жаркий день. В последний раз кормил хлебом черных лебедей. Ездили в Ориандскую церковь служить напутственный молебен перед отъездом из Крыма. У нас завтракали Ориандский батюшка и исправник Гвоздевич.
Ездил в Дюльбер проститься с Петюшей.
В 5 [ч.] тронулись в большом шестиколесном моторе в Севастополь. Трогательное прощание со служащими Юсуповых в Кореи-зе. Они весь мотор внутри украсили красной гвоздикой. С грустью в последний раз взглянули на голубое море в Байдарских воротах. — Шофер не запасся бензином в достаточном количестве, и он весь вышел за 15 верст до Севастополя. Мы пересели в свой мотор. Ночевали в вагоне.
Пятница. 10 [июня]
С Татианой, Софихен, Георгием и Багратионом осмотрели музей Севастопольский обороны, аквариум и панораму Ахульго. Невеста с женихом снимались у фотографа Мазура. В 1-м часу тронулись в Царицын. В Бахчисарае присоединились к нам Иоанчик, Костя и Игорь, приехавшие из Кореиза верхом. — Пыль и жара невыносимые. Начал 2-й акт «Царя Иудейского».
По Волге.
Суббота. 11 июня
Такая же пыль и жара во весь день. Изнемогали. В Царицын прибыли вечером, когда уже стемнело. Сейчас после нас приехал и Олег с Ермолинским. У Олега новая собака — пойнтер Нора. Перебрались в моторе на пароход Общества Самолёт67 «Крылов». Что за наслаждение избавиться от пыли. Превосходный, удобный, просторный пароход. Командир — князь Енгалычев. Очень уютные каюты. Все мы с нашим обществом одни занимаем весь 1-й класс.
Воскрес<енье>. 12 [июня]
(Волга. Сызранъ-Самара, 14 июня.) Не описать словами, что за наслаждение в эту жаркую погоду плыть по Волге на благоустроенном пароходе, пользуясь его крытым балконом по всему борту, где встречный ветерок умеряет зной, и любоваться шириной и простором большой родной реки и ее живописных берегов. — Рукопись 1-го действия моей драмы прочли и жена, и Софихен. Ермолинский сделал верные и полезные замечания. Надо кое-что сократить, избегнуть повторений, местами придать оживления, чем я и занялся ввечеру.
Саратов.
Понедельн<ик>. 13 июня
Утром в Саратове встретил губернатор Стремоухов. Представители города поднесли хлеб-соль на серебр<яном> блюде. Жара необычайная. В трех моторах ездили по городу, осмотрели памятник Александру II, недавно открытый, заглянули в собор, в здание музыкального училища, были в Радищевском музее и Боголюбском художественном музее. Нас свезли и в одно из городских училищ, прекрасно оборудованное.
На нашем «Крылове» с Саратова оказалась дама из Вольска г-жа Ларионова, которую я девицей — княжн<ой> Мытецкой помню лет 20 назад слушательницей моих Педагогич<еских> курсов. С некоторых пор она преследует меня восторженными письмами и, узнав, что мы плывем по Волге, собралась в Саратов, ночь провела без каюты на стуле столовой парохода, пересела на «Крылов» и прислала мне сперва свою визитн<ую> карточку, а потом письмо. Пришлось ее принять и показать жене и детям, но не сразу. — В Ба-ронске, немецкой колонии Самарск<ой> губ., видел Котомкина, который вышел в запас и назначается земским начальником. — В с. Воскресенском была краткая остановка. Весь крутой берег и поверху и понизу был усеян пестрой толпой народа. Подносили хлеб-соль, на пристани местный хор под управлением псаломщика в рясе пел духовные и светские песни. В числе представителей населения вошли на пароход два священника, получившие свой сан по переходе из раскола в православие. — В Вольске на пристани ожидали директор корпуса, служащие с семьями и находившиеся в городе разных корпусов кадеты. Всех позвали на пароход.
Самара.
Вторник, 14 июня
(Симбирск-Казанъ. 15-го.) Та же чудесная, оч<ень> жаркая погода. Утром в 18 верстах выше Сызрани проплыли под величественным Александровским мостом. — Утром, сидя на носу палубы, занимался переделками в своей драме. К завтраку нас всех посадили в один ряд, лицом по направлению движения парохода, на том же носу палубы.
В 3-м часу пристали к Самаре. Вице-губернатор — курляндец фон Витте предложил нам проехаться по городу в автомобилях. Нас вез в своем моторе и сам правил за шофера местный богач Ромашов. Осмотрели памятник Александру II. Тут мы заметили высокого, крупного, видного мужчину; это был городской голова, член Гос<ударственной> Думы Челышев, всегда носящий русскую поддевку, постоянно ратующий в Думе против пьянства. — Свезли нас [в] собор, расписанный внутри весьма пестро и безвкусно, а также в Струковский сад, скверно содержанный. Осмотрели оч<ень> подробно прекрасное новое здание реального училища имп. Александра Благословенного. Оно пользуется щедростью и заботами местного богача Субботина, кот. соорудил в нем великолепную церковь. — На пристани нам поднесли громадного осетра, тут же при нас вскрыли и вынули икру. — Вечером любовались на Жигули.
Среда. 15 июня
(На Волге, перед приходом в Нижний. 17-го.) Утром в Симбирске на пристани ждали кадеты Симбирцы, человек 30 с небольшим — при инспекторе классов Иртеме, ротн<ом> командире Алашееве и еще нескольких офицерах. Всех позвал на пароход. Нашлись среди кадет и знакомые: Круглов, Мушруб-Шавердов, Побуковский, Суренкин. Простояли часа полтора. Та же дивная, оч<ень> жаркая погода. За утренние часы кончил переделки и вставки в драме и прочел 1-е действие в исправленном виде Ермолинскому и Косте. Одобрено. — В Казань прибыли часов в 11 вечера, но я лег спать раньше, чтобы на другое утро оч<ень> рано ехать в лагерь военного училища.
Казанское военное училище68.
Четверг. 16 [июня]
Около 5 утра на пароход прибыли губернатор Стрижевский и начальн<ик> училища генерал Кедрин. Поехали в лагерь от пристани в вагоне трамвая до озера Кабан, а по озеру на пароходике «Восточная Бавария», принадлежащем пивовару Петцольду. Его сестра, нарядная дама г-жа Грахе, тоже вместе с братом на пароходе. Она мне знакома с 1903 года, когда я впервые ездил в Осташево: ее сестра замужем за бывшим его владельцем Ушковым. Со мною поехали в лагерь Иоанчик, Костя, Багратион, Олег и Ермолинский. В лагере у пристани — 1-я рота юнкеров в почетн. карауле со знаменем. Пропустив его церемониальным маршем, пошел в бараки, где юнкера стояли по кроватям, и я с каждым поговорил. — Всем училищем показывали сокольскую гимнастику. Приемы командовал, сам исполняя их предварительно для показа, поруч<ик> Афанасьев. Когда он ответил на мой вопрос, что воспитывался в Орловском корпусе, я вспомнил, что там Афанасьевых было несколько братьев, из которых одного я пустил в училище годом позже товарищей за один неблаговидный
проступок. Это был он сам. Я напомнил ему, что проступок этот (вымогательное анонимное письмо) он совершил вдвоем с другим кадетом; он мне назвал его Николаевым. Смотрел ротное ученье 3-й роты. Неважно. Времени было мало. Надо было спешить обратно в Казань к отходу «Крылова». Офицеры училища проводили меня до городской пристани «Самолёта». — Жара необычайная. — Жаль, что приходит к концу наше плавание по Волге.
Пятница. 17 июня
(Осташево. 20 июня.) Приплыли в Нижний [Новгород] с опозданием, вместо 11-ти утра около 2-х дня. Встретили на пристани старый знакомый вице-губернатор Бирюков и начальник пароходства по Волге С.А.Пестриков. Жене, не бывавшей в Нижнем с 1896 г., захотелось побывать у Руковишниковых, у которых мы тогда стояли, и мы поехали. Они, бедные, несчастливы в детях.
Вернувшись на пароход, поехал с Иоанчиком, Костей, Игорем и Ермолинским в кадетский лагерь. Налицо было человек 30 кадет. Я застал их за полдником. Они водили меня по лагерю, я болтал с ними. — С сожалением покинули пароход «Крылов» и поехали на вокзал на ярмарочной стороне, т.е. на левом берегу Оки, где обедали. А часов в 9 вечера наш экстренный поезд отошел в Москву. Туда прибыли часов в 7 утра.
Ходынский лагерь.
Суббота. 18 [июня]
В Москве нужна была остановка, чтобы Татиане примерять платья (входящие в приданое) у портнихи Ламановой. Я же с мальчиками, Багратионом и Ермолинским в двух моторах отправился на Ходынское поле, в лагерь. Сперва зашли к командующему войсками Плеве. — В Александровском училище юнкера, готовые разойтись на занятия, ждали меня на передней линейке. Видел занятия с пулеметами. Тут заметил порт<упей>-юнкера69 Коновалова, кот<орого> принимают в Измайловский полк. — Был и на саперных работах. Зашел в лазарет. Там увидал маленького Курдиманова, который еще Нижегородским кадетиком в 1-м классе, до перевода в Одесский корпус70 (окончен им унт<ер>-офицером), сидел у меня на коленях. — В Тверском училище видел всех юнкеров на линейке и в бараках. Чигрина, за намеренное убийство рабочего, нападавшего на другого юнкера, и за нечаянное убийство последнего, приговоренного к Р/г годам арестантских отделений; но и суд, и командующий войсками ходатайствуют о помиловании. Этого Чигрина начальство хвалит; на суде он держал себя хорошо. Узнал рыжего Верховского. Поговорил с маленьким бывшим кадетом Оренбургского корпуса Соколовым. — В Алексеевском училище обошел всех юнкеров в бараках. Они поражают молодцеватым видом, строевой
выправкой и отчетливыми ответами. Все искал юнкера, которого запомнил с октября, с зашибленной рукой, и нашел его, наконец, в роте Его Высочества. Это Стренев. — Когда уезжал — Тверды провожали верхом. — В Волоколамск прибыли в начале 5-го часа. Встретил Борис Геринг, который за уходом Кербера наблюдает над хозяйством в Осташеве. — Благодаря сухой погоде, дорога хороша. В деревнях дети бросали нам цветы, а в Рузском Спасе, чего никогда прежде не бывало, встречал народ и священник встретил с крестом. Мы зашли в церковь. — Софихен в первый раз попала в Осташево. — Погода дивная, жаркая. Иоанчик и Гаврилушка уехали: первый к Мите в Стрельну, где будет ждать ответа итальянской королевы Минулине о возможной встрече с сербской королевной, а Костя в полк. — Целую неделю не видал почты и зато был награжден целым ворохом пакетов, который разбирал и все же не разобрал до 1 ч. ночи. Академическая комиссия по устройству празднования 200-летнего юбилея дня рождения Ломоносова (8 ноября 1911 г.) просит почетн<ого> академика К.Р. (т.е. меня) написать слова для кантаты, которую положат на музыку А.Танеев или Глазунов.
Осташево.
Воскрес<енье>. 19 июня
Жара. Были у обедни. Только к 4-м окончательно разобрал почту. Около 5-ти приехала из Павловска маленькая Вера; ее привез Эдуард Геринг. — Состояние Павла Егоровича нисколько не лучше; слабость еще увеличилась, температура повышается до 38°. Он ничего не ест и теперь слабость сердца тревожит не так, как состояние желудка. Опасаются, нет ли рака, и хотят питать при посредстве клизмы. — Оля собирается выехать из Греции 26 июня и будет в Петербурге Его или 2 июля. — Мне прислали корректурные листы конца 3-го и 4-го и 5-го действий «Ифигении». Наконец-то!
(Петербург. 25 июня.) Наконец нахожу минуту заносить в дневник последние тяжелые впечатления.
Осташево.
Понедельн<ик>. 20 июня
Оч<ень> жаркий день. Осташевский письменный стол привел в порядок, все стоит на месте согласно плану. Из-за жары и расстройства желудка никуда дальше сада не выходил. Перед самым ужином получил телеграмму от Роберта, уже вернувшегося из-за границы в Питер: Павлу Егоровичу все хуже, он уже не встает с постели, темп<ература> повышенная. Мы решили немедля ехать в Петербург, собрались, самое необходимое уложили и в 10-м часу вечера выехали: жена, я, Софихен, Э.Геринг, Олег и Багратион. Татиане, оставшейся в Осташеве, очень было грустно расставаться с женихом так внезапно, 5 днями ранее назначенного срока. Так
нам хотелось застать еще Палиголика в живых. С Татианой в Осташеве остались Игорь, двое маленьких, Бор. Геринг, Miss Edgley, Mr. Bailly-Comte и д<окто>р Пивоваров. Приедет еще к ним Татиана Васильевна. — Наш вагон прицепили к поезду, уходящему из Волоколамска ночью.
Петербург.
Вторн<ик>. 21 [июня]
Утром в Москве меня разбудили телеграммой от Мити из Петербурга: 19-го у Мама появилось воспаление зева, темп<ература> повысилась до 39,7°, были ослабление деятельности сердца и кратковременная потеря сознания. Теперь темпер, понизилась, но положение опасное. — Проехали весь день. Приближение севера давало себя знать: становилось все прохладнее.
В 7 вечера на Николаевск<ом> вокзале нас встретили Митя, Иоанчик, Костя и Роберт. — Положение Мама было как будто лучше; но поражение зева глубокое, флегманозное; подозревались дифтерит или стрептококки, но это не подтвердилось. Глотание, видимо, причиняло сильную боль. Полное сознание. — Палиголика утром причастили. Он звал к себе Митю и трогательно с ним прощался. Устав, он хотел отложить свидание со мной и женой до след<ующего> утра, но около 9-ти все-таки попросил нас к себе. Мы увидали его исхудавшего, белее полотна, лежащим в зале на кровати. Слаб он чрезвычайно, говорил упавшим голосом с перерывами и трудом, как бы вспоминая, что хочет сказать. Упомянул и о том, что не следует повышать платы со слушательниц Института.
В нашем помещении большая гостиная переделывается и теперь заперта; сообщение со спальней через коридор. — В чистовой тетради «Царя Иудейского» сделал вставки и поправки.
Мраморный [дворец].
Среда. 22 июня
Утром в положении Мама перемен было мало. Днем тем-п<ература> повысилась до 40. Процент белка сильно увеличился. Решились дать знать сестрам. Вера прибыть не может: сама она не на шутку больна почечными кровотечениями. Оля должна была тронуться из Пирея 23-го или 24-го, мы не знали наверно. Днем были у нас Егорушка, Минулина и Христо, недавно вернувшиеся из Крыма.
Палиголику было плохо; временами он бредил. После ужина решили послать в «Правит<ельственный> Вестник» бюллетень о состоянии здоровья Мама. Написал Оле в Одессу, а потом послал А.А.Майковой два возвращенных Котляревским коррек турных листка «Ифигении», а также свои 3 последних стихотворения и тетрадь с «Царем Иудейским».
Четверг. 23 [июня]
Был уже 1-й час. Пошел еще наверх в желтую гостиную, где пили чай Митя, мои мальчики, Ал-др Короченцов, Роберт и доктора Муринов и Тимме. Около 1 часу Муринов, зайдя к Мама и вернувшись оттуда, сказал, что, по-видимому, начинается отек легких, и посоветовал мне позвать жену. Пошел к ней в спальню и разбудил. Постепенно собрались у Мама и жена, и Митя, и наши мальчики, и Нина Келлер, и Софихен. Мама лежала в так называемой зеленой гостиной, в первые годы супружества моих родителей служившей им спальней. В ней родился Никола. Мама трудно и часто дышала. По-видимому, сознанье еще не покинуло ее. Темп<ература> повышалась до 40,9°. Послали за о. Макарием, чтобы отслужить обедню и причастить Мама из чаши, так как ввиду затруднения глотания нельзя было этого сделать запасными дарами. Я сел у изголовья Мама и держал ее за правую руку, которою она крепко сжимала мою, не знаю, сознательно ли или судорожно. Она уже ничего не говорила. Около нее были еще M-me Harfelt, Каролина Карловна, Прасковья Андреевна, комнатная женщина Елена Петровна и сестра милосердия Schwester Dagmar*. Около 2-х ночи привезли в моторе о. Макария. Тут кто-то сказал, что несут Павла Егоровича. Это известие показалось так же невероятно, как если бы сказали, что кто-нибудь вернулся с того света; но это была правда. Его по телефону извещали обо всем, что происходит во дворце. Узнав, что послано за священником, он потребовал белье и платье, стал одеваться и обуваться и, шатаясь и наталкиваясь на попутные предметы, прошел в прихожую. Тут силы ему изменили, и он сел на стул, а думал, что незаметно перейдет весь двор. Настенька кинулась вниз и крикнула двух первых попавшихся людей. Они на руках снесли Павла Егоровича во дворец и усадили в подъемную машину. Наверху Тимме и кто-то еще подхватили его под руки и ввели в комнагу Мама. Тут мы его усадили на стул, а потом, переложив на кушетку, подкатили его к кровати Мама, чтобы дать взглянуть на нее. Потом опять отодвинули. Между тем в церкви началась обедня. Очень спешили. На клиросе пели Митя, Иоанчик и Костя. Отслужили обедню в 43 мин<уты>. О. Макарий, предшествуемый Олегом со свечой, спустился с чашей к Мама и причастил ее. В это время Палиголик был через комнагу в оранжевом кабинете и тоже просил причастить его. О. Макарий его исповедал и причастил. Потом в том же кабинете Павку уложили на кушетку и оставили с Настенькой. — А Мама становилось все хуже. О. Макарий прочел отходную. Я с Митей распорядился, чтобы вели прислугу, до последнего дворника, по одному пускали к Мама и дали с нею попрощаться, пока она еще жива. И вот, начиная с женщин, так самоотверженно и беспримерно заботливо хо
* Сестра Дагмара (нем.), монахиня.

дивших за ней все 8 лет ее болезни, стали подходить один за другим и господа, и дамы, и прислуга. С Карлинхен сделалась истерика, и ее увели. — Еще раз прочитали отходную. Дыхание становилось все тише и медленнее. Приближалось таинство смерти. Около 7-ми и в третий раз читали отходную. В 7 ч. 15 м. бедная наша Мама испустила последний вздох. Лицо приняло кроткое, грустное, милое, трогательное выражение. Подвязали подбородок, закрыли глаза, связали руки... Мы с женой и Митей начали извещать телеграммами ближайших. — Когда стали расходиться и ушли последние, Павла Егоровича подвели к Мама; он простился, и его на носилках по мраморной лестнице снесли домой.
Поспав немного, я с Митей и женой в 1-м часу дня принял товарища министра Двора Мосолова. Надо было сделать надлежащие распоряжения о панихидах, о дежурстве при теле и испросить Высочайшие повеления о погребении. Просили дождаться приезда Оли, которая может быть здесь не ранее 28-го или 29-го.
Первая панихида у тела была в 2 ч., в той комнате, где она скончалась. Лицо ее имело чудесное выражение. Приехали Егорушка, Минулина, Христо, Кирилл [Владимирович], Петя [Ольденбургский]. Служил царский духовник Кедринский, пели преображенские певчие. Явилась депутация Измайловцев. — На вечерней панихиде уже было много народу. — Никогда в жизни я еще не получал такого множества телеграмм. — Мама скончалась в самый день рождения Иоанчика: ему исполнилось 25 лет.
(Мраморный. 26-го.) Еще вечером 22-го, когда мы сочиняли бюллетень о здоровье Мама, Минулина прислала ответ, полученный ею от королевы Итальянской Елены. Она пишет, что очень рада намерению нашего Иоанчика познакомиться с ее сербской племянницей Еленой, и предлагает, чтобы он приехал в Турин, поблизости которого в Racconigi король с королевой будут в июле. Из Турина он может прибыть к ним и незаметно познакомиться с королевной.
Мраморный [дворец].
Пятница. 24 июня
На обеих панихидах был министр Двора бар. Фредерикс, на другой день уезжавший к Их Величествам в шхеры за приказаниями по поводу погребения. Многое он уже знал от Мосолова.
Я помню, как Мама говорила, что желала бы быть погребенной подле Папа. Но в Петропавловском соборе этого нельзя было сделать: Папа, согласно его воле, погребен рядом с тетей Адини, а по другую сторону его гробницы — столб. Но, по-моему, в соборе лучше сохранять места для одних императоров и императриц. Воля обоих моих родителей была бы исполнена, если б перенести гробы т<ети> Адини и Папа в усыпальницу. Тогда рядом с Папа, правее, положили
бы Мама, а еще правее Вячеслава и Натусю. А в соборе очистилось бы четыре места. Итак, Мама похоронят в усыпальницу у левого клироса, на третьем месте, считая от окна слева направо. А гробы т<ети> Адини, Папа, Вячеслава и Натуси перенесут в недалеком будущем. — Просили Фредерикса исходатайствовать обеспечение Настеньки в случае кончины Павла Егоровича не как воспитанницы его, а как бы жены. — П.Е. говорил Муринову, что подумывал было жениться на Настеньке с единственной целью предоставить ей вдовье обеспечение.
Перед вечерней панихидой положили Мама в гроб и перенесли в ротонду, всю обтянутую черным сукном. В головах поставили часовыми 2-х дворцовых гренадер, потом 2-х фрейлин , 2-х придворных чинов и нескольких офицеров. Последние были от частей, в коих числился Папа: стрелков 2-го полка и Имп<ераторской> Фамилии, Измайловцев, улан Его Величества.
Суббота. 25 июня
И Гаврилушка, и Татиана оч<ень> просились приехать. Первому отсоветовали, чтобы он не прерывал лечения в Ессентуках, и он раздумал ехать. А Татиана с Игорем прибудут 27-го.
Прибывает также Август Ольденбургский на собственной яхте. Ники Альтенбургский и Эрнст Кумберлендский посылают своих представителей, а Фердинанд Болгарский поручает своему посланнику быть его представителем. — Государь посылает Оле навстречу в Константинополь крейсер «Кагул», чтобы ускорить ее прибытие. Ждем ее 29-го. — Вера (герцогиня Вюртембергская Вера Константиновна, старшая. — В.Х.) прибыть не может по болезни: у нее почечные кровотечения, и она лечится в Мариенбаде. — Никола (великий князь Николай Константинович. — В.Х.) прислал две милые телеграммы, но приехать не просился. — Бальзамирование происходило в ночь на 24-е. Голову не вскрывали — я просил не трогать, а Мури-нов не считал этого нужным. Вскрытие доказало, что болезнь была определена верно.
Съездил прокатиться на острова в часы, когда там мало народу. — Были утром у Палиголика. Он заговорил о том, что тревожит его будущность Настеньки. Мы тогда сказали, что просим Государя ее обеспечить. Он разрыдался от радости.
(Мраморный. 27.) Кроме двух общих панихид, были и другие, которые служили у гроба различные учреждения. Присутствовать на всех — сил нет, а потому мы с женой, Митей и сыновьями чередовались. Я присутствовал на панихидах Музыкального Общества и Павловского правления, Митя — на панихиде Стрельнинского правления и Стрельнинского братства, жена — на панихиде С<анкт>-П<етербургского> Совета приютов, Олег — на панихиде Гаванского приюта и т.д.
Воскрес<енье>. 26 июня
Дорогой усопшей Мама исполнился бы 26-го 81 год. Поутру служили панихиду все служащие и обитатели Мраморного дворца и возложили серебряный венок. Вся ротонда была полна. У гроба на дежурстве во время этой панихиды стояли две камер-юнгферы (Карлинхен и Прасковья), два писца конторы (Коровин и Слепкин), два камердинера (Яковлев и Мачуров), два официанта (Панафидин и Турков), два кучера и еще двое из низших служителей.
Днем на общей панихиде заметил у гроба слева в ногах на часах молодого офицерика л.-гв. 2-го стрелкового полка. В мрачном, тускло освещенном покое не сразу разобрал его черты, но потом вспомнил, что это Суворовский кадет и фельдфебель Павловск<ого> у<чили>ща Добровольский. Потом посылал за ним и поговорил. Вторично уже были депутации от всех здешних воен<ных> училищ и кад<етских> корпусов. Они возложили венок. Я принимал их и благодарил. — Прибыла депутация от 6-го драгунского Глухов-ского полка, шефом которого Мама была с 9 сет ября 1849 года. — Весь л.-гв. Финляндский полк служил у гроба панихиду; я с Костей присутствовал, и когда Финляндцы уходили, каждому пожал руку на мраморной лестнице; среди них узнал многих питомцев. — Приехали Буксгевдены (Карл Карлович и Людмила Петровна. — В.Х.), он из Дании, а она из Казанской губернии. — Решено, что вынос будет 29-го в 5 ч., а погребение 30-го. Государь к этому прибудет из шхер.
Понедельн<ик>. 27 [июня]
(28-го.) Был на панихидах общих (двух) и еще на отслуженной Гродненскими гусарами.
Утром приехали Татиана и Игорь с Татианой Васильевной. Пали-голик принял Татиану, а позднее Петюшу. Слабость все увеличивается. Никакого питания. — Котляревский возвратил со своими замечаниями последние корректурные листки «Ифигении».
Вторник. 28 [июня]
(Мраморный. 30 июня.) Отстоял 5 панихид у гроба: бесплатной лечебницы для бедных в Москве, кирасир Его Величества, Глуховских драгун и на двух общих. Телег раммы еще не прекратились.
Среда. 29 [июня]
Ездил на Николаевский вокзал вег ретить Эллу (великая княгиня Елизавета Федоровна. — В. X.), прибывшую к погребению. — Пошел поздравить с днем ангела Палиголика. При чрезмерной слабости он был в полной памяти. Настенька угостила меня чашкой кофе и именинным кренделем у кровати Палиголика, а его тем временем сестра милосердия тоже поила кофеем. Даже поговорили несколько о делах.
В 11 [ч.] встречал на Варшавском вокзале Олю. Что за грустное свидание! Привез ее в Мраморный. Внизу ожидала жена. Подошли Татиана и ее жених. Оля пошла наверх, в комнату, где скончалась Мама, и увидалась с Heartsease, M-me Harfelt и Карлиной. Много слез.
(Мраморный, 1 июля.) В коридоре, где фарфоровые вазы, Оля встретилась с Митей, возвращавшимся с панихиды, отслуженной при гробе крестьянами Константиновской (бывшей Шунгоровской) волости. — Приехал и Август Ольденбургский; он прибыл накануне на своей яхте. — Повели Олю к гробу. Тяжелые это были минуты. — В 12 [ч.] служили панихиду Преображенцы, а в 1 ч. Измайловцы. В 2 [ч.] общая панихида. — Государя ждали немного ранее 5-ти. Он прибыл на «Штандарте» из шхеров и стал в Неве против Нов. Адмиралтейства. Прибытия его ждали на паровом катере к пристани у самого Мраморного, и мы с Митей условились встретить его во дворе, у наших ворот, но он прибыл в 4ТЛ [ч.] и обходил почетные караулы от 2-го флотского экипажа. Туг я его и встретил. Он пришел в наши нижние комнаты. Туг подле Татианы был и Багратион, которому царь подал руку и поговорил. Стала собираться семья. Пошли наверх и по дороге в ротонду в Царской комнате Государю представились прибывшие к погребению иностранцы: представители герцога Саксен-Альтенбургского граф Бёйст, герцога Кумберлендского — фон Гроте и свита Марии Павловны Шведской и Августа Ольденбургского. — Настала тяжкая минута выноса гроба из Мраморного, где Мама прожила 63 года. Образок, принадлежавший еще Папа и лежавший у него на руках в гробу, положили на руки и Мама. Перед тем как закрывали гроб крышкой, я взял этот образок и спрятал на груди, а в крепости снова положил его па руки Мама. Этот образок заказан был моею бабушкой имп<ератрицей> Александрой Федоровной по образцу имеющегося в Ватикане и будто бы принадлежавшего Константину Великому.
Когда началось шествие в крепость через Троицкий мост, только что перед тем ливший [дождь] прекратился. На набережной стоял Финляндский полк, на Суворовской площади артиллерия, на мосту полки л.-гв. Измайловский и стрелковые Царскосельский и Имп<ераторской> Фамилии. Перед Троицким собором Гродненские гусары и Конная Гвардия72. В Петропавловском соборе у открытого гроба служили панихиду.
Четверг. 30 июня
Обедня и отпевание. Служил Сергий, архиепископ Финляндский и Выборгский. У гроба во время обедни дежурили г-жа Пе-ретц (у нее сделался обморок), Л.П.Буксгевден, девица Шиллинг и фрейлина Никитина, а во время отпевания — камер-фрейлина гр. М.В.Голенищева-Кугузова, наши Луисхен Корф и Татиана Васильевна. Барон [К.К.]Буксгевден стоял до конца. — Жестокие минуты прощания. Я взял образок; беру его себе и желал бы, чтоб и мне
положили его на руки, когда умру. Похоронили в усыпальнице на третьем месте слева, у левого клироса.
Днем заходили к M-me Harfelt и к Павлу Егоровичу. Он в полной памяти. Слабость та же. — У нас в Белой зале был большой обед для иностранных представителей и всех домашних, человек на 40. Были послы Германский и Австрийский, посланники Датский, Шведский, Норвежский, Болгарский.
Мраморный [дворец].
Пятница. 1 июля
(Мраморный, 3 июля,.) В 9-й день по кончине Мама Государь назначил панихиду семейную, без посторонних, в усыпальнице. Новая могила временно закрыта деревянной доской с надписью. Эта доска будет заменена мраморной. — Прощаясь, Государь меня поблагодарил — за что, не знаю. Я воспользовался случаем и высказал Государю, что М<инистерст>во Двора выказало по отношению к нам большую внимательность и предупредительность. Государь ответил, что в этом долг министерства, и добавил, что и там нами оч<ень> довольны. В тот же день Государь отбыл в шхеры. Накануне я испросил у него разрешение Иоанчику ехать за границу и предупредил о возможности встречи с Еленой [Петровной] Сербской. Государь ничего не имеет против этого брака.
Павел Егорович в полной памяти, но все гак же слаб. Мы с женой и Татианой пока остаемся здесь — нельзя бросить Палиголика. Митя, Оля, жена и я собрали у нас в столовой Минкельде, бар. К.К.Буксгевдена, Зернина и Ал-pa Короченцова на совещание и три часа говорили о вопросах, подлежащих решению по кончине Мама. — Митя вернулся в Стрельну. Олег и Игорь поехали с Ермолинским в Осташево. Костя поехал в лагерь к Измайловцам, а Иоанчик сегодня едет со Стукером в Турин.
Суббота. 2 июля
Съездил угром в Павловск погулять там. Розы в цвету. — Катцер устроил в саду внизу между новой семейной рощей и мостиком, ведущим на Еленинский остров, беседку из дубовых сучьев. Мне понравилось. — Опять одолевают грешные мысли. В церкви за всенощной вместо молитвы предавался им.
Воскрес<енье>. 3 [июля]
(Мраморный. 4-го.) Гаврилушка, которому минуло 24 года, лечится в Ессентуках и пьет кумыс. — С некоторых пор Олин секретарь лейт<енант> Гаршин объявлен женихом классной дамы Смольного Люсии [нрзб] овны Ропп. Оба у нас завтракали. — По просьбе Mr. Stuker’a, сопровождающего Иоанчика в Турин, я дал ему письмо для королевы Елены с просьбой принять его ранее приглашения
Иоанчика в Racconigi. Они выехали вечером. Мы еще не решили, куда денемся. Отъезду в Осташево препятствует болезнь Павла Егоровича, которого не хочется бросать в эти, быть может, последние его дни, и заказ приданого для Татианы. — Собою я в высшей степени недоволен: дал волю воображению, оно рисует мне соблазнительные картины, и я не устоял: согрешил один и, покатившись по наклонной плоскости, сегодня заказал баню и послал за банщиком, одним из 3-х братьев Сыроешкиных.
Понедельн<ик>. 4 [июля]
(5 июля.) Утром с Олей на постройке храма-памятника. Идет последний месяц его отделки. Каменный иконостас на месте, как и алтарная мозаика — Христос, ходящий по водам. По стенам и столбам изготовляются надписи с судовыми иконами и именами погибших. Отсутствие симметрии, вызываемое различием размеров этих икон, придает особую своеобразную прелесть. Нижний храм носит отпечаток русской старины и получает характер русского Ассизи. — С Робертом и Багрой (очевидно, имеется в виду Багратион. — В.Х.) ездили по мебельным магазинам. Присматриваемся и покупаем обстановку для будущего жилья Татианы. Квартиру они нанимают на Царицынской, где прежде жила статс-дама73 гр. Адлерберг.
Баня. Кондратий Сыроешкин.
Мраморный [дворец].
Вторник. 5 июля
(6 июля.) Опять угрызения совести и сознание постыдного бессилия в борьбе со своей извращенностью. — Умер директор училища Правоведения Ольдерогге. Возможно, его заменит инспектор воспитанников Мицкевич, на должность которого просится Преображенский полковник Сергей Гольтгоер. Я написал о нем Алеку Ольденбургскому.
Министр Двора в присутствии юрисконсульта Кабинета Его Величества передал мне хранившееся там Высочайше утвержденное духовное завещание Мама. — Говорил министру в присутствии Оли и жены, что ни о чем просить не намерен, но не могу не заявить, что, владея Мраморным дворцом, я, как Государев внук, по закону, лишаюсь 25 т<ысяч> р<ублей>, которые Мама, как Государева невестка, получала на ежегодный ремонт дворца. Между тем содержание его обходится в 40-70 т<ысяч> в год. Мое положение будет оч<ень> затруднительно. Фредерикс об этом доложил Государю и не сомневается, что мне будет оказана помощь. — Держу 4-ю корректуру «Ифигении».
Среда. 6 [июля]
(Мраморный. 7-го.) 8-10-й листы четвертой корректуры и 9-20-й третьей (Ифигения), исправленные по указаниям Котляревского,
посланы А.А.Майковой для отправления в академическую типографию.
Приезжала двоюр<одная> сестра покойной Мамаи родная сестра покойного Альберта Саксен-Альтенбургского Maria-Eduard Шварц-бург-Зондерхаузен. Ей 66 лет; я не видал ее с 65-го года. Она гостила у Тинхен в Ораниенбауме.
Навестили с Олей Таню Лазареву. — Прочел рукопись бывшего директора Симбирского кад<етского> корпуса Якубовича — его воспоминания. — У бедного Палиголика несомненно рак желудка. Рвота с кровью, тошнота, сонливость, слабость увеличивается.
Четверг. 7 [июля]
(8 июля.) Погода наконец потеплее. Гулял в Летнем саду, любовался его густою зеленью. Встретился мне там кадетик IV класса 2-го Оренб<ургского> корпуса74 Копыткин, принявший меня за генерала. С помощью вопросов и наведений я дал ему догадаться, кто я такой. — Выбирали с Багрой и Робертом обои и лампы. — Консилиум врачей определил резкое улучшение в здоровье Татианы и не препятствует свадьбе.
Пятница. 8 [июля]
(9 июля.) Прислали корректуру начала моей статьи «Гёте и его “Ифигения”». — Ездил с Татианой и Багрой в Павловск. Отобрал книги, нужные для «Ифигении» при чтении корректур. Ответил на все письма и освободил письм<енный> стол.
Опять падение. Неузнанный был в номере Тарасовских бань на 1-й роте. Молодой банщик Денис Петров Смоленск<ой> губ.
Мраморный [дворец].
Суббота. 9 июля
(10-го.) Иоанчик телеграфировал из Турина: «Нашел картину». Согласно нашему условию, это значило, что королевна ему понравилась. — Утром были на постройке храма, днем катались на паровом катере. — У нас обедал А.Ф.Кони, Татиана и Софихен уехали в Ос-ташево. Вечером, когда я оставался с Олей и женой, пришла телеграмма от Иоанчика из Racconigi, куда он приглашен на несколько дней: «Купил бриллиант». Это значило, что он сделал предложение и получил согласие. Мы сильно разволновались от большой радости. Но все же остерегались телеграфировать Государю, а запросили первенца, можно ли это сделать и есть ли согласие отца.
Воскрес<енье>. 10 [июля]
(Мраморный. 12 июля.) Всё 10-е прождали и не дождались ответа Иоанчика. Вероятно, шли сношения между королевой Итальянской или ее племянницей Еленой [Петровной] и Сербским королем Пет
ром. — Ни смерть матери, ни помолвка сына не пересилили моих гнусных наклонностей. Сладость греха до того владеет мною, что я положил послать за новым знакомым, банщиком Денисом. Баня закончена дома 13-го угром, и грешные мечтания меня не покидают. Был у нас ге-нер. Мосолов и читал проекты Высочайшего указа Сенату о наименовании ее в замужестве. Существует несколько предположений, как ей называться: 1) Ее Высочество княгиня Т<атиана> К<онстантиновна> (безупоминания имени мужа). Говорят, что это неприемлемо, т.к. многие знатные роды не допустят умолчания об имени мужа. — 2) Ее Высочество княгиня Т<атиана> К<онстантиновна>, княгиня Багратион-Мухранская. Против этого можно возразить, что если бы мужем был кто-либо из Нарышкиных, Всеволожских, Лопухиных или другого знатного рода без княжеского титула, то дать титул княгини было бы нельзя. Мы с женой склоняемся в пользу вида 3): Ее Высочество княгиня Т.К.Багратион-Мухранская. Здесь титул княгини получается от мужа, а Т. сохраняет лишь титул Высочества. В этом порядке Ирина [Александровна], дочь Сандро и Ксении, выйдя замуж, наир., за Шереметева, именовалась бы: Ее Высочество И.А.Шереметева.
Вопрос представляется на Высочайшее благовоззрение.
Понедельн<ик>. 11 [июля]
Оля отказалась от празднования именин. Траур не снимался. Поехали с ней и женой на Балтийск<ую> ж.д. Митю встретил у Сергея [Михайловича]. В монастыре отстояли обедню и молебен. Чувствую себя мучительно, особенно в церкви, сознавая всю свою ложь и лицемерие. Туда приехал и Костя из Красного [Села]. — Завтракали у Мити в Стрельне. Там, наконец, получили телеграмму Иоанчика: ее отец согласен. Сейчас же телеграфировали Государю в шхеры, но ответа до ночи не дождались. — Кони вернул мне Г-е действие «Царя Иудейского» с очень лестным отзывом. Указания его весьма ценны. Немедленно сделал по ним исправления.
Вторник. 12 июля
Обедня и панихида в усыпальнице по случаю 20-го дня. От Государя все не было ответа. Между тем Стана, с другими членами семейства бывшая в усыпальнице, всем рассказывала о помолвке Иоанчика, о которой ее известил король Петр. Наконец за завтраком пришла телеграмма Государя, но неопределенная: должно быть, он из нашего извещения не понял, что дело только за ним, и просил подробностей на письме. Опять телеграфировали, уже открыто, без обиняков, и, кроме того, я написал.
Только около 8-ми пришло поздравление Государя с разрешением объявить о помолвке. Между тем служащие Сербской миссии у нас уже расписались.
Начали строчить телеграммы.
Мраморный [дворец].
Среда. 13 [июля]
(Мраморный. 14-го.) Ценою стыда и раскаяния купил успокоение, конечно, лишь временное и на краткий срок. Читаю «Жизнь 12 цезарей» Светония в переводе Алексеева. Это чтение меня не очень увлекает, но нужно мне для начатия 2-го действия «Царя Иудейского», где предполагаю вывести римлян — гостей Пилата.
Получил из типографии Маркса корректуру стихотворений киевского студента Николая Мезько.
Завтракали с Олей и женой у Николая Михайловича, бывшего очень приветливым. Иоанчик и Елена телеграфировали, что, почитая Казанскую икону, просят за них отслужить перед нею молебен. Икону привезли к нам, и в 7 ч. был перед нею в нашей дворцовой церкви торжественный молебен. Присутствовал и сербский посланник со своими служащими. Иоанчик спрашивает, можно ли ему на возвратном пути на один день заехать в Белград к тестю. Запрашиваю телеграммой царя.
Четверг. 14 [июля]
(15-го.) Дочитал Светония жизнь Августа. — Жена вечером уехала с Luishen и Робертом в Осташево. А я останусь здесь и, м<ожет> б<ыть>, в Стрельне до 40-го дня — 1 августа.
Государь ответил: «Конечно, Иоанчик может заехать в Белград». Но вечером сын ответил, что будущий тесть просит его прибыть к нему не ранее начала августа. Сегодня, 16-го, Иоанчик едет прямо в Петербург.
Пятница. 15 июля
Назначил генер. Мосолову свидание в Летнем саду. Встретил там нескольких Владимирских юнкеров и поболтал с ними. — Мосолов советует написать м<инист>ру Двора, прося его озаботиться составлением брачного договора Иоанчика и Елены. Он полагает, что Государь, уже не созывая совещания великих князей, быть может, сам повысит каждого старшего в роде из князей имп<ераторской> крови в звание великого князя. Если так, то Иоанчик тоже станет таковым.
У нас завтракала Тереза Баварская, находящаяся здесь в строжайшем инкогнито. — Отвез рукопись «Царя Иудейского» (Его действия) А-дре Алекс. Майковой, взявшейся ее перебелить.
Суббота. 16 [июля]
(Стрелъна. 18 июля.) Пристрастился гулять в Летнем саду, любуясь его густою зеленью; теперь весь он благоухает липовым цветом. — Иоанчик должен был в первый раз расстаться со своей Еленой. Он едет домой, а она в Белград. — Пришли новые мысли
к «Царю Иудейскому»: может, вставлю любовный эпизод между Александром, рабом Пилата, сыном Симона Кириеянина и братом Руфа, и рабыней того же Пилата Рахилью, сестрою Вартимея.
Воскрес<енье>. 17 [июля]
Д<окто>р Муринов, вследствие анализа, посоветовал мне пить в течение 3-х недель вильдунгенскую воду75 Helenenquelle*, и я начал. В Летнем саду увидал на скамейке мл<адшего> парт-юнкера Владимирск<ого> училища76 Евг. Антропова, сел, посадил его и беседовал. — В 1-м кад<етском> корпусе была свадьба Гаршина. — Палиго-лик все слабее. Сам пожелал причаститься.
Перебрались с Олей в Стрельну.
Стрельна.
Понед<ельник>. 18 [июля]
(Стрельна. 19-го.) Чудесная теплая погода. Утром стакан вильдунге-на, прогулка в течение часа на взморье и кофе под арками.—Днем приезжали чай пить Маруся, Eugenie, Алек и Юрий. Последний оч<ень> хвалил нашу будущую невестку. — Навестил с Олей В.В.Бутакову, которая живет здесь на даче у сына Григория. Прелестные у нее внуки.
Впюрн<ик>. 19 [июля]
(Ильин день.) Иоанчик вернулся сияющий от счастья, похорошевший. И он, и его Елена [Петровна Сербская] мечтают обвенчаться как можно скорее, попеременно в России, в присутствии Государя, и, поселившись в подкупольных комнатах в Павловске, устраивать свое гнездо в Мраморном. Иоанчику хочется венчаться уже 22 августа, но это невозможно: 24-го будет свадьба Татианы. Разве просить Государя о назначении свадьбы в Петергофе 31 августа. После свадьбы обе новобрачные четы могли бы поселиться в Павловске, а мы с женой на сентябрь устроились бы в Стрельне, чтобы не мешать молодоженам. Иоанчик вчера же уехал в Осташево с письмом от меня к жене. От нее ожидаю телеграммы. Если мои предположения будут одобрены, напишу поскорее Государю. На ферме у Eugenie Алек показывал Оле и мне полицейскую собаку, которая чутьем находит разыскиваемого человека, если дать ей понюхать предмет, бывший у него в руках. Она при нас проделала выслеживанье, и мы очень были поражены.
Среда. 20 июля
(Стрельна. 21 июля.) Роберт вернулся из Осташева и привез с собой список вещей, необходимых ввиду свадьбы Татианы. Если эта свадьба состоится в деревне — потребуются крупные и совершенно
* Источник Елены (нем.).
непроизводительные расходы: надо накупить обстановку на случай приезда гостей, кровати, умывальники, выписывать диакона, певчих, новые ризы и пр. Всего этого можно бы избежать, сыграв свадьбу в Павловске. Из достоверных источников узнано, что Их Величество отправляются на юг (в Овруч, Киев, Крым) уже 25 августа; следов<ательно>, 31-го свадьба Иоанчика в Высоч<айшем> присутствии не могла бы состояться. Остается просить Государя назначить ее не позже 22-го в Петергофе. Тогда Татиану обвенчали бы 24-го в Павловске. — Телеграфировал об этом жене. — Ездил в город, в баню. Серг<ей> Сыроешкин. И стыд, и угрызения; опять опомнился. Но надолго ли?
Жена ответила согласием, но, как и я, находит, что голова кругом идет от быстрого чередования чрезвычайных событий. — Заходили с Олей к Палиголику. Он все слабее. — Вернувшись в Стрельну, написал Государю.
Четверг. 21 [июля]
(Стрельна. 22 июля.) Дивные жаркие дни. — Ездили с Олей в Царское к Михен, поздравить ее с кануна, и побывали в Павловске. Пришел 2-й лист корректуры моей статьи «Гёте и его “Ифигения”».
Пятница. 22 [июля]
(23-го.) Довольно мучительно зудят и болят десны. — Весело держать корректуры. Пока добрался только до приезда Гёте в Веймар77. Впереди еще много и до конца далеко. — Дочитал Светония; мало, почти ничего не нашел нужного для моей драмы.
Были в Сергеевке у Маруси. Заезжал в Петергофский кадетский лагерь. — Примусь читать о Ломоносове у Пекарского.
Суббота. 23 [июля]
(24-го.) Продолжал мучиться с деснами. Жарко. Приезжал Мури-нов, чем-то смазал и прописал полосканье. — Вечером мое письмо должно добраться до царя.
Стрельна.
Воскресенье. 24 июля
(25 июля.) Чувствовал себя скверно — всё десны. Приехал д<окто>р Муринов и, убедившись, что боль происходит от качающегося зуба, вырвал его клещами, которыми нарочно запасся.
У нас с Олей и Митей собирались Минкельде, Зернин и Корочен-цов. Обсуждали пособия, кот<орые> будем выдавать служащим после 40-го дня по кончине Мама. — Сербский посланник Попович приехал заявить, что король предоставляет мне назначение дня и места свадьбы. — Вернулся с Кавказа Гаврилушка.
Понедельн<ик>. 25 [июля]
(26-го.) Муринов выдернул по моей просьбе еще один нижний зуб, рядом с вырванным накануне. — Дошел до 2 стаканов вильдун-генской Helenenquelle: первый — натощак, часовая прогулка, кофе, занятия, а через Р/г часа 2-й стакан и еще часовая прогулка. Все читали о Ломоносове.
Вторник. 26 [июля]
(Стрелъна. 27 июля.) Ожидается смотр гимнастики юнкерам воен<ных> училищ, для чего от каждого (кроме Иркутского, Оренбургского и Тифлисского) съехалось в Красное [Село] по 25 чел. Узнав, что прибыл и н<ачальни>к Виленского у<чили>ща78 Адамович, особенно мною ценимый, вызвал его в Стрельну к завтраку и долго разговаривал. — Наконец пришел ответ от царя — письмо со «Штандарта»79. Он согласен, чтобы свадьба Иоанчика состоялась в Петергофе 22 августа. Вечером съездил в Красное повидать прибывших со всей России юнкеров. Их поместили в училищах Михайловском и Константиновском. Адамович со своими Виленскими юнкерами попросил меня покататься с ними и Михайловскими юнкерами на лодке по Дудергофскому озеру. На берету и на лодках горели во множестве разноцветные фонарики. Была тихая, чудесная ночь. Вилен-цы превосходно пели песни.
Утром начал кантату на юбилей Ломоносова.
Стрельна.
Среда. 27 [июля]
(Стрелъна. 29-го.) Иоанчик вернулся из Осташева, чтобы быть на освящении обеих церквей храма Спаса на водах. Из Риги выписал Митина зубного врача Миттенса, который начал меня лечить. — Ездили на всенощную в нижнюю церковь храма-памятника накануне ее освящения. Низкий, сводчатый, весь расписанный, полутемный таинственный храм чудесен.
Четверг. 28 [июля]
Государь на Марсовом поле делал смотр детям и юношам, потешным, съехавшимся со всей России в числе 6У2 тысяч человек. Мы с Олей и Иоанчиком были на освящении нижней церкви (во имя Николая-угодника) храма-памятника. — Когда Государь со смотра потешных въехал во двор Мраморного, я встретил его с Олей и Иоанчиком. Он желает, чтобы свадьба последнего была в Петергофе не 22-го, а 21 августа. Будем в зимней форме.
[Пятница]. 29 [июля]
(Стрелъна. 30 июля.) Уж 2 недели стоит все та же баснословно чудесная, жаркая, тихая погода. — Бывая на прогулке на пристани,
вернее, на конце мола — продолжении Пристанской ул., где в старину была пристань, а теперь купальни и помещение яхт-клуба, встречал молоденького вольного матроса, нанятого кем-то из дачевладельцев, содержащего парусные и гребные лодки. Матроса зовут Егор Петров Морозов, ему всего 20-й год, ходит он в одной матросской фуфайке-полосатке. Он меня упрашивает покататься в море. — Адамович привозил своих Виленских 25 юнкеров показать им Стрельну. Узнав об этом, я пошел их отыскивать в парке и сам показывал им каюту в Пчельнике, взморье и наш сад. Они привезли мне альбом видов училища.
Суббота. 30 июля
(Мраморный. 31 июля.) Катался по морю под парусом на маленьком тендере домовладельца Кравченко, вдвоем с вольным матросиком Егором Морозовым. Стыдно и гадко вспоминать эту прогулку. — Миттенс изготовил мне два новых искусственных зуба. — Митя сюрпризом Оле и мне позвал к завтраку Багру. — Поехали с Олей в город. Были на всенощной в верхней церкви храма-памятника.
Вечером баня — Денис Петров.
Воскрес<енье>. 31 [июля]
(Вагон, Птб.-Осташево.) В Высочайш<ем> присутствии освящение храма Спаса на водах. Радостно-умилительное торжество. — Получил прелестное письмо от будущей невестки. Король телеграфировал, что пишет Государю и что предполагает привезти дочь дня за два до свадьбы. Пообедали с Олей в Стрельне у Мити и вернулись на ночь в город.
Понед<ельник>. 1 августа
40-й день по кончине Мама. Обедня в усыпальнице. — В Петергофе на кадетск<ом> плацу Высоч<айший> смотр гимнастики 400-м юнкерам. Это была затея Забелина, едва ли полезная. — Вечером выехал в Осташево. Со мной Роберт и Багра. Иоанчик с Ермолинским выехал в Белград; в Вене его ожидает Королевский поезд. — Гаври-лушка переехал в Сестрорецк, чтобы с Б.Никольским, проводящим там лето, готовиться к лицейскому экзамену.
Петербург—Москва.
Вторник. 2 [августа]
(Осташево. 4 августа.) В ночь на 2-е, где-то, чуть ли не в Вишере, у вагона сломалась ось. Его отцепили, починили и прицепили к пассажирскому поезду, прибывающему в Москву в 7-м часу вечера. В этом поезде было 4 вагона с юнкерами училищ Александровского, Алексеевского, Тверского и Новочеркасского. Выходя на станциях,

болтал с ними, а днем позвал к себе в вагон по два юнкера с каждого училища и одного порт<упей>-юнкера Алексеевца — Николая Сазонова, которому поручил собрать и привести остальных. Пили чай и весело беседовали. В Москве с Робертом и Багрой пообедали в саду ресторана Эрмитаж. Был в Сандуновских банях. Банщик — 19-летний рязанец Николай Семенов.
Среда. 3 августа
В Волоколамск прибыли в ночь. Поутру пошел прогуляться вдоль полотна жел. дороги. Когда возвращался к вагону, меня встретили Олег и Игорь. Борис Геринг тоже приехал из Осташева. По дороге туда жена встретила неподалеку от Становищ с маленькой Верой, пересела в мою коляску. Георгий встречал верхом.
Перед Осташевским домом со стороны реки посеян на лужайке мавританский газон, взошедший маком всевозможных цветов. Так красиво!
Гуляя, попал под проливной дождь.
Четверг. 4 [августа]
(Осташево. 5 августа.) После 1¥г стакана вильдунгена гулял натощак под дождем, % часа после первого приема и столько же после второго. Потом кофе. Борис Геринг делал доклад о предполагаемых им усовершенствованиях в лесном хозяйстве, а также в молочном на Успенском хуторе. — Десны мои продолжают зудеть и даже болеть; хожу без искусствен<ных> зубов — все же легче. Днем верхом ездил на Успенский хутор и в Евфросиниевскую рощу с Олегом, Игорем, Б.Герингом и наездником Климовым, а Татиана, Багра и Роберт — за нами в линейке. — Погода прояснилась, но задул ветер. Много прочел о Ломоносове у Пекарского. — Нижняя гостиная с новой мебелью карельской березы, крытой ситцем с крупными розами по светлому полю, вышла очень красиво.
[Вклеена копия документа:
ПРИКАЗ ПО ВОЕННО-УЧЕБНЫМ ЗАВЕДЕНИЯМ
В С.-Петербург, 4 августа 1911 года,
№68
Окончивший курс Петровского-Полтавского кадетского корпуса вице-унтер-офицер Его Высочество Князь Императорской Крови Игорь Константинович переводится в Елисаветградское училище.
Подписал:
Вр. и.д. начальника Главного Управления военно-учебных заведений, генерал-лейтенант Яковлев.]
Осташево.
Пятница. 5 [августа]
(Осташево. 6 августа.) То, чего мы так давно и боязливо опасались, совершилось: Роберт получил от бар. Менда телеграмму: наш дорогой и незаменимый Павел Егорович Кеппен скончался в 3 ч. утра.
По милости Божией эта тяжкая утрата постигла нас не неожиданно: долгая болезнь подготовила нас и приучила обходиться без Палиголика уже месяца за 2 за 3 до его кончины. — Решили подняться всем домом и ехать в Стрельну. Не везет мне нынче с Осташевом: в первый приезд удалось остаться здесь только два дня, а во второй — три. Хотелось бы после свадеб пожить здесь, но снова перебираться всем домом и сложно, и дорого. — Десны продолжали болеть и не позволяли вставлять искусствен<ных> зубов. Tres humiliant!*
Осташево.
Суббота. 6 августа
(Стрелъна. 8 августа.) Десны продолжали болеть; на прогулке зашел в земскую больницу за медицинской помощью к Доре Семеновне, и она смазала мне десны йодом и прописала полосканье. — Были у обедни. — В 4-м часу покинули милое Осташево. — В Волоколамске на жел<езно>дорожн<ой> станции назначил прийти начинающему писателю Конст. Андрушкевичу, кот<орый> мне писал и просил быть принятым для выслушания советов. Экстренный поезд повез нас в Петербург около 6-ти.
Воскрес<енье>. 7 [августа]
Прибыли в Питер в начале 10-го. Нас встретили Гаврилушка и Костя. В Мраморном поджидали Оля и Митя. Вынос дорогого Палиголика назначили в 10 ч. из квартиры в церковь Мраморного дворца. Там были и литургия, и отпевание. Боже, как грустно! Мы пешком проводили гроб до Смоленского кладбища, откуда вернулись в Мраморный завтракать только в 4-м часу. — А в 5 [ч.] ко мне приходили вновь произведенные офицеры из пажей и юнкеров Павловск<ого> у<чили>ща. Производство было 6-го в Красном [Селе].
Понедельн<ик>. 8 [августа]
(Стрелъна. 9 авг.) Из кокетства вечером 7-го и на другое утро, принимая вновь произведенных офицеров, выпущенных из здешних училищ, вставлял искусственные зубы; это причиняет боль раздраженным деснам. — Днем побывал в Павловске. При ремонте пола Гонзаговой галереи оказалось, что в старину, которой никто не за
* Очень унизительно! (фр.)
помнит, он был выше прилегающей к галерее дороги на целых две каменных ступени; они сохранились и видны на первоначальных чертежах Гонзаго. Хотим восстановить эгу особенность.
С женой, Татианой и Олей к обеду перебрались Стрельну. — Оля одобрила мое предисловие к стихотворениям Н.Мезько, написанное мною в Осташеве 5-го числа.
(Стрельна. 10 августа.) Забыл записать своевременно, что после погребения Палиголика в тот же вечер Олег и Игорь выехали с Дитрихом Буксгевденом обратно в Осташево. Там они пробудут дней 10 и приедут сюда к свадьбе Иоанчика. Перед их отъездом я получил приказ о переводе окончившего курс Петровского-Полтавского кад<етского> корпуса Игоря в Елисаветградское кавалер<ийское> училище.
Стрельна.
Вторн<ик>. 9 [августа]
Вчера Иоанчик выехал из Белграда сюда. — Погода прелестная. — Моим деснам не лучше. Д<окто>р Тимме привозил хирурга Вальшера; он определил воспаление десен и сказал, что это протянется довольно долго. — Переписал начисто свое предисловие к стихотв<орениям> Н.Мезько и послал в типографию Маркса.
Стрельна.
Среда. 10 августа
(Стрельна. 11 авг.) Вчера приема не было. Отстояли дома обедню. Впрочем, по случаю моего рожденья кавалергарды80, устроившие накануне мальчишник Багратиону, прислали и.д. адъютанта, поруч<ика> бар. Ал-дра Корфа с букетом для Татианы. Его пригласили завтракать с нами под арками. Погода была чудная. Десны меня беспокоили.
Тинхен приезжала чай пить. — У моей библиотекарши Ал-дры Ник. Зерниной сделался паралич.
Четверг. 11 [августа]
(12-го.) Иоанчик вернулся из Белграда и привез мне от короля Петра письмо, орден Звезды Карагеоргия и издание Мирославова Евангелия. Ермолинский говорил, что Иоанчик держал себя безукоризненно, что встречи оказывались ему чрезвычайно сердечные, но что приходилось бороться с представителями правительства, желавшими больше торжеств с манифестационным политическим характером; это удалось устранить. Ермолинский в полном восхищении от Елены [Петровны], от ее ума, такта и образованности. — М<инист>р Двора прислал для подписания Татианой акт отречения от принадлежащих ей прав на Всероссийский престол. Она подписала, и я вернул акт Фредериксу.
Пятница. 12 [августа]
(Стрельна. 14 авг.) Опять катанье под парусами с вольным матросиком Егором Морозовым...
Дочитал жизнеописание Ломоносова у Пекарского. Возвращаюсь к чтению о римских обычаях, нужному для моей драмы. Отвечаю на поздравит<ельные> письма.
Стрельна.
Суббота. 13 [августа]
9-й день по кончине Палиголика. Были у заупокойной обедни на Смоленск, кладбище в церкви Всех Святых и на могиле. Был у нас по поручению имп<ерагрицы> А<лександры> Ф<едоровны> обер-церемониймейстер гр. Гендриков, чтобы условиться насчет свадеб Ио-анчика и Татианы. Решено, что Елена будет венчаться без обычной для невест великих князей и для великих княжон короны и мантии. Гендриков проговорился, что по этому вопросу шла переписка между Их Величествами и императрицей Марией Федоровной, которая стояла и за корону, и за мантию. Но здесь решили, чтобы их не было. Как дочь короля Елена будет носить титул Королевского Высочества и будет иметь право принимать дипломатов, тогда как у Иоанчика, как у правнука императора, этого права нет. Это касается, разумеется, не частных обыденных приемов, а официальных, в присутствии церемониймейстеров.
Воскрес<енье>. 14 [августа]
(Успение.) Еще оч<ень> тепло. Утро восхитительное. — Надо продолжать канта гу на юбилей Ломоносова, но что-то неохота. — Деснам лучше, но хожу пока без протезов, от которых больно. Катался на велосипеде. — Сцена с римскими гостями во II дейст вии моей драмы
мне еще не ясна.
Стрельна.
Успение. Понедельн<ик>. [15 августа]
(Стрельна. 16 августа.) Все еще держится чудесная теплая погода. Обедню стояли дома. Походная церковь стоит в комнате среднего этажа на море с дверью на балкон. Служат иеромонах Сергий и иеродиакон Парфений (бывший кучером на Валааме) из Сергиевской пустыни и 6 челов<ек> певчих-преображенцев.
Читал о римских зрелищах у Ludv. Friedlander’a «Darstellungen aus der Sittengeschichte Roms». Leipzig, 191081.
Вторн<ик>. 16 августа
(Стрельна. 17-го.) На утренней прогулке продолжал кантату. Днем был гр. Гендриков, оч<ень> любезный и милый. От имени имп<ератрицы> А<лександры> Ф<едоровны> он передавал различ
ные соображения относительно церемониала свадеб. Он живет в Царском, а мне с женой надо было в Павловск, и мы захватили его с собой в моторе. — Смотрели комнаты, где поместятся молодые. Назад ехали 49 минут.
(Около 8-ми утра 18 авг.) Вечером Иоанчик выехал на границу навстречу своей невесте.
Среда. 17 [августа]
Ездил в город, в баню. — У меня был Забелин; предупредительно докладывал о некоторых делах по Гувуз, решение которых от меня не зависит. Он не хочет одобрить для корпусов учебника по русск. истории С.Ф.Платонова по причине его трудности для кадет, а II часть ради того, что там на стр. 333 сказана правда о смерти Петра III. Я не мог согласиться с Забелиным, что из педагогических соображений, обучая истории, надо кое о чем умалчивать.
Четверг. 18 [августа]
(Стрелъна. 19 авг.) Дождь. Утро обошлось без прогулки. Приехал Геринг и завтракал. — Днем у Татианы были все четыре царские дочки. Пили с ними чай у Оли. — Ездил с женой и Татианой с Костей в город — знакомиться с родителями Багратиона и его старшим братом Жоржем. Приняли их в Мраморном. Отец — штатский, так себе, а княгиня Нина Иосифовна привлекательная, по-видимому, добрая и милая.
Петергоф.
Пятница. 19 августа
(Стрелъна. 20-го.) Вчера число наших детей увеличилось: прибыла невеста Иоанчика Елена [Петровна]. Как мне хотелось встретить ее еще в Гатчине, за час с половиной до прибытия в Петроград! Туда поехала жена с Костей, а мне Государь поручил встретить королевича Петра Черногорского и с Петергофского вокзала привезти к нему. — В 2V2 [ч.] назначена была на Петергофск<ом> вокзале встреча короля Сербского с невестой Иоанчика и наследного королевича Александра [Петровича]. Почетн<ый> караул от 128-го Каспийского полка. Прибыли Их Величества и вся семья (кроме Николаши, Станы и ее детей; можно думать, что задержавшая Стану болезнь вызвана натянутыми отношениями с королем Петром). В дверях вагона я увидал Елену. Она небольшого роста, с черными волосами и глазами; у нее крупный нос. В общем, внешность милая и привлекательная. Царь повез короля, а царица — Елену в большой дворец, в церкви которого был краткий молебен. Потом гостей отвезли в приготовленное им помещение в восточном конце дворца. Елене пожалован Екатерининский орден; Их Величества подарили ей образок Казанской Божией Матери и чудесную диадему из бриллиантов и жемчугов. Ко
роль назначен шефом 14-го Олонецкого пехотного полка, Сандро Сербскому пожалован Андрей Первозванный, а Пе[т]ро Черногорскому — Александр Невский. — Приехала M-me Harfeld и портниха Ольга для примерки Елене подвенечного платья.
В 7-м часу я поехал опять в Петергоф за Еленой и привез ее в Стрельну. Она славная, простая, ласковая, приветливая. Здесь она и Иоанчик исповедовались у иеромонаха Сергия. — В Петергофе парадный обед без дам. — Елена производит на всех самое лучшее впечатление.
Суббота. 20 августа
(Стрелъна. 22 авг.) Теплый солнечный день. Поехал за Еленочкой и привез ее в моторе [в] Стрельну к обедне, за которою она и Иоанчик причащались. У нее болела спина. К завтраку под арками со всеми обитателями Стрельнинского дворца прибыли король Петр со своим наследником и Петр Черногорский. Король щедро одарил всех нас: Оле и жене дал по ордену Св. Саввы, нашим старшим совершеннолетним мальчикам — по ордену Звезды Карагеоргия, Олегу и Игорю — запонки, Георгию — золотые часы, Татиане — богатое ожерелье из са<п>фиров, а Вере — большую куклу в сербском наряде. — Гулял по парку, тщетно придумывая продолжение кантаты. — В Петергофе в Белой зале болып<ого> дворца фамильный обед. Появилась и имп<ератрица> А<лександра> Ф<едоровна>. Сандро Сербский зачислен в списки 14-го Олонецкого полка.
Воскресенье. 21 [августа]
(Стрелъна. 24 августа.) Обедня дома. Иоанчик прислуживал в алтаре и читал апостол. — Свадьба была назначена в 3 ч. Но уже к 2У2 [ч.] мы — жена, Оля и Татиана в одном моторе, а я, Иоанчик, Гаврилушка и Костя в другом — приехали в болып<ой> Петергофский дворец. Дамы в русских платьях, я с Иоанчиком в зимней парадной конногвардейской форме82. — Голову невесты убирали перед золотым туалетом Анны Иоанновны в комнате между Белой залой и Петровской. При этом присутствовали Их Величества. Молодая императрица в выходе не участвовала, но тут была. Государь в зимней парадной конногвардейской форме с алмазными знаками и цепью Андрея Первозванного. При туалете были еще мы с женой, Оля, Татиана, Наследник в форме подпоручика Стрелков Импер<аторской> Фамилии, при цепи с красной лентой — точно очаровательная игрушка, — царские четыре дочки, король Сербский, его Наследник, Петр Черногорский, Михаил Александрович. Бедная Елена чувствовала себя нехорошо — у нее болела спина. На голову ей надели диадему из бриллиантов и жемчугов — подарок Их Величеств, — пришпилили кружевную вуаль, принадлежавшую Мама. Серебряное парчовое платье было удачно. На шее у нее было
бриллиантовое ожерелье — подарок Иоанчика. Хосударь позволил позвать депутацию от Стрелков Имп<ераторской> Фамилии с Гольт-гоером — нашим свадебным пажом — во главе. Они благословили Иоанчика иконой Иоанна Предтечи.
Кстати — Конная Гвардия вела себя необъяснимо: с самого приезда невесты не выразила ей никакого участия, не прислала хотя бы одного цветка. Во время шествия в церковь я вел под руку жену. В одной из зал был конногвардейский почетный караул. По церемониалу и согласно повесткам, должны были присутствовать все штаб-и обер-офицеры частей, в коих числится Иоанчик. Но в приказе по округу Главнокомандующего (Николаши) было по Высочайшему же повелению приказано быть только по одному в чине от полков Конного, Измайловского и Стрелкового Имп<ераторской> Фамилии. Сам Николаша, а равно Стана и ее дети демонстративно блистали своим отсутствием, как на встрече короля, так и на банкете, па фамильном обеде, на свадьбе и на проводах короля. Это было замечено и всеми сильно осуждалось. Во время свадьбы мы с женой стояли у правого клироса и хорошо все видели. Олег и Игорь в мундире юнкера Елисаветградского кавал<ерийского> училища, Георгий и Вера заблаговременно, помимо царского выхода, прошли в церковь. ХХХаферами были: у жениха — Миша (великий князь Михаил Александрович. — В.Х.), Сергей Михайлович], Дмитрий П[авлович], Гаврилушка и Сандро Лейхтенбергский, а у невесты — королевичи Сербский и Черногорский, Костя, Олег (лицеистом) и Игорь. — Невесте, видимо, нездоровилось, под конец долго длившегося обряда она еле стояла. Когда обменяли кольца, она поднесла свое к губам. Всем она нравится. Диакон Громов раз ошибся и назвал молодого Иоанчика Гавриловичем, а молодую не княгиней, а все еще королевной. — Поздравления были в Белой зале.
В Стрельне у нас в 7 ч. был семейный обед, к которому Митя позвал короля, обоих королевичей и шаферов, кроме Миши и Дмитрия, которым надлежало отбыть на маневры. Молодых привез в своем моторе Костя и сам правил. Обедали в большой зале. В четырех угловых люстрах свечи таяли и с грохотом падали на пол со стекляшками. Бедной Еленочке от усталости было больно, и ей пришлось выйти из-за стола. Сейчас после обеда я с женой и Гав-рилушкой поспешили в моторе в Павловск встречать молодых; за ними поехали Костя, Олег и Игорь.
В Павловске на площади перед ярко освещенным дворцом было множество народу, у липовой аллеи устроили из зелени и транспарантов триумфальную арку, бенгальские огни, музыка. Все служащие и служители на парадном по [дъ] езде. Минут через 20 после нас прибыли молодые. Еленочка оправилась. Она так мило раскланивалась со ступеней крыльца, толпа кричала ей «ура». Геринг поднес хлеб-соль. Я назвал Елене всех служащих. Повели молодых по
парадной лестнице, через залитую светом ротонду и по узенькой каменной лестнице наверх, в подкупольные комнаты, где им приготовлено уютное помещение. Анисимов встретил их с иконой от служителей... Мы оставили молодых наверху, напились чаю в Зале войны и вернулись в Стрельну.
Стрельна.
Понедельн<ик>. 22 авг<уста>
Оле минуло 60 л<ет>. Днем приезжал поздравить ее Государь. Мы с ним говорили об отсутствии Николаши и Станы на торжествах, которое он порицает. Но, к сожалению, страх перед царской властью все слабее и каждый делает, что хочет. Стана говорила царю, что не может встречаться с тем, у кого руки в крови, намекая на причастность короля Петра к цареубийству; Государь говорил, что возразил ей, что для такого обвинения нужны доказательства.
Проводили на Петергофском вокзале короля Петра с его наследником. — Олега и Игоря молодые позвали к себе обедать в Павловск. Они вернулись оттуда в восторге от Елены, которая в восхищении от Павловска.
Вторн<ик>. 23 [августа]
Татиана и Багратион причащались. — Днем жена возила их к императрице. Мы ездили с ними в город в гостиницу «Франция» к родителям Багратиона чай пить.
Среда. 24 [августа]
(Стрелъна. 25 авг.) В последний раз пила Татиана со мной утренний кофе; был тут и Костя. Она не казалась взволнованной: предстоящая с мужем жизнь, по-видимому, не пугает ее, она доверчиво смотрит на будущность. К 11-ти утра Митя и стрельнинские служащие собрались под арками проводить ее. Мы — Оля, жена, Георгий и Вера с нянюшкой Ирой — поехали в большом моторе в Павловск. За нами ехал Костя с мисс Эджли и Денисоном. Гаврилушка, Олег и Игорь уже были в Павловске. Погода прохладная, но хорошая. Как привлекателен Павловск! Очень тянет туда. Там во дворце поджидали нас сыновья, Софихен, Минкельде, Еромолинский, Геринг. Спустились из подкупольных [комнат] Иоанчик с молодой женой — она миленькая, ласковая, веселая, нарядная. За завтраком в Зале войны Иоанчик рассказывал, как съездил накануне с Еленой в город в Казанский собор, в усыпальницу, где они украсили цветами могилы Александра III, Папа, Вячеслава, Натуси и особенно Мама. Как это мило с их стороны! Были они и в Мраморном, где служащие и служители с семьями устроили радушную встречу с букетами и хлебом-солью. —
[Вклеена фотография: Иоанн и Елена Петровна, сидящие за столиком.]
В Павловске в нижней ротонде плитный пол заменен красивым паркетом со звездами. В церкви оба трона и всю балюстраду обили новым малиновым бархатом. Гулял по саду. Розы цветут. В пруду перед моими окнами пущены два белых лебедя и устроен для них плавучий домик. Около ЗУг [ч.] я с Иоанчиком и его Еленочкой, щегольски одетой в белое платье с длиннейшим, от плеч шитым золотом шлейфом, принимал гостей на верхней площадке лестниц. Ввиду траура и неравности брака мы пригласили на свадьбу Татианы сравнительно немного гостей; всего было челов<ек> 80. — Т<атиану> одевали и причесывали у Оли, в спальне Мама. Белое атласное платье с апельсинными цветами и кружевами, бриллиантовая диадема — подарок Их Величеств, ожерелье из жемчугов и бриллиантов — от всей семьи. Государя мы встретили внизу. Он приехал в белом кавалергардском мундире, с четырьмя дочками. — Я привел Татиану в кабинет Павла I, где Государь ее благословил. В церковь вел ее я. Гости ожидали в церковной галерее. Наша семья и семья Багратиона находились во время венчания внизу, а гости — на хорах. Венчал царский духовник Кедринский. Шаферами были у нее Гаврилушка, Костя, Олег, Игорь и Дмитрий [Павлович], а у него — его брат Жорж и кавалергарды Арапов, Воеводский 2-й, Анька Гернгросс и Баранов. — Георгий [Константинович] шел впереди с образом.
По совершении обряда Государь и Имп<ераторская> Фамилия прошли в тронную залу. Туда же вскоре вошли и молодые. По грузинскому обычаю в дверях два шафера обнажили шашки и держали их скрещенными над головами входивших молодых. На пороге лежала тарелка, которую, входя, они должны были разбить ногами. Елена [Петровна], как младшая из замужних, поднесла им кусок сахара, который они съели. За молодыми вошли в залу и все гости, и началось поздравление. Преображенцы и Измайловцы поднесли Татиане по букету роз, а Стрелки Имп<ераторской> Фамилии — икону мучен<ицы> Татианы. — Когда царь, семейство и гости разъехались, молодых сняли в Тронной зале. В начале 7-го сели обедать в Греческой зале. Тут были родные Багратиона и наши домашние, всего 38 челов<ек>. Я сидел между Татианой и статс-дамой тетей Лизой и княгиней Б<агратион>-Мухранской. — Вскоре потом ввели Татиану и ее мужа в ее девичьи комнаты. Тут они останутся, пока не будет готово их городское помещение. — В 9-м часу мы с женой и Олей уехали в Стрельну.
Четверг. 25 августа
(Стрельна. 26 авг.) В газетах еще не было ни обнародования отречения Татианы от прав на Всероссийский престол, ни указа Сенату о том, как ей именоваться. — Под вечер пришло от нее письмо, довольное и счастливое. Гулял и пытался продолжать текст ломоносовской кантаты, но безуспешно.
[Вклеена вырезка из газеты:
Именные Высочайшие Указы
Правительствующему Сенату
Ее высочество княжна Татиана Константиновна представила Нам, за собственноручным подписанием, отречение от принадлежащего ей, как члену Императорского Дома, права на наследование Императорского всероссийского престола.
Правительствующий Сенат к обнародованию сего не оставит сделать надлежащее распоряжение.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:
«Николай».
Петергоф.
24 августа 1911 года.
Скрепил: министр Императорского Двора, генерал-адъютант барон Фредерикс.
С согласия Нашего и великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елисаветы Маврикиевны совершено 24 сего августа бракосочетание дочери их императорских высочеств, ее высочества княжны Татианы Константиновны с князем Константином
Багратион-Мухранским.
Вследствие чего Повелеваем:
Княгине Татиане Константиновне сохранить титул высочества и именоваться впредь ее высочеством княгинею Татианою Константиновною Багратион-Мухранскою.
Сохранить за ее высочеством княгинею Татианою Константиновною княгинею Багратион-Мухранскою преимущество, указанное в пункте 2 статьи 170 и статье 171 учреждения о Императорской Фамилии (том I, часть I, издание 1906 года).
Могущему произойти от вышеозначенного брака потомству носить титул и фамилию супруга ее высочества княгини Татианы Константиновны княгини Багратион-Мухранской и пользоваться принадлежащими ему сословными правами.
Правительствующий Сенат к исполнению сего не оставит сделать надлежащее распоряжение.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:
Николай. Петергоф.
24 августа 1911 года.]
Пятница. 26 [августа]
(Стрелъна. 27 авг.) Покойница Натуся была бы именинницей. — Еще один день тщетных попыток продолжить кантату. Несколько раз ходил гулять по тенистым липовым аллеям старого парка, но и этот лучший способ вызвать вдохновение не помог. — Иоанчик с Еленочкой делали визиты семье и заезжали в Стрельну, к нам. Они почти час сидели у Мити, и она ему понравилась. Указа о Татиане все еще не было. Говорил об этом с Мосоловым по телефону. Указ почему-то застрял у министра юстиции.
Суббота. 27 [августа]
(28 августа.) На этот раз мне более посчастливилось: двинул кантату и справился с ее 2-м отделом. — Их Величества позвали в Александрию к чаю нас и обе пары наших молодых. Они из Павловска в двух моторах заехали к нам. Мы впервые свиделись с Татианой после ее свадьбы. Вид цветущий. Указ об ее имени напечатан, и братья дразнят ее «княгиней в квадрате». Все шестеро покатили в большом моторе к Их Величествам. Я и Иоанчик были в кителях, без оружия и орденов, а Багратион и с тем, и с другим. Заметив это, царь, встретивший нас на лестнице, громко пожалел, что не предупредил его приехать запросто. Он говорит ему «ты». — Царь отвел меня в пустую комнату и заговорил о том, что ему не удастся присутствовать в Белгороде на предстоящем 4 сентября прославлении святителя Иоасафа, а желательно, чтобы там был его представитель. И милостиво, вместо того чтобы приказать, он спросил, согласен ли я это исполнить. Конечно, я с радостью повиновался. — Императрица, видимо, чувствовала себя лучше, сама разливала всем чай и была оч<ень> приветлива. За чаем были старшие дочки, а Анастасия и Алексей только присутствовали, не садясь. Прибыл и Миша (великий князь Михаил Александрович. — В.Х.).
Молодые у нас после всенощной обедали в комнате между двумя большими залами. Весело на них смотреть.
Воскресе<нье>. 28 августа
(29-го. Стрелъна.) Кантата опять застряла. Сочинять ее не хочется и хочется. Добровольно я бы не приступил к ней; но как Президент Академии, к которой принадлежал Ломоносов, я задет за живое ее лестным предложением и хочу исполнить задачу возможно лучше.
Являлся измайловец В.Ганенфельдт, один из последних одновременно со мной служивших; он получил стрелковый полк в Кель-цах. Приезжал по делам Роберт. — Погода неприятная, холодная. — Курский губернатор Гильхен на мой запрос, когда прибыть в Белгород, телеграфировал, что меня рассчитывают видеть там 2, 3 и 4 сентября.
Понедельн<ик>. 29 [августа]
(30 авг.) Тщетно бился с продолжением — 3-м отделом кантаты. — Вызывал М.Н.Драшковского, условиться о поездке в Белгород. — В городе Платонов докладывал мне о приеме в Институт; примем челов<ек> 160-180, на 25 больше, чем прежде. Настенька жертвует книги и приборы покойного Павла Егоровича по школьной гигиене, которым мы отведем в Институте особую комнату.
Вторн<ик>. 30 [августа]
(Стрелъна. 31 авг.) Помаленьку, потихоньку кропаю продолжение кантаты, но это стоит мне большого напряжения. Приезжал Иоанчик и просил нас обедать у них в Павловске. — Утром встретил на прогулке Веру; в первый раз она попросилась гулять со мною и даже решилась расстаться с Ирой. — В Павловск поехал с Олей и женой. Обедали внизу, в нашей маленькой столовой, обе новобрачные четы и Гаврилушка. Кофе пили наверху у Иоанчика и Елены. Заходили к Татиане с мужем. — Вернувшись в Стрельну, держал корректуру.
Стрельна.
Среда. 31 августа
(Стрелъна-Белгород, в вагоне 1 сент.) Были в Царском Селе на выставке. Очень нам понравились исторический отдел, церковные вещи Оловянишникова, отделы Экспедиции — Загот<овления> госуд<арственных> бумаг, Землеустройства и земледелия, садоводства и целый хутор, даримый Государем как приз наиболее достойному крестьянину Царскосельского уезда. Завтракали у Михен. — Гуляя в Стрельне, много подвинул кантату.
Четверг. 1 сентября
(Белгород-Курск. губ. 2 сент.) Из Стрельны выехал в 8 [ч.] утра, а из Петербурга в 11 [ч.]. Успел зайти к Настеньке. Иоанчик провожал меня до Николаевского вокзала. Меня заботит, что, по его признанию, он до сей поры еще не вступил в супружеские обязанности. — Минкельде, д<окто>р Тимме, Менд и Полторацкий тоже провожали. В Белгород поехали со мной Драшковский и [В.А.] Шаховской. — Прочел в вагоне одну из брошюр о святителе Иоасафе. — Начал также подаренную мне А.Ф.Кони книгу Щепкиной-Куперник «Сказания о любви». Закончил 3-й отдел кантаты и начал 4-й. — В Москве в наш поезд села Элла.
Белгород.
Пятница. 2 [сентября]
Утром в Белгороде при хорошей теплой погоде встреча: губернатор, военные и гражданские власти и почетный караул от Козловского полка.
(Белгород. 3 сект.) С ужасом узнали, что накануне в Киеве, в театре, первый министр Столыпин ранен несколькими выстрелами из револьвера помощником присяжн<ого> поверенного Богровым. Положение опасное, но не безнадежное. Эта весть очень взволновала всех и омрачила радостное настроение. — С вокзала отвезли меня в собор Свято-Троицкого монастыря, в самом городе. После обедни и торжественной панихиды по святителе Иоасафе, его сродниках и наставниках, а также Государях и Государынях, начиная с Петра I (почему-то пропустили императора Иоанна Антоновича и императрицу Марию Федоровну), Элла и я сошли в пещеру под приделом Страшного Суда, где открыто покоится нетленное тело святителя Иоасафа. Тут при нас архиепископ Курский и Обоянский Питирим отслужил панихиду, которую мы выслушали на коленях. — Поместили меня оч<ень> удобно на Смоленской ул. в каменном доме купца Ильи Васильевича Мачурина. Губернатор представил мне гражданских чинов. Среди них был мой питомец бывший конногренадер Миша Гатезатул. Был с визитом у губернатора Мих. Эд. Гильхена, у Эллы, у Питирима, живущего в доме святителя Иоасафа. Губернатор возил меня на места расположения и продовольственных пунктов богомольцев.
(Белгород-Стрельна, вагон 5 сент.) Местные власти очень предусмотрительно и заботливо подумали о нуждах богомольцев, которые прибывали сотнями тысяч. Везде образцовый порядок.
Суббота. 3 сент<ября>
Во избежание сильного утомления утро провел дома, и в собор поехал не к обедне, а к панихиде. С Эллой и духовенством спустился в пещеру, где митрополит Московский Владимир с архиереями переложили мощи угодника из прежнего гроба в новую кипарисовую, красиво окованную золоченым металлом раку и замкнули на ключ. — По моей просьбе Питирим отслужил в соборе молебен о здравии Столыпина. Известия о нем успокоительные. Утром мне являлись военные чины. К завтраку пригласил губернатора Гильхена, вице-губернатора Дудинского и предводителей [дворянства]83, губернского — кн. Дондукова-Изъединова и уездного — Муханова, а также бригадного — Маркова. У моего подъезда сменялись парные часовые от Козловского полка, 31-й артил<лерийской> бригады, 7-го саперн<ого> батальона, Новгородских драгун, Одесских улан, Ингерманландских гусар и Оренбургских казаков. В 3 ч. принял митрополита и всех 10 иерархов. — Десны всё беспокоили. За всенощной в соборе раку с мощами святителя носили крестным ходом вокруг собора внутри монастырской ограды. Элла и я шли за духовенством. По возвращении в собор раку отперли, крышку сняли и началось поклонение с пением тропаря святителю Иоасафу. — Обедал у губернатора.
Белгород.
Воскрес<енье>. 4 [сентября]
Был в соборе к началу богослужения. При пении «Придите, поклонимся» духовенство внесло раку в алтарь и поставило ее наклонно в горнем месте, дабы прославленный святитель присутствовал при литургии как бы первослужащий. После литургии начался крестный ход с мощами по городским площадям и улицам. Несметное число народа в образцовом порядке стояло на обе стороны шествия. Из толпы бросали к мощам платки, полотенца и деньги. Я сам видел одну кликушу с запрокинутой головой и безобразно разинутым ртом, визжавшую безумным голосом. Крестьянин — должно быть, муж ее или брат, подвел ее к раке; больная сразу преобразилась и, затихнув, со слезами молилась стоя на коленях. — В гимназии был обед от дворянства. Городская дума избрала меня почетн<ым> гражданином Белгорода. Заезжал к Мансурову в дом Ребиндеров и в городскую думу. — В 9-м часу покинул Белгород.
Понедельн<ик>. 5 сентября
(Стрелъна. 6 сент.) Ночь и день в вагоне. В газетах утром радостные вести об улучшении здоровья Столыпина, а к вечеру узнали, что ему гораздо хуже и положение безнадежно. Прибыли в Петерб<ург> с опозданием. Встретили Костя и Минкельде. Сын последнего поступил к Измайловцам вольноопределяющимся8 . Костя доехал со мною до Стрельны. Своих застал за ужином наверху, в библиотеке. От жены и Оли слышал вечером, в каком нервном, раздражительном настроении Иоанчик. Это довольно понятно. — Вечером скончался Столыпин. Все в унынии.
Вторн<ик>. 6 [сентября]
(Стрелъна. 7 сент.) Печальную весть узнал из «Нов<ого> Времени». Скорбь всеобщая. Иоанчик и Елена просили меня одного пообедать у них в Павловске. Я был этому рад, между прочим, и потому, что во время езды в моторе туда и обратно мог сочинять кантату, приближающуюся к окончанию. Обедали не у молодых, а как бы у меня, внизу в нашей малой столовой. Были еще Олег и Игорь. — Гаврилушка, хорошо — на 11 и 12 — сдающий экзамены в Лицее, обедал у гусар. После обеда, когда Олег и Игорь побежали звать ко мне Ермолинского, Иоанчик при Елене стал выражать свои огорчения по поводу посещения Стрельны во время моей поездки в Белгород. По обыкновению в его словах было не без преувеличений. Он неверно понял советы, которые давал ему Митя, предупреждая не пользоваться вещами, принадлежащими жене и мне, без предварительного испрошения нашего согласия. — Заходил к Татиане и Багре. Они сияют от счастья.
Стрельна.
Среда. 7 [сентября]
(8 сент.) Кантата не подвинулась; остается сочинить заключительный отдел, для которого хочу взять 3-стопный ямб. Мучает меня это сочинение. — Ездили в Мраморный разбирать вещи покойной Мама. Каждому из родственников, здешних и иностранных, надо дать что-нибудь на память о ней. Возвращались в Стрельну с Дмитрием [Павловичем], кот<орый> у нас ужинал. Накануне наступило его совершеннолетие. Он милый, умный, выдержанный, не по годам развитый юноша.
Четверг. 8 [сентября]
(Стрельна. 9 сент.) Наконец кантата на 200-летие со дня рождения Ломоносова кончена. Вышло 104 стиха. Какого они мне стоили
умственного напряжения и труда! Бабье лето, довольно тепло. Зелень деревьев расцвечена богатыми разнообразными красками.
Стрельна.
Пятница. 9 сент<ября>
(Мраморный. 10 сент.) Как я был доволен, что кантата, наконец, написана! На утренней прогулке сделал в ней поправки. Жена и Оля одобрили. Послал к А.Ф.Кони, прося дать отзыв.
Поехали в город на несколько дней. Были в храме Воскресения на панихиде по Столыпине. — Поклонились могиле Папа. — Разбирали вещи Мама, распределял их родственникам.
Суббота. 10 [сентября]
(11 сент.) Утром гулял в Летнем саду, а днем — в саду при музее Александра III и по дороге зашел в отделываемую квартиру Татианы. — Кони ответил, что уезжает в Ораниенбаум, в гости к Тинхен, на несколько дней и берет с собой выписки из моей кантаты, чтобы отозваться о ней на досуге. — Был в Пажеском корпусе85 и знакомился с новичками. Продолжали распределять вещи Мама между родными и знакомыми.
Воскрес<енье>. 11 [сентября]
(Мраморный. 13 сент.) Простужен. Ларингит. Муринов вернулся из деревни и лечит меня. — Кони прислал из Ораниенбаума оч<ень> верные замечания на кантату. Исправляю ее. — Продолжаем распределение вещей Мама. Их много, и это сложно.
Понедельн<ик>. 12 [сентября]
Был продолжительный прием. Весь день ломал голову над исправлением кантаты и вечером кончил. Доволен ею. — Приехали из Павловска Иоанчик и Елена. Вскоре они переедут в Мраморный
и временно, пока отделывается будущее их помещение, займут бывшие комнаты Татианы, в самом верху над нами.
Мраморный [дворец].
Вторник. 13 сент<ября>
(Мраморн. 14 сент,) Чувствовал себя уже хорошо, но temp, утром еще немного выше нормальной. Напрасно прождал ответа гр. Голенищева-Кутузова с отзывом о моей кантате. — Разбор вещей Мама продолжался. Начал сочинять черновик письма Государю о Белгородских торжествах.
Среда. 14 [сентября]
(15 сент.) Кутузов отозвался о моей кантате еще снисходительнее, чем Кони, и написал несколько верных замечаний, согласно которым я сделал исправления. Наконец можно отослать мою Ломоносовскую кантату к непрем<енному> секретарю Академии. — M-me Harfeld разложила по столам Царской комнаты кружева Мама. Мы разделили их на 3 части: Оле, Вере и жене. Их большое количество. — Оля уехала в Москву к Элле, где будет говеть. — У Кости собрался комитет Изм<айловского> Досуга. Говорят, Шура Боферянов, теперь командующий 1-й бригадой 3-й гренадерск<ой> дивизии во Владимире, исключается из службы без мундира по жалобе 3-х писарей за противу-естественные наклонности.
Четверг. 15 [сентября]
(Птб. 16-го.) Кантата сдана Ольденбургу. Письмо Государю (15 страниц) написано. На воздух еще не выходил.
Пятница. 16 [сентября]
(17 сент.) Встал рано. Долгое свободное утро. На воздух еще не пускали. Прочел книгу о Тиберии. — Иоанчику и Елене готовят в Мраморном бывшее помещение Татианы на время, пока их будущие комнаты отделываются. Возобновились заседания по пересмотру статута Воен<ного> ордена.
Суббота. 17 [сентября]
(Мраморный. 18-го.) Читаю Мерчинга и Фридлендера — для 2-го акта своей драмы. Нашу именинницу Верочку привозили сюда с Георгием пить шоколад. Повесили и зажгли в церкви лампаду в память семейства Палиголика.
Мраморный [дворец].
Воскресенье. 18 сентября
(Птб. 20-го.) Наконец академическая типография прислала следующий, кажется, 27-й корректурный лист. В нем доведена до конца
моя статья «Гёте и его “Ифигения”» и начаты примечания — этот последний отдел моей новой книги. — Иоанчик и Елена в субботу вечером переехали в Мраморный.
Понедельн<ик>. 19 [сентября]
В первый раз после простуды выехал — и прямо в Академию. В заседании Разряда изящн<ой> словесности заслушано письмо дочери Льва Толстого к непрем<енному> секретарю с предложением передать в Академию рукописи Толстого под условием их напечатания Академией. — Печатать будем, но лишь то, конечно, что по закону может быть напечатано.
Оля вернулась из Москвы.
Вторник. 20 [сентября]
(Стрелъна. 22 сент. перед переездом в Павловск.) Был в Гм корпусе, видел кадет за обедом, но знакомиться с новичками не поспел. Был и в своем Женск<ом> Педагогич<еском> Институте. — Было у меня и совещание по пересмотру Георгиевского статута, в котор<ом> принял участие и воен<ный> м<инист>р.
Среда. 21 [сентября]
Встал рано и поехал во 2-й кад<етский> корпус. Познакомился с новичками. К полудни поспел в Стрельну. Митю праздновали молебном.
Четверг. 22 [сентября]
(Павловск. 23 сент.) Побывали у Сергия на могилах Вавы и графини [нрзб]. — К завтраку был позван недавно посвященный в епископа Каргопольского Варнава. — Давно нас тянуло в Павловск, и мы, наконец, переехали. Оля до субботы осталась у Мити в Стрельне. — Тотчас по прибытии в Павловск поехал в город к зубному врачу и на обед к Измайловцам. Там 5 новых офицеров: мой крестник Володя Душкин, Катерининов, Гэскет, сын бывшего измайловца Обручев и из вольноопределяющихся — Беляев. К 9-ти вечера вернулся в Павловск.
Пятница. 23 [сентября]
(Павловск. 24-го.) Павловск прелестен в пестром осеннем уборе. Гулял до кофе. Приводил в порядок бумаги. Принял Генриха с докладом; он с женой у нас завтракал в Зале войны. — Знакомился по оглавлению с «Иудейскими древностями» Иосифа Флавия в переводе Генкеля, с «Летописью» Тацита в перев<оде> Модестова. — Гаврилуш-ка в своем новом моторе возил меня с женой, Георгием и Денисоном в Царское на выставку.
Поужинав, уехал в город на совещание по Георгиевскому статуту Потом держал корректуру примечаний к первым 3-м актам «Ифигении». До конца уже осталось немного.
Суббота. 24 [сентября]
(25 сент.) Знакомился с новичками I класса в к<орпу>се Александра II; среди них был Измаил Жибер, сын покойной поэтессы Лохвицкой. — Ко мне в Мраморный являлся Митавск<ого> гусарск<ого> полка поруч<ик> Павел Тиньков, конечно, не для того, чтобы только повидаться, а с просьбой помочь его прикомандированию к Ремонтной комиссии и дать ему в долг. Отказал.
Оля рассказала мне легенду о «Гимне падшего ангела», которою хочу воспользоваться для баллады. — К завтраку был в Павловске. Приглашали м<инист>ра юстиции И.Г.Щегловитова, читающего Олегу Уголовн<ое> право. Оля была на спуске «Гангута»86; Георгий [Михайлович] привез ее в Павловск в своем моторе и пил у нас чай.
Воскресенье. 25 сентября
(Павловск. 27-го.) Еписк<оп> Варнава служил у нас обедню. Татиана с мужем переехала в город, в свою новую квартиру. Начал отзыв о стихах К.Андрушкевича.
Понедельн<ик>. 26 [сентября]
В городе. Прием. Приходил бывший питомец Псковского к<орпу>са Влад. Дмоховский. Являлся новый директор Петровско-Полтавского корпуса Мих. Мих. Клингенберг. Думаю, что это будет хороший директор.
Познакомился с новичками в Николаевск<ом> корпусе. Завтракал у Татианы. Пил чай в семье Роберта. К ужину в Павловске.
Вторник. 27 [сентября]
(Птб. 29-го.) Погода ужасная, холод, буря, мокрый снег. Ездили на Царскосельскую выставку. После завтрака поехал с женой в город. Часа 4 провел в Павловском училище, знакомясь с новичками, и нисколько не устал. — Обедали у Иоанчика и Елены в его холостых комнатах. — Совещание по Георгиевскому статуту.
Среда. 28 [сентября]
Ко дню именин покойн<ого> Вячеслава приурочили перенесение из Петропавловск<ого> собора в усыпальницу гробов Папа, тети Адини, Вячеслава и Натуси. Мы приехали к заупокойной обедне, когда гробы были уже перенесены и опущены в новые могилы, каждый в своем медном ковчеге; такового не было только у Алек
сандры Николаевны, погребенной в 44-м году. Ее гроб почти развалился, и его вложили во вновь устроенный ковчег. Мы нарочно не присутствовали при перенесении, которое ввиду значительной тяжести ковчегов требовало многих рабочих и сопровождалось шумом и давкой. Теперь в усыпальнице у левого клироса могилы расположены так: считая слева направо у окна Натуся, потом Вячеслав, Мама, Папа и А<лександра> Н<иколаевна>. — Разбирали бриллианты Мама. — Часа 3 провел в Никол<аевском> кавалерийск<ом> у<чили>ще, знакомясь с новичками.
Четверг. 29 [сентября]
(Павловск. 30 сент.) За двое суток в городе успел побывать и во Владимирск<ом> училище, так что повидал новичков во всех училищах. — Кое-кого принял. — Разобрались в бриллиантах Мама. — У нас завтракал губернатор (Курский) Мих. Эд. Гильхен, которого почему-то травят крайне правые и левые газеты, возводя клевету на устройство Белгородских торжеств. Кажется, письмом к Государю мне удалось поддержать Гильхена. — Слышал от кн. Андроникова, что Государь обласкал вновь назначенного м<инист>ром вн<утренних> дел А.А.Макарова.
Наконец получил последние корректурные листки новой моей книги.
Пятница. 30 [сентября]
(Павловск. 1 окт.) Утром дома. Холодно, снег, мороз. Днем возил Веру в город к зубному врачу Н.А.Астахову; ей надо было запломбировать зубок. Он подарил ей куколку. — Побывал в 1-м корпусе, знакомился с новичками. За обедом видел Ларю Воронцова, которому сбавили бал за поведение, за грубость преподавателю. — Кончил разбор Андрушкевича.
Суббота. 1 октября
(Павловск. В день отъезда в Оренбург и Ташкент. 3 окт.) Иге дворе снег. Обедню служил у нас и завтракал архимандрит Ионафан из Трифон-ского монастыря на Печенеге, у норвежской границы. Это замечательный деятель.
Большая прогулка. Безуспешно старался продолжать «Гимн падшего ангела». — Скончался милый К.Н.Анчутин.
Воскрес<енье>. 2 [октября]
Веру причащали. Завтракал итальянский посол Мелегари и привез жене золотую медаль за ее труды в пользу пострадавших в Мессине. — С Олей ездил в город. В последний раз собирали перед роспуском Комитет по постройке храма-памятника. Они поднесли Оле большую икону, а мне — три акварельн<ых> вида
внутренности храма. — Навестили Екатерину и Варвару Ильинишен [Мятлевых].
К ужину в Павловск приезжали Иоанчик с Еленой, Костя и Дяденька.
Понед<ельник>. 3 [октября]
(Птб.-Оренбург. Вагон. 4 акт.) Покинул Павловск с Олей поутру. Был в 1-м корпусе на отпевании К.Н.Анчутина. Прощаясь с его прахом, благодарно вспоминал нашу совместную службу и его добрые ко мне отношения. У Татианы по случаю новоселья молебен и завтрак: жена, Оля, Георгий Михайлович], я и кавалергардск<ий> священник, Георгиевский кавалер о. Щербаковский и диакон. — Настенька выезжала из квартиры Павла Егоровича и приходила прощаться. Были с Олей у Спасителя, в усыпальнице и в Казанском. К 7-ми вечера отвезли маленькую Веру на Варшавск<ий> вокзал, в вагон. Оля берет ее в Висбаден показать окулисту Визеру. Оля должна была выехать в 12-м [ч.] ночи. А я уехал в 10 [ч.]. Со мною А.Д.Бутовский, Полторацкий и Ал-др Адам. Липинский. Последний в первый раз едет со мною в служебную поездку.
Вторн<ик>. 4 [октября]
(Вагон. 5 окт.) Поезд у нас был медленный, благодаря чему можно было утром позаняться письмом и чтением и позавтракать. В Москву прибыли во 2-м часу. Небольшой мороз и снег. Наемный автомобиль привез нас четверых на Знаменку в Александр<овское> училище, где мы оставались за пятичасовое пребывание в Москве. Обошел все 5 рот и лазарет. Повидал новичков и с каждым поговорил. — В 7-м часу тронулись далее по Рязанской дороге и с удовольствием сели за обед. Вечером пасьянсы, сигара, чтение.
Среда. 5 [октября]
(Вагон. 6 акт.) Болело горло. Читал Тацит<а> «Анналы», Флавия Иосифа «Иудейские древности», Адольфа Stahr’a «Tiberius» и Gaston Boissier «Promenades archelogiques»87. — Снег.
Четверг, б [октября]
(Оренбург, Неплюевский кад<етский> корпус. 7 окт.) После дня езды в 8-м часу вечера прибыли в Оренбург. Мокрая, холодная погода. С директором Неплюевского корпуса генералом Пузановым поехал в его корпус. На улице против корпуса почетный караул от Ларго-Кагульского полка. Кадеты столпились на лестнице. С нашивками — один, и.д. вице-фельдфебеля Павел Седов. Я знал его старшего брата. В 3-й уже были в кроватях. 2-ю и 1-ю видел в их ротных залах. Очень много знакомых фамилий, у многих кадет были братья, которых я видал здесь 11 и 6 лет назад.
Пятница. 7 октября
(Неплюевский корпус. 8 окт.) Пузанов поместил меня очень удобно в своем кабинете, там же, где я стоял в 1905 году, у Самоцвета. — Утро прошло на уроках. Здесь выдающийся, уже знакомый мне преподаватель немецкого языка 1ейм. Многих кадет уже успел запомнить. Все больше оренбургские казаки, но есть и уральские, и астраханские, юноши и мальчики простодушные, не блещущие светским лоском, но добрые, непосредственные, податливые и отзывчивые.
(Неплюевск. корп. 9 окт.) За день удавалось и почитать, и поспать. Со мною мой повар Рощупкин, который и готовит обед и ужин. К обеду пригласил, кроме директора инспектора, вкрадчивого и говорливого, но более хлопотливого, чем умного, генерала Жукова, ротных командиров и старшего врача Берблингера. Из ротных выбыло только двое: 1-й — Ратцух и 2-й — Азарьев. У командира 3-й роты Трофимова большое горе: единственный его сын, гвардейской запасной батареи, по-видимому, застрелился; известие о его смерти пришло вскоре по моем приезде. У бедного отца больная жена и две дочери, тоже больные. — Вечером познакомился с семьей директора; у него жена душевнобольная, и ее нет. А с Пузановым живет пожилая родственница и миленькая молоденькая племянница-воспитанница, дающая в трех младш<их> классах немецкие уроки.
Суббота. 8 [октября]
Опять все утро на уроках. Был в классе, кажется III, у племянницы директора Раисы Александровны. Она преподает бойко и хорошо. Выразительное чтение в классе неважно. К обеду пригласил, кроме директора, инспектора и ротных командиров, не считая убитого горем Трофимова, законоучителя и по одному воспитателю с роты. Отдохнув и почитав, поехал в Казачье училище. Начальник — Слесарев. Помещение училища все то же, тесное и убогое. Юнкера со всех казачьих войск, кроме Донского, преимущественно Оренбургского и Кубанского. Все больше молодежь. Самому старшему 27 лет. Оч<ень> мне понравился Бурда Кубанского войска. Опросил каждого юнкера. — К 6-ти часам поспел ко всенощной во 2-й корпус. Там с лета новый директор, полковник Ахматов, бывший инспектор Орловского корпуса. Инспектором — старый генерал Ле-пилин, у которого в минувшие годы этот Ахматов был помощником инспектора. Кадет повидал: 1-й роты — в их зале, 2-й — за ужином, а 3-й — в спальне. К 9-ти вернулся домой.
Воскресенье. 9 октября
(2-й Оренбургский кад<етский> корпус. 10 окт.) Обедня у Неплю-евцев. Поют стройно, но немного громко. Хорошо читал Апостол черноусый Тюменцев, обладающий хорошим голосом, «Верую» — Гречанинов; соло альта пел кадетик Петров. Прибыл из Ташкента
помощник команд<ующего> войсками Туркестанского округа Поко-тило, бывший директор 1-го корпуса. Рассказывал о Николе (великий князь Николай Константинович. — В.Х.). Советовался, как быть с братом во время предстоящего пребывания в Ташкенте. — Теснота помещений не позволяла сделать строевого смотра. Роты, первая — со знаменем и хором кадетской музыки, вытянулись вдоль верхних коридоров. Обошел их и опрашивал претензии у служащих. — Днем концерт. Преподаватель русского языка Попов прочел биографический очерк поэта Никитина. Кадеты попутно произносили некоторые его стихотворения. — Прибыл вновь назначенный сюда губернатором [Н.А.]Сухомлинов, брат воен<ного> министра. Жена телеграфировала, что в ночь у Веры (моей сестры) в Штутгарте был легкий удар; опасности для жизни нет. Бедная Вера! — Вечером Педагогический комитет. Очень задержал пространным отчетом речистый инспектор Жуков. — Впечатление от воспитательских отчетов благоприятное: почти ни одного выдающегося проступка.
[Вклеена фотография с надписью: «Туалетный столик работы офицера-воспитателя подполковн. Латернера, принадлежащий его жене и поставленный в моей спальне в лазарете 2-го Оренбургского кад. корпуса».]
Понедельн<ик>. 10 [октября]
(2-й Оренбургск<ий> к<орпу>с. 11-го.) Жена сообщила, что у Веры отнялась левая половина; затрудненность речи немного улучшилась. Опасности для жизни пока нет, но она еще может наступить. Митя был у жены; он собирается в Дубровку, но если известия из Штутгарта станут хуже, то и он, и она поедут туда. — Утром я поехал в Оренбургское казачье училище. Тем временем мой Миша Репин с поваром должен был перебраться с нашими вещами во 2-й Оренбургский корпус. — В училище я уже кое-кого узнавал и из офицеров, бывших моих питомцев, и из юнкеров, а они на этот раз уже глядели на меня как на своего. Был в классах. Снимались группой. Болтал с юнкерами. Незаметно прошло время до 3-го часа, и я поехал во 2-й корпус. Там меня и моих спутников поместили очень удобно в лазарете. Пообедали. При этом был и директор Ахматов. Только было расположился читать, как услыхал пение молитвы перед обедом. Это кадеты собрались в столовую, которая рядом с лазаретом. Пошел туда. — Ездил с визитом к [Н.А.] Сухомлинову. — Поужинав, укладывал кадет поро г-но спать.
Вторник. 11 октября
(2-й Оренбургский корпус. 12 окт.) Вчерашний день, кроме недолгого перерыва, провел в здешнем Казачьем училище. Начал со строевого смотра и инспекторского опроса в манеже. Ни одной претен
зии. — Офицеры угостили завтраком. Смотрел строевые занятия и езду. Показывали и барьер, и рубку, и укол пикой, и джигитовку. Возвращался домой во 2-й корпус часа на 2Vz, был при обеде кадет. В 6 ч. опять поехал в училище. Был на репетициях из Законоведения и Воен<ной> географии. — Потом комитет — дисциплинарный и учебный. Поведение юнкеров необыкновенно хорошо, проступков мало, и они незначительны. Слышал игру и пение юнкеров. Кубанцы и терцы плясали. Потом вынесли меня на руках и бегом провожали коляску.
Среда. 12 [октября]
(2-й Оренбур<гский> к<орпу>с. 13-го.) До вечера оставался дома, т.е. во 2-м корпусе. С утра ходил по классам, начиная с маленькой роты. — К обеду около полудня пригласил губернатора и в то же время Наказного Атамана Оренбургского казачьего войска Сухомлинова и начальника Казачьего училища Слесарева. — Все эти дни успеваю и читать «Promenades archeologiques» Гастона Boissier. В 5 [ч.] поехал к Неплюевцам. Туда принесли чудотворную икону Табынской Божией Матери (подобие Казанской, только побольше). Побывал во всех трех ротах и радовался видеть знакомых. Отстояли всенощную. Потом у директора чай со всеми служащими и их семьями.
[Вклеена фотография с надписью: «Письменный стол в моем кабинете лазарета 2-го Оренбургского кад. корпуса. Снимал кадет 5-го класса Авдеев».]
Четверг. 13 [октября]
(2-й Оренбургский корпус. 14 окт.) Опять утро в классах 2-го корпуса. Принял епископа Оренбургского и Тургайского Феодосия. Это малоросс, как мне кажется, умный и уравновешенный. Он подарил мне альбом фотографий убогих молитвенных домов, посещенных им при объезде области. Говорили о миссионерской деятельности здешнего духовенства. Он хвалил миссионера о. Александрова, который, тщательно избегая брани и резкостей, часто убеждает сектантов и возвращает их в лоно церкви. Владыка ходатайствовал за одного начетчика, уже обратившегося в православие, но перед тем позволившего себе на прениях с миссионером оскорбить последнего и приговоренного к тюрьме. Там виновный раскаялся и принес повинную. Епископ просил о сокращении заключения, но Синод отказал. Думаю по возвращении обратиться к Саб л еру. — Отдал владыке визит, а оттуда невзначай заехал в Казачье училище. Меня тянуло к этим простым казакам-юнкерам, хотелось еще поласкать их; они, думаю, стоят того. Попал кстати. Они только что отобедали, и был час отдыха. Кажется, и они мне обрадовались; отдыхавшие повскакали с коек, и окружавшая меня толпа все росла. Опять на руках донесли
до коляски и бегом проводили до дому. — Во 2-м корпусе — кадетский концерт и вечер с семействами служащих.
[Вклеена программка:
Программа музыкального вечера 2-го Оренбургского кадетского корпуса в четверг, 13 октября 1911 года.
Начало в 8У2 часов вечера.
1.	а) «Цыгане» муз. Шумана исп. хор кадет.
б) «Озеро спит» муз. Пфейля исп. мужской хор кадет.
2.	Попурри из оп. «Дубровский» муз. Направника исп. духовой оркестр.
3.	а) «Кадегу» стих. К.Р. прочт. кад. Корженевский. б) «Бурлак» стих. Никитина прочт. кад. Евнитский.
4.	а) Марш «1етманов» муз. Иванова.
б)	«Воспоминания о Дальнем Востоке». Вальс муз. Дукстульского — исполнит великорусск. оркестр.
5.	Марш из оп. «Аида» муз. Верди исп. духовой оркестр.
6.	а) «Ты взойди солнце красное» муз. Пригожего.
б) «Эхо» муз. Вебера — исполнит хор кадет.
Гимн.]
Пятница. 14 октября
(Вагон, Орепбург-Ташкент. 16 окт.) Во 2-м корпусе полюбился мне кадет VI класса Валерьян Калинин, чистенький, скромный, выдержанный. Еще более, чем прежде, нравится мне директор Ахматов; держит он себя с простотой и большим достоинством, без всякой суеты. Инспектор генер. Лепилин — ограниченный, болтливый старик, пишущий преплохие стихи. — Был строевой смотр. При опросе претензий таковых было подано несколько уходящими в запас нижн<ими> чинами. Директор предвидел это, питая недоверие к смотрителю зданий. Претензии, по-видимому, основательные. — Губернатор привел ко мне депутацию из 10 казаков Сакмарской станицы. Они выражали благодарность за Гаврилушку, который, будучи у них в станице летом 10-го года, обласкал их. Они избрали его в почетн<ые> казаки, но это не было Высочайше утверждено. По словам [Н.А.] Сухомлинова, казаки этим обижены. — Я ласкал их. Они трогательно, прекрасным языком выражали свои верноподданнические чувства. Снялся с ними. — Обедал у Астахова. Жена его простая и милая. Продолжительный Педагогич<еский> Комитет. — Приехал Р.Ю.Минкельде.
Суббота. 15 [октября]
Последний день в Оренбурге. Икону Табынской Богородицы приносили во 2-й корпус в церковь, служили перед ней молебен, носили ее по всем помещениям. — Ездил к Неплюевцам, снимался со служащими, с каждой ротой и в лазарете с больными. — Днем при
сутствовал во 2-м корпусе при проводах иконы. Прощался с кадетами. Всенощную стоял в казачьем училище. Пил чай у офицеров. Юнкера в конном строю проводили до вокзала. Там провожали оба корпуса.
Воскрес<енье>. 16 [октября]
(В вагоне, Ташкент-Самарканд. 20 окт.) Такая напала лень, что почти неделю не написал ни строчки. — Целый день в дороге. Опять где-то простудился, должно быть, во время строевых занятий в Орен-бургск. училище, и схватил порядочный насморк. Читал «Promenades archeologiques» Gaston Boissier. Днем яркое солнце и становилось значительно теплее. А к вечеру и ночью холодно, даже небольшой мороз.
Оренбург—Ташкент.
Понедельник. 17 октября
Днем еще теплее; ясное небо. По мере приближения к столице Туркестана ровная пустыня становилась волнистее и начинала попадаться кое-какая растительность. Появились верблюды. — За несколько часов до Ташкента на одной из станций встретил меня Туркестанский генерал-губернатор и команд<ующий> войсками А.В.Самсонов. Он первый после долгого ряда генерал-губернаторов принял образ действий по отношению к Николе (великий князь Николай Константинович. — В.Х.), твердый и уверенный, благодаря чему дела пошли лучше. Никола его побаивается, но и уважает, а Самсонов искренно его жалеет и, не идя на невозможные уступки, старается облегчить его положение. — Прибыли в 9-м часу вечера. На вокзале военные и гражданские власти, почетный караул. Холодный ясный, темный вечер. Самсонов повез меня прямо во дворец к Николе. Я внутренне волновался перед свиданием с ним после 10-летней разлуки. Но встреча, может быть, благодаря присутствию Над. Алекс. Искандер (жены Николы) обошлась не только благополучно, но и приятно. С час провели втроем в непринужденной беседе. — Оттуда поехал в корпус. Меня подвезли к церковному подъезду. Краткий молебен. Кадеты пели мягко и стройно. Две младшие роты уже спали, а роту Его Высочества увидал в ее зале. Тут же были и служащие. Зашел во 2-ю роту — там уже были в кроватях. Видел укладку 1-й, т.е. Его Высочества, роты. Меня поместили, как и 6 л<е г> назад, в учительской, между залой и спальней 1-й роты. Бывший в 1905 году инспектором фон Кох теперь директор.
Ташкент.
Вторн<ик>. 18 [октября]
(Ташкент-Оренбург. 25 окт.) Моя комната отделялась от роты Его Высочества только стеклянной дверью; но кадеты, вставая поутру, поднимались так тихо, что я даже не просыпался. — На уроках мне
очень понравился учитель немецкого языка Мельнгайлис, достигающий во всех классах весьма действительных успехов. — Днем солнечная, теплая, как на севере летом, погода. — Ездил к Самсонову, а потом он приезжал ко мне в корпус. С согласия Николы повез к нему и представил своих спутников. Он был с ними чрезвычайно любезен.
Среда. 19 [октября]
Завтракал со спутниками у Николы. Он показывал нам весь свой дворец. Все шло гладко, разговор не касался никаких неприятных вопросов. — Большой обед у Самсонова. Его жена, Екат. Ал-дровна, красива и очаровательна. Никола на обеде не был, ссылаясь, что неловко ему быть в старом сюр гуке, когда все остальные в нарядных походных мундирах. Но Надежду Александровну я убедил быть.
Четверг. 20 окт<ября>
Ездил на панихиду в военный собор. Потом была такая же в корпусе. Никола с Н.А. [Искандер] приезжал ко мне в корпус обедать. Кадет, не ушедших в отпуск, выстроили на лестнице. Никола поздоровался и предложил кадетам прокричать мне «ура». Я ответил тем же. После обеда показывали весь корпус, в котором Никола был впервые. — Вечером долго сидел в Педагогическом комитете. Впечатление весьма благоприятное.
Пятница. 21 [октября]
В соборе к молебну. Потом принимал церковный парад войскам. Были и корпус в полном составе, и потешные или иные стрелки. Посетил устроенный Николой инвалидный дом и побывал с фон Кохом и Полторацким у Николы. Для передвижений состоящий при Самсонове кавалергард Саша Оболенский одолжил мне свой мотор. В нем ездил днем с 6-ю кадетами, по два с роты, за город в женский монастырь. — Вечером выехал в Самарканд.
Самарканд.
Суббота. 22 [октября]
Было теплее. В Самарканде на деревьях еще не пожелтели листья, погода летняя, даже жаркая. Меня встретили помощник губернатора (только что внезапно умершего Григорова) Папен-гут, которому я привез письмо от сына, Ташкентского вице-фельдфебеля Павлика, а также начальник дивизии Греков. Повезли за 6 верст, в город, к могиле Тамерлана. Что за великолепие! И какая жалость, что этот и другие чудные памятники арабского искусства XV и XVII веков постепенно разрушаются как временем, так и землетрясениями. Осматривал примечательности Самарканда с 9-го по 5-й час и был в восхищении. Жил точно во сне. Особенно
сильное впечатление произвел старинный Мадраса — восточное училище. Три громадных фасада, покрытых бирюзовыми изразцами, с трех сторон обрамляющих обширную площадь, со своими стройными, облитыми глазурью минаретами. Особенную прелесть придают пестрота и живописность тихой, чинной толпы; сколько красивых лиц! — Показывали и Биби-ханым, и мавзолеи. Был доспеархан — завтрак в бухарской палатке. Местные блюда — баранина, плов, обилие плодов. Погода дивная. Я глубоко наслаждался. Объяснял и показывал знаток древностей, местный семире-ченский казак Вяткин. Он года 3 назад открыл тут обсерваторию Мирзы Улуг-Бека.
Ташкент.
Воскрес<енье>. 23 окт<ября>
Утром вернулся в Ташкент. Обедню стоял в корпусе. Произвел кадетам строевой смотр. Завтрак у директора. Его жена Юлия Кле-ментьевна [Кох] все такая же восторженная. — Днем заезжал проститься к Самсоновым. Они и Никола с Н.А. [Искандер] обедали со мной у Кохов. Было кадетское представление немецкой пьесы — очень мило, балалаечники. Сам Кох играл на виолончели, Мельн-гайлис сыграл на фортепиано миленькое свое сочинение, зять Коха Вынежнев пел. — Я заезжал еще в «Хиву» — кинематограф, устроенный Николой, и сидел там с ним и Н.А. Прямо оттуда на вокзал, где были большие проводы — все власти и корпус. Приехал и Никола с Н.А. Он одарил моих спутников фотографиями, халатами и коврами. — Тут в вагоне мы ласково простились.
Понедельн<ик>. 24 [октября]
(Оренбург-Птб. 27 окт.) Весь день предавался отдыху, вернее — лени. Раскладывал один за другим пасьянсы. Читал. Никаких встреч.
Вторн<ик>. 25 [октября]
Второй день в вагоне. То же безделье. Вечером прибыли в Оренбург. Съездил к Неплюевцам. Обе младшие роты были уже в кроватях, а строевая поджидала. Почти всех знакомых смог назвать по фамилиям. Присутствовал при укладке и вернулся в вагон ночевать.
Среда. 26 [октября]
Утром в Неплюевском корпусе на уроках во всех 3-х ротах и при завтраке. В вагон пригласил к завтраку губернатора [Н.А.]Сухомлинова и начальников всех 3-х военно-учебных заведений. Отдохнув, поехал к Сухомлинову. Он дал мне подписать для Сакмарской станицы группу, в которой я снят со стариками этой станицы. Был ее праздник, и я послал туда телеграмму. — Побывал во 2-м корпусе и в училище. Вечером покинул Оренбург.
Четверг. 27 [октября]
(Вагон. 28 акт.) В Самаре принял в вагоне сибирского хорошего знакомого, корпусного командира [А.А.]1ернгросса и вице-губернатора фон Витте. Любовались Волгой и великолепным через нее мостом у Сызрани.
Пятница. 28 [октября]
(Павловск. 30 окт.) До Москвы кончил и вторую книгу Gaston Boissier: «Nouvelles promenades archeologiques». В Москве пробыл часов шесть и этим воспользовался, чтобы побывать в Алексеевском училище и познакомиться с юнкерами-новичками.
Суббота. 29 [октября]
Утром вернулся в Петербург. В Мраморном парикмахер и маникюр. Зашел к Елене [Петровне], заехал к Татиане и к завтраку был в Павловске.
Воскресенье. 30 октября
(Павловск. 1 ноября.)1Лоъттлк с Еленой приезжали к чаю. Во фрейлины к ней наметили девицу Щербачеву, дочь бывшего посланника в Афинах. Предполагалось, что она будет жить у своей родственницы, Олиной приятельницы С.Н.Угрюмовой. Но отец заявил, что согласится на назначение дочери, только если у нее будет квартира во дворце, а это нелегко устроить. К тому же Мосолов сообщает из Ливадии, что до решения вопроса, будет ли у Иоанчика учрежден Двор, Щербачева может быть назначена не фрейлиной, а только состоящей при Елене. — Олег [Константинович] увлечен изданием facsimile Пушкинских рукописей, принадлежащих Лицею. — По газетам, выступление Коковцова в Думе было блестящим и рассеяло виды на изменение политического курса.
Понедельн<ик>. 31 [октября]
Прием в Мраморном. Условился с непр<еменным> секретарем насчет торжеств<енного> собрания Академии в 200-летие Ломоносова. — Завтракал у Иоанчика в его холостом помещении с Е.М.Татищевой и В.И.Мятлевой. Елена казалась чем-то озабоченной. Побывал у новой камер-фрейлины Нины Келлер, повидал M-me Harfeld, заходил к М-те Минкельде. — С Татианой поехал в Павловск к чаю. Она у нас и ужинала и вернулась к себе одна. Гав-рилушка вернулся из Крыма. Он раза три был у Их Величеств, летал на аэроплане в Севастополе. — Я написал Государю о предстоящем Ломоносовском торжестве и послал копию с Высочайшей телеграммы на мое имя в 100-летие рождения Пушкина — на случай, если бы царь пожелал прислать телеграмму к 8 ноября. — Пишу разбор стихов Бершадской.
Вторник. 1 ноября
Минкельде узнал от Мосолова, только что вернувшегося из Крыма, что нам лучше не возбуждать вопроса об учреждении Двора у Иоанчика, т.к. решение, вероятно, было бы отрицательное. Таким образом, фрейлины Елене полагаться не будет. Может у нее быть состоящая при, но таковая содержания от М<инистерст>ва Двора не получает. Между тем еще до свадьбы Иоанчика граф Гендриков от имени имп<ератрицы> А<лександры> Ф<едоровны> нам заявил, что Елене, не как жене Иоанчика, а как королевской дочери, надо будет принимать дипломатов в официальной аудиенции. Стало быть, на нее налагаются известные обязанности, а права, как, напр., на имение фрейлины, не даются. — А между тем Государь, правда, в частной беседе, как-то говорил моей жене, что у наших совершеннолетних детей ради престижа должен быть Двор несколько меньший нашего.
Елена приезжала к чаю, отужинала с нами и со мною поехала в город. —У меня было заседание по статуту Воен, ордена. — Баня; Сергей Сыроешкин.
Среда. 2 ноября
Директор Морского корпуса88 Русин пригласил меня на корпусный праздник 6 ноября. Этого давно не делалось. — Побывал в своем Институте. — Завтракал у Татианы. В Мраморном, в нашей нижней столовой, было совещание всех служащих при нашем Дворе по хозяйственным вопросам.
В Павловске у нас обедали Васильковский с маленькой женой — Гаврилушкины приятели. — Писал разбор стихотворений некоего Фролова (Старая Русса, Каталоваул., дом 18. Василию Алексеев<ичу> Брамовскому для передачи Василию Ив. Фролову). Отзыв отрицательный.
Четверг. 3 [ноября]
(4-го утром.) Весь день до 8-ми вечера в Павловске. Две прогулки пешком под дождем. — Вышли стихотворения Николая Мезько с моим предисловием. — В Мраморном заседание по статуту Воен, ордена.
Пятница. 4 [ноября]
(Павловск. 5-го.)Утром встретил на Александровск<ой> ст<анции> маленькую Веру; ее привез из Висбадена наш бар. Менд. Ее глазной доктор, к которому ее возили за границу, предписал носить очки. — В город не ездил. У нас в Павловске, но только в жилых комнатах, проводят электрич<еское> освещение, и к ужину оно уже зажглось в столовой.
Суббота. 5 [ноября]
С утра в городе. Заказывал статское платье портному Лидваллю для поездки с женой в Альтенбург, Штутгарт и Бюкебург. — Принял Григорьева — директора 1-го корпуса. Оч<ень> он, подобно прочим начальникам заведений, жалуется на Забелина, при котором развился формализм и сильно возросла переписка. Завтрак у М.Н.Лейхтенбергской. Два заседания в Академии. — Новый академик 2-го Отделения — Веев. Фед. Миллер. — Навестил Настеньку. — В вагоне начал сочинять 2-е действие и вечером в Павловске записал.
Воскресенье, б [ноября]
(Мраморный. 7-го.) Вышла такая неделя, что каждый день надо бывать в городе и так до самого отъезда за границу. Был в Морском корпусе, где морской министр Григорович просил меня принять церковный парад. — Вернувшись в Павловск, на прогулке встретил мал<енькую> Веру, и мы пошли вместе. Иоанчик с женой приезжали к чаю, ужинали. Жена с ними поехала в город. А я продолжал драму.
Понедельн<ик>. 7 [ноября]
Старые слуги Мама — Мазуров, Яковлев, Турков — увольняются. Наша большая гостиная в Мраморном вновь отделана под светлый мрамор. — Был прием. Ездил в Лавру на панихиду по Ломоносову, сперва в соборе, потом на могиле. — Разбирал письма.
Вторник. 8 ноября
(Павловск. 9-го.) В большой зале Дворянского собрания89 в 2 часа торжественное публичное собрание Академии наук по случаю 200-л<етия> со дня рождения Ломоносова. Я открыл заседание несколькими словами и прочел телеграмму от Государя. Затем артистами Збруевой и Большаковым и хором и оркестром Мариинской оперы под управлением Коутса исполнена юбилейная кантата А.С.Танеева на мои слова. Музыка пестрая, местами довольно звучная, местами расплывчатая, бесцветная. Впрочем, прослушав всего один раз, судить не могу. Меншуткин, академики Соболевский (вместо которого читал Котляревский) и Вальден и проф. Сиповский читали речи. Прием поздравительных депутаций.
Среда. 9 [ноября]
(Павловск. 11 ноября.) В город ездил на свадьбу Мары Гонецкой; благословлял у них на квартире. Венчали в полку на Кирочной, в лазаретной церкви. — Писал археологу Мих. Ив. Ростовцеву, спрашивая о некотор<ых> подробностях, нужных для моей драмы. Читаю жене «Ciceron et ses amis» Gast. Boissier90.
Четверг. 10 [ноября]
Ездил к воен<ному> министру попытаться выпросить чин полн<ого> генерала моему Бутовскому, а заодно и Лаврову. А главное, надо было поговорить о моем преемнике Забелине, которого надобно бы поскорее убрать, ибо из-за его незнания дела, формализма и канцелярщины стон стоит в военно-учебн<ом> ведомстве. [В.А.] Сухомлинов и сам этим озабочен. Hani разговор был оч<ень> сердечен, откровенен и приятен. По-видимому, под него сильно подкапываются у Государя. Николаша хотел бы уйти с должности главнокомандующего, но и спихнуть Сухомлинова.
Пятница. 11 [ноября]
(Павловск. 13 ноября.) День в Павловске. Две прогулки. Вечером Измайловск<ий> Досуг, посвященный Ломоносову и Гончарову. О последнем сообщил свои теплые, проникнутые сердечным чувством и очаровательно изложенные воспоминания Ан. Фед. Кони. Я прочел свою кантату, напечатанную Измайловцами на листках с изображением жетона Досуга. Перский прочел длинную лекцию, в которой сообщил биографию Ломоносова. О нем же прекрасно говорил Н.АКотляревский, которому был поднесен жетон Досуга.
Суббота. 12 [ноября]
Баня — Кондратий [Сыроешкин].
(Альтенбург 15/28 ноября.) Продолжаю про 12-е. Примерка штатского платья, парикмахер, маникюр. К завтраку в Павловске. — Вечер по нашим приглашениям у Ермолинского. Кроме его и моей жены, Елены и Софихен только мужское общество, человек 30. Сенатор Су-дейкин читал доклад о нашей политике на окраинах. Возражали ему генер. Бородкин, Кульман и члены Гос<ударственной> Думы Шульгин и гр. Бобринский. Оч<ень> было занимательно.
Воскресенье. 13 ноября
Днем побывал в Петербурге, на родных могилах и у жены Николы (великого князя Николая Константиновича. — В.Х.) Надежды Александровны [Искандер] (Фонтанка, д. Фокина), она приехала повидаться с сыновьями и сестрой, княгиней Долгорукой, месяца на 3. — Вечером уехал с женой и Робертом с Александровской станции за границу.
Понедельн<ик>. 14 [ноября]
Телеграммой вызвал к себе в вагон в Вильне полковника Адамовича. Предупредил его, что предполагаю в эту зиму инспектировать его училище, но скрыл, что рассчитываю быть у него уже 28-го или 29 ноября. — В Эйдткунене покинули мой вагон и пересели в немецкий.
Вторник. 15 [ноября]
В Берлине не нужно было высаживаться спозаранку — вагон перевели на Anhatter Bahnhof*. — В Альтенбург прибыли в начале 2-го. Моя теща и шурин встретили на вокзале. Сегодня 28 л<ет> с нашей помолвки, а Олегу 19. Завтрак у тещи.
(Павловск. 2января 1912.) Болезнь помешала вести дневник в течение полутора м<есяце>в.
И 15-го, и 16 ноября заходили с женой к тете Терезе, последней из сестер покойной Мама, на 7 лет старше ее. Милая Thesytante! С этой осени она стала хуже видеть; это катаракта, чего она особенно боится, и это от нее скрывают. — Продолжал 2-е действие своей драмы. — 16-го после ужина теща просила сыграть ей что-нибудь. У фрейлины имелись ноты Грига, и я играл. — После дурно проведенной ночи утром 17-го проснулся с головокружением и слабостью. Еще раздетый прилег на кушетку и поспал немного. Потом заставил себя умыться и одеться и даже пошел гулять вокруг замка. Жена заметила, что мне нехорошо, и послала за д<окто>ром Рейтером (Reuter), уже лечившим меня в 1907 году. Он уложил меня в кровать в уборной. Я надеялся, что недомогание скоро пройдет, да не тут-то было. Дня через два Рейтер призвал ко мне диакониссу Schwester Martha**, оч<ень> опытную и милую. Она за мной ходила. — В Штутгарт должны были ехать 19-го, но болезнь помешала. Отложили поездку до 1 декабря. Дней 10 провалялся. 26-го вставал на короткое время, 27-го тоже, и даже спускался завтракать к теще. Был на строгой диете и оч<ень> слаб. Приехала свояченица Мими, которую я в первый раз увидал вдовой. Должно быть, я встал рановато. Инфлуэнца кинулась на почки. Стало хуже. Пришлось отказаться от поездки в Штутгарт, а потом — на пути в Россию — в Вильну и Псков. Жену убедил съездить в Штутгарт без меня, а то Вера [Константиновна] очень огорчилась бы. В день ее отъезда, 1 декабря, стало еще хуже. Гго и 2-го я чувствовал себя прескверно.
(Павловск. 3 янв.) Жена вернулась ко мне в Альтенбург. Мне было несколько лучше, и я только и мечтал, что о выезде на родину, но мое состояние не позволяло тронуться с места. Д<окто>ру Муринову жена или Минкельде телеграфировали, прося выехать на границу ко дню, когда бы меня туда привезли в сопровождении д<окто>ра Рейтера. Но Муринов 4-го или 5-го приехал прямо в Альтенбург. Он настоял на приглашении известного специалиста профес. БтппреГя из Лейпцига, кот<орый> был, кажется, 6/9. Решили: можно будет выехать 8-го. У меня вследствие инфлуэнцы было страдание пузыря и гнойное воспаление почечной лоханки. — В день отъезда, 8-го, я был еще настолько слаб, что и речи не могло быть о прощальном
* Анхальтский вокзал (нем.).
** Сестра Марта (нем.).
визите к Thesytante, а она, старушка, зимою не выходит из дому. Меня после трогательного прощанья с тещей, д<окто>ром Reuter’oM и Schwester Martha Муринов прямо привез в карете в вагон, где и уложил в постель. Ехали без пересадки в Берлине. В ночь разболелась почка, должно быть, от вагонной тряски. 9-го были на родной границе, где ожидал меня мой вагон. К вечеру почувствовал себя плохо. И тем не менее, за всю болезнь почти ежедневно, за исключением небольших перерывов, продолжал драму, записывая карандашом. 10-го утром доставили меня прямо в Павловск и уложили в моем кабинете в кровать, поставленную в углу около камина, вдоль длинного стола, на котором у меня было все, что надо иметь под рукою. — В первые дни ко мне почти никого не пускали, даже дети приходили на самое короткое время. Муринов тоже поселился в Павловске. До меня доходили слухи о болезни милого «няни Миши» М.Н.Драсиковского. Утром 20-го он скончался от приступа грудной жабы. — 18-го вернулись из Крыма в Царское Их Величества. 21-го навестил меня Государь. В тот же день был у меня консилиум врачей: Нечаев, Цейдлер, Под-высоцкий и Муринов. Начали давать мне простоквашу.
(Павловск. 4янв.) Здешние врачи повторили то же, что утверждал лейпцигский Штрюмпель: болезнь моя острая, а не хроническая. — 24-го была елка у меня в кабинете. Я продолжал лежать в кровати. Наши были у всенощной. Возвращаясь оттуда в 7-м часу, они в нижней ротонде прославили Христа — пропели хором «Рождество Твое Христе Боже наш», «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу» и «Дева днесь». Георгий и Вера держали при этом шест, увенчанный звездой. Мне все это было только слышно, а не видно. — Я позвонил, и все вошли. Эти все были: жена, дяденька, всего 8 человек детей и Елена да Багратион. Большое разукрашенное дерево посреди комнаты сияло огнями. — Завтракал и обедал, сидя на диване, я пока в одиночестве.
С большим одушевлением продолжал драму. Опасаюсь, что 2-е действие выйдет чрезмерно длинно; уже теперь оно значительно переросло 1-е. Под Новый год у меня в комнате отслужили молебен.
1912

Павловск.
Воскресенье. 1 января 1912
В Новый год мне было позволено встать и одеться. Задень часто ложился на кровать. Никого, кроме Минкельде и Ермолинского, не принимал. Одолели поздравительные телеграммы.
(Павловск. 5 янв.) Вскоре после Нового года с точностью определилось, что наша Татиана беременна. Иоанчик и Елена 30-го или 31 декабря перебрались во вновь отделанное в Мраморном бывшее помещение моих родителей. — Моя драма постепенно подается вперед, но с заминками. 2-е действие все пухнет в объеме; теперь оно уже насчитывает более 800 строк. Мне пришла в голову оч<ень> простая мысль: разделить его на две картины.
Четверг. 5 января
(Павловск. Крещение.) Кажется, и свободен, и никого почти не принимаю, и в церковь не пускают, а свободного времени нахожу мало. Драма подвигается туго.
Который раз приезжали играть с Георгием и Верой маленький Наследник, Мария и Анастасия Николаевны. После чаю у Веры они приходят в мой кабинет и играют у нас. Мы с женой опасались, что им это скучно, что на приход к нам, старшим, они смотрят как на скучную обязанность. Но оказывается, они это очень любят. Милейшие дети.
Жена начала читать мне изданную [великим князем] Николаем Михайловичем переписку Александра I с Екатериной Павловной.
(Павловск. 7янв.) Как я благодарен Богу за долгую болезнь, мало мучительную, за вызванное ею долгое одиночество, полную свободу, отдых, а главное — за возможность всецело отдаться моей драме.
Пятница. 6 янв<аря>
Вчера на Крещенском выходе, как я знаю из ответов на свои поздравительные телеграммы, присягнули [великий князь] Дмитрий Павл<ович> и Сергей Лейхтенбергский, первый под штандартом Конной Гвардии, а второй под флагом 2-го флотск<ого> экипажа. Оба пожалованы в флигель-адъютанты. [Великий князь] Павел [Александрович] назначен шефом своего бывшего 79-го Куринско-го полка и зачислен в списки всех воинских частей, из которых был исключен за женитьбу на Ольге Валерьяновне Пистолькорс. Он зачислен также в списки Гродненских гусар, которых прежде был ше
фом. Но это шефство передано уже года полтора назад императрице Германской. Ники греческий зачислен в списки 3-го драгунского Новороссийского полка, шефом коего его жена Елена [Владимировна].
Говорил с Ермолинским о своей драме. Решил закончить 2-е действие там, где Спасителя уводят к Ироду.
Суббота. 7 [января]
(Павловск. 8 янв.) Вчера праздновалось 100-летие Лицея91. К этому дню Олег, как лицеист, издал у Голике и Вильборга facsimile Пушкинских рукописей, хранящихся в Лицейском музее, с кратким своим предисловием. Вышло прекрасное, весьма изящное издание. Моему родительскому сердцу отрадно и лестно, что Олег уже в 19 лет выходит на путь труда и работы. — Меня навестили имп<ератрица> Александра Фед<оровна> и Элла, приехавшая из Москвы к присяге Дмитрия. Императрице немного лучше, недавно она стала выходить на воздух, но на выходах и в обществе еще не показывается. — День для меня выдался плодовитый: прибавил к 1-й картине 3-го действия строк сорок, а ночью ради бессонницы около 5-ти угра сочинил сон Прокулы во втором действии в 25 строк.
[Воскресенье]. 8 янв<аря>
(Павловск. 9-го.) Олег и Игорь вернулись из Осташева, куда уехали в Рождество. Оба привязаны к деревенской жизни, что оч<ень> меня радует. Драма подвигается гораздо медленнее, чем бы хотелось. Теперь говорится о том, как Пилат предлагает иудеям отпустить Иисуса, а они требуют освобождения Вараввы. — Наконец прислали мне все начисто отпечатанные листы нового моего издания «Стихотворения К.Р. 1900-1910», но еще не сброшюрованные.
Понедельн<ик>. 9 января
(10 янв.) [Великий князь] Павел [Александрович] напросился к нам завтракать. Такой он милый! Оч<ень> он растроган и меня растрогал вниманием к нему Преображенцев: полк прислал к нему депутацию для поздравления с возвращением в списки и поднес полковой шейный знак.
С увлечением работал над драмой; сделал несколько вставок в уже готовые сцены и продолжал до бичевания. — Жена дочитала мне переписку имп<ератора> Александра I с сестрой Екатериной [Павловной].
Вторник. 10 [января]
(Павловск. 11 янв.) В драме дошел до Ессе Ното*. Недалеко до конца картины. — Роберт слышал от Мосолова, что Высочайше ут
* Се человек! (лат.)
верждено положение, в силу которого у князей импер<аторской> крови (женатых) могут быть один «состоящий при» и фрейлина.
Среда. 11 [января]
(Павловск. 13 янв.) Конец 3-го действия или, вернее, 1-й его картины занимал меня весь [день] и к вечеру был дописан. Но еще требуются исправления и вставки. — Жена ездила к Татиане [Константиновне] на ее рожденье.
Четв<ерг>. 12 [января]
Рождение жены и именины Татианы отпраздновали скромно. У меня в кабинете служили молебен; присутствовали только мы с женой, Митя (великий князь Дмитрий Константинович. — В.Х.) и дети. Днем приезжала имп<ератрица> А<лександра> Ф<едоровна> с Эллой и двумя старшими девочками. Были также [великие князья] Андрей Вл<адмирович> и Дмитрий Павл<ович>. Переделал конец 1-й картины 3-го действия.
(Павловск. 18-го.) Дней 5 ничего не записывал. Драма была отложена и почти не подвигалась; впрочем, о продолжении я еще не думаю, а говорю об исправлениях. — Целыми днями ломали голову с Олегом, Игорем и Ермолинским над большой картиной по акварели Ал.Бенуа «Вахтпарад при Павле I», разрезанной на более 1000 кусков.
Суббота. 14 [января]
Наконец 15-го или 14-го доставили мне именные экземпляры «Стихотворений К.Р. 1900-1910» для Государя, имп<ератри>цы А<лександры> Ф<едоровны> и их детей. Всенощную служили у меня в кабинете.
Понедельн<ик>. 16 января
2-й кадетский корпус справлял 200-летний юбилей. — Меня еще не выпускают после болезни не только на воздух, но и из нижних комнат, и я был лишен радости присутствовать. Государь был на параде корпусу в манеже Павловского училища и пожаловал новое знамя. Корпус наименован 2-м Императора Петра Великого кад<етским> корпусом и получил на погоны петровские вензеля, причем в 1-й и 2-й ротах поверх их сохранены накладные вензеля [великих князей] Михаила Павловича и Михаила Николаевича.
Ко мне приезжал директор корпуса Линдеберг, получивший Высочайшую благодарность.
Вторник. 17 [января]
Складная картина «Вахтпарад при Павле I» у нас все еще не совсем готова. — Глубоко наслаждаюсь приблизительным одиночеством
и полной свободой. — Доставлены именные экземпляры моей новой книги для имп<ератри>цы Марии Федоровны, жены и детей.
(19 янв.) Эти дни Петербург был увлечен приездом англичан — представителей церкви, парламента, войска, науки, промышленности и пр. Их чествовали и в Царском Селе, и в Синоде, и в Государственном> Совете, и в Думе, и т.д. Они уехали в Москву. — Теперь возник острый вопрос в недрах нашей церкви. У вызванного в Синод Саратовского архиерея Гермогена, покровителя известного Царицынского монаха Илиодора, возникли несогласия с прочими членами Синода, и он, оставшись в меньшинстве, телеграфировал Государю. Его увещевали архипастыри, но ничего не добились. Он был уволен в епархию. Поднялся шум в печати. К прискорбию, и Гермоген и Илиодор не воздержались от выступления в газетах если не прямо, то через корреспондентов, что подлило масла в огонь. Вышел громадный скандал. Оба уволены на жительство в монастыри. Гермоген — в Гродненскую губ., а Илиодор — во Владимирскую92.
Что-то будет дальше? В тревожное живем мы время. У нас утрачено чувство меры и выдержки, мы бестактны; а на верхах недостает государственной мудрости, чтобы вовремя устранять остроту событий.
Среда. 19 [января]
(Павловск. 20-го.) Не дается мне переделка монолога Пилата в начале 1-й картины III действия. — Был с докладом гофмейстер Злобин.
Пятница. 20 января
(21 янв.) Моя новая книга рассылается. Получил благодарственные телеграммы от имп<ератри>цы Марии Федоровны, Милицы (Петюша болен тифом в легкой форме), Ксении [Александровны], Георгия [Михайловича]. — Составил список лиц и учреждений, коим надо послать книгу. — У нас завтракали Ники [греческий] и Елена Вл<адимировна>.
Монолог Пилата все еще не написал.
Воскрес<енье>. 22 января
(Павловск. 17 февраля.) Вечером переписывал набело 2-е действие «Царя Иудейского»; чувствовал себя совсем здоровым, как вдруг ощутил стеснение и ломоту в груди; эта боль быстро стала усиливаться, сопровождаясь чувством как перед обмороком, учащенным дыханием и обильным потом. Лег было одетый на кровать, но улучшения не наступило. Из груди боль переходила в верхнюю часть рук, и точно панцирем охватила туловище. Я разделся и лег в кровать. Начались подергиванья сперва в ногах, потом и во всем теле. Был 1-й час ночи. Я позвонил Спиридонычу и попросил вызвать по телефону д<окто>ра Муринова. Он мог еще поспеть на последний поезд в 1 ч. 30 м. Спиридоныч просил позволения разбудить жену, я было
не соглашался, но не стал препятствовать, когда он заявил, что она обидится, если скрыть от нее мое состояние. Она пришла. По запаху моего тела она — я позднее узнал это — догадалась, что у меня, как у покойной Мама, уремический припадок. Маялся я жестоко, не находя себе места, то садился, то снова ложился, ворочался с боку на бок. Мы с женой считали минуты, когда приедет Муринов. Наконец, он прибыл. Ставили мне горчичники на грудь и спину, давали ландышевые капли и digitalis*, обложили грелками, даже для возбуждения плохо работавшего сердца впрыснули камфары. Минутами мне казалось, что приходит конец. Если я засыпал, то не более как минут на десять, и так продолжалось до 7-ми утра. Доктор не отпускал жену дальше соседней комнаты. Только утром я затих и заснул, деятельность сердца стала восстанавливаться, и к 10-ти часам прекратились подергиванья.
Неведомо для меня поднята была тревога, съехались все дети, Митя, к жене приезжала имп<ератрица> Александра Федоровна. — Муринов пригласил профес. Сиротинина и д<окто>ра Двукраева, с которым в первые ночи чередовался. Приставили ко мне сестру милосердия Евд. Петр. Батанову из Евгениевской общины, ту самую, что ходила за Павлом Егоровичем до самой его кончины.
[Вырезки из газеты:
Бюллетень о состоянии здоровья Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича.
В ноябре месяце минувшего года Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Константинович, во время пребывания за границею в Альтенбурге, заболел тяжелою формою инфлу-энции, что вызвало обострение хронического процесса в почечных лоханках и острое заболевание мочевого пузыря. По возвращении в Россию болезнь протекала вполне благоприятно, и Его Высочество находился уже на пути к выздоровлению. Но вечером 22-го января, под влиянием гриппозной инфекции, появились симптомы уремического характера, сопровождавшиеся упадком деятельности сердца, последовательною, весьма резко выраженною общею слабостью, при повышенной температуре тела и явлениях бронхита. В настоящее время сердце работает правильно, процесс в почках принял благоприятное течение, а общая слабость меньше и бронхит пока не распространяется. Однако Его Высочество должен оставаться в постели при соблюдении полного покоя.
Подлинный подписали:
Профессор В.Сиротинин. Лейб-хирург Д. Муринов. Почетный лейб-хирург А.Двукраев.
* Дигиталис, наперстянка (лат.).
О состоянии здоровья Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича.
28-го января 1912 года.
Болезнь Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича за последние три дня приняла благоприятное течение. Температура упала до нормы. Пульс 68, правильный. Бронхит разрешается. Состояние почек вполне удовлетворительное. Самочувствие значительно лучше. Тем не менее, Его Императорское Высочество должен еще соблюдать полный покой, оставаясь в постели.
Подписали:
Профессор В.Сиротинин.
Лейб-хирург Д.Муринов.
Почетный лейб-медик Двукраев.
Бюллетень о состоянии здоровья Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича.
2-го февраля 1912 г.
Восстановление здоровья Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича идет правильным путем. Температура, пульс и деятельность почек колеблются в пределах нормы. Ввиду не вполне еще восстановившихся питания и сил Августейшего больного, Его Императорскому Высочеству необходимо соблюдать полный покой. Бюллетени прекращаются.
Подлин. подписали:
Профессор В.Сиротинин.
Лейб-хирург Д.Муринов.
Почетный лейб-медик Двукраев.]
(Павловск. 18 февраля.) После уремического припадка я чувствовал себя разбитым и ослабевшим. Меня около 2-х недель продержали в постели. Припадок объясняется новым гриппозным заболеванием, оставившим небольшой фэкус в левом легком, где выслушиваются хрипы.
Сестру милосердия продержали при мне числа до 5 февраля. Ее теперь заменяет наш фельдшер Лихтерович. Дважды приезжал к жене Государь. Во второй раз и я его видел. Также побывал у меня греческий Ники в самый день отъезда в Грецию. Теперь я чувствую себя вполне хорошо, но на воздух еще не пускают, держат на диете, не велят принимать и заниматься делами.
(Павловск. 19февр.) Переписывал начисто 2-е действие «Царя Иудейского» и, кончив, дал прочесть рукопись Ермолинскому. Через несколько часов он принес ее обратно и сказал, что 2-е действие кажется ему слабее Его: есть длинноты, меньше движения, грузно, скучно; только под конец является оживление. Надо исправить,
по [д] сократить, переделать. Хорошо еще, что весь конец 2-го действия я оторвал и превратил в 1-ю картину 3-го. Эту картину прочел жене, и она сказала, что я великий поэт. Но ее суждениям я не очень доверяю; она слишком снисходительна.
Татиана с мужем за несколько дней до отъезда в Ментону была в Павловске и осталась здесь ночевать. Ей почти месяц пришлось лежать. Ее навестила имп<ератрица> Мария Федоровна. За границу ее услали до июня, когда она, вероятно, поселится в Стрельне у Мити, а в половине июля переберется в Павловск, в правый флигель, где прежде жила семья Ермолинского. В половине августа предполагаются роды. — На 1-й неделе поста каждый вечер о. Виктор после вечернего богослужения в церкви приходил ко мне в кабинет читать покаянный канон препод<обного> Андрея Критского, а певчие помещались за дверью. В церковь, как и вообще никуда из нижних трех комнат, меня не выпускали. В своем же кабинете в пятницу 10-го я исповедался у архимандр<ита> Макария, а в субботу 11-го причастился. — 1-я картина 3-го действия переписана, прочтена Ермолинским и очень им одобрена. — Переделываю 2-е действие.
Среда. 15 февраля
Без всяких с нашей стороны просьб или, тем более, намеков Государь приказал временно заступающему министру Двора кн. Кочубею предложить мне для весеннего пребывания в Крыму удельное имение Кучук-Ламбат, на самом берегу Черного моря, несколько восточнее Гурзуфа. Там вполне благоустроенный дом. А мы только было получили согласие кн. Юсуповой поселиться у нее в Кореизе. Но отдаление и уединение Кучук-Ламбата оч<ень> нам улыбается. Как это мило и предупредительно со стороны Государя! — Наказной атаман Оренбургского казачьего войска с казаками-представителями являлся [к] Государю, который объявил им, что зачисляет меня в списки их войска, о чем Сухомлинов (младший) мне и телеграфировал. Новая монаршая милость!
[Газетная вырезка объявления:
«Числящийся по гвардейской пехоте, генерал-инспектор военно-учебных заведений, генерал-адъютант, генерал от инфантерии Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Константинович зачисляется по Оренбургскому казачьему войску, с оставлением в занимаемой должности, генерал-адъютантом и по гвардейской пехоте».]
(Павловск. 20 февр.) На прошлой неделе Татиана с мужем уехали в Ментону. Вчера вечером получили телеграмму об ее прибытии туда. — В один день с нею Митя уехал дней на 5 на южный берег
Крыма, где ему предлагают купить имение, кажется, бывшее гр. Орлова-Давыдова, 11 десятин с 3-мя небольшими, но вполне благоустроенными домами, между Ялтой и Гурзуфом.
Четверг. 16 [февраля]
Скончался наш почтенный садовник Франц Карлович Катцер, на 90-м году жизни, прослужив в Павловске 54 года.
(Павловск. 21 февр.)У меня еще пошаливает температура, замечается незначительное ее повышение, до 37,5°. При этом я чувствую себя здоровым. Доктор находит в левом легком фэкус, где слышны хрипы.
Приступил к переделке 2-го действия. Ге его явление исправил успешно. Конец этого 2-го действия передвинул выше, так что не будет короче Гго. Зато Гя картина 3-го будет просто 3-м действием. Оно вышло чуть короче Гго и 2-го. — Четвертое действие еще не начинал. Предполагаю, что оно будет состоять из 2-х картин. Будет и 5-е действие.
Вторник. 21 февраля
(Среда 3-й недели поста.) Вчера, переделав 3-е явление 2-го действия драмы, вдвое сократил его. Думаю, что Ермолинский прав, указывая на нежелательность подстрочного, как было у меня, переложения в стихи евангельского текста. — Приналег на длиннейший (было до 40 строк) монолог Иосифа, повествующего о суде у Каиа-фы. Прежде он у меня говорил как очевидец; теперь же, придерживаясь указания евангелиста Луки (XXIII, 51), я даю ему говорить со слов Никодима и сократил монолог строк на 20.
Среда. 22 [февраля]
(Павловск. 23.) Меня навестила милая Минни (имп<ератрица> М<ария> Ф<едоровна>). Она нарочно прибыла из Петербурга с Ксенией [Александровной] и оставалась часа полтора. — У меня вдруг заболела правая почка. Д<окто>р советовал чаще ложиться. Темп<ература> повышалась до 37,7°.
Кажется, ввел удачные поправки во 2-е действие.
23 и 24 [февраля]
(Павловск. 26 февр.) В моем здоровье опять наступило некоторое ухудшение. Побаливали обе почки, и я, хоть и одетый, почти весь день лежал на кровати. Была повышенная темп<ература>.
Полным ходом шли поправки в драме. Окончание 2-го действия передвинул выше, а то это действие выходило непомерно длинно. Занавес теперь падает после того, как Пилату доложено о прибытии народной толпы, приведшей Христа.
Суббота. 25 [февраля]
Вчера прочел 2-е и 3-е действия Ермолинскому. Указания его принял к сведению и сделал соответствующие исправления. Теперь он похвалил, но сделал одно дельное замечание: в языческом доме Пилата все, кроме самого хозяина, являются почитателями Христа: и Прокула, и Иосиф, и Иоанна, и невольники-иудеи Александр и Лия, и цензурной, и даже будущий прозелит — римский префект. Теряется впечатление языческого дома. — Вечером опять принялся исправлять и работал с увлечением. Пилату дал слова, выражающие более равнодушия к личности Христа, а префекта из готового в Него уверовать превратил в скептика и пессимиста. — Днем был у меня питомец мой по Киевскому корпусу и Александр<овскому> у<чили>щу, пишущий стихи подпор<учик> Низовского полка Ал-др Топольский.
(27-го.) В ночь на вчера не спалось; в кровати сделал в драме несколько исправлений, кажется, удачных.
Воскрес<енье>. 26 февр<аля>
Муринов теряется в догадках, что бы значило так долго тянущееся и порою усиливающееся мое недомогание. Он предполагает камень в пузыре, но утверждать этого не может. Жена подала ему мысль выписать из Вильдунгена старичка д<окто>ра Марка, хорошего знатока болезней почек. С ним снеслись по телеграфу и условились, что после отдыха в Меране он ко мне приедет. — Были доктора Сиротинин и Двукраев и остались много довольны. Чувствовал себя хорошо. — Начал писать начисто свое завещание.
Понедельн<ик> 4-й нед<ели> поста. 27 [февраля]
(Павловск. 28-го.) Здоровье хорошо. Чувствую большой подъем духа, все совершенствуя 2-е и 3-е действия своей драмы. Ермолинский оч<ень> одобрил последние исправления, особенно в словах префекта, который, как говорит Е[рмолинский], теперь ярко обрисовался. — В городе, как я знаю по доходящим до нас обрывкам слухов, — мы сплетен не любим и мало к ним прислушиваемся, — сильно заняты странником-сибиряком, который, говорят, вхож к Их Величествам и молвою приплетен к мероприятиям, принятым Св<ященным> Синодом по отношению к Саратовскому архиепископу Гермогену и царицынскому монаху Илиодору. — Говорят, что этот странник Григорий Распутин оправдывает свою фамилию, принадлежит к хлыстам, что его собираются выслать, но что его прикрывают в Царском Селе. Мы живем рядом, но ничего верного не знаем.
28 и 29 [февраля]
(Павловск. 2 марта.) Последние два дня февраля полным ходом вел исправления во 2-м и 3-м действиях драмы, переписывал начис
то, давал читать Ермолинскому, выслушивал его замечания, всегда верные, тонкие и толковые, и снова исправлял.
Четверг. 1 марта
Вчера окончательно все поправил и послал рукопись всех 3-х действий к Анат. Фед. Кони, который летом читал и одобрил 1-е.
Багратион, оставив жену в Ментоне, вернулся и был у нас вчера вечером.
(3марта.) С Божьей помощью начат 4-й акт.
Пятн<ица>. 2 [марта]
При посредстве рентгеновских лучей снимали фотографию с моих почек и пузыря. В последнем оказалось до 6-ти камней. Муринов был прав, подозревая их присутствие. — Д<окто>р Марк ожидается сюда числа 12-го. — Митя вернулся из Крыма. Он нарочно побывал в Кучук-Ламбате и оч<ень> одобрил это место. Он решился купить клочок земли рядом с нижней дорогой, между Курпатами (близ Ореанды) и имением Журавлева. Это место принадлежало артисту Сазонову.
Суббота. 3 марта
(4 марта.) 4-е действие начинается у меня диалогом Иосифа Аримафейского и Никодима. Он очень захватил Ермолинского, кот<орый> написал целый лис г прозой, излагая, как ему представляется этот диалог. У меня он задуман несколько иначе, но все же я воспользовался многими мыслями и выражениями Е<рмолинского> и всё переложил в стихи. Диалог уже перевалил за сто строк, и это в три дня. Пишу с увлечением.
В первый раз за болезнь выпустили меня покататься на воздухе, на котором я не был с 10 декабря, когда меня привезли сюда из-за границы.
Николаша давно хотел собрать вел. князей в совещание, но не сзывал по моей болезни. В город меня еще долго не пустят, и вот условились собраться в Павловске. Заседало нас в нижней маленькой столовой 11 человек. Сидели так: Николаша председательствовал, правее его был Миша (Мих<аил> Ал<ександрович>), потом Кирилл [Владимирович], Георгий [Михайлович], Николай Мих<айлович>, Андрей [Владимирович], Сергей [Михайлович], Дмитрий Павл<ович>, Петюша, Митя и я. Сандро (Ал-др Мих.) почему-то не прибыл. Начали с вопроса об учреждении семейного совета, но обсуждение отложили до другого раза ввиду необходимости испросить у Государя Императора ближайшие указания. Обсуждали по желанию 1осударя вопрос о даровании звания великого князя старшему сыну каждого из Государевых внуков. 8 голосов против 3-х (Митя, Ник. Мих. и Кирилл) были за эту меру. Если она пройдет —
Иоанчик, Роман [Петрович] и Андрей [Александрович] (сын Сандро и Ксении) сделаются великими князьями, причем таковыми будут с самого же рожденья и их старшие сыновья. В случае же смерти, напр., Иоанчика, если от него не останется сына, то титул вел. князя перейдет к старшему в данном роде, т.е. к Гаврилушке. Но в последнем вопросе произошло некоторое разногласие: Кирилл голосовал лишь за то, чтобы звание вел. князя получили теперь же три наличных правнука Государей (Иоанчик, Роман и Андрей), а также имеющие родиться у этих троих старшие из сыновей; но Кирилл не согласен, чтобы в случае смерти велик, князя его звание переходило по наследству в боковые линии.
Сидели 2 часа. — У Гаврилушки желтуха.
4-7 марта
(8 марта, на 5-й неделе поста.) Несколько дней ничего не вписывал [в] дневник, отдавшись своей драме. 1-я картина 4-го действия подвигается полным ходом; писал в день от 30-80 строк. Справился с Гм явлением — диалогом Иосифа и Никодима. Во 2-м появляются Симон Киринейский, его сын Руф и прозревший слепой Вартимей, работающие в саду Иосифа. В 3-м явлении входит Иоанна, а в 4-м она всходит на кровлю и беседует с Иосифом и Никодимом. Вчера, 7-го, вечером довел картину до заключительного 5-го явления — шествия с крестом на Голгофу. — До сих пор Ермолинский хвалил. — Кони еще не возвратил рукописи 3-х первых действий.
Завещание мое готово. Жена написала таковое же. — Гаврилушка поправляется. — Мое здоровье хорошо.
Пятница. 9 [марта]
(Павловск. 10марта.) Окончил 1-ю картину 4-го действия; необыкновенно скоро написал я ее — в 9 дней. — Большую радость доставил мне отзыв Анат. Фед. Кони о первых 3-х действиях моей драмы. Вот выдержки из его письма: «...Вчера мог дать себе отдых и наслаждение за чтением милых, драгоценных синих тетрадок. Что сказать о содержании? Все в нем прекрасно: и трогательная идиллия двух простых, любящих сердец, вплетенная в вековечную трагедию, и тонкие исторические черты в образе Пилата, и удивительно выдержанное отсутствие Христа при Его осязательном присутствии на каждой странице, и непрерывное действие, развивающееся естественно и жизненно. Конец третьего действия написан так, что его невозможно читать без волнения и слез. Если бы дать эту драму для исполнения Мейнинген-цам 3 или труппе Станиславского — этот конец мог бы потрясти всю зрительную залу». Далее он дает несколько мелких, но дельных замечаний, из которых большинство я приму во внимание. — Боялся, чтобы не видимое зрителем, не осязаемое шествие Христа под бременем креста на Голгофу не уступило в силе концу 3-го действия.
Суббота. 10 [марта]
(Павловск. 13 м<арта>) Ермолинский, а также жена, Гаврилушка и Игорь, которым я читал новую картину, остались оч<ень> довольны. Первый находит, что она еще сильнее, чем конец 3-го действия. — Послал рукопись к Пушкаревой-Котляревской. — Я опять на мертвой точке: еще не знаю, как начать 2-ю картину 4-го действия. Она самая важная, ибо в ней должен быть кульминационный пункт драматического развития.
Воскрес<енье>. 11 марта
Нас посетили Их Величества. Императрица говорила с женой, а царь — со мной. Он рассказал, что вызывал к себе дворянина Пасхалова, хорошо знакомого с положением Холмской Руси и выстроившего там на свои средства до 12-ти каменных православных церквей. При этом Государь припомнил, какое потрясающее впечатление произвели на него коленопреклоненные мольбы представителей Холмищины о защите от польского засилья. Затем речь перешла к жел<езным> дорогам, предполагаемым по берегу Черного моря на Кавказе и через Кавказский хребет. Он ожидает мемории Совета Министров, чтобы постановить решение, которую из двух дорог начать.
Понед<ельник>. 12 [марта]
Приехал д<окто>р Марк. Мы поселили его у себя во дворце в правом флигеле, окнами во двор, где прежде жил Короченцов. Днем он с помощью зонда исследовал мой мочевой пузырь. Это не больно, но достаточно неприятно. Никаких камней не оказалось.
Вторник. 13 [марта]
(Павловск. 14 марта.) Д-р Марк противится моему предположенному путешествию в Крым. Долгий путь туда и обратно, а потом поездка на лечение в Вильдунген могли бы обострить еще не окончательно разрешившийся процесс в почках и пузыре. Скрепя сердце отказываюсь от поездки в Крым и до конца апреля или начала мая останусь дома. — Вследствие раздражения, вызванного внутренним исследованием, слегка повышалась температура и побаливала правая почка.
Начал вчера 2-ю картину 4-го действия. — Еще жду, но не получил отзыва В.В. Пушкаревой-Котляревской.
Среда. 14 [марта]
(15-го.) Недомогание при слегка повышенной температуре продолжалось. Д-р Марк, ежедневно у нас завтракавший и обедавший, уехал. За приезд он взял 3000 р.
Драма подвигается вяло.
Четверг. 15 [марта]
(16 марта.) Вера Вас. Пушкарева-Котляревская пишет мне про мою драму (3 первых действия): «Впечатление огромное, 3-й акт прямо-таки потрясает... Важно то, что драма увлекает и, несмотря на знакомое содержание, держит в напряжении — значит, главная задача выполнена. Рифмованные стихи прекрасны; и песнь учеников и молитва на восходе солнца во II акте великолепны, полны силы и настроения. 3-й акт пока, конечно, сильнее всего; его нельзя читать без слез. В сценическом отношении у меня два-три соображения, но мне хочется их хорошенько продумать и уже тогда высказать».
Пятница. 16 марта
(Павловск. 18 марта.) Д-р Марк предупреждал, что у иных больных после внутр<еннего> исследования бывает озноб и повышение темперагуры даже до 40°. Я испытал это на себе. Встал здоровый, а после завтрака начал зябнуть. Лег отдыхать и, как ни кутался, не мог согреться. Был с докладом Геринг. Около часу ходил с ним по залам и начал согреваться. Появилась лихорадка, темп<ература> поднялась выше 39°. Вечером приезжал доктор.
Суббота. 17 [марта]
Утром уже чувствовал себя здоровым. Очень меня заботит, что моя драма слишком длинна. Уже теперь по числу стихов мои ЗУ2 акта равняются всему «Рюи Блазу» и длиннее «Эрнани» В.Гюго94. Принялся беспощадно урезывать и сокращать.
Вербное воскресенье. 18 [марта]
(Страстн<ой> понедельник.) Опять здоров. Дважды был в церкви, но там садился. — Маленькая 6-летняя Вера каждое утро, приходя со мной здороваться, с полчаса у меня играет. Она громко разговаривает сама с собой и с воображаемыми «девочками-невидимками». Вчера в виде исключения она у нас обедала, хорошо сидела за столом, сама резала и не оставила на скатерти ни одного пятнышка. Мы с женой на нее радуемся. Очень любят ее и братья. — Недавно, 14-го, жена завтракала у Их Величеств и возмущалась поведением Наследника, который, однако, почти на 2 года старше Веры: он сидел развалившись, плохо ел, облизывал тарелку, дергал других. Государь часто отворачивался, может быть, чтобы не иметь необходимости выговаривать, а имп<ератри>ца журила старшую дочь Ольгу за то, что она, сидя рядом с братом, не унимала его. А Ольга не может с ним сладить.
С помощью беспощадных урезок довел свои ЗУ2 акта до 2131 стиха. Это равняется длине «Эрнани» В.Гюго.
(Павловск. 21 марта.) Главноуправляющий (В<едомст>ва Имп<ератрицы> Марии) кн. Голицын захотел отделаться от своего
товарища Кистера, хорошего работника и дельного человека. Доложено Государю, что имгкератрица> М<ария> Ф<едоровна> согласна на назначение Кистера в Сенат и м<инист>ру юстиции повелено заготовить ко 2-му дню Пасхи указ. Кистер перейдет на половинное содержание.
На Аничков дворец с разных сторон поведена атака: за Кистера заступаются и княжна Ливен, и Оболенский с [Г.Д.]Шервашид-зе, и я. На мое письмо имп<ератрица> ответила мне по телеграфу благодарностью, добавив, что сейчас же телеграфировала Государю о задержании указа.
[Вторник]. 20 [марта]
Переписал начисто 1-ю картину 4-го действия.
Страстн<ая> пятница. 23 марта
(Павловск. Страстная суббота. 24 марта.) Вчера, в самую Страстную пятницу исполнилось мое желание: кончил 2-ю картину 4-го действия, где действие происходит в доме Пилата в то самое время, когда на Голгофе Спаситель умирает на кресте.
Эту неделю говел. Здоровье хорошо. Посещая церковь дважды в день, не слишком уставал; правда, часто садился. А вчера ни разу не сел и не устал. В четверг к причастию надел в первый раз форму Оренбургского казачьего войска. Наша Елена, может быть, беременна. — Татиана пишет из Ментоны, что между 6-м и 13 марта почувствовала первое движение ребенка.
[Суббота]. 24 [марта]
(Второй день Пасхи. 26 марта.) В великую субботу поутру прочитал оконченную накануне 2-ю картину 4-го действия Ермолинскому, Олегу (только что вернувшемуся из Осташева) и Игорю. Они нашли, что сильно. Посоветовали не давать Пилату приказывать перед пляской, чтобы убрали стол и раздвинули ложа с возлежащими.
А теперь, когда пишу эти строки, могу с радостью занести сюда, что 5-е действие уже начато и что в первый день Пасхи успел написать стихов 40.
[Воскресенье]. 25 [марта]
Торжественно встретили Пасху, совпавшую с Благовещением. Был в конногвардейском мундире. Разговенье кончилось в 3-м часу. — Весь день оставались в Павловске. К завтраку позвал командира (Гольтгоера) и офицеров моей роты Стрелков Импер<аторской> Фамилии, а перед тем похристосовался с 16-ю стрелками — нижними чинами.
Светлый понедельник. 26 [марта]
(Павловск. 28-го.) В первый раз после 4-х месяцев побывал в Петербурге. Поехал в парадной форме Оренбургск<ого> казачьего войска. В Мраморном было христосование сперва с нашими господами и дамами, а потом, в ротонде, Белой столовой и Мраморной зале, с генералами, штаб- и обер-офицерами генерал-инспекции и Гл<авного> управления в<оенно>-у<чебных> з<аведений> и воспитанниками.
Впервые повидал помещение Иоанчика и Елены в среднем этаже, окнами на Миллионную. Очень мне там понравилось. Позавтракав у них и похристосовавшись с нашей прислугой, вернулись в Павловск. Нисколько не устал. — Г-жа Майкова прислала корректурные листы нового издания моих стихотворений 1879-1911 гг. — Переписал набело 2-ю картину 4-го действия. — Мороз и снег.
3-й день Пасхи. 27 марта
Христосовался со служащими в Павловске.
Несколько подвинул 5-е действие, но работа идет вяло и медленно.
[Среда]. 28 [марта]
(Павловск. 29-го.) Вялость и бессилие в создании 5-го действия «Царя Иудейского» после разговора с Ермолинским сразу сменились подъемом духа, увлечением и вдохновением. Мы говорили о моих предположениях, как закончить драму, я передавал о встречающихся затруднениях, сомнениях, недоумениях, советовался; он высказал несколько мыслей, напр., предложил мне пастушескую свирель за сценой. Одновременно и мне в голову пришли счастливые мысли, 5-й акт, казавшийся мне скучным, вдруг стал мне особенно мил и привлекателен; я влюбился в него.
Четверг. 29 марта
(Павловск. 30-го.) В ночь на вчера была бессонница, но благодетельная. Проспав часа два, проснулся и часов до 4-х или 5-ти не мог заснуть. Вдруг как-то почувствовал весь 5-й акт, пришли новые мысли, стали расти и развиваться. — Утром встал довольный и счастливый, готовый с увлечением приняться за работу. Говорил о драме с Ермолинским. — Вдруг совершенно неожиданно в 12-м часу утра получаю телеграмму от короля Виртембергского, который сообщал, что в ночь скончалась сестра Вера [Константиновна]. Одновременно пришла телеграмма жене от Эльзы, которая застала мать накануне бодрой и свежей; а в ночь от уремического припадка последовала кончина. — Близости с Верой в последние годы у меня не было, но мы всегда друг друга любили. Печальная весть меня, конечно, огорчила и взволновала. — К панихиде здесь в Павловске
прибыли все дети. — Костя едет на похороны. Мне нельзя. Жена останется здесь, ни за что не желая меня покинуть. Не знаю, поедет ли Митя, который теперь в Дубровке. — Вечером хорошо поработал, продолжая 5-й акт.
Пятница. 30 [марта]
(Павловск. 1 апреля.) Панихиду служили домашним образом в Павловске, а предположенную в Мраморном с объявлением в газетах пришлось отложить до 31-го, так как слишком поздно пришел ответ Мосолова из Ливадии на наш запрос, можно ли объявить о панихиде до появления манифеста. — Гаврилушка не поедет на похороны, предпочитая остаться отдыхать на юге Франции. — Митя тоже не едет; он в Дубровском конном заводе, у него там нет ни мундира, ни штатского платья, так что он не поспел бы к погребению. В Штутгарт поехал Костя с Ермолинским. — Драма подвинулась очень незначительно.
Суббота. 31 марта
Ездили в город. В Мраморном была панихида, прекрасная, вся из пасхальных напевов, без «Со святыми упокой» и с «Христос воскресе» вместо «вечной памяти». Собралось по объявлению в «Нов<ом> Времени» много молящихся, а из семейства были только наши дети, Дмитрий [Павлович], Тинхен и Эзи. — У меня был Забелин. Я надеялся, что его к Пасхе уберут в Воен<ный> Совет, а начальником Гл<авного> Управления военно-учебн<ых> заведений назначат Гр. Мих. Яковлева. Но эта благодетельная мера еще не состоялась, и не знаю, когда состоится. — Ездил в усыпальницу и к Спасителю.
Драма хорошо подвинулась. Кажется, монолог Никодима и далее его описание снятия с креста удались хорошо.
Воскрес<енье>. 1 апреля
(Павловск. 3 апр.) Солнечный день. Гулял пешком почти 2 часа. Пятое действие подвигается, но не так быстро, как бы хотелось. — Вечером узнали о горе, постигшем нашу бедную Софихен Корф: обожаемый ею брат ее Модест, назначенный посланником в Мюнхен, прибыв туда, скоропостижно умер на вокзале.
Понедельн<ик>. 2 [апреля]
В Штутгарте хоронили дорогую нашу Веру [Константиновну]. А у нас в Мраморном была панихида, к которой прибыла имп<ератрица> Мария Федоровна. В церковь она поднялась со мною на лифте, т.к. Муринов бережет мое сердце и советует избегать лестниц. А в церкви она требовала, чтобы я садился. Оттуда прошла она к Иоанчику и Елене и спускалась к нам. Очень взволно
ванная, она рассказывала, как отделалась от главноуправляющего кн. Голицына, которым была недовольна с самого его вступления в должность. По-видимому, мое письмо об удалении Кистера подлило последнюю каплю. Императрица на Страстной [неделе] послала к Голицыну графа Кутузова посоветовать добровольную отставку. А на Святой она приняла Голицына, который не только не попросился уйти, а, напротив, говорил, что никогда не уйдет. Она должна была дать ему понять, что попросит Государя об его увольнении. На его место призвала кн. Ливена. Это бы очень хорошо, но ему уже 72 года, если не больше.
3-6 апреля
(Павловск. 7 апреля 1912.) В эти дни кончал «Царя Иудейского». Наступила теплая погода, снег быстро тает, местами земля уже просохла. 5-го велел перенести кровать из своего кабинета в спальню. — Много выходил на воздух с тетрадкой и карандашом. Присаживался на скамейках на Еленинском о<стро>ве, на левом берегу Славянки между холодной ванной и Черным мостом, у Круглого озера, на возвышенной площадке на прав<ом> берегу, где против храма Дружбы полукруглая скамейка. Думал кончить 5-го, но остановился на заключительных словах Иосифа, повторяющего слова псалма, который за сценой поет хор учеников и учениц Христовых, пришедших на гроб. Долго мучили меня, не даваясь, эти стихи. Наконец вчера, 6-го, сидя на полукруглой чугунной скамейке у лаун-тенниса против вольера, осилил их. — Прочел 5-е действие по черновику жене и Ермолинскому. По их указаниям делаю исправления.
Суббота Фоминой недели. 7 апреля
В ночь спал дурно, была бессонница, кое-что благодаря этому уже успел исправить и переделать. — Чистовая рукопись драмы у А. А. Майковой; просил ее вернуть мне тетрадки. Как только окончательно исправлю, примусь переписывать. — Известие о воскресении Христа сочинял со слезами восторга.
Павловск.
Воскресенье. 8 апреля
В ночь на вчера плохо спал; заснул поздно, потом проснулся и в уме переделывал указанные Ермолинским места в 5-м действии. — Днем в два приема выходил гулять с тетрадкой и карандашом. Теплая весенняя погода. На лужайке под моими окнами увидал первый весенний цветок — невзрачную, но милую желтую мать-и-мачеху. — Работал очень успешно, и сам удивлялся, как идет сравнительно легко и скоро. В 4-м часу переделки были готовы. Весь конец — последние пять страниц — в рифму. Вечером читал 5-е действие Косте, Олегу и Ермолинскому. Очень одобрено.
Сегодня скончался наш отставной гоф-фурьер Василиск Матвеевич Ильин. Уйдя в отставку года 2 назад, он завел себе дом здесь на одной из Матросских [улиц] и умер от грудной жабы.
Понедельн<ик>. 9 [апреля]
(Павловск, 12 апр.) Г-жа Майкова возвратила мне рукопись драмы (4-х действий) и в письме отозвалась о них весьма одобрительно. Начал переписывать начисто 5-е действие. — Был на панихиде у Ильина.
Вторн<ик>. 10 [апреля]
Ездил в город принимать поруч<ика> Буткова и В.К.Кистера, который остается товарищем и вновь назначенного кн. Ливена. Ездил с [В.А.] Шаховским на могилу М.Н.Драшковского на кладбище лавры95.
Навестил вдову К.Н.Анчутина.
14-го предполагаю собрать в Мраморном тесный кружок знакомых и читать свою драму.
Среда. 11 апреля
Вере минуло 8 лет. Кончил переписку драмы и вечером читал ее целиком у Ермолинского. Надо положительно еще подсократить.
Четверг. 12 [апреля]
(13 апреля.) Опять стало холодно. Весь день занимался обдумываньем, что бы можно вычеркнуть в рукописи моей драмы для необходимого сокращения. Из 1-го, 2-го, 3-го и 5-го актов выпустил до 173 строк. Теперь, кажется, нельзя будет пожаловаться на растянутость. Вечером советовался с Ермолинским насчет этих новых сокращений, и он их вполне одобрил.
13. Пятн<ица>. Суббота. 14 [апреля]
(Мраморный. 16 апр.) Мы приехали в город 13-го на две ночи. Весь вечер и следующее утро приводил в порядок письма. Меня знобило и бросало в дрожь; я приписывал это волнению перед чтением «Царя Иудейского» позванным вечером гостям, но не мерил температуры. Побаливало горло. Около 8-ми гости стали съезжаться. Были Е.И.Татищева и В.И.Мятлева, граф. Карлова, Кони, гр. Кутузов с женой. Бедный, на него страшно смотреть, так он похудел и изменился. Позвали еще, как знатоков театральной цензуры и сцены, Толстого и Арбатова. Были Кульман и Bailly-Comte, а из наших Мин-кельде, Ермолинский и Менд с женами. Были, конечно, и все дети. Расселись во вновь отделанной за лето большой гостиной, ставшей оч<ень> светлой комнатой. Чтение началось в 8У4 [ч.] и продолжалось до 1214 [ч.]. 1-е действие, видимо, произвело благоприятное впечатление; 2-е понравилось менее, так же как и 5-е. Зато 3-е и 4-е
нашли захватывающими и потрясающими. Многие, особенно дамы, высказывали, что едва ли драму допустят на сцену: слишком осязательна близость, хотя и незримого, Христа Спасителя. — Особенно много заметок карандашом сделал во время чтения Арбатов.
Воскресенье. 15 [апреля]
(Мраморный. 20 апр.) Когда гости разошлись, у меня темп<ера-ту>ра оказалась 38,6°. На другое утро Муринов определил ангину.
15-19 апреля
Только на 5-й день, 19-го, опять почувствовал себя хорошо. Но и при жаре, насморке, головной боли думал над сокращениями и исправлениями в драме и еще многое вычеркнул во 2-м и 5-м действиях.
17-го жена вместо меня открыла в Академии художеств выставку «Ломоносов и Елизаветинское время». — Минкельде тоже заболел ангиной. В Павловск меня не пускали. Надо выждать, чтобы в течение 2-х суток продержалась нормальною т<емперату>ра. Отъезд за границу отложен до 28 апреля.
[Пятница.] 20 [апреля]
(Павловск. 23 апр.) Вечером собрались у нас Ермолинский, Bailly-Comte, Арбатов и Кульман. Хотел выслушать их замечания о драме. Француз считает ее задачу непреодолимой. Кульман ставит ее выше как литературное произведение, чем как сценическое представление. Ермолинский придает ей значение и сильно желает увидеть ее на сцене. — Более всех обрадовал меня Арбатов. Впервые прослушав драму 14-го, он заявил, что она превзошла его ожидания. Он находит, что ее недостатки легко устранимы, и делал различные предложения, по большей части легко приемлемые. Мы прочли только 1-е действие и часть 2-го. — Теперь опять надо исправлять.
В Париже скончался Юрий Лейхтенбергский. Бедные его дети Сергей и Елена, поспешившие к отцу из Крыма, уже не застали его, опоздав на какой-нибудь час.
Суббота. 21 [апреля]
Вернувшись в Павловск, успел уже сделать удачные исправления в 1-м действии. Остается изменить диалог Прокулы и Иоанны.
22 [апреля]
Только поздно вечером принялся за драму и сделал не много.
23 [апреля]
(Павловск. 24.) Весь день переделывал отмеченные Ермолинским, Кульманом и Арбатовым места в первых двух действиях драмы. Эти господа, а также и Bailly-Comte были вечером у Ермолинского. Они
очень одобрили мои переделки. В 4-м действии ничего не было замечено, а потому оно и не читалось. Ермолинский читал (я оберегал свое горло) 3-е и 5-е действия. Осталось исправлять не много. М<ожет> б<ыть>, успею сделать это сегодня. — Георгию [Константиновичу] минуло 9 л<ет>.
Вторн<ик>. 24 апреля
(27 апр.) Все еще держится холод; даже трава не везде зеленеет. — К завтраку позвал командира Преображенцев [А.А.] Гулевича с бывш<им> полковым адъютантом Чернявским, который составил «Памятку Преображенца». — Продолжал исправления в драме. У жены — грипп. Значит, мы и 29-го не выедем за границу.
Среда. 25 [апреля]
Исправления готовы. Послал рукопись драмы в Мраморный в контору, где Колынин будет ее переписывать. — Как-то пусто и скучно мне без моих тетрадей. — У меня завтракали командир сводно-казачьего полка гр. Граббе (Миша) и 8 человек Оренбургской сотни, представлявшиеся мне по случаю моего зачисления в их войско. Болезнь до сих пор не позволяла мне принять их. Все мы были в парадной форме.
Четверг. 26 [апреля]
(Павловск. 29-го.) К завтраку приезжали генералы Лавров, Полторацкий и Сульменев. Первые двое докладывали о Вольском кад<етском> корпусе, куда я посылал их на ревизию. Третий привез рисунок и планы нового здания для школы Имп<ератора> Александра II, которое скоро начнут строить в Петергофе в стиле тамошнего дворца.
Измайловский Досуг.
Пятн<ица>. 27 [апреля]
Жена была все еще в кровати; у нее насморк и кашель. Она тревожилась — впрочем, безосновательно — тем, что я уезжал в город на ночь. Был назначен Измайловский Досуг, на котором я должен был читать один, чтобы ознакомить Измайловцев с «Царем Иудейским». Побывал у Роберта, пообедал у Иоанчика и Елены, зашел к Косте, который простужен и лежит, а в 8 ч. был в Измайловск<ом> полку. Сперва исполнили кантату на 100-летие 1812 года, сочиненную молоденьким, прошлогоднего выпуска из пажей измайловцем Нарбутом. Мне очень понравилась его музыка. Он будет сочинять и музыкальные номера к моей драме. — Мое чтение, видимо, произвело сильное впечатление.
(30 апр.) Наконец стало потеплее. Но продолжаю о Досуге. Был там и Арбатов. В перерывах чтения он прислушивался к толкам офи
церов. Большинство выражало удивление: не ожидали, что драма захватит, взволнует. Иные, особенно из относящихся равнодушно к вопросам веры, вначале слушали скептически, полагая, что в драме будет скучное, приевшееся прославление Христа. После III действия кто-то неверующий заявил: «Однако, черт возьми!» — Это самая лестная оценка. По окончании чтения долго и много рукоплескали. Говорили, что нет скучных мест, что краски ярки, что очень сильно. — Я торжествовал, наслаждался и в душе благодарил Бога.
Суббота. 28 апреля
Переночевав в Мраморном, навестил милого 80-летнего Руди Кюндингера и вернулся в Павловск.
Воскр<есенье>. 29 [апреля]
День рожденья покойного Сергея (великого князя Сергея Александровича. — В.Х.); у нас служили заупокойную обедню. Приезжал П.А.Лайминг с докладом о ревизии Ярославского корпуса.
[Понедельник]. 30 [апреля]
(1 мая.) Писал Царю, прося Его пометить 6-м числом мая утверждение Положения Женск<ого> Педагогич<еского> Института, посылаемое в Ливадию Советом Министров. Упомянул и об окончании своей драмы, выразив просьбу, если «Царь Иудейский» будет допущен театральной и духовной цензурой на сцену, поставить его при посредстве Измайловского Досуга в Китайском или Эрмитажном театре.
День почти теплый. В ночь и утром был дождь.
(Вшьъдунген. 6/19мая.)
Вторн<ик>. 1 мая
Писал Саблеру (об<ер>-прокурору Синода), прося повлиять на духовную цензуру, чтобы она не противилась допущению моей драмы на сцену. После нашего с женой отъезда за границу Ермолинский передаст мое письмо по назначению вместе с рукописью.
Среда. 2 [мая]
Колынин прислал мне «Царя Иудейского», переписанного им начисто. Погода теплая. Гуляя по саду, читал его список. Он испол
нен прекрасно.
В Гамбурге на улице скоропостижно умер Датский король.
Четверг. Вознесение. 3 [мая]
Побывал в Мраморном, у А.А.Майковой, С.А.Философовой, Е.М.Татищевой и М.В.Мятлевой, и в Мраморном повидал Настеньку и простился с Костей, который оправляется от простуды.
Вечером с Александровской станции выехал за границу с женой, баронесс. С.Н.Корф и Р.Ю.Минкельде. Из прислуги с нами Фокин (Спиридоныч), Шадовиц, лакей Шалин и девушка баронессы.
Вильдунген.
Суббота. 5 [мая]
Часу в 6-м вечера прибыли в Вильдунген. Доехали сюда без пересадки в вагоне, в который сели в Эйдткунене. Жена здесь в первый раз, и ей очень нравится. Остановились в Hotel Furstenhof, где я стоял в 1908 и 9-м годах. Довольно тепло. Помещение то же, что было ранее.
Воскресенье. 6 мая
(7-го.) Начал пить Helenenquelle: 1-й стакан — утром в начале 9-го, натощак. Пошел к источнику с Робертом. Знакомые торговцы, сторожа, Brunnenmadchen* и пр. кланялись и улыбались, как старые знакомые. А среди публики все никогда не виданные лица. В 9 [ч.] с Робертом же кофе на вновь выстроенной при гостинице обширной, светлой стеклянной галерее. Там же мы и завтракаем в 1 ч. и обедаем в 7У2 [ч.] вчетвером.
Получил книги, выписанные по указанию акад. Веселовского для критического и биографического ознакомления с Шиллером и его «Мессинской невестой». — Вчера, в первый же день, очень много ходил, больше даже, чем бы следовало до начала. Муринов, да и здесь Марк советовали сначала ходить не много. — 2-й стакан в 11 [ч.] угра, а 3-й в 5 часов. К обеду я и Роберт одеваемся в смокинги. Вечером начал переработку «Мессинской невесты». Вижу, что во многих местах мой старый перевод останется без изменений. В первом монологе Изабеллы у Шиллера 100 стихов, а в старом моем переводе было 105. Теперь хочу добиться перевода строка в строку; следовательно, мне предстоит этот монолог сократить на 5 стихов.
Понедельн<ик>. 7 [мая]
(Вильдунген. 8-го.) Принял первую ванну. Опять три прогулки, не менее продолжительные, чем накануне. В «Мессинск<ой> невесте» вечером во время сильной грозы довел переработку за 30-й стих.
(9мая.) Надо было бы приступить к конногвардейской песне, слова которой просил меня сочинить бар. Штакельберг на написанную им музыку. Но не только нет у меня желания начать эти слова, но даже чувствуется какое-то отвращение к сочинению. Прочел длинную и скучноватую статью Harnack’a по вопросу о том, есть ли «Мессинск<ая> невеста» трагедия судьбы (Schicksalstragodie) или
* Девушка, обслуживающая павильон с минеральным источником (нем.).
трагедия характеров (Ckaraktertragodie). Как немцы склонны к глубокомыслию даже в мелочах. По этому вопросу существует целая литература.
Вторн<ик>. 8 [мая]
Получено страшное известие о гибели при падении из мотора старш<его> сына Эрнста и Тиры Кумберлендских. Какой ужас! Он ехал на похороны дяди в Данию.
Четверг. 10 [мая]
(Вильдунген. 12 мая.) Дождливая, свежая погода. В ночь на 10-е спал оч<ень> дурно, чувствовал боль во всем теле и угром встал больной. Оказалась лихорадка — 38,3. Д<окто>р Марк сказал, что это явление обыкновенное, нередко вызываемое действием лечения. Из комнаты не выходил, валялся на кушетке, а после завтрака (ничего не ел) лег в кровать.
Пятница. 11 мая
Встал здоровый, только еще слабый. Из дому не выходил, однако свои З1/? стакана нил у себя. — Платонов телеграфировал, что Положение о Женск<ом> Педагогич<еском> Институте утверждено Государем, как я и просил Его, именно 6 мая.
Читаю увлекательную книгу G. Le Bon: «La psycholoqie politique»96.
Много исправил в переводе «Мессинск<ой> невесты», дошел до 280-го стиха или даже дальше.
Суббота. 12 [мая]
(Троицын день, 13-го.) Был уже здоров, но доктор не пустил меня со двора после первых полутора стаканов, а второй и третий посоветовал пить у источника, пройдясь только туда и назад. Погода, как осенью, только +7° R.
Переработка «М<ессинской> н<евесты>» потребовала больше изменений и работы, чем накануне, но сделал много и перевалил через 400-й стих.
Троицын день. 13 [мая]
(Вильдунген. Духов день.) Измайловцы поручили Роберту поднести в их полковой праздник жен97 букет из роз. Погода получше, но еще не теплая. Книга Gustave Le Bon занимает очень, но переработка «Мессинск<ой> нев<есты>» притягивает еще сильнее. Исправил около 80 стихов и довел работу до 480 стихов.
Духов день. 14 [мая]
(15мая.)Ъсё холоднее. Утром выходил в зимнем пальто. Д<окто>р Марк находит улучшение в состоянии моих почек, но сердце еще не
много вяло. Сам я этого не ощущаю. — Приезжал в моторе на 2 часа мой шурин из Арольсана, где он гостит со своей семьей. Его жена и жена Вальдекского князя — родные сестры. — В переработке дошел до 7-го явления.
Вторник. 15 [мая]
(16-го.) После моего недомогания и при этой холодной погоде — когда встаем поутру, лишь 4-5° — доктор советовал первые полтора стакана выпивать дома, а не ходить за ними к источнику. Указал также делать утром глубокие вздохи и потихоньку всходить на высоты, не разговаривая и дыша свободно.
Работа продолжается хорошо. Подхожу к стиху 700-му.
Среда. 16 [мая]
(Пятница 18-го.) Еще было холодно, но погода стала поправляться. — Ермолинский пишет Роберту, что моя драма переписывается на машинке в 4-х экземплярах Вер<ой> Степ<ановной> Егоровой (свояченицей Зернина), служащей по письм<енной> части в моем Управлении, и скоро будет готова.
Четверг. 17 мая
Наконец теплая погода. Роберт уехал к свояченице в окрестности Берлина и вернется 20-го.
Прибыли две сестры камер-фрейлины графини Кутузовы. — Добрался в переработке до последнего явления 1-го действия «Мессинской невесты».
Пятница. 18 [мая]
(Вилъдунген. 19-го.) Полтарацкий пишет: в восторге от моей драмы. 15-го она уже напечатана у него в Управлении на машинке в 4-х экземплярах и даже очень хорошо. 15-го же ее брошюровали и Ермолинский должен был взять списки. — Кончил «La psychologic politique et la defense sociale»*. Книга Gust. Le Bon правдиво указывает на болезни современного общества.
Начал перерабатывать 2-е действие и уже перевалил за 1000-й стих.
Суббота. 19 [мая]
(20мая.) Живется здесь хорошо; время распределено правильно по часам; есть у меня работа; на совести покойно, чего же лучше? Остается Бога благодарить.
* «Политическая психология и социальная защита» (фр.). Книга Густава Ле Бона.
Воскрес<енье>. 20 [мая]
(В мои именины.) В пятницу приехал сюда лечиться 87-летний дядя Мейнингенский. В субботу был он у нас, а вчера мы его навестили в Bade hotel.
Тепло. На прогулке попали под дождь.
Понедельн<ик>. 21 [мая]
(Вилъдунген. 22мая.) Ермолинский написал, что был у гр. [С.С.Татищева (Гули), поставленного во главе Гл<авного> Управления по делам печати, и отдал ему рукопись «Царя Иудейского». Тот сказал, что и рад бы допустить драму на сцену, да Синод встретит препятствие. Ермолинский был с другим экземпляром рукописи и у Саблера, который, встретив его потоком медовой речи о моих литературных и других добродетелях, в конце преподнес ложку дегтя: «Очень, очень трудно, — говорил он. — Синод борется с изображением евангельских сцен в театре». Саблер взял рукопись с собою в Варшаву, внесет ее в Синод. Увидим. Ермолинский надеется добиться разрешения поставить драму по крайней мере в Эрмитажном или Китайском театре, а тогда дальнейшее, т.е. постановка в театрах вообще, будет зависеть от Государя, как «Ревизор» — от Николая I.
Втор<ник>. 22 [мая]
(24 мая.) Хотя написанные по-русски поздравительные телеграммы я распорядился не посылать сюда иначе, как почтой, депеш по-французски и немецки, а также и по-русски, но латинскими буквами, пришло к именинам множество. — Роберт помогал мне отвечать. — Погода опять дождливая, и стало холоднее. — Марк очень доволен моим лечением.
Среда. 23 мая
Настенька (воспитанница покойного Павла Егоровича), которой Ермолинский по моему поручению доставил один из списков «Царя Иудейского», пишет мне в глубоком от него восторге. Она не умеет быть неискренна, а потому ее отзыв для меня неожиданно радостен. Но она, между прочим, говорит: «Трепет и ужас берут, как подумаешь, что эта чудная молитвенная симфония предназначается для сцены... Шествие на Голгофу, крестный путь Христов, да и многое другое, не могу себе представить на тех же подмостках, где исполняются обыкновенные театральные пьесы». Я не согласен с этим взглядом, но все же он заставляет задуматься.
Представляю в волю Божию решение, быть ли на сцене моей драме или нет.
Четверг. 24 [мая]
(25-го.)У нас были два Фрица: сперва Мейнингенский, прибывший на один день посетить отца, а потом здешний Вальдекский владыка. Последний завтракал у нас в номере. — Любопытно было слышать от него, как он озабочен сохранением веры в населении, не допуская вольномыслящих пастеров. После него мы вчетвером ездили в моторе в замок Вальдек, и по дороге нас обогнал поезд жел. дороги — Фриц Вальдекский, махавший нам платком из вагона. Видели и постройку громадной плотины — Ederthalsperre. Это огромное сооружение должно быть окончено в будущем году осенью.
Пятница. 25 [мая]
(27мая.) Жаркая погода. Мы ожидали племянниц Эльзу и Ольгу, пожелавших навестить нас, т.к. Марк не советует по окончании леченья ехать в Штутгарт. Но поезд племянниц опоздал, и он прибыл только вчера.
Суббота. 26 [мая]
(28 мая.) С Эльзой я не виделся 12 лет, а с Ольгой целых 15. У первой уже четверо детей; она живет с мужем в Брюнне, где муж ее состоит на службе в австрийской кавалерии. — Ольга — вдова, у нее двое мальчиков. Очень был рад племянницам. Они такие милые, сердечные. Ездили всем обществом в Odelzhausen, оттуда вернулись пешком.
Воскресенье. 27 мая
Ольга [Константиновна] — не племянница, а сестра — телеграфировала на днях из Татоя98, что получила, а потом с восторгом и слезами прочитала сперва про себя, а потом вслух Марине Баулиной моего «Царя Иудейского». Ермолинский писал, что Саблер тоже в восторге, но, внося рукопись в Синод, сомневается в разрешении постановки.
Ездили с племянницами в Фритцлар. Тамошний декан подробно показал нам старинный собор XII века.
Понедельн<ик>. 28 [мая]
(29-го.) Проводили племянниц на вокзал. Хорошо было с ними! Они привезли нам некоторые предметы, принадлежавшие их матери. Мне венчальную икону Спасителя с брильянтовой звездой.
«Мессинск<ая> невеста» добралась уже до 19-й сотни стихов.
Вторник. 29 [мая]
(30 мая.) В Москве теперь Государь для освящения памятника Александра III. Там большой съезд. Наши дети, кроме Татианы,
Олега, Георгия и Веры, тоже в Москве. Татиана гостит у дяденьки в Стрельне. Олег отлично выдержал экзамен для перехода в старший, последний класс Лицея, получил шпагу и уехал с ВаШу-СотГом путешествовать во Франции.
[Вклеена фотография: К.Р. и Елизавета Маврикиевна на тропинке в саду.]
Двое маленьких в Осташеве.
(31 мая.) Был день рожденья Игоря и именины нашей Софихен. Мы ее отпраздновали, поднес розовую гвоздику в гончарной вазочке, шоколадный пирог, зонтик с черепаховой ручкой, купленный в итальянской лавочке по пути к источнику, а за столом перед ней красовался громадный пунцовый мак. Ездили в моторе в Zuschen, гуляли в лесу и видели образцовое имение богатого помещика. Местность здесь очаровательная.
Среда. 30 мая
В «Мессинск<ой> невесте» перевалил через 2000-й стих, а всего 2840. — Тепло. Много ходили. В гостинице мы как дома. Все так приветливы, начиная с хозяина, Goeke, его толстый матфи в очках. По лифту поднимает нас Ludwig Ussman, старший кельнер August, прислуживают кельнера за утренним кофе Wilhelm, а за обедом и ужином Karl. Со всеми ими я разговариваю, шучу. Особенные мои приятели — два мальчугана Heinri (Heinz) и Karl (Карлуша) — рассыльные. Иногда нам за столом подают шоколад, беру с собой и, уходя, кладу мальчикам, которые отпирают двери ворот.
Четверг. 31 мая
(1 июня.) Хотя я предоставил в волю Божию судьбу моей драмы с появлением или не появлением ее на русской сцене, однако нет-нет, а все придумываю доводы, чтобы опровергнуть запрещение Синода ставить ее. А запрещение почти несомненно, как пишет мне обер-прокурор Синода Саблер, который уже внес рукопись в духовную цензуру и внесет потом в Синод. — В «Мес<синской> невесте» начал уже последнее действие и обработал 1-е ее явление. Всего за день сделал более 100 стихов.
Пятница и суббота. 1 и 2 июня
(Вилъдунген. 3 июня.) Дождь и буря. Не тепло. Жадно читаем в «Нов<ом> Времени» подробности о московских торжествах, протекающих великолепно и вполне благополучно. — Работа над «Невестой» продолжается успешно, по 100 и более стихов в день. Если так пойдет и дальше, кончу дней через пять. Принял уже 11 ванн. Остается одна неделя леченья. — Биографию Шиллера (Karl Berger’а) читаю охотно. — Оля и В.В.Пушкарев, Котляревская восторженно пишут о моей драме. — Только и думаю, как бы удалось ее поставить. Но едва ли позволят. А Государь, поддержит ли?
Воскрес<енье>. 3 [июня]
(4 июня.) Холод, дождь и несносный ветер продолжаются. Доктор мною доволен; сердце работает все лучше.
Переработка подвигается успешно.
4 и 5 [июня]
Проливной дождь и холод (6 июня). Вчера вдруг появился здесь Лобачевский, Валер<иан> Лукич, директор 3-го Московского корпуса. Сейчас забрали его и усадили с собою обедать. Он тоже лечит почки.
Трудно дается мне длинный монолог Дон Цезаря — его слова, обращенные к Беатриче в самом конце. У меня он был значительно длиннее, чем у Шиллера. Теперь надо перекраивать.
(7 июня.) Что за прелесть стихотворение гр. Кутузова, недавно напечатанное в «Нов<ом> Времени». И как грустно: его здоровье все хуже, ужели это предсмертные стихи. — Прелестная прогулка в моторе в Фишбах. Какая здесь милая местность! И чудные дороги.
Опять у зубного врача.
Четверг. 7 [июня]
(8 июня.) Жена уехала на 2 ночи в Альтенбург к сестре. Поехал бы охотно и я, да не годится прерывать леченья. — Лобачевский у меня обедал.
Прелестная прогулка с Робертом через Zimmargrunde до Sener-ins Platz. Может быть, окончу сегодня переработку «Мессинск<ой> невесты».
Пятница. 8/21 июня
(9-го.) Вчера кончил переработку «Мессинской невесты». Месяц и два дня занимал меня этот увлекательный труд. Близость к подлиннику преследовалась мною по мере выполнения работы. Теперь перечитываю вполголоса, не заглядывая в Шиллера, чтобы судить, понятна ли речь и как звучит. — Кажется, все достаточно ясно, благозвучно и удобно произносимо. — Слава Господу!
Прогулка с Лобачевским и Робертом.
Суббота. 9 [июня]
(11 июня.) Жаркий день. Ходили с Робертом и Лобачевским на Konigin Emma’s Hohe* и обошли весь oberes Hombergssoeg. К вечеру вернулась жена.
* Холм королевы Эммы (нем.).
Воскрес<енье>. 10 [июня]
Последней, 15-ю ванной закончилось мое 5-недельное лечение. Остаемся здесь для Nachkur’a* до 16/29. — Приехала Бэби Лейхтенберг<ская>.
Понедельн<ик>. 11 [июня]
Ездили с женой в Арольсен, столицу Вильдекского княжества, к владетельным князю и княгине. В пути были в один конец часа полтора. Дорога очень живописна. Крохотный городок Арольсен возник одновременно с созданием замка в начале XVIII в. Завтракали, погуляли и посидели на террасе, осмотрели комнаты и вернулись около 6-ти.
Читаю жизнеописание Шиллера.
(13 июня.) Через 5 дней Преображенцы празднуют в Петергофе 25-летие со дня, когда Государь начал строевую службу в полку подпоручиком. Подносят икону. Командир [А.А.] Гулевич телеграфирует: просят меня ее подносить. Я не вернусь к 18-му, чтобы не испортить лечения. — Сегодня должна решиться судьба моей драмы.
(Вильдунген. 75 июня.) Доживаем здесь последние дни.
13 июня
Ездили в моторе через Кассель в Wilhelmschohe, там завтракали в гостинице Grand hotel, отдыхали, гуляли в дворцовом саду, [видели,] как пустили каскад в Teufelsbriicke** и громадный фонтан из пруда, поехали наверх к октагону под Геркулесом и осмотрели Lowenburg".
Ермолинский телеграфировал, что, по словам Саблера, участь моей драмы будет решена в Синоде через неделю.
14 [июня]
Одним русским стало больше: приехал директор Николаевского корпуса Квадри. Он и Лобачевский у нас ужинали. — М.Н.Лейхтен-бергская садится за стол с нами. — Тут еще Анатолий Барятинский с женой, рожд. Башмаковой, которых мы избегаем. Но у источника приходится встречаться и разговаривать. — Приходил старый дядя Мейнингенский.
Пятница. 15 июня
(Альтенбург. 17/30 июня.) Жаркий день. К обеду в 1 ч. пригласили графинь Кутузовых. — Дядя Мейнингенский уезжал из Вильдун-гена; мы проводили его на вокзал. Раздавали подарки служащим
* Долечивание (нем.).
** Чёртов мост (нем.).
в Fiirstenhof е. Поужинали часом ранее обыкновенного и потом гуляли с нашими и Бэби Лейхтенбергской.
Суббота. 16 [июня]
Утром покинули Вильдунген. В гостинице жене на прощание подарили множество цветов. На вокзале провожали генералы Квад-ри с женой и Лобачевский, тоже с цветами. — В Бебра завтракали. Очень жарко было ехать. В 7 [ч.] вечера прибыли в Альтенбург. Здесь остаемся до 19-го.
(Осташево. 26 июня.) В Альтенбурге мы пробыли до 19-го включительно. — Большая была радость увидать дорогую тетю Терезу, Thesytante, последнюю сестру покойной Мамуси; старушке 89-й год, у нее зрение все хуже, она почти ничего не видит, но умом и памятью удивительно свежа. Теща была со мной мила и ласкова, как никогда. Мы вместе складывали puzzle*. Нини и ее семьи не было. В Альтенбурге. — Начал второй том биографии Шиллера Карла Бергера. — 19-го вечером были в Берлине и ужинали в Continental hotel с двумя сыновьями моей свояченицы Мими: гусаром Вольди (25 лет) и кадетом Harry (17 л<ет>).
Среда. 20 [июня]
Из Эйдткунена в Вержболово пришли пешком. — С меньшей чувствительностью, чем в былые годы, но все же очень был счастлив возвращению на родину.
21	[июня]
Вышли из вагона около 8-ми утра в Александровской станции, где нас встретили Елена [Петровна] и Костя. В моторе доехали до милого Павловска. Около 1 ч. приехала Оля с М-11е Бальтази и поселилась в Павловске. — Погода не очень теплая. Сад прелестен.
22	[июня]
Ездили в моторе в Стрельну к завтраку, чтобы повидать Татиану, которая еще гостит там у Мити. Новая церковь наверху почти готова и оч<ень> удачна.
23	[июня]
Исполнился год со дня кончины Мама. В усыпальнице была заупокойная обедня. Минни (императрица) позвала Олю и меня с женой завтракать в Аничков [дворец]. — Зубной врач поправил мне зубы. Решили на другой же день ехать в Осташево.
* Пазл, головоломка (англ.).
Иванов день. 24 [июня]
(Осташево. 27июня.) Являлись новые флигель-адъютанты, преоб-раженцы Лейхтенбергский и [Н.Н.] Игнатьев и рассказывали, как трогательно обошелся Государь с полком в день своего юбилея; при прохождении церемониальн<ым> маршем Он пожелал стать в строй и проходил не во главе полка, а перед Гм батальоном.
Перед самым отъездом из Павловска режиссер Арбатов привез исполненные им макетки (модели) декораций к моему «Царю Иудейскому». Они задуманы у него очень красиво и необыкновенно; не справился он пока только с 2-мя последними картинами.
Мы — Оля, жена и М-11е Бальтази — выехали в Осташево в 5 ч. из Павловска 2-го.
Понедельн<ик>. 25 июня
Прибыли в Волоколамск в 3-м часу дня. Встретили Игорь и Бор. Эд. Геринг. Погода не оч<ень> теплая, но хорошая. По пути выехали навстречу верхом Георгий с Климовым. Георгий уже две недели ездит один, без поводка. Неподалеку от нашей границы встретила маленькая Вера с Ирой в шарабане. Дома ждали Володя Шаховской, недавно назначенный состоять при мне и 21 мая произведенный в полковники, Miss Edgley, Mr. Denison и д<окто>р Дм. Ал-ндр. Соколов, а также вся прислуга с Селезневым, который
здесь за старшего, во главе.
Игорь здесь хозяйничает и весьма толково распоряжается. — Продолжаю читать биографию Шиллера; это нужно для вступительной к «Мессинской невесте» статьи и примечаний. Надо также писать рецензии на представленные на соискание Пушкинской премии сочинения.
Вторн<ик>. 26 [июня]
(Осташево. 28 июня.) Было холодно, как осенью, солнце как будто собиралось выглянуть, но так и не показалось. Отслужили по Мамусе заупокойную обедню. — Книги, вещи приведены в порядок и расставлены по местам. — Много навез сюда картин и гравюр в рамах и распределял их с Игорем по комнатам. Дом постоянно делается все благоустроеннее.
Среда. 27 [июня]
Стало теплее; день был приятный. Ездил с Бор. Герингом и Игорем на Успенский хутор, где стоит наше главное стадо, 150 голов. Там перестраивается и улучшается скотный двор. После чаю ездили в Колышкино, я верхом. Смотрели детские ясли. — Хотел бы покончить со статьей о «Мессинск<ой> невесте», но прежде надо много прочесть.
Четверг. 28 июня
(Петров день.) Опять тепло и сухо. С утра чудесная, солнечная погода. Убирают сено. Весь день на лугу перед домом сгребали его рабочие хохлы из Черниговск<ой> губ., называющие себя черногорцами. — Приезжал Московский губернатор Джунковский и завтракал у нас. Опять ездил верхом, вдвоем с Климовым, слушая его рассказы о пчеловодстве. — Так хочется поскорее дочитать толстый 2-й том Карла Бергера о Шиллере и приступить к другим книгам о нем же. Читаю также Сонеты Ал-дра Ротштейна, о которых Разряд изящн. словесности поручил мне написать отзыв. Этот Ротштейн бывший измайловец, тот самый, что на Досуге и в Мраморном играл со мною принца Валлийского в сцене из Генриха IV Шекспира. У него есть очень хорошие сонеты, но есть и немало вычурных. — Вечером пришла телеграмма от Сербского короля: он назначает меня шефом 4-го кавалерийского сербского полка, стоящего в Белграде, а Иоанчика капитаном (ротмистром) того же полка.
Пятница. 29 [июня]
(30 июня.) Царь ответил согласием на мою телеграмму, в которой я испрашивал позволения принять с Иоанчиком назначения, пожалованные нам Сербским королем. Телеграмма из Ревеля, где Государь закладывает порт Имп<ератора> Петра Великого. — Жарко. — Днем катался на байдарке вверх по реке. Под Жулиным на берегу увидел человек 8 крестьянских мальчишек и предложил им покатать одного из них, но ни один не решался. Поплыл далее. Увидал девочек. Одна из них, Таня Васильева, решилась сесть передо мной на байдарку. Повернул назад и привез ее к мальчикам, которых стыдил, что они трусливее девочек. Тогда и они по очереди садились ко мне, и я их катал. — После ужина гуляли пешком.
30 июня
(Осташево. 1 июля.) Попрохладнее. Получил телеграмму от командира моего Сербского кавалерийского полка подполковника Петра Прендича с выражением чувств офицеров, унт<ер>-офи-церов и нижн<их> чинов. Написал королю Петру, чтобы поблагодарить.
В биографии Шиллера, наконец, начал читать главу о «Мессинской невесте». Читали, сидя на скамейках на «Натусином месте», втроем: Оля, жена и я. Получил пакет от Минкельде. Умер от рака кучер Мамуси Миронов, который последний возил ее при жизни и вез ее гроб в крепость. — Катался с Климовым верхом через Но-воботово и Волково в Карманово, вброд и по правому берегу Рузы через Дерменцево, где церковь времен Петра Великого, и Середни-ково домой.
1 июля. Воскресенье
(2 июля.) Борис Геринг уехал. Теперь из мужчин здесь только д<окто>р Соколов, Denison, Игорь и я. Первый пришел вчера к жене заплаканный. Это его растрогала моя драма. — Начал писать рецензию о Сонетах Ротштейна. — Мечтал начать новую драму, но не знаю, за какое взяться содержание, из времени ли Иоанна III или князя Юрия, попавшего в Грузию и женившегося на царице Тамаре.
Понедельник. 2 [июля]
(3 июля.) Погода солнечная, сухая. — Ходил с Олей и доктором в больницу, навестили больных. Врач Дора Семеновна рассказывала о болезни каждого.
Продолжал рецензию о Сонетах Ротштейна, подробно выписывая замеченные недостатки.
Вторник. 3 [июля]
(4-го.) В приделе Филиппа митрополита в здешней церкви был престол и служили обедню, к которой мы с Олей, Игорем и М-11е Бальтази ходили. В этом году как раз перед домом на реке устроен паром, что очень упрощает сообщение с правым берегом. Народ в церковь почти не ходит; это завелось с [1]905 года, когда революция посеяла безверие и разнузданность. — Кончил толстый 2-й том Боржа о Шиллере. — Завтракали и пили дневной чай на маленькой круглой лужайке под липами за кегельбаном. Рецензия о Ротштейне подвигается успешно.
(6 июля.) В Осташеве — поветрие легких гриппозных заболеваний. Началось с Георгия, еще до нашего приезда. Потом прихворнула Вера, за ней M-lle Baltazzi и доктор. Наконец очередь дошла и до меня.
Среда. 4 [июля]
Головная боль, боль в ногах, повышается температура, общее недомогание. Все же я оставался на ногах и даже спускался вниз к завтраку; но ужинал наверху. Критический разбор вышел довольно объемистый. Остается написать заключение.
Четверг. 5 июля
Чувствовал себя после тревожной ночи плохо и весь день провалялся на кровати, ничего не делая. Доктор дал каломелью, и к вечеру стало лучше. А.А.Майкова прислала корректуру моих стихов, стр. 65-144. — Опасался, чтобы опять не случилось у меня осложнений в почках, но пока Бог милует.
Пятница. 6 июля
(7 июля.) Отлично выспавшись, проснулся здоровым. По настоянию жены и Оли, а под их влиянием и доктора, не выходил из
комнаты. Обедал и ужинал (или завтракал и обедал) вдвоем с Олей на балконе. — М-Пе Бальтази наконец получила от известного вис-баденского окулиста графа Визера письмо с его согласием 18 июля прибыть в Осташево на 3 недели, чтобы лечить Олины глаза, как в [1]910и [ 1]911 годах. Итак, Оле не нужно будет уезжать отсюда, и мы можем спокойно прожить до конца августа.
Кончил разбор Ротштейна; прошу присудить ему почетн<ый> отзыв. Начал читать стихи Н.Б.Хвостова, на которые требуется Разрядом изящн<ой> словесности такой же разбор. Кажется, приду к отрицательному суждению. — В ночь на 7-е не спал с 3-х до 6-ти, и в голову стали приходить мысли о будущей моей драме — если только ей суждено быть созданной. Задумана она давно, лет 20 назад. Заглавие не придумано. Вот вкратце содержание: князь Юрий, сын Андрея Боголюбского, попадает в Иверию (Грузию) и женится на царице Тамаре. Это все исторические данные; но дальнейшие следы Юрия исчезают. След<овательно>, драматург свободен в измышлении какого угодно конца. Я хочу создать трагедию или драму. Герой ее — Юрий должен быть трагическим лицом, т.е. вызвать наше сочувствие, несмотря на совершаемые им, быть может, вынужденно, в неведении или невольно, преступления, и погибнуть. Он отправляется в неведомую дальнюю Иверию, услыхав о ней от преданного ему торгового человека. От него князь слышит о красоте царицы Тамары, которая тщетно ищет жениха царственного рода. У князя, томящегося от бездеятельности и постоянной усобицы с другими князьями, рождается мысль стать мужем Тамары и, м<ожет> б<ыть>, царем Грузии. Он решается на дальний путь, но не получает благословение матери. В этом первая причина его будущей гибели. Он уезжает со своим тиуном. Торговый человек, задержанный болезнью кого-либо из своих, еще не может пуститься в путь. Князя спасают в дороге песня и гусли; он певец и песнью покоряет разбойников и недругов. — В Иверии, на нынешней военно-грузинской дороге, в монастыре у подошвы Казбека он проводит несколько месяцев, слывя простым гусляром, и выучивается грузинскому языку. В монастырь прибывает на богомолье Тамара. Юрий с первого взгляда начинает любить ее. Она его не замечает. — В столице (Мухете, Тифлисе?) Юрий поет под окнами царицы. Она велит его ввести и тоже любит его с первого взгляда. Один из царедворцев, влюбленный в царицу, но не пользующийся взаимностью, замечает зародившуюся в царице любовь к сопернику и пытается погубить его. Защищаясь, Юрий его убивает. Он женится на царице, узнающей, что возлюбленный гусляр — князь. Она готова венчать его на царство, но царедворцы его убивают.
Выйдет ли из этого что-либо путное?
(Осташево. 8 июля.) Получил из Лиссабона открытку от Олега с видом замка Синтра. Он расстался с Mr. Bailly-Comte и соединился
с Ермолинским; предполагалось, что они останутся во Франции; но вот они махнули в Португалию и через Испанию и Париж вернутся сюда. — Саблер написал мне, что уезжает на месяц в отпуск, что поручил своему товарищу сообщить мне определение Синода о моей драме еще до подписания его Отцами Членами, что архиепископ Финляндский Сергий пожелал ознакомиться с моим произведением, что Синод поручил ему представить отзыв о драме, что это будет исполнено в самом непродолжительном времени и что всякие мои указания будут с подобающим вниманием выслушаны Св<ященным> Синодом.
Суббота. 7 июля
Написал архиепископу Сергию, изложив ему цель, руководившую мною при создании «Царя Иудейского». Черновик отправил для хранения Робергу. Оля и жена, а также Игорь одобрили письмо. — Д<окто>р Марк в Вильдунгене советовал мне зимние месяцы ближайшей зимы провести в Египте — в Хелуане, Луксоре или Ассуа-не, смотря по погоде, — весной выдержать курс лечения в Вильдунгене и тем окончательно восстановить и укрепить здоровье. Я сперва решил было в уме, что ни за что не уеду до Рождества. Мечтал, что удастся все-таки поставить драму в Эрмитажном или Китайском театре до января. Но чем более думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь, что лучше послушаться совета врачей, вооружиться терпением и постановку драмы на сцене отложить до зимы [ 1 ] 913— [ 1 ] 914 года. Это будет благоразумнее.
Воскрес<енье>. 8 июля
(9 июля.) Очень теплый день; воздух влажный, душистый. В церковь по совету доктора не ходил во избежание простуды. — Настрочил длинное письмо В.В.Пушкаревой-Котляревской.
[В.А.]Шаховской прислал книгу Фонвизина: Семь месяцев в Египте и Палестине (1910). Написано живо, но язык я не похвалю.
Понедельн<ик>. 9 [июля]
(11 июля.) У здешней павы было 5 яиц; из них она недавно вывела 4-х павлинят. Сам павлин сдох и его заменили другим. Живут они в пустой башенке близ правого флигеля и целый день ютятся в подсолнечниках. — Отрицательный разбор «Огней и отражений» Хвостова окончен. — По вечерам увлекаемся китайским бильярдом.
10 [июля]
Утром с разрешения начальника Тифлисского воен, училища приехал ко мне выпускной юнкер Владимир Либерман. Его приняли в училище неправильно, как сына выкреста из евреев, правда, крещенного еще в детстве. Это выяснилось только теперь и бедно
го юношу, выдержавшего все экзамены, не выпускают в офицеры. Я посоветовал ему, чтобы его отец телеграфировал прямо Государю.
Прогулка и пешком и верхом. Книгу Фонвизина кончил. Как неумело владеет он языком!
Среда. 11 [июля]
(13 июля.) Ольгин день мы постарались обставить по возможности торжественнее. Подарили Оле аналой от Оловянишникова; рядом на столе с белой скатертью красовался сладкий пирог, обложенный земляникой, и подарок Веры — листок бумаги с рисунком груши, очертания коей она обшила цветной ниткой. Пришел священник и на нашем верхнем балконе отслужил молебен. За певчих был Игорь, Букса (так все зовут проф. Д.А.Соколова) — псаломщик и егерь Аникеев.
Когда Оля спустилась к завтраку на лифостротон, ее глазам представился громадный щит с ее греческим гербом, отлично сделанным садовником Станиславом из цветов. Цветы были и по всем углам на столе, убранном, кроме того, множеством белых и синих флачков.
За ужином, когда пили Олино здоровье, спрятанный за транспарантом мой камердинер Андрей Иванович сыграл на своей цитре греческий гимн, конечно, с грехом пополам. А вечером перед домом жгли фейерверк, играл гармонист, водили хороводы и всем раздавали угощенье.
Четверг. 12 июля
Большая прогулка на том берегу, оврагом и через Жулино назад. — Ничего у меня не выходит из конногвардейской песни. Думаю написать начальнику придворного оркестра Штакельбергу, что отказываюсь от задачи. — Начал последний из предложенных мне Разрядом изящной словесности разборов — негодных стихотворений Л.Андрусона (должно быть, жида) под заглавием «Сказка любви».
13 [июля]
(14-го.) Чудный, нежаркий день. Ходил поутру на кирпичный завод смотреть, как делают кирпичи. — Мне прислали напечатанный на машинке список моей «Мессинской невесты».
Ездил верхом с Игорем и Климовым. Кончил разбор Андрусона.
Суббота. 14 [июля]
(15 июля.) Неожиданно, никого здесь не предупреждая, приехал из-за границы Олег с Ермолинским. Последние от него вести были из Барселоны. Радость была тем большая, что мы ждали его позже. — Завтрак и чай — под липками. — Прочел напечатанный на машинке список «Мес<синской> невесты»; работа исполнена хорошо, почти без ошибок.
Вечером я играл, Букса пел, Ермолинский читал нам вслух.
Воскресенье. 15 [июля]
(16 июля.) Тихие, теплые дни. Дома и в саду так хорошо, что никуда не хочется и лень уходить или уезжать куда-нибудь. — Говорил Ермолинскому про план своей новой драмы или, вернее, пьесы, так как драматического положения в плане еще не видно. Надеюсь, что придут еще новые мысли и драматическое положение выяснится. — Прочел книжку В.Т.Георгиевского «Святый благоверный в<еликий> к<нязь> Андрей Боголюбский», которую уже читал 3 года назад. В ней упоминается мой будущий герой, князь Юрий Андреевич, княживший временно в Великом Новгороде. — Не ранее, чем приступить к подробной разработке новой пьесы, надо написать статью и примечания к «Мес<синской> невесте». Дочитываю для
этого последние книги.
Понедельн<ик>. 16 июля
(17-го.) Чудные, теплые дни. «Хлеба дозревают на воле»; и они, и травы уродились прекрасно.
В ночь Ермолинский уехал к себе в Тверскую губ. К нам приехал погостить д<окто>р Дм. Андр. Муринов. — Я начал переводить статью Шиллера, предпосланную «Мессинской невесте».
(18 июля.) Катаясь верхом, предлагал деревенским ребятишкам в Лукине и Милованьи влезть ко мне на седло, чтобы прокатиться, но все боялись. Только один мальчуган, Миша Швырков, в Становищах решился. Я посадил его верхом перед собою, прошелся коротким галопом до конца деревни.
Вторн<ик>. 17 [июля]
Жарко; но легкий ветерок, дуя с реки, т.е. с юга, освежал воздух. И завтракали, и чай пили на лужайке под липками. А.Ф.Кони согласен погостить здесь, но не ранее 20 августа. Писал ему в Старую Руссу. Катался на байдарке. Одного жулинского мальчугана, П-летнего белоголового Борьку Иванова Васильева, катал довольно долго. Потом и другие катались. С вечера распростились с д<окто>ром Муриновым и Mr. Denison; оба уехали на след<ующее> утро в 6 часов.
Среда. 18 [июля]
(19 июля.) Получил очень любопытное письмо от короля Сербского в ответ на мое. — Жарко.
Перевожу статью Шиллера «Ueber den Gebrauch des Chors in der Tragodie»*. Работа скучная и нелегкая. Помощью мне служит перевод Ф.Миллера. Начал статью Bellermann’a о «Мессинск<ой> невесте».
* «Об использовании хора в трагедии» (нем.).
Четверг. 19 [июля]
(20 июля,) Очень жарко; лень было двигаться, до вечера сидел дома и в саду. Перед дневным чаем приехал немец-окулист граф Ви-зер. Мы поместили его в правом флигеле в двух нижних комнатах, окнами и дверью на реку. С ним прибыла работающая у него сестра милосердия, миленькая англичанка.
Как скучно переводить статью Шиллера!
Визер вечером после прогулки с нами к Красному яру начал лечить глаза Оли; он ей у себя в комнате натирал глаза и впускал теплую соленую воду.
Пятница. 20 [июля]
(21-го.) Граф Визер человек общительный, веселый, не лишенный остроумия, покладистый и всем довольный. Он согласился лечить 20-летнего сына нашего здешнего бухгалтера Поля Бреша и надеется поправить его глаза. — Кончил трудную и скучную работу — перевод статьи Шиллера. — Жарко. — План будущей драмы мало подвигается.
Суббота. 21 июля
(22-го.) Наконец прочитано все, что было запасено для подготовления к моей статье о «Мессинской невесте». Теперь надо расположить в порядке и последовательности все отмеченное и приступить к писанию. — Жарко, сухо. Поутру сидели с женой на ближайшей скамейке направо от дома в хвойном лесу и читали. — Днем катался по реке на душегубке. Доплыл в час с четвертью до Дерменцева и потратил столько же времени на обратный путь. — Вечером была музыка: Букса пел, Борис Геринг (приехавший накануне) играл на скамейке, и не дурно для любителя, а я на фортепьяно.
(24 июля.) Я ошибся, написав, что перечитал все нужное для «Мес<синской> нев<есты>». Прислали Duntzer’a, и надо будет всего его прочесть.
Воскрес<енье>. 22 [июля]
Обедня и значительная жара. Днем не двигался. Сидели, читая, в лесу. Вечера удивительные: тишина и теплынь.
23 [июля]
Жара еще сильнее. Весь день не двигался. Прочел более половины всего Duntzer’a, «Erlautererungen zu den deutschen Klassikern» l0°. Делаю отметки и выписки.
(25 июля.) Д<окто>р Пивоваров, со слов акушера Шрейдера, кот<орый> будет принимать у Татианы, написал нашему Дм. Алекс. Соколову, что можно ожидать трудных родов, так как плод лежит вперед не головой, а задом. Туда телеграфировали, чтобы Шрейдер от себя пригласил Отта. — Родов надо ждать между 5-м и 10-м августа.
Вторник. 24 [июля]
Начали жать. Работали три машины-жнейки; на двух из них ездили Олег и Игорь. — Все так же жарко. После ужина катались по реке в лодках. Стемнело, вызвездило. На том берегу у батюшки слышно было пение. Пели родственницы и родственники батюшки и псаломщики. Выходило очень складно.
Среда. 25 [июля]
(26-го.) Опять жара — для меня это благодать, а для Оли и жены — мученье. Смотрели, как жнут механическими жнейками. — Все прочитанное о «Мес<синской> нев<есте>» и отмеченное привожу в порядок и вскоре начну писать.
26 [июля]
(27 июля.) Минкельде телеграфировал, что, по словам товарища обер-прокурора Синода (сам Саблер за границей), обстоятельный ответ Владыки Сергия переписывается и будет завтра доставлен для
пересылки.
Выписки и отметки прочитанного о «Мессинской невесте», как для моей вступительной статьи, так и для примечаний, приведены в порядок. Теперь начал отмечать, что понадобится для статьи из биографии Шиллера.
Пятница. 27 июля
(28-го.) Наконец начал писать статью «“Мессинская невеста” Шиллера». Думаю, что она выйдет много короче статьи «Гёте и его “Ифигения”». А примечаний к «Мессинск<ой> невесте» должно получиться почти столько же, сколько к «Ифигении». — Побаливала голова, а потом всё сидел дома. Жара.
Суббота. 28 [июля]
(29-го.) Вчера днем жара спала, и к вечеру стало совсем прохладно. Работа моя подвигается довольно туго. Играл сонаты Бетховена. Олег слушал, у него много музыкального смысла. Особенно понравилась ему соната f-moll (op. 57).
Воскресенье. 29 [июля]
(30 июля.) Работа пошла веселее; но она не легка. Погода изменилась, стало холоднее, дул сильный ветер. По счастью, поч
та не принесла ни одного письма, и я мог вполне отдаться статье о «Мес<синской> невесте». Вечером всем обществом ходили в комнаты Олега и Игоря в правый флигель. Олег показывал привезенные им из последнего путешествия фотографии Альгамбры101, Mont Saint-Michel’a102 и французских замков.
30 [июля]
(Вторник, последний день июля.) Костя пишет, что у него опять заболел палец на ноге. В Николаевском госпитале ему сделали операцию — под кокаином вырезали ноготь и часть ногтевого ложа. Теперь он в Павловске с Татианой и Еленой [Петровной]. Сегодня к ним уезжает жена. — Вчера ходил к Успенскому хутору на жатву; смотрел, как жали машинами и как вязали снопы. Балагурил с рабочими и пережил впечатление, подобное тому, какое испытывал среди солдат, служа в строю.
Работа моя подвигается медленно, но, кажется, недурно. Если в статье об «Ифигении» приходилось больше переписывать, то здесь больше надо переводить самому, а это задерживает.
Вторник. 31 июля
(1 августа.) Жена уехала с Miss Edgley (которая проводит ее до Павловска и вернется к нам) и д<окто>ром Соколовым. Сейчас после их отъезда получил ответ архиепископа Финляндского. Читал его с биением сердца и замиранием дыхания. Синод не встречает препятствий к напечатанию «Царя Иудейского». Еще бы! Как будто я об этом спрашивал. Но постановка драмы на сцене признается невозможной, несмотря на то, что она произвела бы на зрителя еще более сильное впечатление, чем в чтении. Синод опасается, «что благотворное влияние драмы будет с излишком покрыто несомненным вредом. Надеяться, что введение пьес, подобных “Царю Иудейскому”, облагородит театр, невозможно, т.к. для этого необходимо было бы удалить все пьесы иного характера, а также и актеров из обычных профессиональных лицедеев превратить в своего рода духовную корпорацию. Все это немыслимо до тех пор, пока театр остается театром; скорее наоборот: драма, отданная на современные театр<альные> подмостки и в руки современных актеров, сама утратит свой возвышенный духовный характер, превратившись в обычное лицедейство, при котором главный акцент не в содержании, а в том, насколько искусно играет актер. Но если религиозное чувство оскорбляется театральным чтением и пением в церкви, то тем более оно должно будет возмущаться, когда наивысший предмет его благоговения сделается материалом для сценических опытов заведомых лицедеев. Щадя религиозную совесть зрителя, ныне старательно удаляют со сцены все, относящееся к богослужению, напр. иконы, церковное облачение, церковное пение и под<обное>, — тем более не должна быть низводима на степень предмета для суетного развлечения евангельская история».
Что я опасался, то и случилось. Моя драма не пойдет в русских театрах. Остается узнать, разрешит ли ее Государь к исполнению любителями в Эрмитажном или Китайском театре. — К Игорю при
ехали братья Безобразовы: Володя — кадет 1-го корпуса и Сережа — паж. Милые юноши.
[Вклеены две фотографии: великий князь К.Р. с Елизаветой Маврикиевной и, очевидно, ее сестра с супругом.]
[Вклеена типографская распечатка приказа:
«Приказ по военно-учебным заведениям
в С.-Петербурге, 30 августа 1912 года
№86
С Высочайшего Его Императорского Величества соизволения, последовавшего в 11-й день сего августа, князь императорской крови Игорь Константинович переводится из Елисаветградского кавалерийского училища в младший специальный класс Пажеского Его Императорского Величества корпуса.
Подписал:
Начальник Главного Управления военно-учебных заведений Генерал от инфантерии Забелин».]
Среда. 1 августа
(3-го.) Праздник моего сербского полка. Обменялись телеграммами. Оттуда мне прислали приглашение.
Мальчики Безобразовы со мною, Олегом и Игорем ходили к Красному Яру. Опять чудесная теплая погода и можно было завтракать на лужайке под липами. После завтрака Безобразовы уехали в своем моторе к себе в Ярополец, Волоколамск<ого> уезда.
2 [августа]
Сочинял черновик Государю по поводу моей драмы, рукопись которой пошлю ему. Сделал выдержки из письма архиепископа и опровергаю его доводы. Что-то теперь сделает Государь? К какому мнению присоединится, к моему или мнению Синода? Разрешит ли поставить «Царя Иудейского» в Эрмитажном или Китайском театре?
С утра тепло, даже жарко. Завтрак под липками. Потом дождь, а когда он перестал, ходил на жнитво.
Пятница. 3 августа
(4-го.) Всю ночь лило. Дул сильный ветер, похолодало, развело грязь. Miss Edgley вернулась и привезла письма от жены и Татианы. Последняя смотрит на предстоящее ей разрешение, как на светлый праздник. — Кончилась жатва. Вечером жнецы и жницы пришли с двумя венками из спелых колосьев поздравлять.
Суббота. 4 [августа]
(5 августа. Помяни, Господи, душу Павла Егоровича! Сегодня год с его кончины.) Вчера приехали д<окто>р Дм. Андр. Муринов и строитель храма-памятника погибшим в японской войне морякам Серг. Ник. Смирнов. Всем обществом были близ Успенского хутора на молотьбе. Большая паровая машина и молотит, и сортирует зерна, отбрасывая солому. — Пишу к «Мес<синской> невесте» примечания, а статья отложена до получения некот<орых> книг.
[Вырезка из газеты (без первой строки. — В.Х.):
«Нежданно, в сумраке гнетущей, долгой ночи, Сквозь бред страдальческий, в недужном полусне С лазури, в дар любви, луч солнца кинув мне.
И вновь послышалась родная, неземная,
Призывная та песнь Богини-Красоты,
Что с детских дней в душе звучала, заглушая Докучный шум и бред житейской суеты.
В ней — в песне той зовет, как прежде, на служенье
Желанная в свой храм, к святому алтарю;
И верный жрец ее, в предсмертном вдохновенье
Ее, бессмертную, я славлю и пою.
Пусть близок час конца, пусть гаснут жизни силы, Из жгучих ран души струей пусть льется кровь — А сердце громче все поет и до могилы
Петь будет про весну, про юность, про любовь!..
26 мая 1912 г. Гр. А.Голенищев-Кутузов».]
[Вклеен типографский текст на сербском языке: приказ сербского короля о назначении великого князя Константина Константиновича почетным шефом сербского полка в Белграде].
5 [августа]
(Осташево. 7 августа.) Дождливо. С 5 августа можно ждать разрешения от бремени Татианы. Когда приносят телеграммы, с волнением вскрываешь их, ожидая известий.
Понедельн<ик>. б [августа]
Полковой праздник. Обменялись телеграммами. Состоялось и производство в офицеры. Всем произведенным питомцам послал
поздравления во все училища. Сын Минкельде произведен в Измайловский полк. — Приехали к нам погостить приглашенные мальчиками пианист Бор. Степ. Захаров, оканчивающий консерваторию, и товарищ Олега по Лицею кн. Голицын (Костя).
(Осташево. 8 авг.) Был молебен с водосвятием в амбаре для благословения семян перед началом посева. Между закромами проход с дверью в конце, выходящей на загороженное место, где пасутся лошади. Чуя запах зерна, они подходили к двери и совали головы в проход, точно притянутые молебном.
Вторник. 7 [августа]
Начался посев. Сеют сеялками и сейчас же потом боронят. Ходил на эту работу. Почти всех рабочих знаю по имени. Они все больше из Мглинского уезда Черниговской губ.
Меня смутило письмо от воен<ного> министра. Он между прочим пишет, что «относительно генер. Забелина ничего сделать нельзя за отсутствием соответствующих данных». Это верно значит, что Забелин остается начальником Г<лавного> у<правления> в<оенно>-у<чебных> з<аведений>. Как это меня смущает.
Среда. 8 августа
(11-го.) Только встали из-за стола после завтрака, как мне еще в столовой подали срочную телеграмму. Вскрывал ее дрожавшими от волнения руками, догадываясь, что в ней вести из Павловска. И действительно; жена телеграфировала: «Бог дал чудного внука. Все совсем нормально. Татиана молодцом. Боли начались в полночь. Головой вперед. Давали немного хлороформа. Она была удивительно терпелива. Теймураз очень большой... Бабушка». Я закричал на всю комнату: «У Татианы сын!» Оля разговаривала с [С.Н.]Смирновым и не слышала. Кто-то ей сказал. Она бросилась ко мне на шею и отошла к окну, чтобы скрыть слезы. Олег и Игорь, взволнованные, обнимают меня, у M-lle Baltazzi и Miss Edgley слезы на глазах. Bailly-Comte в гостиной, тоже растроганный, сел на корточки, обнимая и поздравляя Георгия, кот<орый> был весь красный от волнения. Побежали к Вере; она только что проснулась. Кто-то из братьев вытащил ее из кроватки, ей сказали, что у нее есть племянник, что она тетя. Это ее озадачило и сконфузило; она заявила, что не хочет быть тетей. Я уединился на своем балконе, потом перед киотом с образами в уборной и пролил немало слез радости и благодарности. Служили в столовой молебен. Собралась вся прислуга. Посыпались поздравительные телеграммы. Ответы на них задерживают мою работу.
Черверг. 9 [августа]
Из Павловска хорошие вести. — Погода сырая, прохладная.
10 [августа]
Мне 54 года. Оделся в малиновую стрелковую рубашку. Дождь. Оля подарила две чудесно вышитые шелком в Афинах подушки с цветами.
Ездили в каретах к обедне. К завтраку в столовой пригласил батюшку и земского начальника. Приехал Борис Геринг. Он и Захаров задавали концерт на скрипке и рояле. Вера сдружилась с Костей Голицыным и играла с ним в мяч. — После чаю ездили в часовню у Успенского хутора. Перед ужином все рабочие приходили поздравить; каждый получил по пирогу. Вечером фейерверк. — Забыл записать, что меня упросили прочесть вслух «Царя Иудейского» и я читал по вечерам 8-го и 9-го.
Суббота. 11 августа
(Осташево. 13.) Переписывал начисто письмо Государю. — Муринов и [С.Н.] Смирнов уехали. Завтрак на лифостротоне. Днем пошел дождь. Стало холоднее. Ездил верхом с Климовым через Ованищи, Вараксино, Колышкино и Становищи домой. — Увлекаюсь писанием примечаний. Начал пить Helenenquelle.
Воскрес<енье>. 12 [августа]
Второй день пил стакан вильдунгенской воды натощак, потом гулял % часа. — Расстроил себе желудок. Сидел дома и почти весь день и вечер писал примечания. Сильно их подвинул. Письмо к Государю с рукописью «Царя Иудейского» отправилось почтой, заказным пакетом в Петергоф. Прочел в «Нов<ом> Времени», что 9 авг. Саблер был у царя с докладом. Не доложил ли и о взгляде Синода на постановку на сцене моей драмы?
Понедельник. 13 [августа]
(14 августа.) Ходил с Быковым в парке, указывал на сухие деревья и сучья, которые надо срубить. Быков, Егор Иваныч, бывший гвардейск<ий> конноартиллерист, поставленный здесь Герингом с 1 января этого года помощником управляющего, человек толковый и, кажется, добросовестный. Роберт телеграфировал, что приедет сюда 17-го. В примечаниях дошел до заключительной сцены.
Вторник. 14 [августа]
(Успение.) Опять вернулось тепло, но не на столько, чтобы можно было садиться за столом на воздухе. Перешел к IV2 стакану Вильден-гуна (так в тексте. — В.Х.). — «Нов<ое> Время» полно подробностей об умершем А.С.Суворине.
Мои примечания почти доведены до конца. Ввиду праздника Успения, которому посвящен один из приделов здешней церкви, с кануна служилась всенощная, у которой все мы, кроме маленьких, были.
Среда. 15 [августа]
(16 авг.) Перечитал свои примечания, проверил, исправил и покончил с ними. Тепло. Рано утром была гроза. Днем лило, как из ведра. Вечером ввиду кануна престольного праздника в главном алтаре нашего здешнего храма служили всенощную. Олег, Игорь и их гости Захаров и кн. Голицын поют на клиросе.
(Осташево. 17 авг.) Читает ли Государь мою драму? Какое впечатление произведет на него мое письмо? Как взглянет он на синодское запрещение? Будь у него сильная воля и не согласись он с взглядами Синода, я бы мог надеяться, что царское слово откроет «Царю Иудейскому» сцену если не общественных театров, то Эрмитажного или Китайского. Но твердость не есть отличительная черта Государя. Возможно, что если даже он и согласится со мной, то Саблер и другие убедят его во вреде появления моей драмы на подмостках. — Когда-то узнаю я окончательное решение?
Четверг. 16 августа
Престольный праздник. Но у обедни почти никого не было, кроме нескольких женщин и детей. Батюшка говорит, что прежде престольный праздник был в день св. Александра Невского, в именины Александра II; но бывший помощник Шипов, старый крепостник, не сочувствовал освобождению крестьян Александром II и перенес праздник на 16 августа. «Свежо предание, да верится с трудом!»
Вернулся к продолжению статьи «Мессинская невеста» Шиллера. Приехал Гаршин.
17 [августа]
Опять чудесная теплая погода. Приехали Роберт и Бор. Геринг. Долго гулял с Робертом.
Суббота. 18 [августа]
Покойной Аликс (великая княгиня Александра Георгиевна. — В.Х.) было бы 42 года. Ходили с Олей к обедне. Вернулось тепло, погода чудесная. Оля уехала на один день под Петербург, чтобы видеть Государя и императрицу А<лександру> Ф<едоровну>. — Были на Бражниковском хуторе, откуда вернулись пешком.
Воскресенье. 19 [августа]
Пользуясь чудесной погодой, собрались за 25 или 30 верст к Уваровым в Поречье, здешнего же Можайского уезда, я с Робертом, а Олег и Игорь верхом. Когда садились, мне подали телеграмму от Государя: увлекшись чтением моей рукописи, он позабыл ответить на приложенные к ней и к моему письму телеграммы с выражением верноподданнических чувств; поручает благодарить и обещает вскоре вернуть рукопись. Но главного для меня
в телеграмме нет: разрешается ли постановка «Царя Иудейского» в Эрмитажном театре.
В Булычеве подстава. В Поречье были в полдень. На крыльце старинного дома встретили хозяйка — гр. [Е. В.] Уварова, рожд<енная> гр. Гудович, ее свекровь гр. Праск. Серг. Уварова, две хорошенькие дочери хозяйки Варвара и Катя, племянницы княжны Урусовы, гости — старый преображенец бар. Розен с женой-иностранкой и сыном и молодой Волков. Оч<ень> были радушны; показывали прекрасный дом, полный старины и художеств<енных> предметов. — Олегу перед самым завтраком сделалось дурно, и он упал на пол. Но это скоро прошло. Показывали чудное собрание древностей, преимущественно русских, оставшихся от покойного мужа Прасковьи Сергеевны. Водили в сад и оранжереи. Поили чаем. Было совсем не стеснительно и оч<ень> приятно. Погода дивная. К ужину вернулись домой.
Понедельн<ик>. 20 августа
(21-го.) Так тепло, что опять завтракали и пили чай под липками. Оля вернулась и сообщила, что царь согласен с Синодом в том, что моего «Царя Иудейского» нельзя ставить в общественных театрах, но представление его в Эрмитажном или Китайском при участии Измайловского Досуга возможно. Он сам собирается написать мне об этом. — У меня точно гора с плеч свалилась. — Статьи не продолжал, а просидел вечер над корректурами печатающегося нового издания всех моих стихов.
Вторник. 21 [августа]
(22 авг.) Перешел к 2-м стаканам вильдунгена: первый пил утром, встав с постели, а второй в 4 ч. вместо чаю. — Олегу нездоровилось, он оставался в кровати. Приехал Муринов. — Дальняя прогулка с M-lle Baltazzi и Робертом в поля у Новоботова, где работали жнейки. — Меня мучает ревматизм в спине, руке и ноге, особенно по вечерам.
Среда. 22 [августа]
(23-го.) К рожденью Оли чудесная, теплая погода. Были в церкви. Садовник Станислав особенно красиво убрал стол васильками с какими-то белыми цветочками. — Днем видел на работе жнейку, которая сама вяжет снопы овса. — Вечером иллюминация и фейерверк. Маленькая Вера по случаю праздника с нами обедала и в первый раз до и после стола вслух читала молитвы. — Работа подвигается.
Четверг. 23 [августа]
(24 авг.) Проливной дождь. Лишь бы он прошел до Бородинских торжеств, назначенных в Высочайшем присутствии 25-го и 26-го.
Там и Измайловцы в составе 3-х батальонов. А я не буду из благоразумия. — Начал последнюю главу о «Мес<синской> невесте». Утром уехал Гаршин, а поздним вечером — Муринов.
Пятница. 24 [августа]
(Осташево. 26-го.) С утра еще был дождь, но к вечеру прояснило и барометр стал сильно подниматься. Все ждал телеграммы от А.Ф.Кони, которого пригласил сюда погостить. Костя телеграфировал из Новосокольников на пути в Бородино. Туда и на Московские торжества позваны все великие князья и князья, но без жен.
Суббота. 25 августа
Были в церкви на заупокойной обедне и панихиде по Александру I и павшим в 1812 г. воинам. Погода опять теплая и ясная. Мин-кельде уехал. Я дал ему рукопись «Мессинской невесты» и статью к ней Шиллера в моем переводе для А.А.Майковой, которая пошлет это в типографию Академии наук для напечатания во втором томе будущего моего издания. — Кони известил письмом и телеграммой, что прибудет 26-го. Гаврилушка телеграфировал из Бородина, что торжества чудные и что видели 122-летнего старика, еще бодрого участника Бородинского сражения.
Воскрес<енье>. 26 [августа]
В сотую годовщину Бородинского боя Бог послал прекрасную погоду. Очень долго шла служба в здешней церкви. — В 3-м часу зашел в комнаты, приготовленные для А.Ф.Кони, посмотреть, все ли в порядке, и направился навстречу ему; Игорь присоединился ко мне. Мы прошли половину села, когда показалась тройка с моим милым гостем. Поцеловались; я тоже сел в коляску, а Игорь на козлы. Тут подошли Олег и Георгий, встали на подножки и поехали через площадь, на которой по случаю воскресного дня был базар, к усадьбе. Кажется, Анатолию Ф<едорови>чу понравилось отведенное помещение. — После чаю с ним и Олей гуляли в парке. — Командир Измайловского полка, должно быть, получил мое письмо и телеграфировал мне из Бородина, что приедет сюда с несколькими офицерами 28-го. — Пришла телеграмма, тоже из Бородина, от ген. Григорьева, вероятно, директора 1-го корпуса; он просил позволения приехать 27-го. Очень рад ему.
Понед<ельник>. 27 [августа]
(28 авг.) Кони очень доволен своими двумя комнатками, остается у нас до 31-го и вместе с нами едет домой, т.е. в Петербург. Разговор с ним льется сам собою. Днем приехал милый Ф.А.Григорьев. Хорошая погода сменилась дождем.
Вторн<ик>. 28 [августа]
(Осташево. 29-го.) С утра приятно волновался, радуясь приезду Измайловцев, которых ждали к 3 часам. Бродил около часу вокруг дома. С 2-х стаканов вильдунгена перешел на один. За кофе беседовал с Фед. Алекс. Григорьевым. Слышу от него многое, что окончательно роняет в моих глазах начальника Гл<авного> управления в<оенно>-уч<ебных> заведений Забелина. Недаром еще недавно просил [В.А.]Сухомлинова письмом заменить его [Г.М.Яковлевым. — Провел с час времени в комнате у А.Ф.Кони; мы беседовали дружно и, как всегда, очень приятно. Говорить с ним — одно наслаждение. Предполагается избрать в почетные академики Лугового и Пол икс. Серг. Соловьеву.
Около 3-х встретил на липовой аллее милых Измайловцев: командира полка Киселевского, полковн<ика> Рихтера, капит<ана> Данильченко и подпоручиков Андрюшу Есимонтовского и Эги Мин-кельде. Каждого поместили. Чай пили в столовой. Потом гуляли по усадьбе. После обеда — оживленная игра в бикс, потом чай. Когда разошлись, продолжал свою статью почти до 1 ч. ночи.
Среда. 29 авг<уста>
(30 авг.) После утренней прогулки застал наших гостей в столовой за кофе. Вера, заранее радовавшаяся приезду гостей и спрашивавшая, будут ли среди них молодые, сразу подружилась с под-поруч<иком> Андрюшей Есимонтовским и играла с ним в лошадки. Водил Измайловцев по всем комнатам нашего дома. Ездили на Успенский хутор показывать рабочую конюшню и скотный двор. После завтрака Измайловцы и Григорьев уехали. — Днем Оля, Олег, Игорь и я сидели в комнате у А.Ф.Кони, и он прочел нам свои воспоминания о д<окто>ре Левковиче, погибшем в Иматре, и об одной глупой сестре милосердия. Вечером — бикс и разговоры с Кони. Продолжал статью.
Четверг. 30 авг<уста>
(31 августа; последний день в Осташеве.) Кони удивительный человек; беседа с ним не может иссякнуть и всегда содержательна. У него благожелательное воззрение на людей и на вещи. Никакого злоречия, а всегда беспристрастный взгляд, отличающий доброе от злого. Гуляли с ним часа два до Красного Яра, часто присаживаясь на попутные скамейки. — Кончается 2-х месячное пребывание в милом Осташеве, а моя статья «“Мессинск<ая> невеста” Шиллера» еще не совсем кончена.
Пятница. 31 [августа]
(Павловск. 2 сентября.) Мне не совсем здоровилось, но все же я два раза утром гулял, сперва с Ермолинским, приехавшим накануне,
а потом с Анатолием Федоровичем. К последнему перед отъездом завтраку пригласили батюшку. Он очень сердечно с нами прощался. Погода, с утра сырая и пасмурная, днем разгулялась. Представители Осташевских крестьян приходили прощаться и подали хлеб-соль. В ЗУ2 [ч.] покинули Осташево. Грустно было, когда, перед тем как сесть в экипажи, всем обществом собрались на лифостротоне и на минуту уселись и помолчали. — Ехали до Волоколамска в плетенке — Оля, M-lle Baltazzi, Анатолий Федорович и я, Игорь — на козлах, а Георгий с конюхом Карповым — на запятках. В моем вагоне поместились Вера с няней, Miss Edgley и рядом с моим отделением — Ан<атолий> Фед<орович>. Ехали экстренным поездом.
Суббота. 1 сентября
Прибыли на Павловск 2-й в 10 [ч.] утра. Встречали на станции жена, Елена [Петровна], Гаврилушка, Костя, С.Н.Корф, Роберт, Геринг, Менд, оба Павловских священника, Боде, Гаршин. — Простились с Анат<олием> Федоровичем. Я давно его люблю и уважаю; но за эти немногие дни, впервые проведенные им у меня в гостях, привязался к нему еще более; он такой простой, непритязательный, общительный, уютный; le secret et le charme de la causerie* постигнуты им в совершенстве; его религиозность и доброжелательство так чарующи.
Сейчас по приезде во дворец поспешили с женой наверх в правый флигель к Татиане и Багре. Они показали мне моего внука Тей-муразика, которого Женя Гюнст купала. Прелестное, здоровенькое дитя с определенной физиономией, Татиану нашел похорошевшей, цветущей. С умилением видел, как она кормила сына. К чаю и ужину она приходила к нам вниз. За день привел в порядок и уложил на место бумаги и книги.
Воскрес<енье>. 2 [сентября]
(Павловск. 6 сент.) Были крестины маленького Теймураза. Обошлись они со скромною торжественностью. Приглашены были из наших родных только Диску — Виктория Федоровна из Царск<ого> Села как соседка и домашние с самыми нам близкими, а со стороны Багры — его отец, крестный — старый Орбелиани (Сашико), сестра Шереметева, брат Жорж с женой и муж сестры моряк Яковлев. Около 3-х мы встречали гостей на лестнице и пошли с ними в церковь. По пути наш маленький Георгий пошел в помещение Татианы сказать, чтобы несли младенца. В церкви ближайшие родственники спустились вниз, а остальные остались на хорах. Женя Гюнст, поддерживаемая Георгием, принесла Теймуразика. Крестными отцами были я, старый Орбелиани и Георгий, а крестн<ой> матерью — Оля.
* Секреты и мастерство беседы (фр.).
Мы все четверо стояли со свечами. Символ Веры прочел я сам. Когда обходили купель в первый раз, младенца держал я, во второй — Георгий, а я поддерживал, чтобы он не выронил маленького, а в третий — Орбелиани. Крестил о. Виктор Страхов. Причащал архимандрит Михаил. К причастию подносила Оля, а Иоанчик и Гаврилушка ее поддерживали, когда она перед чашей опустилась на колени. — К Татиане и ее мужу младенца принес я, а гости оставались в большой зале, где подавали шампанское. Татиана встретила своего новорожденного первенца со слезами радости и умиления. В Греческой зале был накрыт чай на 5-ти круглых столах, из которых один оказался лишним. — Вечером продолжал свои статьи.
Понедельн<ик>. 3 сент<ября>
Побывал в городе. Проливной дождь. Поехал с Олей, Олегом и М-11е Бальтази, которая живет то у нас в Павловске в подкупольных, то в Зимнем дворце. Помолились на родных могилах. В усыпальнице идет ремонт. В Мраморном принял С.Ф.Платонова. В Институте на днях состоялась закладка нового здания для гимназии. Несмотря на сочувствие этому учреждению главноуправляющего Ведомства кн. Ливена и его товарища Кистера, Опекунск<ий> Совет относится к нам отрицательно. Был и Полторацкий. — Завтракали с Олей и Олегом у Иоанчика и Елены. Игорь с 30 августа переведен в младш<ий> специальн<ый> класс Пажеского корпуса, будет учиться уже не дома, а там и впервые туда явился, сильно волнуясь. — Заезжал в три магазина и вернулся в Павловск. У меня на ноге, на ладонь ниже колена, образовался фурункул, причинявший порядочную боль.
Вторник. 4 сент<ября>
Нарыв на ноге мешал ходить. К завтраку в нижн<ей> столовой пригласили директора Пажеск<ого> корпуса Усова. К чаю приезжала Варвара Ильин. Мятлева. Начали большую складную картину (puzzle), из-за которой запустил всякие занятия.
Среда. 5 [сентября]
Именины жены провели скромно, приезжали только свои, посторонних не было. Меня в церковь к молебну и к завтраку в Греческой зале носили в кресле.
6-15 [сентября]
(Павловск. 16 сентября.) Нарыв на ноге не позволял выходить. Ездил кататься с Татианой. Деревья еще покрыты листьями, и оч<ень> обильно. Началась пышная осенняя расцветка. Вечером 7-го почувствовал сильный озноб. Смерил температуру — оказалось 39. Два дня провел в кровати, которую из спальни перенесли в кабинет.
10-го встал. Несколько дней доктор никуда не выпускал из кабинета, даже в соседние комнаты. — Наконец, дописал статью «“Мессинская невеста” Шиллера». Д<окто>р Марк на запрос жены ответил жене письмом: он считает, чтобы я не позже 19 окт<ября> (1 ноября) был уже в Афинах, а двумя неделями позднее попал в Египет. Морской министр предлагает Оле и нам яхту «Алмаз» для переезда из Севастополя в Пирей. Но в афинском дворце идут переделки и еще неизвестно, можно ли нам будет погостить у Оли. — Написал царю в Беловеж103, прося ответить телеграммой, согласен ли, чтобы мне вступить в переговоры с директором театров и Арбатовым относительно постановки «Царя Иудейского» через год в Эрмитажном или Китайском театре.
Статью кончил и послал переписывать.
Воскрес<енье>. 16сент<ября>
(Павловск. 17-го.) Доктор пустил меня в церковь, в которой я не был более недели. Являлся командир роты Е<го> В<еличества> Измайловского полка Акерман. Только встали от завтрака в зале Войны, как мне подали телеграмму от Государя из Беловежа; он сообщал, что я получу его письмо и что мне, разумеется, можно начать переговоры с Теляковским. Действительно вскоре затем пришло его письмо из Беловежа от 14-го. Царь писал, что мою драму «Царь Иудейский» он читал вслух Аликс, что она произвела на них глубокое впечатление, что порой у него навертывались слезы и щемило в горле. Он находит, что зритель должен вынести «прямо потрясающее впечатление». Царь согласен с Синодом в недопустимости драмы в публичной сцене, но двери Эрмитажного или Китайского театра могут быть ей открыты для представления участниками «Измайловских Досугов». Он чувствовал прилив злобы к евреям, распявшим Христа, и полагает, что то же чувство должен испытывать простой русский человек, увидев драму на сцене, и что тут может быть недалеко и до погрома. — Вице-президент Никитин ответил на некоторые мои вопросы, и я окончательно справился с примечаниями к «Мессинск<ой> невесте».
Понедельн<ик>. 17 сентября
(18-го.) Писал Коршу, от которого мне нужно получить мнение о том, правильно ли переведен мною 6-стоповым ямбом с цезурой на 3-й стопе Trimeter104 в 8-м явлении последнего действия «Мессинской невесты». Думаю, что он меня одобрит. В таком случае моя работа окончена и готова для печати. В.Н.Зернина уже переписывает мою статью «“Мессинская невеста” Шиллера». Посылаю ей и примечания. — Гуляли с Татианой, попали под дождь.
(Павловск. 19сент.) «Опять горит Восток...»105 Турция, еще не покончив войны с Италией, мобилизовала свою армию на Балканском
полуострове. В ответ на эту угрозу Болгария, Сербия и Греция тоже мобилизуются. Война между ними еще не вспыхнула, но удастся ли великим державам отвратить ее? Если нет, то не миновать всеобщей европейской войны. — Состоится ли еще наша поездка в Египет и пребывание там в зимние м<еся>цы. И куда мне деться на зиму? В Гагры?
Вторн<ик>. 18 [сентября]
День пасмурный, но сухой. В парке тихо, красиво, безлюдно. — Татиана дождалась воцерковления. О<тец> Виктор встретил ее в дверях на церковные хоры. — Пробегаю новую книгу отставного судейского генерала Жиркевича «Пасынки военной службы». В ней существенны указания на возмутительное содержание арестованных на гауптвахтах. Но сколько лишнего, болтовни, отступлений. Целых 503 стр.
Среда. 19 сент<ября>
(21-го.) У меня еще два нарыва, один повыше пояса, другой в паху, что и больно, и беспокойно. Рукопись «Царя Иудейского» послал здешнему полицмейстеру Туре Сабурову, рассчитывая, что его жена, Анна Петровна, бывшая артистка Домашева, возьмется играть Иоанну.
Поехал в город. Там были приглашены к обеду Ермолинский, Арбатов, Минкельде и измайловец Данильченко. С ними весь вечер рассуждали о задуманной в буд<ущем> году постановке «Царя Иудейского» в Эрмитажном театре. Распределяли роли между Измайловыми по списку офицеров. На каждую роль записали по два и по три человека. Через неделю соберемся на считку и будем судить, кто из записанных лучше прочитает данную роль. Арбатов оч<ень> настаивает, чтобы Пилата играл Ермолинский.
Четверг. 20 [сентября]
Назначил у себя прием. Этого не было уже почти год. Олег [Константинович] был именинником. Он въехал в новую квартиру, Тмя окнами на набережную, где прежде помещалась Нина Келлер, а позже Короченцов. У него бронхит, и он лежал в кровати. — К завтраку приглашен был директор театров Теляковский. С разрешения Государя я передал ему и согласие Его Величества на постановку моей драмы в Эрмитажном театре.
Вернулись в Павловск. — А.П.Сабурова отказывается от роли Иоанны.
Пятница. 21 [сентября]
(Павловск. 22-го.) Из-за нарывов почти не двигался. Приезжал генер. Сульмонев с докладом по школе Имп<ератора> Александ-
pa II. — Художник Браз начал писать с меня масляными красками портрет для Олега к его совершеннолетию. Теляковский возвратил рукопись моей драмы с лестным о ней отзывом. Внес в рукопись последние поправки.
Суббота. 22 [сентября]
(Павловск. 24 сент.) Ввиду отказа Сабуровой мы с Ермолинским советовались, кому предложить роль Иоанны. Я знаю, что Е.И.Тиме хотя и согласна играть Лию, но предпочла бы роль Иоанны. Кому же поручить роль Лии? Мы остановились на артистке Александрийского театра Ведринской. Она хороша собой и хорошо играет. Ермолинский взялся собрать о ней справки.
Политические известия неопределенны. Военные действия еще не начинались. Оле приходится возвращаться в Грецию через Вену и Триест, а не на «Алмазе», которому в это тревожное время неуместно провозить ее через Босфор.
И нам не удастся держать путь на Константинополь. Намереваемся уехать 15 октября. Не направиться ли в Венецию, провести там несколько дней и потом посетить Грецию, до отбытия в Египет? — Нарыв очень беспокоит.
Воскрес<енье>. 23 сент<ября>
Побывав у Ведринской, Ермолинский вынес впечатление, что она как нельзя лучше подошла бы к роли Иоанны. Если Ведринс-кая предпочтет играть Иоанну, то роль Лии осталась бы за Елиз. Ив. Тиме. — Вечером Елена [Петровна] — (Иоанчик придумал для нее название — Миськина; я тоже так ее называю) — помогала мне переустраивать углы моего кабинета, прилегающие к бывшему кабинету Папа. Оля помогала. Без конца передвигали мебель. Теперь лучше.
Оля расстроена: 24-го ей уезжать нельзя, т.к. от Варшавы все места в поездах заняты. Пароходы Ллойда отходят из Триеста только по средам, и ей приходится оставаться здесь еще неделю. А тревожные политические обстоятельства и война между Грецией и Турцией, грозящая каждый день возгореться, тянет Олю в Афины.
(25 сент.) 23-го приступил к чтению истории Грузии. — Histoire de la Georgia par M.Brosset. S.-Petersbourg, 1849*106. Надо изучить и Русь, и Грузию в конце XII века — для задуманного сочинения новой моей драмы о сыне Андрея Боголюбского Юрии и царице Тамаре. Многое надо прочесть. Замысел драмы мне все еще неясен, особенно конец скрывается в каком-то тумане. А хотелось бы писать не так, как «Царя Иудейского», а предварительно составив подробно выработанный план.
* История Грузии по М.Броссе. С.-Петербург, 1849 (фр-).
Понед<ельник>. 24 [сентября]
(Павловск. 26 сент.) Д<окто>р Муринов называет мой нарыв фурункулом, почти карбункулом. Я стеснен в движениях, не могу как следует застегнуться. Ездим кататься. Парк — точно поле битвы: заменяют поваленные двумя бурями (весной и на этих днях) павшие деревья, числом более 2-х тысяч; многие выворочены с корнями. Лист начинает осыпаться.
Вторник. 25 сент<ября>
Фурункул хотя и вскрылся, но все еще болит, и припорядочно. — С.Ф.Платонов передал некоторые занимающие меня вопросы (для драмы о князе Юрии и царице Тамаре) специалистам, профессорам нашего Педагогич<еского> Института — Спицыну и Васильеву. Оба сообщили важные для меня сведения. Мне думается, что действие все надо будет перенести в Грузию и отказаться от первого действия во Владимире Суздальском. Фабула все что-то не вырабатывается у меня. — Художник Враз уже в 3-й раз писал с меня. Портрет, кажется, удается. Опять увлекаюсь пасьянсами.
Среда. 26 [сентября]
(28 сент.) Олег, наконец, поправился от бронхита и, воспользовавшись праздничным днем, приезжал на несколько часов в Павловск. Гулял пешком с Олей и женой по чудной солнечной погоде. — Газеты принесли известие о войне, объявленной Турции Черногорией. — Днем еще погулял, а на ночь поехал один в город. В Белой зале сложены мебель, вещи и всякий хлам, десятками лет хранившиеся по нескольким кладовым. Во всем этом надо разобраться.
Четверг. 27 [сентября]
Оставался в городе до 5-ти. Утром рано приходил manicure* Лемке, потом Муринов снимал пластырь с нарыва, промывал и снова заклеивал. В 10 [ч.] поехал к военному м<инист>ру [В.А.] Сухомлинову, которого не видел без малого год. Он все же собирается убрать Забелина, чего не мог сделать летом ввиду смотра кадетской гимнастики, которой Государь остался оч<ень> доволен и велел объявить Забелину благодарность. Поговорили и о книге Жиркевича «Пасынки военной службы». Сухомлинов не забыл ужасного положения арестантов Главн<ой> Гауптвахты, и оно будет улучшено; но когда? — У меня был прием, но не слишком продолжительный. — Завтракали с Олей и женой у Варвары Ильинишны [Мятлевой] и тети Котули. — Побывал у зубного врача Федорова, который изготовляет мне новые искусственные зубы. Заказал портному штатское платье. Разбирался в вещах, извлеченных из кладовых. — Артистка Импер<аторских> те
* Маникюрщик (ит.).
атров Ведринская сообщила Ермолинскому, что в восторге от «Царя Иудейского», которому предсказывает «потрясающий» успех. Она охотнее возьмет роль Иоанны. — К 6-ти вернулись с женой в Павловск. Вечером сидел над Романовским и Броссе.
Пятница. 28 сентября
(29-го.) Осмотрели новую прекрасную церковь во имя иконы Федоровской Божией Матери Собственного Е<го> В<еличества> сводного пехотного полка в Царском Селе. Храм выстроен оч<ень> быстро и весь, как снаружи, так и внутри, обвеян духом старины. И красиво, и полно настроения. Нас приняли в храме генер. князь Путятин и Павловск<ого> полка капит<ан> Ломан, которому принадлежит забота об устроении храма. В церкви было ясно, немало нижн<их> чинов Сводного полка, из любезности ко мне преимущественно Преображенцев, Измайловцев и Тифлисцев.
Суббота. 29 [сентября]
(Павловск. Покров.) Наша Елена [Петровна] хочет, в случае если дойдет до войны между Сербией и Турцией, ехать на первую свою родину сестрой милосердия при одном из отрядов русского Красного Креста и уже получила на это по телеграфу согласие своего отца и соизволение Государя. — Мы проводили Олю за границу. Она уехала из Петербурга на Вену, в Триесте сядет на пароход австрийского Ллойда107, а в Корфу придет за ней «Амфитрида».
Воскрес<енье>. 30 [сентября]
У Измайловцев была назначена первая считка моего «Царя Иудейского», и я ждал ее с возрастающим нетерпением как важного события и необычайного удовольствия. Но не обошлось и без разочарований: Герхен — одна из главных драматических сил — отказался участвовать за неимением досуга; Арбатов недоволен выбором Ведринской для роли Иоанны, а она поморщилась, узнав от Ермолинского, что Арбатов режиссирует. — Собрались в Измайловском офицерск<ом> собрании в 7-м часу. Уселись во вновь устроенной уютной гостиной вокруг большого круглого стола. Ведринской надо было ехать играть в Александринск<ий> театр, поэтому начали считку прямо с 6-го явления Гго действия. Прокулу читала В.В.Пушкарева-Котляревская. Арбатов во время всей считки делал очень тонкие замечания. Говорит он плохо и пошловато, но смысл его слов верен и вдумчив. Он предпослал считке речь, придавая моей драме очень важное значение и прося исполнителей приступить к ней со страхом Божиим и верою. По отъезде Ведринской начали читать с первых слов Вартимея (в Гм явлении Гго действия). Начало пропустили, так как отдельных лиц из народа будут исполнять ученики Суворинской театральной школы, которых не было
налицо. Роли распределили пока так: Иосиф — я, Никодим — Ермолинский, Префект — Костя, 1-й трибун — Архипов, 2-й трибун — Козеко, Центурион — Кузьминский, Саддукей — д<окто>р Жуков, фарисеи 1-й — Древинг, 2-й — Белозеров, 3-й — Глотов, 4-й — кажется, Тумковский, Симон Киринеянин — Хомутов, Александр — Олег, Руф — Игорь, Лия — Елиз. Ив. Тиме, Пилат — Попов. Успели прочесть только два первых действия. Арбатов поминутно прерывал чтение необходимыми, очень важными и тонкими замечаниями. Он глубоко вдумался в мое произведение и вычитал в нем оттенки и подробности весьма существенные, но вылившиеся у меня бессознательно. Он особенно напирает на то, что главное в замысле драмы. Это Христос, ни разу не выводимый на сцену, и что его-то, от существующего, и надо дать почувствовать.
Понедельник. 1 октября
(2-го.) Вчера жена ездила с Игорем, Георгием и Верой в Ораниенбаум к гр. Карловой, а ко мне в Павловск приезжал Арбатов просить за издателя народного иллюстрир<ованного> журнала «Родная Страна» Сергиевского, опасающегося, что журнал прекратит свое существование. Меня просят за него похлопотать у м<инист>ра вн<утренних> дел. Я Макарову написал об этом. — Арбатов завтракал у меня с Татианой и Олегом. Речь шла о «Царе Иудейском» и о постановке его в Эрмитажном театре в будущем году. — Арбатов недоволен Поповым, по его мнению, совсем не понявшим роль Пилата. — Ломал голову над царицей Тамарой. Мне кажется, надо показать ее любящей осетинского царевича Давида Аслана (который впоследствии стал ее 2-м мужем) и придумать причину, исключающую возможность для нее выйти за него. Его надо как-нибудь под благовидным предлогом удалить, дать ему исчезнуть. Тамару же убеждают найти себе мужа для утверждения престолонаследия. И вот выискивается русский князь Юрий. Брак совершается не по любви, а по государственной необходимости, и вот — появляется Давид. Далее еще ничего не придумано.
2-го и 3-го [октября]
(Павловск. 5 октября.) Побывал в городе у зубного врача и в Мраморном, где осматривал вещи, хранившиеся в различных кладовых. Нарыв болит меньше, но все еще не дает застегнуться. — Плаваю в истории Грузии.
Четверг. 4 октября
В городе у меня был прием, долго затянувшийся. В.В.Бутакова прочитала мою драму, и она ей оч<ень> понравилась. Все ее хвалят. — Побывал в моем Институте, куда не мог заглянуть с 3 ноября прошлого года. Навестил С.А.Философову; она живет на Иванов
ской, 8, у дочери Фифи Хоцяновской. — Предполагается, что я выеду 16 октября с Лаймингом, Полторацким и Хоцяновским в Варшаву и дня три проведу в Суворовском корпусе. А к 20-му приедет жена, и мы вместе поедем прямо в Венецию.
Митя вернулся из Крыма и вечером приехал к нам в Павловск. — Меня бил озноб, но я нарочно никому ничего не сказал. Мои заболевания всегда порождают в доме тревогу. Температуры не мерил и принял хины и ревеню.
Пятница. 5 [октября]
(6 окт.) Греция, Болгария и Сербия объявили войну Турции108. Военные действия уже начались. Черногорцы имели значительный успех. — Италия заключила с Турцией мир. — Дипломатия оказалась бессильной предотвратить войну. Наше дипломатическое выступление сложно, с Австрией — ужасно. И как Государь допустил эго!
Суббота, б [октября]
(Павловск. 9окт.) Дорогой в город рассказал Ермолинскому предварительный план будущей моей драмы «Царицы Тамары», насколько он пока сложился, и Е<рмолинский> одобряет. — После целого года был опять в Академии. — К 6 ч. Котляревские пригласили к себе (Кирочная, 32) участников в будущем исполнении «Царя Иудейского» на вторую считку. Начали с 3-го действия, прочли по ролям его, а также 1-ю картину 4-го, обедали и потом дочитали до конца. Мне кажется, если исполним не слишком худо, впечатление получится сильное.
(10 окт.) Оля 5-го вернулась в Афины и не застала старшего сына, кот<орый> уже уехал командовать действующей армией, с которой перешел турецкую границу. Остальных сыновей Оля проводила в армию. Бедная! Как должно болеть ее сердце.
Воскр<есенье>. 7 [октября]
Постепенно приходят новые мысли о будущей драме. — К ужину приезжал Митя. Наши отношения по-прежнему истинно братские, искренние, доверчивые. Но между Короченцовым и моими господами — нелады, и Митя это болезненно чувствует, даже, кажется, преувеличивая их значение. Обязанностей, деятельности у него нет, и он располагает свободным временем вдумываться в эти обстоятельства. Долго говорил он о них, видимо, мучаясь, и я очень мучительно слушал.
Понедельн<ик>. 8 октября
С утра в городе. Пригласил юрисконсульта Двора Лебедева и в присутствии Минкельде, Ермолинского и Геринга советовался по вопросам нашего недвижимого и движимого имущества. Все, что по
закону подлежит дележу, хочу разделить между собою и братьями, если только Николе (великий князь Николай Константинович. — В.Х.) принадлежит Уз имущества.
А.Д.Бутовский написал мне оч<ень> лестный отзыв о «Царе Иудейском». — Завтракал в Преображенском полку на Миллионной. [А.А.] Гулевич сдал полк бывшему моему полковому адъютанту Володе Оболенскому. Оба мне являлись. Узнав, что я буду, собралось много офицеров, также и бывших.
Вторник. 9 [октября]
В «Вечернем Времени» появился бюллетень о заболевании цесаревича. Он единственный сын у Государя. Сохрани его Бог!
10-12 [октября]
(Павловск. 13 окт.) Многое хочется успеть сделать до отъезда, а времени остается не много. Известия о наследнике не хуже. — На балканском театре войны и черногорцы, и сербы, и болгары, и даже греки одерживают победы. Жадно читаются утренние и вечерние газеты. Ездил в город, побывал у А.А.Майковой; она подарила мне небольшую картинку кисти покойного поэта Якова Полонского. Навестил и Baby Ильину. — У Кости 11-го собирался Комитет Измайловск<ого> Досуга. Я повинился, что позаботился о создании «суда присяжных» — jury, не предупредив об этом комитет. В jury под председательством директора театров войдут командир Измайл<овского> полка Киселевский, академик Котляревский, Ермолинский (лишь в том случае, если сам не будет играть), Арбатов и полковн<ик> Рихтер. —А.П.Попов очень предупредительно уступает роль Пилата, если она будет ему не подходящей, и возьмется играть Саддуке. Большинство Комитета полагает, что лучше играть Пилата Ермолинскому.
12-го Елена [Петровна] уехала в Сербию; большие проводы на Варшавск<ом> вокзале.
13-15 октября
(В день отъезда из Павловска, утром.) Известия о наследнике получше, но все еще не совсем хороши и вызывают тревогу. Не выживи он, сан наследника переходит к Мише (великий князь Михаил Александрович. — В.Х.) и, если он не вступит в соответствующий брак, к Кириллу [Владимировичу]. — Вести с балканского театра войны побуждают сердце биться гордо и радостно за союзные балканские государства, одерживающие блестящие успехи над всюду отступающими и бегущими турками. Австрия, видимо, охвачена страхом перед нежданно народившейся новой силой. — Не близко ли окончательное разрешение пресловутого Восточного вопроса.
Говел и сподобился причаститься.
Вторник. 16 окт<ября>
(Павловск. 17 окт.) Вот уж именно: человек предполагает, а Бог располагает. У жены был сильнейший насморк, кашель и горло побаливало. Доктор посоветовал ей лечь в кровать, чтобы прервать простуд); Я должен был покинуть Павловск в 5 ч., а в У2 5 [ч.] в дворцовой церкви был назначен напутственный молебен, к которому собрались служащие господа и дамы и прислуга. Я уже одевался к молебну и отъезду, как от жены пришли сказать, что у нее температура 38,3°. Подумав, я решил, что, хотя это и пустое нездоровье, мне неловко уезжать, и отменил или, вернее, отложил свой отъезд на неопределенное время.
Среда. 17 [октября]
(Павловск. 18-го.)Жене лучше. Назначил свой отъезд на 21-е, но д<окто>р Муринов заметил посредством анализа наличие у меня песка в почках и еще чего-то (эти физиологические подробности я не понимаю) и, опасаясь, как бы в дороге не сделались у меня почечные колики, советует отложить отъезд до 27-го или 28-го и за это время пить Виши-Celostins и принимать уротропин. — Я охотно этому покоряюсь. — Много шуму делает протест градоначальника против воззвания Петерб<ургской> гор<одской> думы на пожертвования славянам только вследствие того, что дума обращается к другим городам, прося поддержать ее. Удивительно? На действиях наших правительств<енных> учреждений лежит печать глупости. — Страшно за предстоящее болгарам сражение между Андрианопо-лем и Царьградом.
Четверг. 18 октября
(Павловск. 19.)Н1лт&л жене «Histoire de ma vie»* Луизы, жены нынешнего Саксонского короля. Жене было гораздо лучше, но она еще оставалась в кровати. — Обедал в городе у Татианы и был с Олегом в Александрийском театре. Новая пьеса Найденова «Роман тети Ани» не доставляет никакого удовольствия, это бездарное сочинение.
Пятница. 19 [октября]
(20 окт.) Мокро, сыро. Никуда не выходил. Жена встала. Дома уютно, хорошо. Прочел прекрасную книгу Стравинской-Аполлопекой «Театр Ибсена». В 90-х годах она играла Офелию в «Гамлете» у Измайловцев. Мне досадно, что я не вспомнил ее вовремя: вот бы ей, а не Ведринской играть Иоанйу.
Суббота. 20 [октября]
(21 окт.) Болгары всё ближе к Константинополю. И сербы, и греки продолжают иметь успех. С каким нетерпением ожидаются
* «История моей жизни» (фр.).
известия! Балканские государства во всех возбуждают самое сердечное сочувствие; прислуга и та с напряжением следит за успехами этого «крестового похода». — Был в [Петропавловской] крепости на заупокойной обедне. Завтракал у Лейхтенбергских на Каменноостровском.
Воскресенье. 21 [октября]
(22 окт.) Снежная метель. Из дому не выходил. Читаю новую книгу кн. С.Волконского «Художественные отклики». Любопытно. — Приезжал к ужину Митя.
Понед<ельник>. 22 окт<ября>
(Павловск. 23 окт.) Очень меня убеждают взять с собой доктора за границу, но я упираюсь. После долгого перерыва гулял пешком. Солнце, снег, небольшой мороз. — Ничего не выходит из плана будущей драмы — «Царицы Тамары».
Обедал у Измайловцев; в последний раз был у них на товарищеском обеде ровно год назад. — Молодой подпор<учик> Нарбут (из пажей) играл на фисгармонии сочиненную им музыку на «Песнь учеников Иисусовых» в моем «Царе Иудейском». Недурно, кажется.
Вторн<ик>. 23 [октября]
(23 окт.) Рождение Минкельде. Ездил к нему в город завтракать. У Иоанчика в зале (бывшей желтой гостиной, теперь ставшей голубой) служили молебен по случаю рожденья Елены [Петровны]. К чаю был дома.
Среда. 24 [октября]
Весь день в Павловске. Ходил в семинарию. Увлекаюсь пасьянсами и складываю puzzle. План драмы обдумывается, но не подвигается.
Четверг. 25 октября
(Павловск. 26-го.) В городе был у меня прием. Приходил ген. Фабрициус с представителями от кружка лиц, пользующихся лечением в Вильдунгене и задумавших строить там православную церковь, для которой городское управление бесплатно дает участок земли. Меня просят стать во главе этого дела. Пожертвовал на церковь 1000 р. — Завтракал с Иоанчиком у Татианы. В моей конторе в Мраморном был молебен с освящением расширенного помещения. Пил чай у Нины Келлер. — В Павловске у нас в ротонде был обед с командиром сводного гвардейского казачьего полка гр. М.Граббе, его женой, двумя дочерьми, новым Преображенским командиром, Костей, Олегом, Луисхен Корф, Т.Ф.Олсуфьевой и Ермолинским. — Писал скучные аттестации.
Пятница. 26 [октября]
(Павловск. 27 окт., в день отъезда на всю зиму в чужие края.) В самый день св. великомуч. Димитрия Солунь взят греками. — Ходил в городское училище, застал там урок закона Божия о. Страхова, который переводится в Гатчину. О нем здесь не жалеют. К завтраку приезжали Лейхтенбергские с дочерью Сашей, которая начинает выезжать. — Пил чай у Маруси Геринг. Гаврилушка вернулся из-за границы. К обеду были Е.В.Сабурова, М.Б.Огарев, Луисхен Корф и сыновья, кроме Кости. — Тяжело уезжать так надолго и расставаться с детьми до лета.
Суббота. 27 [октября]
(Вагон, Птб.-Варшава. 28 окт.) Последний день в Павловске. Перед отъездом успел сделать все, что предполагал прочесть и написать. Заходил в Мариинскую больницу. Был после чая молебен в церкви. В 5 [ч.] покинул Павловск. Маленькая Вера — она еще утром в ожидании разлуки говорила мне: «Я несчастная, я так люблю Папа», — провожала до станции, и я с ней простился в моторе. Жена, Иоанчик, Гаврилушка, Костя и Георгий со мной поехали в город. В Мраморном парадный подъезд обступила толпа прислуги; дворецкий Сидоров от ее имени благословил меня прекрасной иконой св. великомуч. Пантелеймона-целителя. Я так был тронут. Заехали к Татиане. Простился с миленьким внуком. Багра лежал в кровати, нездоровый. Расставшись с женой и Татианой, поехал с Георгием на Варшавский вокзал. Там большие проводы: Митя, все сыновья, наши служащие, Забелин, начальники некоторых в<оенно>-уч<ебных> заведений, преображенские штаб-офицеры, все Измайловцы, много дам. Больно было расставаться с Митей и мальчиками. Прощаясь с Георгием, не мог удержать слез. Олег и Игорь доехали со мной до Александровской станции. — Со мною едут генералы Лайминг и Полторацкий и полк<овник> Хоцянов-ский. — Читал «La psychologic des foules»* Гюстава Le Bon.
Воскресенье. 28 октября
(Венеция. Hotel Britannia, бывший palazzo** Zucchelli. 2/15 ноября.) В Варшаву прибыл, позавтракав в вагоне. Встретили меня директор Суворовск<ого> кад<етского> корпуса Андр. Ник. Ваулин, помощник командующего войсками [Г.А.]Скалона Брусилов, командир л.-гв. 3-й артилл<ерийской> бригады гр. Доливо-Добровольский-Евдокимов (Викт. Викт.) и адъютант Скал она милый полковн<ик> Олсуфьев. Сам Скалой был у Государя на охоте в Спале или Скерне-вицах. Заехал в замок к Марье Иосиф<овне> Скалой и отгуда в корпус. Ехал в предложенном мне моторе Скалона. Почти год не был
* «Психология толпы» (фр.).
** Дворец (ит.).
ни в одном военно-уч<ебном> заведении и сильно радовался опять очутиться в милой знакомой среде. Служащие ожидали в передней, кадеты, как всегда в Варшаве, на ступенях лестницы. В числе воспитателей нашел новых, из моих питомцев: Бо (из кадет 2-го корпуса и позднее из Пажеского), ямбургский улан Калачов (сибиряк) и донцы Хрипунов и с черной шапкой волос Коренев. Среди кадет в 1-й роте запомнились мне Сердобинский с умным выразительным лицом и красивыми, но недобрыми глазами, склонный к грубости; стремится в морской корпус; круглолицый голубоглазый Зенович или Зеневич, по прозванию Зеноб; длинный, худощавый Гуреев, прозванный «дубиной», брат улана Его В<еличества>, бывшего вахмистром Никол<аевского> кавал<ерийского> училища; хорошенький Каблуков и похожий на него Тарасенко, старшие братья которого мне памятны. Обошел все роты и лазарет. Отдыхал. Обед у г-жи Скалой. С нею в опере «Аиде».
Понедельн<ик>. 29 [октября]
Весь день был посвящен корпусу, откуда никуда не отлучался. Скалой вернулся с Высочайшей охоты простуженный и не был у меня, а потому и я к нему не ездил. — Ходил по классам, присутствовал при завтраке и обеде кадет. — Со мною был повар Рощупкин. Обедали у меня директор, инспектор классов Носов, четверо ротных командиров и старш<ий> врач Казаронов. Вечером педагогический комитет.
Суворовский кад<етский> корпус.
Вторник. 30 октября
Опять утром в классах. После кадетского завтрака был прием: послал за командирами полков л.-гв. Литовского, Волынского, Гродненского гусарского и Уланского Его В<еличества>. Последние двое отсутствовали, их полки на охране у Скерневиц; вместо командиров прибыли шт<абс>-ротмистр Грязнов (Федя) и поруч<ик> Синицын. Передал мундиры покойного Папа Литовский, Уланский, а Гроднен-цам саблю и группу офицеров, Волынцам тоже саблю. В 3-ю бригаду еще накануне дал мундир Папа. Приходил волынец подпор<учик> Трескин, племянник А.А.Майковой. — Был кадетский литературномузыкальный вечер, после которого чай со служащими и их женами. Приходил мой питомец Аркадий Слижков, уже переведенный в Генеральный штаб, и мы пробеседовали до поздней ночи.
Среда. 31 [октября]
Утром на уроках французского языка у г-жи Винокуровой во II классе и у Кастилвона в III или IV. Первый оч<ень> хорош. У меня был генер<ал>-адъют<ант> [Г.А.] Скалой. — Опрос претензий и строевой смотр. Простился и покинул корпус. Поехал
в замок к Скалону и на завтрак в 3-ю бригаду, а оттуда на венский вокзал. Там собрались меня провожать офицеры бригады, а также полков Литовского и Волынского. Пожав каждому руку, переоделся в отдельной комнате в дорожное штатское платье. Простился со своими спутниками и Мишей Репиным. Скоро приехала жена и М.И.Скалой. Жена прибыла около полудня из Петербурга, завтракала в замке и осмотрела собор, Бельведер и Лазенки. На вокзале большие проводы, букеты от воинских частей и корпуса. Кадеты пришли строем на вокзал. — Наконец, тронулся поезд. Надолго покинул я Россию! С нами едут Софихен Корф и Минкельде. Мишу Репина сменил Спиридоныч (Фокин). Наш вагон довез нас без пересадки в Вене до самой Венеции.
Четверг. 1 ноября
На Земмеринге густой снег. После Понтеббы он исчез. Прибыли в Венецию вечером в ИРЛ [ч.]. Не были здесь с 1894 г. Сели в гондолу и поплыли в hotel Britannia, где стояли и в прежние годы. Те же отвели нам комнаты.
Пятница. 2/15 [ноября]
(Венеция, 3-го.) Серая, дождливая погода. Пошли на пиаццу, покормили голубей, которые, завидев корм, шумно к нам слетелись. Входили в собор. Что за праздник для глаз! Повел наших в S. Zaccaria109. Любовались большой картиной мадонны со святыми Джиов. Беллини над алтарем налево. Так люблю св. Иеронима, одетого в красное и читающего книгу. Вернулись через Riva degli Schiavoni110, аркады и двор дворца Дожей. — Завтракали и обедали внизу в общей столовой. Проливной дождь заставил днем сидеть дома. Вышли погулять на пиаццу, когда смерклось и зажгли огни. Решили в воскресенье ехать в Неаполь.
Суббота. 3 ноября
(Неаполь. Grand hotel. 6 ноября.) В Венеции было дождливо и не тепло. — Побывал с Робертом в академии. С последнего моего здесь пребывания картины размещены по-новому и очень хорошо. Любовался старыми венецианцами, особенно Мадонной dei due alberetto*111, которую 30 л<ет> назад воспел в стихах. Днем катались по canale grande** и заходили в Sta Maria Gloriosa dei Frari112. У нас была графиня Ольга Мочениго, рожд<енная> Виндишгрец, очень милая и весьма речистая. Слушали «Лоэнгрина» в teatro Bossini***. Опера шла хорошо.
* С двумя рощицами (ит.).
** Большой канал (ит.).
*** Театр Боссини (ит.).
Воскрес<енье>. 4 [ноября]
У обедни в S. Giorgio dei greci*113. — Бродили по улицам. Зашли в S. Maria Formosa114 полюбоваться на св. Варвару. Днем ходил с Со-фихен и Робертом в Is. Gionanni е Paolo115, где столько могил дожей Мочениго. Пили чай с женой у графини Ольги в palazzo Mocenigo. — Вечером покинули Венецию.
Понедельн<ик>. 5 [ноября]
Прибыли в Неаполь в 2 ч. Тепло. Нас встретил [В.А.] Шаховской, занявший для нас помещение в Grand hotel, в конце via Nazionale**, где сам живет с семьей. У его жены был уремический припадок, что задержало и отъезд в Египет, где Шаховской должен был сменить Роберта. — Прелестные комнаты [с видом] на море. Погуляли по набережной, возвратились через via Nazionale. — Под окнами певцы.
Вторник, б [ноября]
(Неаполь. 7-го.) Проснувшись, увидал над заливом солнце. Перед завтраком были в музее и подробно осмотрели древние мраморы и бронзу и бегло картины. Днем ездили с женой, Верушей Шаховской и Робертом в моторе на вершину горы, в упраздненный монастырь Сан Мартино. Вид оттуда на Неаполь, на Везувий и весь залив восхитительный. Тепло. Главная церковь, так поразившая меня своей красотой и богатством в 1875 году, когда мне слышалась в ней музыка Qui tollis peccata mundi из D-dur’Hoft мессы Бетховена116, теперь уже не так мне нравится. Стиль Ьагоссо меня уже не увлекает. В нашей гостинице оказались русские — г-жа Пороженко, племянница Варвары Ильинишны [Мятлевой], дочь ее покойного брата Михаила Бибикова с мужем и сводным братом Владимиром Бибиковым, уланом Его В<еличесгва>, из моих пажей. У бедного юноши от падения с лошади на охоте сделался сдвиг позвонков, и он должен носить неподвижн<ый> гипсовый корсет.
Среда. 7 ноября
(8 ноября.) Поездка в Помпеи в моторе с женой и Робертом. Со-фихен проводит здесь большую часть времени с вдовой своего брата Модеста и их дочерью, своей большой любимицей. Погода прекрасная; не холодно и довольно солнечно. Езды около двух часов. С нами был очень толковый гид, весьма хорошо показавший нам удивительно сохранившиеся развалины города. Со времени моего последнего посещения в Помпеях отрыли много нового и замечательного.
* Св. Георгия, греческая церковь (ит.).
** Виа Национале — название улицы.
Четверг. 8 [ноября]
Поездка на Байский берег в моторе. Прекрасное солнечное утро. Видели собачью пещеру, Сольфатару — дно кратера не совсем потухшего вулкана, где густыми облаками клубятся серные пары. Зашли в храмы Сераписа и Меркурия; в последнем несколько итальянок и между ними две старухи плясали тарантеллу. Посмотрели близ Поццуоли (древних Путеол) Авернское озеро, в старину соединявшееся с морем каналом, позднее засыпанным землетрясением. Возвращались берегом моря. К завтраку были дома. Днем побывали в аквариуме и в S. Maria del Carmine, где статуя Торвальдсена украшает могилу последнего Гогенштауфена Конрадина117. Вернулись домой в трамвае.
Завтра уезжаем в Бриндизи.
Пятница. 9 [ноября]
(Пароход австрийского Ллойда «Wien». 11/24 ноября.) Погода резко изменилась: последний день пребывания в Неаполе был серый, холодный, с оч<ень> сильным ветром. — Побывали в музее полюбоваться не спеша на чудные портреты Карла V, Филиппа II и особенно папы Александра III Фарнезе и кардинала Александра Фарнезе работы Тициана. — Вечером в спальном вагоне тронулись в Бриндизи, куда прибыли в 9-м часу утра.
Суббота. 10 [ноября]
Наш пароход должен был прийти из Триеста в полдень, но опоздал часов на шесть и прибыл, когда уже стемнело. Почти весь день прождали мы его в довольно скверной гостинице Grand hotel international, в дымной комнате. — На пароходе у нас оказалось прекрасное помещение — каюты с ванными на носу парохода. Стало качать, и бедную жену ночью укачивало. На пароходе встретили гр. Комаровского с женой, урожд. гр. Блудовой.
Воскресенье. 11 [ноября]
(В Средиземном море. 12-го.) Немного покачивало. Жена весь день чувствовала себя нехорошо. Шли в виду западных греческих берегов. Была сильная гроза с громом и молнией.
Понедельн<ик>. 12 [ноября]
(Каир, Shepheards hotel. 13 ноября.) День солнечный, теплый, море синее, как сапфир. На верхней палубе не надо было верхнего платья. Продолжало покачивать, но жена к этому уже привыкла и была здорова. Днем не было видно берегов. Крит прошли накануне. К вечеру вдали показался Александрийский маяк. Пришли в Александрию около полуночи, опоздав на несколько часов, а потому остались ночевать на пароходе.
Вторник. 13/26 ноября
Утром на пароход прибыли наш посланник Алексей Александр. Смирнов и Александрийский консул Ал. Мих. Петров. Пароход наш стоял, ошвартовавшись у берега. Перешли в железнодорожный поезд и тронулись в Каир. Теплое солнечное утро. Местность плоская, покрытая зеленью благодаря каналам, посредством которых поля орошаются нильскою водой. Много финиковых пальм. Кукуруза, хлопок. Живописны туземцы, преимущественно арабы, стройные, рослые, в длинных балахонах всех цветов, но чаще белого, черного и синего, босиком. Встречаются и черные, часто красивые; эти из Судана. — Приехали в Каир в полдень, по трехчасовом переезде. Здесь я не был 31 год. Прекрасная гостиница. Позавтракал и, отдохнув, поехали со Смирновым кататься по городу и окрестностям в автомобиле, уступленным местным богачом, православным сирийцем Habib Rotfallah Pacha. Доехали до Гелиополиса. Чудный закат солнца: небо сделалось лимонного цвета, который постепенно переходил в оранжевый и багрово-красный, и, благодаря чистоте воздуха, очертания предметов необыкновенно резки. При этом необычном для северян освещении огни зажженных фонарей казались зелеными. Скоро ночной мрак сменил этот угасавший дневной свет. Смирнов обедал у нас в гостинице.
Среда. 14 [ноября]
(Каир. 15-го.) Сегодня совершеннолетие нашего Олега! Вчера теплый день. Смирнов возил нас в колясках в старинную мечеть Султана Гассана (XIV века) и в цитадель с ее мечетью, выстроенной в половине прошлого столетия. Гуляли по базару. К старому искусству Востока, хотя нельзя им не любоваться, я довольно равнодушен. Гораздо более сильное впечатление делает современная восточная толпа. Какие встречаются прекрасные типы! Днем ездили на пирамиды поблизости Гизе. Там понравился мне один молодой, смуглый, почти черный араб. Подавляющее впечатление производит пирамида Хеопса и загадочное — сфинкс. Опять восхитительный закат. За обедом у Смирнова познакомились [с] Maspero.
Четверг. 15/28 ноября
(Каир. 16-го.) Вчера день был прохладнее. Утром в 9 [ч.] в тени 42°R. — Осмотр музея египетских древностей. Нас водил, показывал и объяснял их сам знаменитый директор музея и руководитель производимых во всем Египте раскопок Масперо. Слушаешь его, и кажется, что он сам жил среди древних египтян, так знает он их быт, верования, искусство.
Днем гуляли в прелестном саду на берегу Нила и в другом, зоологическом, где любовались тропическими животными и растениями. — Прослушали акт оперы «Жидовки», дурно исполненной
французами. Были на арабской свадьбе: секретарь хедива118 женился на дочери здешнего придворного поэта. В обширном шатре, разбитом рядом с загородным домом молодожена, собралась большая толпа мужчин. Нас посадили на почетных местах и угощали папиросами. На эстраде шла наивная импровизированная арабская комедия. Жена с Софихен ходила на женскую половину, в гарем. Мы были инкогнито, хотя нас знали. Высший слой общества из туземного наряда носит только феску, но заменил длинный арабский балахон сюртуком европейского образца — Стамбул ином.
Пятница. 16 [ноября]
(Каир. 17-го.) Роберт ездил со Смирновым в Хелуан нанимать нам помещение, где мы намерены поселиться с 19-го. Жена с Софихен и со мною, в предшествии каваса (так в дневнике. — В.Х.) нашего дипломатического агентства, ходила гулять в городской сад по названию, кажется, Эсбекие — здешние слова мне не даются и не удерживаются в памяти. Чудные тропические растения, много цветов, между редкими деревьями есть несколько баобабов.
Днем ездили к так называемому дереву Богородицы, под тенью которого Она будто отдыхала во время бегства в Египет. Это сикомора119, еще не совсем высохшая. Посмотрели на обелиск — единственное, что сохранилось от древнего Гелиополиса. Были и в новом Гелиополисе, в Palace hotel, громадном здании, в котором есть великолепная, роскошно отделанная в арабском стиле зала, устланная смирнским ковром, говорят, величайшим в мире. У нас в Shepheard’s hotel обедали Смирнов, господа дипломатическ<ого> агентства кн. Корибут-Воронецкий, Зуев, Малак и член смешанного суда Молоствов. — Смирнов не чужд литературы, как серьезной, так и шуточной; я дал ему прочесть «Царя Иудейского», и он сделал мне неск<олько> замечаний.
(Shepheard’s hotel. 18-го.) Смирнов сам пишет стихи и дал мне некоторые; они милы и изобличают поэтический вкус и уменье владеть стихом. Оказывается, ему принадлежит шуточное сочинение «Свадьбы», состоящей из каламбуров и ходячих выражений с двойным смыслом.
Суббота. 17/30 ноября
Мне рекомендовали здесь доктора Wermer’a, и ему передали описание моей болезни, сделанное Муриновым и Марком. Выслушав, ощупав и выстукав меня, а также сделав анализ, он доволен моим состоянием и дал указания и советы относительно распределения времени в Хелуане. — Осматривали мечеть с могилой хана Мансура-Килауна. Она конца XIII века и сохранилась превосходно; это чудесный образчик арабского зодчества.
(Каир. 19-го.) Возили нас через арабский квартал на кладбище, где много могил халифов, каждая со своим куполом в виде дыни или тыквы, часто убранным высеченной в камне затейливой резьбой. — Днем Масперо снова водил нас по египетскому музею, увлекая рассказами о жизни египтян, и обедал у нас вместе со Смирновым. — Читаю «Путеводитель по Кавказу» Вейденбаума.
Воскрес<енье>. 18 [ноября]
Со Смирновым в греческой церкви; заупокойная служба по недавно скончавшемся вселенском патриархе Иоакиме III. Служил Мемфисский митрополит. Церковь не замечательна; в ней — присущие грекам порядки, вернее беспорядки, безучастная толпа, разные люди, стоящие спиной к иконостасу, даже в самых царских вратах. Прокатились по узким улицам арабского квартала. Погода дивная, неизменное солнце. Жена ездила к хедив [ше]. А хедив не мог меня принять120: у него болит нога, что ему мешает обуться. Опять побывал в зоологическом саду и гулял там между редкими зверьми и растениями. У нас обедали Комаровские.
Понедельн<ик>. 19 [ноября]
(Хелуан. Отель Al-Hayat. 21 ноября.) С женой и Софихен в арабском музее. Там собраны предметы из камня, металла, дерева, кожи и стекла. Производство последнего было доведено до высокого совершенства. Возвращались пешком по узким арабским улицам, чрезвычайно живописным. — Смирнов завтракал у нас на прощанье. — В Хелуане поехали в моторе; езды минут 40-45. Дорога почти все время идет вдоль правого берега Нила, мимо английской колонии, арабских деревушек, тюрьмы и какой-то фабрики, в самом конце, от принадлежащего hotel’ю Al-Hayat ресторана S.Ginanni круто сворачивая влево. Тут уже совсем близко от местечка. Несколько правильно разбитых улиц, каменные, хорошенькие дома, все больше с плоскими крышами. На краю местечка, на границе пустыни расположена гостиница Аль-Хаят. Это слово значит по-арабски — жизнь. Гостиница состоит из нескольких зданий, расположенных на различной высоте и образующих много неправильных выступов, из которых некоторые украшены греческими фасадами с колоннадами. Все это под одной общей крышей. На западном углу в круглой башенке наше уютное помещение; к нему ведет длинный коридор, перегороженный зеленой бархатной занавеской и упирающийся в крытый балкончик. Перед ним направо двери в мою уборную, рядом к Спиридонычу и в ванну. Следующая дверь, направо же, в нашу общую гостиную. У входа она треугольная; к ней примыкает полукруг с 5-ю окнами, расположенными дугообразно. Из них открывается оч<ень> обширный вид; сперва, совсем под ногами, видны пристройки нашей гостиницы, дворики, холмики, площадка тенниса,
галереи, садики; затем здания Хелуана — все каменные кубики, а за ними на запад простирается необозримая песчаная пустыня. Вдали светлой узкой полоской тянется «вечно чуждый тени» Нил. Еще далее продолжается пустыня, и кое-где на голубом небе вырезываются несколько треугольников пирамид.
Вторник. 20 [ноября]
(Хелуан. 22-го.)У меня расстроился желудок. Сел на диету. Встаем около 8-ми. В 9 [ч.] иду с Робертом вниз, в ресторан, пить кофе. Потом чтение почты, газет, писание писем. От ЮУг [ч.] до 12-ти прогулка. Жена ходила с Софихен, а [я] нарочно двигался поменьше. Бродил с Робертом вокруг гостиницы, присматриваясь и знакомясь с новым местом. В 1 ч. завтракаем внизу, в общей столовой. Кофе подали нам на террасе в беседке. Там на солнце даже жарко. Есть здесь подле тенниса на каменистой горке 7 газелей — диких козочек, помещенных за загородкой, через которую я кормил их хлебом; но они пугливы и к рукам не подходят. Прелестные животные, серожелтые, с белыми брюшками, на очень тонких ножках, с рогами, откинутыми назад.
Пришли газеты от 9, 11 и 12 ноября, а письма от 13-го. Днем отдых, прогулка, чай. Приходил д<окто>р Вермер.
В 714 [ч.] обед в общей столовой, после чего кофе в одной из гостиных. Остаток вечера вдвоем с женой.
Среда. 21 ноября
Утром жена гуляла без меня, а я бродил вокруг гостиницы. Покормил газелей; две самые молоденькие подходили близко, но из рук не ели. Солнце часто заволакивалось тучками. Днем гуляли вчетвером — всем нашим маленьким обществом. Прошли все местечко Хелуан, на что в один конец пошло % часа. Зашли в коптскую церковь121. У них иконостас, как у православных; вместо царских врат — одна завеса. При крестном знамении они складывают пальцы, как мы, но крестятся слева направо, как католики.
Жена читает мне днем: Maspero, «Histoire ancienne des peuples de Forient classique. Les origines. Egypte et chaldee»122, а вечером Eb-ers, «Eine Agyptische Konigstochter»123; я же раскладываю пасьянсы.
Четверг. 22 [ноября]
(Al-Hayat. 23/6.) День безоблачный, ясный, жаркий. С утра прохладно, но уже в 11-м часу становится знойно и солнце ослепительно. Бродил вокруг гостиницы по террасам, расположенным на разной высоте и соединенным между собой живописными ступенями. Рабочие арабы хлопочут, сажая, подрезая и поливая растения. Цветут розы, много и не знакомых цветов на деревьях и кустах, всевозможных оттенков; есть красивое дерево с длинными зелеными листа-
ми, которые ближе к вершине окрашены в ярко-красный цвет; оно называется «дочь консула» и, говорят, вывезено дочерью какого-то английского консула из Индии. Среди арабов есть и подростки — мальчуганы; я охотно кормлю их сластями. — Днем гуляли вчетвером в пустыне; она только на первый взгляд ровная и гладкая, на самом деле есть и рытвины, и холмы, и овраги. В нашей гостинице уже после нас поселился русский с женой; это Дараган, благообразный пожилой человек с седой бородой, директор Риго-Орловск<ой> ж.д. Она — урожден. Сущова.
Пятница. 23 [ноября]
(Хелуан. Екатеринин день.) Наша гостиница далеко не полна. В столовой бывает занято всего стола четыре-пять. Сезон только начинается. Был первый «концерт». Этим громким названием именуют игру английского драгунского духов [н] ого хора от 4-го часа до 6-ти под беседкой на террасе. Музыканты очень нарядны в своих красных мундирах, но играют неважно, а капельмейстер берет слишком медленные темпы. — Кормил газелей, и один козел решился брать хлеб из рук. Яркое, горячее солнце. Приходил доктор Вермер.
Суббота. 24 ноября
(Хелуан. 25/8.) Кончил книгу Кондакова «Опись памятников древности в некоторых храмах и монастырях Кавказа» 1890. Она до некоторой степени помогает пониманию истории грузинского искусства. — Сильный ветер. Но это не мешало гулять. Получил «Нов<ое> Время» от 14-го.
Воскресенье. 25 [ноября]
(26 ноября.) Привычные к Египту люди жалуются, что недовольно тепло. Но я нахожу, что по утрам 12 R в тени и постоянное солнце на голубом небе в ноябре — истинная благодать. Одного мне не хватает — творчества: в голове пусто. Озабочивает и план будущей драмы; он не подвигается, да и только. — Вчера пришла мне мысль изменить задуманную было завязку. До сих пор я хотел, чтобы Тамара вышла замуж за Юрия не по любви, а по необходимости, ради государственной пользы; любовь ее, неизменная, принадлежит Давиду Аслану, осетинскому царевичу, которого она мнит погибшим в бою. И когда он появляется, она не отдается ему ради супружеской верности. — Теперь же я думаю, что будет лучше показать ее влюбленной в Юрия, а любовь к Давиду остывшей.
Хорошо днем отдыхать, лежа на балконе.
Понедельн<ик>. 26 [ноября]
(Алъ-Хаят. 27/10.) Читаю книгу какого-то Ив. Шопена «Новые заметки на древние истории Кавказа и его обитателей», Птб., 1866.
Мне кажется, это какое-то смешение учености и наивности. — Две прогулки с Робертом: утром в городок Хелуан, который больше, чем я ожидал, в лавку Diemera или Георгиадиса, где можно достать и книги, и акварели, и фотографии, и игрушки, и трости, и т.д., а днем к берегу Нила, где стоит ресторанчик LGiozanni с террасой над самой водой. Туда VA [ч.] ходу. Вернулись на закате солнца в моторе — омнибусе.
Вторник. 27 [ноября]
(28-го.) Хедив спрашивал у нашего посланника, может ли ко мне приехать. Жду его сегодня. Пришли газеты до 20 ноября и много писем от Татианы, Олега, Игоря, длиннейшее от А.Ф.Кони.
Среда. 28 [ноября]
(29-го.) Был хедив. Он немного выше среднего роста, тучен; лицо красивое, хорошие глаза, носит одни усы. Одет в штатский сюртук, на голове феска, зеленый галстук. Свободно говорит по-французски и, воспитанный в Вене в Теезиануме, хорошо по-немецки. Очень любезен, даже почтителен с нами. Приехал в моторе, предварительно посетив здесь тетку. Встретил его внизу и проводил в наш номер. Угощали чаем. Разговор непринужденный.
Ежедневно после завтрака и обеда беседуем с Дараганом. Иусти-на Николаевна пожелала ознакомиться с «Царем Иудейским»; я дал рукопись.
Четверг. 29 [ноября]
(Хелуан. 30/13.) Мне нравится ходить поблизости гостиницы в каменоломни, где сравнительно довольно большие скалы. Добывающие камень рабочие народ красивый и живописный. Пытался сочинить стихи про пустыню, но тщетно. Ходить жарко, но это наслаждение. Возвращаешься домой разгоряченный, хочется добраться скорей до своей комнаты, но путь еще к самой гостинице довольно долгий путь. С южной террасы над площадкой тенниса вход между двух башен; коридор, 18 ступеней, опять коридор между бильярдной, рестораном и баром налево и голубой гостиной направо. Далее лестница в два колена из 15 и 14 ступеней, опять коридор, опять коридор, 4 ступени, поворот направо, и гут я уже у себя. — Пригласили к завтраку [А.А.] Смирнова. — Начал читать А.Цагарели «О грамматической литературе грузинского языка», Птб., 1873.
(1/14 декабря.) Вот и ноябрь прошел. Уже более месяца, как я покинул дом. И еще 6 таких месяцев! Это пугает. Но что делать. Надо терпенье.
Пятница. 30 [ноября]
А здесь чудесно! Тепло, красиво. — Ходили перед закатом к берегу Нила. Чем к нему ближе, тем больше растительности, изумрудная
зелень полей, сикоморы, стройные пальмы, которых у Нила целые рощи. И между их стволами сквозят пирамиды. По реке скользят, точно крылья бабочек или неведомых птиц, угловатые остроконечные паруса. Солнце садилось как раз за одной из пирамид.
(2/15 дек.) Наконец, пришло письмо от Оли из Солуни от 18 ноября. Занятая с утра до вечера, она 3 недели не могла написать мне. Как можно было предвидеть, между греками и болгарами нелады. Болгары рассчитывали взять Скопле, но опоздали: греки подошли раньше, и город сдался им. С сербами у греков лучшие отношения.
Суббота. 1 декабря
Два раза принимался идти дождь, но ненадолго. Дождь здесь редкость. — Начал длинный ответ Кони на его письмо. — Солнце и тепло среди зимы располагают к лени, к dolce far niente*. Увлекаюсь глупыми пасьянсами вместо того, чтобы заниматься делом. Читаю, но мало.
Воскресенье. 2 [декабря]
(3/16.) Как хорошо, что есть в Хелуане православная церковь! Опять был у обедни с женой и Софихен. Дараганы тоже были. Выходя оттуда, направились вместе пешком к дому и виделись с Мар. Александр. Рыдзевской (рожд. Стахович), которая здесь в Grand hotel Heluan с больной падчерицей-племянницей. — Дараганы Иосиф Федорович и Иустина Николаевна нравятся нам все более. — Ночью был дождь; кроме того, улицы обильно поливали, и развелась грязь. Но на тротуарах, вернее, утоптанных дорожках сухо. Дул довольно сильный ветер, днем опять перепадал дождь, но солнце все же показывалось часто.
Понедельн<ик>. 3/16 дек<абря>
(Хелуан. 4.) После дня с дождем и ветром опять тихий, ясный, жаркий день. У Роберта ячмень и сильно опух глаз. Гулял утром один, а днем с Софихен.
Вторник. 4 [декабря]
(5/18.) Солнце, тепло, тишина. Две прогулки в каменоломни. Накануне было получено «Нов<ое> Время» от 24 и 27-го, а вчера от 23, 25 и 26 ноября. К обеду пригласили [А.А.]Смирнова и сирийца Latfallah, среднего из 3-х братьев. Они православные, но, подобно старым русским князьям, носят одно имя, даваемое при крещении, а другое арабское. Этот крещен Константином, а зовется Хабиб.
* Сладкое безделье (ит.).
Среда. 5 [декабря]
(7 дек.) Пришли последние номера «Нов<ого> Времени» 28-го и 29-го. Жене пишут из П<етер>бурга, что Миша (в<еликий> к<нязь> Мих<аил> Алекс<андрович>) женился на г-же Вульфиус (так в дневнике, правильно: Вульферт. — В.Х.), жене офицера Кирасирского Ее Вел<ичества> полка, с которой жил последние годы. В «Berliner Tageblatt»124 сообщается, что Миша исключен из службы. Если известие о его женитьбе верно, то и эта кара не только правдоподобна, но и необходима ради соблюдения справедливости: Миша (Мих. Мих.), Павел [Александрович] и Кирилл [Владимирович] — все трое подвергались таковой же125.
Четверг. 6 [декабря]
Николин день справляли обедней. Завтракали у нас Дараганы и Рыдзевская с падчерицей-племянницей, а обедали [А.А.] Смирнов и барон Кноп, выстроивший нашу гостиницу.
Пятница. 7 [декабря]
(8 декабря.) Мне нравится гулять по Хелуану; столько здесь красивых людей незнакомой нам, северянам, породы. В кармане у меня всегда леденцы или шоколад, и я угощаю уличных мальчишек. Иные по недоверчивости не решаются принимать угощений и в страхе убегают. По-видимому, арабы привыкли к тому, что европейцы смотрят на них с пренебрежением, как на низшую расу. Когда же к ним подойти приветливо и ласково, они отвечают тем же. — Заходили к соседу — копту Галлини-паше и там у него [пили] чай. Его дом рядом с садом нашей гостиницы. Вечером фокусник показывал разные штуки. — Читаю «Географию Грузии» царевича Вихутта.
Суббота. 8 [декабря]
(9 декабря.) Ах, если б было вдохновение, если б удалось запечатлеть в стихах, чем здесь постоянно любуются глаза!
Воскресенье. 9/22 [декабря]
(10 декабря.) Весь день писал знакомым к Рождеству поздравительные карточки, которые Минкельде повезет в Петербург. Барон Менд должен прибыть сегодня, а Роберт уедет послезавтра. — У нас в комнатах прибирают горничная немка Анна и два рослых суданца, Мохамед и Абдул, черные, в длинных белых балахонах с красными поясами и в красных кожаных туфлях на босую ногу. Они собою молодцы, особенно второй, красавец лет 25, с черными усами и блестящими глазами. С ними мы объясняемся по-французски. — Ходил с г-жой Дараган к обедне. На клиросе пел и читал стоящий у нас в гостинице профессор доктор Доброхотов,
а подтягивала какая-то г-жа Тучкова, какая-то сестра милосердия и еще одна дама. На этот раз монах поминал и меня и жену. — У нас завтракал Карл Урах граф Вюртембергский. Он живет в Гелиополисе и пожелал нас видеть. Мы давно знакомы. Он очень приятный собеседник.
Понедельник. 10 [декабря]
(AlHayat. 11/24.) Сильнейший ветер. Арабы говорят, что это хамсин, но ошибаются: хамсин горячий, удушливый, а вчера воздух был чист и легок. Но песку нанесло в комнаты и коридоры много. — Барон Менд должен был прибыть в Александрию к 2-м часам, но пароход из Неаполя (Nord-deutscher Lloyd126) задержало ветром, и он пришел только вечером. Менд остался ночевать в Каире в Shepheards hotel, о чем нас известили по телефону.
Вторник. 11 [декабря]
(Солнце на лето, зима на мороз. Спиридон-Поворот.) Вчера ходил с Робертом дважды на вокзал встречать моего адъютанта барона Эд. Фед. Менда. На вокзале я загляделся у продавца живых цветов на букет нарциссов, а находившийся тут один из постояльцев нашей гостиницы, житель Александрии, взял да и купил их мне. Я их поставил в комнагу г-жи Дараган. Менд приехал из Каира прямо в моторе, так что мы не встретились на вокзале. Он привез много писем — от Татианы, Кости, Ермолинского, Ольденбурга и пр. Дома все благополучно. — Сильный ветер продолжался. — К обеду в общей столовой была зажжена большая елка. Все постояльцы получили по сюрпризу, я — китайский чайник с конфетами. Гостиничной прислуге мы с женой подарили по вещице. — Простились с Робертом. — Да, к 4-м часам ходил с И.Н.Дараган к всенощной: канун престольного дня. Служил Мемфисский митрополит.
Праздничное настроение, у иностранцев — Рождество.
Среда. 12/25 декабря
(Алъ-Хаят, утром. 13/26.) Жена вчера причащалась. Маленькая евангелическая простая, но миленькая церковь почти рядом с нашим Аль-Хаятом. — Гуляли вдвоем с женой. Хотя ветер, а жарко. На небе ни облачка. Побывали в садике, принадлежащем отелю des Bains, в противоположном конце города. Там яркая зелень, много деревьев «дочери консула» с пурпуровыми верхними листьями, пальмы, мимозы, акации с большими длинными стручками, цветут розы, настурции, чудная лиловая бугенвилия.
Днем гуляли вчетвером в стороне обсерватории, в пустыне. Менд скромный, простой и милый, хорошо говорит по-немецки, а по-французски неважно. — К обеду пригласили веселого, говорливого Галлини-пашу.
Четверг. 13 [декабря]
(14/27 дек.) Ездили в Каир по жел. дороге. С утра яркое солнце, а день пасмурный, не египетский. На вокзале нас встретил [А.А.] Смирнов, и мы отправились в богатый магазин Парвиса, где продаются вещи преимущественно в арабском стиле. Кое-что купили. Были и в магазине восточных ковров и тоже купили несколько. Завтракали у Смирнова. Он пригласил двух, постоянно живущих здесь русских дам: граф. Делласала, рожд. княжну Гагарину, в первом браке бывшую за Бекетовым и второй уже раз вдовеющую. Ей под 80 л<ет>, но она еще бодрая. Веселая, остроумная, немного злой язык. Другая — тоже вдова, Лебедева, знающая 14 языков. У ней в доме, в Казани, когда-то был учителем наш Bailly-Comte.
Осматривали на Ниле dahabieh, т.е. судно, приспособленное для жилья. Хотим нанять его, чтобы плыть вниз по Нилу, когда покинем Ассуан. — Вернулись, когда стемнело. «Нов<ое> Вр<емя>» от 5 декабря принесло известие об убийстве гвард<ейского> конноар-тиллериста Кологривова, которого помню кадетом. Он сын сестры Дарагана, который с женой очень горюют.
Пятница. 14 [декабря]
(15/28.) Мигрень. Это теперь редкость; за последние годы у меня головных болей почти не бывает. Гулял с Мендом к обсерватории и налево от нее назад, а потом по городу. К завтраку был приглашен знакомый von Mohl, бывший камергером у импер<атрицы> Августы и написавший книгу о Японии, куда его пригласили для введения европейского церемониала при тамошнем дворе.
Суббота. 15 [декабря]
(17/30 декабря.) Ходил с Мендом в аптеку взвешиваться; за неделю убыль в весе на 300 гр. К завтраку пригласили [А.А.] Смирнова и оч<ень> изящную гофмейстерину г-жу де Мартино, гречанку-левантинку, католичку. Гуляли по пустыне.
Воскрес<енье>. 16 [декабря]
Опять расстроил желудок и никуда не ходил. Шел дождь. Познакомились с здешним постояльцем гр. Плятером.
Понедельн<ик>. 17/30 дек<абря>
(19 дек., по ное. стилю Новый год.) Расстройство продолжалось, ощущал слабость, головокружение, недомогание. Утро провел в нашей полукруглой гостиной. Днем побродил вокруг гостиницы, заходил в музыкальную комнату поиграть на рояле Блютнера. Так давно забросил фортепианную игру, что из своего прежде весьма обширного репертуара все перезабыл. Кормил газелей; ручной козлик ел из рук.
Вторн<ик>. 18 [декабря]
Здоровье лучше. Пришло 4 номера «Нов<ого> Времени», от 8-11 дек., которые за утро одолел. Приходили Дараганы снимать кодаком нашу гостиную. Жена с утра уехала с Софихен в Каир к зубному врачу.
К завтраку был баварец актер Бонн, с котор<ым> Менд познакомился на пароходе между Неаполем и Александрией, пожелавший мне представиться. По-видимому, порядочный проходимец. — В 5 [ч.] ждал к себе Александрийского патриарха Фотия. Он приехал в таксомоторе в сопровождении Мемфисского митрополита Нектария. Не старый, дородный, благодушный, жизнерадостный, говорит по-русски свободно, если и неправильно, чему выучился в Иерусалиме, никогда не бывав в России. Ожидая патриарха, видел, как заходило солнце за пирамиды. — Ах, если б передать это стихами!
Среда. 19 [декабря]
(20 дек.) Сегодня нашему Косте 22 года, а вчера был день рожденья нашего незабвенного Палиголика. — Здоровье было лучше, но еще держал дие гу. У европейцев Новый год. Но я живу по русскому календарю. Но из внимания к здешним постояльцам надели к обеду фраки, белые галстуки и такие же жилеты, и совершенно напрасно: все остальные были в смокингах.
Четверг. 20 [декабря] / 2 [января]
(21-го.) Здоровье хорошо. Мое легкое недомогание вызвало сочувствие Иуст. Ник. Дараган; она решила, что мне необходимо поутру с чаем, заменившим обыкновенный кофе, есть овсяную кашу; сама заказала ее повару и, когда принесли вместо каши чашку бульона, отправилась лично на кухню и показала, как надо приготовить.
Прогулялся. Почта принесла «Нов<ое> Время» за 12-е и 13-е.
Вожусь с начатыми в ночь [на] 20-е стихами.
Пятница. 21 [декабря]
(Хелуан. 22/4.) Прекрасная прогулка в так называемый Ohadi Hof. Это местность за обсерваторией, на возвышенности, по направлению к горам Мокатама. Никакой растительности, голые скалы, но чрезвычайно живописные, с глубокими расщелинами, обрывами, оврагами. Есть места, похожие на русло давно высохшей реки. Ездили в трех колясках с Дараганами, Рыдзевскими и своими.
Суббота. 22 дек<абря> / 4 янв<аря>
(23 декабря.) «Нов<ое> Время» от 14-го говорит о смене министра вн<утренних> дел Макарова Черниговским губернатором Маклаковым. — На юге от гостиницы, в пустыне, вдали виднеется одинокая пальма. Несколько раз ходили к ней, но не могли дойти. Вчера по
ехали к ней в коляске. Непонятным образом финиковая пальма выросла совершенно одна в голой песчаной пустыни. Песок чистый, мягкий; приятно по нем ходить. — Вечером в casino, прескверном заведении. Французская труппа давала, и недурно, преглупую пьесу «La petite chocolatiere»*. Но было забавно и весело.
Воскрес<енье>. 23 [декабря]
(Хелуан. Рождественск<ий> сочельник.) Вчера Дараганы узнали, что в нашу гостиницу ожидается г-жа Теплова. Я догадался, что это жена бывшего измайловца [В.В.Теплова], теперь командира Беломорского полка, т.к. слышал, что она едет в Египет с двумя сыновьями-близнецами, моими крестниками Кокой и Вовой, из которых второй должен лежать по причине болезни костей ноги.
На пешеходной прогулке к берегу Нила по Каирской дороге нам навстречу промчался мотор, на крыше которого лежал привязанный к носилкам мальчик. Очевидно, это были Тепловы. И действительно: когда мы сели обедать, в столовую вошла дама с мальчиком. Э го была Елиз. Вас. Теплова с Кокой. А бедный Вова должен неподвижно лежать.
Понедельн<ик>. 24 [декабря]
День точно не в Египте: неприятный ветер, облачно, солнце показывалось лишь изредка. Были у обедни. К нам в гостиную принесли большую, выписанную из Тироля елку. В 4 [ч.] к нам пришли Софихен, Менд и Дараганы, и мы вместе принялись украшать елку. Когда все было готово и на ней зажгли свечи, Менд пошел за г-жой Тепловой с ее мальчиками. Больного принесли два араба на его носилках. Мы им приготовили кое-какие подарки. Когда мы остались одни, давали подарки нашей русской прислуге, а потом и друг другу с женой. Елку потушили. Обедали во фраках. Потом опять зажгли елку и давали подарки Софихен, Менду и Дараганам. Итак, канун Рождества прошел отрадно, и не было горького чувства одиночества. Мне жена подарила большой медный жбан с гравировкой здешней работы (cache-pot**), курительницу, медную арабскую вазочку, акварельный вид Нила, цветные шелковые платки, здешний ковер, шитые наволочки для подушек, скатерти.
Рождество. Вторник. [25 декабря]
(26 дек. / 8 янв.) Обедня была торжественнее обыкновенного; собралось довольно много русских, которых немало в Хелуане, были и греки. Батюшка большую часть обедни служил по-славянски. — К завтраку мы собрали у себя русских: [А.А.] Смирнова, на
* «Маленькая шоколадница» (фр.)-
** Кашпо (фр.).
шего постояльца графа Плятера, Дараганов, Рыдзевских, молодого Форостовского, Теплову, Тучкову (рожд. Граф. Татищеву). Всего нас было 13 человек. Кофе пили в нашей гостиной. Смирнов подарил мне прелестную акварель своей работы — вид на Нил близ Каира. При полной здесь свободе праздник дал себя знать, нарушив обычный уклад дня. Гулять не ходили. Дул неприятный ветер.
Вечером у нас обедал бар. Кноп с женой.
Среда. 26 дек<абря> / 8 янв<аря>
(27 дек.) Галлини-паша пригласил нас завтракать на берегу Нила в зависящем от нашей гостиницы ресторане San Giovanni. Туда мы поехали в двух экипажах. Было весело. Паша большой балагур и угощал на славу. Чудная местность. По Нилу тихо скользили барки и лодки под белыми острыми, точно крылья, парусами. Назад возвращались пешком.
Пятн<ица>. 28 [декабря]
(Хелуан. 3/16 янв. 1913.) После дурно проведенной ночи чувствовал себя нехорошо, но не хотел признаться в недомогании и отменить заранее подготовленной поездки на левый берег Нила. В лодке добрались до песчаного, пустынного острова посреди реки, прошли его пешком и в другой лодке переправились на сушу. Участвовали в поездке жена, Софихен, Дараганы, Менд и я. На том берегу близ арабской деревушки сели в повозки на двух широких колесах. Погонщик, правящий лошадью, бежит рядом. Через деревушку доехали до места, где остатки древних построек и груды мусора в пальмовом лесу означают развалины бывшего Мемфиса. Видели два колосса Рамзеса II с отломанными ногами, отрытые лет 20-30 назад и лежащие на солнце под пальмами. Недавно найден и большой сфинкс. Далее — Саккара: пирамиды, из которых одна ступенчатая, и несколько хорошо сохранившихся могил, поражающих искусством древн<их> египтян изображать на стенах слегка окрашенными барельефами самой ничтожной выпуклости современную им жизнь в мельчайших подробностях домашнего обихода127. — Назад вернулись около 5-ти после 8-часовой поездки. У меня оказалось t 38,8. Лег в постель и пролежал 3 дня.
Накануне Нового года, хотя чувствовал себя уже совсем хорошо, доктор держал еще меня в кровати в моей уборной. Он очень заботлив и первую ночь заболевания простудой (вероятно, схваченной на завтраке у Галлини-пашы в S.Giovanni) провел в нашей гостинице.
Иеромонах Серафим отслужил у нас в квартире молебен.
1913

Вторник. 1/14 января 1913
Как и год назад, встал с постели 1 января, но никуда не выходил. Накануне справился со стихотворением «Вечер в Египте». — Дарага-ны у нас обедали.
Среда. 2 [января]
Опять гулял, даже два раза, но завтракали и обедали еще у себя наверху.
(4/17 янв.) Мое теперь уже минувшее нездоровье вынудило отложить предположенный переезд в Ассуан со 2-го на 7 января. Там думаем прожить месяц, а 8 февраля сесть на дахябиф и дней 20 плыть вниз по Нилу.
Четверг. 3 [января]
На прогулке возился с уличными ребятишками, кормил их леденцами и шоколадом. Кончил очень милую книгу здешнего посланника [А.А.] Смирнова «Брат». Днем, выходя на прогулку, встретился с Карлом Урахом и прогулялся с ним. Он пил у нас чай. Газеты называют его кандидатом на Албанское герцогство.
[Небольшое фото с надписью: «Наша елка в Хелуане. Al-Hayat. Снимала И.Н.Дараган».]
Пятница. 4 [января]
(5/18янв.) Отвечаю на письма, которых накопилось множество. Две прогулки в день пешком. Здоровье хорошо, но аппетит, особенно к вечеру, неважный. Отослал А.А.Майковой проверенные последние корректурные листы Гго тома будущего моего издания. В конце его предполагаю поместить и «Вечер в Египте», единственное стихотворение за весь 1912 год, оконченное в последний его день.
Суббота. 5 [января]
(Крещение Господне.) Жена с утра уехала в Каир к зубному врачу, а я с Мендом карабкался по скалистым утесам пустыни. С ним же днем ездили к одинокой пальме.
Воскрес<енье>. б [января]
(Ассуан. 9/22 янв.) В Богоявление ездили с Дараганами в гостиничном моторном дилижансе в церковь к обедне. Почему-то
оч<ень> устал и, вернувшись, лежал до завтрака. Завтракал у нас [А.А.] Смирнов. Днем играла музыка шотландского полка. Гуляли в сторону обсерватории. К обеду пригласили Дараганов, г-жу Тепло-ву с Кокой и графа Плятера. Вечером приходил прощаться Хелуан-ский иеромонах, покропил нашу комнату св<ятой> водой и прочел напутственную молитву.
Понедельн<ик>. 7 [января]
В последний раз пил утренний кофе с Дараганами. Мы сблизились с ними. Они очень скрасили нам пребывание в Хелуане; от них веяло теплом и сердечностью. — Греческий Ники прислал мне из Солуни, где он военным губернатором, письмо на 24 страницах, чрезвычайно занимательное, прекрасное, двигающее благородством и беспристрастием и написанное таким изящным французским языком, что письмо можно было бы напечатать. К завтраку был приглашен германский посланник [нрзб]; сам по себе приехал к нам Карл Урах и тоже завтракал. — Жаль было покидать милый Хелуан. Мы с любовью и грустью в последний раз оглядели нашу миленькую полукруглую гостиную. Привязались и к прислуге, как немецкой, так и арабской; прощались с сожалением. Зашли проститься с бедным Вовой Тепловым. Добрый старичок барон Кноп с женой провожал нас на подъезде, г-жа Теплова с Кокой доехала с нами до вокзала и позже вечером была на вокзале в Каире, а Дараганы вместе с нами отправились в Каир. Там нас встретил Смирнов и повез в коптскую церковь над пещерой, где, по преданию, Святое Семейство останавливалось при бегстве в Египет. Пили чай у Смирнова. В 7-м часу проводы на вокзале, множество цветов. Особенно жалко было расставаться с Дараганами.
Вторник. 8/21 января
Наш поезд поутру прибыл в Луксор. Тут начинается узкоколейный путь до Ассуана. Пересадка. Поезд идет преимущественно вдоль правого берега Нила, лишь изредка удаляясь от него. Тянутся зеленые поля, пальмовые рощи. Феллахские деревушки состоят из бедных, выстроенных из глины лачуг. Попадаются работники, обнаженные, с одним только поясом, с темно-бронзовыми стройными телами. Скалы, песчаные горы, пустыня. Прибыли в Ассуан еще засветло. Наша гостиница совсем близко от вокзала, над самым правым берегом Нила. Напротив посреди реки скалистый остров Элефантина, покрытый густой зеленью и пальмами, между которыми виднеются какие-то развалины древних построек. На Ниле, который из моих окон кажется озером, так как вид замыкается неуклюжими скалами, белеют паруса. Чудесно! Точно театральная декорация. Cataract hotel обширное, благоустроенное здание. Великолепная столовая в арабском стиле. Наше помещение оч<ень> миленькое и удобное. К обеду
дамы очень нарядны. Мужчины в смокингах. Здесь встретили Рыд-зевских Марью Александр, с падчерицей, с неделю назад приехавших из Хелуана. Был хорунжий лейб-казак Александр Мосолов, из пажей, сын помощника Фредерикса.
Среда. 9/22 января
(Cataract hotel. 10/23.) Мы поместились во 2-м этаже (как считают за границей — в 1-м), куда можно подняться в лифте, при котором темно-бронзовый бербериец с ярко-белыми зубами и приветливой улыбкой. Он в длинном белом балахоне, в красных тарбуше, поясе и туфлях, и зовут его Абдул. Наши комнаты в самом конце длинного коридора. Налево комнаты [Д.С.] Фокина и моя уборная; направо две двери, последняя в нашу общую с женой гостиную, а перед ней в небольшой чуланчик, где три двери: прямо в ванную, направо в спальню и налево в ту же гостиную. Гостиная представляет собою прямоугольник, внешний угол которого срезан и заменен полукругом с тремя окнами башни. В одном из этих окон мой стол, а рядом слева мягкое кресло для чтения. Из этого окна вид на примыкающую к стене гостиницы скалу, на которой разбит сад. Множество цветущих белых и розовых олеандров. На вершине скалы посреди сада развалина какой-то постройки. Эта скала низкая и плоская, но в этом месте скрывает Нил. За ним вид замыкается песчаными скалами прибрежных гор. Гостиница неправильной полукруглой формы. Средняя ее часть имеет обширную крытую террасу, от которой бетонные ступени между гранитными глыбами скал спускаются к Нилу. Тут много лодок. При гостинице сад с множеством роз и других цветов. Есть площадки для крокета [и] тенниса, есть крытые и заросшие пышно цветущей лиловой бугенвилией веранды и перила. — Поутру мы бродили здесь с женой, и казалось, нам видится сказочный сон. Взойдя наверх скалы к развалине, мы услыхали несшиеся с противоположного берега, с о<стро>ва Элефантины, какие-то крики. Нам видно стало, что из пальмовой рощи, в которой прячется феллахская деревня, шла большая толпа женщин, одетых с ног до головы в черное, и причитала. Это были похороны, по-видимому, ребенка. Четверо мужчин несли носилки, на которых лежало тело, завернутое во что-то красное. Шествие приближалось к воде. Носилки поместили в лодку под белый парус. Переправились на наш берег и поставили носилки. Женщина, должно быть, мать, плакала над ними, ломая руки. Потом тронулись в путь, и толпа, переправившаяся в нескольких лодках, пошла следом. Это было грустно, но и живописно.
(11 янв.) Днем катались под парусом по Нилу с двумя лодочниками-нубийцами. Выходили на Элефантину и обомлели от красоты сада при Sanoy-hotel.
Д<окто>р Вермер, приехавший с нами сюда, сдал меня с рук на руки здешнему д<окто>ру Шахту, личному знакомому старичка Марка.
Четверг. 10/23 января	<
Вермер уехал в Каир. Я с Мендом провожал его на вокзале. Здесь теплее, чем в Хелуане.
Опять ездили в лодке и гуляли на Элефантине. Множество писем. Почтой прислали новогодние телеграммы.
(12/25 янв.) Перед отъездом Вермер познакомил нас с постояльцем Fataract ЬоЕеГя Тальботом-Келли, англичанином акварелистом и писателем. Он издал оч<ень> изящную книгу «Egypt painted a described by R.Talbot-Kelly»* с очаровательными рисунками, отпечатанными в красках. Мы ходили к нему в номер, и он показал нам несколько своих акварелей. Одну — вид развалин египетского храма близ Луксора — я купил жене на рожденье за 100 фунт<ов> стер<лингов> (1000 р.).
Пятница. 11 [января]
Татиане 23 года. По дороге сюда из Хелуана мы узнали из письма Луисхен к жене, что сейчас [же] после Рождества у Татианы объявилась корь, но очень легкая. Незадолго перед тем она перестала кормить грудью своего Теймуразика, который привык сосать из бутылочки. Вчера была телеграмма, что выздоровление идет хорошо. — Дул оч<ень> сильный ветер. Ездили за город в деревушку Бешарин, где живет племя каких-то местных полудикарей. Это не деревушка, а, скорее, табор или стан. Кажется, эти полуголые дикари промышляют своей нищетой.
Суббота. 12/25 [января]
(13 янв.) Жене минуло 48 л<ет>. Подарки я ей дал накануне вечером. Прислуга гостиницы — немцы, весьма заботливая и внимательная украсила стол к завтраку и обеду цветами; Oberkellner** поднес жене пирог. Поутру я взбирался с Мендом на ближайшую скалистую гору, откуда чудесный вид. Днем бродили по берегу Нила.
Рыдзевские с нами обедали. В гостинице, наполненной все больше англичанами и американцами, был бал. Танцевали и седые старики и старухи; одна седая в огненно-красном платье и таких же чулках.
Воскресенье. 13/26 [января]
(Cataract hotel. 14-го.) Был с М.А.Рыдзевской у обедни в греческой церкви; она неподалеку, на набережной, довольно убогая, приспособленная в частном бедном доме с дырявой крышей. Иеромонах Паший прожил некоторое время в греческом монастыре в Таганроге и выучился по-русски. Служил он преимущественно по-славянски и по моей просьбе помянул Папа: исполнился 21 год со дня его
* «Египет, нарисованный и описанный Р.Талбот-Келли» (англ.).
** Старший официант (нем.).
кончины. — Днем ездили за город в пустыню мимо множества могил старого арабского кладбища к древним каменоломням египтян. В одной остался недоделанный обелиск, а в другой тоже неоконченный колосс фараона, кажется, Рамзеса II. Нашествие персов в VI в. до Р.Х. прекратило эти работы. Из второй каменоломни открывается дивный вид на дали Нила.
Понедельн<ик>. 14/27 января
(15 янв.) Бродил с Мендом по набережной, заходя в магазины. Днем все мы с Рыдзевскими на пароходике поплыли вверх по Нилу. Река течет в скалистых берегах, иногда сменяющихся песчаными горами. Посреди течения часто попадаются скалистые островки. Эти камни самой причудливой, невиданной окраски и необыкновенных очертаний; есть и серые, и желтые, и совершенно черные. Глыбы эти плоские и гладкие, точно «слоновые», то острые, зубчатые, угловатые, словно растрепанные. Доплыли до первых порогов, где вода бурлит и пенится, и река была бы недоступна для плавания на судах, если бы англичане не выстроили у левого берега большого шлюза. Выше Нил во всю свою ширину прегражден огромным сооружением — гранитной плотиной (барражем) с отверстьями, в которые по желанию выпускаемая вода бежит шумными пенистыми водопадами. У левого берега три или четыре огромных шлюза. — Это катанье и прогулка по плотине — прелестны.
Вторник. 15 [января]
(Ассуан. 16/29.) Приходил д<окто>р Шахт; он доволен анализом. Поутру взбирались на ближайшую гору, на склонах которой попадаются шейхи — часовенки с куполами над могилами святых или почтенных людей. А на вершине развалины английской казармы и острог. — Днем переехали на ту сторону Нила и там, увязая по щиколотку в мягком золотистом песке, всходили на гору. Есть там пустые гробницы, высеченные в скале древними египтянами. Неподалеку оттуда большая развалина коптского монастыря Св. Симона, покинутого еще в XIII в. Относится он, вероятно, к первым векам христианства. На полуразрушенном своде над алтарем еще заметны фресковые изображения Спасителя между двух архангелов. Возвращались под парусом перед самым заходом солнца.
Среда. 16/29 [января]
(17 янв.) В «Нов<ом> Времени» от 4 января напечатан Высочайший манифест от 30 декабря: признано за благо, чтобы Миша (в<еликий> к<нязь> Мих<аил> Александр<ович>) не был Правителем в случае вступления наследника цесаревича Алексея Николаевича на престол до совершеннолетия. В указе Сенату объявлено, что Миша взят Государем в опеку.
Меня смутило и взволновало не само отрешение Миши от возможности правления и взятие в опеку: это объясняется умалчиваемым и в манифесте, и в указе браком Миши. Но если при появлении на свет наследника было необходимо назначение Правителя на случай вступления на престол несовершеннолетнего, то эта необходимость остается в силе и теперь. Отчего же одновременно с устранением Миши не объявлено, кто будет Правителем.
Четверг. 17/30 [января]
(18 янв.) Взбирались на вторую от нашей гостиницы гору, откуда вдали видна плотина, преграждающая Нил. — Были днем на левом берегу и по сыпучему песку влезали в гору. Входили в древние египетские гробницы, высеченные глубоко в скале за 2400 лет до Р.Х. Там еще вполне сохранилась египетская живопись. Краски ярки, как будто вчера лишь написаны.
Пятница. 18 [января]
(19-го.) Все мы, пригласив и Рыдзевских, ездили в лодке под парусом при помощи весел вверх по Нилу до одного острова по названию что-то вроде Сехель. Завидев наше приближение, несколько мальчишек-нубийцев с веселыми криками «башиш» бросались в свои крохотные лодочки и пустились нам навстречу. Сперва их было человек 5-6, а потом это число возросло до 9-ти. Совершенно голые, они по одному сидели в своих скорлупках-лодках, грубо расписанных по верхнему краю яркими пестрыми треугольниками, и гребли вместо весел какими-то широкими гребками. Когда мы вышли на остров, мальчуганы эти, лет 12-14, точно шоколадные, бросили свои скорлупки и последовали за нами. На острове разбросаны по песку, а некоторые, громоздясь один над другим, образуя целые стены, огромные валуны с древними иероглифами, высеченными в камне. Таких надписей около 300. Говорят, это остатки египетского храма.
Суббота. 19 [января]
(20 янв.) Солнце здесь не скрывается, тумана и сырости нет и в помине; дождя не было в Ассуане уже 8 лет.
Был на квартире у д<окто>ра Шахта, кот<орый> графически исследовал у меня сердцебиение и микроскопически — кровь. Пишу множество писем.
Воскрес<енье>. 20 [января]
(21 /3.) Второй раз были у обедни. Монах служил хорошо и благоговейно, но пение одного взрослого и двух мальчиков невыносимо гнусаво, так и бьет в голову.
Сильный ветер. Ходили осматривать древний храм времен Птолемеев и гуляли в пустыне между скал, там, где недоделанный обелиск.
Понедельн<ик>. 21 янв<аря> / 3 февр<аля>
(Cataract hotel. 22.) Прогулки к храму Philae128. В экипажах доехали до большой плотины, и выше ее сели в пароходик, в котором и поплыли вверх по Нилу. Благодаря большому скоплению воды по постройке плотины, местность вдоль обоих берегов Нила и его острова затоплены. Много пальм, оказавшихся глубоко в воде, показывают над ее поверхностью одни верхушки. Та же участь постигла и великолепный, прекрасно сохранившийся храм о-ва Philae (4-го в. до Р.Хр.). Бедные нубийцы, деревушки которых очутились в воде, должны были выселиться.
Вторник. 22 [января] / 4 [февраля]
(Ассуан. 23 янв.) После прихода д<окто>ра Шахта, навещающего нас по вторникам и пятницам, переехал с Мендом в лодке на о<стро>в Элефантину. Пристали к подножью каменной лестницы и, поднявшись, очутились в прекрасном, тенистом, полном цветущих кустов и деревьев саду, среди которого англичанами выстроено хорошенькое здание, окруженное крытым балконом. Это музей; в нем собраны предметы, отрытые на Элефантине и других островах, мумии жреца и жрицы, а также священного барана в богато раскрашенных и раззолоченных гробах, бусы, ожерелья, глиняные сосуды, один стеклянный римский и пр. Бродили и по развалине римского храма, для которого пользовались остатками гораздо более древнего египетского храма; на этих камнях встречается много иероглифов. Днем пригласили на прогулку в лодке миленькую немецкую барышню V.Roon и поехали вверх по Нилу к о<стро>ву Сихель. Деревушка на этом острове оказалась родиной нашего лодочника нубийца Мохаммеда. Он показал нам свой дом и свою жену, довольно хорошенькую, которой всего 15 лет. Она казалась девочкой, очень стеснялась и сейчас же убежала, как кошка, пролезая в отверстие изгороди. В доме их чисто, уютно и даже красиво.
На обратном пути опять окружили нас голыши мальчики нубийцы. Закат застал нас в лодке. Прибрежные скалы порозовели, небо и вода стали нежно-голубыми, а запад золотило заходившее солнце. Было тихо, что за красота!
[Вклеена маленькая фотография: группа людей на фоне скал. На обороте надпись: «Снимала FrL V.Roon».]
Среда. 23 [января]
(Cataract hotel. 25/7.) Прислали целых 5 номеров «Нов<ого> Времени» от 11-го до 15-го и несколько писем. Управляющий делами Капитула орденов Злобин пишет, что после долгой проволочки выработанный в моем совещании новый статут ордена св. Георгия, наконец, прошел, победив различные препятствия. Коковцов находил, что
увеличение некоторых денежных преимуществ для кавалеров должно быть внесено в законодательные учреждения. Но в Совете Министров, как малом, так и большом, значительное большинство высказалось против внесения. — Теперь дело только за докладом Коковцова Государю и за обнародованием. Хотели поспеть с этим сперва к 26 ноября, а потом к 6 декабря и 1 января, но обычная наша волокита этого не позволила. — Мирные переговоры в Лондоне, вследствие упорства турок, не захотевших уступать Адрианополя и Эгейских о<стро>вов, прерваны, и война возобновилась.
Четверг. 24 янв<аря> / 6 февр<аля>
Композитор Рахманинов, которому за первоначальным отказом Глазунова предложено было написать музыку к «Царю Иудейскому», тоже отклонил от себя эту задачу. Тем временем Глазунов, когда прошли дни запоя, под влиянием которого он было отказался, сам вызвался сочинять требуемую музыку, если бы Рахманинов не взял этого на себя. — Два раза были на острове, так называемом Китченера, между Элефантиной и левым берегом Нила. Там очаровательный сад.
Пятница. 25 [января] / 7 [февраля]
(26 янв. / 8 февр.) После прогулки на о<стро>в Элефантину, где осматривали развалины наполовину египетские, а часто римские, мы вернулись домой и тут увидели секретаря Оли ст<аршего> лейтен<анта> Гаршина. Радостная неожиданная встреча. Кажется, до Оли дошли слухи, будто бы я опять серьезно болен, и она поручила Гаршину меня проведать.
Суббота. 26 [января]
(27/9.) Поутру часа два гулял с Гаршиным и Мендом, заходили на набережной в лавки, были на базаре.
Г-жа Теплова с мальчиками-близнецами, а также граф Плятер переехали сюда из Хелуана. — У меня побаливала голова. Днем катались по Нилу.
Воскресенье. 27 [января] / 9 [февраля]
(29янв.) Гаршин уезжал; пошел с Мендом его провожать и не попал к обедне. Переехали на Элефантину и прошли по всему острову через нубийскую деревушку до сада Savoy hotel. Днем ездили в пустыню, где немцы устроили для больных утлые жилища. Любовались на скалы над путем, которым караваны ходят к Черному морю.
Понедельн<ик>. 28 [января]
Митя телеграфировал, что 27-го скончался мой дорогой Руди — Рудольф Вас. Кюндингер. Ему было уже за 80 лет, и все же это большая, чувствительная утрата.
Были на скачках. Забавно. Местные жители гонялись верхом на буйволицах, верблюдах, а мальчишки на ослах, лицом к хвосту. Гонялись и полуголые арапчата с ведрами воды на голове. Битаринцы плясали.
Вторник. 29 [января] /11 [февраля]
(Ассуан. 30 янв.) Записал строфы две-три стихотворения, в ко-т<ором> хочу описать катанье в лодке по Нилу. Наша Елена [Петровна] пишет, между прочим, что назначение Багратиона флигель-адъютантом вызывает удивление. Да, я, кажется, не записал, что в именины Татианы Государь прислал ей телеграмму, поздравив ее с днем ангела, а ее мужа с назначением флиг<ель>-адъютантом. Какое милостивое, тонкое внимание! — С напряжением ждем падения Адрианополя и известий об успехах греков. Под Чаталджой бьются. Под Скутари тоже.
(31 янв.) Сейчас узнаю о кончине поэта графа Арс. Аркад. Голенищева-Кутузова. И еще одним из моих товарищей по искусству стало меньше! Еще одно пустое место! Упокой Господь его прекрасную душу!
Среда. 30 янв<аря> /12 февр<аля>
День был если не пасмурный, то и не совсем солнечный; были на небе обильные облака, что здесь редкость. Утром карабкался с бароном по ближайшим на нашем берегу каменистым холмам, а днем ездили на пустынный песчаный островок рядом с Элефантиной и немного ниже его. С нами были мальчики-нубийцы лодочники Абдель Гани и Мафуд, распевавшие песни и кувыркавшиеся в песке. Стихи не подаются вперед.
31 [января] /13 [февраля]
(1 фее.) Солнца было еще меньше, чем накануне, и поутру выпало даже несколько дождливых капель, что здесь большая редкость. Говорят, в Ассуане лет 6 или даже 8 не было дождя. Завтракали в Savoy hotel на Элефантине, прошлись по всему острову, покатались в моторной лодке по Нилу. — Начал стихи памяти графа Кутузова. Они не давали мне спать до 3-го часа.
Пятн<ица>. 1/14февр<аля>
(Сретение.) Предполагал нанять дней на 6-7 пароход, плыть вверх по Нилу до Абу Симбель и потом прямо вниз, в Луксор, где хотим пробыть дней 10-12. Зашли осмотреть пароход Hamburg-America Linie (в сокращении) под названием «Nubia», но он оказался неудобным. Приходится отказаться от затеи. — Стихи памяти гр. Кутузова готовы. Во весь день солнце не показывалось, и несколько раз принимался идти порядочный дождь — явление здесь почти незнакомое. На прогулке мы даже промокли.
Суббота. 2/15 [февраля]
(3 февр.) Солнце показалось было на минуту поутру и опять скрылось на весь день. Ездил с М.А.Рыдзевской в церковь, но монах почему-то начал обедню часом раньше, и она уже отошла. Взвешивался в аптеке: оказалось, что за неделю прибыл в весе ровно на целую ¥2 килограмма. Написал несколько писем. Читал книгу епископа Ки-риона. Днем никуда не выходили.
Воскресенье. 3/16 февраля
(4 февр.)К нам вернулись солнце и тепло. В Каире у [А.А.] Смирнова встретил сербского посланника и говорил ему, что их королевич Александр, когда был пажом, привозил мне оч<ень> вкусных сербских папирос. Должно быть, посланник сообщил об этом своему королю и по его поручению прислал мне порядочный запас таких папирос. Написал королю благодарственное письмо. — Был у обедни. — Гуляли на необитаемом острове по плотному, чистому речному песку.
Понедельн<ик>. 4 [февраля]
(3/18 февр.) Поминал в молитвах [усопших] Веру [Константиновну] , Сергея [Александровича] и Владимира [Александровича]. Переехали с Мендом вдвоем на левый берег и побрели с лодочником Мустафой в горы мимо развалины коптского монастыря по мягкому, горячему и плотному песку золотистой Ливийской пустыни. Долезли до скалы, имеющей вид кабана и покрытой более 50 надписями иероглифами. Вид сверху обворожительный. Дорогой присочинил еще 4 стиха к стихотворению «По Нилу».
Днем опять на забавных скачках.
Вот карточки Верунчика, снятые Олегом.
[Фото с надписью: «Вера среди своих кукол на детской в Павловске. Снимал Олег поздней осенью 1912 г.» Фото: «Вера среди своих кукол. Снимал Олег поздней осенью 1912 г. в Павловске». Фото: «Верунчику своей кроватки в Павловске. Снимал Олег поздней осенью 1912 г.»]
Вторник. 5/18 [февраля]
(6 февраля.) Погода солнечная, чудесная, но не жаркая; поутру в тени воздух даже очень прохладен. — Приходил доктор. После него гулял один по садику нашей гостиницы, который прелестен. Присочинил строфу к «По Нилу». Если удастся это стихотворение, посвящу его М.А.Рыдзевской. — Днем гуляли нашим маленьким обществом на том берегу Нила мимо каменного кабана и шейха Ахмета.
Среда, б [февраля]
(7/20 февр.) Съездил с Мендом в лодке на остров, не доходя Си-хеля, пустынный, песчаный, но не совсем лишенный растительнос
ти. Со стороны Сихеля он огражден скалистыми глыбами гранита самых затейливых и причудливых очертаний, изрытыми во всех направлениях проливами и заливами. Песок гладкий, мягкий, плотный, перемешанный с илом.
Днем — гимнастический праздник в здешней коптской школе.
Четверг. 7 [февраля]
(8/21.) Прелестная прогулка: вышли из лодки у левого берега, напротив о-ва Китченера, прошли несколько шагов в глубь пустыни и, повернув направо, вышли опять к реке у крутого песчаного подъема, где древние могилы.
Еще прибавил 2 строфы. — Роберт пишет утешительные вести: в Измайловском офиц<ерском> собрании 28 янв. было заседание по постановке «Царя Иудейского». Присутствовали, кроме будущих участников, директор театров, академ<ик> Котляревский с женой, командир пол<ковни>к Киселевский и режиссер Арбатов. Заседание было оч<ень> деловое, и пришли к решению главнейших вопросов, связанных с постановкой, как то заказ декораций, костюмов, бутафорий и пр. Относительно костюмов решили нарисовать эскизы, которые весной Минкельде привезет ко мне за границу на мое утверждение. Теляковский оч<ень> любезен и во всем идет навстречу. Он говорил, что Государь желает, чтобы драма шла в Китайском театре и сам прибудет на одну из последних репетиций, чтобы ввиду исключительности содержания решить, приглашать ли на представление гостей или ограничиться тесным кругом. Офицеры полка просили, чтобы было разрешено на первые репетиции, еще без декораций, собираться в Эрмитажном театре, что будет требовать меньше времени, чем поездки в Царское Село.
Пятница. 8/21 февраля
(9 февр.) За ночь и утром прибавил еще строк восемь к «По Нилу»; теперь всего в этом новом стихотворении 44 строки. Мучаюсь еще с окончанием, которое все еще не дается. Сочиняя, бродил по нашему гостиничному садику. Там мне немного помешала г-жа Теплова с сыном Кокой. Она дама добрая и относится к нам хорошо, но беда в том, что это хорошее отношение преувеличено до обожания. Раз по приезде сюда она из своего номера в наш, в одном и том же коридоре, прислала мне восторженное письмо с восхвалением наших к ней «благодеяний», хотя мы ежедневно встречаемся в столовой и гостиной. Узнав, что мы едем в Луксор, и она хочет туда, а также намерена сесть с нами на пароход, чтобы плыть в Неаполь. — То ли дело простые и ровные отношения с Рыдзевскими.
Мы с ними ездили вчера в лодке в нубийскую деревню Махата, расположенную на правом берегу Нила, напротив о<стро>ва Сихеля.
Суббота. 9 [февраля]
(10/23 февр.) Вчера стихотворение было готово; прибавить пришлось не 4, а только 1 строчку. Если понравится, хочу его посвятить М.А.Рыдзевской. — Становится жарче. Взвешивался в аптеке, и к моей досаде оказалось 79,35 килогр<амма>, стало быть, на 0,15 меньше предыдущего раза.
Днем с Рыдзевскими и Тепловыми пили какао и кофе в саду на о<стро>ве Китченера. Вечером при полной луне катались в лодке по Нилу. Было что-то волшебное.
Воскресенье. 10/23 [февраля]
(11 февр.) Жара усиливается. Ездил с Софихен и Рыдзевским в церковь. После обедни вернулись домой пешком через базар. — Днем ездили по направлению к Шелла, последней станции узкоколейной жел. дороги от Луксора, а оттуда пустыней влево к скалистым горам. Там, где они начинаются, вышли из экипажа и между разбросанными в множестве по равнине крупными камнями самых разнообразных цветов и очертаний вошли в узкое, глубокое ущелье Хор Абатаба. Справа и слева возвышаются стены скал, угловатые, дикие, ущелье тянется довольно далеко и упирается в глухую скалу. Возвращаясь, млели от восторга перед неописуемым закатом. — При лунном свете катались в лодке с Кокой Тепловым.
Понедельн<ик>. 11/24 февраля
(Луксор. 13/26 февр.)Т\осле]\тлл день в милом Ассуане. — Тепловы уехали в Хелуан. Приходил д<окто>р Шахт; он нашел в моем состоянии улучшение. — Днем с Рыдзевскими ездили на о<стро>в Китченера и там пили чай. Вечером смотрели с террасы фейерверк; на Ниле было множество лодок, расцвеченных пестрыми фонариками.
Вторник. 12 [февраля]
Уехали из Ассуана в Луксор. Мальчики-лодочники нубийцы Ма-фуд, Мохаммед и Абдель Гани приходили прощаться; последний заливался слезами. Такие они милые и привязчивые. В гостинице прислуга трогательно прощалась. Ехать было не жарко.
В Луксор прибыли в 5 ч. Городок кажется больше, чем Ассуан. Нас встретил русский консул — копт и уступил нам свою коляску. Остановились в большом Winter palace hotel. Очень красиво и удобно. Из окон видел Нил, за ним желтые горы.
Среда. 13/26 [февраля]
(Луксор. 16 февр.) Рядом с гостиницей, тоже на набережной, развалины великолепного храма, выстроенного Рамзесом II с его колоссами. Досадно, что внутри храма, у самого главного входа на высоком холме, образованном тысячелетними наслоениями, стоит
арабская мечеть с минаретом. Их все еще не удается удалить. Прежде вся внутренность храма была заполнена постройками позднейших времен. Съездили за 3 версты в Карнак, к развалинам громадным храма. Посчастливилось встретить там распорядителя раскопок Legrain, который водил нас, показывал и увлекательно рассказывал.
Четверг. 14 [февраля]
За день пришло много писем и 6 номеров «Нов<ого> Времени». Измайловец Данильченко подробно описывает совещание о постановке «Царя Иудейского». Глазунов согласился сочинять музыку и поспеет с ней к ноябрю. Декорации заказываются.
15 [февраля]
Утром в Карнаке, где Legrain нас водил все утро.
Суббота. 16 февр<аля> /1 марта
(Winter palace. 18/3.) Приехал из Каира наш посланник А.А.Смирнов. Мы приглашали его на 21 февраля, день 300-летия царствования Дома Романовых; но ему в этот день надо будет присутствовать в Каирской патриаршей церкви и устроить у себя прием, поэтому он приехал к нам раньше. Люблю беседу с ним. Приехали из Ассуана и милые Рыдзевские, проездом в Хелуан, и остановились в нашей гостинице.
У меня, как в декабре, расстроился желудок.
К обеду пригласили Legrain с женой — она здешняя гречанка, православная.
Воскресенье. 17 [февраля] / 2 [марта]
Поехали с Рыдзевскими в Карнак, где Legrain нас водил, показывал и рассказывал. Это одно очарованье. Нашей бедной Софихен нездоровилось: она опасалась апоплексии, и мы тоже. Но приглашенный доктор, немец Laufer, нас успокоил, думая, что это неважное легкое недомогание на нервной почве. — Пишу новое стихотворение, которое хочу ей посвятить. — Смирнов и Рыдзевские уехали. — Марк из Вильдунгена пишет жене, советуя удержать меня в Египте на весь март по нов. стилю. Благоразумнее повиноваться, и мы решили не покидать Египта через 10 дней, как предполагалось, а отплыть только 13/26 марта.
Понедельник. 18 [февраля] / 3 [марта]
(Луксор. 19-го.) В ночь долго не мог заснуть и много подвинул новое египетское стихотворение. Кажется, будет хорошо. Софье Николаевне еще не лучше. Доктор полагает, что болезнь потребует времени; предписан полный покой. — Оч<ень> сильный ветер, почти буря.
Вторн<ик>. 19 [февраля]
(20 февр.) Ветер ревел всю ночь и навеял прохлады. К утру стало немного потише, но не очень. Тем не менее, мы отправились с Legrain в Долину царей. Он перевез нас через Нил в моторной лодке, а там поехали в коляске. Ветер поднимал густую пыль. «Долина» пролегает в скалистой местности, извиваясь между высоких диких, бледно-желтых утесов. В ней известны 40 могил фараонов, из которых мы посетили 4: Рамзеса IX, Менефта (мумию которого, освещенную электричеством, оставили лежать на месте в его саркофаге под стеклом, тогда как другие царские мумии увезены в Каирский музей), Сета и еще кого-то. Впечатление подавляющее. — Стихи готовы, окрещены «В царстве фараонов» и посвящены Софихен. Мне кажется, давно не удавались мне стихи, как эти, и я торжествую. — Софихен пока не лучше.
Среда. 20 [февраля] / 5 [марта]
(Романовский 300-летний юбилей.) Начисто переписанные новые стихи жена отдала от меня Софихен. Она, бедная, не может ходить и лежит в кровати; у нее ноги хотя не отнялись и хотя она может ими двигать, но в них пропала чувствительность и замечается онемение. Такое состояние, по мнению доктора Laufer’a, может тянуться неделями, а также может остаться навсегда, но доктор не думает, что последнее случится.
Шахт еще в Ассуане мне советовал не каждый день осматривать здесь древности, а день ездить, и день отдыхать.
Четверг. 21 февраля / 6 марта
(22/7.) Настало 300-летие царствования Романовых. С утра к жене нанесли цветов от всех наших, от консула, распорядителя здешних гостиниц и директора Winter palace. Погода оч<ень> ветреная и не теплая.
Александрийский патриарх прислал сюда митрополита Птолема-идского Михаила и иеромонаха Серафима из Хелуана, чтобы отслужить в имеющейся в Луксоре домовой церкви литургии и молебен. Мы поехали туда к молебну. В церкви были и русский консул копт Ясса-Бишара, и Legrain с женой, тещей и маленьким сынком, а также много греков. По окончании молебна митрополит возгласил, а прихожане поддержали Зито и «ура» нашему Государю и мне. — За завтраком наш стол был украшен трехцветным флагом из цветов.
[Вклеена открытка отеля с изображением русского флага «R. 300».]
Митрополита с духовенством позвали к чаю, и от них узнали, что одна частная телеграмма извещает о взятии Янины греками. Эта ра
достная весть подтвердилась.
Вечером иллюминация, фейерверк и венецианский праздник на Ниле с исполнением нашего гимна духов[н]ым хором учеников коптского училища.
Пятница. 22 [февраля] / 7 [марта]
(Луксор, 24 февр., последний день масленицы.) Жена не выходила. Я с Мендом пошел в Карнак; там побродили среди развалин. А днем на прогулке к нам присоединился хелуанский иеромонах Серафим, еще не уехавший в Хелуан, и мы гуляли в полях.
Суббота. 23 [февраля]
Прибавил за неделю в весе на 0,41 килогр. Ездили с Мендиком на ту сторону Нила и побывали в Долине царей. Днем на моторной лодке съездили в Карнак и там гуляли среди громадных развалин. Возвращаясь к лодке, встретили Legrain. Он с женой собирался в Луксор, и я предложил им ехать с нами в лодке.
Воскресенье. 24 [февраля]
(25/10.) Был в греческой церкви; архимандрит по-русски не знает, но поминал нашего Государя, Наследника и его 4-х сестер. — К завтраку подали нам по случаю последнего дня масленицы блины со свежей икрой. Опять теплая погода. Гулял с Мендом в полях ячменя, берегом Нила.
Понедельник. 25 февр<аля>
(26/17.) И пост настал. Утром вдвоем с Мендом катались по Нилу в лодке, то под парусом, то на веслах. Днем втроем ездили в моторной лодке вверх по Нилу и на левый берег — гулять в апельсинном саду какого-то итальянца. Погода дивная.
Вторник. 26 [февраля] /11 [марта]
(Среда 27 февр.) Вчерашнее утро, жаркое и яркое, было посвящено поездке с Legrain на тот берег и осмотру колоссов так называемых — Мемнона, небольшого, чудно сохранившегося храма времен Птолемея Эвергета, усыпальницы царицы и огромного храма и дворца Мединет-Абу — создания Рамзеса III. Какое наслаждение! В нашу гостиницу прибыл Иоахим, младший сын 1ерманского императора, но с нами не знакомился. — Катались по Нилу.
Среда. 27 [февраля]
Пошел в церковь, но дверь была заперта—архимандрит нездоров. Прошелся один полями до первого священного озера Карнакского храма. Пытаюсь создать новое стихотворение, основанием которому послужило четверостишие о женщине с кувшином над головой. Оно не вошло в предыдущее, хотя с него было начато. Но не удается.
В «Нов<ом> Времени» за 17 февр. помещены мои стихи памяти гр. Кутузова. —
[Вклеена вырезка из газеты:
Памяти гр. Арсения Аркадьевича
Голенищева-Кутузова
Не стало вещего поэта, Печальника земли родной, Певца любви, добра и света И друга истины святой.
Он не склонялся боязливо Перед кумирами толпы, Но сторонился горделиво Ее истоптанной тропы.
Ревниво, верный жрец искусства, Его алтарь он ограждал
И лишь возвышенные чувства Правдивой лирой пробуждал.
Умолк глашатай незабвенный, Но милых, чистых песен звук Нам отголосок неизменный И наших радостей, и мук.
К.Р.
Лесу ан, 1 февраля 1913 г.}
Иоахим прусский подошел к нам, и мы поговорили. Ответил на все письма.
Четверг. 28 [февраля] /13 [марта]
(1/14 марта.) Утро в Карнаке. Опять водил нас по развалинам Legrain. — Думается, он более даровит, чем учен, быть может, как француз, не лишен легкомыслия и недорого возьмет, чтобы соврать, но очень остроумен, забавен и любезен. — Опять оч<ень> сильный ветер.
Позвали Иоахима прусского и его спутников с нами обедать в общей столовой. С ним здесь известный немецкий египтолог Борхардт, директор германского института в Каире. — Иоахим в возрасте нашего Кости, длинноносый, некрасивый, но оч<ень> бойкий.
Пятница. 1/14 марта
(3/16 марта. Луксор.) Утром поехали на левый берег Нила, и там парная коляска повезла нас мимо колоссов Мемнона в Рамессеуме —
развалины большого храма с обломками гигантской статуи Рамзеса II, а оттуда в Дей-эль-Бари, храм, высеченный в скале царицей Хат-шепсут. Этот храм понравился мне больше всех до сих пор виденных в Египте памятников древности. Мне сильно захотелось выразить впечатления, испытанные в этом храме, в стихах. Я притих и начал сочинять. — Прусский принц уехал, но не заходил к нам прощаться.
Суббота. 2/15 [марта]
Весь день ничего не писал и не читал и только сочинял. Кажется, мечта моя сбудется, и храм Дей-эль-Бари будет описан в стихах. — Познакомились с сотником Войска Донского Серг<еем> Ник<олаевичем> фон Вик<ом>, имеющим от Академии наук поручение собрать на берегах Голубого Нила коллекцию по естествознанию. Он у нас обедал.
Воскресенье. 3/16 марта
(4 марта.) Обедня в греческой домовой церкви. — Новые стихи «На развалинах Фив» понравились Менду, кот<орый> говорит, что по ним и не видавший храма царицы Хатшепсут Дей-эль-Бари составит себе понятие о нем. Но мне чувствуется, что стихотворение, хотя в нем целых 32 строки, кажется не оконченным, и это чувство росло и укреплялось по мере того, как я перечитывал стихи.
Обед у консула, вернее, консульского агента Бишары. Он, его брат и старый отец, говорящий только по-арабски, нас угощали на славу и задарили.
Вторн<ик>. 5/18 [марта] (Зачеркнуто: Понед. ЦП. — В.Х.)
(Каир. Ghezireh palace. 8/21 марта.) Немало пережито за три дня, что я не писал в этой тетради. — 4-го Legrain возил нас в Дей-эль-Бари и Рамессеум. В первом он подробно истолковал нам стенные изображения. Мы поднимались и на 3-ю верхнюю площадку храма, где не были при первом посещении. С этой площадки царица Hatshepsut или Hatasou должна была при совершении утренней молитвы любоваться восходящим солнцем. Сохранился даже возвышенный, испещренный надписями помост, на который царица всходила по отлогим ступеням для совершения молитвы. Тут я с испугом вспомнил, что в моих стихах упомянуто заходящее солнце, которым любуется царица. Написал я это не подумав, хотя сам видел, как солнце заходит за левым берегом Нила и, след<овательно>, должно всходить за правым. Стал припоминать стихи и вспомнил, что в них сказано было: «пламенный солнца заход». Этот заход мне нравился; лучше было бы закат. По счастью оказалось, что поправку сделать нетрудно, стоило лишь вместо заход сказать восход.
С сожалением покидали мы Луксор. Бедной Софихен ничуть не лучше, ноги так же неподвижны. Мы выписали к ней из Каира
немку-сиделку. Баронессу осторожно перенесли в кресле в экипаж и перевезли в вагон, где для нее было приготовлено наиболее просторное отделение. Нас провожали консул, мудир*, Legrain с женой и другие. — Вечером в вагоне сочинял стихи. До сих пор были воспеты памятники; теперь хочется вывести живые существа: буйвола, верблюда, вислоухих коз, молящегося бедуина и феллахов**.
Среда. 6/19 [марта] (Зачеркнуто: Вторник. 5/18. ~В.Х.)
Рано прибыл наш поезд в Каир. Наш вагон отцепили, так что мы не торопились вставать, и [А.А.] Смирнов, выехавший нас встретить, напрасно беспокоился и вернулся к себе. Приехала на вокзал и г-жа Теплова с обоими мальчиками. Она решилась обратиться к арабу-костоправу, который лечил ее Baby, и он теперь ходит. — Софихен на носилках передали в санитарную карету и повезли в Ghezireh palace, где мы остановились, избегая шумного Shepheard’s отеля. В этом Ghezireh, прежнем дворце хедива, отделанном для императрицы французов Евгении, она жила. Большие высокие комнаты. Я собрался пить кофе, когда приехал Смирнов. У него были дурные вести: Вилли (греческий король) 5/18 марта в Салониках на прогулке подвергся нападению злоумышленника-грека, который выстрелил в упор прямо в сердце, и бедный Вилли не приходя в сознание скончался через полчаса. Оли не было при нем: она еще в 20-х числах февраля после взятия Янины поехала туда к раненым.
Поскорее написал ей. Но когда еще получит она это письмо? Ехать на похороны мне нельзя: теперь март, худший из месяцев в Греции, и променять тепло Египта на переменчивую погоду Греции было бы глупо. Но нас тянет к Оле. Предложил приехать в апреле (хотя бы по новому стилю), когда Оля, вероятно, будет в Татое. Ждем ответа на телеграмму. Бедная Оля! По газетам, она упала в обморок, получив ужасную весть. Телеграфировал Ники [греческому] в Со-лунь. Египетские газеты уверяют, что Тина вступает на престол под именем Константина XII.
Гуляли в Зоологическом саду и там пили шоколад.
Четверг. 7/20 марта
Ездил с Мендом к Смирнову, вместе с которым побывали у портного и в бельевом магазине для заказа траурного платья. Ники ответил из Солуни, что Оля прибыла зуда, а Тино ожидается через 2 дня, просит меня приехать. Но теперь я не могу. От Оли еще нет ответа. — Вечером ездили на пирамиды и любовались ими и сфинксом при лунном свете.
* Начальник (араб.).
** Крестьяне (араб.).
Пятница. 8/21 [марта]
(11 марта.) Сидел дома и сочинял стихотворение «В Ассуане». Пишу уже в новой, купленной в Луксоре записной книжке; предыдущая, служившая мне с осени [ 1 ] 907 года, вся вышла. Менду нездоровилось, он оставался до обеда в кровати. Перед завтраком приехала из Хелуана Олюшка Рыдзевская. В Петербурге скончался ее дедушка Стахович на 83-м году жизни. Мы завтракали с ней втроем.
Вечером стихотворение было кончено. Посвятил его Олюшке Рыдзевской.
Суббота. 9/22 марта
Смирнов приехал за нами, и мы с ним, с женой и Мендом, уже поправившимся, ездили в патриархию, где была панихида по Вилли. Заходили в патриархию. — Оля ответила из Солуни, что мой приезд будет ей утешением. Решили плыть из Александрии в Пирей 19-го; прибудем 21-го, т.е. через 4 дня после погребения. От Сицилии отказались. Надеюсь месяц провести у Оли и очень этому радуюсь.
Пришла почта. Роберт и Ермолинский не одобряют моего стихотворения «По Нилу».
Здешние врачи смотрят на состояние бедной Софихен более мрачно, чем луксорский Laufer. Убеждаем ее отправиться с нами на «Чихачёве», который и доставит ее прямо в Одессу; она оттуда поедет домой.
Воскресенье. 10/23 [марта]
Митя телеграфирует, что его посылают на похороны. Итак, весьма вероятно, что мы еще застанем его в Афинах. — Был со Смирновым у обедни в патриархии. Опять заходил к патриарху. Потом осмотрели один старинный арабский жилой дом и одну чудесную мечеть, которая в то же время служит мальчикам и молодежи местом изучения Корана.
Покойной нашей Натусе было бы 8 лет.
Погулял в саду на берегу Нила.
Понедельн<ик>. 11/24 марта
(Вторник 8-й недели поста, 12-го.) Меня смутила телеграмма от бедной Оли из Солуни: «Очень мучилась, но решаюсь посоветовать моей прелести не приезжать. Дворец (разумеются Афины) холодный и сырой, [в] Татое тоже холодно. Слишком рискованно после Египта. Страшно грустно. Минни и Митя приезжают [в] пятницу. Ждем Тино. Господь поможет». Я ответил, что мы, во всяком случае, должны покинуть Египет, т.к. лучшие гостиницы закрываются, что здесь зима исключительно холодная, что едва ли в Сицилии будет лучше, чем в Греции, и что мы можем остановиться в Афинах в гостинице. Вскоре потом пришла телеграмма от Олина секретаря Гар
шина: «Королева очень желает вашего приезда, но дворец совсем не готов. Если приедете, можно остановиться hotel Grande Bretagne или в доме посланника Демидова. Могу все устроить». Мы предпо
читаем стоять в гостинице.
Вторник. 12/25 марта
(13-гоутром.) Ермолинский пишет про болезнь Игоря, у которого в начале февраля было острое малокровие, прошедшее к Романовскому юбилею. Разбирает и мое стихотв<орение> «По Нилу», выписывая не понравившиеся места. Успел их переделать. — Завтракали у Смирнова с лордом Китченером. Это крепкий, здоровый мужчина с красным лицом. Его здесь оч<ень> хвалят как умного, твердого и справедливого правителя.
Ездил с прощальным визитом к хедиву в Абдинский дворец. Хедив потом был у нас в гостинице.
Среда. 13 [марта]
(14 марта.) Съездили в Хелуан. На поезд опоздали — он ушел у нас перед носом, — и мы махнули прямо в моторе. Было, правда, жарко, но чудесно. С радостью увидали после 2-х месяцев Хелуан и Аль-Хаят. Наше помещенье было занято; нам приготовили другое. Прислуга по очереди приходила повидаться: и парикмахер-маникюр Эндрик, и горничная Анна, и обер-кельнер Норц, и коридорный Hanschen, и оба милые берберийцы Мохаммед и Абдул.
Погулял. Везде радостные встречи. К завтраку позвали Рыдзев-ских, Кнопа с женой, гр. Плятера.
В ночь на сегодня захотелось рассказать [Вклеена фотография: 7 человек в группе. Вклеена фотография: К.Р., его жена и дама] стихами египетский закат солнца. Вставал с постели, писал, снова лег и сочинил последние две строфы. Хочу посвятить эти стихи Роберту.
Четверг. 14 [марта]
(15 марта.) Как мне нравились новые мои стихи «Закат над Нилом». А ведь возможно, что со временем, когда остынет радость создания, отнесусь к ним строго и, кто знает, отрицательно! — Семья православных сирийцев богачей Лотфалла пригласила нас прокатиться на их моторной лодке вниз по Нилу. Мы уже познакомились на днях с главой семьи, 88-летним стариком. Троих сыновей узнали
еще раньше, а вчера впервые увидели их единственную сестру, красавицу г-жу Сурсак. Недавно у ней родился 3-й сын, а я вызвался крестить. Ездили по Нилу до плотины, где есть удивительно красивый и хорошо содержанный сад.
Взят Адрианополь! На радостях я и Менд надели к обеду фраки и белые галстуки.
Пятница. 15 [марта]
(Каир. 16 марта.) В полдень, в самый жар прошелся погулять в прелестный садик аквариума. Днем бродил по нашему садику. Очень жарко. Обедали у нас Борхардт и v<on> Mohl с дочерьми.
Суббота. 16/29 [марта]
(17 марта.) Весь день до 4У2 [ч.], когда поехали к von Mohl чай пить, погода душная, хотя пасмурная.
Обедали у [А.А.] Смирнова с Масперо, его женой, сербским посланником Чолак-Античем и служащим в Александрийском консульстве юношей Умовым, бывшим Симбирским кадетом, пишущим стихи. Оля телеграфировала, что Митя и Минулина приехали в Афины, что погребение назначено в четверг, самый день нашего прибытия, и что для нас во дворце приготовлены теплые комнаты. Оля просит нас приехать во дворец, когда нам удобнее; она вернется туда из Татоя после похорон.
Воскресен<ье>. 17/30 марта
(Каир. 18марта.) Смирнов заехал за мною и повез меня к обедне в патриархию. Заходил к патриарху Фотию. Он говорит по-русски бойко, хотя и с ошибками, но дух языка усвоил. Напр., упоминая о предстоящем погребении Вили, он вместо похороны сказал хоро-нение. С ним встретились вчера еще раз: в доме старика Лотфалла, у дочери которого г-жи Сурсак я вызвался крестить новорожденного сына Хабиба — Константина. Крестины происходили, в общем, не многим отлично от принятого в России обряда, но со свойственными грекам неряшливостью, беспорядочностью, посторонними разговорами и вознею.
(Средиземноеморе. Пароход «Чихачёв». 20марта.)
Понедельн<ик>. 18/31 [марта]
Патриарх Фотий приезжал ко мне в Ghezireh Palace прощаться и благословил меня иконой, вернее, картиной, освященной и даже намазанной миром, а также подарил книги. — Была и ученая дама Olga de Lebedaff. Она на днях выразила нам письменно соболезнование по поводу кончины зятя, а я ответил ей запиской. Ее она показала без подписи одной даме, якобы угадывающей характер по почерку, и вот что та обо мне написала: «С est une nature sensitive, poetique qui a beaucoup pense. Il a un tres bon coeur et voudrait en donner davantage aux gens, mais il est devenu tres enerve, parce qu’il a souvent ete incom-pris; il aime a s’eloigner du monde et c’est pour cela qu’il sent un grand espace de lui, comme s’il s etait fait un rempart de fluides qui empeche de s’approcher de trop pres. C’est un philosophe qui a beaucoup medite. Il aime la belle nature et quand il se trouve a la campagne il est heureux
comme un oiseau qui s’est envole de sa cage et respire Fair de liberte. Il a beaucoup d’amour pour sa famille et de bienveillance pour tout le monde. Mais il aime etre seul et se retirer en lui-meme pour donner libre cours a ses sentiments poetiques. Il est nerveux a cause de sa grande sensibilite. C’est un caractere tres aimable, un esprit large, sans aucune mesquinerie. Il n’a pas toujours eu la vie facile. Il a beaucoup etudie et medite. Il a souffert et pour cela il comprend la souffrance et il Fa mise en poesie»*.
В этой оценке кое-что, быть может, верно, но многое преувеличено; а вся она более лестная, чем правдивая.
Был с Мендом с прощальным визитом у Смирнова, с которым вместе ездили в магазин Хатуна и покупали для Татианы арабский кофейный столик и для Мити — медные cache-pots.
Обедали со Смирновым в Shepheard’s hotel.
Вторник. 19 марта/1 апреля
Покинули Каир. Многие провожали на вокзале. Смирнов и агент О<бщест>ва пароходства и торговли Альшевский провожали нас до Александрии. Там сели на русский пароход «Чихачёв» и поплыли в Грецию. Прощай, милый Египет, где так счастливо проведено 4 месяца.
Среда. 20 [марта] /2 [апреля]
(«Чихачёв». 21 марта.) Теперь 12-й час дня; мы могли бы уже быть в Пирее, но задержали противное течение и заход в Судскую бухту на Крите для отдачи почты. Придем, кажется, не ранее завтрашнего утра.
Четверг. 21 [марта] /3 [апреля]
(Афины. 22 марта.) Противное течение сильно задерживало движение парохода. Пасмурная погода. Уже давно стемнело, когда мы
* Это чувствительная и поэтическая натура, много передумавшая. У этого человека доброе сердце, и он хотел бы все свое сердце отдать людям. Но он стал очень раздражителен, потому что его часто не понимали. Ему нравится уединение, поэтому он окружает себя пустотой, наполненной флюидами, создающими вокруг него преграду, которая мешает к нему приблизиться. Это философ, он очень много размышляет. Он любит природу и, оказываясь на ее лоне, чувствует себя как птичка, выпорхнувшая из клетки, и свободно дышит полной грудью. Он очень любит свою семью и благожелателен к остальным. Но он также любит одиночество и погруженность в себя, это ему нужно, чтобы дать волю своим возвышенным устремлениям. Он бывает резок из-за своей ранимости. На самом деле он натура отзывчивая, открытая, которой чужда мелочность. Но жизнь не всегда к нему благоволила. Он многое познал, он много размышлял. Он много страдал, поэтому понимает страдания других и воспевает страдания (фр.).
еще только подходили к Пирею. По карантинным условиям нас не сразу впустили в порт, но направили в Саламинскую бухту. Только там дали нам знать по радиотелеграфу, что Оля просит нас еще в тот же вечер прибыть в Афины. Опять пошли в Пирей. Гаршин прибыл на паровом катере, и был уже 12-й час, когда мы, простившись с бедной Софихен, съехали на берег. Там мотор Оли повез нас в Афины. Уже 30 лет прошло с тех пор, как я был здесь. Ничего не узнавал: город разросся, новые улицы и дороги. Наконец прикатили в Афины. На подъезде дворца нас встретил Христофор. Поднялись на машине прямо к Оле. Бедная! Как больно было увидеть ее в вдовьем чепчике из черного крепа с белой оборкой. Но это ее и красило. Тут были Минулина и Митя, которые вместе прибыли в пятницу. Нас поместили в угловом помещении, в том же этаже, где и Олины комнаты. Нас поили чаем. Окна выходят на площадь перед дворцом и в сад.
Пятница. 22 марта/4 апреля
(Афины. 23марта.) Вилли был погребен 20-го. — Солнечный, но прохладный день. От Багратиона телеграмма — просит скорейшего ответа на телеграмму д<окто>ра Пивоварова. В последней стояло: «Консилиум нашел необходимым скорейшем времени прекращение ввиду падения веса, быстроты вторичной беременности, перенесения кори, (неразборчивое слово) слабость. Не можем решиться на это без вашего согласия». Бедная Татиана! А между тем она надеялась прибыть в Афины. — Конечно, мы ответили утвердительно. — Утром заходили Оля, Минулина, Христофор и сын Тино, новый диадох. Последний производит оч<ень> приятное впечатление. Съездили с женой к молодому королю и королеве. Мне оч<ень> понравился их дом.
Завтрак был у Оли, как и 30 л<ет> назад, в угловой голубой гостиной. Были Митя, Минулина, Андрей [Георгиевич] и Alice с их девочками Доллой и Маргаритой, Христофор и королевичи болгарский Борис и сербский Александр.
В 314 [ч.] Оля повезла нас двоих и Митю в моторе в Татой. Сперва побывали на Палеокастро и помолились над свежей могилой Вилли. Ее холмик расположен направо от дорожки, ведущей в церковь. Оля желает, чтобы ее могила была налево от той же дорожки. Когда я жил здесь в 81-м году, с Палеокастро открывался вид до самого моря; теперь хвойные деревья, преимущественно кипарисы, стали много выше человеческого роста и никакого вида нет. Зашли в новый, мне незнакомый дом, проходили мимо старого (где я написал Псалмопевца Давида и первое письмо к Сергею) в церковь. — Вернувшись в Афины, за чаем у Оли познакомился с ее невесткой, женой Georgy, рожд. Бонапарт. Никогда ее не видал и рад был узнать. — Вечером Митя уехал. Случайно узнал от него, что у Гаври-лушки завелась связь.
Суббота. 23 [марта] /5 [апреля]
(24 марта. Афинский дворец.) Весенняя, но еще не оч<ень> теплая погода. Прогулялся в саду. Память на местность у меня плохая, почти ничего не узнавал. Хотел найти прудик, где бывало мы сиживали с С.А.Философовой, в память чего написал «Вы помните ль, однажды в дни былые», и не мог его найти. Были в доме у Ники и Елены, они показали нам его во всех подробностях. Прелестно устроено, с большим вкусом. Днем пили чай у жены Georgy Marie. Там был ее отец Roland Bonaparte. — Был с Олей у всенощной в русской церкви. Обед у Ники и Елены.
Воскресенье. 24 марта/ б апреля
(Благовещение.) Обедню отстояли у Оли в ее домовой церкви, после пожара дворца устроенной в маленькой проходной комнате. Собрались дети и некоторые из внуков Оли. — Гулял с женой в дворцовом саду. Так и не нахожу прудика, у которого мы сиживали с Софьей Алексеевной. Как будто никогда не бывал в этом саду: ничего не узнаю! Бывало, при жизни Вилли по воскресеньям у него к завтраку и обеду собирались все дети. Теперь Оле больно возобновлять эти завтраки и обеды без него. К завтраку был только Тино с женой и четырьмя старшими детьми, да живущие во дворце Минулина, Андрей с семьей и Христофор. — Обедали у Georgy. Потом весь вечер проговорили с принцем Бонапартом. Он член парижской академии наук, натуралист; его специальность — папоротники. Он собирается представить к Чихачёвской премии нашего ученого путешественника Козлова и просил меня доставить о нем подробные сведения. Написал об этом непременному секретарю.
[Понедельник]. 25 [марта] /7 [апреля]
(Афины. 26-го.) Обедня у Оли в домовой церкви. Ездил с Олей в дом Georgy прощаться с Вальдемаром Датским и его сыном Ооге, которые покидали Афины. А днем был с Олей в Татое. Возвращались через Кефисию.
Вторник. 26 [марта] /8 [апреля]
(27марта / 9 апреля.) Прогуливался в дворцовом саду и, наконец, нашел пруд, у которого мы сиживали с С.А. [Философовой] 30 л<ет> назад. Ходил и в городе и повидал дом № 20 [на] Cofono 5, где жили Философовы. — По указаниям академика Корша переделываю диалоги в последнем действии (стихи 2590-2655) из александрийского шестистопного размера с цезурой после 6-го слога в ямбические триметры. Эта переделка дает переводу выиграть в точности и проиграть в звучности.
От Татианы известия хорошие; после выскабливанья температура нормальная.
Среда. 27 [марта] /9 [апреля]
(Афины. 28-го.) Давно уже наше общественное мнение, к которому всецело примыкает и личное мое, не было в таком разладе с политикой (внешней) нашего правительства, как в эти последние недели. Мы, как кто-то удачно выразился в Гос<ударственной> Думе, стоим на запятках австрийской колесницы. И грустно, и обидно. Или нам неизвестны кое-какие козыри в руках министра иностран<ных> дел? Не понимаю нашего Государя.
Присутствовал при приеме Олей представителей 1-го пех<от-ного> Невского полка, шефом которого прежде был покойный Вилли, а теперь назначен Тино. — Навестили с женой полуслепую старушку — вдову бывшего давно греческим посланником в Петербурге Маврокордипо и видели у нее ее дочь Charielle Baltazzi.
Четверг. 28 марта /10 апреля
(Афинск<ий> дворец. 29-го.) Осилил триметры в «Мессинской невесте» согласно указаниям академика Фед. Евг. Корша. Занимался этим каждую свободную минуту и даже гулял в дворцовом саду поутру. Днем Оля возила нас в моторе в Старый Фалер, где мы погуляли на морском берегу. Красиво было освещение, море и синело, и зеленело, горы Парнаса чернели, окутанные тучами и туманом, а на потемневшем Гимете местами играли заходящие лучи солнца. — По завещанию Вилли, написанному, если не ошибаюсь, лет 9 назад, Оле предоставляется жить во дворце, перейдя в комнаты Вилли, если бы ее помещение понадобилось новой королевской чете. Но Тино и Софи, кажется, остаются в своем доме. Оля же, может быть, предпочтет купить себе особый дом и поселиться в нем с семьей Андрея.
[Пятница]. 29 [марта]
Были с Олей в русской церкви у прежде освященной обедни. Прекрасно идет гам служба. Потом гулял в дворцовом саду. Что за прелесть этот сад, как умно и искусно он разбит! Жаль только, что его плохо содержат.
Приняли нашего посланника Элима Демидова. На вид это англизированный дипломат.
Академик Корш потрудился-таки над моим переводом «Мессинской невесты», тщательно сличив каждую его строку с подлинником и сделав много замечаний. По ним я теперь занят исправлениями.
Суббота. 30 [марта] /12 [апреля]
(31-го.) Не странно ли, что здесь же, в Греции, где 31 год назад я начал переводить «Мессинскую невесту», мне пришлось вернуться к этому труду, делая в нем поправки. Вчера я кончил эту работу. — У нас были секретарь русской миссии кн. Урусов с женой, рожд. Ва
сильчиковой. Ездили в Пирей в русский госпиталь Оли, куда теперь положены и греческие раненые, бывшие на попечении Касперовс-кой общины Кр<асного> Креста из Одессы. Этот отряд, исполнив свою задачу, возвращается в Россию. Отстоял всенощную в маленькой госпитальной церкви, а потом пили чай в помещении д<окто>ра Свечникова.
Воскрес<енье>. 31 [марта] /13 [апреля]
(Понеделън<ик> вербной недели.)13ъша Татиана собирается приехать в Афины; ждем ее на Страстной. — Был у обедни в русской церкви. Оттуда с состоявшей при Минулине Ольгой Философовой и кн. Урусовой с ее тремя мальчиками дошли до дома последней и побывали у нее. — Начал читать новую книгу С.Волконского «Выразительный человек». Семейный обед у Тино и Софи.
Понедельн<ик>. 1/14 апреля
(2 апр.) Побывали на Акрополе с Каро, директором здешнего германского института, дававшим указания и объяснения. Вечная, бессмертная красота!
Днем гуляли и подходили к колоннам храма Юпитера. — Татиана выезжает из Питера 6-го.
Вторник. 2/15 [апреля]
(3 апр.) Вчера почти весь день в Татое: поехали туда с Олей, женой и Минулиной в моторе в 11 [ч.] утра. У могилы Вилли встретились с Андреем, его женой, их старшими двумя девочками и Христо. Погуляли, завтракали, отдыхали, ездили в Агиос Меркуриос, откуда дивный вид на голубое море и на снежную вершину горы на о-ве Эвбее. Пили чай и в 7-м часу вернулись в Афины.
Среда. 3/16 [апреля]
(Афины. 5 апр.) Здесь производит сильное и трогательное впечатление выдержка из духовного завещания покойного Вилли. Особенно умилительно его обращение к своему наследнику с преподанием ему советов. Как хорошо и скромно со стороны Тино, что эти советы он дал напечатать в газетах. — Заходил в русскую церковь к обедне. Так хорошо там молиться! Читаю книжку, присланную Нат. Як. Грот, «Памяти о. Александра Косухина». Она побуждает примириться с совестью, обратиться к Богу. Пили чай у жены Georgy Marie; по ее просьбе играл на фортепиано.
Четверг. 4/17 [апреля]
Начал ответ Коршу; выписываю поправки в «Мес<синской> невесте», сделанные по его указаниям.
Каро возил нас в музей древностей.
Пятница. 5/18 [апреля]
(6 апр.) У прежде освященной обедни в русской церкви. Туда позже приехала и Оля. С ней ездили посмотреть церковь по дороге в Фалере, выстроенную на месте, где когда-то стреляли в Вилли. — Рожденье маленькой белокурой Маргариты. Ей минуло 8. У Оли в комнатах девочке дарили подарки. Жена придумала подарить ей от нас клетку с двумя живыми зелеными попугайчиками.
Гулял в саду; захотелось писать стихи. — Были с Каро в музее, любовались мраморами и бронзой.
От Ермолинского радостное письмо. Государь через Николашу объявил Олегу, что, если он хорошо сдаст выпускные лицейские экзамены, о чем Шильдер должен в тот же день доложить Его Величеству телеграммой, Олег на другой день будет зачислен эстан-дарт-юнкером129 л.-гв. в Гусарский Е<го> В<еличества> полк. В конце мая будет он держать при Пажеском корпусе экзамен из законоведения и пойдет с полком в лагерь. По окончании лагеря будет он в Осташеве готовиться с Генер<ального> штаба полковн<иком> Андогским к офицерским экзаменам и сдаст их в октябре. Если будет царская милость, в полковой праздник 6 ноября он может быть корнетом.
Суббота. 6/19 [апреля]
(Страстной понедельник.) Кончил письмо Коршу с поправками перевода. Полночи не спал и сочинял задуманные в саду стихи. Они понравились жене и Оле. Сам же я не убежден, хороши ли они, но, как всегда, рад им, в особенности когда они помечены каким-либо необычным местопребыванием. — За вербной всенощной в русской церкви раздавали пальмовые ветви.
Воскрес<енье>. 7/20 [апреля]
Что-то часто побаливает голова. После обедни заходил с Урусо
выми к ним в дом.
Ездили в Татой на могилу.
Понедельн<ик>. 8/21 [апреля]
(Страстн<ая> среда.) Ив 10 ч. утра, и в 5 [ч.] вечера ходил в русскую церковь. Хорошо идет там служба. Вечером получили от Багратиона телеграмму о выезде Татианы в субботу из Петербурга. Гаршин поехал встречать ее в Триест.
Вторник. 9/22 [апреля]
Тихие, теплые весенние дни. Настроение молитвенное. Оля со мной ходила к обедне. Потом по ее просьбе я устроил ей в дворцовом саду свидание с Урусовыми, которых она не может принять официально ради траура. Они по просьбе Оли привели в сад и сво
их двух маленьких, 8-летнего Ивана и 5-летнюю Евгению. Очаровательные дети. — Вечером ездили на Акрополь, любоваться им при лунном свете. Приезжал туда же и Тино. Какое у него славное выражение лица, сколько прямоты и простоты. Он говорил, что в стране поднимаются голоса об его короновании. Сам он еще колеблется, не зная, короноваться ли или нет.
Среда. 10/23 [апреля]
(Страстн<ой> четверг.) Пришло известие о взятии черногорцами Скутари. Можно опасаться великих осложнений. Русское правительство уже несколько времени объявило, что даже и в случае взятия Скутари эта крепость войдет в состав вновь создаваемой Албании. Очевидно, черногорцы добровольно не уступят ее. Какое же положение займет русская дипломатия? Положение глупое и трудное. Охота же было нам соглашаться на создание Албании.
Исповедовался в алтаре русск. церкви перед жертвенником у архимандрита Леонтия.
(12 апр. Страстн<ая> пятница.) Мне как-то неопределенно нездоровилось; голова от 5-го до 9-го часа была, как всю эгу неделю, тяжелая, чувствовал слабость. Но на душе хорошо, а это главное.
Четверг. 11/24 апреля
Удостоился св. причащения у Оли в ее маленькой церкви. Она была полна. Сама Оля, Тино, его сыновья Георгий и Александр, Georgy и его маленькие Петр и Евгения, Андрей и его три девочки, Минулина, Христофор тоже причащались. А молодая королева с тремя младшими детьми только присутствовала. — Потом жена и Alice причащались в дворцовой лютеранской церкви.
Был утомлен, но чувствовал себя лучше, чем накануне. 12 Евангелий отстоял в русской церкви. К вечеру самочувствие было уже хорошее. Оля получила телеграмму от Татианы уже из Корфу.
Пятница. 12/25 [апреля]
(Пасха.) Татиана прибыла в Патрас; море было хорошее, и она предпочла душному вагону плавание на пароходе вокруг Матапана и, таким образом, еще не прибыла к нам в пятницу. В церкви был 3 раза, утром — у Оли, а днем и вечером — в русской. Днем к выносу плащаницы посланник и Урусов явились в форменных фраках, а Гудим-Левкович — в мундире. Я был в пиджаке, а потому не нес плащаницу. А вечером был во фраке и во время погребения нес плащаницу.
[Вкладка: открытка с изображением роз, куличей, пасхи и цветных яиц. На обороте надпись: «Христос Воскресе, милый папа. Вера».]
Суббота. 13/26 [апреля]
Поехали с женой в Пирей за Татианой. Она прибыла худенькая и слабенькая. Ее сопровождает новая ее горничная Томилина. В Триест, докуда Татиана доехала с Женей Гюнет, выехал встретить и проводить до Пирея Гаршин. Оля устроила Т<атиану> рядом с собою. — Погода дивная. Татиане надо остерегаться лестниц, долгой ходьбы и всякого утомления. Цвет лица у нее довольно румяный.
Пасха. [Воскресенье]. 14/27 апреля
(Второй день Пасхи.) Светлый праздник встретили с Олей, ее детьми, старшими внуками и женой в дворцовой церкви. Служба весьма мало порядочная, не благолепная, ничего не говорящая сердцу, но, по кр<айней> мере, непродолжительная. Разговелись у Оли. Татиана у заутрени не была. Ее надобно беречь. — День пасмурный, но теплый. Служба пасхальной вечерни в русской церкви была продолжительная, великолепная.
Понедельн<ик>. 15/28 [апреля]
(3-й д<енъ> Пасхи.) 29 лет, как мы женаты. — Так хорошо было в русской церкви у обедни! Потом посидел в саду, наслаждаясь теплом и благоуханием. Днем чай у Marie. Играл ей сонаты Бетховена; она настолько довольна моей игрой, что даже плакала.
Получаю множество писем.
Вторник. 16/29 апреля
(Среда Светл<ой> недели.) Почта принесла еще много писем, между прочим, длинное и содержательное от Кони. — Ники дал мне читать Anatole France «La rotisserie de la Reine Pedauque»*. Остроумно и забавно, но в русском переводе, думаю, эта книга утратила бы всю свою соль.
Два раза сидел и читал в королевском саду. Семейный обед у Ники и Елены [Владимировны].
Среда. 17/30 [апреля]
(Четверг Светл<ой> недели.) Вероятно, мы пустимся отсюда в Венецию на канонерск<ой> лодке «Уралец». — Вице-президент Никитин подстрекает меня написать стихи об Акрополе. Мне и самому хотелось бы этого. — Ники с нами прощался. Служебные обязанности требуют его в Солунь. — Черногорцы опять обошлись без великих держав, вступив в соглашение с бывшим защитником Скутари Эсад-пашой, который провозгласил себя королем Албании. — Австрия рвет и мечет, чему можно только злорадствовать.
* Анатоль Франс «Харчевня королевы Гусиные лапки» (фр.).
Четверг. 18 апр<еля> /1 мая
(Светлая нед<еля>. Пятница.) Утром в саду; есть там местечко: дорожка бежит кругом, по обе стороны кусты розовых роз, цветущих без счету; в середине круга скамья под навесом из нескольких жердей, заросших вьющимися розами. Там читал. Стихи не подаются вперед. Политические осложнения все грознее. Познакомился с командиром канон<ерской> лодки «Уралец» Верхом. — Был с Олей и Мину-линой у милой вдовы покойного Мессала.
Пятница. 19 [апреля]
(22 апр. в день отъезда.) Минулина уехала в Россию. Татиана здесь оч<ень> поправляется. — ЭЛ.Радлов прислал мне свою книгу «В.С.Соловьев. Жизнь и учение». Писал много писем. — Приехал [В.А.] Шаховской.
Суббота. 20 [апреля]
Заболело горло. Давно, уже почти полгода этого не случалось. — Володя Шаховской будет нас сопровождать в Венецию и далее и потом поедет с моей женой домой. Были с Олей у всенощной.
Воскрес<енье>. 21 [апреля]
У Тино и Софи родилась дочь Екатерина. — От царя пришел ответ: он желает нам счастливого плавания на «Уральце» и радуется, что я поправился. — Опять сидел с книгой в саду среди роз.
(«Уралец». 24 апр.) После обедни 21-го заходил к жене посланника Демидовой и к Урусовым.
Понедельн<ик>. 22 [апреля] / 5 [мая]
С Татианой простились в Афинах. Оля с Христо повезла нас в Пирей в 5 ч. Заезжали прощаться к Тино. В Пирее простились с Олей. Попали на «Уралец» засветло. Устроили нас очень удобно. Обедали у капитана Серг. Алекс. Берха в его кормовой каюте с ним и Шаховским.
Вторник. 23 апр<еля>
Я еще спал в рубке, где меня поместили, когда в 8-м часу утра мы снялись с якоря. Через 3 часа подошли к Коринэскому каналу, которым в э го время тянулись два больших транспорта с сербскими солдатами из Дураццо. Это нас долго задержало, и мы только в 3 ч. прошли канал. Нашему имениннику Георгию 10 л<ет>. Послали ему беспроволочную телеграмму. — Поздно вечером, когда были близко от выхода из Патрасского залива, наступил циклон. В открытом море должен был быть шторм. Командир во избежание качки повернул назад к Патрасу. Стали на якорь в бухточке Востица.
[Среда]. 24 [апреля]
(Венеция. 29 апр.) Из Востицы перешли в Антирион (по-гречески произносится Андирион) и продолжали там отстаиваться. — Командир и офицеры оч<ень> милые. Часто заходили в кают-компанию. — В первый раз в жизни получил депеши по беспроволочному телеграфу: то были ответы на поздравления от училищ Одесского и Александровского130.
Весь день дождь.
Четверг. 25 [апреля]
Рано утром вышли в открытое море. Погода теплая, солнечная. После бывшего шторма осталась крупная зыбь, и нас с 9-ти утра до 3-го часа дня качало. Бедную жену сильно укачивало. Часу в 7-м стали на якоре в Корфу. С берега приезжал Андрей, прибывший из Афин осмотреть завещанный ему покойным Вилли Mon Repos*.
Пятница. 26 [апреля]
Съезжали на берег. Андрей возил нас в Mon Repos, где 28 л<ет> назад я гостил с Алексеем (великий князь Алексей Александрович. — В.Х.) у Оли. Погода чудесная, весна, весь остров в цвету. Андрей со своим адъютанатом Метакса угостил нас обоих с Шаховским завтраком в Корфу в St. George’s hotel. Ходил поклониться мощам святит. Спиридона. — Часов около 3-х снялись с якоря. Зыбь успела улечься.
[Суббота]. 27 [апреля]
Весь день в открытом море; оно было гладко, как зеркало.
Воскресенье. 28 [апреля]
Около 11ч. утра стали на бочку в Венеции, напротив дворца Дожей. Простились с «Уральцем», катер которого доставил нас на берег. Вышли у дворца Дожей. Тут попался нам измайловец Рейне-ке. Шел дождь. Пешком отправились в Albergo Britannia. Дождь шел почти весь день, но не помешал нам гулять. Заходили в S. Marco131, где шла вечерня. Какой-то духовный с театральными жестами говорил проповедь. Потом играл орган. Множество получено писем и газет.
Порядочно кашляю.
Понедельн<ик>. 29 апреля
(Britannia. 30 апр.) Милая Венеция! Как я рад быть здесь! Погода прелестная, с утра пасмурная, потом солнечная. Отправились пешком в академию. Особенно меня трогают картины Чима да Конелиа-но и Джиов. Беллини.
* Мой покой (фр.). Название, даваемое местам, предназначаемым для отдыха: загородным домам, беседкам, также увеселительным замкам.
Завтракали у нас четыре офицера с «Уральца».
Днем бродили по городу. Отыскал S. Giovanni in Bragora132. — Матросики с «Уральца» чинно гуляют по улицам и исправно становятся нам во фронт.
Обедал у нас бывший измайловец П.А.Рейнеке.
Вторник. 30 [апреля]
(Людвигсбург близ Штутгарта, 3 мая,) Провели утро во дворце Дожей. Каждый раз этот памятник восхищает и радует. Днем бродили по городу и ездили в гондоле.
Среда. 1/14 мая
«Уралец» приобрел здесь моторный катер. Нам предложили им воспользоваться, и мы с командиром, Де-Симоном и Криницким поехали на о<стро>в Тарчелло. Там замечательные византийские мозаики, хорошо сохранившиеся.
Офицеры у нас завтракали. — На вокзал повез нас Верх на вельботе с «Уральца» по всему Большому каналу. — Жаль было покидать милую Венецию!
[Четверг]. 2/15 [мая]
В1 -м часу дня в Штутгарте нас встретила племянница Ольга, села в наш поезд, и мы поехали дальше, до Людвигсбурга. Тут увидали ее мальчиков Евгения 13 лет и Альбрехта 12-ти. Завтракали, отдыхали, пили чай, гуляли.
Пятница. 3/16 [мая]
(Альтенбург. 6 мая.) Король на наш запрос, когда можно представиться, пригласил нас завтракать. Очень теплый летний день. Ольга повезла нас в моторе сперва на виллу Берг и ввела нас в комнату, где год назад скончалась Вера. Заезжали к старику художнику (ему 83 года), который изготовляет мраморную статую Веры для надгробного саркофага. Такие же статуи исполнил он уже для саркофагов Верина мужа, тети Олли и ее короля. — Навестили старушку, воспитательницу нашей Оли Clemence Baltazzi. Сходили в усыпальницу под старым замком, где погребены Вера [Константиновна старшая], ее муж, их младенец Евгений, король Карл и тетя Олли. Делали визиты, нигде не выходя, и незадолго до 1 ч. прибыли в Wilhelms-palais к королю. Завтракали вчетвером. Король держит себя оч<ень> скромно и безукоризненно вежлив.
[Вклейка с 3 автографами, очевидно, меню завтрака.]
Вернувшись в Людвигсбург и отдохнув, после кофе гуляли. Ольга водила нас на старое кладбище к могиле первой жены короля и их двух деток и на новое, к могиле мужа Ольги Макса и их младенца. — Славные, милые мальчуганы Ольги Евгений и Альбрехт.
Суббота. 4/17 мая
Жена всю ночь не спала от болей, причиняемых глазами. Утром часа полтора Ольга водила меня по Людвигсбургскому дворцу. Он великолепен, есть залы, кабинеты, украшенные стюком галереи, мозаичные (деревянные) полы и двери и разная мебель — настоящие произведения искусства XVIII и начала XIX века. — Король сделал нам визит. К завтраку Ольга позвала нашего посланника Серг. Алекс. Лермонтова с женой и Шаховского.
Ездил в Штутгарт в русскую церковь ко всенощной.
Воскрес<енье>. 5/18 [мая]
В 11-м часу утра покинули Людвигсбург. Ехали весь день в удобном вагоне и 8 ч. 40 м. прибыли в Альтенбург. Мама встретила нас на станции; с ней были ее фрейлина Марихен Пленки ер и камергер фон Тресков. Встречали также бюргермейстер Освальд и Scwester Martha Pauli, ходившая за мной во время моей болезни в 1911 году. Мама очень моложава и весьма мила и ласкова со мной. До 1 ч. ночи читал номера «Нов<ого> Времени».
Понедельн<ик>. 6/19 мая
(Альтенбург, 7-го,) После дождя настал день не теплый, температура не поднималась выше +10°R. — Опять поместили нас в Prinzenpalais наверху, в тех самых комнатах, где мы столько лет останавливались и где поздней осенью 1911 года я так долго и сильно болел. — Являлся ко мне командир здешнего пехотн<ого> полка. К завтраку у Мама, кроме нас, были позваны только Марихен Пленкнер, Тресков и Шаховской. С последним я потом гулял в саду и в городе. Много писал писем. Thesytante назначила мне с женой быть у нее в 6 ч. Дорогой старушке в сентябре будет 90 лет. Она удивительно свежа еще, все помнит, все такая же любящая и ласковая. Но зрение ей изменяет: она почти ничего не видит. Последней из своего поколения, пережившей всех сестер, дорогих и близких, тяжело ей на белом свете.
К обеду, кроме бывших за завтраком, пригласили еще ухаживавшего за мною больным полтора года назад д<окто>ра Рейтера с женой.
Вторник. 7 [мая]
(Вилъдунген. 9/22 мая.) Два раза гулял с женой, утром и днем. Погода прохладная. — Прощаясь с тетей Тази, думал, не в последний ли раз вижусь с ней?
Среда. 8 [мая]
Мама встала пораньше, чтобы со мною проститься. Она так со мною мила. Расстался с ней и женой в начале 10-го часа утра. В 9 [ч.]
с минутами с Шаховским и Спиридонычем покинули Альтенбург. У нас были пересадки в Лейпциге, Галле и Касселе. Тут пошли в город. Спросили у городового лучший ресторан; он указал Schirmer’s Hotel, где мы позавтракали и потом немного погуляли. В Виль-дунген прибыли засветло, в 6 ч. 34 [м.]. Содержатель Furstenhof’а Goecke в цилиндре и белом галстуке встретил на станции. Знакомый мотор повез нас в гостиницу, но шофер незнакомый; прошлогодний Christian Wahl взят в солдаты. В Furstenhof е меня поместили этажом ниже, чем обыкновенно, но расположение и устройство комнат такие же, как прежде. Пообедали, не переодеваясь, внизу, в стеклянной пристройке. Прочел у себя номера «Нов<ого> Времени» за 5-е и 6 мая.
Четверг. 9/22 мая
(Furstenhof. 11.) Пришел милый старичок Марк. Он думает, что мне нужно 4 недели леченья и еще дней 8-10 Nachkur’a. Итого придется здесь пробыть до 15 июня. В 11 [ч.] пошел с Володей [Шереметевым] к источнику пить первый стакан Helenenquelle. Никого знакомых. В гостинице мне сказали, что в Fiirstliches Bade Hotel стоит Эрнст Мейнингенский с сыном. Занес карточку, а днем оба пришли ко мне. Эрнст хоть и моложе меня, а глядит стариком. Его сын leopr Freiherr V. Saalfeld* — 20-летний юноша выше меня ростом. Мальчиком он попал под трамвай, и ему отняли ногу в колене. Теперь у него искусственная нога, но он даже не хромает. — Дождь и холод. Завтрак в 1 ч. В 5 [ч.] хожу к источнику пить свой стакан. Обедали в 714 [ч.], а потом смотрели в театре Kurhaus’a «Es Lebe das Leben»** Зудермана. В 11 [ч.] в кровати.
10/23 [мая]
8 лет, как скончалась Натуся. Георгий должен был держать вступительный в кадетск<ий> корпус экзамен при 1-м корпусе. Получил от мальчика телеграмму, что экзамен выдержан. Погода утром ничего себе, а днем и вечером дождь и +8°R. Побаливало горло. Держал корректуру своего перевода сцены из Генриха IV Шиллера. — Писал Адамовичу, чтобы узнать, где во 2-й половине июня будет находиться Виленское воен, училище. Хочется его инспектировать по пути домой.
Суббота. 11 [мая]
(Furstenhof. 12/25.) Стало теплее, но было еще сыровато. Пригласил д<окто>ра Марка посмотреть болевшее горло. Он предписал все же взять первую ванну и ходить к источнику. Там встретился [с]
* Барон фон Заальфельд (нем.).
** [В театре] курзала «Да здравствует жизнь» (нем.).
Мета и его сыном. Хотелось бы пригласить их к завтраку, но стесняюсь Шаховского, который с трудом говорит по-немецки, а те, верно, плохо знают по-французски.
Воскресенье. 12/25 мая
(13 мая,) Вчера должно было состояться в Москве и по всей Руси прославление признанного святым патриарха Ермогена. Так это имя стали писать теперь; прежде писали Гермоген. — У нас наконец погода поправилась, дождь прошел, показалось солнце и стало совсем тепло. Горло болело гораздо меньше, но всего поламывало, хотя и чувствовал себя здоровым. Это, верно, влияние воды. Были днем в кинематографе, открытом первое лето.
Понедельн<ик>. 13 [мая]
(14/27.) Чудный, жаркий день. Весна в полном ходу. Ходил исправно. Горло еще побаливало. Чувствую мышечные боли во всем теле, особенно в туловище и в руках, но при этом здоров. С Высочайшими приказами по Военному ведомству получил рисунки одежды для игроков в теннис, для гребного спорта, фехтовальщиков и гимнастов; на рубашках нашиты двуглавые орлы. К чему весь этот маскарад. Для армейских и гренадерских полков установлена опять новая форма. Что за страсть к переменам? — Корш прислал ответ на мои переделки в «Мессинской невесте». — Георгий получил за Закон Божий и французский — 12, за русский — 10 и за арифметику — только 7.
Вторник. 14/27 [мая]
(Вшъдунген. 15 мая.) Утро жаркое. Около полудня начало греметь и небо хмурилось. Парило. Лазили с Шаховским на Konigin Emma’s Hohe. — Эрнст Мейнингенский с сыном у меня завтракали. Разразилась гроза. Начал последние исправления в «Мессинск<ой> невесте». Ее хотят в октябре поставить в Михайловском театре, и академ<ик> Котляревский (заведующий репертуаром) просит исправленную рукопись. Горло еще побаливало. Чувствовал также какие-то странные и довольно сильные боли в руках, от локтей до кистей.
Вечером пришла телеграмма от Иоанчика и Елены: «Heureux annoncer Katka en fauta»*. Это значит, что она ожидает прибавления семейства; они хотели бы дочку и назовут ее Екатериной.
Среда. 15 [мая]
(Утром 16-го.) Прекрасная погода. Гуляем не меньше 2Уг часов в день, а то и больше. — Окончил поправки в «Мессинск<ой> невесте» и даю отчет в них в письме к Коршу.
* «Рады сообщить согрешили Катькой» (фр.).
Четверг. 16 [мая]
(17/30 мая,) Томлюсь нетерпением: еще месяц без двух дней до отъезда в Россию. Адамович написал ответ: Виленское у<чили>ще ко времени моего приезда на инспекцию будет уже в Оранском лагере (ст. Артиллерийская). За неимением помещения в лагере останусь три дня в вагоне. И так хочется, чтобы время прошло поскорее. Приехал мой Андр. Иван. Аракчеев на смену Спиридонычу.
Пятница. 17/30 мая
(18 мая.) Как медленно тянется время и как еще много остается дней до отъезда домой! А есть занятия. Исправления в «Мес-синск<ой> невесте» послал академику Коршу в Москву. С Андр<еем> Иван<овичем> прислали кое-что из критической литературы о покойном графе А.А.Кутузове.
Жарко. Брал 4-ю ванну. Перед завтраком гуляли 1 час, а в 5 [ч.] началась гроза. Скрывались в каштановой аллее, ведущей от Baden Hotel к источнику.
Суббота. 18/31 [мая]
(19мая / 1 июня.) Вчера день жаркий, чудесный. — Олег телеграфировал, что окончил Лицей. Значит, сегодня он преобразился в эс-тандарт-юнкера лейб-гусара, а завтра или послезавтра будет при Пажеском к<орпу>се держать выпускной экзамен из законоведения. — Ходили утром на Katzenstein*.
Узнал из письма Шахматова, что рецензентом, не удостоившим Мезько Пушкинской премии, был Котляревский.
Воскресенье. 19 [мая] /1 [июня]
(20мая.) Приехал старик герцог Саксен-Мейнингенский и ранее, чем я успел сходить к нему, побывал у меня. Погода пасмурная, с утра холодноватая, а потом теплая. В театре давали «Mein Freund Teddy»**. Очень весело.
Понедельник. 20 [мая] /2 [июня]
(22мая /4 июня.) Приехал Роберт Юльев<ич> Минкельде, пополневший, веселый. Мы не виделись 5 месяцев. Я с Володей [Шаховским] [Вклеена фотография: К.Р. с В.А.Шаховским] встретил его на вокзале. Он нашел меня очень поправившимся, bonne-mine***. Привез он мне, наконец, отпечатанный 1-й том нового издания моих стихотворений 1879-1912. А вечером показал исполненные Болдыревым
* Вонючий известняк (нем., геолог, разг.).
** «Мой друг Тэдди» (нем.).
*** Хорошо выглядящим (фр.).
Г
в красках под руководством Арбатова рисунки декораций к «Царю Иудейскому» действий 1-го, 2-го, 3-го, 1-й картины 4-го и 5-го. Нет только декорации 2-й картины 4-го действия. Привез тоже эскизы многих костюмов. Все это меня удовлетворило и настолько взволновало, что ночью я проснулся, курил и, просматривая рисунки, сверял их с текстом. Роберт привез и длинное письмо Арбатова ко мне с подробностями постановки драмы.
Вторн<ик>. 21 [мая]
Мои именины. От Роберта были на столе в гостиной цветы и Baumkuchen*. — Жарко. Хотел говорить с женой по телефону, но ничего не мог понять. Вечером простился с Володей Шаховским; наутро он должен был уехать в Гюкебург, чтобы сопровождать жену в Россию.
Среда. 22 [мая] /4 [июня]
(23-го. Вознесение.) Володя уехал и увез с собою моего Спиридоны-ча, кот<орый> в мои именины награжден Станиславом 3-й степени. Спиридоныча у меня заменил Андрей Иван<ович>.
Прошло только 2 недели с приезда сюда, а кажется, что гораздо больше.
Вознесение. [Четверг]. 23 мая/5 июня
(24 мая.) Пришла телеграмма от Ермолинского: «Только что получена телеграмма от князя Орлова: Князь Олег зачислен корнетом в гусарский полк». Не знаю, что сильнее: радость или удивление? Олег, окончивший блистательно Лицей с 2-мя Пушкинскими медалями за выпускные сочинения, должен был поступить по Высочайшему повелению эстандарт-юнкером в лейб-гусары и потом постепенно держать офицерские экзамены. И вдруг неожиданное производство.
[Вклеено вырезанное из газеты объявление:
«Его Императорское Величество в присутствии своем в Переславле, мая 23-го дня 1913 года, соизволил отдать следующий приказ:
Его Высочество Князь Олег Константинович зачисляется в лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк Корнетом».]
Пятница. 24 [мая]
(26мая.) Жаркая, грозовая погода. — Заходил к старику Мейнин-генскому герцогу. Жена телеграфировала уже из Павловска. Она завозила Олега в полк, где ему нужно было явиться. Маленького Георгия одели Орловским кадетом.
Суббота. 25 [мая]
Корш прислал ответ: одобрил мои исправления в «Мессинск<ой> невесте». Теперь вношу их в чистовую рукопись. — Стало холоднее.
Воскресенье. 26 [мая]
(27-го.) Д<окто>р Марк навестил меня утром. Он доволен анализом, кот<орый> указывает на ничтожное присутствие следов бывшей болезни; остается, по его выражению, locus mineris resistentiae*. — Ночью Марка вызвали по тревоге к старому Мейнингенскому, дяде, у которого сделался сердечный припадок с удушьем. После вспрыскивания морфина прошло.
[Понедельник]. 27 [мая] / 9 [июня]
(28-го.) У Мейнингенского дяди опять все благополучно. Узнал это от его внука, милого скромного юноши, кот<орый> мне встретился у источника и прогулялся со мною. Изнемог от множества писем. — Большое удовольствие вносить последние поправки в «Мессинскую невесту».
28-30 [мая] /10-12 [июня]
(31 мая.) Холодно и дождливо. Покончив с внесением последних поправок, сделанных по указаниям Корша в «Мессинск<ой> невесте», из черновых тетрадей в отпечатанную на машинке чистовую рукопись, выписал те же исправления на особых листах для А.А.Майковой, которая следит за печатанием. Она прислала сюда 2 первых листа корректуры «Ифигении», вносимой во 2-й том нового издания моих стихов 1879-1912. После «Ифигении» в самом конце тома будет «Мессинская невеста». — Медленно тянется время. Еще осталось выжить здесь 2 недели.
31 [мая] /13 [июня]
(3/16 июня.) Покончил с «Мессинск<ой> невестой», все проверил, написал письма Котляревскому и Майковой, еще раз сличил текст с примечаниями, нашел некоторые пропуски и недосмотры и указал на них во втором письме к Майковой. И рукопись и письма ушли вчера. — Роберту пишет сын — измайловец, что Государь будет ужинать в полку в день полкового праздника. Парад в Царском, а ужин в Красном [Селе]. Перед выступлением полка в Царское мой Костя должен был в Красном Селе передать от меня полку египетский шатер. — 1 июня к Роберту приехали из Пирмонта жена и дочка, хорошенькая 17-летняя барышня. Обедали вместе. — Вчера в Троицын день ездили с ними в моторе через Кассель в Wilhelmshohe, там завтракали в Grand Hotel, гуляли по саду, любовались каскадами
* Небольшое остаточное явление (лат.).
и громадным фонтаном, выезжали к Геркулесу, любовались видом и к 7 ч. вернулись домой.
Духов д<ень>. 3/16 июня
(5 июня.) Роберт получил прискорбное известие о кончине воспитавшей его тетушки, Елизаветы Филипповны. Ждем приезда Володи Шаховского; тогда Роберт уедет в Павловск к овдовевшему старику дяде. — Установилась жаркая сухая погода — Hohenzollern Wetter*, как гласит предсказатель погоды у источника, что весьма кстати, т.к. теперь празднуется 25-летие царствования императора Вильгельма.
Вторн<ик>. 4/17 [июня]
У нас в Furstenhof е стоит молодая русская чета — Нелидовы. Спрашивал о них Лизу Лазареву; она думает, что он — сын покойного посла, а его жена — артистка Гзовская. Мне не верилось: на ней, как на лице, так и на изящных, но всегда скромных нарядах, ни тени отпечатка, свойственного актрисе. Я подошел к ним. И все же это оказалась она. Беседовали.
Среда. 5 [июня]
(7 июня.) Встречаюсь с Нелидовыми как с хорошими знакомыми. Они читают рукопись «Царя Иудейского». Приехали Шаховские, Володя из Питера, а его жена и дочь из Виши. Володя привез эскиз декорации 2-й картины 4-го действия и планировку декораций для всего «Царя Иудейского».
Четверг. 6 [июня]
Я отпустил Роберта к его дяде. Опять рядом со мной поместился Володя [Шаховской], а его дамы стоят в Bade Hotel. Нелидовы провели весь вечер в моей гостиной до полуночи, и я записывал их, в особенности ее, тонкие замечания на мою драму.
Пятница. 7 [июня]
(8/21 июня.) Опять дождливо. Кончено лечение и начался Nachkur. Приехал из Висбадена мой дорогой Алексей Дм. Бутовский с женой Анной Васильевной и остановился в Furstenhof е. Вместе пили в 5 ч. кофе и ужинали.
Начал поправки в драме по замечаниям Гзовской.
Суббота. 8 [июня]
(11 /24 июня.) Весь день проливной дождь. Совсем не выходил из дома. Утренний кофе, обед, кофе в 5 ч., ужин и часть вечера с Бутовскими. — Продолжал поправки.
* Погода Гогенцоллерна (нем.).
Воскресенье. 9/22 июня
Бутовские уехали в Россию поутру, а часов в 5 прибыла в Furstenhof Бэби Лейхтенбергская. Опять пригласил Нелидовых вечером к себе и прочел им исправления, сделанные в драме.
Понедельн<ик>. 10/23 [июня]
За стол садимся с М.Н.Лейхтенбергской вместе. Днем пил кофе у Квадри и Лобачевского в Hotel Ital. — Академ<ик> Корш прислал письмо с замечаниями на «Царя Иудейского».
Вторник. 11/24 [июня]
(Вшъдунген, 13-го.)
Покончил с исправлениями в «Царе Иудейском». Теперь, вероятно, до репетиций к нему не притронусь, а там несомненно опять пойдут переделки. Судьба послала мне Гзовскую и письмо Корша, чтобы скрасить мои дни здесь и заполнить их увлекающей работой. Очень я ею наслаждался.
Среда. 12/25 [июня]
Ответил Коршу и Данильченке. Первому выписал сделанные по его указанию поправки, а второго уведомил о главнейших изменениях. Он уже приступает к подготовительным работам, к рисовке декораций, выбору и заказу реквизита.
Пишу за Р/2 часа до отъезда из Вильдунгена. Наконец дождался! Впрочем, последние дни прошли довольно скоро и незаметно благодаря увлекательной работе над «Царем Иудейским». — Погода холодная, дождливая.
Четверг. 13/26 [июня]
Во вторник, кажется, приехал навестить свою жену Коля Лейх-тенбергский. Мы продолжали садиться за один стол. — Лобачевский пригласил пить у него кофе, и я пошел к нему в 4¥2 [ч.]. У него мало места на балконе, и потому он позвал только моего Володю [Шаховского] и Квадри, но без жены. Веселились в театре: давали «Erzieher Flachsmann»*.
Пятница. 14/27 июня
Все та же неприветливая погода; перепадал дождь. — Днем ходил прощаться с д<окто>ром Марком и дядей Мейнингенским. — К ужину нас было 8 челов<ек>: Лейхтенбергские, Шаховские и Нелидовы.
* «Воспитатель Фл ашман» (нем.).
Возвращение на родину.
15 и 16 июня
(Павловск. 23 июня.) Десять дней или не мог, или не хотел писать. С радостью уезжал из Вильдунгена. Шаховской ехал со мной до Вержболова, а Коля Лейхтенбергский до Вильны. В Эйдткунене встретили меня генералы Лайминг и Полторацкий, с которыми я пешком перешел через границу. Было тепло, но под вечер пошел дождь. В Вильне встретил меня Адамович, и мы вместе с ним повернули на Ораны к ст. Артиллерийской, где мой вагон отцепили и поставили совсем близко от лагеря Виленского училища.
Артиллерийская.
Понедельн<ик>. 17 июня
(Стрелъна. 26 июня.) Шел дождь, когда я вышел из вагона к училищу. Его батальон был выстроен в 4-взводной колонне фронтом к передней линейке палаточного лагеря на зеленой лужайке. Сердце рвалось к этой, еще незнакомой, но уже ему милой молодежи. Каждому юнкеру старался заглянуть в глаза, а юнкера тоже весело и доверчиво меня рассматривали. Опять после 8-ми месяцев чувствовал я связь, сближающую со мною этих юношей. По обходе всех 4-х рот, одной за другой, распустил их по палаткам и начал обходить их, заглядывая в каждую, спрашивая юнкеров их фамилии, происхождение, уровень образования и т.п. Огромное большинство из податных сословий, не окончившее средней школы, но есть мол<одые> люди из дворян и человек 25 кадет. Есть даже, помнится, один или два кадета, успешно окончивших корпус и добровольно поступивших в Виленское училище. Ко времени юнкерского обеда обошел только 2 роты. Во время обеда прохаживался между столами, за которыми сидело более 500 юнкеров. — Сам обедал в вагоне, пригласив Адамовича, инспектора классов Анисимова и командира батальона Веригина. — Отдохнув, вернулся к 4-м часам в лагерь и на зеленом плацу перед палатками смотрел различные упражнения: сокольскую гимнастику — этот, по счастью, начинающий выходить из моды балет, — упражнения на параллельных брусьях нескольких атлетов, бросание диска и метание копей ими же стрельбу по швыркам, игру в футбол, взводное сомкнутое ученье, которым командовал порт<упей>-юнкер Гайко, ученье пулеметной команды. К этому времени погода разгулялась. Съездил на противоположный берег речки Оранки, где очень целесообразно и толково велось в одной роте занятие глазомерным определением расстояний. — Сидел в дисциплинарном комитете, в котором передо мною и моими генералами ярко развернулась картина жизни училища.
Виленское военное училище.
(Осташево. 28 июня.) Училище, несомненно, чрезвычайно подтянуто, и в этом отношении с ним, пожалуй, не сравнится ни одно другое. Эта строевая подтянутость резко бросается в глаза. Достигается она чрезвычайной строгостью. Есть и еще одно явление, отличающее от других: это — малое число заболеваний венерическими болезнями. Юнкерам внушается неприглядность посещения домов терпимости, и случаи таких посещений весьма редки. В комитете жаловались на некультурность юнкеров, на их серенькую среду, на необходимость воздействия строгостью, на их неотзывчивость на короткое и ласковое обращение, на недостаток у них чувства благодарности своим руководителям. В этих жалобах мне слышалось некоторое преувеличение и желание слишком скоро увидать плоды своей работы. Высказывалось, что до 60% юнкеров дают вполне достойных офицеров. — После комитета офицеры училища угощали чаем, а потом я побывал на ученье 1-й роты. Юнкерам показывали на различных расстояниях некоторые светящиеся предметы, напр. костры, разноцветные фонари, и приучали к различным звукам — шагам команды, идущей в порядке и беспорядке, работы по самоокапыванию, выстрелы, тоже на различных расстояниях. Занятие это, приучающее и глаз и ухо разбираться в ночное время, очень поучительно.
Лагерь под Оранами.
Вторник. 18 июня
Утром был на стрельбе. Погода прекрасная. Происходило состязание в применении к местности. — Днем — разборка офицерских вакансий. Я сам вписывал в список юнкеров названия полков, в которые им присланы вакансии.
(Осташево. 19 июня.) Гвардейских вакансий не взял никто. Три саперные взяли первые три фельдфебеля — Орлов (знаменщик), Краевский и Карпович, а две артиллерийские — четвертый фельдфебель и старший из портуп<ей>-юнкеров. — Было устроено катанье в лодках по озеру и на берегу его, в роще, чай под шатром; хозяевами были юнкера и угощали. Горели смоляные бочки, разноцветные фонари, бенгальские огни. Училище всем батальоном пели песню, сочиненную его учителем пения на мой сонет «Полк». Был факельцуг. Пешком, провожаемый всеми юнкерами, добрался до вагона.
Среда. 19 [июня]
Утром видел ученья рассыпного строя. Днем инспекторский опрос и церемониальный марш. Настало время расставаться, и так грустно было покидать училище, с которым я успел сродниться.
Возвращение домой.
Четверг. 20 [июня]
В Гатчину выехал встретить Иоанчик. Он пользуется отпуском и пьет воды, живя в Павловске. На Александровке встречали меня Митя, Татиана с мужем, Гаврилушка, Костя, командир Стрелков Имп<ераторской> Фамилии Гольтгоер и моей роты Драгомиров, представитель Измайловцев полк<овник> Павлов, директор Пажеского корпуса Усов, новый начальник Никол<аевского> кавал<ерийского> училища Марченко, Роберт, Геринг с женой, Менд, Сабуров, Зернин, Джеоргули, Саса Короченцов и депутация от покровительствуемого мной Всероссийского трудового союза христиан-трезвенников. Митя с Татианой, Багрой и Короченцо-вым уехал обратно в Стрельну, а три сына отправились со мной в Павловск. В дорогом Павловске встречали Елена [Петровна] (она 3 месяца как беременна и должна беречься), д<окто>р Мури-нов, старушка Булгакова, духовенство, Катцер, Боде, учительница Марья Павловна и вся прислуга. Погода дивная, жаркая. Молебен в церкви, в которой к Пасхе устроено электрическое освещение. Завтрак на восхитительной Гонзаговой галерее. — Гулял с Гаврилуш-кой, имел с ним долгий, нежный, откровенный разговор. Обедать ездил в Красное [Село] к Преображенцам. Сад вокруг собрания густо разросся.
Павловск.
Пятница. 21 июня
Утром доклад Геринга. К завтраку поехал в Красное [Село] к Измай л овцам. Позавтракав, пили кофе в саду, под египетским шатром, который Костя от моего имени поднес полку перед Троицыным днем. У Кости в бараке выслушал длинный доклад Данильченко о подготовлении постановки «Царя Иудейского». — Был в лагере у пажей, в Никол<аевском> кавалер<ийском> училище и в Павловском у<чили>ще. В последнем батальоне был на ученье, и я повидал только случайно оставшихся и говорил с ними в приемной комнате. Вернулся в Павловск к ужину.
Суббота. 22 [июня]
С утра до вечера принимал. Сперва был д<окто>р Верекундов, уезжавший в Берлин, где ему сделают тяжкую операцию. Потом Геринг и К.Я.Грот — по постановке памятника Марии Федоровне133. После них командир сводно-казачьего полка гр. Граббе. Потом Гар-тонг, завтракавший с нами на Гонзаговой галерее. От 2-5 [ч.] — доклад Данильченко и Арбатова по постановке «Царя Иудейского». Отдохнув с полчаса, съездил в Царское к Михен, Мари и Кириллу с Диску. — Вернулся к всенощной. Иоанчик сам управлял пением.
Воскрес<енье>. 23 [июня]
Вторая годовщина кончины Мама и рожденье Иоанчика. В усыпальнице обедня. В Мраморном [дворце] завтрак с Митей, детьми и Георгием Мих[айловичем]. — Принимал бывшую Верину няню Иру Ковалевскую, вышедшую замуж, а потом вице-президента Академии наук академика Радлова и Полторацкого. — Вернувшись в Павловск, гулял, был у всенощной. После ужина гулял с Гаврилушкой и Костей.
Понед<ельник>. 24 [июня]
Именины Иоанчика. После обедни завтрак на Гонзаговой с именинником, Еленой, Костей, Булгаковой, Робертом, Герингом и Сабуровым. —Днем был у меня брат Михен, Павел Мекленбургский; водил его по дворцу. В 5 [ч.] пошли крестным ходом от дворцовой церкви в город, в дубовый садик, на закладку церкви Св. Троицы в память 300-летия Дома Романовых. Был митрополит Владимир. — Вечером гулял с Костей; были в кинематографе.
Вторник. 25 июня
Утром доклад 1еринга и архитектора Шмидта по постановке памятника моей прабабке. С Герингом и Катцером в саду. Простился с Еленой [Петровной] и к завтраку на 1У2 суток уехал в Стрельну к Мите и Татиане. Погода дивная. Комнаты Татианы, где она предполагает гостить у дяденьки и зимой; прелестен ее сынок Теймураз: обворожительное дитя. — Ездил в Красное [Село] посмотреть на юнкеров Владимирского и Павловского училищ. На эту поездку ушло 4У2 часа.
Среда. 26 [июня]
Чтобы не слишком таскаться, не ездил в город на заупокойную обедню по случаю рожденья Мама, а остался в Стрельне. Татиана приносила под арки моего внука, пока я пил кофе и читал газету. — Днем приезжал с докладом по Институту С.Ф.Платонов. — Ездили в моторе с Митей и Татианой в Беззаботное к Николаше и Стане и за Петергоф на ферму к Алеку и Eugenie. Заезжали и в кадетский лагерь, где повидал кадет 1-го и 2-го корпусов.
После ужина и прогулки по саду с Митей, Татианой, ее мужем, Ио-анчиком, Гаврилушкой, Костей и Короченцовым в 10-м часу поехал в моторе прямо в город. Иоанчик и Костя поехали со мной. Заехал в Мраморный. Около П-ти был на Николаевском вокзале. Митя неожиданно тоже приехал меня провожать. Я было собирался провести 27 июня в Москве, чтобы побывать на Ходынке в училищах. Но жена известила, что в ночь с 27-го на 28-е приходят в Осташево Петровские драгуны134 и 28-го вечером идут дальше в Клементьевский лагерь. Мне не хотелось приезжать к себе в деревню, когда там будет
много народу; я предпочитал приехать домой до прибытия драгун и решил, чтобы в Москве (куда мой поезд приходил слишком поздно, чтобы мой вагон успели передать на Виндавский вокзал к отходу поезда в Волоколамск) меня прицепили к экстренному паровозу. Так все и устроилось. Из Петербурга до Москвы со мною ехал д<окто>р Муринов; он отправлялся к себе в Доможирово.
Москва—Осташево.
Четверг. 27 июня
В Москве на Николаевск<ом> вокзале был в 10 [ч.] утра и простился с Муриновым. Мой вагон прицепили к паровозу и передали на Московско-Виндаво-Рыбинскую ж.д. Со мной ехали Миша Репин и повар Ник. Петр. Рощупкин. Позавтракав в вагоне, лег отдохнуть, но не успел заснуть, как прибыл в Волоколамск. Умывался, когда ко мне вошли Игорь и Георгий в кадетской гимнастерке и фуражке. Оба выросли. Сколько радости! Кучер Алекс<ан>др Оверин повез нас в Осташево. Погода жаркая. Дорога недурна. Уже свозят камень для постройки шоссе от Волоколамска до Осташева. Дорогой перегоняли одиночных и обозных драгун. — Вот и Рузский уезд, вот граница Осташева! В нашем селе большая толпа крестьян, староста Кириллин с хлебом-солью. Кое-где перед избами выстроены Петровские драгуны квартирьеры. Перед усадьбой Вера верхом на живой лошади по-мужски; она только что начала учиться верховой езде. На подъезде жена; вид у нее очень хороший; француз Бальи-Конт (oncle Jules*), только что получивший звание профессора моего Института, Miss Elglay, прислуга. — У нас в кабинете наверху новый угловой диван, обивка с крупными лиловыми ирисами по белому полю. За чаем на «лифостротоне». Послал за офицером, прибывшим с квартирьерами. Это был прошлогоднего выпуска из пажей корнет Тюлин (называют его товарищи: Боба). — Отдохнув, отправились встречать драгун. Произошла перемена: они приходили не ночью, а в 8-м часу вечера. Я был верхом в конногвардейской форме при палаше. Игорь и Георгий тоже поехали верхом, а жена с Верой в плетенке. Встречали полк за Становищами. Все офицеры обедали у нас в столовой.
(Осташево. 30 июня.) Попытаюсь переименовать всех офицеров: командующ<ий> полком подполк<овник> Конради, Георгиевский кавалер подполк<овник> Бойсман, шт<абс>-ротмистры Репенак (по клйчке отче), Вася Гуров, Красенский (Заика), Претцель, Уединов, Бек-Пирумов, Ознобишин, Голиков, Секретарев, Зарин, Можаровский, Криушенко, полковой адъютант Золотарев 2-й (а первый, по
* Дядя Жюль (фр.).
прозванью Пушкин, умирает от чахотки), прикомандированный из лейб-драгун135 для командования эскадроном фон Эк (участвовавший пажом в Эрмитажном представлении «Гамлета» в качестве актера королевы), уже упомянутый Тюлин — вот, кажется, и все. После обеда гуляли по усадьбе. — Еще вспомнил д<окто>ра Татаринова.
[Пятница]. 28 июня
Чудесная жаркая погода. Офицеры и нижн. чины купались в реке. Показывали господам выводку лошадей. Да, забыл записать, что поздно вечером накануне, когда я уже попрощался с офицерами и был у себя наверху, вдруг явился Олег, в летней гусарской форме, с лентой и звездами. Он гостил у Ермолинских в Тверск<ой> губернии и, узнав, что я приезжаю на сутки ранее намеченного, поспешил назад.
Завтрак в столовой, где не так жарко. Днем вышел погулять и, встретясь с Васей Гуровым, пошел с ним к Красному Яру. Вернулись на ипподром, где офицеры лежали на копне скошенного сена и смотрели, как сперва Георгий, а потом Золотарев брали верхом препятствия. После обеда проводили драгун до Бражникова. Они ушли в Клементьево.
Суббота. Петров день. [29 июня]
Часто перепадал дождь. Были у обедни. С уходом драгун стало пусто, чему жена и Игорь рады, а я жалею. Приехал д<окто>р Дм. Ал. Соколов (Букса). — Читаю подряд стихи гр. Кутузова, чтобы написать о них статью. — Корш пишет лестный отзыв о моей драме.
Воскрес<енье>. 30 июня
(Осташево. 1 июля.) Погода недурная, утром серая, днем солнечная. Был у обедни. Писал письма. Прогуливался с Олегом и Игорем. Георгий и Вера играли с детьми живущего здесь земского начальника Корнева Ваней, кадетиком II класса 3-го Московского кад<етского> корпуса, и Верой, с чудными рыжими волосами.
Понедельн<ик>. 1 июля
(Осташево. 2 июля.) Дождь заставил просидеть дома все утро. Бальи-Конт уехал в отпуск. Ему на смену вернулся Mister Denison. С ним приехал адъютант Никол<аевского> кавалерийск<ого> училища шт<абс>-ротмистр Дм. Феофан. Зякин, приглашенный заниматься с Олегом строевыми уставами. Увлекаюсь игрой сонат Бетховена по порядку. Читал протоколы заседаний Отделения русск. яз. и словесности и стихи гр. Кутузова. Списал для акад. Корша серию своих стихотворений «В Египте», чтобы он указал мне на их недостатки; постараюсь их исправить до напечатания в «Ниве».
Вторник. 2 [июля]
(3 июля.) Каждый день дождь, что мешает сенокосу. Вторые сутки зудят и ноют десны. — Написал очень длинное письмо Ф.С.Коршу. Олег начал заниматься с Зякиным.
Среда. 3 [июля]
(4 июля.) Деснам было лучше, зато встал с настоящей мигренью, какой у меня не бывало уже целые года. Все-таки кое-чем занимался, продолжал отвечать на письма. Опять дождь. Но совсем тепло. А.Ф.Кони обрадовал меня телеграммой, извещая, что приедет 4-го.
Четверг. 4 [июля]
(5 июля.) По утрам по получасу Георгий читает со мною по-французски. Мальчик за зиму очень развился. Между прочим, он охотно стал прислушиваться, когда я играю на фортепиано. — Приехал А. Ф.Кони. Около 3-х я с тремя мальчиками отправился в тройке ему навстречу, и мы свиделись за Становищами. Какая радость принимать его у нас; к сожалению, только до утра 8-го.
Пятница. 5 июля
(6 июля.) Беседы с Анат. Фед. [Кони] одно наслаждение. Приехал д<окто>р Муринов. Поместили его в комнате, бывшей Татианы Васильевны, верхней угловой. Катанье верхом. Вечером прогулка. Погода дивная.
Суббота, б [июля]
(7-го.) С утра было пасмурно, но очень тепло, а днем гроза с ливнем. Приехал учитель рисования и приятель детей Алексей Ник. Юдин. Катался на байдарке. Вечером в здешней губернской земской больнице происходила закладка жертвуемого нами здания для больных женщин. Докторша Дора Семеновна встретила нас очень приветливо, чего раньше не замечалось, и была оч<ень> рада познакомиться с Анат. Фед. [Кони], чья книга «Очерки и воспоминания» составляет теперь ее любимое чтение.
Воскрес<енье>. 7 [июля]
(8 июля.) Ан<атолий> Фед<орович> прочел мне воспоминания о гр. Лорис-Меликове, которого узнал уже после его падения. — Приехали Ник. Ник. Ермолинский и Дитрих Буксгевден, а Муринов в ночь на сегодня уехал. Жара; из-за нее обедали в столовой, а чай пили и ужинали под липками. Весь вечер проговорили с Ан<атолием> Фед<оровичем>.
Понедельн<ик>. 8 [июля]
(9июля.) Надел по случаю полкового праздника Тифлисскую форму136. — Приезжал новый Московский губернатор, бывший мой подчиненный по Преображенск<ому> полку Ник<олай> Леон<идович> гр. Муравьев.
Вторник. 9 [июля]
(10 июля.) Стоят чудные жаркие дни. Был ветерок, слегка освеживший воздух. — Читал в лесу «Даль зовет» Кутузова. Муравьев переночевал и уехал. — Ездил верхом в Успенский хутор, где обновлен и приведен в порядок скотный двор. Побывал на сенокосе. Вечером ходили с женой к Красному Яру.
Среда. 10 [июля]
(Олъгин день.) Пушкарева-Котляревская получила мое длинное письмо из Вильдунгена и почти не противится сделанным мною в драме изменениям. Данильченко пишет о ходе работ, которые в полном ходу. — Ермолинский, вновь перечитав мою исправленную драму, сделал верное замечание: 2-й акт лишен действия и не подвигает его. Кончено, это недостаток, требующий устранения. Надо попытаться по возможности его сократить и соединить с 3-м актом. Ермолинский взялся наметить план этих сокращений и вызываемых ими изменений. Было бы отлично, если б удалось выпустить целый акт. Разумеется, для этого необходимо удлинить 3-й акт и сделать его 2-м. Тогда в пьесе окажется только четыре акта и пять картин. От
сокращения драма, несомненно, выиграет.
Четверг. 11 июля
(12-го.) Ермолинский, поломав голову над 2-м и 3-м действиями «Царя Иудейского», составил перечень явлений и выпустил лишь
те, которыми не так жалко пожертвовать; иные заставил поменяться местами. Все наиболее поэтичное и сценическое у него было сохранено. После завтрака я на целый день засел за работу и, когда было готово, сам для себя прочел вслух, не торопясь, оба акта, слитые вместе, с некоторыми только выпусками и перестановками. Чтение заняло 58 минут. Следоват<ельно>, получилось действие не чрезмерно продолжительное, а в смысле силы впечатления, движения вперед и развития драматизма оно значительно выиграло.
Пятница. 12 [июля]
(Гаврилушкины именины.) Читал Ермолинскому на Натусином месте новый 2-й акт «Царя Иудейского», составленный из бывших 2-го и 3-го действий. Длилось чтение опять неполный час, минут 56. Так, кажется, много лучше: задержки нет, действие постепенно развива
ется, подвигаясь вперед. А между тем драма стала короче стихов на сто, и нет лишнего антракта. Днем после духоты сильная гроза, освежится воздух. Вечер чудесный. За день успел вписать в последнюю рукопись драмы новые исправления. Сообщаю о них письмами Петруше Данильченко и В.В.Пушкаревой-Котляревской.
Суббота. 13 [июля]
(14 июля, в Осташеве.)\Аеож^л^шо приехал Косточка. Мальчики нарочно скрыли от меня, что за ним посланы лошади, и, когда я шел в 4 ч. к чаю, увидал его за стволом старой липы. — Вечером исправленную рукопись «Царя Иудейского», драмы в четырех действиях и пяти картинах, послал заказной бандеролью Данильченко. Теперь вот из чего состоит 2-е действие: в 1-м явлении любовный диалог Александра и Лии. Их подслушивает уже не Иосиф, а Иоанна. Они пугаются, когда с началом 2-го явления она их приветствует. Лия роняет кувшин с лоханью; Иоанна поднимает кувшин, рассматривает и сравнивает изображенных на нем Амура и Психею с Александром и Лией, обещая последним выхлопотать им свободу. 3-е явление: входит Прокула и рассказывает о своем сне. 4-е явление: приход Иосифа; он сообщает, что Иисус ночью схвачен. Раздаются вдали трубы левитов. Молитва-квартет, Иосиф передает о решении синедриона. 5-е явление: Пилат. 6-е: доклад центуриона о приезжих префекте и трибунах. Иосиф и Иоанна, а за ними Лия и Александр уходят. 7-е явление: беседа Пилата с центурионом. Слышен за сценой шум приближающейся толпы. 8-е: центурион уходит и впускает префекта и трибунов. Префект рассказывает о плавании до Цезареи. 9-е: центурион докладывает о приходе синедриона с Иисусом. Пилат поручает приезжим занять жену и уходит судить. 10-е явление: разговор Прокулы с приезжими. 11-е: Пилат и центурион рассказывают о суде. Желая вести с приезжими деловую беседу, Пилат просит Прокулу удалиться к себе. 12-е: разговор об управлении Иудеей, о Тиверии, о смерти Сеяна. 13-е явление: Александр приносит письмо от Ламии. 14-е: Пилат один, читает письмо. Слышен шум толпы, возвращающейся с Иисусом о г Ирода. Пилат опять идет судить. 15-е: Прокула, Иоанна, Александр и Лия — и все, как было в прежнем 3-м акте.
(Вагон, во время остановки в Харькове. 15 июля.) Рукопись «Царя Иудейского», сокращенную на целый акт, состоящую теперь не из 5-ти, а из 4-х действий и не из 6-ти, а только из 5-ти картин, тщательно еще исправленную, отослал измайловцу Данильченке.
Воскресенье. 14 июля
Пописав утром, побывав у обедни и позавтракав со всеми, простился с женой, детьми и домашними и один уехал на трой
ке в Волоколамск. Там встретили меня генералы П.А.Лайминг и А.В.Полторацкий. В моем вагоне тронулись в Москву, где нас передали на Моск<овско>-Курскую ж.д.
Понедельник. 15 [июля]
(Лагерь Киевского воен, училища. 19 июля.) Поутру прибыл в Харьков, где поезд простоял 3 часа. Встретил музыканта Ахшарумова. Заходил помолиться в покой, где скончалась в 1891 году тетя Ольга. Принял в вагоне губернатора Катеринича и вице-губернатора Масальского, бывшего прежде в Симферополе. Заметил в окно двух юнкеров и послал за ними; это были Чугуевцы Кудринов и Жук. Поболтал с ними и велел передать поклон училищу и его начальнику генер. Фоку. — Начал писать речь о графе Голенищеве-Кутузове.
Елисаветград.
Вторн<ик>. 16 [июля]
Утром прибыл в Елисаветград. Надел конногвардейскую форму. Явился начальник училища генер. Петерс. Это человек добрый, мягкий, доброжелательный и, думается мне, более благонамеренный, чем сильный. Поехали в поле, где сели верхом, чтобы присутствовать на тактическом ученье с обозначенным противником. Испытывал хорошо мне знакомое и приятное чувство радости ожидания перед встречей с юнкерами. День был теплый, чудесный.
В лагере смотрел езду лучших юнкеров на выездных или молодых лошадях. Обходил различные помещения. Невозможные жилые бараки юнкеров, разваливающиеся от ветхости, с осени будут заменены каменными; кирпич взят из построек в лагере пехотн<ого> Таганрогского полка, куда-то переведенного.
Завтракать и отдыхать возвращался в вагон. Состав офицерства несколько омоложен; эскадронные командиры новые, Беляев и Берников. — В 5-м часу снова поехал в лагерь, в дисциплинарный комитет. Впечатление много лучше, чем 3 года назад: отношение к юнкерам более благожелательное и сердечное, менее озлобленное. После комитета болтал с юнкерами, знакомясь с ними. Что за наслаждение быть среди этой молодежи, мною так любимой, и чувствовать, что любим ею!
Среда. 17 июля
С утра в ленте и при орденах поехал в поле, где была рубка с коня на призы. Потом в лагере опрос претензий и церемониальный марш. Как и накануне, был на юнкерском обеде, балагурил с молодежью. После отдыха вернулся в лагерь. Был гимнастический праздник, вольтижировка, раздача призов и чай у юнкеров в столовой. Подле меня сидели вахмистры Сухов и Саргани (Всеволод); последний в 1906 г. кончил Одесский корпус, год был в Лейпцигс
ком университете, окончил Киевский университет и выходит в Астраханский полк. Обедал у офицеров. На вокзале провожало все училище. Уже многих юнкеров знал в лицо и по фамилии. Расставаться было так жалко. Так скоро роднишься с ними, чувствуешь, будто давным-давно знаешь их; полюбишь с первого взгляда, и уже пора расставаться!
Киев.
Четверг. 18 [июля]
Утром в Киеве встречали командующий войсками славный, милый Ник. Иуд. Иванов, военные и гражданские власти. С Ивановым поехал к нему, к митрополиту Флавиану и к генерал-губернатору [Ф.Ф.]Трепову, но последнего не мог видеть, ни его жены: у него поутру был сердечный припадок. Иванов отвез меня в корпус, где в лагере, в кадетской роще на лето осталось человек 20 кадет. Побыл с ними, позавтракал в корпусе на квартире у директора Семашкевича. Потом отправился с кадетами пешком на вокзал и простился с ними. Пока отдыхал в своем вагоне, его передали через Днепр на ст. Дарни-цу. Оттуда теперь до лагеря Киевского училища проведен электрич. трамвай. Там ждал начальник у<чили>ща К.А.Крылов. Были тут и юнкера — конные ординарцы. Один из них, Эльрих, 1-го Московского корпуса; о нем писал мне его воспитатель Альмединген.
Лагерь Киевского воен, училища
(Осташево. 22 июля.) На ст. Дарница мы сели в вагон трамвая, в который позвал, кроме начальника училища и моих генералов, и четверых конноординарцев — Золенку Эльриха, Емельянова и Южанина. Вагон довез нас вплотную к лагерю училища, к левому его флангу. Тут был почетн<ый> караул от 1-й роты. Ах, если б я был шефом этого училища и она (т.е. 1-я рота. — В.Х.) называлась ротой Его Высочества, т.е. моею. Опять милые юнкерские лица, радостно улыбающиеся, веселые, приветливые, с любопытством смотрящие мне прямо в глаза. Прошел по фронту всех рот, начиная с 4-й (юнкеров которой товарищи зовут «шкаликами»), по передней линейке. Дойдя до правого фланга 1-й роты, велел распустить остальные и начал в ней спрашивать тут же на линейке фамилию каждого юнкера. Обойдя первую роту, пошел на юнкерский ужин под навесом столовой, пролезал между столами и наудачу говорил с юнкерами. После ужина знакомился с юнкерами 2-й роты у входа в их барак. Тоже проделал и в 3-й, сидя на скамье у крылечка. Тут очень приглянулся мне белоголовый, со светлыми усами, голубоглазый младш<ий> порт<упей>-юнкер Валерьян Бояринов. — Остановился по-старому в бараке н<ачальни>ка училища генер. Крылова. Поужинав на его обросшем густо диким виноградом балконе, пошел на зорю. Потом зашел в бараки 4-й роты и знакомился с каждым юнкером.
Пятница. 19 июля
Хорошо и вдоволь выспался. Был в поле на тактическом ученье, где за батальонного, ротных и прочих командиров были фельдфебеля и портупей-юнкера. Фельдфебеля: Стрижаков, Стржалковский, Манцендорф и Кобылянский.
Под конец 4-я рота, бывшая на стороне противника, одним [из] своих взводов проделала наступление с применением к местности. С ученья роты возвращались в лагерь с песнями. Поют целой ротой, не вызывая песенников вперед. Опять был за обедом юнкеров. Узел, соединявший меня с юнкерами, завязывался все туже. Очень мне нравятся и офицеры; в 1-й роте командир Ивицкий, а младшие офицеры — Басанько и Всеволод КононовичТорбацкий. Командир 2-й роты Голущинский, а полуротные — Фок и Желиховский. Командир 3-й Воронцов, а полуротные — Каминский (управляющий хором певчих) и, кажется, Мошинский, жених старшей дочери начальника училища. Командир 4-й роты Дейчман, а офицеры — Тутковский и Никольский. Большинство младших офицеров мои питомцы; Кононовича-Горбацкого помню юнкером, а Мошинского и юнкером, и кадетом.
(Осташево. 24 июля.)]\ъеы смотрел полевую гимнастику всех рот и атлетические упражнения призовиков. Немного помочил дождь. Вечером на сцене в столовой был юнкерский спектакль «Василий Рябов». Были и семьи служащих. Приезжал и команд<ующий> войсками.
Суббота. 20 июля
Ночью и ранним утром проливной дождь. В 9 ч. собрался дисциплинарный комитет. Впечатление от слышанного очень светлое. Шпаргалок вовсе не существует, пьянства тоже. — Юнкерам показывали артиллерийскую стрельбу, причем старший класс заменял артиллерийск<ую> прислугу; юнкера сами наводили. Узнал в 1-й роте неплюевского кадета Митю Кочнева. Днем дождь помешал сделать полный строевой смотр. Опрашивал претензии по баракам. Тут прояснило, и удалось повидать церемониальный марш. Второй раз, при прохождении колоннами, роты пели, каждая свою песню. Блестящее впечатление производит училище. Старался поровну побыть со всеми ротами. Вечером юнкера пригласили на чай в столовую и давали концерт. Под конец, неожиданно, всем батальоном юнкера, где кто сидел, запели «Вниз по матушке по Волге», особенным могучим распевом. Это было чудесно. Меня на руках отнесли в барак. От волнения долго не мог заснуть.
Воскрес<енье>. 21 [июля]
День теплый и, наконец, без дождя. Стрельба — 8-е упражнение, по появляющимся головным мишеням, цепью, в 30 секунд. Всех перестреляла 4-я рота, выбив 34, т.е. отлично +4. В последний раз был
на завтраке юнкеров. Установились с ними нежные любовные отношения. Они ушли в Дарницу провожать меня. Тем временем ко мне приехали находящиеся в Киеве бывшие Измайловцы: генер. Суходольский, полицеймейстер [А.А.] Скалой и командир 166-го Ровненского полка Нащокин. — На Дарницу поехал с ними и прибывшим генер<ал>-адъют<антом> Ивановым в вагоне трамвая. На станции вдоль полотна вытянулось все училище. В последний раз медленно пошел по фронту, заговаривая с некоторыми.
На прощанье начальник училища просил меня, чтобы я говорил ему «ты»; я согласился, но чтобы это бывало только с глазу на глаз. Вот и кончилось пребывание в Киевском училище, промелькнувшее, как счастливый сон.
Осташево.
Понедельн<ик>. 22 [июля]
Прибыли в Волоколамск в очень жаркую погоду в 3-м часу дня Лайминга и Полторацкого пригласить погостить в Осташеве, и они поехали со мною туда на две ночи. Вечером и ночью сильная гроза. Данильченко прислал начисто переписанную из 5-актной в 4-актную пьесу и пишет, что музыка, сочиняемая к ней А.К.Глазуновым, очень удачна. Прислали также корректуру номера «Невы» с моими египетскими стихами и иллюстрациями к ним.
Вторник. 23 июля
Жарко. Гулял с моими генералами по парку и утром, и днем. Приехал на четыре дня Иоанчик.
(Осташево. 25-го.) Начал проверять новый список моей драмы.
Среда. 24 [июля]
Погода дивная. Списки драмы проверены. Продолжал работу над речью о гр. Кутузове. Продержал и послал А.А.Майковой листы 9-13-й корректуры 2-го тома моего будущего издания.
Четверг. 25 [июля]
(26-го.) Началась жатва на поле за кирпичным заводом. День чудный, жаркий. Приехали д<окто>р Муринов, учитель истории (ученик С.Ф.Платонова) Пл<атон> Гр<игорьевич> Васенко и пианист Захаров. — Работа над речью о гр. Кутузове подвигается.
Пятница. 26 [июля]
(27-го.) Работа еще подвинулась, готовы первые два отдела, чтение которых продолжается минут 20. После утреннего дождя днем было хорошо. — Васенко прочел мою драму; она ему понравилась. — Олег читал мне письма, полученные им от Нади (княжна императорской крови Надежда Петровна. — В.Х.).
Суббота. 27 [июля]
(Осташево, 28 июля,) В своей работе уперся в тупик и только поздно вечером сдвинул ее с мертвой точки. — Катаясь в байдарке, попал под дождь. Благодаря многочисленности общества у нас весело. Оля телеграфировала из Татоя, что мир заключен.
Воскресенье. 28 [июля]
(30 июля.) На прогуле за Красный Яр к Новоботову Васенко (дети называют его Платохин) хорошо и забавно рассказывал о пародиях в театре «Кривое зеркало» на постановку «Ревизора» различными современными режиссерами и о представлении в память Козьмы Пруткова. Вечером очень веселились, играя в petits-jeux*. Позднее я закончил речь о гр. Кутузове.
Понедельн<ик>. 29 [июля]
Прочел речь о Кутузове Ермолинскому. Она длится мин<ут> 34. Он одобрил более, нежели я ожидал. Плат. Григ. Васенко, к общему сожалению, уехал. Приехали Митя, Татиана и Ал-др Вас. Корочен-цов. Я встречал их верхом за Становищами у нашего пограничного столба. — Татиану поместили в прежней ее комнате, где прошлый год жила Оля, а Митю — рядом, в угловой, А.В. остановился в «розовой» комнате, в правом флигеле внизу, где жил А.Ф.Кони.
Вторник. 30 [июля]
(Последний день июля.) Досадно, вчера день был дождливый и не удалось показать Мите Осташево во всей красе. По случаю дня рождения цесаревича ездил в церковь. — Днем после чая на «лифостро-тоне» за тем же чайным столом прочитал вслух нашему обществу свою академическую речь «Памяти гр. А.А.Голенищева-Кутузова». Предупредил Митю, Короченцова, Игоря и Дитриха [Буксгевдена], что им, пожалуй, будет скучно, и предлагал им уйти. Но они захотели остаться. Все слушали очень внимательно, никто ни разу не прерывал чтения и по окончании его заявляли, что оно нимало не скучно, не кажется слишком длинным и чем ближе к концу, тем сильнее захватывает. Не было произнесено ни одного порицания. — Данильченко пишет, что у него какие-то новые соображения относительно того, кому поручить роль Пилата, но не говорит, какие именно. Контора Импер<аторских> театров продолжает чинить препятствия, однако работы по подготовке постановки продолжаются благополучно.
Среда. 31 июля
(Осташево. 1 августа.) Утром уехали Олег, Ермолинский, Захаров (пообещавший побывать у своего хорошего знакомого Ал. Конст.
* По маленькой (фр.).
Глазунова и предложить ему от меня сочинение сверх инструментальной также и вокальной музыки к «Царю Иудейскому»), Иоанчик и Дитрих [Буксгевден]. Осташево начинает пустеть. После завтрака уехали Митя, Татиана и Короченцов. — Приступаю к примечаниям к «Царю Иудейскому». Рылся в Таците, чтобы отыскать упоминание о Пилате, но так и не нашел. К переводу Модестова не приложено алфавитного указателя имен, что затрудняет поиски. Ходил встречать Роберта Минкельде.
Москва.
Четверг. 1 августа
(В Стрельне. 4 августа.) Утром уехал Букса — так называют у нас д<окто>ра Дм. Ал. Соколова. Наше многочисленное общество сразу растаяло и превратилось в маленький кружок. За столом нас было совсем мало: я с женой, Игорь, Георгий, Вера, Miss Edgley, Роберт, Денисон и Бор. Эд. Геринг, да и тот уезжал на другой день. Во 2-м часу все мы на минуту уселись, встали, перекрестились, распростились, и я с Игорем уехал в Волоколамск. Погода стояла чудесная. В вагоне, дорогой в Москву, отдыхали, читали, ужинали. В 7-м часу на Виндавском вокзале меня поджидали Олег, генер<ал>-адъют<ант> кн. Одоевский-Маслов, градоначальник свиты генерал Андрианов, Ермолинский и генер. Золотаров. Поехал один в моторе за Серпуховскую заставу в село Коломенское в Кадетский лагерь. Провел там часа полтора. За мной приехали Олег и Игорь с Ермолинским и его приятелем кн. Ширинским-Шихматовым. Поехали в двух моторах на Б.Никитскую в кинематограф. Попили чаю в Кремлевском дворце, где прошлую ночь стоял Олег с Ермолинским. Они и Игорь со мной поехали ночевать в мой вагон на Виндавском вокзале.
Пятница. 2 августа
Утром распростились. Олег поехал на Николаевский вокзал, где должен был встретиться с шт<абс>-ротмистром Зякиным, чтобы вместе ехать в Крым, а Игорь с Ермолинским уезжали в Париж. — Я один поехал в моторе на Ходынку. Команд<ующего> войсками Плеве не застал дома и до часа дня пробыл в лагере Александровского училища. Обходил бараки, говорил с каждым юнкером. Почти 2 года не был у них. Встретил немало знакомых, некоторым очень обрадовался, напр. Посникову (Жаку) 1-го Московского корпуса, который уже 2 года пробыл в младшем классе и только теперь перешел в старший. Видел юнкеров под столовым навесом за обедом. Мой мотор они убрали внутри цветами.
Позавтракав и полежав в вагоне — на все это пошло только полтора часа, переоделся в конногвардейскую форму и опять поехал на Ходынку, в лагерь Тверского кавалерийского училища. И там встретились знакомые. Порт<упей>-юнкера Коломийцева послал одеться
в офицерскую форму, уже готовую, и он явился нарядным Новгородским драгуном в синем с золотым галуном и малиновыми отворотами колете, при огромном палаше. Перешел в соседнее Алексеевское училище. Там тоже говорил с каждым юнкером. Один, Пеганин, Пегушин или как-то в этом роде — фамилия происходит от слова пегий, — выходит в мой Тифлисский полк. Мне хорошо было среди этой простой, доверчивой молодежи. Выдавал призы. Стемнело. Сожгли фейерверк. Уехал в 9У2 [ч.] в вагон, переведенный на Николаевский вокзал. Приезжал ко мне Коля Щербатов.
Стрельна.
Суббота. 3 [августа]
В ЮУг [ч.] в Петербурге встретили меня Иоанчик, Костя и домашние, среди них мой новый адъютант Сипягин, кавалергард. — В Мраморном [дворце] стригся, принимал непрем<енного> секретаря Ольденбурга, Платонова, который с Иоанчиком и Костей у меня завтракали, Володю Шаховского и, наконец, Данильченко с Арбатовым. Они придумали другого Пилата — Лохвицкого, которого прослушали и очень одобряют. Это тоже бывший измайло-вец. — Поехал в моторе в Стрельну к Мите и Татиане. Они ждали меня под арками. Пошли ко всенощной. Прелестна новая церковь! Ужинали под арками впятером: Митя, Татиана, я, Короченцов и конногренадер Саша Лайминг, сын моего Павла Александровича. Саша поступил к Мите в Стрельну.
Воскрес<енье>. 4 [августа]
(Стрельна. 5-го.) Райская жаркая погода. Никуда не выезжал. Был с докладом Сульменов. Приезжали Иоанчик, Елена [Петровна] и Багра.
Понедельн<ик>. 5 августа
(Павловск. 7 августа.) Мы с Митей, хотя получили повестки, не ездили в Петергоф на парад [к] Елисаветским гусарам и Вознесенским уланам, перед которыми были верхом их шефы вел. княжны Ольга и Татиана Николаевны. Мы с Татианой поехали в Петербург на Смоленское кладбище, где стояли панихиду на могиле Павки; был день его кончины. — В Мраморном назначил А.К.Глазунову (по его просьбе) быть у меня. Он ознакомил меня со своими набросками музыки к «Царю Иудейскому» и сыграл их на фортепиано. У него Христос и Пилат имеют свои лейтмотивы; прекрасны звукоподражания: ход ослицы в Гм акте, гром и землетрясение в 3-м, щебетанье птиц в 4-м; любовь Александра и Лии выражена оч<ень> задушевно в антракте перед 2-м действием. Везде проведено различие между иудеями и римлянами. Много мрачного, таинственного и жуткого в музыкальном изображении затмения во время распятия. Очень своеобразны
пляски. Думается, что эта музыка значительно усилит впечатление. — На всенощной и обеде у Преображенцев. Командир полка Володя Оболенский еще болен и лечится за границей. Временно командует полком граф [Н.Н.]Игнатьев.
Красное Село.
Вторник. 6 [августа]
С утра дождь, продолжавшийся и во время парада в Красном Селе впереди лагеря полка. Был назначен дежурным. Увидал Государя после полутора лет. После блестящего парада — производство пажей и юнкеров в офицеры. После обхода столовых полка Государь взял меня с собою в свой мотор с дежурным флигель-адъютантом Кириллом [Владимировичем] и бывшим дежурным Дмитрием [Павловичем]. Царь несколько раз высказал, что рад меня видеть и находит поздоровевшим. В Красносельском Государевом дворце закусывали. Потом Государь взял меня в свой мотор дорогой в «большую палатку». За завтраком сидел слева от царя. Спросил насчет нового статута Военного ордена Св. Георгия. Он уже всеподданнейше доложен графом Фредериксом (канцлером орденов), и царь его читает. Говорил о «Царе Иудейском» и получил позволение дать несколько генеральных репетиций в Китайском театре в ожидании возвращения Государя из Крыма в декабре. — Минута производства в офицеры волнует и самого Государя: он чувствует при этом теплоту в глазах и стеснение в горле. Он был со мной оч<ень> милостив. — Днем в Стрельне. Покинул ее вечером, чтобы с Преображенского ужина ехать в Павловск. — Николаша привез в полк печальную весть, что Государь, решивший приехать к ужину, в последнюю минуту был так завален бумагами, что должен был отказаться от своего намерения. Все мы приуныли. После ужина пришла чудесная царская телеграмма. Меня просили сочинить ответ, что я и сделал, и, кажется, вполне удачно. Было задушевно, уютно, весело. Уехал только в 6-м часу.
Среда. 7 августа
(Осташево. 10 августа.) Какие славные два дня провел я в Павловске благодаря тому, что вдоволь насладился в обществе моих питомцев. Еще за месяц распорядился, чтобы вновь произведенные в офицеры представились мне в Павловске, из пажей — в 3 часа, а из Никол<аевского> кавалерийского училища — в 4 часа 7 августа, а из Павловского училища — в 10 [ч.] утра и из Владимирского — в 3 [ч.] дня 8 августа. Бывало, я сам ездил по училищам, но теперь во избежание утомления потребовал их к себе. Погода была жаркая, солнечная. Бывших пажей ожидал на Гонзаговой галерее и потом повел их по дворцу, все показывая, объясняя и рассказывая. Когда простился с ними в ротонде, собрались произведенные из кавалерийского училища, и их тоже водил по дворцу.
Осташево.
Четверг. 8 [августа]
Часа три поутру провел среди новичков-офицеров, выпущенных из Павловского училища. Они ходили за мной по залам дворца, слушая мои объяснения. Днем три часа посвятил бывшим Владимирцам. Радовался, замечая, что им любопытно знакомиться с прошлым Павловского дворца.
Вечером с Гаврилушкой поехал в Осташево. В поезде было несколько вновь произведенных, человек одиннадцать. Всех их позвал пить чай в свой вагон. Это были: желтый кирасир Михайлов, ингерманландский гусар Эмних, измайловец Буцкой, стрелок Ильин (заика), артиллеристы Гулевич, Шапоровский, Лутковский и Чеснок и сапер Шиловский. Да, был еще черноглазый, с черными усами из Константиновск<ого> училища, фамилию забыл.
Пятница. 9 [августа]
Прочитал в вагоне Гаврилушке свою речь о гр. Кутузове, уже перепечатанную на машинке. Ему понравилось. Прибыли при чудной погоде в Осташево в начале 4-го часа. Все дома здоровы. Общество наше теперь совсем малочисленно. — Директор 1-го Московского кад<етского> корпуса, любимый и ценимый мною Римский-Корсаков, написал мне, что приедет 10-го. Еще в июле я просил его приехать в августе. Послал свою речь Кони.
Суббота. 10 августа
(12-го.) В мое рожденье в церковь ездили, а не ходили: очень была мокра трава на лугу, по которому ходят к парому; ночью был обильный дождь. А тепло все еще держится, и погода чудесная. Телеграмм получил более 120. Днем приехал директор l-ro Московск<ого> кад<етского> корпуса Владим. Валерьян. Римский-Корсаков. Пошел ему навстречу и встретил на селе. Поместили его в розовой комнате, где стоял Кони. Дал ему прочесть последний вариант «Ц<аря> Иудейского», письмо об этой драме архиепископа Финляндского Сергия и мою речь о гр. Кутузове. — Вечером перед домом был народный праздник, иллюминация и фейерверк.
Воскрес<енье>. 11 [августа]
Поутру прогулялся с Римским-Корсаковым. С 10-го начал пить по указанию Муринова вильдунгенский Helenenquelle: первые 3 дня — по стакану натощак, потом — по полтора стакана, позднее — по два; всего это продлится до 30-го включительно. Ходили в церковь. За обедней было много причастниц. У нас наверху в кабинете по полу натянули лиловый ковер. После завтрака Римский-Корсаков уехал. — Ходили по просьбе Гаврилушки с женой и Робертом по грибы на тот берег.
Понедельн<ик>. 12 [августа]
(Осташево. 13-го.) Чудесный стоит август! Начали сеять. Я забыл записать, что по этому случаю еще 10-го был молебен с водосвятием в амбаре. По утрам, когда не праздник, Георгий приходит ко мне на полчаса читать по-французски. — Днем ездили на лодке вверх по Рузе, вышли на берег на заливной луг, не доходя Новоботова, и искали грибы в лесу. — Начал читать летопись Тацита, чтобы найти упоминание о Пилате, нужное для моих примечаний. Нужно отвечать на много писем. — Оля пишет, что 10-го или 11-го плывет на «Уральце» в Триест, прогостит три дня в Lindau на Констанцском озере у Терезы Баварской, проведет три недели у гр. Визера в Либенштейне, чтобы лечить глаза, и 10-го или 11-го сентября приедет к нам в Павловск.
Вторн<ик>. 13 [августа]
(14 авг.) После Р/г стакана Helenenquelle полчаса гулял до кофе с Робертом. Все такая же райская погода. — Французское чтение с Георгием. Отвечал на письма. Перелистывал последнюю рукопись «Ц<аря> Иудейского» и вписывал заглавия явлений перед входом и после ухода каждого из действующих лиц, что первоначально было упущено. А чем больше обозначено явлений, тем легче пользоваться рукописью и находить искомое место. — Вспомнил, что около 15-го Адамович и человек 30 юнкеров Виленск<ого> у<чили>ща едут в экскурсию в Москву и Бородино. Телеграфировал, прося погостить у нас, и вот с большим нетерпением жду ответа.
Среда. 14 августа
(Успение.) Весь день прождал телеграммы; приходили многие, да всё не от Адамовича. Было тепло, но пасмурно. — Подучиваю роль Иосифа в своей драме. Чтение Летописи Тацита мне нравится, но до упоминания о Пилате еще не добрался. Были на молотьбе. Стоял всенощную, которую служили по случаю того, что был канун престольн<ого> праздника одного из приделов. Наконец, вечером пришла из Вильны телеграмма от Адамовича: он, 3 обер-офицера и 30 юнкеров прибудут утром 18-го и останутся до вечера. Какая для меня радость! Георгий и Вера тоже рады.
Четверг. 15 [августа]
(Третий Стшс.) Тепло, с утра пасмурно, днем ясно, а после заката свежо. Продолжаю отвечать на письма. Как праздника, с возрастающим нетерпением ожидаю 18-го, когда приедут Виленцы. Адамович известил, что в ночь с 17-го на 18-е их вагон отцепят в Волоколамске. Я ответил, что к 6V2 [ч.] утра за ними вышлю лошадей. Останутся до вечера. Тацита дочитал до 3-й книги, но до упоминания о Пилате еще не дошел. Но многое пригодится для примечаний. — Приехал Бор. Эд. Геринг.
Пятница. 16 [августа]
(17 авг.) За обедом получил телеграмму: «Почтительнейше приношу В<аше>му И<ператорско>му В<ысочест>ву всепредан-нейшее поздравление о всемилостивейшем Его Императорского Величества рескриптом пожаловании В<аше>му И<ператорско>му В<ысочест>ву ордена Святого Владимира первой степени по случаю утверждения нового статута ордена Святого Георгия, разработанного под руководством В<аше>го Высочества. Канцлер орденов граф Фредерикс».
Утром нас покинул Минкельде. А в 4-м часу приехал молодой человек Владисл<ав> Леопольд<ович> Рудницкий, которого нам рекомендовал Н.К.Кульман в качестве преподавателя для Георгия. Он будет учить нескольким предметам. Впечатление приятное: скромный, благообразный, с красивыми зубами. — По просьбе Да-нильченки написал Фредериксу с просьбой об отпуске добавочных 11 000 рублей на постановку моей драмы, на участие придворного оркестра и на разрешение в октябре и ноябре пользоваться для репетиций Эрмитажным театром.
Суббота. 17 [августа]
(19 авг.) В прибавлении к «Правит<ельственному> Вестнику» прочел милостивый рескрипт на мое имя. У Геринга весь день болела голова, и он не появлялся. — Рудницкий кажется совсем милым. У нас шли приготовления к приему многочисленных гостей — Ви-ленцев. Хотя они ожидались только на один день и ночевки не предполагалось, надобно было всем дать возможность расположиться поудобнее, отдохнуть, помыться и пр. Генералу и офицерам приготовили по комнате в главном доме, а юнкерам отвели по несколько комнат во флигеле, заменив недостающие кровати тюфяками с соломой. Погода стояла чудесная, но барометр начинал падать, собирались тучи и были опасения, что на другой день пойдет дождь. — Ездил верхом с Климовым и видел, как с вечера пошли лошади и экипажи в Волоколамск за гостями. — Болела голова. Ночью просыпался, в 5-м часу утра подходил к окну посмотреть, не пошел ли дождь, но его, к счастью, не было.
Воскрес<енье>. 18 августа
Уже в % 8-го сели верхом с Георгием и Климовым. Погода стояла оч<ень> теплая и тихая, но пасмурная. Виленцы должны были выехать из Волоколамска в 6У2 [ч.] и проехать часа два. Мы встретились за малым Колышкином. Адамович, его офицеры (командир 1-й роты капит<ан> Крикмейер, капит<ан> Зеленин и шт<абс>-кап<итан> [В.Н.]Жилинский) и юнкера вылезли из экипажей. Поздоровался. У одного юнкера случилась беда: разорвались шаровары; чтобы скрыть этот изъян, на него надели шинель в рукава.
Климов утешил тем, что дома зашьют. Опять уселись и поехали. Я шел галопом подле коляски, в которой ехали генер. Адамович с юнкером, испр<авляющим> должн<ость> фельдфебеля 2-й роты, мл<адшие> порт<упей>-юнк<ера> Ивашинцов, Коротков и Сте-ценко. У Ивашинцова богатое прошлое: из Полоцкого корпуса за удар, нанесенный товарищу, он был переведен в Симбирский, там нагрубил офицеру и был исключен, уехал на IV2 года в Америку и жил чернорабочим на фабрике в Чикаго; потом юнгой на русском пароходе вернулся в Россию. От несчастной любви топился и был вытащен со дна сетями рыбаков. Коротков — бойкий мальчуган из 1-го Московск<ого> корпуса. Стеценко — из простых, веселый, миленький, с отличными ровными зубами. — Дома со всеми юнкерами перецеловался. Сели в столовой за большой стол, на коем пить чай и кофе. Развел гостей по комнатам. Адамович доложил, что к экскурсии в Москву, Ярославль, Ростов и Кострому присоединились вновь произведенные из училища подпоручики Новашевский и Михолас, которых, как не приглашенных, он не решился привезти. За ними послали по телеграфу. В исход 10-го часа все собрались на лифостротоне, и мы пошли толпой кругом через мост в церковь к обедне. После нее снимались группой перед церковью. Перебрались на наш берег в несколько приемов, кто на пароме, кто в лодках. Отправились купаться. Нашлось много любителей, а я только смотрел. Затем Георгий с юнкерами играл в кегли. За обедом весело было видеть, как мило и бойко маленькая Вера не переставая болтала с соседями-юнкерами. Георгий сразу сошелся с кавказцем Георгием Алдатовым. Пообедав, предложил юнкерам играть в бикс137. Все расписались в Осташевском альбоме. Испр<авляющий> должн<ость> портупей-юнкера длинный немец Людвиг из Риги то и дело снимал нас. Был среди юнкеров славный, здоровый будущий порт<упей>-юнкер Балванович. Особенно мне понравились молоденькие, безусые, похожие друг на друга Иван Чапля и Вася Степанов, из простых крестьян. — После краткого отдыха пошел в флигель за юнкерами и застал кое-кого; один, кавказец Уваров, что-то писал; ему поручили вести дневник поездки. Никто не ложился. Собрал их к чаю. Потом Георгий с двумя или тремя юнкерами отправился ловить рыбу, а я с женой и остальными пошли к Красному обрыву. Юнкера собрали немало грибов. На Красный обрыв прошли и приехавшие вновь произведенные Михолас и Новашевский. По возвращении иные опять купались. За ужином Вера оч<ень> дружески и с увлечением болтала с соседом Чаплей. — Жгли фейерверк. Играли в «индюшки», в «почту» и в отгадывание. Наконец пришло время расставаться. И как было жалко! Вели себя юнкера просто, скромно, безукоризненно. Влияние Адамовича заметно сказывается. Со всеми перецеловался. В 9У2 [ч.] они, милые, уехали.
[Вклеена вырезка из газеты:
«Высочайшие рескрипты, данные на имя:
Его Императорского Высочества великого князя Константина Константиновича.
Ваше Императорское Высочество.
Признав необходимым привести статут Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия и причисляемого к ордену знака отличия в должное соответствие с современным состоянием военного искусства и опытом последних войн, Я поручил первоначальный пересмотр статута комиссиям: военно-сухопутной и морской, из кавалеров ордена Святого Георгия: генералов, адмиралов, штаб- и обер-офицеров. На те же комиссии было возложено составление положений о золотом оружии и о медали с надписью “за храбрость”, носимой на Георгиевской ленте.
Труды комиссии были затем внесены на окончательное рассмотрение в особое совещание, образованное, по личному Моему избранию, из кавалеров того же ордена.
Председательство в этом совещании Я поручил Вашему Императорскому Высочеству, хорошо зная то глубоко-ревностное отношение, которое вы во всех случаях проявляете к возлагаемым на вас обязанностям.
Утвердив сего числа выработанный означенным совещанием новый статут ордена Святого Георгия, соединенного с ним Георгиевского креста и причисленных к оному Георгиевского оружия и Георгиевской медали, выражаю Вашему Императорскому Высочеству Мою сердечную признательность за отличное руководство занятиями совещания и жалую вас кавалером ордена Святого равноапостольного князя Владимира 1-й степени.
Объявляю также Мою благодарность членам совещания: Его Императорскому Высочеству великому князю Николаю Михайловичу, генералу от инфантерии Роону — председательствовавшему в военно-сухопутной комиссии, генерал-адъютанту барону Мейендорфу, генералу от инфантерии Фрезе, генерал-адъютантам: Алексееву и Пантелееву, генералу от артиллерии Сирелиусу, генерал-адъютанту Сухомлинову, генералу от инфантерии барону Меллер-Закомельско-му, члену военно-сухопутной комиссии, генерал-адъютанту Иванову, членам совещания: генералу от артиллерии Никитину, генерал-адъютантам: фон-Ренненкампфу, Данилову и Нилову, адмиралу фон-Эссену, генерал-лейтенанту Лешу и вице-адмиралам: Вирену и Иессену и лицам, принимавшим, в свое время, участие в заседаниях военносухопутной и морской комиссий.
На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою начертано:
“Сердечно вас любящий Николай”. Севастополь.
10 августа 1913 года».]
Понедельн<ик>. 19 августа
(20-го.) Получил много телеграмм — поздравлений с Монаршей милостью. — Приехал мой новый адъютант Никол<ай> Владим<ирович> Сипягин, которого я знал в Пажеском к<орпу>се, где он был пажом жены, а с 1908 года в кавалергардах. Он женат на Сомовой, у него двое детей — Мартьян и Ирина; но жена его с ними уехала от него; развода нет и будет лишь в том случае, если она согласится на его условия: отдать ему детей и выйти за человека, которого она предпочла мужу. Сипягин хорошо воспитан, отлично говорит по-французски, он косой, несмотря на это у него милое лицо. Пошел его встречать; встретились между Осташевом и Становищами. Вечером Геринг играл на скрипке, а я аккомпанировал.
Наконец, благодаря Рудницкому, нашел в Таците упоминание о Понтии Пилате.
Вторник. 20 [августа]
(21 авг.) Продолжаю заставлять Георгия при себе читать по-французски. Он ездил верхом с Сипягиным и Климовым. Я написал Государю, чтобы поблагодарить за рескрипт. После обеда, поиграв сонаты Бетховена, пошел встречать генер. Гадона, который еще в вечер Преображенского праздника обещал у нас погостить. Дошел только до середины села, когда показалась тройка. Почти весь остаток дня провели вместе: пили чай, гуляли, смотрели наши комнаты, ужинали, беседовали. — Начал писать примечания к «Царю Иудейскому». Первое — о Пилате.
Среда. 21 августа
(22-го.) Водил Гадона по хозяйственным постройкам и показывал выводку лошадей. — Рудницкий и Сипягин оба прочли мою драму; она им, по-видимому, понравилась. Гадон тоже попросил ее прочесть и, покинув нас, взял рукопись с собою, чтобы дочитать и показать ее Сабуровым (Ал<ексан>дру Петр<овичу> и Анне Сергеевне, рожд. гр. Шереметевой), у которых будет гостить в Воронове Подольск<ого> уезда. — После долгого перерыва пошел дождь, что оч<ень> полезно для посева. Продолжал примечание о Пилате.
Четверг. 22 [августа]
(23 авг.) Оле минуло 62 года. Она теперь лечит свои глаза у гр. Визера в Либенштейне (Сакс<ен>-Мейнинген), им недавно приобретенном. Между 10-м и 15 сентября ждем ее к нам в Павловск. — Утром гулял под дождем с Сипягиным. Днем ездил с ним верхом. Вечером меня поламывало. Потихоньку от жены смерил температуру: было 37,6, — значит, некоторая лихорадка. — Примечание к Пилату много подвинулось.
Пятница. 23 [августа]
(24-го.) Отлично выспался и встал здоровый. Темпер<атура> во весь день была нормальная, самочувствие прекрасное. Никуда не выходил, все писал примечание к Пилату. — Дождливо.
Суббота. 24 [августа]
(25-го.) Расстроился желудок, но, впрочем, чувствовал себя хорошо. Правда, побаливала голова, да это за последние недели бывает чуть не ежедневно. — Приехали Ермолинский (всего на несколько часов, чтобы рассказать об Игоре, кот<орого> он довез до Парижа, и об Олеге, кот<орого> видел в Крыму) и директор 3-го Московского кад<етского> корпуса. — Примечание о Пилате кончил.
Воскресенье. 25 [августа]
(26 авг.) Меряя себе температуру потихоньку от жены, оставил 23-го числа термометр на столе в уборной. Жена его заметила, встревожилась и телеграфировала Муринову. Он приехал вчера. Вчера же нас покинул Лобачевский. — Примечания, касающиеся действующих лиц, подвигаются успешно и доведены до Иоанны.
Понедельн<ик>. 26 [августа]
(27 авг.) Холод; с утра только +5°R. Слушали панихиду по Нату-се. В примечаниях к действующ<им> лицам добрался до Префекта когорты. Вытащил из-под спуда письмо археолога М.И.Ростовцева, кот<орый> еще в декабре [19] 11 г. писал мне о римской военной организации, и ужаснулся: оказывается, я в драме напутал, изображая служебное положение префекта и трибунов; последние, как трибуны легиона, по службе старше первого, а по моему замыслу должно быть обратно. Кроме того, все трое, по тому же замыслу, должны быть сенаторского сословия, что было бы возможно, если б они служили в легионе, в Сирии. Но вопрос: попадали ли лица сенаторского сословия на службу во вспомогательные войска, какие и были в Цезарее? Опять написал Ростовцеву.
Вторник. 27 [августа]
(28 авг.) Гадон возвратил мне рукопись «Царя Иудейского» из Воронова, где читал ее Сабуровым, и прислал похвальное драме письмо. В.В.Пушкарева-Котляревская в письме просит сочинить для Прокулы несколько слов после молитвы Иосифа, Иоанны, Лии и Александра в 4-м явлении II действия; она просит «вставки таких же прекрасных лирических строк, которые даны квартету». — День был теплее, выглядывало солнце. Поутру прогулялся, обдумывая вставку для Прокулы, и наметил некот<орые> мысли, которые днем, катаясь верхом с Георгием, Сипягиным и Климовым через Новобо-тово, Волково, Карманово, вброд, Дерменцево, Титово и Середни-
ково — домой, а также ложась спать, переложил в восьмистишие, подобное куплетам участников молитвы. Добрался в примечаниях до Саддукея.
Среда. 28 августа
(29-го.) Опять славная, даже довольно теплая погода. Днем ждали Игоря и кн. Шаховского, но они приехали только под вечер. — Восьмистишие для Прокулы готово и послано В.В.Котляревской. — А.А.Майкова прислала 5 корректурных листков прозы, касающихся «Ифигении»; до конца остается еще с небольшим 6 листов, а там пойдет «Мессинск<ая> нев<еста>».
Четверг. 29 [августа]
(Александров день.) Сделал не мало для примечаний, покончил с Саддукеем; теперь на очереди Фарисон. Источниками служат Библия, [нрзб], «Иудейская война» и «Иудейские древности» Флавия. Работа кропотливая. Погода не холодная, но очень ветреная. — Рудницкий, уезжавший на несколько дней в Москву, вернулся. Бальи-Конт, приехавший с Игорем, уехал в Павловск. Муринов уехал еще в ночь на 28-е.
(Осташево. 6 сентября.) Уже неделя прошла, как в последний раз я писал в этой тетради. В Москве ни разу не нашел для этого времени.
Москва.
Пятница. 30 августа
Позавтракав, уехал с Шаховским в Волоколамск, где ждал мой вагон. Отдохнув и попив чаю, в 7-м часу прибыли в Москву. На Виндав-ском вокзале меня встречали градоначальник Адрианов, Полторацкий и полковн<ик> Липинский. Приехали в наемном моторе прямо в 1-й Московский кад<етский> корпус, где и имели пребывание. В тот же вечер имел радость обойти лазарет и помещения всех трех рот. Кадеты 1-й подняли меня на руки и с криком «ура» донесли до моей комнаты на квартире директора.
Суббота. 31 [августа]
Ходил по классам 1-го корпуса. Все больше попадал на математические предметы. Во 2-й роте сидел подле высокого мусульманина Якова Давидовича; в ответ на мои расспросы, за что сбавили ему 2 балла за поведение, он расплакался. — Видел за завтраком в той же роте слезы другого, маленького кадетика — Юрасовского: это сын моряка, погибшего на «Стерегущем»138; мальчик заплакал, когда я спрашивал его про отца. В 3-й роте директор показал мне маленького Потулова, который весною в столовой жаловался ему, что солона каша; директор отведал; каша оказалась совсем не солона, а кадет заявил: «Сегодня 1 апреля». Директор вызвал его к себе на квартиру,
постращал, что сейчас придут солдаты его высечь за нахальство, и, когда у того вытянулось лицо, заметил: «1 апреля!» — К всенощной прошел во 2-й корпус. Пели и читали более расторопно, чем благоговейно. Побывал с кадетами всех трех рот по очереди. Они показались мне несколько развязными, во всяком случае, менее выдержанными, чем в 1-м корпусе.
1-й Московский Имп<ератрицы> Екатерины II кадетский корпус.
Воскресенье. 1 сентября
Обедня в 1-м корпусе. Богослужение шло очень благолепно, пели хорошо. После завтрака по представлению директора раздал погоны с нашивками кадетам, назначенным вице-фельдфебелем (краснощекому Миловидову) и вице-унтер-офицерами. — Со мною был повар Рощупкин, который нас и кормил. Приглашал служащих в корпус по указанию Римского-Корсакова. — Побывал у Эллы и на могиле Сергея [Александровича]. Заехал в Александровское училище повидать новичков. Понравился мне один со стороны, правофланговый, очень высокий, красивый, белокурый Виктор Ляшкевич. В пехотные училища громадное большинство поступает за невозможностью попасть в специальные, а вовсе не по призванию к пехотной службе. Идущие туда, несмотря на возможность поступить в инженерное или артиллерийское училище, считаются только единицами. Нашелся такой и на этот раз, из вице-унт<ер>-офицеров, Есаулов. Эта фамилия и лицо новичка напомнили мне гардемарина на «Герцоге Эдинбургском» 33 года назад, я с тех пор потерял его из вида. Оказалось — это был родной сын. Отец теперь командует пехотным полком. Расцеловал юношу. — Много встретил таких, которых помню кадетами. — Был у меня генерал Мих. Петр. Степанов.
Понедельн<ик>. 2 [сентября]
Весь день посвятил 3-му корпусу; утром в классах, завтракал у Лобачевских, присутствовал при кадетском обеде. Домой съездил отдохнуть, а к вечерним занятиям вернулся в 3-й корпус и оставался там до 10-го часа.
Вторник. 3 [сентября]
(Осташево. 7-го.) Утром в классах 2-го корпуса. Раздавал наши-вочные погоны в 1-й роте. Во 2-й мне понравился Сергей Критский, шаловливый, плохого поведения. — К завтраку вернулся домой. Тут появился бывший измайловец Рихтер, теперь командир 1-го Финляндск<ого> стрелк<ового> полка. Оставил его у себя к завтраку. Днем в Алексеевском училище знакомился с новичками. Запомнил<ся> во 2-й роте Погорелов с черным родимым пятном, покрытым волосами во всю правую щеку. К 9-ти вернулся домой.
Среда. 4 [сентября]
Теплая солнечная погода. Утро в Александровском училище. Перевидал всех новичков. Днем тоже в Алексеевском. Повара отправил в Петербург. Обедом угощал Римский-Корсаков. Были тут две барышни, его дочери, и некоторые из служащих. Пошел к кадетам. Простился с ними и уехал в вагоне, где и ночевал.
Четверг. 5 сентября
Утром явился Гаврилушка; он приехал из Павловска, чтобы вместе со мною и Шаховским тронуться в Осташево. Перед отходом нашего поезда на Вандавском вокзале собрались все три директора корпусов, начальник Александровского училища, офицеры, в<ице>-фельдфебель Миловидов и знаменщик Потапов 1-го Московского корпуса, Полторацкий и градоначальник — Лобачевский, офицеры 1-го корпуса, а также и кадеты дали мне с собою цветы для жены. — Было теплое солнечное утро. — В 3 [ч.] были уже в Осташеве. После чаю молебен в школе по случаю именин жены и начала учебного года. — Вернулся к примечаниям к Фарисеям.
Пятница, б [сентября]
(Рождество Преев. Богородицы.) Удивительная погода, солнечная, теплая, даже жаркая. Минкельде телеграфировал, что вышел номер «Нивы» с моими египетскими стихами. — Министр Двора мне ответил, что репетиции в Эрмитажном театре и сверхсметный кредит в 11 тыс. р<ублей> разрешены, а об участии придворного оркестра в моем спектакле испрашивается Высочайшее соизволение.
Весь ушел в примечания к Фарисеям.
Осташево.
Суббота. 7 [сентября]
Все так же тепло. Маленькой Вере нездоровилось. У меня и жены был разговор с Ермолинским о Гаврилушке. Он зимой лечился у какого-то нам неведомого врача, который находит, что по состоянию здоровья Гаврилушки ему не годится служить в строю, а нужно отчислиться в Свиту. Говорили и о связи Г., которую он не довольно тщательно скрывает.
Воскрес<енье>. 8 [сентября]
(9сент.) Был канун отъезда. Погода стояла еще теплая, но пасмурная; барометр упорно падал, задувал прохладный ветер, и надо было ждать перемены так долго баловавшей нас погоды. В последний раз ходили в церковь. Днем гуляли за рекой, ходили по грибы.
Примечание к Фарисеям и следующим за ними в порядке действующих лиц Симону, Александру и Руфу кончил. На очереди теперь примечание к Вартимею. — Покидаю Осташево без сожаления, как
ни люблю нашего поместья: в Петербурге, в самый день приезда, ждет меня первая считка «Царя Иудейского» в офицерском собрании Измайловского полка. С каким нетерпением жду я уже более года начала работы по постановке на сцене моего детища! Даже не верится, что, наконец, начнется радость этой увлекательной работы.
Осташево.
Понедельн<ик>. 9 сентября
(Павловск. 11-го.) Под утро была сильнейшая гроза с ливнем. Утром покончил с примечаниями к действующим лицам моей драмы. Служили в гостиной панихиду по Папа. В 4-м часу выехали всем домом в Волоколамск и поехали экстренным поездом в Павловск.
В вагоне сличал первые наброски с последним ее изложением. Многое, выпущенное по требованиям сцены, хочу включить с тем, чтобы оно было напечатано курсивом как не подлежащее произношению во время представления.
Вторник. 10 [сентября]
В 11 ч. утра были в Павловске. Встречали Иоанчик, Елена, поправившаяся Софихен Корф, Роберт с женой, Менд и измайловские офицеры. Днем разбирался в книгах. Жена ездила без меня в Стрельну к Татиане, которая простужена и, кажется, опять беременна. — Гулял после чаю с Еленой по восхитительному в эту пору года парку. — После ужина поехал с Робертом прямо в моторе в город к Измайлов-цам на первую считку «Царя Иудейского». Многих исполнителей еще не было налицо, напр. Симона, центуриона, Вартимея, Никодима.
После каждого явления Арбатов делал тонкие, вдумчивые, верные, но слишком пространные замечания. Превосходно читали Кот-ляревская и Ведринская. Но последняя в сравнении с первой была слабее и, как очень маленького роста, не будет подходить к Вере Васильевне.
Павловск.
Среда. 11 [сентября]
(Павловск. 12 сент.) Кашляю. На храмовом празднике в кад<ет-ском> корпусе Имп<ератора> Александра И. Обедня, парад. За завтраком сидел между исп<олняющим> д<олжность> фельдфебеля Александровым и кадетом VI класса Апухтиным. Первый, румяный, хорошенький, с живыми красивыми глазами, собирается через год в Павловское училище, хотя имел бы право и на специальное, очень мне понравился. — Дежурным при мне был Сипягин. После доклада С.Ф.Платонова вернулся в Павловск. — Смутила меня Татиана, прося письмом моего разрешения на продажу из ее капитала бумаг на 40 т<ысяч> рублей для какой-то надобности, о которой сказать не
может. Посоветовались с женой и Робертом, распорядился выдать из моих сумм, чтобы не уменьшать Татианина капитала на целую шестую часть.
Четверг. 12 [сентября]
(13 сент.) Утром принимал земского н<ачальни>ка Котомкина. После завтрака доклад Геринга. Ходил с ним к Нов<ой> Голландии, где дачевладельцы хотят прикупить земли перед своими дачами. — Внес в рукопись «Царя Иудейского» (1-го действия все, что выпущено, но может быть напечатано курсивом как не произносимое на сцене). Солнечная, прекрасная погода.
Пятница. 13 сентября
(15 сент.) Рано утром с Иоанчиком, Гаврилушкой и Игорем встретил на Александровской станции нашу Олю. Она приехала с Софи Бальтази и Гаршиным. Обе поместились в Павловске, а Гаршин на своей квартире в Питере. Никакой встречи не было. Солнечная погода; гулял с Олей и женой в парке. — Всенощную превосходно пел большой смешанный хор Иоанчика под управлением Н.М.Сафонова. — В 9 [ч.] у Измайловцев началась считка 2-го действия. Из участников недоставало Пилата, Префекта, одного из трибунов, центуриона и Александра; сцены, где они появляются, или вовсе не читали, или читали при помощи временных заместителей. Указания Арбатова почти без исключения были удивительно полезны и удачны, доказывая вдумчивость и серьезность, с которыми он относится к моей драме. Еще незнакомая ему вставка восьмистишия Прокулы, превратившая молитвенный квартет в квинтет, ему страшно понравилась. Некоторые, по-видимому, пустые и незначительные места, благодаря толкованию Арбатова и предложенным им паузам, интонациям и оттенкам, получают и для меня неожиданную силу, драматизм и значение.
Петербург.
Суббота. 14 [сентября]
Переночевав в Мраморном [дворце] (сильно кашлял в кровати), обедню слушал в своем Институте и был там на освящении нового здания Константиновской гимназии. В нем много воздуха, света и простора. В Мраморном завтракал у меня Данильченко, а потом был балетмейстер [М.М.] Фокин, ставящий танцы во 2-й картине III акта «Ц<аря> Иудейского».
Поехал с Гаврилушкой и Игорем по ж.д. в Стрельну к Татиане, куда в моторе прибыли из Павловска Оля и жена. В Павловске были ко всенощной, которую пел мужской хор Иоанчика под его управлением.
Воскрес<енье>. 15 [сентября]
(17 сент.) Чудно пел за обедней полный хор Иоанчика. Съездил в город, в Петропавловский собор, где Павловское воен, училище накануне 50-летней годовщины своего преобразования в полном составе служило панихиду на гробницах прежних Шефов, Императоров Александра II и Александра III.
Начал примечания к 1-му явлению 1-го действия.
Петербург.
Понедельник. 16 [сентября]
С угра уехал в Питер. Небольшой прием в Мраморном. В Павловское училище попал в церковь к молебну. Обошел роты, поздравлял с юбилеем, посетил больных. За завтраком сидел за крайним столом Государевой роты, у стенки, между и<сполняющим> д<олжность> фельдфебеля Савченко (полтавцем) и Ремишевским (2-го Московского). Сделал вид, что не заметил, как юнкера, сидевшие за тем же столом, после завтрака разбили стакан, из которого я пил, и разобрали себе осколки.
Побывал у Варвары и Екатерины Ильинишен [Мятлевых].
У Измайловцев считка 3-го действия. Опять многих участников недоставало. Чигаев, по-видимому, будет хороший Никодим, а Хомутов — 2-й трибун. Убедились в громадной трудности для актеров воспроизвести впечатление крестного шествия. Но если это нам удастся, впечатление непременно получится потрясающее.
Вторник. 17 сентября
(Утром 18-го.) Несколько дней назад писал Государю с фельдъегерем о необходимости для Гавриила отчислиться в Свиту вследствие требования врачей. Царь прислал ответ по телеграфу: «Благодарю сердечно за письмо. Ничего не имею против отчисления Гавриила в Свигу. Тронут присылкой оттиска твоих стихотворений, которые прочел в “Ниве”. Аликс и я обнимаем вас обоих. Ники».
Разговор с Гаврилушкой, кот<орый> сегодня едет месяца на два за границу. — Приводил в порядок письма, полученные за время отъезда в Египет и по сегодня.
Не выходил из дому. Продолжал примечания.
Павловск.
Среда. 18 [сентября]
(Павловск. 20-го.) Туркестанский генер<ал>-губернатор Самсонов написал Роберту (как управляющему делами опеки над Николой), что 5 октября будет открытие казенных оросительных сооружений 1олодной Степи, начало которым было положено Николой (великий князь Николай Константинович. — В.Х.) на личные его средства,
и что было бы желательно приурочение к этому дню пожалования титула Над<ежде> Ал<ександровне> Искандер. — Об этом титуле (графском) я за два года не решился доложить Государю ввиду того, что между опекунами Николы, Митей и мной не было достигнуто соглашения: Митя против пожалования титула на том основании, что брак Николы расторгнут и что Н.А. не принадлежит к высшему кругу.
Решился послать письмо [А.В.]Самсонова Государю при своем письме, в котором упоминаю о доводах Мити против пожалования титула и отмечаю, что к Николе нередко бывали несправедливы, признавая его душевнобольным и в то же время карая, как преступника. — Оля и Роберт очень одобрили мое письмо, с которого снимают копию, чтобы послать ее Мите в Крым. — Показывал дворец учителю Георгия Владисл<аву> Леоп<ольдовичу> Рудницкому. Посылал за врем<енно> ком<андующим> Гусарским полком Смецким, чтобы сообщить о Высочайшем соизволении на отчисление Гаврилушки в Свиту.
Петербург.
Четверг. 19 сентября
Утром принимал в Мраморном от 10-ти до 12V2 [ч.]. Завтракал с Олей у Угрюмовых, в последний раз на Галерной, 13, откуда они на днях перебираются на Адмиралтейский канал. Был на совещании служащих в моей конторе. Говорили об улучшении системы водоснабжения и отопления. К 5-ти [ч.] вернулись с Олей в Павловск. — Примечания много подвинулись.
Пятница. 20 [сентября]
(22 сент.) До вечера в Павловске, а в 8 [ч.] поехал с Костей и Игорем в моторе в Петербург. Езды — час. Костя вернулся из Крыма, откуда успел съездить и за границу.
Была у Измайловцев считка; читали последнее действие. Таким образом, выслушали тонкие замечания об исполнении всей пьесы, за исключением мест, где появляются действующие лица, исполнителей коих еще нет налицо. Еще нет Пилата, и даже не решено, кто будет его играть; наметили было Герхена, но ему предстоит операция аппендицита и еще неизвестно, станет ли он играть. Нет Симона (Теплов, командир л.-гв. Финляндск<ого> полка, в отпуску), Александра (наш Олег) — оба вернутся в начале октября. Не было Вартимея (Рейнеке). Теперь передаю эту роль Древингу. Гго трибуна дали Ку-чевскому; Арбатов с ним занимался. Приехал Кузьминский и хорошо читал центуриона. Чигаев превзошел наши ожидания, отлично читая Никодима.
На всех считках присутствовала стенографистка, записывавшая указания Арбатова и вызываемые им суждения.
Суббота. 21 [сентября]
Вернулся с Игорем в моторе в Павловск к завтраку. Гулял с Олей. Что за красота парк в осенней расцветке! Писал примечания.
Воскрес<енье>. 22 [сентября]
(Павловск. 24-го.) То дождь, то солнце. Утром приходили Геринг и Сабуров, первый с докладом, второй с просьбой выхлопотать ему перевод на должность начальника одного из дворцовых правлений или его помощника. — После завтрака часа IV2 продержал у себя Ме-кулова, по обыкновению повторявшего о собственной добросовестности и злоупотреблениях сослуживцев. — Обедал у Измайловцев на товарищеском обеде. Потом певчие с музыкантами исполнили вновь сочиненную Нарбутом миленькую колыбельную песенку на слова Лермонтова. Вернувшись в Павловск, продолжал примечания.
Понед<ельник>. 23 [сентября]
Прием в Мраморном. Впервые явился новый министр вн<у-тренних> дел Маклаков, показавшийся мне более изящным светским жёномом*, чем государственным деятелем. Между проч<им>, он мне поведал, что не ладит со старшим братом, членом 1ос<ударственной> Думы. — Был в Пажеском корпусе и повидал новичков. Вернувшись, с Олей в Павловске.
У Измайловцев.
Вторник. 24 сентября
(Павловск. 26-го.) На очередной считке у Измайловцев предполагалось пройти всю пьесу, но от 8-ми вечера до 121/? [ч.] ночи успели прочесть только два первых действия. Игорь предурно прочел свою роль Вартимея и хорошо — роль еще отсутствующего Олега — Александра. Вместо Теплова — Симона читал Хомутов, а роль Пилата читал Ермолинский. Превзошли мои ожидания Кузьминский — центурион, Кучевский — 1-й трибун и Хомутов — 2-й трибун. Прочли и те явления, которые еще не были читаны; Арбатов долго на них останавливался, делая замечания. Он был очень доволен считкой, найдя, что получается верный тон. — Печать сильно любопытствует, ко многим участникам стучатся и звонят по телефону газетные репортеры, прося сообщить подробности. Но им отказывают. Тем не менее, в газетах появляются отрывочные и часто неверные известия.
Среда. 25 [сентября]
Повидал новичков в 1-м кадетск<ом> корпусе и навестил А.А.Майкову. К 5-ти вернулся в Павловск. Довожу примечания до конца 1-го действия.
* Молодой человек (от фр. jeune homme).
Четверг. 26 [сентября]
(27-го.) Был Кизовского полка подпор<учик> Александр Тополь-ский, которого я узнал Киевским кадетом, пишущим стихи. С тех пор он мне присылает, что сочинит. Думаю, у него есть дарование, но исковерканное декадентской вычурностью. В нем я замечаю какую-то смесь стремления к изящному с наивностью. — Обедал Д.С.Арсеньев. Несмотря на 81 г<од>, он удивительно бодр.
Пятница. 27 [сентября]
(Павловск. 29 сент.) Весь день в Павловске. Поутру гулял с Олей. Вечером собрался Комитет Измайловск<ого> Досуга. Из его членов не было Брофельдта, а из бывших членов пригласил по обыкновению Роберта и Попова. Приехал также Рихтер, находящийся в отпуску. Он — последний из выбывших из состава Комитета. На его место выбирали нового члена и выбрали Нарбута. Постановили устроить в течение зимы один Досуг, составленный из сочинений гр. Кутузова, один — касающийся Романовых, имевших отношение к полку, и один — наполовину музыкальный, наполовину юмористический.
Суббота. 28 [сентября]
Побывал в усыпальнице на могиле Вячеслава [Константиновича] (его именины) и во 2-м кадетск<ом> корпусе, где повидал новичков. В заседании Отделения русск<ого> языка и словесности решили устроить публичное собрание в память гр. Кутузова в конце октября. Котляревский сказал мне, что у его жены большая печаль, о которой она сама мне заявит; не решился расспрашивать и терялся в догадках.
Воскрес<енье>. 29 [сентября]
Сегодня она пишет мне, что 20 декабря играть не может по причине беременности. Меня расстроило письмо Веры Вас. Котлярев-ской. Долго обдумывал, что ответить. Написал, что, м<ожет> б<ыть>, не все потеряно. Мне точно неизвестно, когда именно ожидается ею прибавление семейства. Возможно, что на 6 недель после ее родов отложим представление. Никому не говорю об ее положении. Если же придется ее заменить, что мне, знающему, как пламенно она мечтает создать роль Прокулы, было бы слишком больно, думаю об И.А.Стравинской-Аполлонской.
Приезжал Крупский. Взял его с собой в мотор и беседовал дорогой в город. Побывал в Эрмитажном театре, где видел на сцене прекрасную декорацию 2-го действия и убранные комнаты.
(2 октября.) Да, мне нравится декорация 2-го акта. А иные, наир, острый Зоил бывший измайловец Попов, все критикующий нередко вкривь и вкось, называет ее Сандуновскими банями.
Понедельн<ик>. 30 сент<ября>
Прием в Мраморном. Потом на отпевании гр. Николая Граббе, одного из первых пажей жены. Завтрак у Иоанчика и Елены, которые накануне переехали из Павловска в город. — Комитет по сооружению в Павловске памятника моей прабабке Марии Федоровне собирался в мастерской ваятеля В.А.Беклемишева, изготовившего прекрасную статую. — Примечания подвигаются. Уже в начале 2-го действия их оч<ень> много.
Павловск.
Вторник. 1 октября
Торжество закладки памятника Лермонтову перед зданием Никол<аевского> кавалерийского училища139; сооружает вся кавалерия. Собралось оч<ень> много народу. Были Иоанчик, Костя и Игорь. — От Котляревской нет еще ответа. Недоумеваю, что будет с большою ролью Прокулы.
Среда. 2 [октября]
(3 октября.) День в Павловске, 4 [ч.] на улице дождь. Из дома не выходил. За завтраком был египетский Смирнов, которому мы с женой очень обрадовались и показывали весь дворец, совершенно ему не известный. К чаю приезжала милая Вера Васильевна. Поздно вечером письмо от другой Веры Васильевны, Котляревский, жданное с нетерпением. Семейное событие, по мнению пятерых врачей, должно произойти у нее в самом конце ноября или в начале декабря, так что представление «Царя Иудейского» могло бы состояться в половине февраля, а при счастье даже раньше.
Четверг. 3 [октября]
(Павловск. 3-го.) Утром прогулка с женой, а Оля до вечера была в Питере по делам. Днем был у меня подпоруч<ик> Топольский. Я несколько разочаровался в нем, он кажется мне теперь склонным к фамильярности, литературным его вкусам я не могу сочувствовать и думаю, что он не очень умен. Показал ему весь дворец. — Примечания подвигаются медленно.
Пятница. 4 октября
Весь день в городе. Повидал новичков в корпусе Александра II. Днем с Олей навестили Софью Алексеевну Философову, кот<орая> живет у дочери Хоцяновской. Чтобы видеть Олю, были там Варв<ара> Никол<аевна> Ильина и Коля Философов с сыном Георгием.
Вечером репетиция перемены декораций «Царя Иудейского» в Эрмитажном театре. Олю и жену с их дамами140 Минкельде провел в зрительную залу, когда в ней был погашен свет, так что они могли видеть, сами оставаясь невидимыми. — Зрителей было немного, кое-
кто из измайловцев, но главное — был археолог Мих. Ив. Ростовцев. Важно было его мнение о декорациях покоев Пилата. Во 2-м действии он не одобрил помпеянский стиль, бывший провинциальным. Ирод Великий, вероятно, отделал свой дворец более пышно и величественно. В 1-й картине III действия Ростовцев забраковал имплуви-ум* из четырех колонн зеленоватого мрамора в левом углу. Его уберут. Мы видели только 4 первые декорации. 5-я еще не готова.
(Павловск. 6 октября.) Вернулся из Крыма Олег, поздоровевший, розовый, цветущий.
Суббота. 5 [октября]
Чудное солнечное утро. Гуляли с Олей и женой, ходили на постройку церкви Преображения между Тярлевом и Глазовом. Повстречался нам камер-юнкер Даев, вице-директор д<епартамен>та М<инистерст>ва Нар<одного> Просвещения, имеющий отношение к постройке, показывал нам ее и, прилепившись, без нашего вызова, прошел с нами до самого вокзала. — Ездил верхом с Георгием.
Воскрес<енье>. 6 [октября]
(8 окт.) С увлечением слежу по «Нов<ому> Времени» за разбирательством дела об убийстве в Киеве в 1911 году Андрюши Ющинско-го, как думают, убийстве ритуальном141.
По-видимому, мое письмо Государю о Николе (великий князь Николай Константинович. — В.Х.) никакого действия не возымело.
Понедельн<ик>. 7 [октября].
Прием в Мраморном. Приходил С.М.Лукьянов, с которым будем в конце октября выступать в публичном собрании в Академии наук на поминках гр. А.А.Голенищева-Кутузова.
Много подвинул примечания.
Вторн<ик>. 8 [октября]
(Павловск. 9-го.) Хорошо подвигаются примечания; пишу уже в 3-й тетради; сижу теперь над 10-м явлением II акта. Значит, еще не дошел и до половины пьесы. До конца еще далеко. — Заказал бумагу для напечатания драмы в 10 т<ысяч> экземпляров.
Мраморный [дворец].
Среда. 9 октября
(Павловск. 13 октября.) Трое суток провел в Петербурге. Дневника с собою не брал, но взял 3-ю тетрадь примечаний к «Ц<арю> Иудейскому», которую и кончил и начал 4-ю. Поехали в город в 7-м часу вечера.
* Водосток (лат.). В Древнем Риме бассейн в доме для стока воды.
В 8 [ч.] собрались участники постановки моей драмы, и в Белой столовой была считка всей пьесы. Недоставало Олега и Елиз. Ив. Тиме: первый дежурил по полку, а вторая нездорова. Оля, жена и Елена [Петровна] слушали за занавеской. Кончили читать в начале 1-го.
Четверг. 10 [октября]
Утро дома. Писал примечания. Принимали с женой старушку Ю.А.Абаза, а после нее Рыдзевских, мужа с женой и Олюшку, здоровье которой все нехорошо. — Ездил с Олей в Благовещенский лазарет. Вечером был в конференции в моем Институте, потом продолжал примечания. Дошел до 12-го явления II акта.
Декорация 1-го акта «Царя Иудейского».
Пятница. 11 [октября]
(Павловск. 15 окт.) Знакомился с новичками в Никол<аевском> кад<етском> корпусе. Итак, объехал все петербургск<ие> корпуса. — Навестили с Олей и женой Т.М.Лазареву. — Благословлял на свадьбу поручика измайловца Чаплыгина и повез его в полковой Троицкий $ собор. В 9-м часу началась первая репетиция одного 1-го действия ; «Царя Иудейского» на сцене Эрмитажного театра при почти готовой декорации. Она очень сложна, немного громоздка и изображает часть Иерусалима, прилегающую к городским воротам. Эти ворота видны на первом плане в первой левой кулисе. От них вдоль рампы идет улица, начинаясь в глубоком люке, постепенно повышаясь. Пройдя середину сцены, она достигает уровня сцены и продолжает возвышаться по наклонной плоскости. Всходя по ней, по наглядно сделанным камням мостовой, доходишь до внутренних ворот, находящихся в правой части сцены; здесь дорога разветвляется: одна часть ее исчезает в этих сводчатых воротах, за которыми до поднятия занавеса скрылся въехавший на ослице Христос, а другая постепенно заворачивает влево и, все продолжая возвышаться, исчезает в задней левой кулисе. Левее этой дороги, по пути подъема, значит, в левой половине сцены, загиб улицы образует площадку, посредине которой растет большая, ветвистая маслина (еще не готовая). С левого края узкие ступени ведут от этой площадки вверх до того места, где улица доходит до задней кулисы. Правее улицы и внутренних ворот и пониже последних — здание для римской стражи и перед ним небольшая, возвышенная над уровнем сцены площадка; она примыкает к первой кулисе справа. Слева от первой кулисы в глубину тянется городская стена. К ней слева и посредине сцены на заднем плане примыкает много лавок торговцев.
Статистов на репетиции не было, их только воображали. Арбатов указывал играющим Саддукея и фарисеев их места на улице во время торжественного шествия толпы, провожающей въехавшего уже в ворота Спасителя. Появление на правой площадке центуриона.
Мне — Иосифу с Никодимом (Чигаевым) Арбатов указал появиться на верхней части улицы у левой задней кулисы. Никодим сходит по ступенькам к маслине, за ним схожу и я, и тут, на левой площадке, ведем мы наш диалог. Нас прерывают показывающиеся во внутренних воротах Саддукей и фарисеи. Они располагаются на правой площадке. Сцена их заговора задумана Арбатовым очень живо, подвижно и увлекательно. Появляется Прокула, которую будут нести на носилках 6 невольников. Они спускаются по улице на авансцену и ставят носилки на левую площадку. Тут происходит встреча Иосифа с Про-кулой, беседа их и затем ее диалог с Иоанной после того, как я поднимаюсь по ступенькам и ухожу.
Питер.
Суббота. 12 октября
Побывал в Школе Имп<ератора> Александра II. Она последнюю зиму проводит на Ждановской ул. и, даст Бог, с будущей осени переберется в здание, вновь строимое в Петергофе. — Был в Академии на заседаниях Общего собрания и Отделения русск<ого> языка и словесности. — Валерий Брюсов (к моей радости) отказался читать о гр. Кутузове под предлогом недостатка времени для подготовки до конца октября. Публичное заседание в честь покойного графа назначили на 27 октября. — Наконец вернулся в Павловск.
Воскресенье. 13 [октября]
Все мне кажется, что слишком медленно подвигаются примечания. — К чаю приезжала гр. Нат. Фед. Карлова. — Выпал снег, но мокро.
Прием в Мраморном [дворце].
Понед<ельник>. 14 [октября]
Прием в Мраморном. Порадовал меня бывший питомец Осип Снитко, сперва кадет 1-го корпуса, потом юнкер Николаевск<ого> кавал<ерийского> училища, позднее Смоленский драгун и, наконец, по моим хлопотам, земский начальник в Гродненск<ой> губернии. Спрашиваю, что у него за просьба, а на поверку выходит, что он без всякой просьбы, а только чтобы повидаться. — К завтраку успел вернуться в Павловск. — Вечером Оля уехала на несколько дней в Москву к Элле, где хочет поговеть: сегодня, 15-го, день ее свадьбы, а через несколько дней будет 50 л<ет>, что покойный муж ее вступил на престол. — Работал над примечаниями.
Вторник. 15 октября
(Павловск. 17-го.) Добрался, наконец, до Павловского у<чили>ща и от 3-х до 514 [ч.] знакомился с юнкерами — новичками Государевой и 2-й рот. Обрадовался Калинину, 2-го Оренбургского к<орпу>са,
и вспомнил, что его зовут Валерьяном. Есть гр. [А.]Татищев, есть Нарышкин, сын члена Госуд<арственного> Совета Алекс<ан>дра Алекс<еевича>. — Обед у Минкельде с Мендами и египетским Смирновым. — Репетиция 2-го действия в Эрмитаже. Декорация вполне отвечает указанному у меня сценарию. Многих исполнителей недоставало. У Котляревской оч<ень> больна тетка, Тиме сама нездорова, Олег дежурил по полку. Все же поработали. Герхен в роли Пилата, кажется, будет совсем хорош. Своей игрой я был недоволен: стесняюсь, чувствую фальшь. Были поздно, действия не доиграли.
Мраморный [дворец].
Среда. 16 [октября]
Жена приобщалась в Annenkirche142. Вернулись в Павловск. Темно и дождливо. Наслаждался дома.
Был питомец Симбирского корпуса шт<абс>-капит<ан> сапер Никол<ай> Круглов.
Четверг. 17 [октября]
(Павловск. 20 окт.) Завтракали с женой в городе, на Француз-ск<ой> набережной, 18, у Рыдзевских. У них были только их приятельница Варв. Ильин. Мятлева и наши египетские спутники: Со-фихен и Менд. — Навестили вдову покойного поэта графиню Ольгу Андр. Голенищеву-Кутузову. Я ездил к Настеньке. — В Эрмитаже репетиция обеих картин 3-го действия. В 1-й сценариум, как в моем тексте. И при черновом изучении действие уже захватывает. Играя по суфлеру, я уже волновался, и становилось страшно, когда предполагается, что появилось шествие, ведущее Христа на казнь. — Был Глазунов и исполнял на рояле свои музыкальные номера. Почти никаких отступлений от текста не сделано.
Пятница. 18 [октября]
Теперь репетиций не будет до 29-го. Читал брошюру проф. Глубо-ковского «О Квириниевой переписи по связи ее с рождеством Христовым», Киев, 1913, которая, как и присланная мне статья Ramsay в «The Expositor», очень пригодится для моих примечаний. Завтракали с женой у Минкельде. В Павловском училище повидал новичков 3-й и 4-й рот и к ужину вернулся в Павловск.
Суббота. 19 октября
Кажется, что примечания подвигаются так медленно! Правда, вместо того, чтобы всецело отдаться им, часто увлекаюсь puzzle и трачу много времени даром.
К завтраку позвал бывших питомцев — юных преображенцев подпоруч<иков> бар. Торнау и Дитмара. Первый приглашал на
свою свадьбу 10 ноября, а второй позвал меня в посаженые отцы на 6 ноября.
У нас обедал знаменитый путешественник Фритиоф Нансен. Пригласили вместе с ним академиков [Ф.Г.] Чернышева и кн. Голицына с женой.
Воскрес<енье>. 20 [октября]
К обедне приезжал моего Тифлисского полка поручик Орлов 1-й, старший брат того, который в последнее мое пребывание в Тифлисе был у меня ординарцем. — Не записал еще, что 9-го числа получил письмо от вильдунгенского д<окто>ра Марка, который настойчиво мне советует провести январь, февраль и март в Верх-н<ем> Египте, а начало весны в Сестри, неподалеку от Генуи. Я понял, что он написал вследствие письма к нему моей жены, которую тревожит отсрочка представления «Царя Иудейского» до конца января вследствие невозможности для Пушкаревой-Котляревской играть в конце декабря. Но и помимо представления едва ли мы уедем в Египет ранее конца января ввиду ожидаемого прибавления семейства у Иоанчика, которое ожидается в начале января, так что крестины состоятся, вероятно, не ранее середины или конца этого месяца.
Полагаюсь на указания судьбы.
Понедельн<ик>. 21 [октября]
(22-го.) Оля вернулась из Москвы, где жила у Эллы в ее обители и говела. Стоит сравнительно теплая погода, даже солнце светит. Дорожки сухи, трава еще зелена, деревья почти без листьев. Продолжаю примечания. Добрался до 15-го явления 2-го акта. У Олега бронхит. Он в кровати.
Вторник. 22 [октября]
(Павловск. 25 окт.) Гулял с Олей в парке. Ездил в город на товарищеский обед к Измайловцам и к 9-ти вернулся в Павловск. — Учу свои стихи памяти гр. Кутузова, чтобы произнести их на Измайл<овском> Досуге 25-го.
Среда. 23 [октября]
Елене [Петровне] минуло 29 л<ет>, а Роберту — 55. Был у обедни в Мраморном. Иоанчикины певчие пели чудесно. После завтрака у Иоанчика и Елены ездил в Никол<аевское> кавалер<ийское> у<чили>ще. Был в конногвардейском вицмундире при палаше. Говорил с каждым из новичков в эскадроне. — Жена чувствовала себя
плохо, испортив кишечник.
[Четверг]. 24 [октября]
Вместо понедельника прием в Мраморном был вчера, в четверг. Позавтракав с Олей вдвоем, вернулся в Павловск. Много потратил дорогого времени, увлекшись складыванием puzzle, изображающим Мефистофеля, Фауста и Маргариту. А потому примечания подвигаются медленно.
Пятница. 25 октября
(Павловск. 26окт.) К Оле приезжали командир и 13 офицеров с ее «Адмирала Макарова». Мы показывали им дворец, а потом они у нас завтракали в ротонде.
Состоялся [Измайловский] Досуг, посвященный памяти гр. Голенищева-Кутузова. Первым читал я — мое стихотворение на его смерть. Потом вновь произведенный из Артиллерийского училища в полк юноша Кованько прочел им самим составленный очерк творчества графа, написанный для такого молодого человека оч<ень> вдумчиво и толково, но волновался, сильно спешил и читал неважно. Я прочел свою речь о графе, которую приготовил для завтрашнего публичного заседания в Академии наук. Читали стихи графа Чигаев (оч<ень> хорошо) и Попов (плоховато). Выступал впервые еще один новичок, подпоруч<ик> Герцык, сын бывшего у меня в роте Его Величества субалтерна143, и оч<ень> мило прочел одно из стихотворений графа. А.Ф.Кони, как всегда содержательно и прекрасно, прочел о графе речь. — Досуг вышел весьма удачный.
Суббота. 26 [октября]
(Павловск. 29окт.) Командир Гусарского полка вернулся из отпуска и завтракал у нас. Ему уже стало известно от старшего полковника о Высочайшем соизволении на отчисление Гаврилушки в Свиту. Представлению не был дан ход в ожидании возвращения Воейкова. При свойственных ему апломбе и самолюбовании он, однако, справедливо заметил, что по отчислении возвращение Гаврилушки в полк для командования эскадроном будет затруднительно и что офицеры, которым за последнее время приходилось служить за Гав-рилушку, встретят его недружелюбно. — Подождем скорого приезда Гаврилушки, чтобы решить, будет ли он продолжать настаивать на отчислении в Свиту.
Публичное заседание Академии.
Воскрес<енье>. 27 [октября]
В Мраморном слушал певчих Иоанчика, исполнивших всю литургию Чайковского. — Заехал на Царскосельский вокзал за женой, вместе заехали на Фонтанку, 50, за гр. Ольг<ой> Андр<еевной> [Голенищевой-] Кутузовой и повезли ее в Академию. Несмотря на дурную, с мок-
I
рым снегом, погоду, зала была переполнена, многим приходилось стоять. Первым читал я свой доклад «Памяти гр. А.А.1оленищева-Ку-тузова». Читал, сидя на своем президентском месте, между Шахматовым и Кони, громко, отчетливо, с расстановкой и подъемом. Потом мне говорили, что и в самых задних рядах было слышно хорошо. После моего чтения, продолжавшегося минут 40-45, читал целые 105 мин. С.МЛукьянов. В его докладе были удачные места, но, в общем, он был скучен и непомерно долог. Многие из публики стали уходить, не дождавшись конца.
Понедельн<ик>. 28 окт<ября>
Прием в Мраморном. Заходил к Ермолинскому поздравить с днем рожденья. Он занял квартиру покойного Павла Егоровича, и я впервые был в ней после него. — Заходил к г-же Минкельде поздравить с еще не объявленной помолвкой ее сына, моего крестника — измайловца Эги. — Были с Олей у Варвары и Екатерины Ильинишен [Мятлевых] и вернулись в Павловск. — У нас обедал Д.С.Арсеньев с дочерью, тихой и кроткой Надей.
Вторник. 29 [октября]
(Павловск. 31 окт.) Опять с большим увлечением продолжал примечания; довел их до 17-го явления. Оля доживала у нас последние дни. — Вечером в Эрмитаже репетиция последнего действия. Декорация к нему — занимающий почти всю сцену высокий скалистый холм с двумя площадками, одной — на половине высоты и другой — на самой вершине — очень хорошо удалась. Не было Лии и Александра. Прошло все действие. Оно задумано Арбатовым весьма искусно. Прошли несколько явлений с 11-го (2-го действия), но опять не успели
довести до конца.
Среда. 30 [октября]
Приехал из Парижа Христофор. В 3 [ч.] все мы, т.е. Оля, жена и Христофор, поехали в город. В Никол<аевском> кавалерийск<ом> училище знакомился с новичками сотни. Обедали у Иоанчика. Оля подарила мне в благословение на постановку «Царя Иудейского» чудесно написанную небольшую икону св. Проклы, нареченной Клавдией (жены Пилата).
Провожали Олю на Николаевск<ий> вокзал. Она с Христо уехала на месяц в Крым к Минул ине и Георгию [Михайловичу], а оттуда вернется в Грецию. — В Эрмитажном театре видел нижн<их> чинов роты Е.В. Измайловского полка, которые будут изображать толпу. Иные с голыми вниз от колена ногами, без трико. Очень картинно. В комнате, отведенной для Данильченко, слышал частичную репетицию фарисеев и Саддукея в 1-м действии под руководством Арбатова.
Четверг. 31 октября
(1 ноября.) Тихий, спокойный день в Павловске. Гаврилушка вернулся из-за границы. За завтраком был Кульман, с котор<ым> Игорь готовился к репетиции по русск<ой> литературе. Днем видел Пл. Гр. Басенко, приезжавшего к Олегу, который все еще лежит с не то инфлуэнцей, не то плевритом. — Довел примечания до 18-го явления.
Пятница. 1 ноября
(Павловск. 3-го.) Мы опять собрали врачей, чтобы они обсудили, как быть Гаврилушке. Заявление командира полка Воейкова, что отчисление Г. в Свиту будет равносильно ничегонеделанию и помешает со временем вернуться в полк для командования эскадроном. Доктора Муринов, Двукраев и Иванов нашли, что нести службу в настоящее время года Г. не может, и придумали, чтобы он лечился либо в санатории, либо ехал в Египет, куда собираемся и мы с женой в январе. — Гаврилушка оч<ень> расстроен. Он собирался поселиться в Больё, где уже нанял виллу; но доктора решительно против этого, и справедливо, т.к. близость Ниццы, Канн и Монте-Карло отнюдь не представляет условий, требуемых от санатории. Кажется, сожительница Гаврилушки не может или не хочет ехать в Египет, и вот в чем загвоздка. — Знакомился с новичками 1-й и 2-й рот во Владимирском училище. — В Эрмитаже репетиция. Проходили 2-й акт и опять не успели довести его до конца. Арбатов справедливо изводился тем, что исполнители, кроме меня, не знали своих мест или позабыли их. Оч<ень> долго повторяли одно и то же; разъехались только во 2-м часу.
Суббота. 2 ноября
Два заседания в Академии. Вернулся только к всенощной. — Обедали у нас Лейхтенбергские — родители, Саша и Коля — теперь юнкер сотни и Граббе — Миша с женой и 2-мя дочерьми. — Кончил примечания ко 2-му акту.
Воскресенье. 3 [ноября]
(Мраморный. 6ноября. )Усер дно работал над примечаниями. Тяжелый разговор у меня и жены с Гаврилушкой. Он подозревает интригу в последнем решении врачей и хочет обратиться еще к какому-то, не известному как ему, так и нам доктору, названному певцом Собиновым. Я возражал, что мнение этого нового доктора для меня нисколько не авторитетно. Тогда он вздумал советоваться с Сиротининым, а я указал, что хотя это и известный врач, но с меня достаточно мнения Муринова и Двукраева, которому и следует подчиниться. Видимо, бедный Гаврилушка взвинчен своей сожительницей, которая не переносит моря и не решается плыть в Египет; да и наше туда прибытие месяца через 2-3 заставит ее оттуда убираться. Я сказал Гаврилушке,
что ему надо ехать в Египет и что эго мое последнее слово. — Ермолинскому удалось скоро уладить ссору.
Петербург.
Понедельн<ик>. 4 [ноября]
С утра в городе. Прием. Завтрак у Лейхтенбергских. Знакомился с новичками 3-й и 4-й рот во Владимирском училище. Обедал у Варв. Ник. Ильиной на Пряжке, 5. Там поселилась и старшая ее дочь Вавоч-ка Драке, а также гостит и С.А.Философова. Была репетиция в Эрмитаже. Наконец прошли до конца 2-е действие. Котляревская уже не являлась; ее заменяла Сорокина, Ольга Федор<овна>, из Суворин-ского театра. — Теляковский не хочет помириться с тем, что комиссия признала сцену Китайского театра ветхой; она не выдержит веса нашей постановки, доходящего в общей сложности до 2250 пудов. Переделка ее потребовала бы полугода времени и больших денег.
Вторн<ик>. 5 [ноября]
Гаврилушка прислал мне милую записку с извинениями и заявил, что если я настаиваю на его поездке в Египет, то он подчинится.
Много прибавил примечаний к 1-й картине 3-го действия. В Эрмитаже репетиция Гго действия и 1-й картины 3-го. Дело хотя и туго, но постепенно налаживается. Чигаев удивительно хорошо провел большую сцену со мною на крыше. Архипов обещает быть хорошим Вартимеем.
Среда, б [ноября]
(Павловск. Михайлов день.) Жене надо было ездить по приютам, оставался в городе и я до 6 часов. — Да, забыл: 5-го числа оч<ень> меня обрадовало письмо от Эрн. Леоп. Радлова, мнением которого я оч<ень> дорожу; он писал, что «выслушал с великим наслаждением мою речь о гр. 1оленищеве-Кутузове», в которой, по его словам, я дал «в столь краткой форме превосходную характеристику поэта». Радлов думает, что было бы «весьма хорошо, если бы столь авторитетная оценка поэта была прочтена нашими народными учителями, знакомыми, к сожалению, с совершенно иной критической оценкой покойного поэта». Радлов просит меня дать мой доклад в редактируемый им «Журнал М<инистерст>ва Нар<одного> Просвещения». — Благословлял на свадьбу миленького преображенца Георгия Дитмара. Он женился в лазаретной церкви полка на хорошенькой Елене Головиной.
Павловск.
Четверг. 7 ноября
Принимали в Павловске посланца Далай-Ламы хамба-ламу Дорд-жиева. — Сидел над бесконечно длинной выпиской из книги Макка-вейского о кресте Спасителя.
Пятница. 8 [ноября]
(Павловск. 10-го.) Дописал пятую тетрадь примечаний к «Царю Иудейскому», справившись с нею в 5 дней; дошел до 2-й картины III акта. На репетиции в Эрмитаже проходили второй акт и 2-ю картину третьего. Мне примерили костюм, и я в нем выходил на сцену. Он и красив и удобен. Много собралось зрителей: египетский Смирнов, Володя Шаховской, Сипягин. Был и Глазунов и сам исполнял на рояле музыкальные номера. Опасаюсь, что в сцене пляски не будет слышно слов, заглушаемых музыкой. — Дело понемногу налаживается.
[Суббота]. 9 [ноября]
Вернулся в Павловск к завтраку. Продолжал примечания.
Воскресенье. 10 ноября
(14 ноября.) После обедни за завтраком в ротонде были: матушка моего адъютанта Сипягина, Александра Ивановна, на которую сын оч<ень> похож, и новая фрейлина нашей Елены [Петровны] Люб. Владим. Сеславина. — Из дому не выходил. Приезжали Иоанчик с Еленой.
Понедельн<ик>. 11 [ноября]
Недолгий прием в Мраморном. Вернулся уже к завтраку в Павловск. Наконец у нас внизу опять появился Олег, к которому меня не пустили, чтобы ко мне не пристала его инфлуэнца, опять отразившаяся на слабом легком.
Вторник. 12 [ноября]
Завтракал у Преображенцев на Кирочной, навестил А.Н.Зеленую на Шпалерной, 44-А, и побывал в своем Институте. В Эрмитаже репетиция I действия, 1-й картины III и последнего. Впервые был хор Иоанчика, исполнявший все три написанных Глазуновым номера. Пели чудесно. Впечатление, несомненно, будет поразительное. В сцене ведения Христа на Голгофе я даже заплакал. Мои заключительные слова в IV действии, несмотря на хор, были хорошо слышны.
Среда. 13 [ноября]
Был в консерватории по приглашению кн. С.М.Волконского на уроках ритмической гимнастики. Радостно действует веселое настроение детей и победа развития ритма над присущей почти каждому неловкостью.
Четверг. 14 [ноября]
(17-го.) Примечания постепенно приближаются к концу. До вечера в Павловске. В Эрмитаже от 8-ми репетиция. Впервые плясала Фокина.
К.Р.

Великая княгиня Александра Иосифовна, урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская, и великий князь Константин Николаевич Романов — родители К.Р.
С. Петербургъ - St.-P6tersbourg
Мраморный дворецъ - Palais de Marbre.
Санкт-Петербург. Мраморный дворец
Великий князь Константин Константинович в юности
Великая княгиня Ольга Константиновна, королева Греции
СтрЬльна	Константиновен»»! дворецъ.
Стрельна. Константиновский дворец
Великий князь Константин Константинович с супругой — великой княгиней Елизаветой Маврикиевной, урожденной принцессой Саксен-Алыпенбургской, герцогиней Саксонской
Их дети. Слева направо: в первом ряду — Иоанн, Олег, Игорь; во втором ряду — Константин, Татьяна, Гавриил. 1901
Семья в сборе. Восемь лет спустя.
Слева направо: Гавриил, Константин, Иоанн, Елизавета Маврикиевна, Константин Константинович, Вера, Татьяна;
внизу: Игорь, Георгий, Олег. 1909
300-летие Дома Романовых. Царский выход в Кремле. 1913
Вдовствующая императрица Мария Федоровна
Великий князь
Михаил Александрович
Великий князь
Николай Николаевич (младший)
Великая княгиня
Анастасия Николаевна
Николай II и великая княгиня Ольга Александровна
Великий князь
Георгий Михайлович
Великий князь Петр Николаевич
Принц
Александр Ольденбургский
Великая княгиня Елизавета Федоровна
Великий князь Константин Константинович с офицерами Павловского военного училища
Среди воспитанников Павловского военного училища
Приказ о назначении великого князя Константина Константиновича Начальником военно-учебных заведений
ПО ВОЕННОМУ МИНИСТЕРСТВУ
А.Ф. Кони
Торжественное заседание Академии наук и Попечительского совета Театрального музея под председательством великого князя Константина Константиновича (сидит в центре стола у камина). Направо от него — М.Н.Ермолова, А.А.Яблочкина, А.Н.Веселовский, Ф.Е.Корш,
А.Д.Алферов, В.В.Бахрушина, Вл. И.Немирович-Данченко, К. С. Станиславский, В. К. Трутовский, кн. Н.С.Щербатов, И.А.Бунин, А.И.Южин, М.А.Стахович, Н.В.Давыдов, В.А.Корш и др.
Слева — А.А.Бахрушин.
Великий князь Константин Константинович среди корифеев русской словесности. Слева направо: А. А. Шахматов, Н.И.Стороженко, А. Ф. Бычков, К.Р., И. М. Гре вс, А.Н.Веселовский, А.Н.Пыпин. 1900
Автограф стихотворения К.Р.
«Простор, раздолье, благодать!..»

ИЗБ РАИНЫМ
ЛИРНЧЕСК1Н СТИХ0ТВ0РЕН1Я.
Сх бюгряф еЯ я вортрггочъ Авгу стЪЯшаго Автора.
ИЗДАН1Е Н. Н. ССРПЕВСКАГО НЕ I РОГРАД L
1915
Стихотворные сборники К.Р. издания Н. Н. Сергиевского
К.Р. музицирует
Директор Петербургской консерватории композитор А. К. Глазунов
Великий князь Константин Константинович в роли Гамлета в спектакле «Трагедия о Гамлете, принце Датском» (перевод К.Р.).
Эрмитажный театр. 1899
К. Р.
ЦАРЬ 1УДЕЦСК1Я
- аъ четырехъ д!0сгв1яхъ и пат» Kiprxiiaxv ••—-о

СННКТЪ ПЕТьРБУРГЬ. tail
ПРОГРАММА
1914 года
ИЗМАЙЛОВСКОГО ДОСУГА
в ИМПЕРАТОРСКОМ ЭРМИТАЖНОМ ТЕАТРЕ
ЦАРЬ ИУДЕЙСКИЙ
К.Р.
Действие происходит в Иерусалиме.
Действие первое —«У городских ворот», « второе— < У Пилата *, « третье картина 1-я—«У Иосифа», 2-я — «У Пилата », «	четвертое — « В саду Иосифа ».
Великий князь Константин Константинович в роли Иосифа Аримафейского в драме «Царь Иудейский».
Эрмитажный театр. 1913
Издание пьесы К. Р.
«Царь Иудейский» (1914) и программа спектакля
«Царь Иудейский». Сцена из спектакля
Князь Константин Константинович (младший) в роли префекта когорты
Князь Игорь Константинович в роли Руфа
Князь Олег Константинович. Подавал большие надежды как историк и литератор
Княжна Татьяна Константиновна.
На фронте погибнет ее супруг — князь Константин Багратион-Мухранский
Братья Олег, Гавриил и Игорь на фронте.
На фотографии надпись рукой К.Р.:
«Наши три гусара. Кошаны. Действующая армия. 7 сентября 1914 г.».
27 сентября Олег будет смертельно ранен в бою и через два дня его не станет
Князь Гавриил Константинович
Князь Константин Константинович (младший)
Князь Игорь Константинович
Князь Иоанн Константинович
Пятеро сыновей великого князя Константина Константиновича приняли участие в Первой мировой войне — и все стали Георгиевскими кавалерами.
Олег погибнет на фронте в 1914-м, Иоанн, Константин и Игорь будут убиты большевиками в 1918-м, Гавриил чудом избежит этой участи, эмигрирует и напишет воспоминания
Одна из последних фотографий К.Р. 1915
Пятница. 15 [ноября]
К завтраку вернулся в Павловск. 30 лет нашей помолвке. Олегу 21 год. Молебен. — В Эрмитаже Арбатов впервые репетил (так в тексте. — В.Х.) народную сцену 1-го акта. На сцене более 100 челов<ек>. Одних солдат Измайловцев 80 человек. Поразительно быстро и просто достигнуты живость, естественность и картинность. Шум страшный.
Суббота. 16 [ноября]
Утром в Мраморном. Днем во II Отделении Академии. В Павловске продолжал корректуру моего доклада о гр. Кутузове. Продолжал примечания к IV акту.
Воскрес<енье>. 17 [ноября]
(Павловск. 18 ноября.) Сегодня назначена репетиция народной сцены, а завтра 1-го действия, 1-й картины 3-го и 4-го, обе в гриме и костюмах. Заранее радуюсь, наслаждаюсь и волнуюсь. Еще около 2-х месяцев этого наслаждения, и как потом покажется пусто и уныло! Примечания доведены до 7-го явления 4-го акта.
Понедельн<ик>. 18 [ноября]
(Мраморный. 21 ноября.) До 6-ти в Павловске. Все свободное время, а его было много, писал примечания. Совсем мало осталось до конца. В 8 [ч.] был в Эрмитажном театре. Окрысился на Арбатова, который опоздал на целый час. Репетиция началась только в 10-м часу вместо 8-ми. Глазунов исполнял в 4 руки с измайловцем Нарбутом вступление, в конце которого за еще спущенным занавесом пел хор Иоанчика. Народная сцена обещает быть оч<ень> хороша. Костюмы и грим оч<ень> удачны. Некоторые, особенно нижние чины Измайловцы, чудо как хороши. Они отлично запомнили указанные им места, позы и движения. Только и репетили (так в тексте. — В.Х.) одну эту народную сцену.
Вторн<ик>. 19 [ноября]
Переночевав в Мраморном, принял поутру В.К.Кистера, ко-т<орый>, с назначением главноуправляющего В<едомст>ва Имп<е-ратрицы> Марии Булыгина, надеется попасть в Госуд<арственный> Совет. Пробыл в Павловске с 1 ч. до 6 ч. Окончил примечания к «Царю Иудейскому». Правда, нужно будет еще сделать несколько вставок. К 7-ми опять был в Эрмитаже. Мне там представляли редактора художеств<енного> отдела «Сельского Вестника» Ник. Ник. Сергиевского, который берется за издание моей драмы с иллюстрациями всей постановки в Эрмитаже и обещает поспеть с ним к Рождеству. Я отдал ему свой отпечатанный на машинке экземпляр. В костюме и гриме репетили 1-е и 4-е действия и 1-ю кар
тину 3-го. Шло много лучше. У меня было 3 разных костюма. Все оч<ень> хороши.
Среда. 20 ноября
Вернулся в Павловск к завтраку. Врачи решили, чтобы Олег на 4 месяца ехал в Осташево. С женой к 6-ти часам приехали в Мраморный. По приглашению Иоанчика всенощную у нас служил Киевский митрополит Флавиан. — Отослал Сергиевскому первые четыре тетради моих примечаний, начисто переписанные В.Н.Зерниной.
Четверг. 21 [ноября]
В Мраморном престол. Служил митроп<олит> Флавиан и завтракал у нас. Были с женой и Георгием в Дворянск<ом> собрании на концерте 8-летнего Вилли Ферреро; еще плохо зная ноты, он поразительно дирижировал большим оркестром. — Был в Комитете Гл<авной> физич<еской> обсерватории. Сегодня еду в Москву. — В голове у меня почти исключительно мой «Царь Иудейский», ему посвящена почти вся эта тетрадь. О нем говорят, что это большое произведение, которому суждено сыграть роль в истории театра. Дай Бог, чтоб было так!
Благослови Господь все имеющее войти в будущую тетрадь!
(Следующая тетрадь с дневником была изъята немцами на границе при возвращении великого князя Константина Константиновича с лечения из Германии в Россию. — В.X.)
1914

Либенштейн.
(Павловск. 26 июля 1914.) Сегодня ровно неделя, как я уехал из Вильдунгена; за этот срок не писал дневника, да и тетрадь осталась в плену у немцев.
Суббота. 19 июля/1 августа
В 3/4 9-го утра Нелидов в своем моторе повез меня с Шаховским и Спиридонычем в Либенштейн. По живописной, прекрасной дороге мчались мы очень быстро. Внимание наше привлекали плохо уродившиеся хлеба; рожь в очень многих местах прибило дождем к земле. Погода была прекрасная, теплая. Ничто не давало заметить тревожных событий, о которых сообщили газеты. Жители казались вполне спокойны, и население деревень занималось своим обычным трудом. Только в городке Hersfeld видны были местами на улицах небольшие кучки людей, очевидно, запасных, призванных в войска по мобилизации. Хотя она не была объявлена, к ней уже приступили. Не прошло и трех часов с выезда из Вильдунгена, как мы благополучно доехали до Либенштейна. У виллы Modesta встретился с женой и маленьким Георгием и Верой. Вещи уже грузили на бранкард*. Bailly-Comte поехал с ними на вокзал. Увидал Miss Edgly Шадовиц, Линду и лакея Кропинова, состоящего при Георгии. — Мой багаж в исправности прибыл из Вильдунгена. Жена показалась мне взволнованной. Еще накануне ее двоюродн<ый> брат, новый герцог Саксен-Мейнин-генский, Бернард напугал ее, говоря, что по причине мобилизации нам не доехать до границы, и предлагал приют у себя. Пришел глазной врач граф Визер, у которого лечилась наша Вера.
Пошел с женой и детьми к теще в Villa Georg. Она не сочувствует русским и стоит за войну. Тем не менее, одобрения ее не заслужила речь имп<ератора> Вильгельма, обращенная накануне или дня за два с балкона Берлинского дворца к толпе, запрудившей площадь. В этой речи Вильгельм говорил, что враг коварным образом заставил его схватиться за меч. Такие речи допустимы по объявлению войны, но его еще не было. — Теща отвезла нас четверых на станцию Hummel-born, где мы и сели в спальный вагон. На станции какой-то прилично одетый немец возмущался тем, что у Георгия русская фуражка (матросская, но с красным околышем и надписью «Потешный» на чер
* Здесь: повозка (от фр. brancard).
ной ленточке), называя это настоящей провокацией, и негодующе указывал на нас толпе.
После Берлина.
Чем дальше мы ехали, тем больше наш поезд запаздывал. Везде на станциях густые толпы народа, на платформах горы багажа. — В Эй-ченах, откуда виден замок Вартбург, нам беспрепятственно отперли великогерцогские станционные комнаты и принесли туда из буфета кофе mit Kuchen* **. — Газетные листки по пути извещали об объявлении Германии на военном положении (Kriegszustand).
Наступила темнота, а до Берлина, куда мы должны были прибыть в 9-м часу вечера, еще было далеко. Впереди шло несколько поездов; у одного из них испортилась машина, что еще более нас задержало. Въехали на AnhalterbahnhoH* в Берлине только около 3-х ночи. Поезд в Россию давно ушел. Нам сказали, что наш вагон будет передан на Charlottenburg и прицеплен к поезду, отходящему из Берлина в 7 [ч.] утра. Узнав это, мы успокоились и улеглись спать в вагоне.
Воскресенье. 20 июля
Проснулся поздно, когда Берлин был уже далеко за нами. Поезд тронулся с опозданием, в 9-м часу утра. Ехали вполне благополучно. Ничего тревожного не замечали, даже нагоняли запоздание. Поезд был предлинный, набитый русскими.
После Берлина.
(Павловск. 28 июля.) В Берлине присоединился к нам мой адъютант поручик Сипягин. Его мать, Александра Ивановна, ехала в вагоне рядом, но оба среди дня перебрались в наш вагон. — На множество пассажиров нашего поезда не хватало продовольствия, прислуга вагона-ресторана сбилась с ног; мне с женой и детям принесли поесть, а на сопровождающих не достало. Перед въездом на мосты через Вислу у Диршау и через рукав Вислы у Мариенбурга по вагонам всего поезда проходили солдаты с ружьями, строго требовавшие, чтобы никто не выглядывал из окон, иначе будут стрелять. Требования солдат были противоречивы: то приказывали задергивать занавески, то раздергивать. У въезда на мосты я заметил немало пехотных солдат. — Благополучно миновали Кёнигсберг. Газетные листки сообщали о начале военных действий. Проводник вагона предупреждал, что наш поезд не пойдет далее Гумбиннена, откуда до нашей границы километров 40, что путь испорчен русскими, что пограничный мост между Эйдткуненом и Вержболовым взорван и что вокзал в Вержболове сожжен.
* С пирожными (нем.).
** Железнодорожный вокзал (нем.).
Gumbinnen.
Впоследствии оказалось, что это слухи вымышленные. В Гум-биннен прибыли в начале 8-го вечера, еще засветло. Я с Шаховским и Сипягиным вышел походить по платформе. Тут было несколько солдат 33-го пехотного полка. Говорили, что поезд далее не пойдет. Шаховской с Сипягиным пошли на станцию отыскать ее коменданта и пригласить его ко мне. Он долго не появлялся. Между тем смеркалось. Нас загнали в вагон и запретили выходить. Ввели в вагон солдат с ружьями. Один из них закурил в коридоре нашего вагона. Другой, унтер-офицер, грубо требовал, чтобы окна были закрыты. Он приказывал по-польски: «Окна до гори!»* ** Сипягин спросил его, не понимает ли он по-русски, на что гот обиделся и, раскрыв окно и высунувшись в него, стал говорить окружавшим вагон вооруженным солдатам, что его уже называют русским. Когда Сипягин хотел закурить, унтер-офицер грубо заметил, указывая на его папиросницу: «Stecken Sie das herein»**, и не позволил курить. Враждебное отношение солдат видимо росло. Они запрещали тушить электричество и спускать занавески, что мешало спать Георгию и Вере, которых уже уложили. Мы узнали, что офицер, комендант станции, пошел по всем вагонам проверять паспорта. В ожидании, когда он доберется до нашего вагона, я подал мысль жене написать телеграмму Германской императрице, прося ее распорядиться доставлением нас на родину. Сам я считал ниже своего достоинства обратиться с такой просьбой к императору Вильгельму. Жена высунулась в окно и заявила стоявшему на платформе прусскому офицеру, что хочет послать телеграмму императрице. Тот ответил, что это невозможно, что он не может покинуть поста и что на станцию не пропускают. Жена повторила, что телеграмма к Германской императрице, но это не помогло. Жена спросила неучтивого офицера, знает ли он, кто она, и получила в ответ: «Jawohl, gnadige Frau»***. — Наконец пришел в вагон комендант станции — безусый, розовый Leutnant**** в очках; надо отдать ему справедливость: он был не только вежлив, но и почтителен и правильно титуловал жену и меня. Я обратился к нему с просьбой как-нибудь доставить нас на границу. Он высказал предположение, что нас можно с рассветом довезти в вагоне до след<ующей> станции Stalluponen, а там в 3-х моторах отправить на границу. Жена показала ему телеграмму к императрице. Он заметил, что частные телеграммы не принимаются. Жена возвысила голос и сказала, что телеграмма от нее к Германской императрице не может считаться частной. Я вмешался в эти объяснения, заяв
* Окна закрыть! (полъск.)
** Суньте-ка это сюда (нем.).
*** Так точно, сударыня (нем.).
**** Лейтенант (нем.).
ляя, что адрес телеграммы можно переписать на имя императора Вильгельма, и тогда она уже никоим образом не будет частной. Попросил офицера вслух прочесть телеграмму, под предлогом, что хочу убедиться, разберут ли почерк жены, а про себя рассчитывал, что обращение жены к императрице «на ты» и упоминание о многолетней дружбе произведут надлежащее впечатление. И, кажется, я не ошибся в расчете: Leutnant стал еще податливее и обещал справиться по телефону у своего начальства, можно ли послать телеграмму. Он ушел. — Через несколько времени пришли тот же безусый Leutnant в очках и с ним, другой чуть постарше, также безукоризненно вежливый и почтительный. Оба целовали жене руку, правильно титуловали нас и усиленно кланялись. Они заявили, что распоряжения о доставлении нас на границу на другое утро в 5 ч. сделаны, и спросили, чего мы хотим добиться посылкой телеграммы; отвечаем: доставки на родину. Они заявили, что телеграмма может быть истолкована как жалоба на недостаток их содействия нам. Жена взяла обратно телеграмму, которая и не посланная сослужила нам службу. Сипягин спрятал ее в карман. Жена пожаловалась офицерам на грубость унт<ер>-офицера и на курившего у нас в вагоне часового. Тогда солдат вывели из вагона и уже не требовали тушения электричества, задергивания занавесок и прочих стеснений. Офицеры распорядились, чтобы нам принесли со станции поесть. — Полуодетые легли спать.
Понедельник. 21 июля
Гумбиннен.
К 5-ти утра все были на ногах. Явился 33-го пехотн<ого> полка Oberleutnant Muller*, кажется, полковой адъютант, еще молодой, полный, довольно учтивый, но казавшийся не в духе. Ему было поручено доставить нас на границу. Безусого лейтенанта я просил дать мне визитную карточку, но у него таковой не оказалось, а его фамилия в памяти у меня не сохранилась. Стояла славная, теплая, солнечная погода. Наш вагон прицепили к паровозу и повезли на следующую станцию Stalluponen (Сталупяны), отстоящую от нашей границы в 10 верстах. Тут мы вышли из вагона. Мюллер более сурово, чем учтиво, предупредил нас не выглядывать из окон автомобилей, чтобы нас не застрелили. Все мы, я с женой и двумя детьми, А.И.Сипягина, мисс Эджли, Шаховской, Сипягин, Бальи-Конт, мой старый камердинер Фокин, лакей Кропинов, камер-фрау Шадовиц и камер-юнгфера Линда, с ручным багажом тронулись на станцию; впереди, с боков и сзади шли солдаты с ружьями; бывшие тут немцы смотрели на нас враждебно. Было приготовлено 3 мотора. На козлы переднего, где поместились мы с женой и детьми, сел Oberleutnant
* Обер-лейтенант Мюллер (нем.).
с пропуском в руках. Наш автомобиль был внутри завешен чехлами, так что в окна ничего не было видно и смотреть можно было лишь в крохотное окошечко сзади и в щелку между полами чехлов спереди. Повезли нас по шоссейной дороге к Эйдткунену. Дорогой остановил нас какой-то сторожевой пост, но не задержал. Далее, когда мы проехали с Ц часа от станции, один поселянин закричал оберлейтенанту, что близко русские разъезды. Остановились. Мюллер не слишком вежливо приказал выходить из автомобиля и объявил, что дальше не поедет (хотя автомобиль был под белым флагом). Сипягин поехал с Мюллером назад в Сталупяны за [Д.С.] Фокиным, Кропиновым и ручным багажом, и было условлено, что они к нам вернутся на место, где мы расстались. — Но с тех пор прошла уже неделя, и о них ни слуху, ни духу. — Более двух часов пробыли мы здесь посреди большой дороги, и за это время никаких разъездов, не только что войск, не показывалось. — Решительно не понимаю, почему нельзя было довезти поезда, битком набитого мирными жителями, до Эйдткунена. Хотя бы выкинули белый флаг! Не стали бы русские стрелять по поезду! Недоумеваю также, почему Мюллер даже под защитою белого флага не решился ехать далее. — По дороге мимо нас то и дело проезжали телеги, доверху нагруженные всяким домашним скарбом, с привязанной сзади коровой, лошадью или свиньей. Это жители выселялись из Эйдткунена. Проходили пешие, проезжали на велосипедах. Враждебности среди этого населения не замечалось. Мы все ждали возвращения Сипягина, но тщетно. Его мать, решительная и рассудительная, пошла одна по направлению к Эйдткунену; к ней привязался какой-то поселянин, понимавший по-русски, но вскоре она вернулась: ее не пустили. Прохожие говорили, что Эйдткунен занят русскими войсками, что эти войска двигаются и скоро начнут стрелять. Я не верил, что наши откроют огонь по невооруженным, но на всякий случай, чтобы не подвергать женщин и детей опасности, свернул с дороги. Все мы расположились около нее, на травке канавы, под защитой кустов и строений. Уже часа 2, если не больше, ждали мы Сипягина. Вот вдали в стороне Эйдткунена показались отдельные всадники. Нельзя еще было разобрать, немцы это или русские. Но вот всадники приблизились; трое из них проехали мимо нас по дороге к Сталупянам. Мы в них узнали Смоленских улан. Окликнули, но они не отвечали.
Между Сталупянами и Эйдткуненом.
(Павловск. 29 июля.) Но уже один вид этих русских улан подействовал на нас успокоительно, и мы вздохнули свободнее. — Шаховской пошел по дороге навстречу остальным людям дозора и говорил с унтер-офицером. Я вспомнил, что у меня с собою русские визитные карточки и одну из них передал через Шаховского унтер-офицеру. Тот прочитал и, когда я с ним поздоровался, ответил, величая В<аше>
И<мператорское> В<ысочество>. Я спросил его фамилию — Воробьев, ответил он. На мое приказание позвать офицера он дал шпоры лошади и ускакал и через минуту вернулся с шт<абс>-ротмистр<ом> Смоленского полка Бычковым. Этот видал меня в одном из Оренбургских корпусов и в Елисаветградском училище. От сердца совсем отлегло после встречи с этим питомцем. Под его защитой двинулись мы все по дороге в Эйдткунен, занятый 2-й и 3-й кавалерийскими дивизиями. Вскоре встретились с отрядом пограничной стражи, и Бычков передал нас ротмистру Филимонову. Бычкову я наказал, если встретит мотор с немецким офицером, Сипягиным, приметы которого описал, и нашими людьми, не стрелять по ним. — Встретились с частью батальона 109-го пех<отного> Волжского полка, и Филимонов передал нас подпоручику этого полка Рогулю, тоже моему питомцу по Виленскому училищу. Он назначил нескольких солдат для носки небольших чемоданов и мешков, бывших у нас в руках. В Эйдт-кунене, занятом нашими еще накануне, увидали мы командира Смоленского полка, бывшего конногренадера Альфреда Крузенштерна. Тут были видны остатки устроенных немцами баррикад, перевитых колючей проволокой. Пришлось проходить мимо частей обеих кавалерийских дивизий. С особо восторженным чувством перекрестился я на пограничном мосту.
Вержболовский вокзал был разгромлен толпою разных проходимцев, когда местные власти перешли в Ковну. Тут встретили нас начальник дивизии Больгард, бывший начальник Тверского училища барон Майдель, бывший командир Конной Гвардии Хан Нахичеванский и другие. — Поручик полевого телеграфа, тоже из моих питомцев, Одесск<ого> корпуса Прищепенко взялся было послать мою телеграмму Оле в Стрельну, но телеграф не работал.
В вагоне 3-го кл<асса> нас повезли в Ковну. Там стоял поезд имп<ератрицы> Марии Федоровны, который высылался навстречу ей в Вержболово. Потом мы узнали, что, когда она доехала до Берлина, ее не пустили на Вержболово, а направили на Копенгаген. Нам предложили воспользоваться этим императорским поездом, и мы поместились в нем, но не в императрицыных вагонах, а в свитских. К нам присоединилась кн. М.А.Трубецкая, рожд. Долгорукая. В Виль-не встречали Ренненкампф и Епанчин. Первого просил послать парламентера в Сталупяны, чтобы выручить Сипягина и наших людей. Узнали, что накануне был Высочайший выход в Зимнем дворце и что Государь в чудесной речи сказал, что не положит оружия, пока хотя один неприятель не будет изгнан из пределов России. Созваны Г<осударственный> Совет и Г<осударственная> Дума. Беспорядки, стачки и забастовки как рукой сняло, единение общее, подъем духа небывалый, все партии позабыты. — Видел и Адамовича. Через два м<еся>ца велено произвести следующий выпуск в офицеры, а в апреле — новый.
(Павловск. 31 июля.) Кроме того, что было на нас надето, ничего с собою не имелось, ни белья, ни платья, ни самых необходимых принадлежностей для умывания. Всего этого мы бы не нашли и в Ос-ташеве и решили ехать в Павловск; так советовала и Оля телеграммой из Стрельны. В ночь на 22-е Шаховской покинул нас в Люцине Витебск<ой> губ., откуда ему нужно было попасть в деревню к дочери.
Павловск.
Вторн<ик>. 22 июля
День серый и не теплый. В полдень прибыли на Александровскую станцию. [Нас встретил Иоанчик.] От него узнали, что и он, и его четверо братьев идут на войну, все в 1-ю армию (Ренненкампфа). Зять Багратион уже ушел туда же с Кавалергардами накануне. Отъезд Иоанчика был назначен вечером того же дня, а три наших гусара должны были отправиться на другой день. — Затем — в Гусарский полк, где Игорь дежурил. Увидали его, вновь произведенного 10-ю днями ранее в корнеты, не выходя из мотора, у подъезда Собрания. Он начал с того, что отрапортовал мне. Приехав в Павловск, были встречены маленьким Всеволодом на руках у няни. Елена [Петровна] была в городе у мужа.
К нам сейчас же приехала Михен с Викторией [Федоровной]. Здесь никто не понимал императора Вильгельма. Узнав о нашей мобилизации, он принял ее за угрозу и, несмотря на слово, данное ему Государем, не начинать неприязненных действий, резко требовал отмены мобилизации, а не добившись своего, объявил нам войну вечером 19 июля. Вечером мы благословили Иоанчика и проводили его на нашем подъезде. Нечего и говорить, как сжималось сердце. Елена придумала, чтобы все мы, Оля, Митя и дети, сложились и на общие средства устроили подвижной лазарет в 1-ю армию, в котором Елена с Марией Павл<овной> младшей будут сестрами милосердия. Поднял хлопоты, чтобы Ермолинский, совершенно поправившийся, был прикомандирован к штабу Ренненкампфа.
Павловск.
Среда. 23 июля
Провожали по очереди Гаврилушку, Игоря и Олега. Каждого ставили на колени перед иконами в моем кабинете. Не обходилось, конечно, без слез, хотя и сдержанных. — Приезжали Оля и Татиана из Стрельны. — Телеграфировал Ренненкампфу, прося о прикомандировании к его штабу Ермолинского и справляясь о Сипягине и наших людях, за которых сердце болит. Он ответил, что Ермолинский будет желанным гостем, а что о Сипягине сведений еще не получено.
Придумали, что начальником подвижного лазарета Мраморного дворца, с которым уедет в 1-ю армию Елена [Петровна], будет управ
ляющий Павловском генер<ал> Геринг. Помощником берет он нашего барона Менда.
Александрия.
Четверг. 24 [июля]
Меня с женой позвали в Петергоф к Их Величествам, в Александрию, в приморский дворец. Государь сосредоточен, но ясен, как всегда. Он много расспрашивал о наших дорожных невзгодах. После завтрака он долго рассказывал о последних событиях. Вот что я от него услышал. Если не ошибаюсь, 17-го или 18-го был под его председательством в фермерском дворце Совет Министров. Во время заседания входит дежурный флигель-адъютант Цвицинский и докладывает, что германский посол Пурталес неоднократно вызывает министра иностр<анных> дел Сазонова. Государь отпустил его. Сазонов вернулся с известием, что Германия требует отмены нашей мобилизации и ждет ответа через 12 часов. — Позднее Государь принял Пурталеса, прибывшего по собственному почину, а не по поручению своего императора, за что Государь похвалил его.
(Павловск. 1 августа.) Посол умолял об отмене мобилизации. Государь ответил, что послу, как служившему в войсках, должно быть понятно, что объявленная мобилизация при громадных в России расстояниях не может быть сразу прекращена даже при угрозе смертной казни военному министру. Но, прибавил Государь, мобилизация не есть война, и он дал Вильгельму честное слово, что ни один русский солдат не перейдет границы, пока будут происходить переговоры между Берлином и Веной. — Г9 июля, в день св. Серафима, столь почитаемого Государем, выходя от всенощной, он узнал от гр. Фредерикса, с которым для скорости говорил по телефону Сазонов, что у последнего был Пурталес с объявлением войны России Германией. При этом Пурталес вручил Сазонову бумагу, в которой содержались оба ответа германского правительства — как на случай благоприятного, так и неблагоприятного ответа России относительно прекращения мобилизации. Не знаю, что руководило послом, растерянность или рассеянность. Итак, нам была объявлена война. Государь вызвал к себе английского посла Бьюкенена и работал с ним с Г Г вечера до Г ч. ночи. Государь совершенно свободно, как сам он выразился мне, пишет по-английски; но должны были встретиться некоторые технические термины, в которых он не был уверен. Бьюкенен тяжкодум и медлителен. С ним сообща Государь сочинил д линнейшую телеграмму английскому королю. — Усталый, во 2-м часу ночи зашел он к ждавшей его императрице выпить чаю; потом разделся, принял ванну и пошел в опочивальню. Рука его была уже на ручке двери, когда нагнал его камердинер Те-терятников с телеграммой. Она была от императора Вильгельма: он еще раз (уже сам, объявив нам войну) взывал к миролюбию Государя, прося о прекращении военных действий. Ответа ему не последовало.
Не упомянул, что я посоветовал нашему Олегу перед отъездом на войну попросить у Петюши (великий князь Петр Николаевич. — В.Х.) и Милицы руки их Нади. Они согласились с тем, чтобы ввиду молодости Нади помолвка не была объявлена.
Мы побывали на Знаменке по пути к Государю. Видели Николашу, назначенного Верховным главнокомандующим. Поговорили с Петю-шей и Милицей. Надю крепко обняли, и я ее перекрестил. — От Их Величеств проехали в Стрельну, а оттуда с Олей и Татианой — прямо в моторе в Питер. В Мраморном [дворце] собралось у нас заседание: Роберт, Геринг, Менд, Гаршин, [С.Н.] Смирнов. Решили приобрести у Красного Креста вполне оборудованный подвижной лазарет на 50 кроватей. Он будет называться лазаретом Мраморного дворца и направится в 1-ю армию (Ренненкампфа). Приобретение его обходится в 18 тыс. рублей, а содержание в течение полугода—в 28 тысяч. Весь доход от продажи книг «Царя Иудейского» я отдаю на этот лазарет и на нужды семей наших воинов.
Ренненкампф ответил, что немедленно был им послан в Сталупя-ны парламентер — Псковского драгунского полка корнет Бертцель с нижн<им> чином; последнего не пропустили, а Бертцель не вернулся...
Павловск.
Пятница. 25 июля
Что стало с Сипягиным, моим бедным Спиридонычем и Кропиновым? Почему не вернулся парламентер Бертцель? Неужели немцы, жестокость и вероломство которых превратили их из пресловутых «культуртрегеров» в диких зверей, расстреляли Сипягина и Бертце-ля? — Я простудился.
События развертываются с необычайной быстротой. Франция объявила войну Германии. Англия, в политике которой у нас не были уверены, объявила войну Германии. — Германия встретила неожиданное сопротивление Бельгии, когда, нарушив ее нейтралитет, бросила свои войска на Францию через бельгийские земли.
26-31 июля
(Павловск. 2 августа.) Все эти дни был не так здоров — был насморк, побаливало горло, сделался кашель, расстроился желудок. Стояли жаркие дни. Сидел на южном балконе с самого утра, читая газеты, на которые все нападают с жадностью. — Прибегали к различным способам, чтобы узнать что-либо о Сипягине, моем Фокине и Кропинове: жена телеграфировала нашему посланнику в Дании Буксгевдену и шведской королеве, я телеграфировал шведскому королю — всё безуспешно.
Главные бои происходили у немцев на их западном фронте. У нас на прусской и австрийской границах были только стычки. —
Нездоровье помешало мне быть в Петергофе на встрече императрицы Марии Федоровны, прибывшей в Россию через Швецию, Торнео и Финляндию.
Пятница. 1 августа
Не мог быть и на напутственном молебне Преображенцев у их собора и проводить их в действующую армию. Послал письмецо командующему полком гр. [Н.Н.] Игнатьеву и по образку каждому офицеру. Ежедневно приезжает ко мне Муринов. — Вскоре по нашем возвращении, кажется, на другой же день, вызывал к себе моего правителя дел (генерал-инспекции) Полторацкого. Рассказал ему о наших приключениях. Вскоре в «Нов<ом> Времени» появилась заметка с подробностями о моем возвращении из Германии, из тона которой всякому становилось ясно, что автор заметки — Полторацкий. Он не потрудился до напечатания показать мне свою статейку; в ней были и неточности, и преувеличения. Поручил Минкельде выразить Полторацкому мое неудовольствие. — Полторацкий получил мое согласие на перевод в действующую армию, но на мой рапорт об этом военный министр ответил отказом, ссылаясь на то, что генеральский чин мешает П<олторацкому> нести штаб-офицерские обязанности, а ценза для командования полком у него нет. Последняя ссылка представляется мне злой насмешкой, т.к. П. в прошлую кампанию командовал батальоном. Правда, с тех пор прошло 9 лет, и П. успел отстать от строя.
Он было прислал мне рапорт, прося лишить генеральского чина, с тем чтобы все же попасть на войну, но, успокоенный своим родственником генер. Сульменевым, прислал мне телеграмму, в которой просил вернуть ему рапорт. — Подготовил он мне к подписи бумагу на имя воен<ного> министра с протестом против распоряжения, которым офицерам воен<но>-учебн<ых> заведений запрещен перевод в действ<ующую> армию, и с указанием, что офицеров, имеющих боевой опыт и, стало быть, необходимых на войне, могут заменить в заведениях прапорщики запаса. Я бумаги этой не подписал, а сделал на ней длинную резолюцию: имеющие боевой опыт офицеры в<оенно>-у<чебных> з<аведений> составят в армии совсем ничтожный процент, а прапорщики запаса едва ли явятся желательными воспитателями.
Ура! Получены известия о Фокине и Кропинове: один из русских, вернувшихся через Швецию, сообщил нашей конторе, что видел их в Стокгольме; а сам Фокин телеграфировал своей жене уже из Улеаборга.
Суббота. 2 августа
(Павловск. 4 авг.) Утром простились с Ермолинским, уезжавшим в 1-ю армию с одним из эшелонов Измайловцев. Они доедут вместе до Вильны, а там разъедутся: Ермолинский к Ренненкампфу, а Измай-
ловцы, кажется, на Варшаву. Вечером простились с Костей, последним из пятерых сыновей, отправившихся на войну. Он отбывал на другой день. — Появилось знаменитое воззвание Верховного Главнокомандующего к полякам, как русским, так и к германским и австрийским, с обещанием восстановления и объединения великой Польши под скипетром русского Царя.
Судя по газетам, ни у немцев, ни у австрийцев нет выдающихся успехов на театрах войны. Скорее напротив. Отношения между Италией, держащей себя строго нейтрально, и Австрией обостряются. Германия подарила или продала Турции свои крейсера «Goeben» и «Breslau». Державы тройственного согласия усматривают в этом нарушение нейтралитета и грозят Турции. Последняя держит себя двусмысленно, вооружается, и можно опасаться, что примкнет к Германии. Зато Япония, по-видимому, готова начать войну с Германией. Болгария и Румыния еще нейтральны, но, пожалуй, ввяжутся в общую борьбу; неизвестно только, к кому они примкнут.
Продолжают поступать известия о жестокостях немцев над русскими, уезжающими из Германии в Россию.
Воскрес<енье>. 3 [августа]
Мне лучше, но еще надо беречься, и я не ездил провожать Измайловцев, уезжавших вчера 6-ю эшелонами в действующую армию.
(5 августа.) Перед обедней вернулся мой милый старый Спиридо-ныч (Фокин) с Кропиновым. От них узнал, что бедный Сипягин задержан военнопленным на о<стро>ве Рюгене. Когда Сипягин вернулся в моторе в Сталупяны с обер-лейтенантом Мюллером, последний потихоньку приказал шоферу не ехать снова, а нашим сказал, будто шофер отказывается ехать. Всех троих повезли назад в Гумбиннен; там продержали несколько часов и, не позволив взять с собою ни нашего, ни их багажа, оставленного в Гумбиннене, повезли в Кёнигсберг. Начались их мытарства: побывали они и в Штетине, и в Сле-нице, и на Рюгене. Истязаниям и побоям они не подвергались. Где-то держали их в свином хлеву. Наконец через Швецию и Финляндию на 13-й день добрались до дому.
Миша Граббе слышал слух, что Турция объявила нам войну; но э го еще не подтвердилось. По газетам, Япония предъявила Германии ультиматум, потребовала очищения Киао-Чао144. На бельгийской границе, вернее, в самой Бельгии и в Эльзасе у немцев, по-видимому, никаких успехов нет. Есть известие о морском победоносном для французов бое с австрийцами в Адриатике. — От детей из действующей армии приходят хорошие вести.
Понедельник. 4 августа
Поправляюсь, но еще не выходил. Мишу Репина из запаса взяли в 4-ю роту Стрелков Имп<ераторской> Фамилии, потом перевели
в запасный батальон, а теперь по моей просьбе откомандировали ко мне. Оля приехала завтракать и оставалась до 6-ти.
Павловск.
Вторн<ик>. 5 [августа]
(Павловск. Преображение.) Их Величества на несколько дней в Москве. — Сербы одержали блестящую победу: 3 австрийских пехотных полка уничтожены, у них взято 14 орудий. Австрийцы разбежались на три стороны. Германцы просили мира у Бельгии, которая в этом отказала. —У меня были офицеры моей роты Стрелков Импер<аторской> Фамилии. А завтракали Миша Граббе и офицеры — Оренбургские казаки. Тем и другим дал по образку.
Среда. 6 [августа]
(Павловск. 7-го.) Ермолинский в Вержболове явился [к] командующему 1-й армией Ренненкампфу и телеграфирует, что все здоровы и что наши вещи найдены. Это, вероятно, наш ручной багаж, оставшийся в Сталупянах или, может быть, в Гумбиннене. Значит, наши войска отбросили немцев в глубь страны. И действительно, поздно вечером прибавления к вечерним газетам сообщили о первой нашей победе в той местности: взято 8 пушек, 12 зарядных ящиков, два пулемета и много пленных. Наши мальчики целы. Говорят, лейб-гусар Раевский легко ранен в большой палец ноги. — Ко мне приезжал произведенный Г 2 июля в л.-гв. Финляндский полк подпоруч<ик> Михель, сын офицера-воспитателя Гго кад<етского> корпуса, питомец этого корпуса и Александровского училища. Нарыв на ноге задержал его здесь; теперь Шура Михель нагоняет свой полк, отбывший, кажется, в Варшаву. Этого Михеля я хорошо помню с Гго класса и велел ему побывать у меня по производстве. Благословил его образом и дал другой — для его полкового командира Теплова.
Встретился с Олей в городе, в Благовещенском офицерском лазарете, предназначенном для раненых и больных жертв войны. После ремонта служили молебен и кропили помещения св<ятой> водой.
Четверг. 7 августа
(8 авг.) Переживаемое время так богато чрезвычайными событиями, что жадно ждешь известий и живешь от утреннего чтения «Нов<ого> Времени» до послеполуденного получения «Вечерн<его> Времени» и опять до 1 Гти вечера, когда приносят добавления того же «Вечерн<его> Времени» или «Биржевых Ведомостей». Прочтешь, а удовлетворения не получаешь, все кажется: мало известий. — Днем были в сводно-казачьем полку на напутственном молебне у гарнизонной церкви. Приезжали и Михен с Викторией [Федоровной], Андрюшей (великий князь Андрей Владимирович. — В.Х.), Еленой [Вла
димировной] и Ники [греческим], и Марья Павловна младш<ая>. — Съездили с женой в Стрельну, видели Татиану и ее детей, обедали с Олей и Митей и M-lle Baltazzi.
Вернувшись, получил телеграмму Ермолинского из дейст-в<ующей> армии без обозначения дня и места отправления: «После вчерашнего кавалерийского боя Их Высочества живы и совершенно здоровы. Потери такие: [в] Конной гвардии убиты Суровцев, два Курчанинова, Зиновьев, два Каткова, Князев и Бобриков; ранены Бенкендорф, Гартман, Бобриков, Дубенский и Торнау. [В] Кавалергардском [полку] убиты: Карцов, Кильдишев и Сергей Воеводский. У кирасир двое раненых. Уланы — убит Каульбарс, ранены: Гурский, Трубецкой и [Н.Д.]Скалой. Гусарский [полк] — ранен Кауфман. Кон-ногренадеры — убит: Лопухин; ранены: Крамарев и два офицера. 3-й эскадрон Конной гвардии взял батарею. Немцы всюду отступают, сжигая деревни».
Сердце сжимается. Подумаешь: в одной Конной гвардии 8 офицеров убито (в том числе родной племянник нашей Софихен) и пятеро ранено. — Какой Лопухин: отец ли, командир Конногренадер, или сын? — Дорого же куплен успех!
Пятница. 8 августа
(9-го.) Слухи о наших потерях в гвардейской кавалерии достигли Петербурга. Официальных известий об убитых и раненых нет и, кажется, не будет. Меня спрашивали по телефону родственники перечисленных в телеграмме Ермолинским убитых и раненых. На вопрос Кауфмана-отца и жены его сына ответил, что гусар Кауфман ранен. Зиновьев-отец спрашивал, нет ли у меня известий из Конной гвардии, ответил, что нет: ведь телеграмма была от Е<рмолинского>, а не из полка. Не решился сообщить отцу, что сын убит. Это сделала Софихен. — Было затмение солнца, незаметное. Сводно-казачий полк и Донская батарея отбыли в действ<ующую> армию. — У Елены [Петровны] телеграмма от ее брата Александра Сербского о полном поражении австрийской армии; сербы взяли множество пленных и 60 пушек. — Слушал с женой в вокзале последнюю симфонию Чайковского.
Суббота. 9 [августа]
(Павловск. 11 авг.) Г-жа Лопухина спрашивала по телефону: кто убит у конногренадер, ее муж или сын? Какой ужас! Елена [Петровна] получила телеграмму от мужа; сообщая об убитых конногвардейцах, он не упоминает Бобрикова, значащегося у Ермолинского.
Судя по кратким официальным известиям в газетах, у нас был на прусской границе большой успешный бой. Немцы отступают по всей линии.
Воскрес<енье>. 10 [августа]
К обедне, поздравить меня, приехали Оля и Митя. Кроме домашних, были Кони и Гартонг. Газеты упоминают о взятии нами Инстер-бурга; но официального подтверждения этого не имеется. В Бельгии ожидается решительный бой. — Елена [Петровна] подарила мне вазу копенгагенского (не придворного) фарфора с полетом чаек над морем. — Погода хорошая. Гулял с Олей и Еленой.
Понедельн<ик>. 11 [августа]
(12 авг.) Япония объявила войну Германии. Ермолинский, поздравляя меня телеграммой, прибавляет: «У нас крупные успехи». — Были с женой в Благовещенском лазарете. Видели раненых офицеров: конногвардейцев Гартмана, Петрушу Бенкендорфа, Бобрикова, Дубенского, кавалергардов братьев Воеводских, Косиковского, Аньку Гернгросса, лейб-гусара Кушелева, лейб-драгун Коносевича и Уверского, конногренадер Крамарева и Ридигера и московского гренадера Новикова. Все мои питомцы.
Вторник. 12 [августа]
(13 авг.) Позвал вильдунгенского знакомого, профессора военной академии Г.Л.Колюбакина. Он довольно мрачно смотрит на наши действия в Восточн<ой> Пруссии. По его мнению, выработавшемуся за его службу в Варшаве при [И.В.] Гурко, следовало бы Варшавскому округу наступать на Бреславль и Познань, а Виленскому держаться оборонительно. Теперь же делается наоборот. Время покажет, прав ли Колюбакин. Действия союзных армий против немцев в Бельгии тоже ему не нравятся. Побывал в Красном [Селе] у пажей и в училищах Павловском и Владимирском. — Шведская королева телеграфировала, что Франц Мейнингенский убит...
Среда. 13 августа
(Четверг.) Наш Иоанчик оказал столько внимания и заботливости, ухаживая за ранеными, что один из них, конногвардейск<ий> полк<овник> Гартман, называл его просто святым, а жены и сестры раненых офицеров служили вчера за него молебен в Казанск<ом> соборе. — Инстербург занят.
Четверг. 14 [августа]
(Успение.) С ненасытной жадностью читаешь газеты, утром — «Нов<ое> Время», днем — «Вечернее Время», а поздно вечером — «Прибавления». Страшный бой в Бельгии и на границе Франции у Нанси продолжается без решительных успехов как с той, так и с другой стороны; борьба не на жизнь, а на смерть, и по-видимому, если немцы еще не побеждены, то, во всяком случае, и с их стороны нет победы. Скорее, замечается, что они терпят частичные пораже
ния. На северо-восточн<ом> театре у нас пока несомненный успех; немцы по всему фронту спешно отступают к Кёнигсбергу и Алленш-тейну. Нашим удалось с обоих флангов обойти Мазурские болота, на сильное укрепление которых волчьими ямами и проволочными заграждениями немцы очень рассчитывали. Поздно вечером пришло известие, еще, впрочем, не подтвержденное официально, что нами занят Тильзит. Почта уже ходит к нам из Инете рбурга с русскими марками. — Благословил Ахтырца Леву Панаева на войну.
В Мраморном были на всенощной и молебне для всего личного состава нашего подвижного лазарета, отправляющегося в Вержбо-лово в ночь на 17-е.
Пятница. 15 [августа]
(16 авг.) Германский быстроходный крейсер «Магдебург», сев в тумане на мель в Балтийском море, расстрелян и расколот надвое нашими судами, а часть экипажа забрана в плен. В Восточн<ой> Пруссии наши дела идут успешно. За обедней носил маленького Всеволода к причастию. Он умницей сидел у меня на правой руке, его не нужно было класть на спину.
Был в Стрельне.
Суббота. 16 авг<уста>
(18-го.) С каким томлением духа ждешь известий, получаемых все мало. На западном фронте в Бельгии продолжаются жестокие бои с неопределенным исходом. Слухи о занятии Тильзита и взятии Кёнигсберга не подтверждаются. Против австрийцев в Червонной Руси идут упорные бои восточнее Львова. — Английский флот потопил 3 германских крейсера у остр<ова> Гельголанда. — Поздно вечером проводили Елену [Петровну], уехавшую с подвижным лазаретом Мраморного дворца. В Павловске все более пусто.
Воскресенье. 17 [августа]
Шаховской дней десять живет у нас; был нездоров, но поправился. К нему переехала сюда его жена.
Понедельн<ик>. 18 [августа]
(19 авг.) Иоанчик справлялся о раненых товарищах телеграммой из Мюльхаузена. Жена нашла это место на карте: оно на жел. дороге между Кёнигсбергом и Данцигом. Мне не верилось, чтобы наши зашли так далеко. К.Я.Грот, завтракавший у нас, написал мне потом, что по справкам в немецком железнодорожнике в Восточн<ой> Пруссии находится только один Мюльхаузен, найденный нами на карте. — Имп<ератрица> Мария Федоровна позвала нас с женой на Елагин. Она там жила в последний раз, будучи цесаревной, в мае 1880 года. — Вечером жена получила телеграмму от Буксгевдена из Копенгагена;
в тамошних газетах сказано, будто наш Костя в плену у немцев. А он только что писал матери из-под Варшавы; правда, число отправления письмеца не было означено.
Вторник. 19 [августа]
Сегодня утром в «Нов<ом> Вр<емени>» как громом поразило сообщение Верховн<ого> Главнокомандующего: неприятель стянул большие силы, от его артиллерии мы понесли большие потери. Погибли генералы Самсонов (командующий 2-й армией), Мартос и Пес-тич... Бедный Самсонов, мой подчиненный по Елисаветградск<ому> у<чили>щу, а потом Туркестанский генерал-губернатор! Я его и любил, и ценил.
Пожалуй, если убит Самсонов, то верна и весть о пленении Кости...
(20 авг.) Телеграммы от состоящего в штабе Гв<ардейского> корпуса семеновца Лялина, которого я запросил, и от командира Гв<ардейского> корпуса Безобразова известили, что Костя — в Измайловском полку, еще не бывшем в бою. — По-видимому, на французском и бельгийском театрах союзники имеют успех. Ездил в город к зубному врачу и в Николаевск<ое> кавал<ерийское> училище, где знакомился с новичками.
Среда. 20 августа
(Павловск. 21-го.) В здешней Мариинской больнице отведена для раненых нижн<их> чинов одна палата на 15 челов<ек>. Служили там молебен и окропили помещение. — У Татианы в Стрельне случился выкидыш (после одного месяца беременности), и пришлось сделать выскабливание; жена ездила туда.
Побывал с Турой Сабуровым в здешней земской больнице (при выезде из Павловска, налево по дороге в Царскую Славянку), куда привезли человек 25 раненых солдат. Это всё раненые в деле под Соль-дау, полков Иркутского, Енисейского, Красноярского и Ревельского и 22-й арт<иллерийской> бригады. Всё больше раны легкие, в руки. Славный, бодрый народ; поправляющиеся рвутся назад в бой. — К завтраку был новый директор 2-го Московск<ого> кад<етского> корпуса Быстреевский.
Побывав в городе у зубного врача Астахова, навестил раненых в Благовещенском лазарете. Вечером пришло радостное известие о разбитии нами австрийцев под Львовом, командующий 3-й армией Рузский одержал значительную победу.
(22-го.) На этих днях Высочайше повелено переименовать С.-Петербург в Петроград.
Четверг. 21 [августа]
Прекрасная солнечная, хотя не теплая, погода соответствовала радостному настроению от хороших известий.
(23 августа.) Ездил в Красное [Село] знакомиться с младшим классом роты Павловского училища. Из бывших кадет узнал немногих: корпуса Александра II — вице-фельдфебеля Алексея Александрова (быть может, будущего измайловца), 1-го Московского — Адамовича и Владикавказского — Полякова. Понравился мне молоденький Дезобри, со стороны. Проехал в Стрельну и к обеду вернулся в Павловск. Поздно вечером в прибавлении к «Вечерн<ему> Вр<емени>» появилась телеграмма Верховн<ого> Главноко<мандую>щего к Государю Императору: 2Гго Рузский взял Львов, а Брусилов — Галич. Австрийцы бегут. Рузский представлен к Георгию 4-й и 3-й степеней, а Брусилов — к тому же ордену 4-й степени.
Пятница. 22 августа
Восторг и ликование, все друг друга поздравляли со взятием исконных русских городов Львова и Галича. — Были у меня офицер-воспитатель Хабаровского корпуса Шушин с 2-мя бывшими хабаровцами, теперь инженерными юнкерами Пель-1орским и Рубанов-ским. Они привезли мне альбом 10-го выпуска корпуса. Показывал им дворец. — Завтракали в Стрельне и обедали. Оттуда днем успел съездить в Красное [Село], где знакомился с младш<им> классом Владимирского училища (Гй роты). Вернувшись домой, узнал, что в Преображенском полку убит подпоручик Вуич, ранены тяжело: Гессе (уже умер от ран), Эллиот, [П.В.]Есимонтовский и Моллер; легко: Козакевич, кн. Аргутинский-Долгорукий, Кутепов, Чернявский, Кубе и Нарышкин 2-й.
Суббота. 23 [августа]
(Утром 24-го.) Рано нынче наступает осень, лист сильно желтеет, а воздух холодает. — Днем у зубного врача и с Олей в Благовещенском лазарете у раненых офицеров. Все они поправляются. Поздно вечером прочел о новой нашей победе над австрийцами между Радомом и Люблином; взято 5000 пленных.
Воскрес<енье>. 24 [августа]
Сейчас получил из действ<ующей> армии телеграмму: «Сегодня 1еоргиевская Дума удостоила Его Высочество Иоанна Константиновича 1еоргиевским оружием. 1346. Генерал-адъютант Ренненкампф».
(25 августа.) Елена [Петровна] телеграфировала на днях, что виделась с Иоанчиком, кот<орый> теперь в Ковне с Гй бригадой Кирасирской дивизии. — Солнечная погода. К обедне приехала Бэби Лейх-тенбергская, завтракала у нас, потом ездила к родным и с сыном Колей вернулась к нам обедать. Обедали также Оля, Митя и Шаховские.
Ермолинский прислал из действ<ующей> армии первое письмо. Пишет, что наши сыновья здоровы и что дела на прусском фронте продолжают идти хорошо и шли бы блестяще, если бы в обеих
армиях власть была объединена в руках обожаемого войсками Ренненкампфа. Это письмо жена послала имп<ератрице> А<лександре> Ф<едоровне>. Не прочел ли его и Государь?
Понедельник. 25 [августа]
(26 августа.) На прусском фронте только мелкие стычки. Туда, по-видимому, немцы перевозят с запада войска в большом количестве. Между Радомом и Люблином мы продолжаем теснить австрийцев, которые отступают; их центр расстроен нами, мы забираем множество пленных и трофеев. В Галичине нами занят Стрый в отрогах Карпат. — Немцы во Франции, наступление на Париж, изменили фронт, вероятно, желая обрушиться на армии союзников. Кажется, можно ожидать вскоре генерального сражения. У Малине бельгийцы затопили местность на значительном пространстве, потопив водой и расстроив орудийным огнем множество немцев. — Наш Костя, по сведениям корпусного командира Безобразова и состоящего в его штабе полковника Лялина (семеновца), был в бою, но цел и невредим. Костя телеграфировал Роберту Юльевичу [Минкельде], что его сын Эги (измайловец) легко и не опасно ранен на вылет в грудь. — Говорят, умер от ран преображенец Эллиот, а Веревкин легко ранен.
Вторник. 26 августа
(Павловск. 27-го.) Продолжаем иметь успех над отступающими по всему фронту австрийцами в южных уездах Келецкой губ. — Между союзниками и немцами на северо-востоке Франции начинаются упорные бои, по-видимому, не без успеха для первых. — Ездил в Красное [Село]. Говорил с младшим классом 2-й и 3-й рот Павловского училища. Туда за мной приехала жена. Побывали в Стрельне у Татианы и Оли. Красотка Нагулька была именинница. К ужину вернулись в Павловск.
Среда. 27 [августа]
(28-го.) Солнечно. Парк уже в осеннем уборе. Жадно читаешь газеты трижды в день. Лазарет, устроенный женой в казармах Сводноказачьего полка, готов и освящен. Скоро туда привезут, если уж не привезли, раненых. Вечером был в конференции в моем Институте. — Бедный летчик Нестеров погиб под Львовом, сражаясь в воздухе с австрийским аэропланом.
Наши действия против австрийцев у Равы Русской успешны. Число пленных растет неимоверно. — По-видимому, союзники во Франции одолевают немцев. Последние сожгли Шантильи.
Четверг. 28 [августа]
(29-го.) Положение германских армий во Франции незавидное. На нашем прусском фронте немцы, получив с запада сильные под
крепления, начинают наступать, а мы стараемся их задерживать. Непонятное творится с нацией, давшей миру Гёте, Шиллера, Канта, Вагнера; куда девался ее идеализм, что сталось с ее нравственностью! Парламентеров забирают в плен, выкидывают белый флаг, а потом вероломно стреляют, бросают с аэропланов бомбы на неукрепленные города, пристреливают раненых.
Навестил А.А.Майкову на новой квартире по 18-й линии № 7. Получил от нее последние корректурные листы 2-го тома нового издания моих стихов.
Обедали у Бальи-Конта.
Пятница. 29 августа
(1 сентября.) В Петропавловск<ом> соборе назначили в Высочайшем присутствии панихиду по Александру II и Александру III накануне их дня ангела. Там были только импер<атрица> М<ария> Ф<едоровна>, Ксения [Александровна] и Миша (великий князь Михаил Александрович. — В.Х.), произведенный в генералы, назначенный в Свиту и получивший вновь сформированную Кавказскую кавалерийск<ую> дивизию. — Посетили с женой Благовещенский лазарет.
Суббота. 30 [августа]
Погода как летом. 1улял без верхнего платья. Листва окрасилась во всевозможные осенние цвета. Один вяз над Круглым озером, близ старого шале, весь лиловый. — Пил чай у Павла [Александровича] . Он дал мне для прочтения жизнеописание покойного Сергея [Александровича] (до времени вступления в брак), составленное Д.С.Арсеньевым и Георгиевским.
Воскресенье. 31 [августа]
Радостное известие о разбитии миллионной австро-германской армии на нашей австрийской границе. Громадное число пленных и орудий. Одновременно французские войска с союзниками побили немцев, отступающих по всему фронту.
Обедали в Стрельне. На 3 дня приехал Багратион. — Пришло известие, что убит Чигаев, измайловец, игравший Никодима в «Царе Иудейском». Убиты также измайловцы Лямин и Кучевский. Последний играл трибуна в моей драме.
Понедельн<ик>. 1 сентября
(2-го.) Стыдно показываться на людях: я еще не стар, относительно здоров, а не нахожусь на войне. Ведь всем не растолкуешь, что за 24 года успел отстать от строя, в чине полного генерала не найти подходящей должности в действ<ующей> армии и что здоровье лег
ко изменяет.
Преображенец Женя Козакевич, раненый, прислал мне трогательное письмо из госпиталя Св. Викентия в Люблине. — В городе был у зубного врача и у Котляревских. — Митя с Олей приезжали в Павловск к ужину. С австрийского театра продолжают приходить отрадные вести: австрийцев, везде отступающих, продолжают бить, забирая раненых, материалы и припасы. Тревожимся за армию Рен-ненкампфа.
(Павловск. 3 сент.) Получили известие, что наша Елена [Петровна] с Герингом и Мендом едут назад, и недоумевали, что бы это могло значить.
Вторник. 2 сентября
Тепло, как летом. Завтракали на южном балконе.
Встретили Елену [Петровну] на Александровской станции. Вместе с ней вернулась и Мария [Павловна] с г-жой Сергеевой.
В моторе Елена нам рассказала, что натиск свежих сил немцев на нашем прусском фронте вынудил наше отступление, местами перешедшее в панику и бегство. Ренненкампф получил приказание от командующего армиями [Я.Г.]Жилинского (которого, в отличие от обожаемого войсками Ренненкампфа, называют «Литера Ж») отступить на 40 верст. Р<енненкампф> ждал подкреплений своему левому флангу, но они не были даны; он отступать не хотел и исполнил это против воли не на 40 в<ерст>, а меньше. Наш подвижн<ой> лазарет Мраморн<ого> дворца вместе с войсками должен был покинуть Инстербург и теперь находится в Вильне. Отступали поспешно, причем много имущества и медицинские инструменты пришлось оставить на месте, которым снова овладели немцы. Слышно о несогласии между генералами, Жилинский не поддерживает Ренненкампфа, а, напротив, будто бы рад его подводить. — Недаром у нас тревожились за прусский фронт. — Были в покойницкой на панихиде по нашем фельдшере Ив. Фед. Лихтерович<е>, умершем в Мариинской больнице. — К ужину позвали Кавалергардского корнета фон дер Дризена (которого видели в Египте), уезжающего в действ<ующую> армию.
Среда. 3 [сентября]
(4-го.) Что за чудные, теплые, солнечные дни! Прочел в газетах о первой панихиде по измайловце Чигаеве и ездил в Троицкий собор. Видел там командира запасного батальона Лескинена и не тяжело раненных Акермана и Цирга; они живут дома и ходят на перевязку. Был с Олей в Благовещенском лазарете. Там теперь уже более 30 человек. Видел измайловцев Кривицкого и Глотова. Много бывших питомцев, смотревших на меня так знакомо. Между прочим, из пажей кирасир Ее Величества Апрелев, из Гго корпуса Павловского полка Чистяков.
г
Четверг. 4 [сентября]
(Женины именины.) С прусского фронта только известия о мелких боях. От Олега телеграмма, что братья и офицеры-гусары все здоровы. — Союзные войска продолжают гнать немцев, а в Галиции мы австрийцев. — Погода холоднее, но яркая, солнечная. Днем побывал в Красном [Селе] во Владимирском училище и говорил с юнкерами младш<его> класса 2-й, 3-й и 4-й рот.
Пятница. 5 сентября
(7 сент.) Когда Елена [Петровна] была в действ<ующей> армии, то обедала в вагоне у Ренненкампфа и видела у него начальника штаба Верховн<ого> Главнокомандующего Янушкевича, который производил наилучшее впечатление. Он хорошо осведомился о крупных неладах между главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта [Я.Г.]Жилинским и подчиненным ему командующим 1-й армией Ренненкампфом. Эта рознь стоила жизни многих воинов.
Теперь Жилинского убрали, он назначен состоять при военном министре и заменен Рузским.
Приезжали днем Оля, а к ужину Митя. Были с Олей у раненых солдат.
Суббота. 6 [сентября]
Был директор Гго корпуса Григорьев. Гулял с ним по парку После завтрака был директор Николаевского корпуса Квадри. — Навестили в Царском [Селе] кн. Юсупову. — Наши успехи над австрийцами продолжаются. В Пруссии боев не было.
(Павловск. 8 сент.) Несколько дней назад вышло издание Сергиевского «В строю». Это мои военные стихотворения, украшенные иллюстрациями. Есть книжки по 40 коп., есть и по 25. Приложены мои портрет и автограф, а также краткая биография. Теперь вышло и роскошное (20-ти рублевое) иллюстрированное в красках издание моего «Царя Иудейского», первую книгу которого я послал Государю. — Н.Н.Сергиевский застрял в Германии, в Ростоке, откуда его не выпускают. Его издание избранных моих стихотворений, удешевленное, с моими портретом и биографией, не могут выйти без него. Хочу включить туда и свое, никогда еще не печатавшееся письмо к князю Николаю — «Черногория». — Наши войска уже под крепостью Перемышлем. Ярослав горит, бомбардируемый нами. — В Пруссии ничего нового.
Дождь, но еще не холодно.
Воскресенье. 7 [сентября]
(9 сентября.) В конце обедни Nana всегда приносит в церковь маленького Всеволода. По-видимому, он очень это любит и, еще издали заслышав певчих, радостно трепещет у нее на руках. По праздникам
она говорит: «Today is* церква» и непременно несет маленького к богослужению. В конце обедни он охотно переходит ко мне на руки, и я его несу к кресту.
Днем погулял в парке с Еленой [Петровной]. Вечером к нам заходили Марья Павловна младш<ая> с Нат. Ив. Сергеевой, обедавшие у Елены.
Понедельн<ик>. 8 [сентября]
Из-под Перемышля ничего не слышно. Из Пруссии тоже. — Всеволода причащали. Он и не думал плакать. — Съездил в Благовещенский лазарет повидать недавно туда привезенного бывшего измайловца Рихтера, теперь командира 1-го Финляндского стрелк<ового> полка. Он контужен в голову и страдает потрясением всего тела. За одно поговорил и с другими ранеными, из которых большинство мои питомцы. — По-видимому, у союзников идет ожесточенный бой с немцами во Франции. Последние упорно обороняются. Но, кажется, французы, англичане и бельгийцы начинают одолевать. А может быть, это только кажется, ибо хочется, чтобы так было.
Вторник. 9 сентября
(10-го.) Дождливо, не тепло. Гулять не выходил. — Ольга Николаевна (царская дочка) написала мне на днях, прося взять на себя редактирование сборника рассказов раненых в пользу Комитета для семейств запасных. По ее поручению был у меня вице-председатель Комитета К.В.Рукавишников. С ним мы переговорили, и, конечно, я охотно постараюсь быть полезным. Много расспрашивал его о Рукавишниковском приюте (исправительном) для малолетних преступников. Славный такой старичок! — Покойному Папа было бы 87 лет. В церкви служили панихиду, а потом молебен перед началом учебного года Георгия и Веры. — Побывал в Никол<аевском> кавалерийском у<чили>ще и досмотрел новичков.
Среда. 10 [сентября]
(11 сент.) Поутру пошел навестить раненых солдат в Мариинском госпитале. — Днем был С.Ф.Платонов. Ездил с Еленой [Петровной] к ужину в Стрельну. — Взят Ярослав.
(Павловск. 12-го.) Главнокоманд<ую>щему армиями Юго-Западного фронта Иванову пожалованы мечи к Александру Невскому. Георгий (Мих<айлович>), с которым мы обедали в Стрельне, видит в этом интригу [В.А.] Сухомлинова; он терпеть не может Иванова и, вероятно, помешал его награждению Георгием. Странно, что нелю
* Сегодня (англ.).
бовь Сухомлинова выражается именно по отношению тех, кто пользуется привязанностью подчиненных: напр. к Иванову, Ренненкамп-фу, моему [П.А.]Лаймингу.
Четверг. 11 [сентября]
Был на празднике кадетск<ого> корпуса Александра II. Был там питомец корпуса, только что раненный, Екатеринославск<ого> полка Пранге. — На обратном пути побывал в Царскосельском придворном госпитале, где мне хотелось повидать корнета Украинского полка Гординского. В апреле, будучи еще Елисаветградским юнкером, он был у меня с товарищами в Хараксе, а привезенный раненным в Царское [Село] приезжал ко мне расписываться.
Пятница. 12 сентября
(13 сент.)В 23-ю годовщину смерти моей племянницы Аликс (великая княгиня Александра Георгиевна. — В.X.) у ее могилы в Петропавловском соборе собрались к обедне Оля, жена, Елена [Петровна] , Митя, Георгий (Михайлович) и я. Горестно подействовало на нас отсутствие мужа покойной Павла [Александровича] и их дочери Марии [Павловны]. — Побывал в Павловском училище на занятиях и поговорил с новичками 4-й роты. — Данильченко прислал мне письмо из действующей армии.
Суббота. 13 [сентября]
(15-го.) Общим собранием в Академии начался для меня 26-й год моей службы в Академии. Познакомился с новыми академиками палеонтологом Андрусовым и членом Отдел<ения> русск<ого> языка и словесности Перетцем. Большой конференц-зал Академии превращен в лазарет на 50 челов<ек> раненых воинов. Они еще не доставлены. — Погода, как летом.
Воскрес<енье>. 14 [сентября]
Опять ездил в город к обедне в мой Институт, после которой был молебен перед началом занятий. — Вечером пришло известие о сражении с немцами на фронте Сопоцкин—Друскеники. Неприятель отброшен. Немцы обстреливают Осовец.
Понедельн<ик>. 15 [сентября]
(16-го.) Спокойный день без выезда из Павловска. Утром приезжал директор 2-го кад<етского> корпуса Линдеберг, и я с ним гулял по парку. Днем — у раненых в двух лазаретах в казачьих казармах.
Рукавишников прислал несколько папок с вырезками из газет; эти вырезки предполагается включать в будущий сборник. Мне нужно сделать выборку того, что годится для сборника.
Вторник, 16 [сентября]
(17-го. Павловск.) Ожесточенная борьба между немцами и силами союзников длится который уже день и все еще не видно, на чьей стороне перевес. У нас в Сувалкской, Гродненской и Ковенской губерниях только что завязался упорный бой. Немцы силятся переступить Неман, но это им еще не удалось. — Турция под влиянием немцев грозит то России, то Греции.
Какое томительное ожидание грядущих событий.
Усердно разбираюсь в газетных вырезках для сборника в пользу раненых. Погода сырая, но тихая и еще не холодная. В парке и лесу чудесно.
Среда. 17 [сентября]
(18-го.) Добрые вести: мы не только отбили немцев от Немана в Сувалкской губ., но и перешли в наступление. Был у С.А.Философовой на Ивановской, 8. Оля и Митя ужинали у нас в Павловске.
Четверг. 18 [сентября]
(20-го, именины Олега.) Утром смотрел новичков в Пажеском корпусе. — Был в заседании II отделения Академии, потом навестил раненого преображенца Женю Козакевича и встретился с Олей в Благовещенск<ом> лазарете.
Пятница. 19 сент<ября>
У меня был музыкант Вас. Ил. Сафонов. Погуляли; он у нас завтракал. — Нас с женой позвали к Их Величествам в Царское [Село] в 5 ч. пить чай. Было просто и уютно. Привез Государю адрес Всероссийского Союза христиан-трезвенников со всеподданнейшим ходатайством, чтобы запрещение продажи водки осталось в силе и по окончании войны. Царь с радостным выражением лица сказал мне, что так и будет. Он показывал нам ленту с одного австрийского знамени, захваченную и доставленную ему поручиком Бородинского полка Алмазовым.
Суббота. 20 [сентября]
(22-го. Павловск. )Наши бои в губерниях Ломжинской и Сувалкской упорны, но успешны. — Убит приятель Игоря молоденький кавалергард Дризен, бывший у нас перед отъездом на войну и получивший наше благословение. Был в Измайловском соборе на панихиде у гробов Чигаева и Жерве. Их поставили временно в склепе под собором.
Воскресенье. 21 [сентября]
(23 сент. Павловск.) Поехал с Иоанчиком в Стрельну, к Мите на именины, к обедне в Преображенской церкви «на горке». В домовой [церкви] во дворце с начала войны служба из экономии не совер
шается. К завтраку приехали жена и Елена [Петровна]. Оставались в Стрельне до 5-ти, на обратном пути заглянули в Царском [Селе] к Павлу [Александровичу] поздравить с днем рожденья.
Понедельн<ик>. 22 [сентября]
Радостная весть о блестящем окончании Августовской битвы: немцы отбиты от Осовца и Немана и отступили, причем некоторые их части бежали. Этот успех поддержит бодрость духа наших победоносных войск. И все-таки до конца войны еще далеко. Во Франции гигантская борьба продолжается вот уже 4-ю неделю и все еще не выясняется, на чьей стороне перевес. Конечно, мы полны надежды, что союзники осилят. — А чем кончится война? Чем будет заменена австрийская монархия? Что станется с Францем-Иосифом и Вильгельмом? Какие животрепещущие вопросы! Государь выехал на несколько дней в действующую армию.
Знакомился с новичками в 1-м кад<етском> корпусе. Навестил раненых офицеров в Евгениевской общине145.
Вторник. 23 сентября
(24-го.) Не выезжал из Павловска. Был у меня питомец Никол<ай> Круглов с женой. Я помог ему напечатать составленный им учебник «Телефония (с 173 рисунками в тексте). Свеаборг, 1914», и он привез мне вышедшие экземпляры. Помню его с 1902 г. кадетом-симбирцем и позднее в Александровском училище. — По причине большого числа газетных вырезок работа по прочтению их подвигается оч<ень> медленно. К ужину приехали Оля, Митя и В.В.Бутакова. Оля останется в Павловске дня четыре. Мы с ней будем говеть.
Среда. 24 [сентября]
(Павловск. 25-го.) Обедню отстояли — Оля со мной на хорах, а ее Мариша Баулина внизу. Вместо певчих пел один псаломщик Василий Васильевич, а священник и диакон иногда подпевали, и выходило очень благозвучно. — Был на панихиде в Академии по академику Филип. Фед. Фортунатову, недавно скончавшемуся в Петрозаводск<ом> уезде. Потом с Олей навестили раненых в Биржевой больнице — Вас<ильевский> остр<ов>, Больш<ой> просп<ект>, 71. — Удивительная покорность судьбе и бодрость духа у наших раненых солдат. Один на мое замечание, что надо терпеть, говорит мне: «Надо терпеть, и терпеть безропотно; ропот — грех. Господь велел не роптать».
Четверг. 25 [сентября]
(26-го.) Говеем с Олей. Были с ней в Мариинском госпитале у раненых. А с женой побывал в двух частных домах, Соловкина и Рубахина, тоже приютивших нескольких раненых солдат.
Пятница. 26 [сентября]
Сегодня прочитал о назначении милого мне начальника Виленского воен<ного> училища Адамовича командиром л.-гв. Кексгольмского полка, от которого осталось только 6 офицеров и 192 нижних чина.
(Павловск. 27-го.) Весь день в Павловске. Утром прогулялся с Гар-тонгом. Два раза в церкви. Продолжал разбираться в газетных вырезках для будущего сборника в пользу раненых. Исповедь.
(Осташево. 4 октября.) Не думал я, не гадал, что в эту пору мы попадем в Осташево... Но расскажу по порядку.
Суббота. 27 [сентября]
Мы с Олей причастились в нашей Павловской дворцовой церкви.
(Осташево. 5 окт.) В этот день, 27 сентября, мы еще и не подозревали, что случилось с нашим Олегом.
[Воскресенье]. 28 [сентября]
После завтрака, за которым были фрейлина Елены [Петровны] Л.В.Иславина и К.Я.Грот, когда гости начинали расходиться, Тура Сабуров сказал мне на верхней площадке лестницы в присутствии Софихен Корф, Грота, Геринга и Роберта, что от командирши лейб-гусар генеральши Шевич по телефону сообщено, будто бы Олег легко ранен в верхнюю часть ноги. Меня это сильно взволновало, но слово легко утешало, так что я очень радовался. Признаюсь, у меня было сильное желание, чтобы кто-нибудь из сыновей был легко ранен; это бы вернуло его к нам и заодно доказало о добросовестной службе в строю. У себя внизу нашел в одном конверте 3 телеграммы; 1-я — от Николаши: «Мне сейчас донес генерал Раух, что вчера при лихой атаке на неприятельский разъезд Олег ранен в ногу. О подробностях запросил и приказал при первой возможности эвакуировать его в Петроград. Надеюсь, что, Бог даст, рана не опасная и он скоро поправится». 2-я телеграмма была от временно командующего гусарским полком Звегинцева: «Корнет князь Олег Константинович молодецки атаковал неприятельский разъезд, доскакал первый. Немцы отстреливались. Его Высочество легко ранен в седалище. Немецкий разъезд весь целиком уничтожен. Счастлив довести до родительского сердца о геройском подвиге молодца гусара и молю Господа послать ему скорое и полное исцеление». 3-я телеграмма была от Игоря, так же как и предыдущая, из Пильвишек: «Олег легко ранен. Пуля прошла навылет через верхнюю часть правого бедра, вышла на правой ягодице по соседству с прямой кишкой. Самочувствие удовлетворительное. Сейчас везу его в Вильну, покажу хирургу Цеге-фон-Мантейфелю и буду телеграфировать дополнительно». — У меня был Полторацкий, болтливая и часто неосновательная беседа которого не доставляет мне удовольствия. Жена отдыхала, а когда проснулась, я прочел ей все 3 телеграммы, стараясь скрыть волнение. Она по
бежала с ними наверх к Елене [Петровне]. Тем временем пришла телеграмма из Вильны от тамошнего губернатора, бывшего моего подчиненного — преображенца: «Молю Всевышнего, да укрепит он вас и великую княгиню [в] ниспосланном тяжком испытании и да пошлет облегчение страданий и скорейшее выздоровление пролившему кровь на поле брани юному князю-воину Олегу Константиновичу. Присутствовал на первой перевязке и хирургическом исследовании. Все зависящее [от] врачей сделано. Князь помещен [в] лазарет Витебской общины [с] полным комфортом, [при] отличном уходе. Князь Игорь Константинович при нем». Мы с женой решили ехать в Вильну. Поручил Мише Репину передать Володе Шаховскому, чтобы он распорядился отъездом в тот же вечер.
Мы отпили чай, когда я получил пакет из Военно-Походной Канцелярии. Ее начальник князь В.Орлов писал мне: «По Высочайшему Государя Императора повелению имею честь всепреданнейше представить В<ашему> И<мператорскому> В<ысочеству> копию ответной телеграммы от Его Величества». Копия I: «Временно командующий л.-гв. Гусарским Вашего Величества полком полковник Звегинцев доносит: Лейб-гусары, следуя в авангарде дивизии заставами эскадронов Вашего Величества, и № 2 атаковали и уничтожили неприятельские разъезды. Пятерых зарубили, семь взято в плен. Корнет князь Олег Константинович доскакал первым. Немцы отстреливались и легко ранили Его Высочество в верхнюю часть ноги на вылет. № 4699. Генерал-адъютант Николай (великий князь Николай Николаевич. — В.Х.)». — II: «Радуюсь за лихость Моих лейб-гусар. Жалую корнету князю Олегу Константиновичу орден Св. Георгия 4-й степени № 3576. Николай». Я читал эти бумаги вслух жене и Оле, но когда дошел до упоминания об ордене Св. Георгия, меня стали душить слезы. — Вскоре затем пришла телеграмма за подписью Игоря и д<окто>ров Цеге-фон-Мантейфеля, Мартынова, Оппеля и Дитма-на. У меня ее нет под рукой, я отдал ее Оле для прочтения Мите, с которым ей предстояло обедать на Елагином у Минни. В телеграмме значилось, что пуля задела правый седалищный бугор и, прострелив прямую кишку, оторвала ее от кожи. Рана серьезная. — В 9-м часу пришла телеграмма опять от Николаши: «Сейчас получил телеграмму от Игоря и профессоров, что, к сожалению, рана оказалась серьезная. Сделана операция для избежания заражения крови вследствие загрязнения раны. Олег находится в Вильне в Витебском госпитале. При нем Игорь». В 10-м часу Игорь телеграфировал из Вильны: «Пока лучше остаться [в] Вильне. Наш Георгиевский кавалер чувствует себя бодрее. Температура утром 37,7°. Вечером после операции 36,5°. Пульс удовлетворительный». Одновременно пришла из Вильны же телеграмма от моего милого Адамовича: «Видел Олега Константиновича. Ранение серьезное. Самочувствие бодрое. Настроение радостного сознания примерно исполненного долга перед родиной
и Фамилией. Его Высочество вчера причастился по своей мысли для подкрепления душевных сил. Завтра около 6 вечера приезжаю [в] Петроград. Не допускал мысли уехать, не испросив благословения». Поспешил ответить Адамовичу, что в тот же вечер выезжаем в Вильну. Выехали с Александровки в 12-м часу ночи с Вол. Шаховским, Ша-довиц и Репиным. Взял с собой для Олега Георгиевский крест, принадлежавший моему отцу и подаренный им мне. — Засыпал в вагоне счастливый, полный уверенности, что Олег поправится.
Понедельник. 29 сентября
Насколько было сладко заснуть под отрадными впечатлениями, настолько стало горько при пробуждении от новых известий. Генер. Адамович не мог меня дождаться в Вильне и, вынужденный ехать в Петроград, написал мне карандашом из Корсовки. Вот выдержки из его письма:
«В<аше> И<мператорское> В<ысочество>. Поезда, вероятно, разойдутся на перегоне, и мне не придется Вас видеть. Сердце же полно любви и чувства Вашего горя. Только что, во сне, я долго и горячо целовал руку Вашего сына, что так хотелось сделать вчера, но чем я побоялся взволновать страдальца.
Спешу скорее сделать Вам известным все, что знаю об О<леге> Константиновичей — Он ранен третьего дня. Была схватка эскадрона с сильным разъездом. Его Высочество шел в атаку, но лошадь, по его словам, слишком вынесла. Его Высочество видел человека, который прицелился. Пуля прошла справа через седалищный бугор, через прямую кишку и остановилась в левом бугре. Первая перевязка сделана фельдшером-гусаром. Затем в вагоне уполномоченного Красн<ого> Креста при паровозе Его Высочество был доставлен через Ковну в Вильну. В Вильну привезли около 8 ч. утра. Профессор Цеге-фон-Мантейфель избрал лазарет Витебской общины, помещенный в здании реального училища, на той же улице, где наше училище, в 5-ти минутах ходьбы.
Операция большого исследования и перевязки исполнена вчера немедленно, под хлороформом, длилась около часа; исполнена удачно. Но признано, что ранение сложное и тяжелое. Опасаются влияния омертвелой клетчатки.
Его Высочество в отдельной комнате, угловой, обширной и светлой, в третьем этаже. Здание отличное. Недостаточно тихо.
Игорь Конст<антинович> приехал вместе; Его Высочество здоров, бодр, полон впечатлений и увлечения войной. Помещен в комнате рядом с братом.
Я был допущен к Олегу К<онстантинови>чу врачами.
Его Высочество встретил меня как бы “нетяжелый” больной. Приветливо, даже весело улыбнулся, протянул руку и, взглянув Вашим взглядом, жестом предложил сесть. Я заботился только увидеть
состояние, чтобы сообщить Вам, и сделать посещение возможно короче. Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его Высочество перекрестился и сказал спокойно, без трепета: “Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух, в войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома. Это поддерживает Династию”.
Его Высочество мне сказал, что “вчера” причастился. — “Но вы скажите дома, что мне никто не предлагал. Это мое было личное желание. Я причастился, чтобы мне было легче”.
Оба князя сказали мне несколько восторженных слов о поведении солдат с ними вместе в боях. Князь Игорь прочитал брату телеграмму от “Дяди Николаши”. Выслушав, Олег Константинович перекрестился.
Его Высочество был оживлен и сиял в счастливом для него сознании своих страданий. Мгновениями же были видны подавляемые мучения.
Прощаясь, я хотел искренно и благодарно поцеловать его руку, но Бог дал мне это сделать во сне.
Перед выездом из Вильны вчера в 9 ч. вечера я справлялся о состоянии по телефону. Ответ нерадостный: “Пульс не улучшается, температура нормальная. Видимо, была большая потеря крови. Положение серьезное...”»
Это письмо было написано Адамовичем утром 29-го в 9 ч. 20 м. — Одновременно с ним получил и телеграмму Игоря, посланную среди ночи: «Врачи советуют, чтобы ты приехал [в] Вильну ввиду серьезного состояния раненого».
Вместе с тем доктора Цеге и А.Мартынов телеграфировали также среди ночи: «Хотя самочувствие удовлетворительно вследствие отсутствия болей, однако мы считаем это нехорошим признаком ввиду плохого общего состояния и слабости пульса. Имеются основания к очень серьезным опасениям».
Это были грозные предупреждения, и все же надежда меня не покидала. Я внутренне молился, повторяя «да будет воля Твоя», и верил, что чаша пройдет мимо. Показал письмо и телеграммы жене. Она мужественно приняла эти вести. На одной из станций видел прибывших из Вильны уполномочь нного> Красн<ого> Креста Тимро-та и гусарского вольноопределяющегося Эрдели. Первый сообщил более утешительные новости от утра, второй передавал Шаховскому, что Ермолинский, в ночь прибывший в Вильну, смотрит на положение мрачно. Сам Володя [Шаховской] придерживался такого же мрачного взгляда. — Наш поезд двигался неимоверно медленно и к тому же опоздал в Вильну на целый час: мы прибыли только в 7 вечера. На вокзале встретили начальник гарнизона (кажется, кн. Туманов), губернатор Веревкин и какие-то другие. Кто-<то> сказал мне, что Цеге просит нас поспешить. Веревкин сказал жене, что утром
было лучше, а с 4-х пополудни наступило ухудшение. И все-таки надежда меня не покидала. Мы бросились к автомобилю. Он был военный. Шофер солдат плохо знал дорогу и плутал. Наконец подъехали и быстро поднялись по лестнице в 3-й этаж. В большой угловой комнате, ярко освещенной, направо ближе к окнам лежал Олег на кровати. Его закрывали от меня какие-то люди и сестры-милосердия, все в белом. Над ним что-то делали: это впускали в руку физиологический раствор. Наконец я его увидел. Он был очень бледен, но мало изменился. У встретившего нас на пороге этой комнаты Игоря были расширенные, заплаканные глаза. Олег узнал нас, у него было сияющее выражение. Он повторял: «Паскин, Маскина здесь!» Кажется, произнес имя своей Нади (княжна императорской крови Надежда Петровна. — В.Х.), назвав ее по своему обыкновению «Нюнюшка». Я поднес к его губам Георгиевский крест и вложил его ему в руку. По-видимому, он не совсем понимал. Его заставляли пить шампанское. Наконец, поняв, что я ему привез и что крест принадлежит его деду, он радостно повторял: «Крест Анпапа!» Я стоял около его изголовья на коленях, моя голова приходилась рядом с его головой. По-види-мому, чувства зрения и осязания уже изменяли ему: смотря в упор мне в глаза, он спросил: «Паскин, ты здесь?» — и попросил обойти по другую сторону кровати. Я это сделал и приколол Георгиевский крест к его рубашке с правой стороны груди. Ноги его были согнуты в коленях и подперты подушками.
(Осташево. 6 окт.) В первые минуты, пока он был еще в сознании, как трогательно выразилась его радость свидания, которого он ждал с нетерпением. С 4-х часов дня его искусственно поддерживали подкожными вспрыскиваниями камфары и глотками шампанского, чтобы он дожил до нашего приезда. И Господь подарил нам это утешение. С какою нежностью обвивал он руками за шею мать и меня, сколько говорил нежных слов! Но сознание заметно угасало. Он метался, не находил себе места, просил то повернуть его на один бок, то на другой, то поднять выше ноги. На боли в месте поранения он не жаловался. Дышал он часто и сам замечал это, обратил мое внимание на это порывистое дыхание. Затем начал заговариваться, твердил о какой-то убежавшей кобыле, прося ее поймать. Кроме врачей, сестер, нас, его камердинера, верного Макарова, туг были Игорь, Ермолинский, Шаховской. Учащенное дыхание сменилось не то икотой, не то хрипом. Мы поняли, что это агония. Я послал за священником, чтобы напутствовать нашего мальчика. Пришел батюшка, кажется, из военного училища, и вполголоса начал читать отходную. Олег уже утратил слух, глаза его стали точно стеклянные. Я поместился у его изголовья слева, рядом с женой; мы стояли на коленях. Я то поддерживал его голову, то гладил по волосам и по лбу или закрывал ему глаза. Одно из последних его слов было: «Пойдем спать». Он постепенно успокаивался, переставал метаться, становился неподвижнее;
дыхание делалось все ровнее и тише. Наконец он совсем затих, и нельзя было уловить последнего вздоха. Когда наступила кончина, было 8 ч. 22 м. вечера. И не стало нашего Олега!..
Священник прочел первые заупокойные молитвы. Начались обязательные распоряжения. Послал телеграмму Государю. — Георгиевский крест я отколол с рубашки почившего, чтобы сохранить на память. — Ночевали в вагоне, куда за нами последовал и Игорь. В ночь приехал из действ<ующей> армии Иоанчик.
Вильна.
Вторник. 30 сентября
В течение утра съездили с Мама в Витебскую общину к Олегу. Его тело лежало в той же угловой комнате, где он скончался, головой в угол под образом Спасителя, а ногами в середину комнаты. Кругом горели 4 свечи. Он был одет в гусарский защитного цвета китель какого-то офицера, т.к. собственный китель Олега сильно обтрепался. Ноздри заткнуты были ватой, большой ком ее закрывал нижнюю часть лица и грудь; эта вата была окрашена в красный цвет жидкостью, вытекавшей из носа и рта: началось уже разложение. На руках у него лежал круглый образок Ангела Хранителя — мое благословение в его детстве. Я потом взял его себе. — Принесли и гроб — металлический, цвета серебра, с золочеными пальмовыми ветвями и такими же ангелами. — Государь ответил согласием на погребение в Осташеве, как того желал Олег. — Увидел портупей-юнкеров Виленского воен<ного> училища, готовившихся стать на часы у тела.
Позавтракав в вагоне, мы к 2-м часам вновь приехали к Олегу. Тут собралось уже очень много народу к выносу тела; пришло много духовенства во главе с епископом Литовским и Виленским Тихоном. Положили Олега в гроб, закрыли крышкой и понесли в ближнюю Романовскую церковь. Она только полтора года назад отстроена в память 300-летия воцарения Романовых. Дорогой на обе стороны пути сплошными шпалерами стояли войска. Батальон училища стоял покоем на церковной площади. Первую панихиду совершил епископ. Иоанчик и Игорь стали на часы к гробу; стояли также Ви-ленцы, день и ночь, сменявшиеся у гроба. — После панихиды я прошел вдоль фронта училища. — Днем приехал Гаврилушка. Приходило бесчисленное множество телеграмм. — В 8 ч. в Романовской церкви были на вечерней панихиде. К гробу нанесли много венков. На белой ленте к одному из них, от какой-то кн. Волконской, мне неведомой, стояла надпись из «Царя Иудейского»: «Любви душа у нас полна, а где любовь, там смерть побеждена». Гроб пришлось закрыть во избежание сильного запаха. Так нам и не пришлось хорошенько проститься с нашим мальчиком, — нельзя было целовать его ввиду сильного разложения.
Вильна.
Среда, 1 октября
Стоял обедню у гроба. Хор Романовской церкви, состоящий, должно быть, из любителей, с мужскими и прекрасными женскими голосами, пел очень приятно. Особенно хорошо звучало «Достойно есть» сербского распева. — После дневной панихиды поехал с тремя сыновьями в военное училище. Заходил в музей, повидал поступивших накануне новичков, а также, отдельно, тех юнкеров, которые в прошлом году были у нас в Осташеве. Из них мог узнать одного Ив. Чаплю, приятеля нашей маленькой Веры. — В училище уже с неделю назад было получено Высочайшее повеление о производстве 1 октября юнкеров, подлежащих 2-му ускоренному производству. Велел собрать юнкеров в залу. Сказал производимым несколько слов и поздравил их офицерами. Они трижды пропели гимн и прокричали «ура». Священник отслужил молебен и произнес краткое, но сильное слово. Вновь произведенные подходили к кресту, потом к знамени, которое коленопреклонно целовали, и, наконец, ко мне; а я надевал каждому на шею образок Козьмы и Дамиана — благословение от училища. Снялся с ними в группе.
Вечером приехал Костя, поздоровевший и пополневший. Были у гроба на вечерней панихиде.
Четверг. 2 октября
В 10 ч. началась заупокойная обедня в Романовской церкви. Число венков вокруг гроба все увеличивалось. Пели чудесно, так что и я, и дети не раз принимались плакать. Отпевание служил архиерей. Гроб вынесли из храма, поставили на лафет и по Александровскому бульвару повезли на вокзал. По всему пути шпалерами тянулись войска. Была солнечная теплая погода. Мы с женой и сыновьями шли за гробом. На вокзале гроб был внесен в траурный вагон особо заказанного поезда. В 3-м часу мы тронулись в путь.
Я отдыхал, когда поезд останавливался в Двинске. У гроба служили литию146, к которой ходили жена и дети.
Осташево.
Пятница. 3 [октября]
Рано утром прибыли в Волоколамск. Там уже были Оля, Митя, Татиана, Елена [Петровна], наш маленький Георгий и Элла. Стояло холодное солнечное утро. Около 10-ти гроб вынесли из вагона и привязали к лафету, накрыв венками, так что не было видно гроба под горою цветов. Отдавались воинские почести. Мы шли пешком до поворота с шоссейной дороги. Тут распростились с военным начальством и многочисленными депутациями. Сели в экипажи и поехали за гробом. Постройка нового шоссе значительно подвинулась и доведена до Рюхова. Елена, сыновья и Настенька Орлова, нарочно при
ехавшая из Петрограда, весь путь шли пешком. В Рузском Спасе, где у церкви служили литию, мы, бывшие в экипажах, поехали вперед. Стало совсем тепло. Приехали в Осташево часа за полтора до прибытия гроба. Вышли ему навстречу на село. На площади, между часовенкой и памятником Александру Освободителю, служили литию. Гроб отвязали от лафета, Осташевские крестьяне подняли его на руки и понесли по липовой аллее направо, на птичий двор, мимо окон Олега в сад и направо — вдоль реки. Путь в начале парка, где ведет налево дорожка на холмик, возвышающийся над заливным берегом Рузы, [где] под деревьями расположено «Натусино место». Так мы назвали этот холмик, где есть скамейка: 9 лет назад, когда заболела наша Натуся, мы ждали тут телеграмм с известиями. Вместо крытого берестой круглого стола со скамейкой вырыли глубокую могилу, обделав ее деревянными досками. Здесь Осташевский батюшка Малинин с нарочно прибывшими духовником Олега иеромонахом Сергием и павловским диаконом Александром отслужили последнюю литию. Георгиевский крест на подушке из материи георгиевских цветов держал Георгий.
(Осташево. 7 акт.) Осташевский батюшка перед опусканием гроба в могилу прочел по бумажке слово; оно было не мудрое, но чтение прерывалось такими искренними рыданиями батюшки, что нельзя было слушать без слез. Мы отцепили с крышки гроба защитную фуражку и шашку; кто-то из крестьян попросил поцеловать ее. Опустили гроб в могилу. Все по очереди стали сыпать горсти земли. И все было кончено...
Дома обед. Нас было 53 человека. Большинство прибывших разъехались, но за вечерним чаем было еще человек 30.
[Суббота.] 4 октября
Элла уехала в 5 ч. утра. Мы не вставали провожать. — Были в церкви, куда переправились [в] красной железной лодке, т.к. паром на зиму убран. Обедню служили здешний батюшка с о. Сергием и павловским диаконом, а пели Митя, наши сыновья, д<окто>р Соколов. После обедни отслужили панихиду на могиле. Она покрыта цветами и венками, живыми и искусственными. В головах крест из березы с не содранной берестой. Какое милое место, где Олег нашел последнее пристанище... Днем уехали Митя, Иоанчик, Елена [Петровна], Гаврилушка, Костя, Георгий, Денисон, Ермолинский с женой, Настенька [Орлова], Bailly-Comte, д-р Соколов, духовенство, Тура Сабуров, Минкельде, Менд. — Мы тоже решили было уехать на другой день после похорон; но, едучи за гробом, я придумал остаться в Осташеве до 9-го дня, чтобы провести несколько дней в тишине и одиночестве. С нами остались только Оля, Татиана, Игорь, д-р Муринов и приятель Олега и Игоря Дитрих Буксгевден. — Временами нападает на меня тоска, и я легко плачу. Ужас и трепет берут, когда
подумаешь, что с четырьмя сыновьями, которым вскоре нужно вернуться в действующую армию, может случиться то же, что с Олегом. Вспоминаешь миф о Ниобее, которая должна была лишиться всех своих детей. Ужели и нам суждено это? И я спешу твердить: «Да будет воля Твоя».
Воскресенье, 5 октября
Чудные октябрьские дни. С утра морозит, на траве иней, на реке сало, а днем на солнце тепло. — Приехал по нашей просьбе всеми нами любимый инженер Серг. Ник. Смирнов. Мы хотим, согласно желанию Олега, выстроить над его могилой церквушку во имя преподобных князя Олега и Серафима Саровского. Смирнов охотно за это берется. У нас идут длинные разговоры о том, какую выстроить церковь и оставить ли могилу под открытым небом или в склепе под церковью. — Много времени брала у меня запись в дневнике событий последней недели. Опять были в церкви, опять панихида на могиле. Дитрих [Буксгевден] уехал. — У Игоря сильный кашель и временами бывает повышение температуры; Муринов его лечит. Продолжают поступать телеграммы с выражениями соболезнования.
Понедельник. 6 [октября]
Смирнов из деревянных реек соорудил в грубых чертах внешнее очертание церкви над могилой. По нему можно судить о ее размерах. Она задумана в духе старинных псковских церквей, четырехугольной, с алтарным полукружием, об одной главке.
Панихида на могиле была в 2 часа. Как всегда, пришли кое-кто из крестьян. Они любили Олега. Любил его и садовник наш Петр, с которым Олег начал здесь разводить розы. Мы ходили в теплицы. Под вечер у Игоря повысилась температура, и Муринов уложил его в постель. Жена ужинала у него, с ним вдвоем, а мы, поужинав в столовой, пошли потом в комнату Игоря.
Вторник. 7 [октября]
(Осташево. 8 окт.) 9-й день по кончине нашего Олега. Придя в церковь к обедне, увидели там нашего хорошего знакомого с 1908 г., очень любимого Олегом Вас. Тим. Георгиевского. Он начальствует над церковно-приходскими школами и слывет одним из лучших знатоков русской церковной археологии. Посланный осматривать школы в Подольском уезде и Калужск<ой> губернии, он заехал сюда, не чая нас застать, а хотел поклониться могиле Олега. После обедни мы взяли его с собой. Отстояли на могиле 2 панихиды, одну нашу и другую, заказанную Осташевским крестьянским обществом. Погода была пасмурная, сырая, ветреная и холодная. После завтрака Смирнов и Георгиевский уехали. — Игорь снова был на ногах.
Осташево.
Среда, 8 октября
(Павловск. 11 акт.) Пасмурный, холодный, ветреный день. На прощанье по случаю ненастья панихиду служили не на могиле, а в комнате Олега. Позавтракав ранее обыкновенного, уже в 11 ч. сходили попрощаться с милой могилкой и покинули Осташево.
Четверг. 9 [октября]
Прибыли на ст<анцию> Павловск-2 около 11 утра. Солнечный день. Свиделись с маленькой Верой в первый раз по кончине Олега. — Оля и Татиана уехали в Стрельну. — Гулял один в парке.
Опять с нами мальчики — Иоанчик, Гаврилушка, Костя и Игорь.
Пятница. 10 [октября]
(Павловск. 12 акт.) Хорошие известия с войны: немцев, подошедших к Висле у Козениц близ Ивангорода и направлявшихся к Варшаве, разбили и гонят к границе. — Являлся [к] Государю, а в 5-м часу он был у нас с Государыней и двумя старшими дочерьми. — Вернувшись в Павловск, я отослал Рукавишникову все множество полученных от него газетных вырезок с отметками, которые поместить в сборник и которые не помещать.
Суббота. 11 [октября]
Сыро, пасмурно. На воздух не выходил. — Был с докладом Полторацкий. Видел у Игоря кн. Ширинского-Шихматова, а также Захарова и Васенко; последние двое у нас ужинали.
Воскресенье. 12 [октября]
(Павловск. 14 окт.) За обедней мы не были так одиноки, как все время начала войны. На хорах я видел перед собой спины Гаври-лушки, Кости и Игоря. Рядом с последним стояла Вера. Иоанчик читал Апостол и управлял на клиросе своим хором, уменьшенным до 8-10 человек. Георгий по обыкновению прислуживал в алтаре. Олега по моим указаниям поминали в Вильне «новопреставленным воином благоверным князем», а здесь поминают «новопреставленным воином за веру, царя и отечество на поле брани живот свой положившим благоверным государем князем».
Был в Петрограде на освящении лазарета в большом конференц-зале Академии наук и навестил А.Д.Бутовского и вернувшегося с войны больным сердцем А.Н.Порецкого.
Понедельн<ик>. 13 [октября]
Пасмурный, сырой день. На воздухе не был. Принял контуженного в окрестностях Сувалок полков<ого> адъютанта моего Тифлисского полка Беньямина Смирнова. К завтраку приезжал поправля
ющийся от раны преображенец Козакевич. К чаю была тетя Леля Сабурова. — Был у раненых.
Вторник. 14 октября
(15-го.) Выпал снег, но мокрый. С садовником Боде был на дорожках у Розово-павильонного пруда, где решили срубить несколько неважных деревьев, чтобы расчистить вид от дворца на дорогу в Войскорово. С театра войны известия отрадные: продолжаем гнать и бить немцев и австрияков. — В 6 ч. в Мраморном [дворце] мы с женой были в церкви, где милые Измайловцы со своими духовенством и певчими служили панихиду по Олегу и принесли серебряные венки на его могилу. Среди них были и 10 вновь произведенных в полк.
Оля переехала к нам в Павловск.
Среда. 15 [октября]
(Павловск. 17-го.) Известия с театра войны все лучше: прусаков и австрияков продолжают гнать и бить. Неприятель отступает от Вис<л>ы в губерниях Петроковской и Радомской. В Галиции Пере-мышль еще не взят нами. Всюду забираем множество пленных и трофеев. — Мокрый снег, сыро и пасмурно.
Четверг. 16 [октября]
Немцы, наконец, добились своего: Турция, без объявления нам войны, начала ее, послав свои броненосцы, которые бомбардировали Феодосию и Новороссийск. — У нас ужинали бывшие учителя детей Кульман и Яшевский.
Пятница. 17 [октября]
(18 октября.) Опять радостное известие: за Вислой немцы и австрийцы отступают по всему фронту, местами отступление превращается в бегство. На восточно-прусском фронте нами отбиты все атаки. — Зато есть и грустное сообщение: в Тихом океане у берегов Малакки германский крейсер «Эмден» потопил наш крейсер «Жемчуг». — В Петрограде был на открытии лазарета в моем Институте. Было уже привезено 29 раненых нижн<их> чинов, ожидали еще 30. — Навестили раненого измайловца Нарбута и встретился с Олей в Благовещенском лазарете. В Павловске ужинали у нас командир гусар Шевич с женой.
Суббота. 18 [октября]
(21 окт.) Известия с театра войны хорошие. Нашему послу велено покинуть Царьград. По случаю 20-го дня по кончине Олега в Павловске у нас была обедня. Были все дети. Митя приехал с Татианой. Был гусарский ротмистр Греве.
[Воскресенье]. 19 [октября]
Багра отпущен на несколько дней из армии. Он приезжал к нам с Татианой к ужину. — Просека, открывающая вид с липовой аллеи на большую дорогу мимо Этюпа до войскоровской кирхи, готова и очень хороша. Немного погулял.
Понедельн<ик>. 20 октября
Были у заупокойной обедни в Петропавловском соборе. Уже 20 лет с кончины покойного Государя.
(Павловск. 22 окт.) Наши мальчики, кроме Кости, уезжающего 23-го, неожиданно собрались опять в действ<ующую> армию. Конная Гвардия и лейб-гусары теперь находятся в Барановичах, в Ставке Верховн<ого> Главнокомандующего на его охране. Их лошади выбились из сил, и им нужен был отдых. Это бездействие и позволило мальчикам побыть здесь. Но теперь Государь едет на несколько дней к армии, и они поспешили туда. Гаврилушка и Игорь надеются дня через четыре вернуться к нам.
Вторн<ик>. 21 [октября]
Был у меня мой издатель Ник. Ник. Сергиевский, просидевший почти 3 месяца в Ростоке в плену у немцев. Уделил ему много времени, пригласил завтракать и показывал дворец. — Он вскоре выпускает (своим, а не моим изданием) сборник избранных моих стихотворений. Туда будет включена и не печатавшаяся до сих пор моя «Черногория» (письмо к князю Николаю Черногорскому от 1899 года). Говорили и о напечатании отдельным томом моих статей в прозе. — Многие из германских и австрийских подданных обращаются ко мне с просьбой о разрешении им не подвергаться высылке из России. Эта высылка требуется для всех, часто без разбора.
Среда. 22 [октября]
(Павловск. 24 окт.) Ранняя зима; держится легкий мороз, и лежит снег. Охотно не выхожу из дома на прогулку пешком. В 1-м кад<етском> корпусе досмотрел малышей-новичков. Завтракал у Бэби Лейхтен-бергской. Навестил 4-х раненых офицеров Тифлиссцев: Михайлова, Корженовского и Руженцова; четвертый — Гржендзица — уходил со двора. Там же случайно напал на бывшего ротного командира Павловского училища Булюбуша, посланного парламентером под Бойс-ном и несмотря на то подстреленного немцами.
Четверг. 23 окт<ября>
Опять в городе. Завтракал у Роберта. Был день его рожденья. Обходил раненых солдат в [госпитале] Академии наук и был в заседании II Отд<еления>. К чаю вернулся в Павловск. — Ужинал у нас Гартонг. Приезжали также Митя с Татианой.
Радостные вести: блестящая победа над австрийцами. Их армия разбита нами и отступает за Саном.
Пятница. 24 [октября]
(25 окт.) Блестящая победа над австрийцами за Саном. По-видимому, и во Франции и Бельгии немцы одолеть не могут и собираются отступить. — Небольшой мороз. Погулял пешком.
Был у нас Дмитрий Павл<ович>, награжденный Георгием 4-й ст. — Побывал у Бэби Лейхтенбергской вечером, чтобы повидать Нелидовых, сидевших в Кёльне в тюрьме.
Суббота. 25 [октября]
(Павловск. 27-го.) С войны всё хорошие вести. Опять не выходил из дому. Злюсь сам на себя, а целыми днями предаюсь безделью, складывая картину из 1000 кусков — puzzle.
Воскрес<енье>. 26 [октября]
Были на освящении пещерной церкви во имя святых Константина и Елены, устроенной Вильчковским в Царскосельском придворном госпитале. Она строго выдержана в византийском стиле IV—VI веков. Императрица А<лександра> Ф<едоровна> и старшие ее дочери присутствовали, одетые сестрами милосердия. Я не совсем понимаю, к чему этот наряд? Во время обедни приехал в новую церковь Игорь. Он с Гаврилушкой отпущен домой на некоторое время. К Игорю я чувствую большую нежность, особенно после смерти Олега, больше, чем к трем старшим сыновьям. К ужину были Гаврилушка, Костя и Игорь.
Понедельн<ик>. 27 [октября]
(28-го.) Известия с войны благоприятны. Весь день в Павловске. — Прогулялся с Олей. За ужином были Костя и Игорь.
Вторник. 28 [октября]
(29 окт.) Знакомился с новичками 2-го кад<егского> корпуса. У нас с женой в Мраморном завтракали Гаврилушка и гр. Люба Комаровская. Принял С.Ф.Платонова и П.Г.Васенко, ездивших в Осташево на могилу Олега. — Навестил М.А.Анчутину и раненого Гаршина. В Павловске у нас ужинали Митя, Татиана и адмирал Угрюмов с женой Софьей Ник<олаевной>.
Среда. 29 октября
(30-го.) Вчера исполнился месяц со дня кончины нашего воина — Олега. Служили в церкви панихиду.
Погода мокрая, ветреная. В здании офицерского собрания л.-гв. Сводно-казачьего полка, в квартире, предназначенной для полкового
командира, открыли лазарет для раненых нижн<их> чинов, взятый Олей под свое покровительство. Были там на молебне. — В городе распространился слух, будто бы Верховн<ый> Главнокомандующий выезжал на передовые позиции и ранен в руку. Вероятно, вздор.
Четверг. 30 [октября]
(Павловск. 22 ноября.) Слух о поранении Верховн<ого> Главнокомандующего (не на позициях, а будто бы злоумышленником — солдатом из евреев) не подтверждается.
Пятница. 31 [октября]
Утром успел побывать в городе во 2-м кадетск<ом> корпусе и досмотреть новичков Гго класса. К завтраку был в Павловске гусарского полка корнет Ник. Шеншин, видевший Олега в первые минуты по поранении. Он занимательно рассказывал о всем им виденном. — Меня коробит, что гусары, говоря с нами, называют наших сыновей просто по имени, и даже уменьшительным именем: Олег, Игорь, Гаврюша. Измайловцы, рассказывая о Косте, не только не позволяют себе именовать его просто Константином Константиновичем, а называют князем Константином Константиновичем. Странно, что люди из высшего общества в этом проявлении воспитанности стоят ниже менее светски воспитанных Измайловцев. Не проявляется ли в этом некоторое великосветское хамство.
Суббота. 1 ноября
Утром провел часа полтора в кад<етском> корпусе Александра II, знакомился с новичками и посетил устроенных в заразном лазарете раненых солдат. К завтраку в Мраморном у меня собрались Митя с Короченцовым, Гаврилушка, Костя, Игорь и Роберт. — В Общем собрании Академии довольно долго спорили о телеграмме, посылаемой Верховному Главнокомандующему, но пришли к соглашению. — К всенощной и ужину в Павловске была В.В.Бутакова.
Воскрес<енье>. 2 [ноября]
(3 ноября.) После обедни у нас завтракал гусарский корнет Кисловский, которого оч<ень> любил Олег. Кисловского в полку, должно быть, за застенчивость и молчаливость, зовут «кротом». Он приятель Гаврилушки и Игоря. Показывал «кроту» дворец.
Погода мрачная. Поленился выходить на прогулку. Читал, писал, рылся в бумагах, которые постепенно приходят в порядок.
Вести с войны благоприятные.
Понедельн<ик>. 3 ноября
(Павловск. 4 ноября.) Досмотрел новичков в корпусе Имп<ератора> Александра II. Завтракал у Бэби Лейхтенбергской. Когда все встали
из-за стола и мы с ней остались вдвоем, она поверила мне, что красавец кавалергардский корнет кн. Меликов (произведенный в офицеры из Пажеского к<орпу>са в 1913 году) сделал предложение ее старшей дочери, моей крестнице Саше. Я был оч<ень> тронут таким доверием, тем более что об этом никому из родных не сообщено. Ждут согласия отца из действ<ующей> армии. — Были с Олей и женой в Преображенском лазарете у раненых.
По просьбе Шахматова написал Николаше письмо с просьбою распорядиться, чтобы в ответ на возмутительные действия против наших войск партии украинцев в Галиции, присоединившихся к австрийским войскам, мы пощадили книги, документы и рукописи в библиотеках, школах, церквях и монастырских архивах, представляющие большую ценность для истории культуры.
Вторник. 4 [ноября]
(5 ноября.) А.А.Майкова прислала мне не последние корректурные листки оглавления и алфавитного указателя ко 2-му тому нового издания моих стихов 1879-1912, а только еще рукописное оглавление и указатель. Как оттянулось это издание! Более 2-х лет печатается оно.
У меня есть свой соблазнительный алкоголь — это puzzle, складывание картин из мелких кусочков, перед которым не могу устоять, и, когда примусь, отдаю ему все свободное время.
Между реками Вислой и Вартой опять развивается ожесточенный бой. Сердце замирает в ожидании вестей. — У нас завтракал гусарский ротмистр граф Пав<ел> Алекс<еевич> Игнатьев (Патька), эскадронный командир Олега. Он просил Игнатьева позволить ему поскакать в атаку на прусский разъезд, хотя в этом не было надобности. Игнатьев не устоял перед просьбами Олега и потом был при первой перевязке. Олег крепко держал его за руку при этом, и сжимал он от боли. Он говорил, что в ночь перед поранением видел во сне, что будет ранен. Перед отъездом в Вильну, прощаясь, он перекрестил Игнатьева.
Среда. 5 ноября
(7 ноября.) Меня раздражают газеты, затеянная в них травля немцев, издевательство над императором Вильгельмом и неизменные сообщения о германских зверствах. Везде и во всем преувеличения и обобщения. Нельзя, по-моему, огульно обвинять всех немцев за нетерпимые поступки некоторых из них. Издеваться над еще непобежденным врагом невеликодушно, неблагородно и неумно. — Трудно добраться до правды: немецкие письма и газеты обвиняют нас в том же, в чем мы обвиняем немцев. Очевидно, и с той и с другой стороны много неправды. По-моему, война не должна переходить в ненависть. — Игорь, наконец, получил орден Андрея Первозванного, не пожалованный ему в свое время из-за объявления войны, когда
забыли это сделать. По закону он бы должен получить Андрея в день совершеннолетия, 29 прошлого мая. Но тогда еще он был пажом и не мог получить ордена. Это должно было сделать 12 июля, по производстве в офицеры. Но это было за неделю [до] войны, когда были заняты более важными заботами, и Игоря забыли.
[Четверг.] 6 [ноября]
Знакомился с новичками в Николаевском кад<етском> корпусе.
Послал своему издателю Н.Н.Сергиевскому все свои статьи в прозе, которые хочу напечатать отдельным томом под заглавием: «К.Р. Отзывы».
Мраморный [дворец].
Пятница. 7 ноября
(Михайлов день.) 40-й день по кончине Олега ознаменовали обедней здесь, в Павловске. Пел квартет из хора Иоанчика, слаженный тем самым Органовым, что в «Царе Иудейском» пел глашатая. Приехали к обедне Митя, Татиана, Настенька, Захаров и учителя Олега Кульман, Васенко, Яшевский. — Начинают в печати раздаваться голоса, что весь Босфорский пролив должен после войны попасть в руки русских.
Суббота 8 [ноября]
(9ноября. )Утром в «Нов<ом> Времени» меня сильно поразило неожиданное известие о кончине Александры Алексеевны Майковой. Я только что получил от нее письмо с рукописью составленного ею алфавитного указателя для 2-го тома моих стихов. Я так любил эту милую старушку, сотрудницу.
В Мраморном принимал. М.Ив.Ростовцев принес мне свои новые книги. Михайлов, автор брошюры «Лирика К.Р.», подал прошение о назначении директором гимназии в провинции. Сильно контуженного и получившего паралич командира моего Тифлисского полка Прокопенко я, к своему немалому смущению, невольно поразил еще не дошедшим до него известием, что на его место назначен новый командир полка — сибиряк Воскресенский.
Последним был начальн<ик> Гл<авного> Управле<ния> в<оенно>-уч<ебных> заведений Гр. Мих. Яковлев. С началом войны заменивший Забелина, Гр<игорий> Мих<айлович> охотно делится со мною всеми своими начинаниями. Кроме него, у нас завтракал гусарский ротмистр гр. Велепольский. — Навестил бедного Владим<ира> Егор<овича> Кеппена, брата покойного Павки. Этого милого «Воло-дищу» я, пожалуй, видел в последний раз, так он плох. — Поклонился телу А.А.Майковой; поговорил с ее сестрой, жившей с нею, Ольгой Алекс<еевной> Трее киной. Покойница была вполне здорова и скончалась от паралича сердца.
С Олей и женой побывал у Карловых и слушали там Макленбургский квартет. Исполнялись квартеты Бетховена ор. 18 и Шумана.
Побывал на панихиде у А.А.Майковой. Вечером в 10-м часу вернулись в Павловск.
Воскресенье. 9 ноября
(10-го.) Несколько дней подряд болит голова. Анат. Фед. Кони возвратил мне проект всеподдан<нейшего> адреса Всерос<сийского> Союза христиан-трезвенников с мольбой о воспрещении навсегда продажи пива, несколько исправив и переделав. В свою очередь я переписал этот новый текст и послал Колодезникову. Кроме того, А.Ф. [Кони] прислал и письмо на мое имя Петра Серг. Пороховщикова, который, высоко ставя мой перевод «Гамлета» и особенно примечания к нему, усердно меня просит перепечатать эту, уже без остатка разошедшуюся книгу в большом формате и более мелким шрифтом, с тем чтобы и текст, и примечания уместились в одном томе. Надеюсь последовать этому совету. — Э.Л.Радлов прислал мне оттиск написанной им заметки об Олеге в «Журн<але> М<инистерст>ва Народн<ого> Просв<ещения>». — Их Величества дали знать из Царского [Села], что приедут пить чай к Оле. Государь рассказывал, что получил по радиотелеграфу известие о захвате германской колонны, врезавшейся клином в наш фронт между Вартой и Вислой.
Понедельн<ик>. 10 [ноября]
(11 ноября.) Прибыл в Новодевичий монастырь как раз, когда туда привезли гроб с телом А.А.Майковой. Литургию и отпевание служили в Ильинской церкви, выстроенной в 1862 г. на средства Ильи Феодул<овича> Громова. Диакон произносил почему-то «Господу помолимся». Монахини пели приятно. — В Мраморном принял академика и директора русского археологического института в Константинополе О.И.Успенского. Он сам слышал на днях от м<инист>ра иностр<анных> дел Сазонова, что между правительствами русским и великобританским состоялось соглашение относительно занятия Босфорского пролива и Дарданелл Россией. Неужели нам суждено быть очевидцами окончательного решения ближневосточного вопроса?! — Успенский озабочен судьбою вселенской патриархии, которую желательно подчинить русскому влиянию, а также будущим Палестины, где тоже нам не мешает получить свободу действий, хотя бы только в смысле археологическом. — Навестил раненых солдат в моем Институте и пил чай у Ольги Александр<овны> Папковой.
Оля на неделе отправилась гостить в Аничков [дворец] у имп<е-ратрицы> М<арии> Ф<едоровны>. — Вечером простились с нашим Косточкой, кот<орый> возвращается к Измайловцам под Краков. — Суждено ли нам с ним свидеться?
Вторн<ик>. 11 ноября
(12-го.) Весь день в Павловске. Никто не приезжал. Было время писать письма и приводить в порядок бумаги.
Сербия в отчаянном положении. Елена [Петровна] из письма брата Александра узнала, что у ее земляков истощился запас артиллерийских снарядов, в чем мы им помочь не можем, так как у них французские пушки, а Франция скупится на помощь. Елена слышала от сербского посланника Спалайковича, что Сазонов склонен согласиться на захват Болгарией Македонии, которая, по словам Елены, должна бы неотъемлемо принадлежать частью Сербии, а частью Греции. Можно опасаться, что Австро-Венгрия задавит бедную истощенную Сербию. — Ожидается выступление против Австрии Румынии и, может быть, Италии, но это еще открытый вопрос.
Павловск.
Среда. 12 [ноября]
(15 ноября.) В городе. Побывал в Пажеском к<орпу>се. За завтраком болтал с пажами. — В Мраморном завтракали у нас Гаврилушка, Игорь, тетя Леля Сабурова и Роберт. — Пришли вести о громадном сражении под Лодзью, где мы сильно побили немцев.
Был Сульменев с докладом. Ездил пить чай к Настеньке.
Четв<ерг>. 13 [ноября]
Странно, что в известиях из штаба Верховн<ого> Главнокомандующего наши успехи под Лодзью изображены не столь блестящими, как это передается доходящими слухами. Митя и Татиана приезжали к ужину. Меня знобило.
Пятн<ица>. 14 [ноября]
(Павловск. 17.XI.) Температура нормальная, чувствовал себя хорошо, но Муринов, приезжавший из города, прописал лекарство и советовал не выходить. К обедне и семейному завтраку в Аничковском дворце мы с женой не поехали; ей тоже не так здоровилось. — Игорь еще накануне уехал в Осташево.
Суббота. 15 ноября
Минул 31 год со дня нашей помолвки и 22 года со дня рожденья Олега. — Погостив в Аничковском дворце, Оля вернулась к нам. Служили у нас заупокойную обедню. Приезжали Митя и Татиана.
Воскрес<енье>. 16 [ноября]
Елена [Петровна] и Вера нездоровы. — Сидел еще дома.
(19 ноября.) В Польше длятся жестокие бои, с замиранием сердца ждешь их конца. — Приезжала к чаю Елена (Тинхен). Она с началом войны приняла вместе с братом русское подданство.
Понед<ельник>. 17 [ноября]
Приезжал мой издатель Н.Н.Сергиевский. Вскоре он выпустит свое издание — избранные мои стихотворения. Он просил и получил мое согласие на покровительство задуманному им роскошному изданию «Истории русской одежды». Приезжал Котомкин.
Вторник. 18 [ноября]
Государь снова уехал в действ<ующую> армию. Говорят, он сперва побывает у Николаши, а потом на Кавказе. — Погода мрачная, мокрая. Не выходил.
Среда. 19 [ноября]
(20 ноября.) Вышел погулять. Оттепель. Снег сошел. Выглядывало солнце. Оля вечером уехала суток на трое, на четыре, чтобы побывать на ст<анции> Сирнова (так в тексте. — В.Х.), в лазарете, устроенном греческой колонией.
(Павловск. 23 н.) Несколько дней подряд приходится по много часов проводить в городе.
Чет<верг>. 20 [ноября]
(24-го.) Имп<ератрица> М<ария> Ф<едоровна> раздавала в Анич-ковском дворце медали ученицам Мариинских гимназий. Ввиду того, что среди них были и мои Константиновские, я поехал туда. Минни оставила меня завтракать. В ее комнате я увидал фотографию покойного (как думают) команд<ующего> армией Самсонова. Она его любила и сказала мне, что ему оч<ень> не сочувствовал военный министр [В.А.] Сухомлинов. А к последнему, как и к м<инист>ру вн<утренних> дел Маклакову, она относится отрицательно и сокрушается, что Государь им доверяется. — В Мраморном по просьбе Шахматова принимал генерального секретаря Польского Ученого общества Коница. Он ходатайствует, чтобы я вышел с представлением к Николаше, заступаясь за профессоров Львовского университета, которые с переходом Галиции во власть России бедствуют, оставшись без содержания.
В Мраморном всенощная накануне престольного праздника. Игорь вернулся из Осташева.
Пятница. 21 ноября
(Павловск. 25-го.) К обедне прибыл из Павловска в Мраморный. Митя, Гаврилушка, Игорь, Роберт и Шаховской там у меня завтракали. — Принял сменившего Б.И.Гладкова и ставшего во главе Всероссийского трудового союза христиан-трезвенников доктора Викт<ора> Павл<овича> Колодезникова. Он сообщил прискорбные известия о непорядках в союзе, о нарушении трезвости трезвенниками, о хищениях и прочих безобразиях. Думаем изменить устав с тем,
чтобы доступ в союз, не был так свободен и легок, как теперь, чтобы не каждый, вступивший в союз, имел право голоса в Общ<ем> собрании. — Был в заседании комитета Главн<ой> Физич<еской> Обсерватории, а потом пил чай у княгини М.К.Голицыной.
Суббота. 22 [ноября]
Опять нужно было в город, в Лавровскую Федоровскую церковь на отпевание академика Владим<ира> Ив<ановича> Ламанского. — Завтракал у Лейхтенбергских. Он вернулся из действ<ующей> армии и вступил в командование запасным батальоном. Был за завтраком и кавалергардск<ий> корнет красавец Леван Меликов в качестве жениха Саши Лейхтенбергской. Помолвку не хотят объявлять, пока тянется война. — Был у всенощной в Николаевском кад<етском> корпусе и вернулся в Павловск в 9 вечера.
Воскрес<енье>. 23 [ноября]
На обедне во 2-м Имп<ераторском> Петра Вел<икого> кад<ет-ском> корпусе. Завтракал в Мраморном и в 3-м часу вернулся в Павловск. Пог ода мокрая, мрачная.
Понедельн<ик>. 24 [ноября]
Ездил к 9-ти утра на Александровск<ую> станцию встречать Олю. После завтрака поехал с ней в город. В заседании Разряда изящн<ой> словесности предполагалось избрание профес<сора> Зелинского в Почетн<ые> академики. Но Котляревский вошел с предложением избрания в такое же звание вне правил Генриха Сенкевича, которого нельзя обойти после воззвания Верховн<ого> Главнокомандующего к полякам, с которыми русские, наконец, вступили в братство. Предложено было выделить избрание Сенкевича, а выборы Зелинского отложить. Сенкевича выбрали единогласно. Кондаков и Соболевский возражали против избрания Зелинского, неважно владеющего русским языком.
Вторник. 25 ноября
(Георгиевск<ии> праздн<ик>.) Приехал из действ<ующей> армии захворавший Иоанчик. У него, кажется, инфлуэнца с осложнениями в почках. Он поселился здесь и улегся в постель. Днем Елена [Петровна] прислала мне такую записку: «Sandro (ее брат) me telegraphic seconde depeche disant: ces deux derniersjours fait 19 mille prisonniers, avons pris 52 canons, 56 mitrailleuses, 80 officiers. Poursuivons ennemi. Tu рейх informer Empereur des details. Alexandre»*.
* Сандро... отправил мне вторую телеграмму, сообщая: в последние два дня взяли 19 тысяч пленных, 52 пушки, 56 пулеметов и 80 офицеров. Преследуем врага. Можешь известить Императора о подробностях. Александр (фр.).
Это ли не перст Божий! Сербия казалась на краю гибели. — От Верховн<ого> Главнокомандующего, т.е. от его штаба, обнародовано пространное сообщение о последних боях у Лодзи.
Завтракали у нас измайловцы Кривицкие, полковник и только что произведенный подпоручик, отец и сын. Первый, поправившись от ран, возвращается в действ<ующую> армию. — Был у меня и Смоленский улан, шт<абс>-ротмистр Бычков, тот самый, что встретился нам на большой дороге между Сталупененом и Эйдткуненом, когда мы возвращались в Россию.
Среда. 26 [ноября]
(27 ноября.) Георгиевский праздник прошел для меня незаметно, как буден. Послал за полковн<иком> Липинским, который заменяет Полторацкого, назначенного команд<иром> бригады ополченцев. Нужно было поговорить по делам моего управления. Мой П.А.Лайминг произведен в генер. от инфантерии. Он теперь в служебной поездке, и я поручаю ему ревизию Симбирского корпуса, где, как мне стало известно из письма моего питомца, тамошнего воспитателя Альмедингена, неладно: испортились отношения служащих к директору — из-за его жены.
Лавров с Липинским едут в декабре в Москву, Орел и Полтаву. В последние два города и я собираюсь с ними; доктор меня отпускает.
Четверг. 27 [ноября]
(Павловск. 29ноября.) Сербы взяли обратно Валиево, продолжают бить бегущих австрияков и забирать множество пленных, орудий, припасов и пр. — Убит бедный мой сослуживец Ванечка Амбразанцев-Нечаев, командовавший на войне пехотным, кажется Батуринским, полком. Помолился о нем на панихиде в доме у Пети Ольденбургского. — Побывал в Павловском училище. Теперь там преимущественно молодежь не из кадет, а из гражданских и притом часто высших учебных заведений.
[Пятница]. 28 [ноября]
Принял в Мраморном Сергиевского, Герхена и Арбатова. Есть надежда, что публичное чтение «Ц<аря> И<удейского>» по ролям со сцены снова будет разрешено М<инистерст>вом вн<утренних> дел. Обсуждали устройство нескольких таких чтений в пользу нужд войны.
Поздравлял Софью Алексеевну.
Петроград.
Суббота. 29 ноября
(Пишу в Павловске 1 дек.) Опять нужно было ехать в город и быть в Общ<ем> собрании Академии и в заседании 2-го отд<еления>.
В последнем видел впервые нового академика Иконникова, известного мне по Историческому о<бщест>ву.
Умер и уже отвезен в бессарабское имение м<инист>р нар<одно-го> просв<ещения> Кассо. Я ему не сочувствовал и не был ни на одной панихиде. — Прошло 2 месяца с кончины Олега. В Павловске служили парастас147. Почтенный Бор<ис> Ил<ьич> Гладков, которого я очень уважаю, прислал мне рукопись своей драматической фантазии «Кто отвалил камень?», которую просит посвятить мне. Это совсем слабое произведение. Пришлось сочинять послание, которым очень прошу не выпускать в свет этого сочинения, и пускаюсь в разбор его.
Воскр<есенье>. 30 [ноября]
Был к завтраку почт-директор Похвиснев. Выходил погулять с Георгием и Денисоном. Морозно, ветрено, неприятно. Кончил письмо Гладкову. Старался раскритиковать его сочинение, не обижая автора.
Понедельн<ик>. 1 декабря
(2 декабря.) Принимал кое-кого в Мраморном. Впервые председательствовал в первом заседании Постоянной Полярной комиссии в малой конференц-зале Академии наук. — Писал Положение о стипендии в Полоцком кад<етском> корпусе в память Олега, применяясь к другим подобным положениям. — Сергиевский прислал последнюю корректуру сборника избранных моих стихов.
Павловск.
Вторник. 2 [декабря]
(Павловск. Варварин день.) 1 декабря в пехотных, кавалерийских и инженерном уч<или>щах состоялось производство в прапорщики юнкеров, поступавших 1 августа. Производство произошло без особого торжества, по училищам. Весь день провел в Павловске. — Иоанчику было лучше, но я к нему не ходил во избежание заразы. Елена [Петровна] сверху написала мне: «Le ministre de Serbie me telephone que Belgrade a ete pris apres un combat terrible. L’armee autrichienne en partie faite рп8оптёге et en partie detruite. Avons pris quantite de canons et materiel de guerre. Les details ne sont pas encore conus. L’attache militaire russe en Serbie communique a 1’etat major Russe que 10 jours auparavant la situation de l’armee serbe etait simplement desesperee. Le “voyvode” Poutnik avait perdu tout espoir, lorsque mon рёге, malgre son age et sa goutte, arriva en hate en quartier general. Il donna a tous du courage, il publia aussitot a l’armee un or-dre du jour et il alia lui-meme dans les tranchees des soldats, leur dis-ant que la victoire est au bout. Un miracle inoui s’est accompli et une force surhumaine s’est emparee de l’armee, depuis les chefs jusqu’ aux soldats. Les victoires de ces derniers jours sont comparees aux victoires napoleoniennes et 1’Angleterre a proclame officiellement que l’armee
serbe est la premiere armee du monde par son genie militaire»*. — Ужинали у нас Митя, Татиана и генер. Гадон.
Среда. 3 декабря
В городе были с женой в Измайловском лазарете. В Мраморном у нас завтракали Ермолинский со своим Кутиком, произведенным из пажей в Конную Гвардию прапорщиком. Принимал. Мариус Петипа из Москвы явился просить разрешить ему в Москве единоличное чтение «Ц<аря> И<удейского>» со световыми картинами местности Иерусалима. — Были с Олей в лазаретах Благовещенском и Военноюридической академии. В последнем узнал раненого л.-гв. Московского полка из вице-фельдфебелей 1-го Московск<ого> корпуса 1906 г. Маркевича. — Начал писать заметки о «Ц<аре> И<удейском>» для составляемого Данильченко описания постановки драмы. — Оля отправилась на неделю гостить в Аничков дворец. — Собираюсь ехать 10 дек<абря> в Орел и Полтаву.
Четверг. 4 [декабря]
(5 декабря.)Утро дома. После завтрака поехали с женой в город, она к зубному врачу, а я к именинницам — В.Н.Ильиной и В.И.Мятлевой. Съехались с женой на вокзале к 6-ти часам. У нее кашель. У нас ужинал Гартонг. У жены темп<ература> 38, послали за Муриновым, который определил грипп.
Пятница. 5 [декабря]
(Николин день.) Жена оставалась в кровати, утром чувствовала себя плохо, а днем лучше. Вечером, пока освежали спальню, была на кушетке в своем кабинете, где растопили камин и казалось оч<ень> уютно. У меня в кабинете топят камин поутру, когда я пью кофе на маленьком чайном столике, который ставят рядом с моим креслом у письменного стола, и читаю газету. — С увлечением писал заметки о «Царе Иудейском».
* Министр Сербии позвонил мне сказать, что после ужасногого сражения Белград пал. Часть австрийской армии попала в плен, другая часть уничтожена. Потеряли много пушек и другого вооружения. Подробности пока неизвестны. Русский военный атташе в Сербии передал в русский 1енераль-ный штаб, что десять дней назад положение в сербской армии было отчаянное. Воевода Путник уже совсем потерял надежду, когда неожиданно, невзирая на свой преклонный возраст и подагру, в 1енеральный штаб прибыл мой отец. Он подбодрил бойцов, опубликовал армейский призыв и сам полез в траншеи к солдатам, дабы убедить их, что победа близка. Далее произошло неслыханное чудо, армию охватил боевой дух, начиная с командиров и заканчивая солдатами. Победы последних дней можно сравнить только разве что с наполеоновскими, а Англия, та официально заявила, что сербская армия — лучшая в мире по своему боевому настрою (фр.).
Петроград.
Суббота, б декабря
(Павловск. 8-го.)Бъ1Л молебен в Аничковом дворце у Минни и потом семейный завтрак за круглым столом в Голубой гостиной. По сторонам Минни сидели Митя, произведенный в генералы от кавалерии, и я. Левее меня сидела Оля, потом Дмитрий [Павлович], Тинхен, Еаврилушка, Игорь, Петя [Ольденбургский], Георгий Мих<айлович>, Михен. Общее настроение было очень веселое. Поздравлять императрицу приезжал и Алек Ольденбургский, но скрылся перед завтраком. Он сказал мне, что исполнит мою просьбу о предоставлении театра его имени при народном доме для чтения «Ц<аря> И<удейского>» в пользу нужд войны. — Навестил жену Николы (великий князь Николай Константинович. — В. X.) на Каменноостровском пр., 35-а, приехавшую по обыкновению в Петроград месяца на три.
В Павловске ждали меня корректуры от О.А.Трескиной (заключительные листы 2-го тома издания моих стихов 1879-1912) и Сергиевского — первые листы моей новой книги «Отзывы».
Воскрес<енье>. 7 [декабря]
В город не ездил. Жене было нехорошо: лихорадка, боль в голове и горле. К завтраку были директ<ор> Орловского корпуса Лютер и командир Гусарского полка Шевич. Гулял, писал. Ужинали с Игорем.
Павловск.
Понедельн<ик>. 8 [декабря]
(Павловск. 9 дек.) Минни с Олей предупредили меня, что посетят раненых нижн<их> чинов в моем Институте. Я ожидал их там с 3-х часов, но они, не зная адреса, проплутали целый час и прибыли только в 4 [ч.]. Обойдя раненых, Минни согласилась подняться в церковь. По лестнице стояли слушательницы, а в зале гимназистки. Перегородка, отделяющая алтарь церкви, была раздвинута; священник встречал с крестом и произнес слово. Пропели «Спаси, Господи», а потом гимн. Одна гимназистка прочла наизусть очень милое стихотворное приветствие, сочиненное к случаю слушательницей, кажется, Берх-ман. — Потом я пил чай у Минни. Туда были также приглашены Гаври-лушка и Игорь. — Вечером в Павловске продолжал заметки о «Царе Иудейском». Кажется, они будут читаться не без приятности. — Елена [Петровна] дала мне снятую ее братом Александром переправу по мосту через Саву моего 4-го кавалерийского сербского полка.
Вторник. 9 [декабря]
(Орел. Орловский Бахтина кад<етский> к<орпу>с. 12 дек.) Жена была еще в кровати, и темпер<атура> еще немного повышалась,
так что я немного опасался, что на другой день нельзя еще будет выехать в служебную поездку. Муринов был нездоров, вместо него приезжал к жене Богданов-Березовский. Читал жене составляемое Д.С.Арсеньевым жизнеописание императрицы Марии Александровны. Обедал у Иоанчика и Елены [Петровны]. Он уже встал с постели. Получил от О.А.Трескиной мои письма к ее покойной сестре А.А. Майковой и располагал в порядке мои и ее письма.
Павловск.
Среда. 10 декабря
Утром ездил в город, где в Мраморном приходил маникюр [щик] и надо было кое-кого принять и повидать. Навестил Муринова и раненого Эги Минкельде. К завтраку вернулся в Павловск. В вагоне ехали со мною Гаврилушка, Игорь и вновь испеченный измайловец мой крестник Котя Кривицкий. Они у меня завтракали. Богданов-Березовский нашел, что жене лучше, что ничего опасного нет и что мне можно ехать. Перед отъездом многое нужно было написать и прочесть академических бумаг. — Распростившись со своими, поехал в 7-м часу в город, в Мраморный, повидаться с Олей, которая повезла меня на Николаевский вокзал. К самому отходу поезда Н.Н.Сергиевский прислал мне только что вышедший из типографии том: «К.Р. Избранные лирические стихотворения. С биографией и портретом Августейшего автора. Изд. Н.Н.Сергиевского. Петроград, 1914». Очень изящное издание с виньетками, заставками и концовками.
Наш поезд ушел в 8 ч. Меня сопровождали Б.А.Хоцяновский и Миша Репин. — Выправил присланную мне О.А.Трескиной корректуру библиографического указателя к имеющему наконец выйти 2-му тому издания моих стихотворений 1879-1912 гг.
Москва.
Четверг. 11 [декабря]
В Москве встретили меня директора кад<етских> корпусов. Поехал в Сокольники — в казармы гренадерского саперного батальона, куда еще в июле перебрался из-за войны из Варшавы Суворовский кадетский корпус. Помещение довольно убогое. Пока обходил классы, прибыл Государь. Он с императрицей уже с 7-го числа в Москве. Он обошел все помещения и вышел на улицу, куда велел вывести кадет, и прошел вдоль их фронта. Он приказал распустить их на 3 дня. — Из Суворовского корпуса, где со мной были г<енерал>-л<ейтенант> Степ<ан> Нил<ович> Лавров и полковн<ик> Липинский, я с ними и Хоцяновским поехал в 1-й Московский корпус. Там находится и 2-я рота Полоцкого корпуса, который из-за войны переведен из Полоцка во Владикавказ, Москву и Сумы. Завтракал у Римского-Корсакова. Отдохнув у него, побывал за обедом кадет. Ходил к раненым нижн<им> чинам, которых немало приютили в корпусе. Прошел во
2-й корпус, где увидел нового его директора Быстреевского. Потом был в 3-м корпусе и изрядно устал.
В 10 [ч.] уехали в Орел.
Пятница. 12 декабря
(Орел. 13 дек.) Рано утром прибыли сюда. Но мы тронулись из вагона только в 9 [ч.] и по обыкновению в пустом вагоне трамвая доехали до корпуса. За директора, который вследствие опасной болезни сына еще в Петрограде, меня встретил новый инспектор кн. Вадбольский. Обошел до кадетского завтрака классы двух старших рот, а после — остальные. Кадеты приветливы, доверчивы. Офицеры тоже делают хорошее впечатление. Вице-фельдфебель — маленький невзрачный Тимофеев. Запомнился и понравился мне в выпускном классе стройный, сильный, со славными глазами Николай Михайлов, собирающийся в моряки.
(Вагон. Харьков.) В Орловск<ом> к<орпу>се было оч<ень> хорошо. Служащие офицеры делают отличное впечатление своей благообразной внешностью, выдержкой и отношением к кадетам, которые ими довольны. Меньше всех мне понравился временно заменявший директора инспектор кн. Вадбольский: в нем мне показались какие-то искательность и льстивость. Кадеты — прелесть: это сама откровенность, приветливость, доверчивость. Они мягки, послушны, жизнерадостны. Давно при посещении корпусов не проводил я столько времени с кадетами, как в Орловском. Помещаясь по-прежнему в лазарете, я должен был проходить в корпус мимо 1-й роты; каждый раз, идя от себя или к себе, я бывал окружаем веселою толпой кадет, которые часто караулили мое появление и провожали меня по коридорам.
Орловский Бахтина кад<етский> корп<ус>.
Суббота. 13 [декабря]
Весь день был в корпусе со служащими и кадетами, в классах, в столовой, в рекреационных залах, в церкви за всенощной. Со мною повар, и столовался я, как дома. К обеду приглашал по очереди заменяющего директора, ротных командиров, старших воспитателей, помощника инспектора Сорокина, законоучителя, старш<его> врача, преподавателей. — Пешком ходил к губернатору Андриевскому, но застал только его жену. Ко мне являлся мой питомец Черниговский гусар Валентин Грицевич, а накануне был вице-губернатор Галахов с дочерью Кирой. Уже не так легко, скоро и много запоминаю кадет.
Орел.
Воскресенье. 14 декабря
Чувствовал себя хорошо. Удавалось выспаться ночью и отдохнуть днем. Успевал продержать корректуры, взятые с собою и при
сланные из Петрограда. — Певчие в церкви пели хорошо и стройно, но, кажется, в прежние годы пение было лучше; это, быть может, оттого, что на этот раз из-за эпидемической болезни в 4-й роте хор был не полный. — После обедни был парад в сборном зале, а потом опрос претензий у служащих офицеров, штатных преподавателей и нижн<их> чинов. — Снимались группами и с офицерами, и с кадетами. — В 3-й роте понравился мне славный мальчик, кажется, в IV классе, Митя Уевский, хотя из дворян, но совсем простенький, крестьянски наивный. — Кадеты 1-й роты, преимущественно Брак-гаузен, то и дело снимали меня корпусным аппаратом — и с кадетами в классе, и в лазарете, и одного. — Благодаря частому общению с кадетами, не было у меня чувства сожаления, что мало вращаюсь в их кругу, а скорее чувствовалось пресыщение. — Был педагогический комитет. Ст. Нил. Лавров так хорошо отметил, что щедрая сбавка баллов за поведение при правиле набавлять никак не более одного балла за один раз дает неверную оценку поведения. Отношения между служащими и кадетами хорошие, настроение вполне мирное, а встречается, особенно в младших ротах, немало кадет с четверками, тройками, двойками и даже единицами за поведение. Даже и в 1-й роте встречаются тройки, напр. у Гавришева (Жорженьки). А между тем, судя по записям и докладам воспитателей, эти кадеты совсем не так уж плохи.
Поздно вечером в вагонах трамвая со служащими и 1-й ротой поехали на вокзал и распростились.
Полтава.
Понедельн<ик>. 15 [декабря]
(Полтава. Петровский-Полтавский кад<етский> корпус. 16дек.)Принято было отдохнуть в вагоне, где удалось и почитать, и пописать. В Харькове стояли часа три; являлись губернатор Катеринич и вице-губернатор Масальский. В Полтаву прибыли, когда уже стемнело, около 5 [ч.] вечера. Было морозно при полном отсутствии снега. В своем автомобиле гарнизонный начальник довез меня до корпуса. Здесь я не бывал уже с 1909 г. За это время в корпусе новый директор — Мих. Мих. Клингенберг, бывший инспектор Псковского к<орпу>са. Остальные служащие прежние. Командир 1-й роты Купчинский ушел на войну; его жена, забрасывающая меня письмами, ни на одно из которых я ни разу не отвечал письмом, а только изредка отделывался телеграммами и посылками своих сочинений, находится еще на казенной квартире в корпусе и к моему приезду тоже прислала письмо в 13 страниц. Она просит посетить ее, но я послал к ней Хоцяновского сказать, что приглашаю ее прийти ко мне. Остановился по обыкновению в лазарете. До вечера успел обойти все классы. И здесь кадеты приветливы. Меня и трогало и радовало, что они, особенно 1-я рота, то и дело толпились на моем пути.
(Павловск. 19.XII.) Когда подъезжали к Полтаве, у бедного Степана Ниловича [Лаврова], недавно страдавшего воспалением пузыря, сделалось задержание мочи. По приезде в корпус и по оказании медицинской помощи ему стало лучше, но врач предписал ему покой и преимущественно сидячее положение. Вечером, обойдя спальни младших рот, довольно долго оставался с кадетами старшей, знакомился с ними, задавал вопросы по русской истории XVIII века, шутил и чувствовал себя совсем счастливым в тесно обступившей меня толпе этой милой, откровенной и льнущей ко мне молодежи.
Полтава.
Вторник. 16 декабря
В большинстве помещений корпуса довольно холодно — рамы не держат тепла, — то и дело попадаешь из одной температуры в другую. У меня запершило в горле. Был поутру в классах. Иные отвечали очень недурно, а маленький, в очках, Спиридонов в 1-й роте даже превосходно. — 1-я рота расположена у самого коридора, ведущего в лазарет, и мимо нее мне каждый раз приходилось проходить из моего помещения в корпус и обратно, так что я особенно часто встречался с кадетами VII и VI классов и со многими из них познакомился ближе.
Завтракали у меня ротные командиры Порай-Кошиц, Ромашке-вич, Быков и Квятковский, а также директор, который приходил к каждой моей трапезе. Он человек сильный, умный, веселый, его любят кадеты, которым он внушает [уважение] своими ранами, полученными в Японскую войну. — Из действующей армии приходили хорошие вести. — Свидание с г-жой Купчинской обошлось без неприятности и было непродолжительно. — Было время хорошо отдохнуть. Вечером опять был во всех ротах по очереди, а в 1-й видел гимнастику наиболее ловких и сильных, слушал игру духового оркестра и говорил с кадетами.
Полтава.
Среда. 17 декабря
Боль в горле сменил начинающийся кашель. Опять в классах поутру. После завтрака строевой смотр в спальне 2-й роты, откуда вынесли на это время кровати, и опрос претензий, а перед тем снимались группами. Близость с кадетами все росла и крепла. Днем обрадовала меня телеграмма от Кости из действ<ующей> армии: он сообщал, что после смотра дивизии получил из царских рук Георгия 4-й ст. С этой вестью пошел к кадетам 1-й роты. Тут только заметил очень мне приглянувшегося выпускного кадета Соболевского, малоуспешного, но очень прилежного. После комитета, распростившись с кадетами, уехал.
(Павловск. 22 дек.) Милые корпуса Орловский и Полтавский, так было мне в них хорошо, и не знаю, в котором было лучше.
Четверг. 18 [декабря]
По отъезде из Полтавы пробыл в вагоне ночь, день и еще ночь. Много было свободного времени. Держал корректуры, писал заметки о создании «Царя Иудейского».
Пятница. 19 [декабря]
Прибыл в Петроград в 11 утра, а к завтраку был дома, в Павловске. Испытывал что-то вроде тоски по Полтавском корпусе, последнем, где побывал. — Порядочно накопилось писем и бумаг.
Суббота. 20 [декабря]
Роберт привез много корректур, бумаг, писем, прошений, и у меня хватило целый день на разбор всей этой кипы.
Мраморный [дворец].
Воскрес<енье>. 21 [декабря]
Поехал в город, в Мраморном отстоял обедню, от 1-4 [ч.] был в педагогическом комитете в Гл<авном> Упр<авлении> в<оенно>-у<чебных> заведений. Почти 5 лет не был там, где до того бывал почти ежедневно в течение 10-ти лет. Рассматривался вопрос о разгрузке программ курса кадетского корпуса. По-видимому, разгрузка окажется довольно значительная.
Понедельник. 22 [декабря]
(Павловск. 26.XIL) Побывал в городе, принимал, был с Олей у Настеньки на панихиде, где встретились с Гаврилушкой и Игорем. Был на товарищеском обеде у Измайловцев.
Вторн<ик>. 23 [декабря]
В Павловском училище на празднике. Необычный состав юнкеров, почти нет кадет, много молодых, да и не оч<ень> молодых людей, окончивших высшие учебн<ые> заведения. — Вечером состоялась в Белой зале репетиция чтения по ролям «Ц<аря> И<удейского>». Такие чтения предполагаются в январе в 3-х различных театрах в пользу нужд войны.
Павловск.
Среда. 24 декабря
В Павловск вернулись к обедне. Елка была скромная, подарки были только маленьким, да и то немного. Под конец всенощной принесли в церковь Всеволода. Сидя у меня на руках, он рученькой держался за шест, на котором горела наша старая рождественская звезда. На площадке перед дверью, запертой в ротонду, Митя задал тон, и мы хором спели «Рождество Твое» и «Дева днесь». Елка была в ротонде. Радостно было видеть на елке Олю, которая около 50 лет
не бывала здесь в эту пору года. От имп<ератрицы> А<лександры> Ф<едоровны> получил лампадку.
Четверг. [25 декабря]. Рождество
По ходатайству Гр. Мих. Яковлева состоялось Высочайшее повеление о наименовании 1-й роты Полоцкого кад<етского> корпуса ротой Его Высочества князя Олега Константиновича.
[Вклеена вырезка из газеты:
«Его Императорское Величество, в присутствии своем в Царском Селе,
Декабря 25-го дня 1914 года, соизволил отдать следующий приказ:
Государь Император Высочайше повелеть соизволил: первой роте Полоцкого кадетского корпуса присвоить наименование “роты Его Высочества Князя Олега Константиновича”, дабы сохранить на вечные времена среди кадет названного корпуса память об Августейшем Полочане, положившем жизнь свою на поле брани за Царя и Отечество».]
(28 дек.) Вместо обычного благодарственного молебна за изгнание «два десяти язык» по распоряжению Св<ятейшего> Синода служили молебен о победе. Я еще не упомянул, что 23-го узнали о большой победе, одержанной нашими войсками Кавказской армии под Саракамышем, причем нами наголову разбиты два турецких корпуса со взятием в плен штаба одного из них. — В нашей маленькой нижней столовой на столе стоит маленькая елка с серебряными блестками и пестрыми восковыми свечами, которые зажигают, когда мы садимся за стол к чаю и к ужину.
Пятница. 26 [декабря]
Моя переписка с покойной А.А.Майковой, которую я привел в порядок, обнимает 14 лет и очень занимательна, нося следы моей литературной деятельности и печатания моих сочинений за этот срок. Не досчитался только ее писем за вторую половину 1912 г. Вероятно, они где-нибудь в Мраморном. Не теряю надежды отыскать их. — Побаливали зубы и большой палец правой ноги — должно быть, подагра.
Суббота. 27 [декабря]
Побывал в городе у зубного врача. Днем в Павловске были с Олей и Георгием на двух елках в лазаретах для раненых в казачьих казармах. Жена не была, т.к. еще не выезжает.
Чтобы поберечь ногу, у всенощной не был.
Воскрес<енье>. 28 [декабря]
(29.XIL ) День прошел тихо и приятно благодаря тому, что удалось покончить с различными делами и написать письма. — Нехватавшие письма А.А.Майковой за 1912 г. нашлись, и теперь переписка с ней
вся в порядке.
К ужину приезжал Георгий Мих<айлович>. — Продолжал заметки о «Ц<аре> И<удейском>».
Петроград.
[Понедельник]. 29 [декабря]
(30.XIL) Встал с зубной болью. Поехал в город. Нужно было кое-кого принять. Позавтракал с Робертом и директором Полоцкого кад<етского> корпуса М.Г.Чигирем, явившимся благодарить за учрежденную женой и мною в его корпусе стипендию в память Олега. — Торжественное публичное собрание Академии наук происходило в малой конференц-зале, т.к. большая занята под раненых. Обошел всех их, а потом поехал к зубному врачу Астахову. Он в присутствии Муринова вырвал у меня шатавшийся и болевший зуб, после чего я вернулся в Павловск, чувствуя полное облегчение. Вечером продолжал заметки о «Ц<аре> И<удейском>».
Вторн<ик>. 30 декабря
(Последний день 1914 г.) К полудню приехал с Олей в город. Там совершенно неожиданно для нас к нам в вагон вошел наш новый Георгиевский кавалер — Костя. Мы думали, что он в действ<ующей> армии, а он приехал на несколько дней сюда, краснощекий, пополневший. Большая радость. — С 2-х часов была репетиция чтения по ролям «Ц<аря> И<удейского>». Музыку Глазунова к моей драме консерваторский органист Гандшин переложил для органа и фортепиано. Перед органом поперек Белой залы для чтецов устроили возвышенный помост со столом вроде пюпитра. Музыка звучала прекрасно. Зато чтение шло неважно и с перерывами. Было плохо слышно: пришлось усиливать голос и по два раза повторять прочитанное. Иосифа в 1-м акте читал я, а во 2-м — Аполлонский, и читал преплохо. 3-й акт пропустили, а в 4-м читал опять я. Приезжал на эту репетицию милый Данильченко, отмороженные ноги которого заживают.
1915

Мраморный [дворец].
2 февраля
(Павловск.) Месяц проболел в Мраморном и только вчера, 1 февраля, вернулся в Павловск.
В Новый год был у Государя в большом Царскосельском дворце прием для лиц Свиты. Я туда ездил. У меня было удушье; чувствовались жжение и стеснение в груди и боль в области ключиц. Имп<ератрица> Мария Федоровна пригласила нас на обед в Анич-ковском дворце. Поехали в город. Идя по длинной платформе до вагона, очень запыхался и еле отдышался. В Мраморном позвал д<окто>ра Муринова и вместо обеда попал в кровать. У меня определили инфлуэнцу, отозвавшуюся приливом к левому легкому — locus mineris resistentiae — и расстройством деятельности сердца. Удушье и перебои мучили меня ночью до 4-х утра, а к утру прошли. Но меня все же, несмотря на хорошее самочувствие, выдержали в кровати (в нашей спальне) до 7 января, когда позволили встать. С тех пор я проводил дни, сидя на большом кресле в моей приемной, и никуда не ходил далее моей уборной. Кресло это принадлежало моему деди (так в дневнике, очевидно, правильно: деду. — В.Х.) по матери и называется dec Elefant*; на нем Митя болел тифом в 1880 году. — Меня часто посещала имп<ератрица> Мария Федоровна. Раз посетил Государь и привез мне пряжку за 40 лет службы в офицерских чинах. Я бы должен был получить ее 10 августа 1914, но это было забыто.
С войны приходили вести о разгроме нашими войсками Кавказской армии турецких войск под Саракамышем и Караурганом. — Митя часто, чуть не через день, приезжал обедать. Часто по вечерам приходил Георгий Мих<айлович>. — Понемногу начал принимать близких людей. Три раза по приглашению Муринова был у меня профес<сор> Сиротинин.
Продолжал записки о создании «Царя Иудейского». На улице упорно держались морозы более 10°, и меня поэтому не пускали в Павловск. Изредка давало себя знать расстройство деятельности сердца — бывали сердцебиения, удушья, ощущение сердца. — Наконец вчера, в последний день масленицы и празднования Сретения, стало таять, и мы с женой вернулись в Павловск.
* Слон (нем.).
Понедельн<ик>. 2 февраля
(Павловск. 3 февр.) Начался вел<икий> пост. Говею. Был в церкви и оч<ень> устал. Служил о. Александр-первый, а за чтеца читал Иоанчик, и оч<ень> хорошо. — Выезжал с женой кататься в санях. Оттепель, но снега еще множество. Приезжал Муринов и оч<ень> советовал не утомляться, в церковь ходить только раз в день и там садиться. Я все же пошел к вечерней службе и простоял канон Андрея Критского. — Приводил в порядок письма от А.Ф.Кони и от А.А.Майковой; нашел еще несколько в разных пакетах. Теперь все в порядке. — Не записал еще, что в январе Татиана ездила в Варшаву на свидание с мужем; там она встретилась и с нашим Косточкой, отбывшим в действ<ующую> армию к Измайловцам в Рыкалы под Радомом. А теперь пришла от Кости телеграмма уже из Ломжи: полк куда-то двигают. — Татиана с мужем ездила из Варшавы в автомобиле на позицию к Эриванцам148 и была в сфере артиллерийского огня (что, по-моему, совершенно лишнее). Она раздала офицерам фуфайки, а корпусный командир с согласия командующего армией пожаловал ей Георгиевскую медаль 3-й степени (что гоже лишнее). По желанию Николаши доктор Петюши Варавка осмотрел Игоря и, найдя у него что-то в легких, услал его до 10 февраля в Осташево. Туда, вернувшись из Варшавы, поехала гостить и Татиана.
Павловск.
Вторник. 3 февраля
(5 февр.) Во избежание усталости в церковь ходил только к великому повечерию. Поет квартет из Иоанчикина хора, и оч<ень> хорошо. — Стараюсь привести в порядок бумаги, письма и книги, что нелегко, так как сильно запущено. — Прошел грозный слух, будто немцы в Польше прорвали середину нашего фронта, что они уже на Немане у Ковны, что у нас до 100 тысяч человек взято в плен. В сообщениях из штаба Верховн<ого> Главнокомандующего нет и намека на эти ужасы, вероятно, вымышленные в падком на дурные вести и панику Петрограде. Но все же сердце тревожится.
Среда. 4 [февраля]
Исполнилось 10 лет со дня кончины Сергея [Александровича] и 6 со смерти Владимира [Александровича]. День рожденья покойной Веры [Константиновны старшей]. В церкви был оба раза. — Днем и вечером знобило. Когда вечером наши разошлись, померил температуру; было 37°. Ночью спал беспокойно.
Четверг. 5 [февраля]
Сегодня утром 37,3°. Никуда не ходил и в церкви не был. Дурные вести не подтверждаются пока.
(Павловск. 2 марта.) Усилившаяся болезнь более месяца не подпускала меня к дневнику. В конце 1-й недели поста мне стало хуже: повторились сердечные припадки, к ним, должно быть, вследствие простуды, схваченной либо во время катанья в санях, либо в залах при проходе в церковь на говенье, присоединилось обострение легочного процесса. Усилились хрипы, появились жестокие невралгические боли в грудных мышцах. Затруднение дыхания заставляло среди ночи вызывать в спальню д<окто>ра Муринова, который постоянно ночевал в Павловске. В день причастия и на другой день, в недели Православия, чувствовал себя особенно плохо, а с понедельника 2-й недели поста, 9 февраля, слег в постель, поставленную в кабинете. Только на ночь отправлялся в спальню, причем первые дни меня туда и оттуда носили в кресле, а потом провожал доктор. Пролежал до 27 февраля. За это время приходили вести о наших больших и успешных, но оч<ень> кровопролитных боях под Прас-нышем и о бомбардировке Дарданелльских фортов англо-французской эскадрой. Близко решение участи Царьграда.
Пятница. 27 февраля
Наконец вставал с постели на несколько часов.
(4 марта.) Мне гораздо лучше, даже совсем хорошо, есть только слабость. Продолжаю ложиться спать уже в IOY2 [ч.], а встаю около 8-ми. Одет в суконную малиновую стрелковую рубаху. Завтракаю один в кабинете, а обедаю уже в столовой. Вечером от обеда до отхода ко сну лежу одетый на кровати. — Игорь уехал на войну. Сохранит ли его Господь?
Вторник. 3 марта
Вчера прочел в Высочайшем приказе от 26 февр<аля> о награждении Кости Владимиром 4-й ст. с мечами. — Весь февраль держались сильные морозы, с наступлением марта пришла оттепель, а вчера опять морозило и была вьюга.
(Пишу в Павловске 15 марта, в Вербное воскресенье.) С тех пор, что я писал в этой тетради, умер гр. Серг<ей> Юл<ьевич> Витте; это случилось, помнится, между 3-м и 6-м марта. Я был с ним близок до 1905 г., когда потерял к нему доверие, и за последние 10 лет мы не встречались: я порвал с ним всякие отношения.
Пятница. 6 марта
Поправление моего здоровья шло, казалось, на лад, но утром 6-го случилось что-то странное: встал я по обыкновению около 8 [ч.] и помню, что, выходя из спальни, увидал на термометре за окном столовой -13°R. Затем помню только мелкие подробности, а потом во 2-м часу дня очутился раздетым в постели в своем кабинете. Из памяти совсем исчезло, как, по обыкновению в 10 [ч.]
утра, приехал д<окто>р Муринов, как мы с ним разговаривали, как приходила Оля. Очевидно, я говорил с ними как во сне, не сознавая и не помня этого. Муринов заметил, что я как бы отсутствовал, и вместе с Андреем Ивановичем [Аракчеевым] раздел меня и уложил в кровать. Проспав часа три, я очнулся и пришел в себя. Муринов пригласил известного нервного (так в дневнике. — В.Х.) врача Андр. Ив. Карпинского. У меня оказалась временная потеря памяти от малокровия мозга как следствие перенесенной болезни.
Меня выдержали двое суток в кровати.
Воскрес<енье>. 8 марта
Утром было обморочное состояние с сердцебиеньем и головной болью. Муринов только что успел уехать в город. Посылали за новым здешним доктором Бушем. Муринов вернулся к 2-м часам. Потом весь день пролежал в кровати.
Понедельн<ик>. 9 [марта]
Великая радость: пал Перемышль! Это большой успех и перелом в войне. — Мое выздоровление опять наладилось. Но еще остается большая слабость.
(Павловск. 16марта.) Сегодня наш Черноморский флот бомбардирует форты на обоих берегах Босфора. Близко решение участи Царьграда!
Наверх меня не пускают. Поэтому придумали устроить временную походную церковь в помещении Георгия, именно в его столовой комнате в одно окно, против которого дверь в нижнюю ротонду. За устройство церквушки взялся С.Н.Смирнов и снабдил ее принадлежащими ему древними окнами. Церковка вышла чудесная, маленькая, уютная.
Суббота. 14 марта
Первая служба совершилась в ней в Лазареву субботу; это была вербная всенощная. К ней я попал, не бывав у богослужения с субботы на первой неделе поста.
Понедельн<ик>. 16 [марта]
(17марта, Алексея - с гор потоки.) Начал рецензию о сборниках стихов Мазуркевича, присланных на соискание Пушкинской премии. Рецензия поручена мне Отделением русского языка и словесности. — Сильный мороз; утром было -15°R, а на солнце шибко тает. На днях появился первый весенний бюллетень Кайгородова149: грачи прилетели с опозданием на 5 дней против среднего. Дважды стоял, вернее, сидел во время богослужения в новой походной церквушке.
Опять второй день к вечеру у меня почему-то повышалась температура.
Вторник. 17 [марта]
(«Кириллин день, осъмнадцатое марта». Гр. А. Толстой.) Еще держатся морозы. За зиму перед моими окнами навалило горы снега, которые теперь старик садовый работник сгребает. — Не нашел времени заняться рецензией Мазуркевича. У меня температура не повышалась, озноба не было.
Павловск.
Среда. 18 марта
(19марта. Страстной четверток.) Яркий солнечный день. С утра сильный мороз, днем на солнце шибко таяло. — Почта, разговоры то с тем, то с другим требуют больше времени, чем могу уделить. Письменный стол завален не разобранными бумагами и не отвеченными письмами.
(Второй день Пасхи. 23 марта.) Тихо, молчаливо проходили Страстные дни. По два раза в день бывал в новой походной Георгиевской церкви. Прекрасно служили Сергиевской пустыни иеромонах Сергий, диакон Никол<ай> Портанский, псаломщик Василий Васильевич, а пел квартет Иоанчика. Сам он вернулся из Криче-вицких казарм под Новгородом (где вступил в командование эскадроном) в Вел<икий> Четверг и вместе с Георгием прислуживал в алтаре. Я в церкви часто садился. В Страстную пятницу вынесли Плащаницу, тоже от С.Н.Смирнова, как и все иконы, крохотную, не более аршина в длину, шитую, изображающую положение во гроб.
За эти дни получил след<ующие> 3 телеграммы.
От Нижегородского городск<ого> головы Сироткина: «До Нижегородской городской думы дошли газетные слухи о возможности допущения продажи пива и виноградного вина даже во время войны. Городская дума единогласно постановила обратиться к В<ашему> И<мператорскому> В<ысочеству> как нашему почетн<ому> гражданину с почтительнейшей просьбой ходатайствовать перед Его Имп<ераторским> Величеством Государем Императором продлить запрещение торговли виноградными винами до окончания войны, а пивом навсегда, как постановлено нами большинством. Россия переживает великую войну, и твердо уверены в победе только благодаря трезвости, данной народу Е<го> И<мператорским> Величеством. Народ, понимая данную ему трезвость как милость не меньшую, чем отмена крепостного права, надеется, что эта великая реформа, осчастливившая нашу страну, обратно не возьмется, несмотря на все хлопоты и домогательства заинтересованных лиц. Культура хмеля может быть заменена не менее ценными злаками, выписываемыми из-за границы. Виноградари заменят винную лозу на терпкие сорта винограда, потребление которого неимоверно внутри России растет и до сего времени получается виноград в сыром и сушеном виде из-за границы, ибо
внутреннее производство не удовлетворяет спрос. Нижегородский городской голова Дмитрий Сироткин».
2)	Из Жолнина: «Правление Товарищества Гурьев, Склянин и братья Карповы, имея при своей фабрике тысячу пятьсот человек рабочих, обращается к Вам от себя и от имени рабочих как к поборнику трезвости с почтительнейшей просьбой оказать Ваше Высочайшее содействие к недопущению продажи вина и пива во все время продолжения войны. Только что освободившихся рабочих от пагубного влияния вина и начавших жить нормальной жизнью в угоду фальсификаторам вин и заводчикам пива хотят опутать змием другого цвета; рабочие надеются на Ваше заступничество, которое не дает им, еще не окрепнувшим, вновь пропивать свой заработок, здоровье и разорять благосостояние семей. Правление Товарищества Гурьев, Склянин и братья Карповы, директор Александр Гурьев».
3)	Из Москвы: «Ваше Имп<ераторское> Высочество, представители московских противоалкогольных обществ в тревожном ожидании предстоящего в Совете Министров обсуждения вопроса о разрешении продажи виноградного вина и пива умоляют В.И.В. как покровителя великого дела трезвости в России явиться заступником существеннейших интересов русского народа и государства и предотвратить возможность возврата алкоголизма со всеми его пагубными последствиями ко вреду для славы и могущества России. Не имея дерзновения непосредственно обратиться к Его Имп<ераторскому> Величеству, представители московских противоалкогольных обществ всепреданнейше просят В.И.В. повергнуть к стопам Государя Императора их всеподданнейшее ходатайство о том, чтобы за городскими и земскими Управами было сохранено право составления приговоров о запрещении продажи виноградного вина и пива. Председатель Московского Епархиального общества борьбы с народным пьянством протопресвитер Любимов, Председатель Кружка деятелей по борьбе со школьным алкоголизмом профессор Корнилов, Председатель Московского Отделения Российского Медицинского общества врачей-трезвенников Коровин, товарищ председателя Общества борьбы с алкоголизмом Левинский».
Эти 3 телеграммы я послал в Вел<икий> Четверток к Государю, испрашивая в записке, что будет приказано ответить. Перед самой Пасхальной заутреней пришел ответ: «...Прошу ответить, что ты мне их (телеграммы) переслал. Затрудняюсь дать сейчас более точный ответ...» Знак недобрый...
Павловск.
Пасха. 22 марта
Заутреню отстояли в Георгиевской походной церквушке и за литургией в ночь причастились. Как было хорошо!
День прошел спокойно, без утомления. Много прибавил к рецензии о Мазуркевиче.
Понедельн<ик>. 23 [марта]
Сегодня через Шведскую королеву пришла прискорбная весть о тихой кончине дорогой 92-летней старушки тети Терезы в Альтенбурге. Звонили пасхальные колокола, когда она кончалась.
(3-й день Пасхи.) Газеты не было по случаю Пасхи; но пришло известие о гибели турецкого крейсера «Меджидиф», напоровшегося на мину близ Одессы. Митя и три старших мальчика после завтрака ездили на христосованье в Царскосельский большой дворец.
У меня был П.А.Лайминг, которого я посылаю обревизовать училища и корпус в Новочеркасске и Елисаветграде.
Вторник. 24 [марта]
(Благовещение.) Вчерашнее утро никто не мешал мне. Успел написать несколько писем и был очень доволен проведенным временем. Рецензия о Мазуркевиче почти готова. — Павел [Александрович] с своей женой гр. О.В.1огенфельзен приехали к нам со своим 18-летним сыном Володей, или Ботькой, в декабре произведенным из пажей в прапорщики л.-гв. Гусарского полка, очень даровитым юношей. Он читал нам переведенные им французскими стихами первые 2Уг действия моего «Царя Иудейского». Перевод поразительно хорош. Только диву даешься, как такой молодой мальчик справился с трудной задачей.
Благовещение. Среда. [25 марта]
(26марта.) Вчерашний день таяло с утра до вечера и потом всю ночь. — Написал Павлу [Александровичу], что, кажется, в споре с его мальчиком я был прав: Antioche, а не Antiochie, а Иаир — laire вместо lairus. Справился в словаре Larousse, и оказалось по-моему.
[Четверг]. 26 [марта]
(29 марта.) Два дня не раскрывал дневника, посвящая все свободное время писанию отзыва о стихотворениях Мазуркевича, Радченко и Сарандинаки. Первому прошу присудить почетный отзыв, а последним — ничего.
[Пятница]. 27 [марта]
Много говорили за последнее время о бывшем жандармском штаб-офицере Мясоедове, обличенном в предательстве и уже казненном. С Босфора и Дарданелл никаких вестей.
[Суббота]. 28 [марта]
В Карпатах продолжаем одерживать победы над австрийцами. — Начал выезжать в санях. Полная оттепель.
Павловск.
Фомино воскресенье. 29 марта
(30марта.^Мои рецензии, написанные карандашом в тетрадях, уже посланы к Вере Никол. Зерниной (библиотекарше) для переписывания. — Похолоднее, но все же весь день таяло. Выезжал с женой
кататься уже не в санях, а на колесах.
Был у меня Степ. Нил. Лавров перед поездкой на ревизию киевских военно-учебн. заведений.
К чаю приезжал Георгий Мих<айлович> и уехал, поужинав у нас.
[Понедельник]. 30 [марта]
(31 марта.) Опять вернулся к приостановившимся «Заметкам о “Царе Иудейском”». Внес в них отзыв А.Ф.Кони о первом действии. День яркий, солнечный, но холодный. На солнце все же шибко тает.
[Вторник]. 31 марта
(1 апреля.) Солнце весь день. Кончил «Заметки о “Царе Иудейском”». Жена ездила в город. Катался с Олей. Здоровье хорошо. Никто не мешал. У меня было долгое свободное утро.
Среда. 1 апреля
(2 апр. Павловск.) Солнце весь день после легкого заморозка ночью. Тает вовсю. То и дело гляжу в окно в столовой, наблюдая, как постепенно в английском садике образуются проталины и оголяется от снега земля.
[Четверг]. 2 [апреля]
(Павловск. 3 апр.) Принял жену Полторацкого. Получив тревожные вести о нервном состоянии мужа, она ездила к нему под Перемышль, откуда военное начальство его насильно удалило под предлогом психической ненормальности. Хотя на нее и существуют некоторые намеки, но сильно преувеличенные, так что указания на ненормальность смахивают на несправедливые предлоги, чтобы сбыть его с рук. Жена находит его нормальным.
К обеду позвали египетского знакомого С.Н.Исакова с дочерьми Людмилой и Анной и старушкой-воспитательницей «тетей Ля-почкой».
Пятница. 3 апреля
(4 апр.) Жизнь входит в обычную колею. Кровать мою убрали из кабинета и заменили по-прежнему диваном. Начал принимать по утрам обычную ванну. — Снег быстро тает под лучами горячего солнца. — У меня был гр. [В.С.]Татищев, брат покойного Гули, умер
шего в должности главноуправляющего по делам печати 29 марта. Покойный поручил брату передать через меня Государю, что скорбит, умирая, не вызвал ли Высочайшего неудовольствия в деле Ер-могена и монаха Илиодора150. — Приняли с Олей вдову адмирала А.Ф.Спамманн (так в тексте. — В.Х.). Она просит места начальницы одной из здешних гимназий. Был Георгий Мих<айлович>.
Павловск.
Суббота. 4 апреля
(6-го.) Ничего особенного не было. — Катался. На солнце сильно тает. Митя с Короченцовым приезжал к всенощной и ужинал.
Воскрес<енье>. 5 [апреля]
Были неприятности: у Софихен с Робертом столкновения из-за денег, вырученных концертом Собинова, которые Софихен желала бы взять в распоряжение председательствуемого ею комитета, а Роберт и не подозревал о его существовании.
Принял Полторацкого. Он произвел впечатление человека нормального, но его начальство желает прославить его сумасшедшим. Я бы охотно от него избавился, но теперь, когда он в беде, должен его поддержать. Буду просить о его медицинском исследовании. Приезжала Бэби Лейхтенбергская.
Понедельник. 6 апреля
(7 апр.) Часто повторялись приступы стеснения в верхней части груди с болезненным ощущением, продолжавшиеся по несколько минут. — Письменный стол почти в порядке.
Игорь привел к завтраку милого Юрия Ширинского-Шихма-това. К обеду приезжал Митя с А.В.[Короченцовым]. — Накануне Государь опять выехал в действ<ующую> армию.
Вторник. 7 [апреля]
(8 апр.) Принял директора Первого корпуса и с ним нашего питомца Михеля (подпор<учика> л.-гв. Финляндск<ого> полка). Милый мальчик ранен в грудь (прострелено легкое) и живот и украшен офицерским Георгием. — Писал Ольге Николаевне, прося помочь помещению Михеля в санаторию близ Ялты. — День серенький. Прогулялся перед домом, стеснения в груди не было.
Среда. 8 [апреля]
(9 апр.) Чарующий теплый солнечный день. Что за наслаждение! Поутру вышел побродить перед дворцом. Спустился к берегу, прошелся вдоль него навстречу течению Славянки. Опять сделался приступ стеснения и боли в груди и руках. Поднявшись по дорожке
от Еленинского о<стро>ва, посидел на круглой скамейке на солнце. За день приступы повторялись.
Четверг. 9 [апреля]
(10 апр.) Утром прогулялся пешком с д<окто>ром Муриновым. Приступов стеснения в груди не было. Успешно справляюсь с ответами на письма. Приезжал к обеду Георгий Мих<айлович>.
Пятница. 10 [апреля]
(11 апр.) Опять были болезненные приступы стеснения в груди, против которых мне прописан нитроглицерин. Ермолинский очень одобрил мои «Заметки о “Царе Иудейском”», сделав несколько верных указаний. Он просил исключить упоминания о мыслях его (в беседе Иосифа с Никодимом в III акте), которыми я воспользовался, но на это я не согласился.
[Суббота]. 11 [апреля]
(13 апр.) Стеснение в груди с болями и одышкой все не уступает лечению. Д<окто>р Муринов приезжал ежедневно. Давали мне дней 5-6 подряд стрихнин, кроме того, во время приступов — нитроглицерин, но улучшения нет; эти средства не помогают.
Вере минуло 9 лет. Был молебен. — Обедали у нас В.Г.Гернгросс, ее дочь Зорька и сын Анька.
Воскресенье. 12 апреля
Был милый Гр. Мих. Яковлев, на Пасху произведенный в генералы от артиллерии. — Катался с Олей по чудной погоде. К обеду пригласили статс-даму гофмейстерину Нарышкину (Tante Zizi*).
Понедельн<ик>. 13 [апреля]
(14 апр.) Весь снег сошел. Но еще не тепло. Жена начала читать мне «La Russie en 1839» par Custine**. Мне это нужно для биографии Елены Павловны.
Вторник. 14 [апреля]
(15 апр.) Государь побывал во Львове и Перемышле. Как умилительно для русского сердца появление царя в Червонной Руси, после стольких столетий вновь вошедшей в пределы Российской империи!
Англо-французские войска 12 апреля высадились на Галлипольский полуостров. В тот же день наш Черноморский флот бомбардировал укрепления Босфора. — Какие великие события.
* Тетя Зизи (нем., фр.).
** «Россия в 1839 году» Кюстина (фр.).
С замиранием сердца ожидаются страшные бои с австрогерман-цами в Карпатах.
Муринов опять позвал ко мне проф. Сиротинина. Они полагают, что последние мои немощи вызваны, как и в 1902 году, отравлением мясною пищей, и прописывают мне питание исключительно растительной, молочной и мучною пищей.
Среда. 15 [апреля]
(Павловск. 16 апр.) На дворе холодно и неприветливо. Старания к приведению в порядок письменного стола, бумаг и писем начинают удаваться. Решил более не хранить переписки с некоторыми лицами, которая, полагаю, особой ценности не имеет, и жгу эти письма. — Павел [Александрович] написал мне, что его Володя окончил перевод «Царя Иудейского» и предлагает прочесть у нас свою работу.
Четверг. 16 [апреля]
(Павловск. 20 апр.) Справился наконец с письмами, накопившимися с1911и1912гг., разложил по конвертам и освободил письменный стол от всего лишнего.
Несколько раз в день дыхание почему-то учащалось. У нас обедала гр. Нат. Фед. Карлова с дочерью Мерикой, которая была объявлена невестой кавалергарда Оржевского, но недавно ему отказала. — На пороховых заводах произошел страшный взрыв в мелинитовых мастерских151; убитых более 700 чел., раненых более 1000. Молва приписывает это несчастие немецким шпионам.
17 апреля. Пятница
В ночь на 17-е, только успел лечь спать, начался припадок удушья; дыхание очень участилось, я дышал как затравленный заяц. Не лежалось, пришлось сидеть в кровати. Жена послала за д<окто>ром Бушем и по телефону просила Муринова приехать из города в автомобиле. Поставил горчичники на лопатки и под ложечку; к ногам и на грудь положили пузыри с горячей водой. Буш дал мне капель валерианы с ландышем, давал дышать кислород и, наконец, дал капель дигалена. После 3-4-х часов припадок стал проходить. Когда приехал Муринов, часу в 5-м, было уже лучше.
Весь день продержали меня в кровати. Чтение окончания французского перевода «Царя Иудейского», к немалой моей досаде, пришлось отменить, и Игорь поехал к Павлу [Александровичу] сообщить, что назначенный 17-го обед и потом чтение состояться не могут.
Суббота. 18 [апреля]
Около полудня встал. Муринов с Сиротининым думают, что повышенная деятельность сердца вызвана у меня нахождением в организме мочевой кислоты в двойном против нормы количестве.
Воскресенье. 19 [апреля]
(21 апр.) Всенощную в субботу и обедню в воскресенье слушал сидя в кресле в своем кабинете перед дверью, раскрытой в нижнюю ротонду; службы мне не было видно, но слышал хорошо. — С утра было яркое солнце, а днем заволокло и стало холоднее. Вечером шел обильный снег.
Понедельн<ик>. 20 [апреля]
Холодно, неприветливо. С утра на земле лежал снег, а днем стаял. Приходят вести об успешных действиях англо-французских войск после высадки на оба берега у Дарданелл. — Здоровье лучше.
Вторник. 21 [апреля]
(Юръев день.) Был Володя Шаховской и, сильно, даже до слез волнуясь, сказал мне, что должен меня покинуть. Материальные условия заставляют его искать места, лучше оплачиваемого. Он надеется получить от Джунковского должность командира Петроградского жандармского дивизиона. Расставанье очень огорчает и его, и меня. — Приехал с войны Багра и застал Татиану лежащей. Она опрокинулась с шарабаном и довольно сильно повредила себе ногу. Багра мечтает о временном переводе в лейб [-гренадерский] Эри-ванский полк, подобно тому, как временно переведены туда кавалергарды Гернгросс и Пашков.
Павловск.
Среда. 22 апреля
Мне много лучше, но все же я на положении больного и должен мириться с мыслью, что приближается, если уже не наступила, старость с ее немощами, что здоровье уже не то, что нужны всякие предосторожности. Любимая мечта о посещениях военно-учебных заведений, особенно провинциальных, теперь не так легко осуществляется. Стремлюсь попасть в Псковский корпус, в Казанское и оба Киевские военные училища и не знаю, удастся ли это. — Была всенощная во временной нижней походной церкви накануне ее престольного праздника.
Обедали Тинхен и ее брат Эзи.
Четверг. 23 [апреля]
(24 апр.) Весна вступает в свои права. Весь день сияло солнце. Выезжал кататься. — Читаю протоколы заседаний Общ<их> собраний и [собраний] отделений Академии наук с 1913 г.
Пятница. 24 [апреля]
(25 апр.) В известиях от штаба Верх<овного> Главнокомандующего значилось, что между Вислой и Карпатами развивается боль
шое сражение и что у нас значительные потери. Сердце сжимается! Чудная теплая погода. В 6-м часу читал «Вечерн<ее> Время», сидя на солнце перед окнами своего кабинета.
[Суббота]. 25 [апреля]
(26 апр.) Совсем летний день. Вместо катанья в коляске гулял с женой пешком. На иных кустиках почки развертываются в листья. В траве уже немало цветов. С войны известия хорошие. Италия, по-видимому, накануне объявления войны Австрии и 1ермании.
Вторник. 26 апреля
(27-го.) Испытал большое удовольствие: состоялось у нас чтение окончания французского перевода «Царя Иудейского». В 4 ч. собрались у нас Павел [Александрович] с женой и их сыном Володей, юным переводчиком, К.Н.Гартонг, Бальи-Конт, мнение которого о переводе особенно ценно, а из наших: Гаврилушка, Татиана с мужем, Игорь и Георгий. Володя прочел 2-ю сцену Ш-го акта и весь IV-й. Передача мастерская. Бальи-Конт в восторге. Местами я был растроган до слез. Володя сочинил и посвятил мне стихотворение (по-русски) «По окончании перевода “Царя Иудейского”».
(1 мая.) Эти дни мне много лучше. Исключение из питания мяса действительно прекрасно. Настали теплые, точно летние дни.
Вознесение. 30 апреля
Вчера для меня был праздник: в 4 ч. в Греческой зале состоялось повторение главнейших номеров устроенного Н.Н.Сергиевским в собрании Армии и Флота «Вечера поэзии К.Р.». Мы пригласили двух старших царских дочек, Зизи Нарышкину, Изу Буксгевден, Кони и всех наших домашних с женами и дочерьми. Всего гостей было человек 30 с небольшим. Греческую залу устроили красиво и уютно с помощью кресел, диванов, кушеток, столиков. Исполнителями были Ведринская, Тиме, Студенцов, Ходотов, Андреева-Дельмас, Райчев и др. Исполнялись мои стихи и романсы. Было удачно.
Пятница. 1 мая
(2 мая.) Известия о боях под Шавлями и особенно зловещие о страшном натиске немцев между Вислой и Карпатами становятся все более и более благоприятными для нас. — Большую часть утра просидел в садике на одной из двух белых, полукруглых, с высокими спинками скамеек.
Суббота. 2 [мая]
(Павловск. 4 мая.) Утро встало теплое, солнечное. В первый раз после зимы можно было пить кофе на южном балконе, что я так
люблю. Липы еще стоят черные, на них и почек не заметно. Зато березы покрылись уже бледно-зеленой сквозистой дымкой, а на кустах стали развертываться листья. Все утро провел в саду с газетой, медленно бродя от одной скамьи к другой. — К вечеру вдруг похолодало.
Воскресенье. 3 [мая]
Наши армии должны были отступить от Карпат и расположиться на Сане. Немцам не удалось прорвать нашего фронта.
День холодный. В 5-м часу нас навестили Их Величества. Расположились в столовой пить чай. Слышал от Государя, что австрийский кадетский корпус будет превращен в русский и что по окончании войны понадобится завести около 8-ми новых кадетских корпусов. Царь рассказывал о своей поездке в Каменец-Подольск, Одессу, Николаев и Севастополь. — У меня был директор нашего археологического института в Царьграде академик Ф.И.Успенский. Я обращался к Николаше и получил его согласие на поручение Успенскому охраны цареградских исторических памятников в случае овладения нами Царьградом. — Успенский поднимает большой, щекотливый и весьма трудно разрешимый вопрос о том, какое положение придется занять Вселенскому Патриарху.
Понедельник. 4 мая
(5-го.) Здоровье положительно восстановляется. Погода холодная и дождливая, из дому не выходил. — Был Украинского гусарского полка корнет Гординский (Конст. Ник.), приходивший год тому назад ко мне еще юнкером. В авг<усте> он был ранен под колено. Лечился он в Царскосельск<ом> придворном госпитале. Имп<ератрица> А<лександра> Ф<едоровна> сама его перевязывала. Поправившись, он пострадал в железнодорожной катастрофе между Царским [Селом] и городом 2 января.
Павловск.
Вторник. 5 мая
(6мая.) Государь опять отбыл в действующую армию. Известия от штаба Верховн<ого> Главнокомандующего более утешительны. — Ожидается выступление Италии и Румынии, по-видимому, готовых примкнуть к тройственному согласию. Кажется, на Западном фронте у наших союзников замечаются большие успехи. — Держится холод. Однако погулял по солнышку.
Среда. 6 [мая]
(7 мая.) День прошел без всякого торжества. Завтрак у нас был семейный, к нему приезжал Георгий Мих<айлович>. — Прогулялся.
Опять были болезненные ощущения жжения в груди, повторившиеся и вечером.
Четверг. 7 [мая]
(Николин день.) Держатся солнечные дни, но еще не тепло из-за северного ветра. По-видимому, Италия решится на войну. Известия о наших боях на Сане благоприятны, но все же вызывают тревогу.
Пятница. 8 [мая]
Наконец стало теплее. Почти все утро на воздухе. — Неожиданно с войны приехал Костя. — Мне в первый раз делали ванну с кислородом, после которой нужно было около часу лежать.
Суббота. 9 [мая]
(Духов день.) День ярко-солнечный, но не теплый. Чувствовал себя неважно, были и спазматические боли в груди, и удушье. — Перечитал все протоколы Академических заседаний и перешел к чтению, относящемуся к жизнеописанию в<еликой> к<нягини> Елены Павловны.
Троица. 10 мая
Измайловцам посланы телеграммы и в действ<ующую> армию, и в запасный батальон в Красное [Село]. — Состояние здоровья не позволило мне поехать в Красное. — Обедню и вечерню стоял дома с букетом розовых роз. — Было тепло. Сидел на берегу Славянки в старой Семейной роще, когда приехали Костя и безрукий измайловский командир Круглевский. — К Вере приезжали играть девочки Павла [Александровича]. — День прошел хорошо.
Духов день. 11 [мая]
(12 мая.) Нездоровилось. За день было несколько приступов спазматических болей в груди, действующих удручающим образом на настроение. Несколько раз появлялась и одышка.
Италия объявила войну Австрии. Это большой важности событие, ожидавшееся с нетерпением всеми, кто [на] стороне тройственного согласия. — Вести о боях в Галиции более успокоительные. Австрогерманцы вынуждены нами перейти к обороне. — В дневнике баронессы Раден за 1853 г. прочел, что 6 февраля в Большом театре на представлении «Риголетто» в<еликую> к<нягиню> Елену Павловну в ее ложе, где она была со своими фрейлинами Раден и Lisa (вероятно, Euler), навестили мои родители: «La Gde D-sse Constantin belle et bonne comme toujours, le Gd Due Const, de fort bonne humeur, jouissant avec modestie des eloges que lui a faits sa tante sur [нрзб]. Speech qu il a tenu au C-n de ГЕшр. dans une affaires im-
portante, et que s’est pose du premier coup en homme instruit, capable et juste. Bravo! il a de 1’avenir cejeune prince! Je lui pardonne de grand coeur ses grossieretes et son [нрзб], dont avec son esprit il se defera peu a peu, en faveur du fond qu’il у a en lui et qui sera peut-etre un element de progres en Russie»*. Эдита Федоровна [Раден] еще за 9 лет до освобождения крестьян угадала в Папа будущего большого деятеля.
* «Великая княгиня, супруга Константина, как всегда прекрасная и добрая, и Великий князь Константин, в отличном расположении духа, очень скромно отреагировали на хвалы, кои им расточала его тетка в адрес [нрзб]. Речь, которую он произнес в прославление Императора в важном деле, с самого начала утвердила его как человека образованного, одаренного и справедливого. Браво! Он многое свершит, этот молодой князь! Я от чистого сердца прощаю ему его грубости и [нрзб], от коих он, при свойственном ему уме, понемногу избавится, и они уступят тому доброму, что есть в нем и что является залогом развития Руси» (фр.).
Приложение

ИЗ ПЕРЕПИСКИ 1911-1915
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
10 февр<аля> 1911 г.
Милый Костя,
Оказывается, что твою записку я передал Коковцову, думая ускорить этим получение желаемой суммы.
Возвращаю тебе и с моею отметкою и надеюсь, что затеваемое дело увенчается успехом.
Сердечно твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Мраморный дворец. 8 июля 1911 г.
Дорогой Анатолий Федорович, ценя ваш художественный вкус, я бы очень желал знать ваше мнение о новом моем литературном труде. Издавна мечталось мне попытать силы на драматическом произведении, и года два назад я наконец решился приступить к 1-му действию «Царя Иудейского», в котором главное действующее лицо — Христос — ни разу не должен появиться, а между тем вся драма создается только ради Его. Пока у меня готово только это 1-е действие, и раньше, чем приняться за продолжение, я хотел бы узнать ваше веское мнение: стоит ли продолжать этот плод долгого, четвертьвекового обдумыванья. Рукопись, хотя и не черновая, полна вставок, выпусков, перекосов и помарок и представляет некоторые затруднения в чтении... Если вы не одобрите дерзкого моего начинания, то не стоит и переписывать набело...
Сердечно ваш Константин.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
25 июля 1911 г.
Милый Костя,
Я согласен на назначение свадьбы Иоанчика и Елены Сербской на 22 августа в Петергофе. Как раз эти дни совпадают с концом маневров и приготовлением к нашему отъезду на юг. Надеюсь быть
в состоянии справиться со всей предстоящей работой. Конечно, с удовольствием буду посаженым отцом у него.
Послезавтра возвратимся в Петергоф. При свидании договоримся относительно подробностей.
Еще раз от души поздравляю тебя и Елисавету с помолвкой вашего первенца. До свидания. Обнимаю вас обоих.
Сердечно твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — А. Ф.Кони
Стрельна.
6 сентября 1911 г.
Дорогой Анатолий Федорович, ваши строки и милый подарок — книгу Щепкиной-Куперник «Сказания о любви» — я получил перед отъездом в Белгород, а благодарю по возвращении оттуда. Какая истинно изящная поэтическая книга! Действительно, она своим настроением напоминает тургеневскую «Песнь торжествующей любви».
Пишу вам под дивным впечатлением в Курской губернии на величавых, проникнутых неподдельным благочестием и непоколебимою верою нашего народа торжествах прославления святителя Иоасафа. Эти молитвенные дни омрачились вестью о покушении на жизнь Столыпина и его кончине. Тяжело и больно переживать мучительную тревогу за настоящее и будущее России, обреченной переносить столько испытаний. Утешает только вера в наш народ и его нравственную силу. Виденное и перечувствованное в Белгороде только укрепляет эту веру...
Константин.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
14 января 1912 г. — Павловск
Дорогой Ники, прошу Тебя милостиво принять и соблаговолить передать дорогой Аликс и милым Вашим детям по именному экземпляру последнего моего труда — стихотворений за годы 1900-1910-й. Большинство из них еще не появлялось в печати.
Доктор решительно запрещает мне еще принимать, заниматься делами и даже выходить. Очень скорблю, что лишен буду радости принять участие в юбилейных торжествах 2-го кадетского корпуса. Прошу прощения за невольное отсутствие на этих празднествах.
Сердечно и неизменно Твой Костя.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
14 янв<аря> 1912 г. — Ц<арское> С<ело>
Дорогой Костя,
Сердечно благодарю тебя за письмо и за книги твоих стихотворений для каждого и каждой из моей семьи.
Меня особенно тронуло то, что ты подумал о нас, будучи еще нездоровым.
Надеюсь очень повидать тебя на днях.
Эта неделя была для меня весьма занятая, так как к повседневным занятиям прибавились торжества Лицейского юбилея с троекратными поездками в город.
Сожалею, что по болезни тебе не придется участвовать в праздновании 200-летия 2-го кад<етского> корпуса. Осторожность тебе необходима, прежде всего.
Аликс и я были обрадованы присутствием твоей жены у нас на завтраке по случаю дня рождения императора Германского.
Сердечно твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
16 февраля 1912 г.
Милый, дорогой Ники,
князь Кочубей известил меня о Твоем милостивом предложении поселиться в Кучук Ламбате на время нашего пребывания в Крыму. Это неожиданное и высоко нами ценимое Твое внимание нас бесконечно обрадовало и преисполнило живейшей благодарности,
которую я не сумею выразить никакими словами.
Вчера же Наказной Атаман Оренбургского казачьего войска известил меня, что Ты соизволил зачислить меня в списки этого войска.
Чувствую себя совершенно уничтоженным знаками Твоей щедрой милости.
За время своей болезни я видел столько проявлений сочувствия, заботливости и самого внимательного участия от Тебя и дорогой Аликс, что, повторяю, теряюсь в выражениях благодарности.
Вечно неоплаченный Твой должник, глубоко признательный Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск,
30 марта 1912 г.
Дорогой Ники,
должен послать Тебе доклад по Археологическому обществу. Чтобы возможно меньше затруднять Тебя чтением, я отчеркнул строки, в которых заключается суть дела.
Совершенно неожиданно пришла вчера печальная весть о кончине сестры Веры. Ей за последнее время было лучше, ее вывозили в сад, она даже могла побывать в церкви.
Моя племянница Эльза, приехавшая навестить мать третьего дня, застала ее свежею и бодрою. Смерть последовала в ночь от уремического припадка.
Так как мое здоровье не допускает путешествия, на похороны собирается ехать наш Костя. Гаврилушке лучше не прерывать отдыха на теплом южном берегу Франции. Еще не знаю, поедет ли в Штуггарт Митя.
Пользуюсь случаем, чтобы испросить Твоего согласия на переход нашего Игоря с наступающего лета в младший специальный класс Пажеского корпуса.
Прошу Твоего позволения в конце апреля уехать с женой на пятинедельное лечение в Вильдунгене. Оттуда хотел бы проехать в Штутгарт на свежую могилу сестры и в Альтенбург к 87-летней старушке тете Терезе, последней из оставшихся в живых сестре покойной Матушки.
Глубоко был я тронут милым вниманием дорогой Аликс, приславшей мне на Пасху крымских полевых цветов, образок и яичко.
У нас опять мороз и снег.
Сердечно Твой Костя.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
Ливадия.
5 апреля 1912 г.
Дорогой Костя,
По моему поручению напиши Коковцову, чтобы он отпустил из 10-миллион<ного> фонда 3000 рублей на снаряжение экспедиции на Афон.
Очень много думали мы с Аликс о тебе после кончины твоей сестры. Ты поступил благоразумно, не поехав на ее похороны.
Согласен на переход Игоря в младший спец<иальный> кл<асс> Паж<еского> кор<пуса>. Вчера прибыли Гессенские родственники, и, по-видимому, им Крым сразу приглянулся, несмотря на встретив
шую их здесь негостеприимную погоду. Но сегодня опять тепло и солнечно, Бог даст, весна пойдет теперь дружно.
Желаю вам хорошо съездить в Вильдунген и чтобы лечение принесло тебе пользу.
Аликс и я вас сердечно обнимаем.
Всей душой твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
30 апреля 1912 г.
Дорогой, милый Ники, фельдъегерь, который доставит Тебе эти строки, привезет в Ливадию и прошедшее через Совет Министров Положение о Женском Педагогическом Институте. Если Тебе будет благоугодно его утвердить, убедительно прошу пометить Твое утверждение 6-м числом мая. Это число особенно знаменательно для Института, который благодаря Твоей милости возник из прежних Педагогических Курсов именно 6 мая, девять лет назад.
На днях мы с женою уезжаем в Вильдунген. Отъезд задержался просгудой, которой подверглись сперва я, а потом и жена.
Недавно мною закончен самый крупный из моих литературных трудов — драма «Царь Иудейский», задуманная более 25 лет назад, но исполненная только в последние три года. Может быть, Ты припомнишь, что я говорил Тебе об этом произведении как-то за ужином у Стрелков Имп<ераторской> Фамилии. Суть драмы в том, что главное ее действующее лицо, но не зримое и не слышимое — Христос Спаситель; Его невидимое присутствие осязательно, но зрители воспринимают впечатление близости Его только через посредство действующих лиц. Я задался целью дать русскому театру, в особенности народному, пьесу, возвышающую душу и отвечающую религиозным потребностям и запросам, в противовес большинству современных театральных сочинений, часто полных низменной тенденции, пошлости и безнравственности. — Я предполагаю пропустить свою драму через цензуру театральную и духовную и, если пьеса будет допущена на сцену, попрошу Твоего позволения в ближайшую зиму поставить «Царя Иудейского» в Китайском либо Эрмитажном театре при посредстве Измайловского Досуга.
Заранее прошу прощения за нескромность этой просьбы, но полагаю, что встречу в Тебе сочувствие задаче облагородить наш театр, которому следует быть школой добрых нравов, чувств и убеждений. Читал драму некоторым знатокам литературы и сцены; по их отзывам «Царь Иудейский» не скучен, а местами волнует и захватывает.
Позволь приложить для передачи дорогой Аликс письмо к моей жене моей племянницы Ольги, дочери покойной Веры. Что прикажешь ей отвечать? Умершая сестра рассчитывала, опираясь на Твои слова, что Ты раз в 2 года будешь приобретать кое-что из ее драгоценностей.
От всей души низко Тебе кланяюсь, целую руки милой Аликс и передаю поклоны жены.
Неизменно, сердечно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Осташево, Москов<ской> губ.
17 июля 1912 г.
<...> Драма моя «Царь Иудейский» с внесенными в нее некоторыми поправками и изменениями побывала как в театральной, так и в духовной цензуре. Первая ввиду содержания драмы, заимствованного из евангельского повествования, не встречая с своей стороны препятствий, ожидает решения второй. А эта последняя, по указанию В.К.Саблера, внесла вопрос о допущении драмы на сцену в Св. Синод. Архиепископ Финляндский Сергий пожелал ознакомиться с драмой, и Синод поручил ему дать о ней заключение. Я написал преосвященному Сергию и изложил ему побуждения, руководимые мною при создании «Царя Иудейского», но еще не получил ответа. Как бы Синод ни решил, я не намерен отдавать своей драмы никакому театру, пока не поставлю ее сам в любительском спектакле... Только во время репетиций можно выяснить, что подлежит сокращению или изменению...
Во время лечения в Вильдунгене я переработал свой перевод «Мессинской невесты» Шиллера. Он был исполнен 30 лет назад, когда я был слабее, чем теперь, во владении стихом и не мог передать текста Шиллера таким же числом стихов, как у него. Теперь этот недостаток устранен и трагедия переведена строка в строку.
Сердечно вас любящий Константин.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Осташево.
9 августа 1912 г.
Дорогой Анатолий Федорович, посылаю вам копию с письма архиепископа Финляндского по поводу «Царя Иудейского». Как и можно было ожидать от близорукости наших современных иерархов, Синод, хотя и признает благотворное влияние моей драмы, могущее умилить душу верующих еще сильнее при сценическом пред
ставлении, чем в чтении, все же не желает воспользоваться этим добрым воздействием и запрещает постановку драмы на сцене ради второстепенных и пустоватых соображений.
Пишу Государю, приводя выписки из письма Владыки Сергия и прося разрешить представление если не в общественных театрах, то в Эрмитажном или Китайском, в исполнении любителей. Не знаю, поможет ли Государь по примеру своего Прадеда, повелевшего, несмотря на запрещение цензуры, поставить «Ревизора», дать мне очутиться в положении Гоголя.
Сердечно ваш Константин.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Осташево.
11 августа 1912 г.
Дорогой Ники,
весной я писал Тебе, что моя драма «Царь Иудейский» окончена. Пламенно мечтая увидать ее на сцене, я послал копии с рукописи в цензуру театральную и, через В.К.Саблера, духовную. Первая препятствий к представлению не встретила, но сослалась на вторую, а Саблер внес вопрос в Св. Синод. Архиепископ Финляндский Сергий вызвался ознакомиться с произведением и получил от Синода порученье доложить ему свой отзыв. Я изложил письменно архиепископу, что мною руководило при создании драмы: дать театру, в особенности народному, пьесу, которая могла бы трогать и возвышать душу, умилять верующих, расшевеливать равнодушных и возвращать к вере отпавших от нее. В наши дни все усиливающегося неверия не следует пренебрегать ничем, чтобы бороться с этим прискорбным явлением. На отвернувшихся от религии драматическое представление подействует сильнее проповеди или нравоучительных книжек.
Архиепископ ответил мне, что Синод, не встречая препятствий к появлению «Царя Иудейского» в печати, находит невозможным разрешить постановку драмы на сцене. «Несомненно», пишет Владыка Сергий, «в сценическом исполнении драма эта произведет на зрителя еще более сильное впечатление, чем в чтении и, след<овательно>, ее благотворное влияние на душу будет еще более значительным, но...» сделать драму проводником евангельской проповеди, по мнению архиепископа, невозможно, так как для этого необходимо будто бы было удалить из театра почти весь современный репертуар, а актеров «из обычных профессиональных лицедеев превратить в своего рода духовную корпорацию с соответственным укладом жизни». Религиозное чувство, продолжает Владыка, будет возмущаться, когда наивысший предмет его благо
говения сделается материалом для сценических опытов заведомых актеров. Щадя религиозную совесть зрителя, ныне старательно удаляется со сцены всё, относящееся к богослужению, напр. иконы, церковные облачения, церковное пение и под<обное>. Так пишет архиепископ. Но мне кажется, что признаваемое им «сильное впечатление и благотворное влияние на душу», т.е. доводы в пользу постановки драмы, гораздо важнее и существеннее, чем все соображения, выставляемые против нее. Ужели для исполнения ролей Иосифа, Никодима, Иоанны, не говоря уже о ролях Пилата, его жены и прочих, требуется какая-то не существующая и едва ли осуществимая «духовная корпорация»?! Если бы в драме были кощунственно выведены на сцену особо чтимые святые, Мария Магдалина, апостолы, Богоматерь или сам Господь Иисус Христос, то мысль о «духовной корпорации» актеров, как ни странна она, была бы, может быть, приемлема. Но в моей драме этих лиц нет, так же как нет в ней ни икон, ни церковного облачения; а все, что представленное на сцене могло бы возмутить религиозное чувство, мною умышленно сокрыто от глаз зрителей.
Комедия «Ревизор», по такому же недомыслию близорукой цензуры, не появилась бы на сцене без заступничества Императора Николая I; и как бы я был счастлив оказаться в положении Гоголя!
Но пусть Синод не допускает мою драму на сцену общественных театров; этот запрет не распространяется на собственные Твои театры — Эрмитажный или Китайский, свободные от всякой цензуры.
И я решаюсь спросить, признаешь ли Ты возможным представление «Царя Иудейского» в одном из них при участии не «обычных профессиональных лицедеев», а любителей Измайловского Досуга? Если да, то позволь спектакль устроить в зиму 1913-1914 г., так как через месяца доктора отсылают меня до весны в Египет для окончательного восстановления здоровья. Оно уже значительно поправилось, но те же врачи требуют, чтобы я отказался от присутствия на Бородинских и Московских торжествах.
Осмелюсь напомнить о вопросе моих племянниц, дочерей покойной Веры, касательно ее драгоценностей. Эльза и Ольга по завету матери строят церковь, и если Ты не пожелаешь приобрести бриллиантов, то мои племянницы будут вынуждены продать их в чужие руки.
Прости пространность этого письма, к которому прилагаю две телеграммы и рукопись моей драмы, прося возвратить мне ее по минованию надобности.
Верь моей неизменной любви.
Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
13 сентября 1912 г.
Дорогой Ники,
позволь утрудить Твое внимание чтением письма члена Твоего Исторического общества. Из него Ты убедишься в плачевном положении недавно возникшего на верховьях Волги женского монастыря Св. Княгини Ольги и, быть может, пожелаешь от своих щедрот оказать ему некоторую помощь.
Испрашиваю Твоего позволения отбыть за границу до будущего лета. Меня гонят от приближающегося холода в южное тепло. Мы с женой предполагаем в октябре вместе с сестрой Ольгой плыть через Черное море и Босфор в Грецию и, погостив в Афинах недели две, добраться до Египта, где врачи предписывают мне пробыть до марта. Атам думаем постранствовать по Сицилии и Италии, а перед возвращением в Россию мне надо выдержать новый курс лечения в Вильдунгене.
От сестры и жены я знаю о Твоем согласии на постановку моей драмы в одном из Твоих театров, Эрмитажном или Китайском, при содействии Измайловского Досуга. Не соизволишь ли Ты одобрить след<ующие> мои соображения: мне надо получить от Тебя полномочие на сношение с директором театров Теляковским для привлечения в качестве режиссера Арбатова, представленного Тебе в Китайском театре, где он ставил «Мессинскую невесту». Он уже составил проекты декораций для моего «Царя Иудейского». Надо теперь же все обсудить и обдумать, чтобы подготовиться к постановке через год. Очень прошу Тебя дать мне знать по телеграфу, моту ли я начать переговоры с Теляковским еще до отъезда за границу. Времени остается мало; а по моем возвращении будущим летом будет уже поздно.
Очень тяжело, при моей нелюбви к шатанью на чужбине, покидать родину на такой долгий срок.
Душевно Тебе преданный Костя.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
Беловеж.
14 сентября 1912 г.
Дорогой Костя,
Давно уже собирался написать тебе после прочтения вслух Аликс твоей драмы «Царь Иудейский».
Она произвела на нас весьма глубокое впечатление — у меня не раз навертывались слезы и щемило в горле. Я уверен, что видеть твою драму на сцене, слышать в красивой перефразировке то, что
каждой знает из Евангелия, все это должно вызывать в зрителе прямо потрясающие чувства! Поэтому я всецело разделяю мнение Св. Синода о недопустимости постановки ее на публичной сцене. Но двери Эрмитажного или Китайского театров могут быть ей открыты для исполнения участниками «Измайловских Досугов».
Я высказал в разговоре с твоей женой, что при чтении твоей драмы кроме тех высоких чувств, кот<орые> она вызывает, у меня вскипела злоба на евреев, распявших Христа. Думаю, что у простого русского человека возникло бы то же самое чувство, если бы он увидел драму на сцене, а отсюда до возможности погрома недалеко.
Вот впечатления, навеянные силою драматизма и художественности твоего последнего произведения.
Ты, конечно, слыхал от обоих старших сыновей о бородинских и московских торжествах. Мне вспомнились полтавские дни в 1909 г. Но теперь настроение было еще более повышенное.
Объезд Бородинского поля сделал на меня неизгладимое впечатление при мысли, что каждый клочок земли под ногами орошен кровью одного из 58 000 наших героев, убитых и раненных в эти два дня! А потом, видеть и говорить с участником сражения — 122-летним отст<авным> фельдфебелем! К нему было чувство как бы к величайшей реликвии! В Москве все было хорошо и удачно, но в Бородине, для меня по крайней мере, куда выше и сильнее.
Возвращаю письмо твоей племянницы. Будь добр дать ей знать, чтобы она в ноябре прислала мне кое-какие драгоценности на просмотр.
Желаю тебе, милый Костя, счастливого пути и полного поправления здоровья в Египте. Целую твою жену и сестру. Аликс тебе сердечно кланяется.
Всей душой твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — Николаю П
Павловск.
15 октября 1912 г.
Дорогой Ники,
посылаю Тебе при этих строках новый том издаваемых под моим наблюдением Писем и бумаг Петра Великого, путеводитель по выставке «Ломоносов и Елизаветинское время», которую Ты изволил взять под Свое покровительство, и собрание фотографических снимков с главнейших предметов этой выставки, переплетенное в подлинную парчу времен Императрицы Елизаветы Петровны. К этому собранию снимков приложена памятная записка, которую смею просить прочесть и, если ее содержание заслужит Твое одобрение, дать ей ход.
Завтра уезжаю за границу, сперва в Венецию, может быть в Пизу, и далее в Египет. Дорогой хочу остановиться в Варшаве, инспектировать Суворовский кадетский корпус. Дня через три там меня нагонит жена, чтобы вместе тронуться в дальнейший путь.
Вынужден послать этот листок и смущаюсь тем, что он попадет в Твои руки в дни, когда на сердце у Тебя лежит тяжкая забота, вызванная заболеванием дорогого Вашего Алексея. Да услышит Господь горячие молитвы, воссылаемые за него тысячами преданных сердец по лицу всей русской земли.
Прошу поцеловать руку милой Аликс и передать Ей и принять мои выражения самого задушевного сочувствия.
Неизменно Твой Костя.
Николай II — князю императорской крови Олегу Константиновичу
Подана в Царском Селе 15 ноября 1912 г. 5 ч. 47 м. по пдн.
Получена в Петербурге 15 ноября 1912 г. 5 ч. 55 м. по пдн.
Князю Олегу Константиновичу.
Поздравляем Тебя и шлем наилучшие пожелания ко дню Твоего двадцатилетия!
Дядя Ники.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Хелуан.
1/14 декабря 1912 г.
Милый и дорогой Анатолий Федорович,
<...> пришло ваше дорогое письмо. Оно шло до Египта 11 дней... Как бы хотелось вместе с пожеланиями здоровья послать вам в мрачный и холодный Петербург хотя немного солнечного света и тепла... По любопытному совпадению вы напоминаете мне о жалобе детей последней, доживающей на Миллионной старческие дни грузинской царицы на отсутствие солнца, а я здесь погружен в чтение грузинской истории, литературы, географии и археологии для будущей своей работы. Но человек так создан, не умеет достаточно ценить настоящего: как ни наслаждаешься здесь тишиною, красками и необозримостью пустыни, пальмовыми рощами на берегу Нила, между стройными стволами которых сквозят по ту сторону реки пирамиды — царственные гробницы фараонов Мемфиса, мечтавших победить ими вечность, — а невольно пугаешься при мысли, что еще полгода остается мне до возвращения на родину. Африканское солнце не зажгло во мне вдохновения. <...> Об упоминаемой вами законодательной импотенции думаю здесь и я,
читая в «Нов<ом> Времени», какими мерами различные земские собрания думают бороться с хулиганством...
2/15 декабря. Вы сожалеете о забаллотировании Гучкова при избрании его в Гос<ударственную> Думу. Я не разделяю ваших сожалений. Гучков мне не знаком, о нем и его деятельности я знаю слишком мало. Но его выступление в Думе по поводу Распутина весною текущего года произвело на меня неприятное впечатление... Мне показалось, он более бил на политический скандал, а не говорил по требованию истинного патриотизма. Его речь ничем не могла помочь, а только сильнее разогрела страсти.
Вы разочаровались в Деларове. Я было находился под его обаянием — он прелестный собеседник и необыкновенно сведущ в истории искусства. Но мне пришлось прекратить с ним знакомство, несмотря на то что он постоянный жилец Павловска и след<овательно> наш сосед. — Из Павловского дворца лет шесть-семь [назад] весьма искусным загадочным образом были украдены две очень ценные картины Грёза; у нас были косвенные указания на причастность Деларова к этой пропаже: он промышляет покупкой и продажей художественных предметов и преимущественно картин старинных мастеров.
<...> Наша гостиница Аль-Хаят, что по-арабски значит — жизнь, представляет собою оазис в пустыне, на краю городка Хелуана, в получасе езды по жел. дороге от Каира. Хелуан возник недавно, лет 10-20 назад, состоит из нескольких пересекающихся под прямым углом улиц и расположен в 5 верстах от правого берега Нила. Из него к нам проведена вода, благодаря чему на каменисто-песчаной возвышенности, на которой стоит наш дом, много тропических растений и тени.
На одной из скал, видимой из наших окон, за загородкой заведены штук семь местных газелей, очаровательных по грациозности движений и легкости, серо-желтых, с белыми брюшками, на таких тоненьких ножках, что, кажется, они должны преломиться от малейшего дуновения. Одно из этих прелестных животных, хотя робко и опасливо, но берет хлеб у меня из рук. Прилагаю вид гостиницы, причудливого здания, окруженного живописными террасами, соединенными между собою ступенями из дикого камня. В цветниках между террасами много пальм, финиковых, саговых, кактусов, агав, сикомор, алоэ; розы в изобилии... А кругом — голая пустыня. Казалось бы, ее ровное однообразие, песок и камень должны наводить уныние, но она однообразна только на первый, поверхностный взгляд. В действительности в ней встречаются и лощины, и овраги, и целые холмы и горы, по которым устроены каменоломни. Но главная прелесть пустыни — это ее тишина и яркость окраски, изменяющейся по мере движения солнца. А оно здесь царит неизменно и если скрывается за редкие тучи, то на минуты... Закаты солнца — настоящий праздник для глаз. Лишь оно скроется за одной
из видных из наших окон пирамид, вырезающихся резкими треугольниками на синеве неба, далеко по ту сторону Нила, который светлой и узкой полосою тянется слева направо, — небо окрашивается в бледно-желтый, лимонный цвет... Над пустыней воцаряется сумрак, очень кратковременный. Бледно-желтый отлив на западе, куда обращены пять окон нашей полукруглой гостиной, превращается в ярко-оранжевый, постепенно переходящий в багрово-красный, а горы Мекатала, каменной гряды, тянущейся от Каира к Хелу-ану, отливают лилово-розовым оттенком. И сразу наступает ночной мрак. Заката надо остерегаться, одеваясь потеплее, в это время на несколько минут становится прохладно. Но только погаснет вечерняя заря и сменится ночью, опять тепло. Как ярки здесь звезды!
6/19 декабря. Здесь нельзя не любоваться местным населением. Арабы очень живописны, когда не отказываются от своего бурнуса и чалмы, променяв их на опошливающий европейский пиджак. Они рослы, стройны, у них благородная поступь, изящные движения. Много очень смуглых и даже совсем черных, но с красивыми, тонкими чертами лица, блестящими черными глазами и ярко-белыми зубами. Черные, когда не негры — суданцы, потомки древних египтян, очень напоминающие их старинные изваяния. Эта порода людей далека от вырождения; а между тем турецкое влияние, подчинившее себе арабов, уничтожило арабскую культуру, стоявшую, бывало, на значительной высоте: арабы, давшие нам изумительные образцы зодчества, славившиеся в астрологии, географии, истории, замерли в своем развитии. Современный культурный Египет обязан англичанам или вообще европейцам...
Встретьте и проведите Рождество и Новый год в добром здоровье и поминайте иногда искренно вас любящего почитателя.
Константин.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Хелуан.
16 декабря 1912 г.
Дорогой Ники,
прости, что даже из далекого Египта беспокою Тебя деловым письмом. В октябре я писал Тебе о важном для русской истории XVIII века издании с описанием и изображениями главнейших предметов, украшавших Елизаветинскую выставку. Этот труд задуман Академией наук, и работы по изданию его значительно подготовлены. Остановка в средствах, которые, быть может, нашлись бы в Министерстве Двора, ввиду того, что наиболее ценные предметы, бывшие на выставке, принадлежат Императорским дворцам. Разумеется, для этого необходимо Твое соизволение. И вот я решаюсь
Тебя просить приказать министру Двора известить Академию, соизволяешь ли Ты на осуществление предположенного издания.
Эти строки дойдут до Тебя около Нового года, на который позволь Тебе выразить самые сердечные благопожелания. Целую руки дорогой Аликс. Дай Бог, чтобы здоровье Вашего милого Алексея поскорее вполне восстановилось.
Неизменно Твой Костя.
Николай II — князю императорской крови Олегу Константиновичу
Ц<арское> С<ело>.
27 дек<абря> 1912 г.
Дорогой Олег,
Благодарю тебя за твое письмо, в котором ты выразил нам всем добрые пожелания на праздники. Не имел времени ответить сейчас же, потому что усиленно занят даже эти дни. Надеюсь, ты хорошо проводишь праздники и в будущем году успешно окончишь образование.
Целую тебя.
Твой Крестный.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
С Новым годом!
Костя.
Хелуан, близ Каира152. 16/29 декабря 1912.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Ассуан.
25 января / 7 февраля 1913 г.
Дорогой Ники,
смею переслать Тебе полученное здесь письмо от племянницы моей Ольги (дочери покойной Веры). Из него Ты увидишь, что Ольге и ее сестре Эльзе очень важно получить какой-либо ответ относительно того, угодно Тебе или нет приобрести бриллианты их покойной матери или хотя часть их. Если бы Ты не пожелал купить эти драгоценности, то племянницы продадут их Фаберже. Но, само собою, Эльза и Ольга не считают себя в праве войти в сношения с ювелиром, пока не имеют от Тебя ответа. А деньги им необходимы для построения церкви близ Штутгарта во исполнение предсмертной воли покойной моей сестры. Не соблаговолишь ли Ты сообщить ответ одному из моих детей для передачи мне.
С сердечной радостью узнали мы здесь о Твоей милости к нашему зятю; в особенности тронул нас способ, которым Ты объявил о назначении Багратиона Твоим флигель-адъютантом в самый день ангела нашей Татианы.
Наступающей весною сын Олег кончает курс Лицея, и кончает хорошо: у него по 12-ти почти по каждому предмету. Разрешишь ли Ты Олегу поступить вольноопределяющимся в лейб-гусары с тем, чтобы по выдержании офицерского экзамена продолжать службу в том же полку? Олега волнует, будет ли на то Твое согласие. Очень прошу о Твоем решении сказать одному из наших сыновей для передачи ему.
Мое здоровье хорошо. С великим сожалением узнаем мы из милого письма Твоей старшей дочери к моей жене, что здоровье бедной дорогой Аликс все нехорошо. Нежно целую ей руки и благодарю за ласку и внимание к нашим детям.
Сердечно и неизменно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — Ф.Е.Коршу
24 мая 1913 г.
Ваше письмо, многоуважаемый Федор Евгеньевич, со стихотворным посланием «в античных ямбах» хорошо теперь знакомого мне триметра и поздравлением к именинам я имел большое удовольствие получить сегодня утром. Отвечаю в Москву, туда же адресуя и «Царя Иудейского» по той причине, что точный адрес фетовской «Воробьевки» мне неизвестен; помнится: Коренная Пустынь Курск<ой> губ<ернии>, но точно не помню, а справок здесь, за границей, навести негде. Льщу себя надеждой, что и письмо, и бандероль застанут вас еще в Белокаменной.
«Мессинскую невесту», выдержавшую у вас экзамен, по окончательном внесении в чистовую рукопись всех исправлений, которым я обязан вашему ценному содействию, отошлю Н.А.Котляревскому для постановки в Михайловском театре. Поправки не опоздают и в академическую типографию, печатающую 2-й том нового издания моих стихотворений 1879-1912 гг.
«Царь Иудейский» — плод замысла, одобренного еще в 1886 году И.А.Гончаровым. Мне потребовалось более 25 лет на осуществление этой творческой мечты. Исполнение ее подвинула прошлогодняя болезнь, благодаря которой действия 2-5 были написаны в зиму 1911-1912 г. Духовная цензура не допустила моей драмы на сцену, но Государю угодно, чтобы моя пьеса шла в Царскосельском Китайском театре в исполнении любителей «Измайловского Досуга». Я сам буду играть роль Иосифа.
Ваши замечания, если таковые последуют, будут приняты автором с искренней признательностью. Рукопись прошу возвратить
мне по миновании надобности до 5/18 июня в Bad Wildungen, а после — в Петербург.
Искренне благодарный вам Константин.
P.S. Пожалуйста, объясните, почему проводите вы лето в «Воробьевке» и у кого?
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Furstenhof Bad Wildungen.
29 мая 1913 г.
Дорогой Ники,
теперь, когда после блеска и шума светлых торжеств Ты вернулся в тишину Царского Села, позволь мне от всей души выразить Тебе глубокую, прочувствованную благодарность за необычайную и совершенно неожиданную милость, так щедро оказанную Тобою нашему Олегу. Молюсь Богу, чтобы этот Твой крестник и впредь оправдывал Твое доверие усердной и полезной службой Тебе и родине.
Сегодня вашей Татиане исполнилось 16 лет, и я прошу Тебя и дорогую Аликс принять, хотя бы задним числом, мое сердечное поздравление и благопожелания.
Глубоко были мы с женою тронуты вашей добротой к нашим двум маленьким за время нашего долгого заграничного скитания.
Эти строки, вероятно, дойдут до Тебя перед самым Измайловским праздником, и я, к сожалению только мысленно и издали, поздравлю дорогого Шефа с этим днем.
Успешное мое лечение близится к концу. На вожделенном обратном пути в дорогую Россию, по которой я за 8 месяцев сильно соскучился, мечтаю произвести инспекцию Виленскому военному училищу в Оранском лагере. Счастлив, что здоровье, наконец, восстановилось и позволяет мне вернуться к наблюдению за беззаветно дорогими мне военно-учебными заведениями. 20 июня надеюсь быть в Павловске.
Всей душою Тебе неизменно преданный Костя.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Осташево.
9 августа 1913 г.
<...> Я только сегодня вернулся из-под Петербурга, где на Преображенском празднике после полутора лет опять увидал Государя. В Павловске вчера и третьего дня принимал многочисленную толпу вновь произведенных офицеров, бывших моих милых питомцев, из которых многих помню еще малыми детьми. И радостно было разделить их радость при вступлении в самостоятельную жизнь, и жаль
отпускать на волю этих оперившихся птенцов, с иными из которых, быть может, никогда уже не придется свидеться. Храни их Господь...
Крепко жму вашу руку.
Константин.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Осташево, Московской губ.>
20 августа 1913 г.
Дорогой Ники,
позволь принести Тебе чувства самой глубокой и растроганной благодарности за Твою так мало мною заслуженную милость. Твой дорогой рескрипт помечен днем моего рожденья, чем Ты доставил мне неоценимый подарок. Мне бы хотелось, чтобы Господь помог когда-нибудь действительно быть достойным высокомилостивых слов, выраженных в Твоем рескрипте.
Живем мы мирно и тихо в нашем уютном Осташеве на живописном зеленом берегу Рузы. От времени до времени бывают у нас гости. Напр., сегодня ожидаем преображенца Гадона. — Полная свобода и относительное безлюдье дают возможность заниматься. За это лето я написал речь в память покойного поэта гр. Голенищева-Кутузова, которую предполагаю прочесть на академических поминках этого так мало замеченного критикой достойного писателя. — Приступаю к примечаниям к моей драме «Царь Иудейский», подготовление к которой в Твоем Китайском театре во всем ходу. В сентябре начнем репетиции. Я писал графу Фредериксу, прося разрешения репетировать на сцене Эрмитажного театра, так как собирать всех многочисленных участвующих в Царском Селе на каждой репетиции слишком затруднительно. В Китайский театр переберемся только в декабре, когда все главное будет налажено. — Перед возвращением в Павловск собираюсь на несколько дней в Москву, чтобы побывать в тамошних военных училищах и кадетских корпусах.
Моя жена просит обнять Тебя и милую Аликс, которой я нежно целую обе руки, тронутый ее неизменной добротой ко мне.
Всей душою Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
13 сентября 1913 г.
Дорогой Ники,
ввиду приближения зимы мы с женой, несколько озабоченные состоянием здоровья нашего Гаврилушки, который от времени до времени все еще подвергается некоторым недомоганиям,
созвали консилиум из докторов Муринова, Двукраева, Иванова и старш<его> врача л.-гв. Гусарского Твоего полка Дитмана. Они единогласно решили, что, принимая во внимание бывшие в 1901, 1903, 1905 и 1911 гг. заболевания Гаврилушки и его настоящее состояние здоровья, он не может нести строевую службу и нуждается в ее перерыве в течение нескольких лет.
Скрепя сердце Гаврилушка вынужден подчиняться этому решению.
Не будучи настолько болен, чтобы безвыходно сидеть дома, он, нося мундир полка, очевидно, не может не стесняться тем, что товарищи должны за него нести службу и, пожалуй, сочтут его освобождение от строевых обязанностей потворством нерадению или пустой прихоти. Во избежание легко возникающих недоразумений и неудовольствий Гаврилушка хотел бы отчислиться в Свиту и просил меня обратиться к Тебе с ходатайством разрешить ему это отчисление.
Смею ли надеяться, что Ты пожелаешь уведомить меня телеграммой о том, одобряешь ли его просьбу и подлежит ли она исполнению?
Прилагаю оттиск моих египетских стихотворений на случай, если Ты не заметил их в «Ниве».
Прошу поцеловать за меня руку дорогой Аликс и принять и передать ей поклон от моей жены. Сестра сегодня приехала и шлет Тебе свой тетушкин поцелуй.
Неизменно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю П
Павловск.
18 сентября 1913 г.
Дорогой Ники,
пишу эти строки в немалом смущении, которое станет Тебе понятно по прочтении прилагаемого письма Туркестанского генерал-губернатора Самсонова к заведующему моим двором, управляющему делами опеки над моим братом Николаем.
Еще два года назад, когда я был в Ташкенте и виделся в последний раз с Николой, он выражал пламенное желание, чтобы его жене, Надежде Александровне Искандер, был пожалован графский титул. Это свое желание брат не высказал мне, но я узнал о нем от генер. Самсонова, который уже тогда считал пожалование титула желательным, во-первых, как доставление радости Николе в его грустной, отчужденной жизни и, во вторых, как вознаграждение всеми в Ташкенте любимой и уважаемой Надежде Александровне, которая вот уже целых 35 лет оберегает Николу и, жертвуя собой, может быть названа его ангелом-хранителем.
Но я не решался довести до Твоего сведения о мечтаниях Николы и о сочувствии им Самсонова. Не решался главным образом потому, что брат Дмитрий, тоже состоящий опекуном Николы, находит испрошение пожалования графского титула Надежде Александровне неуместным. Митины доводы против такой милости следующие: брак Николы, заключенный не только без соизволения, но и без ведома Царствовавшего тогда Твоего Деда, был расторгнут как незаконный, хотя и был совершен в церкви; Надежда Александровна не принадлежит к высшему кругу и графское достоинство было бы ей не к лицу. — Если я и не считаю эти доводы исключающими всякую возможность пожалования титула, то и не решался просить Тебя о нем ввиду отсутствия полного согласия между опекунами по этому вопросу. Но, прочтя сегодня письмо генер. Самсонова, я почувствовал, что не имею нравственного права скрыть его от Тебя. Посылаю это письмо и ни о чем не прошу. Позволю себе только отметить, что если мой несчастный старший брат не раз совершал поступки неблаговидные, объясняемые несомненной душевной болезнью, то нельзя отрицать и его заслуг по первоначальному орошению Голодной Степи. А между тем судьба редко бывала справедлива к Николе: его, признанного душевнобольным, карали как преступника, и он был исключен из службы. Доставление ему какого-либо утешения в торжественный день 5 октября, когда состоится открытие оросительных сооружений, начало которым положил Николай, было бы, по крайнему моему разумению, делом справедливости.
Неизменно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
21 октября 1913 г.
Дорогой Ники,
позволь послать Тебе письмо от бывшего нашего с Тобою однополчанина Крейтона (Владимира, считавшегося в полку вторым, выпуска из Пажеского корпуса 1892 г., ныне Псковского вице-губернатора). Я отчеркнул синим карандашом строки, в которых выражена его просьба, чтобы Ты не утруждал себя чтением всего письма.
Месяца полтора назад жена Крейтона потихоньку от мужа написала мне, прося выхлопотать ему назначение губернатором, что им обоим очень важно ввиду более высокого содержания, которое желательно при стесненных средствах и подрастающих детях.
Зная более 20 лет Крейтона как отличного офицера и глубоко порядочного человека, я смело попросил за него министра вн<утренних> дел. К немалому моему удивлению, Маклаков ответил мне, что встречается препятствие к испрашиваемому — в принадлеж
ности Крейтона к англиканскому вероисповеданию, которое мешает назначению губернатором, несмотря на имеющиеся прекрасные отзывы о службе Крейтона в Калуге, Харькове, Рязани и Пскове.
Потерпев неудачу у Маклакова, позволяю себе обратиться к Тебе в надежде, что просьба моя не останется без успеха.
Прости за докуку. Но я уверен, что Ты сам не похвалил бы меня, если бы я оставил без внимания обращение ко мне бывшего хорошего подчиненного.
Неизменно Тебе сердечно преданный Костя,
Великий князь Константин Константинович — Ф.Е.Коршу
Павловск.
12 ноября 1913 г.
Глубокоуважаемый Федор Евгеньевич, несу вам очень запоздалую дань — оттиск «Нивы» с моими египетскими стихотворениями.
Вы участливо отнеслись к моему огорчению, вызванному запретом представлять на общественной сцене (хотя бы и Императорских театров) мою драму «Царь Иудейский». Посылаю вам письма, полученные мною еще в 1912 году от В.К.Саблера и архиепископа Финляндского Сергия и касающиеся вопроса постановки драмы.
Последнее слово еще не произнесено. Драма теперь разучивается любителями. С разрешения Государя ее ставит «Измайловский Досуг» в Эрмитажном театре, несколько генеральных репетиций и представлений состоятся в декабре и январе, и тогда будет решено, возможно ли играть мою пьесу в публичных театрах. Сомневаюсь, чтобы такое разрешение было дано. Существуют предрассудки, которые, полагаю, покажутся довольно смешными с течением лет.
Очень прошу вас вернуть мне письма по миновании надобности. Они представляются мне ценными и не лишенными интереса документами.
Искренно вас уважающий Константин.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
24 декабря 1913 г.
Дорогой Ники,
хотя у меня есть к Тебе доклад, и довольно пространный, я не решался просить Тебя назначить мне час приема, чтобы не тревожить Тебя так скоро по прибытии в Царское [Село]. — Но сегодня на елке я был обрадован прелестным подарком от Тебя и дорогой Аликс. Ваши чудные вазы уже украшают один из двух каминов моего кабинета. И вот я уже не мог молчать и взялся за перо, чтобы от души по
благодарить за милое, дорогое внимание. К тому же генерал Мосолов известил меня сегодня о Твоем желании посетить одну из репетиций моего «Царя Иудейского». Это тоже очень меня обрадовало. Ближайшие репетиции у нас предположены 27-го и 30 декабря и 3 января. Согласно разрешению, данному мне Тобою 6 августа, репетиции уже с 13-го числа идут при полной зрителями зале. Пьеса налажена. Я упоминаю о зрителях, чтобы Ты не подумал, что мы еще начерно разучиваем драму. Буду ждать Твоих указаний, пожелаешь ли Ты назначить день репетиции по Твоему усмотрению без неизвестных Тебе зрителей или удостоишь прибыть в один из доложенных мною дней?
Позволь разболтать Тебе одну тайную мечту Измайловцев: им очень улыбалась мысль, что, по примеру спектакля в Китайском театре («Мессинская невеста») в 1909 году, Ты разрешишь одну из репетиций «Царя Иудейского» в Эрмитаже назвать Измайловским Досугом и допустить на нее нынешних и бывших офицеров полка с их семьями. Если бы последовало Твое милостивое соизволение на осуществление этой, быть может, дерзкой и неисполнимой мечты, такую репетицию мы предполагали 10 января, когда, надо думать, драма будет идти еще увереннее и лучше.
Неизменно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Ассуан.
28 января /10 февраля 1914 г.
Дорогой Анатолий Федорович, не могу не вспомнить вас сегодня, в день вашего 70-летия... Да пошлет вам Господь «старость покойную». Как говорит Лермонтов, молясь перед иконой Матери Божией, «теплой Заступницы мира холодного», за «душу достойную». Надеюсь, вы уже получили именной экземпляр моего «Царя Иудейского»... Хотелось бы приступить к новому драматическому произведению, но нужно еще много прочесть, чтобы изучить эпоху, из которой я хочу воспользоваться содержанием будущей пьесы. Задумываю показать в ней соприкосновение русской истории с грузинской в век царицы Тамары. Но у меня нет убеждения, что мой план удастся.
Сердечно ваш Константин.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Cataract Hotel Assouan.
21 февраля 1914 г.
Дорогой Ники,
к нам доходят довольно утешительные вести о состоянии здоровья нашего Олега. Тем не менее необходимость для него
серьезного лечения, а еще того более строгого режима в течение, быть может, целого рада ближайших лет, несовместимость врачебных требований с условиями строевой кавалерийской службы и полная возможность выполнения тех же требований в более спокойной служебной обстановке вынуждают меня прибегнуть к Тебе с усердной просьбой о временном прикомандировании Олега к Твоей военнопоходной канцелярии, доколе здоровье не позволит ему возобновить службы в строю. Поводом к этой просьбе служат стремление Олега использовать Высочайше дарованный ему отпуск для временной службы на другом, менее утомительном для него поприще, чтобы не оставаться без всякого дела, и мое желание видеть сына под начальством князя Орлова, которому я вполне доверяю; думаю, что и у Орлова сложилось об Олеге благоприятное мнение. Если бы испрашиваемое мною удостоилось Твоего одобрения, не соизволишь ли Ты приказать Орлову переговорить с моим Ермолинским.
У меня есть еще другая просьба: 12 лет назад мы с покойным Владимиром ходатайствовали о назначении директором Имп<ераторской> Публичной библиотеки историка С.Ф.Платонова, известного Тебе как члена Исторического Общества и как преподавателя Миши и Ольги. Но тогда, в 1902 г., был назначен более старший и заслуженный — Д.Ф.Кобеко, который, как я слышу, уходит. И вот я снова ходатайствую за Платонова. Делая это, я как бы произвожу сам над собою мучительную операцию, так как Платонов состоит директором моего Имп<ераторского> Женского Педагогического Института и мне очень трудно заменить этого незаменимого человека. Но я охотно принесу эту жертву на пользу русской исторической науки, которой Платонов был бы возвращен с назначением директором Публ<ичной> библиотеки, так как эта должность дает возможность заниматься наукой; в Институте же на нее у него не хватает времени.
Мои письма к Тебе почти всегда заключают в себе какую-либо просьбу, за это искренно прошу прощения.
Мы так надеемся к Пасхе попасть в Крым и увидаться с Тобою. Жена шлет сердечные поклоны.
Неизменно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю И
Харакс.
9 апреля 1914 г.
Дорогой Ники, посылаю Тебе докладную записку директора нашего Археологического института в Константинополе, где мне случилось быть в прошлом месяце. Изучение Дечанского монастыря (в Сербии, на границе Албании), его зодчества и, главное, фресковой иконописи XIV века в самый полный расцвет византийского
искусства настолько важно, что я понадеялся на Твое сочувствие этому делу и на собственноручную отметку, благодаря которой в М<инистерст>ве народного просвещения зашевелятся. Без Твоего же указания на замысел академика Успенского едва ли в скором времени нашлись бы деньги.
Позволь сообщить Тебе выдержку из письма одного урюпинского (Донской области) чиновника к бывшему моему питомцу, донскому казаку, теперь по болезни состоящему в отставке и приславшему мне это письмо: «Каких трудов мне стоило добиваться разрешения прочитать драму “Царь Иудейский” и сколько пришлось претерпеть неприятностей, несмотря на то, что чтение было бесплатное и слушателями могли быть лишь члены клуба, т.е. чтение носило чисто семейный характер. Была послана афиша для разрешения в Управление Окружного Атамана Хоперского округа; разрешение было подписано, афиша напечатана, два дня висела; на третий ко мне явился помощник пристава и отобрал с меня подписку, что я читать не буду, т.к. драма эта к чтению запрещена. Дав подписку, я обратился частным письмом к Окр<ужному> Атаману и пояснил, что вряд ли удобно воспрещать уже раз разрешенное, тем более что всем известно, кто скрывается под литерами К.Р., и запрещение на население произведет нежелательное впечатление. На другой день явился пристав и объявил под расписку, что чтение разрешено. Директор Реальн<ого> Училища на общей молитве объявил ученикам, что он запрещает посещение чтения, т.к. драма воспрещена к чтению Св. Синодом. То же запрещение и по тому же мотиву последовало и в Женск<ой> Гимназии, но зато учащиеся в этот же день переполняли с разрешения своего начальства Электротеатр, где шла тоже драма: “На дне полусвета”. Так учебное начальство толкнуло молодежь от высокого и прекрасного к ничем не замаскированному порнографическому зрелищу».
Мне известно, что подобные же запрещения чтения уже напечатанной книги имеют место не только по всей России, но и в Петербурге, с ведома м<инист>ра вн<утренних> дел. — Прости за это длинное писание.
Неизменно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Харакс.
12 апреля 1914 г.
Дорогой Ники, очень прошу простить, что часто утруждаю Твое внимание, но не могу утерпеть, чтобы не ознакомить Тебя еще с одним образчиком распорядительности провинциальной администрации. Вот копия с бумаги, полученной одним моим питомцем, бывшим юнкером Алексеевского училища.
«М<инистерст>во вн<утренних> дел.
Самарского губернатора.
По Канцелярии.
Стол 2.
5 марта 1914 года.
№ 1537.
Земскому Начальнику 1-го участка Николаевского уезда.
На представление от 24 февраля с.г. за № 833 относительно выписки для волостных и сельских управлений и земских школ вверенного Вам участка книги под названием “Драма” К.Р. “Царь Иудейский” поставляю в известность Ваше Высокоблагородие, что чудное поэтическое произведение “Царь Иудейский” слишком недоступно пониманию в малоразвитой и необразованной крестьянской среде и может вызвать превратные толкования, а потому я не нахожу возможным допустить предположенную выписку для волостных правлений и сельских библиотек.
Губернатор Н.Протасъев.
Правитель Канцелярии Рогозин».
В Эрмитажном театре за время многократных репетиций моей драмы пребывало немалое число солдат, сторожей, вахтеров, плотников, чернорабочих, пожарных и пр. Они плакали, умилялись и молились, и никаких «превратных толкований» не наблюдалось.
Драма создавалась именно для простонародья, ради отвлечения его от всякой пошлости и гадости.
Твой неизменно Костя.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
6 июня 1914 г.
Дорогой Ники, позволь обратиться к Тебе с усердной просьбой о производстве, в изъятие из закона, в генералы от инфантерии состоящего при мне для поручений генерал-лейтенанта Лайминга. Занимаемая им должность по закону положена в чине генерал-майора, может быть и генерал-лейтенант. — Я не решился бы просить об изъятии, если бы в день Пасхи текущего года не был произведен в полные генералы Здроевский, занимающий совершенно однородную с Лаймингом должность генерала для поручений при гене-рал-инспекторе кавалерии. Притом Лайминг командовал дивизией и армейским корпусом, был ранен на войне и награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. и Золотым оружием; подобных же обстоятельств в службе генер. Здроевского не значится.
Чтобы не действовать за спиною военного министра, я доложил ему свое ходатайство, и он, несмотря на свое отрицательное, мною не разделяемое, отношение к Лаймингу, известному мне с наилучшей стороны уже 14 лет, заявил мне, что не будет препятствовать производству, в особенности если бы Ты соизволил на такую милость в день Георгиевского праздника.
Прилагаю выписку из генеральской книжки и вчера полученную телеграмму Совета Всероссийского союза христиан-трезвенников.
Неизменно Твой Костя,
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск,
июня 1914 г.
Дорогой Ники, по просьбе известного Тебе Анат<олия> Алексе-ев<ича> Клопова посылаю при сем его письмо.
С Твоего разрешения мы уезжаем 14 июня за границу.
Не желая отнимать у Тебя дорогого и всегда заполненного времени, не смею просить Тебя быть принятым на прощанье.
Неизменно Твой Костя.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Вильдунген.
3/16 июля 1914 г.
<...> Здешние русские сильно были взволнованы известием о покушении на Григ. Распутина и о том, что он при смерти. Бывают случаи, когда ловишь себя на радости смерти ближнего и силишься подавить эту грешную радость. Я никогда не видел Распутина, но его соблазнительная знаменитость внушала мне опасения и тревогу. Грустно, когда подобные темные люди приобретают значение; еще грустнее, когда ими пользуются личности, добивающиеся для себя выгод.
Будьте здоровы.
Константин.
Князь императорской крови Олег Константинович — великой княгине Елизавете Маврикиевне
31 июля 1914 г.
Дорогая Мас. Вчера писал Папа, а сегодня тебе. Братья просили, чтобы я заведовал нашей корреспонденцией, потому что я сво
боднее их, так как нахожусь при штабе полка. Еще не решено, когда меня переведут в 5-й эскадрон. Все совсем здоровы и чувствуют себя хорошо. Когда приедет Николаус (имеется в виду воспитатель князя Олега генерал-майор Н.Н.Ермолинский. — В.Х.)? В полку отношения великолепные.
Олег.
Великий князь Константин Константинович — Ф.Е.Коршу
Павловск.
2 августа 1914 г.
Многоуважаемый Федор Евгеньевич, не прошло и шести дней с моего возвращения под домашний кров, как меня обрадовал и тронул ваш добрый привет. Я вовремя поспел домой: в самый день нашего с женой возвращения старший сын отбыл в действующую армию и покинул Павловск не без родительского благословения. На другой день проводили мы трех сыновей — лейб-гусар, из которых последний был заодно с тем же выпуском всех военных училищ неожиданно произведен в офицеры уже 12 июля, тогда как, покидая его, перед отъездом за границу, мы рассчитывали на его производство только 6 августа. Наконец сегодня отпустили на войну сына-измайловца. Таким образом, пятеро наших сыновей принимают участие в борьбе России с озверевшими немцами за объединение славянства.
Суждено ли нам увидать торжество последнего и распад Австрии? Судя по известиям с театра войны, felix Austria*, кажется, уже не имеет причин почитать себя особенно счастливой. Переживаемые события ужасны, но велики и головокружительны и по быстроте, и по непредвиденности своего развертывания. Кто бы подумал, что потоку германских полчищ, устремившихся на Францию, послужит препятствием такая quantite negligeable**, какою доныне считалась малая силами, но стойкая и доблестная духом Бельгия? Кто мог верить, что Англия, издавна привыкшая чужими руками жар загребать, ввязалась в нашу борьбу? Слава Богу, матушку Россию не узнать. Куда девались партийная рознь, фабричные беспорядки и всяческое хулиганство?
Дай только Господь, чтобы охватившее нас объединение было
возможно длительнее.
Искренне ваш Константин.
* Счастливая Австрия (лат.).
** Величина, которой можно пренебречь (фр.).
Князь императорской крови Олег Константинович — великому князю Константину Константиновичу
12 августа 1914 г.
Дорогой Пас!
Наконец-то получил письмо от Мама, в котором она пишет о вашем посещении Знаменки. К сожалению только, это письмо короткое. Пожалуйста, напиши мне, как тебе Надя (имеется в виду княжна императорской крови Надежда Петровна. — В.Х.) понравилась (понравилась ли тебе Надя)?
Все мы здоровы. Чувствую я себя лично очень хорошо и стараюсь одеваться все время теплее, чтобы не простудиться. Солдаты едят изумительно хорошо. Мяса для них — вдоволь. Нас, офицеров, кормят значительно хуже, но несмотря на это мы почти всегда сыты, т.к. имеем право есть из солдатского котла. [Братья] Игорь и Гаврюша в 4-м эскадроне, Иоанчик в штабе 1-й дивизии у г<енерала> Коз-накова, а я до сих пор еще торчу при командире полка в его штабе. Пишу «до сих пор», т.к. я уже несколько раз просил, чтобы меня перевели в 5-й эскадрон, но Звегинцев противится. Слава Богу, в полку отношения установились хорошие, к нам очень хорошо относятся. Игоря называют «веселый человек», Гаврилушку — «Гаврюша», а меня просто Олег или иногда «Кок» (князь Олег Константинович). В штабе полка быть во время похода интереснее, чем в строю, т.к. гораздо больше видишь и все же больше знаешь (хотя на самом деле мы почти ничего не знаем и не видим дальше своего носа). Во время боя в штабе скучно, т.к. сам не принимаешь деятельного участия; но, несмотря на это, в такие минуты летаешь из одного конца в другой за командиром полка. На каждом шагу мы видим множество знакомых офицеров, что очень весело. На 8 и 9 августа меня послали для связи в штаб 1-й дивизии с 3 гусарами. Иоанчик был в диком восторге, что мы вместе, и был замечательно трогательный. Кормил шоколадом (а это теперь редкость) и хлопотал все время, чтобы мне было хорошо. Иоанчик удивителъно спокоен. Сам переносил раненых и не думал падать в обморок. Николаус приехал, Иоанчик его уже видел, а мы пока писали друг другу записки. Мы все страшно загорели, и с наших носов лезет кожа.
Во время похода часто мы, три гусара, едем вместе рядом и разговариваем.
До свиданья. Храни вас Бог. Обнимаем и целуем всех.
Твой собственный Олежка.
P.S. Очень жаль Косточку, который не с нами. Ждем от вас писем, которые идут очень медленно. Обнимаем и целуем.
P.S. Скажи Георгию, что мы его обнимаем за хлопоты по покупке шоколада. Игорь видел Багратиона — он совсем здоров. Верхом ездить приходится очень много.
P.S. Не знаешь ли ты, купил ли б<арон> Менд для нас походную офицерскую кухню, в которой мы очень нуждаемся. Наша кухня плохо нагревается.
Князь императорской крови Олег Константинович — великому князю Константину Константиновичу
26-28 августа 1914 г.
8 часов утра
Дорогой Пас! Сегодня и вчера я уже нахожусь во втором эскадроне у батьки Игнатьева, куда меня зачислили после прибытия маршевого эскадрона под командой Волкова. Офицеры у нас: Игнатьев — команд<ир> эскадр<она>, Павлов 1-й — на 1-м взводе, Мальцев — на 2-м взводе, я — на 3-м взводе и светлейший князь Голицын — на 4-м.
Сейчас я сижу на груде кирпичей перед кирпичным заводом. Эскадрон спешен. Погода ясная — стоит чудный осенний день. Только что одна немка угощала нас молоком и хлебом с маслом.
Вчера я получил твою телеграмму, где ты спрашиваешь, ранен ли Раевский и как здоровье Мещерского. Оба они совершенно здоровы, и мы удивляемся, кто в Царском Селе распустил слухи, что Раевский ранен? Если бы что-нибудь случилось, мы, конечно бы, сразу сообщили им. Пожалуйста, успокой там всех. Мещерский очень мил, и мы мечтаем с ним встретиться после войны в Осташеве или в Латашине. Часто, проезжая через немецкие чудные усадьбы, мы вспоминаем — он свое Латашино, а мы с Игорем — Осташево. Так нам и не удалось посмотреть, как там цветут розы. Но на будущий год они должны цвести еще лучше.
В полку были все очень тронуты присылкой шоколада. Ты себе представить не можешь, как он необходим в походе и как он питателен. Когда нет шоколада — у всех кислые лица, и офицеры делятся своими последними кусочками. Вас просили очень благодарить за шоколад. Также страдаем мы без папирос, а когда их совсем нет, то курим трубку.
Игорь и я часто возим в карманах сахар и грызем его на ходу. Теперь нас кормят хорошо — приехали лишние люди в офицерское собрание. За завтраком (когда он бывает) и за ужином стоит страшный гвалт. Все летят искать тарелку, нож, вилку и ложку. Приходится часто есть стоя, т.к. стульев не хватает. Гаврюша, Игорь и я друг друга выручаем, приносим друг другу суп, какао и т.д. Часто мы спим все втроем рядом; в этих случаях мы подолгу разговариваем и мешаем друг другу спать. Большая бывает радость, когда приезжает Николаус, которого Ренненк<ампф> гоняет с разными поручениями. Мы абсолютно ничего не знаем, что делает Костя. Он писал, что
приехал в Варшаву, а потом? Елена [Петровна], наконец, приехала, но мы ее не видели.
Вот еще подробность. Только что я закурил, а спичку просил [у] унтер-офицера, которому обещал за это папиросу. В последней телеграмме ты писал, что беспокоишься без известий. Дело в том, что часто телеграммы и письма не доходят, и я даже не уверен, дойдет ли до тебя это письмо; часто мы получаем телеграммы на имя Иоанчика, Дмитрия, даже на имя Кирилла и не имеем случая их отправить. Часто мы так устаем и нам так много дела, что совершенно не в состоянии писать. Несмотря на это, мы стараемся при каждом удобном случае написать вам телеграмму. Письма и телеграммы привозят иногда грузовики, которые ездят за припасами, иногда офицеры или ординарцы из штаба дивизии.
Пишу тебе эти подробности, чтобы тебе дать хоть маленькое представление о том, как мы здесь живем. Самого интересного, к сожалению, писать нельзя: место, где мы стоим, что делаем и др. Приходится из всего этого выбирать то, о чем сообщать можно. Третьего дня от нас уехали в Петербург Смецкий — полковник и корнет Кологривов. Мы их просили позвонить к вам в Павловск. Наверное, вы пригласите их к завтраку, и они вам всё расскажут.
Вчера от нас уехал поруч<ик> Шеншин, у которого умерла мать. Он очень милый — душа нараспашку. Если они почему-либо не позвонят в Павловск, то можно узнать всегда у полковых дам все подробности о них.
28 августа.
Вчера и вечером 26-го не имел абсолютно времени продолжать писать.
Сейчас узнал, что наш знаменитый Нарцисов — заведующий обозом 2-го разряда — едет [в] Петербург. (Он — прапорщик.) Об этом мне сказал младший Игнатьев, который умоляет меня просить тебя о том, чтобы устроить возможно скорейшую присылку мотоциклетки для команды связи полка, которой он, Игнатьев, заведует. Эта мотоциклетка страшно нужна. Мой мотор тоже было [бы] очень хорошо получить, т.к. мы могли бы им пользоваться для подвоза вещей, отвоза писем и даже для связи во время боя. Пожалуйста, устрой, чтобы они приехали вместе, если можно, то под командой Ланге. Игнатьев написал своей матери, чтобы она купила мотоциклетку и, купив ее, прислала ее в Мраморный. Из Мраморного и мотоциклетку, и мотор, ради Бога, как можно скорее, постарайся выслать на имя Николауса в штаб 1-й армии к Реннен-кампфу.
Дорогой Пас, мне очень совестно, что приходится все время приставать с разными просьбами, но это необходимо.
Самое нужное: 1) заказать для меня (надо сказать Андрею или Калину) тулуп для зимы (форменный) на баране или белке. Игорь
такой уже заказал в Экономке153. Тулупы нужны и для Макарова, Римера, Аверина и Кухара.
2)	Одеколон.
Пришли, пожалуйста, табаку для наших взводов.
3)	Папиросы.
4)	Консервы.
5)	Шоколад.
Все это нужно в большом количестве.
6)	Бисквиты.
Пожалуйста, устрой это и пришли.
Нарцисову приказано явиться прямо к тебе в Павловск или Петербург.
Все обнимаем. Целуем Тебя, Мама, Татьяну, Георга, Веру и Дяденьку (великий князь Дмитрий Константинович. — В.X.).
Твой Олег.
Было бы хорошо прислать табаку для взвода Гаврилки, Игоря и моего.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Павловск.
7 сентября 1914 г.
Дорогой Анатолий Федорович, жена очень сердечно благодарит вас за сочувствие ее материнской тревоге. До сих пор, благодарение Богу, у нас хорошие вести о всех пятерых сыновьях и зяте. Вы, конечно, приняли к сердцу, притом больному, утрату нашей милой старушкой Ю.Ф.Абаза ее внука, павшего на поле брани среди Преображенцев, понесших крупные потери, а также гибель знакомых вам Измайловцев. Двое из последних принимали участие в «Царе Иудейском» — Чигаев — Никодим и Кучевский — трибун... Моя муза упорно молчит уже более года. В переживаемое нами время требуется исключительное вдохновение; есть вещи, о которых лучше молчать, если не находишь силы сказать что-либо веское и важное.
Сердечно ваш Константин.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
Царское Село.
8 сент<ября> 1914 г.
Дорогой Костя,
Прими чувство моей живейшей благодарности за прелестно изданный том «Царя Иудейского». С удовольствием просмотрю его.
Прошу поблагодарить подполк<овника> Михеля за его поднесение Алексею.
Все это время мысли Аликс и мои постоянно возвращаются к вам обоим, имеющим пять сыновей на войне. О том, как они служат и как они ведут себя, я имею весьма краткие, но прекрасные отзывы. Храни их Господь и да поможет Он вам нести этот временный тяжелый крест!
Всем сердцем твой Ники.
Князь императорской крови Олег Константинович — великому князю Константину Константиновичу
11 сентября 1914 г.
Дорогой мой Пас.
Только что приезжал Николаус и привез мой автомобиль. Не знаю, как и благодарить вас, наши миссии, за все, что вы для нас делаете. Вы себе не можете представить, какая радость бывает у нас, когда приходят сюда посылки с теплыми вещами и с разной едой.
Все моментально делятся, потому что каждому стыдно забрать больше, чем другому, — офицеры трогательны! К сожалению, только многие забывают, что нас много, и потому какая-нибудь тысяча папирос расхватывается в одну минуту и расходуется очень-очень скоро. Надо посылать если можно, то много. У солдат нет табаку и папирос, на что они очень часто жалуются: «Вот бы табачку аль папирос». Мы живем только надеждой, что скоро на нашем фронте немцы побегут — тогда дело пойдет к концу. Так хочется их разбить в пух и со спокойной совестью вернуться к вам. А иногда к вам очень тянет. Часто, сидя верхом, я вспоминаю вас и думаю, что вот теперь вы ужинаете, или ты читаешь газету, или Мама выгнивает. Все это тут же поверяется взводному, который едет рядом. Взводный мечтает в это время о том, что Бог поможет разбить немцев, а потом скоро придет время, когда и он, наконец, увидит семью. Такие разговоры с солдатами происходят часто. Иногда очень хочется вас увидать, побывать с вами. Я теперь так сильно чувствую это. И чувствую, и знаю, что вы там, далеко, вспоминаете нас, стараетесь нам помочь. Это очень нас всех ободряет. Я становлюсь «пипс»154, и мне стыдно перед товарищами, которые могут заметить, что слезы у меня навернулись на глаза.
Были дни очень тяжелые. Одну ночь сплошь мы шли напролет. Солдаты засыпали на ходу. Я несколько раз совсем валился на бок и просыпался всегда, к счастью, вовремя.
Самое неприятное — это дождь. Нужны очень бурки, которые больше греют, чем пальто.
Где Костя? Что он? Ничего не знаем. Слыхали и читали у тебя или у Татианы в письме, что его товарищ Аккерман ранен около
него. Да хранит его Бог. Все за это время сделались гораздо [более] набожными, чем раньше. К обедне или ко всенощной ходят все... Церковь полна...
Маленькая подробность — последний раз я ходил в одном и том же белье 14 дней!!! Обоз был далеко, и все офицеры остались без белья, без кухни, без ничего... Варили гусей чуть ли не сами. Я сам зарезал однажды на собрание 20 кур. Это, может быть, противно и гадко, но иначе мы были бы голодны. Никогда в жизни не было у нас такого желания есть, как теперь. Белого хлеба — нет! Иногда и черного нет. Сахара очень мало. Иногда чай бывает без сахара. Но на стоянках картина меняется. Тогда мы получаем вдруг шоколад, даже какао, и чай, и папиросы, и сахар. Все наедятся, а потом ложатся спать. Часто во время похода ложимся на землю, засыпаем на 5 минут. Вдруг команда «[По] коням!». Ничего не понимаешь, вскарабкиваешься на несчастную лошадь, которая, может быть, уже дня три не ела овса, и катишь дальше. Расскажи это Климову, которому мы все кланяемся и часто жалеем, что он не с нами. Скажи ему, что Диана сделала подо мной около 1000 верст по Германии, немного хромает на правую переднюю, т.к. случайно растянула связки пута. Иногда хромота проходит. Ей пришлось прыгать в день по сотне канав, и каких канав. Идет она великолепно, и я всегда сам ставлю ее в закрытое помещение. Все наши люди здоровы. Передай это, пожалуйста, их семействам. Макаров, Кухар, Аверин получили письма. Макаров — несколько писем. У меня вестовой — столяр Мраморного дворца, шурин Румянцева, маляра. Вот совпадение! Гаврюша и Ма-чупан — великолепно действуют, вид у них прекрасный!
Обнимаем вас всех. Спасибо за письма. Милому Георгию спасибо от нас, братьев, за иконы. Мама целуем. Молитесь за нас. Да поможет Бог нашим войскам поскорее одержать победу.
Дяденьку и тетю Олю (имеются в виду великий князь Дмитрий Константинович и великая княгиня Ольга Константиновна. — В.Х.) обнимаем.
Твой собственный Олежка.
Князь императорской крови Константин Константинович (младший) — греческой королеве, великой княгине Ольге Константиновне
Деревня Камень-Господний двор. 23 сентября 1914 г.
Дорогая моя Тетенька!
Совершенно неожиданно явился случай послать Тебе письмо не полевой, а правительственной почтой. В полковом полуэскадроне разведчиков есть у нас охотник, которого укусила, царапнула
зубами, бешеная собака. Он не знал, что она бешеная, и хотел ее приласкать; собака стала от него убегать, но ох<отник> Парфенов схватил ее за шиворот; собака огрызнулась и царапнула его руку. Доктор велел ему немедленно эвакуироваться в Петроград для лечения. Конечно, Парфенов идет нагруженный пакетами.
Сколько я ни запрашивал в письмах и телеграммах, где Ты находилась, я не получал ответа. Это письмо направлю в Петроград. После боев с австрийцами, после которых они бежали, наступил период переходов. Как Тебе, вероятно, известно, третьего сентября мы переправились через реку Сан на австрийскую землю. К сожалению, переправа была сделана неважно. Семеновцы 2 сент<ября> прогнали австрийцев за реку и не дали им возможности совсем испортить большой деревянный мост; они, т.е. австрийцы, взорвали только часть моста, подорвав сваи. Наши саперы принялись чинить мост и, кроме того, устанавливать понтонный для переправы артиллерии и обозов. Несмотря на то, что мост готов не был, было приказано полку двигаться вперед и занять город Рудник. В 10 ч. 30 м. дня первый батальон со знаменем вступил на австрийскую землю. Таким образом, измайловское знамя перешло первым из гвардейских на неприятельскую территорию. Пулеметы пришлось перевезти на руках. Что касается патронных двуколок, то их нельзя было еще перевезти. 4-й батальон остался на нашем берегу для прикрытия артиллерии. Полк в составе 3-х батальонов, с пулеметами без запасных (возимых) патронов, был отброшен за пятнадцать верст вперед. По полученным сведениям, на нашем правом фланге шел бой — австрийцы отступали по берегу Сана на нас — сзади река, впереди свободный подступ для противника. Одним словом, нас могли взять живьем. К часу ночи на нашем правом фланге подошли переправившиеся части шестнадцатого корпуса. — Это было утешительное известие. Но мосты все еще не были готовы. Наконец в шесть часов утра пришел четвертый батальон с батареей. В семь часов утра мы снова двинулись вперед. В деревне Гробле, где мы стали квартироваться биваком и простояли до восьмого числа, здесь писалась первая реляция действий полка; восьмого — после обеденицы и водосвятного молебна командир полка выдавал первые Георгиевские кресты и медали. На другой день полк двинулся дальше. Дальше мы продолжали движение, останавливаясь не более как на два дня. Я забыл упомянуть, что в дер. Гробле подошла первая запасная (маршевая) рота с одним офицером, двумя прапорщиками и 240 н<ижними> ч<инами>. Подходя к местечку Кол-бушов, пришлось идти мимо имения графа Тышкевича. Владельца не было, но и от большого его дома остались одни наружные стены. Все нутро выворочено, поломано, остались только портреты и фарфор на стенах. Я, к сожалению, в доме не был, а все пишу со слов очевидца. В Колбушове мы простояли ночь, а на другой день ушли на три версты вперед. Это было очень неприятно, т.к. на такое ма-
лое расстояние передвигаться так же тяжело и трудно, как и на большое. Ведь надо поднимать все обозы. Говорят, что это было сделано для удобства штабов. Не успели мы расположиться, как [нас] снова двинули по тяжелой дороге верст на 23 вперед к реке Висльке, где предполагалась переправа. Когда мы подошли к деревне Добрани-ну, где должны были ночевать, там находился армейский полк. Вид у него был грустный — люди плохо одеты и грустные. Мы подходили с песнями — это требование командира полка; армейцы были очень удивлены, т.к. у них никогда не поют. На другой день переправа была отменена, и нас двинули снова в Колбушово. Значит, опять около тридцати верст. Общее направление на север. Несчастные лошади в ужасном виде — овса они давно не видали. В Колбушове мы узнали от генерала Безобразова про неудачу Ренненкампфа — это произвело очень тяжелое впечатление. Таким образом, наш полк находился в авангарде целую неделю. 17-го мы перешли опять в Россию. Совсем у меня стало другое настроение и самочувствие. Жители гораздо лучше к нам относятся и понимают, даже говорят немного по-русски. Первую ночь в России мы провели у очень гостеприимного ксендза, который нас угостил чудным венгерским вином и медом. Теперь мы стоим на Висле, занимая временно оборонительное положение. Вчера по нам стреляла тяжелая артиллерия, но наша 9-я батарея полковника Гирша привела ее к молчанию, потеряв 11 человек ранеными, одного — убитым. В полку ранен один человек одиннадцатой роты. Что будет дальше, не знаю.
Вчера вечером получил письма от Мама и Георгия. Я им безумно рад. Мама пишет, что Игорь отличается, но, по-видимому, не кончил рассказа, т.к. пишет «ведь это все старое» — ведь для нас это очень ново — мы здесь ничего не знаем, что делается на том фронте. Сколько я ни писал туда и Ермолинскому, и Иоанчику, — я ответа не получил. Так хочется знать про братьев. Если будете мне писать, пожалуйста, упоминайте про них. Если же будете им писать, напомните им, что я существую и чтобы прислали о себе весточку.
Нежно Тебя обнимаю, дорогая Тетенька, и очень надеюсь, что Бог доведет скоро с Тобой увидеться. Как поживает Дяденька (великий князь Дмитрий Константинович. — В.Х.), пожалуйста, обними его от меня.
Нежно любящий Тебя Костя.
Великий князь Константин Константинович — Ф.Е.Коршу
Павловск.
23 сентября 1914 г.
Многоуважаемый Федор Евгеньевич, последние ваши два письма мною получены 26 августа и 10 сентября и так долго прожда
ли ответа по той причине, что тетрадь, в которой у меня записан ваш адрес, осталась вместе с прочим моим багажом в руках наших «сверхкультурных» врагов. Только в первом за начавшийся академический год заседании 2-го отделения я догадался спросить ваш адрес у П.К.Симони и, наконец, могу вам ответить. К сожалению, вы не указали мне, где должен был остановиться ваш двоюродный брат в последний приезд в Петроград, вследствие чего я не мог пригласить его к себе. Вы правы: я, действительно, помню, что познакомился с Федором Адамовичем [Коршем] на открытии театрального музея Бахрушина; но решительно позабыл свое возражение на слова вашего родственника о значении слез театральной публики. Одновременно с вашим письмом я прочел в одной из газетных вырезок о «Царе Иудейском», которые присылают мне во множестве, что Федору Адамовичу не удалось добиться разрешения на чтение моей драмы со сцены не одним лицом, а с распределением ролей по актерам. Такие мною лично чтения были неоднократно устраиваемы минувшим летом на юге России и на Кавказе и имели успех. Не знаю, чем был вызван циркуляр министра вн<утренних> дел, воспретивший мною личное чтение, но полагаю, что к этому побудили статьи в «Земщине» и «Русском знамени», которые обрушились на «Ц<аря> И<удейского>» как на пьесу «кощунственную и богохульную» (!!!). Представляю вам судить о мудрости циркуляра министра. Мне, как автору и, следов<ательно>, лицу слишком пристрастному, едва ли удастся снять этот запрет. Но постараюсь повидать гр. С.С.Татищева (бывшего моего подчиненного-преображен-ца) и еще не теряю надежды на отмену «классического» циркуляра.
Кончаю этот лист 25 сентября.
Искренно вас уважающий Константин.
Письмо князей императорской крови Олега, Гавриила и Игоря Константиновичей с фронта родителям
26 сентября 1914 г.
10 часов утра
Дорогие Папа и Мама.
Мы сидим в фольварке* в виду Владиславова и слышим артиллерийские и пулеметные выстрелы. Сейчас кричат, чтобы перевозили привезенного пехотного, не нашего, офицера. Вчера был большой праздник. Получили массу посылок. Шлемы тети Оли и Татианы, о которых мы мечтали, пришли очень кстати. Пишу плохо, прислонившись к дереву. Кирасир вольноопредел<яющийся> должен сейчас уезжать. Все, и офицеры, и мы, здоровы. Утром морозит. Нуж
* Хутор (полъск.).
ны перчатки (не рукавички) солдатам, и фуфайки, и белье, и табак. Поклоны всем, и Шадевичу, и Гарфельде, и Юдину.
Олег, Гаврилушка, Мачупан.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
28 сентября 1914 г.
Дорогой Ники, виноватый пред Тобой, спешу извиниться: отправляя к Тебе телеграммы об Олеге, я написал и записку, но уже по отъезде посланного нашел ее на своем столе, — забыл вложить ее в конверт и за это прошу прощения. А ты отплатил мне милостивыми строками. Нас с женой волнуют и радостные, и тревожные чувства: долг, исполненный Олегом, его награждение и известия, что его поражение (так в письме. — В.Х.) более серьезно, чем сперва казалось. Пуля, войдя в правое бедро, прострелила прямую кишку; во избежание заражения крови пришлось сделать операцию и удалить загрязнение. Сегодня мы с женой с Твоего разрешения спешим в Вильну, где Олег помещен в Витебской общине. Даст Бог, ему удастся еще послужить Тебе и родине.
Прими и будь добр передать Аликс нашу прочувствованную благодарность за ваши молитвы.
Костя.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
28 сент<ября> 1914 г.
Дорогой Костя,
Возвращаю тебе телеграммы о подвиге и ранении молодца Олега-Георгиевского кавалера. Дай Бог, чтобы его рана не оказалась серьезной и чтобы он поскорее поправился. Наши молитвы будут сопутствовать тебе и Елисавете. Да благословит Господь вас обоих и Олега.
Твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Осташево.
5 октября 1914 г.
Дорогой, сердечно любимый Анатолий Федорович, в тяжкие, горестные дни, последовавшие за 29-м сентября, когда не стало нашего сына Олега, «новопреставленного воина, за веру, царя, Отечество на
поле брани живот свой положившего», моя мысль не раз обращалась к вам в уверенности, что найдет вас плачущим и сочувствующим нашей незаменимой потере. Строки ваши от 30-го IX подтверждают, что я не ошибся. По желанию, неоднократно выраженному нашим незабвенным усопшим, мы похоронили его в Осташеве. Если выйти из комнаты, в которой вы здесь гостили, и направиться вправо, вдоль реки, там, где начинается лес, есть дорожка, ведущая на небольшой холмик, возвышающийся над берегом, совсем близко от дома, минутах в 3-х ходьбы. Быть может, вы помните там круглый, крытый берестой стол и скамейку. Тут нашел наш дорогой Олег последнее пристанище. Тут же 9 лет назад мы часто сидели с женой, оплакивая покойную дочь Наталью, которая родилась и прожила свою двухмесячную жизнь, пока ее старшие братья были в Крыму. Таким образом, они ее не знали и никогда не видели, но одному из них было суждено теперь встретиться с нею там, «идеже несть болезнь ни воздыхание». Олег любил вас, любил бывать у вас, любил
вас слушать.
Господу угодно было взять у меня того из сыновей, который по умственному складу был наиболее мне близок. Да будет Его Господняя воля.
Ваш благодарный Константин.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Павловск.
11 ноября 1914 г.
Дорогой Анатолий Федорович, посылаю вам очень для меня лестное обращение П.С.Пороховщикова, на случай, если вы его не читали. Мне тем более приятно последовать его совету — переиздать перевод «Гамлета» с моими примечаниями, — что я сам давно уже подумываю о новом, дополнительном издании...
<...> Но раньше, чем приступить к переизданию, мне нужно кое-что добавить к примечаниям. Нужно будет получить сведения обо всем существенном, обогатившем литературу о «Гамлете» с 1901 г., когда был издан мой первоначальный труд. У меня имеется обстоятельный трактат А.Д.Бутовского, большого знатока истории фехтовального искусства, объясняющий многие темные подробности последнего поединка Гамлета с Лаэртом, их обмен рапирами и пр. Быть может, и у П.С.Пороховщикова найдутся сведения о новейшей Гамлетовской литературе и он не откажет поделиться ими со мною.
На этих днях я понес чувствительную утрату в лице Александры Алексеевны Майковой (вдовы Леонида Николаевича), которую
очень любил и почитал, полный благодарности за чтение корректур моих трудов и составление указателей алфавитных и библиографических. Всего за три дня до ее кончины, последовавшей от разрыва сердца, она писала мне, трудясь над последними корректурными листками 2-го тома будущего издания моих стихов за годы 1879-1912... Присланная вами заметка Леонида Андреева действительно очень образна и написана как бы огненным языком. Сердце сжимается от мысли, что Болгария поддастся австро-германским дипломатическим козням и наущениям. Вчера директор русского археологического института в Константинополе академик Успенский сообщил мне со слов С.Д.Сазонова, что между правительством нашим и великобританским уже состоялось соглашение относительно обладания Россией Босфором и Дарданеллами. Дай Бог дожить до этого великого события.
Сердечно вас любящий Константин.
Великий князь Константин Константинович — Ф.Е.Коршу
Павловск.
11 ноября 1914 г.
Многоуважаемый Федор Евгеньевич, завтра будет м<еся>ц, как ваше письмо с милым выражением участия в моем большом горе ждет ответа среди груды других писем и записок с такими же изъявлениями сочувствия. Примите мою запоздалую, но не умаленную этим запозданием благодарность. Вы пишете мне много утешительного: всеобщее соболезнование, сознание того, что сын мой, наиболее мне близкий по своему духовному и умственному складу, погиб, сражаясь за родину и царя, а главное, благодатная помощь свыше дают сил и мужества для безропотного несения тяжкой и незаменимой утраты.
В одной из газетных вырезок, присылаемых мне отовсюду во множестве, сообщалось, будто бы вашему двоюр<одному> брату разрешено устроить в его театре чтение «Царя Иудейского» не единоличное, а по ролям. Верно ли это известие? Предполагаю выпустить новое, дополненное издание своего перевода «Гамлета», причем дополнены будут мои примечания. Не знаете ли вы кого-нибудь из шекспирологов, который мог бы указать мне на всё наиболее существенное, появившееся в литературе о «Гамлете» после 1901 г., когда вышло первое мое издание? Каково ваше здоровье после прошлогоднего тяжелого недуга?
Жму вашу руку и еще благодарю за доброе письмо.
Искренно ваш Константин.
Князь императорской крови Константин Константинович (младший) — греческой королеве, великой княгине Ольге Константиновне
6 декабря 1914 г,
Дорогая Тетенька!
Нежно тебя обнимаю и поздравляю с праздником. К сожалению, у обедни не пришлось побывать, т.к. в город пришел с похода и нужно было устраивать мирские дела. Я хотел было послать отсюда поздравительную телеграмму дяде Ники, но не сделал этого, не зная, насколько это будет удобно. Пожалуйста, если ты найдешь это возможным, передай Ему это. Как твое здоровье, где ты теперь живешь? Посылаю это письмо в Мраморн<ый> [дворец]. Поедет оно не почтой, а с офицером лейб-Драгунского полка Здраевским из штаба армии. Во всяком случае, я попрошу его довезти письмо до Петрограда, а потом переслать во дворец. В Вельцы я попал случайно с полком. Последний стоит не в самом городе, а в нескольких верстах от него на Кокском шоссе. Нас перевозят на другой фронт, куда — не знаю. Сегодня я, между прочим, получил так называемую клюкву. Сегодня же я должен был бы произведен в поручики, но ввиду военного времени производства, кажется, не будет? Тебе это легче узнать из «Инвалида», который до нас дойдет гораздо позже. Последние дни нам пришлось делать очень большие переходы. Шли почти всегда ночью. Я уже писал Мама подробности этих походов. Со вчерашнего дня путь был легче, т.к. мы вышли на шоссе. Наш лазарет следует за дивизией. Его хотели о... (так в письме. — В.Х.), но начальство отвоевало. Это очень приятно, т.к. он работает великолепно. Между прочим, преображенец Бютцев — очень тяжело ранен, был оперирован в нашем госпитале. Он дышит через трубку, которую вставили ему в дыхательное горло сбоку.
К сожалению, решительно не о чем больше писать, т.к. все происходившее за это время я уже несколько раз описывал в письмах к Мама и Татьяне. — Остается одно томительное ожидание будущих событий. Прости за скучное письмо. Сейчас собираюсь идти к графине Бетси Шуваловой.
Предано любящий тебя Костя.
Вельцы. Помещение штаба 9-й ар<мии>.
Увы, мы его покидаем.
Великий князь Константин Константинович — Николаю II
Павловск.
22 декабря 1914 г.
Дорогой Ники, прости, что беспокою Тебя, посылаю всеподданнейшие обращения Всероссийского Трудового Союза Христи
ан-Трезвенников и двух его отделов, а также Совета общества благотворения в память 19 февраля 1861 г.
Прилагаю еще памятную записку о службе Рязанского вице-губернатора, старшего из трех бывших Преображенцев А. [Н.]Крейтона, которого Ты недавно видел в Рязани. Его товарищи по службе давно обошли его, и он надеется превратиться из вице-губернатора в губернатора. В качестве бывшего его командира не могу отказать ему в передаче Тебе его ходатайства о повышении по службе.
Позволяю себе приложить и карточку крестника Твоего Олега.
Сердечно неизменно Тебе преданный Костя.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
Ц<арское> С<ело>. 6 января 1915 г.
Дорогой Костя,
Прости меня за столь долгое молчание, но причиною тому легкое нездоровье, как раз к праздникам (пять суток в кровати), и затем бешеный натиск на меня всех министров и главноуправляющих!
Только сегодня я мог вздохнуть свободнее.
Искренно радуюсь, что ты себя чувствуешь хорошо.
При посещении дорогой Гвардии я был счастлив наградить орд<еном> Св. Георгия — Костю, по горячему представлению его начальства. Понимаю чувство отцовского сердца при получении известия об этом отличии.
Возвращаю тебе все присланные бумаги, дабы тебе удобнее было передать мою благодарность всем.
Очень признателен за отличную карточку моего милого крестника — Олега.
До свидания, дорогой Костя.
Сердечно твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — Ф.Е.Коршу
Мраморный дворец.
22 января 1915 г.
Глубокоуважаемый Федор Евгеньевич, ваши добрые строки обрадовали меня 8 января как доказательство избавления от тяжелой болезни и возбудили чувство искренней вам благодарности. Они застали меня в Петрограде, куца мы приехали из Павловска в день Нового года. Нездоровье заста[ви] ло меня застрять здесь до сих пор, но я надеюсь, что на днях можно будет вернуться в Павловск. Меня очень трогает, что первая после болезни попытка писания выразилась у вас письмом
ко мне. Незадолго перед получением этого письма А.А.Шахматов известил меня о том, что навестил вас, что вы поправляетесь, и переслал мне от вашего имени оттиск стихотворных переводов с венгерского, за который приношу вам искреннюю признательность.
Вы пишете о смертной болезни вашего младшего брата; не знаю, имеете ли вы в виду родного брата или двоюродного, имя которого связано с театром. Во всяком случае, не могу не сочувствовать вашему горю, так же как и утрате друга, бывшего министра Шварца.
С отрадою прочел я, что к мысли о смерти вы приучили себя давно, когда еще ничто не указывало вам на ее близость, но от души желаю, что [бы] Господь продлил вашу жизнь, избавив от недугов и бездействия.
Если случится вам повидать А.Н.Веселовского, будьте добры выразить ему живейшую мою благодарность за любезное составление списка новейших трудов, касающихся «Гамлета».
Относительно «Царя Иудейского» и его если не представлений, то публичных чтений по ролям могу сказать вам, что последние разрешены; одно уже состоялось в театре Музыкальной драмы, а другое назначено на 24 января в Народном доме. Начальник Гл<авного> управл<ения> по делам печати гр. С.С.Татищев заявил мне, что в случае обращения к нему за разрешением такого чтения в театре, вам соименном, оно будет допущено, и не только в единоличном исполнении, а и по ролям в сопровождении музыки Глазунова.
Очень бы хотел, чтобы первый опыт писания не причинил вам никакого вреда.
Искренно вас уважающий Константин.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Мраморный [дворец]. 24 января 1915 г.
<...> В самый Новый год началось у меня удушье и затруднение дыхания. <...> Вместо обедая попал в кровать, в которой меня продержали дней шесть. <...> Чувствуя свое сердце, которое доныне никогда не давало себя знать, я невольно обращался мыслями к вам, издавна испытывающему это неприятное ощущение...
<...> В данное время из наших сыновей только измайловец Константин находится в действующей армии под Радомом, где его полк на отдыхе считает раны и обречен, по выражению Лермонтова, «Товарищей считать». Много уже пало этих товарищей!
Вы не ошиблись: дочь Татьяна вчера вернулась, украшенная Георгиевской медалью за раздачу подарков офицерам Кавказского Лейб-Эриванского полка в сфере артиллерийского огня.
Сердечно ваш Константин.
Николай II — великому князю Константину Константиновичу
Ц<арское> С<ело>.
21 марта 1915 г.
Дорогой мой Костя,
Возвращаю при сем телеграммы и прошу ответить, что ты мне их переслал. Затрудняюсь дать сейчас более точный ответ. Желаю тебе и твоей семье радостно встретить Светлое Христово Воскресение. Обнимаю трижды.
Твой Ники.
Великий князь Константин Константинович — А.Ф.Кони
Павловск.
25 апреля 1915 г.
Милый, дорогой Анатолий Федорович, <...> вы писали о бывшем у вас сильнейшем сердечном припадке; а одновременно (в ночь на 17-е) у меня был сильный приступ удушья, длившийся часа три-четыре <...>. Как бы хотелось знать, что лучше вам! Да поможет Господь вам успеть написать все то, что душа ваша требует написать до того, что (как) Он позовет вас к Себе. Я глубоко верю, что и волос с головы нашей не спадает без Его воли, и, следов<ательно>, верю, что эта всеблагая воля вовремя отрывает нас от здешних наших дел. Поэтому ходячее выражение «безвременная кончина» для меня звук пустой... Эта всеблагая воля лучше нас знает, когда должен последовать последний призыв...
<...> Как сжимается болью и опасениями сердце в ожидании известий о сражении между Вислой и Карпатами!
До свидания, дорогой Анатолий Федорович.
Сердечно ваш Константин.
РУКОПИСНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА КОНСТАНТИНОВИЧА ОТ 26 ФЕВРАЛЯ 1912 Г, УТВЕРЖДЕННОЕ ИМПЕРАТОРОМ НИКОЛАЕМ II
Утверждаю.
Николай.
5 октября 1912 г.
м. Спала.
Во Имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь.
Павловск (С.-Петербургской губернии) февраля 26 дня 1912 года, я, нижеподписавшийся, великий князь Константин Константинович, находясь в здравом уме и твердой памяти, заблагорассудил, на случай моей кончины, составить нижеследующее духовное завещание:
Капитал, составившийся из содержания, получаемого мною по званию Президента Императорской Академии Наук, завещаю сей Академии. Проценты с него должны идти в пользу научных предприятий и изданий по усмотрению Комиссии, составленной из представителей всех трех Отделений Академии, по одному от каждого. Окончательное решение предоставляю Общему собранию Академии. Одна десятая ежегодной наличности процентов присоединяется к капиталу на постоянное его приращение. Капитал этот именовать Константиновским.
Капитал, составившийся из содержания, получаемого мною по должностям Главного Начальника военно-учебных заведений и Ге-нерал-Инспектора военно-учебных заведений, завещаю Главному Управлению сих заведений: проценты с этого капитала должны идти на пособия служащим в военно-учебных заведениях, в их Главном Управлении и в Управлении Генерал-Инспектора, подвергшимся каким-либо бедствиям (пожару, тяжким болезням служащих, или их жен, или детей). Не меньше двух третей ежегодной наличности процентов завещаю на пособия служащим и воспитанникам военно-учебных заведений, Главного их Управления и Управления Генерал-Инспектора, нуждающимся в специальном лечении или помещении в санатории или в поездках на климатические станции. Распределение процентов представляю комиссии, назначаемой по усмотрению Начальника Главного Управления военно-учебных заведений. Одна десятая ежегодной наличности процентов присоединяется к капиталу на постоянное его приращение. Капитал этот именовать Константиновским.
Завещаю Императорской Академии Наук:
1)	мое собрание автографов императрицы Екатерины II, Пушкина, Лермонтова, А.Н.Майкова, Тютчева и других русских писателей;
2)	альбом Ю.Н.Бартенева;
3)	мою переписку с Як. Карл. Гротом, Аф. Аф. Шеншиным (Фетом), Аполлоном Ник. и Леонидом Ник. Майковыми, Як. Петр. Полонским, Ник. Ник. Страховым, П.И.Чайковским, А.Ф.Кони, акаде
миками, учеными и писателями и т.д.;
4)	альбомы, содержащие письма, полученные по поводу перевода и представления «Трагедии о Гамлете, принце Датском» и касающиеся моих произведений;
5)	все мои рукописи стихотворений и литературных и критических трудов;
6)	пакеты с бумагами, касающимися Императорской Академии Наук;
7)	всё собрание тетрадей моего дневника, которому быть хранимым неприкосновенно в библиотеке или архиве Академии. Ни ближайшим моим родным, ни посторонним не предоставляю права читать мой дневник в течение девяноста (90) лет по моей кончине. По прошествии этого срока по усмотрению Академии, но не иначе как с благосоизволения царствующего Государя императора и с согласия старейшего из прямых моих потомков, дневник мой, частями или полностью, может быть напечатан;
8)	перстень А.С.Пушкина (золотой, с четырехугольным изумрудом)* (*Этот перстень через немного часов по кончине Пушкина был снят с его руки вдовою его и подарен Далю, дочь которого, в супружестве Ольга Владимировна Демидова, подарила перстень мне);
9)	перо А.А.Фета, две картины, писанные Я.П.Полонским и мне подаренные. (На одной из них изображен дом Фета-Шеншина в Воробьевке.)
Все означенное в этих девяти пунктах должно поступить в Пушкинский Дом по его создании, в отдел имени Леон. Ник. Майкова, а до этого храниться в русском отделении библиотеки Императорской Академии Наук. Дневник же мой и по создании Пушкинского Дома должен оставаться в названной библиотеке.
Представляю Разряду изящной словесности Императорской Академии Наук печатать мои рукописи и переписку по его усмотрению и по соглашению с моими законными наследниками.
Мою библиотеку и собрание икон и художественных предметов (картин, изваяний, древностей и редкостей) оставить в Мраморном дворце.
Л.-гв. Преображенскому полку завещаю:
1)	икону, полученную от полка по сдаче его;
2)	крестик с 6-ю жемчужинами и 4-мя изумрудами, подвешенными на золотой цепочке, который я получил от полка при сдаче его 14 марта 1900 г.;
3)	финифтяную икону Ангела-хранителя, полученную от полкового лазарета при сдаче полка;
4)	шашку, поднесенную мне гг. офицерами полка 7 июля 1891 г. с изображением на клинке слов полкового марша и шитья на воротнике Преображенского мундира; желаю, чтобы ее носил командир полка, находясь в строю, а в день полкового праздника — непременно;
5)	серебряную статуэтку Петра Великого, поднесенную мне полком надень нашей серебряной свадьбы, 15 апреля 1909 г., и
6)	два серебряных портсигара, покрытых подписями офицеров полка; мне отрадно думать, что командир полка или старший из курящих офицеров будет пользоваться моими портсигарами.
Роте Его Высочества л.-гв. Преображенского завещаю образ св. Великомученика и Целителя Пантелеймона, которым эта рота благословила меня, когда в 1908 году я заболел дифтеритом.
Л.-гв. Измайловскому полку завещаю:
1)	серебряные блюда с солонками, полученные от полка в день свадьбы, 15 апреля 1884 г., и в день серебряной свадьбы, 15 апреля 1909 г.;
2)	кубок, полученный от полка при сдаче мною роты Его Величества в 1891 году;
3)	курильницу в виде жертвенника и серебряный разрезной нож, полученные от гг. членов Комитета Измайловского Досуга. Желал бы, чтобы эти предметы всегда находились на столе вс время заседаний этого Комитета, и
4)	золотой портсигар с подписями членов Комитета Измайловского Досуга и нескольких гг. офицеров полка. Желал бы, чтобы этим портсигаром пользовался Председатель Комитета или старейший из курящих его членов во время заседаний.
Роте Его Величества л.-гв. Измайловского полка завещаю:
1) образ св. Равноапостольного Царя Константина и св. Николая Чудотворца (в дубовой раме угольником), которым рота благословила меня при сдаче ее, в Пасху 1891 года, и
2) шелковый жалонерный значок роты из моего кабинета в Мраморном дворце.
Завещаю хранить в молельной Государевой роты образ-складень, полученный мною от Измайловцев в 1908 году, в 25-летие моего поступления на службу в полк.
Завещаю хранить в библиотеке при полковом Измайловском музее альбом для записывания стихов, полученный мною от Измайловцев в 25-летие моей литературной деятельности (1882-1907). Печатание этой рукописи представляю Комитету Измайловского
Досуга по его усмотрению и по соглашению с моими законными наследниками и с Разрядом изящной словесности Императорской Академии Наук.
Заведениям и воинским частям, мундир коих я имею честь носить, отказываю относящиеся к ним наградные знаки, жетоны, альбомы с видами, фотографические группы и пр.
Женскому Педагогическому Институту завещаю полученные от него адресы, альбом, ларец, вазу (поднесенную в день 25-летия свадьбы, 15 апреля 1909 г.) и прочие предметы, поднесенные мне по случаю 10-летнего и последующих моих юбилеев, а также пакеты с бумагами, касающимися этого заведения.
Главному Управлению военно-учебных заведений завещаю пакеты с бумагами, касающимися этого учреждения, и адрес, полученный от него в 25-летие моей литературной деятельности (1882-1907).
Тому же Главному Управлению отказываю различные фотографии и группы, имеющие к нему отношение.
Военно-учебным заведениям завещаю альбомы, группы, художественные программы концертов и прочие предметы, имеющие к ним отношение, каждому соответственно.
Завещаю Женскому Педагогическому Институту ежегодное пособие в две тысячи рублей (2000 р.) в распоряжение Директора этого заведения.
Завещаю Школе Императора Александра II ежегодное пособие в пятьсот рублей (500 р.) в распоряжение Начальника этого заведения.
Завещаю 4-классному училищу в г. Павловске (С.-Петерб. губ.) ежегодное пособие в двести рублей (200 р.) в распоряжение Инспектора этого заведения.
Завещаю роте Его Величества л.-гв. Преображенского полка:
1)	мой полковой шейный знак;
2)	мой полковой нагрудный знак; и
3)	мой нагрудный знак в память командования 1-м батальоном Государя Наследника Цесаревича Николая Александровича.
Прошу моих наследников дать каждому из моих хороших знакомых, сослуживцев или подчиненных, бывших и нынешних, и лиц,
посещавших наш дом или коих я посещал, на память обо мне по одному из принадлежащих мне мелких предметов.
Вещи, мне подаренные, по возможности возвратить подарившим их.
Письма, не упомянутые в сем завещании, возвратить тем, от кого они получены.
Душеприказчиками моими назначаю:
1)	Заведующего моим Двором в д<олжности> гофмейстера Роберта Юльевича Минкельде,
2)	в должности шталмейстера моего Двора генерал-майора Николая Николаевича Ермолинского и
3)	Управляющего городом Павловском генерал-майора Эдуарда Эдуардовича Геринга и
4)	адъютанта моего, штабс-ротмистра Эдуарда Федоровича барона Менда.
Завещание сие составил и собственноручно переписал
Великий князь Константин.
МАНИФЕСТ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ IIО КОНЧИНЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА КОНСТАНТИНОВИЧА
2 июня 1915 г.
БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ
МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,
ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,
ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ
И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ, И ПРОЧАЯ.
Объявляем всем верным НАШИМ подданным:
Всемогущему Богу угодно было отозвать к Себе Любезнейшего двоюродного Дядю НАШЕГО Великого Князя Константина Константиновича. Его Императорское Высочество скончался, после продолжительной и тяжкой болезни, во 2-й день июня, на 57-м году от рождения.
Покойный Великий Князь Константин Константинович посвятил свою жизнь отечественной науке и положил много труда и забот по высшему руководству делом военного образования юношества, давшего столь доблестный состав офицеров, геройские подвиги коих в настоящую войну навсегда запечатлеются в истории русской армии.
Оплакивая утрату Любезнейшего Дяди НАШЕГО, МЫ уверены, что все верноподданные НАШИ разделят скорбь, постигшую ИМПЕРАТОРСКИЙ Дом НАШ, и соединят молитвы свои с НАШИМИ об упокоении души усопшего Великого Князя.
Дан в Царском Селе во 2-й день июня, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот пятнадцатое, Царствования же НАШЕГО в двадцать первое.
На подлинном Собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою подписано:
Николай.
Печатано в Петрограде, при Сенате. 3 июня 1915 года.
СООБЩЕНИЕ ВЕСТНИКА «ЛЕТОПИСЬ ВОЙНЫ» О КОНЧИНЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА КОНСТАНТИНОВИЧА
К горю России
В эти тяжелые дни нам суждено было понести безвозвратную утрату: 2 июня, в 7 час вечера, от грудной жабы в Бозе почил Его Императорское Высочество великий князь Константин Константинович. Тяжелый недуг надорвал здоровье этого светлого, кристальной души человека в период страшной борьбы народов Европы. Когда начался кровавый пожар, Россия послала на эту борьбу своих лучших сынов. Среди них — пять августейших сыновей почившего великого князя. Кажется, нет ни одной семьи, которая принесла бы Отечеству такую большую дань.
На фоне войны за право, человечность и правду гибло здоровье великого князя. Славная смерть его сына князя Олега Константиновича, а недавно и супруга дочери — княгини Татьяны Константиновны — кн. Багратиона-Мухранского наложили на здоровье этого чудного человека печать смерти. Его нет с нами... Он в вечности. Но Россия крепко запечатлела в своем сердце светлое имя великого князя. Десятки тысяч офицеров, ныне борющихся с врагами, вышли из тех школ, во главе которых стоял Его Императорское Высочество. Он воспитал в них великую черту беззаветного служения Государю, он сделал из гибкой молодежи надежную опору России.
Русское общество знает почившего и с другой стороны. «К.Р.» — таков псевдоним этого незлобивого поэта, любимца муз. Сладкие песни сделались наследием его бессмертного таланта.
И когда в столице стало известно, что великий князь Константин Константинович в Бозе почил, Казанский собор, где была отслужена панихида, был переполнен молящимися. За придворными мундирами стояло море бойцов-офицеров: больные и раненые, под руку с сестрами и санитарами, они набрали сил, чтобы помолиться об успокоении того, кто оставил в их сердце такой яркий, светлый след.
Тяжелым вздохом ответила вся Россия и армия на весть о смерти великого князя. По его воле на гроб венки не кладутся. Пусть же он спит вечность, непробудным сном, а над могилой его поднимается памятник из теплых чувств русских сердец.
<...> Не успел Олег явиться по начальству, объездить с визитами офицеров и отдежурить по полку, как сильное воспаление легких в связи с плевритом приковало его к постели и изменило все предположения и планы.
Перед самой войной он вернулся в полк, несмотря на то, что по состоянию своего здоровья мог бы и не возвращаться. Вот что он пишет по этому поводу в своем дневнике:
«Утром 18-го явился в полк. Мне сообщили, что в состав полка я не записан и что мне советуют ввиду слабого здоровья и незнания строевого дела зачислиться ординарцем в Главную Квартиру. Я пошел ругаться и даже, кажется, переубедил В.» (должно быть, ротмистр граф Велепольский, командир 5-го эскадрона).
После долгих хлопот Олегу действительно удалось добиться оставления его в полку:
«Меня, — пишет он в дневнике, — назначили в штаб полка. Командир сказал: “Я вам специально сообщаю, что вы будете вести дневник полка и будете моим корреспондентом”. — “Надеюсь, что я у вас долго не останусь”, — отвечал я, на что командир возразил: “Это уж мое дело!”
Несмотря на столь определенные обязанности, мне обещали, что если я буду хорошо себя чувствовать, меня назначат опять в строй».
Олег был очень недоволен таким положением; он жаждал боевых подвигов, а совершать их при несении обязанностей ординарца казалось ему невозможным. В дневнике Олега имеются краткие записи его переживаний в эти знаменательные дни:
«Мы все, пять братьев, идем на войну со своими полками. Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне».
Настроение Олега было восторженно-приподнятое:
«17 июля, в девять часов пять минут вечера, была получена в полку телеграмма о мобилизации. Уже к 19 июля строевой состав был готов к выступлению. Лошадей по конской повинности полк получил к утру 20 июля. Мобилизация прошла быстро и спокойно. Всеми было замечено, какой порядок царил между приходящими запасными. Много принято было добровольцев, которые ежеми-
нутно подходили к офицерам с просьбой принять их в ряды нашего полка» — так начинает полковой дневник мой брат Олег.
По мобилизационному плану все, что нужно было делать для приведения полка в боевую готовность, было рассчитано не только по часам, но и по минутам.
Я был счастлив, что иду на войну: это всегда было мечтой моей жизни.
Мне сшили в полку солдатскую шинель, но погоны на шинелях мы носили в начале войны золотые.
29 июля я получил повестку явиться на молебен в Зимний дворец к 3 с половиной часам дня. Олег, Игорь и я поехали на автомобилях из Павловска в Петербург. По дороге встретились с великой княгиней Марией Павловной и великим князем Борисом Владимировичем. Их автомобили стояли, так как случилась какая-то неисправность с автомобилем Марии Павловны. Вместе с ней ехали ее дочь Елена Владимировна с мужем, королевичем Николаем Греческим.
В Зимнем дворце все Семейство собралось, как всегда, в комнатах Государя и Государыни. Николай Николаевич сидел в кресле в комнате рядом с Малахитовой гостиной. Он только что был назначен Верховым главнокомандующим и был возбужден. Мы вошли в Николаевский зал за Государем и Государыней. Зал был полон главным образом офицерами. Был отслужен молебен, по окончании которого Государь громким и ясным голосом объявил о начале войны. В своей замечательной речи он сказал, что благословляет любимые им войска гвардии и Петербургского военного округа и что он не заключит мира, пока хоть один вражеский солдат останется на русской земле.
Когда Государь сказал, что он благословляет гвардию, Николай Николаевич опустился на одно колено и весь зал за ним. Жена Иоанчика, Елена Петровна, бросилась к Государю и поцеловала ему руку за то, что он выступил на спасение Сербии.
Государь пошел в залы, выходившие на Дворцовую площадь, и вышел на балкон. При виде Государя и Государыни вся огромная толпа, запрудившая Дворцовую площадь, опустилась на колени.
Николай Николаевич, проходя мимо лейб-казачьего караула, взялся за свою казачью шашку и сказал казакам, что в продолжение войны он всегда будет ее носить.
Все Семейство прошло в комнаты Государя и Государыни, которые я совсем не знал, так как они не жили в Зимнем дворце обычно. Я знал только кабинет и гостиные рядом с Малахитовой гостиной, в которой собиралось Семейство перед выходами. Государь и Государыня прощались с теми из нас, кто уходил на войну. Государь спросил Олега об его здоровье, усомнившись, может ли он идти на фронт. Олег ответил, что может. Такого человека, как Олег, нельзя
было удержать дома, когда его полк уходил на войну. Он был весь порыв и был проникнут чувством долга.
Мария Павловна подошла и в слезах благословила нас от лица наших родителей, которые еще не приехали из-за границы. Она думала, что мы уйдем на войну до их возвращения. Я никогда не забуду этой трогательной минуты.
Из Зимнего дворца я поехал с Олегом и Игорем в часовню Спасителя на Петербургской стороне, а оттуда в Петропавловскую крепость помолиться у могил наших предков и попросить их помочь нам быть их достойными на поле брани. Из крепости мы поехали на Смоленское кладбище, на могилу Ксении Блаженной, которую я очень чту. Вернувшись в Мраморный дворец, мы зашли к дяденьке (великий князь Дмитрий Константинович. — В.Х.) проститься. Прощание, конечно, было очень трогательное. Дяденьке нездоровилось, так как он простудился в Стрельне, сидя по вечерам после обеда в саду до поздних часов и ведя с тетей Олей и дядей Георгием Михайловичем оживленные разговоры о войне.
Иоанчик предложил братьям причаститься перед отъездом на войну. Он заказал в Павловской дворцовой церкви раннюю обедню. Служил наш духовник архимандрит Сергий. Перед обедней он сделал нам общую исповедь. Церковь была совсем пуста, пришли только Елена Петровна, А.Р. (Антонина Рафаиловна Нестеровская, морганатическая жена князя императорской крови Гавриила Константиновича. — В.Х.) и какая-то простая женщина, которая, когда мы причащались, громко плакала и причитала.
Я предложил Олегу и Игорю съездить проститься к дяде Павлу Александровичу, к которому я питал нежные чувства. Мы приехали в Царское Село в его новый дворец. Дядя Павел принял нас внизу, в своем роскошном кабинете. На первый взгляд, дядя Павел производил впечатление сухого и гордого человека, — на самом же деле он был очень добр и радушен.
Наконец, слава Богу, мои родители благополучно приехали из Германии, где застала их война. Отец перед самой войной был в Бад-Вильдунгене, где лечил почки, а матушка с братом Георгием и сестрой Верой — сперва в Бюкебурге, у своей старшей сестры, а затем у своей матери. Отец сперва не хотел верить в возможность войны и не уехал вовремя, а потом был вынужден срочно выехать на автомобиле, который ему предоставил светлейший князь Ливен. Отец затем где-то встретился с матушкой, и они выехали в Россию; но в это время была объявлена война.
Поезд, в котором находились мои родители, остановили недалеко от русско-немецкой границы и поставили возле него часовых. Чуть ли не в коридоре вагона родителей стоял немецкий часовой, причем двери купе приказано было не закрывать. Таким образом
родители провели ночь. На следующий день их всех посадили на автомобили с опущенными занавесками и перевезли через границу. Их предупредили, что если они будут высовываться, то в них будут стрелять. По дороге, уже в России, их высадили из автомобилей и предоставили дальше идти пешком. Должно быть, немцы считали, что им самим ехать дальше небезопасно.
И так, пешком, мои родители, брат Георгий одиннадцати лет, сестра Вера восьми лет, фрейлина матушки бар. С.Н.Корф, кн. Шаховской, воспитатель Георгия француз Бальи-Конт, Верина англичанка и прислуга пошли по шоссе, на восток. Своего адъютанта Сипягина, присоединившегося по пути, и своего старого камердинера Фокина отец отправил обратно за отставшим багажом. Но Сипягина немцы объявили пленным, и так он никогда больше в Россию не вернулся, а Фокин вернулся через несколько недель через Данию. Бедные родители и все, бывшие с ними, шли пешком, пока не встретились с разъездом уланского Смоленского полка. Начальник разъезда штаб-ротмистр Бычко узнал моего отца и помог всем добраться до ближайшей станции железной дороги. Родители затем уже благополучно прибыли в Павловск.
На отца сильно подействовали пережитые волнения, но, как всегда, он ничего не говорил, а переживал их молча, в своей душе.
Накануне ухода на войну в полку был молебен на Софийском плацу днем, после обеда. Полк в этот день представлял из себя необычайную картину: наши серые лошади были выкрашены в зеленый цвет, чтобы быть менее заметными, моя Ольнара с удивлением осматривала себя, поворачивая голову, и, видимо, боялась самой себя. Полк выстроился в конном строю. Посреди каре стоял аналой и духовенство. Первый взвод 4-го эскадрона был назначен для приема штандарта под моей командой. Я поехал во главе взвода к дому командира полка и выстроил взвод развернутым фронтом перед командирским подъездом. Мне не впервые было везти штандарт к полку, но тот день был особенный, полк уходил на войну, и я чувствовал это и сильно переживал. Приняв штандарт, я повез его на Софийский плац. Не доезжая до полка, я снова построил фронт взвода и, согласно уставу, скомандовал: «Шашки вон!» Раздались звуки полкового марша. Полк встречал свою святыню, штандарт — эмблему верности и преданности престолу и отечеству. Как я счастлив, что мне пришлось подвозить штандарт к полку в этот незабвенный день!
На молебен приехал Верховый главнокомандующий Николай Николаевич в качестве старого командира нашего полка. Ему подвели командирскую лошадь, ту самую, которую он только что купил у кронпринца. Я думаю, что если бы Николай Николаевич это знал, он был бы очень недоволен: когда была объявлена война, он прика
зал сжечь свою форму прусского гусарского полка, шефом которого он состоял.
На молебен собрались родственники и знакомые офицеров полка. А.Р., ее сестра и двоюродная сестра Т. тоже приехали. По окончании молебна полковой батюшка о. Иоанн Блажевич обходил полк и кропил его святой водой. Николай Николаевич благословил полк небольшой иконой. Он держал ее в поднятой руке и очень громко и нервно говорил. Затем он обратился к полку с речью, страшно кричал и махал шашкой.
Полк прошел по-полуэскадронно перед великим князем. Проезжая перед Николаем Николаевичем, я салютовал ему шашкой. Олег был в строю 5-го эскадрона. Одно время его чистокровная Диана начала было шалить, но он с ней справился. А.Р. говорила потом, что во время прохождения на Олега было страшно смотреть: так он был худ.
По окончании торжества великий князь и все офицеры полка пошли в офицерское собрание.
После отъезда Николая Николаевича наш старый командир, генерал-адъютант бар. Мейендорф, состоявший при особе Его Величества и командовавший нашим полком во время Русско-турецкой войны, сказал офицерам речь. Говорил он густым и спокойным басом, поучая нас, как мы должны держать себя на войне.
23 июля полк выступил на войну. Олег пишет в полковом дневнике: «В течение 23 июля, шестого дня мобилизации, эскадроны пятью эшелонами прибывали на станцию Александровскую, где происходила погрузка»...
Утром в этот день перед отъездом в полк я пришел к родителям проститься. Отец поставил меня на колени в углу перед образами в своем кабинете и благословил меня. При этом он мне сказал, чтобы я помнил, кто я, и соответственно этому себя держал и добросовестно служил. Он добавил, что мой дед сказал ему то же самое, когда отец уезжал на турецкую войну в 1877 году. Родители проводили меня на подъезд и долго смотрели мне вслед, пока мой автомобиль удалялся по липовой аллее.
Я приехал в эскадрон. Он весь был в конюшне, лошади были поседланы. Входя по очереди во взводные конюшни, я здоровался с гусарами: «Здорово, братцы, поздравляю вас с походом!» Я никогда не забуду этих минут. Какое счастье поздравлять свой родной эскадрон с походом и вместе с ним идти на войну! Часто ли такое счастье доставалось офицерам полка! С 1878 года и по 1914-й, то есть в течение целых 36-ти лет, наш полк не воевал. Офицеров, бывших с полком на турецкой войне, давно уже в полку не было. Из них я знал лишь нашего старого командира полка генерал-адъютанта бар. Мейендор-фа и командира Гвардейского корпуса ген. Безобразова. У нас были офицеры, участвовавшие в Русско-японской войне, как полковники
Греве и Греве, ротмистр граф Велепольский и мой эскадронный командир ротмистр Раевский, но они были на ней в других полках, так как наш полк в Русско-японской войне не участвовал.
<...> 4-й эскадрон пошел грузиться на Александровскую станцию, которая была недалеко от расположения полка. Мы грузились вместе со 2-м эскадроном, которым командовал граф П.А.Игнатьев (Патька). Я был с ним в добрых отношениях. Он был знающий офицер, с университетским значком, окончивший Военную академию по первому разряду. По окончании академии он вернулся к нам в полк, а не пошел по Генеральному штабу.
Нашим эшелоном командовал полк<овник> Греве. Грузились мы очень долго. На станцию приехала А.Р. со своей сестрой и сидела в автомобиле. Я присаживался время от времени к ним. Жена Ио-анчика и мой младший брат Георгий тоже приехали на станцию. Тут же была и мать Патьки, старая графиня С.С.Игнатьева.
Но вот настала минута расставания. Она была очень тяжела, но приходилось держаться перед эскадроном и присутствовавшими. Наконец, наш очень длинный поезд тронулся. А.Р. и С.В.Гревс (жена полковника), очень расстроенные, махали платками, пока поезд не скрылся с их глаз. С.В.Гревс упала без сознания, а А.Р. вернулась домой совсем больная и слегла в постель. У нее сделался колит на нервной почве, и три дня она провела без сознания. Поправившись, она переехала на свою петербургскую квартиру.
В пути у офицеров был отдельный вагон и у каждого свое спальное место. Патька был сперва очень печален, но постепенно тяжелое впечатление от разлуки с близкими рассеялось, и мы пришли в обычное наше настроение. Олег в полковом дневнике записывает: «Настроение всех было восторженное: гусары пели песни, на станциях толпы народа встречали нас криками “ура” и горячими пожеланиями успеха».
Во время дороги мы разбирали данные нам карты района, где нам предстояло действовать. В наш вагон сели два армейских пехотных офицера. Один из них был пожилой уже капитан. Оба они были одного и того же полка Виленского военного округа. Капитан очень хвалил генерал-адъютанта Ренненкампфа, своего командующего войсками, назначенного командующим 1-й армией, в которую входил и наш полк. Через некоторое время, уже на войне, я узнал от полк<овника> Гревса, что капитан этот пал смертью храбрых.
К 25 июля последний эшелон прибыл на станцию Пильвишки, и вечером этого же дня полк расположился биваком в районе деревень Верокишке—Уштиловье—Антоново, верстах в 4-х от станции. Лейб-гусары в составе 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии вошли в число конницы 1-й армии. В состав 1-й армии входили 20-й,
4-й и 3-й армейские корпуса; кавалерия: правый конный отряд ген. Хана Нахичеванского — 1-я и 2-я Гвардейские кавалерийские дивизии и 2-я и 3-я кавалерийские дивизии, последние без казачьих полков. Левый конный отряд ген. В.Гурко — 1-я кавалерийская дивизия (армейская конница).
Когда, выйдя из поезда, мы пошли на бивак, моя Ольнара была очень в духе, потому что застоялась в вагоне.
Того же числа корнету графу Игнатьеву с его командой связи было приказано захватить одного немецкого подданного, жившего на заарендованном участке и занимавшегося, по полученным от местных жителей достоверным данным, шпионажем, выслеживанием передвижений русских войск и сигнализацией. Окружив дом, граф Игнатьев его арестовал и отправил в штаб-квартиру 1-й армии. При этом было арестовано еще три немца.
26 июля полк отдыхал на биваке до 5 часов пополудни, когда внезапно пришло приказание седлать лошадей. В 6 часов все эскадроны выступили в местечко Пильвишки, где находился штаб 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Оттуда наши полки с артиллерией двинулись на фольварк Романишки. Скоро стемнело. Наступила полная ночь. Несколько раз мы останавливались. Впереди был слышен грохот колес орудий, которые переправлялись через мосты. Во время этого перехода мы все видели, как впереди и по сторонам от нас время от времени вспыхивали белые огни. Вспышки происходили на отдельных хуторах, расположенных на ровной местности. Очевидно, то была шпионская сигнализация противника. Она была так хорошо организована, что все старания наших разъездов ее перехватить не увенчались успехом. Часам к 10 вечера стал накрапывать дождик; глинистая почва дороги обратилась в какую-то жижу, что очень затрудняло движение повозок. К 12 часам ночи наша дивизия сделала переход в двадцать верст и подошла к фольварку Романишки. Наш полк расположился в поле на южной стороне дороги, тогда как по северной встали лейб-драгуны. К этому времени дождь усилился.
К большой скирде подъехал наш офицерский походный буфет под названием «Филька», вокруг которого черными силуэтами засновали офицеры. Разводить костры было строго запрещено, и мы находились все время в полной темноте. Все спали не раздеваясь, зарывшись в скирде.
Не могу сказать, чтобы такая ночевка была приятна. На мне были новые «личные» сапоги, красивые на вид, но — увы! — они промокли. Как только стало возможно, я сменил на старые, сделанные в Гвардейском экономическом обществе. Они были некрасивы, но зато не промокали.
27 июля в 5 часов утра всей дивизии было приказано выступить к лесу восточнее фольварка Котовщизна, куда мы прибыли к семи
часам утра и где полк стал в резерве. С утра шел дождь, но мало-помалу стало разгуливаться. Командир бригады, командир полка и офицеры вышли на опушку леса, с которой ясно был виден городок Владиславов, а за ним постройки немецкого города Ширвиндта. Носились слухи, что в последнем находится батальон пехоты противника, что на вышке кирки стоит пулемет для обстрела моста через пограничную речку Шешупу. Вследствие этого, с целью рекогносцировки впереди лежащей местности, были высланы разъезды от полков дивизии. В это же время 5-я батарея выехала на позицию, и мы с минуты на минуту ожидали, что завяжется бой. Но вот наступил десятый час, потом одиннадцатый, а перестрелка все не начиналась. В двенадцатом часу полку было приказано пройти лес обратно и расположиться биваком на западной его опушке. Тут нам представилось красивое зрелище: из ярко освещенного солнцем, еще мокрого от ночного дождя леса выскочила на ржаное поле напуганная пара коз. Несколько гусар пустились за ними верхом вдогонку.
Офицеры расположились тут же на отдых. Предыдущая дождливая ночь утомила, теперь же сделалось так жарко, что можно было, раздевшись, спать на земле.
В 6 часов полку было приказано вступить в Ширвиндт, который вследствие обхода, совершенного уланами, был к вечеру брошен занимавшим его ландвером155. Немало досадовали мы на то, что так долго простояли перед этим городом, не подозревая, что пехоты в большом количестве там вовсе нет. Но несмотря на это, все с нескрываемой радостью стремились вперед к мосту, отделявшему Россию от Германии. Вот и пограничный столб, и речка Шешупа, а за ней первые улицы с вывесками на немецком языке...
Какую противоположность представлял Ширвиндт по сравнению с грязным и непривлекательным Владиславовом! Чистенький город, повсюду была видна аккуратность. Первое, что бросилось мне в глаза, было разбитое стекло в витрине магазина — неизбежный след войны!
Комендантом города был назначен полк<овник> Греве, а его помощником — граф Остен-Сакен. Немедленно было приказано открыть погреба и разбить все находящиеся в них бутылки с вином. Жителям предложили оставить город. Двенадцать человек были взяты заложниками. Оставленное в магазинах оружие было тут же конфисковано, а вся корреспонденция пересмотрена.
Офицерское собрание было устроено в гостинице, на площади города, где находится памятник Вильгельму I. Тут же по тенистой аллее, окаймляющей кирку, поставили лошадей. Было отрадно лично убедиться в том, с каким уважением относятся наши солдаты к чужой религии, в то время как, по газетным известиям, австрийцы кощунственно надругались в Боснии над православной церковью,
где растоптали ногами св. Дары. Ничего подобного у нас не могло случиться. Многие офицеры лично видели, как гусары входили в кирку, снимали фуражки и крестились.
В 7 часов вечера 2-й и 5-й эскадроны под командой ротмистра графа Велепольского были высланы с пулеметным отделением лейб-гвардии Драгунского полка и подрывными вьюками на станцию Виллюнен с целью ее взорвать. От 4-го эскадрона были высланы четыре разъезда: первый — под моей командой, второй — с корнетом Кисловским на Скорблинен, третий — с корнетом Безобразовым на Зодраген и четвертый — со взводным Денисовым в район Виллюнен. В каждом из них было по 12 гусар. В то же время вокруг Ширвиндта были поставлены полевые караулы.
Назначенные для взрыва станции Виллюнен эскадроны выступили из расположения полка в 5 часов дня. Подле деревни Кузьмино дозорные были обстреляны, после чего деревня была занята. Около станции гусары встретились с немецкими уланами, один улан был убит. В это время штаб-ротмистр Кушелев взорвал железную дорогу у Виллюнена в пяти местах. Эскадроны возвратились в Ширвиндт.
Теперь я скажу подробно о моем первом боевом задании. Перед отправлением на разведку разъезды 4-го эскадрона получили свои задачи от полк<овника> Звегинцева. Мне был дан целый район в окрестностях Ширвиндта, который я должен был наблюдать в течение чуть ли не суток. По желанию эскадронного командира со мной поехал эскадронный вахмистр подпрапорщик Ященко. Найти данное мне направление было чрезвычайно просто, потому что на всех немецких дорогах стояли надписи. Самые дороги были в замечательном состоянии.
Проехав немного, я увидел низкий дом или амбар, перед которым стояло несколько человек местных жителей. Они недружелюбно и со страхом смотрели на меня. Я к ним подъехал и сказал по-немецки, чтобы они не боялись и что я их не трону.
Двигаясь дальше, мы подъехали к хутору, на котором решили остановиться и передохнуть. На этом хуторе жила немка с двумя сыновьями: одному было лет 16, а другому — 12. Поставив часового с подчаском, мы въехали во двор, где гусары и расположились, а я с Ященко вошли в дом. Мы вынули бывшие с нами закуски, хозяйка дала нам молока и сделала яичницу. Я ей сказал, что моя мать — урожденная немецкая принцесса, что мой родной дядя — герцог Саксен-Альтенбургский и что германская кронпринцесса Цецилия приходится мне троюродной сестрой. Она была очень удивлена и сначала не верила.
Отдохнув, мы двинулись дальше, дружески распрощавшись с хозяйкой хутора. Я старался быть любезным, чтобы оставить о нас, русских, хорошее впечатление. Всю ночь с разъездом я осматривал данный мне район, но противника нигде не обнаружил. На следую
щий день я продолжал наблюдать данный мне район и опять с тем же результатом. Приближаясь на обратном пути к Ширвиндту, я встретил на большой дороге, подле дома, пожилого крестьянина, который так нас испугался, что расплакался. Он думал, что мы подожжем его дом. Наконец мы вернулись обратно в Ширвиндт. Наши офицеры сидели перед гостиницей под навесом на городской площади.
Кисловский, Игорь и я жили в палатках, которые поставили рядом. У меня была такая палатка, в которой можно было только лежать. Я спал в мешке, подбитом мехом, он был очень удобный и теплый.
30 июля была дневка. Служились обедня и молебен по случаю дня рождения наследника Алексея Николаевича: ему исполнилось десять лет. Служил наш полковой батюшка перед походным престолом. Во время литургии поднялся ветер и воздухи над св. Дарами, стоявшими на походном жертвеннике, стали развеваться, стало страшно, как бы не упала чаша. Я подошел к жертвеннику и придержал воздухи.
Я раза два в эти дни встретился с Иоанчиком — он был ординарцем при штабе 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии. Второй раз это случилось, когда мы проходили через Владиславов и мы успели обменяться с ним несколькими словами.
1 августа, смененные драгунским полком, мы вышли из Ширвиндта и расположились квартиробиваком в деревне Мейшты, что к северу от Владиславова. Офицеры уже расположились поэскадронно в отдельных дворах, собрание приготовляли рядом, во фруктовом саду, лошади были расседланы... Вдруг внезапно под городом послышались пушечные выстрелы, огонь начал быстро усиливаться. Ген. Шевич послал брата Олега к начальнику дивизии узнать, что будет приказано делать Гусарскому полку. Начальник нашей дивизии ген. Раух велел полку седлать и, оставаясь на правом фланге наших войск, ожидать дальнейших приказаний.
4-й и 5-й эскадроны рассыпались в цепь на опушке леса под командой гр. Велепольского. Когда мы подходили к лесу, мы встретились с кирасирами Его Величества. Во главе их находился полк<овник> Коленкин. При этом мы любовались двумя солдатами, которые перед нами в полуверсте подле дороги собирали телефонную проволоку под шрапнельным огнем и делали свое дело не торопясь, совершенно спокойно. Немецкие шрапнели ложились уже в самом Владиславове, где начались пожары.
По дороге из города кучками и поодиночке потянулись напуганные жители. Между ними мы узнали начальника почтового отделения, который спешно уносил почтовые бумаги. Он подошел к офицерам вручить только что полученные на их имя телеграммы.
Около 5 часов к ген. Шевичу подъехал драгун, который в полном замешательстве стал докладывать, что Ширвиндт уже занят
немцами и что войска отступают. Никто, конечно, не поверил ему, тем более что стрельба немецкой артиллерии стала утихать. Вскоре затем пришло известие, что противник от Ширвиндта отступил.
Немецкая артиллерия принесла довольно значительные повреждения обоим городам: как Ширвиндту, так и Владиславову. Много строений в первом из них было разрушено, между прочим, был разгромлен дом, в котором за два часа до этого находилось наше собрание. Крыша и колокольня кирки носили следы шрапнельных пуль. Большая часть снарядов ложилась в центре города, на площади. Во Владиславове шрапнели также попали в несколько домов. Одна из них убила смотревших в окно двух еврейских детей. Несмотря, однако, на все эти происшествия, жизнь в городе к вечеру опять закипела и жители стали возвращаться — многие из них даже вовсе не уходили.
Наша артиллерия не осталась в долгу перед немцами. Один из наших снарядов убил командира неприятельской батареи, причем пуля пробила подзорную трубу, в которую он смотрел. Эгу подзорную трубу и еще много других трофеев захватили наши доблестные артиллеристы, когда немецкие пушки были впопыхах увезены.
День 1 августа останется у нас навсегда в памяти как первый день серьезного боя в эту войну.
5 августа было солнечное затмение, и как раз в те минуты, когда оно происходило, наша дивизия встретилась с 1-й Гвардейской кавалерийской дивизией. Я был рад встретить мужа моей сестры Татианы Костю Багратиона. В колонне обоза я увидел моего камердинера 3. — он был призван на военную службу и попал в Конную гвардию в денщики к Иоанчику.
6-го числа был известный бой Гвардейской конницы под Каутеном, во время которого командир 3-го эскадрона Конной гвардии ротмистр бар. Врангель (впоследствии Главнокомандующий Добровольческой армией) атаковал во главе своего эскадрона немецкую батарею.
К сожалению, я не участвовал в этом бою, потому что 4-й эскадрон был назначен охранять обоз 1-го разряда. Слышал впереди выстрелы, но не знал, что происходит. Мне помнится, что я стоял возле скирды сена, когда увидел несколько конногвардейцев. Я их спросил, что происходит впереди. Один из них, бойкий парень, ответил мне, что Конная гвардия, как всегда, побеждает. Мне очень понравился его ответ.
После боя наш эскадрон был назначен в охранение. Ясно помню, что, когда полк собрался вместе, уже почти стемнело. Я стоял в группе наших офицеров, говорили, что Врангель убит; Греве и Велепольский жалели убитого как хорошего офицера, которого они знали еще по японской войне. Вдруг в этот момент появляется сам барон Врангель верхом на громадной вороной лошади. В сумерках
его плохо было видно, и он казался особенно большим. Он подъехал к нам и с жаром, нервно стал рассказывать, как он атаковал батарею. Я никогда не забуду этой картины.
В этом бою поручик Кауфман был ранен в нижнюю часть живота. Он умер в госпитале в Вильне, в той самой палате, в которой через два месяца умер мой брат Олег. Его напутствовал, как и Олега, протоиерей о. Георгий Спасский, приобретший позже, в эмиграции в Париже, громадную известность и популярность.
Когда в Петербурге были получены первые сведения о бое при Каушене, жена военного министра пресловутая Е.В.Сухомлинова поздно ночью позвонила А.Р. Вскочив с кровати, А.Р. из другой комнаты подбежала к телефону. Сухомлинова ей сообщила, что произошел большой бой с немцами, что потери большие, но что я и мои братья живы. Адъютант военного министра прочел А.Р. список убитых, в котором было много ее знакомых.
<...> В эти дни 3-й и 4-й эскадроны под командой полк<овника> Гревса заняли город Рессель, где встретились с уланами Ее Величества. Уланские офицеры и наши завтракали вместе в ресторане. Странно было сидеть за большим столом, покрытым белой скатертью, и пользоваться ножом и вилкой. Я почувствовал, что отучился есть в культурной обстановке, питаясь наскоро в поле и на биваках. Во время завтрака пришла депутация от города с повязками Красного Креста на рукавах и вручила командующему уланами полк<овнику> Княжевичу контрибуцию в размере тридцати тысяч германских марок. Среди депутации был и католический священник, тоже с повязкой Красного Креста.
Рессель был красиво расположен, и я любовался видом на долину перед городом, по которой вилась обсаженная деревьями дорога. По ней мог подойти противник, чтобы выгнать нас из города. К вечеру мы вернулись на бивак, поместились в каком-то помещичьем доме и спали в большой комнате, в которой висела гравюра, изображавшая Вильгельма II молодым.
На следующее утро перед выступлением полк<овник> Греве, стоя перед маленьким образом в углу, в котором он спал, молился Богу. Я ясно вижу его в защитной гимнастерке, с красным боевым ремнем. Греве был очень симпатичный человек и прекрасный товарищ в мирной обстановке, а на войне еще лучше: всегда спокойный, распорядительный и храбрый. Находиться под его командой было одно наслаждение.
В палатке я спал только лишь в первые дни войны, потом мы всегда останавливались в домах, что, конечно, было гораздо приятнее. Наша собранская кухня действовала отлично, и мы хорошо ели. Старший собранский вестовой Мишенин был распорядительным и толковым человеком. Но было особенно приятно получать
из дому съестные припасы: мы всегда делились ими. А.Р. посылала мне, что могла.
Олег в эти дни по-прежнему находился в штабе.
«Я очень доволен,— писал Олег 15 августа ген. Ермолинскому. — Отношения прекрасные. Наступление тоже... Я пишу дневник полка и нахожусь при штабе, где приходится много работать и бывать под огнем. Но все же хотелось бы в строй».
Вспоминаю, как мы 13 августа подходили к крепости Тапиау. Мы захватили с налету укрепленный лес и определили, что правый берег Деймы сильно укреплен и занят пехотой противника. Держали позицию до прихода пехоты. С темнотой полк отошел в направлении Велау. Дело было так: 4-й эскадрон подходил к лесу по полю, справа от нас шло шоссе, обсаженное деревьями, перед нами — небольшой лес, за лесом — спуск к реке, через нее — мост. Совершенно неожиданно нас стали обстреливать с опушки леса. Мы сразу же повернули и полным ходом стали уходить. Наконец мы остановились, спешились и рассыпались в цепь. В это время я остался командовать эскадроном, потому что ротмистр Раевский уехал за приказаниями. Мы начали наступать налес. Не помню, стреляли ли в это время или нет. Брат Игорь был со мной, но затем почему-то надо было отступать. Чтобы гусары не думали, что мы отступаем, брат Игорь и я за ним начали кричать: «Заманивай! Заманивай!» — вспомнив, что так делал Суворов, чтобы подбодрить свои войска. И это подействовало. Мы снова двинулись вперед. На опушке леса оказались свежие окопы, оставленные неприятелем. Видимо, противник отступил к Тапиау.
На ночь нас отвели куда-то очень далеко, в направлении Велау. Когда мы шли от леса по шоссе, полк<овник> Греве послал меня сказать полк<овнику> Гревсу, чтобы мы, ввиду близости противника, шли без разговоров и не курили. Заночевали мы в какой-то большой усадьбе.
В двадцатых числах августа наша дивизия стала на отдых. Наш полк расположился биваком в деревне Рейшенфельд, в которой оставался несколько дней. Когда наша дивизия приближалась к местам своего отдыха, мы повстречались на дороге с шедшей нам навстречу 1-й кавалерийской дивизией, которой командовал ген. В.И.Гурко, сын фельдмаршала. Он ехал во главе своей дивизии. Вид у него был настоящий кавалерийский. Сидел он верхом лихо, приятно было на него смотреть, в особенности если его сравнивать с нашим генералом Раухом, у которого вид был отнюдь не спортивный. Раух храбростью тоже не отличался.
В моем представлении начальник кавалерийской дивизии должен быть всегда впереди, подбадривать свои полки и вообще быть примером лихости и храбрости. Ничего этого не было у Рауха. Он был всегда злой и не в духе, с полками не здоровался и наши
ми симпатиями не пользовался. Но от него нельзя отнять, что он был знающим генералом. Так как его нервы не выдерживали звука выстрелов, то ему бы следовало не дивизией командовать, а сидеть где-нибудь в большом штабе. Там он принес бы больше пользы. Так думали многие из нас.
В Рейшенфельде Олег, Игорь и я поместились в одном доме. Вместе с письмами пришли посылки из дому. Олег был очень энергичен и добросовестно вел полковой дневник, для чего расспрашивал офицеров об их действиях. Я старался использовать это время, отдохнуть и набраться сил.
Все трое мы послали однажды дяденьке телеграмму о том, что с благодарностью думаем о нем и следуем его советам: ведь два года подряд, живя в Павловске, мы ежедневно ездили с ним верхом в любую погоду и вообще были под его надзором. Я обязан ему, в частности, тем, что я знал, как мне одеваться соответственно погоде. Дяденька телеграммой был очень тронут.
В день приезда ген. Ермолинского, который приехал нас навестить, меня послали в штаб дивизии с каким-то поручением. В штабе дивизии мне вручили пакет, который я должен был отвезти в штаб ген. Хана Нахичеванского. Я поехал туда с несколькими гусарами, но лишь вечером добрался до штаба Конного отряда. Тут я заночевал и только на следующий день увидел корпусного командира.
Ген. Хан Нахичеванский принял меня, и я отдал ему пакет. Рука его была на перевязи, он был легко ранен. Оказалось, что я привез представления к наградам. Хан, который хронически всюду опаздывал, и в этот день все сидел у себя в комнате, когда пора было выступать.
Исполнив поручение, я отправился обратно и добрался до штаба нашей дивизии, когда уже пришли на бивак. Ген. Раух сидел в кресле, видимо, в дурном настроении. В этот день он едва не был убит снарядом, попавшим в фабричную трубу, подле которой он сидел со своим штабом. Когда я вошел, ген. Раух неприятным тоном разговаривал со своим начальником штаба гюлк<овником> Богаевским.
Едва мы начали располагаться на биваке, как нас подняли и перевели в другое место, потому что Раух был в паническом настроении и ему все грезилась какая-то опасность.
28 августа наш эскадрон был послан с места ночлега, из деревни Марценшики, на разведку на юг в направлении озер, около Орловен.
Не доходя Нейдзальского леса, из эскадрона были высланы веером через лес и в обход его шесть разъездов: три офицерских и три унтер-офицерских. Ядро эскадрона втянулось в лес и, дойдя до озер с дачным поселком и охотничьим домиком, остановилось уже в сумерках.
У опушки леса разъезд, которым я командовал, увидел на дороге трех немецких улан. Я дал знак стрелять. Двое упало, третий удрал.
Одного из упавших мы нашли. Мне стало как-то жаль убитого, и я его перекрестил.
Когда мы вернулись к эскадрону, я застал наших офицеров в очень тревожном настроении: выяснилось, что лес, в котором мы находились, был окружен наступающими немецкими войсками. По всем дорогам через лес, а также восточнее и западнее его двигались на северо-восток германские колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, обходившие эскадрон, который таким образом оказывался в мешке. Свободным был только пройденный уже путь на Гольдап, до Орловен оставалось еще верст десять-пятнадцать.
Положение создавалось тяжелое.
Здесь я уступаю место моему однополчанину пор<учику> С.Т.Рооп<у>:
«Теперь только нам точно известно местонахождение обходивших неприятельских частей,— говорит С.Т.Рооп, — а тогда эскадрон видел только ближайшее окружение себя противником и знал только, что свободный для него обратный путь — лишь уже пройденный им. О движении противника было послано донесение в штаб 2-й кавалерийской дивизии в дер. Соколькен, где предполагался, согласно приказу по дивизии, ночлег. Донесение отправлено было с тремя гусарами, в том числе и вольноопределяющимся Эрдели. Эскадрон же остался в лесу для дальнейшего наблюдения. Часа через три появился Эрдели пешком и доложил, что из деревни, вероятно Соколькен, в которой должен был находиться штаб дивизии, посланные с донесением были обстреляны противником, причем оба ехавшие с ним гусара и их лошади, так же как и его, Эрдели, лошадь, были убиты; но старший успел передать ему донесение. Не имея возможности пробраться через занятую уже противником местность, он вернулся пешком к эскадрону. <...>
Решено было не задерживаться более и отходить, укрываясь лесами, в направлении на Гольдап. Когда в полной темноте подошли к северной опушке леса, услышали впереди в направлении Гольдапа сильную артиллерийскую и ружейную стрельбу (ночной бой у Гольдапа). Ночь была гуманная, сырая, мгла не давала видеть вдаль. Продолжать движение в гумане, когда неизвестно, где противник и где свои, рискованно: попадешь под обстрел и противника, и своих. Решили простоять в лесу до рассвета, если туман ранее не рассеется.
Вошли вновь немного в лес, выставили ближайшее охранение, и эскадрон, не расседлывая, стал ждать рассвета, держа коней в поводу. <...>
Когда 29 августа (заря только что начала заниматься) штаб-ротмистр Волков вышел на опушку леса на холм, он увидал невдалеке нескольких людей, одетых как будто в русские шинели. Посланный унтер-офицер доложил, что это разведывательный эскадрон 3-го гусарского Елизаветградского полка со своим командиром штаб-
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КНЯЗЯ ГАВРИИЛА КОНСТАНТИНОВИЧА РОМАНОВА -------——--------------------------------------------------------------
ротмистром Небо. Подойдя к Небо, Волков узнал от него, что он только что наблюдал, как в лес, где скрывался 4-й эскадрон, с западной его опушки втягивалась неприятельская пехотная колонна с артиллерией; узнали от Небо также, что в Гольдапе находится конный отряд ген. Хана Нахичеванского (что было неверно, так как ночью Гольдап был занят 8-й герм<анской> кав<алерийской> дивизией). Оставаться дальше в лесу не представлялось возможным. Решено было уходить на Гольдап.
<...> Сняв посты, эскадрон, вытянувшись из леса, взял направление на Гольдап (вспомнив, что, по сведениям, данным Небо, он был занят отрядом ген. Хана Нахичеванского) и, поднявшись на хребет между двумя железными дорогами, перед спуском в долину, по другой стороне которой на командных высотах находится Гольдап, — увидали, что над Гольдапом рвутся шрапнели. Одновременно сбоку влево — увидали сильную пыль от кавалерийской колонны не менее полка, на рысях шедшей наперерез 4-му эскадрону, и вскоре различили, что с кавалерийской колонной идет и батарея. Как теперь известно (по дневникам от 29 августа германских полков), это был 8-й германский Уланский полк с батареей 52-го артиллерийского полка и пулеметной ротой, продвигавшиеся с ночлега на Гольдап.
Ротмистр Раевский повел эскадрон на рысях в сторону Голь-дапа, выслав в разные стороны четыре разъезда. Все разъезды донесли о присутствии противника, и почти сразу же эскадрон попал под обстрел справа неприятельских пулеметов. Произошло замешательство.
На что решиться? Сзади лес, занятый неприятельской пехотой с артиллерией: было видно, как батарея занимала уже позиции на опушке леса. Справа, в направлении на Гольдап, пулеметный огонь. Слева — заскакивающая наперерез эскадрону кавалерия (не менее полка). Оставалось направление на северо-запад, но впереди болото, и в этом же приблизительно направлении быстро движется кавалерийская неприятельская колонна.
Единственная надежда — это проскочить через остающийся не занятым еще противником коридор, но сильно болотистый и с широкими, обрывистыми осушительными каналами; и если идущая наперерез колонна успеет перерезать путь, то пробиваться через нее.
Штаб-ротмистр Волков скомандовал: “За мной!” и повел эскадрон вдоль ручья в обход западного холма, чтобы прикрыться от пулеметного огня, к поселку между Клессуовен и Гольдапом. С севера и юга поселка — болото. Южное — лугового вида с озерцами и каналами, а к северу от поселка — покрытое зарослями кустарника. Обогнув холм вдоль ручья, дорога поворачивала на запад к задам поселка через узенький мост и терялась в болотистом лугу, пересеченном каналами и ямами. Подошли к болоту — единственный выход из мешка! В то время как эскадрон подходил к мостику, не-
приятельская батарея (очевидно, 4 орудия) с открытой позиции на холме открыла но эскадрону огонь.
Штаб-ротмистр Волков скомандовал: “Эскадрон, за мной, врозь!” Эскадрон пошел прямо вдоль поселка по топкому лугу. Взводы рассыпались по топи, стремясь к заманчивым холмикам, казавшимся, и только казавшимся, сухими. Часть взводов свернула за ротмистром Раевским по проселочной дороге в поселок, а остальные продолжали идти в северо-западном направлении под огнем батареи.
Снаряды, попадая в болото, рвались плохо. Появились все-таки раненые. Эскадрон под непрестанным обстрелом артиллерии и звуками шлепающих в болото снарядов еще продвигается вперед, идти можно только шагом: болото по брюхо коням. Гусары часто получают душ от недолетов и перелетов снарядов, зарывающихся в болото. Лошади и люди после большого перехода и бессонной ночи ослабли, ослабли и подпруги, и многие седла переворачиваются под брюхо коней. Шинели промокли, затрудняют движение спешенным гусарам, потерявшим лошадей, завязшим и затянутым болотом.
Стакан снаряда попадает в круп (оторван левый круп) кобылы Аллы штаб-ротмистра Волкова. Оба падают. Кобыла медленно затягивается болотом... К штаб-ротмистру Волкову добирается его вестовой гусар Ковалев, берет его к себе на коня, и вдвоем на одном коне они продолжают бороться с топью. Лошади ротмистра Раевского и поручика Тиран<а> убиты также целыми, неразорвав-шимися снарядами.
Подходя к осушительным каналам, кони, бредущие по брюхо в вязком болоте, не могут перескочить с шагу и с места широкие канавы, обрываются, падают на топкое вязкое дно и, не в силах подняться, остаются лежать, постепенно затягиваются топыо и исчезают... Обесконенные гусары ползут по болоту; некоторых больше не видно на поверхности... Батарея продолжает обсыпать снарядами луг и поселок, но потери от огня незначительны: снаряды зарываются в топи. Шрапнельной пулей ранен в спину гусар Макаров, которому штаб-ротмистр Волков делает перевязку, вылив предварительно в рану флакончик йоду.
Часть гусаров вместе с корнетом Кисловским стала выбираться за деревню на сухие, как казалось, места, но там они еще более завязали. Конь Добрый Кисловского ловко шел по болоту и выбирался сравнительно легко, но, ошеломленный непрестанными перелетами и недолетами снарядов у самых почти ног, запнулся; корнет Кисловский с седлом сполз ему случайно под брюхо и, не будучи в состоянии выправить седло, так как сам увяз в болоте, повел его в поводу, ища твердой почвы, но ее не оказалось; кусты, к которым он пробирался, скрывали еще большую топь. Впереди оказалась канава, переходя которую корнет Кисловский завяз по пояс. При
шлось бросить коня и выбираться самому, что и удалось не без большого труда. Конь, сделав несколько усилий, погряз по горло...
Рядом с корнетом Кисловским ранен гусар Марьин, — снаряд попал в лошадь, а осколок — в ляжку гусара. Кисловский помог ему выбраться на сухое место, но так как перевязочных средств не было (они остались на седле с затонувшим конем), то Кисловский довел Марьина до дороги и велел идти в деревню, а сам стал собирать пеших гусар. По пути из болота корнета Кисловского нагнал унтер-офицер Пономарев и хотел дать ему свою лошадь, но Кисловский отказался и пошел дальше пешком.
Князь Игорь Константинович после команды “Врозь!” — остановился и стал пропускать всех людей взвода вперед и, пропустив последнего, двинулся направо от поселка вдоль канавы. Ротмистр Раевский шел в это время по дороге на поселок.
Князь Гавриил Константинович, желая выйти на дорогу, хотел перепрыгнуть канаву, но его конь стал вязнуть и взять канаву не мог. Его Высочество слез с коня и перетащил своего Парнеля через канаву. Когда князь уже подъезжал к домам поселка, почти выбравшись из болота, ехавший сзади него вольноопределяющийся Эрдели доложил ему, что Игорь Константинович остался позади один, пеший перед канавой, и перейти ее, видимо, не может. Гавриил Константинович со своим вестовым Манчуком и Эрдели повернули назад, чтобы помочь Игорю Константиновичу. Близкий разрыв шрапнели заставил их лошадей инстинктивно рвануться обратно, но, овладев ими, они вновь кинулись к князю Игорю Константиновичу, который совершенно один ходил по ту сторону канавы, держа свою лошадь в поводу и не зная, как перейти канаву.
В этот момент влево от них появился шедший рысью прусский уланский разъезд. Расстояние до разъезда было так невелико, что ясно можно было различить бело-черные флюгера на пиках. Князь Гавриил Константинович стал кричать брату, чтобы тот скорее переходил канаву, иначе их всех заберут в плен. Игорь же Константинович вместо того, чтобы попробовать перейти канаву, хотел обогнуть ее слева, чтобы выбраться на дорогу, но стал увязать и медленно погружаться в топь вместе со своей любимой рыжей лошадью...
Когда, наконец, с неимоверными трудностями и опасностью добрались до князя Игоря Константиновича, он был затянут в болото уже до самого подбородка, торчали над топью только голова и поднятые руки... Лошади уже не было видно... Когда голова его любимой лошади начала окончательно опускаться в болото, Его Высочество перекрестил ее...
Наконец выбрались на более или менее твердую почву. По счастью, германский разъезд исчез. Вероятно, увидев, что эскадрон увязает в болоте, немцы решились идти дальше.
Гусар Кертович дал князю Игорю Константиновичу своего коня, а тот посадил Кертовича к себе на переднюю луку. Князь Гавриил Константинович также взял к себе на переднюю луку безлошадного гусара Рябых. И таким образом двинулись к поселку.
Когда мы добрались до домов, то эскадрона не было видно. Стали собирать отдельных, потерявших в болоте своих коней гусар и, собрав человек 10-15, в том числе и нескольких гусар из разъезда 6-го эскадрона, взяли направление на предполагаемое местонахождение наших войск. По дороге из поселка были опять обстреляны. Вскоре увидали всадника, оказавшегося казаком. На душе сразу стало легче: казак мирно ехал по дороге, следовательно, не так уже далеко и свои. Дальше вышли на свою пехоту, оказавшуюся одним из полков 29-й пех<отной> див<изии> 20-го армейского корпуса. В полку всех весьма радушно приняли и накормили».
Когда мы, наконец, измученные, добрались на бивак, выяснились потери: семь гусар пропали без вести — вероятно, убиты либо засосаны болотом, убиты двое, посланные с донесениями, пятеро ранено, 37 коней убито или потонуло в болоте...
На следующее утро мы двинулись на соединение с полком. Мы двигались медленно, временами попадая в гущу других отступающих колонн. В это время русские войска начали отходить из Восточной Пруссии к своим границам. Одно время мы шли среди колонны, которую замыкали донские казаки. Они были панически настроены.
Совершенно не помню, где мы ночевали, во всяком случае — лошадей не расседлали. На следующий день прошли через Тракенен и Гумбинен. В одном из этих городков мы попали в дом, из которого только что ушел противник. На кухне оказалась вареная курица под белым соусом. Мы с Игорем с удовольствием ее съели.
В Тракенене, известном прусском конном заводе, я пошел искать себе лошадь. Я выбрал себе двух больших рыжих лошадей, на одну из них сел, а другую взял с собой к большому неудовольствию одного из старших заводских служащих, который смотрел зверем, но не решался ничего сказать. В этот день, то есть 30 августа, мы проходили мимо штаба армейского корпуса, которым командовал ген. Хан-Алиев, производивший симпатичное впечатление. Начальник его штаба послал Игоря в разъезд, — мы совсем не были ему подчинены, но эти штабные господа любили пользоваться кавалерией, когда она им бывала нужна.
Вокруг нас и вместе с нами шли отступавшие войска. Мы устали, но усталость как-то мало чувствовалась. Уже совсем стемнело, кругом пылали пожары. Мы встретились с каким-то офицером, товарищем Раевского. Он предложил Раевскому поджигать немецкие дома. Раевский приказал мне поджечь находившийся неподалеку от нас дом, но я отказался исполнить это нелепое и жестокое приказание, считая его бесчеловечным. По счастью, Раевский не настаивал.
Наконец за Вержболовым мы встретились с нашим полком. Я страшно устал и надеялся отдохнуть и поспать после бессонных ночей. Офицеры нашего полка лежали на полу в халупе. Между ними было трудно проходить, и кто-то наступил на голову командиру полка ген. Шевичу.
Однако вместо отдыха полк<овник> Звегинцев послал меня в сторожевое охранение и велел связаться с лейб-драгунами. Я с заставой поместился у амбара с сеном. Амбар находился возле шоссе из Вержболова в Ковно. Всю ночь по нему двигались наши отступающие войска. Я лег в амбаре на сено и все же поспал. На следующее утро я присоединился со своими гусарами к полку, и мы продолжали отступать и снова шли весь день и всю ночь.
Наша дивизия, отступая из Восточной Пруссии, двинулась на юг вдоль нашей государственной границы по направлению к озеру Выштынец, имея в авангарде лейб-драгун. В арьергарде шли уланы Ее Величества. В это время по всем дорогам, идущим на восток, двигались части 1-й армии генерал-адъютанта Ренненкампфа и их обозы, преследуемые немцами.
Около 10 часов угра 31 августа лейб-драгунский головной эскадрон столкнулся с противником. Началась перестрелка, и колонна остановилась. Командир лейб-драгун граф Нирод получил приказание от ген. Рауха нарядить несколько эскадронов для прикрытия отступавших пеших батарей, оторвавшихся от своих частей. Не успел граф Нирод отдать соответствующее приказание, как лейб-драгуны были обстреляны шрапнелью, причем лошадь графа была ранена пятью шрапнельными пулями.
Ген. Нирод не был осведомлен ген. Раухом, куда направлялась наша дивизия. Картина была не из веселых. Вдали пылали деревни, и зарево освещало всю местность. Слышны были разрывы снарядов и крики погонщиков обозных лошадей, выбивавшихся из сил. Все дороги были сплошь запружены обозами. Хаос стоял невероятный. При этом моросил мелкий дождь. Наша дивизия медленно двигалась на измученных лошадях, неоднократно останавливалась, так как ей приходилось проскакивать через пересекавшие ее путь обозы.
Моя лошадь была под седлом уже вторые сутки и качалась от усталости. Во время привалов, когда мы спешивались, я садился у борта дороги и на минуту засыпал. Из-за того, что приходилось отступать, настроение у нас было подавленное. Наконец в Шильвишках можно было отдохнуть. Я здорово устал, но, несмотря на утомление, все же пошел на телеграф, который был далеко, отправить А.Р. телеграмму. Я посылал ей телеграммы, когда только было возможно. Обычно Рымарь давал их мотоциклистам штаба дивизии, которые очень добросовестно доставляли их на телеграф.
Каждый день ген. Раух далеко отводил нас на ночлег, потому что боялся оставаться на ночь вблизи противника. Эти переходы
на ночлег были всегда большие и потому утомительные. Мы шли в темноте, на хвосте друг у друга, усталые, и дремали, сидя верхом.
<...> Между 20 августа и 11 сентября братом Олегом не сделано в дневнике ни одной записи. Пропущен также бой под Каушеном 6 августа. Правильнее всего предположить, что записи делались в другой тетради, но что эта тетрадь в походе утеряна.
Сперва Олег был при штабе полка. Но он все время стремился в строй. Наконец его перевели во 2-й эскадрон, однако ответственных поручений ему не давали и берегли его, потому что, несмотря на всю свою добросовестность и старание, он службы еще не знал. Офицеры эскадрона очень полюбили Олега и были с ним в самых дружеских отношениях.
11 сентября Олег записывает:
«11 сентября полк оставался в Кошанах. Утром, в 8 часов, получено было приказание строиться за деревней на поле оставшимся эскадронам ввиду приезда командующего армией. Люди, оставшиеся с больными лошадьми ушедших на разведку эскадронов, тоже выстроены. Вскоре было приказано перевести полк на другую сторону деревни и стать около драгун. Погода стояла хорошая. Между шоссе и Кошанами на поле мы ожидали приезда ген. Ренненкампфа. Он поздоровался с полком и поблагодарил нас за усердную работу. После молебна, который был отслужен прот<оиереем> Шавельским, была раздача орденов».
Когда приезжал ген. Ренненкампф, полк был выстроен в пешем строю в резервной колонне. Я стоял на 4-м взводе. Ренненкампф приехал в сопровождении кн. Бел осел ьского-Бел озерского, командовавшего при объявлении войны 1-й бригадой нашей дивизии. Но как только началась война, Ренненкампф прикомандировал его к себе. У Ренненкампфа был, как всегда, очень бравый вид. Офицеров он не собирал и отдельно с ними не разговаривал.
Решительное наступление русских войск прекратилось только 11 августа на линии Лабиау—Типиау в 30 верстах от Кёнигсберга. Ко времени последовавшего затем отступления армии на Олитскую позицию полк, равно как и вся 2-я Гвардейская кавалерийская дивизия, был переведен на левый фланг с целью задержать наступление громадных сил противника. Гусары блестяще выполнили свою боевую задачу, хотя и бывали иногда в довольно тяжелом положении, как, например, под Гольдапом. В десятых числах сентября началось новое наступление, а к 20-му русские войска, беспрерывно сражаясь, подошли вновь к германской границе. О том, что переживал в это время Олег, живо говорит его письмо к нашему отцу от 11 сентября <...>*.
* См. с. 431-432
Под 12-м сентября Олег записывает:
«Эскадроны Его Величества и 4-й уходят на разведку. В 8У2 часов выступаем по шоссе Езно на Вирбилишки. Я ищу еды и белого хлеба в штабе 4-го корпуса. Приехал Николаус (Ермолинский). Жратва: какао, бисквиты, омары и т.д. Вечером пели песенники 2-го эскадрона»...
И далее (13 сентября):
«Пришли в Сивиляны в 3 часа. Весь полк в разведке, кроме 2-го эскадрона»...
Наконец — 20 сентября:
«Сегодня, 20 сентября 1914 года, обновляю эту книжку, снова увидев немецкую границу».
20 сентября был день ангела Олега. Я помню, что утром, когда полк строился, Игорь и я его поздравили. Было холодно, и Олег был в полушубке. Офицеры полка называли Олега, Игоря и меня «братьями Константиновичами». Как-то на одном из биваков, во время завтрака, полк<овник> Звегинцев сказал так, что все это слышали: «Братья Константиновичи хорошо служат»... Конечно, нам это было очень приятно, тем более что похвалы в нашем полку раздавались очень скупо.
Возвращаюсь к записям Олега (23 сентября):
«На север от Владиславова впереди ночью и утром гремят пушки. Мы отбили Ширвиндт, который сейчас занят нашей стрелковой бригадой. По словам прошедшего только что мимо нас раненого, немцы пытались вчера овладеть Ширвиндтом два раза».
24 сентября:
х<Идет бой под злополучным Ширвиндтом... Раух находится с главными силами где-то сзади и копается. Нам нужны еще пушки... Ночевали сегодня в Жарделе... Наш маршрут: Жарделе, Печиски, Блювы, Гудойце, Раугали, Рудзе, Бойтеле и Атмонишки»...
25 сентября:
«Сегодня мы выступили в 8 час. Мороз. Делали рекогносцировку на Радзен. Шел только один наш полк со взводом артиллерии. Передовые части вошли в город, из которого в это время выехало несколько велосипедистов. Дозорные по собственной инициативе поехали вплотную на велосипедистов. Убиты двое. Совсем непонятно, отчего вся дивизия не принимает участия в этой совсем бестолковой операции».
26 сентября:
«Выступили в 8 час. утра. Предположено идти в Дайнен затыкать дыру, образовавшуюся между Стрелковой бригадой и 56-й дивизией, с целью зайти немцам, сидящим в Шукле, в тыл. Конечно, мы знали, что это не будет сделано. Мы сейчас сидим в одном фольварке уже 11 часов, не дойдя еще до Владиславова. Слышны пулеметы и артиллерийские выстрелы... Стрельба чаще. Пехота
отходит. Команда: “К коням!” Нам было приказано прикрывать лавой отходящую пехотную дивизию. Когда подошли лавой, то заняли фольварк... Додик и я на третьем, Голицын на втором, а Кушелев на первом (взводе)».
На этих словах оканчивается запись Олега.
<...> 27 сентября Олег был смертельно ранен и скончался в госпитале в Вильне 29 сентября. Вот как это описывает ген. Н.Н.Ермолинский:
«В ночь с 27 на 28 сентября получена была в штабе армии из 3-го армейского корпуса срочная телеграмма такого содержания: “Раух доносит, что сегодня при лихой атаке на неприятельский разъезд ранен в ногу князь Олег Константинович. Чагин”.
Садясь в автомобиль, я совершенно недоумевал, куда ехать. Телеграмма, составленная, очевидно, наспех, не сообщала никаких подробностей. Самым логичным казалось отправиться первоначально в штаб 3-го корпуса, что я и сделал.
После семи часов беспокойного пути удалось, наконец, дотащиться до Вильковишек. Вблизи шел бой. Вследствие редкого упорства противника, Е. (ген. Епанчин) против обыкновения нервничал, а добрый Ч. (Чагин) старался меня успокоить, уверяя, что рана князя Олега, наверно, легкая и тревожиться нечего. Где находился раненый? Этого пока никто не знал. Вдруг Е. озарила счастливая мысль, и он посоветовал мне сговориться с полком по искровому телеграфу. Мне долго пришлось соединяться с гусарами и еще долее ждать ответа. Наконец, писарь расшифровал телеграмму следующего содержания: “Князя Олега повез дивизионный врач в Пильвишки. Оттуда поездом Вильно—Павловск. Выехал вчера ночью. Корнет граф Игнатьев”. Получив такой тревожный ответ, я отправился на автомобиле не в Пильвишки, а прямо в Ков-но, надеясь предупредить поезд с раненым и ждать его там. Около шести часов заблестели огоньки железнодорожного пути, и мотор подкатил к вокзалу. Я бросился к начальнику станции и узнал от него, что поезд с раненым прошел в Вильно еще утром, но зато приехавший с ним уполномоченный Красного Креста Бутурлин остался и в настоящее время пьет чай в буфете. Дойти туда было делом минуты.
На вопрос, какова рана, Бутурлин отвечал, что рана серьезная, так как пробита прямая кишка, и князя повезли только до Вильны, где будут тотчас оперировать. Ко всему этому он добавил еще успокоительную весть, что раненого сопровождает его брат Игорь Константинович.
В 6 часов 30 мин. отправлялся пустой состав до Кошедар. Мне не стоило большого труда уговорить начальника станции дать паровоз еще дальше, до Вильно.
В тяжелой неизвестности путь казался бесконечным. В 12 часов ночи я был в Вильне и тотчас отправился по адресу Витебской общины, в местное реальное училище. Князь Игорь Константинович уже спал. Я разбудил его и, наскоро справившись о состоянии только что уснувшего князя Олега, попросил рассказать все сначала.
Ранение князя случилось при следующих обстоятельствах. 27 сентября после полудня 2-я Гвардейская кавалерийская дивизия, имея в авангарде два эскадрона Гусарского полка, наступала в направлении Владиславова. Проходя недалеко от деревни Пильвишки, боковая застава заметила неприятельский разъезд и начала его обстреливать. Немцы шарахнулись в сторону и наскочили на четвертый эскадрон Гусарского полка, шедший в голове колонны главных сил. Тотчас же был открыт огонь. Разъезд повернул опять, но встретил заставу Его Величества эскадрона под командой корнета Безобразова. Как раз в этот момент князь Олег, давно стремившийся в дело, стал проситься у эскадронного командира графа Игнатьева, чтобы ему позволили с его взводом захватить зарвавшихся немцев. Эскадронный командир долго не соглашался его отпустить, но наконец уступил. Все остальное произошло очень быстро. Преследуя отступающий неприятельский разъезд, князь Олег вынесся далеко вперед на своей кровной кобыле Диане. Вот они настигают отстреливающегося противника... Пятеро немцев валятся, прочие сдаются; но в это время в князя Олега целится с земли раненый всадник... Выстрел, и князь Олег валится с лошади...
Первыми подскакали к раненому князю вольноопределяющийся граф Бобринский и унтер-офицеры Василевский и Потапов. Первые два принялись перевязывать рану, а Потапов был услан за фельдшером и с докладом эскадронному командиру. На вопрос, не больно ли ему, князь Олег ответил отрицательно. Общими усилиями раненого перенесли в близкий хутор, где фельдшер Путь сделал ему первую настоящую перевязку. Увидав прискакавших на хутор братьев, раненый обратился к князю Гавриилу Константиновичу со словами: “Перекрести меня!”, что тотчас же было исполнено.
Когда началась стрельба, ротмистр Раевский послал меня со взводом вправо от дороги, по которой мы шли. Я спешил взвод у какой-то изгороди и открыл стрельбу по противнику. После этого я прискакал на хутор, возле которого Олег лежал на животе на земле. Я дал ему образок. Олег страдал, и я подал ему яблоко, которое он стал грызть от боли. Я оставался при нем очень недолго, потому что мне надо было вернуться в эскадрон. Я был ужасно расстроен... Игорь оставался при Олеге. Это было моим последним свиданием с Олегом».
«В это время, — продолжает ген. Ермолинский, — приготовляли арбу. Раненого положили на солому и в сопровождении дивизионного врача Дитмана и князя Игоря Константиновича повезли в Пильвишки. В течение этого долгого переезда князь Олег
сильно страдал от тряски и беспрестанно задавал вопрос: “Скоро ли?” В Пильвишках, по собственной инициативе, он приобщился св. Тайн, говоря, что тогда, наверное, легче будет».
На станции поезд уже ожидал. Сопровождать раненого по железной дороге был назначен уполномоченный Красного Креста В.А.Бутурлин. Тут же со станции была дана телеграмма Ковенскому коменданту.
Комендант вызвал к приходу поезда в Ковно находившегося там проф. Военно-медицинской академии В.А.Оппеля, консультанта Красного Креста. В своих воспоминаниях проф. Оппель рассказывает подробно о своей встрече с князем Олегом, о его положении, операции и последних минутах жизни:
«27 сентября, — пишет проф. Оппель, — я проработал в ковенс-ких госпиталях до ночи. В 9 часов утра 28-го я должен был выехать в Вильну. Однако меня разбудили в начале шестого утра и сказали, что по телефону требуют сейчас же на вокзал, что прибудет “князь”. Зачем меня требуют, кто меня требует — все это было для меня неизвестно. Ясно было одно, что я нужен для прибывающего. Я быстро оделся и отправился на вокзал.
Еду по улицам, день чуть занимается. Подъезжаю к вокзалу, спрашиваю, в чем дело. Оказывается, меня вызвал комендант вокзала. Он получил известие, что в 6 часов утра в Ковну прибудет раненый князь Олег Константинович, и, зная, что я в Ковне, решил меня вызвать на вокзал. Теперь все это я понял...
Не успели сделать распоряжение (о доставке носилок), как к вокзалу подошел паровоз с одним вагоном первого класса. Вагон я сейчас узнал. Это был вагон, предоставленный уполномоченному Красного Креста В.А.Бутурлину.
Действительно, на площадке вагона я увидел самого Бутурлина, который вез раненого из Пильвишек. Я вошел в вагон, в отделение, в котором лежал князь Олег Константинович. Он встретил меня приветливой улыбкой.
Раненый лежал на спине. Он был очень бледен, губы пересохли. Пульс прощупывался частым и слабым... Я предложил высадить раненого в Ковне, но общее желание — как самого раненого, так и его брата (Игоря Константиновича) и д<окто>ра Дитмана, — склонялось к тому, чтобы сразу ехать в Вильну, дабы проконсультироваться с проф. Цеге-фон- Мантейфелем. Так как переезд предстоял небольшой, то возражать против него не было причин. Моя помощь могла выразиться в сопровождении Его Высочества до Вильны.
Ровно в 7 часов угра мы тронулись из Ковны. Я поместился в отделении князя Олега Константиновича. Последний, несомненно, страдал. За время стоянки в Ковне пульс несколько улучшился, но как только поезд пошел, пульс опять упал. Князь Олег Константинович бодрился, улыбался, временами говорил, временами закры
вал глаза и погружался в полусон, но, тем не менее, его постоянно беспокоили ноги: в правой ноге не только имелись боли, но было и особенно беспокоившее раненого чувство онемения.
Такое же чувство онемения тревожило левую ногу. Последнее обстоятельство было подозрительно и не вполне объяснялось наличием правосторонней раны. Как бы ни было, осматривать рану, делать для этого перевязку в вагоне было, понятно, невозможно. Следовало пока лишь облегчать положение раненого без перевязки.
Кое-что можно было сделать в этом отношении. Начать с того, что князь Олег Константинович очень неудобно лежал: под ним была постлана бурка, под головой ничего не было. Нашлась подушка. Этим маленьким удобством раненый остался очень доволен. Нашлось одеяло, которым укутали Его Высочество. Для подкрепления сил я поил раненого вином.
Чуть успокоившись, Его Высочество пытался весело разговаривать, интересовался сведениями из газет, слушал чтение газеты вслух, но все это делал отрывочно.
В Вильну мы приехали ровно в 10 часов утра. На вокзале приезда поезда ожидали профессор Цеге-фон-Мантейфель, проф. Бурденко и доктор Фомилиант. Явился вопрос, как вынести раненого из вагона, причинив ему наименьшие страдания. Нашли, что наиболее просто сделать это, воспользовавшись окном. Князя Олега Константиновича бережно укутали, через опущенное окно вдвинули в отделение носилки, осторожно положили на них раненого и вынесли его на платформу. Затем носилки были поставлены на автомобиль, рядом с носилками в автомобиле поместились мы с проф. Цеге-фон-Мантейфелем, и через несколько минут мы уже были в Витебском госпитале Красного Креста.
В госпитале Его Высочество был встречен проф. Мартыновым. Там была уже готова операционная и отдельная палата. Раненого сразу внесли в операционную и положили на операционный стол для исследования. Сестры милосердия заботливо сняли с раненого одежду и все тело обтерли спиртом. Затем началось исследование.
Как было установлено д-ром Дитманом сейчас же после ранения, на правой ягодице имелось маленькое входное пулевое отверстие. Правая ягодица припухла. Справа около заднепроходного отверстия имелась маленькая ранка, как бы выходное отверстие пули. Кругом заднепроходного отверстия было сплошное кровоизлияние. Из ранки около заднепроходного отверстия вытекала коричневатая, с гнилостным запахом, жидкость. Пульс был част, мал и слаб. Стало сразу понятно, что общее тяжелое состояние объясняется гнилостным заражением пулевого канала и начавшимся гнилостным заражением крови. Вставал вопрос, каким образом произошло заражение.
Исследование пальцем прямой кишки обнаружило, что кишка пробита навылет и подкожно почти оторвана от жома. В правой
стене кишки определялось входное, в левой — выходное отверстие пули. Данные исследования разъясняли всю картину: пуля, войдя в правую ягодицу, прошла по ней, пробила прямую кишку и застряла где-то в левой ягодице. Теперь понятны стали болезненные ощущения в левой нижней конечности. Ранку справа от заднепроходного отверстия следовало рассматривать как добавочную, образованную или осколком пули, или, быть может, осколком отскочившей кости.
Спрашивалось, что делать? На совещании, в котором приняли участие проф. Цеге-фон-Мантейфель, проф. Мартынов, д-р Дитман и я, прежде всего, было признано, что состояние Его Высочества тяжелое, что вследствие ранения развилось заражение раны и заражение крови. Было признано, что для спасения Его Высочества возможно прибегнуть к операции, хотя и оперативное вмешательство не может гарантировать излечения. На операцию надо было смотреть как на последнее средство, которое, быть может, остановит заражение.
Само собой разумеется, результат совещания не мог быть сообщен раненому князю Олегу Константиновичу. Князь Игорь Константинович первый должен был выслушать грустный приговор о своем брате, с которым делил все радости и тяготы похода. Князю Олегу Константиновичу сообщили только, что операция нужна; на нее он охотно дал свое согласие.
Ввиду слабой деятельности сердца было желательно произвести операцию без общего усыпления. И действительно, операция была начата под местным обезболивающим новокаином. Однако первый разрез через ранку около заднепроходного отверстия показал, что клетчатка прямой кишки омертвела, что омертвение клетчатки идет в глубину пулевого канала, что, следовательно, требуется большой разрез, произвести который под местным обезболиванием невозможно. Потому перешли к хлороформному усыплению.
Операцию Его Высочество перенес очень хорошо. После операции он перенесен был в отдельную светлую палату, где вскоре пришел в себя.
Около трех часов дня раненый чувствовал себя очень хорошо. В это время он получил телеграмму от Государя императора о пожаловании ему Георгиевского креста и телеграмму от Верховного главнокомандующего. Нужно было видеть радость Его Высочества! Он с гордостью показывал мне обе телеграммы, и я рад был принести ему свои поздравления.
К вечеру состояние здоровья раненого не ухудшилось. Надежда на благополучный исход заболевания чуть усилилась».
Вечером же раненого посетил начальник Виленского военного училища генерал-майор В.А.Адамович, который в письме к великому князю Константину Константиновичу так описывает свою встречу с князем Олегом:
«Его Высочество встретил меня как бы “не тяжелый” больной. Приветливо, даже весело, улыбнулся, протянул руку и жестом предложил сесть. Я заботился только увидеть состояние, чтобы сообщить Вам и сделать посещение возможно короче. Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его Высочество перекрестился и сказал спокойно: “Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома”. Его Высочество мне сказал, что вчера причастился. “Но Вы скажите дома, что мне никто не предлагал. Это было мое личное желание. Я причастился, чтобы мне было легче”. Оба князя сказали мне несколько восторженных слов о поведении солдат с ними вместе в боях. Князь Игорь прочитал брату телеграмму от Верховного главнокомандующего. Выслушав, Олег Константинович перекрестился. Его Высочество был оживлен и сиял в счастливом для него сознании своих страданий. Мгновениями же были видны подавляемые им мучения».
Дальнейший рассказ о событиях опять находим в воспоминаниях Н.Н.Ермолинского:
«Около часу ночи мне сообщили, что раненый проснулся. Я тотчас отправился в соседнюю палату и при свете лампады увидел моего дорогого князя. Он был бледен как смерть. При виде меня приветливая, но крайне болезненная улыбка озарила его полудетское лицо.
— Наконец-то, Николаус!.. Господи, как я рад!.. Теперь уже никуда не отпущу! Никуда!
— Никуда и не уйду, — ответил я с волнением. — И здесь будем вместе, и поправляться вместе поедем.
— Да, да, будем вместе... И в Домнихе будем... Помните, как тогда?.. Хорошо это было!..
Он был убежден в своем скором выздоровлении. Приходилось глотать слезы, чтобы себя не выдать.
— Рассказал ли все Игорь? Ведь Государь мне пожаловал Георгия... Я так счастлив! Вот телеграмма... Там на столе... И от главнокомандующего тоже...
Я сел возле кровати, поправил ему ноги, как он просил, начал разговаривать, но вскоре заметил, что он погружается в забытье. Не могу назвать наступившее состояние сном, так как настоящий сон не приходил еще долго. При всякой моей попытке встать и выйти из комнаты, он открывал глаза и останавливал меня на полдороге:
— Ну вот! Уже ушел... Только что начал рассказывать... Ведь сказал же, что не отпущу, и баста!
Я опять возвращался, садился у кровати и продолжал свои рассказы. Полчаса спустя дыхание раненого стало ровнее. Мне удалось незаметно встать и, несмотря на скрипучие полы, тихонько выйти из комнаты. Я прилег и заснул часа на три. Настало ужасное утро, вечно памятное 29 сентября.
Около 11 часов угра пришла телеграмма, что великий князь и великая княгиня прибывают в Вильну к 5 часам вечера. Это известие очень обрадовало раненого: “Вот хорошо! Вот хорошо!” — повторял он беспрестанно. Вскоре ему захотелось мороженого. Послали в кондитерскую. Пока его приготовляли, князь Олег беспокоился и по крайней мере раз десять нетерпеливо спрашивал, принесли ли его. Наконец мороженое пришло, и он поел его из моих рук с ложки. Около 12 часов дня проф. Оппель, остававшийся после перевязки у постели князя, осмотрел его еще раз и подтвердил, что надежды увеличиваются, так как пульс хорош и явных признаков заражения незаметно.
Обрадованный его словами, я воспользовался минутой, когда раненый задремал, и отправился на вокзал, чтобы узнать точное время прибытия великокняжеского поезда.
Утешительного оказалось мало: весь путь был настолько загроможден, что опоздание являлось неизбежным. Мне не оставалось ничего другого, как возвратиться в Общину. Но в это время к станции подошел поезд, в котором ехал в Ставку Верховного главнокомандующего великий князь Андрей Владимирович. Я решил войти в вагон и доложить Его Высочеству о тяжелом положении его троюродного брата. Выслушав доклад, великий князь тотчас же отправился со мною к раненому. Он оставался в Общине часов до 3-х. Вскоре после того в госпиталь стали собираться врачи для дневного осмотра князя Олега.
Начиная с 4-х часов дня, положение больного значительно ухудшилось: дыхание стало чаще, пульс ослабел, появились признаки сепсиса, бред. Все утро он не находил себе места, теперь же на вопрос о самочувствии отвечал неизменно: “Чувствую себя ве-ли-ко-леп-но”. При этом язык его не слушался и он с трудом выговаривал слова. Как только сознание князя прояснялось, он тотчас же требовал меня к себе, держал рукою за шею, не отпускал никуда, но потом опять начинал заговариваться, кричал, чтобы ловили какую-то лошадь или бросались на бегущего неприятеля.
Поезд, привозивший августейших родителей, сильно запаздывал и мог быть в Вильне лишь около 8 часов, а силы раненого падали ежеминутно. Пришлось каждые четверть часа давать сердечные средства, делать подкожные впрыскивания и поить шампанским. Чтобы не подавать больному вида о безнадежном состоянии, его уверяли, что пьют с ним за скорое выздоровление, и заставляли с ним чокаться. Это было поистине ужасно! Мне никогда не забыть этих глотков вина в присутствии умиравшего князя.
Ясное сознание перемешивалось с бредом. Часов в 7 раненый обхватил своей худенькой рукой мою шею и прошептал:
— Вот так... вот так... встретим... встретим... вместе встретим...
Я подумал сначала, что он бредит, но нет, он говорил со мной о встрече родителей.
Вскоре, не зная, чем еще поднять падавшие силы, профессора решили попробовать новое мучение для умирающего, а именно вливание в вену руки солевого раствора. Пришлось держать раненому руки. Операция кончилась, когда приехали августейшие родители. На минуту он узнал их. Великий князь привез умирающему сыну Георгиевский крест его деда.
— Крестик Анпапа! — прошептал князь Олег. Он потянулся и поцеловал белую эмаль. Крест прикололи к его рубашке.
Вскоре больной стал задыхаться. По его просьбе ему подымали ноги все выше и выше, но это не помогало. Обратились к кислороду. После третьей подушки стало ясно, что бедный князь умирает. По приказанию великого князя я позвал священника (о. Георгия Спасского) читать отходную, но по дороге успел его убедить делать это потише, чтобы умирающий не слышал. Началось страшное ожидание смерти: шепот священника, последние резкие вздохи... Великий князь, стоя на коленях у изголовья, закрывал сыну глаза; великая княгиня грела холодевшие руки. Мы с князем Игорем Константиновичем стояли на коленях в ногах. В 8 часов 20 минут окончилась молодая жизнь...
Вечером собрался семейный совет. На нем было решено бальзамирования не производить, отпевать в местной Романовской церкви и, во исполнение воли почившего, испросить Высочайшее соизволение на похороны тела в Бозе почившего князя в его любимом Осташеве, на берегу реки Рузы.
К 10 часам тело усопшего было омыто, одето в китель и положено в той же палате под образами. На груди белел приколотый Георгиевский крест. С этих пор начали беспрерывно поступать венки от разных воинских частей, учреждений и обществ, так что к ночи весь катафалк утопал в цветах и Георгиевских лентах.
Августейшие родители решили ночь проводить в вагоне. После их отъезда из Общины я лег на кровать, но заснуть не мог. В голове вставали образы минувшего.
Через час невмоготу было лежать. Я встал, оделся и, пройдя через большую полуосвещенную палату, вошел в комнату, где лежало тело.
В углу стоял какой-то человек и тихо плакал. Я узнал камердинера князя Олега — Макарова.
Светлое, детски чистое лицо князя было отлично освещено верхней лампой. Он лежал спокойный, ясный, просветленный, будто спал. Белая эмаль, к которой он прикоснулся холодеющими губами, ярко выделялась на груди.
На следующий день в 2 часа состоялся вынос. Перед литией в присутствии августейших родителей тело усопшего было положено в гроб. Служение совершал высокопреосвященнейший Тихон, архиепископ Литовский и Виленский. По окончании литии гроб с останками покойного был на руках перенесен в Романовскую цер
ковь. Народ сплошными массами теснился но улицам и площадям. Многие плакали. По пути следования были расставлены войска.
Вечером, перед последней панихидой, гроб был запаян. На следующий день, 2 октября, происходило отпевание. К началу богослужения в церковь прибыли августейшие родители и братья покойного: князья Иоанн, Гавриил, Константин и Игорь Константиновичи, а также начальствующие лица.
После отпевания гроб был на лафете перевезен на вокзал. Войска стояли шпалерами, многотысячная публика расположилась на тротуарах. Около 2-х часов дня гроб был поставлен в приготовленный вагон и поезд отбыл в Москву. Отъезжая из Вильны, великий князь Константин Константинович поручил Виленскому губернатору передать искреннюю, сердечную благодарность жителям г. Вильны, всем учреждениям и лицам, выразившим свое сочувствие его семейному горю.
При прохождении траурного вагона многие крестьяне становились на колени и клали земные поклоны. Духовенство на станциях служило панихиды.
На следующий день на Волоколамском вокзале собрались: королева эллинов Ольга Константиновна, великая княгиня Елизавета Федоровна, великий князь Дмитрий Константинович, княгиня Татиана Константиновна Багратион-Мухранская, княгиня Елена Петровна, князь Георгий Константинович и многочисленные депутации. На перроне был выстроен почетный караул. Вокруг вокзала — тысячная толпа окрестных крестьян и прибывшие для отдания воинских почестей части пехоты и артиллерии.
Когда поезд подошел, войска взяли “на караул”. Братья и дядя почившего вынесли на руках гроб. Под звуки “Коль славен” гроб был вынесен на площадь и поставлен на лафет. Тысячная толпа обнажила головы.
В торжественной тишине тронулся печальный кортеж, предшествуемый духовенством и хором певчих. По всему пути стояли крестьяне. Свыше ста венков везли на колесницах.
За гробом следовали августейшие родители, прибывшие на погребение особы Императорской Фамилии, должностные лица и все депутации. Впереди погребального шествия несли на подушке пожалованный князю Олегу орден Св. великомученика Георгия 4-й степени. Пехота и артиллерия замыкали шествие.
По прибытии в имение печальное шествие направилось к месту последнего упокоения почившего. Это место для могилы он сам себе избрал при жизни в поэтическом уголке, на высоком, обрывистом кургане, где растут тополя и заросшая мхом старая лиственница. С кургана, господствующего над всей округой, открывается великолепный вид на причудливые изгибы реки Рузы, на поля, уходящие в безбрежную даль, и на далеко синеющий лес.
Гроб опустили в могилу... Над ней быстро образовался холм, покрытый венками, цветами и увенчанный простым деревянным крестом.
Много обещавшая жизнь князя Олега кончилась».
Было ужасно тяжело и печально, когда гроб Олега опустили в могилу и стали засыпать землей. Я стоял рядом с дяденькой и в этот момент под наплывом чувств взял его под руку. В другое время я не решился бы это сделать. На следующий день почти все, в том числе и я, уехали из Осташева. Остались родители и тетя Оля.
<...> Вскоре по приезде в Петербург мы с Игорем ездили к императрице Марии Федоровне. Она жила в то время на Елагином острове, во дворце, в котором я до тех пор никогда не был, так как в нем в мое время никто из семейства не жил. Я лишь помню, что в 1898 году перед Елагиным дворцом был церковный парад Преображенскому полку по случаю их праздника. Государь и Государыня, а также некоторые члены семейства, и в их числе моя матушка, в нем ночевали.
Елагин дворец был очень красивый, в чистом стиле ампир. Перед подъездом дорога слегка поднималась и снова потом опускалась, так что, подъезжая ко дворцу, автомобиль въезжал на горку, а отъезжая — съезжал. По сторонам въезда стояли большие белые шары, по одному с каждой стороны.
Императрица была очень мила с нами. Возвращаясь перед самой войной из Дании в Россию, она проезжала в своем царском поезде через Германию и приехала в Берлин, когда война уже началась. Император Вильгельм ГГ не заехал к ней и не пустил ее дальше в Россию под предлогом, что мосты взорваны. Императрице пришлось вернуться обратно в Данию и уже оттуда приехать в Россию другим путем. Она нам сказала, что Вильгельм ее обманул, ибо мосты взорваны не были.
В конце октября Игорю и мне надо было возвращаться в полк, который был послан на отдых в Ставку Верховного главнокомандующего, в местечко Барановичи, где он нес охранную службу.
Мы с Игорем ходили являться [к] великому князю Николаю Николаевичу, жившему в Барановичах в собственном поезде. Он очень любезно нас принял и, между прочим, сказал, что очень жалеет, что гвардейская кавалерия не была вместе с гвардейской пехотой в начале войны: в Восточной Пруссии гвардейская конница действовала не со знакомыми ей гвардейскими частями, а с незнакомыми армейскими; насколько было бы лучше, если бы вся гвардия была вместе. Но Верховный главнокомандующий не принимал участия в составлении плана войны.
В одном поезде с Николаем Николаевичем жил его брат Петр Николаевич. В отделении, которое служило спальней Николаю Николаевичу, был большой порядок, что мне врезалось в память.
Часто по вечерам мы ходили в поезд Верховного к Петру Николаевичу, которого мы любили и называли дядей Петюшей. Нас сближало с ним то обстоятельство, что покойный Олег был женихом его младшей дочери княжны Надежды Петровны. Кроме того, дядя Петюша был другом детства нашего отца и дяденьки, с которыми он постоянно виделся, когда был холостым. Дядя Петюша и дядя Георгий (вел. кн. Георгий Михайлович) часто встречались с дяденькой в молодости. Дяденька был старше их по годам и по службе. Однажды они подарили дяденьке жетон с надписью «Нашему Дядьке».
Мы как-то сидели в вагоне у дяди Петюши. Вдруг влетает Верховный главнокомандующий, именно влетает, а не входит, и радостно объявляет, что Варшава спасена, что немцы отражены. Как раз в это время приехал в Ставку Государь император.
По случаю спасения Варшавы в церкви Ставки был отслужен в Высочайшем присутствии благодарственный молебен. На молебне были все начальствующие лица, находившиеся в Ставке. Мы с Игорем тоже были в церкви. На молебне также был великий князь Андрей Владимирович, приезжавший в Барановичи вместе с командующим Северо-Западным фронтом ген. Рузским, при котором он в то время состоял.
Государь император пожаловал в этот день ген. Рузскому Георгия 2-й степени. После молебна мы с Игорем и некоторыми нашими офицерами пили чай на вокзале и видели проходившего ген. Рузского с красной коробкой в руках, в которой лежали пожалованные ему орден и звезда.
Мы с Игорем получили приглашение к Высочайшему обеду в царском поезде. В назначенное время мы пришли в салон-вагон, бывший рядом с вагоном-столовой. Я предполагал, что Игорю и мне Государь что-нибудь пожалует, и решил, что в таком случае я поцелую в благодарность Государя в плечо, как это делали при Александре II. Государь принял меня в отделении своего вагона, служившем ему кабинетом. Он вручил мне Георгиевский темляк и маленький Георгиевский крестик на эфес шашки, а также орден св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Этот орден и теперь у меня. Вручая мне орден, Государь сказал, что дает мне ордена, которые я заслужил. Как я был счастлив! И я поцеловал Государя в плечо.
Когда я вернулся обратно в салон-вагон, Николай Николаевич сам привязал мне Георгиевский темляк к шашке. После меня к Государю был вызван Игорь и получил те же награды, что и я.
За обедом Николай Николаевич сидел справа от Государя, я — напротив них, рядом с состоявшим при Государе проф. Федоровым, известным петербургским хирургом. У Николая Николаевича было кольцо с замечательно красивым рубином этуалэ. С этим кольцом произошел однажды забавный случай. Живя в своем имении Безза
ботное, рядом со Стрельной, Николай Николаевич кормил как-то уток, плавающих в пруду, бросая им кусочки хлеба, и потерял это самое кольцо, которое упало в воду. Великая княгиня Анастасия Николаевна решила во что бы то ни стало найти кольцо. Она приказала спустить пруд, стала на берегу, а егерь вынимал ил и перебирал его. Тетя Стана ему помогала, смотря в лорнетку. Как это ни покажется необыкновенным, но кольцо было найдено, за что егерь получил сто целковых.
В эти дни я получил громадную поздравительную телеграмму от графини М.Э.Клейнмихель, в которой она говорила, что во время Русско-турецкой войны поздравляла моего отца с получением Георгиевского креста и очень рада поздравить меня теперь с получением Георгиевского оружия. Иоанчик тоже получил Георгиевское оружие и Владимира с мечами и бантом, но, к сожалению, — не лично от Государя.
Я послал А.Р. восторженную телеграмму, сообщая ей о полученных наградах. Телеграфная барышня, передававшая телеграмму, сохранила на память ее оригинал, написанный моей рукой, и в Париже, находясь в эмиграции, прислала ее в подарок А.Р. — которая стала моей женой. Мы оба были ей сердечно благодарны за такое милое внимание и такой ценный для нас подарок.
Будучи в Барановичах, Государь смотрел наш полк. Полк построился в пешем строю, в шинелях и без оружия. Государь обошел нас и благодарил за службу. Церемониального марша не было. Затем Государь снялся в группе с нашими офицерами. В этот день — 24 октября — я в последний раз был в строю родного полка. Как тяжело и грустно об этом вспоминать!
Мы встретились в Ставке, подле вагона Верховного, с великим князем Михаилом Александровичем. Миша являлся к Верховному по случаю своего назначения командующим Туземной дивизией. Он был в черкеске. Его произвели в генерал-майоры и зачислили в Свиту. Мы с Игорем были очень рады его видеть. Он был очарователен, как всегда.
Находясь в Ставке, я стал плохо себя чувствовать. Николай Николаевич сказал мне, чтобы я возвращался в Петербург. Мне было неловко уезжать из полка, но что было делать? Государь тоже разрешил мне уехать. Игорь поехал вместе со мной.
В Петербурге — то есть в Петрограде (к этому времени Петербург уже переименовали в Петроград) — ко мне приехал личный врач дяди Петюши Сергей Михайлович Варавка и передал мне по повелению Верховного главнокомандующего, что последний поручил меня его наблюдению и что я смогу вернуться в полк лишь тогда, когда Варавка найдет это возможным. Меня это смущало, и временами мне казалось, что Варавка увлекается, не пуская меня обратно в полк.
Потекла довольно скучная и однообразная жизнь, и я не знал, как найти себе применение. Я жил в Петрограде и наезжал в Павловск к родителям. Отец временами чувствовал себя неважно, но, как обычно, не подавал виду. Вскоре мне пришлось снова быть дежурным флигель-адъютантом в Царском Селе. Вечером Государь уезжал вместе с наследником на фронт. Перед их отъездом был молебен в нижнем храме Федоровского собора, в Царском. <...>
На фронте у нас начались неудачи, и поползли зловещие слухи об «изменах». Генерал-адъютант Ренненкампф, как и Сухомлинов, подали в отставку, чтобы не быть уволенными. Ренненкампфа обвиняли в неудачах на фронте и в том, что он выпустил окруженную нами армию Гинденбурга. Конечно, мнения разделились, и одни были против него, а другие за. Так, ген. Ермолинский, находившийся в его штабе, стоял за него и утверждал, что Ренненкампф несправедливо осужден. Говорили, между прочим, что Ренненкампф — немец и что будто его родной брат командует немецкими войсками против нас. Все это были досужие выдумки.
Был казнен обвиненный в измене жандармский полковник Мясоедов. Так же и тут одни были за него и говорили, что он невиновен, а другие утверждали противное. Я лично так и не знаю, был ли он изменником. Обвиняли великого князя Николая Николаевича, что он его несправедливо осудил.
Поползли гнусные слухи, что императрица Александра Федоровна продает Россию немцам. Эти слухи фабриковались в Германии, чтобы довести Россию до смуты. Все это было вместе и тяжело, и грустно, и жутко. <...>
Весной приехал с фронта Костя Багратион, муж Татианы, служивший в Кавалергардском полку. Он мечтал перейти на время в пехоту, потому что, благодаря страшным потерям, в пехоте недоставало офицеров. Так как в кавалерии потери были незначительны, кавалерийских офицеров прикомандировали к пехотным полкам. Конечно, Татиане желание мужа перейти в пехоту было не особенно по душе, но она согласилась. Костя Багратион был замечательный офицер. Он имел Георгиевское оружие.
Он устроил как-то в своих комнатах под куполом, где он жил с Татианой в Павловске, вечер для раненых офицеров Эриванско-го гренадерского полка, которые лечились в царских госпиталях в Царском Селе. Их собралось довольно много. В это время у моих родителей сидел дядя Георгий Михайлович, родившийся и проведший все детство на Кавказе, когда его отец, великий князь Михаил Николаевич, был Кавказским наместником. Он пришел наверх поговорить с эриванцами, которые в мирное время стояли на Кавказе.
Вскоре Костя уехал на фронт, и гак я больше никогда его и не видел. 20 мая утром я получил записку от матушки, в которой она
сообщала, что Костя убит. Ген. Брусилов, командовавший Юго-Западным фронтом, телеграфировал отцу, что Багратион пал смертью храбрых 19 мая под Львовом. Он командовал ротой и был убит пулей в лоб, чуть ли не в первом бою.
Отцу не сразу сообщили о смерти Багратиона. Матушка не решалась ему об этом сказать и просила дяденьку приехать из Стрельны, чтобы подготовить отца. Дяденька сразу же приехал и осторожно сообщил об этом отцу. Когда я остался с отцом один, на нем лица не было. Я, как мог, старался его утешить.
Когда я пришел к Татиане, она сидела в Пилястровом зале и была очень спокойна. Слава Богу, она очень верующий человек и приняла постигший ее тяжкий удар с христианским смирением. Она не надела черного платья, а надела все белое, что как-то особенно подчеркивало ее несчастье.
В тот же день вечером была панихида в церкви Павловского дворца, на которую приехали Их Величества с великими княжнами и много публики. Отец, конечно, не мог присутствовать на панихиде.
Татиана уехала с Игорем на Кавказ, на похороны мужа. Костю Багратиона похоронили в старинном грузинском соборе, в Мцхете. Я провожал Татиану на станцию.
Когда я был у знакомых под Лугой, мне сообщили по телефону, что отцу нехорошо. Это было 2 июня. Я моментально заказал экстренный поезд из Луги до Александровской станции. Поезд очень быстро, без остановок, примчал на Александровскую станцию, где меня ждал большой автомобиль родителей. Увы, шофер Ланге мне сказал, что «нашего благодетеля не стало».
Таким образом, от него первого я узнал о кончине отца. Было очень тяжело, но в первые минуты как-то не осознаешь своего горя. Когда я вошел в переднюю Павловского дворца, дяденька и тетя Оля спускались по лестнице. Мы обнялись.
Матушка сидела у себя в кабинете, рядом с кабинетом отца, и писала. Мы обнялись с ней. Она была спокойна, но в тяжком горе.
Отец лежал на постели в своем кабинете в стрелковой малиновой рубашке. Я, как полагается и как учил меня сам отец, сделал два земных поклона перед его прахом, приложился к нему и снова сделал земной поклон. Я не могу описать свои чувства в это время, потому что они были очень сложны.
Первая панихида состоялась до моего приезда, в присутствии Государя и Государыни. <...>
Осенью 1915 года я решил поехать в Крым, куда уехал доктор Варавка. Он был врачом великого князя Петра Николаевича и жил в его имении Дюльбер, недалеко от Ялты. Варавка нашел мне дачу в Новом Мисхоре, рядом с Алупкой. Найти подходящую дачу на юж
ном берегу Крыма было делом нелегким: дач там было немало, но большинство из них было лишено всякого комфорта. <...>
Дяденька купил себе имение рядом с Ай-Тодором, со стороны Ливадии. Оно находилось подле нижней дороги, которая вела из Ливадии в Алупку. Дяденька назвал его Кичкинэ, что, кажется, по-татарски значит «маленький». Имение действительно было небольшое, но, по-моему, место было выбрано неудачно. На склоне горы и не защищенное от ветров. Дяденька построил себе очень симпатичный дом и другой — для гостей, который предназначался для моих родителей. Они жили в нем весной 1914 года. Там же, в Кичкинэ, в первый день Пасхи 6 апреля 1914 г. у моей сестры Татианы родилась дочь Наталья.
Дяденькин дом мне очень понравился. Лично у дяденьки был как бы особый уголок в доме и даже маленький отдельный садик, — все было очень уютно и удобно. Сад был тоже прелестный. Дом и сад стояли над обрывом, круто спускавшимся к морю.
Между тем дела на фронте продолжали оставаться весьма плохими. Наши армии отступали. Винтовок не хватало, снарядов тоже. Конечно, в связи с этим и настроение в стране было подавленное. Ставку Верховного главнокомандующего пришлось перенести из Барановичей в Могилев. Государь решил взять на себя пост Верховного главнокомандующего, назначив Николая Николаевича своим наместником на Кавказе. Николай Николаевич продолжал быть очень популярным, и многие осуждали царя за этот шаг.
Я лично думаю, что Государю не следовало становиться во главе наших армий, потому что он брал на себя слишком большую ответственность и отрывался от управления страной, то есть тылом, который имеет огромное значение во время войны. Мне кажется, что во главе своих армий могут становиться лишь монархи вроде Фридриха Великого или Наполеона — бесспорные военные авторитеты.
Уже год, как я не являлся в полк, и мое положение по отношению к полку было неловким. Мне это было страшно неприятно, но доктор Варавка продолжал меня не пускать на фронт. Поэтому я решил отчислиться в Свиту Государя. Это означало бы, что я считаюсь на службе в Свите Государя, оставаясь в списках полка и производясь по полку, но без права носить мундир полка.
Николай Николаевич, покинув Могилев, поехал в свое имение Першино, а оттуда — в Тифлис. Вместе с ним поехал и его брат Петр Николаевич со своей семьей. Во время войны Петр Николаевич находился неотлучно при своем старшем брате.
В это время доктор Варавка ушел от Петра Николаевича, и я предложил ему быть моим врачом и получать то же жалованье, которое он получал. Варавка принял мое предложение, он стал бывать у меня теперь ежедневно. Практика у него все росла, и через некоторое время он отказался от моего жалованья.
Я пробыл в Крыму около двух месяцев, когда получил известие, что брат мой, Игорь, серьезно заболел воспалением легких и что его привезли с фронта в Петроград. Я очень взволновался и выехал обратно в Петроград, торопясь на свидание с ним.
Меня встретила сумрачная октябрьская погода. Как мне показалось нехорошо в Петрограде после чудесного и солнечного Крыма! Игорь перенес серьезную болезнь, и врачи запретили ему, как и мне, продолжать службу в строю. Оправившись от болезни, Игорь поехал к Государю доложить ему о решении врачей. Он не знал, что ему делать, раз он не может служить в строю. Ему очень хотелось, чтобы Государь назначил его флигель-адъютантом и чтобы он был отчислен в Свиту. Он так повернул разговор (один только Игорь умел это делать), что Государь гут же назначил его флигель-адъютантом и отчислил в Свиту, разрешив ему продолжать носить полковой мундир.
В это время я был в Павловске у всенощной по случаю кануна одного из двунадесятых праздников. Вернувшись от Государя, Игорь пришел прямо в церковь и с большой радостью сообщил нам о монаршей милости. Конечно, мы все были на седьмом небе от восторга. Будучи уже в Петрограде, я узнал и о своем отчислении от полка в Свиту Его Императорского Величества с правом носить мундир полка. <...>
1	Основу этому корпусу заложил еще Петр I, повелевший в 1701 г. построить в Москве на новом пушечном дворе деревянные здания для Пушечной школы. Указом от 16 января 1712 г. старший класс Московской пушечной школы был выделен в особую Инженерную школу. Семь лет спустя, в марте 1719-го, ученики Московской инженерной школы были переведены во вновь открытую Инженерную школу (роту) в С.-Петербурге. В 1731 г. в столице на Литейном дворе была сформирована также и Санкт-Петербургская артиллерийская школа. В 1758-м обе эти школы слились в одну — Соединенную артиллерийскую и инженерную дворянскую школу, четырьмя годами позже преобразованную Екатериной II в Артиллерийский и Инженерный Шляхетный кадетский корпус. С 10 марта 1800 г. — 2-й кадетский корпус. В 1912 г. получил наименование — 2-й кадетский Императора Петра Великого корпус. Был крупнейшим в России центром по подготовке артиллерийских офицеров и военных инженеров.
2	Измайловский лейб-гвардии полк был основан в Москве 22 сентября 1730 г. С 1731 г. квартировался в Санкт-Петербурге. В середине XIX в. входил в состав 1-й гвардейской пехотной дивизии. В 1825 г. во время восстания декабристов выступил против мятежников. Полковое знамя — георгиевское, с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 г.», с андреевской юбилейной лентой. Полк укомплектовывался темноволосыми, в 1-й (Государевой) роте носили бороды. Шефом полка был император Николай II. Полк участвовал в кампаниях и войнах: Русско-турецкой (1735-1739; 1828-1829; 1877-1878), Русско-шведской (1741-1743; 1788-1790; 1808-1809), Русско-французской (1805-1807), Отечественной (1812) и Заграничных походах (1813-1814), Польской (1830-1831), Венгерской (1849), Первой мировой (1914-1918).
3	Артиллерийская академия (Михайловская артиллерийская академия) была создана в 1855 г. на базе офицерских классов Михайловского артиллерийского училища. Входила в состав Императорской военной академии, с 1863 г. — самостоятельное учебное заведение с подчинением генерал-фельдцейхмейстеру. В академию принимались офицеры, окончившие артиллерийские училища или университеты и прослужившие в строю не менее двух лет, а также все офицеры, прослужившие в артиллерии не менее трех лет. Располагалась в Санкт-Петербурге на Арсенальной набережной.
4	В 1820 г., по всеподданнейшему докладу великого князя Михаила Павловича, была сформирована учебная артиллерийская бригада из трех рот для
приготовления фейерверкеров и при ней — артиллерийское училище для образования офицеров. В 1834 г. училище было отделено от учебной бригады. В 1849 г., после кончины великого князя Михаила Павловича, наименовано Михайловским артиллерийским училищем. В порядке административного и хозяйственного управления Михайловское артиллерийское училище было объединено с одноименной академией. В строевом отношении училище разделялось на две батареи, имеющие каждая полный комплект орудий и лошадей.
5	4-й съезд русских зодчих состоялся в 1911 г. в С.-Петербурге (всего было проведено пять таких съездов: в 1892,1894,1900,1911 и 1915 гг.). Задача съездов состояла в необходимости объединить усилия зодчих для решения профессиональных проблем. Проводились они архитектурными обществами Москвы и Петербурга по образцу очень популярных в те годы археологических съездов.
6	Академия художеств в Санкт-Петербурге (с 1764 г. Императорская Академия художеств) — государственное учреждение в области изобразительных искусств и архитектуры, являлась также высшей художественной школой; основана в 1757 г. по проекту И.И.Шувалова. Первоначально размещалась в особняке Шувалова на Садовой ул. В 1764-1788 гг. для Академии было построено специальное здание (Университетская набережная, 17; архитекторы А.Ф.Кокоринов и Ж.Б.Валлен-Деламот).
7	Стихотворение Виктора Гюго «Надежда на Бога». В переводе К.Р. оно звучит так:
Надейся, о дитя! Всё завтра, завтра снова И завтра и всегда. Верь в Божью благодать! Надейся, и когда заря зардеть готова, Благословенья мы с молитвой будем ждать.
За грех, о, ангел мой, нам суждены страданья. Быть может, за святой молитвы лишний час, Господь, благословив и слезы покаянья И грёзы чистоты, — благословит и нас.
8	Стрелки Императорской Фамилии — имеется в виду лейб-гвардии 4-й стрелковый Императорской Фамилии полк (до 1910 г. — батальон). Сформирован 21 июля 1855 г. В 1856 г. причислен к гвардии, а 1 октября расформирован на мирное время. Офицеры и нижние чины поступили на формирование л.-гв. стрелкового Императорской Фамилии батальона, который был расквартирован в Гатчине. 31 августа 1870 г. батальон отчислен в состав вновь сформированной Гвардейской стрелковой бригады под командованием великого князя Владимира Александровича, а 20 августа 1871 г. переименован в л.-гв. 4-й стрелковый Императорской Фамилии батальон. 16 мая 1910 г. батальон был развернут в двухбатальонный лейб-гвардии 4-й стрелковый Императорской
Фамилии полк. Батальон и полк участвовали в кампаниях и войнах: Польской (1863), Русско-турецкой (1877-1878), Первой мировой (1914-1918).
9	Иордань — название проруби, сделанной в водоеме к празднику Крещения для водоосвящения и купания.
10	1-й кадетский корпус был создан при императоре Александре III в 1882 г. на базе 3-й санкт-петербургской военной гимназии, основанной в 1873 г. С 11 февраля 1903 г. именовался Императора Александра II кадетский корпус. Расформирован в 1917 г.
11	Академия наук (Императорская Санкт-Петербургская Академия наук) — высшее научное учреждение Российской империи. Основана в 1724 г. указом императора Петра I, открыта в 1725 г. императрицей Екатериной I. При Академии были образованы университет и гимназия, куда были приглашены из-за границы известные ученые (Байер, Бернулли, Эйлер и др.). Уставом 1841 г. образованы три отделения Академии: физико-математическое, русского языка и историко-филологическое. При Академии наук существовали обширные библиотеки, музеи, лаборатории, типография, издававшая научную и художественную литературу (в 1726-1915 гг. около 3 тыс. названий книг), «Комментарии» и др. журналы. Действительными членами Академии были М.В.Ломоносов, Л.Эйлер, В.Я.Струве, А.Х.Востоков, П.Л.Чебышев, А.М.Бутлеров, С.М.Соловьёв, И.П.Павлов и др. видные ученые.
12	Министерство Императорского Двора — государственный орган Российской империи; учреждено 22 августа 1826 г. под названием «Министерство Императорского Двора и уделов». Министерство объединяло все части придворного управления, вне контроля Сената или какого бы то ни было другого высшего установления. Министерство возглавлялось министром Двора, который состоял под непосредственным ведением императора. Все повеления министр Императорского Двора получал непосредственно от императора и по делам, требующим Высочайшего разрешения, также имел право входить с докладом непосредственно к главе государства. Такое положение Министерства Императорского Двора объясняется тем, что предметы его деятельности не имели общегосударственного характера, а касались исключительно Царствующего Дома. В 1858 г. к Министерству Императорского Двора была присоединена Экспедиция церемониальных дел, а в 1859 г. — Императорская археологическая комиссия. Существенным преобразованиям во всех своих частях министерство подверглось в царствование императора Александра III: коллегиальное начало, господствовавшее до тех пор в учреждениях Министерства Императорского Двора, было заменено началом единоличным. По новому законодательству, министр Императорского Двора — главный начальник над всеми частями придворного ведомства и вместе с тем министр уделов и канцлер Императорских и Царских орденов. В его главном ведении состояли Императорская Академия художеств и Московское художественное общество.
13	Товарищ министра — помощник и заместитель министра (с 1802). Первоначально должность не имела особого значения. Император Николай I предпринял попытку усилить ее значение, но министры избегали выбирать себе помощников, чтобы не ограничивать собственного влияния. К 1840 г. товарищ министра был только в военном министерстве. Отсутствие у министров заместителей на случай их болезни или отлучки вело к значительным практическим неудобствам, и в 1840 г. Николай I потребовал, чтобы каждый министр избрал себе товарища. К концу XIX в. роль товарища министра возросла в связи с увеличением в министерствах объема работы; некоторые товарищи министров заведовали отдельными ведомствами министерств. В некоторых министерствах их число доходило до трех (Министерство внутренних дел, Министерство финансов). Должности товарищей министров не носили постоянного характера и нередко учреждались и упразднялись в зависимости от конкретной ситуации.
14	Пьеса французского поэта и драматурга Эдмона Ростана (1868-1918).
15	Александринский театр в Санкт-Петербурге построен в 1832 г. архитектором К.И.Росси на месте бывшего Малого театра. Здание является одним из выдающихся архитектурных памятников Петербурга, выполнено в стиле ампир. Театр назван Александринским в честь императрицы Александры Федоровны (жены императора Николая I). На протяжении всего XIX в. театр был ведущим в театральной жизни столицы и предметом особого внимания императоров и Дирекции Императорских театров, особенно при Николае I.
16	Китайский театр — придворный летний театр, расположенный в Александровском парке Царского Села. Спроектированный при Екатерине II А.Ринальди в рамках принятого в эпоху рококо пристрастия к «китайщине», он вполне укладывался в рамки европейской архитектурной традиции. Черты экзотики привносили в него загнутые кверху на восточноазиатский манер углы кровли и пестрый карниз, до XX в. не сохранившийся. В интерьере китайскую тему продолжал золотистый шелковый занавес со сценками из жизни Поднебесной. Ложи были пышно украшены деталями из цветного картона, а фоном для них служила блестящая фольга. При оформлении плафона, сцены и лож использовались фигуры китайцев, драконов и знаки зодиака. Реконструкция сцены, предпринятая в 1908-1909 гг., позволила осуществлять в театре более масштабные постановки, в том числе и в холодное время года. Великий князь Константин Константинович с гвардейскими офицерами играл на этой сцене в «Принцессе Грёзе». В 1914-1930 гг. Китайский театр пустовал. 15 сентября 1941 г. он сгорел во время обстрела города и с тех пор не восстанавливался.
17	Царское Село (ныне г. Пушкин) находится в 25 км от Санкт-Петербурга. До Февральской революции 1917 г. в Александровском дворце Царского Села находилась постоянная резиденция Николая II и царской семьи.
18	Эрмитажный театр построен в С.-Петербурге в 1783-1787 гг. (фасад завершен в 1802 г.) по проекту архитектора Дж.Кваренги на месте бывшего Зимнего дворца Петра I. Здание театра стоит отдельно от комплекса зданий Государственного Эрмитажа и выходит фасадом на Дворцовую набережную Невы. Театр сыграл значительную роль в развитии русской театрально-музыкальной культуры конца XVIII в. В нем также устраивались маскарады и балы, а придворная знать разыгрывала любительские спектакли.
19	Аничков (Аничковский) дворец — резиденция наследников российского престола в Санкт-Петербурге. Построен императрицей Елизаветой Петровной в 1741 г. по проекту архитектора графа Б.-К.Растрелли. Название дворца идет от соседства со слободой, некогда населенной батальоном морской рабочей команды под началом капитана Аничкова. После переезда императора Николая II со своей семьей на постоянное жительство в Царское Село во дворце проживали вдовствующая императрица Мария Федоровна и ее младшие дети.
20	Управление, ведавшее в дореволюционной России институтами благородных девиц, женскими (так называемыми мариинскими) гимназиями и училищами, сиротскими приютами, учебными заведениями для слепых и глухонемых, богадельнями и некоторыми больницами. В 1796 г. по указу Павла I императрица Мария Федоровна была поставлена «начальствовать над воспитательным обществом благородных девиц». 2 мая 1797 г. она стала главной начальницей над воспитательными домами. Одно из ее начинаний: ограничить число воспитанников в детских домах Санкт-Петербурга и Москвы до 500 в каждом доме, с тем чтобы остальных приносимых детей отдавали на воспитание в семьи казенных крестьян. В 1854 г. управлению было присвоено наименование «Ведомство учреждений императрицы Марии». Просуществовало до 1917 г.
21	Ван Лоо Шарль-Андре (1705-1765) — французский живописец голландского происхождения, один из самых известных художников своего времени. Выполнял заказы королей (в том числе и Екатерины II, так что его работы можно увидеть в Эрмитаже). Работал в так называемом «большом стиле» — один из ярких представителей этого направления.
22	Бурдон Себастьян (1616-1671) — французский художник; не раз менял свой стиль, легко переходя от приемов классицизма к приемам барокко, при этом его наполненные светом и воздухом картины всегда отличимы от картин других мастеров звучностью и гармонией цветовых решений, плавностью движений и линий. Впоследствии его манера письма удостоилась наименования «Бурдон стиль». В Эрмитаже хранится его картина «Избиение младенцев» (начало 1640-х гг.).
23	Пуссен Никола (1594-1665) — французский художник, стоявший у истоков живописи классицизма. Долгое время жил и работал в Риме. Писал картины на
историко-мифологические сюжеты. В Эрмитаже хранится его работа «Танкред и Эрминия» (1630-е гг.).
24	Виже-Лебрен Мари-Луиза-Элизабет (1755-1842) — французская портретистка, придворная художница французской императрицы Марии-Антуанетты. Современники называли ее «художником красоты и ее воплощением». Во времена, когда женщин-художниц не признавала Академия художеств и открыто презирали коллеги-мужчины, она не только добилась успеха, но заработала своими картинами состояние.
25	Семёновцы, лейб-гвардии Семёновский полк — сформирован в 1691 г. в подмосковном селе Семёновском под названием потешных Семёновцев. С 1687 г. именовались Семёновским полком, а с 1700 г. — лейб-гвардии Семёновским. Комплектовался полк рослыми безбородыми шатенами. Входил в состав 1-й Гвардейской пехотной дивизии. Место дислокации — Санкт-Петербург. Участвовал в кампаниях и войнах: Северной (1700-1721), Семилетней (1756-1763), Русско-турецкой (1768-1774; 1787-1791; 1877-1878), Русско-французской (1805-1807), Отечественной (1812) и Заграничных походах (1813-1814), Польской (1830-1831; 1863), Венгерской (1849).
26	Последняя неделя Великого поста, предшествующая Пасхе. Все дни Страстной седмицы именуются либо «Страстными» либо «Великими».
27	Лейб-гвардия — личная охрана императора и почетное наименование отборных воинских частей. В царской России наименование лейб-гвардии имели все гвардейские части. Частица «лейб-» прибавлялась также к названиям армейских полков, шефом которых состояли император или императрица.
28	9 мая 1823 г. приказом императора Александра I в Санкт-Петербурге в казармах лейб-гвардии Измайловского полка (набережная Фонтанки, 120) была основана Школа гвардейских подпрапорщиков — для обучения молодых дворян, поступавших в гвардию из университетов или частных пансионов и не имевших военной подготовки. В 1826 г. при Школе был сформирован эскадрон юнкеров гвардейской кавалерии, а само учебное заведение переименовано в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В 1859 г. в связи с упразднением звания подпрапорщика Школа переименована в Николаевское училище гвардейских юнкеров, а в 1864 г. преобразована в Николаевское кавалерийское училище.
29	До середины XVIII в. большинство пажей состояло из детей придворных чинов и офицеров гвардии. Они подразделялись на пажей и камер-пажей, представляющих высшее звание; как те, так и другие считались на действительной придворной службе, и обязанности их заключались в исполнении разных поручений особ царствующего дома и прислуживании государыне. Сроков службы установлено не было; обыкновенно служба продолжалась около 6 лет
у пажей (от 8 до 13-14 лет) и 4 года у камер-пажей (15-18 лет). По окончании службы пажи производились в офицеры, иногда назначались прямо камер-юнкерами. До половины XVIII в. пажи не имели особой организации и получали от казны жалованье и обмундирование, для наблюдения за которым, а равно и за поведением пажей учреждена была должность гофмейстера пажей. В 1802 г. Александр I преобразовал пажеский корпус в военно-учебное заведение под наименованием Пажеского Его Императорского Величества корпуса — см. примеч. 84.
30	Государственный совет — высший законосовещательный орган Российской империи в 1810-1917 гг. Председатель и члены Совета назначались императором. Подразделялся Совет на департаменты, на которые возлагалось рассмотрение определенного круга вопросов. К 1906 г. в состав Государственного совета входили четыре департамента: законов; государственной экономии; гражданских и духовных дел; промышленности, наук и торговли. Делопроизводство Государственного совета вела Государственная канцелярия во главе с государственным секретарем. С учреждением 1-й Государственной думы Совет, по сути, был преобразован в Верхнюю законодательную палату. С тех пор половина его членов избиралась, а другая половина по-прежнему ежегодно назначалась императором. После Февральской революции Государственный совет фактически прекратил свою деятельность.
31	Куртуа Жак (прозв. Бургиньон; 1621-1676) — французский живописец и гравер, мастер батальных сцен. Семь его картин хранятся в Эрмитаже.
32	Имеется в виду Робер Юбер — см. Словарь исторических лиц.
33	Лепренс Жан-Батист (1734-1781) — французский художник. С 1758 по 1762 г. жил в России. Участвовал в росписи плафонов Зимнего дворца. Однако известность художнику и в России, и во Франции принес цикл его графических работ. Из поездок по России Лепренс вывез большой запас рисунков и этюдов и по возвращении в Париж написал ряд картин из русской жизни, между которыми особенного внимания и похвалы публики и критики заслужили картины «Крещение по православному обряду» и «Люлька». В Москве в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина хранится его картина «Русский пейзаж с рыбаками» (1755).
34	Миньяр Пьер (1612-1695) — французский художник-классицист. 22 года провел в Италии, за что получил у современников прозвище «римлянин».
35	См. примеч. 21.
36	Лебрен Шарль (1619-1690) — французский художник и декоратор. Был одним из создателей так называемого стиля Людовика XIV.
37	См. примем. 23.
38	См. примеч. 22.
39	См. примеч. 24.
40	Сенат — высший государственный орган, подчиненный императору. Учрежден Петром I в 1711 г. как высший орган по делам законодательства и государственного управления, проводил сенаторские ревизии. С первой половины XIX в. — высший судебный орган, осуществлял надзор за деятельностью государственных учреждений и чиновников, а также занимался толкованием существующих законов. По судебным уставам 1864 г. — высшая кассационная инстанция. В 1872 г. в составе Сената учреждено Особое присутствие — высший суд по политическим делам. К концу XIX в. число департаментов Сената сократилось с двенадцати до шести. К ведомству первого департамента относились административные вопросы: издание распоряжений, разъяснение и обнародование законов, административная юстиция, дела по охранению и удостоверению прав и преимуществ разных состояний и все дела управления, превышающие степень власти министров и главноуправляющих. Второй (крестьянский, с 1884 г.) департамент ведал делами по устройству и управлению крестьянским сословием. В 1898 г. 4-й и 5-й, апелляционный и межевой, департаменты были объединены в Судебный департамент. Кроме того, в состав Сената входил департамент герольдии, который ведал делами о дворянстве и родословных книгах, о перемене фамилий. В 1866 г. были учреждены два кассационных департамента — гражданский и по уголовным делам, для заведования судебной частью в качестве Верховного кассационного суда. Каждый департамент Сената состоял из определенного по штату числа сенаторов, обер-прокурора и его товарищей, канцелярии (обер-секре-тарь и его помощники). В 1906 г. в составе Сената был образован Верховный уголовный суд, рассматривавший преступления чиновников.
41	Элизабетта Сирани (1638-1665) — итальянская художница, автор живописных и графических работ на библейские и мифологические сюжеты, а также портретов и автопортретов.
42	Гарофало (наст, имя Бенвенуто Тизи; 1481-1559) — итальянский художник. Свое прозвище получил по гвоздике на своем гербе; некоторые его картины помечены вместо подписи изображением гвоздики (по-итальянски «гвоздика» — garofalo). В России Гарофало высоко ценили с 1720 г., когда Петр Беклемишев (он был дипломатическим представителем Петра I в Италии) преподнес его «Положение во гроб» Петру I. Восемь картин «Феррарского Рафаэля» (рафаэлевских по композиции картин) прибрел в 1792 г. Папа Римский Пий VI. Спустя полвека половину из них купил император Николай I. Для Эрмитажа были приобретены четыре картины Гарофало: «Брак в Кане Галилейской»,
«Аллегория Ветхого и Нового Заветов», «Несение креста» и «Чудо с хлебами и рыбами».
43	Сассоферрато Джованни Батиста Сальви (1609-1685) — итальянский живописец, представитель эпохи барокко.
44	Государственный контроль — орган Кабинета Министров Российской империи, осуществлявший контрольно-счетные и наблюдательные функции в области прихода, расхода и хранения капиталов государственного бюджета, а также бюджетов всех министерств и ведомств по отдельности. Образованный на правах министерства в 1811 г. в рамках реформы системы государственной власти, проводимой императором Александром I и разработанной М.М.Сперанским, Государственный контроль в течение первых 25 лет своего существования носил название «Государственное управление ревизии государственных счетов» и только затем получил свое окончательное наименование.
45	Александровское военное училище в Москве было создано Высочайшим рескриптом от 25 декабря 1849 г. в виде Александрийского сиротского кадетского корпуса для 400 сирот штаб- и обер-офицеров, а также для военных и гражданских чиновников из потомственных дворян. 25 августа 1863 г. в связи с преобразованием кадетских корпусов в военные гимназии на базе Александрийского корпуса было создано военное училище. 27 апреля 1867 г. училище посетил император Александр II, который остался очень доволен и заведением, и его воспитанниками и принял шефство над училищем. Впоследствии шефами училища были императоры Александр III и Николай II.
46	Павловское военное училище было создано в августе 1863 г. по указу императора Александра II из специальных классов Павловского кадетского корпуса, передавшего училищу и свое знамя. Начальником училища назначен будущий военный министр генерал-майор Петр Семенович Ванновский. С мая 1864 г. 1-й роте присвоено имя Его Императорского Величества, поскольку шефство над училищем принял Российский император. С февраля 1874 г. вторым шефом училища являлся наследник цесаревич.
47	«Дочь короля Рене» (1848) — модернистская драма датского драматурга Генриха Герца (1798-1870), основывающаяся на сказке-истории Г.Х.Андерсена. Послужила основой либретто оперы П.И.Чайковского «Иоланта» (1891).
48	В 1807 г. при 2-м кадетском корпусе был создан «Волонтерный Корпус». В 1808 г. корпус переименован в Дворянский полк (два батальона четырехротного состава). В 1832 г. Дворянский полк отделен от 2-го кадетского корпуса и превращен в самостоятельное учебное заведение. 17 апреля 1855 г. он переименован в Константиновский кадетский корпус в честь своего первого шефа — великого князя Константина Павловича. 14 мая 1859 г. приказом
военного министра Константиновский кадетский корпус переименован в Константиновское военное училище. В 1894 г. оно было переформировано в Константиновское артиллерийское училище (две учебные батареи по 225 юнкеров и 8 орудий в каждой) с двухлетним обязательным обучением и дополнительным курсом для подготовки желающих к поступлению в артиллерийскую академию.
49	Имеется в виду церковная исповедь.
50	Конас — плащ, знак царского достоинства. Богато украшен вышивкой и золотыми чеканными пластинками.
51	Николаевский кадетский корпус — 4 сентября 1864 г. был открыт приготовительный пансион при Николаевском кавалерийском училище в составе 100 воспитанников. В 1878 г. он был преобразован в самостоятельное заведение с правами военной гимназии и переведен в собственное помещение на Офицерской улице. В 1882 г. пансион преобразован в Николаевский кадетский корпус. Николаевский кадетский корпус продолжал сохранять связь с Николаевским кавалерийским училищем: имел тот же вензель Императора Николая I, какой носило училище.
52	Имеется в виду пьеса французских драматургов А.Мельяка и Л.Галеви «La boule» («Шарик»).
53	Висбаден — город в Германии, один из старейших курортов Европы с большим количеством термальных источников, расположенный на месте впадения Майна в Рейн. Рубеж XIX и XX столетий считается периодом расцвета Висбадена: город в это время называли «Северной Ниццей». Каждое лето Висбаден посещал император Вильгельм II; вслед за ним сюда потянулись многие дворяне, художники, предприниматели.
54	В России с XVIII в. первая, или низшая, степень военных чинов. Группа нижних чинов имела два главных подразделения: рядовые и унтер-офицеры (в артиллерии — фейерверкеры, в казачьих войсках — урядники). Ефрейторы относятся к категории рядовых, фельдфебели — к категории унтер-офицеров. Нестроевые нижние чины делятся на младший и старший разряды. В фельдъегерском корпусе нижние чины именуются фельдъегерями старшими и младшими. Нижние чины, удовлетворявшие условиям для производства в офицеры или в классный чин, получали звания подпрапорщиков, подхорунжих (в казачьих войсках), эстандарт-юнкеров (в кавалерии) или кандидатов на классную должность.
55	Борки — местечко под Харьковом, где 17 октября 1888 г. произошло по техническим причинам крушение царского поезда, в результате которого погиб 21 человек и несколько десятков было ранено. Царская семья чудом осталась
невредима. Ежегодно этот день отмечался императорской фамилией церковной службой. На месте крушения был основан Спасо-Святогорский мужской скит с храмом и часовней.
56	Одесское военное училище было открыто 15 сентября 1865 г. как Одесское пехотное юнкерское училище В1910 г. переименовано в Одесское военное училище. В него принимались как военнослужащие, так и вольноопределяющиеся. Курс обучения продолжался два года. Имевшие аттестат об окончании среднего учебного заведения (7-го и 8-го классов гимназий и реальных училищ) могли поступить сразу на старший курс.
57	Военный округ — территориальное общевойсковое объединение соединений, частей, военно-учебных заведений и различных местных военных учреждений. Учреждены во время реформ военного министра Д.А.Милютина в 1862-1864 гг. Высочайшим Указом от 6 августа 1864 г. было утверждено «Положение о Военно-окружных управлениях», вступившее в действие с 1 сентября 1864 г., предусматривавшее раздел Европейской части России на 10 военных округов: Петербургский, Финляндский, Рижский, Виленский, Варшавский, Киевский, Одесский, Харьковский, Московский и Казанский. В каждом округе были созданы Военно-окружные управления. В их состав были введены 7 отделов (управлений): военно-окружной совет, штаб, интендантское управление, артиллерийское управление, инженерное управление, военно-медицинское управление и инспектор военных госпиталей. К 1914 г. были учреждены Иркутский, Кавказский, Омский, Приамурский, Туркестанский военные округа, а упразднены Финляндский, Рижский и Харьковский. В Кавказском военном округе в состав управления также входили Военно-топографический отдел, Управление походного атамана казачьих войск и Кавказско-горское управление.
58	В XVIII в. в России адъютант при императоре, фельдмаршале и др. С начала XIX в. — почетное звание, присваивавшееся генералам (адмиралам), генерал-лейтенантам (вице-адмиралам), включавшимся в Свиту императора.
59	Лейб-гвардии Уланский полк — лейб-гвардии Уланский Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полк. 16 мая 1803 г. из эскадронов, отчисленных по два от гусарских полков Сумского, Изюмского и Мариупольского, и рекрутов сформирован Одесский гусарский полк в составе двух пятиэскадронных батальонов. В том же году он преобразован в Уланский Его Императорского Высочества Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича полк. 12 декабря 1809 г. 1-й батальон и половина запасного эскадрона переформированы в лейб-гвардии Уланский полк. Шефом полка с 2 ноября 1894 г. состоял император Николай II. 13 ноября 1894 г. полк назван лейб-гвардии Уланским Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны. Полк укомплектовывался брюнетами с маленькими усами. Масти коней по эскадронам: светло-гнедые (1-й и 5-й),
светло-гнедые белоногие (2-й), гнедые (3-й), темно-гнедые (4-й и б-й). Входил в состав 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Место дислокации — Новый Петергоф, перед Первой мировой войной — в Варшаве.
60	Гатчина — город в 45 км на юго-запад от Петербурга, недалеко от Царского Села. Гатчинский дворец был наиболее отдаленной от столицы и любимой резиденцией императора Александра III. Именно там прошла большая часть детства цесаревича Николая Александровича. После восшествия на престол Николая II в Гатчине продолжали жить члены императорской семьи — его младшая сестра, великая княжна Ольга Александровна, и мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна. Во дворце, по некоторым свидетельствам, насчитывалось около девятисот комнат. В целом он представлял собой два огромных каре (они носят название Арсенального и Кухонного), соединенных между собой украшенной пилястрами двухэтажной галереей и двумя пятигранными башнями, возвышающимися по углам каре. Эти две высокие башни видны за сотни метров, с разных концов парка. Здание гатчинского дворца выглядит строго и даже несколько сурово. На плацу перед дворцом в 1851 г. был установлен памятник Павлу I, отлитый по модели скульптора И.П.Витали. В отдельных галереях дворца хранились богатые коллекции предметов искусства. В Китайской галерее помещались собранные прежними монархами бесценные изделия из фарфора и агата. Чесменская галерея была названа так потому, что в ней висели четыре большие копии с картин Гаккерта, изображавшие эпизоды боя с турками в Чесменской бухте в 1768 г., где русские моряки одержали победу. В Гатчине на рубеже XIX-XX вв. расцвели учебные и благотворительные заведения, частные благотворительные и научные общества, появились фотоателье и кинотеатры, первая в России частная Воздухоплавательная школа.
61	Речь об одном из памятников Павловского парка, ныне известном как Павильон Росси. Построен в 1913 г. К.К.Шмидтом по старому проекту архитектора К.И.Росси (1816). Представляет собой полукруглую беседку с колоннами, в центр которой помещен памятник императрице Марии Федоровне (1759-1828), отлитый в 1914 г. скульптором В.А.Беклемишевым.
62	Генерал-губернатор — высший чиновник местной администрации, стоявший во главе генерал-губернаторства (административно-территориальная единица Российской империи, включавшая одну или несколько губерний или областей). Обладал гражданской и военной властью. До губернской реформы 1775 г. должность генерал-губернатора носила почетный характер, ничем не отличаясь от должности губернатора. По «Учреждению для управления губерний» (1775) генерал-губернатор («государев наместник») получил чрезвычайные полномочия. На пост генерал-губернатора обычно назначались армейские генералы, пользовавшиеся доверием императора.
63	Речь о церковном празднике Вознесение Господне.
64	Имеется в виду рота 15-го гренадерского Тифлисского Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича полка.
65	Раскопки на месте древнеримской крепости Харакс на мысе Ай-Тодор.
66	В начале 1880 г. князь Ф.Ф.Юсупов (старший) приобрел у винодела Морозова часть имения «Новый свет» А.С.Голицыной. В 1904 г. по проекту известного ялтинского архитектора Н.П.Краснова, автора Ливадийского дворцового комплекса и других сооружений на южном берегу Крыма, было начато строительство Юсуповского дворца в стиле модерн. Входы в здание, лестницы и арки украшены скульптурами львов и персонажами из древнегреческой мифологии. Окружен дворец великолепным парком с реликтовыми деревьями, скульптурами, миниатюрными бассейнами и фонтанами.
67	Пароходное общество, созданное в 1854 г. на Волге для перевозки пассажиров и грузов.
68	1 сентября 1866 г. в г. Казани было основано пехотное юнкерское училище, предназначавшееся для укомплектования офицерами двух дивизий, квартировавших тогда в Казанском военном округе; в училище предполагалось также принимать нижних чинов и юнкеров из войск Московского военного округа, которые, за неимением вакансий, не могли быть приняты в Московское пехотное юнкерское училище. Первоначально курс был двухгодичный, с 1901 г. — трехгодичный. 1 сентября 1909 г. Казанское пехотное юнкерское училище было проеобразовано в Казанское военное училище.
69	Портупей-юнкер — юнкер, фактически исполнявший обязанности офицера и носивший офицерские портупею и темляк на холодном оружии.
70	Одесский кадетский корпус — начальное военно-учебное заведение с программой среднеучебного заведения и с полным пансионом для подготовки молодежи к военной карьере. Был основан 16 апреля 1899 г. повелением императора Николая II. 6 октября 1902 г. был освящен корпусной храм в память свв. равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. На торжестве освящения присутствовал великий князь Константин Константинович. После его смерти учебное заведение стало именоваться Одесским Великого Князя Константина Константиновича кадетским корпусом.
71	Это женское придворное звание появилось в середине XVIII в. Камер-фрейлинами и фрейлинами могли быть только незамужние. Лишь немногим из них после замужества давалось более высокое звание; остальные по выходе замуж отчислялись от Двора. В 1826 г. Николай I установил «комплект» фрейлин — 36 человек. Часть «комплектных» фрейлин назначалась «состоять» при императрицах, великих княгинях и великих княжнах (эти фрейлины назывались свитными). Из фрейлинской свиты назначались воспитательницы великих княжон.
72	В начале XX в. Гвардия в России состояла из 12 пехотных, 4 стрелковых и 13 кавалерийских полков, 3 артиллерийских бригад, конноартиллерийской бригады, саперного батальона, флотского экипажа и нескольких кораблей.
73	Статс-дама — женское придворное звание, которое появилось в середине XVIII в., как правило — жены крупных чинов. Большинство из них было «кава-лерственными дамами» — имели орден Святой Екатерины или другие награды. Многие из них числились в отпуску. Никаких определенных обязанностей при дворе не несли.
74	В 1844 г. Оренбургское Неплюевское военное училище было преобразовано в Оренбургский Неплюевский кадетский корпус. 28 июля 1866 г. корпус был переименован в Оренбургскую Неплюевскую военную гимназию, а старший класс вместе со старшим классом Сибирского кадетского корпуса образовал 4-е военное училище для приготовления офицеров как в регулярные, так и в казачьи войска; в 1870 г. училище было упразднено, а юнкера его переведены в Александровское военное училище. 22 июня 1882 г. Оренбургская Неплю-евская военная гимназия была вновь переименована в Оренбургский Неплюевский кадетский корпус. Под покровительством великого князя Константина Константиновича при корпусе существовало благотворительное Общество взаимопомощи Неплюевцев.
75	Вильдунген — в начале XX в. известный курорт в княжестве Вальдек, в Пруссии.
76	Училище было открыто 1 декабря 1869 г. как Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище. Подразделялось на два класса — младший и старший. Находилось в ведении штаба войск гвардии и Петербургского военного округа. В 1907 г. училище перешло в ведение Главного управления военно-учебных заведений; с 1 сентября 1907 г. при нем были открыты первые четыре отделения с военно-училищным курсом. 1 сентября 1909 г. переименовано в Санкт-Петербургское военное училище. В 1910 г. ему было присвоено название «Владимирское военное училище» — в честь великого князя Владимира Александровича, бывшего командующего Петербургским военным округом, в ведении которого училище находилось двадцать четыре года.
77	С 1572 г. Веймар — столица герцогства Саксен-Веймар (с 1741 г. — Сак-сен-Веймар-Эйзенах), в 1815 г. получившего статус Великого герцогства. Сак-сен-Веймар-Эйзенах — первое герцогство на территории Германии, издавшее собственную конституцию (1816). В конце XVIII — начале XIX в. Веймар — центр германского Просвещения; здесь жили и работали Иоганн Вольфганг фон Гёте, Фридрих Шиллер и др.
78	Виленское военное училище — одно из первых юнкерских военно-учебных заведений Российской императорской армии, готовившее в основном офи
церов пехоты. Создано в 1864 г. как Виленское пехотное юнкерское училище одновременно с Московским пехотным юнкерским училищем в ходе военных реформ, проводимых Д.А.Милютиным в царствование Александра II. 1 сентября 1910 г. переименовано в Виленское военное училище.
79	С императорской яхты «Штандарт».
80	Кавалергардский Ее Величества полк был сформирован 11 января 1799 г. как гвардейский. Полк укомплектовывался рослыми безбородыми блондинами, серо- или голубоглазыми. Масти коней по эскадронам: светло-гнедые без отметин (1-й), гнедые с отметинами (2-й), гнедые без отметин (3-й), темно-гнедые без отметин (4-й). У трубачей кони были серые. Полковой праздник отмечался 5 сентября в день Св. Захария и Елизаветы. Со 2 марта 1881 г. шефом полка состояла императрица Мария Федоровна. Полк входил в состав 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии.
81	Имеется в виду книга немецкого филолога и археолога Людвига Фридлендера (1824-1909) «Изображение нравов Древнего Рима», впервые изданная в Лейпциге в 1862 г.
82	Лейб-гвардии Конный полк был сформирован 7 марта 1721 г. из драгунского лейб-шквадрона (эскадрона) князя Меншикова, Домовой драгунской роты генерал-фельдмаршала графа Шереметева и Драгунской роты Санкт-Петербургской губернии. 31 декабря 1730 г. полк назван Конной гвардией. 7 июня 1731 г. пополнен чинами из расформированного Кавалергардского полка. Дислокация — Санкт-Петербург. Участвовал в кампаниях и войнах: Русско-турецкой (1735-1739), Русско-шведской (1741-1743; 1788-1790), Русско-французской (1805-1807), Отечественной (1812) и Заграничных походах (1813-1814), Польской (1830-1831), Венгерской (1849), Крымской (1853-1856) и Первой мировой (1914-1918).
83	Предводитель дворянства — важная выборная должность в системе сословного самоуправления дворянства и одновременно в системе местного самоуправления. Учреждена в 1785 г. «Жалованной грамотой дворянству» Екатериной II. В соответствии с территориально-административным делением Российской империи были созданы должности губернского и уездного предводителей дворянства. Губернский предводитель дворянства избирался губернским Дворянским собранием и утверждался императором. Уездного предводителя дворянства выбирало уездное Дворянское собрание и утверждал губернатор. Уездный предводитель председательствовал также в уездном земском собрании, уездном училищном совете, уездном присутствии по воинской повинности, уездном съезде и некоторых других местных органах.
84	Вольноопределяющийся — военнослужащий русской или иностранной армии в XIX — начале XX в., добровольно поступивший на воинскую службу пос
ле получения высшего, среднего или незаконченного среднего образования. Кроме требования к образованию, желающий стать вольноопределяющимся должен был обладать крепким здоровьем, достичь семнадцатилетнего возраста и сдать специальный экзамен.
85	Пажеский Его Императорского Величества корпус — элитное учебное заведение Императорской России; как военно-учебное заведение существовал с 1802 г., хотя создан был еще в царствование Елизаветы Петровны в 1759 г. С 1810 г. помещался в комплексе зданий по Садовой ул., 26 — бывший дворец графа М.И.Воронцова (архитектор Б.Ф.Растрелли, перестроен Дж.Кваренги), который до того занимал Капитул Мальтийского ордена. Пажеский корпус состоял в ведомстве Военного министерства и подчинялся главному начальнику военно-учебных заведений. По положению 1889 г., состоял из семи общих классов, с учебным курсом кадетских корпусов, и двух специальных, с учебным курсом военных училищ. Все воспитанники корпуса носили звание пажей, а по переходе в старший специальный класс те из них, кто удовлетворял определенным требованиям (по успехам в науках и по поведению), производились в камер-пажи. Все воспитанники в период обучения считались причисленными к Императорскому Двору и систематически несли обязанности придворной службы, главным образом во время официальных церемоний, где присутствие пажей было обязательным по протоколу.
86	«Гангут» (с 1925 г. — «Октябрьская революция») — линкор русского и советского флота. Был торжественно спущен на воду 24 сентября 1911 г. в 11 ч. 30 мин. утра с верфи Адмиралтейского судостроительного завода.
87	Речь о книгах немецкого писателя Адольфа Штара «Тиберий» и французского историка и филолога Гастона Буасье «Археологические прогулки по Риму».
88	Военно-морское учебное заведение в Санкт-Петербурге; как правопреемник московской «навигацкой школы» (1701-1715) — старейшее в России. С 11 февраля 1891 г. по 20 декабря 1906 г. именовалось Морским кадетским корпусом, с 20 декабря 1906 г. по 5 ноября 1914 г. — Морским корпусом, с 6 ноября 1914 г. по 9 марта 1916 г. — Морским его Императорского Величества Наследника Цесаревича корпусом, с 14 сентября 1916 г. по 9 марта 1918 г. — Морским училищем. С 25 января 2001 г. учреждение вновь получило наименование Морской корпус и ему было присвоено имя основателя — Петра Великого.
89	Дворянское собрание — орган дворянского самоуправления в Российской империи. Дворянские собрания действовали как на губернском, так и на уездном уровнях. Они начали создаваться в уездах и губерниях с 1766 г. Однако лишь «Учреждение для управления губерниями» (1785) и «Жалованная грамота дворянству» (1785) законодательно определили порядок функционирования Дворянских собраний. Участниками собрания являлись представители дворянского общества данной территории. Глава дворянского собрания имел звание
предводителя. Дворянские собрания занимались решением локальных общественных вопросов, при этом им запрещалось обсуждение вопросов государственного устройства. После Реформы 1861 г., а также возникновения земских органов самоуправления их цели сузились до решения вопросов и проблем, касающихся исключительно дворянства. Дворянские собрания собирались в уездах и губерниях раз в три года. Могли также созываться и чрезвычайные собрания, но на это требовалось разрешение губернатора. За три месяца до губернских созывались уездные собрания.
90	Речь о книге французского историка Мари-Луи-Гастона Буассье (1823-1908) «Цицерон и его друзья».
91	Имеется в виду Императорский Александровский лицей. Лицей был открыт в 1811 г. в Царском Селе и именовался до 1843 г. Императорский Царскосельский лицей (в русской истории он известен, в первую очередь, как школа, воспитавшая А.С.Пушкина и воспетая им). 6 сентября 1843 г. это учебное заведение было переведено в Петербург, в здание Александровского сиротского дома по адресу Каменноостровский просп., 21. По указанию императора Николая I после переезда лицей стал именоваться Императорским Александровским.
92	Викарий Саратовской епархии епископ Вольский Гермоген осенью 1911 г. был вызван в Святейший Синод, где решительно выступил против обсуждавшихся в Синоде проектов введения в Русской Церкви чина диаконисе и богослужебного чина отпевания инославных. Не ограничившись подачей особого мнения по поводу этих проектов на заседаниях Синода, он 15 декабря того же года послал телеграмму с протестом императору Николаю II. В это же время обострился и его конфликт с Г.Е.Распутиным, т.к. владыка изменил прежде положительное отношение к нему на прямо противоположное. 16 декабря 1911 г. Распутин был приглашен в покои епископа на Ярославском синодальном подворье. При разговоре присутствовали иеромонах Илиодор и еще несколько человек. Гермоген запретил Распутину общаться с царской семьей и принудил поклясться в этом перед иконой. Оскорбленный Распутин послал императору и императрице телеграмму, в которой писал, что епископ Гермоген и иеромонах Илиодор якобы пытались лишить его жизни. 3 января 1912 г. было высочайше удовлетворено представленное обер-прокурором В.К.Саблером постановление об увольнении епископа Гермогена от присутствия в Синоде. 7 января члены Синода подписали соответствующий указ, который в тот же день был вручен владыке. Однако епископ медлил с отъездом из столицы в епархию, давал интервью журналистам столичных газет. 17 января члены Синода приняли решение об увольнении епископа Гермогена на покой с пребыванием в Жировицком Успенском монастыре Гродненской епархии, а в Саратов решено было направить чиновника П.В.Мудролюбова для ревизии епархии. В тот же день синодальное решение было утверждено императором. «Дело» епископа Гермогена, широко освещавшееся в прессе, вызвало резо
нанс в российском обществе. Отдельные дискуссии о нем прошли в Государственной думе в связи с рассмотрением сметы Святейшего Синода. Решения и действия Синода критиковали представители практически всех думских политических партий.
93	Знаменитая драматическая труппа Мейнингенского придворного театра, созданная герцогом Саксен-Мейнингенским Георгом II.
94	«Рюи Блаз» (1838) и «Эрнани» (1829) — драмы в стихах Виктора Гюго.
95	Александро-Невская лавра — мужской монастырь в Санкт-Петербурге (лавра с 1797 г.). Основан в 1710 г. в память победы князя Александра Ярос-лавича над шведами в Невской битве 1240 г. Архитектурный ансамбль лавры, созданный на основе замысла архитектора Д.Трезини (1715), включает следующие сооружения: Благовещенскую церковь, Троицкий собор, ряд корпусов, в том числе Духовской, Федоровский, Митрополичий. На территории монастыря находятся Лазаревское, Никольское и Тихвинское кладбища.
96	Имеется в виду книга знаменитого французского психолога, социолога и историка Гюстава Ле Бона (1841-1831) «La psychoLogie politique et la defense sociale» («Политическая психология и социальная защита»).
97	Очевидно, имеется в виду праздник святых жен-мироносиц.
98	Загородный дворец греческих королей в 27 км от Афин.
99	Старинный замок Лёвенбург, располагающийся в красивейшем парке Виль-гельмсхёе, был построен по приказу Вильгельма IX архитектором Генрихом Кристофом Юссовом в конце XVIII в. Замок похож на рыцарскую крепость из исторических романов, однако на самом деле таковым не является. Он служил местом для тайных встреч Вильгельма IX и его любовницы Каролины фон Шлот-хайм.
100	Речь о книге Генриха Дюнтцера «Пояснения к немецкой классике».
101	Альгамбра — архитектурно-парковый ансамбль, расположенный на холмистой террасе в восточной части г. Гранада в Южной Испании.
102	Мон-Сен-Мишель (гора святого Михаила) — небольшой скалистый остров, превращенный в остров-крепость, на северо-западном побережье Франции.
103	Беловежская пуща — обширный лесной массив, занимал почти всю северо-западную часть Пружанского уезда в Гродненской губ. Как охраняемая природная территория Беловежская пуща известна еще с 1409 г. — польский король Ягайло, в частных владениях которого находилась тогда Беловежская
пуща, издал указ, согласно которому охота на крупного зверя в пуще запрещалась. С1413 г. находилась в составе Великого княжества Литовского, а в 1795 г. вошла в состав России.
104	Триметр — строфа, написанная в трех размерах.
105	Начало стихотворения Аполлона Майкова, написанного накануне Русско-турецкой войны 1877-1878 гг.:
Опять горит восток... Опять и кровь и стон...
Спаленные поля, насилье, смерть, проклятье...
Опять блуждающих в горах детей и жен По братьям во Христе молящие объятья. Европа на сей раз внимает их мольбам!
Но взоры их следят за царственной Россией:
Там царь-помазанник, стратиг Востока там;
Туда указано пред смертью Византией!
106	Речь идет о книге российского историка, академика С.-Петербургской Академии наук (1838), выходца из Франции (в России с 1836) Мария Ивановича (Мари Фелисите) Броссе (1802-1880), автора трудов по археологии и истории Грузии и Армении V—XVIII вв., истории грузинской и армянской литературы и языка. Полностью название книги звучит так: «Histoire de la Georgie, depuis L'antiquite jusqu'au XIX siecle» — «История Грузии с античности до XIX столетия».
107	«Osterreichischer Lloyd» — австрийская пароходная компания с местопребыванием в Триесте. Обслуживала средиземноморские порты и в соответствии с договором с австрийским правительством (1851) осуществляла почтовые операции там, где имелись пароходные агентства и отсутствовали государственные почтовые учреждения. Почтовые агентства «Ллойда» имели собственные штемпеля.
108	Речь о начале 1-й Балканской войны (9 октября 1912 — 30 мая 1913) — государств Балканского союза (Болгарии, Греции, Сербии и Черногории) против Османской империи.
109	Церковь Сан-Заккариа (Св. Захария) была возведена в IX в. и перестроена между 1458 и 1515 гг. Фасад церкви представляет из себя один из наиболее замечательных образцов венецианской архитектуры Раннего Возрождения. Над вторым алтарем располагается главный шедевр церкви — картина Джованни Беллини «Мадонна с младенцем и святыми». Наполеон был заворожен этой картиной, и в 1797 г. увез ее с собой в Париж, где она хранилась 20 лет. В Средние века каждый год на Пасху эту церковь посещал дож для вечерней молитвы.
110	Рива дельи Скьявони — набережная в Венеции.
111	Речь идет о картине Джованни Беллини «Мадонна с деревцами» (1487), хранящейся в Галерее Академии в Венеции. В этом художественном музее представлена самая большая коллекция венецианской живописи XIV—XVIII вв.
112	Храм Санта-Мария Глориоза деи Фрари, основанный монахами-францисканцами в XIII в. На протяжении многих веков его украшали выдающиеся скульпторы и художники Италии: Донателло (деревянная статуя Иоанна Крестителя), Тициан (несколько храмовых росписей) и др. Это одна из самых знаменитых базилик в Венеции, ее 70-метровая колокольня уступает по высоте лишь колокольне собора Св. Марка.
113	Церковь Св. Георгия, построенная в 1530 г., после основания в Венеции греческой колонии. В отличие от большинства церквей, храм является православным. Фрески церкви созданы Михаилом Дамаскином и Эммануилом Цанесом.
114	Церковь Санта-Мария Формоза, находится на одноименной площади, построена в 1492 г. В ней хранятся несколько шедевров представителей Венецианской школы живописи. Главный из них — полиптих «Святая Варвара со святыми» работы Пальмы иль Веккьо. Еще один шедевр — триптих «Мадонна Мизеркордия» работы Бартоломео Виварини.
115	Собор Санти-Джованни э Паоло — один из самых больших и известных соборов Венеции, где хранится большое количество произведений искусства. Его строительство закончилось в 1430 г. Посвящен римским мученикам Иоанну и Павлу.
116	«Торжественная месса» D-dur для четырех солистов, хора и оркестра (1818-1823) — одно из наиболее значительных произведений Бетховена.
117	Церковь Санта-Мария дель Кармине, самая высокая в Неаполе (высота ее колокольни 75 м), располагается на одноименной площади и была построена при весьма трагичных обстоятельствах. Князь Конрад из германской династии Гогенштауфенов претендовал на титул короля Обеих Сицилий (куда входил и Неаполь), но его претензии оспаривал Карл Анжуйский. Последний оказался успешнее, разбил войско Конрада, пленил князя и прилюдно казнил его в 1268 г. Тогда мать Конрада, Елизавета Баварская, желая увековечить память сына, пожертвовала большие средства на постройку храма на месте казни, попутно обязав братьев-кармелитов ежедневно возносить молитвы за упокой души ее сына. Престиж базилики еще более возрос, когда в ней оказалась чудотворная византийская икона XIII в. «Мадонна делла Бруна». В XIX в. церковь пополнилась новым произведением искусства: король Баварии Максимилиан II в память о своем легендарном предке поручил знаменитому скульптору Торвальдсену разработать проект статуи Конрада, что и было сделано. Правда, скульптуру ваял не сам Торвальдсен, а его ученик Шопф.
118	Хедив (перс, господин, государь) — титул египетских правителей в 1867-1914 гг.
119	Сикомор (лат. Ficus sycomorus) — один из видов рода фикус семейства тутовых. Древнейшая плодовая культура, вечнозеленое дерево, обликом, размером и прочностью напоминающее дуб. Дерево высотой до 40 м с раскидистой кроной. Родиной считается Египет.
120	Имеется в виду Аббас II Хильми-паша (1874-1944) — последний хедив Египта (с января 1892 г. по декабрь 1914 г.).
121	Копты — неарабское коренное население Египта, прямые потомки древних египтян, составляют около 8-9% населения Египта. Большинство из них исповедуют христианство и принадлежат к Коптской православной церкви.
122	Речь о книге французского египтолога Гастона Масперо (1846-1916) «Древняя история народов Востока. Истоки. Египет и халдеи». В ноябре 1880 г. ученый был приглашен в Египет директором древностей и раскопок. В 1881 г. в Каире им был основан французский Институт восточной археологии. Под его руководством в течение последующих шести лет были произведены археологические раскопки во всех пунктах Египта, обогатившие египтологическую науку рядом новых открытий. В частности, им был обнаружен тайник с царскими мумиями в Дейр эль-Бахри.
123	Упоминается роман немецкого египтолога и писателя Георга Эберса (1837-1898) «Дочь фараона». Эбере совершил в Египет две экспедиции; сделанные в них открытия изложены в его работе «Египет и Книги Моисея» («Agypten und die Bucher Moses», 1867-1868). Знаменитый медицинский папирус, найденный им в Фивах и опубликованный в 1874 г., назван в его честь папирусом Эберса. С целью популяризации египтологии он написал также ряд пользовавшихся успехом исторических романов, в том числе и «Дочь фараона» (1864).
124	Ежедневная газета, выходившая с 1872 по 1939 г. в Берлине. Одна из двух наиболее важных немецких либеральных газет того времени.
125	Речь о морганатическом браке великого князя Михаила Александровича, тайно обвенчавшегося с Н.С.Вульферт в Вене осенью 1912 г., а также о морганатических браках великих князей Михаила Михайловича, женившегося в 1891 г. на внучке А.С.Пушкина графине Софье Меренберг (1868-1927), Павла Александровича, в 1902 г. связавшего себя супружескими узами с О.В.Пистолькорс, и Кирилла Владимировича, в 1905 г. вступившего в брак с разведенной кузиной Викторией. Все великие князя были уволены со службы и выдворены из России.
126	«Norddeutscher Lloyd» — немецкая пароходная компания, основанная в 1857 г. В начале XX в. была лидером скорости Трансатлантических перевозок.
Владела великолепными судами: «Кайзер Вильгельм дер Гроссе», «Кронпринц Вильгельм», «Кайзер Вильгельм II», «Кронпринцессин Сисилия» (также эти корабли известны благодаря рекламному названию «Четыре Летуна»).
127	Саккара — село в Египте, примерно в 30 км к югу от Каира. В нем находится древнейший некрополь столицы Древнего Царства — Мемфиса. Название его происходит от имени бога мертвых — Сокара.
128	Филы — островок на реке Нил, к югу от Элефантины (ныне Джезирет-эль-Бирбэ).
129	Эстандарт-юнкер — в регулярной кавалерии звание, присвоенное нижним чинам, выполнившим все условия производства в офицеры и ожидающим производства на вакансии.
130	Александровское военное училище в Москве — военное учебное заведение, готовившее офицеров пехоты. Создано в 1863 г. на базе Александрийского сиротского кадетского корпуса. Вместе со зданием из бывшего кадетского корпуса в училище были переданы церковь, библиотека, архив и все материальное имущество. Император Николай II являлся шефом учебного заведения. В училище принимали в основном представителей дворянского сословия. Срок обучения составлял два года.
131	Собор Святого Марка — кафедральный собор Венеции (до 1807 г. придворная капелла при Дворце дожей). Располагается на площади Св. Марка, рядом с Дворцом дожей. Украшенный многочисленными мозаиками, выполненными в византийском стиле, собор является местом нахождения мощей апостола Марка и множества ценных предметов искусства, вывезенных из Константинополя во время крестовых походов.
132	Сан-Джованни ин Брагора — римско-католическая церковь в Венеции в квартале Кастелло, расположена на углу площади Кампо Бандьера и Моро неподалеку от набережной Рива дельи Скьявони. Была основана в начале VIII в., предположительно святым Магнусом из Одерцо, а в IX в. по приказу дожа Пьетро III Кандиано перестроена для того, чтобы принять на хранение мощи святого Иоанна Крестителя, имя которого она носит. Именно в Сан-Джованни ин Брагора крестили Пьетро Барбо, будущего Папу Римского Павла II, а в 1678 г. — великого композитора Антонио Вивальди.
133	См. примеч. 61.
134	Петровские драгуны — Московский 1-й лейб-драгунский Императора Петра Великого полк. Входил в состав 1-й кавалерийской дивизии. Участвовал в войнах и кампаниях: Северной (1700-1721), Русско-турецкой (1735-1739; 1768-1774; 1787-1791; 1828-1829; 1877-1878), Австрийской (1809), Отечест
венной (1812) и Заграничных походах (1813-1814), Крымской (1853-1856), Первой мировой (1914-1918).
135	Имеется в виду лейб-гвардии Драгунский полк. Был сформирован 3 апреля 1814 г. в Версале как конноегерский полк из офицеров и нижних чинов армейской кавалерии, отличившихся в Отечественную войну. 3 марта 1833 г. назван лейб-гвардии Драгунским полком. Дислоцировался в Старом Петергофе. Участвовал в войнах и кампаниях: Русско-турецкой (1828-1829; 1877-1878), Польской (1830-1831), Первой мировой (1914-1918).
136	С 25 марта 1864 г. и до своей смерти великий князь Константин Константинович был шефом 15-го гренадерского Тифлисского Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Константиновича полка.
137	Бикс (бикса, биксовка, биксовый бильярд, китайский бильярд) — вид игры на наклонном столе или доске, по которому шар после удара сбегает обратно.
138	Миноносец «Стерегущий» погиб в неравном бою с превосходящими силами японцев 10 марта (26 февраля) 1904 г. во время Русско-японской войны.
139	В этот день в Петербурге перед главным фасадом здания Николаевского кавалерийского училища состоялась торжественная закладка памятника М.Ю.Лермонтову. На церемонии присутствовал и великий князь Константин Константинович. Автор памятника — скульптор Б.М.Микешин.
140	Дама (придворная дама) — дама, состоявшая в придворном штате при императорском Дворе и имевшая какое-либо дамское звание (чин). Придворные женские чины были введены императором Петром I в «Табели о рангах» 24 января 1722 г.: обер-гофмейстерина, гофмейстерина, статс-дама, камер-фрейлина, фрейлина. Павел I уточнил служебную иерархию, поставив во главе придворного женского штата обер-гофмейстерину, в распоряжении которой находились гофмейстерина, 12 статс-дам и 12 фрейлин.
141	Речь о судебном процессе по обвинению еврея Менахема Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве двенадцатилетнего ученика приготовительного класса Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского 12 марта 1911 г. Обвинение в ритуальном убийстве было инициировано активистами черносотенных организаций и поддержано рядом крайне правых политиков и чиновников, включая министра юстиции И.Г.Щегловитова. Местные следователи, считавшие, что речь идет об уголовном убийстве из мести, были отстранены от дела. Через четыре месяца после обнаружения трупа Ющинского Бейлис, работавший неподалеку от этого места на заводе приказчиком, был арестован в качестве подозреваемого и провел в тюрьме 2 года. Процесс состоялся в Киеве 23 сентября — 28 октября 1913 г. и сопровождался, с одной стороны, активной антисемитской кампанией, а с другой — общественными протестами всероссийс
кого и мирового масштаба. Бейлис был оправдан. Исследователи считают, что истинными убийцами были скупщица краденого Вера Чеберяк и уголовники из ее притона, однако этот вопрос так и остался неразрешенным. Дело Бейлиса стало самым громким судебным процессом в дореволюционной России.
142	Как уже упоминалось во вступительном очерке, великая княгиня Елизавета Маврикиевна не приняла православия и до самой своей кончины оставалась лютеранкой.
143	Младший офицер в роте, эскадроне, батарее.
144	Киао-Чао — германская колония в Китае на южном берегу полуострова Ш антун г.
145	Евгениевская Община сестер милосердия Красного Креста. Больница при Общине была основана по инициативе принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской. Ее открытие в С.-Петербурге состоялось в январе 1900 г. (комплекс зданий на пересечении Старорусской и Новгородской улиц). Сестры милосердия общины участвовали в военных действиях во время Русско-японской, Балканской и Первой мировой войн.
146	Лития (греч. просьба, усердное моление) — особое богослужебное действо, в современной практике православного богослужения часть всенощного бдения. Кроме праздничных всенощных, лития также может совершаться в случаях общественных бедствий. Особый род литии установлен для моления об умершем (заупокойная лития).
147	Парастас (греч. ходатайство) — последование великой панихиды по всем усопшим православным христианинам, совершаемое на всенощном бдении родительских суббот (служится вечером в пятницу).
148	Лейб-гренадерский Эриванский Его Величества полк. 27 октября 1827 г. 18-й егерский батальон был назван Эриванским карабинерным полком (за отличие при взятии Эривани). С 14 ноября 1850 г. — Эриванский карабинерный Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк. С 17 апреля 1856 г. — л.-гв. Эриванский Его Величества полк. В 1913 г. — Царя Михаила Федоровича 13-й лейб-гренадерский Его Величества полк, а в 1917-м — 13-й гренадерский Эриванский полк. Находился в составе Кавказской гренадерской дивизии. Участвовал в кампаниях и войнах: Русско-персидской (1800-1813; 1826-1828), Русско-турецкой (1828-1829; 1877-1878), Крымской (1853-1856), Первой мировой (1914-1918).
149	Имеются в виду регулярные сообщения профессора С.-Петербургского лесного института, естествоиспытателя и популяризатора естествознания Д.Н.Кайгородова в газетах о происходивших природных явлениях. С 1888 г.
он помещал в «Новом времени» и «Правительственном вестнике» бюллетени и обзоры петербургской природы по временам года.
150	См. примеч. 82.
151	Мелинит — пикриновая кислота, нитросоединение, бризантное взрывчатое вещество. В первой четверти XX в. его широко применяли для снаряжения боеприпасов.
152	Открытка с видом пирамид.
153	Имеется в виду магазин Гвардейского экономического общества.
154	Так князь Олег Константинович называл отца.
155	Ландвер (нем. Land — земля, страна и Wehr — защита, оборона) — категория военнообязанных запаса второй очереди и второочередные войсковые формирования в Пруссии, Германии, Австро-Венгрии и Швейцарии в XIX — начале XX в.
А.В. см. Короченцов Александр Васильевич
Танеев Александр Сергеевич (1850-1918) — обер-гофмейстер Императорского Двора (с 1906), помощник управляющего и главноуправляющий Собственной Е.И.В. канцелярией (1896-1917). Член Государственного совета (с 1906) с оставлением в занимаемых должностях. Известный композитор и музыкант. Троюродный племянник русского композитора Сергея Ивановича Танеева (1856-1915). Председатель и попечитель ряда благотворительных обществ и комитетов. Почетный член Петербургской Академии наук. Арестован Временным правительством. Уволен по прошению с назначением пенсии. Умер 25 января 1918 г. в Петрограде.
Августа-Виктория (1858-1921) — урожденная Августа-Виктория-Фредери-ка-Луиза-Феодора, Германская императрица-консорт (1888-1918). Дочь Фридриха VIII, герцога Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Августенбургского (1829-1880). С1881 г. замужем за Прусским принцем Вильгельмом (с 1888 г. Германским императором Вильгельмом II).
Адамович Борис Викторович (1870-1936) — полковник (1906), в 1909 г. назначен начальником Виленского юнкерского училища, преобразованного при нем в 1910 г. в военное училище. Генерал-майор (1912). Генерал-лейтенант (1916). Участник Первой мировой войны. 5 января 1916 г. был назначен генералом для поручений при военном министре. Генерал-инспектор военных училищ при военном министре. После февраля 1917 г. по собственному желанию вышел в отставку. Участник Белого движения. В эмиграции с 1920 г. Директор Сводного русского, Крымского, затем Первого Русского великого князя Константина Константиновича кадетских корпусов в Сербии.
Адини см. Александрина, королева Датская
Адрианов Александр Александрович (1861-1917) — генерал-майор (1907), генерал-майор Свиты императора (1912). В 1908-1915 гг. Московский градоначальник.
Аккерман Евгений Всеволодович — полковник л.-гв. Измайловского полка. Расстрелян большевиками в 1917 г.
Алек см. Ольденбургский Александр Петрович
Александр (1893-1920) — принц Греческий, сын короля Константина I (1868-1923), с 1917 г. король Греции Александр I.
Александр Михайлович (Сандро) (1866-1933) — великий князь, внук императора Николая I, четвертый сын великого князя Михаила Николаевича, двоюродный дядя императора Николая II. С 25 июля 1894 г. был женат на старшей дочери императора Александра III великой княгине Ксении Александровне. Близкий друг с детства Николая II. Вице-адмирал (1909). Генерал-адъютант
(1909) Свиты императора. Адмирал (1915). Содействовал развитию в России военной авиации, в том числе учреждению первой в стране военной авиационной школы на реке Кача (Крым). Во время Первой мировой войны заведовал организацией авиационного дела в действующей армии (1915-1916), командовал авиацией Юго-Западного фронта, с декабря 1916 г. — полевой генерал-инспектор Военно-воздушного флота. В марте 1917-го уволен со службы Временным правительством. В1918 г. эмигрировал. Автор мемуаров «Книга воспоминаний» (Париж, 1933).
Александр I (Александр Петрович) Карагеоргиевич (1888-1934) — наследный принц Сербский, с 1921 г. король Югославии (до 1929 г. — Королевство сербов, хорватов и словенцев). Второй сын Сербского короля Петра I Сербского. Родной брат княгини императорской крови Елены Петровны. В1899 г. переехал в Петербург. С1904 г. проходил обучение в петербургском Пажеском корпусе. Воспитанник Николаевского кавалерийского училища, с 24 июня 1914 г. принц-регент при больном отце и главнокомандующий сербской армией. Кавалер ордена Св. Георгия 3-й и 4-й ст. 6 января 1929 г. установил в королевстве военно-монархическую диктатуру и с 3 октября 1929 г. преобразовал построенное по национальному принципу королевство СХС в Единое Королевство Югославия. Проводил великосербскую политику. Застрелен 9 октября 1934 г. в Марселе вместе с французским министром иностранных дел Л.Барту хорватскими националистами — усташами.
Александр I Павлович (1777-1825) — Российский император (с марта 1801). Старший сын императора Павла I и его второй жены императрицы Марии Федоровны. Был женат с 1793 г. на великой княгине Елизавете Алексеевне (1779-1826), урожденной принцессе Луизе-Марии-Августе Баден-Баденской.
Александр II Николаевич (1818-1881) — Российский император (с февраля 1855). Старший сын императора Николая I и императрицы Александры Федоровны, дед императора Николая II. С 1841 г. был женат на великой княгине Марии Александровне, урожденной принцессе Максимилиане-Вильгельми-не-Августе-Софии-Марии Гессен-Дармштадтской (1824-1880), дочери великого герцога Людвига II Гессен-Дармштадтского. Прославился как реформатор либерального толка — его называли царем Освободителем. Дал амнистию декабристам (1856), участникам Польского восстания 1830-1831 гг., ликвидировал военные поселения, провел целый ряд реформ: крестьянскую (отмена крепостного права), университетскую, земскую, судебную, ряд военных; при нем завершилась Кавказская война,усилились влияние на Балканах и помощь освободительному движению славянских народов (Русско-турецкая война 1877-1878 гг.), установлена граница с Китаем по Амуру, в состав империи вошла большая часть Туркестана, подавлено Польское восстание 1863-1864 гг. На его жизнь было совершено семь покушений, последнее — 1 марта 1881 г., когда император был смертельно ранен от взрыва бомбы, брошенной под ноги народовольцем И.И.Гриневицким.
Александр III Александрович (1845-1894) — Российский император (с марта 1881). Второй сын императора Александра II и его супруги Марии Александ
ровны, отец императора Николая II. Проводил мирную внешнюю политику, за что получил от современников наименование царя Миротворца. Был женат с 1866 г. на великой княгине Марии Федоровне (1847-1928), урожденной Датской принцессе Марии-Софии-Фредерике-Дагмар, дочери Датского короля Христиана IX.
Александр III (в миру Роландо Бандинелли; 7-1181) — Папа Римский (с 1159), стремился утвердить папскую теократию.
Александра Георгиевна (Аликс) (1870-1891) — великая княгиня, дочь Греческого короля Георга I. Супруга (с 1889) великого князя Павла Александровича. Умерла после тяжелых родов сына Дмитрия.
Александра Иосифовна (Мама) (1830-1911) — великая княгиня, урожденная принцесса Саксен-Альтенбургская Александрина-Фридерика-Генриетта-Па-улина-Марианна-Элизабет. С 1848 г. супруга великого князя Константина Николаевича.
Александра Федоровна (Аликс) (1872-1918) — урожденная Немецкая принцесса Алиса-Виктория-Елена-Бригитта-Луиза-Беатриса Гессен-Дармштадт-ская, дочь великого герцога Людвига IV и урожденной принцессы Алисы Английской. С 1894 г. Российская императрица, жена императора Николая II. После Февральской революции содержалась с семьей под домашним арестом в Царском Селе. Расстреляна вместе с семьей в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
Александрина (тетя Адини) (1879-1952) — урожденная принцесса Меклен-бург-Шверинская, с 1912 г. королева Дании. В 1898 г. вышла замуж за Датского принца Кристиана (с 1912 г. короля Христиана X).
Алексеев Евгений Иванович (1843-1917) — внебрачный сын Александра II. Генерал-адъютант Свиты императора (1901), адмирал (1903). В1899-1903 гг. главнокомандующий войсками Квантунской области и морскими силами на Тихом океане. Наместник Его Величества на Дальнем Востоке (1903-1905). В начале Русско-японской войны главнокомандующий всеми вооруженными силами России, действовавшими против Японии. В июне 1905 г. смещен с указанных должностей и назначен членом Государственного совета. С апреля 1917 г. в отставке.
Алексей Александрович (1850-1908) — великий князь, четвертый сын и пятый ребенок императора Александра II и императрицы Марии Александровны. Дядя императора Николая II. Генерал-адъютант Свиты императора (1880), генерал-адмирал (1883), адмирал (1888). Главный начальник флота и морского ведомства (1880-1905), член Государственного совета (с 1881), член Комитета министров (1892-1905). После разгрома российского флота в Цусимском бою в Русско-японской войне подал в отставку со всех постов с сохранением чина генерал-адмирала и уехал за рубеж. Умер Алексей Александрович в Париже от воспаления легких, похоронен в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга. В молодости он был влюблен в дочь поэта В.А.Жуковского княжну Александру Васильевну (1844-1899), с которой тайно обвенчался в Италии, но отец, император Александр II, брак аннулировал, и до конца жизни его сын прожил холостяком. Александра Жу
ковская родила от великого князя Алексея Александровича сына Алексея, получившего титул графа Белевского (1871-1932).
Алексей Николаевич (1904-1918) — цесаревич, наследник престола, сын императора Николая II и императрицы Александры Федоровны. Страдал гемофилией. В годы Первой мировой войны часто находился вместе с отцом в Ставке (в Могилеве), состоял в чине ефрейтора, отмечен Георгиевской медалью за пребывание в прифронтовой полосе. Расстрелян в Екатеринбурге вместе с семьей в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в возрасте 13 лет.
Алиса Баттенбергская (Alice) (1885-1969) — принцесса Баттенбергская, племянница императрицы Александры Федоровны. С 1903 г. жена принца Греческого и Датского Андрея Георгиевича.
Альберт Саксен-Альтенбургский — принц из эрнестинской линии Веттинов Альберт-Генрих-Иосиф-Карл-Виктор-Георг-Фридрих Саксен-Альтенбургский (1843-1902). Приходился кузеном великим княгиням Елене Павловне и Александре Иосифовне. С 1891 г. был женат (вторым браком) на Елене Георгиевне, урожденной принцессе Мекленбург-Стрелицкой.
Амбразанцев-Нечаев Иван Алексеевич — полковник л.-гв. Преображенского полка, сослуживец К.Р., командовал Батуринским пехотным полком, погиб на фронте в декабре 1914 г.
Анастасия Николаевна (1901-1918) — великая княжна, четвертая дочь императора Николая II и императрицы Александры Федоровны. В годы Первой мировой войны вместе с сестрой Марией ухаживала за ранеными в их собственном лазарете в Царском Селе. Расстреляна в Екатеринбурге вместе с семьей в «Ипатьевском доме» в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
Анастасия Николаевна (Стана) (1868-1935) — великая княгиня, дочь короля Черногории Николы I Петровича Негоша. В детском возрасте приехала в Россию, окончила Смольный институт. В1889 г. вышла замуж за герцога Георгия (Юрия) Максимилиановича Лейхтенбергского, князя Романовского. В1906 г. был оформлен их развод. С 1907 г. — супруга великого князя Николая Николаевича (младшего). Во время Первой мировой войны (1914-1915) жила в Киеве, а затем вместе с мужем на Кавказе. После Февральской революции находилась в Крыму, позднее эмигрировала. Скончалась в Риме.
Андогский Александр Иванович (1876-1931) — полковник Генерального штаба (1914). Принимал участие в составлении статей для «Военной энциклопедии», издававшейся товариществом И.Д.Сытина. Был приглашен в качестве преподавателя к сыновьям великого князя Константина Константиновича. В годы Первой мировой войны служил начальником 3-й гвардейской пехотной дивизии, командиром 151-го пехотного Пятигорского полка. В 1916-1917 гг. правитель дел, профессор, начальник Императорской Николаевской военной академии. Генерал-майор (1917). После Октябрьского переворота некоторое время служил в Красной армии. Участник делегации по заключению Брест-Литовского мирного договора. В июле 1918 г. перешел на сторону белых; до 23 октября 1922 г. начальник академии Генштаба; с сентября 1918 г. помощник управляющего Военным министерством по снабжению с оставлением в прежней должности, с начала 1919 г. 1-й генерал-квартир
мейстер штаба (Ставки) при Верховном Главнокомандующем адмирале Колчаке, затем — временно начальник этого штаба. Эмигрировал в Китай. Был служащим КВЖД в Харбине. Покончил самоубийством 25 февраля 1931 г.
Андреева-Дельмас Любовь Александровна (урожд. Тищинская; сцен, псевд. Дельмас; по мужу Андреева; 1884-1969) — артистка оперы (меццо-сопрано), камерная певица и педагог.
Андреевский Сергей Сергеевич (1857-1930) — шталмейстер, губернатор в Воронеже (1902-1906) и Орле (1906-1915). Сенатор (1915-1917). После Октябрьского переворота эмигрировал. Последние годы жизни прожил в Русском доме в Сент-Женевьев-де-Буа.
Андрей Александрович (Андрей) (1897-1981) — князь императорской крови, старший сын и второй ребенок великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны. Правнук императора Николая I и внук императора Александра III. Племянник императора Николая II. Офицер Кавалергардского полка. После Февральской революции вместе с родителями проживал в имении Ай-Тодор в Крыму. С 12 июня 1918 г. был женат на княжне Елизавете Фабрициевне Сассо-Руффо (Фридерици), из рода герцогов Руффо и князей Сант-Антимо (венчание состоялось в домовой церкви Ай-Тодора). Летом 1918 г. вся семья подверглась домашнему аресту и была доставлена в имение великого князя Петра Николаевича в Дюльбер; после занятия Крыма немцами вернулась в свое имение Ай-Тодор, которое позднее охранял конвой белых офицеров. Эмигрировал с семьей во Францию в декабре 1918 г.
Андрей Владимирович (Андрей,Андрюша) (1879-1956) — великий князь, четвертый, младший сын великого князя Владимира Александровича и великой княгини Марии Павловны (старшей). Внук императора Александра II и двоюродный брат императора Николая II. Много лет состоял в интимной связи с балериной Матильдой Феликсовной Кшесинской (1872-1971), имевшей от него сына Владимира (1902-1974), которому Николай II разрешил носить фамилию Красинский. Полковник по гвардейской артиллерии (1910). Флигель-адъютант (1899) Свиты императора. Участник Первой мировой войны. Генерал-майор (1915) Свиты императора. С мая 1915 г. командир л.-гв. конной артиллерии. В дни Февральской революции находился под домашним арестом Временного правительства. После Октябрьского переворота подвергался в 1918 г. аресту большевиками, чудом избежал участи заложника. Некоторое время жил вместе с матерью и М.Ф.Кшесинской в Анапе. Предполагал службу в Белой армии, но генерал А.И.Деникин отказал ему по политическим мотивам. В феврале 1920 г. вместе с матерью и гражданской женой уехал во Францию. 17(30) января 1921 г. в Каннах официально женился на М.Ф.Кшесинской.
Андрей Георгиевич (Андрей) (1882-1944) — принц Греческий и Датский, сын короля Греции Георга I и великой княжны Ольги Константиновны. В 1903 г. женился на Алисе Баттенбергской, племяннице императрицы Александры Федоровны. С апреля 1908 г. значился в списках Невского императорского полка и 1-й роты Российской армии. Позднее получил назначение в Гречес
кую армию, где занимал ряд ответственных должностей. Участвовал в Балканских войнах, в Греко-турецкой войне 1919-1922 гг. В 1922 г. был выслан из Греции и с тех пор большую часть жизни провел во Франции.
Андрей Иванович см. Аракчеев Андрей Иванович
Андрусов Николай Иванович (1861-1924) — геолог, минералог, палеонтолог, один из основоположников палеоэкологии. Ординарный академик Петербургской Академии наук в физико-математическом отделении (с 3 мая 1914).
Андрусон Леонид Иванович (1875-1930) — русский поэт, шведо-финн по происхождению. В1908 г. в Санкт-Петербурге вышел первый сборник его стихов и переводов «Сказки любви».
Андрушкевич Константин — малоизвестный литератор.
Анна Иоанновна (1693-1740) — Российская императрица из династии Романовых. Вторая дочь царя Ивана V (брата и соправителя царя Петра I) и царицы Прасковьи Федоровны. В1710 г. была выдана замуж за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма; овдовев, осталась в Курляндии. После смерти Петра II была приглашена в 1730 г. на российский престол Верховным тайным советом как монарх с ограниченными полномочиями. При поддержке дворян забрала всю власть, распустив Верховный тайный совет.
Анна Павловна (1795-1865) — великая княгиня, королева Нидерландов, дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, младшая сестра императора Александра I. В 1816 г. вступила в брак с Нидерландским наследным принцем Вильгельмом (Виллемом) Фредериком Георгом Лодевейком Оранским (1792-1849), ставшим в 1840 г. королем Нидерландов и великим герцогом Люксембурга Виллемом II.
Анисимов — придворный великого князя Константина Константиновича.
Анисимов Николай Владимирович (1873-1921) — полковник (1908), с апреля 1913 по март 1917 г. инспектор классов Виленского военного училища, затем — по январь 1918 г. — его начальник. Генерал-майор (1917). Умер в эмиграции в Ковно (Литва).
Анчутин Константин Николаевич (1840-1911) — генерал-лейтенант (1905), помощник главного начальника военных учебных заведений (1905-1908).
Анчутина М.А. — вдова К.Н.Анчутина.
Апрелев Георгий (Юрий) Петрович (1889-1964) — ротмистр, командир эскадрона л.-гв. Кирасирского Ее Величества Марии Федоровны полка. Участник Первой мировой войны. После тяжелого ранения (осень 1914) занимал штабные должности, затем — офицер Ставки Верховного главнокомандующего. Полковник (1917). С декабря 1917 г. в Добровольческой армии. В марте 1920 г. эвакуирован из Крыма в Югославию. Служил в пограничной страже. С 1923 г. жил во Франции. Директор Русского кадетского корпуса в Версале. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Аракчеев Андрей Иванович — камердинер К.Р.
Арапов Петр Иванович (1871-1930) — полковник (1906). Флигель-адъютант (1908). Командир 2-го л.-др. Псковского полка (1910-1912). Генерал-майор Свиты императора (1912). Командир л.-гв. Кирасирского Ее Величества Марии Федоровны полка (1912-1914). Участник Первой мировой войны.
Командовал бригадой 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Генерал-лейтенант (1917). Начальник 3-й гвардейской кавалерийской дивизии (1916-1917). Награжден Георгиевским оружием. В 1920 г. эмигрировал. Затем вернулся в СССР.
Арбатов Николай Николаевич (наст. фам. Архипов; 1868-1926) — театральный режиссер и педагог; в 1908-1915 гг. главный режиссер театра Литературно-Художественного общества (Театр А.С.Суворина).
Аргутинский-Долгоруков Константин Сергеевич (1876-1920) — князь. С 1909 г. капитан л.-гв. Преображенского полка. Участник Первой мировой войны. Полковник (1915). Расстрелян большевиками 17 октября 1920 г. в Тифлисе.
Арсеньев Дмитрий Сергеевич (1832-1915) — генерал-адъютант Свиты императора (1896), адмирал (1900). Член Государственного совета (с 1901). В 1864-1885 гг. воспитатель, а затем попечитель великих князей Сергея и Павла Александровичей. В июне 1882 г. был назначен начальником Николаевской морской академии и директором Морского училища. За время его управления Морское училище было преобразовано в Морской корпус. По отзывам современников, был замечательным педагогом, добрым, отзывчивым человеком.
Арсеньева Надежда Дмитриевна (1885-1937) — младшая дочь Д.С.Арсеньева, фрейлина Императорского Двора.
Астахов Н.А. — зубной врач в Петербурге.
Ауэр Леонид Семенович (1845-1930) — известный скрипач, дирижер. Профессор Санкт-Петербургской консерватории (с 1868). Воспитал плеяду ярких исполнителей (Я.Хейфец, Е.Цимбалист и др.). В 1918 г. эмигрировал в США.
Ахматов Александр Константинович (1867-1918) — полковник (1906), инспектор классов Орловского Бахтинского кадетского корпуса (1904-1911), затем директор 2-го Оренбургского кадетского корпуса (с 6 апреля 1911). Генерал-майор (1912). Оставался в должности после Февральской революции и после Октябрьского переворота, при атамане Дутове и при большевиках. После неудачного нападения восставших казаков на Оренбург 4 апреля 1918 г. был обвинен в пособничестве повстанцам и расстрелян.
Багра, Багратион см. Багратион-Мухранский Константин Александрович
Багратион-Мухранская Нина Иосифовна (1869-1934) — княгиня,урожденная княжна Тархан-Моурави, супруга князя Александра Михайловича Багратион-Мухранского (1856-1935), мать Г.А. и К.А. Багратион-Мухранских.
Багратион-Мухранский Георгий Александрович (1884-1957) — князь, сын князя Александра Ираклиевича Багратион-Мухранского (1853-1918) и Марии Дмитриевны Головачевой (1855-1932). Потомок по прямой мужской линии владетельных князей Мухранских (Мухранбатони) и последнего царя объединенной Грузии Константина II. Душетский уездный предводитель дворянства, чиновник особых поручений при Петербургском губернаторе, в Первую мировую войну уполномоченный Красного Креста. В 1921 г. эмигрировал. Глава Грузинского царского дома (как старший представи
тель Дома Багратионов после убийства большевиками отца). Скончался и был погребен в Мадриде, перезахоронен вместе с супругой Еленой Си-гизмундовной (Чеславной), урожденной Злотницкой (1886-1979), в Мцхе-те, в соборе Свети-Цховели в 1994 г. Отец вдовствующей великой княгини Леониды Георгиевны.
Багратион-Мухранский Константин Александрович (Багра) (1889-1915) — князь, флигель-адъютант Свиты императора (1913), поручик. Сын камергера князя Александра Михайловича Багратион-Мухранского (1856-1935) от брака с княжной Ниной Иосифовной Тархан-Моурави (1861-1931); троюродный брат Г.А.Багратион-Мухранского. С 24 августа 1911 г. был женат на княгине императорской крови Татьяне Константиновне. В начале Первой мировой войны находился в составе Кавалергардского полка 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии; затем был прикомандирован к 13-му лейб-гренадерскому Эриванскому полку. Кавалер Георгиевского оружия (1915). 19 мая 1915 г., командуя ротой, погиб в бою под Львовом. Похоронен на Кавказе, в старинном грузинском соборе в Мцхете.
Багратион-Мухранский Теймураз Константинович (1912-1992) — князь, сын князя К.А.Багратион-Мухранского и княгини императорской крови Татьяны Константиновны, внук великого князя Константина Константиновича. С 1920 г. жил с матерью в Швейцарии, затем в Югославии, где поступил в 1-й Русский кадетский корпус. В 1935 г. окончил Югославскую военную академию. С 1935 г. — в югославской армии (служил в Гвардейском артиллерийском полку), затем — в югославских посольствах в Париже, Лондоне, Женеве. В 1949 г. поселился в США, директор Общества помощи беженцам из России, директор-распорядитель и с 1989 г. председатель Толстовского фонда, председатель попечительства при Синоде РПЦЗ, председатель Палестинского общества. Скончался в Нью-Йорке. Похоронен в Ново-Диве-евском монастыре.
Бальи-Конт (Bailly-Comte) Юлий Юльевич — француз, надворный советник, с 1908 г. преподавал в Императорском Александровском лицее французскую литературу, домашний учитель князя императорской крови Олега Константиновича.
Бальтази (Baltazzi) Софья Аристидовна — дочь греческого посланника в С.-Петербурге, фрейлина Греческой королевы Ольги Константиновны, родной сестры великого князя Константина Константиновича (К.Р).
Барятинская Мария Сергеевна (1876-1933) — княгиня,урожденная Башмакова, по первому браку Свечина, супруга князя А.В.Барятинского. После революции вместе с мужем эмигрировала во Францию. Похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Барятинский Анатолий Владимирович (1871-1924) — князь, полковник (1910), состоял в распоряжении Туркестанского генерал-губернатора (1910-1912) и командующего войсками Киевского военного округа (1912-1914). Генерал-майор Свиты императора (1914). Во время Первой мировой войны командовал 130-м пехотным Херсонским полком (с 18 июля 1914). Генерал для поручений при главнокомандующем армиями Юго-Западного фронта и при
командующем 3-й армией. Командир 2-й бригады Гвардейской стрелковой дивизии (с 30 декабря 1915). Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1907) и Георгиевского оружия (1915). Эмигрировал во Францию. Скончался в Ментоне.
Баулина Мария Николаевна — камер-фрау королевы Греции Ольги Константиновны. Служила при ней более 50 лет.
Безобразов Владимир Владимирович (?-1940) — сын генерала от кавалерии В.М.Безобразова, двоюродный брат С.А.Безобразова. Окончил Пажеский корпус (1912). Штабс-ротмистр л.-гв. Гусарского полка. Награжден Георгиевским оружием. Эвакуировался в 1918 г. из Киева. В эмиграции жил в Дании. Скончался в Бельгийском Конго.
Безобразов Владимир Михайлович (1857-1932) — генерал от кавалерии (1913), генерал-адъютант (1914). Однополчанин Николая II по л.-гв. Гусарскому Его Величества полку. С 29 января 1912 по 25 августа 1915 г. командир Гвардейского корпуса. Участник похода в Восточную Пруссию. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1914) и Георгиевским оружием (1915). С декабря 1915 г. командир Особого гвардейского отряда, в состав которого входили два гвардейских пехотных корпуса и гвардейский кавалерийский корпус (по личному выбору Николая II); после неудачных ковельских боев в июле 1916 г. смещен с должности. В первые дни Февральской революции посещал Александровский дворец. В 1917 г. эмигрировал в Швецию, затем переехал в Данию, оттуда — в Германию, из Германии — во Францию. Депутат Рейхенгалльского монархического съезда (1921). Председатель Гвардейского объединения, советник по военным делам Высшего монархического совета. Умер в Ницце.
Безобразов Сергей Александрович (? — после 1967) — сын статс-секретаря Александра Михайловича Безобразова (1855-1931), двоюродный брат В.В.Безобразова. Окончил Пажеский корпус (1914), кавалергард, товарищ князя императорской крови Игоря Константиновича. Ротмистр л.-гв. Кавалергардского полка. В эмиграции на Восточном побережье США, к 1967 г. сотрудник журнала «Военная Быль».
Беклемишев Владимир Александрович (1861-1920) — скульптор, мастер портрета и жанровой скульптуры. Сочетал позднеакадемические традиции с реалистическими чертами, близкими искусству передвижников.
Беллини Джованни (ок. 1430-1516) — итальянский художник венецианской школы.
Бенкендорф Петр Александрович (1882-1915) — граф, сын гофмейстера, в 1903-1916 гг. полномочного посланника в Лондоне Александра Константиновича Бенкендорфа. Штабс-ротмистр л.-гв. Конного полка. В начале августа 1914 г. был ранен, позднее погиб на фронте.
Бенуа Альберт Николаевич (1852-1937) — художник-акварелист, академик акварельной живописи (1884) и преподаватель ее в Академии художеств (с 1885), член совета Академии художеств (с 1895). Член-учредитель Общества акварелистов, инспектор художественной части Министерства торговли и промышленности, заведующий Бюро по художественно-промышленному образованию; старший брат Александра Николаевича Бенуа.
Бенуа Леонтий Николаевич (1856-1828) — архитектор, академик архитектуры (1885) и действительный член (1893) Императорской Академии художеств. Брат А.Н.Бенуа. Член-основатель (1903) и почетный председатель Общества архитекторов-художников.
Бернгард III Фридрих-Вильгельм-Альбрехт-Георг Саксен-Мейнингенский (1851-1928) — последний герцог Саксен-Мейнингенский, правивший в 1914-1918 гг., генерал-полковник прусской армии. Кузен великой княгини Елизаветы Маврикиевны.
Берх Сергей Александрович (1871-1915) — капитан 2-го ранга (1910), командир канонерской лодки «Уралец» (1910-1915), командир эскадренного миноносца «Беспокойный» (февраль—ноябрь 1915).
Бирюков Сергей Иванович (1858-1941) — действительный статский советник, в 1906-1914 гг. вице-губернатор Нижнего Новгорода.
Бобриков Николай Николаевич (1882-1956) — ротмистр (1912), затем полковник (1914) л.-гв. Конного полка. Имел ранение на фронте. После выздоровления служил в Генеральном штабе. Награжден Георгиевским оружием (1914). В 1916 г. был командирован в распоряжение военного агента во Франции. Награжден орденом Почетного легиона. После революции вернулся в Россию. Участник Белого движения. С1920 г. в эмиграции — в Турции, Болгарии и Франции. Член правления Общества офицеров Генерального штаба.
Бобринский Алексей Александрович (1852-1927) — граф, крупный землевладелец, видный деятель финансового и торгово-промышленного мира. Гофмейстер Императорского Двора (1890). Сенатор (1896). В 1906-1912 гг. председатель Постоянного совета объединенного дворянства. Депутат 3-й Государственной думы от Киевской губ., товарищ председателя фракции правых. 1 января 1912 г. назначен членом Государственного совета, в связи с чем сложил звание члена Думы. Товарищ министра внутренних дел (март— июль 1916) и министр земледелия (июль—ноябрь 1916). Обер-гофмейс-тер (1916). Председатель Совета Русско-английского банка (1914-1918). С 1919 г. в эмиграции. В Берлине совместно с А.А.Столыпиным издавал газету монархического направления «Вера и верность». В начале 1920-х гг. обосновался во Франции. Один из руководителей монархического союза «Наша родина». Похоронен на русском кладбище Кокад в Ницце.
Богданов-Березовский Михаил Валерианович (1867-1921) — доктор медицины, почетный член Медицинской академии, отоларинголог.
Боголюбский Андрей Юрьевич (ум. 1174) — великий князь Владимирский (1157-1174). Сын князя Юрия Владимировича (Долгорукого) и половецкой княжны, дочери хана Аепы Осеневича. В его правление Владимиро-Суздальское княжество достигло значительного могущества и было сильнейшим на Руси, в будущем став ядром современного Российского государства. Прозвище «Боголюбский» получил по названию княжеского замка Боголюбово под Владимиром, своей основной резиденции.
Боголюбский Юрий Андреевич (между 1160 и 1165 — около 1194) — супруг-соправитель Грузинской царицы Тамары, князь Новгородский (1172-1175). Младший сын Андрея Юрьевича Боголюбского.
Богров Дмитрий Григорьевич (Мордехай Гершкович, Мордка Гершович; 1887-1911) — помощник присяжного поверенного, из еврейской семьи, внук писателя Г.И.Богрова,сын богатого киевского домовладельца. Член эсеровской партии. С 1906 г. сотрудничал с Киевским охранным отделением, секретный сотрудник Департамента полиции. 1 сентября 1911 г. в присутствии Николая II смертельно ранил П.А.Столыпина во время торжественного спектакля в Киевском оперном театре. Приговорен Киевским военно-окружным судом к смертной казни. Повешен в Киеве в ночь на 12 сентября.
Боде — садовник великого князя Константина Константиновича.
Бойсман Владимир Васильевич (1883-1930) — подполковник (1913) 1-го драгунского полка. Участник Первой мировой войны. Полковник, затем генерал-майор, в начале 1917 г. назначен Таврическим губернатором. Участник Белого движения. В эмиграции в Финляндии.
Большаков Николай Аркадьевич (1874-1958) — артистоперы (лирико-драматический тенор), камерный певец, педагог. В 1911 г. выступил в партии Альфреда («Травиата») на сцене московского Большого театра. В 1911-1913 гг. принимал участие в спектаклях «Русских сезонов» С.П.Дягилева в Париже и в Лондоне. Гастролировал также в Барселоне, Риге, Италии, Франции. Заслуженный артист Республики (1924). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1938).
Бонапарт Мария (1882-1962) — урожденная принцесса, дочь принца Роланда Бонапарта, жена Греческого королевича Георга.
Бонапарт Роланд (1858-1924) — принц, внучатый племянник Наполеона Бонапарта. Президент Географического общества, автор многих работ по географии, этнографии и ботанике. Член Парижской Академии наук. Отец принцессы Марии Бонапарт.
Бордоне Парис (1500-1570) — итальянский художник венецианской школы, представитель маньеризма.
Борис III Болгарский (1894-1943) — Болгарский царь (1918-1943), сын царя Болгарии Фердинанда I от первого брака (с Марией Луизой Пармской).
Бородин Александр Порфирьевич (1833-1887) — великий русский композитор и ученый химик.
Борхардт Людвиг (1863-1938) — известный немецкий ученый египтолог, директор немецкого института египетских древностей в Каире с 1907 по 1928 г.
Боткин Михаил Петрович (1839-1914) — художник, искусствовед, археолог, академик. Тайный советник. Автор ряда картин на историческую тему, библейские сюжеты, а также жанровых полотен. Считался одним из лучших российских рисовальщиков.
Ботька см. Палей Владимир Павлович
Браз Осип (Иосиф) Эммануилович (1873-1936) — российский живописец и график, портретист и пейзажист, член объединения «Мир искусства». С1928 г. жил за границей.
Бретцель Алексей Яковлевич, фон (7-1940) — поручик (1909), впоследствии полковник л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. В эмиграции в Египте.
Брофельдт Александр Мортимерович (1888-1971) — из дворян, сын генерал-майора. В 1909 г. подпоручик, впоследствии полковник л.-гв. Измайловского полка, адъютант Управления инспектора войск гвардии. Участник Первой мировой войны. В эмиграции секретарь объединения л.-гв. Измайловского полка. Скончался в США.
Бруни Николай Александрович (1856-1935) — русский художник и декоратор, сын академика архитектуры Александра Константиновича Бруни (1825-1915). Академик (1906). С 1912 г. заведующий мозаичным отделением Академии художеств.
Брусилов Алексей Алексеевич (1853-1926) — генерал от кавалерии (1912), генерал-адъютант Свиты императора (1915). Помощник командующего войсками Варшавского военного округа (1912), командир 12-го армейского корпуса (1913). Во время Первой мировой войны командующий 8-й армией Юго-Западного фронта (1914), главнокомандующий Юго-Западным фронтом (1916), верховный главнокомандующий (май—июль 1917), затем — военный советник Временного правительства. С1919 г. сотрудничал с Красной армией. С мая 1920 г. — председатель Особого совещания при Главнокомандующем всеми вооруженными силами Республики. В 1923-1924 гг. инспектор кавалерии РККА. Автор мемуаров «Мои воспоминания» (М., 1963).
Брюсов Валерий Яковлевич (1873-1924) — поэт и писатель, один из основоположников русского символизма.
Букса см. Соколов Дмитрий Александрович
Буксгевден Дитрих — приятель князей императорской крови Олега Константиновича и Игоря Константиновича.
Буксгевден Карл Карлович (1856-1935) — барон, шталмейстер Императорского Двора, чрезвычайный посланник и полномочный министр при Его Величестве Короле Датском (1910-1917). Длительное время состоял шталмейстером при великой княгине Александре Иосифовне, сопровождал ее при поездках за границу. Отец фрейлины С.К.Буксгевден.
Буксгевден Людмила Петровна (1858-1917) — урожденная Осокина, супруга К.К.Буксгевдена.
Буксгевден Софья Карловна (Иза) (1883-1956) — дочь К.К.Буксгевдена и Л.П.Буксгевден. Летом 1902 г. вдовствующая императрица Мария Федоровна назначила ее фрейлиной. В ноябре 1904 г. она была впервые приглашена на дежурство в Александровский дворец. В конце декабря уехала в Данию к своему отцу и не состояла на службе вплоть до лета 1911 г. В ноябре 1913 г. в знак доверия и особого почета была официально принята в штат личных фрейлин императрицы Александры Федоровны. После Февральской революции находилась под арестом вместе с царской семьей в Александровском дворце. Добровольно последовала за августейшими узниками в сибирскую ссылку. В феврале 1919 г. покинула Россию. Написала три книги воспоминаний: «Жизнь и трагедия Александры Федоровны, Императрицы России» (Лондон, 1928), «Минувшее. Четырнадцать месяцев в Сибири во время революции. Декабрь 1917 — февраль 1919 годов» (Лондон, 1929), «Перед бурей» (Лондон, 1938).
Булыгин Александр Григорьевич (1851-1919) — статс-секретарь (1913), член Государственного совета (1905-1917), обер-шенк (с ноября 1916) Императорского Двора, главноуправляющий IV отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии по учреждениям Императрицы Марии Федоровны (1913-1917), член многих благотворительных обществ и комитетов. После Февральской революции отошел от политической деятельности, жил в имении в Рязанской губернии. Расстрелян 5 сентября 1919 г. рязанской губернской ЧК.
Буренин Виктор Петрович (1841-1926) — поэт, критик, драматург, сотрудник петербургской газеты «Новое время».
Бутакова Вера Васильевна — супруга контр-адмирала Александра Григорьевича Бутакова 2-го, подруга Греческой королевы Ольги Константиновны.
Бутовская Анна Васильевна — супруга А.Д.Бутовского.
Бутовский Алексей Дмитриевич (1838-1917) — генерал-лейтенант (1904).
Генерал для особых поручений при Главном управлении военно-учебных заведений (1897-1906). Автор работ по физическому воспитанию и другим педагогическим вопросам.
Бухарский эмир — Сейид-Алим-Хан эмир Бухарский (1879-1944), последний эмир Бухары (с 1910). Окончил Николаевский кадетский корпус и был определен в Терское казачье войско. Генерал-майор Свиты императора (1911). На деньги эмира Бухарского в Санкт-Петербурге были выстроены Санкт-Петербургская соборная мечеть и Дом эмира Бухарского. 30 декабря 1915 г. произведен в генерал-лейтенанты по Терскому казачьему войску и назначен генерал-адъютантом Свиты. 8 сентября 1920 г., когда Красная армия заняла Бухару, бежал в Афганистан.
Буш Александр Юлиусович — почетный лейб-медик, тайный советник, доктор медицины. Исполнял должность начальника Петроградского окружного военно-санитарного управления (1916).
Быков Георгий (Юрий) Владимирович (I860-?) — полковник, ротный командир Петровско-Полтавского кадетского корпуса.
Быков Егор Иванович — помощник управляющего в Осташево — имении великого князя Константина Константиновича.
Быстреевский Сергей Дмитриевич (1866-1926) — генерал-майор (1907), с 10 августа 1914 г. директор 2-го Московского кадетского корпуса.
Бычков — дворецкий княгини З.Н.Юсуповой.
Бычков Алексей Георгиевич (? — после 1916) — штабс-ротмистр (1914), затем ротмистр (1915) 3-го уланского Смоленского полка.
Бьюкенен Джордж Уильям (1854-1924) — английский дипломат. Лорд. В1910-1918 гг. посол в России. Автор мемуаров «Моя миссия в России. Воспоминания дипломата» (Берлин, 1924).
Вава см. Михайлова Варвара Петровна
Вагнер Вильгельм Рихард (1813-1883) — немецкий композитор, дирижер. Реформатор оперы.
Вагнер Отто (1841-1918) — австрийский архитектор. Представитель венского стиля «модерн».
Вадбольский В.В. — князь, инспектор Орловского Бахтина кадетского корпуса. Валуев Юрий (Георгий) Аркадьевич (1889-1966) — выпускник Московского кадетского корпуса и Николаевского кавалерийского училища (1909). Ротмистр 10-го драгунского Новгородского полка. Участник Белого движения. В Русской армии до эвакуации из Крыма. Полковник. В эмиграции жил в Югославии и Франции.
Вальдемар (1858-1939) — принц Датский, сын короля Христиана IX (1818-1906) и королевы Луизы Вильгельмины Гессен-Кассельской (1817-1898), младший брат императрицы Марии Федоровны. Дядя императора Николая II и короля Великобритании Георга V.
Вальден Пауль (Павел Иванович; 1863-1957) — российский и немецкий химик, академик Петербургской Академии наук (1910), известный исследованиями по электрохимии растворов, оптической изомерии (открыл вальденовское обращение).
Варавка Сергей Михайлович — коллежский советник (1915), почетный лейб-медик, состоял при Главной императорской квартире. Придворный врач великого князя Петра Николаевича (1915). Лечащий врач князя Гавриила Константиновича, императрицы Марии Федоровны и Анны Вырубовой. Дежурный врач при Дирекции Императорских театров в Петрограде.
Варвара Ильинична см. Мятлева Варвара Ильинична
Варламов Константин Александрович (1848-1915) — драматический актер Александрийского театра (с 1875). Сын композитора А.Е.Варламова (1801-1848).
Варнава (в миру Накропин Василий Александрович; 1859-1924) — епископ Каргопольский (28 ноября 1911), викарий Олонецкой епархии. Был близок с великим князем Константином Константиновичем и его семьей, знаком с царской четой, друг Г.Е.Распутина. 13 ноября 1913 г. переведен в Тобольск — архиепископ Тобольский и Сибирский (1913-1916). 10 июня 1915 г. самовольно, без определения Синода, но с ведома Николая II, прославил мощи Иоанна (Максимовича) Тобольского. В 1917 г. настоятель Высокогорской пустыни. В 1918 г. арестовывался. Скончался в Москве.
Васенко (Платохин) Платон Григорьевич — магистр русской истории, преподавал русскую историю в Петербургском женском педагогическом институте, член Археографической комиссии Министерства народного просвещения. Был приглашен для преподавания русской истории к детям великого князя Константина Константиновича.
Васильев Александр Александрович (1867-1953) — востоковед, арабист, византист, в 1912-1922 гг. профессор и декан историко-филологического факультета Петербургского (затем Петроградского) педагогического института. Одновременно — профессор Санкт-Петербургского университета (1912-1925). В1925 г. выехал в заграничную командировку в Берлин, Париж и США и решил не возвращаться. Профессор Висконсинского университета (1925-1938). Родоначальник византологии в США.
Васильковский Олег Петрович (1879-1944) — сотник (1909) л.-гв. Казачьего полка. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1908) и Золотого Георгиевского оружия (1908). Участник Первой мировой войны. Полковник (1915). Командир 19-го Донского казачьего полка (1915-1917). Генерал-майор (1917). Командующий войсками Петроградского военного округа (июль—август 1917). Участник выступления генерала Корнилова. В эмиграции жил в Эстонии. Председатель Правления Союза русских инвалидов в Эстонии. После аннексии Эстонии СССР арестован органами НКВД в Таллине. Погиб в заключении в Томске (по другим данным, расстрелян в Ленинграде).
Васнецов Виктор Михайлович (1848-1926) — живописец, театральный художник, мастер живописи на исторические и фольклорные сюжеты.
Ваулин Андрей Николаевич (I860-?) — генерал-лейтенант (1910), директор Суворовского кадетского корпуса (с 1908).
Вебер Сергей Федорович (1857 — не ранее 1928) — тайный советник (1906), с марта 1909 по 1 февраля 1914 г. товарищ министра финансов, один из ближайших сотрудников В.Н.Коковцова. Член Государственного совета (с 1916).
Ведринская Мария Андреевна (1877-1947) — артистка Александрийского театра (с 1906).
Велепольский Альфред Сигизмундович (1879-1955) — граф, ротмистр (1911), затем полковник (1915) л.-гв. Гусарского Его Императорского Величества полка, флигель-адъютант Свиты императора (1915). После Октябрьского переворота эмигрировал в Польшу. С1940 г. жил в США. Скончался в Восточной Африке.
Вера Константиновна (старшая) (Вера) (1854-1912) — вторая дочь великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны. Двоюродная сестра императора Александра III. В 1874 г. вышла замуж за Вильгельма-Евгения-Августа-Георга герцога Вюртембергского (1846-1877). В 1909 г. перешла в лютеранство. Умерла 29 марта 1912 г. в Германии.
Вера Константиновна (младшая) (Вера) (1906-2001) — княжна императорской крови, младшая третья дочь и девятый ребенок великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнучка императора Николая I. После революции в ноябре 1918 г. вместе с матерью и братом Георгием Константиновичем уехала из Петрограда в Стокгольм. Некоторое время жила вместе с ними в Бельгии, потом переехала в Германию, где 30 лет прожила у родственников матери в Альтенбурге. Перед приходом в Германию Советской армии перебралась в Гамбург. С 1945 г. переводчица Британского отделения Красного Креста в Гамбурге. В 1951 г. переселилась в Нью-Йорк (США). Почетная председательница «Объединения членов рода Романовых». Почетная председательница объединений российских зарубежных кадетских корпусов в Нью-Йорке и княже-константинов-цев в Бельгии. Проживала в штате Нью-Йорк, близ монастыря Ново-Дивеево. В брак не вступила.
Верди Джузеппе (1813-1901) — итальянский композитор, создавший высокие образцы психологической музыкальной драмы. Автор опер «Риголетто» (1851), «Трубадур» (1853), «Травиата» (1853), «Аида» (1870), «Отелло» (1886) и др.
Веригин Аполлон Иванович (1869-1923) — полковник (1911), батальонный командир Виленского военного училища (с июня 1911). Участник Первой мировой войны. Командир 7-го гренадерского Самогитского полка (с февраля 1917). Участник Белого движения. В 1920 г. эвакуирован из Крыма. В эмиграции в Югославии. Служащий Первого русского кадетского корпуса (1922-1923). Похоронен на кладбище г. Панчево.
Веревкин Владимир Петрович (7-1916) — поручик л.-гв. Преображенского полка.
Веревкин Петр Владимирович — егермейстер, действительный статский советник, в 1912-1916 гг. Виленский губернатор.
Веселовский Александр Николаевич (1838-1906) — русский литературовед, академик Петербургской Академии наук (1880). Исследования базировались на глубоком знании славянской, византийской, западноевропейской литературы и фольклора.
Визер Максимилиан (1861-1938) — граф, известный немецкий врач, окулист.
Виктор (в миру Страхов Виктор Максимович) — протоиерей, настоятель церкви императорского Гатчинского дворца.
Виктория Федоровна (Виктория) (1876-1936) — великая княгиня, урожденная принцесса Виктория-Мелита Саксен-Кобург-Готская. По первому браку жена великого герцога Эрнста Гессен-Дармштадтского (брата императрицы Александры Федоровны). В 1905 г. без разрешения Николая II и вопреки канонам Православной Церкви вышла замуж за своего кузена великого князя Кирилла Владимировича. Брак был признан императорской фамилией только в 1907 г. Во время Первой мировой войны участвовала в организации полевых госпиталей. После Февральской революции уехала с семьей в Финляндию. Имела двух дочерей и сына. Умерла 1 марта 1936 г. в Аморбахе, перевезена и захоронена 6 марта 1936 г. в семейном склепе герцогов Саксен-Кобург-Готских в Кобурге (Германия). В 1995 г. была перезахоронена вместе с супругом, великим князем Кириллом Владимировичем, в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора в Санкт-Петербурге.
Вилли см. Георг!, Греческий король
Вильборг Артур Иванович (1856-?) — книгоиздатель, совладелец с 1903 по 1918 г. «Акционерного художественно-книгоиздательского товарищества Р.Голике и А.Вильборг» в Петербурге.
Вильбушевич Евгений Борисович (1874-1933) — пианист и композитор.
Вильгельм II Гогенцоллерн (1859-1941) — Германский император и Прусский король с 1888 по ноябрь 1918 г. Вступил на престол после смерти своего отца императора Фридриха III (1831-1888). Матерью его была старшая дочь Английской королевы Виктории I принцесса Виктория (1840-1901). Женат был с 1881 г. на принцессе Августе-Виктории Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Августенбургской (1858-1921). После свержения с престола бежал в Голландию. Жил в эмиграции. Вильгельм был внуком королевы Великобритании Виктории I, кузеном короля Великобритании Георга V и императрицы Александры Федоровны. Автор мемуаров.
Вильчковский Сергей Николаевич (1871-1934) — полковник (1912), помощник начальника Царскосельского дворцового управления; числился в списке л.-гв. Преображенского полка (1912-1916). Автор путеводителя по Царскому Селу (1910). В 1913 г. за научные труды в области изучения царскосельской старины, в особенности досконального исследования Янтарной комнаты, был удостоен звания действительного члена Императорского Московского археологического института. В военное время управлял лазаретами Царского Села, Павловска и ближайших окрестностей. В 1914-1916 гг. совместно с архитектором С.А.Данини и художником С.И.Вашковым занимался устройством в древневизантийском стиле Пещерного храма святых Царей Константина и Елены при Царскосельском придворном госпитале. В мае 1917 г. был уволен по болезни в чине генерал-майора. Вскоре уехал за границу на лечение, где и остался в эмиграции. Скончался в Сент-Жене-вьев-де-Буа (Франция).
Вирен Роберт Николаевич (1856-1917) — вице-адмирал (1909), в 1909-1917 гг. Главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор г. Кронштадта. Адмирал (1915). Заколот восставшими моряками Кронштадта на Якорной площади 1 марта 1917 г.
Витте Рудольф Эвальдович, фон (1858-?) — Самарский вице-губернатор (1909-1914).
Владимир (в миру Василий Никифорович Богоявленский; 1848-1918) — в 1898-1912 гг. митрополит Московский и Коломенский. С 23 ноября 1912 г. митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, священноархимандрит Свято-Троицкой Александро-Невской лавры, первенствующий член Святейшего Синода. Один из противников Г.Е.Распутина. С 23 ноября 1915 г. стал митрополитом Киевским и Галицким, сохранив за собой звание первенствующего члена Святейшего Синода. В 1917 г. признал Временное правительство. Участник Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 гг. Выступал против автокефалистских настроений среди части киевского духовенства. Убит 25 января 1918 г. большевиками.
Владимир Александрович (1847-1909) — великий князь, третий сын императора Александра II. Дядя императора Николая II. С1874 г. был женат на принцессе Марии-Александрине Мекленбург-Шверинской — великой княгине Марии Павловне (старшей). Генерал от инфантерии (1880), генерал-адъютант Свиты императора (1872). В1881-1905 гг. главнокомандующий войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа. Член Государственного совета, сенатор, член Комитета министров. Товарищ президента (1869-1876) и президент (с 1876) Академии художеств.
Воеводский Георгий Степанович (1891-1954) — выпускник Пажеского корпуса (1910), служил в л.-гв. Кавалергардском полку. Штабс-ротмистр. Участник Первой мировой войны. Награжден Георгиевским оружием и орденом Св. Георгия 4-й ст. (1916). Участник Белого движения. В конце 1919 г. эвакуировался в Константинополь. С 1920 г. — во Франции, затем три года в Берлине и снова во Франции — работал кассиром в Банке южных госу-
дарств. Впоследствии переехал в США, стал землевладельцем. Младший брат С.С.Воеводского.
Воеводский Сергей Степанович (1889-1961) — выпускник Пажеского корпуса (1909). Ротмистр л.-гв. Кавалергардского полка, военный летчик в составе авиационной миссии в Англии. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Полковник. Эмигрировал в США. Товарищ председателя Союза дворян (США).
Воейков Николай Сергеевич — флигель-адъютант Свиты императора, штабс-капитан л.-гв. Измайловского полка, участник Первой мировой войны.
Воейков Петр Сергеевич — выпускник Пажеского корпуса (1909). Участник Первой мировой войны. Полковник л.-гв. 4-го стрелкового полка. Участник Белого движения. Эвакуирован в декабре 1919 — марте 1920 г. из Новороссийска.
Волков Ефим Ефимович (1844-1920) — художник-пейзажист, член Товарищества передвижников, академик Академии художеств. В качестве художника-иллюстратора сопровождал великого князя Сергея Александровича в поездке на Ближний Восток.
Волков Константин Павлович (?-1935) — капитан л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. В эмиграции.
Волков Николай Павлович — отставной штабс-капитан л.-гв. Измайловского полка, тульский помещик, в 1905 г. тульский городской голова.
Волконский Сергей Михайлович (1860-1937) — князь, внук декабриста С.Г.Волконского; статский советник, гофмейстер Императорского Двора (с 1901). Актер-любитель, теоретик театрального искусства, в 1899-1902 гг. директор Императорских театров. В годы Первой мировой войны в тамбовском имении князя в Борисоглебске был устроен лазарет для раненых. В1921 г. эмигрировал. В 1930-е гг. — директор русской консерватории в Париже. Позже переехал в США.
Воскресенский Владимир Иванович (1867 — после 1922) — полковник (1908), командир 15-го гренадерского Тифлисского Е.И.В. великого князя Константина Константиновича полка (1914-1915). Кавалер Георгиевского оружия (1915). Генерал-майор (1915). Начальник штаба 7-й Сибирской стрелковой дивизии (1916). Начальник штаба 26-го армейского корпуса (январь—май 1917). Генерал-квартирмейстер штаба 9-й армии (с мая 1917). Участник Белого движения. В эмиграции.
Врангель Николай Александрович (1869-1927) — барон, полковник (1907), с апреля 1916 г. генерал-майор, делопроизводитель Управления делами великого князя Михаила Александровича (1901-1909); секретарь при великом князе Михаиле Александровиче (1909 — апрель 1912); адъютант и управляющий делами великого князя Михаила Александровича (1915-1917). Автор сборника «Стихотворения» (1911; 1913). После революции в эмиграции. Покончил жизнь самоубийством, похоронен в Риме.
Вреден Роман Романович, фон (1867-1934) — доктор медицины, профессор, почетный лейб-хирург. Основоположник хирургической ортопедии, организатор и директор (1906-1934) первого в России Ортопедического института, ныне носящего его имя.

Всеволод Иоаннович (1914-1973) — князь императорской крови, сын князя императорской крови Иоанна Константиновича и княгини Елены Петровны, принцессы Сербской; праправнук императора Николая I. Был крещен 12 января 1914 г. в Мраморном дворце в присутствии царской семьи. В ноябре 1917 г. увезен в Стокгольм бабушкой, великой княгиней Елизаветой Мав-рикиевной, вдовой великого князя Константина Константиновича. После гибели отца в июле 1918 г. в Алапаевске и освобождения из застенков ВЧК его матери княгини Елены Петровны был увезен ею в Сербию. Позднее семья переехала во Францию, затем — в Англию. Скончался в Лондоне.
Всеволожский Иван Александрович (1835-1909) — художник, камергер (с 1879), обер-гофмейстер (с 1896). Директор Императорских театров (1881-1899) и Императорского Эрмитажа (1900-1909). Почетный член Императорской Академии художеств.
Вульферт Наталья Сергеевна (1880-1952) — дочь присяжного поверенного Сергея Александровича Шереметевского и Юлии Владиславовны Свентиц-кой. В первом браке за музыкантом С.С.Мамонтовым, во втором за гвардейским ротмистром В.В.Вульфертом. В 1907-1908 гг. познакомилась с великим князем Михаилом Романовым, вместе с которым ее муж Вульферт служил в полку синих кирасир. В 1912 г. стала морганатической супругой великого князя, а 17(30) октября того же года тайно обвенчалась с ним в Вене. Впоследствии получила фамилию Брасова. 29 сентября 1915 г. ей был дарован титул графини. Во время Первой мировой войны участвовала в организации санитарных поездов и госпиталей на фронте в Галиции. В августе 1917 г. по распоряжению Керенского подверглась вместе с мужем домашнему аресту. Весной 1918 г. приезжала к мужу в ссылку, в Пермь, ходатайствовала перед советским правительством о его освобождении. После гибели великого князя Михаила Александровича подверглась вторичному аресту в Петрограде. В сентябре 1918 г. была освобождена (по другим сведениям — бежала) и выехала на Украину, откуда эмигрировала в Англию. В 1928 г. император Кирилл I пожаловал ей как вдове великого князя Михаила Александровича титул княгини Брасовой. С 1935 г. — светлейшая княгиня Романовская-Брасова. Последние годы жила в большой нужде. Скончалась от рака груди в больнице для бедных.
Вячеслав Константинович (1862-1879) — великий князь, четвертый сын великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны, внук императора Николая I. Числился в Морском училище. Умер в молодости от туберкулеза.
Гавриил Константинович (1887-1955) — князь императорской крови, второй сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. Окончил Николаевское кавалерийское училище (1907) и Императорский Александровский лицей (1913), служил в Гвардейской кавалерийской дивизии, затем указом императора был назначен корнетом в л.-гв. Гусарский полк. Участник Первой мировой войны, получил несколько наград за храбрость. Кавалер Геор
гиевского оружия (1914). Был зачислен в Свиту императора с оставлением в списках л.-гв. Гусарского Его Величества полка. Поступил на подготовительные курсы Николаевской академии Генштаба (1916). Последнее воинское звание — полковник. Временным правительством отправлен в отставку в апреле 1917 г. как представитель династии Романовых и вел частную жизнь. С 9 апреля 1917 г. был женат на балерине Антонине Рафаиловне Нестеровской (1890-1950), с которой тайно обручился в 1912 г. После Октябрьского переворота с 15 августа 1918 г. находился в Доме предварительного заключения вместе с четырьмя великими князьями. Только благодаря вмешательству М.Горького был освобожден по состоянию здоровья и переведен в лечебницу Герзони. Некоторое время жил на квартире писателя, получил разрешение и 11 ноября 1918 г. выехал на лечение в Финляндию. Эмигрировал вместе с супругой. В 1939 г. великим князем Владимиром Кирилловичем был возведен в великокняжеское достоинство. Скончался в Париже. Похоронен был на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Автор мемуаров: «В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи» (СПб., 1993).
Гадон Владимир Сергеевич (1860-1938) — генерал-майор (1903). Состоял при великом князе Сергее Александровиче (1903-1904). Командир л.-гв. Преображенского полка (1904-1906). С 1905 г. в Свите Его Величества. В мае 1906 г. уволен со службы (из-за волнений в полку). С июня 1906 по июнь 1912 г. в отставке. Путешествовал по Европе (Германия, Франция, Голландия, Англия, Бельгия, Швейцария, Австрия, Швеция). В июне 1912 г. возвращен на службу в прежнем чине генерал-майора и с зачислением в Свиту императора. В годы Первой мировой войны работал в Обществе Красного Креста в качестве лица для особых поручений по проверке лечебных заведений действующей армии. С мая 1917 г. в отставке по болезни «с мундиром и пенсией». После революции остался в России, неоднократно подвергался арестам, три года провел в Бутырской тюрьме, находился в ссылке, позже осужден «тройкой» НКВД и расстрелян.
Галахов Николай Павлович (1855-1936) — действительный статский советник, камергер, вице-губернатор Орловской губ. (1907-1915), Витебский губернатор (1915-1917). В эмиграции во Франции. Скончался 20 января 1936 г. в Париже.
Галахова Кира Николаевна (1886-1967) — дочь Н.П.Галахова.
Гандшин Яков Яковлевич (Хандшин Жак Самуэль; 1886-1955) — российско-швейцарский органист и музыковед. Обучался органному исполнительскому искусству в Мюнхене, Лейпциге и Париже. С 1907 г. выступал с органными концертами, с 1909 г. преподавал в Петербургской консерватории (с 1915 г. профессор), был органистом лютеранской церкви Святого Петра. В 1920 г. уехал в Швейцарию, работал органистом в Санкт-Галлене, Цюрихе и Базеле. С 1930 г. профессор истории музыки в Базельском университете. С 1936 г. вице-президент Международного общества музыковедения.
Ганенфельдт Владимир Павлович (1864-1914) — полковник (1905). С 1911 г. командир 6-го стрелкового полка.
Гартман Борис Егорович (1878-1950) — полковник (1912), командир л.-гв. Конного полка. Участник Первой мировой войны. В марте 1915 г. произведен в генерал-майоры с зачислением в Свиту императора. Участник Белого движения. Командовал сводным кавалерийским отрядом в Добровольческой армии. В1919-1924 гг. представитель ВСЮР в Великобритании. С1924 г. жил в Бельгии. Служил начальником отдела РОВС. Председатель Союза русских офицеров в Бельгии, председатель объединения л.-гв. Конного полка.
Гартман Гаральд Рафаилович, фон (? — после февраля 1954) — офицер л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. В эмиграции во Франции.
Гартонг Константин Николаевич — отставной генерал-майор, управляющий двором великого князя Кирилла Владимировича, шталмейстер. Эмигрант.
Гаршин Михаил Георгиевич (1882-1943) — морской офицер, участник Русско-японской войны и обороны Порт-Артура. Чин лейтенанта получил «за отличие в делах против неприятеля». В 1908 г. спасал пострадавших от землетрясения в Мессине. 4 ноября 1913 г. зачислен в Береговой состав и стал секретарем при вдовствующей королеве Эллинов Ольге Константиновне; уполномоченный Российского общества Красного Креста в действующей армии. Капитан 1-го ранга. В 1920 г. эвакуирован с флотом в Бизерту. В эмиграции в Тунисе. Представитель великого князя Кирилла Владимировича в Греции. Скончался в Тунисе. Автор книги «Королева Эллинов Ольга Константиновна» (Прага, 1927).
Гендриков Василий Александрович (1857-1912) — граф, обер-церемониймейстер Императорского Двора (с 1900), состоял при императрице Александре Федоровне.
Георг (Georgy) (1869-1957) — граф Корфский, принц Греческий и Датский, сын короля Греции Георга I. Кузен императора Николая II, с которым был очень дружен и в юности участвовал вместе с ним в большом морском путешествии на Восток. В 1898-1906 гг. правитель Критского государства. Выступал против идеи присоединения Крита к Греции. Потерпев неудачу, был вынужден покинуть свой пост, что расценил как личный провал. Оставив политику, уехал во Францию, где женился на принцессе Марии Бонапарт. Проживая в Париже, в 1910-е гг. исполнял обязанности посла Греции.
Георг Шаумбург-Липпе (1846-1911) — князь Шаумбург-Липпе, супруг Марии-Анны (1864-1918), старшей сестры великой княгини Елизаветы Маврики-евны.
Георг I (Вилли) (1845-1913) — принц Христиан-Вильгельм-Георг из династии Глюксбургов, второй сын короля Христиана IX Датского, брат императрицы Марии Федоровны и дядя императора Николая II. Король Греции (с 1863). Женат (с 1867) на великой княжне Ольге Константиновне. Был убит 5(18) марта 1913 г. в Салониках.
ГеоргII Саксен-Мейнингенский (1826-1914) — герцог Саксен-Мейнингенский в 1866-1914 гг., генерал пехоты прусской армии. Дядя великой княгини Елизаветы Маврикиевны.
Георгиевский Василий Тимофеевич (1861-1923) — писатель, историк, церковный археолог, член учебного комитета и учительского совета при Святейшем Синоде.
Георгий Константинович (1903-1938) — князь императорской крови, младший шестой сын и седьмой ребенок великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. После революции в ноябре 1918 г. вместе с матерью и сестрою Верой Константиновной выехал на пароходе в Стокгольм, а затем в Брюссель. В эмиграции жил в Швейцарии, Англии и США.
Георгий Михайлович (Георгий, Егорушка) (1863-1919) — великий князь, третий сын великого князя Михаила Николаевича и великой княгини Ольги Федоровны. Женат (с 1900) на Марии Георгиевне, принцессе Греческой. С 1895 г. Августейший управляющий Русского музея Императора Александра III в Петербурге. В течение двадцати двух лет служил в этой должности безвозмездно. Принимал участие в создании музейной коллекции живописи и скульптуры. Известен как выдающийся нумизмат, автор нескольких трудов по нумизматике (коллекцию монет передал в дар Русскому музею императора Александра III в 1909). С 5 декабря 1898 г. почетный член Петербургской Академии наук. Почетный член Императорского географического общества. Генерал-лейтенант и генерал-адъютант (1909) Свиты императора. В годы Первой мировой войны состоял при Ставке Верховного главнокомандующего, ездил с особой миссией в Японию (1915-1916). С 31 марта 1917 г. в отставке. Расстрелян большевиками в январе 1919 г. в Петропавловской крепости Петрограда.
Геринг Борис Эдуардович — ротмистр (1909), состоял для поручений при Главном начальнике военно-учебных заведений, когда эту должность занимал великий князь Константин Константинович; позднее — главный управляющий имением Осташево.
Геринг Марья Александровна — супруга Э.Э.Геринга.
Геринг Эдуард Эдуардович (1872-1943) — генерал-майор (1911), стоял во главе Управления городом Павловском Министерства Императорского Двора. В эмиграции в Бельгии. Скончался в Брюсселе.
Гермоген (Ермоген) (в миру Георгий Ефремович Долганёв; 1858-1918) — епископ Тобольский и Сибирский. Окончил юридический факультет Новороссийского университета и Петербургскую духовную академию, кандидат богословия. В 1890 г. принял монашество. С1898 г. — ректор Тифлисской духовной семинарии, архимандрит. С1901 г. епископ Вольский, викарий Саратовский. С 7 марта 1917 г. епископ Тобольский. Оказывал помощь сосланной в Тобольск царской семье. Арестован комиссаром матросом П.Д.Хохряковым и посажен в тюрьму в Екатеринбурге. Позднее тем же комиссаром был взят из заключения и предан мученической смерти: после жестокого избиения красноармейцами 16 июня 1918 г. утоплен в реке Туре.
Гернгросс Александр Алексеевич (1851-1925) — генерал от инфантерии (1910), командир 24-го армейского корпуса (1910-1913). Член Военного совета (с января 1913). Во время Первой мировой войны командовал 2б-м ар
мейским корпусом (с августа 1914). После Февральской революции 1917 г. в отставке. Остался в России. Умер в Ленинграде.
Гернгросс Анька (Антон?) — офицер л.-гв. Кавалергардского полка, сын Е.А. и В.Г. Гернгроссов.
Гернгросс Вера Григорьевна — урожденная Черткова, супруга Е.А.Гернгросса.
Гернгросс Георгий (Юрий) Евгеньевич (1892-1937) — один из основателей африканистики, сын Е.А. и В.Г. Гернгроссов. Выпускник Императорского Александровского лицея (1914). В 1918-1919 гг. несколько раз арестовывался ВЧК. В 1921 г. работал во Всепомголе в Саратове, там же преподавал в университете, опубликовал первые свои статьи. С 1926 г. жил в Москве. Занимался в основном проблемами современной экономики, торговли со странами Африки и Востока. Сотрудник Наркомвнешторга. В 1930 г. «вычищен» и лишен избирательных прав. Арестован 5 сентября 1937 г. Расстрелян 10 декабря того же года. Реабилитирован 2 июня 1988 г.
Гернгросс Евгений Александрович (1855-1912) — генерал-лейтенант (1909), в 1909-1911 гг. начальник Генерального штаба.
Герхен Николай Александрович (?-1921) — капитан л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Скончался в Галлиполи.
Герцык Александр Николаевич (?—1966) — подпоручик (1913), затем капитан л.-гв. Измайловского полка. В эмиграции к 1938 г. в Бельгии, затем в Аргентине. Скончался в Буэнос-Айресе.
Гескет Борис Сергеевич (1890-1944) — выпускник Александровского кадетского корпуса (1908) и Михайловского артиллерийского училища (1911), подпоручик л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Штабс-капитан (1916). Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. Участвовал в Белом движении, служил в батальоне Измайловского полка. Произведен в полковники. В начале 1920 г. эвакуирован в Югославию. Представитель Измайловского полкового объединения в Югославии. Во Вторую мировую войну служил в Русском корпусе (командир 4-го полка). Убит 23 октября 1944 г. у Чачака (Югославия).
Гзовская Ольга Владимировна (1883-1962) — актриса Малого театра (с 1905). В июле 1908 г. вышла замуж за В.А.Нелидова, управляющего труппой Московского Императорского Малого театра. В сентябре 1910 г. перешла в труппу Московского художественного театра, где выступала в сезонах 1910-1917 гг. В эти же годы много снималась в кино, в частности у Я.Протазанова. По свидетельствам современников, обладала даром блестящей импровизации, поразительной пластикой и умением несколькими штрихами раскрыть сущность характера.
Гильхен Михаил Эдуардович — камергер (1908), Курский губернатор (1908-1912). С мая 1913 г. губернатор Бессарабии. С 1916 г. жил в Петрограде и Царском Селе.
Гладков Борис Ильич (1847-?) — православный духовный писатель и общественный деятель, объединивший своих единомышленников в основанном
им «Всероссийском трудовом союзе христиан-трезвенников», председателем которого был избран.
Глазунов Александр Константинович (1865-1936) — русский композитор, дирижер, музыкально-общественный деятель, профессор Петербургской консерватории (с 1899), в 1907-1928 гг. ее директор. После Октябрьского переворота 1917 г. сумел остаться на своем посту, сохранив за консерваторией престижный статус. В 1922 г. Глазунову было присвоено звание народного артиста Республики. В 1928 г., выехав на композиторский конкурс в Вену, посвященный столетию со дня смерти Франца Шуберта, решил не возвращаться в СССР. С 1932 г. жил в Париже. В 1972 г. его прах был перевезен в Ленинград и торжественно захоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.
Глотов — офицер л.-гв. Измайловского полка.
Глубоковский Николай Никандрович (1863-1937) — русский православный богослов, экзегет, патролог, историк Церкви, церковно-общественный и экуменический деятель. С1911 г. постоянный член Училищного Совета при Святейшем Синоде. В 1921 г. выехал в Финляндию, оттуда в Германию, затем в Чехословакию, в Прагу, где занял должность профессора в университете. В 1922-1923 гг. читал курс богословия в Белградском университете, а затем принял предложение занять кафедру Священного Писания Нового Завета в Софийском университете. Член-корреспондент Петербургской Академии наук и Болгарской Академии наук, почетный член Библейского общества в Лондоне.
Гогенфельзен О.В. см. Палей Ольга Владимировна
Голеевский Максимилиан Николаевич (1862-1931) — генерал-майор (1910), начальник Одесского военного училища (1908-1916). Участник Белого движения на юге России. Умер в Осеке (Польша).
Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич (1848-1913) — граф, гофмейстер (с 1899), обер-гофмейстер (с 1912), заведующий (управляющий) канцелярией императрицы Марии Федоровны (1895-1913) и ее личный секретарь. Почетный член Академии художеств (с 1905), известный поэт.
Голенищева-Кутузова Мария Васильевна (1851-1915) — графиня, камер-фрейлина императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны.
Голенищева-Кутузова Ольга Андреевна (7-1924) — графиня, урожденная Гулевич, с 1876 г. супруга графа А.А.Голенищева-Кутузова.
Голенищева-Кутузова Татьяна Арсеньевна (1879-1914) — графиня, дочь графа А.А.Голенищева-Кутузова; была замужем за камергером А.А.Куломзиным, заведующим канцелярий и секретарем вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
Голике Роман Романович (1849-1919?) — статский и коммерции советник, совладелец типолитографии «Р.Голике и А.Вильборг», выпускавшей художественные издания. В 1918 г. эмигрировал в Германию.
Голицын (Голицын-Муравлин) Дмитрий Петрович (1860-1928) — князь, тайный советник, поэт и писатель (псевд. Дм.Муравлин, Дм.Чертков). В 1909-1912 гг. главноуправляющий Собственной Его Императорского Величества
канцелярии по учреждениям императрицы Марии; член Государственного совета (1912-1917). В 1920 г. эмигрировал в Венгрию, представитель русской эмиграции в Венгрии и Югославии, где в 1922 г. был политическим представителем великого князя Кирилла Владимировича. Умер в Вышеграде (Венгрия).
Голицын Константин Александрович (1893-1931) — князь. В 1913 г. окончил Императорский Александровский лицей. Произведен в офицеры из вольноопределяющихся. Офицер 18-го гусарского Нежинского полка. В1919 г. член подпольной офицерской организации В.А.Миллера. Арестовывался в 1921 и 1927 гг. Расстрелян 9 мая 1931 г. в Киеве.
Голицына Мария Константиновна (1866-1941) — княгиня, урожденная Хитрово, супруга князя Бориса Борисовича Голицына (1862-1916). Умерла в блокадном Ленинграде.
Голицына Софья Николаевна (1851-1925) — княгиня, урожденная Делянова; с 1871 г. жена князя Владимира Михайловича Голицына (1847-1932), московского городского головы, попечителя Третьяковской галереи. Занималась рисованием, училась живописи у князя Г.Г.Гагарина и А.К.Саврасова. Устраивала в доме на Большой Никитской вечера рисования, где бывали Л.0.Пастернак, К.А.Коровин, В.Д.Поленов, В.А.Серов, И.И.Левитан и др. Сохранилось несколько акварелей С.Н.Голицыной. Помогала мужу в делах благотворительности и организации помощи раненым во время Первой мировой войны. Автор воспоминаний. Похоронена на Дорогомиловском кладбище в Москве.
Гольбейн — семья немецких художников швабской школы. Самый знаменитый представитель этой фамилии — Ганс Гольбейн (Младший) (1497-1543), один из величайших немецких живописцев.
Гольдгаар Александр Августинович — выпускник Николаевского кавалерийского училища (1902). Участник Первой мировой войны. Полковник 17-го гусарского Черниговского полка и 2-го Дагестанского конного полка.
Гольтгоер Константин Александрович (1865-1933) — генерал-майор (1910), генерал-майор Свиты императора (1912), командир 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка (1910-1915). Участник Первой мировой войны. Командир 1-й бригады 1-й гвардейской дивизии (1915-1916), командующий 2-й гвардейской пехотной дивизией (1917). Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1915) и Георгиевского оружия (1915). Участник Белого движения. В 1918 г. член подпольной антисоветской организации в Петрограде. Эмигрировал в Финляндию.
Гонзаго Пьетро (1751-1831) — итальянский художник и архитектор.
Гординский Константин Николаевич (1892 — после июня 1931) — корнет 15-го гусарского Украинского Ее Императорского Величества великой княгини Ксении Александровны полка. Участник Первой мировой войны. Штабс-ротмистр. Мобилизован большевиками, с 1918 г. в РККА. Арестован 16 февраля 1931 г. по делу «Весна» (Винница), 22 июня осужден на 10 лет ИТЛ.
Горелов Сергей Иванович (1877-1916) — артист Александрийского театра (1901 по 1903), в дальнейшем выступал на частных столичных и провинциальных сценах.
Граббе Михаил Николаевич (1868-1942) — граф, генерал-майор Свиты императора (1912), командир л.-гв. Сводного казачьего полка (1911 — январь 1915). Участник Первой мировой войны. Командующий 4-й Донской казачьей дивизией (январь 1915 — май 1916). Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1915). Генерал-лейтенант (1916). С мая 1916 по март 1917 г. наказной атаман Войска Донского. После Октябрьского переворота 1917 г. в эмиграции. Участник Рейхенгалльского монархического съезда 1921 г. Председатель Союза Георгиевских кавалеров (Париж) (с 1934). 4 августа 1935 г. избран Донским наказным атаманом в эмиграции. Председатель Офицерского общества лейб-казаков. В 1941 г. содействовал формированию Русского охранного корпуса в Югославии. Скончался в Париже. Был женат (с 1891) на фрейлине Софье Ивановне Всеволожской (1869-1952), дочери директора Эрмитажа И.А.Всеволожского.
Греве Александр Алексеевич (1879-1917) — полковник (1913) л.-гв. Гусарского полка. Участник Первой мировой войны.
Греве Александр Петрович (1876-1936) — полковник (1913) л.-гв. Гусарского полка (1914-1916). Награжден Золотым оружием (1904). Участник Первой мировой войны. Командир 18-го драгунского Северского Короля Датского Христиана IX полка (март—декабрь 1916). Командир л.-гв. Конногренадерского полка (1917). Участник Белого движения. Командир Черкасского полка (1918-1919). Командир Конно-Горской дивизии 1-го Кубанского корпуса (февраль—июнь 1919). Генерал-майор (1919). Командир Сводного корпуса (Горская и Атаманская дивизии) в боях за Царицын и Дон (июнь 1919 — март 1920). В эмиграции с ноября 1920 г. Член правления объединения Николаевского кавалерийского училища. Скончался в Вильжюифе под Парижем. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Грёз Жан-Батист (1725-1805) — знаменитый французский живописец-жанрист. В Эрмитаже хранится его картина «Паралитик, или Плоды хорошего воспитания» (1763).
Григ Эдвард (1843-1907) — норвежский композитор, пианист, дирижер.
Григоров Василий Васильевич (1860-1911) — генерал-лейтенант (1908), губернатор Самаркандской области (с 8 марта 1911).
Григорович Иван Константинович (1853-1930) — адмирал (1911), генерал-адъютант Свиты императора (1912). Морской министр (1911-1917). Член Государственного совета (1916-1917).
Григорьев Федор Алексеевич (1850-1926) — генерал-майор (1902), директор 1-го кадетского корпуса (1905-1917).
Грицевич Валентин — офицер Черниговского гусарского полка.
Грицевич Дмитрий — корнет 1-го уланского полка. Брат В.Грицевича.
Грот Константин Яковлевич (1853-1934) — филолог-славист, архивист. Профессор Варшавского университета (с 1883). Принимал участие в постановке памятника императрице Марии Федоровне, супруге Павла I. Член-корреспондент Петербургской Академии наук.
Грот Наталья Яковлевна (1860-1918) — дочь Я.К.Грота, сестра К.Я.Грота.
Грот Яков Карлович (1812-1893) — филолог, лингвист, первый русский пушкинист, академик, вице-президент Петербургской Академии наук (с 1889). Отец К.Я.Грота.
Гудим-Левкович Павел Павлович (1873-1953) — полковник (1909), в 1909-1916 гг. военный агент в Греции.
Гулевич — офицер-артиллерист.
Гулевич Арсений Анатольевич (1866-1947) — генерал-майор (1908), командир л.-гв. Преображенского полка (с октября 1908), в 1909 г. зачислен в Свиту императора с оставлением в должности. С августа 1912 г. — начальник штаба войск гвардии и Петербургского военного округа. Профессор Николаевской военной академии. Генерал-лейтенант (1914). Начальник штаба 9-й армии (август 1914 — февраль 1915), начальник штаба Северо-Западного фронта (февраль—сентябрь 1915). Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1915). Командир 42-го армейского корпуса (март 1916 — апрель 1917), командир 21-го армейского корпуса (апрель—сентябрь 1917). С 1918 г. жил в Финляндии. Участник Белого движения. Представитель Северо-Западной армии в Финляндии. С1920 г. жил в Париже. Председатель Союза преображенцев. В августе 1933 г. избран заместителем председателя Главного правления и заведующим финансовой частью Союза инвалидов. С1934 г. председатель Зарубежного союза русских военных инвалидов. Автор книги «Роль России в мировой войне» (Париж, 1934).
Гурко Василий Иосифович (1864-1937) — сын генерал-фельдмаршала И.В.Гурко, генерал-лейтенант, с марта 1911 г. начальник 1-й кавалерийской дивизии. С ноября 1914 г. командовал 6-м армейским корпусом, затем 5-й (с августа 1916 Особой) армией. Кавалер ордена Св. Георгия 3-й (1914) и 4-й ст. (1915). Генерал от кавалерии (1916). Во время отпуска по болезни М.В.Алексеева с 11 ноября 1916 до 17 февраля 1917 г. исполнял обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего. После Февральской революции командующий войсками Западного фронта (до мая 1917). В сентябре 1917 г. выслан за границу. В Белом движении участия не принимал. Скончался в Риме.
Гурко Иосиф Владимирович (1828-1901) — генерал-фельдмаршал (1894). Герой Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Кавалер ордена Св. Георгия 2-й и 3-й ст. В 1883-1894 гг. Варшавский генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского округа. Член Государственного совета (с 1886).
Гуров Василий Петрович — штабс-ротмистр 1-го л.-др. Императора Петра Великого полка. Автор книги: Московские драгуны в Отечественной войне 1812 года/ Сост. штабс-ротм. В.П.Гуров. — М.: Тип. Штаба Моск. воен, окр., 1912.
Гюго Виктор Мари (1802-1885) — французский писатель.
Понст Евгения Кондратьевна —лейб-акушерка императрицы Александры Федоровны.
Данилов Владимир Николаевич (1852-1914) — генерал от инфантерии (1911). Кавалер ордена Св. Георгия 3-й (1907) и 4-й ст. (1905), кавалер Золотого оружия (1906). Командир Гвардейского корпуса (1906-1912). С1 января 1913 г.
комендант Петербургской крепости. В августе 1914 г., с началом Первой мировой войны, назначен в действующую армию командиром 23-го армейского корпуса (30 августа — 1 ноября 1914), оставаясь в должности коменданта Петербургской крепости. Скончался на фронте от болезни сердца в возрасте 62 лет и похоронен в Петрограде на Комендантском кладбище в Петропавловской крепости.
Данильченко Петр Васильевич (1873-1953) — капитан (1909) л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Полковник (1915). Командовал 7-м пехотным полком. Участник Белого движения. В эмиграции в Болгарии (с 1921), в США (с 1923 в Нью-Йорке). Член американского отдела Объединения бывших кадет 1-го кадетского корпуса. Скончался в Махопаке (США). Автор воспоминаний «Лента жизни русского офицера»; «Мои воспоминания о великом князе Николае Николаевиче»; сб. «Измайловский досуг» (рукописи).
Дараган Иосиф Федорович (1848 — после 1912) — инженер путей сообщения, с 1898 г. — начальник Риго-Орловской железной дороги.
Дараган Иустина Николаевна — урожденная Сущова, супруга И.Ф.Дарагана.
Двукраев Александр Арсеньевич (1859 — после 1913) — доктор медицины, тайный советник. Почетный лейб-медик. Окружной военно-санитарный инспектор Петроградского военного округа, член медицинского совета Министерства внутренних дел, врач Военно-походной канцелярии Е.И.В.
Дельсаль Петр Алексеевич (1861-1930) — генерал-майор (1907), зачислен в Свиту императора (1911). Командир л.-гв. 2-го стрелкового Царскосельского полка (1910-1913). Участник Первой мировой войны. Начальник гвардейской стрелковой бригады (1913-1917; с февраля 1915 — дивизии). Генерал-лейтенант (1914). Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1914) и Георгиевским оружием (1915). Эмигрант.
Демидов Елим (Элим) Павлович (1868-1943) — князь Сан-Донато. Титул получил по наследству от своего предка, купившего участок земли бывшего княжества у монастыря Сан-Донато подле Флоренции. Гофмейстер, егермейстер, действительный статский советник. Русский посланник в Афинах (с августа 1912). Скончался в Италии.
Демидова Ольга Владимировна (1843-?) — урожденная Даль, дочь Владимира Ивановича Даля (1801-1872), автора «Словаря живого великорусского языка».
Денисон (Denison) — англичанин, воспитатель князя императорской крови Георгия Константиновича.
Де-Симон — морской офицер с канонерской лодки «Уралец».
Джунковский Владимир Федорович (1865-1938) — генерал-майор по гвардейской пехоте с зачислением в Свиту императора (1908), Московский губернатор (1905-1913). С 25 января 1913 по 19 августа 1915 г. товарищ министра внутренних дел и командир отдельного корпуса жандармов. Был отправлен в оставку (с оставлением в Свите императора) за развал системы государственной безопасности. По другим сведениям — после подачи Николаю II за
писки о похождениях Г.Е.Распутина. По своей личной просьбе отправлен на фронт. С 19 августа 1915 г. командующий бригадой 8-й Сибирской стрелковой дивизии, затем с 29 ноября 1916 г. 131-й пехотной дивизией, а с 10 января 1917 г. 15-й стрелковой Сибирской дивизией. Генерал-лейтенант (апрель 1917). Командир 3-го Сибирского армейского корпуса (с октября 1917). В ноябре 1917 г., после Октябрьского переворота, арестован в Ставке с группой генералов, доставлен в Петроград и заключен в Петропавловскую крепость, но вскоре освобожден. Выйдя в отставку, отошел от политической деятельности. После революции жил в Москве. В 1920-е гг. консультировал органы советской власти по вопросам, связанным с обепечением безопасности. При большевиках был использован в качестве провокатора при проведении ГПУ известной операции «Трест». По некоторым сведениям, принимал участие в разработке паспортного режима. В советское время неоднократно подвергался арестам, последний раз в конце 1937 г.; расстрелян по приговору судебной «тройки» при Управлении НКВД по Московской области 21 февраля 1938 г. Автор мемуаров «Воспоминания» (М., 1997. Т. 1-2).
Дики см. Мария Саксен-Альтенбургская
Диль Илья Эдуардович — капитан л.-гв. Измайловского полка (1911). Участник Первой мировой войны. Полковник (1916).
Диску см. Виктория Федоровна, великая княгиня
Дитман Виктор Викторович (1866 — после 1914) — доктор медицины, старший врач л.-гв. Гусарского полка.
Дитмар Георгий Петрович, фон (7—1977) — подпоручик (1913), затем капитан л.-гв. Преображенского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. В Северо-Западной армии; секретарь «Совета обороны Северо-Западной области» в Пскове (сентябрь 1918). В эмиграции в США. Скончался в Нью-Йорке.
Дмитрий Константинович (1860-1919) — великий князь, третий сын великого князя Константина Николаевича, родной брат великого князя Константина Константиновича, внук императора Николая I, двоюродный дядя императора Николая II. В 1897-1905 гг. главноуправляющий Государственного коннозаводства. Почетный член императорского Географического общества. Генерал-адъютант Свиты императора (1915). Переживал, что не смог принять участия в войне с Германией из-за близорукости, к 1914 г. перешедшей в почти полную слепоту. Занимался подготовкой кавалерии в тылу. Был убежденным холостяком и семьи не имел. В начале 1918 г. был выслан большевиками в Вологду. Слета 1918 г. находился в заключении в Петропавловской крепости и в конце января 1919 г. расстрелян.
Дмитрий Павлович (1891-1942) — великий князь, сын великого князя Павла Александровича, внук императора Александра II, флигель-адъютант Свиты императора, штабс-ротмистр л.-гв. Конного полка. Принимал участие в убийстве Григория Распутина, после чего был выслан в Персию. Это спасло ему жизнь, т.к. его отец был расстрелян в Петрограде чекистами в январе 1919 г. Скончался в Швейцарии, куда поехал лечиться от туберкулеза.
Долгорукий (Долгоруков) Александр Сергеевич (1841-1912) — князь. Генерал-майор Свиты императора, обер-церемониймейстер Императорского Двора (с 1883). Член Государственного совета.
Доливо-Добровольский-Евдокимов Виктор Викторович (1861-1932) — граф, генерал-майор (1908), командир л.-гв. 3-й артиллерийской бригады (1910-1913). В дальнейшем исполнял должность инспектора артиллерии 3-го армейского корпуса (1913-1916). Генерал-лейтенант (1914). Инспектор артиллерии 12-й армии (1916-1917). 24 мая 1917 г. произведен в генералы от артиллерии с увольнением от службы по болезни. После революции отказался от приглашения преподавать артиллерию красным командирам. Жил у вдовы своего друга, погибшего на фронте, не имел прописки, что, возможно, укрыло его от глаз чекистов. Чтобы как-то прокормиться, ходил по дворам Петрограда—Ленинграда, нанимаясь колоть дрова или подметать дворы.
Долина Мария Ивановна (1868-1919) —урожденная Саюшкина, в замужестве Горленко, оперная певица (контральто) Мариинского театра (1886-1904). В 1901 г. получила звание солистки Его Императорского Величества. Оставив оперную сцену в 1904 г., вела концертную деятельность, выступала во Франции, Чехии, Германии, Турции и других странах.
Домашева Анна Петровна — артистка балетной труппы Большого театра (1898), артистка Малого театра (1898-1900); с 1900 г. играла в С.-Петербурге в Театре литературно-художественного общества, в 1904 г. — в Драматическом театре В.Ф.Коммисаржевской.
Дондуков-Изъединов Лев Иванович (1864-1939) — князь, шталмейстер, курский губернский предводитель дворянства. Участник Белого движения. В 1920 г. эмигрировал в Югославию, затем — во Францию.
Драгомиров Александр Михайлович (1878-1926) — капитан (1909) л.-гв. 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка. Участник Первой мировой войны. Полковник (1915). Награжден Георгиевским оружием (1917) и орденом Св. Георгия 4-й ст. (1917). Командующий л.-гв. 4-м стрелковым полком (с апреля 1917). Участник Белого движения. С 12 октября 1919 г. командир Стрелкового гвардейского полка. Эвакуирован в начале 1920 г. в Югославию. В эмиграции в США. Скончался в Нью-Йорке.
Драшковский Михаил Николаевич (1851-1912) — генерал-майор (1902), в 1902-1906 гг. состоял при великом князе Константине Константиновиче.
Древинг — офицер л.-гв. Измайловского полка.
Дрентельн Александр Александрович, фон (1868-1925) — флигель-адъютант Свиты императора (1903), полковник (1910), штаб-офицер для поручений при Императорской главной квартире (1909-1915). Участник Первой мировой войны. Командир л.-гв. Преображенского полка (с сентября 1915), генерал-майор Свиты императора (1915). Награжден Георгиевским оружием (1917). Остался в Советской России. Умер в Вологодской губ.
Дрентельн Владимир — чиновник для поручений при Орловском губернаторе. Дризен Н.В., фон дер (?-1914) — корнет л.-гв. Конного полка, приятель князя императорской крови Игоря Константиновича. Автор воспоминаний «Встречи с К.Р.» ( Исторический вестник. 1915. Т. 142).
Дубенский Николай Дмитриевич (? — после 1931) — корнет л.-гв. Конного полка. Участник Первой мировой войны. В эмиграции.
Дудинский Владимир Николаевич (1861-1937) — Курский (1909-1913) вице-губернатор, Томский губернатор (1913-1917). С 1920 г. в эмиграции во Франции и Югославии.
Думбадзе Иван Антонович (1851-1916) — генерал-майор (1907), в Свите императора (1912), главноначальствующий по Ялте, горячий сторонник русификаторской политики на Кавказе. Член Союза русского народа.
Дурново Петр Николаевич (1843-1915) — сенатор (с 1893), член Государственного совета (1905-1915). Будучи в отставке, неоднократно направлял императору «Записки» о внешнеполитическом курсе и положении в стране. Известен своим предвоенным предсказанием несчастного исхода войны с Германией и революции.
Душкин Владимир Борисович (?-1919) — офицер л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Капитан. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1915). Участник Белого движения. Полковник. Убит в бою.
Евгения (1826-1920) — Эжени Мари де Монтихо, графиня Теба, Французская императрица, жена императора Наполеона III. С началом франко-прусской войны в 1870 г. вынуждена была покинуть Тюильри и бежать в Англию, где жила под именем графини Пьерфон.
Евгения Георгиевна — принцесса, дочь графа Корфского, принца Греческого и Датского Георга.
Егорушка см, Георгий Михайлович, великий князь
Екатерина Павловна (1788-1818) — великая княгиня, дочь императора Павла I, супруга Георга, принца Ольденбургского.
Елена Владимировна (1882-1957) — великая княжна, дочь великого князя Владимира Александровича и великой княгини Марии Павловны. Была замужем с 1902 г. за Греческим королевичем Николаем Георгиевичем (1872-1938).
Елена Георгиевна (Елена, Тинхен) (1857-1936) — принцесса Саксен-Альтен-бургская, урожденная принцесса Мекленбург-Стрелицкая, дочь Георгия Мекленбург-Стрелицкого старшего (1824-1876). С 1891 г. супруга принца Альберта Саксен-Альтенбургского. С началом Первой мировой войны приняла русское подданство. В Санкт-Петербурге — основательница и первый председатель Российского императорского музыкального общества. Затем возглавляла Русское музыкальное общество за границей. Благотворительница. Руководила обществом защиты женщин.
Елена Георгиевна Лейхтенбергская (1892-1971) — герцогиня, урожденная княжна Романовская, дочь герцога Георгия Максимилиановича Лейхтенберг-ского и Анастасии Николаевны, принцессы Черногорской.
Елена Итальянская (1873-1952) — королева Италии, дочь короля Черногории Николы I Петровича Негоша, супруга короля Виктора-Эммануила III (1869-1947). Сестра великих княгинь Милицы Николаевны и Анастасии Николаевны.
Елена Павловна (1784-1803) — великая княгиня, супруга Фридриха Людвига, герцога Мекленбург-Шверина.
Елена Павловна (1806-1875) — великая княгиня,урожденная принцесса Фре-дерика-Шарлотта-Мария-Каролина, дочь короля Вюртемберга Вильгельма I. Супруга великого князя Михаила Павловича с 1824 г. Основательница Крес-товоздвиженской общины сестер милосердия и Русского музыкального общества, в 1857 г. освободила своих крепостных крестьян.
Елена Петровна (Елена) (1884-1962) — княгиня, урожденная принцесса Сербская, дочь Сербского короля Петра I, жена князя императорской крови Иоанна Константиновича. В начале 1918 г. последовала за мужем в ссылку. Пыталась облегчить участь алапаевских узников, но была подвергнута аресту в Екатеринбурге. Находилась в пермской и московской тюрьмах до конца 1918 г. Только благодаря вмешательству иностранных дипломатов была освобождена. В 1919 г. выехала из России. Автор воспоминаний на сербском языке.
Елена Петровна — комнатная прислуга великой княгини Александры Иосифовны.
Елизавета Маврикиевна (Мавра) (1865-1927) — великая княгиня,урожденная принцесса Элизабета-Августа-Мария-Агнесса Саксен-Альтенбургская, герцогиня Саксонская. Дочь Морица, принца Саксен-Альтенбургского, и принцессы Августы Саксен-Мейнинген-Хильдбургхаузен. С 15 апреля 1884 г. жена великого князя Константина Константиновича. До конца жизни оставалась лютеранкой. Попечительница многих благотворительных обществ, связанных с заботой об обездоленных детях. Во время Первой мировой войны в 1914 г. организовала в Павловске несколько госпиталей для раненых офицеров и солдат. В браке имела девять детей: Иоанн (1886-1918), Гавриил (1887-1939), Татьяна (1890-1979), Константин (1890-1918), Олег (1892-1914), Игорь (1894-1918), Георгий (1903-1938), Наталья (1905), Вера (1906-2001). После Октябрьского переворота принуждена была оставить Мраморный дворец и поселиться на Дворцовой набережной в доме Жеребцова. В ноябре 1918 г. вместе с сыном Георгием, дочерью Верой и с двумя внуками покинула Россию и на пароходе прибыла в Стокгольм к шведским королю и королеве. Из Стокгольма переехала с детьми в Бельгию, а оттуда в Германию, на свою родину, в город Альтенбург близ Лейпцига, где позднее скончалась и там же была похоронена.
Елизавета Федоровна (Элла) (1864-1918) — великая княгиня, урожденная принцесса Элизабет-Александра-Луиза Гессен-Дармштадтская, вторая дочь великого герцога Людвига IV, сестра императрицы Александры Федоровны. С 3 июня 1884 г. супруга великого князя Сергея Александровича, в 1891 г. приняла православие. После того как 4 февраля 1905 г. от бомбы эсера И.П.Каляева погиб ее супруг, она просила о помиловании убийцы. Основательница и настоятельница Марфо-Мариинской обители милосердия в Москве. В апреле 1918 г. по распоряжению ВЧК была арестована и выслана в Пермь, затем в Екатеринбург и с 20 мая в Алапаевск. Через сутки после расстрела в «Ипатьевском доме» царской семьи была сброшена в шахту под Алапаевском вместе с группой князей Романовых, В.П.Палеем и их приближенными. Место их мученической казни было вскоре обнару
жено белогвардейцами. Отступающие колчаковцы увезли с собой и гробы с алапаевскими мучениками. В 1921 г. останки великой княгини Елизаветы Федоровны и ее спутницы монахини Варвары Яковлевой были перевезены из Китая в Иерусалим. В апреле 1992 г. причислена Русской православной церковью к лику святых.
Епанчин Николай Алексеевич (1857-1941) — генерал от инфантерии (1913), командир 3-го армейского корпуса (1913-1915). Участник Первой мировой войны. В связи с неудачными действиями на фронте 6 февраля 1915 г. был отрешен от командования и зачислен в резерв. Вскоре был уволен от службы на пенсию. 31 июля 1916 г. вновь определен на службу с зачислением в резерв. 13 марта 1917 г. назначен командующим 5-й Финляндской стрелковой дивизией. С10 апреля 1917 г. зачислен в резерв Киевского военного округа. 24 октября 1917 г. уволен от службы по прошению с мундиром и пенсией. В1917-1920 гг. жил в Крыму. С1920 г. в эмиграции — Сербия, Чехословакия, Германия, Франция. Автор воспоминаний.
Ермоген см. Гермоген
Ермолинский Николай Николаевич (Николаус) (1869-1919) — генерал-майор (1911), шталмейстер двора великого князя Николая Николаевича. Принимал участие в воспитании трех младших сыновей великого князя Константина Константиновича. С1908 по 1913 г. был воспитателем князя Олега Константиновича, который называл его Николаусом. С июня 1916 г. состоял в должности шталмейстера двора великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Скончался в феврале 1919 г. у себя в имении в Тверской губ. в избе крестьянина.
Есимонтовский Андрей Васильевич (?- после 1947) — с 1909 г. офицер л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Командир батальона л.-гв. Измайловского полка (ноябрь 1919); начальник отряда войск Новороссийской области (декабрь 1919); начальник Гвардейской пехотной дивизии (январь 1920). Генерал-майор. Эмигрировал в Грецию. Председатель монархического объединения. В 1936-1939 гг. служил в Республиканской армии Испании.
Есимонтовский Павел Васильевич — штабс-капитан л.-гв. Преображенского полка, участник Первой мировой войны, имел ранение на фронте.
Шелеховский Владислав Антонович (1843-?) — сенатор.
Жерве — офицер л.-гв. Измайловского полка.
Жид Андре Поль (1869-1951) — французский писатель.
Жилинский Василий Николаевич — штабс-капитан Виленского военного училища, преподаватель военной истории.
Жилинский Яков Григорьевич (1853-1918) — генерал от кавалерии (1910), начальник Генерального штаба (1911-1914). С 4 марта 1914 г. состоял в должности Варшавского генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского военного округа. В начале Первой мировой войны — главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта (19 июля — 3 сентября 1914). Из-за неудачного исхода Восточно-Прусской операции 3 сентября 1914 г. был снят с должности и находился в распоряжении военного министра. Впоследствии
представлял русское Верховное командование в Высшем союзном совете в Париже (с конца 1915 по сентябрь 1916). С18 сентября 1917 г. в отставке. Расстрелян большевиками в Крыму.
Жиркевич Александр Владимирович (1857-1927) — генерал-майор (1908), военный юрист, литератор, печатавшийся в столичных и провинциальных журналах, попечитель госпиталей и тюрем. Автор книги «Пасынки военной службы (Материалы к истории мест заключения военного ведомства в России)» (Вильна: Русский почин, 1912).
Жуков — доктор, участник «Измайловских досугов».
Жуков Георгий Андреевич (1863 — после 1912) — генерал-майор (1909), инспектор классов Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса (1906-1912).
Забелин Александр Федорович (1856-1933) — генерал от инфантерии (1911), начальник Главного управления военно-учебных заведений (с марта 1910). С началом Первой мировой войны в июле 1914 г. переведен в действующую армию главным начальником снабжений Юго-Западного фронта. Однако уже 27 декабря 1914 г. вновь возглавил ГУВУЗ, наладил подготовку офицеров военного времени, что дало возможность преодолеть некомплект офицерского состава, сложившийся из-за больших потерь в 1914-1915 гг. 2 апреля 1917 г. уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией. Участник Белого движения. В 1919 г. начальник части военно-учебных заведений Военного управления ВСЮР. Эмигрировал во Францию (1921). Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.
Зарубаев Николай Платонович (1843-1912) — генерал-адъютант (1905), командующий войсками Одесского военного округа (с декабря 1909).
Захаров Борис Степанович (1888-1943) — видный русский пианист и педагог. Выпускник Петербургской консерватории, ученик А.Н.Есиповой. Основоположник современной китайской фортепианной школы. С 1929 по 1943 г. преподавал в Шанхайской консерватории, воспитав плеяду выдающихся китайских пианистов — исполнителей и педагогов.
Захарченко Михаил Моисеевич — сотрудник Петербургского педагогического женского института. Автор книги: Исторический очерк педагогических классов С.-Петербургского Александровского института 1848-1898 гг. / Сост. М.М.Захарченко. — СПб.: Тип. т-ва М.0.Вольф, 1898.
Збруева Евгения Ивановна (1867-1936) — певица (контральто). Заслуженная артистка Республики (1922). Солистка Большого (1894-1905) и Мариинского (1905-1917) театров. В 1915-1917 гг. профессор Петроградской консерватории.
Звегинцев (Звегинцов) Николай Иванович (1877-1932) — полковник (1912) л.-гв. Гусарского Его Величества полка. Участник Первой мировой войны. Награжден Георгиевским оружием (1914). Командир 53-го Донского казачьего полка (с 12 ноября 1914). Командир 1-й бригады 13-й кавалерийской дивизии. Генерал-майор (1917). Начальник русских сил Мурманского края. Участник Белого движения. Командующий войсками Северного (Мурман
ского) района (июль 1918 — февраль 1920). В эмиграции во Франции. Скончался в Ванве.
Зеленин Петр Евгеньевич — капитан, курсовой офицер Виленского военного училища.
Зелинский Николай Викторович (1861-1953) — профессор, химик-органик, создатель научной школы, один из основоположников органического катализа и нефтехимии, академик АН СССР (с 1929). Герой Социалистического Труда (1945).
Зернин Александр Николаевич —управляющий конторой двора великого князя Константина Константиновича.
Зернина Александра Николаевна — библиотекарь.
Зернина Вера Николаевна — библиотекарь и переписчик.
Зиновьев Александр Дмитриевич (1854-1929) — тайный советник, шталмейстер, губернатор С.-Петербургской губернии (1903-1911), член Государственного совета (1911-1917). С 1914 г. главноуполномоченный Северного района Российского общества Красного Креста. Отец Г.А. и Д.А. Зиновьевых. В 1917-1918 гг. дважды арестовывался Петроградской ЧК. В 1918 г. выслан в Эстонию. В апреле 1920 г. с семьей переехал в Англию. Похоронен в Риме.
Зиновьев Георгий Александрович (7—1914) — корнет л.-гв. Конного полка. Сын А.Д.Зиновьева.
Зиновьев Дмитрий Александрович (7—1963) — офицер л.-гв. 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка. Полковник штаба Гвардейского корпуса. В эмиграции в Англии. Сын А.Д.Зиновьева.
Злобин Константин Михайлович — помощник заведующего канцелярией Министерства Императорского Двора и Уделов. Гофмейстер, управляющий делами Капитула орденов.
Золотарев Георгий (2-й) (7—1918) — ротмистр 1-го драгунского полка, полковой адъютант. Весной 1918 г. организатор тайных офицерских отрядов в Москве. Расстрелян большевиками.
Зудерман Герман (1857-1928) — немецкий прозаик и драматург. «Да здравствует жизнь» (1902) — одна из наиболее известных его пьес.
Зуев Сергей Лаврович — дипломат в Каире.
Зякин Дмитрий Феофанович — ротный офицер Николаевского кавалерийского училища. Подполковник. В1918 г. в гетманской армии; войсковой старшина, штаб-офицер для поручений при начальнике Главного управления по ремонту войск. Полковник (1918).
Иванов — доктор.
Иванов Николай Иудович (1851-1919) — генерал-адъютант Свиты императора (1907), генерал от артиллерии (1908), член Государственного совета (с 1916). Кавалер Золотого оружия и ордена Св. Георгия 4-й ст. С июля 1914 по март 1916 г. главнокомандующий войсками Юго-Западного фронта. Позднее состоял при Николае II в Ставке. 27 февраля /12 марта 1917 г. назначен командующим войсками Петроградского военного округа, но выполнить задачу по усмирению восставших в столице не смог. Вскоре во избежание кровопро
лития был отозван в Ставку. Подвергнут аресту Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства. Освобожден из-под ареста по личному указанию А.Ф.Керенского. После Октябрьского переворота бежал на Дон. В октябре—ноябре 1918 г. командовал у атамана П.Н.Краснова белоказачьей Южной армией, разбитой под станицей Вешенской. Умер в 1919 г. на Дону от сыпного тифа.
Игнатьев Николай Николаевич (1872-1962) — граф, полковник (1910) л.-гв. Преображенского полка, флигель-адъютант (1912). Участник Первой мировой войны. Командующий л.-гв. Преображенским полком (июль 1914-1915). Генерал-майор Свиты императора (1915). Начальник штаба Гвардейского отряда (с ноября 1915), и.д. начальника штаба войск Гвардии (с мая 1916). В августе 1916 г. назначен командиром 1-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1915) и Георгиевским оружием (1916). Командир 1-й гвардейской пехотной дивизии (с 29 апреля по 31 июля 1917). После Февральской революции командовал гвардейской стрелковой дивизией и 1-й пехотной дивизией. В 1918 г. служил в армии гетмана Скоропадского, командовал 6-й кадровой дивизией. Участник Белого движения. С декабря 1919 г. — начальник обороны Одесского района Войск Новороссийской области. Эвакуирован. С мая 1920 г. в Югославии, затем в Болгарии. Скончался в Софии.
Игнатьев Павел Алексеевич (Патька) (1879-1930) — граф, сын генерал-адъютанта А.П.Игнатьева и графини С.С.Игнатьевой, урожденной кн. Мещерской. Окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета и Николаевскую академию Генштаба. Корнет, затем ротмистр л.-гв. Гусарского Его Величества полка. В начале Первой мировой войны командовал эскадроном. После ранения выбыл из строя и был направлен в контрразведку при штабе Юго-Западного фронта. В конце 1915 г. отправлен в Париж для создания службы русской контрразведки. Начальник Русской миссии в Межсоюзническом бюро при Военном министерстве Франции. Полковник Генерального штаба. В эмиграции во Франции. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Игорь Константинович (1894-1918) — князь императорской крови, четвертый сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. Флигель-адъютант Свиты императора (1916), штабс-ротмистр л.-гв. Гусарского Его Величества полка. Участник Первой мировой войны. Кавалер Георгиевского оружия (1914). В апреле 1917 г. вышел в отставку. Решением советских властей весной 1918 г. выслан из Петрограда. Убит чекистами в ночь на 18 июля 1918 г. вместе с родственниками под Алапаевском. Позднее захоронен при Свято-Серафимском храме российской миссии в Пекине.
Иессен Павел (Карл) Петрович (1852-1918) — вице-адмирал (1906). Участник Русско-японской войны 1904-1905 гг. Командовал отрядом крейсеров в бою с японской эскадрой (14 августа 1904). За этот бой был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. и зачислен в Свиту императора. С1906 г. в отставке.
Иза см. Буксгевден Софья Карловна
Изенберг Константин Васильевич (1859-1911) — художник-акварелист, скульптор, один из авторов памятника миноносцу «Стерегущий» на Каменноостровском проспекте в Санкт-Петербурге.
Измайлов Федор Николаевич (?—1911) — генерал-майор в отставке, с 1888 г. управляющий Дубровским конным заводом.
Иконников Владимир Степанович (1841-1923) — историк, член Императорского Исторического общества, академик Петербургской Академии наук (1914).
Илиодор (в миру Труфанов Сергей Михайлович; 1880-1952) — иеромонах, потомственный почетный гражданин Области Войска Донского. Монашество принял в 1903 г., в 1905-м окончил Петербургскую духовную академию. С1907 г. в Саратове при епископе Гермогене. Одно время пользовался расположением императрицы Александры Федоровны и Г.Е.Распутина, но в 1912 г. за открытое выступление против Распутина попал в немилость и был переведен из Саратова в монастырь в Гродненской губернии. В декабре 1912 г. лишен по собственной просьбе монашеского сана.
Ильин Василиск Матвеевич — отставной гоф-фурьер.
Ильин (Заика) — младший офицер л.-гв. 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка.
Ильина Варвара Николаевна — знакомая великого князя Константина Константиновича.
Илья Львович см. Толстой И.Л.
Иоаким III (Великолепный) (в миру — Христос Деведзйс; 1834-1912) — предстоятель Константинопольского Патриархата с титулом Святейший Архиепископ Константинополя — Нового Рима и Вселенский Патриарх (на престоле дважды: 1878-1884,1901-1912).
Иоанн III — Иван III Васильевич (1440-1505), Русский царь.
Иоанн Антонович — Иван VI Антонович (1740-1764), Российский император (1740-1741), правнук Петра I. Двухмесячным ребенком был возведен на российский престол. Свергнут в результате дворцового переворота.
Иоанн Константинович (1886-1918) — князь императорской крови, старший сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. С1911 г. был женат на княгине Елене Петровне, урожденной принцессе Сербской, имел двух детей. Флигель-адъютант Свиты императора, штабс-ротмистр л.-гв. Конного полка. В годы Первой мировой войны находился на фронте, затем при Ставке Верховного главнокомандующего. Кавалер Георгиевского оружия (1914). После Февральской революции в отставке. В начале 1918 г. был выслан с братьями из Петрограда в ссылку. Убит в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. под Алапаевском. Позднее его останки были захоронены при Свято-Серафимском храме российской миссии в Пекине.
Иоасаф Белгородский (в миру Иоаким Андреевич Горленко; 1705-1754) — правящий епископ Белгородский и Обоянский (с 1748). В 1911 г. прославлен в лике святителей.
Иоахим (1890-1920) — принц Прусский, младший сын императора Вильгельма II и Августы-Виктории. Офицер германского гусарского 14-го полка.
Ира см. Ковалевская Ирина
Ирина Александровна (1895-1970) — княжна императорской крови, дочь великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны, внучка императора Александра III, племянница императора Николая II. С 9 февраля 1914 г. замужем за князем Феликсом Феликсовичем Юсуповым (1887-1967), графом Сумароковым-Эльстоном (младшим). От этого брака имела дочь Ирину (1915-1983). В 1919 г. эмигрировала во Францию. Умерла в Париже.
Искандер Надежда Александровна (1861-1929) — урожденная фон Дрейер, дочь оренбургского полицмейстера Александра Густавовича фон Дрейера и Софьи Ивановны Опановской, с 1878 г. морганатическая супруга великого князя Николая Константиновича. С 1881 г. жила с мужем в Ташкенте. От этого брака родились двое сыновей — Артемий (1878-1919) и Александр (1889-1957). В 1899 г. мать и сыновья получили княжеский титул и право носить фамилию Искандер. Умерла в Ташкенте в полном одиночестве и нищете.
Искерский Станислав Карлович (1864-1924) — служащий Эрмитажа.
Иславина Любовь Владимировна — фрейлина княгини Елены Петровны (Сербской).
К. см. Короченцов Александр Васильевич
Казаронов — старший врач Варшавского кадетского корпуса.
Кайгородов Дмитрий Никифорович (1846-?) — профессор Санкт-Петербургского лесного института. С 1889 по 1891 г. преподавал великому князю Михаилу Александровичу естественную историю. Автор печатного бюллетеня о природе.
Каменская Мария Даниловна (1854-1925) — русская певица (меццо-сопрано). По окончании в 1873 г. Петербургской консерватории вступила в труппу Мариинского театра, где заняла ведущее положение. Первая исполнительница партий Иоанны и Марты в операх П.И.Чайковского «Орлеанская дева» (1881) и «Иоланта» (1892). В 1901 г. получила звание «Солистка Его Величества». С1906 г. выступала как концертная певица.
Карл I (1823-1891) — король Вюртемберга в 1864-1891 гг.
Карл Урах граф Вюртембергский — принц Вильгельм Карл Флорестан фон Урах, граф фон Вюртемберг (1864-1928), старший сын первого герцога Урахского Вильгельма и его второй жены, принцессы Флорестины из Монако. В 4 года унаследовал от отца герцогство Урах. С детства был одним из наследников трона Монако. В 1913 г. один из претендентов на трон Албании. В июле 1918 г. провозглашен королем Литовского королевства под именем Миндаугаса или Миндовга II, но так и не коронован, формально пробыв королем около ста дней.
Карлина (Карлинхен) — камер-юнгфера.
Карлова Мария Георгиевна (Мерика) (1893-1979) — графиня, вторая дочь герцога Георга Мекленбург-Стрелицкого и графини Н.Ф.Карловой,фрейлина императрицы Александры Федоровны.
Карлова Наталия Федоровна (Тинхен) (1858-1921) — графиня, урожденная Ванлярская (Вонлярская). Фрейлина великой княгини Екатерины Михайловны, с 1890 г. морганатическая жена герцога Георга (Георгия Георгиевича) Мекленбург-Стрелицкого. Получила титул графини Карловой. Попечительница нескольких учебных и воспитательных учреждений. Скончалась в Ницце (Франция).
Каролина Карловна см. Павлова Каролина Карловна
Карпинский Андрей Иванович (1872-?) — профессор-невропатолог; заведующий отделением клиники душевных и нервных болезней при Медико-хирургической академии (с 1906).
Карцова (в замужестве Панаева) Александра Валерьяновна (1853-1942) — оперная и концертная певица (сопрано),ученица П.Виардо. Артистка Мариинского театра (с 1888).
Касаткин-Ростовский Федор Николаевич (1875-1940) — князь, капитан л.-гв. Семеновского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Полковник, командир л.-гв. Семеновского полка. В начале 1920 г. эвакуирован в Югославию, с 1923 г. жил в Париже. Получил известность как поэт, драматург и переводчик. Свою первую книгу «Стихотворения» (СПб., 1900) издал с посвящением великому князю Константину Константиновичу (К.Р.).
Кассо Лев Аристидович (1865-1914) — из дворян Бессарабской губернии, землевладелец, тайный советник (1911), министр народного просвещения (1910-1914). В1911 г. им была частично ликвидирована автономия университетов, что вызвало массовые увольнения профессоров. На посту министра боролся с политической активностью студенчества, стремился к развитию системы начального и среднего образования.
Кастилвон — преподаватель французского языка в Варшавском кадетском корпусе.
Катеринич Митрофан Кириллович (I860-?) — Харьковский губернатор в 1908-1915 гг.
Катков Михаил Андреевич (7—1914) — корнет л.-гв. Конного полка.
Катцер Франц Карлович (1823-1912) — садовник в Павловске.
Каульбарс — барон, офицер л.-гв. Уланского полка. Погиб на фронте в июле— августе 1914 г.
Кауфман Ангелика (1741-1807) — немецкий живописец и график, представительница классицизма.
Кауфман Елизавета Петровна, фон — урожденная Эльсен, жена П.М.Кауфмана, мать М.П.Кауфмана.
Кауфман Михаил Петрович, фон (1888-1914) — сын П.М.Кауфмана, корнет л.-гв. Гусарского полка. Погиб в бою во время Первой мировой войны.
Кауфман Петр Михайлович, фон (1857-1926) — министр народного просвещения (1906 — январь 1908), член Государственного совета (с 1906), обер-гофмейстер (1908). Активно выступал против Г.Е.Распутина, за что в конце 1915 г. был удален из Ставки. После Октябрьского переворота 1917 г. жил в Петрограде, в 1918 г. перебрался в Кисловодска затем эмигрировал. Скончался в Париже.
Качалов Владимир Николаевич (1864-1942) — камергер, управляющий дворцом Массандра, строитель Ливадийского дворца в Крыму и управляющий им. Строитель Главных массандровских винных подвалов. Умер в Ленинграде во время блокады.
Качалов Николай Николаевич (1883-1961) —химик-технолог, один из основателей отечественного производства оптического стекла, член-корреспондент АН СССР (1933).
Качалова Е.И. см. Тиме-Качалова Елизавета Ивановна
Квадри Владимир Викторович (1859-?) — генерал-майор (1907), директор Николаевского кадетского корпуса (1906-1917). Генерал-лейтенант (1913). Служил в РККА.
Квятковский Александр Спиридонович — полковник, ротный командир Петровско-Полтавского кадетского корпуса.
Кедрин Владимир Иванович (1866 — после 1931) — генерал-майор (1910), начальник Казанского военного училища (1908-1917). Участник Белого движения. Генерал-лейтенант (1919). В 1920-1923 гг. служил в РККА. Потом жил в Киеве, преподавал в Киевской военной школе и в Институте народного хозяйства. В 1931 г. осужден на 5 лет ссылки в Казахстан по делу «Весна».
Кедринский Николай Григорьевич (о. Николай) (1853-1935) — протоиерей, помощник заведующего придворным духовенством, до 1914 г. духовник царской четы.
Кедров Николай Николаевич (1871-1940) — оперный и камерный певец (баритон), православный композитор и музыкальный педагог, создатель мужского квартета Кедрова сначала в России, потом — за рубежом (Франция).
Келлер Нина — камер-фрейлина.
Кеппен Павел Егорович (Павка, Палиголик) (1846-1911) — генерал от артиллерии, с 1879 г. адъютант великого князя Константина Николаевича, отца К.Р. Стал близким человеком в их семье, воспитателем К.Р. и его брата Вячеслава Константиновича. В течение 23 лет управлял двором великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны. Занимался благотворительной деятельностью, был членом Совета детских приютов Ведомства учреждений императрицы Марии, принимал активное участие в жизни и организации Петербургской женской гимназии, Женского педагогического института и других педагогических и благотворительных заведений. Его библиотека насчитывала около 20 000 томов. Основное место занимали книги по гигиене, педагогике, русской истории. После смерти П.Е.Кеппена библиотека поступила по его завещанию в Педагогический институт в Петербурге. С1903 г. безвыездно жил в Мраморном дворце. Домашнее прозвище Палиголик. Похоронен на Смоленском кладбище.
Кербер О.Б. — немец, управляющий имением Осташево.
Кирилл Владимирович (1876-1938) — великий князь, двоюродный брат Николая II, контр-адмирал Свиты императора (1915). В 1905 г. против воли императора и вопреки канонам Православной церкви женился на своей двоюродной сестре великой княгине Виктории Федоровне (урожденной принцессе Виктории-Мелите Саксен-Кобург-Готской, бывшей супруге брата
императрицы Александры Федоровны великого герцога Эрнста-Людвига Гессен-Дармштадтского), брак был признан императорской фамилией только в 1907 г. Имел сына и двух дочерей. Участник Русско-японской войны, служил на броненосце «Петропавловск». Кавалер Золотого оружия (1904). В годы Первой мировой войны с февраля 1915 г. в действующей армии, командир Гвардейского флотского экипажа и начальник морского батальона. В дни Февральской революции до отречения Николая II привел Гвардейский экипаж в Государственную думу и поддержал Временное правительство. Подписал отказ от прав на трон. Летом 1917 г. уехал в Финляндию, а затем эмигрировал. В эмиграции 31 августа 1924 г. объявил себя императором Всероссийским Кириллом I. Умер 12 октября 1938 г. в Париже, похоронен в Кобурге (Германия). В 1995 г. перезахоронен вместе с супругой в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга.
Кирион II (в миру Георгий Иеронимович Садзаглишвили;1855-1918) — епископ Российской православной церкви; с октября 1917 г. первый катол и ко с-патриарх Грузии после провозглашения автокефалии Грузинской церкви в марте 1917 г.; грузинский историк и духовный писатель.
Киселевский Николай Михайлович (1866-1939) — генерал-майор (1908) с зачислением в Свиту императора (1909). Командир л.-гв. Измайловского полка (1908-1913). Участник Первой мировой войны. Генерал-лейтенант (1915). Командовал 3-й гренадерской дивизией (ноябрь 1914 — август 1916), 9-м армейским корпусом (август 1916 — апрель 1917). Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1915). С 9 апреля 1917 г. командующий 10-й армией Западного фронта, главный начальник Минского военного округа. Участник Белого движения. С ноября 1917 г. — в Добровольческой армии. Инспектор формирований ВСЮР. В 1921 г. эмигрировал в Сербию. С 1928 г. жил во Франции. Председатель Комитета помощи русским безработным. Председатель Совета Союза измайловцев (бывших офицеров Измайловского полка). Автор книги «Лейб-гвардии Измайловский полк» (Париж, 1930).
Кисловский Андрей Львович — корнет, затем штабс-ротмистр л.-гв. Гусарского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. В начале 1920 г. в эскадроне л.-гв. Конного полка. В эмиграции во Франции.
Кистер Владлен Константинович — товарищ главноуправляющего Ведомством учреждений императрицы Марии, сенатор.
Китченер Горацио Герберт (1850-1916) — граф Хартумский (1914), английский фельдмаршал (1909), лорд, главнокомандующий английскими войсками в англо-бурской войне (1900-1902). Военный министр (1914-1916), погиб 5 июля 1916 г. на крейсере «Хэмпшир», потопленном германской подводной лодкой около Оркнейских островов на пути в Россию, куда направлялся для переговоров с верховным командованием о поставках вооружения.
Клейнмихель Мария Эдуардовна (1846-1931) — графиня, урожденная графиня Келлер, старшая дочь графа Эдуарда Федоровича Келлера (1819-1903). С1871 г. супруга графа Николая Петровича Клейнмихеля (1837-1878). Имела в Петрограде на Сергиевской улице политический салон германофиль
ского направления. С1919 г. в эмиграции. Автор мемуаров «Из потонувшего мира». Скончалась в Париже.
Клингенберг Михаил Михайлович (1861-1939) — генерал-майор (1910), директор Петровско-Полтавского кадетского корпуса (с 15 сентября 1911). Участник Первой мировой войны и Белого движения. Эмигрировал в Болгарию.
Кобургская Мария Алекс, см. Мария Александровна (тетя Мари), великая княгиня
Ковалевская Ирина (Ира) — няня княжны императорской крови Веры Константиновны.
Коваленко Мария Владимировна (1873-1950) — в замужестве Экскузович, певица (сопрано), солистка Мариинского театра (1908-1928). Заслуженная артистка Республики (1924).
Кованько Алексей Алексеевич (7-1931) — офицер л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Капитан. Член контрреволюционной организации В.М.Пуришкевича (осень 1917). Остался в Советской России, работал научным сотрудником Академии наук. В 1930 г. арестован и привлечен по делу «ленинградской контрреволюционной организации». Расстрелян 10 мая 1931 г. по «Академическому делу» и делу «Весна».
Козакевич (Казакевич) Евгений Михайлович (1869-1931) — полковник (1912) л.-гв. Преображенского полка. Флигель-адъютант (1915). Генерал-майор (1916). С апреля 1916 г. в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа; с 1917 г. начальник пехотной дивизии на Румынском фронте. Член контрреволюционной организации в Петрограде (лето 1918). Остался в Советской России, сторож в Ленинграде. Расстрелян по делу «Весна».
Козеко Сергей Николаевич — офицер л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Полковник. В 1919 г. комендант Владивостока.
Коковцов Владимир Николаевич (1853-1943) — граф (1914), действительный тайный советник, землевладелец, экономист, сенатор. Член Государственного совета по назначению (с 1905). Председатель Совета министров (11 сентября 1911 — 30 января 1914). Стремился превратить самодержавие в конституционную монархию, резко выступал против влияния Г.Е.Распутина. В Государственном совете с июля 1915 г. возглавил кружок внепартийного объединения. Во время Первой мировой войны крупный банковский деятель. После Февральской революции проживал в Кисловодске. В ноябре 1918 г. вместе с женой нелегально перебрался через финскую границу, а затем переехал во Францию. Председатель правления коммерческого банка. С 1929 г. председатель Комитета русских общественных организаций. Скончался в Париже. Автор мемуаров «Из моего прошлого. Воспоминания. 1903-1919» (Т. 1-2. Париж, 1933; М., 1992).
Кологривов — офицер гвардии конной артиллерии, погиб в 1912 г.
Кологривов — корнет.
Колодезников Виктор Павлович — тайный советник в отставке, доктор медицины, председатель Всероссийского трудового союза христиан-трезвенников.
Колынин — служащий конторы управления Мраморным дворцом.
Колюбакин Борис Михайлович (1853-1924) — русский военный историк, генерал-лейтенант (1909), ординарный профессор Николаевской академии Генштаба (с 1897). Член Российского военно-исторического общества (1907-1917). В период Гражданской войны продолжал службу в Академии, вместе с которой эвакуировался в Казань, а затем в Екатеринбург, где перешел на службу к временному правителю России адмиралу А.В.Колчаку. С января 1919 г. полгода исполнял должность начальника Академии. Остался в Советской России. В декабре 1922 г. арестован большевиками, умер в Красноярской тюрьме.
Комаровская Анна Андреевна (7—1928) — графиня, урожденная графиня Блудова. Жена В.В.Комаровского.
Комаровская Любовь — графиня, первая фрейлина при великой княгине Елизавете Маврикиевне.
Комаровский Виктор Владимирович (1866-1934) — граф.
Кондаков Никодим Павлович (1844-1925) — историк византийского и древнерусского искусства, археолог и искусствовед. Профессор Петербургского университета (с 1888), член-корреспондент (1892), действительный член (1898) Петербургской Академии наук, Императорской Академии художеств (1893). С1920 г. в эмиграции. Скончался в Праге.
Кони Анатолий Федорович (1844-1927) — юрист, криминалист, судебный деятель, писатель, почетный академик (1900) Пушкинского отделения изящной словесности Петербургской Академии наук. Выдающийся судебный оратор. Получил известность, когда в 1878 г. суд вынес оправдательный приговор по делу В.И.Засулич, убившей петербургского градоначальника Ф.Ф.Трепова. Обер-прокурор Уголовного кассационного департамента Сената (1885-1896). Сенатор (1891). Действительный тайный советник (1910). Член Государственного совета (1907-1917). В 1918-1922 гг. профессор уголовного судопроизводства в Петроградском университете.
Конради Виктор Викторович (1875-?) — подполковник (1910) 1-го лейб-драгунского Московского полка. Участник Первой мировой войны. Полковник (1914). Командир 5-го уланского Литовского полка (с марта 1917). В 1918 г. в гетманской армии: командир 8-го конного Украинского полка (с 15 июля 1918); командир Сердюцкого Лубенского конно-казачьего полка (с 5 ноября 1918).
Константин Великий (274-337) — первый христианский император Римской империи; при нем христианство стало государственной религией.
Константин (Константин I) Георгиевич (Тино) (1868-1923) — Греческий наследный принц Константин Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург, старший сын Греческого короля Георга I и великой княгини Ольги Николаевны, племянник императрицы Марии Федоровны. С1913 г. король Греческий Константин I (Константинос); изгнан в 1917 г.; снова король с 1920 г., отрекся от престола в 1922 г. в пользу своего старшего сына Георга. После отречения уехал в Италию.
Константин Константинович (старший, К.Р.) (1858-1915) — великий князь, сын великого князя Константина Николаевича и великой княгини Алексан
дры Иосифовны, внук императора Николая I, двоюродный брат императора Александра III, двоюродный дядя императора Николая II. Генерал-адъютант Свиты императора (1901), генерал от инфантерии (1907), генерал-инспектор военно-учебных заведений (с 1910). Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. Президент Петербургской Академии наук (с 1899). Литератор (поэт К.Р). Подробней см. во ступительной статье.
Константин Константинович (младший) (1890-1918) — князь императорской крови, третий сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. Флигель-адъютант Свиты императора, штабс-капитан л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. В начале 1918 г. выслан из Петрограда вместе с братьями в ссылку как представитель династии Романовых. Убит чекистами в ночь с 17 на 18 июля 1918 г. под Алапаевском на Урале. Был захоронен белогвардейцами при Свято-Серафимском храме российской миссии в Пекине.
Константин Николаевич (Папа) (1827-1892) — великий князь, второй (порфирородный) сын и пятый ребенок императора Николая I и императрицы Александры Федоровны. С 30 августа 1848 г. был женат на великой княгине Александре Иосифовне, урожденной принцессе Фредерике-Генриетте-Паулине-Марианне-Елизавете Саксен-Альтенбургской, герцогине Саксонской (1830-1911). Дети: Николай (1850-1918), Ольга (1851-1926), Вера (1854-1912), Константин (1858-1915), Дмитрий (1860-1919), Вячеслав (1862-1879). Решив, что Константин должен сделать карьеру военного моряка, Николай I с пяти лет поручил его воспитание выдающемуся моряку и ученому адмиралу Федору Литке. В 1834 г. Константин Николаевич произведен в мичманы. С 1837 по 1843 г. «проходит практику» на фрегате «Аврора». Лейтенант (1843). В 1844 г. на корабле «Ингерманланд» совершает переход из Архангельска в Кронштадт; произведен в капитаны 2-го ранга и назначен командиром брига «Улисс». Флигель-адъютант Свиты императора (1845). Основатель и председатель Русского географического общества (1845). Капитан 1-го ранга (1846). С 1846 по 1848 г. командует фрегатом «Паллада». Участник Венгерской кампании 1848 г., за которую был удостоен ордена Св. Георгия 4-й ст. Контр-адмирал Свиты императора (1848). С 1948 по 1850 г. шеф Морского кадетского корпуса и командир л.-гв. Финляндского полка. Генерал-адъютант (1852). Товарищ начальника Главного морского штаба (1852). Вице-адмирал (1853). Адмирал (1855). Генерал-адмирал (1861). Ближайший сподвижник своего брата императора Александра II в деле проведения великих реформ. Управляющий флотом и Морским министерством (1855-1881), наместник и Главнокомандующий Царства Польского (1862-1863), член (1850-1865) и председатель (1865-1881) Государственного совета. Председатель Главного комитета по крестьянскому делу (1860) и Главного комитета по устройству сельского состояния (1861-1881). Председатель Комитета о раненых (1864). После гибели императора Александра II13 июля 1881 г. уволен Александром III отдел. В1884 г. подал в отставку со всех должностей и с тех пор вел жизнь частного человека (жил
в основном в Крыму), сохранив почетный титул генерал-адмирала. Полностью посвятил себя работе в Географическом обществе. Состоял почетным членом многих научных и других организаций. В 1889 г. после инсульта утратил речь и удалился от двора. Состоял в длительной любовной связи с балериной Анной Васильевной Кузнецовой, имевшей от него четверых детей, получивших фамилию Князевы. Умер в Павловске.
Корибут-Воронецкий — князь, сотрудник дипломатического агентства в Египте.
Корнилов А.А. — профессор Московского университета, доктор медицины, основатель и председатель Кружка деятелей по борьбе со школьным алкоголизмом.
Коровин — писец из конторы двора великой княгини Александры Иосифовны.
Коровин Александр Михайлович — московский врач, организатор и директор первой алкогольной лечебницы, первый председатель Московского отделения Российского медицинского общества врачей-трезвенников.
Коростовец Измаил Владимирович (1863-1933) — генерал-майор (1910). Эстляндский губернатор (1907-1917). Генерал-лейтенант (1916). Сенатор. В эмиграции в Польше. Скончался в Познани.
Короченцов Александр Васильевич (1877-1921) — поручиком л.-гв. Конногренадерского полка был командирован в распоряжение великого князя Дмитрия Константиновича (1904) и великого князя Константина Константиновича (1906). Штабс-ротмистр (1906). Заведующий двором великого князя Константина Константиновича (май 1907 — январь 1911). И.д. управляющего делами великого князя Дмитрия Константиновича (январь 1911-1917). Полковник (1915). После революции в эмиграции. В ноябре 1921 г. вступил в брак с княгиней Татьяной Константиновной, дочерью К.Р. Скоропостижно скончался в Лозанне (Швейцария).
Корф Александр Александрович — барон, адъютант великого князя Николая Михайловича, штабс-ротмистр л.-гв. Кавалергардского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка.
Корф Луиза Константиновна (Луисхен, Luishen) — баронесса, фрейлина великой княгини Елизаветы Маврикиевны; исполняла должность гофмейстерины ее двора.
Корф Модест Николаевич (1862-1912) — барон, дипломат, действительный статский советник, шталмейстер. В 1912 г. был назначен посланником в Баварию, но скоропостижно скончался в поезде, направляясь к месту назначения в Мюнхен.
Корф Павел Павлович (1845-1935) — барон, крупный землевладелец. С января 1900 г. второй обер-церемониймейстер Императорского Двора, тайный советник. 6 декабря 1912 г. назначен обер-церемониймейстером Двора с производством в действительные тайные советники.
Корф София Николаевна (Софихен) — баронесса, фрейлина великой княгини Елизаветы Маврикиевны.
Корш Федор Адамович (1852-1923) — театральный антрепренер, драматург, переводчик, адвокат. После того как была уничтожена монополия казенных театров, в 1882 г. основал в Москве Русский драматический театр (Театр Кор
ша, Московский частный театр Ф.А.Корша), ставший самым крупным и популярным в Москве общедоступным театром.
Корш Федор Евгеньевич (1843-1915) — филолог, автор трудов по классической филологии, топологическому и сравнительно-историческому изучению индоевропейских, тюркских, финно-угорских языков. Академик Петербургской Академии наук (с 1900). Двоюродный брат Ф.А.Корша.
Костя см. Константин Константинович (младший)
Котляревская Вера Васильевна (1871-1942) —урожденная Пушкарева, артистка Александрийского театра, супруга Н.А.Котляревского.
Котляревский Нестор Александрович (1863-1925) — литературовед, историк русской и западной литературы, академик Петербургской Академии наук (с 1909). Начальник репертуара русской драмы Императорских театров. Первый директор Пушкинского Дома, созданного в 1905 г. при непосредственном участии и содействии великого князя Константина Константиновича.
Котомкин Александр Ефимович (1885-1964) — поэт, фольклорист, гусляр, в 1911-1913 гг. земский начальник в Николаевском уезде Самарской губернии. С 1906 г. состоял в оживленной переписке с великим князем Константином Константиновичем, называвшим молодого поэта «Собратом по музе». Летом 1915 г. издал сборник стихотворений «Песни, посвященные Августейшему Поэту К.Р., Его Императорскому Высочеству Великому Князю Константину Константиновичу, в Бозе почившему 2 июня 1915 года» (Киев, 1915). Участник Первой мировой войны и Белого движения. В эмиграции.
Котрохов Иван Андреевич (1866 — после 1930) — полковник (1908), ротный командир Сумского кадетского корпуса (1908-1913). Инспектор классов Полоцкого кадетского корпуса (с сентября 1913). Генерал-майор (1917). Остался в Советской России. На 1930 г. проживал в Киеве, работал преподавателем артиллерийской школы.
Коутс Алберт (1882-1953) — английский дирижер и композитор. Работал в оперных театрах Эльберфельда, Дрездена и Мангейма (1906-1910). В 1911-1919 гг. дирижер Мариинского театра, где поставил многие русские оперы. С 1919 г. жил в Лондоне, выступал как оперный и концертный дирижер. Гастролировал в США и крупнейших музыкальных центрах Европы. Неоднократно выступал и в СССР (впервые в 1926). С 1946 г. жил в Южной Африке, руководил симфоническим оркестром Йоханнесбурга, преподавал в Кейптаунском университете. Выдающийся интерпретатор многих русских классических опер. Автор нескольких опер, симфонической поэмы «Орёл», фортепианных пьес и песен.
Кох Владимир Матвеевич, фон (1863 — после 1916) — генерал-майор (1908), директор Ташкентского кадетского корпуса (1908-1916).
Кох Юлия Клементьевна, фон — супруга В.М. фон Коха.
Кочубей Виктор Сергеевич (1860-1923) — князь, генерал-лейтенант, генерал-адъютант (1909), крупный землевладелец Полтавской губернии. Начальник Главного управления уделов (1899-1917). 7 июня 1917 г. уволен от службы. После отставки жил в Киеве, а затем в эмиграции. Умер в Висбадене (Германия).
Крамарев Иван Иванович (1875-1951) — ротмистр (1909) л.-гв. Конногренадерского полка. Участник Первой мировой войны. Награжден Георгиевским оружием (1914). Полковник (1915). Командир 2-го лейб-драгунского Псковского полка (с 19 мая 1917). В эмиграции в Югославии (Банат). После 1945 г. — в Германии. Скончался в Дюссельдорфе (Германия).
Крамарж Карел (1860-1937) — известный чешский политик, в 1918-1919 гг. премьер-министр правительства Чехо-Словацкой Республики. Был женат на Надежде Николаевне Крамарж (1862-1936), урожденной Хлудовой, по первому браку Абрикосовой. Владел имением в Крыму, неподалеку от Ялты, куда его семья, жившая в Вене и Праге, обычно приезжала летом. Вокруг усадьбы был разбит чудесный парк из кипарисов, маслин, лавров, олеандров, террасами спускавшихся к морю. Впоследствии Крамарж вспоминал, что Барбо для них с женой было настоящим раем.
Краснов Николай Петрович (1865-1946) — архитектор, художник. Разработал генеральный план Ялты. Известен многочисленными замечательными постройками на южном берегу Крыма: новый императорский дворец в Ливадии 1911 г., дворцы великих князей Петра Николаевича (Дюльбер), Георгия Михайловича (Харакс) и др. В 1922 г. эмигрировал в Сербию, строил в Белграде.
Крейтон Александр Николаевич (1866 — после 1917) — полковник (1901), камергер (1903), Херсонский (1908-1913) и Рязанский (1913-1916) вице-губернатор. С1916 г. Гродненский губернатор. После революции репрессирован. Брат В.Н.Крейтона.
Крейтон Владимир Николаевич (1871-1931) — камергер (1911), действительный статский советник (1913), Псковский вице-губернатор (1911-1914), губернатор Владимирской губернии (1914-1917). После Февральской революции отказался присягать на верность Временному правительству. В 1917 г. эмигрировал в Швейцарию.
Кривицкий Николай Николаевич (1866-1947) — полковник (1908) л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Награжден Георгиевским оружием (1915). Командир 152-го пехотного Владикавказского полка (1915). С 28 января по 20 августа 1916 г. командовал л.-гв. 3-м стрелковым полком. Генерал-майор (1916).
Кривицкий Николай Николаевич (Котя) — крестник великого князя Константина Константиновича. Подпоручик (1914) л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Капитан. Остался в Советской России, счетовод ЛСПО в Ленинграде. Репрессирован в 1931 г. по делу «Весна».
Криницкий — офицер с канонерской лодки «Уралец».
Крогерус — офицер л.-гв. Преображенского полка.
Кропинов — лакей, состоял при князе императорской крови Георгии Константиновиче.
Круглевский Василий Александрович (1866-1919) — генерал-майор (1913), командир л.-гв. Измайловского полка (декабрь 1913 — май 1915). Потерял руку на фронте. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1915). Командир
2-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии (с декабря 1915). С 6 апреля 1917 г. командовал 3-й Сибирской стрелковой дивизией. Расстрелян большевиками.
Круглов — кадет Симбирского кадетского корпуса.
Круглов Николай — штабс-капитан, сапер, автор учебника «Телефония».
Крузенштерн Альфред Федорович (1864-1920) — полковник (1905), командир 3-го уланского Смоленского полка (1910-1915). Участник Первой мировой войны. С апреля 1916 г. командир 3-го запасного кавалерийского полка. В эмиграции в Эстонии. Скончался в Ревеле.
Крыжицкий Константин Яковлевич (1858-1911) — художник, живописец и рисовальщик, автор пейзажей, сочетал реалистические тенденции с элементами салонного искусства.
Крылов Виктор Александрович (псевд. В.Александров; 1838-1906) — популярный в свое время драматург, переводчик, журналист. В 1893-1896 гг. начальник репертуарной части Александрийского театра.
Крылов Константин Александрович (1860-1930) — генерал-лейтенант (1912), в 1906-1914 гг. начальник Киевского военного училища, генерал-лейтенант (1912). Участник Первой мировой войны. Начальник 35-й пехотной дивизии (октябрь 1914 — сентябрь 1915), командир 33-го армейского корпуса (сентябрь 1915 — июнь 1917). В марте—апреле 1916 г. временно командовал 9-й армией. Генерал от инфантерии (1917). С 8 июня 1917 г. в резерве чинов при штабе Киевского военного округа. В эмиграции в Югославии. Умер в г. Нови Сад.
Ксения Александровна (1875-1960) — великая княгиня, дочь Александра III, сестра Николая II, в 1894 г. вышла замуж за великого князя Александра Михайловича. В браке имела дочь и шестерых сыновей. После Февральской революции вместе с семьей и матерью, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, находилась на положении ссыльной в имении «Ай-Тодор» в Крыму, с 1919 г. жила в Лондоне.
Ксения Георгиевна (1903-1965) — княжна императорской крови, младшая дочь великого князя Георгия Михайловича и великой княгини Марии Георгиевны, правнучка императора Николая I. После 1917 г. в эмиграции в США.
Кузьминский Георгий Константинович (1888-1956) — офицер (в 1907 подпоручик) л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Эмигрировал в США.
Куломзин Анатолий Анатольевич (1870-1941) — действительный статский советник, камергер, секретарь и заведующий канцелярией (1913-1918) вдовствующей императрицы Марии Федоровны. После революции эмигрировал во Францию.
Кульман Николай Карлович (1871-1940) — филолог, славист, литературный критик, профессор русской словесности. В эмиграции с 1920 г. в Белграде, Софии и Париже.
Купчинская — супруга полковника Купчинского.
Купчинский — полковник, командир 1-й роты Петровско-Полтавского кадетского корпуса.
Куров Владимир Николаевич (1861—?) — полковник (1904), ротный командир Сумского кадетского корпуса (с 1904).
Курченинов Александр Сергеевич (?-1914) — поручик л.-гв. Конного полка.
Кутепов Александр Павлович (1882-1930) — штабс-капитан (1911) л.-гв. Преображенского полка. К началу Первой мировой войны занимал должность командира 4-й роты. В 1916 г. полковник и командир 2-го батальона. В боях был трижды ранен, награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1916) и Георгиевским оружием (1917). Последний чин и должность в 1917 г. — полковник, командир л.-гв. Преображенского полка. Участник Белого движения. В Добровольческой армии с начала ее формирования, в Корниловском ударном полку занимал должности от командира роты до командира полка включительно, затем был командиром бригады и начальником 1-й пехотной дивизии. Генерал-майор (1918). С 13 (26) января 1919 г. командир 1-го (Добровольческого) армейского корпуса Кавказской Добровольческой армии. Генерал-лейтенант (1919). С августа 1920 г. командующий 1-й Русской армией в Крыму, с которой эвакуировался в Галлиполи. Генерал от инфантерии (1920). С1924 г. жил во Франции. После смерти барона П.Н.Врангеля возглавил РОВС (апрель 1928-1930), проводил курс на активизацию его деятельности против Советской России. 26 января 1930 г. был похищен в Париже агентами ОГПУ, скончался на борту советского корабля по пути к Новороссийску от сердечного приступа.
Кутузов см. Голенищев-Кутузов Арсений Аркадьевич
Кутузова см. Голенищева-Кутузова
Кучевский — офицер л.-гв. Измайловского полка, погиб на фронте в 1914 г. Кушелев — младший офицер 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка. Кушелев — ротмистр л.-гв. Гусарского полка.
Кюгельхен (Кюгельген) Николай Павлович, фон (1873 — после 1921) — подполковник 10-го гусарского Ингерманландского полка, адъютант великого князя Георгия Михайловича (1909-1911). Участник Первой мировой войны. Полковник (1914). Награжден Георгиевским оружием (1915). Командир Текинского конного полка (с апреля 1917). Участник Белого движения.
Кюи Цезарь Антонович (1836-1918) — композитор, музыкальный критик, военный инженер, специалист в области фортификации. Заслуженный профессор Николаевской инженерной академии (с 1890). Инженер-генерал (1906).
Кюндингер Рудольф Васильевич (1832-1913) — пианист, композитор и педагог. С 1860 г. — учитель музыки при Императорском Дворе. Профессор Санкт-Петербургской консерватории (с 1879).
Лавров Степан Нилович (1842-1918) — генерал-лейтенант (1903). Генерал для поручений при генерал-инспекторе военно-учебных заведений (с 1910). 18 сентября 1917 г. произведен в генералы от кавалерии с увольнением от службы за болезнью. Убит большевиками в начале 1918 г. в своем имении.
Лазарева Елизавета Феликсовна (1858-1940) — урожденная графиня Сума-рокова-Эльстон, дочь генерал-адъютанта Феликса Николаевича Сумарокова-Эльстона (1820-1877).
Лазарева Татьяна Михайловна — фрейлина при императрице Александре Федоровне.
Лайминг Александр Павлович, фон (7-1942) — сын генерала от инфантерии П.А.Лайминга. Корнет (1909) л.-гв. Конногренадерского полка. Участник Первой мировой войны. Состоял в распоряжении великого князя Дмитрия Павловича, оставаясь в списках полка. Ротмистр (1916). После Февральской революции 1917 г. отчислен в свой полк. Полковник (1917). В эмиграции во Франции. Скончался в Париже.
Лайминг Владимир — воспитатель Орловского Бахтина кадетского корпуса.
Лайминг Николай — кадет Орловского Бахтина кадетского корпуса.
Лайминг Онисим (Анисим) Владимирович (7-1922) — в 1911 г. кадет Орловского Бахтина кадетского корпуса, сын В.Лайминга. Убит в боях с красными у станции Верхнеудинск.
Лайминг Павел Александрович, фон (1852-1918) — генерал-лейтенант (1904), генерал для поручений при гененерал-инспекторе военно-учебных заведений (великом князе Константине Константиновиче) (1910-1915). Генерал от инфантерии (1914). 16 марта 1916 г. направлен на фронт, получив в командование только что сформированный 45-й армейский корпус, входивший в состав 11-й армии. В апреле 1917 г. зачислен в резерв чинов при штабе Петроградского военного округа. Расстрелян большевиками.
Ламанова Надежда Петровна (1861-1941) — художник-модельер. Автор рациональных форм бытового костюма. Костюмы к спектаклям МХАТа и других театров, позднее — к фильмам.
Ламанский Владимир Иванович (1833-1914) — историк, академик Петербургской Академии наук (с 1900). Славянофил и панславист.
Ламанский Николай Дмитриевич (1852-1917) — полковник (1902), ротный командир Сумского кадетского корпуса (1902-1916). Генерал-майор (1917). Умер на службе.
Ланге — шофер.
Лебедев Николай Алексеевич — юрисконсульт Императорского Двора, тайный советник.
Лейхтенбергская Александра Николаевна (1895-1969) — герцогиня, дочь герцога Н.Н.Лейхтенбергского, крестница К.Р., фрейлина при императрице Александре Федоровне, в 1916-1922 гг. жена князя Л.П.Меликова.
Лейхтенбергская Елена Георгиевна (1896-1977) — герцогиня, дочь герцога Георгия (Юрия) Николаевича и Ольги Николаевны Лейхтенбергских. В эмиграции в Югославии и Франции.
Лейхтенбергская Мария Николаевна (1869-1948) — герцогиня. Замужем с 1894 г. за герцогом Н.Н.Лейхтенбергским. Дети от брака: Александра, Николай, Надежда, Максимилиан, Сергей, Михаил, Мария Лейхтенбергские.
Лейхтенбергская Мария Николаевна (Бэби) (1907-1993) — герцогиня, дочь герцога Н.Н.Лейхтенбергского.
Лейхтенбергский Александр Георгиевич (Сандро Л.) (1881-1942) — герцог, князь Романовский, полковник л.-гв. Гусарского полка, флигель-адъютант Свиты императора (1903). Во время войны был в распоряжении главноко
мандующего войсками Северного фронта. Купил особняк Матильды Кшесинской на Английском проспекте в Петербурге. В дни Февральской революции находился в Александровском дворце Царского Села. Эмигрировал. Умер в Сали-де-Беарн во Франции.
Лейхтенбергский Георгий (Юрий) Максимилианович (1852-1912) — герцог, князь Романовский, сын герцога Максимилиана-Евгения Лейхтенбергско-го (1817-1852) и великой княгини Марии Николаевны (1819-1876), женат был первым браком (с 11 мая 1879) на герцогине Терезии Ольденбургской (1852-1883). От брака имел сына Александра (1881-1942). Вторым браком (с 28 августа 1889) был женат на Анастасии Николаевне (1867-1935), урожденной княжне Черногорской Стане. От второго брака имел двух детей: сына Сергея (1890-1974) и дочь Елену (1892-1970). В ноябре 1906 г. его брак с Анастасией Николаевной был расторгнут. Генерал-адъютант (1910). Скончался 20 апреля 1912 г. в Париже, тело было привезено экстренным поездом в Россию. Вместе с гробом приехали из Парижа дети покойного. Похоронен в Петропавловской крепости.
Лейхтенбергский Николай Николаевич (Коля) (1868-1928) — герцог, князь Романовский, полковник (1912), флигель-адъютант (1912) Свиты императора. Внук герцога Максимилиана-Евгения Лейхтенбергского и великой княгини Марии Николаевны. Сын князя Николая Максимилиановича Романовского, 4-го герцога Лейхтенбергского (1843-1891) и Надежды Сергеевны Анненковой (1839-1891), получившей в 1878 г. титул графини Богарнэ. С 1894 г. женат на Марии Николаевне, урожденной Граббе (1869-1948). В Первую мировую войну вступил в качестве командира батальона л.-гв. Преображенского полка. С 26 июня 1915 г. командовал 12-м Туркестанским стрелковым полком. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1916). Участник Белого движения. Генерал-майор. 5 июля 1918 г. назначен атаманом Всевеликого Войска Донского П.Н.Красновым атаманом Зимовой станицы (т.е. посольства) Всевеликого Войска Донского в Берлине. С1918 г. в эмиграции в Германии. Скончался в Руте (Бавария).
Лейхтенбергский Сергей Георгиевич (1890-1974) — герцог, князь Романовский. Сын Георгия (Юрия) Максимилиановича, герцога Лейхтенбергского, и великой княгини Анастасии Николаевны, княжны Черногорской, пасынок великого князя Николая Николаевича (младшего). Друг детства великого князя Михаила Александровича. Флигель-адъютант (1912). Участник Первой мировой войны. Старший лейтенант флота. Капитан 2-го ранга. В 1920 г. выслан Врангелем в Италию. Жил в Риме, где возглавлял Русское собрание. Скончался в Риме, где и похоронен.
Лепилин — генерал, инспектор Оренбургского кадетского корпуса.
Лермонтов Сергей Александрович (7-1932) — дипломат, 1-й секретарь посольства в Румынии и Испании; посланник при Вюртембергском дворе. В эмиграции во Франции.
Леш Леонид Вильгельмович (1862-1934) — генерал-лейтенант (1909), командир 1-го Туркестанского армейского корпуса (1910-1912), начальник Закаспийской области. Командир 2-го Туркестанского армейского корпуса (1913-
1915). В Первую мировую войну возглавлял 12-й армейский корпус (февраль—июнь 1915). Действовал в составе 8-й армии генерала А.А.Брусилова. Награжден орденом Св. Георгия 3-й ст. (1915) и 4-й ст. (1905). Генерал от инфантерии (1915). Командующий 3-й армией Северо-Западного фронта (июнь 1915 — апрель 1917). После Февральской революции в отставке. Участник Белого движения. В1920 г. эмигрировал в Сербию. Скончался в Дубровнике (Югославия).
Ливен Андрей Александрович (1837-1913) — светлейший князь, сенатор. Московский губернатор (1870-1872), товарищ министра государственных имуществ (1872-1879). В конце 1879 г. управляющий Министерством государственных имуществ, министр государственных имуществ (1879-1881), обвинен в злоупотреблениях при продаже казенных земель и в укрывательстве злоупотреблений своего предшественника и начальника П.А.Валуева. Сенатор (1886). Член Государственного совета. Жена (с 1859) — Наталья Степановна,урожденная Стрекалова (1839-1866). Во втором браке (с 1868) женат на Варваре Сергеевне, урожденной княжне Голицыной (1837-1897), по первому мужу Мухановой.
Лидваль Василий Иванович — придворный портной, хозяин мастерской в Петрограде на Васильевском острове. Секретарь Петроградского общества портных хозяйств.
Лиза см. Полуэктова Елизавета Петровна
Линда — камер-юнгфера при великой княгине Елизавете Маврикиевне.
Линдеберг Александр Карлович (1860-1931) — генерал-майор (1907), директор 2-го Императора Петра Великого кадетского корпуса (с 1906). Генерал-лейтенант (1913). После революции остался в России. Заместитель заведующего Петроградским топографическим училищем (с 1921). Заведующий тем же училищем (с 1924). 15 сентября 1925 г. освобожден от должности по личной просьбе с оставлением преподавателем училища. Умер в Ленинграде. Похоронен на Смоленском кладбище.
Липгарт Эрнест Карлович (1847-1932) — русский художник и декоратор, работавший по заказам императорской и великокняжеских фамилий. Главный хранитель картинной галереи Эрмитажа в 1906-1929 гг.
Липинский Александр Адамович (1867-?) — полковник (1910), сотрудник Главного управления военно-учебных заведений. В 1916-1920 гг. ротный командир Иркутского кадетского корпуса.
Лихачев Николай Петрович (1862-1936) — историк, с 1892 г. преподавал русскую дипломатику в С.-Петербургском археологическом институте и был избран членом Археографической комиссии. Член-корреспондент Петербургской Академии наук (с 1901). Помощник директора Императорской Публичной библиотеки (1902-1914). С 1914 г. член Совета министра народного просвещения. После 1917 г. остался в России. Академик АН СССР (с 1925). В январе 1930 г. был арестован по «Академическому делу». Обвинен как один из создателей контрреволюционной организации «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России», ставившей целью свержение советской власти и установление конституционно-монархического строя.
В августе 1931 г. выслан на 5 лет в Астрахань. Еще до оглашения приговора исключен из состава Академии. Скончался от гангрены, последовавшей за ампутацией ноги.
Лихтерович Иван Федорович — фельдшер при дворце великого князя Константина Константиновича.
Лобачевский Валериан Лукич (1859-?) — генерал-майор (1904), директор 3-го Московского кадетского корпуса (с 1905).
Ломан Дмитрий Николаевич (1868-1918) — капитан (1902) л.-гв. Павловского полка. Полковник (1913) того же полка. С 3 июня 1913 г. штаб-офицер для поручений при Дворцовом коменданте. Активный член Императорского Палестинского общества. Ктитор Царскосельского Федоровского Государева собора в Царском Селе (1915). Главноуполномоченный императрицы Александры Федоровны по Ее Имени Царскосельскому полевому военно-санитарному поезду № 143. Начальник Царскосельского лазарета № 17 великих княжон Марии Николаевны и Анастасии Николаевны. В дни Февральской революции находился в Александровском дворце и выполнял поручения императрицы. В марте-апреле 1917 г. находился под арестом в Петропавловской крепости. Расстрелян в ходе красного террора в Петрограде в сентябре 1918 г.
Лопухин Дмитрий Александрович (1865-1914) — генерал-майор (1914), командир л.-гв. Конногренадерского полка. С началом военных действий совмещал командование полком с командованием 1-й бригадой 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Участник похода в Восточную Пруссию в августе 1914 г. Отличился в бою у Каушена 6 августа 1914 г., где погиб его сын (офицер 6-го эскадрона л.-гв. Конногренадерского полка). Смертельно ранен 20 ноября 1914 г. в бою у Белхатова, защищая во главе трех полков гвардейской кавалерии направление на Петроков. Посмертно награжден орденом Св. Георгия 4-й ст.
Лорис-Меликов Михаил Тариелович (1825-1888) — генерал от кавалерии (1875), граф (1878), почетный член Петербургской Академии наук (1880). Фактический руководитель военных действий на Кавказе в 1877-1878 гг. В 1880 г. председатель Верховных распорядительных комиссий, в 1880-1881 гг. министр внутренних дел. Автор неосуществленного проекта переустройства системы государственного управления (так называемая «Конституция» Лорис-Меликова). В апреле 1881 г. подал в отставку в знак протеста против отказа правительства Александра III от курса реформ.
Лохвицкая Мирра (Мария) Александровна (1869-1905) — поэтесса, близкая к декадентскому направлению; сестра Н.А.Тэффи.
Луиза (Мими) — Луиза-Шарлотга-Мария-Агнес Саксен-Альтенбургская (1874-1953), принцесса Саксен-Альтенбургская, герцогиня Саксонская, младшая сестра великой княгини Елизаветы Маврикиевны.
Луисхен см. Корф Луиза Константиновна
Лукьянов Сергей Михайлович (1855-1935) — ученый-эпидемиолог, писатель и государственный деятель. Ординарный профессор (с 1889) Варшавского университета. С 1894 по 1902 г. директор Института экспериментальной медицины в Петербурге, где заведовал научным отделом общей патологии.
Товарищ министра народного просвещения (с 1902). В октябре—ноябре 1905 г. управляющий Министерством народного просвещения. Член Государственного совета (с 1906). Обер-прокурор Святейшего Синода (1909-1911). Остался в Советской России. В 1919 г. арестован ЧК. Освобожден после того, как ученые Института экспериментальной медицины направили в Наркомат Минздрава коллективное письмо в его защиту. Занимался преподавательской деятельностью. В 1930 г. вышел на пенсию.
Любимов Николай Александрович (1858-1924) — протопресвитер Успенского собора в Москве (1911-1918), председатель Московского Епархиального общества борьбы с народным пьянством.
Лютер Роберт-Адольф Карлович (1861-?) — генерал-майор (1907), директор Орловского Бахтина кадетского корпуса (1905-1917). Генерал-лейтенант (1913).
Лютер Сергей (Гуля) — кадет Орловского Бахтина кадетского корпуса.
Лялин Николай Михайлович (1871-1925) — по окончании в 1888 г. Пажеского корпуса был выпущен в л.-гв. Семеновский полк. Полковник (1910). Участник Первой мировой войны. В 1914 г. находился при штабе Гвардейского корпуса. Командир 101-го пехотного Пермского полка (1916-1917). Командующий бригадой 25-й пехотной дивизии (1917). Генерал-майор (1917). После революции остался в России. Арестован органами ГПУ по т.н. «делу лицеистов». Расстрелян в Ленинграде.
Мазуркевич Владимир Александрович (1871-1942) — поэт, прозаик, драматург.
Майдель Владимир Николаевич, фон (1864 — после 1930) — барон, генерал-майор (1910), в 1910-1913 гг. начальник Тверского кавалерийского училища. Командир 2-й бригады 3-й кавалерийской дивизии (1913-1914). Участник Первой мировой войны. Начальник 1-й отдельной кавалерийской бригады (1914). Командующий 1-й кавалерийской дивизией (1914-1915). В распоряжении начальника Генерального штаба (1916-1917). Добровольно вступил в РККА. Начальник административно-хозяйственного Управления военных сообщений штаба Восточного фронта. Находился на разных начальствующих должностях, затем перешел на преподавательскую работу.
Майков Аполлон Николаевич (1821-1897) — поэт и переводчик, член-корреспондент Петербургской Академии наук (с 1853).
Майков Леонид Николаевич (1839-1900) — историк русской литературы, этнограф, действительный член Петербургской Академии наук (с 1891) и ее вице-президент (с 1893), младший брат А.Н.Майкова, супруг А.А.Майковой.
Майкова Александра Алексеевна (1841-1914) — урожденная Трескина, вдова Л.Н.Майкова, помогала К.Р. в литературной работе.
Макарий — настоятель церкви Мраморного дворца.
Макаров — камердинер князя Олега Константиновича.
Макаров — офицер л.-гв. Гусарского полка.
Макаров Александр Александрович (1857-1919) — министр внутренних дел и шеф Корпуса жандармов (сентябрь 1911 — декабрь 1912). Член Госу-
дарственного совета (1912-1917), примыкал к группе правых. Председатель Особого присутствия для предварительного рассмотрения жалоб на определения Сената (январь—июль 1916 и затем с 4 января 1917), министр юстиции (7 июля — 19 декабря 1916) и генерал-прокурор. Действительный тайный советник (1917). В дни Февральской революции был арестован и доставлен в Таврический дворец. С1 марта по 31 июля 1917 г. содержался в Петропавловской крепости. Его жена, Елена Павловна, добилась освобождения Макарова под большой залог. Жил в Петрограде. После Октябрьского переворота находился в заключении в Бутырской тюрьме в Москве. Расстрелян большевиками.
Маклаков Николай Алексеевич (1871-1918) — камергер (1909), управляющий Министерства внутренних дел (16 декабря 1912-1913), министр внутренних дел и шеф Корпуса жандармов (февраль 1913 — июль 1915). Придерживался крайне консервативных взглядов и пользовался особым доверием императора. Член Государственного совета (1915-1917). Неоднократно высказывался за роспуск Государственной думы. В конце 1916 — начале 1917 г. выступал в роли негласного политического советника Николая II. В дни Февральской революции был задержан, с 1 марта по 11 октября содержался в Петропавловской крепости. 11 октября 1917 г. переведен в больницу Конасевича, где содержался под охраной. Расстрелян ВЧК 23 августа 1918 г. в дни красного террора в Москве.
Макшеев Всеволод Захарович (1889 — после мая 1920) — подпоручик (1909) л.-гв. Преображенского полка. Поручик (1913). Окончил ускоренные курсы Николаевской военной академии (1917). Капитан. Старший адъютант штаба 2-й Забайкальской казачьей бригады. Участник Белого движения. При отступлении Белой армии находился в тифозной больнице. 12 мая 1920 г. был арестован в Москве «за службу у белых» и заключен в Бутырскую тюрьму.
Малак — служащий дипломатического агентства в Каире.
Малинин — священник в имении Осташево.
Мальцов Иван Сергеевич (1846-1920) — крымский помещик, полковник, фли-гель-адъютанат, с 1905 г. в отставке. Был расстрелян в Крыму большевиками в 1920 г. вместе с сыном Сергеем (1876-1920) и его женой Ириной Владимировной, урожденной Барятинской (1880-1920).
Манвелов Борис Александрович (1886-1918) — князь, офицер л.-гв. Измайловского полка. В отставке штабс-капитаном (с 1913). Убит большевиками в 1918 г.
Маргарита (1905-1981) — принцесса Греческая и Датская, дочь Андрея Георгиевича, принца Греческого и Датского, и принцессы Алисы Баттенбергской, праправнучка королевы Великобритании Виктории I.
Марина Петровна (1892-1981) — княжна императорской крови, старшая дочь великого князя Петра Николаевича и великой княгини Милицы Николаевны, правнучка императора Николая I. В эмиграции во Франции. С 4 февраля 1927 г. замужем за князем Александром Николаевичем Голицыным (1885-1974).
Мария Александровна (Анмама) (1824-1880) — императрица (1855-1880), с 16 апреля 1841 г. супруга наследника русского престола Александра Нико-567
лаевича (с 1855 г. императора Александра II),урожденная принцесса Макси-милиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария Гессен-Дармштадтская, дочь великого герцога Людвига II Гессен-Дармштадтского, бабушка императора Николая II. От брака с Александром II имела 8 детей. Принимала большое участие в организации женского образования. Содействовала открытию женских учебных заведений (гимназий). По ее инициативе были организованы женские епархиальные училища, Общество Красного Креста и ряд благотворительных обществ.
Мария Александровна (тетя Мари) (1853-1920) — великая княгиня, вторая дочь и шестой ребенок императора Александра II и императрицы Марии Александровны, герцогиня Эдинбургская и Саксен-Кобург-Готская. Замужем с 11 января 1874 г. за вторым сыном королевы Великобритании Виктории I герцогом Альфредом-Эрнестом-Альбертом Эдинбургским (1844-1900), графом Ольстерским и Кентским (с 1866), наследовавшим с 1893 г. титул великого герцога Саксен-Кобург-Готского. Тетя императора Николая II. Дети от брака: Альфред-Альберт (1874-1899, застрелился); Мария (1875-1938; с 1893 г. замужем за Фердинандом, принцем Гогенцоллерн-Зигмарингенс-ким, наследным принцем Румынии); Виктория-Мелита (1876-1936; с 1894 г. замужем за Эрнстом-Людвигом, герцогом Гессенским, с которым развелась в 1901 г.; в 1905 г. вышла замуж за великого князя Кирилла Владимировича); Александра (1878-1942; с 1896 г. замужем за Эрнестом, принцем Гогенлоэ-Лангенбург); Беатриса (1884-1966; жена инфанта испанского принца Альфонса Орлеанского). Умерла Мария Александровна в Цюрихе.
Мария Георгиевна (Минни, Минулина) (1876-1940) — великая княгиня, правнучка императора Николая I, урожденная Греческая принцесса, дочь короля Греции Георга I и великой княгини Ольги Константиновны. С 30 апреля 1900 г. супруга великого князя Георгия Михайловича. Имела двух дочерей — Нину и Ксению, во время революции находилась с ними в Англии. С 16 декабря 1922 г. супруга греческого вице-адмирала Перикла Иоанидиса (1881-1965). Проживала в Лондоне и Риме. Скончалась в Греции.
Мария Павловна (Михен, старшая) (1854-1920) — урожденная принцесса Ма-рия-Александрина-Елизавета-Элеонора Мекленбург-Шверинская. С 1874 г. замужем за великим князем Владимиром Александровичем. С 1909 г. президент Академии художеств. В соответствии с дворцовой иерархией, была третьей дамой в Российской империи после обеих императриц. В годы Первой мировой войны возглавляла «Комитет по снабжению одеждой нижних чинов, увольняемых на родину из всех лечебных заведений империи». После Февральской революции некоторое время находилась под домашним арестом в Кисловодске. В эмиграции в Швейцарии и Франции.
Мария Павловна (младшая, Шведская) (1890-1958) — великая княгиня, дочь великого князя Павла Александровича и великой княгини Александры Георгиевны. После смерти матери вместе с братом, великим князем Дмитрием Павловичем, воспитывалась в семье великого князя Сергея Александровича и великой княгини Елизаветы Федоровны. С 1908 г. состояла в браке с наследником шведского престола герцогом Вильгельмом Зюдерманланд-
ским (второй сын короля Густава V), с которым развелась в марте 1914 г. Вынужденная оставить бывшему мужу сына Леннарта (р. 1908), вернулась в Россию. Во время Первой мировой войны работала сестрой милосердия на фронте — сначала в Восточной Пруссии, а затем в Пскове. В сентябре 1917 г. вышла замуж за князя Сергея Михайловича Путятина (1893-1968). После революции эмигрировала. Разведясь со вторым мужем, зарабатывала себе на жизнь фотографией. Принимала активное участие в жизни императорской семьи Романовых — посещала благотворительные вечера и дома для русских инвалидов в Болгарии, Сербии, Румынии и др.
Мария Федоровна (1759-1828) — императрица,урожденная принцесса София-Доротея-Августа-Луиза Вюртембергская, дочь прусского герцога Фридриха-Евгения Вюртембергского. С 26 сентября 1776 г. вторая жена императора Павла I, от брака с которым имела 10 детей. С 1797 г. главная начальница над воспитательными домами. Учредила особое ведомство для поощрения женского образования.
Мария Федоровна (Минни) (1847-1928) — дочь Датского короля Христиана IX, принцесса Мария-София-Фредерика-Дагмара. С 1866 г. супруга Российского императора Александра III, мать императора Николая II. Осуществляла в России высшее управление учреждениями Ведомства императрицы Марии. По ее инициативе возникли Мариинские женские училища для малообеспеченных девушек-горожанок, являвшиеся промежуточной ступенью между начальными школами и средними учебными заведениями. В годы Первой мировой войны на свои средства организовывала санитарные поезда и госпитали, была шефом ряда гвардейских полков и частей. После Февральской революции вместе с дочерью великой княгиней Ксенией Александровной и ее мужем великим князем Александром Михайловичем находилась на положении ссыльной в Крыму. В конце марта 1919 г. эмигрировала. Жила и умерла в Дании. 28 сентября 2006 г. перезахоронена в Петропавловском соборе Петропавловской крепости Санкт-Петербурга.
Марк — доктор из Вильдунгена, лечивший великого князя Константина Константиновича.
Маркевич — певица.
Маркевич — выпускник 1-го Московского кадетского корпуса, офицер л.-гв. Московского полка. Участник Первой мировой войны.
Марков Владимир Иванович (1859-1919) — генерал-лейтенант (1910), сенатор и вице-председатель хозяйственного департамента Финляндского Сената (1909-1913), министр статс-секретарь Великого Княжества Финляндского (1913-1917). Во время Февральской революции арестован в Петрограде. Позже освобожден. После Октябрьского переворота вновь арестован большевиками. Умер в тюрьме.
Мартос Николай Николаевич (1858-1933) — генерал от инфантерии (1913). Кавалер Золотого оружия (1907). С 15 августа 1914 г. находился в немецком плену. В начале 1918 г. вернулся в Россию. Участник Белого движения. Начальник санитарного управления Крымско-Азовской армии генерала Боровского. В апреле 1919 г. прибыл в Екатеринодар, где принял должность на
чальника (командующего) Государственной стражи при Главнокомандующем Вооруженных Сил Юга России. В марте 1920 г. эмигрировал в Югославию, где был чиновником в военном ведомстве в Загребе и состоял в местном отделе РОВС. Похоронен в Загребе с воинскими почестями на местном православном кладбище.
Мартынов Алексей Васильевич (1868-1934) — крупный русский, советский хирург, заслуженный деятель науки; с 1910 г. — профессор и директор госпитальной хирургической клиники медицинского факультета Московского университета; председатель съезда российских хирургов, почетный член Общества русских хирургов; пользовался большим авторитетом среди коллег.
Марченко Митрофан Константинович (1866-1932) — генерал-майор (1912), начальник Николаевского кавалерийского училища (1912-1917). В 1919 г. эмигрировал во Францию, сотрудничал во французской печати по вопросам экономики. Организовал специальное издание «Экономика Европы», посвященное экономике Швеции, Румынии и Польши. Автор нескольких книг. Умер в Париже. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Масальский-Кошуро Павел Николаевич — Харьковский вице-губернатор (январь 1913 — январь 1916), действительный статский советник. В январе—сентябре 1916 г. губернатор Акмолинской губернии. С сентября 1916 г. товарищ министра внутренних дел России.
Масловская Софья Дмитриевна (1885-1953) — артистка оперы (меццо-сопрано), режиссер и педагог. С 1912 г. выступала в Александрийском театре. Режиссер и учитель сцены в петербургском Театре музыкальной драмы (1912-1919), режиссер петроградского Театра оперы и балета (1919-1921), ленинградского Большого драматического театра (1921-1925), Харьковского оперного театра (1926) и др. Позднее главный режиссер Харьковского оперного театра (1934-1939). Ставила спектакли также в Риге и Ленинграде. Первая женщина-режиссер в истории отечественного оперного театра. Поставила около ста оперных спектаклей. Заслуженная артистка РСФСР (1934).
Масперо Гастон Камиль Шарль (1846-1916) — французский египтолог. Руководил археологическими раскопками в Египте, исследовал тексты на внутренних стенах пирамид. В 1881 г. основал в Каире французский Институт восточной археологии.
Мезько Николай Петрович (1885 — после 1920) — киевский студент, поэт.
Мейендорф Елена Павловна (1857-1943) — баронесса, урожденная графиня Шувалова, супруга генерал-адъютанта Ф.Е.Мейендорфа.
Мейендорф Надежда Александровна (1854-1939) — баронесса, урожденная Казакова. Замужем за бароном Михаилом Феликсовичем Мейендор-фом (1861-1941), 1-м секретарем императорской Российской миссии в Копенгагене. Попечительница Казаковского дома Братолюбивого общества в Москве.
Мейендорф Феофил Егорович (1838-1919) — барон, генерал от кавалерии (1898), генерал-адъютант Свиты императора (1902). Участник Русско-турецкой (1877-1878) и Русско-японской (1904-1905) войн. Был награжден Золотым оружием, украшенным бриллиантами (1905), и орденом Св. Геор
гия 4-й ст. (1908). В1905 г. был назначен состоять при императоре (до 1917). Почетный председатель Мариинского приюта для ампутированных и увеченных воинов (с 1906), председатель Общества ревнителей военных знаний (1902-1917). Товарищ председателя Главного управления Российского общества Красного Креста (1916). После Февральской революции в отставке. Скончался в с. Михайловском Московской губ.
Мейнингенский, дядя; герцог Саксен-Мейнингенский, старик см. Георг II Саксен-Мейнингенский
Мейнингенский Георг — Георг-Вильгельм фон Заальфельд (1893-1916), сын Эрнста Саксен-Мейнингенского, внук Георга II, герцога Саксен-Мейнинген-ского.
Мейнингенский Франц — родственник великой княгини Елизаветы Маврикиевны, убитый на фронте в 1914 г.
Мейнингенский Фриц см. Бернгард III Фридрих-Вильгельм-Альбрехт-Георг Саксен-Мейнингенский
Мейнингенский Эрнст — Эрнст-Бернхард-Виктор-Георг Саксен-Мейнингенский (1859-1941), сын Георга II, герцога Саксен-Мейнингенского. Кузен великой княгини Елизаветы Маврикиевны.
Мекленбургский Павел — Пауль-Фридрих-Вильгельм-Генрих принц Меклен-бург-Шверинский (1852-1923), брат великой княгини Марии Павловны (старшей).
Мекулов — служащий Главного управления военно-учебных заведений.
Мелегари Джулио — посол Италии в России (с 1905).
Меликов Леван Петрович (1893-1928) — князь, сын генерал-майора, корнет, затем штабс-капитан л.-гв. Кавалергардского полка. В 1916-1922 гг. был женат на герцогине А.Н.Лейхтенбергской. В эмиграции в США. Скончался в Нью-Йорке.
Меллер-Закомельский Александр Николаевич (1844-1928) — барон, генерал от артиллерии (1906). Временный Прибалтийский генерал-губернатор (1906-1909). Член Государственного совета (с 1909). В 1919 г. эмигрировал во Францию. Скончался в Ницце.
Мельнгайлис — преподаватель немецкого языка в Ташкентском Великого Князя Наследника Цесаревича кадетском корпусе.
Менд Эдуард Федорович — барон, офицер л.-гв. Конногренадерского полка. С1908 по 1911 г. секретарь двора великой княгини Александры Иосифовны, затем адъютант великого князя Константина Константиновича, состоял при великой княгине Елизавете Маврикиевне управляющим делами князей императорской крови Константина и Игоря. Ротмистр (1914), затем полковник. На начало 1918 г. служил при дворе великой княгини Елизаветы Маврикиевны. В эмиграции в Финляндии, к 1928 г. — в Выборге.
Меншуткин Борис Николаевич (1874-1938) — химик и историк химии, профессор Петербургского политехнического института (с 1907).
Милица Николаевна (1866-1951) — великая княгиня, дочь короля Черногории Николы I Петровича Негоша, сестра великой княгини Анастасии Николаевны. С детского возраста проживала в России вместе с четырьмя своими сес
трами, окончила Смольный институт. С 1889 г. жена великого князя Петра Николаевича. После Февральской революции проживала с ним в имении Дюльбер в Крыму. С1919 г. в эмиграции.
Миллер Всеволод Федорович (1848-1913) — филолог, фольклорист, профессор Московского университета (с 1884), председатель этнографического отдела Общества любителей естествознания (с 1881). Академик Петербургской Академии наук (1911).
Миллер Федор Богданович (1818-1881) — переводчик, поэт, издатель-редактор.
Милютин Дмитрий Алексеевич (1816-1912) — граф, крупный государственный деятель. Генерал-фельдмаршал (1898). В 1861-1881 гг. военный министр, осуществил в армии преобразования, в целом составившие военную реформу; наиболее значительным среди них было введение всесословной воинской повинности, заменившей рекрутчину (1874). В 1878 г. за проведение военных реформ и реорганизацию вооруженных сил Милютин был возведен в графское достоинство.
Мими см. Луиза
Минкельде Роберт Юльевич — офицер л.-гв. Измайловского полка. Гофмейстер двора великого князя Константина Константиновича.
Минкельде Э.Р. (Эги) — крестник К.Р., подпоручик л.-гв. Измайловского полка. Минни см. Мария Георгиевна, великая княгиня, а также Мария Федоровна, вдовствующая императрица
Минулина см. Мария Георгиевна, великая княгиня
Миттенс — зубной врач из Риги.
Митя см. Дмитрий Константинович, великий князь
Михаил Александрович (Миша) (1878-1918) — великий князь, младший брат Николая II, генерал-лейтенант (1916), генерал-адъютант Свиты императора (1916). В 1899-1904 гг. наследник престола (до рождения цесаревича Алексея Николаевича). В 1912 г. против воли императора заключил за границей морганатический брак с Н.С.Вульферт (урожденной Шереметевской, в первом браке Мамонтовой; позднее, в 1916 г., ей был дарован титул графини Бра-совой), что навлекло опалу со стороны Николая II, запретившего Михаилу Александровичу вернуться на родину. Со временем, благодаря вмешательству матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, братья помирились. С началом Первой мировой войны Михаил Александрович вернулся в Россию. На фронте в Галиции командовал Кавказской Туземной (Дикой) конной дивизией, позднее 2-м кавалерийским корпусом. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1915) и Георгиевского оружия (1915). В конце 1916 г. генерал-инспектор кавалерии. 3 марта 1917 г. отказался принять российский престол до решения Учредительного собрания. Был подвергнут арестам: Временным правительством в дни корниловского мятежа и Петроградским ВРК во время Октябрьского переворота. В марте 1918 г. по постановлению Совнаркома выслан в Пермь, в ночь на 13 июня похищен чекистами и расстрелян.
Михаил Георгиевич, герцог Мекленбург-Стрелицкий (Эзи) (1863-1934) — сын герцога Георгия Георгиевича Мекленбург-Стрелицкого (1824-1876)
и великой княгини Екатерины Михайловны (1827-1894), генерал-лейтенант (1908), генерал-адъютант Свиты императора (1915), командир л.-гв. 1-й артиллерийской бригады, позднее был назначен инспектором артиллерии Гвардейского корпуса.
Михаил Михайлович (Миша, Миш-Миш) (1861-1929) — великий князь, сын великого князя Михаила Николаевича, внук императора Николая I, двоюродный дядя императора Николая II. В семье его называли «Миш-Миш», был любимцем петербургских салонов. Полковник (1910), флигель-адъютант Свиты императора (1881 и вторично с 1910). 14 февраля 1891 г. вступил в морганатический брак с внучкой А.С.Пушкина Софьей Николаевной Нассауской, графиней Меренберг де Торби (1868-1927), дочерью графини Натальи Александровны Пушкиной-Дубельт-Меренберг и принца Николая-Вильгельма Нассауского. По распоряжению императора был исключен со службы и проживал за границей — в Англии. Королева Великобритании Виктория пожаловала новобрачной и ее потомству титул графов де Торби. В1909 г. Николай II простил двоюродного дядю, в следующем году возвратив ему звание флигель-адъютанта, но в Россию Михаил Михайлович больше не вернулся. Во время Первой мировой войны он поступил секретарем на службу к военному представителю России в Англии генерал-лейтенанту Н.С.Ермолову. Жил в Лондоне, последние годы во Франции.
Михаил Николаевич (1832-1909) — великий князь, четвертый (младший) сын и седьмой ребенок императора Николая I и императрицы Александры Федоровны, дядя Александра III и двоюродный дед Николая II. С 16 августа 1857 г. был женат на великой княгине Ольге Федоровне, урожденной принцессе Цецилии-Августе Баденской (1839-1891). Дети: Николай (1859-1919), Анастасия (1860-1922), Михаил (1861-1929), Георгий (1863-1919), Александр (1866-1933), Сергей (1869-1918), Алексей (1875-1895). Гене-рал-фельдцейхмейстер (глава артиллерии, с 1852), генерал-фельдмаршал (1877). Участник Крымской войны, за оборону Севастополя и за отличие в сражении под Инкерманом (1854) награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. С1863 по 1881 г. наместник на Кавказе, командующий войсками Кавказского военного округа (1865-1881) и главнокомандующий Кавказской армией во время Русско-турецкой войны (1877-1878). Кавалер ордена Св. Георгия 2-й ст. (1864) и 1-й ст. (1877). С1881 по 1905 г. председатель Государственного совета, член Комитета министров. Оставил пост по болезни и жил во Франции. Скончался в Каннах, погребен в Санкт-Петербурге, в Петропавловском соборе.
Михаил Павлович (1798-1849) — великий князь, четвертый сын императора Павла I, генерал-инспектор по инженерной части (1825), генерал-адъютант (1831). С 1831 г. главный начальник всех сухопутных кадетских корпусов, Пажеского корпуса. Участник Русско-турецкой войны 1828-1829 гг., где командовал Гвардией. Кавалер ордена Св. Георгия 2-й ст. (1828). Скончался в Санкт-Петербурге от холеры.
Михайлов — автор брошюры «Лирика К.Р.», директор гимназии.
Михайлов — офицер 15-го гренадерского Тифлисского полка.
Михайлов Михаил Николаевич (7—1975) — штабс-ротмистр л.-гв. Кирасирского Ее Величества полка. Участник Белого движения. С 1917 г. в Уральской армии, командир полка. С ноября 1919 г. во ВСЮР; в эскадроне своего полка в Сводно-гвардейском полку. С октября 1920 г. в пулеметно-автомобильном эскадроне. Полковник. В эмиграции в Бельгии, на 1 января 1921 г. в списке л.-гв. Кирасирского Ее Величества полка. Скончался в Брюсселе.
Михайлов Николай — выпускник Орловского Бахтина кадетского корпуса.
Михайлова Варвара Петровна (Вава) — старшая няня у детей великого князя Константина Константиновича. Воспитывалась в Смольном институте. Из семьи камердинера, который служил великому князю Константину Николаевичу.
Михель — офицер-воспитатель 1-го кадетского корпуса.
Михель Александр Николаевич (Шура), фон (?-1963) — сын офицера. Окончил 1-й кадетский корпус и Александровское военное училище. Подпоручик (1914), штабс-капитан л.-гв. Финляндского полка. На фронте получил тяжелое ранение. Георгиевский кавалер (1915). В эмиграции в Германии. Скончался в Мюнхене.
Михен см. Мария Павловна (старшая), великая княгиня
Михолас — подпоручик, выпускник Виленского военного училища.
Мицкевич Захарий Васильевич (1859-1930) — генерал-майор (1910), и.д. инспектора (1902-1904), инспектор (1904-1911) Императорского училища правоведения. С 4 августа 1911 г. директор этого училища. В эмиграции в Финляндии. Умер в Гельсингфорсе.
Миша см. Михаил Александрович, великий князь
Модест см. Корф Модест Николаевич
Модестов Василий Иванович (1839-1907) — филолог-классик, историк. В 1865 г. защитил в Санкт-Петербургском университете магистерскую диссертацию «Тацит и его сочинения» (СПб., 1864). С 1877 г. ординарный профессор Петербургской духовной академии; с 1889 г. ординарный профессор Новороссийского университета.
Моллер Михаил Николаевич (1889-1964) — штабс-капитан л.-гв. Преображенского полка. Участник Первой мировой войны. Капитан (1916). Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1916). Полковник. Участник Белого движения с декабря 1917 г. Принимал участие в 1-м Кубанском («Ледяном») походе. С октября 1918 г. командир Сводно-гвардейского полка. В эмиграции в Югославии, затем во Франции.
Морозов Егор Петрович — матрос.
Мосолов Александр Александрович (1854-1939) — генерал-лейтенант (1908), начальник канцелярии Министерства Императорского Двора и Уделов (1900-1916), с 9 ноября 1916 г. чрезвычайный посланник и полномочный министр в Румынии. В 1915 г. был близок к великому князю Николаю Михайловичу. Масон. Участник Белого движения. В эмиграции жил во Франции. В 1924 г. член Государева совещания. С1925 г. член руководства Союза объединенных монархистов. С 1933 г. жил в Болгарии. Автор воспоминаний «При дворе последнего императора» (М., 2008).
Мосолов Александр Александрович (Шура) (1889-1915) — старший сын генерала А.А.Мосолова. Хорунжий, сотник л.-гв. Казачьего полка. Погиб на фронте.
Муравьев Николай Леонидович (1866-1940) — граф, егермейстер (1909), тайный советник (1916). Полтавский (с 1908), а с февраля 1913 г. Московский губернатор. Сенатор (1916). В эмиграции в Бельгии. Скончался в Брюсселе.
Муринов Дмитрий Андреевич — отставной тайный советник, лейб-хирург, доктор медицины.
Муромцев Василий Александрович — полковник (1909), ротный командир Орловского Бахтина кадетского корпуса.
Мусоргский Модест Петрович (1839-1881) — композитор, член «Могучей кучки», создатель монументальных народных музыкальных драм. Автор опер «Борис Годунов» и «Хованщина».
Муханов Г.Е. — белгородский предводитель дворянства.
Мюллер — немецкий обер-лейтенант.
Мясоедов Сергей Николаевич (1865-1915) — жандармский полковник, в 1907 г. заподозренный в шпионаже в пользу Германии и отчисленный в запас; восстановлен на службе (1911) по протекции военного министра В.А.Сухомлинова. В 1914 г. служил переводчиком при штабе в 10-й армии; в 1915-м обвинен в шпионаже и казнен по приговору военно-полевого суда; вина не доказана.
Мятлева Варвара Ильинична (1847 — после 1914) — урожденная Бибикова, вдова Владимира Ивановича Мятлева (1830-1900), действительного статского советника, коллекционера (собирал драгоценности, табакерки, веера, перстни), при жизни передавшего значительную часть своего собрания в Эрмитаж. В1908 г. представила на выставку «Старые годы» несколько голландских картин.
Мятлева (Томашевская) Марина Владимировна — дочь В.И.Мятлевой.
Надежда Петровна (1898-1988) — княжна императорской крови, вторая дочь великого князя Петра Николаевича и великой княгини Милицы Николаевны, правнучка императора Николая I. Невеста князя императорской крови Олега Константиновича, погибшего в 1914 г. на фронте. 10 апреля 1917 г. вышла замуж за князя Николая Владимировича Орлова. В 1940 г. брак распался. В эмиграции жила во Франции.
Найденов Сергей Александрович (наст. фам. Алексеев; 1868-1922) — драматург, автор психологических драм из купеческого и мещанского быта: «Дети Ванюшина» (1901), «Блудный сын» (1903), «Авдотьина жизнь» (1905) и др.
Нансен Фритьоф (1861-1930) — норвежский ученый, полярный исследователь, основатель физической океанографии, общественный и политический деятель.
Направник Эдуард Францевич (1839-1916) — композитор и дирижер, музыкальный деятель, первый капельмейстер оперы Мариинского театра (с 1869), чех по национальности. С 1861 г. жил и работал в Петербурге. За полвека работы в Мариинском оперном театре подготовил свыше ста опер и продирижировал ими, под его руководством было осуществлено около восьмиде
сяти премьер, из которых более половины составляли произведения русских авторов, в том числе Даргомыжского, Рубинштейна, Мусоргского, пять опер Ц.А.Кюи, семь Римского-Корсакова и все оперы Чайковского. Благодаря самозабвенной и исключительно целенаправленной работе Направника исполнительский коллектив русской оперы достиг небывалых высот и театр по праву стал гордостью отечественной культуры.
Нарбут Михаил Васильевич (1891-1938) — из дворян Варшавской губернии, учился в Пажеском корпусе (1912). Подпоручик (1913) л.-гв. Измайловского полка. Член комитета «Измайловского досуга» (с 1913). Участник Первой мировой войны. Штабс-капитан. После революции остался в России. Пианист музыкального техникума в Ленинграде. В 1934 г. артист оркестра в Ленинграде, после убийства Кирова выслан с семьей в Казахстан, жил в Алма-Ате, преподавал музыку, в 1938 г. репрессирован.
Нарышкин Александр Алексеевич (1839-1916) — действительный тайный советник, сенатор (1898), член Государственного совета (с 1906), товарищ председателя Постоянного совета Русского собрания (1906-1916). Один из авторов Декларации правых Государственного совета и Государственной думы в сентябре 1915 г. в ответ на декларацию Прогрессивного блока.
Нарышкина Елизавета Алексеевна (Зизи) (1840-1928) — урожденная княгиня Куракина, обер-гофмейстерина императрицы Александры Федоровны, статс- и кавалер-дама, вдова князя А.Д.Нарышкина. Была председателем Петроградского дамского благотворительного тюремного комитета, убежища имени принца Ольденбургского для женщин, отбывавших наказание в местах заключения, Общества попечения о семьях ссыльных-каторжан и приюта для арестантских детей. После Февральской революции разделяла с царской семьей тяготы заключения в Александровском дворце Царского Села. По болезни осталась в Петрограде и вела переписку с сосланной в Тобольск царской семьей.
Настенька см. Орлова Анастасия
Наталья Константиновна (Натуся) (10.III.1905 — 10.V.1905) — княжна императорской крови, вторая дочь великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнучка императора Николая I. Умерла в младенчестве.
Наташа см. Вульферт Наталья Сергеевна
Нахичеванский Гусейн Али Хан (1863-1919) — генерал-лейтенант (1914), генерал-адъютант Свиты императора (1915). Происходил из владетельной ханской фамилии Нахичеванских Эриванской губернии. Был единственным за всю историю генерал-адъютантом мусульманином в Русской императорской армии. С началом Первой мировой войны командовал на Северо-Западном фронте 2-й гвардейской кавалерийской дивизией, затем 2-м кавалерийским корпусом (октябрь 1914 — октябрь 1915), которым позже стал командовать великий князь Михаил Александрович. 25 октября 1915 г. был переведен в распоряжение главнокомандующего Кавказской армией. С 9 апреля 1916 г. командир Гвардейского кавалерийского корпуса. Генерал от кавалерии (1916). Кавалер пятнадцати российских и девяти иностранных государст
венных наград, в том числе ордена Св. Георгия 3-й (1914) и 4-й ст. (1907) и Золотого оружия «За храбрость» (1906). Отказался присягать на верность Временному правительству. После Октябрьского переворота проживал с семьей в Петрограде как частное лицо. 18 мая 1918 г. был арестован постановлением Петроградской ЧК по обвинению в причастности к контрреволюционной деятельности. Содержался в Доме предварительного заключения на Шпалерной ул. вместе с великими князьями Павлом Александровичем, Николаем Михайловичем, Георгием Михайловичем и Дмитрием Константиновичем. Расстрелян в Петропавловской крепости.
Нащокин Сергей Александрович (1865-1929) — полковник л.-гв. Преображенского полка (1905). В 1910 г. командир 166-го пехотного Ровненского полка, с которым принял участие в Первой мировой войне. Командир 434-го пехотного Череповецкого полка (с октября 1915). В эмиграции в Югославии. Скончался в Сараево.
Небольсин Александр Григорьевич (1842-1917) — деятель технического образования,управляющий 1-м отделением департамента торговли и мануфактур Министерства финансов, председатель Русского технического общества (1887-1917). Организатор и редактор журнала «Техническое образование» (с 1908 — «Техническое и коммерческое образование»), ставшего первым педагогическим органом по профессиональному образованию. Инициатор проведения Всероссийских съездов по техническому и профессиональному образованию (1889-1890; 1895-1896; 1903-1904). Под его руководством в С.-Петербурге было создано 50 различных технических школ, профессионально-подготовительных курсов для детей рабочих и др.
Нектарий — митрополит Мемфисский.
Нелидов Александр Иванович (1835-1910) — действительный тайный советник (1896), дипломат. Посол в Константинополе (1883-1897), Риме (1897-1903), Париже (1903-1910).
Нелидов Владимир Александрович (1887-1978) — управляющий труппой Московского Императорского Малого театра, сын А.И.Нелидова, муж О.В.Гзовской. Автор книги «Театральная Москва (Сорок лет московских театров)» (Берлин; Рига, 1931).
Нелидова см. Гзовская Ольга Владимировна
Нестеров Петр Николаевич (1887-1914) — русский военный летчик, основоположник высшего пилотажа. Окончил Петербургскую офицерскую воздухоплавательную школу (авиационный отдел) со званием военного летчика (1913). Служил в авиационных отрядах в Киеве (с февраля 1914 — начальник 11-го корпусного авиационного отряда). С начала Первой мировой войны находился в действующей армии, выполнил 7 боевых вылетов. 26 августа (8 сентября) 1914 г. совершил первый в мире воздушный таран, сбив австрийский самолет, при этом погиб сам.
Нечаев Александр Афанасьевич (1845-1922) — терапевт, организатор больничного дела, доктор медицины, профессор. Ученик С.П.Боткина. С 1890 г. и до конца своих дней главный врач Обуховской больницы (ныне имени проф. А.А.Нечаева) в С.-Петербурге.
Ники см. Николай II, Российский император, а также Николай Георгиевич, принц Греческий и Датский
Никитин Владимир Николаевич (1848-1922) — генерал от артиллерии (1910), генерал-адъютант (1913), член Военного совета (с 1915). Командующий войсками Иркутского (с марта 1911) и Одесского военных округов (с июня 1913). Во время Первой мировой войны командующий 7-й (отдельной) армией (июль 1914 — октябрь 1915). Комендант Петропавловской крепости (1916-1917). В январе 1917 г. одновременно введен в состав Верховного военного суда. 9 апреля 1917 г. уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией. После Октябрьского переворота эмигрировал. Умер в Париже.
Никитин Иван Саввич (1824-1861) — поэт.
Никитин Сергей Николаевич (1851-1909) — ученый-геолог, член-корреспондент Петербургской Академии наук (с 1902).
Никитина Лидия Владимировна (?-1947) — дочь коменданта Петропавловской крепости генерала от артиллерии В.Н.Никитина, фрейлина императрицы Александры Федоровны (с 1906). Поклонница Г.Е.Распутина. В эмиграции во Франции.
Никола см. Николай Константинович, великий князь
Никола I Петрович Негош (1841-1921) — князь (господарь, 1860-1910) и король (1910-1918) Черногории. Женат (с 1865) на Милене (1847-1923), дочери воеводы Петра Вуковича, от которой имел трех сыновей и восемь дочерей: Зорка (1865-1890), Милица (1866-1951), Анастасия (1867-1935), Марица (1869-1885), Данило, наследный принц (1871-1939), Елена (1873-1952), Анна (1874-1971), Мирко (1879-1918), Ксения (1881-1960), Вера (1887-1927), Петр (1889-1932). Шеф 15-го стрелкового Имени Своего полка (1913). Участвовал в войнах с Турцией, добился международного признания независимости Черногории и ее территориального расширения (1878). В 1905 г. ввел конституцию. Генерал-фельдмаршал Российской императорской армии (1910). Поэт и драматург. Иностранный почетный член Петербургской Академии наук (с 1889). Низложен с престола в ноябре 1918 г.
Николаев — товарищ Государственного контролера.
Николай см. Николай Михайлович, великий князь
Николай Георгиевич (Ники, Николас) (1872-1938) — принц (королевич) Греческий и Датский, третий сын и четвертый ребенок короля Греции Георга I и великой княгини Ольги Константиновны. Правнук императора Николая I, двоюродный брат Николая II. Женат с 16 августа 1902 г. на своей троюродной сестре великой княжне Елене Владимировне (1882-1957), дочери великого князя Владимира Александровича. Скончался в Афинах.
Николай Константинович (Никола) (1850-1918) — великий князь, внук императора Николая I, старший сын великого князя Константина Николаевича, брат великого князя Константина Константиновича. Флигель-адъютант Свиты императора (1867). В 1874 г. был обвинен в краже бриллиантов с оклада семейной иконы своей матери великой княгини Александры Иосифовны и мелких вещей со стола императрицы, пошедших на подарки его любовнице, американской танцовщице Фанни Лир. Вследствие этого тяж
г
кого проступка был взят под опеку, отрешен от службы, признан душевнобольным и сослан сначала в Оренбургскую губернию, а затем в Ташкент. 15 февраля 1878 г. женился на Надежде Александровне Дрейер (1861-1929), с 1899 г. — Искандер. Дети от их морганатического брака носили фамилию Искандер: Артемий (1878-1919), Александр (1887-1957). В 1901 г. женился вторым браком, признанным незаконным, на Варваре Хмельницкой (1885-?). Автор ряда работ, посвященных среднеазиатской железной дороге. Приветствовал Временное правительство. По одним сведениям, умер от воспаления легких 14 января 1918 г., по другим — расстрелян 23 июля того же года в Ташкенте.
Николай Михайлович (Николай) (1859-1919) — великий князь, старший сын великого князя Михаила Николаевича и великой княгини Ольги Федоровны, внук императора Николая I, двоюродный дядя Николая II и великого князя Михаила Александровича. Генерал-адъютант Свиты императора (1903), генерал от инфантерии (1913), в 1884-1903 гг. на различных командных должностях в армии. Историк и энтомолог. Председатель Императорского Русского географического (с 1892) и Императорского Русского исторического (с 1910) обществ. Доктор философии Берлинского университета (1910— 1914), доктор русской истории Московского университета (с 1915). Автор работ по истории России и международных отношений конца XVIII — начала XIX в. В Первую мировую войну находился при Верховном главнокомандующем, выполнял отдельные поручения. После убийства Г.Распутина сослан в свое имение «Грушевка». Приветствовал Февральскую революцию. Поддерживал тесные отношения с А.Ф.Керенским. Расстрелян большевиками в Петропавловской крепости 28 января 1919 г.
Николай Николаевич (Николаша) (1856-1929) — великий князь, старший сын великого князя Николая Николаевича (старшего) и великой княгини Александры Петровны Ольденбургской, внук императора Николая I, двоюродный дядя Николая II. Генерал-адъютант Свиты императора (1894), генерал от кавалерии (1901), председатель Совета государственной обороны (1905-1908), командующий войсками Гвардии и Петербургского военного округа (1905-1914). В начале Первой мировой войны и после отречения от престола Николая II был Верховным главнокомандующим (20 июля 1914 — 23 августа 1915; 2-11 марта 1917). Кавалер ордена Св. Георгия 2-й, 3-й и 4-й ст. Смещен с поста Верховного главнокомандующего Николаем II в связи с рядом неудач на фронте. Главнокомандующий Кавказской армией и наместник на Кавказе (24 августа 1915 — 1 марта 1917). После Февральской революции находился в ссылке в имении Дюльбер (Крым). В конце марта 1919 г. эмигрировал в Италию. С1922 г. поселился во Франции. С декабря 1924 г. принял от барона П.Н.Врангеля руководство всеми русскими военными зарубежными организациями, оформившимися к этому времени в Русский общевойсковой союз (РОВС). Многими в эмиграции считался главным претендентом на Российский престол. Похоронен в русской церкви в Каннах.
Николай Черногорский, князь см. Никола I Петрович Негош, король Черногории
।
Николай I Павлович (1796-1855) — Российский император с 14 декабря 1825 г. Третий сын императора Павла I и его второй супруги Марии Федоровны. В 1817 г. вступил в брак с дочерью Прусского короля Фридриха-Вильгельма III принцессой Фредерикой-Луизой-Шарлоттой-Вильгельминой (1798-1860), принявшей при переходе в православие имя Александра Федоровна. От их брака родилось семеро детей, в том числе и будущий император Александр II. Подавил восстание декабристов, создал Третье отделение (политическую полицию для борьбы с вольномыслием), выступал как «жандарм Европы», разгромил Польское восстание 1830-1831 гг. и революцию в Венгрии 1848-1849 гг.
Николай II Александрович (Ники) (1868-1918) — последний Российский император (с 1894). Старший сын Александра III, внук Александра II. Взошел на престол, имея воинское звание полковника, и полковником оставался до конца царствования, не считая возможным присвоить себе очередной воинский чин. Во время Первой мировой войны 23 августа 1915 г. возложил на себя всю ответственность за тяжелое положение армии на фронте, приняв пост Верховного главнокомандующего. 18 декабря 1915 г. получил от союзников фельдмаршальский жезл и звание фельдмаршала английской армии. Во избежание гражданской войны отрекся от трона 2 марта 1917 г. (фактически был свергнут). Вместе с семьей заключен под домашний арест в Александровском дворце Царского Села, а в начале августа 1917 г. выслан в ссылку в Тобольск. С приходом к власти большевиков с конца апреля 1918 г. царскую семью перевели на тюремный режим в «Ипатьевском доме» в Екатеринбурге. В ночь на 17 июля 1918 г. вся семья была тайно расстреляна (в печати объявили о казни только бывшего императора Николая II). Зарубежная Русская православная церковь 31 октября — 1 ноября 1981 г. в Нью-Йорке канонизировала царскую семью. В августе 2000 г. это сделала и Русская православная церковь. В их память в Брюсселе (Бельгия) построен храм.
Николаша см. Николай Николаевич, великий князь
Никольский — офицер-воспитатель 4-й роты Киевского военного училища.
Никольский Борис Владимирович (1870-1919) — приват-доцент Петербургского университета (1899). Профессор гражданского права, литератор. Монархист. Принимал видное участие в «Русском собрании», предшествовавшем организации «Союза русского народа». В 1900 г. издал «Сборник стихотворений». Преподавал князю Олегу Константиновичу римское право и энциклопедию права. Не скрывал негативного отношения к Г.Е.Распутину. В отношении советской власти занял примирительную позицию. Расстрелян по приговору ВЧК.
Нилов Константин Дмитриевич (1856-1919) — адмирал (1912), генерал-адъютант Свиты императора (1912). Участник Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1877). С октября 1905 по 1917 г. — флаг-капитан Его Величества (адъютант по военно-морской части; фактически начальник личного оперативного морского отдела императора). Во время Первой мировой войны постоянно находился при императоре, не
смотря на то, что у него испортились отношения с императрицей Александрой Федоровной (из-за его отрицательного отношения к Г.Е.Распутину). Близкий друг Николая II. После Февральской революции подвергся аресту. С 24 марта 1917 г. в отставке. Расстрелян большевиками.
Нина Георгиевна (Нина) (1901-1974) — княжна императорской крови, старшая дочь великого князя Георгия Михайловича и великой княгини Марии Георгиевны, правнучка императора Николая I. 3 сентября 1922 г. вышла замуж за князя Павла Александровича Чавчавадзе (1899-1971). В эмиграции в США.
Новашевский — подпоручик, выпускник Виленского военного училища. Новиков — офицер Московского гренадерского полка.
Носов Владимир Владимирович (1866-?) — генерал-майор (1912), инспектор классов Суворовского кадетского корпуса (1912-1916).
Оболенский Александр Александрович (1885-1940) — князь, офицер л.-гв. Кавалергардского полка.
Оболенский Владимир Николаевич (1865-1927) — князь, полковник (1904) л.-гв. Преображенского полка, флигель-адъютант Свиты императора (1905). Генерал-майор (1912) с зачислением в Свиту императора. Командир л.-гв. Преображенского полка. В эмиграции во Франции. Скончался в Париже.
Оболенский Николай Дмитриевич (Котик) (1859-1912) — князь, генерал-майор л.-гв. Конного полка (1904), генерал-майор Свиты императора (1906). В 1904-1909 гг. исполнял должность управляющего Кабинетом Его Императорского Величества; был одним из ближайших помощников министра Императорского Двора и Уделов генерал-адъютанта барона В.Б.Фредерикса. Затем состоял при вдовствующей императрице Марии Федоровне.
Одоевский-Маслов Николай Николаевич (1849-1919) — князь, генерал-адъютант (1913), генерал от кавалерии (1914). В 1905-1907 гг. Войсковой наказной атаман Войска Донского. С апреля 1907 г. заведующий придворной частью в Москве и начальник Московского дворцового управления, одновременно с августа 1909 г. почетный опекун, затем председатель (с 1914) Московского присутствия Опекунского совета учреждений Императрицы Марии.
Озаровский Юрий (Георгий) Эрастович (1869-1924) — драматический актер, педагог, театровед, режиссер Александрийского театра. После революции эмигрировал, основал в Париже русскую драматическую школу.
Ознобишин Александр Николаевич (1876-?) — ротмистр (1907) 1-го л.-др. Московского полка. Участник Первой мировой войны. Полковник (1915). Участник Белого движения.
Олег Константинович (1892-1914) — князь императорской крови, четвертый сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I. Крестным отцом его был император Николай II. В 1910 г. окончил Полоцкий кадетский корпус, в 1913-м — Императорский Александровский лицей, после чего был зачислен корнетом в л.-гв. Гусарский Его Величества полк. С начала Первой мировой войны на фронте. 27 сентября 1914 г. был смертельно ранен в Восточной Пруссии. 29 сентября скончался в госпитале. За проявленное
мужество 28 сентября 1914 г. был отмечен орденом Св. Георгия 4-й ст. Похоронен в имении Осташево (могила не сохранилась). Подавал большие надежды как историк и литератор. Подготовил к печати издание автографов А.С.Пушкина из коллекции Лицея. После гибели Олега Николаевича в печати появились его рассказ «Ковылин» и несколько стихотворений (Нива. 1914. № 10).
Оловянишников — речь о купцах, предпринимателях Оловянишниковых, выходцах из Ярославля. В XVIII—XIX вв. они были известны как лучшие в России производители колоколов. Их колокололитейный завод был основан в Ярославле в 1766 г. В 1848-м в Москве ими был открыт завод церковной утвари. К концу XIX в. Оловянишниковы — одна из богатейших семей в Ярославле и одна из наиболее известных фамилий в Москве. В 1901 г. учреждено Торгово-промышленное товарищество «П.И.Оловянишникова сыновья». Председателем правления товарищества с 1901 г. была вдова Ивана Петровича Оловянишникова купчиха 1-й гильдии Евпраксия Георгиевна (урожденная Горшкова; 1853-?), с 1915 г. — ее сын Иван Иванович (1871-1918). В правление в разное время входили братья Порфирий Иванович (1870-1909), Виктор Иванович (1874-1932), Николай Иванович (1875-1919), Владимир Иванович и Георгий Иванович.
Ольга, племянница — Ольга-Александрина-Мария, герцогиня Вюртембергского дома (1876-1932), в браке принцесса Шаумбург-Липпе. Дочь герцога Вюртембергского Евгения и его супруги великой княжны Веры Константиновны. 3 ноября 1898 г. вышла замуж за принца Максимилиана Шаумбург-Липпе (брата мужа ее сестры Эльзы). В1904 г. Максимилиан умер. В браке родилось трое детей: Ойген (Евгений; 1899-1929), Альбрехт (1900-1984) и умерший в младенчестве Бернард (1902-1903).
Ольга Александровна (1882-1960) — великая княгиня, дочь императора Александра III, младшая сестра императора Николая II. Первым браком (с 27 июля 1901) была за принцем Петром Александровичем, герцогом Ольденбургским (1868-1924); брак расторгнут Высочайшим указом осенью 1915 г. Вторым (морганатическим) браком (с 4 ноября 1916) за ротмистром (затем полковником) л.-гв. Кирасирского Ее Величества полка Николаем Александровичем Куликовским (1881-1958). Художественно одаренная, она хорошо играла на скрипке, занималась фотографией, рисовала. Ее рисунки, картины маслом и особенно акварели пользовались неизменным успехом на выставках в России и за границей. В своем имении «Ольгино» училась у земских докторов началам медицины. В годы Первой мировой войны самоотверженно трудилась в госпиталях и лазаретах сестрой милосердия. На собственные средства организовала Киевский госпиталь. В госпитальной же церкви состоялось и ее венчание с Н.А.Куликовским. В1917 г. у них родился сын Тихон (ум. 1993), в 1919-м сын Гурий (ум. 1984) — оба носили фамилию отца. В феврале 1919 г. эмигрировала с семьей в Данию. С1920 г. проживала вместе с матерью, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, вплоть до ее кончины. В 1948 г. семья переехала в Канаду. Похоронена Ольга Александровна рядом с супругом на кладбище «Норс Йорк» в Торонто.
Ольга Константиновна (Ольга) (1851-1926) — великая княгиня, внучка императора Николая I, дочь великого князя Константина Николаевича и великой княгини Александры Иосифовны, двоюродная тетя императора Николая II. С 1867 г. — королева Греции, с 1913 г. — вдова Греческого короля Георга I. От брака были дети: Константин (1868-1923), Георг (1869-1957), Александра (1870-1891), Николай (1872-1938), Мари (1876-1940), Андрей (1882-1944) и Христофор (1888-1940). Занималась благотворительностью. Во время Первой мировой войны на свои средства устроила и опекала лазарет в Павловске. Умерла в Риме. Похоронена на кладбище Татой близ Афин (Греция).
Ольга Николаевна (1895-1918) — великая княжна, старшая дочь императора Николая II. В годы Первой мировой войны окончила курсы сестер милосердия и ухаживала за ранеными офицерами в собственном лазарете в Царском Селе. Расстреляна в «Ипатьевском доме» в Екатеринбурге вместе с семьей и приближенными в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
Ольга Саксен-Альтенбургская — Ольга-Елизавета (1886-1955), дочь от первого брака принца Альберта Саксен-Альтенбургского с принцессой Марией-Луизой Прусской (1855-1888). С 1913 г. супруга графа Карла-Фридриха фон Пюклер-Бургхауса (1886-1945).
Ольденбург Сергей Федорович (1863-1934) — князь, востоковед, археолог, академик (1900), непременный секретарь Российской Академии наук (1904-1929). Действительный статский советник (1906). Выборный член Государственного совета (с 1912; академическая группа). Член Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию противозаконных по должности действий бывших министров и других высших должностных лиц (до 27 июля 1917), председатель ее редакционной подкомиссии. Член ЦК конституционно-демократической партии (с мая 1917). Министр народного просвещения Временного правительства (25 июля — 31 августа 1917). Один из основателей отечественной индологической школы. Масон. Впоследствии работал с советских научных учреждениях, академик АН СССР.
Ольденбургский Август — Фридрих-Август III (1852-1931), великий герцог Ольденбургский (1900-1918).
Ольденбургский Александр Петрович (Алек) (1844-1932) — принц, с 1868 г. был женат на Максимилиане-Евгении, принцессе Лейхтенбергской. Имел двух сыновей — Петра и Константина. Генерал от инфантерии (1895), генерал-адъютант Свиты императора (1895), член Государственного совета (с 1896). Участник Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1878) и Золотым оружием «За храбрость» (1879). Одной из главнейших его заслуг считается открытие Института экспериментальной медицины в Петербурге. Также он основал первый на Кавказском побережье Гагрский климатический курорт. В годы Первой мировой войны занимал должность главноначальствующего санитарной и эвакуационной частью. После революции эмигрировал, скончался во Франции.
Ольденбургский Петр Александрович (Петя) (1868-1924) — принц, сын А.П.Ольденбургского. Генерал-майор Свиты императора (1913). С 1901 по
1916 г. супруг великой княгини Ольги Александровны, младшей сестры Николая II. Участник Первой мировой войны. Командир л.-гв. 4-го стрелкового Императорской Фамилии полка, находился в распоряжении Верховного главнокомандующего. Награжден Георгиевским оружием (1914). После февраля 1917 г. ушел в отставку и поселился в своем имении в Воронежской губ. С началом красного террора вместе с отцом и матерью бежал во Францию. Похоронен в Канне на русском кладбище.
Ольдерогге Василий Васильевич (1848-1911) — генерал-майор (1902), директор Императорского училища правоведения (1902-1911).
Оппель Владимир Андреевич (1872-1932) — выдающийся русский, советский хирург, доктор медицины (1899), профессор (1908), действительный статский советник. В Военно-медицинской академии заведовал кафедрой хирургической патологии и терапии с клиникой (1908-1917), кафедрой академической хирургии (1918-1932), в 1931 г. основал и возглавил кафедру военно-полевой хирургии. Во время Первой мировой войны он месяцами работал хирургом-консультантом и хирургом фронта в действующей армии на различных фронтах. 28 сентября 1914 г. осмотрел и оперировал тяжело раненного князя императорской крови Олега Константиновича.
Орбелиани Александр Иванович (Сашино) — князь, генерал-майор, Тифлисский уездный предводитель дворянства.
Оржевский Алексей Владимирович (?—1915) — корнетл.-гв. Кавалергардского Императрицы Марии Федоровны полка. Во время Первой мировой войны перевелся в л.-гв. Преображенский полк. Убит в бою.
Орлов — фельдфебель Виленского военного училища.
Орлов Владимир Николаевич (1868-1927) — князь, генерал-майор Свиты императора (1909), генерал-лейтенант (1915). В 1906-1915 гг. начальник Военно-походной канцелярии императора. Входил в ближайшее окружение Николая II. Через его руки проходили телеграммы с фронтов, фактически выполнял обязанности личного доверенного секретаря императора по военным делам. Крайне негативно относился к Г.Е.Распутину и потому по требованию императрицы Александры Федоровны в августе 1915 г. был удален от двора — назначен в распоряжение наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича. С ноября 1915 г. помощник по гражданской части наместника на Кавказе. После Февральской революции поселился в Крыму. Позднее в эмиграции. Оказывал содействие следователю по особо важным делам Н.А.Соколову в выяснении обстоятельств гибели царской семьи. Умер в Париже.
Орлов-Давыдов Сергей Владимирович — граф, камергер, владелец большого имения «Селям» в Магараче близ Ялты.
Орлов 1-й — поручик 15-го гренадерского Тифлисского Е.И.В. великого князя Константина Константиновича полка.
Орлова Анастасия (Настенька) — придворная великого князя Константина Константиновича, воспитанница П.Е.Кеппена.
Отт Дмитрий Оскарович (1855-1929) — известный российский акушер и гинеколог, профессор (1889) Клинического института великой княгини Елены
Павловны, директор Императорского клинического Петербургского повивального института (с 1893), лейб-акушер Императорского Двора (с 1895).
Павел Александрович (1860-1919) — великий князь, младший сын императора Александра II, генерал-адъютант Свиты императора (1897), генерал от кавалерии (1913). С 28 мая 1916 г. командир Гвардейского корпуса, позже инспектор войск Гвардии. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. С 4 июня 1889 г. состоял в браке с Греческой принцессой Александрой Георгиевной; у них были дочь Мария и сын Дмитрий. После смерти жены вступил в морганатический брак с Ольгой Валериановной Пистолькорс (позднее получившей титул княгини Палей). В связи с этим некоторое время был вынужден жить за границей. Вернулся в Россию в начале Первой мировой войны, воевал. В дни Февральской революции периодически посещал Александровский дворец в Царском Селе, пытался найти политический компромисс путем принятия «Манифеста великих князей», в котором предусматривалась уступка некоторых прав в пользу оппозиции. После Октябрьского переворота вел частную жизнь. Летом 1918 г. вместе с великими князьями Дмитрием Константиновичем, Николаем и Георгием Михайловичами был заключен большевиками в Петропавловскую крепость, где в конце января 1919 г. все были расстреляны. Его сын князь В.П.Палей (унаследовавший фамилию и титул матери) был убит с князьями Романовыми в ночь на 18 июля 1918 г. под Алапаевском.
Павел Егорович, Павка, Палиголик см, Кеппен Павел Егорович
Павел I Петрович (1754-1801) — Российский император (с 6 ноября 1796). Сын императора Петра III и императрицы Екатерины II. Магистр Мальтийского ордена. Его короткое царствование было охарактеризовано большими проектами улучшения жизни народа, прекращением дворянских злоупотреблений, наведением порядка в армии, ее перевооружением. Убит заговорщиками во дворце 1 марта 1801 г.
Павлов Владимир Владимирович (1874-1918) — полковник (1912) л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Взят заложником в сентябре 1918 г. в Петрограде. Расстрелян большевиками.
Павлова Каролина Карловна (1807-1893) — русская поэтесса.
Палей Владимир Павлович (1896-1918) — князь (с 1915), сын от морганатического брака великого князя Павла Александровича и княгини 0.В.Палей. Окончил Пажеский корпус. В1915 г. произведен в корнеты л.-гв. Гусарского Его Величества полка, принимал участие в Первой мировой войне. После Февральской революции в отставке. Подавал большие надежды как талантливый поэт, имел печатные сборники стихов. В начале 1918 г. как один из представителей династии Романовых отправлен из Петрограда в ссылку. Убит с князьями Романовыми в ночь на 18 июля 1918 г. под Алапаевском.
Палей Ольга Валериановна (1865-1929) — урожденная Карнович, по первому мужу фон Пистолькорс; супруга в морганатическом браке великого князя Павла Александровича (с 1902), после признания Николаем II брака получила титул княгини Палей (1915). С1919 г. в эмиграции. Автор воспоминаний.
Панаев Лев Аркадьевич (?-1915) — ротмистр, командир 4-го эскадрона 12-го гусарского Ахтырского генерала Дениса Давыдова, Е.И.В. великой княгини Ольги Александровны полка. Убит в бою 19 января 1915 г. Посмертно награжден орденом Св. Георгия 4-й ст.
Пантелеев Александр Ильич (1838-1919) — генерал от инфантерии (1904), генерал-адъютант Свиты императора (1905). Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1878). Член Государственного совета (с 1903). Во время Первой мировой войны возглавлял комиссию по расследованию обстоятельств поражения 2-й армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии в августе 1914 г. После Февральской революции уволен от службы декретом СНК. Умер в Петрограде от голода. Похоронен в Новодевичьем монастыре.
Папкова Ольга Александровна — знакомая великого князя Константина Константиновича.
Пашков Александр Александрович (1890-1968) — из дворян, сын офицера. Офицер с 1913 г. Штабс-ротмистр Кавалергардского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. В эмиграции в США, священник. Скончался в Нью-Йорке.
Пекарский Петр Петрович (1828-1872) — известный исследователь русской литературы и истории, академик (с 1864) Петербургской Академии наук. Его главные труды — «Наука и литература при Петре Великом» (1862) и «История Академии наук» (т. I и II, 1870-1873). В последнем труде Пекарский успел рассмотреть только первый период истории Академии (до 1767 г.); кроме общего обзора управления и деятельности Академии, он дает и биографии ее членов; значительная часть 2-го тома посвящена биографии М.В.Ломоносова.
Перетц Владимир Николаевич (1870-1935) — литературовед, академик Петербургской Академии наук (с 1914).
Перский Константин Константинович (1880-1938) — полковник л.-гв. Измайловского полка. Остался в Советской России. Расстрелян 6 марта 1938 г.
Пестич Евгений Филимонович (1866-1919) — генерал-майор (1910), начальник штаба 13-го армейского корпуса (с 1910). Участник похода в Восточную Пруссию в августе 1914 г. 17 августа попал в плен при окружении остатков корпуса в Комуссинском лесу. По возвращении из Германии участвовал в Белом движении. Погиб в уличных боях в Киеве.
Петипа Мариус Мариусович (1850-1919) — российский драматический актер, сын знаменитого балетмейстера Мариуса Ивановича Петипа.
Петр Николаевич (Петюша) (1864-1931) — великий князь, второй сын великого князя Николая Николаевича (старшего), внук императора Николая I, двоюродный дядя Николая II. Был женат с 1889 г. на великой княгине Милице Николаевне,урожденной княжне Черногорской. В браке имел сына Романа и трех дочерей. Шеф л.-гв. Гренадерского саперного батальона. Генерал-лейтенант (1908), генерал-адъютант Свиты императора. Почетный председатель Инженерного комитета при Главном военно-техническом комитете. Занимался архитектурой, особенно церковной (по его проекту был построен «Храм-памятник воинам, павшим в кампанию 1904-1905 гг.»). В Первую
мировую войну состоял при Ставке Верховного главнокомандующего, когда главнокомандующим был его старший брат великий князь Николай Николаевич (младший), при переводе последнего на Кавказ последовал за ним. После Февральской революции на положении ссыльного проживал в имении Дюльбер (Крым). В марте 1919 г. эмигрировал, жил в Италии и во Франции. Скончался в Антибе, похоронен на кладбище в Каннах.
Петр Черногорский (1889-1932) — королевич, младший сын короля Черногории Николы I Петровича.
Петр I Алексеевич, Великий (1672-1725) — Русский царь с 27 апреля 1682 г. (правил с 1689), император с 22 октября 1721 г. Младший сын царя Алексея Михайловича (1629-1676). Провел реформы государственного управления, ликвидируя отставание России от стран Запада. Руководил постройкой флота и созданием регулярной армии, открыл многие учебные заведения, Академию наук, принял гражданскую азбуку. Реформы проводились путем крайнего напряжения материальных и людских сил.
Петр I Карагеоргиевич (1844-1921) — сын князя Александра Карагеоргиеви-ча; с 1883 г. муж принцессы Зорки Черногорской (1864-1890), в результате убийства короля Александра Обреновича в 1903 г. возведен на престол, Сербский король (1903-1918), затем король Сербов, Хорватов и Словенцев (1918-1921). В1914 г. передал управление страной своему сыну Александру (будущему королю Александру I). В1913 г. дочь Петра Елена Сербская вышла замуж за князя императорской крови Иоанна Константиновича.
Петр III Федорович (1728-1762) — сын царевны Анны Петровны (1708-1728) и Карла-Фридриха, герцога Гольштейн-Готторпского (1700-1739), внук императора Петра I Великого, Немецкий принц Карл-Петр-Ульрих Гольштейн-Гот-торпский, Российский император с 25 декабря 1761 г. Свергнут в результате дворцового переворота, организованного в 1762 г. его женой Екатериной II, урожденной принцессой Софией-Августой-Фредерикой Ангальт-Цербстской. После убийства свергнутого императора возникла легенда о якобы чудесном его спасении, появилось несколько самозванцев, присвоивших его имя, в том числе Емельян Пугачев.
Петров — кадет Оренбургского кадетского корпуса.
Петров Александр Михайлович (1876-1946) — российский консул в Александрии (1910-1917).
Петров Денис — банщик.
Петюша см. Петр Николаевич, великий князь
Пешков Федор Николаевич (1859-1910) — генерал-майор, начальник Царскосельского дворцового управления (1906-1910), первый почетный гражданин Царского Села.
Пивоваров Виктор Павлович — доктор.
Пильц Александр Иванович (1870-1944) — Могилевский губернатор (1910-1916), товарищ министра внутренних дел (1916), Иркутский генерал-губернатор (1916-1917). Участник Белого движения. В 1918 г. гражданский губернатор г. Одессы. В 1920 г. эмигрировал в Болгарию. Скончался в Софии.
Пистолькорс Ольга Валериановна см. Палей Ольга Валериановна
Питирим (в миру Окнов Павел Васильевич; 1858-1919) — архиепископ Курский и Обоянский (1909-1911). В 1911-1913 гг. архиепископ Владикавказский и Моздокский. Экзарх Грузии (1914-1915), архиепископ Карталинский и Кахетинский. Член Святейшего Синода. По настоянию императрицы Александры Федоровны и Г.Е.Распутина назначен митрополитом Петроградским и Ладожским (ноябрь 1915 — март 1917) и священно-архимандритом Свято-Троицкой Александро-Невской лавры. В марте 1917 г. постановлением Синода уволен на покой с пребыванием в пределах Владикавказской епархии.
Платонов Сергей Федорович (1860-1933) — историк, профессор Петербургского университета (с 1899), с 1903 г. директор Женского педагогического института. Автор «Учебника по русской истории» (СПб., 1909-1910), где полнота курса, доступное изложение сочетались с научностью и объективностью. Академик Российской Академии наук (с 1920) и Академии наук СССР (с 1925). Председатель Археографической комиссии (1918-1929), директор Археологического института (1918-1923), директор Пушкинского Дома (1925-1929). В 1930 г. был арестован по сфабрикованному обвинению и сослан в Самару. Скончался в Самаре.
Плеве Павел Адамович (1850-1916) — генерал от кавалерии (1907), командующий войсками Московского военного округа (1909-1913). Во время Первой мировой войны командующий 5-й и 12-й армиями; с декабря 1915 г. командующий Северо-Западным фронтом; вскоре был уволен и назначен членом Государственного совета (с 5 февраля 1916). Скончался от болезни в Москве 28 марта 1916 г.
Плятер, граф — знакомый великого князя Константина Константиновича в Египте. Подладчиков Н.Р. — офицер л.-гв. Измайловского полка.
Покотило (Покатило) Василий Иванович (1856 — после марта 1919) — генерал-лейтенант (1908), с 1 января 1910 г. помощник Туркестанского генерал-губернатора и командующего войсками Туркестанского военного округа генерала от кавалерии А.В.Самсонова. 22 октября 1912 г. назначен войсковым наказным атаманом Донского казачьего войска. Генерал от кавалерии (1913). С началом войны руководил формированием на Дону казачьих частей для действующей армии. В апреле 1916 г. назначен главным начальником снабжений армий Северного фронта; на этом посту оставался до 20 октября 1916 г., когда был назначен членом Военного совета. В апреле 1917 г. уволен от службы по болезни с мундиром и пенсией. Участник Белого движения. С 10 марта 1919 г. в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР, с 27 марта и.д. члена Кассационного присутствия.
Поленов Василий Дмитриевич (1844-1927) — художник, мастер исторической, пейзажной и жанровой живописи, педагог. Действительный член Академии художеств (1876). Народный художник РСФСР (1926).
Полонский Яков Петрович (1819-1898) — поэт, прозаик, мемуарист.
Полторацкий Алексей Владимирович (1860 — после марта 1917) — полковник (1906), правитель дел канцелярии генерал-инспектора военно-учебных заведений (с 1910). Генерал-майор (1912). Уволен от службы по болезни в марте 1917 г.
Полуэктов Петр — поручик Можайского пехотного полка.
Полуэктова Елизавета Петровна (Лиза) — крестница великого князя Константина Константиновича.
Попов — губернский предводитель дворянства в Крыму.
Попов — преподаватель русского языка в Оренбургском кадетском корпусе.
Попов А.П. — участник постановки «Царя Иудейского» на «Измайловском досуге».
Порай-Кошиц Константин Николаевич (1867 — после мая 1923) — полковник, командир роты Петровско-Полтавского кадетского корпуса. С 1919 г. командир роты Киевского кадетского корпуса. Эвакуирован в начале 1920 г. с корпусом из Одессы в Югославию, где с марта 1920 по 25 мая 1923 г. был командиром роты Первого Русского кадетского корпуса.
Порецкий Александр Николаевич (1855-1915) — генерал-лейтенант (1913), начальник 26-й пехотной дивизии (сентябрь 1913 — январь 1915). Командовал дивизией во время похода в Восточную Пруссию в августе—сентябре 1914 г. 18 сентября 1914 г. по болезни эвакуирован в госпиталь. 23 марта 1915 г. уволен в отставку с производством в чин генерала от инфантерии. 25 марта умер от болезни. Похоронен в Троицком соборе л.-гв. Измайловского полка.
Пороховщиков Петр Сергеевич (около 1867-1952) — член Санкт-Петербургской Судебной палаты. В эмиграции в США. Профессор истории университета Оглеторп в Атланте (штат Джорджия). Автор книги «Шекспир без маски» (1940).
Портанский Николай Николаевич — диакон при Мариинской церкви г. Павловска.
Потапенко Игнатий Николаевич (1856-1929) — прозаик, драматург, журналист. Автор многочисленных романов, повестей, пьес, в том числе и «Жулика».
Потапов — знаменщик 1-го Московского кадетского корпуса.
Потапов — унтер-офицер л.-гв. Гусарского полка.
Похвиснев Владимир Борисович — действительный статский советник, камергер, начальник Главного управления почт и телеграфов (1913-1917). Участник Белого движения.
Прасковья Андреевна — камер-юнгфера великой княгини Александры Иосифовны.
Прокопенко Юлиан Васильевич (1857 — после апреля 1917) — генерал-майор (1914), командир Тифлисского гренадерского полка (1910-1914). После тяжелой контузии с 2 ноября 1914 г. отчислен в резерв чинов при штабе Минского военного округа. Командир 2-й бригады 105-й пехотной дивизии (с ноября 1915). Командующий 155-й пехотной дивизией (февраль—апрель 1917). 25 апреля 1917 г. отчислен в резерв чинов при штабе Киевского военного округа.
Пурталес Фридрих, фон (1853-1928) — граф, германский посол в России (1907-1914). Противник войны России с Германией. 19 июля (1 августа) 1914 г. вручил русскому министру иностранных дел С.Д.Сазонову ноту об объявлении Германией войны России.
Путятин Михаил Сергеевич (1861-1938) — князь, полковник, генерал-майор (с апреля 1911), с января 1911 по февраль 1917 г. начальник Царскосельского дворцового управления. Наблюдал за работой по постройке Государева Федоровского Собора в Царском Селе. Под его редакцией вышел «Летописный и лицевой изборник Дома Романовых» (Вып. 1. М., 1913). В квартире князей Путятиных в Петрограде (Миллионная ул., 12) 3 марта 1917 г. великим князем Михаилом Александровичем был подписан Манифест об отказе принять трон до решения Учредительного собрания. Эмигрировал во Францию. Умер в Париже.
Пушкарева-Котляревская см. Котляревская Вера Васильевна
Раден Эдита Федоровна, фон (1820-1885) — баронесса, дочь барона Фридриха фон Радена (1784-1857), фрейлина великой княгини Елены Павловны. Камер-фрейлина императрицы Марии Александровны (с 1875). Гофмейстерина двора великой княгини Елены Петровны.
Радлов Эрнест Леопольдович (1854-1928) — философ-идеалист, переводчик. Преподавал историю философии в Императорском Александровском лицее. Член-корреспондент Российской Академии наук (с 1920) и Академии наук СССР (с 1925), директор Петербургской публичной библиотеки (1917-1924). Автор переводов на русский язык «Этики» Аристотеля (1908), «Феноменологии духа» Гегеля (1913).
Раевский Петр Михайлович (1883 — после 1939) — поручик л.-гв. Гусарского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Штабс-ротмистр. В эмиграции в Югославии, к 1 мая 1939 г. в Ницце (Франция).
Разгильдеев Вадим Петрович (1871-1929) — полковник (1911), помощник командира л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны. Награжден Георгиевским оружием (1915) и орденом Св. Георгия 4-й ст. (1916). Генерал-майор (1916). Командовал 98-м пехотным Юрьевским полком (1916) и л.-гв. Литовским полком. С сентября 1917 г. командовал 3-й гвардейской пехотной дивизией. Остался в России. В 1924 г. был арестован и сослан.
Распутин (Новый) Григорий Ефимович (1869-1916) — из крестьян Тобольской губернии. В качестве «старца», «провидца» и «целителя» приобрел значительное влияние на императрицу Александру Федоровну, сумев внушить ей, что сможет спасти больного гемофилией наследника Алексея. Весной 1911 г. совершил путешествие в Иерусалим и затем в Саров. В Распутине уживались две противоположные натуры: одна — праведника, другая — грешника, и верх одерживала то одна, то другая. Хвастовством и порочным поведением вне стен дворца он наносил вред репутации царской семьи. Убийство его князем Ф.Ф.Юсуповым (младшим), В.М.Пуришкевичем и великим князем Дмитрием Павловичем было вызвано стремлением спасти авторитет монархии.
Раух Георгий Оттонович (1860-1936) — генерал-лейтенант (1912). Начальник 2-й гвардейской кавалерийской дивизии (с 1912). Участник Первой мировой войны. Награжден Георгиевским оружием (1915). Командир 2-го кавалерийского корпуса (1915), 2-го гвардейского корпуса (1916-1917). Генерал от
кавалерии (1917). 2 апреля 1917 г. зачислен в резерв чинов при штабе Киевского, а с 22 апреля 1917 г. — Петроградского военного округа. Участник Белого движения. В 1920 г. эвакуировался из Одессы в Турцию, где и остался жить. Скончался в Константинополе.
Рахманинов Сергей Васильевич (1873-1943) — композитор, дирижер, пианист-виртуоз. Один из крупнейших композиторов и самых великих пианистов XX в. Эмигрировал в конце 1917 г., жил в США.
Рейнгардт Макс (наст, имя Максимилиан Гольдман; 1873-1943) — австрийский режиссер, актер и театральный деятель. С 1905 г. и до прихода к власти нацистов в 1933 г. возглавлял Немецкий театр в Берлине. Эмигрировал в США. В 1911 г. побывал со своим театром на гастролях в Петербурге.
Рейнеке (Рейнеке-Курилёв) Петр Александрович (?-1919) — штабс-капитан л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Расстрелян большевиками.
Ренненкампф Павел-Георг Карлович, фон (1854-1918) — генерал от кавалерии (1910), генерал-адъютант Свиты императора (1912). Кавалер ордена Св. Георгия 3-й и 4-й ст. и Золотого оружия с бриллиантами «За храбрость». Прославился во время подавления боксерского восстания в Китае (1900) и Русско-японской войны 1904-1905 гг. В начале Первой мировой войны командовал 1-й армией Северо-Западного фронта (19 июля —18 ноября 1914), с которой принял участие в Восточно-Прусской операции. После неудач под Лодзью в ноябре 1914 г. был отстранен от командования и отчислен в распоряжение Военного министерства. 3 октября 1915 г. уволен от службы. После Февральской революции арестован и помещен в Петропавловскую крепость, где находился под следствием Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Освобожден после Октябрьского переворота. Уехал в Таганрог. После захвата города большевиками в ночь на 16 марта 1918 г. арестован ЧК. Отказался от предложения вступить в РККА. Расстрелян; перед смертью подвергнут издевательствам (в т.ч. ему выкололи глаза).
Репин Михаил — камердинер великого князя Константина Константиновича. РёйссXXXV, принц— принц Генрих XXXV (1887-1936), младший сын Генриха VII, принца Рейсса цу Кёстрица (1825-1906), и принцессы Марии Саксен-Вей-мар-Эйзенахской (1849-1922), дочери великого герцога Карла-Александра Саксен-Веймар-Эйзенахского.
Ридигер Николай Николаевич — полковник л.-гв. Конногренадерского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. В 1919 г. командир Уфимского гусарского полка. Эмигрировал в Харбин (Китай).
Римский-Корсаков Владимир Валерианович (1859-1933) — генерал-лейтенант (1909), директор 1-го Московского императрицы Екатерины II кадетского корпуса (1903-1917). Участник Белого движения. С1920 г. в Югославии, директор Крымского кадетского корпуса (1920-1924). С1925 г. во Франции, основатель и директор корпуса-лицея в Версале. Скончался в Вилье-ле-Бель (Франция).
Рихтер — полковник л.-гв. Измайловского полка. С 1 апреля 1914 г. командир 1-го Финляндского стрелкового полка. Участник Первой мировой войны.
Робер Юбер (1733-1808) — один из наиболее знаменитых французских художников XVIII в. Главная тема его творчества — величественные руины зданий античности и подражающие им постройки эпохи Возрождения. Как правило, в его картинах чувствуется неизмеримое превосходство руин и прекрасных старинных зданий над той мелкой жизнью, которая копошится у их мертвых стен. Несколько его картин хранятся в Эрмитаже.
Роберт см. Минкельде Роберт Юльевич
Родионов Иван Александрович (1866-1940) — писатель и общественный деятель. Получил военное образование. В качестве командира казачьей сотни участвовал в подавлении революционной смуты 1905 г. Большую известность ему принес роман «Наше преступление» (СПб., 1909), впоследствии неоднократно переиздававшийся. В романе ярко показано «разобщение русского культурного класса с народом», что, по мнению писателя, грозит России падением в «бездну, провал, дно». В годы Первой мировой войны Родионов служил при штабе главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерала А.А.Брусилова, редактор газеты «Армейский вестник». В 1917 г. член Главного комитета Союза офицеров армии и флота. Участник выступления генерала Л.Г.Корнилова (август 1917) и 1-го Кубанского («Ледяного») похода. Издавал газету «Донской край». Эмигрировал в Германию. Скончался в Берлине.
Рождественский Сергей Васильевич (1868-1934) — историк, педагог, особое внимание в своих трудах уделял социально-экономической и политической истории России XIV—XVII вв., истории народного просвещения в XVIII-XX вв. Член-корреспондент Российской Академии наук (с 1920) и Академии наук СССР (с 1925).
Розен Григорий Александрович (1848 — ок. 1920) — барон, военный агент в Италии (1881-1889) и Швейцарии (1892-1906). Генерал-лейтенант. Убит большевиками.
Роман Петрович (1896-1978) — князь императорской крови, старший сын великого князя Петра Николаевича и великой княгини Милицы Николаевны, правнук императора Николая I. В Первую мировую войну с октября 1916 г. находился на Кавказском фронте при своем дяде Николае Николаевиче. По причине болезни дослужился лишь до младшего офицерского чина. После революции вместе с родителями находился в крымском имении Дюльбер. В апреле 1919 г. эмигрировал. Жил во Франции и Италии. В ноябре 1921 г. женился на графине Прасковье Дмитриевне Шереметевой (1901-1980). Имел двух сыновей от морганатического брака: Николая (р. 1922) и Дмитрия (р. 1926).
Ромашев (Ромашов) Анатолий Степанович — купец 2-й гильдии, зерноторго-вец, гласный Самарской городской думы, член городской управы, с 1912 г. член дирекции Самарского отделения Императорского Российского Музыкального общества.
Ромашкевич Владимир Дмитриевич (1861-?) — полковник, ротный командир Петровско-Полтавского кадетского корпуса. Участник Белого движения.
Рооп Христофор Христофорович (1831-1918) — генерал от инфантерии (1885), член Государственного совета (с 1890), с 1900 г. товарищ предсе
дателя и в 1907-1916 гг. председатель Российского общества спасения на водах. Действительный член Русского географического общества (с 1892). Председатель Правления Благотворительного христолюбивого общества самопомощи в болезнях (с 1904). Скончался в Петрограде.
Росси Карл Иванович (1775-1849) — российский архитектор, градостроитель; сформировал грандиозную систему монументальных архитектурных ансамблей центра Петербурга.
Ростовцев Михаил Иванович (1870-1952) — археолог, профессор древней истории Петербургского университета (1901-1918), статский советник. Преподавал на Высших женских курсах. Академик Российской Академии наук (с мая 1917). В 1918 г. эмигрировал во Францию, затем в Великобританию, преподавал в Оксфорде. Выступал с публичными лекциями, осуждавшими большевистскую революцию. В 1920 г. эмигрировал в США. Профессор Йельского университета.
Ростопчина Евдокия Петровна (1811-1858) — графиня, урожденная Сушкова, поэтесса, прозаик, драматург.
Ротштейн Александр Вильгельмович (?—1919) — полковникл.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Убит в бою.
Рощупкин Николай Петрович — повар великого князя Константина Константиновича.
Рудич Вера Ивановна (1872-1943) — поэтесса, прозаик, переводчица. Из дворян. Ее третья книга стихов «В осенний полдень» вышла в Петербурге в 1910 г. Второй сборник, «Новые стихотворения» (СПб., 1908), удостоился почетного отзыва комиссии Петербургской Академии наук по присуждению Пушкинской премии.
Рудницкий Владислав Леопольдович — домашний учитель младших детей великого князя Константина Константиновича.
Рузский Николай Владимирович (1854-1918) — генерал от инфантерии (1909), генерал-адъютант Свиты императора (1914), член Военного (с 1909) и Государственного (с 1915) советов. С19 июля по 3 сентября 1914 г. командовал 3-й армией. С 3 сентября 1914 г. Главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта. Кавалер ордена Св. Георгия 2-й, 3-й и 4-й ст. (все — 1914).С августа 1915 г. по апрель 1917 г. командующий Северным фронтом. Активный участник Февральской революции. В его Ставке во Пскове 2 марта 1917 г. императором Николаем II был подписан акт об отречении от престола. После того как Временное правительство приняло решение о выборном начале в армии, в апреле 1917 г. подал в отставку и уехал на лечение в Кисловодск. Отказался от участия в Гражданской войне на чьей-либо стороне. В октябре 1918 г. в числе прочих заложников красного террора был убит в Пятигорске.
Рукавишников Константин Васильевич (1848-1915) — действительный статский советник, в 1893-1897 гг. Московский городской голова. Находясь на этом посту, создавал городские территориальные попечительства о бедных, развивал городское хозяйство, за свой счет открыл несколько новых городских училищ, а также образцовую хирургическую лечебницу. Принимал
активное участие в работе многих благотворительных и просветительских учреждений Москвы, был попечителем Рукавишниковского приюта. Председатель всех съездов представителей исправительных приютов России.
Руковишниковы — предприниматели в Нижнем Новгороде.
Русин Александр Иванович (1861-1956) — контр-адмирал (1908), директор Морского корпуса (1909-1913). Вице-адмирал (1912). Начальник Главного морского штаба (1913-1914). Начальник Морского генерального штаба (1914-1915), помощник военного министра с оставлением в должности начальника Морского генерального штаба (1915-1917). В Первую мировую войну возглавлял все оперативно-стратегическое руководство боевой деятельностью Российского флота. Адмирал (1916). С 1916 г. начальник Морского штаба Ставки Верховного главнокомандования. С июня 1917 г. в отставке. В эмиграции во Франции. В 1939 г. переехал в Марокко. Почетный председатель Общества бывших русских морских офицеров. Умер в Касабланке.
Рыдзевская Мария Александровна — урожденная Стахович, знакомая великого князя Константина Константиновича по Египту.
Рыдзевская Ольга (Олюшка) — дочь К.Н.Рыдзевского, падчерица М.А.Рыд-зевской.
Рыдзевский К.Н. — глава семейства, отдыхавшего в Египте.
Саблер Владимир Карлович (1845-1929) — немец по происхождению, из дворян, юрист, сенатор (с 1896), член Государственного совета (с 1905), обер-прокурор Святейшего Синода (1911-1915). Почетный член Императорского Православного Палестинского общества. В ноябре 1915 г. с соизволения императора сменил вместе со своими сыновьями фамилию Саблер на Десятов-ский (часть девичьей фамилии жены,урожденной Заблоцкой-Десятовской). После революции с 1918 по 1925 г. неоднократно арестовывался. В 1926 г. был осужден по делу митрополита Петра и отправлен в ссылку в Тверь, где и скончался.
Сабуров Тура — полицмейстер в г. Павловске.
Сабурова Анна Петровна — супруга полицмейстера Туры Сабурова, в прошлом актриса Домашева.
Сабурова Анна Сергеевна (1873-1949) — урожденная графиня Шереметева, дочь графа Сергея Дмитриевича Шереметева, владелица имения Вороново Подольского уезда Московской губернии. Супруга Александра Петровича Сабурова (1870-1919). Имели детей: Алексея (1895-1899), Бориса (1897 — погиб после революции), Ксению (1900-1984) и Юрия (погиб после революции).
Сабурова Е.В. (тетя Леля) — неустановленное лицо.
Сазонов Николай — юнкер Алексеевского военного училища.
Сазонов Николай Федорович (1843-1902) — с 1864 г. актер Александрийского театра в Санкт-Петербурге. В 1870-е гг. был одним из ярких артистов оперетты, затем ведущий актер комедии.
Сазонов Сергей Дмитриевич (1860-1927) — гофмейстер, дипломат, член Государственного совета (с 1913), министр иностранных дел (сентябрь 1910 —
июль 1916). Близкий родственник П.А.Столыпина. Сторонник активной политики России на Балканах и дальнейшей ее интеграции в Антанту. В Совете министров принадлежал к либеральному крылу и пользовался доверием союзников, а также значительной популярностью среди общественности, стремившейся к доведению войны «до победного конца». В 1914-1916 гг. вел переговоры с Англией и Францией о сотрудничестве и условиях будущего мира. Был в числе министров, считавших, что царское правительство должно опираться на Государственную думу, высказывался за автономию Польши и против смещения великого князя Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего. Все это предопределило его отставку. После Февральской революции посол Временного правительства в Лондоне. В 1918-1919 гг. член белогвардейских правительств Деникина и Колчака, был их представителем во Франции; член «Русского политического совещания» в Париже. После 1920 г. в эмиграции. Похоронен на русском кладбище в Ницце. Автор книги «Воспоминания» (Париж; Берлин, 1927).
Саккети Ливерий Антонович (1852-1916) — профессор истории музыки, эстетики, гармонии и энциклопедии Санкт-Петербургской консерватории. Автор ряда трудов: «Очерк всеобщей истории музыки» (СПб., 1891), «0 музыкальной художественности древних греков» (СПб., 1894), «Краткая историческая музыкальная хрестоматия с древнейших времен до XVII в. включительно» (СПб., 1896), «Из области эстетики и музыки» (СПб., 1896) и др. Почетный член Болонской филармонической академии, заслуженный профессор С.-Петербургской консерватории.
Саксен-Альтенбургский герцог — Эрнст-Бернгард-Георг-Иоганн-Карл-Фрид-рих-Петер-Альберт (1871-1955) — последний герцог Саксен-Альтенбургский (с 1908).
Саксен-Мейнингенский Бернард см. Бернгард III Фридрих-Вильгельм-Альбрехт-Георг Саксен-Мейнингенский
Самсонов Александр Васильевич (1859-1914) — генерал от кавалерии (1910). Кавалер Золотого оружия и ордена Св. Георгия 4-й ст. (1907). С 1909 по 1914 г. командовал Туркестанским военным округом, Туркестанский генерал-губернатор, войсковой и наказной атаман Семиреченского казачьего войска. В начале Первой мировой войны командующий 2-й армией Северо-Западного фронта (с 19 июля 1914). 15 августа 1914 г. его армия попала в окружение в Восточной Пруссии. Тяжело переживая поражение, застрелился 17 августа 1914 г. при выходе из окружения.
Самсонов Федор — стрелок Батальона Стрелков Императорской Фамилии. Самсонова Екатерина Александровна — супруга генерала А.В.Самсонова.
Сандро см. Александр Михайлович, великий князь Сандро см. Лейхтенбергский Александр Георгиевич Сарандинаки Михаил — заведующий Центральной гидрометеорологической станцией Министерства торговли и промышленности в Феодосии, поэт-любитель, автор стихотворного сборника «Этюды. 1901-1916» (Феодосия, 1916).
Саранчев (Саранчов) Андрей Михайлович (1862-1935) — генерал-лейтенант (1911), директор Сумского кадетского корпуса (с 1905). На этой должности
оставался до 1920 г. Вывез большую часть кадетов на территорию, занятую ВСЮР. В марте 1920 г. вместе с частью кадетского корпуса эвакуировался за границу. В эмиграции проживал в Париже. Был председателем Объединения Кавказской армии и Сумского кадетского корпуса. Скончался в Париже.
Саса см. Короченцов Александр Васильевич
Сафонов Василий Ильич (1852-1918) — пианист, дирижер, педагог, с 1889 по 1905 г. директор Московской консерватории.
Сафонов Николай Матвеевич (1865-1922?) — артист оперы (тенор), концертный певец, хормейстер и вокальный педагог. С 1896 г. принимал участие в спектаклях петербургского Общества музыкальных собраний. С1898 г. был принят в труппу Мариинского театра в качестве оперного суфлера и артиста, в 1914-1917 гг. инспектор хора этого же театра. С 1917 г. работал в московском Большом театре.
Свечников Иосиф Николаевич (1872-?) — коллежский советник, доктор медицины, почетный лейб-медик, старший врач Черноморского флотского экипажа.
Семашкевич Евгений Евстафьевич (1857-?) — генерал-лейтенант (1909), директор Владимирско-Киевского кадетского корпуса (1907-1917).
Сенкевич Генрих (1846-1916) — известный польский писатель, автор исторических романов. Почетный академик Петербургской Академии наук.
Сергеева Наталья Ивановна — подруга великой княгини Марии Павловны (младшей).
Сергей Александрович (1857-1905) — великий князь, пятый сын императора Александра II и Марии Александровны, дядя императора Николая II. С 3 июня 1884 г. муж великой княгини Елизаветы Федоровны (урожденной принцессы Элизабет-Александры Гессен-Дармштадтской), старшей сестры императрицы Александры Федоровны. Московский генерал-губернатор (1891-1905) и одновременно (с 1896) командующий Московским военным округом. Генерал-адъютант Свиты императора (1891), генерал-лейтенант (1896), член Государственного совета (с 1894). 4 февраля 1905 г. убит эсером И.П.Каляевым в Москве на территории Кремля около Никольских ворот. Через три года после убийства, 2 апреля 1908 г., у здания Арсенала в Кремле, на том месте, где он погиб, на добровольные пожертвования Киевского гренадерского полка был открыт памятник: высокий бронзовый с эмалью крест, исполненный по рисунку художника Васнецова, с изображением Распятия и Скорбящей Божией Матери. Надпись на кресте гласила: «Отче, отпусти им, — не ведают бо, что творят». Памятник был снесен 1 мая 1918 г. при личном участии В.И.Ленина. В 1996 г. останки великого князя были перенесены в усыпальницу бояр Романовых в Ново-Спасском монастыре в Москве.
Сергей Михайлович (1869-1918) — великий князь, сын великого князя Михаила Николаевича, внук императора Николая I, двоюродный дядя Николая II и великого князя Михаила Александровича. Генерал-адъютант Свиты императора (1908), генерал от артиллерии (1914). Участник Первой мировой войны. В январе 1916 г. назначен полевым генерал-инспектором артиллерии при Верховном главнокомандующем. Инициатор усиления (и фактического
создания) в русской армии скорострельной артиллерии. Добился резкого улучшения подготовки канониров. Одновременно в январе—июне 1915 г. председатель Особой распорядительной комиссии по артиллерийской части. После Февральской революции уволен в отставку. Убит с князьями Романовыми и великой княгиней Елизаветой Федоровной в ночь на 18 июля 1918 г. под Алапаевском. Похоронен белогвардейцами при Свято-Серафимском храме русской миссии в Пекине.
Сергиевский Николай Николаевич (1875-1955) — прозаик, драматург, редактор, издатель. В 1900-1914 гг. неоднократно встречался с великим князем Константином Константиновичем, выпускал в своем издательстве «Сергиевский» поэтические книги К.Р. В июле 1914 г. уехал в Лейпциг на международную выставку книжной промышленности, там его застала Первая мировая война. Два с лишним месяца провел в плену у немцев; рассказал об этом в книге «Записки пленника» (1915). После революции эмигрировал. Жил в США. Скончался в Нью-Йорке.
Сергий (в миру Страгородский Иван Николаевич; 1867-1944) — архиепископ Финляндский и Выборгский (1905-1917), член Святейшего Синода (с 1911). С 10 августа 1917 г. архиепископ Владимирский и Шуйский; в том же году возведен в сан митрополита (28 ноября). Член Поместного Собора РПЦ. Одно время, после ареста Патриарха Тихона и захвата церковной власти обновленцами, вступил с последними в переговоры и уклонился в обновленческий раскол, но вскоре принес покаяние и был принят Патриархом в общение. В январе 1921 г. арестован, приговорен к ссылке в Нижний Новгород. С 18 марта 1924 г. митрополит Нижегородский. 10 декабря 1925 г. вступил в должность заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Весной 1934 г. получил титул Блаженный митрополит Московский и Коломенский. С 1937 г. Патриарший Местоблюститель. В 1941-1944 гг. руководил патриотической деятельностью церкви по сбору средств на нужды войны. В сентябре 1943 г. на Архиерейском Соборе избран Патриархом Московским и всея Руси.
Сергий — иеромонах, духовник князя императорской крови Олега Константиновича.
Сергий — иеромонах из Сергиевской пустыни.
Сеславина Любовь Владимировна — фрейлина княгини Елены Петровны (Сербской).
Сиповский Василий Васильевич (1872-1930) — литературовед, историк русской литературы. С 1902 г. приват-доцент Санкт-Петербургского университета. В 1910-1917 гг. преподавал русскую литературу на Высших женских курсах (Бестужевских) в Петербурге. С 1922 г. профессор Ленинградского унниверситета. Член-корреспондент Российской Академии наук (с 1921).
Сипягин Николай Владимирович — поручик Кавалергардского полка, адъютант великого князя Константина Константиновича (с 1913). В начале Первой мировой войны был задержан на территории Германии и содержался как военнопленный на о. Рюген. Был женат на Сомовой и имел сына Мартьяна и дочь Ирину.
Сипягина Александра Ивановна — мать Н.В.Сипягина.
Сиротинин Василий Николаевич (1855-1934) — терапевт, один из основоположников отечественной кардиологии, доктор медицины, профессор Военно-медицинской академии (с 1894), директор госпитальной клиники внутренних болезней академии (с 1904), почетный лейб-медик Е.И.В. (с 1910), тайный советник, председатель Медицинского совета Министерства внутренних дел (1915-1917). Консультировал великого князя Константина Константиновича. После Октябрьского переворота —участник Белого движения, председатель Медицинского совета при командующем Вооруженными силами Юга России А.И.Деникине. В конце 1918 г. эмигрировал в Сербию, был врачом короля Петра I. В 1924 г. переехал из Белграда в Париж, продолжал врачебную деятельность, награжден орденом Почетного легиона.
Сироткин Дмитрий Васильевич (1865-1946) — купец-пароходовладелец, директор-распорядитель крупной пароходной компании «Волга» (с 1910), городской голова Нижнего Новгорода (1913-1917). Был знатоком и новатором пароходного дела, автором конструкции нового типа баржи, получившего затем широкое распространение. В конце 1919 г. эмигрировал во Францию. В 1920-е гг. обосновался в Югославии. Скончался в Белграде.
Скалой Алексей Алексеевич (1851-?) — полковник, киевский полицмейстер.
Скалой Георгий Антонович (1847-1914) — генерал-адъютант (1903), генерал от кавалерии (1906). В1905-1914 гг. Варшавский генерал-губернатор и командующий войсками Варшавского военного округа. Участник Русско-турецкой войны 1977-1878 гг. Кавалер Золотого оружия (1879).
Скалой Дмитрий Антонович (1840-1919) — генерал от кавалерии (1907), генерал-адъютант Свиты императора (1914), председатель Русского военно-исторического общества, военный писатель. Участник кампаний 1863,1877-1878 гг. Кавалер Золотого оружия (1877). В 1895-1916 гг. состоял в распоряжении военного министра. Главный редактор издания «Столетие Военного министерства. 1802-1902 гг.» (всего до 1915 г. вышло 53 тома). После Февральской революции уволен от службы по прошению 31 марта 1917 г.
Скалой Мария Иосифовна — урожденная баронесса Корф, супруга генерала Г.А.Скалона.
Скалон Николай Дмитриевич — сын генерала Д.А.Скалона, полковник л.-гв. Уланского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения.
Слесарев Константин Максимович (1870-1921) — полковник (1907), начальник Оренбургского казачьего училища (1908-1917). Генерал-майор (1913). Участник Белого движения. В январе 1920 г. был арестован. Однако затем служил в РККА начальником школы курсантов комсостава в Омске. В марте 1921 г., во время антибольшевистского восстания в Западной Сибири, вновь был арестован и расстрелян по обвинению в пособничестве повстанцам.
Слижков Аркадий — выпускник Варшавского кадетского корпуса, офицер Генерального штаба.
Смецкой Борис Александрович (1876 — после 1939) — полковник (1912) л.-гв. Гусарского полка. Участник Первой мировой войны. Состоял в распоряжении великого князя Бориса Владимировича (с 24 июля 1916, оставаясь в списках л.-гв. Гусарского полка). В эмиграции во Франции (в Ницце).
Смирнов Алексей Александрович (1857-1924) — камергер Императорского Двора (с 1902), действительный статский советник (1903), Чрезвычайный посланник в Египте и Полномочный министр (с августа 1911). С 1908 по 1923 г. дуайен дипломатического корпуса в Каире. Был известен как поэт и писатель. Похоронен на греческом православном кладбище «Святой Георгий» в южном предместье Каира.
Смирнов Веньямин — полковой адъютант Тифлисского гренадерского полка.
Смирнов Сергей Николаевич (1878-?) — статский советник, инженер путей сообщения, причисленный к Министерству путей сообщения. Почетный член при Главном комитете для сбора пожертвований в пользу детских приютов Ведомства учреждений императрицы Марии. В звании камер-юнкера состоял при князе Иоанне Константиновиче, управляющий Павловском и делами князя Иоанна Константиновича, секретарь княгини Елены Петровны. Секретарь Сербской дипломатической миссии в Москве. В июле 1918 г. арестовывался Уральской ЧК. С 1920 г. в эмиграции.
Смолич Николай Васильевич (1888-1968) — артист Александрийского театра (с 1911). С 1916 г. был не только актером, но и режиссером, ставил оперные спектакли. В 1922-1924 гг. режиссер Государственного театра оперы и балета (ныне Мариинский театр). Хдожественный руководитель и директор Ленинградского Малого оперного театра (1924-1930). Главный режиссер Большого театра (1930-1936). Народный артист СССР (1944).
Собин Александр Филиппович — полковник, состоял в распоряжении главного начальника Главного управления военно-учебных заведений.
Собинов Леонид Витальевич (1872-1934) — оперный певец (лирический тенор), артист оперной труппы Большого театра (1897-1934), в 1917-1918 гг. и 1921 г. директор Большого театра.
Соболевский — воспитанник Петровско-Полтавского кадетского корпуса.
Соболевский Алексей Иванович (1856-1929) — филолог, один из основателей исторического изучения русского языка, автор трудов по древнерусской письменности, палеографии, топонимике, этнографии, истории древнерусского искусства и устной поэзии. Член Петербургской Академии наук (с 1900).
Соколов — выпускник Оренбургского кадетского корпуса, юнкер Тверского кавалерийского училища.
Соколов Дмитрий Александрович (Букса) — детский врач в семье великого князя Константина Константиновича.
Соловьева Поликсена Сергеевна (1867-1924) — поэтесса и художница, дочь историка С.М.Соловьева, сестра философа и поэта В.С.Соловьева. Автор нескольких поэтических сборников. С конца 1905 по 1912 г. издавала детский журнал «Тропинка». В 1908 г. ей была присуждена золотая Пушкинская медаль.
Сологуб Федор Кузьмич (наст. фам. Тетерников; 1863-1927) — писатель, поэт, переводчик.
Сорокина Ольга Федоровна — артистка театра Литературно-художественного общества (Театр А.С.Суворина).
София (Софи) (1870—1932) — королева Греции, урожденная принцесса Прусская, сестра императора Вильгельма II. С 27 октября 1889 г. жена греческого наследного принца Константина (Тино), ставшего в 1913 г. Греческим королем Константином I (на престоле находился в 1913—1917 и 1920-1922). Дети: Георгий (1890-1853), Греческий король в 1922-1924 и 1935-1947 гг.; Александр (1893-1920); Елена (1896-1982); Павел (1901-1964), Греческий король Павел I (1947-1964); Ирина (1904-1947); Екатерина (1913-1947).
Софихен см. Корф София Николаевна
Спалайкович Мирослав (1869-1951) — дипломат, сербский посланник в Петрограде в 1914-1918 гг.
Спиридоныч см. Фокин Дмитрий Спиридонович
Спицын Александр Андреевич (1858-1931) — археолог, профессор, с 1892 г. сотрудник Императорской Археологической комиссии и Императорского Русского археологического общества. Крупнейший специалист по средневековым русским надписям. Занимался изучением, систематизацией, каталогизацией древностей России (скифо-сарматские, волжско-камские, славянские). Одним из первых в России применил многие передовые методы изучения древностей, в частности сравнительно-типологический и картографический методы. Датировал многие важнейшие археологические памятники. Член-корреспондент Академии наук СССР (с 1927).
Средин Александр Валентинович (1872-1934) — художник, исполнил акварели видов Павловского дворца.
Стана см. Анастасия Николаевна, великая княгиня
Станиславский Константин Сергеевич (наст. фам. Алексеев; 1863-1938) — крупнейший реформатор русского театра, режиссер, актер, педагог. В 1898 г. основал (с В.И.Немировичем-Данченко) Московский Художественный театр.
Стахович Александр Александрович (1830-1913) — помещик Орловской и Тульской губерний, коннозаводчик, действительный статский советник, шталмейстер (1881), любитель драматического искусства и литературы, выдающийся чтец, актер-любитель. Был дружен с А.Н.Островским, А.Ф.Писемским, П.М.Садовским, И.Е.Репиным и др. Автор воспоминаний о Л.Н.Толстом.
Степанов Василий — юнкер Виленского военного училища.
Степанов Михаил Петрович (1853-1917) — генерал от кавалерии (1910), секретарь (1882-1889) и помощник председателя (1889-1917) Православного Палестинского Общества.
Столыпин Петр Аркадьевич (1862-1911) — потомственный дворянин, землевладелец, помещик Саратовской губернии, действительный статский советник (1904), председатель Совета министров (1906-1911). Опираясь на консервативно-либеральное большинство 3-й Государственной думы, пытался провести в жизнь ряд умеренно-либеральных реформ, продвигал законопроекты о реформе местного управления, введении всеобщего начального образования, веротерпимости. Наиболее известен попыткой проведения аграрной реформы, направленной на ликвидацию малоземелья и разрушения крестьянской общины. Инициатор применения военно-полевых судов
для борьбы с революционным движением. На Столыпина было подготовлено и осуществлено более десяти покушений. 1 сентября 1911 г. во время торжеств в Киеве, посвященных открытию памятника Александру II, был смертельно ранен в Киевском оперном театре, на глазах императора Николая II, агентом охранки, провокатором Д.Г.Богровым. Скончался 5 сентября 1911 г. Похоронен в Киево-Печерской лавре.
Стравинская-Аполлонская Инна Александровна (1876-1970) — артистка Александрийского театра, режиссер, писательница.
Страхов Виктор Максимович — протоиерей, настоятель церкви императорского Гатчинского дворца.
Страхов Николай Николаевич (1828-1896) — российский философ, публицист, литературный критик, член-корреспондент Петербургской Академии наук (1889).
Стрельская Варвара Васильевна (урожденная Старова, по мужу Стуколкина; 1838-1915) — артистка Александрийского театра (1857-1915).
Стремоухое Петр Петрович (1864-1935) — камергер (1906), действительный статский советник (1907), Саратовский (1911-1912), Костромской (1913— 1915) и Варшавский (1915-1916) губернатор, сенатор (с февраля 1917). В 1916 г. директор департамента общих дел Министерства внутренних дел. Участник Белого движения. В эмиграции во Франции. Автор воспоминаний, опубликованных в «Архиве русской революции» (т. 14. Берлин, 1925). Умер в Германии.
Стрижевский Михаил Васильевич (1854-1913) — Казанский губернатор (1906-1913), действительный статский советник (1907), камергер (1911).
Строганов Павел Сергеевич (1823-1911) — граф, обер-шенк Императорского Двора (с 1894), коллекционер, меценат.
Суворин Алексей Сергеевич (1834-1912) — журналист, публицист, критик, драматург, издатель газеты «Новое время» (1876-1912) и журнала «Исторический вестник» (с 1880). Сын крестьянина, дослужившегося из простых солдат до чина капитана. Председатель Литературно-художественного общества в Петербурге. Основатель (и владелец) театра Литературно-художественного общества в Петербурге (ныне Большой драматический театр им. Г.А.Товстоногова). Оставил дневник (см.: Дневник Алексея Сергеевича Суворина. М., 1999).
Судейкин Власий Тимофеевич (1857-1918) — экономист, публицист, педагог. Тайный советник, сенатор (1906-1917). Расстрелян большевиками.
Сульменев Роман Петрович (1864 — после 1917) — генерал-майор (1912), начальник школы Императора Александра II (1909-1917).
Суровцев Дмитрий Владимирович (1882-1914) — штабс-ротмистр, командир 2-го эскадрона л.-гв. Конного полка. Погиб в бою под Каушеном 6 августа 1914 г. Посмертно награжден орденом Св. Георгия 4-й ст.
Суходольский — возможно, Суходольский Николай Николаевич (?—1920) — генерал-майор. В 1904 г. окончил Академию Генерального штаба. Участник Белого движения.
Сухомлинов Владимир Александрович (1848-1926) — генерал от кавалерии (1906), генерал-адъютант (1912), военный министр (1909-1915), член Госу
дарственного совета (с 1911). Летом 1915 г. в связи с обвинением в государственном преступлении был отстранен от должности и дело было передано следствию. Приговор к пожизненному заключению был вынесен только в 1917 г. В 1918-м освобожден большевиками от заключения по старости и состоянию здоровья. Эмигрировал в Германию. Издал свои «Воспоминания» (Берлин, 1924).
Сухомлинов Николай Александрович (1850-1918) — генерал-лейтенант (1909), Оренбургский губернатор и наказной атаман Оренбургского казачьего войска (1911-1915), Степной генерал-губернатор, командующий войсками Омского военного округа и наказной атаман Сибирского казачьего войска (1915-1917). Генерал от кавалерии (1916). Младший брат В.А.Сухомлинова. Расстрелян большевиками.
Сухомлинова Екатерина Викторовна (1882-?) —урожденная Гашкевич, по первому мужу Бутович, третья жена В.А.Сухомлинова.
Сыроешкин Кондратий — банщик.
Сыроешкин Сергей — банщик, брат К.Сыроешкина.
Тамара (ок. сер. 1160-х — 1207) — царица Грузии (1184-1207), в ее царствование Грузия добилась больших военно-политических успехов, ей посвящена поэма Ш.Руставели «Витязь в тигровой шкуре».
Тамерлан (Тимур) (1336-1405) — среднеазиатский государственный деятель, полководец, эмир (с 1370); создатель государства со столицей в Самарканде; разгромил Золотую Орду; совершал завоевательные походы в Иран, Закавказье, Индию, Малую Азию и др.
Танеев Александр Сергеевич (1850-1918) — обер-гофмейстер Императорского Двора (с 1906), помощник управляющего и главноуправляющий Собственной Е.И.В. канцелярией (1896-1917). Член Государственного совета (с 1906) с оставлением в занимаемых должностях. Известный композитор и музы кант, троюродный племянник русского композитора Сергея Ивановича Танеева (1856-1915). Председатель и попечитель ряда благотворительных обществ и комитетов. Почетный член Петербургской Академии наук (с 1902).
Татищев Алексей Никитич (?-1975) — граф, юнкер Павловского военного училища, корнет Кавалергардского полка. Участник Белого движения. В эмиграции во Франции. Скончался в Париже.
Татищев Владимир Сергеевич (1865-1928) — граф, банкир, действительный статский советник, чиновник особых поручений Министерства финансов. Председатель правления и директор-распорядитель Московского Соединенного банка (с 1908).
Татищев Сергей Сергеевич (Гуля) (1872-1915) — граф, действительный статский советник, егермейстер, Саратовский губернатор (1906-1910), начальник и председатель Главного управления по делам печати (1912-1915). Младший брат графа В.С.Татищева.
Татищева Екатерина Ильинична (1836-1917) — графиня, урожденная Бибикова, супруга генерал-лейтенанта Леонида Александровича Татищева (1827-1881).
Татищева Е.М. — знакомая великого князя Константина Константиновича.
Татьяна Константиновна (Татиана) (1890-1979) — княжна императорской крови, старшая дочь великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнучка императора Николая I. С 24 августа 1911 г. жена князя Константина Александровича Багратион-Мухран-ского, погибшего 19 мая 1915 г. на фронте под Львовом. Их дети: Теймураз (1912-1992), Наталья (1914-?). После революции весной 1918 г. вместе со своими детьми Татьяна Константиновна сопровождала дядю, великого князя Дмитрия Константиновича, в ссылку в Вятку; после его ареста летом 1918 г. вернулась в Петроград. Поселилась на частной квартире. Осенью 1918 г. с детьми в сопровождении управляющего делами великого князя Дмитрия Константиновича полковника Короченцова переехала в Киев, из Киева — в Одессу, а оттуда — в Румынию. С 9 ноября 1921 г. была вторым браком за полковником Александром Васильевичем Короченцовым (1877-1922), который вскоре умер от последствий дифтерита. До 1946 г. жила в Швейцарии. В 1946 г. постриглась в монахини под именем Тамара. Позднее монахиня, игуменья (матушка Тамара) женской Елеонской обители в Иерусалиме.
Татьяна Николаевна (1897-1918) — великая княжна, вторая дочь императора Николая II и Александры Федоровны. Была шефом ряда гвардейских полков русской армии, в годы Первой мировой войны окончила курсы сестер милосердия и ухаживала за ранеными в госпиталях и лазаретах Царского Села. Расстреляна в «Ипатьевском доме» в Екатеринбурге вместе с семьей в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.
Тацит (ок. 58 — ок. 117) — древнеримский историк.
Теляковский Владимир Аркадьевич (1861-1924) —тайный советник, егермейстер, глава Дирекции Императорских театров (1901-1917). 1 марта 1917 г. был арестован по указанию Временного правительства. В 1917-1918 гг. работал кассиром на железнодорожном вокзале, с 1918 г. финансовым инспектором Народного банка при Николаевской железной дороге. В 1923 г. отказался от предложения занять должность заведующего организационнохозяйственной частью петроградских академических театров. Автор книги «Воспоминания. 1898-1917» (Пг., 1924).
Тенирс Давид Младший (1610-1690) — один из наиболее значимых художников и граверов фламандской школы, наряду со своими соотечественниками Рубенсом и ван Дейком.
Теплов Владимир Владимирович (1861-1924) — генерал-майор (1913), зачислен в Свиту императора (1915). После окончания 1-го Павловского военного училища (1881) был прикомандирован к л.-гв. Измайловскому полку. Командовал ротой, батальоном. Командир 89-го пехотного Беломорского полка (1909-1913). С13 апреля 1913 г. назначен командиром л.-гв. Финляндского полка. Участник Первой мировой войны. Награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. (1915) и Георгиевским оружием (1915). С 15 марта 1915 г. командир 2-й бригады 2-й гвардейской пехотной дивизии. Генерал-лейтенант (1917). Участник Белого движения. Начальник 34-й пехотной дивизии (1919-1920). С 1920 г. в эмиграции во Франции. Скончался в Париже.
Теплое Владимир Владимирович (Вова) — сын генерала В.В.Теплова и Е.В.Тепловой, крестник великого князя Константина Константиновича.
Теплое Николай Владимирович (Кока) — сын генерала В.В.Теплова и Е.В.Тепловой, крестник великого князя Константина Константиновича.
Теплова Елизавета Васильевна — жена генерала В.В.Теплова. Умерла в эмиграции в Париже.
Тереза Баварская — Тереза-Шарлотта-Марианна-Августа Баварская (1850-1925) — немецкая путешественница, ботаник, зоолог и этнограф, принцесса Баварского королевского дома. Почетный член Баварского географического общества, член Баварской Академии наук. С 1897 г. почетный доктор философии Мюнхенского университета.
Тереза, тетя (Thesytante) — Генриетта-Фредерика-Елизавета-Тереза, принцесса Саксен-Альтенбургская (1823-1915), старшая сестра великой княгини Александры Иосифовны.
Тиме см, Тиме-Качалова
Тиме-Качалова Елизавета Ивановна (1884-1968) — артистка Александрийского театра (с 1908).
Тимме Николай Александрович (1864-?) — почетный лейб-хирург (с 1906), действительный статский советник, доктор медицины, старший врач инвалидного императора Павла I Дома.
Тино см, Константин (Константин I) Георгиевич
Тинхен см. Елена Георгиевна, принцесса Саксен-Альтенбургская
Тинхен см. Карлова Наталия Федоровна
Тира Кумберлендская (1853-1933) — Датская принцесса Тира-Амалия-Каро-лина-Шарлотта-Анна, младшая дочь короля Дании Христиана IX и королевы Луизы, сестра императрицы Марии Федоровны, в замужестве герцогиня Кумберлендская. В 1878 г. стала женой герцога Эрнеста-Августа Кумбер-лендского, сына последнего короля Ганновера Георга V (1819-1878). Тетка императора Николая II и короля Великобритании Георга V. Умерла в своем замке Гмунден в Верхней Австрии.
Тихон (в миру Белавин Василий Иванович; 1865-1925) — в 1914-1917 гг. архиепископ Литовский и Виленский, с ноября 1917 г. Патриарх Московский и Всея Руси.
Толстая Софья Андреевна (1844-1919) — графиня, урожденная Берс, с 1862 г. супруга писателя графа Л.Н.Толстого.
Толстой Алексей Константинович (1817-1875) — граф, поэт, прозаик, драматург.
Толстой Андрей Львович (1877-1916) — граф, сын Л.Н.Толстого и С.А.Толстой, чиновник особых поручений при Тульском губернаторе (с 1907). Участник Русско-японской войны (1904-1905), кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст.
Толстой Дмитрий Иванович (1860-1941) — граф, младший сын сенатора Ивана Матвеевича Толстого (1806-1867), правнук генерал-фельдмаршала светлейшего князя М.И.Голенищева-Кутузова-Смоленского. С 1 декабря 1909 г. директор Эрмитажа. 6 декабря 1912 г. назначен 2-м обер-церемониймейстером Императорского Двора с оставлением в должности директора Эрмитажа. Пос
ле революции продолжал возглавлять Эрмитаж (некоторое время оставался и управляющим Русским музеем). В январе 1920 г. эмигрировал. С 1925 г. жил в Ницце. Оставил воспоминания «Революционное время в Русском музее и Эрмитаже» (см.: Российский архив. М., 1992. Т. П/Ш. С. 330-361).
Толстой Илья Львович (1866-1933) — граф, сын Л.Н.Толстого и С.А.Толстой, помещик, служащий Земельного банка. До начала Первой мировой войны находился на государственной службе — чиновник земства. В1914-1916 гг. военный корреспондент. Осенью 1916 г. эмигрировал в США. Выступал с лекциями о творчестве отца. Автор мемуаров «Мои воспоминания» (М., 1914).
Толстой Лев Николаевич (1828-1910) — граф, великий русский писатель, почетный академик Петербургской Академии наук (с 1900).
Толстой Михаил Львович (1879-1944) — граф, сын Л.Н.Толстого и С.А.Толстой, помещик, земский деятель. Участник Первой мировой войны (призван из запаса в августе 1914). Поручик 2-го Дагестанского конного полка Кавказской Туземной (Дикой) конной дивизии. Участник Белого движения. С 1920 г. в эмиграции. Жил в Югославии, Франции и Марокко. Автор автобиографического романа «Митя Тиверин», мемуаров «Мои родители». Скончался в Рабате.
Томашевская М.В. см. Мятлева (Томашевская) Марина Владимировна Топольский Александр — подпоручик Низовского пехотного полка.
Торнау Михаил Александрович (1886-1966) — барон, корнет л.-гв. Конного полка. Был ранен в августе 1914 г., лечился в госпитале. Штабс-ротмистр л.-гв. Конного полка. Участник Белого движения. В эмиграции в США.
Торнау Юрий Александрович — барон, офицер л.-гв. Преображенского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. В эмиграции в США, к 1931 г. в Иллинойсе.
Трепов Владимир Федорович (1860-1918) — сенатор (1905), шталмейстер (1905), тайный советник (1905), член Государственного совета (1908-1911). Брат председателя Совета министров России в 1916 г. А.Ф.Трепова и Ф.Ф.Трепова. После выхода в отставку занимался предпринимательской деятельностью. Член правления Акционерного общества Кузнецких каменноугольных копей (1913). Председатель наблюдательного совета Международного коммерческого банка. После октября 1917 г. участвовал в антибольшевистской борьбе, возглавил Петроградское отделение Правого центра. Расстрелян большевиками в августе 1918 г. в Кронштадте.
Трепов Федор Федорович (1854-1938) — генерал от кавалерии (1909), генерал-адъютант (1909). Брат председателя Совета министров России в 1916 г. А.Ф.Трепова и В.Ф.Трепова. Участник Русско-турецкой (1877-1878) и Русско-японской (1904-1905) войн. Начальник санитарной части Маньчжурской армии (1904-1905), кавалер Золотого оружия с надписью «За храбрость» (1905). В 1908-1914 гг. Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор. Член Государственного совета (1905-1913). Военный генерал-губернатор областей Австро-Венгрии, занятых по праву войны (1916-1917). С 31 марта 1917 г. уволен от службы по прошению с мундиром и пенсией. В эмиграции во Франции. Председатель Объединения л.-гв. Конного полка. Похоронен в Ницце.
Трескин — подпоручик, племянник А.А.Майковой.
Трескина Ольга Алексеевна — сестра А.А.Майковой.
Тресков, фон — камергер великого герцога Саксен-Альтенбургского.
Трофимов — ротный командир Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса.
Трубецкая Мария Александровна (1869-1949) — княгиня, урожденная Долгорукая, супруга генерала от кавалерии князя Георгия (Юрия) Ивановича Трубецкого (1866-1826). Умерла в эмиграции в Риме.
Туманов Николай Евсеевич (1844 — после 1917) — князь, инженер-генерал (1907), член Военного совета (с 1910). В начале Первой мировой войны занимал должность главного начальника Двинского военного района; с 14 сентября 1915 г. командовал Петроградским военным округом. Главный начальник снабжения армий Западного фронта (с 13 июня 1916).
Тумин — преподаватель русского языка в 1-м Московском кадетском корпусе. Тучкова — графиня, урожденная Татищева.
Тэффи Надежда Александровна (1872-1952) — урожденная Лохвицкая, по мужу Бучинская, прозаик, драматург, поэт. Сестра поэтессы Мирры Лохвицкой. В 1920 г. эмигрировала во Францию.
Уваров — юнкер Виленского военного училища.
Уварова Екатерина Васильевна (1868-1948) — графиня, урожденная графиня Гудович. С 1891 г. супруга графа Федора Алексеевича Уварова (1866-1954), землевладельца, председателя Можайской земской управы (с 1902), члена Государственного совета (с 1909) от московского земства, шталмейстера, участника Первой мировой войны. В 1920 г. эмигрировала с семьей в Югославию. С 1925 г. жила во Франции.
Уварова Прасковья Сергеевна (1840-1924) — графиня, урожденная княжна Щербатова, супруга (с 1859) археолога графа Алексея Сергеевича Уварова (1825-1884), председателя Русского археологического общества и Московского археологического общества, в браке с которым имела 6 детей. В 1920 г. эмигрировала, скончалась в Югославии.
Угрюмое Алексей Петрович (1859-1937) — контр-адмирал (1913), в 1911— 1913 гг. помощник начальника Морского генерального штаба, затем вице-председатель временного Морского крепостного совета Морской крепости императора Петра Великого (1913-1915). Вице-адмирал (1915). С 1 июня 1915 г. начальник Главного управления кораблестроения. С 27 июня 1916 г. Главноначальствующий Архангельска и Беломорского водного района. С10 ноября 1916 г. председатель Совещания по морским перевозкам. После Октябрьского переворота эмигрировал во Францию. Скончался в Сент-Женевьев-де-Буа.
Угрюмова Софья Николаевна (1862-1946) — урожденная Каверина, жена А.П.Угрюмова, подруга великой княгини Ольги Константиновны. Во время Первой мировой войны сестра милосердия. В эмиграции во Франции. Похоронена под Парижем на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Удри Жан-Батист (1686-1755) — французский художник, мастер монументально-декоративного натюрморта.
Улугбек Мухаммед Тарагай (1394-1449) — правитель Самарканда (с 1409), ученый, просветитель, астроном, построил обсерваторию. Внук Тимура, убит по приказу сына Абдуллатифа.
Урусов Сергей Леонидович (1872-1948) — князь, статский советник (1916), в 1913 г. секретарь русской миссии в Афинах, с осени 1916 г. поверенный в делах в Копенгагене.
Урусова Ольга Петровна (1867-1931) — княгиня, урожденная княжна Васильчикова, супруга князя С.Л.Урусова, фрейлина.
Усов Николай Николаевич (1866 — после мая 1917) — генерал-майор (1910), директор Пажеского корпуса (1910-1916). Помощник по военной части военного генерал-губернатора областей Австро-Венгрии, занятых по праву войны (с ноября 1916). Генерал-лейтенант (1916). С 30 мая 1917 г. директор Петроградского кадетского корпуса (реформированный Пажеский корпус).
Успенский Федор Иванович (1845-1928) — историк-византист, член Петербургской Академии наук (с 1900), директор Русского археологического института в Константинополе (1894-1914). Академик Российской Академии наук (с 1917) и Академии наук СССР (с 1925).
Ушков Григорий Константинович — купец, бывший владелец имения Осташево.
Федоров — доктор в Ялте.
Федоров — зубной врач в Петербурге.
Федоров Сергей Петрович (1869-1936) — известный хирург, уролог, доктор медицины (с 1895), профессор (с 1903), возглавлял кафедру госпитальнохирургической клиники Военно-медицинской академии (с 1903), почетный лейб-хирург (с 1909). Тайный советник. Во время Первой мировой войны с осени 1915 г. находился в Ставке при императоре Николае II. После революции остался в России. Директор Ленинградского института хирургической невропатологии (1926-1933) — ныне Нейрохирургический институт. Заслуженный деятель науки РСФСР (1928).
Феодосий (в миру Олтаржевский Петр Наркисович; 1867-1914) — епископ Оренбургский и Тургайский (с 13 августа 1910). Почетный член Киевской духовной академии (с 1910). Духовный писатель.
Фердинанд I Кобургский (1861-1948) — урожденный принц Саксен-Кобург-ский, Болгарский князь (1887-1908), Болгарский царь (1908-1918). Принадлежал к немецкому роду; сын принца Августа Саксен-Кобург-Готского и Клементины, принцессы Орлеанской. Основатель династии Кобургов. В Первой мировой войне выступил на стороне Германии и Австрии. Отрекся от престола в пользу сына Бориса после поражения Болгарии в войне (1918) и бежал в Германию.
Ферреро Вилли (1906-1954) — итальянский дирижер. Выступал с детских лет. Концертировал как симфонический и оперный дирижер, в том числе в России.
Фет Афанасий Афанасьевич (наст. фам. Шеншин; 1820-1892) — поэт.
Филимонов — ротмистр пограничной стражи.
Философов Николай Николаевич (Коля) (1867 — после 1934) — офицер Гвардейского Экипажа, секретарь королевы Греции Ольги Константиновны. Капитан 1-го ранга. В эмиграции в Греции.
Философова Ольга Николаевна — фрейлина великой княгини Марии Георгиевны.
Философова Софья Алексеевна — знакомая великого князя Константина Константиновича.
Флавиан (в миру Городецкий Николай Николаевич; 1839-1915) — митрополит Киевский и Галицкий (с 1903). Член Святейшего Синода.
Флавий Иосиф (ок. 37 — ок. 100) — еврейский историк и политический деятель, автор трудов «Иудейская война» и «Иудейские древности».
Фок — полуротный командир Киевского военного училища.
Фок Яков Александрович (1864-1916) — генерал-майор (1910), начальник Чугуевского военного училища (1904-1914). Участник Первой мировой войны. С 1 ноября 1914 г. командовал 3-й стрелковой бригадой (с 6 августа 1915 г. развернута в дивизию — командующий дивизией). Награжден Георгиевским оружием (1914). Умер от ран. Посмертно произведен в генерал-лейтенанты.
Фокин Дмитрий Спиридонович — камердинер великого князя Константина Константиновича, потомственный почетный гражданин.
Фокин Михаил Михайлович (1880-1942) — артист балета, балетмейстер. С1898 г. в Мариинском театре; в 1909-1912,1914 гг. руководитель балетной труппы «Русских сезонов» (Париж). С1918 г. работал в Швеции, США, Франции и др. странах. Занимался педагогической деятельностью. Реформатор балетного театра начала XX в.
Фокина Вера Петровна (1886-1958) — урожденная Антонова, балерина, педагог. С 1905 г. жена и сподвижница М.М.Фокина. В 1904-1918 гг. артистка Мариинского театра. Участвовала в балетных спектаклях «Русских сезонов» С.П.Дягилева в 1909-1912 и 1914 гг. В 1918 г. вместе с мужем уехала на гастроли в Швецию. С 1921 г. жила в США. С 1923 г. преподавала в студии Фокиных в Нью-Йорке.
Фонвизин Сергей Иванович (1960-1935) — русский офицер и писатель, автор нескольких романов, сборников рассказов, а также книги очерков «Семь месяцев в Египте и Палестине» (СПб., 1910).
Фортунатов Филипп Федорович (1848-1914) — лингвист, академик Петербургской Академии наук (с 1898), автор многочисленных трудов. Основоположник московской лингвистической школы, сыгравшей большую роль в развитии общего и сравнительного языкознания, в истории русского языка (история, морфология, синтаксис).
Фотий (1853-1925) — Патриарх Александрийский и всей Африки (1900-1925). Франк Паувелс — нидерландский художник XVI в. Жил и работал в Венеции.
Франкен Младший Франс (1581-1642) — фламандский художник эпохи барокко.
Франц-Иосиф I (1830-1916) — император Австрии и король Венгрии (1848-1916), из династии Габсбургов. В1867 г. преобразовал австрийскую империю в двуединую монархию Австро-Венгрию. Проводил политику проникновения на Балканы, что приводило к столкновению с интересами России и явилось одной из причин Первой мировой войны.
Фредерикс Владимир Борисович (Старик) (1838-1927) — граф, генерал от кавалерии (1901), генерал-адъютант Свиты императора, крупный помещик (имения в Финляндии и Гатчине). В 1897-1917 гг. министр Императорского Двора и Уделов, канцлер российских императорских и царских орденов, член Государственного совета, командующий Главной императорской квартирой. В дни Февральской революции по распоряжению Временного правительства был выслан из Ставки и затем арестован; после Октябрьской революции — в эмиграции. Умер в Финляндии в своем имении Монрепо на Карельском перешейке.
Фрезе Александр Александрович (1840 — после 1917) — генерал от инфантерии (1903), член Государственного совета (1905-1917). В1917-1918 гг. жил в Петрограде. Дальнейшая судьба неизвестна.
Фридерици Елизавета Фабрициевна (1887-1940) — княгиня, урожденная Сас-со-Руффо, дочь итальянского герцога Фабрицио Сассо-Руффо (1846-1911) и княжны Натальи Александровны Мещерской (1849-1910), с 12 июня 1918 г. жена князя императорской крови Андрея Александровича. В декабре 1918 г. эмигрировала вместе с мужем во Францию. В браке с ним имела четверых детей: Ксению (1919-2000), Михаила (1920-2008), Сергея (1921-1999), Андрея (р. 1923) Романовых. Умерла в Лондоне.
Фролов Василий Иванович — автор стихов.
Фролов Владимир Александрович (1874-1942) — художник-мозаичист, с 1900 г. руководитель первой в России частной мозаической мастерской, основанной в 1890 г. его отцом и старшим братом — художниками-мозаичистами Александром Николаевичем и Александром Александровичем Фроловыми.
Хатшепсут (Hatshepsut) — женщина-фараон Нового царства Древнего Египта из XVIII династии (15 в. до н.э.). Закончила восстановление Египта после нашествия гикосов и воздвигла множество памятников по всему Египту.
Хвостов Николай Борисович (1849-1924) — поэт и переводчик.
Ходотов Николай Николаевич (1878-1932) — артист Александрийского театра (с 1898).
Хомутов Александр Дмитриевич — офицер л.-гв. Измайловского полка. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Полковник. В эмиграции в Германии. Скончался до 1947 г. в Чехословакии.
Хоцяновский Борис Адольфович (1871-1919) — полковник (1909) л.-гв. Семеновского полка. С марта 1910 г. штаб-офицер для поручений при генерал-инспекторе военно-учебных заведений. С12 января 1917 г. состоял при Его Высочестве князе Гаврииле Константиновиче. Генерал-майор (1917). Участник Белого движения. Умер от тифа в Новоросийске.
Христофор Георгиевич (Христо) (1888-1940) — королевич, младший сын короля Греции Георга I и королевы Ольги Константиновны.
Цагарели Александр Антонович (1844-1929) — грузинский филолог-грузиновед, лингвист, историк. Профессор Петербургского (1886-1917) и Тбилисского (1918-1929) университетов. Изучил и описал памятники грузинской письменности на Афоне, в Иерусалиме, на Синае и в книгохранилищах европейских стран. Основные труды: «0 грамматической литературе грузинского языка» (1873), «Сведения о памятниках грузинской письменности» (1887), «Памятники грузинской старины в Святой Земле и на Синае» (1888).
Цвецинский (Цвицинский) Максимилиан Адамович (1868 — после 1917) — полковник (1909) л.-гв. Семеновского полка. Флигель-адъютант Свиты императора (1904-1917). Участник Первой мировой войны. Командир 7-го гренадерского Самогитского полка (1915-1917). Награжден Георгиевским оружием (1917). Генерал-майор (1917). Командующий бригадой 169-й пехотной дивизии (1917). По некоторым сведениям, был расстрелян большевиками.
Цеге-фон-Мантейфель Максимилиан-Фридрих-Вернер Германович (1857-1926) — хирург, один из пионеров хирургии сердца, профессор, заведующий кафедрой госпитальной (1899-1905) и факультетской (1905-1917) хирургии Дерптского университета. В1904-1917 гг. работал в госпиталях Российского общества Красного Креста. Почетный лейб-хирург, действительный статский советник. С 1918 г. декан медицинского факультета Юрьевского (б. Дерптского) университета. Создал школу хирургов (Н.Н.Бурденко и др.).
Цейдлер Герман Федорович (1861-1929) — хирург, основоположник нейрохирургии, доктор медицины, профессор, заведующий кафедрой и клиникой факультетской хирургии Санкт-Петербургского женского медицинского института.
Цирг Михаил Алексеевич (1881-1958) — сын генерал-майора, офицер л.-гв. Измайловского полка. Подполковник. Остался в Советской России, заведующий военным отделом Центроархива в Ленинграде. Репрессирован в 1931 г. по делу «Весна». По другой версии: в эмиграции, скончался в 1958 г.
Чайковский Петр Ильич (1840-1893) — великий русский композитор.
Чаплыгин Александр Арсеньевич — сын генерал-майора, поручик л.-гв. Измайловского полка. Полковник. Остался в Советской России, в Ленинграде. Репрессирован в 1931 г. по делу «Весна». Отец Арсений Иванович (р. 1860; служил во ВСЮР), мать — в эмиграции.
Чеботарева Валентина Ивановна (1879-1919) — урожденная Дубягская, жена полковника, затем генерал-майора Порфирия Григорьевича Чеботарева (1873-1920). В годы Первой мировой войны старшая сестра милосердия Собственного Ее Императорского Величества лазарета в Царском Селе. Поддерживала переписку с царской семьей вплоть до конца января 1918 г. Умерла от тифа в Новочеркасске в апреле 1919 г., работая в военных лазаретах.
Челышев (Челышов) Михаил Дмитриевич (1866-?) — предприниматель (подрядчик по малярным работам, владелец различных торговых заведений), из
крестьян. Снискал всероссийскую известность как ярый противник пьянства. Самарский городской голова. Октябрист; член 3-й Государственной думы от Самарской губ.
Чернышев И.А. — участник постановок «Измайловского досуга».
Чернышев Феодосий Николаевич (1856-1914) — русский геолог и палеонтолог, академик Петербургской Академии наук (с 1899), директор Геологического музея Академии наук, участник Шпицбергенской экспедиции.
Чернявский Александр Степанович — офицер л.-гв. Преображенского полка. Участник Первой мировой войны.
Чигаев Владимир Федорович (7-1914) — капитан (1909) л.-гв. Измайловского полка, участник «Измайловского досуга». Убит на фронте.
Чигирь Модест Григорьевич (1863-?) — генерал-майор (1910), директор Полоцкого кадетского корпуса (1908-1917).
Чистяков Александр Сергеевич (1892-1923) — выпускник Пажеского корпуса (1908), штабс-капитан л.-гв. Павловского полка. В эмиграции во Франции.
Чолак-Антич Бошко (1871-1949) — сербский дипломат, заместитель и полномочный министр во многих столицах.
ШадовицЭмма — камер-фрау великой княгини Елизаветы Маврикиевны.
Шаляпин Федор Иванович (1873-1938) — великий русский оперный певец (бас). Самоучка. С 1899 г. пел в Большом театре в Москве, с 1906 г. попеременно и в Мариинском театре в Петербурге. Исполнял главные партии классического репертуара, русские песни и романсы. Концертировал по стране. Участвовал в «Русских сезонах» С.П.Дягилева за рубежом. В 1917 г. поставил в Большом театре «Дон Карлоса» Дж.Верди. В 1918 г. художественный руководитель Мариинского театра, в 1919-м его директор. Первым получил звание народного артиста Республики (1918). В 1922 г. уехал на гастроли и остался за границей. Продолжал выступать на сценах крупнейших оперных театров мира. Скончался в Париже. Автор мемуаров «Страницы из моей жизни» (1917), «Маска и душа» (1932).
Шапошников — помощник бухгалтера в Ливадийском дворце.
Шахматов Алексей Александрович (1864-1920) — крупнейший филолог и историк, основоположник исторического изучения русского языка, древнерусского летописания и литературы. Действительный член Петербургской Академии наук (с 1894), действительный статский советник (1901). Член Государственного совета (с 1906). Профессор Петербургского университета (с 1910). Умер от истощения в Петрограде в августе 1920 г.
Шахов — полковник, командир 1-й роты Орловского Бахтина кадетского корпуса.
Шаховской Владимир Александрович (1868-1927) — князь, подполковник (1908), адъютант великого князя Константина Константиновича (с 1909). Полковник (1912). После смерти Константина Константиновича состоял при его вдове — великой княгине Елизавете Маврикиевне, со 2 июня 1916 г. исполнял должность управляющего ее двором. 3 марта 1917 г. уволен от службы по болезни с производством в генерал-майоры, с мундиром и пенсией.
Шаховской Петр Петрович (1872-?) — князь, полковник (1910), ротный командир Сумского кадетского корпуса (1910-1917). В эмиграции (Югославия) восемь лет был ротным командиром Крымского кадетского корпуса. Умер в Вене.
Шахт — доктор в Асуане (Египет).
Шевич Георгий Иванович (1871-1966) — генерал-майор (1913), с зачислением в Свиту императора (1915), с 24 декабря 1913 г. командир л.-гв. Гусарского полка (где служили князья императорской крови Гавриил, Олег и Игорь Константиновичи). В июле—ноябре 1915 г. командовал 1-й бригадой 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. С февраля 1916 по апрель 1917 г. находился в распоряжении Кавказского наместника великого князя Николая Николаевича. Участник Белого движения. Эвакуирован в январе 1920 г. из Новороссийска. С1920 г. жил во Франции. Председатель Объединения л.-гв. Гусарского полка, затем председатель Гвардейского объединения.
Шевич Мария Кирилловна (1878-?) — урожденная Струве, придворная дама, жена генерал-майора Г.И.Шевича.
Шеншин Николай Владимирович (1888-1969) — поручик, затем штабс-ротмистр л.-гв. Гусарского полка. В эмиграции во Франции.
Шервашидзе Александр Константинович (1867-1968) — князь, правнук правителя Абхазского княжества Келешбея Чачба, местоблюститель Княжеского престола Абхазии (1918-1968). Первый профессиональный художник среди абхазов; график, живописец, сценограф, искусствовед и художественный критик. Был одним из самых известных сценографов Петербургских императорских театров — Мариинского и Александрийского. В1920 г. эмигрировал. По приглашению С.П.Дягилева работал сценографом в «Русском балете» (1920-1948). Наряду со сценографией занимался также станковой живописью и графикой. Похоронен на русском кладбище в Ницце.
Шервашидзе Георгий Дмитриевич (1846-1918) — князь, обер-гофмаршал, управляющий двором вдовствующей императрицы Марии Федоровны (с 1898).
Шиллинг Магдалина Николаевна — баронесса, фрейлина при императрице Александре Федоровне.
Шильдер Владимир Александрович (1855-1925) — генерал-лейтенант (1910), директор Императорского Александровского лицея (с 1910). 21 сентября 1917 г. произведен в чин генерала от инфантерии с увольнением от службы. Остался в Советской России. Арестован по «делу лицеистов». Умер в тюрьме ГПУ в Ленинграде.
Ширинский-Шихматов Георгий (Юрий) Алексеевич (1890-1942) — князь, сын тайного советника князя Алексея Александровича Ширинского-Шихматова. Окончил Училище правоведения (1911). Корнет Кавалергардского полка. Приятель князя императорской крови Игоря Константиновича. Участник Первой мировой войны и Белого движения. Ротмистр. Георгиевский кавалер. С1920 г. в эмиграции. В1931-1932 гг. издатель журнала «Утверждение» (Париж), активный участник эмигрантских организаций. Погиб в немецком концлагере Освенцим.
Шмидт Карл Карлович (1866-1945) — русский архитектор немецкого происхождения. В 1913 г. в память об императрице Марии Федоровне (супруге Павла I) им был построен в Павловске павильон по старому проекту архитектора К.И.Росси (1816) с применением современных железобетонных конструкций. Внутри павильона установлена статуя Марии Федоровны, отлитая по проекту скульптора В.А.Беклемишева. Памятник ныне известен как «павильон Росси».
Шоллар Людмила Францевна (Фёдоровна) (1888-1978) — балерина, артистка Мариинского театра (с 1906), в 1909-1914 и 1921-1925 гг. входила в состав труппы «Русский балет» С.П.Дягилева.
Шопен Иван Иванович (1798 —1870) — российский историк и этнограф французского происхождения. Статский советник.
Шопен Фридерик (1809-1849) — польский композитор.
Шрейдер Михаил Николаевич — почетный лейб-медик, доктор медицины, старший врач при Царскосельском госпитале Дворцового ведомства, врач Николаевской главной астрономической обсерватории. Статский советник.
Штакельберг Константин Карлович (1848-1925) — генерал-лейтенант (1907), начальник Придворного оркестра (1897-1917). Автор ряда музыкальных произведений, а также исследования «Краткий очерк истории роговой музыки в России» (1896). Один из учредителей Петербургского общества любителей музыки (1879), основатель (и заведующий) Музея Придворного оркестра памяти Императора Александра III (1900, 3 тыс. ед. хр., на основе коллекции музыкальных инструментов, собиравшейся им с 1882 г.). 24 мая 1917 г. произведен в генералы от кавалерии с увольнением от службы по болезни. В 1917 г. уехал в Финляндию. С 1918 г. жил в Эстонии. Умер в Таллине.
Штрюмпель — врач из Лейпцига.
Шувалов Петр Иванович (1710-1762) — граф (с 1746), выдающийся государственный деятель, генерал-фельдмаршал, конференц-министр, сенатор, реформатор и изобретатель. В1744-1761 гг. провел ряд важных государственных и военных преобразований.
Шульгин Василий Витальевич (1878-1976) — публицист, один из лидеров националистов в 4-й Государственной думе, монархист. Во время Февральской революции как член Временного комитета Государственной думы вместе с А.И.Гучковым 2 марта 1917 г. принял отречение Николая II от престола. После Октябрьского переворота участвовал в создании Добровольческой армии, возглавлял «Южно-Русский национальный центр». В 1920 г. эмигрировал. С 1930-х гг. жил в Югославии. В 1937 г. отошел от политической деятельности. В 1944 г. был арестован советскими органами при освобождении Югославии. Оставался в заключении во Владимире до 1956 г. После освобождения жил там же. Автор книг «Дни» (1925), «1920-й год» (1927), «Три столицы» (1927) и др.
Шуман Роберт (1810-1856) — немецкий композитор.
Щегловитов Иван Григорьевич (1861-1918) — министр юстиции (1906-1915), действительный тайный советник (1914), член (с 1 января 1907) и председатель Государственного совета (1916-1917), статс-секретарь Е.И.В. (1911), сенатор (с 1911), председатель Совета монархических съездов. Организатор политических процессов (в том числе дела Бейлиса), военно-полевых судов и телесных наказаний для политических заключенных. Освобожден от должности министра юстиции под влиянием общественного мнения. После Февральской революции был арестован Временным правительством и находился в заключении в Петропавловской крепости с 1 марта 1917 г. по 26 февраля 1918 г. В конце марта 1918 г. был перевезен в Москву и помещен в Бутырскую тюрьму. Расстрелян ВЧК по постановлению Совнаркома и приговору Верховного революционного трибунала 5 сентября 1918 г.
Щепкина-Куперник Татьяна Лазаревна (1874-1952) — писательница, переводчица.
Щербаковский Стефан (Степан Васильевич; 1874-1918) — протоиерей. Будучи священником 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка,удостоился ордена Св. Георгия 4-й ст. «за доблестный подвиг мужества и неустрашимости, совершенный в Тюренченском бою 18 апреля 1904 г. с японцами». После того как были убиты все командиры, с крестом, в рясе поднял в атаку остатки полка, которые отбили сопку и дали возможность выйти из окружения. Несколько раз раненный, не покинул поля сражения и был взят в плен. Впоследствии японцы, узнавшие о его подвиге, с почестями вернули о. Стефана на родину. Во время Гражданской войны он был арестован в Одессе органами ЧК и расстрелян.
Щербатов Николай Борисович (Коля) (1868-1948) — князь, крупный землевладелец Полтавской губ., полтавский губернский предводитель дворянства (с 1907), камергер (1909), член Государственного совета (с 1912), действительный статский советник (1913). Один из учредителей Всероссийского союза земельных собственников. Главноуправляющий Государственным коннозаводством (1913-1915). С 5 июня по 26 сентября 1915 г. управляющий Министерства внутренних дел и главноначальствующий Отдельного корпуса жандармов. Министр внутренних дел (июнь—сентябрь 1915), в Совете министров выступал за сотрудничество с оппозицией. Во время Первой мировой войны уничтожил черту оседлости для евреев-беженцев. После отставки с поста министра вновь был избран членом Государственного совета от полтавского земства. С конца 1920 г. в эмиграции. Участник Зарубежного съезда (апрель 1926) от Германии. Умер в Баварии.
Щербачева Татьяна Юрьевна (1885-1938) — дочь Юрия Николаевича Щерба-чева (1851-1917), тайного советника (1908), российского посла в Греции в 1902-1910 гг.
Эти см. Минкельде Э.Р.
Эджли (Edgley), мисс — гувернантка при дворе великого князя Константина Константиновича.
Эзи см. Михаил Георгиевич, герцог Мекленбург-Стрелицкий
Элла см. Елизавета Федоровна, великая княгиня
Элл йот Леонтий Фридрихович (?—1914) — подпоручик л.-гв. Преображенского полка (1909). Участник Первой мировой войны. Скончался от ран.
Эльза, племянница — Эльза-Матильда-Мария, герцогиня Вюртебергская (1876-1936), в браке принцесса Шаумбург-Липпе. Дочь герцога Вюртембергского Евгения и его супруги великой княжны Веры Константиновны. 25 января 1895 г. вышла замуж за принца Альбрехта Шаумбург-Липпе.
Эльрих — выпускник 1-го Московского кадетского корпуса, юнкер Киевского военного училища.
Эмних Виктор Александрович (?-1945) — младший офицер 10-го гусарского Ингерманландского полка. Участник Первой мировой войны. Впоследствии подполковник. Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. В эмиграции в Германии.
Эрдели — вольноопределяющийся л.-гв. Гусарского полка.
Эрнст-Август Кумберлендский (1845-1923) — герцог Кумберлендский, сын последнего Ганноверского короля Георга V (1819-1878). Был женат на Датской принцессе Тире. Их дети (двоюродные братья и сестры императора Николая II): Мария-Луиза (1879-1948), Георг-Вильгельм (1880-1912), Александра (1882-1963), Ольга-Аделаида (1884-1958), Христиан (1885-1901), Эрнст-Август (1887-1953).
Эсад-паша Топтани — временный глава Албанского государства (12 октября 1913 — 19 мая 1914).
Эссен Николай Оттович, фон (1860-1915) — барон, адмирал (1913), командующий Балтийским флотом (1911-1915). Участник Русско-японской войны 1904-1905 гг., кавалер Золотого оружия (1904) и ордена Св. Георгия 4-й ст. (1905). Скончался в лечебнице 7 мая 1915 г. от воспаления легких.
Юсупов Феликс Феликсович (старший) (1856-1928) — князь (с 1891), граф Су-мароков-Эльстон, генерал-майор с зачислением в Свиту императора (1905). В1908-1911 гг. командир 2-й бригады 2-й гвардейской Кавказской дивизии. С1912 г. председатель совета Императорского Строгановского Центрального художественно-промышленного училища. Генерал-лейтенант (1915), генерал-адъютант (1915). В 1915 г. главный начальник Московского военного округа и главноначальствующий над Москвой. С1882 г. был женат на княжне З.Н.Юсуповой. После смерти тестя, последнего из Юсуповых, в 1891 г. особым императорским указом получил дозволение унаследовать его княжеский титул и фамилию. С тех пор именовался графом Сумароковым-Эльстоном, князем Юсуповым. После организованного его сыном, Ф.Ф.Юсуповым (младшим), убийства Г.Е.Распутина попал в немилость и был вынужден удалиться в курское имение Ракитное. В конце 1917 г. уехал в Крым. В 1919 г. эмигрировал. Скончался в Риме.
Юсупова Зинаида Николаевна (1861-1939) — княгиня, старшая дочь князя Николая Борисовича Юсупова (1827-1891), с 1882 г. жена князя Ф.Ф.Юсупова (старшего), в браке с которым имела двух сыновей — Николая (1883-1908, убит на дуэли) и Феликса (1887-1967), с 1914 г. женатого на племяннице императора Николая II княжне императорской крови Ирине
Александровне. Близкая подруга великой княгини Елизаветы Федоровны. С 1919 г. в эмиграции. Скончалась в Париже. Похоронена на кладбище Се нт-Же н е в ье в-де- Бу а.
Яковлев — камердинер двора великой княгини Александры Иосифовны. Яковлев — морской офицер, зять князя К.А.Багратион-Мухранского.
Яковлев Григорий Михайлович (1852-1922) — генерал-лейтенант (1907), помощник начальника Главного управления военно-учебных заведений (1910-1917). Генерал от артиллерии (1915). 10 июня 1917 г. уволен от службы по болезни. Скончался в Петрограде.
Якубович Николай Андреевич (1838-1924) — генерал-лейтенант (1903), директор Симбирского кадетского корпуса (1878-1903). Автор нескольких трудов по проблемам воспитания кадетов. Наиболее значимый — «Летопись и мысли старого педагога» (1913-1914).
Янушкевич Николай Николаевич (1868-1918) — генерал-лейтенант (1913), с 5 марта 1914 г. начальник Генерального штаба. С началом Первой мировой войны назначен на должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Генерал от инфантерии (1914). Кавалер ордена Св. Георгия 4-й ст. (1914). После назначения Николая Николаевича наместником на Кавказе его помощник по военным вопросам (с 18 августа 1915) и одновременно главный начальник снабжения Кавказской армии (с 13 сентября 1916). Уволен от службы Временным правительством 31 марта 1917 г. В начале 1918 г. был арестован большевиками в Могилеве и по пути в Петроград убит конвоирами.
Ясса-Бишара — российский консул в Луксоре (Египет).
Яшевский (Ешевский) — учитель князя императорской крови Олега Константиновича.
Alice см. Алиса Баттенбергская
Bailly-Comte см. Бальи-Конт Юлий Юльевич
Baltazzi см. Бальтази Софья Аристидовна
Bantzau Clemence — воспитательница великой княгини Ольги Константиновны.
Bonaparte Marie см. Бонапарт Мария
Bonaparte Roland см. Бонапарт Роланд
Denison см. Денисон
Diintzer — Дюнтцер Генрих (1813-1901), немецкий филолог-позитивист и историк литературы.
Edgley см. Эджли
Eugenie — светлейшая княжна Евгения Максимилиановна Романовская, герцогиня Лейхтенбергская (1845-1925), дочь великой княгини Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского. С 19 января 1868 г. супруга принца Александра Петровича Ольденбургского. Их сын Петр Александрович Ольденбургский был женат на великой княгине Ольге Александровне. Была покровительницей комитета сестер Красного Креста, на основе которого возникла община Святой Евгении, получившая название
в честь покровительницы, попечительницей Максимилиановской больницы, Рождественской женской гимназии, переименованной в 1899 г. в принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской гимназию, и др. После революции 1917 г., разбитая параличом, некоторое время находилась в Петрограде. Затем была перевезена в Финляндию, а оттуда во Францию. Умерла в Биаррице.
Flameel — французский художник XVII в. Бартоле Фламель.
France Anatole — Франс Анатоль (наст, имя Франсуа Анатоль Тибо; 1844-1924) — французский писатель.
Georgy см. Георг, граф Корфский, принц Греческий и Датский
Harfeld, M-me — приближенная великой княгини Ольги Константиновны.
Harnack — Адольф фон Гарнак (1851-1930), лютеранский теолог либерального направления, церковный историк, автор фундаментальных трудов по истории раннехристианской литературы и истории догматов.
Laufer — немецкий врач в Луксоре (Египет).
Legrain — Легрен Жорж, французский археолог, распорядитель раскопок в Карнаке (Египет).
Maria-Eduard Шварцбург-Зондерхаузен — Мария Саксен-Альтенбургская (1845-1930), дочь принца Эдуарда Саксен-Альтенбургского и его второй супруги принцессы Луизы Рейсе цу Грейц, с 12 июня 1869 г. супруга Карла-Гюнтера, князя Шварцбург-Зондерхаузена. Кузина великой княгини Александры Иосифовны и родная сестра принца Альберта Саксен-Альтенбургского.
Martha Pauli — монахиня, диакониса.
Nana — няня маленького князя Всеволода Иоанновича.
Onkel Hans — Иоганн (1825-1911), принц Глюксбургский, дядя вдовствующей императрицы Марии Федоровны, родной брат ее отца, короля Дании Кристиана IX.
Strumpel — немецкий доктор, профессор из Лейпцига.
Thesytante см. Тереза, тетя
Хроники, справочники, дневники, документы и материалы
Александр Третий: Воспоминания. Дневники. Письма. М., 2001.
Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. III. Скорбный путь Романовых (1917-1918 гг.). Гибель царской семьи: Сб. документов и материалов. Отв. ред. и сост. В. М. Хрустал ев. М., 2001.
Богданович А.В. Три последних самодержца: Дневник. М.; Л., 1924; М., 1990.
Великая княгиня Елизавета Федоровна и император Николай II. Документы и материалы (1884-1909 гг.) / Сост. А.Б.Ефимов, Е.Ю.Ковальская. СПБ., 2009.
Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова (1914-1917) / Сост. В.М.Хрусталев, В.М.Осин. М., 2008.
Волков С.В, Офицеры российской гвардии. Опыт мартиролога. М., 2002
Волков С.В. Офицеры армейской кавалерии. Опыт мартиролога. М., 2004.
Волков С.В. Офицеры флота и морского ведомства. Опыт мартиролога. М., 2004.
Дневник великого князя Константина Николаевича // Вопросы истории. 1990. № 5, 8,12.
Дневник великого князя Константина Николаевича // Российский архив. 1992.
Кн. 2/3.
Дневник императора Николая II (1890-1906). Берлин, 1923.
Дневник императора Николая II. 1890-1906 гг. М., 1991.
Дневник К.Р. / Публ. подгот. Э.Матониной // Советский музей. 1992. № 4.
Дневники великого князя Андрея Владимировича. Л., 1925.
Дневники императора Николая II. М., 1991.
Дневники императрицы Марии Федоровны. 1914-1920,1923 годы. М., 2005.
Загадка К.Р.: Из дневников великого князя К.К.Романова / Публ. и примеч. Э.Матониной // Москва. 1994. № 1, 6.
Избранная переписка К.Р. с деятелями русской культуры. СПб., 1999.
Избранное: Стихотворения, переводы, драма / Сост., предисл. Е.И.Осетрова. М., 1991.
Из дневника великого князя Константина Николаевича // Красный архив. 1925. Т. 8.
Из дневника Константина Романова // Красный архив. 1930. Т. 6; 1931. Т. 1,2.
Из завещания великого князя Константина Константиновича / Публ. Л.Кузьмина// Новый журнал. 1995. № 2.
Из неопубликованных писем к К.Р.//Звезда. 2000. № 2.
К.Р. Великий Князь Константин Романов. Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма / Сост. Э.Е.Матонина. М., 1998.
К.Р. Времена года. Избранное. СПб., 1994.
К.Р. Жемчужины духовной поэзии. Пг., 1916.
К.Р. Избранная переписка. СПб., 1994.
К.Р. Избранные лирические произведения. Пг., 1915.
К.Р. Кантата на двухсотлетие со дня рождения М.В.Ломоносова. СПб., 1911.
К.Р. Критические отзывы: Литературно-критические статьи о русской поэзии за 1905-1913. Пг.,1915.
К.Р. Стихотворения. М., 1991.
К.Р. Царь Иудейский. Драма в 4 действиях и 5 картинах. СПб., 1914.
Кризис самодержавия в России. 1895-1917. Л., 1984.
Константин Романов. Избранные стихотворения, переводы, драма. М., 1991.
Кузьмин Ю.А. Российская императорская фамилия. СПб., 2005.
Куропаткин А.Н. Дневник// Красный архив. 1922. Т. 2; 1924. Т. 5,7; 1925. Т. 1.
Материалы к житию преподобномученицы великой княгини Елизаветы: Письма, дневники, воспоминания, документы. 2-е изд. М., 1996.
«Милый мой аракчеевец»: Переписка великого князя Константина Константиновича с сыном Константином, 1901-1915 гг. / Публ. Т.А.Лобашковой // Российский архив. 2000. Вып. 5.
Недоверие к солдату (из завещания Великого князя Константина Константиновича) // Новый журнал. 1995. № 2.
Николай и Александра: Любовь и жизнь / Сост. А.Мейлунас, С. Мироненко. М., 1998.
Николай II и великие князья. М.; Л., 1925.
Новые стихотворения К.Р. (1886-1888). СПб., 1889.
Новые стихотворения К.Р. СПб., 1900.
Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. Дневники. М., 1991.
Переписка великого князя Константина Константиновича Романова (К.Р.) с Афанасием Афанасьевичем Фетом / Публ. подгот. Н.Смирнова // Русский архив. 1993. Вып. 3.
Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича, 1857-1861. М., 1994.
Переписка К.Р. с Н.Н.Страховым // Русская литература. 1993. № 2.
Переписка Николая и Александры Романовых. 1914-1917 гг. М.; Л., 1923-1927. Т. III—V.
Письма великого князя Константина Константиновича академику Ф.Е.Коршу (1913-1915) / Публ. Т.А.Лобашковой // Отечественные архивы. 1994. № 5.
Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II. Берлин, 1922. Т. I—II.
Положение об Измайловском досуге. СПб., 1891.
Российский Императорский Дом. М., 1992.
Себастьян-мученик: Стихотворение. СПб., 1898.
Стихотворения К.Р. (1879-1885). СПб., 1909.
Стихотворения К.Р. (1879-1912): В 3 т. СПб.-Пг., 1913-1915.
Третий сборник стихотворений К.Р. (1889-1899). СПб., 1900.
Федорченко В.И. Двор российских императоров. М., 2004.
Хрусталев В., Осин В. Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова (Публикация документов) // Октябрь. 1998. № 4-5.
Мемуары
Александр Михайлович, великий князь. Книга воспоминаний. Париж, 1933;
М., 1999.
Бутовский А.Д. В вагоне августейшего начальника военно-учебных заведений. (Отрывок из воспоминаний) // Русская старина. 1915. Т. 163. № 8.
Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., 1924.
Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи. СПб.; Дюссельдорф, 1993.
Вера Константиновна, княжна. Отрывки из семейных воспоминаний. Сборник памяти Великого князя Константина Константиновича. Париж, 1962.
Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960.
Воейков В.Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта Государя императора Николая II. Гельсингфорс, 1936; М., 1994.
Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 1-2. М., 1997.
Дризен Н.В. Встречи с К.Р. (Из воспоминаний) // Исторический вестник. 1915.
Т. 142.
Епанчин Н.А. На службе трех императоров. Воспоминания. М., 1996.
Клейнмихель М. Из потонувшего мира. Берлин, б.г.
Клейнмихель М.Э. Из потонувшего мира / За кулисами политики. М., 2001.
Мосолов А.А. При дворе последнего императора. Записки начальника канцелярии министра двора. СПб., 1992.
Палей 0. Воспоминания о России. М., 2005.
Редигер А.Ф. История моей жизни: Воспоминания военного министра. Т. 1-2. М., 1999.
Семчевская Е.В. Воспоминания о последних днях жизни великих князей в г. Екатеринбурге // Двуглавый орел. 1921. № 10.
Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция: Воспоминания. Минск, 2004.
Сухомлинов В.А. Воспоминания Сухомлинова. М.; Л., 1926.
Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров: Воспоминания. Дневник. Т. 1-2.
М., 1928-1929.
Феоктистов Е.М. Воспоминания: За кулисами политики и литературы. 1848-1896. Л., 1929; М., 1991.
Шереметев С.Д. Мемуары // Александр Третий: Воспоминания. Дневники.
Письма. М., 2001.
Юсупов Ф.Ф. Конец Распутина. Париж, 1927.
Монографии, брошюры, статьи
Афанасьев В. Августейший поэт К.Р. и его дети в свете алапаевской трагедии 5/18 июля 1918 года // Литературная учеба. 1998. № 3.
Боханов А.Н. Сумерки монархии. М., 1991.
Боханов А.Н. Тайный грех К.Р. // Родина. 2000. № 4.
Буранов Ю., Хрусталев В. Голубая кровь. Тайное убийство великих князей // Совершенно секретно. 1990. № 12.
Буранов Ю. А., Хрусталев В.М. Гибель императорского дома. М., 1992.
Буранов Ю.А., Хрусталев В.М. Убийцы царя. Уничтожение династии. М., 1997.
Буранов Ю.А., Хрусталев В.М. Романовы. Гибель династии. М., 2000.
Быков П.М. Последние дни Романовых. Свердловск, 1926; Свердловск, 1990.
Вильтон Р. Последние дни Романовых. Берлин, 1923.
Вострышев М.И. Августейшее семейство: Россия глазами великого князя Константина Константиновича. М., 2001.
Гогель Е.В. Великий князь Константин Константинович как попечитель библиотеки Императорского Женского педагогического института. СПб., 1916.
Дитерихс М.К. Убийство царской семьи и членов Дома Романовых на Урале. Владивосток, 1922. Ч. 1, 2. М., 1991.
Жирмунская Т. Библия и К.Р. // Истина и жизнь. 1998. № 7.
Калинин Н.Н., Земляниченко М.А. Измайловские досуги // Дворянское собрание. 1995. № 3.
Калинин Н.Н., Земляниченко М.А. Романовы и Крым. Симферополь, 2005.
Керенский А.Ф. Трагедия династии Романовых. М., 2005.
Коршунов Ю.Л. Августейшие моряки. СПб., 1999.
Крюковских А.П. Дворцы Санкт-Петербурга. СПб., 2001.
Кузьмино Л.И. Августейший поэт. СПб , 1995.
Кучмаева И.К. Жизнь и подвиг Великой княгини Елизаветы Федоровны. М., 2004.
Лобашкова Т.А. «Я не великий поэт...»: Великий князь Константин Константинович Романов в истории русской культуры // Московский журнал. 1996. № 10.
Любош С. Последние Романовы. Л.; М., 1924.
Матвеев Б.М., Павлова С.В. Мраморный дворец. СПб., 1996.
Матонина Э.Е. Драматург из рода Романовых // Театр. 1992. № 12.
Матонина З.Е. Баловень судьбы. Великий князь Константин Константинович в письмах и воспоминаниях// Новый мир. 1994. № 4.
Матонина 3. Странный князь // Смена. 1998. № 2.
Матонина 3. Нелегальный роман //Дружба народов. 2000. № 11.
Матонина Э.Е., Говорушко Э.Л. К.Р. М., 2008.
Миллер Л.П. Святая мученица российская великая княгиня Елизавета Федоровна. М., 1994.
Михаил Греческий, князь. В семье не без урода. Биография великого князя Николая Константиновича. М., 2002.
МихайловД.К. Лирика К.Р. в связи с историей русской поэзии во 2-й половине XIX в. СПб., 1901.
Молодяков В.Э. Эти милые две буквы: Жизнь и поэзия великого князя Константина Константиновича Романова // Берегиня. 1991. № 1.
Моцардо В.И. Великий князь Константин Константинович Романов. Самара, 2005.
Олейников Т. Основные мотивы царственной лиры августейшего поэта К.Р. // Филологические записки. 1916. Вып. 1.
Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. СПб.,1991.
Павлова Г., Хрусталев В. Скорбный путь Романовых // Уральский следопыт.
1992. № 1, 3, 5/6, 7,10.
Петроченков В.В. Драма страстей Христовых: К.Р. «Царь Иудейский». СПб., 2002.
Пиксанов Н.К. Слово в память Его Высочества Олега Константиновича. Пг., 1914.
Платонов О.А. Убийство царской семьи. М., 1991.
Пчелов Е. Романовы. История династии. М., 2001.
Радзинский 3.С. Николай II. Жизнь и смерть. М., 2003.
Романовы. Подвиг во имя любви. М., 2010.
Серафим, игумен. Мученики христианского долга. Пекин, 1920.
Смолин И.С. Алапаевск // Первопоходник. 1972. № 8.
Соболев В.С. Августейший президент: Великий князь Константин Константинович во главе Императорской Академии наук, 1889-1915 гг. СПб., 1993.
Соколов Н.А. Убийство царской семьи. Берлин, 1925; М., 1990.
Стечкин Н.Я. Краткий обзор деятельности «Измайловского досуга», 1884-1909.
СПб., 1913.
Судейкин ВЛ. Его Высочество князь Олег Константинович. Пг., 1914.
Тюкавкин В.Г., Воронин В.Е. Великий князь Константин Николаевич // Великие государственные деятели России. М., 1996.
Хрусталев В.М. Тайное убийство великих князей в Алапаевске // Россияне. 1993. № 10-12.
Хрусталев В.М. Алапаевск: Жертвы и палачи. М., 2010.
Хрусталев В.М. Петроград: Расстрел Великих князей. М., 2011.
Чернышова-Мельник Н.Д. Баловень судьбы. История жизни Константина Романова. М., 2008.
Шайдрова А.В. Великий князь Константин Константинович как личность и как поэт// История российской монархии: Мнения и оценки. СПб., 2000.
Языков Д.Д. Августейший поэт: (К.Р.). М., 1903.
СОДЕРЖАНИЕ
От составителя.................................5
Великий князь Константин Константинович Историко-биографический очерк.................8
ДНЕВНИК
1911.........................................35
1912........................................155
1913........................................235
1914........................................323
1915........................................381
ПРИЛОЖЕНИЕ
Из переписки. 1911-1915.....................401
Рукописное завещание великого князя
Константина Константиновича от 26 февраля 1912 г., утвержденное императором Николаем II........443
Манифест императора Николая II о кончине великого князя
Константина Константиновича.................448
Сообщение вестника «Летопись войны» о кончине великого князя
Константина Константиновича.................449
Из воспоминаний князя Гавриила Константиновича Романова...........450
Комментарии.................................488
Словарь исторических лиц....................513
Список использованных источников и литературы.618