Перевод с английского
МОСКВА
«ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
1978

И(Амер)
X 35
HOTEL
1965
AIRPORT
1968
Предисловие
А. МУЛЯРЧИКА
Художник
В. ЮРЛОВ
Хейли Артур
X 35 Отель. Аэропорт. Пер. с англ. Предисл.
А. Мулярчика. М., «Худож. лит.», 1978. 624 с.
В однотомник произведений современного американского писателя
Артура Хейли входят два романа:	«Отель» (1965) и «Аэропорт»
(1968).
В романе «Отель» Хейли затрагивает многие проблемы современного
капиталистического общества на примере повседневной жизни большого
отеля в Новом Орлеане.
В романе «Аэропорт» показана деятельность большого американ¬
ского аэропорта, взаимосвязи и конфликты всех его многочисленных
служб, включая экипажи самолетов.
70304-418	И	(Амер)
X 	 205-78
028(01)-78
© Предисловие, переводы, оформление.
Издательство «Художественная литература», 1978

АРТУР ХЕЙЛИ: «ОТЕЛЬ»,
«АЭРОПОРТ» И ДРУГИЕ...
Писательская карьера Артура Хейли началась на телевидении. По заказу канадской
фирмы в 1956 году, уже в довольно зрелом возрасте (он родился в 1920 г.), Хейли
написал пьесу «Рейс в опасность», посвященную полной драматизма и романтической при¬
поднятости жизни летчиков. К теме современной авиации он обратился вновь несколько лет
спустя в романе «Аэропорт», сделавшем имя его автора известным далеко за пределами
англоязычного мира. Успех «Аэропорта», объявленного некоторыми критиками в США
«книгой 1968 года», возродил интерес и к более ранним романам Хейли — «Окончатель¬
ному диагнозу» и «Отелю». После «Аэропорта» с интервалом в четыре года вышли в свет
«Колеса» и «Менялы», всякий раз надолго захватывая лидерство в регулярно ведущейся в
американских журналах колонке бестселлеров. За это время расширилась и международ¬
ная известность Хейли; так, в нашей стране на* протяжении последних лет были напеча¬
таны журнальные варианты четырех его романов. Два наиболее известных произведения
Хейли — «Отель» и «Аэропорт» — публикуются теперь отдельным изданием.
«Я думаю, нынешнего читателя интересуют в книге сюжет и факты современной жиз¬
ни,— говорил писатель в одном из интервью в ходе прошлогоднего визита в СССР и про¬
должал: — Я стремлюсь к тому, чтобы мои работы отвечали этому читательскому интере¬
су». Прямая связь с проблемами сегодняшнего дня действительно составляет одну из
внешних черт и причин популярности его творчества. Поселившегося в середине 60-х го¬
дов в США Хейли (по рождению он англичанин) иногда сравнивают — и не всегда лест¬
ным для него образом — с крупнейшими мастерами современной американской прозы.
Спору нет, в собственно художественном плане творческие возможности автора «Отеля»
и «Аэропорта» уступают таланту таких ведущих писателей США, как Н. Мейлер, У. Стай-
рон, Дж. Апдайк, Дж. Чивер, не говоря уже о представителях старшего поколения —
Р. П. Уоррене, К. Э. Портер. Но книги Хейли и не претендуют на глубину и изощренность
психологического анализа, на глобальность историко-философских обобщений и поиски но¬
вых средств словесной выразительности. Их задача более скромна, но по-своему сложна
и значительна — рассказать о том (слегка перефразируя подзаголовок известного у нас
произведения американского публициста Стадса Теркела «Работа»), «чем люди занимают¬
ся весь день и что они об этом думают».
С точки зрения жанровой принадлежности, почти каждая из книг Хейли тяготеет к
детективной разновидности авантюрного романа, но нетрудно заметить, что расследова¬
ние, или, вернее, «прояснение» преступлений как совершенных, так и еще только замыш¬
ляемых, составляет отнюдь не главную цель писателя. От авторов канонических детекти¬
вов, написанных подчас на высоком профессиональном уровне, Хейли отличает стремление
к большей широте и многоплановости изображения, попытка сочетать занимательность с
обсуждением серьезных вопросов общенационального звучания. Наиболее удавшиеся пи¬
сателю романы никак нельзя отнести лишь к развлекательному чтению. При всей искус¬
ственности отдельных сюжетных положений и облегченности психологических характери¬
стик эти книги содержат немало любопытных и полезных для нашего читателя сведений —
как в отношении некоторых специальных предметов, на которые указывают уже сами
названия произведений, так и в связи с открывающейся в них общей панорамой амери¬
канской жизни. А кроме того, время от времени их автору удаются и прямые обращения к
острым социальным проблемам, заметно раздвигающим тогда рамки увлекательного,
но несколько условного повествования. В «Отеле» и «Колесах» такой проблемой является
1*
3

борьба с расовой дискриминацией, в «Менялах» — положение американских бедняков в
обстановке экономического кризиса, в «Аэропорте» — противоречия технического прогрес¬
са и рост преступности.
Не всегда выходя на уровень больших социальных обобщений, Хейли тем не менее
способен подметить немало негативных штрихов и черточек в повседневной жизни бур¬
жуазного общества. Многое в его книгах целиком вытекает из опыта и нынешней практики
журналистского репортажа, а, с другой стороны,— тесно связано с резко усилившимся в
американской литературе с середины 60-х годов интересом к документально-публицисти¬
ческому жанру. В этом смысле произведения Хейли в известной мере примыкают к тради¬
ции, блестящим представителем которой был Эптон Синклер, автор «Джунглей», «Столи¬
цы», «Нефти» и «Короля-угля». Конечно же, социальному содержанию романов Хейли
трудно тягаться с разоблачительным пафосом Синклера и других «разгребателей грязи»
начала XX века. Но определенная связь между двумя явлениями все же прослеживается —
она отражена и в проблематике, интересующей Хейли, и в его художественной манере,
опирающейся на беллетризацию непосредственных личных наблюдений.
В какой-то степени романы Артура Хейли подобны еще не успевшей пожелтеть от
времени газетной или журнальной подшивке: с их помощью читателю в разных концах
света становятся ближе многие осязаемые черты, учреждения и общественные службы
Америки последней трети XX века. Почти каждый писавший о Хейли отмечал его стрем¬
ление познакомить широкую аудиторию с «механизмом» почти или полностью ей недо¬
ступных «изнутри» объектов материального мира: гостиницы и аэропорта, автомобильного
завода или банка. Читательская реакция при этом сродни поведению ребенка, разби¬
рающего по колесику дорогую игрушку, для того чтобы выяснить, «как она там устроена».
И писатель откликается на возникающую потребность, подробно описывая, скажем, все от¬
секи и помещения огромного отеля, настоящего «городка в табакерке»,— от установлен¬
ных в мрачном подвале бойлерной и мусоросжигательной печи до роскошных пентхаузов
под самой крышей многоэтажного небоскреба. То же самое, только в еще больших мас¬
штабах, происходит в «Аэропорте» и «Колесах».
Доскональность такого рода описаний напоминает порой чуть ли не технические спе¬
цификации. Читая «Аэропорт» и «Отель», можно многое узнать, например, о работе дис¬
петчера по приему самолетов и шеф-повара ресторанной кухни, обогатиться сведениями о
повадках таможенников и проникнуть за кулисы быта стюардесс и авиапилотов, составить,
наконец, представление о «секретах производства» далеко не самых респектабельных чле¬
нов общества: пассажира-безбилетника, профессионального «домушника» и диверсанта-
любителя. Писатель обильно уснащает повествование разнообразными подробностями, ци¬
тирует или излагает собственными словами служебные инструкции, показавшиеся бы в
ином контексте секретными, а поднимая ту или иную новую тему — будь то борьба с
контрабандой или рассмотрение в американских судах жалоб на шум, производимый са¬
молетами, всегда успевает сообщить и наиболее важные исторические данные. Дополни¬
тельный колорит «Аэропорту» придают нередкие авторские отступления в духе так назы¬
ваемых «inside stories» — «закулисных историй», излагающих «неизвестное об
известном» и нацеленных на то, чтобы заинтриговать и расшевелить даже самого пресы¬
щенного читателя.
Искусство беллетризации, сюжетослсжения — не последнее слагаемое успеха книг
Хейли у массовой аудитории. Следуе- признать, что писатель умеет выбирать сценические
площадки для своих произведений. Международный аэропорт имени Линкольна на аме¬
риканском Среднем Западе — это же оживленнейший перекресток, современный Вави¬
лон, предоставляющий широкий выбор человеческих историй. С другой стороны, в солид¬
ном отеле большого приморского города тоже порой обнажаются самые неожиданные
грани жизни. Точно рассчитав композицию, умело манипулируя сюжетными нитями, стал¬
кивая и вновь разводя своих персонажей, Хейли демонстрирует способность'незаурядного
рассказчика — качество, которое сам он, кстати говоря, считает определяющим в своих
литературных занятиях.
Подчеркнутая концентрация действия во времени, когда масса событий свершается
в считанные дни, а то и часы,— еще одно характерное отличие динамичного повествова¬
ния. Однако этот прием, которому неизменно следует в своих книгах Хейли, чреват и не¬
желательными последствиями — почти неминуемо он обрекает автора на психологическую
4

скоропись и натянутость мотивировок, на более частые, чем необходимо и чем это, разу¬
меется, бывает в действительности, ссылки на вмешательство «его величества случая». По¬
добное нарушение жизненной логики и правдоподобия ради вящей фабульности особенно
часто встречается у Хейли в «Отеле». Так ли слеп был всю свою жизнь Уоррен Трент к
злоупотреблениям, творящимся в его гостинице, и неужели ни разу в его голове не мель¬
кнула мысль о возможности соглашения с профсоюзами? Было бы раскрыто преступление
герцога и герцогини Кройдонских, если бы Питер Макдермотт, управляющий отелем, не
наткнулся ненароком на черного «ягуара» с поврежденной передней решеткой и разбол¬
танной фарой? Да и так ли уж вероятна сверхпроницательность Питера в сцене на клад¬
бище, когда разрозненные события последних дней мгновенно складываются у него в
слитную и вполне обоснованную гипотезу? Перечень аналогичных сомнений можно бы¬
ло бы и продолжить.
Непредвиденная случайность играет определенную роль и в сюжете «Аэропорта»:
если бы Инес Герреро не обнаружила у себя дома документ, свидетельствовавший о за¬
гадочной поездке ее мужа в Рим, и не бросилась бы в погоню, гибель самолета, воз¬
можно, не была бы предотвращена. Но вмешательство «бога из машины» явно отходит в
«Аэропорте» на задний план по сравнению с другими, вполне реальными факторами и
обстоятельствами; детективная схема «наложена» здесь на гораздо более богатый, чем в
«Отеле», жизненный материал. Если в раннем романе возмездие, настигшее герцога и
герцогиню Кройдонских, было связано с нечаянными ассоциациями и непредумышленными
совпадениями, то идейно-композиционная структура «Аэропорта» держится на более проч¬
ных основаниях. Скрупулезно-ответственное, прямо-таки въедливое следование своему
профессиональному долгу таможенником, агентом по обслуживанию, администраторами
высших и низших чинов — вот что является главной пружиной успешной операции по обез¬
вреживанию опасного преступника.
Взаимовыручка, расторопность, инициативность и прежде всего деловитость — при¬
верженностью этим принципам объединены наиболее импонирующие читателю персонажи
«Аэропорта». Все тут неразрывно связано между собой, но важнее все-таки последнее —
деловитость, тот самый' фундамент, который образует опору для многих прочных прояв¬
лений человеческой натуры и без чего становятся пустой и вздорной утопией самые
прекрасные замыслы и планы широких преобразований. При этом деловым качествам
вовсе не противопоказаны отзывчивость, чуткость, гуманность — этой ложной дилемме су¬
губо умственного происхождения в романах Хейли просто не на что опереться. И так
происходит потому, что подлинная деловитость невозможна без культуры общения; ее
обуславливает не только личное обаяние и воспитанность того или иного работника, но
прежде всего требования интереса дела, сама по себе «технология руководства». Несмот¬
ря на пиковые нагрузки, ничто в поведении сотрудников аэропорта не должно отразиться
на качестве их работы: нервы могут отказать у молоденькой кассирши (и это будет со¬
чтено чрезвычайным происшествием), но не у основного управленческого персонала, от¬
вечающего за удобства и безопасность сотен и тысяч пассажиров.
Верность деловым обязательствам, неукоснительное следование букве подписанного
контракта — эти особенности американского уклада и национального характера, не раз
приводившие в изумление заезжих наблюдателей, наполняются на страницах романов
Хейли зримым, конкретным содержанием. Для авиационной компании, ведущей борьбу
со своими конкурентами, смерти подобно нарушение графика перевозок, равно как для
добросовестного служащего отеля нет худшего позора, чем отказать гостю, заблаговре¬
менно заказавшему себе номер. И все-таки бывает и то и другое, и как отмечает не
склонный к лакировке действительного положения прозаик, «только наивные или очень от
всего далекие люди верят в нерушимость так называемых «списков на очередь» и «списков
бронирования» и в беспристрастность тех, у кого они в руках». Всевозможных злоупотреб¬
лений хватает, и в романах Хейли нередко можно встретить фигуры вороватого буфетчи¬
ка, нечистого на руку посыльного или кассира. Но, как правило, коррупция разъедает об¬
щественный организм и человеческие души там, показывает Хейли, где у людей внезапно
сужается поле выбора и, фигурально говоря, связываются руки, когда вдруг в силу особых
обстоятельств ломается, например, в снежный буран расписание аэропорта или до отка¬
за забиты приезжими все комнаты в городских отелях. Развязывать организационные узлы,
рассасывать «пробки», растягивать «бутылочные горлышки» крайних ситуаций—в этом
состоит главная обязанность и подлинное призвание любимых персонажей писателя,
5

В «Отеле» и «Аэропорте» много действующих лиц, но главным .героем становится тут
не столько тот или иной поименованный персонаж, сколько обобщенный принцип ответст¬
венности и обязательности — ответственности каждого должностного лица за свое дело и
обязательности в его выполнении. Объектом изображения в двух романах является так
называемая «сфера обслуживания», сопричастность к которой ощущает на себе, без пре¬
увеличения, любой человек, вне зависимости от рода его занятий и индивидуальных
склонностей. Как сделать так, чтобы эта гигантская система сложных механизмов и орга¬
низационных связей функционировала бесперебойно и предоставляла своим клиентам из
всех социальных слоев максимум комфорта за доступную цену,— этим заняты у Хейли
гостиничные администраторы, аэродромные диспетчеры, всевозможные менеджеры, за¬
няты по прямому долгу службы, в соответствии с объективными закономерностями раз¬
деления труда в современном высокоразвитом обществе.
От своего читателя Хейли не утаивает проблем, соблазнов, трудностей, с которыми
приходится сталкиваться его персонажам. Перевоплощаясь, например, в воздушного дис¬
петчера Кейза Бейкерсфелда, он хладнокровно и трезво взвешивает все факторы его
трудовой жизни: зарплату, высоко поднимающуюся над «уровнем бедности», но уже не¬
достаточную по нынешним требованиям, не очень определенные виды тридцативосьмилет¬
него специалиста на будущее. Трагедия в воздухе, невольным совиновником которой был
Кейз, приводит его на грань самоубийства, хотя стоит заметить, что этот душевный пере¬
лом недостаточно мотивирован автором «Аэропорта». Созревание чувства' вины у Кейза
действительно обозначено лишь пунктиром, но уже одна ссылка в тексте на его репутацию
«добросовестного человека» объясняет многое — в применении как к психологии данного
образа, так и к идейной концепции творчества Хейли в целом.
«Добросовестность в крови» — вот та важнейшая характеристическая черта, родня¬
щая многих примечательных персонажей «Отеля» и «Аэропорта»: подтянутого управляю¬
щего гостиницей и дурно пахнущего мусорщика, главного механика авиакомпании и скром¬
ного агента по обслуживанию. Добросовестность, смекалка, деловая хватка составляют
в совокупности родовой портрет героя американской литературы (к сожалению, не очень
широко в ней представленного), ведущего свою родословную от коннектикутского янки
в романе Марка Твена и лишь эпизодически возникающего в XX веке в произведениях
Джека Лондона, Синклера Льюиса, Джона Марквенда, Луиса Очинклосса. Послевоенные
писатели США редко обращали внимание на «деловую сферу»; она казалась им низмен¬
ной, вульгарной, достойной не художественного исследования, а газетного или журнально¬
го репортажа. У этих взглядов имелись веские основания, но имелась и оборотная сторо¬
на. Как следствие, очень значительный пласт американской действительности оказался вне
поля зрения «серьезных» литераторов, и только в 60—70-е годы в произведениях типа
документальной прозы Стадса Теркела или романов Артура Хейли изображению «работы»
были снова предоставлены права литературного гражданства.
Романы «Отель» и — в меньшей степени — «Аэропорт» можно рассматривать как кни¬
ги, предоставляющие возможность ознакомиться в общем виде с анатомией делового
предприятия в реальном соотношении его негативных и положительных сторон. Угроза
потерять работу и остаться, по крайней мере теоретически, без средств к существованию
составляет одну из наиболее отвратительных особенностей общества, лишенного социаль¬
ных гарантий. С переходом отеля «Сент-Грегори» в другие руки эта потенциальная воз¬
можность может обернуться действительностью почти для каждого, но в первую очередь,
как замечает Хейли, для «людей пожилых, работающих уже без особого рвения». При¬
знаки упадка некогда блестящего заведения бросаются в глаза Кэртису О'Кифу, преуспе¬
вающему конкуренту владельца «Сент-Грегори», уже при входе в вестибюль новоорлеан¬
ского отеля: безразличие портье, небрежность в униформе посыльного, неприбранные
следы ночного беспорядка. Смена персонала, необходимость влить «свежую кровь» в
тронутый болезнью запустения организм, конечно, сильнодействующее средство, но оно,
рассуждает О'Киф, может стать бёзотказным способом борьбы с разгильдяйством и не¬
радивостью, не требующим ни громогласных призывов, ни прекраснодушных увещеваний.
Спор о перспективах гостиничного дела между Уорреном Трентом и О'Кифом при
всем его, казалось бы, узкоспециализированном характере имеет и определенное эти¬
ческое насыщение. О'Киф стоит за стандартно-рациональное ведение дел, снижающее
издержки, но вместе с тем лишающее то временное прибежище, которое предоставляют
человеку гостиницы, отпечатка домашнего уюта и подлинного гостеприимства. «Все, что
6

вы делаете у себя в отелях, выглядит невероятно стерильным,— с горячностью бросает
О'Кифу его собеседник.— Ваши отели — холодные, безликие, в них нет человеческого
тепла». Сам Трент стоит за «гуманистический, индивидуальный подход» к каждому по¬
стояльцу, но, увы, уже не в состоянии согласовать свои широкие взгляды с прозаическими
выкладками приходо-расходных книг. Среднюю, наиболее здравую линию в этом диспуте
занимает пользующийся несомненными симпатиями автора молодой администратор Питер
Макдермотт.
Однофамилец олимпийского чемпиона по конькам в Инсбруке, снискавшего славу
национального героя США как раз в тот год, когда создавался роман Хейли, «гостинич¬
ный» Макдермотт, полон свежих мыслей и честолюбивых намерений. «Отставание «Сент-
Грегори» не так уж катастрофично и еще может быть остановлено,— размышляет он, не
проработав в своей должности и пары месяцев.— Прилив новых вкладов и твердость в
управлении могут совершить чудеса». Однако привыкший действовать по-старинке, дрях¬
леющий, но зорко охраняющий свои прерогативы Трент не дает никакой свободы дейст¬
вий находящимся под его неусыпным наблюдением подчиненным. И все-таки у Макдер¬
мотта не опускаются руки. «Пока я тут работаю, я обязан делать все, что в моих силах,
для* этого заведения»,— говорит он, и это не пустая дежурная фраза и не расписка в
собачьей преданности «хозяину», а прочное кредо человека, с ответственностью и до¬
стоинством относящегося к тому, что находится в его компетенции.
Макдермотт понимает, что любое упущение автоматически влечет за собой ответную
реакцию, с которой, как с непреложной экономической реальностью, вынужден считаться
каждый заслуживающий своего звания бизнесмен. Испорченное блюдо в ресторане озна¬
чает не только сегодняшний скандал, но и, завтрашние материальные потери; «мы никогда
не узнаем, сколько людей не стали жаловаться, но больше сюда не придут»,— замечает
в «Отеле» один из помощников управляющего. И тут, помимо жестких инструкций и дав¬
них традиций культурного обихода, Макдермотту помогает, быть может, полуосознанная,
но тем не менее глубоко укоренившаяся на Западе и вполне четко действующая концеп¬
ция своего рода «разумного эгоизма». Исправная работа каждого на своем месте в ко¬
нечном и не очень отдаленном итоге оказывается поистине работой «для себя», ибо, к при¬
меру, в положении нуждающихся в опеке и гостеприимстве путников в любой момент мо¬
гут оказаться сами служащие отеля.
Не в последнюю очередь именно здравый смысл бизнесмена подсказывает Макдер¬
мотту необходимость твердой линии в вопросе о расовой дискриминации. Эпизод, слу¬
чившийся в вестибюле отеля с темнокожим доктором Николасом, показателен для атмо¬
сферы сегрегации, долгие годы процветавшей в южных штатах, а последовавшие за ним
события наглядно иллюстрируют методы, применявшиеся для борьбы с расизмом сторон¬
никами укрепления гражданских прав негров. В 60-е годы это движение захватило всю
страну и явилось, пожалуй, самым важным воспитующим фактором в сознании тепереш¬
него поколения американцев. Не все, разумеется, проходило так слаженно и гладко,
как это выглядит в романе Хейли, где коалиция действующих подчас из весьма различ¬
ных побуждений людей, включая доктора Ингрема из ассоциации дантистов, газетных ре¬
портеров и Макдермотта, без особого труда берет верх над закоренелым социально-пси-
хологическим предрассудком. Позднее, в написанном в начале 70-х годов романе «Коле¬
са», Хейли освещает расовую проблему уже без особых иллюзий. Характерно, что его кар¬
тина положения рабочих-негров в этом произведении полностью согласуется с выводами
известного борца за расовое равноправие Джона Говарда Гриффина, который писал не¬
давно в эпилоге своей нашумевшей книги «Черный, как я»: «Хотя на смену былому от¬
чаянию пришли надежда и решимость, повседневная жизнь темнокожих людей осталась
прежней... Их по-прежнему увольняют с работы, как только они пытаются объединиться
в профсоюзы,— экономическая дискриминация процветает по всей стране».
Помимо ссылки на межрасовые трения, в «Отеле» не так много прямых указаний
на острые конфликты и социальные контрасты, типичные для современного американского
общества. Порой писатель даже поддается искушению несколько затушевать эти различия,
приводя, скажем, скромного служащего Макдермотта в роскошный особняк одного из
местных миллионеров или подчеркивая долголетнюю преданность молодого негра Алои-
сиуса Ройса владельцу отеля «Сент-Грегори». Но уже само подробное описание этого,
используя образ Маяковского, «небоскреба в разрезе» — от зловонного подвалка, служа¬
щего «рабочим местом» негра-мусорщика, до раззолоченных апартаментов, занятых ти¬
7

тулованными ничтожествами герцогом и герцогиней Кройдонскими,— становится ярким сви¬
детельством имущественно-классовой поляризации, в Соединенных Штатах. Это фактиче¬
ское неравенство подтверждает и начальник полиции Нового Орлеана, с нелегким сердцем
берущийся за расследование обвинений, выдвинутых против заезжих аристократов.
«Вы, надеюсь, не воображаете, что у нас тот же подход к беднякам, что и к людям
богатым и влиятельным»,— говорит он Макдермотту, который, в свою очередь, вынужден
не привлекать к ответу четверку «золотой молодежи», уличенную в покушении* на изна¬
силование.
Наглядно проявляется в «Отеле» и сатирическое начало, вообще говоря, довольно
глубоко запрятанное в творческой манере Хейли. «Даже имея дело с богом, Кэртис
О'Киф всегда шел прямо к цели»,— хлесткость этой ремарки и откровенно ироничный
колорит сопутствующей ей сцены молебна о ниспослании успехов на деловом поприще
хорошо аттестует трактовку автором своего персонажа. Не щадит Хейли и «белых либе¬
ралов» с их половинчатостью и нерешительностью в подходе ко все более усложняющим¬
ся проблемам страны. «Все следовало по накатанным рельсам. Вначале взрыв негодова¬
ния, призыв к общественной совести, издание соответствующей декларации. Затем мало-
помалу уступки: резонный компромисс, выработанный здравомыслящими людьми... Что
может быть примером более цивилизованного, более ответственного отношения к проб¬
леме?» — так, вместе с Макдермоттом, комментирует Хейли распространенную практику
проволочек и раздачи легковесных обещаний. И лишь твердость дука и приверженность
демократическим принципам способны, как показывает писатель, перебороть эту дряб¬
лую, безнравственную позицию, создающую одно из главных препятствий осуществлению
серьезных социальных реформ.
Не все в «Отеле», однако, в полной мере отвечает требованиям жизненной логики и
художественного вкуса. Уступкой поэтике современной волшебной скЬзки, привитой к аме¬
риканскому литературному древу еще О. Генри в его новеллах о «БагДаде-над-подземкой»
и нью-йоркских гарун-аль-рашидах, является то, что связано здесь 6 историей Альберта
Уэллса, скромного в своих запросах бывшего шахтера и одновременно обладателя много¬
миллионного состояния. Вмешательство «доброго дядюшки» мгновенно преображает за¬
путанную ситуацию, сложившуюся в предвидении неминуемого банкротства Уоррена Трен¬
та. Питеру Макдермотту вверяются в отеле все бразды правления, нерадивые работники
увольняются или даже, как в случае с начальником охраны Огилви, попадают под суд,
и несмотря на только что имевший место инцидент с человеческими жертвами — обры
лифта, перед обновленным «Сент-Грегори» открывается многообещающее будущее.
Искусственность фабульной развязки «Отеля» не вызывает сомнений, но, как опытный
литератор, не оставшийся равнодушным к некоторым важным фактам общественной жиз¬
ни, Хейли считает необходимым вернуться в финале романа к теме, составляющей его
основной идейно-композиционный стержень. Решение о десегрегации гостиницы, которого
удалось добиться Макдермотту, не удовлетворяет его постоянного оппонента Алоисиуса
Ройса. «Это пока далеко не конец,— говорит Ройс в своем заключительном монологе.—
Впереди еще много борьбы, как в рамках закона, так и вне этих рамок. Она не всегда
будет вестись только честными средствами, но если мы, черные, будем несправедливыми,
нетерпеливыми, неуступчивыми, помните — всем этим мы обязаны только вам. Всех нас
ждут впереди большие испытания». Так, в полном соответствии с исторической реальностью,
обрисованы в книге горизонты общественной борьбы по самому жгучему вопросу совре¬
менной внутриполитической ситуации в Соединенных Штатах.
Отголоски расовой проблемы возникают у Хейли и в «Аэропорте» — в связи с об¬
разом негра Перри Юнта, без веских на то оснований обвиненного в преступной небреж¬
ности, вызвавшей трагедию в воздухе. Но в новом романе Хейли еще больше, чем в
«Отеле», межличностные и общественные отношения рассматриваются писателем в кон¬
тексте иной, не менее важной темы — человек и нуждающаяся в умелом использовании
техника. Мир современной авиации, встающий со страниц «Аэропорта», — это, по первому
впечатлению, оживший в художественном произведении мир эффектных фотографий и
коллажей, помещаемых на глянцевых обложках массовых журналов, мир красочных, за¬
зывных объявлений и проспектов. Мужчины и женщины, его населяющие, прошли через
жестокий отбор; для того чтобы занять в нем известное положение, необходимо обла¬
дать либо высокой квалификацией, либо организационными талантами, либо хотя бы не¬
заурядной внешностью. Но попав однажды в это, по словам Хейли, «своеобразное сооб¬
8

щество смекалистых, неглупых людей, любящих жизнь и способных оценить друг друга»,
искусному пилоту или способному администратору уже нечего больше желать: все их
потребности учтены заблаговременно авиационными фирмами, знающими, что от настрое¬
ния их работников зависит качество обслуживания пассажиров, а стало быть, и конкуренто¬
способность самой компании.
Среди появившихся в нашей печати откликов на журнальную публикацию «Аэропор¬
та» высказывались мнения, упрекавшие его автора в идеализации и чуть ли не в рекламе
американских корпораций, занятых воздушными перевозками. Этот упрек несправедлив;
если «Аэропорт» что-то и «рекламирует», то в первую очередь принцип ответственного,
рачительного обращения с материальными и человеческими ценностями, принцип, не зна¬
ющий исключений, распространяющийся на каждую частность. Действуя в обстановке
постоянного соревнования за симпатии потребителя и за его кошелек, «деловые люди»
у Хейли понимают, что закон экономической целесообразности должен встать выше личных
пристрастий и капризов, а в отдельных случаях — и соображений полицейского право¬
порядка. Отсюда возникает впечатление кажущихся сверхуслужливости и либерализ¬
ма авиакомпаний по отношению к своим клиентам, включая даже... безбилетных пас¬
сажиров. Как отмечает Хейли, дополнительная «проверка билетов может занять доб¬
рых полчаса, а каждая минута пребывания самолета на земле обходится в огромную сум¬
му». Поэтому «пусть даже безбилетник будет обнаружен, но потеря в долларах и нер¬
вах намного превысит стоимость поездки одного человека». И это лишь один из мно¬
жества аналогичных примеров, когда здравый смысл, чуточку терпимости и неслож¬
ный расчет сберегают компании и обществу в целом немалый экономический и эмоцио¬
нальный капитал.
Однако подобный «комплексный рационализм» имеет не много общего с подлинным
гуманизмом, означающим бескорыстное служение освобождению человеческой личности
и общественному прогрессу. Как показывает писатель, патерналистская опека американ¬
ского капитализма простирается вплоть до специально разработанной авиакомпаниями
программы на случай беременности стюардесс. Картина получается впечатляющая, но все
ее благолепие исчезает напрочь благодаря одной детали, которую пишущий с натуры ав¬
тор никак не мог бы оставить без внимания. «Ни одной компании не хотелось расставать¬
ся со своими стюардессами,— отмечает Хейли.— Их обучение стоило дорого, и квалифи¬
цированная стюардесса являлась крупным капиталовложением». Так подтверждается сде¬
ланное писателем еще в «Отеле» замечание («В финансовых кругах... преданность и вер¬
ность всегда отступают перед практицизмом и выгодой»), которое спустя несколько лет
станет важным элементом идейной структуры его последнего по времени романа
«Менялы».
В извлечении прибыли кровно заинтересованы не только авиакомпании, но и арен¬
дуемый ими аэропорт, состоящий, в отличие от частного отеля «Сент-Грегори», в ведении
особой коллегии городского муниципалитета. В романе Хейли дана зарисовка одного из
заседаний Совета уполномоченных, посвященного его взаимоотношениям со страховыми
обществами. «Пассажиры должны иметь право, да и возможность — в этом, собственно,
и состоит свобода — купить страховку, если они того захотят»,— провозглашает совсем
в духе отцов-основателей доктрины экономического либерализма управляющий аэропортом
Мел Бейкерсфелд. И тут же, верный истине, он вынужден признать, что если страховки
будут продаваться заранее и где-то в другом месте, то аэропорт потеряет значительную
часть своих доходов. «При упоминании о доходах Мел усмехнулся. Уполномоченные ус¬
мехнулись тоже».
Образ Мела Бейкерсфелда — наибольшая художественная удача Хейли не только в
«Аэропорте», но и, пожалуй, во всем его творчестве. Писателю на этот раз удалось в
значительной мере преодолеть психологический схематизм, выведя на передний план в
характере Мела его неподдельный творческий энтузиазм, устремленность к общественному
служению. Мысли управляющего аэропортом намного масштабнее планов реорганизации
новоорлеанского отеля. Сторонник решительных нововведений Мел Бейкерсфелд озабо¬
чен не столько сегодняшним, сколько завтрашним днем авиации. Летное поле на пять
взлетно-посадочных полос, сверкающий хромом и никелем аэровокзал, где пассажиру
предоставляются все мыслимые виды услуг,— все это великолепие устаревает за пять-
десять лет как следствие того, что американские социологи не так давно окрестили «ре¬
волюцией растущих требований». Подобно десяткам.и сотням своих реальных прототипов
9

во главе с основателем Лиги борьбы за интересы потребителей Ральфом Надером, способ¬
ного менеджера занимает техническая сторона лишь как средство удовлетворения все
шире раздвигающих свои границы человеческих запросов. «Давая возможность людям
разных национальностей перемещаться по свету — при том, что стоимость билетов непре¬
рывно уменьшается,— авиация на сегодня является наиболее реальным средством позна¬
ния мира»,— вот характерная выдержка из выступления Мела, в котором он хотел бы
видеть программу своей дальнейшей деятельности.
Но реальность буржуазного общества, как это убедительно демонстрирует Хейли в
«Аэропорте», неизменно препятствует смелым социальным и техническим дерзаниям, и на
пути проектов Мела возникает немало труднопреодолимых преград. Хорошо помнящие об
опасности быть забаллотированными на следующих выборах, «отцы города» предпочитают
серьезным улучшениям чисто показные жесты, которые указывали бы на их якобы нео¬
слабное внимание к нуждам избирателей. Несмотря на неотложную необходимость ре¬
конструкции аэропорта, обещания, данные Мелу, оказались пустым звуком.
Непоследовательность городских властей создает во многом основания для одного
из самых острых конфликтов, обрисованных в романе Хейли,— столкновения между ад¬
министрацией аэропорта и жителями близлежащего поселка Медоувуд, над которым чуть
ли не ежеминутно с оглушительным ревом проносятся реактивные самолеты. В подходе
к этой не столько, собственно, технической или управленческой, сколько социальной про¬
блеме раскрывается основной талант Мела Бейкерсфелда — искусство обращения с людь¬
ми, способность сплошь и рядом подчинять защиту «чести мундира» более высоким сооб¬
ражениям гражданского долга и простой добропорядочности. Готовность без промедле¬
ния и уверток встретить лицом к лицу любую ситуацию, какой бы сложной она ни была,
вступить в открытый спор, не страшась ни язвительных вопросов, ни застывших в ожида¬
нии скандала камер телевидения и карандашей репортеров,— таков нравственный портрет
центрального персонажа «Аэропорта» в одном из самых напряженных эпизодов повество¬
вания. Приверженец демократических процедур, он пытается разъяснить свою точку
зрения посетившей аэропорт делегации, а когда это не удается, то обращается непо¬
средственно к собравшейся толпе. Прямая апелляция к массам оказывается вернее
кулуарных диспутов с прожженными и нечистоплотными дельцами вроде адвоката
Фримантла, и несмотря на суровый смысл слов управляющего, его слушатели в состоя¬
нии по достоинству оценить объективность м откровенность своего оппонента. К тому же
сам Бейкерсфелд хорошо понимает, с кем он имеет дело. «Перед ним,— пишет Хейли,—
были не противники, с которыми ему надлежало бороться, а простые, славные люди
со своей невыдуманной ‘бедой. И он был бы рад помочь им, как помогают своему
ближнему».
В течение короткого, нарочито спрессованного отрезка романного времени Мелу
Бейкерсфелду приходится принять не одно ответственное решение, проявляя при этом
недюжинную сообразительность, интуитивное чувство меры и такта, большое присутствие
духа. Заслоненная на какой-то момёнт перипетиями самолетной диверсии фигура управ¬
ляющего аэропортом в финале романа вновь приковывает к себе читательское внимание.
Его уверенность в себе, умение подчинить ход событий своей воле выявляет сильньГ
мужественный тип литературного героя «джек-лондоновской складки», которому, как уже
отмечалось, до сих пор почти не нахрдилось места в послевоенной американской лите¬
ратуре.
При всей своей проницательности, в одном вопросе Мел Бейкерсфелд все же оши¬
бается — при определении причин преступности в Америке и, в частности, воздушного тер¬
роризма и саботажа. Побудительные мотивы преступлений он усматривает в «стародав¬
них человеческих слабостях», а именно: в «любовных неудачах, алчности, банкротстве,
желании совершить самоубийство». Но даже если исходить из этого неполного ряда, то
банкротство трудно подвести под категорию «человеческих слабостей»; как правило, оно
результат не столько неумелого ведения дел, сколько действия объективных законов ка¬
питалистической экономики. Начиная с написанных еще в 1880-х годах романов Уильяма
Дина Хоуэллса «Возвышение Сайласа Лафэма» и «Превратности погони за богатством»,
литература США не раз обращалась к этой теме, и к длинной шеренге неудачников,
а точнее — жертв конкуренции и неуемной жажды денег теперь присоединился и Д. О. Гер¬
реро из «Аэропорта», задумавший взорвать самолет и, хотя бы посмертно, обогатиться
ценой десятков человеческих жизней.
10

Создавая в своих романах довольно широкую картину общественных связей и функ¬
циональных отношений в современных Соединенных Штатах, Артур Хейли далек как от
последовательного социального критицизма, так и от безоглядной идеализации. Он при¬
знает, что не все блюстители порядка отличаются отзывчивостью, а шоферы такси честно¬
стью, что хитрость, алчность и страсть к надувательству такие же неотъемлемые черты
бытового уклада Америки, как и высокая организованность .ее системы сервиса. Романы
Хейли не скрывают и того факта, что в богатейшей стране мира имеется целый класс
разуверившихся и отчаявшихся, отрешившихся от несбыточных грёз людей, которые почти
навсегда застряли на дне общества. В обширной статье, напечатанной осенью 1977 года,
буржуазный журнал «Тайм» назвал этот слой населения США «отверженными Америки».
Большая часть их — представители национальных меньшинств и недавние иммигранты, либо
безработные, либо занятые преимущественно на низкооплачиваемых, малопрестижных
работах. Этим социологическим наблюдениям соответствуют у Хейли хотя и периферий¬
ные, но тем не менее убедительные образы негров — мусорщиков и полицейских, лати¬
ноамериканки Инес Герреро, служащей официанткой и живущей в кишащей тараканами
трущобе, или, наконец, новообращенной американки, принявшей сошедшее с эмблемы
жизнерадостного «Плейбоя» имя Банни («Крольчиха») и торгующей не столько страховы¬
ми полисами, сколько своим телом.
Что же касается ряда практических вопросов, обозначенных Хейли в «Отеле» и
«Аэропорте», то некоторые из них затрагивают не только Соединенные Штаты, но и дру¬
гие страны, достигшие определенного индустриального развития. К моменту выхода
настоящего издания в свет в нашей стране уже началась регулярная пассажирская эксплу¬
атация сверхзвукового ТУ-144, в Москве и других городах в преддверии 0лимпиады-80
развернулось строительство новых, современных гостиниц и модернизация существующих
аэродромов. Возникающие при этом проблемы вписываются у нас в совершенно иной со¬
циальный контекст, но это не означает, что с повестки дня тем самым автоматически
снимаются все сложности технического, управленческого и психологического порядка.
«Аэропорт» был опубликован ровно десять лет назад, «Отель» — и того больше.
С тех пор технический прогресс и уровень сервиса в США основательно продвинулись
вперед, доказательства чему можно найти хотя бы в пополненном издании книги Н. Сме-
лякова «Деловая Америка», в путевых очерках Г. Бакланова, В. Аксенова, В. Коротича.
Несмотря на этот огромный по нынешним меркам временной разрыв, познавательная, ин¬
структивная сторона книг Хейли, думается, не устарела для сегодняшнего восприятия.
Проявившаяся в 70-е годы и по-прежнему неослабевающая тяга к «производственной те¬
ме» — будь то в литературе, на сцене или на киноэкране — отразила важные потребности
нашего общества. Известно то значение, которое в данной связи придается зарубежному
опыту, и, наверное, даже только с этой, достаточно специфичной и поэтому как бы «обид¬
ной» для художественного произведения точки зрения романы А. Хейли еще долго будут
представлять интерес для различных категорий наших читателей.
А.	Мулярчик

Перевод
В.	КОТКИНА и К. ТАРАСОВА
под редакцией
Т. КУДРЯВЦЕВОЙ

Путник, соблаговоли остановиться
в сем недостойном доме. Баня готова,
и тихая комната ожидает тебя. Входи
же, входи!
Надпись на двери гостиницы
в Такамацу, Япония
ПОНЕДЕЛЬНИК. ВЕЧЕР
1
Будь на то моя воля, думал Питер Макдермотт, я давным-давно вы¬
гнал бы этого начальника охраны. Но поступать по собственному усмотре¬
нию Питер не мог, и вот теперь этот ожиревший бывший полицейский
снова куда-то исчез, и как раз в тот момент, когда был особенно нужен.
Макдермотт согнулся всем своим высоким сухопарым телом и начал
нетерпеливо трясти телефонный аппарат.
—	Тут целый ад на голову обрушился,— заметил он, обращаясь к мо¬
лодой женщине, стоявшей у окна просторного кабинета,— а он как сквозь
землю провалился.
Кристина Фрэнсис взглянула на свои часики. Было без нескольких
минут одиннадцать.
—	Я бы поискала его в баре на Барон-стрит.
Питер Макдермотт кивнул:
—	Телефонистка уже обзванивает его излюбленные кабаки.— Он от¬
крыл ящик стола, вытащил сигареты и предложил их Кристине.
Она подошла к нему, взяла сигарету; Макдермотт дал ей прикурить
и закурил сам. Он смотрел, как она затягивается.
Кристина Фрэнсис всего несколько минут тому назад вышла из сво¬
его маленького кабинета, расположенного на одном этаже с прочими ад¬
министративными помещениями отеля «Сент-Грегори». Сегодня она ра¬
ботала вечером и уже собралась уходить домой, но свет в кабинете за¬
местителя главного управляющего привлек ее внимание, и она заглянула
сюда.
—	Да, наш мистер Огилви — сам себе хозяин,— заметила Кристина.—
Так всегда было. С ведома У. Т.
Макдермотт что-то быстро ответил по телефону и умолк.
— Вы правы,— наконец сказал он.— Я пытался реорганизовать нашу
никудышную систему охраны, но получил головомойку.
—	Я этого не знала,— тихо сказала Кристина.
Он иронически посмотрел на нее.
—	А я думал, вы знаете все на свете.
Обычно так оно и было. Будучи личным секретарем Уоррена Трента,
человека вспыльчивого и неуравновешенного, которому принадлежал
этот самый крупный в Новом Орлеане отель, Кристина была в курсе всех
закулисных дел и повседневной жизни огромного механизма. Она зна¬
ла, например, что Питер, назначенный на должность заместителя главного
управляющего всего лишь месяц или два назад, в сущности, тащил на се¬
бе все хозяйство большого и шумного отеля, хотя получал за это весьма
скромное жалованье и не обладал большими полномочиями. Она знала
также и причину этого, скрытую в папке с грифом «секретно», где со¬
держались сведения личного порядка о жизни Питера Макдермотта.
•15

—	А из-за чего, собственно, такой переполох? — спросила Кристина.
Макдермотт усмехнулся, и его некрасивое, словно вырубленное из
камня, лицо исказилось.
—	Поступила жалоба, что на одиннадцатом этаже происходит что-то
вроде оргии; на девятом этаже герцогиня Кройдонская заявила, будто
ее супруга оскорбил официант, обслуживавший их в номере; в тысяча
четыреста тридцать девятом кто-то будто бы страшно стонет; ночной ад¬
министратор заболел, и я отпустил его домой, а два других заняты неот¬
ложными делами.
Он снова взялся за телефон. Кристина молча отошла к окну кабийе-
та, находившегося в бельэтаже. Слегка откинув назад голову, чтобы дым
от сигареты не ел глаза, она окинула взглядом город. Как раз напротив,
за широким проспектом, на который выходил отель, компактным, киша¬
щим людьми прямоугольником лежал так называемый Французский квар¬
тал. До полуночи оставался целый час, и квартал еще не начал жить
своей обычной жизнью,— огни у входа в ночные бары, бистро, дансинги
и заведения со стриптизом, равно как и свет за плотно закрытыми што¬
рами, будут гореть долго, до самого утра.
Где-то к северу, видимо, над озером Поншартрен, в темноте ночи
собиралась летняя гроза. Это чувствовалось по приглушенным раскатам
грома и редким вспышкам молний. Если повезет и гроза повернвт на юг
в направлении Мексиканского залива, то к утру в Новом Орлеане пойдет
дождь.
А дождь был бы, как никогда, кстати, подумала Кристина. Уже три
недели город изнемогает от жары и духоты, и нервы у всех на пределе.
Да и в отеле тоже станет хоть немного полегче. Сегодня днем главный
инженер снова жаловался: «Если не удастся в ближайшие дни отключить
хоть часть кондиционеров, я больше ни за что не отвечаю»,
Питер Макдермотт положил трубку на рычаг.
—	А вы знаете, кто там живет, в этой комнате, откуда слышны
стоны? — спросила Кристина.
Он покачал головой и снова потянулся к телефону.
—	Сейчас выясним. Наверное, кому-то приснились кошмары, но луч¬
ше все-таки справиться.
Только теперь, опустившись в глубокое кожаное кресло напротив
большого стола из красного дерева, Кристина вдруг почувствовала, как
сильно устала за день. При обычных обстоятельствах она уже давным-
давно была бы дома в своей квартире в Джентильи. Но день выдался
особенно напряженный: надо было разместить делегатов целых двух кон¬
грессов, да и других клиентов прибыло такое множество, что без конца
возникали проблемы, требовавшие ее вмешательства.
—	Хорошо, спасибо.— Макдермотт записал фамилию на листке бу¬
маги и положил телефонную трубку.— Это Альберт Уэллс из Монреаля.
—	А я знаю его,— сказала Кристина.— Очень милый старичок, каждый
год у нас останавливается. Если хотите, я выясню, в чем там дело.
Питер медлил, глядя на тоненькую, стройную молодую женщину.
Пронзительно зазвонил телефон, и он снял трубку.
—	Извините, сэр,— сказала телефонистка,— но нам не удалось разыс¬
кать мистера Огилви.
—	Ладно. Соедините меня со старшим посыльным.— Если уж нель¬
зя выгнать этого Огилви, подумал Макдермотт, то надо, по крайней ме¬
ре, устроить ему завтра утром разнос. А пока не послать ли кого-нибудь
выяснить, что там происходит на одиннадцатом этаже, а самому заняться
инцидентом с герцогом и герцогиней?
«Старший посыльный слушает»,— прозвучало в трубке, и Питер узнал
ровный, чуть гнусавый голос Херби Чэндлера. Чэндлер, как и Огилви, при¬
надлежал к числу давних служащих «Сент-Грегори» и, по слухам, больше
всех занимался мелким вымогательством в отеле.
16

Макдермотт объяснил ему суть дела и попросил разобраться с жало¬
бой по поводу оргии. Как он и предполагал, в ответ прозвучал отказ:
«Это не входит в мои обязанности, мистер Мак, к тому же у нас тут полно
дел». Сказано это было в типичной для Чэндлера манере — заискивающе
и в то же время дерзко.
—	Оставьте свои доводы при себе,— непререкаемым тоном сказал
Макдермотт.— Я требую немедленно проверить, насколько обоснована
эта жалоба.— Затем, немного подумав, добавил: — Еще одно: пошлите
посыльного с дубликатом ключей к мисс Фрэнсис на бельэтаж.— И, не
дожидаясь возражений, положил трубку.
—	Пошли,— сказал он, слегка коснувшись плеча Кристины.— Возьми¬
те с собой посыльного и скажите вашему приятелю, чтобы он не выпускал
на волю свои кошмары.
2
Херби Чэндлер в задумчивости стоял у стола старшего посыльного в
вестибюле «Сент-Грегори»; его остренькое личико, похожее на мордочку
хорька, выдавало смятение.
Стол старшего рассыльного помещался посредине вестибюля, возле
одной из ребристых бетонных колонн, подпиравших высокий потолок,
обильно украшенный лепниной,— он стоял в самом центре, откуда хоро¬
шо было видно всех, кто входил и выходил из отеля. Сейчас здесь было
весьма оживленно. Весь вечер по вестибюлю туда и обратно шныряли
делегаты конгрессов, становившиеся с приближением полуночи все раз¬
вязнее от принятого спиртного.
Чэндлер по привычке наблюдал за толпой; в эту минуту дверь на
Кэронделет-стрит распахнулась и в вестибюль ввалилась шумная группа
кутил — трое мужчин и две женщины; в руках у них были стаканы с
виски, наподобие тех, которые подавали в баре Пэта О'Брайена, где за
это же виски с туристов брали на доллар дороже, чем во Французском
квартале. Один из мужчин едва держался на ногах, остальные поддержи¬
вали его. У всех троих были значки участников конгресса. На них значи¬
лось:	«Голден-Краун Кола» и ниже — фамилия. Публика в вестибюле,
благодушно улыбаясь, уступала им дорогу, и квинтет, покачиваясь, про¬
следовал в бар цокольного этажа.
Время от времени появлялись новые клиенты — с вечерних поездов
и самолетов; нескольких из них размещали сейчас в номерах находив¬
шиеся под командованием Чэндлера мальчики-посыльные; правда, «маль¬
чики» — это только так говорилось, потому что среди них не было ни
одного моложе сорока лет, а два-три седеющих ветерана служили в оте¬
ле уже более четверти века. Херби Чэндлер, имевший право сам нани¬
мать и увольнять свой штат, предпочитал пожилых людей. Если человеку
трудно ворочать чемоданы и он иной раз покряхтит, ему наверняка да¬
дут «на чай» больше, чем юнцу, расправляющемуся с тяжелыми кофрами
так, словно это детские игрушки. Один из таких стариков, на самом-то
деле сильный и крепкий как буйвол, имел обыкновение вдруг ставить че¬
моданы на пол — прижмет руку к сердцу, покачает головой, потом сно¬
ва поднимет их и тащит дальше. Совестливые постояльцы, уверенные в
том, что старика вот-вот хватит инфаркт, редко давали за такой спек¬
такль меньше доллара. Они, конечно, не знали, что десять процентов пе¬
рейдет потом в карман Херби Чэндлера, плюс два доллара — ежедневная
мзда, которую он взимал с каждого посыльного, если тот хотел удер¬
жаться на месте.
Эта своеобразная пошлина вызывала немало сетований у подчиненных
старшего посыльного, и они за его спиной возмущались, хотя проворный
17

посыльный все равно мог за неделю положить себе в карман полторы
сотни долларов, особенно когда отель был полон. Но Херби Чэндлер в
такие дни, как сегодня, оставался на своем посту допоздна. Никому не
доверяя, он желал сам знать, какую получит мзду,— он обладал удиви¬
тельным умением оценить клиента и прикинуть, сколько тот наверху даст
на чай. Бывали случаи, когда посыльные пытались утаить от Херби под¬
линный размер выручки. За этим неизбежно следовали безжалостные
репрессии: непокорного под каким-либо благовидным, предлогом на ме¬
сяц отстраняли от работы, и он быстро приходил в чувство.
Была и еще одна причина, побудившая Херби Чэндлера задержаться
сегодня вечером в отеле и объяснявшая его беспокойство, которое после
телефонного разговора с Питером Макдермоттом возрастало с каждой
минутой. Макдермотт велел выяснить, что происходит на одиннадцатом
этаже. Но Херби Чэндлеру не было надобности выяснять, так как в об-
щем-то он знал, что там происходит. А знал он потому, что приложил
к этому руку.
Часа три тому назад двое юнцов весьма недвусмысленно изложили
ему свою просьбу. Он слушал их с почтительным видом — ведь отцы
их, известные в городе бизнесмены, и сами часто бывали в отеле.
—	Послушай, Херби,— сказал один из ребят,— сегодня здесь наши
студенты устраивают танцы. Надоело до чертиков! А нам бы хотелось
поразвлечься иначе.
Заранее зная ответ, Херби спросил:
—	Как — иначе?
—	Мы сняли номер.— Мальчишка слегка покраснел.— Нам бы пару
девчонок.
Штука рискованная, подумал Херби. У обоих еще молоко на губах
не обсохло, да к тому же они не совсем трезвые.
—	Извините, джентльмены,— начал было он, но второй юнец грубо
прервал его:
—	Нечего нам вкручивать мозги, мы-то знаем, у тебя всегда есть
девочки, которые прибегут по первому же звонку.
Херби обнажил в подобии улыбки свои острые, как у хорька, зубы.
—	Представить себе не могу, откуда вы это взяли, мистер Диксон.
Юнец, начавший разговор, стал настаивать:
—	Мы ведь заплатим, Херби, ты же понимаешь.
Старший посыльный заколебался, раздираемый сомнениями и алч¬
ностью. В последнее время его побочные доходы сильно поубавились.
А может, риск не так уж и велик.
Тот, которого звали Диксон, вдруг сказал:
—	Да чего тут долго болтать. Сколько?
Херби взглянул на ребят, вспомнил об их папашах и тут же удвоил
обычную в таких случаях цену:
—	Сто долларов.
На какой-то момент воцарилось молчание. Потом Диксон решитель¬
но заявил:
—	Договорились.— И добавил, обратившись к своему приятелю: —
Слушай, мы ведь уже заплатили за выпивку. А если тебе не хватит, чтоб
внести свою долю, я тебе одолжу.
—	Но ведь...
—	Только деньги вперед, джентльмены.— Херби облизнул тонкие
губы кончиком языка.— И еще одно: прошу вас без шума, а то посыпят-
ся жалобы, и нам всем несдобровать.
Никакого шума не будет, заверили его юнцы, но вот теперь уже яс¬
но, что получилось все наоборот, его опасения подтвердились, и Хёрби
чувствовал себя весьма неуютно.
Примерно час тому назад приехали девицы. Они, как обычно, про¬
шли через главный вход, и только несколько человек из обслуживающего
18

персонала знали, что они здесь не	живут.	Если бы	все прошло гладко,
обе девицы уже исчезли бы так же	незаметно, как	и появились.
Жалоба о том, что на одиннадцатом этаже устроена оргия, да еще
переданная самим Макдермоттом, означала, что там произошло что-то
серьезное. Но что? Херби стало совсем не по себе, когда он вспомнил
фразу об уже оплаченной выпивке.
В вестибюле было жарко и влажно, хотя кондиционеры работали
вовсю. Херби вытащил шелковый «платок и	вытер вспотевший лоб.	Про¬
клиная себя за безрассудство, он	никак	не мог	решить, ехать	ему
наверх или ни во что не вмешиваться.
3
Питер Макдер!мотт поднялся на лифте до девятого этажа, а Кристина
и сопровождавший ее посыльный должны были ехать дальше — на че¬
тырнадцатый. Дверцы лифта уже открылись, но Питер замешкался.
—	Если там что-нибудь серьезное, пошлите за мной.
—	В крайнем случае — закричу.
Прежде чем дверцы лифта сомкнулись, отделяя их друг от друга,
взгляды их встретились. Еще с минуту Питер постоял в задумчивости,
всматриваясь в то место, где только что была кабина лифта, потом пру¬
жинистым, широким шагом направился по устланному ковром коридору
к так называемым «президентским апартаментам».
В этом самом большом, со вкусом обставленном номере — служащие
обычно называли его «номером для знати» — за время существования
«Сент-Грегори» побывало немало именитых гостей, вплоть до президен¬
тов и членов королевских семей. Большинству из них Новый Орлеан нра¬
вился потому, что после первой торжественной встречи городские власти
считали необходимым предоставить гостей самим себе и даже закрывали
глаза на некоторые их вольности. Несколько менее влиятельными, чем
главы государств, но в своем роде не менее выдающимися были и те¬
перешние обитатели этих апартаментов — герцог и герцогиня Кройдонские
со своей свитой, состоявшей из секретаря, горничной герцогини и пяти
бедлингтон-терьеров.
У дверей, с обеих сторон обитых кожей с вытисненными на ней зо¬
лотыми лилиями, Питер Макдермотт остановился и нажал на перламут¬
ровую кнопку; он услышал приглушенный звонок внутри покоев и вслед
за тем уже менее приглушенный хор залившихся лаем собак. Дожидаясь,
пока откроются двери, он припоминал то, что слышал и знал о герцог¬
ской чете.
Герцог Кройдонский, потомок старинного рода, сумел приспособить¬
ся к духу времени. За последние десять лет с помощью герцогини, дво¬
юродной сестры королевы, игравшей к тому же немалую роль в общест¬
ве, он получил звание посла и весьма успешно выполнял разные слож¬
ные поручения правительства Великобритании. Тем не менее в последнее
время пошли слухи, будто карьера герцога достигла критической точки,
по-видимому, из-за того, что уж слишком он приспособился к духу вре¬
мени, особенно по части крепких напитков и интереса к чужим женам.
Однако были и другие сведения, по которым выходило, что тучи над го¬
ловой герцога не столь угрожающи и носят лишь временный характер
и что герцогиня крепко держит вожжи в руках. Сторонники этой второй
версии предсказывали, что герцог Кройдонский скоро может стать анг¬
лийским послом в Вашингтоне.
Чей-то голос тихо произнес позади Питера:
—	Извините, мистер Макдермотт, можно мне с вами поговорить?
Быстро обернувшись, Питер узнал Сола Натчеза, пожилого официан¬
та, который обслуживал гостей в номерах. Он тихо подошел с другого
19

конца коридора, худой, мертвенно-бледный, в белой куртке, отделанной
красным с золотом — фирменными цветами отеля. Волосы его были глад¬
ко прилизаны и начесаны вперед, образуя старомодный хохолок. Выцвет¬
шие глаза слезились, вены на худых руках, которые он нервно потирал,
выступали, как канаты.
—	Что случилось, Сол?
Голос у официанта дрожал от волнения:
—	Видимо, вы поднялись из-за жалобы... на меня.
Макдермотт посмотрел на дверь. Ее до сих пор не открыли, и за
ней по-прежнему слышен был только лай.
—	Расскажите-ка, что произошло,— сказал он.
Официант дважды глотнул воздух и, не отвечая на вопрос, вдруг
быстро, умоляюще зашептал:
—	Если я лишусь работы, мистер Макдермотт, мне тяжело будет в
моем возрасте найти другую.— Он посмотрел на президентские апарта¬
менты с выражением тревоги и одновременно возмущения.— Нельзя ска¬
зать, чтобы так уж трудно было их обслуживать, но вот сегодня вече¬
ром... Они всегда очень требовательны, но я никогда не жаловался, хоть
и не получал чаевых.
Питер невольно улыбнулся. Английские аристократы редко дают на
чай, видимо полагая, что обслуживать их — уже само по себе награда.
Он перебил официанта:
—	Вы мне так и не сказали...
—	Сейчас, сейчас, мистер Макдермотт.— Питеру тяжело было смот¬
реть на то, как волновался этот человек, годившийся ему в дедушки.—
Это случилось примерно полчаса назад. Они заказали ужин — герцог и
герцогиня: устрицы, шампанское, креветки по-креольски.
—	Меня не интересует меню. Что произошло?
—	Да все эти креветки, сэр. Когда я обносил их... Понимаете, за
все годы я просто не помню, чтобы со мной такое случилось.
—	Да говорите же наконец! — Питер краешком глаза наблюдал за
дверью, чтобы прервать разговор, как только она откроется.
—	Хорошо, мистер Макдермотт. Так вот, когда я обносил их этими
креветками по-креольски, герцогиня вдруг встала из-за стола и, возвра¬
щаясь назад, толкнула меня под руку. Случись это с кем другим, я бы
решил, что она сделала это нарочно.
—	Какая чепуха!
—	Я знаю, сэр, знаю. Ну и в результате, понимаете, на брюках у
герцога оказалось пятнышко — клянусь, не больше горошины.
—	И это все? — недоверчиво спросил Питер.
—	Мистер Макдермотт, клянусь вам, это все. Но герцогиня подняла
такой шум... можно подумать, что я совершил убийство. Я извинился перед
ними. Схватил чистую салфетку, принес воду и хотел очистить пятно, но
они и слышать ни о чем не желали. Подавай им самого мистера Трента...
—	Мистера Трента нет в отеле.
Прежде чем делать выводы, надо выслушать и другую сторону, ре¬
шил Питер. А пока он распорядился:
—	Если на сегодняшний вечер у вас все дела закончены, идите-ка
домой. Придете завтра, вам скажут, что к чему.
Официант ушел, и Питер Макдермотт снова нажал на кнопку звонка.
Лай собак возобновился, и дверь тотчас открылась — за ней стоял моло¬
жавый круглолицый человек в пенсне. Питер признал в нем секретаря
герцога Кройдонского.
В ту же минуту из внутренних покоев раздался женский голос: «Кто
там раззвонился? Скажите, чтобы прекратили трезвон». При всей катего¬
ричности тона, подумал Питер, голос весьма приятный, с хрипотцой,
вызывающий интерес.
—	Извините,— сказал Питер секретарю,— я думал, вы не слышите
2Q

звонка.— Он представился и добавил:—Насколько я понимаю, здесь не¬
довольны нашим обслуживанием. Я пришел узнать, в чем дело.
—	Но мы ждали мистера Трента,— сказал секретарь.
—	Мистера Трента не бывает вечером в отеле.
Обмениваясь репликами, они прошли из коридора в холл — квадрат¬
ное, со вкусом обставленное помещение с глубокой нишей, где стояли
два мягких кресла и столик для телефона, а на стене висела гравюра
Морриса Генри Хоббса, изображавшая Новый Орлеан стародавних вре¬
мен. Двойные двери в коридор составляли одну из стен холла. В проти¬
воположной стене была приоткрыта дверь, ведущая в большую гостиную.
Справа и слева тоже были двери, одна — в кухню, другая — в комнату,
одновременно служившую кабинетом, спальней и гостиной, где в данный
момент находился секретарь герцога Кройдонского. В две главные смеж¬
ные спальни можно было пройти через кухню и через гостиную,— такое
расположение было специально придумано для того, чтобы тайного посе¬
тителя при необходимости можно было незаметно впустить и вывести из
спальни через кухню.
—	А разве нельзя за ним послать? — Вопрос прозвучал неожиданно —
дверь гостиной отворилась, и на пороге предстала герцогиня с тремя бед-
лингтон-терьерами, крутившимися у ее ног. Резко щелкнув пальцами, она
успокоила собак и, повернувшись к Питеру, вопрошающе взглянула на не¬
го. Он увидел красивое, с высокими скулами лицо, знакомое по тысячам
фотографий. Одета герцогиня была хотя и по-домашнему, но изысканно.
—	Откровенно говоря, ваша светлость, я не предполагал, что вы хо¬
тите видеть непременно мистера Трента.
Серо-зеленые глаза смерили его с ног до головы.
—	В отсутствие мистера Трента я ожидала, что ко мне придет кто-то
из главных администраторов.
Питер невольно вспыхнул. Да, герцогиня Кройдонская отличалась
потрясающей надменностью, но, как ни странно, в этой ее надменности
было что-то удивительно привлекательное. Словно вспышка молнии вы¬
светила в памяти Питера одну фотографию — он видел ее в иллюстриро¬
ванном журнале: герцогиня на жеребце берет высокий барьер. Пренеб¬
регая опасностью, она безукоризненно владела собой, спокойная и вели¬
чественная. И сейчас у него было такое ощущение, будто он стоит у
стремени, а герцогиня возвышается над ним, сидя на лошади.
—	Я заместитель главного управляющего. Именно поэтому я и при¬
шел лично узнать обо всем.
В пристально глядевших на него глазах мелькнула усмешка.
—	А не слишком ли вы молоды для такой должности?
—	Не думаю. Теперь довольно много молодых людей служат управ¬
ляющими отелей.
Питер заметил, что секретарь незаметно исчез.
—	Сколько же вам лет?
—	Тридцать два.
Герцогиня улыбнулась. Когда ей хотелось — а в данный момент так
оно и было,— лицо ее принимало оживленное, приветливое выражение.
Видно, не так уж трудно, подумал Питер, осознать, что все говорят о
твоем обаянии. Герцогиня была лет на пять или на шесть старше его,
хотя явно моложе герцога, которому было уже под пятьдесят.
—	Вы что же, где-то учились? — спросила герцогиня.
—	Да, у меня диплом Корнеллского университета — факультет управ¬
ления отелями. До перехода сюда я работал заместителем управляющего
в «Уолдорф-Астории».— Питер не без усилия произнес название отеля.
Его так и подмывало добавить: «Оттуда меня выкинули с треском, внес¬
ли в черный список, и я уже не мог устроиться ни в одном из отелей,
входящих в корпорацию. Еще счастье, что сумел найти работу в этом,
независимом отеле». Но, конечно, ничего подобного он не сказал, ибо
21

личные невзгоды — это твое частное дело, хотя чей-то случайный вопрос
и может разбередить старые, незажившие раны.
—	Ну уж в «Уолдорфе» никогда бы не потерпели того, что произош¬
ло сегодня здесь,— заявила герцогиня.
—	Уверяю вас, мадам, что в «Сент-Грегори» тоже не потерпят пло¬
хого обслуживания.— Точно мы играем в теннис, подумал Питер, когда
мяч то и дело перелетает с одной половины корта на другую. Вот он
сейчас возвратится ко мне.
—	Плохого обслуживания?! А известно ли вам, что ваш официант вы¬
лил соус на моего мужа?
Преувеличение было столь явным, что Питер невольно удивился,
зачем ей это нужно. Все это выглядело тем более странно, что отно¬
шения между отелем и Кройдонами были всегда хорошими.
—	Я слышал, что произошла неприятность, по-видимому, из-за не¬
брежности официанта. И пришел затем, чтобы от имени отеля принести
вам извинения.
—	Да, но это испортило нам весь вечер,— не унималась герцогиня.—
Мы с мужем решили провести спокойно вечер одни, у себя в номере.
Лишь на несколько минут вышли прогуляться — обошли квартал и верну¬
лись ужинать. И вдруг такое!
Питер кивал головой, делая вид, будто сочувствует герцогине, но в
душе ничего не понимал. Создавалось такое впечатление, будто она на¬
меренно старается закрепить в его памяти этот инцидент.
—	Может быть, если я принесу наши извинения герцогу...— предпо¬
ложил Макдермотт.
—	В этом нет никакой необходимости,— резко оборвала его герцо¬
гиня.
Макдермотт только собрался откланяться, как дверь в гостиную,
остававшаяся приоткрытой, резко распахнулась. На пороге стоял герцог.
В противоположность герцогине одет он был довольно небрежно,
в смятой белой рубашке и брюках для смокинга. Глаза Питера Мак¬
дермотта невольно стали отыскивать злополучное пятно — ведь, по
словам герцогини, официант «облил мужа соусом от креветок по-кре¬
ольски». Наконец Макдермотт обнаружил его — крошечное, чуть заметное
пятнышко, которое слуге ничего не стоило бы счистить. В просторной
гостиной позади герцога был включен телевизор.
Лицо у герцога было красное, изборожденное морщинами — совсем
другое, чем на фотографиях даже последнего времени. В руке он
держал стакан с виски.
—	О, извините,:— произнес он слегка заплетающимся языком- И, об¬
ратившись к герцогине, добавил:—Послушайте, старушка. Я, кажется,
забыл сигареты в машине.
—	Я сейчас дам вам сигареты,— обрезала его герцогиня. Тон ее
исключал возможность дальнейшего разговора — герцог повернулся
и ушел в гостиную. Сцена получилась гадкая, неприятная, а главное,
непонятно было, отчего так вспылила герцогиня.
Повернувшись к Питеру, она рявкнула:
—	Я требую, чтобы мистеру Тренту было доложено о происшествии,
и будьте любезны довести до его сведения, что я жду от него лич¬
ных извинений.
Совершенно ошарашенный, Питер вышел из апартаментов, и дверь
плотно закрылась за ним.
Однако времени на раздумья у него не оказалось. В коридоре
у двери Кройдонов его уже ждал посыльный, который перед этим
отправился вместе с Кристиной на четырнадцатый этаж.
— Мистер Макдермотт,— взволнованно сказал он,— мисс Фрэнсис
просит вас срочно зайти в тысяча четыреста тридцать девятый, и, по¬
жалуйста, поскорей!
22

4
Минут за пятнадцать до этого, когда Питер Макдермотт, выйдя из
лифта, направлялся к президентским апартаментам, посыльный с усме¬
шечкой спросил Кристину:
—	Собираетесь стать детективом, мисс Фрэнсис?
—	Если бы начальник охраны был	на месте,— ответила	Кристина,—
мне не пришлось бы этим заниматься.
Посыльный Джимми Дакуорт, коренастый лысеющий человек, у ко¬
торого был женатый сын, работавший в бухгалтерии «Сент-Грегори»,
презрительно произнес:
—	А, этот!
В этот момент лифт остановился на четырнадцатом этаже.
—	Нам нужен тысяча четыреста тридцать девятый, Джимми,— сказа¬
ла Кристина, и оба разом повернули	направо. При	этом	у	Кристины
мелькнула мысль, что, хотя каждый из	них и хорошо	знаком	с «геогра¬
фией» отеля, изучали они ее по-разному: посыльный исходил его вдоль
и поперек, много лет сопровождая клиентов из вестибюля в номера;
она же знала «Сент-Грегори» по планам каждого этажа, которые часто
листала и которые запечатлелись в ее памяти.
Если бы пять лет тому назад, подумала Кристина, в университете
штата Висконсин кто-нибудь спросил, чем будет заниматься через не¬
сколько лет Крис Фрэнсис, в то время двадцатилетняя способная студент¬
ка, увлекавшаяся иностранными языками, то даже человек с самой буйной
фантазией не мог бы представить себе ее работающей в отеле в Новом
Орлеане. В ту пору она мало что знала об этом городе и еще меньше
интересовалась им. В школе она читала о том, как Луизиану откупили
у Франции в начале девятнадцатого века и тогда же видела в театре
«Трамвай «Желание»1. Но когда она переехала на Юг, оказалось, что
ее представления об этих местах безнадежно устарели. Трамваи превра¬
тились в дизельные автобусы, а «Желанием» именовалась захолустная
улица в восточной части города, куда туристы редко наведывались.
Наверно, она потому и	поселилась в	Новом	Орлеане, что	почти ни¬
чего не знала о нем. После	того, что произошло	в Висконсине,	подавлен¬
ная, не очень понимая, как	жить дальше,	она просто искала такое место,
где бы ее никто не знал и	она никого и	ничего	бы не знала.	Знакомые
вещи, прикосновение к ним, самый их вид вызывали в ее душе одну
только боль, такую всепоглощающую, что она не проходила ни днем
ни ночью. Как ни странно — Кристина даже стыдилась этого,— она никогда
не видела снов. Она только помнила в мельчайших деталях всю цепь
событий того трагического дня в аэропорту Мэдисона. Она приехала
туда проводить родных, улетавших в Европу. Перед ее глазами, как
сейчас, стояла мать, веселая, возбужденная, с приколотой к костюму
орхидеей, которую подруга прислала ей по почте с пожеланиями добро¬
го пути; отец — благодушно настроенный и довольный тем, что целый
месяц всеми реальными и выдуманными недугами его пациентов будет
заниматься кто-то другой. Он еще курил трубку и, когда объявили по¬
садку, выбил ее о свой каблук. Бэбс, старшая сестра Кристины, обняла
ее, и даже Тони, который был на два года моложе и не переваривал
проявления на людях каких-либо чувств, милостиво разрешил ей поце¬
ловать себя.
—	До свидания, Сарделька! — прокричали ей Бэбс и Тони.
Кристина только улыбнулась этому дурацкому прозвищу, которым
брат и сестра любовно наградили ее, потому что она была серединкой
1 Пьеса известного американского драматурга Теннесси Уильямса, написанная
в 1947 г.
23

в сандвиче, который они втроем составляли. Все, конечно, клятвенно
обещали писать, хотя она должна была присоединиться к ним в Париже
через две недели, после сдачи экзаменов. Наконец мать крепко обняла
ее и велела беречь себя. А несколько минут спустя огромный турбо¬
винтовой лайнер вырулил на взлетную полосу и с ревом величественно
оторвался от земли, но не успел он взлететь, как накренился на крыло
и штопором пошел вниз,— на миг все застлало облако пыли, затем пламя,
и, наконец, на земле осталась лишь куча обломков — остатки машины
и останки человеческие.
Это случилось пять лет тому назад. Через две-три недели Кристина
уехала из штата Висконсин и больше никогда туда не возвращалась.
Ее шаги и шаги посыльного заглушал ковер, устилавший пол в ко¬
ридоре. Джимми Дакуорт, шедший чуть впереди, заметил вслух:
—	Номер тысяча четыреста тридцать девятый! Знаю! Там живет
престарелый джентльмен — мистер Уэллс. Дня два назад мы пересели¬
ли его из угловой комнаты.
Впереди них в коридоре открылась дверь, и из комнаты вышел
хорошо одетый мужчина лет сорока. Запирая за собою дверь и пряча
ключ в карман, он замешкался: Кристина явно заинтересовала его. Он
уже собрался было с ней заговорить, но посыльный чуть заметно по¬
качал головой. Кристина, которая все это прекрасно заметила, решила,
что ей, наверно, следует быть польщенной: ведь ее приняли за девицу,
приходящую по вызову. А по слухам, Херби Чэндлер поставлял отмен¬
ных красоток.
Когда они прошли мимо искателя приключений, Кристина спросила:
—	А почему мистера Уэллса перевели в другой номер?
—	Я слышал, мисс, будто тот, кто раньше жил в тысяча четыреста
тридцать девятом, устроил скандал. Вот и решили поменять их местами.
Да, теперь Кристина вспомнила, что и прежде были жалобы на эту
комнату. Она была расположена рядом со служебным лифтом и к тому
же под полом там сходились все отопительные трубы отеля. В резуль¬
тате комната была шумная и невыносимо душная. В каждом отеле есть,
по крайней мере, одна такая комната,— иногда ее даже называют «ве¬
селой» и сдают лишь в тех случаях, когда свободных номеров нет.
—	Но почему же мистера Уэллса из приличного номера переселили
сюда?
Посыльный пожал плечами.
—	Об этом лучше спросите портье.
—	Но ведь у вас на этот счет наверняка есть своя версия,— на¬
стаивала Кристина.
—	Видите ли, по-моему, его переселили потому, что он никогда ни
на что не жалуется. Этот джентльмен уже много лет останавливается
в нашем отеле, и никто никогда не слышал от него ни единой жалобы.
Так что, наверно, кое-кому захотелось поиздеваться над ним. — Джимми
Дакуорт заметил, как Кристина в гневе поджала губы, и, помолчав, про¬
должал:— Я слышал, что в ресторане ему дали столик рядом с кухон¬
ной дверью, куда до него никто не хотел садиться. А ему это вроде
бы даже все равно.
Зато завтра кое-кому это будет совсем небезразлично, мрачно поду¬
мала Кристина. Уж она об этом позаботится. При одной мысли о том,
что с их постоянным клиентом, к тому же человеком тихим и скромным,
так возмутительно обошлись, она почувствовала, как свирепеет. Ну
и прекрасно. В отеле знают ее крутой нрав. До нее даже доходили
слухи, будто некоторые считают, что ее сердитое лицо очень подходит
к рыжим волосам. В большинстве случаев она все же сдерживалась, но
иногда, стремясь добиться своего, проявляла характер.
Они завернули за угол и остановились у двери номера 1439. По¬
сыльный постучал. Они ждали, прислушиваясь. Тишина. Джимми Дакуорт
24

снова постучал, на этот раз громче. В ответ послышался слабый стон —
сначала еле слышный, он постепенно нарастал и вдруг умолк так же
внезапно, как начался.
—	Где запасной ключ? Открывайте дверь, быстрее! — приказала
Кристина.
Она отступила, пропуская вперед посыльного: даже при явно крити¬
ческой ситуации следует соблюдать правила приличия, принятые в отеле.
В номере было темно; Дакуорт включил верхний свет и исчез за высту¬
пом стены. Почти тотчас же он позвал Кристину:
—	Мисс Фрэнсис! Идите-ка сюда!
Войдя в комнату, Кристина сразу почувствовала, что там невероятно
жарко и душно, хотя регулятор кондиционера стоял на отметке «про¬
хладно». Но только это она и успела заметить, так как через секунду
все ее внимание уже было поглощено несчастным человечком, который
полусидел-полулежал в кровати, откинувшись на подушки. Она признала
в нем Альберта Уэллса, маленького старичка, похожего на воробышка.
Лицо его было пепельно-серым, глаза выкатывались из орбит, губы
дрожали, он отчаянно хватал ртом воздух.
Кристина быстро подошла к кровати. Несколько лет тому назад в
клинике отца она видела одного пациента в состоянии агонии — он так
же задыхался, как Уэллс. Отец принял тогда меры — всего она не удер¬
жала в голове, но кое-что вспомнила.
—	Откройте окна,— решительно приказала она Дакуорту. — Здесь
нужен свежий воздух.
Посыльный не мог оторвать взгляда от лица лежавшего человека.
—	Но все окна запечатаны,— растерянно ответил он. — Это сделано
специально из-за кондиционера.
—	Так вскройте их. А если понадобится, разбейте.
Кристина уже схватила трубку стоявшего у кровати телефона. Услышав
голос телефонистки, она сказала:
—	Говорит мисс Фрэнсис. Доктор Аароне в отеле?
—	Нет, мисс Фрэнсис. Но он оставил номер телефона. Если что-
то срочное, я могу ему позвонить.
—	Очень срочное. Передайте доктору Ааронсу, что он нужен в ты¬
сяча четыреста тридцать девятом, и поторопите его, пожалуйста. Спроси¬
те, сколько времени займет у него дорога до отеля, и перезвоните мне.
Положив трубку, Кристина повернулась к больному. Хрупкий, тще¬
душный старичок дышал тяжелее прежнего, и ей показалось, что лицо
его из пепельно-серого стало синеватым. Он снова принялся стонать.
Эти-то стоны они и слышали в коридоре. Он пытался сделать выдох,
и дыхание не устанавливалось главным образом потому, что он был
очень истощен физически, и сил у него не хватало.
—	Мистер Уэллс,— сказала Кристина, стараясь, чтобы голос ее зву¬
чал спокойно, хотя сама она была далека от спокойствия. — Мне кажет¬
ся, вам будет легче дышать, если вы перестанете ворочаться. — Она
уже заметила, что посыльный успешно справляется с окном: вешалкой
для платья он сорвал пломбу с ручки и теперь пытался поднять ниж¬
нюю половину окна.
Как бы в ответ на слова Кристины приступ удушья у старика стал
утихать. На нем была старомодная фланелевая ночная рубашка, и Кристи¬
на, просунув руку ему под спину, почувствовала, несмотря на толщину
материи, какие у него костлявые плечи. Другой рукой она взяла по¬
душки и подложила их так, чтобы старик мог опереться на них и не
падать. Все это время он внимательно смотрел на нее — глаза у него
были как у затравленного животного, но в них светилась благодарность.
—	Я послала за доктором,— сказала Кристина, чтобы приободрить
его. — Он будет здесь с минуты на минуту.
Пока она успокаивала старика, посыльный поднатужился, крякнул,
25

и нижняя половина окна скользнула вверх. В комнату тотчас хлынул
прохладный воздух. Значит, гроза все-таки идет на юг, обрадованно
подумала Кристина, и сразу появился ветерок. Теперь температура на
улице понизится, и так продержится несколько дней. Тем временем
Альберт Уэллс с жадностью глотал свежий воздух. Зазвонил телефон.
Подозвав посыльного и знаком велев занять ее место возле больного,
Кристина сняла трубку.
—	Доктор Аароне уже выехал, мисс Фрэнсис,— сообщила телефо¬
нистка.— Он в Парадизе и просил передать, что будет в отеле минут
через двадцать.
Кристина задумалась. Парадиз — на другом берегу Миссисипи, за
Алджирсом. Даже при самой быстрой езде за двадцать минут доктор
едвэ ли доберется сюда. К тому же она не раз сомневалась в компе¬
тентности доктора Ааронса, тучного, чрезмерно увлекавшегося коктей¬
лем «сазерак» человека, которому отель предоставлял бесплатное
жилье, оговорив право вызывать его в любое время.
—	Я не уверена, что мы можем так долго ждать,— помолчав, ска¬
зала Кристина телефонистке. — Посмотрите-ка в картотеке, нет ли среди
наших гостей врача?
—	Я уже посмотрела.— В ответе послышалось легкое самодоволь¬
ство, как будто ‘девушка специально читала о телефонистках, совер¬
шающих героические поступки, и твердо решила стать одной из них. —
В номере двести двадцать рдин живет доктор Кёниг, а в тысяча двести
третьем — доктор Аксбридж.
Кристина записала номера в блокнот, лежавший рядом с телефоном.
—	Хорошо. Пожалуйста, соедините меня с двести двадцать первым.
Врачи, останавливающиеся в отелях, естественно, вправе рассчиты¬
вать на то, что их не станут тревожить. Однако в экстренных случаях
неписаные эти правила все же нарушаются.
В трубке несколько раз прогудело, потом заспанный голос с явным
тевтонским акцентом спросил:
—	Да? Кто говорит?
Кристина представилась.
—	Простите за беспокойство, доктор Кёниг, но одному из наших
гостей очень плохо. — Она перевела взгляд на кровать. Лицо у старика
вроде бы уже не было таким синюшным, но он был все еще очень
бледный, даже серый и, дышал с большим трудом. — Может быть, вы
могли бы его осмотреть,— добавила она.
Наступило молчание. Потом тот же голос мягко и любезно произнес:
—	Милая барышня, я был бы счастлив, если бы моя скромная особа
могла вам оказаться полезной. Но, боюсь, увы, что не смогу вам по¬
мочь.— В трубке раздался легкий смешок. — Дело в том, что я доктор
музыковедения и прибыл в ваш чудесный город в качестве гастролера,
чтобы дирижировать вашим превосходным симфоническим оркестром.
Несмотря на тревогу, вызванную состоянием старика, Кристина чуть
не прыснула со смеху.
—	Мне очень жаль, что я побеспокоила вас,— сказала она.
—	Пусть это вас не волнует. Конечно, если мой неудачливый сосед
останется — как бы это получше сказать? — без помощи доктора дру¬
гого рода, я могу принести скрипку и поиграть ему. — В трубке послы¬
шался глубокий вздох. — Что может быть прекраснее, чем умереть под
адажио Вивальди или Тартини — да еще в превосходном исполнении.
—	Благодарю вас. Надеюсь, этого не потребуется.— Ей уже не тер¬
пелось поскорее повесить трубку и позвонить в другой номер.
Доктор Аксбридж из номера 1203 тотчас ответил на звонок. Выслушав
первый вопрос Кристины, он деловито произнес:
—	Да, я медик, работаю в больнице.— И стал слушать ее рассказ
о состоянии больного, а затем отрезал:—Сейчас иду.
26

Кристина повернулась к посыльному, все еще сидевшему у кро¬
вати.
—	Мистер Макдермотт находится в президентских апартаментах. Пой¬
дите туда и попросите его, как только он освободится, побыстрее под¬
няться сюда.— Она снова сняла с рычага трубку.— Соедините меня, по¬
жалуйста, с главным инженером.
К счастью, можно было не сомневаться в том, что главный инженер
окажется на месте. Док Викери был холостяк, он жил в отеле, и у него
была одна-единственная страсть — машины, а в данном случае все меха¬
низмы, установленные в «Сент-Грегори» от подвалов и до крыши. На
протяжении уже четверти века после того, как Док Викери расстался
с морем и с берегами родного Клайда, он наблюдал за установкой боль¬
шинства этих механизмов, а в тяжелые годы, когда денег на замену
изношенных деталей не хватало, умудрялся подлатать усталую машину
и убедить ее поработать еще немного. Инженер питал слабость к Кристи¬
не— больше, чем к кому-либо в отеле. Через минуту в трубке послы¬
шался его бас* с сильным шотландским акцентом.
Кристина в двух словах рассказала о состоянии Альберта Уэллса.
—	Доктор еще не пришел, но, видимо, понадобится кислород. У нас
ведь есть переносной аппарат, не так ли?
—	Да, Крис, у нас есть баллоны с кислородом, но мы используем
их только для автогенной сварки.
—	Кислород есть кислород,— отрезала Кристина, вспомнив кое-что
из рассказов отца. — И совсем неважно, в каких он баллонах. Не могли
бы вы попросить кого-нибудь из своих ночных дежурных побыстрее до¬
ставить его сюда?
Инженер буркнул:
— Ладно. Да я и сам приду, лапочка, вот только натяну штаны.
А то какой-нибудь шалопай еще откроет баллон с ацетиленом под но¬
сом у вашего подопечного, и тогда ему наверняка крышка.
—	Поторопитесь, пожалуйста! — Кристина положила трубку и верну¬
лась к постели больного.
Глаза у старика были закрыты. Он уже не задыхался, но словно бы
и вообще не дышал.
В открытую дверь кто-то слегка стукнул, и в комнату вошел высокий,
худощавый человек. У него было длинное лицо, волосы на висках начи¬
нали седеть. Из-под темно-синего, несколько старомодного пиджака
виднелась бежевая пижама.
— Аксбридж, — представился он тихо, но твердо.
— Доктор, — начала было Кристина,— вот только что...
Доктор кивнул и быстро вытащил стетоскоп из кожаного чемоданчика,
который он поставил на кровать. Не теряя времени, он сунул стетоскоп
под фланелевую рубашку больного и прослушал грудь, затем спину. По¬
том быстро вынул из чемоданчика шприц, надел иглу и отломил головку
у маленькой стеклянной ампулы. Набрав жидкости в шприц, он накло¬
нился над кроватью, засучил рукав ночной рубашки старика, скатал его
в тугой жгут и приказал Кристине:
—	Держите, чтоб не сдвинулся, и покрепче.
Тампоном со спиртом доктор Аксбридж протер кожу над веной и
воткнул иглу. Кивком головы указал на жгут:
—	Теперь можете отпустить.
Поглядывая на часы, он начал медленно вводить жидкость.
Кристина повернулась, пытаясь поймать взгляд доктора. Не поднимая
головы, он сообщил ей:
—	Аминофилин — для стимуляции сердца. — И снова посмотрел на
часы, постепенно вводя лекарство. Прошла минута. Две. Шприц напо¬
ловину опустел. Результата пока не было.
—	Что с ним? — шепотом спросила Кристина.
27

—	Тяжелый бронхит, осложненный астмой. Думаю, у него уже бывали
такие приступы.
Внезапно грудь старика приподнялась. И он задышал — правда, не
так часто, как прежде, но глубже и спокойнее. Потом открыл глаза.
Напряжение в комнате разрядилось. Доктор вытащил шприц и стал
его разбирать.
—	Мистер Уэллс,— окликнула больного Кристина. — Мистер Уэллс,
вы меня слышите?
Старик кивнул несколько раз. Глаза его снова с собачьей преданностью
смотрели на нее.
—	Вам было очень плохо, мистер Уэллс, когда мы сюда пришли.
Это доктор Аксбридж, наш постоялец, он пришел помочь вам.
Старик перевел взгляд на доктора.
—	Благодарю вас,— произнес он с усилием, вернее, не произнес,
а выдохнул, но все же что-то сказал. Лицо его постепенно стало приоб¬
ретать нормальный цвет.
—	Если кого и нужно здесь благодарить, так это молодую леди. —
Доктор холодно, натянуто улыбнулся. — Джентльмен еще не оправился,—
заметил он, обращаясь к Кристине, — и без медицинской помощи ему не
обойтись. Мой совет — немедленно отправить его в больницу.
—	Нет, нет! Я не хочу в больницу!—мгновенно отреагировал ста¬
рик. Он весь подался вперед, настороженно глядя на присутствующих,
и даже выпростал руки из-под одеяла, которым чуть раньше накрыла
его Кристина.
Просто удивительно, подумала она, как может измениться человек
за какие-то несколько минут. Дышал он, правда, все еще с трудом
и порой даже хрипло, но видно было, что острый момент прошел.
Только сейчас Кристина впервые как следует рассмотрела его. Вна¬
чале ей казалось, что ему чуть больше шестидесяти, а сейчас она
прибавила ему лет пять. Он был щупленький, маленький, сутуловатый,
с тонкими, острыми чертами лица, что в целом придавало ему сходство
с воробьем. Волосы, вернее, остатки волос, он обычно зачесывал назад
редкими седыми прядями, но сейчас они растрепались и взмокли от пота.
В общем он производил впечатление человека кроткого, незлобивого,
даже выражение лица у него было какое-то извиняющееся, однако Кристи¬
на подозревала, что на самом деле это человек упорный и решительный.
Впервые она увидела Альберта Уэллса два года тому назад. Он не¬
уверенно вошел в кабинет администратора — речь шла об ошибке, ко¬
торую он обнаружил в предъявленном ему счете, а портье не согла¬
шался с ним. Кристина вспомнила, что речь шла о сумме в семьдесят
пять центов, и хотя кассир, как это всегда бывало в подобных случаях,
когда клиент начинал спор из-за пустяков, предложил ему просто не
платить этих денег, Альберт Уэллс желал непременно доказать, что
произошла ошибка при подсчете. Терпеливо расспросив старичка, Кристи¬
на удостоверилась, что он прав, и, поскольку она сама нередко испы¬
тывала приступы бережливости — правда, перемежавшиеся с чисто жен¬
ским, неуемным транжирством,— она поняла его и почувствовала к нему
уважение. К тому же, взглянув на скромный счет и на костюм старич¬
ка, явно купленный в магазине готового платья, Кристина решила, что
он ограничен в средствах, возможно, живет на одну только пенсию и
ежегодные наезды в Новый Орлеан являются, по-видимому, самыми яр¬
кими моментами в его жизни.
—	Я не люблю больниц,— решительно объявил сейчас Альберт
Уэллс. — Никогда их не любил.
—	Если вы останетесь здесь, в отеле,— заметил доктор,— вам нужно
обеспечить постоянную врачебную помощь и круглосуточное дежурство
медицинской сестры. К тому же вам необходимо время от времени ды¬
шать кислородом.
28

—	Но в отель можно пригласить медсестру,— настаивал старик.—
Можно ведь, мисс, правда? — обратился он к Кристине.
—	Полагаю, что можно,— ответила она. Видимо, Альберт Уэллс дей¬
ствительно не переносил больницы. Настолько, что даже забыл о своем
обычном нежелании причинять беспокойство. Интересно, подумала Кристи¬
на, а знает ли он, сколько стоит частная медсестра.
В коридоре послышался шум, и разговор их прервался. Вошел меха¬
ник в спецовке, везя на тележке баллон с кислородом. Следом за
ним появилась квадратная фигура главного инженера; в руках у него
была длинная резиновая трубка, моток проволоки и пластиковый мешок.
—	Это, конечно, не больничное оборудование, Крис,— заметил он,—
хотя, надеюсь, действовать будет. — Одевался он явно второпях — на¬
тянул брюки, рубашку и старый твидовый пиджак; рубашка была не за¬
стегнута, и из-под нее выглядывала волосатая грудь. На ногах у него
болтались разношенные сандалии; на кончике носа, под высоким лысым
лбом, висели очки в толстой оправе. Сейчас с помощью проволоки он
начал прикручивать пластиковый мешок к трубке и одновременно велел
механику, нерешительно топтавшемуся на месте: — А ну-ка, парень,
ставь баллон у кровати. Если будешь шевелиться так медленно, боюсь,
кислород придется давать тебе.
Доктор Аксбридж в изумлении взирал на все это. Кристина объяснила,
что это была ее идея — насчет кислорода, и представила главного инже¬
нера. Руки у того были заняты, и он кивнул, бросив на доктора быстрый
взгляд поверх очков. Через минуту трубка была уже подсоединена.
—	Эти пластиковые мешки удушили немало народу. Так почему
бы одному из них не послужить на благо человеку? Как вы думаете,
доктор, удастся нам такое?
Доктор Аксбридж держался теперь уже менее отчужденно.
—	Думаю, он вполне подойдет. — И посмотрел на Кристину. — По¬
хоже, что в этом отеле работают весьма компетентные люди.
Она засмеялась.
—	Подождите, пока мы не напутаем чего-нибудь с вашей броней
на номер.
Доктор вновь подошел к постели больного.
—	Кислород вам поможет, мистер Уэллс, вы сразу почувствуете
себя лучше. Думаю, что и раньше у вас уже бывали такие приступы
бронхиальной астмы.
Альберт Уэллс кивнул.
—	Бронхит я заполучил еще когда был шахтером,— сказал он хрип¬
ло.— Астмой заболел позже. — И, посмотрев на Кристину, добавил: —
Очень сожалею, что так все получилось, мисс.
—	Я тоже сожалею. Видимо, это произошло потому, что вас пере¬
вели в другой номер.
Главный инженер подсоединил свободный конец резиновой трубки
к зеленому баллону.
—	Начнем с пяти минут,— сказал доктор Аксбридж. — Пять минут —
кислород, пять минут — отдых.
Совместными усилиями они соорудили некое подобие маски у лица
больного. Ровное шипение показало, что кислород пошел.
Доктор посмотрел на часы и упросил:
—	За здешним врачом послали?
Кристина пояснила насчет доктора Ааронса.
Доктор Аксбридж одобрительно кивнул.
—	Значит, он возьмется за лечение как только приедет. Я ведь
из Иллинойса, и разрешения практиковать в Луизиане у меня нет.—
Он наклонился к Альберту Уэллсу. — Ну как, легче?
Старик утвердительно наклонил голову под маской из пластикового
мешка.
30

В коридоре послышались решительные шаги, и на пороге появился
Питер Макдермотт. Его высокая фигура заполнила собою весь дверной
проем.
—	Мне передали вашу просьбу,— сказал он Кристине. И, взглядом
указав на кровать, спросил: — Обойдется?
—	Надеюсь, хотя мне кажется, что мы в долгу перед мистером
Уэллсом.
Поманив Питера, она вышла с ним в коридор и, со слов посыль¬
ного, рассказала ему, как старику поменяли номер. Видя, что Питер
насупился, она добавила:
—	Если он останется в отеле, надо перевести его в другую комна¬
ту, и, думается, мы без особых трудностей сумеем вызвать к нему
медицинскую сестру.
Питер кивнул. Напротив, в комнате горничных, был внутренний те¬
лефон. Питер снял трубку и вызвал портье.
—	Я на четырнадцатом этаже,— сказал он ответившему клерку.—
Есть здесь свободная комната?
Наступила долгая пауза. Портье, дежуривший этой ночью, был одним
из давних служащих отеля, из тех, кого нанимал на работу еще сам
Уоррен Трент. Он выполнял свои обязанности, ни с кем не советуясь, и
мало кто пытался оспорить его решения. Макдермотту он уже дважды
давал понять, что не потерпит помыканий со стороны всяких пришлых,
особенно если они моложе его, да к тому же прибыли с Севера.
—	Ну, так как же,— снова спросил Питер — есть свободная комната
на этаже или нет?
—	Тысяча четыреста десятый свободен,— ответил наконец клерк,
старательно подражая выговору плантаторов-южан,— но я уже размещаю
в нем только что приехавшего джентльмена.— И добавил: — Вы, видимо,
еще не знаете, что отель почти полон.
Номер 1410 Питер отлично знал. Это была большая, просторная
комната, окнами выходившая на авеню Сент-Чарльз.
—	Если я займу тысячу четыреста десятый,— вполне резонно спро¬
сил он,— сможете вы предложить что-либо еще тому джентльмену?
—	Нет, мистер Макдермотт. У меня остался лишь небольшой «люкс»
на пятом этаже, а этот джентльмен не хочет платить так дорого.
—	В таком случае пусть он сегодня переночует в «люксе», а запла¬
тит, как за обычную комнату,— отрезал Питер. — Утром переселите его.
А пока я занимаю тысяча четыреста десятый — перевожу туда Уэллса
из тысяча четыреста тридцать девятого. Пожалуйста, сейчас же направьте
сюда посыльного с ключом.
—	Одну минуту, мистер Макдермотт. — Если раньше голос клерка
звучал безразлично, то теперь в нем появилась откровенная наглость.—
Мистер Трент всегда придерживался той точки зрения, что...
—	Сейчас речь идет о моей точке зрения,— оборвал его Питер.—
И еще одно: перед уходом с дежурства оставьте записку сменщику и
сообщите ему, чтобы утром он представил мне объяснение, почему
мистер Уэллс был переведен в тысяча четыреста тридцать девятый номер.
Можете, кстати, добавить: пусть поищет причину повесомее.
Он положил трубку и подмигнул Кристине.
5
—	Вы, должно быть, просто лишились рассудка,— сказала герцогиня
Кройдонская. — Окончательно и бесповоротно. — Разговор этот про¬
исходил в гостиной президентских апартаментов, куда герцогиня верну¬
лась после того, как выпроводила Питера Макдермотта и плотно закрыла
за ним дверь.
31

Герцог заерзал в своем кресле — он всегда чувствовал себя не¬
уютно, когда жена отчитывала его.
—	Да, чертовски нескладно получилось, дорогая. Телевизор был
включен. Я ничего не слышал. Думал, что этот малый уже убрался, во¬
свояси.— Он сделал большой глоток виски с содовой из стакана, который
нетвердо держал в руке, и жалобно добавил: — Кроме того, я дьявольски
расстроен всем случившимся.
—	Нескладно получилось! Расстроен! — В голосе герцогини зазву¬
чали необычные для нее истерические нотки. — Вы говорите так, будто
это какая-то игра. Будто все, что случилось сегодня вечером, не может
повлечь за собой краха...
—	Я вовсе так не думаю. Знаю, что это очень серьезно. Чертовски
серьезно!—съежившись в глубоком кожаном кресле, он казался жалким
и маленьким—ни дать ни взять мышонок в котелке набекрень, которого
так любят изображать английские карикатуристы.
—	Я сделала все возможное,— с укором продолжала герцогиня,—
все, на что была способна, чтобы после вашего неслыханного безрассуд¬
ства создать видимость, будто мы оба преспокойно сидели весь вечер
в отеле. Я даже придумала небольшую прогулку перед ужином на слу¬
чай, если кто-либо заметил, как мы входили в отель. И вдруг вы с со¬
вершенно идиотским видом вваливаетесь и во всеуслышанье объявляете,
что забыли сигареты в машине.
—	Это же слышал всего один человек. Этот управляющий. Он
и внимания не обратил.
—	Нет, обратил. Я поняла это по выражению его лица.— Герцо¬
гиня прилагала немалые усилия, чтобы сохранить самообладание.— Вы
хоть немного понимаете, в какую историю вы попали?
—	Я уже сказал, что все понимаю.— Герцог допил виски и тупо
уставился на пустой стакан.— И мне чертовски стыдно. Но если б вы
меня не уговорили... Если б я не был навеселе...
—	Вы были просто пьяны! Вы были пьяны, когда я обнаружила вас,
и до сих пор не протрезвели.
Герцог потряс головой, словно хотел сбросить одурь.
—	Нет, теперь я уже трезв.— Настал его черед ожесточиться.—
Вам, конечно, необходимо было меня разыскивать. Сунуть нос, куда
не следовало. Вы не могли не вмешаться...
—	Не в этом дело. Сейчас важно другое.
Он повторил:
—	Это вы уговорили меня...
—	Так ведь не было же другого выхода! Не было! А так — хоть
какой-то есть шанс...
—	Не уверен. Если полиция займется этим делом...
—	Сначала нужно, чтобы заподозрили. Вот почему я и подняла
весь этот скандал с официантом и гну свою линию. Хоть это и не
алиби, но все же... У них уже засело в мозгу, что вечером мы были
в отеле... вернее, засело бы, если бы не встряли вы со своими сига¬
ретами. Я просто готова расплакаться.
—	Вот это было бы интересно! — воскликнул герцог. — А то ведь
я до сих пор считал, что в вас нет ничего от женщины. — Он выпря¬
мился в кресле и сразу как бы сбросил все свое смирение. Словно
хамелеон, он иной раз так менялся, что трудно было понять, какой же
он в действительности.
Герцогиня вспыхнула — румянец еще сильнее подчеркнул ее без¬
упречную красоту.
—	Доказательств, по-моему, не требуется.
—	Возможно.— Герцог встал, подошел к небольшому столику в
углу комнаты, налил в стакан изрядное количество виски и плеснул
немного содовой.— И все же,— не оборачиваясь, добавил он,— должен
32

вам заметить, что именно это лежит в основе всех наших неприят¬
ностей.
—	Ничего подобного. Все дело в ваших привычках, а не во мне.
Это же было сущим безумием — поехать в отвратительный игорный при¬
тон, да еще с женщиной...
—	Вы ведь уже высказались по этому поводу,— устало отмахнулся
герцог. — Исчерпывающе. По дороге в отель. До того, как все слу¬
чилось.
—	Не уверена, что мои слова дошли до вашего сознания.
—	Ваши слова, моя дорогая, способны пробить самые тупые мозги.
Я всю жизнь пытаюсь сделать так, чтоб они меня не задевали. Но
пока безуспешно. — Герцог отхлебнул из стакана. — Почему вы вышли
за меня замуж?
—	Очевидно, потому, что среди людей, окружавших меня, вы ка¬
зались мне тем, кто стремится что-то делать. Ведь говорят же, будто
аристократия неспособна к действию. А вы производили впечатление
человека, опровергавшего это мнение.
Герцог поднес стакан к глазам и принялся его разглядывать так,
словно перед ним был хрустальный шар.
—	А теперь я это мнение уже не опровергаю, так?
—	Если вы еще что-то и значите в глазах других, то лишь благо¬
даря моим стараниям и поддержке.
—	Вы имеете в виду Вашингтон?
—	Да, это назначение можно было бы получить,— сказала герцо¬
гиня,— если бы мне удалось удерживать вас в вашей собственной посте¬
ли и в трезвом состоянии.
—	Ага! — Герцог натянуто рассмеялся. — Чертовски холодная постель.
—	Я уже говорила, что ни к чему вас не принуждаю.
— А вы когда-нибудь задумывались, почему я женился на вас?
—	У меня есть на этот счет мнение.
—	Я сейчас скажу вам главное. — Он снова отпил из стакана, как
бы желая себя взбодрить, и глухо проговорил: — Я хотел положить вас
к себе в постель. Быстро. И на законных основаниях. Знал, что это
единственный путь.
—	Поразительно, как это вы решились на подобную затрату сил.
Ведь у вас такой выбор — до женитьбы был и после.
Герцог смотрел ей в лицо налитыми кровью глазами.
—	А мне не нужны были другие. Мне нужны вы. И сейчас нужны.
—	Хватит!—отрезала она. — Вы слишком далеко зашли.
Он покачал головой.
—	Нет, вы меня все-таки дослушайте. Слишком много в вас гордости,
моя дорогая. Царственной. Неукротимой. Это-то и влекло меня к вам.
Ломать мне вас не хотелось. Хотелось приобщиться к ней. Чтоб вы ле¬
жали передо мной. Распластанная. Дрожащая от страсти.
—	Замолчите! Замолчите! Вы... вы пошляк! — В лице у герцогини
не было ни кровинки, голос звенел и срывался. — И мне наплевать,
если вас схватит полиция! Пусть — я буду только рада! Буду только
рада, если вы получите свои десять лет!
6
Закончив переговоры с портье, Питер Макдермотт пересек коридор
и вернулся в номер 1439.
—	С вашего разрешения,—сказал он, обращаясь к доктору Аксбрид¬
жу,—мы переведем пациента в другую комнату на этом же этаже.
Высокий худощавый доктор, так быстро откликнувшийся на зов Крис¬
тины, кивнул в знак согласия. Он окинул взглядом крохотную комнату,
2 Отель. Аэропорт
33

под полом которой скрещивалось столько разных труб отопительной и
водопроводной систем.
—	В любом случае хуже не будет.
Доктор направился к больному — настало время снова давать ему
кислород,— а Кристина напомнила Питеру:
—	Теперь нужно подумать о медицинской сестре.
—	Этим пусть займется доктор Аароне. — И, размышляя вслух, Пи¬
тер добавил: — Поскольку вызывать сестру, насколько я понимаю, будет
отель, значит, она потом с нас может потребовать деньги. Как вы ду¬
маете, ваш друг Уэллс в состоянии будет оплатить счет?
Они вышли	в коридор и стали говорить тише.
—	Именно	это меня	больше всего* и волнует. Не	думаю,	чтобы у
него было много денег.
Питер подметил, что, когда Кристина чем-то озабочена, она очаро¬
вательно морщит нос. Ему приятно было, что она стоит рядом, приятэн
был слабый аромат ее духов.
—	Ну, что ж,— сказал Питер,— вряд ли мы по уши залезем в долги
до завтрашнего утра. К тому времени бухгалтерия наведет справки.
—	Все готово,— сказала она, вернувшись.
—	Самое	лучшее —	поменять кровати,— сказал Питер. — Дасайте
перетащим эту	в тысяча	четыреста десятый, а кровать	из гои	комнаты
перенесем сюда.
Но дверной проем оказался слишком узким. Альберт Уэллс, к кото¬
рому уже вернулись и дыхание, и более или менее нормальный цвет
лица, вдруг заявил:
—	Я за свою жизнь немало исходил — могу и сейчас пройтись не¬
множко.
Однако доктор Аксбридж решительно покачал головой.
Главный инженер измерил ширину проема и кровати.
—	Я сниму дверь с петель,— сказал он больному. — И тогда вы,
словно пробка из бутылки, выскочите отсюда.
—	Да не надо этого,— сказал Питер. — Есть способ более быстрый,
>сли вы, мистер Уэллс, не будете возражать.
Старик улыбну^ся и кивнул.
То» да Питер нагнулся, закутал старика в одеяло и легко поднял
в ВОЗДуХ.
—	У тебя сильные руки, сынок,— сказал старик.
Питер улыбнулся и, словно ребенка, понес свою ношу по коридору
в другую комнату.
Через какие-нибудь четверть часа все уже было налажено и шло
как по маслу. Благополучно перетащили в новое помещение и кисло¬
родный баллон, хотя в нем теперь не было такой острой нужды, по¬
скольку комната 1410 была большой, просторной, под ней не проходили
горячие трубы парового отопления и, следовательно, дышалось здесь
легче. Штатный врач отеля доктор Аароне наконец прибыл — величествен¬
ный, благодушный, окруженный запахом виски. Он охотно принял пред¬
ложение доктора Аксбриджа, который вызвался заглянуть на следую¬
щий день и проконсультировать больного, равно как и сразу согласил¬
ся с его рекомендацией применить кортизон, чтобы предотвратить по¬
вторение приступа. Частная медицинская сестра, вызванная по епефо-
ну ее добрым знакомым доктором Ааронсом («Приятная новость, моя
дорогая! Снова будем работать вместе!») была уже где-то на пути
в отель.
Когда главный инженер и доктор Аксбридж уходили, Альберт Уэллс
уже спокойно спал.
Вслед за Кристиной вышел в коридор и Питер, осторожно закрыв
за собою дверь,— с больным остался лишь доктор Аароне; в ожидании
медицинской сестры он бесшумно ходил по комнате, напевая себе под
34

нос куплеты Тореадора из оперы «Кармен». Замок щелкнул, и мурлы¬
канья доктора не стало слышно.
Часы показывали без четверти двенадцать.
—	Я рада, что мы оставили его здесь, в отеле,— сказала Кристина,
направляясь к лифту.
Питер удивился.
—	Это вы о мистере Уэллсе? А почему мы должны были его вы¬
дворять?
—	В другом месте его бы не оставили. Вы ведь знаете, какие люди:
чуть что не так — пусть самая мелочь, и никто палец о палец не ударит.
Отель ведь существует для того, чтоб люди приезжали, регистрировались
и, уезжая, не забывали платить по счету — вот и все.
—	Все равно как на фабрике сосисок. Нет, настоящий отель должен
быть гостеприимным и помогать клиенту, когда это нужно. В лучших
отелях так оно и было. К сожалению, многие работающие в нашей
области забыли это правило.
Она с любопытством смотрела на него.
—	Вам кажется, что мы и здесь забыли об этом?
—	Черт подери, конечно! Во всяком случае, часто забываем. Будь
моя воля, я бы многое здесь изменил... — Он вдруг умолк, смущен¬
ный собственным признанием. — Да что там. Чаще всего подобные пре¬
дательские мысли я держу при себе.
—	А не должны бы. И потом, уж если вы их высказали, то не
должны стыдиться. — Кристина имела в виду то обстоятельство, что
в «Сент-Грегори» многое делалось не так и в последние годы отель
существовал за счет былой славы. К тому же теперь отель стоял уже
перед финансовым кризисом, а это может повлечь за собой необхо¬
димость решительных перемен, независимо от того, будет его владелец
Уоррен Трент за них или против.
—	Бывают кирпичные стены, которые головой не пробьешь,— возра¬
зил Питер. — Тут уж ничего поделать нельзя. У.Т. не признает новых
идей.
—	Но это не причина, чтобы опускать руки.
Он рассмеялся.
—	Вы говорите, как женщина.
—	А я и ест»- женщине
—	Знаю,— сказал Питер. — Теперь уже начал это замечать.
А ведь и в самом деле, подумал он. Все это время, что они были
знакомы с Кристиной, то сть с момента его появления в «Сент-Грегори»,
она существовала для него постольку-поскольку. И лишь в последнее
время он все больше стал замечать, что она привлекательна и незаурядна.
Интересно, что она собирается делать сегодня вечером.
—	А ведь я сегодня еще не ужинал,— нащупывая почву, заметил
Питер.— Вы бы не возражали, хоть и поздно, поужинать вместе?
—	Обожаю ужинать поздно,— сказала Кристина.
Они уже подошли к лифту, как вдруг Питер вспомнил:
—	У меня есть еще одно дело. Я послал Херби Чэндлера выяс¬
нить, что там происходит на одиннадцатом этаже, но как-то я ему не до¬
веряю. Вот только проверю лично и буду совсем свободен.— Он взял
ее за локоть и слегка стиснул его.— Подождите меня в конторе, хо¬
рошо?
Руки у него были удивительно нежные для такого крупного мужчи¬
ны. Кристина искоса взглянула на его сильный, волевой профиль с квад¬
ратным, выступающим вперед подбородком. Да, интересное лицо, поду¬
мала она, и человек, несомненно, решительный, а порой, наверно, и
упрямый. Она почувствовала, как у нее учащенно забился пульс и кровь
быстрее побежала по жилам.
—	Хорошо,— сказала она.— Я буду ждать.
35

7
Как Марше Прейскотт хотелось теперь, чтобы .ее девятнадцатый
день рождения прошел иначе — по крайней мере, надо было оставаться
на студенческом балу тут же, в отеле, в зале приемов восемью эта¬
жами ниже. Звуки бала, приглушенные расстоянием и другими шумами,
донеслись до нее сейчас, когда она подошла к окну этого «люкса» на
одиннадцатом этаже — его только что открыл, решительно сорвав плом¬
бу, один из мальчиков, когда в набитой молодежью комнате из-за жа¬
ры, сигаретного дыма и запаха спиртных напитков стало трудно ды¬
шать даже тем, кто быстро утрачивал всякое представление об
окружающем.
И зачем только она пришла сюда! Но, как всегда, строптивая и своен¬
равная Марша искала чего-то из ряда вон выходящего, а ее приятель
Лайл Дюмер, сын президента одного из местных банков и близкого
друга ее отца,— Лайл, которого она знала уйму лет и который время
от времени приглашал ее то туда, то сюда, обещал, что скучать она
не будет. Во время танца Лайл ей сказал: «Это занятие для младенцев,
Марша. А вон наши ребята сняли номер наверху, и мы провели там
почти весь вечер. И притом весьма неплохо! — Он попытался рассмеяться
этак солидно, по-мужски, но получилось лишь какое-то глупое хихиканье,
а потом напрямик спросил:—Хочешь пойти туда?»
Ни секунды не раздумывая, она ответила: «Да».
Они тотчас покинули танцевальный зал и поднялись в небольшой
номер 1 126-27, где было шумно, полно народу и в воздухе — хоть
топор вешай. Она не ожидала увидеть такое сборище и уж совсем не
предполагала, что тут будет столько пьяных мальчишек.
В комнате находилось и несколько девушек. Марша почти всех их
знала, хотя весьма отдаленно, и попыталась завязать разговор, но в та¬
ком шуме трудно было что-либо услышать или быть услышанной. Одна
из девушек, Сью Филипп, явно потеряла сознание, и ее приятель, юноша
из Батон-Ружа, лил на нее воду из туфли, которую то и дело наполнял’
в ванной комнате. Платье из розового органди, которое было на Сью,
уже превратилось в мокрую тряпку.
Когда Марша вошла, мальчишки восторженно приветствовали ее и
тотчас снова сгрудились у импровизированного бара — перевернутого
набок шкафчика со стеклянными дверцами. Кто-то из ребят неловко су¬
нул ей в руку стакан с вином.
Судя по всему, что-то весьма интересное происходило в соседней
комнате, за плотно закрытой дверью,— возле нее стояла группа маль¬
чишек, к которым присоединился и Лайл Дюмер, бросив Маршу на
произвол судьбы. Марша слышала обрывки фраз и часто повторявшийся
вопрос:	«Ну, как, понравилось?», но ответ обычно тонул во взрывах
непристойного хохота.
Когда наконец она поняла, или, вернее, догадалась, что там происхо¬
дит, ее охватило отвращение, и ей захотелось уйти. Даже огромный,
пустой особняк в пригороде казался ей сейчас предпочтительней, хотя
она и не любила его за то, что он всегда был пустой, за то, что
жила там только она со слугами, а отец вечно находился в разъездах,—
вот и теперь его уже полтора месяца нет дома, и вряд ли он появится
раньше чем через две недели.
Вспомнив об отце, Марша подумала, что, если бы он приехал, как
обещал, она не была бы сейчас здесь и даже не пошла бы на студен¬
ческий бал. Вместо этого она праздновала бы день своего рождения
дома, и Марк Прейскотт, веселый, оживленный, со свойственным ему
блеском председательствовал бы на этом торжестве, на которое собра¬
лись бы ближайшие друзья его дочери, а Марша знала, что они, не
36

задумываясь, отказались бы от студенческого бала ради того, чтобы
прийти к ней. Но отец не приехал. Он лишь позвонил по телефону —
на этот раз из Рима — и, по обыкновению, извинился.
«Марша, детка моя, я очень старался освободиться, но из этого
ничего не получилось. Дела задерживают меня здесь еще на две-три
недели, но, когда вернусь домой, я сторицей все возмещу тебе». Он
предложил было Марше съездить к матери, жившей с нынешним мужем
в Лос-Анджелесе, но когда она наотрез отказалась, пожелал ей хорошо
провести день рождения. «Кстати, подарок я тебе уже приготовил, думаю,
будешь довольна»,— добавил он. Марша чуть не расплакалась, слушая
приятный голос отца, но все-таки сумела сдержаться, так как давно
отучила себя плакать. К тому же вряд ли имело смысл раздумывать,
почему владелец одного из новоорлеанских универмагов, располагая
целым взводом высокооплачиваемых помощников, связан делами куда
больше, чем простой конторский служащий. Очевидно, его задерживало
в Риме и что-то другое, о чем ему не хотелось рассказывать дочери,
как и она никогда не расскажет ему о том, что происходило сейчас
в номере 11 26.
Прежде чем уйти, Марша подошла к окну, чтобы поставить на подо¬
конник стакан, и услышала, как внизу, в танцевальном зале, заиграли
«Звездную пыль». К полуночи оркестр всегда переходил на старинные
сентиментальные мелодии, тем более что во главе его стоял Мокси
Бьюкенен, а сам оркестр именовался «Звездные джентльмены Юга» и
играл он почти на всех торжественных приемах, проходивших в «Сент-
Грегори». Даже если бы она раньше не танцевала, она все равно узнала
бы эту аранжировку — мелодичные, мягкие звуки трубы, столь характер¬
ные для Бьюкенена.
Марша стояла у окна и раздумывала, не вернуться ли ей в танце¬
вальный зал, хотя точно знала, как там все будет: мальчишки, основа¬
тельно вспотевшие в своих смокингах, то и дело оттягивающие рукой
воротнички рубашек,— неуклюжие подростки, тоскующие по джинсам
и водолазкам; девчонки, то и дело выбегающие в туалетную комнату
и там, оживленно хихикая, обменивающиеся секретами. А в целом, ре¬
шила Марша,— сущие дети, вырядившиеся для игры в шарады. Моло¬
дость— это такая скука, часто думала Марша, особенно потому, что
приходится проводить время среди своих сверстников. Бывали мину¬
ты — как, например, сейчас,— когда ей хотелось бы видеть вокруг себя
более зрелых людей.
А Лайл Дюмер таким не был. Со своего места она видела, что он
по-прежнему топчется у двери в смежную комнату,— раскрасневшийся,
со вспучившейся крахмальной манишкой и съехавшей на сторону бабоч¬
кой. И как только она могла воспринимать его всерьез, а ведь неко¬
торое время так оно и было.
Другие девушки тоже стали собираться домой и, прощаясь, уже
стояли у двери в коридор. В эту минуту из соседней комнаты вышел
юноша постарше,— Марша знала, что его зовут Стэнли Диксон. Плотно
закрыв за собою дверь, он кивнул в направлении соседней комнаты,
и Марша услышала, как он сказал:
—	...девочки собираются... говорят, на сегодня хватит... боятся
неприятностей...
—	Говорил я вам, что не надо было этим заниматься,— заметил кто-
то из юношей.
—	А почему бы нам не взять кого-нибудь из здешних? — послышался
голос Лайла Дюмера: он явно еле ворочал языком.
—	Отлично. Но кого? — И мальчишки, толпившиеся у дверей, при¬
нялись шарить глазами по залу. Марша демонстративно отвернулась.
Тем временем друзья Сью Филипп, той самой девушки, что поте¬
ряла сознание, безуспешно пытались привести ее в чувство. Наконец
37

один из ребят, чуть более трезвый, чем остальные, озабоченно позвал:
—	Марша! Сью совсем плохо. Не могла бы ты помочь?
Марша нехотя остановилась и взглянула на Сью, которая полулежа¬
ла в кресле,— она как раз открыла глаза; детское личико ее было
бледно, помада на искривленных губах размазалась. Подавив вздох,
Марша сказала:
—	Помогите-ка мне дотащить ее до ванны.
Втроем они кое-как подняли девушку — та захныкала.
Очутившись с нею в ванной, Марша решительно закрыла дверь
перед носом у одного из мальчишек и задвинула защелку. Когда она
повернулась к Сью Филипп, та с ужасом разглядывала себя в зеркале.
Ну, наконец-то, подумала Марша с облегчением, понемножку приходит
в себя.
—	Я бы не стала слишком расстраиваться,— заметила она.— Гово¬
рят, с каждым человеком такое хоть однажды должно случиться.
—	О господи! Мать убьет меня.— Слова стоном вырвались у нее
из груди, и она бросилась к унитазу — ее рвало.
Усевшись на край ванны, Марша деловито сказала:
—	После этого ты себя почувствуешь намного лучше. Как только
рвота прекратится, я тебя умою, а потом постараемся заново покра¬
ситься.
Не поднимая головы от унитаза, Сью потрясла головой.
Минут через десять — пятнадцать Марша вместе со Сью вышли из
ванной. В комнате уже почти никого не осталось — только Лайл Дюмер
и его дружки все еще совещались о чем-то. Если Лайл увяжется про¬
вожать, подумала Марша, я его отошью. Кроме них, в комнате находился
еще тот юноша, который просил Маршу помочь Сью. Увидев девушек,
он подошел к ним и торопливо пояснил:
—- Мы уже договорились с подружкой Сью, что она возьмет ее
к себе и, видимо, оставит ночевать. — Он подхватил Сью под руку,
и она послушно пошла с ним. Обернувшись, он крикнул: — Внизу нас
ждет машина. Спасибо, Марша!
Когда они ушли, Марша почувствовала, что гора свалилась у нее
с плеч. Она направилась к креслу, на которое бросила накидку, когда
ее попросили помочь Сью, и в эту минуту услышала, как закрылась
входная дверь. Замок тихо щелкнул. Перед дверью стоял Стэнли Диксон,
заложив руки за спину.
—	Эй, Марша,— окликнул ее Лайл Дюмер.— Куда ты так заспешила!
Марша знала Лайла с детства, но сейчас это был совсем другой
Лайл, чужой, с оскалом пьяного хулигана.
—	Я еду домой,— ответила Марша.
—	Ну, подожди.— И он, пошатываясь, шагнул к ней.— Будь умницей,
и давай выпьем.
—	Нет, спасибо.
—	Ты же будешь умницей, козочка, правда? — повторил он, словно
и не слышал ответа.
—	Все останется между нами,— вмешался Стэнли Диксон. Голос
у него был низкий, гнусавый и сейчас звучал удивительно непристойно.—
Кое-кто из нас уже поразвлекся в свое удовольствие, и нам хотелось
бы повторить.
Двое мальчишек, чьих фамилий она не знала, осклабились.
—	А меня не интересует, чего бы вам хотелось,— сказала Марша.
Она произнесла это твердым голосом, однако где-то в глубине души
ей стало страшно. Она шагнула к двери, но Диксон отрицательно по¬
качал головой. — Пожалуйста,— сказала она,— пропусти меня, пожа¬
луйста.
—	Послушай, Марша,— угрожающе произнес Лайл. — Мы же знаем,
что и ты не против. — Он хрипло хохотнул. — Всем девчонкам охота
38

этим заниматься. И если они отказывают, то просто так, для вида.
А сами думают: «Приходи и бери».— Он обернулся к остальным.— Прав¬
да, ребята?
Третий парень тихо промурлыкал:
—	Точненько. Залезай и получай.
Они стали приближаться к ней. Марша резко повернулась на
каблуках.
—	Предупреждаю: если вы меня тронете, я закричу.
—	Самой же будет хуже,— тихо произнес Стэнли Диксон. — Лишишь¬
ся самого интересного. — И не успела она опомниться, как он очутился
сзади нее, огромная потная лапища зажала ей рот, а обе ее руки ока¬
зались прижатыми к бокам. Голова его была совсем рядом, от него
несло «бурбоном».
Марша извивалась, пытаясь высвободиться и укусить его за руку,
но у нее ничего не получалось.
—	Послушай, Марша,— сказал ей Лайл с похотливой улыбочкой.—
Все равно тебе этого не миновать, так что лучше насладись как следует.
Все ведь так говорят, правда? Если Стэнли тебя сейчас отпустит, обеща¬
ешь не поднимать шума?
Марша яростно замотала головой.
Один из ребят схватил ее за руку.
—	Пошли, Марша. Лайл говорит, ты умница! Почему же ты не хочешь
это доказать?
Марша отбивалась изо всех сил, но напрасно: они крепко держали
ее. Лайл схватил ее за другую руку, и теперь они все вместе под¬
талкивали ее к спальне.
—	Да ну ее к черту! — воскликнул Диксон. — Ребята, бери ее за
ноги! — Кто-то из мальчишек тотчас повиновался. Марша попыталась
брыкаться, но в результате лишь сбросила туфли с ног. У Марши было
такое ощущение, когда ее внесли в спальню, что все это происходит
во сне.
—	В последний раз спрашиваю,— угрожающе произнес Лайл. От
добродушной ухмылки на его лице и следа не осталось. — Ты будешь
вести себя как надо или нет?
В ответ Марша еще яростнее забрыкалась.
—	Снимайте с нее платье,— скомандовал кто-то.
И чей-то голос — ей показалось, что говорил тот, который держал
ее за ноги,— неуверенно спросил:
—	А надо ли?
—	Да не волнуйтесь вы,— успокоил их Лайл Дюмер. — Ничего не
случится. Ее старик сам распутничает где-то в Риме.
В комнате стояли две кровати. Все еще отбивавшуюся Маршу бро¬
сили на ближайшую из них. И не успела она опомниться, как уже
лежала поперек кровати, голова ее была запрокинута, так что она видела
лишь потолок над собой, некогда белый, а сейчас покрывшийся серым
налетом, и в центре — завиток, с которого свисала люстра. Завиток был
пыльный, а рядом красовалось пожелтевшее пятно от воды.
Верхний свет внезапно потух, но в комнате было довольно светло от
какой-то другой лампы. Диксон передвинул обхватывавшую ее руку. Он
теперь сидел на кровати рядом с ее головой, но по-прежнему крепко
держал ее и зажимал ей рот. Чьи-то руки гладили ее, ощупывали, и
Марша почувствовала, что близка к истерике. Она выгнулась, пытаясь
отпихнуть их ногами, однако ноги были крепко прижаты к постели. Она
хотела повернуться на бок, но услышала лишь, как треснуло по швам
ее платье от Баленсиаги.
—	Я— первый,— сказал Стэнли Диксон. — Пусть кто-нибудь займет
мое место.
Марша слышала, как он сопит.
39

Кто-то тихо зашел с другой стороны кровати — шаги заглушал тол¬
стый ковер. Ноги ее по-прежнему были зажаты, но рука Диксона сдвину¬
лась, и на ее место протянулась другая. Марша воспользовалась моментом.
Как только новая рука дотронулась до ее лица, Марша изо всей силы
укусила ее. Зубы вошли в тело и проникли до самой кости.
Раздался крик боли, и рука отдернулась.
Набрав воздух в легкие, Марша закричала, отчаянно, изо всей
мочи:
—	Помогите! Помогите, пожалуйста!
Последнее слово захлебнулось, не успев сорваться с ее губ,— Стэнли
Диксон с такой силой зажал ей рот, что она почувствовала, как теряет
сознание.
—	Дура! Круглая идиотка! — прошипел он.
—	Она меня укусила!—всхлипывая, причитал кто-то.— Эта ведьма
укусила меня за руку!
—	А ты что думал, она тебя поцелует? — Стэнли Диксон был вне
себя. — Ну, теперь сюда сбежится весь проклятый отель.
—	Давайте тикать! — взмолился Лайл.
—	Замолчи! — прикрикнул на него Диксон.
Они замерли, прислушиваясь.
—	Ни звука,— тихо произнес Диксон. — Видно, никто не услышал.
Должно быть, так оно и есть, в отчаянии подумала Марша. Глаза
ее наполнились слезами. Она чувствовала, что у нее нет больше сил
бороться.
В эту минуту в дверь номера раздался стук. Кто-то трижды постучал,
решительно и громко.
—	А, черт!—вскрикнул один из ребят. — Значит, все-таки услышали!
О господи, как болит рука!—со стоном добавил он.
—	Что же будем делать? — нервно спросил другой.
Стук-в дверь повторился — на этот раз еще энергичнее.
Прошло несколько секунд, и голос из-за двери потребовал:
—	Извольте открыть! Я слышал, кто-то звал на помощь. — Голос
звучал мягко, с южным акцентом.
—	Он один,— прошептал Лайл,— с ним никого нет. Может, удастся
его провести.
—	Можно попробовать,— чуть слышно ответил Диксон. — Я пойду,
а вы держите ее покрепче и уж не оплошайте на этот раз.
Чья-то другая рука быстро легла на рот Марше, она почувствовала,
что ее еще крепче вдавливают в постель.
Щелкнул замок, дверь скрипнула и приоткрылась. Послышался удив¬
ленный возглас Стэнли Диксона:
—	О!
—	Извините, сэр. Я служащий отеля. — Это был тот же голос, что
и несколько минут тому назад. — Я случайно проходил мимо и услышал,
что кто-то звал на помощь.
—	Случайно, значит, проходил, да? — В тоне Диксона слышалась из¬
девка. На он тотчас спохватился и добавил: — Во всяком случае, спасибо.
Но ничего не случилось — просто моя жена вскрикнула во сне. Она уже
давно легла. А теперь все в порядке.
—	Что ж... — Незнакомец явно медлил. — Если вы уверены, что те¬
перь все в порядке...
—	В полном порядке,— заверил его Диксон. — Просто иногда с же¬
ной случается такое.
Сказано это было достаточно убедительно, и хозяином положения,
несомненно, был Диксон. Марша понимала, что через секунду дверь
захлопнется.
За это время она успела немного передохнуть, да и рука, зажимав¬
шая ей рот, как ей показалось, чуть-чуть ослабла. Тогда, собрав по-
40

следние силы, она вся напряглась. Резко повернулась на бок, и рука
соскользнула с ее рта.
—	Помогите!—закричала она во весь голос. — Не верьте ему! По¬
могите!— Та же рука грубо оборвала ее крик.
У двери начались препирательства. Марша услышала, как незнако¬
мец произнес:
—	Я прошу все же разрешить мне войти.
—	Это мой номер. Говорю вам, моя жена кричит во сне.
—	Извините, сэр, но я вам не верю.
—	Ну хорошо, входите,— сказал Диксон.
И Марша тотчас почувствовала, что ее перестали держать: мучитель
явно испугался, что его могут застать с поличным. Она быстро поверну¬
лась и приподнялась, глядя на дверь. В комнату вошел молодой негр
лет двадцати с приятным интеллигентным лицом. Он был тщательно одет,
короткие волосы, разделенные пробором, аккуратно зачесаны назад.
Он сразу понял, в чем дело, и строго сказал:
—	Сейчас же отпустите эту молодую леди.
—	Нет, вы только посмотрите, ребята! — воскликнул Диксон. — По¬
смотрите, кто здесь командует!
Подсознательно Марша понимала, что дверь в коридор все еще
приоткрыта.
—	Ну, погоди, черная скотина,— взревел Диксон. — Ты у меня полу¬
чишь— сам напросился! — И, качнув широкими плечами, Диксон умело
выбросил вперед сжатую в кулак правую руку. Вся сила его натрениро¬
ванного тела была вложена в этот удар, который наверняка свалил бы
негра, достигни он цели. Но тот с проворностью танцовщика мгновен¬
но отскочил в сторону, и рука прошла мимо его головы, а Диксон по¬
летел вперед. Негр стремительно двинул левым кулаком и смачно съездил
противника по скуле.
Где-то в конце коридора открылась и закрылась дверь.
Диксон схватился за щеку.
—	Ах ты, сукин сын!—взревел он. И, повернувшись к своим друж¬
кам, закричал: — А ну, влепите ему как следует!
Только мальчишка с прокушенной рукой не двинулся с места. Осталь¬
ные же трое, словно по команде, бросились на негра и сбили его с ног.
Марша слышала глухие удары, в то время как из коридора уже доно¬
сился нарастающий гул голосов.
Остальные тоже услышали этот гул.
—. Нас накрыли! — предостерегающе крикнул Лайл Дюмер.— Говорил
вам, надо было сматываться отсюда!
Все кинулись к двери во главе с мальчишкой, не участвовавшим в
драке. Марша слышала, как Диксон, прежде чем выйти из комнаты,
сказал:
—	На нас напали. Мы бежим за помощью.
Молодой негр приподнялся с пола, лицо его было в крови.
В коридоре послышался чей-то властный голос, перекрывший
остальные.
—	Что здесь происходит?
—	Кричали, дрались,— взволнованно пояснила какая-то женщина.—
Вон там.
— Я уже жаловался на шум,— проворчал какой-то мужчина,— но ник¬
то и внимания не обратил.
Дверь распахнулась. Марша на мгновение увидела любопытные ли¬
ца, но их тут же заслонила высокая фигура, решительно вошедшая в
номер. Дверь закрылась, и в комнате вспыхнул верхний свет.
Питер Макдермотт окинул взглядом комнату, отметил царивший в ней
беспорядок и спросил:
—	Что тут произошло?

Марша зарыдала, сотрясаемая конвульсиями. Она попыталась выпря¬
миться, но тут же привалилась без сил к изголовью кровати, кое-как
прикрываясь лохмотьями разорванного платья. Отчаянно рыдая, она с тру¬
дом произнесла:
—	Хотели... изнасиловать...
Лицо у Макдермотта стало жестким. Взгляд его обратился на моло¬
дого негра, который, прислонившись к стене, пытался с помощью но¬
сового платка унять струившуюся по лицу кровь.
—	Ройс! — В глазах Макдермотта сверкнула ярость.
—	Нет! Нет! — взмолилась Марша с другого конца комнаты.— Это
не он! Он прибежал на помощь! — Она закрыла глаза, чувствуя, что
не выдержит, если сейчас опять начнется избиение.
Молодой негр выпрямился. Отняв от лица платок, он задиристо
спросил:
—	Чего же вы стоите, мистер Макдермотт? Валяйте, бейте меня!
Ведь потом вы всегда можете сказать, что произошло недоразумение.
—	Я уже совершил одну ошибку, Ройс,— коротко ответил Питер,—
и приношу за нее извинения.— Он терпеть не мог этого Алоисиуса
Ройса, работавшего у владельца отеля камердинером и одновременно
занимавшегося на факультете права в университете Лойолы. Много лет
тому назад отец Ройса, сын раба, поступил в услужение к Уоррену Трен¬
ту, стал его компаньоном и доверенным лицом. Спустя четверть века,
когда старик умер, его сын Алоисиус, который родился и вырос в
«Сент-Грегори», занял его место и теперь жил в личных апартаментах
владельца отеля на привилегированном положении, выполняя свои обя¬
занности в свободное от занятий время. Однако, по мнению Питера
Макдермотта, Ройс был излишне заносчив и надменен — он словно бы
не верил любому проявлению дружелюбия и только и ждал повода ввя¬
заться в ссору.
—	Расскажите, что вам известно,— сказал Питер.
—	Их было четверо. Четверо симпатичных белых молодых джентль¬
менов.
—	Вы кого-нибудь знаете?
Ройс кивнул.
—	Да. Двоих.
—	Этого вполне достаточно.— Питер направился к телефону, стояв¬
шему около одной из кроватей.
—	Куда вы собираетесь звонить?
—	В полицию. У нас нет иного выхода, придется вызвать их сюда.
На лице молодого негра появилось подобие улыбки.
—	Если хотите послушать моего совета, не делайте этого.
—	Почему?
—	По одной-единственной причине,— произнес Алоисиус Ройс, растя¬
гивая слова и намеренно подчеркивая свой южный акцент.— Мне тогда
придется быть свидетелем. А разрешите вам заметить, мистер Макдер¬
мотт, что ни один суд в нашем суверенном штате Луизиана не поверит
словам негра, коли будут разбирать дело об изнасиловании белой де¬
вушки, удавшемся или неудавшемся. Нет, сэр, не поверит, особенно
если четверо весьма высокопоставленных молодых белых джентльменов
скажут, что этот негр лжет. Не поверит, даже если мисс Прейскотт под¬
держит негра, хоть я и сомневаюсь, чтобы ее папочка разрешил ей это
сделать,— ведь столько существует газет на свете и какую шумиху они
могут поднять.
Питер, уже снявший было трубку, снова положил ее на место.
—	Порой мне кажется, что вы намеренно усложняете некоторые ве¬
щи,— сказал он. Но в душе Питер знал, что Ройс прав. Взглянув на Мар¬
шу, он спросил: — Вы сказали: «мисс Прейскотт», я не ослышался?
Молодой негр кивнул.
42

—	Ее отец — Марк Прейскотт. Тот самый Прейскотт. Я правильно
говорю, мисс?
Марша грустно кивнула.
—	Мисс Прейскотт,— обратился к ней Питер,— вы знаете тех людей,
которые повинны в случившемся?
—	Да,— прошептала она еле слышно.
—	Они, по-моему, все были на студенческом балу,— предположил
Ройс.
—	Это правда, мисс Прейскотт?
Она слегка наклонила голову в знак подтверждения.
—	И вы вместе с ними пришли сюда — в этот номер?
—	Да,— снова прошептала она.
Питер испытующе посмотрел на Маршу. И, немного помолчав, сказал:
—	Это ваше личное дело, мисс Прейскотт, станете ли вы подавать
в суд или нет. Но какое бы решение вы ни приняли, администрация оте¬
ля будет на вашей стороне. Боюсь только, что в словах Ройса насчет
шумихи заключена большая доля правды. Ее, видимо, не избежать —
я даже полагаю, что шумиха поднимется изрядная и не очень приятная.
Конечно,— добавил он,— все должен взвесить ваш отец. Вы не считаете,
что мне следует позвонить и попросить его приехать?
Марша подняла голову и впервые посмотрела Питеру в лицо.
—	Мой отец сейчас в Риме. Пожалуйста, ничего не рассказывайте
ему — никогда.
—	Я уверен, кое-что можно сделать, не давая пищи злым языкам.
Но я считаю, что совсем спускать такое нельзя.— Питер обошел вокруг
кровати Только тут он с изумлением обнаружил, что перед ним со¬
всем еще девочка, но прехорошенькая.— А пока могу я вам чем-нибудь
помочь?
—	Не знаю. Не знаю.— И она снова заплакала, только уже тише.
Несколько растерявшись, Питер вытащил белый носовой платок, Мар¬
ша взяла его, вытерла слезы и высморкалась.
—	Теперь лучше?
Она кивнула.
—	Да спасибо... — В душе у нее царили самые противоречивые
чувства: обида, стыд, гнев, непреодолимое желание отомстить, какими бы
ни были последствия, жажда — хоть она и знала, что неосуществимая —
упасть в объятия любящих, способных защитить ее рук. Но над всем этим
преобладало физическое изнеможение.
—	Мне кажется, вам нужно немного отдохнуть.
Макдермотт сдернул покрывало с нетронутой постели, и Марша, ныр¬
нув под него, легла прямо на одеяло. Наволочка на подушке приятно
холодила лицо.
—	Я не хочу здесь оставаться. Не могу,— сказала она.
Питер кивнул- ему понятно было ее состояние.
—	Мы скоро отправим вас домой.
—	Нет! Туда я тоже не хочу! Пожалуйста, нельзя ли найти... что-ни¬
будь здесь, в отеле?
Он покачал головой.
—	Боюсь, в отеле у нас полно.
Алоисиус Ройс ушел в ванную смыть кровь с лица. Теперь он вер¬
нулся и стоял в дверях соседней комнаты. Увидев, какой там беспоря¬
док, он даже присвистнул — сдвинутая мебель, перевернутый шкаф, пол¬
ные окурков пепельницы, разбросанные пустые бутылки, разбитые стаканы.
—	М-да тут, видно, была настоящая попойка,— заметил Ройс подо¬
шедшему к нему Макдермотту.
—	Похоже, что да.— И Питер прикрыл дверь между двумя ком¬
натами
—	В отеле наверняка найдется какой-нибудь свободный уголок. По¬
43

жалуйста,— взмолилась Марша,— я просто не в состоянии ехать сейчас
домой.
—	Кажется, свободен пятьсот пятьдесят пятый,— неуверенно сказал
Питер и взглянул на Ройса.
Пятьсот пятьдесят пятый номер был маленькой комнатой, находив¬
шейся в личном распоряжении заместителя управляющего. Питер редко
пользовался ею -— он только держал там запасной костюм на случай,
если понадобится переодеться. Сейчас в ней никого не было,
—	Прекрасно,— сказала Марша.— Вот только пусть кто-нибудь по¬
звонит ко мне домой. Надо позвать к телефону экономку Анну.
—	Если хотите, я схожу и принесу ключ,— предложил Ройс.
Питер кивнул.
—	Только на обратном пути зайдите в этот номер и захватите от¬
туда халат. И, по-моему, надо вызвать горничную.
—	Позвать сюда сейчас горничную — все равно что сделать объявле¬
ние по радио.
Питер задумался. Сплетен все равно уже не остановишь. В лю¬
бом отеле, случись подобное происшествие, среди служащих тотчас на¬
чинает работать телеграф джунглей. Но все-таки лучше не усугублять
положение.
—	Хорошо. Мы сами переправим мисс Прейскотт вниз на служеб¬
ном лифте.
Едва только молодой негр открыл дверь в коридор, как послышались
голоса, град взволнованных вопросов. Питер совсем упустил из виду, что
в коридоре толпятся разбуженные клиенты. Он услышал голос Ройса,
спокойно отвечавшего на вопросы,— гул в коридоре затих.
Не открывая глаз, Марша чуть слышно спросила:
—	Вы еще не сказали мне, кто вы такой.
—	Извините, мне давно следовало бы это сделать.
Он назвал свое имя и должность. Марша никак не отреагировала —
до нее дошел смысл его слов, но успокоили ее не столько слова, сколь¬
ко этот уверенный тон. Через некоторое время мысли у нее стали путать¬
ся. Уже сквозь сон она услышала, как в комнату вернулся Алоисиус Ройс,
кто-то помог ей встать с кровати, надеть халат и быстро повел по затих¬
шему коридору. Потом был лифт, еще какой-то коридор и другая кровать,
на которую она блаженно улеглась. Все тот же уверенный голос сказал:
—	Ну вот, все и в порядке.
Послышался шум воды. Кто-то сказал, что ванна уже наполнена.
У нее хватило сил встать, добраться до ванной и запереться.
На табурете лежала аккуратно сложенная пижама, и, выйдя из ван¬
ны, Марша надела ее. Это была мужская пижама, темно-синяя и очень
большая. Рукава закрыли даже кончики пальцев, а штаны, хоть она их и
подвернула, тащились по полу.
Она вышла из ванной, и кто-то помог ей лечь в кровать. Свернув¬
шись калачиком на свежей крахмальной простыне, она снова услышала
спокойный бодрящий голос Питера Макдермотта. Этот голос ей нра¬
вится, подумала Марша, и обладатель его — тоже.
—	Мы с Ройсом сейчас уйдем, мисс Прейскотт. Дверь в комна¬
ту	защелкивается сама, ключ — у вашей	кровати. Вас	никто не	по¬
тревожит.
—	Спасибо.— И сонным голосом спросила: — А чья это пижама?
—	Моя. Жаль, что она такая большая.
Марша хотела покачать	головой, но	не смогла:	слишком	она
устала.
—	Ничего... хорошая.— Ей	приятно было, что это его	пижама. И	воз¬
никло такое чувство, будто он	держит ее в	объятиях.
—	Хорошая,— тихо повторила она. И с этой мыслью заснула.
44

8
Питер стоял один у лифта на пятом этаже. Алоисиус Ройс уже под¬
нялся на пятнадцатый, где находилась его комната рядом с личными
апартаментами владельца отеля.
Ну и вечерок, подумал Питер, сколько всяких гадостей, хотя ничего
удивительного тут нет — в большом отеле порой обнажаются самые неожи¬
данные стороны жизни, так что здешним служащим к этому не при¬
выкать.
—	Цокольный, пожалуйста,— сказал Питер лифтеру, когда подошла
кабина; при этом он вспомнил, что Кристина ждет его в бельэтаже,
но дело, требовавшее его присутствия в вестибюле, займет лишь несколь¬
ко минут.
Дверцы лифта уже закрылись, но кабина не трогалась с места. Чув¬
ствуя, как в нем нарастает раздражение, Питер наблюдал за лифтером,
который обычно работал в ночной смене,— тот тщетно дергал ручку впе¬
ред и назад.
—	Вы уверены, что дверцы плотно закрыты? — спросил его Питер.
—	Да, сэр, уверен. Дело тут не в дверцах — по-моему, не в по¬
рядке контакты, здесь или наверху.— Лифтер мотнул головой в сторону
крыши, где находилось машинное отделение, и добавил: — В последнее
время участились неполадки. На днях сам шеф проверял.— Он с силой
нажал на ручку. Лифт резко дернулся и поехал вниз.
—	Какой это лифт?
—	Четвертый.
Питер сделал в уме пометку — спросить главного инженера, в чем
дело.
Часы в вестибюле показывали почти половину первого, когда Питер
вышел из лифта. Как обычно в этот час, здесь было уже не так ожив¬
ленно, хотя еще толпилось довольно много народу; из близлежащего
Синего зала неслись звуки музыки, верные признаки того, что ужин с
танцами в самом разгаре. Питер свернул направо, к стойке портье, но не
успел сделать и нескольких шагов, как увидел приближавшуюся к нему
тучную фигуру. Огилви, начальник охраны отеля, пропадавший где-то
весь вечер, вперевалку шел ему навстречу. Бывший полицейский, бесславно
отслуживший свой срок в полиции Нового Орлеана, намеренно придал
своему тяжелому квадратному лицу выражение полнейшего безразли¬
чия— только его поросячьи глазки шныряли по сторонам, подмечая все,
что происходит вокруг. Как всегда, от него за версту несло застояв¬
шимся сигарным дымом, а из нагрудного кармана его пиджака торчали
в ряд, как нерасстрелянные торпеды, толстые сигары.
—	Говорят, вы меня искали,— сказал Огилви равнодушным тоном.
Констатировал факт — и все.
Питер почувствовал, как в нем закипает гнев.
—	Конечно, искал. Где вы, черт возьми, были?
—	Занимался своими прямыми обязанностями, мистер Макдермотт.—
Для такого крупного человека у Огилви был на редкость высокий голос —
почти фальцет.— Если уж вам необходимо все знать, так вот: я ездил в
полицейское управление, докладывал о тех неприятностях, которые здесь
произошли. Сегодня из камеры хранения украли чемодан.
—	В полицейское управление! Лучше уж прямо скажите, в каком
номере играли в покер?
Поросячьи глазки Огилви сверкнули обидой.
—	Если вы так думаете, можете сами проверить. Или доложить
мистеру Тренту.
Питер кивнул. Он прекрасно знал, что всякие выяснения — лишь пустая
трата времени. Огилви, несомненно, обеспечил себе алиби, а его дружки
46

из полицейского управления всегда поддержат его. Кроме того, Уоррен
Трент никогда ничего не предпримет против Огилви, ибо бывший по¬
лицейский был связан с отелем столько же лет, сколько и сам владелец.
Поговаривали и о том, что толстяк детектив знал кое-какие секреты, да¬
вавшие ему возможность держать Уоррена Трента в руках. Словом, Огил¬
ви занимал в отеле более чем прочные позиции.
—	Дело в том, что, пока вы отсутствовали, тут произошло два не¬
приятных случая,— сказал Питер.— Правда, теперь уже все улажено.
А может, подумал он, даже и лучше, что Огилви отсутствовал. Весьма
сомнительно, чтобы начальник охраны помог Альберту Уэллсу так же
быстро и умело, как это сделала Кристина, и уж, конечно, он не про¬
явил бы ни такта, ни сочувствия по отношению к Марше Прейскотт. Питер
решил не морочить себе больше голову и, быстро кивнув, направился к
стойке портье.
За стойкой сидел тот самый ночной дежурный, с которым он раз¬
говаривал по телефону. Питер подумал, что, пожалуй, не стоит обострять
отношения.
—	Спасибо,— любезно сказал он.— Вы очень помогли мне все ула¬
дить на четырнадцатом этаже. Теперь мистер Уэллс переведен в тысяча
четыреста десятый —ему там будет удобно. Доктор Ааррнс договарива¬
ется с медицинской сестрой о дежурстве, а главный инженер помог нам
наладить кислородную установку...
Поначалу при виде Питера лицо клерка застыло. Теперь же оно раз¬
гладилось.
—	Я и не предполагал, что дело там обстоит так серьезно.
—	Был момент, когда мне казалось, что он на волоске от смерти.
Поэтому-то я и стал выяснять, зачем его перевели в ту комнату.
Клерк с глубокомысленным видом кивнул.
—	В таком случае я непременно этим займусь. Да уж можете не
сомневаться.
—	На одиннадцатом этаже тоже была неприятность. Не скажете ли
мне, на чье имя снят тысяча сто двадцать шестой — двадцать седьмой?
Дежурный порылся в картотеке и вытащил карточку.
—	Мистер Стэнли Диксон.
—	Диксон? — Это была одна из фамилий, которые назвал ему Алои¬
сиус Ройс после того, как они вышли, оставив Маршу.
—	Да, сын автопромышленника. Мистер Диксон-старший часто бывает
у нас в отеле.
—	Спасибо.— Питер кивнул.— Можете числить его выбывшим и пере¬
дать кассиру, чтобы счет ему послали по почте.— Но тотчас передумав,
добавил: — Впрочем, нет, дайте завтра этот счет мне, я сам напишу
письмо. Там еще надо указать сумму за возмещение убытков, как только
мы их подсчитаем.
—	Слушаюсь, мистер Макдермотт.— Перемена в поведении ночного
портье была весьма разительной.— Я все передам кассиру. Значит, та ком¬
ната теперь свободна.
—	Да.
Нет никакого смысла, решил Питер, говорить о том, что Марша
находится в пятьсот пятьдесят пятом; к тому же рано утром она, по-ви¬
димому, сможет незаметно уйти. Тут он вспомнил о своем обещании
позвонить в дом Прейскоттов. Дружелюбно бросив клерку: «Спокойной
ночи», он прошел через вестибюль к свободному столику, за которым
днем сидит один из помощников управляющего. Он нашел телефон
Марка Прейскотта в адресной книге Садового района и набрал номер.
Послышались гудки, некоторое время никто не подходил к телефону,
потом ответила женщина заспанным голосом. Назвав себя, он сказал:
—	Мне поручено передать кое-что Анне от мисс Прейскотт.
Голос с сильным южным акцентом ответил:
47

—	Это Анна. С мисс Маршей ничего не случилось?
—	Нет, все в порядке, она просила сказать, что останется на ночь
в отеле.
—	Повторите, кто это со мной говорит? — попросила экономка.
Питер терпеливо объяснил.
—	Кстати,— сказал он,— если хотите проверить, можете сами позво¬
нить сюда. Отель «Сент-Грегори». И попросите соединить вас со столом
помощника управляющего в вестибюле.
Женщина с явным облегчением ответила:
—	Да, сэр, я так и сделаю.— Не прошло и минуты, как их снова
соединили.— Вот и хорошо,— сказала она,— теперь я уж точно знаю,
кто со мной говорил. Мы ведь беспокоимся за мисс Прейскотт — отец-то
ее в отъезде, да и вообще...
Положив трубку на место, Питер поймал себя на мысли, что снова
думает о Марше Прейскотт. Он решил, что завтра поговорит с ней и
выяснит, что же все-таки произошло до того, как ее пытались изнаси¬
ловать. К примеру, беспорядок, царивший в номере, наводил на разные
размышления.
Питер заметил, что все это время Херби Чэндлер искоса наблюдал
за ним со своего места. Теперь, подойдя к нему, Питер резко сказал:
—	Мне кажется, я давал вам указание проверить жалобу на один¬
надцатом этаже.
С остренькой хитрой физиономии на него глядели наигранно-невин-
ные глаза.
—	Я сразу же поднялся туда, мистер Мак. Обошел весь этаж — там
все было спокойно.
Собственно, так оно и было. Изнервничавшись, Херби не выдержал
и в конце концов поднялся на одиннадцатый этаж, но, если там и был
скандал, то к моменту его прихода, по счастью, все уже улеглось. Более
того, вернувшись на свое место в вестибюле, он с облегчением узнал,
что и те две девицы, которых он вызывал по телефону, тихо и неза¬
метно покинули отель.
—	Должно быть, плохо вы смотрели и слушали.
Херби Чэндлер упрямо покачал головой.
—	На это я могу вам ответить лишь одно: я выполнил ваше при¬
казание, мистер Мак. Вы поручили мне подняться туда, и я поднялся,
пусть это и не входит в мои обязанности.
—	Что ж, ладно.— И хотя инстинктивно Питер чувствовал, что стар¬
ший посыльный знает больше, чем говорит, он решил не настаивать.—
Я наведу справки. Возможно, мы еще вернемся к этому разговору.
На всем протяжении вестибюля, пока Питер не вошел в лифт, он чув¬
ствовал на себе взгляд Херби Чэндлера и начальника охраны Огилви.
На этот раз Питер поднялся всего на один этаж — туда, где находились
помещения дирекции отеля.
Кристина ждала его в кабинете. Она сняла туфли и, поджав под себя
ноги, сидела, как и полтора часа тому назад, в большом кожаном кресле.
Глаза ее были закрыты, мысли блуждали где-то далеко. Она очнулась,
лишь когда услышала, как вошел Питер.
—	Никогда не выходите замуж за служащего отеля,— сказал Питер.—
Это люди, которые не знают отдыха.
—	Весьма своевременное предупреждение,— заметила Кристина.—
Я вам не говорила, но я тут увлеклась нашим новым поваром, тем, что
похож на Рока Хадсона.— Она спустила ноги и стала надевать туфли.—
Еще какие-нибудь неприятности?
Он усмехнулся, чувствуя, как у него улучшается настроение при виде
Кристины и звуке ее голоса.
—	У других — да, но не у меня. Я вам расскажу, пока будем ехать.
—	Куда же это?
48

—	Куда угодно, лишь бы вырваться из отеля. На сегодня хватит с
нас обоих.
Кристина подумала немного.
—	Можно поехать во Французский квартал. Там еще многие места
открыты. Или, если хотите, поедем ко мне, я приготовлю вам омлет —
по этой части я мастерица.
Питер помог ей подняться с кресла и, выходя из кабинета, выключил
свет.
—	Омлет,— сказал он.— Я и понятия не имел, до чего мне хочется
омлета.
9
Обходя лужицы, оставшиеся после дождя, они шли рядом к много¬
этажной автомобильной стоянке, расположенной в полутора кварталах от
отеля. Небо после грозы прояснилось, неполный месяц начинал прогля¬
дывать сквозь облака. Городской центр, окружавший отель, затихал,—
лишь временами тишину нарушали ночные такси и резкий стук каблуков
эхом отзывался в ущельях между потемневшими зданиями.
Сонный служитель на стоянке подкатил к выходу «фольксваген»
Кристины, и они забрались в машину, при этом Питеру из-за его роста
пришлось согнуться в три погибели.
—	Вот это жизнь! Вы не станете возражать, если я немножко раз¬
валюсь?— И он положил руку на спинку сиденья, почти касаясь плечей
Кристины.
Пока они ждали зеленого света у перекрестка на Канал-стрит, мимо
прокатил один из новых автобусов с кондиционером.
—	Вы хотели рассказать мне о том, что случилось,— напомнила
Кристина.
Питер насупился, снова вспомнив об отеле, и сухо, отрывисто рас¬
сказал все, что знал о покушении на честь Марши Прейскотт. Кристина
слушала молча, ведя свою машинку на северо-восток. Теперь Питер рас¬
сказывал ей о своем разговоре с Херби Чэндлером и в заключении за¬
метил, что, как ему кажется, старший посыльный знает куда больше, чем
говорит.
—	Херби всегда знает больше, чем можно предположить. Поэтому-то
он так долго и держится.
—	Ну, это еще ничего не значит,— холодно заметил Питер.
И он и Кристина — оба понимали, что слова его выдавали раздражение
неполадками в работе отеля, исправить которые он не мог. В любом
заведении подобного рода, где четко определены права и обязанности
каждого работника, все было бы ясно. Но в «Сент-Грегори» никаких
писаных установлений не было, окончательное слово по всем вопросам
оставалось за Уорреном Трентом, и владелец о.теля часто принимал ре¬
шения, следуя своему капризу.
В обычных условиях Питер, окончивший с отличием Корнеллский уни¬
верситет, факультет управления, уже давно стал бы приглядывать себе
более подходящую работу. Но сейчас он этого сделать' не мог. Он по¬
ступил в «Сент^Грегори» при весьма неблагоприятных обстоятельствах,
причем пятно на его репутации грозило остаться надолго, затрудняя воз¬
можность перехода на другую работу.
Уже не раз он мрачно размышлял над тем, как глупо испортил себе
карьеру, ибо, как он сам чистосердечно признавал, винить было некого,
кроме самого себя.
В «Уолдорф-Астории», куда Питер попал сразу же по окончании
Корнеллского университета, он был на хорошем счету и, казалось, дер¬
жал будущее в своих руках. Он занимал пост младшего заместителя
49

управляющего, и его уже собрались повысить, когда по неосторожно¬
сти он совершил промашку. Он вдруг зачем-то понадобился, и когда
его начали искать,— а он в это время дежурил и должен был нахо¬
диться на месте,— то застигли с поличным в спальне одной из живших
в отеле дам.
Но даже и тогда он еще мог бы избежать наказания. Интересные
молодые люди, работающие в отелях, нередко пользуются вниманием
одиноких женщин, и многие в то или инои период своей жизни не вь-
держав, уступают. Дирекция, зная об этом на первый раз строго пре
дупреждает провинившегося, что впредь не потерпит ничего подобного.
Однако два обстоятельства были против Питера. Обнаружил его муж
дамы с помощью двух частных детективов; за этим последовал громкий
бракоразводный процесс, сопровождавшийся шумихой в газетах, чего так
не любят во всех отелях.
Ну, а кроме того, у Питера Макдермотта произошли осложнения в
семейной жизни. За три года до катастрофы в «Уолдорф-Астории» он
под влиянием порыва женился, но довольно скоро супруги разъехались
В какой-то мере одиночество и разочарование послужили причиной того,
что случилось в огеле. Однако жена Питера, не вдаваясь в причины и
воспользовавшись готовым предлогом, весьма успешно возбудила дело
о разводе.
Кончилось все позорным увольнением с работы. Питер попал в чер¬
ный список и, следовательно, не мс* рассчитывать на работу в каком-
либо из крупных отелей, входящих в ту или иную корпорацию.
Черный список, естественно, существует неофициально. Однако ку¬
да бы ни обращался Питер Макдермотт, во всех отелях, так или иначе
связанных корпоративными узами, ему отвечали категорическим отказом
без объяснения причин Только в «Сент-Грегори», независимом отеле, не
входившем в эту систему, он сумел получить работу, причем хитрый
Уоррен Трент установил ему жалованье сообразно его отчаянному по¬
ложению.
Поэтому его замечание о том. что, если человек долго держится на
одном месте, это еще ничего не значит, было лицемерным: у него-то
права выбора не было. Он подозревал, что Кристина знает об этом.
Питер наблюдал за тем, как Кристина ловко вела свою машину, ма¬
неврируя по узкой Бургунди-стрит, огибающей Французский квартал па¬
раллельно Миссисипи, которая протекает южнее, в полумиле оттуда. Вне¬
запно Кристина затормозила, пропуская группу нетвердо стоявших на
ногах гуляк, которые брели со стороны более многолюдной и ярко ос¬
вещенной Бурбон-стрит, находившейся в двух кварталах от них.
—	Мне кажется, вам следует кое-что знать,— сказала вдруг Кристи¬
на.— Завтра утром приезжает Кэртис О'Киф
Питер давно уже этого опасался,	хотя и ожидал.
Имя Кэртиса О'Кифа звучало как	заклинание. Глава	корпорации	оте¬
лей, пустившей свои щупальца чуть	ли не по всему миру, О'Киф	ску¬
пал	отели так, как другие покупают	себе галстуки или	носовые платки.
Даже для человека неискушенного появление Кэртиса О'Кифа в «Сент-
Грегори» могло означать лишь одно: желание прибрать к рукам и этот
отель, чтобы еще больше расширить корпорацию.
—	Он что, приезжает для закупки? — осведомился Питер.
—	Вполне возможно.— Кристина не отрывала глаз от тускло осве¬
щенной улицы впереди них.— У. Т., конечно, этого не хочет. Но может
так получиться, что у него не окажется выбора.— Она чуть не добавила,
что последняя часть информации является секретной, но вовремя осек¬
лась. Питер и сам это поймет. А что касается Кэртиса О'Кифа, то весть
о его появлении разнесется по «Сент-Грегори», словно по электрическим
проводам, через несколько минут после прибытия великого человека.
—	Рано или поздно, мне кажется, это должно было случиться.— Как и
другие служащие «Сент-Грегори», Питер знал, что за последние несколько
50

месяцев отель понес серьезные финансовые убытки.— И все равно, мне
жаль, если это произойдет.
—	Но ведь пока еще ничего не произошло,— возразила Кристина.—
Я же сказала вам, что У. Т. не хочет продавать отель.
Питер молча кивнул.
Они миновали Французский квартал и свернули налево, на зеленую,
похожую на бульвар, авеню Эспланады, совсем пустынную, если не счи¬
тать быстро удалявшихся хвостовых огней машины, которая мчалась в
направлении заболоченного рукава реки Сент-Джон.
—	Все упирается в финансирование,— заметила Кристина.— У. Т. пы¬
тается привлечь новые капиталы. И до сих пор надеется, что ему это
удастся.
—	А если нет?
—	Тогда, наверно, нам придется чаще видеть мистера Кэртиса О'Кифа
здесь.
И намного реже видеть Питера Макдермотта, подумал Питер. Инте¬
ресно, может ли, скажем, о'кифовская корпорация счесть его достаточно
реабилитированным и достойным занимаемой должности? Едва ли. Со вре¬
менем, если о его работе будут хорошо отзываться, это может произой¬
ти. Но не сейчас.
Вероятнее всего, подумал Питер, что ему придется скоро искать себе
другую работу. Но не будем волноваться раньше времени.
—	Значит, «Сент-Грегори» в системе О'Кифа,— размышлял вслух
Питер.— А когда же все это выяснится?
—	К концу недели.
—	Так скоро!
Кристина знала: серьезные причины вынуждали к скорому решению.
Но пока она решила не раскрывать их.
—	Нет, старику не найти новых капиталов,— убежденно заявил Питер.
—	Почему вы так в этом уверены?
—	Потому что люди, у которых есть большие деньги, хотят вкла¬
дывать их прибыльно. А прибыль может давать лишь хорошо организо¬
ванное предприятие, чего про «Сент-Грегори» сказать нельзя. Оно мог¬
ло бы быть образцовым, но пока это не так.
Они ехали к северу по Елисейским полям, широкая проезжая часть
улицы была пуста; внезапно впереди возник яркий сноп белого света —
кто-то водил из стороны в сторону мощным фонарем. Кристина затормо¬
зила, и, едва машина остановилась, к ним подошел полицейский-регу¬
лировщик. Направив луч фонаря на «фольксваген», он медленно обошел
вокруг машины и тщательно ее осмотрел. За это время Питер и Кристи¬
на успели заметить, что кусок дороги впереди них отгорожен канатом.
За ним копошились какие-то люди в форме и в штатском, тщательно
изучая асфальт с помощью мощных фонарей.
Полицейский обошел машину вокруг, и, когда он очутился рядом с
Кристиной, она опустила стекло. Видимо удовлетворенный своим обсле¬
дованием, он сказал:
—	Придется вам немного свернуть и продолжать путь по другой
стороне улицы — только медленно. Сержант, который стоит дальше, по¬
кажет вам, когда можно вернуться на эту сторону.
—	А в чем дело? — спросил Питер.— Что случилось?
—	Сшибли и уехали. Это произошло несколько часов тому назад.
—	Кто-нибудь убит?
Полицейский кивнул.
—	Девочка семи лет.— Увидев их потрясенные лица, он продолжал: —
Она шла с матерью. Мать сейчас в больнице. А девочка умерла сразу.
Те, кто был в машине, наверняка это знали, но предпочли удрать. Сво¬
лочи!— сквозь зубы добавил он.
—	А удастся их найти?
51

—	Найдем.— Полицейский насупясь кивнул на людей за барьером.—
Наши парни знают свое дело, а эта история здорово их обозлила. К то¬
му же на дороге валяются стекла — значит, на машине осталась отметина.
Сзади приближались огни какой-то машины, и полицейский махнул
рукой, давая понять, что Питеру с Кристиной пора ехать дальше.
Кристина медленно тронула с места; они молча объехали отгорожен¬
ную часть шоссе, потом регулировщик махнул им, и они вернулись на свою
полосу. Где-то в мозгу Питера сверлила мысль — даже не мысль, а что-то
подсознательное, не дававшее ему покоя. По-видимому, его просто
взволновал этот несчастный случай, как бывает, когда вдруг сталкиваешь¬
ся с трагедией, и все же что-то смутное, непонятное мучило его. Из этого
состояния Питера вывел голос Кристины, вдруг объявивший:
—	Подъезжаем.
Они свернули с Елисейских полей на Прентисс-авеню. Еще через не¬
которое время машина повернула направо, затем налево и остановилась
на специальной площадке, отведенной для машин возле современного
трехэтажного дома.
—	Если ничего другого не подыщу себе,— весело заметил Питер,—
вернусь к своей прежней профессии — стану барменом.
Он сидел в гостиной у Кристины, где преобладали голубые и мяг¬
кие зеленые тона, и готовил коктейли, а из соседней кухни доносились
звуки разбиваемой яичной скорлупы.
—	Вы, значит, и этим занимались?
—	Недолго.— Он отмерил три унции пшеничного виски, разделил
на две порции, достал тоники «ангостура» и «пейшо».— Когда-нибудь я
вам об этом расскажу.— Немного подумав, он еще добавил виски, акку¬
ратно вытер носовым платком капли, упавшие на голубой, как веджвудский
фарфор, коврик.
Затем он выпрямился и окинул взглядом уютную комнату, где цвет
мебели так приятно сочетался с обивкой: софа во французском провин¬
циальном стиле, обтянутая гобеленом с растительным орнаментом белых,
голубых и зеленых тонов; два хепплуайтских кресла у комода с мрамор¬
ной доской, сервант, инкрустированный красным деревом, возле которого
он смешивал коктейли. На стенах — гравюры, изображающие пейзажи
Луизианы, и современная картина в духе импрессионизма. Все это де¬
лало комнату теплой, веселой — совсем как сама Кристина, подумал он.
Вот только громоздкие каминные часы на серванте выбивались из общего
стиля. Эти часы, тикавшие очень тихо, несомненно, принадлежали викто¬
рианской эпохе — с причудливыми бронзовыми завитушками и старым
циферблатом в пятнах сырости. Питер с любопытством принялся их рас¬
сматривать. Затем понес коктейли на кухню.
Когда он вошел, Кристина выливала взбитые яйца на тихо потрески¬
вавшую сковороду.
—	Еще три минуты, и все будет готово.
Он протянул ей стакан, они чокнулись.
—	Не забывайте, что вас ждет мой омлет,— сказала Кристина.— Он
уже готов.
Омлет оказался таким, как она и предсказывала,— легким, воздушным,
с зеленью.
—	Настоящий омлет,— сказал Питер,— только редко такие полу¬
чаются.
—	А еще я умею варить яйца.— Он весело отмахнулся.— Это уже
на следующий завтрак.
Покончив с едой, они вернулись в гостиную, и Питер приготовил еще
по коктейлю. Было уже около двух часов ночи.
Они сели с Кристиной на софу.
52

—	У меня такое чувство,— заметил он, указывая на нелепые часы,—
будто они разглядывают меня и укоризненно отбивают время.
—	Возможно,— сказала Кристина.— Это часы моего отца. Они стояли
у него в кабинете, где он принимал пациентов. Это — единственная вещь,
которую я сохранила.
Воцарилось молчание. Как-то однажды Кристина деловито, подробно
рассказала Питеру об авиационной катастрофе в Висконсине.
—	После того как это случилось, вы, наверно, чувствовали себя от¬
чаянно одинокой,— мягко сказал он сейчас.
—	Мне хотелось умереть,— просто ответила она.— Хотя, конечно, все
сглаживается через какое-то время.
—	Через какое же?
На лице ее мелькнула и тут же погасла улыбка.
—	Душевные раны заживают быстро. Эту рану — я имею в виду же¬
лание умереть — затянуло через неделю или две.
—	А что было после?
—	Я переехала в Новый Орлеан и постаралась взять себя в руки,
заставить себя не думать. Это было трудно и, по мере того как шли
дни, удавалось мне все меньше. Я знала, что должна чем-то заняться,
но чем и где?
Она замолчала.
—	Продолжайте же,— сказал Питер.
—	Какое-то время я обдумывала, не возвратиться ли мне в универ¬
ситет, потом решила не делать этого. Получить диплом искусствоведа
только ради диплома — стоит ли стараться? А эта профессия показалась
мне вдруг неинтересной.
—	Я вас прекрасно понимаю.
Кристина задумчиво потягивала из своего стакана. Глядя на ее пра¬
вильно очерченное лицо с волевым подбородком, Питер всеми своими
порами чувствовал, какое от нее исходит спокойствие и самообладание.
—	Словом, однажды,— продолжала Кристина,— проходя по Каронде-
лет, я увидела объявление, гласившее: «Секретарская школа». И подумала:
вот что мне нужно! Я там немного подучусь, а потом поступлю на служ¬
бу, где буду занята с утра до вечера. А именно это мне и требовалось.
—	Как же вы попали в «Сент-Грегори»?
—	Я остановилась там по приезде из Висконсина. Как-то утром вместе
с завтраком мне подали местную газету «Таймс-Пикайюн», и там в раз¬
деле найма я увидела объявление, что директору отеля нужен личный
секретарь.	Было еще очень рано, но	я подумала: приду первой	и	по¬
дожду. В	те времена Уоррен Трент являлся на работу раньше	всех.
Но я уже сидела в приемной, когда он пришел.
—	И он вас сразу нанял?
—	Не совсем так. По сути дела, он меня вообще не нанимал. Просто,
как только У. Т. выяснил, зачем я пришла, он вызвал меня и начал дик¬
товать письмо, а потом отдал кучу распоряжений для передачи служа¬
щим отеля. К тому времени, когда явились другие претендентки, я уже
работала несколько часов и самолично отвечала, что место занято.
—	Да,	это вполне в духе нашего	старика,— хмыкнул Питер.
—	Он	бы, наверно, так и не узнал, кто я, если бы дня через	три
я не оставила на его столе записки. По-моему, я там написала что-то
вроде: «Меня зовут Кристина Фрэнсис» и указала, какое жалованье хоте¬
ла бы получать. Записка вернулась ко мне без комментариев — она была
просто завизирована, и все.
—	Отличный рассказ на сон грядущий.— Питер встал с софы и рас¬
прямился.— Эти ваши часы опять таращатся на меня. Наверное, пора
уходить.
—	Но ведь это нечестно,— запротестовала Кристина.— Мы все время
говорили только обо мне.— Настоящий мужчина, подумала она, волевой,
53

энергичный. И в то же время — удивительно мягкий, добрый. Она заметила
это еще вечером, когда Питер вдруг подхватил на руки Альберта Уэллса
и перенес в другую комнату. Интересно, а что бы она почувствовала,
если бы он нес ее на руках.
—	Я слушал вас с удовольствием. Прекрасная разрядка после такого
суматошного дня. Так или иначе, это не последняя наша встреча.— Он по¬
молчал, глядя ей в глаза.— Да?
Она кивнула вместо ответа. Тогда он наклонился и нежно поцеловал ее.
В такси, вызванном по телефону из квартиры Кристины, Питер Мак¬
дермотт отдыхал в приятной истоме, перебирая в памяти события минув¬
шего дня, теперь уже перешедшего в следующий. Днем были обычные
проблемы; кульминация наступила к вечеру, когда к ним добавилась исто¬
рия с герцогом и герцогиней Кройдонскими, инцидент с Альбертом
Уэллсом, чуть не закончившийся смертью, и попытка изнасилования Марши
Прейскотт. Кое-что оставалось еще невыясненным: поведение Огилви и
Херби Чэндлера, а теперь еще приезд Кэртиса О'Кифа, который мог по¬
влечь за собой уход Питера из отеля. И наконец, Кристина, которая все
время была рядом, но до сегодняшнего вечера он ее просто не замечал.
И тут же он погрозил себе пальцем женщины уже дважды были
причиной катастроф в его жизни Если что и намечается между ним и
Кристиной, не надо торопить события, он должен быть осмотрителен.
На Елисейских полях, направляясь к центру города, такси прибавило
скорости. Когда Питер проезжал мимо того места, где его и Кристину
задержали на дороге и направили в объезд, он заметил что загражде¬
ние убрано а полицейские уехали. Но при воспоминании об этом он
снова почувствовал смутную тревогу, и потом до самого дома, находив¬
шегося всего в двух кварталах от «Сент-Грегори», это чувство не покида
ло его.
ВТОРНИК
1
Как и во всех отелях жизнь в «Сент-Грегори» начиналась рано; он
просыпался точно солдат-ветеран на поле боя после короткого, неглубо¬
кого сна. Задолго до того как постояльцы, привыкшие вставать спозара¬
нок, еще не вполне очнувшись наталкиваясь на мебель, проделывали путь
от кровати до ванной, отель тихо и незаметно вступал в новый день.
Около пяти утра ночные смены уборщиков, восемь часов подряд
чистивших залы, нижние лестницы, кухню и главный вестибюль, начали
устало разбирать свое снаряжение и складывать его на покой до сле¬
дующей ночи. Они оставили после себя сверкающие полы до бпеска
начищенные деревянные панели и металлическую фурнитуру, а также
приятный запах воска
Одна из уборщиц, пожилая женщина по имени Мег Иетмейн, про¬
работавшая в отеле почти тридцать лет еле-еле передвигала ноги —
любой сторонний наблюдатель, увидев ее, сказал бы, что она падает от
усталости На само же деле причиной тому был трехфун овый кусок
свежей вырезки, который она крепко приияяапа к ноге выше колена,
с внутренней сторонь Полчаса тому назад, улучив удобный момент, Me
стянула этот кусок мяса из холодил ника на кухне. Она недаром про¬
работала здесь много лет и знала где хранится вырезка и К'ЭК спрятать
свою добычу в тряпье, которым она протирала мебель, чтобы потом
незаметно донести ее до женской уборной. Очутившись там в безопас¬
ности и заперев дверь на замок она вытащила клеикии пластырь и закре¬
пила мясо на ноге. Правда, ей теперь целый час будет холодно, мокро
54

и неудобно, но зато она утешалась мыслью, что сможет спокойно выйти
через служебный вход мимо охраны, тщательно проверявшей свертки,
выносимые из отеля служащими, и даже их оттопыренные карманы.
Изобретенный ею способ гарантировал от неприятностей, как она уже
не раз имела случай убедиться.
Двумя этажами выше того места, где находилась Мег, в комнате без
номера, рядом с залом для заседаний, за надежно запертой дверью,
телефонистка коммутатора отложила вязанье и сделала первый за это
утро вызов, чтобы разбудить клиента. Телефонистку звали миссис Юнис
Болл; она была вдовой и бабушкой, а сегодня работала старшей из трех,
заступивших на дежурство в так называемую «могильную смену». Теперь
вплоть до семи утра это трио будет время от времени будить и дру¬
гих обитателей отеля, которые просили об этом накануне вечером,— их
номера записаны на специальных карточках, разбитых по четвертям часа
и стоявших сейчас в ящике перед телефонистками. Ну, а после семи темп
работы уже будет другой.
Натренированным движением пальцев миссис Болл перебрала карточ¬
ки. «Пик», как всегда, приходился на семь сорок пять — на это время
записано около ста восьмидесяти вызовов'. Даже если работать очень быст¬
ро, три телефонистки едва ли сумеют справиться с таким количеством
вызовов меньше чем за двадцать минут, а это значит, что начать им
придется раньше, в семь тридцать пять — при условии, конечно, что к этому
времени они закончат с заявками на семь тридцать,— и продолжать до
семи пятидесяти пяти, а там уже начнутся вызовы на восемь часов.
Миссис Болл вздохнула. Что поделаешь, вот и сегодня не избежать
неминуемых жалоб администрации на неразумных, засыпающих у ком¬
мутатора телефонисток, которые кого-то разбудили слишком рано, а ко¬
го-то слишком поздно.
Впрочем, одно хорошо. В ранние утренние часы лишь немногие
клиенты склонны вести долгие разговоры или изъясняться телефонистке
в любви, как это случается вечером,— собственно, потому-то дверь здесь
никак не обозначена и всегда заперта. Кроме того, к восьми утра при¬
ходит новая смена,— а в дневные часы «пик» здесь работает пятнадцать
телефонисток,— и к девяти все телефонистки ночной смены, в том числе
и миссис Болл, уже будут дома и лягут спать.
Настало время будить еще одного. Снова отложив вязанье, миссис
Болл нажала на ключ, и где-то далеко от нее резко прозвенел теле¬
фонный звонок.
Двумя этажами ниже уровня улицы, в помещении машинного отде¬
ления Уоллес Сантопадре, инженер третьего класса, постоянно работаю¬
щий в отеле, закрыл дешевое издание «Греческой цивилизации» Тойнби
и наконец доел свой бутерброд с арахисовым маслом. Последний час
выдался спокойным, и Уоллес читал, не поднимая головы. Но пора уже
было делать последний обход его владений.
Гул машин приветствовал Уоллеса, едва он открыл дверь бойлерной.
Он проверил систему водоснабжения и убедился в том, что температура
воды повысилась,— значит, термостат с автоматическим включением ра¬
ботает нормально. Скоро настанет самое критическое время, когда потреб¬
ление горячей воды резко возрастет,— ведь в отеле живет свыше восьми¬
сот человек, и все они могут пожелать одновременно принять утреннюю
ванну или душ.
Мощные воздушные кондиционеры — две с половиной тысячи тонн
специального оборудования — работали сейчас с меньшей нагрузкой, по¬
скольку за ночь несколько понизилась температура на улице. Сравни¬
тельно прохладная погода позволила вообще отключить один из компрес¬
соров, а в других поочередно снижали давление, чтобы произвести теку¬
щий ремонт, который пришлось отложить на несколько недель из-за жары.
Главный инженер, подумал Уоллес Сантопадре, будет доволен, когда уз¬
нает об этом.
55

Зато старику явно придется не по вкусу, когда он узнает о том, что
в городе, часов около двух ночи, на одиннадцать минут прекратилась
подача электроэнергии, по всей вероятности, из-за грозы, бушевавшей
чуть севернее.
Вообще-то говоря, для «Сент-Грегори» это не составило проблемы —
многие постояльцы крепко спали в это время и не почувствовали ни¬
каких неудобств. Сантопадре включил аварийную установку, питавшуюся
от генераторов отеля, которые работали вполне исправно. Тем не менее
потребовалось три минуты, чтобы запустить генераторы на полную мощ¬
ность, таким образом, все электрические часы в «Сент-Грегори» теперь
отстали на три минуты. И теперь механику большую часть дня придет¬
ся заниматься утомительным делом — вручную подводить все часы.
Недалеко от бойлерной в душном, затхлом отсеке Букер Т. Грэхем
заканчивал свой многочасовой ночной труд по уничтожению мусора и
отбросов. Вокруг него на закопченных стенах ярко горели отсветы
пламени.
Лишь немногие, даже среди служащих отеля, когда-либо заглядывали
во владения Букера, а те, кто побывал там, утверждали, что это очень
похоже на представления евангелистов об аде. Однако Букер, сам напо¬
минавший добродушного сатану с горящими глазами и ослепительно
сверкающими зубами на потном черном лице, любил свою нехитрую ра¬
боту, в том числе и эту испепеляющую жару.
Одним из немногих служащих отеля, которых знал Букер Т. Грэхем,
был Питер Макдермотт. Вскоре после прихода в «Сент-Грегори» Питер
решил познакомиться с расположением и работой всех служб, вплоть
до самых незначительных. В одно из своих очередных путешествий по
отелю он и обнаружил мусоросжигательную печь.
С тех пор, взяв себе за правило проверять все участки, Питер время
от времени заходил и сюда, чтобы лично видеть, как идет дело. Должно
быть, поэтому,— а возможно, благодаря инстинктивно возникшей обоюд¬
ной симпатии,— Букер Т. Грэхем смотрел на молодого мистера Макдер¬
мотта почти как на божество.
Питер всегда проверял грязную, в жирных пятнах ученическую тет¬
радь, куда Букер с гордостью записывал результаты своей работы. Вы¬
ражались они в предметах, которые он находил и возвращал владельцам.
Главную долю в этих находках составляло принадлежавшее отелю сто¬
ловое серебро.
Букер Т., человек простой, без премудростей, никогда не задавался
вопросом, как столовое серебро попадает в помойку. Однажды Питер
Макдермотт сам заговорил с ним и сказал, что администрация каждого
большого отеля раздумывает над этим и не может разгадать загадку.
Скорей всего, тут повинны вечно спешащие официанты, мойщики посуды
и им подобные, которые либо случайно, либо по халатности сбрасывают
ножи и вилки вместе с остатками пищи в мусорный бачок.
Вплоть до последних лет мусор в «Сент-Грегори» прессовали, замо¬
раживали, а затем отправляли на городскую свалку. Но со временем
убытки от потерянного серебра стали настолько ощутимы, что в отеле
соорудили специальную печь для сжигания мусора и наняли Букера
Т. Грэхема следить за ней.
Работа его была несложной. Мусор и отбросы со всего отеля ссы¬
пали в железные бачки, которые затем ставили на тележку. Букер втя¬
гивал тележку в свой закуток и, вывалив содержимое на большой лоток,
разгребал эту массу, словно садовник, готовящий почву для посадки. Об¬
наружив «трофей» — бутылку, которую можно сдать в магазин, целый
стакан, блюдце или тарелку, ножи или вилки, а иногда и более ценные
вещи, принадлежащие постояльцам,— Букер доставал находку и отклады¬
вал в сторону. Все же остальное он сбрасывал в огонь, а затем при¬
нимался за новую порцию.
56

Сегодня он как раз просматривал результаты своей работы за ме¬
сяц— все та же средняя цифра находок: около двух тысяч серебряных
изделий, каждое из которых обходилось отелю в доллар; четыре тыся¬
чи бутылок по два цента каждая; восемьсот стаканов по двадцать пять
центов за штуку и множество самых разнообразных предметов, в том
числе — трудно поверить!—серебряная суповая миска. В итоге за год
отелю было сбережено около сорока тысяч долларов.
Букер Т. Грэхем, получавший после всех вычетов тридцать восемь дол¬
ларов в неделю, надел свою засаленную куртку и отправился домой.
К этому времени у грязной кирпичной пристройки, где в одном из
проулков, ответвлявшихся от Коммон-стрит, находился служебный вход,
становилось все более оживленно. По одному, по двое служащие ночной
смены покидали отель, а со всех концов города уже спешили на рабо¬
ту те, кто заступал в утреннюю смену.
В кухонных помещениях зажигались огни — поварята подготавливали
рабочие места для поваров, пока те в соседней комнате переодевались
во все белое. Через несколько минут повара начнут готовить тысячу
шестьсот завтраков для обитателей отеля, а затем — задолго до того, как
будет подана последняя яичница с ветчиной,— возьмутся за изготовление
двух тысяч обедов.
Среди огромного множества кипящих котлов, гигантских кастрюль и
других вместилищ для приготовления несметного количества еды пакетик
с овсянкой производил впечатление чего-то домашнего. Содержимое его
предназначалось для малочисленных, но стойких приверженцев горячей
каши на завтрак — они едят ее каждый день, независимо от температуры
на улице, будь она около нуля или сто по Фаренгейту в тени.
В одном из отделений кухни, отведенном для жарения мяса и рыбы,
шестнадцатилетний поваренок Джереми Боэм проверял работу огромной
электрической печи с различными приспособлениями для жарки, кото¬
рую он включил десять минут тому назад. Он поставил регулятор на
двести градусов, как предписано инструкцией. Потом температура легко
может быть доведена до требуемых трехсот шестидесяти. День сегодня
предстоял тяжелый, потому что в меню главного ресторана в качестве
фирменного блюда значились жареные цыплята по-южному.
Джереми заметил, что масло на сковородах уже разогрелось до нуж¬
ной температуры, но почему-то чадило, как ему показалось, больше обыч¬
ного, хотя вытяжной шкаф и вентилятор были включены. Он уже подумал,
не сообщить ли кому-нибудь об этом, но тут же вспомнил, что только
вчера помощник шефтповара резко отчитал его, когда он что-то сказал
по поводу приготовления одного соуса: нечего-де соваться не в свое дело.
Джереми пожал плечами. Ну что ж, если масло чадит — это тоже не его
дело. Пусть расстраивается кто-нибудь другой.
И кое-кто действительно был расстроен, но только не на кухне,
а в прачечной отеля.
Эта прачечная, находившаяся в старом, тесном, окутанном паром
двухэтажном доме, соединялась с основным зданием «Сент-Грегори» ши¬
роким подземным тоннелем. Управляющая прачечной миссис Айлс Шул-
дер, вспыльчивая, острая на язык женщина, всего несколько минут назад
прошла по тоннелю — она всегда являлась на службу раньше большинства
своих подчиненных. И расстроилась при виде кучи грязных скатертей.
За рабочий день прачечная обрабатывала около двадцати пяти ты¬
сяч разного столового и постельного белья, начиная от полотенец, про¬
стыней, белых официантских и поварских курток и кончая засаленной
одеждой рабочих машинного отделения. Все это не доставляло работни¬
кам прачечной особых хлопот, но в последнее время возникло одно уд¬
ручающее обстоятельство, которое с каждым днем все больше раздражало
их. Дело в том, что бизнесмены стали делать свои подсчеты на скатер¬
тях, да еще шариковыми ручками.
57

—	Разве эти мерзавцы дома такое делают? — воскликнула миссис
Шулдер, обращаясь к рабочему ночной смены, отбиравшему из кучи
грязных вещей злополучные скатерти.— Попробуй они только, ей-богу,
жены так бы их пропесочили, что они своих бы не узнали! А эти осто¬
лопы— метрдотели! Сколько раз я просила их следить и пресекать бе¬
зобразие, да разве им до того? — И, понизив голос, она презрительно
передразнила: — «Да, сэр, слушаюсь, сэр, дайте я поцелую вас в обе
щечки, сэр. Не стесняйтесь, пишите на скатерти, сэр, вот вам еще ша¬
риковая ручка, сэр. Ну, немножко подкинете чаевых, сэр, и плевал я на
эту проклятую прачечную!»
Миссис Шулдер неожиданно умолкла, осознав, что перед ней, рази¬
нув рот, стоит всего лишь рабочий ночной смены.
— Ступай домой,— раздраженно сказала она.— Утро еще только
началось, а у меня от всех вас уже голова раскалывается.
Хорошо хоть, рассуждала она после его ухода, что они выудили
эти скатерти, а не бросили все в воду. Стоит чернилам от шариковой
ручки намокнуть — и скатерть можно списывать, так как потом эти чер¬
нила уже никаким способом не вывести. А теперь Нелли, которая лучше
всех в прачечной выводит пятна, придется целый день работать с че¬
тыреххлористым углеродом. При удаче можно будет спасти большую
часть из этой кипы, но все же, мрачно подумала миссис Шулдер, она
не лишит себя удовольствия перекинуться парочкой слов с этими раз¬
гильдяями, раз уж ее к тому вынуждают.
Работа шла всюду — в парадных вестибюлях и скрытых от посторон¬
него глаза службах: в помещениях для обслуги, конторах, столярной
мастерской, пекарне, типографии, у кастелянши, у водопроводчиков и
слесарей, у художников, на складе и в гараже, в отделе рекламы и в
камерах хранения, в радио- и телевизионных мастерских... Всюду новый
день вступал в свои права.
2
В своих личных шестикомнатных апартаментах на пятнадцатом этаже
Уоррен Трент встал с кресла, в котором Алоисиус Ройс брил его. В ле¬
вом бедре вдруг резко закололо, словно по нему провели острым лан¬
цетом,— давал себя знать ишиас, напоминая о том, что и сегодня опять
придется обуздывать свой неспокойный нрав. Личная парикмахерская
была устроена в отсеке просторной ванной комнаты, где имелась парилка,
утопленная в полу на японский образец ванна, и встроенный в стену
аквариум, в котором за безосколочным стеклом плавали тропические
рыбки с грустными глазами. Еле передвигая ноги, Уоррен Трент напра¬
вился в ванную,— по дороге он остановился на минуту у огромного, во
всю стену, зеркала, чтобы посмотреть, хорошо ли он выбрит. Придрать¬
ся было не к чему.
Из зеркала на него смотрело словно вырубленное из камня лицо с
глубоко залегшими морщинами, крупным ртом с опущенными книзу
уголками губ, которые порой растягивались в улыбке, с крючковатым
носом и глубоко посаженными, недоверчивыми глазами. Волосы его,
в молодости черные как смоль, теперь заметно поседели, хотя по-преж-
нему были густые и вились. Крахмальный воротничок и тщательно по¬
вязанный галстук дополняли портрет именитого южанина.
В другое время созерцание собственного холеного лица доставило бы
ему удовольствие. Но не сегодня — последние две-три недели он нахо¬
дился в крайне подавленном состоянии. Сегодня — вторник решающей
недели, напомнил он себе. И снова, как делал уже не одно утро подряд,
стал считать на пальцах. Оставалось всего четыре дня, включая сегод¬
58

няшний,— четыре дня, чтобы удержать в руках дело всей его жизни, ко¬
торое иначе превратится в ничто.
Уоррен Трент нахмурился, угнетенный мрачными мыслями, и, при¬
храмывая, прошел в столовую, где Алоисиус Ройс уже накрыл стол к
завтраку. Возле дубового стола с крахмальными салфетками и до блеска
начищенным серебром стоял небольшой столик на колесиках со специ¬
альным подогревом — он был срочно доставлен сюда несколько минут
назад из кухни отеля. Уоррен Трент неуклюже уселся в отодвинутое
Ройсом кресло и жестом указал на другой конец стола. Молодой негр
тут же поставил второй прибор и сел. На тележке всегда стоял второй
завтрак — на случай, если у старика вдруг появится причуда и он изме¬
нит своему обыкновению завтракать в одиночестве.
Ройс молча разложил по тарелкам омлет с канадским беконом и
овсяную мамалыгу, зная, что хозяин сам заговорит, если захочет. Пока
еще не было сказано ни слова о синяках на лице Ройса и о двух на¬
клейках из пластыря, которые он наложил, чтобы скрыть наиболее серьез¬
ные следы после драки минувшей ночью
Наконец Уоррен Трент отодвинул тарелку и сказал:
—	Ешь как следует. Возможно, нам обоим уже недолго осталось
этим пользоваться.
—	В кредитном обществе, значит, не передумали насчет возобновле¬
ния займа? — спросил Ройс.
—	Не передумали и не передумают. Во всяком случае, сейчас. Ста¬
рик вдруг стукнул кулаком по крышке стола.— О господи! Ведь были же
времена, когда я сам задавал тон, а не плясал под их дудку. Были време¬
на, когда все они — и банки, и кредитные общества, и все прочие —
не знали, как всучить мне деньги, уговаривали, только бы я их взял.
—	Времена меняются для всех нас.— Алоисиус Ройс налил кофе.—
Что-то становится лучше, а что-то хуже.
—	Тебе легко так рассуждать,— раздраженно заметил Уоррен
Трент.— Ты молод. Ты еще не дожил до такой минуты, когда у тебя
на глазах все, над чем ты трудился, рассыпается в прах.
А ведь дело дошло именно до этого, в унынии подумал Трент. Че¬
рез четыре дня — в пятницу, до закрытия банков — истекает срок два¬
дцатилетней закладной на отель, а синдикат, в руках которого находится
закладная, отказался ее продлить. Вначале решение это удивило, но не
обеспокоило. Найдется немало других заимодавцев, подумал он, которые
охотно субсидируют его — естественно, на более выгодных для себя ус¬
ловиях, то есть под более высокий процент, но главное сейчас — полу¬
чить необходимые два миллиона долларов. И лишь когда все, к кому он
обратился, решительно отказали — и банки, и кредитные общества, и стра¬
ховые компании, и частные лица,— его самоуверенность улетучилась. Один
хорошо знакомый банкир откровенно сказал: «Такие отели, как ваш, Уор¬
рен, не пользуются сейчас доверием. Многие считают, что времена круп¬
ных независимых предпринимателей прошли. Сейчас только объединение
отелей может служить гарантией значительных прибылей. Посмотрите
сами на свой баланс. Вы же неуклонно терпите убытки. Неужели вы ду¬
маете, что в подобной ситуации кредитные общества станут вас выручать?»
Все его возражения насчет того, что потери являются временными
и что все изменится, как только дела пойдут лучше, ровным счетом ни к
чему не привели. Ему просто больше не верили.
Вот в этот-то момент ему и позвонил Кэртис О'Киф и сказал, что
готов приехать на этой неделе в Новый Орлеан для встречи с ним.
«Я хочу лишь дружески побеседовать с вами, Уоррен,— сказал магнат,
стоявший во главе крупного объединения отелей; несмотря на дальность
расстояния, его по-техасски плавная, медлительная речь была хорошо
:лышна по телефону.— В конце концов, мы ведь с вами оба уже давно
занимаемся гостиничным делом. Так что не мешает нам время от време¬
59

ни встречаться». Но Уоррена Трента этот светский тон не мог обмануть:
концерн О'Кифа уже не раз обращался к нему с предложением продать
отель. Стервятники уже залетали, подумал Трент. И вот Кэртис О'Киф
приезжает сегодня, и нет ни малейшего сомнения в том, что он пол¬
ностью информирован о финансовых затруднениях, которые переживает
«Сент-Г регори».
Вздохнув, Уоррен Трент переключился на более неотложные дела.
—	Тут твое имя упомянуто в отчете о происшествиях за сегодняш¬
нюю ночь,— сказал он Алоисиусу Ройсу.
— Я знаю,— ответил Ройс,— я читал его.— Он уже просмотрел от¬
чет, поступивший, как обычно, рано утром, и заметил: «Жалоба на чрез¬
мерный шум в номере 1126»; рукой Питера Макдермотта было приписано:
«Улажено А. Ройсом и П. Макд. Результаты будут сообщены дополни¬
тельно».
—	Если так дальше пойдет,— буркнул Уоррен Трент,— то скоро ты,
видимо, начнешь читать мою личную почту.
—	Пока еще не читал,— усмехнулся Ройс.— А вы хотите, чтобы я
занялся ею?
Обмен подобными колкостями,— хотя они никогда бы этого не при¬
знали,— представлял собой своеобразную игру, которая их забавляла.
Ройс прекрасно понимал, что, не прочитай он этот отчет, старик обви¬
нил бы его в отсутствии интереса к делам отеля.
Теперь уже Уоррен Трент не без сарказма спросил:
—	Поскольку все, видимо, знают, что тут произошло, может быть,
и мне разрешат поинтересоваться некоторыми подробностями?
—	Отчего же.— Ройс подлил хозяину еще кофе.— Мисс Маршу Прей¬
скотт— дочь того самого мистера Прейскотта — чуть не изнасиловали.
Хотите, чтобы я рассказал вам, как это произошло?
На какое-то мгновение, увидев, как напряглось лицо Трента, Ройс по¬
думал, уж не зашел ли он слишком далеко. Существовавшие между ними
весьма неопределенные, нигде не зафиксированные отношения вели свое
начало от отца Алоисиуса Ройса. Ройс-старший, вначале служивший у
Уоррена Трента слугой, а затем ставший его компаньоном и доверенным
лицом, всегда высказывался обо всем смело и открыто, не заботясь о
последствиях,— в первые годы это доводило Трента до белого каления,
а впоследствии, когда перепалки уже вошли у них в обыкновение, имен¬
но это обстоятельство и сблизило их. Лет десять тому назад, когда Алои¬
сиус был еще совсем мальчишкой, его отец умер, но Ройс до сих пор
помнил скорбное, заплаканное лицо Уоррена Трента на похоронах старого
негра. Они вместе покинули тогда кладбище Маунт Оливет вслед за не¬
гритянским джазом, весело наигрывавшим «О, разве он не бродил с на¬
ми?». Уоррен Трент, держа подростка за руку, сказал ему тогда хрипло:
«Пока поживешь со мной в отеле. А там мы что-нибудь придумаем».
Мальчик охотно согласился, так как после смерти отца остался круглым
сиротой: мать его умерла в родах. Впоследствии «что-нибудь» обернулось
для него колледжем, а затем и факультетом права, до окончания кото¬
рого Алоисиусу Ройсу оставалось сейчас лишь несколько недель. Превра¬
щаясь в юношу, Ройс постепенно брал на себя и кое-какие обязанности,
так что забота о комнатах Уоррена Трента, а также обслуживание хозяи¬
на, кроме уборки и стирки, всецело лежали теперь на нем. Уоррен Трент
принимал его услуги молча или же бурчал — в зависимости от настроения.
Случалось, между ними разгорались жаркие споры — обычно в тех слу¬
чаях, когда Алоисиус, зная, что от него этого ждут, попадался на удочку,
заброшенную хозяином.
И все же, несмотря на их добрые отношения и сознание, что ему
дозволено многое, чего Уоррен Трент не потерпел бы от других, Алоиси¬
ус Ройс понимал, что где-то проходит тончайшая граница, которую лучше
не преступать. Поэтому он и поспешил пояснить:
60

—	Молодая леди позвала на помощь. Я случайно оказался поблизости
и услышал крик.— Без лишней драматизации он описал, что произошло,
а также, как появился Макдермотт, которого он не стал ни хвалить,
ни порицать.
Выслушав его, Уоррен Трент сказал:
—	Макдермотт правильно поступил. Почему ты не любишь его?
Уже не в первый раз Алоисиуса Ройса поражала проницательность
старика.
—	Наверное, в нас есть что-то несовместимое,-^ ответил он.— А мо¬
жет быть, мне просто не по душе эти белые атлеты, которые из кожи
вон лезут, чтобы показать, как хорошо они относятся к черным и какие
они добренькие.
Уоррен Трент, приподняв брови, посмотрел на Ройса.
—	Да, сложный ты человек, Ройс. А тебе никогда не приходило
в голову, что ты, может быть, несправедлив к Макдермотту?
—	Я ведь уже сказал вам: наверное, в нас есть что-то несовместимое.
—	У твоего отца было чутье на людей. Но он был куда терпимее
тебя.
—	Собачка тоже любит, когда ее гладят по голове. А все оттого,
что у нее нет комплексов, порожденных жизненным опытом и образо¬
ванием.
—	Даже если б они у нее были, думаю, она нашла бы для объясне¬
ния другие слова.
Трент внимательно посмотрел на молодого человека, и Ройс промол¬
чал. Напоминания об отце всегда выводили его из равновесия. Ройс-стар-
ший, появившийся на свет, когда родители его жили еще в рабстве, был,
по мнению Алоисиуса, типичным «ниггером дядюшки Тома», как теперь
презрительно называли таких негры. Он с готовностью, не вопрошая и не
жалуясь, принимал все жизненные невзгоды. То, что происходило за
пределами его ограниченного мирка, редко волновало Ройса-старшего.
Тем не менее он обладал независимостью натуры, что подтверждали его
отношения с Уорреном Трентом, и глубиной проникновения в душу чело¬
века, так что сермяжную мудрость его нельзя было не брать в расчет.
Алоисиус любил отца глубоко и преданно, и в такие моменты, как этот,
его любовь превращалась в острую тоску.
—	Возможно, я употребил не вполне подходящие слова,— сказал он
сейчас,— но смысл сказанного от этого не меняется.
Уоррен Трент молча кивнул и вынул старинные часы.
—	Скажи-ка Макдермотту, что я хочу его видеть. Пусть зайдет ко
мне сюда. Что-то я сегодня чувствую себя усталым.
—	Значит, Марк Прейскотт в Риме, да? — задумчиво проговорил
Уоррен Трент.— Видимо, мне следует позвонить ему.
—	Его дочь настоятельно просила не делать этого,— возразил Пи¬
тер Макдермотт.
Они сидели в роскошно обставленной гостиной Уоррена Трента — ста¬
рик полулежал в глубоком мягком кресле, положив ноги на пуф. Питер
сидел напротив него.
—	Ну, это уж я сам решу,— высокомерно отрезал Уоррен Трент.—
Если она дошла до того, что ее насилуют в моем отеле, пусть мирит¬
ся с последствиями.
—	Мы же предотвратили изнасилование. Хотя мне очень бы хотелось
выяснить, что произошло до того, как мы там появились.
—	Вы видели девушку сегодня?
—	Мисс Прейскотт еще спала, когда я справлялся о ней. Я оставил
ей записку с просьбой повидать меня до того, как она покинет отель.
Уоррен Трент со вздохом махнул рукой, отпуская Макдермотта.
61

—	Хорошо, сами разбирайтесь с этим делом.
По его тону видно было, что вся эта история ему надоела. Значит,
телефонного разговора с Римом не будет, с облегчением подумал Питер.
—	Я хотел бы разобраться еще в одном деле — речь идет о распре¬
делении комнат в отеле.— Питер рассказал, что произошло с Альбертом
Уэллсом, и заметил, как помрачнел, узнав об этом, Уоррен Трент.
—	Надо нам было давным-давно закрыть эту комнату,— проворчал
он.— Сделаем-ка это сейчас.
—	Не думаю, что ее нужно вообще закрывать; нужно лишь помнить,
что пользоваться ею следует в крайнем случае и ставить клиента в из¬
вестность о том, куда его поселяют.
Уоррен Трент кивнул:
—	Проследите за этим.
—	Мне бы хотелось, чтоб на этот счет существовала совершенно
четкая инструкция,— помедлив, сказал Питер.— У нас бывали и другие
неприятные инциденты, поэтому, я думаю, необходимо указать, что по¬
стояльцев нельзя перемещать из одного номера в другой, как фигуры
на шахматной доске.
—	Займитесь пока этим последним случаем. Что же касается ин¬
струкций вообще, то я отдам их, если сочту нужным.
Коротко и ясно, подумал Питер. Вот этим и объясняются многие
неполадки в управлении отелем. Отдельные ошибки так или иначе ис¬
правляют, но ничего — или почти ничего — не делается для устранения
первопричин.
Вслух же Питер произнес:
—	Мне думается, вы должны знать об инциденте с герцогом и гер¬
цогиней Кройдонскими. Герцогиня требовала вас лично.— И он рассказал
историю с пролитым соусом, а также то, как это изложил официант
Сол Натчез.
—	Знаю я эту чертову бабу,— раздраженно буркнул Уоррен Трент.—
Она ни за что не успокоится, пока мы не выгоним официанта.
—	Не думаю, что следует его выгонять.
—	Тогда отправьте его на несколько дней порыбачить, жалованье
мы ему сохраним,— только чтобы не показывался в отеле. Да преду¬
предите от моего имени, чтобы в следующий раз когда он решит что-
нибудь пролить, пусть удостоверится, что него а руках кипяток, и льет
прямо на голову герцогине. А что, эти проклятые псы все еще при ней?
—	Да — улыбнулся Питер.
Закон штата Луизиана строжайше запрещал держать животных в го¬
стиницах. Для Кройдонов Уоррен Трент решил сделать исключение в на¬
дежде, что присутствие бедлингтон-терьеров останется незамеченным
официальными лицами, если собак будут выводить на прогулку через чер¬
ный ход. Однако герцогиня с вызывающим видом каждый день проводи¬
ла своих любимцев через главный вестибюль. Уже дважды разгневанные
хозяева других собак спрашивали, почему им не разрешено держать
своих любимцев в отеле, а другим — можно.
—	Вчера вечером у меня опять была неприятность с Огилви.— И Пи¬
тер рассказал, как он всюду искал начальника охоаны и какая затем
произошла между ними стычка.
Уоррен Трент отреагировал мгновенно:
—	Я уже говорил, чтобы вы не вмешивались в дела Огилви. Он от¬
читывается только передо мной.
—	Но ведь это создает трудности. Возникают непредвиденные об¬
стоятельства, когда...
—	Вы слышали, что я сказал. И хватит об Огилви!
Лицо Уоррена Трента налилось краской, но Питер подозревал, что
не столько от гнева, сколько от замешательства. Это требование не тро¬
гать Огилви было по меньшей мере глупым, и Уоррен Трент это прекрас-
62

но понимал. Интересно, недоумевал Питер, в чем же секрет власти, ко¬
торую бывший полицейский имеет над его хозяином?
Желая переменить тему разговора, Уоррен Трент вдруг объявил:
—	Сегодня к нам приезжает Кэртис О'Киф. Ему нужно два смеж¬
ных «люкса» — я уже отдал соответствующие распоряжения. Проверьте
лично, все ли в порядке. И как только он появится, немедленно сооб¬
щите мне.
—	Мистер О'Киф долго у нас пробудет?
—	Не знаю. Это зависит от многих обстоятельств.
На какой-то момент Питер почувствовал прилив жалости к старику.
Хотя Уоррена Трента можно было во многом упрекнуть за то, как он
вел дела р «Сент-Грегори», для него это был не просто отель, это было
дело всей его жизни. На его глазах заурядная гостиница превратилась в
знаменитый отель, из скромного здания она переселилась в высоченную
башню, занимавшую почти целый квартал. На протяжении многих лет
росла и репутация отеля, и теперь он был известен по всей стране на¬
ряду с такими, как «Билтмор», «Палмер-Хауз» в Чикаго и «Сент-Фрэнсис»
в Сан-Франциско. Естественно, Тренту трудно было смириться с тем, что
«Сент-Грегори», некогда окруженный таким ореолом, имевший такой пре¬
стиж, стал отставать от требований времени. Отставание это не так уж
катастрофично и еще может быть приостановлено, думал Питер. Прилив
новых капиталов и твердость в управлении могут совершить чудеса и да¬
же вернуть отелю былое положение. Но судя по тому, как обстояли де¬
ла на сегодня, и капитал и руководство должны прийти извне — и, вернее
всего, от Кэртиса О'Кифа. Питер снова подумал, что и его дни здесь,
возможно, уже сочтены.
—	Как обстоят дела с обслуживанием конгрессов? — спросил вла¬
делец отеля.
—	Около половины инженеров-химиков уже покинули отель, осталь¬
ные уезжают сегодня. Для приезжающих на совещание «Голден-Краун Ко¬
ла» все подготовлено. Они забронировали триста двадцать номеров, то есть
больше, чем мы предполагали, и потому мы соответственно увеличили
число обедов и мест на банкет.— Старик одобрительно кивнул, и Питер
продолжал: — Завтра открывается конгресс американских стоматологов,
однако кое-кто уже приехал вчера, а остальные приезжают сегодня. Они
займут почти двести восемьдесят номеров.
Уоррен Трент удовлетворенно крякнул. Ну, вот, подумал он, оказы¬
вается, не так уж все и плохо. Обслуживание конгрессов было для
отеля основной статьей дохода, а если конгрессов оказывалось два, это
уже было существенным подспорьем,— к сожалению, правда, недоста¬
точным, чтобы покрыть недавно понесенные убытки. И все же то, что
конгресс стоматологов будет проходить у них,— это большая удача. Мо¬
лодец этот Макдермотт, быстро отреагировал; как только узнал, что у
зубных врачей сорвалась договоренность о проведении конгресса, тотчас
сел в самолет и полетел в Нью-Йорк, а там сумел уговорить их избрать
местом встречи Новый Орлеан и «Сент-Грегори».
—	Вчера отель был забит до отказа,— заметил Уоррен Трент. И до¬
бавил:— В нашем деле всегда так: либо все, либо ничего. А справимся
мы с сегодняшним заездом?
—	Утром я прежде всего проверил сводки. Народу уезжает вроде бы
достаточно, но положение может создаться критическое. Уж очень много
у нас забронировано номеров.
Как и во всех других отелях, в «Сент-Грегори» принимали заказы
на бронирование независимо от количества свободных- комнат. При этом,
как и всюду, здесь считались с тем, что какая-то часть клиентов, зака¬
завших номера, не сможет приехать, и, следовательно, задача состояла
в том, чтобы правильно угадать Процент отсева. В большинстве случаев
опыт и удача выручали, все шло гладко, и все номера оказывались за-
64

няты. Предел мечтаний! Но иногда случались просчеты, и тогда происхо¬
дили серьезные недоразумения.
Как объяснить разгневанному клиенту, что его некуда поселить, если
у него на руках — подтверждение, что ему забронирован здесь номер!
Это самое неприятное для любого администратора. Ему это неприятно
и по-человечески и потому, что он знает: обиженный клиент уже никогда
не вернется в этот отель без крайней нужды.
Питер помнил, как однажды участники съезда пекарей, происходив¬
шего в Нью-Йорке, решили задержаться на сутки, чтобы совершить по¬
ездку при луне вокруг Манхэттена. Двести пятьдесят булочников вместе
с женами остались в отеле, даже не удосужившись известить об этом
администрацию, а та рассчитывала, что комнаты освободятся вовремя
для приезжавших в тот день делегатов съезда инженеров. Питер со¬
дрогнулся, вспомнив о зрелище, какое являл собою вестибюль отеля, где
толпились двести разгневанных инженеров с женами, размахивая бумаж¬
ками, подтверждавшими, что они еще два года назад забронировали здесь
номера. В конце концов, поскольку все другие гостиницы были тоже пе¬
реполнены, приехавших пришлось разместить в пригородных мотелях до
следующего дня, когда булочники, как ни в чем не бывало, мирно разъеха¬
лись по домам. Отелю же пришлось оплатить инженерам огромные счета
за такси, да еще выдать немалую сумму в возмещение морального
ущерба — лишь бы избежать процесса в суде. Это съело всю прибыль от
обоих съездов.
Уоррен Трент зажег сигару, а Макдермотту предложил сигарету из
стоявшей рядом коробки. Закурив, Питер сказал:
—	Я разговаривал с отелем «Рузвельт». Если сегодня вечером нам
придется туго, они нас выручат — дадут номеров тридцать.— Это, конеч¬
но, облегчает дело, подумал он, затычка все-таки есть, но воспользовать¬
ся ею следует лишь в крайнем случае. Даже ожесточенные конкуренты
помогают друг другу в подобные кризисные минуты: никогда ведь не зна¬
ешь, в какой день или час роли могут перемениться.
—	Прекрасно,— раздался голос Уоррена Трента из-за окружавшей его
завесы сигарного дыма.— А теперь скажите мне, каковы прогнозы на
осень?
—	Весьма обескураживающие. Я уже подавал вам докладную о том,
что нам не удалось залучить к себе два больших профсоюзных съезда.
—	А почему?
—	По той же причине, о которой я докладывал вам раньше. Мы
продолжаем дискриминацию негров. Мы не считаемся с законом о граж¬
данских правах, и профсоюзы возмущены этим.— Питер невольно посмот¬
рел в сторону Алоисиуса Ройса, вошедшего незадолго до того в гости¬
ную и теперь раскладывавшего пачку журналов.
—	Уж вы не волнуйтесь насчет моих чувств, мистер Макдермотт,—
сказал тот, не поднимая глаз, с подчеркнуто южным акцентом, к кото¬
рому он прибег и накануне ночью.— Мы, цветные, давненько привыкли
к этому.
Уоррен Трент поморщился.
—	Прекрати эту комедию,— сурово сказал он.
—	Слушаюсь, сэр.— Ройс перестал перебирать журналы и, выпря¬
мившись, посмотрел на обоих.— Только вот что я хотел бы еще сказать,—
добавил он уже обычным тоном.— Профсоюзы действуют так, как того
требует их общественная совесть. И они в этом не одиноки. Скоро
не только делегаты съездов, но и обычные люди будут избегать наш
отель и ему подобные — пора все же понять, что времена изменились.
—	Ответьте ему,— сказал Уоррен Трент Питеру, взмахом руки ука¬
зывая на Ройса.— Мы тут не церемонимся.
—	Да, но я полностью согласен со всем, что он сказал,— спокойно
произнес Питер.
3	Отель. Аэропорт
65

—	Это почему же, мистер Макдермотт? — язвительно спросил Ройс.—
Вы полагаете, так будет лучше для дела? Или это облегчит вашу работу?
—	Обе причины достаточно основательны,— сказал Питер.— Можете
считать, что они единственные, я не возражаю.
Уоррен Трент изо всей силы ударил ладонью по ручке кресла.
—	К черту причины. Куда важнее то, что оба вы — круглые идиоты.
К этому вопросу они то и дело возвращались. Несколько месяцев
назад корпоративные отели штата Луизиана подчинились закону об ин¬
теграции, однако несколько независимых владельцев, во главе которых
стоял Уоррен Трент со своим «Сент-Грегори», всеми силами противились
нововведениям. Некоторые из них какое-то время выполняли закон о
гражданских правах, а затем, когда внимание к этому начинанию несколько
ослабло, преспокойно вернулись к давно установившейся практике сегре¬
гации. И хотя уже намечались судебные процессы, ясно было, что вла¬
дельцы отелей, опираясь на поддержку местных жителей, смогут еще дол¬
гие годы бойкотировать новые законы.
—	Нет!—Уоррен Трент злобно ткнул сигару в пепельницу.— Пусть
где угодно ходят на голове, а здесь мы к этому еще не готовы. Вот мы
лишились профсоюзных съездов. Прекрасно! Значит, настало время поше¬
велить мозгами и найти что-то другое.
Из гостиной Уоррен Трент слышал, как захлопнулась входная дверь
за Питером Макдермоттом, затем донеслись шаги Алоисиуса Ройса, на¬
правившегося в свою маленькую, заставленную книжными полками ком¬
нату. Через несколько минут Ройс уйдет: в это время он обычно посе¬
щал лекции по праву.
В большой гостиной воцарилась тишина — лишь едва слышно шелестел
кондиционер, да время от времени сквозь толстые стены и запечатанные
окна проникали отдельные звуки лежащего внизу большого города. Щу¬
пальца солнечных лучей медленно передвигались по полу большой ком¬
наты, и, следя за ними, Уоррен Трент чувствовал, как надсадно колотится
у него сердце — следствие минутной вспышки гнева. А это уже сигнал,
подумал он, к которому стоит почаще прислушиваться. Хотя сейчас у него
столько огорчений — где уж владеть своими чувствами и оставаться спо¬
койным. Возможно, правда, вспышки эти — чисто возрастное явление,
старческая раздражительность. Но вероятнее всего, они происходят от
сознания, что столь много уплывает от него, навсегда уходит из-под его
контроля. К тому же гнев и раньше мгновенно захлестывал его — за ис¬
ключением, пожалуй, тех быстро промелькнувших лет, когда Эстер была
рядом и старалась внушить ему, что нужно быть терпеливым и обладать
чувством юмора. В наступившей тишине в нем ожили воспоминания. Ка¬
ким далеким все это представлялось теперь! Прошло больше тридцати лет
с того момента, когда он перенес через порог вот этой самой комнаты
свою молодую жену. И как мало времени им довелось прожить вместе —
лишь несколько лет безмерного счастья, а потом,— как гром среди яс¬
ного неба,— полиомиелит. И за одни сутки Эстер не стало. Уоррен Трент,
не помня себя от горя, остался один, а впереди была еще целая жизнь —
и отель «Сент-Грегори».
Теперь уже лишь немногие из старых служащих помнили Эстер, а если
и помнили, то смутно, совсем не так, как Уоррен Трент,— для него она
всегда была нежным весенним цветком, облагородившим и обогатившим
его жизнь, как никто ни до нее, ни после.
В тишине ему вдруг показалось, что за дверью позади него послы¬
шался легких шорох и шелест шелка. Он даже обернулся, но это сыграла
с ним шутку память. Комната была пуста, и, как ни странно, глаза у него
увлажнились.
Трент тяжело поднялся с глубокого кресла — разыгравшийся радику¬
66

лит снова полоснул его, точно ножом. Он медленно добрел до окна,
выходившего на черепичные крыши Французского квартала (как теперь
его называли, Вьё Карре, возродив старое имя), оглядел Джексон-сквер
и шпили церкви, блестевшие под солнцем. За площадью несла свои мут¬
ные, неспокойные воды Миссисипи; по всему ее фарватеру выстроились
в линию суда, бросившие здесь якорь в ожидании, когда можно будет
подойти к причалу. Вот она, примета нашего времени, подумал Трент.
Начиная с восемнадцатого века Новый Орлеан, будто маятник, бросало
от богатства к бедности. Пароходы, железные дороги, хлопок, рабство,
освобождение негров, каналы, войны, туризм — все это через определен¬
ные промежутки времени приносило то благополучие, то разорение. Те¬
перь настала пора процветания для Нового Орлеана, но, как видно, не для
«Сент-Г регори».
Впрочем, действительно ли это так уж важно — во всяком случае, для
него? Стоит ли отель того, чтобы так за него бороться? Может, просто
плюнуть на все, продать хоть сегодня, и пусть время расправляется с ни¬
ми обоими? Кэртис О'Киф, конечно, предложит честную сделку. Корпо¬
рация О'Кифа славилась этим, и Трент мог бы извлечь из продажи даже
выгоду. После оплаты по просроченной закладной и расчета с мелкими
акционерами у него осталось бы достаточно денег, чтобы обеспечить себя
до конца своих дней.
Сдаться... Может быть, в этом выход? Сдаться, уступая натиску вре¬
мени. В конце-то концов, что такое отель — груда кирпича да известко¬
вый раствор! Трент очень старался, чтобы это было не просто здание,—
и потерпел поражение. Ну, и пусть!
И все же... Если продать отель, что у него останется?
Ничего. Не останется ничего,— даже видений, призраков, которые
когда-то ходили по этому полу. Озадаченный, он размышлял, не отрывая
взгляда от простиравшегося под ним города. Город тоже видел немало
перемен — был он и французским, и испанским, и американским, но все
же умудрился сохранить собственное лицо, остаться неповторимым в век
конформизма.
Нет! Не продаст он отель. Еще не продаст. Пока есть хоть надежда,
он будет цепляться за нее. Впереди еще целых четыре дня, за которые
можно попытаться раздобыть деньги для оплаты закладной,— ведь тепе¬
решние убытки лишь временное явление. Скоро все изменится к лучшему,
полоса неудач пройдет, и «Сент-Грегори» снова станет кредитоспособным
и независимым.
Принимая решение, Уоррен Трент все ходил по комнате и сейчас,
с трудом передвигая ноги, дошел до окна в противоположной стене. Взгляд
его уловил в небе серебристый отблеск самолета, летевшего с севера.
Это был реактивный лайнер, шедший на посадку к аэропорту Мойсант.
Интересно, подумал Трент, не на этом ли самолете летит сейчас Кэр¬
тис О'Киф?
3
Когда Кристина Фрэнсис в половине десятого нашла наконец главно¬
го бухгалтера Сэма Якубека, коренастого, лысого человека, он стоял за
спинами портье, в глубине, и по обыкновению проверял счета клиентов.
Как всегда, Якубек работал с нервной, стремительной торопливостью, под¬
час вводившей людей в заблуждение и заставлявшей думать, что он не
слишком дотошен. На самом же деле почти ничто не ускользало от его
проницательного, поистине энциклопедического ума—именно это и по¬
могло ему в свое время выцарапать для отеля тысячи долларов у долж¬
ников, на которых все уже махнули рукой.
3*
67

Пальцы Якубека пробегали по карточкам, куда на машинке заносились
все расходы клиента, занимающего данный номер,— сквозь очки с тол¬
стыми стеклами он внимательно смотрел на фамилию, затем на перечень
расходов и иногда делал пометки в лежавшем рядом блокноте. Сейчас
он на секунду поднял глаза и тут же их опустил.
—	Еще несколько минут, мисс Фрэнсис.
—	Ничего, я могу подождать. Обнаружили что-нибудь интересное
сегодня?
Не прекращая работы, Якубек кивнул.
—	Да, кое-что есть.
—	Например?
Он сделал еще какую-то пометку в блокноте.
—	Комната пятьсот двенадцать. X. Бейкер. Прибыл в восемь десять
утра. А в восемь двадцать уже заказал в номер бутылку виски.
—	Может, ему это нужно, чтоб чистить зубы?
По-прежнему не поднимая головы, Якубек кивнул.
—	Возможно.
Но Кристина знала, что скорее всего X. Бейкер из номера 512 —
просто подонок. Человек, заказывающий спиртное через несколько ми¬
нут после приезда, не может не вызвать подозрения у главного бухгал¬
тера. Большинство приезжих, если им хочется выпить — после тяжелого
путешествия или утомительного дня,— обычно заказывают коктейль из
бара. Когда же человек заказывает сразу бутылку, это может означать
начало запоя и то, что клиент либо не намерен, либо не может за нее
заплатить.
Кристина знала, что за этим последует. Якубек попросит горничную
зайти под каким-нибудь предлогом в номер 512 и взглянуть на приезже¬
го и на его багаж. Горничные знают, на что следует обратить внимание:
достаточно ли багажа и дорогие ли у приезжего вещи. Если да, то глав¬
ный бухгалтер ничего не станет предпринимать — просто будет следить
за его счетом. Бывает, что и солидные, уважаемые люди снимают в оте¬
ле номер, чтобы напиться, и если они никому не докучают и могут рас¬
платиться по счету,— пусть себе пьют, это их личное дело.
Если же у приезжего отсутствует багаж и видно, что это человек
скромного достатка, Якубек сам заглянет к нему в номер — поболтать.
Ведет он себя при этом любезно и корректно. И если видно, что гость
платежеспособен или согласен внести аванс, расстанутся они вполне дру¬
желюбно. Но если подозрения Якубека подтверждались, он становился
неумолим и беспощаден: гостю предлагали немедленно покинуть отель,
пока его счет не слишком вырос.
—	А вот еще один,— сказал Сэм Якубек Кристине.— Сандерсон из
тысяча двести седьмого. Непомерные чаевые.
Кристина взглянула на карточку, которую Сэм держал в руке. В ней
были указаны два счета за обслуживание в номере: один — на полтора
доллара, другой — на два. В обоих случаях к счету было прибавлено по
два доллара чаевых, и каждый из счетов подписан.
—	Как правило, большие чаевые вписывают в счет те, кто вовсе не
собирается платить,— сказал Якубек.— Словом, тут придется проверить.
Кристина знала, что дри этом главный бухгалтер действует крайне
осмотрительно. Он ведь обязан был — наряду с предотвращением мошен¬
ничества— следить за тем, чтобы не оскорбить честных людей. Видавший
виды, многоопытный бухгалтер обычно может чутьем отличить акулу от
ягненка, но иногда и он ошибается, что не прибавляет доброй славы оте¬
лю. Кристина знала, что именно по этой причине бухгалтеры время от
времени рискуют и продлевают кредит или принимают чеки, не будучи
уверены в том, что получат указанную сумму,— словом, уподобляются
танцорам на проволоке. В большинстве отелей — в том числе в самых
знаменитых — ничуть не заботятся о нравственном облике тех, кто оста¬
68

навливается под их кровом, понимая, что в противном случае они поте¬
ряют немалую часть своих доходов. Главное, что занимает администрацию,
а значит, и отражается на действиях главного бухгалтера: может ли кли¬
ент оплатить свое пребывание?
Быстрым движением руки Сэм Якубек поставил карточки на место и
задвинул ящик.
—	Ну, вот и все,— сказал он.— Чем могу быть полезен?
—	Мы пригласили медицинскую сестру в тысяча четыреста десятый
для круглосуточного дежурства.— И Кристина в двух словах сообщила
о том, что произошло ночью с Альбертом Уэллсом.— Я немного волну¬
юсь, в состоянии ли мистер Уэллс позволить себе это: я не уверена, что
он знает, сколько это будет стоить.^— Она могла бы добавить, что в дан¬
ном случае куда больше заботится о старичке, чем об отеле.
Якубек кивнул.
—	Да, эта круглосуточная сестра может влететь ему в изрядную
сумму.
Они вместе отошли от портье и пересекли уже гудевший, как улей,
вестибюль, направляясь в кабинет Якубека. Это была маленькая квадрат¬
ная комната, помещавшаяся за стойкой привратника. В кабинете, у стены,
сплошь уставленной рядами ящичков с картотекой, работала секретарша,—
угрюмая брюнетка.
—	Мэдж,— сказал Якубек,— взгляните, пожалуйста, что у нас есть
на Уэллса, Альберта.
Секретарша молча задвинула ящичек, вытащила другой и начала про¬
сматривать карточки. Потом одним духом выпалила:
—	Альбукерке, Кун-рэпидс, Монреаль. Выбирайте.
—	Он из Монреаля,— сказала Кристина.
Якубек взял карточку, которую протянула ему секретарша, быстро
пробежал ее глазами и заметил:
—	По-моему, все в порядке. Останавливался у нас шесть раз. Всегда
платил наличными. Однажды произошло недоразумение, которое было
быстро улажено.
—	Об этом я знаю,— сказала Кристина.— Там мы были виноваты.
Бухгалтер кивнул.
—	Считаю, что вам нечего беспокоиться. Честных людей, как и жу¬
ликов, видно сразу.— Он вернул карточку, и секретарша тут же поста¬
вила ее на место. На этих карточках фигурировали все, кто останавливал¬
ся в «Сент-Грегори» за последние несколько лет.— Я все же сам займусь
этим: выясню, во сколько обойдется сестра, и побеседую с мистером
Уэллсом. Если у него возникнут затруднения с деньгами, возможно, мы
сумеем ему помочь и предоставим отсрочку.
—	Спасибо, Сэм.— Кристина почувствовала облегчение: она знала,
что Якубек может проявить доброту и отзывчивость, когда речь идет о
людях честных, и быть неумолимым с проходимцами.
Когда она уже взялась за ручку двери, бухгалтер вдруг спросил:
—	Мисс Фрэнсис, а как обстоят дела там, наверху?
Кристина улыбнулась.
— Все в отеле гадают на этот счет — чуть не лотерею устроили.
Я вам не хотела этого говорить, Сэм, но вы меня вынудили.
—	Если вытащат мой билет,— сказал Якубек,— скажите, чтобы пере¬
играли. У меня и без того неприятностей хватает.
Кристина чувствовала, что за этими игривыми словами кроется оза¬
боченность: Якубек, как и многие другие, тоже боялся остаться без ра¬
боты. Финансовые дела отеля должны, естественно, храниться в тайне, но
из этого, как правило, ничего не получалось, поэтому сведения о затруд¬
нениях, возникших в последнее время, распространились со скоростью
инфекции.
Кристина снова пересекла вестибюль, по пути здороваясь с посыль¬
69

ными, цветочницей и одним из помощников главного управляющего, ко¬
торый сидел с важным видом за своей стойкой в центре зала. Она про¬
шла мимо лифтов и легко взбежала по изогнутой центральной лестнице
на бельэтаж.
При виде помощника главного управляющего Кристина вспомнила о
его начальнике. С прошлого вечера она то и дело ловила себя на том,
что думает о Питере. Интересно, эти несколько часов, которые они про¬
вели вместе, оставили и в нем такой же след? Порой ей очень хотелось,
чтобы так оно и было, но она тут же брала себя в руки, не давая воли
чувству. После гибели родных, когда Кристина приспосабливалась к оди¬
ночеству, в ее жизни были мужчины, но ни одного из них она не при¬
нимала всерьез. Ей иногда казалось, что инстинкт, как щитом, заслоняет
ее от сближения с людьми, тем самым оберегая от новой жестокой дра¬
мы, подобной той, которая разыгралась пять лет назад. И все же сейчас
она не переставала думать о Питере: где он, чем он занят? Ну, хватит,
вполне логично решила наконец Кристина, рано или поздно в течение дня
дороги их пересекутся.
Возвратившись к себе, Кристина заглянула на минутку в кабинет Уор¬
рена Трента, но хозяин отеля еще не спустился из своих апартаментов.
На ее столе лежала груда утренней почты, кроме того, необходимо было
ответить на несколько телефонных звонков. Тем не менее Кристина реши¬
ла прежде закончить то дело, ради которого спускалась вниз. Сняв с ры¬
чага телефонную трубку, она попросила соединить ее с номером 1410.
Ответил женский голос — вероятно, сестра. Кристина назвала свое имя
и вежливо справилась о здоровье больного.
—	Мистер Уэллс спокойно провел ночь,— услышала она в ответ,—
состояние его здоровья улучшается.
И почему это некоторые медсестры считают, что они должны гово¬
рить языком официальных бюллетеней, подумала Кристина, а вслух ска¬
зала:
—	В таком случае мне, очевидно, можно заглянуть к нему.
—	О нет! Боюсь, что сейчас нельзя,— быстро ответила сестра.—
Скоро должен прийти доктор Аароне, и мне надо подготовиться к его
визиту.
Ну, прямо точно прибывает глава государства, подумала Кристина.
Ей стало смешно, когда она представила себе, как напыщенный доктор
Аароне будет делать осмотр вместе с не менее напыщенной медицинской
сестрой.
—	В таком случае,— сказала она,— передайте, пожалуйста, мистеру
Уэллсу, что я звонила и постараюсь навестить его в течение дня.
4
Безрезультатный разговор с хозяином поверг Питера Макдермотта
в полное уныние. Шагая по коридору пятнадцатого этажа, после того
как Алоисиус Ройс закрыл за ним дверь, Питер размышлял о том, что
все его встречи с Уорреном Трентом неизменно заканчиваются одним
и тем же. А как хотелось бы Питеру, чтобы ему хотя бы на полгода
дали свободу действий, возможность поставить на должном уровне ра¬
боту в отеле.
Возле лифта он остановился, решив позвонить по внутреннему теле¬
фону портье и выяснить, какие апартаменты забронированы для мистера
О'Кифа и его спутницы. Для них оставлены два смежных «люкса» на две¬
надцатом этаже, сообщил клерк, и Питер по служебной лестнице спустил¬
ся на два этажа. Как и во всех больших отелях, в «Сент-Грегори» отсут¬
ствовал тринадцатый этаж: сразу за двенадцатым шел четырнадцатый.
70

Все четыре двери в двух «люксах» были открыты настежь, изнутри
до Питера донеслось гудение пылесоса. В комнатах две горничные усерд¬
но трудились под придирчивым взглядом миссис Бланш дю Кеней, язы¬
кастой, но опытной кастелянши «Сент-Грегори». Когда вошел Питер, она
обернулась и глаза ее сверкнули.
—	Можно было не сомневаться, что кто-нибудь из вас явится сюда
проверить, как я справляюсь, будто я сама не в состоянии сообразить,
что все должно быть в ажуре: я ведь знаю, кто приезжает.
Питер ухмыльнулся.
—	Да не волнуйтесь вы, миссис К. Это мистер Трент послал меня.
Ему нравилась эта рыжеволосая женщина средних лет, одна из самых
исполнительных начальниц служб. Две горничные улыбались, глядя на
него. Он подмигнул им и, обратившись к миссис дю Кеней, добавил:
—	Если бы мистер Трент знал, что вы лично этим занимаетесь, он бы
выкинул это из головы.
—	Вот если у нас в прачечной не хватит стирального порошка, то мы
пошлем за вами,— ответила кастелянша, чуть улыбнувшись и одновремен¬
но умело взбивая подушки на двух диванах.
Питер рассмеялся и спросил:
—	А цветы и корзина фруктов уже заказаны? — сам же подумал:
до чего же О'Кифу, наверное, надоели эти непременные корзины с фрук¬
тами— стандартная форма приветствия особо важных гостей. Но если
фруктов не будет, О'Киф это сразу заметит.
—	Сейчас принесут,— ответила миссис дю Кеней, на минуту оторвав¬
шись от диванных подушек, и многозначительно добавила: — Хотя я слы¬
шала, что мистер О'Киф возит с собой собственные цветы — и не в
корзинах.
Питер, конечно, понял намек на то, что Кэртис О'Киф редко пускал¬
ся в путешествие без дамы, хотя эскорт этот часто менялся. Но он на¬
меренно пропустил намек мимо ушей.
Миссис дю Кеней стрельнула в него дерзким взглядом.
—	Зайдите все-таки, взгляните. Денег за это не берем.
Пройдясь по комнатам, Питер удостоверился в том, что они убраны
самым тщательным образом. На мебели — бело-золотой, с французским
мотивом — не было ни пылинки. В спальнях и ванных комнатах аккуратно
разложено безукоризненно чистое белье, умывальники и ванны, досуха
вытертые, блестели, унитазы до блеска вычищены, крышки на них опущены.
Зеркала и оконные стекла сверкали. Все лампочки горели, телевизор и
радиоприемник были отлажены. Кондиционеры реагировали на переклю¬
чение термостата, хотя сейчас температура в апартаментах была прият¬
ная— шестьдесят восемь по Фаренгейту. Больше тут делать нечего, поду¬
мал Питер, стоя посреди второй гостиной и осматривая ее.
Но тут он вдруг вспомнил одно обстоятельство. Ведь Кэртис О'Киф —
человек чрезвычайно набожный, порой даже слишком. Магнат любит по¬
молиться, нередко — в присутствии других людей. Один из репортеров
написал даже, что, когда О'Кифу приходит в голову приобрести новый
отель, он начинает молиться: совсем как иной ребенок просит бога по¬
слать ему на рождество игрушку; другой сообщал, что прежде чем при¬
ступить к переговорам, О'Киф устраивает богослужение, на котором обя¬
заны присутствовать все его подчиненные. Питер вспомнил, как один из
руководителей конкурирующей корпорации однажды зло заметил: «Кэр¬
тис никогда не упустит случая помолиться. Поэтому он даже мочится на
коленях».
Это-то и побудило Питера проверить, есть ли в каждой комнате то¬
мик Библии. И хорошо, что он об этом вспомнил.
Конечно же, заглавные страницы — как всегда бывает, когда Библия
долго лежит в номере,— были испещрены номерами телефонов девиц,
являющихся по вызову, поскольку именно в Библии — это известно каж
71

дому опытному путешественнику — следует искать сведения подобного
рода. Питер молча показал миссис дю Кеней томики Библии. Она при¬
щелкнула языком.
—	Мистеру О'Кифу это, конечно, ни к чему, не правда ли? Я сейчас
же пришлю новые.— Взяв книги под мышку, она вопросительно взгляну¬
ла на Питера.— Я полагаю, от того, что любит и чего не любит мистер
О'Киф, будет теперь зависеть судьба здешних служащих и возможность
для них сохранить работу.
Питер пожал плечами.
—	Честно говоря, миссис К., я ровным счетом ничего не знаю. Я, как
и вы, могу лишь строить догадки.
Выходя из апартаментов, Питер чувствовал на своей спине сверлящий
взгляд кастелянши. Он знал, что миссис дю Кеней содержит больного
мужа и ее не может не волновать угроза потерять место. Спускаясь в
лифте на свой этаж, Питер искренне ей посочувствовал.
Конечно, думал Питер, в случае смены руководства более молодым
и энергичным служащим предложат остаться. Он считал, что большинст¬
во воспользуется такой возможностью, ибо корпорация О'Кифа славилась
хорошим отношением к своим служащим. Но людям пожилым, работав¬
шим уже без особого рвения, было о чем призадуматься.
Подходя к своему кабинету, Питер Макдермотт столкнулся с главным
инженером Доком Викери. И остановил его.
—	Прошлой ночью что-то не ладилось с четвертым лифтом. Вам из¬
вестно об этом?
Главный инженер угрюмо кивнул своей лысой яйцеобразной головой.
—	Так всегда бывает, когда механизм нужно ремонтировать, а денег
не дают.
—	Разве машина так уж плоха? — Питер знал, что сумма, выделен¬
ная на машинное оборудование отеля, была недавно урезана, но лишь
вчера впервые услышал о серьезных неполадках с лифтами.
Главный инженер пожал плечами.
—	Если вы спрашиваете, не случится ли у нас крупного несчастья,
я вам отвечу: «нет». Я слежу за антиаварийным устройством, как за ма¬
лым дитем. Но лифты у нас постоянно портятся, и рано или поздно мо¬
жет произойти кое-что и посерьезней. Ведь достаточно двум машинам
встать на несколько часов, и здесь бог знает что будет твориться.
Питер кивнул. Если это самое страшное, что может произойти, тогда
вряд ли стоит беспокоиться. И тем не менее спросил:
—	А сколько вам требуется?
Главный инженер внимательно посмотрел на него поверх очков в
толстой оправе.
—	Для начала — сто тысяч долларов. С такими деньгами я выбросил
бы на свалку большую часть подъемных механизмов и заменил бы их
новыми, а уж потом занялся бы и другим.
Питер тихонько свистнул.
—	Я вам скажу лишь одно,— продолжал главный инженер.— Хоро¬
шая машина — штука замечательная, а порой даже и высоко гуманная.
Как правило, такая машина работает даже дольше, чем думаешь, да и
потом ее можно подлатать и подремонтировать, и она еще поработает.
Но все же рано или поздно наступает предел ее жизни, и тут уж ниче¬
го не поделаешь, сколько бы вы или ваша машина ни старались.
Уже войдя в свой кабинет, Питер продолжал думать о словах главно¬
го инженера. А когда наступает предел жизни отеля в целом? Для «Сент-
Грегори» он еще, конечно, не наступил, хотя Питер полагал, что нынеш¬
нее руководство уже отжило свой век.
На столе у него лежала целая гора писем, записок и наказов, пере¬
данных по телефону. Он взял листок, лежавший на самом верху, и про¬
чел: «Звонила мисс Марша Прейскотт, она ждет Вас в номере 555». Эта
72

записка напомнила Питеру о том, что он собирался выяснить подробности
инцидента, происшедшего вчера в номере 1 126-27.
Еще одно: надо забежать к Кристине. Несколько небольших вопросов
требовали решения Уоррена Трента, а во время их утреннего разговора
они как-то не всплыли. Но Питер, усмехнувшись, тотчас одернул себя:
«Ну, что ты все логизируешь?! Тебе хочется увидеть ее,— почему прямо
так и не сказать?»
Пока он раздумывал, куда прежде идти, раздался телефонный зво¬
нок. И голос портье произнес:
—	Я подумал, что вы должны знать: мистер Кэртис О'Киф только что
прибыл.
5
Кэртис О'Киф вошел в шумный, огромный вестибюль отеля «Сент-
Грегори» стремительно, точно стрела, пронзающая яблоко. Яблоко, слег¬
ка подгнившее, иронически подумал он. Осмотревшись вокруг, он сво¬
им опытным профессиональным глазом сразу подметил кое-какие дета¬
ли. Вроде бы пустяки, а весьма показательно: в кресле валяется газета,
которую никто и не думает убирать; в урне с песком возле лифта —
полно окурков; у посыльного на форме оторвана пуговица; в люстре под
потолком перегорели две лампочки. У входа в отель с авеню Сент-Чарльз
швейцар в форме болтает с продавцом газет, а вокруг бурлит поток го¬
стей и прохожих. Рядом с О'Кифом сидит пожилой помощник управляю¬
щего, всецело погруженный в свои мысли, и даже не смотрит вокруг.
Случись нечто подобное в одном из отелей О'Кифа,— при всем не¬
вероятии подобной нерадивости,— там немедленно были бы приняты ме¬
ры— вплоть до увольнения. «Но ведь «Сент-Грегори» не мой отель,—
напомнил себе Кэртис О'Киф.— Пока еще не мой».
Он направился к портье,— высокий, стройный, в хорошо отутюжен¬
ном темно-сером костюме, он шел танцующей, скользящей походкой. Он
всегда так двигался — на корте для игры в гандбол, где он бывал доволь¬
но часто, в бальном зале или на качающейся палубе своей океанской ях¬
ты «Корчмарь-I V». Он очень гордился своим гибким, натренированным
телом большую часть своей жизни (а было ему пятьдесят шесть лет), на
протяжении которой он из человека безвестного постепенно превратился
в одного из богатейших — и самых неспокойных в стране — людей.
Портье за мраморной стойкой, едва взглянув на О'Кифа, протянул
ему регистрационный бланк. Магнат даже не притронулся к бумажке. Спо¬
койным, ровным голосом он сказал:
—	Моя фамилия О'Киф, я забронировал два «люкса» — один для се¬
бя, другой для мисс Дороти Лэш.— В эту минуту он увидел, как в отель
вошла Додо, длинноногая, с пышным бюстом, притягивающая мужчин как
магнит. Она шла — и, словно по команде, поворачивались головы, застре¬
вали в горле слова. Так было всегда и везде. О'Киф оставил Додо у ма¬
шины присмотреть за багажом: ей доставляло удовольствие время от вре¬
мени заниматься такими вещами. Ну, а все связанное с мозговыми усили¬
ями было выше ее возможностей.
Фамилия О'Киф произвела на портье такое же действие, как если б ря¬
дом разорвалась граната.
Он буквально одеревенел, потом расправил плечи. Встретившись
взглядом с холодными серыми глазами, которые, казалось, насквозь
пронзали его, портье мгновенно переменился: безразличие тотчас смени¬
лось угодливой почтительностью. Он инстинктивно поправил галстук.
—	Простите, сэр. Вы и есть мистер Кэртис О'Киф?
Магнат кивнул, на лице его мелькнула улыбка, и он сразу стал похож
на того, который, сияя улыбкой, благостно смотрел на вас с полумиллио¬
74

на проспектов «Вы — мой гость». Экземпляр такого проспекта всегда ле¬
жал на самом видном месте в каждом номере каждой гостиницы О'Кифа.
(«Этот проспект предназначен для Вашего развлечения и удовольствия.
Если Вы пожелаете взять его с собой, сообщите об этом портье, и мы
впишем в Ваш счет 1 доллар 25 центов».)
—	Пожалуйста, сэр. Я уверен, что ваши апартаменты уже готовы, сэр.
Одну секунду, сэр.
Пока портье искал карточки с указанием отведенных О'Кифу номеров,
магнат отступил на шаг от стойки, давая возможность подойти другим
прибывшим. Всего несколько минут назад здесь было относительно спо¬
койно, теперь начался один из приливов, какие бывают в отеле каждый
день. Ко входу, залитому горячим ярким солнцем, то и дело подкатыва¬
ли автобусы и такси, доставлявшие из аэропорта людей, прибывших, как
и О'Киф, утренним рейсом из Нью-Йорка. Здесь явно собирались участ¬
ники съезда, как не преминул заметить О'Киф. Огромный транспарант,
свешивавшийся со сводчатого потолка вестибюля, гласил:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ДЕЛЕГАТЫ КОНГРЕССА
АМЕРИКАНСКИХ СТОМАТОЛОГОВ
К О'Кифу подошла Додо; за ней, как жрецы за богиней, следовали
двое нагруженных чемоданами посыльных. Под яркой шляпой с большими
мягкими полями, не скрывавшей, впрочем, длинных пепельно-белокурых
волос, на гладком, как у ребенка, лице блестели широко раскрытые го¬
лубые глаза.
—	Кэрти, говорят, здесь остановилась уйма зубных врачей.
—	Рад, что ты сообщила мне об этом,— сухо заметил он.— А то я бы
и не знал.
—	Хм, а может, мне все же поставить наконец пломбу? Я ведь давно
собиралась это сделать, но все как-то не получалось...
—	Они будут здесь раскрывать собственные рты, а не смотреть
в чужие.
Додо, по обыкновению, растерянно уставилась на него: что-то проис¬
ходило вокруг, а что — она никак не могла взять в толк. Управляющий
одним из отелей О'Кифа, не подозревая, что сам босс слышит его, ска¬
зал как-то про Додо: «У нее все мозги в титьках — беда лишь в том, что
они разъединены».
О'Киф знал: кое-кто из знакомых немало удивлялся тому, что он вы¬
брал Додо в качестве спутницы,— при его богатстве и влиянии он мог
пригласить на эту роль почти любую женщину. Но знакомые могли лишь
догадываться о безудержном темпераменте Додо, который они наверня¬
ка недооценивали, а она, послушная его воле, умела и до предела воз¬
будить себя и сдержать. Ее глупость, равно как и частые промахи, выво¬
дившие других из себя, казались О'Кифу просто забавными: вероятно, ему
порой надоедало находиться среди умных, острых людей, которые непре¬
станно стремились помериться с ним силами.
И все же он собирался скоро расстаться с Додо. Она уже почти год
была с ним — дольше многих других. А ведь под рукой находилась гол¬
ливудская галактика, в которой восходящих звезд — хоть отбавляй. Конеч¬
но, он позаботится о Додо, употребит свое влияние, чтобы ей дали одну-
две роли в фильмах, и, кто знает, может, ей даже посчастливится сде¬
лать карьеру. У нее отличное тело и лицо. Другие — при одних таких дан¬
ных— поднимались довольно высоко.
В эту минуту портье вновь подошел к стойке.
—	Все готово, сэр,— сказал он.
Кэртис О'Киф кивнул. И вслед за старшим посыльным, появившимся
будто из-под земли, небольшая процессия проследовала к ожидавшему
ее лифту.
75

6
Вскоре после того как Кэртис О'Киф и Додо направились к своим
«люксам», Джулиус Милн, по прозвищу Отмычка, получил ключ от одно¬
местного номера.
В 10.45 он позвонил в отель по прямому телефону из аэропорта Мой-
сант («Звоните бесплатно в лучший отель Нового Орлеана») и напомнил,
что несколько дней назад забронировал номер из другого города. В от¬
вет он получил заверение, что с его заказом все в порядке и если он
немного поспешит, то его поселят без задержки.
Поскольку решение остановиться в «Сент-Грегори» созрело у Отмыч¬
ки лишь несколько минут назад, он был весьма обрадован таким завере¬
нием, хотя ничуть не удивился, так как, загодя планируя свои действия,
он забронировал себе комнаты во всех крупных отелях Нового Орлеана,
всякий раз — на другую фамилию. В «Сент-Грегори» он назвался «Байрон
Мидер», позаимствовав это имя из газеты, так как обладатель его выиг¬
рал главное пари на скачках. Это показалось ему хорошим предзнамено¬
ванием, а в приметы Отмычка свято верил.
В самом деле, он мог бы назвать несколько случаев, когда они точно
сбылись. Взять хотя бы последний раз, когда он предстал перед судом.
Едва он признал себя виновным, как на стул судьи вдруг упал солнечный
луч, и приговор — а луч за это время никуда не сдвинулся — оказался бо¬
лее чем мягким: Отмычка получил всего три года, хотя ожидал не ме¬
нее пяти. Да и все, что предшествовало этому признанию и приговору,
кончилось успешно,— видимо, по тем же причинам. Его ночные обследо¬
вания комнат различных отелей Детройта прошли гладко и принесли ему
немало — главным образом, как он затем решил, потому что номера всех
комнат, за исключением последней, содержали цифру два, его самую
счастливую цифру. А в последней комнате, номер которой не содержал
спасительного талисмана, произошла осечка: дама проснулась и подняла
крик как раз в тот момент, когда Отмычка засовывал ее норковое манто
в чемодан, предварительно успев запрятать во вместительные карманы
пальто наличные деньги и драгоценности.
И уж конечно, только невезением — возможно, связанным с неудач¬
ным сочетанием цифр — можно объяснить то, что сыщик отеля оказался
в этот момент поблизости: он услышал крики и тотчас примчался. От¬
мычка, будучи философом, воспринял случившееся, как веление судьбы,
и безропотно взял все на себя, даже не пытаясь пустить в ход искусно
подготовленные объяснения, почему он оказался в данной комнате, а не
в своей собственной, хотя это помогало ему выкручиваться — и не раз.
Ничего не попишешь: если живешь ловкостью рук, приходится рисковать
даже такому многоопытному специалисту, как Отмычка. Но теперь, отбыв
тюремный срок (сокращенный до минимума за примерное поведение) и
только недавно насладившись успешным десятидневным набегом на Кан-
зас-Сити, Отмычка с нетерпением ожидал богатого урожая, который он
снимет за две недели пребывания в Новом Орлеане.
Пока все шло хорошо.
В аэропорт Отмычка прибыл около 7.30 утра из дешевого мотеля на
шоссе Шеф-Мантэр, где провел ночь. Какой красивый современный аэро¬
вокзал, подумал Отмычка, как много здесь стекла, никеля и, главное,
урн для окурков, столь необходимых для его целей.
На какой-то металлической дощечке он прочитал, что аэропорт на¬
зван в честь Джона Мойсанта, жителя Нового Орлеана, пионера мировой
авиации. Отмычка обратил внимание на то, что инициалы этого почтенно¬
го гражданина были такие же, как у него, и счел это добрым предзнаме¬
нованием. Да, в такой аэропорт он с гордостью прилетел бы на одном
из этих огромных реактивных самолетов и, возможно, скоро так и будет,
76

если все пойдет, как шло раньше — до последней отсидки, которая на
время вывела его из игры. И хотя Отмычка, бесспорно, быстро наверсты¬
вал упущенное, он все же иногда вдруг начинал колебаться там, где
прежде действовал бы хладнокровно, не задумываясь.
Впрочем, это было вполне объяснимо. Отмычка прекрасно знал: по¬
падись он снова и предстань перед судом, тремя годами он не отдела¬
ется, а получит от десяти до пятнадцати. С этим примириться уже нелег¬
ко. Когда тебе пятьдесят два, не так-то много остается лет, чтобы хватать
такие сроки.
Отмычка прохаживался по аэровокзалу с самым независимым видом —
стройный, хорошо одетый, с газетой под мышкой, он все время был на¬
чеку. Он производил впечатление преуспевающего бизнесмена, спокой¬
ного, уверенного в себе. Только глаза его непрерывно бегали из сторо¬
ны в сторону, следя за передвижениями ранних путешественников, непре¬
рывно прибывавших на автобусах и такси из городских отелей. Это была
первая волна вылетов на север, причем довольно внушительная,— неда¬
ром каждая из четырех авиакомпаний — «Юнайтед», «Нейшнл», «Истерн»
и «Дельта» — отправляла реактивные самолеты в Нью-Йорк, Вашингтон,
Чикаго, Майами и Лос-Анджелес.
Дважды Отмычке казалось, что вот сейчас произойдет то, чего он с
таким нетерпением ждал. Но потом все лопалось. Двое мужчин, пошарив
в карманах в поисках денег или билета на самолет, обнаружили там ключ
от номера в гостинице, который они по ошибке прихватили с собой. Пер¬
вый мужчина отыскал почтовый ящик и бросил в него ключ, следуя прось¬
бе, выбитой ради таких случаев на пластмассовой бирке, прикрепленной
к ключу. Второй вручил забытый ключ служащему авиакомпании, и тот
положил его в ящик, очевидно, с целью вернуть в отель.
Очень огорчительно, но такое с Отмычкой уже бывало. И он про¬
должал наблюдение. Он был терпелив. Ничего, рано или поздно произой¬
дет то, чего он ждал.
Минут через десять он был вознагражден.
Лысый мужчина с багровым лицом, одетый в теплое пальто, с туго
набитой дорожной сумкой и фотоаппаратом, остановился у газетного ки¬
оска по пути к выходу. Расплачиваясь за журнал, он обнаружил в кар¬
мане ключ от номера и даже вскрикнул от досады. Его жена, худенькая
кроткая женщина, что-то шепнула ему, но он отрезал:
—	У нас нет времени.
Услышав это, Отмычка последовал за ними. Отлично! Проходя мимо
урны, мужчина бросил туда ключ.
Все остальное было для Отмычки делом привычным. Он подошел к
урне и швырнул туда сложенную газету, потом, словно вдруг передумав,
вернулся и вытащил ее обратно. Одновременно он заглянул в урну, уви¬
дел там ключ и незаметно прихватил и его. Через несколько минут, за¬
крывшись в кабине мужского туалета, он обнаружил, что в руках у него
ключ от номера 641 в отеле «Сент-Грегори».
Через полчаса, как это часто бывает, когда начинает везти, подвер¬
нулся второй случай, завершившийся не менее успешно. Второй ключ то¬
же оказался из отеля «Сент-Грегори». Такое совпадение и побудило От¬
мычку позвонить в этот отель и подтвердить свой заказ на комнату. Он
решил больше не испытывать судьбу и не мозолить глаза служащим аэро¬
вокзала. Начало было положено удачное; сегодня вечером он еще потол¬
кается на железнодорожном вокзале, а затем денька через два-три, воз¬
можно, снова заглянет в аэропорт. Были и другие способы добывания
ключей — одним из них он воспользовался накануне.
Недаром несколько лет назад нью-йоркский прокурор заявил в суде:
«Во всех делах, с которыми связан этот человек, ваша честь, решающую
роль играет ключ. Честное слово, я прихожу к мысли, что его следова¬
ло бы звать не Милн, а Отмычка».
77

Это попало в полицейские отчеты, прозвище пристало к нему, и те¬
перь сам Отмычка употреблял его даже с гордостью. Гордость его объяс¬
нялась уверенностью в том, что при наличии времени, терпения и удачи
можно к чему угодно добыть ключ.
Его весьма узкая специализация зиждилась на небрежном отношении
людей к ключам, что, как он давно заметил, невероятно досаждало слу¬
жащим отелей. Теоретически, уезжая и расплачиваясь по счету, постоялец
должен сдать и ключ от комнаты. Но бесчисленное множество людей за¬
бывают ключи в карманах или сумках. Наиболее сознательные бросают
их потом в почтовый ящик, и таким крупным отелям, как «Сент-Грегори»,
приходится регулярно платить почте по пятьдесят и более долларов в не¬
делю за возвращенные ключи. Но бывают и такие клиенты, которые увозят
ключи с собой или же просто выбрасывают их.
Последние и дают работу профессиональным ворам, вроде Отмычки.
Из здания аэровокзала Отмычка прошел на автомобильную стоянку,
где он оставил свой «фордик» пятилетней давности, купленный еще в
Детройте и проделавший путь сначала в Канзас-Сити, а затем в Новый
Орлеан. Для Отмычки эта машина была идеальной — неприметная, тускло¬
серая, она была не новой и не старой и потому не бросалась в глаза.
Единственное, что его немного беспокоило,— это номерной знак штата
Мичиган, ярко-зеленый на белом фоне. Машины с номерными знаками
других штатов не являлись редкостью в Новом Орлеане, и все же От¬
мычка предпочел бы обойтись без этой отличительной черты. Он уже
подумывал, не подделать ли номерной знак штата Луизиана, но это пока¬
залось ему еще большим риском. Кроме того, он был достаточно умен,
чтобы не выходить за рамки своей узкой специальности.
Мотор при первом же прикосновении уверенно заурчал: сказывались
результаты тщательного осмотра и ремонта, которые Отмычка произвел
лично, применив все свое умение, приобретенное за казенный счет во
время одного из многочисленных пребываний за решеткой.
Он проехал четырнадцать миль в направлении города, строго соблю¬
дая положенную скорость, и повернул к «Сент-Грегори», местонахождение
которого хорошо знал, так как еще накануне произвел разведку. Поста¬
вив машину близ Канал-стрит, в нескольких кварталах от отеля, Отмычка
вытащил из багажника два чемодана. Остальные вещи он оставил в ком¬
нате мотеля, за которую заплатил вперед за несколько дней. Конечно,
было довольно накладно держать комнату про запас, но в то же время
и благоразумно. Мотель будет служить тайником для добытых вещей, а
в случае провала о нем можно будет забыть. Отмычка был крайне осто¬
рожен и постарался не оставить там ни одного предмета, по которому его
можно было бы опознать. Ключ от комнаты в мотеле он тщательно спря¬
тал в карбюраторе своего «форда».
Отмычка вошел в «Сент-Грегори» с уверенным видом, отдал чемо¬
даны швейцару и зарегистрировался, как Б. У. Мидер из Энн-Арбор, штат
Мичиган. Портье, увидев джентльмена в хорошо сшитом костюме, с
жестким, точеным лицом, явно говорившим о том, что приезжий при¬
вык повелевать, уважительно отнесся к нему и предоставил комнату
830. Итак, не без удовольствия подумал Отмычка, теперь у меня уже
три ключа от номеров «Сент-Грегори», об одном в отеле знают, а о
двух — нет.
Комната 830, куда посыльный проводил его несколькими минутами
позже, оказалась идеальной. Она была большая, комфортабельная и, глав¬
ное, находилась всего в нескольких метрах от служебной лестницы, как
успел по пути заметить Отмычка.
Оставшись один, он распаковал и аккуратно разложил свои вещи. За¬
тем, решил он, нужно лечь и хорошенько выспаться, чтобы приготовиться
к серьезной работе, которая предстояла ему в эту ночь.
78

7
К тому времени, как Питер Макдермотт спустился в вестибюль, Кэр¬
тис О'Киф уже разместился в своих апартаментах. Питер решил, что ему
не стоит сейчас туда идти:	порой чрезмерное внимание к
гостю раздражает не меньше, чем недостаточное. Кроме того,
официально гостя будет приветствовать Уоррен Трент, а потому, убедив¬
шись, что хозяин гостиницы извещен о приезде О'Кифа, Питер отправился
в номер 555 навестить Маршу Прейскотт.
Едва открыв дверь, он услышал ее голос:
—	Хорошо, что вы заглянули, а то я уже начала сомневаться, приде¬
те ли вы вообще.
На ней было платье без рукавов абрикосового цвета, за которым она,
очевидно, посылала утром. Оно свободно сидело на ней. Длинные черные
волосы девушки были распущены и лежали по плечам — не то что вчера,
когда они были уложены в затейливую прическу, от которой, правда, ма¬
ло что сохранилось. Во всем облике этой полуженщины-полуребенка бы¬
ло что-то манящее, даже возбуждающее.
—	Простите, раньше зайти не мог.— Он одобрительно оглядел ее.—
Но вижу, что вы зря время не теряли.
Она улыбнулась.
—	Я подумала, что вам может понадобиться пижама.
—	Она здесь просто на всякий случай,— как и эта комната. Я ими
пользуюсь очень редко.
—	Так мне сказала горничная,— заметила Марша.— Поэтому, если вы
не возражаете, я хотела бы остаться здесь, по крайней мере, еще на
одну ночь.
—	Вот как? А могу я поинтересоваться — зачем?
—	Я и сама не знаю.— Они стояли друг против друга; она помед¬
лила.— Мне хочется прийти в себя после того, что произошло вчера,
а лучшего места, пожалуй, не найдешь.
Но истинной причиной (она-то это знала) было желание подольше не
возвращаться в огромный пустой особняк в Садовом районе.
Он с сомнением мотнул головой.
—	А как вы себя чувствуете?
—	Лучше.
—	Рад это слышать.
—	Правда, за несколько часов такое из памяти не вычеркнешь,—
призналась Марша,— и теперь я понимаю, как глупо я поступила, что во¬
обще приехала сюда. Вы были совершенно правы.
—	Я вам этого не говорил.
—	Да, но подумали.
—	Если и подумал, то зря: мне следовало бы помнить, что все мы
порой попадаем в трудные ситуации.— Они помолчали. Затем Питер пред¬
ложил:— Давайте присядем.— И когда они удобно устроились в креслах,
продолжал: — Надеюсь, вы теперь расскажете мне, как все было...
—	Я так и думала, что вы об этом спросите.— И с прямолинейностью,
к которой он уже начал привыкать, она добавила: — Вот только не знаю,
нужно ли мне это делать.
Накануне вечером, рассудила Марша, она была потрясена, уязвлена,
физически измотана. Теперь же, когда потрясение прошло, она подумала,
что гордость ее пострадает меньше, если она будет молчать, а не возму¬
щаться. К тому же, протрезвев, Лайл Дюмер и его дружки, вернее все¬
го, не захотят хвастаться тем, что они пытались совершить накануне.
—	Я, конечно, не могу заставить вас говорить,— сказал Питер,— но
помните, если это сойдет им с рук, то рано или поздно они попытаются
повторить — не с вами, так с кем-нибудь другим.— В глазах Марши вспых-
79

нула тревога.— Я не знаю,— продолжал он,— кто эти вчерашние ребята —
ваши друзья или нет. Но даже если это ваши друзья, я не вижу осно¬
ваний выгораживать их.
—	Один из них был моим другом. Так, по крайней мере, мне ка¬
залось.
—	Друзья или не друзья,— продолжал гнуть свою линию Питер,—
но подумайте, что они пытались совершить и наверняка совершили
бы, не окажись поблизости Ройса. А когда они поняли, что попались,
все четверо кинулись наутек, словно крысы с тонущего корабля, и бро¬
сили вас.
—	Вчера вечером,— сказала Марша, пытаясь его прощупать,— по-мо-
ему, вы говорили,	что знаете фамилии двух ребят.
—	Номер был	записан за Стэнли Диксоном. Фамилия	второго — Дю¬
мер. Они там были?
Она кивнула.
—	Кто же был зачинщиком?
—	Кажется... Диксон.
—	Ну, так расскажите все по порядку.
Марша понимала, что она уже не властна сама решать, рассказывать
или нет. У нее было такое чувство, будто чужая воля повелевала ею. Это
было что-то новое, и, самое странное, ей это нравилось. Она покорно
восстановила цепь	событий, начиная с того момента, когда	она	покинула
танцевальный зал,	и кончая появлением Алоисиуса Ройса.
Лишь дважды Питер Макдермотт прерывал Маршу. Видела ли она
женщин, которые находились в соседней комнате и о которых говорили
Диксон и другие? — спросил он. И не заметила ли она кого-либо из слу¬
жащих отеля? В ответ на оба вопроса Марша отрицательно покачала го¬
ловой.
Под конец у нее появилось желание рассказать ему все. Дело в том,
что ничего не случилось бы, сказала Марша, если бы вчера не был день
ее рождения.
Питер удивился.
—	Вчера у вас был день рождения?
—	Да, мне исполнилось девятнадцать.
—	И вы пришли одна?
Теперь, когда она столько уже ему открыла, не было смысла что-либо
утаивать. И Марша рассказала о телефонном звонке из Рима и о том,
как огорчил ее отец, заявив, что не сможет приехать.
—	Вы не должны на меня сердиться,— выслушав ее, сказал Питер.—
Просто теперь мне легче понять, что произошло.
—	Больше это не повторится. Никогда.
—	Я в этом уверен.— Он перешел на деловой тон.— А теперь я со¬
бираюсь воспользоваться кое-какими сведениями, которые вы мне
сообщили.
—	Каким образом? — с опаской спросила она.
—	Я вызову всех четверых — Диксона, Дюмера и их дружков — сюда
в отель для разговора.
—	Они могут не прийти.
—	Придут! — Питер уже решил, что надо сделать,	чтобы они	пришли.
Но Марша по-прежнему не была убеждена в	правильности	его	ре¬
шения.
—	Но ведь тогда многие об этом узнают!—сказала она.
—	Обещаю, что после нашего разговора вероятность сплетен будет
меньшая, чем теперь.
—	Хорошо,— согласилась Марша.— Спасибо за все, что вы для меня
сделали.— Ей почему-то стало удивительно легко.
Ну вот, все оказалось намного легче, чем он предполагал, подумал
Питер. Теперь, когда в руках у него была вся информация, ему не терпе¬
80

лось поскорее пустить ее в ход. Хотя, пожалуй, следовало бы еще какое-то
время побыть с девушкой, чтобы она окончательно успокоилась.
—	Мне хотелось бы кое-что объяснить вам, мисс Прейскотт,— ска¬
зал он.
—	Меня зовут Марша.
—	Хорошо. А меня — Питер.— Он решил, что тут можно обойтись без
формальностей, хотя ответственным служащим в отелях рекомендовалось
этого избегать — подобная фамильярность была допустима лишь с завсег¬
датаями, хорошо знакомыми тебе постояльцами.
—	В отелях, Марша, происходит многое, на что мы закрываем глаза.
Но когда случается нечто подобное, мы можем быть очень строги. В том
числе и к нашим служащим, если выясняется, что они к тому причастны.
Питер знал: по поводу всего, что затрагивает репутацию отеля, Уоррен
Трент будет так же крут, как и он сам. Поэтому, что бы Питер ни пред¬
принял — при условии, что он может доказать свои обвинения,— это найдет
решительную поддержку со стороны хозяина.
Разговор с Маршей, по мнению Питера, дал ему все нужные козыри.
Он встал и подошел к окну. Отсюда открывался вид на оживленную в эти
утренние часы Канал-стрит. Все шесть рядов ее проезжей части были заби¬
ты машинами — одни двигались медленно, другие — быстро; по широким
тротуарам текла толпа покупателей. Группы людей стояли в ожидании на
обсаженном пальмами бульваре посреди улицы, куда, блестя алюминием,
плавно подкатывали автобусы с кондиционерами. Национальная ассоциа¬
ция борьбы за права цветного населения снова, как он заметил, пикети¬
ровала некоторые магазины. «Не заходите сюда. Здесь проводят политику
дискриминаций»,— гласил один из плакатов, но были и другие. Люди с
плакатами вышагивали по тротуару — поток прохожих обтекал их.
—	Вы ведь новичок в Новом Орлеане, правда? — спросила Марша. Она
подошла и встала рядом с ним у окна. Он ощущал исходившее от нее
сладкое, нежное благоухание.
—	В известной степени да. Со временем надеюсь узнать город
лучше.
—	А я хорошо знаю историю этих мест,— вдруг пылко заявила она.—
Хотите, просвещу вас?
—	Ну что ж... Я купил кое-какие книжки. Вот только времени не
.хватает.
—	Книжки прочитаете потом. Сначала лучше все самому увидеть или
услышать. Кроме того, мне бы хотелось сделать для вас что-то, чтобы
показать, как я благодарна...
—	Это уж ни к чему.
—	Ладно, считайте, что мне так хочется. Пожалуйста! — Она дотро¬
нулась до его локтя.
Сам не зная, разумно ли он поступает, Питер сказал:
—	Это заманчивое предложение.
—	Прекрасно! Значит, решено. Завтра я устраиваю дома ужин. Как
бывало в добрые старые времена в Новом Орлеане. А потом мы сможем
поговорить и об истории.
—	Ох, нет...— запротестрвал он.
—	Вы хотите сказать, что завтра вы заняты?
—	Ну, не совсем.
—	В таком случае и это решено,— твердо заявила Марша.
Прошлое Питера, боязнь возникновения интимных отношений с моло¬
денькой девушкой, к тому же клиенткой отеля, вынуждали его колебаться.
Потом он подумал: нельзя отказаться — это будет грубо. Ничего предосу¬
дительного в том, что он принимает приглашение на ужин, нет. В конце
концов, там ведь будут и другие люди.
—	Если хотите, чтобы я пришел,— сказал он,— выполните одну мою
просьбу.
81

—	Какую?
—	Поезжайте домой, Марша. Уйдите из отеля и поезжайте домой.
Взгляды их встретились. И он снова подумал о том, как она молода
и хрупка.
—	Хорошо,— сказала она.— Я сделаю так, как вы хотите.
Питер Макдермотт все еще раздумывал об этой встрече, когда спу¬
стя несколько минут вернулся к себе в кабинет. Все-таки удивительно, что
такая молоденькая девушка, родившаяся с длинным перечнем преиму¬
ществ, которые на золотом блюде преподнесла ей судьба,— была столь
одинокой и заброшенной. Даже при том, что отец ее находится за гра¬
ницей, а мать бросила семью — Питер слышал о многократных браках
бывшей миссис Прейскотт,— неужели нельзя обеспечить безопасность и
благополучие девушки. «Если бы я был ее отцом,— подумал Питер,— или
братом...»
Ход его мыслей оборвала Флора Йетс, некрасивая, веснушчатая жен¬
щина, работавшая у него секретаршей. В пухлых коротких пальцах, с та¬
кой скоростью бегавших по клавишам пишущей машинки, что за ней никто
не мог угнаться, Флора держала несколько листков, на которых было запи¬
сано, кто звонил ему по телефону.
—	Есть что-нибудь срочное? — спросил Питер, кивнув головой на
бумаги.
—	Более или менее. Но все это может подождать до второй полови¬
ны дня.
—	Хорошо, пусть ждет. Я просил кассира прислать мне счет по номе¬
ру тысяча сто двадцать шесть — двадцать семь. На имя Стэнли Диксона.
—	Вот он.— Флора вытянула папку из стопки, лежавшей на столе Пи¬
тера.— К нему приложена смета из столярной мастерской с указанием
стоимости ремонта поврежденной мебели. Я сколола оба счета вместе.
Питер просмотрел документы. Счет за номер вместе с оплатой буфе¬
та составлял семьдесят пять долларов. В смете столяра стояла сумма в
сто десять долларов.
—	Узнайте номер телефона по этому адресу,— распорядился Питер,
указывая на счет.— Скорей всего, он зарегистрирован на имя отца.
На столе лежала сложенная газета — он до сих пор никак не мог вы¬
брать время, чтобы ее просмотреть. Это был утренний выпуск «Таймс-
Пикайюн». Пока Флора выполняла его поручение, он раскрыл газету —
в глаза бросился заголовок, набранный жирным шрифтом. Произошедший
накануне несчастный случай обернулся двойной трагедией: рано утром
в больнице умерла мать ребенка, которого задавило машиной. Питер быст¬
ро пробежал отчет: в нем сообщались подробности того, что рассказал
полицейский, когда остановил их с Кристиной на дороге. «Пока,— говори¬
лось в отчете,— ни о машине, ни о том, кто сидел за рулем, ничего вы¬
яснить не удалось. Однако полиция склонна верить показаниям одного из
прохожих, пожелавшего остаться неизвестным, который заявил, что заме¬
тил «низкую черную машину, мчавшуюся на большой скорости», через
несколько секунд после несчастного случая». Полиция города и штата,
добавляла «Таймс-Пикайюн», объявила по всему штату розыск поврежден¬
ного автомобиля, отвечающего описанию.
Интересно, читала ли Кристина это сообщение, подумал Питер. У него
было такое чувство, словно несчастный случай имел к ним отношение, по¬
скольку оба они, хоть и недолго, но все же были на месте происшествия.
Вошла Флора с номером телефона, и мысли Питера вернулись к бо¬
лее неотложным делам.
Он отбросил газету и по городскому телефону набрал указанный но¬
мер. Низкий мужской голос ответил:
—	Особняк Диксонов.
—	Я хотел бы поговорить с мистером Стэнли Диксоном. Он дома?
—	Разрешите осведомиться, сэр, кто его просит?
Питер назвал свое имя и добавил:
82

—	Из отеля «Сент-Грегори».
Наступило молчание; послышались удаляющиеся неторопливые шаги,
затем те же шаги вернулись.
—	Извините, сэр. Мистер Диксон-младший не может подойти к те¬
лефону.
Питер не стал сдерживаться.
—	Тогда передайте ему вот что: если он не соизволит подойти к те¬
лефону, я немедленно позвоню его отцу.
—	Наверно, так оно будет...
—	Пойдите и передайте ему то, что слышали.
Питер чувствовал, что слуга колеблется. Потом до него донеслось:
—	Слушаюсь, сэр.— И шаги снова удалились.
Наконец раздался щелчок, и сердитый голос произнес:
—	Стэнли Диксон у телефона. В чем дело?
—	Дело в вашем поведении прошлой ночью,— резко ответил Питер.—
Вас удивляет мой звонок?
—	Кто вы такой?
Питер снова назвал себя и сказал:
—	Я уже беседовал с мисс Прейскотт. А теперь хотел бы побеседо¬
вать с вами.
—	Вы уже беседуете со мной,— огрызнулся Диксон.— Что вам еще
надо?
—	Я хочу говорить с вами не по телефону, а в отеле, в моем ка¬
бинете.— Юнец что-то буркнул, но Питер пропустил это мимо ушей.—
Так я жду вас завтра в четыре, вместе с остальными тремя. Прихватите
и их с собой.
Реакция была быстрой и бурной:
—	Черта с два я это сделаю! Кто бы ты там ни был, приятель, ты
всего лишь гостиничный холуй, а холуи мне пока еще не приказывали.
Да и вообще я бы на твоем месте поостерегся, потому	как	мой	старик
лично знаком с Уорреном Трентом.
—	К вашему сведению, я уже доложил о случившемся мистеру
Тренту. Он предоставил мне полную свободу действий, равно как и ре¬
шение вопроса о том, надо ли возбуждать против вас уголовное дело.
Хорошо, теперь я передам ему, что вы предпочитаете втянуть в это де¬
ло вашего отца. Так на этом и порешим.
—	Подождите!—Слышно было, как Стэнли тяжело задышал, потом
сказал уже менее враждебно:—Завтра в четыре у меня занятия.
—	Придется пропустить,— сказал Питер,— и тем троим тоже. Мой
кабинет — на бельэтаже. И запомните: ровно в четыре.
Положив трубку, Питер поймал себя на мысли о том,	что	с	нетер¬
пением ждет этой встречи.
8
Возле кровати герцогини Кройдонской валялись разрозненные стра¬
ницы утренней газеты. Она уже внимательно прочитала почти все и те¬
перь лежала, откинувшись на подушки. Мысль ее работала напряженно:
герцогиня понимала, что сейчас, как никогда, ей нужна вся ее воля и
находчивость.
На столике рядом с кроватью стоял поднос с завтраком,— герцоги¬
ня уже поела и отодвинула его в сторону. Даже в самые тяжелые ми¬
нуты она не страдала отсутствием аппетита. Это была привычка, приоб¬
ретенная еще в детстве в родовом замке, бывшем аббатстве Фоллинг-
брук, где завтрак всегда состоял из нескольких блюд, ибо после гало¬
па по окрестностям хотелось плотно поесть.
Герцог один позавтракал в гостиной и несколько минут назад вер¬
83

нулся в спальню. Как только принесли газету, он тотчас с жадностью
набросился на нее. И сейчас, в красном халате, надетом поверх пижамы,
нервно ходил по комнате, время от времени ероша и без того растре¬
панные волосы.
—	Ради бога, перестаньте ходить! — Голос его жены звенел от на¬
пряжения.— Я не могу думать, когда вы топаете тут, как жеребец на ип¬
подроме в Эскоте.
Герцог повернулся к жене — лицо его, освещенное ярким утренним
солнцем, вдруг постаревшее, выражало отчаяние.
—	Думай не думай, какой от этого толк? Теперь уже ничего не из¬
менишь.
—	Думать никогда не вредно — только думать как следует и в нуж¬
ном направлении. Потому одни добиваются успеха в делах, а другие нет.
Рука герцога снова прошлась по волосам.
—	С прошлой ночи ничего не изменилось к лучшему.
— Но ведь и хуже не стало,— весьма резонно возразила герцоги¬
ня.— Пока и на том спасибо. Мы все еще здесь, и пока никто на нас
не посягает.
Герцог устало покачал головой. Видно было, что ночью он почти
не спал.
—	Ну, и что?
—	Мне кажется, все это вопрос времени,— сказала герцогиня.—
А время на нашей стороне. Чем дольше ничего не случится... — Она по¬
молчала, потом произнесла медленно, будто размышляя вслух: — Сейчас
совершенно необходимо привлечь к вам максимум внимания. Поставить
вас в такое положение, чтобы категорически исключить даже возмож¬
ность подозрения.
Словно по обоюдному согласию, оба супруга не вспоминали о вче¬
рашней ссоре.
Герцог снова принялся шагать по комнате.
—	Единственное, что, пожалуй, могло бы сейчас помочь,— это сооб¬
щение о моем назначении в Вашингтон.
—	Совершенно верно.
—	Но с этим нельзя спешить. Если Хэд почувствует, что его под¬
талкивают, он так разбушуется, что на Даунинг-стрит слетит крыша. Это
чертовски деликатное дело.
—	И станет еще деликатнее, если...
—	Уж не кажется ли вам, что я этого не понимаю? Неужели, по-ва-
шему, я не думал, что самое правильное для нас — это сдаться? — В го¬
лосе герцога Кройдонского звучали истерические нотки. Он закурил си¬
гарету, руки его дрожали.
—	Ну, нет, мы не станем сдаваться! — в противоположность мужу
тон у герцогини был решительный и деловой.— Даже премьер-министры
уступают нажиму, если он исходит от людей, которым не откажешь.
И Хэд не составляет исключение. Я сейчас же позвоню в Лондон.
—	Зачем?
—	Поговорю с Джеффри. Попрошу его сделать все возможное, что¬
бы ускорить ваше назначение.
Герцог с сомнением покачал головой: он не очень верил в реаль¬
ность такой затеи. Ему уже не раз приходилось наблюдать, каким удиви¬
тельным влиянием обладала семья его жены. И все же он счел необ¬
ходимым предупредить ее:
—	Как бы ружье не выстрелило в нас самих, дорогая.
—	Необязательно. Джеффри, когда захочет, прекрасно умеет на¬
жать, где следует. А если мы будем сидеть сложа руки, все может
обернуться гораздо хуже.— Долго не раздумывая, герцогиня взяла труб¬
ку телефона, стоявшего рядом с кроватью.— Лондон, пожалуйста. Лор¬
да Сельвина.— И она назвала номер телефона в Мейфер.
84

Минут через двадцать раздался долгожданный звонок. Герцогиня
высказала свою просьбу, на что ее брат, лорд Сельвин, реагировал без
всякого восторга. Сидя в другом конце спальни, герцог отчетливо слы¬
шал низкий голос своего шурина, возмущенно возражавшего по телефону:
«Ей-богу, сестрица, ты только разворошишь змеиное гнездо, зачем тебе
это нужно? К твоему сведению, назначение Саймона в Вашингтон теперь —
весьма далекая история. Кое-кто в кабинете министров считает, что там
нужен сейчас другой человек. Я не говорю, что разделяю их мнение,
но ведь нельзя на это закрывать глаза, правда?»
—	А если не нажимать, сколько может пройти времени до назна¬
чения?
—	Точно трудно сказать, старушка. Но, насколько я понимаю, не од¬
на и не две недели.
—	Нет, мы просто не можем так долго ждать,— настаивала герцо¬
гиня.— Поверь мне на слово, Джеффри, будет чудовищной ошибкой, если
ты теперь же не попытаешься что-то предпринять.
—	Не вижу для этого никакой возможности,— голос из Лондона зву¬
чал явно недовольно.
—	То, о чем я прошу, жизненно важно не только для нас самих,
но и для всей семьи,— решительно заявила герцогиня.— Надеюсь, ты мо¬
жешь мне поверить.
Наступило молчание, затем последовал осторожный вопрос:
—	Саймон рядом с тобой?
—	Да.
—	Так что же за всем этим кроется? Что он там натворил?
—	Даже если б я и знала, что тебе ответить,— сказала герцогиня
Кройдонская,— я едва ли стала бы это делать по междугородному те¬
лефону.
Снова наступила пауза.
—	Что ж, обычно ты отдаешь себе отчет в своих действиях,— нехотя
признал ее брат.— В этом тебе нельзя отказать.
Герцогиня поймала взгляд мужа, еле заметно кивнула ему и спроси¬
ла брата:
—	Я правильно тебя поняла, что ты выполнишь мою просьбу?
—	Очень мне этого не хочется, сестрица. По-прежнему не хочется,—
ответил лорд Сельвин. И тем не менее, помолчав, добавил: — Ну, хоро¬
шо, я постараюсь.
Перекинувшись еще несколькими словами, брат и сестра распро¬
щались.
Не успела герцогиня положить трубку, как телефон снова зазвонил.
Супруги вздрогнули. Герцог нервно облизнул губы, в то время как его
жена произнесла:
—	Алло!
—	Герцогиня Кройдонская?—спросил чей-то гнусавый, тягучий
голос.
—	Да, это я.
—	Говорит Огилви, начальник охраны отеля.— В трубке послышалось
сопение, потом наступила тишина: казалось, звонивший	выжидал,	пока
до собеседницы дойдет смысл его слов.
Герцогиня тоже молчала. Видя, что пауза затягивается, она довольно
резко спросила:
—	Так что же вам угодно?
—	Поговорить наедине. С вами и вашим мужем,— все так же растя¬
гивая слова, без всяких околичностей изрек он.
—	Если это связано с отелем, то вы напрасно	звоните.	Мы	привыкли
иметь дело с мистером Трентом.
—	Что ж, свяжитесь с ним — потом всю жизнь жалеть будете.—
В холодном, наглом тоне чувствовалась несомненная уверенность.
85

Герцогиня заколебалась. И тут заметила, что руки у нее дрожат.
Все же она нашла в себе силы произнести:
—	Сейчас мне неудобно вас принять.
—	А когда? — Снова молчание, снова сопение в трубке.
И она поняла: что бы этот человек ни знал и чего бы он ни хо¬
тел,— перед ней большой мастер психологического нажима.
—	Возможно, несколько розже,— ответила герцогиня.
—	Хорошо. Я приду через час.— Теперь он уже не спрашивал, те¬
перь он сам диктовал условия.
—	Но, может быть...
Не дослушав ее возражений, человек повесил трубку.
—	Кто это звонил? Что ему надо? — взволнованно спросил герцог,
подходя к жене. Изможденное лицо его побледнело еще больше.
На секунду герцогиня закрыла глаза. Как бы ей хотелось сейчас
сбросить с себя бремя руководства и ответственности за них обоих,
чтобы кто-то другой принимал решения. Она знала, что это пустая надеж¬
да, ибо с тех пор, как она себя помнила, всегда все лежало на ней.
Если у тебя характер сильнее, чем у окружающих,— спасения нет. Еще
до замужества, в ее родной семье, где каждый по-своему обладал
сильным характером, все инстинктивно оглядывались на нее, следовали
ее примеру, прислушивались к ее советам. Даже Джеффри, человек на
редкость способный и своевольный, всегда в конце концов подчинялся
ей, как это и произошло теперь. Итак, реальная жизнь брала свое, мгно¬
венная слабость прошла. Герцогиня открыла глаза.
—	Звонил детектив, который работает в отеле. Он требует, чтобы
мы приняли его через час.
—	Значит, ему все известно! О боже! Он знает все!
—	Он явно что-то знает. Но не сказал, что именно!
Неожиданно герцог Кройдонский выпрямился, вскинул голову, рас¬
прямил плечи. Руки у него перестали дрожать, губы упрямо сжались.
Как и накануне вечером, перемена была мгновенной, точно у хамелеона.
И он спокойно сказал:
—	Все-таки, наверное, лучше будет — даже теперь,— если я пойду...
если я признаюсь...
—	Нет! Решительно и категорически — нет! Ни за что! — Глаза герцо¬
гини сверкнули.— Поймите одно: вы ничем, абсолютно ничем не сможете
хоть на йоту исправить положение.— Она немного помолчала и задумчиво
добавила:—Мы ничего не будем предпринимать. Просто подождем при¬
хода этого человека и выясним, что он знает и какова его цель.
Герцог, казалось, собрался возражать. Потом передумал и лишь не¬
весело кивнул головой. Запахнувшись плотнее в свой ярко-красный халат,
он прошаркал в соседнюю комнату. И через несколько минут вернулся,
держа в руках два стакана с неразбавленным виски. Один из них он
протянул герцогине.
—	Вы же знаете, еще слишком рано... — запротестовала она.
—	Неважно. Сейчас вам это необходимо.— И он с заботливостью,
к которой она совсем не привыкла, насильно всунул ей в руку стакан.
От неожиданности она уступила, взяла стакан и выпила. Крепкий на¬
питок обжег, как огнем, у нее перехватило дыхание, но через несколько
секунд по телу разлилось приятное тепло.
9
—	Как бы дела ни складывались, но не так уж все плохо.
Кристина Фрэнсис сидела за своим столом в приемной Трента и,
нахмурившись, читала письмо. Подняв глаза, она увидела в приоткрытой
двери весело улыбающееся лицо Питера Макдермотта.
86

Лоб ее мгновенно разгладился.
—	Еще одна отравленная стрела,— сказала она.— Но когда столько
неприятностей, одной больше, одной меньше — какая разница.
—	Такое настроение мне нравится.— И Питер протиснулся в дверь.
Кристина внимательно оглядела его.
—	Выглядите вы на редкость свежим, если учесть, как мало вам
пришлось спать.
Он усмехнулся.
—	Рано утром у меня уже было свидание с вашим боссом. А это
как холодный душ. Он еще не спускался?
Она покачала головой и перевела взгляд на письмо, которое только
что читала.
—	Когда он придет и увидит эту бумажку, она ему не понравится.
—	А что это — секрет?
—	Не совсем. Я думаю, вас это тоже касается.
Питер опустился в кожаное кресло напротив ее стола.
—	Вы помните, месяц назад по Каронделет-стрит шел человек и
сверху ему на голову упала бутылка? — спросила Кристина.— Его тогда
сильно поранило.
Питер кивнул.
—	Просто позор! Бутылку выбросили из окна отеля — это несомнен¬
но. Но мы так и не нашли, кто это сделал.
—	А что был за человек тот, в кого она угодила?
—	Насколько я помню, милый человечек. Я с ним потом разговари¬
вал, и мы оплатили его счет в больнице. Хотя наши юристы и написали
письмо, в котором ясно говорилось, что это жест доброй воли, а не при¬
знание нашей ответственности перед ним.
—	Добрая воля не помогла. Он возбудил иск против отеля на де¬
сять тысяч долларов. Он обвиняет нас в том, что получил нервное потря¬
сение, физическое увечье, потерял заработок, и считает, что мы небрежно
относимся к своим обязанностям.
— Ничего он не получит,— решительно заявил Питер.— Думаю, что
это в известной мере несправедливо. Но никакой надежды у него нет.
—	Почему вы в этом так уверены?
—	Потому что была уйма подобных случаев. И защитники распола¬
гают множеством прецедентов, на которые они могут сослаться в суде.
—	И этого достаточно, чтобы повлиять на решение?
—	Обычно бывает достаточно,— сказал он.— В последние годы за¬
кон стал сильно опираться на логику. Например, классический случай
произошел в Питтсбурге, в отеле «Уильям Пенн». Там бутылка, выбро¬
шенная из гостиничного номера, пробила крышу машины и попала в че¬
ловека. Он предъявил отелю иск.
—	И не выиграл.
—	Нет. Проиграл в первой инстанции и подал апелляцию в верхов¬
ный суд штата Пенсильвания. А там иск был отклонен.
—	Почему?
—	Суд вынес решение, что отель — любой отель — не несет ответ¬
ственности за действия проживающих в нем лиц. Разве что кто-то из
администрации — ну, скажем, управляющий — заранее знал о том, что
должно произойти, и не попытался предотвратить такой поступок.— Пи¬
тер насупился, стараясь вспомнить что-то еще, и продолжал: — Был еще
один случай — кажется, в Канзас-Сити. Несколько участников какого-то
съезда выбросили из своих комнат мешки для грязного белья, наполнен¬
ные водой. Мешки лопнули, и прохожие кинулись в разные стороны; при
этом один из них угодил под колеса проезжавшей мимо машины. Его
сильно искалечило. Впоследствии он подал иск на отель, но так ничего
и не получил. Есть и другие судебные постановления — все в том же роде.
—	А откуда вам это известно? — полюбопытствовала Кристина.
87

—	Кроме всего прочего, в Корнеллском университете я изучал го¬
стиничное право.
—	В общем, по-моему, это ужасно несправедливо.
—	В отношении пострадавшего это жестоко, а в отношении отеля —
справедливо. А вот те, кто вытворяет такое, должны, конечно, нести на¬
казание. Вся загвоздка в том, что на улицу выходит столько окон, что
почти невозможно выяснить, кто это сделал. Поэтому в большинстве
случаев они и увиливают от ответственности.
Кристина сосредоточенно слушала, опершись локтем на стол, поло¬
жив на ладонь подбородок. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь полу¬
прикрытые жалюзи, ласкали ее рыжие волосы, зажигали в них искры.
На мгновение она о чем-то задумалась, и лоб ее перерезала морщин¬
ка. Питеру захотелось протянуть руку и осторожно разгладить ее.
—	Я хочу все-таки понять,— сказала Кристина.— Значит, вы говорите,
что по закону отель не несет ответственности за поступки клиентов —
даже если они направлены против других гостей?
—	В свете того, о чем мы сейчас говорили, бесспорно, не несет.
Закон на этот счет вполне ясен, и действует он уже давно. Собствен¬
но, многое в нашем законе взято из правил, действовавших в английских
гостиницах еще в четырнадцатом веке.
—	Расскажите мне об этом.
—	Хорошо, но только вкратце. Первые правила были учреждены, ког¬
да английские гостиницы представляли собой один большой зал, отап¬
ливаемый и освещаемый камином,— там же все и спали. И пока гости
спали, хозяин обязан был защищать их от воров и убийц.
—	Что ж, вполне разумно.
—	Правильно. Это же вменялось хозяину в обязанность и тогда, ког¬
да стали расселяться по маленьким комнатам, потому что в них жили
обычно не по одному, а по нескольку совсем чужих друг другу людей.
—	Если вдуматься,— медленно проговорила Кристина,— то не ска¬
жешь, что это был век, когда ценили уединение.
—	Это пришло позже — с появлением отдельных комнат, от которых
гостям вручали ключи. Тогда-то и были пересмотрены законы. Теперь
уже хозяин обязан был оберегать своих гостей от взломщиков. А что
могло произойти с ними в комнатах или что они там вытворяли, за это
он уже не отвечал.
—	Значит, все дело было в ключе?
—	Да и по сей день оно так,— сказал Питер.— Здесь закон остался
без изменений. Давая клиенту ключ, мы его тем самым как бы узако¬
ниваем в правах — так было и в английских гостиницах. Это значит, что
отель не может больше пользоваться его комнатой и не имеет права
никого другого туда поселить. В то же время отель не несет ответствен¬
ности за клиента, как только он запер за собой дверь.— И он указал на
лежавшее перед Кристиной письмо.— Поэтому нашему другу с улицы
придется самому разыскивать того, кто бросил в него бутылкой. А не най¬
дет, значит, ему не повезло.
—	Я и не знала, что вы такой энциклопедист.
—	Я вовсе не имел намерения бахвалиться,—сказал Питер.— И я ду¬
маю, что У. Т. достаточно хорошо знает законы, но если ему нужны
примеры, то у меня где-то	есть целый перечень прецедентов.
—	Наверное, он будет	благодарен вам за это. Я приложу	к	письму
записку на этот счет.— Она пристально посмотрела на Питера.— А вам
все это нравится, правда? Управлять гостиницей, заниматься всякими де¬
лами, которые с этим связаны.
—	Да,— откровенно признался он.— Хотя все это нравилось бы мне
еще больше, если бы тут можно было кое-что переделать. И может
быть, произведи мы эти изменения, Кэртис О'Киф и не понадобился	бы.
Полагаю, вы знаете, что он	уже прибыл.
88

—	Вы семнадцатый, кто сообщает мне эту новость. По-моему, те¬
лефон у меня зазвонил в тот момент, когда он вышел из машины на
тротуар перед отелем.
—	Что ж, в этом нет ничего удивительного. Ведь многие задаются
сейчас вопросом: зачем он здесь? Вернее: когда нам официально сообщат,
зачем он сюда приехал.
—	Я уже сделала необходимые распоряжения относительно ужина,
который Уоррен Трент устраивает в своих апартаментах для мистера
О'Кифа и его спутницы. Вы ее видели? Говорят, пальчики оближешь.
Питер покачал головой.
—	Меня сейчас куда больше интересует собственный ужин — с вами.
Поэтому-то я сюда и пришел.
—	Если это можно считать приглашением на сегодняшний вечер,
то скажу вам: я свободна и голодна.
—	Прекрасно! — Он вскочил, и она сразу стала такой маленькой ря¬
дом с ним.— Я зайду за вами в семь. К вам на квартиру.
Уже выходя из приемной, Питер заметил на столике у двери сло¬
женный номер «Таймс-Пикайюн». Он остановился и увидел, что это все
тот же номер с набранным жирным шрифтом заголовком о несчастном
случае, который он читал.
—	Вы уже видели? — сразу помрачнев, спросил он.
—	Да.	Какой ужас, правда? Когда я	читала, у меня	было такое
чувство, будто все это произошло у меня	на глазах: ведь мы проезжа¬
ли там вчера ночью.
Он как-то странно посмотрел на нее.
—	Удивительно! У меня было точно такое же чувство. Оно не да¬
вало мне покоя ни вчера ночью, ни сегодня утром.
—	Почему?
—	Сам	не знаю. Дело в том, что мне	кажется, будто я	что-то знаю
и в	то	же	время не знаю.— Питер пожал	плечами, как бы	отбрасывая
навязчивую мысль.— Наверно, это действительно оттого, что мы с вами
там проезжали.— И он положил газету на место.
Уже в дверях он обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой.
Во время обеденного перерыва Кристина, по обыкновению, попросила,
чтобы ей принесли из буфета сандвичи и кофе, и поела тут же, за
своим столом. Пока она закусывала, из кабинета вышел Уоррен Трент,
бегло просмотрел почту и отправился в очередной обход отеля, который,
как хорошо знала Кристина, мог продолжаться несколько часов подряд.
Заметив, какое у хозяина напряженное лицо, Кристина вдруг почувство¬
вала к нему жалость. К тому же он и шел, чуть прихрамывая,— значит,
его опять скрутил радикулит.
В половине третьего, оставив записку у одной из секретарш, Кристи¬
на отправилась навестить Альберта Уэллса.
Она поднялась на лифте до четырнадцатого этажа и пошла по длин¬
ному коридору, в глубине которого увидела коренастого человека, шед¬
шего ей навстречу. Это был главный бухгалтер Сэм. Он шагал с кислым
выражением лица, держа в руке какую-то бумагу.
—	Вот, был у вашего больного приятеля, мистера Уэллса,— сказал он,
останавливаясь.
—	У вас такой вид, что вы вряд ли могли поднять ему настроение.
—	Честно говоря,— произнес Якубек,— он мне тоже настроения не
поднял. Дал мне эту бумажку, но одному богу известно, не липа ли это.
Кристина взяла у Якубека листок. На нем стоял гриф отеля, в углу
красовалось расплывшееся жирное пятно. Широкой размашистой рукой
Альберт Уэллс начертал на нем распоряжение в банк Монреаля о выдаче
двухсот долларов и расписался.
—	Вроде такой тихонький,— сказал Якубек,— а на самом деле — уп¬
рямый тип. Сначала вообще не хотел мне ничего давать. Заявил, что
90

своевременно уплатит по счету, а когда я сказал, что мы можем пре¬
доставить ему рассрочку, если потребуется, то и ухом не повел.
—	Люди в отношении денег обычно бывают щепетильны,— заметила
Кристина.— В особенности те, у кого их не так много.
Бухгалтер нетерпеливо причмокнул языком.
—	Черт побери, да у большинства из нас денег немного. А у меня
их никогда нет. Но люди почему-то считают позорным говорить об этом
в открытую — а ведь, скажи они прямо, их могли бы и выручить.
Кристина с сомнением смотрела на бумажку, которую отелю пред¬
стояло предъявить в банк.
—	А это можно считать законным документом?
—	Да, если в банке на счете есть деньги. К вашему сведению, при
желании чек можно выписать и на нотной бумаге, и на банановой кожу¬
ре. Однако большинство людей, у которых в банке есть счет, имеют
чековые книжки. Ваш друг Уэллс сказал, что куда-то засунул свою книжку
и не может ее найти.
Кристина возвратила бумажку Якубеку.
—	Знаете, что я ду^лаю по этому поводу? — сказал Якубек.— Я ду¬
маю, он честный человек и у него действительно есть деньги, но мало,
и ему, видимо, придется залезть в долги, чтобы оплатить счета. Дело
в том, что он нам должен уже больше половины выписанной суммы,
а счет на оплату медицинской	сестры скоро	проглотит	и	остальное.
—	Что же вы собираетесь	делать?
Главный бухгалтер почесал	свою лысую	голову.
—	Прежде всего придется	позвонить в Монреаль	и	выяснить,	есть ли
у него деньги или же эта бумажка просто липа.
—	А что будет, Сэм, если она липовая?
—	Ему придется выехать из отеля — по крайней мере,	я	так	считаю.
Конечно, если вы поговорите с мистером Трентом и он примет	иное	ре¬
шение,— Якубек пожал плечами,— то это другое дело.
Кристина отрицательно покачала головой.
—	Я не хочу беспокоить мистера Трента. Но все же я была бы вам
очень признательна, если бы вы сказали мне, прежде чем станете что-
либо предпринимать.
—	Непременно, мисс Фрэнсис.— Главный бухгалтер кивнул и мел¬
кими, но энергичными шажками пошел дальше.
А Кристина через минуту уже стучала в номер 1410.
Дверь открыла средних лет женщина в белом халате и шапочке, со¬
средоточенная, в толстых роговых очках. Кристина назвала себя.
— Подождите, пожалуйста, здесь,— велела ей сестра.— Я спрошу ми¬
стера Уэллса, может ли он вас принять.
Она прошла в комнату, и Кристина улыбнулась, услышав голос, ре¬
шительно заявивший:
—	Конечно, приму. Зачем вы заставляете ее ждать!
—	Если хотите немного отдохнуть,— предложила Кристина сестре,
когда та вернулась,— я могу побыть с ним до вашего возвращения.
—	Даже и не знаю... — Женщина все еще колебалась, понемногу
оттаивая.
— Идите, идите,— сказал голос из комнаты.— Мисс Фрэнсис знает,
что надо делать. Не то я бы вчера ночью загнулся.
—	Хорошо,— сказала сестра.— Я отлучусь всего на десять минут,
но если я вам понадоблюсь, позвоните, пожалуйста в кафе.
Альберт Уэллс так и просиял, увидев Кристину. -Он полулежал в кро¬
вати, поддерживаемый горой подушек. Всем своим видом — худенький,
в старомодной ночной рубашке — он по-прежнему напоминал воробья,
но сегодня это уже был бойкий воробышек, а не жалкий и съеживший¬
ся, как вчера. Он был все еще бледен, но хотя бы не был уже болез¬
ненно-серым и дышал ровно — с хрипами, но без усилий.
91

—	Какая вы добрая, мисс, что пришли меня навестить,— сказал Уэллс.
—	Доброта тут ни при чем,— возразила Кристина.— Просто мне хо¬
телось узнать, как вы себя чувствуете.
—	Спасибо, благодаря вам — намного лучше. А эта,— указал он
на дверь, за которой только что скрылась сестра,— настоящий дракон.
—	Но вам, наверно, такой дракон и нужен.— Кристина окинула взгля¬
дом комнату и осталась явно довольна. Все в ней, включая личные
вещи старика, было аккуратно разложено. Поднос с лекарствами стоял
на столике возле кровати. Баллон с кислородом, сослуживший такую доб¬
рую службу прошлой ночью, находился на прежнем месте, но импрови¬
зированную маску заменила другая, специально предназначенная для
этой цели.
—	Да, дело свое она знает, это верно,— согласился Альберт Уэллс,—
но в следующий раз я предпочел бы кого-нибудь посимпатичнее.
Кристина улыбнулась.
—	Я вижу, вы действительно чувствуете себя лучше.— Она подума¬
ла, не рассказать ли ему о своем разговоре с Сэмом Якубеком, но
воздержалась. Вместо этого она спросила: — Вчера ночью вы сказали, что
такие приступы начались у вас, еще когда вы были шахтером, это верно?
—	Да. У меня был тогда бронхит.
—	А вы долго работали шахтером, мистер Уэллс?
—	Больше, чем мне хотелось бы, мисс. И забыть об этом никак
не удается — то одно напоминает, то другое. Например, бронхит. Или еще
вот это.— Он вытянул на одеяле руки ладонями вверх, и Кристина уви¬
дела задубевшую кожу, пальцы, искривленные годами тяжелого физиче¬
ского труда.
Под влиянием порыва Кристина наклонилась и погладила их.
—	Этим, по-моему, нужно гордиться, мистер Уэллс. Расскажите о
себе — мне бы так хотелось послушать.
Он отрицательно покачал головой.
—	Возможно, в другой раз, когда у вас будет побольше времени
и вы наберетесь терпения. Но вообще-то это будет стариковская болтов¬
ня, а старики могут надоесть до смерти, дай им только возможность
поболтать.
Кристина села на стул у кровати.
—	Я терпеливая. И я не верю, что мне надоест вас слушать.
Он усмехнулся.
—	В Монреале есть люди, которые вряд ли с вами согласятся.
—	Я часто пыталась представить себе, какой он — Монреаль. Я там
никогда не была.
—	Пестрый город, в котором всего понемножку, такой же, как Но¬
вый Орлеан.
—	Не потому ли вы и приезжаете сюда каждый год? — спросила она
с любопытством.— Вам кажется, что похоже?
Старик задумался, его костлявые плечи глубоко ушли в подушки.
—	Мне никогда это не приходило раньше в голову, мисс. Наверное,
я все-таки приезжаю сюда потому, что мне нравится все старомодное,
а теперь осталось не так уж много мест, где это можно найти. Таким,
к примеру, является ваш отель. Правда, и тут старина кое-где начинает
уступать под натиском нового — вы это и сами видите. Но все же здесь
чувствуешь себя как дома — я говорю это в самом хорошем смысле сло¬
ва. Я ненавижу отели крупных корпораций — они везде одинаковы. Все
блестит и сверкает, а живешь в них — точно на фабрике.
Немного поколебавшись, Кристина решила, что события сегодняшнего
дня все равно уже ни для кого не тайна, и сказала:
—	А у нас новости, которые вам, очевидно, не понравятся. Есть опа¬
сения, что «Сент-Грегори» в недалеком будущем перейдет в руки кор¬
порации.
92

—	Мне будет очень жаль, если такое случится,— сказал Альберт
Уэллс.— Хотя я уже давно предполагал, что ваш отель испытывает финан¬
совые затруднения.
—	Откуда вы это узнали?
Старик немного подумал и ответил:
—	В прошлый мой приезд, а возможно, и в позапрошлый, я уже
видел, как туго идут дела. А в чем сейчас трудности: банк отказал в
ссуде, по закладным нужно платить — что-нибудь в этом роде?
Удивительные качества открываются в этом бывшем шахтере, подумала
Кристина:	у него, оказывается, совершенно необыкновенное чутье.
И, улыбнувшись, она сказала:
—	Я, видимо, наговорила вам больше, чем нужно. Но не сомневаюсь,
и до вас дойдет весть о том, что сегодня утром к нам прибыл мистер
Кэртис О'Киф.
—	О нет! Только не он! — На лице Альберта Уэллса отразилось не¬
поддельное беспокойство.— Если этот человек приберет к рукам и ваш
отель, он станет точной копией всех прочих. Это будет фабрика, как я
уже говорил. «Сент-Грегори» нуждается в переменах, но не в таких.
—	А какие, по-вашему, тут нужны перемены, мистер Уэллс? — поин¬
тересовалась Кристина.
—	Хороший администратор мог бы сказать вам больше, чем я, но и
у меня на этот счет есть кое-какие соображения. Я твердо знаю одно,
мисс: публика страдает массовыми психозами. Сейчас она жаждет хрома,
блеска и чтобы все у всех было одинаково. Но со временем люди от
этого устанут и захотят вернуться к старине — к подлинному гостеприим¬
ству, к своеобразию характеров и обстановки; им захочется чего-то тако¬
го, что не было бы точной копией уже виденного в пятидесяти городах
и ожидающего их еще в пятидесяти. Но вот беда: к тому времени, когда
они одумаются и захотят всего этого, многие хорошие заведения, вклю¬
чая, возможно, и этот отель, уже перестанут существовать.— Он помол¬
чал, потом спросил: — Когда же все решается?
—	Право, не знаю,— ответила Кристина. Она была поражена прони¬
цательностью старика.— Только вряд ли мистер О'Киф пробудет здесь
долго.
Альберт Уэллс кивнул.
—	Да, насколько мне известно, он нигде не любит задерживаться.
Действует быстро, особенно если что-то решит. Словом, могу лишь по¬
вторить: мне будет очень жаль, и, если это произойдет, я сюда больше
уже не приеду.
—	Нам будет недоставать вас, мистер Уэллс. Во всяком случае, если,
конечно, я переживу грядущие изменения.
—	Переживете, мисс, и будете там, где вам захочется. Хотя, если у
некоего молодого человека есть голова на плечах, он вам не разрешит
работать в отеле.
Она рассмеялась, и они еще немного поговорили, пока в комнату,
предварительно постучав, не вошла медицинская сестра.
—	Спасибо, мисс Фрэнсис,— сказала она сухо. Затем весьма недву¬
смысленно посмотрела на часы.— Пора моему пациенту принимать лекар¬
ство и отдыхать.
—	Мне все равно уже надо идти,— сказала Кристина.— Я навещу вас
завтра утром, если не возражаете, мистер Уэллс.
—	Буду рад вас видеть.
И он лукаво подмигнул ей.
На столе Кристины лежала записка: ее просили позвонить Сэму Яку-
беку. Она набрала номер. Главный бухгалтер сам снял трубку.
—	Я звонил в монреальский банк,— сказал он.— И подумал, что вам
это будет небезынтересно. Похоже, что дела вашего знакомого в полном
порядке.
93

—	Приятная новость, Сэм. А что они вам сказали?
—	Да как-то странно все получилось. Они, конечно, ничего не сооб¬
щили о том, сколько у него денег на счету: во всех банках одни и те
же порядки. Просто сказали, чтобы я представил чек к оплате. Я тем не
менее назвал сумму, но она их не взволновала, следовательно, он распо¬
лагает такими деньгами.
—	Я	очень рада,— сказала	Кристина.
—	Я	тоже, тем не менее я	послежу, чтобы	счет	за	комнату	и услуги
не вырос	в слишком большую	сумму.
—	Это, Сэм, вы умеете	Чего-чего,	а	предусмотрительности	у	вас
хоть отбавляй,— засмеялась Кристина.— И спасибо, что позвонили.
10
Кэртис О'Киф и Додо удобно разместились в отведенных им номерах,
и Додо тут же занялась своим любимым делом: принялась распаковывать
чемоданы, в то время как О'Киф, усевшись в большей из двух гостиных,
начал изучать бумаги в голубой папке с надписью «Секретно. Отель «Сент-
Грегори». Предварительный доклад».
Додо, тщательно обследовав великолепную корзину с фруктами, ко¬
торую по распоряжению Питера Макдермотта принесли в апартаменты,
выбрала яблоко и начала его чистить, как вдруг телефон, стоявший у
локтя О'Кифа, зазвонил — вторично за эти несколько минут. Первым по¬
звонил Уоррен Трент. Он вежливо приветствовал гостя, желая лично убе¬
диться, все ли в порядке. И услышал искреннее признание:
—	Даже в наших отелях не могло бы быть лучше, дорогой
Уоррен.
После чего владелец «Сент-Грегори» пригласил Кэртиса О'Кифа вме¬
сте с Додо к себе на ужин.
—	С огромным удовольствием,— любезно согласился магнат.— Кста¬
ти, мне очень нравится ваш отель.
—	Вот этого я всегда и боялся,— сухо ответил Трент.
О'Киф расхохотался.
—	Потолкуем сегодня вечером, Уоррен. Наверно, немного и о делах,
но больше всего мне хотелось бы просто поболтать с великим специали¬
стом гостиничного дела.
Опустив трубку на рычаг, он увидел, что Додо недоуменно смотрит
на него.
—	Послушай, Кэрти, если он такой великий специалист, почему же он
продает тебе свой отель?
О'Киф ответил обстоятельно, как отвечал всегда, хотя заранее знал,
что она все равно ничего не поймет:
—	Главным образом потому, что времена изменились, а он этого не
чувствует. Нынче недостаточно знать толк в гостиничном деле — надо еще
уметь считать.
—	Вот это да,— воскликнула Додо.— Какие огромные яблоки!
Второй телефонный звонок раздался сразу же вслед за первым —
звонили из автомата в вестибюле отеля.
—	Привет, Огден,— сказал О'Киф, когда звонивший представился.—
Я как раз читаю ваш отчет.
А в вестибюле, одиннадцатью этажами ниже, лысый человек с болез¬
ненным цветом лица, похожий на бухгалтера, которым он, кстати, и был,
кивнул из стеклянной телефонной будки своему более молодому спутни¬
ку, стоявшему снаружи. Звали бухгалтера Огден Бейли, и жил он на Лонг-
Айленде, но здесь в отеле он уже две недели числился как Ричард Фаун¬
тейн из Майами. С понятной осторожностью он избегал пользоваться го¬
94

стиничным телефоном и не звонил из своего номера на четвертом этаже.
И сейчас, чуть понизив голос, он отчетливо произнес:
—	Там есть пункты, которые нам хотелось бы несколько расширить,
мистер О'Киф, и, кроме того, сообщить последние сведения, которые мо¬
гут вам понадобиться.
—	Хорошо. Дайте мне еще четверть часа, потом приходите.
Положив трубку, Кэртис О'Киф посмотрел на Додо и умилился.
—	Рад, что тебе доставляют такое удовольствие эти фрукты,— сказал
он.— Не будь тебя, я немедленно положил бы конец всем этим фестива¬
лям плодов земных.
—	Не могу сказать, чтобы я так уж любила фрукты.— На О'Кифа
смотрели широко раскрытые, голубые, ясные, как у младенца, глаза,—
Но ведь ты никогда их не ешь, так не пропадать же добру.
—	В отелях никогда ничего зря не пропадает,— сказал О'Киф.— То,
что оставит один, возьмет другой и вынесет с черного хода.
—	Вот мама у меня просто обожает фрукты.— Додо оторвала веточ¬
ку винограда.— Она с ума бы сошла от такой корзины.
О'Киф уже снова занялся было цифрами, но, услышав эту фразу, от¬
ложил листок.
—А почему бы в таком случае не послать ей корзину фруктов? —
сказал он.
—	Как? Сейчас?
—	Конечно.— И подняв телефонную трубку, магнат попросил соеди¬
нить его со служащим отеля, занимающимся фруктами и цветами.— Го¬
ворит мистер О'Киф. Это, очевидно, вы доставили фрукты в мои апар¬
таменты.
—	Да, сэр.— В голосе женщины послышалось беспокойство.— Вы чем-
нибудь недовольны?
—	Напротив. Я хотел бы, чтобы такая же корзина была срочно посла¬
на в Акрон, штат Огайо. Стоимость впишите в мой счет. Одну минуту! —
Он передал трубку Додо.— Скажи им адрес и то, что хочешь передать
своей матери.
Додо все сказала, как он велел, и, повесив трубку, в порыве благо¬
дарности бросилась ему на шею.
—	Ой, Кэрти, ты самый милый!
Он положительно расцвел: приятно все-таки доставлять удовольствие.
Вот ведь удивительная штука, подумал он, хотя Додо обожает дорогие
подарки не меньше, чем любая из ее предшественниц, наибольшую ра¬
дость она, похоже, получает от сущих пустяков, как, например, сейчас,
когда они послали эту корзину фруктов.
О'Киф покончил с бумагами из голубой папки, и ровно через чет¬
верть часа в дверь постучали. Додо открыла и ввела в гостиную двух муж¬
чин с портфелями — Огдена Бейли, того, что звонил, и второго, Шона Хол¬
ла, стоявшего у телефонной будки. Холл был копией своего начальника,
только помоложе, но лет через десять, подумал О'Киф, у него, наверно,
появится такой же болезненный цвет лица и сосредоточенный взгляд от
нескончаемого изучения балансовых отчетов и финансовых сводок.
Магнат любезно поздоровался с обоими. Огден Бейли — он же Ричард
Фаунтейн — был человек многоопытный, занимавший ключевое положе¬
ние в империи О'Кифа. Кроме того что это был отличный бухгалтер, он
обладал еще удивительным даром — поселится в каком-нибудь отеле и по
прошествии одной-двух недель осторожного наблюдения — обычно без ве¬
дома администрации — представит своему боссу финансовый отчет, кото¬
рый потом совпадает вплоть до мелочей с данными, полученными от са¬
мого отеля. Молодой Холл, которого Бейли нашел и обучил, проявлял
такие же многообещающие способности.
Оба вежливо отклонили предложение выпить чего-нибудь, в чем, впро¬
чем, О'Киф и не сомневался. Они сели на диванчик напротив шефа, дер-
95

ж а на коленях портфели и дожидаясь сигнала, чтобы их открыть. Додо
на другом конце комнаты снова занялась фруктами — теперь она чисти¬
ла банан.
—	Я рад, что вы смогли прийти, джентльмены,— сказал О'Киф, как
будто эта встреча не была запланирована несколько недель тому назад.—
Но, пожалуй, прежде чем приступить к делу, следует испросить помощи
у всевышнего.
И произнеся это, владелец корпорации, натренированный многолетней
практикой, легко опустился на колени и молитвенно сложил руки. Огден
Бейли смиренно последовал примеру шефа, а через мгновение, после не¬
которого замешательства, на колени опустился и молодой Холл. О'Киф
взглянул в сторону Додо — она все еще ела банан.
—	Дорогая,— тихо сказал он,— мы собираемся просить господа бла¬
гословить наши намерения.
Додо отложила банан.
—	О'кей,— сказала она покорно и встала с кресла,— настраиваюсь на
вашу волну.
Бывали минуты — правда, давно,— когда эти бесконечные молебствия
ее покровителя, устраиваемые порой в самое неподходящее время, поче¬
му-то раздражали Додо. Но постепенно она привыкла, как привыкала ко
всему, и теперь уже относилась к этому равнодушно. «В конце концов,—
призналась она как-то подружке,— Кэртис — такая лапочка; ложусь же я
с ним, когда он хочет, так почему бы мне на колени не встать?»
—	Боже всемогущий,— начал Кэртис О'Киф нараспев, закрыв глаза;
его розовощекое волевое лицо приняло безмятежно-спокойное выраже¬
ние,— даруй нам успех в наших начинаниях, да будет на то воля твоя.
Благослови нас, господи, и помоги приобрести этот отель, названный в
честь твоего святого «Сент-Грегори». Молим тебя, прибавь его к тем, ко¬
торыми уже управляет во славу твою преданный твой слуга.— Даже имея
дело с богом, Кэртис О'Киф всегда шел прямо к цели.— Более того,—
продолжал он, запрокинув голову вверх, и молитва полилась полноводной
рекой,— если будет на то воля твоя, сделай так, чтобы произошло это
быстро и без лишних затрат и состояние, которым мы, слуги твои, вла¬
деем, не оскудело бы, а, наоборот, приумножилось к вящей пользе твоей.
Ниспошли свою благодать, господи, и на тех, кто будет противостоять нам
в этой сделке, чтобы поступали они в соответствии с волей твоей, наставь
их на путь истинный, чтобы проявляли они благоразумие и рассудитель¬
ность во всех делах. И, наконец, господи, будь всегда с нами, содействуй
успеху наших начинаний и направляй дела наши так, чтобы мы могли ими
способствовать возвеличению славы твоей. Аминь! Итак, джентльмены,
сколько мне предстоит уплатить за этот отель?
О'Киф уже снова сидел в кресле. Однако прошла секунда-другая,
прежде чем остальные поняли, что последняя фраза была не концом мо¬
литвы, а началом делового совещания. Первым пришел в себя Бейли; он
ловко поднялся с колен, шагнул к диванчику и поспешно извлек содержи¬
мое из портфеля. Холл, несколько ошарашенный происходящим, тоже
встал и присоединился к нему.
—	О цене я говорить не буду, мистер О'Киф,— почтительно на¬
чал Бейли.— Это вы, как всегда, решите сами. Но наличие закладной
на два миллиона долларов, срок оплаты которой истекает в эту пятни¬
цу, несомненно, в огромной степени облегчит торги — во всяком слу¬
чае, для нас.
—	Значит, тут никаких изменений не произошло? Срок закладной не
продлен и никто не дает им ссуды?
Бейли отрицательно покачал головой.
—	Я напал здесь на некоторые весьма достоверные источники инфор¬
мации, и меня заверили, что ничего подобного не произойдет. Никто из
финансистов не хочет связываться с этим делом, в основном из-за убыт¬
96

ков, которые терпит отель,— расчеты я вам уже дал,— а также из-за пло¬
хого руководства, что общеизвестно.
О'Киф задумчиво кивал головой; затем он открыл папку, которую ра¬
нее просматривал, и вынул из нее страничку с машинописным текстом.
—	По-моему, вы чересчур оптимистичны в ваших предположениях от¬
носительно возможных прибылей.— Его острый взгляд буравил Бейли.
Тонкие губы бухгалтера чуть растянулись в улыбке.
—	Как вы знаете, сэр, я не склонен к преувеличениям. Я абсолютно
уверен, что доходы могут повыситься в самое ближайшее время за счет
выявления новых источников притока средств и пересмотра старых. Сейчас
все упирается в слабую организацию. Тут дело из рук вон плохо.— Он
кивнул на своего молодого помощника.— Шон изучил этот вопрос.
Немного застенчиво, заглядывая в лежавшие перед ним записи, Шон
Холл начал:
—	Система подчинения никуда не годится. В результате некоторые
начальники служб имеют чрезмерную самостоятельность. Возьмем, к при¬
меру, закупку продовольствия для ресторана...
—	Одну минуту.
Холл тотчас умолк.
—	Совершенно ни к чему знакомить меня со всеми деталями,— ре¬
шительно заявил О'Киф.— Я полностью полагаюсь на вас, джентльмены,—
всем этим вы со временем займетесь. Сейчас же я хочу лишь иметь об¬
щее представление о состоянии дел.
Несмотря на сравнительно мягкий тон этой отповеди, Холл вспыхнул,
и Додо с другого конца комнаты сочувственно посмотрела на него.
—	Если я правильно вас понял,— продолжал О'Киф,— слабость руко¬
водства способствует хищениям со стороны обслуживающего персонала,
что подрывает бюджет.
Молодой бухгалтер усиленно закивал.
—	Весьма существенно, сэр,— особенно хищения продуктов и алко¬
гольных напитков.— Он хотел было рассказать о своих наблюдениях в ба¬
рах и ресторанах отеля, но сдержался. Этим они займутся позже, когда
будет куплен отель и в нем начнет работать «бригада расчистки».
По своему недолгому опыту Шон Холл уже знал, что процедура при¬
соединения еще одного звена к системе отелей О'Кифа неминуемо пойдет
заведенным порядком. Сначала, за несколько недель до переговоров, оте¬
лем занимается «группа секретного обследования», обычно возглавляемая
Огденом Бейли. Поселившись в отеле в качестве обычных клиентов, члены
этой группы после тщательного, систематического наблюдения, да еще по¬
лучив с помощью подкупа кое-какие дополнительные сведения, готовят
отчет о состоянии финансов и положении дел вообще, в котором указы¬
вают слабые места и неиспользованные возможности. Иной раз — как, на¬
пример, в данном случае — осторожно наводятся справки вне отеля, среди
бизнесменов города. Всемогущее имя О'Кифа плюс перспектива сотруд¬
ничества с крупнейшей в стране корпорацией отелей обычно открывают
путь к получению любых сведений. .В финансовых кругах, как уже давно
уяснил Холл, преданность и верность всегда отступают перед практициз¬
мом и выгодой.
После этого, вооруженный собранной информацией, Кэртис О'Киф
начинает уже прямые переговоры, которые чаще всего оканчиваются ус¬
пешно. Затем в дело вступает «бригада расчистки».
Бригада эта, возглавляемая вице-президентом корпорации, состояла
из нескольких требовательных, быстро ориентирующихся экспертов в об¬
ласти управления и администрации. В поразительно короткий срок она не
только могла превратить, но и действительно превращала любой отель в
стандартное предприятие О'Кифа. Прежде всего она обычно начинала с
перетасовки служащих и административного аппарата,— более серьезные
преобразования, включая перестройку здания и установку нового обору-
4	Отель. Аэропорт
97

дования, осуществлялись позднее. Делалось все с улыбкой и заверениями
в том, что никаких крутых нововведений не последует, тогда как на са¬
мом деле уже шла коренная ломка. «Приступая к делу,— сказал один из
членов бригады,— мы прежде всего объявляем, что не собираемся делать
перемещений в штате. И тут же начинаем увольнять».
Шон Холл предвидел, что нечто подобное скоро начнется и в отеле
«Сент-Г регори».
Иногда Холл, неглупый молодой человек, воспитанный в квакерских
традициях, начинал задумываться о роли, которую сам он играет во всех
этих делах. Несмотря на то, что он лишь недавно начал работать у О' Кифа,
несколько отелей, отличавшихся приятным своеобразием, были у него на
глазах поглощены корпорацией и, так сказать, «подстрижены под гребен¬
ку». В какой-то мере процесс этот огорчал его. Случалось также, что он
испытывал муки совести, наблюдая, какие методы применяются порой для
достижения цели.
Но в конечном счете верх всегда брало честолюбие, да к тому же
Кэртис О'Киф щедро платил за услуги. Приличное жалованье и растущий
счет в банке быстро успокаивали Шона Холла, когда у него становилось
скверно на душе.
Были и другие соображения, о чем, правда, он едва отваживался меч¬
тать. Сегодня утром, едва войдя в апартаменты, он остро ощутил присут¬
ствие Додо, хотя и старался изо всех сил не смотреть на нее. Эта блон¬
динка с пышными формами, своей улыбкой, казалось, озарявшая все во¬
круг, пробудила в Шоне небывалую чувственность, чего никогда не могла
добиться его хорошенькая брюнетка жена, отлично выступавшая на тен¬
нисных кортах и к тому же секретарь-стенографистка в ассоциации роди¬
телей и учителей. Думая о том, как повезло Кэртису О'Кифу, Шон Холл
невольно тешил себя мыслью, что в начале своей карьеры великий чело¬
век тоже был молодым и честолюбивым бухгалтером.
Его размышления были прерваны вопросом О'Кифа:
—	Ваше впечатление о плохой работе административного аппарата от¬
носится ко всем звеньям?
—	Нет, не совсем так, сэр.— Шон Холл снова обратился к своим запи¬
сям, сосредоточиваясь на том, чем занимался последние две недели.—
Тут есть один человек — заместитель главного управляющего по имени
Макдермотт, который кажется весьма компетентным. Ему тридцать два
года, окончил Корнеллский университет. К сожалению, в его личном деле
не все благополучно. Проверку проводило министерство внутренних дел.
Вот их заключение.
О'Киф внимательно прочел листок, который ему протянул молодой
бухгалтер. В нем содержались основные факты, связанные с увольнением
Питера Макдермотта из «Уолдорф-Астории»; было сказано, что он тщетно
пытался устроиться на работу, пока его не взяли в «Сент-Грегори».
Магнат прочел и молча вернул бумагу. Решение о судьбе Макдермот¬
та примет «бригада расчистки». Однако членам ее известно настоятельное
требование О'Кифа держать на работе только безупречных в моральном
отношении служащих. Значит, при всей своей компетентности Макдермотт
едва ли останется на работе при новом руководстве.
—	Есть и еще несколько хороших служащих,— продолжал Шон
Холл,— на менее высоких постах.
Они побеседовали еще минут пятнадцать. Наконец Кэртис О'Киф
сказал:
—	Благодарю вас, джентльмены. Звоните, если будет что-то новое и
важное. В противном случае я сам свяжусь с вами.
Додо проводила их до двери.
Когда она вернулась, Кэртис О'Киф уже лежал на дмване, где толь¬
ко что сидели два бухгалтера. Глаза его были закрыты. Еще в начале своей
карьеры Кэртис О'Киф развил в себе способность забываться минутным
98

сном и таким образом восстанавливать силы, которые казались его подчи¬
ненным поистине неисчерпаемыми.
Додо тихонько поцеловала его в губы. Он сквозь сон почувствовал ее
влажный поцелуй и прикосновение высокой упругой груди. Ее длинные
пальцы легли на его затылок и легонько начали массировать. На лицо ему
упала прядь ее мягких шелковистых волос. О'Киф улыбнулся и открыл
глаза.
—	Подзаряжаю свои батарейки,— сказал он и с ублаготворенным ви¬
дом добавил: — А ты помогаешь мне.
Пальцы ее продолжали двигаться. Через десять минут О'Киф уже
чувствовал себя бодрым и вполне отдохнувшим. Потянувшись, он снова
открыл глаза и резко сел. Потом встал и раскрыл Додо объятия.
Она порывисто бросилась к нему и крепко прижалась всем телом. Он
чувствовал, как она горит, требуя его ласк.
Все больше возбуждаясь, он повел ее в примыкавшую к гостиной
спальню.
11
Начальник охраны отеля Огилви, объявивший герцогу и герцогине
Кройдонским во время своего загадочного звонка, что явится к ним через
час, не спешил. Поэтому когда через два часа у входной двери загудел
зуммер, герцогская чета уже была вне себя от волнения.
Герцогиня сама пошла открыть дверь. Она отослала горничную, при¬
думав какое-то поручение, и весьма безжалостно отправила круглолицего
секретаря герцога выгуливать бедлингтон-терьеров, хотя знала, что он
до ужаса боится собак. Сейчас нервы ее были на пределе еще и потому,
что оба — служанка и секретарь — могли вернуться в любой момент.
Вместе с Огилви в апартаменты проникло облако табачного дыма. За¬
метив, что толстяк, не вынимая сигары изо рта, проследовал за ней в го¬
стиную, герцогиня уничтожающе посмотрела на него.
—	Мы с мужем не выносим табачного дыма,— сказала она.— Не бу¬
дете ли вы так любезны потушить это.
Поросячьи глазки на жирном лице иронически оглядели герцогиню.
Потом медленно осмотрели большую, со вкусом обставленную гостиную,
и остановились на герцоге, стоявшем спиной к окну и вопросительно смот¬
ревшем на обоих.
—	Ничего обстановочка, жить можно,— Огилви не спеша вытащил изо
рта пресловутую сигару, стряхнул с нее пепел и легким щелчком напра¬
вил окурок в украшенный богатым орнаментом камин, но промахнулся,
и окурок упал на ковер — Огилви даже не попытался поднять его.
Герцогиня крепко сжала губы.
—	Я полагаю, вы явились сюда не затем, чтобы обсуждать убранство
апартаментов,— резко сказала она.
Огромное тело Огилви заколыхалось, сотрясаемое смехом.
—	Нет, мэм, не затем. Просто мне нравятся хорошие вещи.— И резко
понизив свой немыслимый фальцет, добавил: — Как, например, ваша ма¬
шина. Та, что стоит здесь, в гараже отеля. «Ягуар», так ведь?
—	А-а! — Герцог не произнес это, а скорее выдохнул. Герцогиня быст¬
ро и предостерегающе взглянула на него.
—	А почему вдруг наша машина заинтересовала вас?
Поведение детектива, точно по мановению жезла, сразу изменилось.
—	Кто еще есть в апартаментах? — резко спросил он.
—	Никого.— На этот раз ответил уже герцог.— Мы отослали всех.
—	Бывает, что лучше все-таки проверить.— Толстяк с поистине уди¬
вительной для него быстротой обошел комнаты, открывая поочередно две¬
ри и заглядывая за них. Он, конечно же, хорошо знал расположение ком¬
100

нат. Открыв и снова закрыв входную дверь, Огилви вернулся в гостиную,
явно удовлетворенный осмотром.
Герцогиня сидела в кресле с высокой прямой спинкой. Детектив встал
перед ней.
—	Так вот,— сказал он.— Вы сшибли тех двоих и удрали.
Герцогиня в упор посмотрела на него.
—	О чем это вы говорите?
—	Не будем играть в прятки, леди. Я разговариваю с вами серьезно.—
Он вытащил новую сигару и откусил конец.— Вы читали газеты. Да и по
радио тоже только об этом и разговор.
На щеках герцогини Кройдонской, до того совершенно бескровных,
появились два ярких пятна.
—	Ваши намеки возмутительны и нелепы...
—	Сказано: хватит!—с внезапной яростью рявкнул он, отбрасывая
видимость любезности. И повернувшись к герцогу спиной, словно его тут
не было, Огилви помахал нераскуренной сигарой у носа своей жертвы.—
Послушайте-ка лучше меня, ваша пресветлая светлость! Весь город под¬
нят на ноги: полиция, мэр, детективы. И если они найдут преступников,
тех, кто убил ребенка и мать, а потом удрал, голубчиков притянут к от¬
вету, кто бы они ни были, есть у них всякие там титулы или нет. Ну, а
я кое-что знаю, и если поступать по правилам, так не успеете вы глазом
моргнуть, как тут появится взвод полицейских. Но я решил поступить по
совести и сначала прийти к вам, чтоб вы мне рассказали, как оно было.—
Поросячьи глазки мигнули и снова стали жесткими.— Если же вы хотите,
чтоб было иначе, так и скажите.
Но недаром за плечами герцогини Кройдонской стояло три с полови¬
ной века врожденного высокомерия — ее нелегко было запугать. Вскочив
на ноги, герцогиня смотрела на грубияна гневными, горящими серо-зеле¬
ными глазами. От тона ее дрогнул бы даже тот, кто хорошо ее знал.
—	Ах вы чудовище, шантажист! Да как вы смеете!
При всей своей самоуверенности Огилви на мгновение заколебался.
Но тут вмешался герцог:
—	Боюсь, дорогая, это не пройдет, хотя сыграно превосходно.—
И повернувшись к Огилви, он продолжал: — Ваши обвинения справедливы.
Я действительно во всем виноват. Это я вел машину и задавил ребенка.
—	Вот так-то будет лучше,— сказал Огилви, раскуривая сигару.— Те¬
перь мы на правильном пути.
Подчиняясь неизбежному, герцогиня устало опустилась в кресло. Сжав
руки, чтобы скрыть дрожь, она спросила:
—	Так что же вам известно?
—	Сейчас выложу.— Огилви не спеша, лениво выпустил клуб синего
сигарного дыма и иронически посмотрел на герцогиню: а ну, посмей воз¬
разить! Но она ничего не сказала, лишь сморщила от отвращения нос.—
Вчера вечером вы, ваша светлость,— продолжал Огилви, указывая на гер¬
цога,— еще засветло отправились к «Линди» в Ирландский квартал. Вы по¬
ехали туда на своем роскошном «ягуаре», вместе с приятельницей. По
крайней мере, я думаю, вы так ее называете, чтобы не применять дру¬
гого слова.— И Огилви, осклабясь, посмотрел на герцогиню.
—	Продолжайте же! — резко сказал герцог.
—	Так вот,— наглая жирная физиономия снова обратилась к нему,—
насколько мне известно, вы выиграли сотню в карты, потом спустили ее в
баре. Вы разменяли уже вторую сотню — такой шел пир, только дер¬
жись!— когда ваша жена нагрянула туда на такси.
—	Откуда вы все это знаете?
—	Сейчас скажу: я живу, герцог, в этом городе и работаю в этом
отеле уже давно. И у меня повсюду друзья. Я делаю им одолжение, и они
платят мне тем же — сообщают, на чем можно подработать и где. Нет та¬
кого человека в нашем отеле, который бы набедокурил, а я бы об этом
101

не знал. Большинство и не подозревают, что я все знаю, они и меня-то
не знают. Считают, что об их маленьких секретах никто не догадывается,
да так оно и бывает — за исключением подобных случаев.
—	Понятно,— холодно произнес герцог.
—	Вот только одно мне хотелось бы выяснить,— продолжал Огилви.—
Я очень любопытный по натуре человек, мэм. Как это вы поняли, где
может находиться ваш муж?
—	Вы и так слишком много знаете,— сухо ответила герцогиня.— Ду¬
маю, что это к делу не относится. Мой муж имеет обыкновение делать
пометки в книжке, когда разговаривает по телефону. Потом он нередко
забывает уничтожить свои записи.
Детектив осуждающе прищелкнул языком.
—	Такая невинная беспечность, герцог, а смотрите, до чего она вас
довела. Ну, об остальном догадаться нетрудно. Вы с супругой отправились
домой и сели за руль, хотя, учитывая ваше состояние, видимо, было бы
разумнее доверить машину герцогине.
—	Моя жена не водит машину.
Огилви понимающе кивнул.
—	Это все объясняет. По-видимому, вы хоть и были пьяны, но дер¬
жались...
—	Значит, вы ровным счетом ничего не знаете! — перебила его гер¬
цогиня.— Не знаете наверняка! И ничего не можете доказать...
—	Леди, я могу доказать все, что мне нужно.
—	Пусть он лучше закончит, дорогая,— остановил ее герцог.
—	Вот это верно,— сказал Огилви.— Посидите-ка и послушайте. Вче¬
ра вечером я заметил, что вы вышли к лифтам по лестнице, ведущей из
гаража, а не через вестибюль. Выглядели вы оба незавидно. Я сам приехал
незадолго до того, и меня это сразу насторожило: отчего вы так взвол¬
нованы. Я ведь уже сказал вам, что по натуре я человек любопытный.
—	Продолжайте,— чуть слышно произнесла герцогиня.
—	Вскоре разнесся слух о несчастном случае. По наитию я опустился
в гараж и спокойненько осмотрел вашу машину. Вы, может, и не знаете —
она стоит в самом дальнем углу за колонной, так что, когда работяги
проходят мимо, они не видят ее.
Герцог облизнул пересохшие губы.
—	По-моему, теперь это уже не имеет значения.
—	Может, вы и правы,— согласился Огилви.— Так или иначе, то, что
я обнаружил, заставило меня предпринять небольшую прогулку в поли¬
цейский участок, где меня тоже все хорошо знают.— Он замолчал, раску¬
ривая сигару, а его собеседники угрюмо ждали продолжения. Когда кон¬
чик сигары зарделся, Огилви внимательно осмотрел его и продолжал: —
Там у них оказалось три вещественных доказательства. Ободок от фары,
который, должно быть, отскочил в тот момент, когда машина сбила ре¬
бенка и женщину. Осколки стекла от фары. И след на одежде ребенка.
—	След чего?
—	Если провести тряпкой по чему-то твердому, герцогиня, особенно
если поверхность к тому же лакированная, как, например, крыло машины,
на тряпке останется след — будто отпечатки пальцев. Полицейские лабо¬
ранты исследуют его, как отпечатки пальцев: посыплют порошком, и все
сразу видно.
—	Очень интересно,— сказал герцог, словно разговор шел о чем-то
вовсе не относившемся к нему лично.— Я этого раньше не знал.
—	Да, это известно немногим. Но сейчас, как я понимаю, это не име¬
ет значения. На вашей машине разбита фара и утерян ободок. Те, что на¬
ходятся в полиции, конечно, совпадут с вашими, так что можно и не во¬
зиться со следами от машины и с кровью. Ах да, чуть не забыл: ведь
машина-то у вас вся в крови, хоть она и не очень видна на черном лаке.
—	О боже! — Герцогиня закрыла лицо руками и отвернулась.
102

—	Что же вы нам предлагаете? — спросил герцог.
Толстяк потер руки, посмотрел на свои короткие мясистые пальцы.
—	Я ведь уже сказал, что пришел вас послушать.
—	Ну, а что я могу вам сказать? — В голосе герцога звучала безна¬
дежность.— Вы все знаете.— Он попытался гордо распрямить плечи, но
из этого ничего не получилось.— Так что зовите полицию и поставим на
этом точку.
—	Ну, зачем же так? Спешить ни к чему,— задумчиво, своим визгли¬
вым фальцетом произнес детектив.— Что сделано, то сделано. Бегите хоть
куда, ни ребенка, ни матери уже не вернуть. К тому же в полицейском
участке с вами, герцог, не станут церемониться — вам там будет не по ду¬
ше. Нет, сэр, совсем не по душе.
Герцог и герцогиня медленно подняли на него глаза.
—	Я-то надеялся,— продолжал Огилви,— что вы сами кое-что пред¬
ложите.
—	Я вас не понимаю,— неуверенно начал герцог.
—	Зато я все понимаю,— сказала герцогиня.— Вам нужны деньги, не
так ли? И вы явились сюда шантажировать нас.
Если она рассчитывала ошеломить Огилви, то ошиблась. Детектив лишь
пожал плечами.
—	Как бы вы это ни назвали, мэм, мне все равно. Я пришел лишь
затем, чтобы помочь вам выбраться из беды. Ведь и мне нужно жить.
—	Значит, за деньги вы согласны хранить про себя то, что вам из¬
вестно?
—	Пожалуй что да.
—	Но судя по тому, что вы сказали,— начала герцогиня, вновь обре¬
тя утраченную	было уверенность в себе,— мы	от этого	ничего не	выигра¬
ем.	Машину в	любом случае опознают.
—	С этим	вам, пожалуй, надо считаться.	Но есть	основания	думать,
что ее могут и не опознать. Я вам еще не все сказал.
—	Так скажите, пожалуйста.
—	Я сам не все до конца продумал,— сказал Огилви.— Но когда вы
сбили ребенка, вы мчались из города, а не в город.
—	Мы просто ошиблись направлением,— сказала герцогиня.— Но по¬
том нам как-то удалось развернуться. Это нетрудно в Новом Орлеане, где
столько извилистых улиц. Мы свернули в какую-то боковую улицу и добра¬
лись до отеля.
—	Я так и думал.— Огилви кивнул.— Но в полиции до этого еще не
доперли. Они ищут вас за пределами города. Поэтому прочесывают сейчас
пригороды и близлежащие городки. Они доберутся, конечно, и до Нового
Орлеана, но не теперь.
—	Сколько времени может до этого пройти?
—	Дня три-четыре. Им еще надо осмотреть немало мест.
—	А что нам даст... эта отсрочка?
—	Кое-что может дать,— сказал Огилви.— При условии, что никто не
обнаружит вашей машины, а она у вас так запрятана, что вам тут может
повезти. Особенно, если бы удалось угнать ее отсюда.
—	Вы хотите сказать: из этого штата?
—	Вообще с Юга.
—	Но ведь это не так просто!
—	Конечно, не просто, мэм. Во всех штатах вокруг — в Техасе, Аркан¬
засе, Миссисипи, Алабаме, да и в других тоже — получены указания искать
машину с такими повреждениями, как на вашем «ягуаре».
Герцогиня задумалась.
—	А нельзя ли для начала отремонтировать ее? — спросила она.— Ес¬
ли бы кто-нибудь взялся за это, мы бы хорошо заплатили.
Детектив отрицательно затряс головой.
—	Это все равно что добровольно явиться в полицейский участок и
103

выложить все начистоту. Всем мастерским в штате Луизиана приказано
немедленно вызвать полицию, если машина, нуждающаяся в таком ремон¬
те, как ваша, заедет к ним. И они это сделают, будьте уверены. Вы, брат¬
цы, крепко влипли.
Герцогиня Кройдонская держала себя в руках: только не спешить с
решением. Она понимала, как важно сейчас спокойно все взвесить. В по¬
следние минуты разговор принял такой характер, словно речь шла о не¬
значительном происшествии, а не о том, что было вопросом жизни или
смерти. Что ж, будем продолжать и, дальше в том же духе. Она пони¬
мала, что снова, как всегда, ей придетс-я решать все самой — супруг ее
лишь напряженно вслушивался в разговор между нею и этим мерзким
толстяком. Что поделаешь! Приходится мириться с неизбежным. Главное
сейчас — предвидеть все возможные осложнения.
—	А эта деталь от машины, которая, как вы говорите, попала в руки
полиции,— спросила она под влиянием вдруг пришедшей в голову мыс¬
ли,— как она называется?
—	Обод от фары.
—	И по нему можно найти машину?
Огилви утвердительно кивнул.
—	В полиции легко могут определить, от какой он машины, марку,
модель, год выпуска — все установят, более или менее точно. То же мож¬
но сказать и про стекло. Правда, машина у вас иностранной марки, так
что на это может уйти несколько дней.
—	Ну, а потом? — допытывалась герцогиня.— В полиции поймут, что
надо искать «ягуар»?
—	Думаю, что да.
Сегодня вторник. Судя по тому, что говорит этот человек, у них есть
время до пятницы, а возможно, и до субботы. Итак, хладнокровно рассуж¬
дала герцогиня, все сводится к одному. Предположим, этого детектива
удастся подкупить, тогда их единственная надежда на спасение — надеж¬
да весьма слабая — как можно быстрее угнать отсюда машину. Если ее
можно было бы перебросить на север, в один из больших городов, где
никто не знает о трагедии, случившейся в Новом Орлеане, и никто их не
ищет, ее можно будет спокойно отремонтировать и уничтожить следы пре¬
ступления. Тогда, даже если со временем на герцога и герцогиню Крой¬
донских и падет подозрение, доказать все равно уже ничего будет нельзя.
Но как угнать отсюда машину?
По всей вероятности, этот неотесанный детектив говорит правду: не
только в Луизиане, но и во всех других штатах, через которые машине
придется проезжать, полиция предупреждена и поднята на ноги. Каждый
полицейский пост на шоссе знает, что ищут машину с поврежденной фа¬
рой и утерянным ободом. Не исключено, что на дорогах будут даже вы¬
ставлены заставы. И наверняка найдется какой-нибудь остроглазый поли¬
цейский, от которого не уйдешь.
И тем не менее машину можно угнать. Если ехать только ночью, а
днем затаиться где-нибудь. По дороге достаточно таких мест, где можно
съехать с шоссе и спрятаться до темноты. Спору нет, это опасно, но не
опаснее, чем сидеть в Новом Орлеане и ждать, ибо здесь машину навер¬
няка найдут. Есть и боковые дороги. Можно выбрать наиболее затерянную
и проехать по ней, не привлекая внимания.
Но есть и другие сложности... о них тоже нужно подумать. Ехать
окольными дорогами трудно без знания местности. А ни герцог, ни гер¬
цогиня ее не знают. И картами не умеют пользоваться. К тому же, если
они остановятся для заправки,— а останавливаться придется,— акцент и
манеры наверняка выдадут их, они попадут под подозрение. И все же...
надо рисковать.
А может быть, не надо?
Герцоги,ня повернулась к Огилви.
104

—	Сколько вы хотите?
Внезапность вопроса застала детектива врасплох.
—	Ну... Я думаю, вы люди неплохо обеспеченные...
—	Я спрашиваю: сколько? — холодно повторила герцогиня.
Поросячьи глазки моргнули.
—	Десять тысяч долларов.
Хотя сумма вдвое превышала то, что ожидала услышать герцогиня,
в лице ее ни одна жилка не дрогнула.
—	Допустим, мы дадим вам эту немыслимую сумму. Что мы получим
взамен?
Толстяк даже растерялся.
—	Я уже сказал вам: буду молчать про то, что знаю.
—	А если мы откажемся?
Огилви пожал плечами.
—	Тогда я спущусь в вестибюль и сниму телефонную трубку.
—	Нет.— Слово прозвучало, как приговор.— Мы не станем вам
платить.
Герцог Кройдонский заерзал на стуле, одутловатая физиономия де¬
тектива побагровела.
—	Но послушайте, леди...
Властным жестом она оборвала его.
—	Ничего я не желаю слушать. Это вы будете слушать меня.— Она
смотрела в упор на детектива, ее красивое, с высокими скулами лицо за¬
стыло в надменности.— Мы ничего не выгадаем, если заплатим вам эти
деньги,— разве что оттяжку на несколько дней. Вы сами достаточно ясно
нам это объяснили.
—	Но ведь это даст вам все-таки шанс...
—	Молчать! — голос герцогини разрезал воздух, как хлыст. Глаза бу¬
равили детектива. Проглотив обиду, Огилви подчинился.
Герцогиня знала: сейчас может произойти самое важное в ее жизни.
Действовать надо безошибочно, без колебаний, не отвлекаясь на пустяки.
Когда играешь ва-банк, нужно и ставить по-крупному. И она решила ис¬
пользовать жадность толстяка. Но сделать надо так, чтобы исход не остав¬
лял сомнений.
—	Нет, десять тысяч мы не дадим,— решительно заявила герцогиня.—
Мы дадим двадцать пять.
Глаза детектива чуть не вылезли из орбит.
—	Но за это,— ровным тоном продолжала герцогиня,— вы угоните
нашу машину на север.
Огилви не мигая смотрел на нее.
—	Итак, двадцать пять тысяч долларов,— повторила она.— Десять ты¬
сяч сейчас. Остальные пятнадцать при встрече в Чикаго.
Толстяк по-прежнему молчал — лишь облизнул пересохшие губы.
Глазки его недоверчиво смотрели на герцогиню. В комнате стояла тишина.
Наконец под пристальным взглядом герцогини Огилви едва заметно
кивнул.
Никто по-прежнему не нарушал молчания.
—	Эта сигара раздражает вас, герцогиня? — вдруг спросил Огилви.
Она кивнула, и он тут же затушил сигару.
12
—	Странная штука,— сказала Кристина, откладывая в сторону огром¬
ное, красочное меню.— У меня всю эту неделю такое чувство, будто долж¬
но случиться что-то очень серьезное.
Питер сидел напротив нее за освещенным свечами столом, накрытым
крахмальной скатертью, на которой сверкало серебро.
105

—А может, это уже случилось? — улыбнулся он.
—	Нет,— сказала Кристина.— Во всяком случае, это не то, о чем вы
думаете. Это неприятное чувство. И мне бы очень хотелось от него из¬
бавиться.
—	Вино и хороший ужин делают чудеса.
Она рассмеялась, поддаваясь его настроению, и закрыла меню.
—	Тогда заказывайте сами.
Они сидели в «Ресторане Бреннана» во Французском квартале. Час
назад, взяв напрокат машину в отделении компании «Герц», находящемся
в вестибюле «Сент-Грегори», Питер заехал за Кристиной домой. Машину
они оставили в Ибервилле, на самой границе Французского квартала, и
прошлись по Ройял-стрит, заглядывая в витрины антикварных магазинов,
где подлинные произведения искусства соседствовали с заморскими без¬
делушками и оружием конфедератов — «Любая сабля в этом ящике —
десять долларов». Был теплый душный вечер; вокруг шумел Новый Ор¬
леан: глухо урчали автобусы, на узких улицах стучали копыта, позвякива¬
ла сбруя лошадей, впряженных в фиакры, уныло завывало отходящее гру¬
зовое судно на Миссисипи.
«Ресторан Бреннана», как и положено лучшему в городе ресторану,
был переполнен. В ожидании, пока освободится столик, Питер и Кристи¬
на уселись в тихом, освещенном мягким рассеянным светом внутреннем
дворике и неторопливо потягивали приготовленную по старым рецептам,
душистую травяную настойку.
Питеру было удивительно хорошо и радостно оттого, что рядом нахо¬
дилась Кристина. Через некоторое время их провели к столику в про¬
хладный зал ресторана на первом этаже. И он жестом подозвал офи¬
цианта.
Для них обоих он заказал по полдюжине устриц — здесь подавали
комбинацию из устриц трех сортов: «рокфеллер», «бьенвиль» и «роффинь-
як», рыбу по-новоорлеански, фаршированную крабами в пикантном соусе,
цветную капусту по-польски, печеные яблоки и бутылку «монтраше».
—	Как приятно, когда самой не нужно задумываться над выбором,—
заметила Кристина. Она твердо решила отделаться от чувства беспокой¬
ства, о котором только что упоминала. В конце концов, это всего лишь
что-то интуитивное и объяснить все можно тем, что накануне она меньше
обычного спала.
—	При такой прекрасной кухне, как здесь,— заметил Питер,— что бы
ни выбрал, не ошибешься. Все одинаково вкусно.
—	Сразу видно, что вы работаете в отеле,— поддразнила его Кри¬
стина.
—	Простите. Боюсь, это проявляется слишком часто.
—	Нет, не очень. И если хотите знать, мне это даже нравится. Хотя
иногда я задумываюсь над тем, что могло привести вас на этот путь.
—	На службу в отеле? Очень просто. Мальчик-посыльный, у которого
развилось честолюбие.
—	И все?
—	Пожалуй, нет. Мне еще и повезло. Я жил в Бруклине и летом, во
время каникул, подрабатывал на Манхэттене в качестве посыльного. Од¬
нажды ночью — это было на второй год моей работы — я помог какому-то
подвыпившему человеку подняться в номер, надел на него пижаму и уло¬
жил в постель.
—	Это что же, всем посыльным приходится оказывать еще и такие
услуги?
—	Нет. Просто выдалась спокойная ночь, и, кроме того, у меня в этом
деле была большая практика. Мне часто приходилось проделывать то же
самое дома — с отцом.— На мгновение глаза у Питера стали грустными.
Помолчав немного, он продолжал: — Словом, тот человек, которого я уло¬
жил в постель, оказался журналистом из «Нью-Йоркера». И через неде¬
106

лю-две там появилась статья о том, что с ним произошло. Если не оши¬
баюсь, он написал, что у нас в отеле обходятся с постояльцами «нежнее,
чем родная мать». Мы здорово тогда посмеялись, но отель от этого толь¬
ко выиграл.
—	И вас повысили?
—	В какой-то мере. Вернее сказать, меня заметили.
—	А вот и устрицы,— сказала Кристина.
Перед ними на стол умело поставили два душистых, подогретых блю¬
да с печеными раковинами, уложенными на слое каменной соли.
Питер попробовал и одобрил «монтраше».
—	Чем объяснить, что в Луизиане устриц можно есть круглый год?
А не только с сентября по апрель, то есть в те месяцы, в названиях ко¬
торых есть буква «р»?
—	Да устриц можно есть везде и в любое время,— горячо возразил
он.— Эта блажь насчет месяцев с буквой «р» была выдумана лет четыре¬
ста тому назад одним английским провинциальным викарием. Звали его,
кажется, Батлер. Ученые высмеяли эту выдумку, правительство США на¬
звало ее нелепой, но люди все равно в нее верят.
Кристина попробовала устрицу «бьенвиль».
—	Я всегда думала, это оттого, что устрицы летом размножаются.
—	Так оно и есть — в Новой Англии и в Нью-Йорке. Но не в Чеса¬
пикском заливе, крупнейшем в мире обиталище устриц. Здесь и на Юге
они могут размножаться в любое время года. Поэтому нет никаких при¬
чин, мешающих северянам есть устриц круглый год, как это делаем мы
здесь, в Луизиане.
Немного помолчав, Кристина спросила:
—	Когда вы что-нибудь узнаете, вы всегда это помните потом?
—	Чаще всего, как мне кажется, помню. У меня довольно странный
вид памяти, ко мне все прилипает, как мухи на липкую бумагу, которая
в свое время была в ходу. С этого в известной степени и началось мое
везение.— Он поддел вилочкой устрицу «рокфеллер» и стал смаковать ее
нежный горьковатый аромат.
—	Каким образом?
—	Дело в том, что тем же летом, о котором мы только что гово¬
рили, мне предложили попробовать свои силы и на других участках, до¬
верили помогать в баре. У меня уже пробудился тогда интерес к работе
в отеле. Я стал почитывать специальные книжки. В одной рассказывалось,
как сбивать коктейли.— Питер замолчал, перебирая в памяти полузабытые
уже события.— Как-то я был в баре один. Заходит клиент, которого я ни¬
когда раньше не видел, и спрашивает: «Ты и есть тот герой, о котором
писали в «Нью-Йоркере»? А можешь ты приготовить мне коктейль «ржа¬
вый гвоздь»?
—	Он что, шутил? — спросила Кристина.
—	Нет. Но я тоже так бы подумал, если б часа за два до того не
прочитал рецепта приготовления этого коктейля. Вот это я и считаю везе¬
нием. Словом, смешал я ему коктейль — «драмбуйи» с виски, а он через
некоторое время и говорит мне: «Все правильно, только таким путем ты
гостиничному делу не научишься. Многое изменилось с того времени, ко¬
торое описано в «Произведении искусства». Я сказал, что даже и не меч¬
таю стать Майроном Уиглом, но не возражал бы походить на Ивлина Ор-
чэма. Он расхохотался: должно быть, он тоже читал Арнольда Беннетта1
Затем он дал мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я зашел к не¬
му на следующий день.
—	Надо полагать, он был владельцем пятидесяти отелей.
—	Ничего подобного. Звали его Герберт Фишер, и был он коммиво-
)+сером — занимался оптовой продажей консервов или чего-то в этом ро¬
1 Беннетт Арнольд (1 867—1 931 ) — английский прозаик и драматург.
107

де. Человек он был пробивной, трепач, но умел загнать в угол собесед¬
ника. Зато хорошо знал отели и был лично знаком со многими владель¬
цами, так как продавал им большую часть своих товаров.
Блюда с устрицами убрали. Официант под предводительством распо¬
рядителя в красном фраке принес и поставил перед ними дымящую¬
ся рыбу.
—	Я боюсь к ней даже притронуться,— сказала Кристина.— Это же
пища богов.— Она попробовала сочную, великолепно приготовленную ры¬
бу.— М-м... даже лучше, чем я предполагала.
Через некоторое время она попросила:
—	Расскажите мне о мистере Фишере.
—	Ну, вначале я думал, что он просто болтун,— таких миллионы в ба¬
рах. Изменило мое мнение о нем письмо, которое я получил из Корнелл-
ского университета. Меня просили явиться в Статлер-холл — на факультет,
который готовит управляющих отелями. Я прошел собеседование. Мне обе¬
щали стипендию, и сразу же после окончания школы я поступил туда.
Лишь много позже я узнал, что произошло все это благодаря Герберту,
который буквально заставил нескольких владельцев гостиниц рекомендо¬
вать меня факультетскому начальству. Должно быть, он действительно был
умелый коммивояжер.
—	Это только ваше предположение.
—	Дело в том, что я никогда не был в этом уверен,— задумчиво
произнес Питер.— Я многим обязан Герберту Фишеру, но до сих пор не
могу понять, не потому ли ему так везло в делах, что люди стремились
побыстрее от него избавиться. После того как с Корнеллским университе¬
том у меня все было улажено, я видел Фишера всего один раз. Мне хо¬
телось отблагодарить его, хотелось поближе с ним сойтись. Но он не до¬
пустил ни того, ни другого — болтал как трещотка, хвастался сделками,
которые заключил или собирался заключить. Потом сказал, что мне необ¬
ходим костюм для университета,— и в этом он был прав! — и настоял, что¬
бы я взял у него в долг двести долларов. Это была для него крупная
сумма: как я узнал впоследствии, он получал ничтожные комиссионные.
Я постепенно расплатился — высылал ему по почте чеки на небольшие
суммы. Большинство из них, однако, так и не были предъявлены к оплате.
—	Какая удивительная история! — воскликнула Кристина.— А почему
вы с ним не встречались?
—	Он вскоре умер,— сказал Питер.— Я несколько раз пытался свя¬
заться с ним, но из этого ничего не вышло. Около года назад мне по¬
звонил по телефону адвокат — у Герберта, видимо, не было родных. Я по¬
шел на похороны. Оказалось, что таких, как я, там собралось восемь че¬
ловек — восемь человек, которым он помог в жизни, как мне. Но самое
любопытное, что при всей своей любви к хвастовству, Герберт никогда
никому из нас не рассказывал о других.
—	Я сейчас просто расплачусь,— сказала Кристина.
—	Понимаю,— кивнул Питер.— Я тогда тоже чуть не расплакался.
По-моему, это был для меня хороший урок, хотя я так и не понял, чему
он должен был меня научить. Может быть, тому, что есть люди, которые
окружают себя высокой стеной, а сами мечтают, чтобы вы ее разрушили,
и если вы этого не сделаете, то никогда не узнаете по-настоящему че¬
ловека, который за ней живет.
Кристина молчала все время, пока они пили кофе,— оба отказались
от десерта. Наконец она спросила:
—	А знает ли кто-нибудь из нас, чего он собственно хочет?
Питер задумался.
—	Наверно, не совсем. Хотя я знаю, чего бы мне хотелось достичь,—
если не точно, то приблизительно.
Он попросил у официанта счет.
—	Скажите же.
108

—	Чем рассказывать, я лучше вам покажу.
Выйдя из зала, они невольно остановились — таким резким был пере¬
ход из прохлады к жаркой духоте ночи. Город постепенно замирал. Улич¬
ные фонари гасли, ночная жизнь из Французского квартала перемещалась
в другие места. Взяв Кристину под руку, Питер повел ее по диагонали
через Ройял-стрит. Они остановились на углу улицы Святого Людовика, он
указал ей вперед.
—	Вот что мне хотелось бы создать,— сказал Питер.— Что-нибудь в
этом роде, а может быть, и лучше.
Газовые фонари, мерцавшие под изящными балконами с узорчатой
решеткой, покоившимися на крученых чугунных столбах, отбрасывали свет
и тень на серо-белый классический фасад Новоорлеанского королевского
отеля. Из стрельчатых, в частом переплете, окон на улицу лился янтар¬
ный свет. На тротуаре у дверей отеля расхаживал швейцар в роскошной,
расшитой золотым позументом ливрее и в огромной фуражке с козырь¬
ком. Высоко над его головой под дуновением внезапно налетавшего ве¬
терка трепетали вымпелы и флаги. У отеля остановилось такси. Швейцар
быстро подошел и открыл дверцу. Они услышали стук женских каблучков
и мужской смех. Дверь отеля закрылась. Такси уехало.
—	Есть люди,— сказал Питер,— которые до сих пор считают Новоор¬
леанский королевский отель лучшей гостиницей в Северной Америке. Со¬
гласны вы с этим или нет — другое дело. Важно то, что это живое сви¬
детельство, каким может быть хороший отель.
Они пересекли улицу Святого Людовика, направляясь к этому зданию,
которое когда-то было типичной гостиницей, центром креольской общи¬
ны; потом стало местом, где продавали рабов; потом, во время Граждан¬
ской войны,— госпиталем, законодательным собранием штата и — снова
гостиницей.
—	На них работает все,— с воодушевлением продолжал Питер,— ис¬
тория, необычный стиль, современные заводы и фантазия. Проектирова¬
нием нового здания занимались две фирмы архитекторов Нового Орлеа¬
на, одна — сугубо традиционная, другая — современная. Они доказали, что
можно строить по-новому и в то же время сохранить характерные особен¬
ности старины.
Швейцар, перестав прохаживаться по тротуару, распахнул перед ним
дверь, и они вошли в вестибюль. Впереди две огромные черные статуи
охраняли белую мраморную лестницу, ведущую на галерею.
—	Самое любопытное,— заметил Питер,— что при всей своей непов¬
торимости Новоорлеанский королевский отель принадлежит корпорации.—
Правда,— сухо добавил он,—	не корпорации Кэртиса	О'Кифа.
—	Скорее — корпорации	Питера	Макдермотта?
—	Ну, до этого еще далеко. К тому же я оступился. Думаю, вы об
этом знаете.
—	Да,— сказала Кристина.— Знаю. И все же вы своего добьетесь. Мо¬
гу поспорить на тысячу долларов, что так будет.
Он сжал ей локоть.
—	Если вы располагаете	такими	деньгами, лучше	уж	купите акции
О'Кифа.
Они прошли из конца в конец по вестибюлю Новоорлеанского ко¬
ролевского отеля —белый мрамор, старинные гобелены белых, лимонных
и желтых тонов — и вышли на Ройял-стрит.
Еще добрых полтора часа бродили они по Французскому кварталу,
зашли в «Презервейшн-холл», где стояла удушающая жара, и посидели
на переполненных скамьях ради удовольствия послушать классический юж¬
ный джаз, потом с наслаждением погуляли в прохладе Джексон-сквера,
выпили по чашечке кофе на Французском рынке у реки, весьма скепти¬
чески обозрели безвкусные «шедевры», которыми изобилует Новый Ор¬
леан, и, наконец, усевшись во «Дворе двух сестер» на открытом воздухе,
109

где среди листвы мягко горели фонари, принялись потягивать холодный,
отдающий мятой джулепе1.
—	Какой чудесный мы провели вечер,— сказала Кристина.— А теперь
пора и домой.
Они шли пешком к Ибервиллю, где оставили машину, и где-то на пол-
пути к ним подошел мальчик-негр с картонной коробкой и щетками.
—	Ботинки почистить, мистер?
Питер покачал головой.
—	Сейчас не время, сынок, слишком поздно.
Однако мальчуган, глядя блестящими глазами на ноги Питера, про¬
должал стоять посреди тротуара.
—	Спорю на двадцать пять центов, я знаю, откуда у вас такие, как
зеркало, ботинки. Могу назвать город и штат. И если верно назову, вы да¬
дите мне двадцать пять центов, а если ошибусь, я вам их дам.
Год назад Питер купил эти туфли «тинэфли» в Нью-Джерси. Он зако¬
лебался, понимая, что имеет преимущество над ребенком, потом кивнул
и сказал:
—	Ладно, по рукам.
Сверкающие глазенки взметнулись вверх.
—	Мистер, ботинки у вас блестят как зеркало, потому что вы ходи¬
те по асфальтовому тротуару города Новый Орлеан в штате Луизиана. А те¬
перь вспомните, я обещал сказать, откуда у вас такие ботинки, а не где
вы купили их.
Все расхохотались. Пока Питер расплачивался с мальчишкой, Кристина
просунула руку ему под локоть. Так, продолжая смеяться, они доехали
до ее дома.
13
Сидя в столовой Уоррена Трента, Кэртис О'Киф наслаждался сигарой.
Он взял ее из ящичка вишневого дерева, который поднес ему Алоисиус
Ройс, и теперь крепкий аромат сигары приятно смешивался у него во рту
со вкусом коньяка «Людовик XIII», поданного к кофе. Слева от О'Кифа,
во главе стола, за которым им был подан роскошный ужин из пяти блюд,
восседал с видом благожелательного патриарха Уоррен Трент. Напротив
него сидела Додо в облегающем черном платье и с удовольствием дыми¬
ла турецкой сигаретой, которую предложил ей Ройс и поднес спичку.
—	Уф,— произнесла она,— до чего объелась... будто уплела целого
поросенка.
О'Киф снисходительно улыбнулся.
—	Отличный ужин, Трент. Пожалуйста, передайте благодарность
повару.
Владелец «Сент-Грегори» любезно поклонился.
—	Он будет польщен, узнав, от кого исходит похвала. Кстати, вам,
видимо, будет небезынтересно узнать, что сегодня в главном ресторане
отеля можно заказать такие	же блюда.
О'Киф кивнул, хотя это	не произвело на	него	особого	впечатления.
По его мнению, меню с изысканными блюдами ни к чему в ресторане
отеля — все равно что положить шахтеру в ведерко гусиную печенку на
завтрак. К тому же, когда он незадолго до ужина заглянул в главный ре¬
сторан, где в это время уже	должен был бы начаться	час	«пик»,	то	обна¬
ружил, что огромный зал на	две трети пуст.
В империи О'Кифа ужины готовили простые, стандартные, выбор блюд
был ограничен несколькими ходовыми, весьма прозаическими кушаньями.
Это объяснялось убеждением Кэртиса О'Кифа, подкрепленным практикой,
1 Джулепе — напиток из коньяка или виски с водой, мятой и льдом.
110

что вкусы публики в еде более или менее единообразны и незатейливы.
Зато во всех его заведениях пища была всегда отлично приготовлена и
подавалась на стерильно чистых тарелках. О гурманах здесь заботились
редко, ибо они считались невыгодным меньшинством.
—	В наше время,— заметил магнат,— не так уж много найдется оте¬
лей с такой кухней. Почти все, славившиеся изысканностью блюд, вынуж¬
дены были изменить своим традициям.
—	Многие, но не все. И почему все должны ходить по одной ве¬
ревочке?
—	Да потому, что со времени нашей с вами молодости, Уоррен, на¬
ше дело коренным образом изменилось, нравится нам это или нет. Дни,
когда вас называли «мой хозяин» и ждали от вас индивидуального подхо¬
да, отошли в прошлое. Возможно, в свое время люди это и ценили. Но не
сейчас.
Оба стали говорить без обиняков: ужин окончен и можно отбросить
любезности. Додо следила за их перепалкой, переводя взгляд с одного
на другого, словно смотрела, не вполне понимая, какую-то пьесу на сце¬
не. Алоисиус Ройс стоял у буфета, повернувшись к ним спиной.
—	Найдутся такие, которые с вами не согласятся,— резко возразил
Уоррен Трент.
О'Киф посмотрел на рдеющий кончик своей сигары.
—	Что ж, пусть эти люди посмотрят на мой баланс и сопоставят его
с балансом моих коллег. Например, с вашим.
Уоррен Трент вспыхнул и крепко сжал губы.
—	То, что происходит у нас,— явление временное. Так уже бывало.
И этот период пройдет, как проходили другие.
—	Нет. И если вы пытаетесь себя в этом убедить, значит, сознатель¬
но вкладываете голову в петлю. А вы ведь заслуживаете лучшей участи,
Уоррен,— после того, как отдали этому делу столько лет.
Трент упрямо молчал, потом буркнул:
—	Не для того я старался всю жизнь, чтобы увидеть, как дело моих
рук превратится в низкопробную ночлежку.
—	Если вы намекаете на мои предприятия, то среди моих отелей нет
ни одной ночлежки.— Теперь уже О'Киф покраснел от негодования.—
И к тому же, я не совсем уверен, что ваш отель — такое уж образцовое
предприятие.
В наступившем ледяном молчании раздался голос Додо:
—	Вы сейчас и вправду подеретесь или только так — побросаетесь
словами?
Мужчины рассмеялись — Уоррен Трент несколько принужденно. Кэр¬
тис О'Киф поднял обе руки, как бы сдаваясь противнику.
—	Она права, Уоррен. Нам ни к чему ссориться. Каждый из нас пойдет
и дальше своим путем, что не мешает нам оставаться друзьями.
Человек сговорчивый, Уоррен Трент кивнул. Вспышка раздражения,
затуманившая было его рассудок, отчасти объяснялась внезапным присту¬
пом ишиаса. Но даже если бы и не возникла боль, с горечью подумал он,
все равно вряд ли можно сдержать обиду на этого уверенного в себе,
преуспевающего дельца, чье финансовое положение столь выгодно отли¬
чается от его собственного.
—	Вообще говоря,— заявил О'Киф,— можно в нескольких словах вы¬
разить то, каким хочет видеть публика современный отель — она хочет,
чтоб это был «эффективный, рационально продуманный комплекс». Одна¬
ко мы в состоянии это обеспечить лишь в том случае, если будем тща¬
тельно все считать — и каждый шаг наших гостей, и свой собственный; все
должно быть эффективно: и расходы на содержание обслуживающего пер¬
сонала— минимальные; следовательно, необходима автоматизация, сокра¬
щение штатов и отказ от старого стиля обслуживания.
—	Только и всего? Значит, то, чем гордились хорошие отели, клиенту
111

больше не нужно? Вы считаете, что хороший хозяин не должен наклады¬
вать отпечаток своей личности на отель? — Владелец «Сент-Грегори» разд¬
раженно фыркнул.— Да, конечно, человек, останавливающийся в отеле
вашего типа, не чувствует себя как дома, нет у него и впечатления, будто
он вдруг стал важной персоной, ибо к нему проявляют больше тепла и
гостеприимства, чем он мог ожидать, судя по ценам.
—	Это никому не нужная иллюзия,— колко заметил О'Киф.— Если по¬
стояльцу в отеле оказывают гостеприимство, так он за это платит — чего
же тут такого уж ценного? Люди сразу видят фальшь. Когда же все по
справедливости,— это они уважают: доходы отеля — по справедливости
и цены с приезжающих — по справедливости, а как раз этим и славятся
мои отели. Могу заверить вас, что для тех, кто хочет особого обслуживания
и готов за это платить, всегда найдется несколько «Тускани». Но это заве¬
дения маленькие, рассчитанные на узкий круг. А владельцы больших оте¬
лей, вроде вашего, если они хотят выстоять в конкуренции со мной, должны
и думать, как я.
—	Надеюсь, вы не станете возражать, если я еще какое-то время бу¬
ду думать по-своему,— буркнул Уоррен Трент.
О'Киф решительно замотал головой.
—	Я вовсе не вас имел в виду. Я же говорил о тенденциях, а не о
личностях.
—	К черту тенденции! Инстинкт подсказывает мне, что до сих пор
множеству людей нравится путешествовать с комфортом. И они хотят
иметь в отеле не просто отсеки с кроватями.
—	Вы искажаете мою мысль, но подавать на вас в суд я не стану.—
Кэртис О'Киф холодно улыбнулся.— А вот приведенный вами пример по¬
зволю себе оспорить. За исключением незначительного меньшинства, ни¬
кто с комфортом больше не путешествует, кончено.
—	Почему же?
—	Да потому, что реактивные самолеты поставили крест на путеше¬
ствиях с комфортом, а заодно и на подобных умонастроениях. До их по¬
явления путешествия первым классом считались чем-то исключительным.
Реактивный же самолет продемонстрировал всем, сколь это неразум¬
но и разорительно. Путешествия по воздуху занимают так мало време¬
ни, все происходит так быстро, что ездить первым классом просто-на-
просто нет смысла. Поэтому люди втискиваются в кресла туристского клас¬
са и перестают думать о престиже — слишком дорого это обходится.
Очень скоро путешествие туристским классом стало нормой. Все стоящие
люди стали ездить так. Первый класс, говорили они за ленчем, упакован¬
ным в стандартные пластмассовые коробки,— это для дураков и мотов.
И то, что люди получили благодаря реактивным самолетам — удобства
при наличии экономии,— они требуют теперь и от отелей.
Додо зевнула, прикрыв ротик рукой, и ткнула папиросу в пепельни¬
цу. Алоисиус Ройс мгновенно подскочил с пачкой турецких папирос и лов¬
ко поднес ей огонек. Она тепло улыбнулась, и молодой негр ответил ей
сдержанной, но дружелюбной улыбкой. Бесшумно двигаясь, он убрал со
стола полные окурков пепельницы, поставил чистые, налил Додо кофе, за¬
тем наполнил чашки мужчинам.
—	Хорошо он у вас вымуштрован, Уоррен,— заметил О'Киф, когда
Ройс неслышно вышел из комнаты.
—	Он давно со мной,— заметил Уоррен Трент, явно думая о другом.
Наблюдая за Ройсом, он думал о том, как реагировал бы отец Алоисиу-
са, если б узнал, что управление отелем вскоре может перейти в другие
руки. Наверное, пожал бы плечами. Материальные блага и деньги не слиш¬
ком прельщали старика. Уоррену Тренту казалось, будто он слышит, как
надтреснутый голос весело произносит: «Сколько лет уж вы все норовите
по-своему, и если туго сейчас пришлось, так это вам лишь на пользу.
Господь заставляет нас сгибать спину, чтоб не зазнавались, помнили, что
112

мы всего лишь его заблудшие дети, хоть и невесть что сами о себе вообра¬
жаем». А потом старик мог подумать и сказать все наоборот: «Все-таки,
коли во что веришь, надо бороться до конца. Коли помрешь, так никого
уж больше не подстрелишь, потому как не сумеешь прицелиться».
И вот теперь, прицеливаясь,— хотя, подумал он, и трясущейся рукой,—
Уоррен Трент решил настаивать на своем.
—	Все, что вы делаете у себя в отелях, выглядит невероятно стериль¬
ным. Ваши отели — холодные, безликие, в них нет человеческого тепла.
Они словно созданы для автоматов, у которых перфорированная карта
вместо мозга, а вместо крови — смазочное масло.
О'Киф пожал плечами.
—	За счет них-то мы и обогащаемся.
—	Материально — да, но о людях не думаете.
Пропустив эти слова мимо ушей, О'Киф как ни в чем не бывало
продолжал:
—	Я говорил о гостиничном деле сегодняшнего дня. Но давайте за¬
глянем немного в будущее. В моей организации есть на этот счет разра¬
ботанный план. Кое-кто. возможно, назовет это мечтаниями, хотя на деле
это вполне обоснованный проект того, какими через несколько лет долж¬
ны стать отели,— я имею в виду, конечно, отели О'Кифа.
Прежде всего необходимо упростить систему регистрации и оформле¬
ния— она должна занимать не больше нескольких секунд. Основную мас¬
су приезжающих будут доставлять в гостиницу из аэропортов на вертоле¬
тах, поэтому главный пун-кт регистрации разместится на крыше отеля —
там же, где вертолетная станция. Другой пункт регистрации будет обору¬
дован в подвальных помещениях, куда гости будут въезжать прямо на
машинах или на автобусах, таким образом, им не придется заходить в ве¬
стибюли, как сейчас. Во всех пунктах регистрации будут установлены счет¬
но-вычислительные машины, которые могут мгновенно распределять го¬
стей по комнатам. Кстати, такие установки уже существуют.
Клиентам, заранее забронировавшим себе номер, будут высылать за¬
кодированные карточки. По прибытии в отель им останется лишь вставить
карточку в машину и без задержки, на специальном эскалаторе, подняться
в свою комнату, из которой предыдущие постояльцы, возможно, выехали
всего за несколько секунд до того. Если номер окажется еще не убран¬
ным, что, конечно, может случиться, как случается и теперь,— вынужден
был признать Кэртис О'Киф,— клиентам будет предоставлена небольшая
выносная кабина с двумя-тремя креслами, умывальником и отсеком для
багажа, чтобы человек мог освежиться после дороги и отдохнуть. Гость
будет пользоваться такой кабиной как обычным номером: сможет по же¬
ланию приходить и уходить. Мои инженеры уже работают над тем, чтобы
создать передвижные кабины, которые можно было бы устанавливать в не¬
посредственной близости от забронированного номера. Тогда гостю доста¬
точно будет толкнуть дверь, предварительно открытую электронным
устройством, и войти к себе в номер.
Для приезжающих на собственных машинах будут оборудованы специ¬
альные устройства, снабженные закодированными передвижными табло,
которые укажут машине путь в определенный отсек стоянки, откуда спе¬
циальные эскалаторы доставят гостей в их комнаты. Во всех случаях мы
постараемся максимально сократить возню с багажом, используя скорост¬
ные сортировочные машины и конвейерные ленты, благодаря чему багаж
будет доставлен в номера еще до прибытия клиентов.
Мы намерены автоматизировать вообще все виды услуг: вызов гор¬
ничной, доставку прохладительных напитков, пищи, цветов, лекарств, газет
и журналов. Даже расплатиться по счету можно будет через посредство
комнатного транспортера. Между прочим, кроме всех других преиму¬
ществ, это приведет к уничтожению системы чаевых, этой тирании, от ко¬
торой слишком долго страдали и мы, и наши гости.
113

В столовой, обшитой деревянными панелями, наступила тишина. Маг¬
нат, завороженный нарисованной им картиной, отхлебнул кофе и про¬
должал:
—	И сам проект здания, и автоматизация в моих отелях приведут к
тому, что гости почти не будут сталкиваться с обслуживающим персона¬
лом. Постели, вделанные в стены, будут убираться автоматически. Воздуш¬
ная вентиляция уже и теперь настолько усовершенствована, что пыль и
грязь перестали быть проблемой. Я намерен, например, ковровые покры¬
тия уложить на пол из тонкой стальной сетки с воздушной прокладкой,
через которую раз в день пыль будет автоматически высасываться специ¬
альными установками.
Все это, да и многое другое, может быть осуществлено уже сейчас. Ос¬
таются некоторые проблемы, которые, естественно, тоже будут разреше¬
ны,— и Кэртис О'Киф повел рукой, как бы разгоняя дым,— проблемы, свя¬
занные с координацией действий, строительством и капиталовложениями.
—	Надеюсь,— решительно заявил Уоррен Трент,— я не доживу до та¬
кого дня, когда нечто подобное произойдет в моем отеле.
—	Конечно,— заверил его О'Киф,— ибо прежде чем это произойдет,
мы снесем ваш отель и поставим на его месте новый.
—	Вы бы даже до этого дошли?! — воскликнул потрясенный Трент.
О'Киф пожал плечами.
—	Я не могу, конечно, открыть вам наши планы, рассчитанные на да¬
лекое будущее. Но вскоре это станет основой нашей политики. Ну, а ес¬
ли вы уж очень озабочены тем, чтобы сохранить свое имя для истории,
могу вам обещать, что прибью в новом отеле дощечку с названием преж¬
него и с именем его владельца.
—	Дощечку?!—презрительно фыркнул владелец «Сент-Грегори».—
Где же вы ее прибьете — в мужской уборной?
Раздался взрыв смеха. Мужчины невольно повернули голову в сторо-
ну Додо.
—	Да там и уборных-то, наверно, не будет,— заметила она.— Кому
нужны уборные при всех этих передвижных кабинах?!
Кэртис О'Киф бросил на нее острый взгляд. А ведь Додо, может, не
такая уж и дурочка, какою кажется на первый взгляд.
А Уоррен Трент залился краской от смущения.
—	Извините,	милая	леди, за столь неудачно выбранное	слово,— как
можно	вежливее	сказал	он.
—	О, не обращайте на меня внимания.— Додо явно не привыкла к
такому обращению.— Я-то ведь считаю, что это—чудненький отель.—
И перевела на О'Кифа взгляд своих широко раскрытых, наивных глаз: —
Послушай, Кэрти, ну зачем тебе нужно его сносить?
—	Я только	сказал,	что такая возможность не исключена,— раздра¬
женно	ответил магнат.— В общем, Уоррен, настало время	отойти вам
от дел.
Ответ Трента прозвучал удивительно мягко в сравнении с едким то¬
ном, каким он говорил несколько минут назад:
—	Даже если бы мне и захотелось, я не имею права думать только
о себе. Многие служащие, которые давно у меня работают, надеются на
меня так же, как я надеюсь на них. Вы вот собираетесь заменить людей
автоматами. Зная это, я тем более не могу уйти. Я обязан отплатить моим
служащим, по крайней мере, такой же преданностью, с какой они отно¬
сятся ко мне.
—	Вот как? Да неужели есть такой отель, где служащие преданы вла¬
дельцу? Думаете, все они — или, по крайней мере, большинство — не от¬
вернутся от вас, как только им это станет выгодно?
—	Уверяю вас, нет. Я владею этим отелем уже больше тридцати лет,
а за такое время можно проверить преданность. Возможно, у вас в этом
отношении просто меньше опыта.
114

—	Дело в том, что у меня есть свое мнение по поводу преданности,—
думая о чем-то другом, произнес О'Киф. А он мысленно перелистывал
страницы доклада Огдена Бейли и его молодого помощника Шона Холла.
Он вспомнил, что просил Холла не включать в доклад слишком много де¬
талей, но вот сейчас одна из них как раз и могла ему пригодиться. Он
напряг память и наконец спросил: —У вас, кажется, есть старый служащий,
который заведует баром «Понталба»?
—	Да, Том Эрлшор. Он работает в отеле почти столько же, сколько и я.
В какой-то степени, подумал Уоррен Трент, Том Эрлшор олицетво¬
ряет собой старую гвардию «Сент-Грегори» — тех, кого он, Уоррен Трент,
не может бросить на произвол судьбы. Он сам принимал на работу Эрлшо-
ра; оба тогда были алолоды, и теперь, когда старший бармен постарел, ссу¬
тулился и работал уже не так быстро, Уоррен Трент смотрел на него не
как на служащего, а скорее как на личного друга. Он и помогал Тому
Эрлшору, как другу. Когда много лет назад у Эрлшора родилась дочь с
деформированным бедром, Трент отправил ее на север в клинику Майо,
где ей успешно сделали операцию. Уоррен Трент без лишних слов опла¬
тил все счета, и за это все эти годы Том Эрлшор служил ему верой и
правдой. Девочка давно уже выросла, вышла замуж, сама обзавелась деть¬
ми, но узы дружбы между ее отцом и владельцем отеля остались неиз¬
менными.
—	Если существует на свете человек, которому я мог бы доверить что
угодно,— сказал сейчас Трент Кэртису О'Кифу,— так это Том.
—	И поступили бы весьма опрометчиво,— сухо заметил О'Киф.—
У меня есть доказательства, что он самым бессовестным образом оби¬
рает вас.
Трент был настолько потрясен, что слова не мог вымолвить; О'Киф
привел факты. Есть множество способов, с помощью которых нечестный
бармен может обворовывать своего хозяина: недоливать порции, получая
таким образом две-три лишние рюмки с бутылки; не все пробивать через
кассовый аппарат; продавать с наценкой купленные им самим напитки, так
что при учете у него все сходится, а выручка и солидный доход от продан¬
ного поступают прямо к нему в карман. Оказалось, что Том Эрлшор успеш¬
но пользовался всеми этими способами. К тому же, по наблюдениям Шона
Холла, два помощника Эрлшора действовали заодно с ним.
—	Таким образом они прибирают к рукам существенный процент ва¬
ших доходов от бара,— заявил О'Киф,— и, судя по всему, практикуется
это давно.
Пока О'Киф сыпал фактами, Уоррен Трент сидел не шевелясь, не да¬
вая выхода чувствам, но на душе у него было горько и тяжело. Несмотря
на доверие к Тому Эрлшору и на дружбу, которая, как ему казалось, су¬
ществовала между ними, он ничуть не сомневался в правдивости приве¬
денных фактов. Слишком много он знал о методах шпионажа, которыми
пользовались корпорации, чтобы усомниться в правдивости слов О'Кифа;
к тому же Кэртис О'Киф никогда не стал бы говорить, если бы не был
уверен в своих словах. Уоррен Трент давно подозревал, что люди О'Кифа
проникли в «Сент-Грегори» еще до прибытия своего шефа. И все же он
никак не ожидал, что его подвергнут такому унижению.
—	Вы сказали: «Судя по всему». Что вы под этим подразумевали? —
наконец спросил он.
—	Служащие, которых вы считаете преданными и верными вам, по¬
грязли в коррупции. В отеле почти нет такого участка, где бы вас не об¬
манывали и не обворовывали. Я, естественно, не располагаю сейчас под¬
робными сведениями, но те, что у меня есть, к вашим услугам. Если хо¬
тите, я распоряжусь, чтобы вам подготовили доклад на этот счет.
—	Спасибо,— едва слышно произнес Уоррен Трент.
—	У вас работает слишком много разжиревших людей. Это первое,
что я заметил, приехав в отель. А я всегда считал это опасным симптомом.
115

Их животы раздулись от пищи, которую они воруют в отеле, они откармли¬
ваются здесь за ваш счет.
В небольшой уютной столовой воцарилась гробовая тишина, лишь
приглушенно тикали настенные голландские часы. Через некоторое
время заметно поникший Уоррен Трент медленно произнес:
—	Наша беседа может существенно изменить мою позицию.
—	Я так и предполагал. — Казалось, Кэртис О'Киф начнет сейчас
потирать руки от удовольствия, но этого не произошло: он сдержался.—
Так или иначе мы подошли к тому моменту, когда мне хотелось бы
сделать вам предложение.
—	Я этого ждал,— сухо сказал Уоррен Трент.
—	Предложение, которое я намерен вам сделать,— честное, особенно
если учесть обстоятельства. Должен заметить:	мне хорошо известно
состояние ваших финансов.
—	Я бы крайне удивился, если бы оно не было вам известно.
—	Позвольте охарактеризовать ситуацию в двух-трех словах: вам
принадлежит пятьдесят один процент акций этого отеля, что и де¬
лает вас хозяином положения.
—	Правильно.
—	В тридцать девятом году вы вложили в отель четыре миллиона
долларов, которые получили под заклад. Из них два миллиона до сих
лор не выплачены, и срок закладной истекает в пятницу. Если вы не
сумеете достать денег, отель перейдет в руки держателей закладной.
—	Тоже правильно.
—	Четыре месяца назад вы пытались перезаложить отель. Вам от¬
казали. Вы даже предложили более высокий процент по закладной —
все равно ничего не вышло. С тех пор вы неустанно ищете возмож¬
ности добыть деньги. Но такого источника пока не нашли. И в оставшие¬
ся дни вам вряд ли это удастся.
—	Тут я с вами не согласен,— буркнул Уоррен Трент. — Известно
много случаев, когда деньги добывали в короткий срок.
—	Не в таких случаях, как этот. Не при таком дефиците, как у вас.
Уоррен Трент смолчал, только крепко сжал губы.
—	Итак, мое предложение заключается в следующем,— продолжал
О'Киф. — Я даю вам за этот отель четыре миллиона долларов. Из них
два миллиона будут получены от продления срока действия закладной:
уверяю' вас, для меня не составит трудности устроить это.
Уоррен Трент кивнул — горько ему было видеть самодовол ьство
О'Кифа.
—	Из оставшихся двух миллионов один миллион вы получите на¬
личными, что позволит вам расплатиться с мелкими акционерами, а один
миллион — в акциях концерна О'Кифа, которые мы дополнительно вы¬
пустим. Кроме того, из личного уважения к вам мы оставим за вами
эти апартаменты в отеле, которыми вы сможете пользоваться до конца
своих дней; в случае перестройки здания решим этот вопрос иначе —
с тем, чтобы вы никак не были ущемлены.
Уоррен Трент сидел неподвижно, с застывшим лицом, ничем не
выдавая ни своих мыслей, ни своего удивления. Условия, предложенные
О'Кифом, оказались лучше, чем он предполагал. Если он их примет,
то выйдет из дела, которому посвятил всю жизнь, с миллионом дол¬
ларов на руках, а это не так уж мало. И все же это означало, что
ему придется уйти от дел, расстаться со всем, что он создал и что
любил, или, по крайней мере,— мрачно подумал он — любил до сих пор.
—	Мне кажется,— продолжал О'Киф, стараясь разрядить гнетущую
атмосферу,— не такая уж плохая вас ждет перспектива: жить здесь,
без тревог и забот, со слугой, который по-прежнему будет ухаживать
за вами.
Какой смысл объяснять этому человеку, что Алоисиус Ройс в скором
116

времени заканчивает юридический колледж и, по всей вероятности, не¬
сколько иначе представляет себе свое будущее. Но об этом нельзя и
забывать, ибо когда Ройс уйдет, до чего же одиноко станет ему, Тренту,
здесь, на самом верхнем этаже отеля, который уже не будет ему при¬
надлежать.
—	Допустим, я отказываюсь продать отель. Что вы в таком случае
намерены делать? — внезапно спросил Трент.
—	Ну, что ж, я подыщу другое место и построюсь. Хотя, мне ка¬
жется, вы потеряете свой отель задолго до того, как это произойдет.
Но если даже этого не случится, вы не выдержите конкуренции с нами
и вынуждены будете уйти от дел.
Сказано это было с деланным равнодушием, но не без тонкого рас¬
чета. Дело в том, что корпорация О'Кифа жаждала заполучить «Сент-
Грегори»— и как можно скорее. Отсутствие отеля О'Кифа в Новом
Орлеане было равносильно отсутствию зуба в челюсти этой корпорации,
перемалывающей всех любителей путешествий. Из-за этого она уже по¬
несла весьма ощутимые потери в других городах, а для процветания
корпорации это все равно что отсутствие кислорода. К тому же вызывало
беспокойство и то обстоятельство, что конкуренты пользовались этим
пробелом. Давно обосновался в Новом Орлеане «Шератон-Чарльз». «Хил¬
тон», кроме гостиницы в аэропорту, строил еще одну во Французском
квартале. «Корпорации отелей Америки» принадлежал и Новоорлеанский
королевский отель.
Условия, предложенные О'Кифом Уоррену Тренту, были продикто¬
ваны вполне реалистическими соображениями. Закладные на «Сент-
Грегори» были досконально изучены эмиссаром О'Кифа, который выяснил,
что заимодавцы не желают идти на уступки. Они явно намеревались за¬
получить в свои руки отель и держать его для того, кто больше даст.
Если приобретать «Сент-Грегори» за разумную цену, делать это надо
теперь.
—	Сколько времени вы могли бы дать мне на обдумывание? — спро¬
сил Уоррен Трент.
—	Я предпочел бы услышать ответ немедленно.
—	Но я к нему не готов.
—	Хорошо. — О'Киф задумался. — В субботу мне нужно быть по
делам в Неаполе. Поэтому я хотел бы уехать отсюда не позже чем
в четверг вечером. Давайте установим крайний срок — четверг в полдень.
—	Но это же меньше сорока восьми часов!
—	Не вижу причин ждать дольше.
Упрямство побуждало Уоррена Трента выторговывать более про¬
должительный срок. Здравый же смысл напоминал, что предложенный
О'Кифом четверг всего лишь на сутки раньше рокового дня — пятницы.
—	Что ж, раз вы так настаиваете... — уступил он.
—	Превосходно!—Широко улыбаясь, О'Киф отодвинул стул и под¬
нялся, кивнул Додо, которая с явным сочувствием наблюдала все это вре¬
мя за Уорреном Трентом.— Нам пора, дорогая. Уоррен, спасибо за госте¬
приимство.— Подождать еще полтора дня, решил он, не так уж это дол¬
го. Теперь ведь уже не оставалось сомнений в конечном результате.
Дойдя до двери, Додо обернулась и своими большими голубыми
глазами посмотрела на хозяина «Сент-Грегори».
—	Большое вам спасибо, мистер Трент,— сказала она.
Он взял ее руку и склонился в поклоне.
—	Даже не помню, когда эти старые комнаты были удостоены чести
видеть такую гостью.
О'Киф метнул на него пронизывающий взгляд, усомнившись в искрен¬
ности комплимента, и, к удивлению, обнаружил, что Трент не покривил
душой. У Додо была поистине непостижимая способность каким-то чудом
устанавливать добрые отношения с самыми неожиданными людьми.
117

В коридоре она	взяла	его под	руку, он почувствовал, как от
мягкого прикосновения ее пальцев у него застучало в висках.
Но сначала, напомнил он себе, следует помолиться и поблагодарить
господа за то, как прошел вечер.
14
—	Честное слово, есть что-то волнующее в том, как женщина роется
в сумочке, доставая	ключ	от своей	квартиры,— заметил Питер	Мак¬
дермотт.
—	Это указывает на два обстоятельства,— тотчас откликнулась Кристи¬
на, продолжая поиски ключа. — Во-первых, раз у женщины есть квартира,
значит, она независима, а, во-вторых, если она потеряла ключ, значит,
она все-таки женщина. Вот! Нашла!
—	Подождите!—сказал Питер и, взяв Кристину за плечи, привлек
ее к себе. Поцелуй был долгим, руки его скользнули вдоль ее тела,
и он крепче обнял ее.
Через некоторое	время,	еще не отдышавшись, она сказала:
—	За квартиру у	меня	уплачено.	И если уж мы собираемся	этим
заниматься, так лучше в уединении.
Питер взял ключ и сам открыл дверь.
Кристина поставила сумочку на столик и, пройдя в комнату, опусти¬
лась на большой диван. С чувством явного облегчения она сбросила
с ног узкие лакированные туфли. Питер сел рядом.
—	Сигарету?
—	Да, с удовольствием.
Питер зажег спичку, оба закурили.
Настроение у него было радостное, приподнятое — он как-то особен¬
но остро ощущал все, что происходило с ним сейчас. Он был уверен,
что их отношения дальше могут развиваться в любом направлении —
стоит ему захотеть.
—	Как приятно просто посидеть и поболтать,— заметила Кристина.
Он взял ее руку.
—	Мы же не болтаем.
—	Ну, а почему бы нам не поболтать?
—	Видите ли, заниматься разговорами не совсем...
—	Понимаю. Но тогда возникает вопрос:	куда нас это заведет?
Зачем и почему?
—	А не можем мы просто взять и повернуть колесо фортуны?...
—	В таком случае пропадет азарт игры. Останется лишь факт. — Она
замолчала, задумалась. — То, что было сейчас, произошло не впервые,
значит, у нас есть тяга друг к другу.
—	И по-моему, у нас неплохо получается.
—	Значит, с течением времени будет и естественный прогресс в
отношениях.
—	Но только не одинаковый:	я, по-моему, шагаю впереди вас.
—	В направлении постели, как я понимаю.
—	Я лягу слева, если стать в изножье,— мечтательно произнес он.
—	Я сейчас вас разочарую.
—	Только не говорите! Я попытаюсь догадаться. Ага, вы забыли
почистить зубы. Ладно, подожду.
Она рассмеялась.
—	До чего же трудно с вами разговаривать!...
—	Видите ли, заниматься разговорами не совсем...
—	С этого мы и начали.
Питер откинулся на диван и выпустил в воздух колечко дыма,
потом второе, третье.

—	Мне всегда хотелось этому научиться,— сказала Кристина. — Но
я так и не сумела.
—	Так чем же вы собираетесь меня разочаровать? — спросил Питер.
—	У меня появилось любопытное чувство. Если то, что может
произойти... произойдет, это не пройдет даром ни для одного
из нас.
—	Значит, для вас это будет что-то значить?
—	Пожалуй, да. Но не знаю, не уверена. — Еще менее уверена она
была в том, как вести себя дальше.
Питер затушил сигарету, потом взял сигарету Кристины и тоже за¬
тушил. И когда он стиснул ее руки, она почувствовала, как рушится ее
уверенность в себе.
—	Пора нам лучше узнать друг друга,— сказал он, внимательно глядя
на нее. — Слова для этого — не всегда верный способ.
Он притянул ее к себе, и она — сначала покорно, потом со все¬
возрастающей страстью — прильнула к нему. С губ ее срывались пылкие,
бессвязные слова, вся рассудительность куда-то улетучилась, барьеры,
еще несколько минут тому назад стоявшие между ними, рухнули. Вся
дрожа, с колотящимся сердцем, она решила: значит, так уж суждено,
теперь ни сомнения, ни доводы не заставят ее образумиться. Она слы¬
шала, как учащенно дышит Питер. И закрыла глаза.
Они стояли так, застыв. И вдруг ощущение близости исчезло.
—	Есть вещи, которые не забываются,— сказал Питер. — Они вдруг
приходят на память в самый неподходящий момент. — Он обнял ее, на
этот раз очень нежно. И тихо сказал:—Ты была права. Пусть все
решит время.
Кристина почувствовала, как он осторожно поцеловал ее, и не столь¬
ко увидела, сколько услышала, как он пошел к двери. Вот открылась
входная дверь и через мгновение захлопнулась.
Кристина открыла глаза.
—	Питер, дорогой,— шепотом позвала она. — Зачем же ты уходишь?
Пожалуйста, не уходи!
Ответом была тишина, потом откуда-то издалека донесся слабый
гул спускающегося лифта.
15
До конца вторника оставалось всего несколько минут.
В кабачке со стриптизом на Бурбон-стрит блондинка с могучими бед¬
рами придвинулась ближе к своему кавалеру — одна рука ее лежала
у него на бедре, другая гладила его затылок.
—	Ну, конечно,— сказала она,— конечно, миленький, я хочу пере¬
спать с тобой.
Стэн — как бишь его? — из какого-то там городишки в штате Айова,
я в жизни о таком не слыхала. Но если он еще раз дыхнет на
меня, тут же вырву. Это же надо, чтобы изо рта несло, как из
помойки.
—	За чем тогда дело стало? — еле ворочая языком, проговорил
он. Взял ее руку и передвинул ближе к штанине. — У меня тут, детка,
кое-что для тебя припасено.
«Все они одинаковы, только болтать умеют,— презрительно думала
она,— да еще убеждены, что между ног у них — седьмое чудо света,
женщина так и обомрет, как увидит, вот сдуру-то и	хвастают,	будто	сами
растили, как огурец для выставки. А на поверку	и этот окажется	не
лучше других, тут же скопытится и начнет хныкать». Да ей	вовсе	и	не
хочется выяснять это. Господи, до чего же от него	разит!
120

Рядом с их столиком нестройный джаз, слишком плохонький, чтобы
играть в более приличном месте, вроде «Прославленной двери», «Лягуш¬
ки-» или еще какого-нибудь заведения на Бурбон-стрит, с грехом пополам
заканчивал очередной номер. На сцене под эту мелодию танцевала
некая Джэйн Мэнсфилд — если можно так назвать любительские вих¬
лянья. (На Бурбон-стрит была широко распространена эта хитроумная
уловка — взять фамилию какого-нибудь известного исполнителя, слегка
ее изменить и присвоить в надежде, что проходящая мимо публика, не
разобравшись, примет тебя за подлинную звезду.)
—	Слушай,— нетерпеливо проговорил житель Айовы. — Почему бы
нам не смотаться отсюда?
—	Я уже сказала тебе, голубчик. Я здесь работаю. Не могу я еще
уйти. Скоро мой выход.
—	Плевать мне на твой выход!
—	Нет, миленький, это нехорошо. — И, словно вдруг придумав что-то,
блондинка спросила:— А в каком отеле ты остановился?
—	В «Сент-Грегори».
—	Это недалеко отсюда.
—	Через пять минут ты у меня уже будешь голенькая.
—	А ты меня не угостишь сначала? — пропела она.
—	Даже обязательно! Пошли!
—	Постой-ка, Стэнли, дружок! У меня есть идея!
Пока все идет как по маслу, подумала она, без сучка и задоринки.
А то как же? Дело-то ведь не новое, тысячу раз проделанное — ну,
может, на сотню раз меньше или больше. Вот уже полтора часа этот
Стэн, или как его там, из какого-то там города, покорно шел по давно
проторенной дорожке: первая рюмка — на проверку, и с него уже содра¬
ли в четыре раза дороже, чем в обычном баре. Потом официант под¬
сунул ее — для компании. Им все таскали и таскали выпивку, но, как
и другим девушкам, работавшим за комиссионные от выручки бара, ей
вместо дешевого виски, которым угощали посетителей, приносили хо¬
лодный чай. Немного позже она дала знак официанту «закрутить на пол¬
ную катушку» — подать бутылку местного шампанского, которое — хотя
этот нюня Стэнли еще понятия об этом не имел — обойдется ему в сорок
долларов, и пусть только попробует удрать не заплатив!
Теперь оставалось только отделаться от него, хотя, может быть, ей
удастся — если, конечно, все пройдет гладко — подзаработать на нем
и еще кое-что. А что, бесплатно выносить эту вонь?
—	Какая же идея, малышка? — спросил он.
—	Оставь мне свой ключ. Тебе дадут другой, если спросишь: у портье
всегда есть запасные. А я — как вырвусь — сразу приду к тебе. — Она
потрепала его по ляжке. — Ты только жди меня, ладно?
—	Я буду ждать.
—	Тогда все в порядке. Давай сюда ключ.
Он держал ключ в руке. Но не выпускал его.
—	Эй, а ты точно придешь?... — на секунду вдруг усомнился он.
—	Миленький, клянусь, на крыльях прилечу.— Пальцы ее снова
задвигались. («Этот мерзкий слюнтяй сейчас полные штаны наделает»,—
решила она.) — Да и какая девчонка не полетела бы к тебе, Стэн?
Он вложил ей ключ в руку.
И прежде чем он успел передумать, она исчезла. Остальное доде¬
лает официант с помощью вышибалы, если эта вонючка вздумает под¬
нять шум из-за счета. Только нет, он, видно, не станет шуметь, но
и здесь больше не появится. Этакие нюни сюда не ходят.
Интересно, сколько времени он будет лежать у себя в номере и
ждать ее и сколько ему потребуется, чтобы понять, что она не при¬
дет— ни сегодня, ни завтра, никогда, даже если он останется в этом
отеле до конца своей никчемной жизни.
121

Часа через два, в конце своего рабочего дня, такого же унылого,
как и все прочие,— правда, на этот раз хоть заработать удалось,—
блондинка с пышными формами продала ключ от номера отеля за десять
долларов.
Купил его Джулиус Милн по прозвищу Отмычка.
СРЕДА
1
Над Новым Орлеаном только еще начали появляться первые про¬
блески утренней зари, а Отмычка уже проснулся. Он сидел на кровати
в своем номере в отеле «Сент-Грегори», чувствуя себя отдохнувшим,
бодрым, готовым приступить к работе.
Накануне с полудня до вечера Отмычка крепко спал. Потом вышел
прогуляться и вернулся в два часа ночи. Поспал еще часа полтора
и встал, точно когда было нужно. Поднявшись с постели, он побрился
и принял душ — сначала теплый, а под конец холодный. От ледяной
воды Отмычку бросило в дрожь, но когда он энергично растер тело
сухим полотенцем, ему сразу стало жарко.
Следуя раз навсегда установленному ритуалу перед очередным вы¬
ходом на дело, он надел свежее белье и чистую накрахмаленную рубаш¬
ку. И сейчас ощущение приятно похрустывающей ткани еще больше
настроило его на нужный лад. Если порой им на миг и овладевала
смутная тревога — страх перед чудовищной возможностью в случае
провала оказаться за решеткой теперь уже на пятнадцать лет,— то он
сразу отгонял ее от себя.
И с удовольствием вспоминал, как гладко и удачно прошла у него
подготовка.
Со времени приезда сюда он увеличил свою коллекцию ключей
с трех до пяти штук.
Четвертый ключ был получен вчера вечером самым простым спо¬
собом — у дежурного портье. Сам он жил в номере 830, а ключ попро¬
сил от номера 803.
Конечно, перед тем, как решиться на такой шаг, он принял необ¬
ходимые меры предосторожности. Во-первых, убедился, что ключ под
номером 803 висит на своем месте, а во-вторых, что в отделении под
этим ключом не лежит ни писем, ни записок. Если бы там оказалась
почта, Отмычке пришлось бы отложить свою затею. Отдавая почту,
портье имеет обыкновение спрашивать у гостя фамилию. Отмычка же
тогда послонялся немного по вестибюлю и, когда у портье прибавилось
работы, спокойно встал в очередь за ключом. Ему дали ключ без
расспросов. Если бы произошла заминка, Отмычка сказал бы — и это
прозвучало бы вполне правдоподобно,— что перепутал номера.
Эта легкость, с какою Отмычка получил ключ, показалась ему хо¬
рошим предзнаменованием. Позже, удостоверившись, что портье сме¬
нился, он точно так же добудет ключи от номеров 380 и 930.
Следующая ставка тоже оказалась выигрышной. Двумя днями раньше,
через надежных людей, он пришел к определенному соглашению с де¬
вицей из стриптиза на Бурбон-стрит. Это она раздобыла ему пятый ключ,
пообещав достать еще.
И только на железнодорожном вокзале утомительное дежурство
возле отправлявшихся поездов оказалось безрезультатным. Такое слу¬
чалось и раньше, и Отмычка решил, что пора делать выводы из нако¬
122

пившегося опыта. Люди, едущие поездом, явно консервативнее тех, кто
летит, и, наверно, по этой причине аккуратнее относятся к ключам от
своих номеров. Поэтому на будущее Отмычка решил исключить железно¬
дорожные вокзалы из своих планов.
Он взглянул на часы. Дольше прохлаждаться не было оснований,
хотя он чувствовал какое-то странное нежелание встать с кровати. Но
он преодолел себя и приступил к последним приготовлениям.
В ванной у него уже стоял стакан, на одну треть наполненный шот¬
ландским виски. Отмычка тщательно прополоскал рот, но не выпил ни
капли, а выплюнул все в раковину умывальника.
Затем он взял сложенную газету — утренний выпуск «Таймс-Пикайюн»,
который купил накануне вечером,— и сунул под мышку.
Наконец, проверив карманы, где в определенном порядке лежала
коллекция ключей, Отмычка вышел из комнаты.
Неслышно ступая в туфлях на резиновой подошве, он двинулся вниз
по	служебной лестнице и не спеша, пружинистым	шагом спустился на
дв	этажа. Очутившись на шестом этаже, он	вошел	в	коридор	и быстро
кии'ул взгляд в оба конца, но сделал это так незаметно, что, даже
если бы за ним следили, никто бы ничего не заметил.
В коридоре было пусто и тихо.
Отмычка заранее изучил расположение	комнат	и	систему	их нуме-
рацим. Вынув из внутреннего кармана ключ под номером 641 и небрежно
помахивая им, он неторопливо направился к тому месту, где, как он
знал, находилась обозначенная на бирке комната. Это был первый ключ,
который он добыл в аэропорту Мойсант. Кроме всего прочего, Отмычка
всегда соблюдал строгую очередность.
A is от и дверь под номером 641. Отмычка остановился. Свет внутри
не горит Не слышно ни звука. Он достал перчатки и быстро их натянул.
Все чувства его были напряжены. Осторожно вставил он ключ в за¬
мочную скважину. И повернул. Дверь бесшумно открылась. Отмычка
вынул кльоч, вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь.
Слабы й свет зари уже чуть растворил царившую в комнате тьму.
Отмычка с тоял не шевелясь, давая глазам привыкнуть к сумеречному
свету. Все >вокруг было серым — поэтому-то опытные гостиничные воры
и выбирают это время суток для своих операций. Света вполне доста¬
точно, чтобь I передвигаться, не спотыкаясь о мебель, а с другой сторо¬
ны, можно мадеяться, что тебя не увидят. Есть и другие причины, чтобы
действовать именно в эту пору. Предрассветный час — время затишья
в любом оте*ле: ночные дежурные уже клюют носом в ожидании смены.
Дневные же еще не явились. Гости — даже гуляки и любители поздно
ложиться — у.)ч<е давно в своих номерах и скорее всего крепко спят.
На рассвете ш еловек чувствует себя спокойнее, как будто все опасности
ночи уже ПОЗ<51ДИ.
Прямо перед собой Отмычка различил очертания туалетного сто¬
лика. Справа вырисовалась кровать. Услышав ровное дыхание, он понял,
что человек на кровати спит.
Деньги следует искать прежде всего на туалетном столике.
Отмычка о сторожно двинулся вперед, предварительно ощупывая
ногой пространство, чтобы не споткнуться. Он уже дошел до столика,
и, коснувшись го, кончиками пальцев стал шарить по крышке.
Перчатка наткнулась на кучку монет. Нет, это ни к чему! Пожадни¬
чать и положить мелочь в карман — значит наделать шуму. Но там,
где монеты, должен быть и бумажник. Ага, вот и он! Бумажник ока¬
зался приятно пу'хлым.
Вдруг яркий свет залил комнату.
Случилось это столь неожиданно — без единого настораживающего
звука,— что мгновенная реакция, которой так гордился Отмычка, не
сработала.
123

Выручил его инстинкт Отмычка уронил бумажник и с виноватым
видом повернулся в сторону света.
Владелец комнаты, включивший лампу на ночном столике, сидел
в пижаме на кровати. Он был сравнительно молод, мускулист и пре¬
дельно взбешен.
—	Какого черта вы тут делаете? — взорвался он.
Отмычка стоял, с глупым видом осматриваясь по сторонам, не
в силах вымолвить ни слова.
Вероятнее всего, решил потом Отмычка, проснувшемуся и самому
нужно было время, чтобы собраться с мыслями, поэтому-то он и не
заметил виноватого замешательства своего непрошеного гостя. Однако
в тот момент, чувствуя, что он упускает драгоценное преимущество,
Отмычка решительно ринулся в бой. Он покачнулся, будто пьяный,
и возопил:
—	Ч-что я тут д-делаю? А ч-что вы д-делаете в м-моей п-постели? —
Говоря это, он незаметно стянул с рук перчатки.
—	Идиот! Это моя постель. И моя комната!
Подойдя поближе, Отмычка дыхнул на незнакомца, обдав его за¬
пахом виски, которым прополоскал рот. Он заметил, как тот отшат¬
нулся. Теперь мозг Отмычки работал четко и хладнокровно, как всегда
в таких случаях. Он уже не раз выходил сухим из подобных опасных
ситуаций.
Он знал, что сейчас необходимо отбросить агрессивный тон и перей¬
ти к обороне, иначе владелец комнаты может испугаться и позвать на
помощь. Впрочем, этот незнакомец, казалось, сам мог сладить с кем
угодно.
—	В-ваша комната? — глупо ухмыльнувшись, спросил Отмычка. —
А в-вы в этом ув-верены?
Человек в кровати еще больше разозлился.
—	Ах ты, проклятый пьяница! Конечно, это моя комната!
—	Это номер шестьсот четырнадцатый?
—	Вот болван! Шестьсот сорок первый.
—	Извините, старина. Видно, я ошибся. — Отмычка выдернул из-под
мышки газету, которую намеренно брал, чтобы создать впечатление,
будто он только пришел с улицы. — На вот ут-треннюю г-газету. С-спе-
циальный выпуск.
—	На кой мне черт твоя газета. Забирай ее и уматывай!
Значит, сошло! Хорошо продуманный план отступления снова сра¬
ботал.
—	Еще р-раз п-повторяю: из-звини, старина,— сказал Отмычка, уже
направляясь к двери. — Н-не р-расстраивайся. Я ухожу.
Человек продолжал сидегь в кровати и глядеть ему вслед. Сложив
вдвое перчатку, Отмычка нажал на ручку двери. Итак, все позади. Он
закрыл за собой дверь.
И остановился, напряженно прислушиваясь: вот человек встал с кро¬
вати, шлепая босыми ногами, подошел к двери, дернул ее и накинул
предохранительную цепочку. Отмычка по-прежнему не шевелился.
Он простоял так не меньше пяти минут, выжидая — а вдруг постоялец
позвонит администратору. Ему необходимо было это знать. Если позвонит,
Отмычка должен тотчас вернуться к себе — до того, как поднимется крик
и шум. Но из комнаты не доносилось ни зоука, телефон не звонил.
Опасность пока миновала.
Конечно, потом асе может принять иной оборот.
Когда мистер 641 окончательно проснется, он вспомнит о ночном
приключении. А поразмыслив, может задаться некоторыми вопросами.
Например: даже если кто-то и ошибся комнатой, почему его- ключ по¬
дошел к этой двери? А уж если он вошел, то почему стоял в темно¬
те, когда мог включить свет? И как объяснить минутную растерянность
124

визитера? Если это человек сообразительный, то, проснувшись, он может
без труда восстановить кое-какие детали и, пожалуй, переосмыслить
случившееся. Так или иначе у него может появиться повод позвонить
администрации отеля и выразить возмущение.
А администрация — в лице детектива отеля — сразу поймет, в чем
дело. И начнется обычное в таких случаях расследование. Вызовут обита¬
теля номера 614 и постараются свести его с владельцем номера 641.
Оба заявят, что впервые видят друг друга. Детектив нисколько не
удивится: это только подтвердит его подозрение, что в отель проник
вор-профессионал. Молва разнесется быстро. И против Отмычки, едва
успевшего развернуть свою деятельность, будет мобилизован весь персо¬
нал отеля.
Не исключено и то, что отель свяжется с местной полицией. А те,
в свою очередь, запросят у ФБР сведения относительно воров-специа-
листов по отелям, разгуливающих по стране. В любом таком списке,
несомненно, будет фигурировать имя Джулиуса Милна, по прозвищу
Отмычка. Да еще приложат фотографии — специальные фотографии,
сделанные в полиции, которые покажут портье и всем прочим.
Значит, надо собираться и удирать. Если он поспешит, то будет за
пределами города меньше чем через час.
Беда лишь в том, что не так это просто. Он порядком поистратился:
заплатил за машину, за мотель, за номер в отеле, дал девчонке из
стриптиза за ключ. У него почти не осталось денег. Нет, он должен
разжиться в Новом Орлеане — и как следует. Подумай еще, Отмычка,
сказал он себе. Хорошенько подумай.
Итак, он рассмотрел наихудший вариант. А что, если посмотреть на
это с другой стороны?
Даже если события и будут развиваться так, как он сейчас думал,
все равно на это уйдет несколько дней. У полиции Нового Орлеана
много дел. Судя по утренней газете, все детективы брошены на раскры¬
тие трагедии, которая произошла на одном из проспектов,— шутка ли,
сразу двоих убило, весь город взбудоражен. Едва ли полиция станет
сейчас отвлекаться, особенно если учесть, что в отеле пока не совер¬
шено никакого преступления. Рано или поздно они, конечно, до него
доберутся. Как добирались всегда.
Так сколько же у него времени? Если не зарываться, то день у него
есть, а возможно, и два. Он все тщательно взвесил. Да, этого до¬
статочно.
В пятницу утром он уедет из отеля, а потом и из города и за¬
метет за собой следы.
Итак, решение принято. Ну, а сейчас что делать? Вернуться в свою
комнату на восьмом этаже и отложить все до завтрашнего дня или про¬
должать? Желание остановиться было очень велико. То, что произошло
несколько минут назад,— если быть с самим собой честным,— всполошило
его куда больше, чем бывало в подобных случаях. И собственный номер
казался ему сейчас надежным и уютным пристанищем.
Тем не менее Отмычка мрачно решил: надо продолжать работу. Од¬
нажды он где-то прочитал, что, если военный самолет терпит аварию
не по вине летчика, этого летчика тут же отправляют в новый полет,
чтобы он не потерял уверенности в себе. И он, Отмычка, должен ру¬
ководствоваться тем же принципом.
Первый ключ, который он здесь добыл, не оправдал его надежд.
Возможно, это — знамение, указывающее на то, что надо изменить
порядок и испробовать последний. Девица из стриптиза на Бурбон-стрит
продала ему ключ от номера 1062. Вот и еще одна хорошая примета:
цифра два приносит ему счастье! Считая про себя лестничные пролеты,
Отмычка начал подниматься по служебной лестнице на десятый этаж.
Житель Айовы по имени Стэнли, простак, попавшийся на удочку в
125

кабачке на Бурбон-стрит, наконец уснул. Он долго ждал блондинку
с пышными формами, сначала уверенный в том, что она придет, потом,
спустя несколько часов,— со все убывающей надеждой и неприятным
сознанием, что его обвели вокруг пальца, да еще как! Но вот глаза
его сами собой закрылись, и он забылся тяжелым пьяным сном.
Он не слышал ни как вошел Отмычка, ни как тот осторожно и ме¬
тодично обшарил комнату. Он продолжал спать, а Отмычка вытащил все
деньги из его бумажника и прикарманил часы, перстень, золотой портси¬
гар, зажигалку и бриллиантовые запонки. Не пошевелился он и тогда,
когда Отмычка тихонько вышел.
Было уже позднее утро, когда Стэнли из Айовы проснулся. Прошел
еще час, прежде чем сознание его продралось сквозь тяжелое похмелье
и он понял, что его обокрали. Когда же до него дошли размеры по¬
стигшего его несчастья, когда он подсчитал, во что ему обошелся вче¬
рашний, ровно ничего не давший вечер, он бросился в кресло и раз¬
рыдался как ребенок.
Отмычка же задолго до этого уже надежно спрятал свою добычу.
Выйдя из номера 1062, Отмычка решил, что стало слишком светло —
продолжать работу рискованно, и возвратился к себе в номер. Первым
делом он пересчитал деньги. Оказалось не так уж мало — девяносто че¬
тыре доллара, в	основном пятерками	и десятками,	причем	банкноты
все замусоленные, так что не опознаешь. Обрадовавшись, Отмычка сунул
их к себе в бумажник.
Часы и другие вещи могли доставить больше неприятностей. Он
даже вначале усомнился, стоит ли брать их вообще, но жадность не
позволяла упустить столь легкую добычу. Это, конечно, означало, что
сегодня рано или поздно поднимется шум. Люди могут терять деньги
и не вспомнить, где и при каких обстоятельствах это произошло, но
пропажа драгоценностей явно указывала на кражу. Теперь уже вмешатель¬
ство полиции становилось более вероятным, а значит, время, которым
Отмычка мог воспользоваться,— сокращалось. Впрочем, кто его знает.
Он почувствовал,	как возрастает его	уверенность	в себе,	а заодно
и готовность, если потребуется, идти на риск.
Среди его вещей был небольшой чемоданчик — с таким можно войти
в отель и выйти, не привлекая к себе внимания. Отмычка переложил
туда украденные вещи, прикинув, что наверняка получит за них у на¬
дежного человека не менее ста долларов, хотя стоили они значительно
больше.
Потом он подождал, чтобы отель проснулся и вестибюль заполнился
людьми. Тогда он	спустился на лифте	и направился	со своим	чемодан¬
чиком к стоянке	на Канал-стрит, где	накануне оставил свою	машину.
Отсюда он не спеша проехал к мотелю на шоссе Шеф-Мантэр, где за¬
ранее снял комнату. По дороге он остановился — вышел из машины
и поднял капот, делая вид, будто устраняет неисправность в моторе;
на самом же деле ему надо было достать ключ от комнаты в мотеле,
спрятанный в карбюраторе. В мотеле он долго не задерживался — лишь
переложил ценности в другой чемодан и запер его. На обратном пути
он повторил сцену с копаньем в моторе и снова положил ключ от ком¬
наты в карбюратор. Таким образом, когда он поставил машину на стоян¬
ку— на этот раз в другом месте,— ни при нем, ни в его номере в оте¬
ле уже не было ничего, указывавшего на его причастность к ограблению.
Успех окрылил Отмычку, и он зашел позавтракать в кафе при отеле.
Выходя из н-его, он и увидел герцогиню Кройдонскую.
Она только что вышла из лифта в вестибюле, бедлингтон-терьеры —
три с одной стороны, два с другой — мчались впереди нее, словно
вестовые. Герцогиня крепко и властно держала поводки, однако мысли
ее были явно далеко, и смотрела она прямо перед собой, словно что-то
видела за толщей гостиничных стен. Она была, как всегда, величественна
126

и надменна. И только внимательный наблюдатель уловил бы на ее лице
следы усталости и тревоги, которые не могли окончательно скрыть ни
косметика, ни огромная сила воли.
Отмычка остановился как вкопанный, не веря своим глазам. Да нет
же, это она, герцогиня Кройдонская. Ошибиться Отмычка не мог: слиш¬
ком много ее фотографий видел он в газетах и журналах, которые
жадно просматривал. И герцогиня, судя по всему, жила в этом отеле.
Мысль у Отмычки стремительно заработала. Герцогиня Кройдонская
славилась редчайшими в мире драгоценностями. Где бы она ни появля¬
лась, она была всегда унизана ими. Даже сейчас глаза Отмычки сузи¬
лись при виде колец и сапфировой броши, которые были на герцогине,—
брошь была небрежно приколота, а ведь ей цены нет. Такая любовь
к украшениям означала, что, несмотря на все меры предосторожности,
герцогиня наверняка возит с собой хотя бы часть своих богатств.
И безрассудный, дерзкий, невозможный замысел — такой ли уж не¬
возможный? — понемногу начал обретать в голове Отмычки вполне оп¬
ределенные очертания.
Он неотрывно смотрел на герцогиню Кройдонскую, пока та, предше¬
ствуемая терьерами, не пересекла вестибюль и не исчезла на залитой
солнцем улице.
2
Херби Чэндлер приехал на работу рано, но из соображений собствен¬
ной выгоды, а вовсе не в интересах «Сент-Грегори».
Среди побочных доходов старшего посыльного,— как и во многих
других отелях, где есть бары,— была статья, именуемая «спиртные
остатки».
Гости, останавливающиеся в отеле и предпочитающие питаться в но¬
мере или просто любящие выпить в одиночестве, часто, уезжая, оставляют
бутылки с недопитым вином. В чемодан открытые бутылки никто не
кладет — из опасения, что вино прольется, или из боязни, что в аэро¬
порту получится перевес. Но такова уж человеческая натура, что просто
вылить вино — невозможно, а потому его обычно оставляют на туалетном
столике.
Посыльный, вызванный в номер, чтобы снести вниз багаж, заметив
оставленные бутылки, через несколько минут возвращается и забирает
их. Если же гости сами выносят чемоданы,— а теперь многие предпочи¬
тают так поступать,— то об оставленном вине горничная по этажу сооб¬
щает посыльному, и он делится с ней прибылью.
В «Сент-Грегори» это собранное по капелькам спиртное поступало
в один из углов подвальной кладовой — в единоличное владение Херби
Чэндлера. И хранилось там до поры до времени под присмотром кла¬
довщика, который, в свою очередь, пользовался помощью Чэндлера
в осуществлении собственных махинаций.
Бутылки стаскивали сюда обычно в бельевых корзинах, с которыми
посыльные могут ходить по всему отелю, не вызывая подозрений. В ре¬
зультате за один-два дня у Чэндлера собиралось поразительное коли¬
чество спиртного.
Два-три раза в неделю,— а если в отеле проводились съезды, то
и чаще,— старший посыльный, как, например, сегодня, сортировал
свои запасы.
Сначала Херби отделил бутылки с джином. Затем, выбрав две бутыл¬
ки с этикетками наиболее дорогих сортов, он через маленькую, видавшую
виды воронку слил в них все остатки. Одна бутылка оказалась доверху
127

полной, вторая — на три четверти. Он завинтил на обеих крышки и вторую
бутылку отставил в сторону — долить в следующий раз. Потом он про¬
делал такую же процедуру с американским виски, шотландским виски
и водкой. Всего набралось семь полных и несколько неполных бутылок.
Остатки водки он после некоторого колебания вылил в джин.
К концу дня полные бутылки будут переправлены в бар, за несколь¬
ко кварталов от «Сент-Грегори». И хозяин бара, не вдаваясь в анализ
качества, продаст эти напитки своим завсегдатаям, а Херби Чэндлеру
выплатит половину того, что он заплатил бы обычному поставщику. Вре¬
мя от времени Херби выдавал дивиденды тем, кто промышлял вместе
с ним в отеле, но — самые мизерные.
В последнее время дело со «спиртными остатками» шло хорошо и
сегодняшний итог мог бы порадовать Херби, если бы его не угнетали
другие мысли. Вчера поздно вечером ему позвонил Стэнли Диксон.
И пересказал — в своей версии — разговор с Питером Макдермоттом.
Сообщил он и о том, что Макдермотт ждет его — и его дружков —
у себя в кабинете завтра — значит, уже сегодня — в четыре часа дня.
Собственно, Диксон звонил затем, чтобы выяснить, много ли знает
Макдермотт.
Херби Чэндлер не в состоянии был ответить Диксону на этот вопрос,
но он посоветовал держаться настороже и все отрицать. Однако с тех
пор он все думал о том, что же в действительности произошло в номе¬
ре 1126-27 двое суток тому назад и насколько информирован обо всем —
включая и роль в этом деле самого Чэндлера — заместитель управ¬
ляющего.
До четырех дня оставалось еще целых девять часов. Сегодня, поду¬
мал Херби Чэндлер, эти часы покажутся ему бесконечно долгими.
3
Кэртис О'Киф, не меняя раз и навсегда заведенного порядка, вна¬
чале принял душ, затем помолился богу. Такая последовательность
действий была вполне рациональной: во-первых, магнат чистым предста¬
вал перед Всевышним, а во-вторых, за те двадцать минут, что он про¬
водил на коленях, завернувшись в махровый халат, он успевал как сле¬
дует высохнуть.
Яркий солнечный свет, заливавший уютные, освежаемые кондицио¬
нером апартаменты, привел О'Кифа в благодушное настроение. Это от¬
разилось и на молитве, которая получилась многословной, скорее по¬
хожей на задушевную беседу. Магнат не забыл, однако, напомнить госпо¬
ду богу о своем интересе к отелю «Сент-Грегори».
Завтрак был подан в апартаменты Додо. Она сама сделала заказ,
после того как сосредоточенно, во всех деталях прочла необъятное меню,
а потом долго беседовала с официантом, несколько раз меняя при этом
выбранные ранее блюда. Сегодня почему-то массу сомнений доставил
ей выбор сока, и, разговаривая по телефону с невидимым человеком,
принимавшим заказ, она несколько минут никак не могла решить, что
же лучше:	ананасовый сок, грейпфрутовый или апельсиновый. Кэртис
О'Киф немало позабавился, представив себе, какая путаница из-за этого
продолжительного разговора получилась в буфете одиннадцатью этажами
ниже, да еще в самый час «пик».
В ожидании завтрака Кэртис О'Киф перелистывал утренние газеты:
новоорлеанскую «Таймс-Пикайюн» и доставленную самолетом «Нью-
Йорк тайме». От отметил, что в местной газете не появилось никаких
новых сведений о сбитых автомобилем женщине и ребенке — самом зло¬
бодневном происшествии в городе. В нью-йоркской газете он просмотрел
128

биржевую сводку, из которой явствовало, что акции отелей О'Кифа съеха¬
ли вниз на три четверти пункта. Падение курса было незначительным —
собственно, обычное колебание на бирже,— и уж, конечно, акции снова
поднимутся, едва лишь молва о новом приобретении корпорации достиг¬
нет биржи, а это, по-видимому, не за порами.
Тут О'Киф вспомнил, что ему предстоит проскучать здесь еще целых
два дня в ожидании ответа Трента. Он пожалел, что не настоял на
окончательном решении вопроса вчера, но поскольку теперь он уже
связал себя словом, ничего не оставалось, как терпеливо ждать. Впрочем,
он нисколько не сомневался в благоприятном ответе Уоррена Трента.
Собственно, другого выхода у Трента не было.
К концу завтрака раздался телефонный звонок, и Додо подняла
трубку. Звонил Хэнк Лемницер, личный представитель Кэртиса О'Кифа
на Западном побережье. Догадываясь о теме разговора, О'Киф попросил
переключить разговор на свой телефон и закрыл дверь, соединявшую
его номер с апартаментами Додо.
Как он и предполагал, щекотливая тема всплыла в разговоре после
обычного доклада о различных финансовых операциях, не связанных
с гостиничным делом, а Лемницер нарочно долго не слезал с этого
конька.
—	Есть еще один вопрос, мистер О'Киф,— наконец сказал он, по-
калифорнийски растягивая слова и гнусавя. — Речь идет о Дженни Ла-
марш, той самой куколке... э-э... молодой леди, к которой вы про¬
явили интерес, когда останавливались в отеле «Беверли-хиллз». Вы ее
помните?
Конечно, О'Киф помнил ее — яркая стройная брюнетка, с великолеп¬
ной фигурой, холодной усмешкой и. живым, озорным умом. Его поразила
тогда и сама женщина, и уровень, на котором она могла поддерживать
разговор. Он припомнил, что кто-то сказал, будто она окончила кол¬
ледж Вассара для благородных девиц. У нее был контракт с какой-то
малоизвестной киностудией.
—	Да, помню,— ответил О'Киф.
—	Я несколько раз беседовал с ней, мистер О'Киф. Она будет рада
отправиться с вами в путешествие. А может быть, и не в одно.
Не было необходимости спрашивать, догадывается ли мисс Ламарш
о том, что повлечет за собой такое путешествие. Хэнк Лемницер уж
позаботился просветить ее на этот счет. Перспектива, не мог не при¬
знаться себе О'Киф, открывалась заманчивая. Его прельщала возмож¬
ность не только поболтать с Дженни Ламарш, но и установить с ней
более близкие отношения. Уж она-то, конечно, сумеет найти нужный
тон и поставить себя с теми, с кем им предстоит встречаться. И вряд
ли ее будут разбирать сомнения относительно того, какой следует
выбрать к завтраку сок.
И все же — к собственному удивлению — он колебался.
—	Я бы хотел быть уверенным в одном — что будущее мисс Лэш
обеспечено.
—	И не думайте об этом,— донесся до него уверенный голос Лемни-
цера с другого конца страны. — Я позабочусь о ней так же, как за¬
ботился обо всех остальных.
—	Я не об этом,— резко перебил его Кэртис О'Киф.
Лемницер был человек, конечно, полезный, но временами ему не¬
доставало тонкости.
—	А о чем же, мистер О'Киф?
—	Я хотел бы, чтобы вы подобрали что-то специально предназначен¬
ное для мисс Лэш. Что-то хорошее. И дали мне знать об этом 'еще
до ее отъезда.
—	Постараюсь, мистер О'Киф. — В голосе Лемницера прозвучали
нотки сомнения. — Но ведь Додо звезд с неба не хватает...
130

—	Не первую попавшуюся роль, ясно? — настаивал О'Киф.— Не спе¬
шите, лишь бы пристроить.
—	А как же быть с Дженни Ламарш?
—	У нее что, нет никаких других планов?
—	Думаю, что нет. — Лемницера явно начало злить то, что он вы¬
нужден считаться с этим капризом своего босса, но он взял себя в руки
и тут же добавил: — Хорошо, мистер О'Киф, будет исполнено. Я вам
позвоню.
Когда Кэртис О'Киф вернулся в гостиную, Додо убирала со стола
тарелки и ставила их на столик, на котором официант привез завтрак.
—	Перестань! — раздраженно прикрикнул он. — В отеле же есть
прислуга, которой платят за это деньги.
—	Но, Кэрти, мне так нравится это делать. — Она посмотрела на
него, и он увидел в ее выразительном взгляде растерянность и обиду.
Все же она послушалась и перестала заниматься тарелками.
Не очень сам понимая, почему у него вдруг испортилось настроение,
он сказал:
—	Пойду немного пройдусь по отелю.
Попозже, решил он, надо будет загладить свою резкость и повести
Додо посмотреть город. Ему вспомнилось, что здесь устраивают про¬
гулки по реке вдоль порта на допотопном пароходе с гребным колесом
под названием «Президент». Там всегда полно туристов, а Додо обожает,
когда вокруг много народу.
Уже в дверях, не удержавшись, он сказал ей об этом. И она ки¬
нулась к нему на шею.
—	Ой, Кэрти, как чудесно.! Я заколю волосы, чтобы они не разле¬
тались по ветру. Вот так!
И подняв гибкую руку, она откинула с лица пепельно-белокурые
волосы и закрутила их в тугой, красивый узел. Это поднятое вверх
лицо, озаренное неподдельной радостью, было исполнено такой безы¬
скусной красоты, что у О'Кифа перехватило дыхание и он чуть было не
остался. Но потом он буркнул, что скоро вернется, и захлопнул за со¬
бой дверь.
На лифте он спустился до бельэтажа, а оттуда по лестнице сошел
в вестибюль, решительно выбросив из головы мысли о Додо. Он шел
не спеша, подмечая, как поглядывают на него проходящие мимо слу¬
жащие отеля, с какой неожиданной энергией бросаются что-то делать.
Но они не интересовали О'Кифа — он осматривал отель с точки зрения
его состояния, сопоставляя личные впечатления с данными, изложенными
в секретном докладе Огдена Бейли. И то, что он видел, подтверждало
высказанное им вчера мнение, что «Сент-Грегори» нужна твердая
рука. Разделял он и мнение Бейли о необходимости привлечь новые
капиталы.
По опыту он знал, например, что эти массивные колонны в вести¬
бюле наверняка ничего не поддерживают. В таком случае не трудно
было бы их выдолбить, а освободившееся пространство сдать под
витрины городским торговцам.
Он заметил, что в галерее под вестибюлем отличное место от¬
дано цветочному магазину. Арендная плата, которую получал с него
отель, очевидно, составляла что-то около трехсот долларов в месяц. Если
же немного пораскинуть мозгами и устроить здесь современный коктейль-
бар (в виде, скажем, речного парохода! — чем плохо?), можно за тот
же месяц легко получать пятнадцать- тысяч долларов. А цветочницу
переместить.
Вернувшись в вестибюль, он увидел, что можно высвободить еще
немало полезной площади. Если сократить место, отведенное для пуб¬
лики, можно не без выгоды для себя втиснуть еще с полдюжины разных
киосков: по продаже авиационных билетов, прокату машин, организации
131

экскурсий, продаже ювелирных изделий, возможно, даже аптечный киоск.
Естественно, это повлечет за собой изменение атмосферы в целом; те¬
перешний дух праздности и комфорта должен исчезнуть, а заодно с
ним и все эти растения в кадках, и толстые ковры. В наше время ярко
освещенные вестибюли с указателями и рекламой всюду, куда ни упадет
глаз, немало способствуют тому, чтобы баланс отеля радовал душу.
И еще одно: следует убрать большую часть кресел. Если кому-то
хочется присесть, пусть идет в один из баров или ресторанов отеля,—
так будет куда выгоднее для владельца.
Много лет назад О'Киф получил хороший урок — он теперь знал,
к чему ведет наличие бесплатных мест для сидения. Случилось это
в одном небольшом городке на юго-западе страны, в самом первом
его отеле, построенном на фу-фу, настоящей ловушке на случай пожара,
хоть и с пышным фронтоном. Отель этот отличался одной особенностью:
в нем было с десяток платных туалетов, которыми пользовались — а мо¬
жет, это так казалось — в разное время все фермеры и сельские рабо¬
чие, жившие на расстоянии ста миль от отеля. К удивлению молодого
О'Кифа, этот источник приносил солидный доход, и лишь одно мешало
увеличить прибыли: по закону штата требовалось, чтобы один из десяти
туалетов был бесплатный, и экономные сельские рабочие тут же приобрели
привычку пользоваться именно бесплатным туалетом, хотя для этого
приходилось выстаивать в очереди. О'Киф разрешил эту проблему, наняв
известного в городе пьяницу. За двадцать центов в час и бутылку де¬
шевого вина этот человек стоически просиживал в бесплатной уборной
целый рабочий день. Доход от остальных незамедлительно и быстро
возрос.
Вспомнив об этом, Кэртис О'Киф улыбнулся.
Тем временем в вестибюле стало оживленнее. Только что вошла це¬
лая группа приезжих и подошла к регистрационной стойке, в то время как
другие еще проверяли свой багаж, выгружаемый из аэропортовского ав¬
тобуса. У стойки портье образовалась небольшая очередь. О'Киф остано¬
вился понаблюдать.
Тут-то он и увидел то, чего пока никто еще, судя по всему, не
заметил.
Со вкусом одетый негр средних лет с чемоданом в руке вошел
в отель. И не спеша, будто прогуливаясь после обеда, подошел к ре¬
гистрационной стойке. Он поставил чемодан на пол, занял очередь
и стал ждать.
О'Киф явственно слышал весь разговор с портье, когда негр по¬
дошел к стойке.
Доброе утро,— сказал негр приветливо и любезно, со средне¬
западным акцентом. — Я — доктор Николас, мне забронирован здесь
номер. — Еще в очереди он снял шляпу и теперь стоял с непокрытой
головой, его черные с проседью волосы были тщательно приглажены.
—	Да, сэр. Пожалуйста, заполните этот бланк. — Клерк произнес
это, не глядя на стоявшего перед ним человека. Потом поднял глаза,
и выражение его лица изменилось. Рука взлетела и выхватила бланк,
который за минуту до того клерк сам положил перед негром. — Прости¬
те,— решительно сказал он,— но в отеле нет мест.
Негр невозмутимо, с улыбкой возразил:
—	Мне забронирован здесь номер. Вы прислали мне письменное
подтверждение. — Рука его опустилась во внутренний карман, он достал
бумажник с торчавшими из него бумажками и взял одну из них.
—	Извините, должно быть, произошла ошибка.— Клерк даже и не
взглянул на лежавшее перед ним письмо.— У нас тут сейчас
конгресс.
132

—	Я знаю. — Негр кивнул, улыбка начала сбегать с его лица. — Кон¬
гресс стоматологов. Я делегат этого съезда.
Клерк покачал головой.
—	Ничем не могу вам помочь.
—	В таком случае,— сказал негр, спрятав обратно свои бумаги,—
я хотел бы поговорить с кем-нибудь из администрации.
А тем временем еще несколько приезжих встали в очередь у стойки.
Какой-то мужчина в плаще, перетянутом поясом, нетерпеливо спросил:
—	В чем там задержка?
О'Киф молча наблюдал. У него было такое чувство, будто в пере¬
полненном вестибюле подложили бомбу с тикающим часовым механиз¬
мом, которая вот-вот взорвется.
—	Можете поговорить с помощником управляющего. — И перегнув¬
шись через стойку, клерк громко позвал: — Мистер Бейли!
Пожилой человек, сидевший за столом в глубине вестибюля, под¬
нял голову.
—	Мистер Бейли, пожалуйста, подойдите сюда!
Помощник управляющего кивнул и с чуть усталым видом поднялся.
Пока он не спеша шел к ним, на его морщинистом, одутловатом лице
появилась заученная улыбка.
Старый волк, подумал О'Киф, видимо, просидел несколько лет за
стойкой портье, а теперь получил собственный стол и стул в вестибюле
и право улаживать незначительные проблемы, возникавшие у гостей. Чин
помощника управляющего, как и во многих других отелях, был своего
рода уступкой тщеславию публики, желавшей иметь дело с более ответ¬
ственным лицом, хотя на самом деле настоящее руководство отеля сиде¬
ло в скрытых от глаз служебных кабинетах.
—	Мистер Бейли,— сказал клерк,— я уже объяснил этому джентль¬
мену, что в отеле нет мест.
—	Я тоже объяснил,— возразил негр,— что мне забронирован номер
и у меня есть документ, подтверждающий это.
Помощник управляющего, сияя благожелательной улыбкой, всем
своим видом давал понять, что он — к услугам каждого, ожидающего
своей очереди у стойки.
—	Та-ак, сейчас посмотрим, что можно сделать. — Короткими, тол¬
стыми, прокуренными пальцами он дотронулся до рукава дорогого,
хорошо сшитого костюма доктора Николаса. — Пожалуйста, пройдите
сюда и присядьте. — Негр послушно пошел к нише, где стоял стол по¬
мощника управляющего; по пути тот добавил: — Иногда такое, к сожа¬
лению, случается. И тогда мы стараемся как-то выправить положение.
Мысленно Кэртис О'Киф отметил, что этот пожилой служащий знает
свое дело. Без шума, спокойно он перевел место действия назревающе¬
го скандала из центра вестибюля в боковую кулису. Тем временем
к портье присоединился еще один клерк, и они быстро стали оформлять
прибывших. Только моложавый, широкоплечий мужчина, в очках с тол¬
стыми стеклами, делавшими его похожим на сову, вышел из очереди
и наблюдал за происходившим. Ну, может, все обойдется и без взрыва,
подумал О'Киф. Тем не менее он решил подождать и посмотреть, что
будет.
Помощник управляющего указал негру на стул и сам сел на свое
место. Внимательно, с бесстрастным лицом он выслушал все то, что
тот уже говорил портье.
Когда доктор Николас кончил, помощник управляющего кивнул.
—	Я должен извиниться перед вами, доктор, за возникшее недо¬
разумение,— бойко, деловито сказал он,— но я уверен, что мы сможем
найти для вас место в другом отеле. — Одной рукой он придвинул
к себе телефон и снял трубку, другой вытащил из ящика лист бумаги
со списком телефонов.
133

—	Одну минуту! — мягкий голос негра стал резким.— Вы говорите,
что	в отеле нет мест,	а между тем	ваши служащие	и	сейчас разме¬
щают приехавших. Что,	у них какая-то	особая броня?
—	Очевидно, да.— Профессиональная улыбка сошла с лица мисте¬
ра Бейли.
—	Джим Николас! — Громкий веселый возглас разнесся по всему
вестибюлю. К нише короткими быстрыми шажками приближался старичок
с живым румяным лицом, увенчанным гривой непослушных седых волос.
Негр встал.
—	Доктор Ингрэм!	Как я рад вас	видеть!
Он протянул руку,	старик схватил	ее и радостно	потряс.
—	Как поживаете, Джим, мой мальчик? Нет, нет, можете не отве¬
чать! Я и сам вижу, что у вас все в порядке. Ясно, что преуспе¬
ваете. Практика у вас, должно быть, хорошая.
—	Да, спасибо.— Доктор Николас улыбнулся. — Правда, работа в
университете все еще отнимает много времени.
—	Да разве я этого не знаю! Разве не знаю! Я всю жизнь учу
таких, как вы, а потом вы разлетаетесь в разные стороны и обзаводи¬
тесь богатой клиентурой. — Негр широко улыбнулся, и доктор Ингрэм
продолжал: — Впрочем, у вас и с наукой и с практикой дело обстоит
как будто неплохо: репутация у вас отличная. Эта ваша статья о зло¬
качественных опухолях полости рта вызвала немало дискуссий, и мы
с нетерпением ждем вашего сообщения по этому вопросу. Кстати, я буду
иметь удовольствие представить вас конгрессу. Меня ведь избрали в этом
году президентом!
—	Да, я слышал. Думаю, они не ошиблись в выборе.
Помощник управляющего, слышавший все это, медленно поднялся
из-за стола. Глаза его растерянно перебегали с одного на другого.
Маленький седовласый старичок доктор Ингрэм рассмеялся. И весело
потрепал коллегу по плечу.
—	Скажите мне номер вашей комнаты, Джим. Через некоторое вре¬
мя мы соберемся небольшой компанией выпить. Мне бы хотелось, чтоб
и вы присоединились к нам.
— К сожалению,— сказал доктор Николас,— мне сейчас сообщили,
что не могут предоставить здесь номер. Видимо, из-за цвета моей
кожи.
Наступила неловкая пауза — президент ассоциации стоматологов стал
пунцовым. На щеках его заходили желваки.
—	Я сам займусь этим делом, Джим,— сказал он.— Обещаю вам,
что они извинятся и предоставят вам номер. В противном случае, за¬
веряю вас, все стоматологи немедленно покинут этот отель.
Тем временем помощник управляющего уже успел кивком головы
подозвать к себе посыльного. И сейчас шептал ему:
—	Позови мистера Макдермотта — живо!
4
Для Питера Макдермотта этот день начался с одной, казалось бы,
незначительной организационной проблемы. В его утренней почте была
записка от портье, напоминавшего, что завтра в «Сент-Грегори» при¬
бывают мистер и миссис Джастин Кьюбек из Таскалусы. Дело в том,
что, бронируя себе номер, миссис Кьюбек поставила в известность адми¬
нистрацию о росте своего мужа: два метра пятнадцать сантиметров.
Пробежав глазами это сообщение у себя в кабинете, Питер подумал:
хорошо, если бы все проблемы в отеле были так просты.
—	Позвоните в столярную мастерскую,— велел он своей секретарше
134

Флоре Йетс.— Наверно, у них еще сохранилась кровать и матрасы, ко¬
торые мы давали генералу де Голлю. Если нет, пусть что-нибудь при¬
думают. Завтра велите пораньше выделить Кьюбекам номер и поставить
туда кровать до их приезда. Передайте также кастелянше, что понадобят¬
ся соответствующие простыни и одеяла.
Флора сидела у другого конца стола и сосредоточенно записывала,
как обычно, не переспрашивая и не задавая вопросов. Питер знал,
что все его указания будут в точности переданы, а завтра без всяких
напоминаний с его стороны Флора проверит, как их выполнили.
Флора перешла к нему по наследству, когда он поступил в «Сент-
Грегори», и с тех пор он имел возможность убедиться, что это идеаль¬
ная секретарша — знающая, заслуживающая доверия; ей было около
сорока, она была всем довольна, в том числе и своей семейной жизнью,
и уныла, как цементная стена. С Флорой, по мнению Питера, легко
было работать еще и потому, что к ней можно было прекрасно отно¬
ситься,— а так оно и было,— и при этом не заводить романа. Вот если
бы Кристина работала у него, а не у Уоррена Трента, размышлял Питер,
все обстояло бы иначе.
После того как он столь неожиданно покинул квартиру Кристины
прошлой ночью, он почти все время думал о молодой женщине. Даже
во сне он видел ее. Ему снилось, что они мирно плывут на какой-то
лодке по зеленой реке под аккомпанемент бравурной музыки, где, как
ему помнилось, особенно выделялись переливы арфы. Он рассказал об
этом Кристине сегодня утром по телефону, и она спросила:	«А мы
плыли вверх или вниз по течению? Это важно». Но он не мог вспомнить —
помнит лишь, что ему это нравилось, и надеется (сообщил он Кристине),
что, когда заснет сегодня, увидит сон с. того места, где он прервался
накануне.
Однако прежде — в течение вечера — они должны снова встретить¬
ся. А вот где и когда,— об этом они условятся позже.
«По крайней мере, у меня будет повод позвонить вам»,— сказал
Питер.
«А без повода нельзя? — парировала Кристина.— К тому же, я соби¬
раюсь утром отыскать один .листочек, не имеющий особого значения,
который, вдруг оказалось, необходимо передать лично вам». Она про¬
изнесла это счастливым голосом, с легкой запинкой, словно в ней все
еще жилр это радостное волнение, которое они пережили накануне.
Будем надеяться, что Кристина скоро придет, подумал Питер, и снова
занялся утренней почтой и делами с Флорой.
Почта, как всегда, была самая разная; было в ней и несколько
запросов о размещении участников съездов, чем он и занялся в пер¬
вую очередь. Как обычно, Питер принял свою излюбленную позу — по¬
ложил ноги на высокую корзину для мусора, откинулся в своем мягком
вращающемся кресле, так что тело его приняло почти горизонтальное
положение,— и стал диктовать. Он обнаружил, что так легче думается,
и со временем настолько отработал угол наклона, что научился отки¬
дывать кресло до предела,— еще чуть-чуть, и оно опрокинется. В пере¬
рывах между диктовкой Флора по обыкновению выжидающе смотрела
на него. Сидела и молча смотрела.
Было в его почте очередное письмо—и Питер тут же продиктовал
на него ответ — от жителя Нового Орлеана, жена которого пять недель
тому назад присутствовала на торжественном свадебном ужине, устроен¬
ном в отеле ее знакомыми. Во время ужина она положила норковый жа¬
кет на рояль, где лежали вещи, и одежда других гостей. Когда она ста¬
ла надевать жакет, в нем оказалась большая дыра, прожженная сигаре¬
той,— выяснилось, что починка будет стоить сто далларов. Муж пытался
получить эти деньги с отеля и в последнем письме грозил передать
дело в суд.
135

Питер ответил вежливо, но категорично. Он еще раз объяснил, что
в отеле есть гардеробы, которыми жена автора письма не пожелала
воспользоваться. Если бы она ими воспользовалась, отель рассмотрел
бы его жалобу. В данной же ситуации «Сент-Грегори» ответствен¬
ности не несет.
Письмо это, как подозревал Питер, скорее всего — просто попытка
выудить у отеля деньги, хотя из этого, конечно, можно сделать судеб¬
ное дело — подобных идиотских дел было немало. Обычно суды откло¬
няют претензии к отелям, требующие денежного возмещения, но досадно
тратить впустую время и силы на никому не нужные выяснения. Порою
кажется, думал Питер, что публика рассматривает отель как дойную
корову или рог изобилия, откуда можно беззастенчиво черпать деньги.
Он выбрал еще одно письмо для ответа, как вдруг из секретарской
послышался легкий стук в дверь. Питер поднял взгляд, ожидая увидеть
Кристину.
—	Это я,— сказала Марша Прейскотт.— Там никого нет, поэтому
я... — Она увидела Питера.— О господи! Вы же сейчас упадете!
—	Пока еще не падал,— сказал Питер и тут же свалился.
Страшный грохот и затем — испуганная тишина.
Очутившись на полу позади стола, Питер лежал на спине и пытался
определить размеры повреждений. Левая лодыжка у него болела — па¬
дая, он ударился о ножку перевернувшегося кресла. Затылок заныл,
как только он до него дотронулся, хотя, по счастью, толстый ковер
смягчил силу удара. А главное — пострадало его достоинство, что под¬
тверждалось серебристым смехом Марши и сдержанной улыбкой Флоры.
Они обошли стол, чтобы помочь ему встать. Даже в том дурацком
положении, в котором очутился Питер, он не мог не залюбоваться
ликующей свежестью и красотой Марши. Сегодня на ней было простое
голубое бумажное платье, которое как-то особенно подчеркивало то,
что перед ним еще не женщина, но уже и не дитя, а вчера он это
остро ощутил. Длинные черные волосы, как и вчера, тяжелой волной
лежали у нее на плечах.
—	Вам тут нужна предохранительная сетка,— сказала Марша. — Как
в цирке.
Питер нехотя усмехнулся.
—	Может, еще надеть и клоунский наряд?
Флора подняла тяжелое крутящееся кресло. Как раз когда они
с Маршей, держа Питера под руки, помогали ему встать, вошла Кристи¬
на. Она остановилась в дверях с пачкой бумаг в руке. Брови у нее
поползли вверх.
—	Я не помешала?
—	Нет,— ответил Питер. — Я вот... упал с кресла.
Кристина перевела взгляд на прочно стоявшее кресло.
—	Я перекувырнулся,— пояснил Питер.
—	Ну, конечно, они имеют тенденцию опрокидываться, эти кресла.
Так и кувыркаются.— Кристина смотрела на Маршу. Флоры в кабинете
уже не было.
Питер представил девушек друг другу.
—	Здравствуйте, мисс Прейскотт,— сказала Кристина.— Я о вас
слышала.
Марша смотрела то на Питера, то на Кристину, как бы оценивая
ситуацию.
—	Очевидно, работая в отеле, вы слышите всевозможные сплетни,
мисс Фрэнсис,— холодно сказала она.— Вы ведь здесь работаете, не
так ли?
—	То, что я слышала, были не сплетни,— сказала Кристина.— Но я
здесь действительно работаю, это верно. И потому могу зайти в другое
время, чтобы не вносить сумятицы и не вмешиваться в личные дела.
136

Питер почувствовал, как нарастает неприязнь между Маршей и Кри¬
стиной, но причины ее понять не мог.
И, словно угадав его мысли, Марша очаровательно улыбнулась и
сказала:
—	Пожалуйста, не уходите из-за меня, мисс Фрэнсис. Я зашла лишь
на минутку напомнить Питеру об ужине сегодня вечером. — Она повер¬
нулась к нему: — Надеюсь, вы не забыли?
У Питера екнуло внутри.
—	Нет,— соврал он,— не забыл.
В наступившей за этим тишине раздался голос Кристины:
—	Сегодня вечером?
—	О господи!—воскликнула Марша. — Неужели он должен работать
или у него какие-то другие обязательства?
Кристина решительно покачала головой.
—	Ровным счетом ничего. Я сама прослежу, чтобы его ничто не
задержало.
—	Это ужасно мило с вашей стороны. — Марша снова блеснула
улыбкой. — Что ж, тогда я, пожалуй, пойду. Ах да, в семь часов,—
сказала она Питеру. — Это на Притания-стрит, дом с четырьмя боль¬
шими колоннами. До свидания, мисс Фрэнсис. — Она взмахнула на про¬
щание рукой и вышла, закрыв за собой дверь.
—	Записать вам адрес? — с самым простодушным видом спросила
Кристина. — Дом с четырьмя большими колоннами. А то вдруг забудете.
Он	с беспомощным видом поднял вверх руки.
—	Знаю, у нас с	вами назначено свидание. Но	когда мы договари¬
вались, я совсем забыл об этом приглашении, потому что вчерашний
вечер... с вами... у меня все из головы вылетело. А когда мы гово¬
рили сегодня утром, я, видимо, все спутал.
—	Я прекрасно вас понимаю,— небрежно заметила Кристина.— Кто
не перепутает, когда столько женщин ползает у ног?
Она твердо решила: пусть это будет стоить ей усилий, но она не
станет	переживать и	даже постарается понять его.	Она напомнила се¬
бе,	что, несмотря на	прошлый вечер, у нее нет никаких прав на сво¬
бодное время Питера и, по-видимому, он сказал правду, что все пе¬
репутал.
—	Надеюсь, вы проведете приятный вечер,— добавила она.
Питер почувствовал себя неловко.
—	Марша еще совсем ребенок,— сказал он.
Всему есть предел, решила Кристина, даже терпению и пониманию.
Она внимательно посмотрела ему в лицо.
—	Видимо, вы действительно этому верите. Но разрешите женщине
дать вам совет и сказать, что эта малютка мисс Прейскотт так же
похожа на ребенка, как котенок на тигра. Правда, представляю себе,
как смешно мужчине, когда его съедают.
Он решительно замотал головой.
—	Вы абсолютно неправы. Просто так получилось, что два дня
назад на ее долю выпали серьезные переживания и...
—	И ей необходим друг.
—	Совершенно верно.
—	И тут явились вы!
—	Мы с ней разговорились. И я пообещал прийти к ней на ужин
сегодня вечером. Там будут и другие.
—	Вы в этом уверены?
Он не успел ответить — зазвонил телефон. Досадливо взмахнув
рукой, он взял трубку.
— Мистер Макдермотт,— произнес взволнованный голос,— здесь
в вестибюле скандал, и помощник управляющего просит вас срочно
спуститься.
Когда он повесил трубку, Кристины в комнате уже не было.
137

5
А все-таки наступает момент, мрачно думал Питер Макдермотт, когда
человеку приходится принимать решения, с которыми, ты думал, жизнь
тебя никогда не столкнет. И если такая минута тем не менее наступает,
кажется, будто это происходит в кошмарном сне. Более того, кажется,
будто твою совесть, убеждения, порядочность, верность определенным
принципам разрывают на куски.
Питеру понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять обста¬
новку, сложившуюся в вестибюле, хотя разговоры все еще продолжа¬
лись. Достаточно было взглянуть на пожилого негра,' сидевшего со спо¬
койным достоинством у столика в нише, на негодующего доктора Инг¬
рэма, почтенного президента ассоциации стоматологов, на равнодушно¬
го помощника управляющего, слушавшего его теперь уже с без¬
различным видом, поскольку бремя ответственности принял на себя
другой.
Было совершенно ясно, что возникла кризисная ситуация и, если
действовать неумело, то произойдет взрыв.
Заметил Питер и двух зрителей. Одним из них был Кэртис О'Киф,
знакомый Питеру по многочисленным фотографиям и с интересом
наблюдавший издали за происходящим. Другой — моложавый, широкопле¬
чий человек в очках с толстой оправой, в серых фланелевых брюках
и твидовом пиджаке. Он стоял чуть поодаль с видавшим виды чемода¬
ном и как бы между прочим оглядывал вестибюль, тогда как на самом
деле внимательно наблюдал за сценой, разыгрывавшейся у столика по¬
мощника управляющего.
Президент ассоциации стоматологов выпрямился во весь свой неболь¬
шой рост, его круглое румяное лицо пылало гневом, губы были плотно
сжаты, непослушные седые волосы растрепались.
—	Мистер Макдермотт, если вы и ваш отель будете упорствовать
и не перестанете наносить людям подобные оскорбления, то, предупреж¬
даю: у вас возникнут серьезные неприятности. — Глазки доктора Ингрэма
возмущенно сверкнули, голос поднялся до крика. — Доктор Николас —
высоко уважаемый представитель нашей профессии, Разрешите вам
заявить, что, отказывая ему в номере, вы тем самым наносите личное
оскорбление мне и всем участникам нашего съезда.
«Будь я сторонним наблюдателем,— подумал Питер,— я, наверное,
сейчас зааплодировал бы этому старику». Но действительность напомни¬
ла о себе: «Я на службе. И мой служебный долг — любыми средствами
притушить скандал в вестибюле». И он предложил:
—	Не согласитесь ли вы и доктор Николас,— тут Питер почтительно
посмотрел на негра,— подняться ко мне в кабинет, где мы могли бы
все обсудить в спокойной обстановке.
—	Нет, сэр, мы, черт побери, будем обсуждать это здесь. — И раски¬
пятившийся доктор постучал ногой по полу. — Нечего прятаться по углам.
Так вот, я вас спрашиваю: предоставите вы номер моему другу и кол¬
леге доктору Николасу или нет?
Головы стали поворачиваться в их сторону, кое-кто из проходивших
по вестибюлю остановился. Мужчина в твидовом пиджаке все с тем же
безразличным видом подошел ближе.
Какая ирония судьбы, промелькнуло в голове искренне огорченного
Питера Макдермотта, что он оказался противником такого человека как
доктор Ингрэм, которым, по сути, следует восхищаться. И не насмешка
ли то, что не далее как вчера именно Питер доказывал Уоррену Тренту
несостоятельность его политики, которая, собственно, и привела к се¬
годняшнему скандалу. Президент ассоциации стоматологов, потеряв терпе¬
ние, спросил его напрямик: «Предоставите вы номер моему другу?»
138

На мгновение у Питера появилось искушение ответить «да» и плюнуть
на последствия. Но он знал, что из этого все равно ничего не выйдет.
Он мог давать распоряжения портье, но не о том, чтобы поселить
негра. На этот счет существовали строгие, неукоснительные правила,
отменить которые мог лишь сам владелец отеля. Пререкаться из-за
этого с клерками — значило бы "только усугубить конфликт, а пользы не
было бы никакой.
—	Я огорчен не меньше вас, доктор Ингрэм,— сказал Питер. — К со¬
жалению, в отеле существуют определенные правила, которые не позво¬
ляют мне предоставить номер доктору Николасу. Я был бы рад изменить
существующий порядок, но на это у меня нет полномочий.
—	А заблаговременное бронирование с последующим подтвержде¬
нием— это что же, не принимается у вас в расчет?
—	Безусловно, принимается. Но нам, видимо, следовало оговорить
некоторые моменты при заключении контракта на обслуживание вашего
конгресса. Мы этого не сделали, и в этом наша вина.
—	Если бы вы заговорили об этом раньше,— резко перебил его
доктор Ингрэм,— уверяю вас, вам не пришлось бы обслуживать конгресс.
И, более того, даже теперь мы можем отказаться от ваших услуг.
—	Я предложил подыскать для этого джентльмена другой отель,
мистер Макдермотт,— вставил помощник управляющего.
—	А нам это не нужно! — Доктор Ингрэм снова повернулся к Пите¬
ру.— Мистер Макдермотт, вы человек молодой и, видимо, неглупый.
Неужели вы со спокойной совестью поступаете так?
«К чему юлить?» — подумал Питер. И сказал:
—	Откровенно говоря, доктор, не помню, чтобы мне когда-либо
было так стыдно. — А про себя добавил:	«Будь у меня достаточно
мужества и убежденности в своей правоте, я бы вышел сейчас из этого
отеля и никогда бы не вернулся». Но разум возражал: чего он до¬
стигнет, поступив так? Доктору Николасу номер все равно не дадут,
а сам он, Питер, уже не сможет спорить с Уорреном Трентом по по¬
воду его позиции, как это делал вчера и намерен делать и впредь.
Хотя бы ради этого разве не стоит остаться — а может быть, в ко¬
нечном счете и удастся что-то предпринять? Правда, ему хотелось бы
иметь хоть маленькую уверенность, что это удастся.
—	Клянусь честью, Джим, я этого так не оставлю,— произнес старый
доктор дрожащим от негодования голосом.
Негр покачал головой.
—	Честно говоря, это обидно, и мои воинствующие друзья наверня¬
ка скажут, что мне следует активнее отстаивать свои права. — Он пожал
плечами. — Ну, а я предпочитаю заниматься научной работой. В полдень
уходит самолет на Север, я попытаюсь улететь этим рейсом.
Доктор Ингрэм резко повернулся к Питеру.
—	Да неужели вы не понимаете? Это же всеми уважаемый профессор
и исследователь. И он должен делать один из наиболее важных докладов.
«Должен же быть какой-то выход из положения»,— в отчаянии думал
Питер.
—	А что, если бы я предложил вам следующее,— сказал он. — Пусть
доктор Николас согласится жить в другом отеле, я же договорюсь, чтобы
его пускали сюда на заседания вашего конгресса. — Питер сознавал, что
устроить это будет нелегко, придется говорить с Уорреном Трентом
напрямик. Но он сумеет этого добиться или уйдет.
—	Ну, а на прочие мероприятия — на обеды и ужины? — Негр в упор
смотрел на него.
Питер отрицательно покачал головой. К чему давать обещание, ко¬
торое он не сможет выполнить?
Доктор Николас передернул плечами — на щеках его заиграли
желваки.
139

—	Нет смысла настаивать, доктор Ингрэм. Я пришлю вам доклад,
чтобы вы могли распространить его среди делегатов. Там есть вещи,
которые, по-моему, могут вас заинтересовать.
—	Джим! — Седой старичок был не на шутку взволнован. — Джим,
я не знаю, что вам сказать, но я этого без последствий не оставлю.
Доктор Николас оглянулся, ища свой чемодан.
—	Я сейчас вызову посыльного,— сказал Питер.
—	Нет!—Доктор Ингрэм отстранил его. — Нести этот чемодан —
привилегия, которую я оставляю за собой.
—	Извините, джентльмены,— раздался рядом голос человека в тви¬
довом пиджаке и в очках. Все обернулись, и в ту же секунду щелкнул
затвор фотоаппарата.— Отлично,— сказал человек в очках.— Разрешите
еще один кадр.— Он прищурился в видоискатель «роллейфлекса», и за¬
твор щелкнул снова. Затем, опустив камеру, он заметил:—Эти новые
пленки просто великолепны. Еще совсем недавно мне для такой же
съемки понадобилась бы лампа-вспышка.
—	Кто вы такой? — резко спросил его Питер Макдермотт.
—	Вы хотите знать фамилию или профессию?
—	В любом случае вы нарушили право частной собственности. Этот
отель...
—	Давайте не будем! Это слишком старая песня. — Фотограф стал
регулировать фокус. В эту минуту Питер шагнул к нему, и он тотчас
оторвался от своего занятия. — И не пытайтесь пускать руки в ход,
приятель. Ваш отель крепко засмердит, когда я это напечатаю, а если
охота добавить еще один кадр с дракой, тогда валяйте. — И он ухмыль¬
нулся, увидев, что Питер остановился в нерешительности. — Я вижу,
смекалка у вас работает как надо.
—	Вы из газеты? — спросил доктор Ингрэм.
—	Отличный вопрос, доктор. — Человек в очках ухмыльнулся.—
Иногда мой редактор говорит «нет», хотя сегодня он, пожалуй, этого
не сказал бы. Особенно после того, как я пришлю ему эту малень¬
кую драгоценность, добытую во время бЧгпуска.
—	Из какой газеты? — спросил Питер, надеясь, что это что-нибудь
малоизвестное.
—	«Нью-Йорк геральд трибюн».
—	Прекрасно! — Президент ассоциации удовлетворенно кивнул.—
Они-то сумеют сделать из этого сенсацию. Надеюсь, вы поняли, что
здесь произошло?
—	Можете считать, что мне все ясно,— ответил корреспондент.—
Необходимы лишь детали, чтобы ваши фамилии были написаны правиль¬
но. Впрочем, сделаем-ка сначала еще один снимок на улице — вы вместе
с другим доктором.
Доктор Ингрэм схватил своего негритянского коллегу под руку.
—	Вот как надо с этим бороться, Джим. Мы протащим этот отель
через все газеты страны.
—	Тут вы правы,— согласился корреспондент. — И телеграфные
агентства это возьмут. С моими фотографиями — уж точно.
Доктор Николас медленно кивнул.
Вот теперь уж ничего не поделаешь, мрачно подумал Питер, ровным
счетом ничего.
Обернувшись, он увидел, что Кэртис О'Киф исчез.
А корреспондент и врачи двинулись к выходу.
—	Мне не хотелось бы надолго откладывать этот вопрос,— гово¬
рил доктор Ингрэм.— Как только вы нас снимете, я займусь тем,
чтобы перевести участников конгресса из этой гостиницы. Единст¬
венный способ подействовать на подобных людей — ударить их по
больному месту, то есть по карману.— И звуки его голоса поглоти¬
ла улица.
140

6
—	У полиции есть какие-нибудь новые сведения? — спросила герцо¬
гиня Кройдонская.
Время приближалось к одиннадцати утра. В уединении президентских
апартаментов герцогиня и ее муж, крайне взволнованные, вновь встре¬
тились с начальником охраны отеля. Огромное, разжиревшее тело Огилви
едва умещалось в кресле с плетеным сиденьем. Когда он поворачивался,
кресло протестующе скрипело.
Они сидели в просторной, залитой солнцем гостиной, двери в ко¬
торую были плотно закрыты. Как и накануне, герцогиня отослала секре¬
таря и горничную, придумав им какие-то поручения.
Огилви ответил не сразу.
—	Они знают	немало закоулков,	где	можно спрятать машину, ко¬
торую	они ищут.	Как мне сказали,	они	сейчас рыщут в пригородах
и в окрестностях, все силы на это брошены. Дел у них еще хватит,
но, думаю, к завтрашнему дню они уже начнут искать в городе.
Со вчерашнего дня в отношениях между герцогской четой и Огилви
произошла некоторая перемена. Прежде они были противниками. Сейчас
же вошли в сговор, хотя еще и не окончательно, а как бы лишь наме¬
чая условия для такого союза.
—	Если времени у нас осталось так мало, чего же мы ждем? —
спросила герцогиня.
Поросячьи глазки детектива сузились.
—	А вы что	же, хотите, чтобы	я вывел машину прямо сейчас?
Днем?	Да еще, может, поставил ее	на	самом видном месте на Ка¬
нал-стрит?
Неожиданно в разговор вмешался герцог Кройдонский:
—	Моя жена немало пережила за это время. Не нужно ей грубить.
Огилви и бровью не повел. Все с тем же хмурым, скептическим
выражением он вытащил сигару из кармана пиджака, посмотрел на нее
и сунул обратно.
—	Все мы немало пережили. И еще напереживаемся, пока эта
петрушка не кончится.
—	Это не имеет значения,— нетерпеливо прервала его герцогиня.—
Меня интересует, что происходит сейчас. Догадалась ли полиция, что
им нужно разыскивать «ягуар»?
Огромная голова детектива с тройным подбородком медленно
качнулась из стороны в сторону.
—	Если б догадалась, мы бы уже слышали. Я ведь говорил вам:
машина у вас иностранная, так что отыскать ее можно за два-три дня.
—	А есть какие-нибудь признаки того, что... ну, словом, что
их это стало меньше занимать? Бывает же так, что интерес к че-
му-то вспыхивает, а через день-другой, если ничего не происходит,—
угасает.
—	Да вы в своем уме? — На лице толстяка появилось выражение
крайнего изумления. — Вы что, не читали сегодняшних газет?
—	Читала,— ответила герцогиня. — Должно быть, мне просто хо¬
телось бы принять желаемое за действительное.
—	Ничего не изменилось,— заявил Огилви. — Разве что полиция
стала еще больше на стреме. Немало репутаций зависит от того, удастся
ли раскрыть это убийство, и ребята понимают: если они не размотают
все до конца, будет хорошенький разнос, и начнут его с верхов. Сам
мэр города дал это понять, так что тут еще теперь и политика при¬
мешана.
—	Значит, вывести машину из города будет еще труднее, чем
прежде?
141

—	Очевидно, так, герцогиня. Каждый полицейский, находящийся на
посту, знает, что, если ему посчастливится засечь машину — вашу ма¬
шину,— он сразу получит еще одну лычку. Да они во все глаза глядят.
Вот так-то!
Наступило молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием Огилви.
Всем было ясно, какой вопрос должен теперь последовать, но никому
не хотелось его задавать, словно от ответа на него зависело, останется
ли надежда или она будет разрушена.
Наконец герцогиня Кройдонская спросила:
—	Когда же вы предполагаете выехать? Когда вы двинетесь на Север?
—	Сегодня вечером,— ответил Огилви. — Именно поэтому я и при¬
шел к вам.
Герцог громко, с облегчением вздохнул.
—	Но как же вы поедете? — спросила герцогиня. — Вас наверняка
заметят.
—	Ручаться, что не заметят, не стану. Но я сделал кой-какие
расчеты.
—	Дальше.
—	Я думаю, что лучше всего выехать около часу.
—	Около часу ночи?
Огилви кивнул.
—	На улицах к тому времени народу никого. И движение затихает.
Хотя не совсем.
—	Но ведь и тогда вас могут заметить?
—	Заметить могут всегда. А попытать счастья надо.
—	Если вам удастся уехать — выбраться из Нового Орлеана,— как
далеко вы сумеете угнать машину?
—	В шесть утра рассветает. Наверно, к этому времени я уже буду
в штате Миссисипи. Скорей всего, где-то возле Мейкона.
—	Но это же совсем близко! — запротестовала герцогиня. — Вы про¬
едете всего лишь половину штата Миссисипи. Значит, меньше четверти
пути до Чикаго.
Толстяк резко повернулся — кресло под ним протестующе заскрипело.
—	А вы считаете, что я должен гнать как сумасшедший? Может,
установить рекорд скорости? И может, прицепить себе на хвост какого-
нибудь полицейского, которого хлебом не корми, дай сорвать штраф?
—	Нет, я этого вовсе не хочу. Я просто думаю о том, чтобы
угнать машину как можно дальше от Нового Орлеана. А что вы будете
делать днем?
—	Съеду с дороги. И где-нибудь укроюсь. В Миссисипи полно таких
мест.
—	А потом?
—	Как только стемнеет, припущу дальше. Через Алабаму, Теннесси,
Кентукки, Индиану.
—	Когда можно считать, что вы в безопасности? В полной без¬
опасности?
—	Наверно, в Индиане.
—	Ив Индиане вы пробудете всю пятницу?
—	Пожалуй.
—	А в Чикаго приедете в субботу?
—	В субботу утром.
—	Прекрасно,— заключила герцогиня. — Мы с мужем вылетим
в Чикаго в пятницу вечером. Остановимся в отеле «Дрейк» и будем
ждать там от вас вестей.
Герцог пристально разглядывал свои руки, стараясь не встречаться
взглядом с Огилви.
—	И дождетесь,— отрезал детектив.
—	Вам что-нибудь нужно от нас?
142

— Я бы хотел получить записку в гараж. На всякий случай. Что
вы доверяете мне взять машину.
—	Сейчас напишу.— Герцогиня прошла в другой конец комна¬
ты к секретеру, быстро что-то написала и тут же вернулась со сло¬
женным листком бумаги, на котором стояла эмблема отеля.—
Извольте.
Не взглянув на записку, Огилви положил ее во внутренний карман.
Он по-прежнему не сводил глаз с лица герцогини.
Наступило неловкое молчание.
—	Вам нужно что-то еще? — неуверенно спросила герцогиня.
Герцог Кройдонский поднялся со своего места, прямой как палка,
и пошел куда-то.
—	Денег,— раздраженно произнес он, останавливаясь, но не пово¬
рачиваясь к ним. — Он хочет денег.
Толстое лицо Огилви расплылось в ухмылке.
—	Совершенно верно, герцогиня. Десять тысяч сейчас, как усло¬
вились. Остальные пятнадцать в Чикаго, в субботу.
Герцогиня с рассеянным видом прижала к вискам пальцы, унизан¬
ные кольцами.
—	Право,	не понимаю, как это	я... забыла... Столько	было	вся¬
ких дел.
—	Неважно. Я бы напомнил.
—	Займемся этим сегодня к вечеру. Наш банк позаботится...
—	Деньги	наличными,— перебил	герцогиню толстяк. — Купюры	не
крупнее двадцаток и не новые.
—	Это еще почему? — метнула на него недоумевающий взгляд
герцогиня.
—	А чтобы по ним ничего нельзя	было распознать.
—	Вы что	же, не доверяете нам?
Огилви потряс головой.
—	В такой ситуации лишь круглый дурак может кому-нибудь
доверять.
—	Тогда почему же мы должны доверять вам?
—	Да потому что мне с вас еще пятнадцать косых причитается.—
В высоком фальцете появились нотки нетерпения. — И запомните: тоже
в мелких купюрах, причем банки по субботам не работают.
—	Теперь представим себе,— сказала герцогиня,— что в Чикаго мы
вам ничего не платим.
Улыбка мгновенно сошла с лица детектива — даже намека на нее
не осталось.
—	Я, скажем прямо, рад, что вы подняли этот вопрос,— сказал
он. — Чтобы все между нами было ясно.
—	Думаю, мне	и так все ясно, но	все же объясните.
—	В Чикаго, герцогиня, будет вот	как: я ставлю машину	в	укром¬
ном месте, но где — вы не будете знать. Потом иду в отель и по¬
лучаю свои пятнадцать косых. После этого я возвращаю вам ключи
и говорю, где спрятана машина.
—	И все же вы не ответили на мой вопрос.
—	Сейчас, сейчас. — Поросячьи глазки детектива сверкнули. — Если
что вдруг не так — ну, к примеру, если вы заявите, что у вас нет
наличных, потому как вы забыли, что банки в этот день не работают,—
я вызову полицию там же, в Чикаго.
—	Но ведь и вам тогда придется многое объяснять. Хотя бы почему
вы перегнали машину на север.
—	Ничего нет проще. Скажу, что вы заплатили мне пару сотен —
они как раз будут	при мне,— чтоб я	пригнал вашу машину	в	Чикаго.
Вы-де	сказали, что	для вас этот путь	слишком утомителен-	Сами же
с герцогом пожелали лететь. А я, только когда добрался до Чикаго
143

и как следует пригляделся к машине, понял что к чему. Вот так-то...—
Детектив передернул своими огромными плечищами.
—	Мы не собираемся изменять своему слову,— заверила его герцо¬
гиня Кройдонская. — Но как и вам, мне хотелось убедиться, что мы
понимаем друг друга.
Огилви кивнул.
—	По-моему, понимаем.
—	Приходите в пять,— сказала герцогиня. — Деньги будут при¬
готовлены.
После ухода Огилви герцог Кройдонский покинул свое доброволь¬
ное уединение и возвратился на прежнее место. На столике стояли
рюмки и бутылки — запас их со вчерашнего дня был обновлен. Налив
в стакан виски, герцог плеснул туда немного содовой и залпом выпил.
—г Я вижу, вы с самого утра опять за свое,— ехидно заметила
герцогиня.
—	Надо же прополоскать себя. — Герцог снова налил виски, но на
этот раз отхлебнул совсем немного. — Я словно весь вывалялся в грязи
после того, как побыл в одной комнате с этим типом.
—	Зато так называемый «тип» явно менее разборчив,— парировала
жена. — А то он мог бы сказать, что не желает быть в одной ком¬
нате с пьяницей, сбившим ребенка...
Герцог побелел. Трясущимися руками он поставил стакан.
—	Ну, уж это удар ниже пояса, дорогая.
—	...и постыдно бежавшим потом,— добавила герцогиня.
—	Ну нет, клянусь, это вам с рук не сойдет! — гневно вскричал
герцог. Он сжал кулаки и, казалось, сейчас набросится на нее и уда¬
рит.— Ведь вы же виноваты, вы! Это вы заставили меня уехать, даже
остановиться не дали. Если б не вы, я бы остановился. Вы сказали,
что это ни к чему:	что сделано, то сделано. Вот вчера хотел же
я пойти в полицию. Вы воспротивились! А теперь у нас на шее сидит
эта проказа... этот мерзавец, который лишает нас последних остатков... —
Герцог не договорил и умолк.
—	Можно считать вашу истерику оконченной? — осведомилась гер¬
цогиня. Ответа не последовало, и она продолжала:—Могу ли я напом¬
нить вам, что мне не пришлось долго вас убеждать. Если бы вы за¬
хотели или намеревались поступить иначе, мое мнение не имело бы для
вас никакого значения. А что касается проказы, то вы едва ли зарази¬
тесь: вы так старательно отходили подальше, предоставив мне одной
вести все переговоры с этим чудовищем.
—	Зря я начал этот разговор,— вздохнул герцог.— Простите ве¬
ликодушно.
—	Если вам необходимо поспорить, чтобы привести в порядок свои
мысли,— безразличным тоном заметила герцогиня,— извольте:	я	не
возражаю.
Герцог снова взял свой стакан.
—	Странно,— сказал он, медленно поворачивая стакан в руке,—
но у меня некоторое время назад вдруг появилось такое чувство, будто
случившееся, несмотря на весь ужас, как-то сблизило нас!
Это было сказано явно с намерением заключить мир, и герцогиня
заколебалась. Для нее разговор с Огилви тоже был унизительным и
тягостным. Где-то глубоко внутри у нее тоже возникла жажда покоя.
И все же она не могла пересилить себя и пойти на примирение с
герцогом.
—	Если даже и так,— сказала она,— то я этого не почувствовала.—
И не без яда добавила: — Во всяком случае, сейчас не время для неж¬
ностей.
—	Вы правы! — И точно слова супруги были сигналом, снимавшим
запрет, герцог одним духом допил виски и снова наполнил стакан.
144

Герцогиня бросила на него испепеляющий взгляд:
—	Была бы вам очень признательна, если бы вы, по крайней мере,
сохранили ясность сознания. Полагаю, мне самой придется иметь дело
с банком, но может понадобиться ваша подпись на документах.
7
Уоррену Тренту предстояло выполнить две добровольно взятые на
себя миссии, и обе были ему неприятны.
Во-первых, предъявить Тому Эрлшору обвинение, с которым высту¬
пил против него накануне Кэртис О'Киф. «Он беззастенчиво оби¬
рает вас, — сказал магнат о старшем бармене.— И, судя по всему, уже
давно».
О'Киф сдержал слово и подкрепил свое обвинение документом.
Утром, в начале одиннадцатого, некий молодой человек, который назвал¬
ся Шоном Холлом из корпорации отелей О'Кифа, вручил Уоррену Трен¬
ту докладную на семи страницах, составленную на основе наблюде¬
ний,— с фактами, датами и даже указанием точного времени. Человек,
доставивший этот доклад лично Уоррену Тренту в его апартаменты на
пятнадцатом этаже, был явно смущен. Владелец отеля поблагодарил его
и тут же сел читать документ.
По мере того как Трент читал, выражение лица его становилось
все мрачнее. В отчете разоблачались не только махинации Тома Эрл-
шора, но и других служащих, которым Трент доверял. Особенно не¬
приятным было то, что его обманывали главным образом те работники,
которых он вообще не считал необходимым проверять, а некоторых —
как, например, Тома Эрлшора — даже считал своими личными друзьями.
Было также очевидно, что в масштабе всего отеля эти хищения при¬
водили к более	значительным	убыткам	по сравнению с	указанными
в отчете.
Внимательно	прочитав отпечатанные	на машинке страницы, Трент
аккуратно сложил их и спрятал во внутренний карман пиджака.
Трент понимал, что, если бы поддался первой реакции, его ярость
не знала бы предела и тогда	он стал	бы изобличать и	карать од¬
ного за другим	всех тех, кто	обманул	его доверие. От	такого по¬
ступка он мог бы даже получить некоторое, хоть и грустное, удовлетво¬
рение. Но чрезмерный гнев в последнее время оставлял у него чувство
опустошенности. Надо самому лично, лицом к лицу встретиться с Томом
Эрлшором, решил он, и больше ни с кем другим.
Этот отчет, думал Уоррен Трент, оказался полезным, по крайней
мере, в том, что освободил его от всяких обязанностей по отношению
к служащим. До вчерашнего вечера, размышляя о «Сент-Грегори», Уоррен
Трент всегда помнил о своем долге перед преданными ему подчиненны¬
ми. Теперь же, убедившись в их нечестности, он был свободен в своих
действиях.
И как результат перед ним открывалась возможность, которую до
этого он старался избегать, а именно: распорядиться отелем так, как
он сам сочтет нужным. Но даже и теперь такая перспектива казалась
ему в высшей степени отталкивающей, и именно поэтому он решил сде¬
лать то, что ему было менее неприятно,— до конца выяснить отношения
с Томом Эрлшором.
Бар «Понталба» находился на первом этаже отеля и сообщался
с вестибюлем через украшенные бронзой и кожей двустворчатые двери,
которые вращались в любую сторону. Три застланные ковром ступеньки
146

вели в помещение, где были расставлены столики и удобные мягкие
кресла, а также находились отдельные кабины.
В отличие от других баров и коктейль-холлов «Понталба» был ярко
освещен. Завсегдатаи могли видеть друг друга и весь бар, напоминающий
по форме букву «Г». Перед стойкой бара высилось около десяти табу¬
ретов с мягкой обивкой — для посетителей, пришедших в бар в одино¬
честве. Эти табуреты вращались, что позволяло людям обозревать
весь бар.
Было без двадцати пяти двенадцать, когда Уоррен Трент вошел в бар
«Понталба». Зал был почти пуст, если не считать молодой парочки
в одной из кабин да двух мужчин со значками участников конгресса,
которые негромко беседовали за столиком у дверей. Приток посетителей
ожидался лишь минут через пятнадцать, когда наступит время ленча,
и уж тогда Тренту навряд ли представилась бы возможность спокойно
все выяснить. Но ему, решил владелец отеля, хватит и десяти минут
для того разговора, который он намеревался провести.
Официант, заметив хозяина, ринулся было к нему, но тот движением
руки дал понять, что не нуждается в его услугах. Том Эрлшор стоял
за стойкой бара спиной к залу и сосредоточенно рассматривал таблицу
в газете, разложенную на кассовом аппарате. Уоррен Трент решительно
прошел через зал и сел на табурет у стойки. Теперь ему хорошо было
видно, что старший бармен изучает бюллетень скачек. «Значит, вот куда
уплывают мои денежки!» — подумал Уоррен Трент.
Эрлшор резко повернулся — на лице его отразился испуг, тотчас
сменившийся легким удивлением, а затем и показной радостью.
—	Ах, мистер Трент, так ведь можно человека и на тот свет от¬
править. — Он проворно сложил бюллетень и сунул в задний карман
брюк. Его испещренное морщинами лицо и обрамленное, как у Деда
Мороза, бахромой седых волос вокруг лысой макушки, расплылось
в улыбке. «Почему я раньше не замечал, что улыбка у него такая
заискивающая?» — подумал Уоррен Трент.
—	Давненько вы к нам не заглядывали, мистер Трент.
—	А ты хотел бы, чтоб было иначе?
Эрлшор помедлил, прежде чем ответить.
—	Почему же?..
—	Я, например, считал, что, когда человека не беспокоят, это ему
только на руку.
Еле заметная тень промелькнула по лицу старшего бармена. И он
принужденно рассмеялся.
—	Вы всегда любите пошутить, мистер Трент. Но раз уж вы загля¬
нули сюда, я сейчас вам кое-что покажу. Давно собирался подняться
к вам в кабинет, да все никак не было времени.— Эрлшор открыл
ящик под полками, достал конверт и вынул цветную фотографию. —
Это Дерек — мой третий внук. Здоровый растет чертенок, весь в мать,
а все благодаря тому, что вы для нее сделали. Этель — вы, конечно,
помните, так зовут мою дочь,— часто спрашивает про вас, всегда по¬
сылает вам приветы, как и вся моя семья. — Он положил фотографию
на стойку бара.
Уоррен Трент взял снимок и, даже не взглянув на него, тут же
вернул назад Эрлшору.
—	Что-нибудь случилось, мистер Трент? — в замешательстве спросил
Том Эрлшор. И не получив ответа, добавил: — Может быть, смешать
вам коктейль?
Трент было отказался, но передумал:
—	Джина с шипучкой.
—	Слушаю, сэр! Сейчас будет готов! — Том Эрлшор быстро взял
с полок нужные бутылки. Наблюдать за его работой всегда было удо¬
вольствием. Обычно, принимая у себя гостей, Уоррен Трент вызывал
147

Тома Эрлшора обслуживать их, главным образом, чтобы похвастать ис¬
кусством своего бармена, чья техника в приготовлении коктейлей не усту¬
пала их вкусовым качествам. Вот и сейчас тот с блеском продемонстри¬
ровал свое искусство и, в последний раз высоко взмахнув миксером,
поставил напиток перед хозяином.
Уоррен Трент отхлебнул и удовлетворенно кивнул головой.
—	Угодил? — спросил Том Эрлшор.
—	Вполне,— ответил Уоррен Трент. — Ничуть не хуже тех, что ты
обычно готовишь.— Взгляды их встретились. — Мне особенно приятно
сказать тебе это, Том, потому что это твой последний коктейль в мо¬
ем отеле.
Смущение бармена сменилось явным испугом.
—	Вы, конечно, это не серьезно, мистер Трент. Вы не могли ска¬
зать такое всерьез.
Пропустив мимо ушей эти слова, хозяин отодвинул стакан.
—	Зачем ты это делал, Том? Почему именно ты — из всех моих
служащих?
—	Клянусь богом, я не понимаю...
—	Не обманывай меня, Том. Ты и так слишком долго меня об¬
манывал.
—	Я же говорю вам, мистер Трент...
—	Брось врать! — резкий окрик разорвал тишину зала.
Мирный говор за столиками смолк. По тому, как тревожно забегали
глаза старого бармена, Уоррен Трент понял, что за его спиной все по¬
вернулись в их сторону. Он почувствовал, как гнев, которому он не
хотел давать воли, захлестывает его.
Эрлшор судорожно глотнул.
—	Прошу вас, мистер Трент. Ведь я работаю здесь уже тридцать
лет. И вы никогда не говорили со мной в таком тоне. — Голос его
был еле слышен.
Уоррен Трент достал из внутреннего кармана пиджака докладную,
подготовленную людьми О'Кифа, перевернул две страницы и, закрыв
рукой часть текста на третьей, рявкнул:
—	Читай!
Эрлшор нащупал очки, надел их на нос. Руки его дрожали. Он
пробежал глазами несколько строчек и остановился. Затем бросил
взгляд на Уоррена Трента. Теперь в его глазах уже не было оскорблен¬
ного изумления. Только животный страх загнанного зверя.
—	Вы ничего не сумеете доказать.
Уоррен Трент стукнул ладонью по стойке. Уже не обращая вни¬
мания на посетителей, он повысил голос и дал волю гневу:
—	Если я пожелаю этим заняться, то докажу. И не заблуждайся на
этот счет. Ты воровал и обманывал меня и, как все воры и преступни¬
ки, оставил за собой следы.
От страха Тома Эрлшора прошиб пот. У него было такое чувство,
словно мир, в котором он чувствовал себя так уверенно и безнаказанно,
вдруг взорвался и рассыпался на куски. Он уже и не помнил, когда
начал обманывать хозяина, и за эти годы привык к мысли о своей
неуязвимости. И сейчас он со страхом думал о том, догадывается ли
владелец отеля, как велик отхваченный им кусок.
Уоррен Трент ткнул пальцем в лежавшую между ними на стойке
докладную.
—	Эти люди почуяли вонь, потому что — в противоположность мне —
у них не было слепого доверия к тебе, они не считали тебя своим
другом. — От внезапного волнения у него перехватило дыхание. — Но
если понадобится,— продолжал он,— я найду улики. На твоей совести
ведь куда больше грехов, чем здесь написано, так?
Том Эрлшор нехотя кивнул.
148

—	Ладно, можешь продолжать спать спокойно:	я не собираюсь
отдавать тебя под	суд. Если	я это	сделаю,	у меня будет такое
чувство, точно я уничтожил часть себя.
Некое облегчение отразилось на лице старшего бармена, но он
все еще желал лучшего исхода.
—	Клянусь вам,— взмолился он,— если вы поверите мне, это никогда
больше не повторится.
—	Ты хочешь сказать, что теперь, когда тебя накрыли после столь¬
ких лет мошенничества и воровства, ты наконец окажешь мне честь
и перестанешь у меня воровать?
—	Мне ведь будет очень трудно, мистер Трент, в мои-то годы
найти себе другую работу? А у меня семья...
—	Знаю, Том,— спокойно	сказал	Уоррен	Трент. — Я это хоро¬
шо помню.
Эрлшор покраснел, и это свидетельствовало хоть о каком-то запозда¬
лом пробуждении совести.
—	Денег, которые я здесь получал,— неуклюже начал он,— никогда
не хватало. Всегда долги: то что-то надо купить детям...
—	И еще букмекеры, Том. Не будем забывать о них. Букмекеры
вечно преследовали	тебя, не	так ли?	Вечно требовали денег.— Это
был выстрел наугад,	но молчание Тома	Эрлшора	показывало, что Трент
попал в цель.
—	Ну, хватит,	Том,— резко	сказал Уоррен	Трент,— мы уже достаточ¬
но	наговорились.	А теперь вон из отеля и	никогда больше	не смей
сюда приходить.
Тем временем зал бара стал наполняться, люди шли через широкие
двери из вестибюля, громко переговариваясь. Шум возобновился и все
нарастал. Молодой помощник бармена подбежал к стойке и стал поспешно
готовить напитки, которые уже нетерпеливо ожидали официанты. Он изо
всех сил старался не глядеть	на владельца	отеля и своего	бывшего
начальника.
Том Эрлшор	растерянно	моргал глазами. Машинально	он про¬
бормотал:
—	Ведь уже час ленча...
—	Это тебя теперь не касается. Ты больше не работаешь здесь.
По мере того как бывший бармен осознавал безнадежность своего
положения, выражение лица его разительно менялось. Маска почтитель¬
ности сошла, на ее месте появилась кривая усмешка.
—	Хорошо,— объявил он,— я уйду. Но и вы здесь недолго задержи¬
тесь, великий и всемогущественный мистер Трент, потому что вас тоже
вышвырнут отсюда, как собаку,— все об этом знают.
—	Что же они такое знают?
Глаза Тома Эрлшора сверкнули.
—	Они знают, что вы уже ни на что не способны, вы — отработанный
пар, вздорный полоумный старик, который, куда там отелем, пустой ко¬
робкой из-под сигарет не способен распорядиться. Вот почему вам не
видать скоро этого отеля, как своих ушей. И когда вы наконец полетите
отсюда вверх тормашками, я вместе с другими от души повеселюсь. —
Он на секунду умолк, тяжело дыша и прикидывая, продолжать поноше¬
ния или лучше остановиться. Возобладала жажда мщения. — Всю жизнь,
насколько я себя помню, вы распоряжались такими, как я, словно своей
собственностью. Допустим, вы действительно платили на несколько центов
больше других и бросали своим служащим подачки, корча из себя Иисуса
Христа и Моисея в одном лице. Но вам не удалось никого из нас
одурачить. Мы все раскусили: вы делали это, чтоб заткнуть рот профсою¬
зам, а еще потому, чтобы иметь возможность сказать:	вот какой я
щедрый и великодушный. Так что* эта милостыня нужна была больше
вам самому, чем нам. Ну, а мы уж сами о себе заботились и поте¬
149

шались над вами вдосталь. Можете мне поверить, никто не терялся,
и вам никогда не узнать всей правды.
Эрлшор наконец умолк, сам испугавшись, не слишком ли далеко
он зашел.
Позади них зал быстро наполнялся. Уже были заняты два последних
табурета рядом с ними у стойки. Под нарастающий гул зала Уоррен
Трент барабанил пальцами по обтянутой кожей стойке. Странно, но
злость его куда-то ушла. Ее место заняла твердая решимость не мед¬
лить больше и тотчас взяться за выполнение второй миссии.
Он поднял глаза на человека, которого, как ему казалось, так хо¬
рошо знал в течение тридцати лет, но в котором на самом деле
ошибался.
—	Том, тебе никогда не понять, каким образом и почему ты оказал
мне сейчас большую услугу. А теперь уходи, пока я не передумал
и не отправил тебя в тюрьму.
Том Эрлшор повернулся и, ни на кого не глядя, вышел из зала.
Уоррен Трент прошел через вестибюль гостиницы по направлению
к выходу на Каронделет-стрит, стараясь избегать взглядов своих
служащих, которые с почтительностью смотрели вслед ему. Он был
в плохом настроении, убедившись сегодняшним утром, что улыбка может
прикрывать предательство, а за радушием способно скрываться самое
мерзкое неуважение.
Язвительные слова о том, что над его попытками улучшить поло¬
жение служащих весело глумились, основательно ранило его, главным
образом, потому, что в этом была известная доля правды.
Ну хорошо, думал он, дайте мне еще пару дней, тогда посмотрим,
кто будет смеяться последним.
Он вышел на залитую солнцем улицу. Завидев его, швейцар в форме
почтительно шагнул к нему навстречу.
—	Такси! — приказал Трент.
Вообще-то он намеревался пройти квартала два пешком, но резкая
боль в ноге, как ножом полоснувшая его, когда он спускался по
ступенькам, заставила изменить решение.
Швейцар свистнул, из плотного потока машин вынырнуло такси
и подкатило к подъезду. Уоррен Трент с трудом уселся на заднее сиде¬
нье. Швейцар подобострастно прикоснулся к фуражке и услужливо
захлопнул дверцу.
Вот еще один никому не нужный жест, подумал Уоррен Трент.
Он знал, что с сегодняшнего дня будет с подозрением относиться ко
многому, на что раньше не обращал внимания.
Машина тронулась, и, поймав в зеркальце вопрошающий взгляд шо¬
фера, Трент сказал:
— Поезжайте прямо. Мне нужен телефон.
— Телефонов полно в гостинице, босс,— ответил шофер.
—	Это уж мое дело. Мне нужен телефон-автомат. — Трент не скло¬
нен был объяснять, что предстоящий телефонный разговор слишком
секретный, чтобы вести его из отеля.
Шофер пожал плечами. Проехав два квартала, он свернул к югу
на Канал-стрит и еще раз внимательно посмотрел на своего пассажира
в зеркальце машины.
—	Прекрасный сегодня денек... А телефоны там, у гавани.
Уоррен Трент кивнул, довольный тем, что у него есть еще несколько
минут до решающего шага.
После того как они пересекли Чупитулас-стрит, движение на улицах
стало заметно меньше. Вскоре машина остановилась у стоянки напротив
150

здания управления порта. Телефонная будка находилась всего в несколь¬
ких шагах.
Трент дал шоферу доллар и не взял сдачи. Потом, уже направив¬
шись к будке, вдруг передумал, пересек площадь Идс-плаза и остано¬
вился на набережной Миссисипи. Полуденная жара сразу навалилась на
него, тепло асфальта проникало даже сквозь подошвы ботинок. Солнце,
вот кто истинный друг стариковских косточек, подумал Трент.
На другом берегу реки, ширина которой здесь составляла полмили,
в жарком мареве виднелся город Алджирс. В этот день от реки шло
особенно сильное зловоние. Впрочем, нечистоты, грязь и тухлый запах
ила давно уже стали неотъемлемым свойством владений Отца Вод.
Так и в нашей жизни, подумал Уоррен Трент, застой и грязь неизмен¬
но окружают тебя.
Мимо в сторону моря проплыло грузовое судно,— его сирена зауныв¬
но приветствовала шедший навстречу караван барж. Баржи несколько
изменили курс, и грузовое судно прошло мимо них, не сбавляя хода.
Скоро оно сменит одиночество реки на еще большее одиночество океана.
Интересно, подумал Уоррен Трент, сознают ли это люди там, на борту,
или же им это безразлично. Быть может, нет. А может быть, как и он
сам, они давно уже свыклись с мыслью, что в этом мире нет места,
где человек не был бы одинок.
Трент вернулся к телефонной будке, вошел и плотно прикрыл за
собой дверь.
—	Оплата в кредит — по абонементу,— сказал он телефонистке.—
Вашингтон, округ Колумбия.
Несколько минут ему пришлось отвечать на вопросы, по какому
делу он звонит, прежде чем его наконец соединили с человеком, ко¬
торый ему был нужен. В трубке послышался резкий, грубоватый голос
одного из самых влиятельных в стране профсоюзных лидеров, и, как
поговаривали, одного из самых продажных.
—	Слушаю. Да говори же.
—	Доброе утро,— сказал Уоррен Трент. — Я надеялся, что успею вас
застать до того, как вы уйдете обедать.
—	Вы заказали три минуты,— вмешалась телефонистка,— прошло
уже пятнадцать секунд.
—	Некоторое время назад,— быстро заговорил Уоррен Трент,— при
нашей встрече вы сделали мне одно предложение. Возможно, вы уже
и не помните о нем...
—	Я всегда все хорошо помню, хотя кое-кому и хотелось бы, чтоб
это было не так.
—	Очень сожалею, что в тот раз я был чрезмерно краток.
—	Передо мной секундомер. Прошло полминуты.
—	У меня к вам есть деловое предложение.
—	Я занимаюсь только деловыми предложениями. Это всеми
признано.
—	Раз уж время для вас — главнейший фактор,— отпарировал Уор¬
рен Трент,— не будем его растрачивать на казуистику. Вы уже не¬
сколько лет пытаетесь проникнуть в гостиничное дело. А кроме того,
вам хочется укрепить позиции вашего профсоюза в Новом Орлеане.
Я предлагаю помощь вам и в том и в другом.
—	Сколько это будет стоить?
—	Два миллиона долларов — под первую закладную на отель. За
это вы получите возможность открыть отделение вашего профсоюза
и подписать контракт на тех условиях, какие вы поставите. Я считаю
это естественным, поскольку вы вложите в дело деньги.
—	Так,— в раздумье произнес собеседник. — Так, так, так...
—	Скажите, вы можете выключить этот проклятый секундомер? —
спросил Уоррен Трент.
151

На другом конце провода послышался смешок.
—	Я его и не включал. Кстати, удивительно, что подобным спо¬
собом можно заставить людей пошевеливаться. Так когда вам нужны
деньги?
—	Деньги — в пятницу. Решение — завтра до полудня.
—	Значит, ко мне вы обратились к последнему, да? Когда все ос¬
тальные вам уже отказали?
Лгать не имело смысла, и Уоррен Трент коротко ответил:
—	Да.
—	Понесли большие убытки?
—	Не столь большие, чтобы нельзя было поправить дело. Люди
О'Кифа считают положение не безнадежным. Они хотят купить отель.
—	А может, стоит принять их предложение?
—	Если я его приму, для вас дело будет закрыто.
Наступило молчание, и Уоррен Трент не нарушал его. Он понимал,
что человек на другом конце провода прикидывает, подсчитывает.
У Трента не было никаких сомнений в том, что его предложение об¬
думывается со всей серьезностью. За последнее десятилетие Между¬
народное содружество поденных рабочих неоднократно пыталось про¬
никнуть в гостиничное дело. Но до сих пор в этой области — в отличие
от большинства других настойчиво и успешно проводившихся операций —
все их усилия оставались тщетными. Причиной тому было необычайное
единство — правда, лишь в данном конкретном случае — между владель¬
цами отелей, которые опасались Сообщества, и более честными профсою¬
зами, презиравшими его. Таким образом, для Сообщества контракт с
«Сент-Грегори», отелем, до сих пор не охваченным профсоюзами,
явился бы брешью в этой цитадели организованного сопротивления.
Что до Содружества, то сумма в два миллиона долларов — если
оно решит пойти на такую трату — не представит большого ущерба
для профсоюзной казны. Ну, а сам Уоррен Трент — это он прекрасно
понимал,— если они обо всем договорятся с Содружеством, будет опле¬
ван и заклеймлен позором, как предатель, предпринимателями и вла¬
дельцами отелей. Даже собственные служащие осудят его за подобный
поступок — по крайней мере, те из них, кто окажется достаточно инфор-
мированным и узнает, что он их предал.
В течение уже многих лет суммы, во много раз превышающие эту,
расходовались на никак не удававшиеся попытки проникнуть в гостинич¬
ное дело.
Именно служащие теряли в этом случае больше всего. Парадокс
заключался в том, что если бы Трент подписал контракт с профсоюзом,
то жалованье служащим пришлось бы даже немного повысить — в каче¬
стве дружелюбного жеста. Но в любом случае жалованье следовало по¬
вышать— давно следовало; Уоррен Трент сам намеревался это сделать,
если бы удалось уладить дело с закладной. А кроме того, существующий
порядок распределения пенсий был бы ликвидирован и заменен тем, ко¬
торый действует в профсоюзе, а выиграла бы от этого лишь казна
Сообщества. Но главное: служащим пришлось бы в обязательном порядке
платить взносы — от шести до десяти долларов в месяц. Таким образом
была бы сведена к нулю не только надбавка к жалованью, но служащие
стали бы приносить домой даже меньше того, что приносят сейчас.
Что ж, размышлял Уоррен Трент, придется пережить осуждение
коллег — владельцев отелей. Что же до всего остального, Трент старался
заглушить свои чувства воспоминанием о Томе Эрлшоре и ему по¬
добных.
Резкий голос в трубке прервал его мысли.
—	Я пришлю к вам двух своих помощников по финансам. Они
сядут на самолет сегодня днем. За ночь они уже разберут по косточ¬
кам все ваши книги. Я подчеркиваю: буквально разберут по косточкам,
152

поэтому не пытайтесь скрыть от них того, о чем нам следует знать. —
Угроза, отчетливо прозвучавшая в этих словах, лишний раз напоминала
о том, что только отчаянному смельчаку или человеку легкомысленному
могло бы прийти в голову сыграть шутку с профсоюзом поденных
рабочих.
—	Мне нечего скрывать,— возмутился владелец «Сент-Грегори».—
Вы будете иметь доступ к любым моим документам.
—	Если завтра утром мои люди доложат, что все в порядке,
вы подпишете с нашим профсоюзом контракт на три года, указав, что
в вашем отеле будут работать лишь члены нашего профсоюза. — Это
было сказано уже ультимативно, а не вопросительно.
—	Естественно, я с удовольствием подпишу его. Конечно, предстоит
еще получить согласие на собрании служащих, но я уверен, что смогу
гарантировать благоприятный исход. — Уоррен Трент на какой-то миг
почувствовал себя неловко: а может ли он это гарантировать? Его слу¬
жащие будут несомненно против альянса с Содружеством. Тем не менее
многие посчитаются с его рекомендацией, если она окажется достаточно
веской. Но удастся ли ему собрать большинство голосов?
—	Никакого голосования я не допущу,— отрезал президент поден¬
ных рабочих.
—	Но ведь в соответствии с законом...
—	Не вам учить меня законам о труде! — прервал его резкий сер¬
дитый голос. — Я знаю их досконально и получше вашего. — Наступила
пауза. Затем он буркнул, поясняя: — Это будет Соглашение о доброволь¬
ном присоединении. А в законе ничего не сказано о том, что доброволь¬
ное присоединение требует голосования.
Конечно, подумал Уоррен Трент, можно сделать все и так. Про¬
цедура была неэтичной, аморальной, но, бесспорно, законной. Подпись
владельца отеля на контракте сама по себе обяжет всех служащих,
хотят они того или нет, присоединиться к соглашению.
Ну и пусть, мрачно подумал Трент, пусть будет так. Это лишь
упростит дело, а исход его все равно одинаков.
—	Как вы собираетесь оформить сделку? — спросил Трент.
Он понимал, что это щекотливый вопрос. Ревизионные комиссии
Сената неоднократно строго взыскивали с руководителей профсоюза
поденных рабочих за то, что они вкладывают крупные капиталы в пред¬
приятия, с которыми у них имеются трудовые соглашения.
—	Вы дадите расписку пенсионному фонду нашего профсоюза
и получите два миллиона долларов на условиях восьми процентов го¬
довых. Расписку дадите под первую на отель. Южное отделение профсою¬
за будет хранить закладную в интересах пенсионного фонда.
Дьявольски хитроумная махинация, подумал Трент, она, по сути дела,
противоречит духу всех законов об использовании профсоюзных денег
и в то же время юридически не задевает ни одного из них.
—	Кредит будет дан вам на три года, но мы тут же аннулируем
вашу расписку и пустим в ход закладную на отель, если вы дважды
подряд не уплатите своих восьми процентов.
—	Согласен,— задумчиво проговорил Уоррен Трент,— но кредит мне
нужен на пять лет.
—	Мы дадим вам только на три.
Условия были кабальными, но и за три года можно попытаться
сделать отель хотя бы конкурентоспособным.
—	Хорошо, я согласен,— нехотя выдавил из себя Уоррен Трент.
Раздался щелчок — на другом конце провода повесили трубку.
Выходя из телефонной будки, несмотря на возобновившийся приступ
боли, Уоррен Трент улыбался.
153

8
После злополучной сцены в вестибюле отеля, закончившейся демон¬
стративным отъездом доктора Николаса, Питер Макдермотт сокрушенно
подумал, какие еще неприятности ждут его впереди. По здравому раз¬
мышлению он решил, что ничего не добьется, войдя в объяснения с ру¬
ководителями конгресса стоматологов. Если доктор Ингрэм выполнит
свою угрозу и уговорит участников конгресса выехать из отеля, это едва
ли произойдет раньше завтрашнего утра. Следовательно, сейчас вернее
и благоразумнее переждать часок-другой, пока не остынут страсти. Потом,
если потребуется, он поговорит и с доктором Ингрэмом, и с другими
руководителями конгресса.
Что же до присутствия газетчика во время этой злополучной сцены,
то ущерб уже нанесен и тут ничего не поделаешь. Питер, исходя из ин¬
тересов отеля, лишь надеялся, что тот, кто принимает решения относи¬
тельно публикации материалов, сочтет инцидент малозначительным.
Вернувшись к себе в кабинет, он провел остаток утра в обычных де¬
лах. Его так и подмывало пойти разыскать Кристину, но он удержался от
искушения, инстинктивно понимая, что здесь тоже не нужно спешит!?, Прав¬
да, он отдавал себе отчет в том, что довольно скоро придется перед ней
извиниться за допущенную утром оплошность.
Он решил заглянуть к Кристине около полудня, но выполнить свое на¬
мерение не сумел. Раздался звонок от дежурного помощника управляю¬
щего, который сообщил, что в номере, занимаемом мистером Стэнли Кил-
бриком из Маршаллтауна, штат Айова, побывал вор. Судя по всему, ограб¬
ление произошло ночью, хотя гость заявил об этом лишь только что. В чис¬
ле пропавших вещей указано много ценностей, а также внушительная
сумма денег — постоялец, по словам помощника управляющего, крайне
расстроен. Детектив из охраны отеля уже побывал на месте преступления.
Питер набрал номер начальника охраны. Он понятия не имел, на месте
ли Огилви, так как часы, когда толстяк должен находиться на службе, бы¬
ли тайной, ведомой лишь ему самому. Вскоре, однако, Питеру сообщили,
что Огилви уже взялся за расследование и сообщит о ходе его, как только
сможет. Через какие-нибудь двадцать минут он собственной персоной во¬
шел в кабинет Питера Макдермотта.
Начальник охраны медленно и грузно опустился в кожаное кресло, ли¬
цом к Питеру.
—	Что скажете? — спросил Питер, пытаясь подавить в себе инстинктив¬
ную неприязнь к детективу.
—	Пострадавший — настоящая нюня. Попался на удочку. Вот список
украденного.— И Огилви положил перед Питером исписанный лист бума¬
ги.— Копия осталась у меня.
—	Спасибо. Я передам его нашим страховым агентам. Ну, а комната —
есть следы взлома?
Полицейский отрицательно покачал головой.
—	Дверь явно открыли ключом. В том-то вся и загвоздка. Килбрик
признался, что гульнул прошлой ночью в Квартале. Я думаю, ему бы сле¬
довало прихватить с собой мамашу. Утверждает, что потерял ключ. С это¬
го его не сдвинешь. Я же думаю, что он просто влип в историю с какой-
нибудь шлюхой.
—	Разве он не понимает, что правильные показания дадут нам лишние
шансы найти украденное?
—	Я это уже сказал ему. Не подействовало. С одной стороны, он
чувствует себя довольно глупо. А с другой, он, видно, подсчитал, что по
страховке получит с отеля все, что потерял. А может, даже и больше.
Кстати, он говорит, что в бумажнике у него было четыреста долларов.
—	Вы ему верите?
154

—	Нет.
Ну что же, подумал Питер, их гостю придется спуститься на землю.
Отель компенсирует стоимость исчезнувших вещей на сумму до ста долла¬
ров; что же до наличных,— ничего.
—	А что вы думаете об этом вообще? Вам это кажется единичным
случаем?
—	Нет,— ответил Огилви.— Я считаю, что у нас в отеле орудует про¬
фессиональный вор.
—	Какие у вас для этого основания?
—	То, что случилось сегодня утром —об этом поступила жалоба из
номера шестьсот сорок один. До вас она, видно, еще не дошла.
—	Если мне и докладывали, то я забыл,— сказал Питер.
—	Рано утром — насколько я понимаю, еще до рассвета — какой-то тип
открыл дверь шестьсот сорок первого ключом. Постоялец проснулся.
А тот, другой, притворился пьяным и сказал, что спутал этот номер с
шестьсот четырнадцатым. Постоялец из шестьсот сорок первого снова за¬
снул, а проснувшись, удивился, как это ключ от шестьсот четырнадцатого
мог подойти к шестьсот сорок первому. Вот тогда-то я обо всем и узнал.
—	Портье мог по ошибке выдать не тот ключ.
—	Мог, да не выдал. Я уже проверял. Ночной дежурный клянется,
что не выдавал никаких ключей. К тому же, в шестьсот четырнадца¬
том— супружеская пара; они рано легли вчера вечером и больше не
вылезали.
—	У нас есть описание человека, который заходил в шестьсот сорок
первый?
—	Да, но недостаточно точное, так что проку от него мало. Для пол¬
ной уверенности я свел вместе клиентов из обоих номеров — из шестьсот
четырнадцатого и шестьсот сорок первого. И тот, что заходил в шестьсот
сорок первый, был не из шестьсот четырнадцатого. Про ключи я тоже не
забыл: ключ от одного номера не открывает двери другого.
—	Похоже, вы правы: это профессиональный вор,— подумав, сказал
Питер.— И в таком случае пора разработать соответствующие меры.
—	Кое-что я уже сделал,— заметил Огилви.— Я предупредил портье,
чтобы в ближайшие дни дежурный спрашивал имена всех, кому выдает
ключи. Если дежурный заметит что-то неладное, он должен выдать ключ,
но при этом хорошенько рассмотреть человека, который его взял, и тут же
поставить в известность одного из моих людей. Уже предупреждают гор¬
ничных и посыльных, чтобы присматривали за всяким сбродом и подозри¬
тельными личностями, которые шатаются по отелю. Мои люди будут ра¬
ботать сверхурочно, по ночам на каждом этаже выставим пост.
Питер одобрительно кивнул.
—	Звучит внушительно. А вы сами не думаете переехать в отель
на день-другой? Если хотите, я устрою вам номер.
На лице Огилви, как показалось Питеру, промелькнуло встревожен¬
ное выражение. Полицейский отрицательно замотал головой.
—	Это излишне.
—	Но вы хоть будете поблизости, чтобы с вами можно было свя¬
заться?
—	Конечно, я буду поблизости.— Сказано это было поспешно, но
как-то недостаточно уверенно. И словно почувствовав свою промашку,
Огилви добавил:—Даже если меня не будет здесь все время, мои лю¬
ди знают, что делать.
Все еще не успокоившись на этот счет, Питер спросил:
—	Ну, а как вы договорились с полицией?
—	Они дают пару детективов в штатском. Я расскажу им о том, дру¬
гом происшествии, и они, думаю, проверят, кто из голубчиков находится
сейчас в городе. Если это жулик с послужным списком, нам, может,
посчастливится поймать его.
155

—	А тем временем наш приятель — кто бы он там ни был — тоже
ведь не будет сидеть сложа руки.
—	Это точно. И если мозги у него варят так, как я полагаю, то он
уже смекнул, что мы нацелились на него. Поэтому он постарается побыст¬
рее прокрутить все дела и смыться отсюда.
—	И это лишний раз доказывает,— подхватил Питер,— что вы всегда
должны быть под рукой.
—	По-моему, я обо всем подумал,— возразил Огилви.
—	Я тоже так считаю. Собственно, никаких упущений я просто не
вижу. Единственное, что меня беспокоит: в ваше отсутствие кто-то может
оказаться недостаточно быстрым или смекалистым.
Ведь что ни говори, подумал Питер, а начальник охраны знает свое
дело, когда соизволяет взяться за него. Питера бесило то, что из-за от¬
ношений, существовавших между ними, ему приходилось всякий раз
упрашивать Огилви, хотя тот — как, например, в данном случае — просто
обязан был находиться на своем посту.
—	Словом, волноваться вам нечего,— изрек полицейский, подался
вперед, высвобождая из кресла свои необъятные телеса, и враскачку на¬
правился к двери, однако Питер инстинктивно чувствовал, что тот сам
не очень спокоен.
Через секунду-другую Питер, в свою очередь, поднялся и, выйдя
из кабинета, остановился возле секретарши лишь затем, чтобы попросить
ее сообщить страховым агентам о недавнем ограблении, а также про¬
диктовать опись краденого, которую он получил от Огилви.
Покончив с этим, он направился к Кристине. К сожалению, ее не ока¬
залось на месте. Он решил, что зайдет к ней еще раз, сразу после ленча.
Затем он спустился в вестибюль и направился в главный зал ресто¬
рана. Едва переступив порог, Питер сразу заметил, что сегодня клиентов
обслуживают очень быстро,— значит, отель перегружен.
Питер приветливо кивнул устремившемуся к нему метрдотелю Максу.
—	Здравствуйте, мистер Макдермотт. Столик на одного?
—	Нет, сегодня сяду со всей бандой.— Питер редко пользовался
своей привилегией, позволявшей ему, как заместителю управляющего,
занимать отдельный столик в ресторане. Как правило, он садился вместе
с остальными служащими за большой круглый стол, отведенный для них
рядом с входом на кухню.
Ревизор Ройял Эдвардс и Сэм Якубек, коренастый, лысеющий глав¬
ный бухгалтер, уже обедали, когда Питер сел рядом с ними. Док Вике¬
ри, главный инженер, подсевший к ним несколькими минутами ранее,
изучал меню.
—	Ну, что там достойного внимания? — спросил Питер, опускаясь на
стул, отодвинутый Максом.
—	Попробуйте суп из зелени,— посоветовал Якубек, с аппетитом по¬
глощая свою порцию.— Не сравнится с домашним, чертовски хорош.
—	Сегодня гвоздь программы — жареные цыплята. Мы уже заказа¬
ли,— добавил своим скрипучим бухгалтерским голосом Ройял Эдвардс.
Не успел отойти метрдотель, как возле них беззвучно возник моло¬
денький официант. Несмотря на все инструкции, самостийно сложившаяся
«колония» руководства отеля неизменно обслуживалась наилучшим об¬
разом. Как уже не раз убеждался Питер и другие, трудно было втол¬
ковать работникам ресторана, что клиенты, которые платят за услуги,
важнее, чем администраторы.
Главный инженер захлопнул меню и, глядя на официанта поверх
очков в толстой оправе, которые по обыкновению сидели у него на са¬
мом кончике носа, сказал:
—	То же самое и мне, сынок.
—	Присоединяюсь.— И Питер вернул официанту меню, так и не
раскрыв его.
156

Официант замялся.
—	Я не очень уверен в жареных цыплятах, сэр. Лучше бы выбрать
что-нибудь другое.
—	Ну вот,— сказал Якубек,— самое время предупреждать об этом.
—	Я легко могу поменять ваш заказ, мистер Якубек. И ваш тоже,
мистер Эдвардс.
—	А что случилось с жареными цыплятами?,— удивился Питер.
—	Может, мне и не следовало в-ам об этом говорить.— Официант в
растерянности переминался с ноги на ногу.— Дело в том, что тут у нас
были жалобы. Похоже, что посетителям не нравятся цыплята.— И он по¬
вернул голову, оглядывая оживленный зал.
—	В таком случае,— сказал Питер,— мне бы хотелось знать — почему.
Так что оставьте мой заказ без изменений.
Остальные нехотя тоже кивнули.
Когда официант ушел, Якубек спросил:
—	Что это я слышал, будто конгресс стоматологов собирается по¬
кинуть наш отель?
—	Вы правильно слышали, Сэм. Сегодня к вечеру станет ясно, дей¬
ствительно ли это только слухи.— Питер отхлебнул супа, который, слов¬
но по мановению волшебной палочки, появился перед ним, потом опи¬
сал скандал, произошедший час назад в вестибюле. Чем дальше расска¬
зывал Питер, тем серьезней становились лица сидевших за столом.
—	По моему опыту,— заметил Ройял Эдвардс,— беда редко прихо¬
дит одна. Судя по нашим финансовым итогам, о которых все вы, джентль¬
мены, знаете, эта история — лишь одна из многих наших неприятностей.
—	Если все идет так плохо,— заключил главный инженер,— можно
не сомневаться, что вы перво-наперво урежете бюджет на технические
нужды.
—	Или вычеркну его вообще,— добавил ревизор.
Главный инженер лишь невесело что-то буркнул.
—	Может, всех нас вычеркнут из списка служащих этого отеля,— за¬
метил Сэм Якубек.— Если банда О'Кифа возьмет верх.
Он вопросительно взглянул на Питера, но тут Ройял Эдвардс подал
знак, предупреждая, что возвращается официант. Все хранили молчание,
пока молодой человек ловко обслуживал ревизора и главного бухгалте¬
ра под неумолчный, ровный гул ресторана, в котором временами выде¬
лялся звон тарелок и хлопанье ведущей на кухню двери.
Когда официант отошел от их столика, Якубек спросил, делая ударе¬
ние на каждом слоге:
—	Так какие же у нас новости?
Питер пожал плечами.
—	Мне ничего неизвестно, Сэм. Разве что суп был чертовски вкусен.
—	Если помните,— вставил Ройял Эдвардс,— это мы вам его посове¬
товали, а теперь дадим еще более обоснованный совет: уходите, пока
вас не попросили.— И он занялся жареным цыпленком, которого только что
принесли ему и Якубеку. Однако, не успев положить кусок в рот, он
опустил на тарелку нож и вилку.— В следующий раз я бы рекомендовал
с большим уважением относиться к словам нашего официанта.
— Неужели так плохо?—спросил Питер.
— В общем-то, наверное, съедобно,— ответил ревизор.— Если, ко¬
нечно, обладать пристрастием к тухлой пище.
Под пристальными взглядами остальных Якубек нерешительно попро¬
бовал то, что было у него на тарелке. Наконец он изрек:
—	Скажем так. Если бы с меня спросили деньги за это блюдо,
я бы отказался платить.
Чуть приподнявшись, Питер перехватил взгляд метрдотеля, находив¬
шегося в другом конце зала, и поманил его к столу.
—	Скажите, Макс, повар Эбран дежурит сегодня?
157

—	Нет, мистер Макдермотт, насколько мне известно, он болен. Се¬
годня на кухне за главного — Лемьё.— И метрдотель, явно волнуясь, до¬
бавил:— Если это насчет жареных цыплят, уверяю вас, все меры уже
приняты. Мы сняли это блюдо и заменили его всем, кто пожаловался.—
Его взгляд упал на стол.— Немедленно заменим и вам.
—	В данный момент,— сказал Питер,— меня куда больше интересует,
почему так получилось. Вы не попросите шефа Лемьё оказать нам лю¬
безность и подойти сюда?
При том, что дверь на кухню находилась совсем рядом, Питера так и
подмывало зайти туда и выяснить на месте, почему фирменное блюдо
оказалось подпорченным. Но этого не следовало делать.
В своих отношениях с поварами администрация отеля соблюдала эти¬
кет, не менее традиционный и нерушимый, чем этикет какого-нибудь ко¬
ролевского двора. На территории кухни власть шеф-повара или его по¬
мощника считалась неоспоримой. Управляющий отеля и подумать не мог
о том, чтобы войти на кухню без приглашения.
Шеф-повара можно было уволить, что время от времени и делалось.
Но пока этого не произошло, границы его королевства были непри¬
косновенны.
А вот вызвать шеф-повара из кухни — в данном случае к столику в
зале — было в порядке вещей. Фактически такое приглашение имело си¬
лу приказа, поскольку в отсутствие Уоррена Трента Питер Макдермотт
был главным в отеле. Питер мог также подойти к кухне и, остановившись
в дверях, дождаться, чтобы его пригласили. Но в данном случае, когда
на кухне явно произошло ЧП, Питер понимал, что первое решение —
самое правильное.
—	Если хотите знать мое мнение,— заявил Сэм Якубек, пока они
ждали повара,— старому Эбрану уже давно пора на покой.
—	Представим себе, что он уйдет, думаете, кто-нибудь заметит раз¬
ницу?— Все поняли, что Ройял Эдвардс намекает на частые отлучки шефа;
очередная, судя по всему, как раз произошла сегодня.
—	Скоро нам всем придет конец,— проворчал главный инженер.— Яс¬
ное дело, никому не хочется ускорять его.— Все знали, что добродушный
главный инженер частенько не выдерживал едкой колкости бухгалтера.
—	Я еще не знаком с новым помощником шефа,— сказал Якубек.—
По-моему, он не высовывает носа из кухни.
Ройял Эдвардс посмотрел на цыпленка, к которому он едва притро¬
нулся.
—	Если так, то у него на редкость плохое обоняние.
Не успел ревизор договорить, как дверь кухни широко распахнулась.
Младший официант с грудой грязной посуды почтительно отступил, да¬
вая дорогу метрдотелю Максу. Следом за ним, соблюдая дистанцию, шел
высокий стройный человек в белоснежной одежде, в высоком поварском
колпаке. Лицо его выражало предельное отчаяние.
—	Джентльмены,— обратился Питер к сидевшим за столом,— если
кто еще не знаком, представляю вам нашего повара Андре Лемьё.
—	Мсье! — Молодой француз остановился и беспомощно развел ру¬
ками.— Надо же такому случиться... Я в отчаянии.— И он умолк.
Питеру Макдермотту уже несколько раз доводилось встречаться с но¬
вым помощником шеф-повара за те полтора месяца, что Лемьё проработал
в «Сент-Грегори». И с каждым разом Питер убеждался, что новичок все
больше нравится ему.
Андре Лемьё поступил на эту работу после внезапного отъезда своего
предшественника. Прежний помощник шеф-повара, промучившись не один
месяц и так и не сумев ничего добиться, внезапно взорвался и выложил
своему начальнику, стареющему мсье Эбрану, все, что он думал. Будь
это обычная перепалка, все могло бы и обойтись — ведь и раньше слу¬
чались стычки между шеф-поварами и их подчиненными, как это бывает
158

на любой большой кухне. Но на этот раз бывший помощник шеф-повара
запустил в своего начальника миской горячего супа. По счастью, в ней
был протертый суп, иначе последствия могли бы быть куда более серьез¬
ными. В ходе этой незабываемой сцены мсье Эбран, весь мокрый, в по¬
теках горячей жижи, протащил своего помощника к служебному выходу
и с удивительной для старого человека силой вышвырнул на улицу. А не¬
делю спустя наняли Андре Лемьё.
Его профессиональная квалификация была отличной. Он учился в Па¬
риже, работал в Лондоне — в ресторане «Прунирс» и в «Савое», потом
некоторое время в нью-йоркском «Павильоне» и наконец добрался до
Нового Орлеана, где получил довольно хорошее место. Но как подозревал
Питер, даже за то непродолжительное время, что Лемьё проработал в
«Сент-Григори», у молодого повара возникли те же трения с шефом, ко¬
торые довели до взрыва его предшественника. Происходили они из-за
непреклонного нежелания мсье Эбрана согласиться на некоторые измене¬
ния процесса приготовления пищи, несмотря на то, что сам он часто от¬
сутствовал и его помощнику приходилось отвечать за все. Во многом,
подумал Питер, от души сочувствуя молодому французу, это напоминало
отношения между ним самим и Уорреном Трентом.
—	Может быть, вы присядете,— сказал Питер и указал на свободное
место за их столом.
—	Благодарю вас, мсье.— И молодой человек торжественно уселся
на отодвинутый метрдотелем стул.
Не успел он сесть, как к столу подошел официант и, никого не спра¬
шивая, поменял все четыре заказа на эскалопы из телятины. Заодно он
убрал со стола две оставшиеся тарелки с цыплятами, которые тут же
унес на кухню подскочивший помощник. Четырем служащим принесли
мясо, а помощнику повара подали лишь черный кофе.
—	Это уже больше похоже на еду,— одобрительно сказал, отведав
эскалоп, Сэм Якубек.
—	Вам удалось выяснить, почему так получилось? — спросил Питер.
Помощник шеф-повара горестно посмотрел в сторону кухни.
—	Причин тут много. Сейчас, например, все выходит из-за жир,
на котором готовить цыплят, он прогорклый. Но виноват я... в том, что
жир не заменили, как я думать. И я, Андре Лемьё, допустить, чтоб та¬
кая стряпня выносить за порог кухни! — Он недоуменно потряс головой.
—	Один человек не может за всем уследить,— сказал главный ин¬
женер.— Каждый, кто возглавляет ту или иную службу, знает это.
—	К сожалению,— заметил Ройял Эдвардс, высказывая вслух мысль,
которая как раз пришла в голову и Питеру,— мы никогда не узнаем,
сколько людей жаловаться не стали, но больше сюда не придут.
Андре Лемьё мрачно кивнул.
—	Прошу меня извинить, мсье,— сказал он, ставя на стол недопитую
чашку кофе.— Мсье Макдермотт, когда вы покушать, может быть, мы
побеседовать с вами наедине, хорошо?
Через четверть часа Питер открыл дверь, соединявшую ресторан с
кухней. Андре Лемьё тотчас поспешил к нему навстречу.
—	Очень любезно, что вы пришел, мсье.
—	Просто я люблю бывать на кухне,— возразил Питер. Оглядевшись,
он заметил, что на кухне уже нет той суеты, которая обычно сопутству¬
ет ленчу. Некоторое количество блюд все еще продолжало поступать в зал,
предварительно проходя перед двумя контролерами — немолодыми жен¬
щинами, которые, словно недоверчивые школьные надзирательницы, вос¬
седали за кассовыми аппаратами. Но куда больше тарелок возвращалось
из зала, по мере того как официанты и подносчики убирали столы, а ре¬
сторан пустел. У большого отсека для мытья посуды, находившегося в глу¬
бине кухни и напоминавшего своими хромированными поверхностями и
контейнерами для отходов перевернутую стойку кафетерия, трудилось
159

шестеро мойщиков в резиновых фартуках — они еще справлялись с пото¬
ком посуды, поступавшей из всех ресторанов отеля, а также из располо¬
женного наверху банкетного зала. Питер отметил, что специальный под¬
собный рабочий, по обыкновению, снимал с тарелок нетронутые кусочки
масла и сбрасывал их в большой хромированный бак. Впоследствии, как
это заведено в большинстве ресторанных кухонь, хотя это мало кто призна¬
ет, собранное масло пойдет на приготовление пищи.
—	Я хотел потолковать с вами наедине, мсье. Понимайте, есть ве¬
щи— трудно говорить при всех.
—	Мне бы хотелось прояснить одно обстоятельство,— задумчиво про¬
говорил Питер.— Правильно ли я понял, что вы распорядились заменить
жир для приготовления пищи, но ваше распоряжение не было выполнено?
—	Правильно.
—	Что же случилось?
Лицо молодого повара выражало смущение.
—	Утром я отдавать распоряжение. Мой нос — он подсказать мне:
жир плохой. Но мсье Эбран... ничего мне не сказать... просто отменить
мое распоряжение. Потом он, мсье Эбран, уходит домой, а я вот тут —
с плохой жир.
Питер невольно улыбнулся.
—	Почему же он отменил ваше распоряжение?
—	Жир стрит дорого, очень дорого,— тут мсье Эбран прав. Последнее
время мы часто его менять. Очень часто.
—	А вы пробовали выяснить причину этого?
Андре Лемьё в отчаянии воздел руки к небу.
—	Я предлагать — каждый день предлагать — делать химический ана¬
лиз на свободная жирная кислота. Его можно делат«ь в лаборатории, даже
здесь. Тогда можно — по-научному — искать причина, почему жир портит¬
ся. Но мсье Эбран не соглашаться — ни с чем не соглашаться.
—	Вы считаете, что многое у нас тут делается не так?
—	Очень многое.— Это было произнесено отрывисто, даже нелюбез¬
но; казалось, что на этом разговор и закончится. И вдруг словно прорва¬
лась плотина, хлынули слова: — Мсье Макдермотт, здесь многое не так —
это я вам говорю. На такой кухне трудно гордиться за своя работа. Это,
как у вас говорят, «жарено-парено» — дурная пища: старые рецепты —
плохие, новые — тоже плохие и очень много продукт зря идет. Я хороший
повар, кто угодно сказать. Но хороший повар должен радоваться тому, что
он делает, иначе он не хороший. Да, мсье, я бы много здесь изменить,
очень много — и отелю было бы лучше, и мсье Эбрану, и всем. Но мне
приказывать, будто я младенец какой — ничего не меняй, все делай
по-старому.
—	Вполне возможно,— сказал Питер,— у нас тут будут вообще боль¬
шие перемены. И очень скоро.
—	Если это вы про мсье О'Кифа,— и Андре Лемьё горделиво выпря¬
мился,— я его перемена видеть не хочу, меня здесь не будет. Я не со¬
бираюсь быть повар-скороварка в стандартном отеле.
—	А если «Сент-Грегори» останется независимым, какого рода пере¬
мены вы бы произвели? — не без любопытства спросил Питер.
Разговаривая, они прошли почти до другого конца кухни, представляв¬
шей собою прямоугольник, простиравшийся во всю ширину отеля. В каж¬
дой из стен, словно выходы из центра управления, находились двери, ве¬
дущие в ресторанные залы отеля, к служебным лифтам и разделочным,
расположенным на том же этаже и ниже. Обойдя двойной ряд суповых
котлов, бурливших, точно адские тигли, они подошли к застекленному от¬
секу, откуда оба главных повара— шеф и его помощник — должны ру¬
ководить своими участками. Неподалеку, заметил Питер, находилась боль¬
шая жаровня с четырьмя шомполами — виновница сегодняшних неприят¬
ностей. Подсобный рабочий счищал с нее жир; его было столько, что сра¬
160

зу становилось ясно: часто менять жир нельзя — слишком дорого это сто¬
ит. Андре Лемьё задумался над вопросом Питера, и они остановились.
—	Вы говорить: какие перемены, мсье? В нашем деле самое главное —
качество пищи. Для некоторых фасад — как блюдо выглядит — важнее, чем
его вкус. В этом отеле масса денег тратить на decor1. Вокруг все обкла¬
дывать петрушка. А в соус ее класть мало. Салат лежать на блюде, а он
больше нужен для суп. А уж эти фокусы с разноцветной желатиной! —
И Лемьё в отчаянии воздел к небу руки. Питер сочувственно улыбался.—
Ну, а уж вина, мсье! Dieu merci2, за вина я не отвечать.
—	Насчет вин вы правы,— согласился Питер. Он тоже был невысокого
мнения о винном погребе «Сент-Грегори».
—	Словом, мсье, обыкновенный табльдот. Чтоб так не уважать про¬
дукт, так тратить деньги на внешний вид—прямо плакать хочется. Пла¬
кать хочется. Плакать, мсье!—Лемьё помолчал, передернул плечами и
добавил: — А ведь если столько не выбрасывать, у нас могла бы быть ка¬
кая кухня — и желудку хорошо, и вкусно. Не то, что сейчас — все одно
и то же, с виду — красота, а на вкус — ничего особенного.
А ведь Андре Лемьё, подумал Питер, видимо, не очень-то представ¬
ляет себе, что нужно «Сент-Грегори». Как бы угадав его мысль, помощник
шеф-повара заговорил снова.
—	Да, действительно, у отеля есть своя специфика. Тут ресторан не
для утонченный гурман. Такой он быть не может. Надо готовить много
блюд и быстро, обслуживать сразу много людей, а все они по-американ¬
ски спешат. Однако же и тут можно добиться определенный совершенст¬
во. Чтоб совесть была чиста. А мсье Эбран говорит, мои идеи слишком
дорого стоят, Это неправда, я уже доказал.
—	Как же вы это доказали?
—	Пойдемте, пожалуйста.
И молодой француз повел Питера в свой застекленный закуток. Это
была крошечная клетушка с двумя столами, картотекой и шкафами, за¬
нимавшими все три стены. Подойдя к столу поменьше, Андре Лемьё от¬
крыл ящик, вынул большой конверт и из него извлек папку, которую про¬
тянул Питеру.
—	Вы спрашивать насчет перемен. Здесь все сказано.
Питер Макдермотт с любопытством открыл папку. В ней лежала стоп¬
ка бумаги, исписанной мелким, каллиграфическим почерком. Несколько
листов большего размера были сложены пополам — на них оказались ди¬
аграммы, нарисованные от руки и так же тщательно пронумерованные.
Питер понял, что перед ним — план коренной реорганизации системы об¬
щественного питания в отеле. На других страницах были сделаны подсче¬
ты расходов, наброски меню, план осуществления контроля за качеством
изготовляемых блюд и наметки штатов. Даже при самом беглом знаком¬
стве документ поражал своей смелостью и знанием деталей.
Питер поднял на молодого француза глаза и встретился с ним
взглядом.
—	Если позволите, я хотел бы поближе ознакомиться с вашей работой.
—	Берите. Все равно этим бумагам еще долго лежать.— Губы помощ¬
ника шеф-повара скривились в горькой усмешке.— Мне все время гово¬
рят, ни одна моя лошадка в стойло не придет’.
—	Меня вот что удивляет: как это вы могли за столь короткий срок
все изучить и так тщательно продумать.
Андре Лемьё пожал плечами:
—	Чтобы понять, что плохо, не надо много времени.
—	Так, может, следуя этому принципу, мы сумеем разобраться и в
неполадках с жаровней.
1	Декорацию (франц.).
2	Слава богу (франц.).
6 Отел!
161

В глазах молодого повара загорелся было веселый огонек и тут же
сменился выражением досады.
—	Touche1 Правильно: я видел жир не такой, а когда разогрели —
не понюхал.
—	Неправда,— возразил Питер.— Вы же сами сказали мне: вы почув¬
ствовали, что жир негоден, но, несмотря на ваше распоряжение, его не
заменили.
—	Мне надо было узнать, почему жир испортиться. Все иметь причи¬
на. И если ее скоро не обнаружить, может случиться большая беда.
—	Какая, например?
—	Слава богу, сегодня мы мало готовить на испорченный жир. А завт¬
ра, мсье, надо зажарить шестьсот порций на ленч для участники конгресса.
Питер лишь тихонько присвистнул.
—	Только и всего!
Они вышли из стеклянной клетушки и подошли к жаровне, с которой
в это время как раз счищали последние остатки злополучного жира.
—	Завтра жир, конечно, будет свежий. А когда его меняли в послед¬
ний раз?
—	Вчера.
—	Вот как!
Андре Лемьё кивнул.
—	Мсье Эбран, он не шутить, когда жалуется на большой затрат. Но
почему жир портится — тайна.
—	Я сейчас пытаюсь вспомнить, что я знал из пищевой химии,— мед¬
ленно проговорил Питер.— Свежий, доброкачественный жир начинает ча¬
дить при температуре...
—	Четыреста двадцать пять градусов. Больше нагревать нельзя, ина¬
че он гореть.
—	А если жир подпорчен, то он начинает чадить при более низкой
температуре.
—	Да, и чем больше портится, тем ниже температура, когда он
чадить.
—	Вы здесь жарите...
—	При температуре триста и шестьдесят градусов — наилучшая тем¬
пература для ресторанный кухня и для домашний.
—	Словом, если жир не горит при температуре около трехсот шести¬
десяти градусов, все в порядке. Если же чад появляется при более низ¬
кой температуре, значит, жир испорчен.
—	Совершенно верно, мсье. И тогда еда иметь плохой запах, прогорк¬
лый вкус, как сегодня.
В мозгу Питера зашевелились некогда заученные, но стершиеся за
долгие годы сведения. Для будущих управляющих отелями в Корнеллском
университете читали курс по пищевой химии. Питеру смутно вспомнилась
лекция в Статлер-Холле... За подернутыми морозным узором окнами сгу¬
щались сумерки. Он вошел тогда с улицы, с морозного, обжигающего воз¬
духа. Внутри было тепло и успокаивающе-монотонно звучал голос лекто¬
ра... жиры и катализаторы...
—	Есть такие субстанции,— напрягая память, сказал Питер,— кото¬
рые при соприкосновении с жиром играют роль катализаторов и довольно
быстро вызывают распад.
—	Верно, мсье.— Андре Лемьё принялся перечислять по пальцам: —
Это влага, соль, медь или латунь на стенках жаровни: когда температура
очень высокая и когда оливковое масло.
И вдруг Питера осенило. Память заработала под впечатлением уви¬
денного, когда минуту назад жаровню очищали от жира.
—	Из чего сделаны решетки для жарки?
’Ваша взяла! (франц.)
162

—	Из хромированного металла,— несколько озадаченно ответил
Лемьё. Хром, как им обоим было известно, не мог испортить жир.
—	А интересно,— сказал Питер,— хорошо ли они хромированы? И ес¬
ли слой хрома где-то стерся, то какой металл находится под ним и не
покрылся ли он кое-где окисью?
Лемьё обдумал слова Питера, и глаза его вдруг расширились. Он мол¬
ча вынул одну из решеток и тщательно протер ее тряпкой. Поднеся ре¬
шетку к свету, они внимательно осмотрели ее со всех сторон.
От непрерывного и долгого пользования хромированная поверхность
была вся покрыта царапинами. Кое-где хром сошел совсем. В поцарапан¬
ных и протертых местах виднелся металл желтоватого цвета.
—	Это же латунь!—Молодой француз хлопнул себя ладонью по
лбу.— Жир испортиться из-за нее! Какой же я дурак — сразу не дога¬
даться!
—	Не понимаю, при чем тут вы,— прервал его Питер.— Задолго до
вашего появления кто-то у нас, видно, сэкономил и купил дешевые решет¬
ки. К несчастью, в конечном счете это обошлось нам куда дороже.
—	Но я должен был обнаружить это раньше — вы же сделать это
сейчас, мсье.— Андре Лемьё чуть не плакал.— Мсье приходить на кухня
из вашей paperasse1 и показать мне, где непорядок. Да меня же засмеют
теперь!
—	Если такое случится,— сказал Питер,— то винить вам придется толь¬
ко себя. От меня никто ничего не услышит.
—	Люди — они говорили мне, вы хороший человек, умный. Теперь
я сам видеть: это правда,— медленно проговорил Андре Лемьё.
Питер похлопал по папке, которую держал в руке.
—	Я прочитаю ваш труд и скажу вам свое мнение.
—	Спасибо, мсье. А я потребовать новый решетки. Из нержавеющей
стали. Они сегодня же вечером будут здесь, даже если мне придется
размозжить кому-то башку.
Питер улыбнулся.
—	Знаете, мсье, я тут еще об одном думать.
—	О чем же?
Молодой помощник шеф-повара колебался.
—	Может, вы решить — как бы лучше выразиться — это нахально с
моей стороны. Но вы и я, мсье Макдермотт, дай нам волю, мы бы сде¬
лать этот отель первоклассный заведение.
И хотя молодой француз тут же громко расхохотался, Питер думал
о его словах все время, пока шел в свой кабинет.
9
Постучавшись в дверь номера 1410, Кристина Фрэнсис подумала:
а почему, собственно, она сюда пришла. Вчера ее визит к Альберту Уэллсу
выглядел вполне естественно после того, как он чуть не умер накануне и
она приняла участие в его судьбе. Но сейчас мистер Уэллс был окружен
необходимым вниманием и, оправившись от приступа, вновь стал обыкно¬
венным постояльцем среди тех полутора тысяч, что проживали в отеле.
Поэтому Кристина и подумала, что особой необходимости заходить к нему
просто нет.
И все же в этом маленьком старичке было что-то притягивавшее Кри¬
стину. Возможно, подумала она, это из-за его отеческого отношения к
ней, из-за того, что, как ей казалось, некоторыми чертами он напоминал
ей отца, с потерей которого за пять долгих лет она так и не свыклась.
1 Бумагомаралки (франц.).
163

Нет, не то! Ведь отец всегда был для нее поддержкой. Тогда как в случае
с Альбертом Уэллсом сильной стороной была она — к примеру, выступи¬
ла против частной медицинской сестры, чтобы уберечь его от бессмыслен¬
ной траты денег.
А может быть, подумала Кристина, это идет от стремления заглушить
щемящее чувство одиночества, охватившее ее, когда она узнала, что их
свидание с Питером сегодня вечером не состоится. Кстати, просто ли огор¬
чение испытала она или более сильное чувство, когда узнала, что вместо
свидания с нею Питер будет ужинать с Маршей Прейскотт?
Если быть честной, призналась Кристина, то она сегодня утром очень
рассердилась; правда, она надеялась, что сумела это скрыть, хотя легкая
досада все-таки прорвалась в ядовитом тоне, каким она говорила с ним.
Было бы большой ошибкой показать, что она имеет виды на Питера, или
доставить этой мисс Марше удовольствие, дав основание думать, будто
она одержала над ней, Кристиной, победу, хотя в общем-то она ведь ее
одержала.
Кристина продолжала стоять у двери — никто не откликнулся. Вспом¬
нив, что там должна быть сестра, Кристина постучала снова, уже громче.
На этот раз из-за двери донесся звук отодвигаемого стула и послыша¬
лись шаги.
Дверь открылась — на пороге стоял Альберт Уэллс. Он был при пол¬
ном параде и выглядел вполне здоровым. На лице у него даже играл
румянец, который стал еще ярче, когда он увидел Кристину.
—	Я надеялся, что вы зайдете, мисс. Если бы вы не пришли, я сам
отправился бы вас разыскивать.
—	Я думала...— удивленно проговорила Кристина.
Старичок, очень напоминавший воробья, хмыкнул.
—	Вы думали, что меня так и будут держать пришпиленным к крова¬
ти — как видите, это не удалось. Я почувствовал себя достаточно хорошо
и попросил вашего гостиничного врача послать за тем специалистом из
Иллинойса — доктором Аксбриджем. Вот у кого голова! Он сразу сказал:
если больной чувствует себя хорошо, значит, так оно и есть. Мы отправи¬
ли сестру домой, и вот я к вашим услугам.— Альберт Уэллс буквально
сиял.— Ну что же вы стоите, мисс, проходите.
Кристина прежде всего обрадовалась тому, что ему не нужно больше
тратить большие деньги на оплату частной медсестры. Она подозревала,
что это соображение в значительной степени повлияло на настроение Аль¬
берта Уэллса.
Она прошла вслед за ним в комнату, и он спросил:
—	Это вы стучали немного раньше?
Она ответила утвердительно.
—	У меня мелькнула мысль, что кто-то стучит. Но я, видно, был слиш¬
ком увлечен вот этим.— И он показал на столик у окна. На нем была
разложена большая сложная игра-головоломка, уже составленная на две
трети.— Или, может, я подумал, что это Бейли,— добавил Уэллс.
—	А кто это Бейли? — полюбопытствовала Кристина.
В глазах старичка загорелись огоньки.
—	Если вы немножко здесь побудете, то увидите его. Во всяком слу¬
чае, если не его, то Барнума.
Ничего не понимая, Кристина пожала плечами. И подойдя к окну,
склонилась над головоломкой, чтобы внимательнее ее рассмотреть. Из
уложенных кусочков уже складывались очертания Нового Орлеана. Город
был изображен сверху, в наступающих сумерках; по нему змеилась, свер¬
кая в лучах заходящего солнца, широкая лента реки.
—	Когда-то очень давно и я играла в эту игру,— сказала Кристина.—
Мне помогал отец.
—	Наверняка найдутся такие, кто сочтет это не совсем подходящим
времяпрепровождением для взрослого человека,— заметил подошедший
164

к ней Альберт Уэллс.— Однако я обычно сажусь за эту игру, когда воз¬
никает желание кое-что обдумать. И случается, что одновременно нахо¬
дишь и ключевой кусочек и ответ на свою проблему.
—	Ключевой кусочек? Я никогда о таком не слышала.
—	Это мое собственное изобретение, мисс. Могу поклясться, что су¬
ществует ключ к любой проблеме, точно так же как есть главный кусочек
и в этой игре. Иногда кажется, что ты его нашел, а на поверку выхо¬
дит— ошибся. Но если действительно нашел, то сразу все проясняется и
начинаешь понимать, как складывается вся картина.
Внезапно раздался резкий, властный стук в дверь. Губы Альберта Уэл¬
лса беззвучно произнесли:
—	Бейли!
Когда дверь открылась, Кристина, к своему удивлению, обнаружила
за ней коридорного в форме. Через плечо у него было перекинуто не¬
сколько костюмов на вешалках; в вытянутой руке он держал отутюженный
синий саржевый костюм, старомодный покрой которого явно указывал на
то, что принадлежал он Альберту Уэллсу. Натренированно-быстрым дви¬
жением коридорный повесил костюм в шкаф и направился к выходу, воз¬
ле которого его ждал старичок. Левой рукой коридорный придерживал
перекинутые через плечо костюмы, правую автоматически вытянул ла¬
донью вверх.
—	Я уже благодарил тебя,— сказал Альберт Уэллс. Глаза его искри¬
лись смехом.— Сегодня утром, когда ты приходил за костюмом.
—	Это был не я, мне вы ничего не давали, сэр.— Коридорный реши¬
тельно потряс головой.
—	Не тебе, но твоему другу. А это то же самое.
Коридорный не сдавался:
—	Мне об этом ничего неизвестно.
—	Ты хочешь сказать, что он не делится с тобой?
Протянутая рука опустилась.
—	Я не понимаю, о чем вы говорите.
—	Да что ты! — Альберт Уэллс широко улыбнулся.— Ты же — Бейли.
А я дал на чай Барнуму.
Тут коридорный увидел Кристину. И во взгляде его отразилась расте¬
рянность, как только он ее узнал. Он жалко осклабился.
—	Совершенно верно, сэр,— сказал он	и вышел,	закрыв	за	со¬
бой дверь.
—	Объясните же, что все это значит?
Старичок хмыкнул.
—	Вы работаете в отеле и не знаете, что такое Барнум и Бейли?
•Кристина отрицательно покачала головой.
—	Это же простейшая штука, мисс. Коридорные в гостиницах рабо¬
тают попарно, и берет у вас костюм один, а приносит — другой. Они
это специально устраивают, чтоб два раза получить чаевые. Потом скла¬
дывают выручку и делят поровну.
—	Понятно,— сказала Кристина.— Но мне это в голову не приходило.
—	Как и многим другим. Вот потому-то им и удается сорвать двойной
куш за одну и ту же услугу.— Альберт Уэллс	задумчиво	потер свой	но-
сик-клювик.— Для меня это стало вроде игры:	считать гостиницы,	где	вы¬
творяют подобные трюки.
—	А как же вы их раскрыли? — смеясь спросила Кристина.
—	Признался один такой — после того, как я намекнул, что вижу его
насквозь. Он мне еще не то рассказал. Вы, конечно, знаете, что есть
отели, где внутренняя телефонная связь идет напрямую, без коммутатора.
И вот Барнум или Бейли — словом тот, что на дежурстве,— звонит в номер,
куда он должен что-то отнести. Если никто к телефону не подходит, он
ждет какое-то время и звонит снова. Если же в номере подняли трубку —
а это значит, что там кто-то есть,— он на своем конце тут же вешает
166

трубку. И через несколько минут является с вашим костюмом и получает
вторые чаевые.
—	Л вы не любите давать на чай, мистер Уэллс?
—	Да нет, не в том дело, мисс. От чаевых не уйдешь, как от смерти,
так зачем волноваться попусту? Но я хорошо отблагодарил Барнума се¬
годня утром — как бы заранее заплатил за развлечение, которое позволил
себе с Бейли минуту назад. Только вот чего я не люблю — это когда меня
за дурачка считают.
—	Я думаю, это случается не так уж часто.— Кристина начинала по¬
дозревать, что Альберт Уэллс куда меньше нуждается в опеке, чем она
предполагала. Но она по-прежнему получала удовольствие от общения
с ним.
—	Вполне возможно,— признал он.— Только вот что я хотел бы вам
сказать. У вас в отеле куда больше жульничества, чем в других местах.
—	Почему вы так считаете?
—	Потому, мисс, что я держу глаза открытыми и люблю поговорить
с людьми. И мне они рассказывают то, чего не скажут вам.
—	Что же именно?
—	Ну, во-первых, многие тут считают, что им все сойдет с рук. А все
потому, что, как я понимаю, нет у вас хорошего хозяина. Дело можно бы
хорошо поставить. И потому что оно не поставлено, ваш мистер Трент и
попал сейчас в такой переплет.
—	Просто непостижимо,— сказала Кристина.— То же самое и почти
в тех же словах говорил мне Питер Макдермотт.— Она внимательно по¬
смотрела на старичка. Хоть он и производил впечатление человека не тер¬
того, но, видимо, врожденным чутьем доходил до истины.
Альберт Уэллс одобрительно кивнул.
—	Да, этот молодой человек с головой. Мы с ним вчера беседовали.
Это удивило Кристину.
—	Как, Питер приходил сюда?
—	Совершенно верно.
—	Я этого не знала.— Впрочем, подумала Кристина, это вполне в ду¬
хе Питера Макдермотта: если его что-то заинтересовало, он будет упорен
и не выпустит это из виду. Она и раньше подмечала его умение думать
о больших проблемах, но не забывать и о мелочах.
—	Вы что, собираетесь за него замуж, мисс?
Вопрос был задан так неожиданно, что Кристина опещила.
—	Почему вы так решили? — спросила она и, к своему великому удив¬
лению, почувствовала, что краснеет.
Альберт Уэллс хмыкнул. Временами, подумала Кристина, он напоми¬
нает озорного эльфа.
—	Догадался — по тому, как вы произнесли его имя. Кроме того, я ре¬
шил, что, работая вместе, вы должны часто видеть друг друга, и если
у этого молодого человека есть голова на плечах, в чем я не сомневаюсь,
то рано или поздно он поймет, что от добра добра не ищут.
—	Мистер Уэллс, вы переходите все границы. Читаете чужие мысли,
а потом... потом излагаете их вслух и еще краснеть заставляете.— Но теп¬
лая улыбка на лице Кристины показывала, что она вовсе не сердится.—
И пожалуйста, перестаньте называть меня «мисс». Меня зовут Кристина.
—	Для меня это имя особенное,— тихо произнес Альберт Уэллс.—
Так звали мою жену.
—	Звали?
Альберт Уэллс кивнул.
—	Да, она умерла. Умерла так давно, что порой мне кажется, будто
мы никогда и не жили вместе. И не было у нас в жизни ни радостей,
ни горестей, а на самом деле хватало и того и другого. А иной раз кажет¬
ся, что все это было лишь вчера. Вот в такие минуты меня с особой силой
одолевает чувство одиночества. Детей-то у нас не было.— Мистер Уэллс
167

запнулся, задумчиво глядя куда-то.— Никогда ведь не знаешь, насколько
ты привязан к человеку, пока эта связь не оборвется. Вот и вы с вашим
Питером — не теряйте ни минуты. Зачем тратить время попусту — его ведь
не наверстаешь.
—	Я же говорю вам: вовсе он не мой,— рассмеялась Кристина.—
По крайней мере, еще не стал им.
—	Если как следует возьметесь за дело,— станет.
—	Возможно,— Кристина посмотрела на незаконченную игру-голо-
воломку.— Хотелось бы знать, действительно ли есть, как вы говорите,
ключ ко всему,— задумчиво промолвила она.— А когда найдешь, как знать
наверняка, что это он, или можно лишь догадываться и надеяться...— И не
успев опомниться, она принялась изливать душу маленькому старичку —
рассказала все: про трагедию в Висконсине, последовавшее затем одино¬
чество, про свой переезд в Новый Орлеан, как она приспосабливалась к
новой жизни и вот только сейчас впервые почувствовала, что перед ней
открывается возможность зажить полнокровно, интересно. Кристина рас¬
сказала Альберту Уэллсу и о том, как у нее сорвалось сегодня вечером
свидание и как она этим огорчена.
Дослушав ее, Альберт Уэллс глубокомысленно кивнул.
—	События часто разворачиваются сами по себе. А иногда надо под¬
толкнуть— тогда люди начинают шевелиться.
—	Можете что-то предложить? — как бы между прочим спросила
Кристина.
Мистер Уэллс отрицательно покачал головой.
—	Вы женщина, и вы должны в этих вопросах лучше разбираться.
Но одно скажу. Учитывая то, что произошло, я не удивлюсь, если этот
молодой человек пригласит вас завтра куда-нибудь.
—	Возможно,— улыбнулась Кристина.
—	Ну, а вы придумайте себе какое-нибудь другое свидание. Заставьте
его потерпеть денек — он только больше ценить вас будет.
—	Что ж, придется что-нибудь выдумать.
—	В этом может и не быть необходимости. Я как раз собирался при¬
гласить вас, мисс... извините, Кристина. Мне хочется поужинать с вами
вдвоем — в знак благодарности за то, что вы сделали для меня вчера.
И если вы способны вынести общество старого человека, я был бы счаст¬
лив заменить вам недостающую компанию.
—	Я буду рада поужинать с вами, и вовсе не потому, что мне недо¬
стает компании,— ответила Кристина.
—	Отлично! — просиял старичок.— Думаю, лучше всего будет, если
мы устроим это здесь, в отеле. Я обещал доктору, что еще дня два не
буду выходить на улицу.
Кристина растерялась. Интересно, знает ли Альберт Уэллс о том, как
высоки вечером цены в главном ресторане «Сент-Грегори». И хотя ему
не нужно было теперь платить частной сиделке, Кристине вовсе не хоте¬
лось, чтобы он зря тратил оставшиеся у него деньги. Внезапно ее осенило,
как все устроить наилучшим образом.
Приняв такое решение, Кристина заверила старичка:
—	Ужин в отеле меня вполне устраивает. Однако мы должны обста¬
вить его поторжественнее. Вам придется отпустить меня домой, чтобы
я успела переодеться во что-то более нарядное. Итак, решено: завтра
в восемь вечера.
Выйдя от Альберта Уэллса, Кристина на площадке четырнадцатого
этажа обнаружила, что лифт номер четыре неисправен. Рабочие-ремонт-
ники возились с дверью шахты и что-то чинили внутри кабины.
Она вызвала другой лифт и спустилась на бельэтаж.
168

10
Президент ассоциации стоматологов доктор Ингрэм гневно посмотрел
на человека, вошедшего в его номер на седьмом этаже.
—	Макдермотт, если вы пришли сюда, чтобы замять случившееся,
скажу вам прямо: зря тратите время. Вы ведь за этим пришли?
—	Да,— признался Питер.— Боюсь, что за этим.
—	По крайней мере, вы не врете,— буркнул старик.
— У меня для этого нет оснований, доктор Ингрэм. Я здесь всего
лишь служащий. И пока я тут работаю, я обязан делать все, что в моих
силах, для этого заведения.
—	Вы и в случае с доктором Николасом сделали все, что в ваших
силах?
—	Нет, сэр. Представьте себе, я считаю, что хуже поступить трудно.
И то обстоятельство, что у меня нет	власти отменить	порядок,	установлен¬
ный в данном отеле, нисколько не	меняет дела.
Президент ассоциации стоматологов лишь хмыкнул в ответ.
—	Если это так, то вам следует набраться смелости, уволиться отсюда
и найти себе работу в другом месте. Может быть, там меньше будут пла¬
тить, зато нравы не такие низкие.
Питер покраснел, но сдержался. Он вспомнил, как утром в вестибюле
восхищался непримиримостью, с какою пожилой доктор отстаивал свою
позицию. С тех пор ничто ведь не	изменилось.
—	Ну, что вы на это скажете? —	Живые глаза бескомпромиссно,	в	упор
смотрели на Питера.
—	Предположим, я уволюсь,— сказал Питер.— Но человек, который
займет мое место, может быть вполне удовлетворен существующим поряд¬
ком вещей. Меня он, по крайней мере, не устраивает. И я намерен сделать
все, что в моих силах, чтобы изменить установленные здесь правила.
—	Нечего сказать — правила! Разумные установления! Сплошной ка¬
муфляж! — И без того красное лицо доктора совсем побагровело.—
Я сыт этими словами по горло! Меня от них тошнит! Противно, стыдно
и тошно от того, что таков род людской!
Наступило молчание.
—	Ну хорошо,— сказал доктор Ингрэм упавшим голосом: внезапная
вспышка ярости иссякла.— Согласен, вы не такой фанатик, как некоторые,
Макдермотт. У вас хватает собственных проблем, и вряд ли мои наскоки
помогут делу. Но разве ты не понимаешь, сынок: ведь именно из-за на¬
шей с тобой чертовой благоразумное™ и происходит то, что случилось
сегодня с Джимом Николасом.
—	Я понимаю вас, доктор. Но думаю, что все это не так просто, как
у вас получается.
—	Многое не просто,— проворчал пожилой собеседник Питера.—
Вы слышали, что я сказал Николасу. Я сказал, что, если перед ним не из¬
винятся и не предоставят ему номер, я сделаю все, чтобы конгресс по¬
кинул этот отель.
—	Ну, а если отвлечься от случившегося, разве на ваших конгрессах
не бывает, скажем, дискуссий по медицинским вопросам, демонстраций
и прочего, что приносит пользу множеству людей? — осторожно спросил
Питер.
—	Естественно, бывает.
—	В таком случае, какой же смысл так поступать? Я имею в виду:
стоит ли срывать конгресс — кто от этого выиграет? Уж, во всяком случае,
не доктор Николас.— Питер умолк, вдруг почувствовав, что слова его не
вызывают благоприятного отклика.
—	Не делайте из меня дурака, Макдермотт,— взорвался доктор Инг¬
рэм.— И поверьте, что у меня хватило ума обо всем этом подумать.
169

—	Извините.
—	Всегда находятся причины, чтобы оправдать бездействие, и, как
правило,— достаточно веские. Именно поэтому так мало людей способны
отстаивать то, во что они верят или делают вид, что верят. Можете не
сомневаться, через какие-нибудь два часа, когда часть моих благонамерен¬
ных коллег узнает, что я собираюсь предпринять, они выдвинут точь-в-точь
такие же аргументы.— Пожилой врач тяжело перевел дух и посмотрел в
глаза Питеру.— А теперь позвольте мне спросить вас кое о чем. Сегодня
утром вы признались, что вам стыдно выставлять Джима Николаса из отеля.
Так вот, будь вы сейчас на моем месте, что бы вы сделали?
—	Доктор, не ставьте меня в неловкое положение...
—	Бросьте вы эту ахинею! Я же спрашиваю вас напрямик.
Питер задумался. От того, что он сейчас скажет, решил про себя Пи¬
тер, для отеля ничего не изменится. Так почему бы не сказать правду?
—	Думаю, что поступил бы точно так же: отменил бы конгресс,— от¬
ветил он.
—	Вот это да! — Президент ассоциации стоматологов отступил на шаг
и внимательно оглядел Питера.— Оказывается, в этой куче гостиничного
дерьма затерялся порядочный человек.
—	Который скоро может остаться без работы.
—	Не расставайся с черным костюмом, сынок! В крайнем случае най¬
дешь себе место в похоронном бюро.— Впервые доктор Ингрэм рассме¬
ялся.— Макдермотт, несмотря ни на что, вы мне нравитесь. Вам случайно
зуб починить не надо?
Питер отрицательно покачал головой.
—	Если не возражаете, я бы предпочел побыстрее узнать, что вы на¬
мерены делать. И чем быстрее я это узнаю, тем лучше.
—	Ведь если конгресс отменяется, нужно срочно что-то предприни¬
мать. И потери отель понесет катастрофические, как сказал за ленчем
Ройял Эдвардс. Но, по крайней мере, можно смягчить удар, приостановив
подготовку к завтрашнему и послезавтрашнему дням.
—	Вы были откровенны со мной, постараюсь ответить вам тем же,—
деловито проговорил доктор Ингрэм.— Я распорядился созвать сегодня
внеочередное заседание исполнительного комитета на пять вечера.—
Взглянув на часы, он добавил: — Это значит — через два с половиной ча¬
са. К тому времени большинство членов нашего комитета уже приедут.
—	Мы, конечно, будем поддерживать связь.
Доктор Ингрэм кивнул. Лицо его стало вновь суровым.
—	Не обманывайтесь, Макдермотт, оттого, что я на минутку сбавил
тон. С сегодняшнего утра ничего не изменилось. Я остаюсь при своем
и намерен нанести вам удар ниже пояса.
Как ни странно, Уоррен Трент почти равнодушно воспринял известие
о том, что конгресс американских стоматологов, вероятно, будет отменен
и его участники демонстративно покинут отель.
Выйдя из номера доктора Ингрэма, Питер Макдермотт сразу же на¬
правился в кабинет директора. Кристина — что-то она разговаривает хо¬
лоднее обычного, подумал он,— сказала, что хозяин у себя.
Уоррен Трент, как показалось Питеру, был значительно спокойнее,
чем все эти последние дни. Сидя в своем роскошном кабинете за столом
с черной мраморной крышкой, он не выказывал и тени раздражительности,
отличавшей его еще вчера. Временами на губах его появлялась даже лег¬
кая усмешка, хотя она едва ли имела отношение к тому, о чем доклады¬
вал Питер. Такое впечатление, подумал Питер, будто хозяин радуется че¬
му-то известному лишь ему одному.
Дослушав сообщение Питера, владелец отеля решительно потряс го¬
ловой.
—	Они не уедут. Пошумят, но дальше этого дело не пойдет.
170

—	Похоже, что намерения у доктора Ингрэма самые серьезные.
—	Вполне возможно, но у остальных — едва ли. Говорите, у них сове¬
щание на сегодня назначено? Могу представить себе, чем все это кончит¬
ся. Разведут для начала дебаты, затем выберут комитет для подготовки
проекта резолюции. Потом — скорее всего завтра — этот комитет сделает
сообщение исполнительному комитету. Проект резолюции либо примут,
либо отдадут на доработку,— словом, еще какое-то время поговорят. За¬
тем— наверное, послезавтра — резолюцию представят конгрессу. Это
я уже не раз видел — весь великий демократический процесс! Да они так
разговорятся, что не заметят, как их конгресс и закончится.
—	Вполне возможно, что так и будет,— сказал Питер.— Хотя, должен
признаться, это довольно мерзкая позиция.
Сказано это было резко, и Питер приготовился к тому, что Трент сей¬
час взорвется. Этого, однако, не произошло. Уоррен Трент лишь буркнул:
—	Я рассуждаю практически, только и всего. Будут разглагольствовать
о так называемых принципах, пока язык не отсохнет. Но осложнять себе
дело, если этого можно избежать, не станут.
—	И все же,— упорно гнул свое Питер,— было бы намного проще,
если бы мы изменили нашу политику. Я не могу поверить, что, поселив
доктора Николаса, мы бы подорвали репутацию отеля.
—	Само по себе его поселение, возможно, и не подорвало бы. А вот
шумиха, которая в связи с этим возникнет, может подорвать. И тогда мы
хлебнем горя.
—	Насколько я понимаю, мы уже хлебнули.— Питер почувствовал, что
разговор начинает приближаться к опасной грани. Можно ли еще подна¬
жать или надо остановиться? Кстати, подумал Питер, почему это хозяин
сегодня в таком относительно хорошем настроении?
Патрицианские черты Уоррена Трента исказила сардоническая усмешка.
—	Возможно, у нас и были неприятности. Но через день-другой они
уже отойдут в прошлое. Кстати, Кэртис О'Киф все еще в отеле? — вдруг
спросил он.
—	Насколько мне известно, да. Если бы он выехал, я бы об этом знал.
—	Отлично! — На лице Уоррена Трента по-прежнему играла усмеш¬
ка.— У меня есть новости, которые могут оказаться интересными и для
вас. Завтра я пошлю О'Кифа и его корпорацию подальше—пусть катит¬
ся прямо в озеро Поншартрен.
1 1
Со своего места за конторкой старшего посыльного Херби Чэндлер
незаметно наблюдал за четырьмя молодыми людьми, вошедшими с улицы
в вестибюль «Сент-Грегори». Было почти четыре часа дня.
Херби узнал Лайла Дюмера и Стэнли Диксона, шедшего, насупясь,
впереди остальных к лифтам. Через несколько минут все четверо скры¬
лись из виду.
Во время вчерашнего телефонного разговора Диксон заверил Херби,
что будет молчать о причастности последнего к скандалу, разразившемуся
накануне. Но ведь, кроме Диксона, с опаской думал Херби, есть еще трое.
И уж совсем нельзя ручаться за то, как поведут себя остальные — да, по¬
жалуй, и сам Диксон,— если их начнут допрашивать, а возможно, еще и
пригрозят.
И старший посыльный вот уже вторые сутки продолжал с возрастаю¬
щим страхом ждать, что будет.
Тем временем Стэнли Диксон, выйдя первым из лифта, шел по кори¬
дору бельэтажа в сопровождении своих приятелей. Они остановились у
двери, на которой поблескивала табличка с надписью: «ДИРЕКЦИЯ». Дик¬
сон мрачно повторил:
—	Запомните, разговаривать буду я.
171

Флора Йетс провела их в кабинет Питера Макдермотта. Бросив холод¬
ный взгляд на вошедших, Питер жестом предложил им сесть и спросил:
—	Кто из вас Диксон?
—	Я.
—	А Дюмер?
Лайл Дюмер кивнул, он был явно менее уверен в себе.
—	Мне неизвестны имена еще двоих.
—	Это ужасно,— сказал Диксон.— Если бы мы знали, то могли бы за¬
хватить визитные карточки.
— Моя фамилия Глэдвин,— внезапно заявил третий юноша.— А это —
Джо Валоски.— Диксон метнул в его сторону раздраженный взгляд.
—	Все вы, конечно, понимаете,— спокойно сказал Питер,— что я бе¬
седовал с мисс Маршей Прейскотт и она рассказала мне о том, что слу¬
чилось в ночь на понедельник. Если вы не против, я готов услышать и
вашу версию.
Диксон заговорил сразу же, прежде чем кто-либо успел открыть рот:
—	Послушайте! Мы к вам в гости не напрашивались — вы сами нас
пригласили. И говорить вам мы ничего не собираемся. Если у вас есть
что сказать, валяйте.
На лице Питера заходили желваки. Но усилием воли он сдержался.
—	Отлично. Предлагаю начать с наименее важного.— Питер перели¬
стал бумаги, лежавшие у него на столе, и обратился к Диксону: — Номер
тысяча сто двадцать шесть — двадцать семь записан за вами. Когда вы
сбежали,— Питер сделал ударение на последнем слове,— я понял, что вы
забыли сдать номер, и сделал это за вас. Остался счет на семьдесят пять
долларов и несколько центов. Кроме того, есть еще один счет за повреж¬
дение гостиничного имущества — на сто десять долларов.
Юноша, назвавшийся Глэдвином, слегка присвистнул.
—	Мы оплатим счет в семьдесят пять долларов,— сказал Диксон.—
И больше ни цента.
—	Ваше право оспаривать второй счет,— заметил Питер.— Но должен
вам сказать, что мы это так не оставим. И если потребуется, передадим
дело в суд.
—	Послушай, Стэн...— сказал четвертый юноша, Джо Валоски.
Диксон жестом велел ему замолчать.
Лайл Дюмер, стоявший рядом, в волнении переминался с ноги на ногу.
—	Стэн,— тихо сказал он Диксону,— чем бы все ни кончилось, они
ведь могут устроить тарарам. В конце концов, поделим на четверых.—
И повернувшись к Питеру, заметил: — Если мы решим заплатить вам эти
сто десять долларов, может получиться, что мы не сумеем набрать всю
сумму сразу. Можно будет выплатить по частям?
—	Конечно.— Собственно, нет никаких оснований, подумал Питер, не
распространять на этих ребят обычную практику отеля.— Кто-нибудь из
вас — или все вместе — пусть зайдет к нашему главному бухгалтеру и до¬
говорится о рассрочке.— И он обвелвзглядом группу.—'Ну, как, будем счи¬
тать, что с этим вопросом покончено?
Один за другим все четверо кивнули.
—	Остается выяснить эту историю с попыткой изнасилования — чет¬
веро так называемых мужчин против одной девушки.— В голосе Питера
прозвучало презрение, которое он и не старался скрыть.
Валоски и Глэдвин вспыхнули. Лайл Дюмер смущенно отвел глаза.
Только Диксон держался с прежней самоуверенностью.
—	Это она так говорит. А по-нашему, может, все было иначе.
—	Я ведь уже сказал, что готов выслушать вашу версию.
—	Черта с два!
—	В таком случае, мне остается лишь принять версию мисс Прейскотт.
—	Может, жалеете, приятель, что вас там не было? — язвительно
спросил Диксон.— Или же вы получили свое потом?
172

—	Успокойся, Стэн,— пробормотал Валоски.
Питер с силой сжал подлокотники кресла. Его так и подмывало вы¬
скочить из-за стола и двинуть кулаком по этой самодовольной осклабив¬
шейся роже. Но он понимал, что тогда даст Диксону преимущество, ко¬
торого тот, по-видимому, и добивался. Ну нет, сказал себе Питер, этого
не будет — он не потеряет над собой власти.
—	Полагаю,— ледяным тоном сказал он,— всем вам ясно, что против
вас может быть выдвинуто обвинение в уголовном преступлении.
—	Если это так,— парировал Диксон,— то кто-то уже успел бы это
сделать. Так что не надо брать нас на пушку.
—	Вы готовы повторить эти слова в присутствии мистера Марка Прей-
скотта? Если он прилетит из Рима, после того как узнает, что случилось
с его дочерью?
Лайл Дюмер быстро взглянул на Питера — в его глазах сквозила тре¬
вога. Впервые и во взгляде Диксона появилось беспокойство.
—	А ему скажут? — взволнованно спросил Глэдвин.
—	Заткнись! — оборвал его Диксон.— Он нас ловит. Не верьте ему! —
Голос его, однако, звучал не так уверенно, как минутой раньше.
—	Уловка это или нет, можете судить сами.— Питер выдвинул ящик
стола, достал папку и раскрыл ее.— Вот тут лежит сделанная мной запись
показаний мисс Прейскотт, а также описание того, что я увидел, когда
в понедельник ночью вошел в номер тысяча сто двадцать шесть — два¬
дцать семь. Бумага еще не завизирована мисс Прейскотт, но она, конечно,
ее подпишет, а если сочтет нужным, то и добавит кое-какие детали. Кро¬
ме того, у меня есть письменные показания Алоисиуса Ройса, служащего
нашего отеля, на которого вы налетели с кулаками. Он подтверждает мой
отчет и описывает, что произошло, когда он вошел в номер.
Мысль получить такой документ от Ройса пришла Питеру в голову
лишь вчера поздно вечером. Он попросил об этом молодого негра по те¬
лефону, и сегодня утром тот принес ему бумагу. Отчет был аккуратно
отпечатан, мысли изложены четко и ясно — недаром Ройс учился на юри¬
ста. Вручая Питеру бумаги, Ройгс предостерег его: «Я по-прежнему убеж¬
ден, что ни один суд в Луизиане и ломаного гроша не даст за свиде¬
тельство мальчишки-ниггера по делу об изнасиловании, в котором заме¬
шаны белые». Слегка раздраженный вечной ершистостью Ройса, Питер тем
не менее заверил, что дело никогда не попадет в суд. «Но мне надо быть
во всеоружии»,— добавил он.
Помог Питеру и Сэм Якубек. По просьбе Питера он осторожно навел
справки об обоих молодых людях — Стэнли Диксоне и Лайле Дюмере. Яку¬
бек сообщил следующее: «Отец Дюмера, как вам известно,— президент
банка, а отец Диксона торгует автомобилями; у него хорошее дело, боль¬
шой дом. Оба парня, судя по всему, пользуются достаточной свободой и
попустительством со стороны родителей, а также, насколько я понимаю,
не испытывают недостатка в деньгах, хотя и до определенного предела.
Отцы обоих, судя по тому, что мне удалось узнать, не станут кипятиться
из-за того, что их сынки переспали с какой-то там девчонкой; скорее все¬
го, скажут: «Я в молодости тоже этим грешил». Но попытка изнасилования,
да к тому же дочки Прейскотта — это уже другое дело. Марк Прейскотт
пользуется влиянием в городе — не меньшим, чем кто-либо другой. Он
вращается в том же кругу, что и родители обоих мальчишек, хотя, пожа¬
луй, Прейскотт по своему положению превосходит их. И конечно, если
Марк Прейскотт напустится на стариков Диксона и Дюмера и обвинит их
сыновей в изнасиловании своей дочки или в попытке изнасилования, то
дело будет худо, и оба парня понимают это». Питер поблагодарил Яку-
бека и на всякий случай принял услышанное к сведению.
—	Ваши угрозы прижать нас этим заявлением,— заговорил Диксон,—
ничего не стоят. Своими глазами вы ничего не видели, и бумага ваша
составлена с чужих слов.
173

—	Возможно, вы и правы,— сказал Питер.— Я не юрист и поэтому не
могу утверждать наверняка. Но будь я на вашем месте, я не стал бы
сбрасывать со счетов этот документ. И еще: чем бы дело в суде ни кон¬
чилось, пахнуть оно будет не очень хорошо, и я полагаю, что ваши ро¬
дители всыплют вам по первое число.
Быстрый взгляд, которым обменялись Диксон и Дюмер, показал Пи¬
теру, что последний удар достиг цели.
—	Ребята! — взмолился Глэдвин.— Нам вовсе ни к чему попадать
в суд.
—	Что же вы собираетесь предпринять? — мрачно спросил Лайл
Дюмер.
—	Если мы сумеем договориться, то я ничего не буду предприни¬
мать, во всяком случае, против вас. Если же вы будете продолжать упор¬
ствовать, я вечером пошлю телеграмму мистеру Прейскотту в Рим и пе¬
редам эти бумаги его адвокатам здесь, в Новом Орлеане.
—	Что вы подразумеваете под словом «договориться»? — резко спро¬
сил Диксон.
—	Это означает, что каждый из вас напишет сейчас полный отчет о
том, что произошло в понедельник, включая первую часть вечера, и ука¬
жет, кто из служащих отеля так или иначе причастен к случившемуся.
—	Черта с два! — взорвался Диксон.— Слишком многого захотели...
—	Кончай, Стэн! — нетерпеливо прервал его Глэдвин. И, обращаясь
к Питеру, спросил: — Предположим, мы дадим показания. Что вы с ними
сделаете?
—	Можете положиться на мое слово — хоть мне и очень хочется ис¬
пользовать их соответствующим образом: ваших заявлений не увидит ни
один человек за пределами отеля.
—	Какие у нас гарантии, что вам можно верить!
—	Никаких. Просто у вас нет другого выхода.
В комнате наступила тишина — поскрипывал стул да приглушенно сту¬
чала машинка за дверью.
—	Я согласен,— нарушил молчание Валоски.— Дайте мне что-нибудь,
на чем можно писать.
-— Пожалуй, я тоже напишу,— присоединился к нему Глэдвин
Лайл Дюмер мрачно кивнул в знак согласия.
Диксон нахмурился и, пожав плечами, изре»^:
—	Итак, всех засадили за писанину. Теперь-то какая разница — одним
больше, одним меньше? Только я люблю писать толстым пером,— сказал
он Питеру.— Таков мой стиль.
А через полчаса, после того как вся компания удалилась, Питер вни¬
мательно перечитал несколько исписанных листов, которые он лишь бегло
проглядел при юношах.
Перед ним лежали четыре версии того, что произошло в понедель¬
ник; они отличались друг от друга в изложении деталей, но в основном
совпадали. Они позволяли восполнить существовавшие дотоле пробелы в
информации и давали исчерпывающий ответ на просьбу Питера назвать
соответствующих служащих отеля.
Старший посыльный Херби Чэндлер едва ли мог теперь рассчитывать
на то, что ему удастся выйти сухим из воды.
12
Неясная мысль, мелькнувшая было в голове Отмычки, постепенно при¬
обрела вполне четкую форму.
Инстинкт подсказывал ему, что появление герцогини Кройдонской в
вестибюле отеля одновременно с ним было не просто совпадением. Это
174

было величайшее знамение, указавшее ему путь к сверкающим украше¬
ниям герцогини.
Ясно, что знаменитая коллекция драгоценностей, принадлежащих
Кройдонам, едва ли могла целиком находиться в Новом Орлеане. Извест¬
но было, что во время разъездов герцогиня брала с собой лишь часть сво¬
их сокровищ Аладдина. И тем не менее добыча могла быть крупной: хотя
большинство драгоценностей скорей всего хранилось в сейфах отеля, у гер¬
цогини в номере наверняка было кое-что.
Как всегда, ключом к решению проблемы был ключ от номера Крой-
донов. И Милн Отмычка принялся разрабатывать план, как его добыть.
Несколько раз он поднимался на лифтах, меняя их, чтобы не вызвать
подозрения. Однажды, когда в кабине лифта не было никого, кроме лиф¬
тера, он спросил как бы невзначай:
—	А правда, что в отеле остановились герцог и герцогиня Крой¬
донские?
—	Совершенно верно, сэр.
—	Наверно, тут есть специальные номера для гостей такого ранга.—
Отмычка широко улыбнулся.— Не то что для нас, простых смертных.
—	Да, сэр, герцог с герцогиней занимают президентские апар¬
таменты.
—	Вот как! На каком же это этаже?
—	На девятом.
Отмычка мысленно поставил галочку возле «пункта первого» и вышел
из лифта у себя на восьмом этаже.
«Пункт два» состоял в том, чтобы выяснить номер комнаты. Это ока¬
залось совсем нетрудно. Достаточно было подняться на один марш по
лестнице и совершить небольшую прогулку по коридору! Двустворчатые
двери, обитые кожей, с вытисненными на них золотыми королевскими ли¬
лиями, возвещали о том, что здесь президентские апартаменты. Отмычка
запомнил номер: 973-7.
Снова вниз, в вестибюль,— на этот раз чтобы с независимым видом
пройтись мимо стойки портье. Быстрый, наметанный глаз сразу подметил,
что у номера 973-7 было обычное, как у всех номеров, отделение для
почты. И там на гвоздике висел ключ.
Было бы ошибкой сразу подойти к портье и попросить ключ. Отмыч¬
ка сел в вестибюле и стал наблюдать. Предосторожность оказалась не
лишней.
Через несколько минут пристального наблюдения стало ясно, что в
отеле приняты меры предосторожности и персонал предупрежден. Обыч¬
но портье выдают ключи не глядя, тогда как сегодня они были подозри¬
тельно внимательны. Когда у портье просили ключ, он спрашивал фами¬
лию постояльца и сверял ответ с записью в регистрационной книге. Видно,
решил Отмычка, весть об удачном рейде, совершенном им утром, распро¬
странилась по отелю, в результате чего и .приняты дополнительные меры
безопасности.
При мысли о том, что полиция Нового Орлеана тоже поставлена на
ноги и через считанные часы может начать розыск именно его, Милна,
Отмычка похолодел от страха. Правда, если верить утренней газете, основ¬
ное внимание полиции было по-прежнему приковано к розыскам челове¬
ка, который двое суток назад сбил мать и дочь и умчался на своей маши¬
не. Но в полиции наверняка найдется какой-нибудь дотошный тип, который
урвет минутку и свяжется по телетайпу с ФБР. И вспомнив о том, какую
страшную цену придется ему заплатить при очередной поимке, Отмычка
снова чуть было не решил плюнуть на все, рассчитаться в отеле и дать
деру из города. И все же продолжал колебаться. Наконец он заставил
отступить сомнения, вспомнил об утренней удаче и успокоился.
Через некоторое время его долготерпение было вознаграждено. Он за¬
метил, что один из клерков, молодой человек с волнистыми светлыми во-
175

лосами, нервничает и не слишком уверен в себе. Отмычка понял, чтр перед
ним новичок.
Присутствие за стойкой этого молодого человека открывало некоторые
возможности, использовать которые, решил Отмычка, будет делом нелег¬
ким и рискованным. Но, вероятно, само возникновение такой возможности,
как и другие события, произошедшие за сегодняшний день, было уже зна¬
менательно. Итак, он решил ею воспользоваться с помощью уже проверен¬
ной уловки.
На приготовления требовался, по крайней мере, час. А так как было
уже далеко за полдень, приходилось торопиться, чтобы успеть до ухода
молодого человека со смены. Отмычка поспешно покинул отель. И устре¬
мился в универсальный магазин «Мэзон Бланш», расположенный на Ка¬
нал-стрит.
Бережно расходуя деньги, Отмычка накупил груду недорогих, но гро¬
моздких вещей — преимущественно игрушек — и попросил, чтобы каждую
положили в фирменную коробку или пакет. На улицу он вышел с горой
свертков, которые еле мог удержать в руках. По дороге он зашел еще
в один магазин — на этот раз в цветочный, где купил цветущую азалию
в горшке, после чего направился в отель.
У входа с Каронделет-стрит швейцар в форме услужливо распахнул
перед ним дверь. Лицо его расплылось в улыбке при виде Отмычки, ко¬
торого еле видно было за горой пакетов и цветущей азалией.
Войдя в вестибюль, Отмычка замешкался, как бы разглядывая реклам¬
ные стенды, а в действительности ожидая, когда наступит подходящий мо¬
мент. Для этого, во-первых, требовалось, чтобы у стойки портье и там, где
выдают почту, собралось несколько человек и, во-вторых, чтобы появился
молоденький клерк, которого он приметил ранее. И то и другое произошло
почти одновременно.
Весь начеку, с учащенно бьющимся сердцем, Отмычка подошел к
стойке портье.
Он оказался третьим в очереди к молодому .человеку со светлыми
волнистыми волосами. Вскоре перед ним осталась лишь женщина средних
лет — она назвала свою фамилию и получила ключ. И уже собиралась отой¬
ти, но вдруг вспомнила, что хотела спросить, как переадресовать почту на
отель. Казалось, ее расспросам не будет конца, тем более что молодой
клерк отвечал неуверенно. Сгорая от нетерпения, Отмычка заметил, что
очередь у стойки начинает редеть. Соседний портье освободился и выжи¬
дательно посмотрел в сторону Отмычки. Тот поспешно отвел глаза, моля
бога, чтобы переговоры о переадресовании почты побыстрее окончились.
Но вот женщина отошла. Молодой портье повернулся к Отмычке и
невольно, как и стоявший у двери швейцар, заулыбался при виде груды
пакетов, увенчанной цветком.
Отмычка ледяным тоном произнес заранее приготовленную фразу:
—	Уверен, что у меня очень смешной вид. Однако, если вас не за¬
труднит, я хотел бы получить ключ от девятьсот семьдесят третьего
номера.
Улыбка мгновенно исчезла с лица молодого человека, он покраснел.
—	Сию минуту, сэр.— Растерявшись от смущения,— а это-то и тре¬
бовалось Отмычке,— он повернулся на своем вертящемся стуле и снял
ключ с гвоздя.
Отмычка заметил, как взглянул на него другой портье, когда он на¬
звал номер. Момент был критический. Они, конечно, знали номер прези¬
дентских апартаментов наизусть, и, вмешайся более опытный служащий,
Отмычка был бы тут же раскрыт. Его даже в пот бросило.
—	Ваша фамилия, сэр?
—	Это что, допрос? — взорвался Отмычка. При этом он как бы невзна¬
чай уронил два пакета. Один упал на стойку, другой свалился за нее.
Окончательно смутившись, молодой портье бросился поднимать тот и дру¬
176

гой. Его более опытный сослуживец, снисходительно улыбнувшись, от¬
вернулся.
—	Прошу прощения, сэр.
—	Ничего, ничего.— Получив пакеты и водрузив их на остальные, От¬
мычка протянул руку за ключом.
На какое-то мгновение молодой человек замер в нерешительности.
Но впечатление, на которое и рассчитывал Отмычка, а именно: что перед
ним стоит уставший, вконец измотанный хождением по магазинам чело¬
век,— сыграло свою роль, тем более что человек этот был сама респекта¬
бельность, о чем свидетельствовали знакомые пакеты из «Мэзон Бланш»,
а излишне раздражать постояльцев не следует...
И портье почтительно вручил Отмычке ключ от номера 973.
Пока Отмычка неторопливо шел к лифтам, у стойки портье вновь ста¬
ло оживленно. Быстро брошенный назад взгляд отметил, что служащим
опять подвалило работы. Тем лучше! Значит, у них будет меньше возмож¬
ности обсуждать происшедшее и что-то подметить. Однако ключ все равно
надо вернуть, и как можно скорее. Если его отсутствие будет замечено,
возникнут вопросы и подозрения, тем более опасные, что в отеле уже
поднята тревога.
Отмычка велел лифтеру нажать на «девятый» — мера предосторож¬
ности на случай, если кто-нибудь слышал, как он просил ключ от номера
на этом этаже. Выйдя из лифта, Отмычка помедлил, перекладывая по¬
удобней свои пакеты, и, как только дверь лифта захлопнулась, устремил¬
ся к служебной лестнице. Ему надо было спуститься всего на один этаж.
На площадке между этажами стоял бак для мусора. Отмычка открыл его
и запихал туда сослуживший свою службу цветок. А через несколько се¬
кунд он уже был у себя в номере.
Раскрыв шкаф, Отмычка швырнул в него пакеты. Завтра он снесет их
в магазин и потребует, чтобы ему вернули деньги. Конечно, их стоимость —
сущая ерунда в сравнении с кушем, который он надеялся сорвать, но не
брать же их с собой, да и бросать опасно — могут навести на след.
Не мешкая, Отмычка расстегнул молнию на чемодане и достал оттуда
небольшую, обитую кожей коробку. В ней была пачка чистых белых карто¬
чек, несколько хорошо отточенных карандашей, кронциркуль и микрометр.
Выбрав одну из карточек, Отмычка положил на нее ключ от президент¬
ских апартаментов. Затем, придерживая ключ рукой, старательно обвел его
карандашом. Вслед за этим, с помощью кронциркуля и микрометра, из¬
мерил толщину ключа, а также снял точные размеры каждой продольной
бороздки и вертикальной риски и записал их рядом с изображением ключа
на карточке. На металле стоял штамп изготовителя. Отмычка записал и
его — это могло облегчить выбор подходящей заготовки. Наконец, повер¬
нув ключ к свету, он аккуратно нарисовал его в поперечном сечении.
Теперь у него была отличная, подробная спецификация, по которой
опытный слесарь мог сделать копию ключа. Метод, не без удовольствия
частенько думал Отмычка, весьма далекий от снятия отпечатка на воске,
который так любят описывать авторы детективных романов, однако куда
более эффективный.
Он убрал обитый кожей футляр, а карточку спрятал в карман. Через
несколько минут он уже снова был в главном вестибюле.
Как и прежде, он дождался момента, когда все портье были заняты.
Тогда он не спеша пересек вестибюль и незаметно положил на стойку ключ
от номера 973.
Затем он отошел на удобное для наблюдения место. Когда у стойки
схлынул народ, один из портье заметил ключ. Он небрежно взял его, взгля¬
нул на номер и повесил на место.
Отмычку охватило чувство гордости за свое профессиональное мастер¬
ство, Сочетание изобретательности и опыта помогло ему обойти все ло¬
вушки и достичь намеченной для начала цели.
177

13
Выбрав темно-синий галстук фирмы Скьяпарелли из нескольких висев¬
ших в его платяном шкафу, Питер задумчиво вывязывал узел. Он снова
был дома — в своей маленькой квартирке, расположенной в деловой части
города неподалеку от отеля, откуда он ушел час назад. Через какие-ни¬
будь двадцать минут он должен быть на ужине у Марши Прейскотт. Инте¬
ресно, кто там еще окажется. По всей вероятности, кроме друзей Марши,
которые, как надеялся Питер, иного склада, чем квартет Дюмер — Дик¬
сон,— там будет еще кто-нибудь постарше, иначе зачем бы Марше при¬
глашать его.
И вот сейчас, когда времени оставалось в обрез, Питер вдруг пожа¬
лел, что принял приглашение и не может встретиться с Кристиной. Он хотел
было позвонить ей перед уходом, но потом решил, что благоразумнее
подождать до завтра.
Он чувствовал себя сегодня неуверенно — как будто под прошлым
была подведена черта, а будущее еще представлялось неясным. Столь
многое в жизни Питера было неопределенно, столь многое не решено в
ожидании большей ясности. Да кроме того, решалась ведь и судьба «Сент-
Грегори». Удастся ли Кэртису О'Кифу взять верх в схватке за отель? По
сравнению с этим все остальное казалось мелочью — даже конгресс сто¬
матологов, руководство которого по-прежнему дебатировало, покинуть в
знак протеста «Сент-Грегори» или нет. Заседание исполнительного комите¬
та, созванное час назад пылким президентом ассоциации доктором Ингрэ¬
мом, было в полном разгаре и, судя по всем признакам, продлится еще
долго — недаром старший официант сообщил Питеру, что уже несколько
раз посылал своих людей в зал заседаний пополнить запасы льда и осве¬
жающих напитков. И хотя Питер просил этих негласных наблюдателей из¬
вестить его, когда совещание будет подходить к концу, по мнению стар¬
шего официанта, они там будут еще спорить и спорить. Прежде чем по¬
кинуть отель, Питер попросил дежурного помощника управляющего, чтобы
тот позвонил ему по телефону и немедленно информировал о том, какое
врачи примут решение. До сих пор звонка не было. Чем же кончится де¬
ло, размышлял Питер: займет ли большинство участников непоколебимую
позицию доктора Ингрэма или сбудутся циничные прогнозы Уоррена Трен¬
та и ничего не произойдет?
Эта же неопределенность заставила Питера повременить — по край¬
ней мере, до завтра — и не принимать никаких мер в отношении Херби
Чэндлера. Питер был твердо уверен, что этого слизняка —^ старшего по¬
сыльного— необходимо уволить, и чем скорее, тем лучше, чтобы оздоро¬
вить атмосферу в отеле. При этом характерно, что Чэндлера уволят не за
то, что он поставляет гостям девиц легкого поведения — этим промыслом,
если не Чэндлер, занялся бы кто-то другой,— а за то, что он позволил
алчности возобладать над здравым смыслом.
Избавившись от Чэндлера, можно было бы положить конец и многим
другим злоупотреблениям, но согласится ли Уоррен Трент на подобные
радикальные действия, было не ясно. Однако, принимая во внимание на¬
копившиеся факты, а также то, как Уоррен Трент печется о добром имени
отеля, можно надеяться, что согласится.
В любом случае, напомнил себе Питер, нужно проследить, чтобы за¬
явления Диксона, Дюмера и тех двоих были надежно припрятаны и све¬
дения о них не распространялись за пределами отеля. Он дал слово и
намерен его сдержать. К тому же, Питер всего лишь попугал сегодня ре¬
бят, сказав, что сообщит Марку Прейскотту, как хотели изнасиловать его
дочь. И тогда и сейчас он твердо помнил просьбу Марши: «Мой отец в Ри¬
ме. Прошу вас, не рассказывайте ему об этом — никогда!»
178

Мысль о Марше напомнила, что надо поторапливаться. Через несколь¬
ко минут Питер выскочил на улицу и окликнул проезжавшее такси.
—	Вы не ошиблись? — спросил Питер шофера, когда машина оста¬
новилась.
—	Можете не сомневаться,— ответил тот, оценивающе оглядев свое¬
го пассажира.— Если вы, конечно, не перепутали адрес.
—	Адрес правильный.
Питер взглянул туда, куда смотрел шофер,— на внушительный белый
особняк. От одного вида великолепного фасада дух захватывало. Над жи¬
вой изгородью из тиса, за стройными магнолиями поднимались изящные
колонны в неоклассическом стиле, поддерживавшие крытую галерею, ко¬
торую венчал выдержанный в классических пропорциях фронтон. По обеим
сторонам основного здания два крыла как бы повторяли в миниатюре все
его детали. Дом был в отличном состоянии: дерево выглядело прочным,
свежая краска блестела. Предвечерний аромат цветущих оливковых де¬
ревьев наполнял воздух благоуханием.
Расплатившись с таксистом, Питер подошел к кованым- чугунным во¬
ротам, которые легко открылись. Дорожка, мощенная старым темно-крас-
ным кирпичом, извивалась меж деревьев и лужаек. Несмотря на ранние
сумерки, два высоких фонаря уже горели у дома, освещая дорожку. Пи¬
тер как раз подошел к ступенькам террасы, когда щелкнул замок и двой¬
ные двери распахнулись. В широком дверном проеме стояла Марша.
Она подождала, пока Питер поднимется на террасу, и шагнула ему на¬
встречу.
На Марше было белое, узкое и длинное платье, резко оттенявшее
черные, как вороново крыло, волосы; Питера еще больше, чем раньше,
поразила женственность этой совсем еще юной девушки.
—	Добро пожаловать! — весело сказала Марша.
— Спасибо.— Питер сделал широкий жест рукой.— Дайте хоть чуть-
чуть прийти в себя.
—	Все так говорят,— сказала Марша, беря его под руку.— Начнем
с официального обхода владений Прейскоттов, пока не стемнело.
Спустившись со ступенек террасы, они пересекли лужайку, поросшую
мягкой травой. Марша шла бок о бок с Питером. Сквозь рукав пиджака
он ощущал теплую упругость ее тела. Пальцы девушки слегка коснулись
его запястья. Ноздри Питера щекотал аромат тонких духов, смешивавший¬
ся с благоуханием цветущих олив.
—	Вот здесь,— Марша резко повернулась.— Это самая удачная точка
обзора. Отсюда всегда фотографируют.
Действительно, вид, открывавшийся с края лужайки, был еще более
впечатляющий.
—	Дом построил один французский аристократ, любивший повесе¬
литься,— пояснила Марша.— Это было в сороковых годах прошлого века.
Ему нравилось, чтобы архитектура была похожа на греческую, чтобы во¬
круг бегали веселые беззаботные рабы и любовница была под рукой —
для этого к дому было пристроено крыло. Второе уже пристроил мой
отец. Он во всем предпочитает гармонию — будь то банковские счета или
архитектура.
—	Вы весьма оригинальный гид — не только сообщаете факты, но еще
и философствуете!
—	О, я по уши напичкана и тем и другим. Вам интересны факты?
Тогда посмотрите на крышу.— Оба одновременно подняли вверх глаза.—
Как видите, она нависает над верхней галереей. Это местная, луизианская,
интерпретация греческого стиля. Большинство здешних старинных зданий
так построено — и неспроста: в условиях жаркого климата такая крыша да¬
ет тень и прохладу. А галерея большую часть времени — самая жилая
часть дома. Там протекает жизнь семьи, там люди беседуют, общаются
друг с другом.
180

—	«Семья и домашний очаг — удел добродетельных, и дается им в
форме абсолютной и самодовлеющей».
—	Кто это сказал?
—	Аристотель.
Марша кивнула.
—	Он бы одобрил галереи.— Помолчала и добавила:—Отец многое
здесь реставрировал. Сейчас дом куда лучше, чем прежде, чего нельзя
сказать о том, как мы им пользуемся.
—	Должно быть, вы очень любите свой дом,— проговорил Питер.
—	Я ненавижу его,— сказала Марша.— И ненавидела всегда, сколько
себя помню.
Питер с любопытством взглянул на девушку.
—	Конечно,— продолжала Марша,— совсем другое дело прийти про¬
сто посмотреть на него, ведь приходят же сюда люди и платят пятьдесят
центов за осмотр, когда дом открывают на время Весенней фиесты. Будь
я на их месте, я тоже восхищалась бы им, хотя бы из любви к старине.
Но совсем другое дело — жить здесь постоянно, особенно тоскливо бы¬
вает с наступлением сумерек, да еще когда ты одна.
—	Кстати, уже почти стемнело,— заметил Питер.
—	Да, вижу,— ответила Марша.— Но сейчас совсем другое дело. По¬
тому что вы рядом.
Они пошли назад к дому. Впервые Питер подумал о том, что вокруг
слишком уж тихо.
—	А другие гости без вас не соскучились?
—	Какие другие гости? — Марша искоса лукаво посмотрела на него.
—	Вы же мне говорили...
—	Я говорила, что будет званый ужин. Он и будет. В вашу честь. Если
вас волнует отсутствие третьего лица, то у нас есть Анна.
Беседуя, они вошли в дом. В высоких комнатах было темно и прохлад¬
но. Откуда-то из глубин дома появилась маленькая пожилая женщина в
черном и закивала, улыбаясь.
—	Я рассказала Анне о вас,— сказала Марша,— и она одобряет мою
затею. Отец доверяет ей безгранично, так что все в порядке. А кроме
того, Бен тоже дома.
Слуга-негр, неслышно ступая, вошел вслед за ними в небольшой,
уставленный книгами кабинет. Он взял с одной из полок поднос с графи¬
ном и рюмками для хереса. Марша отрицательно покачала головой. А Пи¬
тер взял рюмочку хереса и теперь задумчиво потягивал вино. Марша же¬
стом предложила Питеру сесть рядом с ней на диванчик.
—	Вам часто приходится оставаться одной? — спросил Питер, подсажи¬
ваясь к девушке.
—	Отец бывает здесь в перерывах между разъездами. Все дело в том,
что поездки его становятся все длиннее, а перерывы все короче. Я бы
скорее согласилась переехать в уродливое современное бунгало, лишь бы
это было живое место.
—	По правде говоря, сомневаюсь.
—	Уверена, что переехала бы,— твердо сказала Марша.—Если, конеч¬
но, я жила бы там с действительно дорогим мне человеком. Впрочем,
отель бы тоже сошел. Разве у управляющих нет своих номеров — на верх¬
нем этаже отеля, где они работают?
Питер в изумлении взглянул на Маршу — девушка улыбалась.
Через какую-нибудь минуту слуга-негр тихо объявил, что ужин подан.
В соседней комнате маленький круглый стол был накрыт на двоих.
Огоньки свечей, поблескивая, отражались в столовых приборах и дере¬
вянных панелях. Над каминной доской из черного мрамора висел портрет
сурового старца — он смотрел вниз, и Питеру показалось, что предок
критически разглядывает его.
—	Пусть вас не смущает прадедушка,— сказала Марша, когда они
181

уселись за стол.— Это он на меня хмурится. Дело в том, что он однаж¬
ды написал в дневнике, что хотел бы основать династию, а видите, что
получилось: его надежда погибнет со мной.
По мере того как шел ужин и слуга незаметно менял блюда, беседа
между ними становилась все непринужденнее. А какая великолепная была
еда! На горячее подали отлично приготовленное жаркое из дичи с рисом,
а затем душистое крем-брюле. Питер вдруг понял, что получает от всего
этого подлинное удовольствие, хотя ехал сюда не без опасений. С каждой
минутой Марша становилась все оживленнее и очаровательнее, а он чувст¬
вовал себя все менее скованно. Впрочем, подумал он, этому особенно не¬
чего удивляться, поскольку разница в их возрасте не такая уж и большая.
К тому же, в этой комнате, освещенной теплым светом свечей, Марша
была особенно хороша.
Интересно, подумал Питер, аристократ-француз, построивший этот
великолепный дом много лет назад, тоже ужинал здесь со своей возлюб¬
ленной. Или эта мысль — лишь плод воображения, рожденный обстановкой,
в которой он оказался?
—	Кофе будем пить на галерее,— сказала Марша, когда ужин был
окончен.
Она быстро встала из-за стола — Питер любезно отодвинул ее стул —
и инстинктивно снова взяла своего гостя под руку. Не испытывая на этот
раз неловкости, Питер вышел вместе с девушкой в холл, откуда они под¬
нялись вверх по широкой изогнутой лестнице. Там просторный коридор,
расписанный с трудом различимыми в полумраке фресками, вывел их на
открытую галерею, которую они видели, когда рассматривали дом из сада,
теперь уже погруженного в темноту.
На плетеном столике стоял серебряный кофейный сервиз и малень¬
кие чашечки. Сверху падал неровный свет газового фонаря. Захватив с
собой кофе, Питер и Марша уселись на мягко качнувшиеся, выложен¬
ные подушками балконные качели. В ночном прохладном воздухе чув¬
ствовалось легкое дуновение бриза с залива. Снизу, из сада, долетало
мерное жужжание насекомых, а со стороны авеню Сент-Чарльз, нахо¬
дившейся в двух кварталах отсюда, доносился приглушенный рокот улич¬
ного движения. Питер остро ощущал присутствие Марши, молча сидев¬
шей рядом.
—	Вы вдруг что-то притихли,— нарушил молчание Питер.
—	Да так. Все ломаю голову, не знаю, как сказать.
—	А вы скажите, как есть. Иногда так лучше получается.
—	Хорошо.— Голос Марши прерывался от волнения.— Я решила, что
хочу стать вашей женой.
На какие-то секунды, показавшиеся Питеру бесконечно долгими, он
остолбенел, даже качели замерли в воздухе. Затем он осторожно поста¬
вил чашку с кофе.
Марша закашлялась, потом разразилась приступом нервного смеха.
—	Если хотите	сбежать, лестница вон там.
—	Нет, бежать	не собираюсь,— сказал Питер.— Хотя	бы потому,	что,
сбежав, никогда не	узнаю, почему вы решились сказать	такое.
—	Я и сама до	конца не понимаю.— Марша сидела,	слегка	отвернув¬
шись, и смотрела прямо перед собой — в ночь. Пигер почувствовал, что
она дрожит.— Просто мне внезапно захотелось это сказать. И я ничуть
не жалею.
Питер понимал, что многое будет зависеть от того, насколько мягко
и тактично он ответит этой импульсивной девушке. А тут еще, как назло,
нервный спазм перехватил ему горло. И почему-то вспомнились слова,
сказанные утром Кристиной: «Маленькая мисс Прейскотт так же похожа
на ребенка, как котенок на тигра. Но думаю, едва ли найдется мужчина,
который устоял бы перед соблазном быть съеденным ею, если она поже¬
лает». Конечно, сказано это было несправедливо, пожалуй, даже чересчур
182

резко. Но Марша, безусловно, не ребенок, а следовательно, к ней надо
так и подходить.
—	Марша, вы ведь едва знаете меня, так же как и я вас.
—	А вы не верите в чутье?
—	Верю до известных пределов.
—	Так вот, с вами чутье у меня сразу сработало. В первую же мину¬
ту.— Если вначале голос у Марши дрожал и прерывался, то теперь она
овладела собой.— Как правило, чутье не подводит меня.
—	А как же насчет Стэнли Диксона и Лайла Дюмера? — мягко напом¬
нил ей Питер.
—	Меня и тогда чутье не обмануло. Просто я его не послушалась.
А сейчас слушаюсь.
—	Но чутье ведь может и подвести.
—	Всегда можно ошибиться, даже если ждать очень долго.— Марша
повернулась к Питеру и посмотрела ему в глаза. Взгляд ее выражал та¬
кую решимость, какой прежде Питер за ней не замечал.— Мои родители
знали друг друга пятнадцать лет, до того как поженились. Мать однажды
призналась мне, что все знакомые предсказывали им счастливый союз,
а на деле все обернулось ужасно. Я-то знаю, я ведь была между ними.
Питер молчал в растерянности.
—	Их пример кое-чему меня научил. Да и не только он. Вы видели
сегодня Анну?
—	Да.
—	Так вот, в семнадцать лет ее насильно выдали замуж за человека,
которого она видела лишь один	раз	мельком. Так уж решили	их	семьи,
в те дни такое часто случалось.
—	Ну-ну, продолжайте,— сказал Питер, не спуская глаз с лица Марши.
—	Накануне свадьбы Анна проплакала всю ночь напролет, но что тол¬
ку: ее все равно выдали замуж, и она прожила с этим человеком сорок
шесть лет. Муж Анны умер в прошлом году: они жили здесь, у нас. Это
был самый добрый, самый очаровательный человек, какого я когда-либо
встречала. И если на свете бывают идеальные супружеские пары, то это
можно сказать о них.
—	Однако,— поколебавшись, заметил он, хоть и не хотел показывать
свое преимущество в споре,— Анне,	как	видите, пришлось поступить во¬
преки своему чутью. А если бы	она	им	руководствовалась, то	не	вышла
бы замуж за этого человека.
—	Верно. Но я лишь хочу сказать, что в том и в другом случае нет
никакой гарантии, так что можно следовать и чутью.— Последовала пауза,
затем Марша сказала: — Я уверена, что могла бы со временем заставить
вас полюбить меня.
Как ни глупо, на Питера вдруг нахлынула волна бессмысленной радо¬
сти. Сама идея, рожденная романтическим воображением юной девушки,
была нелепа. И уж кому, как не Питеру, достаточно настрадавшемуся из-за
своих романтических устремлений, было этого не знать. Но так ли? Разве
все подобные ситуации стереотипны и каждая новая является повторением
предыдущей? И так ли уж фантастично предложение Марши? Питера вдруг
охватило ни на чем не основанное убеждение, что Марша права.
Интересно, какова будет реакция отсутствующего Марка Прейскотта.
—	Если вы думаете о моем отце...— словно читая мысли Питера, ска¬
зала Марша.
—	Как вы догадались? — спросил Питер, даже вздрогнув от удивления.
—	Просто я начинаю узнавать вас.
Питер жадно вдохнул воздух, словно вдруг очутился в разряженной
атмосфере.
—	Так что же насчет вашего отца?
—	Думаю, что поначалу такое известие взволнует его и он, очевидно,
поспешит домой. Так вот, я буду совсем не против,— улыбаясь прогово¬
183

рила Марша.— Человек он разумный, и я уверена, что смогу убедить его.
А кроме того, вы ему понравитесь. Уж я-то знаю, какого рода люди
больше всего ему по душе, и вы как раз такой человек.
—	Ну что ж,—сказал Питер, не зная, в шутку это воспринимать или
всерьез,— по крайней мере, хоть это облегчение.
—	Нужно учесть и еще кое-что. Для меня это безразлично, но важно
для отца. Понимаете, я убеждена — да и отец очень быстро это почувству¬
ет,— что в один прекрасный день вы станете крупной фигурой в гостинич¬
ном бизнесе и, вполне вероятно, будете иметь собственный отель. Мне-то
это совершенно безразлично. Мне нужны вы,— одним духом произнесла
Марша.
—	Марша,— мягко сказал Питер,— я... я просто не знаю, что вам
ответить.
В наступившем молчании Питер почувствовал, что прежняя уверен¬
ность начинает покидать девушку. Словно запас воли, питавший ее сме¬
лость, был исчерпан, а с ним исчезла и уверенность в себе.
—	Вы считаете, что я глупо себя веду,— еле слышно, прерывающимся
голосом проговорила Марша.— Так и скажите, и забудем об этом.
—	Я вовсе этого не считаю,— заверил ее Питер.— Если бы больше лю¬
дей, включая меня самого, могли быть столь же честными...
—	Значит, вам все это не противно?
—	Напротив, я глубоко тронут и потрясен.
—	Если так, то больше ни слова! — Марша резко поднялась и протя¬
нула ему руки. Питер тоже поднялся, их руки встретились и пальцы креп¬
ко сплелись. Питер почувствовал, что эта девушка обладает способностью
быстро отбрасывать сомнения, даже если они рассеяны лишь частично.—
А теперь отправляйтесь домой,— сказала ему Марша,— и думайте! Ду¬
майте, думайте, думайте! Особенно обо мне!
—	Трудно будет не думать о вас,— совершенно искренне ответил
Питер.
Марша приподняла лицо для поцелуя, и Питер нагнулся к ней. Он хо¬
тел лишь слегка коснуться ее щеки, но внезапно почувствовал на своих
губах вкус ее губ, и в ту же секунду она крепко прижалась к нему. Где-то
далеко в его затуманенном сознании прозвенел сигнал тревоги. Марша
всем телом прижалась к нему, ощущение близости током пронизало их.
Она была такая тоненькая, такая хрупкая, что дух захватывало. Ноздри
Питера заполнил аромат ее духов. Перед ним была женщина — иначе вос¬
принимать ее было невозможно. Питер почувствовал, как кровь стучит у
него в висках и ощущение реальности куда-то уходит. Сигнал тревоги
умолк. В голове промелькнуло лишь: «Маленькая мисс Прейскотт... едва
ли найдется мужчина... который устоял бы перед соблазном быть съеден¬
ным ею, если она пожелает».
Питер решительно отстранился.
—	Мне пора,— сказал он, мягко беря Маршу за руку.
Она спустилась вместе с ним на террасу. Пальцы Питера ласкали
волосы Марши.
—	Питер, любимый,— прошептала девушка.
Едва чувствуя под собой ноги, Питер сошел со ступенек террасы.
14
В половине одиннадцатого вечера Огилви, тяжело ступая, прошагал
по туннелю, соединяющему подвальные помещения «Сент-Грегори» с
примыкающим к отелю гаражом.
Огилви не случайно шел туда именно в этот час и этим путем,
хотя в гараж можно было попасть и по коридору первого этажа: он
хотел пройти так, чтобы его никто не видел. К половине одиннадцатого
184

постояльцы, отправляющиеся куда-нибудь провести вечер, уже разъезжа¬
лись, а возвращались в такой час лишь немногие. Новые же гости в такое
время в отель обычно не приезжают, в особенности на машинах.
Первоначальный план Огилви выехать на Север в час ночи на «ягуаре»
Кройдонов — а до этого времени оставалось меньше трех часов — не
изменился. Однако до выезда толстяку предстояло проделать еще кое-
какую работу, и так, чтобы никто его не видел.
Все необходимое для этой операции лежало в бумажном пакете,
который он нес с собой. Это было то, что упустила из виду герцогиня
Кройдонская, тщательно разрабатывая план спасения. Огилви же сразу
подумал об этом, но предпочитал помалкивать.
Когда машина в ночь на понедельник налетела на женщину с ребенком,
у «ягуара» разбилась одна фара. Вдобавок из-за утери обода, находивше¬
гося теперь в руках полиции, расшатался патрон. Чтобы вести машину в
темноте, как было намечено, требовалось поменять фару и хотя бы времен¬
но укрепить ее в гнезде. Однако делать ремонт в любом из городских
гаражей было опасно, да и местному механику невозможно поручить.
Накануне, выбрав время, когда в гараже было тихо, Огилви осмотрел
машину, стоявшую в укромном месте за колонной. В результате осмотра
он решил, что если достанет фару подходящей конструкции, то сможет
сам временно поставить ее.
Взвесив риск, связанный с покупкой новой фары у единственного
в Новом Орлеане торговца запасными частями для «ягуаров», он отверг
эту идею. Хотя полиция, насколько известно Огилви, пока и не знает,
какой марки автомобиль следует разыскивать, через день-другой, когда
закончат исследование найденных осколков, это уже не будет для них
загадкой. Следовательно, если купить фару для «ягуара», этот факт
запомнится, и следователи в два счета доберутся до него. Поэтому Огил¬
ви решил пойти на компромисс и приобрел стандартную американскую
фару с двойной нитью накала в автомагазине самообслуживания. На глаз
это было то, что нужно. Теперь ему оставалось лишь приступить к делу.
Приобретение лампы было лишь одной из многочисленных забот,
свалившихся на начальника охраны в этот трудный день, в итоге которого
он чувствовал удовлетворение и в то же время ему было не по себе.
К тому же, он устал, , что уж вообще было ни к чему, учитывая пред¬
стоящее длительное путешествие на Север. Он то и дело вспоминал —
себе в утешение — о двадцати пяти тысячах долларов, десять из которых,
согласно уговору, получил сегодня от герцогини Кройдонской. Атмосфера
была напряженная, насыщенная взаимной отчужденностью:	герцогиня,
поджав губы, держалась холодно-официально, Огилви же, плюнув на это
обстоятельство, получил деньги и жадно запихал пачки в портфель.
Рядом, нетвердо покачиваясь, стоял герцог — судя по затуманенным алко¬
голем глазам, он едва ли соображал, что происходит.
Воспоминание о деньгах согрело душу толстяка. Они были надежно
спрятаны — Огилви оставил при себе лишь двести долларов на всякий
случай: в дороге всякое ведь может произойти.
Не по себе же ему было по дв/м причинам. Во-первых, он знал,
что его ждет, если ему не удастся вывести «ягуар» за пределы Нового
Орлеана и затем пересечь Луизиану, Миссисипи, Теннесси и Кентукки.
Во-вторых, он помнил о словах Питера Макдермотта, настоятельно тре¬
бовавшего, чтобы Огилви не отлучался далеко от отеля.
Надо же было, чтобы именно сейчас в «Сент-Грегори» произошло
ограбление и возникли подозрения, что в отеле орудует профессиональ¬
ный вор. Огилви сделал все, что было в его силах. Он связался с го¬
родской полицией, после чего присланные оттуда детективы опросили
ограбленного. Проинструктировал всех служащих отеля, включая охрану,
а ближайшему своему помощнику дал указание, что делать в разных
ситуациях, которые могут возникнуть. И тем не менее Огилви прекрасно
понимал, что ему следует быть на месте и лично руководить ходом
185

операции. Когда Макдермотт узнает, что его нет,— а он узнает об этом
не позже чем завтра,— разразится грандиозный скандал. В общем-то
особого значения это не имеет, так как Макдермотт и все прочие уходят
и приходят, а Огилви, в силу причин, известных лишь ему и Уоррену
Тренту, всегда будет на своем посту. Но в результате скандала к его
передвижениям в ближайшие несколько дней будет привлечено внимание,
а этого Огилви хотелось меньше всего.
В одном отношении ограбление и вызванная им сумятица оказались,
правда, полезными Огилви. У него появилась веская причина для еще
одного визита в управление полиции, где он как бы невзначай поинтере¬
совался и розысками владельцев автомобиля, сбивших мать и ребенка.
Он выяснил, что полиция по-прежнему занимается этим делом и все
силы брошены на расследование. В вечернем выпуске «Стейтс-Айтем»
полиция как раз вновь обращалась к читателям с просьбой сообщить
в управление, если кто-нибудь увидит машину с поврежденной решеткой
радиатора или разбитой фарой. Знать все это было, конечно, нужно,
однако Огилви понимал, что незаметно вывести «ягуар» из города будет
теперь еще труднее. При мысли об этом его даже слегка бросило в пот.
Наконец туннель кончился, и Огилви очутился в подземном гараже.
В залитом холодным светом помещении было тихо. Огилви помедлил,
не зная, стоит ли идти прямо к машине Кройдонов, которая стояла не¬
сколькими этажами выше, или же зайти к ночному дежурному. Осторож¬
ности ради Огилви решил сначала заглянуть в его будку.
Отдуваясь и потея, он одолел два пролета металлической лестницы.
Пожилой услужливый человек по имени Калгмер, который выполнял
сегодня обязанности дежурного, сидел один в своей ярко освещенной
будке, близ выезда на улицу. При виде начальника охраны он отложил
в сторону вечернюю газету.
—	Хочу предупредить вас,— сказал Огилви. — Мне тут надо взять
на время машин/ герцога Кройдонского. Она стоит в боксе триста
семьдесят один. Герцог просил оказать ему одну услугу.
Калгмер насупился.
—	Не знаю, могу ли я дать вам ее, мистер О., без соответствую¬
щего разрешения.
Огилви достал записку, которую герцогиня написала по его просьбе
утром.
—	Надеюсь, это разрешение вас устроит.
Ночной дежурньГ внимательно прочитал написанное, перевернул
бумажку.
—	Как будто да.
Толстая рука полицейского протянулась за запиской.
Калгмер отрицательно покачал головой.
—	Я должен оставить ее у себя. На всякий случай.
Толстяк пожал плечами. Конечно, он предпочел бы иметь загписку
при себе, но настаивать — значило лишь заострять внимание на этом
пустяке, который в противном случае скоро забудется. Огилви кивнул
на пакет, который нес в руке.
—	Только вот поднимусь, заброшу это. А машину я возьму часа
через два.
—	Действуйте, как вам удобнее, мистер О. — Дежурный кивнул и
вновь занялся своей газетой.
Через несколько минут, подойдя к боксу 371, Огилви как бы невзна¬
чай осмотрелся по сторонам. Бетонная площадка под низким сводом, на¬
половину заставленная машинами, казалась вымершей. Никого поблизости
не было. Ночные механики, видимо, отдыхали в своей дежурке на первом
этаже, где, пользуясь затишьем, играли в карты или дремали. И тем не
менее нельзя было терять ни минуты.
Пройдя в дальний угол, за «ягуар» и частично скрывавшую его
186

колонну, Огилви вынул из пакета фару, отвертку, плоскогубцы, проволоку
и черную изоляционную ленту.
Несмотря на кажущуюся неуклюжесть толстяка, пальцы его двигались
удивительно умело. Огилви надел перчатки, чтобы не поранить руки,
и извлек осколки разбитой фары. Тут он сразу понял, что новая фара
подойдет к «ягуару», а вот электрические контакты — нет. Он это пред¬
видел. При помощи плоскогубцев, проволоки и изоляционной ленты Огил¬
ви быстро, но надежно соединил новую лампу с патроном фары. Опять-
таки с помощью ленты он прочно прикрепил патрон с лампой к гнезду,
а в зазор, образовавшийся на месте пропавшего обода, вогнал картон,
лежавший у него в кармане. Поверх картона он наклеил черную изоля¬
ционную ленту, концы которой протащил внутрь и закрепил там. Конечно,
сделано это было на скорую руку и при дневном свете нашлепка
бросалась в глаза, но в темноте могло сойти. На всю операцию у Огил¬
ви ушло меньше пятнадцати минут. Затем он открыл дверцу машины
со стороны водителя и нажал кнопку «свет». Обе фары работали.
Огилви даже хрюкнул от облегчения. Но в ту же секунду снизу
послышался резкий гудок и гул набирающего обороты двигателя. Огилви
замер. Рев мотора, умножаемый бетонными стенами и низким потолком,
все приближался. Внезапно мимо пронеслись слепящие фары, и машина
исчезла на подъеме, ведущем на верхний этаж. Скрипнули тормоза,
мотор затих, и кто-то резко хлопнул дверцей. У Огилви отлегло от
сердца. Дежурный механик, конечно же, спустится вниз на лифте.
Дождавшись, когда шаги стихли, он сложил инструменты и запасные
части в бумажный пакет; туда же он суну’л и несколько крупных оскол¬
ков от старой фары. Затем поставил пакет в сторонке, чтобы потом
вернуться за ним.
Поднимаясь наверх, Огилви заметил этажом ниже кладовку убор¬
щиков. И сейчас он пешком направился туда по скату.
Как он и надеялся, в кладовке было все, что нужно. Огилви взял
ведро, метлу и совок. Налил в ведро немного теплой воды и прихватил
тряпку. Напряженно вслушиваясь в доносящиеся снизу звуки, он обождал,
пока проедут две машины, а затем поспешил снова наверх, к «ягуару».
Тщательно подметя пол вокруг машины, Огилви собрал мусор на
совок. Надо было убрать все мало-мальски различимые осколки фары,
иначе полиция может сравнить их с найденными на месте происшествия.
Времени в распоряжении Огилви оставалось очень мало. Все больше
машин возвращалось в гараж. Подметая пол, он дважды замирал из
боязни быть обнаруженным, а один раз у него даже дух перехватило,
когда какая-то машина юркнула в бокс в нескольких шагах от него.
К счастью, механик, отгонявший машину, торопился и не взглянул в его
сторону, но это было лишним напоминанием, что нужно поторапливаться;
Если бы парень увидел Огилви и подошел к нему, то не обошлось бы
без любопытства и расспросов, а потом все это он, конечно, повторил
бы внизу. В такой ситуации объяснение, которое удовлетворило ночно¬
го дежурного, вряд ли прозвучало бы убедительно. Главное же: отогнать
машину на Север удастся лишь в том случае, если оставить как можно
меньше следов позади.
Но Огилви не проделал еще одной операции. Взяв ведро с теплой
водой и тряпку, он тщательно протер поврежденную решетку радиато¬
ра и часть крыла. Когда стал выжимать тряпку, вода в ведре побурела.
Внимательно оглядев свою работу, Огилви удовлетворенно хрюкнул. Те¬
перь, что бы ни случилось, на машине, по крайней мере, нет пятен
засохшей крови.
Через десять минут, устав, обливаясь потом, Огилви уже снова был
в главном здании отеля. Он прошел прямо в свой кабинет, чтобы часок
отдохнуть перед долгим путешествием в Чикаго.
Прежде чем лечь, он посмотрел на часы. Было четверть двенадцатого.
187

15
—	Я ведь мог бы быть вам более полезным,— не без обиды заме¬
тил Ройял Эдвардс,— если бы кто-нибудь из вас ввел меня в курс дела.
Этот вопрос был обращен к двум мужчинам, сидевшим напротив
ревизора за длинным столом в бухгалтерии. Кабинет, обычно погружен¬
ный поздно вечером во тьму, был залит ярким светом, а на столе
лежали раскрытые бухгалтерские книги и папки. Эдвардс включил здесь
свет час назад, когда привел этих посетителей прямо из апартаментов
Уоррена Трента на пятнадцатом этаже.
Инструкции хозяина были предельно ясны: «Эти джентльмены хотят
посмотреть наши бухгалтерские книги. Вероятно, они будут работать
до завтрашнего утра. Я просил бы вас побыть с ними. Предоставьте им
все, что они попросят. Ничего не утаивайте».
Ройял Эвардс отметил про себя, что, когда босс отдавал эти распо¬
ряжения, выглядел он веселее обычного. Однако приподнятое настроение
Уоррена Трента не передалось ревизору, который был немало раздражен
тем, что его вызвали из дому, где он сидел над своей коллекцией
марок, да к тому же не посвятили в суть происходящего. Возмущало
его и то, что придется работать в ночное время, так как он был из
тех, кто работает строго от девяти до пяти.
Разумеется, Эдвардс знал о том, что срок закладной истекает в пятни¬
цу,	как и о	том, что в отеле находится Кэртис О'Киф со всеми выте¬
кающими отсюда последствиями. По-видимому, визит ночных посетителей
был связан с этими двумя обстоятельствами, но каким образом — непо¬
нятно. Возможно, ключом к отгадке могли служить бирки на их чемода¬
нах, говорившие о том, что они прилетели в Новый Орлеан из Вашингтона.
Однако Эдвардс чутьем определил, что оба бухгалтера — а в их профес¬
сии сомневаться не приходилось — не были сотрудниками правительствен¬
ного учреждения. Ну что же, со временем он, вероятно, получит ответы
на все эти вопросы. А пока — до чего же неприятно, когда с тобой
обращаются точно с младшим клерком.
Поскольку на его замечание о том, что он сможет принести больше
пользы, если будет посвящен в курс дела, реакции не последовало,
Эдвардс повторил свою фразу.
Один из	приезжих, тот, что был постарше, плотный мужчина средне¬
го	возраста	с невыразительным лицом, взял стоявшую рядом чашку
кофе и одним глотком осушил ее.
—	Я всегда говорю, мистер Эдвардс, нет ничего лучше чашечки
крепкого кофе. А возьмите нынешние отели — в них вам хорошего кофе
никогда не подадут. Здесь же кофе хороший. Потому я и считаю, что
в отеле, где варят такой кофе, дела не могут идти очень уж плохо.
Что ты на это скажешь, Фрэнк?
—	По-моему, надо меньше болтать языком, если мы хотим управить¬
ся к утру,— пробормотал его напарник, не отрывая глаз от приходо-
расходной ведомости, которую он в это время тщательно изучал.
—	Видите, как оно, мистер Эдвардс? — и собеседник Эдвардса при¬
мирительно развел руками. — Думаю, что Фрэнк прав — с ним это часто
бывает. Потому, хоть мне и очень хотелось бы растолковать вам суть
дела, пожалуй, лучше нам продолжать работу, чтобы побыстрей с ней
управиться.
—	Хорошо, согласен,— поджав губы, ответил Эдвардс: он прекрасно
понимал, что получил от ворот поворот.
—	Спасибо, мистер Эдвардс. А теперь мне бы хотелось познакомить¬
ся с вашей системой учета:	закупки, проверка кредитных карточек,
ймеющиеся в наличии запасы, последний чек об оплате поставок и так
188

далее. Да, а кофеек-то был хорош, но весь вышел. Нельзя нам еще
по чашечке?
—	Я позвоню вниз,— сказал ревизор. Он совсем пал духом, увидев,
что время близится к полуночи. Судя по всему, гости его намеревались
задержаться здесь еще не на один час.
ЧЕТВЕРГ
1
Если он хочет встретить новый день во всеоружии, подумал Питер
Макдермотт, надо ехать домой и хоть немного поспать.
Было половина первого ночи. Очевидно, он пробродил по городу
часа два, а может быть, и больше и сейчас чувствовал себя каким-то
освеженным и в то же время приятно уставшим.
Он любил подолгу бродить, особенно когда что-то волновало его
или требовало решения,— это была давняя привычка.
Расставшись с Маршей, он сначала зашел к себе домой. Однако ему
не сиделось з тесных стенах и совсем не хотелось спать, а потому он
решил выйти и направился к реке. Он прошел вдоль причалов у Пойдрас-
стрит и Джулия-стрит, где стояли пришвартованные суда, одни — тихие,
едва освещенные и словно спящие, на других же кипела работа, и ясно
было, что они готовятся к отплытию. У Канал-стрит Питер сел на паром и,
переправившись через Миссисипи, продолжил свою прогулку вдоль пус¬
тынных набережных, любуясь огнями города, оттененными чернотой реки.
На обратном пути Питер решил заглянуть во Vieux Carre и теперь си¬
дел, потягивая cafe au lait1, на старом Французском рынке.
Несколько минут тому назад, вспомнив впервые за последние не¬
сколько часов о служебных делах, он позвонил в «Сент-Грегори».
«Есть ли новости в связи с угрозой руководства конгресса американ¬
ских стоматологов покинуть отель?» — спросил он. «Да,— ответил ему
дежуривший ночью помощник управляющего,— старший официант на эта¬
же, отведенном для конгресса, незадолго до полуночи прислал записку.
В ней сказано, что исполнительный комитет после шести часов прений так и
не пришел ни к какому решению. Однако на девять тридцать утра в Салоне
дофина назначено чрезвычайное собрание всех делегатов. Ожидается
около трехсот человек. Собрание будет проходить «за закрытыми дверя¬
ми», принимаются усиленные меры предосторожности, и отель просили
помочь обеспечить секретность прений».
Питер велел выполнять любые их просьбы и до утра выкинул все
это из головы.
Если не считать этого разговора, который занял у Питера совсем
немного времени, мысли его были целиком поглощены Маршей и собы¬
тиями минувшего вечера. В голове, словно рой назойливых пчел, неот¬
ступно звенели вопросы. Как выйти из создавшейся ситуации с достоинст¬
вом, не задев чувств Марши? Одно было ясно Питеру Макдермотту: ее
предложение принять нельзя. И однако же было бы непростительной
черствостью небрежно отмахнуться от столь искреннего признания.
Ведь он же сказал Марше: «Если бы все были такими же честными...
1 Кофе с молоком (франц.).
189

Но было во всем этом и еще кое-что — и почему этого бояться,
если уж тоже быть честным? Весь сегодняшний вечер Питера тянуло к
Марше — не как к юной девушке, а как к женщине. Стоило ему за¬
крыть глаза, и ее образ вставал перед ним. Ведь такой, как она, он еще
не встречал. От одной мысли о ней ударяло в голову, словно от бокала
крепкого вина.
Но Питеру уже пришлось познать однажды вкус крепкого вина и
сладость опьянения, сменившуюся горечью похмелья; тогда он поклялся,
что никогда больше не допустит ничего подобного. Да только опыт
прошлого разве влияет на благоразумность решений, разве он делает
мудрее мужчину, когда тот выбирает женщину? Питер в этом сомневался.
И все-таки он мужчина, который живет, дышит, чувствует. Никакое
добровольное отшельничество не может, да и не должно, длиться вечно.
Значит, вопрос стоит так: когда и как с ним покончить?
Так или иначе,— что дальше? Снова увидеться с Маршей? Он пола¬
гал, что это неизбежно,— если, конечно, не порвать бесповоротно раз
и навсегда. Ну, а если встретиться, то как себя вести? И к тому же:
не слишком ли велика разница в возрасте?
Ведь Марше только девятнадцать лет. А ему уже тридцать два.
Разница явно немалая, но так ли это на самом деле? Безусловно, будь
они оба на десять лет старше, роман между ними или даже брак
никому не показался бы необычным. И кроме того, Питер сильно сомне¬
вался, сумеет ли Марша серьезно увлечься кем-нибудь из ровесников.
Словом, вопросам не было конца. Однако оставалось все же решить,
надо ли ему встречаться с Маршей и при каких обстоятельствах.
Пока Питер ломал голову над всеми этими проблемами, его ни на
минуту не оставляла мысль о Кристине. За последние несколько дней
они очень сблизились. Питер помнил, что, отправляясь вчера вечером
в дом Прейскоттов, он думал о ней. И даже сейчас жаждал видеть
ее, слышать ее голос.
Странная штука — жизнь, промелькнуло в голове у Питера, всего
какую-нибудь неделю назад он был свободен, как ветер, а теперь раз¬
рывается между двумя женщинами!
Мрачно усмехнувшись, он заплатил за кофе и поднялся, чтобы
идти домой.
«Сент-Грегори» находился более или менее по дороге, и Питер
машинально направился туда. Когда он подошел к отелю, только что
пробил час ночи.
С улицы было видно, что в вестибюле конец рабочего дня еще не
наступил. А на авеню Сент-Чарльз было тихо — лишь неторопливо ехало
такси да шли два-три пешехода. Питер пересек улицу, чтобы обойти
отель с задней стороны и немного сократить путь. Здесь было еще
тише. Питер только было хотел пройти мимо выезда из гостиничного
гаража, как услышал гул мотора, увидел свет фар, появившийся из глуби¬
ны, и остановился. Через секунду низкая черная машина вынырнула оттуда.
Автомобиль резко остановился на полном ходу, так что ночную улицу
огласил визг тормозов. «Ягуар», успел заметить Питер, и, похоже,
с поврежденной решеткой радиатора, да и фара, кажется, не совсем
в порядке. Только бы машину не повредили из-за халатности в гараже,
подумал он. Если это так, то ему об этом не замедлят сообщить.
Невольно он взглянул на сидевшего за рулем. И с удивлением узнал
в нем Огилви. В глазах начальника охраны при виде Питера отразилось
не меньшее удивление. Но тут машина рванулась вперед и умчалась.
Куда это и зачем отправился Огилви, подумал Питер, да еще
на «ягуаре» вместо своего помятого «шевроле»? Но, решив, что дела
служащих вне стен отеля его не касаются, Питер зашагал дальше —
домой.
Придя к себе, он тут же уснул.
190

2
В отличие от Питера Макдермотта, Отмычка спал плохо. Успех изме¬
нил ему, когда он попытался заказать дубликат ключа от президентских
апартаментов, который сумел так быстро и легко воспроизвести на бумаге
во всех деталях. Люди, с которыми Отмычка установил контакт по при¬
бытии в Новый Орлеан, оказались куда менее полезными, чем он рассчи¬
тывал. Наконец его свели со слесарем, чья мастерская находилась
в трущобах неподалеку от Ирландского канала и которому, как сказали
Отмычке, можно доверять; тот согласился сделать дубликат, но поворчал,
что ему придется работать по спецификации, а не копировать с ориги¬
нала. Ключ, заявил слесарь, будет готов лишь в четверг днем, да и цену
он заломил несусветную.
Отмычка согласился ждать, так же как согласился и с ценой, понимая,
что выбора нет. Но ожидание было тем более мучительным, что он со¬
знавал, как с каждым часом увеличивалась опасность быть выслеженным
и пойманным.
Вечером, перед тем как лечь в кровать, он взвесил все «за» и «про¬
тив» очередного рейда по отелю ранним утром. В его распоряжении
были еще два ключа, которые он не успел использовать,— от номера
449, добытый в аэропорте утром во вторник, и от 803-го, который он
получил у портье вместо ключа от собственного номера — 830. Однако
Отмычка решил ничего не предпринимать, а сконцентрировать все вни¬
мание и силы на более крупной операции — похищении драгоценностей
герцогини Кройдонской. Сам-то он, конечно, понимал, что главным аргу¬
ментом в пользу такого решения был страх.
Ночью, поскольку сон бежал от него, страх этот стал совсем
невыносимым,— Отмычка	даже и не	обманывал себя на это	счет. Но
он был твердо уверен,	что	завтра	сумеет побороть страх	и вновь
обретет мужество и отвагу.
Наконец его свалил тяжелый сон, и ему привиделось, будто массив¬
ная стальная дверь постепенно закрывается за ним, отгораживая от
него солнечный свет и воздух.	Он хотел выскочить, пока еще	оставался
какой-то просвет, но не	мог	найти	в себе силы сдвинуться	с места.
Когда дверь закрылась, он зарыдал, понимая, что больше она никогда
не откроется.
Проснулся он в ознобе; было еще темно. По лицу его текли слезы.
3
Уже больше семидесяти миль отделяли Огилви от Нового Орлеана,
а он все еще продолжал думать о встрече с Питером Макдермоттом.
В тот момент от неожиданности его словно током пронзило. После
этого потрясения Огилви больше часа сидел, вцепившись в руль, почти
не замечая, как «ягуар» выехал из города, пересек дамбу через озеро
Поншартрен и, наконец, оказался на автостраде № 59, ведущей на север.
Он то и дело поглядывал в зеркальце заднего обзора. При появлении
сзади очередной пары фар он так и ждал, что машина под нарастающий
вой сирены вот-вот стремительно обгонит его. При каждом повороте он
готовился к тому, что сейчас ему придется затормозить перед установлен¬
ным полицией заграждением.
Сначала толстяк решил, что внезапное появление Питера Макдермотта
можно объяснить лишь желанием лично засвидетельствовать его, Огилви,
отъезд. А вот как Макдермотту удалось проникнуть в тайну замысла
герцогини, этого он понять не мог. Но очевидно, каким-то образом это
Питеру удалось, и он, Огилви, попался в ловушку, словно неопытный юнец.
191

Лишь позже, когда за стеклом машины в предрассветной мгле начал
проступать уносившийся назад сельский пейзаж, у него возникла мысль:
а не была ли встреча с Макдермоттом случайной?
Конечно же, если бы Макдермотт стоял там с определенными наме¬
рениями, «ягуар» уже давно догнали бы или устроили на дороге по¬
лицейскую заставу. Однако ни того, ни другого не случилось, и Огилви
все более склонялся к мысли, что их встреча скорее всего, даже наверня¬
ка, была случайной. После этого настроение у него улучшилось. И он
с вожделением подумал о двадцати пяти тысячах долларов, ожидавших
его в конце пути.
И тогда он задал себе вопрос: если до сих. пор все идет так гладко,
стоит ли ехать дальше и подвергать себя излишнему риску? Пройдет
чуть больше часа, и станет совсем светло. Первоначально Огилви намере¬
вался свернуть в это время с дороги и дождаться темноты, а уж потом
двигаться дальше. Но задержка на целый день тоже таила в себе опасность.
Он проехал всего лишь половину штата Миссисипи и находился еще срав¬
нительно недалеко от Нового Орлеана. Продолжать путь — значит рис¬
ковать, что тебя обнаружат, но так ли уж велик риск? С другой сторо¬
ны, усталость, накопившаяся за предыдущий день, побуждала его оста¬
новиться. Огилви был уже на пределе, его сильно клонило в сон.
Именно в этот момент все и произошло. Позади, словно по мано¬
вению волшебной палочки, появился красный мигающий свет. Властно
завыла сирена.
Вот уже несколько часов, как он этого ждал. Но поскольку все шло
гладко, на какое-то время расслабился. Теперь же реальность подейство¬
вала на него с удвоенной силой.
Правая нога его машинально вдавила в пол педаль акселератора.
Словно стрела, выпущенная из лука, «ягуар» рванулся вперед. Стрел¬
ка спидометра качнулась вправо... семьдесят, восемьдесят, восемьде¬
сят пять миль. На девяноста Огилви сбросил скорость: дорога делала по¬
ворот. Не успел он притормозить, как красная «мигалка» сразу прибли¬
зилась. Сирена, на какое-то время умолкшая, взвыла снова. Затем красный
свет сдвинулся влево — водитель задней машины пошел на обгон.
Огилви понимал: продолжать гонку бессмысленно. Даже если удастся
оторваться от преследователей сейчас, все равно ему не миновать
других полицейских патрулей, дежуривших на дороге. Смирившись с этой
мыслью, он сбросил скорость.
И в ту же секунду мимо пронесся силуэт шедшей сзади маши¬
ны— длинный светлый корпус, слабый свет внутри и человек, склонивший¬
ся над другим человеком. «Скорая помощь» унеслась вперед, и ее крас¬
ная «мигалка» растворилась во тьме.
По тому, как он отреагировал на это, Огилви лишний раз понял,
что очень устал. Он решил, что независимо от соображений большей
безопасности надо сворачивать с дороги и проводить день в укрытии.
Он только что миновал Мейкон — маленький миссисипский городишко,
поначалу намеченный им как конечный этап первой, ночной, части пути.
Небо начинало светлеть. Огилви съехал на обочину, чтобы посмотреть
карту, затем двинулся дальше и у пересечения нескольких дорог свер¬
нул с шоссе.
Вскоре дорога стала неровной и перешла в заросший сорняком про¬
селок. Быстро рассветало. Огилви вышел из машины, внимательно осмот¬
рел местность.
Вокруг не было ни души — лишь редкие рощицы разнообразили
пейзаж. До ближайшего шоссе было больше чем с милю. Совсем рядом
с тем местом, где остановился Огилви, высилась небольшая роща. Пройдя
немного вперед, он увидел, что проселок упирается в нее и там
кончается.
192

Толстяк в очередной раз удовлетворенно хмыкнул. Вернувшись к
«ягуару», он сел за руль и аккуратно провел машину в глубь рощи,
пока она не скрылась под сенью листвы. Обойдя со всех сторон машину
и придирчиво проверив, хорошо ли она спрятана, Огилви остался доволен.
Тогда он забрался на заднее сиденье и заснул.
4
Проснувшись около восьми утра и лежа в кровати, Уоррен Трент
никак не мог понять, почему у него такое удивительно приподнятое
настроение. Лишь чуть позже он вспомнил, что сегодня утром ему
предстоит завершить сделку, о которой он договорился вчера с проф¬
союзом поденных рабочих. Невзирая на оказанное давление, мрачные
предсказания и всевозможные сложности, он спас «Сент-Грегори» —
буквально за несколько часов до истечения срока — от поглощения корпо¬
рацией О'Кифа. Это была победа, одержанная им лично. Он старался
не думать о возможных последствиях этого странного альянса с проф¬
союзом поденщиков, чреватого возникновением в будущем еще более
сложных проблем. Об этом он еще успеет поломать голову — самое глав¬
ное сейчас то, что удалось ликвидировать нависшую над отелем угрозу.
Встав с кровати, Уоррен Трент подошел к окну, откуда, с пятнадцато¬
го этажа его отеля, открывалась панорам.а города. За окном стоял прекрас¬
ный новый день, солнце ярко светило с почти безоблачного неба.
Принимая душ, Уоррен Трент напевал. Хорошее настроение не по¬
кидало хозяина «Сент-Грегори» и потом, когда Алоисиус Ройс брил
его. Ройс, видя эту необычную, нескрываемую радость своего шефа,
даже приподнял брови от удивления, однако Уоррен Трент никак на
это не реагировал, должно быть, считая, что время для разговоров
еще не настало.
Одевшись и выйдя в гостиную, Уоррен Трент сразу же позвонил
Ройялу Эдвардсу. Ревизор, которого дежурная телефонистка обнаружила
дома, дал понять хозяину, что не дело отрывать человека от заслужен¬
ного завтрака, после того как он проработал всю ночь. Не обращая
внимания на нотки недовольства в голосе Эдвардса, Уоррен Трент
постарался выяснить, к каким же выводам пришли двое приезжих бухгал¬
теров после проведенной за работой ночи. Ревизор сказал, что оба
посетителя были явно осведомлены о нынешних финансовых затруднениях
отеля, ничего нового для себя не обнаружили и остались довольны его,
Эдвардса, ответами.
Успокоившись, Уоррен Трент предоставил ревизору заканчивать
завтрак.
Вполне вероятно — промелькнуло у него в голове,— что в эту самую
минуту в Вашингтон передают отчет о положении дел в «Сент-Грегори»,
подтверждающий обрисованную им ситуацию. Уоррен Трент надеялся,
что в скором времени он получит сообщение оттуда.
Тут как раз зазвонил телефон.
Ройс только хотел было поставить на стол завтрак, который не¬
сколько минут назад прикатили на столике, но Уоррен Трент жестом
остановил его.
Телефонистка сообщила, что вызывает междугородная. Уоррен Трент
назвался, и другая телефонистка попросила его обождать. Прошло
довольно много времени, прежде чем в трубке вдруг раздался голос
председателя профсоюза поденных рабочих:
—	Трент?
—	Да. С добрым утром!
—	Разве, черт возьми, я вас вчера не предупреждал, чтоб вы ни-
194

чего от меня не утаивали? А у вас хватило глупости попытаться
утаить. Так вот что я в$м скажу:	тот, кто ведет со мной грязную
игру, жалеет потом, что на свет родился. Вам еще повезло, что я все
узнал раньше, чем была заключена сделка. Но предупреждаю: не вздумай¬
те повторять такое!
Неожиданный оборот событий, резкий холодный голос буквально
лишили Уоррена Трента дара речи. Немного придя в себя, он возразил:
—	Клянусь богом, я не имею ни малейшего понятия, о чем вы
говорите.
—	Он не имеет понятия! И это после того, как в вашем чертовом
отеле произошел бунт на расовой почве! После того, как об этом
растрезвонили все газеты Нью-Йорка и Вашингтона!
Потребовалось несколько секунд, прежде ччем Трент уловил связь
между этой гневной тирадой и сообщением Макдермотта нака¬
нуне.
—	Да, вчера утром у нас был один небольшой инцидент. Но это
никак нельзя назвать расовыми волнениями. К тому же, когда мы
с вами вели переговоры, я ничего об этом не знал. Да если бы и знал,
то не счел бы нужным упоминать. Что же до нью-йоркских газет, то
я их еще не просматривал.
—	Зато их регулярно читают члены моего профсоюза. Если не их,
так другие, в которых к вечеру появится подробный отчет о случившемся.
И вот что я вам скажу: если я помещу капитал в отель, который дает
от ворот поворот неграм, то все они, вместе с недоносками-конгрессме-
нами, которым нужны голоса цветных, поднимут такой вой, точно
их режут.
—	Понятно. Значит, вас волнует не самый принцип. Мы можем по¬
ступать как хотим, лишь бы не было шума.
—	Что меня волнует, это мое дело. Особенно когда речь идет о ка¬
питаловложениях из профсоюзного фонда.
—	Но ведь нашу договоренность не обязательно оглашать.
—	Если вы серьезно верите в это, значит, вы еще глупее, чем
я полагал.
Да, действительно, мрачно подумал Уоррен Трент, рано или поздно
об их сделке все узнают. Он попытался подступить к профсоюзному
боссу с другого бока:
—	То, что произошло вчера в нашем отеле, здесь не редкость.
Такое и раньше случалось в отелях на Юге, будет случаться и впредь.
Пройдет день-другой, и внимание переключится на что-то еще.
—	Может быть. Но если профсоюз поденных рабочих вложит день¬
ги в ваш отель, то после сегодняшней шумихи внимание снова вер¬
нется к нему, и чертовски скоро. А мне такой рекламы и даром не
нужно.
—	Тогда разрешите внести ясность. Должен ли я вас понимать так,
что, несмотря на инспекцию наших дел, проведенную вашими бухгалте¬
рами, вы отказываетесь от того, о чем мы договорились вчера?
—	Ваши финансовые отчеты в порядке, не в них дело,— ответил голос
из Вашингтона. — Мои люди дали положительное заключение. Сделка
расстраивается по другой причине.
Итак, с горечью подумал Уоррен Трент, из-за вчерашнего инциден¬
та, на который он и внимания-то не обратил — таким это казалось ему
пустяком,— вместо нектара победы он вкушает теперь горечь поражения.
Решив, что никакие слова уже не помогут, он язвительно проговорил
в трубку:
—	А ведь раньше вы не проявляли такой щепетильности, когда дело
касалось профсоюзных фондов.
Молчание. Потом нарочито мягко председатель профсоюза поден¬
щиков произнес:
7*
195

—	Когда-нибудь вы еще пожалеете о своих словах.
Уоррен Трент медленно опустил трубку на рычаг.
На столе рядом с ним Алоисиус Ройс разложил нью-йоркские газеты,
доставленные самолетом.
—	В основном об этом пишут здесь,— сказал Ройс, ткнув в «Геральд
трибюн».— В «Нью-Йорк тайме» я ничего не обнаружил.
—	У них в Вашингтоне издается более поздний выпуск,— сказал
Уоррен Трент. Он быстро пробежал глазами заголовок в «Геральд трибюн»
и мельком взглянул на помещенный рядом снимок. На фотографии была
запечатлена вчерашняя сцена в вестибюле «Сент-Грегори» с доктором
Ингрэмом и доктором Николасом в центре. Потом ему, видимо, придется
прочесть весь репортаж целиком. Сейчас же он был просто не в силах
читать.
—	Прикажете подавать завтрак?
Уоррен Трент покачал головой:
—	Я не голоден.— На мгновенье подняв глаза, он встретил испытую¬
щий взгляд молодого негра.— Вероятно, ты считаешь, что мне досталось
по заслугам.
—	Да, пожалуй, что-то в этом роде,— помедлив, ответил Ройс. —
Главное, мне кажется, в том, что вы не хотите признать, насколько
все изменилось.
—	Если ты и прав, пусть это обстоятельство больше тебя не тре¬
вожит. Думаю, что с завтрашнего дня здесь мое мнение мало что
будет весить.
—	Мне очень жаль, если так.
—	Это значит, что отель перейдет к О'Кифу. — Трент подошел к окну
и молча постоял у него. Потом вдруг произнес:—Вероятно, ты уже слы¬
шал об условиях сделки — в частности, о том, что я остаюсь жить здесь.
—	Да.
—	Раз так, то мне, по-видимому, придется мириться с твоим при¬
сутствием и после того, как в будущем месяце ты окончишь свой
колледж. Хотя, наверное, следовало бы дать тебе под зад.
Алоисиус Ройс молчал. При обычных обстоятельствах он быстро на¬
шелся бы и парировал бы колкостью. Но на сей раз он понимал, что
это мольба одинокого, поверженного человека, который хочет, чтобы
он остался.
Ройса не покидала мысль о том, что он должен принять это важное
для себя решение—и принять его быстро. Вот уже почти двенадцать
лет он был для Уоррена Трента во многих отношениях как родной сын.
Он понимал, что, если останется, его обязанности в свободное от работы
в юридической фирме время сведутся к роли компаньона Трента и его
доверенного лица. Такую жизнь трудно назвать неприятной. И однако
же, на него влияли и другие соображения, когда он раздумывал, остать¬
ся ему или уйти.
—	Я еще не все обдумал,— солгал он. — А, пожалуй, пора.
Да, все в его жизни, от большого до малого, меняется, и притом
внезапно, подумал Уоррен Трент. У него не было ни малейшего сомнения,
что Ройс скоро уйдет от него, как ушел из его рук контроль над «Сент-
Грегори». Возможно, чувство одиночества, а теперь еще и сознание того,
что ты не участвуешь в большом жизненном потоке, вообще характерно
для человека, который живет слишком долго.
Он сказал Ройсу:
—	Ты можешь идти, Алоисиус. Я хочу немного побыть один.
Через несколько минут, решил Уоррен Трент, он позвонит О'Кифу
и официально признает свое поражение.
196

5
Журнал «Тайм», редакторы которого умеют выхватить из утренних
газет наиболее интересное событие, мгновенно отреагировал лня сообще¬
ние о скандале на расовой почве, происшедшем в «Сент-Грегори». Редак¬
ция тотчас связалась со своим новоорлеанским корреспондентом — по¬
стоянным сотрудником газеты «Стейтс-Айтем» и поручила ему собрать на
месте весь материал, какой он сумеет раздобыть. А кроме того, нака¬
нуне ночью, как только в Нью-Йорке вышла «Геральд трибюн» с опи¬
санием скандала, редактор позвонил в отделение журнала в Хьюстоне, и
заведующий отделением вылетел первым утренним рейсом в Новый
Орлеан.
И бот сейчас оба сотрудника «Тайма» сидели, запершись с Херби
Чэндлером, в маленькой комнатке на первом этаже отеля. Помещение
это именовалось комнатой для прессы, в нем стоял стол, телефон и вешал¬
ка для шляп. Журналист из Хьюстона, как старший по рангу, сидел в един¬
ственном кресле.
Чэндлер, зная, что «Тайм» славится своей щедростью по отношению
к тем, кто помогает получать интересную информацию, почтительно
докладывал о результатах проведенной разведки.
—	Я проверил насчет собрания стоматологов. Оно у них закрытое,
и такие наведены строгости, что мышь не пролезет. Старшему официанту
сказали, что в зал будут пускать только участников конгресса — даже жен
не допустят и у входа поставят своих людей, чтобы проверять каждого
входящего. Собрание будет проходить при закрытых дверях и начнется
лишь после того, как вся гостиничная прислуга покинет зал.
Заведующий Хьюстонским отделением, энергичный молодой человек
по фамилии Кваратоне, кивнул. Он уже успел взять интервью у прези¬
дента ассоциации стоматологов доктора Ингрэма, и слова старшего посыль¬
ного лишний раз подтвердили полученную информацию.
«Да, у нас действительно будет чрезвычайное заседание,— сказал
ему доктор Ингрэм. — Решение о нем было принято исполнительным коми¬
тетом вчера вечером, но заседание это будет закрытым. Если бы дело
зависело только от меня, сынок, то пожалуйста, приходите и слушайте,
и вы, и любой другой. Но кое-кто из моих коллег имеет на этот счет
свое мнение. Они считают, что наши люди будут говорить свободнее, зная,
что в зале нет прессы. Так что, боюсь, на сей раз придется вам по¬
сидеть в коридоре».
Кваратоне, который вовсе не собирался просидеть все собрание под
дверью, тем не менее вежливо поблагодарил доктора Ингрэма. Имея уже
подкупленного союзника в лице Херби Чэндлера, он прежде всего подумал
о том, что воспользуется старой уловкой и проникнет на собрание стома¬
тологов, переодевшись в форму посыльного. Однако сообщение Чэндлера
показывало, что этот план придется изменить.
—	Помещение, в котором будет проходить собрание,— спросил
Кваратоне,— это что, большой зал?
—	Именно так, сэр,— утвердительно кивнул Чэндлер. — Салон дофина
на триста мест. А больше им и не нужно.
Корреспондент «Тайма» задумался. Повестка любого закрытого собра¬
ния, на котором присутствуют триста человек, перестает быть тайной, как
только	открываются двери. В	эту минуту для него	не	составит	труда
смешаться с делегатами и, притворившись одним из них,	выяснить,	о	чем
шла речь. Но при этом у него не будет интересных деталей, связанных
с поведением отдельных людей — материала, столь ценимого дирекцией
«Тайма» и читателями этого журнала.
—	А в этом, как его там,	салуне нет балкона?
—	Есть маленький, но на	него рассчитывать не	приходится.	Я	уже
197

проверил. Там будет дежурить пара их людей. И кроме того, все микро¬
фоны сейчас отключают.
—	Черт бы их побрал! — выругался местный газетчик. — Шпионов они
боятся, что ли?
—	Видно, кое-кто из них хочет высказаться, но не хочет, чтобы это
было зафиксировано,— думая вслух, промолвил Кваратоне. — Эти узкие
спецы никогда не занимают твердых позиций — во всяком случае, по расо¬
вым вопросам. Но деваться им некуда, уж коли встали перед дилеммой —
либо единодушно покинуть отель, либо создавать видимость, так — пошу¬
меть для отвода глаз. В этом отношении ситуация, я бы сказал, сложилась
уникальная. — А если так, подумал Кваратоне, то и репортаж может
получиться более острым, чем он предполагал. И он решил во что бы
то ни стало придумать, как проникнуть в зал.
—	Мне нужен план этажа, где будет проходить заседание, а также
этажа над ним,— вдруг сказал Кваратоне. — Понимаете, не просто распо¬
ложение комнат, а технический план, на котором отмечено все — стены,
вентиляционные ходы, потолки и прочее. И мне нужно это быстро, так
как в нашем распоряжении меньше часа.
—	По правде говоря, я вовсе не уверен, что такой план существует,
сэр. Но так или иначе...— И старший посыльный умолк при виде того,
как Кваратоне вытащил из кармана пачку двадцатидолларовых банкнот
и сорвал бумажную ленту.
Пять банкнот Кваратоне тут же вручил Чэндлеру.
—	Доберитесь до кого-нибудь из ремонтной или технической службы.
С помощью этих денег. Вас я тоже потом не забуду. Встретимся здесь
через полчаса, если можно раньше — тем лучше.
—	Слушаюсь, сэр! — Физиономия Чэндлера, так похожая на острую
мордочку хорька, расплылась в подобострастной улыбке.
—	А ты займешься местными откликами, договорились? — сказал
Кваратоне репортеру из Нового Орлеана. — Возьмешь интервью в муни¬
ципалитете, у видных горожан; хорошо бы поговорить с кем-нибудь из
Национальной ассоциации борьбы за права цветного населения. В общем,
сам знаешь, что требуется.
—	Такой репортаж я и во сне сочиню.
—	А вот этого делать не надо. Главное, внимательно следи за реакцией
людей. Кстати, хорошо бы поймать мэра в туалете — вот идея! Представ¬
ляешь: дает интервью и одновременно моет руки. Весьма символично.
Может быть отличным началом для репортажа.
—	Ну что ж, попробую спрятаться в туалете,— весело сказал репортер
и с этими словами удалился: он тоже не сомневался, что за сверхуроч¬
ную работу заплатят хорошо.
А Кваратоне отправился коротать время в кафе отеля. Он заказал
чаю со льдом и машинально, потягивая напиток, обдумывал будущий
очерк. Конечно, на целый подвал не потянет, но если удастся найти ост¬
рый и оригинальный ракурс, то можно получить полторы колонки в номере,
выходящем на следующей неделе. А это доставит ему немалое удовольст¬
вие— ведь за последние недели больше десяти очерков, на которые он
затратил столько сил и старания, были либо вообще отвергнуты нью-йорк-
ской редакцией, либо сильно урезаны при верстке. В этом не было ничего
необычного, и сотрудники объединения «Тайм-Лайф» привыкли мириться
с неприятным сознанием, что пишут иной раз впустую. Но Кваратоне лю¬
бил, когда его печатали и замечали, если он писал что-то стоящее.
В условленное время он вернулся в комнатушку для прессы. Через
несколько минут туда пришел и Херби Чэндлер в сопровождении моло¬
жавого остроносого человека в рабочем комбинезоне. Старший посыльный
представил его: Чес Эллис, ремонтный рабочий. Тот почтительно поздо¬
ровался с Кваратоне за руку, затем, постучав по свертку чертежей, ко¬
торый он держал под мышкой, неуверенно проговорил:
198

—	Мне ведь их вернуть надо.
—	А они мне и нужны ненадолго. — Кваратоне помог Эллису рассте¬
лить листы с чертежами и прижать загибавшиеся кверху углы. — Ну, где
у вас тут Салон дофина?
—	Вот здесь.
—	Я сказал ему про собрание, сэр,— вступил в разговор Чэндлер.—
И про то, что вы хотите услышать, о чем там будут говорить, хотя
сами там не будете.
—	Есть какие-нибудь ходы в стенах и в потолке? — спросил сотруд¬
ник «Тайма».
—	Стены сплошные. Есть, правда, проем между потолком и полом
верхнего этажа, но чтоб залезть туда — нечего и думать. Гипс не вы¬
держит тяжести, и вы провалитесь.
—	Стойте,— сказал Кваратоне, у которого был как раз такой план.—
А что означают эти линии? — И он ткнул пальцем в план.
—	Это труба вытяжки горячего воздуха из кухни. Вы заживо изжа¬
ритесь, даже если очутитесь по соседству с ней.
—	А эти?
Эллис нагнулся над чертежом. Потом сверился с другим листом.
—	Это труба подачи холодного воздуха. Она проходит над потол¬
ком Салона дофина.
—	Из нее есть выходы в зал?
—	Да. В центре зала и в обоих его концах. Они здесь отмечены
на плане.
—	Какое сечение трубы?
Рабочий немного подумал.
—	Примерно три квадратных фута.
—	Ну-ка, помогите мне добраться до этой трубы,— решительно
заявил Кваратоне. — Я залезу в нее и доползу до зала, чтобы видеть
и слышать то, что происходит внизу.
Времени на это осуществление затеи очень мало. Эллис сначала отне¬
кивался, но потом Чэндлер все же уговорил его добыть второй комбинезон
и сумку с инструментами. Корреспондент «Тайма» быстро переоделся
и взял сумку. Затем Эллис, дрожа как в лихорадке, хотя ничего и не
произошло, провел его в помещение, примыкавшее к кухне на том
этаже, где происходило собрание. Старший посыльный благоразумно
исчез из виду. Кваратоне понятия не имел, сколько долларов из той
сотни, что он дал Чэндлеру, перешло в руки Эллиса, но ему явно кое-что
перепало.
На кухне никто и внимания не обратил на двух заштатных ремонтных
рабочих. В закутке, куда они затем пр'ошли, высоко в стене была ре¬
шетка, которую Эллис заранее снял. К отверстию, которое прикрывала
эта решетка, была подставлена длинная стремянка. Кваратоне молча под¬
нялся по ней и влез в дыру. Оказалось, что передвигаться там можно
лишь ползком, на локтях. Притом тьма внутри стояла кромешная, лишь
изредка прорезаемая отблесками света с кухни. Кваратоне почувствовал,
как в лицо ему ударила струя холодного воздуха — давление воздуха
возросло, когда тело Кваратоне заполнило всю труба.
—	Отсчитайте четыре вентиляционных отверстия! — прошептал
сзади Эллис. — Четвертое, пятое и шестое как раз над Салоном дофина.
И еще, сэр: дышите потише, иначе вас услышат. Я вернусь через полчаса.
Если вас к тому времени не будет, приду еще через полчаса.
Кваратоне попробовал оглянуться и не смог. Значит, вылезать будет
труднее, чем ползти вперед. Он приглушенно сказал: «Есть!» и пополз
вперед.
Коленям и локтям, опиравшимся на металл, было жестко. Больше
всего неприятностей доставляли Кваратоне сварные швы. Он даже пере¬
косился от боли, когда острый конец шурупа порвал ему комбинезон
199

и впился в ногу. Немного попятившись, он отцепился, затем снова пополз
вперед, но уже осторожнее.
Вентиляционные отверстия были заметны издали из-за проникавшего
в них снизу света. Кваратоне прополз над тремя из них, от души на¬
деясь, что решетки надежно привинчены. Подползая к четвертому, он
услышал голоса. Собрание, очевидно, уже началось. К радости Кварато¬
не, голоса слышны были отчетливо и, если изловчиться, он видел и часть
зала внизу. Из следующего отверстия, пожалуй, видно будет еще лучше,
решил он. Так и оказалось. Теперь он видел почти половину зала, за¬
полненного людьми, а также трибуну, с которой как раз выступал пре¬
зидент ассоциации доктор Ингрэм. Пошарив по карманам, корреспондент
«Тайма» извлек блокнот и шариковую ручку, снабженную маленьким
фонариком.
—	...призываю вас,— обращался к собравшимся доктор Ингрэм,—
занять возможно более твердую позицию.
Сделав паузу, он продолжал;
—	Мы, профессионалы, по природе своей склонны придерживаться
середины и не впадать в крайности, но мы слишком долго занимались
попустительством в том, что касается ущемления гражданских прав.
В нашей среде нет дискриминации — по крайней мере, она проявляется
крайне редко, и мы привыкли думать, что этого достаточно. Мы, как
правило, не обращаем внимания на то, что происходит вокруг, какие
силы там действуют. И мы оправдываем такое свое отношение тем, что
посвятили жизнь медицине и у нас не остается времени ни на что другое.
Ну что ж, такое оправдание удобно, в нем есть даже доля истины.
Однако сейчас, хотим мы того или нет, и нас коснулась эта проблема.
Маленький доктор помолчал, внимательно всматриваясь в лица
собравшихся.
—	Всем вам, должно быть, уже известно о непростительном оскорбле¬
нии, которое этот отель нанес нашему уважаемому коллеге, доктору
Николасу, оскорблении, самым грубым образом нарушающем закон о
гражданских правах. Как ваш президент, я предложил принять жесткие
ответные меры. Мы должны отменить конгресс и все, как один, поки¬
нуть отель.
В зале раздались возгласы удивления. Доктор Ингрэм продолжал:
—	Большинству уже известно мое предложение. Но для прибывших
сегодня утром — э,то новость. К сведению и тех и других, предложен¬
ная мною мера повлечет за собой огорчения и неудобства — для меня
в не меньшей степени, чем для всех вас,— профессионально мы от этого
не выиграем, да и обществу пользы не будет. Но бывают ситуации, когда
затрагиваются самые основы чести и совести, и тогда не обойтись без
решительных мер. Я считаю, что это как раз такой случай. У нас есть
лишь одна возможность продемонстрировать глубину нашего возмущения,
а также со всей очевидностью показать, что люди нашей профессии не
намерены больше равнодушно взирать на то, как нарушаются граждан¬
ские права.
В зале раздались возгласы: «Правильно, правильно»,— но одновре¬
менно и ропот недовольства.
Откуда-то из середины зала тяжело поднялся на ноги массивный
мужчина; Кваратоне, пригнувшись ближе к отверстию, увидел могучие
челюсти, улыбку на мясистых губах, очки в толстой оправе. Здоровяк
объявил:
—	Я из Канзас-Сити.
В зале раздались приветственные возгласы, которые он тотчас
прекратил мановением руки.
—	У меня только один вопрос к доктору. Это' он будет объяснять
моей маленькой женушке, которая, могу вас заверить, с нетерпением
ожидала поездки сюда, как, думаю, и жены большинства других участни¬
200

ков,— почему, не успев раскрыть чемоданы, мы должны снова паковать
их и отправляться домой?
--- Да не в этом же дело! — раздался чей-то негодующий голос.
Но его заглушили насмешливые выкрики и смех.
—	Вот так-то, сэр,— продолжал толстяк,— я хочу, чтобы он объяснил
это моей жене. — И вполне довольный собой, он уселся на место.
Доктор Ингрэм вскочил, багровый от возмущения.
—	Господа, это же важный, серьезный вопрос. Мы и так уже без¬
действуем целых двадцать четыре часа, тогда как, по моему глубокому
убеждению, уже полсуток назад могли бы сказать свое слово.
Раздались аплодисменты — правда, в разных концах зала и довольно
жидкие. Сразу заговорило несколько человек. Председатель собрания,
сидевший рядом с доктором Ингрэмом, застучал молотком.
Один за другим люди поднимались на возвышение, осуждали то,
как обошлись в отеле с доктором Николасом, но отделывались молчанием
по поводу ответных действий. Затем, словно по молчаливому уговору,
все повернулись в сторону худощавого, щеголевато одетого человека,
решительно вставшего в одном из первых рядов. Кваратоне не рас¬
слышал произнесенное председателем имя, уловил лишь:
—	...второй заместитель президента и член нашего исполнитель¬
ного совета.
Он заговорил сухим, резким голосом:
—	Мы проводим данное собрание in camera1, потому что я, при
поддержке нескольких коллег по исполнительному совету, потребовал
этого. В результате мы можем говорить свободно, зная, что наши вы¬
ступления не записываются и не могут быть ложно истолкованы за
пределами этого зала. Могу также добавить, что мое предложение
встретило сильное сопротивление со стороны нашего уважаемого пре¬
зидента, доктора Ингрэма.
—	А чего вы, собственно, испугались — что вас сочтут причастным
к такого рода акции? — проворчал с трибуны доктор Ингрэм.
Не обращая на него внимания, щеголеватый вице-президент про¬
должал:
—	Я не меньше, чем все другие, испытываю отвращение к дискрими¬
нации. Некоторые из моих лучших... — он заколебался, выбирая слово,—
...моих самых уважаемых товарищей по профессии принадлежат к другим
расам и исповедуют иные вероучения. Более того, как и доктор Ингрэм,
я сожалею о произошедшем вчера инциденте. Единственное, с чем мы
в данный момент не согласны, касается вопроса процедуры. Доктор
Ингрэм — если я могу воспользоваться его метафорой — предпочитает
вырвать больной зуб. Согласно моему мнению, следует применить более
умеренные формы лечения против неприятной, но локальной инфекции. —
По залу прокатилась волна смеха, выступавший улыбнулся. — Я не могу
поверить, что отсутствующий здесь, к нашему всеобщему сожалению,
коллега, доктор Николас, хоть чуть-чуть выиграет, если наш конгресс
будет отменен. Мы же в плане профессиональном многое теряем. Более
того — и поскольку у нас заседание закрытое, я говорю это откровен¬
но,— мне кажется сомнительным, что широкий вопрос расовых отно¬
шений может как-либо нас касаться.
—	Конечно, он нас касается! Разве это не относится ко всем и к
каждому? — раздался одинокий голос из задних рядов. Но над осталь¬
ной частью зала царила исполненная внимания тишина.
Оратор отрицательно покачал головой.
—	Какие бы взгляды мы ни исповедовали, мы исповедуем их как
индивидуумы. Естественно, мы должны поддерживать членов нашей
ассоциации, когда это требуется, и я сейчас предложу определенные
1 За закрытыми дверями (лат.).
201

меры в связи с историей, случившейся с доктором Николасом. Но вместе
с тем я совершенно согласен с доктором Ингрэмом в том, что мы спе¬
циалисты-медики и что у нас мало времени на дела, не относящиеся
к нашей профессии.
Доктор Ингрэм вскочил со своего места:
—	Я не говорил этого! Я лишь подчеркнул, что подобную позицию
мы занимали в прошлом.. И я с нею совершенно не согласен.
—	Тем не менее вы сами заявили об этом,— пожав плечами, пари¬
ровал щеголь.
—	Но совсем в других целях. И я не позволю переиначивать мои
слова! — Глаза маленького доктора яростно сверкнули. — Господин пред¬
седатель, мы здесь изощряемся в многословии, не скупимся на выраже¬
ния вроде «весьма прискорбно», «достойно сожаления». Но неужели вам
непонятно, что дело не только в этом, что речь идет о соблюдении
гражданских прав и о человеческом достоинстве? Если бы вы были здесь
вчера и видели то, что пришлось мне увидеть — как оскорбляли нашего
коллегу, друга, достойного человека...
В зале раздались выкрики: «К порядку!», «К порядку!». Председатель
заколотил по столу молотком, и доктор Ингрэм волей-неволей замолчал,
лицо его горело.
—	Я могу продолжать? — вежливо осведомился щеголеватый.
Председатель кивнул.
—	Спасибо. Господа, я вкратце изложу свои предложения. Прежде
всего я предлагаю проводить наши конгрессы в будущем в таких местах,
где присутствие доктора Николаса и других представителей его расы
не будет вызывать никаких осложнений. Существует множество подобных
мест, которые все мы, остальные, несомненно, сочтем приемлемыми.
Во-вторых, я предлагаю принять резолюцию, осуждающую действия
данного отеля, отказавшегося предоставить номер доктору Николасу,
после чего мы продолжим работу нашего конгресса согласно перво¬
начальному плану.
Сидевший на возвышении доктор Ингрэм, не веря ушам своим, по¬
качивал головой.
Оратор взглянул на листик бумаги, который держал в руке.
—	Вместе с несколькими другими членами нашего исполнительного
совета я тут составил проект резолюции...
Кваратоне в своем закутке перестал слушать. Резолюция его уже
мало интересовала. Содержание ее можно было заранее предсказать;
к тому же текст можно будет достать и потом, если потребуется. По¬
этому он сосредоточил все внимание на лицах сидевших внизу. Кварато¬
не они показались обыкновенными лицами в меру образованных людей.
На них было написано облегчение. Облегчение, подумал Кваратоне,
оттого, что отпала необходимость принимать те меры, к которым их
призывал доктор Ингрэм,-^ меры непривычные, обременительные. Гром¬
кие слова, высокопарно произнесенные в псевдодемократическом стиле,
открыли выход из затруднительного положения. Совесть — она успокоит¬
ся, зато не будет лишних неудобств. Правда, дело не обошлось без
проявления робкого протеста — один из выступавших поддержал доктора
Ингрэма,— но это была лишь капля в море. Остальные же выступавшие
лишь более или менее повторяли друг друга: «Я тут подготовил проект
резолюции...
Корреспондент почувствовал озноб — это напоминало ему, что, по¬
мимо прочих неудобств, он почти час просидел в вентиляционной трубе.
Но его затея стоила того. Он теперь напишет живой очерк, а уж
пусть редакторы в Нью-Йорке переписывают его в принятом стиле.
И еще Кваратоне подумал, что на этой неделе его работа не будет
зряшной.
202

6
Питер Макдермотт узнал о решении конгресса стоматологов продол¬
жать свою работу почти сразу после того, как собрание in camera
окончилось. Понимая всю важность результатов собрания для отеля, он
велел клерку из отдела обслуживания конгрессов дежурить у Салона
дофина и немедленно сообщать обо всем, что удастся узнать. Буквально
минуту назад клерк позвонил и сказал, что, судя по разговорам выхо¬
дивших делегатов, предложение об отмене съезда провалилось.
Казалось, Питер должен был бы порадоваться за отель. Он же чув¬
ствовал себя крайне подавленным. Он представил себе, как воспринял это
решение доктор Ингрэм, не получивший поддержки, несмотря на все
свои доводы и всю свою прямоту.
В конечном счете, не без горечи вынужден был признать Питер,
сбылись вчерашние циничные предсказания Уоррена Трента. Что ж,
хозяина надо поставить об этом в известность.
Когда Питер вошел в приемную владельца отеля, расположенную
в одной из комнат блока управления «Сент-Грегори», Кристина,
оторвавшись от работы, подняла на него глаза. Теплая улыбка на ее
лице напомнила Питеру, как ему хотелось поговорить с ней вчера.
—	Хорошая была вечеринка? — поинтересовалась Кристина. Казалось,
ее занимала некоторая растерянность Питера. — Или вы уже успели
все забыть?
Он отрицательно покачал головой.
—	Все было отлично. Хотя мне недоставало вас, да и сейчас я не
очень ладно себя чувствую оттого, что забыл про нашу договоренность.
—	Хватит об этом. Мы оба стали старше на двадцать четыре часа.
—	Если вы свободны, быть может, мне удалось бы загладить свою
вину сегодня.
—	Просто отбоя нет от приглашений!—сказала Кристина. — Сегодня
вечером я ужинаю с мистером Уэллсом.
Брови у Питера поползли вверх.
—	Так, значит, он выздоровел.
—	Да, но не настолько, чтобы выходить на улицу. Поэтому мы
ужинаем в отеле. Если задержитесь на работе, может быть, при¬
соединитесь к нам попозже?
—	Если смогу, то приду. — И кивнув на закрытые двойные двери
кабинета, он спросил:—У. Т. на месте?
—	Да, можете войти. Надеюсь только, что вы не идете к нему с раз¬
ными проблемами. А то он сегодня утром что-то очень огорчен.
—	Я принес новости, которые могут его приободрить. Стоматологи
только что проголосовали против предложения покинуть отель. — И уже
более сухо Питер добавил: — Полагаю, вы читали нью-йоркские газеты.
—	Да. Я бы сказала, что мы получили по заслугам.
Питер кивнул в знак согласия.
—	Я просматривала и местную печать,— сказала Кристина. — Об
этом ужасном уличном происшествии: пока ничего нового. А я не могу
избавиться от мысли об этом.
—	Я тоже,— в тон ей произнес Питер. У него перед глазами вне¬
запно возникла картина, которую они видели три ночи тому назад: залитая
светом, огражденная веревкой проезжая часть улицы и полицейские,
ищущие улик, за которые можно было бы зацепиться. Интересно, удастся
ли полиции напасть на след машины и водителя, сбившего людей. Вполне
вероятно, что и машина и преступник давно находятся в безопасности
и их не найти, хотя Питер надеялся, что это не так. Думая об этом
преступлении, он невольно вспомнил и о другом. Не забыть бы спросить
Огилви, есть ли какие-нибудь новости в связи с грабежом, который
203

Произошел в отеле. Кстати, удивительно, что начальник охраны до сих
пор не доложил ему о ходе дела.
Еще раз улыбнувшись Кристине, Питер постучал в дверь кабинета
Уоррена Трента и вошел.
Новость, принесенная Питером, как выяснилось, почти не про¬
извела впечатления. Хозяин кивнул с отсутствующим видом, словно не
желая отвлекаться от каких-то сугубо личных мыслей, в которые он был
погружен. Он вроде бы хотел что-то сказать — совсем по другому вопро¬
су, как почувствовал Питер,— но внезапно передумал. Обменявшись с ним
двумя-тремя' словами, Питер вышел из кабинета.
А ведь Альберт Уэллс оказался провидцем, подумала Кристина, пред¬
сказал же он, что Питер Макдермотт предложит ей провести с ним
вечер. На секунду она пожалела, что преднамеренно сделала так, чтобы
быть занятой.
Разговор с Питером напомнил Кристине об уловке, придуманной
ею вчера, чтобы избавить Альберта Уэллса от больших затрат вече¬
ром. Она позвонила Максу — метрдотелю главного ресторанного зала.
—	Макс, ваши вечерние цены просто возмутительны,— сказала
Кристина.
—	Не я их устанавливаю, мисс Фрэнсис. Правда, иногда я об этом
жалею.
—	В последнее время у вас что-то не особенно людно, не так ли?
—	В иные вечера,— ответил метрдотель,— я чувствую себя, как
Ливингстон, который дожидается Стэнли на бескрайних просторах Афри¬
ки. Знаете, мисс^.Фрэнсис, люди становятся все умнее. Они уже поняли,
что в гостиницах, вроде нащей,— одна центральная кухня и что, в какой
из ресторанов ни пойди, везде блюда одни и те же и приготовлены
они одними и теми же поварами. Так не лучше ли посидеть в другом
месте, где подешевле, даже если обслуживание там и не на высоте?
—	У меня есть друг,— сказала Кристина,— который любит, когда хо¬
рошо обслуживают. Это пожилой джентльмен по имени Альберт Уэллс.
Я хочу, чтобы вы, Макс, проследили за счетом — пусть он будет не
слишком большой, но и не слишком маленький, иначе он почувствует
подвох. А разницу отнесите на мой счет.
—	Ого! Такую девушку я и сам не отказался бы иметь в прия¬
тельницах,— усмехнулся метрдотель.
—	Ну нет, Макс,— парировала Кристина,— со мной этот номер у
вас не прошел бы. Ведь всем известно, что вы один из двух самых
богатых людей у нас в отеле.
—	Кто же второй?
—	Не Херби ли Чэндлер?
—	Вы не делаете мне чести, ставя его имя рядом с моим.
—	Так вы позаботитесь о мистере Уэллсе?
—	Мисс Фрэнсис, когда мы подадим ему счет, он подумает, что
ел в закусочной-автомате.
Кристина смеясь положила трубку: она не сомневалась, что Макс
разрешит поставленную перед ним задачу с тактом и чувством меры.
Не веря глазам своим, кипя от ярости, Питер во второй раз медлен¬
но перечитал оставленную Огилви записку.
Записка лежала у него на столе, когда он вернулся после короткой
беседы с Уорреном Тре-нтом.
Судя по дате и времени, Огилви написал ее вчера ночью и оставил
у себя в кабинете до прихода служащего, разносящего внутреннюю
почту. Ясно было и то, что Огилви не случайно написал записку именно
204

в это время и отправил ее таким способом, чтобы Питер, когда получит
ее, не мог тотчас же что-либо предпринять.
Записка гласила:
«Мистеру Питеру Макдермотту
Предмет: Отпуск за свой счет.
Я, нижеподписавшийся, смею уведомить, что беру отпуск сроком
на четыре дня, начиная с сегодняшнего. Эти дни я беру из семи при¬
читающихся мне свободных дней по личным, не терпящим отлагательства
причинам.
У. Финеган, заместитель начальника охраны, в курсе дела об ограбле¬
нии, принятых мерах и т. д. Может быть вызван и для решения всех
других проблем, какие возникнут.
Нижеподписавшийся приступит к исполнению служебных обязанностей
в будущий понедельник.
Искренне ваш
Т. И. Огилви, начальник охраны отеля».
Питер с возмущением подумал, что ведь и суток не прошло с тех
пор, как Огилви пришел к выводу, что, по всей видимости, в «Сент-
Грегори» орудует профессиональный гостиничный вор. Тогда Питер
настоятельно просил начальника охраны переселиться на несколько дней
в отель, но толстяк отклонил это предложение. Должно быть, Огилви
в тот момент уже знал, что возьмет отгул через несколько часов, но
предпочел промолчать. Почему? Вероятно, потому, что предвидел кате¬
горические возражения со стороны Питера, а у него не хватало духу
спорить и, возможно, времени было в обрез.
В записке сказано: «по личным, не терпящим отлагательства при¬
чинам». Ну что ж, рассуждал Питер, так оно, наверное, и есть. Но
даже Огилви, несмотря на его общеизвестную близость с Уорреном
Трентом, должно быть ясно, что отъезд без предупреждения в подоб¬
ный момент чреват серьезной взбучкой по возвращении.
Что это за личные причины? Видимо, не из тех, которые можно
напрямик открыто изложить и обсудить. Иначе он бы так и поступил.
Отель отелем, но, когда у сотрудника случается что-то серьезное, к
нему всегда проявят сочувствие. Всегда так было.
Значит, здесь что-то такое, о чем Огилви предпочитал молчать.
Но даже в таком случае, подумал Питер, это его не касается, ес¬
ли не нарушает нормальную работу отеля. Но в данном случае отъезд
Огилви создает трудности, и потому Питер чувствовал себя вправе
проявлять любопытство. Он решил попытаться выяснить, куда и зачем
отправился начальник охраны.
Питер позвонил Флор е и, когда секретарша вошла, протянул ей
записку Огилви.
—	Я ее прочитала,— состроив скорбную физиономию, сказала
секретарша. — И сразу гоняла, что вам она радости не доставит.
—	Если можете,— сказал ей Питер,— постарайтесь выяснить, где
он сейчас находится. Г озвоните ему домой, во все другие места, где
он бывает. Узнайте, видел ли его кто-нибудь или, может быть, его где-
нибудь ждут. Оставьте всюду записки. Если удастся обнаружить Огилви,
я хотел бы лично поговорить с ним.
Флора записала все распоряжения в свой блокнот.
—	И еще одно: позвоните в гараж. Так случилось, что прошлой ночью я
проходил мимо отеля Примерно в час ночи наш друг выехал из гаража —
на «ягуаре». Возможно, он сказал кому-нибудь о том, куда направился.
Когда Флора вышла, Питер послал за Финеганом, мрачным, неразго¬
ворчивым уроженцем Новой Англии, который долго думал, прежде чем
ответить на очер едной нетерпеливый вопрос Питера.
Нет, Финеган не имел ни малейшего представления о том, куда
205

отправился мистер Огилви. Начальник лишь вчера вечером предупредил
Финегана, что ему придется руководить охраной отеля ближайшие не¬
сколько дней. Да, прошлой ночью по всему отелю дежурили люди, одна¬
ко ничего подозрительного замечено не было. И сегодня утром никаких
сообщений о том, что кто-то заходил в чужой номер, тоже не было. Нет,
из полицейского управления Нового Орлеана ничего не поступало. Да,
Финеган будет лично поддерживать связь с полицией, как того хочет
мистер Макдермотт. И уж конечно, если он, Финеган, получит известие
от Огилви, то тут же сообщит мистеру Макдермотту.
Питер отпустил Финегана. И хотя сама мысль об Огилви приводила
его в ярость, ничего больше сделать он сейчас не мог.
Он по-прежнему кипел от злости, когда через несколько минут
в селекторе раздался голос Флоры:
—	Мисс Марша Прейскотт на проводе.
—	Скажите ей, что я занят, я позвоню позже,— сказал Питер, но
тут же поправился: — Впрочем, так и быть, отвечу.
Он поднял трубку.
—	А я все слышала,— раздался веселый голос Марши.
—	Извините,— сказал Питер, а про себя подумал с раздражением:
нужно напомнить Флоре, чтобы не забывала отсоединять внешнюю ли¬
нию, когда включена внутренняя связь.— Сегодня препаршивое утро,
особенно в сравнении с вчерашним прекрасным вечером.
—	А я-то думала, что управляющие отелями первым делом учатся
быстро приходить в себя.
—	Возможно, другим это и удается. Но я — не другие.
В трубке наступила пауза. Потом Марша сказала:
—	Так вы довольны всем вечером?
—	Всем без исключения.
—	Ну что же, отлично! В таком случае я готова выполнить свое
обещание.
—	Мне кажется, вы его уже выполнили.
—	Нет, я о другом,— сказала Марша,— я ведь обещала устроить
небольшой экскурс в историю Нового Орлеана. Можем начать прямо
сегодня.
Питер едва не отказался: ведь его присутствие в отеле было сейчас
крайне необходимо, но внезапно он понял, что хочет поехать с Маршей.
А почему бы, собственно, им и не встретиться? Ведь он так редко берет
положенные ему два выходных дня в неделю, а в последнее время вооб¬
ще работал сверх всяких норм. Отлучиться ненадолго вполне можно.
—	Что ж,— сказал Питер.— Посмотрим, сколько веков нам удастся
охватить с двух до четырех.
7
Во время двадцатиминутной молитвы, до того как в номер принесли
завтрак, Кэртис О'Киф дважды ловил себя на том, что мысли его бродят
где-то далеко. Это было знакомое ему проявление непоседливости, за что
он наскоро извинился перед богом, не слишком на этом педалируя, по¬
скольку инстинктивное стремление не стоять на месте было частью натуры
магната и, следовательно, ниспослано свыше.
А все же приятно было вспомнить, что сегодня он последний день
в Новом Орлеане. Вечером он улетит в Нью-Йорк, а завтра — в Италию.
Для него и Додо уже заказаны номера в «Неаполитанском О'Кифе». Поми¬
мо перемены обстановки, приятно будет побывать лишний раз в одном из
принадлежащих ему отелей. Кэртис О'Киф никогда не понимал, что имеют
в виду критиканы, говоря, что человек может объехать весь мир, но если
он будет останавливаться в отелях О'Кифа, ему покажется, будто он и не
206

покидал США. А вот он, несмотря на любовь к заграничным путешестви¬
ям, предпочитает видеть вокруг знакомую обстановку: американский ин¬
терьер— лишь с небольшими уступками местному колориту; американ¬
ские уборные; американскую еду и большую часть времени — американ¬
цев. В заведениях О'Кифа вы все это могли найти.
То, что через неделю он будет с таким же нетерпением рваться из
Италии, как сейчас из Нового Орлеана, значения не имело. В пределах его
империи было множество мест — таких, как «Тадж-Махалский О'Киф»,
«Лиссабонский О'Киф», «Аделаидский О'Киф», «Копенгагенский О'Киф»
и другие,— где появление босса, хотя и не столь необходимое теперь для
успешного управления системой, тем не менее благотворно сказывалось
на общем ходе дел,—так возрастает престиж собора от посещения папы
римского.
Потом, через месяц-другой, он, конечно, снова вернется в Новый Ор¬
леан, когда «Сент-Грегори» — к тому времени «О'Киф-Сент-Грегори» —
успеют переоборудовать и подогнать под стандарт отелей О'Кифа. Его
приезд на церемонию открытия будет триумфальным, с фанфарами, граж¬
данскими почестями и репортажами в газетах, по радио и телевидению.
Как обычно в подобных случаях, он притащит за собой вереницу всяких
знаменитостей, в том числе и голливудских звезд, которых всегда легко
соблазнить щедрой и к тому же бесплатной пирушкой.
Кэртис О'Киф ждал этого с нетерпением — так ему хотелось поскорее
все завершить. Его несколько раздражало то, что прошло уже два дня,
а официального согласия Уоррена Трента на предложенные условия не
поступало, А сегодня уже четверг, и время близилось к полудню. Оста¬
валось меньше полутора часов до истечения установленного срока. Оче¬
видно, владелец «Сент-Грегори» по каким-то своим соображениям наме¬
рен тянуть до последнего, прежде чем принять условия О'Кифа.
О'Киф нетерпеливо ходил из угла в угол своего номера. Полчаса назад
Додо отправилась по магазинам, для чего он дал ей несколько сот дол¬
ларов в крупных банкнотах. Он посоветовал ей, помимо всего прочего,
запастись легкой одеждой, поскольку в Неаполе будет пожарче, чем в
Новом Орлеане, а в Нью-Йорке у них не будет времени на покупки. Хотя
Додо, как всегда, поблагодарила его, однако, как ни странно, без того
восторга, каким она буквально искрилась во время их вчерашней прогул¬
ки на пароходе вдоль порта, которая стоила всего шесть долларов. По-
истине загадочные существа эти	женщины,	подумал	О'Киф.
Он стоял у окна, глядя на	улицу, когда	на	другом	конце гостиной
зазвонил телефон. В два прыжка О'Киф подлетел к аппарату.
—	Да?
Он ожидал услышать голос Уоррена Трента, но это была всего лишь
телефонистка, которая сказала, что его вызывает междугородная. Через
секунду в трубке раздался по-калифорнийски тягучий говор Хенка Лем-
ницера.
—	Это вы, мистер О'Киф?
—	Да, я.— Как ни странно, Кэртис	О'Киф	желал	в	эту	минуту,	чтобы
его представитель на Западном побережье не считал необходимым зво¬
нить ему дважды в сутки.
—	У меня для вас большая	новость.
—	Что еще такое?
—	Я нашел дельце для Додо.
—	Мне кажется, я очень ясно	дал	вчера	понять,	что	для	мисс	Лэш
нужно нечто особое.
—	Что значит особое, мистер О'Киф? Лучше не бывает. Гигантская
удача! Додо везучая девочка.
—	Объясните яснее.
—	Уолт Кэрзон снимает новую версию «С собою взять нельзя». По¬
мните? Мы финансируем этот компот.
207

—	Да, помню.
—	Вчера я разузнал, что Уолту нужна девочка на роль, которую иг¬
рала Энн Миллер. Хорошая вторая роль. Додо влезет в нее, как в тугой
лифчик.
Кэртис О'Киф снова пожелал в душе, чтобы Лемницер был строже
в выборе выражений.
—	Надо думать, у них будут пробы.
—	Конечно, будут.
—	Так где же гарантия, что Кэрзон согласится взять ее на эту роль?
—	Вы шутите? Не умаляйте своего влияния, мистер О'Киф. Додо уже
взяли. Кроме того, я связался с Сандрой Строуген, чтоб она поработала
с Додо. Знаете Сандру?
—	Да.— О'Киф был прекрасно осведомлен о Сандре Строуген. У нее
была репутация одной из самых талантливых помощниц режиссера по ра¬
боте с актерами. Среди прочих достижений за нею числился длинный спи¬
сок неизвестных девиц с влиятельными покровителями, ставших благодаря
ей любимицами публики, которые делали хороший кассовый сбор.
—	Я действительно рад за Додо,— сказал Лемницер.— Эта девочка
всегда мне нравилась. Только действовать надо быстро.
—	Что значит быстро?
—	Ну, мистер О'Киф, было б хорошо, если бы она вылетела еще вче¬
ра. Кстати, с остальным я тоже все устроил.
—	С чем остальным?
—	С Дженни Ламарш.— Хенк Лемницер был явно озадачен.— Вы что,
позабыли о ней?
—	Нет.— О'Киф, конечно, не забыл остроумную, красивую брюнетку,
выпускницу Вассаровского колледжа, которая произвела на него такое
впечатление месяц назад или два. Но после вчерашнего разговора с Лем-
ницером он на какое-то время выбросил ее из головы.
—	Все уже устроено, мистер О'Киф. Сегодня вечером Дженни выле¬
тает в Нью-Йорк, и завтра она будет у вас. Мы переведем билеты на са¬
молет в Неаполь с Додо на имя Дженни, и тогда Додо сможет лететь
сюда прямо из Нового Орлеана. Все выходит очень просто, да?
Действительно, все было просто. Настолько просто, что О'Киф не мог
найти в этом плане ни малейшего изъяна. А собственно, зачем ему нужен
этот изъян?
—	Вы можете с полной ответственностью поручиться, что мисс Лэш
получит эту роль?
—	Мистер О'Киф, клянусь вам могилой моей матери.
—	Ваша мать жива-здорова.
—	Тогда могилой моей бабушки.— Лемницер помолчал, потом, слов¬
но его осенило, добавил: — Если вы не знаете, как объявить новость Додо,
то почему бы это не сделать мне? Вы просто выйдите куда-нибудь на
пару часов, а я дозвонюсь ей и все устрою. И тогда — ни скандалов вам,
ни прощаний.
—	Спасибо. Я вполне могу самостоятельно с этим справиться.
—	Как вам угодно, мистер О'Киф. Я всего лишь хочу вам помочь.
—	Мисс Лэш телеграфом сообщит вам время прибытия в Лос-Андже¬
лес. Вы встретите самолет?
—	Конечно. Здорово будет снова повидать Додо. Ну что ж, мистер
О'Киф, желаю вам приятно провести время в Неаполе. Завидую, что вы
едете туда с Дженни.
О'Киф положил трубку, не попрощавшись.
Вся увешанная покупками, Додо, запыхавшись, влетела в номер. За ней
вошел улыбающийся и тоже сгибающийся под тяжестью пакетов по¬
сыльный.
—	Я дожна бежать назад, Кэрти. Это еще не все.
208

—	Магазин мог бы взять доставку на себя,— буркнул О'Киф.
—	Да, но так интересней! Прямо как на рождество! — И, повернув¬
шись к посыльному, Додо сказала:—Мы едем в Неаполь. Это в Италии.
О'Киф дал посыльному доллар и подождал, пока тот уйдет.
Освободившись от пакетов, Додо бросилась О'Кифу на шею и расце¬
ловала его в обе щеки.
—	Соскучился? О, Кэрти, я так счастлива!
О'Киф мягко высвободился из ее объятий.
—	Додо, давай присядем на минутку. Мне надо сообщить тебе о не¬
которых изменениях в нашем плане. У меня хорошие новости для тебя.
—	Мы вылетаем еще раньше, чем собирались!
О'Киф покачал головой.
—	Нет, это касается больше тебя, чем меня. Дело в том, дорогая,
что тебе дают роль в фильме. В этом есть доля и моих стараний. И се¬
годня утром я узнал, что все устроено.
От взгляда больших голубых глаз Додо О'Кифу стало не по себе.
—	Меня заверили, что роль очень хорошая. По правде говоря, я на¬
стаивал только на такой. Если все будет в порядке, в чем я не сомнева¬
юсь, это может послужить началом больших перемен в твоей жизни.—
Кэртис О'Киф умолк, видя, что слова его не вызывают реакции.
—	Видимо, это означает... что мне надо уезжать,— медленно прого¬
ворила Додо.
—	Мне жаль, дорогая, но ты права.
—	И скоро?
—	Боюсь, что уже завтра утром. Ты полетишь прямо в Лос-Анджелес.
Хенк Лемницер встретит тебя.
Додо медленно кивнула. Тонкие пальцы инстинктивно отбросили с лица
прядь светлых пепельных волос. Даже этот простой жест был исполнен
удивительной женственности, присущей Додо. И О'Киф вдруг почувство¬
вал необъяснимый укол ревности, представив себе Додо с Хенком Лемни-
цером. Этот малый немало потрудился, устраивая романы своего шефа,
и никогда бы не позволил себе вольностей с избранницей О'Кифа, пока
та принадлежала ему. Но потом... Потом — это уже другое дело. О'Киф
постарался не думать об этом.
—	Поверь, дорогая, потеря тебя — серьезный для меня удар. Но нуж¬
но же подумать и о твоем будущем.
—	Все отлично, Кэрти.— Взгляд Додо был по-прежнему устремлен на
него. Несмотря на наивное выражение ее широко раскрытых глаз, О'Кифу
вдруг показалось, что она видит его насквозь.— Все отлично. Тебе не о
чем волноваться.
—	Я надеялся, что роль в фильме... словом, что тебя она хоть немно¬
го обрадует.
—	А я и рада, Кэрти! Чертовски' рада. По-моему, это просто чудо,
как ты умеешь доставлять людям радость.
Слова Додо укрепили его уверенность в том, что он правильно по¬
ступает.
—	Перед тобой открываются действительно колоссальные возмож¬
ности. Уверен, что ты справишься, ну, а я, естественно, буду следить
за твоей карьерой с самым пристальным вниманием.— Произнеся это, он
решил, что отныне будет думать только о Дженни Ламарш.
— Должно быть,— голос Додо на секунду прервался.— Должно быть,
ты улетишь сегодня вечером. Раньше меня.
—	Нет,— ответил О'Киф, внезапно отменяя прежнее решение.— Нет,
я отложу вылет и перенесу его на завтрашнее утро. Сегодняшний же ве¬
чер мы проведем вместе.
Додо с благодарностью взглянула на него, и в эту минуту зазвонил
телефон. О'Киф взял трубку с чувством облегчения: наконец-то подвер¬
нулся повод окончить разговор с Додо.
209

—	Это мистер О'Киф? — спросил приятный женский голос.
—	Да.
—	С вами говорит Кристина Фрэнсис, секретарь мистера Уоррена
Трента. Мистер Трент просил узнать, можете ли вы принять его сейчас.
О'Киф взглянул на часы. Было около двенадцати.
—	Хорошо,— ответил он,— я приму мистера Трента. Попросите его
зайти.— И опустив трубку, он улыбнулся Додо.— Дорогая, кажется, у каж¬
дого из нас есть свой повод для торжества: тебе предстоит блестящее
будущее, а мне — покупка нового отеля.
8
За час до этого Уоррен Трент сидел, глубоко задумавшись, в своем
кабинете за закрытыми двойными дверями. Уже несколько раз за это
утро он брался за трубку, чтобы позвонить Кэртису О'Кифу и принять
условия, на которых тот собирался вступить во владение «Сент-Грегори».
Казалось, оттягивать больше не имело смысла. Последней надеждой его
был профсоюз поденщиков. Но внезапный отказ, последовавший оттуда,
уничтожил для Уоррена Трента всякую возможность сопротивления это¬
му прожорливому бегемоту О'Кифу.
Однако всякий раз, как Уоррен Трент протягивал руку к трубке,
что-то удерживало его от этого шага. Ему пришло в голову, что он,
словно приговоренный к смерти, ждет своего часа, однако прежде может
покончить с собой. Он уже смирился с неизбежным. И понимал, что срок
его владения отелем заканчивается — другого выбора нет. И все же ин¬
стинкт самосохранения заставлял его цепляться за каждую оставшуюся
в его распоряжении секунду, пока не наступит момент, когда придется
принять окончательное решение.
Он уже совсем было собрался капитулировать, когда в кабинет во¬
шел Питер Макдермотт. Он сообщил, что стоматологи решили не отме¬
нять своего конгресса, однако это не удивило Трента, ибо еще накануне
он предсказывал такой исход. Но теперь все это мало волновало его
и не имело значения. И Уоррен Трент с облегчением вздохнул, когда
Макдермотт ушел.
Потом на какое-то время он погрузился в воспоминания о былых
успехах и радостях, которые они приносили. Да, были времена — ведь еще
совсем недавно,— когда поселиться у него в отеле стремились многие
великие мира сего или почти великие — президенты, коронованные особы,
аристократическая элита, блистательные женщины и выдающиеся мужчи¬
ны, набобы власти и денежного мешка, прославленные и безвестные,
и всех их объединяло одно: они требовали внимания к себе и получали
его. А за элитой тянулись и остальные, так что «Сент-Грегори» стал для
них меккой и одновременно золотоносной жилой для него, Уоррена
Трента.
Когда у тебя не остается ничего, кроме воспоминаний, или, по край¬
ней мере, есть основания так думать, нужно уметь находить в них уте¬
шение. Уоррен Трент надеялся, что хотя бы в последний час владычест¬
ва его никто не потревожит.
Но и эта надежда оказалась тщетной.
В кабинет тихо вошла Кристина Фрэнсис. Она, как всегда, чутко улав¬
ливала настроение хозяина.
—	С вами хочет поговорить мистер Эмиль Дюмер. Я бы не побеспо¬
коила вас, но он утверждает, что дело срочное.
Уоррен Трент проворчал в ответ что-то невразумительное. Стервят¬
ники залетали, подумал он. Впрочем, это сравнение было вряд ли спра¬
ведливым. Ведь значительные средства Торгово-промышленного банка,
210

президентом которого был Эмиль Дюмер, вложены в «Сент-Грегори».
И однако именно этот банк отказал ему, Уоррену Тренту, в продлении
срока кредита, как и в новом, более крупном займе. Ну что ж, те¬
перь Дюмеру и его директорам больше не о чем волноваться. Предсто¬
ящая сделка приблизит срок возврата вложенных денег. Уоррен Трент
решил, что об этом следует уведомить банк.
Он протянул руку к телефону.
—	Нет,— прервала его Кристина.— Мистер Дюмер здесь, он ждет
за дверью.
Уоррен Трент замер от удивления. Эмиль Дюмер крайне редко по¬
кидал свою цитадель ради того, чтобы лично нанести кому-нибудь визит.
Секунду спустя Кристина ввела посетителя, а сама вышла, прикрыв
дверь.
У Эмиля Дюмера — плотного коротышки с седыми, вьющимися воло¬
сами — предки были креолы. Однако, как ни странно, он казался персо¬
нажем, сошедшим со страниц «Пиквикского клуба». Сходство это допол¬
няла напыщенность и суетливость манер.
—	Прошу прощения, Уоррен, что вторгаюсь без приглашения. Но де¬
ло, о котором пойдет речь, не оставляет времени на любезности.
Они деловито пожали друг другу руки. Хозяин отеля жестом указал
на кресло.
—	Что же это за дело?
—	Если позволите, я хотел бы начать по порядку. Прежде всего
позвольте мне выразить сожаление, что мы сочли невозможным дать
положительный ответ на вашу просьбу о займе. К несчастью, и сама
сумма, и условия, на которых вы ее просили, выходят за пределы на¬
ших возможностей и проводимой банком политики.
Уоррент Трент лишь кивнул, ничем не выдавая своих чувств. Он не ис¬
пытывал особых симпатий к банкиру, однако никогда не позволял себе не¬
дооценивать его. За напыщенными словоизлияниями, нагонявшими скуку
и вводившими многих в заблуждение, скрывался живой, острый ум.
—	Однако я пришел к вам сегодня с предложением, которое, наде¬
юсь, поможет развеять несколько неблагоприятный осадок от нашей пре¬
дыдущей встречи.
—	Это крайне маловероятно,— заметил Уоррент Трент.
—	Посмотрим.— Банкир извлек из тонкой папки несколько листков
линованной бумаги, исписанных карандашом.— Насколько я понимаю, вы
получили предложение от корпорации О'Кифа продать отель.
—	Узнать об этом можно и без помощи ФБР.
Банкир улыбнулся.
—	Может быть, вы согласились бы ознакомить меня с условиями
сделки?
—	А, собственно, зачем?
—	Затем,— произнес Эмиль Дюмер, тщательно выговаривая слова,—
что я пришел к вам со встречным предложением.
—	Если этим объясняется ваш визит, то у меня еще меньше осно¬
ваний посвящать вас в подробности. Скажу лишь одно:	я согласился
дать ответ людям О'Кифа сегодня к полудню.
—	Вот именно. Как раз такие сведения я и получил, что, собствен¬
но, и явилось причиной моего внезапного появления у вас. Я должен
извиниться, что не смог прийти раньше: просто сбор необходимой ин¬
формации и получение соответствующих инструкций заняли некоторое
время.
Сообщение об этом новом предложении в последнюю минуту, да еще
от Дюмера, не вызвало особого восторга у Уоррена Трента. По-видимому,
группа местных финансистов, интересы которых представляет Дюмер, ре¬
шила объединиться, чтобы купить отель подешевле, а позднее продать
с выгодой для себя. Что бы они ни предложили, вряд ли это будет лучше
211

условий О'Кифа. Да и положение самого Уоррена Трента едва ли изме¬
нится к лучшему.
Банкир заглянул в свои заметки.
—	Если я не ошибаюсь, корпорация О'Кифа предложила вам четыре
миллиона. Половина из них пойдет на возобновление нынешней закладной;
один из оставшихся миллионов будет выдан наличными, а другой — но¬
выми акциями, которые выпустит О'Киф. Ходит также слух, что вам бу¬
дет предоставлено право пожизненно пользоваться вашими апартаментами
в «Сент-Грегори».
Уоррен Трент побагровел от гнева. Он с грохотом ударил кулаком
по столу.
—	Какого черта, Эмиль! Хватит играть со мной в кошки-мышки!
—	Если у вас создалось такое впечатление, пожалуйста, извините.
—	Какого черта! Раз вы знаете все подробности, зачем же спра¬
шивать?
—	Честно говоря,— сказал Дюмер,— я только хотел получить от вас
подтверждение, и я его получил. Кроме того, я уполномочен сделать
вам более интересное предложение.
Уоррен Трент понял, что попался на элементарную, старую как мир
уловку. Но его возмущало то, что Дюмер позволил себе такое с ним —
Трентом.
Явно было и то, что в лагере О'Кифа оказался предатель, возмож¬
но, кто-то из управления корпорации, осведомленный о том, что проис¬
ходит на самом высоком уровне. Так или иначе, Кэртис О'Киф, исполь¬
зовавший шпионаж для бизнеса, сам оказался его жертвой — это было и
занятно и справедливо.
—	Так чем же ваши условия лучше? И кто их предлагает?
—	Что касается второго вопроса, в настоящий момент я не уполно¬
мочен отвечать на него.
—	Я веду дела с людьми из плоти и крови, а не с призраками,—
буркнул Уоррен Трент.
—	Но я же не призрак,— возразил Дюмер.— Более того, банк дает
гарантию, что сделка, которую мне поручено заключить,— вполне bona
fide 1 и что репутация стороны, интересы которой банк в данном случае
представляет, безупречна.
—	Давайте перейдем к делу,— все еще раздраженный загадками бан¬
кира, сказал Трент.
—	Именно это я и собираюсь сделать.— Банкир потасовал свои листки.-
Стоимость вашего отеля, которую определили директора моего банка,
в принципе не отличается от суммы, названной корпорацией О'Кифа.
—	В этом нет ничего удивительного, поскольку вам известна цифра,
предложенная О'Кифом.
—	Допустим, но, с другой стороны, наше предложение имеет ряд
существенных отличий.
Впервые с начала их разговора Уоррен Трент почувствовал интерес
к тому, что говорил президент банка.
—	Прежде всего, директора моего банка вовсе не хотят, чтобы вы
отошли от управления «Сент-Грегори» или расстались с руководством
его делами. И во-вторых, они намерены сохранять независимость отеля
и присущий ему характер, по крайней мере, до тех пор, пока это ком¬
мерчески оправдано.
Уоррен Трент стиснул подлокотники кресла. Он бросил взгляд на¬
право, где висели стенные часы. Стрелки показывали без четверти
двенадцать.
—	Директора банка будут, однако, настаивать на приобретении конт¬
рольного пакета акций,— что при создавшемся положении является разум¬
ным требованием,— чтобы иметь возможность активно вмешиваться в де¬
1 Надежна (лат.).
212

ла. Вы же окажетесь просто акционером с самым большим пакетом ак¬
ций. При этом вас попросят снять с себя полномочия президента компа¬
нии и директора отеля. Вам не трудно налить мне стакан воды?
Уоррен Трент наполнил стакан из стоявшего у него на столе тер¬
моса.
—	Вы что же, хотите, чтобы я стал подносчиком в ресторане? Или,
может быть, помощником швейцара?
—	Ну, это вы слишком.— Эмиль Дюмер отхлебнул воды и посмотрел
на стакан.— Меня всегда поражает, как вода из нашей грязной Миссисипи
может быть такой вкусной.
—	Ну, продолжайте же!
Банкир улыбнулся.
—	Мои директора предлагают, после того как вы снимете с себя
указанные полномочия, тотчас назначить вас председателем правления —
для начала на двухлетний срок.
—	Пост, надо думать, чисто номинальный!
—	Возможно. Но мне кажется, не такое уж это плохое положение.
Или, быть может, вы предпочитаете, чтобы этот номинальный пост занял
мистер Кэртис О'Киф?
Уоррен Трент промолчал.
—	Я также уполномочен сообщить вам,— продолжал Дюмер,—что
мои директора готовы предоставить вам те же условия для проживания
в отеле, что и корпорация О'Кифа. Теперь перейдем к проблеме пере¬
дачи акций и финансирования. Я хотел бы обсудить это подробнее.
Пока банкир излагал свои соображения, все время сверяясь с замет¬
ками, Уоррен Трент почувствовал вдруг невероятную усталость — ему ка¬
залось, что все это он видит во сне. В памяти его возник случай из
далекого прошлого. Однажды, совсем еще маленьким мальчиком, он
пришел на сельскую ярмарку, зажав в кулачке несколько накопленных
пенни, чтобы истратить их на аттракционах. И был там один аттракцион,
который соблазнил его и который назывался «кекуок». Наверное, по¬
том по этому принципу сложился и танец. Он помнил, что это была
платформа, подвешенная на нескольких петлях и непрерывно двигав¬
шаяся вверх-вниз, взад-вперед... в общем, пол ни секунды не оставался
ровным, и всего за какой-нибудь пенс можно было шлепнуться, еще не
дойдя до противоположного края. До чего же его тянуло влезть на нее,
а когда он медленно продвигался к другому концу «кекуока», вспоми¬
нал Уоррент Трент, больше всего ему хотелось соскочить с этой шту¬
ковины.
Вся его жизнь последние недели была как этот аттракцион. Совсем
недавно он твердо стоял на ногах и вдруг разом потерял под собой
почву. На какое-то время у него вновь было возродилась надежда, что он
выстоит, а затем снова рухнула. Когда крайний срок был уже на носу,
подвернулась возможность поправить дела с помощью профсоюза поден¬
щиков, но платформа качнулась на своих дурацких петлях — и все пока¬
тилось в тартарары.
И вот теперь вдруг платформа «кекуока» перестала качаться, а у
Уоррена Трента было лишь одно желание — побыстрее с нее сойти.
Он знал, что пройдет какое-то время и его настроение изменится —
возобладает, как всегда, личная заинтересованность в отеле. Но сейчас
он ощущал лишь облегчение оттого, что так или иначе бремя ответствен¬
ности снимают с него. Помимо облегчения, было и любопытство.
Кто же из городских бизнесменов стоит за плечами Эмиля Дюмера?
Кто отважился пойти на финансовый риск, оставив «Сент-Грегори» тра¬
диционно независимым отелем? Возможно, Марк Прейскотт? Неужели вла¬
делец универмагов решил увеличить и без того широкую сферу своих
интересов? Уоррен Трент вспомнил, что слышал на днях от кого-то,
будто Марк Прейскотт в Риме. Возможно, в этом и кроется причина та¬
213

кого закулисного подхода. Да, в общем, стоит ли теряться в догадках —
кто бы это ни был, скоро все станет ясно.
Перераспределение контрольного пакета акций, предложенное бан¬
киром, было вполне справедливо. В отличие от предложения О'Кифа, здесь
Уоррен Трент получит наличными несколько меньше, зато за ним сохра¬
няется право голоса в управлении отелем. Согласно же условиям О'Кифа,
его участие в делах «Сент-Грегори» полностью исключалось.
Что же до предложенного ему поста председателя совета управ¬
ляющих, то, несмотря на чисто номинальное, лишенное реальной власти
положение, за ним все-таки останется привилегия быть в курсе событий.
Да и о престиже при этом нельзя забывать.
—	Итак,— подвел черту Эмиль Дюмер,— суть дела ясна. Что касает¬
ся надежности данного предложения, то, как я уже сказал, она гаранти¬
рована моим банком. Более того, я готов выдать вам сегодня же офи¬
циально заверенное письмо, в котором будут подробно изложены все
детали предложения.
—	А когда будет подписан сам документ, если я соглашусь на ваше
предложение?
Банкир задумался, поджав губы.
—	Собственно, ничто не мешает быстро оформить все бумаги, тем
более что с закладной мешкать не следует, поскольку срок ее истекает.
Я бы предложил подписать документ завтра, в это же время.
—	И тогда же мне, очевидно, станет известно имя покупателя.
—	Без этого,— согласился Эмиль Дюмер,— сделку нельзя оформить.
—	Так почему бы вам не сказать сейчас, раз завтра все равно оно
будет известно?
Банкир отрицательно покачал головой.
—	Я обязан следовать инструкциям.
Впезапно в Тренте заговорило старое упрямство. Его так и подмывало
потребовать от Эмиля Дюмера имя покупателя в качестве условия сдел¬
ки— без этого он-де не согласится. Но здравый смысл возобладал в нем:
какое это имеет значение, если предложенные условия будут выполнены?
Да и на препирательства, он чувствовал, у него просто не хватит сил.
Усталость, которую он чувствовал несколько минут назад, вновь навали¬
лась на него.
Он вздохнул и коротко сказал:
—	Я согласен.
9
Кэртис О'Киф смотрел на Уоррена Трента со смешанным чувством
злобы и недоверия.
—	И у вас хватает наглости явиться сюда и сказать, что вы прода¬
ли отель кому-то другому!
Они находились в гостиной О'Кифа. Сразу же после ухода Эмиля
Дюмера Кристина Фрэнсис позвонила и от имени Уоррена Трента попро¬
сила о встрече, которая сейчас и происходила. Позади О'Кифа неуверенно
стояла Додо.
—	Можете называть это наглостью,— ответил Уоррен Трент.— Я лишь
информирую вас. Возможно, вам будет также интересно узнать, что
я не продал окончательно отель, а сохранил за собой пакет акций, и при¬
том значительный.
—	В таком случае вы его лишитесь! —Лицо О'Кифа пылало от ярости.
Уже много лет не было такого случая, чтобы он хотел что-то купить
и не мог. Даже сейчас, несмотря на горечь и разочарование, он не мог
поверить, что ему действительно отказали.— Клянусь богом! Я вас с ли¬
ца земли смету!
214

Додо протянула руку и дотронулась до его рукава.
—	Кэрти!
Он отдернул локоть.
—	Заткнись!—На висках у него заметно пульсировали вены. Пальцы
сжались в кулаки.
—	Кэрти, ты слишком волнуешься. Не надо...
—	Пошла к черту! Не лезь не в свое дело!
Додо умоляюще посмотрела на Уоррена Трента. И под ее взглядом
Трент не дал себе воли и сдержался.
—	Можете делать все, что вам угодно,— сказал он О'Кифу.— Но дол¬
жен напомнить вам, что вы не господь бог — другие тоже имеют право
купить этот отель. И еще: вы приехали сюда по собственной инициативе,
а не по моему приглашению.
—	Вы проклянете этот день! И вы, и все прочие, кто бы это ни был.
Я буду строиться! Я разорю ваш отель, а вас пущу по миру. Все мои
помыслы и планы будут направлены на то, чтобы прикончить «Сент-Гре-
гори» и вас вместе с ним.
—	Если кто-либо из нас доживет до этого дня.— К Уоррену Тренту
вернулось самообладание, и он с каждой минутой чувствовал себя все
увереннее, в то время как нервы О'Кифа сдавали.— Вполне ведь возмож¬
но, что мы так и не станем свидетелями того, что вы задумали, пото¬
му что для осуществления ваших намерений потребуется время. Да и но¬
вые владельцы отеля могут заставить вас изрядно поплясать, если вы
вздумаете с ними конкурировать.— Это уж было ни на чем не основано,
но Уоррен Трент надеялся, что окажется прав.
—	Вон! — проревел О'Киф.
—	Этот отель еще принадлежит мне,— сказал Уоррен Трент.— И пока
вы мой гость, вы обладаете определенными привилегиями в пределах
вашего номера. Однако не советую злоупотреблять ими.— И отвесив лег¬
кий почтительный поклон Додо, Уоррен Трент вышел из номера.
—	Кэрти,— позвала Додо.
О'Киф, казалось, не слышал. Он тяжело дышал.
—	Ты в порядке, Кэрти?
—	Вечно ты лезешь с дурацкими вопросами! Конечно, я в полном
порядке!
Он в ярости забегал по комнате.
—	Ведь это всего-навсего отель, Кэрти. У тебя уже их так много.
—	Мне нужен именно этот!
—	А Уоррен Трент — он ведь пожилой человек, и у него этот отель
единственный...
—	Ну конечно! Вот как ты все повернула! Предательница! Дура!
Голос его срывался. Он был на грани истерики. Испуганная Додо
никогда прежде не видела его в такой ярости.
—	Прошу тебя, Кэрти!
—	Я окружен болванами! Всюду болваны, болваны, болваны! А ты —
дура! Вот почему я хочу от тебя избавиться. Заменить тебя кем-нибудь
подостойнее.
Не успел он произнести эти слова, как сам пожалел о них. Даже
на него самого они подействовали как удар, гнев его мгновенно угас,
словно внезапно выключили горелку. Секунду царило молчание, потом
О'Киф пробормотал:
—	Прости меня. Это я того, чересчур...
Слезы застилали глаза Додо. Она знакомым жестом машинально
поправила волосы.
—	Я в общем-то догадывалась, Кэрти. Мог бы и не говорить мне
этого.
Она прошла в смежный номер и закрыла за собой дверь.
216

10
От неожиданного подарка судьбы у Отмычки приподнялось на¬
строение.
Утром он отправился в универмаг «Мэзон Бланш», чтобы вернуть
свои «стратегические» покупки, приобретенные накануне. Все прошло
гладко, приняли его вежливо и возвратили, сколько причиталось. Таким
образом Отмычка избавился от лишнего бремени и одновременно ско¬
ротал час ожидания. Правда, оставалось еще несколько часов до того,
когда можно будет зайти к слесарю с Ирландского канала и забрать
заказанный у него ключ.
Отмычка уже собирался выходить из универмага, когда удача улыб¬
нулась ему.
У одного из прилавков на первом этаже элегантно одетая женщина,
роясь в сумочке, чтобы достать свою кредитную карточку, уронила связ¬
ку ключей. Судя по всему, ни она, ни кто-либо еще, кроме Отмычки,
не заметил этого. Отмычка постоял у соседнего прилавка с мужскими гал¬
стуками, пока дама не отошла.
Тогда он прошел вдоль прилавка и, будто случайно наткнувшись на
ключи, наклонился и поднял их. Он сразу понял, что, кроме ключей от
машины, в связке были еще и ключи от дверных замков. Но самым ин¬
тересным в находке была миниатюрная бирка с номерным знаком авто¬
мобиля, и уж это наметанный глаз Отмычки сразу заметил. Благодаря
таким биркам инвалиды пересылают владельцам автомобилей по почте
потерянные ключи в расчете на вознаграждение. Судя по бирке, авто¬
мобиль незадачливой покупательницы был зарегистрирован в Луизиане.
Умышленно держа ключи на виду, Отмычка устремился к выходу
из магазина вслед за дамой, которая как раз выходила на улицу. Если
кто-нибудь и заметил, как он их подобрал, то теперь каждому будет
ясно, что он стремится поскорее вернуть ключи владелице.
Но как только Отмычка оказался в толпе пешеходов на Канал-стрит,
он тут же зажал ключи в ладони и опустил их в карман.
Женщина по-прежнему была недалеко. Отмычка следовал за ней на
безопасном расстоянии. Пройдя два квартала, она пересекла улицу и
зашла в парикмахерскую. С улицы Отмычка видел, как она подошла к
кассирше, та заглянула в книгу предварительной записи, после чего жен¬
щина уселась и стала ждать своей очереди. Отмычка, ликуя, кинулся к
ближайшему телефону.
В местной справочной ответили, что нужные ему сведения можно
получить в столице штата, городе Батон-Руж. Отмычка позвонил туда и
попросил соединить его с отделом регистрации автомобилей. Дежурный
телефонист тут же дал ему нужный номер.
Держа ключи перед глазами, Отмычка продиктовал номер, выбитый
на крошечной бирке. На другом конце провода усталый голос ответил,
что машина зарегистрирована на имя некоего Ф. Р. Драмманда, прожи¬
вающего в районе Лейквью, в Новом Орлеане.
В Луизиане, как и в других штатах и областях Северной Америки,
собственность на автомобили не является тайной и фамилию владельца
можно узнать в два счета — по телефону. Отмычка был прекрасно осве¬
домлен о таких деталях и уже неоднократно использовал их с выгодой
для себя.
Он сделал еще один звонок — на этот раз по номеру, указанному в
телефонной книге рядом с фамилией Ф. Р. Драммонд. Как он и наде¬
ялся, после продолжительных гудков трубку никто не поднял.
Теперь нужно было действовать быстро. Отмычка прикинул, что в его
распоряжении всего один час или чуть больше. Поймав такси, он в счи¬
танные минуты был у стоянки, где оставил свою машину. Затем с по¬
217

мощью карты города он быстро добрался до Лейквью, а там без труда
нашел дом по адресу, который записал в телефонной будке.
Отмычка внимательно изучил дом с расстояния в полквартала. Это
было ухоженное двухэтажное здание с гаражом на две, машины и про¬
сторным садом. Подъездная дорожка скрывалась за огромным кипарисом,
надежно защищавшим ее от любопытных взглядов из соседних домов.
Отмычка уверенно подогнал машину под дерево и направился к па¬
радной двери. Замок открылся с первой же попытки.
Внутри стояла полнейшая тишина.
—	Кто-нибудь есть дома? — громко крикнул Отмычка.
Если бы последовал ответ, он тотчас сказал бы, что дверь была
приоткрыта и он просто ошибся адресом. Но ответа не последовало.
Быстро осмотрев нижние комнаты, он устремился на второй этаж. Там
было четыре спальни, все пустые. В стенном шкафу одной, самой боль¬
шой из них, Отмычка обнаружил две меховые шубы. Он вытащил их и
кинул на кровать. В другом шкафу нашлись чемоданы. Отмычка выбрал
самый объемистый и запихнул в него меха. Ящик туалетного столика по¬
радовал его шкатулкой с драгоценностями, содержимое которой также
полетело в чемодан, после чего туда же последовали кинокамера, би¬
нокль и транзистор. Отмычка захлопнул чемодан, спустился вниз, где снова
открыл его, и к тому, что там лежало, добавил серебряный кубок и под¬
нос. Магнитофон, который он заметил в последний момент, туда уже
не влезал и его пришлось нести до машины просто в руке. Другая рука
была занята чемоданом.
На всю операцию Отмычке потребовалось не больше десяти минут.
Положив чемодан и магнитофон в багажник, Отмычка спокойно отъехал
от дома. А примерно через час, спрятав свои трофеи в номере мотеля
на шоссе Шеф-Мантэр, отогнав машину на стоянку в центре города, он
уже весело шагал в направлении «Сент-Грегори».
По пути в отель под влиянием внезапно проявившегося чувства юмо¬
ра он опустил связку ключей в почтовый ящик в соответствии с прось¬
бой, выбитой на миниатюрной бирке. А уж организация, продающая бир¬
ки, несомненно, выполнит свое обещание и вернет ключи владельцу.
Этот неожиданный улов, подсчитал про себя Отмычка, может при¬
нести ему около тысячи долларов.
Заглянув в кафе при «Сент-Грегори», он съел сандвич и выпил чашку
кофе, а затем отправился к слесарю на Ирландский канал. Ключ к пре¬
зидентским апартаментам был готов, и, хотя слесарь заломил бешеную
цену, Отмычка с легким сердцем заплатил ему.
По пути назад Отмычка с радостью отметил, что солнце благосклонно
сияет с безоблачных небес. Это, как и нежданные щедроты сегодняшнего
утра, было явно добрым предзнаменованием, предвестником успеха глав¬
ного предприятия, осуществление которого приближалось. Отмычка по¬
чувствовал, что былая вера в свой талант и чувство непобедимости вер¬
нулись к нему.
11
Над Новым Орлеаном лениво плыл полуденный звон колоколов. Их
мелодия контрапунктом проникала в президентские апартаменты на де¬
сятом этаже, ибо окна здесь — для более эффективного действия воздуш¬
ного кондиционера — были герметически закрыты. Герцог Кройдонский,
нетвердой рукой наливавший уже четвертый за сегодняшний день стакан
виски с содовой, услышал звон колоколов и взглянул на часы, чтобы све¬
рить время. Недоуменно покачав головой, он пробормотал:
—	И только-то!.. Ну и тянется же время... Самый долгий день на мо¬
ей памяти.
218

—	Рано или поздно это кончится,— раздался голос герцогини, си¬
девшей на софе и безуспешно пытавшейся вчитаться в книгу стихов
У. X. Одена1. Тон ее при этом был менее суровым, чем тот, который
герцог привык слышать за последние дни. Как и ее супруг, герцогиня
с прошлой ночи пребывала в состоянии постоянного напряжения: она
все время думала об Огилви и о злополучной машине, которые были
уже где-то на севере,— но где? С момента их последней встречи с на¬
чальником охраны отеля прошло уже девятнадцать часов, а от него до
сих пор не слышно ни слова.
—	Черт бы его побрал! Да неужели этот тип не может позвонить? —
Герцог нервно шагал по гостиной, в таком состоянии он был уже с са¬
мого утра.
—	Мы же условились, что не будем поддерживать связь,— мягко на¬
помнила ему герцогиня.— Так меньше риска. Кроме того, если машина,
как мы надеемся, спрятана на день, он ведь тоже скрывается от лиш¬
них глаз.
Герцог в который уже раз снова склонился над развернутой дорож¬
ной картой компании «Эссо». Пальцем он обвел район вокруг города
Мейкон, штат Миссисипи.
Он сказал вполголоса:
—	Как это близко, дьявольски близко! И ведь сегодняшний день...
ожидание... сплошное ожидание! — И, отойдя от карты, пробормотал: —
Парня ведь могли и обнаружить.
—	Очевидно, этого не случилось, ибо в противном случае мы бы
так или иначе об этом узнали.
Перед герцогиней лежал дневной выпуск «Стейтс-Айтем», она спе¬
циально посылала за ним секретаря в вестибюль. Кроме того, они все
утро просидели у радио, слушая последние известия, которые передают
каждый час. Вот и теперь из приемника приглушенно доносился голос
диктора, но говорил он об ущербе, причиненном ураганом в Массачу¬
сетсе, а до этого передавали заявление Белого дома по Вьетнаму. Как в
газете, так и в утренних радионовостях содержались упоминания о до¬
рожном инциденте и ведущихся розысках, однако ничего нового сказано
не было.
—	И потом, у него ведь оставалось всего несколько часов прошлой
ночью, чтобы вести машину,— сказала, как бы успокаивая себя, герцоги¬
ня.— Этой же ночью все будет иначе. Он может выехать, как только
стемнеет, и к завтрашнему утру уже будет в безопасности.
—	В безопасности! — Герцог с сумрачным видом снова взялся за
виски.— Очевидно, только об этом нам и надо думать. А не о том, что
случилось. А ведь та женщина... ребенок. В газетах были их фотографии...
Вы, вероятно, видели.
—	Обо всем этом мы ведь уже говорили. И ни к чему снова все
ворошить.
Но герцог, казалось, не слышал ее.
—	Похороны сегодня днем... Могли бы, по крайней мере, пойти туда.
—	Вы не можете и прекрасно понимаете, что не пойдете.
В красивой просторной комнате наступило тягостное молчание.
Его прервал резкий звонок телефона. Они посмотрели друг на дру¬
га— ни тот, ни другая не хотели подходить. У герцога на лице задер¬
гался мускул.
Телефон прозвенел еще раз, потом замолк. Сквозь смежную дверь
до них долетел приглушенный голос секретаря, ответившего по парал¬
лельному аппарату.
Минутой позже секретарь постучал и почтительно вошел в гостиную.
Повернувшись к герцогу, он сказал:
1 Уистан Хью Оден (1907—1973) — выдающийся англо-американский поэт.
219

—	Ваша светлость, это из одной местной газеты. Они говорят, что
получили,— он заколебался, прежде чем повторить незнакомый термин,—
бюллетень-молнию, в котором речь, кажется, идет о вас.
Герцогиня с трудом подавила волнение.
—	Я отвечу. Повесьте у себя трубку.— Она взяла трубку стоявшего
рядом телефона. Лишь пристальный наблюдатель мог заметить, что руки
у нее дрожат.
Подождав, пока параллельный аппарат щелкнет, она объявила:
—	Говорит герцогиня Кройдонская.
—	Мэм, с вами говорят из городской редакции газеты «Стейтс-Ай-
тем»,— сказал решительный мужской голос.— Мы получили молнию от
Ассошиэйтед Пресс, а только что и более подробное сообщение.— Го¬
лос в трубке умолк.— Извините.— Герцогиня услышала, как ее собесед¬
ник раздраженно сказал кому-то: — Куда, черт возьми, она запропасти¬
лась... Эй, Энди, ну-ка пошуруй в этой куче.
В трубке послышался шелест бумаг, потом голос произнес:
—	Простите, мэм. Я вам сейчас прочитаю.
«Лондон (Ассошиэйтед Пресс). В парламентских кругах сегодня стало
известно, что герцог Кройдонский, видный английский деятель, извест¬
ный своей оппозицией правительству, будет назначен новым послом Ве¬
ликобритании в Вашингтоне. Первая реакция положительная. Официальное
заявление ожидается в скором времени».
—	Мэм, это не все. Но я не стану вас задерживать. Мы позвонили,
чтобы узнать, не хочет ли ваш муж сделать заявление, и еще, если
разрешите, нам бы хотелось послать в отель фотографа.
На секунду герцогиня закрыла глаза, наслаждаясь чувством облег¬
чения, словно после анестезии.
—	Мэм, вы меня слушаете? — раздался голос в трубке.
—	Да.— Она заставила сознание включиться.
—	Что касается заявления, то нам хотелось бы...
—	На данный момент,— прервала своего собеседника герцогиня,—
моему мужу нечего заявлять и никаких заявлений он делать не станет,
до тех пор, пока известие о его назначении не будет официально под¬
тверждено.
—	В таком случае...
—	Это относится и к визиту фотографа.
—	Тогда нам придется в следующем выпуске давать то, что у нас
есть. — В голосе звучало разочарование.
—	Это ваше дело.
—	Но если последует официальное подтверждение, мы бы хотели
связаться с вами.
—	Если оно последует, то, я уверена, мой муж с радостью встре¬
тится с представителями прессы.
—	В таком случае вы нам позволите позвонить снова?
—	Пожалуйста.
Положив трубку, герцогиня Кройдонская какое-то время продолжала
сидеть неподвижно, выпрямившись. Наконец на губах ее заиграла легкая
улыбка, и она сказала:
—	Свершилось! Джеффри своего добился!
Герцог недоверчиво уставился на нее. Потом облизнул губы.
—	Вашингтон?
Она вкратце изложила содержание телеграммы Ассошиэйтед Пресс.
—	Утечка информации, по-видимому, была устроена специально —
проверить, какова будет реакция. И реакция оказалась благопри¬
ятной.
—	Никогда бы не поверил, что даже ваш брат сумеет...
220

—	Без его влияния дело не обошлось. Но, несомненно, были и другие
причины. Время оказалось удачное. Понадобился человек именно такой,
как вы. С вашими политическими взглядами. Не забывайте, что мы с само¬
го начала считались с такой возможностью. К счастью, все сыграло нам
на руку.
—	Теперь, когда это произошло... — Он умолк, не решаясь до конца
высказать свою мысль.
—	Так что же теперь, когда это произошло?
—	Все думаю... сумею ли справиться?
—	Вы обязаны справиться и справитесь. Мы справимся.
Он с сомнением покачал головой.
—	Было время...
—	Оно еще не кончилось. — В голосе герцогини появились резкие,
властные нотки:—Сегодня к концу дня вы должны будете встретиться
с прессой. Возникнут и другие обязательства. Вам необходимо владеть
своими мыслями и языком и не скисать.
Он медленно кивнул.
—	Постараюсь в меру своих возможностей. — И поднес стакан
к губам.
—	Нет! — Герцогиня поднялась с кресла. Взяла стакан из рук мужа
и прошла в ванную. Герцог услышал, как она вылила остатки виски
в раковину. Вернувшись, герцогиня отчетливо проговорила: — Больше
этого не будет. Понятно? Ни капли и никогда.
Герцог хотел было возразить, потом смирился и сказал:
—	Наверно... иначе нельзя.
—	Если хотите, я могу унести бутылки, но прежде вылейте остатки
из этой...
Герцог отрицательно покачал головой.
—	Обойдусь и без выпивки.— Он явно старался собраться с мыслями.
Как и накануне, герцог, словно хамелеон, вдруг преобразился, и на его
безвольном лице появилась уверенность в своих силах. Совершенно дру¬
гим, уже твердым голосом он произнес: — Отличные новости.
—	Да,— подтвердила герцогиня. — Вся наша жизнь может начаться
заново.
Герцог шагнул было к жене, потом передумал. Жизнь-то может
начаться заново, но он прекрасно понимал, что в его отношениях с же¬
ной все останется без изменений.
Его жена тем временем принялась размышлять вслух:
—	Придется пересмотреть наш план поездки в Чикаго. С сегодняшне¬
го дня все ваши разъезды станут объектом пристального внимания. Если
мы отправимся туда вместе, чикагская пресса тотчас раззвонит об этом.
И тогда стоит поставить машину на ремонт, как могут возникнуть не¬
доуменные вопросы.
—	Но один из нас все равно должен ехать.
—	Я поеду,— решительно заявила герцогиня.— Я могу слегка из¬
менить внешность, надеть очки. Если быть осторожной, то можно из¬
бежать внимания.— Она перевела взгляд на чемоданчик, стоявший ря¬
дом с секретером.— Я возьму с собой оставшуюся сумму и сделаю все,
что требуется.
—	Вы исходите из того... что этот тип благополучно доберется до
Чикаго. Но ведь его там еще нет.
Глаза герцогини расширились, словно она вспомнила забытый
кошмар.
—	О боже! — прошептала она.— Теперь... особенно теперь... он
должен добраться! Должен!
221

12
Вскоре после ленча Питеру Макдермотту удалось заскочить домой
переодеться. Он снял костюм, который носил почти все время на рабо¬
те, и надел полотняные брюки и легкий пиджак. Затем Питер ненадолго
вернулся в свой кабинет в отеле, подписал кое-какие письма и, выходя
из помещения, положил их на стол к Флоре.
—	Сегодня я вернусь поздно,— сказал он ей. И, спохватившись, до¬
бавил:—Что-нибудь удалось выяснить насчет Огилви?
Секретарша покачала головой.
—	По правде говоря, ничего. Вы просили меня узнать, не сообщал
ли кому-нибудь Огилви, куда он отправляется. Так вот:	не	сообщал.
—	В общем-то я этого и не ждал,— буркнул Питер.
—	Правда, есть одно обстоятельство... — И Флора запнулась. — На¬
верно, это не так уж и важно, но выглядит несколько странным.
—	Что же это такое?
—	Машина, которую взял мистер Огилви... Вы говорили, это был
«ягуар»?
—	Да.
—	Она принадлежит герцогу и герцогине Кройдонским.
—	Вы уверены, что здесь нет ошибки?
—	Меня саму это заинтриговало,— сказала Флора,— и я попросила
в гараже проверить еще раз. Мне посоветовали обратиться к человеку
по имени Калгмер — он работает у них ночным дежурным.
—	Да, я знаю его.
—	Я позвонила ему домой — он дежурил вчера ночью. Калгмер
сказал, что у мистера Огилви было письменное разрешение взять ма¬
шину, подписанное герцогиней Кройдонской.
—	Ну, тогда, по-моему, все в порядке,— пожал плечами Питер. И .все
же мысль о том, что Огилви ездил на машине Кройдонов, казалась
странной, а еще более странным было то, что между Кройдонами и этим
хамом — начальником охраны — могли существовать какие-либо отноше¬
ния. Судя по всему, Флора думала о том же.— А в гараж машина вер¬
нулась?— поинтересовался Питер.
Флора отрицательно покачала головой.
—	Я уж думала, не позвонить ли герцогине Кройдонской. А потом
решила, что лучше сперва посоветоваться с вами.
—	И правильно сделали.— Проще простого, подумал Питер, спросить
Кройдонов, куда отправился Огилви. Раз он взял их машину, по всей веро¬
ятности, они знают, куда он поехал на ней. И однако же, Питер медлил.
После стычки с герцогиней в понедельник вечером Питеру не хотелось
снова обострять с ней отношения, тем более что его расспросы могут быть
восприняты как вмешательство в сугубо личные дела. Тем более что при¬
шлось бы расписаться в одном мало приятном обстоятельстве: руководст¬
во отеля не знает, где находится начальник его внутренней охраны.
И Питер сказал Флоре:
—	Давайте повременим с этим.
Питер вспомнил, что у него осталось еще одно дело — Херби Чэндлер.
Сегодня утром он собрался было сообщить Уоррену Тренту о своем вче¬
рашнем разговоре с Диксоном, Дюмером и прочими, из которого выясни¬
лось, что старший посыльный причастен к событиям, предшествовавшим
попытке изнасилования. Но увидев, что хозяин явно занят какими-то
другими проблемами, Питер решил ничего пока ему не говорить. И сей¬
час Питер подумал, что, пожалуй, надо сначала повидать Чэндлера самому.
—	Выясните, дежурит ли Херби Чэндлер сегодня вечером,— попросил
он Флору. — Если дежурит, то передайте, чтобы он зашел ко мне
в шесть часов. Если не сможет сегодня, пусть зайдет завтра утром.
222

И выйдя из помещения дирекции, Питер спустился в вестибюль.
А несколькими минутами позже из полумрака вестибюля он уже вынырнул
на залитую ярким полуденным солнцем авеню Сент-Чарльз.
—	Питер! Я здесь!
Повернув голову, Питер увидел Маршу Прейскотт, махавшую ему
с переднего сиденья открытого белого автомобиля, который стоял
в ряду свободных такси. Проворный швейцар тут же подскочил к машине
и распахнул перед Питером дверцу. Садясь рядом с Маршей, Питер за¬
метил, как ухмыльнулись трое водителей такси, а один из них протяжно
присвистнул.
—	Привет,— сказала Марша. — Если бы вы не пришли, мне пришлось
бы брать какого-нибудь пассажира.
В легком летнем платье она казалась еще восхитительней, но несмотря
на веселый, беззаботный тон, каким она его приветствовала, Питер по¬
чувствовал, что она стесняется,— возможно, из-за того,что произошло
между ними накануне. Он порывисто взял ее руку и пожал.
—	Вот это уже лучше,— сказала она,— мне это нравится, хоть я
и обещала папе, что буду держать руль обеими руками.
Таксист сманеврировал, освобождая ей путь, и Марша вырулила
на проезжую часть улицы.
Похоже, подумал Питер, пока они стояли на Канал-стрит, дожидаясь
сигнала светофора, что он только и делает, что разъезжает по Новому
Орлеану с хорошенькими женщинами. Ведь всего три дня назад он ехал
в «фольксвагене» Кристины к ней домой! Это было в тот вечер, когда
он впервые встретился с Маршей. Казалось, с тех пор прошла уйма
времени — возможно, такое впечатление создалось у него из-за того,
что произошло это объяснение с Маршей. Правда, при отрезвляющем
свете дня Марша могла посмотреть на дело иначе. Как бы там ни было,
решил про себя Питер, он первым касаться этой темы не станет.
И тем не менее близость Марши волновала его, особенно, стоило
ему вспомнить минуты расставания вчерашней ночью,— поцелуй, сначала
робкий, потом с нарастающей страстью; головокружительные секунды,
когда Марша из девочки превратилась в женщину; тесное объятие и обе¬
щающий трепет ее тела. Питер украдкой наблюдал за девушкой — мо¬
лодая, порывистая, гибкая и такая тоненькая под платьем. Стоило про¬
тянуть руку и...
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержаться. В эти
секунды борьбы с искушением Питер вспомнил, как часто на протяже¬
нии его сознательной жизни близость женщины затуманивала ему разум,
толкала на необдуманные поступки.
Взгляд Марши на мгновенье оторвался от дороги и скользнул в его
сторону.
—	О чем это вы сейчас думали?
—	Об истории,— солгал Питер. — А кстати, куда мы едем?
—	На старое кладбище святого Людовика. Вы там бывали?
Питер отрицательно покачал головой.
—	Я никогда не заношу посещение кладбищ в список дел, не тер¬
пящих отлагательства.
—	А в Новом Орлеане следовало бы.
До Бейсин-стрит было рукой подать. Марша ловко поставила машину
на южной стороне улицы, они пересекли бульвар и подошли к обнесен¬
ному стеной кладбищу святого Людовика — вход на него охраняли
старинные колонны.
—	С этим местом связано немало исторических событий,— сказа¬
ла Марша, беря Питера под руку.— В начале восемнадцатого века, ко¬
гда французы основали Новый Орлеан, здесь были в основном боло¬
та. Да так оно было бы и сейчас, если бы не дамбы, сдерживающие
реку.
223

—	Я знаю, что грунт под городом насыщен влагой,— сказал Питер.—
В подвале нашего отеля стоит насос, и сточную воду мы качаем не
вниз, а вверх, чтобы она попала в канализацию.
—	А в те времена здесь было еще влажнее. Даже в относительно
сухих местах вода стояла всего в трех футах от поверхности, так что
когда рыли могилу, она заполнялась водой прежде, чем успевали опустить
гроб. Рассказывают даже, что могильщикам приходилось вставать на гробы,
чтобы заставить их опуститься. Иногда они просверливали дырки в днище,
чтобы гроб поскорее затонул. Народ мрачно шутил: если тебя закопали,
а ты еще не умер, то захлебнешься.
—	Совсем как в фильме ужасов.
—	Есть книги, в которых написано, что иной раз даже питьевая вода
отдавала трупным запахом. — Лицо Марши исказила гримаса отвраще¬
ния.— Так или иначе, потом издали закон, по которому запрещалось
зарывать покойников в землю.
Они вышли на аллею, по обеим сторонам которой тянулись ряды
причудливых склепов. Такого кладбища Питер действительно никогда
еще не видал. Марша сделала широкий жест рукой.
—	Вот что произошло после того, как закон был принят. В Новом
Орлеане мы называем это городом мертвецов.
—	Понятно почему.
Это действительно похоже на город, подумал он. Неровные аллеи,
словно улицы, застроены склепами в виде миниатюрных зданий из кирпи¬
ча, покрытого штукатуркой, некоторые даже с балкончиками из кованого
железа, а вокруг проложены узенькие дорожки. Домики были в несколько
этажей. Единственное, что отличало их от настоящих, это отсутствие окон,
вместо которых зияли многочисленные дверные проемы. Питер указал
на них Марше:
—	Совсем как вход в квартиры.
—	А это и есть квартиры. Причем большинство сдается на
короткий срок.
Питер озадаченно взглянул на свою спутницу.
—	Склепы разделены на секции,— пояснила Марша. — Обычно в
семейном склепе от двух до шести секций, а если семья большая,
то больше. У каждой секции свой маленький вход. Перед новым захо¬
ронением одну из дверок предварительно открывают. Гроб, находивший¬
ся там прежде, опорожняют, а останки сбрасываются сквозь щель в зад¬
ней стенке на землю. Старый гроб сжигают и на его место ставят новый.
Он постоит с год, а потом все повторится сначала.
—	Всего год?
—	А больше и не надо,— проговорил кто-то за их спиной. — Случает¬
ся, конечно, что покойник лежит и подольше,— это когда следующий
не подпирает. Некоторым помогают тараканы.
Питер и Марша обернулись. Перед ними стоял плотный пожилой
мужчина в заношенном бумажном комбинезоне. Приветливо поздоровав¬
шись, он снял допотопную соломенную шляпу и вытер лысину красным
шелковым платком.
—	Жарко, верно? Там будет попрохладней. — И он хлопнул по склепу,
словно то был старый знакомец.
—	Если вам безразлично,— заметил Питер,— то я в таком случае
предпочитаю жару.
—	Все равно туда попадете,— усмехнулся толстяк.— Здрасьте, мисс
Прейскотт.
—	Привет, мистер Коллоди,— сказала Марша.— Познакомьтесь, это
мистер Макдермотт.
Могильщик вежливо поклонился.
—	Пришли взглянуть на семейное гнездышко?
—	Как раз направляемся туда,— сказала Марша.
224

—	Тогда идите за мной.— И бросил через плечо:—Мы там у вас
навели порядок недельку-другую назад. Теперь красота, да и только.
Они пошли вдоль узеньких аллеек, напоминавших миниатюрные ули¬
цы, и Питер заметил, какие древние выбиты на склепах имена и даты. Их
проводник ткнул пальцем в сторону кучки мусора, тлевшей на площадке:
—	Пришлось вот кое-что спалить.
В дыму Питер разглядел остатки гроба.
Они остановились перед мавзолеем из шести секций, напоминавшим
традиционный креольский дом. Выкрашенный в белый цвет, он выглядел
более ухоженным, чем большинство окружающих. На потрескавшихся от
времени мраморных досках значилось много имен — в основном Прей-
скоттов.
—	Мы старая семья,— сказала Марша. — Должно быть, праху моих
предков становится тесновато.
Косые солнечные лучи яркими зайчиками играли на мавзолее.
—	Аж сияет, а? — Могильщик сделал шаг назад, любовно оглядывая
свое хозяйство, потом кивнул на дверцу в верхнем ряду. — Вот эту,
мисс Прейскотт, откроем следующей. Для вашего папочки. А вот эта
для вас,— сказал он, дотронувшись до дверцы во втором ряду. — Хотя,
наверно, не мне уж придется вас туда класть. — Он помолчал и задумчи¬
во добавил: — Ведь всех нас призывают туда, когда нам самим еще совсем
неохота. Вот так-то сэр, а потому нечего терять зря время! — И снова
промокнув платком лысину, старик поплелся прочь.
Несмотря на жару, по телу Питера пробежал озноб. Ему стало не по
себе от одной мысли, что для такого юного существа, как Марша,
уже приготовлено смертное ложе.
—	Вовсе это не так ужасно, как кажется. — Глаза внимательно
смотрели на Питера, и он еще раз поразился способности девушки чи¬
тать его мысли.— Просто мы здесь так воспитаны, что с детства привыкаем
относиться к этому, как к части нашего бытия.
Питер кивнул. Все равно он был сыт по горло этим царством
мертвых.
Они уже подошли к выходу на Бейсин-стрит, когда Марша вдруг взяла
Питера за локоть и придержала.
Перед воротами как раз остановилась вереница автомобилей. Захло¬
пали дверцы, из машин вышли люди и столпились на1 тротуаре, По их
виду ясно было, что сейчас появится похоронная процессия.
—	Питер, нам придется обождать здесь,— прошептала Марша.
Они отошли еще подальше в сторонку, откуда, однако, хорошо было
видно все, что происходило у ворот.
Тем временем люди на тротуаре расступились, пропуская небольшой
кортеж. Первым показался болезненного вида человек с вкрадчивыми ма¬
нерами — видимо, хозяин похоронного бюро. За ним следовал
священник.
За священником медленно шли шесть носильщиков — на плечах их
покоился массивный гроб. Чуть сзади четверо других несли маленький
белый гробик. На крышке его лежала лишь ветка олеандра.
—	О боже! — проговорила Марша.
Питер крепко сжал ее руку.
—	Да возьмут ангелы ваши души в рай, да выйдут мученики навстре¬
чу вам и поведут во священный град Иерусалим,— монотонным речита¬
тивом завел священник.
Траурная процессия следовала за вторым гробом. Впереди в одино¬
честве шел еще довольно молодой мужчина. Черный костюм на нем
был явно с чужого плеча; в руках он неловко мял шляпу. Казалось,
он не мог оторвать глаз от гробика. По щекам его текли слезы. В груп¬
пе, следовавшей за ним, громко всхлипывала пожилая женщина, которую
поддерживала другая, помоложе.
226

—	...Да встретит вас хор ангелов у врат небесных, и да познаете
вы вечный покой вместе с Лазарем, который в сей юдоли тоже был беден...
—	Это те, которых сбила машина. Мать и маленькая девочка. Об
этом писали в газетах,— прошептала Марша.
Питер увидел, что она плачет.
—	Да, я знаю.— У Питера было такое впечатление, будто он — участ¬
ник трагедии, он разделял горе этих незнакомых ему людей. Тогда, в по¬
недельник ночью, когда он случайно оказался на месте происшествия, все
выглядело просто, мрачно и жутко. А сейчас трагедия как бы приблизи¬
лась, стала реальнее. И, глядя на приближающуюся процессию, Питер
почувствовал, как у него на глаза набегают слезы.
За родственниками погибших шли друзья. Питер был немало удивлен,
увидев среди них знакомое лицо. Сначала он не мог припомнить, кто
это, но затем понял, что перед ним Сол Натчез, пожилой официант,
обслуживающий номера, которого отстранили от работы после инцидента
с четой Кройдонов в понедельник вечером. Во вторник утром Питер ве¬
лел разыскать Натчеза и передать распоряжение Уоррена Трента, чтобы он
до конца недели не появлялся в отеле, а жалованье ему будут платить.
В эту минуту Натчез взглянул в сторону, где стояли Питер и Марша, но
и виду не подал, что признал управляющего. Тем временем гробовщики
уже прошли в глубь кладбища и исчезли из виду. Питер с Маршей по¬
дождали, пока вслед за ними прошли все родные и любопытные.
—	Теперь можно идти,— сказала Марша.
Неожиданно чья-то рука коснулась рукава Питера. Обернувшись, он
увидел Сола Натчеза. Значит, он все-таки заметил их.
—	Я видел, как вы наблюдали за процессией, мистер Макдермотт.
Вы знали эту семью?
—	Нет,— ответил Питер. — Мы здесь случайно оказались. — И он
представил Натчезу Маршу.
—	А вы решили не оставаться до конца службы? — спросила девушка.
Старик отрицательно покачал головой.
—	Знаете, всему есть предел.
—	Так вы знали эту семью?
—	Да, и очень близко. Горько,	очень	горько,	что	так получилось.
Питер молча кивнул. Казалось, разговор на этом и окончится.
—	Я не сумел сказать вам это во вторник, мистер Макдермотт,—
прервал молчание Натчез,— но я вам очень благодарен за то, что
вы сделали. Я имею в виду — ну, заступились, что ли, за меня.
—	Не стоит благодарности, Сол.	Я был	уверен,	что	вы не виноваты.
—	Понимаете, если подумать, странно все получилось. — Старик по¬
смотрел на Маршу, потом на Питера. Ему явно не хотелось уходить.
—	Чего же тут странного? — спросил Питер.
—	Да все. Это несчастье... — сказал Натчез, махнув рукой в сторону,
куда ушел кортеж. — Ведь оно случилось незадолго до того, как у меня
вышла эта неприятность в понедельник вечером. Подумать только, что
пока мы с вами тогда разговаривали...
—	Да, это верно,— заметил Питер. Он вовсе не собирался делиться
впечатлениями о том, что увидел позднее на месте происшествия.
—	Я вот что хотел спросить вас, мистер Макдермотт: у вас еще
был разговор об этом деле с герцогом и герцогиней?
—	Нет, не было.
Видимо, Натчез, как и он сам, подумал Питер, был рад перевести
разговор на другую тему, не связанную с похоронами.
—	Я много думал об этом,— продолжал официант. — И такое у меня
впечатление, будто они нарочно устроили скандал. Иначе я никак не
могу их понять. Не могу, и все.
Примерно то же говорил Натчез и вечером в понедельник, вспомнил
Питер. В памяти его всплыли слова официанта. «Она толкнула меня
227

под руку,— сказал он тогда, имея в виду герцогиню Кройдонскую.—
В другом случае я бы решил — нарочно». Да и у самого Питера потом
зародились подозрения, что все произошло так, как говорил Натчез:
герцогиня явно хотела, чтобы этот инцидент запомнился.. Что она тогда
говорила? Что-то насчет вечера, который они спокойно провели у себя
в номере, а потом прогулялись вокруг квартала. Герцогиня сказала, что
они только что вернулись. Питер вспомнил, что еще удивился тогда, поче¬
му она так на это напирала.
Потом герцог промямлил что-то насчет сигарет, забытых в машине,
и герцогиня резко оборвала его.
Герцог забыл сигареты в машине.
Но ведь Кройдоны сидели у себя в номере, а потом лишь вышли
пройтись вокруг квартала...
Сигареты герцог, конечно, мог забыть в машине и раньше, днем.
Но почему-то Питеру казалось, что это не так.
Забыв о присутствии Сола Натчеза и Марши, он погрузился
в размышления.
Почему Кройдоны хотели скрыть, что пользовались своей машиной
в понедельник вечером? Зачем им понадобилось создавать видимость —
а это была явно	лишь	видимость,— что они	провели вечер	в отеле?
Не была ли жалоба на Натчеза из-за пролитого соуса умышленной
уловкой, чтобы сделать официанта, а потом и Питера невольными сви¬
детелями, которые могли бы подтвердить состряпанную ими версию?
Если бы не случайно вырвавшиеся у герцога слова, которые так взбеси¬
ли герцогиню, Питер безоговорочно всему бы поверил.
Но почему им нужно было скрыть, что они пользовались машиной?
Натчез сказал минуту тому назад: «Странно все получилось... Это
несчастье... Ведь	оно	случилось незадолго	до того, как	у меня
вышла эта неприятность».
Кройдоны ездят на «ягуаре»...
Огилви...
Перед глазами Питера вдруг возник «ягуар», выезжавший прошлой
ночью из гаража.	И когда машина на минуту	приостановилась, он еще
заметил в ярком	свете	фонаря, что с ней	что-то было не	так. Он
помнил, что заметил. А вот что именно? И память с ужасающей чет¬
костью подсказала: фара и радиатор; то и другое было повреждено.
Впервые он сопоставил это с полицейскими сообщениями, передававши¬
мися в последние дни.
—	Питер,— окликнула его Марша,— вы вдруг побелели, как мел.
Он едва ли услышал ее.
Надо срочно убираться отсюда, побыть одному, чтобы хорошенько
все обдумать. Он должен сопоставить все не спеша, тщательно, следуя
логике. Главное — не торопиться и не делать скороспелых выводов.
В его руках лишь отдельные детали головоломки. На первый взгляд
они вроде бы укладываются в общую картину. Но все надо трижды взве¬
сить, проверить и перепроверить. А может быть, и сбросить со счетов.
Мысль, пришедшая в голову Питеру, казалась ему невероятной. Не
могло это быть правдой — слишком уж все фантастично. И однако же...
Словно издалека до него долетел голос Марши:
—	Питер! Что-нибудь случилось? Что именно?
Сол Натчез тоже как-то странно смотрел на него.
—	Марша,— сказал Питер. — Сейчас я не могу вам ответить. И я
должен ехать.
—	Ехать? Куда?
—	К себе в отель. Извините. Я постараюсь потом все объяснить.
—	А я-то думала, что мы вместе выпьем чаю. — В голосе девушки
слышалось разочарование.
—	Это очень важно. Пожалуйста, поверьте мне.
228

—	Ну, раз вы должны ехать, я вас отвезу.
—	Нет, прошу вас, не надо. — Ведь по пути придется разговаривать
с Маршей, отвечать на ее вопросы. — Я вам позвоню позже.
И он пошел прочь, а Марша и Натчез так и остались стоять, не¬
доуменно глядя ему вслед.
Выйдя на Бейсин-стрит, Питер схватил первое попавшееся такси. Он
сказал Марше, что поедет в отель, но сейчас, передумав, назвал шоферу
свой домашний адрес.
Там ему будет спокойнее.
Там он сможет подумать. И решить, как быть дальше.
День уже близился к концу, когда Питер Макдермотт подвел итог
своим размышлениям.
Он сказал себе: если ты двадцать, тридцать, сорок раз сопоставил
факты и всякий раз приходил к одному и тому же выводу и если речь
идет о такого рода деле, как то, которое перед тобой сейчас,— значит,
ты обязан действовать.
Вот уже полтора часа, как он расстался с Маршей и сидел у себя
в квартире. Переборов охватившее его возбуждение и стремление дей¬
ствовать немедленно, Питер заставил свой мозг работать трезво и спо¬
койно. Шаг за шагом он последовательно проанализировал всю цепь
событий, начиная с понедельника. Он пытался найти разные объяснения
как для каждого события в отдельности, так и для всех вместе. И не
находил ни одного, более или менее логически обоснованного, кроме
страшной догадки, столь внезапно осенившей его в этот день.
Итак, дальнейшие раздумья равнозначны потере времени. Настала
пора принимать решение.
Питер подумал было сообщить	все Уоррену Тренту	и поделиться
с	ним своими соображениями. Но	потом отбросил	эту	мысль — ведь
это же трусость, попытка снять с себя ответственность. Как бы там ни
было, он должен действовать один.
Следовало подумать о том, как все это преподнести. Питер быстро
сбросил светлый костюм и переоделся в более темный. Выйдя из дома,
он взял такси, чтобы побыстрее проскочить несколько кварталов, отде¬
лявших его от отеля.
На ходу отвечая на приветствия,	он прошел через	вестибюль и под¬
нялся на бельэтаж в свой кабинет.	Флоры не было.	На	столе у него
лежала груда корреспонденции, но он даже не притронулся к ней.
Какое-то время Питер посидел в тишине кабинета, обдумывая план
действий. Потом снял трубку телефона, дождался гудка и набрал номер
городской полиции.
13
Настойчивый писк москита, каким-то образом проникшего в кабину
«ягуара», разбудил Огилви вскоре после полудня. Он нехотя открыл глаза
и в первую минуту не мог вспомнить, где находится. Затем цепь со¬
бытий всплыла в его памяти: отъезд из отеля; гонка в предрассветной
тьме; необъяснимая тревога; решение переждать до конца дня, прежде
чем ехать дальше на север, и, наконец, ухабистая, заброшенная дорога,
которая привела его в небольшую рощицу, где он и спрятал машину.
Укрытие он выбрал явно с толком. Посмотрев на часы, Огилви об¬
наружил, что ему удалось спокойно проспать почти восемь часов.
Однако вместе с сознанием пробудилась и боль во всем теле.
В машине было душно, ноги у него затекли, и все бока ломило от
лежания на узком заднем сиденье. Во рту пересохло и отдавало горечью.
229

Огилви хотелось пить, и он был страшно голоден. Кряхтя, Огилви со
стоном приподнялся и открыл дверцу автомобиля. В ту же секунду
его облепило с десяток москитов. Стряхнув с себя мошкару, он не¬
торопливо огляделся по сторонам, сравнивая представшую его взору кар¬
тину с тем, что он видел утром. В тот ранний час, когда он решил
остановиться, здесь было прохладно, и рассвет едва брезжил; теперь
же солнце стояло в зените и, даже несмотря на тень под деревьями,
жара давала о себе знать.
Выйдя на опушку, Огилви различил вдалеке шоссе, над которым
волнами ходило марево раскаленного воздуха. Утром движения там
почти не было, а сейчас легковые автомобили и грузовики мчались
в обоих направлениях — звук их моторов долетал до того места, где
стоял Огилви.
Но кроме этого, в лесу и вокруг него стояла тишина, нарушаемая
лишь жужжанием насекомых. Только погруженные в полуденный сон луга,
безлюдный проселок да одинокая рощица отделяли Огилви от шоссе.
Густая зелень по-прежнему надежно скрывала «ягуар» от чужих глаз.
Огилви облегчился, затем развернул пакет, который положил в ба¬
гажник перед отъездом из «Сент-Грегори». В пакете были термос с кофе,
несколько банок пива, сандвичи, сухая колбаса, баночка пикулей и яблоч¬
ный пирог. Он с жадностью набросился на еду, запивая ее большими глот¬
ками пива, а потом кофе. Он, конечно, остыл со вчерашнего дня, но был
крепкий и бодрящий.
Продолжая есть, Огилви включил радио и стал слушать, дожидаясь по¬
следних известий из Нового Орлеана. Когда же наконец стали передавать
новости, в них было лишь краткое упоминание о ходе расследования до¬
рожного инцидента — говорилось, что ничего нового выяснить не удалось.
Через некоторое время Огилви решил пойти на разведку. В несколь-"
ких сотнях ярдов, на гребне соседнего холма, раскинулась другая роща,
чуть больше той, где он прятался. Перейдя через поле, а затем миновав
рощу, Огилви обнаружил на другой стороне холма мутный ручей, который
лениво струился среди поросших мхом берегов. Присев на корточки, он
кое-как умылся и сразу почувствовал себя освеженным. Трава здесь была
ярче и приятнее, чем в роще, где стоял «ягуар», и Огилви с удоволь¬
ствием растянулся на ней, подложив под голову пиджак.
Устроившись поудобнее, Огилви еще раз обдумал события прошлой
ночи и попытался представить себе, что его ждет впереди. Размышле¬
ния укрепили его уверенность в том, что неожиданная встреча с Макдер¬
моттом у отеля была чистой случайностью и о ней можно забыть. Да,
конечно, когда Макдермотт узнает об отсутствии начальника охраны,
произойдет взрыв. Но это не поможет ему узнать, куда отправился
Огилви и зачем.
Всякое, несомненно, может случиться, и со вчерашней ночи вполне
могло произойти такое, из-за чего подняли тревогу и теперь все разыски¬
вают Огилви и «ягуар». Однако в новостях, переданных по радио, не было
ничего, что наводило бы на эту мысль.
Словом, все вроде бы складывалось вполне благоприятно, особенно
когда он вспомнил о деньгах, уже лежащих в сейфе, и об остальной
сумме, которую он получит завтра в Чикаго.
Теперь оставалось лишь дождаться наступления темноты.
14
Весь день Отмычку не покидало приподнятое настроение. Оно при¬
бавило ему уверенности, когда в начале шестого он осторожно прибли¬
зился к дверям президентских апартаментов.
Он и на этот раз воспользовался служебной лестницей, когда по дни-
230

мался с восьмого этажа на девятый. В кармане у Отмычки лежал дубли¬
кат ключа, изготовленный слесарем с Ирландского канала.
В	коридоре	у входа	в номер было пусто. Остановившись возле
обитых кожей двойных дверей, он настороженно прислушался, но изнутри
не доносилось ни звука.
Поглядев в обе стороны, он быстро извлек ключ из кармана и вста¬
вил	в	скважину.	Отмычка	заранее посыпал ключ толченым графитом,
чтобы	он легче	вошел в	замок. Почувствовав, что бороздки совпали,
Отмычка повернул ключ. Затем чуть-чуть приоткрыл одну из дверей.
Внутри по-прежнему было тихо. Тогда он осторожно закрыл дверь
и вынул ключ.
Отмычка не	собирался входить сейчас в номер. Это произойдет
позднее. Сегодня ночью.
А пока он намеревался провести лишь предварительную разведку
и убедиться, что ключ изготовлен «без задоринки» и им можно будет
воспользоваться, когда захочешь. Чуть позже он установит наблюдение
за апартаментами, выискивая наиболее благоприятный момент.
А пока он вернется в свой номер на восьмом этаже, заведет будиль¬
ник и ляжет спать.
15
За окном стемнело, и Питер Макдермотт, извинившись, поднялся
из-за стола, чтобы зажечь свет у себя в кабинете. Вернувшись на свое
место, он снова сел напротив человека в сером фланелевом костюме
с тихой, неторопливой речью. Капитан Йоллес из бюро уголовного розыска
новоорлеанской полиции совсем, по мнению Питера, не походил на по¬
лицейского. Словно управляющий банком, рассматривающий просьбу
о предоставлении займа, он продолжал вежливо слушать, пока Питер
излагал факты и свои соображения. Лишь один раз он прервал затянув¬
шийся рассказ и спросил, нельзя ли позвонить по телефону. Получив
утвердительный ответ, капитан отошел к параллельному аппарату, стоявше¬
му в дальнем конце кабинета, и разговаривал так тихо, что Питер не
услышал ни слова.
Отсутствие какой-либо реакции на высказанные им соображения
заставило Питера снова усомниться в правильности своих выводов.
И поэтому, заканчивая разговор с капитаном, он сказал:
—	В общем-то, я вовсе не уверен, что все это не бред. И уже
начинаю чувствовать себя довольно глупо.
—	Мистер Макдермотт, если бы побольше людей приходили к нам
со своими сомнениями, то полиции было бы работать куда легче.—
Впервые с начала их беседы капитан Йоллес достал записную книжку
и карандаш.— Если делу будет дан ход, нам, естественно, потребуется
более подробное заявление. А пока я хотел бы уточнить две детали.
Во-первых, номер машины.
Номер был записан Флорой, и теперь Питер прочитал его вслух,
а капитан занес в свою книжку.
—	Спасибо. Другая деталь — это внешность вашего Огилви. Я с ним
знаком, но тем не менее хочу услышать и ваше описание.
Первый раз за всю беседу Питер улыбнулся.
—	Это сделать довольно просто.
Он заканчивал описание Огилви, когда зазвонил телефон. Питер
поднял трубку, затем пододвинул аппарат к Йоллесу:
—	Спрашивают вас.
На этот раз он слышал то, что отвечал детектив, а тот в основном
повторял: «Да, сэр», «Я понял».
231

В какой-то момент капитан поднял взгляд на Питера, как бы оцени¬
вая его. Затем сказал в трубку:
—	По-моему, на него вполне можно положиться. — Легкая улыбка
прочертила складки на его лице. — Только уж очень волнуется.
Затем он повторил номер машины и описание внешности Огилви
и повесил трубку.
—	Вы правы: я действительно волнуюсь,— заметил Питер. — А вы
намерены встречаться с герцогом и герцогиней Кройдонскими?
—	Пока нет. Нам хотелось бы сначала побольше выяснить. — Поли¬
цейский задумчиво смотрел на Питера. — А вы читали сегодняшний ве¬
черний выпуск?
—	Нет.
—	Ходят слухи, что герцог Кройдонский будет назначен английским
послом в Вашингтоне. Об этом сообщает «Стейтс-Айтем».
Питер слегка присвистнул.
—	По словам моего шефа, об этом только что официально объяви¬
ли по радио.
—	Не означает ли это, что на него распространится статут диплома¬
тической неприкосновенности?
Капитан покачал головой.
—	Нет, это не спасает его от ответственности за то, что уже про¬
изошло. Если он имеет к этому отношение.
—	Однако ложное обвинение...
—	Чревато серьезными последствиями в любом случае — и особен¬
но в данном. Именно потому, мистер Макдермотт, мы и продвигаемся
так осторожно.
Если о расследовании станет известно, подумал Питер, а в конечном
итоге окажется, что Кройдоны не виновны, это может иметь печальные
последствия как для отеля, так и лично для него.
—	Чтобы вы не мучились,— сказал полицейский,— я открою вам
пару секретов. После того как я позвонил от вас, наши люди уже
успели собрать кое-какие данные. Они склонны думать, что ваш служа¬
щий, Огилви, пытается вывести машину за пределы штата, возможно,
куда-нибудь на Север. Естественно, мы не знаем, что связывает его
с Кройдонами.
—	Этого и я понять не могу,— сказал Питер.
—	По всей вероятности, после вашей вчерашней встречи Огилви
всю ночь был в пути, а на день где-нибудь спрятался. Учитывая, в каком
состоянии находится машина, он понимает, что лучше отсидеться, чем
делать дневной перегон. А сегодня вечером, если он появится на авто¬
страде, мы уже будем наготове. Как раз сейчас оповещают полицию в
двенадцати штатах.
—	Так, значит, вы всерьез отнеслись к моим предположениям?
—	Я ведь сказал, что открою вам пару секретов. Последний раз,
когда звонила эта штука,— сказал полицейский, указывая на теле¬
фон,— мне сообщили, что мы получили из главной лаборатории поли¬
ции штата результаты анализа осколков стекла и обода фары, которые
наши люди нашли в прошлый понедельник на месте преступления. Им
пришлось попотеть, пока они установили марку, и на это ушло время.
Но теперь доподлинно известно, что и стекло и обод — от «ягуара».
—	Вы действительно в этом уверены?
—	Более того, мистер Макдермотт. Если нам удастся добраться до
машины, которая сбила женщину с ребенком, мы это докажем со всею
очевидностью.
Капитан Йоллес поднялся, и Питер проводил его до дверей. В прием¬
ной он, к своему удивлению, обнаружил Херби Чэндлера и только
тут вспомнил, что сам велел старшему посыльному явиться к нему вече¬
ром или завтра утром. После событий сегодняшнего дня у Питера
232

возникло было желание отложить это, по всей вероятности, малоприятное
свидание, но затем он решил, что лучше покончить с ним поскорей.
Питер заметил, что Чэндлер и полицейский обменялись взглядами.
—	Спокойной ночи, капитан,— сказал он и со злорадством увидел,
как при этих словах тень беспокойства промелькнула на остреньком
лице Чэндлера. Когда дверь за полицейским закрылась, Питер пригласил
старшего посыльного в свой кабинет.
Отперев ящик своего стола, он достал папку с письменными показа¬
ниями Диксона, Дюмера и двух других юношей. И протянул их Чэндлеру.
—	Думаю, вас заинтересуют эти документы,— сказал Питер.— Если
же вам вдруг взбредет что-то в голову, имейте в виду:	это	копии,
а оригиналы лежат у меня.
Чэндлер съежился, словно от боли, затем начал читать. По мере
того как он листал страницы, губы его сжимались все плотнее. Вот
он с силой втянул в себя воздух. А через минуту буркнул:
—	Ублюдки!
—	Вы так считаете, потому что они назвали вас сводником? — взор¬
вался Питер.
Старший посыльный вспыхнул и положил бумаги на стол.
—	Что вы делать-то собираетесь?
—	Я бы лично вышвырнул вас на улицу сию же минуту. Но по¬
скольку вы служите здесь не первый год, я передам все на усмотре¬
ние мистера Трента.
—	Мистер Мак, а может, мы поговорили бы немного? — жалобно
прохныкал Чэндлер.
И не дождавшись ответа, снова заскулил:
—	Мистер Мак,	ведь в	таком-	месте, как	наш отель, столько
всяких дел творится...
—	Если вы имеете в виду девочек по вызову и прочие сомнитель¬
ные развлечения, то можете не сомневаться: все это я уже знаю. Но
в данном случае я говорю о другом, и вы знаете это не хуже меня:
есть вещи, на которые дирекция не может смотреть сквозь пальцы.
В частности, когда женщин поставляют несовершеннолетним.
—	Мистер Мак, ну, может, хоть в этот раз вы не пойдете к мистеру
Тренту? Может, оставим это между нами?
—	Нет.
Взгляд старшего	посыльного нервно забегал	по сторонам, затем
снова остановился на	Питере.	Видно	было, что он	что-то прикидывает.
—	Эх, мистер Мак, вот есть же люди — и другим жить дают, и сами
внакладе не остаются... — И замолчал.
—	Ну и что?
—	Так вот, стоит иной раз об этом подумать.
Любопытство заставило Питера промолчать.
Чэндлер выждал	минуту,	затем	неторопливо	расстегнул пуговицу
внутреннего кармана пиджака. Вытащив сложенный конверт, он поло¬
жил его на стол.
—	Можно взглянуть? — спросил Питер.
Чэндлер подтолкнул к нему конверт. Он не был заклеен, и внутри
лежало пять стодолларовых банкнот.
—	А они настоящие? — спросил Питер, тщательно разглядывая деньги.
—	Можете не сомневаться,— хмыкнул Чэндлер.
—	Мне было любопытно узнать, сколько я, по-вашему, стою.— Питер
швырнул деньги через стол.— Заберите их и убирайтесь отсюда.
—	Но,мистер Мак, если весь вопрос в том, чтобы немного прибавить...
—	Вон отсюда! — Голос Питера прозвучал угрожающе тихо. Он при¬
встал в кресле.— Пошел вон, не то я сверну тебе шею.
Чэндлер забрал деньги и вышел из кабинета — лицо его было пере¬
кошено от ненависти.
233

Оставшись один в тиши кабинета, Питер устало откинулся на спинку
кресла. Свидание с капитаном полиции и разговор с Чэндлером порядком
утомили его. Настроение у него совсем испортилось после второй встре¬
чи— скорее всего потому, что прикосновение к взятке родило у него ощу¬
щение собственной нечистоплотности.
Но так ли? Будь честен с самим собой, подумал Питер. Ведь на какую-
то секунду, когда он держал деньги в руках, у него возникло желание
взять их. Пятьсот долларов на дороге не валяются. Питер не питал иллю¬
зий относительно разницы между его заработком и доходами старшего
посыльного, у которого бумажник был наверняка намного толще. Ведь
будь на месте Чэндлера кто-нибудь другой, он, возможно, и поддался
бы искушению. Впрочем, кто его знает? А это Питеру хотелось бы знать
наверняка. Так или иначе он вряд ли стал бы первым среди управляющих
отелей, берущих мзду с подчиненных.
Парадокс, однако, состоял в том, что, несмотря на уверения Питера,
что он все расскажет Уоррену Тренту, он не был убежден, что это про¬
изойдет. Ведь если отель внезапно перейдет в другие руки, а такая воз¬
можность существовала, Уоррена Трента вообще все это перестанет инте¬
ресовать. Да и самого Питера, возможно, здесь уже не будет. С приходом
нового руководства наверняка будут подняты личные дела руководящих
сотрудников и уж ему-то припомнят старую, дурно пахнущую историю
в «Уолдорфе». Неужели, подумал Питер, он еще долго будет носить это
пятно? Впрочем, по всей вероятности, все очень скоро выяснится.
А пока надо заняться текущими делами.
Он увидел, что Флора оставила ему бланк со сведениями о числе
постояльцев в отеле. Впервые с начала рабочего дня Питер внимательно
просмотрел этот документ. Цифры говорили о том, что число клиентов
возрастает, и сегодня вечером, судя по всему, в отеле не будет ни од¬
ного свободного места. Если «Сент-Грегори» и шел по наклонной плоско¬
сти, то, во всяком случае, под звуки фанфар.
Помимо отчета и перечня телефонных звонков, на столе лежала кипа
свежей почты и деловых записок. Бегло просмотрев их, Питер решил, что
особо срочных дел нет — все может подождать до завтра. Под деловыми
бумагами лежал большой толстый конверт. Вскрыв его, Питер обнаружил
план перестройки системы общественного питания, который помощник
шеф-повара Андре Лемьё дал ему вчера. Питер начал изучать его еще
утром.
Сейчас, взглянув на часы, он решил, что может продолжить чтение,
а потом уже отправится в вечерний обход по отелю. Питер уселся поудоб¬
нее и разложил перед собой исписанные каллиграфическим почерком стра¬
ницы и аккуратно вычерченные схемы.
По мере чтения он все больше восхищался молодым помощником
шеф-повара. План перестройки был мастерски аргументирован — все гово¬
рило о прекрасном понимании как общих проблем отеля, так и потенци¬
альных возможностей его ресторанов. Питер разозлился, вспомнив слова
Лемьё о том, что шеф-повар начисто отверг его предложения.
Правда, некоторые выводы казались спорными и Питер не мог согла¬
ситься с отдельными мыслями Лемьё. Да и кое-что в предварительных
подсчетах выглядело чересчур оптимистическим. Но эти мелочи не меняли
сути дела. Главное, что наконец появился компетентный и широко мысля¬
щий человек, задумавшийся над недостатками в системе гостиничного
питания и способный выдвинуть конструктивные предложения. Ясно
было, что если в «Сент-Грегори» не используют несомненного таланта
Андре Лемьё, то он в скором времени найдет ему применение в дру¬
гом месте.
Питер спрятал записи и чертежи в конверт — ему приятно было, что
в отеле есть человек, так любящий свою работу, как Андре Лемьё. И он
решил сказать ему о своем впечатлении от прочитанного, хотя при ны¬
234

нешнем неопределенном положении он вряд ли сможет чем-то реально
помочь.
Позвонив на кухню, Питер выяснил, что и сегодня вечером там распо¬
ряжается помощник шеф-повара мсье Лемьё, а сам шеф отсутствует по
болезни. Следуя заведенному в отеле порядку, Питер сообщил, что сейчас
спустится на кухню.
Андре Лемьё уже ждал его у двери из главного ресторанного зала.
—	Входите, мсье! Добро пожаловать! — Ведя Питера по шумной, на¬
полненной облаками пара кухне, молодой помощник шефа-повара прокри¬
чал ему в ухо: — Говоря языком музыкантов, вы пришли к самому
крещендо.
В отличие от сравнительного спокойствия, царившего здесь вчера днем,
сейчас, когда вечер только начинался, обстановка на кухне напоминала ад
кромешный. Кругом белели, словно маргаритки в поле, накрахмаленные
колпаки старших поваров; вся смена была при деле—и младшие повара,
и поварята. Вокруг них носились взмокшие от жары и пара кухонные по¬
мощники: одни — с тяжеленными подносами, кастрюлями и сковородами,
другие — с тележками для подачи пищи; мелькали официанты и официант¬
ки с высоко поднятыми над головой подносами. На подогретой разливоч¬
ной плите полным ходом шла сервировка блюд дневного обеденного ме¬
ню, чтобы в любую минуту их можно было отнести в один из ресторан¬
ных залов. Повара спешно готовили специальные заказы для меню а-ля-
карт и номеров — руки их мелькали в воздухе, словно лопасти пропелле¬
ров. Рядом маячили официанты, и каждый требовал, чтобы его заказ
выполнили в первую очередь, а повара огрызались. Другие официанты
с тяжело нагруженными подносами быстро проходили мимо двух суровых
контролерш, восседавших за кассовыми аппаратами. Из бурлящих гигант¬
ских чанов для супов поднимались облака пара. А неподалеку два повара-
виртуоза умелыми пальцами лепили канапе и готовили горячие закуски.
Чуть дальше старший кондитер озабоченно следил за приготовлением де¬
сертов. Временами, когда дверцы какой-нибудь из плит широко распахи¬
вались, отблески пламени отражались на сосредоточенных лицах, и эти
разверстые огненные зевы создавали впечатление, что ты — в аду. А над
всем этим, непрестанно раздражая слух и дразня обоняние, стоял неумолч¬
ный звон тарелок, манящий запах пищи и тонкий бодрящий аромат заки¬
пающего кофе.
—	Да, мсье, когда мы трудимся, нам есть чем гордиться. Во всяком
случае, на первый взгляд кочан хорош, если только не заглядывать под
капустный лист.
—	Я прочитал ваш доклад.— Питер вернул Лемьё конверт и проследо¬
вал за ним в застекленный отсек, где было не так шумно.— Мне нравят¬
ся ваши идеи. Правда, <с некоторыми предложениями я бы поспорил, но
таких не много.
—	Что ж, спор — дело хорошее, если потом из него что-то рождается.
—	Пока еще нет. Во всяком случае, из нашего спора не может ро¬
диться то, о чем вы мечтаете.— И Питер пояснил, что любая реорганиза¬
ция может быть осуществлена лишь после того, как решится главный воп¬
рос: кто будет владеть отелем.
—	Наверно, я и мой план должны отправляться в другое место. Не¬
важно!— И Лемьё, как истый француз, передернул плечами.— Я сейчас
идет, мсье, в зал, где ужинать участники конгресса. Не хотите составить
мне компанию?
Питер и сам намеревался во время вечернего обхода отеля загля¬
нуть туда.
—	Спасибо. С удовольствием присоединюсь к вам,— ответил он, по¬
думав, что только выиграет, если начнет свою инспекцию с кухни.
Они поднялись на служебном лифте на два этажа и оказались в поме¬
щении, как две капли воды похожем на то, которое они только что поки¬
235

нули. Отсюда поступало около двух тысяч блюд в три банкетных зала
и дюжину отдельных кабинетов. Работа здесь шла в таком же дьяволь¬
ском темпе, как и внизу.
—	Как вы знает, мсье, у нас сегодня сразу два большой банкет.
В Большой бальный зал и в Бьенвиль.
—	Да,— кивнул в ответ Питер,—для конгресса стоматологов и кон¬
гресса «Голден-Краун Кола».— Взглянув на вереницу блюд, отправляемых
в два конца большой кухни, Питер заключил, что сегодня гвоздь програм¬
мы у врачей — жареная индейка, а у продавцов колы — камбала на пару.
Команды поваров и поварят накладывали еду на тарелки, ритмично, как
машина, добавляли овощи, потом быстрым движением накрывали их ме¬
таллическими крышками и ставили на поднос официанту.
По девять тарелок на поднос — согласно числу участников банкета
за каждым столом. По два стола на официанта. По четыре блюда на каж¬
дого участника банкета плюс булочки, масло, кофе и птифуры. Питер под¬
считал: каждому официанту придется не меньше двенадцати раз с тяжело
нагруженным подносом проделать путь из кухни в зал, а то и больше,
если клиенты потребуют чего-то еще или если поставят дополнительные
столики, как это иногда случается во время таких крупных приемов. Не уди¬
вительно, что к концу вечера некоторые официанты выглядят вконец из¬
мотанными.
Менее усталым будет разве что метрдотель в белоснежном галстуке
и фраке. В эту минуту, словно полицейский на посту, он стоял в центре
кухни и руководил потоками официантов, двигавшихся в обоих направле¬
ниях. Заметив Андре Лемьё и Питера, он тотчас направился к ним.
—	Добрый вечер, шеф, добрый вечер, мистер Макдермотт.— Питер
понимал, что, несмотря на более высокое положение, которое он занимал
в гостиничной табели о рангах, на кухне существует своя субординация
и метрдотель поступил согласно ей, обратившись сначала к дежурному
старшему повару.
—	Сколько сегодня ужинов, мистер Доминик? — спросил Андре
Лемьё.
Прежде чем ответить, метрдотель заглянул в листок бумаги.
—	«Голден-Краун» дали заявку на двести сорок человек — на столько
мы и накрыли. Похоже, они все уже сидят.
—	Ну, это публика дисциплинированная,— включился в разговор Пи¬
тер.— Они ведь на жалованье у компании. А вот стоматологи — другое
дело. Эти, пожалуй, разбредутся, и многие вообще не явятся на банкет.
Метрдотель кивнул в знак согласия.
—	Я слышал, они крепко выпивают в номерах. Лед шел нарасхват,
и в буфете подходят к концу запасы содовой. Мы считаем, это может
отразиться на ужине.
Главная загвоздка всегда в том, сколько порционных блюд готовить
для банкета. У всех троих от этого пухла голова. Конечно, организаторы
съездов называли отелю гарантированный минимум, но на деле реальное
количество участников могло меняться на сто и даже на двести человек
в ту или в другую сторону. Никто не мог заранее предсказать, сколько
делегатов предпочтут стихийные вечеринки в узком кругу официальному
банкету и сколько из них явятся на банкет под самый занавес.
Для каждой гостиничной кухни последние минуты перед началом боль¬
шого банкета были самыми напряженными. Тут-то — в наиболее критиче¬
ские минуты — и выявлялось, хорошо или плохо поставлено дело.
—	А какая цифра стояла в заявке? — спросил Питер метрдотеля.
—	У стоматологов — пятьсот. Примерно столько уже сидит в зале,
и мы начали их обслуживать. Но они все подходят и подходят.
—	Вы подсчитываете вновь прибывших?
—	Я специально послал в зал человека. Кстати, вот он.
В эту минуту у служебного выхода в Большой бальный зал показа¬
236

лась фигура распорядителя в красном смокинге, который, проталкиваясь
сквозь толпу своих коллег, влетел на кухню.
—	Скажите, а в случае необходимости вы можете изготовить допол¬
нительное количество блюд? — спросил Питер у Андре Лемьё.
—	Пусть мне только скажут, мсье, сколько требуется, а уж там мы
горы свернем.
—	Похоже, что нам придется обслужить еще человек сто семьдесят,—
сказал метрдотель, посовещавшись с распорядителем.— Целое нашествие!
В зал уже выносят дополнительные столы.
Как всегда в подобных случаях, критическая ситуация наступала без
предварительных уведомлений. Однако сейчас творилось нечто из ряда
вон выходящее. Сто семьдесят дополнительных ужинов, которые к тому
же требовались немедленно,— с такой нагру^ой любой кухне нелегко
справиться. Питер повернулся было к Андре Лемьё, но обнаружил, что
молодого француза уже нет рядом.
Помощник шеф-повара ринулся в самое пекло, словно снаряд, выпу¬
щенный из катапульты. Он мелькал то тут, то там среди своей команды, пу¬
леметной очередью строча приказания: «Младший повар — на главную
кухню?! Взять семь индеек, которые жарятся на завтра — их утром хотели
подавать холодными». В разделочную: «Запасов не жалеть! Быстрее, быст¬
рей! Режьте все подряд!.. Кладите больше овощей! Да чего вы там ждете:
тащите, что можно, со второго банкета — у них же недобор!» Теперь уже
и второй младший повар помчался на главную кухню, чтобы забрать все
овощи, какие на глаза попадутся... «И передай, чтоб слали подмогу! Двух
резчиков, еще пару поваров... Предупредить кондитера! С минуты на ми¬
нуту потребуется еще сто семьдесят десертов... Перекрывать одно за счет
другого! Пошевеливаться! Кровь из носу, а врачей накормить!» Молодой
Андре Лемьё, воплощение энергии, чувства юмора и уверенности в своих
силах, наводил порядок в своей епархии железной рукой.
Тем временем началась переброска официантов — часть из них сняли
с банкета «Голден-Краун Кола», зато оставшимся придется работать за
двоих. Гости этого и не заметят,— разве что человек, который подает им
следующее блюдо, покажется чуточку другим. А официантам, которые бу¬
дут работать в этот вечер в Большом бальном зале, где собрались вра¬
чи, придется обслуживать по три столика вместо обычных двух,— словом,
двадцать семь человек. Нескольким самым опытным, слывшим виртуоза¬
ми своего дела, возможно, выпадет на долю и по четыре столика. Конеч¬
но, при такой запарке иные начнут ворчать, но не слишком. В большинст¬
ве случаев официантов, обслуживающих крупные банкеты, нанимают со
стороны по мере надобности. И чем больше на них наваливали работы,
тем больше платили. За обслуживание двух столиков в течение трех часов
платили четыре доллара; за каждый дополнительный столик плата возра¬
стала наполовину. А если учесть и чаевые, включенные в общий счет, то
сумма вырастает вдвое. Тот, кто быстро бегает, может унести домой до
шестнадцати долларов; при удаче столько же можно заработать и днем —
во время завтрака или ленча.
Тем временем, заметил Питер, тележку с тремя еще не остывшими
индейками уже выкатывали из грузового лифта. Не успела она остано¬
виться, как над ней склонились повара из разделочной. А поваренок отбыл
за подкреплением.
Каждую индейку разрезать на пятнадцать порций. Быстро, с хирурги¬
ческой точностью. На каждую тарелку всего поровну — белое мясо, тем¬
ное мясо, гарнир. По двадцать тарелок на поднос. Секунда, и он уже на
стойке. Туда же, словно корабли, непрерывно плывут тележки с дымящи¬
мися овощами.
Андре Лемьё, отослав людей с поручениями, ослабил группу серви-
ровщиков. И сейчас сам встал на их место, заменив обоих. Дело пошло
с удвоенной скоростью,— тарелки так и замелькали.
237

Тарелку... мясо... овощи... еще овощи... соус... передвигай тарелку...
накрывай! На каждую операцию — по человеку; руки, пальцы, черпаки —
все двигалось в одном ритме. Секунда— и полная тарелка... быстрее, быст¬
рее! У сервировочного стола — длинная череда официантов, и она
не уменьшается.
В другом конце кухни кондитер открывает один за другим холодиль¬
ники, обследует их содержимое, выбирает, захлопывает дверцы. Кондите¬
ры из главной примчались на выручку. В ход пущены все запасы сладкого.
Все равно не хватает — брошен клич, чтоб доставили еще из подвалов.
И вдруг среди этой спешки новое осложнение.
Весть пошла по цепочке: от официанта к распорядителю, от распоря¬
дителя к старшему официанту и, наконец, дошла до Андре Лемьё.
—	Шеф, один джентльмен 'оворит, что не любит индейку. Спраши¬
вает, нельзя ли заменить на ростбиф с кровью?
Толпа взмокших поваров ответила дружным смехом.
Тем не менее, отметил про себя Питер, просьба была передана по
всем правилам, предусмотренным для таких случаев. Только шеф-повар
мог разрешить отклонение от стандартного меню.
—	Ну что ж, скажить, что он получить свой ростбиф,— усмехнулся
Лемьё,— только обслужить этот господин в последняя очередь.
Это тоже было давним правилом. Чтобы не портить отношений с кли¬
ентами, в большинстве гостиниц заменяли одно блюдо другим, даже если
просимое блюдо стоило дороже заказанного. Но всякий раз, как и в дан¬
ном случае, привереду заставляли подождать, пока соседи по столу не
приступят к еде, а то — чего доброго — и другие последуют его примеру.
Наконец череда официантов у сервировочного стола начала убывать.
Большинство гостей, ужинавших в Большом бальном зале, включая опоз¬
давших, были обслужены. На кухне уже появились подносчики с тележка¬
ми, уставленными грязной посудой. По всему чувствовалось, что кризис
миновал. Выйдя из-за сервировочного стола, Андре Лемьё вопросительно
взглянул на кондитера.
Тощий как спичка творец сладостей, который, судя по виду, едва ли
часто притрагивался к собственным произведениям, изобразил нолик из
указательного и большого пальцев.
—	Все готово, шеф.
Андре Лемьё, улыбаясь, подошел к Питеру.
—	Похоже, мсье, как у вас говорят, мы забивать гол.
—	По-моему, это слишком слабое сравнение. Я просто потрясен.
—	То, что вы сейчас видеть,— хорошо. Только,— и молодой француз
передернул плечами,— это ведь часть работа. Не везде ведь так у нас
скажешь: хорошо. Извините, мсье.— И Лемьё отошел.
На десерт было мороженое с каштанами и горящие вишни в коньяке.
Подают это всегда торжественно — свет в зале убавляют, и официанты
вносят пылающие подносы, высоко подняв их над головой.
Сейчас они как раз выстраивались перед служебным входом. Глав¬
ный кондитер с помощниками в последний раз проверял подносы. Доста¬
точно поднести огонь — и стоящее в центре блюдо запылает. Два повара
ожидали неподалеку с длинной зажженной свечой в руке.
Андре Лемьё внимательно оглядел шеренгу.
У входа в Большой бальный зал стоял наготове, подняв руку, метрдо¬
тель и только ждал сигнала от помощника шеф-повара.
Лемьё кивнул, и метрдотель мгновенно опустил руку.
Повара со свечами устремились вдоль линии подносов, поджигая сто¬
явшие на них блюда. Обе половинки служебных дверей распахнули на¬
стежь и закрепили в таком положении. В ту же минуту дежуривший у ру¬
бильника электрик притушил свет. Оркестр заиграл глуше и вообще умолк.
В большом зале затих гул разговоров.
Внезапно луч прожектора прорезал пространство над головами гостей,
238

осветив выход с кухни. Тишина длилась еще секунду, потом грянули трубы.
Едва они смолкли, орган вместе с оркестром рванули во всю мощь «Ког¬
да святые входят в рай». И в такт музыке в зале появилась шеренга офи¬
циантов с поднятыми пылающими подносами.
Питер Макдермотт, чтобы лучше видеть, вышел в зал. Огромное по¬
мещение было набито так, что яблоку негде упасть.
«Когда святые, когда святые, когда святые входят в рай...» — играл
оркестр, а из кухни все шли и шли торжественным маршем официанты
в ладно скроенных синих униформах. Их, как и всех, захватил этот спек¬
такль. Через несколько минут многие из них вернутся в другой банкет¬
ный зал, где их ждет обычная работа. А сейчас, над их головами, словно
сигнальные огни, плыли в полутьме пылающие подносы. «Когда святые,
когда святые, когда святые входят в рай»,— гремел оркестр. В зале раз¬
дались аплодисменты, потом ритмичная овация в такт музыке и марширую¬
щим вокруг зала официантам. Люди «Сент-Грегори» и на этот раз с честью
вышли из трудного испытания. Ни один человек вне стен кухни и предста¬
вить себе не мог, что считанные минуты назад повара и их помощники
находились в критическом положении — и они с честью из него вышли.
«Боже, я хочу быть там с ними, когда святые входят в рай»,— играл ор¬
кестр. Официанты подошли к столам, свет в зале загорелся, и вновь вспых¬
нули аплодисменты и приветственные возгласы.
—	На сегодня всё, мсье,— сказал Андре Лемьё, который снова стоял
уже рядом с Питером.— А то, может, выпьете коньячку? Тут у меня на
кухне есть небольшой запас.
— Нет, спасибо,— с улыбкой ответил Питер.— Представление было
выше всяких похвал. Поздравляю!
Он уже пошел было прочь, как вдруг сзади услышал:
—	Спокойной ночи, мсье. Не забудьте, о чем мы говорили!
—	О чем? — Питер в растерянности остановился.
—	Да о «супере» — об отеле, который мы с вами.можем создать.
Питера это позабавило и снова навело на привычные мысли, и он за¬
думчиво стал пробираться между банкетными столиками к выходу.
Он уже почти дошел до дверей, как вдруг почувствовал: что-то не так.
И остановился, озираясь по сторонам, пытаясь понять, что не в порядке.
Внезапно до него дошло. Ведь доктор Ингрэм, вспыльчивый маленький
президент конгресса стоматологов, должен был председательствовать и на
банкете, одном из значительных событий конгресса. Но доктора не было
видно ни на председательском месте, ни где-либо еще у длинного стола,
за которым сидело руководство.
Несколько делегатов переходили от стола к столу, беседуя с друзьями,
расположившимися в разных концах зала. Какой-то человек со слуховым
аппаратом остановился возле Питера.
—	Здорово закругляемся, правда?
—	Несомненно. Надеюсь, вы остались довольны ужином.
—	Да, это было совсем неплохо.
—	Кстати,— поинтересовался Питер,— я искал доктора Ингрэма. И ни¬
где не вижу его.
—	И не увидите.— Сказано это было жестким тоном. Собеседник по¬
дозрительно уставился на Питера.— Вы из газеты?
—	Нет, я работник отеля. Мы с доктором Ингрэмом встречались ра¬
за два...
—	Он подал в отставку. Сегодня днем. Если хотите знать мое мнение,
он вел себя как последний дурак.
Питер подавил удивление.
—	Вы случайно не знаете, доктор все еще в отеле?
—	Понятия не имею.— И человек со слуховым аппаратом пошел прочь.
В бельэтаже, где проходил конгресс, находился ближайший внутрен¬
ний телефон.
239

На коммутаторе ответили, что фамилия доктора Ингрэма все еще
числится в списке проживающих в отеле, однако в его номере никто
к телефону не подходит. Питер позвонил главному кассиру.
—	Скажите, доктор Ингрэм из Филадельфии уже выписался?
—	Да, мистер Макдермотт, всего минуту назад. Он еще не вышел
из вестибюля.
—	Пошлите кого-нибудь, чтобы попросили его задержаться. Я уже
спускаюсь.
В вестибюле Питер увидел доктора Ингрэма, который стоял рядом
с чемоданами, перекинув через руку плащ.
—	Чем на этот раз озабочены, Макдермотт? Если хотите получить
благодарственный отзыв об отеле, то, боюсь, вам не повезло. И кроме
того, мне нужно поторапливаться к самолету.
—	Я узнал, что вы подали в отставку. И пришел сказать, что мне
очень жаль.
—	Думаю, они без меня обойдутся.— Из Большого бального зала,
двумя этажами выше, донеслись аплодисменты и веселые возгласы.—
Похоже, что уже обошлись.
—	Вам обидно, что дело приняло такой оборот?
—	Нет.— Маленький доктор уставился на свои ботинки, потом шарк¬
нул ногой и проворчал: — Неправду ведь говорю. Чертовски обидно. Ко¬
нечно, глупо жалеть, но не могу ничего с собой поделать.
—	Думаю, на вашем месте любому было бы несладко,— сказал Питер.
Доктор Ингрэм резко вздернул голову.
—	Моя карта еще не бита, запомните это, Макдермотт. И я не должен
себя жалеть. Всю жизнь я был педагогом, и мне есть чем гордиться: нема¬
ло моих учеников вышли в люди — к примеру, Джим Николас и другие;
есть методы лечения, названные моим именем; мои труды стали пособия¬
ми для студентов. Это — весомо, солидно. А то,— и доктор Ингрэм кивнул
в сторону Большого бального зала,— все глазировка.
—	Я и не представлял себе...
—	Немного глазировки, конечно, не мешает. Это даже начинает нра¬
виться. Я ведь хотел стать президентом. И я был рад, когда меня избрали.
Это ведь значит как бы получить одобрение людей, чье мнение ты ценишь.
По правде говоря, Макдермотт,— одному богу известно, зачем я все это
вам говорю,— мне чертовски обидно, просто кошки на сердце скребут,
что я сегодня не там, в зале.— Доктор Ингрэм умолк и взглянул вверх —
туда, откуда вновь донеслись звуки праздничного веселья.— Бывает, одна¬
ко, в жизни и так, что приходится делать выбор между тем, чего хочется,
и тем, во что ты веришь.— И маленький врач буркнул: — Некоторые мои
друзья считают, что я вел себя как идиот.
—	Защищать свои убеждения вовсе не значит быть идиотом.
Доктор Ингрэм посмотрел прямо в глаза Питеру.
—	Но вы, Макдермотт, не стали их защищать, когда вам представи¬
лась возможность. Вы думали об отеле, о своей должности.
—	Боюсь, вы правы.
—	Ну, раз у тебя хватило смелости признаться в этом, сынок, то ска¬
жу тебе кое-что. Такое с каждым может случиться. Было и у меня, что
я оказался недостоин своих идеалов. Все мы одинаковы. Но иной раз жизнь
дает человеку возможность вторично проявить себя. Если такое случится,
не теряйте ее.
Питер подозвал посыльного.
—	Я провожу вас до дверей.
Доктор Ингрэм покачал головой.
—	В этом нет необходимости. Не будем разводить антимоний, Мак¬
дермотт. Мне противен и этот отель, и вы сами.
Посыльный выжидающе смотрел на него. И доктор Ингрэм сказал:
—	Пошли.
240

16
Во второй половине дня Огилви еще раз поспал в тени деревьев, за
которыми был спрятан «ягуар». Проснулся он, когда оранжевый шар солн¬
ца коснулся кромкой гряды холмов, тянувшихся к западу. На смену днев¬
ной жаре пришла приятная вечерняя прохлада. Огилви быстро поднялся,
понимая, что скоро пора будет двигаться в путь.
Прежде всего он послушал радио. Ничего нового в программе новот
стей не сообщили — лишь повторили то, что он уже слышал ранее. Весьма
довольный этим обстоятельством, Огилви выключил приемник.
Затем он вернулся к ручью, бежавшему за рощицей, и освежился,
поплескав водой на голову и на лицо, чтобы окончательно прогнать дре¬
моту. Быстро перекусив остатками продуктов, Огилви наполнил термосы
водой и положил их на заднее сиденье, рядом с пакетом, где оставались
сыр и хлеб. Не бог весть что, но достаточно, чтобы продержаться в тече¬
ние ночного перегона. А Огилви решил не делать остановок без лишней
надобности до следующего утра.
Его путь, рассчитанный и продуманный еще в Новом Орлеане, проле¬
гал в северо-западном направлении, через оставшуюся часть штата Мис¬
сисипи. Затем ему нужно будет пересечь западную конечность Алабамы и
через Теннесси и Кентукки ехать прямо на север. От Луисвилла он свернет
на запад, к Индианаполису, и пересечет Индиану. Затем въедет в Иллинойс
близ Хэммонда, откуда рукой подать до Чикаго.
В общей сложности Огилви оставалось покрыть еще семьсот миль.
Слишком большой отрезок пути для одного перегона, однако Огилви под¬
считал, что к рассвету можно добраться до Индианаполиса, где, как ему
казалось, он будет в безопасности. А оттуда до Чикаго всего двести миль.
Уже совсем стемнело, когда он задом вывел «ягуар» из укрытия и ос¬
торожно повел машину к шоссе. Выехав на автостраду США-45, он удовлет¬
воренно хмыкнул и повернул на север.
Первую остановку Огилви сделал в Колумбусе, штат Миссисипи, где
в свое время были похоронены павшие в битве под Шилоу,— остановился
он, чтобы заправиться бензином. Он предусмотрительно выбрал для этого
небольшую заправочную станцию на окраине города, рядом с которой под
единственным фонарем стояли две старомодные бензоколонки. Подъехав
к автозаправке, Огилви постарался поставить машину так, чтобы передняя
часть ее не попадала в круг света.
Хозяин колонки попытался было завязать разговор, начав с обычного
в таких случаях: «Далеко ли едете?», «Хорошая сегодня ночка», но ответа
не получил. Расплатившись за бензин и полдюжины плиток шоколада, Огил¬
ви тронулся в путь.
Через девять миль он пересек границу Алабамы.
Мимо проносились маленькие городки: Вернон, Саллиджент, Гамиль¬
тон, Расселвилл, Флоренс. Последний, как гласила надпись на придорожном
щите, славился производством сиденьев для унитазов. Еще через несколько
миль Огилви пересек границу штата Теннесси.
Машины на автостраде попадались редко, и «ягуар» вел себя наилуч¬
шим образом. Условия для езды были идеальные, да еще светила полная
луна, которая взошла вскоре после наступления темноты. Нигде не было
и следа полиции.
Огилви вновь обрел уверенность в себе и успокоился.
Милях в пятидесяти южнее Нэшвилла, неподалеку от Колумбии, штат
Теннесси, он свернул на автостраду США-31.
Здесь движение стало более оживленным. Бесконечным сверкающим
потоком, прорезая фарами ночь, с ревом неслись мощные грузовики
с прицепами к Бирмингему — на юг и индустриальному Среднему Запа¬
ду— на север. Пассажирские автобусы, совершая иной раз обгоны, на ко¬
241

торые не решались водители грузовиков, проносились в этом потоке.
Время от времени Огилви и сам выезжал в левый ряд, чтобы обогнать
медленно движущуюся машину, однако делал это осторожно, не превы¬
шая предела скорости, обозначенного на придорожном щите. Ему вовсе
не хотелось привлекать к себе внимание ни быстрой ездой, ни чем-либо
еще. Вскоре он заметил машину, которая ехала у него в хвосте со ско¬
ростью, примерно равной его собственной. Огилви повернул зеркальце,
чтобы свет фар шедшей сзади машины не бил в глаза, и сбросил ско¬
рость, пропуская ее вперед. Когда же стало ясно, что водитель задней
машины не намерен воспользоваться его предложением, С)гилви, недолго
думая, перешел на прежнюю скорость.
Проехав еще несколько миль, он заметил, что поток машин, движу¬
щихся на север, замедляет движение. У шедших впереди машин загора¬
лись задние предупредительные сигналы. Высунувшись в окно, Огилви
увидел впереди скопление фар — оба потока машин, двигавшихся на се¬
вер, сливались там в один ряд. Все это напоминало знакомую сцену до¬
рожной аварии.
А затем, за поворотом шоссе, он обнаружил и истинную причину за¬
держки. По обеим сторонам автострады стояли машины дорожной поли¬
ции штата Теннесси, с включенными красными «мигалками» на крышах.
Проезжая часть была перегорожена люминесцирующим барьером. В ту
же секунду машина, шедшая сзади Огилви, тоже включила полицейскую
«мигалку».
Как только «ягуар» замедлил движение и остановился, к нему броси¬
лись полицейские с винтовками наперевес.
Огилви, кряхтя, поднял руки над головой.
Рослый сержант открыл дверцу и приказал:
—	Рук не опускать, выходите медленно. Вы арестованы.
17
—	Вот опять! — вслух удивилась Кристина Фрэнсис.— Как только вам
наливают кофе, вы обхватываете чашку руками. Точно вам так легче.
Альберт Уэллс улыбнулся ей через столик. Он напоминал задорного
воробья.
—	Вашей наблюдательности многие позавидуют.
Сегодня у него опять нездоровый вид, подумала Кристина. В течение
вечера Альберта Уэллса время от времени мучили приступы жестокого
кашля, он снова был бледен, как три дня назад. Правда, все это не влияг
ло на его жизнерадостность. Нужно, чтобы кто-нибудь заботился о нем,
подумала Кристина.
Они сидели в главном ресторане «Сент-Грегори». Они пришли сюда
больше часа назад; за это время зал постепенно пустел — лишь немногие
посетители сидели еще за кЬфе и напитками. Хотя отель был переполнен,
ресторан весь вечер работал без перегрузок.
Метрдотель Макс предупредительно подошел к их столику.
—	Чего-нибудь еще пожелаете, сэр?
Альберт Уэллс посмотрел на Кристину, та отрицательно покачала
головой.
—	Пожалуй, нет. Можете принести счет.
—	Сию минуту, сэр.— Макс кивнул Кристине, давая понять, что не
забыл об их утреннем уговоре.
Когда метрдотель отошел, старичок сказал:
—	А теперь о кофе. Когда ты — старатель на Севере, нельзя пренеб¬
регать ничем, даже теплом от чашки кофе, если хочешь остаться в живых.
Эта привычка входит в твою плоть и кровь. Думаю, что если бы я захо¬
242

тел, то смог бы избавиться от нее, но есть вещи, о которых не вредно
время от времени вспоминать.
—	Потому что это было хорошее время или потому, что жизнь сейчас
стала лучше?
—	Наверное, и то и	другое,— подумав, ответил	Альберт Уэллс.
—	Вы рассказывали	мне, что работали шахтером,— сказала	Кристи¬
на.— Я	не знала, что вы	были еще и старателем.
—	Зачастую трудно	разделить эти профессии.	Особенно в	районе
Канадского Щита — это северо-западные территории, Кристина, в общем
на самом крайнем севере Канады. А уж коль заберешься туда, когда ты
один на один с тундрой, или, как ее там величают,— арктической пусты¬
ней, тут уж все надо делать самому: и заявочные колья забивать, и веч¬
ную мерзлоту растапливать, чтобы выкопать шурф. А не сделаешь, так
и не будет ничего — ты же один и рассчитывать больше не на кого.
—	Что же вы искали?
—	Уран, кобальт. Но в основном золото.
—	И вам удалось найти его? Я имею в виду золото.
—	Уйму.
Альберт Уэллс кивнул. В районе Йеллоунайфа, близ Большою Неволь¬
ничьего озера. Золото там находили непрерывно, начиная с девяностых
годов и до золотой лихорадки сорок пятого года. Но на большей части
той территории бурить и добывать ископаемые слишком трудно.
—	Должно быть, вам там досталось,— сказала Кристина.
Старичок откашлялся, потом сделал глоток воды и, как бы извиняясь,
улыбнулся.
—	Я был крепче тогда. А ведь дай Канадскому Щиту хоть полшанса,
и он тебя доконает.— Он обвел взглядом уютный зал ресторана, залитый
светом хрустальных люстр, и сказал: — Там совсем другой мир, ничего
похожего.
—	Вот вы говорили, что добывать золото там было очень трудно
Но ведь не всегда же?
—	Нет, не всегда. Кое-кому удача улыбалась, но подолгу она никого
не. баловала. Кто его знает, может, иначе на Щите или Земле Баррена
и быть не может. Странные вещи там происходят с людьми: кажется,
вот тебе железный человек, и не только телом, но и духом,— а на деле
слабак. Веришь в человека, как в самого себя, а потом понимаешь, что
ошибался. Но случается, все снова переворачивается. Помню однажды...—
Он помолчал, пока метрдотель ставил на их столик поднос со счетом.
—Ну, а дальше что? — с нетерпением спросила Кристина.
—	Эта история, Кристина, не из коротких.— Он перевернул счет, изу¬
чая его.
—	Мне хотелось бы услышать ее,— настаивала Кристина, которой дей¬
ствительно было интересно. Чем больше с ним общаешься, подумала она,
тем симпатичней кажется этот маленький скромный человечек.
Когда Альберт Уэллс ознакомился со счетом — в глазах его было удив¬
ление. Он посмотрел в сторону метрдотеля, находившегося в другом конце
зала, потом снова на Кристину. Затем быстро вынул карандаш и подписал
счет.
—	Это было в тридцать шестом,— начал свой рассказ Альберт
Уэллс,— когда началась одна из последних золотых лихорадок в районе
Йеллоунайфа. Я вел разведку близ берега Большого Невольничьего озера
и работал с напарником, которого звали Хайми Экстайн. Хайми был родом
из Огайо. Чем только он не занимался — и одеждой торговал, и подер¬
жанными машинами,— думаю, всего не перечислить. Но он умел завоевы¬
вать симпатии. Вы бы это, наверное, назвали обаянием. Когда он появил¬
ся в Йеллоунайфе, у него было с собой немного денег, я же сидел без
гроша. Деньги его и положили начало нашему предприятию.
Альберт Уэллс задумался, >тхлебнул воды.
243

—	Хайми никогда не видел лыж, никогда не слышал о вечной мерз¬
лоте и не мог отличить сланец от кварца. И однако, с самого начала дело
у нас пошло, и мы нашли то, что искали... Мы работали месяц, может два.
На Щите теряешь счет времени. И вот однажды присели мы, чтобы свер¬
нуть по цигарке,— было это где-то в низовьях реки Йеллоунайф. Сидим
себе, покуриваем, а я, как это принято у старателей, взял да и отколол
кусок гематита (чтоб вам было понятнее, Кристина, это горная порода,
окрашенная окисью железа) и сунул себе в карман. А позднее, когда мы
вышли на берег озера, я исследовал образцы повнимательнее. Вдруг ви¬
жу, что-то блестит: разрази меня гром — крупные зерна золота.
—	Наверное, когда такое случается,— сказала Кристина,— чувству¬
ешь себя самым счастливым человеком на свете.
—	Не знаю, может, в мире есть и другое, что волнует куда больше.
Однако на мою долю такое не выпадало. Ну так вот: кинулись мы назад,
к тому месту, где я отколол эти куски породы, и замаскировали его
мхом. А через два дня обнаружили, что участок уже застолблен. Думаю,
это был самый страшный удар, который мы оба когда-либо испытали. Поз¬
же выяснилось, что участок этот застолбил один старатель из Торонто.
Он забрел в те края задолго до нас, а потом вернулся на восток и не
подозревая, что застолбил. А по закону, действующему на канадских се¬
верных территориях, если участок застолблен, но год не разрабатывается,
старатель теряет на него право.
— И за сколько же времени до вас он застолбил этот участок?
— Мы сделали наше открытие в июне. А право того старателя на
участок истекало в последний день сентября.
—	Неужели вы не могли посидеть спокойно и подождать?
—	Мы так и порешили. Да только не просто это было. Во-первых, наша
находка была недалеко от ближайшего прииска и в тех краях копалось
немало старателей, вроде нас. А во-вторых, у нас с Хайми начисто иссякли
и деньги и продовольствие.
Альберт Уэллс поманил проходившего мимо официанта.
—	Выпью-ка я, пожалуй, еще кофе.— И, обратившись к Кристине,
спросил: — А вы?
Она покачала головой.
—	Нет, благодарю. Продолжайте, пожалуйста. Я хочу услышать всю
историю до конца.— А сама подумала: как странно, что такому внешне
заурядному человеку, как этот старичок из Монреаля, выпало на долю пе¬
режить такое удивительное приключение, о чем можно лишь мечтать.
—	Так вот, Кристина, готов поклясться, что нет на свете двух мужчин,
которым три месяца показались бы более долгими, чем нам тогда. К тому
же это были, пожалуй, самые тяжелые месяцы. Мы не жили, а существова¬
ли. Иногда удавалось поймать рыбу, иногда ели растения. К концу третьего
месяца я стал тощий как щепка, а ноги у меня почернели от цинги. Тогда-
то я и заработал этот бронхит и воспаление вен в придачу. Хайми было не¬
многим лучше, но он никогда не жаловался и все больше нравился
мне.
Прибыл кофе, и Кристине пришлось подождать, пока старичок возоб¬
новит рассказ.
—	Наконец наступил последний день сентября. Из ходивших по Йел¬
лоунайфу сплетен мы узнали, что, как только срок заявки истекает, на
участок начинают претендовать другие, поэтому мы не стали рисковать.
Колышки у нас были уже наготове. И сразу же после полуночи мы забили
их. Помню, ночь была темная, хоть глаза выколи, шел снег и ветер валил
с ног.
Он снова обхватил руками чашку с кофе.
—	Разве ваша заявка была незаконной? — спросила Кристина.
—	С заявкой все было в порядке. Загвоздка оказалась в Хайми.—
Альберт Уэллс задумчиво потер нос, похожий на воробьиный клювик.— Ве-
244

роятно, мне следует немного вернуться назад. Пока мы сидели на участке
и дожидались наступления последнего дня, мы оба составили по докумен¬
ту. Каждый из нас — в этой бумаге — передавал свою половину другому.
—	Зачем вы это сделали?
—	Эта мысль пришла в голову Хайми — на случай, если один из нас
не дотянет до конца. Если бы это произошло, оставшийся в живых имел
бы при себе бумагу, удостоверяющую его полное право на участок, а дру¬
гой документ он просто разорвал бы.
Хайми сказал, что это избавит нас от всякой юридической возни. И то¬
гда мне это показалось вполне разумным. Ну, а если мы оба оставались
в живых, то обе бумаги уничтожали — и дело с концом.
—	Так, значит, пока вы были в больнице...— догадываясь, о чем пойдет
речь, перебила Кристина.
—	Хайми взял оба документа и зарегистрировал участок на свое имя.
К тому времени, когда я поправился, Хайми уже был полноправным хозяи¬
ном и вовсю вел добычу золота с помощью машин и рабочих. Я узнал, что
одна крупная компания по переработке цветных металлов предложила ему
четверть миллиона долларов за наш участок, были и другие покупатели.
—	И вы ничего не могли поделать?
Маленький старичок покачал головой.
—	Я понимал, что шансов у меня нет никаких. И все же, как только
выписался из больницы, я одолжил денег, чтобы добраться до тех мест
на Севере.
Альберт Уэллс прервал свой рассказ и дружески помахал кому-то.
Подняв глаза, Кристина увидела Питера Макдермотта, который направлялся
к их столику. Она не раз думала о том, вспомнит ли Питер о ее предложе¬
нии присоединиться к ним. И сейчас при виде его почувствовала приятное
волнение. Однако Кристина сразу поняла, что Питер чем-то взволнован.
Старичок тепло поздоровался с Питером, и к их столику тут же устре¬
мился официант со стулом.
Питер с удовольствием откинулся на спинку.
—	Боюсь, я поздновато явился. Всякая ерунда задержала.— А сам по¬
думал, что это более чем мягко сказано.
Надеясь, что у нее будет потом возможность поговорить наедине с Пи¬
тером, Кристина сказала:
—	А мистер Уэллс рассказывает тут мне удивительную историю. Я не¬
пременно должна дослушать ее до конца.
Питер сделал глоток кофе, который принес официант.
—	Продолжайте же, мистер Уэллс. Ну, а я уж буду вроде зрителя,
который вошел в зал, когда фильм близится к концу. Попытаюсь пред¬
ставить себе, что было вначале.
Маленький старичок посмотрел на свои искореженные, загрубевшие
руки и улыбнулся.
—	Рассказывать, собственно, больше почти и нечего, хотя именно
в конце все неожиданно перевернулось. Я поехал на Север и нашел Хайми
в Йеллоунайфе — он там обосновался в так называемой «гостинице». Как
только я его не обзывал — все ругательства припомнил. А он сидел и ши¬
роко ухмылялся — я от этого совсем остервенел, думал, сейчас его при¬
кончу. Да только никогда бы я не смог его убить. Уж тут-то он знал меня
достаточно хорошо.
—	Отвратительный, видно, был тип,— проговорила Кристина.
—	Я тоже так считал. Да только когда я поутих, он встал и предложил
мне пойти с ним кое куда. Пошли мы к адвокату, а талл лежали бумаги,
уже составленные, готовые, по которым я получал назад мою долю по
всей справедливости, справедливее, чем нужно, потому что Хайми не взял
себе ничего за работу, которую делал все эти месяцы.
—	Ничего не понимаю. Тогда зачем же он...— Кристина в недоумении
покачала головой.
245

—	Хайми все потом объяснил. Он сказал, что сразу понял: придется
пройти через уйму юридических формальностей, подписывать разные бу¬
маги, особенно в нашем случае: ведь мы же не собирались продавать
участок, а потому он решил сначала заняться разработкой жилы, так как
понимал, что и мне больше всего хотелось этого. Ему пришлось делать
займы в банках, чтобы купить машины, расплатиться с рабочими и так да¬
лее. И ничего бы этого он не смог сделать, если бы мое имя стояло на
бумагах, как совладельца, а я валялся бы в больнице, где, случалось, не
мог отличить пол от потолка. Поэтому-то Хайми предъявил документ на
мою долю и начал разворачивать дело. Он с самого начала собирал¬
ся вернуть мне потом мою половину. Одна беда: Хайми не большой
был мастак писать письма, вот он ничего мне и не сообщил. А сам, как
начал разработку жилы, сразу выправил у юриста все бумаги. Так что ес¬
ли бы он умер, то я получил бы, помимо собственной доли, еще и его
половину.
Питер Макдермотт и Кристина молча в изумлении смотрели на него.
—	Потом,— продолжал Альберт	Уэллс,—	я так же	поступил со	своей
половиной: составил завещание, по которому	она отходила к нему.	Такое
же соглашение составили мы и на владение разработками — оно действо¬
вало, пока Хайми не умер, а случилось это пять лет назад. Я так считаю,
что кое-чему он меня научил: если ты поверил в человека, не спеши менять
мнение о нем.
—	Ну, а разработки? — спросил Питер.
—	Мы отказывали всем, кто хотел купить участок, и в конечном итоге
оказались правы. Хайми разрабатывал жилу много лет подряд. Дела там
и сейчас идут полным ходом — это ведь одно из лучших месторождений
на Севере. Время от времени я наведываюсь туда — вспомнить былое.
Не в состоянии вымолвить ни слова, приоткрыв рот, Кристина глядела
на маленького старичка.
—	И у вас... у вас есть золотой	прииск?
—	Совершенно верно,— весело	кивнул	Альберт	Уэллс.— А теперь
и еще кое-что.
—	Простите за любопытство,— вступил в разговор Питер Макдер¬
мотт,— но что же именно?
—	Все перечислить трудновато.— Старичок застенчиво поерзал на сту¬
ле.— Ну... пара газет, несколько морских судов, страховая компания, дома
и еще всякая всячина. В прошлом году я купил несколько продовольствен¬
ных магазинов. Знаете, люблю новые вещи. Это поддерживает во мне ин¬
терес к жизни.
—	Да уж наверно,— заметил Питер.
Альберт Уэллс лукаво улыбнулся.
—	Между прочим, я собирался завтра вам кое-что сообщить, но, по¬
жалуй, могу это сделать и сейчас. Я только что купил этот отель.
18
—	Вот те джентльмены спрашивали вас, мистер Макдермотт.
Метрдотель Макс кивнул в сторону двух мужчин — один из них был
капитан Йоллес,— которые спокойно стояли в другом конце вестибюля,
у киоска с газетами.
Минуту или две назад Макс отозвал Питера, подойдя к столику, где
они с Кристиной молча сидели, ошеломленные сообщением Альберта
Уэллса. Оба они — это Питер понимал — были слишком потрясены, чтобы
до конца осознать новость и все предстоящие события. Питер даже почув¬
ствовал облегчение, узнав, что его просят срочно выйти. Он поспешно
извинился и пообещал вернуться, как только сможет.
246

Капитан Йоллес подошел к нему и представил своего спутника — сер¬
жанта уголовной полиции Беннетта.
—	Мистер Макдермотт, есть ли здесь укромное место, где можно
поговорить?
—	Идемте сюда.— Питер провел обоих мимо стойки швейцара в ка¬
бинет бухгалтера по кредитным операциям, пустовавший по вечерам. Как
только они вошли, капитан Йоллес протянул Питеру сложенную газету.
Это был свежий выпуск «Таймс-Пикайюн».
Заголовок над тремя колонками гласил:
«КРОЙДОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАЗНАЧЕН ПОСЛОМ СОЕДИНЕННОГО КОРОЛЕВСТВА
В ВАШИНГТОНЕ. ВЕСТЬ ОБ ЭТОМ ЗАСТАЛА ЕГО В ГОРОДЕ НАРОЖДАЮЩЕГОСЯ
МЕСЯЦА
Капитан затворил дверь кабинета поплотнее...
—	Мистер Макдермотт, Огилви арестован. Он задержан час назад по¬
лицией штата Теннесси на подъездах к Нэшвиллу. Мы уже сообщили, что
просим привезти его сюда. «Ягуар» тоже везут — на грузовике, под бре¬
зентом. Но уже из расследования на месте ясно: это та самая машина,
которую мы ищем.
Питер кивнул. Он заметил, что оба полицейских с некоторым недо-в
умением смотрят на него.
—	Вам, наверно, кажется, что я как-то замедленно реагирую на то,
что произошло,— сказал Питер.— Дело в том, что я узнал сейчас такое —
никак в себя не приду.
—	По этому поводу?
—	Нет. По поводу отеля.
На какое-то время воцарилось молчание, затем Йоллес сказал:
—	Вам, вероятно, интересно будет узнать, что Огилви дал показания.
Он уверяет, будто знать не знал, что на этой машине кого-то сбили. Гово¬
рит, просто герцог и герцогиня Кройдонские заплатили ему двести долла¬
ров, чтобы он перегнал их машину на Север. Именно такая сумма была
у него при себе.
—	Вы этому верите?
—	Возможно, он говорит правду. А возможно, и врет. Это мы
узнаем завтра, после того как допросим его.
Завтрашний день даст ответы на многие вопросы, подумал Питер.
Сегодняшний же вечер больше походил на сон.
—	А что вы думаете предпринять теперь? — поинтересовался Питер.
—	Собираемся зайти к Кройдонам. Если у вас нет возражений, мы
хотели бы, чтобы вы пошли с нами.
—	Мне кажется... Впрочем, если вы считаете, что это необходимо...
—	Благодарю вас.
—	Еще одно, мистер Макдермотт,— сказал второй полицейский.—
Насколько нам известно, герцогиня Кройдонская дала Огилви что-то вро¬
де письменного разрешения вывести машину из гаража отеля.
—	Да, мне так говорили.
—	Нам важно иметь ее, сэр. Как вы считаете, могла она у кого-нибудь
сохраниться?
—	Не исключено,— подумав, ответил Питер.— Если хотите, я могу по¬
звонить в гараж.
—	Пойдемте туда,— сказал капитан Йоллес.
Калгмер, ночной дежурный по гаражу, рассыпался в извинениях.
—	Понимаете, сэр, я говорил себе, вдруг мне понадобится этот ли¬
сток, на случай, если кто спросит. Поверите ли, сэр, я ее сегодня весь
вечер искал, а потом вспомнил, что, наверное, выкинул вчера вместе с
оберткой из-под сандвичей. Но в общем-то не так уж я и виноват, если
говорить по справедливости.— И он махнул рукой в сторону стеклянной
247

будки, из которой только что вышел.— Там ведь не повернешься. Не удиви¬
тельно, что все теряется. Я говорил как раз на прошлой неделе: если бы
здесь было чуточку посвободнее... Вы только представьте себе, в каких
условиях мне приходится составлять отчет за ночь...
—	Что было сказано в записке герцогини? — перебил его Питер.
—	Только то, что мистеру О. разрешается взять их машину. Я тогда
еще удивился...
—	Записка была написана на гербовой бумаге отеля?
—	Да, сэр.
—	А вы не помните, бумага была тисненая и с гербом президентских
апартаментов или нет?
—	Точно так, мистер Макдермотт, уж это я запомнил наверняка. Имен¬
но такая была бумага, и листочек совсем маленький.
—	Мы держим специальную гербовую бумагу для этого номера,—
пояснил Питер детективам.
—	Вы говорите, что выбросили записку вместе с оберткой от санд¬
вичей?— спросил Калгмера сержант Беннетт.
—	Не могу представить себе, куда еще она могла подеваться. Пони¬
маете, я всегда очень аккуратен. Взять хотя бы тот случай в прош¬
лом году...
—	Когда, в котором часу это произошло?
—	В прошлом году?
—	Да нет же, прошлой ночью,— терпеливо сказал полицейский.—
Когда	вы выбросили	обертку	от сандвичей? В котором часу	это было?
—	По-моему, около двух	часов ночи. Обычно я начинаю	закусывать
около часа. К этому времени все затихает и...
—	Куда вы ее выбросили?
—	Туда же, куда всегда. Вон туда.— Калгмер подвел их к шкафчику,
где держали свои принадлежности уборщики гаража. Там же стоял и бак
для мусора. Калгмер поднял крышку.
—	Вы уверены, что вчерашнего мусора там уже нет?
—	Конечно, сэр.	Видите ли, бак очищают каждый день. У нас в отеле
с этим	очень строго.	Верно я	говорю, мистер Макдермотт?
Питер утвердительно кивнул.
—	Кроме того,— добавил Калгмер,— я помню, вчера ночью мусора
там было полным-полно. А сейчас в баке, как видите, почти пусто.
—	Давайте проверим на всякий случай.— Капитан Йоллес взглянул на
Питера, как бы прося разрешения, затем перевернул бак и вывалил со¬
держимое на пол. Они тщательно осмотрели каждый клочок бумаги,
но так и не нашли ни записки герцогини, ни обертки от сандвичей.
Калгмер в это время отошел от них, чтобы впустить и выпустить из
гаража несколько машин.
Йоллес вытер руки бумажной салфеткой.
—	Куда девают мусор, когда выносят его отсюда?
—	Его отправляют в наш центральный мусоросжигатель,— сказал Пи¬
тер.— Он поступает туда в больших контейнерах со всего отеля — естест¬
венно, он весь там перемешан. И узнать, что и откуда привезли, просто не¬
возможно. К тому же мусор, привезенный из гаража, наверняка уже
сожжен.
—	Возможно, эта записка и не нужна,— сказал Йоллес.— И все же
мне хотелось бы ее иметь.
Лифт остановился на десятом этаже. Обернувшись к полицейским,
Питер заметил:
—	Ужас до чего неохота мне туда идти.
—	Мы зададим лишь несколько вопросов — и все,— успокоил его
Йоллес.— Вас же я попрошу внимательно слушать. Особенно ответы. Вы
нам можете понадобиться как свидетель.
К удивлению Питера, двери президентских апартаментов были
248

открыты. А теперь они услышали и долетавший изнутри гул голосов.
—	Похоже, что у Кройдонов гости,— проговорил второй полицейский.
Они остановились у входа, и Питер нажал кнопку звонка. Сквозь
приоткрытую половинку двери видна была просторная гостиная. Там
стояло несколько мужчин и женщин, а также герцог с герцогиней. Боль¬
шинство держали блокноты или бумагу для записей, а в свободной руке —
стаканы с коктейлями.
В прихожей появился секретарь Кройдонов.
—	Добрый вечер,— сказал Питер.— Эти два джентльмена хотели бы
видеть герцога и герцогиню.
—	Представители прессы?
Капитан Йоллес отрицательно покачал головой.
—	В таком случае, к сожалению, это невозможно. У герцога пресс-
конференция. Сегодня вечером получено подтверждение — он назначен
британским послом в Вашингтоне.
—	Это мне известно,— сказал Йоллес.— И однако же, у нас к нему
важное дело.
Разговаривая с секретарем, полицейские и Питер вошли в прихожую.
Пока они там стояли, герцогиня Кройдонская, заметив их, отделилась от
группы гостей и направилась к ним. Она приветливо улыбалась.
—	Заходите, пожалуйста.
—	Эти джентльмены не журналисты,— поспешил сообщить секретар*
—	Вот как! — Она посмотрела на Питера и только тут узнала его;
потом перевела взгляд на его спутников.
—	Мы из полиции, мадам,— сказал капитан Йоллес.— Я мог бы пока¬
зать свой именной знак, но я думаю, вы предпочтете, чтобы я его
здесь не предъявлял.— И он посмотрел в сторону гостиной, откуда на
них с любопытством глядело несколько человек.
Герцогиня жестом попросила секретаря прикрыть дверь.
Показалось ему это, подумал Питер, или на самом деле при слове
«полиция» на лице герцогини промелькнул страх? Так или иначе она тут
же овладела собой.
—	Могу я поинтересоваться, что вас сюда привело?
—	Есть несколько вопросов, мадам, которые мы хотели бы задать
вам и вашему мужу.
—	Вы выбрали для этого не очень подходящее время.
—	Мы постараемся уложиться в минимальный срок.— Йоллес говорил
тихо, но в голосе его безошибочно угадывалась привычка командовать.
—	Я сейчас узнаю, сможет ли мой муж выйти к вам. Подождите,
пожалуйста, вот там.
Секретарь провел их в соседнюю комнату, служившую, судя по об¬
становке, кабинетом. Не успел он оставить их одних, как появилась гер¬
цогиня в сопровождении герцога. Тот растерянно переводил взгляд с
жены на нежданных пришельцев.
—	Я предупредила наших гостей, что мы отлучимся всего на несколь¬
ко минут,— объявила герцогиня.
Капитан Йоллес молча извлек блокнот.
—	Если не возражаете, я хотел бы узнать, когда вы последний раз
пользовались своей машиной. Насколько мне известно, это «ягуар».—
И он назвал номер машины.
—	Нашей машиной? — с удивлением переспросила герцогиня.— Я точ¬
но не помню, когда мы пользовались ею последний раз. Хотя постойте.
Кажется, вспомнила. Это было в понедельник утром. А потом ее поста¬
вили в гараж. Там она и сейчас стоит.
— Подумайте хорошенько, пожалуйста. А вы или ваш муж, вместе
или порознь, не пользовались машиной в понедельник вечером?
Любопытно, подумал Питер, что Йоллес автоматически обращается
со своими вопросами не к герцогу, а к герцогине.
250

На щеках у герцогини выступили два ярких пятна.
—	Я не привыкла, чтобы мне не верили. Я ведь уже сказала, что мы
последний раз пользовались машиной в понедельник утром. И я считаю,
что вы обязаны объяснить нам, на каком основании ведется этот допрос.
Йоллес продолжал что-то записывать в свой блокнот.
—	Кто-нибудь из вас знаком с Теодором Огилви?
—	Это имя что-то нам говорит..*;
—	Он возглавляет охрану этого отеля.
—	Теперь я вспомнила. Он приходил к нам. Не могу сказать, когда
именно. Меня тогда спрашивали о каких-то найденных драгоценностях.
Решили, что они могли принадлежать мне. Но это были не мои.
—	А вы, сэр? — обратился Йоллес непосредственно к герцогу.— Знае¬
те ли вы Теодора Огилви или же у вас были с ним какие-нибудь дела?
Герцог Кройдонский явно не знал, что отвечать. Жена в упор смотре¬
ла на него.
—	Видите ли...— Он запнулся.— Моя жена уже все сказала.
Йоллес закрыл блокнот и тихим, ровным голосом сказал:
—	В таком случае вас, видимо, очень удивит то, что ваша машина на¬
ходится сейчас в штате Теннесси и что приехал туда на ней Теодор Огил¬
ви, который взят под арест! Более того, Огилви дал показание, что вы
заплатили ему за то, чтобы он перегнал вашу машину из Нового Орлеана
в Чикаго. И еще одно: предварительным следствием установлено, что ва¬
ша машина сшибла двух человек в этом городе, в понедельник вечером.
—	Как вы и сказали,— заметила герцогиня Кройдонская,— меня все
это действительно крайне удивляет. Собственно, более нелепого нагро¬
мождения самых неправдоподобных небылиц я просто не слышала.
—	Мадам, то, что ваша машина в Теннесси и пригнал ее туда Огил¬
ви,— это не измышление, а факт.
—	Если так, то он это сделал без моего ведома или разрешения
мужа. Далее: если, вы говорите, машина сбила тех людей в понедельник
вечером, то совершенно очевидно, что тот же человек брал ее и поль¬
зовался ею в своих личных целях.
—	Значит, вы обвиняете Теодора Огилви...
—	Обвинять — это по вашей части,— отрезала герцогиня.— Судя по
всему, вы на этом специализируетесь. Я же могу лишь обвинить этот
отель в том, что он не умеет поставить должным образом охрану собст¬
венности своих постояльцев.— Герцогиня резко повернулась к Питеру
Макдермотту.
—	Смею уверить вас: вы еще об этом услышите.
—	Но вы же сами написали записку,— возмутился Питер.— В ней го¬
ворилось, что Огилви может взять машину.
Впечатление было такое, словно герцогиню наотмашь ударили по
лицу. Растерянно шевеля губами, она побелела как мел. Питер понял,
что напомнил ей об единственной улике, которую она упустила из виду.
Молчание, казалось, будет длиться вечно. Наконец герцогиня подня¬
ла голову и проговорила:
—	Покажите мне ее!
—	К сожалению, она...— начал было Питер.
И он увидел огонек злорадного торжества в глазах герцогини.
19
После многочисленных вопросов и поздравлений пресс-конференция
Кройдонов наконец подошла к концу.
Как только дверь президентских апартаментов закрылась за по¬
следним из гостей, герцог дал волю накипевшим чувствам:
—	О господи, все пропало! Ничего тут не поделаешь...
251

—	Замолчите! — Герцогиня Кройдонская оглядела опустевшую гости¬
ную.— Не здесь. Я не доверяю этому отелю, как и всему, что с ним
связано.
—	Тогда где же? Ради бога, скажите — где?
—	Выйдем на улицу. Там нас не смогут подслушать. Но и там дер¬
житесь, пожалуйста, посдержаннее.
Герцогиня распахнула дверь в спальню, где сидели бедл ингтон-терье-
ры. Собаки стремительно бросились к герцогине и, пока она застегивала
поводки, радостно повизгивали в предвкушении прогулки. Секретарь
услужливо распахнул дверь прихожей перед рвавшимися наружу
псами.
В лифте герцог открыл было рот, но герцогиня тут же покачала го¬
ловой. И лишь когда они оказались на улице и отошли достаточно дале¬
ко от отеля, где не было и прохожих, которые могли бы случайно услы¬
шать их разговор, она шепнула:
—	Так что же?
—	Говорю вам, это безумие! — Голос герцога звенел от напряже¬
ния.— Все и так уже плохо. А мы на первую неприятность наслоили еще
бог знает что. Вы только представьте себе, что будет теперь, когда прав¬
да всплывет наружу!
— Да, я это себе представляю. Если она всплывет...
— Ну, а совесть и тому подобное? От этого ведь не уйдешь,— про¬
должал герцог.
—	А почему бы и нет?.
—	Потому что это невозможно. Немыслимо. Мы сейчас в худшем
положении, чем прежде. А теперь еще...— Он умолк, задохнувшись.
—	Мы не в худшем положении. Сейчас оно у нас лучше, чем рань¬
ше. Позвольте напомнить вам о назначении в Вашингтон.
—	Неужели вы серьезно думаете, что у нас есть хоть малейший
шанс попасть туда?
—	Все шансы на свете.
Увлекаемые терьерами, они прошли по авеню Сент-Чарльз до более
оживленной и залитой светом широкой Канал-стрит. Свернув на юго-во-
сток, к реке, они очутились в толпе пешеходов и стали рассматривать
нарядные витрины магазинов.
—	Хотя мне это и противно, но я должна иметь точное представле¬
ние о том, что было,— понизив голос, сказала герцогиня.— Прежде все¬
го об этой женщине, с которой вы были на Ирландском канале. Вы туда
ездили вместе, на нашей машине?
—	Нет. Она приехала сама, на такси,— ответил герцог, залившись
краской.— Встретились мы уже внутри. Я намеревался потом...
—	Ваши намерения меня не интересуют. Значит, эта особа могла
полагать, что и вы приехали туда на такси.
—	Возможно. Я об этом как-то не задумывался.
—	Когда я приехала туда — тоже на такси, что в случае необходи¬
мости может быть установлено,— то заметила «ягуар» не сразу: вы преду¬
смотрительно поставили машину подальше от этого отвратительного за¬
ведения. Швейцар у дверей тоже не стоял.
—	Я намеренно оставил машину в стороне. По-видимому, я решил,
что тогда вы, может быть, ни о чем и не узнаете.
—	Значит, свидетелей, видевших вас за рулем нашей машины в ночь
на понедельник, не было.
—	Да, но не забывайте о гостиничном гараже. Ведь кто-нибудь мог
нас заметить, когда мы въезжали туда.
—	Нет! Я помню, что вы только въехали в гараж и сразу вышли из
машины, оставив ее у входа, как мы часто делаем. Мы никого не видели.
И никто не видел нас.
—	Ну, а когда машина выезжала?
—	Вы-то ведь не выезжали. Во всяком случае, из гостиничного гара¬
252

жа. В понедельник утром машина была на открытой стоянке рядом с
отелем.
—	Совершенно верно,— сказал герцог.— Именно там я и сел в ма¬
шину в понедельник вечером.
—	Мы, конечно, скажем,— как бы размышляя вслух, продолжала
герцогиня,— что поставили машину в гараж в понедельник утром. Записи
об этом в книге, конечно, не найдут, но это еще ничего не доказывает.
Словом, мы не видели машины с полудня понедельника.
Они продолжали идти. Герцог молчал. Потом он взял у жены свор¬
ку. Почувствовав новую руку, терьеры с еще большей энергией устреми¬
лись вперед.
—	Просто удивительно, как все складывается одно к одному,— че¬
рез некоторое время заметил герцог.
—	Удивляться тут нечему. Все ведь было	продумано.	И	с	самого
начала развивалось по плану. А теперь...
—	А теперь вместо меня вы хотите отправить в тюрьму другого.
—	Нет!
—	На это я не способен. Даже по отношению к нему,— покачав го¬
ловой, сказал герцог.
—	Ему ничего не будет, могу вас заверить.
—	Почему вы так в этом уверены?
—	Да потому, что полиции придется еще доказать,	что	именно	Огилви
сидел за рулем, когда произошел этот несчастный случай. Сделать это
они не в состоянии, как не в состоянии обвинить и вас. Ну, разве не яс¬
но? Они могут знать, что кто-то из вас виновен. Они даже могут подозре¬
вать кого-то одного. Но одних подозрений мало. Нужны доказательства.
—	Знаете,— с восхищением проговорил герцог,— временами вы ме¬
ня просто потрясаете!
—	Я всего лишь практична. А уж если быть практичной, то нельзя
забывать еще кое о чем. Мы дали этому человеку, Огилви, десять ты¬
сяч долларов. Должны мы хоть что-то за это получить.
—	А кстати,— сказал герцог,— где остальные пятнадцать тысяч?
—	Деньги по-прежнему находятся в чемоданчике, который стоит у
меня в спальне. Мы возьмем их с собой, когда будем уезжать отсюда.
Мне уже ясно, что здесь возвращать их в банк нельзя: это может при¬
влечь внимание.
—	Вы действительно все предвидите.
— Этого не скажешь о записке. Когда я представила, что она у них
в руках... Да это же надо головы не иметь, чтобы написать такое...
—	Но не могли же вы все предусмотреть.
Дойдя до конца ярко освещенного участка Канал-стрит, они повер¬
нули назад и направились к центру города.
—	Дьявольски умно придумано! — воскликнул герцог Кройдонский.
Он ничего не пил после полудня, поэтому сейчас голос у него был не
такой хриплый, как в последние дни.— Дьявольски умно, гениально. Но
кто знает, может, все и сойдет.
20
— Эта женщина лжет,— сказал капитан Йоллес.— Но уличить ее бу¬
дет крайне трудно, а может, нам и вообще это не удастся.— Он, не пе¬
реставая, медленно расхаживал по кабинету Питера Макдермотта из
угла в угол. Питер и оба полицейских пришли сюда после позорного
отступления из президентских апартаментов. Йоллес все расхаживал и
рассуждал вслух — двое других молчали.
—	Муж может расколоться,— сказал второй детектив.— Если бы нам
удалось потолковать с ним наедине.
253

—	На это нет никакой надежды,— покачав головой, заметил Йоллес.—
Во-первых, она слишком умна, чтобы дать нам такую возможность. А во-
вторых, учитывая, что это за персоны, действовать с ними надо очень
осторожно — все равно как шагать по яичной скорлупе.— Он посмотрел
на Питера.— Да-да, не удивляйтесь, одно дело полиции вести расследо¬
вание по поводу бедняка и совсем другое — по поводу человека богато¬
го и влиятельного.
Питер кивнул, хотя и весьма равнодушно. Он уже выполнил то, что
требовал долг и совесть, а остальное — дело полиции. Однако любопыт¬
ство побудило его все же спросить:
—	А эта записка, которую герцогиня написала в гараж?..
—	Будь она в наших руках,— сказал второй полицейский,— было бы
за что зацепиться.
—	Но разве не достаточно показаний ночного дежурного и Огилви,
что такая записка существовала?
—	Герцогиня стала бы утверждать, что это подделка, которую со¬
стряпал сам Огилви,— ответил Йоллес. И секунду помедлив, добавил: —
Говорите, записка была написана на гербовой бумаге. Можно взглянуть,
на какой?
Питер вышел из кабинета и, открыв ящик с канцелярскими принад¬
лежностями, взял несколько нужных листков. Это была добротная бумага,
бледно-голубая, с водяными знаками и выдавленным на ней названием
отеля. Под ним были рельефно оттиснуты слова: «Президентские апар¬
таменты».
—	Ишь какая нарядная,— заметил второй детектив.
—	Сколько человек имеет к этому доступ? — спросил Йоллес.
—	В общем-то несколько человек,— ответил Питер.— Но думаю, что,
если кому-нибудь постороннему захотелось бы взять такую бумагу, он
без труда мог бы ее получить.
—	Значит, моя версия отпадает,— буркнул Йоллес.
—	Есть, правда, одна возможность найти записку,— сказал вдруг
Питер. И сразу оживился при мысли об этом.
—	Какая же?
—	Я помню, вы задали мне вопрос о том, что делают с мусором,
когда его увозят — ну, например, из гаража, и я еще сказал, что тогда
уже нет никакой возможности что-либо найти. И я действительно так
считал... Мне казалось просто невозможным отыскать какой-то клочок
бумаги. Да к тому же и сама по себе записка не представлялась мне
такой уж важной.
Питер почувствовал, с каким напряженным вниманием смотрят на него
оба полицейских.
—	В отеле есть один человек,— продолжал Питер.— Он обслуживает
печь, где сжигают мусор. И большую часть мусора перебирает вручную.
Не думаю, чтобы нам повезло, да к тому же, наверное, уж слишком
поздно...
—	Ради всех святых! — воскликнул Йоллес.— Идемте к нему!
Они быстро спустились на первый этаж и по служебному переходу
дошли до грузового лифта. Кабина находилась в это время где-то в под¬
вале. Питер слышал, как там что-то выгружают. Он крикнул рабочим,
чтобы они поторапливались.
Пока они ждали лифта, полицейский по имени Беннетт сказал:
—	Я слышал, на этой неделе у вас были еще какие-то неприятности.
—	Да, вчера утром произошло ограбление. Но из-за этой истории
с Кройдонами я о нем даже позабыл.
—	Я разговаривал с одним из наших людей. Он помогал вашему
старшему... как его зовут?
—	Финеган. Он сейчас вместо начальника охраны.— Хоть они и го¬
254

ворили о серьезных вещах, тут Питер не выдержал и улыбнулся.— Он
ведь занят сейчас другими делами.
—	Так вот, возвращаясь к ограблению: не на чем строить гипотезы.
Наши люди проверили список постояльцев, но это ничего не дало. Се¬
годня, правда, произошло нечто весьма любопытное. Я имею в виду
ограбление особняка в Лейквью. Двери были открыты ключом. Хозяйка
дома потеряла утром ключи в городе и, должно быть, тот, кто их нашел,
сразу же отправился к ней на квартиру. Это ограбление очень смахи¬
вает на то, что случилось у вас: похищено примерно то, и, как у вас,
вор не оставил отпечатков.
—	Грабитель арестован?
Полицейский отрицательно покачал головой.
—	О краже узнали лишь через несколько часов. Впрочем, одна ни¬
точка у нас в руках есть. Сосед видел машину, на которой тот приехал.
Деталей не помнит, кроме номера, а номер был зеленый с белым. Но¬
мера таких цветов приняты в пяти штатах: в Мичигане, Айдахо, Небраске,
Вермонте, Вашингтоне и еще в провинции Саскачеван в Канаде.
—	Чем же это может вам помочь?
—	А то, что следующие пару дней наши ребята будут следить за
всеми машинами, приехавшими из этих мест. Будут останавливать их и
проверять личность владельцев. Может, что-нибудь и обнаружат. Случа¬
лось, нам везло, даже когда мы знали о преступнике меньше, чем сейчас.
Питер кивнул, хотя все, что рассказывал полицейский, его мало ин¬
тересовало. Кража в отеле произошла два дня назад, повторных случаев
не было. А сейчас появились дела и поважнее.
Вскоре подошел лифт.
Лоснящееся от пота лицо Букера Т. Грэхема расплылось в радостной
улыбке при виде Питера Макдермотта, единственного из всей дирекции,
кто не брезговал время от времени спуститься в подвал, где находилась
печь для сжигания мусора. Эти визиты, хотя они и были нечастыми, Бу¬
кер Грэхем расценивал как королевскую милость.
Капитан Йоллес сморщил нос от невыносимого зловония, которое
еще сильнее чувствовалось из-за раскаленной печи. Блики от пламени
плясали на закопченных стенах. Стараясь перекричать шум форсунки,
Питер предупредил полицейских:
—	Будет лучше, если я сам объясню ему, что нам нужно.
Йоллес кивнул. Он подумал, как и многие, кто бывал здесь до него,
что это место, должно быть,— настоящий ад. И подивился, как может че¬
ловек быть в таком помещении хоть какое-то время.
Йоллес наблюдал, как Питер разговаривает с высоким негром, кото¬
рый копался в мусоре, прежде чем отправить его в печь. Макдермотт
захватил с собой лист бумаги со штампом президентских апартаментов
и показал его своему собеседнику. Негр кивнул, взял бумагу, однако на
лице его было написано сомнение. Он жестом показал на дюжину пе¬
реполненных баков, стоявших вокруг. Кроме этих баков, были и другие,
стоявшие на тележках, которые Йоллес заметил, когда они шли сюда.
Теперь ему стало понятно, почему Макдермотт сначала отверг всякую
возможность найти здесь клочок бумаги. И вот сейчас Питер спросил
о чем-то негра, и тот в ответ покачал головой. Макдермотт возвратился
к полицейским.
—	В большинстве этих баков,— объяснил он им,— вчерашний мусор,
собранный сегодня. Примерно треть того, что привезли, уже сожжена,
и мы не можем узнать, попала или не попала туда интересующая нас бу¬
мага. Что же до остального мусора, то Грэхем все равно должен его пе¬
ребрать, чтобы не остались случайные предметы — столовое серебро,
пустые бутылки. Теперь он будет начеку — на случай, если попадется лист
бумаги вроде той, что я дал ему, но сами понимаете, это работенка
не из легких. До того как мусор поступает сюда, его прессуют, и мокрые
отбросы пропитывают влагой все остальное. Я предложил Грэхему по¬
255

мощника, но он говорит, что шансов на успех будет еще меньше, если
придет кто-нибудь, кто не привык работать по его методе.
— Так или иначе,— сказал второй полицейский,— на это я бы ставок
не делал.
—	Видимо, ничего другого нам и не остается,— заметил Йоллес.—
Какие распоряжения вы оставили на случай, если ваш человек все-таки
что-нибудь найдет?
—	Он тотчас позвонит наверх. А я распоряжусь, чтобы мне сообщи¬
ли о его звонке в любое время суток. И тогда позвоню вам.
Йоллес одобрительно кивнул. И все трое пошли прочь, а Букер
Т. Грэхем погрузил руки в груду мусора, лежавшую на большом плоском
лотке.
21
Отмычку преследовала цепь разочарований.
С наступлением вечера он вел непрерывное наблюдение за прези¬
дентскими апартаментами. Близилось время ужина, и Отмычка, уверен¬
ный в том, что герцог и герцогиня отправятся куда-нибудь ужинать, как
это делало большинство постояльцев, занял наблюдательный пост на
десятом этаже рядом со служебной лестницей. Отсюда он прекрасно
видел вход в апартаменты и в то же время обладал тем преимуществом,
что мог быстро спрятаться за дверью, ведущей на лестницу. Отмычка про¬
делывал этот маневр уже несколько раз, когда на этаже останавливался
лифт и обитатели других номеров проходили по коридору, но, прежде
чем спрятаться, неизменно успевал их разглядеть. Верно он рассчитал и
то, что в это время дня на верхних этажах почти не бывает служащих
отеля. Поэтому, если бы даже произошло что-то непредвиденное, он
просто спустился бы на девятый этаж и — при необходимости — укрылся
у себя в номере.
С этой частью его плана все было в порядке. Единственное, что пу¬
тало все карты, это то, что герцог и герцогиня за весь вечер
ни разу не покинули своего номера.
Но Отмычка продолжал надеяться: он видел, что в номер Кройдо¬
нов ужина не приносили.
В какой-то момент Отмычка даже решил, что прозевал уход Крой¬
донов, и осторожно прошел по коридору к двери их номера. Изнутри
доносились голоса, один из них был женский.
А позже он и вовсе расстроился, увидев, что стали прибывать посе¬
тители. Они приходили поодиночке и парами, и вскоре после появления
первых гостей двери президентских апартаментов уже не закрывались.
Затем появились официанты с подносами, на которых стояли закуски, и
в коридоре стал слышен гул разговоров и позвякивание льда в бокалах.
Появление довольно молодого широкоплечего человека — по мне¬
нию Отмычки, служащего отеля — крайне озадачило его. Лицо у чело¬
века было мрачное, как и у двух других мужчин, пришедших с ним.
Отмычка достаточно внимательно разглядел всех троих и сразу понял,
что те двое — полицейские. Правда, потом он постарался себя убедить,
что это — плод его разыгравшегося воображения.
Эта троица ушла раньше всех, а за ними, примерно через полчаса,
последовали и остальные гости. Несмотря на то, что к концу вечера на¬
роду в коридоре прибавилось, Отмычка не сомневался, что никто не
обратил на него внимания — обычный постоялец, и все.
С уходом последнего из гостей в коридоре на десятом этаже на¬
ступила полная тишина. Время близилось к одиннадцати часам, и было
ясно, что теперь уже ничего не произойдет. Отмычка решил подождать
еще минут десять, а потом уйти.
256

Оптимизм, не покидавший его в начале дня, уступил место унынию.
Он не был уверен, можно ли рискнуть и остаться в отеле еще на сут¬
ки. Он подумал было забраться в номер ночью или завтра рано утром,
но потом отбросил эту мысль. Слишком велика была опасность. Если
кто-нибудь проснется, никакие объяснения не оправдают присутствия
Отмычки в президентских апартаментах. Со вчерашнего дня он понял
еще одно: ведь у Кройдонов есть секретарь и' горничная — их тоже
нельзя сбрасывать со счетов. Ему удалось узнать, что горничная живет
где-то в отеле и в президентских апартаментах ее сегодня вечером не
было. Но секретарь жил при Кройдонах, в одной из комнат, и приходилось
считаться с тем, что он может проснуться, если ночью кто-то туда вой¬
дет. Кроме того, могли поднять лай собаки — Отмычка видел, как гер¬
цогиня выводила их на прогулку.
Словом, перед ним стоял выбор: либо оставаться в отеле еще на
сутки, либо отказаться от драгоценностей герцогини.
И тут, когда он совсем уже собрался уходить, в дверях вслед за
бедлингтон-терьерами появились герцогиня и герцог Кройдонские.
Отмычка тотчас шмыгнул на лестницу. Сердце его учащенно билось.
Наконец-то, когда он уже распростился с надеждой, появилась возмож¬
ность, о которой он так мечтал.
Однако все было не так просто. Герцог и герцогиня явно ушли не¬
надолго. И в номере остался секретарь. Но где именно? В своей ком¬
нате за закрытой дверью? И уже в постели? Судя по внешнему виду,
он из тех, кто ложится рано.
Да, конечно, они могли столкнуться, но на этот риск следовало пой¬
ти. Отмычка понимал, что, если он не заставит себя действовать сейчас,
нервы его не выдержат еще одного дня ожидания.
Он услышал, как двери лифта открылись, затем захлопнулись. И ос¬
торожно вышел в коридор. Здесь было безлюдно и тихо. Бесшумно
ступая, он подошел к президентским аппартаментам.
Ключ, который ему изготовили, повернулся легко, как и сегодня
днем. Отмычка приоткрыл одну створку, ослабил пружину и вынул ключ.
Замок сработал бесшумно. Дверь даже не скрипнула, когда он снова
медленно ее отворил.
За дверью была прихожая, а дальше—просторная комната. Слева
и справа были еще две двери, обе — закрытые. Из-за правой двери до¬
носились звуки радио. В номере горел свет, но никого не было видно.
Отмычка вошел в прихожую. Натянул перчатки, затем медленно за¬
крыл и запер дверь в коридор.
Двигался он осторожно, но быстро. Звук шагов заглушал бобрик,
покрывавший пол в прихожей и гостиной. Отмычка пересек гостиную и
подошел к следующей двери, которая была приоткрыта. Как он и пред¬
полагал, за ней находились две просторные спальни, каждая со своей
ванной, а между ними — гардеробная. В спальнях, как и в других ком¬
натах, горел свет. И сразу ясно было, где спальня герцогини.
Там стоял комод, два туалетных столика и стенной шкаф наподобие
чуланчика. Отмычка принялся методично обшаривать их все один за
другим. Ни в комоде, ни в первом туалетном столике шкатулки для
драгоценностей или чего-либо похожего на нее не оказалось. Правда,
там было несколько предметов — золотые вечерние сумочки, портсигары
и дорогие пудреницы,— которые в других0условиях (и будь у него боль¬
ше времени) он с радостью бы прихватил. Но сейчас он лихорадочно
искал главное, а все остальное отбрасывал.
В верхнем ящике второго туалетного столика не было ничего за¬
служивающего внимания. Не лучше дело обстояло и со средним ящиком.
В нижнем лежала стопка белья. Под ней он обнаружил продолговатый
кожаный футляр ручной работы. Он был заперт.
Не вынимая футляра из ящика, Отмычка с помощью ножа и отверт¬
ки принялся взламывать замок. Однако вещь была сработана крепко и
9 Отель. Аэропорт
257

не поддавалась. Прошло несколько минут. Но	время-то	бежало,	и	при
мысли об этом Отмычку бросило в пот.
Наконец замок уступил нажиму и крышка откинулась. Под нею,
сверкая так, что дух захватывало, лежали в два ряда драгоценности —
кольца, броши, колье, серьги, диадемы. Все украшения были из золота
и платины, многие — с драгоценными камнями. При виде их у Отмычки
даже перехватило дыханье. Значит, часть прославленных драгоценностей
герцогини все-таки не была сдана в сейф отеля. Отмычка еще раз убе¬
дился, что предчувствие не обмануло его. Он протянул обе руки, чтобы
схватить добычу. И в ту же секунду услышал, как ключ повернулся в
замке входной двери.
Реакция Отмычки была молниеносной. Он захлопнул крышку футляра
и задвинул ящик. Потом рванулся к двери спальни, которую оставил при¬
открытой. Сквозь узкую щель Отмычке видна была гостиная. И сейчас
туда вошла горничная из службы отеля. Через руку у нее были пере¬
кинуты полотенца, и она направлялась к спальне герцогини. Горничная
была пожилая и слегка прихрамывала. Шла она	медленно,	и	в	этом	для
Отмычки была последняя надежда на спасение.
Стремительно повернувшись, Отмычка кинулся к лампе у кровати.
Нашел провод и дернул. Спальня погрузилась в темноту. Теперь ему
необходимо было что-то взять в руки, сделать вид, будто он зачем-то
сюда зашел. Все равно что! Хоть что-нибудь!
У стены стоял маленький чемоданчик. Отмычка схватил его и напра¬
вился к двери.
Когда он распахнул дверь, горничная ахнула и схватилась за сердце.
—	Где это вы запропастились? — строго спросил Отмычка.— Вам дав¬
но уже следовало быть здесь.
Первый испуг, а потом еще и выговор, повергли горничную в пол¬
нейшее смятение. Отмычке же только это и требовалось.
—	Простите, сэр. Я видела, что у вас были гости и...
—	Сейчас это уже не имеет значения,— оборвал он ее.— Делайте
свое дело. Кстати, там лампа нуждается в починке.— И он указал на
спальню.— Герцогиня хочет, чтобы ее исправили сегодня же.— Все это
он произнес приглушенным голосом, помня, что в аппартаментах нахо¬
дится секретарь.
—	О сэр, я прослежу, чтобы все было сделано.
—	Отлично,— Отмычка небрежно кивнул и вышел из апартаментов.
В коридоре он старался ни о чем не думать. Это ему удалось, но,
очутившись в собственном 830-м номере, он бросился на кровать и,
уткнувшись лицом в подушку, дал волю отчаянию.
Прошло больше часа, прежде чем Отмычка решил вскрыть замок
чемоданчика, вынесенного из спальни герцогини.
Внутри оказались плотно уложенные пачки американских долларов.
Банкноты были мелкие, уже побывавшие в употреблении.
Трясущимися руками Отмычка насчитал пятнадцать тысяч долларов.
22
Из подвала, где находилась печь для сжигания мусора, Питер про¬
вел обоих детективов к выходу на авеню Сент-Чарльз.
—	Мне хотелось бы, чтобы какое-то время никто не знал о том,
что произошло сегодня,— предупредил Питера капитан Йоллес.— Вопро¬
сов и так будет предостаточно, когда мы выдвинем обвинение против
этого вашего Огилви. И нет смысла раньше времени связываться с ре¬
портерами.
—	Если бы это было в нашей власти,— заверил его Питер,— мы, в
отеле, предпочли бы вообще не давать этому делу огласки.
—	На это не рассчитывайте,— буркнул Йоллес.
258

Вернувшись в ресторан, Питер обнаружил, что Кристина и Альберт
Уэллс уже ушли,— впрочем, это его не удивило.
Когда он спустился в вестибюль, ночной дежурный остановил его и
сказал:
—	Мистер Макдермотт, вам тут записка от мисс Фрэнсис.
Записка лежала в заклеенном конверте и состояла всего из одной
строчки:
«Уехала домой. Если можете, приезжайте. Кристина».
Питер решил поехать. Наверняка Кристине хочется поделиться мысля¬
ми о событиях минувшего дня, в том числе и об удивительном призна¬
нии, которое сделал сегодня вечером Альберт Уэллс.
Во всяком случае, в отеле его ничто не задерживало. Так ли? Вне¬
запно Питер вспомнил об обещании, которое дал Марше Прейскотт се¬
годня днем, когда так бесцеремонно оставил ее одну на кладбище. Тогда
он сказал, что позвонит ей позднее, но совсем об этом забыл. Ведь
прошло всего несколько часов с того момента, как разрядился нависший
над отелем кризис. Питеру показалось, что миновало несколько дней,
и бурные события отодвинули мысли о Марше на задний план. Тем не
менее, невзирая на поздний час, он решил все же позвонить девушке.
Питер снова зашел в кабинет бухгалтера по кредитным операциям
в цокольном этаже и набрал номер Прейскоттов. Марша ответила после
первого же гудка.
—	Питер, наконец-то! — воскликнула она.— А я все время сидела у
телефона. Ждала, ждала, потом не выдержала, сама дважды звонила и
просила, чтобы тебе передали.
Питер вспомнил о груде неразобранной почты и записок у себя на
столе и устыдился.
.— Я действительно виноват, но, к сожалению, не могу объяснить при¬
чину— пока еще не могу. Скажу лишь, что у нас сегодня всего хватало.
—	Расскажешь мне завтра.
—	Марша, боюсь, что завтра у меня будет очень напряженный день...
—	Жду к завтраку,— заявила Марша.— Если предстоит действительно
трудный день, тут требуется настоящий новоорлеанский завтрак. Ведь
домашние завтраки — дело особенное. Ты когда-нибудь ел такой?
—	Я обычно обхожусь без завтрака.
—	Только не завтра. А уж Анна готовит их вообще бесподобно. На¬
верняка вкуснее, чем в вашем старом отеле.
Устоять перед пылкостью Марши и ее обаянием было просто невоз¬
можно. Да к тому же он ведь сбежал от нее сегодня.
—	Но ведь завтрак-то у меня должен быть ранний.
—	Приезжайте в любое время.
В конце концов они условились на 7.30 утра.
А через несколько минут Питер уже сидел в такси и ехал к дому
Кристины в Джентильи.
Питер позвонил у подъезда.	Когда он	поднялся,	Кристина	ждала
его на пороге своей квартиры.
—	Ни слова,— предупредила она,— пока не выпьем по второму ста¬
канчику. Иначе я не в состоянии все это переварить.
— Тогда поторопитесь,— посоветовал ей Питер.— Вы еще не знаете
и половины того, что произошло.
Она приготовила «дайкири» и сейчас достала стаканы с напитком из
холодильника. На тарелке лежала гора сандвичей с ветчиной и курицей.
По всей квартире пахло свежемолотым кофе.
Питер неожиданно вспомнил,	что он, несмотря	на	путешествие	по
кухням отеля, с самого ленча ничего не ел.
—	Я так и думала,— сказала	Кристина,	когда	он	сообщил	ей	об
этом.— Налетайте!
Он подчинился ее приказу и, поглощая сандвичи, наблюдал, как лов¬
ко Кристина двигается по маленькой кухоньке. Питеру было удивитель¬
9 *
259

но хорошо здесь, словно он сидел в крепости, защищенной от всего,
что происходило за стенами этого дома. Он подумал: «Должно быть, .я
не безразличен Кристине, раз она так обо мне заботится». А главное —
они понимали друг друга, и даже молчание — как сейчас — объединяло их.
Питер отодвинул стакан с «дайкири» и протянул руку к чашке, ко¬
торую Кристина только что наполнила кофе.
—	Итак,— проговорил он,— с чего же мы начнем?
Они проговорили почти два часа, и ощущение близости между ними
все возрастало. А под конец оба пришли к единому мнению, что им
предстоит интереснейший день.
—	Сегодня я ни за что не усну,— сказала Кристина.— Даже если бы
захотела, не смогла бы. Уж я-то себя знаю.
—	Ия спать не буду,— сказал Питер.— Но по другой причине.
Его уже не терзали больше сомнения — хотелось лишь, чтобы эти
минуты длились вечно. Питер обнял Кристину и поцеловал ее.
И когда, чуть позже, они стали близки, иначе, казалось, и быть не
могло.
ПЯТНИЦА
1
То, что герцог и герцогиня Кройдонские катили связанного по рукам
и ногам Огилви к краю крыши «Сент-Грегори», а стоявшая внизу толпа
напряженно ждала, когда же он свалится,— это казалось вполне объяс¬
нимым. А вот то, что всего в нескольких метрах от них Кэртис О’ Киф
и Уоррен Трент яростно дрались окровавленными рапирами,— это было
удивительно и гадко. Почему же, дивился Питер, не вмешается капитан
Йоллес, стоявший поблизости, рядом с выходом на лестницу? Тут он за¬
метил, что полицейский в эту минуту был всецело поглощен наблюде¬
нием за гнездом какой-то гигантской птицы, где как раз в эту минуту
раскололось единственное яйцо. Секунда — и из него появился воробей-
переросток с веселым личиком Альберта Уэллса. Но тут внимание Питера
отвлекло то, что происходило на скате крыши, где вместе с Огилви
отчаянно барахталась Кристина, а Марша Прейскотт помогала Кройдонам
подталкивать этот живой комок все ближе и ближе к зияющей пропасти.
Толпа внизу продолжала глазеть, а капитан Йоллес, позевывая, стоял
у дверного косяка.
И Питер вдруг понял, что, если он хочет спасти Кристину, надо
действовать. Но когда он попытался сдвинуться с места, обнаружилось,
что ноги его словно приклеились к полу и отказываются повиноваться
рвущемуся вперед телу. Питер хотел закричать, но горло словно желез¬
ным кольцом сдавило. Глаза его с немым отчаянием смотрели на Кристину.
И вдруг все, кто был на крыше,— Кройдоны, Марша, О' Киф и Уор¬
рен Трент замерли и стали прислушиваться. Даже воробей с лицом
Альберта Уэллса нахохлился. Теперь уже и Огилви, Йоллес и Кристина
тоже слушали. Но что?
Внезапно в голове Питера начался такой звон, словно все телефоны
на земле зазвонили одновременно. Звук приближался, нарастал, заглушая
все вокруг. Питер зажал уши руками, но какофония телефонных трелей
все нарастала. Тогда он крепко зажмурился — и открыл глаза.
Он был у себя в комнате. Будильник, стоявший у кровати, показы¬
вал половину седьмого.
Питер полежал еще несколько минут, пытаясь сбросить с себя этот
дикий, нелепый сон. Затем босиком прошлепал в душ, где заставил себя
положенное время простоять под холодной струей. Из ванной Питер
260

вышел совсем проснувшимся. Накинув махровый халат, он прошел в ма¬
ленькую кухню, поставил на огонь кофейник, затем снял телефонную
трубку и набрал номер отеля.
Питер попросил соединить его с ночным администратором — тот ска¬
зал, что за ночь от Букера Т. Грэхема не поступало известий о каких-либо
находках. Нет, добавил ночной администратор не без некоторого раздра¬
жения, сам он в котельную не спускался. Впрочем, если мистер Мак¬
дермотт желает, он сейчас туда сходит и сообщит по телефону о резуль¬
татах; при этом Питер уловил в его тоне легкую досаду — ночному ад¬
министратору явно не хотелось выполнять такое поручение, да еще в
конце долгой утомительной смены. Ведь печь для сжигания мусора на¬
ходится где-то в самом дальнем подвале, так?
Питер брился, когда вновь зазвонил телефон. Ночной администра¬
тор сообщил, что разговаривал с Грэхемом, который вынужден огорчить
мистера Макдермотта, ибо столь необходимая ему бумага не нашлась.
Теперь, похоже, она уже не найдется. Администратор добавил, что у
Грэхема, как и у него, кончается смена.
Питер решил, что сообщит капитану Йоллесу об этих новостях, а
вернее, об отсутствии новостей, несколько позже. Он вспомнил, что по¬
думал вчера вечером — да, собственно, и сейчас так считал,— что адми¬
нистрация отеля сделала все от нее зависящее и выполнила свой обще¬
ственный долг. Остальное уже — дело полиции.
Пока Питер одевался и одновременно прихлебывал кофе, мозг его
работал в двух направлениях. Во-первых, он думал о Кристине, а затем —
о своем будущем в отеле «Сент-Грегори», если он здесь удержится.
После вчерашней ночи он понял: Кристина должна быть с ним, что бы
ни ждало их впереди. Это убеждение все росло и теперь окончательно
оформилось. Он считал, что, пожалуй, влюбился, но остерегался вдавать¬
ся в более глубокий анализ своих чувств. Ведь однажды у него уже был
горький опыт: то, что он принял за любовь, рассыпалось в прах. Поэтому
лучше, пожалуй, довериться интуиции и не пытаться опережать события.
Возможно, это звучит прозаично, размышлял Питер, но с Кристиной
ему спокойно. Это действительно так и лишь подкрепляет правильность
его выбора. Он был убежден, что со временем узы, связывающие их,
не ослабнут, а, наоборот, станут крепче. Он верил, что и Кристина испы¬
тывает такие же чувства к нему.
Инстинкт подсказывал Питеру: не торопи события, пусть все будет
так, как угодно судьбе.
Что же касается отеля, то даже сейчас трудно было поверить, что
Альберт Уэллс, которого они считали милым, малозаметным человечком,
оказался финансовым магнатом, который либо уже держит «Сент-Грегот
ри» в. руках, либо вот-вот приобретет его.
На первый взгляд казалось, что положение Питера укрепится в ре¬
зультате столь неожиданного поворота событий. У него установились со
старичком вполне дружеские отношения, и у Питера сложилось впечат¬
ление, что он тоже нравится старичку. Но бизнес и симпатии — две раз¬
ные вещи. Самые милые люди становились твердыми и беспощадными,
если этого требовали соображения дела. К тому же едва ли Альберт*
Уэллс станет лично управлять отелем, а человек, которому он это до¬
верит, может иметь вполне определенную точку зрения на то, какой
ему нужен штат.
Однако и тут, следуя правилу, Питер решил не волноваться заранее.
Когда Питер Макдермотт подъехал на такси к дому Прейскоттов на
Притания-стрит, над всем Новым Орлеаном разливался перезвон коло¬
колов, отбивавших половину восьмого.
За изящными, словно парившими в лучах раннего утреннего солнца
колоннами, величественный особняк сверкал благородной белизной.
261

Воздух был свеж и прохладен — в нем еще чувствовался предрассвет¬
ный туман. Над покрытой каплями росы травой плыл тонкий аромат
цветущих магнолий.
Лишь отдаленные звуки просыпающегося города, доносившиеся со
стороны авеню Сент-Чарльз, нарушали тишину и покой вокруг дома
Прейскоттов.
Пройдя лужайку по извилистой дорожке, выложенной битым кирпи¬
чом, Питер поднялся на ступеньки террасы и постучал молоточком в
тяжелые резные двери.
Дверь отворил Бен, слуга, который подавал им с Маршей ужин в
среду.
—	Доброе утро, сэр,— сердечно приветствовал он Питера.— Входите,
пожалуйста.— И в холле объявил: — Мисс Марша просила проводить
вас на галерею. Она выйдет через несколько минут.
Вслед за Беном Питер поднялся по широкой, изящно закруглявшей¬
ся лестнице и пошел по просторному, расписанному фресками коридо¬
ру, по которому они шли с Маршей в среду в полутьме. Неужели это
было всего два дня назад? — подумал Питер.
При дневном свете галерея выглядела столь же элегантно обстав¬
ленной и уютной, как и вечером. Здесь стояли глубокие кресла и кадки
с растениями и цветами. У балюстрады, откуда открывался вид на сад,
стоял накрытый к завтраку стол. Сервирован он был на двоих.
—	Все в доме так рано встали из-за меня? — спросил Питер.
—	Что вы, сэр,— успокоил его слуга.— Мы здесь рано встаем. Ми¬
стер Прейскотт, когда бывает дома, любит начинать дела спозаранку.
Он все повторяет: день и без того короток, так зачем же его еще
укорачивать.
—	Вот видите! Я же говорила, что мой отец похож на вас.
Услышав голос Марши, Питер обернулся. Девушка неслышно появи¬
лась у них за спиной. Она внесла с собой аромат роз и свежесть росы,
и сама была словно роза, раскрывшая свои лепестки навстречу утрен¬
нему солнцу.
—	Доброе утро!—с улыбкой приветствовала их Марша.— Бен, будь¬
те добры, приготовьте мистеру Макдермотту абсент по-швейцарски.—
И с этими словами она взяла Питера под руку.
—	Смотрите не переусердствуйте,— сказал Питер Бену.— Я знаю, что
новоорлеанский завтрак принято начинать с абсента, но имейте в виду:
у меня новый босс. И я бы предпочел увидеться с ним в трезвом виде.
—	Слушаюсь, сэр! — широко улыбнувшись, ответил слуга.
Они уселись за стол, и Марша спросила:
—	Поэтому-то вы так...
—	Вы хотите сказать: исчез как кролик в цилиндре мага? Нет. То¬
гда было нечто иное.
Глаза Марши раскрывались все шире, по мере того как он расска¬
зывал о том, что дало расследование дорожного инцидента, когда сбили
мать с ребенком,— правда, он не упомянул при этом имени Кройдонов.
Он твердо решил не поддаваться настойчивым расспросам Марши, до¬
бавив лишь:
—	Как бы ни разворачивались дальше события, сегодня мы кое-что
об этом услышим.
А сам подумал: сейчас Огилви, наверно, уже в Новом Орлеане и
его допрашивают. Если его задержат, значит, против него будет выдви¬
нуто обвинение и дело передадут в суд, о чем тотчас узнает пресса.
В ходе расследования неизбежно зайдет речь о «ягуаре», и тогда всплы¬
вет имя Кройдонов.
Питер попробовал абсент по-швейцарски, который Бен поставил перед
ним. Он помнил, из чего состоит коктейль — недаром ведь он работал
когда-то барменом: травы, яичный белок, сливки, оршад и немного ани-
262

совой водки. Коктейль был приготовлен на редкость искусно. Марша, си¬
девшая напротив, пила апельсиновый сок.
Интересно, продолжал раздумывать Питер, удастся ли герцогу и гер¬
цогине Кройдонским отстоять свою версию непричастности к преступле¬
нию, если Огилви будет признан виновным? Сегодняшний день мог дать
ответ и на этот вопрос.
Ясно одно: если записка герцогини и существовала, то теперь она
исчезла бесследно. Из отеля новых известий не поступало — во всяком
случае, по этому делу,— а Букер Т. Грэхем давно уже ушел с работы.
Бен поставил перед Питером и Маршей тарелки с креольским тво¬
рогом «евангелина», смешанным с фруктами.
Питер не без удовольствия принялся за еду.
—	Вы тут начали что-то рассказывать,— заметила Марша.— Речь шла
об отеле.
—	Ах, да.— И, поглощая творог с фруктами, он рассказал ей об
Альберте Уэллсе.— Сегодня будет официально объявлено, что у нас но¬
вый владелец. Мне позвонили и сказали об этом, как раз когда я соби¬
рался к вам.
Звонок был от Уоррена.Трента. Он сообщил Питеру, что мистер Дем-
пстер, представляющий финансовые интересы нового владельца «Сент-Гре¬
гори», находится на пути из Монреаля в Новый Орлеан. Он уже прибыл
в Нью-Йорк, где должен пересесть на самолет компании «Истерн», приле¬
тающий в Новый Орлеан утром. Питера попросили приготовить для него
номер в отеле; вслед за тем состоится встреча старого и нового руко¬
водства, ориентировочно намеченная на одиннадцать тридцать. Уоррен
Трент просил Питера быть на месте, так как он может понадобиться.
К удивлению Питера, голос у Трента был отнюдь не подавленный,
а, напротив, звучал гораздо бодрее, чем в последние дни. Интересно,
знает ли У. Т., подумал Питер, что новый владелец «Сент-Грегори» уже
находится в отеле? Напомнив себе, что до официального перехода власти
в новые руки он должен оставаться верным прежней администрации,
Литер пересказал Уоррену Тренту разговор, состоявшийся накануне ве¬
чером между Кристиной, Альбертом Уэллсом и им самим. «Да, я знаю
об этом,— сказал Уоррен Трент.— Вчера поздно ночью мне звонил Эмиль
Дюмер из Торгово-промышленного банка: он вел переговоры за Уэллса.
Почему-то они окружили это дело тайной. Но теперь игра идет в от¬
крытую».
Питер знал также, что Кэртис О'Киф и остановившаяся с ним мисс
Лэш покидают «Сент-Грегори» сегодня утром. Очевидно, их пути расхо¬
дились, поскольку администрация, в задачи которой входило выполнение
такого рода услуг для особо важных постояльцев, заказала билет на са¬
молет до Лос-Анджелеса для мисс Лэш, тогда как Кэртис О'Киф направ¬
лялся в Неаполь через Нью-Йорк и Рим.
—	Я вижу, вы не	перестаете о	чем-то думать,— сказала	Марша.—
Как бы мне хотелось, чтобы вы хоть	немного поделились со мной.	Мое¬
го	отца всегда тянуло	на разговор	за завтраком, но матери	это	было
ни	к чему. А меня вот	интересует.
Питер улыбнулся. И рассказал девушке, какой предстоит ему день.
Пока они беседовали, остатки «евангелины» были убраны и на столе
появилось дымящееся, аппетитно пахнущее блюдо — «сарду». Яйца, сва¬
ренные вкрутую, лежали попарно на лепестках артишока, покрытые сверху
взбитым шпинатом и залитые голландским соусом. Рядом с тарелкой Пи¬
тера появилось розовое вино.
—	Теперь мне понятно, что вы имеете в виду, говоря, что вам пред¬
стоит очень тяжелый день,— заметила Марша.
—	А мне понятно, что вы имели в виду, говоря о традиционном
новоорлеанском завтраке.— Питер заметил экономку Анну, появившуюся
в конце галереи.— Великолепно! — крикнул он ей и увидел, как старая
женщина расплылась в улыбке.
264

Через некоторое время — Питер так и ахнул — появилось горячее
мясное филе с грибами, поджаренный французский хлеб и мар¬
мелад.
—	Сомневаюсь, что смогу это осилить...— покачав головой, сказал
Питер.
—	Еще будут crepes Suzette1,— сообщила Марша,— а также ca¬
fe au lait. Когда здесь были большие плантации, люди просто смея¬
лись над европейскими petits dejeuners2. Они из завтрака устраивали
пиршество.
— То же сделали и вы,— сказал Питер.— Причем дело не только
в пиршестве. Вы сами; уроки истории, которые вы мне дали; часы, про¬
веденные здесь с вами. Я никогда этого не забуду — никогда!
—	Вы говорите так, словно прощаетесь со мной.
—	Да, Марша.— Питер посмотрел ей прямо в глаза, потом улыбнул¬
ся.—Сразу после crepes Suzette.
Воцарилась тишина; наконец Марша сказала:
—	А я-то думала...
Питер перегнулся через стол и накрыл рукой руку Марши.
—	Наверно, мы оба грезили наяву. Думаю, так оно и было. И для
меня это была приятнейшая из грез.
—	Но почему же только греза?
—	Есть вещи, которые невозможно объяснить,— мягко ответил Пи¬
тер.— И как бы человек тебе ни нравился, ты должен сделать правиль¬
ный выбор, решить...
—	Так, значит, мое решение не в счет?
—	Марша, я должен верить своему суждению. Так будет лучше для
нас обоих.— А сам подумал: верно ли? Ведь сколько раз инстинкт под¬
водил его. Быть может, в эти минуты он совершает ошибку, о которой
будет сожалеть много лет. Как можно быть в чем-то уверенным, когда
правду часто узнаешь слишком поздно?
Питер почувствовал, что Марша вот-вот расплачется.
—г Извините,— сказала она глухим голосом. Потом встала и быстро
ушла в глубь дома.
А Питер сидел и корил себя за излишнюю	прямолинейность —	ведь
он	мог сказать все мягче, теплее, пожалеть	эту	одинокую девушку.	Вер¬
нется ли она?— подумал он. Прошло несколько минут, и вместо Марши
на галерее появилась Анна.
—	Похоже, вам придется заканчивать	завтрак в одиночестве,	сэр.
Я думаю, мисс Марша уже не выйдет.
—	А где она? — спросил Питер.
— Плачет у себя в комнате.— Анна передернула плечами.— Не в
первый ведь раз. Думаю, что и не в последний. С ней всегда так, когда
она не получает, чего хочет.— Она убрала тарелки из-под бифштексов.—
Бен подаст остальное.
—	Нет, спасибо,— покачал головой Питер.— Мне пора.
—	Ну, хоть чашечку кофе выпейте.
Наливал кофе Бен, но поставила его перед Питером Анна.
—	Да не переживайте вы из-за этого, сэр. Я уж постараюсь успоко¬
ить ее, когда страсти чуть поулягутся. Все дело в том, что у мисс Марши
слишком много свободного времени — вот она и копается в себе. Навер¬
ное, все могло бы быть иначе, если бы ее папочка почаще оставался
дома. Да только его не дождешься. Совсем нас забыл.
—	Хорошо, что вы это понимаете.
Он вспомнил, что Марша рассказывала ему об Анне, как молодень¬
кую девушку заставили выйти замуж за человека, которого она почти
1	Сладкие блинчики (франц.).
2	Завтраками (франц.).
265

не знала; как они потом счастливо прожили больше сорока лет, пока
муж Анны не скончался год тому назад.
—	Я слышал о вашем муже,— сказал Питер.— Видимо, это был
прекрасный человек.
—	Мой муж?! — удивленно закудахтала экономка.— Не было у меня
никакого мужа. Никогда в жизни замужем не была. Так и осталась в
девицах.
Но ведь говорила же Марша: «Они жили здесь, с нами, Анна и ее
муж. Он был самым добрым, самым милым человеком, какого я когда-
либо встречала. И если на свете бывают идеальные пары, то их как раз
можно назвать такой». Значит, она все это придумала, чтобы убедить
Питера согласиться на ее предложение.
—	О боже милостивый! — продолжала кудахтать Анна.— И насочиня¬
ла же вам мисс Марша небылиц. Она у нас такая выдумщица. Все время
как в театре играет, так что вы, пожалуйста, не волнуйтесь за нее.
—	Понимаю,— ответил Питер не очень уверенно, тем не менее по¬
чувствовав облегчение.
Бен проводил его до дверей. Солнце уже начинало припекать, хотя
часы показывали только начало десятого. Питер быстро вышел на авеню
Сент-Чарльз, а там свернул в сторону отеля. Он надеялся, что прогулка
поможет разогнать сонливость после обильной трапезы. Ему было искрен¬
не жаль, что не удастся больше увидеть Маршу, и немного грустно, а
почему — он и сам не мог понять. И когда только я научусь разбирать¬
ся в женщинах, подумал Питер. Наверное, никогда.
2
Лифт номер четыре снова заработал. Неделю назад он стал каприз¬
ничать, и чем дальше шло дело, тем хуже. Эти поломки и неожиданные
капризы лифта начали изрядно раздражать Сая Левина, немолодого че¬
ловека, который работал на нем в дневную смену.
В прошлое воскресенье лифт несколько раз отказывался двигаться,
несмотря на то, что внешние и внутренние дверцы были плотно закрыты.
Монтер сказал Саю, что такая же история была и в понедельник вече¬
ром, когда в кабине находился заместитель главного управляющего ми¬
стер Макдермотт.
В среду лифт простоял несколько часов. Механики сказали, что не¬
исправна муфта сцепления, однако ремонт ничего не дал и в течение
следующего дня лифт трижды отказывался сдвинуться с шестнадцатого
этажа.
Вот и сегодня лифт номер четыре на каждом этаже останавливался
и трогался с места рывками.
В обязанности Сая Левина вовсе не входило выяснять, в чем дело.
Да его особенно и не волновали причины неполадок, хотя он слышал,
как главный инженер Док Викери ворчал, что приходится все «латать и
латать» и что ему нужно «сто тысяч долларов, чтобы выпотрошить старье
и установить новые механизмы». Интересно, кто бы отказался от таких
денег? Уж, конечно, не Сай Левин, недаром он каждый год старается
наскрести деньжат, чтобы купить билет тотализатора, хотя это ему ни
разу еще ничего не принесло.
Как бы там ни было, а с такими, как он, ветеранами в «Сент-Грегори»
считались, и Сай решил завтра же попросить, чтобы его перевели на дру¬
гой лифт. Да и чего, собственно, стесняться? Он проработав в отеле
двадцать семь лет и управлял лифтами еще тогда, когда многих из
этих сопляков, которые теперь работают здесь лифтерами, и на свете-то
не было. И уж после сегодняшнего дня пусть кто-нибудь другой возит¬
ся с этим проклятущим лифтом номер четыре.
266

Время близилось к десяти, и утренняя жизнь отеля входила в обыч¬
ное русло. Сай Левин принял в кабину очередной груз пассажиров —
в основном участников каких-то конгрессов, с именными табличками на
лацканах,— и поехал -вверх, останавливаясь на разных этажах, вплоть до
самого последнего, шестнадцатого. По дороге вниз, на десятом этаже,
кабина заполнилась до предела, и весь остаток пути до вестибюля лифт
пронесся без остановки. Во время этого спуска Сай заметил, что лифт
перестал дергаться. Ну, вот, подумал он, по крайнем мере, эта штука в
конце концов наладилась сама собой.
Дальше от истины он едва ли мог быть.
Высоко наверху, на самой крыше отеля, словно ласточкино гнездо, при¬
лепился контрольный пункт. И там, в механическом сердце лифта номер
четыре, наступала последняя секунда полезной жизни маленького электри¬
ческого реле. Беда — о чем никто не знал и даже не догадывался — таи¬
лась в крошечном стержне-толкателе размером с обычный гвоздь.
Этот стержень был ввинчен в миниатюрную металлическую головку,
которая приводила в действие три выключателя. Один из них подавал и
отключал ток тормозной системы лифта, второй давал энергию мотору,
а третий контролировал цепь генератора. Когда все три функционировали
нормально, кабина плавно опускалась и поднималась, подчиняясь приказу
со щитка управления. Но если работать будут только два выключателя,
а третий, контролирующий мотор лифта, откажет, кабина начнет падать
под тяжестью собственного веса. Вызвать такую аварию могло лишь од¬
но: полный износ стержня и головки.
Уже несколько недель стержень-толкатель расшатывался в своем
гнезде. Расшатываясь — столь незначительно, что, если увеличить ампли¬
туду в сто раз, смещение не превышало бы толщину человеческого во¬
лоса, головка медленно, но неуклонно поворачивалась, вывинчиваясь из
толкателя. Это имело двоякие последствия. Во-первых, длина толкателя
и головки самопроизвольно увеличилась. А во-вторых, переключатель
мотора был готов вот-вот отключиться.
Подобно тому, как последняя крошенная песчинка может перевесить
чашу весов, так и едва заметный поворот головки мог сейчас окончатель¬
но отключить мотор лифта.
Этим-то и объяснялись капризы четвертого лифта, которые заметили
Сай Левин и другие. Аварийная бригада пыталась найти причину непола¬
док, но все старания ее ни к чему не привели. Да и трудно было в чем-либо
винить бригаду. Ведь работу каждого лифта обеспечивало более шести¬
десяти таких реле, а лифтов в отеле было двадцать.
Никто не заметил и того, что оба предохранительных устройства в
самой кабине плохо работали.
Словом, в пятницу утром, в десять минут одиннадцатого, лифт номер
четыре буквально висел на волоске.
3
Мистер Демпстер из Монреаля прибыл в половине одиннадцатого.
Питер Макдермотт, оповещенный о приезде мистера Демпстера, спустил¬
ся в вестибюль, чтобы официально приветствовать его. Пока ни Уоррен
Трент, ни Альберт Уэллс еще не показывались,— от последнего вообще
не было никаких вестей.
Доверенный Альберта Уэллса оказался крупным энергичным мужчи¬
ной, внешне напоминавшим управляющего крупным банком. Когда Питер
заметил вскользь, что все произошло уж очень стремительно, просто
голова идет кругом, тот лишь ответил:
—	Мистер Уэллс часто так действует.
Посыльный проводил гостя в номер на двенадцатом этаже.
267

А через двадцать минут мистер Демпстер появился в кабинете Пи¬
тера.
Он сказал, что уже виделся с мистером Уэллсом и разговаривал по
телефону с Уорреном Трентом. Встреча, ориентировочно назначенная на
одиннадцать тридцать, состоится. А пока мистер Демпстер хотел бы по¬
беседовать еще с несколькими служащими отеля, в том числе с бухгал-
тером-ревизором, и мистер Трент предложил ему воспользоваться для
этого1 директорским кабинетом.
Мистер Демпстер производил впечатление человека, привыкшего ко¬
мандовать.
Питер проводил его в кабинет Уоррена Трента и представил Кристи¬
не. Он уже видел ее в это утро. Приехав в отель, он сразу же разыскал
ее, и хотя в холодной, официальной обстановке директорского кабинета
они могли лишь подержаться за руки, даже этого было достаточно, чтобы
оба испытали радостное волнение.
—	Ах, вот вы какая, мисс Фрэнсис,— впервые улыбнувшись с момен¬
та своего приезда, сказал гость из Монреаля.— Мистер Уэллс упоминал
ваше имя — он говорил о вас очень тепло.
—	Я считаю мистера Уэллса замечательным человеком. Я считала
так и до...— Кристина запнулась и умолкла.
—	Продолжайте!
—	Я немного смущена,— сказала Кристина,— в связи с одним обстоя¬
тельством, которое произошло вчера вечером.
Мистер Демпстер достал очки в массивной оправе, которые он хо¬
рошенько протер перед тем, как надеть.
—	Если вы имеете в виду, мисс Фрэнсис, ресторанный счет, то здесь
вы можете быть совершенно спокойным. Мистер Уэллс сказал мне — при¬
вожу его собственные слова,— что это был один из самых добрых и милых
поступков, которые когда-либо совершались по отношению к нему. Он, ко¬
нечно, прекрасно все понял. Мало что ускользает от его внимания.
—	Да,— проговорила Кристина,— я начинаю это понимать.
В эту минуту раздался стук в дверь, она открылась, и на пороге
появился главный бухгалтер Сэм Якубек.
—	Простите,— сказал он, увидев Питера, Кристину и незнакомого
человека, и повернулся, чтобы уйти.
Питер остановил его.
—	Я пришел выяснить насчет слухов,— сказал Якубек.— По отелю
со скоростью лесного пожара распространяются слухи, что этот пожилой
джентльмен, мистер Уэллс...
—	Это не слухи,— сказал Питер,— а свершившийся факт.— И он пред¬
ставил бухгалтера мистеру Демпстеру.
Якубек ударил себя по лбу.
—	Бог ты мой! А я-то не доверял мистеру Уэллсу. Усомнился в под¬
линности чека, который он выдал. Я даже звонил в Монреаль!
—	Я слышал о вашем звонке,— улыбнувшись второй раз за утро,
заметил мистер Демпстер.— В банке ваш запрос всех очень позабавил.
Но у них есть строгие инструкции не давать никаких сведений о мистере
Уэллсе. Так он предпочитает.
Якубек издал звук, похожий на стон.
—	Вы наверняка волновались бы куда больше, если бы не проверили
кредитоспособности мистера Уэллса,— успокоил его Демпстер.— Он бу¬
дет только уважать вас за это. Просто у него такая привычка — выписы¬
вать чеки на первом попавшемся клочке бумаги, и многие сомневаются
в их годности. Но, сами понимаете, эти чеки вполне надежны. Теперь-то
вам, вероятно, известно, что мистер Уэллс — один из богатейших людей
Северной Америки.
Пораженный Якубек, казалось, потерял дар речи: он лишь кивнул.
—	Возможно, вам будет легче ориентироваться,— заметил Демп¬
стер,— если я расскажу о своем шефе поподробнее.— Он взглянул на
268

часы.— Скоро сюда прибудут мистер Дюмер — банкир и несколько юри¬
стов, но думаю, время у нас еще есть.
На этом рассказ его снова был прерван — пришел Ройял Эдвардс.
Ревизор явился с папками и толстенным портфелем. Последовала цере¬
мония представления.
Поздоровавшись с ревизором, мистер Демпстер сказал:
—	Сейчас мы с вами немного побеседуем, а потом мне хотелось бы,
чтобы вы присутствовали на нашем совещании в половине двенадцатого.
Кстати, вас это тоже касается, мисс Фрэнсис. Меня просил об этом ми¬
стер Трент, да и мистер Уэллс будет рад вас видеть.
Впервые у Питера Макдермотта возникло неприятное чувство отстра¬
ненности от главных событий.
—	Так вот, я хотел рассказать вам кое-что о мистере Уэллсе.—
Мистер Демпстер снял очки, подышал на стекла и протер их еще раз.—
Несмотря на весьма значительное состояние, мистер Уэллс остался че¬
ловеком более чем скромных вкусов. Это вовсе не значит, что он скуп.
Напротив, мистер Уэллс удивительно щедр. Просто он не любит шико¬
вать— ни в одежде, ни во время путешествий, ни в гостиницах.
—	Кстати, насчет гостиниц,— прервал его Питер.— Я уже думал о
том, что надо переселить мистера Уэллса в апартаменты. Сегодня в пол¬
день у нас освобождается один из лучших номеров, в котором останав¬
ливался мистер Кэртис О'Киф.
—	Я бы не советовал вам это делать. Насколько я знаю, мистер
Уэллс доволен своей комнатой, чего, правда, нельзя сказать о той,
которую ему предоставили сначала.
Питер внутренне содрогнулся при упоминании о закутке, где нахо¬
дился Альберт Уэллс до вечера в понедельник, когда его перевели в
номер 1410.
—	Он вовсе не возражает, когда другим предоставляют апартамен¬
ты— мне, например,— пояснил мистер Демпстер.— Дело в том, что он
попросту не испытывает потребности в такого рода вещах. Вам не надое¬
ло меня слушать?
Все хором просили его продолжать.
—	Все это похоже на сказку братьев Гримм! — заметил явно пове¬
селевший Ройял Эдвардс.
—	Возможно. Но было бы ошибкой считать, что мистер Уэллс живет
в мире сказочных иллюзий. Если обо мне этого не скажешь, то о нем
тем более.
Заметили ли остальные, подумал Питер, а ведь в вежливом тоне
Демпстера сейчас чувствовалась сталь.
—	Я знаю мистера Уэллса много лет,— продолжал мистер Демп¬
стер.— За это время я научился уважать его умение разбираться как в
людях, так и в делах. Он обладает той природной сметкой, которой не
приобретешь даже в Гарвардской школе, готовящей бизнесменов.
Ройял Эдвардс, который был выпускником этой школы, густо покрас¬
нел. Случайный ли это выпад, подумал Питер, или же доверенный Аль¬
берта Уэллса уже успел навести справки о старших служащих отеля.
Вполне возможно, что и успел, и тогда Демпстеру известен послужной
список Питера, где значилось увольнение из «Уолдорф-Астории» и по¬
следующее занесение в черные списки. Не в этом ли причина, подумал
Питер, того, что его явно отстраняют от предстоящего закрытого сове¬
щания руководства отеля?
—	Полагаю,— сказал Ройял Эдвардс,— нас ждет здесь немало пе¬
ремен.
—	Вполне возможно.— Мистер Демпстер вновь протер очки — види¬
мо, такой уж у него выработался автоматизм.— Первая перемена будет
состоять в том, что я стану президентом компании, владеющей отелем:
я занимаю этот пост в большинстве корпораций мистера Уэллса. Сам
он такого рода вещами не интересуется.
269

—	Значит, мы будем часто видеть вас,— сказала Кристина.
—	По правде говоря, весьма редко, мисс Фрэнсис. Я буду лишь но¬
минальным главой — не больше. Вся полнота власти будет сосредоточена
в руках вице-президента — распорядителя. Такой системы придерживает¬
ся мистер Уэллс — и я тоже.
Ну вот, подумал Питер, все и прояснилось, как он ожидал. Альберт
Уэллс не будет заниматься управлением отелем, а значит, хорошие отно¬
шения с ним ничего ему, Питеру, не дадут. Собственно, маленький стари¬
чок очень далек от гостиничных дел, и судьба Питера целиком и пол¬
ностью будет зависеть от этого вице-президента, кто бы он там ни был.
Питер терялся в догадках, стараясь представить себе, знает ли он этого
человека. Ведь от него будет зависеть столь многое.
До этой минуты Питер считал, что будет спокойно относиться к хо¬
ду событий, включая собственное возможное увольнение,— как сложится
все, так и сложится. Теперь же он почувствовал, что не хочет расстаться
с отелем. Одной из причин была, конечно, Кристина. А второй — то об¬
стоятельство, что при новом руководстве «Сент-Грегори» может стать
первоклассным отелем.
—	Мистер Демпстер,— сказал Питер,— если не секрет, кто будет
вице-президентом — распорядителем?
Монреалец был явно удивлен. Он озадаченно посмотрел на Питера,
затем лицо его просветлело.
—	Извините,— сказал он,— я думал, вы в курсе дела. Вице-прези-
дентом — распорядителем будете вы.
4
Всю ночь напролет, в те томительно долгие часы, когда обитатели
отеля спят, Букер Т. Грэхем кропотливо копошился в куче мусора, осве¬
щаемый лишь отблесками огня в печи. Вообще-то в этой работе для
него не было ничего нового. Букер был человек простодушный, чьи дни
и ночи походили друг на друга, словно были отпечатаны сквозь копи¬
ровальную бумагу, но его это ничуть не смущало. Он был человеком
крайне непритязательным:	немного еды, крыша над головой и малая
толика уважения — вот и все, что ему надо; правда, последнее было
чисто инстинктивным: он вряд ли мог бы сформулировать, зачем ему
это надо.
Единственное, отличавшее эту ночь от всех прочих, было то, что
работал он медленно. Обычно, задолго до того как выключить печь и
отправиться домой, Букер Т. Грэхем расправлялся со всем мусором, на¬
копившимся за предыдущий день, успевал выбрать из него все, что по¬
ложено, и еще тихонько посидеть полчаса, покуривая самокрутку. Но
этим утром, несмотря на то, что смена его кончилась, работы было еще
полно. К тому времени, когда ему следовало отправляться домой, еще
более дюжины неразобранных, туго набитых баков с мусором дожида¬
лись отправки в печь.
Задержка эта объяснялась тем, что Букер пытался отыскать бумагу,
которая требовалась мистеру Макдермотту. Поиски он вел тщательно и
кропотливо. Не спешил. А нужная бумага все не попадалась.
Букер Т. с сожалением сообщил об этом ночному администратору,
когда тот спустился к нему в подвал; видно было, что этот человек
здесь впервые — с таким изумлением обозревал он мрачные стены и так
выразительно морщил от вони нос. Ночной администратор не стал задер¬
живаться, но уже сам факт его прихода, да еще с запиской от мистера
Макдермотта, говорил о том, что пропавшая бумага по-прежнему нужна
Как бы там ни было, Букеру Т. Грэхему пора было кончать работу
и идти домой. Ведь отель отказывался платить сверхурочные. А кроме
270

того, ведь Букера Т. Грэхема наняли заниматься мусором, а не помо¬
гать дирекции — не его это дело.
Но он понимал: если в течение дня заметят, что остался мусор, в
котельную пришлют кого-нибудь, растопят печь и сожгут его. Если же
этого не произойдет, то ему самому придется проделать это сегодня
ночью, когда он придет на работу. Беда в том, что в первом случае
терялась всякая надежда отыскать бумагу, а во втором, даже если он
и найдет ее, может быть уже слишком поздно.
А Букер Т. Грэхем хотел оказать услугу мистеру Макдермотту. Если б
его спросили, он и сам не мог бы сказать, что побуждает его к этому,
поскольку не слишком хорошо владел даром слова и не был человеком,
склонным к размышлениям. Просто когда в котельную заходил ^молодой
заместитель главного управляющего, Букер как-то острее чувствовал,
что он человек не хуже других.
Словом, он решил продолжать поиски.
Во избежание неприятностей Букер отошел от печи и отметился у
контрольных часов. Потом вернулся. Вряд ли его здесь заметят. Мусор¬
ная печь не тот объект, который привлекает посетителей.
Он пробыл в котельной еще три с половиной часа. Работал он
медленно, старательно, хоть и понимал, что нужного ему предмета мо¬
жет вообще не оказаться в этой куче мусора — ведь часть мусора он
уже сжег, когда мистер Макдермотт обратился к нему с просьбой.
Утро было в полном разгаре, и Букер Т. Грэхем еле держался на
ногах — оставалось просмотреть еще два бака.
Он заметил его сразу, как только вывалил предпоследний бак,—
комок пергамента, в какой обычно заворачивают сандвичи. Когда Букер-
расправил его, внутри оказался скомканный лист гербовой бумаги —
такой же оставил ему и мистер Макдермотт. Для большей верности Бу¬
кер Т. Грэхем сравнил их, поднеся к свету. Ошибки быть не могло.
Бумага была покрыта жирными пятнами и даже подмокла. В одном
месте чернила расплылись. Но немного. А в целом записка хорошо со¬
хранилась.
Букер Т. Грэхем надел свой грязный, засаленный пиджак. Не обра¬
щая внимания на разбросанный по полу мусор, он вышел из котельной
и устремился вверх по леснице.
5
В удобном кабинете Уоррена Трента мистер Демпстер закончил бе¬
седу с бухгалтером-ревизором. Ройял Эдвардс еще собирал балансовые
сводки и финансовые отчеты, когда в половине двенадцатого участники
назначенного совещания начали заходить в кабинет. Первым явился Эмиль
Дюмер, банкир, похожий на персонажа из «Пиквикского клуба», слегка
надутый от сознания собственной значимости. Следом за ним прибыл
бледный худосочный юрист, ведавший всеми правовыми делами «Сент-
Грегори», и юрист помоложе, представлявший в Новом Орлеане инте¬
ресы Альберта Уэллса.
Затем появился Питер Макдермотт вместе с Уорреном Трентом,
который только что спустился с шестнадцатого этажа. Хотя Уоррен Трент
потерпел поражение в своей длительной борьбе за сохранение контро¬
ля над отелем, держался он сейчас, как ни странно, дружелюбнее и
приветливее, чем все последние недели. В петлице у него красовалась
гвоздика, и он тепло поздоровался со всеми, включая мистера Демп-
стера, которого представил ему Питер.
Все происходящее казалось Питеру сном. Он действовал механически,
произносил слова, повинуясь рефлексу, словно повторял слова молитвы.
Казалось, им двигал сидящий внутри робот, и Питер будет повиноваться
271

ему, пока не придет в себя от потрясения, вызванного известием, кото¬
рое сообщил Демпстер.
Вице-президент — распорядитель. Он был потрясен не столько титу¬
лом, сколько тем, что этот титул ему давал.
Возможность полновластно командовать в «Сент-Грегори» была для
Питера подобна свершению мечты. Питер верил, что «Сент-Грегори»
можно сделать очень хорошим отелем. Рентабельным, уважаемым заве¬
дением с безупречной репутацией. Несомненно, и Кэртис О'Киф — а с
его мнением нельзя не считаться — думал так же.
Возможности для достижения этой цели имелись. Нужно привлечь
новый капитал, реорганизовать структуру, строго разграничив сферы от¬
ветственности, заняться персоналом: кого-то отправить на пенсию, кого-то
повысить, набрать новых сотрудников.
Когда Питер узнал о том, что Альберт Уэллс становится хозяином
«Сент-Грегори» и, следовательно, отель остается независимым, он на¬
деялся, что тот, кто станет во главе дела, окажется человеком достаточ¬
но прозорливым и энергичным, чтобы осуществить назревшие перемены.
Теперь такая возможность была предоставлена ему самому. От этой перс¬
пективы сердце Питера радостно забилось. И в то же время ему стало
немного тревожно.
Ведь все это отразится и на его репутации. Новое назначение и все, что
с этим связано, приведет к полной реабилитации Питера Макдермотта и
восстановлению его статуса в гостиничном деле. И если он преуспеет в
управлении «Сент-Грегори», то все будет забыто и все минусы его по¬
служного списка перечеркнуты. Люди, занимающиеся гостиничным бизне¬
сом, не отличаются ни злопамятностью, ни близорукостью. В конце кон¬
цов, главное для них — чего ты сумел достичь на деловом поприще.
Все эти мысли стремительно проносились в голове Питера. Еще оглу¬
шенный случившимся, но уже начиная постепенно приходить в себя, он
вместе с остальными занял место за длинным столом для заседаний,
стоявшим посреди комнаты,
Альберт Уэллс явился последним. Он скромно вошел в кабинет
вместе с Кристиной. Собравшиеся тут же встали.
Смутившись, старичок замахал руками:
—	Нет! Нет! Пожалуйста, без этого!
Уоррен Трент, широко улыбаясь, шагнул вперед.
—	Мистер Уэллс, я рад приветствовать вас в моем доме.— Они
обменялись рукопожатием.— И когда он станет вашим, я буду искренне
желать, чтобы эти старые стены принесли вам такое же счастье и удов¬
летворение, какое временами выпадало на мою долю.
Сказано это было учтиво и с достоинством. В устах любого другого
человека, подумал Питер, это прозвучало бы фальшиво или чересчур
выспренно. Уоррен Трент же произнес это от души, и потому слова его
взволновали всех.
Альберт Уэллс заморгал. А Уоррен Трент, с той же учтивостью, взял
его под руку и представил ему присутствующих.
Кристина закрыла дверь и присела к столу.
—	Полагаю, вы знакомы с моей помощницей — мисс Фрэнсис, а
также с мистером Макдермоттом.
Альберт Уэллс лукаво улыбнулся — словно птичка приоткрыла
клювик.
—	Да, у нас была возможность немного познакомиться друг с дру¬
гом.— Он подмигнул Питеру.— И думаю, что знакомство будет продол¬
жено.
Эмиль Дюмер прочистил горло и объявил совещание открытым.
Условия сделки, отметил банкир, в основном уже приняты обеими
сторонами. Цель данного совещания, председательствовать на котором
его просили и мистер Трент, и мистер Демпстер,— обсудить процедур¬
ные вопросы, включая дату перехода «Сент-Грегори» к новому владель-
272

цу. Трудностей тут вроде бы возникнуть не должно. Закладная под
отель, срок которой истекает сегодня, обеспечена pro tern1 Торгово-
промышленным банком под гарантии, представленные мистером Демп-
стером, действующим от имени мистера Уэллса.
Питер поймал иронический взгляд Уоррена Трента, который долгие
месяцы безуспешно пытался добиться возобновления закладной.
Банкир роздал составленную им повестку дня. Последовала неболь¬
шая дискуссия, в которой приняли участие мистер Демпстер и оба юри¬
ста. Затем началось обсуждение — пункт за пунктом. Большую часть
времени и Уоррен Трент и Альберт Уэллс сидели лишь как зрители —
бывший владелец отеля был погружен в свои думы, а маленький стари¬
чок забился в угол кресла и, казалось, только и мечтал о том, чтобы
про него забыли. И мистер Демпстер ни разу не только не обратился к
Альберту Уэллсу, но даже не взглянул в его сторону. Монреалец явно
считался с желанием своего босса оставаться в тени и привык сам при¬
нимать решения.
Питер Макдермотт и Ройял Эдвардс давали ответы на вопросы, воз¬
никавшие в связи с управлением отелем и состоянием его финансов. Кри¬
стина дважды выходила и возвращалась с нужными документами.
Несмотря на свою напыщенность, банкир умело вел совещание.
На обсуждение основных вопросов ушло меньше получаса. Официаль¬
ная дата передачи «Сент-Грегори» была назначена на вторник. Оставшие¬
ся мелкие вопросы юристы должны были обговорить между собой.
—	Итак, если участники совещания согласны...— Эмиль Дюмер оки¬
нул взглядом сидевших за столом.
—	Я хотел бы кое-что добавить.— Уоррен Трент выпрямился, и вни¬
мание собравшихся тотчас приковалось к нему.— Между джентльменами
подписание документов является не больше чем формальностью, под¬
тверждающей уже достигнутое соглашение.— Он взглянул на Альберта
Уэллса.— Полагаю, вы согласны со мной.
—	Безусловно,— ответил за Уэллса мистер Демпстер.
—	Тогда, пожалуйста, считайте себя вправе, начиная с этой минуты,
проводить в отеле все перемены, какие вы сочтете необходимыми.
—	Благодарствуйте.— Мистер Демпстер почтительно наклонил голо¬
ву.— Есть кое-какие дела, к которым нам хотелось бы, не откладывая,
приступить. Во вторник, сразу же после окончания церемонии передачи,
мистер Уэллс хочет собрать совет директоров и прежде всего предло¬
жить вашу кандидатуру, мистер Трент, на пост председателя совета.
Уоррен Трент ответил любезным поклоном головы.
—	Я почту за честь принять этот пост. Приложу все силы к тому,
чтобы должным образом способствовать его украшению.
Мистер Демпстер позволил себе слегка улыбнуться.
—	Согласно желанию мистера Уэллса, на меня ложится роль пре¬
зидента.
—	Вполне понятное желание.
—	А вице-президентом, облеченным всеми полномочиями, будет
Питер Макдермотт.
Хор поздравлений раздался за столом. Как и все присутствующие,
Уоррен Трент пожал Питеру руку. Кристина улыбалась.
Мистер Демпстер подождал, когда все успокоятся.
—	Нам осталось обсудить последний вопрос. На этой неделе, когда
я был в Нью-Йорке, в газете появились весьма неблагоприятные статьи
об отеле. Я хотел бы получить заверения, что ничего подобного здесь
не произойдет — во всяком случае, до предстоящих изменений в руко¬
водстве.
В кабинете воцарилось молчание.
1 Своевременно; сокр. от pro tempore (лат.).
274

Адвокат, что постарше, был явно озадачен. Его более молодой кол¬
лега громким шепотом пояснил:
—	Это насчет того цветного, которому отказали в номере.
—	А-а! — понимающе кивнул пожилой адвокат.
—	Позвольте мне внести ясность.— Мистер Демпстер снял очки и
принялся тщательно их протирать.— Я вовсе не предлагаю каких-либо
коренных перемен в политике, проводимой отелем. Как бизнесмен, я
придерживаюсь мнения, что с местными обычаями и взглядами надо счи¬
таться. Единственно, о чем я думаю: если подобная ситуация повторит¬
ся, нужно постараться, чтобы это не дало таких результатов.
И снова в кабинете наступила тишина.
Внезапно Питер Макдермотт почувствовал, что все взгляды устрем¬
лены на него. И он с замирающим сердцем понял, что вдруг, без вся¬
кого предупреждения, наступила решающая минута—первый, и, пожа¬
луй, самый серьезный пробный камень для него как будущего руково¬
дителя. От того, как он сумеет выйти из создавшегося положения, во
многом зависела и судьба отеля, и его собственная. Питер подождал,
тщательно обдумывая, что он намерен сказать.
—	То, о чем шла здесь речь,— тихо проговорил Питер, кивнув в сто¬
рону адвоката помоложе,— к сожалению, правда. Делегату проходивше¬
го у нас конгресса было отказано в заранее зарезервированном для него
номере. Это был стоматолог, причем, насколько мне известно, пользу¬
ющийся исключительной репутацией, но, к несчастью, негр. Как это ни
печально, однако в номере отказал ему я. С тех пор я принял для
себя твердое решение: ничего подобного больше не повторится.
—	Я сомневаюсь, чтобы вам, как вице-президенту, пришлось когда-
либо...— начал было Эмиль Дюмер.
—	Но я никому не разрешу действовать так в отеле, которым я ру¬
ковожу.
—	Весьма радикальное решение,— сказал банкир и поджал губы.
Уоррен Трент резко повернулся к Питеру.
—	Мы ведь все это уже обсуждали.
—	Джентльмены,— мистер Демпстер снова надел очки,— мне ка¬
жется, я выразился достаточно ясно; я вовсе не предлагаю каких-либо
коренных перемен.
—	Но, мистер Демпстер, я их предлагаю.— Если уж необходимо
скрестить шпаги, подумал Питер, так надо делать это сейчас, и дело с
концом. Либо он по-настоящему будет управлять отелем, либо — нет.
Выяснить это нужно, и чем скорее, тем лучше.
—	Я хотел бы быть уверенным, что правильно понимаю вашу по¬
зицию,— подавшись вперед, сказал монреалец.
Внутренний голос предостерегал Питера, что он совершает оплош¬
ность. Но он не обратил внимания на предостереженья.
—	Моя позиция весьма проста. Я буду работать в этом отеле только
при условии	полного отказа от сегрегации.
—	А не	слишком ли вы торопитесь диктовать свои	условия?
—	Насколько я понимаю,— тихо сказал Питер,— ваш вопрос объяс¬
няется тем, что вы осведомлены относительно некоторых деталей част¬
ного характера...
—	Да, осведомлены,— кивнул мистер Демпстер.
Питер заметил, что Кристина не отрывает взгляда	от его	лица.	Ин¬
тересно, что	она обо всем этом думает, промелькнуло	у него	в	голове.
—	Тороплюсь я или нет,— сказал Питер,— но я считаю необходи¬
мым ознакомить вас с моей позицией.
Мистер Демпстер вновь стал протирать стекла очков.
—	Вероятно, все мы уважаем твердость убеждений,— обратился он
к присутствующим.— Тем не менее, мне кажется, что с данным вопро¬
сом можно повременить. Если мистер Макдермотт не возражает, мы
275

можем не принимать сейчас окончательного решения. А позже, через
месяц-другой, снова вернемся к данному предмету.
«Если мистер Макдермотт не возражает». А ведь монреалец, поду¬
мал Питер, весьма дипломатично предложил ему выход из создавшего¬
ся положения.
Весьма известная схема. Сначала наскок, успокоенная совесть, про¬
возглашение символа веры. Затем небольшая уступка. Разумный комп¬
ромисс между разумными людьми. Снова вернемся к данному предме¬
ту. Что может быть интеллигентнее, разумнее. Разве это не тот умерен¬
ный, миролюбивый подход к разрешению проблем, который столь мил
большинству людей? Взять хотя бы стоматологов. Их письмо с резолюци¬
ей, осуждающей действия администрации отеля в отношении доктора
Николаса, пришло только сегодня.
Да, конечно, отель стоит перед лицом немалых трудностей. И время
для постановки вопроса об изменении политики сегрегации — самое
неподходящее. Уже сама по себе смена руководства вызовет пробле¬
мы,— зачем же выдумывать еще новые. Возможно, в подобной ситуа¬
ции самое мудрое — переждать.
Но в таком случае никогда не дождешься подходящей минуты для
коренных перемен. Всегда найдется причина, чтобы не прибегать к ним.
Питер вспомнил, что совсем недавно кто-то говорил ему об этом.
Но кто?
Доктор Ингрэм. Пылкий президент ассоциации стоматологов, который
подал в отставку, потому что предпочел карьере служение принципу и
в праведном гневе покинул «Сент-Грегори» вчера вечером.
«Время от времени нужно сопоставлять то, чего ты хочешь, с тем,
во что ты веришь,— сказал он.— А вы, Макдермотт, не сделали этого,
когда у вас была такая возможность. Вы слишком беспокоились об этом
отеле, о своем месте... Бывает, человеку вторично представляется такой
случай. И если это произойдет,— не упустите его».
—	Мистер Демпстер,— сказал Питер.— Закон о гражданских правах
составлен достаточно ясно. И сколько бы мы ни откладывали наше реше¬
ние, сколько бы ни пытались закон обойти, итог будет все равно один.
—	Насколько я слышал,— сказал монреалец,— идет еще немало
споров вокруг прав отдельных штатов.
Питер нетерпеливо потряс головой. И обвел взглядом сидевших
за столом.
—	Я считаю, что хороший отель должен идти в ногу со временем.
А сейчас нельзя оставаться безразличным к вопросам, касающимся прав
человека. И лучше, если мы поторопимся понять и принять эти переме¬
ны, нежели будем ждать, пока нас заставят сделать это. Я только ’ что
заявил, что никогда н.е выдворю из отеля такого доктора Николаса.
И я не собираюсь менять свое решение.
—	Не все же они будут докторами Николасами,— презрительно за¬
метил Уоррен Трент.
—	Мы придерживаемся определенных норм, мистер Трент. И будем
их придерживаться — только надо быть немного гибче.
—	Предупреждаю вас! Вы доведете этот отель до краха.
—	Для этого, кажется, существуют и другие способы.
Выпад Питера вызвал краску на щеках Уоррена Трента.
Мистер Демпстер сидел, внимательно разглядывая свои руки.
—	К сожалению, похоже, что мы зашли в тупик. Мистер Макдер¬
мотт, учитывая ваши взгляды, нам, возможно, придется пересмотреть...—
монреалец впервые заколебался. Он бросил взгляд в сторону Альберта
Уэллса.
Маленький старичок сидел нахохлившись в своем кресле. Под устрем¬
ленными на него взглядами он, казалось, и вовсе сжался. Тем не менее
он выдержал взгляд мистера Демпстера.
276

—	Чарли,— сказал Альберт Уэллс.— По-моему, мы должны дать мо¬
лодому человеку возможность проявить себя.— И он кивнул в сторону
Питера.
И мистер Демпстер, не моргнув глазом, объявил:
—	Мистер Макдермотт, ваши условия приняты.
Совещание заканчивалось. В отличие от царившего ранее единоду¬
шия, теперь ощущалась напряженность и неловкость. Уоррен Трент, с
кислым выражением лица, намеренно игнорировал Питера. Юрист, что
постарше, всем своим видом выказывал осуждение, а его младший кол¬
лега держался с подчеркнутым безразличием. Эмиль Дюмер сосредото¬
ченно беседовал с Демпстером. И лишь один Альберт Уэллс, казалось,
забавлялся тем, что произошло.
Кристина первой направилась к двери. Однако она тут же вернулась
и подозвала Питера. В приемной его дожидалась секретарша. Питер
достаточно хорошо знал Флору, чтобы понять: раз она здесь, значит,
произошло что-то из ряда вон выходящее. Он извинился и вышел из
кабинета.
За порогом Кристина сунула ему в руку сложенный листок бумаги
и шепнула:	«Прочитай	это потом». Он кивнул и опустил бумажку в
карман.
—	Мистер Макдермотт,— начала Флора.— Я бы не стала вас отры¬
вать...
—	Знаю. Что-нибудь случилось?
—	Вас в кабинете ждет один человек. Говорит, что он у нас сжига¬
ет мусор и что у него есть для вас то, что вам нужно. Мне он ничего
не показывает и не хочет уходить.
Питер в изумлении уставился на нее.
—	Я приду, как только освобожусь.
—	Пожалуйста, поспешите!—Флора замялась.— Мне не хочется
произносить этого слова, но, по правде говоря, мистер Макдермотт...
от него ужасно воняет.
6
За несколько минут до полудня долговязый, медлительный ремонт¬
ный рабочий по имени Биллибой Нобл спустился в небольшое углубле¬
ние под шахтой лифта номер четыре. Он должен был проверить и по¬
чистить помещавшиеся там механизмы, что он уже проделал в шахтах
лифтов один, два и три. Останавливать лифты для данного вида работ
считалось не обязательным, поэтому, работая, Биллибой видел внизу ка¬
бину лифта, которая то шла вверх, то спускалась.
7
Важнейшие события, подумал Питер Макдермотт, порой зависят от
неуловимых поворотов судьбы.
Он был один в своем кабинете. Несколькими минутами раньше от
него ушел Букер Т. Грэхем, получив соответствующее вознаграждение
и сияя от сознания, что он добился пусть маленького, но все же успеха.
От едва заметного поворота судьбы.
Если бы Букер Т. Грэхем был другим человеком, если бы он ушел
домой в положенный час, как на его месте поступили бы другие, если
бы он не был столь усерден в своих поисках, тогда бы навсегда исчез
маленький листок бумаги, лежавший сейчас на бюваре перед Питером.
277

Этим «если бы» не было конца. Сам Питер сыграл тут не послед¬
нюю роль.
Насколько он понял из состоявшегося сейчас разговора, его посещения
мусоросжигателя возымели свое действие. Сегодня утром Букер Т., по его
словам, даже сходил отметился, а потом продолжал работать, зная, что
сверхурочных ему никто не будет платить. Когда же Питер вызвал Флору
и распорядился, чтобы Букеру Т. Грэхему оплатили сверхурочные, на лице
его Питер прочел такую преданность, что даже стало неловко.
В общем, как бы там ни было, а дело сделано.
Записка, лежавшая перед ним на бюваре, была датирована позавче¬
рашним днем. Она была написана герцогиней на гербовой бумаге прези¬
дентских апартаментов и разрешала дежурному по гаражу отеля выдать
Огилви машину Кройдонов «в любое, удобное для него время».
Питер уже успел сверить почерк герцогини.
Он попросил Флору принести документы, связанные с пребыванием
Кройдонов в «Сент-Грегори». И сейчас они лежали у него на столе. Это
была переписка по поводу номера, и два или три письма были написаны
самой герцогиней. Специалист по почерку установил бы, конечно, детали
сходства. Но даже для Питера, не обладавшего особыми познаниями в этой
области, все было ясно.
Герцогиня клятвенно заверила полицейских, что Огилви взял машину
без разрешения. Она опровергла заявление Огилви, сказавшего, что Крой-
доны заплатили ему за перегон машины из Нового Орлеана. Она намек¬
нула, что это Огилви, а вовсе не она и не герцог сидел за рулем в по¬
недельник вечером, когда машина налетела на мать и дочь. Когда ей
напомнили про записку, она потребовала: «Покажите мне ее!»
Ну что ж, теперь она может ее увидеть.
Познания Питера в области юриспруденции ограничивались тем, что
могло касаться отеля. Но даже ему было ясно, что записка герцогини яв¬
ляется неоспоримой уликой. Он также понимал, что его долг — первым
делом сообщить капитану Йоллесу о том, что пропавшая записка найдена.
Питер уже взялся было за телефон и все же продолжал колебаться.
Сочувствия к Кройдонам он не испытывал. Судя по имевшимся ули¬
кам, они действительно совершили гнусное преступление, а дальнейшей
трусостью и ложью лишь отягчили свою вину. В памяти Питера возникло
старое кладбище святого Людовика, траурная процессия, большой гроб и
маленький белый, что несли позади...
Кройдоны обманули даже своего сообщника Огилви. При всей ничтож¬
ности толстяка охранника, его проступок был менее тяжел, чем совершен¬
ное ими преступление. И однако же герцог и герцогиня готовы были сде¬
лать все возможное, чтобы свалить на него главную вину и заставить по¬
нести наказание.
Но не эти соображения заставляли медлить Питера. Причиной тому
была традиция, которой веками придерживались хозяева гостиниц: ува¬
жение к постояльцу.
Ведь что бы там ни натворили Кройдоны, они были постояльцами
отеля.
Он, конечно, позвонит в полицию. Но сначала он позвонит Кройдонам.
И подняв трубку, Питер попросил соединить его с президентскими
апартаментами.
8
Кэртис О'Киф сам заказал завтрак в номер для себя и Додо, и он
был подан уже час назад. Большинство блюд, однако, до сих пор оста¬
вались нетронутыми. И он и Додо машинально сели за стол и попытались
есть, но, казалось, у обоих пропал аппетит. Вскоре Додо извинилась
278

и вышла в соседний номер, чтобы уложить последние вещи в чемоданы.
Через двадцать минут она должна была выехать в аэропорт; Кэртис
О'Киф — часом позже.
Со вчерашнего дня в их отношениях появился надлом.
После той вспышки злости О'Кифу сразу стало не по себе, и он пожа¬
лел о случившемся. Он продолжал клясть Уоррена Трента и обвинять
его в вероломстве. А выпад против Додо был попросту непростителен, и
он это понимал.
И самое неприятное, что теперь уже ничего не поправить. Сколько
ни извиняйся, а факт оставался фактом. О'Киф хотел избавиться от Додо,
и самолет компании «Дельта» унесет ее сегодня далеко отсюда, в Лос-
Анджелес. Он заменял ее другой девушкой — Дженни Ламарш, которая
уже ждала его в Нью-Йорке.
Под влиянием угрызений совести О'Киф посвятил вчера весь вечер
Додо: сначала они великолепно поужинали в «Командерс Пэлес», а потом
отправились потанцевать и развлечься в Синем зале отеля «Рузвельт».
И все-таки вечер не удался, и виной тому была не Додо, а, как ни уди¬
вительно, подавленное состояние самого о'Кифа.
Додо же вовсю старалась быть веселой и не портить компанию.
Казалось, она сумела справиться с собой и, погоревав, решила спря¬
тать обиду и постараться быть ему приятной спутницей. «Ух, Кэрти! —
воскликнула она за ужином. — Представляешь, сколько девчонок мигом
сняли бы трусики, лишь бы получить такую роль, как у меня.— А потом,
накрыв ладонью руку О'Кифа, добавила: — Все равно, ты самый милый,
Кэрти. И всегда таким для меня останешься».
Но он лишь все больше мрачнел, и в конце концов его настроение
передалось и Додо.
Кэртис О'Киф объяснял свое состояние потерей «Сент-Грегори», хотя
обычно он переживал такие события не столь болезненно. За свою долгую
деловую жизнь О'Киф привык к неудачам подобного рода и научился от¬
ступать, чтобы затем с удвоенной энергией идти на приступ новой цели,
а не терять время попусту, оплакивая потерю.
Но сейчас мрачное настроение не покидало его, несмотря на то, что
он хорошо спал всю ночь.
Он даже богом был недоволен. Когда он молился утром, в голосе
его явно слышались иронические нотки: «... ты решил передать «Сент-Гре¬
гори» в чужие руки... У тебя, конечно, есть на то высшие основания,
хотя даже многоопытным смертным, вроде твоего слуги, не дано их по¬
стичь...
Помолившись в одиночестве, причем быстрее обычного, он прошел в
комнату Додо и застал ее за укладыванием не только своих, но и его
чемоданов. О'Киф стал было возражать, но она сказала:
—	Кэрти, я люблю укладывать вещи. И потом, если не я, кто же
сейчас этим займется?
Ему не хотелось говорить Додо, что никто из ее предшественниц ни¬
когда не укладывал и не распаковывал его чемоданов и что в подобных
случаях он попросту прибегал к помощи гостиничных горничных, на ко¬
торых ему, по-видимому, и придется рассчитывать в дальнейшем.
Вот тут-то О'Киф позвонил в ресторан и попросил подать завтрак в
номер, но из этой затеи ничего не получилось, даже когда они сели за
стол и Додо, пытаясь утешить его, сказала:
—	Ах, Кэрти, к чему горевать. Ведь не навеки же мы расстаемся.
Мы сможем частенько видеться в Лос-Анджелесе.
Но Додо была далеко не первой, от кого отделывался таким образом
О'Киф, и он знал, что больше они не увидятся. К тому же, напомнил он
себе, расстроен он вовсе не отъездом Додо, а потерей отеля.
Неумолимо бежали минуты. Наступило время отъезда Додо. Двое
посыльных уже спустили основную часть ее чемоданов в вестибюль. Те¬
279

перь в номер явился старший посыльный, чтобы забрать ручной багаж
и проводить Додо к заказанному лимузину, который доставит ее в аэро¬
порт.
Херби Чэндлер, исполненный почтения к столь важной персоне, как
О'Киф, и всегда заранее чувствующий, где пахнет солидными чаевыми, сам
ответил на вызов. И сейчас стоял в коридоре у двери в номер.
О'Киф посмотрел на часы и подошел к двери в смежную комнату.
—	У тебя осталось совсем мало времени, дорогая.
—	Сейчас, Кэрти, только покончу с ногтями,— послышался певучий
голос Додо.
Интересно, почему все женщины в последнюю минуту занимаются
ногтями, подумал Кэртис О'Киф и, вручая Херби Чэндлеру пять долларов,
сказал:
—	Поделитесь с двумя другими.
Острая мордочка хорька расплылась в улыбке.
—	Очень вам благодарен, сэр.
Конечно, он поделится, решил Херби, только другим посыльным даст
по пятьдесят центов, а себе оставит четыре доллара.
Наконец Додо вышла из своей комнаты.
Тут должна была бы зазвучать музыка, подумал О'Киф. Победный
глас труб и пениё скрипок.
На Додо было скромное желтое платье и яркая шляпа с широки¬
ми полями, в которой она была во вторник, когда они сюда приеха¬
ли. Пепельные волосы ниспадали на плечи. Большие голубые глаза смот¬
рели на него.
—	Прощай, Кэрти, дорогуша.	— Додо обняла	его за	шею	и	поцелова¬
ла.	Он	невольно крепко прижал	ее к себе.
В голове О'Кифа промелькнула нелепая мысль: а что, если приказать
старшему посыльному принести снизу чемоданы Додо и попросить ее
остаться с ним навсегда. Глупости это, сентиментальная ерунда, решил он.
Его	ведь ждет Дженни Ламарш.	И завтра, в этот	час...
—	Прощай, дорогая. Я буду	часто думать о тебе и	внимательно	сле¬
дить за твоей карьерой.
В дверях Додо обернулась и помахала ему рукой. О'Киф не мог
сказать наверняка, но ему показалось, что она плачет. Херби Чэндлер за¬
крыл дверь с наружной стороны.
На площадке тринадцатого этажа старший посыльный нажал кнопку
лифта. Пока они ждали, Додо подправила грим носовым платком.
До чего медленно сегодня ходят лифты, подумал Херби Чэндлер.
Он еще раз нетерпеливо нажал кнопку вызова и подержал ее в таком по¬
ложении несколько секунд. Он, видно, все еще не отошел. После вчераш¬
него разговора с Макдермоттом он был как на иголках и только думал,
когда последует вызов к начальству,— быть может, к самому Уоррену
Тренту? — а это будет означать конец его карьеры в «Сент-Грегори».
Но до сих пор его никто не вызывал, а сегодня утром по отелю пополз¬
ли слухи, что «Сент-Грегори» продан какому-то старику, о котором Херби
сроду не слыхал.
Что могут сулить эти перемены ему лично? К сожалению, решил Хер¬
би, ему они не принесут ничего хорошего,— во всяком случае, если
Макдермотт останется в отеле, а это казалось весьма вероятным. Ну, от¬
ложат увольнение на несколько дней — на большее же рассчитывать
не приходилось. Макдермотт! Ненавистное имя сидело в нем словно жало.
Хвати у меня духу, подумал Херби, так бы и всадил нож этому ублюдку
промеж лопаток.
И тут ему пришла вдруг в голову мысль. Ведь и без мокрого дела
можно проучить как следует этого типа Макдермотта. Особенно в Новом
Орлеане. Конечно, за подобные услуги надо платить, но ведь у него есть
те пятьсот долларов, от которых вчера так лихо отказался Макдермотт.
280

Он еще пожалеет об этом. А денежки потратим с толком, размышлял
Херби; с него достаточно будет знать, что Макдермотт, избитый, весь в
крови, корчится где-нибудь в канаве. Херби довелось как-то увидеть од¬
ного типа, с которым разделались подобным образом. Зрелище не из
приятных. Старший посыльный облизнул пересохшие губы. Чем больше
он об этом думал, тем больше загорался своей идеей. Вот спущусь в
вестибюль, решил он, сразу позвоню кому надо. Это можно быстро об¬
стряпать. Может, даже сегодня ночью.
Наконец лифт подошел. Дверцы раскрылись.
В кабине было несколько человек, которые вежливо потеснились,
освобождая место для Додо. Следом за ней в лифт вошел Херби Чэндлер,
и дверцы закрылись.
Это был лифт номер четыре. Часы показывали одиннадцать минут
первого.
9
Герцогине Кройдонской казалось, будто тлеющий запал вот-вот дого¬
рит и невидимая бомба взорвется. Узнать же, взорвется ли бомба и где
именно, можно будет.лишь тогда, когда запал догорит до конца. Да и
сколько еще времени он будет гореть, тоже неизвестно.
Прошло уже четырнадцать часов.
Никаких вестей с тех пор, как следователи из полиции ушли из их
номера вчера вечером. И тревожные вопросы оставались без ответа.
Чем занималась все это время полиция? Где Огилви? Что с «ягуаром»?
Не осталось ли какой-нибудь крохотной улики, которую герцогиня про¬
глядела, несмотря на всю свою прозорливость? Но и сейчас она не мог¬
ла поверить, что такое возможно.
Важно одно. Какие бы сомнения ни мучили Кройдонов, внешне все
должно быть как прежде. Именно поэтому они завтракали в обычное
время. Подстегиваемый супругой, герцог Кройдонский поддерживал те¬
лефонную связь с Лондоном и Вашингтоном. Они уже начали строить
планы относительно завтрашнего отъезда из Нового Орлеана.
Утром герцогиня, как обычно, вышла из отеля прогулять бедлинг-
тон-терьеров. Примерно полчаса назад она вернулась в президентские
апартаменты.
Стрелки часов приближались к двенадцати. И по-прежнему никаких
известий о том, что было для них важнее всего.
Еще вчера вечером положение герцога по всем законам логики мож¬
но было считать неуязвимым. Сегодня же логика стала спорной, и поло¬
жение казалось уже менее прочным.
—	Можно подумать, что они хотят доконать нас молчанием,— за¬
метил наконец герцог Кройдонский. Как и все последние дни, он сто¬
ял у окна гостиной в их номере. Правда, сегодня, в отличие от пред¬
шествующих дней, голос его звучал чисто. Со вчерашнего дня он
не прикладывался к спиртному, хотя в номере его было предо¬
статочно.
— Если бы только это,— начала было герцогиня,— мы бы уж просле¬
дили, чтобы...
Ее прервал телефонный звонок. Нервы у обоих напряглись до пре¬
дела— собственно, так было всякий раз, когда звонил телефон.
Герцогиня стояла ближе к аппарату. Она протянула было руку и —
замерла. Ее вдруг охватило предчувствие, что этот звонок — не обычный.
—	Может быть, лучше мне взять трубку? — предложил герцог, по¬
нимая ее состояние.
Она покачала головой, как бы стряхивая с себя минутную слабость,
затем подняла трубку.
281

—	Слушаю!
Пауза. Герцогиня произнесла:
—	Я у телефона.— Затем прикрыла трубку рукой и сказала мужу: —
Это Макдермотт — тот администратор, который был у нас тут вчера.—
А в телефон проговорила:—Да, помню. Вы присутствовали, когда про¬
тив	нас были выдвинуты	эти нелепые обвинения...
Внезапно герцогиня	умолкла. И по мере того	как она слушала, лицо
ее все больше бледнело. Она закрыла глаза, потом открыла их.
—	Да,— медленно проговорила она.— Да, понимаю.
Она опустила трубку на рычаг. Руки у нее дрожали.
—	Что-то случилось,— сказал герцог Кройдонский. Не вопроситель¬
но, а утвердительно.
Герцогиня медленно кивнула:
—	Записка.— Голос ее был едва слышен.— Записка, которую я напи¬
сала, нашлась. Она у управляющего отелем.
Ее муж отошел от	окна. Он стоял посреди	комнаты,	свесив	руки,
пытаясь осознать смысл	услышанного. Наконец он	спросил:
—	Что же теперь будет?
—	Он звонит в полицию. Сказал, что хотел поставить нас в извест¬
ность.— В отчаянии она схватилась за голову.— Записка — это была вели¬
чайшая ошибка. Если бы я не написала ее...
—	Нет,— сказал герцог.— Если бы не это, нашлось бы что-нибудь
еще. Ваших ошибок тут нет. Единственная ошибка, которая имеет сей¬
час значение, совершена мной.
Он подошел к буфету, который служил баром, и налил себе креп¬
кого шотландского виски с содовой.
—	Я выпью вот столько, не больше. Думаю, следующий стакан будет
не скоро.
—	Что вы намерены делать?
Он одним махом опрокинул стакан.
—	Сейчас несколько поздно говорить о порядочности. Но если хоть
какие-то крохи ее у меня остались, я постараюсь их сохранить.
Кройдон зашел в спальню и тут же вернулся с легким пальто и мяг¬
кой фетровой шляпой в руке.
—	Если мне это удастся,— сказал герцог,— я предпочел бы попасть
в полицию прежде, чем они сами приедут за мной. Кажется, это назы¬
вается добровольной	сдачей. По-моему, времени	осталось не так	уж
много, так что я постараюсь быть по	возможности	кратким.
Взгляд герцогини был устремлен на него. Говорить она не могла —
голос отказывался повиноваться.
—	Я хочу, чтобы вы знали, как я благодарен вам за все,— тихим,
сдержанным голосом произнес герцог.— Конечно, мы оба допустили
ошибку, но все равно я благодарен. Я постараюсь сделать все, чтобы
вас не вовлекли в эту	историю. Если	же, несмотря	на все старания,	мне
это не удастся, тогда	я заявлю, что	инициатором	всех наших действий
после несчастного случая был я и я убедил вас поступать соответст¬
венно.
Герцогиня машинально кивнула.
—	Еще одно: думаю, мне понадобится адвокат. Я просил бы вас по¬
заботиться об этом, если вы не возражаете.
Герцог надел шляпу и щелчком надвинул ее глубже. Для человека,
у которого несколько минут назад рухнула вся жизнь и все надежды на
будущее, он держался поразительно.
—-Вам понадобятся деньги на адвоката,— напомнил он герцогине.—
И довольно много, насколько я могу себе представить. Для начала мо¬
жете дать ему какую-то сумму из тех пятнадцати тысяч, которые отло¬
жены на Чикаго. Остальное надо положить в банк. Теперь уже можно не
бояться, что это привлечет чье-то внимание.
282

Герцогиня, казалось, не слышала его.
По лицу герцога пробежала тень сострадания.
—	Наверное, пройдет немало времени... — неуверенно проговорил он.
И протянул руки к герцогине.
Она отвернулась с подчеркнуто холодным выражением лица.
Герцог хотел было еще что-то сказать, но передумал. Слегка пере¬
дернул плечами, повернулся, тихо вышел из комнаты и закрыл за собой
дверь.
Минуту-другую герцогиня сидела неподвижно, думая о позоре и уни¬
жении, ожидавших ее в ближайшем будущем. Потом автоматически взя¬
ла себя в руки и встала. Да, она позаботится об адвокате — это откла¬
дывать нельзя. А уже потом, хладнокровно решила герцогиня, подумает,
как покончить с собой.
Так или иначе, а деньги надо спрятать в более безопасное место.
И герцогиня прошла к себе в спальню.
Сначала она глазам своим не поверила, затем принялась искать, но
через две-три минуты поняла, что чемоданчик с деньгами исчез. Объяс¬
нение могло быть только одно — кража. Она подумала о том, что надо
немедленно сообщить в полицию,— и безудержно, истерично захохотала.
Когда торопишься, подумал герцог Кройдонский, лифт обязательно
заставит себя ждать.
Казалось, он уже несколько минут простоял на площадке десятого
этажа. Наконец он услышал звук приближающейся сверху кабины. Лифт
остановился, и дверцы открылись.
Секунду герцог помедлил. Ему показалось, что он слышал, как
вскрикнула жена. Он хотел было вернуться, потом решил не делать
этого.
Герцог Кройдонский вошел в кабину лифта номер четыре.
Там уже находилось несколько человек, в том числе привлекательная
блондинка и старший посыльный отеля. Последний узнал герцога.
—	Добрый день, ваша светлость.
Герцог машинально кивнул, и в эту же минуту дверцы лифта за¬
крылись.
10
Отмычке потребовалась вся вчерашняя ночь и сегодняшнее утро,
чтобы наконец понять: то, что произошло,— реальность, а не галлюци¬
нация. В первый момент, когда он открыл чемоданчик, унесенный без
всякой задней мысли из президентских апартаментов, Отмычка решил,
что это наваждение и он спит наяву. Он даже обошел комнату, чтобы
проснуться. Но все осталось в прежнем состоянии. Хоть это и была гал¬
люцинация, но он вроде бы не спал. Из-за смятения чувств Отмычка
действительно не мог заснуть почти до рассвета. Затем он погрузился в
глубокий, спокойный сон и проснулся, лишь когда на дворе уже давно
наступило утро.
Однако для Отмычки — в этом была его характерная особенность —
ночь не прошла даром.
Продолжая сомневаться в реальности столь потрясающей удачи, он
тем не менее строил планы и разрабатывал меры предосторожности на
случай, если все это правда.
Пятнадцать тысяч долларов, да еще в мелких банкнотах, никогда
прежде не попадались Отмычке на протяжении всей его воровской
жизни. И самым замечательным было то, что ему оставался сущий пу¬
283

стяк до удачного завершения всего дела, когда он сможет бесследно
исчезнуть вместе с деньгами. Во-первых, он должен решить, как и когда
покинуть «Сент-Грегори». И во-вторых, как вынести деньги.
И вот ночью он нашел оба решения.
Покидая отель, нужно постараться не привлечь к себе внимания.
А это означает: выписаться обычным путем и заплатить по счету. По¬
ступить иначе было бы величайшей глупостью; это все равно что на
весь мир объявить о своей нечестности и добровольно явиться к пре-
следовател ям.
Отмычке очень хотелось немедленно выписаться из отеля. Но он по¬
давил в себе это желание. Выписаться из отеля поздним вечером, вы¬
звав при этом возможную дискуссию о том, надо или не надо оплачи¬
вать следующий день,— все равно что стать под луч прожектора. Ноч¬
ной кассир несомненно запомнит тебя и потом сможет описать твою
внешность. Да и другие служащие могут обратить на тебя внимание,
так как обычно в это время жизнь в отеле замирает.
Нет, выписываться лучше всего утром или в начале дня, когда мно¬
го народу покидает отель. Вот тогда он действительно может уйти не¬
заметно.
Оставаясь в отеле, он, конечно, тоже подвергался опасности. Крой¬
доны могли обнаружить пропажу денег и сообщить в полицию. А тогда
в вестибюле установят полицейский кордон и будут обыскивать каждого
уезжающего. С другой стороны, ничто не говорило о том, что Отмычка
причастен к грабежу, его даже и заподозрить-то невозможно. И едва
ли полиция станет открывать и обыскивать чемоданы выезжающего кли¬
ента.
Но бывают вещи необъяснимые. Инстинкт подсказывал Отмычке, что
наличие в номере этого чемоданчика, набитого мелкими купюрами на
такую сумму,— странно, даже подозрительно. Так что станут ли вообще
поднимать тревогу? Был, по крайней мере, один шанс, что не станут.
Итак, по размышлении Отмычка решил, что ожидание связано с
меньшим риском.
Теперь оставалось продумать, как переправить деньги из отеля.
Отмычка решил было отправить их по почте из гостиницы в гер¬
бовом конверте, адресовав самому себе в какой-нибудь отель в другом
городе, где он сам появится через день-другой. Он уже не раз с успе¬
хом пользовался этим приемом. Но поразмыслив, Отмычка, хоть и не¬
хотя, все же отказался от этой идеи: уж слишком велика была сумма.
Пришлось бы рассовать ее по конвертам, и их набралось бы столько,
что это могло бы привлечь внимание.
Но как же в таком случае переправить деньги из отеля? Как?
Ясно было одно: нести в чемоданчике, в котором он притащил их
из номера Кройдонов,— нельзя. Его нужно уничтожить не теряя времени.
Отмычка старательно принялся за дело.
Чемоданчик, сделанный из прекрасной кожи, вообще был на редкость
хорош. Отмычка старательно разобрал его, потом бритвой разрезал на
мелкие кусочки. Дело это было не простое, и он порядком устал. Вре¬
мя от времени Отмычка прерывал свое занятие, чтобы спустить очеред¬
ную порцию кусочков в унитаз, причем делал это с перерывами, чтобы
не привлечь внимание в соседних номерах.
На это ушло у него более двух часов. Под конец от чемоданчика
остались лишь металлические замки и пластинки. Отмычка сунул их в
карман. Затем вышел из комнаты и отправился по бесконечно длинному
коридору в другой конец девятого этажа.
Рядом с дверями лифтов стояло несколько урн с песком. Он сунул
руку в одну из них, вырыл пальцами ямку и запихнул туда замки и
пластинки. Может быть, их и обнаружат со временем, но не скоро.
В отеле стояла тишина — оставался час или два до рассвета. Отмыч¬
284

ка вернулся к себе в номер и принялся укладывать пожитки, оставив
лишь то немногое, что могло ему понадобиться непосредственно перед
отъездом. Вещи он укладывал в два чемодана, которые привез с собой
во вторник утром. Деньги завернул в несколько ношеных рубашек и
положил в чемодан побольше.
После этого, все еще не веря собственному везению, Отмычка лег
в кровать и заснул.
Он поставил будильник на десять часов, но либо звонок не прозве¬
нел, либо он не слышал его. Когда Отмычка проснулся, часы показывали
почти 11.30 и комната была залита ярким солнцем.
Сон помог Отмычке, по крайней мере, в одном. Теперь он оконча¬
тельно убедился, что события прошлой ночи были реальностью, а не ил¬
люзией. И то, что казалось поражением, словно по мановению волшеб¬
ной палочки обернулось блестящей победой. От этой мысли настроение
у него сразу поднялось.
Он быстро побрился и оделся, уложил оставшиеся вещи и запер оба
чемодана.
Отмычка решил, что оставит их в номере, а сам спустится заплатить
по счету и заодно разведает обстановку в вестибюле.
До этого он избавился от ключей к номерам 449, 641, 803, 1062 и к
президентским апартаментам. Бреясь, он заметил, что к стене ванной
привинчена табличка с инструкциями для водопроводчика. Он отвинтил
ее и бросил ключи в открывшееся за табличкой углубление. Одни за
другим они стукнулись обо что-то глубоко внизу.
Отмычка оставил ключ лишь от своего 830-го номера, чтобы вручить
его портье, перед тем как покинуть отель. Отбытие Отмычки из «Сент-
Грегори» со всех точек зрения должно пройти безупречно.
В вестибюле стояла обычная будничная суета — ничего сверхъестест¬
венного заметно не было. Отмычка заплатил по счету и был награжден
приветливой улыбкой девушки-кассирши.
—	Вы уже освободили комнату, сэр?
—	Освобожу через несколько минут,— с ответной улыбкой сказал
Отмычка.— Только чемоданы заберу.
И вполне довольный собой, он отправился наверх.
Войдя в 830-й номер, Отмычка внимательно огляделся. Он ничего
не оставил — ни одной бумажки, ни одной мелочи, вроде спичечной ко¬
робки, ничего, что могло бы дать ключ для выяснения личности прожи¬
вавшего здесь человека. Мокрым полотенцем Отмычка протер все по¬
верхности, на которых могли остаться отпечатки его пальцев. Затем взял
оба чемодана и вышел из номера.
Его часы показывали десять минут первого.
Отмычка крепко держал ручку большого чемодана. При одной мыс¬
ли о том, что ему предстоит пройти через весь вестибюль до дверей
на улицу, у него забилось сердце и руки покрылись липким потом.
На площадке девятого этажа Отмычка вызвал лифт. Послышался шум
спускающейся кабины. Лифт остановился этажом выше, потом снова по¬
шел вниз и остановился на девятом этаже. Перед Отмычкой раскрылись
дверцы лифта номер четыре.
И первым, кого он увидел в кабине, был герцог Кройдонский.
Охваченный внезапным приступом страха, Отмычка хотел было пу¬
ститься наутек. Но удержался. Здравый смысл тут же подсказал ему,
что это всего лишь совпадение. А быстро брошенный взгляд окончатель¬
но его в этом убедил. Герцог был один. Он даже не заметил Отмычку.
Судя по выражению лица, мысли герцога были далеко.
—	Вниз!—сказал пожилой лифтер.
Рядом с лифтером стоял старший посыльный, которого Отмычка ви¬
дел раньше в вестибюле. Кивнув на чемоданы, старший посыльный
спросил:
285

—	Вам помочь, сэр?
Отмычка отрицательно помотал головой.
Когда он вошел в кабину, герцог и красивая молодая блондинка
подвинулись к задней стенке, давая ему место.
Дверцы закрылись. Лифтер — Сай Левин — перевел ручку переклю¬
чателя на «спуск». Не успел он это сделать, как раздался скрежет поко¬
реженного металла, и кабина лифта номер четыре, потеряв управление,
полетела вниз.
и
Он должен сам посвятить Уоррена Трента в то, что произошло
с герцогом и герцогиней Кройдонскими, подумал Питер.
Питер застал бывшего владельца «Сент-Грегори» в его кабинете в
бельэтаже. Остальные участники совещания к тому времени уже разо¬
шлись. Кроме Уоррена Трента, в кабинете находился еще Алоисиус Ройс,
помогавший хозяину собирать свои вещи и укладывавший их в картон¬
ные ящики.
—	Я решил заняться этим сразу,— сказал Уоррен Трент Питеру.—
Мне ведь этот кабинет больше не нужен. Очевидно, вы займете его.—
Хотя не прошло и получаса после их перебранки, в голосе старика не
было враждебности.
Пока Питер и Уоррен Трент разговаривали, Алоисиус Ройс молча
продолжал работать.
Уоррен Трент внимательно выслушал описание всех событий с того
момента, когда Питер вчера днем поспешно умчался со старого клад¬
бища, вплоть до его последних телефонных звонков Кройдонам и в но-
воарлеанскую полицию.
—	Если Кройдоны действительно поступили так, как вы рассказыва¬
ете,— заявил Уоррен Трент,— я им не сочувствую. Вы же правильно себя
вели. По крайней мере,— буркнул он,— мы хоть избавимся от их пар¬
шивых собак.
—	Боюсь, что Огилви тоже крепко влип.
Старик кивнул.
—	Да, на этот раз он зашел слишком далеко. Теперь ему придется
расплачиваться, и здесь его карьера окончена.— Он помолчал, словно
бы взвешивал что-то. Затем после некоторого раздумья сказал: — Вас,
наверное, удивляет, почему я был всегда так снисходителен к Огилви?
—	Да,— согласился Питер,— удивляет.
—	Он приходился племянником моей жене. Я вовсе не горжусь та¬
ким родством и могу вас заверить, что моя жена не имела ничего об¬
щего с Огилви. Но много лет назад она как-то попросила меня взять
его на работу в отель, и я согласился. В другой раз жена проявила
беспокойство о нем, и я обещал не увольнять его. И мне не хотелось
нарушать это обещание.
Ну, как ему объяснить, подумал Уоррен Трент, что, несмотря на
свою хрупкость и непрочность, это была единственная ниточка, связы¬
вавшая его с Эстер.
—	Простите,— сказал Питер.— Я не знал...
—	Что я был женат? — Старик улыбнулся.— Даже сейчас мало кто
знает об этом. Моя жена и я начали совместную жизнь в этом отеле.
Оба мы были тогда молоды. Но вскоре она умерла. Это было так давно.
При этих словах Уоррен Трент вспомнил, как одинок он был все
эти годы, и подумал, что впереди его ждет еще большее одиночество.
—	Если я чем-нибудь могу... — начал было Питер.
Внезапно дверь кабинета распахнулась настежь. В комнату влетела
Кристина. Она бежала так быстро, что потеряла туфлю. Волосы ее рас¬
трепались, она с трудом переводила дыхание.
286

—	У нас,— еле выговорила она,— страшное несчастье! Один из лиф¬
тов... Я была в вестибюле... Это ужасно! Люди кричат... Они не мо¬
гут выйти.
Она едва успела посторониться, пропуская бросившегося к двери
Питера. Алоисиус Ройс устремился следом за ним.
12
Эти приспособления должны были предотвратить катастрофу.
Одним из них был регулятор скорости, находившийся в кабине лиф¬
та. Он должен был сработать, когда скорость кабины превысила установ¬
ленный предел. А регулятор на лифте номер четыре — чего раньше
никто и не замечал — срабатывал с запозданием.
Другое устройство состояло из четырех предохранительных колодок.
Как только срабатывал регулятор, колодки блокировали все четыре
рельса, по которым двигалась кабина, и она останавливалась. У лифта
номер четыре вовремя сработали только две колодки — с одной сторо¬
ны. А с другой стороны — из-за того, что регулятор сработал с запоз¬
данием, а также потому, что механизмы были старые и изношенные,—
колодки отказали.
Но и в таком случае своевременное включение аварийного устрой¬
ства внутри кабины могло предотвратить трагедию. Для этого нужно
было лишь нажать красную кнопку на щитке управления. Тогда электро¬
энергия, питающая механизм, отключалась и кабина останавливалась.
В современных лифтах эта кнопка расположена в верхней части щитка,
на самом виду. Но в старых лифтах, которыми был оснащен «Сент-
Грегори», как, впрочем, многие другие отели, такие кнопки расположены
внизу. Когда кабина сорвалась, Сай Левин наклонился, пытаясь ее нащу¬
пать. Он опоздал на секунду.
Поскольку тормозные колодки на одной стороне шахты сработали,
а на другой — нет, кабина накренилась и застряла. Но под действием
инерции и собственного веса, увеличившегося за счет веса пассажиров
и багажа, стенки ее не выдержали, и она с грохотом и скрежетом рас¬
кололась. Заклепки вылетели, внутренняя деревянная обшивка дала тре¬
щины, металлическая облицовка разъехалась. В той стороне кабины, ко¬
торая оказалась ниже других, когда лифт накренился под острым углом,
образовалась щель между стеной и полом в несколько футов шириной.
С криками ужаса, хватаясь друг за друга, пассажиры начали медленно
сползать к дыре.
Пожилой лифтер Сай Левин, оказавшийся ближе всех к ней, первым
выпал из лифта. Его душераздирающий вопль оборвался, когда он, про¬
летев все десять этажей, ударился о цементный пол шахты. За ними
последовали, вцепившись друг в друга, пожилые супруги из Солт-Лейк-
Сити. Как и Сай Левин, они умерли после удара о дно шахты. Потом,
размахивая руками, в дыре исчез герцог Кройдонский. Он ухватился
было за железную перекладину в стене шахты и повис на ней, но пе¬
рекладина обломилась, и он полетел вниз. Умер он еще в воздухе.
Другие пассажиры каким-то чудом держались. Но вскоре обе пре¬
дохранительные колодки хрустнули, и искореженная кабина рухнула
вниз. На полпути, отчаянно хватаясь за стенки кабины, в дыру вылетел
моложавый участник конгресса стоматологов.
Он не погиб сразу, но организм его не выдержал серьезных внут¬
ренних травм, и он скончался через три дня.
Херби Чэндлеру повезло больше. Он выпал из кабины, когда она
уже приближалась к дну шахты. Упав на площадку под соседним лиф¬
том, он расшиб голову, но от этого быстро оправился, а, кроме того,
287

у него еще оказался сломанным и смещенным позвоночник, а уж от это¬
го он не оправился до конца своих дней, так и оставшись прикованным
к креслу калекой.
На полу лифта лежала средних лет женщина из Нового Орлеана со
сломанным бедром и раздробленной челюстью.
Последней вылетела Додо, когда кабина уже ударилась о дно шах¬
ты. У Додо была сломана рука и треснула черепная кость от удара
о рельс. Она лежала без сознания, при смерти; из раны на голове
ручьем текла кровь.
Три других пассажира — участник конгресса «Голд-Краун Кола» с же¬
ной и Отмычка — каким-то чудом не пострадали.
Под обломками кабины, крича, истекая кровью и — что самое ужас¬
ное— в полном сознании, лежал ремонтный рабочий Биллибой Нобл,
спустившийся в шахту за десять минут до аварии. У него были раздав¬
лены ноги и таз
13
Никогда еще Питеру Макдермотту не приходилось бежать так быст¬
ро в отеле — он чуть не кубарем скатился по лестнице в вестибюль.
Там было настоящее столпотворение. Из-за дверей лифта неслись
вопли, им вторили какие-то женщины в вестибюле. Кто-то что-то выкри¬
кивал. На виду у напиравшей толпы бледный как смерть помощник
управляющего и посыльный пытались открыть металлические двери в шахту
лифта номер четыре. Кассиры, портье и прочие служащие выскочили
из-за своих столов и стоек. Люди, сидевшие в барах и ресторанах, вы¬
сыпали в вестибюль, а вслед за ними вышли официанты и бармены.
В главном ресторанном зале умолк оркестр, и музыканты, побросав инст¬
рументы, влились в общий поток. Сквозь служебный выход в вестибюль
выбегали работники кухни. Питера засыпали градом вопросов.
—	Тихо! — во весь голос крикнул Питер, стараясь перекрыть шум
толпы.
На мгновение наступила тишина, и, воспользовавшись ею, он снова
крикнул:
—	Прошу отойти, дайте нам работать.— Он поймал взгляд стоявшего
рядом портье.— В пожарную часть позвонили?
—	Не уверен, сэр. Я думаю...
—	Немедленно вызвать пожарных! — рявкнул Питер. И обратившись
к другому служащему, велел:—Свяжитесь с полицией. Скажите, нам
нужны машины скорой помощи, врачи, и пусть пришлют кого-нибудь
сдерживать толпу.
Оба бегом кинулись выполнять приказания.
Из толпы вышел высокий худощавый мужчина в твидовом пиджаке
и брюках военного образца.
—	Я офицер морской пехоты. Скажите, что нужно делать.
—	Нужно очистить середину вестибюля,— сказал искренне благо¬
дарный ему Питер.— Возьмите служащих отеля, устройте кордон. Очис¬
тите проход к главному подъезду и держите открытыми двери.
—	Есть!
Высокий офицер повернулся к толпе — словно выстрелы, зазвучали
слова команды. Люди подчинялись, будто только и ждали, чтобы кто-то
взял на себя руководство. Вскоре цепочка из официантов, поваров, клер¬
ков, посыльных, музыкантов и добровольцев-гостей протянулась через
вестибюль к выходу на авеню Сент-Чарльз.
Алоисиус Ройс присоединился к помощнику управляющего и посыль¬
ному, которые пытались взломать дверцы лифта. Обернувшись, он крик¬
нул Питеру:
288

—	Нам их не открыть без инструментов. Придется взламывать каби¬
ну в другом месте.
В вестибюль вбежал рабочий-ремонтник в комбинезоне. И кинулся
к Питеру:
—	Нам нужна помощь на дне шахты. Там кабиной парня прижало.
Мы не можем его вытащить, и до других никак	не	добраться.
—	А ну, пошли туда!—скомандовал Питер.	И	устремился	ко	входу
на служебную лестницу; Алоисиус Ройс — за ним.
К шахте вел плохо освещенный туннель, облицованный серым кир¬
пичом. Здесь крики, которые они слышали в вестибюле, звучали гораз¬
до громче и ужаснее. Прямо перед ними была разбитая кабина лифта,
но добраться до нее мешали куски изуродованного металла, в которые
превратилась обшивка .лифта, и сплющенные кабиной механизмы в
шахте. Рабочие ремонтной бригады пытались приподнять кабину ло¬
мами, которые они использовали в качестве рычагов. Другие стояли
сзади, не зная, чем помочь. Вопли, крики, грохот работающих рядом
механизмов сливались с непрекращающимися стонами, которые неслись
из кабины.
—	Осветите же как следует! — крикнул Питер, обращаясь к незаня¬
тым рабочим.
Несколько человек тотчас помчались прочь	по	туннелю.
Человеку в комбинезоне, который прибегал	в	вестибюль,	он	сказал:
—	Возвращайтесь наверх. Покажите дорогу пожарным.
—	И пошлите доктора — немедленно! — крикнул Алоисиус Ройс,
опускаясь на колени посреди обломков.
—	Да, и возьмите кого-нибудь, чтоб проводить его сюда,— добавил
Питер.— Объявите по отелю. У нас живет сейчас несколько врачей.
Рабочий кивнул и побежал в вестибюль.
Тем временем коридор наполнялся людьми, и пройти по нему ста¬
новилось все труднее. Сквозь толпу протискался главный инженер Док
Викери.
—	О господи! — Он застыл, глядя на обломки лифта.— О господи!
Сколько раз я им говорил... Я предупреждал, если не потратить денег,
может произойти катастрофа... — Он схватил Питера за локоть.— Ты же
слышал меня, дружок. Не раз слышал...
—	Потом, шеф.— Питер высвободил локоть.— Что вы можете сде¬
лать, чтобы вытащить людей?
Главный инженер беспомощно покачал головой.
—	Для этого нужно тяжелое оборудование: домкраты, автогенная
резка...
Ясно было, что главный инженер не в состоянии руководить спаса¬
тельными работами.
—	Проверьте другие лифты,— велел Питер.— Если потребуется,
отключайте хоть все. Не допустите повторения случившегося.
Пожилой инженер уныло кивнул. И ссутулившись, подавленный, по¬
шел прочь.
Питер схватил за плечо седого инженера-эксплуатационника, узнав
его в толпе.
—	Ваша задача — никого сюда не подпускать. Всех, кто не занят в
спасательных работах,— удалить.
Инженер кивнул. И принялся очищать туннель от людей.
А Питер вернулся к шахте лифта и увидел, что Алоисиус Ройс
ползком пробрался под обломками и приподнял за плечи раненого
рабочего-ремонтника, который кричал и стонал. Даже при слабом
свете видно было, что его ноги и нижняя часть туловища завалены об¬
ломками.
—	Биллибой,— говорил Ройс,— все будет хорошо. Обещаю. Мы тебя
вытащим.
10 Отель. Аэропорт
289

Ответом был мучительный стон.
Питер взял руку раненого.
—	Он говорит правду. Теперь мы тут. И помощь близко.
Издалека, где-то высоко над ними, Питер услышал нарастающий
вой сирен.
14
Портье удалось дозвониться в муниципалитет в отдел по борьбе с
пожарами. Не успел он договорить, как во всех пожарных частях города
раздались два пронзительных сигнальных гудка, означавших тревогу осо¬
бой важности.
—	Ударная группа ноль-ноль-ноль-восемь, по тревоге к отелю «Сент-
Грегори», на перекрестке Каронделет- и Коммон-стрит! — прозвучал по
радио спокойный голос диспетчера.
На приказ из муниципалитета немедленно откликнулись четыре по¬
жарные команды — Центральная на Декатур-стрит, а также те, что рас¬
положены на Тьюлейн-стрит у Саус-Рэмпарт и Дюмейн. В трех казармах
свободные от дежурства пожарные в это время обедали. А в четвертой,
Центральной, обед еще только готовили. В сегодняшнем меню был суп
с фрикадельками и спагетти. Пожарник, дежуривший сегодня у плиты,
со вздохом выключил газ и побежал следом за остальными. Надо же
такому случиться, да еще в столь неподходящее время — вызов по трево¬
ге из самого центра города!
Одежда и сапоги лежали в машинах. Пожарные, сбрасывая на ходу
ботинки, прыгали на машину и натягивали обмундирование. Не прошло
и минуты, как прозвучали два прерывистых сигнала, а к «Сент-Грегори»
уже мчалось пять пожарных команд, две бригады верхолазов с водоме¬
том, а также штурмовая, поисковая и спасательная группы; туда же сле¬
довал заместитель брандмайора и два начальника районных отделений.
Водители пожарных машин отчаянно лавировали в плотном дневном по¬
токе автомобилей.
По степени важности тревога, поданная из отеля, не знает себе рав¬
ных.
Еще шестнадцать команд и две бригады верхолазов, расквартирован¬
ные в пяти других отделениях, были приведены в состояние готовности
на случай повторной тревоги.
Оперативный отдел полиции при уголовном суде также получил
сообщение о пожаре сразу из двух мест — из отдела по борьбе с пожа¬
рами и непосредственно из отеля.
Две телефонистки, над головой которых висела надпись: «Будь тер¬
пелив с абонентом», записали сообщение на бланки и тут же передали
их радиоинформатору. Сообщение гласило: «Всем машинам скорой по¬
мощи— полицейским и из бесплатной больницы — к отелю «Сент-Гре¬
гори».
15
А тремя этажами ниже вестибюля «Сент-Грегори», в туннеле, веду¬
щем к шахте лифта, по-прежнему слова команды смешивались со стона¬
ми и криками раненых. Сейчас послышались еще твердые, быстрые ша¬
ги. По туннелю поспешно шел мужчина в легком полосатом костюме.
Молодой мужчина. С медицинской сумкой в руке.
—	Доктор! — крикнул Питер.— Скорее сюда!
Став на колени, ползком, молодой врач добрался наконец до того
места, где находились Питер и Алоисиус Ройс. Позади них рабочие ава¬
290

рийной команды спешили закончить подводку освещения. Снова закри¬
чал Биллибой Нобл. Он повернул к доктору искаженное болью лицо,
глаза молили о помощи.
—	О боже! Боже! Помогите хоть чем-нибудь...
Врач кивнул, открыл свою сумку и достал оттуда шприц. Питер за¬
катал рукав комбинезона Биллибоя и крепко держал его обнаженную
руку. Доктор быстро обтер руку спиртом и ввел иглу. Морфий подей¬
ствовал почти мгновенно. Голова Биллибоя откинулась. Глаза закрылись.
Врач поднес стетоскоп к его груди.
—	К сожалению, у меня нет при себе всего необходимого. Я попал
сюда случайно — прямо с улицы. Сколько времени у вас уйдет на то,
чтобы вытащить его?
—	Мы вытащим его, как только подойдет помощь. Вон они — уже
идут!
В туннеле раздался топот бегущих людей. На этот раз, судя по шу¬
му, их было много. Это оказались пожарники в касках. В ярких лучах
фонарей, которые они держали в руках, мелькало тяжелое снаряжение:
топоры, домкраты, рычаги, режущие инструменты. Сосредоточенные ли¬
ца. Резкие, отчетливые слова команды. Хриплое: «Есть!»
—	Здесь! Подводи рычаг! Убрать завал!
Сверху застучали топоры. Послышался скрежет поддающегося ме¬
талла. Как только в вестибюле распахнулись двери шахты, в туннель
хлынул поток дневного света.
—	Лестницу! Нам нужна лестница! — раздался крик.
И вниз поползли длинные лестницы.
—	Немедленно вытащите наконец раненого! — потребовал врач.
А двое пожарных уже пытались подвести под обломки кабины домк¬
рат. С его помощью они смогут приподнять ее и снять тяжесть с Бил¬
либоя. Они ругались, обливаясь потом, расчищая место, чтобы устано¬
вить домкрат. Но ничего не получалось: домкрат был на несколько дюй¬
мов толще найденного зазора.
—	Нужен домкрат поменьше! Маленький домкрат — потом подве¬
дем большой.
Требование было тут же передано по рации: «Снять маленький домк¬
рат со спасательной машины!»
—	Да вытащите же, наконец, раненого! — настойчиво требовал врач.
—	Видите эту перекладину? — раздался голос Питера.— Нет не эту —
выше. Если сдвинуть ее, она потянет за собой нижнюю и можно будет
поставить домкрат.
—	Там не меньше двадцати тонн,— предупредил спасатель.— Толь¬
ко тронь чуть порезче, и вся махина разом обвалится. Начинайте мед¬
ленно, плавно.
—	Давайте попробуем! — Это сказал Алоисиус Ройс.
Став рядом, крепко обхватив друг друга, Ройс с Питером изо всех
сил нажали спиной на перекладину. Еще! Безрезультатно. Снова рывок!
Сильнее! Легкие буквально разрывались, вены готовы были лопнуть, пе¬
ред глазами плыли красные круги. Перекладина приподнялась, но едва-
едва. Еще рывок! Сделать невозможное! Сознание уходит. В глазах все
плывет. Их застилает багровый туман. Еще!.. Перекладина сдвинулась.
Кто-то крикнул:
—	Домкрат поставлен!
Теперь можно расслабиться. Опуститься на землю. Дать отдых уста¬
лым мышцам.
Домкрат повернулся и медленно пошел вверх. Обломки лифта ста¬
ли подниматься.
—	Можно вытаскивать!
—	Теперь уже спешить ни к чему,— медленно проговорил врач.—
Он только что умер.
10’
291

Раненых и погибших поднимали по приставной лестнице наверх. Вес¬
тибюль «Сент-Грегори» превратился в приемный покой, где оказывали
первую помощь тем, кто был еще жив, и констатировали смерть тех, кто
уже ни в чем не нуждается. Все лишнее убрали. Посредине зала стояли
носилки. Толпа за кордоном притихла и как-то сжалась. Женщины плака¬
ли. Даже среди мужчин были такие, которые не могли смотреть.
На улице стояла вереница машин скорой помощи. Авеню Сент-
Чарльз и Каронделет-стрит между Канал-стрит и Грейвир-стрит были
закрыты для движения. На обоих концах улиц, за установленными по¬
лицией заграждениями, собрались толпы людей. Одна за другой маши¬
ны скорой помощи стали срываться с места. Первым увезли Херби
Чэндлера; затем раненого стоматолога, которому оставалось жить счи¬
танные часы; потом жительницу Нового Орлеана со сломанной челюстью
и ногой. Остальные машины не спешили: они направлялись в городской
морг. В вестибюле «Сент-Грегори» полицейский капитан допрашивал сви¬
детелей, пытаясь выяснить имена пострадавших.
Последней из раненых вынесли в вестибюль Додо. Врач, опустившись
на колени, перевязал ей голову, где зияла большая рана. На руку ей
уже успели наложить пластмассовый лубок. Все время, пока шли спаса¬
тельные работы, Отмычка оставался с Додо: не обращая внимания на
адресовавшиеся ему предложения о помощи, он поддерживал Додо и
давал указания пытавшимся пробиться к ним спасателям. Отмычку подня¬
ли из шахты последним. Перед ним вынесли участника конгресса «Гол¬
ден -Краун Кола» и его жену. Потом пожарный вытащил из-под облом¬
ков чемоданы Отмычки и Додо и поднялся с ними в вестибюль. Поли¬
цейский в форме стал на страже подле них.
Питер Макдермотт вернулся в вестибюль как раз в ту минуту, когда
поднимали Додо. Мертвенно-бледная, она неподвижно лежала в окро¬
вавленной одежде; кровь пропитала уже и повязку у нее на голове. До¬
до положили на носилки, и над ней тут же склонились два врача. Один
из них был совсем молодой, другой — постарше. Тот, кто помоложе,
безнадежно покачал головой.
Внезапно толпа, стоявшая за кордоном, забурлила. Мужчина в ру¬
башке, без пиджака, размахивая руками, кричал: «Пропустите меня!»
Питер обернулся на шум и махнул офицеру морской пехоты, чтобы
тот пропустил человека. Толпа молча расступилась. На середину вестибю¬
ля выбежал Кэртис О'Киф.
Вконец убитый, шел он рядом с носилками, на которых лежала
Додо. Питер видел, как на улице О'Киф умолял, чтобы ему позволили
ехать в машине скорой помощи, увозившей Додо. Молодой врач кивнул
в знак согласия. Двери захлопнулись, и, взвыв сиреной, машина понеслась
прочь.
16
Еще не придя в себя, едва веря, что он жив и невредим, Отмычка
поднимался по лестнице, спущенной в шахту лифта. За ним следовал
пожарный. А сверху уже тянулись руки, готовые помочь. Поддерживае¬
мый со всех сторон, Отмычка ступил в вестибюль.
И сразу понял, что может стоять и передвигаться без посторонней по¬
мощи. К нему возвращалось чувство реальности. И вновь напряженно зара¬
ботал мозг. Все вокруг было заполнено людьми в форме. Они наводили
ужас на Отмычку.
Чемоданы! Что, если тот, большой, открылся от удара!.. Но нет. Че¬
моданы Отмычки стояли рядом с другими всего в нескольких шагах от
него. Отмычка двинулся было к ним, но сзади раздался чей-то голос:
—	Сэр, вас ждет скорая помощь.
292

Обернувшись, Отмычка увидел молодого полицейского.
—	Но мне не нужно...
—	Все должны ехать, сэр. Для проверки. В ваших же интересах.
—	Мне надо взять чемоданы... — запротестовал было Отмычка.
—	Вы сможете забрать их позднее, сэр. За чемоданами приглядят.
—	Нет, они нужны мне сейчас.
—	О боже! Если ему так нужны его чемоданы, пусть берет,— раз¬
дался чей-то голос.— Когда человек перенес такое, он имеет право...
Молодой полицейский взял чемоданы и проводил Отмычку до выхо¬
да на авеню Сент-Чарльз.
—	Если вы подождете здесь, сэр, я схожу узнаю, на какой машине
вам ехать.— И полицейский опустил чемоданы на тротуар.
Не успел он отойти, как Отмычка схватил чемоданы и растаял в
толпе. Никто при этом не обратил на него внимания.
Так он добрался не спеша до открытой стоянки, где вчера, после
удачного ограбления дома в Лейквью, оставил свою машину. Ничто не
омрачало спокойствия Отмычки. В нем крепла уверенность, что больше
с ним не приключится никаких бед.
Стоянка была забита автомобилями, но Отмычка быстро разыскал
свой «форд-седан» по белому с зеленым номерному знаку штата Мичи¬
ган. Он вспомнил, как волновался в понедельник по поводу того, что
его номер бросается в глаза. Но судя по всему, волнения его были
напрасны.
Машина стояла на том самом месте, где он оставил ее. Мотор,
как всегда, завелся при первом же повороте ключа зажигания.
Аккуратно ведя машину, Отмычка выехал из центральной части го¬
рода и добрался до мотеля на автостраде Шеф-Мантэр, где он спрятал
свою предыдущую добычу. С пятнадцатью тысячами долларов та добы¬
ча, конечно, сравниться не могла, но тем не менее кое-чего стоила.
Отмычка поставил «форд» поблизости от входа в свою комнату и
вошел в нее с двумя чемоданами, привезенными из «Сент-Грегори».
Сначала он задернул занавески на окнах и лишь потом открыл большой
чемодан, чтобы проверить, на месте ли деньги. Да, они были на месте.
В мотеле у Отмычки скопилось довольно много вещей, и ему при¬
шлось перепаковать несколько чемоданов, чтобы все уместить. В кон¬
це концов он распихал все, кроме двух меховых шуб, серебряного
кубка и подноса, которые вынес из дома в Лейквью. В чемоданы эти
вещи не влезали, разве что заново все переложить.
Отмычка понимал, что это надо бы сделать. Но буквально в послед¬
ние минуты его вдруг охватила непреодолимая усталость — видимо, ре¬
акция, решил он, на события и переживания этого утра. Однако время-то
ведь на месте не стояло, и нужно было удирать из Нового Орлеана
без проволочек. Отмычка решил, что с шубами и серебром ничего не
случится, если положить их прямо в багажник.
Удостоверившись, что его никто не видит, Отмычка положил чемо¬
даны, серебро и шубы в машину.
Потом он рассчитался с портье, заплатив остаток по счету. И отъехав от
мотеля, почувствовал, что усталость его вроде бы немного прошла.
Местом его назначения был Детройт. Ехать Отмычка решил не спе¬
ша, с остановками, а по пути серьезно обдумать будущее. Уже несколь¬
ко лет Отмычка давал себе зарок, что если, когда-нибудь ему удастся
раздобыть приличную сумму денег, он купит на них небольшой гараж.
И тогда, распростившись с кочевой жизнью преступника, осядет на одном
месте, чтобы посвятить остаток дней честному труду. А трудовые навы¬
ки у него были. Доказательством мог служить «форд», на руле которо¬
го сейчас лежали его руки. И пятнадцати тысяч с избытком хватит, что¬
бы начать дело. Неясно было одно: действительно ли настало время
покончить с прошлым?
293

Отмычка начал колебаться, еще когда пересекал северную часть Но¬
вого Орлеана, ведя машину к Поншартренской автостраде, где начи¬
нался путь к свободе.
Конечно же, много доводов было в пользу того, чтобы порвать
с прошлым и осесть. Молодость прошла. Риск и постоянное напряже¬
ние измотали Отмычку. Сколько раз — в том числе в Новом Орлеане —
ему уже приходилось испытывать на себе гипнотическое действие страха.
И тем не менее... события последних тридцати шести часов укрепи¬
ли в нем чувство уверенности, вызвали новый elan1. Успешное ограбле¬
ние дома в Лейквью; эти пятнадцать тысяч, приплывших к нему в руки
словно по волшебству; то, что он вышел живым из катастрофы с лиф¬
том какой-нибудь час назад,— все, казалось, говорило о том, что звезда
его удачи не померкла. Разве, взятые вместе, эти факты не являли со¬
бой знамение, ясно указывавшее, по какому пути идти дальше?
Пожалуй, было бы недурно еще немножко пожить старой жизнью,
подумал Отмычка. С гаражом ведь можно и подождать. На это время
всегда найдется.
С автострады Шеф-Мантэр Отмычка свернул на бульвар Джентильи
и поехал вокруг городского парка, мимо водоемов, у которых росли
старые, раскидистые дубы. Сейчас он приближался к Метари-роуд. Здесь
расстилалось море надгробий, уходившее вдаль до самого горизонта,
владения новых кладбищ Нового Орлеана — Гринвудского, Кипарисового,
Метари, кладбища святого Патрика, кладбища Пожарных, кладбища
бесплатной больницы. Над всеми ними пролегала эстакада Поншартрен¬
ской автострады. Отмычка уже мог ее разглядеть — она высилась на фо¬
не неба, словно цитадель в небесах, маня и обещая спасение. Еще
несколько минут, и он будет там.
Приближаясь к пересечению Канал-стрит и Парковой авеню, послед¬
нему перекрестку перед пологим въездом на автостраду, Отмычка за¬
метил, что светофор не работает. Движением управлял полицейский,
стоявший посередине Канал-стрит.
До перекрестка оставалось всего несколько метров, когда Отмычка
почувствовал, что у него лопнула шина.
Однажды в припадке злости сержант обозвал патрульного мотоцик¬
листа новоорлеанской полиции Николаса Клэнси «самым тупым из всех
полицейских Америки — тупее не бывает».
Для такой характеристики основания были. Несмотря на долгую
службу, снискавшую ечму репутацию ветерана, Клэнси ни разу не был
не то что повышен в чине, но хотя бы даже представлен к повышению.
Его послужной список ни у кого не мог бы вызвать зависти. На счету
Клэнси почти не было арестов — разве что по пустякам. Если он пускал¬
ся в погоню за удирающей машиной, можно было не сомневаться, что
водителю удастся уйти от преследования. Однажды во время драки на
улице Клэнси велено было надеть наручники на подозрительного субъек¬
та, задержанного другим офицером. Но пока Клэнси возился с наручни¬
ками, отстегивая их от пояса, задержанный успел пробежать уже не¬
сколько кварталов. В другой раз к нему на улице подошел давно разыс¬
киваемый грабитель банков, который, став верующим, решил доброволь¬
но сдаться. Бандит отдал ему свой револьвер, и Клэнси тут же его уронил.
От удара о землю револьвер выстрелил, а бандит с перепугу изменил свое
намерение и убежал. Поймали его лишь через год, в течение которого он
успел совершить еще шесть грабежей со взломом.
И спасал Клэнси все эти годы от увольнения только удивительно
' Порыв, прилив сил (франц.).
294

покладистый характер, которому никто не мог противостоять, да смущен¬
ное лицо грустного клоуна, сознающего свои недостатки.
Временами, оставшись наедине с самим собой, Клэнси мечтал совер¬
шить что-нибудь такое, что если бы не полностью реабилитировало его,
то, во всяком случае, сделало его послужной список не таким бесцвет¬
ным. Но до сих пор он с блеском упускал все возможности для этого.
Среди всех служебных обязанностей единственным, что не составля¬
ло для Клэнси ни малейшего труда, была регулировка уличного движения.
Он любил этим заниматься. Если бы Клэнси мог повернуть время вспять
и предотвратить изобретение автоматического светофора, он с удоволь¬
ствием сделал бы это.
Минут десять назад, увидев, что на перекрестке Канал-стрит и Пар¬
ковой авеню перестал работать светофор, Клэнси сообщил об этом по
рации, поставил мотоцикл в сторонку и занял место регулировщика.
Втайне он надеялся, что аварийная команда приедет не скоро.
Клэнси заметил серый «форд», подъезжавший с противоположной
стороны авеню и остановившийся у перекрестка. Он не спеша направился
к машине. За рулем сидел оцепеневший Отмычка.
Клэнси обследовал заднее колесо, сидевшее на ободе.
—	Шина лопнула?
Отмычка кивнул. Будь Клэнси повнимательнее, он наверняка обра¬
тил бы внимание на то, как побелели у водителя суставы пальцев, впив¬
шиеся в руль. Проклиная невезенье, Отмычка понял, что в своих тща¬
тельно разработанных планах забыл учесть одну-единственную мелкую
деталь: запасная шина и домкрат лежали в багажнике. Чтобы достать
их оттуда, надо открыть багажник, и тогда все увидят и шубы, и се¬
ребряную утварь, и чемоданы.
Обливаясь потом, он выжидал. Но полицейский отходить явно не
собирался.
—	Колесо-то, видно, придется заменить?
Отмычка еще раз кивнул. Он пытался оценить ситуацию. Колесо
можно заменить быстро. Самое большее на это уйдет три минуты. Домк¬
рат! Гаечный ключ! Освободить болты! Снять колесо! Надеть запаску!
Затянуть! Колесо, ключ и домкрат — на заднее сиденье! Захлопнуть ба¬
гажник! Успеешь сделать все это быстро — и ты на свободе, на скорост¬
ной автостраде. Если бы только ушел фараон!
Машины, шедшие за «фордом», стали сбавлять скорость, кое-какие
останавливались, прежде чем выехать на резервную полосу. Какой-то
автомобиль выскочил из своего ряда слишком резко. Сзади раздался
визг тормозов, протестующий звук клаксона. Наклонившись, полицейский
оперся локтем на дверцу рядом с Отмычкой.
—	Народу-то уже поднакопилось.
—	Да-а,— протянул в ответ Отмычка.
Полицейский выпрямился и открыл дверцу.
—	Пора, видно, браться за дело.
Отмычка заглушил мотор и медленно вылез из машины. Он даже
выдавил из себя улыбку.
—	Все в порядке, офицер, я справлюсь.
Отмычка стоял, затаив дыхание, пока полицейский изучал ситуацию
на перекрестке.
—	Я вам подсоблю,— добродушно предложил свои услуги Клэнси.
Отмычку охватило желание бросить машину и бежать куда глаза
глядят. Но он тут же отказался от этой мысли, понимая всю ее без¬
надежность. Покорившись судьбе, он вставил ключ в замок багажника и
поднял крышку.
Не прошло и минуты, как домкрат уже подпирал задний бампер,
болты были отвинчены и машина приподнята. Чемоданы, шубы и сереб¬
ро лежали кучей в углу багажника. Возясь с колесом, Отмычка видел,
295

как полицейский внимательно разглядывал вещи. Как ни удивительно,
пока он молчал.
А дело было просто в том, что процесс осмысления занимал у
Клэнси довольно много времени, чего Отмычка, естественно, не мог
знать.
Склонившись над багажником, Клэнси ткнул пальцем в одну из шуб.
—	Не жарковато ли для этих штучек?
Последние десять дней температура в тени не опускалась в городе
ниже 95 градусов по Фаренгейту.
—	Понимаете, жена... ее иногда знобит.
Болты тем временем были свинчены и колесо снято. Отмычка в
один миг открыл заднюю дверцу машины и швырнул колесо в кабину.
Полицейский перегнулся через крышку багажника, заглядывая
внутрь машины.
—	А женушка-то с вами?
—	Я... я ее по пути захвачу.
Срывая в кровь руки, Отмычка пытался освободить запасное коле¬
со. Крепежная гайка была завернута намертво. Он сорвал ноготь и со¬
драл кожу с пальцев, пока отвинчивал ее. Не обращая внимания на боль,
он вытащил колесо из багажника.
—	Чудно это.
У Отмычки даже дыхание перехватило. Он не в состоянии был ше¬
вельнуться. Он подошел к своей Голгофе. Интуиция подсказывала, по¬
чему это произошло.
Судьба подарила ему шанс, но он пренебрег им. Тот факт, что
он не успел воплотить свое решение в жизнь, ровным счетом ничего
не значил. Судьба была милостива к нему, но Отмычка не воспользовал¬
ся ее добротой. Теперь же она разгневалась и повернулась к нему
спиной.
Отмычку охватил ужас, когда он вспомнил то, о чем так легко поз¬
волил себе забыть несколько минут назад: приговор, который ему могут
вынести, если он снова попадет на скамью подсудимых,— ведь ему ско¬
рее всего придется провести остаток жизни в тюрьме. И свобода пока¬
залась ему бесконечно желанной. Автострада, до которой было рукой
подать, словно бы отодвинулась на другой конец света.
Наконец-то до Отмычки дошел истинный смысл знамений, осеняв¬
ших его в последние два с половиной дня. Ему представлялась возмож¬
ность порвать с прошлым, начать новую, достойную жизнь. Эх, если бы
только он послушался!
А он все понял наоборот. С наглым тщеславием он принял распо¬
ложение судьбы за везение. И сделал выбор. А вот теперь — результат.
И менять что-либо уже поздно.
А может быть, и нет? Разве бывает поздно хотя бы питать надеж¬
ду? Отмычка закрыл глаза.
И он поклялся, твердо решив, что если только выберется из этой
переделки, то сдержит слово: никогда до конца своих дней не совер¬
шать дурных поступков.
Когда Отмычка открыл глаза, он увидел, что полицейский отошел
к другой машине, водитель которой остановился узнать дорогу.
Быстрее быстрого Отмычка надел новое колесо, затянул болты и,
высвободив домкрат, швырнул его в багажник. И, как сделал бы опыт¬
нейший механик, инстинктивно подтянул болты на колесе, уже стоявшем
на земле. Когда полицейский вернулся, вещи в багажнике были уже
переложены, чтобы не привлекать внимания.
Забыв о своих подозрениях, Клэнси одобрительно кивнул.
—	Ну как, все в порядке?
Отмычка захлопнул крышку багажника. И только сейчас патрульный
Клэнси заметил табличку с мичиганским номером.
296

Мичиган. Зеленые цифры на белом поле. В глубине сознания Клэн¬
си шевельнулось воспоминание.
Когда же это было — сегодня, вчера, позавчера? ...Командир его от¬
деления читает перед строем последние бюллетени... Что-то насчет бе¬
лых с зеленым номерных знаков...
Клэнси всеми силами пытался вспомнить, о чем же говорилось в
том бюллетене. Их ведь так много: о разыскиваемых преступниках, о
пропавших без вести, об угнанных машинах, об ограблениях. Каждый
день смышленые, энергичные ребята-полицейские записывали все эти
сведения в свои блокноты, старались запомнить и усвоить информацию.
Клэнси тоже пытался. Он всегда старался успеть за ними, но всякий раз
быстрая речь лейтенанта неизбежно обгоняла медленный почерк Клэнси.
Белые с зеленым номерные знаки... Эх, если бы только он мог вспом¬
нить!
—	Из Мичигана, да? — спросил Клэнси, указывая на номер.
Отмычка кивнул. Он стоял и ждал. Казалось, нет предела долго¬
терпению души человеческой.
—	«Край водных просторов»,— вслух прочитал Клэнси надпись на
номере.— Говорят, у вас там отличная рыбалка.
—	Да-а... вроде.
—	Вот бы как-нибудь выбраться к вам. Я ведь рыбачу.
Сзади раздался нетерпеливый гудок. Клэнси открыл дверцу «форда».
Он словно бы вдруг вспомнил о своих обязанностях регулировщика.
—	Давайте-ка очистим этот ряд.— А в голове по-прежнему вертелась
назойливая мысль: «белый с зеленым номер».
Мотор сразу завелся. И Отмычка поехал. Клэнси смотрел ему вслед.
Осторожно, не слишком быстро: но и не медленно, мобилизовав все
свое мужество, Отмычка направил машину к въезду на автостраду.
«Белый с зеленым». Клэнси потряс головой и всецело занялся регу¬
лировкой движения. Да, не зря его называли самым тупым полицейским
во всей полиции — тупее не бывает.
17
Мигая синими вспышками сигнальной лампы, белая с голубым по¬
лицейская машина скорой помощи свернула с Тулейн авеню к отделению
реанимации бесплатной больницы. Машина остановилась. Дверцы тотчас
открылись. Санитары вынесли носилки с Додо, положили их на тележку
и с профессиональной быстротой скрылись за дверью, на которой было
написано: «Только для белых пациентов».
Кэртис О'Киф следовал за носилками чуть не бегом, чтобы
не отстать.
—	Несчастный случай! Дорогу! — выкрикнул шедший впереди сани¬
тар.
Толпа, заполнявшая вестибюль приемного покоя, расступилась, давая
пройти небольшой процессии. Любопытные глаза смотрели ей вслед.
В основном взгляды были устремлены на лицо Додо, превратившееся в
бледную, восковую маску.
Перед носилками распахнулись двери травматологического отделения.
Внутри шла напряженная жизнь: стояли другие носилки, сосредоточен¬
но работали врачи, медсестры.
—	Подождите здесь, пожалуйста,— сказал санитар, преграждая
Кэртису О'Кифу вход.
—	Мне необходимо знать... — запротестовал О'Киф.
Входившая в отделение медсестра задержалась на секунду в
дверях.
297

—	Все, что в наших силах, будет сделано. Врач выйдет поговорить
с вами, как только сможет.— Последние слова она произнесла, уже вхо¬
дя в отделение. И двустворчатые двери закрылись за ней.
Кэртис О'Киф продолжал стоять перед дверью. Глаза его застилал
туман, сердце разрывалось от отчаяния.
Всего каких-нибудь полчаса, после ухода Додо, он в смятении и
треврге метался из угла в угол по гостиной своего номера. Чутье под¬
сказывало ему, что из его жизни невозвратимо ушло что-то такое, чего
он больше не встретит. Но ведь у Додо были предшественницы, которые
приходили и уходили, словно издеваясь над ним, подсказывал разум.
И он спокойно пережил их уход. Почему же сейчас все иначе,— нет,
глупо даже так думать.
Пусть так, все равно О'Кифу хотелось догнать Додо хотя бы для
того, чтобы оттянуть разлуку на несколько часов и за это время еще
раз взвесить свои чувства. Победил разум. О'Киф остался в номере.
А через несколько минут до него донесся вой сирен. Сначала он
не обратил на это особого внимания. Но вскоре, заметив, что машины
скорой помощи все прибывают и останавливаются у отеля, он подо¬
шел к окну. Внизу царила суматоха, и это побудило его спуститься.
Он вышел из номера в чем был — в рубашке, без пиджака.
Уже на площадке у дверей он услышал какие-то тревожные слухи.
Прождав лифта почти пять минут среди других постояльцев, скопивших¬
ся здесь за это время, О'Киф решил спуститься по служебной лестнице.
По дороге он обнаружил, что таким же образом поступили и другие.
По мере того как он спускался, снизу все отчетливее доносились
крики и стоны, и О'Киф, вспомнив о том, что он спортсмен, стрелой
помчался вниз.
В вестибюле он узнал от возбужденных зевак о том, что случилось.
Вот тогда он от всей души стал молиться, чтобы Додо успела уехать из
отеля до аварии. А через минунту увидел, как ее без сознания выно¬
сили из шахты лифта.
В крови было все: и желтое платье, которое ему так понравилось,
и волосы ее, и руки, и ноги. На лице Додо лежала печать смерти.
В этот миг Кэртис О'Киф вдруг словно прозрел и понял то, что так
долго сам от себя скрывал. Он любил Додо. Любил пылко, нежно, со
всей силой чувства, на какую способен человек. Слишком поздно при¬
знался он себе в этом и теперь сознавал, что, позволив Додо уйти, со¬
вершил величайшую ошибку в своей жизни.
Теперь, глядя на дверь травматологического отделения, он с горе¬
чью думал об этом. Внезапно дверь распахнулась, и в коридор вышла
сестра. О'Киф бросился было к ней, но она лишь покачала головой и
заспешила дальше.
Он чувствовал себя таким беспомощным. Ведь он почти ничего не
мог сделать. Но уж то, что в его силах, он сделает.
Он повернулся и пошел по больнице. Расталкивая людей в коридо¬
рах и холлах, неотступно следя за табличками и стрелками на стенах,
О'Киф продвигался к цели.	Он	распахнул двери с табличкой	«Вход
воспрещен» и, невзирая на протесты секретарш, вошел в кабинет дирек¬
тора.
Директор сердито приподнялся со стула. Но после того как Кэр¬
тис О'Киф	представился, гнев	его	поутих.
Через	пятнадцать минут	директор вышел из травматологического
отделения	вместе с худощавым,	тихим человеком невысокого	роста,
которого он отрекомендовал как доктора Боклера. Врач и О'Киф обме¬
нялись рукопожатием.
—	Насколько я понимаю, вы друг молодой леди — если не ошиба¬
юсь, мисс Лэш.
—	Доктор, как она?
298

—	Она находится в критическом состоянии. Мы делаем все, что мо¬
жем. Но должен предупредить вас: есть большая вероятность смертель¬
ного исхода.
О'Киф молчал, подавленный горем.
—	У нее серьезная рана на голове; как нам кажется после предва¬
рительного осмотра, на черепе есть вмятина. Осколки кости могли
попасть в мозг. Более точные показания даст рентген.
—	Сначала больного реанимируют,— пояснил директор.
Врач кивнул.
—	Она потеряла много крови, и сейчас ей делают переливание.
Кроме того, пытаются вывести.
—	Сколько же еще...
—	Реанимация продлится еще по меньшей мере час. Потом, если
наш диагноз подтвердится рентгеном, нужно будет срочно оперировать.
Ближайшие родственники — в Новом Орлеане?
О'Киф отрицательно покачал головой.
—	Правда, это не столь важно. В критических ситуациях, вроде
этой, закон позволяет нам приступать к операции без согласия близких.
—	Могу я ее видеть?
—	Не сейчас. Возможно, позднее.
—	Доктор, если вам что-то Потребуется... ну, знаете, деньги или
профессиональная помощь...
—	В нашей больнице, мистер О'Киф, лечение бесплатное,— спокой¬
но прервал его директор. — Она существует для неимущих и пострадав¬
ших от несчастных случаев. И однако же, помощь оказывается здесь та¬
кая, какую не купишь за деньги. По соседству с нами — медицинские
факультеты двух университетов. Нам помогают специалисты .оттуда. Дол¬
жен сказать вам, что доктор Боклер — один из ведущих нейрохирургов
страны.
—	Простите,— глухо пробормотал О'Киф.
—	И все же одну вещь вы, пожалуй, можете сделать.
О'Киф поднял на него глаза.
—	Больная сейчас без сознания и к тому же — под наркотиками.
Но до этого у нее были краткие периоды просветления. В один из та¬
ких моментов она позвала свою мать. Если есть возможность доставить
сюда ее мать...
—	Это вполне возможно.— О'Кифу стало легче уже оттого, что он
хоть что-то мог сделать.
По телефону-автомату, стоявшему в коридоре, Кэртис О'Киф соеди¬
нился с Акроном, штат Огайо. Он набрал номер отеля «Кайахогский
О'Киф». Управляющий Гаррисон оказался у себя в кабинете.
—	Отложите все дела,— распорядился О'Киф.— И ничем больше не
занимайтесь, пока не выполните как можно быстрее то, о чем я вам
сейчас скажу.
—	Слушаюсь, сэр,— раздался в трубке бодрый голос Гаррисона.
—	Вы должны	найти	некую миссис Айрин Лэш с	Эксчейндж-стрит
в	Акроне. Номера	дома	я не знаю.— О'Киф запомнил	название улицы
с	того дня, когда	они с	Додо посылали ее матери корзину фруктов.
Неужели это было	только в прошлый вторник?
Он услышал, как Гаррисон сказал кому-то у себя в кабинете:
—	Городской телефонный справочник — срочно!
—	Лично встретьтесь с миссис Лэш,— продолжал О'Киф.— Сообщи¬
те, что ее дочь Дороти попала в аварию, ранена и может умереть.
Я хочу, чтобы миссис Лэш была доставлена в Новый Орлеан как можно
быстрее. При необходимости фрахтуйте самолет. С расходами не счи¬
тайтесь.
—	Одну минуту, мистер О'Киф.— Слышно было, как Гаррисон отда¬
ет указания: — Соедините меня по другому ’ телефону с бюро компании
299

«Истерн» — служба продажи билетов в Кливленде.. И пошлите лимузин
с хорошим водителем к выходу на Маркет-стрит.— И затем он более
громко произнес: — Слушаю вас, мистер О'Киф. Как только все прояснит¬
ся, продолжал О'Киф, он просит соединиться с ним — он будет в бес¬
платной больнице. И он положил трубку, уверенный, что все его приказа¬
ния будут выполнены. Хороший человек этот Гаррисон. Стоило бы, пожа¬
луй, перевести его в отель посолидней.
Через полтора часа рентген подтвердил диагноз доктора Боклера.
Стали готовить операционную на тринадцатом этаже. Операция мозга,
если больная выдержит, длится несколько часов.
Прежде чем тележку с больной ввезли в операционную, Кэртису
О'Кифу разрешили взглянуть на Додо. Она лежала без сознания, блед¬
ная как полотно. О'Кифу показалось, что она никогда уже не будет
прежней милой, жизнерадостной Додо.
Двери операционной закрылись.
Мать Додо уже находилась в пути. Об этом сообщил Гаррисон. Уп¬
равляющий «Сент-Грегори» Макдермотт, которому О'Киф позвонил не¬
сколько минут назад, сказал, что миссис Лэш встретят и доставят прямо
в больницу.
Словом, все было сделано — оставалось только ждать.
О'Киф отказался от предложения директора отдохнуть у него в ка¬
бинете. Он решил, что будет ждать на тринадцатом этаже, сколько бы
ни продлилась операция.
Внезапно он почувствовал, что хочет обратиться с молитвой к все¬
вышнему.
Поблизости находилась дверь с надписью: «Для цветных. Женское
отделение». Рядом — другая, на которой значилось: «Послеоперационное
оборудование». За этой стеклянной дверью было темно.
О'Киф открыл ее и вошел.	Протиснувшись в полутьме	между	кис¬
лородной палаткой и аппаратом искусственного дыхания,	он	отыскал
свободный уголок и опустился на колени. Пол здесь был куда тверже,
чем мягкий бобрик, к которому он привык. Но О'Киф этого даже не
заметил. Он молитвенно сложил руки и склонил голову.
Как ни странно, впервые за	многие годы Кэртис О'Киф	не	мог	най¬
ти	слов, чтобы выразить то, что	было у него на сердце.
18
Над городом опускались сумерки, словно стирая боль уходящего
дня. Скоро, подумал Питер Макдермотт, наступит ночь; можно будет
заснуть и хоть на время забыться., А завтра острота сегодняшних собы¬
тий уже немного притупится. Словом, наступившие сумерки как бы на¬
чали отсчет времени, которое в конце концов все исцеляет.
Но пройдет еще немало дней и ночей, прежде чем те, кто был
причастен к сегодняшним событиям, оправятся от пережитого потрясе¬
ния. Еще не скоро воды успокоительной Леты поглотят эту трагедию.
Работа — если не полностью, то хотя бы частично — помогла забыться.
А ее после полудня было много.
Сидя в одиночестве у себя в кабинете на бельэтаже, Питер разби¬
рал дела — что уже сделано и что предстоит сделать.
Тяжелый, мучительный процесс установления личности погибших и
оповещения родных наконец был позади. Теперь пора было заняться ор¬
ганизацией похорон — тех, где отелю придется взять на себя часть рас¬
ходов.
То немногое, что можно было сделать для раненых, помимо оказа¬
ния больничной помощи, было сделано.
300

Давно покинули отель аварийные команды — пожарные, полицей¬
ские. Их сменила техническая инспекция, детально обследовавшая все
лифты и оборудование для них, имевшееся в отеле. Они проработают
до вечера и весь следующий день. И некоторые лифты в отеле уже на¬
чали функционировать.
Представители страховых компаний опрашивали очевидцев и собира¬
ли письменные свидетельства о случившемся — по их мрачному виду
ясно было, что компаниям предстояли немалые выплаты.
В понедельник из Нью-Йорка прибудет группа консультантов, они
должны разработать план замены устаревшей системы пассажирских
лифтов на новую. Это будет первым крупным расходом правления Аль¬
берта Уэллса—Демпстера—Макдермотта.
На столе Питера лежало прошение главного инженера об отставке.
Питер намеревался удовлетворить его просьбу.
Однако в отставку его надо вывести со всеми почестями и назначить
пенсию, соответствующую его долголетней службе в отеле.
То же предстоит проделать и с шеф-поваром мсье Эбраном. Но с
увольнением старого повара следует поторопиться, а на его место поста¬
вить Андре Лемьё.
От молодого француза — с его идеями создания изысканных рес¬
торанов, интимных баров, изменения всей системы общественного пита¬
ния— во многом будет зависеть будущее «Сент-Грегори». Отель ведь
существует не только за счет тех, кто снимает номера. Все номера мо¬
гут быть каждый день заняты, а отель тем не менее обанкротится. Ос¬
нову прибылей составляют особые услуги: сдача помещений под собра¬
ния и съезды, а также рестораны и бары.
Надо подумать и о других перемещениях, о реорганизации служб,
новом распределении ответственности. Самому Питеру, как вице-прези¬
денту— распорядителю, придется уделять много времени проблемам об¬
щего руководства. Ему потребуется помощник главного управляющего,
чтобы следить за повседневной работой отеля. Для такой должности
требуется человек молодой, энергичный, способный жестко потребовать
исполнения поставленной задачи, но в то же время умеющий ладить с
подчиненными, особенно с теми, кто старше по возрасту. Для этого
вполне может подойти выпускник факультета управления отелями. Питер
решил позвонить в понедельник декану Роберту Бекку. Декан не терял
связи со многими способными людьми из числа бывших выпускников.
Возможно, он подскажет, кто сейчас свободен.
Несмотря на весь ужас сегодняшней трагедии, надо было думать
о завтрашнем дне.
Будущее Питера теперь уже прочно связано с Кристиной. Мысль об
этом воодушевляла и волновала его. Однако пока еще они ведь ни о
чем не условились. Но Питер был уверен, что все будет в порядке.
Кристина уехала к себе в Джентильи. Скоро и он отправится к ней.
Но оставались еще другие, менее приятные дела. Час назад в каби¬
нет Питера зашел капитан Йоллес. Он только что закончил допрос герцо¬
гини Кройдонской.
—	Сидишь с ней,— сказал капитан Йоллес,— и никак не можешь по¬
нять, что происходит под этой ледяной маской. Женщина она или нет?
Да неужели она не понимает, как умер ее муж? Я видел его тело.
Не приведи господь! Такого никто не заслуживает. Она тоже присутство¬
вала при опознании трупа. Не многие женщины способны вынести такое.
А она даже не вздрогнула. Ни слез, ни сострадания. Только дернула
головой — манера у нее такая — да посмотрела надменным взглядом.
Признаюсь вам, она меня привлекает, как мужчину. Так и хочется до¬
знаться, какая же она на самом-то деле.— Капитан задумался и умолк.
—	Да,— сказал он через некоторое время, выведенный из своих
раздумий вопросом Питера,— мы предъявим ей обвинение в соучастии
302

и арестуем после похорон. Трудно сказать, какой оборот примет де¬
ло,— вынесет ли суд присяжных приговор, если защита станет утверждать,
что к этому ее принудил муж, а теперь он мертв... Зачем гадать,
посмотрим.
Йоллес сообщил также, что против Огилви уже выдвинуто обвине¬
ние.
—	Он обвиняется в соучастии. Вероятно, потом мы ему еще кое-что
добавим. Это решит районный прокурор. Так или иначе, если вы наме¬
рены оставить его место свободным,	не рассчитывайте получить	его	об¬
ратно раньше чем через пять дней.
—	А мы и не рассчитываем,— ответил Питер.
Реорганизация охраны отеля значилась у Питера в числе самых сроч¬
ных дел.
Капитан Йоллес ушел, и в кабинете стало совсем тихо. За окном
темнело. Вскоре Питер услышал, как хлопнула наружная дверь. Потом
раздался тихий стук в дверь его кабинета.
—	Войдите,— сказал Питер.
Это был Алоисиус Ройс. Молодой негр	держал	в	руках	поднос	с
графином «Мартини» и стаканом. Он	опустил	поднос	на	стол.
—	Я решил, что, может, это вам не повредит.
—	Спасибо,— сказал Питер. — Но я никогда не пью в одиночку.
—	Предвидел такой ответ,— сказал Алоисиус Ройс и извлек из кар¬
мана второй стакан.
Они выпили молча. Слишком еще угнетало их пережитое сегодня,
чтобы произносить тосты.
—	Вы доставили миссис Лэш?— спросил Питер.
Ройс кивнул.
—	Отвез ее прямо в больницу. Входить нам пришлось через разные
двери, но внутри мы встретились, и я отвел ее к мистеру О'Кифу.
—	Спасибо.
После звонка Кэртиса О'Кифа Питер решил послать на аэродром
человека, на которого он мог положиться. Поэтому он и попросил по¬
ехать туда Ройса.
—	Когда мы подъехали к больнице, врачи как раз закончили опе¬
рацию. Если не будет осложнений, молодая леди — мисс Лэш — выскочит.
—	Я рад за нее.
—	Мистер О'Киф сказал мне, что они поженятся, как только она
немного придет в себя. Судя по всему, ее матери эта идея тоже по
душе.
—	Думаю, такое пришлось бы по душе многим матерям,— слегка
улыбнувшись, сказал Питер.
Вновь наступило молчание. Прервал его Ройс.
—	Я слышал об утреннем совещании. О том, какую позицию вы там
заняли. И как все повернулось.
Питер кивнул.
—	В нашем отеле покончено с сегрегацией. Отныне и навсегда.
—	Полагаю, вы ждете от меня благодарности. За то, что вы дарите
нам, хотя это принадлежит нам по праву.
—	Нет,— сказал Питер.— А вы опять стали колючим. Я же хотел бы
знать, решили ли вы остаться с У. Т. Насколько мне известно, ему это
было бы приятно, а вас не обременило бы. Отелю приходится решать
разные правовые вопросы. И я бы уж постарался, чтобы кое-что пере¬
пало и вам.
—	За это спасибо,— сказал Ройс.— И все-таки я отвечу «нет». Сегод¬
ня я заявил мистеру Тренту, что покину отель, как только получу дип¬
лом.— Он долил в стаканы «Мартини» и посмотрел на свет свой стакан.—
Вы и я — мы с вами в определенном смысле стоим на противополож¬
ных полюсах. И пока мы живы, ничего не изменится. То, что я могу
303

делать с помощью полученных мною знаний о праве и законе, будет
сделано для моего народа. Впереди предстоит тяжелая борьба — и на
легальной основе, и не только на ней. И не всегда она будет справед¬
ливой, как с нашей стороны, так и с вашей. Но учтите одно: если мы
бываем непоследовательны, нетерпимы, несправедливы, мы научились
этому от вас. Всем нам туго придется. Vl вам здесь, в отеле — тоже.
Вы решили покончить с сегрегацией, но это еще не все. Трудностей
будет по горло: с теми, кому не по душе будут ваши начинания, с нег¬
рами, которые не будут вести себя паиньками и будут осложнять вам
жизнь, среди нас ведь тоже есть всякие. Ну, что вы станете делать с нег-
ром-дебоширом, с негром-наглецом, с полупьяным негром-Ромео? Среди
нас и такие есть. Когда белые так себя ведут, вы пытаетесь улыбаться,
проглатываете их выходки и даже прощаете. А что вы будете делать,
когда такое станет вытворять негр?
—	Вероятно, это будет трудная задача,— сказал Питер. — Но я поста¬
раюсь быть объективным.
—	Вы-то да. А другие не станут. Словом, вот как пойдет война. Од¬
но лишь утешает.
—	Что же именно? — спросил Питер.
—	То, что иногда будут перемирия. — Ройс взял со стола поднос с
графином и пустыми стаканами. — Я думаю, это было одно из них.
Теперь уже настала ночь.
В отеле подошел к концу еще один день. Он отличался от многих
других, и тем не менее, несмотря на чрезвычайные события, шли обыч¬
ные дела: бронирование номеров, прием гостей, административные хло¬
поты, хозяйственные нужды, работали инженеры, гараж, кассы, кухни, и
все выполняли одну простую задачу: принять путешественника, обогреть
его, дать ему отдохнуть и отправить дальше.
Скоро этот цикл начнется вновь.
Измотавшись за день, Питер собрался наконец покинуть отель. Он по¬
гасил свет, вышел из кабинета управляющего и прошел через весь бель¬
этаж. У лестницы, ведущей в вестибюль, Питер увидел в зеркале свое
отражение. Лишь тут он впервые заметил, как измят и перепачкан его
костюм. Он его так отделал, вспомнил Питер, когда пытался приподнять
обломки лифта, под которыми умер Биллибой.
Он провел рукой по пиджаку, пытаясь разгладить его. Что-то слегка
хрустнуло, и Питер, опустив руку в карман, нащупал там сложенную
бумажку. Достав ее, Питер вспомнил, откуда она. Это была записка, ко¬
торую Кристина сунула ему, когда он выходил с совещания, где поста¬
вил на карту свою карьеру и выиграл.
Он совсем забыл про записку. И сейчас с любопытством развернул
ее. «Это будет отличный отель, потому что он будет похож на челове¬
ка, которому предстоит им управлять»,— прочитал Питер.
А внизу мелкими буквами Кристина приписала:
«P.S. — Я люблю тебя».
Улыбаясь и все убыстряя шаг, Питер сбежал вниз по лестнице —
в вестибюль своего отеля.

Перевод
Т. КУДРЯВЦЕВОЙ И Т. ОЗЕРСКОЙ
Консультант — полковник авиации
И. ГОЛУБЕВ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
(18.30 — 20.30)
1
Январь. Пятница. Шесть тридцать вечера. Международный аэропорт
имени Линкольна в Иллинойсе был открыт, но все его службы работали
с предельным напряжением.
Над аэропортом, как и над всеми Среднезападными штатами, сви¬
репствовал сильнейший буран, какого здесь не было лет пять или шесть.
Вот уже трое суток не переставая валил снег. И в деятельности аэро¬
порта, как в больном, измученном сердце, то тут, то там стали появлять¬
ся сбои.
Где-то на летном поле затерялся в снегу «пикап» «Юнайтед Эйрлайнз»
с обедами для двухсот пассажиров. Невзирая на снег и наступившую тем¬
ноту, «пикап» искали, но пока тщетно — ни машины, ни шофера найти
не удалось.
Вылет самолета ДС-8 компании «Юнайтед Эйрлайнз», для которого
«пикап» вез еду, в беспосадочный рейс на Лос-Анджелес и так уже за¬
держивался на несколько часов. А теперь из-за пропавшего «пикапа» он
вылетит еще позже. Впрочем, это был не единственный случай задержки —
около сотни самолетов двадцати других авиакомпаний, пользующихся
международным аэропортом Линкольна, не поднялись вовремя в воздух.
Объяснялось это тем, что вышла из строя взлетно-посадочная полоса
три-ноль: «боинг-707» авиакомпании «Аэрео-Мехикан» при взлете чуть-
чуть съехал с бетонированного покрытия и сразу застрял в раскисшей
под снегом земле. Вот уже два часа, как люди бились, стараясь сдви¬
нуть с места огромный лайнер. И теперь компания «Аэрео-Мехикан», ис¬
черпав собственные ресурсы, обратилась за помощью к «ТВА».
Поскольку полоса три-ноль оказалась заблокированной, командно¬
диспетчерскому пункту пришлось установить жесткий контроль над воз¬
духом и ограничить прием самолетов с близлежащих аэропортов Мин¬
неаполиса, Кливленда, Канзас-Сити, Индианаполиса и Денвера. И тем не
менее двадцать самолетов кружили над аэропортом, запрашивая о посад¬
ке, так как у них кончалось горючее. А на земле в два раза больше
машин ждали отправки. И все же КДП отменил все вылеты, пока не раз¬
рядится обстановка в воздухе. В результате у аэровокзала, на рулежных
дорожках и у выходных ворот стояло множество самолетов с запущен¬
ными двигателями, уже готовых к взлету.
На складах всех авиакомпаний скопилось множество грузов, в том
числе и срочных, но ни о каких скоростных перевозках, естественно, не
могло быть и речи. Инспекторы грузовых перевозок с волнением сле¬
дили за состоянием скоропортящегося товара — оранжерейных цветов,
отправляемых из Вайоминга в Новую Англию; пенсильванского сыра для
Аляски; замороженного зеленого горошка для Исландии; живых омаров,
307

которых с Восточного побережья США пересылали через полюс в Евро¬
пу. Омары эти уже на другой день появятся в меню эдинбургских и па¬
рижских ресторанов в качестве «свежих продуктов местных морей», и аме¬
риканские туристы по неведению будут охотно их заказывать. Буран или
не буран, а скоропортящиеся товары согласно контракту положено до¬
ставлять к месту назначения свежими — и быстро.
Особое волнение у служащих вызывал груз авиакомпании «Америкен
Эйрлайнз» — несколько тысяч индюшат, которые всего два-три часа назад
вылупились из яиц. График их появления на свет и последующей отправки
самолетом разрабатывается за много недель до того, как индюшка са¬
дится на яйца. По этому графику живые птицы должны быть доставлены
на Западное побережье через сорок восемь часов после рождения —
предельный срок, в течение которого крошечные существа могут прожить
без еды и питья. При соблюдении этих условий доставку удается осу¬
ществить без потерь. Если же индюшат в дороге покормить, они не
только пропахнут сами,— пропахнет и самолет, так что потом в него не¬
сколько дней не войдешь. И вот теперь график был нарушен уже на
несколько часов. Поэтому решили снять один самолет с пассажирской ли¬
нии и предоставить его индюшатам — нежный груз получал таким образом
приоритет над всеми грузами и пассажирами, включая даже «особо важ¬
ных персон».
В здании аэровокзала царил хаос. Залы ожидания были забиты до от¬
каза— тысячи пассажиров ждали вылета; одни рейсы задерживались, а
другие были и вовсе отменены. Всюду громоздились горы багажа. Ог¬
ромный центральный зал походил на трибуны стадиона в момент ожесто¬
ченного футбольного матча или на универсальный магазин «Мейси» в канун
рождества.
Сиявшая обычно на крыше аэровокзала лихая надпись «Международ¬
ный аэропорт Линкольна — воздушный перекресток мира» была сейчас
скрыта метелью.
Самое невероятное, подумал, глядя на все это, Мел Бейкерсфелд,
что аэропорт еще как-то функционирует.
Управляющий аэропортом — высокий, сухощавый, удивительно со¬
бранный— стоял в башне у пульта управления снежной командой и всмат¬
ривался в темноту. Обычно из этой стеклянной комнаты был отлично ви¬
ден весь аэропорт:	взлетно-посадочные полосы, рулежные дорожки,
складские помещения. Правда, все самолеты в воздухе и на земле вы¬
глядели как модели на макете, но силуэты их четко вырисовывались даже
вечером при свете прожекторов. Более широкий обзор открывался только
с КДП — командно-диспетчерского пункта, расположенного в той же башне
и занимавшего два верхних этажа.
Но сегодня лишь расплывающиеся точки ближних огней слабо мер¬
цали сквозь густую пелену гонимого ветром снега. Да, подумал Мел,
о нынешней зиме еще многие годы будут вспоминать на совещаниях
метеорологов.
Родилась эта снежная буря пять дней назад где-то в горах Колорадо.
Она возникла в виде снежного смерча высотой с небольшой холм, и
метеорологи, вычерчивая для авиалиний карты погоды, либо пренебрегли
таким пустяком, либо вовсе его не заметили. И вот, словно в отместку
им, с^лерч стал расти и превратился в настоящее бедствие, в ураган, ко¬
торый помчался сначала на юго-восток, а потом повернул на север.
Он пронесся над Канзасом и Оклахомой и, словно решив набраться
сил, задержался в Аризоне. А на другой день, окрепнув и разъярившись,
всей своей мощью обрушился на долину Миссисипи. Но только над Ил-^
линойсом буря разыгралась вовсю: температура упала, и штат сковало
холодом — за одни сутки землю покрыл десятидюймовый слой снега.
Сначала над аэропортом шел легкий снежок. Потом он повалил с
безудержной силой: не успевали машины расчистить сугробы, как ветер
308

наметал новые. Люди на снегоуборке буквально валились с ног. За по¬
следние два-три часа уже нескольких человек пришлось отправить домой,
так как они падали от усталости, хотя в аэропорту на случай подоб¬
ных чрезвычайных обстоятельств всегда есть где передохнуть и по оче¬
реди поспать.
Мел услышал, как стоявший рядом с ним Дэнни Фэрроу, его заме¬
ститель, который отвечал сейчас за расчистку снега, вызвал по радиотеле¬
фону центр по борьбе с заносами:
—	Мы теряем автомобильные стоянки. Вышлите еще шесть снего¬
очистителей и команду «Банджо» к «игрек семьдесят четыре»!
Дэнни находился перед пультом управления — собственно, даже не
пультом, а скорее широкой доской с тремя консолями. Перед ним и
двумя его помощниками, сидевшими справа и слева от него, выстроилась
батарея телефонов, телеаппаратов и радиоприемников. На столе лежали
карты, графики и бюллетени, фиксирующие местоположение каждой сне¬
гоочистительной машины, равно как и занятых на уборке снега людей.
Отдельно фиксировались команды «Банджо», оснащенные специальными
снегосгребателями. Сейчас в этой комнате жизнь била ключом, но кон¬
чался зимний сезон — и помещение пустело, в нем воцарялась тишина.
Лысина Дэнни поблескивала, вся в капельках пота,— он непрерывно
делал какие-то пометки на крупномасштабной карте аэропорта. Он повто¬
рил свою просьбу центру по борьбе с заносами — она прозвучала как
его личная мольба; да так оно, наверно, и было. Здесь, наверху, поме¬
щался командный пункт. И тот, кто возглавлял его, должен был представ¬
лять себе картину в целом, устанавливать очередность требований и на¬
правлять машины туда, где в них больше нуждались. Сложность заклю¬
чалась в том — и, должно быть, именно это раздражало Дэнни, потому
он так и потел,— что те, кто трудился там, внизу, ведя неустанную борь¬
бу со снегом, не всегда разделяли его точку зрения относительно того,
где прежде всего нужна помощь.
—	Ясно, ясно!.. Еще шесть снегоочистителей!..— послышался в радио¬
телефоне раздраженный голос с другого конца аэропорта.— Сейчас по¬
просим у деда-мороза. Он тут околачивается где-то поблизости.— Пауза.
И более раздраженно: — Умнее ничего не придумали?
Мел взглянул на Дэнни и покачал головой. Он узнал голос в радио¬
телефоне— это был старший механик, работавший, по всей вероятности,
без передышки с тех пор, как начался буран. В такую непогоду трудно
держать себя в руках — это понятно. Обычно после напряженной, снеж¬
ной зимы механики и дирекция устраивают мужское застолье, так назы¬
ваемый «вечер замирения». Да, уж в этом году непременно придется
такой устраивать.
Дэнни попытался образумить смутьяна:
—	Но мы же послали четыре снегоочистителя на поиски этого «пи¬
капа» с едой. Они сейчас должны уже быть свободны.
—	Они, конечно, были бы свободны... если бы нашли «пикап».
—	Как, его до сих пор не нашли? Да чем же вы там, черт бы вас
побрал, занимаетесь — ужинаете, что ли, или девчонок щупаете? —
И Дэнни тотчас повернул ручку, микшируя звук, чтобы раздавшийся по
радиотелефону голос не грохотал в мембране.
—	А вы там в своем курятнике имеете хоть какое-нибудь пред¬
ставление о том, что происходит на поле? Не мешало бы все-таки время
от времени поглядывать в окно! У нас же тут как на Северном по¬
люсе— никакой разницы!
—	Заткнул бы ты глотку, Эрни,— посоветовал Дэнни.— А то, не ровен
час, на таком ветру и простыть недолго.
Слушая этот обмен любезностями, Мел понимал, что хоть и не все
в их перепалке надо принимать всерьез, однако обстановка на летном
поле действительно тяжелая. Мел сам всего час назад там проезжал.
И хотя пользовался он служебными дорожками и знал весь аэропорт как
309

свои пять пальцев, сегодня ему было не просто ориентироваться и он
несколько раз едва не сбился с пути.
Мел ездил в центр по борьбе с заносами, где работа давно кипела
вовсю. Если пульт управления можно было бы назвать командным пунктом,
то центр по борьбе с заносами являлся чем-то вроде штаба на передовой.
Здесь вечно толкались усталые рабочие и десятники — одни взмокшие от
пота, другие промерзшие до костей, и постоянные и временные,— плот¬
ники, электрики, водопроводчики, служащие, полицейские. Временных на¬
бирали из числа тех, кто работал в аэропорту, и, пока валил снег, пла¬
тили им полтора жалованья. Все они знали, что надо делать, так как
за лето и осень, подобно солдатам, прошли обучение и умели расчищать
от снега взлетные полосы и дорожки. Вид рабочих, усиленно махающих
лопатами жарким солнечным днем рядом с работающими вхолостую, ре¬
вущими снегоочистителями, не раз веселил зевак. Если же кто-то выра¬
жал удивление по поводу столь тщательной подготовки, Мел Бейкерсфелд
напоминал, что очистить от снега оперативные площадки аэропорта дело
нешуточное: ведь это все равно, что очистить семисотмильное шоссе.
Центр по борьбе с заносами, как и пульт управления здесь, в башне,
функционировал только зимой. Это было большое мрачное помещение
над одним из гаражей. И властвовал там диспетчер. По голосу, звучав¬
шему сейчас в радиотелефоне, Мел понял, что диспетчера сменили —
возможно, он пошел поспать в «вытрезвителе», как не без юмора назы¬
вали в аэропорту общежитие для людей, занятых на снегоуборке.
Радиотелефон снова ожил, и Мел узнал на этот раз голос старшего
техника:
—	Мы ведь тоже волнуемся по поводу этого «пикапа», Дэнни. Бед¬
няга шофер может здорово промерзнуть там, на поле. Хотя с голоду,
конечно, не помрет, если у него котелок варит.
«Пикап» отъехал от «рейсовой кухни» и направился к аэровокзалу ча¬
са два назад. Путь его лежал по периметру летного поля и обычно
длился около четверти часа. Но «пикап» так и не прибыл к месту на¬
значения — шофер явно заблудился и застрял где-то в снегу. «Юнайтед
Эйрлайнз» послала за ним поисковую команду, но розыски ни к чему не
привели. И теперь за дело взялось руководство аэропорта.
—	А этот самолет «Юнайтед Эйрлайнз» вылетел или нет? Отправился
без еды? — спросил Мел.
Дэнни Фэрроу ответил, не отрывая взгляда от карт:
—	Командир корабля предоставил решать этот вопрос пассажирам.
Сказал, что потребуется еще час, чтобы подогнать новый «пикап», а на
борту есть выпивка, им покажут кино, и в Калифорнии светит солнце.
И все высказались за то, чтобы поскорее убраться отсюда. Я бы тоже
так поступил.
Мел кивнул. Ему очень хотелось самому взяться за дело и отыскать
пропавший «пикап» и шофера. Но он подавил в себе это желание, хотя
любая деятельность была бы для него сейчас благом. Холодная, сырая
погода, стоявшая эти несколько дней, возродила боль в покалеченной
ноге, напоминая о Корее. Он переменил позу, перенеся всю тяжесть тела
на здоровую ногу. Но облегчение было лишь минутным. И боль очень
скоро возобновилась.
Постояв немного возле Дэнни, Мел подумал, что правильно поступил,
решив не вмешиваться. Дэнни делал все как надо: снял несколько снего¬
очистителей, работавших возле аэровокзала, и срочно направил их на до¬
рогу, проложенную по краю поля. Ничего не поделаешь: приходилось от¬
казаться на время от расчистки стоянок для машин, невзирая на любые
скандалы. Прежде надо отыскать исчезнувшего шофера.
Отдавая соответствующее распоряжение, Дэнни предупредил Мела:
—	Приготовься к потоку жалоб. Поисковая партия вынуждена будет
блокировать окружную дорогу. Придется задержать все «пикапы» с про¬
довольствием, пока мы не найдем этого парня.
310

Мел кивнул. Такая уж у него работа, что жалоб не избежать. В этом
случае — тут Дэнни был прав — они посыплются как из рога изобилия,
когда компании узнают, что их «пикапы» с продовольствием задержаны
в пути, а по каким соображениям — неважно.
Найдутся такие, которые ни за что не поверят, что человек может
погибнуть здесь, в центре цивилизации, только оттого, что находится под
открытым небом, и тем не менее это вполне может произойти. Далекие
окраины летного поля не место для прогулок в такую ночь. Если же шо¬
фер решит сидеть в машине с включенным мотором, его быстро занесет
снегом и он может потом умереть от скопления углекислого газа.
Одной рукой Дэнни держал трубку красного телефона, а другой
листал правила поведения на случай чрезвычайных обстоятельств, тща¬
тельно составленные, кстати, самим Мелом.
Красный телефон служил для связи с дежурным пожарной команды
аэропорта, и Дэнни коротко изложил ему ситуацию.
—	А как только мы. отыщем «пикап», высылайте туда «скорую по¬
мощь»— может, потребуется респиратор или обогреватель, а возможно,
и то и другое. Но лучше не выезжайте, пока не будет точно установлено
местонахождение «пикапа». А то еще и вас, ребята, придется откапывать.
Капельки пота покрывали теперь уже всю лысину Дэнни. Мел понимал,
что Дэнни работает у пульта скрепя сердце: ему куда больше по душе
то, чем он обычно занимается, планируя деятельность аэропорта, строя
гипотезы и логические предположения о будущем авиации. Вот там мож¬
но размышлять не спеша, прикинуть заранее все возможности, а не ре¬
шать проблему с ходу, немедленно. И Мел подумал, что есть люди,
которые живут прошлым, а есть такие, как Дэнни Фэрроу, которые бе¬
гут от настоящего в будущее. Но счастлив был сейчас Дэнни или несчаст¬
лив, он все-таки справлялся с делом, хоть и потел.
Протянув руку поверх его плеча, Мел взял трубку прямого телефона,
связывающего пульт с КДП. Ему ответил руководитель полетов.
—	Как там у вас с «боингом семьсот семь» компании «Аэрео-Ме-
хикан»?
—	Да все так же, мистер Бейкерсфелд. Мы уже два часа бьемся,
чтобы сдвинуть его с места. Пока ничего не получается.
Эта беда случилась, когда стемнело и пилот компании «Аэрео-Ме¬
хикан», ведя машину к взлету, взял по ошибке правее огней, ограждаю¬
щих рулежную дорожку. Тут, как на грех, травянистый грунт не имел
стока — его собирались сделать, когда кончится зима. А пока под тол¬
стым слоем снега находился еще более толстый слой грязи. И вот свер¬
нув не в ту сторону, стодвадцатитонный самолет глубоко увяз в грязи.
Когда стало ясно, что нагруженный самолет своими силами выбраться
из этой жижи не сможет, с него сняли разгневанных, ворчащих пассажи¬
ров и по грязи и снегу отвели к спешно подброшенным автобусам. С тех
пор прошло два часа, а огромный реактивный лайнер все еще стоял на
прежнем месте, перекрывая собой полосу три-ноль.
—	Значит, полоса и рулежная дорожка все еще не введены в
строй? — спросил Мел.
—	Совершенно верно,— ответил руководитель полетов.— Мы за¬
держали все вылеты у выходных ворот и направляем машины на другие
полосы.
—	Здорово эта история нарушает график?
—	Процентов на пятьдесят. Сейчас у нас десять рейсов дожидаются
разрешения выйти на рулежную дорожку и еще с десяток ждут, когда
им позволят запустить двигатели.
Вот оно, наглядное доказательство того, сколь настоятельно нужны
аэропорту дополнительные взлетно-посадочные полосы — ВПП — и ру¬
лежные дорожки, подумал Мел. Уже целых три года он тщетно дока¬
зывал необходимость сооружения новой полосы параллельно полосе три-
311

ноль, равно как и других реконструкций. Но Совет уполномоченных под
нажимом городских политических боссов неизменно отклонял его предло¬
жения. Объяснялось это тем, что городской муниципалитет по каким-то
своим соображениям не желал выпускать новый заем, а это, безусловно,
потребовалось бы для финансирования такого рода начинаний.
— Беда еще в том,— добавил руководитель полетов,— что из-за не¬
возможности использовать полосу три-ноль самолеты взлетают над
Медоувудом. И оттуда уже стали поступать жалобы.
Мел чертыхнулся. Городок Медоувуд, расположенный на юго-западе
от аэропорта, был как заноза у него в мозгу и немало осложнял ему
работу. Хотя аэропорт был построен задолго до городка, жители Медоуву-
да непрестанно, в самой резкой форме жаловались на шум, который соз¬
дают самолеты, пролетая у них над головой. В эту кампанию вскоре ввя¬
залась пресса, что повлекло за собой новые жалобы и яростные нападки
на аэропорт и его руководство. Наконец, после долгих переговоров, после
шумихи в печати и, по мнению Мела Бейкерсфелда, серьезных передер¬
жек, где немалую роль уже играла политика, аэропорту и Федеральному
управлению авиации пришлось пойти на уступки и обещать, что реактивные
самолеты будут пролетать над Медоувудом лишь в крайних и особых слу¬
чаях. Однако, поскольку взлетно-посадочных полос и так не хватало, это
решение значительно сокращало возможности аэропорта.
Более того: решено было, что самолеты, взлетающие в направлении
Медоувуда, поднявшись в воздух, будут тотчас принимать меры для умень¬
шения шума. Но тут начались протесты уже со стороны пилотов, счи¬
тавших такую меру чрезвычайно опасной. Однако авиакомпании, не желая
раздражать публику и вызывать нарекания, требовали, чтобы пилоты вы¬
полняли приказ.
Невзирая на это, жители Медоувуда не успокаивались. Их воинствен¬
ные лидеры продолжали протестовать, устраивать демонстрации, а соглас¬
но самым последним слухам, намеревались даже подать на аэропорт
в суд.
—	Много было звонков по этому поводу? — спросил Мел руководи¬
теля полетов. И мрачно подумал о том, что вместо работы снова придет¬
ся часами разбирать петиции, вести споры и беспредметные обсуждения,
которые все равно ничего не дадут.
—	Да звонков пятьдесят, пожалуй, было. Это те, которым мы отве¬
тили, а наверняка были и такие, которых с нами не соединили. Стоит
взлететь самолету, и телефоны у нас начинают звонить,— причем не толь¬
ко те, что значатся в телефонной книжке, но и незарегистрированные но¬
мера. Много бы я дал, чтобы выяснить, как их узнают.
—	Но я надеюсь, вы сказали тем, кто звонил, что мы вынуждены так
поступать из-за особых обстоятельств: во-первых, из-за бурана и, во-вто¬
рых, потому что вышла из строя ВПП.
—	Мы все им объясняем. Но это никого не интересует. Они просто
не желают, чтобы самолеты летали над ними,— и все. Есть такие, которые
заявляют, что им нет дела до наших проблем, пилоты обязаны уменьшать
шум, а они сегодня этого не делают.
—	Черт возьми, да будь я пилотом, я тоже не стал бы этого делать! —
Ну как может здравомыслящий человек, подумал Мел, требовать, чтобы
пилот в такую бурю, сразу после взлета, снижал нагрузку на двигатели?
А только это и уменьшает шум.
—	Я тоже,— поддержал его руководитель полетов.— Хотя, конечно,
все зависит от точки зрения. Если бы я жил в Медоувуде, может, и я бы
рассуждал, как они.
—	Вы бы не жили в Медоувуде. Вы бы послушались нас. А мы уже
много лет назад предупреждали лкэдей, чтобы они там не строились.
—	Да, пожалуй. Кстати, один мой сотрудник сообщил мне, что они
там сегодня снова устраивают сборище.
312

—	В такую погоду?
—	Да, отменять его они вроде не собираются, и, похоже, что-то они
там затевают.
—	Ну, о том, что они затевают,— заметил Мел,— мы очень* скоро
узнаем.
И все же, подумал он, если в Медоувуде действительно состоится
митинг, жаль, что аэропорт как раз сегодня подбрасывает им новую пищу
для трепотни. Туда, конечно, явятся и пресса, и местные политические
боссы, и то, что самолеты будут летать у них над головой — хоть это и
вызвано необходимостью,— даст им повод для очередных петиций и раз¬
глагольствований. Значит, чем скорее полоса три-ноль войдет в строй,
тем лучше будет для всех.
—	Через некоторое время я сам выеду на поле,— сказал он руково¬
дителю полетов,— и посмотрю, что там происходит. Ждите сообщений
с места.
—	Есть!
—	Кстати,— спросил, переходя к другому, Мел,— мой брат сегодня
дежурит?
—	Совершенно верно. Кейз сидит у радара—на Западном на¬
правлении.
Мел знал, что Западное направление — один из самых напряженных
участков в диспетчерской. Работать на Западном направлении — значит
наблюдать за всеми самолетами, садящимися в западном квадранте.
Мел помедлил, потом решил, что достаточно хорошо знает руководителя
полетов и может задать ему вопрос, который тревожил его сейчас.
—	А Кейз в порядке? Не слишком нервничает?
Руководитель полетов ответил не сразу.
—	Да, пожалуй, я бы даже сказал, нервничает больше обычного.
Они прекрасно понимали друг друга, ибо младший брат Мела в по¬
следнее время был для них обоих источником немалого беспокойства.
—	Честно говоря,— сказал руководитель полетов,— я бы очень хотел
помочь ему, но не могу. У нас не хватает рук, все загружены до пре¬
дела.— И добавил: — Включая меня.
—	Я знаю. И очень ценю то, что	вы	не	выпускаете	Кейза из поля
зрения.
—	Так ведь при такой работе почти	у	каждого из	нас рано или
поздно нервы сдают — тут уж ничего	не	поделаешь.— Мел чувствовал,
как руководитель полетов тщательно подбирает слова.— Иной раз человек
падает духом. Но когда такое бывает, мы всегда выручаем друг друга.
—	Спасибо.— Услышанное не развеяло тревоги Мела.— Может, я по¬
позже загляну к вам.
—	Есть, сэр.— И руководитель полетов повесил трубку.
Это «сэр» было просто данью вежливости. Руководитель полетов не
подчинялся Мелу. Он отвечал лишь перед Федеральным управлением
авиации, находящимся в Вашингтоне. Тем не менее отношения между
диспетчерами и аэропортовским начальством всегда были хорошие, и Мел
следил за тем, чтобы они не портились.
Аэропорт — любой аэропорт — это сложный механизм, и управлять
им нелегко. Нет такого человека, который отвечал бы за все, но и са¬
мостоятельно функционирующих участков тоже нет:	все	переплетено
и взаимосвязано. Как управляющий аэропортом, Мел обладал наибольшей
полнотой власти, и тем не менее были такие секторы, в работу которых
он старался не вмешиваться. Одним из них являлся командно-диспет-
черский пункт, другим — представительства авиакомпаний. Мел мог
вмешиваться и вмешивался в вопросы, связанные с деятельностью аэро¬
порта в целом или с обслуживанием пассажиров. Он мог, например,
приказать авиакомпании снять с двери табличку, которая, по его мнению,
сбивала с толку пассажиров или не соответствовала принятым на аэро¬
313

вокзале стандартам. Но то, что происходило за дверью, на которой
красовалась эта табличка, естественно, находилось в ведении самой
авиакомпании.
Таким образом, управляющему аэропортом надлежало быть не
только хорошим администратором, но и тактиком.
Мел положил трубку на рычажок. По другому телефону Дэнни
Фэрроу препирался с контролером автостоянки, издерганным и совер¬
шенно замученным жалобами, которые на протяжении последних часов
поступали от владельцев машин, застрявших в снегу. «Да что же это
такое,— говорили ему,— неужели ваши начальники в аэропорту не знают,
что идет снег? А если знают, так почему же, черт побери, никто не
пошевелится и не разгребет всю эту мерзость, чтобы люди могли вы¬
вести свою машину, когда им нужно! Или мы уже лишились своих де¬
мократических прав?»
—	Скажи им, что мы установили диктатуру!
Ничего не поделаешь, говорил тем временем Дэнни, придется им
подождать, пока машины расчистят снег там, где это важнее. Он под¬
бросит людей и оборудование, как только сможет. Разговор прервали —
звонил руководитель полетов с КДП. Получена новая сводка погоды: судя
по всему, через час переменится ветер. Значит, придется работать на
других полосах, поэтому нельзя ли ускорить расчистку полосы один-
семь, левой. Он постарается, сказал Дэнни. Выяснит, как обстоят дела
у «Анаконды», и позвонит.
В таком постоянном, ни на минуту не отпускающем напряжении ра¬
ботали люди вот уже три дня и три ночи — с тех пор, как начался
буран. И в общем-то справлялись. Не удивительно поэтому, что записка,
врученная Мелу посыльным четверть часа назад, лишь усилила его раздра¬
жение. Она гласила:
«м! ршила прдпрдить:	комиссия	борьбе	заносами (по настоянию
врн дмррр — почему ваш зять так вас не любит?) готовит разгромную
докладную, считает взлетные плсы и рулежные држки забиты снегом
(в. д. считает) из-за взмутительно бзответственнг.о руководства... до¬
кладная винит аэропорт (вас) задержке вылета блшинства самолетов...
утверждает, если бы плса была лучше расчищена, 707 не застрял бы...
а теперь материальный ущерб понесли все авиакомпании и т. д. и т. п.—
ясно?., словом, где были вы — понятно?., слезайте со своей верхотуры и
угостите меня кофе.
првет
т.».
«Т» означало Таня — Таня Ливингстон, агент по обслуживанию пасса¬
жиров компании «Транс-Америка» и приятельница Мела. Он перечитал
записку, как перечитывал обычно все послания Тани, которые никогда
не мог сразу разобрать: Таня, на чьей обязанности лежала ликвидация
недоразумений и недовольства, возникавших у пассажиров, не признавала
заглавных букв. В своей борьбе с этими буквами она дошла до того,
что уговорила механика «Транс-Америки» снять их с ее машинки. Мел
слышал, что потом кто-то из ее начальства поднял по этому поводу
страшный шум: компания-де не потерпит, чтобы ее служащие намеренно
причиняли ущерб казенному имуществу. Но Тане это сошло с рук. Как,
впрочем, сходило с рук все.
Под «врн дмррр», упоминавшимся в записке, подразумевался капи¬
тан Вернон Димирест, пилот все той же «Транс-Америки», Это был
один*из опытнейших командиров воздушных кораблей и весьма активный
член Ассоциации пилотов гражданской авиации, а в эту зиму он к тому
же вошел в состав комиссии по борьбе с заносами в международном
аэропорту Линкольна. Комиссия эта осуществляла надзор за состоянием
взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек во время снегопадов
и устанавливала их пригодность. В состав* комиссии всегда входил кто-то
из действующих пилотов.
314

Помимо перечисленных достоинств, Вернон Димирест обладал еще
одним качеством — он приходился Мелу зятем, так как был женат на
его старшей сестре Саре. Надо сказать, что клан Бейкерсфелдов благода¬
ря бракам и наследственной привязанности к определенной профессии
всеми своими' корнями и ветвями врос в авиацию, подобно тому как
в старину целые семьи были связаны, скажем, с мореходством. Тем не
менее между Мелом и его зятем существовали весьма прохладные отно¬
шения: Мел недолюбливал Вернона за самодовольство и высокомерие,
причем в этом он не был одинок. Недавно Мел и капитан Димирест
отчаянно сцепились на заседании Совета уполномоченных, где Димирест
выступал от имени Ассоциации пилотов. И Мел заподозрил сейчас, что
разгромная докладная составлена его зятем в отместку за поражение
на этом заседании.
Сама по себе докладная не слишком волновала Мела. Каковы бы
ни были недостатки в работе аэропорта, он знал, что при таком буране
многое могло обстоять и хуже. И тем не менее какие-то осложнения
эта докладная в его жизнь внесет. Она будет разослана всем авиакомпа¬
ниям, и уже завтра начнутся телефонные звонки и записки с требова¬
нием объяснений.
Мел решил на всякий случай к этому подготовиться. Он лично
проведет инспекцию и проверит, как идет работа по расчистке снега,
когда поедет на поле выяснять, насколько продвинулось дело с этим
самолетом «Аэрео-Мехикан», застрявшим на полосе.
А тем временем Дэнни Фэрроу уже снова говорил по телефону
с центром по борьбе с заносами. Когда он на секунду умолк,
Мел сказал:
—	Я спущусь в вокзал, а потом выеду на поле.
Он вспомнил о записке Тани и ее предложении выпить кофе. И ре¬
шил зайти к себе в кабинет, а потом, проходя через аэровокзал,
заглянуть к ней в «Транс-Америку». При этой мысли у него потепле¬
ло на душе.
2
Мел вошел в служебный лифт, который открывался специальным
ключом, и спустился из башни на этаж, где располагалась администрация.
В помещениях, прилегавших к его кабинету, стояла тишина, столы стено¬
графисток были пусты, машинки накрыты чехлами, но всюду горел свет.
Мел прошел к себе. Из шкафа, встроенного в стену рядом с широким,
красного дерева письменным столом, за которым он днем работал, Мел
достал толстое пальто и сапоги на меху.
Собственно, никаких особых дел сегодня в аэропорту у Мела не
было. И это было естественно. Тем не менее почти все время на про¬
тяжении этих трех дней, пока бушевала пурга, он оставался на посту —
на	всякий случай. «Если	бы	не эта пурга,— размышлял он,	натягивая и
зашнуровывая сапоги,— я	бы сидел сейчас дома с Синди	и детьми».
В самом деле сидел	бы?
Сколько бы человек	ни	старался быть объективным, подумал Мел,
он не всегда может понять, что им движет. Наверное, не будь снегопада,
нашлась бы другая причина не ехать домой. С некоторых пор главным
его желанием стало поменьше там бывать. Работа, конечно, давала ему
такую возможность. Она позволяла сколько угодно задерживаться в аэро¬
порту, где в последнее время перед ним возникало немало разных
проблем, помимо сегодняшней кутерьмы и неразберихи. И в то же
время, если быть честным с самим собой, надо признать, что аэропорт
помогал ему избегать ссор, которые неизменно вспыхивали между ним
и Синди, как только они оставались вдвоем.
—	А, черт! — неожиданно громко ругнулся Мел в тишине кабинета.
315

Тяжело шагая в меховых сапогах, он подошел к письменному столу.
Взглянул на памятку, отпечатанную секретаршей, и понял: так оно и есть.
Он вспомнил, что именно сегодня вечером состоится одно из этих нуд¬
ных благотворительных сборищ, которые посещает его жена. И на прош¬
лой неделе Мел скрепя сердце обещал быть на нем. Предстоял коктейль
и ужин в фешенебельном «Лейк Мичиган Инн» (так значилось в памятке).
А вот в честь чего устраивают это благотворительное сборище, в памятке
сказано не было. Возможно, жена и говорила ему, но он забыл. Да и не
все ли равно! Синди всегда участвовала в одних и тех же сборищах,
причём удивительно скучных. Главное, по ее мнению, было не в идее,
а в общественном положении, которое занимали дамы-благотворитель-
ницы, заседавшие с ней в различных комитетах.
По счастью, сегодня ему, видимо, удастся сохранить мир с Синди:
эта затея начинается довольно поздно, и у него еще есть в запасе два
часа, а учитывая скверную погоду, не только он может опоздать. Так
что он вполне успеет объехать аэропорт. Затем он побреется и перео¬
денется у себя в кабинете и довольно скоро сможет быть в городе.
И все-таки лучше, пожалуй, предупредить Синди. Мел взял трубку го¬
родского телефона и набрал свой домашний номер.
Ответила Роберта, его старшая дочь.
—	Привет,— сказал Мел.— Говорит твой старик.
На другом конце провода послышался спокойный голос Роберты:
—	Я чувствую.
—	Ну, как сегодня было в школе?
—	Нельзя ли поточнее, отец? У нас была куча всяких предметов.
Что именно тебя интересует?
Мел вздохнул. В иные дни ему казалось, что его домашний очаг
рассыпается по частям. К примеру, Роберта сегодня—явно в «кусачем»
настроении, как выражалась ее мать. Неужели все отцы, подумал Мел,
теряют контакт со своими дочерьми, когда им исполняется тринадцать
лет? Всего какой-нибудь год назад они были необычайно дружны — как
только могут быть дружны отец и дочь. А Мел любил обеих дочерей —
и Роберту и младшую Либби. Он часто думал о том, что только благо¬
даря им как-то держится его брак с Синди. Он, конечно, понимал, что
с годами у Роберты должны появиться интересы, которых он не сможет
ни разделить, ни понять. Он был готов к этому. Но он никак не ожидал,
что она так скоро отойдет от него или будет относиться к нему с таким
безразличием и даже пренебрежением. Правда, если смотреть на дело
объективно, нельзя не признать, что нелады между ним и Синди не
могли не способствовать углублению этой пропасти. Дети — они ведь
все чувствуют.
—	Ладно, не будем об этом,— сказал Мел.— Мама дома?
—	Уехала. Она сказала :	если ты позвонишь, я должна передать,
что вы встретитесь в городе и чтобы ты постарался на этот раз не опаз¬
дывать.
Мел подавил в себе раздражение. Ну чего злиться: Роберта просто
повторяет слова Синди. Он так и слышит, как Синди их произносит.
—	Если мама позвонит, скажи ей, что я, возможно, немного опоздаю,
но по не зависящим от меня причинам.
На том конце провода царило молчание, и он спросил:
—	Ты меня слышишь?
—	Да,— сказала Роберта.— Что-нибудь еще, отец? А то у меня много
домашних заданий.
—	Да, кое-что еще,— не выдержав, рявкнул он.— Будьте любезны,
юная леди, изменить тон и проявлять немножко больше уважения к отцу.
И еще одно: наш разговор будет закончен тогда, когда я сочту нужным.
—	Как тебе угодно, отец.
—	И перестань звать меня отцом!
—	Хорошо, отец.
316

Мел чуть не прыснул со смеху, но сдержался. И спросил:
—	Дома все в порядке?
—	Да. Вот только Либби хочет с тобой поговорить.
—	Одну минуту. Я как раз хотел сказать тебе: из-за бури я, воз¬
можно, не сумею приехать домой. В аэропорту у нас тут бог знает что
творится. Поэтому я, наверно, вернусь сюда и буду ночевать здесь.
Снова пауза; казалось, Роберта взвешивала: сказать колкость или нет?
Вроде, например: «Может, придумаешь что-нибудь поновее?» Но в ко¬
нечном счете решила смолчать.
—	Ну,	а сейчас я могу позвать Либби?
—	Да,	можешь. Спокойной ночи, Робби.
—	Спокойной ночи.
Послышался шорох — трубка переходила из рук в руки, а затем то¬
ненький, задыхающийся от волнения голосок Либби:
—	Папочка, папочка! Ну-ка угадай — что?!
Либби всегда говорила задыхающимся голосом, точно в свои семь
лет бегом бежала за жизнью и очень боялась отстать.
—	Дай-ка подумать,— сказал Мел.— A-а, знаю: ты сегодня играла
в снежки.
—	Да,	играла. Только это не то.
—	Ну,	тогда я не знаю. Придется тебе самой	мне	сказать.
—	Так	вот: мисс Керзон сказала, что дома	мы	должны	написать про
все хорошее, чего мы ждем в будущем месяце.
Он с нежностью подумал о том, что вполне может понять энту¬
зиазм Либби. Ей в мире все казалось волнующим и хорошим, а то, что
не было хорошим, быстро отбрасывалось и забывалось. Долго ли еще
продлится у нее эта счастливая пора невинности? — подумал он.
—	Прекрасно,— сказал Мел.— По-моему, это очень интересно.
—	Папочка, папочка! А ты мне поможешь?
—	Ну, если сумею.
—	Мне нужна карта февраля.
Мел усмехнулся: Либби создала собственную устную скоропись, и
понятия, которыми она оперировала, бывали порой куда выразительнее
привычных слов. Но сейчас это навело Мела на мысль, что не мешало
бы ему самому посмотреть карту февральской погоды.
—	Календарь лежит у меня на столе, в кабинете.
Мел подробно рассказал ей, как его найти, и услышал топот ма¬
леньких ножек. Либби уже ринулась за календарем, забыв про телефон.
Положила трубку на рычаг, не сказав ни слова, видимо, Роберта.
Мел вышел из своего кабинета и пошел по административному этажу,
держа на руке толстое теплое пальто.
Внезапно он остановился и посмотрел вниз, на кишевший, как мура¬
вейник, зал, где за последние полчаса, казалось, набралось еще больше
народу. Все кресла для ожидания были заняты. Стойки информации и
справочного бюро походили на островки, окруженные морем людей,
среди которых было немало военных. Перед стойками регистрации пас¬
сажиров вытянулись длинные очереди — иные, извиваясь, уходили так да¬
леко, что конца не было видно. За стойками находилось вдвое больше
кассиров и инспекторов — дежурным помогали сотрудники, оставленные
из предыдущих смен, и перед ними, как партитура на дирижерском пуль¬
те, лежали расписания рейсов и схемы размещения пассажиров в самолете.
Задержки с вылетом и изменения маршрутов, вызванные бураном,
подвергали серьезной проверке и расписание рейсов, и человеческое
терпение. Внизу, как раз под тем местом, где стоял Мел, находилось
отделение компании «Браниф», и какой-то моложавый мужчина с длин¬
ными светлыми волосами и желтым шарфом вокруг шеи громогласно
возмущался:
—	Что за наглость: с какой стати я должен лететь в Канзас-Сити
317

через Новый Орлеан?! Вы что — решили перекроить географию? Дали
вам капельку власти, так вы совсем рехнулись!
Кассирша, хорошенькая брюнетка лет двадцати двух — двадцати
трех, устало провела рукой по глазам и с профессиональной выдерж¬
кой ответила:
— Мы можем направить вас и прямо, сэр, но мы не знаем когда.
Погода сейчас такая, что этот кружной путь будет более скорым,
а стоимость — та же.
За мужчиной в желтом шарфе вытянулись длинной цепью другие
пассажиры, и у каждого — свои, совершенно неотложные, проблемы.
Возле стойки компании «Юнайтед Эйрлайнз» разыгрывалась другая
пантомима. Хорошо одетый бизнесмен, низко пригнувшись, что-то
втолковывал сотруднику компании. Судя по выражению лиц и жестам,
Мел Бейкерсфелд легко мог догадаться, что диалог разворачивался
примерно так:
«Мне бы очень хотелось попасть на ближайший рейс».
«Сожалею, сэр, но свободных мест нет. И как видите, у нас боль¬
шая очередь на разбронирование...»
Тут кассир поднял на клиента глаза и умолк. На стойке перед ним
лежал портфель, и бизнесмен — не назойливо, но весьма недвусмыс¬
ленно— постукивал пластиковым ярлычком по краю портфеля. Такие
ярлычки выдаются членам Стотысячемильного клуба, созданного ком¬
панией «Юнайтед Эйрлайнз» для своих постоянных пассажиров — эли¬
ты, которую стремятся иметь все компании. Выражение лица у кас¬
сира тотчас изменилось, и он, очевидно, сказал:	«Сейчас что-нибудь
устроим, сэр».
Карандаш кассира приподнялся и вычеркнул одну из фамилий в
списке пассажиров — человека, приехавшего много раньше и имевшего
все основания получить билет,— а вместо него вписал имя бизнесмена.
Стоявшие позади него ничего не заметили.
Такое творилось во всех авиакомпаниях, и Мел это знал. Только
наивные или очень далекие от всего люди верят в нерушимость так на¬
зываемых «списков на очередь» и «списков бронирования» и в беспри¬
страстность тех, у кого они в руках.
Взгляд Мела остановился на группе, явно только что прибывшей из
города и как раз входившей в аэровокзал. Все они отряхивались от сне¬
га: как видно, метель не только не утихла, а стала еще злее. Не ус¬
пел он подумать об этом, как вновь прибывшие уже растворились в
сутолоке вокзала.
Лишь немногие из восьмидесяти тысяч пассажиров, ежедневно
проходящих через центральный зал, поднимают глаза вверх — туда,
где помещается администрация, а сегодня таких было еще меньше,
поэтому почти никто не замечал Мела, стоявшего там и смотревшего
вниз. Для большинства пассажиров аэропорт — это авиарейсы и само¬
леты. Многие, наверно, понятия не имеют о том, что в аэропорту во¬
обще есть служебные кабинеты или какая-либо администрация, в то
время как это сложный, хоть и невидимый механизм, состоящий из
сотен людей,— механизм, который должен работать для того, чтобы
аэропорт мог функционировать.
Но может быть, это и к лучшему, подумал Мел, спускаясь по эскала¬
тору вниз. Если бы люди больше знали, они выявили бы и недостатки
в работе аэропорта, и то, какими это чревато для них опас¬
ностями, и уже не с таким спокойным сердцем отправлялись бы в путь.
Очутившись в центральном зале, Мел направился к крылу, зани¬
маемому «Транс-Америкой». Когда он проходил мимо стойки регист¬
рации пассажиров, его окликнул один из инспекторов:
—	Добрый вечер, мистер Бейкерсфелд. Вы ищете миссис Ли¬
вингстон?
318

Любопытная штука, подумал Мел: как бы ни были заняты люд^
у них всегда найдется время для сплетен и наблюдения за другими
людьми. Интересно, многие ли связывают его имя с именем Тани?
—	Да,— сказал он.— Именно ее.
Инспектор кивком указал на дверь, на которой значилось: «Только
для персонала компании».
—	Она там, мистер Бейкерсфелд. У нас тут была маленькая непри¬
ятность. Миссис Ливингстон как раз этим занимается.
3
В маленькой гостиной, которую нередко использовали для особо
важных персон, громко всхлипывала девушка в форме кассира.
Таня Ливингстон усадила ее на стул.
—	Успокойся,— деловито сказала Таня,— спешить некуда. Поговорим,
когда ты придешь в себя.
И Таня тоже села, разгладив узкую форменную юбку. В комнате
больше никого не было. Слышалось лишь всхлипывание, да гудел воз¬
душный кондиционер.
Между двумя женщинами было примерно пятнадцать лет разницы.
Девушке едва исполнилось двадцать, а Тане — подходило к сорока.
Но глядя на нее, Таня почувствовала, что их разделяет куда большая
пропасть. И пропасть эта объяснялась, видимо, тем, что Таня уже была
замужем — хоть и недолго и давно, но все же была.
Второй раз за сегодняшний день она думала о своем возрасте. В пер¬
вый раз эта мысль мелькнула у нее, когда, расчесывая утром волосы,
она заметила серебряные нити в своей короткой густой ярко-рыжей гри¬
ве. Седины стало куда больше, чем примерно месяц тому назад, когда
она впервые обратила на это внимание. И снова, как тогда, она подума¬
ла о том, что сорок лет — рубеж, когда женщина должна уже четко пред¬
ставлять себе, куда и зачем она идет,— не за горами. А кроме того,
она еще думала, что через пятнадцать лет ее собственной дочери будет
столько же, сколько этой Пэтси Смит, которая рыдала сейчас перед ней.
Тем временем Пэтси вытерла покрасневшие глаза большим полот¬
няным платком, который дала ей Таня, и, еще давясь от слез, произнесла:
—	Они бы никогда себе не позволили... так грубо разговаривать до¬
ма... даже с женой.
—	Это ты про пассажиров?
Девушка кивнула.
—	Да нет, многие так разговаривают и дома,— сказала Таня.— Вот
выйдешь замуж, Пэтси, возможно, и тебе придется с этим столкнуться,
хоть я и не пожелала бы тебе такого. Видишь ли, когда у мужчины
ломаются планы, он ведет себя, как сорвавшийся с цепи медведь,— тут
ты права.
—	Я же очень стараюсь... мы все стараемся... весь сегодняшний день
и вчера тоже... и позавчера... Но они так с нами разговаривают...
—	Ты хочешь сказать, они ведут себя так, будто это ты устроила
буран. Специально, ^чтобы осложнить им жизнь.
—	Да... А потом подошел этот мужчина... До него я еще как-то
держалась...
—	Что же все-таки произошло? Меня ведь вызвали, когда скандал
уже кончился.
Девушка постепенно начала успокаиваться.
—	Ну... у него был билет на рейс семьдесят два, а рейс отменили
из-за непогоды. Мы достали ему место на сто четырнадцатый, но он
на него опоздал. Говорит, что был в ресторане и не слышал, как объяви¬
ли посадку.
319

—	В ресторанах посадку не объявляют,— сказала Таня.— Об этом ви¬
сит объявление, а кроме того, это напечатано на всех меню.
—	Я ему так и сказала, миссис Ливингстон, когда он подошел ко
мне. Но он продолжал грубить. Вел себя так, точно это я виновата,
что он опоздал на посадку. Сказал, что все мы безрукие и спим на
ходу.
—	А ты вызвала старшего?
—	Да, но он был занят. Мы все были очень заняты.
—	Что же было дальше?
—	Я дала этому пассажиру место в дополнительном отсеке, на рейс
двенадцать двадцать два.
—	Ну и что дальше?
—	Он спросил, какой там будут показывать фильм. Я выяснила, и тог¬
да он сказал, что видел этот фильм. И снова стал мне грубить. Он же¬
лал смотреть тот фильм, который должны были показывать на отменен¬
ном рейсе. И спросил, могу я ему дать билет на такой рейс, где пока¬
зывают этот фильм. А ведь у стойки толпилась уйма пассажиров. И кое-
кто из них стал громко ворчать, что я-де еле шевелюсь. Ну и вот, когда
он снова спросил меня насчет фильма, тут я... — Девушка помолчала.—
Очевидно, это называется — сорвалась.
—	И швырнула ему в лицо расписание?—подсказала Таня.
Пэтси Смит кивнула — вид у нее был глубоко несчастный. Казалось,
она вот-вот снова заплачет.
—	Да. Сама не знаю, что на меня нашло, миссис Ливингстон... Я швыр¬
нула ему расписание через стойку. И сказала, пусть сам выбирает се¬
бе рейс.
—	Надеюсь,— заметила Таня,— ты попала в него.
Девушка подняла на нее глаза. Теперь вместо слез в них уже появи¬
лась смешинка.
—	Конечно, попала.— И, словно что-то вспомнив, хихикнула: — Вы бы
видели его физиономию! Он был потрясен.— Лицо ее снова приняло
серьезное выражение.— А потом...
— Я знаю, что произошло потом. Ты разрыдалась, что вполне есте¬
ственно. Затем тебя отправили сюда, чтобы дать выплакаться. Ну, а те¬
перь возьми такси и отправляйся домой.
Девушка в изумлёнии уставилась на нее.
—	Вы хотите сказать... это все?
—	Конечно. А ты что, думала — тебя сейчас уволят?
—	Я... я не знаю.
—	Мы будем вынуждены тебя уволить, Пэтси, хоть нам это и очень
неприятно,— заметила Таня,— если подобная история повторится. Но ты
ведь больше не будешь, правда? Никогда?
Девушка решительно замотала головой.
—	Нет, не буду. Не могу объяснить почему, но я твердо знаю, что
во второй раз такого не сделаю.
—	Тогда поставим на этом точку. Если, конечно, тебе не хочется
узнать, что произошло после того, как тебя увели.
—	Очень хочется.
—	Один из стоявших в очереди подошел к стойке и заявил, что
все слышал и видел. У него есть дочь такого же возраста, как ты, ска¬
зал он, и если бы кто-то разговаривал так с его дочерью, он бы соб¬
ственноручно расквасил ему нос. Тогда другой человек из очереди —
он оставил свою фамилию и адрес — сказал, что, если тот нахал на тебя
пожалуется, пусть его известят и он засвидетельствует, как все было
на самом деле.— Таня улыбнулась.— Так что, как видишь, на свете есть
и славные люди.
—	Я знаю,— сказала девушка.— Их немного, но когда попадается
такой милый, приятный человек, хочется обнять его и расцеловать.
—	К сожалению, нам этого нельзя — как нельзя швырять в пассажи-
320

ров расписанием. Мы должны ко всем относиться одинаково и быть веж¬
ливыми, даже когда пассажиры не очень-то вежливы с нами.
—	Конечно, миссис Ливингстон.
С Пэтси Смит все будет в порядке, решила Таня. Девушка не станет
подавать заявление об уходе, как это делали другие, попав в подобную
передрягу. Более того: сейчас, успокоившись, Пэъси словно прошла за¬
калку, а это еще пригодится ей в будущем.
Да, подумала Таня, одному богу известно, сколько нужно выдержки, да
и твердости, для того, чтобы работать с пассажирами — на любом посту.
Взять хотя бы службу бронирования.
Она понимала, что сотрудникам этой службы в городских отделениях
достается, наверно, еще больше, чем тем, кто работает здесь, в аэро¬
порту. С тех пор как начался буран, им пришлось оповестить по теле¬
фону несколько тысяч пассажиров о задержках и изменении расписания.
Заниматься этим никто не любит, поскольку подобные звонки неизменно
вызывают раздражение и нередко кончаются перепалкой. Такое впечат¬
ление, будто задержка вылета или прилета вдруг, пробуждает дремлю¬
щий в человеке инстинкт дикаря. Мужчина ни с того ни с сего обруши¬
вает на незнакомую женщину поток оскорблений — даже люди, обычно
вежливые и мягкие, становятся язвительными и грубят. Хуже всего поче-
му-то иметь дело с теми, кто летит в Нью-Йорк. Сотрудники отказыва¬
лись предупреждать по телефону пассажиров на Нью-Йорк о новых за¬
держках или отменах рейсов,— лучше лишиться места, чем подвергать
себя граду оскорблений, который, они знали, обрушится на них. Таня ча¬
стенько задумывалась над притягательной силой, которой обладает
Нью-Йорк и которая словно бацилла поражает всякого, кто стремится ту¬
да: стоит человеку собраться в путь — и он уже умирает от желания
побыстрее добраться до цели.
Таня знала, что когда сегодняшняя лихорадка спадет, многие пода¬
дут прошение о расчете — и из службы бронирования, и из других служб.
Так бывало всегда. Будет и несколько случаев нервного расстройства —
преимущественно среди девушек помоложе, более остро реагирующих
на бестактность и грубость. Не так-то просто всегда быть вежливой, даже
если ты имеешь хорошую тренировку.
И, думая об этом, Таня порадовалась, что сумела успокоить Пэтси
Смит и девушка теперь уже так не поступит.
В дверь постучали. Она приоткрылась, и на пороге появился Мел
Бейкерсфелд. Он был в меховых сапогах, с теплым пальто, перекинутым
через руку.
—	Я проходил мимо,— сказал он.— Могу зайти позже, если вы заняты.
—	Нет-нет, заходите.— Таня радостно улыбнулась при виде его.—
Я скоро освобожусь.
Она внимательно смотрела на Мела, пока он шел к ней, и подума¬
ла: «У него усталый вид». Потом снова повернулась к девушке, запол¬
нила бланк и протянула ей.
—	Передай это диспетчеру такси, Пэтси, он отправит тебя домой. От¬
дохни как следует и выходи завтра на работу. Надеемся увидеть тебя
бодрой и жизнерадостной.
Когда девушка ушла, Таня повернулась на вращающемся кресле ли¬
цом к Мелу и весело сказала:
—	Ну, а теперь здравствуйте.
Мел сложил газету, которую принялся было просматривать, и улыб¬
нулся.
—	Привет!
—	Получили мою записку?
—	Я как раз пришел затем, чтобы поблагодарить вас. Хотя, наверно,
и без того зашел бы.— И, кивнув на дверь, за которой только что ис¬
чезла Пэтси, спросил: — В чем дело? Перенапряжение?
—	Да.— И Таня рассказала, что произошло.
322

Мел хмыкнул.
—	Признаться, я тоже устал. Может, и меня отправите домой в такси?
Таня испытующе посмотрела на него. Взгляд ее ясных голубых глаз
проникал в самую душу. Она сидела, слегка склонив голову,— в лучах
света, падавшего с потолка, волосы ее отливали медью. Плотно пригнан¬
ный форменный костюм подчеркивал женственную округлость ее тонень¬
кой стройной фигуры. И Мел уже не в первый раз вдруг почувствовал,
до чего она желанна и как ему с ней хорошо.
—	Надо подумать,— сказала она.— Что ж, я, пожалуй, отправила бы
вас на такси, если бы вы поехали ко мне и согласились у меня пообе¬
дать. Я бы приготовила вам, скажем, тушеную телятину.
Он помедлил, взвешивая все «за» и «против», затем с сожалением
отрицательно покачал головой.
—	Очень бы мне хотелось, но... У нас тут столько неполадок, а кроме
того, мне скоро надо быть в городе.— Он поднялся.— Но кофе мы выпить
можем.
—	Хорошо.
Мел открыл дверь, пропустил Таню вперед и вышел вслед за ней в
шумный, забитый людьми зал.
Стойку «Транс-Америки» осаждала толпа — народу здесь стало еще
больше, чем ранее, когда Мел проходил мимо.
—	Придется поторопиться,— сказала Таня.— Мне еще два часа де¬
журить.
И они стали пробираться сквозь толпу, то и дело обходя груды ба¬
гажа,— Таня шла медленнее обычного, приспосабливаясь к Мелу. Она
заметила, что он сильно хромает. И ей захотелось взять его под руку,
помочь, но она понимала, что это невозможно. Она ведь в форме, а сплет¬
ни и без того распространяются слишком быстро. В последнее время их с
Мелом частенько видели в обществе друг друга, и Таня не сомневалась,
что машина слухов, работавшая в аэропорту со скоростью доисторическо¬
го телеграфа в джунглях или современной счетно-вычислительной маши¬
ны, уже зарегистрировала это обстоятельство. По всей вероятности, все
служащие аэропорта считали, что она спит с Мелом, хотя это было
и не так.
Они направлялись сейчас в «Кафе заоблачных пилотов» в централь¬
ном зале.
—	Кстати, насчет тушеной телятины,— сказал Мел.— Не могли бы мы
устроить это пиршество в другое время? Хотя бы послезавтра?
Танино приглашение застигло его врасплох. Правда, они уже не раз
встречались и проводили вместе время — за рюмкой вина или в ресто¬
ране за обедом,— но до сих пор Таня не приглашала его к себе. Впол¬
не возможно, что и на этот раз она приглашала всего лишь на обед.
Однако... могло ведь быть и иначе.
С некоторых пор Мел чувствовал, что если они будут встречаться
не только на работе, их отношения, естественно, могут пойти дальше.
Но он не ускорял событий: инстинкт подсказывал ему, что роман с Та¬
ней может перерасти в нечто более серьезное, чем легкий флирт, и глу¬
боко увлечь их обоих. А Мелу надо было еще учитывать свои отноше¬
ния с Синди. Уладить их будет не так-то просто, если вообще удастся;
человек не всегда может справиться со всеми проблемами, которые на¬
валиваются на него. Любопытная штука, подумал Мел: когда брак прочен,
завести роман легко, а вот когда брак распадается — гораздо труднее.
И все же слишком было заманчиво приглашение Тани, чтобы пройти
мимо него.
—	Послезавтра воскресенье,— напомнила она.— Я не дежурю, но
если вы сумеете освободиться, то мне это даже удобнее: у меня бу.цет
больше времени.
Мел улыбнулся.
323

—	При свечах и с вином?
Он совсем забыл, что послезавтра воскресенье. Но ему все равно
придется поехать в аэропорт: даже если буран утихнет, он оставит следы.
Ну, а Синди — она сама без всяких объяснений не раз уезжала куда-то по
воскресеньям.
Таня внезапно отскочила в сторону, уступая дорогу запыхавшемуся
человеку, за которым следовал носильщик в красной фуражке, толкав¬
ший перед собой тележку, нагруженную чемоданами; поверх них лежа¬
ли теннисные ракетки и палки для гольфа. «Летит куда-то на юг»,— не
без зависти подумала Таня.
—	О'кей,— сказала она, когда они с Мелом снова оказались рядом.—
При свечах и с вином.
Как только они вошли в кафе, разбитная метрдотельша, сразу узнав
Мела, подошла к ним и провела в дальний угол к маленькому столику,
на котором стояла дощечка «Занято» и за которым обычно обслужива¬
ли администрацию. Опускаясь на стул, Мел зацепился за ножку стола и,
покачнувшись, ухватился за руку Тани. Это не укрылось от зоркой метрд-
отельши, и она усмехнулась. «Машина слухов уже готовит очередной
бюллетень»,— подумала Таня.
—	Ну и толпа,— сказала она,— вы когда-нибудь видели такое? Все
эти три дня — просто светопреставление.
Мел окинул взглядом переполненное кафе; сквозь гул голосов мор¬
зянкой прорывался звон посуды. За стеклянной дверью колыхалось неспо¬
койное море голов.
—	Если вы считаете, что у нас сегодня столпотворение,— заметил
он,— подождите, пока С-5А войдет в строй.
—	Знаю. Мы и сейчас едва справляемся, когда летят «боинги семь¬
сот сорок семь», а если придется регистрировать сразу тысячу пассажи¬
ров... Не приведи господь!—Таня содрогнулась.— А представляете себе,
что будет твориться, когда все они начнут получать багаж? Даже думать об
этом неохота.
—	Не только вам, но и многим другим неохота, хотя им-то следова¬
ло бы задуматься — и уже сейчас.— Мела забавляло то,'что их беседа,
не успев начаться, перескочила на авиацию. Все, связанное с рейсами и
самолетами, притягивало Таню как магнит, и она любила говорить об
этом. Любил это и Мел, чем отчасти и объяснялось то, что ему нрави¬
лось бывать в ее обществе.
—	Кто же еще не желает над этим задумываться?
—	Те, в чьем ведении находятся наземные сооружения — аэровокза¬
лы, взлетно-посадочные полосы и рулежные дорожки. Большинство
ведет себя так, точно реактивные самолёты всегда будут такими, как
сейчас. Они считают, что если сидеть тихо и спокойно, новые большие
самолеты не появятся и никаких сложностей не возникнет. И перестраи¬
вать наземные службы не придется.
—	Но во всех аэропортах идет такое большое строительство,— за¬
думчиво заметила Таня.— Всюду, куда ни прилетишь.
Мел предложил ей сигарету, но она отрицательно покачала головой.
Тогда он закурил сам.
—	В большинстве своем это строительство — всего лишь заплаты,
небольшие изменения и расширения аэропортов, построенных в пятиде¬
сятых или в начале шестидесятых годов. Пока для будущего почти ни¬
чего не делается. Есть, конечно, исключения — например, Лос-Анджелес¬
ский аэропорт, или аэропорт Тампа во Флориде, или Даллас-Форт-
Уэрт. Это будут первые в мире аэропорты, готовые к приему новых
гигантских реактивных и сверхзвуковых самолетов. Неплохо обстоит дело
в аэропортах Канзас-Сити, Хьюстона и Торонто. Есть план реконструкции
Сан-Францисского аэропорта, хотя наши политики могут это завалить.
Вот, пожалуй, и все в Северной Америке.
324

—	А в Европе?
—	В Европе — одно сТарье,— сказал Мел,— кроме Парижа. Новый
северный аэропорт, который заменит Ле-Бурже( будет, пожалуй, одним
из лучших. А в Лондоне такая бестолковщина, какую способны создать
только англичане.— Он помолчал, задумавшись.— Впрочем, не надо при¬
нижать другие страны: у нас у самих плохи дела. Нью-Йорк в ужасаю¬
щем состоянии, хотя в аэропорту Кеннеди и производятся некоторые
изменения, но слишком уж забито небо над городом. Скоро я сам ста¬
ну ездить туда только поездом. Вашингтон еще. кое-как справляется, хо¬
тя Национальный аэропорт — это жуткая дыра. А вот аэропорт Даллеса —
это гигантский шаг вперед. Рано или поздно и в Чикаго поймут, что они
отстали на двадцать лет.—Мел помолчал, подумал.— Помните, в те годы,
когда стали летать первые реактивные, что творилось в аэропортах, по¬
строенных в расчете на ДС-4 и «констеллейшн»?
—	Помню,— сказала Таня.— Я именно в таком и работала. И в обыч-
ные-то дни не протолкнешься, а когда много рейсов — просто дышать
было нечем. Мы еще говорили, что это все равно как если б вздумали
снимать большое сражение на детской площадке.
—	В семидесятых годах,— заметил Мел,— будет хуже, много хуже.
И не только из-за обилия пассажиров. Нас задушит другое.
—	Например?
—	Трудно будет со взлетно-посадочными полосами и диспетчериза¬
цией движения, но это уже особая статья. А главное, чего никак не
предусматривают те, кто планирует аэропорты, это то, что скоро — и
очень скоро — наступит день, когда грузовые перевозки намного превы¬
сят пассажирские. Так было на всех видах транспорта, начиная с каноэ.
Сначала перевозят людей и немного груза, а не успеешь оглянуться,
и грузы начинают вытеснять человека. В авиации мы уже подошли к
этому рубежу, хотя еще мало кто это сознает. Когда грузовые
перевозки получат перевес — а это произойдет в ближайшие десять
лет,— наши нынешние представления о том, каким должен быть аэро-,
порт, окажутся безнадежно устаревшими. Хотите доказательства? Взгля¬
ните, куда стремится попасть молодежь, поступающая на работу в управ¬
ленческий аппарат авиации. Еще совсем недавно почти никто не хотел
идти в отделы грузовых перевозок. Это рассматривалось как ссылка,—
возможность блеснуть была лишь у тех, кто занимался пассажирами.
А теперь это уже не так! Теперь все, у кого есть голова на плечах,
хотят работать на грузовых перевозках. Они уже поняли, что в этом —
будущее и возможность быстрой карьеры.
Таня рассмеялась.
—	Ну, значит, я старомодная, потому что я предпочитаю иметь
дело с людьми. Грузовые перевозки как-то...
К их столику подошла официантка.
—	Порционных уже нет, и если народ не схлынет, то скоро вообще
ничего не останется.
Они заказали кофе, и к нему Таня — лимонный пирог, а Мел — санд¬
вич с яичницей. Когда официантка отошла, Мел усмехнулся.
—	Я, кажется, произнес что-то вроде речи. Извините.
—	Наверное, захотелось попрактиковаться.— Она пытливо посмотре¬
ла на него.— В последнее время не так уж часто вам приходится произ¬
носить речи.
—	Да, я ведь больше не президент Совета руководителей аэропор¬
тов. Я не езжу ни в Вашингтон, ни в другие места.— Однако не только
этим объяснялось то, что Мел нигде больше не выступал и вообще
стал менее заметной фигурой. И он подозревал, что Таня знает об этом.
Как ни странно, но именно на одном из выступлений Мела и свела
их судьба.
Однажды на совместном совещании, какие изредка проводятся
325

авиакомпаниями, Мел говорил о грядущих изменениях в авиации и об
отставании наземных служб от прогресса, намечающегося в воздухе. Он
воспользовался совещанием как поводом для того, чтобы «обкатать»
речь, которую собирался произнести на общеамериканском форуме че¬
рез неделю. Таня была там в числе представителей «Транс-Америки» и
на другой день прислала ему одну из своих «обезглавленных» записок:
«мр б.
отличная речь, все мы назмники с удовлтврнием узнали чт творцы аэ¬
ропортов заснули над чертежными досками, кто-то должен- был это ска¬
зать. можно прдложение? речь прзвчит живее, если поменьше тхнки
побольше нечет члвков, пассажир в пузе (все равно самолета или кита —
помните иону?) думает только о себе, не о мироздании, уверена орвилл/
уилбер именно об этом думали, как только оторвались от земли, верно?
т л.».
Записка эта не только позабавила Мела, но и заставила призадумать¬
ся. А ведь и в самом деле, решил он, все его внимание сосредоточено
на цифрах и системах машин, а люди оказались за бортом. Он пересмот¬
рел набросок речи и переставил акценты, как предлагала Таня. В резуль¬
тате выступление его имело огромный успех — как никогда. Ему горячо
аплодировали и широко цитировали потом в газетах и журналах всего
мира. Он, разумеется, позвонил Тане и поблагодарил ее. С тех пор
они начали искать встреч друг с другом.
Вспомнив об этом первом послании Тани, Мел по ассоциации вспом¬
нил и о записке, которую он получил от нее сегодня вечером.
—	Спасибо, что вы сообщили мне насчет докладной комиссии по
борьбе с заносами, хоть я и не очень понимаю, как вам удалось уви¬
деть ее раньше меня.
—	В этом нет ничего таинственного. Ее печатали у нас в бюро
«Транс-Америки». И я видела, как капитан Димирест просматривал ее и
усмехался.
—	Вернон показал вам докладную?
—	Нет, просто листы лежали перед ним, а я умею читать текст вверх
ногами. Кстати, вы не ответили на мой вопрос: почему ваш зять так вас
не любит?
Мел нахмурился.
—	Должно быть, догадывается, что и я не слишком в восторге от
него.
—	Если хотите, можете ему сейчас об этом сказать,— заметила Та¬
ня.— Великий человек здесь собственной персоной.— Она мотнула голо¬
вой в сторону кассы, и Мел оглянулся.
Капитан Вернон Димирест, высокий широкоплечий красавец, на го¬
лову выше всех окружающих, расплачивался по счету. Хотя он был в
обычном штатском костюме — твидовом пиджаке от Харриса и безуко¬
ризненно отутюженных брюках,—-от всей его фигуры исходило удивитель¬
ное ощущение властного превосходства («Ну прямо генерал в граждан¬
ском платье»,— подумал Мел). Его волевое, с правильными чертами ли¬
цо было замкнуто и холодно,— оно не изменилось и тогда, когда он
заговорил с другим пилотом «Транс-Америки», стоявшим рядом. Видимо,
Димирест давал пилоту указания, потому что тот выслушал его и кив¬
нул. Димирест тем временем окинул взглядом кафе и, заметив Мела с
Таней, слегка наклонил голову. Потом посмотрел на часы, еще что-то ска¬
зал пилоту и направился к выходу.
—	Видно, спешит,— заметила Таня.— Времени у него действительно
не так уж много. Он летит сегодня рейсом два в Рим.
Мел улыбнулся.
—	Рейсом «Золотой Аргос»?
—	Вот именно. Я вижу, сэр, вы читаете нашу рекламу.
—	А ее трудно не читать.— Мел, конечно, знал, как знали миллио¬
326

ны людей, любовавшихся четырехцветным разворотом в «Лайфе», «Луке»,
«Посте» и других крупных журналах, что рейс два «Транс-Америки»,
именуемый «Золотой Аргос», является самым фешенебельным, самым
рекламным рейсом этой компании. Знал он и то, что выполняют тако¬
го рода рейсы лишь пилоты самого высшего класса.
—	К тому же общеизвестно,—: заметил Мел,— что Вернон на сегод¬
ня один из наиболее опытных наших пилотов.
—	О да. Наиболее опытных и наиболее спесивых.—Таня помедлила
и все-таки решилась: — Если вы не прочь послушать сплетни, могу
сказать, что вы не одиноки в оценке вашего зятя. Я слышала, как недав¬
но один из наших механиков сказал: жаль, что нет больше у самолетов
пропеллеров, тогда хоть была бы надежда, что капитан Димирест по¬
падет под лопасть.
—	Не слишком-то гуманная шутка,— оборвал ее Мел.
—	Согласна. Я лично больше склоняюсь к мнению президента на¬
шей компании мистера Янгквиста. Насколько мне известно, он сказал
про капитана Димиреста так: «Держите этого надутого индюка от меня
подальше, но летать я буду только с ним».
Мел усмехнулся. Он знал обоих: да, Янгквист мог сказать такое.
Мел, конечно, понимал, что не следовало ему опускаться до обсужде¬
ния Вернона Димиреста, но известие о докладной, составленной комис¬
сией по борьбе с заносами, и мькль о неприятностях, которые она ему
причинит, все еще вызывали у него раздражение. Интересно, подумал
он, куда спешит сейчас его зять,— наверно, на какое-нибудь очередное
любовное свидание: говорят, он на этот счет не промах. Мел посмотрел
вслед Димиресту, но толпа в центральном зале уже поглотила его.
Сидевшая напротив Таня быстрым движением разгладила юбку. Мел
давно подметил эту ее привычку, и она ему нравилась. В этом было
что-то удивительно женственное, притягивавшее взгляд и заставлявшее
вспомнить, что лишь немногим женщинам идет форма, а Тане она шла
и только увеличивала ее обаяние.
Мел знал, что некоторые авиакомпании разрешают своим служа¬
щим определенного ранга ходить без формы, но в «Транс-Америке» счи¬
тали, что синий с золотыми нашивками костюм придает служащему
больше веса. О высоком и ответственном положении Тани свидетельство¬
вали два золотых кольца с белой каймой, которые украшали ее рукав.
Словно угадав мысли Мела, Таня сказала:
—	Я, видимо, скоро сниму эту форму.
—	Почему?
—	Нашему управляющему пассажирскими перевозками предложили
аналогичный пост в Нью-Йорке. Заместителя переводят в управляющие,
а я подала заявление с просьбой предоставить мне освобождающееся
место.
Мел посмотрел на нее со смесью восхищения и любопытства.
—	Что ж, я думаю, вы его получите. И пойдете дальше.
Она удивленно подняла брови.
—	Вы, может, считаете, что я и вице-президентом стать могу?
—	А почему бы и нет? Конечно, если захотите. Я имею в виду:
если захотите стать начальством.
—	Я еще не уверена, хочу я этого или чего-то другого,— задум¬
чиво ответила Таня.
Официантка принесла еду. Когда она ушла, Таня сказала:
—	Правда, у нас, работающих женщин, не всегда есть выбор. Если
не хочешь торчать на одном месте до самой пенсии — а многим из нас
это вовсе не улыбается,— единственный путь: карабкаться вверх.
—	А замужество вы исключаете?
Таня долго и тщательно выбирала кусок лимонного пирога.
—	Нет, не исключаю. Но однажды я уже обожглась, значит, могу
327

обжечься и снова. Да и не так уж много претендентов — я имею в ви¬
ду холостяков — на руку женщины с ребенком.
—	Но может ведь найтись исключение.
—	Этак я могу и Ирландский кубок выиграть. Вот что я вам скажу,
дорогой Мел, на основе собственного опыта: мужчины предпочитают
женщин без обузы. Можете спросить	моего бывшего	супруга.	Если	вы,
конечно, разыщете его. Мне это пока	не удалось.
—	Он оставил вас, когда у вас родился ребенок?
—	Что вы! Нет, конечно! Тогда Рою пришлось бы целых полгода
заботиться обо мне. По-моему, в четверг я сказала ему, что беремен¬
на— я просто не могла больше молчать,— а в пятницу, когда я верну¬
лась домой с работы, уже не было ни	Роя, ни его	вещей.	Вот	так-то.
—	И с тех пор вы его ни разу не	видели?
Она отрицательно покачала головой.
—	Но в итоге это намного облегчило развод: ушел — и все. И ника¬
ких объяснений. Впрочем, нельзя быть совсем уж стервой. Рой не был
законченным подлецом. К примеру, он не снял ни доллара с нашего
общего счета в банке, хотя и мог. Я нередко думала потом, было ли
это от доброты или просто он забыл. Так или иначе, все восемьдесят
долларов, которые там лежали, достались мне.
—	Вы никогда мне об этом раньше не рассказывали,— заметил Мел.
—	А следовало?
—	Возможно — чтобы я мог посочувствовать.
Она отрицательно покачала головой.
—	Если бы вы лучше меня знали, вы бы поняли, что я рассказала вам
это сейчас вовсе не потому, что нуждаюсь в сочувствии. В результате
все ведь сложилось для меня не так уж плохо.— Таня улыбнулась.— Я да¬
же могу стать со временем вице-президентом компании. По вашим словам.
За соседним столиком какая-то женщина воскликнула:
—	О господи! Ты только взгляни, который час!
Инстинктивно Мел посмотрел на часы. Прошло сорок пять минут
с тех пор, как он расстался с Дэнни Фэрроу. Он быстро поднялся на
ноги, сказав Тане:
—	Подождите меня здесь. Мне надо позвонить.
Возле кассирши стоял телефон, и Мел набрал один из незарегист¬
рированных номеров пульта управления снежной командой. В трубке
послышался голос Дэнни Фэрроу:	«Обождите!» — прошло несколько
секунд, потом Дэнни сказал:
—	Я как раз собирался звонить тебе. Насчет этого самолета «Аэ-
рео-Мехикан», который блокирует полосу.
—	Ну, слушаю.
—	Тебе известно, что компания запросила о помощи «ТВА»?
—	Да.
—	Так вот, им туда нагнали грузовиков, кранов, уйму всякой тех¬
ники. Вся взлетная полоса и рулежная дорожка забиты машинами. Но
чертов самолет так и не удалось сдвинуть с места. Мне сообщили, что
«ТВА» послала за Патрони.
—	Рад это слышать,— сказал Мел,— жаль только, что они раньше
не додумались послать.
Джо Патрони был главный механик ремонтной бригады «ТВА». Чело¬
век это был деловой, динамичный, буквально незаменимый при авариях
и к тому же большой приятель Мела.
—	Да они вроде сразу попытались найти Патрони,— сказал Дэнни.—
Но он был дома, и не так-то просто оказалось добраться до него.
Говорят, из-за бурана повреждено много телефонных линий.
—	Но теперь-то его известили? Ты уверен?
—	В «ТВА» утверждают, что он уже выехал в аэропорт.
Мел мысленно прикинул: он знал, что Патрони живет в Глен-Эллине,
милях в двадцати пяти от аэропорта, и даже при идеальных условиях,
328

чтобы добраться оттуда, нужно сорок минут. Сегодня же, когда доро¬
ги покрыты снегом и запружены машинами, Джо крупно повезет, если
он управится быстрее чем за полтора часа.
—	Да,— сказал Мел,— если кто и сумеет сдвинуть этот самолет с
места, так только Патрони. Но это вовсе не значит, что надо сидеть сло¬
жа руки и ждать его. Доведи до сведения всех, что нам нужна ВПП три-
ноль — и срочно.— Эта полоса нужна не только для нормальной рабо¬
ты аэропорта, невесело подумал Мел, но и для того, чтобы самолеты
не взлетали над Медоувудом. Интересно, кончилось лиг уже собрание,
которое, по словам начальника КДП, решили устроить медоувудцы?
—	Я уже им говорил,— сказал Дэнни.— Могу повторить еще раз.
Кстати, есть и хорошие вести: мы все-таки нашли этот «пикап» компа¬
нии «Юнайтед».
—	Шофер в порядке?
—	Был без сознания. Машину занесло снегом, а мотор
продолжал работать, и, как мы и полагали, скопился угарный газ. Но
шоферу сейчас дают кислород, и он, конечно, очухается.
—	Хорошо. Я выезжаю на поле, чтобы лично проверить обстановку.
Буду радировать оттуда.
—	Одевайся теплее,— сказал Дэнни.— Ночь хуже некуда.
Когда Мел вернулся к столику, Таня уже собиралась уходить.
—	Подождите,— сказал он,— пойдем вместе.
Она указала на нетронутый сандвич.
—	А как же с ужином? Если это, конечно, ужин.
—	Пока — да.— Он откусил большой кусок, поспешно глотнул кофе
и схватил со стула свое пальто.— А вообще я сегодня ужинаю в городе.
Пока Мел расплачивался, двое служащих «Транс-Америки» вошли
в кафе. Один из них, заметив Таню, тотчас направился к ней.
—	Извините, мистер Бейкерсфелд... Миссис Ливингстон, вас ищет
управляющий перевозками. У него к вам срочное дело...
Мел сунул в карман полученную от кассирши сдачу.
—	Ну-ка, попробуем угадать. Наверное, опять кто-нибудь швырнул
в пассажира расписанием.
—	Нет, сэр.— Служащий осклабился.— Если кто сегодня и швырнет
еще в пассажира расписанием, так это буду я. На восьмидесятом рейсе
из Лос-Анджелеса обнаружен безбилетный пассажир.
—	И только-то? — Таня была явно удивлена:	на всех авиалиниях
попадались безбилетные пассажиры, и это никогда не было поводом для
серьезных беспокойств.
—	Видите ли,— сказал инспектор,— на этот раз пассажир, как я слы¬
шал, с приветом. Получена радиограмма от пилота, и к выходу выслана
охрана. Так или иначе, миссис Ливингстон, вас зовут.— И, дружески
кивнув, он пошел к своему коллеге.
Мел и Таня вышли из кафе в центральный зал. У лифта, который
должен был доставить Мела в подземный гараж, где находилась его ма¬
шина, они остановились.
—	Осторожнее ездите по полю,— предупредила его Таня.— Не по¬
падите под самолет.
—	Если попаду, то вы, конечно, об этом скоро узнаете.— Он надел
теплое пальто.— Сегодняшний ваш безбилетник, видно, особенный. Я по¬
стараюсь заглянуть к вам перед тем, как ехать в город:	интересно,
почему подняли такой шум.— Он помедлил и добавил: — По крайней
мере, у меня будет повод еще раз увидеть вас сегодня.
Они стояли очень близко. Внезапно их словно ветром качнуло друг
к другу; руки их встретились. Таня мягко сказала:
—	Разве для этого нужен повод?
В лифте, спускаясь вниз, он все еще чувствовал ласковое тепло ее
руки и слышал ее голос.
329

4
Джо Патрони, задиристый, крепко сбитый американец итальянского
происхождения, главный механик «ТВА», действительно — о чем и было
доложено Мелу Бейкерсфелду — выехал в аэропорт из своего ранчо
в Глен-Эллине минут двадцать назад. Но, как и предполагал Мел, про¬
двигался он очень медленно.
В какой-то момент «бьюик» Патрони попал в пробку и вообще оста¬
новился. Впереди и позади, насколько хватал глаз, стояли машины. Патро¬
ни откинулся на сиденье и при свете хвостовых огней передней машины
закурил сигару.
Немало легенд ходило об этом человеке — легенд, связанных как
с его профессиональными, так и с личными качествами.
Свою рабочую жизнь он начал смазчиком в гараже. Вскоре он выиграл
в кости этот гараж у своего хозяина, так что к концу партии они
уже поменялись ролями. Правда, молодой парень унаследовал вместе
с гаражом несколько серьезных долгов, включая долг за древний
дряхлый биплан, владельцем которого он теперь стал. Обладая незауряд¬
ной изобретательностью и хорошими техническими навыками, он починил
биплан и начал на нем летать — не взяв ни одного урока, так как это
было ему не по карману.
Аэроплан и возня с ним всецело поглотили Патрони — настолько, что
он уговорил своего бывшего хозяина еще раз покидать кости и, дав
обыграть себя, вернул ему гараж. Расставшись с гаражом, Джо нанялся
на аэродром механиком. Окончил вечернюю школу, стал старшим меха¬
ником, а потом мастером с репутацией первоклассного специалиста по
ликвидации аварий. Его команда могла сменить в самолете мотор быстрее,
чем это указано в спецификации, причем с гарантией надежности. Через
некоторое время лишь только где-нибудь обнаруживалась неисправность
или поломка, тут же говорили: «Вызовите Патрони».
Успеху его способствовало и то, что он никогда не терял времени
на дипломатию. Прямо шел к цели — касалось ли дело людей или само¬
летов. Не обращал он внимания и на ранги и всем резал правду-матку
в глаза, включая и начальство.
Как-то раз — летчики до сих пор вспоминают об этом — Патрони
бросил работу и, ни слова никому не сказав, ни с кем не посоветовав¬
шись, сел на самолет и улетел в Нью-Йорк. Он вез с собой большой
пакет. Прилетев в Нью-Йорк, он сначала на автобусе, затем на метро
добрался до главной конторы компании «Олимпиен» в центре Манхэтте¬
на и там — без всяких объяснений и докладов — прошел прямо в кабинет
президента. Войдя, он развернул пакет и выложил на блестящий полиро¬
ванный стол президента компании разобранный карбюратор, весь в смазке.
Президента,— а он в жизни не слыхал о Патрони, и к нему без
доклада никто еще никогда не входил,— чуть не хватил удар. Но Джо
быстро привел его в чувство.
—	Если вы хотите терять самолеты в полете, можете вышвырнуть
меня отсюда. А если нет, садитесь и слушайте.
Президент сел — Джо тем временем раскурил сигару — и стал слу¬
шать. Немного погодя он вызвал вице-президента по инженерной части,
а тот — еще немного погодя — приказал произвести соответствующие
изменения в карбюраторе, чтобы он не покрывался льдом в полете:
Патрони долгие месяцы тщетно добивался этого, разговаривая на более
низком уровне.
Позже Патрони получил благодарность, и случай этот пополнил непре¬
рывно разраставшиеся легенды о нем. Вскоре Джо сделали старшим
мастером, а несколько лет спустя — главным механиком компании «ТВА»
в аэропорту имени Линкольна.
330

Ходили легенды и о личной жизни Патрони, в частности, о том, что
он каждую ночь занимается любовью со своей женою Мари — так же
регулярно, как другие выпивают перед обедом. И это была правда.
Собственно, как раз этим он и был занят, когда позвонили из аэропорта
насчет застрявшего самолета компании «Аэрео-Мехикан» и попросили
помочь.
Рассказы о личной жизни Патрони обрастали деталями: любовью он,
оказывается, занимался так же, как делал все — не расставаясь с длин¬
ной тонкой сигарой, которую неизменно держал в углу рта. Только это
была неправда — во всяком случае, теперь. Мари, потушив не одну заго¬
ревшуюся подушку в первые годы их брака,— а она, как бывшая стюардес¬
са «ТВА», умела гасить пожары,— категорически запретила Джо курить
в постели. И Джо послушался, потому что любил жену. Впрочем, к тому
были все основания. Когда он на ней женился, она была, пожалуй, самой
популярной и самой хорошенькой стюардессой во всей авиации и даже
теперь, после двенадцати лет брака и трех родов, все еще могла со¬
перничать со многими своими преемницами. Были люди, которые откровен¬
но удивлялись, как это Мари, за которой отчаянно ухаживали и капитаны,
и офицеры высоких рангов, могла предпочесть им всем Джо. Но надо
сказать, что Джо, даже когда он только начинал свою карьеру механика,
был уже человеком многообещающим и во всех отношениях удовлетво¬
рял Мари.
Ко всему этому следует добавить, что Джо никогда не впадал в пани¬
ку. Он быстро оценивал ситуацию, решал, насколько дело срочное и следу¬
ет ли ради него немедленно все бросать. Когда ему позвонили насчет
застрявшего «боинга-707», он нутром почувствовал, что безумной сроч¬
ности тут нет и можно еще побаловаться с женой или поужинать, но
только одно из двух. И он решил пожертвовать ужином. Через некоторое
время Мари, накинув халатик, помчалась на кухню и быстро приготовила
Джо несколько бутербродов на дорогу —> ведь до аэропорта двадцать
пять миль, так что он успеет поесть. Но Джо тут же надкусил
один из них.
Его не впервые вызывали в аэропорт после долгого рабочего дня,
но сегодня уж больно мерзкая была погода — такой он просто не помнил.
Три дня бушевала метель, всюду набралось много снега, и поездка на
машине предстояла тяжелая и опасная. Вдоль улиц высились сугробы,
а снег все валил и валил. На шоссе и на дорогах автомобили еле двига¬
лись, а то и вовсе стояли. Хотя «бьюик» Патрони был снабжен специаль¬
ными шинами для езды по грязи и снегу, колеса все равно буксовали.
«Дворники» и «антиобледенители» плохо справлялись с валившим снегом,
стекла запотевали, а фары освещали лишь совсем небольшое простран¬
ство впереди. Застрявшие машины — иные из них были попросту брошены
владельцами — превращали езду в гонку с препятствиями. Естественно,
лишь острая необходимость могла заставить человека ехать в такую ночь.
Джо взглянул на часы. И его машина, и та, что перед ним, стояли
уже несколько минут. Стояли не только они — и дальше впереди, и справа
непрерывной цепью выстроились автомобили. Он отметил про себя, что
давно уже не видел и встречных машин — должно быть, где-то на дороге
произошла авария и застопорила движение всех четырех потоков. Ладно,
решил он, если в ближайшие пять минут ничего не изменится, придет¬
ся выйти и посмотреть, в чем дело, хотя так мело и валил такой густой
снег, что ему крайне не хотелось высовывать нос наружу. Он еще успеет
намерзнуться за ночь в аэропорту. А пока он настроил радио на волну
рок-н-роллов и, включив его на полную мощность, затянулся сигарой.
Пять минут прошли. Патрони, увидев, что люди выходят из машин
и идут куда-то, решил присоединиться к ним. Он прихватил с собой
парку на овчине и, застегнув ее на все пуговицы, натянул капюшон.
Затем поискал сверхмощный электрический фонарь, который всегда был
331

при нем, и открыл дверцу машины — ветер со снегом тотчас ворвались
в кабину. Джо поспешно шагнул наружу и захлопнул за собой дверцу.
С трудом вытаскивая ноги из снега, он двинулся в голову колонны —
рядом хлопали дверцы машин, перекликались люди: «Что там стряслось?»
Кто-то крикнул: «Произошла авария. Ужас что творится!» Постепенно
Джо начал различать впереди мигающие огни, движущиеся тени, которые
порой сливались, образуя толпу. Чей-то голос произнес: «Говорю вам,
они не скоро тут расчистят. Мы теперь застряли не на один час».
Внезапно из тьмы проступило нечто большое, темное, озаряемое красны¬
ми огнями «мигалок». Мощный автокар с восемнадцатиколесным прицепом
лежал поперек дороги на боку, преграждая движение. Часть груза — судя
по всему, ящики с консервами — рассыпалась, и какие-то ловкачи, невзи¬
рая на снег, кинулись подбирать банки,— несколько ящиков уже раста¬
щили по машинам.
У места аварии стояло два полицейских патрульных автомобиля. По¬
лицейские допрашивали шофера грузовика, который явно был цел
и невредим.
—	Я только всего и сделал, что притормозил,— громко оправдывался
шофер. — А эта штука вдруг заскользила и плюх на землю — точно баба,
которой приспичило.
Один из полисменов записывал показания в блокнот, и какая-то жен¬
щина шепнула стоявшему рядом мужчине:
—	Как ты думаешь, он и это записал?
А другая женщина крикнула:
—	Ну чего зря писать-то! —- Ее пронзительный голос перекрыл
завывания ветра.— Лучше бы убрали эту штуку с дороги!
Один из полисменов подошел к ней. Он уже был весь в снегу.
—	Если бы вы помогли, мадам, приподнять эту штуку, мы были
бы премного вам благодарны.
Кто-то захихикал, а женщина буркнула:
—	Только и знаете языком молоть, толстозадые.
С другой стороны к месту происшествия медленно подъехал тягач —
на крыше его кабины крутилась янтарная «мигалка». Шофер восполь¬
зовался тем рядом, что отведен для движения в противоположном направ¬
лении, поскольку там сейчас не было машин. Грузовик остановился,
шофер выскочил из кабины и при виде размеров автокара с фургоном
и положения, в котором он лежал, с сомнением покачал головой.
Патрони протиснулся вперед. Попыхивая сигарой, ярко рдевшей на
ветру, он подошел к полицейскому и резко хлопнул его по плечу.
—	Послушай, сынок, одним тягачом ты это чучело с места не
сдвинешь. Ведь это все равно, что пытаться поднять кирпич, при¬
вязав его синице к хвосту.
Полицейский обернулся.
—	Может, оно и так, мистер, да только вокруг полно разлившегося
бензина. Так что лучше бы вам потушить сигару.
Патрони и глазом не моргнул — он вообще не обращал внимания на
правила и курил где и когда хотел. Он ткнул сигарой в направлении
перевернутого автокара с прицепом.
—	Больше того, сынок, ты будешь лишь терять время — и мое, и свое
собственное, да и всех тех, кто тут застрял,— если станешь поднимать
эту махину. Тебе надо сдвинуть ее на обочину, чтоб возобновилось
движение, а для этого нужны три грузовика: один с этой стороны, что¬
бы толкал, а два — с той, чтоб тащили.— И он пошел в обход повален¬
ного автокара и прицепа, чтобы с помощью своего электрического фонаря
осмотреть их со всех сторон. Как всегда, решая ту или иную проблему,
он был всецело поглощен делом. Он снова ткнул в воздух сигарой. —
Надо поставить рядом два тягача и подсоединить их тросами к трем
точкам. Сначала надо сдвинуть автокар — это можно быстро сделать.
Мы спрямим его с прицепом. И тогда третий грузовик...
332

—	Стойте-ка,— перебил его полицейский. И крикнул своему кол¬
леге:— Хэнк, тут один малый явно говорит дело.
Через десять минут Джо уже работал вместе с полицейскими и, по
сути, руководил всей операцией. Следуя его совету, по радио вызвали
еще два тягача. А пока шофер первого тягача под руководством Патрони
подсоединял цепи к осям автокара. Все уже приняло совсем другой вид,
стало ясно, что «сдюжим»,— словечко это всегда было в ходу, когда за
дело брался энергичный главный механик «ТВА».
За это время Патрони не раз вспоминал о том, что вынудило его
выехать из дома	ночью:	ведь	его уже	давно ждали	в аэропорту.
Он понимал, что быстрее попадет туда, если поможет ликвидировать
пробку на шоссе.	Ведь ни его	машина,	ни остальные	не сдвинутся
с места, пока злополучный автокар с прицепом не будет убран с сере¬
дины шоссе. Повернуть назад и попытаться проехать в аэропорт по другой
дороге было тоже невозможно, потому что и сзади стояли автомобили:
полицейский сказал	Патрони, что	вереница	их тянется на	многие мили.
Он вернулся к	себе в машину и по радиотелефону,	который ему
установило и ежемесячно оплачивало руководство аэропорта, позвонил
в технический отдел. Он известил, что задерживается в пути, а в ответ
ему сообщили о приказании Мела Бейкерсфелда срочно очистить и ввести
в строй полосу три-ноль.
Патрони дал по телефону несколько советов, но он и сам понимал,
что главное — как можно быстрее прибыть на место происшествия самому.
Он снова вылез из «бьюика» — снег все продолжал валить. Обойдя
заносы, уже образовавшиеся вдоль цепочки машин, он вышел на дорогу
и чуть ли не бегом припустился по ней; вскоре он с облегчением увидел,
что первый из двух дополнительных тягачей уже прибыл.
5
Расставшись- с Таней, Мел Бейкерсфелд спустился на лифте в под¬
земный гараж. Его радиофицированная служебная машина горчично¬
желтого цвета стояла неподалеку, в специально отведенном для нее боксе.
Мел выехал на поле недалеко от того места, где находились галереи-
гармошки для посадки в самолет. Ветер и снег со, страшной силой тотчас
обрушились на ветровое стекло его машины. «Дворники» отчаянно мета¬
лись туда и сюда, но снег сразу же застилал стекло. В неплотно при¬
крытое окно вдруг ворвался порыв ледяного ветра и швырнул горсть
снега в кабину. Мел поспешно поднял стекло. Уж очень резким оказался
переход от уютного тепла аэровокзала к этой дикой злой мгле.
Впереди, там, где кончались галереи-гармошки, замаячили самолеты.
Здания аэровокзала перекрывали ветер, здесь не так крутила пурга,
и Мел увидел сквозь освещенные окна самолетов, что внутри уже сидят
пассажиры. Несколько машин были явно готовы к взлету — пилоты только
ждали указания из диспетчерской, чтобы запустить двигатели, но их
задерживали, поскольку была блокирована полоса три-ноль. На поле
и на взлетно-посадочных полосах виднелись смутные очертания и навига¬
ционные огни других самолетов, только что прибывших и еще не успев¬
ших заглушить двигатели. Их держали в так называемой «предвари¬
ловке»— в ожидании, пока освободятся места у галерей-гармошек. То
же происходило, наверно, и у семи других отсеков аэровокзала.
Приемник в машине Мела, работавший двухсторонней связью и на¬
строенный сейчас на прием с земли, внезапно ожил.
—	Диспетчер — «Истерну» семнадцатому,— раздался голос одного
из воздушных диспетчеров,— даю взлет с полосы два-пять. Настройтесь
на частоту взлета.
Послышался треск.
333

—	Говорит «Истерн» семнадцатый. Вас понял.
И тотчас чей-то раздраженный голос:
—	Земля, я «Пан-Америкен» пятьдесят четвертый, иду по рулежной
дорожке к полосе два-пять. Впереди двухмоторная каракатица — частная
«чессна». Жму на тормоза, чтоб не врезаться.
—	«Пан-Америкен» пятьдесят четвертый, стоп! — Короткая пауза,
и снова голос диспетчера: — «Чессна семьдесят три», говорит диспетчер.
Сверните на первом пересечении направо. Пропустите самолет компа¬
нии «Пан-Америкен».
И вдруг приятный женский голос:
—	Земля, я «чессна семьдесят три». Я сворачиваю. Можешь лететь,
«Пан-Америкен». У-у, медведь!
Смешок. И голос:
—	Спасибо, лапочка. Подмажь губки, пока я взлечу.
И грозный голос диспетчера:
—	Диспетчер — всем самолетам! Предлагаю использовать радио
только в служебных целях.
Диспетчер был раздражен: Мел это почувствовал, несмотря на обыч¬
ный, профессионально спокойный тон. Да и кого бы не вывела из себя
сегодняшняя погода и эта неразбериха в воздухе и на земле? Мел
с тревогой вспомнил о своем брате Кейзе, который сидел сейчас в радар¬
ной КДП и принимал самолеты с Запада, самого перегруженного на¬
правления.
Из диспетчерской шли непрерывные указания самолетам, и радио
работало без передышки. Подождав, пока закончится очередной диалог,
Мел включил свой микрофон:
—	Наземный диспетчер, говорит машина номер один. Нахожусь у вы¬
ходных ворот шестьдесят пять, следую в направлении полосы три-ноль,
к застрявшему самолету «Аэрео-Мехикан».
Диспетчер дал указания двум только что севшим самолетам, и
Мел услышал:
—Диспетчер — машине номер один. Вас понял. Следуйте за ДС-9
«Эйр-Канады», который выруливает за ворота впереди вас. Остановитесь,
не доезжая полосы два-один.
Мел подтвердил прием. Он увидел, как самолет «Эйр-Канады» выру¬
лил за ворота,— его высокий изящный хвост, поставленный под прямым
углом к фюзеляжу, плыл в воздухе.
Здесь, недалеко от выходных ворот, Мел ехал осторожно, внима¬
тельно следя за тем, чтобы не столкнуться с «вошками», как в аэропорту
называли машины, обслуживающие самолет, на земле. Наряду с обычными
машинами было тут сегодня и несколько «собирателей вишен» — грузо¬
виков с подъемными платформами, насаженными на стальной передвигаю¬
щийся стержень. Стоя на этих платформах, рабочие сметали снег с кры-пьев
самолетов и разбрызгивали гликоль, чтобы воспрепятствовать образованию
льда. И люди и машины были все в снегу.
Мел резко затормозил, чтобы не столкнуться с «душистым фургоном»,
который мчался ему наперерез, спеша избавиться от своего малоприят¬
ного груза — четырехсот галлонов, выкачанных из воздушных туалетов.
Содержимое фургона вывалят в измельчитель, находящийся в специальном
здании, которое старательно обходят остальные служащие аэропорта,
а оттуда перекачают в городскую канализацию. Обычно эта процедура
занимает мало времени, за исключением тех случаев, когда пассажиры
заявляют о потерях — челюстей, сумочек, кошельков, даже туфель,
случайно упавших во время полета в туалет. А это случается иногда раз,
иногда — два раза в день. Тогда все содержимое туалетов приходится
пропускать через сито, а уборщикам остается лишь надеяться, что утерян¬
ные вещи быстро найдутся.
Но Мел понимал, что даже если не будет такого рода потерь, сани-
334

тарным командам все равно предстоит основательно поработать этой
ночью. Управляющий по опыту знал, что с ухудшением погоды воз¬
растает потребность в туалетах и на земле и в воздухе. Интересно,
подумал Мел, многие ли имеют представление о том, что санинспекторы
в аэропорту каждый час получают сообщения о погоде и соответственно
распределяют уборщиков и запасы туалетной бумаги.
Самолет компании «Эйр-Канада», за которым следовал Мел, вырулил
за пределы аэровокзала и стал набирать скорость. Мел нажал на аксе¬
лератор, стараясь не отстать. Он как-то увереннее себя чувствовал, когда
видел впереди хвостовые огни ДС-9: «дворники» на его ветровом стекле
не справлялись со снегом, и он, по сути дела, ехал вслепую. В смотро¬
вом зеркальце он заметил надвигавшийся на него сзади силуэт другого
реактивного самолета. По радио зазвучал предупреждающий голос на¬
земного диспетчера:
—	«Эр-Франс» четыре-ноль-четыре, между вами и «Эйр-Канадой» —
служебная машина.
Только через четверть часа Мел добрался до пересечения рулежной
дорожки со взлетно-посадочной полосой, где застрял самолет «Аэрео-
Мехикан». К тому времени цепочка самолетов, выруливавших для взлета
с двух других, действующих полос, осталась уже позади.
Мел остановил машину и вышел. Здесь, в безлюдье и тьме, ветер
буйствовал, казалось, еще безудержнее. Он сЬистел и завывал над пустын¬
ной взлетной полосой. «Появись здесь сегодня волки,— подумал Мел,—
я бы ничуть не удивился».
Какая-то призрачная фигура окликнула его из снежной мглы:
—	Это вы, мистер Патрони?
—	Нет, это не Патрони. — Мел обнаружил, что и ему приходится
кричать, чтобы перекрыть вой ветра. — Но Джо Патрони в пути.
Человек подошел ближе. Он был закутан в доху, и тем не менее
лицо у него посинело от холода.
—	Мы, конечно, будем рады увидеть Патрони, но черт меня побери,
если я понимаю, что он тут может сделать. Мы почти все перепробова¬
ли, чтобы вытащить эту махину. — И он показал на самолет, черневший
позади. — Застрял напрочь.
Мел назвал себя и поинтересовался, с кем он разговаривает.
—	Моя фамилия Ингрем, сэр. Я старший техник «Аэрео-Мехикан».
И признаться, очень бы хотел сейчас, чтоб у меня была другая работа.
Переговариваясь на ходу, они приблизились к застрявшему «боин-
гу-707», инстинктивно ища укрытия под его крыльями и фюзеляжем.
Красный свет ритмично мигал под брюхом большого лайнера. При этом
неверном свете Мел увидел под снегом раскисшую землю, в которой
завязли колеса самолета. На взлетно-посадочной полосе и прилегающей
к ней рулежной дорожке, словно родственники, столпившиеся у постели
умирающего, стояли грузовики и подсобные машины — топливозаправщик,
тележки для багажа, почтовый фургон, два автобуса для команды и ре¬
вущий передвижной генератор.
Мел поднял воротник пальто.
—	Нам совершенно необходима эта взлетная полоса — срочно, се¬
годня. Что вы для этого сделали?
За эти два часа, доложил Ингрем, с аэровокзала подогнали к самолету
старые трапы и спустили по ним пассажиров. Процесс этот оказался мед¬
ленным и небезопасным, так как ступеньки едва успевали очищать ото
ЛЬда — настолько быстро они снова обледеневали. Одну пожилую Женщи¬
ну пришлось даже нести'на руках. Детей передавали по цепочке в одея¬
лах. Теперь все пассажиры уехали в автобусах вместе со стюардессами и.
вторым пилотом. Командир экипажа и первый пилот остались на местах.
—	А. вы пытались сдвинуть самолет после того, как сошли пассажиры?
Старший техник кивнул.
335

—	Мы дважды запускали двигатели. Командир корабля включал их
на всю мощь, какую считал возможной. Но вытащить самолет не уда¬
лось. Похоже, что он еще глубже увяз.
—	А сейчас что делаете?
—	Снимаем груз — вдруг поможет. Большая часть горючего,— доба¬
вил Ингрем,— уже откачана топливозаправщиками, а это немало, посколь¬
ку баки были заполнены для полета. Освободили также багажные и грузо¬
вые отсеки. Почтовый фургон забрал мешки с почтой.
Мел кивнул. Почта-то улетит — в этом он не сомневался. Почтовое
отделение в аэропорту постоянно следило' за соблюдением воздушного
графика. Там было точно известно, на каком самолете находятся мешки
с почтой, и в случае задержки почтовые служащие мгновенно перебрасы¬
вали их с одного рейса на другой. Словом, почте с застрявшего самоле¬
та повезет куда больше, чем пассажирам. Максимум через полчаса она
уже отправится по назначению — в случае необходимости кружным путем.
—	Вам не нужна дополнительная помощь? — спросил Мел.
—	Нет, сэр, пока нам никто не нужен. У меня тут почти вся наша
бригада «Аэрео-Мехикан» — двенадцать человек. Половина из них
греется сейчас в автобусе. Но Патрони, конечно, может понадобиться
больше народу. Все будет зависеть от того, что он задумает. — Ингрем
повернулся и мрачно посмотрел на неподвижный лайнер. — Если хотите
знать мое мнение, дело это долгое, и нам потребуются подъемные
краны, домкраты, а может, и пневматические мешки, чтоб приподнять
крылья. Однако большую часть оборудования мы сможем пустить в дело,
только когда рассветет. Так что на эту операцию может уйти почти весь
завтрашний день.
—	Исключено: я не могу вам дать не только завтрашний день, но
даже сегодняшнюю ночь,— резко оборвал его Мел. — Полоса должна
быть очищена... — Он вдруг умолк, вздрогнув от предчувствия, неожидан¬
но нахлынувшего с такою силой, что ему стало страшно.
По телу его снова прошла дрожь. Что с ним? Да ничего особенно¬
го, уверил он себя: это от непогоды, от резкого, холодного ветра на
поле. Но странное дело: он ведь не сейчас вышел из машины и, каза¬
лось бы, уже должен был привыкнуть к холоду.
С другого конца поля, перекрывая вой ветра, долетел рев двигателей
реактивного самолета. Шум нарастал и потом сразу стал тише — самолет
взлетел. Это повторилось еще. И еще раз. Значит, там все в порядке.
А здесь? И снова на какую-то долю секунды им овладело предчув¬
ствие беды. Даже не предчувствие, а что-то неуловимое, как дыхание
надвигающейся серьезной опасности. Нельзя, конечно, придавать таким
вещам значение: интуиции, предчувствиям не. место в жизни прагматика.
Правда, однажды, много лет назад, у него было точно такое же чувство,
будто надвигается нечто неотвратимое, что приведет к гибельному концу.
Мел вспомнил и то, каким оказался этот конец, который он не в состоянии
был предотвратить...
Он снова посмотрел на «боинг». Машину засыпало снегом, и очерта¬
ния ее стали расплывчатыми. Собственно говоря, ведь помимо того, что
оказалась заблокированной взлетно-посадочная полоса и приходится взле¬
тать над Медоувудом, ничего страшного не произошло. Ну, увяз в снегу
самолет, но никто при этом не пострадал, никакого материального ущерба
не нанесено — словом, ничего особенного.
—	Пошли ко мне в машину,— предложил он старшему технику.—
Выясним по радио, что происходит.
По дороге он вспомнил, что Синди уже наверняка с нетерпением
ждет его в городе.
Мел не выключал обогревателя, и в машине сейчас было тепло
и уютно. Ингрем удовлетворенно крякнул. Он слегка распахнул доху
и, нагнувшись, подставил руки под струю теплого воздуха.
—	Машина номер один — пульту снежной команды. Дэнни, я на ВПП
336

три-ноль, у застрявшего самолета. Позвони в ремонтную «ТВА» и узнай
насчет Патрони. Где он? Когда должен прибыть? Все.
В ответ заскрипел голос Дэнни Фэрроу:
—	Пульт снежной команды — машине номер один. Вас понял. Кстати,
Мел, звонила твоя жена.
Мел нажал на кнопку микрофона.
—	Она оставила номер, по которому ей звонить?
—	Точно.
—	Машина номер один — пульту снежной команды. Позвони ей,
пожалуйста, Дэнни. Скажи, что, к сожалению, я немного задержусь.
Но сначала выясни насчет Патрони.
—	Ясно. Жди.
И радио умолкло.
Мел сунул руку в карман пальто, вытащил пачку «Марлборо» и пред¬
ложил Ингрему сигарету.
—	Спасибо.
Они закурили, глядя на то, как «дворники» ходят туда и сюда по
ветровому стеклу.
—	Там, наверху,— Ингрем движением головы указал на освещен¬
ную кабину самолета,— эта сволочь капитан, наверно, льет крокодиловы
слезы в свое сомбреро. Теперь уж он будет следить за синими огнями —
глаз от них не оторвет, как от свечей на алтаре.
—	Кстати, ваши наземные команды — из мексиканцев или амери¬
канцев?— спросил Мел.
—	Мы все американцы. Только болваны вроде нас и могут работать
в такую чертову погоду. Вы знаете, куда дс>лжен был лететь этот
самолет?
Мел отрицательно покачал головой.
—	В Акапулько. И до того, как это случилось, я готов был бы
полгода поститься, лишь бы полететь на нем.— Старший техник ухмыль¬
нулся:— А вы представляете себе, каково это было: сел в самолет,
уютно устроился — и на тебе! — вылезай. Слышали бы вы, как чертыхались
пассажиры, особенно женщины. Я узнал от них сегодня немало словечек.
Снова ожило радио.
—	Пульт управления снежной командой — машине номер один,— раз¬
дался голос Дэнни Фэрроу.— Я выяснял у «ТВА» насчет Патрони. Они свя¬
зывались с ним, но дело в том, что он застрял по дороге. На шоссе пробка,
и он будет не раньше чем через час. Он передал указания. Все понял?
—	Понял,— сказал Мел. — Валяй указания.
—	Патрони опасается, как бы самолет не увяз еще глубже. Говорит,
это легко может случиться. Поэтому считает: если команда не уверена
в успехе, пусть лучше ничего не предпринимают, пока он не приедет.
Мел искоса взглянул на Ингрема.
—	А как относятся к этому в «Аэрео-Мехикан»?
Старший техник кивнул, давая понять, что там относятся по¬
ложительно.
—	Патрони может делать любые попытки. Будем его ждать.
Дэнни Фэрроу спросил:
—	Понял? Все ясно?
Мел нажал на кнопку микрофона:
—	Ясно.
—	О'кей. Слушай дальше. «ТВА» срочно вызывает дополнительный
персонал для помощи. И еще, Мел: снова звонила твоя жена. Я пере¬
дал ей то, что ты сказал.
Мел почувствовал:	Дэнни недоговаривает, зная, что его могут
услышать и другие, чье радио включено на частоту аэропортовских служб.
—	Ей это не понравилось? — спросил Мел.
—	По-моему, нет. — Секундная пауза. — Я советую, как только смо¬
жешь, доберись до телефона.
338

Должно быть, Синди говорила с Дэнни ядовитее обычного, подумал
Мел, но тот, как верный друг, не стал сейчас об этом распространяться.
Что же до самолета, то тут надо ждать Патрони. Его совет — ничего
не предпринимать, чтобы самолет глубже не увяз,— звучит разумно.
Тем временем Ингрем уже застегивал пальто и натягивал толстые
рукавицы.
—	Спасибо за обогрев,— сказал он и вышел на ветер и снег, поспеш¬
но захлопнув за собой дверцу машины.
Мел видел, как он бредет по сугробам, направляясь к машинам,
сгрудившимся на рулежной дорожке.
По радио слышно было, как диспетчер пульта управления снежной
командой переговаривается с центром по борьбе с заносами. Мел
дождался, пока переговоры закончатся, затем включил микрофон.
—	Дэнни, говорит машина номер один. Еду к «Анаконде».
И он двинулся вперед, осторожно ведя машину сквозь крутящийся
снег, в темноте, прорезаемой лишь редкими огнями на взлетно-посадоч-
ной полосе.
Снегоуборочная команда «Анаконда», передовой отряд и главное
звено в аэропортовской системе борьбы с заносами, находилась в этот
момент на взлетно-посадочной полосе один-семь, левой. Сейчас он сам
убедится, мрачно подумал Мел, есть ли хоть доля правды в неблагоприят¬
ной для него докладной, состряпанной капитаном Димирестом от имени
комиссии по борьбе с заносами, или же это лишь его злопыхательские
измышления.
6
Предмет размышлений Мела — капитан Вернон Димирест — нахо¬
дился в этот момент в трех милях от аэропорта. Он ехал на своем
«мерседесе-230», и путешествие это по сравнению с тем, которое он
проделал ранее — из дома в аэропорт,— было много легче: теперь он
выбирал улицы, по которым недавно прошелся снегоочиститель. Снег,
подхлестываемый ветром, по-прежнему валил вовсю, но здесь он не
успел еще лечь толстым слоем, и потому езда была нетрудной.
Димирест направлялся к скоплению четырехэтажных зданий непода¬
леку от аэропорта, известных среди летчиков под названием «Квартал
стюардесс». Именно здесь жили многие стюардессы, работавшие на
разных авиалиниях в аэропорту Линкольна. Обычно две-три девушки сни¬
мали одну квартиру, и те, кто заглядывал к ним, называли эти квартиры
«стюардессиными гнездышками».
Здесь в часы, свободные от работы, частенько устраивались веселые
пирушки и завязывались романы, регулярно возникавшие между стюар¬
дессами и мужской половиной экипажей.
Впрочем, нравы в «стюардессиных гнездышках» не отличались особой
распущенностью — здесь происходило то же, что и везде, где живут оди¬
нокие молодые женщины. Разница состояла лишь в том, что развлекались
тут и вели себя «аморально» люди, связанные с авиацией.
Оснований для этого было предостаточно. И стюардессы, и члены
экипажа — мужчины, с которыми их сталкивала жизнь,— капитаны, первые
и вторые пилоты — были все без исключения людьми отменными. Все
они занимали определенное место в авиации, выдержав безжалостную
конкуренцию и пройдя жесткий отбор, отсекающий менее способных.
В результате такого отбора остаются лишь самые незаурядные. И об¬
разуется своеобразное сообщество смекалистых, неглупых людей, любя¬
щих жизнь и способных оценить друг друга.
Вернон Димирест за время работы в авиации оценил немало стю¬
339

ардесс — да и его оценили по достоинствам многие. Он то и дело
заводил романы с хорошенькими и неглупыми молодыми женщинами,
взаимности которых мог бы добиваться монарх или модный киноактер —
и тщетно, потому что стюардессы, с которыми были знакомы — и притом
весьма интимно — Димирест и его коллеги-пилоты, не были ни проститут¬
ками, ни распутными женщинами. Просто это были веселые, компанейские
и весьма искушенные в плотских радостях существа, которые умели
оценить настоящего мужчину и не отказывались приятно провести время
без особых забот и хлопот..
Одной из тех, кто, так сказать, оценил по достоинству капитана
Вернона Димиреста, и притом, по-видимому, не на один день, была пи¬
кантная, привлекательная брюнетка по имени Гвен Мейген. Она была
дочерью английского фермера и десять лет назад, покинув родину,
переехала в Штаты. Прежде чем поступить на службу в «Транс-Аме-
рику», Гвен некоторое время работала манекенщицей в одном из домов
моделей в Чикаго. Возможно, поэтому она умела с таким изяществом
и достоинством держаться на людях, ничем не выдавая темперамента,
которым отличалась в постели.
К этой-то молодой женщине и направлялся сейчас Вернон Дими¬
рест.
Через несколько часов оба они полетят в Рим — капитан Димирест
в пилотской кабине в качестве командира экипажа, а Гвен Мейген —
в пассажирском салоне в качестве старшей стюардессы. В Риме экипаж
получит трехдневный отдых — «на пересып», в то время как другой
экипаж, который сейчас отдыхает в Италии, поведет самолет обратно
в аэропорт Линкольна.
Слово «пересып» давно вошло в официальный жаргон, которым
пользовались служащие авиакомпаний. Тот, кто его изобрел, по-видимо-
му, обладал чувством юмора, и слово это вошло в обиход: летчики на
отдыхе и буквально и фигурально следовали его значению. Вот и Дими¬
рест с Гвен Мейген намеревались интерпретировать его по-своему. Они
решили по прибытии в Рим тотчас уехать в Неаполь и устроить там
сорокавосьмичасовой «пересып». Это была мечта, идиллия, и Вернон
Димирест улыбнулся сейчас, подумав об этом. Он уже подъезжал к
«Кварталу стюардесс» и, вспомнив, как удачно для него сегодня все
складывается, улыбнулся еще шире..
Попрощавшись со своей женой Сарой, которая, как всегда, пожелала
ему удачного полета, он рано приехал в аэропорт. Живи Сара в другом
веке, она бы наверняка занималась вышиванием или вязанием в отсутствие
своего повелителя. Но она жила в наше время и потому, как только
он уедет, она с головой погрузится во всякую светскую чепуху — будет
ходить в свой клуб, играть в бридж и писать маслом, то есть займется
тем, что составляет основу ее жизни.
Сара Димирест была на редкость бесстрастная и унылая женщина;
муж сначала примирился с этими ее качествами, а потом — в силу
своеобразной извращенности — даже начал их ценить. Когда во время
полетов или романов с более интересными женщинами ему случалось
вспомнить о доме, он мысленно — впрочем, не только мысленно, но
и в беседах с друзьями — называл свое возвращение к родному очагу:
«в ангар на стоянку». Были у его брака и другие преимущества. Пока
он существовал, женщины, с которыми Димирест заводил романы, воль¬
ны были влюбляться в него по уши и выдвигать любые требования, но
ни одна не могла надеяться, что он пойдет с ней под венец. Таким об¬
разом брак прочно защищал его от скоропалительных решений, которые
он в угаре страсти мог принять. Ну, а Сара... Время от времени он
снисходил до интимных отношений с нею, подобно тому как хозяин иной
раз бросает старой собаке сахарную кость. Сара покорно отвечала на его
посягательства и вела себя как положено, хотя он и подозревал, что
340

и вздохи, и прерывистое дыхание были скорее результатом привычки, чем
страсти, и что прекрати он супружеские отношения совсем, ее бы это
мало тронуло. Не сомневался он и в том, что Сара догадывалась о его
похождениях на стороне: она инстинктивно чувствовала, что он ей изме¬
няет, хоть и не располагала фактами. Однако она предпочитала ничего
об этом не знать, что вполне устраивало Вернона Димиреста.
Радовало его сегодня и еще. одно — докладная комиссии по борьбе
с заносами; воспользовавшись ею, он крепко дал под дых этому надуто¬
му индюку, своему шурину Мелу Бейкерсфелду.
Идея такой докладной принадлежала самому Димиресту. Два других
представителя авиакомпаний в комиссии сначала держались иной точки
зрения:	руководство аэропорта, говорили они, делает все возможное
в создавшихся чрезвычайных обстоятельствах. Капитан Димирест утвер¬
ждал обратное. Наконец ему удалось склонить их на свою сторону, и было
решено поручить Димиресту самому написать докладную, что он и сделал,
не пожалев яда. Он даже не дал себе труда проверить факты, безого¬
ворочно утверждая, что дело поставлено плохо — и все: ну, чего еще
проверять, когда вокруг столько снега? Зато уж он постарался пошире
разослать докладную, чтобы причинить максимум неприятностей Мелу
Бейкерсфелду и как следует досадить ему. Как только докладная будет
размножена, ее направят вице-президентам всех авиакомпаний, а также
в конторы авиакомпаний в Нью-Йорке и в других городах. Зная, как
приятно найти козла отпущения и свалить на кого-то вину за неполадки,
капитан Димирест был уверен, что телефоны и телетайпы сразу зарабо¬
тают, как только она поступит.
Словом, он отомстил своему родственничку, не без удовольствия
подумал Вернон Димирест,— не бог весть как страшно, но все же
отомстил. Теперь его хромоногий шурин дважды подумает, прежде чем
выступать против капитана Димиреста и Ассоциации пилотов гражданской
авиации, как он это сделал публично две недели тому назад.
Капитан Димирест развернул свой «мерседес», аккуратно затормозил
на стоянке у домов и вышел из машины. Оказывается, он приехал даже
немного раньше — на четверть часа раньше, чем обещал Гвен заехать
за ней. Тем не менее он решил к ней подняться.
Отпирая наружную дверь ключом, который дала ему Гвен, он вдруг
заметил, что тихонько напевает про себя «О Sole Mio»1, и улыбнулся.
А почему бы, собственно, и нет? Вполне подходящая песенка. Неаполь...
теплая южная ночь, а не снежная, вид на залив при свете звезд, тихие
звуки мандолины, «кьянти» за ужином и рядом — Гвен. И от всего этого
его отделяют какие-то двадцать четыре часа. Естественно, что он поет
«О Sole Mio».
И, поднимаясь в лифте, он продолжал напевать. Тут ему вспомнилось
еще одно приятное обстоятельство: его ожидал очень легкий полет.
Хотя капитан Димирест и был командиром экипажа, которому пред¬
стояло вылететь в рейс номер два «Золотой Аргос», делать ему сегодня
почти ничего не придется. На этот раз он полетит в качестве пилота-
контролера. Самолет же поведет другой пилот — Энсон Хэррис, по рангу
почти равный Димиресту. Это он будет сегодня сидеть в командирском
кресле слева. А Димирест будет сидеть справа — там, где обычно сидит
первый пилот,— и наблюдать за действиями Хэрриса, чтобы потом до¬
ложить, как он справился с полетом.
Хэррису был назначен контрольный полет в связи с тем, что «Транс-
Америка» решила перевести его с внутренних линий на международные.
Однако прежде он должен был совершить два полета за океан с пилотом,
имеющим ранг инструктора. А Вернон Димирест как раз имел этот ранг.
После того как Хэррис совершит два полета,— а сегодняшний был
1 «О мое солнце» (итвл.).
341

вторым по счету,— его проэкзаменует старший пилот, и лишь потом ему
доверят международный рейс.
В подобного рода полетах — равно как и во время контрольных по¬
летов, которые регулярно, каждые полгода, обязаны совершать все пилоты
всех авиакомпаний,— проводилась тщательная проверка навыков поведе¬
ния в воздухе и умения летать. Испытания проходили на обычных рейсо¬
вых самолетах, и пассажиры могли догадаться об этом, лишь увидев
двух капитанов с четырьмя нашивками на рукаве, сидящих в пилот¬
ской кабине.
Хотя пилоты по очереди проверяли друг друга, они обычно серьезно
и требовательно подходили к делу. Так они сами хотели. Слишком мно¬
гое ставилось на карту — и человеческие жизни, и собственная квалифика¬
ция,— чтобы из дружеских чувств не хвалить друг друга и не прощать
друг другу промахов. Пилот, проходивший проверку, знал, что его дей¬
ствия должны во всем отвечать стандарту. И если он в чем-то этому
стандарту не соответствовал, на него поступал неблагоприятный отзыв,
что могло повлечь за собой более строгую проверку со стороны старшего
пилота авиакомпании, от которого уже зависело, оставить или уволить
испытуемого.
Не давая испытуемым никаких поблажек, коллеги, однако, относились
к ним с подчеркнутым уважением. Все — кроме Вернона Димиреста.
Димирест же относился ко всем пилотам, проходившим у него испы¬
тание, как учитель к провинившимся школьникам, которых надо распечь.
Более того: в роли такого школьного учителя Димирест держался неиз¬
менно официально, был высокомерен, резок и жесток. Он не скрывал
своей убежденности в том, что никто не может сравниться с ним в искусст¬
ве пилотирования. Коллеги, которым приходилось все это выносить,
внутренне кипели от негодования, но выхода не было, и они подчинялись.
Зато потом они клялись друг другу, что, когда наступит черед Димиреста
проходить проверку, они будут так придираться к нему, так его трети¬
ровать, что он не обрадуется. И они старались выполнить свою угрозу —
вот только результат всегда был один и тот же: Вернон Димирест безуко¬
ризненно вел самолет и придраться ни к чему не удавалось.
Вот и сегодня, перед контрольным полетом, Димирест, следуя обыч¬
ной линии поведения, позвонил Энсону Хэррису домой.
—	Вечером будет трудно ехать,— без всякого вступления сказал
Димирест. — Я люблю, чтобы мой экипаж был вовремя на месте, и прошу
вас выехать заблаговременно в аэропорт. — Энсон Хэррис, который за
двадцать два года безупречной службы ни разу не опоздал на работу,
едва не задохнулся от возмущения. К счастью, прежде чем он сумел
выдавить из себя хоть слово, капитан Димирест повесил трубку.
Все еще внутренне негодуя, но не желая дать повод Димиресту в
чем-либо его упрекнуть, капитан Хэррис прибыл в аэропорт не за час
до вылета, как предписывалось, а почти за три часа. Капитан Димирест
увидел его в «Кафе заоблачных пилотов», куда он зашел после схватки
с комиссией по борьбе с заносами. Димирест был в твидовом пиджаке
и брюках — форменный костюм, как всегда, висел у него в шкафчике,
и он намеревался переодеться позже. А капитан Хэррис, уже немолодой
мужчина с проседью, пилот-ветеран, которого молодежь именовала не
иначе, как «сэр», был в форме «Транс-Америки».
—	Привет, Энсон! — Вернон Димирест опустился рядом с ним на
табурет у стойки. — Я вижу, вы послушались моего доброго совета.
Капитан Хэррис крепче сжал чашку с кофе, но в ответ сказал только:
—	Добрый вечер, Вернон.
—	Подготовка к полету начнется на двадцать минут раньше обычно¬
го,— предупредил его Димирест. — Я хочу проверить, в порядке ли
у вас бортовой журнал и на месте ли все инструкции.
Какое счастье, подумал Хэррис, что жена только вчера проверила
342

инструкции и внесла туда последние изменения. Но еще надо будет
просмотреть в экспедиции почту, не то этот мерзавец может потом
поставить ему в вину, что он не исправил какой-то пункт, текст которого
был утвержден только сегодня. Чтобы чем-то занять руки и успокоиться,
капитан Хэррис набил трубку и закурил.
Он почувствовал на себе критический взгляд Димиреста.
—	У вас неформенная рубашка.
На секунду Хэррис не поверил, что его коллега говорит это всерьез.
Но когда понял, что тот и не думает шутить, лицо его стало цвета
спелой сливы.
Форменные рубашки вызывали крайнее раздражение у пилотов не
только «Транс-Америки», но и других авиакомпаний. Рубашки эти при¬
обретались у поставщиков авиакомпании и стоили девять долларов; они
были плохо сшиты, притом из материала весьма сомнительного качества.
В обычном же магазине можно было купить рубашку куда лучше и дешев¬
ле, причем по виду она почти не отличалась от форменной. Многие пи¬
лоты ходили поэтому в неформенных рубашках. В том числе и Вернон
Димирест. Энсон Хэррис не раз слышал, как презрительно отзывался
Димирест о рубашках, поставляемых компанией, и противопоставлял им
те, которые носил сам.
Димирест велел официантке подать кофе и примирительно сказал
Хэррису:
—	Ничего страшного. Я не напишу в рапорте о том, что видел вас
в неформенной рубашке. Только переоденьтесь до того, как явитесь
на мой корабль.
«Сдержись! — сказал себе Энсон Хэррис. — Великий боже, дай мне
силы! Только бы не сорваться — ведь именно этого добивается сукин
сын. Но почему? Почему1»
Ладно. Ладно, решил он про себя: он проглотит обиду, сменит ру¬
башку и наденет форменную. Он не даст Димиресту повода упрекнуть
его хоть в чем-то — пусть даже в самой малости. Правда, не так-то просто
будет добыть сегодня форменную рубашку. Наверно, придется одолжить
ее — поменяться с кем-нибудь из капитанов или первых пилотов. Когда
он скажет, зачем ему это нужно, никто не поверит. Он сам еле пове¬
рил своим ушам.
Ну, ничего, у Димиреста тоже будет контрольный полет... и пусть
он поостережется... и в очередной раз, и во все последующие. У Энсона
Хэрриса немало хороших друзей среди старших пилотов. И уж он поза¬
ботится о том, чтобы Димиреста заставили надеть форменную рубашку,
заставили следовать правилам во всем — во всем, вплоть до мелочей...
А не то... Эта хитрая сволочь еще попомнит его,— мрачно подумал
Хэррис. Уж он постарается, чтобы попомнил.
—	Эй, Энсон! — В голосе Димиреста звучал смешок. — Вы сейчас
откусите мундштук у своей трубки.
Ведь и в самом деле чуть не откусил.
Вспомнив сейчас эту сцену, Вернон Димирест хмыкнул. Да, полет
будет легкий — для него.
Лифт остановился на четвертом этаже, и мысли Димиреста вернулись
к настоящему. Он вышел в коридор, застланный ковром, и уверенно
свернул налево — к квартире, которую Гвен Мейген занимала вместе
со стюардессой «Юнайтед Эйрлайнз». Димирест знал от Гвен, что ее
соседки не будет дома — она улетела в ночной рейс. Он по обыкнове¬
нию отстучал на звонке свои инициалы азбукой Морзе — точка-точка-точ-
ка-тире тире-точка-точка,— затем вошел, воспользовавшись тем же клю¬
чом, которым отпер дверь подъезда.
Гвен была в душе. Он услышал шум воды. Когда он подошел
к двери ее спальни, она окликнула его: «Вернон, это ты?» Даже сейчас,
перекрывая шум душа, голос ее звучал мягко и мелодично. И Димирест
343

подумал: «Не удивительно, что Гвен имеет такой успех у пассажиров».
Он сам видел, как они буквально тают — особенно мужчины,— когда она
с присущим ей обаянием обращается к ним.
Он крикнул в ответ:
—Да, крошка.
Ее тонкое белье лежало на постели: нейлоновые трусики; прозрачный
лифчик телесного цвета и такого же цвета пояс с резинками; комбина¬
ция из французского шелка с ручной вышивкой. Гвен носила обычную
форму, но любила, чтобы под ней было дорогое белье. Кровь быстрее
побежала по жилам Димиреста, и он нехотя отвел глаза от соблазни¬
тельных вещиц.
—	Я рада, что ты пришел пораньше,— снова крикнула она. — Мне
хотелось поговорить с тобой до полета.
—	Отлично — время у нас есть.
—	Если хочешь, можешь пока приготовить чай.
—	О'кей.
Она приучила Вернона к английской манере пить чай в любое
время дня, хотя, прежде, до их знакомства, он вообще не любил чай.
А теперь он так к нему пристрастился, что даже пил чай дома; это
крайне удивляло Сару, особенно когда он требовал, чтобы чай был за¬
варен по всем правилам, как учила его Гвен: сначала нагреть чайник,
потом кипящей водой заливать чай.
Он прошел в крошечную кухоньку, где ему было все знакомо, и по¬
ставил чайник на конфорку. Потом отыскал в холодильнике пакетик мо¬
лока, вылил его в молочник, отпил немного сам, а остальное поставил
обратно. Он, конечно, предпочел бы виски с содовой, но, как большин¬
ство пилотов, уже за сутки до полета не брал в рот ни капли спиртного.
По привычке он посмотрел на часы — было без трех минут восемь.
И он машинально подумал о том, что в аэропорту сейчас уже кипит
работа и какие-то люди готовят для него элегантный, рассчитанный на
большие расстояния «боинг-707», на котором он будет совершать свой
пятитысячемильный полет в Рим.
В ванной закрыли кран, вода перестала литься. И в наступившей ти¬
шине Димирест снова стал весело напевать: «О Sole Mio».
7
Резкий, холодный ветер по-прежнему бушевал над аэропортом, по-
прежнему валил густой снег.
Сидя в своей машине, Мел Бейкерсфелд вдруг снова почувствовал
озноб. Полоса три-ноль и застрявший на ней самолет остались позади;
теперь Мел направлялся к полосе один-семь, левой, по которой только
что прошли снегоочистители. Откуда этот озноб? — подумал он. Дает
себя знать холод или боль в покалеченной ноге или это опять пред¬
чувствие беды, которое возникло у него недавно?
Ногу Мел повредил себе шестнадцать лет назад у берегов Кореи,
когда служил в морской авиации и летал с авианосца «Эссекс». Тогда,
за полсуток до рокового вылета (он это отчетливо помнил), у него
возникло предчувствие беды. Это не был страх — подобно многим своим
коллегам, он научился жить рядом с опасностью,— а скорее подсознатель¬
ная уверенность в том, что на него надвигается что-то неотвратимое и это
может кончиться гибелью для него. На другой день в бою с МИГ-15
самолет Мела подстрелили над морем.
Он сумел немного спланировать, но левая нога у него попала под
педаль и там застряла. Самолет быстро погружался в воду — он шел
ко дну со скоростью кирпича,— и Мел, выхватив охотничий нож, в послед¬
нем, отчаянном усилии полоснул по педали и по ноге. Уже под водой
344

ему каким-то чудом удалось высвободить ногу. И он вынырнул, пре¬
одолевая адскую боль.
Целых восемь часов его носило по волнам, и он уже начал терять
сознание, когда его подобрали. Потом он узнал, что перерезал себе
сухожилия, и нога у него перестала сгибаться в щиколотке.
Со временем флотские медики подлечили ему ногу, но с тех пор
Ме*л уже не летал. Правда, боль время от времени вдруг возвращалась,
всякий раз напоминая о том, как много лет назад инстинкт предупреждал
его о надвигавшейся беде. Вот такое же предчувствие появилось у не¬
го и теперь.
Осторожно ведя машину, чтобы не сбиться в темноте с пути, Мел
продвигался к полосе один-семь, левой. По словам руководителя полетов,
именно эта полоса будет нужна диспетчерам, когда переменится ветер,
а он, судя по прогнозам, должен был вот-вот перемениться.
В настоящее время в аэропорту пользовались двумя полосами —
два-пять и один-семь, правой. А всего взлетно-посадочных полос было
гиять. И здесь, на этих полосах, вот уже три дня и три ночи буран
давал аэропорту жестокий бой.
Самой длинной и широкой была полоса три-ноль, перекрытая «боин-
гом» компании «Аэрео-Мехикан». (Если ветер изменится и самолет
будет подлетать с противоположной стороны, ее можно заменить поло¬
сой один-два.) Она была почти в две мили длиной и шириной с город¬
ской квартал; в аэропорту шутили, что с одного ее конца не видно
другого, потому как Земля-то ведь круглая.
Остальные четыре полосы были на полмили короче и гораздо уже.
С тех пор как начался снегопад, все полосы непрерывно расчищали, ос¬
вобождали от снега, подметали и посыпали песком. Машины — с ревущими
дизелями стоимостью в несколько миллионов долларов — останавливались
лишь для заправки или смены обслуживающего персонала. Этой работы
никто из пассажиров не видел, потому что самолеты выпускали уже на
расчищенную полосу и притом лишь после того, как ее поверхность была
осмотрена и признана безопасной. На этот счет существовали очень
строгие правила. Полдюйма твердого снегового покрова или три дюйма
пушистого снега — максимум, что разрешалось оставлять на полосе, ис¬
пользуемой реактивными самолетами. Если оставить более толстый покров,
снег будет всосан двигателями и они могут заглохнуть.
А жаль, подумал Мел Бейкерсфелд, что снегоуборочные команды
не работают на глазах у публики. Зрелище это было грандиозное и захва¬
тывающее. Даже сейчас, в буран, в темноте, вид движущихся машин
производил внушительное впечатление. Каскады снега гигантской дугой
низвергались с высоты ста пятидесяти футов. Они сверкали и перели¬
вались в лучах фар и двадцати вращающихся прожекторов, установленных
на крышах машин.
В аэропорту эту снегоуборочную команду называли «Анакондой».
У нее была голова, хвост, туловище и все аксессуары змеи, и про¬
двигалась она вперед, извиваясь, словно в танце.
Во главе ехал «лидер», старший техник аэропортовских служб на
легковой машине — ярко-желтой, как и все остальные машины «Анакон¬
ды». «Лидер» устанавливал скорость движения, которая обычно была
довольно большой. В его распоряжении имелось два радиопередатчика,
и он поддерживал постоянную связь с пультом управления снежной
командой и с диспетчерской. С помощью системы световых сигналов он
общался с теми, кто следовал за ним: зеленый сигнал — «набрать ско¬
рость», желтый — «так держать», красный — «сбавить скорость», а мно¬
гократное повторение красного сигнала означало «стоп». «Лидер» обязан
был знать назубок всю карту аэропорта и уметь ориентироваться даже
в такую темную ночь.
За «лидером» — так в оркестре после дирижера идет концертмей¬
стер— следовал снегоочиститель номер один; сегодня это был гигант
345

«ошкош» с огромным ножом впереди и другим ножом поменьше — сбоку.
Чуть позади и правее снегоочистителя номер один шел снегоочиститель
номер два. Первый снегоочиститель отгребал снег в сторону; второй под¬
бирал все, что счищал первый, и, добавив свое, отгребал всю массу
снега еще дальше.
За снегоочистителями шел «сноубласт» — шестьсот ревущих лоша¬
диных сил. «Сноубласт» стоил шестьдесят тысяч долларов и был «кадил¬
лаком» среди снегоочистительных машин. Мощными насосами он всасы¬
вал снег, который отгребали оба снегоочистителя, и выбрасывал его
могучим каскадом за пределы взлетно-посадочной полосы.
Во втором эшелоне, еще правее, шли два других снегоочистителя
и второй «сноубласт».
За снегоочистителями и «сноубластами» шли грейдеры — пять
в ряд — и ножами счищали все неровности, оставшиеся после снего¬
очистителей. За ножом у грейдеров были установлены крутящиеся щет¬
ки. Они подметали полосу, словно гигантская метла.
Следом шли машины с песком. Как только одиннадцать машин
очищали от снега пространство, три огромных грузовика с бункерами
вместимостью в четырнадцать кубометров каждый ровным слоем раз¬
брасывали песок.
Песок здесь применялся не такой, как везде. Повсюду за пределами
аэропорта — на шоссе, на городских улицах и площадях — к песку при¬
бавляют соль, ускоряющую таяние льда. Но этого никогда не делают
на поле. Соль разъедает металл, укорачивает его жизнь, а к самолетам
относятся более бережно, чем к автомобилям.
Последним в «Анаконде» ехал «хвостовой Чарли» — младший тех¬
ник на легковой машине. Его обязанностью было наблюдать за строем
и подгонять отстающих. Он поддерживал радиосвязь с «лидером», ко¬
торого подчас и не видел за пеленою снега, в темноте.
Кроме того, было еще и «окружение»: резервный снегоочиститель —
на случай, если какой-нибудь выйдет из строя: ремонтная машина с ме¬
ханиками; цистерны с бензином и дизельным топливом, а также вызывае¬
мый в определенное время по радио «пикап» с кофе и пончиками.
Мел дал газ, обогнал «окружение» и притормозил рядом с машиной
младшего техника. Его появление тотчас было замечено. Он услышал,
как «лидер» сообщил по радио: «К нам подъехал мистер Бейкерсфелд».
«Анаконда» двигалась быстро — со скоростью сорока миль в час.
вместо обычных двадцати пяти. «Лидер» явно спешил, учитывая пред¬
полагаемую перемену ветра и необходимость в связи с этим срочно
подготовить взлетно-посадочную полосу.
Переключив свое радио на волну наземной службы, Мел услышал,
как «лидер» докладывает диспетчеру:
—	...идем по полосе один-семь, левой, приближаемся к пересече¬
нию с полосой два-пять. Прошу разрешения пересечь.
Полоса два-пять действовала—на нее один за другим садились
самолеты.
—	Наземный диспетчер — «лидеру» «Анаконды»:	остановитесь
у пересечения. Два самолета идут на посадку. Не разрешаю, повторяю:
не разрешаю пересекать полосу. Подтвердите прием.
Диспетчер произнес это таким тоном, словно просил прощения. Там,
наверху, понимали, как трудно остановиться «Анаконде» и потом снова
двинуться вперед. Но приближавшиеся самолеты, по всей вероятности,
снижались вслепую, по приборам, и уже шли на посадку — один за дру¬
гим. В такую погоду только в случае крайней необходимости диспетчер
мог приказать летчику снова набрать высоту и сделать еще один круг.
Мел увидел, как впереди вспыхнули и повелительно замигали крас¬
ные огни: «Анаконда» сбавила скорость и замерла.
Младший техник, веселый молодой негр, выпрыгнул из своей маши¬
ны и подошел к машине Мела. Когда он открыл дверцу, внутрь ворвал¬
346

ся ветер — Мел почувствовал его, но не услышал свиста из-за работавших
вхолостую дизелей. Младший техник пригнулся к самому уху Мела:
—	Послушайте, мистер Би, хотите прокатиться с нами? Я тогда велю
кому-нибудь из ребят присмотреть за вашей машиной.
По лицу Мела расплылась улыбка. Все в аэропорту знали, как он
любил в свободную минуту посидеть за баранкой тяжелой машины.
«А почему бы и нет?» — подумал Мел. Ведь он выехал на поле для
того, чтобы проверить, как убирают снег и соответствует ли это доклад¬
ной Вернона Димиреста. Теперь ему было ясно, что докладная — сплош¬
ная выдумка и все идет как надо. Но, может быть, не мешает еще
немного задержаться и понаблюдать «изнутри».
Он кивнул в знак согласия и крикнул:
—	О'кей, я поеду на втором «сноубласте».
—	Отлично, сэр!
Младший техник включил ручной фонарик и, сгибаясь под напо¬
ром ветра, пошел впереди Мела мимо застывших в неподвижности грузо¬
виков с песком и щеток. Мел заметил, что на полосе, расчищенной
всего несколько минут назад, уже снова лежит снег. Сзади, с ремонтно¬
го грузовика, соскочил человек и бегом направился к машине Мела.
—	Поторапливайтесь, мистер Би. Остановка короткая. — Молодой
негр посветил фонариком, пока Мел лез наверх. А там наверху, в ка¬
бине «сноубласта», водитель уже поджидал его, распахнув дверцу.
Где-то на полпути острая боль в покалеченной ноге вдруг пронзила Мела,
но времени пережидать ее не было. Впереди красные огни сменились
зелеными: очевидно, оба самолета сели и прокатили мимо пересечения.
«Анаконде» надо было спешить, чтобы пройти через полосу до посадки
очередного самолета, а это могло произойти через минуту или две.
Обернувшись, Мел увидел, как младший техник помчался к своему
«хвостовому Чарли».
«Сноубласт» уже двинулся и с глухим ревом набирал скорость. Шо¬
фер бросил искоса взгляд на Мела, опустившегося рядом с ним на
одно из двух сидений с мягкой обивкой.
—	Здравствуйте, мистер Бейкерсфелд.
—	Как дела, Вилл? — Мел сразу узнал в шофере клерка, который
обычно выдавал жалованье в аэропорту.
—	Отлично, сэр. Немного устал только.
Он старательно держал дистанцию между своей машиной и третьим
и четвертым снегоочистителями: прожектора на них были отсюда еле
видны. Огромные полукруглые ножи «сноубласта» уже заработали,
сгребая снег и направляя его к всасывающему устройству. Белый фонтан
взвился вверх и, образуя стройную арку, упал за пределами полосы.
Здесь, наверху, было такое ощущение, точно ты находишься на капи¬
танском мостике. Шофер, совсем как рулевой, легко держал баранку.
На панели перед ним мерцало в темноте множество разных дисков
и кнопок. Как и на корабле, стремительно двигались скоростные «двор¬
ники», расчищая веером налипший на стекло снег и обеспечивая ясную
видимость.
—	Все, конечно, устали,— заметил Мел. — В утешение могу лишь
сказать, что всю жизнь так не будет.
Несколько лет назад в такую снежную бурю аэропорт наверняка бы
закрыли. А сейчас он мог работать главным образом потому, что назем¬
ная техника — правда, только в этой области — шла в ногу с прогрессом
в воздухе. Но много ли таких примеров? Мел мрачно вынужден был
признать, что немного.
—	А впрочем,— нарушил молчание шофер,— неплохо оставить на
время счетную машину и поработать на этой; к тому же — чем дольше
продержится такая погода, тем больше сверхурочных я получу. — Он
нажал на кнопку, и кабина накренилась вперед, давая ему возможность
проверить, как работают ножи. С помошью другой кнопки он слегка
347

изменил их положение и затем выровнял кабину. — Я ведь не обязан
этим заниматься — вы это знаете, мистер Бейкерсфелд. Я добровольно
сюда пошел. Мне здесь нравится. Тут как-то... — Он помедлил. — Сам
не зна,ю.
—	Ближе к природе? — подсказал Мел.
—	Да, пожалуй. — Шофер рассмеялся. — Может, я снег люблю.
—	Да нет, Вилл, не думаю.
Мел повернулся и стал смотреть вперед — по направлению движения
«Анаконды». Да, стихия разбушевалась вовсю. И все-таки он любил здесь
бывать, пожалуй, потому, что на поле, среди этого огромного пустого
пространства, когда ты совсем один, чувствуешь себя как-то ближе к по¬
лету— полету настоящему, в простейшем смысле этого слова, когда че¬
ловек вступает в борьбу со стихией. А когда слишком долго сидишь
в аэропорту или в конторе авиакомпании, утрачиваешь это чувство — тебя
захлестывают вещи второстепенные, не имеющие к авиации отношения.
Наверно, всем нам, авиационным чиновникам, подумал Мел, надо время
от времени выходить на поле — встать в дальнем конце взлетно-посадоч-
ной полосы и почувствовать, как ветер сечет лицо. Тогда легче нам будет
отделить побочное от главного.-Да и мозги проветрятся.
Мел нередко выходил вот так на поле, когда ему нужно было по¬
думать, спокойно что-то взвесить наедине с собой. Он не намеревался
заниматься этим сегодня, но вдруг обнаружил, что мысль сама зарабо¬
тала: он думал, как это часто бывало с ним в последние дни, о буду¬
щем аэропорта и о своем собственном.
8
Всего лет пять тому назад аэропорт Линкольна считался одним из луч¬
ших и самых современных в мире. Им восторженно любовались многочис¬
ленные делегации, политические деятели с гордостью говорили о нем
и чванливо утверждали, что это «последнее слово в авиации» и «символ
реактивной эпохи». Политические деятели и сегодня с гордостью говори¬
ли о нем, но уже с меньшими основаниями. Большинству из них было
невдомек, что международный аэропорт Линкольна, как и очень многие
другие крупные аэропорты, быстро превращался в «гроб повапленный».
Мелу Бейкерсфелду пришло на ум это выражение, когда он ехал
в темноте по левой полосе один-семь. Очень точное определение, поду¬
мал он. У аэропорта были серьезные, коренные недостатки, но они
находились вне поля зрения публики — только люди причастные зна¬
ли о них.
Путешественники и посетители международного аэропорта Линколь¬
на видели главным образом основной пассажирский зал — ярко освещен¬
ный, снабженный кондиционерами «Тадж-Махал». Аэровокзал из сверкаю¬
щего стекла и хрома был просторен и производил внушительное
впечатление. Разветвляющиеся коридоры вели в элегантные залы ожи¬
дания. Целая сеть служебных помещений окружала пространство, отве¬
денное для пассажиров. В аэровокзале было шесть специализированных
ресторанов — начиная от зала, где подавались изысканнейшие блюда
на фарфоровых тарелках с золотой каймой, и кончая стойками, где
можно на ходу съесть сосиски. Много было баров с притемненным уют¬
ным освещением, и других, освещенных неоном, где пьют стоя; много
было туалетов. Дожидаясь своего рейса, пассажир мог, не покидая
аэровокзала, купить все необходимое, снять комнату в гостинице или
койку, сходить в турецкую баню с массажистом, постричься, отутюжить
костюм, вычистить ботинки и даже умереть и быть похороненным фирмой
«Бюро святого духа», которая имеет свое отделение на нижнем этаже.
Аэровокзал до сих пор выглядел весьма внушительно. Недостатки
348

начинались там, где начиналась собственно авиация, и касались они
прежде всего взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек.
Лишь немногие из восьмидесяти тысяч пассажиров, которые ежеднев¬
но прилетали и улетали с этого аэродрома, представляли себе, насколько
все здесь несовершенно — и, следовательно, опасно для жизни. Уже год
назад взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек едва хватало для
приема и отправки самолетов, а сейчас они были перегружены сверх
меры. В обычное время на двух главных полосах самолеты взлетали
и садились через каждые тридцать секунд. Учитывая жалобы жителей
Медоувуда и желание руководства аэропорта пойти им навстречу, при¬
ходилось в часы «пик» пользоваться полосой, пересекавшей одну из этих
двух. В результате самолеты взлетали и садились на пересекавшихся по¬
лосах, и бывали минуты, когда воздушным диспетчерам оставалось лишь
затаить дыхание и молиться, чтобы ничего не произошло. Всего неделю
назад Кейз, брат Мела, мрачно предрек:
«Ну, хорошо, мы в диспетчерской лезем из кожи вон и разводим
самолеты, когда они буквально на волоске от столкновения, так что по¬
ка никакой аварии на этом пересечении не произошло. Но рано или позд¬
но у кого-нибудь из нас на секунду отключится внимание или кто-то что-
то неправильно вычислит — и тогда столкновение неизбежно. Я только мо¬
лю бога, чтобы это случилось не в мое дежурство и не у меня, потому
что слуяись такое, авария будет не меньшая, чем в Большом каньоне».
Кейз имел в виду как раз то пересечение полос, которое только
что миновала «Анаконда». Мел снова посмотрел из кабины «сноубласта»
назад. «Анаконда» проехала пересечение, и сквозь поредевший на миг
снегопад Мел увидел, как на полосе мелькнули навигационные огни
стремительно взлетавшего самолета. А в нескольких ярдах позади —
Мел глазам своим не поверил — уже надвигались огни другого самолета,
который сел, казалось, в ту же секунду.
Шофер «сноубласта» тоже оглянулся. И присвистнул.
—	Ого, эти двое чуть не столкнулись!
Мел кивнул. Самолеты действительно были так близки к столкнове¬
нию, что у него даже холодок пробежал по коже. Должно быть, диспет¬
чер, дававший указания пилотам обеих машин, предельно сократил до¬
пуск. Опытный диспетчер все правильно рассчитал, но это был риск.
Сейчас оба самолета были уже вне опасности: один — в воздухе, другой —
на земле. Но то, что диспетчерам частенько приходилось принимать
подобные решения, создавало атмосферу постоянной нервотрепки.
Мел неоднократно указывал на это Совету уполномоченных и город¬
ским боссам, от которых зависит финансирование аэропорта. Он не
только ратовал за то, чтобы немедленно приступить к строительству
дополнительных взлетно-посадочных полос и рулежных дорожек, но и
убеждал прикупить земли вокруг аэропорта, чтобы постепенно его расши¬
рить. Это вызывало бесконечные дискуссии, а порой весьма горячие спо¬
ры. Некоторые члены Совета уполномоченных и руководители города
смотрели на дело так же, как Мел, но были и такие, которые резко
выступали против. Трудно было убедить людей в том, что аэропорт,
построенный для реактивных самолетов в конце пятидесятых годов, мог
так быстро устареть и чЧо его эксплуатация в таком виде, как сейчас,
чревата опасностью для жизни людей. Никого не интересовало то, что
так же обстояли дела и в других аэропортах — в Нью-Йоркском, Сан-
Францисском, Чикагском и прочих,—политики просто не желали ничего
об этом знать.
Мел подумал: может быть, Кейз и прав. Возможно, нужна крупная
катастрофа, чтобы общественное мнение всполошилось, как это было
в 1956 году, когда произошла авария в Большом каньоне, заставившая
президента Эйзенхауэра и конгресс 85-го созыва выделить ассигнования
для починки вентиляции в туннелях. Как ни странно, деньги на всякие
349

улучшения, не связанные с оперативной деятельностью, можно было
почти всегда получить. Так, например, предложение построить трех¬
этажные гаражи мгновенно было одобрено городскими заправилами.
Еще бы: ведь гаражи — это нечто, так сказать, зримое и осязаемое для
широкой публики, иными словами, для избирателей. А вот взлетно-поса-
дочные полосы и рулежные дорожки — другое дело. Каждая новая поло¬
са стоит несколько миллионов долларов и на строительство ее требуется
два года, но лишь немногие, кроме пилотов, диспетчеров и руководства
аэропорта, знают, в каком состоянии — хорошем или плохом — находится
та или иная полоса.
Так или иначе, в аэропорту Линкольна дело скоро дойдет до точки.
Должно дойти. За последние месяцы Мел все чаще и чаще наблюдал
симптомы, указывавшие на приближение критической минуты, и знал,
что, когда час пробьет, придется решать:	либо	усиленно развивать
наземные сооружения в соответствии с прогрессом в воздухе, либо сидеть
сложа руки и смотреть, как другие опережают тебя. В авиации статуса-
кво не бывает.
Ко всему этому примешивалось еще одно обстоятельство.
С будущим аэропорта было связано будущее самого Мела. Каким
будет аэропорт, таким и престиж Мела в глазах тех, с чьим мнением
приходится считаться.
Еще совсем недавно все знали Мела Бейкерсфелда как человека,
активно выступавшего за логическое развитие наземных сооружений
в аэропортах; о нем говорили как о многообещающем молодом даро¬
вании в руководстве авиацией. Потом случилась беда, и все изменилось.
С тех пор прошло четыре года, и будущее Мела в глазах других лю¬
дей— да и в его собственных — уже не было столь ясным и безоблачным.
Событием, столь резко повлиявшим на судьбу Мела, было убий¬
ство Джона Ф. Кеннеди.
—	Вот и конец полосы, мистер Бейкерсфелд. Вы поедете с нами на¬
зад или останетесь? — прервал размышления Мела голос шофера
«сноубласта».
—	Что вы сказали?
Шофер повторил вопрос. Впереди снова замигали красные огни,
и «Анаконда» остановилась. Правая половина полосы была очищена от
снега. Теперь «Анаконда» развернется и поедет назад, чтобы расчистить
левую половину. Со всеми остановками «Анаконде» требуется от сорока
пяти минут до часа, чтобы очистить от снега и посыпать песком одну
полосу.
—	Нет,— сказал Мел. — Я здесь выйду.
—	Есть, сэр.
Шофер посигналил светом машине младшего техника, и тот сейчас
же помчался куда-то. Когда Мел спустился со «сноубласта», его машина
уже стояла рядом. С других снегоочистителей и грузовиков тоже спрыги¬
вали люди и бежали к «пикапу» с кофе.
Возвращаясь к аэровокзалу, Мел связался по радио с пультом управ¬
ления снежной командой и подтвердил Дэнни Фэрроу, что полоса один-
семь, левая, скоро войдет в строй. Потом переключил радио на наземно¬
го диспетчера, приглушив звук,— голоса звучали глухо, неразборчиво,
не нарушая хода его мыслей.
Когда он сидел в кабине «сноубласта», ему вспомнилось то, что
так сильно повлияло на весь ход его жизни.
Было это четыре года тому назад.
Да, уже целых четыре года, с удивлением подумал Мел, прошло
с того серого ноябрьского дня, когда он почти машинально, едва по¬
нимая, что делает, придвинул к себе стоявший на его столе переносный
микрофон — микрофон, которым он редко пользовался и который пере¬
крывал все остальные в аэровокзале, — и, врезавшись в сообщение о при¬
лете какого-то самолета, громко объявил — голос его эхом прокатился
350

по огромным залам, где тотчас наступила мертвая тишина,— объявил всем
страшную весть, которую лишь не,сколько секунд назад узнал из
Далласа.
Он говорил, а сам смотрел на фотографию, висевшую на стене его
кабинета,— фотографию с надписью: «Моему другу Мелу Бейкерсфелду,
который, как и я, жаждет расширить тесные земные границы. Джон
Ф. Кеннеди».
Фотографию эту он до сих пор хранит — как хранит многие
воспоминания.
Воспоминания начинались с того дня, когда Мел произнес речь в
Вашингтоне.
В ту пору Мел был не только управляющим аэропортом, но и пре¬
зидентом Совета руководителей аэропортов — самым молодым из всех,
кто когда-либо возглавлял этот небольшой, но весьма влиятельный орган,
объединяющий администрацию крупнейших аэропортов мира. Штаб-квар-
тира Совета находилась в Вашингтоне, и Мел часто туда летал.
А речь свою он произнес на Всеамериканском конгрессе по пла¬
нированию.
Авиация, заявил тогда Мел, является единственной сферой, где
с успехом может развиваться международное сотрудничество. Для нее
не существует не только идеологических, но и географических границ.
Давая возможность людям разных национальностей перемещаться по
свету — при том, что стоимость билетов непрерывно снижается,— авиация
на сегодняшний день является наиболее реальным средством познания
мира, какое изобрел человек.
Весьма существенную роль тут играет международная торговля. Пе¬
реброска грузов по воздуху, уже и сейчас достигшая большого размаха,
неизбежно будет возрастать. Новые гигантские реактивные самолеты,
которые вступят в строй в семидесятых годах, будут самым быстрым
и дешевым средством для переброски грузов; через какие-нибудь десять
лет океанские суда поставят в доки как музейные экспонаты: грузовые
самолеты вытеснят их — так же, как пассажирские самолеты в свое время
нокаутировали «Куин Мэри» и «Куин Элизабет». Возникнет новая торговая
армада, которая будет циркулировать по всему миру, неся процветание
ныне нищим странам. В техническом отношении, сказал тогда Мел, авиа¬
ция сможет выполнять эту — и даже большую — роль еще при жизни
тех, кто сейчас уже вступил в зрелый возраст.
Однако, продолжал он, в то время как конструкторы самолетов ткут
из тонких нитей мечты плотную ткань реальности, в строительстве назем¬
ных сооружений по большей части преобладает либо близорукость, либо
неоправданная спешка. Аэропорты, взлетно-посадочные полосы, аэро¬
вокзалы созданы по требованиям вчерашнего дня, без всякой — за очень
небольшим исключением — попытки предвидеть будущее. Короче говоря,
темпы развития авиации либо недоучитываются, либо просто игнорируют¬
ся. Аэропорты строятся по частям, как попало, в соответствии со вкусами
тех или иных городских заправил. Как правило, основная часть средств
тратится на аэровокзал, то есть на показуху, и меньшая — на опера¬
тивные участки. Строительство аэропортов никем не координируется
и не планируется — ни в национальном, ни в международном масштабе.
«Мы преодолели звуковой барьер,— сказал тогда Мел.— Но мы еще
не преодолели барьера наземного».
Он перечислил области, требующие особого изучения, и призвал
к созданию международного органа по проектированию аэропортов —
во главе с США и прй благосклонном участии президента.
Его речь была встречена овацией — зал стоя аплодировал ему —
и вызвала положительный отклик в самых разных кругах и таких га¬
зетах, как лондонская «Таймс», «Правда» и «Уолл-стрит джорнел».
На другой день Мел получил приглашение в Белый дом.
Президент принял его очень тепло. Между ними состоялась прият¬
351

ная, непринужденная беседа в личном кабинете президента на втором
этаже. Джон Ф. Кеннеди, как обнаружил Мел, разделял многие его
взгляды.
За этой встречей последовали другие, иногда в присутствии
«мозгового треста», то есть помощников Кеннеди,— в тех случаях, когда
правительство собиралось рассматривать вопросы, связанные с авиацией.
После нескольких таких совещаний в Белом доме, за которыми следо¬
вали неофициальные беседы с президентом, Мел вполне там освоился.
Его отношения с Джоном Ф. Кеннеди, любившим окружать себя знаю¬
щими, умными людьми, постепенно приобрели самый дружеский характер.
Примерно через год после первой встречи президент спросил
Мела, что бы он сказал, если бы его поставили во главе Федераль¬
ного управления авиации. После своего переизбрания — а это уже счи¬
талось делом решенным — Кеннеди намеревался передвинуть Хейлеби,
тогдашнего главу Федерального управления авиации, на другой пост.
Так вот, согласился бы Мел взять на себя проведение в жизнь тех
мер, за которые он так ратовал, еще не будучи у руководства? Мел
сказал, что это было бы очень интересно, и, если ему сделают такое
предложение, он не ответит отказом.
Слух об этом, без всякого участия Мела, тотчас распространился.
Мела включили в круг «приближенных». И престиж его, уже и так до¬
статочно высокий, еще больше возрос. Совет руководителей аэропортов
снова выбрал его президентом. Совет уполномоченных по его аэропорту
основательно повысил ему жалованье. Не достигнув еще и сорока, он уже
стал Маленьким Роландом1 в авиации.
А через полгода Джон Ф. Кеннеди отправился в свое роковое путе¬
шествие в Техас.
В первые минуты Мел был просто ошарашен вестью о гибели пре¬
зидента; потом зарыдал, как дитя. И лишь позже он понял, что пули
убийцы рикошетом сразили и многих других, в том числе его самого. Он
обнаружил, что уже не является «своим» в Вашингтоне. Наджиб Хейлеби
действительно ушел из Федерального управления авиации на пост первого
вице-президента «Пан-Америкен», но Мел не был назначен на его место.
К тому времени власть и влияние перешли к другим людям. Как узнал
потом Мел, его имя даже не значилось среди кандидатов, предложенных
президенту Джонсону на пост главы Федерального управления авиации.
Второй срок пребывания Мела на посту президента Совета руко¬
водителей аэропортов прошел гладко и ровно, и его сменил очередной
подающий надежды молодой человек. Поездки Мела в Вашингтон пре¬
кратились. Выступал он теперь только перед своими коллегами и в изве¬
стном смысле воспринял эту перемену с облегчением. Дел в аэропорту
у него стало много больше: объем воздушных перевозок резко возрас¬
тал. Он усиленно занимался планированием и отдавал немало сил Сове¬
ту уполномоченных, пытаясь склонить его на свою сторону. Словом, забот
хватало — и на работе и дома. Все дни его были заполнены до краев.
И тем не менее его не покидало чувство, что он упускает время
и возможности. Это чувствовали и другие. И Мел пришел к выводу, что
если не произойдет какой-то коренной перемены, его карьера так и кон¬
чится на том, с чего началась.
—	Диспетчерская — машине номер один: сообщите местонахожде¬
ние.— Голос по радио резко вернул Мела к действительности, нарушив
ход его мыслей.
Он повернул рычажок и ответил. Он подъезжал к главному зданию
аэровокзала — огни его были уже отчетливо видны, несмотря на сне¬
гопад. Стоянки для самолетов, как он заметил, были по-прежнему забиты,
1 Герой старинной шотландской баллады, который с помощью волшебника Мерлина
отправился на поиски своей сестры и вывел ее из страны эльфов, куда ее утащили
злые духи.
352

а у галерей-гармошек, дожидаясь своей очереди, вытянулись вереницей
прибывшие самолеты.
—	Машина номер один, задержитесь, дайте пройти «Лейк-Сентрал»,
затем следуйте за ним.
—	Говорит машина номер один. Вас понял.
Выждав две-три минуты, Мел въехал в подземный гараж аэровокзала.
Рядом с его «боксом» находилась . запертая будка с внутренним
телефоном. Мел открыл ее своим ключом и набрал номер пульта управ¬
ления снежной командой. Трубку снял Дэнни Фэрроу.
—	Есть что-нибудь новое? — спросил Мел. — Как там обстояУ дела
с этим самолетом «Аэрео-Мехикан»?
— Все так же,— ответил Дэнни Фэрроу. — Ас КДП просили тебе
передать, что отсутствие в эксплуатации полосы три-ноль на пять¬
десят процентов замедляет движение. И всякий раз, как над Медоувудом
взлетает самолет, оттуда поступают жалобы по телефону.
—	Придется медоувудцам потерпеть,— мрачно заметил Мел. Устроят
они свое собрание или нет, а он ничего не может сделать, чтобы
избавить их от шума. Куда важнее наладить нормальную работу аэропор¬
та. — А где Патрони?
—	Да все там же. По-прежнему на шоссе.
—	Но он все же сумеет добраться?
—	Ребята из «ТВА» говорят, что да. У него в машине есть телефон.
Так что он поддерживает с ними связь.
—	Поставь меня в известность, как только он появится,— распорядил¬
ся Мел. — Где бы я ни был.
—	Насколько я понимаю, ты будешь уже в городе.
Мел помолчал. Собственно, у него не было никаких оснований за¬
держиваться дольше в аэропорту. И тем не менее предчувствие надви¬
гающейся беды, возникшее на поле, почему-то не проходило. Он вспом¬
нил о своем разговоре с руководителем полетов, о самолетах, дожидав¬
шихся своей очереди, чтобы подойти, к галереям-гармошкам. И неожидан¬
но для себя решил:
—	Нет, я не еду в город. Нам позарез нужна эта полоса, и я не
тронусь с места, пока не буду точно знать, что Патрони прибыл и
взялся за дело.
—	В таком случае,— сказал Дэнни,— я советовал бы тебе сейчас же
позвонить жене. Запиши номер.
Мел записал, опустил трубку на рычажок и тотчас набрал городской
номер. Он попросил позвать Синди и после недолгой паузы услышал
ее резкий голос:
— Мел, почему тебя до сих пор нет?
— Извини, я задержался. У нас тут, в аэропорту, столько всяких
дел. Такой буран, что...
—	Черт бы тебя побрал, приезжай сюда — и быстро!
Голос жены звучал приглушенно, и Мел понял, что рядом с ней
кто-то есть. Тем не менее Синди сумела вложить в эти несколько
слов достаточно злости.
Слушая голос жены, Мел иногда вспоминал ту Синди, какую он знал
до женитьбы, пятнадцать лет назад. Ему казалось, что она была много
мягче тогда. Ведь именно ее мягкость, ее женственность и покорили
его, когда они встретились в Сан-Франциско, куда он приехал в отпуск
из Кореи. Синди была актрисой на совсем маленьких ролях (ее надежды
стать «звездой» не оправдались и явно не могли оправдаться). Ей пору¬
чали все более и более скромные роли в летних программах и на теле¬
видении, и и.юследствии в минуту откровенности она призналась, что за¬
мужество явилось для нее счастливым выходом из положения.
С годами это получило несколько иное освещение, и Синди стала
играть на том, что она-де пожертвовала ради Мела своей карьерой
и отказалась от возможности выйти в «звезды». Однако в последнее
12 Отель. Аэропорт
353

время Синди перестала упоминать о своем актерском прошлом. Объясня¬
лось это тем, что, как она вычитала в какой-то статье, опубликованной
в «Городе и деревне», актрисы, за редким исключением, не числятся
в «Справочнике именитых людей», а Синди больше всего на свете хо¬
тела видеть там свое имя.
—	Я приеду, как только смогу,— сказал ей Мел.
—	Это меня не устраивает,— безапелляционно заявила Синди.— Тебе
уже давно следовало быть здесь. Ты же прекрасно знаешь, как важен
для меня сегодняшний вечер, и еще неделю назад твердо обещал быть.
—	Неделю назад я понятия не имел, что разразится такой буран,
какого мы шесть лет не видали. У нас вышла из строя очень важная
взлетно-посадочная полоса, застрял самолет — речь идет о безопасности
пассажиров.
—	Но там же есть люди, которые на тебя работают! Или ты подо¬
брал себе таких бестолковых помощников, что не можешь оставить их
без присмотра?
—	Они достаточно толковые,— с раздражением сказал Мел.— Но
мне платят за то, чтобы я тоже что-то делал.
—	Очень жаль, что только для меня ты ничего не желаешь делать.
Не в первый раз я еду на важные для меня собрания, а ты мне все
портишь...
По этому вдруг обрушившемуся на него водопаду слов Мел чувство¬
вал, что Синди вот-вот взорвется. Он отчетливо представлял себе, как
она стоит сейчас, выпрямившись, на высоких каблуках, решительная,
энергичная, голубые глаза сверкают, светлая, тщательно причесанная
голова откинута назад,— она всегда была чертовски привлекательна, ког¬
да злилась. Должно быть, отчасти поэтому в первые годы брака Мела
почти не огорчали сцены, которые устраивала ему жена. Чем больше
она распалялась, тем больше его влекло к ней. В такие минуты Мел
опускал глаза на ноги Синди — а у нее были удивительно красивые ноги
и лодыжки,— потом взгляд его скользил вверх, отмечая все изящество
ее ладной, хорошо сложенной фигуры, которая неизменно возбуждала
его.
Он чувствовал, как между ними начинал пробегать ток, взгляды их
встречались, и они в едином порыве устремлялись в объятия друг друга.
Тогда исчезало все — гнев Синди утихал; захлестнутая волною чувствен¬
ности, она становилась ненасытной, как дикарка, и, отдаваясь ему, требо¬
вала: «Сделай мне больно, черт бы тебя побрал! Да сделай же мне
больно!» А потом, вымотанные и обессиленные, они и не вспоминали о
причине ссоры: возобновлять перебранку уже не было ни сил, ни охоты.
Так они не столько разрешали, сколько откладывали разрешение
своих разногласий, которые — Мел понимал это уже тогда — носили от¬
нюдь не шуточный характер. И с годами, по мере того как остывала
страсть, они стали все больше отдаляться друг от друга.
Затем уже и физическая близость перестала быть панацеей, а в по¬
следний год супружеские отношения между ними вообще почти прекра¬
тились. Собственно, Синди, которая всегда отличалась изрядным аппети¬
том в постели, каковы бы ни были отношения между ними, в последние
месяцы, казалось, утратила всякий интерес к плотским радостям. Мела
это удивляло. Не завела ли она себе любовника? Вполне возможно, и
в таком случае Мелу следовало бы на это реагировать. Но самое пе¬
чальное заключалось в том, что ему легче было ничего не замечать.
Тем не менее бывали минуты, когда вид разгневанной Синди или
звук ее повелительного голоса по-прежнему возбуждали его, вызывая
желание. Вот и сейчас, слушая, как она честит его по телефону, он по¬
чувствовал знакомое волнение.
Улучив удобный момент, он сумел вставить:
—	Это неправда, я вовсе не стремлюсь портить тебе удовольствие.
Как правило, я всегда езжу, куда ты хочешь, даже если считаю, что это
354

не так уж важно. Мне, например, куда больше хотелось бы проводить
вечера дома с детьми.
—	Пустая болтовня,— отрезала Синди.— И ты это прекрасно знаешь.
Он почувствовал, как весь напрягся, и рука его крепче сжала телефон¬
ную трубку. Затем подумал: а ведь, пожалуй, она права — в известной
мере. Еще сегодня вечером он сам напомнил себе о том, что иной раз
задерживается в аэропорту, когда мог бы поехать домой,— задержива¬
ется только потому, что ему хочется избежать очередной ссоры с Синди.
Разве в таких случаях он учитывал интересы Роберты и Либби,— впрочем,
никто, наверное, не считается с интересами детей, когда брак трещит по
всем швам. Не надо было ему сейчас говорить о них.
Но сегодня-то дело было не в этом. Он должен оставаться в аэро¬
порту, по крайней мере, до тех пор, пока не будет уверен, что блоки¬
рованной полосой занялись всерьез.
—	Послушай,— сказал Мел,— давай уточним одно обстоятельство.
Я этого не говорил тебе до сих пор, но в прошлом году я сделал кое-
какие подсчеты. Ты просила меня пойти с тобой на пятьдесят семь бла¬
готворительных сборищ. Мне удалось пойти на сорок пять, хотя сам бы я,
конечно, никогда на них не пошел. Согласись, что процент получается не
такой уж плохой.
—	'Мерзавец! Что ты там считаешь — я же не в кегли с тобой играю!
Все-таки я твоя жена.
—	Полегче на поворотах! — оборвал ее Мел. И, чувствуя, как и в
нем закипает гнев, добавил: — Кстати, позволь тебе заметить, что ты
повысила голос. Или ты хочешь, чтобы все эти милые люди, которые
тебя окружают, узнали о том, как ты командуешь мужем?
—	А мне плевать! — Но произнесла она это все же гораздо тише.
—	Я прекрасно знаю, что ты моя жена, и потому намерен приехать
туда, к тебе, как только смогу.— Интересно, подумал Мел, что бы про¬
изошло, если бы Синди сейчас находилась рядом и он мог бы обнять ее?
Ожила бы старая магия? Пожалуй, нет, решил он.— Так что займи мне
место и скажи официанту, чтобы он подержал мой суп на огне. Кроме
того, извинись и объясни, почему я задерживаюсь. Я полагаю, кое-кто
там, наверно, все-таки слышал, что существует такая вещь, как аэропорт...
Кстати,— внезапно вспомнил он,— а по какому поводу сегодня сборище?
—	Я же объясняла тебе на прошлой неделе.
—	Ну так скажи еще раз.
—	Коктейль и ужин в рекламных целях — для костюмированного ба¬
ла, который в будущем месяце проводит фонд помощи детям Арчидоны.
Присутствует пресса. Будут снимать.
Теперь Мел понял, почему Синди так хотела, чтобы он приехал по¬
быстрее. При нем у нее больше шансов попасть в объектив фотоаппа¬
рата, а затем — и на светскую страничку завтрашней газеты.
—	Все остальные члены нашего комитета уже здесь,— добавила Син-
ди,— и почти все с мужьями.
—	Но не все?
—	Я же сказала: почти все.
—	И ты еще сказала, что это в фонд помощи детям Арчидоны?
—	Да.
—	Какой Арчидоны? Есть два таких города: один в Эквадоре, другой
в Испании.— В колледже Мел увлекался географией, а память у него бы¬
ла хорошая.
Впервые Синди ответила не сразу.
—	Ну какое это имеет значение? — с досадой сказала она.— Сейчас
не время для идиотских вопросов.
Мел едва удержался, чтобы не расхохотаться. Так, значит, Синди не
знает! Ну, конечно, в этом благотворительном мероприятии ее интере¬
совало не то, ради чего оно затевается, а кто его затевает.
И он спросил лукаво:
355

—	И сколько писем ты рассчитываешь получить после сегодняшнего
вечера?
—	Не понимаю.
—	Ну что ты, отлично понимаешь.
Человеку, желавшему попасть в «Справочник именитых людей», надо
было представить восемь рекомендательных писем от лиц, уже фигуриро¬
вавших в нем. В последний раз Мел слышал, что Синди набрала четыре.
—	Честное слово, Мел, если ты скажешь что-либо подобное — сего¬
дня или вообще когда-нибудь...
—	А эти письма будут бесплатные или ты собираешься платить за
них, как за два предыдущих? — Он чувствовал, что взял над ней верх.
А это бывало редко.
— Это грязная инсинуация,— возмущенно заявила Синди.— Как
можно купить себе право на...
—	Чушь собачья!—сказал Мел.— Ведь у нас с тобой общий счет,
и мне пересылают все оплаченные чеки. Ты что — забыла?
Наступило молчание.
—	Слушай меня! — заявила Синди тихо, звенящим от злости голо¬
сом.— Я советовала бы тебе приехать сюда, и побыстрее. Если ты не
приедешь или приедешь и будешь ставить меня в глупое положение
какими-нибудь своими идиотскими высказываниями вроде тех, которые
я только что слышала, между нами все будет кончено. Ясно?
—	Не уверен.— Мел произнес это нарочито спокойно. Инстинктивно
он почувствовал, что это важная минута для них обоих.— Может, ты мне
все-таки объяснишь, что именно ты имеешь в виду.
—	Сам поймешь,— сказала Синди.
И повесила трубку.
Пока Мел шел из гаража в свой кабинет, гнев его с каждым шагом
все возрастал. Вообще он не так быстро вскипал, как Синди. Но сейчас
он был в ярости.
Что именно так бесило его, он и сам не знал. Главным образом,
конечно, Синди, но были и другие причины: то, что он в профессиональ¬
ном плане не сумел как следует подготовиться к вступлению в новую
эру авиации; то, что он оказался не способен внушить другим свои
убеждения; то, что надежды его не сбылись. Словом, думал Мел, и в
личной жизни, и в работе он не достиг ничего. Брак его близок к краху —
во всяком случае, есть все основания так полагать,— а это значит, что
он может потерять и детей. Да и аэропорт, где он отвечает за жизни
тысяч и тысяч ежедневно доверчиво стекающихся сюда людей, приходит в
упадок, несмотря на все его усилия и попытки кого-то в этом убедить.
Не удается ему удержать дело на том высоком уровне, которого он су¬
мел было здесь достичь.
По пути к себе он не встретил никого из подчиненных. Тем лучше:
обратись сейчас к нему кто-нибудь с вопросом, он мог бы ответить
резкостью. Войдя в свой кабинет, он сбросил пальто прямо на пол.
И закурил сигарету. Вкус у нее был какай-то горький, и он тут же ее
загасил. Шагнув к столу, он почувствовал, как снова — еще сильнее, чем
прежде,— заныла нога.
Было время — как давно, казалось, это было,— когда в такие вот
вечера, если больная нога начинала его беспокоить, он отправлялся до¬
мой, и Синди укладывала его в постель. Сначала он принимал горячую
ванну, потом ложился ничком на кровать, и она массировала ему спину
и шею холодными крепкими пальцами, пока боль не утихала. Сейчас
трудно даже представить себе, чтобы Синди стала этим заниматься, а
если и стала бы, едва ли бы это теперь ему помогло. Когда нарушает¬
ся связь между людьми, она нарушается во всем — не только в том,
что люди перестают друг друга понимать.
Сев за стол, Мел опустил голову на руки.
356

И вдруг, совсем как раньше, на поле, его пронзила дрожь. В эту
минуту в тишине кабинета зазвонил телефон. Мел не сразу снял трубку.
Звонок продолжал трещать; неожиданно Мел понял, что это звонит крас¬
ный телефон, который стоит на столике рядом с его письменным
столом,— телефон особого назначения. В два прыжка он подскочил к нему.
—	Бейкерсфелд слушает.
Он услышал какое-то позвякиванье и шумы на линии: его подключа¬
ли к нужному номеру.
— Говорит КДП,— услышал он голос руководителя полетов.— У нас
в воздухе ЧП третьей категории.
9
Кейз Бейкерсфелд, брат Мела, уже отработал треть своей восьми¬
часовой смены в радарной КДП.
В радарной буран тяжело сказывался на людях, хотя они и не ощу¬
щали его. Стороннему наблюдателю, подумал Кейз, не понимающему,
о чем говорят все эти экраны, могло казаться, что буран, бушующий за
стеклянными стенами диспетчерской, на самом деле разыгрался за ты¬
сячи миль отсюда.
Радарная находилась в башне, этажом ниже застекленного помеще¬
ния— так называемой «будки»,— откуда руководитель полетов давал
указания о передвижении самолетов на земле, их взлетах и посадках.
Власть тех, кто сидел в радарной, простиралась за пределы аэропорта:
они отвечали за самолет в воздухе, после того как он выходил из-под
опеки местных наземных диспетчеров или ближайшего регионального
КДП. Региональные КДП, обычно отстоящие на многие мили от аэро¬
порта, ведут наблюдение за основными авиатрассами и самолетами, сле¬
дующими по ним.
В противоположность верхней части башни радарная не имела окон.
Днем и ночью в международном аэропорту Линкольна десять диспетче¬
ров и старших по группе работали в вечной полутьме, при тусклом
лунном свете экранов. Все четыре стены вокруг них были заняты вся¬
кого рода оборудованием — экранами, контрольными приборами, пане¬
лями радиосвязи. Обычно диспетчеры работали в одних рубашках, по¬
скольку температура зимой и летом была здесь — чтобы не портилось
капризное электронное оборудование — около двадцати восьми градусов.
В радарной принято держаться и говорить спокойно. Однако под
этим внешним спокойствием таится непрестанное напряжение. Сейчас
это напряжение было сильнее обычного из-за бурана — оно особенно
возросло за последние несколько минут. Впечатление было такое, точно
кто-то до предела натянув и так уже натянутую струну.
Напряжение усилил появившийся на экране сигнал, в ответ на кото¬
рый в диспетчерской сразу замигал красный огонек и загудел зуммер.
Зуммер умолк, но огонек продолжал мигать. На полутемном экране
вдруг возникла так называемая «двуглавка», похожая на дрожащую зе¬
леную гвоздику: она оповещала о том, что где-то самолет терпит бед¬
ствие. Это был военный самолет КС-135; находясь высоко над аэропор¬
том, он попал в шторм и запрашивал о срочной посадке. У экрана, на
плоском лице которого возник сигнал бедствия, работал Кейз Бейкерс¬
фелд; к нему тотчас подключился старший по группе. Оба стали срочно
давать указания соответствующим диспетчерам — по внутреннему теле¬
фону и другим самолетам — по радио.
Руководитель полетов на верхнем этаже был немедленно поставлен
в известность о сигнале бедствия. Он, в свою очередь, объявил ЧП
третьей категории и оповестил об этом все наземные службы аэропорта.
Экран, на котором сосредоточилось сейчас всеобщее внимание, пред-
стаипяп собой стеклянный круг величиной с велосипедное колесо, гори¬
357

зонтально вмонтированный в крышку консоли. Стекло было темно-зеле-
ное, и на нем загоралась ярко-зеленая точка, лишь только какой-нибудь
самолет появлялся в воздухе в радиусе сорока миль. По мере продви¬
жения самолета передвигается и точка. У каждой точки ставится малень¬
кий отметчик из пластмассы. В обиходе отметчики эти называют «козяв¬
ками», и диспетчеры передвигают их рукой, следуя за продвижением
самолета и изменением его положения на экране. Лишь только в поле
наблюдения появляется новый самолет, он тут же оповещает о себе
по радио и соответственно получает своего отметчика. Новые радарные
системы сами передвигают «козявок» — на радарном экране появляется
соответствующая буква и указание высоты, на которой идет самолет.
Однако новые системы еще не были широко внедрены и, как все новое,
имели недостатки, требовавшие устранения.
В этот вечер на экране было необычно много самолетов, и кто-то
даже заметил, что зеленые точки плодятся с быстротою муравьев.
Кейз сидел на сером стальном стуле у самого экрана, низко при¬
гнув к нему длинное тощее тело. В его позе чувствовалось предельное
напряжение: ноги так крепко обхватили ножки стула, что казалось, при¬
росли к нему. В зеленоватом отблеске экрана его глубоко запавшие гла¬
за были как два черных провала. Всякого, кто хорошо знал Кейза, но не
видел его этак с год, поразила бы происшедшая в нем перемена — из¬
менилось все: и внешность, и манера держаться. От прежней мягкости,
добродушия, непринужденности не осталось и следа. Кейз был на шесть
лет молодке своего брата Мела, но теперь выглядел много старше.
Его коллеги, работавшие с ним в радарной, разумеется, заметили
эту перемену. Знали они и ее причину и искренне сочувствовали Кейзу.
Однако их работа требовала точности. Вот почему главный диспетчер
Уэйн Тевис так пристально наблюдал за Кейзом и видел, как нарастает
в нем напряжение. Худой длинный техасец с медлительной, певучей
речью, Тевис сидел в центре радарной на высоком табурете и через
плечи диспетчеров, работавших каждый у своего экрана, наблюдал за
происходящим. Тевис сам приделал к своему табурету ролики и время
от времени разъезжал на нем по радарной точно на лошади, отталки¬
ваясь от пола каблуками сшитых на заказ техасских сапог.
Еще час назад Уэйн Тевис обратил внимание на Кейза и с тех пор
не выпускал его из поля зрения. Тевису хотелось быть наготове на слу¬
чай, если придется срочно заменить Кейза, а инстинкт подсказывал ему,
что такая необходимость может возникнуть.
Главный диспетчер был человек добрый, хотя и вспыльчивый. Он
понимал, как может подействовать на Кейза такая замена, и ему очень
не хотелось к этому прибегать. Но если будет надо, он это сделает.
Не сводя глаз с экрана, находившегося перед Кейзом, Тевис нето¬
ропливо протянул:
—	Кейз, старина, ведь этот «Браниф» может столкнуться с «Истер-
ном». Надо бы завернуть «Браниф» вправо, тогда «Истерн» может следо¬
вать прежним курсом.
Это Кейз должен был заметить сам, но не заметил.
Главная проблема, над которой лихорадочно трудилась сейчас вся
радарная, заключалась в том, чтобы расчистить путь для военного са¬
молета КС-135, который уже начал спуск по приборам с высоты в десять
тысяч футов. Это было нелегко, потому что под большим военным са¬
молетом находились пять гражданских самолетов, круживших на рас¬
стоянии тысячи футов друг от друга в ограниченном воздушном прост¬
ранстве. И все они ждали своей очереди, чтобы приземлиться. А на рас¬
стоянии двух-трех миль от них с каждой стороны летели другие самолеты,
и еще ниже три самолета уже заходили на посадку. Между ними были
оставлены коридоры для взлетов, тоже сейчас забитые самолетами.
И вот среди всех этих машин надо было как-то провести военный самолет.
И при нормальных-то условиях это была задача непростая, даже для
358

очень крепких нервов. А сейчас положение осложнялось тем, что на
КС-135 отказало радио и связь с пилотом прекратилась.
Кейз Бейкерсфелд включил микрофон:
—	«Браниф» восемьсот двадцать девятый, немедленно сверните
вправо, направление ноль-девять-ноль.
В такие минуты, как бы сильно ни было напряжение и в каком бы
взвинченном состоянии ни находился человек, голос его должен звучать
спокойно. А голос Кейза звенел, выдавая волнение. Он заметил, как
Уэйн Тевис бросил на него настороженный взгляд. Но на экране при¬
ближавшиеся друг к другу огоньки начали расходиться. Пилот «Бранифа»
точно выполнил указание. В решающие минуты — а именно такой была
эта минута — воздушные диспетчеры благодарили бога за то, что пилоты
быстро и точно выполняли их указания. Они могут возмущаться и даже
нередко возмущаются потом вслух по поводу того, что им вдруг изме¬
нили курс и они вынуждены были сделать внезапный резкий поворот,
так что пассажиры полетели друг на друга. Но если диспетчер говорит:
«немедленно», они повинуются, а уже потом спорят.
Через минуту-другую «Браниф», как и «Истерн», летевший на той
же высоте, получит новые указания. Но прежде надо дать новый курс
двум самолетам «ТВА»—тому, что летит выше, и тому, что летит чуть
ниже,— а кроме того, самолетам «Лейк-Сентрал», «Эйр-Канады» и «Свисс-
эр», только что появившимся на экране. Пока КС-135 не пройдет на
посадку, все эти самолеты будут летать зигзагами в пределах ограничен¬
ного пространства, поскольку ни один из них не должен выйти из своей
зоны. В известном смысле это напоминало сложную шахматную игру,
только в этой игре все пешки находились на разном уровне и передви¬
гались со скоростью нескольких сот миль в час. Причем в ходе игры их
надо было не только двигать вперед, но поднимать или опускать — да
так, чтобы каждая фигура отстояла от всех других минимум на три мили
по горизонтали и на тысячу футов по вертикали и ни одна из них не
вылезала за край доски. А пока шла эта опасная игра, тысячи пассажи¬
ров сидели в своих воздушных креслах и с нетерпением ждали, когда же
наконец завершится их полет.
Стоило напряжению на секунду ослабнуть, и Кейз тотчас вспоминал
о пилоте военного самолета — каково-то ему сейчас пробиваться сквозь
буран и забитый другими машинами воздух. Наверно, ему очень там
одиноко. Таким же одиноким чувствовал себя и Кейз — все люди оди¬
ноки, даже в толпе. У пилота есть второй пилот и команда, и у Кейза
рядом коллеги — только протяни руку. Но важна не эта близость. Она
ничего не значит, когда человек замыкается в своем внутреннем мире,
куда никому нет доступа и где он остается один на один со своими
воспоминаниями, с пониманием и сознанием происходящего, со своим
страхом. Совсем один — с той минуты, как появился на свет, и до самой
смерти. Всегда, постоянно один.
Кто-кто, а Кейз Бейкерсфелд знал, как одинок может быть человек.
Кейз дал новый курс самолетам «Свиссэр», «ТВА», «Лейк-Сентрал»
и «Истерн». Он услышал, как за его спиной Уэйн Тевис вновь пытался
вызвать по радио КС-135. По-прежнему никакого ответа, но сигнал бед¬
ствия, посылаемый пилотом КС-135, продолжал мигать на экране. Место¬
нахождение зеленой точки показывало, что пилот четко выполнял указа¬
ния, которые были даны ему перед тем, как отказало радио. Он, естест¬
венно, понимал, что диспетчеры тогда смогут предвидеть его действия.
Знал он и то, что радар на земле засечет его местонахождение, и не со¬
мневался, что все другие самолеты будут убраны с его пути.
Военный самолет, насколько было известно Кейзу, вылетел с Гавай¬
ских островов, не останавливаясь, заправился в воздухе над Западным по¬
бережьем и следовал на воздушную базу Эндрюс близ Вашингтона. Одна¬
ко западнее срединной линии, перерезающей континент, у него отказал
один мотор, затем обнаружились неполадки в проводке, побудившие ко¬
359

мандира самолета принять решение о незапланированной посадке в Смо-
ки-Хилл, штат Канзас. Но взлетно-посадочные полосы на аэродроме в
Смоки-Хилл не были очищены от снега, и КС-135 повернули на между¬
народный аэропорт Линкольна. Воздушные диспетчеры проложили воен¬
ному самолету трассу на северо-восток, через Миссури и Иллинойс.
А затем, когда он находился милях в тридцати от аэропорта имени Лин¬
кольна, заботу о нем принял на себя Кейз Бейкерсфелд. Вот тут-то,
вдобавок к прочим бедам, на самолете отказало еще и радио.
Обычно, в нормальных условиях, военные машины держатся вдали
от гражданских аэропортов. Но в такой буран пилот, естественно, запро¬
сил о помощи и тотчас получил ее.
В темной тесной радарной было жарко не только Кейзу. Однако ни¬
что в голосе диспетчеров при переговорах с воздухом не выдавало вол¬
нения или напряжения. У пилотов и без того хватает забот. Особенно
сегодня, когда буран швырял самолеты и приходилось лететь по приборам,
при нулевой видимости, а это требовало всего их умения. К тому же
многие пилоты находились в воздухе дольше положенного из-за задер¬
жек с посадкой самолетов, а теперь летное время у них еще удлинялось.
С каждого диспетчерского поста непрерывным потоком шли по радио
приказания: надо было по возможности преградить самолетам доступ
в опасную зону. А они ждали, когда наконец им разрешат приземлить¬
ся, и число их с каждой минутой все возрастало. Один из диспетчеров
тихим напряженным голосом бросил через плечо: хсЧак, у меня тут по¬
жар. Можешь взять на себя «дельту» семь-три?» Диспетчеры прибегали
к таким переброскам, когда чувствовали, что задыхаются и не в состоя¬
нии сами справиться. Другой голос: «Черт!.. У меня своих хватает... По¬
дожди!.. Ладно, беру твою «дельту» на себя». Секундная пауза. «Дельта»
семь-три, говорит центр наблюдения за воздухом аэропорта Линкольна.
Сделайте левый поворот, держитесь направления один-два-ноль. Высота
прежняя — четыре тысячи!..» Диспетчеры всегда старались помочь друг
другу. Ведь, может, через несколько минут тебе самому потребуется
помощь. «Эй, следи за этим — вон он подлетает с противоположной сто¬
роны. О господи! Прямо как на выезде из города в час «пик»...» «Аме¬
рикен» четыре-четыре, держитесь того же курса. Сообщите свою высоту!..»
«Люфтганза» взлетела с отклонением от курса. Уберите к черту самолет
из зоны прилета!» Взлетавшие самолеты направляли в обход зоны бед-
ствия, а вот прибывающие самолеты приходилось держать в воздухе,
теряя на этом драгоценное время. Даже после того как чрезвычайная
обстановка разрядится, потребуется больше часа, чтобы ликвидировать
пробку в воздухе,— это знали все.
Кейз Бейкерсфелд отчаянно старался сосредоточиться, чтобы держать
в памяти свой сектор и все самолеты в нем. Нужно было мгновенно за¬
поминать местонахождение самолетов, их опознавательные знаки, типы,
скорость, высоту полета, последовательность посадки — словом, диаграм¬
му, в которой непрерывно происходили изменения и конфигурация ко¬
торой ни на секунду не застывала. И в более-то спокойные времена на¬
пряжение не покидает диспетчера, сегодня же, в такой буран, мозг и
вовсе работал с предельной нагрузкой. Самое страшное — «потерять кар¬
тинку», а такое может случиться, если усталый мозг взбунтуется, и тогда
все исчезнет. Время от времени это и случалось — даже с самыми луч¬
шими работниками.
А Кейз был одним из лучших. Еще год назад именно к нему обра¬
щались коллеги, когда перенапряжение выводило их из игры: «Кейз, то¬
ну. Можешь выручить на несколько минут?» И он всегда выручал.
Но в последнее время роли переменились. Теперь коллеги помогали
ему, сколько могли, хотя, конечно, есть предел помощи, которую один
человек может оказать другому без ущерба для своей работы.
Тем временем надо было давать по радио новые указания. А Кейз
был предоставлен самому себе: Тевис вместе со своим высоким табуре¬
360

том переехал на другой конец комнаты, чтобы проверить другого дис¬
петчера. Мозг Кейза отщелкивал решения: «Завернуть «Браниф» влево,
«Эйр-Канаду» — вправо, «Истерну» — изменить курс на сто восемьдесят
градусов». Приказания были тотчас выполнены: на экране радара светя¬
щиеся точки перестроились. «Самолет «Лейк-Сентрал» менее скоростной,
с ним дело терпит, «Свиссэр» — реактивный: может столкнуться с «Ис-
терном». Надо дать «Свиссэр» новый курс, и немедленно — но какой?
Да думай же скорее! Завернуть вправо на сорок пять градусов — только
на минуту, потом снова выпрямить курс. Не забывай о«ТВА»и «Ориент»!
Появился новый самолет, идет с запада на большой скорости — опозна¬
вай, находи ему место. Думай думай!»
Стиснув зубы, Кейз мрачно твердил про себя: «Только не потерять
сегодня картинку, только не потерять сейчас, только не потерять».
Боязнь именно сегодня «потерять картинку» объяснялась одним об¬
стоятельством— тайной, о которой не знал никто, даже его жена Натали.
Лишь Кейз — один лишь Кейз — знал, что сегодня он в последний раз
сидит перед экраном и несет вахту. Сегодня последний день его работы
в пункте наблюдения за воздухом, и скоро этот день подойдет к концу.
А затем подойдет к концу и его жизнь.
—	Передохните, Кейз,— послышался голос руководителя полетов.
Кейз не заметил, как он вошел. Он бесшумно возник в комнате и
сейчас стоял возле Уэйна Тевиса.
Минуту назад Тевис спокойно сказал руководителю полетов:
—	По-моему, Кейз в полном порядке. Был момент, когда я волно¬
вался за него, но он вроде сдюжил.
Тевис был рад, что ему не пришлось прибегать к крайней мере и
заменять Кейза. Но руководитель полетов тихо сказал:
—	Надо все-таки дать ему передышку.— И, подумав, добавил: —
Я сам ему скажу.
Кейзу достаточно было одного взгляда на этих двоих, чтобы понять,
почему ему дают передышку. Обстановка не р'азрядилась, и они боялись,
что он не справится. Вот и решили сменить его, хотя ему положено бы¬
ло отдыхать лишь через полчаса. Отказаться? Ведь для диспетчера его
класса это оскорбление, тем более что все, конечно, заметят. А потом
он подумал: ну чего ради поднимать шум? Не стоит. К тому же десяти¬
минутный перерыв поможет ему прийти в себя. За это время ЧП будет
ликвидировано, он вернется и спокойно доведет смену до конца.
Уэйн Тевис нагнулся к нему.
—	Ли сменит вас, Кейз.— И подозвал диспетчера, только что вернув¬
шегося после положенного по графику перерыва.
Кейз молча кивнул, но продолжал оставаться на месте и давать по
радио инструкции самолетам, пока его сменщик «запоминал картинку».
На передачу дел одним диспетчером другому уходило обычно несколь¬
ко минут. Заступавший должен был изучить расположение точек на экра¬
не и как следует запомнить обстановку. Кроме того, он должен был
соответствующим образом настроиться, напрячься.
Это умение напрячься — напрячься намеренно и сознательно — было
особенностью их профессии. Диспетчеры говорили: «Надо обостриться»,—
и Кейз за пятнадцать лет работы в службе наблюдения за воздухом
постоянно видел, как это происходило с ним самим и с другими. «Надо
обостриться», потому что без этого нельзя приступать к работе. А в дру¬
гое время действовал рефлекс — скажем, когда диспетчеры ехали^вместе
в аэропорт на служебном автобусе. Отъезжая от дома, все свободно,
непринужденно болтали. На небрежно брошенный кем-нибудь вопрос:
«Пойдешь играть в кегли в субботу?» — следовал столь же небрежный
ответ: «Конечно» или: «Нет, на этой неделе не смогу». Однако по мере
приближения к аэропорту беседа становилась все менее оживленной,
и на этот же вопрос в четверти мили от аэропорта уже отвечали лишь
коротко: «Точно» или: «Исключено», а то и вовсе ничего.
361

Наряду с умением обострять мысли и чувства от диспетчера требо¬
валась еще и собранность и железное спокойствие. Эти два требования,
трудно совместимые в одном человеке, изнуряли нервную систему и
в конечном счете разрушали здоровье. У многих диспетчеров развивалась
язва желудка, что они тщательно скрывали, боясь потерять работу. По
этим соображениям они лечились у частных врачей, которым платили
сами, вместо того чтобы пользоваться бесплатной медицинской помощью,
предоставляемой авиакомпаниями. Они прятали бутылки с «маалоксом» —
средством от повышенной кислотности — в своих шкафчиках и во время
перерыва втихомолку потягивали белую сладкую жидкость.
Сказывалось это и в другом. Иные диспетчеры, Кейз Бейкерсфелд
знал таких, распускались дома, становились мелочными, придирчивыми
и, чтобы хоть немного расслабиться после дежурства, устраивали сце¬
ны— «для разрядки». Если еще добавить то, что работали они по сменам
и часы отдыха у них все время менялись, а это чрезвычайно осложня¬
ло семейную жизнь,— нетрудно себе представить результат. У воздуш¬
ных диспетчеров был длинный список разрушенных семей и большой
процент разводов.
—	О'кей,— сказал диспетчер, заступавший на место Кейза.— Я готов.
Кейз слез с кресла и снял наушники, а его коллега надел их. И, еще
не успев как следует усесться, стал давать указания самолету «ТВА»-
Руководитель полетов сказал Кейзу:
—	Брат просил передать вам, что, наверно, заглянет позже.
Кейз кивнул и вышел из радарной. Он не обиделся на руководите¬
ля полетов — ведь ему приходилось отвечать за все — и был сейчас
даже рад, что не стал возражать и воспользовался предложенной передыш¬
кой. Больше всего на свете Кейзу хотелось закурить сигарету, глотнуть
кофе и посидеть одному. Рад был он и тому, раз уж так получилось,
что не ему придется возиться с этим ЧП. Слишком много было у него
на счету этих ЧП, чтобы жалеть, что не он распутает еще и этот узел.
В международном аэропорту Линкольна, как и в любом крупном
аэропорту, ЧП возникали по нескольку раз в день. Это могло произойти
в любую погоду — не только в такой буран, как сегодня, а при голубых
небесах. Когда случалось ЧП, о нем узнавали лишь немногие, потому
что, как правило, ЧП завершались благополучно и даже пилотам в воз¬
духе далеко не всегда сообщали, почему тому или иному самолету не
дают посадки или вдруг велят изменить курс. Во-первых, им вовсе и не
обязательно было об этом знать, а во-вторых, не было времени давать
по радио объяснения. Зато наземные службы — аварийные команды,
«скорая помощь» и полиция, а также руководство аэропорта немедлен¬
но оповещались и принимали меры в зависимости от категории бедст¬
вия. Первая категория была самой серьезной и в то же время самой
редкой, поскольку бедствие первой категории означало, что самолет
разбился. Вторая категория означала наличие опасности для жизни или
серьезных повреждений. Третья категория, объявленная сейчас, являлась
просто предупреждением: соответствующие службы аэропорта должны
быть наготове, их услуги могут понадобиться. А вот для диспетчеров
ЧП любой категории означало дополнительное напряжение со всеми вы¬
текающими отсюда последствиями.
Кейз вошел в гардеробную, примыкавшую к радарной. Сейчас, по¬
лучив возможность спокойно размышлять, он от души пожелал, чтобы
пилот КС-135 и все другие пилоты, находившиеся сегодня в воздухе,
благополучно приземлились, несмотря на буран.
В гардеробной, маленькой квадратной комнатке с одним-единствен-
ным окном, вдоль трех стен стояли металлические шкафчики, а посре¬
дине— деревянная скамья. У окна висела доска для объявлений, на ко¬
торой были небрежно наляпаны официальные бюллетени и оповещения
различных комиссий и общественных организаций аэропорта. Свет голой
362

лампочки, свисавшей с потолка, казался ослепительно ярким после полуть¬
мы радарной. В гардеробной никого больше не было, и Кейз выключил
электричество. На крыше башни стояли прожекторы, и в комнату прони¬
кало достаточно света.
Кейз закурил сигарету. Потом открыл свой шкафчик и достал пласт¬
массовое ведерко, куда Натали укладывала ему завтрак. Наливая из тер¬
моса кофе, он подумал:	интересно, вложила ли она ему в завтрак
записку, а если не записку, то какую-нибудь вырезку из газеты или
журнала. Натали частенько это делала — иной раз что-то одно, а иной
раз и то и другое, должно быть, в надежде развлечь его. Она много
думала об этом с тех пор, как с ним случилась беда. Сначала она
прибегала к простейшим способам, а потом, видя, что это не помогает,
к более сложным, хотя Кейз неизменно понимал — и это не трогало его,
но и не раздражало,— зачем Натали так поступает и чего она добивает¬
ся. Впрочем, последнее время записки и вырезки стали появляться реже.
Должно быть, и Натали в конце концов отчаялась. Она уже не нахо¬
дила для него слов, а по ее покрасневшим глазам он понимал, что она
частенько плачет.
Когда Кейз заметил это, ему захотелось ей помочь. Но как, если
он не в состоянии помочь самому себе?
Фотография Натали была приклеена к дверце его шкафчика с внут¬
ренней стороны — цветная фотография, снятая самим Кейзом. Он принес
ее сюда три года назад. Сейчас при свете, падавшем из окна, на ней
почти ничего нельзя было различить, но он так хорошо знал ее, что
ему не требовалось яркого освещения.
На фотографии Натали была в купальном костюме. Она сидела на
скале и смеялась, приложив тонкую красивую руку к глазам, чтобы за¬
щитить их от солнца. Ее светло-каштановые волосы были отброшены на¬
зад, на маленьком задорном личике виднелись веснушки, неизменно вы¬
ступавшие летом. Вообще Натали Бейкерсфелд была похожа на шаловли¬
вую, своевольную дриаду, но в то же время в ней чувствовалась сила
воли, и аппарат зафиксировал и то и другое. Она сидела на фоне си¬
него озера, скал и высоких елей. Кейз и Натали отправились тогда на
машине в Канаду и проводили отпуск на Халибертонских озерах, впервые
оставив своих детей Брайана и Тео в Иллинойсе с Мелом и Синди. Впо¬
следствии оба вспоминали об этом отпуске как о самых счастливых
днях своей жизни. Пожалуй, именно сегодня, подумал Кейз, стоит еще
раз вспомнить об этом.
Из-за фотографии торчала сложенная бумажка. Это была одна из
записок, которую Натали сунула ему как-то в завтрак. Было это месяца
два-три назад, но почему-то он решил ее сохранить. И хотя Кейз на¬
изусть знал содержание записки, он достал ее сейчас и подошел к окну,
чтобы прочесть. Это была вырезка из журнала, а под ней — несколько
строк, приписанных рукой жены.
Натали многим интересовалась, иногда вещами совершенно неожидан¬
ными, и неизменно пыталась приобщить к кругу своих интересов Кейза
и мальчиков. Вырезка касалась экспериментов, проводимых американ¬
скими генетиками. В ней говорилось о том, что можно замораживать
человеческую сперму. При низкой температуре она сохраняется беско¬
нечно долго, совершенно не утрачивая своих свойств. Затем ее можно
оттаять и использовать для оплодотворения женщины в любое время —
и в наши дни, и через несколько поколений.
Натали под этим приписала:
«Ковчег мог бы быть вдвое меньше, если б Ною
Был известен способ замораживания сперматозоид,
Оказывается, можно иметь сколько хочешь детей,
Лишь бы в холодильнике был мороз посильней.
363

Я рада, что наши
Родились от папаши и мамаши.
Я счастлива, милый, что нежность и страсть
Имеют над нами по-прежнему власть».
Тогда она еще пыталась — отчаянно пыталась — вернуть их жизнь
в прежнее русло... склеить ее, склеить семью... чтобы было так, как
раньше. Чтобы нежность и страсть имели над нами по-прежнему власть.
В эту борьбу включился и Мел, пытаясь вместе с Натали вырвать
брата из пучины тоски и депрессии, которая все больше засасывала его.
И что-то в душе Кейза поддалось, откликнулось. В глубине его созна¬
ния зажглась искорка воли, он пытался найти в себе силы и выйти с
помощью близких из своего оцепенения, ответить любовью на любовь.
Но ничего не получилось. Не получилось — впрочем, он знал, что не
получится,— потому что в нем не осталось ни чувств, ни эмоций. Он
не мог разжечь в себе ни тепла, ни любви, ни даже злости. Только
пустота, самобичевание и всеобъемлющее отчаяние.
Теперь, видимо, и Натали почувствовала всю тщету своих усилий —
он был уверен, что это так. Наверно, потому она и плачет украдкой.
А Мел? Должно быть, и Мел тоже от него отступился. Хотя, види¬
мо, еще не совсем — Кейз вспомнил, что сказал ему руководитель по¬
летов: «Ваш брат просил передать вам, что, наверно, заглянет позже».
Было бы куда проще, если бы Мел этого не делал. Кейз почувство¬
вал, что ему сейчас не по силам эта встреча, хотя всю жизнь они были
очень близки — как только могут быть близки братья. Приход Мела мо¬
жет все осложнить.
А Кейз слишком выдохся, слишком устал, чтобы вынести новые
осложнения.
Он снова подумал: интересно, вложила ли Натали сегодня записку
в его завтрак. И надеясь, что вложила, стал осторожно вынимать еду.
Сандвичи с ветчиной и салатом, коробочка с деревенским сыром, гру¬
ша, оберточная бумага. И больше ничего.
Теперь, когда он знал, что никакой записки нет, ему отчаянно захо¬
телось, чтобы она была,— любая записка, пусть даже совсем пустячная.
Потом он вдруг вспомнил: ведь он же сам виноват, что ее нет, у Ната-
ли просто не было времени что-либо написать. Ему нужно было сегодня
успеть кое-что сделать до работы, и он уехал из дома раньше обычно¬
го. Натали заранее он не предупредил, и ей пришлось в спешке гото¬
вить ему еду. В какую-то минуту он даже заявил, что ему вообще ни¬
чего не нужно; можно ведь позавтракать в одном из аэропортовских
кафетериев. Но Натали, зная, что в кафетериях обычно многолюдно и
шумно, а Кейз этого терпеть не может, сказала: «Нет»,— и быстро что-
то ему приготовила. Она не спросила его, почему он уезжает раньше
обычного, хотя он понимал, что это не могло не интересовать ее. Но, к
счастью для Кейза, вопроса не последовало. Если бы она спросила, ему
пришлось бы что-то выдумать, а ему не хотелось в эти последние часы
ей лгать.
Времени у него хватило на все. Он приехал в район аэропорта и
снял номер в гостинице «О'Хейген», который забронировал раньше по
телефону. Он все тщательно рассчитал и продумал еще много недель
назад, но не осуществлял своего плана, решив хорошенько поразмыс¬
лить, прежде чем приступать к его выполнению. На минуту заглянув к
себе в номер, Кейз тут же вышел из гостиницы и прибыл в аэропорт
как раз к началу дежурства.
Гостиница «О'Хейген» находилась в нескольких минутах езды от
аэропорта. Через два с небольшим часа смена Кейза окончится, и он
быстро доберется туда. Ключ от номера лежал у него в кармане,
и Кейз вынул его, чтобы удостовериться, что он на месте.
364

10
Сообщение, полученное Мелом Бейкерсфелдом от руководителя
полетов о том, что медоувудцы задумали устроить митинг, оказалось
верным.
Этот митинг в зале воскресной школы при медоувудской баптист¬
ской церкви — в пятнадцати секундах лета на реактивном самолете, под¬
нявшемся с полосы два-пять,— шел уже полчаса. Начался он позже, чем
предполагалось, так как почти всем присутствовавшим — а их собралось
человек шестьсот, не считая детей,— пришлось с большим трудом, пеш¬
ком или на автомобилях, прокладывать себе путь по глубокому снегу.
Но так или иначе они явились.
Это было весьма смешанное сборище, типичное для таких мест, где
живут люди не очень большого достатка — преимущественно чиновники
средней руки, ремесленники и местные торговцы. Были тут и мужчины
и женщины, в большинстве своем — ведь это была пятница, начало уик¬
энда,— одетые кое-как. Исключение составляли лишь полдюжины посто¬
ронних да несколько репортеров.
Народу в зале воскресной школы набилось много — стало душно, в
воздухе висел дым. Все стулья были заняты, и еще человек сто, а то
и больше стояли.
Уже одно то, что столько людей покинули теплый дом и пришли сю¬
да в такую непогоду, достаточно ясно свидетельствовало об их
заинтересованности и тревоге. А кроме того, все они были разъярены
до предела.
Их ярость — столь же ощутимая в зале, как табачный дым,— пита¬
лась двумя источниками. Во-первых, у медоувудцев давно уже накопилось
раздражение против аэропорта, который день и ночь обрушивал на их
крыши и барабанные перепонки оглушительный грохот, нарушавший мир
и покой, не дававший ни спать, ни бодрствовать. А во-вторых, этот
грохот раздражал их и сейчас, когда на протяжении почти всего митин¬
га собравшиеся то и дело не слышали друг друга.
Правда, они были подготовлены к тому, что так будет. Собственно,
из-за этого и созывался митинг и был взят напрокат из церкви перенос¬
ной микрофон. Однако никто не предполагал, что в этот вечер самоле¬
ты будут взлетать как раз над их головой, выводя из строя и челове¬
ческие уши, и микрофон. Объяснялось это — о чем собравшиеся не зна¬
ли, да и не желали знать — тем, что на полосе три-ноль застрял «боинг-707»
и другим самолетам приходилось пользоваться полосой два-пять.
А эта полоса была, как стрела, нацелена на Медоувуд; самолеты же,
взлетавшие с полосы три-ноль, проходили не над самым городком, а
стороною.
В наступившем на миг молчании председатель митинга, красный как
рак, заорал что было мочи:
—	Леди и джентльмены, вот уже много лет мы пытаемся договорить¬
ся с руководством аэропорта и апиакомпаний. Мы неоднокпатно отме¬
чали, что аэропорт нарушает мир наших очагов. Мы доказывали с по¬
мощью сторонних, незаинтересованных свидетелей, что нормальная
жизнь при том звуковом вале, который на нас обрушивают, невозможна.
Мы говорили, что наша психика находится под угрозой, что наши жены,
наши дети и мы сами живем на грани нервного расстройства, и многие
уже страдают от него.
Председателя, лысеющего мужчину с квадратной челюстью, медоу-
вудского домовладельца и управляющего книгопечатной фирмой, звали
Флойд Занетта. Ему было под шестьдесят, и он играл довольно видную
роль в делах общины.
Он стоял на небольшом возвышении в конце зала, а рядом с ним
365

сидел безукоризненно одетый мужчина помоложе. Это был Эллиот Фри¬
мантл, адвокат. У ног его стоял раскрытый черный кожаный портфель.
—	Что же делают аэропорт и авиакомпании? — продолжал Занетта.
—	Я сейчас скажу, что они делают. Они притворяются — притворяются,
будто слушают нас. И дают лживые обещания — одно за другим, хотя
вовсе не собираются их выполнять. И руководство аэропорта, и Феде¬
ральное управление авиации, и авиакомпании — все они лгуны и обман¬
щики...
Слова «обманщики» уже никто не слышал.
Оно п.отонуло в расколовшем воздух грохоте, который, нарастая в
немыслимом крещендо, достиг поистине чудовищной силы — казалось,
чья-то гигантская рука схватила здание и сотрясла его. Многие из сидев¬
ших в зале зажали уши руками. Несколько человек боязливо метнули
взгляд на потолок. Другие, возмущенно сверкая глазами, принялись что-
то горячо обсуждать с соседями, хотя лишь человек, умеющий читать
по губам, мог бы их понять, ибо ни одного слова не было слышно.
Кувшин с водой на столе у председателя покачнулся и, не подхвати его
Занетта, неминуемо упал бы на пол и разбился.
Звук затих почти так же стремительно, как возник. Самолет «Пан-
Америкен», вылетевший рейсом пятьдесят восемь, был уже далеко, на
расстоянии нескольких тысяч футов от земли, и продолжал забираться
все выше и выше, пробиваясь сквозь буран и мглу к ясным высям, где
он ляжет на курс, чтобы лететь во Франкфурт, в Германию. А за ним
по полосе два-пять, высвобожденной для взлетов — над Медоувудом, уже
катил самолет «Континентл Эйрлайнз», рейс двадцать три, направлявший¬
ся в Денвер, штат Колорадо. На соседней рулежной дорожке стояли
цепочкой самолеты, дожидаясь своей очереди на взлет.
Так было весь вечер — еще до того, как начался митинг, и теперь
медоувудцам, чтобы довести дело до конца, приходилось пользоваться
краткими перерывами между оглушительным шумом то и дело взлетав¬
ших самолетов.
Пользуясь паузой, Занетта стремительно продолжал:
—	Так вот, я сказал, что они лгуны и обманщики. Все, что происхо¬
дит здесь сейчас, убедительно свидетельствует об этом. Они обязаны
хотя бы принимать меры по приглушению звука, но сегодня даже это...
—	Господин председатель,— послышался женский голос из глубины
зала,— все это мы уже слышали. Мы это знаем, и, сколько ни повторяй,
ничего от этого не изменится.— Все взоры обратились к говорившей,
которая уже поднялась с места. У нее было энергичное, умное лицо;
прядь длинных, до плеч, каштановых волос упала ей на лоб, но молодая
женщина нетерпеливым жестом отбросила ее назад.— А я, как и все
остальные, хочу знать, что мы все-таки можем сделать и на что мы
можем рассчитывать?
Раздался взрыв аплодисментов и одобрительные возгласы.
—	Будьте любезны, дайте мне закончить...— раздраженно сказал
Занетта.
Но ему это не удалось.
Снова оглушительный грохот обрушился на воскресную школу.
Это вышло так смешно, что все расхохотались — впервые за вечер.
Даже председатель криво усмехнулся и беспом/эщно развел руками.
Как только грохот утих, чей-то мужской голос сварливо буркнул:
—	Да продолжайте же!
Занетта кивнул. И продолжал свою речь, выбирая паузы между взры¬
вами грохота, совсем как альпинист, перескакивающий со скалы на
скалу. Жители Медоувуда, заявил он, должны отбросить деликатность и
попытки договориться с руководителями аэропорта, воззвав к их разуму.
Пора перейти в атаку, опираясь на закон. В конце концов, жители Медо¬
увуда— граждане США и обладают определенными правами, которые
366

сейчас попираются. Чтобы отстоять их, надо обратиться в суд, следова¬
тельно, медоувудцы должны быть готовы вести борьбу в суде — борьбу
упорную, даже, если потребуется, жестокую. Что же до тактики, то, по
счастью, мистер Эллиот Фримантл, известный юрист, хотя его контора
и находится далеко отсюда, в городе, согласился присутствовать на на¬
шем собрании. Мистер Фримантл хорошо знаком с законами о превыше¬
нии шума, нарушении спокойствия и правильном использовании воздуш¬
ного пространства, и очень скоро те, кто, невзирая на буран, пришел
на собрание, будут иметь удовольствие услышать этого уважаемого
джентльмена. Собственно говоря, он прибыл сюда с готовым предло¬
жением...
Слушая эти стереотипные фразы. Эллиот Фримантл ерзал на стуле.
Он легонько провел рукой по своим аккуратно подстриженным седею¬
щим волосам, пощупал, тщательно ли выбриты подбородок и щеки —
а он брился за час до собрания,— и его острый нюх подтвердил, что
запах дорогого одеколона, который он всегда употреблял после бритья
и облучения кварцем, все еще ощущается. Закинув ногу на ногу, он
полюбовался двухсотдолларовыми блестящими ботинками из крокодило¬
вой кожи и провел рукой по складке брюк своего твидового костюма,
сшитого на заказ. Эллиот Фримантл давно обнаружил, что клиенты
предпочитают процветающих юристов — и непроцветающих врачей. Если
юрист вьи'лл^лт процветающим, значит, он умеет добиваться успеха в
суде, а ведь как раз успеха и жаждут те, кто затевает тяжбу.
Именно на это и рассчитывал Эллиот Фримантл: он надеялся, что
большая часть присутствующих скоро обратится в суд и что он будет
представлять их там. А пока он с нетерпением дожидался той минуты,
когда эта старая курица Занетта перестанет кудахтать, усядется наконец
на место и он, Фримантл, возьмет слово. Легче всего потерять доверие
аудитории или присяжных, если дать им время поразмыслить и догадать¬
ся, о чем ты будешь говорить, прежде чем ты раскрыл рот. Остро от¬
точенная интуиция подсказала Фримантлу, что именно это сейчас и про¬
исходит. А значит, придется потрудиться больше обычного, чтобы утвер¬
дить свою компетентность и превосходство своего интеллекта.
Собственно говоря, кое-кто из коллег мог бы поставить под сомне¬
ние превосходство интеллекта Эллиота Фримантла. Они, пожалуй, могли
бы даже возразить, когда председатель назвал его джентльменом.
Коллеги-юристы склонны были порой считать Фримантла эксгибици¬
онистом, добивавшимся высоких гонораров главным образом благодаря
врожденному умению подать себя и привлечь к себе внимание. Все, прав¬
да, соглашались с тем, что у него был завидный нюх, позволявший отка¬
пывать выгодные дела, которые вызывали потом много шума.
Ситуация в Медоувуде возникла словно по заказу для Эллиота Фри¬
мантла.
Он где-то прочел о проблеме, вставшей перед населением этого го¬
родка, и попросил знакомых порекомендовать его кому-нибудь из домо¬
владельцев как единственного юриста, способного им помочь. В резуль¬
тате комитет домовладельцев обратился к нему, и то обстоятельство, что
они нашли его, а не он — их, дало ему психологическое преимущество,
на которое он и рассчитывал. Готовясь к встрече с медоувудцами, он
полистал законы и последние решения судов, связанные с проблемой
шума и нарушения спокойствия — а надо сказать, что этот вопрос был
для него абсолютно новым,— и когда представители комитета прибыли
к нему, он уже говорил с ними уверенно, как человек, посвятивший этой
проблеме всю жизнь.
Через некоторое время он предложил им план действий, что и при¬
вело к данному собранию и его появлению на нем.
Слава богу, кажется, Занетта завершает свое многословное вступле¬
ние. Оставаясь до конца банальным, он изрек:
—	Итак, я имею честь и удовольствие предстазить вам...
368

Не успел Занетта произнести его имя, как Эллиот Фримантл вско¬
чил на ноги. И начал говорить еще до того, как тот опустил свой зад
на сгул. По своему обыкновению адвокат обошелся без вступления.
—	Если вы ждете от меня сочувствия, можете сразу уходить, потому
что его не будет. Вы не услышите от меня ни слова сочувствия ни се¬
годня, ни при других наших встречах, если таковые состоятся. Я не из
тех, кто поставляет носовые платки для слез, потому, что они вам
нужны, запаситесь ими сами или подарите их друг другу. Мой бизнес —
закон. Закон, и только закон.
Он говорил намеренно резко и знал, что шокирует их, но именно
этого он и добивался.
Он заметил, что репортеры подняли на него глаза и обратились в
слух. Их было трое за столиком возле президиума, отведенным для прес¬
сы: двое молодых людей из крупных ежедневных городских газет и по¬
жилая дама из местного -еженедельника. Все трое были ему нужны, и
он позаботился о том, чтобы узнать их имена и еще до собрания пере¬
кинуться с ними несколькими словами. И вот карандаши уже забегали
по бумаге. Отлично! Эллиот Фримантл при осуществлении любого из
своих проектов неизменно высоко ставил сотрудничество с прессой и по
опыту знал, что легче всего достичь расположения газетчиков, дав им
материал для живого рассказа. Обычно это ему удавалось. Газетчики це¬
нили это куда больше, чем бесплатную выпивку и еду, и чем живее и коло¬
ритнее было дело, тем благоприятнее пресса отзывалась о нем.
Чуть поубавив агрессивности, Фримантл продолжал:
—	Если мы решим, что я буду представлять ваши интересы, мне
придется задать вам ряд вопросов — о влиянии шума на ваш дом, ваши
семьи, ваше физическое и моральное состояние. Но не думайте, что я
стану задавать вам эти вопросы, потому что меня волнует ваша участь.
Честно говоря, нисколько. Пора вам узнать, что я чрезвычайно эгоисти¬
чен. Если я стану задавать вам эти вопросы, то лишь затем, чтобы вы¬
яснить, насколько велик с точки зрения закона нанесенный вам ущерб.
А я уже сейчас убежден в том, что известный ущерб вам нанесен —
быть может, даже значительный — и, следовательно, по закону вы имеете
право на компенсацию. Однако каких бы ужасов вы мне ни наговорили,
я не лишусь сна: благополучие моих клиентов не интересует меня за пре¬
делами моей конторы и суда. Но...— Фримантл сделал тут эффектную пау¬
зу и выбросил палец вперед, как бы подчеркивая свои слова: — ...но
у меня в конторе и в суде вам как моим клиентам я отдам максимум
внимания и умения во всем, что касается правовых вопросов. И в этом
отношении, если мы, конечно, будем работать вместе, обещаю, что вы
будете рады иметь меня на своей стороне, а не на стороне противника.
Теперь Фримантл уже завладел вниманием всего зала. Мужчины и
женщины подались вперед на своих стульях, стараясь не пропустить ни
одного его слова, хотя ему все же пришлось сделать паузу, пока про¬
летал самолет. Но были и такие — правда, их оказалось немного,— на
чьих лицах появилось выражение враждебности. Фримантл почувствовал,
что надо сбавить тон. Он позволил себе улыбнуться — быстрой, мгновен¬
но гаснущей улыбкой — и, снова став серьезным, продолжал:
—	Я сообщаю вам об этом для того, чтобы мы лучше понимали
друг друга.
Несколько человек закивали и заулыбались.
—	Конечно, если вы хотите нанять более симпатичного малого, кото¬
рый выдаст вам вагон сочувствия, но, быть может, не так уж разбирает¬
ся в законах,— Эллиот Фримантл пожал плечами,— это ваше дело.
Фримантл внимательно следил за аудиторией и увидел, как солидный
мужчина в роговых очках наклонился к сидевшей рядом с ним даме и
что-то прошептал. По выражению их лиц Фримантл догадался, что мужчи¬
на сказал: «Вот это похоже на дело! Именно это мы и хотели услышать».
369

Эллиот Фримантл, по обыкновению, сумел весьма точно оценить
настроение собравшихся и рассчитал, как ему себя вести. Он сразу по¬
нял, что эти люди устали от общих фраз и изъявлений сочувствия —
благожелательных, но малоэффективных. Его же слова, грубоватые и рез¬
кие, действовали как холодный, отрезвляющий душ. Теперь, не давая им
передышки, чтобы не рассеивалось внимание, надо перейти к иной такти¬
ке. Настало время оперировать фактами, привести этим людям положе¬
ния закона о борьбе с шумом. Чтобы удержать внимание аудито¬
рии— а Эллиот Фримантл хорошо знал правила игры,— надо говорить
быстро, так, чтобы слушатели еле успевали	осознать	сказанное,	но	в то
же время могли, хоть и	не без напряжения,	следить	за логикой	речи.
—	Внимание!—скомандовал он.— Сейчас я буду говорить о специ¬
фике вашей проблемы.
Закон о борьбе с шумом, объявил он, непрерывно изучается судами
страны. Меняются старые концепции. Согласно новым судебным поста¬
новлениям, чрезмерный шум может рассматриваться как нарушение
спокойствия и попрание прав собственности. Более того, суды склонны
налагать запреты и штрафы в тех случаях, когда такое нарушение прав,
включая чрезмерный шум от самолетов, может быть доказано.
Эллиот Фримантл помолчал, пока не стих возникший над головой
грохот, и поднял руку.
—	Я думаю, вам не	составит труда доказать это	здесь.
Карандаши всех трех репортеров за столиком прессы забегали по
бумаге.
В Верховном суде США, продолжал Фримантл, уже был такой пре¬
цедент. В деле «США против Каузби» суд постановил, что фермер из
Гринсборо, штат Северная Каролина, имеет право на компенсацию, по¬
скольку военные самолеты низко пролетают над его домом и «вторгают¬
ся» в пределы его собственности. Сообщая о решении по «делу Каузби»,
судья Уильям О'Дуглас заявил:	...если мы хотим, чтобы землевладелец
не только пользовался своей землей, но и получал он нее удовольствие,
он должен иметь право исключительного контроля и над окружающей
атмосферой». Тот же принцип был положен в основу и при рассмотрении
в Верховном суде другого дела — «Григгс против графства Аллегени».
В штатах Орегон и Вашингтон, где соответственно рассматривались дела:
«Сорнбург против Портлендского аэропорта» и «Мартин против Сиэтлско¬
го аэропорта», были приняты решения о возмещении ущерба за нару¬
шение закона о борьбе с шумом, хотя самолеты и не пролетали непо¬
средственно над домами истцов. Есть и другие города и поселки, кото¬
рые либо уже подали, либо собираются подавать в суд, причем некото¬
рые для подкрепления своих жалоб пользуются магнитофонными запися¬
ми и киносъемкой. На магнитофонной пленке фиксируется уровень шу¬
мов, и кинокамеры запечатлевают, на какой высоте летел самолет. Дело
в том, что шум нередко оказывается сильнее, а высота полета ниже,
чем утверждают руководители аэропорта и авиакомпании. В Лос-Андже¬
лесе, например, один домовладелец подал в суд на лос-анджелесский
международный аэропорт; он заявил, что, са'жая самолеты на полосе,
которую недавно протянули чуть ли не до самого его дома, руководст¬
во аэропорта обесценило его собственность без всяких на то законных
прав. Домовладелец требовал десять тысяч долларов компенсации за
нанесенный ущерб. Словом, в суды поступает все больше и больше та¬
кого рода дел.
Речь Фримантла была краткой и впечатляющей. Когда он упомянул
конкретную сумму — десять тысяч долларов, это, как он и рассчитывал,
еще больше разожгло интерес аудитории. Слова его звучали авторитетно,
убедительно и казались основанными на многолетнем опыте. Только сам
Фримантл знал, что все эти «факты» почерпнуты из вырезок одной го¬
родской газеты, в картотеке которой он провел вчера два часа.
Были, однако, факты, о которых он умолчал. Решение Верховного су¬
370

да по поводу фермера Каузби было вынесено двадцать лет назад, и
общий ущерб составил смехотворную сумму — семьсот тридцать пять
долларов, иными словами, стоимость погибших от шума цыплят. Жалоба
лос-анджелесского домовладельца до сих пор в суде не рассматривалась
и, возможно, никогда не будет рассмотрена. Зато о гораздо более важ¬
ном деле — «Бэттен против США», по которому Верховный суд принял
решение в 1963 году, Эллиот Фримантл намеренно умолчал. А суд тог¬
да постановил, что к слушанию будут приниматься лишь те дела, где
речь идет о «физическом, вторжении в пределы собственности», шум
же не является таковым. И поскольку в Медоувуде никакого физическо¬
го вторжения в пределы частной собственности не было, то, исходя из
дела Бэттена, можно было сделать вывод, что в данном случае обраще¬
ние в суд обречено на провал.
Однако Фримантл вовсе не собирался делать эти факты достоянием
гласности — во всяком случае, до поры до времени; данного юриста
вообще не слишком волновал вопрос о том, будет или не будет дело
медоувудцев выиграно в суде. Ему нужно было одно: заполучить их в
качестве клиентов и притом за максимальный гонорар.
С этой целью он уже подсчитал число присутствующих и мысленно
произвел кое-какие арифметические выкладки. Результат окрылил его.
Из шестисот человек, находящихся в зале, человек пятьсот, а то и
больше — домовладельцы. Если учесть, что здесь сидят не только мужья,
но и жены, значит, он может рассчитывать, как минимум, на двести
пятьдесят клиентов. Далее: если каждый из них подпишет соглашение,
в соответствии с которым он, Фримантл, будет представлять интересы
этого клиента за гонорар в сто долларов — а Эллиот Фримантл надеялся,
что до конца вечера сумеет это провернуть,— то общая сумма вознаграж¬
дения может составить свыше двадцати пяти тысяч долларов.
Ему уже не раз удавались такие трюки. Просто удивительно, чего
можно добиться при известной напористости, особенно когда люди на¬
калены и жаждут настоять на своих правах. В портфеле у него лежала
довольно солидная пачка бланков следующего содержания: «Настоящее
соглашение между..., именуемым (ми) отныне истцом (ами), и Фримант¬
лом и Саем, юристами..., которые берут на себя представительство за¬
конных интересов истца (ов) по делу об ущербе, наносимом самолетами,
базирующимися на международном аэропорте Линкольна..., составлено
в том, что истец (цы) согласен (ны) выплатить указанным Фримантлу и
Саю 100 долларов, в четыре приема по 25 долларов, с внесением пер¬
вого взноса немедленно и выплатой остатка поквартально... По успешном
завершении тяжбы Фримантл и Сай получают 10 процентов от общей
суммы штрафа, выплаченного истцу (ам) за нанесение ущерба...
Эти десять процентов были вставлены на всякий случай, поскольку
едва ли удалось бы добиться какого-либо возмещения. Однако в юрис¬
пруденции тоже случаются порою странные вещи, а Эллиот Фримантл
старался предусмотреть все.
—	Я информировал вас о существующих законах,— сказал он.— Те¬
перь я намерен дать вам один совет.— И он озарил аудиторию одной из
своих редких улыбок, которая вспыхнула и тотчас погасла.— Этот со¬
вет будет бесплатным, совсем как рекламный тюбик зубной пасты, но за
каждый последующий тюбик уже придется платить.— Раздался смех, ко¬
торый он резко оборвал мановением руки.— Совет мой заключается в том,
что время не ждет, пора действовать. И действовать немедленно.
Это вызвало аплодисменты и еще большее одобрение.
—	Некоторые,— продолжал Фримантл,— склонны считать, что про¬
цедура закона отнимает слишком много времени и растягивается до бес¬
конечности. Нередко это действительно так, но при наличии решимости
и хорошего знания законов судопроизводство можно ускорить. В данном
случае необходимо немедленно подавать в суд, иначе аэропорт и авиа¬
компании смогут сослаться на то, что самолеты взлетают над Медоувудом
371

уже несколько лет, и в шуме, который они производят, нет ничего не¬
обычного.— В эту минуту, словно для придания большей весомости его
словам, очередной самолет с грохотом поднялся в воздух. Перекрывая
шум, Эллиот Фримантл крикнул: — Повторяю: я советую вам больше не
ждать! Решение должно быть принято сегодня. Сейчас!
Моложавый мужчина в пиджаке из альпаки и спортивных брюках,
сидевший в одном из передних рядов, вскочил на ноги.
—	Скажите же, с чего начать!
—	Для начала, если хотите, можете нанять меня представителем
ваших законных интересов.
Двести — триста голосов разом ответили:
—	Да, хотим.
Теперь, в свою очередь, на ноги вскочил председатель и поднял
руку, требуя тишины. Он был явно доволен. Репортеры с интересом
наблюдали за возбужденной аудиторией.
Сработало — как и рассчитывал Эллиот Фримантл. Теперь все пойдет
по заведенному образцу. В ближайшие полчаса большинство соглашений,
лежавших в его портфеле, будет подписано, а остальные унесут домой,
там их обсудят и, скорей всего, завтра отправят ему по почте. Эти люди
не боялись подписывать бумаги или обращаться в суд: они привыкли к то¬
му и к другому, когда приобретали свои дома. Да и сто долларов — не
такая уж крупная сумма. Кое-кому она может даже показаться занижен¬
ной. И лишь немногим придет в голову заняться подсчетом, который про¬
делал в уме Эллиот Фримантл. Но даже если они и поднимут разговор
об общей сумме, он всегда может сказать, что столь высокий гонорар
объясняется тем, что ему придется защищать слишком много народу.
К тому же за эти денежки он покажет им недурной спектакль с
фейерверком — и в суде, и еще кое-где. Он взглянул на часы: пора
закругляться. Теперь, когда он уже был связан с ними, ему хотелось
закрепить эту связь, поставив первый акт пьесы. Как и все, что он делал
до сих пор, это тоже было заранее спланировано и должно было при¬
влечь внимание читателей завтрашних газет куда больше, чем митинг.
А кроме того, это явится подтверждением его слов о том, что он не
намерен терять зря время.
Актерами в пьесе будут жители Медоувуда, пришедшие на митинг,
а Фримантл рассчитывал, что все присутствующие согласятся покинуть
зал и еще какое-то время побыть вне дома.
Местом действия будет аэропорт.
Время — сегодняшний вечер.
11
Итак, Эллиот Фримантл наслаждался успехом, а приблизительно в
это же время бывший строитель-подрядчик по имени Д. О. Герреро,
озлобленный и доведенный дЪ крайности своими неудачами, решил сдать¬
ся и прекратить борьбу с жизнью.
Герреро находился в пятнадцати милях от аэропорта; он сидел запер¬
шись в одной из комнат жалкого, неблагоустроенного дома на южной
окраине города. Квартира его помещалась как раз над шумной грязной
закусочной на 51-й улице, недалеко от складов.
Д. О. Герреро был худой, долговязый, сутуловатый. На длинном,
узком лице с острым подбородком тускло поблескивали глубоко запав¬
шие глаза, тонкие губы были бескровны, над ними тоненькой полоской
выделялись рыжеватые усы. На тощей шее выступал острый кадык. Лоб
из-за больших залысин казался даже высоким. Руки вечно что-то крутили,
пальцы никогда не знали покоя. Он дымил не переставая, прикуривая
одну сигарету от другой. Ему было около пятидесяти, но выглядел он
372

старше. Небритый, в несвежей рубашке, он сидел весь взмокший, хотя
в комнате было прохладно.
Герреро был женат уже восемнадцать лет. Брак его принадлежал
к числу удачных, хоть и не самых ярких. Д. О.— так звали его друзья
и знакомые — и Инес Герреро относились друг к другу вполне терпимо,
и мысль о том, что можно было найти другого спутника жизни, не прихо¬
дила ни тому, ни другому в голову. Во всяком случае, Д. О. Герреро
никогда не интересовался женщинами, бизнес и финансовые дела куда
больше занимали его. Однако за последний год в отношениях между
супругами образовалась трещина, и Инес, как ни старалась, не сумела
ее залатать. Объяснялось это отчасти целым рядом неудач в делах, ко¬
торые привели к тому, что семья от сравнительного благополучия дошла
до нищеты: Герреро пришлось расстаться со своим уютным и просторным,
хоть и заложенным за большую сумму, пригородным домом и переехать
в менее респектабельное жилище, а оттуда — в эту жалкую, продувае¬
мую сквозняками, наводненную тараканами двухкомнатную квартиру.
Хотя Инес Герреро это крайне огорчало, она бы стойко снесла все
беды, если бы муж с каждым днем не становился все мрачнее и не
вскипал по пустякам, так что порой с ним просто невозможно было
разговаривать. Недели две назад, вспылив, он ударил Инес, рассек ей
лицо и даже не попросил прощения, да и потом ни словом не обмол¬
вился, хотя, заговори он об этом, она, конечно простила бы его. Опасаясь
подобных вспышек, она отослала двух детей-подростков, мальчика и де¬
вочку, к своей замужней сестре в Кливленд, а сама осталась с мужем и
устроилась официанткой в кафе. Работа была тяжелая, платили мало, но
она, по крайней мере, зарабатывала себе на хлеб. Муж, казалось, совер¬
шенно не интересовался ею и не замечал отсутствия детей; настроение его
становилось все более подавленным, и он все больше замыкался в себе.
Сейчас Инес была на работе. Д. О. Герреро находился в квартире
один. Он мог бы и не запирать дверь маленькой спальни и все-таки
запер ее, чтобы никто не мог ему помешать.
Д. О. Герреро, как и многим другим персонажам этого повествова¬
ния, предстояло вскоре ехать в аэропорт. У него было забронировано
место — что подтверждалось билетом,— на самолет «Транс-Америки»,
вылетавший сегодня рейсом два «Золотой Аргос» в Рим. Сейчас билет
этот находился в кармане его пальто, которое лежало рядом с ним, на
колченогом стуле.
Инес Герреро ничего не знала ни о предстоявшем полете в Рим, ни
о причинах, побудивших мужа решиться на него.
Билет этот давал право на полет туда и обратно и стоил четыреста
семьдесят четыре доллара. Правда, Герреро с помощью обмана удалось
получить кредит. Он заплатил всего сорок семь долларов, которые добыл,
заложив последнюю ценность своей жены — кольцо ее матери (Инес
еще не заметила его исчезновения),— и подписал обязательство выпла¬
тить остальную сумму вместе с процентами путем ежемесячных взносов
в течение двух лет.
Однако это свое обязательство он вовсе не собирался выполнять.
Ни одна уважающая себя финансовая компания или банк не дали бы
Д. О. Герреро взаймы даже на автобусный билет до ближайшего город¬
ка, не говоря уже о билете на самолет, да еще в Рим. Они бы прежде
всего изучили состояние его дел и обнаружили, что он уже многие годы
неплатежеспособен и у него куча долгов, а его компания по строитель¬
ству домов «Герреро контрактинг инкорпорейтед» год назад объявлена
банкротом.
Более тщательное расследование выявило бы, что на протяжении
последних восьми месяцев, используя имя жены, Герреро пытался сколо¬
тить капитал для земельных спекуляций, но и тут потерпел неудачу. Есте¬
ственно, что при этом он все больше и больше запутывался в долгах.
373

И вот теперь некоторые подтасовки, на которые он пошел, а также то
обстоятельство, что он по-прежнему числился в банкротах, грозили ему
уголовным преследованием и почти неизбежно тюрьмой. Нависла над
ним и другая угроза—менее серьезная, но столь же неотвратимая: он
уже три недели не платил за свою жалкую квартиру, и хозяин грозился
завтра выселить его. А если их выселят, им некуда будет деваться.
Д. О. Герреро дошел до полного отчаяния. Все его средства иссякли.
Общеизвестно, что авиакомпании легко предоставляют кредит, а
если выплата долга задерживается, не слишком строги при взыскании
его. Одним словом, Герреро все рассчитал. За многие годы существова¬
ния авиации выяснилось, что пассажиры ведут себя на удивление честно
и большинство авиакомпаний терпит лишь незначительные убытки. Неудач¬
ники вроде Д. О. Герреро редко пытаются за их счет поправить свои
дела, поэтому авиакомпании — за отсутствием надобности — не разработа¬
ли системы, которая позволила бы им вскрыть уловку, использованную
Г ерреро.
С помощью двух простейших приемов он исключил всякую возмож¬
ность хотя бы поверхностной проверки своего финансового положения.
Во-первых, он изготовил «справку с предприятия», отпечатав ее на блан¬
ке усопшей компании, которую сам же раньше возглавлял (другой, не
той, что обанкротилась), и указав в качестве адреса компании
собственный почтовый адрес. Во-вторых, печатая эту справку, он намерен¬
но исказил свою фамилию, поставив букву «Б» вместо «Г»; таким обра¬
зом, обычная проверка кредитоспособности некоего «Берреро» не могла
дать никаких результатов. Затем в качестве удостоверения личности он
предъявил билет социального страхования и водительские права, пред¬
варительно изменив на обоих заглавную букву своей фамилии, а потом
снова написал ее так, как надо. И наконец, заполняя долговое обязатель¬
ство, он постарался поставить подпись неразборчиво, чтобы никто не мог
понять — Герреро это или Берреро.
В результате кассир, выдавая ему вчера билет, проставил в нем:
«Д. О. Берреро», и Герреро призадумался, взвешивая, как это
обстоятельство может отразиться на его планах. Он решил, что все бу¬
дет в порядке. Если впоследствии начнется дознание, то ошибку в одной
букве можно объяснить просто опиской. Ничто ведь не доказывает, что
он это сделал злонамеренно. Тем не менее он решил, что, регистрируясь
в аэропорту, попросит исправить свою фамилию — и в списке пассажиров,
и у себя на билете. Ему было крайне важно лететь под собственной
фамилией, чтобы тут все было в ажуре. Так уж он задумал.
А задумал Герреро взорвать самолет. Вместе с самолетом он, есте¬
ственно, уничтожит и себя, но это соображение его не останавливало: он
пришел к убеждению, что его жизнь не приносит больше пользы ни
ему, ни другим.
Зато смерть его может принести пользу, а на это-то он и делал
ставку.
Прежде чем взойти на борт самолета «Транс-Америки», он застра¬
хует свою жизнь на семьдесят пять тысяч долларов в пользу жены и
детей. Он рассуждал так: до сих пор он мало что сделал для них, зато
этим своим последним поступком сразу им все возместит. Это будет
жертва, продиктованная любовью.
В его исковерканном жизнью, затуманенном отчаянием мозгу не воз¬
никло даже и мысли о команде самолета или о пассажирах, которые по¬
летят вместе с ним и должны будут тоже погибнуть. Подобно многим
психопатам, он смотрел на остальных людей лишь как на возможную
помеху в осуществлении его плана.
Ему казалось, что он предусмотрел все.
То, каким путем он приобрел билет, уже не будет иметь значения,
лишь только самолет поднимется в воздух. Никто не сможет доказать,
что он и не намеревался платить по своему долговому обязательству,
374

и даже если выплывет наружу то, что «справка с предприятия» фаль¬
шивая— а по всей вероятности, это все-таки выплывет,— наличие ее
докажет лишь, что он получил кредит незаконно. А это само по себе
никак не может повлиять на выплату страховой премии, ибо эти два
действия юридически не взаимосвязаны.
Ведь он намеренно купил билет туда и обратно, чтобы создать види¬
мость, будто не только намеревался долететь до места назначения, но
и вернуться. А рейс в Рим он выбрал потому, что в Италии жил у него
двоюродный брат, которого он никогда не видел, но не раз говорил,
что хотел бы его навестить, об этом знала Инес. Таким образом, по
крайней мере, то, что он отправился именно в Рим, будет выглядеть
вполне логично.
Д. О. Герреро уже несколько месяцев вынашивал свой план, в то
время как положение его все ухудшалось. Он тщательно изучил историю
авиационных катастроф — те случаи, когда самолеты были взорваны
людьми, стремившимися таким путем получить страховку. Число подоб¬
ных случаев оказалось на удивление большим. Причина взрыва неизмен¬
но выявлялась в ходе расследования после катастрофы, и если злоумыш¬
ленник оставался жив, его привлекали к суду как убийцу. Страховка же,
естественно, объявлялась недействительной.
Само собой разумеется, узнать, какой процент неразгаданных ката¬
строф следует отнести за счет диверсии, не представлялось возможным.
Главную роль играло наличие или отсутствие обломков. Если удавалось
найти обломки самолета, опытные эксперты собирали их вместе и по
ним пытались разгадать тайну катастрофы. Как правило, им это удава¬
лось. Значит, рассудил Д. О. Герреро, надо разработать такой план,
чтобы не осталось обломков.
По этой-то причине он и выбрал беспосадочный международный рейс
в Рим.
Значительная часть трассы рейса два «Золотой Аргос» пролегала над
океаном, а там, если самолет рассыплется в воздухе, ничего уже не
найдешь.
С помощью брошюрок авиакомпании, где для удобства пассажиров
указаны воздушные трассы и скорость полета и вам даже предлагают
«определить ваше местонахождение в пути», Герреро высчитал, что после
четырех часов полета при более или менее благоприятном ветре само¬
лет будет находиться где-то над цетральной частью Атлантики. Герреро
намеревался проверить свои расчеты в пути и при необходимости изме¬
нить их. Первым делом он установит точное время взлета, затем будет
внимательно слушать объявления, которые в ходе полета делает коман¬
дир экипажа по радио. Располагая такой информацией, он без труда
сообразит, запаздывает ли самолет или, наоборот, летит с опережением
графика и насколько. После чего в заранее намеченном пункте — пример¬
но в восьмистах милях к востоку от Ньюфаундленда — он произведет
взрыв. И тогда самолет или то, что от него останется, упадет прямо в
океан.
И никаких обломков никто никогда не найдет.
Остатки самолета навсегда будут погребены в таинственных глуби¬
нах Атлантического океана. И никаких расследований, никаких последую¬
щих выяснений причины гибели самолета. Живые будут раздумывать,
гадать, строить предположения; они могут даже догадаться об истине, но
узнать — никто никогда ничего не узнает.
И страховка — за отсутствием доказательства диверсии — будет пол¬
ностью выплачена.
Весь этот план зиждился на одном — на взрыве. Естественно, взрыв
должен быть достаточно сильным, чтобы уничтожить самолет, и кроме
того, что не менее важно, он должен произойти в нужный момент.
По этой-то причине Д. О. Герреро решил держать взрывное устройство
при себе и сам произвести взрыв. И вот сейчас, запершись в спальне,
375

он изготовлял бомбу, и, хотя, как строитель, привык обращаться с взрыв¬
чаткой, за эти четверть часа успел изрядно вспотеть.
Механизм состоял из пяти частей — трех динамитных шашек, неболь¬
шого детонатора с двумя ответвлявшимися от него проводами и бата¬
реи от радиотранзистора. Динамитные шашки были маленькие — каждая
дюйм с четвертью в диаметре и восемь дюймов в длину,— но чрезвы¬
чайно мощные; в них содержалось сорок процентов нитроглицерина.
Герреро скрепил их вместе черной изоляционной лентой и для маскиров¬
ки уложил в коробочку из-под кукурузных хлопьев с аккуратно оторван¬
ной боковиной.
Герреро разложил все, что ему требовалось, в определенном поряд¬
ке на стареньком покрывале, которым была застелена кровать, где он
трудился: деревянную прищепку для белья, две кнопки, квадратик чи¬
стого пластика и обрывок веревки. Это «оборудование», которому пред¬
стояло уничтожить самолет стоимостью в шесть с половиной миллионов
долларов, обошлось Герреро меньше чем в пять долларов. И все, вклю¬
чая динамит, оставшийся от тех дней, когда он работал подрядчиком,
было куплено в хозяйственном магазине.
Тут же лежал небольшой плоский чемоданчик, в каких бизнесмены
возят свои бумаги и книги. Туда-то и вкладывал сейчас Герреро взрыв¬
ной механизм. С этим чемоданчиком в руках он войдет в самолет.
Устройство он изготовил наипростейшее. Действительно, подумал
Герреро, настолько простое, что человек, никогда не имевший дела с
взрывчаткой, даже и не поверил бы, что эта штука может сработать.
И тем не менее она сработает и разнесет в щепы самолет, все уничтожит.
В одну из динамитных шашек он всунул карандаш, сделав в ней
углубление дюйма в полтора. Потом вынул карандаш и вложил детонатор
того же диаметра. От него тянулись два изолированных провода. Теперь
надо только пропустить по этим проводам ток — и три шашки динамита
взорвутся.
Клейкой лентой он прочно прикрепил коробочку из-под кукурузных
хлопьев, в которой лежали динамитные шашки, к внутренним стенкам
чемоданчика. Рядом пристроил деревянную прищепку для белья и бата¬
рею, которая явится запалом. Прищепка, снабженная металлической
пружинкой, должна была служить рубильником, который в нужный мо¬
мент пропустит от батареи ток.
Один из проводов от детонатора он подключил к батарее.
Руки у него дрожали. Он чувствовал, как под рубашкой струйками
стекает пот. Сейчас, когда детонатор уже вмонтирован в схему, достаточ¬
но одной ошибки, одного неловкого движения — и он взорвет себя, эту
комнату и большую часть здания: все разлетится на куски.
Теперь настала очередь прищепки для белья.
В каждую из ножек он воткнул изнутри по кнопке. Если нажать
на прищепку, ножки вместе с кнопками сойдутся и пропустят ток. А по¬
ка он проложил между ними изолятор — кусочек пластика.
Затаив дыхание, он подключил провод от детонатора и динамитной
шашки к одной из кнопок на прищепке. Теперь настала очередь взяться
за второй провод
Он переждал, чувствуя, как колотится сердце, потом вытер потные
руки платком. Нервы его были натянуты как струны, все чувства обост¬
рены до предела. Матрас под ним был тонкий, весь в буграх. Когда он
переменил позу, старенькая железная кровать возмущенно взвизгнула.
Он снова принялся за работу. С огромной осторожностью подклю¬
чил он короткий провод сначала к другой клемме батареи, потом —
к другой кнопке. Теперь только квадратик пластика удерживал кнопки
на расстоянии, а как только они соприкоснутся, по ним пройдет элект¬
рический ток и произойдет взрыв.
В пластике толщиною в одну шестнадцатую дюйма у самого края была
проделана дырочка. Д. О. Герреро взял шнурок — последнюю часть
376

устройства, еще лежавшую на постели,— один конец его пропустил че¬
рез дырочку и крепко завязал, стараясь не сдвинуть пластик. Другой ко¬
нец он просунул в дырку, которую просверлил в боковине чемоданчика,
под ручкой, чтоб не было заметно. Высвободив немного шнурок внутри
чемоданчика, он сделал снаружи второй узел — достаточно большой,
чтобы шнур не мог уползти назад. Теперь оставалось только сделать пет¬
лю с внешней стороны — совсем маленькую, лишь бы просунуть палец,
что-то вроде петли висельника в миниатюре,— и отрезать лишнее.
Ну вот, теперь все готово.
Достаточно пропустить палец в петлю и потянуть за шнурок! В че¬
моданчике кусок пластика выскочит из прищепки и провода соединятся.
По ним пробежит электрический ток, и раздастся взрыв, оглушающий,
разрушительный, все уничтожающий.
Теперь, когда дело было сделано, Герреро вздохнул с облегчением и
закурил сигарету. Он криво усмехнулся, подумав о том, насколько более
сложной представляют себе бомбу люди, в том числе и сочинители де¬
тективных историй. В книгах он читал о мудреных механизмах, бикфор¬
довых шнурах, часах, которые тикают, или шипят, или трещат и дейст¬
вие которых можно приостановить, лишь бросив механизм в воду. На са¬
мом же деле никаких таких сложностей не требовалось, несколько самых
обычных, ничуть не романтических предметов, и вот она — бомба. И при¬
том такая, что взрыв ее ничто не способно предотвратить, если он дер¬
нет за шнурок,— ни вода, ни пуля, ни человеческая отвага.
Зажав сигарету в зубах и щурясь от дыма, Д. О. Герреро осторож¬
но положил в чемоданчик разные бумаги, прикрыв ими динамитные шаш¬
ки, прищепку, провода, батарею и шнурок. Он позаботился о том, чтобы
бумаги в чемоданчике не скользили, а шнурок мог бы свободно двигать¬
ся под ними. Даже если по каким-то причинам ему придется открыть
чемоданчик, содержимое его покажется вполне невинным. Он закрыл че¬
моданчик и запер.
Затем посмотрел на дешевенький будильник, стоявший у кровати,—
его ручные часы давно уже отправились к ростовщику. Было самое нача¬
ло девятого, до отлета оставалось меньше двух часов. Пора ехать. Он
доберется на метро до городского аэровокзала и там сядет на аэропор¬
товский автобус. Герреро оставил себе столько денег, сколько требуется
на автобусный билет и на страховку — не больше. Тут ему пришла в го¬
лову мысль, что нужно ведь время для приобретения страховки в аэро¬
порту. Он быстро натянул пальто, предварительно проверил, лежит ли
у него во внутреннем кармане билет на Рим.
Потом отпер дверь спальни, взял чемоданчик и, осторожно неся его,
вышел в жалкую, бедную гостиную.
Еще одно. Письмо Инес. Он отыскал кусочек бумаги и карандаш и,
подумав секунду, написал:
«Несколько дней меня не будет. Уезжаю. Надеюсь скоро удивить те¬
бя добрыми вестями».
И подписался: «Д. О.».
Еще секунду он помедлил, чувствуя, как в нем что-то смягчается.
Не слишком он расщедрился на теплые слова в этой записке, а ведь она
подводила черту под восемнадцатью годами супружества. Потом он все
же решил, что хватит и этого; было бы ошибкой сказать больше. Даже ес¬
ли от самолета ничего не останется, расследование пойдет своим чередом
и список пассажиров будут изучать под микроскопом. Тогда и эту запис¬
ку, и другие оставшиеся после него бумаги будут тщательно смотреть.
Он положил записку на стол, где Инес не могла ее не обнаружить.
Спускаясь по лестнице, Д. О. Герреро услышал голоса и музыку,
доносившуюся из автомата в закусочной. Крепко держа чемоданчик, он
одной рукой поднял воротник пальто. Под пальцами, сжимавшими ручку,
он чувствовал петлю, так походившую на петлю висельника.
На улице, когда он вышел из дома, все еще валил снег.
378

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
(20.30 — 23.00)
1
Вернувшись в теплую машину, Джо Патрони, главный механик ТВА,
вызвал по радиотелефону аэропорт. Он сообщил, что все еще находится
в пути — на дороге из-за аварии пробка,— но все же надеется скоро
прибыть. А как там с самолетом «Аэрео-Мехикан», спросил он, все еще
не вытащили? Нет, сообщили ему, не вытащили, и он нужен позарез:
каждые две-три минуты звонят в«ТВА»и спрашивают, где Патрони и дол¬
го ли его еще ждать.
Немного обогревшись, Джо выскочил из машины и, преодолевая бу¬
ран, увязая в снегу, заспешил по шоссе к месту аварии.
Обстановка вокруг завалившегося автокара с прицепом выглядела
так, точно все это было инсценировано для съемок широкоэкранной кар¬
тины. Гигантский фургон по-прежнему лежал на боку, перегораживая
четыре полосы шоссе. К этому времени машину уже накрыло толстым
слоем снега и она походила на перевернутого мертвого динозавра. Бе¬
лый снег, яркий свет прожекторов, «мигалки» — все это создавало впечат¬
ление, что дело происходит днем. Прожекторы были установлены на трех
грузовиках, которые посоветовал вызвать Патрони. Ярко-красные «ми¬
галки» сверкали на крышах полицейских машин, которых за последнее
время еще прибавилось,— казалось, полицейские только и были заняты
тем, чтобы следить за работой «мигалок». Словом, настоящий фейер¬
верк— как на празднике 4 июля1.
Сходство со спектаклем стало еще более разительным, когда прибы¬
ла телевизионная группа. Самоуверенные телевизионщики подъезжали
по обочине, отчаянно гудя, сверкая вопреки правилам «мигалкой» на
крыше своего коричневого фургона. С характерной для людей этой про¬
фессии беспардонностью четверо молодчиков принялись командовать,
точно эта авария была устроена специально для них и все дальнейшее
должно быть подчинено их желаниям. Полицейские не только не обрати¬
ли внимания на «мигалку», незаконно установленную на крыше телеви¬
зионного фургона, но, повинуясь указаниям съемочной группы, уже раз¬
махивали1 руками, передвигая грузовики.
А Патрони, прежде чем отправиться к себе в машину звонить по
телефону, тщательно разъяснил, где должны встать грузовики, чтобы
объединенными усилиями сдвинуть с места опрокинутый автокар и при¬
цеп. Уходя, он видел, как шоферы грузовиков и выделенные им в по¬
мощь рабочие стали подсоединять к автокару и прицепу тяжелые цепи,
которые затем надо будет закрепить, на что потребуется еще несколько
минут. Полиция охотно приняла помощь Патрони, и полицейский лейте¬
нант, прибывший к тому времени на место действия, гаркнул, приказы¬
вая шоферам грузовиков во всем слушаться Джо. Теперь же цепи были
сняты, за исключением одной, с которой, осклабившись нацеленным на
нёго телевизионным аппаратом, возился в свете прожекторов шофер
грузовика.
За аппаратом и прожекторами толпились пассажиры застрявших ма¬
шин. Большинство с интересом следили за съемкой, забыв и о своем же¬
лании поскорее сдвинуться с места, и о ночном холоде.
Внезапный порыв ветра швырнул мокрым снегом в лицо Патрони. Он
схватился за ворот своей парки, но было уже поздно: снег проник внутрь,
и рубашка сразу намокла. Неприятно, но ничего не поделаешь. Патрони
добрался до лейтенанта полиции и спросил:
1 4 июля — День независимости, национальный праздник США.
379

—	Кто, черт побери, переставил грузовики? Этак они не сдвинут с
места и кучу дерьма. Они могут разве что толкать друг друга.
—	Да знаю я, мистер.— Лейтенант, высокий, широкоплечий, возвы¬
шавшийся как башня над коротконогим, приземистым Патрони, был явно
смущен.— Но телевизионщикам хотелось получше все заснять. Они с мест¬
ной станции, и им это нужно для сегодняшних новостей — про буран.
Вы уж меня извините.
Один из телевизионщиков в теплом пальто, застегнутом на все пуго¬
вицы, поманил лейтенанта, жестом показывая, что хочет снять его на
пленку. Лейтенант вздернул голову, несмотря на валивший снег, и с хо¬
зяйским видом направился к грузовику, возле которого шла съемка. Двое
полицейских последовали за ним. Став лицом к аппарату, лейтенант при¬
нялся размахивать руками, давая указания шоферу грузовика — указания
совершенно бесполезные, но могущие произвести внушительное впечатле¬
ние с экрана.
Патрони же, подумав о том, с каким нетерпением его ждут в аэро¬
порту, почувствовал, что в нем закипает гнев. Он чуть не ринулся нл
всю эту аппаратуру — так и схватил бы телевизионный аппарат, прожек¬
торы и расколошматил. Мускулы его невольно напряглись, дыхание участи¬
лось. Но усилием воли он взял себя в руки.
Патрони отличался буйным, неуемным нравом; по счастью, его нелег¬
ко было вывести из равновесия, но если это случалось, то выдержка и
благоразумие покидали его. Всю свою сознательную жизнь он старался
научиться владеть собой, но это не всегда ему удавалось, хотя сейчас
достаточно было вспомнить об одном случае, чтобы он сумел взять себя
в руки.
А тогда он этого сделать не сумел. И воспоминание о том, что про¬
изошло, всю жизнь преследовало его.
Во время второй мировой войны Джо служил в авиации и зани¬
мался любительским боксом, причем считался опасным противником. Он
был боксером среднего веса и в какой-то момент чуть не стал участни¬
ком чемпионата ВВС на европейском театре военных действий от своей
дивизии.
На матче, устроенном в Англии незадолго до вторжения в Норман¬
дию, ему пришлось выступать против командира самолета по имени Тер¬
ри О'Хейл, разнузданного хулигана из Бостона, известного своей под¬
лостью как на ринге, так и вне его. Джо был тогда рядовым авиацион1-
ным механиком; он знал О'Хейла и не любил его. Это не имело бы зна¬
чения, если бы О'Хейл не прибег на ринге к одному тщательно рас¬
считанному приему — не шептал все время сквозь зубы: «Ах ты, грязный
даго, итальяшка... Ты почему не воюешь на другой стороне, сосунок?..
Ты же ревешь от восторга, когда, они сбивают наши машины, а, даго?»
И так далее все в том же роде. Патрони прекрасно понимал, что это
гамбит, попытка вывести его из себя, и пропускал оскорбления мимо ушей,
пока О'Хейл вопреки правилам не ударил его дважды в низ живота,
судья же, плясавший сзади них, не заметил этих ударов.
Оскорбления, эти два удара в низ живота и невыносимая боль сыгра¬
ли свое дело, и Патрони вскипел, на что его противник и рассчитывал.
Но он не рассчитывал, что Патрони так стремительно, так яростно и так
безжалостно обрушится на него — О'Хейл рухнул и, когда судья отсчи¬
тал десять, был уже мертв.
Патрони не поставили это в вину. Хотя судья не заметил запрещен¬
ных ударов, их заметили зрители, стоявшие у ринга. Но даже если бы они
и не заметили, все равно Патрони ведь делал лишь то, что положено —
сражался в меру своего умения и сил. Только сам он знал, что на ка¬
кие-то секунды рассудок ему изменил и он был безумен. Позже, наеди¬
не с собой, Джо вынужден был признать: даже понимая, что О'Хейл уми¬
рает, он не смог бы совладать с собой.
380

После этого прискорбного случая он не перестал боксировать и не «по¬
весил свои перчатки на гвоздь», как обычно пишут в романам. Он про¬
должал драться на ринге во всю силу своих физических возможностей,
не стараясь особенно сдерживаться, но тщательно следя за тем, чтобы
не пересечь черту между разумом и безумием. Ему это удавалось —
он это понимал, ибо стоило ему распалиться, как разум вступал в еди¬
ноборство со звериным началом и побеждал. Тогда — и только тогда —
Патрони ушел из бокса и уже не ступал на ринг до конца своих дней.
Но одно дело уметь держать себя в руках, а другое — избавиться от
подобных вспышек ярости вообще. И когда лейтенант полиции вернулся,
вдоволь накрасовавшись перед телевизионным аппаратом, Патрони на¬
кинулся на него:
—	Вы на целых двадцать минут задержали пробку на дороге. Де¬
сять минут ушло у нас на то, чтобы расставить как надо грузовики,
и теперь еще десять минут уйдет, чтобы вернуть их на прежнее место.
В этот момент над ними раздался шум пролетавшего самолета —
напоминание о том, что Патрони следовало поторапливаться.
—	Послушайте, мистер.— Лицо лейтенанта побагровело, хотя оно
и так уже было красным от ветра и холода.— Вбейте себе в башку, что
командую здесь я. Мы рады любой помощи, включая вашу. Но решения
принимаю я.
—	Тогда примите же наконец!
—	Я буду делать то, что я...
—	Ну, нет, вы будете слушать меня.— Патрони горящими глазами
смотрел на полицейского, возвышавшегося над ним. Лейтенант, видимо,
почувствовав скрытый гнев старшего механика, его привычку командовать,
умолк.— В аэропорту очень сложная ситуация. Я говорил вам об этом и
говорил, почему я там нужен.— Как бы подчеркивая свои слова, Патрони
ткнул в воздух горящей сигарой.— Может, и у других есть причины спе¬
шить, но ограничимся пока тем, что я вам сказал. У меня в машине те¬
лефон, и я сейчас же позвоню своему начальству. А оно позвонит вашему.
И не успеете вы глазом моргнуть, как вас вызовут по вашему радио и
спросят, почему вы изображаете из себя телевизионного героя, вместо
того чтобы заниматься делом. Так что решение, как вы изволили выразить¬
ся, за вами! Звонить мне по телефону или будем пошевеливаться?
Лейтенант смотрел на Джо и, казалось, готов был испепелить его
взглядом. Ему очень хотелось дать волю гневу, но он сдержался. И по¬
вернулся всем своим большим телом к телевизионщикам.
—	Живо убирайте отсюда всю эту бодягу! Слишком долго вы тут,
ребята, копаетесь.
Один из телевизионщиков крикнул через плечо:
—	Еще несколько минут, шеф!
Лейтенант в два прыжка очутился рядом с ним.
—	Вы меня слышали? Убирайтесь сейчас же! — Все еще разгорячен¬
ный стычкой с Патрони, лейтенант пригнулся к нему, и телевизионщик
съежился.
—	О'кей, о'кей! — Он поспешно замахал своей группе, и переносные
прожекторы потухли.
—	Поставить эти два грузовика, как были! — Слова команды пулемет¬
ной очередью слетали с губ лейтенанта. Полицейские кинулись выпол¬
нять его приказания. А сам он подошел к Патрони и жестом показал
на перевернутый фургон: он явно решил, что полезнее иметь Патрони в
качестве союзника, чем противника.— Мистер, вы по-прежнему считаете,
что нам надо оттаскивать его на обочину? Вы уверены, что мы не су¬
меем поставить его на колеса?
—	Сумеете, конечно, если хотите забаррикадировать дорогу до рас¬
света. Вам ведь надо сначала разгрузить фургон и только уже потом...
—	Знаю, знаю! Забудем об этом. Оттащим его на обочину, а об
381

ущербе будем думать потом.— И, указав на длинную череду застывших
в неподвижности машин, лейтенант добавил: — Если хотите рвануть от¬
сюда, как только освободится дорога, выведите машину из своего ряда
и подгоните сюда. Дать вам сопровождающего до аэропорта?
Патрони кивнул:
—	Спасибо.
Через десять минут последний крюк тяги был укреплен. Тяжелые цепи
протянулись от одного из аварийных грузовиков и обмотались вокруг осей
перевернутого автокара; прочные тросы соединяли цепи с лебедкой на ава¬
рийном грузовике. Цепи со второго грузовика подсоединили к прицепу,
а третий грузовик поставили за прицепом, чтобы толкать фургон.
Шофер автокара, пострадавший лишь незначительно, хоть он и пе¬
ревернулся вместе с машиной, тяжело вздохнул, глядя на происходящее.
—	Моим хозяевам это не понравится! Машины-то ведь совсем новень¬
кие. А вы превратите их в лом.
—	Только доделаем то, что ты начал,— заметил молодой полицейский.
—	Ну еще бы! Вам-то все равно, а я потерял хорошую работу,— уг¬
рюмо буркнул шофер.— Может, теперь попробую чего полегче — скурв¬
люсь и пойду в полицию.
—	А почему бы и нет? — осклабился полицейский.— Ты ведь уже и
так скурвился.
—	Как считаете, можно приступать? — обратился лейтенант к Патрони.
Джо кивнул. И пригнулся, проверяя* хорошо ли натянуты цепи и
тросы.
—	Только потихоньку, не спеша,— предупредил он.— И сначала тя¬
ните автокар.
На первом грузовике заработала лебедка; колеса грузовика засколь¬
зили по снегу, шофер прибавил скорости, чтобы натянуть цепь. Передняя
часть перевернутого транспорта застонала, сдвинулась фута на два, отча¬
янно скрежеща металлом, и снова застыла.
Патрони замахал рукой:
—	Не останавливайтесь! Сдвигайте с места прицеп!
Цепи и тросы, соединявшие ось прицепа со вторым грузовиком, на¬
тянулись. Третий грузовик придвинулся к самой крыше фургона. Колеса
всех трех грузовиков скользили по мокрому, уже плотно утрамбованному
снегу. Автокар и прицеп сдвинулись еще фута на два под нестройное
«ура» стоявшей вокруг толпы. Телевизионщики снова заработали; свет их
прожекторов создавал дополнительное освещение.
На дороге — там, где прежде лежал фургон,— осталась широкая,
глубокая вмятина. Автокар и прицеп вместе со своим грузом были уже
серьезно повреждены, крыша на прицепе с того боку, который протащи¬
ли по шоссе, смялась. Цена, которую придется заплатить — страховым
компаниям, конечно,— за то, чтоб побыстрее восстановить движение на
шоссе, будет немалая.
Два снегоочистителя работали по обе стороны поваленного автокара
с прицепом, расчищая накопившиеся со времени аварии сугробы. К этому
времени и машины и люди уже были в снегу — и Патрони, и лейтенант,
и полицейские,— словом, все, кто находился под открытым небом.
Моторы грузовиков снова взревели. Из-под колес, скользивших на
мокром, утрамбованном снегу, шел дым. Медленно, величаво переверну¬
тая махина сдвинулась на два-три дюйма, потом на два-три фута и съеха¬
ла к дальнему краю дороги. Прошло всего несколько секунд, и фургон
перегораживал уже не четыре, а лишь одну полосу на шоссе. Теперь
три грузовика без труда сдвинут автокар на обочину.
Полицейские засигналили фонариками, готовясь рассасывать гран¬
диозную пробку, на что у них уйдет, наверно, не один час. Гул само¬
лета, пронесшегося над головой, снова напомнил Патрони, что главная
его забота — впереди.
Лейтенант полиции, к которому он подошел, снял фуражку и стрях¬
нул с нее снег. Потом кивнул Патрони:
382

—	Теперь ваша очередь, мистер, поезжайте.
С обочины на шоссе вырулила патрульная машина. Лейтенант ткнул
в нее пальцем:
—	Держитесь за машиной. Я сказал им, что вы поедете следом, и ве¬
лел побыстрее проложить вам дорогу в аэропорт.
Патрони кивнул. Когда он уже садился в свой «бьюик», лейтенант крик¬
нул ему вслед:
—	Эй, мистер... Спасибо.
2
Капитан Вернон Димирест отворил дверцу шкафа, отступил на шаг и
протяжно свистнул.
Он стоял на кухне у Гвен Мейген, в «Квартале стюардесс». Гвен все
еще не вышла из душа; дожидаясь ее, Димирест решил приготовить чай
и в поисках чашек и блюдцев открыл шкаф.
Все четыре полки перед ним были плотно уставлены бутылочками.
Это были маленькие бутылочки вместимостью в полторы унции, какие
авиакомпании выдают пассажирам в полете. Над большинством этикеток
была наклеена марка авиакомпании, и все бутылочки были не откупорены.
Быстро произведя в уме подсчет, Димирест решил, что их здесь штук
триста.
Он и раньше видел казенное вино в квартирах стюардесс. Но никогда
не видел в таком	количестве.
—	У нас есть	припасы еще и в спальне,— услышал	он за	спиной ве¬
селый голос Гвен.— Мы собираем для вечеринки. По-моему, достаточно
набрали, правда?
Он не слышал, как она вошла, и обернулся. До чего же она хороша
и свежа; с тех пор как начался их роман, всякий раз при виде ее он
испытывал восхищение. В такие минуты, как ни странно, он, обычно уве¬
ренный в своем успехе у женщин, удивлялся, что Гвен принадлежит ему.
Она была в узкой форменной юбке и блузке, которые делали ее совсем
юной. Ее живое лицо с высокими скулами было слегка запрокинуто, гу¬
стые черные волосы блестели в электрическом свете. Темные глубокие гла¬
за с улыбкой и нескрываемым одобрением смотрели на него.
—	Можешь поцеловать меня,— сказала она.— Я еще не намазалась.
Он улыбнулся:	чистый	мелодичный голос с английским акцентом
придавал ей еще	больше очарования. Подобно	многим	девушкам, окон¬
чившим дорогую	английскую частную школу,	Гвен усвоила	все благо¬
звучие английских интонаций. Порой Вернон Димирест нарочно втягйвал
Гвен в беседу — с единственной целью насладиться звучанием ее речи.
Но сейчас они стояли, крепко прижавшись друг к другу, и губы ее
жадно отвечали на его поцелуи.
—	Нет! — решительно заявила Гвен, внезапно отстраняясь от него.—
Нет, Вернон, не надо. Не сейчас.
—	Почему? У нас достаточно времени.— Голос Димиреста звучал
глухо, в нем слышалось нетерпение.
—	Я же сказала, что мне надо с тобой поговорить, а на то и на дру¬
гое у нас нет времени.— Гвен заправила блузку, выбившуюся из юбки.
—	А, черт! — буркнул он.— Доводишь меня черт те до чего, а потом...
Ну, ладно, подожду до Неаполя.— Он легонько поцеловал ее.— Пока бу¬
дем лететь в Европу, думай о том, что я сижу в кабине и тихо
плавлюсь.
—	Ничего, я снова доведу тебя до кондиции. Можешь на меня по¬
ложиться.— Она рассмеялась и, прильнув к нему, провела длинными
тонкими пальцами по его лицу, взъерошила волосы.
383

—	О господи,— вздохнул он,— вот сейчас ты ведешь себя, как надо.
—	Хорошенького понемножку.— И Гвен сняла его руки со своей та¬
лии. Потом повернулась и подошла к шкафу, который он открыл.
—	Постой, постой. Ты так и не объяснила мне, что это значит.—
И Димирест указал на миниатюрные бутылочки с наклейками авиаком¬
пании.
—	Это? — Гвен, подняв брови, окинула взглядом четыре уставленные
бутылочками полки и придала своему лицу выражение оскорбленной не¬
винности.— Скромные отходы, то, что не потребовалось пассажирам. Неу¬
жели, капитан, вы намерены донести на меня и сообщить об отходах?
—	Отходы в таком количестве? — иронически проронил он.
—	А почему бы и нет? — Гвен взяла бутылочку джина «Бифитер»,
снова поставила ее и взяла другую — виски «Канедиен клаб».— А все-
таки одно можно сказать в пользу авиакомпании: алкоголь они покупают
самого высокого качества. Хочешь выпить?
Он отрицательно покачал головой.
—	Ты могла бы предложить мне кое-что получше.
—	Могла бы, если бы ты не изображал из себя строгого судью.
—	Я просто не хочу, чтобы ты попалась.
—	Никто не попадается, хотя все это делают. Посуди сам: каждому
пассажиру первого класса положено две бутылочки; но есть такие, которые
выпивают только одну, и всегда есть такие, которые вообще не пьют.
—	В правилах сказано, что вы обязаны возвратить неоткупоренные
бутылки.
—	О господи! Так мы и делаем: возвращаем две-три для вида, а осталь¬
ные девочки делят между собой. Так же поступаем мы и с вином.—
Гвен хихикнула.— Мы очень любим пассажиров, которые просят вина пе¬
ред самой посадкой. Тогда можно на законных основаниях откупорить
бутылку, налить пассажиру бокал, а остальное...
—	Ясно. А остальное унести домой?
—	Хочешь взглянуть? — Гвен открыла другую дверцу шкафа. На пол¬
ках стояло около дюжины бутылок вина.
Димирест усмехнулся.
—	Ну и ну!
—	Это не только мои. Моя напарница и одна из девчонок, что жи¬
вет рядом, дали мне свою долю на сохранение — для вечеринки.— Она взя¬
ла его под руку.— Ты ведь тоже придешь, конечно?
—	Если пригласят, наверно, приду.
Гвен закрыла дверцы шкафа.
—	Можешь не сомневаться: пригласят.
Они прошли на кухню, и она налила в чашки приготовленный им
чай. Он любовался каждым ее движением. У Гвен был какой-то удиви¬
тельный дар даже вот такое чаепитие на ходу обставлять со всей тор¬
жественностью.
Теперь, когда она достала из другого шкафа чашки и Димирест уви¬
дел, что они тоже с маркой «Транс-Америки», он только усмехнулся.
Не следовало ему проявлять такую щепетильность при виде бутылочек с
ярлыками авиакомпании, подумал он: в конце концов, уловки стюардесс
ни для кого не секрет. Просто его изумило количество бутылочек.
Он знал, что все стюардессы довольно быстро обнаруживают, что
экономное расходование припасов в самолетных подсобках может суще¬
ственно облегчить им жизнь дома. Они приходят в самолет с полупусты¬
ми чемоданчиками, которые затем набивают оставшейся едой, причем
первоклассной, поскольку авиакомпании покупают только самое лучшее.
Пустой термос отбывает из самолета полным — со сливками, а порой
и с шампанским. Кто-то даже уверял Димиреста, что предприимчивая
стюардесса может наполовину сократить свой счет у бакалейщика. Толь¬
ко на международных рейсах девушки ведут себя осторожнее, так как
384

по правилам все оставшиеся продукты сразу после посадки должны быть
уничтожены.
Все это, разумеется, строго запрещено всеми авиакомпаниями и тем
не менее идет своим чередом.
Стюардессы знают, что по окончании полета никакой инвентаризации
не производится. Во-первых, на это просто нет времени, и, во-вторых,
авиакомпаниям дешевле возместить убытки, чем поднимать вокруг этого
шум. В результате многие стюардессы сумели за счет авиакомпании обза¬
вестись одеялами, подушками, полотенцами, льняными салфетками, рюм¬
ками и столовыми приборами в поистине ошеломляющем количестве:
Вернону Димиресту доводилось посещать «гнездышки», где почти все
предметы повседневного обихода явно прибыли из кладовых авиаком¬
паний.
В размышления его вторгся голос Гвен.
—	Я вот что хотела сказать тебе, Вернон: я беременна.
Она произнесла это столь небрежно, что смысл ее слов не сразу
дошел до его сознания. И потому он ошарашенно переспросил:
—	Ты что?
—	Беременна: бе-ре-ме...
—	Можешь не произносить по слогам,— раздраженно оборвал он ее.
Но мозг его все еще не желал воспринимать услышанное.— Ты в этом
уверена?
Гвен рассмеялась своим приятным, серебристым смехом и глотнула
чаю. Димирест видел, что она забавляется его растерянностью. Но до че¬
го же она была сейчас желанна и хороша.
—	Дорогой мой,— заметила она,— какой старый как мир, банальный
вопрос! Во всех книгах, какие я читала, мужчина в таких случаях зада¬
ет вопрос: «А ты уверена?»
—	Черт побери, Гвен! — взорвался Димирест.— Ты все-таки уверена
или нет?
—	Конечно. Иначе я бы тебе этого не сказала.— Она протянула руку
к стоявшей перед ним чашке.— Еще чаю?
—	Нет!
—	Все очень просто,— спокойно сказала Гвен.— Это произошло во
время «пересыпа» в Сан-Франциско... Помнишь, мы еще ночевали в этом
роскошном отеле на Ноб-Хилл, где открывается такой вид из окон...
Как он назывался, этот отель?
—	«Фейрмонт». Да, помню. Продолжай.
—	Ну вот: боюсь, я там была неосторожна. Я перестала принимать
пилюли, потому что начала от них полнеть, и, кроме того, я считала,
что в тот день могу не беспокоиться, но, видно, ошиблась. Словом, из-за
моей небрежности теперь во мне сидит крошечный Вернон Димирест,
который с каждым днем будет все расти.
Наступило молчание. Потом он, запинаясь, сказал:
—	Вероятно, я не должен об этом спрашивать...
Она прервала его:
—	Нет, должен. Ты имеешь право спросить.— Темные глаза Гвен
открыто и прямо смотрела на него.— Ты хочешь знать, был ли кто-то
еще и уверена ли я, что это твой ребенок. Так?
—	Послушай, Гвен...
Она дотронулась до его руки.
—	Не надо деликатничать. Всякий на твоем месте задал бы такой
вопрос.
Он с несчастным видом махнул рукой.
—	Забудь об этом и извини меня.
—	Но я готова тебе ответить.— Она заговорила быстрее и более
сбивчиво: — Никого другого не было. И быть не могло. Видишь ли...
дело в том, что я люблю тебя.— Впервые она не смотрела на него.
13 Отель. Аэропорт
385

И, помедлив, продолжала: — По-моему, я любила тебя... я даже уверена,
что любила... еще до той нашей поездки в Сан-Франциско. Сейчас, когда
я думаю об этом, я рада, что это так, потому что надо любить человека,
от которого у тебя ребенок, правда?
—	Послушай меня, Гвен.— Он накрыл ее руки своими. Пальцы у Вер¬
нона Димиреста были сильные, тонкие, привыкшие управлять и подчинять
себе, но умевшие и ласкать. И сейчас они ласково гладили ее руки. Обыч¬
но грубый и резкий с мужчинами, Вернон Димирест был неизменно не¬
жен с женщинами, которые ему нравились.— Нам надо серьезно погово¬
рить и все обдумать.— Теперь, придя в себя от неожиданности, он при¬
вел свои мысли в порядок. Ему стало ясно, что делать дальше.
—	А тебе ничего не нужно предпринимать.— Гвен вскинула голову,
голос ее был спокоен.— И, пожалуйста, не волнуйся: я не стану устраи¬
вать сцен и осложнять тебе жизнь. Я этого не сделаю. Я ведь знала,
на что шла, знала, что это может произойти. Я, правда, этого не ожи¬
дала, но так получилось. И я решила сказать тебе об этом сегодня только
потому, что ребенок твой: это часть тебя, и ты должен знать. А теперь,
когда ты знаешь, я говорю тебе: можешь не волноваться. Я сама со
всем справлюсь.
—	Не горячись, я тебе, конечно, помогу. Не воображаешь же ты,
что я отвернусь от тебя и сделаю вид, будто это меня не касается.—
А про себя он думал: «Главное — не тянуть: чем быстрее избавимся от
маленького негодника, тем лучше. Надо бы еще выяснить, насколько она
религиозна: есть ли у нее предубеждения против аборта?» В разговорах
с ним Гвен никогда не касалась вопросов веры, но бывает, что люди,
от которых меньше всего можно этого ожидать, оказываются вдруг ве¬
рующими. И он спросил:
—	Ты католичка?
—	Нет.
Ну, это уже лучше, подумал он. В таком случае ей, пожалуй, надо
побыстрее слетать в Швецию — на это понадобится всего несколько дней.
«Транс-Америка» тут, конечно, поможет — авиакомпании всегда помогают
в таких случаях, при условии, что официально им ничего неизвестно:
нужно лишь намекнуть на аборт, но не произносить этого слова. Тогда
Гвен сможет полететь на самолете «Транс-Америки» в Париж, а оттуда
«Эр-Франс» доставит ее в Стокгольм — по служебному биле-гу, на основе
взаимных услуг. Конечно, хоть она и бесплатно полетит в Швецию, все
равно за операцию придется выложить немалую сумму: среди авиа¬
ционных служащих даже ходила шутка, что шведы чистят не только внут¬
ренности, но и карманы своих пациенток. Всё это, конечно, обошлось бы
много дешевле в Японии. Многие стюардессы летят в Токио и делают
там аборт за пятьдесят долларов. И даже как будто в клиниках. Но Ди-
миресту почему-то Швеция или Швейцария представлялись более надеж¬
ным местом. Если он когда-нибудь сделает стюардессе ребенка, заявил
однажды Димирест, то избавляться от него она будет по первому классу.
Но то, что с Гвен это произошло именно сейчас, было чертовски
некстати и нарушало все его планы: он задумал расширять свой дом
и уже вышел за рамки бюджета. Ничего не поделаешь, мрачно решил
он, придется продать кое-что из акций — пожалуй, «Дженерал дайнамикс»:
он уже неплохо на них заработал и пора воспользоваться барышом. Надо
будет позвонить маклеру, "как только они вернутся из Рима... и из Неаполя.
И он спросил:
—	Но ты все же поедешь со мной в Неаполь?
—	Конечно. Я так давно мечтала об этом. К тому же я купила но¬
вую ночную рубашку. Ты ее увидишь завтра вечером.
Он встал из-за стола и ухмыльнулся.
—	Бесстыжая девка.
—	Бесстыжая беременная девка, которая бесстыдно любит тебя.
А ты меня любишь?
386

Она подошла к нему,, и он начал ее целовать — в губы, в щеки,
в ухо, чувствуя, как напрягаются ее руки, обвившие его шею. И он шепнул:
—	Я люблю тебя.— В эту минуту Димирест не сомневался, что гово¬
рит правду.
—	Вернон, дорогой...
—	Да?
Щека, прильнувшая к его щеке, была такая мягкая. Голос звучал глу¬
хо— она говорила, уткнувшись ему в плечо:
—	Как я тебе сказала, так и будет. Тебе не придется мне помогать.
Только если ты в самом деле захочешь.
—	А я и хочу.— Он решил, что позондирует почву насчет аборта
по пути в аэропорт.
Гвен высвободилась из его объятий и посмотрела на свои часики:
восемь двадцать.
—	Пора, капитан. Поехали.
—	Я думаю, ты понимаешь, что тревожиться тебе не о чем,— гово¬
рил Вернон Димирест, ведя машину.— Авиакомпании привыкли к тому,
что их незамужние стюардессы беременеют. Это случается на каждом ша¬
гу. Согласно последнему отчету, десять процентов стюардесс ежегодно
оказываются беременными.
Вот теперь, не без удовольствия отметил он про себя, они уже под¬
ходят к сути дела. Прекрасно! Важно отвлечь Гвен от всяких сентимен¬
тальных глупостей, связанных с этим будущим ребенком. Димирест знал:
если она расчувствуется, тут, вопреки здравому смыслу, могут произойти
самые нелепые вещи.
Он осторожно вел машину, твердо, но бережно держа руль,— он всег¬
да бережно обращался с любым механизмом, будь то автомобиль или
самолет. На окраине города улицы были покрыты толстым слоем снега,
хотя их только что расчищали, когда он ехал из аэропорта к Гвен. Снег
продолжал валить, и в местах, открытых ветру, особенно там, где не бы¬
ло зданий, громоздились высокие сугробы. Капитан Димирест осторожно
огибал их. Ему вовсе не улыбалось застрять где-нибудь по дороге или
вылезти хотя бы на минуту из машины, пока они не доберутся до га¬
ража «Транс-Америки».
Гвен, уютно пристроившаяся рядом с ним на кожаных подушках си¬
денья, недоверчиво спросила:
—	Неужели... неужели правда, что ежегодно десять стюардесс из
ста оказываются беременными?
—	Год на год, конечно, не приходится, но обычно это более или ме¬
нее так,— подтвердил он.— Таблетки, несомненно, изменили это соотно¬
шение, но, насколько мне известно, ненамного. Как один из руководите¬
лей нашей ассоциации, я имею доступ к такого рода данным.— Он сделал
паузу, дожидаясь реакции Гвен. Но она молчала, и он продолжал: —
Нельзя забывать, что стюардессами работают главным образом девушки
из фермерского сословия, а если и городские, то из скромных семей.
Они росли в глуши, жили более чем заурядно. И вдруг перед ними
открывается совсем другая жизнь: новые города, номера в дорогих оте¬
лях, встречи с интересными людьми. Словом, они начинают приобщаться
к la dolce vita.1—Он усмехнулся.— Ну, и в итоге на донышке бокала иной
раз остается осадок.
—	Какое свинство! — Гвен вспылила впервые за все время их знаком¬
ства.— Какое высокомерие! — возмущенно продолжала она.— Одно слово:
мужчина. Так вот если в моем бокале или во мне кое-что и осталось,
то позволь тебе напомнить, что это твое, и хотя мы вовсе не собирались
ничего оставлять, я бы подыскала для этого иное выражение. И еще: ме¬
ня, черт возьми, отнюдь не устраивает то, что ты сваливаешь меня в од¬
1 Сладкой жизни (итал.).
13*
387

ну кучу со всеми этими девочками «из фермерского- сословия» и
«из скромных семей».
Щеки Гвен горели, глаза сверкали от возмущения.
—	Эй!—сказал он.— А мне нравится твое настроение.
—	Что ж, если будешь продолжать в том же духе, тебе не придет¬
ся жаловаться на то, что оно у меня изменилось.
—	Неужели я говорил такие уж гадости?
—	Ты просто невыносим.
—	Не сердись, пожалуйста.— Димирест сбавил скорость и остановил¬
ся у светофора, искрившегося мириадами красных точек сквозь падающий
снег. Они молча подождали, пока свет не стал зеленым, ярким, как на
рождественской открытке. Когда они двинулись дальше, он мягко сказал: —
Ни в какую кучу сваливать тебя я не собирался, потому что ты — исклю¬
чение. Ты же умница и только по неосторожности попала в беду. Ты са¬
ма так сказала. Просто мы, наверно, оба\ были неосторожны.
—	Ладно, хватит об этом.— Вспышка гнева у Гвен уже прошла.—
Но никогда не суди обо мне по другим. Я— это я, и никто другой.
Некоторое время они молчали. Затем Гвен задумчиво произнесла:
—	Пожалуй, так мы его и назовем.
—	Кого и как?
—	Я вспомнила о том, что сказала тебе — насчет того, что во мне
сидит маленький Вернон Димирест. Если родится мальчик, мы назовем
его Вернон Димирест-младший, как принято у американцев.
Его имя ему не слишком нравилось, и он только хотел было сказать:
«Я вовсе не хочу, чтобы мой сын... но сдержался. Это было бы уже
опасно.
—	Видишь ли, Гвен, я ведь хотел только сказать, что авиакомпании
привыкли к подобным вещам. Ты знаешь о существовании такого доку¬
мента «Один-три», или «Три пункта о беременности»?
Она коротко сказала:
—	Да.
Естественно, что Гвен знала об этом документе. Почти все стюардессы
были в курсе того, что авиакомпании могут сделать для них в случае
беременности — если, конечно, стюардесса согласится на определенные
условия. В компании «Транс-Америка» этот документ обычно называли
«3 ПБ». В другой компании он назывался иначе и условия были немного
иные, но принцип был везде одинаков.
—	Я знала девушек, которые прибегали к его помощи,— сказала
Гвен.— Но никогда не думала, что и мне придется этим воспользоваться.
—	Большинство из них, наверно, тоже этого не предполагали.— Ди¬
мирест помолчал и добавил: — Но ты не должна волноваться. Авиакомпа¬
нии не склонны это рекламировать, и все делается шито-крыто. Как у нас
со временем?
Гвен приблизила руку с часами к освещенному щитку с приборами.
—	Будем вовремя.
Он осторожно вывел свой «мерседес» на среднюю полосу, угадывая
ее границы под мокрым снегом, и обогнал неуклюжий грузовик. Не¬
сколько человек, по всей вероятности аварийная команда, стояли на сту-
пеньке, уцепившись за борт грузовика. Одежда на них была мокрая, они
выглядели усталыми и несчастными. И Димирест подумал: «Интересно,
как бы они реагировали, если б узнали, что мы с Гвен через несколько
часов будем под теплым неаполитанским солнцем».
—	Не знаю, право,— промолвила вдруг Гвен,— не знаю, найду ли
я в себе силы воспользоваться этим документом.
Как и Димирест, Гвен понимала, чем руководствовалось аэропортов¬
ское начальство, составляя специальный документ на случай беременности
стюардесс. Ни одной компании не хотелось р>асставаться со своими стю¬
ардессами. Их обучение стоило дорого, и квалифицированная стюардесса
388

являлась крупным капиталовложением. Да и кроме того, не так-то просто
найти подходящих девушек с хорошей внешностью, манерами и обаянием.
Программа помощи была составлена с таким расчетом, чтобы ее было
легко и просто осуществлять. Если беременная стюардесса не собиралась
выходить замуж, она, естественно, стремилась по окончании беременности
вернуться на прежнее место, причем авиакомпания обычно была только
рада ее возвращению. Поэтому, согласно программе, ей предоставлялся
официальный отпуск с сохранением занимаемой должности. В отделе же
персонала существовали специальные секции, которые заботились об этих
молодых женщинах, помогая им, в частности, выбрать больницу, а потом
поместить ребенка на воспитание либо по месту жительства матери, либо
в более отдаленном месте — по ее желанию. Был тут и психологический
момент: девушка знала, что кто-то подумает о ней и позаботится о ее
интересах. Случалось даже, что ей давали ссуду. Если после родов стюар¬
дессе не хотелось возвращаться на прежнюю базу, ее переводили в дру¬
гое место по ее выбору.
За это авиакомпания брала со стюардесс три обязательства — отсюда
и название документа: «Один-три».
Во-первых, девушка обязана была оповещать отдел персонала о сво¬
ем местонахождении в течение всего периода беременности.
Во вторых, она обязана была сразу после рождения ребенка отдать
его в приют для последующего усыновления. Ей не сообщали, кто его
усыновил, и таким образом ребенок навсегда уходил из ее жизни. Авиа¬
компания, правда, гарантировала соблюдение всех необходимых процедур
при усыновлении или удочерении и заботилась о том, чтобы ребенок по¬
пал в хорошую семью.
В-третьих, стюардесса могла воспользоваться программой «Один-три»
лишь в том случае, если она сообщала авиакомпании фамилию отца ре¬
бенка. После этого представитель отдела персонала — человек, искушен¬
ный в такого рода делах,— немедленно вызывал отца, чтобы добиться от
него денежной помощи. Представитель отдела персонала должен был по¬
лучить у него письменное согласие оплатить расходы по пребыванию стю¬
ардессы в больнице и по уходу за ребенком, а если удастся, то и возме¬
стить с его помощью, хотя бы частично, ее потери в заработке. Авиа¬
компании предпочитали, чтобы такие соглашения заключались по доброй
воле и без шума. Однако в случае необходимости они могли осуществить
нажим на неподатливых отцов, используя свой немалый вес в обществе.
Компании, конечно, почти не приходилось прибегать к таким мето¬
дам, когда отцом ребенка был кто-нибудь из членов экипажа — сам
командир, или первый, или же второй пилот. В таких случаях, особенно
при желании отца сохранить все в тайне, достаточно было легкого увеще¬
вания. И тогда уж компания действительно сохраняла все в тайне. Уста¬
навливалась разумная сумма, которая выплачивалась в течение определен¬
ного срока по частям, или же компания вычитала соответствующий про¬
цент из жалованья своего служащего. А для того, чтобы избежать
излишних расспросов дома, эти вычеты проводились по графе: «Персо¬
нальные издержки».
Все деньги, полученные таким путем, выплачивал ись беременной
стюардессе. Компания ничего себе не брала.
—	Видишь ли, программа тем хороша,— сказал Димирест,— что
женщина не чувствует себя одинокой и брошенной.
До сих пор он старательно избегал одного — всякого упоминания
слова «аборт». Ни одна авиакомпания не могла, да и не желала открыто
связываться с абортом. Советы такого рода обычно давались в неофи¬
циальном порядке инспекторами из отдела персонала, которые уже по
опыту знали, как это можно устроить. Если девушка решалась на аборт,
их задача была помочь ей сделать его в хороших клинических условиях,
чтобы она не попала в лапы шарлатанов или плохих врачей, к которым
иной раз обращаются доведенные до отчаяния женщины.
389

Гвен с любопытством посмотрела на своего спутника.
—	Скажи мне вот что. Откуда ты так хорошо об этом осведомлен?
—	Я же говорил тебе: как один из руководителей нашей ассоциации...
—	Все это так, но это ассоциация летчиков. И стюардессы не имеют
к тебе никакого отношения — во всяком случае, в таком плане.
—	Непосредственно мне, конечно, не приходилось этим заниматься.
—	Значит, Вернон, ты уже сам попадал в такого рода истории...
какая-то стюардесса уже была беременна от тебя... Ведь так, Вернон?
Он нехотя кивнул.
—	Да.
—	Тебе, конечно, не сложно укладывать к себе в постель стюардесс,
этих, по твоим словам, доверчивых сельских девчонок. Или, может, они
были из «скромных городских семей»? — В голосе Гвен звучала горечь.
Ну и сколько же их было? Десяток, два? Я не прошу точной цифры —
приблизительно.
Он вздохнул:
—	Одна, всего одна.
Ему, конечно, невероятно везло. Их могло бы быть гораздо боль¬
ше, но он сказал правду... почти правду: ведь был же еще тот случай
с выкидышем. Впрочем, это можно не считать.
Движение на шоссе становилось все интенсивнее по мере того, как
они приближались к аэропорту, до которого теперь оставалось всего
каких-нибудь четверть мили. Яркие огни огромного аэровокзала даже
сквозь снегопад освещали небо.
Гвен сказала:
—	Та девушка, которая забеременела от тебя... мне не важно
знать ее имя...
—	Да я и не сказал бы.
—	Она воспользовалась этой штукой — документом «Один-три»?
—	Да.
—	И ты помогал ей?
—	Я уже спрашивал тебя: за кого ты меня принимаешь? — нетерпе¬
ливо отрезал он. — Конечно, я ей помогал. Если уж тебе непременно
надо все знать, изволь: компания вычитала из моего жалованья опре¬
деленный процент. Потому я и знаю, как это делается.
Гвен улыбнулась.
—	«Персональные издержки»?
—	Да.
—	И твоя жена знала об этом?
Он помедлил, прежде чем ответить.
—	Нет.
—	А что произошло с ребенком?
—	Он был отдан на воспитание.
—	Кто это был?
—	Ребенок.
—	Ты прекрасно понимаешь, о чем я спрашиваю. Это был маль¬
чик или девочка?
—	По-моему, девочка.
—	По-твоему?
—	Я знаю, девочка.
Вопросы Гвен вызвали у него чувство неловкости. Они оживили
воспоминания, которые он предпочитал похоронить.
Оба молчали, когда «мерседес» свернул к широкому и внушитель¬
ному главному подъезду аэропорта. Высоко над входом, залитым ярким
светом прожекторов, устремлялись в небо футуристические параболы —
творение общепризнанного победителя международного конкурса скуль¬
пторов, символизирующее, как тогда было сказано, благородное будущее
авиации. Взору Димиреста открылся сложный серпантин шоссейных до¬
рог, «восьмерок», мостов и туннелей, спроектированных с таким расчетом,
390

чтобы машины могли идти, не снижая скорости, хотя сегодня из-за
трехдневного снегопада они ехали медленнее, чем всегда. Высокие сугро¬
бы громоздились даже на проезжей части. Общую сумятицу еще усили¬
вали снегоочистители и грузовики, старавшиеся удержать снег хотя бы за
пределами уже расчищенного пространства.
После нескольких коротких остановок Димирест наконец свернул
на служебную дорогу, которая вела к главному ангару «Транс-Америки»,
где они оставят машину и сядут на автобус для летного состава.
Гвен вдруг сбросила с себя оцепенение.
—	Вернон!
—	Да?
—	Спасибо за то, что ты был честен со мной. — Она протянула руку
и дотронулась до его руки, лежавшей на руле. — У меня все будет
в порядке. Просто слишком много сразу на меня свалилось. И я хочу
ехать с тобой ц Неаполь.
Он улыбнулся, кивнул, потом на минуту выпустил руль и крепко
сжал пальцы Гвен.
—	Мы отлично проведем там время. Обещаю тебе, что мы оба за¬
помним эту поездку.
И он постарается, сказал себе Димирест, выполнить обещание. Соб¬
ственно, это будет не так уж и трудно. Его тянуло к Гвен; ни к кому
он еще не испытывал такой нежности, никто не был ему душевно так
близок. Если бы не то, что у него есть жена... И снова, уже не в пер¬
вый раз, у него мелькнула мысль порвать с Сарой и жениться на Гвен.
Но он тут же прогнал эту мысль. Он знал немало своих коллег, пере¬
живших подобное,— пилотов, которые после многих лет совместной жиз¬
ни бросали жен ради более молодых женщин. И в итоге чаще всего ока¬
зывались у разбитого корыта с солидным грузом алиментов на плечах.
Так или иначе, во время этого полета, а может быть, в Риме или
в Неаполе, ему придется провести еще один серьезный разговор с Гвен.
До сих пор они говорили не совсем в том ключе, как ему бы хотелось,
и вопрос об аборте не был затронут.
А пока — мысль о Риме напомнила об этом Димиресту — ему пред¬
стояло более неотложное дело: возглавить рейс «Транс-Америки» но¬
мер два.
3
Ключ был от комнаты 224 в гостинице «О'Хейген».
В полутемной гардеробной, примыкавшей к радарной, Кейз Бей-
керсфелд вдруг осознал, что он уже несколько минут сидит, уставившись
на этот ключ с пластмассовым ярлычком. А может быть, лишь не¬
сколько секунд? Возможно. Просто он перестал ощущать течение вре¬
мени, как и многое другое; утратил способность ориентироваться. Иной
раз дома Натали вдруг замечала, что он стоит, застыв, и смотрит в про¬
странство. И лишь когда она озабоченно спрашивала: «Что ты тут де¬
лаешь?» — к нему возвращалось сознание, способность действовать
и думать.
И тогда — да и сейчас — усталое, измотанное напряжением сознание,
должно быть, отключалось. Где-то у него в мозгу был этакий крошечный
предохранитель, защитный механизм, вроде того, который отключает мо¬
тор при перегреве. Правда, между мотором и человеческим мозгом есть
существенная разница: мотор можно выключить и, если нет надобности,
больше не включать.
Мозг же — нельзя.
Сквозь единственное окно в гардеробную проникало достаточно све¬
та от прожекторов, установленных на башне. Но Кейзу свет не был нужен.
Он сидел на одной из деревянных скамей, так и не притронувшись к сан¬
391

двичам, которые приготовила ему Натали, и, глядя на ключ от номера в
гостинице «О'Хейген», раздумывал над тем, какой загадкой является чело¬
веческий мозг.
Человеческий мозг может рождать смелые образы, создавать поэзию
и радары, вынашивать идею Сикстинской капеллы и сверхзвукового само¬
лета «конкорд». И в то же время мозг—из-за своей способности хранить
воспоминания и осознавать происшедшее — может терзать человека, му¬
чить его, не давая ни минуты покоя; только смерть кладет этому конец.
Смерть... стирающая воспоминания, несущая забвение и покой.
Это и побудило Кейза Бейкерсфелда принять решение сегодня ночью
покончить с собой.
Пора уже было возвращаться в радарную. До конца смены оставалось
еще несколько часов, а Кейз заключил с собой договор: довести до конца
сегодняшнюю вахту в радарной. Он не мог бы сказать, почему он так
решил,— просто считал это правильным и привык быть добросовестным
во всем. Добросовестность была у них в крови — это, пожалуй, единст¬
венное, что роднило его с Мелом.
Так или иначе, когда смена окончится — и его последнее обязатель¬
ство будет выполнено,— ничто уже не помешает ему пойти в гостиницу.
«О'Хейген», где он зарегистрировался сегодня днем, и, не теряя времени,
принять сорок таблеток нембутала, которые лежали у него в кармане. Он
собирал их по две-три штуки на протяжении нескольких месяцев. Врач
прописал ему это снотворное, и каждый раз, когда Натали покупала его в
аптеке, Кейз незаметно откладывал и прятал половину. А на днях пошел
в библиотеку и по учебнику клинической токсикологии выяснил, что коли¬
чество нембутала, которым он располагал, значительно превышало роко¬
вую дозу.
Смена его закончится в полночь. Вскоре после этого он примет таб¬
летки и быстро заснет последним сном.
Он посмотрел на свои ручные часы, повернув циферблат к свету, па¬
давшему из окна. Было почти девять. Пора возвращаться в радарную? Нет,
надо еще немного подождать. Ему хотелось прийти туда совершенно спо¬
койным, чтобы нервы были готовы к любым случайностям, которые могут
произойти в течение этих последних оставшихся ему часов.
Кейз Бейкерсфелд снова повертел в руках ключ от номера в гостини¬
це. Комната 224.
Странное совпадение: номер комнаты, которую он снял, оканчивался
на «двадцать четыре». Некоторые люди верят в нумерологию, в оккульт¬
ное значение цифр. Кейз не верил, и тем не менее цифра «двадцать
четыре» вторично врывалась в его жизнь.
Первый раз это была дата — 24-е число, и было это полтора года назад.
Глаза Кейза увлажнились. День этот врезался в его память, вызывая угры¬
зения совести и душевную тоску всякий раз, когда он вспоминал о нем.
Отсюда и возник мрак, окутавший постепенно его сознание, отсюда возни¬
кло его отчаяние. Это же привело его к решению покончить сегодня с
жизнью.
Летнее утро. Четверг. Двадцать четвертое июня.
Это был день, точно специально созданный для поэтов, влюбленных
и фотографов, снимающих на цветную пленку, — один из тех дней, кото¬
рые человек сохраняет в памяти и потом извлекает из нее, как листок ста¬
рого календаря, когда много лет спустя хочет вспомнить что-то радостное
и прекрасное. В Лисберге, штат Виргиния, при восходе солнца небо было
таким ясным, что в сводке погоды стояло: «ПИВБ» — на языке авиаторов
это значит: «Потолок и видимость безграничны», лишь после полудня то
тут, то там стали появляться облачка, похожие на рваные клочки ваты.
Солнце грело, но не пекло, легкий ветерок с гор Блу-Ридж приносил аро¬
мат клевера.
392

По пути на работу в то утро — а он ехал в Вашингтонский центр наблю¬
дения за воздухом в Лисберге — Кейз видел дикие розы в цвету. Ему да¬
же вспомнилась строка из Китса, которого он учил в школе: «И пышное
цветенье лета...» Она как-то очень перекликалась с этим днем.
Он пересек границу Виргинии: ехал он из Адамстауна, штат Мэриленд,
где они с Натали снимали для себя и двух своих сыновей славный неболь¬
шой домик. Крыша его «фольксвагена» была опущена; он вел машину не
спеша, наслаждаясь мягким воздухом и нежарким солнцем; вот впереди
показались знакомые низкие современные строения воздушной диспет¬
черской, он он по-прежнему чувствовал себя в необычно размягченном
состоянии духа. Впоследствии он не раз спрашивал себя, не явилось ли это
причиной того, что произошло потом.
Даже в главном здании — доме с глухими толстыми стенами, куда не
было доступа дневному свету,— Кейзу казалось тогда, что вокруг все еще
сияет летний день. Среди семидесяти с лишним диспетчеров, сидевших
в одних рубашках без пиджаков, царила какая-то атмосфера легкости и не
чувствовалось напряжения, обычного при их работе. Одной из причин, оче¬
видно, было то, что при такой удивительно ясной погоде им меньше при¬
ходилось следить за полетами. Многие некоммерческие самолеты — част¬
ные, военные и даже некоторые лайнеры — летели сегодня, пользуясь
визуальным наблюдением, иными словами, по методу: «Ты меня видишь —
я тебя вижу», когда пилот сам следит за своим местонахождением в возду¬
хе и ему нет нужды связываться по радио с КДП и сообщать, где он нахо¬
дится.
Лисбергский центр играл в авиации важную роль. Отсюда велось наб¬
людение за движением по всем авиалиниям над шестью восточными при¬
брежными штатами и давались указания самолетам. Зона наблюдения пре¬
вышала сто тысяч квадратных миль. Как только самолет, летящий по прибо¬
рам, покидал аэропорт в этой зоне, он тут же попадал под наблюдение
и контроль Лисберга. И находился под контролем до тех пор, пока не за¬
канчивал полета или не покидал зоны. Если же какой-то самолет подле¬
тал к зоне, сведения о нем тотчас поступали от одного из двадцати анало¬
гичных центров, разбросанных по всем Соединенным Штатам. Лисберг¬
ский центр считался одним из самых загруженных в стране. В нем осуще¬
ствлялось наблюдение за южным концом «Северо-Восточного коридора»,
занимающего первое место в мире по числу самолетов, пролетающих в
течение дня.
Как ни странно, близ Лисбергского центра не было ни одного аэропор¬
та; ближайший, по которому он и назывался, находился в Вашингтоне, то
есть на расстоянии сорока миль. Центр — группа низких современных
строений с площадкой для машин — был расположен среди виргинских по¬
лей; с трех сторон его окружала возделанная земля. А с четвертой проте¬
кала маленькая речушка под названием Бычий ручей, навеки прославив¬
шаяся благодаря двум сражениям Гражданской войны. Кейз Бейкерсфелд
как-то раз после работы ходил к этому ручью, размышляя о превратно¬
стях судьбы — о прошлом Лисберга и таком непохожем на прошлое на¬
стоящем.
В это утро, несмотря на ясный, солнечный день за окном, в простор¬
ной и высокой, точно неф собора, главной диспетчерской люди работали
как всегда. Диспетчерская — огромное помещение, больше футбольного
поля — была, по обыкновению, слабо освещена, чтобы яснее видны были
экраны двух-трех десятков радаров, установленных в несколько рядов и
ярусов под нависающими сверху козырьками. Вошедшего прежде всего
оглушал шум. Из помещения, где сосредоточиваются данные о полете и
где установлены огромные счетно-вычислительные машины, соответствую¬
щая электронная аппаратура и автоматические телетайпы, доносился не¬
прерывный гул и стрекот машин. А над десятками диспетчеров, дающих
393

указания самолетам, стоял непрекращающийся гул переговоров по радио
на разных частотах. Шум механизмов и человеческие голоса сливались
в монотонный гул, который не затихал ни на секунду, хотя его и приглу¬
шали звукопоглощающие стены и потолок.
Над аппаратурой во всю длину диспетчерской был проложен мостик
для наблюдения, куда иногда приводили посетителей посмотреть, как вни¬
зу идет работа. Отсюда, с этой высоты, диспетчерская была очень похожа
на биржу. Диспетчеры редко смотрели вверх, на мостик: они привыкли ни
на что не обращать внимания, чтобы не отвлекаться от работы, а посколь¬
ку лишь немногим посторонним разрешали сюда входить, диспетчеры
почти никого, кроме друг друга, и не видели. Таким образом, работа в ди¬
спетчерской была не только отчаянно напряженной, но и по-монастырски
аскетической — ведь женщин сюда не брали.
В комнате, примыкавшей к диспетчерской, Кейз стащил с себя куртку
и вошел в помещение в свежей белой рубашке, которая была своего рода
формой для диспетчеров. Никто не знает, почему диспетчеры работают
в белых рубашках — такого правила нет, просто так заведено. Пока Кейз
шел к своему месту, несколько коллег дружелюбно пожелали ему добро¬
го утра, и это тоже было необычно. В диспетчерской царило ecerflav такое
напряжение, что люди лишь поспешно кивали друг другу или бросали
коротко «привет», а иногда обходились и без этого.
Кейз работал в секторе Питтсбург — Балтимор. Наблюдение за секто¬
ром осуществляли трое. Кейз был диспетчером на радаре; в его обязан¬
ности входило поддерживать связь с самолетами и давать им по радио ука¬
зания. Два/ младших диспетчера занимались сбором данных о полетах и
связью с аэропортами. Старший по группе координировал деятельность
всех троих. В тот день с ними работал стажер, которого Кейз натаскивал
на протяжении нескольких недель.
Вместе с Кейзом Бейкерсфелдом в помещение вошло еще несколько
человек; все они встали за теми, кого пришли сменить: нужно две-три ми¬
нуты, чтобы «запомнить картинку». Так было у всех экранов по всей ди¬
спетчерской.
Став у своего сектора, позади диспетчера, которого он сменял, Кейз
сразу почувствовал, как обострилось его восприятие, усилилась работа
мысли. Так будет функционировать его мозг в течение ближайших восьми
часов, не считая двух коротких перерывов.
Самолетов в небе, как обнаружил Кейз, было, несмотря на дневное
время, довольно много, — правда, почти всюду стояла хорошая погода.
На темной поверхности экрана ярко горело пятнадцать зеленых звездочек,
обозначавших самолеты в воздухе, или «целей», как называли их те, кто ра¬
ботал на радарах. Самолет «конвейр-440» компании «Аллегени» летел на
высоте восьми тысяч футов, приближаясь к Питтсбургу. За этим самолетом
на разной высоте летели: ДС-8 компании «Нейшнл», «боинг-727» компании
«Америкен Эйрлайнз», два частных самолета — реактивный самолет «лир»
и «фейрчайлд Ф-27» — и еще одни самолет компании «Нейшнл» — на сей
раз турбореактивный «электра». Кейз отметил про себя, что на экране
вот-вот появится еще несколько самолетов — из других секторов, а также
те, что должны взлететь с Балтиморского аэропорта. В Балтимор же летел
ДС-9 — вскоре он перейдет в зону наблюдения Балтиморского аэропорта;
за ним летел самолет компании «ТВА», потом самолет компании «Пьемонт
Эйрлайнз», потом какой-то частный самолет, два самолета компании
«Юнайтед» и самолет компании «Мохаук». Все они летели на положенной
высоте и на достаточном удалении друг от друга, за исключением двух
самолетов «Юнайтед», летевших в Балтимор: по мнению Кейза, они, пожа¬
луй, слишком сблизились. Словно прочитав мысли Кейза, диспетчер, все
еще сидевший у экрана, дал одному из самолетов другой обходной курс.
—	Картинку запомнил,— спокойно сказал Кейз.
Диспетчер, которого он сменял, кивнул и встал с места.
Старший по группе — Перри Юнт — надел наушники и, нагнувшись
394

над Кейзом, стал вглядываться в экран, оценивая ситуацию. Перри, высо¬
кий стройный негр, был на несколько лет младше Кейза. Голова у него
работала быстро, и он обладал хорошей памятью, способной хранить
уйму всевозможной информации и затем выдавать ее по частям или всю
сразу с точностью счетно-вычислительной машины. В трудные минуты лег¬
че дышалось, когда Перри был рядом.
Кейз уже принял три самолета и передал несколько самолетов дру¬
гим центрам, когда старший дотронулся до его плеча.
—	Кейз, я сегодня контролирую две группы — вашу и соседнюю. Не
вышел один человек. У тебя пока все в порядке?
Кейз кивнул.
—	Вас понял.— Он передал по радио коррекцию к курсу самолету
компании «Истерн», затем указал на стажера Джорджа Уоллеса, опустив¬
шегося в кресло рядом с ним.— При мне Джордж — он подстрахует меня.
—	О'кей.
Перри Юнт снял наушники и перешел к соседней группе. Такого рода
ситуации возникали и прежде, и все протекало гладко. Перри Юнт и Кейз
уже несколько лет работали вместе, каждый знал, что может вполне по¬
ложиться на другого.
Кейз повернулся к стажеру, сказал:
—	Джордж, запоминай картинку,
Джордж Уоллес кивнул и ближе пригнулся к экрану. Ему было лет
двадцать пять, и он уже два года работал стажером; до этого он проходил
военную службу в авиации. Уоллес успел показать, что у него живой, быс¬
трый ум и что он обладаёт способностью не терять головы в минуты напря¬
жения. Через неделю он должен был стать полноправным диспетчером,
хотя практически уже сейчас мог занять этот пост.
Кейз намеренно дал сблизиться самолетам «Америкен Эйрлайнз» и
«Нейшнл»: он был уверен, что мигом сумеет развести их, если возникнет
опасность. Однако Джордж Уоллес сразу заметил непорядок и предосте¬
рег Кейза; тот выправил положение.
Это был единственный надежный способ проверить способности но¬
вого диспетчера. Стажера иногда специально оставляли одного у экрана и,
если возникали сложности, давали ему возможность проявить изобрета¬
тельность и справиться самому. В такие минуты диспетчеру-инструктору
полагалось сидеть спокойно и, сжав кулаки, обливаться потом. Кто-то од¬
нажды сказал: «Это все равно что висеть в воздухе, зацепившись ногтями
за карниз». Решение о том, чтобы вмешаться или вообще подменить стаже¬
ра, следовало принимать вовремя — не слишком рано, но и не слишком
поздно. Приняв решение вместо стажера, можно навсегда подорвать у
него уверенность в себе, и тогда из него никогда уже не выйдет хорошего
диспетчера. С другой стороны, если инструктор не вмешается в нужную
минуту, в воздухе может произойти ужасающая катастрофа.
Риск и нервное напряжение при этом так возрастают, что многие ди¬
спетчеры отказываются брать стажеров. Они ссылаются на то, что не полу¬
чают за это ни благодарности, ни дополнительной оплаты. Более того: в
случае катастрофы инструктор целиком в ответе. Так зачем же взваливать
на себя и ответственность, и дополнительную нагрузку?
Однако Кейз охотно выступал в роли инструктора и терпеливо гото¬
вил стажеров. И хотя порой он тоже терзался и потел, но все же брал¬
ся за эту работу, потому что считал ее необходимой. И сейчас гордился
тем, что из Джорджа Уоллеса получается отличный диспетчер.
—	Я бы развернул «Юнайтед», рейс двести восемьдесят четыре,
вправо, — спокойно сказал сейчас Уоллес, — чтобы он не летел на одной
высоте с «Мохауком».
Кейз кивнул и нажал на кнопку микрофона:
—	Вашингтонский центр — самолету «Юнайтед», рейс двести восемь¬
десят четыре. Сверните вправо, курс ноль-шесть-ноль.
В ответ почти тотчас прохрипело:
395

—	Вашингтонский центр, говорит «Юнайтед», рейс двести восемьде¬
сят четыре. Вас понял: ноль-шесть-ноль.
Там, в ясном небе, где сверкает солнце, на расстоянии многих миль
от центра, мощный элегантный реактивный самолет незаметно свернет, со¬
гласно указаниям, со своего курса, в то время как пассажиры будут по-
прежнему спать или читать. И на экране радара ярко-зеленая звездочка
в полдюйма величиной, обозначающая самолет компании «Юнайтед», нач¬
нет перемещаться в новом направлении.
Под диспетчерской находится комната, уставленная сплошь полками,
на которых размещены магнитофоны; диски их величественно вращаются,
записывая переговоры между зелллей и воздухом, чтобы потом можно бы¬
ло при необходимости поставить пленку и прослушать. Все указания, кото¬
рые дает каждый из диспетчеров, записываются и хранятся. Время от вре¬
мени старшие по группе весьма придирчиво прослушивают записи. И если
что-то было сделано не так, диспетчера тотчас ставят об этом в извест¬
ность; диспетчеры, конечно, не знают, когда тот или иной из них попа¬
дает под проверку. На двери комнаты с магнитофонами висит табличка,
с мрачным юмором оповещающая: «Старший брат слушает тебя».
Время шло.
Перри Юнт то и дело возникал за спиною Кейза. Он по-прежнему
наблюдал за двумя группами и возле каждой задерживался — ровно на
столько, сколько требовалось, чтобы осмыслить обстановку в воздухе. По¬
ложение дел у Кейза, видимо, удовлетворяло его,— гораздо больше вре¬
мени он проводил возле другой группы, где возникли сложности. Утро
шло, и число самолетов в воздухе уменьшалось,— их снова станет больше
перед полуднем. Вскоре после 10.30 Кейз Бейкерсфелд и Джордж Уоллес
поменялись местами. Теперь стажер сидел у экрана, а Кейз наблюдал за
ним сбоку. Довольно быстро Кейз обнаружил, что не нужен Уоллесу —
тот явно уже поднабрался опыта и ничего не упускал из виду. И Кейз,
насколько позволяли обстоятельства, расслабился.
Без десяти одиннадцать Кейз почувствовал потребность сходить в
туалет. За последние месяцы он перенес несколько вспышек желудочного
гриппа и опасался, что начинается новая. Он поманил Перри Юнта и доло¬
жился ему. Старший кивнул.
—	Джордж справляется?
—	Не хуже ветерана. — Кейз сказал это достаточно громко, чтобы
Джордж мог услышать.
—	Я присмотрю,— сказал Перри.— Можешь быть свободным, Кейз.
—	Спасибо.
Кейз отметил в журнале своего сектора время ухода, Перри нацара¬
пал свои инициалы на следующей строке, тем самым принимая на себя
руководство Уоллесом. Через несколько минут, когда Кейз вернется, эта
процедура будет повторена.
Кейз Бейкерсфелд, выходя из диспетчерской, видел, как старший по
группе всматривался в экран, слегка опершись на плечо Джорджа Уоллеса
Уборная, куда направился Кейз, находилась этажом выше. Несмотря
на матовое стекло, в нее все же проникал яркий свет дня. Облегчившись
и вымыв руки, Кейз подошел к окну и распахнул его. Ему захотелось
взглянуть, не изменилась ли погода. День сиял по-прежнему.
Задняя стена здания, в которой было прорезано окно, выходила на
служебный двор, за ним расстилались цветущие зеленые луга, виднелись
деревья. Воздух уже успел нагреться. В знойном мареве стоял навевав¬
ший дремоту гул насекомых.
Кейз застыл у окна — уж очень не хотелось ему расставаться с этим
радостным, солнечным пейзажем и возвращаться в полумрак диспетчер¬
ской. За последнее время нежелание идти в диспетчерскую часто возни¬
кало у него — пожалуй, даже слишком часто,— и он подумал, что если
признаться по чести, то оно объяснялось не столько полумраком, кото¬
396

рый там царит, сколько напряжением. Было время, когда Кейз без труда
справлялся со своими обязанностями и легко переносил напряжение, ко¬
торого требовала от него работа. Сейчас же ему приходилось порой за¬
ставлять себя работать.
Пока Кейз Бейкерсфелд стоял у окна и раздумывал, «боинг-727» ком¬
пании «Ориент», следовавший из Миннеаполиса-Сент-Пола, приближался
к Вашингтону. В салоне самолета стюардесса склонилась над пожилым
мужчиной. Лицо его было мертвенно-бледно, он молчал, выдимо, не в
силах произнести ни слова. Стюардесса решила, что у него, должно быть,
сердечный приступ. Она поспешила к летчикам, чтобы оповестить о слу¬
чившемся командира экипажа. Через несколько минут, по приказу коман¬
дира, первый пилот запросил Вашингтонский центр наблюдения за возду¬
хом о специальном разрешении совершить срочную посадку в Вашингтон¬
ском аэропорту.
Кейз не раз уже задумывался — как задумался сейчас, — сколько еще
сможет выдержать его усталый мозг. Ему недавно исполнилось тридцать
восемь. Он работал диспетчером добрых полтора десятка лет.
Самым удручающим было то, что хотя на этой работе человек к со¬
рока пяти — пятидесяти годам полностью изнашивается и чувствует себя
стариком, до выхода на пенсию остается еще десять — пятнадцать лет.
Многим воздушным диспетчерам это оказывается не под силу, и они не
дотягивают до конца.
Кейз знал, как знали и другие диспетчеры, что о влиянии их работы
на организм уже давно официально известно. У врачей, которые наблю¬
дают за состоянием здоровья авиационного персонала, накопились горы
материалов на этот счет. В числе болезней, являвшихся прямым след¬
ствием профессии диспетчера, фигурировали: нервное истощение, стено¬
кардия, язва кишечника, тахикардия, психические расстройства и множе¬
ство других, менее тяжелых заболеваний. Это подтверждали известные
медики, занявшиеся по собственной инициативе соответствующими ис¬
следованиями. Один из них писал: «Диспетчер проводит долгие ночи
без сна, раздумывая, каким чудом ему удалось удержать столько само¬
летов от столкновения. За истекший день он сумел избежать катастро¬
фы, но будет ли удача и завтра сопутствовать ему? И вот через какое-то
время что-то в нем отказывает — происходит изменение в его физиче¬
ском или психическом состоянии, а иногда — и в том и в другом».
Вооруженное этими данными — да и не только этими,— Федераль¬
ное управление авиации обращалось в Конгресс с предложением уста¬
новить для воздушных диспетчеров срок выхода на пенсию в пятьдесят
лет или после двадцати лет службы. Двадцать лет работы воздушным
диспетчером, утверждали врачи, равняется сорока годам работы в лю¬
бой другой профессии. Федеральное управление авиации предупреждало
законодателей, что от их решения зависит безопасность граждан: на дис¬
петчеров, прослуживших свыше двадцати лет, уже нельзя полагаться.
Кейз вспомнил, что Конгресс игнорировал это предупреждение и отка¬
зался утвердить законопроект.
А затем и специальная комиссия, созданная президентом, проголо¬
совала против предложения о сокращении срока службы для диспетче¬
ров, и Федеральному управлению авиации, которое тогда находилось
при президенте, посоветовали прекратить свои попытки и успокоиться.
Официально оно так и поступило. Однако, насколько было известно
Кейзу, да и другим тоже, люди, работавшие в Вашингтоне в Федераль¬
ном управлении авиации, были убеждены, что этот вопрос снова возник¬
нет, но лишь после того, как по вине усталого диспетчера произойдет
очередная авиационная катастрофа, а то и несколько, и тогда пресса
вместе с общественностью поднимут по этому поводу шум.
Мысли Кейза снова перенеслись к расстилавшемуся перед ним пей¬
зажу. День был поистине великолепный, и даже отсюда, из окна убор¬
ЗУ 7

ной, свежесть лугов так и манила к себе. Хорошо бы выйти туда, рас¬
тянуться и поспать на солнышке.' Но, увы, это не для него, и вообще
пора было возвращаться в диспетчерскую. Он сейчас и вернется — вот
только постоит еще немного у окна.
Получив разрешение из Вашингтонского центра, «боинг-727» компа¬
нии «Ориент» пошел вниз. Другим самолетам, летевшим ниже, были спеш¬
но даны указания либо изменить курс, либо покружить на безопасном
расстоянии от снижавшегося самолета. В возросшем к полудню потоке
машин был проложен нисходящий коридор, по которому самолет ком¬
пании «Ориент» и продолжал снижаться. Об этом был предупрежден
КДП Вашингтонского аэропорта, которому предстояло принять самолет
от Вашингтонского центра и посадить его. А пока полетом этого само¬
лета и всех прочих машин в этом секторе руководила группа, соседняя
с группой Кейза,— та самая, за которой в дополнение к своему основ¬
ному сектору наблюдал молодой негр Перри Юнт.
В этот момент в воздушном пространстве площадью всего в несколь¬
ко миль находилось пятнадцать машин, общая скорость которых состав¬
ляла семь тысяч пятьсот миль в час. Все они должны были лететь на
известном расстоянии друг от друга. И сквозь их строй надо было про¬
вести и посадить самолет компании «Ориент».
Подобные ситуации возникали по нескольку раз в день, а в плохую
погоду — по нескольку раз в течение часа. Иногда чрезвычайное поло¬
жение создавалось в нескольких местах сразу, и тогда диспетчеры, чтобы
различить их, говорили: ЧП-1, ЧП-2, ЧП-3.
Перри Юнт, как всегда спокойно и уверенно, давал указания. Если
он включался в работу группы, то на нем лежала обязанность по лик¬
видации ЧП — он давал указания спокойным, ровным тоном, так что по¬
сторонний никогда бы и не догадался о наличии ЧП. Правда, другие са¬
молеты не могли слышать переговоры с самолетом компании «Ориент»,
так как пилоту велено было переключиться на специальную радиоволну.
Все шло хорошо. Самолет компании «Ориент» спускался по проло¬
женному курсу. Еще несколько минут — и чрезвычайное положение бу¬
дет ликвидировано.
Хотя напряжение было предельным, Перри Юнт все же улучил ми¬
нуту и переключился на соседнюю группу, которой вообще-то должен
был уделять все свое внимание, чтобы проверить, как идут дела у
Джорджа Уоллеса. Все вроде бы обстояло хорошо, однако Перри чувст¬
вовал бы себя спокойнее, если бы Кейз Бейкерсфелд был на месте.
Он бросил взгляд на дверь. Но Кейз не появлялся.
Кейз тем временем продолжал стоять у раскрытого окна. Он смот¬
рел на поля Виргинии, и ему вдруг вспомнилась Натали.. Он вздохнул.
Последнее- время между ними стали возникать ссоры из-за его работы.
Жена то ли не могла, то ли не желала его понять. Ее очень беспокоило
здоровье Кейза. Она хотела, чтобы он бросил эту работу и, пока еще
молод и не совсем растратил здоровье, нашел себе другое занятие. Он
понимал теперь, что зря делился с Натали своими сомнениями, зря рас¬
сказывал ей о коллегах-диспетчерах, преждевременно состарившихся
или ставших инвалидами. Натали забеспокоилась — быть может, не без
основания. У него же были соображения, мешавшие расстаться с рабо¬
той, перечеркнуть все эти годы, когда он совершенствовался и набирался
опыта,— соображения, которые Натали, да, наверное, и любой другой
женщине, трудно понять.
Над Мартинсбергом, штат Западная Виргиния, милях в тридцати к
северо-западу от Вашингтонского центра, четырехместный частный само¬
лет «бич-бонанза», летевший на высоте семи тысяч футов, свернул с
авиатрассы В-166 на авиатрассу В-44. Маленький самолетик с хвостом,
398

похожим на бабочку, летел со скоростью сто семьдесят пять миль в час
в Балтимор. Он вез семейство Редфернов — Ирвинга Редферна, инже-
нера-экономиста, работавшего консультантом по договорам, его жену
Мерри и двух детей — Джереми, десяти лет, и Валери, девяти лет.
Ирвинг Редферн был человек педантичный и осторожный. В такую
ясную погоду он мог бы лететь по методу визуального наблюдения. Од¬
нако он счел более благоразумным лететь по приборам и с тех пор,
как покинул свой родной аэропорт в Чарлстоне, штат Западная Вирги¬
ния, на протяжении всего полета поддерживал контакт с соответствую¬
щими диспетчерскими пунктами. Только что Вашингтонский центр дал
ему новый курс, приказав свернуть на авиатрассу В-44. Он свернул на
нее — стрелка его магнитного компаса слегка качнулась и успокоилась.
Редферны летели в Балтимор частично по делам, которые были там
у Ирвинга, а частично — чтобы развлечься: вечером они всем семейст¬
вом собирались пойти в театр. И сейчас, пока глава семьи вел самолет,
дети и Мерри болтали о том, что они будут есть на обед в аэропорту
«Фрэндшип».
Диспетчером, давшим из Вашингтона новый курс Ирвингу Редферну,
был Джордж Уоллес, стажер, уже почти закончивший прохождение прак¬
тики у Кейза. Он обнаружил самолет Редферна, как только машина по¬
явилась у него на экране в виде яркой зеленой точки, меньшей по раз¬
меру, чем остальные, и передвигавшейся медленнее других. Около «бич-
бонанзы» никаких других самолетов вроде бы не было, и Редферн мог
спокойно лететь дальше. Перри Юнт, старший по группе, в этот момент
снова переключился на соседний участок. Теперь, когда самолет компа¬
нии «Ориент» был благополучно сдан на попечение КДП Вашингтонского
аэропорта, Юнт решил помочь другому своему подопечному развести
самолеты, скопившиеся в воздухе. Время от времени он все же погля¬
дывал на Джорджа, а раз даже спросил: «Все в порядке?» Джордж
Уоллес кивнул, хотя уже взмок от напряжения. Сегодня движение в воз¬
духе возросло что-то раньше обычного.
Неведомо для Джорджа Уоллеса, или Перри Юнта, или Ирвинга
Редферна в нескольких милях к северу от авиатрассы В-44 лениво кру¬
жил тренировочный самолет воздушных сил Национальной гвардии мар¬
ки Т-33. Самолет был приписан к аэропорту Мартина, близ Балтимора,
а национальный гвардеец, пилотировавший его, занимался вообще-то
продажей автомобилей и звали его Хэнк Нил.
Сейчас лейтенант Нил проходил военную переподготовку без отры¬
ва от работы и поднялся в небо один для тренировочного полета с ви¬
ражами. Поскольку ему было приказано летать в строго определенной
зоне к северо-западу от Балтимора, об этом полете никого не уведомля¬
ли, и Вашингтонский центр понятия не имел о том, что Т-33 находится
в воздухе. Все это прошло бы незамеченным, если бы Нилу не надоело
выполнять задание и если бы он не был пилотом-лихачом. Пока его само¬
лет лениво описывал круги, он время от времени поглядывал наружу и
заметил, что забрался немного южнее положенного, тогда как на самом
деле довольно далеко отклонился на юг. Несколько минут назад он во¬
шел в район, контролируемый Джорджем Уоллесом в Лисберге, и по-
. явился у него на экране в виде зеленой точки, более яркой, чем та,
что обозначала «бич-бонанзу» с семейством на борту. Опытный диспет¬
чер сразу понял бы, что это за точка. А Джордж, занятый другими
самолетами, даже не заметил появившегося на экране нового сигнала.
Тем временем лейтенант Нил, летевший на высоте пятнадцати тысяч
футов, решил закончить свою практику акробатическим трюком — сде¬
лать две мертвые петли, пару бочек и вернуться на базу. Он круто раз¬
вернул свой Т-33 и повел его по кругу, чтобы, согласно правилам, по¬
смотреть, нет ли самолетов над ним или под ним. При этом он еще
больше приблизился к авиатрассе В-44.
400

Нет, раздумывал тем временем Кейз Бейкерсфелд, жене его, види¬
мо, не понять, что даже если тебе и очень хочется, нельзя вот так взять
и уйти с работы. Особенно когда у тебя семья, дети, которых надо учить.
А тем более, когда для своей работы ты терпеливо накапливал знания,
которые нигде больше не сможешь применить. Есть профессии, позволя¬
ющие человеку перейти на другое место и там использовать свой опыт
и свои знания. Для воздушного диспетчера это исключено. Его специаль¬
ность не нужна в частной промышленности, да и вообще он нигде боль¬
ше не нужен.
Сознание, что ты находишься в капкане — а именно так обстояло
дело,— приходило вместе с другими разочарованиями. В их числе была
оплата труда. Когда ты молод, полон энтузиазма, горишь желанием ра¬
ботать в авиации, шкала оплаты воздушного диспетчера кажется тебе
вполне приемлемой и даже высокой. И только позже начинаешь пони¬
мать, насколько она не соответствует той страшной ответственности, ко¬
торая лежит на тебе. В воздушном флоте наиболее ценными специали¬
стами были сейчас пилоты и воздушные диспетчеры. Однако пилоты за¬
рабатывали тридцать тысяч долларов в год, тогда как потолком для
старшего диспетчера было десять тысяч. Все были убеждены, что меньше
пилотам платить нельзя. Но даже пилоты, известные своим эгоцентриз¬
мом и умением постоять за себя, считали, что воздушные диспетчеры
должны получать больше.
Да и перспективы продвижения по службе у воздушного диспетче¬
ра— в противоположность людям многих других профессий — не слиш¬
ком блестящие. Постов старших по группе очень немного, и лишь ред¬
кие счастливчики получают их.
И тем не менее — если ты, конечно не легкомыслен и не относишься
наплевательски к делу, что для диспетчера вообще исключено,— никуда
отсюда не уйдешь. Поэтому, решил Кейз, и он не может уйти. Придется
еще раз поговорить с Натали: пора ей примириться и понять, что пере¬
мены невозможны. Да и не намерен он в этом возрасте заново проби¬
вать себе путь в жизни.
Теперь ему у>ке действительно пора было возвращаться на место.
Взглянув на свои часы, он не без чувства вины обнаружил, что прошло
почти пятнадцать минут с тех пор, как он покинул диспетчерскую. Боль¬
шую часть этого времени он провел в состоянии какой-то сонной одури,
что бывало с ним редко, а сейчас, видимо, объяснялось размагничиваю¬
щим действием летнего дня. Кейз закрыл окно в уборной. И, выйдя в
коридор, поспешно зашагал в главную диспетчерскую.
Высоко над округом Фредерик, штат Мэриленд, лейтенант Нил вы¬
ровнял свой Т-33 и полетел прямо. Он окинул небрежным взором
окружающее пространство:	никаких	самолетов	поблизости не было.
Тогда он круто пошел вниз, начиная первую петлю и последующую
бочку.
Войдя в диспетчерскую, Кейз Бейкерсфелд сразу почувствовал, что
темп работы изменился. Гул голосов возрос. Все диспетчеры были заня¬
ты и уже не поднимали на него глаз, когда он проходил мимо. Кейз
расписался в журнале и проставил время, затем встал за Джорджем
Уоллесом, «запоминая картинку», стараясь приучить глаза к полутьме
диспетчерской, особенно ощутимой после яркого солнечного света. Ког¬
да Кейз появился, Джордж буркнул: «Привет!» — и продолжал переда¬
вать по радио инструкции самолетам. Через минуту-другую, «запомнив
картинку», Кейз сменит Джорджа и сядет на свое место. А все-таки
Джорджу, подумал Кейз, наверно, полезно было побыть одному — он
теперь увереннее будет себя чувствовать. Перри Юнт, наблюдавший за
соседней группой, заметил, что Кейз вернулся.

Кейз изучил экран и передвигавшиеся по нему точки — самолеты,
опознанные Джорджем, затем переключил внимание на маленькие пе¬
редвижные указатели курса. В этот момент неопознанная ярко-зеленая
точка бросилась Кейзу в глаза. Он резко спросил Джорджа:
—	Это что за самолет рядом с «бич-бонанзой» четыреста третьим?
Лейтенант Нил выполнил первую петлю и бочку. Он снова взмыл
вверх на высоту пятнадцати тысяч футов, все еще находясь над округом
Фредерик, хотя чуть южнее. Он выровнял свой Т-33, резко опустил его
носом вниз, вошел в пике и начал вторую петлю.
—	Какой самолет?..— Джордж Уоллес взглядом проследил за паль¬
цем Кейза и ахнул. Потом сдавленным голосом произнес: — О господи!
Быстрым движением Кейз сорвал с Джррджа наушники и плечом
вытолкнул его из кресла. Затем включил рычажок нужной частоты, на¬
жал кнопку передачи:
—	«Бич-бонанза» четыреста третий, говорит Вашингтонский центр.
Слева от вас — неопознанный самолет. Немедленно развернитесь вправо!
Т-33 достиг самой нижней точки петли. Лейтенант Нил взял штурвал
на себя и, дав полный газ, стремительно пошел вверх. А как раз над
ним по авиатрассе В-44 летел крошечный «бич-бонанза» с Ирвингом Ред-
ферном и его семьей.
В диспетчерской... затаив дыхание... стиснув зубы... молча следили
за сближением ярких зеленых точек.
В наушниках вдруг загрохотало:
—	Вашингтонский центр, говорит «бич»...— И все: связь прервалась.
Инженер-экономист Ирвинг Редферн был довольно опытным пило-
том-любителем, но не профессионалом.
Пилот, привыкший водить самолеты по трассе, получив указание Ва¬
шингтонского центра, тотчас круто развернул бы самолет вправо. Он
почувствовал бы по голосу Кейза, что это необходимо, и действовал бы,
не раздумывая и ничего не выясняя — пока. Пилот-профессионал плюнул
бы на все возможные последствия перемены курса, лишь бы — главное! —
избежать аварии, потому что этим несомненно объяснялись указания
центра. Позади него, в пассажирской кабине мог пролиться кофе, могли
разлететься во все стороны тарелки с завтраком и даже кое-кого могло
слегка ранить. Позже могли начаться жалобы, обвинения, быть может,
даже расследование со стороны Совета гражданской аэронавтики. Но
при минимальном везении все остались бы живы. Для этого достаточно
было быстро отреагировать — и все. Семейство Редфернов в таком слу¬
чае тоже не погибло бы.
У пилотов-профессионалов, благодаря тренировкам и опыту, рефлексы
действуют быстро и точно. Ирвинг Редферн этим качеством не обладал.
Человек он был педантичный, ученого склада, привыкший сначала думать,
а потом действовать, и действовать при этом по всем правилам. Поэтому
прежде всего он подумал о том, что надо подтвердить Вашингтонскому
центру получение радиограммы. На это и ушло у него две или три
секунды — все время, каким он располагал. Т-33, выходя из петли, взмыл
вверх и протаранил «бич-бонанзу» — раздался визг металла, и левое
крыло отлетело. Т-33, тоже тяжело поврежденный, некоторое время еще
продолжал лететь вверх по инерции, но его передний отсек стал рассы¬
паться. И тогда лейтенант Нил, еще не очень понимая, что происходит —
а он лишь на миг уловил очертания промелькнувшего мимо другого
самолета,— выбросился из кабины и повис на раскрывшемся парашюте.
Под ним, потеряв управление и нелепо крутясь в воздухе, «бич-бонан-
за» с семейством Редфернов падал вниз.
402

У Кейза дрожали руки, когда он снова нажал кнопку микрофона:
—	«Бич-бонанза» четыреста третий, говорит Вашингтонский центр.
Вы меня слышите?
Джордж Уоллес стоял подле Кейза, губы его безмолвно шевели¬
лись. В лице не было ни кровинки.
Пока они, застыв от ужаса, смотрели на экран, зеленые точки на
нем сблизились, произошла яркая вспышка, и все погасло.
Перри Юнт, почувствовав что-то неладное, подъехал к ним на своем
табурете:
—	В чем дело?
У Кейза пересохло во рту, он с трудом произнес:
—	По-моему, произошло столкновение в воздухе.
Вот тогда-то и раздался этот голос, возникнув словно из кошмарного
сна, и все, кто его слышал, дорого бы дали, чтобы никогда его не слы¬
шать, но теперь он уже на всю жизнь врезался в их память.
В обреченном «бич-бонанзе», который, крутясь, летел на землю,
Ирвинг Редферн, по-прежнему сидя в кресле пилота,— возможно, не¬
произвольно, а возможно, в отчаянной попытке хоть что-то сделать, пред¬
принять,— нажал на передаточную кнопку своего микрофона, и радио за¬
работало.
В Вашингтонском центре ожил консольный динамик, который вклю¬
чил Кейз, как только возникло ЧП. Сначала раздался грохот, потом прон¬
зительные, отчаянные крики, от которых стыла кровь. В диспетчерской
все головы повернулись к консоли. Лица побелели. Джордж Уоллес ис¬
терически всхлипывал. Старшие по группам, бросив свои посты, кинулись
к группе Кейза.
И вдруг, перекрывая эти крики и шум, отчетливо и ясно раздался
голос, испуганный, одинокий, молящий. Сначала не все слова можно бы¬
ло разобрать. Только потом, когда снова и снова прокручивали ленту
магнитофона, различили все слова и опознали голос — он принадлежал
девятилетней девочке, Валери Редферн.
—	...Мамочка!.. Папочка!.. Помогите мне, я не хочу умирать... Ми¬
лый боженька, я же хорошая... Пожалуйста! Я не хочу...
По счастью, передача на этом оборвалась.
«Бич-бонанза» упал и сгорел у селения Лиссабон, штат Мэриленд.
Ни одного из четверых пассажиров нельзя было опознать, и то, что от них
осталось, похоронили в общей могиле.
А лейтенант Нил благополучно опустился на парашюте в пяти милях
от места катастрофы.
Все три диспетчера, имевшие отношение к трагедии,— Джордж Уол¬
лес, Кейз Бейкерсфелд и Перри Юнт,— были тотчас отстранены от ра¬
боты до окончания расследования.
Стажера Джорджа Уоллеса впоследствии полностью оправдали, так
как в момент катастрофы он еще не получил квалификации диспетчера.
Тем не менее его уволили с государственной службы и насегда запре¬
тили работать в воздушной диспетчерской.
Вся ответственность пала на молодого негра Перри Юнта. Комиссия
по расследованию на протяжении многих дней и недель гоняла ленту на
магнитофоне, изучала доказательства и проверяла решения, которые
Юнту пришлось принимать в течение секунд в обстановке страшного
напряжения, и наконец решила, что ему следовало не уделять столько
времени самолету компании «Ориент», а заняться лучше наблюдением
за Джорджем Уоллесом во время отсутствия Кейза Бейкерсфелда. То
обстоятельство, что Перри Юнт по доброй воле нес двойную нагрузку,
403

от чего он вполне мог бы отказаться,— не было принято во внимание
комиссией. Юнту вынесли порицание и понизили его в звании.
Кейза Бейкерсфелда полностью оправдали. Комиссия по расследо¬
ванию особо постаралась отметить, что Кейз официально отпросился с
дежурства, что просьба его была оправдана и что, покидая помещение
и возвращаясь на свой пост, он, согласно инструкции, расписался в жур¬
нале. Более того: по возвращении он сразу уловил угрозу катастрофы
и попытался ее предотвратить. Комиссия отметила его умение быстро
ориентироваться и действовать, хотя это и не предотвратило катастрофы.
Первоначально вопрос о том, сколько времени отсутствовал Кейз
в диспетчерской, не возникал. Но ближе к концу расследования Кейз,
чувствуя, как складываются дела Перри Юнта, сам попытался заговорить
об этом и принять на себя всю тяжесть вины. Его любезно выслушали,
но было совершенно ясно, что комиссия рассматривает его показания
лишь как благородный поступок — и ничего больше. Кейза даже не до¬
слушали до конца, как только стало ясно, куда он клонит. В окончатель¬
ном докладе комиссии о нем вообще не было сказано ни слова.
Воздушные силы Национальной гвардии провели собственное рассле¬
дование, в ходе которого выяснилось, что лейтенант Хэнк Нил по легко¬
мыслию нарушил приказ оставаться в районе Миддлтаунской воздушной
базы и приблизился на своем Т-33 к авиатрассе В-44. Однако доказать,
где именно он находился, не представлялось возможным, поэтому ни¬
каких обвинений против него выдвинуто не было. И лейтенант продолжал
продавать автомобили, а по уик-эндам — летать.
Когда Перри Юнт узнал о решении комиссии, с ним случился нерв¬
ный шок. Пришлось положить его в больницу, в психиатрическое отде¬
ление. Здоровье его уже пошло было на поправку, когда вдруг он по¬
лучил по почте из анонимного источника отпечатанный типографским
способом бюллетень, который издавала некая правая группа в Калифор¬
нии, выступавшая, в частности, против предоставления неграм гражданских
прав. В бюллетене содержалось намеренно искаженное описание редфер-
новской трагедии. Перри Юнт был изображен там невеждой и тупицей,
не способным понять возложенной на него ответственности и оставшим¬
ся безразличным к гибели семейства Редфернов. Этот инцидент, утверж¬
дал бюллетень, должен послужить предостережением «добросердечным
либералам», которые помогают неграм получать ответственные посты,
никак не отвечающие их умственным способностям. Бюллетень призывал
«гнать метлой» всех негров, работающих воздушными диспетчерами,
«пока не повторилось еще раз такое».
В любое другое время человек, обладавший умом Перри Юнта,
внимания бы не обратил на этот бюллетень — ну, стоит ли связываться
с маньяками? Но Юнт не вполне еще поправился, и бюллетень оказал
на него роковое действие: состояние его резко ухудшилось, и он надол¬
го застрял бы в больнице. Однако правительственная комиссия отказалась
оплачивать больничные счета на том основании, что его болезнь не была
вызвана травмой, полученной при исполнении служебных обязанностей.
Юнта выписали из больницы, но в диспетчерскую он не вернулся. Кейз
слышал, что он нанялся на работу в балтиморский портовый бар и стал
сильно пить.
Джордж Уоллес вообще исчез с горизонта. Ходили слухи, что он
записался в армию — на сей раз в пехоту, а не в авиацию — и что у не¬
го серьезные неприятности с военной полицией. Говорили, что Уоллес
частенько ввязывался в ссоры и драки и при этом делал все, чтобы его
избили. Впрочем, слухи эти ничем не подтверждались.
Что же до Кейза Бейкерсфелда, то какое-то время казалось, что
жизнь его потечет по-прежнему. Когда расследование закончилось, ему
разрешили возобновить работу—-на прежнем месте и в прежней долж¬
ности. И он вернулся в Лисберг. Коллеги, понимая, что трагедия, слу¬
404

чившаяся с Кейзом, легко могла произойти с любым из них, относились
к нему дружелюбно и сочувственно. И первое время все шло хорошо.
После того как ему не удалось привлечь внимание комиссии к тому,
что в тот роковой день он слишком долго проторчал в уборной, Кейз,
больше ни с кем на эту тему не заговаривал, даже с Натали. Однако
память об этом прочно засела в его мозгу.
Натали была внимательной и любящей женой. Она понимала, что
Кейз травмирован и что после такого шока человек не может сразу
прийти в себя, и всячески старалась подстраиваться под его настроение:
она болтала и была оживлена, когда чувствовала, что ему это по душе,
и молчала, когда он молчал. Оставаясь наедине с Брайаном и Тео, На¬
тали терпеливо объясняла сыновьям, почему они должны бережно отно¬
ситься к отцу.
Кейз не мог не понимать и не ценить усилий Натали. И тактика ее
могла бы дать результаты, если бы не одно обстоятельство:	воздушно¬
му диспетчеру необходим сон. Кейз же мало спал, а случалось, что и
не спал всю ночь.
Когда же он засыпал, его преследовал один и тот же кошмар: ему
снилась диспетчерская в Вашингтонском центре за несколько минут до
воздушной катастрофы... сближающиеся точки на экране... он слышал
свой собственный голос, дающий по радио указания... затем — крики и
голос маленькой Валери Редферн...
Иногда сон несколько видоизменялся. Вот Кейз хочет шагнуть к сво¬
ему месту, чтобы сорвать с головы Джорджа Уоллеса наушники и преду¬
предить Редферна, но ноги его не слушаются, все его движения за¬
медленны, точно воздух вокруг загустел и надо взламывать его. Мозг
Кейза работал с невероятной четкостью; если бы только быстрее дви¬
гаться, он успел бы, предотвратил бы трагедию... Но как он ни старался,
как ни напрягал все силы, наушники слишком поздно оказывались у него
в руках. В другой раз ему удавалось вовремя схватить наушники, тогда
отказывал голос. Если б только он мог произнести хоть слово, он бы
успел предупредить, спасти их. Он напрягал легкие, голосовые связки,
посылая им мысленный приказ, но ни звука не вылетало из его горла.
Словом, так или иначе, кончался сон всегда одним и тем же — по¬
следними словами, долетевшими по радио с «бич-бонанзы», которые
Кейз столько раз слышал с магнитофонной ленты во время расследова¬
ния. Он просыпался и, лежа рядом со спящей Натали, думал, вспоминал,
мечтая о чуде — нуде, которое изменило бы прошлое. А потом он уже
боялся заснуть, гнал от себя сон, чтобы избежать кошмара и новой пытки.
Вот тогда-то в тишине ночи совесть и стала все чаще и чаще напо¬
минать ему об украденных у работы минутах — роковых минутах, когда
он мог и должен был раньше вернуться на свое место, но по беспеч¬
ности не сделал этого, погруженный в думы о своем, личном. Кейз
ведь знал то, чего не знали другие: что трагедия с Редфернами прои¬
зошла по его вине, а вовсе не по вине Перри Юнта. Перри оказался
случайной жертвой, жертвой стечения обстоятельств. Он был другом
Кейза и не сомневался, что, будучи человеком добросовестным, тот
быстро вернется в диспетчерскую. Кейз же, зная, что его друг работает
за двоих, понимая, какое это дополнительное бремя, задержался намного
дольше, чем требовалось, и тем подвел Перри: в итоге Перри Юнт ока¬
зался во всем виноват и пострадал вместо Кейза.
Перри Юнт стал козлом отпущения.
Но Перри все же остался жив. А Редферны погибли. Погибли потому,
что Кейз размечтался, наслаждаясь солнечным теплом, оставив недоста¬
точно опытного стажера справляться с обязанностями, которые лежали
на нем, Кейзе, и к выполнению которых он был более подготовлен.
Конечно же, вернись он раньше, он обнаружил бы Т-33 задолго до того,
как самолет приблизился к машине Редфернов. Это несомненно. Ведь
он сразу заметил его, как только вернулся, но было уже поздно.
405

Снова и снова... час за часом будто привязанная к жернову, мысль
Кейза возвращалась в ночи к изначальной точке, терзая его, доводя до
безумия невыносимой болью, угрызениями совести. Порой он засыпал
в изнеможении — и опять кошмар, и опять он просыпался.
Мысль о Редфернах ни днем, ни ночью не покидала его. Ирвинг
Редферн, его жена, дети стояли перед глазами Кейза, хотя он никогда
в жизни не видел их. Собственные дети — Брайан и Тео — живые и здо¬
ровые, были как бы вечным для него укором. Ему казалось, что он ви¬
новат даже в том, что живет, дышит.
Бессонница, потеря душевного равновесия стали вскоре сказываться
на его работе. Он утратил быстроту реакции, начал колебаться, прежде
чем принять решение. Раза два он даже «терял картинку» и вынужден
был обращаться за помощью к коллегам. Впоследствии он понял, сколь
тщательно за ним все время наблюдали. Его начальники по опыту знали,
что может произойти, к каким последствиям приводит переутомление.
Его вызывали к начальству, неофициально дружески с ним беседова¬
ли— это ничего не дало. Тогда по рекомендации Вашингтона и с согласия
самого Кейза его перевели с Восточного побережья на Средний Запад,
в международный аэропорт имени Линкольна, надеясь, что перемена
места благотворно скажется на нем. Проявляя такую гуманность, чинов¬
ники учитывали и то, что старший брат Кейза, Мел, работает в этом
аэропорту управляющим и, возможно, сумеет как-то повлиять на него.
Натали, хотя и любила Мэриленд, без малейших возражений переехала
на новое место.
И ничто не помогло.
Чувство вины не покидало Кейза, как не покидали его и кошмары —
они только усугубились, приобрели иные формы, но не изменились по
существу. Спать без снотворного, выписанного приятелем Мела, он уже
не мог.
Мел понимал, что происходит с братом, но далеко не все: Кейз
по-прежнему ни словом не обмолвился о своем затянувшемся пребыва¬
нии в уборной в Лисбергском центре. Через некоторое время Мел, видя,
как ухудшается состояние брата, настоятельно посоветовал ему сходить
к психиатру, но Кейз отказался. Рассуждал он весьма просто. Что толку
искать какую-то панацею, какое-то заклинание, которое избавило бы его
от чувства вины, если сам он сознает свою вину и ничто на земле или
на небе, никакая клиническая психиатрия ничего тут не могут изменить?!
Состояние Кейза все ухудшалось, так что под конец уже и Натали,
при всем ее умении применяться к обстоятельствам, стало невмоготу.
Натали знала, что он плохо спит, но она понятия не имела о его кош¬
марах. И потому, потеряв терпение, она как-то раз спросила с досадой:
—	Мы что, теперь до конца жизни должны носить власяницу? И мы
уже не можем ни повеселиться, ни посмеяться? Если ты намерен и даль¬
ше так жить, то учти: я так жить не стану, и я не позволю, чтобы Брай¬
ан и Тео жили в такой атмосфере.
Кейз молчал, и Натали продолжала:
—	Я уже не раз говорила тебе: наша жизнь, наш брак, дети — все
это куда важнее твоей работы. Если она тебе не по силам, зачем себя
изнурять? Брось и займись чем-то другим. Я знаю, ты всегда говоришь
мне: у нас будет меньше денег, и полетит пенсия. Но это же еще не
все в жизни. Как-нибудь справимся. Трудностей я не боюсь, Кейз Бейкерс¬
фелд, и примирюсь с ними. Возможно, я и похнычу, но совсем немного,
а больше так жить нельзя.— Она еле сдерживала слезы, но, совладав
с собой, докончила: — Предупреждаю тебя, надолго меня не хватит. Если
ты будешь упорствовать, тебе придется жить дальше одному.
Впервые Натали намекнула на возможность разрыва. И тогда же
Кейзу впервые пришла в голову мысль о самоубийстве.
Потом эта мысль утвердилась и переросла в решение.
406

Дверь погруженной во мрак гардеробной распахнулась. Щелкнул
выключатель. Кейз сощурился от яркого света над головой: он снова
был в башне международного .аэропорта имени Линкольна.
В комнату вошел другой диспетчер — тоже на перерыв. Кейз спря¬
тал в ведерко сандвичи, к которым так и не притронулся, запер шкаф¬
чик и направился назад, в радарную. Его коллега с любопытством по¬
глядел ему вслед. Ни тот, ни другой не произнесли ни слова.
Интересно, подумал Кейз, посадили ли тот военный самолет, у кото¬
рого отказало радио. Скорее всего, что посадили и экипаж при этом не
пострадал. Во всяком случае, Кейз надеялся, что все сошло благополуч¬
но. Ему очень хотелось, чтобы в этот вечер хоть у кого-то что-то было
хорошо.
Направляясь к радарной, он сунул руку в карман и нащупал ключ
от номера гостиницы, желая лишний раз удостовериться, что он на месте.
Скоро этот ключ понадобится ему.
4
Прошел почти час с тех пор, как Таня Ливингстон рассталась с Ме¬
лом Бейкерсфелдом в центральном зале аэропорта. Но даже и сейчас —
хотя с тех пор произошло немало событий — она все еще чувствовала
прикосновение его руки и вспоминала, каким тоном он ей сказал, когда
они ехали в лифте: «По крайней мере, у меня будет повод увидеть вас
сегодня еще раз».
Тане хотелось верить, что и Мел тоже помнит об этом и найдет вре¬
мя заглянуть к ней, хотя она знала, что ему надо ехать в город.
«Повод», о котором упомянул Мел, заключался в известии, получен¬
ном Таней в кафе. «На борту рейса восемьдесят обнаружен заяц,— пояс¬
нил Тане сотрудник «Транс-Америки».— Вас вызывают.— И добавил:—Как
я слышал, придется вам повозиться: на этот раз заяц вроде с приветом.
Сотрудник оказался прав.
Сейчас Таня снова была в маленькой гостиной, расположенной поза¬
ди стоек «Транс-Америки», где еще совсем недавно она успокаивала
агента по продаже билетов — Пэтси Смит. Теперь же вместо Пэтси перед
ней сидела маленькая старушка из Сан-Диего.
— Вы, видно, не новичок в этом деле,— заметила Таня.— Верно?
— Ну, конечно, моя дорогая. Я уже не раз так летала.
Старушка удобно расположилась в кресле; сложив на коленях ручки,
она теребила отороченный кружевами носовой платочек. Вся в черном,
в старомодной блузке с высоким воротником, она вполне могла бы сойти
за чью-то прабабушку, собравшуюся в церковь. На самом же деле она
была поймана с поличным, когда летела без билета из Лос-Анджелеса в
Нью-Йорк.
Безбилетные пассажиры, прочитала где-то Таня, попадались еще в
семисотом году до рождества Христова на кораблях финикийцев, бороз¬
дивших восточную часть Средиземного моря. Тогда в случае поимки их
ждала смерть: взрослым вспарывали живот, а детей живьем сжигали
на жертвенном огне.
С тех пор наказания стали менее жестокими, и число «зайцев», ес¬
тественно, не уменьшилось.
Интересно, подумала Таня, представляют ли себе люди — кроме,
конечно, узкого круга сотрудников авиакомпаний,— какого размаха
достигла «заячья эпидемия» с тех пор, как появились реактивные само¬
леты и резко возросло количество пассажиров и скорость их передви¬
жения. По всей вероятности, никто и понятия об этом не имеет. Авиа¬
компании усиленно стараются хранить тайну из опасения, как бы обна¬
408

родование этих данных не ударило по ним же и не привело к тому,
что «зайцев» станет еще больше. Тем не менее кое-кто уже раскусил,
что проехать без билета крайне просто; к числу таких людей принадле¬
жала и старушка из Сан-Диего.
Звали ее миссис Ада Квонсетт — Таня проверила это по карточке
социального обеспечения, которую предъявила ей старушка,— и она, не¬
сомненно, спокойно долетела бы до Нью-Йорка, если бы не допустила
промаха. Она поведала своему соседу по креслу, что летит без билета,
и тот сообщил стюардессе. Стюардесса доложила командиру корабля, ко¬
торый, в свою очередь, радировал об этом в ближайший аэропорт, и
кассир с охранником уже поджидали самолет в международном аэро¬
порту имени Линкольна, чтобы снять с борта старушку. Ее привели к
Тане, в обязанности которой входили и объяснения с «зайцами», когда
компании удавалось их поймать.
Таня привычным жестом разгладила свою узкую форменную юбку.
—	Ну, ладно,— сказала она,— расскажите-ка лучше, как было дело.
Старушка разжала и снова сжала ручки — кружевной платочек при
этом немного переместился.
—	Видите ли, я вдова, и у меня есть дочь — она замужем и живет
в Нью-Йорке. Временами мне становится очень одиноко и хочется пови¬
дать ее. Тогда я еду в Лос-Анджелес и сажусь на самолет, который
летит в Нью-Йорк.
—	Вот так просто — садитесь и летите? Без билета?
Миссис Квонсетт была явно возмущена.
—	Ах, душенька, откуда же мне взять денег на билет! Я живу на то,
что получаю по специальному обеспечению, да еще на маленькую пенсию
за покойного мужа. Я могу заплатить только за автобус из Сан-Диего
до Лос-Анджелеса — вот и все.
—	А в автобусе, значит, вы платите?
—	Ну, конечно. Там народ суровый. Я как-то раз попыталась купить
билет до первой остановки, а поехать дальше. Но они в каждом городе
проверяют билеты, и шофер обнаружил, что мой билет уже недействите¬
лен. Они очень некрасиво себя вели тогда. Совсем не то, что служащие
авиакомпании.
—	Интересно,— спросила Таня,— а почему вы не воспользовались
аэропортом Сан-Диего?
—	Да боюсь я, душенька: знают они меня там.
—	Вы хотите сказать, что вас уже ловили в Сан-Диего?
Старушка потупилась.
—	Да.
—	А вы летали без билета и на самолетах других компаний? Не
только нашей?
—	Ну, конечно. Но «Транс-Америка» нравится мне больше всех
других.
Тане очень хотелось, чтобы голос ее звучал сурово, но выдержать
нужный тон было трудно: казалось, речь шла о прогулке до ближайшего
магазина на углу. И тем не менее ей удалось с бесстрастным лицом
спросить:
—	Чем же вам так нравится «Транс-Америка», миссис Квонсетт?
—	Да видите ли, уж очень разумные люди работают у вас в Нью-Йор-
ке. Я вот поживу недельку-другую у дочки и решаю, что пора домой.
Иду в вашу компанию и все им рассказываю.
—	И вы рассказываете все как есть? Что прилетели в Нью-Йорк без
билета?
—	Ну, конечно, милочка. Тогда меня спрашивают, когда я прилетела
и номер рейса—я всегда это записываю, чтобы не забыть. Потом они
смотрят в какие-то бумаги.
—	В журнал,— подсказала Таня. «Неужели этот разговор происходит
наяву, а не во сне»,— мелькнула у нее мысль.
409

—	Да, душенька, по-моему, как раз так это и называется.
—	Продолжайте, пожалуйста.
Старушка удивленно посмотрела на нее.
—	А что же еще продолжать-то? После этого они отправляют меня
домой. Обычно в тот же день, на одном из ваших аэропланов.
—	И все? И никто ничего не говорит вам?
Миссис Квонсетт мило улыбнулась — ну прямо как если бы сидела
за чайным столом у викария.
—	Иной раз случается, конечно, что и пожурят. Скажут, что я пло¬
хо себя вела и не должна больше так поступать. Но ведь это же
пустяки, правда?
—	Нет,— сказала Таня. — Это вовсе не пустяки.
Самое невероятное, подумала Таня, что все это правда. Авиакомпа¬
нии знают, что такие случаи нередки. «Заяц» спокойно садится в само¬
лет — а есть много способов туда попасть — и тихо сидит до отлета.
Поймать его довольно трудно, если только он не забредет в «первый
класс», где лишний пассажир сразу заметен, или если самолет вдруг
окажется забитым до отказа. Да, конечно, стюардессы пересчитывают
пассажиров по головам, и их цифра может не сойтись с количеством
пассажиров по списку, который вручает экипажу контролер у выхода
на поле. В этот момент могут возникнуть подозрения, что кто-то летит
без билета, но тогда перед контролером, производящим посадку, встает
вопрос: либо он выпускает самолет, но отмечает в журнале, что подсчет
по головам не совпал с количеством выданных билетов, либо он должен
заново проверять билеты у всех находящихся на борту.
Такая проверка билетов может занять добрых полчаса, а каждая
минута пребывания на земле самолета стоимостью в шесть миллионов
долларов обходится в огромную сумму. Кроме того, нарушается распи¬
сание движения — и данного самолета, и всех, следующих за ним. Да
и пассажиры, которым предстоит пересадка или которые спешат к опре¬
деленному часу, начинают злиться и выходить из себя, а командир ко¬
рабля, понимая, что рушится его репутация пунктуального летчика, злится
на сотрудника компании. Сотрудник начинает думать, что, может, он
и ошибся. Да к тому же, если*он не докажет, что у него были достаточ¬
но веские основания для задержки самолета, ему грозит «баня» от
управляющего перевозками. В итоге пусть даже безбилетник будет обна¬
ружен, но потеря в долларах и нервах намного превысит стоимость
поездки одного человека.
Поэтому авиакомпании в таких случаях делают единственно разумную
вещь: закрывают двери и отправляют самолет.
На этом обычно все и кончается. В полете стюардессам уже не до
проверок, а по окончании пути пассажиры не станут ждать, пока у них
проверят билеты. В результате «заяц» без всяких неприятностей и расспро¬
сов спокойно выходит из самолета.
Рассказывая Тане о том, каким способом она возвращается домой,
маленькая старушка ничего не прибавила. Авиакомпании считают, что
безбилетников быть не должно, а если таковые все же попадаются, зна¬
чит, виноваты сами компании, не сумевшие этому помешать. Потому-то
авиакомпании и возвращают безбилетников туда, откуда они прилетели,
и поскольку нет иного выхода, нарушители, как все пассажиры, получают
обычное место и обычное обслуживание, включая еду.
—	А вы симпатичная,— сказала миссис Квонсетт,— я сразу узнаю
симпатичных людей, с первого взгляда. Только вы моложе большинства
сотрудников, которых мне приходилось встречать*
—	Вы имеете в виду тех, кто возится с безбилетниками и плутами?
—	Совершенно верно. — Старушку просто невозможно было смутить.
Она одобрительно оглядела Таню. — На мой взгляд, вам не больше
двадцати восьми.
Таня коротко отрезала.
410

—	Тридцать семь.
—	А выглядите вы все же очень молодо, хоть и видно, что женщина
зрелая. Это, наверно, оттого, что вы замужем.
—	Оставьте вы свои штучки,— сказала Таня. — Это вам не поможет.
—	Но вы все-таки замужем.
—	Была. Когда-то.
—	Какая жалость! У вас могли бы быть прелестные детки. С такими
же золотисто-рыжими волосами.
С золотисто-рыжими — возможно, но без седины, подумала Таня. Се¬
дину эту она заметила утром. А что до детей, то она могла бы сказать,
что у нее есть ребенок, который сейчас дома и, надо надеяться, спит.
Вместо	этого она сурово сказала миссис Квонсетт:
—	Ведь это бессовестно — то, что вы делаете.	Обманываете, нару¬
шаете закон. Вы хоть понимаете, что вас можно отдать под суд?
Впервые на детски-наивном старческом личике промелькнула побе¬
доносная улыбка.
—	Но этого же никто не сделает, правда? За это под суд не отдают.
Продолжать, видимо, не имело смысла. Таня, как и миссис Квонсетт,
отлично знала, что авиакомпании никогда не отдают под суд «зайцев»,
так как связанная с этим шумиха может принести куда больше вреда,
чем пользы.
Правда, если порасспросить как следует старушку, от нее можно
получить информацию, которая наверняка пригодится в будущем.
—	Миссис Квонсетт,— сказала Таня,— вы столько раз летали	бесплат¬
но	на	самолетах «Транс-Америки», что, думается,	могли бы	немного
нам помочь.
—	С большой радостью.
—	Я бы хотела знать, как вы попадаете на борт самолета.
Старушка улыбнулась.
—	Видите ли, душенька, есть разные способы. И я стараюсь по
возможности их менять.
—	Ну, расскажите мне все-таки.
—	Так вот: кзк правило, я стараюсь приехать в аэропорт заранее,
чтобы получить посадочный талон.
—	Разве это так просто?
—	Получить посадочный талон? Ну что вы, очень даже просто. Сей¬
час авиакомпании вместо посадочных талонов часто используют конверты
от билетов. Так вот я подхожу к какой-нибудь стойке и говорю, что по¬
теряла свой конверт и не могут ли они дать мне другой. Я выбираю
стойку, где побольше народу и обслуживающий персонал очень занят.
И мне всегда дают.
Еще бы не дать, подумала Таня. Это вполне естественная просьба,
и ее часто слышишь. С той только разницей, что в отличие от миссис
Квонсетт другие пассажиры просто хотят иметь свежий конверт для
своего билета — без всякого тайного умысла.
—	Но ведь конверт-то вам выдается пустой,— заметила Таня. — Он
же не заполнен.
—	Я сама его заполняю — в дамском туалете. У меня всегда с собой
несколько старых посадочных талонов. Так что я знаю, где и что надо
писать. И всегда держу в сумочке толстый черный карандаш.— Положив
кружевной платочек на колени, миссис Квонсетт открыла сумочку из
черных бусин. — Видите?
—	Вижу,— сказала Таня и, потянувшись к сумке, извлекла каран¬
даш. — Не возражаете, если я оставлю это себе?
Миссис Квонсетт сделала слегка оскорбленное лицо.
—	Но это же мой. Впрочем, если он чвам нужен, я, конечно, лло-
гу купить другой.
—	Продолжайте,— сказала Таня. — Итак, у вас есть посадочный
талон. Что происходит дальше?
411

—	Я направляюсь к тому месту, откуда должна идти посадка на
аэроплан.
—	К выходу?
—	Совершенно верно. Я дожидаюсь той минуты, когда молодой че¬
ловек, который проверяет билеты, очень занят — а он всегда занят,
когда на посадку проходит сразу большая группа,— тогда я проскальзываю
мимо него — и прямо в аэроплан.
—	А если кто-нибудь попытается вас остановить?
—	Кто же станет меня останавливать, если у меня есть поса¬
дочный талон?
—	Даже стаюрдессы не проверяют?
—	Они молоденькие девочки, душенька. Обычно они болтают друг
с другом, а если и уделяют кому-то внимание, то лишь мужчинам. Их
интересует только номер рейса, а уж я стараюсь, чтобы номер был
правильный.
—	Но вы сказали мне, что не всегда пользуетесь посадоч¬
ным талоном.
Миссис Квонсетт покраснела.
—	Тогда, видите ли, мне приходится прибегать к небольшим уловкам.
Иногда я говорю, что мне надо пройти, чтобы проститься с дочкой — поч¬
ти все компании разрешают это, вы же знаете. Или, если аэроплан
прилетел откуда-нибудь и здесь у него только стоянка, я говорю, что
хочу вернуться на свое место, а билет, мол, оставила в аэроплане.
Или говорю, что тут мой сын только что прошел на посадку и забыл
свой бумажник, ну и мне надо его отдать. В таких случаях я всегда
держу в руке бумажник, и это действует лучше всего.
—	Да, могу себе представить,— сказала Таня. — Я вижу, вы очень
тщательно все продумали. — Теперь у нее есть материал на целый
бюллетень для контролеров и стюардесс, размышляла она. И тут же
усомнилась: а будет ли от этого бюллетеня какой-нибудь толк?
—	Это я унаследовала от моего покойного супруга... Он преподавал
геометрию и всегда говорил, что каждый угол надо учитывать.
Таня в упор посмотрела на миссис Квонсетт. Она что, издевается над
ней? Но лицо старушки из Сан-Диего оставалось невозмутимо спокойным.
—	Есть еще одна чрезвычайно важная вещь, о которой я вам не
сказала.
В другом конце комнаты зазвонил телефон. Таня встала, чтобы
снять трубку.
—	Эта старая перечница все еще у вас? — раздался голос управляю¬
щего перевозками. Он отвечал за все виды перевозок, которые осуще¬
ствляла компания «Транс-Америка» через	аэропорт	имени Линкольна.
Обычно это был спокойный, добродушный человек. Сегодня же голос
его звучал раздраженно. На нем, естественно, не могли не сказаться
эти трое суток, когда вылеты самолетов	задерживались, приходилось
«объясняться с пассажирами и предлагать им другие маршруты, не говоря
уже о бесконечных требованиях, поступавших из главной конторы компа¬
нии на Восточном побережье США.
—	Да,— ответила Таня.
—	Удалось из нее выудить что-нибудь	полезное?
—	Немало. Я пришлю вам отчет.
—	Когда будете его отсылать, не забудьте о заглавных буквах, чтобы
его можно было прочесть.
—	Слушаюсь, сэр.
«Сэр» прозвучало стопь ядовито, что на другом конце провода
на минуту воцарилось молчание. Потом УП буркнул:
—	Извините, Таня. Я, видно, пережал — очень мне досталось
сейчас из Нью-Йорка. Вот я и повел себя с вами, как мальчишка-
стюард, которому попалась под ноги кошка,— только вы, конечно, не
кошка. Могу я вам чем-нибудь помочь?
412

—	Мне нужен билет на сегодня в один конец до Лос-Анджелеса
для миссис Ады Квонсетт.
—	Это так зовут старую курицу?
—	Совершенно верно.
УП кисло произнес:
—	Очевидно, за счет компании?
—	Боюсь, что да.
—	Больше всего мне противно то, что придется отправить ее раньше
честных людей, которые живыми деньгами заплатили за свои билеты
и уже столько часов ждут возможности	вылететь. Но	я	думаю,	что
вы правы: лучше побыстрее сбросить	этот	груз с плеч.
—	Я тоже так думаю.
—	Я велю зарезервировать один билет. Можете забрать его в билет¬
ной кассе. Только не забудьте предупредить Лос-Анджелес, чтобы они
вызвали аэропортовскую полицию и выдворили эту старую калошу
из аэропорта.
—	А может, она мать Уистлера1,— вполголоса заметила Таня
УП хмыкнул.
—	Так пусть Уистлер и покупает ей билет.
Таня	улыбнулась и повесила трубку.	Затем	повернулась к	миссис
Квонсетт.
—	Вы не рассказали мне еще об	одной важной вещи — насчет	того,
как вы ведете себя уже в самолете.
Старушка явно медлила. Когда Таня, разговаривая по телефону,
упомянула об обратном билете в Лос-Анджелес, миссис Квонсетт под¬
жала губы.
—	Вы ведь уже сказали мне почти	все,—	не отступалась	Таня.—
Так заканчивайте. Если, конечно, есть что добавить.
—	Безусловно, есть. — Миссис Квонсетт утвердительно кивнула.—
Я хотела вам еще сказать, что лучше всего не выбирать больших рей¬
сов— ну, тех, что через всю страну и без посадок. Они часто бывают
забиты до отказа и даже в туристском классе вам дают номер места
Тогда все сложнее, хотя мне много раз пришлось летать и такими
рейсами, потому что не было других.
—	Значит, вы выбираете не прямые маршруты. Но неужели вас не
обнаруживают на посадках?
—	Я	притворяюсь, будто сплю. Ну и	меня,	конечно, не беспокоят
—	А	на сей раз побеспокоили?
Тонкие губы миссис Квонсетт растянулись в усмешке:	у нее был
такой сокрушенный вид.
—	Все из-за этого .человека, который сидел со мной рядом. Такой
оказался мерзкий человечишка. Я доверилась ему, а он тут же
выдал меня стюардессе. Вот и доверяй после этого людям.
—	Миссис Квонсетт,— сказала Таня,— я надеюсь, вы слышали, что
мы намерены отправить вас назад в Лос-Анджелес.
В серых старческих глазках мелькнул огонек и погас.
—	Слышала, душенька. Я боялась, что этим кончится. Но можно мне
пока выпить чайку? Я уж тогда пойду, а вы скажите, когда мне
надо вернуться...
—	Ну нет! — Таня решительно замотала головой.— Одна вы никуда
не пойдете. Чаю выпить вы можете, но только с вами будет один
из сотрудников. Я сейчас пошлю за кем-нибудь, чтобы вы ни минуты не
были одна, пока не сядете в самолет и не улетите в Лос-Анджелес.
Стоит только отпустить вас — и я знаю, что будет дальше. Мы и глазом
не успеем моргнуть, как вы будете сидеть в самолете на Нью-Йорк.
Джеймс Уистлер (1 834—1 903) — американский художник-эклектик.
В Лувре висит знаменитый портрет его матери, весьма своеобразно названный «Компо¬
зиция из серого с черным».
413

По враждебному взгляду, который миссис Квонсетт метнула на нее,
Таня поняла, что угодила в точку.
Через десять минут все было сделано. Для миссис Квонсетт заре¬
зервировали место на рейс сто три, вылетавший в Лос-Анджелес через
полтора часа. Рейс был беспосадочный, так что она никак не мог/ia выйти
из самолета в пути и повернуть назад. Управляющему перевозками в
Лос-Анджелесе было сообщено обо всем по телетайпу; соответствующая
записка лежала для команды рейса сто три.
Маленькую старушку из Сан-Диего поручили заботам сотрудника
«Транс-Америки», недавно нанятого юноши, который по возрасту го¬
дился ей во внуки. Этому сотруднику, которого звали Питер Кокли,
Таня дала самые точные указания:
—	Будете находиться при миссис Квонсетт до момента отлета. Она
говорит, что хочет выпить чаю. Отведите ее в кафе и дайте ей поесть,
если она попросит, хотя в полете будет подан ужин. И что бы она
ни делала, будьте при ней. Если ей понадобится пойти в туалет, ждите
у дверей и ни при каких обстоятельствах не выпускайте ее из виду.
Когда настанет время отлета, подведите ее к выходу, пройдите вместе
с ней к самолету и сдайте с рук на руки старшей стюардессе. Не забудьте
напомнить, чтобы ей ни под каким предлогом не разрешали выходить
из самолета. Это хитрющая старушенция, так что будьте бдительны.
Выходя из комнаты, старушка схватила молодого сотрудника под руку
и повисла на нем.
—	Надеюсь, вы не станете возражать, молодой человек. Старые
люди нуждаются в опоре. А вы мне так напоминаете моего дорогого
зятя. Он был вот такой же красавец, хотя теперь он, конечно, много
старше вас. Вообще ваша компания, я смотрю, подбирает очень приятных
людей. — И миссис Квонсетт с укором поглядела на Таню. — Во всяком
случае, таких у вас большинство.
—	Запомните, что я вам сказала,— напутствовала Таня Питера Кок¬
ли. — У нее неиссякаемый запас всяких трюков.
—	Не очень-то это любезно с вашей стороны,— холодно париро¬
вала миссис Квонсетт. — Я уверена, что молодой человек сам сумеет
составить обо мне мнение.
Молодой сотрудник смущенно улыбался.
—	Хоть вы и вели себя не очень красиво, душенька, знайте, что
я на вас не сержусь,— сказала Тане миссис Квонсетт и с этими сло¬
вами вышла из комнаты.
Через несколько минут Таня покинула маленькую гостиную, где
она провела сегодня уже два объяснения, и вернулась в контору
«Транс-Америки». Было без четверти девять. Сев за свой стол, она
подумала: интересно, разделалась ли компания с миссис Адой Квонсетт
или им еще придется с ней возиться. Таня не была уверена, что на
этом удастся поставить точку. И на своей машинке без заглавных букв
она принялась печатать записку управляющему перевозками.
«упр. првзками
от: тани ливигстн...
предмт:	мамочка уистлера»
И остановилась, задумавшись: где-то сейчас Мел и зайдет ли к ней.
5
Нет, решил Мел Бейкерсфелд, не может он сегодня вечером ехать
в город.
Мел сидел у себя в кабинете на административном этаже. Он задум¬
чиво барабанил по столу, где стояли телефоны, связывавшие его с раз¬
личными службами аэропорта.
Взлетно-посадочная полоса три-ноль все еще была перекрыта само¬
414

летом «Аэрео-Мехикан». В результате положение создавалось критиче¬
ское и приходилось задерживать все большее число самолетов — как
в воздухе, так и на земле. Возникала реальная угроза того, что в бли¬
жайшие два-три часа придется закрыть аэропорт.
А пока самолеты продолжали взлетать над Медоувудом, этим осиным
гнездом, что немало осложняло и без того сложную ситуацию. Все
телефоны аэропорта и командно-диспетчерского пункта разрывались от
звонков медоувудских жителей — тех, кто остался дома и горестно сето¬
вал на свою участь. Но куда больше было тех (сообщили Мелу),
кто находился сейчас на митинге протеста, и уже прошел слух —
об этом несколько минут назад передал руководитель полетов,—
что вечером недовольные собираются устроить демонстрацию в аэро¬
порту.
Здесь только не хватает демонстрантов, мрачно подумал Мел.
Лравда, одно было утешительно: ЧП третьей категории можно было
считать ликвидированным, поскольку военный самолет КС-135 благопо¬
лучно приземлился. Но когда одно ЧП кончается, никто не может
поручиться за то, что тут же не возникнет другого. Мела не оставля¬
ло какое-то смутное беспокойство, предчувствие беды, посетившее его
на поле час назад. И это ощущение, трудно определимое или объясни¬
мое, не покидало его. Но было предостаточно и реальных причин, по¬
буждавших его оставаться на работе.
Конечно, Синди, которая все еще ждет его на этом своем благотво¬
рительном шабаше, поднимет дикий шум. Но она и так уже зла на
него за то, что он задерживается, а если он и вовсе не приедет —
что ж, побушует немного больше, только и всего. Так что, пожалуй,
лучше выдержать первый натиск сейчас и дать Синди немного излить
свою ярость. Бумажка с номером телефона, по которому можно ее
вызвать, все еще лежала у него в кармане. Он достал ее и набрал
номер.
Как и раньше, он прождал несколько минут, прежде чем Синди
подошла к телефону, но, к его удивлению, никакого извержения вулкана
не последовало,— вместо этого был холод и сухость. Она молча выслуша¬
ла Мела, пытавшегося объяснить ей, почему он не может покинуть аэро¬
порт. И когда ожидаемого взрыва не произошло, он вдруг начал запи¬
наться и бормотать что-то нечленораздельное, малоубедительное даже
для него самого. Он умолк.
Последовала пауза, затем Синди холодно спросила:
—	Ты все сказал?
—	Да.
Голос у нее звучал так, точно она говорила с кем-то малознакомым
и глубоко ей омерзительным:
—	Я не удивляюсь, потому что и не ждала, что ты приедешь.
Когда ты сказал, что скоро будешь, я не сомневалась, что ты врешь,
как всегда.
—	Я вовсе не врал и не как всегда,— вспылил он. — Я ведь уже го¬
ворил сегодня, сколько раз я выезжал с тобой...
—	Ты как будто заявил, что ты все сказал.
Мел умолк. Какой смысл спорить?
—	Я слушаю тебя,— устало произнес он.
—	Так вот, я пыталась сказать тебе, когда ты меня прервал —
тоже, как всегда...
—	Синди, ради всего святого!..
—	...что, почувствовав вранье, я немного пораскинула мозгами. —
Она помолчала. — Ты говоришь, что задерживаешься в аэропорту?
—	По-моему, именно об этом и идет у нас разговор...
—	Надолго?
—	До полуночи... а может быть, и на всю ночь.
415

—	Тогда я к тебе приеду. Можешь не сомневаться. Нам надо
поговорить.
—	Послушай, Синди, ни к чему это. Не время сейчас и не место.
—	Ничего, время вполне подходящее. А то, что я хочу тебе сказать,
может быть сказано где угодно.
—	Синди, ну, пожалуйста, будь благоразумна. Я согласен: нам многое
надо обсудить, но...
Мел умолк, вдруг поняв, что говорит сам с собой. Синди уже
повесила трубку.
Мел, в свою очередь, положил трубку на рычаг и какое-то время
сидел молча,— в кабинете царила полная тишина. Затем, сам не зная
почему, он снова снял трубку и во второй раз за этот вечер набрал
свой домашний номер. Раньше к телефону подходила Роберта. На этот
раз трубку сняла миссис Себастьяни, которая обычно сидела с детьми,
когда родителей не было дома.
—	Я просто хотел проверить, все ли в порядке,— сказал Мел.—
Девочки уже легли?
—	Роберта легла, мистер Бейкерсфелд. А Либби собирается.
—	А вы не позовете Либби к телефону?
—	М-м... разве что на минуту, если вы обещаете, что не будете
долго разговаривать с ней.
—	Обещаю.
Миссис Себастьяни, как всегда, ужасно педантична, подумал Мел.
Она требует повиновения не только от детей, но и от всего семейства.
Глядя на ее тихого, как мышь, супруга, который появлялся иногда
вместе с ней, Мел спрашивал себя, неужели эта пара способна испыты¬
вать супружеские страсти. Пожалуй, нет. Миссис Себастьяни никогда
не допустила бы такое.
Он услышал шлепание ног Либби по полу.
—	Папочка,— спросила Либби,— а наша кровь все время бегает
по телу без остановки — всегда, всегда?
Либби, как правило, задавала самые неожиданные вопросы. Она
находила новые темы с такой же легкостью, с какой ребенок находит
рождественские подарки под елкой.
—	Не всегда, деточка, ничто не бывает вечно. Кровь циркулирует
в нас, пока мы живем. В твоем тельце кровь циркулирует уже семь
лет — с тех пор как сердечко начало биться.
—	А я чувствую свое сердечко,— сказала Либби. — Оно у меня
в коленке.
Мел хотел было объяснить ей, что сердце находится не в коленке,
хотел рассказать, что есть у человека пульс, артерии и вены, потом
передумал. Еще успеется. Пока человек чувствует, что у него бьется
сердце — где бы оно ни билось,— уже хорошо. Либби всегда инстинктив¬
но тянулась к самому существенному — порой у него возникала мысль,
что ее маленькие ручонки достают звезды истины с небес.
—	Спокойной ночи, папочка.
—	Спокойной ночи, моя радость.
Мел по-прежнему не понимал, зачем позвонил домой, но после
этого звонка ему несомненно стало легче.
Что же до Синди, то, приняв решение, она обычно выполняла его и,
следовательно, вполне могла нагрянуть в аэропорт. Впрочем, пожалуй,
это и к лучшему. Перед ними стоит серьезная дилемма: сохранять
хрупкую скорлупку их брака ради детей или нет. И здесь они смогут
поговорить наедине, вдали от ушей Роберты и Либби, которые и так
уже слышали немало их ссор.
Собственно, сейчас никаких срочных дел у Мела не было, просто
надо на всякий случай находиться на посту, вот и все. Он вышел
из своего кабинета на галерею и посмотрел вниз, в центральный зал,
где по-прежнему бурлила толпа.
416

Пройдет совсем немного лет, размышлял Мел, и аэровокзал придется
коренным образом перестраивать. Необходимо что-то придумать —
и срочно,— чтобы изменить систему посадки в самолет и высадки пасса¬
жиров. Когда люди по одному идут на посадку или покидают самолет,
это занимает много времени. Стоимость же пребывания на земле само¬
летов, строительство которых с каждым годом обходится все дороже,—
непрерывно возрастает. Поэтому и конструкторы, и те, кто составляет
рейсы, стараются, чтобы машины больше летали, ибо это приносит доход,
и меньше стояли на земле, ибо тут никакого дохода нет — одни расходы.
Уже разрабатывается идея создания «пассажирских контейнеров» по
принципу грузового «иглу», используемого компанией «Америкен» для
загрузки своих самолетов. У многих других авиакомпаний есть разновид¬
ности этой системы.
«Иглу» представляет собой контейнер, по форме и размеру точно
соответствующий фюзеляжу самолета. Его заранее загружают, затем под¬
нимают до уровня фюзеляжа и за несколько минут вставляют в самолет.
В грузовом самолете — в противоположность пассажирскому — фюзеляж
представляет собой пустую коробку. Теперь, когда такой самолет при¬
бывает в аэропорт, из него быстро вынимают «иглу» и вставляют новую.
С минимальной затратой времени и труда огромный самолет можно
быстро разгрузить, снова загрузить и подготовить к вылету.
Можно было бы создать «пассажирские контейнеры» по тому же
принципу, и Мел уже видел разработку этой идеи в чертежах. Это будут
маленькие удобные секции с вмонтированными в них сиденьями, куда
пассажиры будут садиться прямо у регистрационной стойки. Затем кон¬
тейнеры с пассажирами по конвейерной ленте, вроде той, по которой
сейчас двигается багаж,— будут переброшены к месту посадки. Там их
вставят в самолет, прилетевший, быть может, всего несколько минут
назад и уже успевший выгрузить контейнеры с прибывшими пассажирами.
Когда контейнеры с пассажирами встанут на место, окошки в них
точно совпадут с окошками фюзеляжа. Двери в каждом контейнере
автоматически уйдут в стены, чтобы стюардессы и пассажиры могли бес¬
препятственно переходить из одной секции в другую. В самолет будут
доставлены и новые подсобки со свежими запасами пищи, питья и новой
сменой стюардесс.
Со временем можно настолько усовершенствовать систему «пасса¬
жирских контейнеров», что пассажиры будут занимать свои места в кон¬
тейнере уже на городском аэровокзале, а также перемещаться с одного
самолета на другой и даже из одного аэропорта в другой.
Примерно в этом же направлении работает мысль тех, кто в Лос-
Анджелесе трудится над созданием «поднебесного салона». Такой салон,
вмещающий сорок пасажиров, сможет передвигаться и как автобус и как
геликоптер. На дорогах — и на шоссе, и на городских улицах — он будет
идти на своем моторе; добравшись же до ближайшего гелипорта, пре¬
вратится в контейнер, вставляемый в большой геликоптер,— словом, сам
сможет передвигаться между аэропортами.
И все это будет, думал Мел. Если не совсем такое, то что-то
похожее. Самые фантастические мечты так быстро становились реаль¬
ностью, что это поистине завораживало тех, кто работал в авиации.
Крик, донесшийся откуда-то снизу, из зала, нарушил раздумья Мела.
—	Эй, Бейкерсфелд! Эй, там, наверху!
Мел опустил взгляд и поискал глазами, кто его зовет. Определить
это было трудно, так как человек пятьдесят задрали голову и смотрели
вверх. Но через какое-то время Мел все же обнаружил кричавшего. Это
был Иган Джефферс, высокий стройный негр, в узких, обтягивающих
фигуру бежевых брюках и рубашке с короткими рукавами. Он отчаянно
махал темной жилистой рукой.
—	Спускайтесь, Бейкерсфелд! Вы меня слышите? Тут неприятности.
14 Отель. Аэропорт
417

Мел улыбнулся. Джефферс, имевший концессию на чистку обуви
в аэровокзале, был личностью весьма своеобразной. С широкой нахаль¬
ной усмешкой на некрасивом лице он мог сказать человеку любую га¬
дость, все сходило ему с рук.
—	Я вас слышу, Иган Джефферс. А может, вы сюда подниметесь?
Усмешка стала шире.
—	Черта с два, Бейкерсфелд. Я концессионер, не забывайте
об этом.
—	Если забуду, вы тут же процитируете Акт о гражданских правах.
—	Правильно, Бейкерсфелд. А теперь спускайте сюда вашу задницу.
—	А вы не распускайте язык у меня в аэропорту.
Но в общем-то Мела все это забавляло, и, отойдя от балюстрады,
окружавшей галерею, он зашагал к служебному лифту. А Иган Джефферс
продолжал стоять внизу.
У Джефферса в аэровокзале было четыре киоска для чистки обуви.
Это была далеко не главная концессия — куда более крупные концессии
имели владельцы автостоянки, ресторана и газетных киосков, которые
приносили поистине астрономические доходы по сравнению с доходами
чистильщика обуви. Но Иган Джефферс, некогда сам чистивший ботинки
на тротуаре, самозабвенно считал, что только его концессия дает
возможность аэропорту сводить концы с концами.
—	У нас контракт — у меня с аэропортом. Верно?
—	Верно.
—	Так вот в этой хитрой бумаженции сказано, что я обладаю
ис-клю-чи-тель-ным правом чистить здесь обувь. Ис-клю-чи-тель-ным.
Верно?
—	Верно.
—	Значит, правильно я сказал вам, что у вас неприятности. Пошли,
Бейкерсфелд.
Они пересекли центральный зал, направляясь к эскалатору, который
вел вниз и по которому Джефферс сбежал, перескакивая через ступень¬
ку. По дороге он весело махал каким-то людям. Мел следовал за ним
на некотором расстоянии, чтобы не перетруждать ногу.
Иган Джефферс указал вниз — на стойки компании «Хертц», «Эвис»
и «Нейшнл», дававших автомобили внаем.
—	Вот! Полюбуйтесь, Бейкерсфелд! Вот кто отбирает у меня кли¬
ентов — у меня и у тех ребят, которые работают на меня.
Мел вгляделся повнимательнее. Возле стойки компании «Эвис»
красовалась зазывная надпись:
ЧИСТИТЕ ОБУВЬ, НАНИМАЯ МАШИНУ, —
ПОЛЬЗУЙТЕСЬ НАШИМИ УСЛУГАМИ
МЫ СТАРАЕМСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ !
А рядом со стойкой находилась электрическая машина для чистки
обуви, установленная таким образом, чтобы человек, разговаривая
с клерком, мог ею пользоваться, как гласила надпись на табличке.
Мела это позабавило, и в то же время он понимал, что Иган
Джефферс прав. Закон был на стороне этого балагура. В его контракте
черным по белому написано, что никто, кроме него, не имеет права
чистить обувь в аэропорту, так же как Джефферс, например, не имеет
права давать внаем машины или продавать газеты. Каждый концессионер
приобретал таким образом исключительные права в обмен на существен¬
ную долю своих доходов, которые он отдавал аэропорту.
Иган Джефферс остановился в отдалении, а Мел направился к стойке.
По дороге он вытащил из кармана свою особую книжечку, в которой
418

значились домашние телефоны ответственных сотрудников аэропорта.
Был тут телефон и управляющего компании «Эвис». При его приближе¬
нии	девушка за стойкой автоматически	включила улыбку.
—	Разрешите мне воспользоваться	вашим телефоном,—	сказал Мел.
Она возразила:
—	Сэр, это телефон не для публики...
—	Я — управляющий аэропортом.— Мел протянул руку,	снял трубку
и	набрал номер. Такие случаи, когда	его не узнавали в	собственном
аэропорту, бывали нередко. Ведь работа Мела в основном протекала,
так сказать, за кулисами, не на глазах у публики, так что те, кто
обслуживал пассажиров, редко видели его.
Слушая гудки в трубке, он подумал о том, как было бы хорошо,
если бы и остальные его проблемы решались так же легко.
Телефон прозвонил раз двенадцать, прежде чем послышался голос
управляющего компании «Эвис»:
—	Кен Кингсли слушает.
—	А если бы мне нужна была машина? — спросил Мел.— Где
вы пропадали?
—	Играл с сынишкой в поезд. Это отвлекает меня от мыслей об
автомобилях. И людях, которые по поводу их звонят.
—	С сынишкой? Хорошо, наверное, иметь мальчишку,— сказал Мел.—
У меня вот только девочки. Ваш мальчик интересуется машинами?
—	Восьмилетний гений. Если вам понадобится человек, чтобы
управлять этим вашим игрушечным аэропортом, дайте мне знать.
—	Непременно, Кен. — И Мел подмигнул Игану Джефферсу. — Впро¬
чем, ваш малыш может уже и сейчас взяться за дело. Например,
установить дома машину для чистки обуви. Я случайно знаю, где есть
одна лишняя. Впрочем, и вы тоже.
В трубке наступило молчание. Затем послышался вздох.
—	И почему это вам, ребята, вечно хочется задушить честную
инициативу?
—	Главным образом потому, что мы людишки мелочные и пре-
мерзкие. Но мы можем и всерьез стать такими. Кстати, помните графу
в контракте, где сказано, что любые изменения во внешнем виде стойки
и рекламы подлежат утверждению руководства аэропорта? А потом есть
еще одна графа насчет того, что нельзя ущемлять права других
арендаторов.
—	Понял,— сказал Кингсли. — Иган Джефферс раскрыл свою пасть.
—	И, скажем прямо, не для того, чтобы кричать «ура».
—	О'кей, ваша взяла. Сейчас велю моим людям убрать эту чертову
штуку. Делать это с крейсерской скоростью?
—	Не обязательно,— сказал Мел. — Достаточно будет, если вы убе¬
рете машину в ближайшие полчаса.
—	Ну и мерзавец же вы.
Но Мел слышал, как управляющий «Эвиса» хмыкнул, вешая трубку.
Иган Джефферс одобрительно закивал, по обыкновению широко
осклабившись. А Мел невесело подумал:	«Я всем приятель и друг
в аэропорту. Только и делаю, что улаживаю чьи-то дела». Хотелось
бы ему уладить и свои собственные.
—	Пятерка, Бейкерсфелд,— сказал Джефферс. — Смотрите только,
чтоб больше этого не было. — И, все так же широко улыбаясь, он
деловито зашагал к эскалатору, ведущему наверх.
Мел не спеша последовал за ним. В центральном зале больше всего
народу теснилось у стоек «Транс-Америки», возле табличек
с надписью:
РЕГИСТРАЦИЯ ПАССАЖИРОВ
ТОЛЬКО НА РЕЙС ДВА «ЗОЛОТОЙ АРГОС»
БЕСПОСАДОЧНЫЙ ДО РИМА
14’
419

Неподалеку Таня Ливингстон оживленно разговаривала с группой
пассажиров. Она помахала Мелу и через минуту-другую подошла
к нему.
—	Просто вздохнуть некогда — тут у нас сумасшедший дом. Я ду¬
мала, вы уже давно в городе.
—	У меня изменились планы,— сказал Мел. — А я думал, вы уже
отдежурили.
—	УП попросил задержаться. Хотим отправить «Золотой Аргос»
по расписанию. Это якобы необходимо для престижа, а я подозреваю,
что просто капитан Димирест не желает ждать.
Мел усмехнулся.
—	Вот тут вы необъективны. Впрочем, это и со мной случается.
Таня жестом указала на небольшое возвышение, окруженное круглой
стойкой.
—	Если я не ошибаюсь, это главный предмет вашей свары с зятем?
Из-за этого капитан Димирест так зол на вас, правда?
За стойкой, на которую указывала Таня, продавали страховые
полисы. Возле нее находилось человек десять, заполнявших бланки
страховок на случай катастрофы в воздухе. За стойкой две хорошенькие
девушки — одна из них яркая блондинка с пышным бюстом — выписы¬
вали полисы.
—	Да,— признал Мел,— из-за этого главным образом у нас и шли
раздоры — во всяком случае, последнее время. Вернон и Ассоциация
пилотов гражданской авиации считают, что надо ликвидировать страхо¬
вые стойки в аэропортах, а также машины по продаже страховых по¬
лисов. Я же держусь иного мнения. Мы с ним сцепились из-за этого
на заседании Совета уполномоченных. И Вернон никак не мог пережить —
да и до сих пор не может,— что я тогда взял верх.
—	Я слышала об этом.— Таня испытующе посмотрела на Мела.—
Мы тоже не все согласны с вами. В данном случае мы считаем, что
капитан Димирест прав.
Мел покачал головой.
—	Нет, тут у нас с вами разные точки зрения. Я много об этом
думал: доводы Вернона просто несостоятельны.
Они показались Мелу несостоятельными еще в тот день, месяц
назад, когда Вернон Димирест появился в международном аэропорту
Линкольна на заседании Совета уполномоченных. Вопрос обсуждался
по настоянию Вернона, выступавшего от имени Ассоциации пилотов
гражданской авиации, которая вела кампанию за то, чтобы запретить
продажу страховок в аэропортах.
Мел помнил это заседание во всех подробностях.
По вторникам утром в конференц-зале аэропорта обычно собирался
Совет уполномоченных. На этот раз все пять уполномоченных были
налицо:	миссис Аккерман, хорошенькая брюнетка, домохозяйка, по¬
павшая в Совет, судя по слухам, потому, что была любовницей
мэра, и четверо мужчин — университетский профессор, председатель
Совета, два местных дельца и профсоюзный деятель в отставке.
Заседал Совет на административном этаже в конференц-зале, стены
которого были обшиты красным деревом. В одном конце зала на возвы¬
шении сидели уполномоченные в откидных кожаных креслах за элегант¬
ным овальным столом. А ниже стоял менее элегантный стол. За ним
сидел Мел Бейкерсфелд в окружении начальников служб. Рядом нахо¬
дился стол для прессы, а другой конец зала был отведен для публики,
поскольку заседания Совета формально считались открытыми. Места
для публики, как правило, пустовали.
В тот день единственным посторонним, находившимся в зале, помимо
уполномоченных и аппарата, был капитан Вернон Димирест в своей на¬
рядной форме с четырьмя золотыми нашивками, ярко сверкавшими при
420

свете, падавшем сверху. Он сидел в части зала, отведенной для публи¬
ки, разложив подле себя на двух стульях книги и бумаги. Совет
любезно решил послушать сначала капитана Димиреста, а уж потом
приступить к повседневным делам.
Димирест встал. Он обратился к Совету в своей обычной самоуве¬
ренной манере, лишь изредка заглядывая в записи. Он выступает здесь,
заявил Димирест, от имени Ассоциации пилотов гражданской авиации,
поскольку является председателем местного ее отделения. Однако изла¬
гает он свое собственное мнение, правда, разделяемое большинством
пилотов всех компаний.
Уполномоченные откинулись в своих креслах и приготовились слушать.
Продажа страховок в аэропорту, сказал Димирест, является нелепым
архаизмом, сохранившимся с той поры, когда авиация только делала
свои первые шаги. Само присутствие стоек страховых компаний и машин
по продаже страховок в залах аэропорта оскорбительно для гражданской
авиации, которая, если учитывать налетанный километраж, является
наиболее безопасным из всех видов транспорта.
Разве человеку, отправляющемуся в путешествие по железной дороге
или на автобусе, или же садящемуся на океанский лайнер, или выезжаю¬
щему на собственной машине из гаража, суют под нос специальные стра¬
ховки на случай смерти или увечья? Конечно же, нет!
Тогда почему это происходит в авиации?
Димирест сам ответил на свой вопрос. Это происходит потому,
заявил он, что страховые компании знают, где можно хорошо по¬
живиться, «а на последствия им плевать».
Гражданские самолеты являются сравнительно новым средством
сообщения, поэтому многие считают путешествие по воздуху рискован¬
ным, хотя уже доказано, что в самолете человек подвергается меньшей
опасности, чем у себя дома. Это врожденное недоверие к авиации стре¬
мительно возрастает, стоит произойти очередной катастрофе. Трагедия
неизбежно производит сильное впечатление, вычеркивая из памяти то
обстоятельство, что куда чаще смерть и увечье настигают человека более
привычным путем.
Собственно, то обстоятельство, что летать совсем не опасно, заметил
Димирест, подтверждается самими страховыми компаниями. Пилотам,
которые, естественно, летают куда больше пассажиров, продают страхов¬
ку по обычному тарифу, а при групповом приобретении страховок пилоты
платят даже меньше, чем публика.
И тем не менее страховые компании, поощряемые алчностью аэро¬
портовских властей-, с покорного согласия авиакомпаний, продолжают
жиреть на страхе и доверчивости пассажиров.
Мел слушал, сидя за своим столом, и про себя отметил, что шурин
очень ясно и точно излагает вопрос, хотя, конечно, замечание об
«алчности аэропортовских властей» не слишком мудрое. Двое или трое
уполномоченных, в том числе миссис Аккерман, насупились.
Однако Вернон Димирест, казалось, не заметил впечатления, про¬
изведенного его словами.
—	А теперь, сударыня и господа, мы подходим к самому главному
и существенному.
Дело в том, сказал он, что безответственная продажа страховок
в аэропорту любому пассажиру и члену экипажа, которые могут без
труда приобрести их как через представителя страховых компаний,
так и благодаря машинам,— «страховок, сулящих крупные суммы, почти
состояния, в обмен на несколько долларов», представляет собой подлин¬
ную опасность и для пассажиров и для команды.
И Димирест возбужденно продолжал:
—	Эта система — если можно назвать системой то, что оказывает
обществу столь плохую услугу,— а большинство пилотов считает, что это
так,— предоставляет преступникам и маньякам золотую возможность за¬
421

ниматься саботажем и массовыми убийствами. Цель при этом у них может
быть наипростейшая: поживиться самим или дать возможность поживить¬
ся наследникам.
—	Капитан!—Миссис Аккерман выпрямилась в своем кресле. По
тону ее и по выражению лица Мел понял, что она все это время
пережевывала про себя замечание Димиреста об алчности аэропортов¬
ских властей и теперь дошла до точки кипения.— Капитан, мы уже очень
долго слушаем ваши рассуждения. А есть у вас факты, подкрепляю¬
щие все это?
—	Конечно, сударыня. И фактов много.
Вернон Димирест тщательно подготовился. С помощью выкладок и
диаграмм он показал, что катастрофы, происшедшие в воздухе вследствие
насилия или взрыва бомб, составляют полтора случая в год. Побудитель¬
ные мотивы у преступников разные, но чаще всего — возможность полу¬
чить деньги по страховке. Были, конечно, и такие случаи, когда бомбы
не взрывались или их удавалось обнаружить; были аварии, наводившие
на мысль о саботаже, но доказательства отсутствовали.
Димирест перечислил нашумевшие катастрофы: самолеты компании
«Канедиен Пасифик» — в 1949 и в 1965 годах; «Уэстерн» — в 1957 го¬
ду; «Нейшнл» — в 1960 году и подозрение на саботаж — в 1 959 году; два
самолета компании «Мехикен» — в 1952 и 1953 годах; Венесуэльской ком¬
пании— в 1960 году; компании «Континентл» — в 1962 году; компании
«Пасифик» — в 1964 году; компании «Юнайтед» — в 1950-м, 1955-м и
подозрение на саботаж — в 1965 году. В девяти из этих тринадцати
случаев все пассажиры и команда погибли.
Правда, когда ясно, что авария произошла из-за саботажа, все
страховки тотчас аннулируются. Короче говоря, нормальные, читающие
газеты люди поняли, что саботаж не окупается. Узнали они и то, что
даже если катастрофа случилась в воздухе и не осталось никого в жи¬
вых, но удалось найти остатки самолета, можно установить, произошел
ли в самолете взрыв и отчего.
Однако, напомнил уполномоченным Димирест, бомбы и саботаж —
дело рук людей, отнюдь не нормальных. Это люди аморальные, психо¬
паты, одержимые преступной идеей, бессовестные убийцы. Как правило,
они мало информированы, а если что и знают, то мозг психопата так
устроен, что он думает лишь о своей навязчивой идее и видоизменяет
факты так, как ему заблагорассудится.
Тут миссис Аккерман снова вмешалась, уже не скрывая своей не¬
приязни к Димиресту:
—	Я не уверена, капитан, что кто-либо из нас достаточно компетен¬
тен, чтобы рассуждать о процессах, происходящих в мозгу психопата.
—	А я и не рассуждаю,— нетерпеливо оборвал ее Димирест. —
Да и не в том дело.
—	Извините, но вы все-таки рассуждаете. И я считаю, что дело
именно в этом.
Вернон Димирест вспыхнул. Он привык быть хозяином положения,
чьи действия не оспариваются, и не сумел сдержать свой необуздан¬
ный нрав.
—	Сударыня, вы от природы глупы или строите из себя идиотку?
Председатель Совета резко застучал молотком по столу, а Мел
Бейкерсфелд чуть не расхохотался.
Что ж, подумал Мел, на этом можно, пожалуй, поставить точку.
Вернону лучше заниматься своим летным делом, в котором он большой
мастак, а не дипломатией — надо же с таким треском провалиться.
Шансы на то, что Совет уполномоченных хоть что-то предпримет в соот¬
ветствии с просьбой Димиреста, были сейчас равны нулю с минусом...
во всяком случае, если не прийти ему на помощь. Какую-то секунду
Мел колебался. Димирест наверняка понял, что слишком далеко зашел.
422

Однако еще есть время обернуть все шуткой, над которой все по¬
смеются, включая Милдред Аккерман. А Мел обладал даром сглаживать
противоречия, давая возможность обеим сторонам спасти лицо. К тому
же он знал, что Милли Аккерман благосклонна к нему — они отлично
ладили, и она всегда внимательно прислу шивалась ко всему, что
говорил Мел.
А потом Мел решил: пошел он к черту. Случись такая штука с ним,
Мелом, шурин вряд ли пришел бы ему на помощь. Так что пусть Вер¬
нон сам выбирается из той каши, которую заварил. А он, Мел, через
некоторое время просто выскажет свое мнение.
—	Капитан Димирест,— холодно заметил председатель Совета,—
ваше последнее замечание ничем не оправдано и вообще ни к месту.
Прошу вас взять свои слова обратно.
Димирест был все еще возбужден, щеки его пылали. Секунду по¬
думав, он кивнул.
—	Хорошо, я беру свои слова обратно. — И взглянул на миссис Аккер¬
ман.— Прошу даму извинить меня. Возможно, она понимает, что для
меня, как и для большинства пилотов гражданской авиации, это чрезвы¬
чайно больная тема. Когда тебе самому все настолько очевидно... — И он
умолк, не закончив фразы.
Миссис Аккерман смотрела на него горящими от возмущения гла¬
зами. Плохо он извинился, подумал Мел. Теперь при всем желании
ничего уже не сгладишь.
—	Капитан, а чего вы, собственно, от нас хотите? — спросил один
из уполномоченных.
Димирест шагнул к возвышению.
— Я призываю вас,— сказал он проникновенно,— ликвидировать стра¬
ховые машины и продажу страховок у стоек, я хочу, чтобы вы обеща¬
ли, что не будете больше сдавать места в аренду страховым компаниям.
—	Вы хотите ликвидировать продажу страховок вообще?
—	В аэропортах — да. Могу добавить, сударыня и господа, что
сотни пилотов	гражданской авиации призывают	и другие аэропорты по¬
ступить так же. Кроме того,	мы обращаемся	в Конгресс	с просьбой
принять меры	и объявить вне	закона продажу	страховок в	аэропортах.
—	Какой смысл вводить такой запрет в Соединенных Штатах — ведь
гражданская авиация существует и в других странах!
Димирест слегка улыбнулся.
—	А мы ведем эту кампанию в международном масштабе.
—	Что значит — в международном?
—	Нас активно поддерживают пилоты сорока восьми стран. Большин¬
ство из них считает, что если в Северной Америке — в Соединенных
Штатах или в	Канаде — будет	сделан первый	шаг, другие	страны по¬
следуют их примеру.
Все тот же уполномоченный скептически заметил:
—	Я бы сказал, что слишком многого вы хотите.
—	Должны же пассажиры иметь право приобрести страховку, если
они того хотят,— вставил председатель.
Димирест кивнул.
—	Конечно. Никто и не говорит, что они не имеют на это права.
—	Нет, вы именно так говорите,— снова заявила о себе миссис
Аккерман.
Димирест поджал губы.
—	Сударыня, кто угодно может застраховать свою жизнь на вре¬
мя путешествия. Нужно лишь позаботиться об этом заранее, обратившись
к страховому агенту или даже в бюро путешествий. — Он обвел взглядом
уполномоченных. — Сейчас многие страхуют свою жизнь на случай воз¬
можной катастрофы в пути и пользуются всеми видами транспорта, зная,
что они застрахованы на всю жизнь. А застраховаться так можно разным
423

путем. Например, все крупные кредитные общества — «Клуб гастрономов»,
«Америкен экспресс», «Carte Blanche»1—предоставляют своим членам
постоянную страховку на время путешествия; страховка эта автомати¬
чески возобновляется каждый год, и за нее, естественно, взимают опре¬
деленную плату.
Почти у всех деловых людей, пользующихся воздушным транспортом,
продолжал Димирест, есть, по крайней мере, одна из вышеупомянутых
кредитных карточек, так что отмена продажи страховок в аэропортах не
причинит неудобств или сложностей деловым людям.
—	К тому же при общей страховке и платить приходится мало.
Я это знаю по собственному опыту. — Вернон Димирест помолчал и до¬
бавил:— Самое при этом важное, что такую страховку выдают не сразу.
Заявление рассматривается опытными людьми, и проходит день, а то
и два, прежде чем тебе выдадут страховку. Это позволяет выявить психо¬
пата, маниака, человека неуравновешенного, и задуматься над тем, что
он замышляет. И еще об одном следует помнить: человек ненормальный
или неуравновешенный действует обычно под влиянием импульса. И здесь,
в аэропорту, где страховку можно приобрести с помощью машины или
у стойки — быстро, без расспросов,— этот импульс скорее может
проявиться.
—	Мне кажется, мы все усвоили ваши доводы,— резко перебил его
председатель. — Вы начинаете повторяться, капитан.
Миссис Аккерман закивала.
—	Я тоже так считаю. Мне лично хотелось бы услышать, что скажет
"мистер Бейкерсфелд.
Все уставились на Мела.
—	Да,— подтвердил он,— у меня есть на этот счет некото¬
рые соображения. Но я предпочел бы изложить их после того, как ка¬
питан Димирест закончит свое выступление.
—	А он уже закончил,— заявила Милдред Аккерман. — Мы ведь
только что решили, что он все сказал.
Один из уполномоченных рассмеялся, председатель постучал
молотком.
—	Да, пожалуй, верно... Так что прошу вас, мистер Бейкерсфелд.
Мел встал, а Вернон Димирест, злой как черт, вернулся на свое место.
—	Думаю, начать надо с того,— сказал Мел,— что я смотрю иначе
почти на все, о чем говорил здесь Вернон. Наверное, это можно назвать
внутрисемейными разногласиями.
Уполномоченные, знавшие о родстве Мела и Вернона Димиреста,
заулыбались, и Мел почувствовал, что атмосфера, которая еще не¬
сколько минут назад была напряженной, разрядилась. Он привык к такого
рода заседаниям и знал, что лучше всего держаться неофициально.
Вернон тоже мог бы об этом знать, если бы потрудился спросить.
—	Тут есть несколько обстоятельств, о которых мы не можем не
думать,— продолжал Мел. — Прежде всего давайте посмотрим фактам
в лицо. Большинству людей присуще врожденное чувство страха перед
полетом, и я убежден, что это чувство будет существовать всегда, не¬
зависимо от того, как далеко мы шагнем по пути прогресса и насколько
обеспечим безопасность. Единственное, в чём я согласен с Верноном,
это в том, что у нас весьма высокий уровень безопасности.
И вот из-за этого врожденного страха, продолжал Мел, многие
пассажиры чувствуют себя уютнее, увереннее, когда у них в кармане
лежит страховка на полет. Они хотят иметь ее. И хотят иметь воз¬
можность приобрести ее в аэропорту, что подтверждается огромным
1 Букв.: белый бланк (франц.). Употребляется обычно для обозначения полной сво¬
боды действий. В данном случае название одного из крупнейших европейских кредитных
обществ.
424

количеством страховок, которые пассажиры приобретают в машинах
и у страховых стоек. Собственно, пассажиры должны иметь право —
в этом и состоит свобода — да и возможность купить страховку, если
они того хотят. Что же до приобретения страховок заблаговременно,
то, как правило, большинство людей об этом просто не думает. А кроме
того, добавил Мел, если страховки на полет будут продавать только за¬
ранее, аэропорты, в том числе аэропорт имени Линкольна, потеряют
значительную часть своих доходов. При упоминании о доходах Мел
усмехнулся. Уполномоченные усмехнулись тоже.
Мел прекрасно понимал, что в этом главное. Слишком велик был
доход от концессий страховым компаниям, и отказываться от него просто
невозможно. Аэропорт имени Линкольна получал ежегодно полмиллиона
долларов комиссионных с проданных страховок, хотя лишь немногие
покупатели отдавали себе отчет в том, что аэропорт берет двадцать
пять центов с каждого доллара, уплаченного за страховку. Однако стра¬
ховки занимали лишь четвертое место в доходах аэропорта — после до¬
ходов от автостоянок, ресторанов и компаний, дающих машины на прокат.
Другие большие аэропорты получали примерно такой же доход от стра¬
ховок, а иногда и больший. Хорошо Вернону Димиресту, заметил Мел,
говорить об «алчных аэропортовских властях», но такого рода суммы
не сбросишь со счета.
Мел решил не развивать своих мыслей насчет страховок. Достаточно
уже того, что он сказал о доходах. Уполномоченные, знакомые с состоя¬
нием финансовых дел аэропорта, и так все поймут.
Он заглянул в свои записи. Тут были цифры, которые накануне сооб¬
щила ему одна из страховых компаний, имеющая концессию в Линкольн¬
ском аэропорту. Мел не просил у них этих данных. Да и вообще ни¬
кому не говорил, кроме своей секретарши, о том, что сегодня речь
пойдет о страховках. Но чиновники страховой компании каким-то образом
все узнали — просто удивительно, как они все узнают,— и быстро под¬
готовили материал для защиты своих интересов.
Мел не воспользовался бы их данными, если бы они противоречили
его собственному, беспристрастному мнению. По счастью, они совпадали.
—	Теперь,— сказал Мел,— насчет саботажа — потенциального и ино¬
го.— Он увидел, что члены Совета насторожились.— Вернон тут уже
много об этом говорил, но должен сказать — а я слушал его вниматель¬
но,— что большинство его соображений кажутся мне преувеличенными.
Ведь таких случаев, когда в воздухе произошли катастрофы, подстроенные
людьми, специально приобретшими для этого страховку, весьма немного.
Капитан Димирест вскочил со своего места.
—	О господи, да сколько же нужно катастроф, чтобы мы
стали с этим считаться?!
Председатель резко застучал молотком.
—	Капитан... Прошу вас!
Мел выждал, пока Димирест успокоится, и затем ровным голосом
продолжал:
—	Раз задан такой вопрос, я на него отвечу: «Нисколько». Но при
этом напрашивается другой вопрос: а что, катастрофы прекратятся, если
в аэропорту перестанут продавать страховки? — Мел выждал, чтобы до
сознания присутствующих дошли его слова, затем продолжал: — Можно,
конечно, утверждать, что катастрофы, о которых идет речь, никогда бы
не произошли, прекрати мы продажу страховок в аэропортах. Иными
словами, что все эти катастрофы — преступления, совершенные под влия¬
нием импульса, возникшего благодаря той легкости, с какою можно
приобрести страховки в аэропорту. Можно считать, что даже заранее
задуманные преступления не были бы совершены, если бы страховки не
приобретались так просто. Таковы, насколько я понимаю, аргументы Вер¬
нона— и его Ассоциации. — Мел бросил взгляд на своего шурина, но
425

тот по-прежнему сидел злой и насупленный. — Главная слабость его аргу¬
ментации,— продолжал Мел,— состоит в том, что все это основано на
предположениях. Мне лично кажется, что если человек задумал совершить
преступление, его не остановит то, что он не может купить страховку
в аэропорту,— ведь он может приобрести ее в любом другом месте,
сам Вернон говорит, что это просто.
Иными словами, пояснил Мел, страховка при саботаже играет лишь
второстепенную роль. Подлинные же побудительные мотивы гнездятся
в стародавни) человеческих слабостях — любовных неудачах, алчности,
банкротстве, желании совершить самоубийство.
Мотивы эти, заявил Мел, существуют столько, сколько существует
род людской, уничтожить их невозможно. Поэтому те, кто заинтересован
в безопасности полетов и в предотвращении саботажа, должны стремить¬
ся не к тому, чтобы ликвидировать продажу страховок в аэропортах,
а к тому, чтобы усилить меры предосторожности в воздухе и на земле.
Одной из таких мер может быть ограничение продажи динамита — глав¬
ного средства, используемого на сегодня большинством тех, кто устраи¬
вает катастрофы в воздухе. В качестве другой меры следует совершенст¬
вовать приборы, способные «учуять» взрывчатку в багаже. Один такой
прибор, сообщил Мел внимательно слушавшим его уполномоченным, уже
находится в стадии экспериментального опробования.
Третья мера — на которой, кстати, настаивают компании, страхую¬
щие пассажиров в полете,— должна состоять в осмотре багажа до полета,
как это делают таможенники. Правда, добавил Мел, эта последняя мера
связана с явными трудностями.
Мы должны, продолжал он, жестче соблюдать существующие законы,
которые запрещают перевозить оружие на гражданских самолетах.
Кроме того, учитывая возможность подстроенной аварии, надо пере¬
смотреть конструкцию самолетов, чтобы они не разваливались при взрыве.
В этой связи есть, например, такая идея — и она тоже принадлежит
страховой компании: предлагается укрепить (и соответственно — утяже¬
лить) стенки багажного отделения, хотя это и повлияет на общий вес
самолета и снизит доходы авиакомпаний.
Федеральное управление авиации, подчеркнул Мел, специально
изучало вопрос о продаже страховок в аэропортах и выступило против
запрещения их продажи. Мел взглянул на Вернона Димиреста — лицо
у него было по-прежнему злое. Оба знали, что это «изучение» вызывало
протесты у пилотов, поскольку проводил его чиновник страховой ком¬
пании, сам занимавшийся продажей страховок в аэропорту, и его беспри¬
страстность была весьма сомнительна.
Страховая компания дала Мелу еще и другие данные, но он решил
на этом поставить точку. К тому же эти неиспользованные им до¬
воды были менее убедительны. Он сомневался даже в целесообразности
укрепления багажного отсека, хотя всего минуту назад внес такое пред¬
ложение. Кому пойдет на пользу увеличение веса самолета—пассажирам,
авиакомпаниям или опять-таки страховым обществам? Зато все остальные
доводы он считал достаточно весомыми.
—	Итак,— в заключение сказал он,— нам предстоит решить, следует
ли лишать публику — на основании в общем-то одних предположений —
тех услуг, которые ей явно нужны.
Мел едва успел опуститься на свое место, как Милдред Аккерман
решительно объявила:
—	Я считаю, что не следует. — И бросила на Вернона Димиреста
победоносный взгляд.
К ней присоединились остальные уполномоченные, после чего ре¬
шено было устроить перерыв и отложить рассмотрение других дел
до послеполудня.
В коридоре Вернон Димирест ждал Мела.
426

—	Привет, Вернон! — произнес Мел и быстро добавил, не давая шу¬
рину вставить хоть слово: — Надеюсь, ты на меня не в претензии? Ведь
даже у друзей и у родственников порою могут быть разные мнения.
Слово «друзья» было преувеличением. Мел Бейкерсфелд и Вернон
Димирест никогда не любили друг друга, несмотря на то, что Димирест
был женат на сестре Мела, Саре, причем оба знали об этой взаимной
неприязни; в последнее же время эта неприязнь переросла в открытую
вражду.
—	Конечно, черт побери, я на тебя в претензии,— сказал Димирест.
Злость уже не так кипела в нем, но глаза смотрели жестко.
Уполномоченные, выходившие из конференц-зала, с любопытством
поглядели на них. Они шли обедать. И через несколько минут Мел
присоединится к ним.
—	Людям твоего склада, привязанным, точно пингвины к земле,
к своим столам, легко так рассуждать,— презрительно изрек Димирест.—
Вот если бы вы так часто летали, как я, вы бы держались иной точки
зрения.
—	Я не всю жизнь летал за столом,— резко бросил Мел.
—	О, бога ради, не корми меня этой манной кашей про героя-ве-
терана. Сейчас ты на нулевой отметине, и то, как ты думаешь, под¬
тверждает это. В противном случае ты бы смотрел на всю эту историю
со страховками так, как смотрит любой уважающий себя пилот.
—	Ты имеешь в виду именно «уважающий себя», а не самовлюб¬
ленный? — Если Вернону хочется поупражняться в колкостях, что ж, Мел
готов поддержать разговор. В коридоре было пусто, и их не могли услы¬
шать.— Вся беда с вами, пилотами, в том, что вы привыкли считать себя
полубогами, капитанами заоблачных высот и потому уверены, будто и моз¬
ги у вас особенные. Так вот, они у вас самые обыкновенные — только
что напичканы специальными знаниями. Иной раз мне кажется, что они
у вас вообще атрофировались — слишком долго вы сидите без дела в
разряженном воздухе, пока машину ведет за вас автоматический пилот.
Поэтому когда кто-то высказывает свое мнение и это мнение, как выяс¬
няется, не совпадает с вашим, вы ведете себя, точно балованные дети.
—	Я пропускаю все это мимо ушей,— сказал Димирест,— хотя если
кто и ребенок здесь, так это ты. К тому же отнюдь не беспристрастный.
—	Ну, вот что, Вернон...
—	Ты же сам употребил это слово,— презрительно фыркнул Дими¬
рест.— Беспристрастное мнение — как же, держи карман шире! Да ты
же пользовался сейчас данными страховой компании! Ты же читал по
бумажке, подготовленной ими! Я видел это с того места, где сидел,
и знаю, потому что у меня есть копия.— И он ткнул пальцем в кипу
книг и бумаг, которые держал под мышкой.— Ты даже не потрудился
пристойности ради сам подготовиться к выступлению.
Мел вспыхнул. Шурин действительно поймал его. Он должен был
сам подготовиться или хотя бы критически отнестись к данным страхо¬
вой компании и перепечатать те из них, которыми намеревался пользо¬
ваться. Да, конечно, дел у него последние дни было больше обычного,
но это не оправдание.
—	Когда-нибудь ты еще об этом пожалеешь,— сказал Вернон Дими¬
рест.— И если это произойдет и я буду при сем присутствовать, я на¬
помню тебе о сегодняшнем дне и нашем разговоре. А до тех пор
постараюсь встречаться с тобой лишь при крайней необходимости.
И прежде чем Мел успел что-либо сказать, шурин его повернулся
и пошел прочь.
Вспомнив об этом сейчас, когда он стоял с Таней в центральном
зале аэропорта, Мел — в который раз — подумал, правильно ли он тог¬
да себя вел и не лучше ли было не обострять отношений с Верноном.
В глубине души он чувствовал, что нельзя было так держаться. Он мог
427

не соглашаться с зятем— Мел и сейчас не видел оснований менять свою
точку зрения,— но можно было вести себя ровнее и не допускать бес¬
тактности: пусть этим занимается Вернон Димирест, а не он, Мел.
С того дня они ни разу не встречались,— собственно, Мел увидел
Димиреста в аэропортовском кафе сегодня вечером впервые после того
заседания. Мел никогда не был особенно близок со своей старшей сест¬
рой Сарой, и они редко навещали друг друга. Однако рано или позд¬
но Мелу и Вернону Димиресту придется встретиться и либо уладить
свои разногласия, либо, по крайней мере, прекратить распрю. И чем
скорее это случится, тем лучше, подумал Мел, вспомнив о том, в каких
резких выражениях была составлена докладная комиссии по борьбе с
заносами, безусловно, инспирированная Верноном.
—	Я бы не стала вспоминать об этой истории со страховками,—
заметила Таня,— если бы знала, что это может увести вас так далеко
от меня.
А ведь его мысли отвлеклись от Тани всего	на секунду, но	она сра¬
зу	это уловила — как остро она чувствует все,	что связано	с	ним.	Ни¬
кто еще не обладал такой способностью угадывать, о чем он думает. Как
же они, значит, духовно близки друг другу.
Он чувствовал, что Таня наблюдает за ним — она смотрела на не¬
го мягко, понимающе, но под этой мягкостью таилась большая женская
сила, таились чувства, которые, как подсказывал Мелу инстинкт, могли
вспыхнуть ярким пламенем. И ему захотелось, чтобы их близость стала
еще полнее.
—	Нет, это не увело меня далеко от вас,— сказал Мел.— Наоборот,
только приблизило. И мне очень хочется, чтобы вы были со мной.—
Их	взгляды встретились, и он добавил: — Всегда	и везде.
И Таня с присущей ей прямотою ответила:
—	Я тоже этого хочу.— И слегка улыбнулась.— Давно хочу.
Он еле удержался, чтобы не предложить ей сейчас же бросить все
и уехать куда-нибудь, в спокойное, тихое место... скажем, к ней до¬
мой... и плевать на последствия! Но Мел знал, что не может он себе
этого позволить,— и смирился. Пока не может.
—	Давайте встретимся позже,— сказал он ей.— Сегодня. Не знаю
еще когда, но сегодня. Не уезжайте домой без меня.— Ему хотелось
схватить ее, сжать, притянуть к себе, почувствовать ее тепло, но вокруг
них бурлила толпа.
Она протянула руку, и пальцы ее слегка коснулись его руки. Его
словно пронизало электрическим током.
—	Я буду ждать,— сказала Таня.— Я буду ждать столько, сколько вы
захотите.
Через минуту она уже была далеко, и толпа пассажиров, теснившая¬
ся у стоек «Транс-Америки», поглотила ее.
6
Хотя Синди Бейкерсфелд очень решительно разговаривала с Мелом
полчаса назад, она еще совсем не была уверена, как поведет себя
дальше. Вот если бы подле нее был кто-то, с кем можно было бы по¬
советоваться! Стоит ей все-таки ехать сегодня в аэропорт или не стоит?
Синди одиноко размышляла над этой непростой проблемой среди
гула и гомона, царивших на коктейле, организованном фондом помощи
детям Арчидоны. Как же ей все-таки быть? До сих пор она почти весь
вечер переходила от группы к группе, оживленно болтая, здороваясь
со знакомыми, знакомясь с теми, кто ее интересовал,— и все время ее
не покидала мысль, что она здесь сегодня без спутника. А сейчас и
вовсе она стояла в задумчивости одна.
428

Синди размышляла: идти на ужин без Мела или какого-нибудь дру¬
гого мужчины ей не хотелось. Значит, надо либо ехать домой, либо
разыскать Мела и устроить ему сцену.
По телефону она заявила Мелу, что приедет в аэропорт и все ему
выложит. Но Синди понимала, что если она туда явится, объяснение будет
нешуточным и может наступить разрыв, окончательный и необратимый.
Здравый смысл подсказывал ей, что рано или поздно такой разговор
между ними неминуем,— так чем скорее он будет позади, тем лучше.
К тому же тогда решатся и некоторые побочные проблемы. Однако
пятнадцать лет брака не отбросишь так же легко, как выбрасывают от¬
служивший свое дождевик из пластика. Каковы бы ни были их не¬
достатки и причины разногласий — а Синди могла бы насчитать таковых
немало,— когда два человека столько лет прожили вместе, их связыва¬
ют узы, которые трудно порвать.
Даже и сейчас Синди верила, что ее брак с Мелом можно спасти,
если оба они как следует постараются. Вопрос в другом: хотят ли
они этого? Синди была убеждена, что она этого хочет — при условии,
конечно, что Мел пойдет на уступки, однако до сих пор он не согла¬
шался на ее требования, и она сомневалась, чтобы он мог изменить¬
ся, как ей бы того хотелось. Если же ни на какие уступки Мел не
пойдет, дальнейшая совместная жизнь немыслима. Последнее время уже
и интимные отношения, когда-то восполнявшие многое, отошли в прош¬
лое. Что-то и тут разладилось, хотя Синди не понимала почему. Мел
по-прежнему возбуждал ее — даже и сейчас, стоило подумать о нем,
как в ней вспыхнуло желание. Но всякий раз, когда возникала воз¬
можность близости, духовная отчужденность брала верх. В итоге —
во всяком случае, у Синди — это вызывало раздражение, злость, а по¬
том плоть начала заявлять о себе так громко, что ей просто необходим
стал мужчина. Какой угодно. Любой.
Она одиноко стояла среди плюша и бархата салона при ресторане
отеля «Лейк Мичиган», где проходил прием для представителей прессы.
Вокруг нее говорили преимущественно о буране и о том, как трудно
было всем сюда добраться. Но они-то приехали, подумала Синди, а
вот Мел — нет. Время от времени где-то рядом раздавалось: «Арчидо-
на», и Синди вспоминала, что она так и не выяснила, какой же Арчи-
доне она благодетельствует — эквадорской или испанской. («Черт бы те¬
бя побрал, Мел Бейкерсфелд, подумаешь, какой выискался умник!..»)
Чья-то рука дотронулась до ее локтя, и незнакомый голос любезно
осведомился:
—	Вы ничего не пьете, миссис Бейкерсфелд? Могу я вам что-нибудь
принести?
Синди обернулась. Перед ней стоял репортер по имени Дерик Иден,
которого она немного знала. Его комментарии часто появлялись в «Сан-
ди-таймс». Как большинство людей этой профессии, он держался легко
и уверенно, с чуть рассеянным видом. Синди и раньше обращала на не¬
го внимание — как и он на нее.
—	Спасибо,— сказала Синди.— Американского виски с водой, только
воды поменьше. И называйте меня, пожалуйста, по имени. По-моему,
вы знаете, как меня зовут.
—	Конечно, Синди.
Глаза репортера с откровенным, нескрываемым восхищением смот¬
рели на нее. «Собственно, почему бы и нет?» — подумала Синди. Она
знала, что сегодня хорошо выглядит, изящно одета и тщательно подма¬
зана.
—	Я мигом вернусь,— сказал ей Дерик Иден,— так что, пожалуйста,
никуда не уходите, раз уж я вас нашел.— И он стремительно направил¬
ся к бару.
Дожидаясь его возвращения, Синди оглядывала переполненный зал.
И вдруг поймала на себе взгляд немолодой дамы в шляпе с цветами.
430

Синди тотчас просияла и улыбнулась приветливейшей из улыбок,— дама
кивнула и отвела глаза. Это была журналистка светской хроники. Рядом
с ней стоял фотограф, и они явно решали, кого снимать для разворо¬
та в завтрашних газетах. Вот дама в шляпе с цветами поманила к себе
несколько благотворительниц, и они столпились вокруг нее, любезно
улыбаясь, стараясь держаться как можно непринужденнее, тогда как са¬
ми были рады-радешеньки, что выбор пал именно на них. Синди пони¬
мала, почему ее обошли: одна — она ничего собой не представляла;
а вот будь здесь Мел, сразу приобрела бы вес. Мел все-таки кое-что
значил в жизни города. Но самое возмутительное, что Мелу на успехи
в свете было глубоко наплевать.
В другом конце комнаты засверкали вспышки фотоаппарата; дама
в шляпе усиленно строчила имена и фамилии. Синди готова была рас¬
плакаться. Ведь она участвовала почти во всех благотворительных начи¬
наниях... трудилась, не жалея сил, заседала в скучнейших комиссиях,
выполняла всю неблагодарную работу, от которой отказывались дамы,
занимавшие в обществе более высокое положение, а теперь — пожа¬
луйста, о ней и думать забыли...
(«Черт бы тебя побрал, Мел Бейкерсфелд! Черт бы побрал этот
сволочной снег! Провались ты к чертовой матери, поганый, разбивающий
браки аэропорт!»)
Тем временем газетчик возвращался с двумя стаканами в руках —
для Синди и для себя. Пробираясь сквозь толпу, он увидел, что Синди
наблюдает за ним, и улыбнулся. Чувствовалось, что он уверен в себе.
Насколько Синди знала мужчин, он, должно быть, сейчас прикидывал,
есть ли у него шансы переспать с ней сегодня. Журналисты — народ
дошлый и наверняка неплохо разбираются в психологии отринутых, оди¬
ноких жен.
Синди, глядя на Дерика Идена, тоже кое-что прикидывала в уме.
Лет тридцать с небольшим, решила она: достаточно зрел, чтобы быть
человеком опытным, и в то же время достаточно молод, чтобы женщи¬
на изощренная могла его кое-чему поучить. Вроде бы неплохо
сложен. Он будет внимателен, возможно, даже нежен и уж конечно —
щедр. И при этом явно готов идти на сближение: он дал ей это понять
еще до того, как отправился за напитками. Двум людям, если они не
чурбаны и одинаково смотрят на вещи, нетрудно наладить контакт.
Всего несколько минут назад она раздумывала, куда ей ехать —
домой или в аэропорт. Сейчас, казалось, намечался третий, более ин¬
тересный вариант.
—	Извольте.
И Дерик Иден протянул ей стакан. Она взглянула — ого, сколько
виски! Наверно, он велел бармену налить побольше. Нет, право же,
мужчины слишком прямолинейны.
—	Спасибо.— Она отхлебнула немного, глядя на него поверх
края стакана.
Дерик Иден приподнял свой стакан и улыбнулся.
—	Очень шумно здесь, правда?
Для человека пишущего, подумала Синди, он на редкость неориги¬
нален. По его расчетам, она сейчас должна сказать: «Да», и тогда он
предложит: «А почему бы нам не поехать куда-нибудь, где поспокой¬
нее1» Текст, который последует за этим, тоже нетрудно предугадать.
Синди решила потянуть время и еще глотнула виски.
Она размышляла. Конечно, если бы Лайонел был в городе, она бы
не стала возиться с этим газетчиком. Но Лайонел, к которому она всег¬
да обращалась за утешением в периоды семейных бурь и которого дер¬
жала при себе на случай, если с Мелом дело дойдет до развода,—
а Лайонел готов был хоть завтра жениться на ней,— сейчас находился
в Цинциннати (а может быть, в Колумбусе?) и занимался тем, чем за¬
431

нимаются архитекторы, когда выезжают куда-нибудь по делам; вернет¬
ся он только дней через десять, а то и позже.
Мел не знал о романе Синди с Лайонелом — во всяком случае, точ¬
но ничего не знал, хотя, наверное, подозревал, что у нее есть любов¬
ник. Но, как догадывалась Синди, ему, по всей вероятности, это было
глубоко безразлично. Просто теперь он мог больше времени отдавать
аэропорту и совсем не думать о ней,— надо сказать, этот чертов аэро¬
порт портил им жизнь хуже иной любовницы.
Но не всегда было так,
В начале их брака, когда Мел только что расстался с флотом, Син¬
ди очень гордилась им. Он стал быстро подниматься по ступенькам, ве¬
дущим к командным постам в авиации и Синди радовалась этому про¬
движению, радовалась его новым постам. Служебное положение Мела
укреплялось, вместе с ним укреплялось и положение Синди — естествен¬
но, общественное: в ту пору они почти каждый вечер бывали на лю¬
дях. Синди от имени их обоих принимала приглашения на коктейли, ужи¬
ны, премьеры, благотворительные вечера, а если на один вечер выпа¬
дало сразу два светских события, Синди решала, которое важнее, и от¬
клоняла ^другое приглашение. Для молодого человека, делающего карье¬
ру, ведь так важно быть на виду, общаться с имеющими вес людьми.
Даже Мел это понимал. И он покорно всюду следовал за Синди.
Беда была в том, как поняла теперь Синди, что они с Мелом стави¬
ли перед собою разные цели. Мел видел в светской жизни лишь сред¬
ство для удовлетворения своего профессионального честолюбия: глав¬
ным для него была карьера, а светские обязанности — лишь временное
орудие для достижения этой цели. Синди же видела в карьере Мела
своего рода пропуск в более высокие и могущественные светские слои.
Сейчас, оглядываясь назад, она порой думала, что если бы они тогда,
вначале, лучше понимали друг друга, то могли бы прийти к какому-то
компромиссу. К сожалению, этого не произошло.
Разлад между ними начался примерно в то время, когда Мела, уже
занимавшего пост управляющего аэропортом имени Линкольна, избрали
к тому же еще и президентом Совета руководителей аэропортов.
Синди была вне себя от счастья, узнав, что ее муж приобретает
вес и влияние в Вашингтоне. А когда его стали вызывать в Белый дом
и у него установились непосредственные отношения с президентом Кен¬
неди, Синди стала готовиться к появлению в высшем вашингтонском све¬
те. В розовых мечтах она уже видела, как гуляет — и фотографируется —
с Джекки, или Этель, или Джоан1 в Яннис-порте или на лужайке Бело¬
го дома.
Но ничего подобного не произошло. Ни Мел, ни Синди никакого
участия в светской жизни Вашингтона не принимали, хотя и могли бы.
Больше того, по настоянию Мела они отклоняли даже те приглашения,
которые получали. Мел считал, что в своей области сумел сделать себе
имя и ему нет нужды заботиться об укреплении своего положения в
свете,— кстати, это никогда его особенно не волновало.
Когда Синди это поняла, она взорвалась, и между ними произошла
грандиозная ссора. Это было еще одной ошибкой с ее стороны. Мел
мог бы сдаться на уговоры, а гнев Синди обычно заставлял его лишь
тверже стоять на своем. Разлад между ними продолжался целую неде¬
лю— с каждым днем Синди вела себя все стервознее и тем лишь
ухудшала дело. Стервозность была одним из недостатков Синди, и она
это знала. Большую часть времени она старалась сдерживаться, но по¬
рой, сталкиваясь с равнодушием Мела, не могла взять себя в руки, и
ее бешеный темперамент одерживал верх — так произошло и сегодня,
когда она говорила с мужем по телефону.
После этой недели бесконечных препирательств они стали ссорить¬
1	Имеются в виду члены семьи президента Джона Кеннеди.
432

ся чаще и уже не скрывали своих отношений от детей, да и едва ли
сумели бы скрыть, даже если б захотели. Как-то раз, к стыду их обо¬
их, Роберта вдруг объявила, что теперь после школы будет ходить
к подруге, «потому что вы ссоритесь и мешаете мне готовить уроки».
Однако постепенно в доме установилось некое подобие равновесия.
Время от времени Мел сопровождал Синди на те или иные светские
рауты, но только если заранее ей это обещал. А вообще он подолгу
задерживался в аэропорту и редко появлялся дома. Предоставленная
в значительной мере самой себе, Синди — как не без издевки говорил
Мел — с головой ушла в «мелкую благотворительность» и занялась
«штурмом светских вершин».
Что ж, возможно, Мелу это и й самом деле казалось глупым, ду¬
мала Синди. Но право, надо же чем-то себя занять, а кроме того, ей
нравилась борьба за положение в свете — собственно, к этому и своди¬
лась ее деятельность. Мужчинам легко критиковать — у них есть чему
посвятить себя. Мел, например, занят своей карьерой, аэропортом, дру¬
гими обязанностями. А что прикажете делать Синди? Сидеть целый день
дома и вытирать пыль?
Синди не питала иллюзий по поводу своего ума. Она не обладала
большим интеллектом и понимала, что во многих отношениях не может
сравниться с Мелом. Но тут, собственно, ничего нового не было. В пер¬
вые годы их брака .Мел находил ее глупости забавными, теперь же —
а в последнее время он только это и делал — лишь издевался над ней.
Реалистичнее стала смотреть Синди и на свои актерские возможности:
конечно же, из нее никогда не получилось бы «звезды». В прошлом
она, правда, любила намекать на то, что, если бы не замужество, она
достигла бы в театре больших высот. Но это была лишь форма само¬
обороны, стремление напомнить — в том числе и Мелу;—что она не
просто жена управляющего аэропортом, но и личность. В глубине же
души Синди знала: в своей актерской карьере она никогда бы не под¬
нялась выше второстепенных ролей.
А участие в светской жизни — в мизансценах, разыгрываемых мест¬
ным обществом,— было Синди по силам. Оно давало ей ощущение соб¬
ственной значимости, делало ее личностью. И хотя Мел издевался над
ней и отнюдь не считал, что Синди чего-то достигла, она все-таки суме¬
ла взобраться на несколько ступенек вверх по общественной лестнице и
была принята в кругу достаточно известных в свете людей, которых ина¬
че никогда бы не встретила, да и на такие приемы, как сегодня, уж
конечно, не могла бы попасть... Вот только сейчас ей очень нужен
был Мел в качестве спутника, а он, думая прежде всего о своем чер¬
товом аэропорте, не появился.
Мел, сумевший завоевать престиж и прочное положение в общест¬
ве, никогда не понимал стремления Синди к самоутверждению. Да те¬
перь уже и не поймет.
Однако Синди продолжала идти своим путем. У нее тоже были пла¬
ны на будущее, которые — она знала — приведут в семье к страшной
схватке, если они с Мелом останутся вместе. Дело в том, что Синди
лелеяла честолюбивую мечту вывести в свет обеих своих дочерей —
сначала Роберту, а потом Либби — на котильоне в Пассаване, блистатель¬
ном событии сезона, открывающем светскую карьеру для родовитых
иллинойских девиц. Естественно, что как мать дебютанток Синди и сама
привлечет к себе внимание.
Однажды она вскользь упомянула о своем намерении в разговоре
с Мелом, и тот, как и следовало ожидать, вспылил: «Только через мой
труп!» В наш век устраивать балы для дебютанток с их глупыми квох¬
чущими мамашами — это же смешно, заявил он Синди. Слава богу, этот
снобистский обычай уже отмирает как анахронизм и кастовая традиция,
с которой нация, к счастью, разделывается, хотя — судя по людям вро¬
433

де Синди — недостаточно быстро. Он же, заявил Мел, хочет, чтобы его
дети воспитывались в духе равенства с другилли людьми, а не росли
самовлюбленными эгоистами, уверенными, что они занимают привиле¬
гированное положение в обществе. И так далее.
Вопреки обыкновению, Мел, обычно кратко и четко формулировав¬
ший свои взгляды, тут говорил долго и пространно.
А вот Лайонел считал, что это правильная затея.
Фамилия Лайонела — Эркарт. И в жизни Синди он занимал далеко не
главное место — маячил где-то на обочине в виде вопросительного знака.
Любопытно, что свел Синди с Лайонелом сам Мел. Он представил
их друг другу на одном официальном завтраке, куда Лайонела пригла¬
сили потому, что он как архитектор что-то делал для города, а Мела —
из-за его причастности к аэропорту. Они были шапочно знакомы друг
с другом уже несколько лет.
После этого завтрака Лайонел стал звонить Синди, и они несколько
раз вместе обедали и ужинали, потом стали встречаться чаще, а со вре¬
менем у них завязались и более интимные отношения.
В противоположность многим мужчинам, легко смотрящим на ро¬
ман с женщиной, Лайонел чрезвычайно серьезно воспринял свою связь
с Синди. Он жил один — с женой он расстался несколько лет назад, но
разведен не был. Теперь он хотел получить развод в надежде, что Син¬
ди разведется с мужем и они поженятся. К тому времени, когда у не¬
го созрело это решение, он уже знал, что брак Синди весьма непрочен.
У Лайонела никогда не было детей, и теперь, сказал он Синди, он
очень об этом сожалеет. Правда, они с Синди еще вполне могут за¬
вести ребенка, если не станут тянуть и быстро поженятся. При этом
он, конечно, будет более чем счастлив создать семейный очаг для Ро¬
берты и Либби и всемерно постарается заменить им отца.
Синди откладывала окончательное решение по разным причинам —
главным образом потому, что надеялась наладить отношения с Мелом,
в какой-то мере вернуть прошлое. Нельзя сказать, чтобы она все еще
была влюблена в Мела: Синди успела обнаружить, что с возрастом на¬
чинаешь более скептически относиться к любви. Но она привыкла к Ме¬
лу. Привыкла видеть его рядом — так же, как Роберту и Либби; а кро¬
ме того, подобно многим женщинам, Синди страшилась кардинальных
перемен в своей жизни.
Когда-то она считала, что развод и новый брак могут повредить ее
положению в обществе. Однако теперь она изменила на этот счет
мнение. Множество людей разводятся и ни на минуту не исчезают со
светского горизонта: сегодня мы встречаем даму с одним мужем, а уже
через неделю — с другим. Синди даже стало казаться, что человек, ни
разу не прошедший через развод, производит унылое впечатление.
К тому же брак с Лайонелом мог укрепить позиции Синди в об¬
ществе. Лайонел с большей охотой, нежели Мел, посещал всякие свет¬
ские сборища и вечера. Да и происходил он из родовитой семьи, поль¬
зовавшейся уважением в городе. Мать Лайонела, словно вдовствующая
императрица, все еще царила в ветхом особняке, где допотопный дво¬
рецкий громогласно возвещал о посетителях, а горничная с распухшими
от артрита руками обносила гостей чаем на серебряном подносе. Лайо¬
нел как-то водил туда Синди. Он сообщил ей потом, что она произве¬
ла хорошее впечатление и он уверен: ему удастся убедить мать, когда
настанет срок, поддержать кандидатуры Роберты и Либби для участия в
котильоне.
Словом, так как разлад с Мелом не сглаживался, а углублялся, все
говорило за то, что Синди следовало решиться и связать себя с Лайо¬
нелом, если бы... если бы не одно обстоятельство. Как мужчина Лайо¬
нел никуда не годился.
Он очень старался быть на высоте и, случалось, даже поражал ее
434

силой своей страсти, но, как правило, больше походил на часы с не¬
заведенной пружиной. Однажды вечером, после неудачной встречи у
него в спальне, которая оставила у них обоих неприятный осадок, он
мрачно заявил:	«Если бы ты знала меня в восемнадцать лет!.. Мне
удержу не было... Но, к сожалению, Лайонелу минуло не восемнадцать,
а сорок восемь.
Синди прекрасно понимала, что если она выйдет замуж за Лайоне¬
ла, страсть, которая сейчас бросала их в объятия друг друга, иссяк¬
нет, как только они поселятся вместе. Конечно, Лайонел постарается
возместить отсутствие страсти чем-то другим — он человек добрый, ши¬
рокий, внимательный,— но разве этого достаточно? Чувства Силди дале¬
ко еще не угасли — она и вообще-то была натурой пылкой, а в послед¬
нее время ее желания и аппетиты даже возросли. Но ведь и с Мелом
у нее уже не было близости —так не все ли равно? В конечном сче¬
те Лайонел все-таки больше устраивал ее.
Значит, надо выходить замуж за Лайонела Эркарта и спать с кем-
нибудь на стороне. Последнее, конечно, трудновато будет осуществить,
особенно сразу после замужества, но если осмотрительно себя вести,
то все же можно. Она знала немало мужчин и женщин, даже довольно
высокопоставленных, которые жили вот так же, сохраняя брак и нахо¬
дя удовлетворение вне стен домашнего очага. Ведь удавалось же ей
обманывать Мела. Он мог, конечно, подозревать ее в неверности, но
Синди была убеждена, что Мел не знает ничего определенного — ни о
Лайонеле, ни о ком-либо еще.
Ну, а как ей быть сегодня вечером? Ехать ли в аэропорт, чтобы
объясниться с Мелом, как она намеревалась? Или провести вечер с этим
репортером Дериком Иденом, который стоял сейчас подле нее и ждал?
Синди пришло в голову, что, пожалуй, можно осуществить и то и
другое.
Она улыбнулась Дерику Идену.
—	Извините, пожалуйста, что вы сказали?
—	Я сказал, что здесь очень шумно.
—	О, да.
—	Ия подумал, не сбежать ли нам с этого ужина и не поехать ли
куда-нибудь, где потише.
Синди едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Но вместо этого
лишь сказала:
—	Хорошо.
Она окинула взглядом салон, где толпились приглашенные и устрои¬
тели коктейля. Фотографы перестали щелкать аппаратами — значит,
оставаться дольше не имело смысла. Можно тихонько, незаметно уйти.
Дерик Иден спросил:
—	Вы на машине, Синди?
—	Нет. А вы?
Из-за непогоды Синди приехала на такси.
—	А я на машине.
—	Прекрасно,— сказала она.— Давайте уйдем порознь. Ждите меня
в своей машине, я выйду из главного подъезда через четверть часа.
—	Давайте лучше через двадцать минут: мне еще надо сделать два-
три звонка.
—	Очень хорошо.
—	У вас есть какие-нибудь пожелания? Насчет того, куда бы вы хо¬
тели поехать.
—	Это уж решайте сами.
Секунду помедлив, он спросил:
—	Вы предпочитаете сначала поужинать?
Ее позабавило это «сначала»:	все	должно быть ясно — он хотел,
чтобы она понимала, на что идет.
435

—	Нет,— сказала Синди.— У меня мало времени. Мне нужно быть
еще в одном месте.
Она почувствовала, как взгляд Дерика Идена скользнул по ее фи¬
гуре и снова вернулся к ее лицу. Казалось, она даже услышала, как
у него перехватило дыхание,— еще бы, так повезло.
—	Вы грандиозная женщина,— сказал он.— Но я до конца поверю
своему счастью, только когда вы выйдете из подъезда.
Произн.эся это, он повернулся и незаметно исчез из салона. Через
четверть часа Синди последовала за ним.
Она взяла в гардеробе свое манто и, выходя из отеля, плотно за¬
куталась в него. На улице по-прежнему сыпал снег и ледяной пронизы¬
вающий ветер гнал поземку по просторам набережной и шоссе. Погода
напомнила Синди об аэропорте. Она твердо решила, что сегодня не¬
пременно поедет туда, но было еще рано — всего половина десятого,—
и времени впереди достаточно... хватит на все.
Из-под козырька подъезда вышел швейцар и притронулся к фу¬
ражке:
—	Такси,1 мэм?
—	Нет, пожалуй, не надо.
В эту минуту на стоянке вспыхнули фары одной из машин. Она тро¬
нулась с места, слегка пошла юзом на рыхлом снегу и подкатила к
подъезду, где ждала Синди. Это был «шевроле» семилетней давности.
За рулем сидел Дерик Иден.
Швейцар распахнул дверцу, и Синди села в машину. Когда дверца
захлопнулась, Дерик Иден сказал:
—	Извините, что здесь так холодно. Мне надо было сначала позво¬
нить в газету, а затем позаботиться о том, чтобы нас приняли там,
куда мы едем. Я сам только что залез в машину.
Синди вздрогнула и плотнее закуталась в манто.
—	Остаётся только надеяться, что там, куда мы едем, будет тепло.
Дерик Иден, не глядя, сжал ее пальцы. А заодно сжал и колено,
на котором лежала ее рука. Прикосновение было мгновенным — и обе
его руки уже снова лежали на руле. Он тихо произнес:
—	Вам будет тепло — это я обещаю.
7
До вылета самолета «Транс-Америки» рейсом два «Золотой Аргос»
оставалось сорок пять минут; в машине шли последние приготовления
к беспосадочному пятитысячемильному полету в Рим.
Вообще подготовка к этому полету длилась многие месяцы, недели
и дни. Непосредственные же приготовления шли уже сутки.
Самолет, вылетающий из любого крупного аэропорта, подобен реке,
когда она впадает в море. По пути к морю река вбирает в себя все
притоки, а каждый приток, в свою очередь, вбирает в себя те, что помень¬
ше. Таким образом, в устье река представляет собою конгломерат всего,
что в нее влилось. Если перевести это на язык авиации, то река, когда
она впадает в море, подобна воздушному лайнеру в момент взлета.
Для рейса два был избран «боинг-707-320В» за номером 731-ТА.
Несли его четыре реактивных двигателя фирмы «Пратт энд Уитни», по¬
зволяющие развить скорость 605 миль в час. При максимальной загруз¬
ке самолет мог пролететь 6 тысяч миль, или — по прямой — расстояние
от Исландии до Гонконга. Он мог поднять в воздух 199 пассажиров и
25 тысяч американских галлонов горючего,— иными словами: вместимость
бассейна средней величины. Стоил самолет 6,5 миллионов долларов.
Два дня назад номер 731-ТА вылетел из Западной Германии, из
Дюссельдорфа, и за два часа до посадки в международном аэропорту
436

имени Линкольна у него перегрелся двигатель. Командир корабля на вся
кий случай велел его выключить. Никто из пассажиров и не догадывал¬
ся, что они летели на трех двигателях вместо четырех; да, собственно,
самолет в случае необходимости мог лететь и на одном. Сел он вовремя.
Однако аварийная бригада «Транс-Америки» была поставлена по
радио в известность о случившемся. Поэтому группа механиков поджида¬
ла машину, и как только пассажиры вышли, а груз сняли, самолет по¬
катили в ангар. Пока он ехал к ангару, специалисты-диагности¬
ки уже трудились вовсю, отыскивая причину неполадки, которую, кста¬
ти, удалось довольно быстро найти.
Пневматический воздуховод — стальная труба, проходящая вокруг
поврежденного двигателя,— лопнул во время полета. Необходимо было
снять двигатель и заменить его. И сделать это сравнительно просто.
Куда сложнее ликвидировать последствия того, что произошло за те не¬
сколько минут, пока перегревшийся двигатель еще работал и чрезвычай¬
но горячий воздух попал в гондолу двигателя. Этот горячий воздух мог
повредить сто восемь пар контактов электрической системы самолета.
Тщательное обследование контактов показало, что, хотя некоторые
из них и перегрелись, ни один серьезно не пострадал. Случись такое
в автомобиле, автобусе или грузовике, машину можно было бы пускать
в эксплуатацию без промедления. Но авиакомпании не могут рисковать.
Поэтому было решено заменить все сто восемь пар контактов.
Смена контактов требует высокой квалификации. Это работа дотош¬
ная, медленная, так как всего два человека могут одновременно нахо¬
диться в тесной гондоле двигателя. А сначала надо ведь выявить парные
провода и только уже потом подсоединить их к контактам. Работу
приходилось вести без остановки, днем и ночью,— одни электрики сме¬
няли других.
Все это обойдется «Транс-Америке» не в одну тысячу долларов: вы¬
сококвалифицированный труд стоит дорого, да и самолет не приносит до¬
хода, пока стоит на земле. Но компания безоговорочно шла на потери —
все компании мирятся с подобными потерями во имя безопасности.
«Боинг-707» за номером 731-ТА, который должен был лететь на За¬
падное побережье, затем назад и потом лететь в Рим, сняли с рейса.
Об этом сообщили диспетчерам, и те произвели быструю перестановку
в расписании, чтобы заполнить пустоту. Они отменили стыкующийся рейс,
а пассажиров отправили самолетами конкурирующих компаний. Свобод¬
ного самолета у «Транс-Америки» не было. Ведь речь шла о реактив¬
ных самолетах, стоящих несколько миллионов долларов, и компании
запасных машин не имеют.
Диспетчеры, однако, требовали, чтобы механики подготовили
«боинг-707» для вылета в Рим рейсом два, а до этого оставалось три¬
дцать шесть часов. Один из вице-президентов компании лично позвонил
из Нью-Йорка главному механику «Транс-Америки» и услышал в ответ:
«Если сумеем подготовить его для вашего спокойствия, то подготовим».
А в самолете уже трудились механики и электрики под надзором ква¬
лифицированного мастера — все они знали, как важно быстрее закончить
работу. Тем временем набирали вторую бригаду для ночной смены. Обе
бригады будут работать сверхурочно, пока все не сделают.
Вопреки всеобщему убеждению, механики всегда интересуются тем,
как ведут себя в полете машины, которыми они занимались. Осущест¬
вив сложную или сверхурочную работу — как в данном случае,— они
следят за полетом машины, проверяя себя. И если с самолетом все в по¬
рядке, как обычно бывает, это доставляет им большое удовлетворение.
Пройдут месяцы, и как-нибудь, глядя на самолет, подруливающий к аэро¬
вокзалу, кто-нибудь из них заметит: «Вон прилетел восемьсот сорок вто¬
рой. Помните, сколько мы с ним повозились тогда... Похоже, вроде выле¬
чили».
437

И вот целых полтора дня на самолете номер 731-ТА устраняли не¬
поладки— работа, по самому своему характеру исключающая спешку,
шла в нем, однако, с максимальной быстротой.
За три часа до вылета последняя пара контактов была соединена.
Еще час ушел на то, чтобы сменить капоты вышедшего из строя двига¬
теля и опробовать все двигатели на земле. Потом самолет надлежало
опробовать в воздухе и лишь тогда выпускать в рейс. К этому времени
из диспетчерской уже то и дело раздавались звонки: будет номер 731-ТА
готов к вылету в рейс два или нет? Если нет, то пусть техники так
и скажут, чтобы билетная служба знала о возможности длительной за¬
держки и могла предупредить пассажиров до того, как они выедут
из дома.
Постучав по дереву, старший механик сказал, что если в воздухе не
произойдет осложнений при опробовании, самолет будет готов вовремя.
Он и был готов — но в самую последнюю минуту. Старший пилот
«Транс-Америки», все это время находившийся на месте, поднял машину
в воздух и сквозь снеговые тучи вывел ее в ясное небо. После возвра¬
щения он сказал: «Вы, ребята, в жизни не догадаетесь, что там, на¬
верху, есть луна», и подписал документ о том, что самолет годен для
полета. Пилоты, служащие в аэропорту, любят выполнять такого рода
поручения, так как это позволяет им набрать нужное количество летных
часов, не слишком удаляясь от письменного стола.
Когда испытательный полет был окончен, до вылета машины в рейс
оставалось так мало времени, что старший пилот подрулил прямо к вы¬
ходу сорок семь, где должен был загружаться рейс два «Золотой Аргос».
Словом, техники справились,— а на их долю частенько выпадали
испытания подобного рода,— но еле-еле уложились во времени.
Как только самолет стал у ворот, его окружили рабочие и засуети¬
лись вокруг него, как муравьи.
Прежде всего предстояло загрузить еду. За час с четвертью до
вылета диспетчер позвонил на кухню и заказал питание в соответствии
с числом предполагаемых пассажиров. Сегодня в первом классе будет
всего два свободных места, зато туристский класс будет заполнен лишь
на три четверти. Первому классу, как всегда, выдается шесть лишних
порций; туристскому же классу — по количеству пассажиров. Таким об¬
разом, пассажиры первого класса, если захотят, могут попросить вторую
порцию ужина, а пассажиры туристского класса не могут.
Хотя количество пассажиров точно учитывалось, тем не менее, если
в последнюю минуту появлялся дополнительный пассажир, он не оста¬
вался без еды. Дополнительную порцию — в том числе и специальную
еду для религиозных евреев — всегда можно взять из специальных шкаф¬
чиков, расположенных у выхода на поле. Если пассажир вошел в само¬
лет, когда уже закрывались двери, его питание вносят на подносе сле¬
дом за ним.
Погружают на борт и ящики со спиртным, которые сдают стюардес¬
сам под расписку. Пассажирам первого класса спиртное дают бесплатно;
пассажиры туристского класса платят доллар за стакан (или соответствую¬
щую сумму в иностранной валюте), если им неизвестно одно обстоятель¬
ство. А обстоятельство это заключается в том, что стюардессы не полу¬
чают мелочи для сдачи и, по инструкции, если у них нет сдачи, они
должны дать пассажиру выпить бесплатно. Есть пассажиры, которые мно¬
гие годы летают в туристском классе и пьют бесплатно — они просто
протягивают пятидесяти- или двадцатидолларовую бумажку и утвержда¬
ют, что меньше у них нет.
Пока на борт загружают еду и напитки, идет проверка и других
припасов. А на самолете должно быть несколько сот разных предметов,
начиная с детских пеленок, одеял, подушек, гигиенических пакетов и
кончая Библией. Все это выдается без возврата. По окончании полета
438

компания не производит инвентаризации; ни одного пассажира, выходя¬
щего из самолета со свертком в руке, не остановят: если для нового
рейса чего-то будет не хватать, запасы просто пополнят — и все.
Самолету дают также комплекты газет и журналов. В полете всег¬
да можно получить газету — за одним исключением. Служащие «Транс-
Америки» обязаны следовать твердо установленному правилу: если на
первой странице описана воздушная катастрофа, газета на борт не посту¬
пает и все номера ее выбрасываются. Этого правила придерживаются
и многие другие авиакомпании.
Однако сегодня на борту самолета, вылетавшего рейсом два, было
полно газет. Главным событием дня был трехдневный буран, разразив¬
шийся над Средним Западом, и его последствия.
В аэропорту началась регистрация пассажиров, и на борт стал по¬
ступать багаж. Сданный пассажиром чемодан по системе транспортерных
лент переправляется от регистрационной стойки в помещение, находя¬
щееся глубоко под выходными воротами, которое грузчики из багаж¬
ного отделения называют между собой «львиной клеткой». Это название
объясняется тем (во всяком случае, так утверждают люди, работающие
в багажном отделении, после нескольких рюмок вина), что только храб¬
рые или наивные способны сдать то, что им дорого, в багаж. Случается,
что чемоданы — как это явствует из показаний их глубоко расстроенных
обладателей,— раз попав в «львиную клетку», исчезают навсегда.
В «львиной клетке» за поступлением каждого чемодана наблюдает
дежурный. Взглянув на прикрепленный к ручке ярлык с указанием места
назначения, он нажимает на соответствующую кнопку, и автоматический
рычаг хватает чемодан и ставит его на платформу рядом с другим ба¬
гажом, отправляемым тем же рейсом. Затем команда, обслуживающая
багажное отделение, переправляет весь багаж на самолет.
Система отлично продумана, и все идет хорошо — если она рабо¬
тает без сбоя. К сожалению, часто бывает наоборот.
С багажом — этого не отрицает ни одна авиакомпания — дело об¬
стоит хуже всего. В эпоху, когда человеческий гений мог создать
капсулу величиной с лодку и послать ее в межпланетное пространство,
ни один из пассажиров, летящих из одного города в другой, не мо¬
жет быть уверен в том, что его багаж прибудет одновременно с ним,
да и вообще благополучно доберется до Пайн-Блафа, штат Арканзас,
или Миннеаполиса-Сент-Пола. Поразительное количество багажа — по
крайней мере, один чемодан из каждой сотни — улетает не по адресу,
или задерживается в пути, или теряется вюобще. Чиновники в аэропор¬
тах лишь горестно разводят руками — просто непостижимо, отчего такая
путаница с багажом. Специалисты периодически изучают систему ре¬
гистрации багажа, применяемую компаниями, и периодически улучшают
ее. Однако никто еще не додумался до такой системы, которая была
бы безупречна или хотя бы близка к безупречности. В результате во
всех авиакомпаниях'—в каждом крупном аэропорту — есть люди, кото¬
рые занимаются только розысками пропавшего багажа. И надо сказать,
что эти люди редко сидят без дела.
Многоопытный дошлый пассажир всегда старается проверить, пра¬
вильно ли указано место назначения на бирке, которую прикрепил к
его чемодану при регистрации агент компании или носильщик. Очень
часто на бирках бывает указан не тот город. Бирки прикрепляются с по¬
разительной быстротой, и если ошибка вовремя замечена, их надо тут
же сменить. Но если даже с биркой все в порядке, у пассажира воз¬
никает ощущение лотереи, когда его чемодан исчезает из поля зрения,—
в эту минуту он может лишь надеяться, что когда-нибудь где-нибудь
снова увидит свой чемодан.
Как раз сегодня в международном аэропорту имени Линкольна —
хотя никто еще этого не знал—с багажом рейса два уже не все обстоя¬
440

ло благополучно. Два чемодана, которые должны были лететь в Рим,
в этот самый момент грузили на борт самолета, улетавшего в Милуоки.
А в самолет, вылетавший рейсом два, непрерывным потоком шел
груз — так же как и почта. Почты было девять тысяч фунтов; разноцвет¬
ные нейлоновые мешки летели в итальянские города — Милан, Палермо,
Ватикан, Пизу, Неаполь, Рим; другие — в места более отдаленные, назва¬
ния которых словно сошли со страниц дневника Марко Поло, — Занзибар,
Хартум, Момбаса, Иерусалим, Афины, Родос, Калькутта...
Чем больше почты, тем выгоднее это было для «Транс-Америки».
По радио как раз объявили, что вылет самолета компании «Бритиш Овер-
сиз Эйруэйз», который должен был подняться в воздух сразу после са-
ллолета «Транс-Америки», задерживается на три часа. Инспектор, отвечав¬
ший за погрузку почты и непрерывно следивший за графиком вылета,
тут же приказал перебросить почту с самолета британской авиакомпании
на самолет «Транс-Америки». Это, естественно, не понравится британской
компании, поскольку перевозка почты чрезвычайно выгодна и за нее
идет большая драка. Все авиакомпании имеют своих представителей в
почтовом отделении аэропорта, которые обязаны наблюдать за потоком
почты и добиваться того, чтобы «справедливая доля ее» — а то и боль¬
шая— попадала на самолеты данной компании. У почтовиков среди пред¬
ставителей компаний есть свои фавориты, и они следят за тем, чтобы
дела у фаворитов шли хорошо. Но если вылет какого-нибудь самолета
задерживается, тут уж дружба не в счет. В таких случаях в силу всту¬
пает непреложное правило: почту отправляют вне очереди ближайшим
самолетом.
В аэровокзале, в нескольких стах футах от «боинга-707», вылетевшего
рейсом два, находилась диспетчерская «Транс-Америки». В помещении
было шумно, между столами сновали люди, звонили телефоны, стрекота¬
ли телетайпы, светились экраны телевизоров. Те, кто работал здесь, отве¬
чали за подготовку к полету рейса два и всех других рейсов «Транс-
Америки». Сегодня, когда все графики были сбиты из-за бурана, здесь
стоял кромешный ад — так в голливудских фильмах изображают редакцию
какой-нибудь газеты в старые времена.
В углу помещался стол диспетчера по загрузке, заваленный грудами
бумаг. За ним сидел молодой мужчина с бородой и с немыслимой фа¬
милией Фермпхут. В свободное от работы время Фермпхут занимался
абстрактной живописью:	свои	последние	шедевры он создавал, вы¬
ливая краску из банок прямо на холст и потом катался по нему на дет¬
ском велосипеде. Поговаривали, что по субботам и воскресеньям он ба¬
луется наркотиками, к тому же от него всегда дурно пахло. Последнее
обстоятельство крайне досаждало его коллегам, работавшим в диспетчер¬
ской,— где сегодня было жарко и душно, несмотря на то, что на улице
свирепствовал буран, — и Фреду то и дело напоминали, что человеку
надо почаще мыться.
Зато у Фреда Фермпхута были совершенно поразительные способ¬
ности к математике, и начальники его клялись, что он лучше всех справ¬
ляется с загрузкой самолета. В данную минуту он руководил загрузкой
рейса два.
Самолет (время от времени изрекал Фред Фермпхут своим колле¬
гам по дежурству, которые уже осатанели от его высказываний) — «он
ведь как птица: и' в ту сторону, дружище, может накрениться, и в дру¬
гую. И если ему не помочь, он так накренится, что раз — и перевернуть¬
ся может. Только я, детка, зорко за этим слежу».
Вся хитрость заключалась в том, чтобы правильно распределить груз
в самолете и таким образом обеспечить его балансировку и устойчивость
в воздухе. Фреду Фермпхуту надлежало определить, сколько груза мо¬
жет взять на борт рейс два (или любой другой самолет) и где этот
груз должен быть размещен. Ни один мешок с почтой, ни один чемодан
не устанавливался в самолете без его ведома. В то же время он должен
441

был думать о том, чтобы как можно больше набить груза в самолет.
«Из Иллинойса в Рим, дружище,— мог бы сказать Фред,— это длиннющее
спагетти. И деньжат тут надо выколотить побольше, чем на мармелад».
В работе Фреду помогали диаграммы, сводки, выкладки, счетная ма¬
шина, ежеминутно поступающие данные, радиотелефон, три обычных те¬
лефона— и безошибочный инстинкт.
Инспектор, наблюдавший за погрузкой, только что по радио запросил
разрешения поместить еще триста фунтов почты в передний отсек.
—	Валяй!—благословил его Фред Фермпхут.
Он разгреб бумаги на столе в поисках списка пассажиров, который
за последние два часа значительно вырос. При загрузке самолета авиа¬
компания исходит из среднего веса пассажира примерно в сто семьде¬
сят фунтов зимой и на десять фунтов меньше летом. И эта средняя
всегда оказывается правильной — за одним исключением:	когда летит
футбольная команда. Могучие игроки путают все расчеты, и диспетчерам
по загрузке приходится выводить новую среднюю в зависимости от того,
насколько хорошо знает диспетчер команду. Бейсболисты или хоккеисты
в этом отношении не представляли проблемы: они тоньше или меньше
и соответственно меньше весят. Сегодня же, судя по списку, рейсом два
летели только обычные пассажиры.
—	Можешь загружать почту, детка, — сказал Фред Фермпхут в мик¬
рофон.— А вот гроб передвинь в хвостовую часть: я вижу по накладной,
что мертвец был не из худеньких. Потом там есть еще ящик с генера¬
тором от Вестингауза. Помести его посредине, а остальной груз располо¬
жи вокруг.
Задача, стоявшая перед Фермпхутом, была в последний момент ос¬
ложнена просьбой, поступившей от экипажа рейса два: дать им еще
две тысячи фунтов топлива для маневров на земле и разбега. Сегодня
на поле всем самолетам приходилось подолгу стоять с заведенными мо¬
торами, дожидаясь взлета. А мотор реактивного самолета, работающий
на земле, пьет горючее, как тридцать страдающих от жажды слонов, и
капитанам Димиресту и Хэррису не хотелось тратить на земле драгоцен¬
ные галлоны горючего, которые могут им пригодиться в воздухе по до¬
роге в Рим. Следовательно, Фреду Фермпхуту надо было учитывать, что,
возможно, не все дополнительное топливо, которое сейчас заправляли
в баки, расположенные в крыльях номера — 731-ТА, будет израсходовано
до взлета и максимально допустимый взлетный вес может быть превы¬
шен. Вопрос в том — насколько.
Существует ведь предел загрузки при взлете, однако каждая авиа¬
компания старается загрузить самолет как можно больше, чтобы получить
максимальный доход. Грязные ногти Фреда Фермпхута плясали по кла¬
вишам счетной машины, быстро производя калькуляцию. Получив итого¬
вую цифру, он задумался, теребя свою бороденку, и от усилий, видимо,
вспотел, так как в комнате вдруг распространился неприятный запах.
Решение взять дополнительное топливо капитан Вернон Димирест
принял за последние полчаса. Или, вернее, позволил принять капитану
Энсону Хэррису, а потом — главная-то ответственность все-таки лежала
на нем — одобрил его решение. Вернону Димиресту доставляло удоволь¬
ствие играть сегодня пассивную роль, когда всю работу выполнял за не¬
го другой, а он лишь командовал. До сих пор Димирест не отменил ни
одного из решений Энсона Хэрриса, что и не удивительно, поскольку Хэр¬
рис и по опыту и по званию отнюдь не уступал Димиресту.
Хэррис был мрачен и раздражен, когда они во второй раз столкну¬
лись с Димирестом в ангаре «Транс-Америки». Димирест усмехнулся про
себя: Энсон Хэррис все-таки надел форменную рубашку, хотя требование
Димиреста было сущей придиркой, и сейчас Хэррис то и дело раздра¬
женно проводил пальцем за воротником. Дело в том, что капитан Хэр¬
рис поменялся рубашками с одним первым пилотом, который согласил¬
442

ся выручить его, а потом с удовольствием рассказывал об этом капитану
своей машины.
Но через несколько минут Хэррис уже не думал об этом. Будучи
профессионалом до самых своих мохнатых седеющих бровей, он пони¬
мал, что нельзя лететь, если в летной кабине царит атмосфера вражды.
В комнате для команды оба капитана проверили свои почтовые ящики,
в которых, как всегда, лежала груда почты, в том числе предписания
компании, которые надо прочесть, прежде чем они взлетят. Остальное —
памятки главного пилота, врача, отдела исследований, бюро картографов
и т. д. — они просмотрят потом, дома.
Пока Энсон Хэррис вносил два-три исправления в свой бортовой
журнал,— а Димирест заявил, что будет проверять его, — Вернон изучал
график работы команды.
График составляется ежемесячно. В нем указано, когда капитаны, а
также первый и второй пилоты должны лететь и по каким маршрутам.
Аналогичный график существует и для стюардесс и висит в отведенном
для них служебном помещении в конце центрального зала.
Каждый пилот в начале месяца высказывает свои пожелания относи¬
тельно маршрута, по которому он хотел бы лететь, при этом просьбы
старших пилотов удовлетворяются в первую очередь. Димирест всегда
получал то, о чем просил, так же как и Гвен Мейген, которая занима¬
ла среди стюардесс не менее высокое положение. Благодаря этой систе¬
ме пилоты и стюардессы могли устраивать «эскапады» — вроде того, как
Димирест и Гвен заранее наметили лететь сегодня вместе.
Энсон Хэррис быстро внес исправления и захлопнул бортовой журнал.
Вернон Димирест ухмыльнулся.
—	Я полагаю, что журнал у вас в порядке, Энсон. Я изменил реше¬
ние: не буду его смотреть.
Капитан Хэррис и виду не подал, будто это задело его, только креп¬
че сжал губы.
В комнату вошел второй пилот по имени Сай Джордан, молодой па¬
рень с двумя нашивками. Он был авиационный инженер, но также и ква¬
лифицированный пилот. Высокий, тощий, с ввалившимися щеками, прида¬
вавшими его физиономии унылый вид, он производил впечатление чело¬
века, страдающего от недоедания. Стюардессы всегда наваливали ему
гору еды, но это ничуть не помогало.
Первому пилоту, который обычно летал вместе с Димирестом, сегод¬
ня было велено остаться дома; тем не менее, поскольку у него конт¬
ракт с компанией и он член профсоюза, он все равно получит свое, как
если бы слетал туда и обратно. В отсутствие первого пилота Димирест
будет выполнять часть его обязанностей, остальное ляжет на Джордана.
Машину большую часть времени будет вести Энсон Хэррис.
—	О'кей, — сказал Джордан двум другим летчикам, — давайте дви¬
гаться.
У двери ангара ждал служебный автобус, заиндевевший, с запотев¬
шими стеклами. В нем сидели пять стюардесс, которые должны были
лететь этим рейсом, и когда Димирест и Энсон Хэррис в сопровождении
Джордана влезли в автобус, раздалось стройное: «Добрый вечер, капи¬
тан... Добрый вечер, капитан!.. Вместе с пилотами в машину ворвался
порыв ветра со снегом. Шофер поспешно захлопнул дверь.
—	Привет, девочки! — Вернон Димирест весело помахал рукой и под¬
мигнул Гвен.
—	Добрый вечер, — чинно приветствовал их Энсон Хэррис.
Ветер подгонял автобус, медленно тащившийся вдоль края поля по
расчищенной дороге, по обе стороны которой высились горы снега. По
аэропорту прошел слух о передряге, в которую попал «пикап» компании
«Юнайтед», и потому все шоферы теперь проявляли осторожность. Пока
автобус продвигался к месту назначения, огни аэровокзала, словно про¬
443

жекторы, светили ему сквозь мглу. Далеко впереди на поле непрерывно
садились и взлетали самолеты.
Автобус остановился, и команда высыпала из него, спеша юркнуть
в ближайшую дверь. Это было крыло аэровокзала, где размещались
службы компании «Транс-Америки», и дверь находилась на уровне зем¬
ли. А выход на поле — в том числе и выход сорок семь, через кото¬
рый шла посадка на рейс два, — находился этажом выше.
Стюардессы отправились по своим делам, а три пилота — в между¬
народную контору «Транс-Америки».
Диспетчер, по обыкновению, уже подготовил для них всю информа¬
цию, какая может понадобиться команде в полете. Он развернул листы
на стойке, и три пилота склонились над ними. По другую сторону стой¬
ки сидело с полдюжины клерков, которые собирали со всего мира ин¬
формацию о воздушных трассах, обстановке в аэропортах и погоде, —
эти сведения могут понадобиться вечером другим самолетам «Транс-
Америки», вылетающим в международные рейсы. В противоположном
конце центрального зала помещалась такая же диспетчерская для внут¬
ренних рейсов.
В этот-то момент Энсон Хэррис, постучав концом трубки по сводке
с данными загрузки, потребовал, чтобы им дали дополнительно две
тысячи фунтов топлива для маневров на земле. При этом он поглядел
на второго пилота Джордана, который как раз проверял график потреб¬
ления горючего, и на Димиреста. Оба кивнули в знак согласия, и дис¬
петчер выписал наряд для передачи его в отдел, ведающий заправкой.
К команде присоединился метеоролог компании. Это был бледный
молодой человек, которому очки без оправы придавали сугубо ученый
вид, — при взгляде на него казалось, что он вообще никогда не выхо¬
дит на улицу и понятия не имеет о том, какая стоит погода.
—	Ну, что обещают сегодня ваши компьютеры, Джон? — спросил
Димирест. — Надеюсь, там, наверху, погода лучше, чем у нас тут?
В последнее время для прогнозирования погоды и составления пла¬
нов полетов все больше и больше применялись счетно-вычислительные
машины. В «Транс-Америке», да и в других компаниях, этим занимались
и люди, служа своего рода связующим звеном между машинами и эки¬
пажами, но дело шло к тому, что люди скоро перестанут заниматься
прогнозом погоды и уступят место машинам.
Метеоролог разложил карты погоды и покачал головой.
—	Боюсь, что ничего хорошего вас не ждет до середины Атлантики.
У нас тут скоро будет немного полегче, но поскольку вы летите на во¬
сток, вы как раз попадете в ту полосу непогоды, которая уже прошла
над нами. А циклон простирается от нас до Ньюфаундленда и дальше.—
Он карандашом наметил протяженность циклона.— Кстати, на вашем
пути два аэропорта — Детройтский и Торонтский; там условия ниже
нормы, и потому оба закрыты.
Диспетчер пробежал глазами кусок телетайпной ленты, которую толь¬
ко что вручил ему один из служащих.
—	Добавьте к этому Оттаву, — вставил он, — они там тоже закрыва¬
ются.
—	В южной половине Атлантики, — продолжал метеоролог, — все
вроде бы в порядке. Как видите, есть небольшие разрозненные циклоны
над южной Европой, но они едва ли затронут вас на той высоте, на
какой вы будете лететь. В Риме ясно и солнечно, и такая погода про¬
держится там несколько дней.
Капитан Димирест склонился над картой южной Европы.
—	А как в Неаполе?
Метеоролог удивленно посмотрел на него.
—	Но вы туда не летите.
—	Нет, просто меня это интересует.
444

—	Давление там такое же высокое, как и в Риме. Погода будет хо¬
рошая.
Димирест широко улыбнулся.
Молодой метеоролог произнес целую ученую речь — о сменах тем¬
пературы, областях высокого и низкого давления, направлении ветра
на разной высоте. Он рекомендовал при полете над Канадой держаться
севернее обычного, чтобы избежать сильного лобового ветра, который
дует на южных широтах. Пилоты внимательно слушали его. Выбор наи¬
лучшей высоты и курса, производится ли он с помощью компьютера или
с помощью обычных вычислений, сделанных человеком, подобен игре в
шахматы, в которой интеллект может восторжествовать над природой.
Все пилоты достаточно натасканы в этой области, как и метеорологи ком¬
паний, которые куда тоньше понимают, что требуется для того или иного
курса, чем их коллеги, заседающие в Бюро погоды Соединенных Штатов.
—	Как только позволит вам груз горючего, — продолжал метеоролог
«Транс-Америки», — я бы рекомендовал лететь на высоте тридцать три
тысячи футов.
Второй пилот сверился с графиком: номер 731-ТА сможет забраться
на такую высоту лишь после того, как они сожгут определенную часть
своего большого запаса горючего.
Через несколько минут второй пилот доложил:
—	Мы сможем достичь высоты в тридцать три тысячи футов где-то
возле Детройта.
Энсон Хэррис кивнул. Его шариковая ручка с золотым наконечником
стремительно летала по бумаге — он заполнял план полета, который че¬
рез несколько минут передаст на КДП. После этого КДП сообщит, может
ли самолет лететь на выбранной им высоте, и если нет, то предложит
другую. Вернон Димирест, который обычно сам занимался своим планом
полета, пробежал глазами заполненный Хэррисом бланк и подписал его.
Подготовка к отлету рейса два, казалось, шла хорошо. Похоже, что,
несмотря на буран, пассажиры, вылетающие рейсом «Золотой Аргос»,
которым так гордится «Транс-Америка», вовремя отправятся в свой да¬
лекий путь.
Когда три пилота подошли к самолету, у входа их встретила Гвен
Мейген.
—	Вы слышали? — спросила она.
—	О чем? — спросил Энсон Хэррис.
—	Задерживаемся на час. Об этом только что сообщили контролеру
на выходе.
—	А, черт! — вырвалось у Вернона Димиреста.— Вот проклятье.
—	Судя по всему,— добавила Гвен,— многие пассажиры еще нахо¬
дятся в пути. Должно быть, из-за заносов. Кое-кто из них звонил сюда,
и диспетчер по отправке решил дать им добраться.
—	Значит, и посадку тоже решили задержать? — спросил Энсон
Хэррис.
—	Да, капитан. Рейс не объявлен. И не будет объявлен еще, по
крайней мере, полчаса.
—	Ну что ж,— передернул плечами Хэррис.— Будем отдыхать.—
И он направился к пилотской кабине.
—	Я могу вам принести кофе, если хотите,— предложила Гвен.
—	Я лично выпью кофе на аэровокзале,— сказал Вернон Димирест.
И, обращаясь к Гвен, добавил: — Не хотите пойти со мной?
Она помедлила.
—	Что ж, пожалуй.
—	Идите, идите,— сказал Хэррис.— Мне кофе может принести кото¬
рая-нибудь из ваших девушек, а времени у вас — вагон.
Через минуту Гвен, стуча каблучками, уже шагала рядом с Верноном
Димирестом по отсеку «Транс-Америки», направляясь в центральный зал.
445

А Димирест тем временем рассудил про себя, что, может, оно и
к лучшему — эта отсрочка на час. До сих пор все его мысли были заня¬
ты предстоящим рейсом, и он вообще не думал о Гвен и ее беремен¬
ности. Но сейчас за кофе и сигаретами они смогут продолжить начатый
разговор и, быть может, удастся поднять вопрос об аборте — тема, к
обсуждению которой он пока еще не приступал.
8
Д. О. Герреро прикурил сигарету от еще тлевшего окурка. Не¬
смотря на все старания сдержаться, руки его дрожали. Он страшно вол¬
новался и был до крайности напряжен. Как и раньше, когда он собирал
свою бомбу, он чувствовал, как пот струйками сбегает у него по лицу
и под рубашкой.
Волновался он из-за того, что попадал в цейтнот: времени до отлета
рейса два оставалось очень мало. Оно утекало, как песок в песочных
часах, и уже много-много песка ушло из стеклянной колбы.
Герреро сидел в автобусе, направлявшемся в аэропорт. Полчаса тому
назад автобус вышел на шоссе Кеннеди, откуда, если быстро ехать, мож¬
но добраться до международного аэропорта имени Линкольна за четверть
часа. Но шоссе, как и все остальные дороги штата, замело снегом, за¬
держивавшим движение машин. Если они и двигались, то медленно, а
больше вообще стояли.
Еще до выезда из города десятку пассажиров, сидевших в автобусе,—
а все они спешили на рейс два,— было сообщено о том, что вылет за¬
держивается на час. Но при той скорости, с какой они двигались, они
могли протащиться до аэропорта еще целых два, а то и три часа.
Поэтому в автобусе волновался не один Герреро.
Многие, как и он, зарегистрировались на городской станции у стойки
«Транс-Америки». Тогда у них еще был большой запас времени, но сей¬
час, из-за бесконечных задержек, они начали волноваться и вслух рас¬
суждать, будет самолет ждать их или улетит.
От шофера ничего толком нельзя было добиться. В ответ на вопро¬
сы он говорил, что обычно, если автобус, выехавший с городской станции,
опаздывает, самолет задерживают до его прибытия. Но в такую погоду
всякое, конечно, возможно. Компания ведь может решить, что автобус
застрял надолго,— а такое вполне мон^ет случиться — и отправить самолет.
К тому же, добавил шофер, поскольку народу в автобусе немного, по¬
хоже, что большинство пассажиров на этот рейс уже находится в аэро¬
порту. Так часто бывает, ког[да люди летят за границу, пояснил он: пас¬
сажиров провожают родственники, которые и везут их на своих машинах.
Словом, в автобусе только и разговору было — успеют они или не
успеют, однако Д. О. Герреро сидел нахохлившись и молчал. Большинство
пассажиров были, видимо, туристы. Исключение составляло лишь итальян¬
ское семейство — муж, жена и трое детишек, оживленно болтавших на
своем языке.
—	Вот что, друзья,— заявил через некоторое время шофер,— по-
моему, вы можете не волноваться. Впереди вроде намечается просвет,
так что, пожалуй, приедем в самый раз.
Однако автобус по-прежнему продолжал ползти.
Д. О. Герреро сидел на банкетке двойного сиденья в третьем ряду
позади шофера. Драгоценный чемоданчик спокойно лежал у него на ко¬
ленях. Он пригнулся, как делал уже не раз за время пути, стараясь
пронзить взглядом тьму, окружавшую автобус, но сквозь двойные диски,
расчищенные большими, непрестанно постукивающими «дворниками»,
виднелась лишь нескончаемая цепочка хвостовых огней, скрывавшаяся
446

вдали за пеленою снега. Хотя он весь вспотел, тонкие бледные губы
его были сухи, и он то и дело проводил по ним языком.
Герреро ведь никак не устраивало приехать «в самый раз». Ему нуж¬
но было приехать хотя бы минут за десять или пятнадцать, чтобы успеть
приобрести страховку. Он проклинал себя за то, что не выехал в аэро¬
порт раньше,— тогда он мог бы не спеша все сделать. Правда, когда
он разрабатывал свой план, ему казалось, что правильнее всего купить
страховку в последнюю минуту и таким образом свести до минимума
возможность каких-либо расспросов или проверок. Но при этом он не
учел непогоды, хотя должен был бы предусмотреть такую возможность —
ведь на дворе стояла зима. Это-то неумение учитывать все существенные
обстоятельства и их возможные изменения и губило Д. О. Герреро,
то и дело приводя к крушению его грандиозных планов. Насколько он
понимал, вся беда заключалась в том, что, составляя тот или иной план,
он почему-то был твердо уверен в безошибочности своих расчетов. По¬
этому он никогда не делал допуска на случайность. Больше того, с го¬
речью подумал он сейчас: он так ничему и не научился на опыте прошлого.
Теперь, когда он приедет в аэропорт — если, конечно, самолет к тому
времени не улетит,— он первым делом подойдет к стойке «Транс-Аме¬
рики» и отметится там. Затем он потребует, чтобы ему дали время
купить страховку. Но при этом произойдет самое нежелательное: он
привлечет к себе внимание, а это один раз уже произошло из-за глу¬
пейшей оплошности, которую он допустил.
Он не взял с собой багажа — ничего, кроме маленького плоского
чемоданчика, в котором лежала бомба.
При регистрации в городе кассир спросил его:
«Это ваш багаж, сэр?» — и указал на гору чемоданов, принадлежав¬
ших человеку, стоявшему за ним.
«Нет.— Д. О. Герреро помедлил и, приподняв над стойкой чемодан¬
чик, показал его кассиру.— У меня... мм... вот только это».
Брови кассира взлетели вверх.
«Вы летите в Рим без багажа, сэр? Ничего не скажешь: путешествуе¬
те налегке.— Он указал на чемоданчик.— Это вы сдаете?»
«Нет, нет, благодарю вас».
В эту минуту Д. О. Герреро хотел только одного: получить поскорее
свой билет, отойти от стойки и проскользнуть в аэропортовский автобус.
Но кассир еще раз с любопытством посмотрел на него, и Герреро по¬
нял, что теперь тот его запомнил. Он сам сделал так, чтобы его фи¬
зиономия врезалась в память кассира, а ведь ему ничего не стоило при¬
хватить с собой чемодан. Конечно, он поступил так подсознательно.
Никто этого не знал, но сам-то Д. О. Герреро знал, что самолету не
суждено долететь, а следовательно, никакой багаж не потребуется. Но
для виду он должен был взять багаж. Теперь, когда после гибели са¬
молета начнется расследование, вспомнят, что один пассажир — а именно
он — летел без багажа, об этом будут говорить, это будут пережевы¬
вать. И это лишь подкрепит те подозрения, которые к тому времени
могут возникнуть у расследователей на его счет.
Но если никаких обломков не останется, напомнил он себе, что же
они смогут доказать?
Ничего! И страховой компании придется платить.
О господи, да неужели этот автобус никогда не доберется до аэро¬
порта?
Маленькие итальянцы с шумом и криками носились по проходу. Их
мать, сидевшая на несколько рядов позади Герреро, о чем-то непрерыв¬
но болтала с мужем на своем тарабарском языке. На коленях у нее
сидел младенец и не переставая отчаянно орал. Ни муж, ни жена не
обращали на него ни малейшего внимания.
Нервы у Герреро были натянуты как струна. Его так и подмывало
447

схватить ребенка и придушить. Он еле сдерживался, чтобы не крикнуть:
«Да заткнитесь же, заткнитесь!»
Неужели они ничего не предчувствуют?.. Неужели эти идиоты не по¬
нимают, что сейчас не время для глупой болтовни?.. Ведь все будущее
Герреро — во всяком случае, будущее его семьи, успех его столь мучи¬
тельно разработанного плана,— все, все зависит от того, за сколько време¬
ни до вылета самолета автобус прибудет в аэропорт.
Один из детей — мальчик лет пяти или шести, с приятным умнень¬
ким личиком — поскользнулся в проходе и упал боком на пустое сиденье
рядом с Д. О. Герреро. Пытаясь удержаться, чтобы не соскользнуть на
пол, мальчик взмахнул рукой и задел чемоданчик, лежавший на коленях
у Герреро. Чемоданчик поехал, и Герреро еле успел подхватить его.
С перекошенным от ярости лицом он замахнулся на ребенка.
Мальчик, широко раскрыв глаза, посмотрел на него. И нежным го¬
лоском .произнес:
—	Scusi Ч
Герреро усилием воли овладел собой. Ведь за ним могли наблюдать.
Если он не будет осторожен, он снова привлечет к себе внимание. Отко¬
пав в памяти слова, которые он слышал у итальянцев, работавших на его
стройках, он с трудом произнес:
—	Е troppo rumorosa2.
Ребенок покорно наклонил головку:
—	Si3,— и продолжал стоять.
—	Ну, ладно, ладно,— сказал Герреро.— Потолковали, и хватит. Давай
сыпь отсюда! Se ne vada4.
—	Si,— повторил мальчик. Он смотрел прямо в глаза Герреро, и
тому стало не по себе: он вдруг осознал, что ведь и этот мальчик, и
другие дети будут на борту самолета. Ну и что же? Нечего поддаваться
сентиментальности: ничто уже не в силах изменить его намерения. К
тому же, когда это случится, когда он дернет за шнурок под ручкой
своего чемоданчика и самолет разлетится на куски, никто — особенно
дети — не успеет ничего осознать.
Мальчик повернулся и пошел назад, к матери.
Наконец-то! Автобус покатил быстрее... еще быстрее! Сквозь ветро¬
вое стекло Герреро видел, что машин впереди стало меньше, хвостовые
огни их быстрее убегали вперед. Значит, они еще могут... вполне могут...
вовремя прибыть в аэропорт, так что он успеет купить страховку, не
привлекая к себе внимания. Но времени будет очень мало. Только бы
у стойки страховой компании не оказалось много народу!
Он заметил, что маленькие итальянцы вернулись на свои места, и
похвалил себя за то, что сумел сдержаться. Если бы он ударил ребен¬
ка— а ведь он чуть не ударил,— пассажиры подняли бы шум. Хоть этого
он избежал. Жаль, конечно, что он обратил на себя внимание при ре¬
гистрации, но, поразмыслив как следует, Герреро решил, что пожалуй,
непоправимого вреда себе не нанес.
А может, все-таки нанес?
Новые тревоги стали одолевать Герреро.
А что, если агент, регистрировавший его билет и удивившийся от¬
сутствию багажа, вспомнил сейчас об этом? Герреро чувствовал, что ему
не удалось тогда скрыть волнения. А что, если агент заметил это и за¬
подозрил неладное? Он вполне мог поделиться с кем-нибудь своими
сомнениями^ скажем, со старшим инспектором, и тот, возможно, уже
позвонил по телефону в аэропорт. Быть может, в эту минуту кто-то —
полиция? — уже поджидает автобус; его, Герреро, начнут расспрашивать,
1	Извините (итал.).
2	Слишком уж расшумелся (итал.).
3	Да (итал.).
4	Убирайся (итал.).
448

заставят открыть чемоданчик и обнаружат страшную улику. Впервые
Герреро задумался над тем, что будет, если его поймают с поличным.
Наверняка арестуют, посадят в тюрьму. Потом он решил: прежде чем
это произойдет... если к нему подойдут, если станет ясно, что его планы
рушатся... он дернет за шнурок и взорвет себя вместе со всеми, кто
окажется поблизости. Он вытянул пальцы, нащупал петлю под ручкой
чемоданчика и сжал ее. И сразу почувствовал себя увереннее. А теперь
хватит об этом — надо переключиться на другое.
Интересно, подумал он, нашла ли уже Инес его записку.
Она ее нашла.
Инес Герреро, еле волоча от усталости ноги, вошла в жалкую квар¬
тиру на 51-й улице и первым делом сбросила натершие ноги туфли, а
потом намокшие от талого снега пальто и платок. Она чувствовала, что
простудилась, и все тело у нее ныло от усталости. Работать сегодня было
особенно тяжело, клиенты придирались больше обычного, а чаевых она
получила меньше. И все это усугублялось тем, что она до сих пор еще
не вполне освоилась со своими обязанностями.
Два года назад, когда семейство Герреро жило в симпатичном уют¬
ном домике в пригороде, Инес, вообще-то не отличавшаяся красотой,
выглядела молодо и мило. С тех пор время и обстоятельства быстро
наложили отпечаток на ее лицо, и теперь она казалась много старше
своих лет. Сегодня вечером, живи Инес в собственном доме, она при¬
бегла бы к помощи горячей ванны, которая неизменно помогала ей об¬
рести душевное равновесие в тяжелые минуты жизни, а их за время
замужества было у нее достаточно. Правда, дальше по коридору нахо¬
дилась ванная комната на три квартиры, но она не отапливалась, в ней
гуляли сквозняки, краска со стен облезла, а газ то и дело затухал, если
автомат не подкармливать четвертаками. Инес сразу отказалась от мысли
идти туда. Она решила посидеть немного в жалкой гостиной, а потом
лечь спать. Мужа дома не было, и она понятия не имела, где он.
Прошло какое-то время, прежде чем она заметила записку на столе
в гостиной:
«Несколько дней меня не будет. Уезжаю. Надеюсь скоро удивить
тебя доброй вестью. Д. О.».
Многое в муже перестало удивлять Инес: он и раньше не отличался
последовательностью, а теперь вообще словно лишился ума. Естественно
поэтому, что всякая добрая весть удивила бы Инес, да только она не
могла поверить в такую возможность. Слишком много честолюбивых пла¬
нов мужа пошатнулось и рухнуло у нее на глазах.
Особенно озадачила ее первая половина записки. Куда это Д. О. мог
отправиться на несколько дней? Не менее таинственно выглядело и дру¬
гое: где он взял на это деньги? Два дня назад они подсчитали все, что
у них было в наличии. Оказалось — двадцать шесть долларов и несколько
центов. Кроме денег, у них была всего одна вещь, которую взяли бы в
заклад,— кольцо матери Инес. До сих пор она сумела его сохранить,
но, возможно, скоро придется с ним расстаться.
Из этих двадцати шести долларов Инес взяла восемнадцать на еду
и для уплаты части долга за квартиру. Она видела, какое отчаяние от¬
разилось на лице Д. О., когда он сунул в карман оставшиеся восемь
долларов и мелочь.
Хватит ломать себе голову, решила наконец Инес, пора ложиться.
Она до того устала, что даже не вспомнила о детях, хотя уже больше
недели не имела вестей из Кливленда от сестры, у которой они жили.
Инес выключила свет в гостиной и вошла в тесную, жалкую спаленку.
Она никак не могла найти ночную рубашку. В шатком комодике все
было вверх тормашками, точно кто-то там рылся. И свою рубашку Инес
обнаружила лишь в том ящике, где лежали рубашки Д. О.; это были
15 Отель. Аэропорт
449

его последние три рубашки, значит, если он и уехал, то не прихватил с
собой даже смены белья. Под одной из рубашек лежал сложенный ли¬
сток желтой бумаги. Инес вытянула его и развернула.
Листок оказался бланком, заполненным на машинке,— в руках у
Инес была копия. Пробежав ее глазами, она в изумлении опустилась
на кровать. Потом внимательно прочла снова, желая удостовериться, что
не ошиблась.
Это было соглашение о рассрочке, предоставляемой Д. О. Берреро —
она заметила, что фамилия написана неправильно,— авиакомпанией
«Транс-Америка». Согласно этому соглашению, «Берреро» получил билет
туристского	класса для поездки в	Рим и обратно;	он заплатил за	него
сорок семь	долларов наличными,	а остальную сумму — четыреста	два¬
дцать семь долларов плюс проценты — обязывался выплатить частями в
течение двух лет.
Уму непостижимо!
Инес озадаченно смотрела на желтый листок. В ее мозгу один во¬
прос сменялся другим.
Прежде всего, зачем понадобился Д. О. билет на самолет? А если
понадобился, то почему в Рим? И откуда он собирается брать деньги?
Не сможет он расплатиться даже в рассрочку, хотя то, что он прибег
к рассрочке, было, по крайней мере, понятно. Д. О. Герреро уже не
раз брал на себя всякого рода обязательства, которые не в состоянии
был выполнить: долги не тревожили его так, как Инес. Но долги дол¬
гами, а вот	откуда он взял сорок	семь долларов?	В бумаге было	ска¬
зано, что он их уплатил. Однако	два дня назад	Д. О. категорически
заявил, что выложил ей все без остатка, а Инес знала, что каковы бы
ни были его грехи, он никогда ей не лгал.
Тем не менее эти сорок семь долларов откуда-то все же взялись.
Откуда же?
И тут она вспомнила про кольцо — оно было золотое, с бриллианти¬
ком, оправленным в платину. До позапрошлой недели Инес всегда носила
его, но последнее время руки у нее стали опухать, она сняла кольцо
и спрятала в коробочку, а коробочку положила в один из ящиков комода.
Во второй раз за этот вечер она стала шарить по всем ящикам. И ко¬
робочку нашла, но пустую. Значит, Д. О. добыл эти сорок семь дол¬
ларов, заложив кольцо.
Сначала Инес стало жалко кольца. С ним многое было для нее свя¬
зано: оно было последним хрупким звеном, соединявшим ее с прошлым,
с ее разбросанной по свету семьей, с покойной матерью, чью память
она так чтила. С практической же точки зрения это кольцо, хоть и не вели¬
кая ценность, могло ей пригодиться на черный день. Имея его, она зна¬
ла, что, как бы скверно ни сложилась жизнь, кольцо прокормит их ка¬
кое-то время. Теперь его не стало, а вместе с ним исчезла и эта жал¬
кая уверенность.
Итак, Инес знала, откуда взялись деньги, уплаченные за билет,— но
зачем вообще этот билет понадобился? Почему Д. О. вдруг решил ле¬
теть? И почему в Рим?
Сидя на кровати, Инес старалась рассуждать логически. И на какое-то
время даже забыла об усталости.
Инес никогда не отличалась особым умом. Будь она женщиной умной,
она, наверное, не могла бы прожить с Д. О. Герреро почти двадцать
лет. Да и теперь не работала бы официанткой в кафе за ничтожную пла¬
ту. Но, медленно и тщательно все взвесив, Инес могла инстинктивно прий¬
ти к правильному заключению. Особенно когда это касалось ее мужа.
И вот сейчас скорее инстинкт, чем разум, подсказывал ей, что
Д. О. Герреро попал в какую-то беду — беду куда более серьезную, чем
все, что случалось с ним до сих пор. Два обстоятельства убеждали ее в
этом: неразумность его поступков в последнее время и длительность путе¬
450

шествия, которое он предпринял; при том положении, в каком находился
сейчас Герреро, только отчаянная, сумасбродная затея могла подвигнуть
его на поездку в Рим. Инес прошла в гостиную и, взяв записку, пере¬
читала ее. За время их супружества она получила от него немало записок
и сейчас чувствовала, что эта записка имеет какой-то скрытый смысл.
Дальше этого домыслы ее не шли. Но с каждой минутой в ней рос¬
ло убеждение, что она должна, обязана что-то предпринять.
Инес и в голову не приходило плюнуть на все и предоставить Д. О. Гер¬
реро своей судьбе: заварил кашу — пусть сам расхлебывает. Она была
женщина простодушная, прямолинейная. Восемнадцать лет тому назад
она соединила свою судьбу с Д. О. Герреро «на счастье и на горе».
И то, что эта совместная жизнь обернулась большей частью «горем»,
нисколько не умаляло, с точки зрения Инес, ее долга перед мужем.
Медленно, осторожно разматывала она нить, выстраивая последова¬
тельности событий. Прежде всего надо выяснить, улетел Д. О. или нет,
и если еще не улетел, то попытаться остановить его. Инес понятия не
имела, когда Д. О. покинул дом и сколько часов назад была написана
его записка. Она снова взглянула на желтый бланк — там ничего не было
сказано насчет того, когда улетает самолет; правда, можно позвонить
в «Транс-Америку». И Инес стала поспешно натягивать на себя еще не
высохшую одежду, которую сбросила всего несколько минут назад.
У нее снова заболели ноги, как только она надела туфли, а в про¬
мокшем пальто было зябко, но она сделала над собой усилие и спусти¬
лась вниз по узкой лестнице. В заплеванном холле под дверь намело
снега, и он тонким слоем лежал на полу. Инес увидела, что на улице
сугробов стало еще больше, чем прежде, когда она возвращалась домой.
Как только она вышла из помещения, холодный резкий ветер обрушился
на нее, швырнул ей снегом в лицо.
В квартире у Герреро не было телефона, и, хотя Инес могла позво¬
нить из автомата в закусочной на нижнем этаже, она решила не захо¬
дить туда, чтобы не встречаться с хозяином, который был также владель¬
цем этого дома. Он грозился завтра выбросить их из квартиры, если
они не уплатят всей задолженности. Об этом Инес тоже старалась сейчас
не думать, хотя теперь ей придется утрясать все самой, если Д. О. Гер¬
реро не вернется к утру.
Магазин, где стоял автомат, находился в полутора кварталах. Шагая
по сугробам, образовавшимся на нерасчищенных тротуарах, Инес напра¬
вилась туда.
Было без четверти десять.
В автомате болтали две девчонки, и Инес прождала минут десять,
пока он освободился. Когда же она набрала номер «Транс-Америки», ей
сообщили, что все линии заняты, и попросили подождать. Она ждала, а
магнитофонная лента снова и снова повторяла, что надо подождать; на¬
конец резкий женский голос спросил, что ей угодно.
—	Извините, пожалуйста,— сказала Инес,— я хочу спросить насчет
самолетов на Рим.
И, точно кто-то нажал кнопку, мгновенно раздался голос, отбараба¬
нивший, что самолеты «Транс-Америки» совершают беспосадочные рейсы
в Рим из международного аэропорта имени Линкольна по вторникам и
пятницам; а через Нью-Йорк — с пересадкой — можно вылететь в любой
день; дама желает забронировать себе место сейчас?
—	Нет,— сказала Инес.— Нет, сама я лететь не собираюсь. Это на¬
счет мужа. Вы сказали, если самолет в пятницу... значит, сегодня?
—	Да, мадам. Рейс два «Золотой Аргос». Самолет вылетает в десять
часов по местному времени, но сегодня вылет задерживается из-за ме¬
теорологических условий.
Из будки автомата Инес видны были часы в магазине. Они показы¬
вали пять минут одиннадцатого.
451

Она быстро спросила:
—	Значит, самолет еще не вылетел?
—	Нет, мадам, пока еще не вылетел.
—	Извините...— И, как с ней часто бывало, Инес вдруг от растерян¬
ности забыла все слова.— Извините, мне очень важно знать, летит ли
мой муж на этом самолете. Его зовут Д. О. Герреро. И...
—	Простите, но нам не разрешено давать такую информацию.
Голос был любезен, но тверд.
—	Вы, наверное, меня не поняли, мисс. Я спрашиваю насчет мужа.
Это говорит его жена.
—	Я отлично вас поняла, миссис Герреро, мне очень жаль, но таковы
правила компании.
Мисс Янг, как и другие сотрудники, прекрасно знала правила и по¬
нимала, почему они введены. Объяснялось это тем, что многие бизнес¬
мены брали с собой секретарш или любовниц под видом жен, так как
авиакомпании дают на семью скидку. Некоторым подозрительным женам
пришло в голову навести справки, что повлекло за собой неприятности
для клиентов. Попавшиеся таким образом мужчины жаловались потом
на то, что компании ведут себя вероломно и подводят своих клиентов,
в результате чего было установлено правило, запрещавшее разглашать
фамилии пассажиров.
—	Неужели нет никакого способа...— начала Инес.
—	Никакого.
—	О господи!
—	Насколько я понимаю, вы полагаете, что ваш супруг улетает нашим
вторым рейсом, но не уверены в этом, так? — спросил голос.
—	Да, да, совершенно верно.
—	В таком случае единственное, что вам остается, миссис Герреро,
это	отправиться самой	в аэропорт. По всей вероятности, посадка	еще не
началась, так что если	ваш супруг там, вы его увидите. Если	же	посадка
уже произведена, дежурный у выхода поможет вам. Но надо спешить.
—	Хорошо,— сказала Инес.— Если ничего другого не остается, по¬
пытаюсь поехать туда.— Она даже не подумала о том, сумеет ли до¬
браться до аэропорта, который находился в двадцати с лишним милях
от ее дома, ме/ньше чем за час, да еще в буран.
—	Одну минуту.— Голос звучал нерешительно, как-то более чело¬
вечно, словно отчаяние Инес по проводам дошло до той, которая гово¬
рила с ней.— Я не должна этого делать, миссис Герреро, но я вам
кое-что подскажу.
—	Пожалуйста.
—	В аэропорту, когда вы подойдете к выходу на поле, не говорите,
что	вы думаете, будто ваш муж в самолете. Скажите, что	вы	знает-е,
что	он там, и хотели	бы сказать ему несколько слов. Если	его	там не
окажется, вы сразу это выясните. Если же он там, вам легче узнать у
дежурного то, что вас интересует.
—	Спасибо,— сказала Инес.— Большое, большое спасибо.
—	Пожалуйста, мадам.— Голос снова зазвучал так, словно исходил
от машины.— Всего вам хорошего. И благодарю за то, что обратились
к «Транс-Америке».
Опуская трубку на рычаг, Инес вспомнила, что, когда подходила
к магазину, у входа остановилось такси, и сейчас она увидела шофера
в желтой фуражке с высоким верхом. Он стоял у стойки и, беседуя с
каким-то человеком, пил содовую воду.
Такси обойдется, конечно, недешево, но если она хочет попасть в
аэропорт до одиннадцати, то это, пожалуй, единственная возможность.
Инес подошла к стойке и дотронулась до локтя шофера.
—	Извините, пожалуйста.
Шофер обернулся.
452

—	Да? Что надо? — У него было неприятное лицо с обвисшими не¬
бритыми щеками.
-г- Скажите, сколько может стоить такси до аэропорта?
Шофер, прищурившись, окинул ее оценивающим взглядом.
—	Отсюда? Долларов девять-десять по счетчику.
Инес повернулась и направилась к двери. Слишком это было доро¬
го— больше половины того, что у нее осталось, да к тому же она ведь
вовсе не была уверена, что Д. О. летит именно этим самолетом.
—	Эй, послушайте-ка!
Шофер быстро проглотил воду и ринулся вслед за Инес. Он нагнал
ее уже у выхода.
—	А сколько вам не жалко?
—	Не в этом дело.— Инес опустила голову.— Просто... просто я не
могу столько заплатить.
—	Некоторые думают, что на такси можно задарма кататься,— фырк¬
нул. он.— Путь-то ведь не ближний.
—	Я знаю.
—	А зачем вам туда надо? И почему бы вам не поехать на автобусе?
—	Мне очень нужно... очень важно быть там... до одиннадцати.
—	Ну, ладно уж,— сказал шофер,— уступлю вам. За семерку свезу.
—	Мм...— Инес колебалась. Семь долларов составляли больше по¬
ловины того, что она намеревалась завтра дать домохозяину, чтобы хоть
немного утихомирить его. А жалованье в кафе она получит не раньше
конца будущей недели.
—	Лучшего предложения не ждите,— нетерпеливо прервал ее раз¬
мышления шофер.— Так поедете или нет?
—	Да,— сказала Инес.— Да, поеду.
—	Ну, ладно. Тогда садитесь.
Пока Инес залезала в машину, шофер, усмехаясь, смел метелочкой
снег с окон и ветрового стекла. Дело в том, что, когда Инес подошла
к нему, он уже окончил работу и собирался ехать домой. А жил он у
аэропорта. Теперь же он поедет не пустой. И кроме того, он солгал,
сказав ей, сколько это будет стоить по счетчику: отсюда до аэропор¬
та это стоило бы меньше семи долларов. Зато ему удалось представить
дело так, будто он предлагает пассажирке выгодную сделку, и теперь он
сможет ехать, не опуская флажка, а семь долларов положит себе в кар¬
ман. Ехать с пассажиром, не опустив флажка, запрещалось, но ни один
полицейский, рассудил про себя шофер, не заметит этого в такой кро¬
мешной тьме.
Словом, подумал ловкач-шофер, он за один присест надует и эту
глупую старую ворону, и эту сволочь — своего хозяина.
—	А вы уверены, что мы успеем доехать до одиннадцати? — в вол¬
нении спросила его Инес, когда машина тронулась с места.
Шофер, не оборачиваясь, буркнул:
—	Раз я сказал, значит, так и будет. Не отвлекайте меня разговорами.
Однако сам он вовсе не был уверен в том, что они успеют доехать.
Дорога была плохая, движение медленное. Они, конечно, могут и успеть,
но в таком случае приедут в обрез.
Прошло тридцать пять минут, а такси, которым ехала Инес, все еще
ползло по заснеженному, запруженному машинами шоссе Кеннеди.
Инес сидела сзади, напряженно выпрямившись, нервно сжимая и разжи¬
мая пальцы; она думала лишь о том, сколько еще они будут ехать.
А в это время аэропортовский автобус с пассажирами рейса два
свернул к крылу отлетов аэропорта имени Линкольна. Автобус, выбрав¬
шись из потока медленно двигавшихся машин, успел нагнать время, и
сейчас часы над аэровокзалом показывали без четверти одиннадцать.
Когда автобус остановился, первым из него выскочил Д. О. Герреро.
453

9
—	Захватите с собой микрофон с усилителем,— скомандовал Эллиот
Фримантл.— Он нам может очень пригодиться.
Жители Медоувуда, собравшиеся в воскресной школе Медоувудской
баптистской церкви, были предельно возбуждены. Искусно подогревае¬
мые Фримантлом, они собирались двинуться в международный аэропорт
имени Линкольна.
—	Не говорите мне всякой чепухи насчет того, что сейчас слишком
поздно или что вы не хотите туда ехать,— заявил Эллиот Фримантл своей
аудитории несколько минут назад. Он стоял перед ними уверенный,
безукоризненно одетый — в элегантном костюме и блестящих ботинках
из крокодиловой кожи. Его тщательно подстриженные волосы лежали
волосок к волоску. Собравшиеся готовы были следовать за ним куда
угодно, и чем резче он говорил, тем, казалось, больше им нравился.
Он продолжал:
—	И чтобы никаких дурацких отказов. Я не желаю ничего слышать
насчет детей, оставленных на попечение чужой женщины, или старушки-
тещи, или что на плите стоит рагу: меня это абсолютно не интересует,
да и вас сейчас не должно интересовать. Если ваша машина застряла в
снегу, плюньте на нее и поезжайте в чужой. Помните: я еду сегодня в
аэропорт ради вас и постараюсь причинить им там как можно больше не¬
приятностей.— Он помолчал, выжидая, пока очередной самолет с грохо¬
том пронесется над головой.— Честное слово, пора кому-нибудь это
сделать.
Последние слова его вызвали взрыв аплодисментов и смех.
—	Мне нужна ваша поддержка. Я хочу, чтобы вы были там — все
были. И теперь я спрашиваю вас просто и напрямик: едете вы со мной
или не едете?
Зал сотрясло громовое: «Да!» Все вскочили, громко выражая свое
одобрение.
—	Прекрасно,— сказал Фримантл, и в зале тотчас наступила тишина.—
Давайте в таком случае предварительно кое-что уточним.
Он уже говорил им, напомнил он, что Медоувуд может добиться
некоторого облегчения, если не полного избавления от шума, создавае¬
мого аэропортом, лишь законным путем, передав дело в суд. Однако
слушание дела должно проходить не при закрытых дверях и не в ка¬
ком-нибудь захудалом полупустом зале, а с максимальным привлечением
внимания и сочувствия публики.
—	Как же мы добьемся такого внимания и сочувствия? — Фримантл
помолчал и сам ответил на свой вопрос: — Мы добьемся этого, если
изложим нашу точку зрения так, чтобы она стала достоянием гласности.
Тогда, и только тогда, средства, используемые для привлечения внима¬
ния общественности,— пресса, радио и телевидение — дадут нашей по¬
зиции должное освещение, как мы того хотим. Журналисты славные лю¬
ди,— продолжал он.— И мы вовсе не требуем, чтобы они разделяли
нашу точку зрения, мы лишь просим честно изложить ее, а я по собст¬
венному опыту знаю, что они умеют это делать. Правда, если дело при¬
нимает драматический оборот, нашим друзьям-репортерам легче будет
его осветить.
Три репортера, сидевшие за столом прессы, заулыбались, и Фримантл
добавил:
—	Что ж, мы постараемся создать сегодня такой драматический
оборот.
Говоря все это, Эллиот Фримантл зорким глазом не переставал наб¬
людать за тем, как его бланки продвигаются по залу — домовладельцы
должны были подписать их, чтобы он мог представлять интересы медоу-
вудцев в суде. По его подсчетам, уже добрая сотня была подписана и
454

возвращалась к нему. Он видел, как из карманов извлекались шариковые
ручки, мужья и жены, склонившись над документом, подписывали его,
тем самым обязуясь уплатить ему, Фримантлу, сто долларов. Фримантл
ликовал: если прикинуть, то сотня заполненных бланков означала десять
тысяч долларов ему в карман. Не такой плохой гонорар за один вечер,
учитывая, что в итоге он получит гораздо больше.
Надо еще немного занять их разговором, пока они подписывают
бланки, решил он.
Развитие событий в аэропорту, сказал Фримантл своим слушателям,
он просит предоставить ему. Он надеется, что удастся встретиться с ру¬
ководством аэропорта: во всяком случае, он намерен устроить в аэро¬
вокзале такой спектакль, который запомнят надолго.
—	Вас же я прошу лишь об одном: держитесь вместе и возвысьте
свой голос, когда я подам сигнал.
Он предупредил их, однако, чтобы не было беспорядков: ни у кого
завтра не должно быть повода сказать, будто делегация медоувудцев
нарушила хоть в чем-то закон.
—	Конечно, — многозначительно улыбнулся Фримантл, — мы можем
создать им некоторые затруднения — насколько я понимаю, в аэропорту
сегодня и так уйма народу и много дел. Но тут уж ничего не попишешь.
Снова раздался смех. Фримантл чувствовал, что люди готовы идти
за ним.
Еще один самолет пронесся у них над головой, и Фримантл умолк,
выжидая, пока стихнет грохот.
—	Прекрасно! Двинулись! — Фримантл простер руки, точно Моисей
реактивного века, и продекламировал, переврав цитату: — «Мне обеща¬
ний много надо бы сдержать и много сделать, пока лягу на кровать».
Кто-то рассмеялся, кто-то крикнул: «Пошли!», все поднялись со своих
мест и направились к дверям.
В эту минуту взгляд Фримантла упал на портативный микрофон с уси¬
лителем, взятый напрокат в Медоувудской баптистской церкви, и он велел
прихватить систему с собой. Флойд Занетта, председатель собрания,
которого Фримантл полностью затмил, кинулся выполнять его указание.
Фримантл же тем временем поспешно засовывал в портфель под¬
писанные бланки. Он уже успел произвести в уме подсчет и понял, что
ранее ошибся: в портфеле у него лежало свыше ста шестидесяти блан¬
ков, значит, он получит более шестнадцати тысяч долларов. Да еще не¬
мало народу подходили пожать ему руку и заверяли, что вышлют ему
бланки вместе с чеками утром по почте. Фримантл ликовал.
Он не обдумал заранее, как вести себя в аэропорту, точно так же
как не планировал и хода этого митинга. Эллиот Фримантл не любил
сковывать себя жесткими рамками планов. Он предпочитал импровизи¬
ровать— развязать событие, а потом направить его по тому или иному
пути в зависимости от собственной выгоды. Этот метод уже сработал
сегодня, и он не видел оснований, почему бы ему не сработать еще раз.
Главное — держать медоувудцев в убеждении, что они получили ди¬
намичного лидера, который со временем добьется для них желаемого ре¬
зультата. Больше того: надо держать их в этом убеждении до тех пор,
пока они не внесут деньги за все четыре квартала, как это предусмот¬
рено в подписанных ими бланках. А когда Эллиот Фримантл положит
денежки в банк, их мнение о нем будет ему уже не столь интересно.
Таким образом, придется подогревать атмосферу в течение десяти
или одиннадцати месяцев. Ничего, энергии у него хватит. Надо будет
провести еще несколько митингов и собраний вроде сегодняшнего, по¬
тому что это попадает в печать. А выступления в суде в печать часто
не попадают. Хотя он сам всего несколько минут назад говорил, что ре¬
шать проблему надо с помощью закона, судебные заседания обычно бы¬
вают неинтересны и порой не приносят пользы. Конечно, он постарается
455

ввернуть несколько ссылок на историю, хотя лишь немногие судьи нын¬
че способны понять тактику, которой пользуется Фримантл для привле¬
чения внимания, и, как правило, резко обрывают адвокатов.
Но это все не суть важно; надо только помнить, — а он всегда пом¬
нит, — что главное в подобного рода делах — забота о преуспеянии Эл¬
лиота Фримантла и о его хлебе насущном.
Он увидел, что один из репортеров — Томлинсон из «Трибюн» —
звонит по автомату; рядом стоял другой репортер. Отлично! Значит, го¬
родские газеты уже оповещены о предстоящем событии и оставят место
для рассказа о том, что произойдет в аэропорту. Больше того: если пред¬
варительная договоренность сработает, там будет и телевидение.
Толпа начала расходиться. Пора было двигаться в путь!
10
У залитого светом главного въезда в аэропорт красная «мигалка»
полицейской машины погасла. Машина, расчищавшая Джо Патрони путь
по шоссе, сбавила скорость, и полицейский, сидевший за рулем, свернул
на обочину, жестом показывая главному механику «ТВА», чтобы он проез¬
жал. Патрони нажал на акселератор. Проносясь мимо, он приветственно
помахал сигарой и дважды просигналил.
Хотя последний отрезок пути Патрони проделал на большой скоро¬
сти, у него ушло свыше трех часов на то, чтобы покрыть расстояние
от своего дома до аэропорта, тогда как обычно на это требовалось со¬
рок минут. И ему хотелось хоть немного наверстать упущенное время.
Невзирая на снег и гололедицу, он стремительно вывернул из пото¬
ка направлявшихся к аэровокзалу машин и помчался по боковой дороге
к ангарам аэропорта. Возле надписи «Ремонтная служба ТВА» он круто
завернул свой «бьюик» вправо. В двухстах-трехстах ярдах впереди тем¬
ной громадой вздымался ремонтный ангар «ТВА». Главные ворота были
открыты, и Патрони въехал внутрь.
В ангаре стоял наготове «пикап» с шофером; он дожидался Патро¬
ни, чтобы отвезти его на поле к самолету «Аэрео-Мехикан», все еще
перегораживавшему полосу три-ноль. Выбравшись из своей машины, Пат¬
рони остановился лишь за тем, чтобы раскурить сигару, невзирая на над¬
писи «Не курить», и тут же втиснул свое грузное тело в «пикап».
—	А ну, сынок, крутани-ка стрелкой по циферблату, — сказал он шо¬
феру.
«Пикап» стремительно вылетел из ангара; Патрони, не теряя времени,
связался по радио с КДП. Как только освещенный ангар остался поза¬
ди, шофер стал держаться ближе к сигнальным огням вдоль края поло¬
сы, единственному ориентиру в этой белой мгле, указывавшему на то,
где кончалась асфальтовая поверхность и где начиналась. По команде с
КДП они ненадолго задержались у полосы, на которую, взметнув обла¬
ко снега, сел ДС-9 компании «Дельта» и покатил в грохоте останавливаю¬
щегося реактивного двигателя. Наземный диспетчер дал разрешение
пересечь очередную взлетно-посадочную полосу и спросил:
—	Это Патрони?
—	Точно.
Последовала пауза — диспетчер давал указания другим машинам.
Затем снова раздался его голос:
—	Наземный диспетчер вызывает Патрони. Тут вам записка от управ¬
ляющего. Готовы к приему?
—	Валяйте.
—	Передаю текст: «Джо, ставлю коробку сигар против двух билетов
на танцы, что тебе не вытащить сегодня эту машину с ВПП три-ноль.
Но хочу, чтобы ты выиграл». Подпись: «М. Бейкерсфелд». Конец текста.
456

Патрони, хмыкнув, нажал на кнопку микрофона.
—	Патрони — наземному диспетчеру. Передайте ему, что пари при¬
нято.— И, положив на место радиомикрофон, он обратился к шоферу: —
Да пошевеливайся же, сынок. У меня теперь есть стимул сдвинуть этот
самолет.
У пересечения с полосой три-ноль старший техник «Аэрео Мехикан»
Ингрем, с которым ранее разговаривал Мел Бейкерсфелд, подошел к
«пикапу». Он по-прежнему кутался в парку, стараясь защитить лицо от
резкого ветра со снегом.
Патрони откусил кончик новой сигары, но на этот раз не стал ее рас¬
куривать, а быстро вылез из «пикапа». По дороге он снял в машине
калоши и переобулся в тяжелые меховые сапоги. И хотя сапоги были
достаточно высокие, снег, в который он сошел, был еще выше.
Патрони закутался в парку и кивнул Ингрему. Они были едва зна¬
комы.
—	Привет! — крикнул Патрони: ему приходилось напрягать голос,
чтобы перекрыть вой ветра. — Давайте-ка мне факты.
Ингрем стал докладывать, а Патрони смотрел на крылья и фюзеляж
застрявшего «боинга», который вздымался над ними, как гигантский ска¬
зочный альбатрос. Под огромным брюхом самолета все еще ритмично
мигал красный свет. А возле него стояли грузовики и служебные маши¬
ны, в том числе автобус для команды и ревущий передвижной генера¬
тор.
Старший техник кратко изложил, что было предпринято: он сообщил,
что пассажиров сняли с самолета и летчики пытались вытащить его си¬
лою двигателей. Когда это не получилось, решили максимально разгру¬
зить самолет — снять почту, багаж, слить большую часть топлива обратно
в цистерны. Затем была предпринята вторая попытка вытащить самолет
опять-таки с помощью собственных двигателей, но и она закончилась
неудачей.
Жуя незажженную сигару,— редкий случай, когда Патрони сделал
уступку соображениям предосторожности, поскольку в воздухе силь¬
но пахло авиационным бензином,— главный механик «ТВА» подошел к са¬
молету. За ним следовал Ингрем, а вскоре к ним присоединились и не¬
сколько рабочих, которые до сих пор сидели в автобусе, скрываясь от непо¬
годы. Патрони стоял, разглядывая самолет; тем временем один из рабочих
включил переносные прожекторы, установленные полукругом перед но¬
сом самолета. При свете сразу обнаружилось, что мощные шасси лай¬
нера глубоко ушли в видневшуюся под снегом черную грязь.
Самолет застрял на участке, обычно покрытом травой, в нескольких яр¬
дах от полосы три-ноль, близ пересечения с рулежной дорожкой — той
самой, мимо которой проскочил самолет «Аэрео-Мехикан» из-за темноты
и бурана. Просто не повезло, подумал Патрони, что земля здесь такая
сырая и даже трехдневный снегопад и холод не сковали ее. Поэтому обе
попытки оторвать самолет от земли собственными силами привели лишь
к тому, что он еще глубже увяз. Сейчас гондолы всех четырех двига¬
телей под крыльями почти лежали на земле.
Не обращая внимания на снег, который крутило вокруг него словно
в фильме «На юг со Скоттом», Патрони раздумывал, прикидывал различ¬
ные варианты.
Он решил, что еще есть шанс вытащить самолет, запустив все двига¬
тели. Это скорее всего могло бы дать результат. Если же ничего не полу¬
чится, придется прибегнуть к помощи подъемных мешков — одиннадцати
мешков из нейлона, которые размещаются под крыльями и фюзеляжем и
надуваются воздухом, нагнетаемым под давлением. Вслед за мешками
под колеса самолета подводятся тяжелые домкраты и затем под ними
выкладывается твердый настил. Но процесс это длительный, трудоемкий и
сложный. Патрони очень надеялся, что удастся этого избежать.
458

—	Придется сделать перед машиной глубокие и широкие подкопы,—
объявил он.— Мне нужны траншеи по шести футов шириной перед каж¬
дым из колес. И чтобы эти траншеи шли под небольшим углом вверх.—
Он резко повернулся к Ингрему.— Копать придется изрядно.
Старший техник кивнул.
—	Это уж точно.
—	Когда подкоп будет закончен, мы включим двигатели и рванем
вперед на полную мощность всеми четырьмя. Это должно сдвинуть его
с места. А когда он сдвинется и полезет вверх по траншее, мы завер¬
нем его вот сюда.— И носком тяжелого сапога он прочертил по мокрому
снегу эллиптическую линию, ведущую к бетонированной дорожке.— И еще
одно: надо положить перед колесами как можно больше толстых бревен.
Найдутся у вас такие?
—	Есть немного,— сказал Ингрем.— На одном из грузовиков.
—	Сбросьте их и пошлите шофера — пусть поищет еще. Пусть опро¬
сит все компании и службы аэропорта.
Наземные рабочие, находившиеся рядом с Патрони и Ингремом, крик¬
нули, чтобы и остальные вылезали из автобуса. Двое из них сняли по¬
крытую снегом парусину с грузовика, который привез сюда инструменты
и лопаты. Лопаты тотчас раздали теням, двигавшимся за полукругом яр¬
ких огней. Снег порой мел с такою силой, что людям трудно было разгля¬
деть друг друга. Они ждали лишь приказания, чтобы приступить к делу.
У дверцы в передний отсек «боинга» все еще стоял трап. Патрони
указал на него.
—	Хозяева там?
—	На борту,— буркнул Ингрем.— Сам идиот-командир и первый пи¬
лот.
Патрони в упор посмотрел на него.
—	Они доставили вам много хлопот?
—	Дело не в том, что они мне доставили или чего не доставили,—
заметил Ингрем,— а в том, что они ни черта не хотят делать. Когда я
прибыл на место, я сказал, чтобы они дали двигателям полную тягу, как
вы сейчас говорили. Если бы они это сразу сделали, думаю, самолет бы
уже выбрался отсюда. А они струсили и только еще глубже засадили
его в грязь. Командир допустил большую промашку и сознает это. И те¬
перь он до смерти боится, как бы не поставить машину на нос.
—	Будь я на его месте,— усмехнулся Джо Патрони,— я бы тоже, на¬
верное, этого боялся.— Он так обкусал свою сигару, что она вся раз-
махрилась. Он бросил ее в снег и сунул руку в карман парки за другой.—
Я позже поговорю с командиром. Внутренний телефон подключен?
-Да.
—	Вызовите в таком случае кабину экипажа. Сообщите им, что я при¬
ступил к делу и скоро буду у них там, наверху.
—	Есть.— И, подойдя к самолету, Ингрем скомандовал двадцати на¬
земным рабочим, стоявшим у машины: — А ну, ребята, начинайте копать!
Патрони сам схватил лопату, и вот уже полетели в сторону снег,
земля, грязь.
Пока он по внутреннему телефону переговаривался с пилотом, си¬
девшим в своей кабине высоко над ними, Ингрем вместе с одним из
механиков уже укладывал застывшими, онемевшими руками первую доску
в ледяную грязь у колес самолета.
На взлетном поле — когда ветер менял направление и менялись гра¬
ницы видимости — вдруг появлялись огни садящегося или взлетающего
самолета, и пронзительный вой реактивных двигателей оглушал работаю¬
щих. Но рядом с ними полоса три-ноль оставалась пустынной, на ней
царила тишина.
Патрони прикинул: потребуется, наверное, около часа, прежде чем
удастся сделать необходимый подкоп, включить двигатели «боинга» и
459

попытаться выкатить большой лайнер. Значит, надо менять рабочих, рыв¬
ших двойные траншеи, которые уже начали приобретать необходимую
форму,— пусть по очереди греются в автобусе, все еще стоявшем непо¬
далеку на рулежной дорожке.
Было уже половина одиннадцатого. Если повезет, подумал Патрони,
то вскоре после полуночи он уже будет дома, в своей постели — с Мари.
И, стремясь приблизить желанную минуту, а также чтобы согреться,
Патрони еще усерднее принялся кидать снег и грязь.
11
В «Кафе заоблачных пилотов» капитан Вернон Димирест заказал ча¬
шечку чая для Гвен и черный кофе — для себя. Кофе — так уж положе¬
но думать — поддерживает тонус. Прежде чем они сядут в Риме, за
этой чашкой черного кофе последует еще десять — двенадцать. И хотя
пилотировать самолет должен был сегодня Энсон Хэррис, Димирест от¬
нюдь не собирался устраивать себе отдых и распускаться. В воздухе он
редко допускал такое. Как большинство опытных пилотов, он прекрасно
сознавал, что только те из авиаторов достигли преклонного возраста и
спокойно почили в своей постели, кто на протяжении всей службы держа¬
лись начеку и были готовы к любой неожиданности.
—	Мы что-то очень уж молчаливы сегодня,— прозвучал в его ушах
приятный, с мягким английским акцентом голос Гвен.— Мы, кажется, не
произнесли ни единого слова с тех пор, как вошли в аэровокзал.
Всего несколько минут назад они покинули взлетное поле, когда ста¬
ло известно, что вылет откладывается еще на час. Им удалось захватить
укромный столик за перегородкой в глубине кафе, и теперь Гвен, держа
в руке раскрытую пудреницу, глядела в зеркало и поправляла волосы,
выбившиеся пышной волной из-под элегантной шапочки стюардессы.
Взгляд ее темных выразительных глаз скользнул по лицу Вернона.
—	Я молчу, потому что думаю, только и всего,— сказал Димирест.
Гвен облизнула губы, но не тронула их губной помадой: служебные
правила строго-настрого запрещают стюардессам пользоваться космети¬
кой в общественных местах. К тому же Гвен вообще редко прибегала
к ней: у нее был превосходный цвет лица с очень нежным румянцем —
счастливый дар, которым природа награждает многих англичанок.
—	Думаешь? О чем же? О тяжкой травме, которую нанесло тебе из¬
вестие, что у нас с тобой будет ребеночек? — Гвен ехидно улыбну¬
лась и отбарабанила скороговоркой: — Капитан Вернон Уолдо Димирест
и мисс Гвендолин Элайн Мейген сообщают о том, что в непродолжи¬
тельном времени они ожидают появления на свет их первого ребенка,
ммм... кого именно? Нам это пока неизвестно, разумеется. И станет из¬
вестно только через семь месяцев. Ну что ж, не так уж долго ждать.
Димирест не произнес ни слова, пока официантка подавала им кофе
и чай, потом взмолился:
—	Ради бога, Гвен, постарайся же быть серьезной.
—	А зачем нам это? Тем более раз это не нужно мне. Ведь если
кому и следовало бы тревожиться, так, наверное, мне.
Димирест уже собирался возразить, но Гвен отыскала его руку под
столом. Выражение ее лица смягчилось.
—	Не сердись. Я понимаю, что это в самом деле несколько ошелом¬
ляющая новость... для каждого из нас.
Именно этого признания Димирест и ждал. Он сказал, осторожно вы¬
бирая слова:
—	Ничего особенно ошеломляющего в этом нет. Более того, нам со¬
вершенно необязательно обзаводиться ребенком, если мы этого не хо¬
тим.
460

—	Понятно,— бесстрастно произнесла Гвен.— Я все ждала, как и ког¬
да ты к этому подберешься.— Она щелкнула крышкой пудреницы и спря¬
тала ее в карман.— Когда мы ехали в машине, это уже чуть-чуть не со¬
рвалось у тебя с языка, верно? Но в последнюю минуту ты передумал.
—	Что я передумал?
—	Ну брось, Вернон! К чему это притворство? Мы же оба прекрас¬
но понимаем, что ты имеешь в виду. Ты хочешь, чтобы я сделала аборт.
С тех пор как ты узнал, что я беременна, ты ни о чем другом не ду¬
маешь. Разве не так?
Вернон неохотно кивнул:
—	Верно.
Манера Гвен прямо и решительно ставить точки над «i» всегда не¬
приятно его обескураживала.
—	Так в чем же дело? Или, по-твоему, я первый раз в жизни слы¬
шу об абортах?
Димирест невольно оглянулся, но шум разговоров, звон посуды, как
всегда, заглушал голоса.
—	Я не был уверен в том, как ты к этому отнесешься.
—	А я и сама еще не уверена.— На этот раз и Гвен заговорила
серьезно. Опустив глаза, она рассеянно смотрела на свои руки,
на свои сплетенные пальцы — тонкие, длинные, гибкие пальцы, которые
всегда приводили Димиреста в восхищение.— Я ведь тоже думала об
этом. И все же — не знаю.
Это его приободрило. Во всяком случае, она не отрезала ему сра¬
зу все пути, решительного отказа пока не последовало.
Он старался говорить спокойно, рассудительно:
—	Право же, это единственный разумный выход. Ситуация, конечно,
не особенно приятная, но, по крайней мере, все очень быстро останет¬
ся позади, а если с медицинской точки зрения все будет сделано как
надо, то это совершенно безопасно и не грозит никакими осложнениями.
—	Я знаю,— сказала Гвен.— Все страшно просто. Сейчас у тебя это
есть, а потом раз — и уже нет ничего.— Она поглядела ему в глаза.—
Правильно?
—	Правильно.
Димирест отхлебнул кофе. Возможно, все уладится гораздо проще,
чем он предполагал.
—	Вернон,— мягко проговорила Гвен,— а ты думал о том, что там,
во мне,— живое человеческое существо? Живое, понимаешь, маленький
человечек? Уже сейчас. Мы любили и зачали, и теперь — это мы, частица
нас, тебя и меня.— Ее глаза были полны тревоги, они искали у него от¬
вета, он никогда еще не видел у нее таких глаз.
Он сказал намеренно резко:
—	Это неверно. Зародыш на этой стадии развития еще не человек.
Он еще не оформился как человек. Позже — да, но пока еще нет.
Он не дышит, не чувствует, не живет сам по себе. Сделать аборт —
особенно в самом начале — вовсе не значит отнять у человека
жизнь.
Гвен вспылила так же, как в машине, когда они ехали в аэропорт:
—	Ты хочешь сказать, что позже это будет выглядеть уже не так
безобидно? Если мы не поторопимся и ребенок начнет оформляться и
у него уже будут пальчики на ручках и ножках, тогда аборт будет вы¬
глядеть несколько более безнравственно? Убить такое существо будет
вроде бы менее этично? Так, Вернон?
Димирест покачал головой.
—	Я этого не говорил.
—	Но так выходит.
—	Может быть, только я не это имел в виду. Ты выворачиваешь мои
слова наизнанку.
461

Гвен вздохнула.
—	Просто я рассуждаю как женщина.
—	И никто не имеет на это больше права, чем ты.— Он улыбнулся
и окинул ее взглядом. Через несколько часов они будут уже в Неаполе...
Он и Гвен... Эта мысль волновала его.
—	Я же люблю тебя, Вернон. Люблю, понимаешь?
Теперь он отыскал под столом ее руку.
—	Я знаю. Именно потому это и трудно для нас обоих.
—	Дело в том,— произнесла Гвен медленно, словно думая вслух,—
что я еще никогда не была беременна, а пока это не случится, каждая
женщина невольно сомневается, она не уверена в себе: а вдруг ей это
не дано. И когда неожиданно открывается, как мне сейчас, что да, ты
можешь стать матерью,— это как подарок, возникает такое чувство...
Только женщина может его понять. Кажется, что произошло что-то не¬
постижимое— огромное и замечательное. И вдруг у нас с тобой обстоя¬
тельства складываются так, что мы должны разом покончить с этим, от¬
казаться от такого чудесного подарка.— Ее глаза затуманились слезами.—
Ты понимаешь, Вернон? Понимаешь?
Он ответил ласково:
—	Да, мне кажется, я понимаю.
—	Разница между нами в том, что у тебя уже есть ребенок.
Он покачал головой.
—	У меня нет детей. Сара и я...
—	Я говорю не о твоей семье. Но у тебя был ребенок. Ты сам мне
рассказывал. Девочка. Еще тогда пришлось прибегнуть к нашей програм¬
ме «Три пункта о беременности».— Едва заметная усмешка тронула губы
Гвен.— Ребенка усыновили, но все равно где-то есть живое существо, в
котором продолжаешься ты.
Вернон молчал.
Гвен спросила:
—	Ты когда-нибудь думаешь о ней? Хочется тебе узнать, где она,
какая она?
Лгать не было смысла.
—	Да,— сказала Вернон.— Бывает.
—	А есть у тебя возможность что-нибудь о ней узнать?
Вернон снова покачал головой. Однажды он пытался навести справки,
но ему сказали, что после того, как ребенок усыновлен, все прежние
документы уничтожаются. Значит, он не сможет ничего узнать... ни¬
когда.
Гвен пила чай и поверх края чашки поглядывала по сторонам. Вернон
почувствовал, что она уже вполне овладела собой, в глазах не было
слез.
Она улыбнулась и сказала:
—	Ах, друг мой, как много я причиняю тебе беспокойства.
Он ответил — на этот раз вполне искренне:
—	Дело не только в моем беспокойстве. Главное — поступить так,
как будет лучше для тебя.
—	Ну, что ж, вероятно, в конце концов, я поступлю так, как под¬
сказывает здравый смысл. Сделаю аборт. Но я должна сначала все это
обдумать, обсудить.
—	Если ты придешь к такому решению, я тебе помогу. Но нельзя
раздумывать слишком долго.
—	Вероятно, да.
—	Послушай, Гвен, — сказал Вернон, стараясь укрепить ее в этой мыс¬
ли,— это же делается быстро и в смысле здоровья ничем тебе не. грозит,
ручаюсь.— Он принялся рассказывать ей о шведской клинике, сказал,
что возьмет на себя все расходы, а администрация авиакомпании пойдет
навстречу и доставит ее туда.
462

—	Когда мы будем лететь обратно, я уже приму решение, обещаю
тебе,— мягко сказала Гвен.
Вернон взял со столика счет, и они. встали. Гвен уже нужно было
спешить, чтобы быть на месте и встречать пассажиров, отлетавших рей¬
сом два.
Когда они выходили из кафе, Гвен сказала:
—	Вероятно, мне еще очень повезло, что я имею дело с таким чело¬
веком, как ты. Многие мужчины просто бросили бы меня без лишних слов.
—	Я никогда тебя не брошу.
Но он уже знал теперь наверняка, что бросит ее. Когда все — и Неа¬
поль и аборт — будет позади, он порвет с Гвен, положит конец их свя¬
зи; он постарается сделать это как можно деликатнее, но разрыв должен
быть окончательным и полным. Осуществить это будет не слишком трудно.
Придется, конечно, пережить несколько неприятных минут, когда Гвен
узнает о его намерении, но она не из тех, кто устраивает сцены, он уже
убедился в этом теперь. Так или иначе, он с этим справится, да ему и не
впервой — он уже не раз успешно выпутывался из любых интрижек.
Хотя, правду сказать, с Гвен дело обстояло несколько иначе, чем с
другими. Ни одна женщина не занимала его так, как она. Ни с одной жен¬
щиной не было ему так хорошо. Расстаться с ней будет ему нелегко, и он
знал, что впоследствии еще не раз у него возникнет соблазн изменить свое
решение.
И все же он его не изменит. Придя к какому-либо решению, Вернон
Димирест неуклонно его выполнял. Да, так было всегда. Он воспитал в се¬
бе самодисциплину, и она вошла у него в привычку.
К тому же здравый смысл подсказывал ему, что если он в ближайшее
время не порвет с Гвен, потом у него не хватит на это сил. И тогда не
спасет никакая самодисциплина: он просто не сможет отказаться от нее.
А если так, значит, он будет связан по рукам .и ногам. Тогда уже ему са¬
мому потребуется узаконить их отношения, и это повлечет за собой тяже¬
лую ломку всей жизни: семья, работа, душевный покой — все полетит к
черту. А ведь он твердо решил, что надо этого избежать. Лет десять—
пятнадцать тому назад это, пожалуй, еще было возможно, но не теперь.
Он тронул Гвен за локоть.
—	Ступай вперед. Я сейчас приду.
В главном зале в,поредевшей на мгновение толпе пассажиров он за¬
метил фигуру Мела Бейкерсфелда. Вернона Димиреста не пугало, что его
увидят вместе с Гвен, тем не менее было бы глупо афишировать их отно¬
шения перед родственниками.
Вернон видел, что его шурин погружен в разговор с лейтенантом Не¬
дом Ордвеем — молодым, славным и весьма энергичным негром, началь¬
ником полицейского отделения аэропорта. Вполне возможно, что Мел,
поглощенный разговором, и не заметит его. Это вполне устраивало Дими¬
реста, который совершенно не стремился к такой встрече, хотя и не соби¬
рался намеренно ее избегать.
Гвен скрылась — лишь на мгновение в толпе мелькнули ее стройные
ноги с тонкими щиколотками... О Sole Mio ...Скорей бы уж Неаполь!
Черт побери! Мел Бейкерсфелд все-таки увидел его.
—	Я искал вас, — говорил лейтенант Ордвей Мелу. — Мне сейчас ста¬
ло известно, что к нам должны пожаловать гости. Сотни две-три, а может,
и больше.
Сегодня начальник полиции аэропорта был одет в форму. Высокий
рост и осанка делали его внушительным, похожим на вождя какого-нибудь
африканского племени, вот только голос у него звучал неожиданно мягко.
—	У нас и так уже немало гостей,— сказал Мел, окидывая взглядом
шумный, заполненный людьми зал и направляясь к своему кабинету.—
Их даже не сотни, а тысячи.
463

—	Я имею в виду не пассажиров, — сказал Ордвей. — Я говорю о тех,
что могут причинить куда больше хлопот.
Он рассказал Мелу о митинге протеста, состоявшемся в Медоувуде.
Теперь, после закрытия митинга, большинство его участников направляются
в аэропорт. Об этом митинге в Медоувуде и о том, какие он преследует
цели, лейтенанту Ордвею сообщили репортеры телевидения и попросили
разрешения установить свои камеры в здании аэровокзала. Переговорив с
ребятами из телевидения, Ордвей позвонил приятелю из газеты «Трибюн»,
и тот вкратце изложил ему суть репортажа, который только что передал в
редакцию репортер, присутствовавший на митинге.
—	А, черт! — проворчал Мел. —Надо же было им выбрать именно
сегодняшний вечер! Нам и без них хватает забот.
—	Мне кажется, они именно на это и рассчитывают: надеются, что при
такой обстановке им удастся большего добиться. Вот я и подумал, что мне
следует, пожалуй, предупредить вас, потому что они, наверное, захотят
разговаривать с вами, а также, возможно, и с представителями Федераль¬
ного управления авиации.
Мел сказал угрюмо:
—	Федеральное управление уходит в подполье всякий раз, как только
начинаются какие-нибудь осложнения вроде этих. И появляется на свет бо¬
жий лишь после того, как прозвучит отбой.
—	Ну, а вы как? — Полицейский усмехнулся. — Вы тоже намерены
уклониться?
—	Нет. Можете передать им, что я готов принять их представителей.
Человек пять-шесть, не больше, хоть я и считаю, что в такой момент это
пустая трата времени. Я же ничего не могу предпринять, решительно
ничего.
—	Вы понимаете,— сказал Ордвей,— если не возникнет беспорядков
и не будет нанесено материального ущерба, я не имею законного права
удалить их отсюда.
—	Разумеется, я это понимаю, но разговаривать с этой толпой не
намерен. Тем не менее надо любой ценой избежать возникновения беспо¬
рядков. Если они даже будут вести себя агрессивно, позаботьтесь, чтобы с
нашей стороны никакой агрессивности не было — во всяком случае, без
крайней нужды. Не забывайте, что здесь будут представители прессы, и я
не хочу давать кому-либо повод изображать из себя жертву.
—	Я уже предупредил своих ребят. Они постараются отделываться
шутками, а джиу-джитсу приберегут про запас.
—	Отлично.
Мел знал, что может положиться на Неда Ордвея. Полицейские функ¬
ции в аэропорту Линкольна осуществлялись отделением городской поли¬
ции, работающим самостоятельно, а лейтенант Ордвей воплощал в себе
лучшие черты молодого, идущего в гору полицейского. Он уже год воз¬
главлял полицию аэропорта, и можно было ожидать, что в скором времени
его переведут с повышением в управление городской полиции. Мел думал
об этом с сожалением.
—	Ну, а помимо этой медоувудской истории как идут дела? — спросил
Мел. Он знал, что имевшиеся в распоряжении Ордвея полицейские,
числом около сотни, работают, как почти все в аэропорту, сверх положен¬
ного с тех пор, как начался буран.
—	В основном как обычно. Пьяных несколько больше, чем всегда, да
две-три драки. Но это из-за того, что вылеты задерживаются, а ваши бары
торгуют вовсю.
Мел усмехнулся.
—	Не нападайте на бары. Аэропорт получает отчисления с каждого
выпитого стакана, а мы в этих доходах очень и очень нуждаемся.
—	Так же, как и авиакомпании, насколько я понимаю. Во всяком слу¬
чае, судя по количеству пассажиров, которых они стараются протрезвить,
464

чтобы их можно было взять на борт самолета. И тут уж они обычно при¬
бегают к моему снадобью.
—	Кофе?
—	Разумеется. Стоит только захмелевшему пассажиру появиться у
регистрационной стойки, как ему тотчас приносят чашку кофе и вливают
в глотку. Авиакомпании до сих пор никак не могут взять в толк одной
простой вещи: накачивая пьяного кофе, они добиваются только того, что
этот пьяный долго не угомонится. Чаще всего именно тогда им приходится
прибегать к нашей помощи.
—	Ничего, вы, я думаю, с этим справляетесь.
Мел знал, что полицейские Ордвея набили себе руку в обращении с
пьяными, которых — если они не вели себя буйно — редко подвергали
штрафу. Чаще всего это были бизнесмены или коммивояжеры, возвращав¬
шиеся домой после заключения какой-либо изнурительной сделки, измо¬
чаленные борьбой с конкурентами и легко пьянеющие после двух-трех
порций виски. Если экипаж самолета отказывался принять пьяного на
борт — а капитаны, за которыми в этих случаях оставалось последнее сло¬
во, обычно были непреклонны,— его отводили в камеру предварительного
заключения и оставляли там, пока он не протрезвится. После чего отпу¬
скали его на все четыре стороны — чаще всего порядком сконфуженного.
—	Да, вот еще что, — сказал полицейский. — Ребята с автомобильной
стоянки говорят, что там как будто обнаружено еще несколько брошен¬
ных машин. В такую погоду трудно сказать наверняка, но мы постараем¬
ся это проверить, как только будет возможность.
Мел поморщился. В последнее время на стоянках стало появляться
все больше и больше брошенных за ненадобностью машин. Это приняло
характер форменного бедствия во всех аэропортах при больших городах.
Когда какая-нибудь старая колымага полностью выходит из строя, отде¬
латься от нее на редкость трудно и с каждым годом становится все труд¬
нее и труднее. Сборщики железного лома и старья уже до отказа заби¬
ли свои помещения и не желают больше ничего принимать — разве что за
плату. Таким образом, перед владельцем автомашины возникала пробле¬
ма: либо платить за то, чтобы от нее избавиться, либо арендовать какой-
нибудь сарай, либо найти такое местечко, где можно бросить машину без
риска, что тебя отыщут и возвратят ее по принадлежности. И стоянки в
аэровокзалах оказались как раз таким удобным местом.
Старую машину пригоняли в аэропорт, а потом украдкой снимали
с нее номер и уничтожали все, что могло навести на след владельца.
Уничтожить номер, выбитый на моторе, при этом, разумеется, не удава¬
лось, но искать владельца по номеру было слишком сложно и потому
нерентабельно. В результате аэропорт вынужден был заниматься тем,
чего не желал делать владелец машины: оплачивать расходы по вывозу
машины на свалку, и притом в самом срочном порядке, так как она
даром занимала платное место на стоянке. В последнее время в между¬
народном аэропорту Линкольна ежемесячные расходы по избавлению от
брошенных машин выросли в довольно значительную сумму.
Разговаривая с Ордвеем, Мел в оживленной толпе пассажиров, за¬
полнявшей зал, заметил капитана Вернона Димиреста.
—	А в общем, я считаю, что мы в боевой готовности и можем
с честью принять ваших гостей из Медоувуда,— весело сказал лейтенант
Ордвей. — Я сообщу вам, когда они прибудут. — И, дружелюбно кивнув,
начальник полицейского отделения пошел по своим делам.
Вернон Димирест, в форме компании «Транс-Америка», как
всегда уверенно и твердо шагая, направлялся в сторону Мела. Мел
почувствовал, как в нем снова вспыхнуло раздражение: ему вспомнилась
неблагоприятная докладная комиссии по борьбе с заносами, о которой
он уже слышал, но ознакомиться с которой еще не успел.
Димирест, по-видимому, не намерен был задерживаться, но Мел
сказал:
466

—	Добрый вечер, Вернон.
—	Привет. — Тон был холодный, безразличный.
—	Я слышал, что ты у нас стал теперь большим специалистом
по расчистке снега.
—	Не надо быть большим специалистом, чтобы видеть, когда
работают спустя рукава,— резко ответил Димирест.
Мел сделал над собой усилие и произнес спокойно:
—	А ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, сколько
тут было снега?
—	Вероятно, такое же, как и ты. Ознакомление с метеосводками
входит в мои обязанности.
—	В таком случае ты должен знать, что за последние двадцать че¬
тыре часа в аэропорту выпало десять дюймов снежных осадков, не гово¬
ря уже о том снеге, который выпал раньше.
Димирест пожал плечами.
—	Так уберите его.
—	Мы это и делаем.
—	Медленно, черт побери, и плохо.
—	По официальным данным, еще не было случая,— не отступал
Мел,— когда бы максимальное количество осадков, выпавших здесь
за сутки, превысило двенадцать дюймов. И двенадцать было катастрофой.
Жизнь аэропорта замирала. Мы сейчас включились в борьбу и отстояли
аэропорт. Нет ни одного аэропорта, который лучше бы справился с этим
снегопадом, чем мы. Все наши снегоуборочные машины до единой уком¬
плектованы людьми и работают круглосуточно.
—	Значит, у вас недостаточно машин.
—	Честное слово, Вернон, у кого же может хватить машин, когда
такая метель бушует три дня! Конечно, можно использовать сколько угод¬
но машин, но никто не покупает снегоочистители в расчете на чрезвычай¬
ную ситуацию — никто, у кого есть хоть крупица здравого смысла. При¬
обретается экономически рентабельное, оптимальное количество, а затем
в особых, чрезвычайных случаях в ход пускают весь наличный инвентарь
и выжимают из него все, что он может дать. Именно это и делают
мои служащие, и делают, черт побери, превосходно!
—	Ну что ж,— сказал Димирест,— у тебя свое мнение, у меня —
свое. На мой взгляд, вы делаете недостаточно. Так я и написал
в своей докладной.
—	Я полагал, что это докладная не твоя, а комиссии. Или ты вы¬
теснил всех остальных, чтобы иметь возможность свести счеты со мной?
—	Как работает комиссия, это уж наше дело. Выводы комиссии —
вот что должно тебя интересовать. Копию докладной ты получишь завтра.
—	Весьма признателен. — Вернон даже и не пытается отрицать, от¬
метил про себя Мел, что эта докладная направлена персонально против
него. — Что бы вы там ни написали, это ничего не меняет,— продолжал
Мел. — Докладная создает лишь ненужные осложнения и в этом смысле
достигнет своей цели, если именно это тебе нужно. Завтра мне придется
потратить какое-то время на то, чтобы доказать, сколь ты невежествен
в некоторых областях.
Мел разгорячился, он уже не пытался скрыть раздражения, и это
вызвало у Димиреста усмешку.
—	Однако тебя это все-таки задело за живое, а? Не очень-то у тебя
ловко получилось насчет твоего драгоценного времени и бессмысленных
осложнений. Я с удовольствием вспомню об этом завтра, когда буду
греться на итальянском солнышке. — И, продолжая усмехаться, Димирест
зашагал прочь.
Впрочем, усмешка вскоре сбежала с его лица, брови сдвинулись.
Причиной этого был вид стоек страховой компании в центральном
зале: здесь сегодня работа кипела вовсю, и именно это вызвало недо¬
467

вольство капитана Димиреста, напомнив ему, сколь эфемерна была его
победа над Мелом Бейкерсфелдом — пустяк, в сущности, булавочный
укол. Пройдет неделя, и неблагоприятное заключение комиссии будет
предано забвению, а стойки страховой компании останутся на своих
местах. И, следовательно, настоящую победу все же одержал его чопор¬
ный шурин, наголову разбивший все доводы Димиреста на заседании
Совета уполномоченных и оставивший его с носом.
За страховыми стойками две молоденькие девушки — одна из
них блондинка с очень пышным бюстом — торопливо заполняли стра¬
ховые полисы; в очереди стояло человек пять-шесть, и почти все
уже приготовили и держали в руках деньги. Вот .они — живые дохо¬
ды страховых компаний, угрюмо подумал Димирест. Он ни секунды
не сомневался, что автоматы, расположенные в разных концах аэро¬
вокзала, тоже работают вовсю.
Интересно, есть ли среди этих страхующихся пассажиры его корабля,
подумал Димирест. Его так и подмывало спросить и, если ответ будет
утвердительный, попытаться отговорить их, изложив свои доводы. Однако
он тут же отказался от этой мысли. Однажды Вернон Димирест уже
пробовал проделать подобную штуку — пытался уговорить отлетавших пас¬
сажиров не приобретать страховых полисов в аэропорту. Но это привело
лишь к тому, что на него поступили жалобы и он получил хороший на¬
гоняй от руководства компании. Хотя самим авиакомпаниям выдача стра¬
ховых полисов в аэропорту была не больше по душе, чем пилотам, им
приходилось занимать в этом вопросе нейтральную позицию вследствие
оказываемого на них с разных сторон давления. С одной стороны, управ¬
ления аэропортов утверждали, что они не могут лишиться отчислений,
получаемых ими от страховых компаний. В этом случае, заявляли они,
авиакомпаниям придется возмещать им эти потери за счет повышения
стоимости пользования взлетно-посадочными полосами. С другой стороны,
авиакомпании бс^ялись восстановить против себя пассажиров, которые яв¬
но будут недовольны, если их лишат привычного для них способа при¬
обретать страховые полисы. Таким образом, пилотам оставалось лишь
вести борьбу в одиночку — и шишки сыпались только на их головы.
Размышляя над этим и наблюдая за работой агентов, капитан Дими¬
рест задержался на несколько секунд возле страховых стоек. Он заметил,
что в очереди прибавился еще один пассажир — нервозного вида мужчи¬
на, долговязый, сутуловатый, с тоненькими рыжеватыми усиками. В руках
у него был чемоданчик. Пассажир, как видно, очень спешил и волновался.
Он то и дело поглядывал на часы и был явно расстроен тем, что впе¬
реди него столько людей к страховым агентам.
Димирест подумал с негодованием: «Этот тип прибежал сюда в по¬
следнюю минуту. Ну и плюнул бы на страховку и шел бы к самолету».
Однако ему самому пора уже быть в пилотской кабине, напомнил се¬
бе Димирест и быстро зашагал к выходу на летное поле. В любую се¬
кунду могут объявить посадку. Ну вот, пожалуйста!
—	Объявляется посадка в самолет, вылетающий в Рим рейсом два
«Золотой Аргос».
Капитан Димирест задержался в аэровокзале дольше, чем предпола¬
гал. Он .ускорил шаг. Объявление о посадке продолжало звучать, пере¬
крывая шум зала.
12
—...посадка в самолет, вылетающий в Рим рейсом два «Золотой Ар¬
гос». Экипаж готов принять пассажиров на борт. Всех пассажиров, про¬
шедших регистрацию, просят...
Разные люди слушали объявление о посадке, и для кого-то оно
означало одно, а для кого-то — совсем другое. Для одних оно звучало со¬
468

вершенно обыденно, было лишь прелюдией к еще одной скучной дело¬
вой поездке, от которой они, будь на то их воля, с удовольствием отка¬
зались бы. Для других в нем было что-то многообещающее, манившее к
приключениям, а еще кому-то оно сулило скорое окончание пути, воз¬
вращение домой. Одним оно несло разлуку и печаль, другим, наоборот,
обещало радость встречи. Были и такие, которые, слушая это объявление,
думали не о себе: улетали их родственники или друзья, а для них са¬
мих названия городов звучали загадочно и маняще, рождая смутные об¬
разы каких-то отдаленных уголков земли, которых они никогда не увидят.
Кое-кто слушал объявление о посадке со страхом; лишь немногие — с
безразличием. Объявление было сигналом, означающим, что процесс от¬
лета, в сущности, начался. Самолет приведен в готовность, пора поднять¬
ся на борт, мешкать нельзя. Лишь в крайне редких случаях авиакомпании
задерживали отлет из-за отсутствия какого-либо пассажира. Пройдет еще
немного времени, и самолет окунется в непривычную для человека сти¬
хию, взмоет в небо, и именно потому, что в самом этом факте есть
что-то противоестественное, объявление о посадке всегда несет в себе
привкус приключений и романтики.
Однако в том, как рождаются эти объявления, нет ничего романтиче¬
ского. Их делает машина, слегка смахивающая на музыкальный автомат.
Разница в том, что в нее не бросают монеты, а нажимают кнопки.
Кнопки эти помещаются на пульте контрольно-информационного пункта,
этакого миниатюрного КДП. Каждая авиакомпания имеет свой КДП, и все
они расположены над главным залом ожидания. Служащая авиакомпании
последовательно нажимает нужные кнопки, приводя в действие машину,
и машина принимается за дело.
Почти все объявления — если не считать случаев, выходящих за рамки
обычного,— даются с магнитофонных лент по заранее сделанным
записям. Хотя на слух каждое объявление воспринимается как нечто еди¬
ное, в действительности оно всегда состоит из трех отдельных записей.
В первой объявляется номер рейса и маршрут; во второй говорится о по¬
садке на самолет — предварительное оповещание, начало посадки или ко¬
нец; в третьей указывается зал ожидания и номер выхода на летное
поле. Поскольку все три записи следуют одна за другой без перерыва,
они звучат как нечто единое целое — чего и стремятся достигнуть.
Люди, которым претит бездушная автоматизация и механизация всего
на свете, радовались, когда порой эта машина ломалась. Случалось, ме¬
ханизм заедало, и тогда пассажиры, вылетавшие в трех-четырех различных
направлениях, скапливались у одного и того же выхода. Сотни, а то и ты¬
сячи нетерпеливых, растерянных пассажиров создавали такую толчею и
суматоху, что служащие аэровокзала вспоминали эти минуты, как чудо¬
вищный кошмар.
Сегодня автомат, объявлявший посадку на рейс два, работал ис¬
правно.
—	...Пассажиров, прошедших регистрацию, просят проследовать в
Синий вестибюль «Д» к выходу сорок семь.
Сейчас тысячи людей, находящихся в аэровокзале, слышали объявле¬
ние о рейсе два. Некоторых оно не касалось вовсе, других — в большей
или меньшей степени, но еще до истечения суток для кое-кого из тех,
кого оно пока совсем не интересовало, это объявление приобретет далеко
немаловажное значение.
Слышали это объявление и сто пятьдесят с лишним пассажиров рейса
два. Те, кто уже успел зарегистрироваться, поспешили к выходу сорок
семь, а кое-кто из сильно запоздавших еще только отряхивались от снега.
Объявление о посадке еще продолжало звучать в галерее-гармошке,
когда старшая стюардесса Гвен Мейген уже принимала на борт первую
партию пассажиров — несколько семей с маленькими детьми. Она опове¬
469

стила об этом по внутреннему телефону капитана Энсона Хэрриса и при¬
готовилась к предстоящему через несколько минут наплыву пассажиров.
А капитан Вернон Димирест, опережая пассажиров, быстро прошел впе¬
ред и захлопнул за собой дверь пилотской кабины.
Энсон Хэррис вместе со вторым пилотом Саем Джорданом уже нача¬
ли подготовку к полету.
—	Привет,— сказал Димирест. Он опустился на правое сиденье и взял
контрольный лист проверки. Джордан вернулся на свое место позади.
Мел Бейкерсфелд все еще находился в главном зале, когда была
объявлена посадка на рейс «Золотой Аргос». Он вдруг припомнил, что
командир этого корабля — Вернон Димирест, и от души пожалел, что не
сумел использовать еще одну возможность пойти на мировую со своим
зятем или хотя бы смягчить существующую между ними неприязнь. Те¬
перь их отношения даже ухудшились. Мел старался отдать себе отчет,
в какой мере он в этом виноват. Он готов был признать, что отчасти,
конечно, виноват. В столкновениях с Верноном всегда проявлялись наибо¬
лее дурные стороны характера Мела. Он и сам не понимал, отчего это
происходило, но все же был искренне убежден в том, что большинство
их стычек — дело рук не его, а Вернона. Отчасти это происходило пото¬
му, что Вернон был о себе преувеличенно высокого мнения и злился,
когда кто-нибудь не желал признавать его превосходства. Очень многим
из знакомых Мелу пилотов — особенно капитанам лайнеров — была при¬
суща эта черта.
Мел все еще не мог успокоиться, вспоминая, как Вернон после со¬
вещания Совета уполномоченных разглагольствовал о том, что с Мелом-де
нечего разговаривать: он и ему подобные — это «земляные черви, проти¬
ратели брюк, с мозгами и душой пингвина». Можно подумать, черт побе¬
ри, что в пилотировании самолета есть нечто не доступное простым смерт¬
ным!
Тем не менее сегодня вечером Мелу очень хотелось бы хоть на
несколько часов снова стать пилотом и улететь, так же вот, как Дими¬
рест— в Рим. Ему припомнилась фраза, оброненная Верноном по поводу
итальянского солнца, в лучах которого он будет завтра греться. Мелу бы
это сейчас тоже не повредило — во всяком случае, было бы, пожалуй,
приятнее, чем составление авиационных графиков здесь, в аэропорту.
Сегодня крепкие цепи, приковавшие его к земле, казались ему более
тяжелыми, чем обычно.
Расставшись с Мелом Бейкерсфелдом, лейтенант полиции Нед Орд¬
вей вернулся в свой маленький кабинет, примыкавший к главному залу
аэропорта. Он выслушивал по телефону доклад дежурного из полицейско¬
го отделения аэропорта, когда в распахнутую дверь до него донеслось
сообщение о посадке на рейс два. Патрульная полицейская машина со¬
общала: на автомобильную стоянку прибыло такое количество частных ма¬
шин, до отказа набитых людьми, что стоянка не в состоянии их вместить.
Как удалось выяснить, большинство машин прибыло из Медоувуда — с
участниками митинга протеста, о котором Ордвей был уже оповещен.
Дежурный сержант сообщил, что, согласно распоряжению лейтенанта, в
здание аэровокзала сейчас прибудет полицейское подкрепление.
Почти рядом с кабинетом лейтенанта Ордвея в зале ожидания мис¬
сис Ада Квонсетт, маленькая старушка из Сан-Диего, прервала на мгно¬
вение свою беседу с юным Питером Кокли и прислушалась к объявле¬
нию о посадке на самолет, отлетающий в Рим.
Миссис Ада Квонсетт и ее сопровождающий сидели на одной из
стоявших рядами, обитых черной кожей скамеек. Миссис Ада Квонсетт
пространно описывала достоинства своего покойного супруга примерно в
таких выражениях, в каких королева Виктория могла бы говорить о прин¬
це Альберте:
470

—	Это был такой прелестный человек, такой умный, такой красавец.
Судьба соединила нас, когда он был уже в летах, но в молодости он,
по-моему, должно быть, походил на вас.
Питер Кокли глуповато усмехнулся — последние полчаса он только
это и делал. С тех пор как он покинул Таню Ливингстон, получив рас¬
поряжение стеречь эту старушенцию, пока она не сядет в самолет, кото¬
рый отвезет ее обратно в Лос-Анджелес, их разговоры состояли преиму¬
щественно из монологов миссис Квонсетт, причем Питер Кокли неодно¬
кратно в весьма лестных выражениях сравнивался с покойным Гербертом
Квонсеттом. Эта тема уже порядком утомила Питера. Ему было невдомек,
что именно этого и добивалась хитроумная Ада Квонсетт.
Питер Кокли украдкой зевнул. Определяясь на службу в авиакомпа¬
нию «Транс-Америка» на должность агента по обслуживанию пассажиров,
он представлял себе свою работу совсем иначе. Сейчас он чувствовал себя
круглым идиотом, сидя здесь в новой, с иголочки, форме и выполняя
роль няньки, приставленной к безобидной болтливой старой даме, которая
вполне могла бы быть его прабабушкой. Скорее бы уж кончилась эта
пытка. И надо же, чтобы так не повезло: вылет самолета на Лос-Андже¬
лес, как и многие другие рейсы, задерживался из-за снегопада,— не будь
этого, старушка уже час назад находилась бы в пути. Питер томился и
мечтал о том, чтобы поскорее объявили посадку на ее самолет. Между
тем объявление о рейсе два продолжалось, внося приятное, хотя и крат¬
кое, разнообразие в их беседу.
Юный Питер Кокли уже успел забыть напутственное предостереже¬
ние Тани Ливингстон: «Хорошенько запомните то, что я вам сказала...
У нее неиссякаемый запас уловок».
—	Подумать только! — воскликнула миссис Квонсетт, когда объявле¬
ние о посадке было закончено.— Самолет в Рим! Ах, аэропорт — это не¬
обычайно увлекательно, не правда ли? Особенно для такого молодого
интеллигентного человека, как вы. Ах, Рим... Мой бесценный покойный
супруг всегда мечтал, что мы когда-нибудь посетим вместе этот удивитель¬
ный город.— Миссис Квонсетт вздохнула, понуро сложила ручки, зажав в
ладонях крошечный кружевной платочек.— Увы, нам так и не удалось там
побывать.
Миссис Квонсетт продолжала болтать, а мозг ее тем временем с точ¬
ностью добротных швейцарских часов отстукивал мысли. Сейчас ей требо¬
валось только одно: как-нибудь ускользнуть от этого младенца в форме.
Он уже явно томился и скучал, но, невзирая на скуку, продолжал торчать
здесь. Необходимо было придумать что-то такое, чтобы скука переросла
в потерю бдительности. И с этим нельзя было мешкать.
Миссис Квонсетт отнюдь не отказалась от своего первоначального на¬
мерения— пробраться в самолет, отлетавший в Нью-Йорк. Она вниматель¬
но прислушивалась ко всем объявлениям по радио, но пока не видела ни
малейшей возможности попасть ни на один из пяти объявленных рейсов,
ибо для этого ей прежде всего надо было освободиться от своего юного
стража. Будет ли еще один рейс на Нью-Йорк, прежде чем объявят
посадку в самолет на Лос-Анджелес, она не знала, а ее должны были
отправить обратно на этом самолете, что ей отнюдь не улыбалось.
Нет, раздумывала миссис Квонсетт, что угодно, лишь бы не воз¬
вращаться сегодня в Лос-Анджелес. Что угодно, хотя бы даже... Неожи¬
данная мысль осенила ее... Хотя бы даже полететь в Рим!
Секунду она колебалась. А почему бы и нет? Она нагородила сегодня
кучу небылиц про своего Герберта, но одно было верно: они действи¬
тельно как-то раз рассматривали вместе открытки с видами Рима... И ес¬
ли даже ей не удастся проникнуть дальше римского аэропорта, все равно
она там побывает и ей будет что рассказать Бланш, когда она в конце
концов доберется до Нью-Йорка. К тому же будет так приятно провести
за нос эту рыжую сучку — старшего агента по обслуживанию пассажиров...
471

Однако что же ей сейчас предпринять? Через какой, кстати, выход объяви¬
ли посадку? Как будто бы через сорок седьмой из Синего вестибюля «Д»?
Да, миссис Квонсетт была уверена, что не ошиблась.
Самолет, разумеется, может быть полон, может не оказаться ни еди¬
ного свободного места, и тогда уже не проедешь «зайцем». Но на такой
риск ,всегда приходится идти. Притом, чтобы сесть в самолет, отлетающий
в Италию, вероятно, требуется паспорт, но все	это надо еще проверить.
А если тем временем объявят рейс на Нью-Йорк...
Главное, не сидеть тут сложа руки, а предпринять хоть что-нибудь.
Миссис Квонсетт внезапно прижала к груди свои хрупкие, морщи¬
нистые ручки.
—	О боже мой! — воскликнула она.— О боже мой! — Ухватившись
дрожащими пальцами за высокий ворот старомодной блузки, она пыталась
его расстегнуть; из груди ее вырывались негромкие протяжные стоны.
Молодой агент поглядел на нее с тревогой.
—	Что с вами, миссис Квонсетт? Что случилось?
Ада Квонсетт закрыла глаза, затем широко	раскрыла их и с	трудом
перевела дыхание несколько раз подряд.
—	Извините. Мне что-то нехорошо. Дурнота какая-то.
Питер Кокли спросил озабоченно:
—	Могу я вам чем-нибудь помочь? Может быть, позвать доктора?
—	Я не хочу вас затруднять...
—	Ну, это пустяки...
—	Нет.— Миссис Квонсетт с усилием покачала головой.— Лучше я
просто отдохну немножко в дамской комнате. И все, мне кажется, прой¬
дет.
Молодой агент поглядел на нее с сомнением. Ему вовсе не хотелось,
чтобы эта старушенция скончалась у него на руках,	а	она,	по-видимому,
могла в любую минуту окочуриться. Повернувшись	к	ней,	он	спросил	с
беспокойством:
—	Вы так думаете?
—	Да, да, конечно.— Миссис Квонсетт решила, что она не должна
привлекать к себе внимание здесь, в главном зале. Слишком много
тут посторонних глаз...— Пожалуйста, помогите мне подняться... Большое
спасибо... Теперь, если разрешите, я возьму вас под руку... Мне ка¬
жется, дамская комната где-то тут рядом.— Направляясь туда, она
издала еще несколько негромких стонов, что заставило Питера Кокли
испуганно на нее воззриться. Но она тут же постаралась успокоить его: —
У меня уже бывали подобные приступы. Я знаю, что это скоро пройдет.
Возле дверей дамской комнаты она выпустила руку Питера Кокли.
—	Вы такой милый, заботитесь о старушке... В наши дни молодежь...
Ах, боже мой! — Пересаливать не следует, сказала она себе, сейчас все
в самую меру.— Вы подождете меня здесь? Не уйдете никуда?
—	Нет, нет. Не уйду.
—	Спасибо вам.— Она отворила дверь и скрылась за ней.
В дамской комнате находилось десятка два женщин. Сегодня здесь
везде толчея, всюду переполнено, даже в туалетах, подумала миссис
Квонсетт. Теперь ей требовалась чья-то помощь. Она внимательно огляде¬
ла поле действия и остановила свой выбор на моложавой женщине в бе¬
жевом костюме — по виду мелкой Служащей,— эта женщина явно никуда
не спешила. Миссис Квонсетт обратилась к ней:
—	Простите меня, пожалуйста, но мне что-то нехорошо. Не могу ли
я попросить вас об одолжении? — Миссис Квонсетт прижала дрожащие
ручки к груди, потом закрыла и широко раскрыла глаза, словом, повтори¬
ла все то, что проделывала для Питера Кокли.
Незнакомка мгновенно прониклась участием.
—	Разумеется, охотно. Может быть, проводить вас...
—	Нет... Ничего...— Миссис Квонсетт оперлась о раковину, она, види¬
472

мо, с трудом держалась на ногах.— Единственное, о чем я вас попрошу,
это передать кое-что. Тут за дверью стоит молодой человек в форме
«Транс-Америки». Его зовут мистер Кокли. Пожалуйста, попросите его...
да, пусть он все же позовет доктора.
—	Хорошо, я скажу ему. Но мне придется вас на минуточку оста¬
вить, ничего?
Миссис Квонсетт кивнула.
—	Ничего, благодарю вас. Вы ведь сейчас же вернетесь... и скажете
мне, нашли ли его.
—	Разумеется.
Через минуту посланная возвратилась.
—	Он тут же пошел за доктором. А теперь, по-моему, вам бы сле¬
довало прилечь. Вам уже лучше?
Миссис Квонсетт перестала опираться о раковину.
—	Вы говорите, он ушел?
—	Да, он сразу же пошел	за доктором.
Ну, теперь остается только	отделаться от	этой	особы,	подумала мис¬
сис Квонсетт. Она снова судорожно открыла	и	закрыла	глаза.
—	Я понимаю, что слишком обременяю вас... вы были так добры...
но моя дочка ждет меня у главного входа...
—	Вы хотите, чтобы я позвала ее? Привести ее сюда?
Миссис Квонсетт прижала кружевной платочек к губам.
—	Я была бы бесконечно вам признательна, но так злоупотреблять
вашей любезностью...
—	Я уверена, что вы сделали бы то же самое для меня. Как я узнаю
вашу дочь?
—	На ней длинное светло-сиреневое пальто и маленькая белая шляп¬
ка с желтыми цветочками. И собачка на поводке — французский пудель.
Женщина улыбнулась.
—	По таким приметам найти ее будет нетрудно. Я скоро вернусь.
—	Вы удивительно добры.
Когда женщина ушла, Ада Квонсетт выждала минуты две-три. Будем
надеяться, с искренним сочувствием подумала она, что эта бедняжка не
потратит слишком много времени на розыски воображаемой дамы в
светло-сиреневом пальто, с французским пуделем на поводке.
Удовлетворенно улыбаясь, маленькая старушка из Сан-Диего вышла
из дамской комнаты и проворно зашагала прочь. Никто не задержал ее,
и она тут же растворилась в шумной беспокойной толпе пассажиров,
заполнявшей аэровокзал.
Теперь нужно было найти Синий вестибюль «Д» и выход сорок семь.
Объявление о посадке в самолет, вылетающий рейсом два, прозву¬
чало для Тани Ливингстон, как для игрока в гандбол — сообщение о сме¬
не ворот. Уже четыре самолета «Транс-Америки» готовились подняться
в воздух, и ей надлежало следить за тем, чтобы при посадке на все
рейсы соблюдался порядок. Мало того: у нее только что произошло
довольно неприятное столкновение с одним пассажиром, прилетевшим
из Канзас-Сити.
Весьма агрессивно настроенный пассажир возбужденно сыпал слова¬
ми и утверждал, что кожаный чемодан его жены, который появился на
круглом конвейере для ручного багажа с большой дырой на боку, был
поврежден в результате небрежности обслуживающего персонала. Таня
не верила ни единому его слову — дыра по всем признакам явно была
старой, но она предложила удовлетворить претензии пассажира тут же
на месте, уплатив ему наличными, как делали представители всех авиа¬
компаний, в том числе и «Транс-Америки». Трудности возникли из-за
невозможности договориться о приемлемой для обеих сторон сумме.
Таня считала возможным уплатить тридцать пять долларов, 'что, по ее
мнению, превышало истинную стоимость чемодана; пассажир настаивал
473

на выплате ему сорока пяти долларов. В конце концов сговорились на
сорока, поскольку жалобщик не подозревал, что агентам по обслужива¬
нию пассажиров дается право при особенной назойливости пассажиров
удовлетворять их претензии в размерах шестидесяти долларов. Даже в
тех случаях, когда можно было заподозрить мошенничество, авиакомпа¬
нии считали, что быстрая расплата на месте обходится дешевле, чем
отнимающие много времени пререкания. По правилам, агенты-контроле-
ры должны были брать на заметку поврежденный багаж при регистра¬
ции, на деле же это выполнялось редко. В результате некоторые пас¬
сажиры, искушенные в этих вопросах, пользовались своей осведомленно¬
стью, чтобы заменить изношенный чемодан на новый.
Таня всегда с неохотой выплачивала деньги — пусть не свои, а авиа¬
компании,— в тех случаях, когда предполагала жульничество.
Разделавшись со скандалистом, надо было уже срочно заниматься
пассажирами рейса два, которые все еще продолжали подъезжать к
аэровокзалу. По счастью, пассажирский автобус успел прибыть из горо¬
да за несколько минут до окончания посадки, и пассажиров направили
в вестибюль «Д» к выходу сорок семь. Через две-три минуты Таня сама
должна была пойти туда же на случай, если в последнюю минуту по¬
явится какой-нибудь запоздавший пассажир и возникнут затруднения с
посадкой его в самолет.
Д. О. Герреро все еще продолжал стоять в очереди за страховым
полисом, а по радио уже объявили посадку на рейс два.
Торопливый, запоздавший пассажир, бросившийся в глаза капитану
Вернону Димиресту, был не кто иной, как Герреро с маленьким, пло¬
ским, похожим на портфель чемоданчиком, в котором он нес бомбу.
Соскочив с автобуса, Герреро бросился прямо к стойке страховой
компании и оказался в очереди пятым. Две девушки обслуживали пасса¬
жиров с такой медлительностью, что от этого можно было рехнуться. Од¬
на девушка—пышногрудая блондинка в блузке с очень глубоким выре¬
зом— уже бог знает сколько времени вела переговоры со своей клиент¬
кой, пожилой дамой. Девушка, как видно, уговаривала клиентку застра¬
ховаться на более крупную сумму; клиентка колебалась. Судя по всему,
очередь Герреро подойдет минут через двадцать, не раньше, а к тому
времени посадка на рейс два может уже закончиться. Но Герреро понимал
одно: он должен застраховать свою жизнь и должен попасть в самолет.
В объявлении о посадке говорилось, что она будет производиться
через выход сорок семь. Герреро уже сейчас следовало бы находиться
там. Он почувствовал, что его начинает трясти озноб, а рука, сжимав¬
шая чемоданчик, стала липкой от пота. В двадцатый раз он пс^лядел на
часы в вестибюле. Прошло уже шесть минут с тех пор, как по радио
объявили посадку на рейс два. Еще немного, и прозвучит последнее
предупреждение... дверь самолета захлопнется... Необходимо было что-то
предпринять — и срочно.
Герреро бесцеремонно протиснулся вперед. Он уже не думал о
том, что его невежливое поведение может привлечь к себе внимание:
ему было не до того. Один из стоявших в очереди запротестовал:
—	Эй, дружище, мы ведь тоже спешим. Разве вы не видите — здесь
очередь.
Но Герреро, пропустив эти слова мимо ушей, обратился к пышно¬
грудой блондинке:
—	Будьте добры... На мой самолет уже объявлена посадка. На тот,
что отлетает в Рим. Мне нужна страховка. Я не могу ждать.
Протестовавший пассажир из очереди вмешался:
—	Так лети не страхуясь. В следующий раз будешь приезжать
загодя.
474

У Герреро чуть не сорвалось с языка: «Следующего раза уже не
будет!» Но вместо этого он снова взмолился:
—	Прошу вас!
Он ждал резкого отпора, но, к его удивлению, блондинка сочувст¬
венно улыбнулась.
—	Вы летите в Рим?
—	Да-да. Посадка уже объявлена.
— Я знаю.— Она снова улыбнулась.— Самолет «Транс-Америки»
рейс два «Золотой Аргос».
Невзирая на владевшее Герреро беспокойство, от его внимания не
укрылось, что девушка говорила с венгерским акцентом и в голосе ее
звучали волнующие нотки.
Он постарался взять себя в руки и сказал спокойно:
—	Да, именно на этот самолет.
Девушка обратилась к стоявшим в очереди — теперь ее улыбка
уже предназначалась им:
—	У этого пассажира в самом деле очень мало времени. Я думаю,
вы не станете возражать, если я сначала обслужу его.
Все в этот вечер складывалось так неудачно, что Герреро едва по¬
верил своим ушам: неужели на этот раз ему повезло? Один из стояв¬
ших в очереди негромко буркнул что-то, но протестовавший ранее пасса¬
жир промолчал.
Девушка достала чистый бланк и улыбнулась клиентке, с которой
только что вела разговор:
—	Это займет всего минуту.
Теперь Герреро увидел, что ее улыбка снова предназначена ему, и
вдруг почувствовал магическую силу этой улыбки и понял, почему никто
из стоявших в очереди не стал особенно протестовать. Когда девушка,
улыбаясь, посмотрела ему в глаза, Герреро, вообще не слишком падкий
до женщин, почувствовал,, что обезоружен, что тает, как воск. К тому же
у нее был такой пышный бюст, какого он, кажется, отродясь не видел.
—	Меня зовут Банни,— сказала девушка с иностранным акцентом.—
А вас? — Она уже взяла шариковую ручку, приготовившись писать.
Банни зарекомендовала себя в аэропорту как чрезвычайно ловкий
страховой агент.
Она обожала всевозможные конкурсы, особенно те, в которых по¬
беда приносила материально ощутимые результаты. Именно поэтому
работа страхового агента нравилась ей, ведь страховая компания время
от времени устраивала для своих сотрудников конкурсы с выдачей пре¬
мий. Один из таких конкурсов был уже объявлен и заканчивался сегод¬
ня вечером.
Памятуя об этом конкурсе, Банни и отнеслась столь отзывчиво к
Герреро, когда он объявил, что летит в Рим. Объяснялось это тем, что
Банни не хватало сорока очков, чтобы получить на конкурсе вожделен¬
ную премию — электрическую зубную щетку. Она уже пришла было в
отчаяние — казалось, до конца смены ей не удастся набрать недостаю¬
щую сумму очков: все выписанные сегодня страховые полисы были на внут-
риконтинентальные рейсы, которые не приносили много очков и, следова¬
тельно, давали* маленькие премии. Вот если бы ей удалось застраховать
этого отлетавшего за границу пассажира на максимальную сумму, она
сразу получила бы двадцать пять очков и тогда набрать остальные очки
не составило бы труда. Теперь вопрос был в том, на какую сумму на¬
мерен застраховаться этот пассажир и удастся ли ей, Банни, уговорить
его на максимальную.
Обычно ей это удавалось. В таких случаях Банни действовала без
затей: она просто пускала в ход свою самую обольстительную улыбку,
475

придвигалась поближе к клиенту, давая ему возможность вдоволь налю¬
боваться на ее пышный бюст, и разъясняла, какую выгоду извлечет он
из этой страховки, если повысит ее на сравнительно небольшую сумму.
В большинстве случаев эта тактика достигала желанной цели и завоева¬
ла Банни репутацию весьма удачливого страхового агента.
Как только Герреро продиктовал Банни по буквам свою фамилию,
она спросила:
—	Какого рода страхование имеете вы в виду, сэр?
Герреро судорожно глотнул слюну.
—	Я хочу застраховать свою жизнь... на семьдесят пять тысяч дол¬
ларов.
Едва он произнес эти слова, как во рту у него пересохло. Его вне¬
запно охватил страх: ему показалось, что он привлек к себе внимание
всех стоявших в очереди и все глаза теперь прикованы к нему. Он
чувствовал, как его пробирает дрожь, и был уверен, что это не может
остаться незамеченным. Чтобы скрыть свой испуг, он попытался закурить,
но руки у него так тряслись, что и это удалось ему с трудом. К сча¬
стью, девушка-агент, уже державшая шариковую ручку над графой «сум¬
ма страховки», по-видимому, ничего не заметила.
Она сказала:
—	Это будет стоить два доллара пятьдесят центов.
—	Что?.. Ах да, понимаю.— Герреро справился наконец со спичка¬
ми и сигаретой и полез в карман за последними остававшимися у него
деньгами.
—	Но это же слишком незначительная сумма.— Банни медлила про¬
ставить цифру. Она еще больше наклонилась вперед, бюст ее еще ближе
придвинулся к клиенту. Она заметила, что он опустил глаза и обалдело
смотрит в одну точку. Все мужчины одинаковы. Некоторых — она это про¬
сто чувствовала — так и тянет пустить в ход руки. Этот клиент, однако,
не такого сорта.
—	Незначительная? — с сомнением переспросил Герреро.— Я пола¬
гал... Мне казалось, что это максимальная сумма.
Клиент явно нервничал — теперь даже Банни это бросилось в глаза.
Должно быть, трусит перед полетом, рассудила она и одарила его своей
ослепительной улыбкой.
—	Что вы, сэр! Вы можете застраховаться на триста тысяч долларов.
Большинство пассажиров так и страхуются, а стоить это будет десять
долларов. Право же, это совсем небольшие деньги за такую страховку.—
Ее улыбка продолжала сверкать: ответ клиента мог принести ей лишних
двадцать очков; от его ответа зависело, станет она обладательницей
электрической зубной щетки или нет.
—	Как вы сказали?.. Десять долларов?..
—	Да, всего только. За страховку в триста тысяч долларов.
«Этого я не знал»,— пронеслось в голове у Герреро. Он все время
считал, что семьдесят пять тысяч долларов — самая крупная сумма, на ка¬
кую можно застраховать свою жизнь в аэропорту с билетом на заокеан¬
ский рейс. Он почерпнул эти сведения из страхового бланка, взятого им ме¬
сяца два назад в другом аэропорту. Сейчас он припомнил, что тот бланк
был из страхового автомата. А ему и в голову не пришло, что агенты стра¬
хуют на значительно более крупные суммы. Триста тысяч долларов!..
—	Да, конечно,— взволнованно сказал он.— Да, пожалуйста...
Банни сияла.
—	На максимальную сумму, мистер Герреро?
Он уже готов был кивком выразить согласие, как вдруг сообразил,
что судьба вновь сыграла с ним злую шутку. А наберется ли у него
десять долларов?
—	Обождите минутку... мисс! — воскликнул он и принялся шарить
по карманам, извлекая из них всю мелочь.
476

В очереди начали проявлять нетерпение. Уже выражавший прежде
недовольство пассажир обратился к Банни:
—	Вы же говорили, что это займет всего минуту!
Герреро удалось наскрести четыре доллара семьдесят центов.
Два дня назад, когда Герреро и Инес сложили вместе все оставшие¬
ся у них деньги, Герреро взял себе восемь долларов и немного мелочи.
После этого он заложил кольцо Инес и приобрел билет на самолет, в ре¬
зультате чего у него осталось еще несколько долларов, сколько именно —
он не помнил, к тому же из этих денег ему пришлось платить потом и
за еду, и в метро, и в автобусе, который вез его сюда... Он твердо
знал одно: нужно будет заплатить за страховку два с половиной долла¬
ра, и эти деньги он тщательно берег, спрятав их в отдельный карман.
О прочих деньгах ему не приходило в голову беспокоиться: он считал,
что как только сядет в самолет, они станут ему не нужны.
—	Если у вас не хватает наличных,— сказала Банни,— можете выпи¬
сать чек.
—	Я оставил свою чековую книжку дома.— Он лгал: чековая книжка
лежала у него в кармане. Но он не мог выписать чек — банк опротесту¬
ет его, и страховка погорела.
А Банни не отступалась:
—	Вы можете заплатить в итальянской валюте, мистер Герреро.
Я пересчитаю ваши лиры на доллары по паритетной таблице.
Герреро растерянно пробормотал:
—	У меня нет итальянских денег...— И тут же проклял себя. В го¬
роде, регистрируя билет, он заявил, что летит в Рим без багажа. Теперь,
как круглый идиот, во всеуслышанье признался, что у него вообще нет
денег — ни американских, ни итальянских. Кто же отправляется в путе¬
шествие за океан без единого цента, без валюты и без всякого багажа?
Конечно, только тот, кто знает заранее, что самолету не суждено доле¬
теть до места назначения.
Но Герреро тут же приободрился, сообразив, что эти два обстоя¬
тельства— регистрация багажа и страховка — никак не связаны одно с
другим, связь между ними существует только в его мозгу. Даже если
когда-нибудь и свяжут их воедино, это уже не будет иметь значения,
будет слишком поздно.
Он сказал себе — уже в который раз с тех пор, как покинул дом:
никакие подозрения ничего не изменят. Все решает одно — бесследное
исчезновение самолета, а стало быть, полное отсутствие каких-либо улик.
И, как ни удивительно, невзирая на свой последний промах, он вдруг по¬
чувствовал себя увереннее.
Он прибавил еще несколько мелких монет к лежавшей перед ним
кучке денег, и вдруг произошло чудо: в одном из внутренних карманов
нашлась пятидолларовая бумажка.
Уже не пытаясь больше скрыть волнение, Герреро воскликнул:
—	Вот, пожалуйста! Теперь должно хватить!
Оказалось даже, что остается еще почти на доллар мелочи сверх
требуемой суммы.
Однако теперь и Банни начали одолевать сомнения. Клиент ждал,
надо было проставить на страховом бланке сумму в триста тысяч дол¬
ларов, а Банни колебалась.
Пока Герреро лихорадочно шарил по карманам, она внимательно
наблюдала за ним и видела его лицо.
Странно, конечно, что человек улетает в Европу без гроша в карма¬
не, но, в конце концов, это его личное дело — мало ли какие могут
быть тому причины. Значительно больше насторожили Банни его глаза.
Она уловила в них что-то, граничащее с отчаянием или безумием, а ког¬
да с человеком творится такое, Банни вполне могла это распознать. Она
видела, как это бывает с людьми. Да и сама не раз находилась на грани
477

отчаяния, хотя теперь ей и казалось, что годы бедствий отодвинулись куда-
то в необозримую даль.
В компании, где работала Банни, существовали строгие правила, обя¬
зательные для всех сотрудников: если пассажир, страхующий свою жизнь
перед полетом, казался неуравновешенным, был неестественно возбуж¬
ден или пьян, страховой агент должен был сообщить об этом адми¬
нистрации соответствующей авиакомпании. Теперь перед Банни стоял
вопрос: принадлежит данный случай к тем, о которых говорится в пра¬
вилах, или нет?
Она не была в этом уверена.
Постоянно действующая инструкция страховых компаний не раз под¬
вергалась обсуждению среди страховых агентов. Многих из них она воз¬
мущала, а иные просто игнорировали ее, считая, что их обязанность —
страховать пассажиров, а заниматься психоанализом они не обучены и
не нанимались. Некоторые пассажиры всегда нервничают перед полетом,
как же можно, не имея специальной подготовки, распознать, где обыч¬
ный страх, а где неуравновешенность, граничащая с ненормальностью?
Сама Банни никогда не докладывала о пассажирах, находившихся во
взвинченном состоянии; ей памятен был случай, когда одна служащая
задержала в подобных обстоятельствах выдачу полиса клиенту, а тот
оказался вице-президентом авиакомпании и был взволнован тем, что у
его жены начались роды. И потом из-за этого возникла куча неприят¬
ностей.
И все же Банни продолжала колебаться. Чтобы скрыть свою нере¬
шительность, она начала пересчитывать деньги, полученные от пассажира.
Ей хотелось спросить Мардж, девушку, работавшую за соседней стойкой,
не показалось ли ей, что с этим пассажиром что-то неладно. Но, по-ви¬
димому, Мардж ничего не заметила. Она энергично заполняла свой
бланк — тоже спеша набрать побольше очков.
Наконец Банни приняла решение, подсказанное ей жизненным опы¬
том. Да, жизненный опыт научил ее приспосабливаться к обстоятельст¬
вам, обуздывать праздное любопытство и не задавать ненужных вопро¬
сов. Задавая вопросы, невольно встреваешь в чужие дела, а именно
этого и следует избегать, когда у человека своих проблем по горло.
И Банни не стала задавать лишних вопросов, тем самым разрешив
одну из своих проблем — как выйти на первое место в конкурсе и по¬
лучить электрическую щетку. Она застраховала жизнь Д. О. Герреро на
время его полета в Рим на сумму в триста тысяч долларов.
Герреро отправил страховой полис по почте своей жене Инес и по¬
спешил к выходу сорок семь, чтобы сесть в самолет, отлетавший в Рим.
13
Таможенный инспектор Гарри Стэндиш не слышал объявления о по¬
садке в самолет, вылетающий рейсом два, но ему было известно, что
такое объявление сделано. В таможенный зал эти объявления не транс¬
лировались, поскольку здесь находились лишь пассажиры, прибывшие
из-за границы, а не наоборот, и поэтому Стэндиш получил свою ин¬
формацию по телефону от «Транс-Америки». Он знал, что посадка на
рейс два началась, что производится она через выход сорок семь и лай¬
нер поднимется в воздух ровно в двадцать три ноль-ноль.
Стэндиш все время поглядывал на часы: он собирался подойти к
выходу сорок семь, но не по служебной обязанности, а чтобы попро¬
щаться с племянницей. Джуди, дочка его сестры, улетала на год в Ев¬
ропу для завершения образования, и Стэндиш обещал сестре, жившей
в Денвере, проводить племянницу. Он уже посидел немного в главном
зале ожидания с этой славной, уравновешенной восемнадцатилетней де¬
478

вушкой и сказал, что непременно найдет ее, чтобы попрощаться перед
самым отлетом.
А пока что инспектор Стэндиш пытался довести до конца одно
чрезвычайно нудное дело — на редкость беспокойный выдался у него
сегодня денек.
—	Вы совершенно уверены, мадам, что вам не следует внести кое
какие поправки в ваше заявление? — сдержанно спросил он костлявую да¬
му весьма надменного вида, многочисленные чемоданы которой лежа¬
ли раскрытыми на таможенном столе.
—	Насколько я понимаю, вы предлагаете мне изобрести какие-то не¬
былицы взамен чистой правды, которую я вам сказала,— раздраженно от¬
ветствовала дама.— Боже мой, вы все здесь так недоверчивы, так подозри¬
тельны. Право, можно подумать, что мы живем в полицейском государстве.
Гарри Стэндиш пропустил этот выпад мимо ушей, как полагалось
видавшему виды таможенному чиновнику, и вежливо ответил:
—	Я вам ничего не предлагаю, мадам. Я просто спросил, не жела¬
ете ли вы внести кое-какие поправки в заявление, сделанное вами по
поводу этих вещей, платьев, свитеров и мехового жакета.
Дама — в паспорте она значилась как миссис Гарриет дю Барри-Мос-
смен, проживающая в Эванстоне и возвращавшаяся домой после месяч¬
ного пребывания в Англии, Франции и Дании,— ответила ледяным тоном:
—	Нет, и не подумаю. Более того, когда я расскажу адвокату моего
мужа об учиненном мне допросе...
—	Прекрасно, мадам,— сказал Гарри Стэндиш.— В таком случае не
будете ли вы так любезны подписать этот бланк. Если желаете, я могу
объяснить вам, для чего это необходимо.
Платья, свитеры и меховой жакет были разложены на открытых че¬
моданах. Меховой жакет — соболий — еще недавно красовался на плечах
миссис Моссмен. Когда инспектор Стэндиш появился в таможенном зале
у стола номер одиннадцать, он попросил миссис Моссмен снять жакет,
чтобы можно было получше его рассмотреть. Несколько минут назад
красная лампочка, вспыхнувшая на стенной панели возле входа в глав¬
ный таможенный зал, послужила для Стэндиша сигналом. Каждому из
таможенных столов соответствовала своя лампочка; когда она загоралась,
это означало, что у того или иного дежурного таможни возникли затруд¬
нения и он нуждается в помощи старшего инспектора.
Сейчас молодой дежурный, первым имевший дело с миссис Мос¬
смен, стоял' рядом с инспектором Стэндишем. Большинство пассажиров,
прибывших из Копенгагена на самолете ДС-8 Скандинавской авиакомпа¬
нии, уже прошли таможенный досмотр и покинули зал, и только эта
хорошо одетая американка всех задерживала, утверждая, что не при¬
обрела в Европе ничего, кроме духов, кое-какой бижутерии и туфель.
Всего на девяносто долларов, иными словами — на десять долларов мень¬
ше суммы, не облагаемой таможенным сбором. Однако молодой тамо¬
женник усомнился в ее правдивости, и он вызвал Стэндиша.
—	С какой стати должна я что-то подписывать? — спросила миссис
Гарриет дю Барри-Моссмен.
Стэндиш посмотрел на часы под потолком. Было без пятнадцати один¬
надцать. Он еще мог успеть, покончив с делами этой дамы, попрощать¬
ся с племянницей, пока самолет не улетел. Он терпеливо разъяснил:
—	Просто чтобы облегчить дело, мадам.	Мы ведь просим	вас толь¬
ко	письменно подтвердить то, что вы уже	сообщили	нам	на словах.
Вы	сказали, что эти платья были вами приобретены...
—	Сколько же раз должна я повторять	одно и то	же?	Я	покупала
их в Чикаго и в Нью-Йорке перед отъездом в Европу. Так же, как и
свитеры. А этот жакет — подарок и куплен в Соединенных Штатах. Мне
подарили его полгода назад.
«И зачем только люди так поступают?» — недоумевал Гарри Стэн-
479

диш. Он ни секунды не сомневался, что утверждения этой дамы сплош¬
ная ложь.
Начать с того, что со всех платьев — а их было шесть, и все доро¬
гие— были спороты ярлыки. Никто не сделает такой вещи без особой
нужды. Женщины обычно гордятся марками фешенебельных фирм.
К тому же покрой платьев был несомненно французский, так же как и
мехового жакета, хотя к его подкладке и была довольно неумело при¬
шита марка магазина «Сакс» с Пятой авеню. Однако пассажиры, вроде
миссис Моссмен, не понимали, что квалифицированный таможенник и
без фабричной марки может определить, где изготовлен тот или иной
предмет. Покрой, швы, даже то, как вшита молния,— для наметанного
глаза все равно что знакомый почерк и столь же явно выдают автора.
То же самое можно было сказать и о трех превосходных свитерах.
На них тоже отсутствовали фабричные марки, и они были типично анг¬
лийской тускло-коричневой расцветки; такие свитеры не продаются в
Соединенных Штатах. Можно было безошибочно утверждать, что они
куплены в Шотландии. Когда крупные американские универсальные ма¬
газины заказывают за границей такого рода свитеры, шотландские фир¬
мы поставляют им товар более яркой расцветки, пользующийся боль¬
шим спросом на американском рынке. Каждому таможеннику все это
хорошо известно не только в теории, но и на практике.
Миссис Моссмен спросила:
—	Предположим, я подпишу этот бланк, что дальше?
—	После этого вы будете свободны, мадам.
—	И могу взять с собой мои вещи? Все?
—	Да.
—	А если я откажусь подписать?
—	Тогда мы будем вынуждены задержать вас, пока не закончим
расследование.
После некоторого колебания миссис Моссмен сказала:
—	Хорошо, заполняйте бланк, я подпишу.
—	Нет, мадам, вы должны заполнить сами. Вот здесь, пожалуйста,
проставьте название предмета, а в этой графе — где он был, по-вашему,
приобретен. Пожалуйста, укажите названия всех магазинов, а также фа¬
милию лица, подарившего вам этот меховой жакет...
Гарри Стэндиш подумал: в его распоряжении остается не больше
минуты — уже без десяти одиннадцать. Ему вовсе не хотелось прибе¬
жать к выходу на поле в тот момент, когда дверь самолета захлопнет¬
ся. Но его нюх таможенника...
Он ждал. Миссис Моссмен заполнила бланк и подписала его.
Завтра один из служащих таможни займется проверкой сделанного
миссис Моссмен заявления. Платья и свитеры будут временно реквизи¬
рованы: их направят для опознания в магазины, где, по словам мис¬
сис Моссмен, они были приобретены; соболий жакет предъявят в мага¬
зине «Сакс» на Пятой авеню, и фирма, вне всякого сомнения, не при¬
знает его своим изделием... Миссис Моссмен еще не подозревала о том,
какую беду навлекла она на свою голову: ей придется заплатить круп¬
ную пошлину и сверх того почти наверняка — большой штраф.
—	Имеются у вас еще какие-либо предметы, мадам, о которых вы
хотели бы упомянуть в декларации? — спросил инспектор Стэндиш.
Миссис Моссмен возмущенно отрезала:
—	Разумеется, нет!
—	Вы в этом уверены?
Таможенным инспекторам предписывается всячески способствовать
добровольному признанию пассажиров. Намеренно заманивать их в ло¬
вушку не разрешается — если, конечно, они сами не лезут в нее.
Не удостоив Стэндиша ответом, миссис Моссмен только презритель¬
но тряхнула головой.
480

16 Отель. Аэропорт

—	В таком случае, мадам,— сказал инспектор Стэндиш,— не буде¬
те ли вы любезны открыть сумочку?
Только тут эта самоуверенная особа впервые проявила некоторую
растерянность.
— Но, насколько мне известно, дамские сумочки никогда не осмат¬
ривают. Я прохожу через таможню не в первый раз.
—	Как правило — нет. Но за нами сохраняется это право.
Только в особых, крайне редких случаях таможенники прибегают
к досмотру дамских сумочек, так же как и карманов мужских костюмов
или пальто. Предложить пассажирке показать содержимое сумочки —
случай из ряда вон выходящий. Но когда какой-либо субъект проявляет
чрезмерное упрямство, таможенники становятся упрямыми тоже.
Миссис Гарриет дю Барри-Моссмен с большой неохотой открыла
сумочку.
Гарри Стэндиш обследовал губную помаду и золотую пудреницу.
Вынув пластинку с прессованной пудрой, он извлек из-под нее кольцо
с бриллиантом и рубином и сдул с него остатки пудры. В сумочке
оказался начатый тюбик с кремом для рук. Разогнув нижнюю часть
тюбика, Стэндиш увидел, что им пользовались не с того конца. Пода¬
вив тюбик в верхней части, возле колпачка, он нащупал внутри что-то
твердое. Когда же эти горе-контрабандисты изобретут что-нибудь новень¬
кое, с досадой подумал он. Все то же старье, надоевшие трюки. Сколько
он их перевидал на своем веку!
Миссис Моссмен побелела. От ее высокомерия не осталось и следа.
—	Мадам,— сказал инспектор Стэндиш,— я должен покинуть вас
ненадолго, но я вернусь. К тому же теперь вся эта процедура займет
еще некоторое время. — Он обратился к молодому таможеннику, стояв¬
шему рядом:—Тщательно проверьте все. Вспорите подкладку в сумке,
проверьте дно чемоданов и швы на всех предметах одежды. Составьте
опись. Ну, в общем, вы сами знаете...
Он уже направлялся к двери, когда миссис Моссмен окликнула его:
—	Инспектор!
Стэндиш остановился.
—	Да, мадам?
—	Насчет этого жакета и платьев... возможно, я что-то напутала.
Я действительно купила их за границей и также еще несколько вещиц.
Стэндиш покачал головой. Как это люди не понимают, что нельзя
заходить слишком далеко — ведь потом уже не может быть и речи
о каком-либо соглашении. Он заметил, что молодой таможенник тем
временем обнаружил еще что-то.
—	Пожалуйста!.. Прошу вас... мой супруг...
Инспектор Гарри Стэндиш отвернулся, чтобы не видеть бледного,
потерянного лица миссис Моссмен, и поспешно вышел из таможенного
зала. Самым коротким путем — по служебному проходу под залом ожи¬
дания— он направился к вестибюлю «Д», к выходу сорок семь. По
дороге он раздумывал над тупоумием миссис Гарриет дю Барри-Моссмен
и ей подобных. Впиши она честно меховой жакет и платья в декларацию,
пошлина была бы не столь уж велика, особенно для явно богатой жен¬
щины. Молодой таможенник не стал бы затевать дело из-за одних свите¬
ров, даже если бы и заметил, что они куплены за границей, и уж,
конечно, никто бы не подумал открывать ее сумочку. Таможенники знают,
что многие пассажиры, возвращаясь на родину, стараются что-то провезти
контрабандой, но смотрят на это сквозь пальцы. Более того: если к их
помощи прибегают, они иной раз даже дают пассажирам советы, указы¬
вая, какие облагаемые наиболее высокой пошлиной предметы включить
в декларацию так, чтобы получилась сумма, не подлежащая обложению,
а пошлину заплатить лишь за те предметы, на которые она не так
высока.
482

Попадались с поличным, штрафовались, а порой и привлекались
к судебной ответственности преимущественно непомерно алчные люди,
вроде миссис Моссмен, которая во что бы то ни стало хотела провезти
все даром. И Гарри Стэндиша угнетала мысль о том, что таких, как
она, слишком много.
Он с облегчением обнаружил, что посадка на рейс два еще не
закончилась и контролер у выхода продолжает проверять билеты послед¬
них пассажиров. Форма таможенника давала Стэндишу пропуск в любую
часть аэропорта, и занятый проверкой билетов контролер едва взглянул
на него, когда он подходил. Стэндиш заметил, что контролеру помогает
рыжеволосая молодая женщина — старший агент по обслуживанию пасса¬
жиров, он даже припомнил ее фамилию: миссис Ливингстон.
Стэндиш прошел в салон туристского класса, улыбнулся стюардессе,
стоявшей у входа в самолет.
—	Я на минутку. Смотрите не увезите меня с собой.
Он разыскал свою племянницу Джуди — она сидела на третьем
месте у окна. Два места по другую сторону прохода занимала моло¬
дая пара с ребенком, и Джуди развлекалась, забавляя малышку. Как
во всех салонах туристского класса, здесь было тесно, душно, да
и кресла расположены так близко одно к другому, что негде повернуться.
Инспектор Стэндиш сам путешествовал по воздуху редко, а когда это
случалось, тоже брал билет туристского класса и каждый раз страдал
от клаустрофобии. Он отнюдь не завидовал всем этим людям, которым
предстоял сейчас утомительно-однообразный десятичасовой перелет.
—	Дядя Гарри! — воскликнула Джуди. — Я уж думала, вы не при¬
дете.— Она положила ребенка на колени матери.
—	Я пришел пожелать счастливого пути,— сказал Стэндиш. — На¬
деюсь, удача будет сопутствовать тебе весь год, а когда будешь
возвращаться домой, смотри не пытайся провезти контрабанду.
Джуди рассмеялась.
—	Ни в коем случае, дядя Гарри. Прощайте.
Она подставила ему лицо для поцелуя, и он нежно чмокнул ее
в щеку. Он был спокоен за Джуди. Вторая миссис Моссмен из нее
не получится — он был в этом уверен.
Дружелюбно кивнув стюардессам, таможенный инспектор покинул
самолет. Вернувшись в зал ожидания, он задержался у выхода, наблюдая
за происходящим. Последние минуты перед отлетом, особенно когда
самолет отправляется в дальний рейс, всегда действовали на инспектора
Стэндиша тревожно и завораживающе, как, впрочем, и на многих людей.
Внезапно из репродуктора донеслось сообщение: «Заканчивается посадка
в самолет «Транс-Америки», вылетающий рейсом два «Золотой Аргос».
Пассажиров у выхода теперь оставалось только двое. Рыжеволосая
миссис Ливингстон проглядывала какие-то бумаги, контролер проверял
билет предпоследнего пассажира — высокого блондина в верблюжьем
пальто, без шляпы. Пройдя проверку, высокий блондин по галерее-гармош¬
ке направился к туристскому отсеку самолета. Миссис Ливингстон верну¬
лась в главный зал.
Наблюдая все это, инспектор Стэндиш почти бессознательно обратил
внимание на фигуру, неподвижно стоявшую у окна спиной к выходу на
летное поле. Стэндиш увидел, что это старушка — маленькая, хрупкая,
немного растерянная. На ней был черный, несколько старомодный костюм,
в руках — сумочка из черных бусин. У этой старушки был до того тро¬
гательно-беззащитный вид, что Стэндиш невольно подумал: как могла
такая пожилая женщина оказаться здесь в столь поздний час и совсем одна?
Старушка направилась к контролеру «Транс-Америки», производивше¬
му посадку на рейс два; двигалась она необыкновенно проворно и легко.
До Стэндиша долетели обрывки ее разговора с контролером, прорывав¬
шиеся сквозь шум уже запущенных двигателей:
483

—	Прошу вас... Мой сын только что поднялся в самолет... Такой
высокий блондин без шляпы, в пальто из верблюжьей шерсти... Он забыл
бумажник... Здесь все его деньги.
Стэндиш заметил, что старушка держит в руке какой-то предмет,
похожий на мужской бумажник.
У контролера был усталый вид, что нередко бывает в последние
секунды посадки. Он нетерпеливо поглядел на старушку, протянул
руку, чтобы взять бумажник, затем поглядел снова, внимательнее, пере¬
думал и что-то торопливо сказал, мотнув в сторону галереи-гармошки.
До Стэндиша долетело только:
—	...попросите стюардессу.
Старушка улыбнулась, кивнула, направилась к галерее и вскоре
скрылась из глаз.
Все эти наблюдения инспектора Стэндиша заняли не больше минуты.
И тут он увидел еще одного пассажира — долговязого сутулого человека,
который почти бегом пересекал вестибюль, направляясь к выходу сорок
семь. Стэндиш успел рассмотреть худое костлявое лицо и тоненькие
рыжеватые усики. В руках у пассажира был плоский чемоданчик.
Стэндиш уже собирался уходить, но приостановился: что-то в по¬
ведении этого пассажира привлекло его внимание. Быть может, то, как
он держал чемоданчик, как судорожно прижимал его к боку. Слишком
много людей прошло через таможню на глазах у Гарри Стэндиша.
Некоторые из них вели себя точно так же, как этот долговязый, и почти
всякий раз это означало, что они стараются что-то утаить. Если бы
этот человек прилетел с одним из международных рейсов, Стэндиш
попросил бы открыть чемоданчик и проверил бы его содержимое. Но
этот пассажир не прилетел в Соединенные Штаты, а, наоборот, улетал.
В сущности, какое инспектору Стэндишу до него дело?
И все же... какой-то инстинкт, какое-то особое, шестое чувство, при¬
сущее почти всем таможенникам, а может быть, и особое отношение
Стэндиша к этому рейсу, которым улетала Джуди, удержало инспектора
на месте, приковало его взгляд к чемоданчику, столь бережно обере¬
гаемому долговязым пассажиром.
Д. О. Герреро несколько воспрянул духом после того, как ему по¬
везло со страховкой, и теперь чувствовал себя уже более уверенно.
Подойдя к выходу на летное поле и увидев, что посадка в самолет еще
не закончена, он сказал себе: ну, теперь наконец все трудности остались
позади, и с этой минуты все пойдет как по маслу. И действительно,
словно в подтверждение этих слов, при проверке документов у выхода
никаких затруднений не возникло. Как Герреро и предполагал с самого
начала, внимание контролера привлекло к себе небольшое расхождение
между его паспортом и фамилией на билете, где вместо «Герреро» стояло
«Берреро». Мельком взглянув на паспорт, кортролер тут же внес поправ¬
ку в свой список пассажиров, исправил фамилию на билете и принес
извинение за оплошность:
—	Прошу прощения, сэр, иногда при заказе билета получаются
такие описки.
Ну вот, все в порядке, с удовлетворением подумал Герреро: фами¬
лия его указана правильно, и, когда придет сообщение о том, что
самолет, улетевший в рейс два, бесследно исчез, никакой путаницы
с установлением его личности не возникнет.
—	Приятного путешествия, сэр. — Контролер возвратил ему билет
и указал на галерею-гармошку, ведущую в туристский отсек самолета.
Когда Герреро входил в самолет, все так же бережно прижимая
к боку чемоданчик, оба двигателя правого борта были уже запущены.
Место в самолете было им зарезервировано на городской станции —
кресло возле окна, третье от прохода, и стюардесса помогла ему
484

отыскать его. Пассажир, сидевший у прохода, привстал, и Герреро про¬
тиснулся на свое место. Среднее кресло между ними было,еще свободно.
Герреро застегнул рем.ень и бережно положил чемоданчик на колени.
Его место оказалось примерно в середине туристского салона на левой
стороне. Остальные пассажиры еще продолжали устраиваться, ставили
ручной багаж, вешали пальто. Несколько пассажиров толпились в про¬
ходе. Одна из стюардесс, беззвучно шевеля губами, пересчитывала
пассажиров, и на лице у нее было написано:	«Хоть бы уж вы все
угомонились наконец».
Почувствовав, что страшное напряжение, в котором он находился
с той минуты, как покинул свою квартиру, стало ослабевать, Герреро
откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он по-прежнему крепко сжи¬
мал в руках чемоданчик, но дрожь в пальцах понемногу проходила. Не
открывая глаз, он нащупал под ручкой чемоданчика роковую петлю из
шнура и тотчас почувствовал себя еще увереннее. Вот так он и будет си¬
деть не шевелясь, подумалось ему, а часа через четыре потянет за этот
шнур и взорвет основательный заряд динамита, скрытый в чемоданчике.
Успеет ли он в это мгновенье осознать происходящее? — спросил он себя.
Будет ли какая-то доля секунды... какой-то миг... чтобы насладиться со¬
знанием своего триумфа? А затем наступит милосердное небытие...
Теперь, когда он уже Ьыл на Оорту и чувствовал себя во всеоружии,
ему не терпелось, чтобы самолет поднялся в воздух. Он открыл глаза:
стюардесса еще продолжала вести подсчет.
В салоне туристского класса в эту минуту находились две стюардессы.
Маленькая старушка из Сан-Диего миссис Ада Квонсетт, спрятавшись в
дамском туалете, слегка приотворила дверь и не спускала глаз с них обеих.
Миссис Квонсетт было хорошо известно, что стюардессы перед поле¬
том пересчитывают пассажиров и что именно эта минута наиболее опасна
для едущих без билета. Но если удается избежать разоблачения во время
подсчета, тогда шансы на то, что все сойдет благополучно, сильно
возрастают.
К счастью, подсчет производила другая стюардесса, не та, с ко¬
торой миссис Квонсетт пришлось объясняться, когда она ступила на
борт самолета.
Миссис Квонсетт еще до этого пережила несколько неприятных минут,
обнаружив, что эта рыжеволосая стерва — старший агент по обслуживанию
пассажиров — торчит возле выхода сорок семь. Благодарение небу, она
убралась оттуда прежде, чем закончилась посадка, а одурачить контроле¬
ра было совсем нетрудно.
После этого миссис Квонсетт, обратившись к стюардессе, встречавшей
пассажиров у входа в самолет, повторила вымышленную историю с забы¬
тым бумажником. Стюардесса, которой приходилось отвечать на десятки
вопросов хлынувших в самолет пассажиров, отказалась взять бумажник,
услыхав, что в нем «куча денег», а именно на это и рассчитывала миссис
Квонсетт. Ей было предложено (как она и ожидала) самой разыскать
своего сына и отдать ему бумажник^—и притом побыстрей.
Высокий блондин, игравший, сам того не подозревая, роль «сына»
предприимчивой старой дамы, усаживался в это время на свое место в од¬
ном из передних рядов. Миссис Квонсетт сделала несколько шагов по на¬
правлению к нему, но не слишком спешила приблизиться. Она украдкой
наблюдала за стюардессой, стоявшей в дверях, стараясь улучить минуту,
когда ее внимание будет отвлечено, что в скором времени и произошло.
Миссис Квонсетт умела применяться к обстоятельствам. Она увидела
неподалеку пустое место, которое можно было занять, однайо тут среди
пассажиров произошло движение, и проход к одному из туалетов оказал¬
ся свободным. Через несколько минут, слегка притворив дверь туалета,
485

миссис Квонсетт обнаружила, что стюардесса, встречавшая пассажиров,
куда-то скрылась, а подсчет начала вести другая.
Когда стюардесса, продолжая считать, дошла до конца прохода,
миссис Квонсетт вышла из туалета и, пробормотав извинение, быстро
проскользнула мимо нее. Она слышала, как стюардесса досадливо
прищелкнула языком. «Значит,— сообразила миссис Квонсетт,— сосчита¬
ла и меня». Но пока этим дело и ограничилось.
Впереди, слева от прохода, миссис Квонсетт увидела незанятое
среднее кресло в одном из трехместных рядов. Обладая немалым опытом
по части полетов «зайцем», маленькая старушка из Сан-Диего давно успе¬
ла заметить, что именно эти средние места чаще всего остаются свобод¬
ными, если проданы не все билеты; объяснялось это тем, что большин¬
ство пассажиров предпочитает сидеть у прохода или возле окна.
Устроившись в кресле, миссис Квонсетт слегка наклонила голову
и постаралась как можно меньше бросаться в глаза. Она не слишком
обольщалась надеждой, что ей удастся до конца остаться незамеченной.
В Риме начнутся различные формальности — с паспортом, с таможенным
досмотром, и тут уж ей от них не ускользнуть: это ведь не то что
прилететь без билета из Сан-Диего в Нью-Йорк. Однако, если повезет,
она все же побывает в Италии, что само по себе достаточно увлекатель¬
но, после чего ей еще предстоит приятное путешествие обратно, а пока
что в полете ее будут вкусно кормить, покажут какой-нибудь фильм...
Потом, возможно, завяжется приятная беседа со спутниками...
Ада Квонсетт с любопытством поглядывала на своих соседей. Она
успела заметить, что оба ее спутника — справа и слева — мужчины;
впрочем, на соседа справа она пока что избегала смотреть, чтобы не
поворачиваться лицом к стюардессам, которые сейчас медленно шли на¬
встречу друг другу по проходу, заново — уже вдвоем — производя под¬
счет пассажиров. А вот на своего спутника слева миссис Квонсетт нет-нет
да и бросала украдкой взгляд: делать это было тем более просто, что
он отдыхал, откинувшись на спинку кресла, и глаза его были закрыты.
Это был худой, костлявый мужчина; глядя на его землистое лицо с рыже¬
ватыми усиками и тощую шею, миссис Квонсетт подумала, что хороший
плотный обед ему бы не повредил.
Мужчина держал на коленях чемоданчик, и миссис Квонсетт заметила,
что, хотя глаза у него были закрыты, пальцы крепко сжимали ручку
чемоданчика.
Стюардессы закончили подсчет. Из салона первого класса появилась
еще одна стюардесса, и все трое начали торопливо о чем-то совещаться.
Пассажир, сидевший слева от миссис Квонсетт, открыл глаза. Его
пальцы все так же крепко сжимали чемоданчик. Старушка из Сан-
Диего, всю жизнь отличавшаяся любопытством, невольно подумала:
«Интересно, что это у него там?»
Возвращаясь к себе в таможню — на этот раз через пассажирский
вестибюль аэровокзала,— инспектор Гарри Стэндиш никак не мог забыть
о человеке с чемоданчиком. Стэндиш не имел права останавливать этого
человека. За пределами таможенного зала служащие таможни могли за¬
держать пассажира лишь в том случае, если последний как-то пытался
избежать таможенного досмотра. Человек же, которого инспектор видел
у выхода, под эту категорию никак не подпадал.
Инспектор Стэндиш мог, разумеется, сделать другое: сообщить по
телеграфу в итальянскую таможню приметы пассажира и свои подозрения
о том, что этот человек, возможно, везет контрабанду. Но Стэндиш не
был уверен, что ему следует это делать. Таможни различных государств
редко сотрудничают друг с другом — гораздо чаще между ними наблю¬
дается профессиональное соперничество. Такое соперничество существует
даже между американской и канадской таможнями, и не раз случалось,
486

что таможенники Соединенных Штатов, получив секретную информацию
о партии бриллиантов, переправляемых контрабандой в Канаду, по неко¬
торым соображениям не ставили об этом в известность канадскую тамож¬
ню. Вместо этого агенты сыскной полиции Соединенных Штатов выслежи¬
вали подозреваемых в контрабанде лиц по их прибытии в Канаду, держали
их под наблюдением, но арестовывали лишь в том случае, если они
вновь пересекали границу Соединенных Штатов. Объяснялось это следую¬
щим: вся контрабанда остается в той стране, где она захвачена, и ни
одна из таможен не желала делиться своей добычей.
И Стэндиш решил, что он не станет посылать телеграмму в Ита¬
лию, но сообщит о своих подозрениях представителям «Транс-Амери¬
ки»; пусть сами принимают меры.
Стэндиш увидел миссис Ливингстон, старшего агента по работе с пас¬
сажирами, которая тоже только что присутствовала при посадке на рейс
два. Она разговаривала с одним из пилотов и группой пассажиров. Гарри
Стэндиш подождал, пока они не ушли.
—	Привет, мистер Стэндиш,— сказала Таня.— Надеюсь, у вас в та¬
можне поспокойнее, чем здесь.
—	Ну, не особенно,— ответил Стэндиш, вспомнив миссис Гарриет
дю Барри-Моссмен, которую, вероятно, все еще продолжали допраши¬
вать в таможенном зале.
Таня заметила, что таможенник хочет ей что-то сказать. Однако
Стэндиш колебался. Порой ему казалось, что он придает слишком боль¬
шое значение своим инстинктивным подозрениям, превращается в сыщика-
любителя. Однако ведь в большинстве случаев его подозрения подтвер¬
ждались.
—	Я случайно видел посадку на ваш рейс два,— сказал Стэндиш.—
И кое-что показалось мне подозрительным.— Он бегло описал Тане
внешность худого долговязого человека, который как-то странно прижи¬
мал к себе чемоданчик.
—	Вы думаете, что он везет контрабанду?
Стэндиш улыбнулся.
—	Если бы он не улетал, а прилетел к нам с одним из междуна¬
родных рейсов, я бы это в два счета выяснил. А тут я могу вам ска¬
зать только одно, миссис Ливингстон:	этот человек не хочет, чтобы
кто-нибудь знал, что у него там, в чемоданчике.
Таня задумалась на минуту, потом сказала:
—	Не очень представляю себе, что я могу тут предпринять.— Если
даже пассажир и вез контрабанду, расследование этого едва ли входило
в круг ее обязанностей.
—	Да, по всей вероятности, ничего, но поскольку вы работаете в
контакте с нами, я решил сказать вам о своих подозрениях.
—	Благодарю вас, мистер Стэндиш. Я сообщу о ваших наблюдениях
управляющему перевозками, а он, быть может, сочтет нужным поставить
об этом в известность командира корабля.
Инспектор Стэндиш отошел. Таня поглядела вверх на часы — было
без одной минуты одиннадцать. Она поспешно поднялась на администра¬
тивный этаж аэровокзала, где помещалась контора «Транс-Америки». Пы¬
таться перехватить самолет, пока он выруливает, было уже поздно: через
несколько секунд он поднимется в воздух. Вероятно, УП сейчас у себя.
Он может связаться с капитаном Димирестом по радио, пока самолет еще
на земле,— если, конечно, найдет ее сообщение заслуживающим внима¬
ния. Таня прибавила шагу.
УП на месте не оказалось, но, к своему удивлению, она увидела там
Питера Кокли.
—	Что вы тут делаете? — резко спросила Таня.
Молодой агент, которого так ловко провела за нос старушка из Сан-
Диего, смущенно поведал о случившемся.
487

Одураченный Питер Кокли только что получил уже один нагоняй.
Доктор, которого он понапрасну притащил в дамскую комнату, был разъя¬
рен и не постеснялся в выражениях. Бедняга Кокли явно ждал такой же
нахлобучки и от миссис Ливингстон. Предчувствие его не обмануло.
Таня вышла из себя.
—	Ах ты, черт! Я же предупреждала вас, что у этой пройдохи куча
всяких уловок,— обрушилась она на Питера.
—	Правильно, миссис Ливингстон, вы предупреждали, да я, видите ли...
—	Теперь поздно об этом говорить. Свяжитесь по телефону со всеми
выходами. Предупредите их, чтобы они следили в оба за очень скром¬
ной с виду старушкой в черном... ну, вы знаете, как ее описать. Она хо¬
чет попасть в Нью-Йорк, но может попытаться сделать это каким-ни¬
будь кружным путем. Если ее обнаружат, пусть контролер задержит ее
и позвонит сюда. И что бы она там ни говорила, что бы ни придумывала,
ни в коем случае не пропускать ее ни на один самолет. Ступайте займи¬
тесь этим, а я пока что оповещу по телефону другие авиакомпании.
—	Слушаюсь, мэм.
В кабинете было несколько телефонов. Питер Кокли подошел к од¬
ному. Таня — к другому.
Таня знала на память номера телефонов «ТВА», «Америкен Эйрлайнз»,
«Юнайтед Эйрлайнз» и «Ориент»: у всех четырех компаний были прямые,
беспосадочные рейсы до Нью-Йорка. Прежде всего Таня связалась с Джен¬
ни Хенлайн, занимавшей такую же должность в «ТВА». Она слышала, как
Питер Кокли в это время говорил:
—	Да, совсем старенькая... вся в черном... Да, с виду никак не
скажешь...
Таня почувствовала, что она вступает в своеобразное единоборство
с хитроумной и изобретательной миссис Адой Квонсетт. «Кто же кого в
конце концов перехитрит?» — подумала Таня.
Она уже забыла и о разговоре с таможенным инспектором Стэнди-
шем, и о своем намерении разыскать УП.
А на борту самолета, вылетавшего рейсом два, капитан Вернон Дими¬
рест кипел от возмущения.
—	Какого черта они нас держат?
Оба правых двигателя — третий и четвертый — самолета номер 731-ТА
уже работали. Они еще не были запущены на полную мощность, но их
гул и вибрация отдавались в теле самолета.
Несколько минут назад пилоты получили по внутреннему радиотеле¬
фону от инспектора, наблюдающего за погрузкой, подтверждение на
запуск третьего и четвертого двигателей; однако подтверждения на за¬
пуск первого и второго двигателей, расположенных с того борта самолета,
где производилась посадка, еще не было получено; в соответствии с
существующим порядком эти двигатели не запускаются до тех пор, пока
все двери самолета не будут закрыты. Одна красная лампочка на панели
приборов, мигнув, потухла две минуты назад — это означало, что задняя
дверь надежно закрыта и задняя галерея-гармошка уже отведена от са¬
молета. Но вторая красная лампочка еще продолжала гореть, указывая
на то, что передняя дверь продолжает оставаться открытой, и, бросив
взгляд в заднее окно кабины, можно было убедиться, что передняя га¬
лерея-гармошка еще не убрана.
Обернувшись на сиденье, капитан Димирест сказал второму пилоту
Джордану:
—	Отворйте дверь.
Сай Джордан сидел позади двух первых пилотов у панели приборов
контроля работы двигателей. Высокий, худощавый, он слегка приподнял¬
ся, потянулся и распахнул дверь из кабины в салон первого класса. Они
увидели стоявших в салоне стюардесс и среди них — Гвен Мейген.
488

—	Гвен! — крикнул Димирест. Когда Гвен подошла ближе, он спро¬
сил:— Какого черта мы задерживаемся, что происходит?
Гвен казалась озабоченной.
—	Число пассажиров в туристском классе не сходится ни с количе¬
ством проверенных билетов, ни с пассажирской ведомостью; мы пере¬
считали дважды.
—	А инспектор, наблюдающий за погрузкой, еще здесь?
—	Здесь, он проверяет наш подсчет.
—	Пусть придет сюда, я хочу сказать ему два слова.
На этой стадии подготовки к полету постоянно возникала проблема
разделения ответственности. Номинально командир корабля уже считал¬
ся вступившим в свои права, однако он не мог ни запустить двигатели,
ни тронуться с места без санкции инспектора, наблюдающего за погруз¬
кой. Оба они — как командир, так и инспектор — были равно заинтересо¬
ваны в одном и том же: чтобы самолет поднялся в воздух точно по
расписанию. В то же время каждый выполнял свои обязанности, и это
порой приводило к разногласиям.
Инспектор почти тут же появился в кабине; его чин можно было оп¬
ределить по одной серебряной нашивке на рукаве.
—	Послушайте, приятель,— сказал Димирест.— Я знаю, что у вас есть
свои трудности, но они есть и у нас. Сколько нам еще торчать здесь?
—	Я только что распорядился вторично проверить у пассажиров би¬
леты, капитан. В салоне туристского класса на одного человека больше,
чем следует.
—	Прекрасно,— сказал Димирест.— А теперь я сообщу вам кое-что.
Каждую лишнюю секунду, что мы здесь торчим, мы понапрасну жжем
топливо в третьем и четвертом двигателях, запустить которые дали раз¬
решение вы... Драгоценное топливо, необходимое нам сегодня в ночном
полете. Так что, если наш самолет сейчас же не поднимется в воздух,
я глушу двигатели и посылаю за топливом, чтобы пополнить баки. И еще
одно вам не мешает знать: с КДП только что сообщили, что у них поя¬
вилось «окно»; если мы сейчас начнем выруливать, нам немедленно дадут
разрешение на взлет. Через десять минут положение может измениться.
Теперь решайте. Жду. Что вы скажете?
Инспектор колебался. Любое из решений было чревато неприятными
последствиями. Он знал, что капитан прав, поднимая вопрос о топливе;
глушить же сейчас двигатели и пополнять баки — значит по меньшей мере
еще на полчаса задержать вылет, который и без того был отложен на
час, а все это стоит денег. С другой стороны, на дальнем международ¬
ном рейсе число принятых на борт пассажиров обязательно должно со¬
ответствовать числу предъявленных билетов. Если на борту самолета дей¬
ствительно будет обнаружен безбилетный пассажир, это послужит доста¬
точным оправданием для задержки. Но если «зайца» не окажется и вы¬
яснится, что при проверке и подсчете просто произошла какая-то пута¬
ница,— а это вполне возможно,— УП оторвет ему голову.
Инспектор принял решение, которое напрашивалось само собой. Обер¬
нувшись к открытой двери, он распорядился:
—	Прекратите проверку билетов. Самолет выруливает на старт.
Когда дверь кабины захлопнулась, Энсон Хэррис, ухмыляясь, крикнул
в трубку радиотелефона стоявшему внизу дежурному:
—	Могу запускать второй двигатель?
В трубке задребезжало в ответ:
—	Запускайте второй!
Передняя дверь самолета захлопнулась. Красная лампочка в кабине
мигнула и погасла.
Второй двигатель загудел и перешел на мерное глухое урчание.
—	Могу запускать первый двигатель?
—	Запускайте первый.
489

Галерея-гармошка, словно отрезанная пуповина, отделилась от фюзе¬
ляжа и откатилась к зданию аэровокзала.
Вернон Димирест запросил по радио у наземного диспетчера разре¬
шение выруливать на старт.
Загудел и заработал первый двигатель.
Капитан Энсон Хэррис, пилотировавший самолет и занимавший ле¬
вое сиденье, утвердил ноги на педалях руля поворотов и носками нажал
на тормоз, приготовившись вырулить на взлетную полосу и поднять са¬
молет в воздух.
За окнами продолжала бушевать метель.
—	Самолет «Транс-Америка» рейс два, говорит наземный диспетчер.
Разрешаю выруливать к взлетной полосе...
Гул двигателей возрос.
Вернон Димирест думал: «Рим... Потом Неаполь... Ну, вот мы и ле¬
тим туда!»
Было ровно двадцать три часа по среднеевропейскому времени, ког¬
да в вестибюле «Д» к выходу сорок семь опрометью бросилась какая-то
женщина.
Она задыхалась и не могла произнести ни слова,— впрочем, задавать
вопросы было уже бесполезно.
Выход на поле был закрыт. Таблички, оповещавшие о рейсе два «Зо¬
лотой Аргос», сняты. Самолет выруливал на взлетную полосу.
Беспомощно опустив руки, Инес Герреро растерянно смотрела на уда¬
лявшиеся красные огни.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
(23.00—1.30)
1
Как всегда в начале полета, старшая стюардесса Гвен Мейген испы¬
тала чувство облегчения, когда передняя дверь самолета захлопнулась;
еще несколько секунд — и самолет тронется с места.
Лайнер в аэропорту подобен приехавшему погостить родственнику,
находящемуся в рабской зависимости от настроений и капризов хозяев
дома. Свободная, независимая жизнь не для него. Он уже не принадле¬
жит самому себе; он уже, как лошадь, стреножен шлангами, подающими
топливо; какие-то люди, которые никогда не поднимаются с ним в воздух,
снуют вокруг.
Но как только двери герметически закрыты и воздушный корабль
тронулся с места, он снова в своей стихии. И перемену эту особенно остро
ощущают члены экипажа; они возвращаются в привычную, хорошо зна¬
комую обстановку, в которой могут действовать самостоятельно и умело
выполнять то, чему их учили. Здесь никто не вертится у них под нога¬
ми, ничто не мешает их работе. Они точно знают сво.и возможности и
пределы этих возможностей, ибо в их распоряжении приборы самого
высокого класса и действуют они безотказно. И к ним возвращается
уверенность в себе. Они опять обретают чувство локтя, столь существен¬
ное для каждого из них.
Даже пассажиры — во всяком случае, наиболее чуткие — настраивают¬
ся на новый лад, а когда самолет поднимается в воздух, эта перемена
становится еще более ощутимой. При взгляде сверху вниз, с большой
высоты, повседневные дела и заботы представляются менее значительны¬
ми. Некоторым, наиболее склонным к самоанализу, кажется даже, что они
освобождаются от бренности земных уз.
490

Но у Гвен Мейген, занятой обычными предвзлетными приготовления¬
ми, не было времени предаваться размышлениям подобного рода. Пока
остальные четыре стюардессы занимались хозяйственными делами,
Гвен по трансляции приветствовала пассажиров на борту самолета. Она
старалась, как могла, чтобы приторно-фальшивый текст, записанный в ру¬
ководстве для стюардесс (компания настаивала, чтобы он читался в начале
каждого полета), звучал по возможности естественно:
—	«Командир Димирест и экипаж самолета искренне желают, чтобы
в полете вы отдыхали и не чувствовали неудобств... сейчас мы будем
иметь удовольствие предложить вам... если в наших силах сделать ваш
полет еще более приятным...»
Поймут ли когда-нибудь руководители авиакомпаний, что большинст¬
ву пассажиров эти объявления в начале и в конце каждого полета кажут¬
ся скучными и назойливыми!
Гораздо важнее были объявления относительно кислородных масок,
запасных выходов и поведения при вынужденной посадке. С помощью
двух других стюардесс, проводивших демонстрацию, Гвен быстро справи¬
лась с этой задачей.
Самолет все еще бежал по земле. Гвен заметила, что сегодня он
бежит медленнее, чем обычно. Понятно: снегопад и заторы. Она слышала,
как вьюга бьет в окна и фюзеляж.
Оставалось сделать еще одно объявление — наиболее неприятное
для экипажа. Такие сообщения делались перед каждым вылетом из
Нью-Йоркского, Бостонского, Кливлендского, Сан-Францисского аэро¬
портов, а также международного аэропорта имени Линкольна и всех
остальных аэропортов, расположенных вблизи населенных пунктов.
—	«Вскоре после взлета вы заметите уменьшение шума двигателей
вследствие уменьшения числа их оборотов. Это вполне нормальное явле¬
ниеи проистекает оно из нашей заботы о тех, кто живет вблизи аэро¬
порта и его взлетных полос».
Последнее утверждение было ложью: снижение мощности двигателей
являлось не только ненормальным, но и нежелательным. В действитель¬
ности это была уступка — по мнению некоторых, своего рода расшаркива¬
ние перед общественным мнением,— но чреватая опасностью для само¬
лета и для пассажиров, и пилоты ожесточенно боролись против этой меры.
Многие из них, рискуя своим служебным положением, отказывались под¬
чиняться этому распоряжению.
Гвен слышала, как Вернон Димирест в узком кругу пародировал та¬
кого рода объявления:
«Леди и джентльмены! В наиболее трудный и ответственный момент
взлета, когда нам необходима вся мощность двигателей и когда дел у
нас в кабине по горло, нас заставляют резко сократить число оборотов
и производить крутой взлет тяжело нагруженного самолета с минималь¬
ной скоростью. Это совершенно идиотская затея, за котрую любой кур¬
сант с позором вылетел бы из авиаучилища. И тем не менее мы проде¬
лываем это по приказу наших хозяев и Федерального управления
авиации, проделываем потому, что кучка людей, построивших свои дома
вблизи аэропорта, когда он уже существовал, настаивает на том, чтобы
мы поднимались в воздух, задержав дыхание. Им наплевать на требова¬
ния безопасности, наплевать на то, что мы рискуем своей жизнью и ва¬
шей. Так что мужайтесь, ребята! Пожелаем же друг другу удачи и по-'
молимся богу!»
Гвен улыбнулась, вспомнив об этом. Многое в Верноне вызывало у
нее восхищение. Его энергия, эмоциональность. Когда что-нибудь по-на¬
стоящему затрагивало Вернона, он становился неукротимым в своем
стремлении к цели. Даже в своих недостатках он был прежде всего
мужчиной. И ни его задиристость, ни самомнение ничего не меняли в
отношении к нему Гвен. К тому же он умел быть нежным и на пыл¬
кую страсть отзывался не менее пылко — уж Гвен ли этого не знать.
491

Она еще не встречала мужчины, от которого ей бы так хотелось иметь
ребенка. И при мысли об этом у нее сладко защемило сердце.
Ставя микрофон на место в переднем салоне, она заметила, что дви¬
жение самолета замедлилось,— значит, они уже подрулили к взлетной
полосе. Истекали последние минуты, когда еще можно подумать о чем-то
своем,— потом долгие часы она не будет принадлежать себе. Когда они
поднимутся в воздух, не останется времени ни для чего, кроме работы.
Помимо выполнения своих непосредственных обязанностей по обслужи¬
ванию пассажиров первого класса, Гвен должна еще руководить осталь¬
ными четырьмя стюардессами. На многих международных линиях ответ¬
ственными за работу стюардесс назначают мужчин, но «Транс-Америка»
поручала эти обязанности опытным стюардессам, таким как Гвен.
Самолет остановился. Гвен видны были в окно огни другого самоле¬
та впереди; еще несколько машин выстроились цепочкой сзади. Передний
самолет уже выруливал на взлетную полосу. Рейс два следовал за ним.
Гвен опустила откидное сиденье и пристегнулась ремнем. Остальные
стюардессы тоже сели на свои места.
Снова промелькнула в голове все та же щемящая мысль: ребенок
Вернона. И снова все тот же неотвязный вопрос: аборт или... Да или
нет? Быть или не быть ребенку?.. Самолет вырулил на взлетную полосу.
Оставить ребенка или сделать аборт?.. Шум двигателей нарастал, перехо¬
дя в рев. Машина устремилась вперед. Через несколько секунд они под¬
нимутся в воздух... Да или нет? Даровать жизнь или обречь на смерть?
Как сделать выбор между любовью и повседневной реальностью, между
чувством и здравым смыслом?
Обстоятельства сложились так, что Гвен Мейген могла бы не делать
последнего объявления относительно уменьшения шума двигателей.
Пока они катили по рулежной дорожке, Энсон Хэррис сказал Верно¬
ну Димиресту:
—	Я сегодня не намерен выполнять требования насчет шума.
Вернон Димирест, только что вписавший в журнал полученный по
радио маршрут полета,— обязанность, обычно выполняемая первым пи¬
лотом,— кивнул.
—	Правильно, черт побери. Я бы тоже плюнул на них.
Большинство пилотов этим бы и ограничилось. Однако Димирест, в
соответствии со своим педантичным нравом, пододвинул к себе борто¬
вой журнал и в графе «Примечания» записал: «ПШМ (противошумовые
меры) не соблюдены. Основание: погода, безопасность».
В дальнейшем эта запись могла привести к осложнениям, но Дими¬
рест только приветствовал такого рода осложнения и готов был встретить
их с открытым забралом.
Огни в салоне были притушены. Предполетная проверка закончена.
Временный затор в движении оказался им на руку: они вырулили
на взлетную полосу два-пять быстро, без задержек, с которыми пришлось
столкнуться в этот вечер многим самолетам. Но позади них уже снова
создавался затор, цепочка ожидавших своей очереди самолетов росла,
на рулежные дорожки один за другим выкатывали все новые машины.
По радио с командно-диспетчерского пункта непрерывным потоком
поступали указания наземного диспетчера рейсовым самолетам различ¬
ных авиакомпаний:	«Юнайтед Эйрлайнз», «Истерн», «Америкен», «Эр-
Франс», «Флаинг тайгер», «Люфтганза», «Браниф», «Континентл»,
«Лейк-Сентрал», «Дельта», «ТВА», «Озарк», «Эйр-Канада», «Алиталия» и
«Пан-Америкен». Перечень пунктов назначения звучал так, словно
диспетчер листал страницы индекса географического атласа мира.
Дополнительное топливо, затребованное Энсоном Хэррисом на слу¬
чай, если в предвзлетный период они истратят больше обычного, в конце
концов оказалось неизрасходованным. Но даже при таком количестве топ¬
лива их общая загрузка по подсчетам, которые второй пилот Джордан
492

только что произвел — и еще не раз произведет и сегодня, и завтра пе¬
ред посадкой,— не превышала взлетной нормы.
Оба пилота — и Димирест и Хэррис — настроились на волну наземно¬
го диспетчера.
На взлетной полосе два-пять прямо перед ними самолет «Бритиш
Оверсиз Эйруэйз» получил разрешение подняться в воздух. Он двинул¬
ся вперед, сначала медленно набирая скорость, затем все быстрее и
быстрее. Мелькнули голубая, золотая, белая полосы — цвета британской
авиакомпании — и скрылись в вихре снежной пыли и черного выхлопного
дыма. И тотчас вслед за этим раздался размеренный голос диспетчера:
—«Транс-Америка», рейс два, выруливайте на взлетную полосу два-
пять и ждите. На полосу один-семь левую садится самолет.
Полоса один-семь левая пересекала полосу два-пять. Одновременное
пользование обеими полосами несомненно таило в себе опасность, но
опытные диспетчеры умели так разводить взлетающие и идущие на по¬
садку самолеты, что в точке пересечения никогда не могло оказаться
двух самолетов сразу и вместе с тем не терялось зря ни секунды дра¬
гоценного времени. Пилоты, слыша по радио, что обе полосы находятся
в работе и учитывая опасность столкновения, со скрупулезной точностью
выполняли все указания диспетчеров.
Вглядевшись в снежную вьюгу, Димирест различил огни снижающе¬
гося самолета.
Энсон Хэррис быстро и умело вывел машину на полосу два-пять и
нажал кнопку своего микрофона.
—	Говорит «Транс-Америка», рейс два. Вас понял. Вырулился и жду.
Вижу идущий на посадку самолет.
Садившийся самолет еще не успел пронестись над их взлетной поло¬
сой, как снова раздался голос диспетчера:
—	«Транс-Америка», рейс два, взлет разрешаю. Давай, давай, друг.
Последние слова не входили в диспетчерскую формулу, но для пило¬
тов и диспетчеров они означали одно и то же: «Ну же, взлетайте, черт
побери! Еще один самолет идет на посадку». Уже мелькнули в опасной
близости от земли чьи-то чужие огни, стремительно приближавшиеся к
полосе один-семь.
Энсон Хэррис не стал медлить. Он нажал на педали тормозов, затем
сдал все четыре сектора газа вперед почти до упора, давая двигателям
полную тягу.
—	Уравняйте тягу,— распорядился он; Димирест между тем подо¬
брал положение секторов, при котором все четыре двигателя получали
топливо поровну; ровное гудение их постепенно переходило в грозный
рев. Хэррис отпустил тормоза, и 731-ТА рванулся с места.
Вернон Димирест передал на КДП:
—	«Транс-Америка», рейс два, пошел на взлет,— и тут же отдал
от себя штурвал, в то время как Хэррис, левой рукой управляя носо¬
вым колесом, правой взялся за секторы газа.
Самолет набирал скорость. Димирест крикнул:
—	Восемьдесят узлов!1
Хэррис кивнул. Бросив носовое колесо, взялся за штурвал. В снеж¬
ном вихре промелькнули огни взлетной полосы. На скорости сто три¬
дцать узлов Димирест — в соответствии с произведенным заранее расче¬
том— сообщил Энсону Хэррису, что критическая скорость, при которой
еще можно отменить взлет и остановить лайнер в пределах взлетной по¬
лосы, достигнута. Превысив эту скорость, самолет мог идти только на
взлет... Но вот он уже перешел за эту грань и продолжал набирать
скорость. Пересечение взлетных полос осталось позади, справа сверкну¬
1	Узел равен одной миле в час (1,609 км/час).
493

ли огни идущего на посадку самолета — еще мгновение, и он пересечет
полосу в том месте, где только что был их лайнер. Риск плюс точный
расчет снова оправдали себя; только пессимисты могут думать, что ког¬
да-нибудь такой риск... На скорости сто пятьдесят четыре узла Хэррис
взял на себя штурвал. Носовое колесо приподнялось, самолет находился
в положении отрыва от земли. Еще мгновение, и, набирая скорость, он
поднялся в воздух.
—	Убрать шасси,— приказал Хэррис.
Димирест протянул руку и толкнул вверх рычаг на центральной па¬
нели управления. Звук убираемого шасси прокатился дрожью по фюзе¬
ляжу, и створки люков, куда ушли колеса, со стуком захлопнулись.
Самолет быстро набирал высоту — он уже поднялся на четыреста
футов над землей. Еще несколько секунд, и он уйдет в ночь, в облака.
—	Закрылки на двадцать градусов.
Выполняя команду пилотирующего, Димирест перевел селектор с
отметки тридцать на двадцать. Когда закрылки, облегчая набор ско¬
рости, слегка приподнялись, самолет на какой-то миг «просел», и возник¬
ло ощущение падения как бы в воздушную яму.
—	Закрылки убрать.
Теперь закрылки были полностью убраны.
Димирест мысленно отметил для своего последующего рапорта, что
ни разу за время взлета он ни в чем не мог упрекнуть Энсона Хэрри¬
са, безупречно поднявшего лайнер в воздух. Да ничего другого он от
него и не ждал. Несмотря на все свои недавние придирки, Вернон Ди¬
мирест знал, что Хэррис пилот экстра-класса, столь же пунктуальный в
работе, как он сам. Именно поэтому Димирест предвкушал, что сегод¬
няшний ночной перелет в Рим будет легким и приятным.
Прошло всего несколько секунд с тех пор, как они оторвались от
земли. Продолжая забираться все выше, самолет пролетел над краем
взлетного поля; огни аэродрома уже едва приметно мерцали сквозь
снежную пелену. Энсон Хэррис перестал глядеть в окно и сосредоточил
все свое внимание на приборах.
Второй пилот Сай Джордан, наклонившись вперед со своего кресла
бортмеханика, взялся за секторы газа, чтобы уравнять тягу всех четырех
двигателей.
В облаках сильно болтало — начало полета не могло доставить пас¬
сажирам особого удовольствия. Димирест выключил световое табло
«Не курить», оставив табло «Пристегните ремни» гореть до тех пор,
пока лайнер не достигнет высоты, на которой прекратится болтанка.
Тогда либо сам Димирест, либо Хэррис сделают обращение к пассажи¬
рам. Пока им было не до этого, сейчас пилотирование самолета прико¬
вывало к себе все внимание.
Димирест доложил по радио на КДП:
—	Делаем левобортовой вираж, курс один-восемь-ноль; высота —
тысяча пятьсот футов.
Он заметил усмешку, пробежавшую по губам Энсона Хэрриса при
словах «левобортовой вираж» вместо обычного «левый вираж». Димирест
выразился правильно, но не по уставу. Это была его собственная, дими-
рестовская, манера выражаться. Такого рода словечки были в ходу у
многих пилотов-ветеранов — в них проявлялось их бунтарство против
бюрократического языка командно-диспетче[эских пунктов, который в
современной авиации стал считаться как бы обязательным для всего
летного состава. Диспетчеры нередко узнавали того или иного пилота
по таким вот словечкам.
Несколько секунд спустя рейс два получил по радио разрешение под¬
няться на двадцать пять тысяч футов. Димирест подтвердил прием; Энсон
Хэррис продолжал набирать высоту. Еще несколько минут, и они вырвутся
на простор, высоко над снежным бураном, туда, где тишина и звезды.
494

Слова «левобортовой вираж» не прошли незамеченными на земле —
их услышал Кейз Бейкерсфелд.
Кейз возвратился в радарную часа полтора назад. До этого он не¬
которое время провел в гардеробной, совершенно один, перебирая в уме
прошлое и укрепляясь в принятом решении, а рука его то и дело ма¬
шинально нащупывала в кармане ключ от номера в гостинице «О'Хейген».
Помимо этого все его внимание было сосредоточено на экране радара.
Сейчас он осуществлял контроль за передвижением самолетов, прибыв¬
ших с востока, и работа его требовала максимального внимания.
Рейс два не попадал непосредственно в сферу его наблюдений. Одна¬
ко другой диспетчер находился от него всего в нескольких футах, и в про¬
межутке между двумя своими приемами Кейз уловил знакомое выраже¬
ние «левобортовой вираж» и узнал голос Вернона. До этой минуты Кейз
понятия не имел о том, что Вернон Димирест летит сегодня куда-то,
да и не мог этого знать. Кейз никогда не был особенно близок с Вер¬
ноном, хотя таких трений, как у них с Мелом, между Кейзом и Дими-
рестом не было.
Вскоре после того, как самолет, вылетавший рейсом «Золотой Аргос»,
поднялся в воздух, Уэйн Тевис, главный диспетчер радарной, подъехал
на своем кресле к Кейзу.
—	Пять минут передышки, старик,— сказал он.— Я тебя подменю.
К тебе твой брат пожаловал.
Сняв наушники, Кейз обернулся и различил в углу в полумраке фи¬
гуру Мела. А он так надеялся, что Мел сегодня не придет. Кейз боялся,
что ему трудно будет выдержать напряжение этой встречи. Но внезап¬
но он почувствовал, что рад приходу Мела. Они с братом всегда были
друзьями, и, конечно, они должны проститься, хотя Мел и не будет
знать, что это прощанье... Вернее, поймет это только завтра.
—	Привет!—сказал Мел.— Шел мимо, решил — загляну. Как дела?
Кейз пожал плечами.
—	Да вроде все в порядке.
—	Выпьешь кофе? — Мел по дороге прихватил с собой из ресторана
две порции кофе в бумажных стаканчиках. Он протянул один стаканчик
Кейзу, другой поднес к губам.
—	Спасибо.— Кейз был благодарен брату и за кофе и за передыш¬
ку. Теперь, оторвавшись хотя бы ненадолго от экрана, он ощутил мгно¬
венное облегчение — напряжение, нараставшее в нем, за последний час,
стало спадать. Он заметил — словно смотрел со стороны,— что его рука,
державшая стаканчик с кофе, дрожит.
Мел окинул взглядом радарную. На Кейза он старался не смотреть:
слишком взволновало его напряженное выражение осунувшегося лица и
эти круги под глазами. Кейз сильно изменился за последние месяцы, а
сегодня, подумалось Мелу, выглядел особенно плохо.
Все еще продолжая думать о брате, Мел мотнул головой, указывая
на сложное оборудование радарной.
—	Интересно, что сказал бы старик, если бы попал сюда.
«Старик» — это был их отец, Уолл Бейкерсфелд по прозвищу Беше¬
ный, авиатор старой школы, летавший на открытых бипланах, неутоми¬
мый опрыскиватель посевов, ночной почтальон и даже парашютист. По¬
следнее— когда приходилось особенно туго с деньгами. Бешеный был
современником Линдберга1, дружком Орвилла Райта2 и летал до конца
своей жизни, оборвавшейся внезапно во время съемок трюкового поле¬
та в голливудском боевике: трюк закончился катастрофой, которая долж¬
1	Чарльз Линдберг (род. в 1902	г.)	—	американский	летчик,	совершивший
в 1927 г. беспосадочный перелет через Атлантику (Нью-Йорк — Париж).
2	Орв илл Райт (1871—1948) — американский изобретатель, авиаконструктор
и летчик. Вместе со своим братом Уилбэром сконструировал аэроплан с двигателем
внутреннего сгорания и в 1903 г. совершил на нем первый в мире успешный полет
продолжительностью в 59 сек.
495

на была произойти лишь на экране, а произошла в жизни. Случилось это,
когда Мел и Кейз были еще подростками, но «бешеный» папаша успел
внушить им, что для них не может быть жизни вне авиации, и, став
взрослыми, они продолжали придерживаться этого взгляда. Отец не
очень-то удружил своему младшему сыну, не раз думал потом Мел.
Кейз, не отвечая Мелу, только покачал головой, что, впрочем, не
имело особого значения, так как вопрос был чисто риторический. Мел
просто тянул время, обдумывая, как бы половчее подойти к тому, что
больше всего занимало сейчас его мысли. В конце концов он решил
действовать напрямик.
Понизив голос, он сказал:
—	Кейз, ты нездоров, выглядишь скверно. Да ты и сам это знаешь,
так к чему притворяться? Если позволишь, я с радостью тебе помогу.
Что у тебя стряслось? Может, обсудим вместе? Мы ведь всегда были
откровенны друг с другом.
—	Да,— сказал Кейз,— так было всегда.
Он пил кофе, стараясь не глядеть на Мела.
Упоминание об отце, хотя и оброненное вскользь, странно взволно¬
вало Кейза. Он хорошо помнил Бешеного: добывать деньги отец никогда
не умел, и семья Бейкерсфелдов постоянно сидела на мели, но детей
своих он любил и охотно с ними болтал, особенно об авиации, что очень
нравилось обоим его сыновьям.	После	смерти	Бешеного	Мел	заменил
Кейзу отца. На Мела во всем	можно	было положиться.	Он	обладал
превосходным здравым смыслом, чего не хватало их отцу. Он всю жизнь
заботился о Кейзе, но никогда не делал этого нарочито, никогда не пе¬
регибал палку, как это часто случается со старшими братьями, которые
тем самым подавляют чувство собственного достоинства у подростков.
Мел всем делился с Кейзом и даже в пустяках был к нему внима¬
телен и чуток. Так оно оставалось и по сей день. Вот и сейчас — принес
кофе, подумал Кейз, но тут же остановил себя: нечего распускать слюни
из-за чашки кофе только потому, что это последнее свиданье. Мелу не
спасти его от одиночества и мучительного чувства вины. Даже Мел не в со¬
стоянии вернуть к жизни маленькую Валери Редферн и ее родителей.
Мел кивком показал на дверь, и они вышли в коридор.
—	Послушай, старина,— сказал Мел,— тебе необходимо отключить¬
ся от всего этого... И, пожалуй, даже надолго. Может быть, не только
отключиться, может быть, уйти отсюда совсем.
Кейз улыбнулся — первый раз за все время их разговора.
—	Это тебе Натали напела.
—	Натали способна мыслить	очень здраво.
Какие бы затруднения ни испытывал сейчас Кейз, подумал Мел, ему
явно повезло, что у него такая жена. Мысль о золовке привела Мелу
на память его собственную жену, которая в это время находилась, по-
видимому, где-то на пути в аэропорт. Нет, это нечестно — сравнивать
свою супружескую жизнь с чужой, чтобы представить ее себе в невыгод¬
ном свете, подумал Мел. Однако порою от этого трудно удержаться.
Отдает ли Кейз себе отчет в том, как удачно сложилась в этом отноше¬
нии его жизнь, подумал Мел.
—- И вот еще что,— сказал он.— Я никогда раньше не спрашивал тебя
об этом, но, пожалуй, сейчас пришло время. Мне кажется, ты не рас¬
сказал мне всего, что произошло тогда в Лисберге... во время катастро¬
фы. И, должно быть, ты не рассказывал этого никому, а я прочел все
протоколы. Было там что-нибудь еще, о чем ты не упомянул?
—	Было,— сказал Кейз после секундного колебания.
—	Да, я это почувствовал.— Мел говорил осторожно, боясь произ¬
нести лишнее слово. Этот разговор мог иметь решающее значение для
них обоих, и Мел это сознавал.— Но я рассуждал так: если бы ты хотел,
чтобы я узнал больше, то сам бы мне рассказал, а раз ты молчишь,
496

значит — не мое это дело. И тем не менее бывает так, что когда тебе
кто-то очень дорог... как, например, брат... нельзя успокаиваться на том,
что тебя это не касается: нельзя — даже если твоего вмешательства
не хотят. И я пришел к выводу, что не стану больше оставаться в сто¬
роне.— Помолчав, он спросил мягко:—Ты меня слушаешь?
— Да,— сказал Кейз,— я тебя слушаю.— А сам думал: можно ведь
положить конец этому разговору — он же бесцелен. И, вероятно, надо
сделать это сразу, сейчас. Извиниться, сказать, что ему необходимо вер¬
нуться в радарную. Мел решит, что можно будет продолжить разговор
позже, он ведь не знает, что никакого «позже» не будет.
—	В тот день в Лисберге,— настойчиво повторил Мел.— То, о чем
ты никогда не говорил,— это имеет отношение к тому, как ты себя
теперь чувствуешь, к тому, что с тобой происходит? Имеет, да?
Кейз покачал головой.
—	Оставим это, Мел. Прошу тебя!
—	Значит, я прав. Значит, одно к другому имеет отношение, так ведь?
Какой смысл возражать против очевидности, подумал Кейз.
—	Да.
—	Ты не хочешь рассказать мне? Но тебе же придется рано или
поздно поделиться с кем-то.— Голос Мела звучал просительно и вместе
с тем настойчиво.— Ты не можешь вечно жить с этим — что бы оно ни
было,— вечно носить это в себе. С кем же тебе лучше поделиться, как
не со мной? Я пойму.
Ты не можешь носить это в себе... С кем же тебе лучше поделиться,
как не со мной?
Кейзу казалось, что голос брата доносится к нему из какой-то даль¬
ней дали, словно с другой стороны глубокого, гулкого ущелья, и даже
лицо брата словно бы отодвинулось куда-то далеко-далеко. И там, на
той стороне ущелья, были еще другие люди — Натали, Брайан, Тео, Перри
Юнт, старые друзья Кейза, с которыми он уже давно потерял связь. Но
только Мел, единственный из всех, тянулся к нему оттуда, из этой дали,
пытался перекинуть мост через разделявшую их пропасть. Однако про¬
пасть была очень уж широкая. Кейз долго, слишком долго был одинок.
И все же...
Кейз спросил, и собственный голос показался ему чужим:
—	Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе об этом здесь? Сейчас?
—	А почему бы нет? — решительно сказал Мел.
И правда: почему бы нет? Что-то пробуждалось в душе Кейза —
желание излить свою боль, даже если это ни к чему не приведет, ни¬
чего, ничего не изменит... Но так ли это? Ведь для чего-то придума¬
на же исповедь, катарсис, покаяние, отпущение грехов. Только в том-то
и суть, что исповедь приносит избавление, искупление, а для Кейза искуп¬
ления нет и не может быть — никогда. По крайней мере, так он чувст¬
вует... Но теперь ему уже хотелось узнать, что же скажет Мел.
Что-то поднималось со дна души Кейза, что-то глубоко запрятанное
там.
—	Никакой особой причины скрывать это у меня нет,— с расстанов¬
кой произнес он.— Почему бы действительно не рассказать тебе? Это не
займет много времени.
Мел промолчал. Инстинкт подсказывал ему, что одно неверное сло¬
во может изменить настроение Кейза, спугнуть признание, которого Мел
так долго ждал, которое он так стремился услышать. Мел думал: если
только ему удастся узнать, что мучит Кейза, может быть, они вдвоем
сумеют сладить с этим. И, судя по виду брата, нужно, чтобы это про¬
изошло как можно скорей.
—	Ты читал протоколы,— сказал Кейз. Голос его звучал тускло.—
Ты только что сам это сказал. Тебе известно почти все, что случилось
в тот день.
497

Мел молча кивнул.
—	Только одного ты не знаешь, и никто не знает, кроме меня;
об этом не говорилось на расследовании, а я думаю об этом день и
ночь...— Кейз умолк.
Казалось, он больше ничего не скажет.
—	Бога ради! Ради самого себя, ради Натали, ради меня — дальше!
—	Да-да, сейчас,— сказал Кейз.
Он начал описывать то утро в Лисберге, полтора года назад,—
обстановку в воздухе, когда он ушел в туалет. Старшим по их группе
был тогда Перри Юнт, а непосредственно на месте Кейза остался стажер.
«Сейчас,— подумал Кейз,— я признаюсь ему, как замешкался в туалете,
как вернулся на место с опозданием и своей небрежностью и отсутст¬
вием чувства ответственности погубил людей, скажу, что вся трагедия
Редфернов произошла исключительно по моей вине, а винили в ней дру¬
гих». Теперь, когда Кейз получил наконец возможность облегчить душу
признанием, сделать то, к чему так давно стремился, он почувствовал
вдруг, что ему становится легче.
Мел слушал.
Внезапно в конце коридора распахнулась дверь. Раздался голос ру¬
ководителя полетов:
—	Мистер Бейкерсфелд!
Руководитель полетов направлялся к ним, шаги его гулко звучали в
коридоре.
—	Мистер Бейкерсфелд, вас разыскивает лейтенант Ордвей. 'Й-пульт
.управления снежной командой. Просят вас связаться с ними. Привет,
Кейз!—добавил он.
Мелу захотелось крикнуть, приказать ему замолчать, попросить, что¬
бы они все повременили, оставили его вдвоем с Кейзом еще хоть немно¬
го. Но он знал, что теперь это уже ничего не даст. При первых же зву¬
ках голоса руководителя полетов Кейз умолк на середине слова — мгно¬
венно, словно кто-то нажал кнопку и выключил звук.
Кейз так и не успел повиниться перед братом в том, что считал
своим преступлением. Машинально отвечая на приветствие руководителя
полетов, он думал с удивлением: зачем вообще он пошел на этот разго¬
вор? Чего он надеялся достигнуть? Ведь ничего нельзя исправить и ниче¬
го нельзя забыть. Никакое признание — независимо от того, кому он его
сделает,— не может убить память. Призрачная надежда искупить вину
на миг забрезжила было перед ним, и он сделал попытку за нее
ухватиться. Но все это пустой самообман. Быть может, даже лучше, что
их разговору помешали.
И снова Кейз почувствовал свое одиночество — он был закован в
него, как в невидимую броню. Снова он был один на один с неотвяз¬
ными мыслями, а у них была своя тайная камера пыток, куда никто,
даже его брат, не имел доступа.
Оттуда, из этой камеры пыток — вечных, нескончаемых пыток,—
путь к спасению был только один. И он уже избрал для себя этот
путь и пойдет по нему до конца.
—	По-моему, ваше присутствие не помешало бы им там, Кейз,—
сказал руководитель полетов.
Это был упрек в самой мягкой форме. Кейз сегодня уже позволил
себе одну передышку, а каждая его отлучка из радарной неизбежно
повышала нагрузку, ложившуюся на остальных. Вместе с тем это служи¬
ло напоминанием Мелу — быть может, даже бессознательным,— что ему,
как управляющему аэропортом, надлежит находиться не здесь.
Кейз сдержанно поклонился и что-то пробормотал. Мел беспомощ¬
но смотрел вслед удалявшемуся брату. Он услышал от него достаточно,
чтобы понять: необходимо во что бы то ни стало узнать больше. Когда
и как можно будет теперь это сделать? — думал он. Минуту назад ему
498

удалось прорвать замкнутость Кейза, его скрытность. Может ли повторить¬
ся такое? Чувство безнадежности охватило Мела.
Сегодня уж, во всяком случае, он ничего больше от Кейза не
добьется.
—	Очень сожалею, мистер Бейкерсфелд.— Словно прочитав мысли
Мела, руководитель полетов развел руками.— Стараешься для общего
блага. Это не всегда просто.
—	Я понимаю.— Мел с трудом подавил вздох. Что поделаешь, остает¬
ся только надеяться, что такой случай еще представится, а пока что —
за дело.
—	Пожалуйста, повторите, кто меня искал? — попросил Мел.
Руководитель полетов повторил.
Мел не стал звонить по телефону, а спустился этажом ниже и зашел
к Дэнни Фэрроу. Тот по-прежнему сидел за пультом управления снеж¬
ной командой.
Мелу пришлось решить вопрос о том, чью стоянку самолетов — ка¬
кой из конкурирующих авиакомпаний — следует расчистить в первую
очередь; затем он осведомился, как обстоит дело с блокированной по¬
лосой три-ноль. Там пока все было без перемен, если не считать того,
что прибыл Патрони и взял на себя руководство по освобождению
взлетно-посадочной полосы три-ноль, все еще заблокированной
«боингом-707» компании «Аэрео-Мехикан». Патрони только что доложил
по радио, что предпринимает новую попытку убрать самолет и надеет¬
ся осуществить это в течение часа. Патрони пользовался репутацией пер¬
воклассного аварийного механика, и Мел решил, что задавать ему лиш¬
ние вопросы ни к чему.
Занимаясь этими делами, Мел вспомнил, что его просили связаться
с лейтенантом Ордвеем. Видимо, лейтенант находился где-то в здании
аэровокзала, и Мел велел разыскать его и соединить их по радио. Через
несколько секунд он услышал голос Ордвея. Мел думал, что лейтенант
хочет сообщить ему что-то по поводу медоувудской делегации, но его
предположение не оправдалось.
—	Народ из Медоувуда все продолжает прибывать,— сообщил Нед
Ордвей в ответ на вопрос Мела.— Но они ведут себя смирно и пока что не
спрашивали про вас. Я вам сообщу, если они потребуют свидания с вами.
Выяснилось, что лейтенант звонил'по поводу какой-то женщины, кото¬
рую задержал один из его полицейских. Женщина бесцельно бродила
по центральному залу и плакала.
—	Мы не могли добиться от нее толку, но она не совершила ниче¬
го недозволенного, и мне не хотелось препровождать ее в отделение.
У нее и без того очень расстроенный вид.
—	Что вы сделали?
—	Здесь сейчас не так-то легко отыскать спокойный уголок...—
Голос Ордвея звучал несколько смущенно.— Так что я усадил ее в ва¬
шей приемной. А потом стал разыскивать вас, чтобы предупредить.
—	Хорошо. Вы оставили ее одну?
—	С ней был один из наших людей, но, возможно, уже ушел. Она
же совершенно безобидна, за это я ручаюсь. Мы скоро к ней наведаемся.
—	Я сейчас вернусь к себе,— сказал Мел.— Посмотрим, будет ли от
меня какой-нибудь толк.
«Смогу ли я больше преуспеть в разговоре с посторонней женщи¬
ной, чем с родным братом? — подумал он.— Как бы не получилось еще
хуже». Мысль о том, что Кейз был так близок к признанию, все еще
не давала Мелу покоя.
—	А вы узнали, как зовут эту женщину? — спросил он, помолчав.
—	Да, это мы узнали. Что-то испанское, минуточку, я записал.—
Наступила пауза, потом снова раздался голос лейтенанта Ордвея: — Гер¬
реро. Ее зовут миссис Инес Герреро.
499

—	Вы хотите сказать, что миссис Квонсетт находится на борту
рейса два? — удивленно и недоверчиво спросила Таня Ливингстон.
—	Боюсь, что именно так, миссис Ливингстон. Старушка небольшого
роста, по внешности точь-в-точь, как вы ее описываете,— сказал контро¬
лер, производивший посадку на рейс два. Он, Таня Ливингстон и Питер
Кокли, все еще не оправившийся от поражения, нанесенного ему его
подопечной — миссис Адой Квонсетт, находились в кабинете управляю¬
щего пассажирскими перевозками.
Контролер явился сюда минуту назад, после того как Кокли передал
по телефону на все выходы к самолетам «Транс-Америки» сообщение по
поводу неуловимой миссис Квонсетт, так его одурачившей.
—	Мне просто и в голову не пришло, что тут какой-то обман,—
сказал контролер.— Мы и других провожающих пускали сегодня к са¬
молетам, и все вернулись. Ведь нагрузка-то была ужас какая,— добавил
он в свое оправдание.— Мне пришлось работать за двоих, вот только вы
и помогли немного. Людей не хватает. Да вы и сами знаете.
—	Знаю,— сказала Таня. Она вовсе не собиралась перекладывать
на кого-то свою вину. Если уж кто и был виноват в том, что произо¬
шло, так только она.
—	Не успели вы уйти, миссис Ливингстон, как появилась эта старуш¬
ка и залепетала что-то насчет своего сына... Он, видите ли, бумажник
забыл. Даже прказала мне этот бумажник. Но так как, по ее словам, в
нем были деньги, я сказал, чтобы она передала его сама.
—	Она на это и рассчитывала. Она систематически проделывает такие
штуки.
—	Я ведь этого не знал, потому и пропустил ее к самолету. Больше
я о ней и не вспомнил, пока не позвонили по телефону.
—	Она вас одурачила,— сказал Питер Кокли и покосился на Таню.—
И меня тоже.
—	Нипочем бы не поверил. Даже и сейчас как-то не верится.— Агент
с сомнением покачал головой.— Но только она на борту, это уж как пить
дать.— Он рассказал, что число пассажиров разошлось с количеством
проданных билетов. Но инспектор, наблюдавший за погрузкой, решил не
задерживать из-за этого вылет.
—	Значит, они, видимо, уже взлетели,— быстро сказала Таня.
—	Да, они уже в воздухе. Я проверил, когда шел сюда. А даже
если еще и не взлетели, все равно вряд ли повернули бы обратно,
особенно в такую ночь.
—	Да, они бы не повернули.— И трудно представить себе, подумала
Таня, чтобы самолет изменил курс и возвратился в аэропорт из-за миссис
Ады Квонсетт. Куда дешевле и проще свозить миссис Квонсетт в Рим и
обратно: ведь если бы они решили вернуться и высадить «зайца», это
удовольствие обошлось бы им, кроме потери времени, еще в несколько
тысяч долларов.— У них будет посадка для заправки?	1
Таня знала, что иногда самолеты трансатлантических рейсов совер¬
шают непредусмотренные заправочные посадки в Монреале или Нью¬
фаундленде. Тогда можно было бы снять миссис Квонсетт с самолета и
лишить ее удовольствия прокатиться в Италию.
—	Я запрашивал контору компании,— сказал контролер.— Нет, они
летят прямо. Без посадки.
—	Черт бы побрал эту старуху! — воскликнула Таня..
Итак, Ада Квонсетт слетает в Италию и обратно; там наверняка по¬
лучит ночлег и питание — и все за счет компании. Да, она недооценила
решимость старушки любой ценой помешать им отправить ее обратно
на Западное побережье, сердито думала Таня. И кроме того, она ошиб¬
лась, предположив, что миссис Квонсетт будет стремиться попасть только
в Нью-Йорк.
Таня вынуждена была признаться себе, что из этого состязания на
сообразительность миссис Квонсетт вышла победительницей. С необычным
500

для нее ожесточением Таня пожелала, чтобы авиакомпания в виде исклю¬
чения притянула миссис Квонсетт к ответственности. Но она знала, что
этого не произойдет.
Питер Кокли начал было что-то говорить, но Таня оборвала его:
—	А, замолчите!
Кокли и контролер ушли, и через несколько минут управляющий пе¬
ревозками вернулся к себе в кабинет. УП — Берт Уэзбери — напористый,
неутомимый человек, которому уже давно перевалило за сорок, прошел
нелегкий путь, начав с приемщика багажа. Обычно довольно обходитель¬
ный, с живым чувством юмора, сегодня он был раздражителен и при¬
дирчив— трехдневное напряжение давало себя знать. Он нетерпеливо
выслушал сообщение Тани, которая постаралась всю ответственность
взять на себя, лишь вскользь упомянув об оплошности Питера Кокли.
Взлохматив рукой редкие седеющие волосы, Уэзбери сказал:
—	Приятно отметить, что вы не отправили с этим самолетом всех
желающих прокатиться в Европу. Вот такие недосмотры и ставят нам палки
в колеса.— Помолчав, он добавил резко: — Вы прошляпили, вы и расхлебы¬
вайте. Свяжитесь с КДП, попросите их поставить командира рейса два
в известность о случившемся. Что он предпримет, меня не касается.
Я бы лично вышвырнул эту старую каргу за борт на высоте тридцать
тысяч футов. Впрочем, это его дело. Кстати, кто там командир корабля?
—	Капитан Димирест.
Управляющий перевозками застонал.
—	Только этого не хватало. Вот уж кто будет доволен, что мы так
опростоволосились. Тем не менее предложите ему препроводить стару¬
ху под охраной в полицейское отделение. Если итальянская полиция за¬
хочет посадить ее за решетку, тем лучше. После этого свяжитесь с пред¬
ставителем нашей компании в Риме. Ему придется заняться этой дамоч¬
кой, когда она туда прилетит, и будем надеяться, что его помощники
окажутся более толковыми, чем мои.
—	Будет исполнено, сэр,— сказала Таня.
И принялась было рассказывать о том, что таможенный инспектор
Стэндиш заметил какого-то подозрительного субъекта с чемоданчиком,
улетевшего тем же рейсом два. Но Уэзбери прервал ее на середине фразы:
—	Бросьте вы! Чего хотят таможенники — чтобы мы выполняли за
них работу? Плевать мне на то, что он там провозит: это не наша забота.
Если таможенников интересует, что у него в чемоданчике, пускай попро¬
сят итальянскую таможню проверить, а нас это не касается. Не стану я,
черт возьми, задавать неуместные и, быть может, оскорбительные во¬
просы пассажиру, честно заплатившему за свой билет.
Таня медлила. Мысль об этом пассажире с чемоданчиком почему-то
не давала ей покоя, хотя сама она не видела его в глаза. Ей прихо¬
дилось слышать о таких случаях, когда... Такое предположение нелепо,
разумеется...
—	Я все думаю,— проговорила она,— а что, если у него там вовсе
не контрабанда...
Но управляющий перевозками резко оборвал ее:
—	Я уже сказал: нас это не касается.
Таня вышла.
Вернувшись к себе, она села за стол и начала составлять радиограм¬
му командиру рейса два капитану Димиресту о безбилетной пассажирке
миссис Аде Квонсетт.
2
Синди Бейкерсфелд откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Она ехала на такси в аэропорт и даже не замечала — впрочем, ей это
было безразлично,— что метель все еще метет и такси ползет еле-еле
502

из-за постоянных заторов. Синди не спешила. Чувство физического доволь¬
ства, даже блаженства («Кажется, это называется эйфория»,— промелькну¬
ло у нее в голове) разливалось по ее телу.
Синди вспоминала Дерика Идена.
Дерика Идена, с которым она встретилась на благотворительном кок¬
тейле; Дерика Идена, который принес ей тройную порцию американского
виски (она к нему почти не притронулась) и тут же (а у него было с
ней лишь шапочное знакомство) сделал вполне недвусмысленное предло¬
жение без малейшего намека на романтику; Дерика Идена — второраз¬
рядного репортера «Санди-таймс»; Дерика Идена — с его небрежными
манерами, потрепанной физиономией, чудовищным помятым костюмом
(а его видавший виды, грязный и внутри и снаружи «шевроле»!); Дерика
Идена, подцепившего Синди на крючок в такую минуту, когда ей было
на все наплевать, когда ей нужен был мужчина, любой мужчина, пусть
даже самый никудышный; Дерика Идена, неожиданно оказавшегося са¬
мым восхитительным, самым утонченным любовником, с которым не шел
в сравнение ни один из тех, с кем Синди прежде была близка.
О нет, так у нее еще не было ни с кем, никогда! О боже, боже, ду¬
мала Синди. Если достижимо на земле совершенное чувственное блажен¬
ство, то она его испытала сегодня вечером. И теперь, узнав, что такое
Дерик Иден,— дорогой Дерик! — она уже мечтала о новой встрече с ним,
о частых встречах... И какое это счастье — сознавать, что и он (Синди
в этом ни минуты не сомневалась) мечтает сейчас о встрече с ней.
Откинувшись на спинку сиденья, Синди перебирала в памяти все,
что произошло с ней за последние два часа.
В этом, своем чудовищном, старом «шевроле» Дерик привез ее из рес¬
торана отеля «Лейк Мичиган» в небольшую гостиницу неподалеку от Мер-
чендайз-Март. Швейцар окинул автомобиль презрительным взглядом, но
Дерик Иден, кажется, даже и не заметил этого, а в вестибюле их встре¬
тил ночной администратор. Синди поняла, что один из телефонных звонков
Дерика был сюда, к нему. Никаких формальностей, никакой регистрации:
ночной администратор прямо провел их в комнату на одиннадцатом
этаже. Оставил им ключ, коротко пожелал «доброй ночи» и ушел.
Комната была не слишком уютная, но чистая; мебель старомодная,
довольно строгая, со следами от потушенных сигарет. Двуспальная
кровать. На столике возле кровати — неоткупоренная бутылка шотландско¬
го виски, содовая вода, лед. На подносе карточка с надписью: «С лучши¬
ми пожеланиями от администрации». Дерик Иден поглядел на карточку
и сунул ее в карман.
Когда потом Синди спросила его про эту карточку, он сказал:
—	Случается, гостиница оказывает представителям прессы услуги.
Причем мы не берем на себя никаких обязательств: газета на это не
пойдет. Но иногда репортер или какой-нибудь сотрудник газеты может
в своем репортаже упомянуть для рекламы данную гостиницу или наобо¬
рот: в случае какого-нибудь неприятного происшествия, скажем, со смер¬
тельным исходом,— а они боятся этого как чумы,— обойти название го¬
стиницы молчанием. Повторяю, никаких обязательств с нашей стороны.
Просто мы делаем, что можем.
Они выпили, немножко поболтали, снова выпили, и Дерик стал ее
целовать. Очень скоро она вдруг почувствовала, какие у него необыкно¬
венно ласковые руки: сначала он долго, нежно перебирал ее волосы,
отчего у нее вдруг заколотилось сердце и мурашки побежали по всему
телу; потом медленно, о, как медленно... руки скользнули ниже, и тут
у Синди внезапно возникло предчувствие чего-то необычайного...
Он начал раздевать ее — с деликатностью, казалось, совсем ему не
свойственной,— и она услышала его шепот: «Не надо спешить, Синди, нам
будет хорошо...» Но когда они уже лежали в постели, Синди, охваченная
блаженной, теплой истомой («Вам будет тепло»,— пообещал он ей в авто¬
мобиле), вдруг утратила выдержку и воскликнула: «Ну же, ну; прошу
503

тебя, прошу, я больше не могу!» Но он был упрям, настойчив, хотя и
нежен. «Нет, можешь, можешь. Ты должна, Синди». И она подчинилась,
самозабвенно отдав себя ему во власть, и он повел ее — словно ребен¬
ка за руку — медленно, шаг за шагом к блаженному краю пропасти,
порой замедляя шаг, порой отступая, и тогда ей казалось, что они,
растворившись друг в друге, плавают высоко над землей. И снова на шаг
ближе к краю, но нет, еще нет, и весь путь повторяется снова, и слад¬
кая мука почти непереносима, и наконец оба мгновенно достигают края,
и симфония страсти в едином слитном аккорде идет крещендо, подобная
гимну. И Синди кажется: если бы можно было по желанию избирать се¬
бе конец жизни, она сейчас приказала бы сердцу не биться. Ведь такое
мгновение не повторится никогда.
Впоследствии Синди оценила в Дерике еще одно качество — полное
отсутствие какого бы то ни было притворства. Минут через десять, ког¬
да сердце Синди перестало колотиться так бешено и дыхание сделалось
ровнее, Дерик приподнялся на локте, закурил сигарету, дал закурить ей
и сказал:
«А мы с тобой можем показать класс, Синди.— Он усмехнулся.—
Нужно поскорее сыграть ответный матч и потом повторять их почаще».
Синди расценила это как двоякое признание: то, что произошло,
лежит в области чистой физиологии, их соединило чувственное влечение,
не больше, и не следует притворяться друг перед другом, будто это не
так; и вместе с тем, достигнув редкого, абсолютного слияния в страсти,
они открыли, что в сексуальном отношении созданы друг для друга. От¬
сюда вывод: они должны оберегать тайно обретенный ими райский сад
и посещать его по первому зову.
Такое положение вещей вполне устраивало Синди.
Она не была уверена, что у нее с Дериком найдется много общего
за пределами спальни, и, уж конечно, такой победой не похвастаешься
в обществе. Особенно над этим не раздумывая, Синди инстинктивно чув¬
ствовала, что она больше потеряет, чем приобретет, если будет открыто
появляться в сопровождении Дерика. К тому же он успел ей намекнуть,
что его брак вполне прочен, хотя, как догадывалась Синди, в сексуаль¬
ном отношении Дерик мог бы пожелать себе лучшего партнера. А тут
Синди готова была искренне ему посочувствовать, так как сама находи¬
лась в таком же точно положении.
Словом, Дерик Иден был драгоценной находкой — только, имея с
ним дело, не следовало вторгаться в область чувств. Что ж, Синди
будет им дорожить. Она решила не предъявлять слишком больших тре¬
бований и не позволять себе слишком часто предаваться любовным
утехам с Дериком. Встреча, подобная сегодняшней, оставляет такой след,
что она долго будет жить одними воспоминаниями. Нужно делать вид,
будто добиться свидания с ней не так-то просто, сказала она себе. Что¬
бы он томился без нее так же сильно, как она без него. Тогда эта
связь может длиться годы.
И еще Синди с удивлением обнаружила, что встреча с Дериком как-
то внутренне расковала ее.
Теперь, когда ее сексуальный аппетит мог быть сверх всякого ожида¬
ния удовлетворен на стороне, она могла легче, без предвзятости, сделать
выбор между Мелом и Лайонелом Эркартом.
Ее брак с Мелом уже явно зашел в тупик. Они стали чужими друг дру¬
гу и душой и телом. Ссоры вспыхивали между ними по любому поводу.
Мела, по-видимому, уже ничто не интересовало, кроме его чертова
аэропорта. И от этого их взаимное отчуждение росло с каждым днем.
Лайонел, который был во всем, за исключением постели, именно
тем, что нужно, хотел жениться на ней и требовал развода.
К светским успехам Синди Мел относился с презрительным раз¬
дражением. Тут он не только ничем не хотел ей помочь — он мешал.
504

Лайонел же занимал высокое положение в светских кругах Илли¬
нойса, не видел ничего смешного в стараниях Синди вскарабкаться по¬
выше и вполне готов был (и мог) прийти ей на помощь.
Однако до этой минуты Синди еще колебалась: пятнадцать лет бра¬
ка с Мелом, воспоминания о том, как им было хорошо друг с другом
когда-то, были тому причиной. Она подсознательно продолжала надеять¬
ся, что прошлое — и прошлую страсть — еще можно вернуть. Теперь она
поняла, что надежда эта призрачна.
Правда, в сексуальном отношении Лайонел отнюдь не был наход¬
кой. Но и на Меле надо было теперь поставить крест. Если же пренеб¬
речь этой стороной вопроса (появление Дерика Идена, хорошего племен¬
ного жеребца из неизвестной конюшни, надежно укрытого от посторон¬
них глаз, давало ей такую возможность), Лайонел сразу укладывал Мела
на обе лопатки.
Синди выпрямилась и открыла глаза. Она не будет принимать оконча¬
тельного решения, пока не переговорит с Мелом. Синди вообще не люби¬
ла принимать решения и неизменно оттягивала это до последней минуты.
А тут еще неосознанно мешало многое: дети, воспоминания о прожитых
с Мелом годах — далеко не все ведь было плохо, и невозможно полностью
вычеркнуть из сердца человека, которого ты когда-то пылко любила.
Такси уже давно выехало из предместья, но Синди только теперь
придвинулась к окну, вглядываясь в темноту, стараясь определить, где
они находятся. Ей это не удалось. В запотевшее окно видел был только
снег и множество медленно двигавшихся автомобилей. Ей показалось, что
они где-то на шоссе Кеннеди,— но где?
Она заметила, что шофер такси наблюдает за ней в зеркальце. Так¬
си она взяла в стороне от гостиницы, из которой они с Дериком вышли
порознь, придя к заключению, что с этого момента и впредь им следует
проявлять осторожность. Впрочем, о чем бы она ни подумала сейчас,
мысли ее возвращались к Дерику и перед ней возникало его лицо.
—	Это парк Портейдж,— сказал шофер.— Мы уже подъезжаем к
аэропорту, теперь скоро.
—	Очень хорошо.
—	А машин туда катит — тьма-тьмущая. Им там, в аэропорту, тоже
небось не сладко приходится в такую метель.
«А, черт с ними! — подумала Синди.— Все точно помешались на этом
аэропорте, ни о чем другом говорить не могут». Но она промолчала.
У центрального входа в аэровокзал Синди расплатилась с шофером
и поспешила скрыться за дверью, спасаясь от порывистого ветра, хле¬
ставшего в лицо мокрым снегом. Она пробиралась сквозь толпу, стараясь
обойти довольно большую группу людей, которые, должно быть, готови¬
лись к какому-то публичному выступлению, судя по тому, что один из
них устанавливал микрофон. Негр-полицейский — Синди не раз видела
его с Мелом — разговаривал с несколькими людьми из этой группы, по-
видимому, официальными ее представителями. Полицейский очень ре¬
шительно тряс головой, с чем-то не соглашаясь. Синди не слишком все
это интересовало — ничто здесь вообще не могло всерьез заинтересовать
ее,— и она пошла дальше, к административным помещениям.
Там во всех комнатах горел свет, хотя многие из них были пусты; не
слышно было ни треска пишущих машинок, ни обычного гомона, как днем
в рабочие часы. «Хоть у кого-то хватило здравого смысла уйти на ночь
домой»,— подумала Синди.
В приемной перед кабинетом Мела сидела какая-то женщина сред¬
них лет в темной поношенной одежде. Она примостилась на узеньком
диванчике и невидящим взглядом смотрела прямо перед собой: казалось,
она даже не заметила появления Синди. Глаза у нее были красные и
опухшие от слез. Должно быть, она блуждала где-то в самую метель и
одежда и туфли у нее промокли насквозь.
505

Синди скользнула по женщине равнодушным взглядом и прошла в
кабинет. В кабинете никого не было. Синди села на стул и стала ждать.
Прошло несколько минут; Синди закрыла глаза и снова предалась прият¬
ным воспоминаниям о Дерике Идене.
Минут десять спустя Мел стремительно вошел в кабинет — Синди
заметила, что он прихрамывает сильнее, чем обычно.
—	О! — Мел, казалось, был удивлен, увидев Синди, и, обернувшись,
прикрыл за собой дверь.— Вот уж никак не думал, что ты в самом
деле приедешь.
—	Ты, конечно, предпочел бы, чтобы я не приезжала.
Мел покачал головой.
—	Просто я по-прежнему считаю, что этим мы ничего не достиг¬
нем— во всяком случае, не достигнем того, что у тебя, по-видимому,
засело в голове.— Он пытливо поглядел на жену, стараясь разгадать
истинную цель ее приезда. Он уже давно привык к тому, что уразуметь
побуждения Синди — дело довольно сложное, поскольку обычно они весь¬
ма далеки от того, чем могли показаться с первого взгляда. Вместе с
тем он невольно отметил про себя, что сегодня она необыкновенно хо¬
роша, просто ослепительна, глаза так и сияют. Как жаль, что все это
теперь уже не может его взволновать.
—	В таком случае, не скажешь ли ты, что засело у меня в голове?
Он пожал плечами.
—	Мне казалось, что тебе хочется затеять ссору. А на мой взгляд,
у нас их достаточно бывает дома, чтобы устраивать еще и здесь.
—	Вероятно, нам все-таки придется устроить и здесь, поскольку ты
почти не бываешь дома.
—	Я бывал бы дома чаще, если бы атмосфера там была более спо¬
койной.
Вот, мы разговариваем всего несколько секунд, а уже начали цапать¬
ся, подумала Синди. По-видимому, мы просто не в состоянии разговари¬
вать даже минуту, не переходя на личности.
Тем не менее она не удержалась и спросила:
—	В самом деле? Обычно ты выставляешь другие причины. Ты веч¬
но утверждаешь, что тебе абсолютно необходимо находиться в аэропор¬
ту — иной раз даже все двадцать четыре часа суток. Ведь тут же, судя
по твоим словам, ежесекундно происходит что-то немыслимо важное.
—	Сегодня это действительно так,— сухо сказал Мел.
—	Но не всегда же?
—	Ты хочешь знать, остаюсь ли я здесь иной раз потому, что пред¬
почитаю не возвращаться домой? Да.
—	Наконец-то ты хоть честно в этом признался.
—	А когда я все-таки прихожу домой, ты непременно начинаешь
тащить меня на какое-нибудь идиотское сборище, как, например, сегод¬
ня вечером.
Синди вспыхнула.
—	Так, значит, ты с самого начала не собирался появляться там
сегодня?
—	Нет, собирался. Я же тебе сказал. Но...
—	Вот именно «но».— Синди уже еле сдерживалась.— Но рассчи¬
тывал на то, что опять, как всегда, вовремя подвернется что-нибудь
и ты сможешь увильнуть. И в то же время будешь иметь алиби, которое
хотя бы для тебя будет выглядеть убедительным, поскольку меня ты уже
ни в чем не убедишь. Я-то знаю, что ты притворщик и лгун.
—	Потише, Синди!
—	И не подумаю!
Они разъяренно глядели друг на друга.
Что же такое случилось с нами, думал Мел, как мы до этого дош~
ли? Вздорим, пререкаемся, как дурно воспитанные подростки. Мелочные
506

укоры, злобные подковырки, и сам он ведет себя ничуть не лучше Син¬
ди. Ссоры ведь принижают их обоих! Неужели так всегда бывает в со¬
вместной жизни, когда чувства начинают остывать? Помнится, кто-то ска¬
зал, что распадающийся брак выявляет все самое дурное в обоих суп¬
ругах. У него с Синди так и получилось.
Он постарался взять себя в руки.
—	Я не считаю себя ни лжецом, ни притворщиком. Но, возможно, ты
отчасти права, что я рад любому поводу избавиться от светских развле¬
чений, которых, как тебе известно, терпеть не могу. Но я это делаю
бессознательно.
Синди молчала, и он заговорил снова:
—	Можешь верить или не верить, но я действительно намеревался
встретиться с тобой сегодня вечером — во всяком случае, предполагал.
Возможно, на самом деле я вовсе этого и не хотел, как ты говоришь.
Не знаю. Знаю только, что не я устроил этот снегопад, а когда он на¬
чался, тут уж стало твориться такое, что я — и это истинная правда —
обязан был оставаться здесь.— Он кивком указал на дверь приемной.—
Взять хотя бы, к примеру, эту женщину, которая дожидается там. Я дол¬
жен принять ее и уже сказал об этом лейтенанту Ордвею. С ней, по-
видимому, случилась какая-то беда.
—	Беда случилась у твоей жены,— сказала Синди.— Эта женщина
может и подождать.
Мел кивнул.
—	Хорошо.
—	Слишком далеко все зашло,— сказала Синди.— У нас с тобой.
Не так ли?
Он ответил не сразу, боясь слишком поспешных решений и вместе
с тем понимая, что раз уж вопрос поставлен ребром, было бы глупо
отрицать истину.
— Да,— сказал он наконец.— Боюсь, что так.
Синди тотчас ухватилась за это.
—	Если бы ты мог перемениться! Встать на мою точку зрения. Но
нет: всегда, всю жизнь на первом плане ты — чего ты хочешь или не
хочешь. Если бы ты мог считаться с тем, чего хочется мне...
—	И шесть вечеров в неделю высиживать в черном галстуке, а
седьмой вечер — в белом?
—	Хотя бы и так, а почему бы и нет?
Щеки Синди пылали, она смотрела на Мела, властно вскинув голову.
Мел любил ее такую — горячую, непокорную; даже если ее гнев бывал
направлен против него, он невольно восхищался ею. Даже сейчас...
—	Мне кажется* я могу сказать слово в слово то же самое,— отве¬
тил он.— Если бы-’ты могла перемениться, ну и все такое прочее. К не¬
счастью, люди не меняются — во всяком случае, не меняются в главном.
Они только приспосабливаются. В этом, по-видимому, и заключается сущ¬
ность брака — два человека приспосабливаются друг к другу.
—	Этот процесс не должен быть односторонним.
—	А у нас так и не было, что бы ты ни говорила,— сказал Мел.—
Я старался приспособиться, и, как мне кажется, ты тоже. Не знаю, кто
делал в этом направлении больше усилий. На мой взгляд—я, а на твой
взгляд — должно быть, ты. Важно другое: мы старались долго, но без¬
успешно.
Синди проговорила задумчиво:
—	Вероятнос ть! прав. То, что ты сейчас сказал... Я сама так же
считаю.— Она помолчала и добавила:—Думаю, нам лучше разойтись.
—	Ты в этом уверена? Это шаг серьезный.— Даже сейчас, подумал
Мел, она виляет, не хочет взять решение целиком на себя, ждет, чтобы
он облегчил ей это. Он едва не усмехнулся. Хотя, по правде говоря,
ему было не до смеха.
507

—	Уверена,— сказала СинДи. И повторила твердо: — Да, уверена.
Мел сказал спокойно:
—	Что ж, тогда, вероятно, это правильное решение.
На секунду Синди заколебалась:
—	Ты в этом уверен тоже?
—	Да,— сказал он.— Уверен.
Казалось, Синди была обескуражена тем, что все произошло так
быстро, что не возникло спора. Она сказала:
—	Значит, решено?
—	Да.
Они все так же с вызовом смотрели друг на друга, но раздраже¬
ние прошло.
—	А, черт побери! — Мел качнулся, словно хотел сделать шаг к
жене.Мне жаль, что все так получилось, Синди.
—	Мне тоже.— Однако Синди не двинулась с места. Теперь ее голос
звучал более уверенно.— Но это наиболее разумный выход, не так ли?
Мел кивнул.
—	Да, по-видимому, так.
Значит, все кончено. Оба понимали это. Оставалось обсудить усло¬
вия развода.
Синди уже начала строить планы.
—	Роберта и Либби останутся со мной, но ты, разумеется, всегда
сможешь навещать их. Я не буду этому препятствовать.
—	Я в этом не сомневался.
Да, конечно, думал Мел, это естественно: девочки должны остаться
с матерью. Ему будет очень не хватать их, особенно Либби. Никакие
свидания, пусть даже самые частые, не могут заменить жизни под одной
крышей изо дня в день. Ему вспомнился сегодняшний разговор по теле¬
фону с младшей дочуркой. Что это Либби попросила у него? Карту
февраля. Ну что ж, она у него уже есть: февральская погода готовит
им несколько сюрпризов.
—	Мне придется Нанять адвоката,— сказала Синди.— Я тебе сообщу,
когда решу, кого взять.
Мел кивнул. Все ли браки, думал он, заканчиваются таким буднич¬
но-деловым разговором, если супруги решают разойтись. Вероятно, так
уж положено в цивилизованном мире. Во всяком случае, Синди, казалось,
с поразительной быстротой снова обрела уверенность в себе. Опустив¬
шись на тот же стул, на котором она сидела вначале, она раскрыла
пудреницу и, глядя в зеркальце, стала приводить в порядок лицо. В угол¬
ках ее рта заиграла улыбка. Мелу даже показалось, что ее мысли уже
где-то далеко. Мел всегда думал, что в такого рода ситуациях женщи¬
ны проявляют большую эмоциональность, чем мужчины, однако по Син¬
ди этого никак нельзя было сказать, тогда как сам Мел едва удержи¬
вался от слез.
Он услышал голоса и шаги в приемной. Раздался стук в дверь.
—	Войдите! — крикнул Мел.
Вошел лейтенант Ордвей. Увидев Синди, он сказал:
—	Ох, извините, миссис Бейкерсфелд!
Синди подняла на него глаза и отвернулась, не произнеся ни слова.
Ордвей, почувствовав, что явился некстати, нерешительно переминался
с ноги на ногу.
—	Я, пожалуй, зайду попозже.
Мел спросил:
—	А что вы хотели, Нед?
—	Там вся эта компания из Медоувуда — протестуют против шума.
В центральном зале их собралось человек двести, и подходят еще. Все
хотят разговаривать с вами, но я сделал, как вы просили: предложил
им направить к вам делегацию. Они выбрали шесть человек, и с ними
508

увязались три репортера. Я разрешил репортерам прийти тоже.— Поли¬
цейский кинул взгляд в сторону приемной.— Они все ждут вас там.
Мел понимал, что делегацию надо принять. Но как же ему не хоте¬
лось сейчас ни с кем разговаривать!
—	Синди,— с мольбой произнес он,— это не займет много времени.
Ты подождешь? — Она ничего не ответила, и он добавил: — Прошу тебя!
Она продолжала молчать, полностью игнорируя их	обоих.
—	Если это очень не вовремя,— сказал	Ордвей,— я	скажу им,	чтобы
они пришли в другой раз.
Мел покачал головой. Он уже связал	себя обещанием принять	де¬
легацию.
—	Нет уж, давайте их сюда.— Полицейский шагнул к двери, и Мел
вдруг спохватился: — Ох, я же не поговорил с этой женщиной... Забыл,
как ее зовут.
—	Герреро,— сказал Ордвей.— И вам не придется с ней разговари¬
вать. Когда я шел сюда, мне показалось, что она собирается уходить.
Делегаты от Медоувуда — четверо мужчин и две женщины — гуськом
вошли в кабинет. За ними следом — трое репортеров. Один был из
«Трибюн» — подвижный моложавый мужчина по фамилии Томлинсон, ко¬
торый обычно вел все репортажи из аэропорта для своей газеты на любые
связанные с авиацией темы. Мел хорошо его знал и уважал за точ¬
ность и непредвзятость сообщений. С остальными двумя репортерами
Мела связывало лишь шапочное знакомство. Тут была пожилая дама из
местного еженедельника и совсем еще молодой человек из «Сан-Таймс».
В отворенную дверь Мелу был виден лейтенант Ордвей: он разго¬
варивал с женщиной, с этой миссис Герреро,— она стояла и застегивала
пальто.
Синди продолжала сидеть все в той же позе.
—	Добрый вечер.— Мел отрекомендовался и сказал, указывая на
диваны и стулья: — Прошу садиться.
—	А мы и присядем,— сказал один из вошедших, аккуратно приче¬
санный мужчина в дорогом костюме — по-видимому, руководитель деле¬
гации.— Но должен вас предупредить: мы пришли сюда не для того,
чтобы поболтать в уютной обстановке. Нам есть что вам сказать в лоб,
напрямик, и мы ждем от вас такого же прямого ответа, без уверток.
—	Постараюсь удовлетворить ваше желание. С кем имею честь
говорить?
—	Меня зовут Эллиот Фримантл. Я адвокат. Представитель этих лю¬
дей и всех, кто собрался там, внизу.
—	Ну что ж, мистер Фримантл,— сказал Мел.— Почему бы вам не
приступить прямо к делу?
Дверь в приемную все еще была раскрыта. Мел заметил, что до¬
жидавшаяся его женщина ушла. Нед Ордвей вошел в кабинет и притво¬
рил за собой дверь.
3
Самолет, вылетевший рейсом два «Золотой Аргос» из международ¬
ного аэропорта имени Линкольна, уже двадцать минут находился в воз¬
духе и продолжал набирать высоту. Через одиннадцать минут, когда са¬
молет будет над Детройтом, он достигнет тридцати трех тысяч футов,
и подъем закончится. Машина уже вышла на трассу, которая длинным
кружным путем приведет ее в Рим. Последние несколько минут само¬
лет летел в спокойных слоях атмосферы, снежная буря осталась далеко
внизу. Впереди и еще выше в небе висел ущербный месяц, словно покач¬
нувшийся фонарь, и все пространство было в звездах — ярких, мерцающих.
В пилотской кабине напряжение первых минут полета разрядилось.
Капитан Хэррис уже сделал пассажирам сообщение по трансляции. Все
509

трое пилотов были заняты обычными делами, связанными с большим
перелетом.
За спиной у Хэрриса и Димиреста под столиком второго пилота
громко зазвучали позывные. В тот же миг на радиопанели, расположенной
над рычагами дросселей, замигала желтая лампочка. Это означало вызов
по спецсвязи — особой радиосистеме, дававшей возможность связывать¬
ся почти с каждым из лайнеров, словно по личному телефону. Все лай¬
неры «Транс-Америки», также как и других крупных авиакомпаний, имеют
собственные позывные, передаваемые и принимаемые автоматически.
Сигналы, только что полученные самолетом номер 731-ТА, не могли быть
приняты или услышаны никаким другим воздушным кораблем.
Энсон Хэррис переключился с волны воздушной диспетчерской на соот¬
ветствующую волну и подтвердил:
—	Рейс два «Транс-Америки» слушает.
—	Рейс два, говорит диспетчер «Транс-Америки» из Кливленда. Пе¬
редаю командиру вашего экипажа сообщение от УП международного
аэропорта Линкольна. Сообщите готовность принять передачу.
Хэррис видел, что Вернон Димирест тоже переключился на нужную
волну, и придвинул к себе блокнот.
Хэррис передал:
—	Мы готовы, Кливленд. Продолжайте.
Сообщение было составлено Таней Ливингстон и касалось миссис
Ады Квонсетт — пассажирки, пробравшейся без билета на рейс два. Оба
пилота с улыбкой выслушали описание маленькой старушки из Сан-Диего.
Сообщение заканчивалось просьбой подтвердить ее присутствие на борту
самолета.
—	Проверим и сообщим,— передал Хэррис и снова переключился
на волну воздушного диспетчера.
Вернон Димирест и второй пилот Сай Джордан, слушавший сообще¬
ние через динамик, установленный над его сиденьем, рассмеялись.
—	Чушь, не верю,— сказал Сай Джордан.
—	А я верю! — Димирест усмехнулся.— Все они там — ослы, и эта
старая курица обвела их вокруг пальца! — Он нажал кнопку вызова по
внутреннему телефону салона первого класса. — Передайте Гвен,— ска¬
зал он стюардессе, которая взяла трубку,— чтобы она пришла сюда.
На его губах все еще играла усмешка, когда дверь кабины отвори¬
лась и вошла Гвен Мейген.
Димирест прочел ей вслух описание миссис Ады Квонсетт, передан¬
ное по радио.
—	Видели вы среди пассажиров такую особу?
Гвен покачала головой.
—	Я еще почти не заглядывала в туристский салон.
—	Пойдите и проверьте, там ли эта старушка. Ее нетрудно будет
узнать.
—	А если она там, то что я должна сделать?
—	Ничего. Придите и доложите.
Гвен отсутствовала всего несколько минут. Когда она вернулась, на
лице ее тоже играла улыбка.
—	Ну что?
Гвен кивнула.
—	Она там. В кресле четырнадцать. В точности такая, как ее описа¬
ли, только еще более карикатурная.
—	Сколько ей лет с виду? — спросил Сай Джордан.
—	Лет семьдесят пять, не меньше, а может, и все восемьдесят. Прямо
какой-то диккенсовский персонаж.
Энсон Хэррис сказал не оборачиваясь:
—	Скорее уж персонаж из «Мышьяка и старых кружев».
—	Она действительно летит «зайцем», капитан?
510

Хэррис пожал плечами.
—	Так передали из аэропорта. Поэтому у вас и были расхождения в
количестве пассажиров и проданных билетов.
—	Это же очень легко проверить,— сказала Гвен.— Я могу пойти и
попросить ее предъявить билет.
—	Нет,— сказал Вернон Димирест.— Этого не нужно делать.
Все посмотрели на него с любопытством, однако в кабине было слиш¬
ком темно, чтобы разглядеть выражение его лица. Хэррис повернулся
к своим приборам, второй плот возвратился к наблюдению за расходом
топлива.
—	Минутку, Гвен,— сказал Димирест. Гвен стояла, ожидая, пока он
записывал полученное по радио сообщение.— От нас требовалось толь¬
ко одно: проверить, находится ли старуха на борту нашего самолета.
Прекрасно, она здесь, и я сообщу об этом воздушному диспетчеру. Ду¬
маю, они приготовят ей соответствующую встречу в Риме, и тут уж мы
ничего поделать не сможем, если б даже и захотели. А пока — раз ста¬
рушенция залетела так далеко и мы не намерены возвращаться из-за нее
обратно — зачем превращать для нее в пытку оставшиеся восемь часов
полета? Пусть летит без нервотрепки. Может быть, перед посадкой в
Риме мы откроем ей, что ее хитрость обнаружена. Тогда это не будет
для нее таким потрясением. А пока что пусть получает удовольствие от
полета. Пусть бабушка пообедает и спокойно посмотрит фильм.
—	Знаете,— сказала Гвен, задумчиво глядя на Вернона,— бывают ми¬
нуты, когда вы мне положительно нравитесь.
Гвен вышла. Димирест, все еще посмеиваясь, переключился на дру¬
гую волну и передал сообщение диспетчеру Кливленда.
Энсон Хэррис раскурил трубку, включил автопилот и сказал сухо:
—	Вот уж никогда не думал, что старые дамы по вашей части.—
Он сделал ударение на слове «старые».
Димирест усмехнулся.
—	Конечно, я предпочитаю молодых.
—	Так мне приходилось слышать.
Сообщение о безбилетной пассажирке и разговор с Хэррисом при¬
вели Димиреста в отличное расположение духа. Он сказал беззаботно:
—	Всему свой черед. Скоро и нас с вами запишут в разряд пожи¬
лых.
—	Меня уже записали.— Хэррис исчез в клубах дыма.— С некоторых
пор.
Оба пилота сдвинули в сторону один наушник, чтобы иметь возмож¬
ность нормально разговаривать и вместе с тем не пропустить позывных.
Шум двигателей, стойкий, но не оглушительный, как бы отгораживал их
от остального мира.
—	А вы, кажется, не ходок, верно? — заметил Димирест.— Я хочу
сказать — не любитель бегать на сторону. Я видел, как вы на отдыхе
сидите, уткнувшись в книгу.
Теперь уже усмехнулся Хэррис.
—	Иногда я еще, кроме того, хожу в кино.
—	И с чего вы такой праведник?
—	Моя жена была стюардессой на ДС-4. Там мы познакомились.
Она видела, что творится вокруг: беспорядочные связи, беременности,
аборты — всю эту грязь. А потом ее назначили старшей, и ей не раз
приходилось помогать эту мерзость расхлебывать. Словом, когда мы по¬
женились, я дал ей слово... Понятно какое. И я его держу.
—	Ну зато и нарожали ребятишек.
—	Верно.
Хэррис снова включил автопилот. Разговаривая, оба пилота — в соот¬
ветствии с инструкцией и по привычке — не сводили глаз с приборов,
которые мгновенно зарегистрировали бы малейшую неполадку в самоле¬
те и дали бы о ней знать. Никаких отклонений от нормы не было.
511

Димирест спросил:
—	Сколько же их у вас? Шестеро?
—	Семеро.— Хэррис улыбнулся.— Четверо было запланировано, а
трое сверх плана. Но и это неплохо.
—	А вот те, что не были запланированы... Вы ни разу не думали
О том, чтобы от них избавиться, пока они еще не появились на свет?
Вопрос вырвался у Вернона Димиреста непроизвольно. Он сам уди¬
вился, зачем он это спросил. Видимо, два предшествующих разговора
с Гвен навели его на мысль о детях. Все же это было очень непохоже
на него— много раздумывать над тем, что так очевидно и просто, как
хотя бы этот аборт, который должна сделать Гвен.
—	Вы имеете в виду аборт? — спросил Хэррис и сразу отвел глаза.
—	Да,— сказал Димирест.— Я именно это имел в виду.
—	Так я вам отвечу: нет! — резко сказал Хэррис. И добавил уже бо¬
лее спокойным тоном:—У меня на этот счет вполне определенная точ¬
ка зрения.
—	Потому что это запрещено религией?
Хэррис покачал головой.
—	Я атеист.
—	Какими же вы тогда руководствуетесь соображениями?
—	А вам очень хочется знать?
—	Почему бы и нет? У нас еще целая ночь впереди, — сказал Дими¬
рест.
Они прислушивались к происходившим по радио переговорам между
КДП на земле и самолетом «ТВА», поднявшимся в воздух почти тотчас
следом за ними и направлявшимся в Париж. Лайнер летел в десяти ми¬
лях позади них и на несколько тысяч футов ниже. Они набирали высо¬
ту— то же делал и лайнер.
Большинство опытных пилотов, слушая переговоры по радио с дру¬
гими самолетами, всегда мысленно держат перед глазами картину дви¬
жения самолетов в зоне их полета. Димирест и Хэррис оба добавили
последние зафиксированные ими сведения к имевшимся ранее. Когда
радиоразговор воздуха с землей закончился, Димирест напомнил Хэррису:
—	Я слушаю.
Хэррис проверил курс и высоту и принялся набивать трубку.
—	Я довольно много занимался историей общественных отношений.
Заинтересовался ею еще в колледже, и с тех пор так и пошло. Быть
может, вы тоже?
—	Нет,— сказал Димирест.— Ровно настолько, насколько это было
необходимо.
—	Так вот. Если вы проследите историю человечества, вам сразу брог
сится в глаза: весь прогресс на земле совершается ради одной-единствен-
ной цели — сделать каждого индивидуума более гуманным. Всякий раз,
когда цивилизация поднимается на новую ступень, человечество становит¬
ся немного лучше, немного просвещеннее, потому что люди начинают
больше заботиться друг о друге, больше уважать личность другого. В те
эпохи, когда этого не происходит, человечество откатывается назад. Каж¬
дый отрезок истории, если вы вглядитесь в него, доказывает эту истину.
—	Приходится верить вам на слово.
—	Вовсе нет. Есть множество тому примеров. Рабство было уничто¬
жено, потому что люди научились уважать человеческую личность. По
той же причине перестали казнить детей и был установлен хабеас кор¬
пус, и теперь люди хотят достичь справедливости для всех или по воз¬
можности приблизиться к этому. И в наше время большинство тех, кто
выступает против смертной казни, хотят того же, не столько в интересах
казнимого, сколько в интересах общества, которое, отнимая у человека —
у любого человека — жизнь, тем самым наносит непоправимый вред се¬
бе, то есть каждому из нас.
512

Хэррис умолк. Наклонившись вперед так, что натянулись ремни, он
всматривался из полумрака кабины в окружавшую их ночь. В ярком све¬
те луны четко выступали громады облаков далеко внизу. При такой сплош¬
ной облачности — вплоть до середины Атлантического океана согласно
сводке—земли не будет видно на всем пути их следования. Где-то на
несколько тысяч футов ниже промелькнули огни самолета, летевшего в
противоположном направлении, и скрылись.
Второй пилот Сай Джордан, подавшись к дросселям, увеличил по¬
дачу топлива двигателям, так как самолет набирал высоту.
Димирест подождал, пока Джордан закончит, и снова обратился к
Хэррису:
—	Но аборт — это не смертная казнь.
—	Не скажите,— возразил Хэррис.— Если вдуматься, то можно прий¬
ти к иному выводу. И в том и в другом случае речь идет об уваже¬
нии к человеческой жизни, жизни отдельного индивидуума, о том, ка¬
ким путем развивалась и будет развиваться цивилизация. Не странно ли,
что мы ратуем за отмену смертной казни и одновременно за разреше¬
ние абортов. И никто не замечает, насколько это нелепо: требовать ува¬
жения к человеческой жизнй и в то же время распоряжаться ею как
вещью, лишенной ценности.
Димиресту вспомнились слова, сказанные им этим вечером Гвен, и
он повторил их снова:
—	Нерожденное дитя еще не наделено жизнью. Это не индивидуум,
это эмбрион.
—	А позвольте узнать, видели вы когда-нибудь абортированного ре¬
бенка?— спросил Хэррис. — То, что вынуто из чрева?
—	Нет, не видел.
—	А мне довелось однажды. Он лежал в стеклянной банке с фор¬
мальдегидом в шкафу у моего приятеля-доктора. Не знаю, откуда он
у него взялся, только приятель сказал мне, что если бы жизнь этого
эмбриона не оборвали, если бы его не абортировали, получился бы нор¬
мальный ребенок, мальчик. Да, это был эмбрион, как вы изволили выра¬
зиться, и вместе с тем это был уже маленький, вполне сформированный
человечек:	забавное	личико, ручки, ножки, пальчики, даже кро¬
шечный пенис. Знаете, что я почувствовал, глядя на него? Мне стало
стыдно. Я подумал: а где же, черт подери, был я, где были все поря¬
дочные, еще не утратившие человеческих чувств люди, когда соверша¬
лось убийство этого беззащитного существа? Потому что совершилось
именно убийство, хотя мы обычно избегаем употреблять это слово.
—	Я же не предлагаю, черт побери, вынимать из утробы матери
ребенка, когда он уже сформировался!
—	А вам известно,— спросил Хэррис,— что через восемь недель пос¬
ле зачатия у зародыша уже намечено все, чему положено быть у ново¬
рожденного ребенка? А на третьем месяце зародыш даже выглядит как
ребенок. Так где тут можно провести границу?
—	Вам бы следовало стать адвокатом, а не пилотом,— проворчал
Димирест. Однако этот разговор невольно заставил его задуматься: на
каком месяце может быть сейчас Гвен? Он прикинул: если это случи¬
лось в Сан-Франциско, как она утверждает, тогда, значит, восемь-девять
недель назад, и, если верить Хэррису, у нее в чреве — почти полностью
сформировавшийся ребенок.
Подошло время для очередного рапорта на КДП. Вернон Димирест
выполнил это сам. Они поднялись уже на тридцать две тысячи футов
над землей, подъем был почти закончен, еще несколько секунд—и они
пересекут границу. Канады и пролетят над югом провинции Онтарио.
Детройт и Виндзор, два города-близнеца по обе стороны границы, обыч¬
но издалека встречали их яркими всполохами огней. Но сегодня кругом
был непроглядный мрак, и только где-то внизу — затянутые облаками
17 Отель. Аэропорт
513

города. Димирест вспомнил, что детройтский аэропорт закрыли перед
самым их взлетом. В обоих городах сейчас бушевала вьюга, передвигав¬
шаяся на восток.
Димирест знал, что там, у него за спиной, в пассажирских салонах
Гвен Мейген и другие стюардессы разносят напитки по второму разу,
а в салоне первого класса — еще и горячие закуски на дорогих фарфо¬
ровых тарелочках.
—	Этот вопрос глубоко меня волнует,— сказал Энсон Хэррис.— Не
обязательно быть религиозным человеком, чтобы верить в нравственность.
—	Или вынашивать идиотские идеи,— проворчал Димирест.— Ну, что
ни говорите, а те, кто разделяет вашу точку зрения, неминуемо потер¬
пят фиаско. Все сейчас идет к тому, чтобы облегчить возможность делать
аборты. Вероятно даже, их будут производить свободно, узаконенным
порядком.
—	Если это произойдет,— сказал Хэррис,— мы сделаем шаг назад,
к печам Освенцима.
—	Чушь! — Димирест оторвался от бортового журнала, куда он занес
только что полученные данные о местонахождении самолета. Он уже не
скрывал раздражения, которое вообще легко прорывалось у него нару¬
жу.— Существует много доводов в пользу абортов: случайное зачатие,
например, которое обрекает ребенка на нищету, на прозябание без на¬
дежды выбиться в люди, ну, и другие случаи — изнасилование, крово¬
смешение, слабое здоровье матери...
—	Особые обстоятельства не могут приниматься в расчет. Это все равно
что сказать: «Ладно, мы с некоторыми оговорками узаконим убийство, если
вы приведете убедительные доводы в пользу его необходимости». —
Хэррис возмущенно покачал головой.— И к чему говорить о нежелан¬
ных детях? Эта проблема может быть решена противозачаточными мера¬
ми. Теперь это доступно каждому, независимо от его имущественного
положения. Но если произошла оплошность и новая жизнь уже зароди¬
лась, значит, возникло еще одно человеческое существо, и вы не имеете
права выносить ему смертный приговор. А что касается участи, которая
его ждет, то никто из нас не знает своей судьбы; но когда нам даро¬
вана жизнь — счастливая или несчастная,— мы стремимся ее сохранить,
и мало кто хочет от нее избавиться, сколь бы ни был он несчастен.
С нищетой надо бороться, не убивая нерожденных младенцев, а улучшая
условия жизни.
Хэррис помолчал, потом заговорил снова:
—	А опираясь на экономический фактор, можно зайти очень далеко.
Следуя такой логике, кто-то захочет убивать психически неполноценных
или монголоидных младенцев, едва они появятся на свет, умерщвлять
стариков, безнадежно больных и общественно бесполезных лиц, как это
делают в Африке, оставляя их в джунглях на съедение гиенам... Мы же
не делаем этого, потому что ценим жизнь человека и уважаем его до¬
стоинство. И должны ценить и уважать их все больше и больше, если
верим в развитие и прогресс.
На альтиметрах перед каждым из пилотов стрелка дошла до тридцати
трех тысяч футов. Самолет набрал заданную высоту. Энсон Хэррис пере¬
вел машину в горизонтальный полет, а Сай Джордан снова отрегулировал
подачу топлива двигателям...
Димирест досадовал на себя — не к чему было затевать этот ненуж¬
ный спор.
—	У вас мозги набекрень — вот в чем ваша беда,— сказал он Хэр¬
рису и, чтобы положить спору конец, нажал кнопку вызова стюардессы.
—	Пусть нам подадут закуски, пока пассажиры первого класса не со¬
жрали все.
—	Неплохая идея,— поддержал его Хэррис.
Несколько минут спустя Гвен Мейген, получив распоряжение по те¬
514

лефону, принесла три тарелочки с аппетитной горячей закуской и кофе.
На всех лайнерах «Транс-Америки», как и на большинстве самолетов дру¬
гих американских авиакомпаний, пилотов обслуживают молниеносно.
—	Спасибо, Гвен,— сказал Вернон Димирест, и, когда Гвен наклони¬
лась, подавая кофе Энсону Хэррису, он скользнул взглядом по ее талии
и еще раз убедился в том, что она не претерпела ни малейших изме¬
нений: что бы ни происходило там, внутри, талия была такая же тонкая,
как прежде. К черту Хэрриса с его стариковскими рассуждениями! Разу¬
меется, Гвен должна сделать аборт, как только они вернутся.
В шестидесяти футах от кабины экипажа, в салоне туристского класса
миссис Ада Квонсетт была погружена в оживленную беседу с пассажиром,
сидевшим справа от нее,— симпатичным мужчиной средних лет, гобоистом
из Чикагского симфонического оркестра, как ей удалось выяснить.
—	До чего это замечательно — быть музыкантом! Такая творческая
профессия! Мой покойный муж был без ума от классической музыки.
Он сам немножко поигрывал на скрипке — по-любительски, конечно.
Миссис Квонсетт чувствовала, как приятная теплота разливается по ее
телу после рюмочки хереса, за которую заплатил гобоист, а он уже ос¬
ведомлялся, не хочет ли она повторить.
Миссис Квонсетт согласилась, сияя улыбкой:
—	Вы необыкновенно любезны; мне бы, вероятно, следовало отка¬
заться, но я не откажусь.
Пассажир, сидевший от нее слева — мужчина с тоненькими рыжева¬
тыми усиками и тощей шеей,— был менее общителен. По правде говоря,
он просто обескураживал миссис Квонсетт. В ответ на все ее попытки
завязать разговор она слышала только какое-то односложное невнятное
бормотание; он все так же апатично сидел, не меняя позы и держа че¬
моданчик на коленях.
Когда всем подали напитки, миссис Квонсетт подумала, что, возмож¬
но, теперь ее сосед слева разговорится. Не тут-то было. Он взял у стю¬
ардессы порцию шотландского виски, уплатил за него, вытащив из кар¬
мана кучу мелочи и отсчитав, сколько требовалось, и одним глотком
проглотил содержимое стакана. Благодушно настроенная после рюмки
хереса, миссис Квонсетт сказала себе: «Бедняжка, верно, у него неприят¬
ности, надо оставить его в покое».
Она заметила, однако, что человек с тощей шеей внезапно оживился,
как только один из пилотов начал, вскоре после взлета, делать сообще¬
ние относительно маршрута, скорости и продолжительности полета и
вдаваться еще в различные подробности, к которым миссис Квонсетт почти
никогда не прислушивалась. Пассажир же слева тотчас сделал какие-то
пометки на обороте конверта, а затем достал одну из карт «Установите
ваше местонахождение», какими снабжает пассажиров авиакомпания,
и расстелил ее на своем чемоданчике. Он углубился в изучение карты,
делая на ней пометки карандашом и время от времени поглядывая на
часы. Миссис Квонсетт все это казалось каким-то глупым ребячеством —
на то и штурман где-то впереди, чтобы беспокоиться, туда ли летит
самолет, куда ему положено лететь.
Миссис Квонсетт снова переключила свое внимание на гобоиста, ко¬
торый принялся рассказывать, что лишь совсем недавно, слушая симфо¬
нию Брукнера не из оркестра, а из концертного зала, он сделал для себя
открытие: в тот момент, когда в партии духовых идет «пом-тидди-пом-
пом», скрипки играют «аа-дидли-аа-даа». И он для наглядности промур¬
лыкал обе мелодии.
—	Как замечательно! Никогда бы не подумала! Просто невероят¬
но!— воскликнула миссис Квонсетт.— Моему покойному мужу было бы
очень интересно познакомиться с вами, хотя вы, разумеется, много его
моложе.
17*
515

Она уже приканчивала вторую рюмку хереса и чувствовала себя на¬
верху блаженства. «Я выбрала чудесный рейс,— думала миссис Квон¬
сетт.— Такой замечательный аэроплан и такое хорошее обслуживание.
Стюардессы вежливые, заботливые, и пассажиры все такие милые, если
не считать этого, что сидит слева, ну, да бог с ним». Скоро, по рас¬
четам миссис Квонсетт, должны были подать обед, а потом показать
фильм — кто-то сказал, что с Майклом Кейном, ее любимым актером,
в главной роли. Ну, чего еще желать от жизни?
Миссис Квонсетт заблуждалась, полагая, что где-то там впереди сидит
штурман. Никакого штурмана не было. «Транс-Америка», как и большинст¬
во крупных авиакомпаний, больше не пользовалась услугами штурманов
даже при трансатлантических перелетах — его заменяли многочисленные
радары и система радиоуправления, установленная на всех современных
лайнерах. Пилоты вели самолет, пользуясь указаниями, поступающими
с земли, с контрольно-диспетчерских пунктов.
Впрочем, если бы на борту самолета находился, как в прежние вре¬
мена, штурман, вычисленное им местонахождение самолета почти совпа¬
ло бы с результатами Герреро, хотя последний достиг их путем весьма
приблизительного расчета. Герреро ориентировочно высчитал, когда они
будут пролетать над Детройтом, и его предположения оказались пра¬
вильными; он убедился в этом, слушая очередное сообщение командира
экипажа о том, что скоро они пролетят над Монреалем, затем над Фреде-
риксоном в Нью-Брансуике, затем над Кейп-Реем и несколько позже
над Ньюфаундлендом. Командир был настолько любезен, что сообщил
даже скорость полета, что облегчало дальнейшие подсчеты Герреро.
Восточный берег Ньюфаундленда, по расчетам Герреро, должен ос¬
таться позади через два с половиной часа. Но до этого командир кораб¬
ля, вероятно, сделает еще одно сообщение о местонахождении лайнера,
так что правильность подсчета можно будет на всякий случай проверить,
после чего Герреро, так было у него задумано, подождет еще час, да¬
вая самолету залететь подальше над Атлантическим океаном, и, дернув
за шнурок, взорвет динамит. При этой мысли пальцы его, лежавшие на
чемоданчике, невольно напряглись.
Теперь, когда кульминационный момент был уже близок, ему захо¬
телось ускорить его наступление. Может быть, в конце концов, не обя¬
зательно, подумал он, выжидать так долго. Как только они пролетят
Ньюфаундленд, можно действовать.
От хорошей порции виски он несколько успокоился. Правда, сев в
самолет, он уже почувствовал себя увереннее, однако, как только они
оторвались от земли, нервное напряжение в нем стало снова нарастать,
и особенно когда эта въедливая старая кошка начала приставать к нему
с разговорами. Герреро не желал вступать ни с кем в контакт — ни сей¬
час, ни потом: хватит, все связи с окружающим миром для него уже
порваны. Ему хотелось одного: сидеть и мечтать о том, как Инес и двое
его ребятишек получат в самом непродолжительном времени, надо по¬
лагать, такую крупную сумму, какой он никогда в жизни не держал в
руках,— триста тысяч долларов.
А пока что он бы с удовольствием выпил еще виски, но у него не
было денег. После того как ему пришлось заплатить за страховку боль¬
ше, чем он предполагал, мелочи едва хватило на одну порцию виски.
Значит, придется обойтись без выпивки.
Герреро снова закрыл глаза. Теперь он старался представить себе,
какое впечатление произведет на Инес и ребятишек сообщение о день¬
гах. Они будут ему благодарны за то, что он застраховался в их пользу,
хотя и не узнают всей правды — не узнают, что он пожертвовал ради
этого жизнью. Впрочем, у них может зародиться подозрение. Ему хоте¬
лось верить, что в этом случае они правильно расценят его поступок
S16

впрочем, всякое может быть; он знал, что люди иногда крайне неожидан¬
но и странно реагируют на благодеяния.
Удивительное дело: когда он думал об Инес и о детях, ему никак
не удавалось представить себе их лица. Словно он думал о ком-то, ко¬
го знал лишь понаслышке.
Он вознаградил себя, рисуя в воображении знак американского дол¬
лара, цифру три, повторенную несколько раз, и бесконечное множество
нулей. Должно быть, тут он задремал, потому что, открыв глаза и быстро
взглянув на часы, увидел, что прошло уже двадцать минут, и услышал
голос стюардессы — красивой брюнетки, говорившей с английским акцен¬
том. Наклонившись к нему, стюардесса спрашивала:
—	Вам можно подавать обед, сэр? В таком случае разрешите убрать
ваш чемоданчик.
4
При первом же взгляде на адвоката Эллиота Фримантла, явившегося
во главе депутации от жителей Медоувуда, Мел Бейкерсфелд почувст¬
вовал к нему инстинктивную неприязнь. А еще через десять минут эта
неосознанная антипатия переросла в чувство отвращения.
Казалось, адвокат сознательно старался держаться как можно более
вызывающе и оскорбительно. Беседа еще не началась, а он уже, как
бы вскользь, проронил, что «не потерпит никаких уверток — разговор
должен идти начистоту», на что Мел возразил очень мягко, хотя и был
возмущен в душе. И в дальнейшем каждое слово Мела наталкивалось
на недоверие, иронию или прямую грубость. Мел видел, что этот чело¬
век нарочно пытается его разозлить, вывести из себя и спровоцировать
на какое-нибудь неосмотрительное высказывание в присутствии репорте¬
ров. Раскусив его стратегию, Мел вовсе не хотел попадаться на удочку.
Он сделал над собой усилие и продолжал говорить рассудительно и
вежливо, как всегда.
Фримантл выступил с протестом против того, что он охарактеризовал
как «бессердечное равнодушие управления аэропорта к состоянию здо¬
ровья и благополучию моих клиентов — добрых семейных граждан, жи¬
телей Медоувуда».
Мел возразил, что ни служащие аэропорта, ни авиакомпании, эксп¬
луатирующие этот аэропорт, не заслуживают обвинения в бессердечии
и равнодушии.
—	Напротив,— сказал он,— мы признаем, что проблема шума сущест¬
вует, и прилагаем все усилия, чтобы с нею справиться.
—	В таком случае, сэр, ваши усилия крайне ничтожны! Что же вы
практически сделали? — вопросил Фримантл.— Насколько я и мои клиенты
можем видеть — и слышать,— все ваши усилия сводятся к пустым заве¬
рениям, которые на стоят ни гроша. Совершенно очевидно, что все вы
здесь плевать хотели на наши жалобы, почему мы и намерены возбудить
против вас дело.
Это обвинение неосновательно, заявил Мел. Была разработана схема,
дающая возможность исключать из пользования взлетно-посадочную по¬
лосу два-пять, непосредственно нацеленную на Медоувуд, во всех случаях,
когда вместо нее может быть использована другая полоса. Поэтому полоса
два-пять используется теперь преимущественно для посадки, что не созда¬
ет большого шума для Медоувуда, но зато чрезвычайно затрудняет бес¬
перебойную работу аэропорта. Помимо этого, пилотам всех авиали¬
ний дана инструкция применять меры для снижения шума при взлете в
направлений Медоувуда с любой, даже самой отдаленной, взлетной по¬
лосы, немедленно после отрыва от земли. Командно-диспетчерский пункт
следит за выполнением инструкции.
Затем Мел добавил:
517

—	И вот что вам необходимо уяснить себе, мистер Фримантл: это
ведь отнюдь не первая наша встреча с местными жителями. Мы уж не
раз обсуждали наши взаимные проблемы.
—	Надо полагать, что в предыдущих встречах откровенного разговора
не состоялось,— огрызнулся Фримантл.
—	Даже если и так, то вы теперь вполне восполнили этот пробел.
—	Мы намерены восполнить не только этот пробел, но и потерю
времени, и сил, и обманутое доверие,— ведь все это произошло отнюдь
не по вине моих клиентов.
Мел решил не спорить. Такого рода пререканием ни та, ни другая
сторона ничего не достигнет — разве что прибавит популярности Эл¬
лиоту Фримантлу. Мел заметил, что карандаши репортеров бойко строчат
по бумаге. Что-что, а как делать себе рекламу и давать ходкий материал
для прессы — это адвокат, по-видимому, неплохо знал.
Про себя Мел решил, что постарается как можно быстрее, не выходя,
разумеется, из рамок учтивости, положить конец этим переговорам. Он
все время остро ощущал присутствие Синди; она продолжала сидеть,
как сидела в момент появления депутации, только теперь всем своим
видом показывала, что ее одолевает скука: все, что имело хоть какое-то
отношение к служебным делам Мела, неизменно нагоняло на нее тоску.
Впрочем, на этот раз Мел готов был ей посочувствовать. Появление ме-
доувудцев он и сам воспринимал сейчас как непрошеное вторжение в его
личную жизнь, и притом в самый сложный для него момент.
В то же время Мела не оставляла тревога за Кейза. Как там у него
на КДП идут сейчас дела? Может быть, ему следовало настоять, чтобы
Кейз прервал работу, и продолжить свою беседу с ним, которая, кажется,
могла дать результаты, если бы не помешал руководитель полетов. По¬
жалуй, и сейчас еще не поздно... Но разговор с Синди не был закончен,
и ей, конечно, он должен отдать предпочтение перед Кейзом. А тут еще
этот зловредный адвокат продолжает упражняться в красноречии...
—	Поскольку вы изволили упомянуть эти, с позволения сказать, меры,
которые вы применяете для приглушения звука, разрешите поинтересо¬
ваться, что с ними стряслось сегодня вечером? — язвительно осведомился
Эллиот Фримантл.
Мел вздохнул.
—	Третьи сутки свирепствует снежный буран.— Он окинул взглядом
остальных членов депутации.— Мне кажется, каждому из вас это очевид¬
но. Буран создает сложности.— Он рассказал, что взлетно-посадочная по¬
лоса три-ноль заблокирована, отчего возникла необходимость временно
пользоваться для взлета полосой два-пять, а это, неизбежно, не могло
не отразиться на Медоувуде.
—	Все это распрекрасно. Мы знаем, что бушует пурга, мистер Бей-
керсфелд,— сказал один из медоувудцев — лысеющий мужчина с квад¬
ратной челюстью, с которым Мел уже встречался раз на другом обсуж¬
дении проблемы аэропортовских шумов.— Но когда вы летаете у меня над
головой, мне, ей-богу, не легче от того, что я знаю причину этого безоб¬
разия— будь то пурга или еще что. Кстати, меня зовут Флойд Занетта,
и я был председателем на том собрании...
—	Если вы позволите, мне бы хотелось обратить здесь внимание на
одно обстоятельство, прежде чем мы пойдем дальше,— как бы невзначай
вмешался Эллиот Фримантл. Адвокат явно никак не намерен был ни на
секунду уступить кому-либо руководящую роль на этом обсуждении.
Он обратился к Мелу, одновременно бросив взгляд в сторону репор¬
теров: — Дело не только в шуме, который сотрясает дома и барабанные
перепонки жителей Медоувуда, хотя и он достаточно губителен для здо¬
ровья— расшатывает нервы, лишает детей нормального сна... Ваш аэро¬
порт физически вторгается...
На этот раз Мел позволил себе прервать адвоката:
518

—	Вы в самом деле считаете, что единственный выход из возникшей
сегодня ситуации — это закрыть аэропорт?
—	Я не только так считаю и предлагаю вам этот выход, но мы мо¬
жем даже заставить вас закрыть аэропорт. Я только что заявил, что аэро¬
порт физически вторгается в жизнь граждан. Я докажу это в суде от имени
моих клиентов, и мы выиграем процесс!
Остальные члены делегации, в том числе и Флойд Занетта, одобри¬
тельно закивали.
Эллиот Фримантл сделал паузу, чтобы дать своим словам поглубже
проникнуть в сознание слушателей, а сам тем временем обдумывал,
размышлял. Пожалуй, он зашел достаточно далеко. Досадно было лишь
то, что, несмотря на все его усилия, управляющий аэропортом не поте¬
рял самообладания. Он уже не раз, и часто не без успеха, пользовался
этим методом. Метод оправдывал себя, потому что если его оппоненты
теряли самообладание, они неизбежно падали в глазах репортеров, а имен¬
но этого он преимущественно и добивался. Но Бейкерсфелд, несмотря
на то, что адвокат явно сумел ему сильно досадить, был слишком опы¬
тен и умен, чтобы попасться на эту удочку. Ну, ничего, думал Фримантл,
кое-чего я все же достиг. Он тоже заметил, что репортеры прилежно
записывают его слова, которые (утратив свой язвительно-нравоучительный
тон) будут выглядеть совсем не плохо в печати — лучше даже, казалось
ему, чем его предыдущая речь на собрании в Медоувуде.
Фримантл сам, конечно, понимал, что все это — лишь пустое жонгли¬
рование словами, которое по существу ничего не дает. Даже если бы
ему удалось склонить на свою сторону Бейкерсфелда — что было весьма
маловероятно,— все равно Бейкерсфелд был бы бессилен что-либо сде¬
лать. Аэропорт существовал и будет существовать в том же виде и там,
где он есть. Смысл же этого ночного визита заключался отчасти в том,
чтобы привлечь к себе внимание публики, а главным образом (с точки
зрения самого Фримантла) в том, чтобы показать жителям Медоувуда,
какого стойкого поборника своих интересов они имеют в его лице, что
должно было обеспечить непрерывный приток новых соглашений и чеков
в контору Фримантла и Сая.
Обидно, конечно, что оставшиеся внизу жители Медоувуда не могут
слышать, как он, отстаивая их интересы, дает жару этому Бейкерсфелду. Ну
ничего, они прочтут это в завтрашних газетах. К тому же Эллиот Фри¬
мантл вовсе не считал, что здесь и завершится ночная схватка Медоувуда с
аэропортом. По окончании этих переговоров он выступит по телевиде¬
нию— он обещал это ребятам из телекомпании, которые не могли тащить
сюда свое оборудование и тоже ждут внизу. По его расчетам (и по его
же предложению), телевизионные камеры сейчас уже должны быть уста¬
новлены в центральном зале, и, хотя этот негр, лейтенант полиции, заявил,
что не допустит никаких демонстраций, он, Фримантл, не сомневался, что
если ловко повести дело, его выступление может вызвать и демонстрацию.
Минуту назад он заявил, что намерен возбудить дело в суде, а не¬
сколько ранее в тот же вечер заверил жителей Медоувуда, что на это
в первую очередь и направлена вся его деятельность. «Прежде всего
я уповаю на суд и закон, —сказал он им.—Только на закон, и ни на что
больше». Разумеется, это была неправда. Но вся политика Эллиота Фри¬
мантла строилась на том, чтобы уметь, когда нужно, сблефовать.
—	Какие меры вы в рамках закона примете, это, разумеется, ваше
дело,— сказал Мел Бейкерсфелд.— Тем не менее я должен напомнить
вам, что закон оставил за аэропортами — поскольку они выполняют об¬
щественно полезную и необходимую функцию — право на существование
вблизи населенных пунктов.
Фримантл поднял брови:
—	А я и не знал, что вы тоже адвокат.
—	Я не адвокат и к тому же совершенно уверен, что вы это знаете.
519

—	Ну, я было на минуту усомнился,—ехидно ухмыльнулся Эллиот
Фримантл.— Потому что я-то, видите ли, адвокат и имею некоторый опыт
в этих вопросах. Более того, могу заверить вас, что есть прецеденты, ког¬
да дело было решено в пользу моих клиентов.— И, так же, как на
предыдущем собрании, он отчеканил весьма внушительно звучащий, пере¬
чень судебных процессов: «Соединенные Штаты против Каузби», «Григгс
против графства Аллегени», «Сорнберг против Портлендского аэропорта»,
«Мартин против аэропорта «Сиэтл».
Мела это позабавило, хотя он и не подал виду. Он прекрасно помнил
все эти процессы. Помнил он и другие, где суд принял прямо противо¬
положное решение, но об этих процессах Фримантл либо не был осведом¬
лен, либо по каким-то причинам решил их не упоминать. Мел подозревал
последнее, но вовсе не намерен был вступать в юридические дебаты.
Для этого, если потребуется, место в суде.
Однако Мел отнюдь не намерен был оставлять последнее слово за
адвокатом, к которому он с каждой минутой проникался все большей
антипатией. Обращаясь ко всей делегации в целом, он объяснил, почему
не желает касаться сейчас юридической стороны вопроса, но добавил:
—	Однако коль скоро мы здесь собрались, я хотел бы сказать не¬
сколько слов о работе любого аэропорта и о шуме вообще.
Тут Синди зевнула, и он это заметил.
Фримантл тотчас перебил его:
—	Сомневаюсь, чтобы в этом была какая-либо необходимость. Мы на¬
мерены теперь...
—	Позвольте! — Это уже прозвучало весьма внушительно. Мел от¬
бросил наконец свой учтиво-мягкий тон.— Следует ли понимать это так,
что после того, как я терпеливо вас * выслушал, вы и остальные члены
вашей делегации не расположены оказать такую же любезность мне?
Медоувудцы переглянулись. Один из них — все тот же Флойд Занет¬
та, сказал:
—	Я так полагаю, что мы должны...
Мел произнес резко:
—	Я жду ответа от мистера Фримантла.
—	Право, я не вижу причин повышать голос	и	вести	себя неучтиво,—
уклончиво сказал адвокат.
—	В таком случае, почему же вы только этим и занимаетесь с той
минуты, как переступили порог моего кабинета?
—	Я этого не нахожу...
—	А вот я нахожу.
—	Вам не кажется, что вы слишком горячитесь, мистер Бей¬
керсфелд?
—	Нет, не кажется.— Мел усмехнулся.— Мне	жаль	вас огорчать,	но
я вполне владею собою.— Он почувствовал, что	преимущество сейчас	на
его стороне: его неожиданный отпор застал адвоката врасплох, и тот
растерялся. Спеша воспользоваться достигнутым, Мел продолжал: — Вы
очень много говорили здесь, господин Фримантл, и не всегда достаточно
вежливо. Но и я, со своей стороны, тоже хочу кое-что сказать. И я уве¬
рен, что представителям прессы интересно выслушать обе стороны, даже
если больше никого из присутствующих моя точка зрения не интересует.
—	Почему же, очень даже интересует, только мы уже сыты по горло
всякими пустыми отговорками.— Эллиот Фримантл и на этот раз, как
всегда, быстро оправился. Однако он должен был себе признаться, что
мягкая поначалу манера Мела Бейкерсфелда усыпила его бдительность,
а последующая внезапная атака застала врасплох. Управляющий аэропор¬
том оказался далеко не таким простаком, как могло показаться с первого
взгляда.
—	Я не позволял себе никаких отговорок,— заметил Мел.— Я только
предложил рассмотреть вопрос о шуме с более широкой точки зрения.
520

Фримантл пожал плечами. Рассматривать вопрос с любой другой
позиции — тем более если она может заинтересовать представителей
печати,— никак не входило в его планы, поскольку грозило отвлечь вни¬
мание от него самого. Но как этого избежать, он не смог придумать
с ходу.
—	Леди и джентльмены! — начал Мел.— В самом начале нашей се¬
годняшней встречи говорилось о том, что разговор с обеих сторон должен
идти начистоту. Мистеру Фримантлу была предоставлена эта возможность,
и он воспользовался ею. Теперь настала моя очередь, и я так же буду
с вами вполне откровенен.
Мел заметил, что медоувудцы — две женщины и четверо мужчин —
слушают его так же внимательно, как и репортеры. Даже Синди испод¬
тишка наблюдала за ним. И очень спокойно он продолжал:
—	Все вы знаете — во всяком случае, должны бы знать,— какие меры
принимались в международном аэропорту Линкольна, чтобы по возмож¬
ности уменьшить шум и облегчить жизнь тем, кто проживает в непосред¬
ственной близости от аэропорта. Некоторые из этих мер вам известны,
но, помимо них, существуют и другие: испытание двигателей, например,
производится в наиболее удаленных частях аэропорта и в строго установ¬
ленные часы.
Эллиот Фримантл, который уже начал ерзать на стуле, прервал его:
—	Но вы же сами признали, что все эти ваши так называемые «меры»
на деле не применяются.
—	Ничего подобного я не говорил,— резко возразил Мел.— В боль¬
шинстве случаев они неизменно применяются. Я признал, что сегодня
они действительно не применялись ввиду совершенно исключительных
обстоятельств, и, откровенно говоря, приведись мне самому пилотировать
сейчас самолет и поднимать его в воздух при такой погоде, я бы воздер¬
жался от дросселирования двигателей для снижения шума тотчас после
отрыва от земли. И скажу больше — такие условия неизбежно будут вре¬
мя от времени повторяться.
—	Не время от времени, а постоянно!
—	Нет, сэр! И позвольте мне закончить! — Не давая Фримантлу воз¬
можности вставить еще хоть слово, Мел продолжал: — Не секрет, что аэро¬
порты— как здесь, так и повсюду,— дошли до предела своих возмож¬
ностей по части снижения шума. Вам не понравится то, что я сейчас
скажу, и не все в нашем деле это признают, но тем не менее это так:
в настоящее время в этом направлении мало что можно еще сделать.
Вы не можете заставить двигаться бесшумно, как на цыпочках, тяжелую
машину с мощными двигателями и весом в триста тысяч фунтов. И естест¬
венно, что, когда вы сажаете или поднимаете в воздух большой лайнер,
он сотрясает все вокруг и вытряхивает душу из всех находящихся по¬
близости.— Кое у кого по лицу промелькнула улыбка, но Эллиот Фри¬
мантл нахмурился.—Так что если мы хотим, чтобы аэропорты продолжа¬
ли существовать,— а, по-видимому, мы все же этого хотим,— кому-то
придется примириться с шумом или переменить место жительства.
Теперь Мел, в свою очередь, заметил, что карандаши репортеров едва
поспевают за ним.
—	Не подлежит сомнению,— продолжал Мел,— что авиаконструкторы
работают над проблемой уменьшения шума, но, честно говоря, мало кто
в авиационной промышленности относится к этому вопросу серьезно, и,
конечно, больших успехов в этой области — таких, как в развитии само¬
летостроения вообще,— мы не видим. В лучшем случае кое-какие паллиа¬
тивы. Мои слова, быть может, прозвучат для вас убедительнее, если я
позволю себе провести одну параллель: хотя грузовики вошли в нашу
жизнь много раньше самолетов, по-настоящему эффективного глушителя
для них еще не сконструировано.
Следует также иметь в виду, что к тому времени, когда удастся
521

/совершенствовать какой-либо тип самолетного двигателя, уменьшив его
шум — если, конечно, это'вообще удастся,— будут уже сконструированы
новые, более мощные двигатели, которые даже с применением вышеупо¬
мянутого усовершенствования не могут не создавать больший шум, не¬
жели предшествующие им. Как видите, я говорю с вами предельно от¬
кровенно, как и обещал.
Одна из представительниц Медоувуда мрачно пробормотала:
—	Да уж куда откровеннее.
—	А это заставляет меня,— сказал Мел,— заглянуть в будущее. Так
вот: в недалеком будущем появится новое, если можно так выразиться,
племя самолетов из семейства лайнеров «боинг-747», включая таких бе¬
гемотов, как «локхид-500», которые скоро будут введены в эксплуатацию.
А следом за ними не заставят себя долго ждать и сверхзвуковые пасса¬
жирские самолеты, такие, как, к примеру, «конкорд». Скорость самолетов
типа «локхид-500» будет все же меньше скорости звука, и шум от них
не на много превысит тот, с каким мы имеем дело теперь. У сверх¬
звуковых же самолетов к обычному шуму, создаваемому мощными двига¬
телями, прибавится еще возникающий при полете со сверхзвуковой ско¬
ростью удар, похожий на выстрел, и это поставит нас перед куда более
сложной проблемой шума, чем та, с которой мы сталкивались до сих пор.
Возможно, вам, как и мне, приходилось слышать или читать весьма
оптимистические высказывания по поводу того, что этот удар будет возни¬
кать лишь на очень большой высоте, далеко от населенных пунктов и аэро¬
портов и на земле почти не будет ощущаться. Не верьте этому! Все
мы на пороге крупных, трудно разрешимых проблем: и вы в своих домах,
и мы, руководство аэропортов, и авиакомпании, вложившие миллиарды
долларов в оборудование, которое должно бесперебойно эксплуатиро¬
ваться, чтобы их деньги не вылетели в трубу. Поверьте мне, приближает¬
ся время, когда всем нам захочется вернуться вспять к нынешним нашим
проблемам шума — такими они покажутся нам тогда несущественными.
—	Так что, собственно, советуете вы моим клиентам? — саркасти¬
чески вопросил Эллиот Фримантл.— Чтобы они, не теряя времени даром,
сами укрылись в психиатрических клиниках, пока ваши бегемоты не за¬
гнали их туда?
—	Нет,— твердо отвечал Мел.— Этого я не говорю. Я просто откро¬
венно— как вы меня и просили — признаюсь, что не могу разрешить их
проблемы и не собираюсь давать обещания, которые аэропорт не в со¬
стоянии выполнить. А также выражаю свое личное мнение, что шум
в дальнейшем будет не уменьшаться, а возрастать. И тут мне хотелось
бы напомнить вам, что это отнюдь не новая, внезапно возникшая пробле¬
ма. Она существует с тех пор, как появился паровоз, а за ним — и лег¬
ковые автомобили, автобусы, грузовики. Эта же проблема возникала,
когда через заселенные местности прокладывались автострады или когда
строились аэропорты, постепенно расширяющие свои владения. Все это
призвано служить людям — во всяком случае, мы так считаем,— однако
все это создает шум и, несмотря на все наши усилия, продолжает его
создавать. Ничего тут не поделаешь:	поезда, автомобили, автострады,
самолеты и все прочее существуют. Это одна из сторон нашего образа
жизни, и, если мы не намерены его менять, нам придется как-то при¬
спосабливаться к шуму.
—	Иными словами, мои клиенты должны до конца своей жизни от¬
бросить всякую надежду на покой, тишину, безмятежный сон и возмож¬
ность уединения?
—	Нет,— сказал Мел.— Я думаю, что в конце концов им придется
переселиться. Я, разумеется, не делаю сейчас никаких официальных
заявлений, но убежден, что рано или поздно и наш аэропорт, и все
прочие будут вынуждены пойти на многомиллионные расходы и откупить
прилегающие к ним населенные районы. Многие из этих районов могут
52?

быть превращены в индустриальные центры, для которых шум не имеет
значения. Ну и само собой разумеется, тем, кто окажется вынужденным
покинуть свои владения, будет выплачена соответствующая компенсация.
Эллиот Фримантл встал и знаком предложил остальным последовать
его примеру.
—	Вот единственная здравая мысль, которую	я услышал	за все	то
время,	что мы провели здесь,— заявил Фримантл,	обращаясь	к Мелу.—
Однако выплата компенсации может произойти раньше, чем вы предпо¬
лагаете, и сумма может оказаться значительно более крупной. Мы с вами
еще встретимся. В суде.
Фримантл сухо кивнул и вышел. Остальные последовали за ним.
Мел услышал, как в дверях одна из женщин воскликнула:
—	Вы были бесподобны, мистер Фримантл! Я	так всем и	скажу.
—	Ну что ж, спасибо, спасибо...
Голоса замерли.
Мел пошел притворить за ними дверь.
—	Мне очень жаль, что так получилось,— сказал он, оборачиваясь
к Синди. Теперь, оставшись с нею вдвоем, он уже не знал, что могут
они сказать друг другу.
Синди холодно заявила:
—	Этого и следовало ожидать. Тебе надо было жениться на аэро¬
порте.
Подойдя к двери, Мел заметил, что один из репортеров — Томлин¬
сон из «Трибюн» — вернулся в приемную.
—	Мистер Бейкерсфелд, могу я задержать вас на секунду?
—	Да, в чем дело? — устало спросил Мел.
—	У меня создалось впечатление, что мистер Фримантл не слишком
вас очаровал.
—	Это не для печати?
—	Нет, сэр.
—	В таком случае, вы не ошиблись.
—	Ия подумал, что вот это может вас заинтересовать.— Он протя¬
нул Мелу одно из отпечатанных на машинке соглашений, которые Фри¬
мантл распространял на собрании медоувудских жителей, вербуя себе
клиентов.
Прочитав соглашение, Мел спросил:
—	Где вы это раздобыли?
Репортер объяснил.
—	И много там было народу?
—	По моим подсчетам — человек шестьсот.
—	А сколько таких соглашений было подписано?
—	Ну, этого я не могу с уверенностью сказать, мистер Бейкерсфелд.
Думается, штук полтораста. А некоторые обещали подписать и прислать
по почте.
«Вот почему он так актерствовал»,— угрюмо подумал Мел. Теперь
стало понятно, на кого и с какой целью старался Фримантл произвести
впечатление.
—	Мне кажется, вы сейчас прикидываете в уме то же, что пытался
прикинуть я,— сказал Томлинсон.
Мел кивнул.
—	Да, все это вместе складывается в довольно кругленькую сумму.
—	Вот именно. Я бы не прочь заработать половину.
—	Может быть, мы с вами оба ошиблись в выборе профессии? А вы
давали отчет об этом собрании в Медоувуде?
—	Да.
—	И неужели никто из присутствовавших там не пробовал указать
на то, что общая сумма гонорара этого адвоката достигает пятнадцати
тысяч долларов по самым скромным подсчетам?
523

Томлинсон покачал головой.
—	Либо никто об этом не подумал, либо им наплевать.. Кроме того,
Фримантл — это личность. Он, я бы сказал, гипнотически действует на
аудиторию. Они смотрят ему в рот, как зачарованные.
Мел вернул репортеру соглашение.
—	Вы будете об этом писать?
—	Я-то напишу, но не слишком удивляйтесь, если заведующий город¬
ской хроникой вычеркнет это. Они всегда боятся задевать этих крючко¬
творов. К тому же с чисто юридической точки зрения здесь, вероятно,
нет ничего противозаконного.
—	Конечно,— сказал Мел.— Другое дело, что это неэтично и коллегии
адвокатов может не очень-то понравиться. Но ничего противозаконного
тут нет. А жителям Медоувуда следовало бы, конечно, сговориться и
просто сообща нанять юриста. Но если люди легковерны и хотят помочь
адвокату разбогатеть — это их личное дело.
Томлинсон усмехнулся:
—	Могу я это процитировать?
—	Вы только что сказали мне, что ваша газета такого материала не
напечатает. К тому же мы ведь договорились, что наша беседа не для
печати, вы не забыли?
—	Пусть так.
Если бы от этого мог быть какой-нибудь толк, думал Мел, он бы
разрешил репортеру сослаться на его слова: а вдруг, чем черт не шутит,
напечатают. Но он знал, что толку не будет. И он знал также, что мно¬
жество крючкотворов вроде Фримантла рыщут по стране, вынюхивают,
где что неладно, подстрекают людей, осаждают аэропорты, дирекции
авиакомпаний, а иногда и пилотов.
Мела, однако, возмущала не сама по себе их активность — частная
инициатива в сочетании с легальными средствами является привилегией
любого,— его возмущал метод, к которому они во многих случаях при¬
бегали, возбуждая в своих клиентах несбыточные надежды, вводя их
в заблуждение, ссылаясь на убедительные с виду, но предвзято подобран¬
ные примеры из судебной практики — подобно тому, как делал это се¬
годня Эллиот Фримантл, и наводняя суды бесчисленными, заранее об¬
реченными на неудачу исками, в результате чего в барыше оставались
только сами адвокаты, а клиенты лишь зря теряли время и деньги.
Мел пожалел, что Томлинсон не сделал ему своего сообщения рань¬
ше. Это дало бы ему возможность предостеречь медоувудцев против
Эллиота Фримантла, показать им, в какую ловушку их заманили, и придало
бы его словам вес. Теперь было уже поздно.
—	Мистер Бейкерсфелд,— сказал представитель «Трибюн»,— мне бы
хотелось задать вам еще несколько вопросов о работе аэропорта вообще.
Если вы можете уделить мне минут пять—десять...
—	В любое другое время я был бы только рад.— Мел беспомощно
развел руками.— Но как раз сейчас у нас здесь происходит слишком
много событий одновременно.
Репортер кивнул.
—	Я понимаю. Но так или иначе я некоторое время побуду тут.
Я слышал, что Фримантл и его шайка что-то еще затевают там, внизу,
в центральном зале. Словом, если у вас появится возможность позже...
—	Я постараюсь,— сказал Мел, не предполагая, впрочем, что этой
ночью у него может еще найтись время для репортеров. Стремление
Томлинсона поглубже вникнуть в события, о которых он собирался давать
материал, вызывало у Мела уважение к нему, но тем не менее сегодня
он был уже сыт по горло всеми этими делегациями... ну и репортерами
тоже.
Если даже там что-то и затевается, решил он, то лейтенант Ордвей
со своими полицейскими справится с этим и без него.
524

5
Попрощавшись с репортером «Трибюн» и притворив за ним дверь,
Мел обернулся. Синди стояла и натягивала перчатки.
—	Ну, конечно, как ты и говорил, наваливается сотня всяких непред¬
виденных дел,— язвительно заметила она.— Не знаю, что представляют
собой остальные девяносто девять, но не сомневаюсь, что все они важ¬
нее для тебя, чем я.
—	Ты прекрасно понимаешь,— сказал Мел,— что я выражался фигу¬
рально. И я ведь уже принес тебе извинения. Откуда я мог знать, что
это произойдет, во всяком случае, что все будет так — одно к одному?
—	Но ты же это любишь, разве нет? Тебе все это нравится. Для тебя
все это куда дороже, чем я, дети, наш дом, общество приличных, благо¬
воспитанных людей.
—	Вот-вот,— сказал Мел.— Я все ждал, когда ты сядешь на своего
конька,.. А, черт, мы, кажется, опять начинаем ссориться. Мы все решили,
так ведь? К чему же снова пререкаться?
—	Да, конечно,— сказала Синди. Неожиданно она вдруг присмире¬
ла.— Да, вероятно, ты прав.
Наступило тягостное молчание. Мел нарушил его первым:
—	Подумай, развод — это очень серьезное дело и для тебя, и для
меня, и для девочек. Если ты не вполне уверена... если у тебя есть
какие-нибудь сомнения...
—	Мы ведь как будто уже всё обсудили...
—	Конечно, но если ты найдешь нужным, мы обсудим это заново
еще пятьдесят раз.
—	Я не нахожу это нужным.— Синди решительно тряхнула головой.—
У меня нет никаких сомнений. Да ведь и у тебя, в сущности, тоже,
разве не так?
—	Да,— сказал Мел.— Боюсь, что так.
Синди хотела что-то сказать, но передумала. Она чуть было не со¬
общила Мелу о Лайонеле Эркарте, однако в последнюю минуту удержа¬
лась. Успеется — Мел сам узнает. Что же касается Дерика Идена, кото¬
рый занимал ее мысли почти все время, пока тут в кабинете находилась
делегация от Медоувуда, то о его существовании она не собиралась ста¬
вить в известность ни Мела, ни... Лайонела.
В дверь постучали — негромко, но решительно.
—	О боже! — пробормотала Синди.— Неужели все время кто-нибудь
будет сюда врываться?
—	Кто там? — раздраженно крикнул Мел.
Дверь отворилась.
—	Это я,— сказала Таня Ливингстон.— Мел, мне нужен ваш совет...—
Заметив Синди, она приросла к месту.— Простите. Я думала, что вы одни.
—	Вы почти не ошиблись,— сказала Синди.— Через несколько секунд
меня здесь не будет.
—	Нет, прошу вас!..— Таня вспыхнула.— Я могу прийти позднее, мис¬
сис Бейкерсфелд. Я не хотела вам мешать.
Синди внимательным взглядом окинула Таню, ее форменный костюм.
—	Вероятно, вы помешали нам как раз вовремя,— сказала Синди.—
Во всяком случае, прошло уже добрых три минуты с тех пор, как отсюда
ушли последние посетители, а мы редко бываем вместе продолжительный
срок.— Она повернулась к Мелу.— Не так ли?
Мел молчал.
— Между прочим,— Синди снова обратилась к Тане,— мне бы хоте¬
лось знать, как это вы сразу сообразили, кто я такая?
На секунду Таня растерялась, что было ей совсем не свойственно.
Оправившись, она слабо улыбнулась:
—	Я почему-то догадалась.
525

Синди подняла брови.
—	Может быть, и я должна проявить такую же догадливость? — Она
взглянула на Мела.
—	Вовсе нет,— сказал Мел и представил их друг другу.
Мел видел, что Синди мысленно оценивает Таню Ливингстон. У него
не было ни малейших сомнений в том, что его жена уже строит умозаклю¬
чения относительно его отношений с Таней. Синди, как он давно заметил,
была наделена каким-то безошибочным чутьем по части всего, что касалось
отношений между мужчинами и женщинами. К тому же Мел чувствовал,
что, представляя Таню жене, он чем-то выдал себя. Этого не могло не
случиться: супруги слишком хорошо знают малейшие оттенки голоса друг
друга. Мел даже не очень удивился бы, если бы Синди догадалась о том,
что у них с Таней назначено свидание, хотя по зрелом размышлении дол¬
жен был признать, что воображение заводит его слишком далеко.
Во всяком случае, о чем бы Синди ни догадывалась, это теперь не име¬
ет значения, сказал он себе. Ведь она же первая заговорила о разводе,
так что ей, собственно, за дело до его отношений с другими женщинами?
Какую бы роль ни играла в его жизни Таня (а для него самого эта роль
была еще совсем не ясна), Синди, рассуждая логически, это не должно
касаться. Но женщины, напомнил себе Мел — в том числе и Синди, а воз¬
можно, и Таня,— редко умеют рассуждать логически.
И тут он был прав.
—	Как тебе повезло, милый,— притворно нежно проворковала Син¬
ди,— что на этот раз сюда не пожаловала еще одна делегация нудных ста¬
риков со своими проблемами! — Она впилась взглядом в Таню.— Вы, ка¬
жется, сказали, что у вас какие-то затруднения?
Таня невозмутимо выдержала ее испытующий взгляд.
—	Я сказала, что мне нужно посоветоваться.
—	Ах, вот как! О чем же вам нужно посоветоваться?	По	служебным
делам или по личным? Или вы уже запамятовали?
—	Синди, перестань,— резко сказал Мел.— Какое ты имеешь право...
—	Как это — какое я имею право? И почему я должна перестать? —
В голосе Синди звучала нескрываемая насмешка. Мелу показалось даже,
что она получает от этого разговора какое-то извращенное удовольствие.—
Не ты ли сам вечно упрекал меня, что я проявляю слишком мало интереса
к твоим проблемам? Так вот, проблема твоей приятельницы пробудила во
мне живейший интерес... если, конечно, такая проблема существует.
Таня сказала сухо:
—	Я по поводу рейса два.— И пояснила: — Это беспосадочный перелет
до Рима, миссис Бейкерсфелд. Самолет поднялся в воздух полчаса тому
назад.
—	А что там у них? — спросил Мел.
—	Да, сказать по правде,— Таня замялась,— я сама	не	очень	понимаю.
—	Давайте, давайте,— сказала Синди.— Придумайте что-нибудь.
—	Да замолчи же! — взорвался Мел.— В чем все-таки дело? — спро¬
сил он Таню.
Таня поглядела на Синди и начала пересказывать свой разговор с тамо¬
женным инспектором Стэндишем. Описала мужчину, который как-то подо¬
зрительно оберегал свой чемоданчик, сказала, что у Стэндиша возникли
подозрения, не везет ли этот пассажир контрабанду.
—	Он на борту рейса два? — переспросил Мел.— В таком случае, если
даже и везет контрабанду, то в Италию, и это не должно беспокоить аме¬
риканских таможенников. Европейские страны сами сумеют постоять за
себя.
—	Я понимаю. УП сказал мне то же, слово в слово.— Таня передала
свой разговор с ним и его последние слова, произнесенные с раздражени¬
ем, но твердо: «Нас это не касается!»
Мел озадаченно посмотрел на нее.
526

—	В таком случае я не понимаю, почему...
—	Я же сказала вам, что, может быть, все это пустяки, я сама не знаю,
но отделаться от этих мыслей никак не могу. И вот я стала проверять...
—	Что проверять?
Они оба уже забыли про Синди.
—	Инспектор Стэндиш сказал мне, что этот человек с чемоданчиком
вошел в самолет одним из последних. Вероятно, это было так, потому что
я сама стояла у выхода и все-таки проглядела старушку...— Таня не догово¬
рила.— Впрочем, это не имеет отношения к делу. Короче говоря, я вместе с
дежурным контролером, пропускавшим на рейс два, проверила список пас¬
сажиров и ведомость их регистрации. Контролер не мог припомнить чело¬
века с чемоданчиком, но указал примерно пять фамилий пассажиров, кото¬
рые проходили последними.
—	И что дальше?
—	Тогда я просто по наитию опросила все регистрационные стойки от¬
носительно этих пяти пассажиров — не бросилось ли им что-нибудь в глаза.
В аэропорте никто ничего сообщить не мог. А вот один из городских аген¬
тов действительно запомнил этого пассажира — того, что с чемоданчиком.
Таким образом я узнала его имя... и по описанию все сходится.
—	Я все же не понимаю, что вы тут усмотрели. Он ведь должен был
зарегистрировать где-то свой билет и предпочел сделать это на городской
станции.
—	Видите ли, агент запомнил его потому, что у него не было с собой
багажа — ничего, кроме чемоданчика. И еще агенту бросилось в глаза, что
этот пассажир очень нервничал.
—	Тысячи людей нервничают...— Внезапно Мел умолк и нахмурил¬
ся.— Никакого багажа? И он летел в Рим?
—	Вот именно. Ничего, кроме чемоданчика, который привлек внима¬
ние инспектора Стэндиша. Городской агент даже назвал этот чемоданчик
портфелем.
—	Но кто же отправляется в такое путешествие совсем без вещей?
Это как-то нелепо.
—	Так подумалось и мне. Нелепо, если только...— Таня запнулась, не
решаясь продолжить свою мысль.
—	Если только?..
—	Если только не знать наперед, что самолет не достигнет места на¬
значения. А вот если вам это заранее известно, то и багаж никакой не
нужен.
—	Таня,— медленно и тихо произнес Мел,— что вы имеете в виду?
Она ответила упавшим голосом:
—	Я совсем в этом не уверена, потому и пришла к вам. Когда я на¬
чинаю раздумывать, мне самой такая мысль кажется смешной, фантастиче¬
ской, и все же...
—	Договаривайте.
—	Хорошо. А что, если этот человек не везет с собой никакой контра¬
банды... во всяком случае, в обычном смысле слова... Что, если у него
потому и не было с собой багажа и потому он так нервничал и так странно
держал чемоданчик — даже привлек к себе внимание инспектора... Что,
если все это потому, что у него там не контрабанда... а бомба?
Таня и Мел уставились друг на друга. Мел быстро перебирал в уме все
обстоятельства, прикидывал... Мысль Тани в первую минуту и ему показа¬
лась фантастической, нелепой. А все же... Ведь такие случаи хоть редко,
но бывали. И тотчас возник вопрос: как можно быть уверенным, что это
именно такой случай? Чем больше он размышлял, тем очевиднее ему ста¬
новилось, что поведение этого пассажира с ч'емоданчиком может иметь
совершенно невинное объяснение, и скорее всего так оно и есть. А в этом
случае, подняв шум, только останешься в дураках, и вполне понятно, что
никому попасть в такое положение не хочется. Но если на карту поставлена
528

судьба пассажиров и самолета, можно ли при этом беспокоиться о том, что¬
бы не остаться в дураках? Ясно, нет. Но с другой стороны, чтобы забить
тревогу, нужны более веские основания, чем чьи-то домыслы и предчувст¬
вия. Есть ли какая-то возможность предостеречь, принять меры, не сея
паники? — думал Мел.
Пока что он такой возможности не видел.
Но проверить кое-что он все-таки мог. Это было тоже лишь предпо¬
ложение... впрочем, для такой проверки достаточно телефонного звонка.
Вероятно, его навела на эту мысль сегодняшняя встреча с Верноном Дими-
рестом, напомнившая ему их стычку на заседании Совета уполномоченных.
Во второй раз за нынешний вечер Мел заглянул в свой карманный те¬
лефонный справочник. Затем подошел к столу и набрал номер страховой
компании, продававшей страховки в центральном зале. Ему ответил хорошо
знакомый голос одной из девушек, давно работающей страховым агентом
в аэропорту.
—	Мардж,— сказал он,— говорит Бейкерсфелд. Много ли вы сегодня
продали страховых полисов пассажирам рейса два?
—	Немного больше, чем обычно, мистер Бейкерсфелд. Да и на другие
два рейса я продала, кажется, двенадцать, и Банни — она работает рядом
со мной — тоже выписывала.
—	Вот что я попрошу вас сделать,— сказал Мел.— Прочтите мне фа¬
милии всех взявших полисы и суммы, на которые они застраховались.—
Почувствовав, что девушка колеблется, Мел добавил: — Если нужно, я
могу позвонить вашему управляющему и получить резрешение. Но вы зна¬
ете, что он не станет возражать, а для меня — можете поверить мне на
слово — это очень важно, и я не хочу терять время.
—	Хорошо, мистер Бейкерсфелд, как прикажете. Но мне нужно со¬
брать все полисы.
—	Я подожду.
Мел услышал, как Мардж положила трубку на стол и извинилась перед
клиентом. Потом зашелестели бумаги, и раздался голос другой девушки:
«Что-нибудь не в порядке?»
Прикрыв микрофон трубки рукой, Мел обернулся к Тане:
—	Как его фамилия — этого пассажира с чемоданчиком?
Таня заглянула в свой список.
—	Герреро или Берреро — один раз было записано так, а другой
раз — иначе.— Она заметила, 4fo Мел вздрогнул.— Инициалы — Д. О.
Мозг Мела напряженно работал. Фамилия женщины, которую час на¬
зад приводили к нему в приемную, была Герреро. Так сказал лейтенант
Ордвей. Мел отчетливо это помнил. Полиция обратила на нее внимание,
потому что она растерянно бродила по аэровокзалу. По словам Неда Орд-
вея, женщина была чем-то очень расстроена и плакала, но никто из по¬
лицейских не мог добиться от нее толку. Мел собирался сам поговорить
с ней, но не успел. Когда явилась делегация из Медоувуда, женщина уже
уходила. Конечно, может быть, одно к другому и не имеет отношения...
В телефоне слышны были голоса страховых агентов и пассажиров на
фоне шума центрального зала.
—	Таня! —Мел старался говорить спокойно.— Примерно двадцать ми¬
нут назад у меня в приемной была женщина — средних лет, в поношенной
и, как мне показалось, порядком промокшей одежде. По-моему, эта жен¬
щина ушла, когда сюда набился народ, но возможно, она еще где-нибудь
здесь, в пределах аэропорта. Приведите ее сюда и, во всяком случае, как
только она попадется вам на глаза, не выпускайте ее из виду.— Заметив
Танин озадаченный взгляд, Мел добавил: — Ее зовут миссис Герреро.
Таня поспешно вышла, и в эту минуту в телефоне раздался голос
Мардж:
—	Я собрала все полисы, мистер Бейкерсфелд. Можно вам прочесть.
—	Да, Мардж, читайте.
529

Мел внимательно слушал. Список подходил к концу, когда он услышал
уже ставшую знакомой фамилию, и невольно весь напрягся. Голос его за¬
звучал настороженно:
—	Скажите, кто оформлял этот полис — вы?
—	Нет. Банни. Сейчас я передам ей трубку.
Мел выслушал рассказ Банни и задал несколько вопросов. Разговор их
был краток. Мел положил трубку и тут же стал набирать другой номер.
Вошла Таня.
В глазах ее стоял вопрос, но Мел предпочел пока что сделать вид,
будто он этого не замечает, и она тотчас начала докладывать:
—	На административном этаже никого посторонних нет. А внизу по-
прежнему ллиллион народу; нечего и думать найти кого-нибудь в этой
толпе. Может быть, объявим по трансляции?
—	Что ж, попытаемся, хотя особенной надежды на успех у меня нет.
Судя по тому, что он слышал об этой Герреро, толку от нее добиться
будет нелегко и едва ли объявление по трансляции что-либо даст. К тому
же ее, вероятно, давно нет здесь — она уже наверняка где-нибудь на
полпути к городу. Мел упрекал себя за то, что не поговорил с нею, он
ведь собирался это сделать, но его отвлекли другие дела. Делегация ме-
доувудцев, тревога за Кейза... Тут он вспомнил, что хотел вернуться на
КДП. Теперь и это придется отложить... Да, еще Синди... Он только сей¬
час заметил, что Синди ушла, и почувствовал себя неловко.
Он взял со стола микрофон и протянул его Тане.
В эту минуту ответил набранный им номер полицейского отделения
аэропорта.
—	Мне нужен лейтенант Ордвей,— сказал Мел.— Он еще в аэропорту?
—	Да, сэр.— Дежурный узнал голос Мела.
—	Разыщите его как можно скорее. Я подожду. И, кстати, как имя
женщины по фамилии Герреро, на которую кто-то из ваших людей обра¬
тил сегодня внимание? Мне говорили, но я хочу проверить.
—	Одну минуту, сэр.— Небольшая пауза.— Ее зовут Инес, сэр, Инес
Герреро. Мы уже вызвали лейтенанта Ордвея по его рации.
Нед Ордвей, как и многие другие служащие аэропорта, имел при себе
карманный радиоприемник, дававший спецсигнал, как только поступал
срочный вызов для лейтенанта. Значит, в эту минуту Ордвей где-то уже
спешит к телефону.
Мел быстро дал Тане необходимые указания и нажал кнопку своего
личного микрофона, которая одновременно отключила все другие микро¬
фоны трансляционной сети аэропорта. Дверь в приемную была открыта,
и он услышал, как оборвалось на полуслове очередное сообщение о по¬
садке на самолет. За все восемь лет, в течение которых Мел находился
на посту управляющего аэропортом, только дважды прибегал он к такой
мере. В первом случае — как он врезался Мелу в память! — он сделал это,
чтобы объявить о смерти президента Кеннеди. Во втором — это было год
назад — к нему в кабинет забрел, рыдая, отставший от родителей малыш.
Мел не стал канителиться: отвергнув обычную в таких случаях процедуру,
он использовал свой микрофон, чтобы поскорее оповестить родителей, ко¬
торые, конечно, уже сходили с ума от тревоги.
И сейчас он кивнул Тане, чтобы она начинала свое объявление, а мозг
его тем временем сверлила мысль, что, в сущности, он до сих пор не
знает, зачем нужна ему эта женщина, Инес Герреро,— ведь у него нет
даже уверенности в том, что все это не пустые фантазии. Но подсозна¬
тельно он чувствовал, что это не так, что произошло — а быть может, еще
и продолжает происходить — что-то серьезное. В таких случаях нужно, не
теряя времени, проверить каждую мелочь, в надежде, что каким-то об¬
разом, с помощью других людей удастся все разъяснить.
—	Прошу внимания! — начала Таня; голос ее звучал, как всегда, ясно
и спокойно, и сейчас он был слышен во всех самых отдаленных уголках
530

аэровокзала.— Миссис Инес Герреро, или Берреро, просят немедленно
явиться в кабинет управляющего аэропортом на административном этаже
центрального здания аэровокзала. Любой служащий аэропорта или какой
угодно авиакомпании покажет вам дорогу. Повторяю...
В телефонной трубке затрещало: лейтенант Ордвей был на проводе.
—	Нам нужна эта женщина,— сказал ему Мел.— Та, что была здесь у
меня в приемной. Герреро. Мы сейчас передаем...
—	Да-да,— сказал Ордвей.— Я слышу.
—	Она нужна нам срочно. Объясню все потом. А сейчас можете мне
поверить...
—	Понятно. Когда вы видели ее в последний раз?
—	Когда она была вместе с вами в моей приемной.
—	Понятно. Что-нибудь еще?
—	Да, это может оказаться очень серьезным. Я просил бы вас все бро¬
сить, поставить на ноги всех ваших людей. И в любом случае — найдете вы
ее или нет — поскорее загляните ко мне сюда...
—	Есть.— В телефоне звякнуло: Ордвей повесил трубку.
Таня закончила свое объявление, и не успела она нажать кнопку и вы¬
ключить микрофон, как в отворенную дверь донеслось новое сообщение по
трансляционной сети: «Внимание! Мистер Лестер Мейнуэринг! Просим ми¬
стера Мейнуэринга и сопровождающих его лиц немедленно подойти к цен¬
тральному входу аэровокзала».
«Лестер Мейнуэринг» на условном языке аэропорта означало «поли¬
цейский». Сообщение расшифровывалось так: полицейский, находящийся
ближе всего к указанному месту, должен немедленно явиться туда. Под
«сопровождающими лицами» подразумевались все полицейские вокзала.
Большинство аэропортов пользовались таким же кодом, чтобы вызывать
полицию, не привлекая внимания пассажиров.
Ордвей времени не терял. Как только полицейские соберутся у цент¬
рального входа, он проинструктирует их относительно Инес Герреро.
—	Позвоните Уэзерби,— сказал Мел Тане.— Попросите его как можно
быстрее прийти сюда. Скажите, что это важно.— И добавил как бы про
себя: — Для начала соберем всех здесь.
Позвонив, Таня сообщила:
—	Он сейчас будет.— В голосе ее слышалась тревога.
Мел подошел к двери в приемную и притворил ее.
—	Вы ведь так ничего и не объяснили мне,— сказала Таня.— Что такое
вы обнаружили?
Мел сказал с расстановкой, осторожно выбирая слова:
—	Этот человек, Герреро, тот, что улетел в Рим без багажа с одним
ручным чемоданчиком — вы еще заподозрили, что у него там бомба,—
перед вылетом застраховал свою жизнь на триста тысяч долларов в пользу
некой Инес Герреро. И, оплачивая страховку, выгребал у себя из карма¬
нов последнюю мелочь.
—	О господи!—Таня побелела и прошептала еле слышно: — Нет,
нет... не может быть!
6
Бывали дни — и сегодня выдался один из таких дней,— когда Патрони
радовался, что он работает в техническом секторе авиации, а не в ком¬
мерческом.
Эта мысль снова посетила его, когда он наблюдал, как хлопочут рабо¬
чие, подкапываясь под занесенный снегом лайнер «Аэрео-Мехикан», кото¬
рый все еще блокировал полосу три-ноль.
Коммерческий сектор, к которому Патрони причислял без разбору
весь административный состав, был, на его взгляд, скопищем чванливых
бездельников, вздорящих друг с другом,как капризные подростки. И толь¬
531

ко в инженерном и ремонтно-техническом секторах сидели взрослые люди
и занимались своим делом. Механики (неуклонно отстаивал свою точку
зрения Патрони), даже состоя на службе в конкурирующих авиакомпаниях,
работают дружно, слаженно, делятся опытом, информацией, а иной раз и
профессиональными секретами во имя общего блага.
В подтверждение своих слов Патрони не раз признавался своим друзь¬
ям в том, что существует тайный обмен информацией, регулярно получае¬
мой механиками на закрытых конференциях той или иной авиакомпании.
Руководство авиакомпании, в которой работал Патрони, как и боль¬
шинство крупных рейсовых авиакомпаний, проводили ежедневные теле¬
фонные конференции, именуемые «инструктажем», в которых обязаны бы¬
ли принимать участие все авиабазы, аппараты управления и ремонтно-тех¬
нические службы, имеющие между собой прямую закрытую междугород¬
нюю связь. Проводившиеся под председательством вице-президента авиа¬
компании инструктажи представляли собой, в сущности, информацию о
всей деятельности авиакомпании за истекшие сутки и обсуждение этой де¬
ятельности. Происходил откровенный обмен мнениями между ведущими
работниками всех секторов. Коммерческий сектор и сектор обслуживания
ежедневно проводили свой инструктаж, так же как и ремонтно-техниче¬
ский, только значение последнего, по мнению Патрони, было несравненно
выше.
Во время технических инструктажей, в которых Патрони принимал уча¬
стие пять раз в неделю, все ремонтно-технические службы отчитывались
одна за другой. Если за истекшие сутки где-либо происходили задержки
или другие неполадки по вине технического сектора, руководство сектора
должно было нести за них ответственность. Никакие отговорки во внима¬
ние не принимались. Патрони говорил: «Прошляпил — отвечай!» Сообща¬
лось о любых, даже самых ничтожных неполадках в материальной части
с целью информации и предотвращения возможности их повторения. На
следующем инструктаже в понедельник Патрони предстояло доложить о
случае с «боингом-707» авиакомпании «Аэрео-Мехикан» и о своем успехе
или неудаче, в зависимости от того, как дальше пойдет у него дело.
Ежедневные доклады на инструктажах являлись делом отнюдь не шуточ¬
ным — особенно потому, что механики были народ тертый и не пытались
обвести друг друга вокруг пальца.
А после этих официальных конференций начинались — как правило,
без ведома высшего руководства авиакомпаний — приватные совещания.
Патрони и другие механики обменивались телефонными звонками со сво¬
ими дружками из конкурирующих авиакомпаний, делились впечатлениями
и информацией, если находили ее существенной. И нужные сведения очень
редко не получали распространения.
А в особо серьезных случаях — во всем, что касалось вопроса безо¬
пасности— информация передавалась от одной авиакомпании к другой не
на следующие сутки, а тут же. Если, к примеру, воздушный корабль ДС-9
авиакомпании «Дельта» терпел аварию из-за поломки лопасти винта, ре¬
монтно-технические службы «ТВА», «Истерн», «Континентл» и других авиа¬
компаний, имеющих в эксплуатации самолеты ДС-9, ставились об этом в
известность в течение часа. Полученная информация могла предупредить
повторение такой же аварии с другим самолетом. Потом за этим сообще¬
нием последует снимок поврежденной машины й технический рапорт. И
при желании техники и механики других авиакомпаний будут иметь воз¬
можность расширить свои познания, ознакомившись на месте с поломкой
и прочими повреждениями.
Все, кто, подобно Патрони, работал в тесном контакте друг с другом,
любили отмечать, что представители административного и коммерческого
секторов конкурирующих авиакомпаний в тех случаях, когда им требова¬
лось встретиться для консультации, редко делали это в служебной обста¬
новке, предпочитая кафе или ресторан. Представители же ремонтно-тех-
нического сектора, в противоположность им, постоянно наведывались к
532

своим конкурентам, зная, что им открыт туда свободный доступ как чле¬
нам единого сообщества. И если ремонтно-технический сектор одной
авиакомпании попадал в беду, другие помогали ему, чем могли.
Такого рода помощь была оказана сегодня Патрони.
На протяжении полутора часов, пока велись подготовительные работы
для новой попытки вывести увязший самолет, количество людей, прини¬
мавших участие в этих работах, почти удвоилось. Поначалу в распоряже¬
нии Патрони была только небольшая бригада авиакомпании «Аэрео-Мехи-
кан», да кое-кто из его собственных ребят из «ТВА». Теперь бок о бок с
ними усердно трудились рабочие-землекопы из авиакомпаний «Браниф»,
«Пан-Америкен», «Америкен» и «Истерн».
По мере того как люди все прибывали и прибывали на самых разно¬
калиберных машинах авиационной службы, становилось ясно, что весть о
трудной задаче, стоявшей перед Патрони, уже успела — способом условной
тайной сигнализации — распространиться по всему аэропорту, и аварийно¬
ремонтные бригады различных авиакомпаний, не дожидаясь, когда их по¬
просят, энергично взялись за дело. Это пробудило доброе чувство призна¬
тельности в душе Патрони.
Все же, несмотря на прибывшую подмогу, Патрони не удалось закон¬
чить подготовительные работы за час, как он рассчитывал. Две прорытые
в снегу перед колесами самолета траншеи удлинялись неуклонно, но мед¬
ленно из-за того, что все работавшие время от времени бегали греться в
два служебных автобуса, где было сравнительно тепло. Забравшись туда,
люди тотчас принимались хлопать в ладоши и растирать щеки, онемевшие
от колючего ледяного ветра, который все еще бушевал над заметенным
снегом аэропортом. На ближайшей рулежной дорожке по-прежнему тес¬
нились автобусы, грузовики, снегоочистители и прочие служебные машины,
в том числе заправочная цистерна и ревущий передвижной генератор —
большинство с «мигалками» на крыше. Лучи прожекторов вырывали этот
кусок поля из окружающего мрака, превращая его в ослепительно-белый
оазис мерцающего снега.
Две траншеи, каждая в шесть футов шириной, шли под небольшим
уклоном вверх от огромных колес лайнера к более твердому грунту, куда,
по расчетам Патрони, лайнер должен был выбраться своими силами. В глу¬
бине траншеи под снегом была мокрая глина, в которой первоначально
и застрял съехавший с полосы лайнер. Мокрый снег смешался с мокрой
глиной, но по мере подъема траншей вверх количество слякоти станови¬
лось все менее угрожающим. Третья траншея — не такая глубокая и более
узкая — прокладывалась для носового колеса. Как только удастся вывести
самолет на твердый грунт, освободится полоса три-ноль, перекрытая сей¬
час крылом лайнера. Сам же лайнер нетрудно будет перегнать на сосед¬
нюю рулежную дорожку.
Теперь, когда подготовительные работы подходили к концу, дальней¬
ший успех мероприятия зависел от искусства пилотов «боинга-707», кото¬
рые дожидались своего часа в кабине экипажа и взирали сверху на копо¬
шившихся внизу людей. Пилотам предстояло решить основную задачу: ка¬
кую мощность должны развить двигатели, чтобы самолет сдвинулся с ме¬
ста и не зарылся носом в снег.
Сам Патрони, с тех пор как прибыл на этот участок, почти не вы¬
пускал лопаты из рук и вместе с другими рыл траншею. Бездействие всегда
угнетало его. К тому же порой он рад был случаю проверить свою вы¬
носливость. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как Патрони покинул лю¬
бительский бокс, однако и сейчас он был физически крепче своих сверст¬
ников и даже многих более молодых. Рабочие наземной службы «Транс-
Америки» с удовольствием поглядывали на сильную, коренастую фигуру
Патрони, работавшего бок о бок с ними. Он увлекал их за собой и под¬
хлестывал: «А ну, пошевеливайся, сынок, мы же не могильщики, а ты не
покойник... Что вас все носит в этот автобус, ребята, может, у вас там
533

любовные свидания?.. Если ты еще постоишь в обнимку со своей лопатой,
Джек, мороз превратит тебя в жену Лота... Ребята, нам же нужно сдвинуть
это корыто с места, пока его конструкция не устарела».
Патрони еще не разговаривал с командиром экипажа и первым пи¬
лотом, предоставив это Ингрему, старшему технику «Аэрео-Мехикан», ко¬
торый возился здесь до него. Ингрем сносился с командой по внутреннему
радиотелефону и держал пилотов в курсе того, что происходило внизу.
Теперь Патрони распрямил спину и, воткнув лопату в снег, сказал Инг¬
рему:
—	Через пять минут мы закончим. Когда у вас все будет готово, вели¬
те людям убраться и убрать технику. Лишь только эта махина сдвинется с
места,— он мотнул головой в сторону лайнера,— она поведет себя, как
пробка от шампанского.
Ингрем, закутанный до ушей в свою парку и весь съежившийся от хо¬
лода, молча кивнул.
—	Вы пока тут кончайте,— сказал Патрони,— а я перекинусь словеч¬
ком с пилотами.
Старомодный трап, который несколько часов назад подогнали к само¬
лету, чтобы спустить на землю пассажиров, все еще стоял у передней
двери. Патрони взобрался по заснеженным ступенькам, прошел через пас¬
сажирский салон и направился в кабину экипажа, с удовольствием раскури¬
вая по дороге свою неизменную сигару.
После мороза и снежной вьюги кабина казалась особенно уютной.
Один из радиоприемников был настроен на городскую волну, играла музы¬
ка. Когда вошел Патрони, первый пилот, сидевший без пиджака, в одной
рубашке, выключил радио, и музыка смолкла.
—	Зачем вы? Это не мешает.— Гавный механик отряхнулся, словно
буль-терьер, обрушив на пол лавину снега.— Я за то, чтобы никогда
не вешать носа. Мы же не просим вас сойти вниз и поработать лопатой.
В кабине не было никого, кроме командира экипажа и первого пило¬
та. Патрони вспомнил, что и бортмеханик и стюардессы отправились вмес¬
те с пассажирами в аэровокзал.
Командир, смуглый, кряжистый, чем-то напоминавший Энтони Куин¬
на1, повернулся к Патрони на своем вращающемся кресле и сказал сухо:
—	Каждый занимается, чем ему положено,— вы своим делом, мы
своим.— Он говорил по-английски безукоризненно.
—	Это правильно,— согласился Патрони.— Беда только в том, что на¬
ше дело нам часто портят и подваливают работы. Со стороны.
—	Если вы имеете в виду то, что здесь произошло,— сказал коман¬
дир,— Madre de Dios2, не думаете же вы, что я нарочно зарыл свой са¬
молет в снег?
—	Нет, этого я не думаю.— Патрони выбросил сигару, которая уже ни¬
куда не годилась, так он ее изжевал, сунул в рот другую и закурил.—
Но раз уж он тут увяз, я хочу быть уверен, что мы его вытащим сразу,
с первой же попытки. А если нет, то он увязнет еще глубже, по самые
уши. Как и все мы, включая вас.— Он поглядел на командирское крес¬
ло.— Что вы скажете, если я сяду сюда и попытаюсь его выволочь?
Командир вспыхнул. У него было четыре нашивки, и он не привык к
такому тону,— впрочем, никто и не разговаривал так с людьми его ранга,
кроме Патрони.
—	Нет, благодарю вас! — холодно сказал командир. Он ответил бы
еще резче, если бы не чувствовал себя крайне неловко из-за положения, в
которое попал. Он знал, что завтра в Мехико-Сити его ждет весьма не¬
приятный разговор со старшим пилотом компании. И все же внутренне он
весь кипел: «Jesus Cristo у рог la amor de Dios!»3
’Энтони Куинн — известный английский киноактер.
2	Матерь божья (исп.).
3	«О господи, ради всего святого!» (исп.)
534

—	Там, внизу, целая орава полузамерзших ребят, которые работали
не за страх, а за совесть,— не сдавался Патрони.— Вытащить отсюда само¬
лет— штука тяжелая. Мне уже приходилось, есть опыт. Так что, может,
все-таки дадите мне попробовать еще раз?
Командир с трудом сдержал себя.
—	Я знаю, кто вы такой, мистер Патрони, и мне сказали, что вы лучше
любого сумеете помочь нам выбраться из этого болота. Следовательно, я
нисколько не сомневаюсь, что вам разрешено маневрировать на самолете
по земле. Но позвольте вам напомнить, что мне и первому пилоту разре¬
шено еще и летать на нем. И нам за это платят. Так что управлять само¬
летом мы будем сами.
—	Как вам угодно.— Патрони пожал плечами и сказал, ткнув своей си¬
гарой в сторону рычагов подачи топлива:—Только запомните одно: когда
я дам знак, двиньте секторы газа вперед до упора. На полную катушку,
понятно? Струсите — все пропало.
И он вышел из кабины, не обращая внимания на сердитые взгляды
разъяренных пилотов.
Внизу работы были закончены. Кое-кто побежал в автобус греться. Все
машины отогнали подальше от самолета.
Патрони закрыл за собой дверь кабины и спустился по трапу. Старший
технолог, закутавшийся уже чуть ли не с головой в свою парку, до¬
ложил :
—	Все готово.
Патрони сделал еще две-три затяжки и швырнул сигару в снег, где она,
зашипев, потухла. Затем он указал на безмолвствовавшие двигатели
лайнера:
—	О'кей, запускайте все четыре.
Несколько человек уже шли обратно от автобусов. Четверо рабочих
подставили плечи под трап и откатили его от самолета. Двое других, ста¬
раясь перекрыть шум ветра, крикнули:
—	Есть запускать двигатели! — после чего один из них стал перед са¬
молетом, возле передвижного генератора. На голове у него были наушни¬
ки, подключенные к радиотелефону в самолете. Другой, со светящимися
сигнальными жезлами в руках, прошел дальше и стал так, чтобы его было
видно пилотам из кабины.
Патрони, одолжив у кого-то защитный шлем, стал рядом с человеком в
наушниках. Все остальные высыпали из автобусов — поглядеть.
В кабине пилоты закончили проверку перед стартом.
На земле человек с наушниками начал обычный ритуал подготовки к
старту.
—	Запускайте двигатели.
Пауза. Голос командира:
—	Готовы запускать и форсировать.
Стартер третьего двигателя заработал от аэродромного пускового уст¬
ройства, со свистом закрутился компрессор, замелькали его лопатки! Когда
скорость достигла пятнадцати процентов нормальной, первый пилот вклю¬
чил подачу топлива. Когда топливо воспламенилось, двигатель отрыгнул
облако дыма и, глухо взревев, заработал.
—	Запускайте четвертый двигатель.
Следом за третьим заработал четвертый двигатель, и генераторы обо¬
их начали подавать ток.
Раздался голос командира:
—	Перехожу на свои генераторы. Отключайте ваш.
—	Отключено. Запускайте второй двигатель.
Заработал второй двигатель. Оглушающий рев трех двигателей. Вихрь
снега.
Загудел и заработал первый двигатель.
535

Лучи прожекторов, освещавшие пространство перед самолетом, сме¬
стились в одну сторону.
Патрони поменялся наушниками со служащим, стоявшим перед само¬
летом. Теперь у него была прямая связь с пилотами.
—	Говорит Патрони. Когда у вас там все будет готово, начинайте дей¬
ствовать.
Стоявший впереди служащий поднял вверх светящиеся сигнальные
жезлы, готовясь указывать путь самолету по эллиптической дорожке за
траншеями, тоже расчищенной от снега по распоряжению Патрони. Если
«боинг» выедет на дорожку быстрее, чем предусмотрено, служащему при¬
дется удирать бегом.
Патрони присел на корточки перед носовым колесом. Положение тоже
небезопасное в случае, если самолет рванет с места. Недаром Патрони
сжимал телефонный провод в месте соединения, чтобы сразу же выдер¬
нуть вилку из штепселя. Он внимательно следил за стойкой шасси — вот
сейчас она начнет перемещаться.
Голос командира:
—	Даю газ.
Гул двигателей стал громче. Самолет содрогался от этого гула, напо¬
минавшего укрощенную грозу, земля под ним дрожала, но колеса остава¬
лись неподвижны.
Спасаясь от ветра, Патрони прикрыл микрофон ладонями и крикнул:
—	Больше газу! Секторы вперед до упора!
Рев двигателей усилился, но лишь слегка. Колеса дрогнули, но не
сдвинулись с места.
—	До упора, черт подери! До упора!
Несколько секунд двигатели продолжали работать на прежней мощ¬
ности, потом внезапно мощность упала. В наушниках у Патрони задребез¬
жал голос командира:
—	Патрони, рог favor1, если я дам двигателям полную тягу, самолет
станет на нос, и мы с вами вместо завязшего «боинга» будем иметь
обломки «боинга».
Патрони внимательно приглядывался к колесам самолета, откатившим¬
ся на прежнее место, и к грунту вокруг них.
—	Говорю вам, он вылезет! Наберитесь духу и дайте газ на всю ка¬
тушку.
—	Сами набирайтесь духу! — взбесился командир.— Я выключаю дви¬
гатели.
Патрони не своим голосом заорал в микрофон:
—	Не выключайте, пусть работают вхолостую! Я сейчас поднимусь! —
Выскочив из-под носа самолета, он махнул рукой, чтобы подкатили трап.
Но не успели его установить, как все четыре двигателя заглохли.
Когда Патрони поднялся в кабину, оба пилота уже отстегивали ремни.
Патрони сказал с осуждением:
—	Струсили!
Ответ командира прозвучал неожиданно кротко:
—	Es posible2. И возможно также, что это единственный разумный по¬
ступок, который я совершил за весь сегодняшний вечер. Ваша бригада
готова принять самолет на себя? — официальным тоном осведомился он.
—	О'кей,— сказал Патрони.— Примем.
Первый пилот взглянул на часы и сделал пометку в бортовом журнале.
—	Когда вы так или иначе вытащите самолет из снега,— сказал капи¬
тан,— ваша компания свяжется с нашей. А пока что — buenas noches3.
Лишь только оба пилота, застегнув на все пуговицы свои куртки, поки-
1 Ну, пожалуйста (исп.).
1 Возможно (исп.).
3	Доброй ночи (исп.).
536

нули кабину, Патрони быстрым привычным взглядом скользнул, по прибо¬
рам и рычагам управления. Через две-три минуты он следом за пилотом
спустился по трапу.
Внизу его ждал Ингрем. Он кивком указал на пилотов, спешивших к
одному из служебных автобусов.
—	Так же сдрейфили они и раньше: не решились дать двигателям пол¬
ную нагрузку.— Он угрюмо покосился на стойки шасси.— Потому он с са¬
мого начала и зарылся так глубоко. А теперь увяз еще глубже.
Именно этого и боялся Патрони.
Он снова нырнул под фюзеляж—поглядеть на положение шасси;
Ингрем посветил ему электрическим фонариком. Колеса ушли в мокрый
снег и жидкую глину почти на фут глубже прежнего. Патрони взял фона¬
рик, посветил под крыльями: оси всех четырех колес были в опасной
близости к грунту.
—	Крюком с неба разве что его теперь вытащишь,— сказал Ингрем.
Главный механик «ТВА» задумался и покачал головой.
—	Надо попытаться еще раз. Снова подкопать — поглубже, подвести
траншеи под самые колеса и запустить двигатели. Только на этот раз
вытаскивать его я буду сам.
Вокруг все еще продолжала завывать вьюга.
Ингрем поежился, сказал с сомнением:
—	Как знаете, доктор. Но, конечно, лучше вы, чем я.
Патрони усмехнулся:
—	Если мне не удастся его вытащить, тогда, наверное, удастся разне¬
сти на куски.
Ингрем направился к одиноко стоявшему автобусу — снова собирать
людей. Второй автобус уже уехал — повез пилотов «Аэрео-Мехикан» в
аэровокзал.
Патрони прикинул: теперь меньше чем за час никак не управиться.
Значит, все это время посадочная полоса три-ноль функционировать не
будет.
Он направился к своему «пикапу», оборудованному рацией, чтобы до¬
ложить об этом на КДП.
7
Инес Герреро не была знакома с теорией, суть которой сводится к
тому, что перенапряженный, истощенный мозг может в целях самосохра¬
нения отключаться, и тогда человек впадает в состояние пассивного полу¬
забытья. Однако ее поведение служило наглядным подтверждением этой
теории. Инес Герреро действовала бессознательно, как сомнамбула.
Вот уже несколько недель ее томило беспокойство, тревога, близкая
к отчаянию, а события этой ночи нанесли ей последний, сокрушительный
удар. И мозг ее отключился — так срабатывает предохранитель при ко¬
ротком замыкании. Пока Инес Герреро пребывала в этом состоянии —
временном, конечно,— она не отдавала себе отчета ни где она находится,
ни почему.
Грубоватый, разбитной шофер такси оказал ей не слишком хорошую
услугу. Они сторговались, что он отвезет ее в аэропорт за семь долла¬
ров. Выйдя из такси, Инес дала шоферу десятидолларовую бумажку —
кроме этой бумажки, у нее почти ничего не было,— ожидая получить
сдачу. Шофер пробормотал, что сдачи у него нет, но он сейчас разменя¬
ет, и укатил. Инес напрасно прождала десять минут, стоя как на иголках
и не сводя глаз с часов аэровокзала, стрелки которых неумолимо прибли¬
жались к одиннадцати, когда должен был подняться в воздух самолет, от¬
летавший в Рим, и, наконец, поняла, что шофер такси и не подумает воз¬
вращаться. Инес не запомнила ни номера машины, ни фамилии шофера —
на что последний и рассчитывал. А есл-и бы даже и запомнила, то писать
538

жалобы не в ее привычках, и, как видно, шофер раскусил и эту черту ее
характера.
Несмотря на все препятствия, возникшие по дороге, Инес еще успела
бы попасть к посадке в самолет, не задержись она в ожидании сдачи.
А теперь, когда она отыскала выход на поле, самолет уже бежал по ру¬
лежной дорожке.
Все же у Инес хватило ума воспользоваться советом, полученным по
телефону от мисс Юнг, девушки из справочного бюро «Транс-Америки»,
и она прибегла к маленькой хитрости, чтобы выяснить, действительно ли
ее муж находится на борту самолета, отлетающего в Рим. Контролер как
раз собирался покинуть свой пост у выхода сорок семь, когда к нему
обратилась Инес.
По совету мисс Юнг она не стала задавать вопросов, а просто заявила:
—	Мой муж находится на борту самолета, на который только что за¬
кончилась посадка.— И она объяснила, что опоздала проводить мужа, но
хочет убедиться, что он успел благополучно сесть в самолет. Она доста¬
ла желтенькую квитанцию, обнаруженную среди вещей мужа, и показала
ее контролеру. Мельком взглянув на квитанцию, контролер стал просмат¬
ривать список пассажиров.
На какую-то секунду в душе Инес затеплилась надежда; а вдруг она
ошиблась, вдруг муж ее и не думал никуда улетать; мысль о том, что он
мог отправиться в Рим, все еще казалась ей слишком невероятной. Но
тут контролер сказал — да, Д. О. Герреро находится на борту самолета,
вылетающего рейсом два, и обидно, конечно, что миссис Герреро не успе¬
ла проводить мужа, но сегодня из-за этого снегопада все пошло кувыр¬
ком, а теперь он просит его извинить, но ему необходимо...
Контролер ушел, и тут Инес расплакалась: она вдруг почувствовала се¬
бя такой одинокой среди всей этой толпы.
Сначала из глаз ее выкатилось несколько слезинок, затем сразу при¬
помнились все несчастья и беды, и слезы хлынули ручьем. Инес скорбела
о настоящем и оплакивала прошлое: был у нее дом — теперь его не стало;
детей она не может содержать; был у нее муж, хоть и никудышный, но
она привыкла к нему, а теперь и он улетел куда-то... Она вспоминала, ка¬
кой была в молодости, и плакала о том, какой стала теперь; она плакала о
том, что у нее нет денег и ей некуда идти — разве что снова в опостылев¬
шую, кишащую тараканами квартиру, да и оттуда ее завтра вышвырнут —
ведь от ничтожной суммы, с помощью которой она надеялась умилости¬
вить на время своего квартирного хозяина, ничего не осталось после того,
как шофер такси присвоил себе сдачу... Она даже не была уверена, хва¬
тит ли у нее мелочи, чтобы добраться до дому. Она плакала, потому что
туфли натерли ей ноги, и потому что она была так неприглядно одета, да
еще промокла насквозь, и потому что устала, измучилась, и потому что
закоченела и ее лихорадило. Она плакала о себе и обо всех разуверивших¬
ся и отчаявшихся, как она.
Наконец, заметив, что на нее стали с любопытством поглядывать, она,
все так же плача, принялась бесцельно бродить по аэровокзалу. Именно
тогда защитные силы мозга пришли ей на выручку, сознание ее затумани¬
лось, и в спасительном отупении она хотя и продолжала горевать, но уже
не понимала — почему.
Вскоре после этого она попалась на глаза одному из дежурных по¬
лицейских аэровокзала, и он, проявив отзывчивость, которой далеко не
всегда отличаются блюстители порядка, усадил ее в укромном уголке и
тут же связался по телефону со своим начальством. Лейтенант Ордвей на¬
ходился неподалеку и сказал, что разберется в этом сам. Он пришел к
выводу, что Инес, несмотря на ее подавленное состояние и бессвязную
речь, совершенно безопасна, и велел проводить ее в кабинет управляюще¬
го аэропортом, считая, что это единственное спокойное и вместе с тем
не столь устрашающее, как полицейский участок, место.
539

Инес покорно поднялась в лифте, прошла по коридору; она как будто
даже не сознавала, что ее куда-то ведут, во всяком случае, была к этому
равнодушна. Потом она покорно опустилась в указанное ей кресло, раду¬
ясь, что может отдохнуть. Какие-то люди входили и выходили, говорили
что-тО, но все это происходило как во сне, а очнуться у нее не хватало
сил.
Однако некоторое время спустя инстинкт самосохранения, заложенный
в каждом человеке, сколь бы ни был он беспомощен и забит, заставил ее оч¬
нуться и осознать, хотя и смутно, что нужно действовать, двигаться, делать
что-то, так как жизнь не стоит на месте и — какие бы удары она ни наноси¬
ла и как бы ни была беспросветна и пуста — неумолимо движется вперед.
Инес Герреро встала; она еще не отдавала себе отчета, где находится
и как сюда попала, но уже приняла решение уйти. В этот момент медоу-
вудская делегация в сопровождении лейтенанта Ордвея вошла в приемную
Мела Бейкерсфелда, где находилась Инес. Делегация проследовала в ка¬
бинет, а Нед Ордвей вернулся, и, пока затворялась дверь, Мел успел
заметить, что лейтенант разговаривает с посетительницей.
Хотя Инес и не очень хорошо соображала, однако она поняла, что
этот здоровенный негр-полицейский хочет ей помочь, и вместе с тем воз¬
никло неясное ощущение, что она уже видела его где-то, совсем недав¬
но, и тогда он был тоже добр к ней, как и сейчас, куда-то отвел ее и ниче¬
го не пытался выспросить; вот и теперь он вроде понимал — хотя она ни¬
чего не говорила,— что ей надо вернуться в город, но она не уверена,
хватит ли у нее на это денег. Инес принялась шарить в кошельке, хотела
подсчитать, сколько у нее там осталось, но он остановил ее и, повернув¬
шись спиной к двери в кабинет, сунул ей в руку три доллара. Потом вывел
ее в коридор, показал, как пройти вниз к остановке автобуса, и добавил,
что этих денег ей хватит на обратную дорогу и останется еще немного,
чтобы в городе добраться, куда ей нужно.
После этого полицейский ушел, а Инес сделала, как он сказал: спусти¬
лась вниз по лестнице: потом почти у самой двери, ведущей наружу к оста¬
новке автобуса, ей бросилось в глаза нечто привычно-знакомое — киоск,
в котором продавали сосиски,— и чувство голода, жажды и смертельной
усталости сразу вернуло ее к действительности. Она порылась в кошельке,
нашла тридцать пять центов, купила сосиску и кофе в бумажном стакан¬
чике, и вид этих обыденных предметов подействовал на нее ободряюще.
В уголке, рядом с киоском, она увидела стул и примостилась на нем.
Она не отдавала себе отчета в том, сколько времени просидела там: со¬
сиска была съедена, кофе выпит, и пробудившееся было восприятие реаль¬
ности происходящего снова стало ускользать от нее, заменяясь чувством
успокоения и довольства. Сновавшие перед глазами люди, гул голосов, ка¬
кие-то объявления по радио — все это убаюкивало ее. Дважды Инес пока¬
залось, будто она услышала по радио и свое имя, но она решила, что это
ей почудилось, что этого не может быть, так как никому на свете нет до
нее дела и никто даже не знает, где она.
Она смутно сознавала, что рано или поздно ей придется отсюда уйти,
и чувствовала, как это будет для нее трудно. Ну, а пока она тихонечко по¬
сидит здесь.
8
Все сотрудники, срочно вызванные в кабинет управляющего аэропор¬
том, явились незамедлительно — за исключением одного. Некоторых Бей-
керсфелд вызывал сам, других — через Таню Ливингстон, но во всех слу¬
чаях подчёркивалась настоятельная необходимость прибыть немедленно,
отложив все дела.
Первым явился шеф Тани Ливингстон — управляющий пассажирскими
перевозками «Транс-Америки» Берт Уэзерби.
540

Почти тут же следом за ним пришел лейтенант Ордвей, уже отдавший
своим полицейским приказ разыскать Инес Герреро, но еще не имевший
ни малейшего представления о том, зачем это нужно. На это время он
предоставил медоувудцам беспорядочно толпиться в главном вестибюле
аэровокзала и слушать, как адвокат Фримантл усердствует перед телека¬
мерой, защищая их права.
Берт Уэзерби спросил прямо с порога:
—	Что у вас стряслось, Мел?
—	Мы еще не знаем наверняка, Берт, и ухватиться пока не за что, но
не исключена возможность, что на борту вашего самолета, выполняющего
рейс два, находится бомба.
Уэзерби кинул мельком вопросительный взгляд на Таню,— почему она
тоже здесь? — но не стал терять время на расспросы и снова обратился к
Мелу;
—	Так что именно вам известно?
Мел вкратце рассказал Уэзерби и Ордвею обо всем, что удалось уста¬
новить, и о сообщении инспектора Стэндиша относительно пассажира, ко¬
торый как-то подозрительно, на взгляд инспектора — человека острона¬
блюдательного,— держал под мышкой маленький плоский чемоданчик,
прижимая его к боку; о том, что человека этого, как установлено Таней
Ливингстон, зовут Д. О. Герреро или, возможно, Берреро; о том, что, по
словам городского агента, пассажир при регистрации не имел при себе
никакого багажа, за исключением уже упомянутого чемоданчика; о том,
что Д. О. Герреро выписал в аэропорту страховой полис на сумму в триста
тысяч долларов, причем у него едва хватило денег, чтобы уплатить за стра¬
ховку, из чего явствует, что он, по всей видимости, отправился, в пятиты-
сячемильный перелет не только без смены белья, но и практически без
денег; и наконец, о том, что миссис Инес Герреро, в чью пользу застра¬
ховал ее супруг свою жизнь на время перелета, в чрезвычайно расстроен¬
ных чувствах только что бродила по зданию аэровокзала.
Пока он говорил, вошел таможенный инспектор Гарри Стэндиш, не ус¬
певший даже снять формы, а за ним — Банни. Девушка вошла неуверенно,
с опаской поглядывая по сторонам на незнакомых людей и незнакомую
обстановку. Когда смысл сообщения Мела дошел до нее, она побледнела
и глаза ее округлились от испуга.
Из всех приглашенных не явился только контролер, дежуривший у вы¬
хода сорок семь и пропускавший пассажиров на рейс два. Когда Таня по¬
звонила его начальнику, тот сказал, что контролер уже сменился и уехал
домой. «Передайте,— попросила Таня,— чтобы он по прибытии домой не¬
медленно позвонил сюда». Таня решила, что вызывать его обратно нет
смысла: едва ли он запомнил, сел ли Герреро в самолет. Если же у кого-
то возникнут вопросы, тогда их можно будет задать и по телефону.
—	Я пригласил сюда всех, кто имеет к этому делу хоть малейшее
отношение, на случай если вы или кто-то еще пожелает что-нибудь вы¬
яснить,— сказал Мел, обращаясь к Уэзерби.— Я считаю, что нам с вами —
и главным образом вам — предстоит решить, должны ли мы на основании
имеющихся данных предупредить командира рейса два.— В эту минуту Ме¬
лу снова вспомнилось то, что он на время выбросил из головы: ведь ко¬
мандиром рейса два был его зять Вернон Димирест. Потом, сказал себе
Мел, он еще успеет хорошенько подумать о некоторых вытекающих отсю¬
да последствиях. А сейчас .не время.
—	Вот что.— Вид у Берта Уэзерби был довольно мрачный. Он обер¬
нулся к Тане.— Какое бы решение мы ни приняли, я считаю, что следует
поставить обо всем в известность главного пилота. Разыщите Ройса Кетте¬
ринга. Если он еще на базе, давайте его сюда.
Капитан Кеттеринг, главный пилот «Транс-Америки», испытывал само¬
лет номер 731-ТА перед его отправкой в рейс два
—	Есть, сэр
541

Таня направилась к телефону; в это время зазвонил другой аппарат.
Мел взял трубку.
Говорил руководитель полетов — в ответ на запрос Мела, поступив¬
ший несколько минут назад на КДП.
—	Сообщаю запрошенные вами сведения о самолете «Транс-Амери¬
ки», выполняющем рейс два.
—	Давайте.
—	Взлетел в двадцать три тринадцать по местному времени.
Мел бросил взгляд на стенные часы. Было десять минут пополуночи:
самолет летел уже без малого час.
Руководитель полетов продолжал:
—	КДП Чикаго передал самолет Кливлендскому центру в двадцать
четыре двадцать семь; Кливленд, в свою очередь, передал самолет
Торонто в час ноль три, то есть семь минут назад. По сообщению
Торонтского центра, самолет находится в настоящий момент близ
Лондона, провинция Онтарио. Если вас интересует, могу сообщить допол¬
нительные данные: высоту, скорость курс...
—	Пока достаточно,— сказал Мел. — Благодарю.
—	Тут вот еще что, мистер Бейкерсфелд.— И руководитель полетов
пересказал сообщение Патрони: полосой три-ноль нельзя будет пользо¬
ваться еще по меньшей мере час.
Мел нетерпеливо слушал. Сейчас на первом плане были другие, более
важные дела.
Повесив трубку, Мел передал Уэзерби данные о местонахождении
самолета.
Таня тоже положила трубку и сообщила:
—	Капитана Кеттеринга нашли. Он сейчас придет.
—	А эта женщина — жена подозрительного пассажира... Как, кстати,
ее зовут? — спросил Уэзерби.
—	Инес Герреро,— сказал Ордвей.
—	Где она?
—	Пока неизвестно. — Ордвей добавил, что полицейские прочесывают
аэропорт, хотя, возможно, этой женщины давно уже здесь нет. Управле¬
ние городской полиции тоже поставлено в известность, и полицейские
проверяют каждый автобус, прибывающий в город из аэропорта.
—	Она была здесь,— сказал Мел,— но тогда мы еще ничего не
знали...
—	Не очень-то мы были поворотливы,— проворчал Уэзерби и погля¬
дел на Таню, а потом на инспектора Стэндиша, который пока не
произнес ни слова. Таня поняла, что Уэзерби с досадой вспомнил
сейчас, как он от нее отмахнулся: «Бросьте вы!» — Придется нам все-
таки информировать командира экипажа,— сказал он. — Пусть у нас пока
одни только предположения, он имеет право знать о них.
—	Может быть, сообщить приметы Герреро, чтобы капитан Димирест
мог последить за ним, не привлекая его внимания? — сказала Таня.
—	Если вы найдете это нужным,—сказал Мел,— тут мы можем вам
помочь. Есть люди, которые его видели,
—	Хорошо,— сказал Уэзерби,— сейчас мы этим займемся. А пока
что, Таня, свяжитесь с нашим диспетчером. Скажите, что через не¬
сколько минут нам надо будет передать важное сообщение рейсу два —
пусть подключат спецсвязь. Я хочу, чтобы это прошло по закрытому
каналу, а не в открытый эфир. Пока еще не время оповещать всех.
Таня снова взяла трубку.
Мел обратился к Банни:
—	Как вас зовут?
Она назвала себя, явно нервничая. Взоры всех были обращены на
нее. Мужчинам невольно бросился в глаза ее пышный бюст. Уэзерби
чуть не присвистнул, но вовремя сдержался.
542

—	Вы поняли, о каком пассажире идет речь? — продолжал Мел.
—	Я?.. Нет, не совсем...
—	Его зовут Д. О. Герреро. Вы, кажется, час назад выписывали
ему страховой полис, так?
—	Да.
—	Вы при этом хорошо к нему присмотрелись?
Банни покачала головой.
—	Нет, особенно не присматривалась.— Ответ прозвучал тихо. Бан¬
ни облизнула губы.
Мел с удивлением на нее поглядел.
—	Когда я говорил с вами по телефону, мне показалось...
—	Страховалась уйма народу... — попыталась оправдаться Банни.
—	Но вы же сказали, что вам запомнился этот пассажир!
—	Нет, это был какой-то другой.
—	Значит, вы не помните пассажира по фамилии Герреро?
—	Нет.
Мел был озадачен.
—	Разрешите мне, мистер Бейкерсфелд. — Нед Ордвей шагнул
вперед и пригнулся почти к самому лицу Банни. — Не хотите
впутываться в это дело, так, что ли? — Голос Ордвея звучал резко —
это был типичный голос полицейского; мягкого тона, каким Ордвей
разговаривал с Инес Герреро, не было и в помине.
Банни вздрогнула и отшатнулась, но промолчала.
—	Так или нет? Отвечайте! — настаивал Ордвей.
—	Я ничего не знаю.
—	Неправда! Знаете. Вы не хотите помочь, потому что боитесь,
как бы для вас чего худого не вышло. Мне таких, как вы, видеть
приходилось. — Ордвей говорил презрительно, швыряя слова ей в лицо.
Он был груб, беспощаден — Мелу впервые открывалась эта сторона его
натуры. — Ну, так вот что я вам скажу, красотка. Если вы боитесь
неприятностей, то на них-то вы как раз и нарываетесь. Если же хотите
избежать их — пока не поздно — надо отвечать на вопросы. И отвечать
быстро! Нам каждая секунда дорога.
Банни молчала — ее била дрожь.
—	Послушайте, девушка,— сказал Мел.— На этом самолете около
двухсот человек. Не исключено, что их жизнь в опасности. Я спрашиваю
вас еще раз: вы помните человека по фамилии Герреро?
Банни медленно опустила голову.
—	Да.
—	Опишите его, пожалуйста.
Сначала запинаясь, потом все увереннее Банни принялась описывать
внешность Д. О. Герреро.
Все напряженно слушали, и портрет Герреро возникал перед их
мысленным взором: худой, костлявый человек, бледное лицо с вваливши¬
мися щеками, острый подбородок, тонкие губы, рыжеватые усики, длин¬
ная тощая шея, трясущиеся руки, все время нервно перебирает пальцами.
Оказалось, что у Банни весьма острый, наблюдательный глаз.
Уэзерби, сидя за столом Мела, записывал этот словесный порт¬
рет для радиограммы Вернону Димиресту, которую он уже начал со¬
ставлять.
Когда Банни рассказала, что у Герреро едва набралось десять дол¬
ларов, чтобы заплатить за страховку, а итальянских денег не было
и в помине и что он ужасно нервничал, пересчитывая мелочь, а потом
невероятно обрадовался, обнаружив пятидолларовую бумажку во внутрен¬
нем кармане пиджака, Уэзерби перестал писать и с испугом и возмуще¬
нием уставился на Банни.
—	Боже милостивый! И вы, невзирая на это, выписали ему полис?
Да вы что — рехнулись?
543

—	Я думала... — растерянно начала Банни.
—	Ах, вы думали! И все-таки ничего	не предприняли,	не так ли?
Бледная, перепуганная Банни	молчала.
Мел напомнил:
—	Мы теряем время, Берт.
—	Я знаю, знаю... — Пальцы Уэзерби судорожно сжали карандаш.—
Дело не только в ней,— пробормотал он,— и даже не в тех, кто опла¬
чивает ее услуги. Дело в нас самих — себя винить надо. Мы же согласны
в душе с пилотами, которые восстают против страхования жизни в аэро¬
порту, но у нас не хватает мужества это признать. И мы позволяем
страховым компаниям делать свое грязное дело...
Мел повернулся к инспектору Стэндишу:
—	А вы, Гарри, можете добавить что-нибудь по поводу этого Гер¬
реро?
—	Нет,— сказал Стэндиш. — Я не был так близко от него, как эта
молодая особа, и она заметила то, чего не заметил я. Но как он
держал чемоданчик — это я заметил. Могу добавить только одно: если
там действительно находится то, что вы думаете, пусть никто и не пы¬
тается отнять у него чемоданчик.
—	Так что же вы предлагаете?
—	Я ведь не специалист в таких делах,— сказал таможенник,— что
я могу предложить? Но, по-моему, здесь можно действовать только
хитростью. Ведь если это бомба,	значит, у	нее должен	быть	взрыватель
и, вероятно, с таким устройством,	чтобы его	можно было	быстро привести
в действие. Сейчас бомба у него в руках. Если кто-нибудь попытается
ее отнять, он сообразит, что его планы раскрыты и, значит, ему нечего
терять. — Стэндиш помолчал и добавил угрюмо: — А при таком напряже¬
нии палец, лежащий на взрывателе, может дрогнуть...
—	Нам, конечно, по сути дела, еще ничего не известно,— сказал
Мел. — Быть может, это просто какой-то чудак и в чемоданчике у него
нет ничего, кроме пижамы.
—	Если хотите знать мое мнение,— сказал таможенный инспектор,—
то я думаю, что это не так. К великому моему сожалению. Тем более
что этим рейсом улетела моя племянница.
Стэндиш был очень расстроен: если случится самое худшее, как
сообщит он такую весть своей сестре в Денвер? Ему вспомнилось про¬
щанье с Джуди: какая она прелестная, юная и как беззаботно играла
с сидевшим рядом ребенком. «До свидания, дядя Гарри!» — сказала
она и чмокнула его в щеку. В бессильном отчаянии он упрекал теперь
себя за то, что не действовал более решительно, не принял никаких
мер в отношении человека с чемоданчиком.
«Ладно,— подумал он.— Если даже теперь уже поздно, все равно
надо пытаться что-то предпринять».
—	Я хочу добавить еще кое-что... — Все посмотрели на Стэндиша.—
Сейчас не до ложной скромности, и потому я скажу напрямик: у меня
есть чутье на людей, особенно первое впечатление никогда меня не
обманывает, и дурного человека я обычно чувствую сразу, только не
спрашивайте меня — как и почему. Это инстинкт, ну и еще, может
быть, профессиональный навык. Я сразу обратил внимание на этого
человека. «Подозрительный субъект»,— сказал я себе, но по профессио¬
нальной привычке подумал о контрабанде. Теперь, после того, что нам
стало известно — пусть это еще очень немного,— я скажу больше: этот
человек, Герреро,— опасная личность. — Стэндиш взглянул на управляю¬
щего перевозками.— Мистер Уэзерби, я бы хотел, чтобы вы в своей
радиограмме именно так охарактеризовали этого человека.
—	Как раз это я и намеревалс.я сделать, инспектор.— Уэзерби ото¬
рвался от своих записей. Почти все, что говорил Стэндиш, он уже успел
включить в радиограмму командиру рейса два.
544

Таня все еще разговаривала по телефону с нью-йоркским диспетче¬
ром «Транс-Америки».
—	Да, сообщение будет длинное. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы
была снята копия.
Раздался резкий стук в дверь; вошел высокий мужчина с обветрен¬
ным, изборожденным морщинами лицом и пронзительным взглядом свет¬
ло-голубых глаз. На нем был синий шерстяной, смахивавший на формен¬
ную одежду костюм и теплое пальто. Он кивнул Мелу, а Берт Уэзер¬
би сказал:
—	Спасибо, Ройс, что явились так быстро. У нас тут вроде не все
благополучно.— Он протянул листок блокнота с радиограммой, которую
только что набросал.
Капитан Кеттеринг, главный пилот «Транс-Америки», внимательно про¬
чел радиограмму. Он ничем не выдал своего волнения, пока глаза его
скользили по строчкам,— только чуть тверже стала линия губ. Главный
пилот, как и многие другие, в том числе и управляющий перевозками,
обычно не задерживался в аэропорту до такого позднего часа. Но пурга,
бушевавшая трое суток и требовавшая срочных решений с учетом обста¬
новки, не позволила ему уйти домой.
Зазвонил второй телефон, нарушив воцарившуюся	на секунду	тиши¬
ну. Мел взял трубку и передал ее Ордвею.
Капитан Кеттеринг дочитал радиограмму. Уэзерби	спросил:
—	Как вы считаете, стоит ее посылать? Мы уже	запросили	у	дис¬
петчера канал спецсвязи.
—	Правильно,— сказал капитан Кеттеринг.— Только я попросил бы
добавить: «Предлагаем вернуться или совершить посадку по усмотре¬
нию командира». И пусть диспетчер радирует им последнюю метеосводку.
—	Да, разумеется,— Уэзерби приписал еще несколько слов, протянул
блокнот Тане, и она тут же начала передавать радиограмму.
Капитан Кеттеринг обвел взглядом присутствующих.
—	Это все, что нам известно?
—	Да,— сказал Мел.— Пока что	все.
—	Возможно, скоро прибавится	еще что-нибудь,—сказал	лейтенант
Ордвей, кладя телефонную трубку.— Мои ребята	только	что	разыскали
жену Герреро.
Радиограмма управляющего пассажирскими перевозками междуна¬
родного аэропорта Линкольна крмандиру рейса два начиналась так:
«СОГЛАСНО НЕПРОВЕРЕННЫМ ДАННЫМ, ПАССАЖИР ТУРИСТСКОГО КЛАССА НА БОРТУ
ВАШЕГО САМОЛЕТА Д. О. ГЕРРЕРО ИМЕЕТ ПРИ СЕБЕ ВЗРЫВНОЙ МЕХАНИЗМ.
ПАССАЖИР ЛЕТИТ БЕЗ БАГАЖА И, ПО-бИДИМОМУ, БЕЗ ДЕНЕГ ПЕРЕД ВЫЛЕТОМ
ЗАСТРАХОВАЛ СВОЮ ЖИЗНЬ НА КРУПНУЮ СУММУ. ПОДОЗРИТЕЛЬНО ОБЕРЕГАЕТ
ЧЕМОДАНЧИК, НАХОДЯЩИЙСЯ ПРИ НЕМ В КАЧЕСТВЕ РУЧНОЙ КЛАДИ.
ДАЕМ ОПИСАНИЕ ПАССАЖИРА...»
Для установления связи с рейсом два по радиоканалам авиакомпании
потребовалось несколько минут.
Со времени первой радиограммы по спецсвязи командиру рейса два
о том., что у него на борту находится «заяц» — миссис Ада Квонсетт,
диспетчерская служба Кливленда уже успела передать самолет диспет¬
черам Нью-Йорка. Теперь всё радиограммы, посылаемые авиакомпанией
рейсу два, должны были идти через КДП Нью-Йорка. Таня диктовала ра¬
диограмму, телефонистка в Нью-Йорке записывала ее. Диспетчер авиа¬
компании «ТрансгАмерика» в Нью-Йорке, прочтя одновременно с теле¬
фонисткой первые несколько строк, тут же по прямому проводу связал¬
ся. с оператором спецсвязи, АРК — аэронавигационной радиокомпании,
обслуживающей все крупные авиалинии.
Оператор АРК, находящийся в особом помещении в другой части.
Нью-Йорка, зафиксировав вторичный вызов диспетчера «Транс-Амери-
ки», тут же закодировал радиограмму специальным четырехбуквенным ко-
18 О.тель. Аэропорт
545

дом, присвоенным самолету номер 731-ТА, и снова — подобно телефон¬
ному звонку, который передается по общему телефонному проводу, а по¬
ступает только к одному-единственному абоненту,— спецвызов должен
был прозвучать только на самолете, выполняющем рейс два.
Наконец нью-йоркский диспетчер услышал голос капитана Вернона
Димиреста, пролетавшего в этот момент над Канадой, в районе Онтарио:
—	Говорит рейс два «Транс-Америки», спецвызов принят.
—	Рейс два «Транс-Америки», говорит диспетчерская служба
Нью-Йорка. Для вас получено важное сообщение. Примите радиограмму.
Короткая пауза — и снова голос Димиреста:
—	О'кей, Нью-Йорк. Давайте ваше сообщение.
—	Командиру рейса два,— начал диспетчер.— «Согласно непрове¬
ренным данным, пассажир туристского класса...»
Инес Герреро все еще тихонько сидела в углу у киоска, когда кто-то
потряс ее за плечо.
—	Инес Герреро! Вы миссис Инес Герреро?
Инес подняла глаза. Она не сразу собралась с мыслями — они были
где-то далеко и так сумбурны,— но все же до ее сознания постепенно
дошло, что перед ней стоит полицейский.
Он снова потряс ее за плечо и повторил свой вопрос.
Инес неуверенно кивнула. Она поняла, что это не тот полицейский,
который разговаривал с ней раньше. Этот был белый и говорил совсем
по-другому,— жестко, без всякого сочувствия.
—	Ну-ка, леди, подымайтесь! — Полицейский больно ухватил ее за
плечо й грубо заставил встать.— Слышите? Пошли! Все уже надорвали
глотку, вас вызывая. Подняли на ноги всю полицию.
Когда Инес через десять минут появилась в кабинете Мела, все уста¬
вились на нее. По просьбе Мела здесь остались все присутствовавшие ра¬
нее: Таня, инспектор Стэндиш, Банни, Уэзерби и капитан Кеттеринг. По¬
лицейский подвел ее к стулу, стоявшему посреди комнаты, усадил
и ушел. К ней подошел лейтенант Ордвей.
— Миссис Герреро,— начал Нед Ордвей.— Почему ваш муж поле¬
тел в Рим?
Инес тупо смотрела на Ордвея и молчала. Полицейский заговорил бо¬
лее жестко, но не грубо.
—	Миссис Герреро, пожалуйста, слушайте меня внимательно. Я дол¬
жен задать вам несколько очень важных вопросов. Они касаются вашего
мужа, и вы можете мне помочь. Вы меня понимаете?
—	Нет... А почему...
—	Вам не нужно понимать, почему я задаю эти вопросы. Об этом
мы поговорим потом. Сейчас я хочу только, чтобы вы на них отвеча¬
ли и этим помогли мне. Вы согласны отвечать? Я вас об этом прошу.
Уэзерби не вытерпел:
—	Лейтенант, мы не можем возиться всю ночь. Самолет удаляется от
нас со скоростью шестисот миль в час. Раз иначе не выходит, беритесь
за нее покрепче.
—	Предоставьте это дело мне, мистер Уэзерби,— резко сказал Орд¬
вей.— Если мы все начнем кричать, толку будет вдвое меньше, а време¬
ни уйдет вдвое больше.
Уэзерби промолчал, всем Своим видом, однако, выражая нетерпение.
—	Инес...— снова начал Ордвей.— Можно, я буду называть вас Инес?
Инес молча кивнула.
—	Инес, вы будете отвечать на мои вопросы?
—	Буду... если смогу.
—	Почему ваш муж улетел в Рим?
Она прошептала еле слышно:
546

—	Я не знаю.
—	У вас есть там друзья? Родственники?
—	Нет... В Милане есть дальний родственник, но мы его совсем не
знаем.
—	Ваш муж состоит в переписке с этим родственником?
—	Нет.
—	Мог ваш муж почему-либо вдруг пожелать навестить этого род¬
ственника?
—	Нет.
—	Послушайте, лейтенант,— вмешалась Таня,— никто же не летит
в Милан рейсом два. Для этого существует «Алиталия» — прямой рейс до
Милана, да он и дешевле. И сегодня вечером самолет «Алиталия» уле¬
тел тоже.
—	Да, видимо, мы можем забыть об. этом родственнике,— согласил¬
ся Ордвей.— Есть у вашего мужа какие-нибудь дела в Риме? — спросил
он Инес.
Она отрицательно покачала головой.
—	А чем вообще занимается ваш муж?
—	Он берет... брал подряды.
—	Какого рода подряды?
Мало-помалу Инес начинала приходить в себя.
—	На постройку зданий, жилых домов...
—	Вы сказали «брал». Он больше этим не занимается? Почему?
—	Дела пошли плохо...
—	Вы имеете в виду денежную сторону?
—	Да... А почему вы спрашиваете?
—	Пожалуйста, поверьте мне, Инес,, у меня есть на то серьезные
основания. Речь идет о жизни вашего мужа... и еще многих других. По¬
верьте мне на слово.
Инес подняла глаза на Ордвея. Их взгляды встретились.
—	Хорошо.
—	У вашего мужа и сейчас денежные затруднения?
Инес помедлила лишь секунду.
—	Да.
—	Серьезные?
Инес молча наклонила голову.
—	Он разорился? У него долги?
Совсем шепотом:
—	Да.
—	А где он раздобыл денег на полет в Рим?
—	Мне кажется...— Инес хотела было сказать, что муж заложил ее
кольцо, но внезапно вспомнила про квитанцию «Транс-Америки» о выдаче
ему билета в кредит. Она вынула измятую желтую бумажку из сумочки
и протянула ее Ордвею. Уэзерби тоже подошел взглянуть.
—	Она выписана на «Берреро»,— заметил Уэзерби.— А подпись не¬
разборчива — можно понять и так и этак.
—	Он и в списке пассажиров значился как Берреро,— напомнила
Таня.
—	Сейчас это не имеет значения,— сказал Ордвей,— но в общем-то
это старый трюк, к которому прибегают, когда человек неплатежеспосо¬
бен. Подменяют первую букву другой, чтобы платежеспособность нельзя
было проверить — во всяком случае, сразу. А потом, когда ошибка обнару¬
живается, сваливают всю вину на того, кто выписывал квитанцию.— Держа
желтую бумажку в руке, Ордвей повернулся к Инес и спросил сурово:—
Почему вы на это согласились? Вы же знали, что это мошенничество.
— Я совсем ничего про это не знала,— возмутилась Инес.
— Откуда же у вас эта бумажка?
Инес довольно сбивчиво принялась рассказывать, как она обнаружи¬
547

ла квитанцию и поспешила в аэропорт, надеясь перехватить мужа, пока
он не сел в самолет.
—	Значит, до сегодняшнего вечера вы понятия не имели о том, что
ваш муж собирается куда-то лететь?
—	Нет, сэр.
—	Ни малейшего?
—	Нет.
—	И даже сейчас вы не понимаете, зачем ему это понадобилось?
Инес поглядела на Ордвея с тревогой?
—	Нет.
—	Ваш муж совершал когда-нибудь нелогичные поступки?
Инес колебалась.
—	Ну, так как же,— допытывался Ордвей,— случалось с ним такое?
—	Случалось, иногда... в последнее время.
—	Он был неуравновешен?
Шепотом:
—	Да.
—	Впадал в ярость?
Помолчав, Инес утвердительно кивнула, хотя и с явной неохотой.
—	У вашего мужа был сегодня с собой чемоданчик,— спокойно, не
меняя тона, проговорил Ордвей.— Маленький плоский чемоданчик, вро¬
де портфеля. И, по-видимому, он представлял особую ценность для ва¬
шего мужа. Вы не знаете, что у него могло там быть?
—	Не знаю, сэр.
—	Вы сказали, Инес, что ваш муж брал подряды — строительные под¬
ряды. Приходилось ли ему в процессе работы пользоваться взрывчаткой?
Вопрос был задан как бы вскользь и так неожиданно, что не сразу
привлек к себе внимание. Но когда он дошел до сознания каждого, в
комнате внезапно воцарилась напряженная тишина.
—	О да,— сказала Инес.— Очень часто.
Ордвей помедлил и спросил:
—	Ваш муж хорошо разбирается во взрывчатых веществах?
—	Мне кажется, да. Ему нравилось с ними работать... Но он... —
внезапно Инес умолкла.
—	Что — он, Инес?
—	Он обращается с ними очень осторожно...— Апатия Инес прошла,
она теперь явно нервничала. Взгляд ее перебегал с одного лица на дру¬
гое.— А почему вы об этом спрашиваете?
—	А вы совсем не догадываетесь, почему, Инес? — вкрадчиво спро¬
сил Ордвей.
Она молчала, и тогда Ордвей снова спросил, как бы между прочим:
—	Где вы проживаете?
Инес сообщила адрес, и он его записал.
—	Ваш муж был дома сегодня днем или вечером перед тем, как от¬
правиться на аэродром?
Инес подняла испуганные глаза на полицейского.
—	Был.
Ордвей повернулся к Тане и сказал вполголоса:
—	Соедините меня, пожалуйста, с полицейским отделением этого
района,— Он набросал на бумажке несколько цифр. — Пусть не кладут
трубку...
Таня поспешила к телефону.
Ордвей снова обратился к Инес:
—	Ваш муж держал дома взрывчатку? — Инес явно колебалась и
медлила с ответом. Голос Ордвея внезапно стал резок: — Вы до сих пор
говорили мне правду. Не лгите же теперь! Была у него взрывчатка?
—	Была.
-— Какая именно?
548

—	Динамит... и капсюли... Они у него остались...
—	С тех пор, когда он работал подрядчиком?
—	Да.
—	Говорил он вам про них что-нибудь? Объяснял, зачем он их дер¬
жит?
Инес отрицательно покачала головой.
—	Нет. Он говорил только, что это не опасно, если... если знать, как
с ними обращаться...
—	А где он их хранил?
—	Просто в ящике стола.
—	Какого стола, где?
—	В спальне.— Внезапно Инес покачнулась, лицо ее побелело. Это
не укрылось от Ордвея.
—	Вы что-то вспомнили! Что именно?
—	Ничего! — Но голос и глаза Инес выдавали охвативший ее ужас.
—	Да, вспомнили, не запирайтесь! — Ордвей наклонился к Инес, лицо
его стало жестким, суровым. Снова от былой обходительности не оста¬
лось и следа: перед Инес стоял полицейский, грубый, беспощадный; ему
нужен был ответ, и он знал, что получит его.— Не вздумайте запираться
или лгать! — выкрикнул Ордвей.— Не поможет. Говорите, о чем вы поду¬
мали.— Инес всхлипнула.— Бросьте это! Говорите!
—	Сегодня вечером... я как-то не обратила на это внимания снача¬
ла... эти штуки...
—	Динамит и капсюли?
—	Да.
—	Ну, что вы тянете? Говорите, в чем дело?
Инес прошептала едва слышно:
—	Их не было на месте!
Послышался ровный голос Тани:
—	Я вас соединила, лейтенант. Дежурный на проводе.
В комнате царила мертвая тишина.
Ордвей махнул рукой Тане, не отрывая взгляда от Инес.
—	Известно ли вам, что сегодня вечером, перед тем как сесть в са¬
молет, ваш муж застраховал свою жизнь на крупную, очень крупную сум¬
му в вашу пользу?
—	Нет, сэр, клянусь, я ничего не знаю...
—	Я вам верю,— сказал Ордвей. Он умолк, что-то соображая. Когда
он снова заговорил, голос его звучал еще резче: — Инес Герреро, слушай¬
те меня внимательно. У нас есть основания полагать, что ваш муж сегодня
вечером имел при себе эти взрывчатые вещества, о которых вы нам со¬
общили, и, улетая в Рим, взял их с собой. Поэтому — так как иного
объяснения его поступку нет — мы считаем, что он сделал это с наме¬
рением взорвать самолет и убить себя и всех находящихся на борту.
Теперь я хочу задать вам еще один вопрос, но прежде чем вы на него
ответите, подумайте хорошенько, подумайте о тех, кто находится там,
в самолете, обо всех этих ни в чем не повинных людях, среди которых
есть дети. Вы знаете вашего мужа, Инес, вы должны знать его лучше,
чем кто-либо другой. Способен ли он... ради страховой премии, ради
вас... способен ли он сделать то, о чем я только что сказал?
По лицу Инес Герреро струились слезы. Казалось, она вот-вот лишит¬
ся чувств. Еле слышно, запинаясь, она пролепетала:
—	Да... да, мне кажется, он способен.
Нед Ордвей отвернулся от нее. Он взял у Тани телефонную трубку и
заговорил быстро, понизив голос. Он сделал краткое сообщение, попутно
отдавая распоряжения. Потом снова обернулся к Инес Герреро:
—	Мы должны обыскать вашу квартиру и можем, разумеется, по¬
лучить ордер на обыск. Но вы облегчите нам дело, если сами дадите на
это согласие. Ну, как?
549

Инес тупо кивнула.
—	Отлично.— В телефонную трубку Ордвей сказал:—Она соглас¬
на.— И, опустив трубку на рычаг, повернулся к Уэзерби и Мелу.— Поищем
улик у него на квартире. Это все, что мы можем пока предпринять.
Уэзерби проговорил мрачно:
—	Да и мы тоже мало что можем сделать,— остается только молить¬
ся.— Лицо у него сразу осунулось, потемнело; он начал составлять
новую радиограмму командиру рейса два.
9
Пилотам рейса два подали горячую закуску, заказанную капитаном Ди-
мирестом. Тарталетки, принесенные стюардессой из салона первого класса,
быстро исчезали с подносов. Димирест, надкусив тарталетку с омаром и
грибами, сдобренными пармезанским сыром, одобрительно хмыкнул.
Стюардессы, по обыкновению, продолжали усиленно заботиться о то¬
щем Сае Джордане. Украдкой, за спиной двух других летчиков, они сунули
ему еще несколько тарталеток на отдельном подносе, а когда Джордан
повернулся к приборам, следя за системой перекачки топлива, за щекой у
него был изрядный кусок бекона, нафаршированного куриной печенкой.
Вскоре всем трем пилотам, отдыхавшим по очереди в мягком по¬
лумраке кабины, будет подано еще одно изысканное блюдо и десерт,
какими авиакомпания потчует своих пассажиров первого класса. И только
столовое вино и шампанское оставались привилегией пассажиров и не
подавались команде.
«Транс-Америка», как и большинство авиакомпаний, старалась во¬
всю обслуживать свои рейсы в полете первоклассной кухней. Это встречало
возражения: кое-кто считал, что авиакомпании — даже международные —
должны заниматься исключительно проблемами транспорта, свести обслу¬
живание пассажиров к определенному среднему стандарту и покончить
со всякими излишествами, включая сюда и еду более высокого качества,
чем обычный стандартный обед. По мнению же других, слишком многое
в современном транспорте свелось к такому среднему стандарту, и они
одобряли хорошую кухню на самолетах, считая, что это придает полету
известный шик. Жалобы на недостаточно хорошую еду поступали к авиа¬
компаниям чрезвычайно редко. Для большинства пассажиров — как пер¬
вого, так и туристского класса — еда в полете представлялась своего ро¬
да развлечением, и они поглощали ее с аппетитом.
Вернон Димирест, посасывая последние сочные кусочки омара, ду¬
мал по этому поводу примерно то же, и в этот момент в кабине про¬
звучал громкий сигнал вызова по каналу спецсвязи, и на панели вспыхнула
желтая лампочка.
Брови Энсона Хэрриса поползли вверх. Радиограмма по спецканалу —
явление необычное, а два спецвызова меньше чем за час — нечто вообще
из ряда вон выходящее.
—	Нет, определенно нам нужно засекретиться,— прозвучал сзади
голос Сая Джордана.
Димирест протянул руку к регулятору радио.
—	Я приму.
После обмена позывными между рейсом два и нью-йоркским диспет¬
чером Вернон Димирест принялся записывать радиограмму в блокнот,
пришпиленный под затененной козырьком лампочкой. Радиограмма была
от управляющего пассажирскими перевозками международного аэропорта
имени Линкольна и начиналась словами:
«СОГЛАСНО НЕПРОВЕРЕННЫМ ДАННЫМ...
550

По мере того как Димирест писал, лицо его, на которое падали от¬
блески света, становилось все более угрюмым, сосредоточенным. Он
подтвердил прием и отключился, не прибавив ни слова. Все так же мол¬
ча он протянул блокнот Энсону Хэррису. Наклонившись к свету, тот про¬
чел радиограмму, негромко свистнул и передал блокнот через плечо
Саю Джордану.
Текст заканчивался словами:
«ПРЕДЛАГАЕМ ВЕРНУТЬСЯ ИЛИ СОВЕРШИТЬ ПОСАДКУ ПО УСМОТРЕНИЮ КОМАНДИРА».
Оба старших пилота понимали, что возникает вопрос о том, кто бу¬
дет принимать решение. Хотя самолет в этом рейсе пилотировал Энсон
Хэррис, а Вернон Димирест выполнял обязанности пилота-контролера,
все же решающее слово оставалось за ним как за командиром экипажа.
В ответ на вопросительный взгляд Хэрриса Димирест буркнул:
—	Кто в левом кресле — вы или я? Чего же мы ждем?
Хэррис размышлял недолго. Он сказал:
—	Повернем обратно, но очень пологим разворотом — так, чтобы не
заметили пассажиры. И пошлем Гвен Мейген опознать этого типа, из-за
которого там подняли переполох: никто из нас, само собой разумеется,
не может появиться в салоне — это ёго вспугнет. Ну, а потом,— он пожал
плечами,— я полагаю, придется действовать сообразно с обстоятельствами.
—	Согласен,— сказал Димирест.— Вы разворачивайте машину, а я
возьму на себя салон.— Он трижды нажал кнопку, вызывая Гвен.
Тем временем Энсон Хэррис связался по радио с воздушным дис¬
петчером и кратко сообщил:
—	Говорит «Транс-Америка» рейс два! У нас возникли трудности.
Прошу разрешения на возвращение в аэропорт Линкольна и на ведение
радаром отсюда до аэропорта.
Хэррис уже прикинул в уме возможности посадки в каком-либо дру¬
гом аэропорту. Оттава, Торонто и Детройт, как им сообщили при взле¬
те, были закрыты из-за снегопада. К тому же, чтобы обезвредить опасно¬
го пассажира, команде требовалось время, что также говорило в пользу
возвращения на базу.
Хэррис не сомневался, что Димирест пришел бы к такому же ре¬
шению.
Откуда-то снизу, преодолев расстояние в шесть миль, до них доле¬
тел голос диспетчера Торонтского центра:
—	«Транс-Америка», рейс два, вас понял.— И после короткой паузы: —
Можете начинать разворот влево, курс два-ноль. Готовьтесь к перемене
эшелона.
—	Вас понял, Торонто. Начинаем пологий разворот.
—	«Транс-Америка», рейс два, пологий разворот одобрен.
Как обычно в таких случаях, переговоры велись тихо. Как в возду¬
хе, так и на земле понимали, что спокойствием можно достичь боль¬
шего, чем излишним волнением и нервозностью. По характеру получен¬
ного сообщения диспетчер на земле сразу понял, что самолет терпит или
может потерпеть бедствие. Лайнеры, совершающие рейсовый полет, не
прерывают его внезапно и не поворачивают обратно без серьезной при¬
чины. Вместе с тем диспетчер знал, что командир корабля в случае
необходимости сразу, подаст сигнал бедствия и незамедлительно сообщит
причину. А пока этого не произошло, диспетчер не должен отвлекать
команду и задавать ненужные вопросы.
Любая помощь, какая потребуется, будет оказана с максимальной бы¬
стротой и без лишних расспросов.
Но уже и сейчас машина наземных служб заработала вовсю. В То¬
ронтском центре, расположенном в красивом_ современном здании милях
в четырнадцати от города, диспетчер, получив сообщение рейса два, по¬
дозвал старшего по группе. Старшйй немедленно установил контакт с
551

другими секторами и стал расчищать воздушное пространство как впе¬
реди попавшего в беду самолета, так и непосредственно под ним — по¬
следнее из предосторожности, на всякий случай. Тотчас оповестили Кли¬
влендский центр о том, что рейс два, недавно переданный им Торонт¬
скому центру, возвращается обратно и надо следить за его полетом.
Оповестили и Чикагский центр, которому предстояло принять рейс от
Кливлендского.
В кабину самолета тем временем поступило указание от диспетчера:
—	Начинайте спуск до эшелона два-восемь-ноль. Доложите освобо¬
ждение эшелона три-три-ноль.
Энсон. Хэррис подтвердил прием:
—	Торонтский центр, говорит рейс два «Транс-Америки». Начинаем
снижаться.
Сай Джордан по распоряжению Хэрриса уже сообщил диспетчеру
авиакомпании по ее радиоканалу о решении возвратиться в аэропорт.
Дверь кабины отворилась. Вошла Гвен Мейген.
—	Если меня вызвали потому, что вам нужны еще тарталетки,—
сказала она,— то прошу прощения, но вы их не получите. К вашему
сведению, у нас на борту, кроме вас, есть еще и пассажиры.
—	Вашим нарушением субординации я займусь позднее,— сказал
Димирест, шутливо подражая ее безупречному произношению.— А сей¬
час... У нас тут небольшая неприятность.
На первый взгляд в кабине пилотов ничего не изменилось с тех
пор, как была получена радиограмма управляющего перевозками, од¬
нако чувствовалось, что от прежнего спокойно-безмятежного настроения
не осталось и следа. Несмотря на внешнее спокойствие, все трое пило¬
тов были собраны, каждый находился в состоянии полной готовности и
ощущал эту готовность в других. Для достижения этого уменья быстро
и квалифицированно принимать ответственные решения в трудной обста¬
новке пилоты на своем пути к креслу командира корабля проводили дол¬
гие годы в упорных тренировках и накапливали опыт. Само по себе
умение пилотировать воздушный корабль приобреталось без особого
труда, и не просто за это пилоты пассажирских рейсов получали свое
хорошее жалованье, а за высокое искусство пилотирования и самолето¬
вождения, требующее находчивости, самообладания и особой авиационной
мудрости. И сейчас Вернон Димирест, Энсон Хэррис и — хотя и в мень¬
шей степени — Сай Джордан проявляли эти свои качества на деле. По¬
ложение на борту самолета еще не стало критическим, и при удаче все
вообще могло обойтись. Но если катастрофа неизбежна, команда была го¬
това к ней.
—	Мне нужно, чтобы вы опознали одного пассажира,— сказал Ди¬
мирест, повернувшись к Гвен.— Но он не должен знать, что вы ищете
его. Мы получили его словесный портрет. Ознакомьтесь с ним.— Он про¬
тянул ей блокнот t записью спецсообщения.
Гвен придвинулась ближе — так, чтобы свет из-под козырька падал
на листок.
Самолет слегка качнуло: рука Гвен коснулась плеча Вернона Дими¬
реста, он вдохнул тонкий аромат духов и остро ощутил ее близость.
Скосив глаза, он увидел в полумраке ее профиль. Она читала радио¬
грамму; лицо ее стало серьезным, но не растерянным. Димиресту вспом¬
нилось, как несколько часов назад она восхитила его силою духа, что
отнюдь не уменьшало ее женственности. И мгновенно промелькнула
мысль о том, что дважды за этот вёчер он слышал из уст Гвен приз¬
нание в любви. Это признание заставило его тогда задуматься: а сам он
был ли когда-нибудь по-настоящему влюблен?
Человеку, который привык всегда держать свои чувства в узде, труд¬
но ответить на этот вопрос. Однако сейчас он вдруг понял, что его
чувства к Гвен больше похожи на любовь, чем все, что он испытывал
когда-либо прежде.
552

Гвен уже вторично, более медленно, перечитывала радиограмму.
На миг Димирестом овладела слепая ярость: из-за этой дурацкой
истории, которая разрушала его планы, теперь ему уже не удастся от¬
дохнуть и развлечься с Гвен в Неаполе. Но он тут же взял себя в руки.
Сейчас не время для личных эмоций. К тому же вся эта история может
привести всего лишь к задержке — возможно, даже на сутки после их воз¬
вращения в аэропорт,— но в конечном счете рейс все равно состоится.
Ему и в голову не пришло, что им, быть может, не удастся сразу раз¬
делаться с этой бомбой или что эта история может окончиться не так
благополучно, как в большинстве подобных случаев.
Сидевший рядом с Димирестом Энсон Хэррис заканчивал пологий
разворот с самым малым креном. Это был превосходный, мастерски
выполненный разворот, как показывал прибор «пионер» — своего рода
дедушка авиационных приборов,— указатель крена и скольжений, подоб¬
ный тому, какой был установлен еще на самолете Линдберга «Спирит
ов Сент-Луис» и на предшествовавших ему самолетах и по-прежнему
применявшийся на современных лайнерах. Стрелка указателя стояла вер¬
тикально, шарик — неподвижно в центре. И только гирокомпас позволял
догадываться, что самолет отклонился от курса, сделав разворот на сто
восемьдесят градусов. Хэррис заявил, что пассажиры не заметят изме¬
нения курса (и он был прав), разве только кто-нибудь, знакомый с кар¬
той звездного неба и расположения светил по отношению к востоку й
западу, не глянет случайно в окно. Тогда он несомненно заметит, что
самолет изменил курс, но на этот риск приходилось идти — другого вы¬
хода не было. По счастью, земля была скрыта облаками, и огни горо¬
дов не могли служить ориентиром. Теперь Хэррис начал понемногу сни¬
жаться, нос самолета слегка пошел вниз, секторы были лишь прикрыты,
так что гул двигателей почти не изменил тембра. Хэррис осторожно,' со¬
средоточенно, словно по учебнику, вел самолет, со скрупулезной точ¬
ностью выполняя все правила, не глядя в сторону Гвен и Димиреста.
Гвен вернула блокнот.
—	Идите в салон и отыщите этого субъекта,— инструктировал ее Ди-
мирест.— Посмотрите, при нем ли чемоданчик и нет ли способа его
отобрать. Вы понимаете, что ни один из нас не должен появляться там —
пока, во всяком случае,— чтобы не спугнуть его.
—	Конечно,— сказала Гвен.— Я понимаю. Но и мне туда идти незачем.
—	Как так?
—	Я уже знаю, где он сидит,— спокойно сказала Гвен.— Место че¬
тырнадцать А.
Вернон Димирест испытующе на нее поглядел.
—	Вероятно, мне не нужно предупреждать вас, как важно, чтобы
тут не произошло ошибки. Если есть хоть малейшее сомнение, ступайте
и проверьте.
—	У меня нет сомнений.
Примерно полчаса назад, пояснила Гвен, после того, как пассажиры
первого класса отобедали, она прошла в туристский салон, чтобы помочь
стюардессам. Один из пассажиров — у окна слева — задремал. Когда
Гвен заговорила с ним, он мгновенно проснулся. На коленях у него
лежал чемоданчик. Гвен предложила взять его и положить куда-нибудь
на время ужина, но пассажир отказался. Он продолжал крепко держать
чемоданчик, словно какую-то драгоценность. А потом, вместо того чтобы
достать складной столик, пассажир использовал чемоданчик, поставив на
него поднос с едой. Гвен, привыкшая к чудачествам пассажиров, не при¬
дала этому значения, однако человека этого она, конечно, запомнила. Все
приметы, перечисленные в радиограмме, совпадали с его внешностью.
—	Я хорошо его запомнила еще и потому, что он сидит как раз
рядом со старушенцией — безбилетной пассажиркой.
—	Вы сказали, что он сидит у окна, верно?
554

—	Да.
—	Это несколько осложняет дело — не так-то легко будет дотянуться
и вырвать у него чемоданчик...— Но тут Димиресту вспомнилась та часть
радиограммы от УП, которая гласила:
«ЕСЛИ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ПРАВИЛЬНО, СПУСКОВОЕ УСТРОЙСТВО СКОРЕЕ ВСЕГО
НАХОДИТСЯ СНАРУЖИ И МОЖЕТ БЫТЬ ЛЕГКО ПРИВЕДЕНО В ДЕЙСТВИЕ.
ПРОЯВЛЯЙТЕ ОСОБУЮ ОСТОРОЖНОСТЬ, ЕСЛИ РЕШИТЕ СИЛОЙ ЗАВЛАДЕТЬ
ЧЕМОДАНЧИКОМ».
Димирест почувствовал, что Гвен сейчас тоже вспомнила это пре¬
достережение.
И впервые не то чтобы страх, но какая-то неуверенность нарушила
четкий ход его мыслей. Страх мог прийти потом, пока его еще не было.
Возможно ли, что эта угроза взрыва может оказаться не просто угро¬
зой? Вернону Димиресту не раз приходилось обсуждать такого рода
ситуации, но у него как-то не укладывалось в голове, что он сам
может попасть в такое положение.
Энсон Хэррис теперь — все так же плавно — выводил самолет из
разворота. Они уже летели в противоположном направлении.
Сигнал вызова по каналу спецсвязи прозвучал снова. Димирест сде¬
лал знак Саю Джордану, тот переключился	на спецсвязь,	дал	сигнал
приема и начал записывать радиограмму.
Энсон Хэррис тем временем снова вызвал Торонтский центр.
—	Я вот о чем думаю, Гвен,— сказал Вернон Димирест,— нельзя ли
под каким-нибудь предлогом убрать оттуда двух соседей Герреро? Когда
он останется один, может быть, кому-нибудь из нас удастся подойти сза¬
ди, наклониться над пустыми сиденьями и выхватить чемоданчик.
—	Он сразу заподозрит неладное,— решительно заявила Гвен.—
И, разумеется, насторожится. Он и так уже весь как на иголках. Если мы
уберем его соседей, то какой бы мы при этом ни	изобрели	предлог,	он
тотчас заподозрит подвох и будет смотреть в	оба.
Второй пилот протянул им блокнот с последней радиограммой, по¬
лученной по спецсвязи. Радиограмма была от УП аэропорта Линкольна.
Димирест и Гвен, наклонившись к свету, прочли:
«ПО ДОПОЛНИТЕЛЬНЫМ СВЕДЕНИЯМ, НАЛИЧИЕ У ПАССАЖИРА ГЕРРЕРО ВЗРЫВНОГО
УСТРОЙСТВА ПОЛНОСТЬЮ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ. ПОВТОРЯЮ: ПОЛНОСТЬЮ
ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ. ПАССАЖИР ПСИХИЧЕСКИ НЕУРАВНОВЕШЕН.
НЕ КОНТРОЛИРУЕТ СВОИ ПОСТУПКИ. ВТОРИЧНО РЕКОМЕНДУЕМ ДЕЙСТВОВАТЬ
С ВЕЛИЧАЙШЕЙ ОСТОРОЖНОСТЬЮ. ЖЕЛАЕМ УДАЧИ».
—	Вот это последнее мне особенно понравилось,— сказал Сай Джор¬
дан.— Ну, как это мило с их стороны, какая трогательная заботливость!
—	Заткнись! — резко оборвал его Димирест.
На несколько секунд в кабине воцарилось молчание.
—	Если б можно было придумать что-то,— медленно проговорил
Димирест,— как-то отвлечь его внимание, чтобы он выпустил из рук че¬
моданчик. Нам нужно всего несколько секунд, чтобы завладеть им... две
секунды, если действовать быстро.
—	Он даже	на пол его не ставит,— заметила Гвен.
—	Я знаю!	Знаю! Я просто рассуждаю сам с	собой,	вот	и	все,—
Он помолчал.— Давайте обдумаем все сначала. Между Герреро и про¬
ходом находятся двое пассажиров. Один из них...
—	Один из	них мужчина; он сидит у прохода.	Кресло	посередине
занимает миссис	Квонсетт. Дальше сидит Герреро.
—	Значит, бабуля сидит непосредственно рядом с Герреро, рядом
с чемоданчиком?
—	Да, конечно, но что нам это дает? Даже если мы посвятим ее во
все, едва ли она...
Димирест перебил Гвен:
555

—	Вы еще ничего ей не говорили? Она не знает, что мы ее поймали?
—	Нет. Вы же сами не велели.
—	Да, да. Просто я хотел еще	раз	удостовериться.
Снова наступило молчание. Вернон Димирест напряженно думал,
взвешивал все «за» и «против». Наконец он проговорил с расстановкой:
—	У меня возникла идея. Быть может, ее не удастся воплотить в
жизнь, но другой возможности я пока не вижу. Теперь слушайте вни¬
мательно, я объясню вам, что нужно делать.
В салоне туристского класса большинство пассажиров уже покончили
с	ужином, и стюардессы собирали	подносы.	На этот раз	ужин	прошел
быстрее обычного, отчасти потому,	что	из-за	опоздания	с	отлетом	мно¬
гие пассажиры подкрепились в аэровокзале, и теперь, в этот поздний час,
одни совсем отказались от еды, а другие лишь слегка поковыряли вилкой
в тарелке.
Миссис Ада Квонсетт продолжала болтать со своим новым приятелем-
музыкантом. Одна из стюардесс — бойкая молодая блондинка — обрати¬
лась к ним:
—	Вы уже закончили, можно взять подносы?
—	Да, пожалуйста, мисс,— сказал музыкант.
Миссис Квонсетт приветливо улыбнулась:
—	Спасибо, душенька, можете взять мой поднос. Все было очень
вкусно.
Угрюмый человек, сидевший по левую руку от миссис Квонсетт, вер¬
нул свой поднос, не произнеся ни слова.
И тут маленькая старушка из Сан-Диего заметила другую стюар¬
дессу, стоявшую в проходе.
Миссис Квонсетт еще раньше обратила внимание на эту девушку,
по-видимому, старшую стюардессу. Это была жгучая брюнетка с очень
привлекательным, широкоскулым лицом и решительным взглядом тем¬
ных глаз; сейчас взгляд ее был холодно и непреклонно устремлен на
Аду Квонсетт.
—	Извините, мадам. Разрешите проверить ваш билет.
—	Мой билет? Извольте.—Миссис Квонсетт изобразила удивление,
хотя мгновенно поняла, что кроется за этой просьбой. Видимо, они уже
пронюхали или почему-либо заподозрили, что билета у нее нет. Но мис¬
сис Ада Квонсетт еще никогда не сдавалась без боя, и мозг ее тотчас
заработал с лихорадочной быстротой. Сейчас главное выяснить —
насколько осведомлена эта девица.
Миссис Квонсетт открыла сумочку и сделала вид, что роется в ее
содержимом.
—	Где-то он у меня здесь, моя дорогая. Должен быть где-то здесь.—
Она с самым невинным видом подняла глаза на стюардессу.— Должен
быть здесь, если только контролер не отобрал его у меня при выходе
из вокзала. Может, он оставил его у себя, а я не обратила внимания.
—	Нет,— сказала Гвен Мейген,— он этого сделать не мог. Если это
обратный билет, у вас должен остаться купон на обратный полет. А если
билет в один конец, у вас остался бы корешок от билета и посадочный
талон.
—	Да, странно...— Миссис Квонсетт продолжала рыться в сумочке.
Гвен сказала жестко:
—	Разрешите, я погляжу сама.— Во время этого диалога обычную ее
обходительность как рукой сняло.— Если билет лежит у вас в сумке,
я его найду. Если же его там нет, это избавит нас с вами от излишней
потери времени.
—	С какой это стати! — возмутилась миссис Квонсетт. Впрочем, она тут
же сбавила тон: — Я понимаю, что вы не хотели меня обидеть, моя до¬
рогая, но у меня здесь, помимо всего прочего, лежат личные бумаги.
556

А вы, особенно вы, как англичанка, должны уважать неприкосновенность
личности. Вы ведь англичанка, не правда ли?
—	Кто я такая, не имеет ни малейшего отношения к делу. Сейчас
нас интересует ваш билет. Если, конечно, он у вас есть.—Гвен повысила
голос, слова ее были слышны теперь другим пассажирам. Кое-кто по¬
вернул голову в их сторону.
—	О господи, да есть у меня билет. Вопрос только в том, куда я его
сунула.— Миссис Квонсетт дружелюбно улыбнулась.— А вот то, что вы
англичанка, я сразу поняла, как только вы заговорили. В устах некоторых
людей.— вот как в ваших, например,— английская речь звучит так пле¬
нительно. Обидно, что мало кто из нас, американцев, обладает таким про¬
изношением. Мой покойный супруг не раз, бывало, говорил мне...
—	Что говорил ваш супруг, нас не интересует. Где ваш билет?
Нелегко было Гвен держаться так нелюбезно, даже грубо. В обыч¬
ных обстоятельствах она обошлась бы с этой старушкой хотя и твердо,
но добродушно и даже дружелюбно; запугивать женщину вдвое старше
себя было очень не по душе Гвен. Но когда она покидала кабину пи¬
лотов, Вернон дал ей на этот счет строжайшие указания.
Миссис Квонсетт была, казалось, несколько оскорблена.
—	Я терплю ваши грубости, милочка, но как только найду билет, я
не премину объяснить вам, что ваше поведение...
—	В самом деле, миссис Квонсетт?—От Гвен не укрылось, как вздрог¬
нула старуха, когда она назвала ее по имени: впервые ее спокойное бла¬
годушие было поколеблено. А Гвен неумолимо продолжала: — Вы ведь
Ада Квонсетт, не так ли?
Старушка приложила к губам кружевной платочек и вздохнула.
—	Ну, раз уж вам известно мое имя, было бы бесполезно его скры¬
вать* верно?
—	Безусловно, тем 6oJiee что мы знаем про вас все. Вы настоящая
уголовница, миссис Квонсетт.
Теперь уже многие пассажиры смотрели в их сторону и прислушива¬
лись к разговору, а некоторые даже покинули свои места и подошли
поближе. Симпатии всех были явно на стороне старушки, все неодобри¬
тельно поглядывали на Гвен. Пассажир, сидевший у прохода и беседовав¬
ший с миссис Квонсетт, когда появилась Гвен, беспокойно заерзал на си¬
денье и сказал:
—	Если произошло недоразумение, может быть, я могу помочь...
—	Никакого недоразумения не произошло,—сказала Гвен.—Вы пу¬
тешествуете вместе с этой дамой?
—	Нет.
—	Тогда это вас не касается, сэр.
До этой минуты Гвен ни разу не позволила себе взглянуть на пасса¬
жира, сидевшего у окна. И он тоже не смотрел на нее, однако его поза
и наклон головы свидетельствовали о том, что он внимательно, прислу¬
шивается к происходящему. Украдкой бросив взгляд в его сторону,, Гвен
успела заметить, что он по-прежнему держит чемоданчик на коленях.
При мысли о том, что он там прячет, она похолодела, предчувствуя
беду, и по телу ее побежали мурашки. Ей захотелось повернуться, ки¬
нуться в кабину экипажа, сказать Вернону/чтобы он справлялся с этим де¬
лом сам. Но она взяла себя в руки и преодолела минутную слабость.
—	Я ведь сказала, что нам все про вас известно,— повторила она.— Не
далее как сегодня вас уже поймали без билета на одном из наших лос-
анджелесских рейсов. Вы даже были сняты с самолета, но вам удалось
улизнуть. А потом вы обманом ухитрились пробраться на этот самолет.
Маленькая старушка из Сан-Диего заметила небрежно:
—	Если вам все известно или кажется, что все известно, разубеждать
вас нет смысла.— Ну что ж, решила она про себя, стоит ли расстраивать¬
ся? В конце концов, она ведь была готова к тому, что ее поймают.
557

И	все-таки	она	успела пережить интересное приключение	и хорошо по¬
ужинать. Да и	что такого особенного случилось? Эта рыжеволосая там,
в аэропорту, сама сказала, что авиакомпании никогда не возбуждают
дела в суде против безбилетных пассажиров.
Однако ей было любопытно, что же последует дальше.
—	Мы	что	же, повернем теперь назад в аэропорт?
—	Ну,	не	такая уж вы важная персона. Мы сдадим	вас в Италии
тамошним властям.— Вернон Димирест предупредил Гвен, что все дол¬
жны по-прежнему считать, будто самолет летит в Рим, ни в коем слу¬
чае нельзя говорить, что они уже повернули обратно. Он несколько раз
повторил, что Гвен должна быть груба со старушкой. Гвен вовсе не улы¬
балось выполнять такую роль, но это было необходимо, чтобы произвести
соответствующее впечатление на Герреро и выполнить задуманный Ди¬
мирестом план.
Герреро, конечно, не подозревал,— и в случае удачи догадается, ког¬
да будет уже поздно,— что вся эта сцена разыгрывается только для него.
—	Пройдемте со мной,— сказала Гвен миссис Квонсетт.— Командиру
сообщили о вас, и он должен дать соответствующий ответ. Но сначала
он хочет поговорить с вами.— И, обратившись к пассажиру, занимавшему
кресло у прохода, она сказала: — Будьте любезны, пропустите эту даму.
Впервые за все время старушка проявила нервозность.
—	Командир хочет со мной говорить?
—	Да, и ждать он не любит.
С явной неохотой миссис Квонсетт поднялась с места. Музыкант,
весьма расстроенный, вышел в проход, чтобы дать ей пройти. Гвен взя¬
ла ее под локоть и повела вперед, чувствуя на себе враждебные взгля¬
ды остальных пассажиров.
Она с большим трудом преодолела же)лание обернуться и поглядеть,
наблюдает ли за ними пассажир с чемоданчиком.
—	Меня зовут капитан Димирест. Пожалуйста, подойдите поближе.
Гвен, будьте любезны, закройте дверь — как-нибудь разместимся.—
Вернон Димирест улыбнулся миссис Квонсетт.— К сожалению, конструкто¬
ры самолета не учли, что сюда могут пожаловать гости.
Старушка из Сан-Диего устремила внимательный взгляд на говорив¬
шего. После ярко освещенного салона она еще не успела освоиться с
полумраком кабины. Она различала лишь неясные очертания какой-то
фигуры на фоне десятка светящихся красным циферблатов. Но голос
звучал несомненно дружелюбно. А миссис Квонсетт уже мужественно
приготовилась к разговору в совсем другом тоне.
Сай Джордан откинул подлокотник на свободном кресле позади
Энсона Хэррис^. Гвен мягко и предупредительно — совсем не так, как
несколько минут назад,— усадила старушку в кресло.
Самолет не качало, поэтому передвигаться в нем было легко. Он
продолжал снижаться, но до тех слоев атмосферы, где бушевала пурга,
было еще далеко, и самолет летел со скоростью пятьсот миль в час
легко и плавно, словно плыл по заштилевшему морю.
—	Миссис Квонсетт,— сказал Вернон Димирест,—забудьте о том, что
произошло за стенами этой кабины. Мы пригласили вас сюда по другой
причине.—Он обернулся к Гвен:—Вы были достаточно грубы с этой
дамой?
—	К сожалению, »да.
—	Мисс Мейген действовала по моим указаниям. Я ей подробно рас¬
сказал, как она должна себя вести. Мы знали, что одно интересующее
нас лицо будет за этим наблюдать. Мы хотели, чтобы все выглядело
естественно и можно было, не вызывая подозрений, пригласить вас сюда.
Большая темная фигура в кресле справа начинала мало-помалу
приобретать более отчетливые очертания. Ада Квотчсетт, вглядываясь в
558

лицо этого человека, нашла, что оно не выглядит злым. Пока еще она,
разумеется, совсем не понимала, к чему он клонит. Она огляделась по
сторонам. Все это было чрезвычайно интересно. Еще ни разу в жизни
не доводилось ей бывать в кабине экипажа. Кабина оказалась куда мень¬
ше, чем она предполагала. Здесь было очень тесно. И тепло. Все трое
мужчин сидели в одних рубашках. Да, теперь уже ей действительно
будет о чем рассказывать своей дочери в Нью-Йорке, если она когда-
нибудь доберется туда.
—	Мамаша,—сказал человек, отрекомендовавшийся капитаном.—
Вы ведь не робкого десятка?
Вопрос был странный. Миссис Квонсетт задумалась и ответила не
сразу:
—	Да, мне кажется, я не особенно труслива. Случается, конечно, и
понервничать, но только теперь это реже со мной бывает. С годами на¬
чинаешь пугаться все меньше и меньше.
Пристальный, испытующий взгляд капитана был прикован к ее лицу.
—	Я решил рассказать вам кое-что, а затем попросить вас помочь
нам. Времени у нас мало, я буду краток. Вероятно, вы заметили пас¬
сажира, который сидит рядом с вами—у окна.
—	Такой тощий, с тоненькими усиками?
—	Да,—сказала Гвен.—Этот самый.
—	Как же, заметила. Очень странный господин. Ни с кем не раз¬
говаривает и не выпускает из рук чемоданчика. Мне кажется, он чем-
то очень обеспокоен.
—■ Мы тоже обеспокоены,—негромко произнес Вернон Димирест.—
У нас есть основания предполагать, что у него в чемоданчике бомба.
И мы хотим ее забрать. Вот почему нам потребовалась ваша помощь.
«Самое удивительное,—пронеслось у Ады Квонсетт в голове,— что
здесь у них такая тишина». В этой тишине и в наступившем после слов
Димиреста молчании Ада Квонсетт услышала, как где-то у нее над го¬
ловой заговорило радио:
—	«Транс-Америка», рейс два, говорит Торонтский центр. Вы находи¬
тесь в пятнадцати милях к востоку от Клейнбергского маяка. Сообщите
вашу высоту и намерения.
Человек, сидевший впереди слева—Ада Квонсетт не видела его
лица,—ответил:
—	Торонтский центр, говорит «Транс-Америка», рейс два. Снижаемся,
покидаем эшелон два-девять-ноль. Просим разрешения продолжать мед¬
ленно снижаться. Намерение совершить посадку в аэропорту Линкольна
остается неизменным.
—	«Транс-Америка», вас понял. Освобождаем вам путь следования.
Можете продолжать медленно снижаться.
Третий человек, сидевший справа от Ады Квонсетт за маленьким сто¬
ликом, перед которым были расположены еще какие-то приборы, ска¬
зал:
—	По моим подсчетам, мы должны быть на месте через час сем¬
надцать минут. Это — если ветер будет как по сводке; если же фронт
шторма приблизился, то прилетим позже.
—	Так мы, значит, все-таки возвращаемся?—Голос	Ады	Квонсетт
выдавал охватившее ее волнение.
Димирест кивнул.
—	Да, но, кроме вас, никто из пассажиров этого не знает. И пока
вам придется держать это в секрете, причем главное, чтобы Герреро—
пассажир с чемоданчиком — ничего не заподозрил.
У Ады Квонсетт даже дух перехватило. «Неужели	это в	самом	деле
происходит со мной?» — думала она. Потрясающее приключение, не хуже
тех, что показывают по телевизору. Немножко опасное, конечно. Но она
тут же сказала себе: об этом не стоит думать. Главное — она здесь,
559

участвует во всем этом, разговаривает запанибрата с командиром ко¬
рабля, и он доверяет ей свои тайны. Да, будет что порассказать до¬
чери!
—	Ну как, согласны вы нам помочь?
—	Разумеется, согласна. Как я понимаю, вы хотите, чтобы я попро¬
бовала отобрать у него чемоданчик...
—	Ни в коем случае! — Вернон Димирест обернулся и для большей
убедительности перегнулся к ней через спинку кресла. Он сказал твер¬
до: — И не вздумайте даже прикасаться к этому чемоданчику.
—	Раз вы так говорите,— кротко согласилась миссис Квонсетт,—
не буду.
—	Да, я именно так говорю. И запомните: очень важно, чтобы Гер¬
реро на заподозрил, что мы обратили внимание на его чемоданчик и
знаем о его содержимом. А теперь я проинструктирую вас — как раньше
инструктировал мисс Мейген — насчет того, что вы должны делать, когда
вернетесь в салон. Пожалуйста, слушайте меня внимательно.
Когда он закончил, старушка из Сан-Диего позволила себе улыб¬
нуться уголками губ.
—	О да, да! Мне кажется, я сумею это проделать.
Она уже вставала с кресла, а Гвен открывала дверь кабины, когда
Димирест спросил:
—	Мне сказали, что вы летели без билета из Лос-Анджелеса... как
будто в Нью-Йорк. Зачем?
Миссис Квонсетт объяснила, что она порой чувствует себя одиноко
на Западном побережье и ей хочется повидать дочь, живущую на восто¬
ке страны.
—	Бабушка,— сказал Димирест,— если мы все это провернем, я лично
обещаю вам, что обо всех неприятностях, которые с вами произошли,
будет забыто, и более того: наша авиакомпания даст вам бесплатный
билет до Нью-Йорка и обратно, первый класс.
Миссис Квонсетт была так растрогана, что едва не расплакалась.
—	О, благодарю вас, благодарю! — От волнения голос ее дрогнул.
«Какой изумительный человек,— подумала она.— Какой добрый, очаро¬
вательный человек!»
Пережитое Адой Квонсетт неподдельное волнение пришлось весьма
кстати и немало помогло ей справиться со своей задачей, когда она
прошествовала через салон первого класса к своему креслу. Гвен Мей¬
ген, крепко ухватив безбилетную пассажирку за локоть, подталкивала ее
вперед, а та прикладывала кружевной платочек к глазам и являла со¬
бой весьма волнующее зрелище донельзя расстроенной пожилой дамы.
Вытирая слезы, Ада Квонсетт внутренне ликовала: ведь она разыгрывала
уже вторую сцену за сегодняшний вечер. Сначала на аэровокзале при¬
творилась больной и одурачила этого мальчишку, Питера Кокли. Ей это
прекрасно удалось — значит все удастся и теперь.
И в самом деле, спектакль был настолько убедителен, что один
из пассажиров даже спросил Гвен довольно сердито:
—	Послушайте, мисс, я не знаю, чем провинилась эта дама, но
почему вы позволяете себе так грубо обращаться с ней?
Гвен, зная, что Герреро уже может ее услышать, ответила резко:
—	Прошу вас не вмешиваться, сэр.
Выполняя указания Вернона, Гвен, как только вошла в туристский
салон, тут же задернула за собой портьеру, разделяющую салоны.
При этом она успела бросить взгляд назад и заметила, что дверь
кабины слегка приоткрылась. Гвен знала, что там, за дверью, стоит Вер¬
нон, наблюдает и ждет. Как только портьера между салонами первого
и туристского класса задернется, Вернон пройдет вперед, станет за портье¬
рой и будет следить за происходящим в щелку, которую Гвен должна
была предусмотрительно оставить. А затем в нужный момент он отки¬
нет портьеру и быстро шагнет вперед.
560

При мысли о том, что произойдет через несколько минут — и чем
все это может кончиться! — предчувствие беды снова охватило Гвен, и
сердце ее сжалось от страха. И снова она нашла в себе силы победить
страх. Она заставила себя вспомнить о том, что в ее руках жизнь эки¬
пажа и пассажиров, которые даже и не подозревают, какая драма ра¬
зыгрывается сейчас у них на глазах, и подтолкнула миссис Квонсетт к
ее креслу.
Пассажир по фамилии Герреро быстро вскинул на них глаза и тут
же отвел взгляд. Гвен заметила, что чемоданчик все так же лежит у него
на коленях и он не выпускает его из рук. Когда они подошли ближе,
третий пассажир, гобоист, поднялся со своего сиденья с краю, рядом
с креслом миссис Квонсетт. Всем своим видом выражая ей сочувствие,
он вышел в проход, чтобы пропустить старушку на место. Гвен проворно
шагнула вперед, преградив ему дорогу обратно. Место музыканта дол¬
жно было оставаться пустым, пока Гвен не отойдет в сторону. Глаза
Гвен уловили какое-то движение за портьерой. Значит, Вернон Димирест
уже занял свой наблюдательный пост и готов действовать.
—	Прошу вас! — Все еще стоя в проходе, миссис Квонсетт с моль¬
бой обратила к Гвен полные слез глаза.— Умоляю: попросите командира
отменить свое решение. Я не хочу, чтобы он передавал меня в руки
итальянской полиции...
Гвен сказала грубо:
—	Об этом надо было думать раньше. И я не могу указывать коман¬
диру, что ему делать.
—	Но вы можете попросить его! Он вам не откажет.
Герреро повернул голову в их сторону, прислушался и снова отвер¬
нулся.
Гвен схватила старушку за плечо.
—	Говорят вам — садитесь на свое место!
Ада Квонсетт начала всхлипывать:
—	Я же вас только об одном прошу: отправьте меня обратно! Пе¬
редайте меня полиции, но только дома, не в чужой стране!
За спиной Гвен послышался протестующий голос гобоиста:
—	Мисс, неужели вы не видите, как расстроена эта дама?
—	Пожалуйста, не вмешивайтесь,— огрызнулась Гвен.— Эта пасса¬
жирка вообще не имеет права здесь находиться. У нее нет билета.
Гобоист сказал возмущенно:
—	Пусть так, но перед вами все-таки пожилая дама.
Не обращая внимания на гобоиста, Гвен толкнула миссис Квонсетт,
и та пошатнулась.
—	Вы что, не слышите? Садитесь на свое место и сидите тихо!
Ада Квонсетт упала на сиденье и взвизгнула:
—	Вы мне сделали больно! Больно!
Несколько пассажиров, протестуя, вскочили с мест.
Герреро сидел, не поворачивая головы. Гвен видела, что руки его
по-прежнему сжимают чемоданчик.
Миссис Квонсетт снова начала всхлипывать.
Гвен сказала холодно:
—	У вас истерика! — наклонилась вперед и неторопливо, хорошо
рассчитанным движением влеиила миссис Квонсетт пощечину, внутренне
содрогаясь от того, что ей приходится делать. Звук пощечины звонко
прокатился по салону. Пассажиры онемели. Две другие стюардессы смот¬
рели на Гвен, разинув от изумления рот. Гобоист схватил Гвен за руку;
она поспешно оттолкнула его.
Дальше все произошло с такой стремительностью, что никто из при¬
сутствующих, даже из тех, что находились в непосредственной близости
от происходящего, не смог бы точно пересказать последовательность со¬
бытий.
562

Миссис Квонсетт повернулась к пассажиру слева — к Герреро.
—	Сэр, умоляю вас! Помогите мне! Помогите!
Но Герреро продолжал сидеть с каменным лицом, игнорируя ее
вопли.
Потеряв, по-видимому, самообладание от волнения и страха, Ада
Квонсетт вскинула руки и, истерически всхлипывая, обхватила Герреро
за шею.
—	Умоляю вас, умоляю!
Герреро завертелся на сиденье, пытаясь высвободиться. Ему это не
удалось. Ада Квонсетт лишь крепче сжала его шею.
—	Спасите меня!
Лицо Герреро стало пунцовым; чувствуя, что задыхается, он попы¬
тался разорвать сжимавшее его шею кольцо рук. Ада Квонсетт мгновен¬
но вцепилась в обе его руки.
В ту же секунду Гвен Мейген наклонилась и одним ловким и, ка¬
залось, даже неторопливым движением схватила лежавший на коленях
у Герреро чемоданчик. Еще какая-то доля секунды — и чемоданчик на¬
ходился уже в проходе, а между ним и Герреро встал непреодолимый
барьер в лице Ады Квонсетт и Гвен.
Портьера, разделявшая салоны, раздвинулась. Вернон Димирест, вы¬
сокий, внушительный в своей капитанской форме, стремительно шагнул
вперед. Лицо eFO выражало облегчение; он уже протягивал руку, чтобы
взять чемоданчик.
—	Отлично сработано, Гвен. Давайте его сюда.
Не вмешайся в дело судьба, на этом все бы и кончилось, если не
считать кары, которая ждала Герреро. Но случилось иначе — единствен¬
но по вине некоего Маркуса Расбоуна.
До этой минуты Расбоун был никому не известным и никого не интере¬
сующим пассажиром, занимавшим место 14-Д через проход от гобоиста.
И хотя никто не обращал на него внимания, этот самодовольный, надутый
человек был, как всегда, преисполнен сознания собственной значимости.
В маленьком городке штата Айова мелкий торговец Маркус Расбоун
был известен всем как зануда. Любому делу, любому начинанию своих
сограждан он неизменно старался ставить палки в колеса. Его возраже¬
ния и протесты по любому вопросу — значительному или пустяковому —
сделались притчей во языцех. Он возражал против выбора книг для мест¬
ной библиотеки, против плана установки домовых антенн, против взыска¬
ний, наложенных в школе на его сына, против цвета общественных зда¬
ний. Незадолго до этой поездки в Рим ему удалось провалить проект
единого оформления вывесок, что значительно украсило бы главную ули¬
цу их городка. И при этом никто не помнил, чтобы «зануда» сам внес
когда-нибудь хоть одно дельное предложение.
Другой отличительной чертой характера Расбоуна было то, что он
презирал женщин, в том числе и свою собственную жену. Восставая про¬
тив чего-либо, он никогда не руководствовался интересами женщин. Вот
почему его ничуть не задело унизительное обращение с миссис Квонсетт,
но зато когда Гвен Мейген схватила чемоданчик Герреро, этого Расбоун
уже стерпеть не мог.
Женщина, да еще в форменной одежде, покушалась на права такого
же рядового путешественника, как он сам,— так воспринял это Маркус
Расбоун. Пылая негодованием, он поднялся с кресла и встал между Гвен
и Верноном Димирестом.
В ту же секунду Герреро, весь побагровев и бормоча что-то нечлено¬
раздельное, кое-как высвободился из цепких объятий Ады Квонсетт,
вскочил на ноги и шагнул в проход. Маркус Расбоун выхватил у Гвен
чемоданчик и с учтивым поклоном протянул его владельцу. Словно ди¬
кий зверь, Герреро метнулся вперед и завладел своей собственностью.
Вернон Димирест бросился к нему, но было уже поздно. Он хотел
563

схватить Герреро — и не £мог: проход был узок, и в нем стояли Гвен,
Расбоун и гобоист. А Герреро, проскочив у них за спиной, уже мчался
по проходу. На его пути пассажиры вскакивали с мест. Димирест, видя,
что все пропало, крикнул:
—	Держите его! У него бомба!
Кто-то взвизгнул, кто-то выскочил в проход, закупорив его еще боль¬
ше. Но Гвен Мейген, работая локтями, плечами, коленями, сумела ока¬
заться ближе всех к Герреро.
Добежав до конца салона, Герреро обернулся, точно загнанное живот¬
ное. Позади него были двери трех туалетов; световые указатели оповеща¬
ли, что два из них свободны, а один занят. Стоя спиной к туалетам, Герре¬
ро вытянул вперед руки с чемоданчиком. Одной рукой он держал ручку
чемонданчика, другой — петлю шнурка, который теперь был отчетливо
виден всем. Сдавленным голосом он предостерегающе прорычал:
—	Стойте! Не приближайтесь!
Вернон Димирест снова крикнул, перекрывая шум:
—	Герреро, вы слышите меня? Слушайте! Слушайте, что я вам скажу!
На мгновение воцарилась тишина, все замерли — слышно было толь¬
ко, как гудят двигатели.
Герреро стоял, повернувшись лицом к преследователям, и затравлен¬
но поглядывал на них.
—	Мы знаем, кто вы и что вы задумали,— продолжал Димирест.—
Мы знаем про вашу страховку и про бомбу, и на земле об этом тоже
известно, и страховка ваша аннулирована. Вы понимаете? Ваша страховка
недействительна, она уже ни гроша не стоит. Если теперь вы взорвете
бомбу, то ни за что ни про что убьете себя. Никто от этого не выиг¬
рает— и меньше всего ваша семья. Ваша семья, наоборот, только постра¬
дает: ее будут винить во всем и преследовать. Вы слышите меня? По¬
думайте хорошенько.
Какая-то женщина испуганно вскрикнула. Герреро продолжал стоять
в нерешительности.
—	Герреро,— снова обратился к нему Вернон Димирест,— успокойте
этих людей, пусть они сядут. Тогда, если хотите, мы с вами поговорим.
Можете задавать мне любые вопросы. Обещаю, что никто к вам не по¬
дойдет, пока вы сами этого не захотите.— Димирест быстро прикидывал:
если ему удастся достаточно долго отвлекать внимание Герреро, возмож¬
но, за это время проход очистится. После этого он попытается убедить
Герреро отдать ему чемоданчик. Если же тот откажется, можно набро¬
ситься на него, сбить с ног и выхватить чемоданчик, прежде чем Гер¬
реро успеет дернуть за петлю. Риск, конечно, отчаянный, но ничего дру¬
гого не оставалось.
Пассажиры начали понемногу боязливо возвращаться на свои места.
—	Вы понимаете, Герреро, что раз нам все известно, значит, до¬
водить ваш план до конца бессмысленно. Поэтому я предлагаю вам от¬
дать мне чемоданчик.— Димирест старался говорить спокойно, рассуди¬
тельно, понимая, что сейчас очень важно не делать пауз.— Если вы по¬
ступите так, как я предлагаю, даю вам слово: никто вас не тронет.
В глазах Герреро был страх. Он облизнул свои тонкие губы. Гвен
Мейген стояла совсем близко от него.
Димирест произнес негромко:
—	Спокойнее, Гвен. Сядьте-ка лучше.— Надо, чтобы между ним и
Герреро никого не было, если ему придется силой отбирать че¬
моданчик.
Дверь одного из туалетов отворилась. Молодой человек в круглых
очках, делавших его похожим на сову, вышел из туалета и остановился,
близоруко щурясь. Он явно ничего не слышал и не подозревал о том,
что происходит.
И тут кто-то из пассажиров крикнул:
—	Хватайте этого малого, у него в портфеле бомба!
564

Когда дверь туалета щелкнула у него за спиной, Герреро повернул
голову. Услыхав возглас пассажира, он оттолкнул человека в очках и юр¬
кнул в туалет, из которого тот только что вышел.
При первом же движении Герреро Гвен Мейген бросилась следом за
ним. Позади нее Вернон Димирест, расталкивая пассажиров, устремился
туда же.
Дверь туалета уже захлопывалась, когда к ней подбежала Гвен. Она
успела просунуть ногу в щель и всем телом налегла на дверь. Нога по¬
мешала двери затвориться, но распахнуть ее у Гвен не хватило сил.
Она почувствовала острую боль в ноге: Герреро налегал на дверь с дру¬
гой стороны.
В голове у него был полный сумбур. Он даже не понимал, что прои¬
зошло в последние минуты, не слышал и половины того, что говорил
Димирест. Одно только отчетливо дошло до его сознания и подавило
все остальные мысли и чувства: он понял, что и этот замысел, подобно
всем его великим начинаниям, потерпел фиаско. В чем-то он просчи¬
тался, как всегда. Вся жизнь его была сплошной неудачей. И завершаю¬
щей неудачей будет смерть — теперь он с горечью осознал это.
Он навалился спиною на дверь туалета. Он чувствовал, как на дверь
налегают с противоположной стороны, и понимал, что стоит им надавить
сильнее, и его сопротивление бу,цет сломлено, дверь распахнется. Он
судорожно нащупал под ручкой чемоданчика шнур, который был при¬
соединен к квадратику пластика,— квадратик вылетит, концы защепки
сомкнутся, и произойдет взрыв. Когда пальцы Герреро нащупали петлю
и потянули за нее, в голове его пронеслась последняя мысль: а что,
если и тут осечка, если бомба тоже подведет...
В последний, предсмертный миг, прежде чем сознание его померкло,
Герреро понял, что на этот раз осечки не произошло.
10
Взрыв на борту лайнера «Транс-Америки», рейс два «Золотой Аргос»,
был ошеломителен и страшен. В герметически закрытом пространстве
самолета он прозвучал подобно стократно усиленному удару грома —
язык пламени взметнулся вверх, словно вырвавшись из гигантского горна.
Смерть Герреро наступила мгновенно: он находился в центре взрыва,
и его разорвало на куски. Миг назад он жил — и вот от человека оста¬
лись лишь кровавые лохмотья.
Взрывом повредило фюзеляж.
Гвен Мейген, находившуюся ближе всех к Герреро, взрывной волной
ударило в грудь и в лицо.
Повреждение фюзеляжа тотчас повлекло за собой разгерметизацию.
С оглушительным воем воздух устремился через образовавшееся отвер¬
стие в разреженные высокие слои атмосферы. Искусственно поддержи¬
ваемое в самолете нормальное давление начало падать; в клубах под¬
нявшейся пыли, подобно обломкам кораблекрушения, пронеслись по са¬
лонам— от носа к хвосту самолета — все незакрепленные предметы не¬
зависимо от их величины и веса: подносы, газеты, винные бутылки, ко¬
фейные чашки, одежда, ручной багаж, различные вещи, принадлежащие
пассажирам; они уносились, крутясь в воздухе, словно всасываемые ги¬
гантским пылесосом. Портьеры слетели с колец. Двери кабин и туалетов
сорвало с петель и унесло туда же — в хвост самолета.
Нескольких пассажиров сбило с ног. Те, кто не был пристегнут рем¬
нями к креслу, ухватились за что попало, чтобы их не унесло.
Над сиденьями распахнулись дверцы аварийного устройства и оттуда
выпали желтые кислородные маски, соединенные пластмассовой трубкой
с цистерной кислорода.
565

Внезапно вихрь улегся, в салоны проник мглистый ледяной воздух.
Рев двигателей и вой ветра заглушали все звуки.
Вернон Димирест, ухватившись за спинку ближайшего сиденья, чтобы
удержаться на ногах, крикнул что было сил:
—	Надевайте маски! — И сам схватил маску.
Он знал то, чего не знало большинство пассажиров (это дали ему
годы обучения и тренировок): воздух в самолете был теперь разрежен
и не годился для поддержания жизни. Если сейчас люди не получат
кислорода, то через пятнадцать секунд их сознание начнет меркнуть.
Небольшое же помутнение сознания — из-за отсутствия необходимого
количества кислорода — возникнет уже через пять секунд.
Еще через пять секунд появится состояние эйфории, после чего мно¬
гим покажется, что кислородные маски им ни к чему, и тогда они без¬
мятежно лишатся чувств.
Уже давно все, понимавшие опасность разгерметизации, настаивали
на том, чтобы авиакомпании перед каждым полетом более тщательно и
продуманно разъясняли пассажирам, как пользоваться кислородным обо¬
рудованием в случае аварии. Пассажирам надлежит сказать следующее,
утверждали они: «Как только перед вами повиснет кислородная маска,
хватайте ее и прижимайте к лицу. Вопросы будете задавать потом. Если
возникла разгерметизация, нельзя терять ни секунды. Если же тревога
окажется ложной, вы снимете маску, и дело с концом: она не причинит
вам вреда».
Пилотам, подвергавшимся испытаниям на разгерметизацию, демон¬
стрировалось действие кислородной недостаточности в разреженной ат¬
мосфере тренажера. Надев кислородную маску, пилоты должны были
поставить на листе бумаги свою подпись, но как только они начинали
писать, им предлагали снять маску, и подпись тут же превращалась
в каракули или просто обрывалась. Затем, прежде чем пилоты успевали
потерять сознание, им снова надевали маску.
Глядя потом на свою подпись, пилоты не верили собственным глазам.
Однако руководство авиакомпании полагало, что слишком присталь¬
ное внимание к кислородным маскам может посеять тревогу среди .пас¬
сажиров, и настаивало на самом поверхностном ознакомлении пассажиров
с ними. Улыбающиеся стюардессы со скучающей или иронической ми¬
ной нарочито небрежно демонстрировали, как пользоваться кислородной
маской, и чей-то голос, явно торопясь поскорее покончить с этой ненуж¬
ной процедурой, трещал тем временем по трансляции заученные фразы,
как попугай:	...в случае крайне маловероятной неполадки... утвержден¬
ные правительством правила требуют, чтобы мы объяснили вам...» О не¬
обходимости действовать в этом случае быстро не упоминалось вообще.
Все это приводило к тому, что пассажиры с таким же безразличием
наблюдали демонстрацию кислородных масок, с каким обслуживающий
персонал самолета ее проделывал. Какие-то чиновники — маньяки, раз¬
мышляли пассажиры, придумали эти коробки у них над головой и эти нуд¬
ные, из раза в раз повторяющиеся демонстрации с масками. (Зевок!) Им
лишь бы изобрести что-нибудь похитрее, чтобы повысить подоходные на¬
логи и оправдать все возрастающую дороговизну жизни. Так какого черта!..
И когда на регулярных рейсах над головой пассажира вдруг откры¬
вался люк и оттуда вываливалась кислородная маска, большинство с лю¬
бопытством взирало на нее и даже не пыталось ее надеть. Примерно то
же произошло и теперь — только на этот раз опасность была реальной.
Вернон Димирест увидел реакцию пассажиров и чуть не взревел от
ярости, вспомнив о том, как он сам и другие пилоты тщетно пытались
добиться, чтобы демонстрации с кислородными масками перестали но¬
сить полушутовской характер. Но не было времени ни предостеречь лю¬
дей, ни хотя бы подумать о Гвен, которая, быть может, была уже мертва
или умирала в нескольких шагах от него.
566

Сейчас необходимо было немедленно вернуться на свое место и по¬
мочь спасти самолет, если это еще возможно.
Вобрав в легкие кислород из маски, Димирест ринулся вперед.
В салоне туристского класса над каждым рядом кресел по обе сто¬
роны от прохода повисли четыре кислородные маски — три для пасса¬
жиров, занимающих кресла, и одна на всякий случай — для того, кто мо¬
жет оказаться в проходе. Одну из таких масок и схватил Димирест.
Но чтобы добраться до кабины, он должен был бросить эту маску и
взять другую, переносную, с которой можно было бы передвигаться.
Два переносных кислородных баллона находились впереди, в сетке
под потолком у входа в салон первого класса. Димирест знал, что если
он доберется туда, то с помощью одного из баллонов сможет преодо¬
леть расстояние до пилотской кабины.
Он продолжал продвигаться вперед, хватая одну кислородную маску
за другой — из тех, что были свободны. Однако в одном из рядов впе¬
реди свободной маски не оказалось: три маски надели пассажиры — в
том числе какая-то девочка-подросток, а четвертую та же девочка при¬
жимала к лицу ребенка, лежавшего на коленях матери. Девочка, судя по
всему, уже овладела положением и жестами показывала пассажирам, что
надо делать. Димирест повернулся в другую сторону и увидел свободную
маску: сделав последний глубокий вдох, он бросил свою маску и устре¬
мился к той, свободной. Прижав ее к лицу, он снова глубоко втянул
в себя кислород. Он не прошел еще и половины туристского салона.
Он сделал еще рывок вперед и вдруг почувствовал, что самолет резко
накренился на правый борт и начал падать.
Димирест замер на месте. Он понял, что сейчас уже ничего не может
изменить. Дальнейшее зависело рт двух обстоятельств: от того, насколько
сильно поврежден самолет и насколько искусен окажется Энсон Хэррис,
оставшийся один там, у штурвала.
Для тех, кто находился в пилотской кабине, все, что произошло за
эти несколько секунд, явилось не меньшей неожиданностью, чем для всех
остальных. С тех пор как Гвен Мейген с миссис Квонсетт, а следом за
ними и Вернон Димирест покинули кабину, двое оставшихся членов эки¬
пажа— Энсон Херрис и второй пилот Сай Джордан — понятия не имели о
том, что происходило у них за спиной, в пассажирских салонах, пока са¬
молет не тряхнуло взрывом, мгновенно вызвавшим разгерметизацию.
Как и в пассажирских салонах, в кабине поднялось густое облако
пыли, которая тотчас улетучилась, лишь только дверь сорвало с петель
и унесло. И все, что не было прочно прикреплено, унеслось в вихре
обломков.
Под столиком бортинженера надрывно загудел сигнал бедствия. Над
креслами обоих пилотов вспыхнули ярко-желтые огни. И звуковые и све¬
товые сигналы оповещали об одном — об опасном для жизни низком дав¬
лении воздуха.
А на смену облаку пыли в кабину вполз ледяной туман. Энсон Хер¬
рис почувствовал мучительную боль в барабанных перепонках.
Но в это время он уже начал действовать — многолетний опыт и тре¬
нировка сделали свое.
На долгом и трудном пути к креслу командира воздушного корабля
пилоты проводят долгие часы в упорных тренировках в учебных аудито¬
риях и тренажерах, изучая теоретически и практически все непредвиден¬
ные тяжелые ситуации, которые могут возникнуть в воздухе как вслед¬
ствие аварии, так и вследствие чисто психологических причин. Цель этих
тренировок — воспитать в пилоте быструю и точную реакцию в любых
неожиданных положениях.
Тренажеры имеются на всех крупных аэродромах всех рейсовых авиа¬
линий.
567

Снаружи тренажер выглядит, как нос самолета, отрубленный от всего
остального фюзеляжа. Внутри он оборудован совершенно так же, как
нормальная кабина экипажа.
Пилот проводит несколько часов в закрытом тренажере, в обстановке,
полностью имитирующей дальний беспосадочный перелет. Когда дверь
захлопывается, отрезая пилота от внешнего мира, ощущение возникает
несколько жуткое; с абсолютной точностью воспроизводится и движение
и шум, пилот физически как бы ощущает себя в воздухе. Предусмот¬
рено все для воспроизведения картины полета: перед лобовыми стеклами
помещен экран, на котором возникают аэропорты и взлетно-посадочные
полосы, то вырастающие, приближающиеся, то остающиеся позади, созда¬
вая впечатление приземления или взлета. Единственное отличие тренажера
от кабины настоящего самолета лишь в том, что тренажер никогда не
отрывается от земли.
Пилот в тренажере, так же, как и в обычном полете, связан с
диспетчерами по радио. В диспетчерской опытные операторы-инструкторы
с пульта управления имитируют всю процедуру управления полетом в
различных условиях. Оператор-инструктор может без предупреждения
создавать для пилота крайне неблагоприятные условия, имитируя все¬
возможные аварийные ситуации, начиная от перебоев в работе двигате¬
лей и кончая пожаром, воздушным порывом, нехваткой горючего, повре¬
ждением электропроводки, взрывной разгерметизацией, выходом из строя
приборов и прочими аварийными положениями. Даже столкновение в
воздухе может быть имитировано. Иной раз тренажеры используются для
того, чтобы пилот сумел задним числом разобраться в причинах аварии.
Иногда оператор-инструктор может создать для пилота несколько
критических ситуаций одновременно, в результате чего пилот вылезает
потом из тренажера совершенно измочаленный и взмокший от пота. Боль¬
шинство пилотов тем не менее успешно проходят эти испытания, те же,
кому это не удается, получают соответствующую пометку в своей слу¬
жебной характеристике; им назначается новая проверка, и за их работой
в дальнейшем ведется пристальное наблюдение. Проверки в тренажере
проводятся систематически несколько раз в год на протяжении всего
срока службы пилота, вплоть до его выхода на пенсию.
В результате этих тренировок при возникновении того или иного ЧП
пилоты крупных рейсовых авиалиний точно знают, что им надлежит де¬
лать, не теряются и не тратят зря ни секунды драгоценного времени.
Именно это, наряду с некоторыми другими факторами, и сделало рей¬
совые лайнеры наиболее безопасным средством передвижения
за всю историю человечества. Вот почему и Энсон Хэррис мгновенно,
автоматически, начал применять все необходимые меры для спасения
самолета.
В процессе тренировки на разгерметизацию от членов экипажа тре¬
буют соблюдения одного основного правила: они прежде всего обязаны
позаботиться о себе. Вернон Димирест выполнил это требование. Точно
так же поступили Энсон Хэррис и Сай Джордан.
Прежде всего — кислород; им — даже раньше, чем пассажирам.
А когда нормальная деятельность мозга будет обеспечена, можно уже
принимать решения.
У каждого пилота на спинке кресла с наружной стороны висела кис¬
лородная маска, похожая на маску бейсбольного вратаря. Привычным,
тысячу раз отработанным движением Хэррис сорвал с головы наушники
и закинул руку за спину. Он дернул с такой силой, что отодрал дер¬
жатель, и мгновенно натянул маску на голову. В маску, подсоединенную
к цистерне с кислородом, вмонтирован микрофон. Для приема же Хэр¬
рис, после того как снял наушники, включил на большую громкость ди¬
намик над головой.
Сай Джордан, сидевший позади, молниеносно проделал то же самое.
568

В следующем автоматическом движении Энсона Хэрриса проявилась
забота о пассажирах. В случаях разгерметизации система кислородного
снабжения работала автоматически. Но из предосторожности — на случай,
если она не сработает,— над головой у каждого из пилотов имелся вы¬
ключатель. Он обеспечивал автоматический выброс кислородных масок
пассажирам и подачу к ним кислорода. Хэррис щелкнул выключателем.
Затем правой рукой он взялся за секторы и уменьшил подачу топ¬
лива. Скорость снизилась.
Необходимо было снизить ее еще больше.
Слева от секторов находилась рукоятка воздушных тормозов. Хэррис
до отказа взял рукоятку на себя. На обоих крыльях самолета поднялись
спойлеры, создавая дополнительное сопротивление, способствуя умень¬
шению скорости.
Сай Джордан выключил сигнал тревоги.
До этого мгновения все действия производились автоматически.
Теперь настало время решать, как быть дальше.
Прежде всего необходимо было снизить самолет, перебраться в те
слои атмосферы, где человек может дышать. С двадцати восьми тысяч
футов над землей самолет должен спуститься на три с половиной мили —
там воздух не так разрежен и можно уже существовать без кислород¬
ной маски.
И вот перед Хэррисом встала дилемма: снижаться постепенно или
пикировать?
Еще два года назад инструкция безоговорочно предписывала пилотам
при разгерметизации в результате взрыва немедленно пикировать. Од¬
нако выполнение этой инструкции уже привело к тому, что один само¬
лет разлетелся на куски, в то время как при медленном снижении, быть
может, и удалось бы избежать катастрофы. Теперь пилотам было ска¬
зано: сначала проверьте серьезность повреждений. Если самолет сильно
поврежден, пикирование может привести к аварии, в таком случае снижай¬
тесь медленно.
Но и это было чревато опасностями. И Энсон Хэррис сразу понял,
чем грозит им медленное снижение.
В фюзеляже несомненно образовалась пробоина. Это доказывала
внезапная разгерметизация; только что прогремевший — меньше ми¬
нуты назад — взрыв мог произвести большие разрушения. При других
обстоятельствах Хэррис немедленно послал бы Сая Джордана выяснить,
насколько серьезны повреждения, но отсутствие в кабине командира ко¬
рабля предписывало бортмеханику оставаться на месте.
Однако независимо от величины повреждений одно было неоспоримо,
и, быть может, наиболее важно. Температура окружающей среды прибли¬
жалась к пятидесяти градусам ниже нуля. Судя по парализующему хо¬
лоду, который ощущал Хэррис, температура в самолете упала примерно
до такого же уровня. При подобной температуре и при отсутствии
специальной одежды продолжительность жизни для любого человека из¬
мерялась минутами.
Каков же выбор: погибнуть от холода или рискнуть и спикировать?
Приняв решение, правильность которого могло подтвердить или опро¬
вергнуть только будущее, Энсон Хэррис крикнул в микрофон Саю
Джордану:
—	Предупредите КДП! Мы пикируем.
И тут же резко положил самолет в правый крен, одновременно пе¬
реведя рычаг шасси вниз, на выпуск. Вираж перед пикированием пресле¬
довал двойную цель: пассажиры и стюардессы, стоявшие или не успев¬
шие пристегнуться, будут удержаны на месте центробежной силой, в то
время как при прямом пикировании их подбросило бы к потолку. И вто¬
рое: вираж уведет самолет в сторону от трассы, и, надо надеяться, от
других воздушных кораблей, следующих тем же курсом, но ниже.
569

Выпущенное же шасси должно еще больше затормозить самолет и
позволить ему круче спикировать.
Из репродуктора у себя над головой Хэррис услышал голос Сая
Джордана, монотонно оповещавшего о бедствии:
—	Майский день, майский день, говорит «Транс-Америка», рейс два.
Разгерметизация от взрыва. Мы пикируем, пикируем!
Хэррис резко отдал штурвал и крикнул в микрофон:
—	Проси десять!
—	Прошу дать эшелон десять тысяч футов,— передал в эфир Сай
Джордан.
Энсон Хэррис переключил радар на семьдесят семь — радарный SOS.
Теперь там, на земле, на экранах всех радаров вспыхнет «двуцветка» —
сигнал, не оставлющий сомнения в том, что самолет терпит бедствие,
и точно указывающий, где именно.
Самолет пикировал, обезумевший альтиметр раскручивался, как часы
со сломанным анкером. Двадцать шесть тысяч футов... двадцать четыре...
двадцать три... Вариометр показывал спуск восемь тысяч футов в мину¬
ту... Сверху, из динамика раздался голос диспетчера Торонтского центра:
—	Все эшелоны ниже вас свободны. Как только сможете, сообщите
ваши намерения. Держитесь, мы с вами...
Хэррис, выведя самолет из виража, круто пикировал; предпринимать
что-либо против холода не было времени. Если они успеют достаточно
быстро спуститься, люди могут выжить... Лишь бы самолет не рассыпал¬
ся... Хэррис уже заметил, что тяги руля высоты и руля направления не¬
исправны: руль направления заедало... Двадцать тысяч... девятнадцать...
Судя по поведению самолета, взрывом была повреждена хвостовая часть;
насколько сильно — станет ясно, когда он будет выводить машину из
пике. В этот момент все решится. Если повреждение серьезно, самолет
не выйдет из пике, и тогда... Хэррису сейчас очень не хватало соседа
справа, но пересаживать туда Сая Джордана было уже поздно. И, кроме
того, бортмеханику надлежало быть на своем месте — закрывать воз¬
душные клапаны, обеспечивая максимальный обогрев салонов, проверять,
нет ли повреждений в системе питания и в пожарной сигнализации...
Восемнадцать тысяч футов... семнадцать... На четырнадцати тысячах, ре¬
шил Хэррис, он начнет выходить из пике: с тем чтобы на десяти тыся¬
чах перейти на горизонтальный полет... Пятнадцать тысяч... четырнадцать...
Ну, вот теперь — попробуем!
Тяжело, с трудом, но самолет все же подчинился управлению... Хэр¬
рис с силой тянул на себя штурвал. Нос самолета начал подниматься,
система управления сработала, самолет выходил из пике. Двенадцать ты¬
сяч футов — теперь они уже снижались медленнее. Одиннадцать тысяч...
десять с половиной... десять!
Самолет вышел из пике! Пока что все прошло благополучно. На этой
высоте уже можно было нормально дышать, дополнительного кислорода
не требовалось. Термометр показывал минус пять градусов — все еще
холодно, конечно, но уже не тот убийственный холод, как там, на высоте.
Весь их спуск продолжался две с половиной минуты.
Динамик над головой снова ожил:
—	«Транс-Америка», рейс два, говорит Торонтский центр. Как у вас
дела?
Сай Джордан подтвердил прием. В разговор включился Энсон Хэррис:
—	Вышли из пике на десяти тысячах, возвращаемся на курс два-семь-
ноль. Взрывом поврежден фюзеляж, степень повреждения не выяснена.
Запрашиваем погоду, трассу Торонто — Детройт — аэропорт Линкольна.—
Перед мысленным взором Хэрриса промелькнули аэропорты — достаточ¬
но крупные для «боинга-707» по своим наземным возможностям, отве¬
чающие требованиям, обеспечивающие необходимые условия для посадки.
Вернон Димирест, перешагнув через сорванную с петель дверь и
570

кучу еще каких-то обломков, быстро вошел в кабину и опустился на
кресло справа.
—	Нам не хватало вас,— сказал Энсон Хэррис.
—	Машина слушается управления?
Хэррис утвердительно кивнул.
—	Если не отвалится хвост, мы еще можем выкарабкаться из этой
передряги.— Он добавил, что руль направления заедает.— Кто-то из пас¬
сажиров решил устроить небольшой фейерверк?
—	Вроде того. И пробил в самолете довольно-таки большую дыру.
Забыл измерить.
Их беспечно-небрежный тон был лишь маской, и оба это понимали.
Хэррис все еще продолжал выравнивать самолет, удерживая его на по¬
стоянной высоте и на курсе. Он сказал, желая приободрить коллегу:
—	План у вас был отличный, Вернон. Все могло бы пройти как по
маслу.
—	Могло бы, но не прошло.— Димирест повернулся ко второму пи¬
лоту.— Ступайте в туристский салон. Осмотрите повреждения и доложи¬
те по внутреннему телефону. Потом помогите, чем сможете, людям.
Нам надо знать, много ли пострадавших и насколько серьезно.— И только
тут впервые Вернон Димирест позволил себе сформулировать ту мысль,
которая подсознательно жгла его мозг.— И выясните, что там с Гвен.
С Торонтского центра начали поступать сведения, которые запросил
Энсон Хэррис: аэропорт Торонто все еще закрыт — все взлетно-посадоч¬
ные полосы заметены снегом. В Детройтском аэропорту все взлетно-по-
садочные полосы закрыты для регулярных рейсов, но в случае крайней
нужды и экстренной посадки снегоуборочные машины могут расчистить
полосу три, левую. На полосе — пять-шесть дюймов снега, под ним —
лед. Видимость в Детройте — шестьсот футов и перемежающийся шкваль¬
ный снегопад. В аэропорту Линкольна все взлетно-посадочные полосы
расчищены и могут быть использованы, кроме полосы три-ноль, которая
заблокирована и потому временно закрыта. Видимость — одна миля;
ветер северо-западный, порывистый, тридцать узлов в час.
Энсон Хэррис сказал Димиресту:
—	Я не намерен выливать горючее.
Димирест понял ход мыслей Хэрриса и утвердительно кивнул. Даже
если им удастся довести самолет до аэропорта, посадка неизбежно бу¬
дет трудной и опасной из-за большого запаса горючего, которое они
должны были израсходовать в полете до Рима. Тем не менее при нали¬
чии повреждения выливать горючее еще рискованнее. В результате взры¬
ва и поломок в хвосте могло возникнуть короткое замыкание или тре¬
ние металла о металл, вызывающее искры. При сливе горючего в поле¬
те одной'искры будет достаточно, чтобы лайнер превратился в пылаю¬
щий жертвенный костер. Оба пилота рассуждали так: лучше не рисковать
в воздухе и пойти на тяжелую посадку.
Однако по тем же соображениям посадку в Детройте — ближайшем
крупном аэропорту — можно было производить лишь в самом крайнем
случае. При большом весе самолет приземлится на повышенной скоро¬
сти. Нужна длинная посадочная полоса, чтобы за время пробежки успеть
затормозить. А полоса три, левая,— самая длинная в Детройтском го¬
родском аэропорту,— покрыта снегом и обледенела, условия — хуже не
придумаешь.
Было и еще одно обстоятельство:	где бы ни совершил посадку
поврежденный самолет, нельзя было предугадать, в какой мере он бу¬
дет управляем при неисправности руля направления — а то, что он не¬
исправен, пилоты знали, хотя не знали — насколько.
Наиболее безопасные условия посадки мог предложить только аэро¬
порт Линкольна. Но до него оставалось еще по меньшей мере час лета.
Они летели теперь со скоростью в двести пятьдесят узлов, то есть зна¬
571

чительно медленнее, чем на большой высоте, и Энсон Хэррис продол¬
жал снижать скорость, чтобы не усугублять повреждений. К несчастью,
и это не облегчало их положения. На десяти тысячах футов самолет
начало трясти и появилась вибрация в хвостовой части. На этой высоте
все еще бушевала снежная буря, для которой в более высоких слоях
атмосферы самолет был недосягаем.
Таким образом, основным и решающим был сейчас вопрос: смогут
ли они продержаться в воздухе еще час?
Трудно было поверить, но с момента взрыва и начала разгерметиза¬
ции прошло меньше пяти минут.
А тем временем воздушный диспетчер запрашивал снова:
—	«Транс-Америка», рейс два, сообщите ваши намерения.
Вернон Димирест ответил, запросил курс на Детройт и	добавил,	что
размеры повреждений еще уточняются. А где они будут садиться —
в Детройте или где-либо еще,— он сообщит через несколько минут.
—	«Транс-Америка», рейс два, вас понял. Детройт освобождает от
снегоуборочных машин полосу три, левую. Впредь до дальнейших ука¬
заний там будут готовиться к экстренной посадке.
Звякнул телефон внутренней связи. Говорил Сай Джордан, стараясь
перекричать рев ветра:
—	Капитан, здесь большая пробоина, примерно в шесть футов, по¬
зади задней двери. Кухня, туалеты и все вокруг завалено обломками,
но,	насколько я могу судить, машина пока не рассыпается.	Бустер	отор¬
вало к черту, но тросы управления как будто в порядке.
—	А плоскости оперения как? Видно вам чтотнибудь?
—	Похоже, сорвало обшивку, она попала на стабилизатор, и его
заклинило. Помимо этого, я вижу снаружи несколько дыр и вмятин,—
по-моему, от обломков. Но так вроде ничего не болтается — по крайней
мере, на виду. Основная сила взрыва, должно быть, пошла вбок.
Этого-то и не предусмотрел Герреро. Он с самого начала ошибся
в расчетах. Его и тут постигла неудача.
Он не учел — ив этом заключался его главный просчет,— что, как
только фюзеляж будет пробит, взрывная волна устремится наружу и раз¬
реженная атмосфера сразу ослабит силу взрыва. Кроме того, он не знал,
как прочно сконструирован современный воздушный лайнер, и в этом
был его второй просчет. В пассажирском лайнере предусмотрено такое
дублирование всех систем, при котором повреждение одной из них не
может вывести из строя всю систему управления. Лайнер может быть
уничтожен бомбой, но лишь в том случае, если взрывом — случайно или
преднамеренно — будут выведены из строя все наиболее важные его
узлы. Всего этого и не учел Герреро.
—	Сможем мы продержаться в воздухе еще час? — спросил Дими¬
рест Сая Джордана.
—	Самолет, мне кажется, выдержит. Насчет пассажиров — не уверен.
—	Пострадавших много?
—	Трудно сказать. Я прежде всего обследовал, как вы велели, по¬
вреждения. Пока что веселого мало.
Димирест распорядился:
—	Оставайтесь там, сколько потребуется. Сделайте все, что в ваших
силах.— Он помедлил, не решаясь задать следующий вопрос, страшась воз¬
можного ответа; потом все же спросил: — Гвен не попадалась вам на гла¬
за?— Он ведь до сих пор ничего не знал о судьбе Гвен; ее могло унести
за борт взрывной волной. Такие случаи бывали, и даже если этого не
произошло, Гвен так или иначе находилась ближе всех к месту взрыва.
—	Гвен тут, но, признаться, в тяжелом состоянии,— ответил Сай
Джордан.— На борту оказалось трое врачей, и они занимаются ею и
остальными ранеными. Я сообщу, как только что-нибудь прояснится.
Вернон Димирест повесил трубку. Хотя он и позволил себе задать
572

мучивший его вопрос, однако по-прежнему старался гнать прочь все су¬
губо личные мысли и чувства. Все это потом. Сейчас надо принимать
решения, спасать самолет, экипаж, пассажиров. Он коротко пересказал
Энсону Хэррису сообщение второго пилота.
Хэррис размышлял, взвешивая все «за» и «против». Вернон Дими¬
рест не проявлял желания взять на себя управление самолетом и, по-ви¬
димому, одобрял его действия. Даже сейчас он предоставлял Хэррису
самому решать вопрос о посадке.
Несмотря на критическую ситуацию, капитан Димирест вел себя так,
как положено пилоту-контролеру.
—	Попробуем дотянуть до Линкольна,— сказал Хэррис. Главное —
спасти самолет; что же до пассажиров, то в каком бы тяжелом положе¬
нии они ни находились, оставалось надеяться, что они выдержат перелет.
Димирест кивнул в знак согласия, вызвал КДП Торонто и сообщил
о принятом решении. Еще несколько минут — и заботу о них возьмет
на себя Кливленд. Димирест попросил, чтобы аэропорт Детройта на вся¬
кий случай был готов принять их самолет, хотя намерения у них вряд
ли изменятся. И пусть предупредят международный аэропорт Линкольна
о том, что самолет, выполняющий рейс два, потребует аварийной посадки.
—	«Транс-Америка», рейс два, вас понял. Детройт и Линкольн опо¬
вещаются.
После этого самолет несколько изменил курс. Они приближались к
западному берегу озера Гурон, недалеко от границы между США и
Канадой.
Оба пилота знали, что там, на земле, все внимание теперь сосре¬
доточено на их самолете. Диспетчеры и старшие по смене в соответ¬
ствующих центрах наблюдения за воздухом напряженно работают, согла¬
совывая свои действия, убирая все машины с их пути. Центры передают
их самолет друг другу и расчищают ему путь следования. Любое требо¬
вание, поступившее с рейса два, будет мгновенно выполнено.
Когда они пересекали границу, диспетчер Торонтского центра, рас¬
ставаясь с ними, радировал:
—	Счастливого пути, желаю успеха.
А через несколько секунд их позывные принимал уже Кливленд.
Когда Димирест бросал взгляд назад, в дверной проем, он разли¬
чал в неясном полумраке пассажирского салона какие-то движущиеся
фигуры. (Сай Джордан, как только сорвало дверь, уменьшил свет в са¬
лоне первого класса, чтобы он не бил в кабину.) По-видимому, кто-то
пересаживал пассажиров вперед, ближе к носу самолета, скорее всего,
это был Сай Джордан, и Димирест с минуты на минуту ждал от него
сообщения. В самолете, даже в кабине, все еще было нестерпимо хо¬
лодно, а в салонах, разумеется, того холоднее. Снова промелькнула
мучительная мысль о Гвен, но Димирест тут же безжалостно прогнал
ее и заставил себя сосредоточиться на том, что предпринять дальше.
Смелое решение продержаться в воздухе еще час было принято все¬
го несколько минут назад, однако уже пора было планировать вход в
зону аэропорта имени Линкольна и посадку там. Самолет продолжал
вести Энсон Хэррис. Вернон Димирест достал карты зоны наблюдения
и взлетно-посадочных полос аэродрома и разложил их на коленях.
Международный аэропорт имени Линкольна был воздушной базой и
родным домом обоих пилотов, и они как свои пять пальцев знали его
воздушную зону и все взлетно-посадочные полосы. Однако опыт и тре¬
бования безопасности обязывали их не полагаться на память и прове¬
рять себя.
Карты подтвердили то, что было им хорошо известно.
Такая посадка, как у них — с большим грузом и на большой скоро¬
сти,— требовала самой длинной полосы. А неисправность руля поворо¬
тов требовала, чтобы эта полоса была и максимально широкой. При этом
573

следовало учитывать направление и силу ветра, а ветер, согласно метео¬
сводке из Линкольна, был северо-западный, порывистый, тридцать узлов.
Только одна полоса — три-ноль — отвечала всем требованиям.
—	Нам нужна три-ноль,— сказал Димирест.
—	В последнем сообщении говорилось, что эта полоса временно
закрыта, там какой-то затор,— заметил Хэррис.
—	Я это слышал,— сердито буркнул Димирест.— Она уже черт знает
сколько часов закрыта, и все потому, что там застрял мексиканский лай¬
нер.— Он свернул карту зоны наблюдения и прикрепил ее к штурвалу.—
Затор, черт бы их побрал! — выбранился он в сердцах.— У них есть еще
пятьдесят минут, чтобы от него избавиться!
Он нажал кнопку микрофона, собираясь передать сообщение на КДП,
и в этот момент Сай Джордан, бледный как смерть, потрясенный всем
виденным, вошел в кабину.
1 1
Адвокат Фримантл был озадачен.
«Как это понять? — недоумевал он.— Никто из администрации аэро¬
порта не обращает внимания на то, что толпа недовольных жителей Ме-
доувуда заполнила добрую половину главного зала ожидания и шумит
все больше и больше».
Когда Эллиот Фримантл несколько часов назад обратился к негру,
лейтенанту полиции, и попросил у него разрешения провести в зале
митинг протеста, ему было самым решительным образом отказано. Од¬
нако вот они собрались, а вокруг них — еще целая толпа зевак, и что
же? Ни один полицейский даже носа сюда не кажет!
«Это просто загадочно!» — думал Фримантл.
Чем это объяснялось, он, конечно, не мог знать.
После встречи с управляющим аэропортом делегация медоувудцев
во главе с Эллиотом Фримантлом спустилась из административного кры¬
ла здания в главный зал ожидания. Здесь ребята из телевидения, с ко¬
торыми Фримантл договорился заранее, уже установили свою аппаратуру.
Медоувудцы — их к тому времени набралось человек пятьсот, не
меньше, и новые продолжали прибывать — толпились вокруг.
Один из съемочной бригады сказал:
—	Мы к вашим услугам, если вы готовы, мистер Фримантл.
Телевизионных съемочных бригад прибыло две — каждая с наме¬
рением получить интервью для завтрашней передачи. Фримантл, стре¬
ляный воробей, тотчас осведомился, по каким каналам они будут пере¬
даваться, и приготовился вести себя соответственно вкусам определенных
категорий телезрителей. Первое интервью, как он выяснил, пойдет по
первому каналу, весьма популярному, рассчитанному на зрителей, кото¬
рым подавай горячие споры, стычки, даже эксцентричные выходки. Фри¬
мантл был вполне готов подладиться под их вкусы.
Репортер телевидения, красивый молодой человек с модной стриж¬
кой, спросил:
—	Мистер Фримантл, почему вы пришли сюда?
—	Потому что этот аэропорт — разбойничий притон.
—	Вы можете пояснить ваши слова?
—	Разумеется. Жители Медоувуда регулярно подвергаются грабежу.
У них крадут их покой, их право на уединение, их трудом заработанный от¬
дых и, наконец, их сон. Их обкрадывают, отнимая у них радость досуга;
обкрадывают, подрывая их физические и психические силы, их здоровье,
а также здоровье и благополучие их детей. Все эти исконные права чело¬
века— права, гарантируемые нашей конституцией,— бесстыдно попирают¬
ся управлением аэропорта имени Линкольна без всякой компенсации.
574

Репортер осклабился, обнажив два ряда безупречных белых зубов.
—	Это смелые слова, господин адвокат.
—	А мы — я и мои клиенты — не побоимся и подраться.
—	Это желание зародилось у вас после того, как здесь произошли
какие-нибудь события?
—	Вот именно, сэр. После того, как управление аэропорта проде¬
монстрировало свое бездушное отношение к судьбе моих клиентов.
—	Что же вы намерены предпринять?
—	В суде — и, если потребуется, то в самой высокой судебной ин¬
станции— мы будем добиваться закрытия некоторых взлетных полос,
а на ночное время — и всего аэропорта. В Европе, где цивилизация до¬
стигла в этом отношении более высокого уровня, чем у нас, в париж¬
ском аэропорту, к примеру, введено запрещенное для полетов время.
Если же мы не сможем этого добиться, то потребуем соответствующей
компенсации в пользу домовладельцев, которым наносится тяжелый
ущерб.
—	Насколько я понимаю, ваши действия в настоящий момент имеют
целью получить общественную поддержку?
—	Да, сэр.
—	Вы полагаете, что общественность поддержит вас?
—	В противном случае я предложу тем, кто с нами не согласен,
провести сутки в Медоувуде, если, конечно, их барабанные перепонки
и психика выдержат это испытание.
—	Но в аэропортах безусловно выработана определенная система
мероприятий для снижения шума, не так ли, господин адвокат?
—	Надувательство, сэр! Шарлатанство! Обман общественного мнения!
Управляющий этим аэропортом сам признался сегодня, что даже эти
жалкие меры для так называемого снижения шума и то не соблюдаются,
И так дальше и все в таком же духе.
Впоследствии Эллиот Фримантл задавал себе вопрос: не следовало
ли, говоря о признании, сделанном Бейкерсфелдом, упомянуть — в
соответствии с его заявлением — об особых погодных условиях, создав¬
шихся сегодня вследствие бурана? Однако без этого упоминания его сло¬
ва прозвучали сильнее, а если в них и была полуправда, то едва ли
его станут притягивать за это к ответу. Так или иначе и в первом Ин¬
тервью, и во втором ему удалось произвести впечатление на своих слу¬
шателей. И камера несколько раз запечатлела взволнованные напряжен¬
ные лица присутствовавших при этом интервью медоувудцев. Эллиот
Фримантл очень рассчитывал на то, что, увидя себя завтра на экранах
своих телевизоров, они с благодарностью вспомнят того, чьими стара¬
ниями было достигнуто оказанное им столь большое внимание.
Он был немало удивлен числом жителей Медоувуда, последовавших
за ним — словно за Дудочником из поэмы Браунинга — в аэропорт. На
митинг в Медоувудской воскресной школе собралось, по самым грубым
подсчетам, человек шестьсот. Фримантл полагал, что ввиду позднего, часа
и плохой погоды будет совсем неплохо, если до аэропорта доберется хо¬
тя бы половина этих людей. Однако не только почти все присутствовавшие
в школе пришли сюда, но кое-кто из них, должно быть, позвонил по
телефону своим друзьям и соседям, и те присоединились к ним. А не¬
которые даже выразили желание, чтобы он представлял их интересы в
суде, и попросили дать им бланки, которые он с немалым удоволь¬
ствием тут же роздал. Заново произведя в уме кое-какие несложные
подсчеты, Фримантл увидел, что его первоначальные надежды на сумму
гонорара в двадцать пять тысяч долларов могут сбыться даже с лихвой.
Когда с телевизионными интервью было покончено, репортер из «Три-
бюн» Томлинсон, успевший записать кое-что во время съемок, спросил:
—	Что вы думаете предпринять дальше, мистер Фримантл? Вы хотите
провести здесь своего рода демонстрацию?
575

Фримантл покачал головой.
—	К сожалению, свобода слова не в почете у администрации аэро¬
порта, и нам было отказано в элементарной просьбе — мы просили раз¬
решения созвать здесь небольшой митинг. Тем не менее я намерен ска¬
зать несколько слов этим дамам и господам.
И Фримантл указал на заполнявших зал медоувудцев.
—	Разве это не то же самое, что митинг?
—	Нет, не то же самое.
Однако, думал про себя Эллиот Фримантл, и это неплохо, тем более
что он твердо решил устроить публичную демонстрацию, если это ему
удастся. Он намеревался выступить с яростными нападками на админи¬
страцию аэропорта в расчете на то, что местная полиция прикажет ему
заткнуться. Фримантл не собирался оказывать полиции сопротивление
и попадать под арест. Вполне достаточно будет, если полиция прервет
его выступление — желательно в разгар красноречия — и тем самым сде¬
лает его в глазах медоувудцев этаким мучеником, борцом за правду,
а заодно даст неплохую пищу завтрашним газетам. (Утренние газеты,
вероятно, уже печатают интервью с ним о положении в Медоувуде,
редакторы же вечерних выпусков будут благодарны за новые сообщения.)
А главное — медоувудские домовладельцы получали еще одно под¬
тверждение тому, что в его лице они приобрели умелого адвоката и
энергичного вожака, который не зря будет получать свой гонорар. Мож¬
но предположить, что первые чеки начнут поступать уже послезавтра.
—	Мы решили — надо открывать здесь митинг,— сказал ему Флойд
Занетта, председатель митинга в Медоувуде.
Пока Фримантл давал интервью репортеру «Трибюн», кто-то из ме¬
доувудцев торопливо приладил портативную усилительную установку,
привезенную из воскресной школы, и Фримантлу сунули в руки микро¬
фон. Обращаясь к толпе, он начал вещать:
—	Друзья мои, мы пришли сюда сегодня с конструктивными пред¬
ложениями, настроенные на деловой разговор. Мы надеялись поделиться
своими соображениями с управлением аэропорта, считая, что наши проб¬
лемы достаточно насущно важны и неотложны, чтобы привлечь к себе
пристальное и сочувственное внимание. Отстаивая ваши интересы, я по¬
пытался настойчиво и твердо, однако в рамках практически осуществи¬
мого, изложить эти предложения. Я надеялся, что в результате такого
собеседования получу возможность передать вам обещание, что ваше
положение будет облегчено или — на худой конец—хотя бы выражение
сочувствия и понимания. С огорчением должен сообщить вам, что ваши
представители рассчитывали на это напрасно. Мы встретили здесь толь¬
ко враждебность, оскорбления и бесстыдно циничное утверждение, что
в ближайшем будущем шум, сотрясающий ваши жилища, должен еще
возрасти.
Раздались возмущенные крики. Фримантл поднял руку.
—	Да, поверить трудно, но спросите тех, кто был там вместе со
мной. Пусть они вам расскажут.— Он ткнул пальцем в стоявших возле.—
Говорил нам управляющий аэропортом, что дальше будет еще хуже?
Сначала несколько нерешительно, а потом все более уверенно, кое-
кто из членов депутации закивал головой. Ловко исказив откровенно
честное признание, сделанное Мелом Бейкерсфелдом, Эллиот Фримантл
продолжал:
—	Я вижу здесь, помимо моих медоувудских друзей и клиентов,
еще и других лиц, заинтересовавшихся, по-видимому, нашими проблема¬
ми. Мы вполне понимаем их интерес. Поэтому позвольте мне вкратце
информировать...— И он продолжал ораторствовать в обычном для него
трескучем стиле.
Толпа, довольно внушительная с самого начала, теперь заметно уве¬
личилась и продолжала расти. Пассажиры, направлявшиеся к выходам
576

на летное поле, пробивались сквозь нее с трудом. Шум толпы заглушал
объявления о прибывающих и отлетающих самолетах. Кое-кто из медоу¬
вудцев поднял над головой наспех нацарапанные плакаты:
ЛАЙНЕРЫ БЕСЧИНСТВУЮТ НАД МЕДОУВУДОМ!.. НАРОД ИЛИ САМОЛЕТЫ?..
ПОКОНЧИМ С ПРОКЛЯТЫМ ШУМОМ!.. МЕДОУВУД ТОЖЕ ПЛАТИТ НАЛОГИ...
К СУДУ АЭРОПОРТ ЛИНКОЛЬНА!
Как только Фримантл умолкал, крики и шум возрастали. Седовласый
мужчина в спортивной куртке орал во всю мочь:
—	Дадим-ка этим аэропортовским заправилам почувствовать шум на
собственной шкуре!
Его слова вызвали рев одобрения.
«Интервью» Фримантла явно перерастало в демонстрацию. Теперь
с минуты на минуту, по его расчетам, в дело должна была вмешаться
полиция.
Однако адвокат Фримантл находился в полной неизвестности о том,
что в то время как в главном зале заработали телекамеры и стала расти
толпа, в управлении аэропорта возникла тревога по поводу возможности
взрыва на «Золотом Аргосе», и вскоре все полицейские аэровокзала
устремились на розыски Инес Герреро, и демонстрация медоувудцев не
привлекла к себе внимания.
И даже после того, как Инес Герреро удалось разыскать, лейтенант
Ордвей все еще находился на чрезвычайном совещании в кабинете Мела
Бейкерсфелда.
Прошло еще минут пятнадцать, и Эллиота Фримантла охватило бес¬
покойство. Хотя митинг и выглядел довольно внушительно, однако если
власти не начнут его разгонять, заряд, можно сказать, пропал даром.
Куда же, черт подери, думал Фримантл, подевалась вся полиция, поче¬
му она не исполняет своих обязанностей?
Наконец на лестнице административного этажа появились лейтенант
Ордвей и Мел Бейкерсфелд и стали спускаться вниз.
Минуту назад все, кто находился в кабинете Мела, разошлись по
своим делам. После того как Инес Герреро допросили, а «Золотому
Аргосу» отправили вторую радиограмму с предостережением, оставаться
здесь было бессмысленно. Таня Ливингстон, управляющий перевозками и
старший пилот «Транс-Америки» разошлись по своим служебным помеще¬
ниям и стали с тревогой ждать новых известий, и все остальные — за исклю¬
чением Инес Герреро, которую передали для дальнейшего опроса
агентам городской полиции,— тоже вернулись к своим непосредственным
обязанностям. Таня пообещала таможенному инспектору Стэндишу, чрез¬
вычайно обеспокоенному судьбой^ своей племянницы, тотчас сообщить
ему, как только поступят какие-нибудь новые сведения с борта самолете
Мел вышел из кабинета вмест^ с Недом Ордвеем, еще не решив
для себя, где он будет нести эту ночную вахту.
Первым толпу медоувудцев и прежде всего Эллиота Фримантла за¬
метил Нед Ордвей.
—	Опять этот чертов адвокат! Я же сказал ему: никаких демонстра¬
ций!— И Нед быстро направился к собравшимся в зале ожидания.— Ну,
я их живо разгоню.
Мел, спеша за ним следом, предупредил:
—	Возможно, он именно на это и рассчитывает — хочет стать в их
глазах героем.
Они подошли ближе — Ордвей плечами прокладывал путь в толпе —
и услышали, как Эллиот Фримантл вещает:
—	Невзирая на заверения управляющего аэропортом, который при¬
нимал нас не далее как сегодня вечером, огромные тяжелые машины
с душераздирающим ревом продолжают взлетать даже в столь поздний
час. Даже в эту самую минуту...
577

— А ну, прекратите,— без церемоний заявил Нед Ордвей.— Я ведь
предупреждал вас, чтоб вы не устраивали здесь демонстраций.
—	Позвольте, лейтенант, уверяю вас, что это вавсе не демонстра¬
ция.— Фримантл по-прежнему говорил в микрофон, и его слова были
слышны во всех уголках зала.— Просто я обещал после беседы с адми¬
нистрацией вашего аэропорта — беседы, должен признаться, совершенно
не удовлетворившей меня,— сказать несколько слов для телевидения, а
затем отчитаться перед собравшимися здесь людьми...
—	Отчитывайтесь в другом месте! — Ордвей повернулся к нему
спиной и обратился к тем, кто стоял ближе: — Давайте, давайте расхо¬
дитесь!
В толпе сердито зашумели, лица стали злыми, враждебными. Ордвей
снова повернулся к Фримантлу, и в этот момент защелкали фотоаппара¬
ты, вспыхнули потушенные было прожекторы, услужливо высвечивая для
телекамер два лица, и Эллиот Фримантл подумал: наконец-то все пошло
как надо.
Стоя несколько в стороне, Мел Бейкерсфелд разговаривал с одним
из сотрудников телевизионной компании и Томлинсоном из «Трибюн». Ре¬
портер начал проглядывать свои заметки и, перевернув страницу блокно¬
та, прочел какую-то запись вслух'. Лицо Бейкерсфелда гневно вспыхнуло.
—	Я весьма уважаю вас, лейтенант, и исполнен такого же глубокого
уважения к мундиру, который вы носите,— говорил тем временем Эл¬
лиот Фримантл, обращаясь к Ордвею.— Тем не менее должен заметить,
что мы уже пробовали провести сегодня митинг в другом месте — у нас
в Медоувуде,— но из-за шума, который создает ваш аэропорт, мы не
слышали самих себя.
—	Я здесь не для того, чтобы вступать с вами в споры, мистер
Фримантл,— оборвал его Ордвей.— Если вы не подчинитесь, я вас аре¬
стую. Приказываю вам увести отсюда этих людей.
Из толпы кто-то крикнул:
—	А если мы не уйдем, тогда что?
—	Стойте здесь, и все! Всех не арестуют! — крикнул кто-то другой.
—	Ни в коем случае! — Эллиот Фримантл, исполненный сознания сво¬
ей правоты, поднял руку вверх. — Прошу вас, выслушайте меня! Мы не
позволим себе никаких непорядков и неповиновения закону. Друзья мои
и подопечные! Этот лейтенант полиции приказал нам разойтись и покинуть
здание. Мы подчинимся его приказу. Мы имеем основание рассматривать
это как грубое посягательство на свободу слова... — Ликующие возгласы
в толпе. — Однако никто не посмеет сказать, что мы хоть на йоту наруши¬
ли закон. — И уже более деловым тоном он добавил: — Заявление для
прессы я сделаю вне стен этого здания.
—	Одну минуту... — Голос Мела Бейкерсфелда прозвучал громко и
резко. Мел прокладывал себе путь сквозь толпу. — Я позволю себе поин¬
тересоваться, Фримантл, какого рода заявление собираетесь вы делать
представителям прессы. Будет ли это еще одна попытка подтасовать фак¬
ты? Или еще одна порция предвзято подобранных судебных решений с
целью дезинформировать и завлечь публику, которая плохо разбирается
в этих делах? Или обыкновенный, старый как мир способ обмана путем
прямых измышлений, в котором вы так понаторели?
Мел говорил громко, его слова отчетливо были слышны всем находив¬
шимся не слишком далеко. По толпе пробежал гул голосов. Многие, на¬
правлявшиеся уже к выходу, остановились, заинтересованные происхо¬
дящим.
—	Это злостное, клеветническое утверждение! — по укоренившейся
привычке воскликнул Эллиот Фримантл. Но тут же, почуяв опасность, по¬
жал плечами: — Впрочем, я не желаю на это отвечать.
—	Почему же? Если это клевета, вам ли не знать, как в таких слу¬
чаях поступают? — Мел преградил адвокату дорогу. — Или вы боитесь, что
клевета обернется правдой?
578

— Мне нечего бояться, мистер Бейкерсфелд. Этот полицейский
только что объявил нам, что митинг закрыт. Так что, с вашего позво¬
ления...
—	Мои слова относились только к вам,— сказал Ордвей.— А мистеру
Бейкерсфелду я не указ. Он здесь хозяин.— Ордвей придвинулся поближе
к Мелу. Теперь они вдвоем преграждали адвокату дорогу.
—	Если бы вы правильно понимали свои обязанности полицейского,—
возразил Фримантл,— то не стали бы делать между нами различия.
Мел неожиданно согласился с ним:
—	Мне кажется, адвокат прав. — Ордвей с любопытством поглядел
на Мела. — Вы действительно не должны делать между нами различия.
И вместо того чтобы закрывать этот митинг, вы, надеюсь, предоставите
мне такую же возможность поговорить с этими людьми, какой только что
воспользовался мистер Фримантл. Если, конечно, вы правильно понимаете
свои обязанности.
—	Мне кажется, я их понял. — По темному лицу лейтенанта Ордвея,
на голову возвышавшегося над всеми, скользнула усмешка. — Вы... и ми¬
стер Фримантл хорошо мне их разъяснили.
Мел с вежливой улыбкой обратился к Эллиоту Фримантлу:
—	Вы видите, нам удалось склонить его на нашу сторону. И теперь,
раз, мы оба тут, попробуем привести кое-что в ясность. — Он протянул
руку. — Дайте-ка мне микрофон.
Гнев, владевший Мелом, был сейчас не так очевиден, как несколько
минут назад. Когда Томлинсон, репортер «Трибюн», рассказал ему, что ле¬
жало в основе интервью Фримантла для телевидения и о его последую¬
щих выступлениях, Мела это взбесило. И Томлинсон, и представитель те¬
левидения попросили Мела прокомментировать эти высказывания, и он за¬
верил их, что сделает это непременно.
—	Ну нет! — Фримантл энергично затряс головой. Опасность, которая
почудилась ему минуту назад, внезапно обрела вполне реальную, осязае¬
мую форму. Он сегодня один раз уже недооценил этого человека — Бей¬
керсфелда,— и ему отнюдь не улыбалось повторить ошибку. Фримантлу
для осуществления поставленных перед собой целей чрезвычайно важно
было не выпустить собравшихся здесь медоувудцев из-под своего влияния,
и единственное, чего он сейчас жаждал, это чтобы все они как можно
скорее разошлись теперь по домам. — Уже вполне достаточно было се¬
годня говорено! — высокомерно заявил он. Отвернувшись от Мела, он
протянул микрофон одному из медоувудцев: — Забирайте вашу аппарату¬
ру, и пошли.
—	Дайте-ка сюда, — сказал Нед Ордвей, перехватывая микрофон.—
И ничего не трогайте. — Он кивком подозвал к себе полицейских, появив¬
шихся позади толпы. Полицейские начали проталкиваться вперед. Пока
Фримантл беспомощно оглядывался по сторонам, Ордвей передал мик¬
рофон Мелу.
—	Спасибо, — сказал Мел и повернулся к медоувудцам. Многие из
них смотрели на него с явной враждебностью. Кое-кто из проходивших
мимо останавливался послушать. В эту субботнюю ночь поток пассажиров
в главном зале ожидания нисколько не редел, невзирая на то, что время
уже перевалило за полночь. Вследствие задержек, происходивших с от¬
правкой самолетов, такое положение, видимо, не могло измениться до
утра. Оно осложнялось еще и тем, что в конце недели наплыв пассажи¬
ров, как правило, возрастал. Некоторый спад мог наступить лишь после
того, как аэропорт начнет работать по графику. Если медоувудцы поста¬
вили себе одной из задач увеличить неразбериху и усилить недовольство
пассажиров, думал Мел, то этой цели они достигли. Около тысячи людей
попусту толпились в зале, и поток пассажиров с трудом прокладывал се¬
бе путь сквозь толпу, как сквозь живую плотину. Ясно было, что необхо¬
димо как можно быстрей разрядить обстановку.
579

—	Я буду краток, — сказал Мел в микрофон и представился слушате¬
лям, назвав свое имя и должность. — Не далее как сегодня вечером я
принял ваших представителей. Я объяснил им, какие трудности стоят перед
управлением аэропорта, и заверил их, что мы понимаем ваше положение
и сочувствуем вам. Я ждал, что сказанное мной будет передано вам —
если и не от слова до слова, то, во всяком случае, хотя бы самое суще¬
ственное. Однако я узнал, что вас обманули, передав вам мои слова в
совершенно искаженном виде.
—	Это ложь! — завопил Эллиот Фримантл. Лицо его пылало. Безуко¬
ризненно прилизанные волосы растрепались.
Лейтенант Ордвей крепко взял его за локоть:
—	А ну, потише! Вы сегодня уже имели возможность наговориться
всласть!
Микрофон у Мела в руке был подключен к телеустановке. Мел про¬
должал говорить, и в лицо ему ударил луч юпитера.
—	Мистер Фримантл обвинил меня во лжи. Сегодня он вообще не
воздерживался от крепких выражений. — Мел заглянул в свой блок¬
нот.— Мной отмечены:	«враждебность»,	«наплевательство»,	«оскорбле¬
ния», с которыми якобы столкнулись ваши представители при встрече со
мной. Было также произнесено слово «грабеж». Далее, меры, принимае¬
мые для снижения шума, адвокат Фримантл охарактеризовал как «наду¬
вательство», «шарлатанство» и «обман общественного мнения». Ну, так вот,
сейчас вы сами рассудите, кто здесь лжет или вводит вас в обман.
Мел понял теперь, что совершил ошибку, разговаривая сегодня с не¬
большой группой представителей медоувудцев, а не со всеми, собравши¬
мися здесь. Он надеялся достичь понимания и вместе с тем избежать
беспорядков, но его надежды не оправдались.
Однако он постарается достичь понимания хотя бы теперь.
—	Позвольте мне сейчас разъяснить вам, какую позицию занимает
управление аэропорта в вопросе снижения шума.
Вторично за этот день Мел рассказал о предписаниях, полученных
всеми пилотами от их авиакомпаний. Затем он добавил:
—	В обычных условиях мы требуем неукоснительного выполнения
этих предписаний. Но в трудных погодных условиях, в такую, к примеру,
пургу, как сегодня, на первый план выступает вопрос безопасности, и пи¬
лотам дается, право действовать сообразно обстановке. Что же касается
использования взлетно-посадочных полос, то при малейшей возможности
мы стараемся избежать использования полосы два-пять для взлета, дабы
самолеты не поднимались над Медоувудом. Однако в отдельных случа¬
ях— в том числе и сегодня — приходится все же этой полосой пользовать¬
ся, поскольку полоса три-ноль не функционирует.
Мы делаем для вас все, что в наших силах, — утверждал Мел, — и мы
отнюдь не безразличны к вашим неудобствам, как это пытались тут изоб¬
разить. Но мы существуем для того, чтобы обеспечить воздушный транс¬
порт. Мы не можем уклоняться от выполнения своих основных аадач и в
первую очередь должны нести ответственность за безопасность пассажи¬
ров и воздушных кораблей.
Слушатели явно были все еще настроены враждебно, но вместе с тем
начинали проявлять интерес.
Последнее не укрылось от Эллиота Фримантла, злобно пожиравшего
Мела глазами.
—	Насколько мне известно, — сказал Мел, — мистер Фримантл не
счел нужным изложить вам суть тех разъяснений, которые я давал вашей
депутации по поводу производимого аэропортом шума. Никакого, — он
снова заглянул в блокнот, — «бесстыдного цинизма» не содержалось в
моих словах. Была лишь попытка говорить честно и с полной откровен¬
ностью. Теперь я намерен быть столь же откровенным здесь, с вами.
И Мел снова с полной откровенностью признал, что надеяться на боль¬
580

шие успехи в области снижения шума нет оснований. Когда он сказал,
что с введением в эксплуатацию самолетов с новым типом двигателя шум
неизбежно должен еще возрасти, лица медоувудцев помрачнели. Но
вместе с тем Мел уловил и одобрение — слушатели оценили его объек¬
тивность и откровенность. Раздалось несколько взволнованных восклица¬
ний, но в основном Мела не прерывали и слова его были отчетливо слыш¬
ны на фоне шума аэровокзала.
—	Беседуя с вашими представителями, я не упомянул двух обстоя¬
тельств, теперь я сделаю и это. — Голос Мела зазвучал жестче. — Боюсь,
что вам это может не понравиться. Двенадцать лет тому назад вашего
городка не существовало. На этом месте был пустырь — клочок никчем¬
ной земли, ценность которого значительно возросла после того, как здесь
заложили аэропорт. В этом отношении ваш Медоувуд ничем не отличается
от тысяч других городков, которые, словно грибы после дождя, вырастают
вокруг всех аэропортов мира.
—	Когда мы тут поселились, никто не знал, что от ваших самолетов
будет такой адский шум! — крикнула из толпы какая-то женщина.
—	Но мы это знали!—Мел повернулся к женщине. — Руководство
аэропорта знало, что будут выпущены новые сверхмощные лайнеры, знало,
какой они будут производить шум, и мы предупреждали об этом отдель¬
ных лиц и действующие в этом районе комиссии и уговаривали их не
строить здесь домов. Я еще не работал тогда в аэропорту, но в нашем
архиве сохранились фотографии и протоколы. Аэропорт расставил вокруг
стенды — как раз там, где сейчас расположен ваш городок:
«САМОЛЕТЫ БУДУТ ВЗЛЕТАТЬ И ИДТИ НА ПОСАДКУ НАД ЭТИМ УЧАСТКОМ».
Другие аэропорты делали то же самое. И повсюду торговцы и агенты
по продаже земельных участков срывали эти объявления. Потом продава¬
ли участки и дома таким же вот людям, как вы, а насчет шума и насчет
того, как будет расти аэропорт, помалкивали, хотя обычно были об этом
хорошо осведомлены, так что, насколько я понимаю, эти дельцы перехит¬
рили и вас и нас.
Теперь выкриков из толпы уже не было, и Мел увидел перед собой мо¬
ре встревоженных лиц; он понял, что его слова не пропали даром, и почув¬
ствовал острую жалость к этим людям. Перед ним были не противники,
с которыми ему надлежало бороться, а простые, славные люди со своей
невыдуманной бедой. И он был бы рад помочь им, как своим ближним.
Он заметил, что Эллиот Фримантл саркастически усмехнулся.
—	Вы, по-видимому, находите, что вели себя крайне мудро, Бейкерс-
фелд. — Адвокат повернулся к нему спиной и крикнул в толпу, уже не
прибегая к помощи микрофона: — Не верьте этой болтовне! Вас пытают¬
ся одурачить! Держитесь крепко, держитесь за меня, и мы возьмем их
тут за глотку! Так возьмем, что не отвертятся!
—	На случай, если кто-нибудь не расслышал,— сказал Мел в микро¬
фон,— я повторяю, мистер Фримантл советует вам держаться за него.
По этому поводу я тоже хочу кое-что сказать.
Теперь его уже слушали внимательно.
—	Многие предприимчивые люди наживались на таких, как вы: они
продавали землю и дома в районах, где земельные участки не должны
были застраиваться или застраиваться только промышленными предприя¬
тиями, которым шум аэропорта не может мешать. Отдав свои деньги, вы
не оказались у разбитого корыта: у вас есть участки и дома, но, к сожа¬
лению, и то и другое значительно упало в цене.
—	Что верно, то верно, черт подери, — мрачно произнес кто-то.
—	А теперь появились люди, которые уже разрабатывают новый
план, как выманить у вас денежки. Крючкотворы во всех концах страны
почуяли, что на этом пресловутом шуме можно нагреть руки, и обшари¬
вают все жилые уголки вблизи аэропортов в поисках наживы!
581

—	Еще одно слово, и я подам на вас в суд за клевету! — взвизгнул
Фримантл. Он побагровел, лицо его исказилось от ярости.
—	За какую клевету? Разве вы уже догадались, о чем я собираюсь
говорить? — Что ж, подумал Мел, возможно, впоследствии Фримантл и
притянет его к ответу за клевету, хотя едва ли. Он почувствовал, как в
нем пробуждается спортивный азарт: захотелось, была не была, идти на¬
пролом, взять верх — и плевать на последствия. За последние годы это
бывало с ним не часто. — Жителей таких городков, — продолжал он,—
стараются убедить, что они могут защитить свои права через суд и выиг¬
рать процесс. Владельцам домов, расположенных вблизи аэропорта, сулят
мешок с деньгами, словно в конце каждой взлетно-посадочной полосы
зарыт клад. Я не хочу сказать, что с аэропортом нельзя судиться или что
на свете нет честных, трезвых юристов, которые готовы потягаться с нами.
Я хочу только предостеречь вас: среди юристов немало людей и совсем
другого сорта.
Та же женщина, что кричала из толпы, спросила — на этот раз более
миролюбиво:
—	А как мы можем распознать, где кто?
—	При вашей неосведомленности это трудно. То есть пока вы не знае¬
те действующих в этом вопросе законов. Поэтому вас легко одурачить
тенденциозно составленной подборкой судебных прецедентов. — Секунду
поколебавшись, Мел сказал: — Я слышал здесь сегодня упоминание о не¬
которых из таких прецедентов. Если хотите, я обрисую их вам более под¬
робно и под другим углом зрения.
Кто-то из стоявших впереди мужчин сказал:
—	Что ж, послушаем вашу версию, мистер.
В толпе начинали с любопытством поглядывать на Эллиота Фримантла.
Мел был в нерешительности, чувствуя, что все это отняло больше
времени, чем он предполагал. Но еще несколько минут, подумал он, ни¬
чего не решают.
Где-то с краю, за толпой, промелькнула фигура Тани Ливингстон.
—	Судебные процессы, — сказал Мел, — которые здесь так бойко пе¬
речислялись,— старая как мир история, памятная всему руководящему
персоналу аэропортов. Первым, насколько я помню, был процесс «Со¬
единенные Штаты против Каузби». Решение по этому иску, положенное в
основу всего хитросплетения фактов, с помощью которого Фримантл пу¬
скал пыль в глаза жителям Медоувуда, было принято более двадцати лет
назад,— разъяснил Мел.— Фермер-куровод подал в суд на военные са¬
молеты, беспрестанно летавшие над его домом на высоте шестидесяти
семи футов — то есть так низко, как не пролетал еще ни один самолет
над Медоувудом. Куры были в панике, и некоторые из них даже око¬
лели. После многих лет тяжбы дело это попало наконец в Верховный суд.
Иск был удовлетворен, потерпевший получил возмещение убытков в сум¬
ме четырехсот долларов — стоимости погибших кур. Фермер не слишком-
то разбогател в результате этого иска, и вам перспектива такой тяжбы
тоже отнюдь не сулит горы золота,— добавил Мел.
Он бросил взгляд на Эллиота Фримантла, лицо которого то багрове¬
ло от ярости, то становилось белым как мел. Нед Ордвей снова взял его
за локоть.
—	А вот еще один судебный процесс, который мистер Фримантл
предпочел обойти молчанием. Этот процесс для вас важен — он также ре¬
шался в Верховном суде и получил широкую огласку. Но, к несчастью
для мистера Фримантла, этот процесс не только не льет воду на его мель¬
ницу, а является прямым аргументом против него. — Я имею в виду,—
сказал Мел,— иск «Баттен против Баттена», по которому в тысяча девять¬
сот шестьдесят третьем году Верховным судом было принято решение:
только «физическое вторжение» подлежит судебной ответственности. Шум
под эту категорию не подпадает. Другое судебное решение такого же пла-
582

на,— продолжал Мел,— было принято в тысяча девятьсот шестьдесят чет¬
вертом году Верховным судом Калифорнии по иску Городского клуба «Ло¬
ма Портал» к «Америкен Эйрлайнз». Здесь суд определил, что владельцы
недвижимой собственности не имеют права добиваться каких-либо ограни¬
чений движения самолетов над их домами, находящимися вблизи аэропор¬
та. На первом месте должны стоять интересы общественного воздушного
транспорта, они имеют превалирующее значение, говорится в решении ка¬
лифорнийского суда...
Мел без запинки, не заглядывая в блокнот, цитировал решения судов.
Это явно производило впечатление на слушателей. Он улыбнулся.
—	Тут как со всякой статистикой, — сказал он. — Умело ее подтасовы¬
вая, можно доказать все, что угодно. Вам совершенно не обязательно при¬
нимать мои слова на веру. Загляните сами в материалы архивов. Там все
черным по белому написано.
Какая-то женщина, стоявшая рядом с Эллиотом Фримантлом, набро¬
силась на него:
—	Вы нам этого не говорили! Вы рассказали только о том, что вам
выгодно.
Кое-кто уже начал свое враждебное отношение к Мелу переносить на
адвоката.
Фримантл пожал плечами. В конце концов, решил он, в запертом на
ключ портфеле, который он предусмотрительно оставил в автомобиле, уже
лежит сто шестьдесят с лишним заполненных и подписанных бланков.
Кто бы что бы тут ни говорил, это сделано и вспять не повернешь.
Но прошло еще несколько минут, и его начали одолевать сомнения.
Вот уже несколько человек один за другим стали обращаться к Мелу
Бейкерсфелду по поводу этих подписанных ими сегодня бланков. Голоса
этих людей выдавали их тревогу. Как видно, слова Мела и его манера
держаться произвели на них сильное впечатление. Толпа стала разбиваться
на отдельные маленькие группки; все возбужденно переговаривались.
—	Тут интересуются моим мнением по поводу подписанных вами
соглашений, — сказал Мел. — Я полагаю, все знают, о каких соглашениях
идет речь? Я видел бланк такого соглашения.
Эллиот Фримантл рванулся вперед.
—	Вас это не касается. Вы не юрист. Мы уже, кажется, один раз это
установили. И всякого рода контракты не входят в вашу компетенцию. —
Теперь уже Фримантл протолкался достаточно близко к микрофону, что¬
бы его слова были услышаны всеми.
—	Контракты — это моя повседневная работа! — резко возразил
Мел. — Каждый из арендаторов этого аэропорта, от крупнейших авиаком¬
паний до владельцев аптечных киосков, не может заключить контракта без
моего ведома и одобрения, и все соглашения оформляются моими со¬
трудниками под моим руководством.
Он снова обратился к толпе:
—	Мистер Фримантл совершенно справедливо указал на то, что я не
юрист. Поэтому я дам вам не юридический, а деловой совет: соглашения,
подписанные вами сегодня, могут иметь исковую силу. Соглашение есть
соглашение. Вас и в самом деле могут притянуть к суду и принудитель¬
ным путем взыскать указанную в соглашении сумму. Однако я считаю, что
в том случае, если вы незамедлительно их опротестуете, никакого иска не
воспоследует. Прежде всего адвокатское поручение еще не было выполне¬
но, вам не было оказано каких-либо услуг. Ну, и при том каждому из вас
должен быть предъявлен самостоятельный иск.— Мел улыбнулся.— А ведь
это тоже, доложу я вам, работенка. И еще вот что.— Тут Мел поглядел
в упор на Фримантла.— Вряд ли какой-нибудь суд одобрительно посмотрит
на то, что гонорар за юридические услуги весьма сомнительного, мягко
выражаясь, свойства составляет около пятнадцати тысяч долларов.
Уже говоривший прежде человек спросил:
584

—	Что же нам теперь делать?
—	Если вы действительно пересмотрели ваше решение, я советую вам
сегодня же утром, не откладывая, написать письмо мистеру Фримантлу.
Сообщите ему, что вы больше не нуждаетесь в его услугах в качестве
вашего юридического представителя, в том виде, как это было оформлено
соглашением, и объясните — почему. Но не забудьте оставить себе копию
письма. После чего — но это просто мое личное мнение — вы больше о
нем не услышите.
Все получилось резче и грубее, чем хотелось Мелу, и, вероятно, он
сильно рисковал, зайдя так далеко. При желании Эллиот Фримантл мог
наделать ему больших неприятностей. Мел позволил себе встать между
клиентами и их адвокатом в вопросе, который затрагивал интересы аэро¬
порта, а следовательно, и самого Мела, как его представителя. Глаза ад¬
воката пылали такой ненавистью к Мелу, что он, без сомнения, не пожа¬
леет сил, чтобы ему навредить. Однако внутреннее чутье подсказывало
Мелу, что Фримантл вовсе не заинтересован в том, чтобы его методы
вербовки клиентов и прочие профессиональные уловки выплыли на свет
божий. Судья, небезразличный к нарушениям профессиональной этики,
может припереть Фримантла к стенке двумя-тремя каверзными вопроса¬
ми, да и Ассоциация адвокатов также может доставить ему несколько не¬
приятных минут. Поразмыслив немного, Мел перестал тревожиться.
А мысли Эллиота Фримантла текли в том же направлении, хотя Мелу
это и не было известно. При всех прочих своих качествах Эллиот Фри¬
мантл был еще и прагматик. Он уже давно пришел к убеждению, что в
жхзни удачи всегда сменяются неудачами и наоборот. Иной раз неудача
бывает непредвиденной и абсурдной. Случай, причуда судьбы, мелкая оп¬
лошность могли превратить уже почти состоявшийся успех в чудовищное
поражение. Утешением служило то, что бывало и наоборот.
Встреча с управляющим аэропортом Мелом Бейкерсфелдом была
именно такой оплошностью, которой следовало избежать. Даже после пер¬
вого с ним столкновения, служившего — как теперь уже понимал Фри¬
мантл — явным ему предостережением, он все еще продолжал недооце¬
нивать своего противника и торчать в аэропорту, вместо того чтобы поско¬
рее отсюда убраться. И еще одно обстоятельство слишком поздно обна¬
ружил для себя Фримантл: Бейкерсфелд отнюдь не прост — он игрок и
умеет рискнуть. Только азартный игрок мог сделать такую ставку, как
сделал Бейкерсфелд минуту назад. И только Эллиот Фримантл сразу же
понял, что Бейкерсфелд сорвал банк.
Фримантл знал, что Ассоциация адвокатов может весьма отрицатель¬
но отнестись к его сегодняшней деятельности. Более того: у него уже бы¬
ли однажды неприятные столкновения с наблюдательным комитетом Ас¬
социации, и ему отнюдь не улыбалось снова попасться ему на крючок.
Бейкерсфелд прав, думал Фримантл. Взыскивать судебным порядком
причитающийся ему на основе подписанных с ним соглашений гонорар он
не станет. Риск слишком велик, а шансы на победу ничтожны.
Но он, конечно, не сложит оружия. Завтра, решил Фримантл, он со¬
ставит обращение к жителям Медоувуда, подписавшим эти соглашения.
Он постарается убедить их сохранить его как своего постоянного юрис¬
консульта за оговоренную ранее сумму гонорара. Впрочем, он не надеял¬
ся, чтобы многие откликнулись на его предложение. Слишком большие
сомнения удалось Мелу Бейкерсфелду — чтоб он пропал, наглая рожа! —
поселить в их душах. Какую-то малость все же он, верно, наскребет —
у тех, кто найдет для себя приемлемым продолжать вести с ним дела.
Ну, а дальше уж ему придется решать, стоит ли овчинка выделки. О том
же, чтобы сорвать большой куш, больше не приходится и мечтать.
Но не сегодня-завтра подвернется что-нибудь еще. Так всегда бы¬
вает.
В результате усилий Неда Ордвея и еще нескольких полицейских
585

толпа начала постепенно расходиться — в зале ожидания восстанавливалась
нормальная циркуляция пассажиров. Микрофоны и телекамеры убрали.
Мел Бейкерсфелд увидел Таню Ливингстон — она пробиралась сквозь
редевшую толпу.
В эту минуту одна из жительниц Медоувуда — она уже не раз попа¬
далась Мелу на глаза в этот день — преградила ему дорогу. У нее было
выразительное интеллигентное лицо и каштановые волосы до плеч.
—	Мистер Бейкерсфелд,— негромко произнесла женщина,— мы тут
много говорили между собой и теперь понимаем некоторые вещи лучше,
чем раньше. И все же я не услышала ответа на вопрос: что же мне ска¬
зать моим детям, когда они плачут и спрашивают: почему не велят этому
шуму, чтобы он перестал шуметь и не мешал нам спать?
Мел грустно покачал головой. Безыскусные слова этой женщины за¬
ставили его почувствовать, насколько бесплодно было все, что здесь се¬
годня происходило. Он понимал: ему нечего ей ответить. И сомневался,
что такой ответ может быть найден — до тех пор, во всяком случае, пока
жилища людей и аэропорты будут соседствовать друг с другом. Он все
еще раздумывал над ответом, когда Таня Ливингстон протянула ему сло¬
женный листок бумаги.
Развернув его, Мел прочел отпечатанное на машинке сообщение, но¬
сящее явные следы спешки:
«рейс 2
взрыв воздхе.
смлет поврждн есть раненые,
взрщается сюда, трбует
экстрнн. псадки, ориент. время прибл. 0130.
кмдир запршвает впп три-ноль.
кдп сообщ. три-ноль блкрвана».
12
Доктор Милтон Компаньо, практикующий терапевт-хирург, делал все,
что подсказывали ему наука и опыт, чтобы спасти жизнь Гвен Мейген,
лежавшей среди груды залитых кровью обломков в конце салона турист¬
ского класса. У него не было ни малейшей уверенности в том, что его
старания увенчаются успехом.
Когда бомба взорвалась, ближе всех к месту взрыва, если не считать
самого Герреро, находилась Гвен Мейген.
Ее могло убить на месте — как Герреро. Но этого не произошло; она
еще была жива — в силу двух обстоятельств.
Находясь в непосредственной близости от места взрыва, Гвен в то же
время была защищена от него дверью туалетной комнаты и телом Герре¬
ро. Каждой из этих преград в отдельности было бы недостаточно, чтобы
спасти жизнь Гвен, однако вместе они в какой-то мере ослабили силу удара.
В то же мгновение был поврежден фюзеляж, и произошел второй
взрыв — и взрывная разгерметизация.
Динамитным взрывом тяжело ранило Гвен, и она, обливаясь кровью,
отлетела назад; однако силе взрыва теперь противостояла другая сила —
волна сжатого воздуха, рвавшаяся наружу в пролом фюзеляжа. Было так,
словно сшиблись два урагана. Но уже в следующую секуИду разгермети¬
зация одержала верх, подхватила взрывную волну и увлекла за собой в
непроглядный мрак разреженных атмосферных высот.
Динамитный взрыв был мощным, но нанесенные им повреждения
ограничились узким участком.
Сильнее всех пострадала Гвен, лежавшая теперь без сознания в про¬
ходе. Второй жертвой оказался очкастый молодой человек, который, вый¬
586

дя из туалета, испугал Герреро. Раненный, оглушенный взрывом, он был
весь в крови, но не потерял сознания и устоял на ногах. Еще человек
пять-шесть были ранены и контужены различными обломками. Остальные
получили ушибы и легкие ранения от пронесшихся через салон предметов,
которые волна разгерметизации потащила в пролом фюзеляжа.
В первые мгновения после разгерметизации всех, кто не был пристег¬
нут к сиденью, повлекло к зияющей дыре в фюзеляже, и в наибольшей
опасности оказалась снова Гвен Мейген. Однако при падении она инстинк¬
тивно, а быть может, случайно зацепилась рукой за ножку кресла. Это
спасло ее, а ее тело послужило преградой для других.
Через несколько секунд вихрь, созданный разгерметизацией, начал
слабеть.
Теперь самую грозную опасность для всех — как для раненых, так и
для непострадавших — представляла нехватка кислорода.
Хотя кислородные маски тотчас выпали из своих гнезд, лишь немногие
пассажиры не растерялись и сразу воспользовались ими.
Впрочем, кое-кто начал действовать тут же, пока было еще не поздно.
Все стюардессы, где бы они ни находились, мгновенно — вот когда сказа¬
лась тренировка*—схватили кислородные маски и показали пассажирам,
что надо делать. Среди пассажиров было трое врачей, отправившихся на
время своих каникул в путешествие вместе с женами. Понимая, что дорога
каждая секунда, они надели маски и заставили окружающих тоже их на¬
деть. Джуди, племянница таможенного инспектора Стэндиша, проворная
восемнадцатилетняя девушка, не только сама без промедления надела
маску и на себя, и на ребенка в соседнем кресле, но и показала знаками
родителям ребенка и другим пассажирам через проход от нее, чтобы они
сделали то же самое. Миссис Квонсетт, старый опытный «заяц», много раз
во время своих полетов без билета наблюдавшая, как стюардессы демон¬
стрируют применение кислородных масок, тоже не растерялась, схватила
одну маску для себя, а другую для своего приятеля-гобоиста, которого
она силой заставила опуститься в кресло рядом с собой. У миссис Квон¬
сетт уже не было уверенности, что она выйдет из этой переделки живой,
но это не слишком ее тревожило; однако как бы ни развернулись дальше
события, она хотела присутствовать при них до конца.
Кто-то успел сунуть маску раненому молодому человеку в очках, и
тот, едва держась на ногах и, по-видимому, плохо отдавая себе отчет в
происходящем, сумел все же прижать ее к лицу.
Тем не менее по истечении критического периода — то есть через
пятнадцать секунд после разгерметизации — лишь около половины пасса¬
жиров были в кислородных масках. Те же, кто не обеспечил себя кисло¬
родом, один за другим начали впадать в дремотное оцепенение, а еще
через пятнадцать секунд большинство из них потеряли сознание.
Гвен Мейген в первые мгновения не оказали помощи, и она лежала
без кислородной маски. Ее обморок, вызванный взрывом, стал еще более
глубоким вследствие недостатка кислорода.
В эту минуту в пилотской кабине Энсон Хэррис, идя на риск еще силь¬
нее повредить самолет и, быть может, даже разнести его на куски, при¬
нял решение пикировать, чтобы спасти жизнь всех, кому грозила смерть
от удушья, и в том числе Гвен.
Самолет вошел в пике на высоте двадцати восьми тысяч футов и вы¬
шел из пике через две с половиной минуты на десяти тысячах футов.
Человек может прожить без кислорода от трех до четырех минут, и
мозг его при этом не пострадает.
В первую — одну с четвертью — минуту пикирования, пока самолет не
снизился до девятнадцати тысяч футов, ой находился в слишком разрежен¬
ных для поддержания жизни слоях атмосферы. Ниже этой границы содер¬
жание кислорода в воздухе уже настолько возросло, что он стал пригоден
для дыхания.
587

На двенадцати тысячах футов начало восстанавливаться нормальное
дыхание. На десяти тысячах футов — когда последние критические секунды
уже истекали — сознание начало возвращаться ко всем лежавшим без
чувств, за исключением Гвен Мейген. Многие не успели даже заметить,
что теряли сознание.
Когда первое потрясение прошло, все мало-помалу начали ориентиро¬
ваться в происходящем. Одна из стюардесс, энергичная блондинка из Ил¬
линойса, вторая по старшинству после Гвен, поспешно направилась в ко¬
нец салона к наиболее тяжело раненным. Увидав их, она страшно поблед¬
нела, но продолжала настойчиво спрашивать:
—	Нет ли здесь врача? Скажите, нет ли здесь врача?
—	Есть врач, мисс! — Доктор Компаньо поспешил навстречу еще
прежде, чем услышал этот призыв. Это был маленький, остроносый, под¬
вижной человечек, с быстрой речью и заметным бруклинским акцентом.
Он оглядывался по сторонам, чувствуя пронизывающий холод — ветер с
резким шумом врывался в пробоину в фюзеляже. На месте туалетов была
груда искореженных, залитых кровью железных обломков. В фюзеляже
самолета в хвостовой его части зияла дыра, сквозь которую видны были
рулевые тросы... Он старался перекричать вой ветра и рев двигателей,
ставшие оглушительными после повреждения фюзеляжа.— Я бы перевел
всех, кого можно, вперед, подальше от пролома. Надо постараться как-
нибудь их обогреть. А раненых нужно укрыть одеялами.
Стюардесса, сказала с сомнением:
—	Попытаюсь что-нибудь найти.
Почти все одеяла, лежавшие, как обычно, наверху, в сетках, унесло
вместе с одеждой пассажиров и прочими предметами в момент разгерме¬
тизации.
Еще двое врачей из той же туристской группы, что и доктор Компаньо,
присоединились к нему. Один из них сказал стюардессе:
—	Тащите сюда все медикаменты, какие у вас есть для оказания пер¬
вой помощи.
Доктор Компаньо уже стоял на коленях возле Гвен: из трех врачей
только у него оказалась при себе медицинская сумка.
Носить ее с собой повсюду было характерной особенностью доктора
Милтона Компаньо. И теперь он сразу овладел положением и взял на
себя руководство, хотя, будучи всего лишь врачом общей практики, был
официально ниже рангом остальных двух врачей — профессиональных те¬
рапевтов.
Милтон Компаньо считал, что врач всегда на дежурстве. Выходец из
нью-йоркских трущоб, нелегким трудом выбившийся в люди, он тридцать
пять лет назад начал вести частный прием в итальянском квартале Чикаго,
неподалеку от Милуоки и Гранд-авеню, и с тех пор, по утверждению его
жены, не занимался медициной лишь в те часы, когда спал. Он хотел быть
полезным людям — это давало ему радость. А своей профессией доктор
Компаньо дорожил, как высокой наградой, которую он завоевал и должен
сохранить. Он не отказывал ни одному пациенту, в какое бы время дня
и ночи ни стучались к нему в дверь, и не было случая, чтобы он не
поехал по вызову к больному. И если, проезжая по улице, доктор Ком¬
паньо становился свидетелем несчастного случая, он немедленно выходил
из машины и оказывал посильную помощь — не в пример многим своим
коллегам, которыё, будучи уверены в роковом исходе катастрофы, боя¬
лись в дальнейшем обвинения в преступной небрежности. И еще: доктор
Компаньо считал своим долгом быть в курсе всех новейших достижений
медицины. И чем напряженнее он работал, тем больше, казалось, при¬
бавлялось у него сил. Этот человек словно бы стремился за каждый день
помочь стольким страждущим, чтобы остатка его жизни хватило на исцеле¬
ние всех недугов человечества.
В Риме, на родине своих предков, посетить которую он собирался
588

уже много лет, доктор Компаньо предполагал пробыть вместе с женой
месяц и ввиду преклонных лет дал на сей раз согласие провести этот ме¬
сяц в полном покое. И все же он знал, что где-то в пути или в Италии
(плевать он хотел на отсутствие итальянского патента!) кому-то может
потребоваться его помощь. Если это случится, он должен быть готов.
И сейчас, когда его помощь потребовалась, это не застало его врасплох.
Доктор Компаньо прежде всего направился к Гвен, чье положение
явно было наиболее тяжелым. На ходу он крикнул своим коллегам:
—	А вы займитесь остальными!
В узком проходе между креслами доктор Компаньо осторожно пе¬
ревернул тело Гвен и наклонился к ней — дышит или не дышит? Гвен еще
дышала, но дыхание было почти неприметно. Доктор Компаньо крикнул
стюардессе, которая только что говорила с ним:
—	Дайте сюда маску.
Стюардесса подбежала к нему с переносной маской; он раскрыл Гвен
рот, чтобы проверить, не препятствует ли что-нибудь дыханию. Рот был
полон крови и выбитых зубов; доктор Компаньо извлек их и принял меры,
чтобы кровотечение не мешало ей дышать.
—	Прикладывайте маску, — сказал он стюардессе.
Послышалось легкое шипение, кислород начал поступать. Минуты че¬
рез две мертвенно-бледное лицо Гвен чуть заметно порозовело.
Доктор Компаньо начал обследовать окровавленное лицо и грудь,—
то, что сильнее всего пострадало от взрыва. Быстро, с помощью гемоста¬
та, он остановил кровотечение из лицевой артерии — здесь оно было на¬
иболее обильным,— затем начал обрабатывать другие раны. Он обнаружил
перелом левой ключицы и левой руки — надо было бы наложить гипс,
но сейчас это не представлялось возможным. С чувством глубокой жалости
доктор Компаньо заметил острые осколки в левом глазу Гвен; правый глаз
как будто остался неповрежденным, но поручиться было трудно.
Второй пилот Сай Джордан, осторожно обойдя доктора Компаньо и
Гвен, принялся помогать стюардессам переводить пассажиров в передний
отсек самолета. Часть пассажиров перевели из туристского салона в салон
первого класса, втиснув, гле только можно, по два человека в кресло;
других разместили в маленькой полукруглой гостиной первого класса —
там было несколько свободных мест. Всю уцелевшую одежду, независимо
от принадлежности, распределили между теми, кто больше других в ней
нуждался. Как это нередко бывает в часы таких бедствий, люди прояв¬
ляли готовность помогать друг другу, забывая о себе и даже не теряли
чувства юмора.
Два других врача оказывали помощь пассажирам, получившим различ¬
ные повреждения; впрочем, особенно тяжело пострадавших не оказалось.
Молодой человек в очках, находившийся позади Гвен в момент взрыва,
получил глубокую рваную рану в предплечье, но рана была не опасна.
Помимо этого, ему порезало осколками плечи и лицо. Рану обработали,
руку перевязали, впрыснули морфий и сделали все возможное, чтобы
согреть раненого и устроить его поудобнее.
Теперь, когда они спустились, ураган, бушевавший в нижних слоях
атмосферы, давал себя знать, и самолет отчаянно болтало, что затрудняло
работу врачей и передвижение пассажиров. Самолет тяжело вибрировал,
время от времени он словно проваливался вниз или кренился набок. У
многих пассажиров ко всем пережитым волнениям прибавилась еще мор¬
ская болезнь.
Доложив еще раз о положении дел, Сай Джордан вернулся из пилот¬
ской кабины к доктору Компаньо.
—	Доктор, капитан Димирест просил меня передать вам и вашим кол¬
легам благодарность за оказанную помощь. Он будет вам чрезвычайно
признателен, если вы улучите минуту и зайдете в кабину экипажа — ему
надо знать, что радировать о состоянии людей;
589

—	Подержите-ка этот бинт, — распорядился доктор Компаньо. —
Прижмите покрепче, вот здесь. А теперь помогите мне наложить лубок.
Мы используем для этой цели твердые обложки журналов и полотенце.
Раздобудьте мне журнал побольше форматом и сорвите с него обложку.
Минуту спустя:
—	Я приду, как только смогу. Можете передать вашему командиру,
что, по-моему, ему надо бы сказать несколько слов пассажирам. Люди
уже начинают приходить в себя после первого потрясения. Их не мешает
подбодрить.
—	Хорошо, сэр. — Сай Джордан поглядел на Гвен, которая по-преж¬
нему лежала без сознания. Меланхоличное худощавое лицо его стало еще
более угрюмым и озабоченным. — А как она, доктор? Есть надежда?
—	Надежда есть, сынок, но положение не из легких. Очень многое
зависит от ее жизнестойкости.
—	Я всегда считал, что этого ей не занимать.
—	Она была красива?
Изуродованное, окровавленное лицо, копна спутанных, грязных во¬
лос— составить себе представление о ее внешности было трудно.
—	Очень.
Компаньо молчал. Как бы ни обернулось дело, девушка, лежавшая на
полу самолета, уже не будет красивой... Разве что с помощью пластиче¬
ских операций.
—	Я передам командиру ваше пожелание, сэр. — Сай Джордан, явно
очень расстроенный, вернулся в пилотскую кабину.
Прошло несколько минут, и пассажиры услышали в репродукторе
спокойный голос Вернона Димиреста:
—	Леди и джентльмены, говорит капитан Димирест...
Сай Джордан включил радио на полную мощность, и каждое слово
командира корабля звучало отчетливо, перекрывая вой ветра и гул дви¬
гателей.
—	...Вы все знаете, что нас постигла беда... большая беда. Я не соби¬
раюсь преуменьшать ее размеры и не стану пытаться с помощью шутки
поднять ваш дух. Здесь, в кабине экипажа, мы не усматриваем ничего
смешного в создавшемся положении и вы, очевидно, тоже. Все мы прошли
через такое испытание, какого нам еще не выпадало и, я надеюсь, больше
не выпадет. Но мы прошли через него, оно позади. Теперь самолет пол¬
ностью управляем, мы повернули обратно и собираемся осуществить по¬
садку в международном аэропорту имени Линкольна примерно через три
четверти часа.
В обоих пассажирских салонах, где пассажиры туристского класса уже
смешались с пассажирами первого, все на мгновение затихло и замерло,
все взгляды были прикованы к репродукторам; люди напряженно слушали,
боясь пропустить хоть слово.
—	Вам известно, конечно, что самолет поврежден. Но повреждение
могло оказаться куда более значительным — это истинная правда.
В пилотской кабине Вернон Димирест с микрофоном в руке задумался
на секунду: в какой мере может он позволить себе быть профессиональ¬
но точным и... честным. Вернон не одобрял командиров кораблей, которые,
заигрывая с пассажирами, в течение всего полета бомбардировали свою
пленную аудиторию всевозможными сообщениями. Сам он в полетах сво¬
дил обращения к пассажирам до минимума. Однако он чувствовал, что на
этот раз ему следует изменить своему правилу, так как сейчас пассажиры
должны знать истинное положение вещей.
—	Не стану от вас скрывать,— сказал Димирест в микрофон,— что
нам еще предстоит разрешить несколько проблем. Посадка будет нелег¬
кой, и мы не знаем, как и в какой мере имеющиеся в самолете поврежде¬
ния могут еще осложнить ее. Я говорю вам об зтом потому, что, как только
я закончу сообщение, члены нашего экипажа начнут инструктировать вас —
590

они скажут, как вы должны сидеть и как вести себя при посадке. Затем
вам объяснят, как, если понадобится, быстрее выбраться из самолета после
приземления. В этом случае прошу вас действовать быстро, но сохранять
спокойствие и неукоснительно выполнять указания любого члена экипажа.
Позвольте мне заверить вас, что на земле сейчас делают все возмож¬
ное, чтобы нам помочь. — Димирест вспомнил про полосу три-ноль и по¬
думал: «Хорошо, если б так». Про то, что у них заело стабилизатор, он
решил промолчать — не было смысла вдаваться в различные технические
подробности аварии, которые для большинства пассажиров все равно оста¬
нутся непонятными. И он продолжал — теперь уже с легким оттенком
юмора в голосе: — Но отчасти вам сегодня все-таки повезло, ибо у нас в
кабине не один опытный пилот, а целых два — капитан Энсон Хэррис и
ваш покорный слуга. Мы — два старых воздушных волка, за плечами у нас
больше летных часов и лет, чем нам хотелось бы в этом признаться,—
разве что сегодня, когда наш совместный опыт может всем нам весьма
и весьма пригодиться. Мы будем всемерно помогать друг другу. Вместе
с нами летит второй пилот Сай Джордан, который часть времени уделит
вам. Прошу и вас, в свою очередь, помогать нам. В этом случае обещаю,
что мы благополучно закончим полет.
Димирест выключил микрофон.
Не отрывая глаз от приборов, Энсон Хэррис пробормотал:
—	Очень это у вас здорово получилось. Вам бы политикой заняться.
—	Никто не станет за меня голосовать, — угрюмо сказал Димирест.—
Люди не любят прямого, откровенного разговора и боятся правды.—
Не без горечи вспомнил Димирест заседание Совета уполномоченных,
где он яростно выступал против продажи страховок в аэропорту. Откровен¬
ный разговор привел его тогда к поражению. Интересно, что скажут члены
Совета и его достопочтенный шурин теперь, когда стало известно, что
этот маньяк Д. О. Герреро застраховал свою жизнь с намерением взор¬
вать самолет. Очень может быть, думал Димирест, что их и этим не
проймешь, и только вместо обычного: «Такого не может случиться» ему
заявят: «Это случай из ряда вон выходящий, такие вещи не повторяются».
Ну, ладно, лишь бы благополучно посадить самолет, а там уж, будьте
спокойны, он задаст им жару с этими их страховками, какую бы чушь они
ни пороли. И на сей раз к нему прислушаются. То, что произошло се¬
годня— чем бы это ни кончилось,— несомненно, привлечет к себе внима¬
ние прессы — уж он об этом позаботится. Он выложит репортерам все
напрямик — и насчет этих страховок, и насчет Совета уполномоченных, и,
уж конечно, насчет его драгоценного родственничка Мела Бейкерсфелда.
Пресс-бюро «Транс-Америки» постарается, конечно, опровергнуть его со¬
общение «во имя общих интересов». Ладно, пусть только попробуют!
Снова прозвучали сигналы радиосвязи.
—	«Транс-Америка», рейс два, говорит Кливленд. Аэропорт Линколь¬
на сообщает — полоса три-ноль временно закрыта. Делаются попытки
убрать помеху до вашего прибытия. Если не удастся, примут вас на два-
пять.
Димирест подтвердил прием. Лицо Энсона Хэрриса помрачнело. Поло¬
са два-пять была на две тысячи футов короче, да еще и уже и — по по¬
следней метеосводке — под скверным поперечным ветром. Посадка на
два-пять сильно увеличивала опасность аварии.
Выражение лица Вернона Димиреста, принявшего радиограмму, яс¬
нее слов говорило О’ том, что он по этому поводу думал.
Буря не утихала, продолжало жестоко болтать. Энсон Хэррис старал¬
ся по возможности выровнять самолет.
Димирест повернулся ко второму пилоту:
—	Сай, ступайте снова к пассажирам, займитесь ими. Проследите,
чтобы девушки продемонстрировали все, что может потребоваться при
посадке, и постарайтесь, чтобы все это усвоили. Потом отберите несколько
591

пассажиров понадежнее. Объясните им, где расположены аварийные выхо¬
ды и как ими пользоваться. Если мы выскочим за пределы полосы — а
при посадке на два-пять, несомненно, так оно и будет,— все полетит ку¬
вырком. В этом случае мы все, конечно, поспешим на помощь пассажи¬
рам, но можем и не успеть.
—	Есть, сэр. — Сай Джордан снова, уже в который раз, встал со свое¬
го кресла.
Димирест предпочел бы сам пойти в пассажирский салон поглядеть,
что с Гвен, но сейчас ни он, ни Хэррис не могли покинуть кабину.
Не успел Сай Джордан уйти, как появился доктор Компаньо. Джордан
уже оттащил в сторону сорванную с петель дверь, и теперь ничто не пре¬
граждало доступ в кабину.
Милтон Компаньо коротко представился Вернону Димиресту.
—	Капитан,— сказал он,— я готов сделать доклад о пострадавших,
как вы просили.
—	Будем вам очень признательны, доктор. Если бы не вы...
Но доктор Компаньо нетерпеливо отмахнулся.
—	Потом, потом. — Он открыл кожаную записную книжечку, в кото¬
рой тонким золотым карандашиком была заложена страница. С характер¬
ной для него пунктуальностью он уже выяснил фамилии пассажиров, за¬
писал, какие у кого повреждения и какая оказана помощь. — Тяжелее всех
ранена ваша стюардесса, мисс Мейген. У нее много рваных ран на лице
и на груди и большая потеря крови. Кроме того, сложный перелом левой
руки и ключицы, ну и, разумеется, сотрясение мозга. Прошу также со¬
общить кому следует в аэропорт, что нам немедленно по прибытии по¬
требуется помощь хирурга-окулиста.
Вернон Димирест, стараясь сохранять самообладание, записывал со¬
общение доктора Компаньо в бортовой журнал, лицо его было бледно
как полотно. Внезапно он перестал писать.
—	Хирурга-окулиста; Вы хотите сказать... у нее повреждены глаза?..
—	Боюсь, что да,— хмуро подтвердил доктор Компаньо. — Во всяком
случае, в левом глазу есть осколки,— уточнил он. — Что это — дерево или
металл,— сказать не могу. Специалист определит, уцелела ли сетчатка.
Правый глаз, насколько можно судить, не пострадал.
—	Великий боже!—Димирест закрыл лицо руками; он чувствовал,
как тошнота подступает у него к горлу.
—	Пока еще рано делать выводы,— сказал доктор Компаньо. — Со¬
временная хирургия творит чудеса. Но здесь дорога каждая минута.
—	Мы сейчас же пошлем радиограмму,— заверил его Энсон Хэр¬
рис. — Они успеют все подготовить к нашему прибытию.
—	Тогда я продиктую вам остальное.
Димирест продолжал автоматически записывать то, что говорил ему
доктор. По сравнению с Гвен Мейген остальные пассажиры пострадали до¬
вольно незначительно.
—	Теперь я, пожалуй, вернусь туда,— сказал доктор Компаньо. — На¬
до поглядеть, все ли там в порядке.
—	Обождите,— резко сказал Димирест.
Доктор поглядел на него с недоумением, но приостановился.
—	Гвен... мисс Мейген... — Голос Димиреста показался ему самому
неестественным и чужим. — Она была... она ждет ребенка... Это может
как-то сказаться на ее состоянии?
Димирест заметил, что Энсон Хэррис бросил на него изумленный
взгляд.
—	Как можно знать наперед? — сказал доктор с оттенком раздраже¬
ния в голосе. — Вероятно, у нее самое начало беременности?
—	Да. — Димирест отвел глаза в сторону. — Да, самое начало. — Ми¬
нуту назад он принял решение не задавать этого вопроса. А потом решил,
что должен знать правду.
592

Доктор Компаньо задумался.
—	На способность организма к восстановлению это, разумеется, по¬
влиять не может. Что же касается ребенка, то мать не так долго нахо¬
дилась без кислорода, чтобы это могло оказать воздействие на плод,—
никто ведь серьезно от этого не пострадал. А внутренних повреждений
у нее нет. — Доктор помолчал и добавил не очень уверенно: — Нет, на
ребенке сказаться не должно. Если мисс Мейген выживет — а при быстрой
госпитализации на это, несомненно, есть надежда, — ребенок должен ро¬
диться нормальным.
Димирест молча кивнул. Доктор Компаньо постоял с минуту в нере¬
шительности и ушел.
На некоторое время в кабине воцарилось молчание. Первым его на¬
рушил Энсон Хэррис:
—	Вернон, я бы хотел немного отдохнуть перед посадкой. Можете
сменить меня пока?
Димирест кивнул. Его рука автоматически потянулась к штурвалу, но¬
ги легли на педали. Он был благодарен Хэррису за то, что тот не стал
задавать вопросов и вообще обошел Гвен молчанием. Что бы там Энсон
Хэррис ни думал, у него хватило такта оставить это при себе.
Хэррис взял бортовой журнал с записью сообщения доктора Ком¬
паньо.
—	Я займусь этим, — сказал он и вызвал по радио диспетчерскую
«Транс-Америки».
После только что пережитых волнений Вернон Димирест сел за штур¬
вал с чувством физического облегчения. Как знать, быть может, Хэррис
предвидел это, обращаясь со своей просьбой. Но так или иначе, решение
отдохнуть перед посадкой, чтобы сберечь силы, было, несомненно, ра¬
зумным.
Посадку же, хотя она и обещала быть тяжелой, Энсон Хэррис, оче¬
видно, намеревался произвести сам, и Димирест не видел оснований воз¬
ражать против этого, поскольку в течение всего полета самолет пилоти¬
ровал Хэррис.
Хэррис передал радиограмму и откинул кресло назад, давая отдых
телу.
А в соседнем кресле Димирест упорно старался сосредоточиться на
полете, но это ему никак не удавалось. Искусному и опытному пилоту
во время управления самолетом нет необходимости полностью отключать¬
ся от всего — даже в таких трудных условиях. И сколько бы Димирест
ни гнал от себя мысли о Гвен, они продолжали кружить у него в мозгу.
Г вен... Еще сегодня вечером такая красивая, оживленная, и вдруг...
«Если мисс Мейген выживет...» И уже никакого Неаполя, рухнули все их
планы... Г вен... Всего два-три часа назад она сказала ему — ее безупречный
английский говор, ее нежный голос все еще звучал в его ушах: «Дело
в том, что я люблю тебя... Г вен... Ведь он тоже любит ее, к чему
себя обманывать...
С мучительной тревогой он думал о ней, и воображение рисовало
ему, как она лежит там, на полу самолета, окровавленная, без созна¬
ния... с его ребенком во чреве... Он так настойчиво понуждал ее от¬
делаться от этого ребенка... Она сказала ему с горечью: «Я все ждала,
как и когда ты к этому подберешься... А потом, она была так взволно¬
вана:	...Это как подарок... Кажется, что произошло что-то непостижи¬
мое — огромное и замечательное. И вдруг мы с тобой должны разом
покончить с этим, отказаться от такого чудесного подарка».
Но он был настойчив, и кончилось тем, что она уступила: «Ну, что ж,
в конце концов я поступлю так, как подсказывает здравый смысл.
Сделаю аборт».
Ни о каком аборте теперь не могло быть и речи. В клинике, куда
отправят Гвен, аборт невозможен — разве что встанет вопрос о спасении
594

жизни матери. Но судя по тому, что сказал доктор Компаньо, вопрос
так не встанет. А потом, после клиники, будет уже поздно.
Значит, если Гвен выйдет живой	из этой переделки, ребенок	появит¬
ся	на	свет. Вернон Димирест не	в силах был	разобраться	сейчас
в своих чувствах: не понимал — огорчает его это или радует.
Ему вспомнились и другие слова Гвен:
«Разница между нами в том, что у тебя уже есть ребенок... где-то
есть живое существо, и в нем продолжаешься ты».
Она говорила о ребенке, которого он никогда не видел, не знал
даже его имени,— о девочке, сразу же после появления на свет навсегда
исчезнувшей из его жизни в соответствии с «Тремя пунктами». Когда
Гвен стала расспрашивать его, он не мог не признаться, что порой
мысль	об этой девочке, о том, что	с ней сталось,	мучает его.	Однако
он	не	признался в другом — в том,	что эта мысль	посещает его чаще,
чем ему бы хотелось.
Ей, его дочери, теперь уже должно быть одиннадцать лет. Димирест
помнил день ее рождения, хотя и старался выкинуть эту дату из головы.
Каждый год в этот день у него возникало желание что-то сделать для
нее — может быть, просто послать поздравление... Вероятно, это потому,
думал он, что у них с Сарой нет детей (хотя они оба хотели бы их
иметь) и ему неведома радость, какую доставляет родителям день рож¬
дения ребенка... А потом внезапно его начинали терзать вопросы, на ко¬
торые не было ответа: где его дочь? Какая она? Счастливо ли сложилась
ее жизнь? Иной раз он невольно вглядывался в лица девочек на улицах,
и, если их возраст казался ему подходящим, мелькала мысль: а вдруг...
Потом он издевался над собственным идиотизмом. Иногда его охватывала
тревога: может быть, его дочери плохо, может быть, ее обижают и она
нуждается в помощи, а он ничего не знает и ничем не в силах ей
помочь... Рука Вернона Димиреста судорожно сжала штурвал.
И тут он впервые отчетливо понял: повторения еще раз всей этой
муки он не вынесет. По самой своей натуре он не мог мириться
с неизвестностью. Другое дело аборт — это было что-то определенное,
окончательное. И даже то, что говорил Энсон Хэррис не могло бы по¬
колебать его решения. Конечно, впоследствии могли бы возникнуть
сомнения — правильно ли он поступил. Впоследствии он, возможно,
мог бы и пожалеть. Но он бы знал: что сделано, то сделано.
Течение его мыслей резко нарушил голос в динамике над головой.
—	«Транс-Америка», рейс два, говорит Кливленд. Левым заходом
берите курс два-ноль-пять. При готовности начинайте спуск на шесть
тысяч. Сообщите, когда уйдете с десяти.
Димирест взял на себя все четыре сектора и начал спуск. Затем
переставил указатель курса и плавно вошел в вираж.
—	Говорит «Транс-Америка», рейс два, ложимся на курс два-ноль-
пять. Уходим с десяти тысяч,— передал Энсон Хэррис Кливленду.
Когда самолет начал снижаться, болтанка усилилась, но с каждой
минутой они были ближе к цели и надежда на спасение росла. Теперь
они приближались к невидимой воздушной границе, где Кливлендский
центр передаст их Чикагскому. После этого еще тридцать минут
лета, и они войдут в зону наблюдения аэропорта Линкольна.
Энсон Хэррис проговорил негромко:
—	Вернон, вы, конечно, понимаетё, как я расстроен из-за Гвен...—
Он умолк, потом нерешительно добавил: — Что у вас там с ней, меня
не касается, но если я по-товарищ”ёски могу быть чем-то полезен...
—	Ничего не требуется,— сказал Димирест. Он отнюдь не собирался
раскрывать душу Энсону Хэррису, который в его глазах был хотя и
отличным пилотом, но типичной старой девой в штанах.
Димирест уже пожалел о том, что так разоткровенничался несколько
минут назад, когда чувства взяли верх над сдержанностью, а это
595

случалось с капитаном Димирестом не часто. Лицо его стало замкнутым —
обычная маска, под которой он привык скрывать свои переживания.
—	Восемь тысяч футов, продолжаем снижаться,— передал Энсон
Хэррис центру наблюдения за воздухом.
Димирест, следуя заданным курсом, неуклонно вел самолет на
снижение. Глаза его в строгой последовательности перебегали с при¬
бора на прибор.
А мысли снова невольно возвратились к этому ребенку—его ребен¬
ку, появившемуся на свет одиннадцать лет назад. Он долго колебался
тогда — не мог решить, не признаться ли во всем Саре. Они могли бы
удочерить эту девочку, вырастить ее как родную дочь. Но у него не
хватило духа. Он побоялся, что его признание будет слишком большим
потрясением для Сары, что она не согласится взять ребенка — ведь в
каком-то смысле он служил бы ей вечным укором.
Но потом — к сожалению, слишком поздно — он понял, что был
к Саре несправедлив. Конечно, его признание должно было потрясти
и оскорбить ее... Так же, как и теперь она будет потрясена и оскорбле¬
на, если узнает про Гвен. Но со временем ее умение применяться к
обстоятельствам взяло бы верх. Несмотря на всю ограниченность Сары
и ее пустопорожний образ жизни, несмотря на ее мелкобуржуазные
замашки, любительские потуги в живописи и клубное честолюбие, Ди¬
мирест знал, что он может положиться на ее преданность и здравый
смысл. Вероятно, это и делало их брак прочным, думал он,— ведь даже
сейчас он не помышлял о разводе.
В конечном счете с помощью Сары все как-нибудь обошлось бы.
Она заставила бы его некоторое время помучиться, вымаливая у нее
прощение, может быть, довольно долго. Но потом она все же согласи¬
лась бы взять ребенка, и, уж конечно, ребенку страдать бы не при¬
шлось. Об этом Сара позаботилась бы — это в ее характере. Если
только...
—	Слишком уж много этих «если только», будь они прокляты! —
произнес он вслух.
Он снизил самолет до шести тысяч футов и увеличил подачу горю¬
чего, чтобы не сбавлять скорость. Гул двигателей усилился.
Энсон Хэррис переключил радио на другую волну — они уже пере¬
секли воздушную границу — и начал вызывать Чикагский центр.
—	Вы что-то сказали? — спросил он Димиреста.
Димирест промолчал.
Снежный буран продолжал бушевать, самолет швыряло из стороны
в сторону.
—	«Транс-Америка», рейс два, видим вас на экране,— сказал новый
голос: говорил чикагский диспетчер.
Энсон Хэррис продолжал прием.
А Вернон Димирест думал:	как	бы ни обернулось дело с Гвен,
надо принимать решение сейчас, не откладывая. Ну что ж, придется
выдержать все — слезы Сары, ее гнев, упреки,— но он должен сказать
ей про Гвен.
И признаться в том, что он — отец ребенка.
Начнутся истерики и, вероятно, будут продолжаться не день и не
два, а потом еще долго — неделями, месяцами — ему придется сносить
многое. Но в конце концов самое тяжелое останется позади, все мало-
помалу образуется. Как ни странно, он ни на секунду не усомнился
в этом — вероятно потому, что верил в Сару.
Как они все это уладят, он пока еще себе не представлял; многое,
конечно, будет зависеть от Гвен. Что бы там ни говорил доктор, а Гвен
выкарабкается — Димирест был в этом уверен. У нее такая сила духа,
столько мужества. Пусть даже бессознательно, она все равно будет бо¬
роться за жизнь, и, как бы ее ни искалечило, это ее не сломит, она
596

сумеет справиться и с этим. И в отношении ребенка она, скорее всего,
рассудит по-своему. Вполне возможно, что ее будет не так-то легко уго¬
ворить отдать его; скорее всего, она и вообще не согласится. Гвен не
из тех, кого можно вести на поводу, ею не покомандуешь. У нее своя
голова на плечах.
Видимо, он окажется с двумя женщинами на руках. И в довершение
всего — с ребенком. Тут будет над чем задуматься!
И снова возникал вопрос: до какого предела можно рассчитывать
на благоразумие Сары?
О черт/ Вот история!
И тем не менее после того, как для себя он принял решение, его
не покидала уверенность в том, что рано или поздно все уладится.
И он подумал угрюмо: да, уж надо надеяться, особенно если посчитать,
чего это будет стоить — каких денег и каких мук.
Стрелка альтиметра показывала, что они снизились до пяти
тысяч футов.
Значит, он станет отцом. Теперь это представлялось ему уже в не¬
сколько ином свете. Разумеется, распускать по этому поводу слюни,
как некоторые, как тот же Энсон Хэррис, ни к чему, но что ни говори,
это будет его ребенок. А подлинных отцовских чувств ему еще не дово¬
дилось испытывать. Как это сказала Гвен, когда они ехали на машине
в аэропорт? Если это будет мальчик, мы можем назвать его Вернон Дими-
рест-младший, совсем на американский лад. Что ж, может быть, это
и не такая уж плохая идея. Димирест хмыкнул.
Энсон Хэррис покосился на командира:
—	Почему вы смеетесь?
—	Я и не думал смеяться! — вспыхнул Димирест. — Какого черта
стал бы я смеяться! Кажется, нам тут не до смеха.
Энсон Хэррис пожал плечами.
—	Значит, мне послышалось.
—	Вот уже второй раз вам что-то слышится. Когда мы закончим
этот проверочный полет, советую вам прежде всего хорошенько
проверить ваши уши.
—	Можно бы обойтись и без грубостей.
—	Можно? Вы в этом уверены? — раздраженно спросил Димирест.—
А если при такой ситуации это просто необходимо?
—	Ну, если так,— сказал Хэррис,— лучше вас этому никто не обучен.
—	В таком случае, когда вы кончите задавать идиотские вопросы,
займитесь-ка снова своим делом, а мне дайте поговорить с этими
тупицами на земле.
Энсон Хэррис поднял спинку своего кресла.
—	Как угодно. Я готов.
Оставив штурвал, Димирест включил микрофон. Теперь, придя
к решению, он чувствовал себя спокойнее, увереннее. Пора было за¬
няться наиболее неотложными делами. Он заговорил намеренно резко:
—	Чикагский центр! Говорит капитан Димирест, самолет «Транс-Аме-
рики», рейс два. Вы нас слушаете или уже приняли снотворное
и отключились?
—	Говорит Чикагский центр. Мы вас слушаем, капитан, и никто не
отключался. — В голосе диспетчера прозвучала обида, но Димирест
не счел нужным обратить на это внимание.
—	Тогда почему, черт подери, вы бездействуете? У нас ЧП. Нам
нужна помощь.
—	Не отключайтесь, пожалуйста.
Пауза. Затем заговорил другой голос:
—	Говорит главный диспетчер Чикагского центра. Командир рейса
два «Транс-Америки», я слышал вашу последнюю фразу. Прошу понять,
что мы делаем все от нас зависящее. Вас еще не успели передать нам;
597

а у нас уже десять человек расчищали вам путь. И продолжают это
делать. Мы даем вам зеленую улицу, первоочередность радиосвязи
и прямой курс на международный Линкольна.
—	Этого недостаточно,— все так же резко сказал Димирест. Он
помолчал, не отключаясь, и продолжал: — Главный диспетчер, слушайте
меня внимательно. Прямой курс до Линкольна ничего нам не даст, если
нас посадят на ВПП два-пять или любую другую, кроме три-ноль. Не
говорите мне, что три-ноль не функционирует. Я это уже слышал и слы¬
шал даже — почему. А сейчас запишите то, что я вам скажу, и поста¬
райтесь, чтобы в международном Линкольна это уразумели: самолет
тяжело нагружен, садиться будем на большой скорости. А у нас поврежден
стабилизатор и ненадежен руль направления. Если нас посадят на ВПП
два-пять, меньше чем через час вы будете иметь разбитую машину
и груду трупов. Так что радируйте международному Линкольна, приятель,
и прочистите им мозги. Скажите им: нам нужна три-ноль. Меня не
касается, как они это сделают — пусть хоть взрывают к черту то, что
у них там застряло, если не могут иначе. Вы меня поняли?
—	Да, «Транс-Америка», рейс два, мы хорошо вас поняли. — Голос
главного диспетчера звучал все так же невозмутимо, но уже не столь
холодно-официально. — Вашу радиограмму сейчас же передаем между¬
народному Линкольна.
—	Отлично.— Димирест сделал паузу и снова нажал кнопку мик¬
рофона.— У меня еще одно сообщение. Мелу Бейкерсфелду, управляюще¬
му аэропортом имени Линкольна, лично. Передайте ему предыдущую
радиограмму, а затем добавьте следующее: «Моему шурину персональ¬
но. Это по твоей милости, сукин ты сын, заварилась вся эта каша.
Ты не хотел слушать, когда я говорил: к дьяволу страховки в аэропор¬
ту! Теперь я от лица всех находящихся в этом самолете требую,чтобы
ты пошевелил своей поросячьей задницей и очистил для нас три-ноль».
—	«Транс-Америка», рейс два, мы записали вашу радиограмму.—
Голос главного диспетчера звучал неуверенно. — Вы настаиваете на
том, чтобы мы употребили именно эти выражения, капитан?
—	Чикагский центр! — рявкнул Димирест. — Извольте употребить
именно эти выражения, черт подери! Я требую, чтобы вы передали
эту радиограмму немедленно, громко и абсолютно точно.
13
Ведя машину на большой скорости, Мел Бейкерсфелд слышал по
радио, как в аэропорту вызывают со стоянок санитарные автомобили
и направляют их к месту возможного приземления рейса два.
—	Говорит наземный диспетчер, вызываю город двадцать пять.
Это был кодовый номер аэропортовской пожарной команды.
—	Город двадцать пять на выезде слушает. Продолжайте.
—	Передачу продолжаю. ЧП второй категории ожидается примерно
через тридцать пять минут. Упомянутая машина повреждена, будет
садиться на полосу три-ноль, если таковую освободят. В противном слу¬
чае самолет посадят на полосу два-пять.
Диспетчеры аэропорта в своих переговорах по радио старались по
возможности умалчивать о том, какой именно самолет терпит аварию.
Выражение «упомянутая машина» служило именно этой цели. Авиакомпа¬
нии были чрезвычайно щепетильны в этих вопросах, считая, что чем ре¬
же их будут упоминать в связи с несчастными случаями, тем лучше. Тем
|не менее Мел не сомневался, что все случившееся сегодня ночью полу¬
чит самую широкую огласку — вероятнее всего, и за рубежом.
—	Говорит город двадцать пять. Вызываю наземного диспетчера.
Просит ли пилот дать пену на посадочную полосу?
598

—	Пены не требуется. Повторяю: пены не требуется.
Если пилот не требовал пены, значит, шасси не было повреждено
и сажать самолет на брюхо не понадобится.
Мел знал, что сейчас уже все машины аварийной колонны — автопом¬
пы, спасательные и пожарные машины, машины «скорой помощи» — при¬
ведены в действие и следуют за машиной брандмайора, у которого есть
индивидуальная радиосвязь с каждой из них. При ЧП задержек не бывает.
Все руководствуются одним правилом: лучше раньше, чем позже. Ава¬
рийная колонна остановится	сейчас	между двумя	взлетно-посадочными
полосами и затем двинется	туда,	куда	будет	надо.	Делалось	это	не
по наитию. Передвижение каждой машины было заранее предусмотрено
и зафиксировано в подробном плане на случай аварийных ситуаций. Го¬
лоса в радиотелефоне умолкли. Мел включил свой микрофон.
—	Наземный диспетчер, говорит машина номер один.
—	Машина номер один, наземный диспетчер слушает.
—	Поставлен ли в известность о создавшейся аварийной ситуации
Патрони, который занимается самолетом, блокировавшим полосу
три-ноль?
—	Так точно. Держим с	ним связь.
—	Что говорит Патрони?	Как у	него	дела?
—	Он рассчитывает убрать застрявший самолет через двадцать минут.
—	Есть у него стопроцентная уверенность?
—	Нет.
Мел отключился. Одна рука на баранке, другая — на кнопке мик¬
рофона, он вел машину на максимальной скорости, какую можно было
развить при плохой видимости в такую метель. Уже второй раз за этот
вечер приходилось ему объезжать на машине аэропорт. Огни рулежных
дорожек и взлетно-посадочных полос, словно путеводные звезды, мелька¬
ли мимо. Таня Ливингстон и Томлинсон, репортер из «Трибюн», сидели на
переднем сиденье рядом с ним.
Несколько минут назад Таня передала Мелу свою записку с изве¬
стием о том, что на рейсе два произошел взрыв и самолет возвращается
на базу, и Мел, вырвавшись из окружавшей его толпы медоувудцев, тотчас
бросился к экскалаторам, ведущим в подземный гараж, где стояла его
служебная машина. Таня бежала за ним. Сейчас его место — на полосе
три-ноль, где, если потребуется, он должен взять все в свои руки. В цен¬
тральном зале, прокладывая себе путь к эскалаторам, он увидел репорте¬
ра «Трибюн» и бросил ему на ходу:
—	Идемте со мной.— Репортер помог Мелу, сообщив то, что знал об
Эллиоте Фримантле,— и о подписанных им контрактах, и о его поздней¬
ших лживых утверждениях — и Мел решил отплатить ему услугой за услу¬
гу. Видя, что Томлинсон стоит в нерешительности, Мел крикнул: — Я не
могу терять ни минуты! Вы очень пожалеете, если не воспользуететь воз¬
можностью, которую я вам даю!
Томлинсон не стал задавать вопросов и последовал за Мелом. И сей¬
час, пока Мел гнал машину, опережая, где только можно, выруливавшие
впереди самолеты, Таня передавала репортеру содержание полученных
с рейса два радиограмм.
—	Постойте, дайте-ка мне разобраться,— сказал Томлинсон.— У вас
здесь, значит, всего только одна полоса имеет достаточную длину для
таких посадок и при этом идет в нужном направлении?
— Да, только одна,— угрюмо подтвердил Мел.— Хотя полагалось бы
иметь две.— Он с досадой вспомнил о том, как на протяжении трех лет
много раз ставил вопрос о постройке еще одной взлетно-посадочной по¬
лосы, дублирующей полосу три-ноль. Это было насущно необходимо.
Объем работы аэропорта и требования безопасности свидетельствовали
о том, что предложение Мела надо претворять в жизнь, тем более что
на постройку полосы ушло бы не менее двух лет. Однако сторонники
599

иной точки зрения взяли верх. Денег на новую взлетно-посадочную полосу
не нашлось, и она не была построена. Более того — даже не запланиро¬
вана, несмотря на все старания Мела
Во многих других случаях Мелу удавалось склонить на свою сторону
Совет уполномоченных. По поводу новой взлетно-посадочной полосы он
беседовал с каждым из членов Совета в отдельности и заручился поддерж¬
кой каждого из них, однако потом все их обещания оказались пустым
звуком. Теоретически Совет уполномоченных являлся организацией, как
бы не зависимой от политических влияний, но на деле назначение в Со¬
вет зависело от мэра города, да и большинство членов Совета сами были
политическими деятелями. Если на мэра оказывалось давление с целью
продвинуть какой-нибудь другой проект, также требующий финансирова¬
ния, но зато весьма заманчивый в глазах избирателей, это давление быстро
давало результаты.
Вот почему, с горькой иронией думал Мел, проект новой взлетно-по-
садочной полосы заваливали трижды, в то время как строительству трех¬
этажной стоянки для автомашин, далеко не столь необходимой, но зато
более наглядно демонстрирующей заботу об избирателях, не чинили ни¬
каких препон.
Кратко и без обиняков Мел обрисовал Томлинсону положение, не пре¬
минув упомянуть о его политической подоплеке, чего он прежде никогда
не позволял себе делать, разве что в частных беседах.
—	Мне бы хотелось иметь право сослаться на вас.— Голос Томлинсона
выдавал охватившее его волнение. Репортер уже понял, что ему дают
в руки сенсационный материал.— Вы разрешите?
Мел понимал, что появление этого в печати вызовет черт знает какой
вой. Уже в понедельник утром начнутся возмущенные звонки из муници¬
палитета. Но кто-то должен сказать правду во всеуслышание. Люди имеют
право знать, какой опасности они подвергаются.
—	Валяйте,— сказал Мел.— Я сейчас в подходящем настроении для
такого интервью.
—	Я как раз об этом и подумал.— Репортер пытливо, с любопытст¬
вом поглядел на Мела.— Не обижайтесь, но вы сегодня, что называется,
в форме. И сейчас, и раньше—когда разговаривали с этим адвокатом, а
потом — с медоувудцами. Совсем как в былые времена. Давненько я не
видал вас таким.
Мел смотрел прямо перед собой на рулежную дорожку, намереваясь
обогнать самолет компании «Истерн», заворачивавший налево. Он думал:
неужели то, что происходило с ним последние два-три года, даже дру¬
гим бросалось в глаза, неужели этот упадок духа был столь очевиден?
Таня, сидевшая совсем рядом, так что он ощущал ее близость и ис¬
ходившее от нее тепло, проговорила негромко:
—	Мы вот все время толкуем о взлетно-посадочных полосах, об этих
медоувудцах, об общественном мнении и всякое такое прочее, а меня не
покидает мысль о тех, кто там, в этом самолете. Что они сейчас чувст¬
вуют, как им, наверное, страшно.
—	Да, им, конечно, страшно,— сказал Мел.— Если они не потеряли
сознания и отдают себе отчет в случившемся. Мне бы тоже было страш¬
но на их месте.
Мелу припомнилось, какой ужас пережил он много лет назад, когда
у него зажало ногу в потерявшем управление военном самолете. И при
этой мысли тотчас заныла старая рана, словно воспоминание пробудило к
жизни уснувшую боль. Волнения последних часов заглушили все осталь¬
ное, но сейчас, как всегда в минуты усталости и перенапряжения, рана
снова дала себя знать. Мел, сжав губы, ждал, когда боль утихнет.
Он прислушался по радио к переговорам наземных служб. Затем сно¬
ва включил свой микрофон.
—	Говорит машина номер один, вызываю наземного диспетчера. Вы
600

получили сообщение о том, в каком положении окажется пострадавший
самолет, если ему не дадут полосы три-ноль?
—	Машина номер один, мы вас слышим, чрезвычайность положения
понимаем. Это вы, мистер Бейкерсфелд?
—	Да, это я.
—	Не отключайтесь, пожалуйста, сэр. Мы сейчас принимаем еще
одну радиограмму.
Машина Мела уже приближалась к полосе три-ноль. От того, что сей¬
час сообщат, будет зависеть, придется ли Мелу прибегнуть к самым край¬
ним, отчаянным мерам, мысль о которых его не покидала ни на секунду.
—	Машина номер один, говорит наземный диспетчер. Только что по¬
лучена радиограмма с интересующего вас самолета,— передал Чикагский
центр.— Начинаю: «Прямой курс до Линкольна ничего нам не даст, если
нас посадят на ВПП два-пять... Самолет тяжело нагружен, садиться будем
на большой скорости...
В машине управляющего аэропортом трое людей напряженно слушали
радиограмму Вернона Димиреста. При словах: «Если нас посадят на ВПП
два-пять... вы будете иметь разбитую машину и груду трупов...» Мел слы¬
шал, как Таня тихонько ахнула, и почувствовал, что она вся дрожит.
Мел собирался уже подтвердить прием и отключиться, когда назем¬
ный диспетчер заговорил снова:
—	Машина номер один... мистер Бейкерсфелд, получена еще одна
радиограмма, дополнительно к предыдущей, адресована лично
вам — от вашего зятя. Может быть, примете ее по телефону?
—	Исключено,— сказал Мел.— Передавайте, я слушаю.
—	Мистер Бейкерсфелд,— диспетчер явно колебался.— Радиограмма
сугубо личного характера...
Диспетчер, так же как и Мел, знал, что передачу по радио в аэро¬
порту будет слушать много посторонних ушей.
—	Радиограмма имеет отношение к создавшейся ситуации?
—	Безусловно.
—	Тогда читайте.
—	Слушаюсь, сэр. Начинаю: «Это по твоей милости, сукин ты сын,
заварилась вся эта каша. Ты не хотел слушать, когда я говорил: к дьяво¬
лу страховки в аэропорту...
Мел, сжав зубы, прослушал радиограмму до конца, затем бесстраст¬
но подтвердил прием: «Вас понял»,— и отключился. Должно быть, несмот¬
ря на катастрофическое положение, в котором находился самолет, Вернон
получал большое удовольствие, посылая эту радиограмму, думал Мел, а
узнай он о том, при каких обстоятельствах была она передана по назна¬
чению, это порадовало бы его вдвойне.
По существу же, вторая радиограмма была излишней. Мел принял
решение уже после первой.
Он выехал на полосу три-ноль. В лучах прожекторов видно было коль¬
цо служебных машин вокруг застрявшего в снегу «боинга». Мел с облег¬
чением отметил, что снега на полосе немного и вся она, за исключе¬
нием участка, занятого самолетом, уже расчищена.
Мел переключился на волну технических служб аэропорта.
—	Машина номер один вызывает пульт управления снежной командой.
—	Пульт управления слушает.— Голос Дэнни Фэрроу звучал устало,
что было совсем не удивительно.— Валяй, что там у тебя?
—	Дэнни,— сказал Мел,— разъедини «Анаконду». Снегоочистители
«ошкош» и тяжелые грейдеры срочно отправь на полосу три-ноль к за¬
стрявшему самолету, и пусть ждут там дальнейших распоряжений. Как
только они туда двинутся, тотчас сообщи мне.
—	Вас понял, исполняю.— Мелу показалось, что Дэнни хотел что-то
спросить, но раздумал. Секунду спустя сидевшие в машине услышали,
как он на той же волне дает распоряжение «лидеру» «Анаконды».
601

Репортер «Трибюн» наклонился к Мелу за спиной у Тани.
—	Я все пытаюсь как-то увязать одно с другим,— сказал он.— Насчет
страховок... Ваш зять — один из наиболее влиятельных членов Ассоциации
пилотов гражданской авиации, не так ли?
—	Так.— Мел остановил машину в нескольких футах от ярко освещен¬
ного прожекторами участка полосы, в центре которого находился огром¬
ный лайнер. Работа здесь кипела вовсю. Вокруг самолета и под его брю¬
хом— везде люди трудились лихорадочно, ожесточенно. Мелькнула ко¬
ренастая фигура Патрони, отдававшего распоряжения. Мел ждал ответа от
Дэнни Фэрроу, чтобы затем присоединиться к Патрони.
Томлинсон проговорил с расстановкой:
—	Я сейчас припоминаю, что уже слышал как будто об этих стра¬
ховках. Кажется, ваш зять поднял большой шум по поводу страхования
жизни в аэропорту, против которого восставала и Ассоциация пилотов, но
вы уложили его на обе лопатки — так?
—	Не я уложил, а Совет уполномоченных, но я был согласен с ним.
—	Мне бы хотелось, если позволите, задать вам несколько нескром¬
ный вопрос: события этой ночи не заставили вас изменить вашу точку
зрения?
—	Но послушайте, право же, сейчас не время... — вмешалась Таня.
—	Я вам отвечу,— сказал Мел.— Я не изменил своей точки зрения,
пока еще не изменил. Но я буду над этим думать.
Мел рассуждал так: сейчас не время менять свою позицию в этом
вопросе (если вообще ее следует менять). Нет, во всяком случае, не сей¬
час, в горячке, в смятении чувств, в обстановке катастрофы. Пройдет день-
другой, и трагические события этой ночи получат более ясную и трезвую
оценку. Тогда он и сможет решить, надо ли ему настаивать на том, чтобы
Совет уполномоченных пересмотрел свое отношение к этому вопросу.
Вместе с тем никто, конечно, не станет отрицать, что все случившееся
значительно укрепило позицию Вернона Димиреста и Ассоциации пилотов
гражданской авиации.
Возможно, думал Мел, и удастся прийти к какому-то компромиссу.
Один из представителей Ассоциации признался ему как-то, что никто из
пилотов не рассчитывает полностью и быстро одержать победу в этом
споре; борьба будет тянуться годами: «Им придется отхватывать себе ку¬
сочек за кусочком — тоненькими ломтиками, как режут копченую колба¬
су». Сначала они добьются запрещения страховых автоматов в Линкольн¬
ском аэропорту, как уже добились этого в некоторых других аэропор¬
тах. В штате Колорадо такое запрещение было проведено законодатель¬
ным порядком, а в других штатах этот вопрос стоит сейчас на обсужде¬
нии в законодательных органах, что, впрочем, не мешает аэропортам
действовать пока что по собственному усмотрению.
Система страховых автоматов казалась самому Мелу наименее при¬
емлемой, хотя в случае с Герреро страховой полис и был приобретен
другим путем. Ну, а если система страхования через агентов будет дейст¬
вовать по-прежнему еще в течение нескольких лет — до тех пор, пока
общественное мнение в этом вопросе не оформится с полной очевидно¬
стью,— тогда, может быть, удастся выработать какие-то меры, гарантиру¬
ющие невозможность злоупотреблений...
Но хотя Мел и решил не делать пока окончательных выводов, тем не
менее он чувствовал, что прежняя его уверенность поколеблена.
Радио, все еще настроенное на волну технических служб, снова за¬
говорило:
—	Машина номер один, говорит пульт управления снежной командой.
—	Валяй, Дэнни,— сказал Мел.
—	Четыре снегоочистителя и три грейдера во главе с «лидером»
направляются, как было велено, к ВПП три-ноль. Какие будут прика¬
зания?
602

Мел заговорил неторопливо, тщательно подбирая слова: он знал,
что где-то в недрах КДП все записывается на магнитофонную ленту.
И за каждое слово ему придется потом держать ответ. Но и помимо
этого он хотел, чтобы все, что он скажет, было понято абсолютно
точно.
—	Пульт управления снежной командой, говорит машина номер один.
Все снегоочистители и грейдеры расположить под руководством «лидера»
в непосредственной близости от «боинга-707», застрявшего на ВПП три-
ноль. Машины не должны, повторяю: не должны преграждать путь само¬
лету, который через несколько минут попытаются своими силами сдви¬
нуть с места. В случае, если эта попытка не даст результатов, снего¬
очистители и грейдеры получат распоряжение очистить полосу — столк¬
нуть с нее самолет. Это необходимо сделать любой ценой и максимально
быстро. ВПП три-ноль должна быть очищена и приведена в готовность не
позже чем через тридцать минут. К этому времени и застрявший самолет,
и всю технику нужно отвести на безопасное расстояние. В соответствии с
сообщениями КДП я дам указание, когда снегоочистители и грейдеры
должны быть приведены в действие, если это окажется необходимым.
Подтвердите прием и получение инструкций. Все ли ясно?
Томлинсон негромко свистнул. Таня повернулась к Мелу, пытливо
вглядываясь в его лицо.
Радио молчало. Затем послышался голос Дэнни Фэрроу.
—	По-моему, ясно. Но проверить не мешает.— И Дэнни кратко по¬
вторил основной смысл распоряжения. Мел понимал, что Дэнни сейчас
взмок не меньше, чем он сам.
—	Правильно,— сказал Мел.— И особенно учти одно: если придется
пускать в ход тяжелую технику, делать это будете по моему указанию,
только по моему.
—	Что ж,— сказал Дэнни,— по мне, лучше ты, чем я. Ты, конечно,
понимаешь, Мел, что наша техника сделает с этим «боингом»?
—	Она его уберет оттуда,— сказал Мел сухо.— А в настоящий мо¬
мент это самое главное.
Мел знал, что в распоряжении технических служб аэропорта имеется
немало всевозможного оборудования для выполнения такой грубой ра¬
боты, как расчистка территории, но «Анаконда», уже находившаяся на
летном поле, могла сделать это быстрей и надежней. Он отключился и
положил микрофон.
Томлинсон сказал с сомнением:
—	Уберет?! Лайнер стоимостью в шесть миллионов долларов вы бу¬
дете убирать с помощью снегоочистителей? Но, черт побери, вы же раз¬
несете его в клочья! А потом «Аэрео-Мехикан» и страховые компании
сделают то же самое с вами.
—	И это меня не удивит,— сказал Мел.— Хотя, конечно, многое зави¬
сит от точки зрения. Если бы владельцы и страхователи «боинга» нахо¬
дились сейчас на борту того, другого самолета, который вот-вот должен
сесть, они, вероятно, кричали бы: «Давай! Давай!»
—	Ну что ж,— сказал репортер,— одно несомненно: надо обладать
большим присутствием духа, чтобы принять такое решение.
Таня украдкой сжала руку Мела; она проговорила негромко, взвол¬
нованно:
—	Я тоже кричу: «Давай!» Вы правильно поступаете. Что бы ни слу¬
чилось потом, этой минуты я не забуду.
Вдали уже показалась вызванная Мелом колонна снегоочистителей и
грейдеров; они быстро приближались, мерцая сигнальными огнями на
крыше.
—	Но, может быть, еще ничего не понадобится.— Мел стиснул руку
Тани, потом отпустил ее и распахнул дверцу машины.— В нашем распо¬
ряжении двадцать минут. Будем надеяться, что этого окажется достаточно.
603

Патрони топал ногами, пытаясь согреться, но все его усилия были
тщетны, несмотря на меховые сапоги и парку. Тут к нему подошел Мел.
Если не считать нескольких минут, которые Патрони провел в пилотской
кабине после того, как ее покинули командир и первый пилот «Аэрео-Ме-
хикан», все остальное время — уже три с лишним часа — он, невзирая на
вьюгу, находился у самолета. Он замерз и отчаянно устал от напряжения
и треволнений последних суток, а две неудачные попытки сдвинуть само¬
лет с места довели его до белого каления.
Услышав, что намерен предпринять Мел, Патрони едва не потерял са¬
мообладания.
Будь на месте Мела кто-нибудь другой, Патрони не постеснялся бы
и отвел душу. Но Мел был его закадычным другом, и Патрони только
уставился на него, словно не веря своим глазам; потом вынул изо рта
изжеванную нераскуренную сигару и сказал:
—	Сдвигать снегоочистителями совершенно целый самолет? Да ты
что — ума лишился?
—	Нет,— сказал Мел.— Я лишился нужной мне для посадки полосы.
На какую-то секунду Мела охватило отчаяние: он видел, что никто
из ответственных лиц, кроме него самого, не понимает, сколь необходимо
любой ценой очистить полосу три-ноль. Если он осуществит свое намере¬
ние— а он готов был это сделать,— лишь немногие одобрят его действия.
Более того, он нисколько не сомневался, что найдутся и такие — особен¬
но среди представителей компании «Аэрео-Мехикан»,— кто станет задним
числом утверждать, что он мог бы попытаться сделать еще и то и это
или что поврежденный самолет можно было в конце концов посадить и
на полосу два-пять. Да, как видно, принятое им решение ни у кого, да¬
же у друзей, не найдет поддержки. И все же это не поколебало его
решимости.
Поглядев на грейдеры и снегоочистители, выстроившиеся в колонну
справа от лайнера, Патрони швырнул сигару в снег. Потом достал дру¬
гую и проворчал:
—	Попробую спасти тебя от этого безумия. Убери свои заводные иг¬
рушки подальше от самолета, да так, чтобы они не мозолили мне глаза.
Через пятнадцать минут, а может, и раньше, я выкачу его отсюда.
Мел крикнул, стараясь перекрыть шум ветра и рев машин:
—	Джо, запомни одно: когда КДП скажет, что наше время истекло —
никаких споров, никаких возражений. На карту поставлена жизнь всех, кто
прибывает с этим самолетом. Если двигатели будут запущены, ты немед¬
ленно заглушишь их. И тотчас уберешь с дороги все свое снаряжение и
людей. Предупреди их заранее, чтобы каждому было ясно. Машины при¬
ступят к делу по моему приказанию. А когда я дам сигнал, времени
терять они не станут.
Патрони угрюмо кивнул. Мел видел, что хотя главный механик и отвел
душу, его обычная задиристая самоуверенность несколько поколеблена.
Мел вернулся к своей машине. Таня и Томлинсон, поеживаясь от хо¬
лода, стояли возле нее и смотрели, как подводят траншеи под самолет.
Как только Мел залез в машину, они последовали его примеру: приятно
было очутиться в тепле.
Мел снова вызвал по радио КДП — на этот раз непосредственно ру¬
ководителя полетов. После короткой паузы он услышал его голос. В не¬
скольких словах Мел изложил ему свой план.
Он добивался от диспетчерской службы только одного: ему необхо¬
димо было знать точно, сколько еще он может ждать, прежде чем при¬
водить в действие снегоочистители и грейдеры, которым потребуется все¬
го несколько минут, чтобы убрать самолет с полосы.
—	Согласно последним сообщениям,— сказал руководитель поле¬
тов,— упомянутый самолет войдет в нашу зону наблюдения раньше, чем
мы предполагали. Чикагский центр рассчитывает передать его нам через
604

двенадцать минут, после чего еще восемь — десять минут мы будем конт¬
ролировать полет. Приземление произойдет самое позднее в ноль один
двадцать восемь.
Мел бросил взгляд на часы. Стрелки на тускло освещенном цифербла¬
те показывали час одну минуту пополуночи.
—	Решение о том, на какую полосу сажать самолет,— продолжал ру¬
ководитель полетов,— должно быть принято не позже чем за пять минут
до посадки. После этого участь самолета будет решена: мы уже не смо¬
жем его завернуть.
Следовательно, мысленно подсчитал Мел, до момента, когда надо при¬
нимать окончательное решение, остается семнадцать минут, а может быть,
и меньше — все зависит от того, когда самолет войдет в зону наблюде¬
ния аэропорта. Значит, времени оставалось даже меньше, чем он ска¬
зал Патрони.
Мел почувствовал, что снова весь взмок.
Может быть, сказать Патрони, предупредить, что времени у них мень¬
ше, чем они рассчитывали? Нет, решил Мел. Главный механик и так не теря¬
ет ни секунды. Подгонять его было бы бессмысленно.
Мел снова взял микрофон:
—	Говорит машина номер один, вызываю КДП. Мне нужна постоян¬
ная информация об идущем к нам на посадку самолете. Прошу оставить
эту частоту исключительно в моем распоряжении.
—	Есть,— последовал ответ руководителя полетов.— Мы уже пере¬
ключили все регулярные рейсы на другую частоту. Будем давать вам по¬
стоянную информацию.
Мел подтвердил прием и отключился.
—	Что теперь будет? — спросила Таня.
—	Будем ждать.— Мел снова поглядел на часы.
Прошла минута. Две минуты.
Из автомобиля было видно, как рабочие продолжают лихорадочно
рыть траншеи впереди и по бокам застрявшего лайнера. Прорезав мрак
светом фар, подкатил еще один грузовик. Откинув задний борт, рабочие
выпрыгнули из кузова и присоединились к тем, кто уже трудился возле
самолета. Коренастая фигура Патрони появлялась то здесь, то там; он давал
указания, подбадривал.
Снегоочистители и грейдеры стояли, вытянувшись в цепочку, и ждали.
«Прямо как стервятники»,— невольно подумалось Мелу.
Молчание нарушил Томлинсон.
—	Знаете, о чем я думаю? Когда я был мальчишкой — и ведь не так
уж много с тех пор воды утекло,— здесь были еще поля и луга... Летом
колосились пшеница и ячмень, на выгоне паслись коровы. И был маленький
травяной аэродром, совсем крошечный — никто и подумать не мог, что он
разрастется в такую махину. Рейсовые самолеты принимал только город¬
ской аэропорт.
—	На то вам и авиация,— сказала Таня. Она рада была перевести раз¬
говор на другое, отвлечься на минуту от мыслей о том, чего они все ждали
в таком напряжении.— Мне кто-то говорил, что, когда работаешь в авиации,
жизнь кажется длинней, потому что все здесь так часто и так быстро ме¬
няется.
—	Ну, не все и не так уж быстро,— возразил Томлинсон,— в аэропор¬
тах, например, перемены происходят не слишком-то быстро. Как вы счита¬
ете, мистер Бейкерсфелд, это верно, что через три-четыре года в авиации
будет сплошной хаос?
—	Хаос — вещь относительная,— сказал Мел. Все его внимание по-
прежнему было приковано к тому, что происходило за стеклом его маши¬
ны.— В жизни мы сталкиваемся с ним в самых разных проявлениях и так
или иначе приспосабливаемся.
605

—	Вам не кажется, что вы уклоняетесь от прямого ответа?
—	Да,— сказал Мел,— вероятно.
И не удивительно, подумал он. До философии ли сейчас, когда такое
происходит. Но он чувствовал стремление Тани хоть как-то — хотя бы внеш¬
не— ослабить напряжение. Он без слов остро ощущал все нюансы ее
чувств и настроений, и это лишний раз подтверждало ему, как крепнет их
духовная связь. К тому же, сказал он себе, ведь этот самолет, которого
все они ждут, не зная, сможет ли он сесть без аварии или нет,— это само¬
лет «Транс-Америки», а Таня — одна из служащих этой компании, она по¬
могала отправлять его в полет. Именно она ближе всех соприкоснулась
с людьми, которые находились сейчас там, на борту этого самолета.
Сделав над собой усилие, Мел постарался вникнуть в слова Том¬
линсона.
—	Так было всегда,— сказал Мел,— в авиации прогресс в воздухе по¬
стоянно опережал прогресс на земле. Временами нам казалось, что мы
нагоним и пойдем в ногу — в середине шестидесятых годов мы почти до¬
стигли этого. И все же так не получилось. Видимо, самое большее, чего
мы можем добиться,— это не слишком плестись в хвосте.
Но репортер не унимался:
—	Что же мы должны предпринять в отношении аэропортов? Что мы
можем предпринять?
—	Прежде всего мы должны научиться мыслить шире, давать волю
воображению. Нужно освободиться от железнодорожного способа
мышления.
—	Вы считаете, что мы от него еще не освободились?
Мел кивнул.
—	К несчастью, мы сталкиваемся с ним довольно часто. Все наши ста¬
рые аэропорты представляют собой просто имитацию железнодорожных
вокзалов, потому что их строителям приходилось опираться на опыт своих
предшественников. Потом это стало уже шаблоном. Вот почему и в наши
дни так много «вытянутых» аэропортов, где здание аэровокзала тянется
до бесконечности и пассажиры вынуждены вышагивать не одну милю.
—	А их не перестраивают? — спросил Томлинсон.
—	Только кое-где, и то очень медленно.— Несмотря на серьезность
момента, разговор этот задел Мела за живое.— Кое-где строятся цирко¬
образные аэропорты — вроде пирога с начинкой, с автомобильными стоян¬
ками, расположенными внутри самого аэровокзала, а не за его стенами;
там пешее передвижение пассажиров по аэровокзалу сокращено до ми¬
нимума с помощью скоростных горизонтальных эскалаторов, а кроме того,
самолеты подъезжают к пассажирам, а не наоборот. Это говорит о том,
что аэропорт начинает завоевывать себе место как самостоятельная еди¬
ница, а не просто приставка к чему-то. Творческая мысль прокладывает
себе путь, и мы даже начинаем прислушиваться к заокеанским веяниям.
Лос-Анджелес предлагает соорудить большой океанодром; Чикаго —
аэропорт на искусственном насыпном острове на озере Мичиган. И это ни
у кого не вызывает улыбки. «Америкен Эйрлайнз» проектирует постройку
гигантского гидравлического лифта, с помощью которого самолеты будут
размещаться один над другим на время погрузки и разгрузки. Но все эти
нововведения внедряются медленно, авиакомпании действуют несогласо¬
ванно, и мы строим аэропорты без всякого полета фантазии, как лоскут¬
ное одеяло. Это все равно, как если бы каждый абонент сам соорудил
себе телефон, а затем все начали бы включать их, кто как сумеет, в об¬
щую сеть.
Радиопозывные прервали слова Мела.
—	КДП — машине номер один и городу двадцать пять. Чикагский
центр сообщает: по его расчетам, интересующий вас самолет войдет в зо¬
ну наблюдения и будет передан КДП Линкольна в ноль один семнадцать.
На часах Мела было один час шесть минут пополуночи. Значит, само¬
лет прибывал на минуту раньше, чем рассчитывал руководитель полетов.
606

В распоряжении Патрони оставалось на минуту меньше времени; в распо¬
ряжении Мела — только одиннадцать минут. После чего он должен будет
принять решение.
—	Машина номер один, произошли ли изменения на ВПП три-ноль?
—	Изменений нет.
Не слишком ли он рискует, дотягивая до последнего, думал Мел. Он
с трудом удерживался, чтобы не дать сигнала машинам снежной команды,
но все же взял себя в руки. И в том и в другом случае ответствен¬
ность, ложившаяся на его плечи, велика. Не так-то просто отдать приказ,
который превратит в обломки мощный современный лайнер стоимостью
в шесть миллионов долларов. Еще оставалась надежда, что Патрони спра¬
вится со своей задачей, но с каждой секундой это становилось все более
сомнительным. Мел увидел, что прожекторы, установленные перед «бо-
ингом-707», и некоторое другое оборудование отводят в сторону. Но дви¬
гатели еще не были запущены.
—	А кто они такие — эти творцы нового, о которых вы говорите? —
спросил Томлинсон.— Кто это?
—	Ну, перечислять их по именам было бы нелегко,— рассеянно от¬
ветил Мел.
Он напряженно наблюдал за происходившим на поле. Теперь все про¬
странство перед «боингом-707» было очищено от машин, и Мел увидел
запорошенную снегом фигуру Патрони, поднимавшегося по трапу в пилот¬
скую кабину лайнера. На последней ступеньке Патрони остановился, обер¬
нулся и махнул кому-то рукой; видно было, что он кричит что-то стояв¬
шим внизу. Вот он открыл дверь самолета и исчез за ней, и почти тотчас
другая, более стройная и подвижная фигура поднялась по трапу за ним
следом. Дверь самолета захлопнулась. Трап откатили. Томлинсон снова
спросил:
—	Мистер Бейкерсфелд, не назовете ли вы хоть кого-нибудь из этих
людей — из тех, кто не лишен воображения и яснее представляют себе
будущее аэропортов.
—	Верно,— сказала Таня,— если можете, назовите...
«Они затеяли игру в шарады, когда в доме пожар»,— промелькнуло
в голове у Мела. Ну что ж, если Таня хочет, чтобы он принял участие
в этой игре — пожалуйста.
—	Надо подумать,— сказать он.— Фокс из Лос-Анджелеса; Джозеф
Фостер из Хьюстона — сейчас он в Американской ассоциации воздушного
транспорта; Элан Бойд из правительства и Томас Сюлливан из управления
Нью-Йоркского порта. Затем из авиакомпаний: Хейлеби из «Пан-Ам»; Херб
Годфрей из «Юнайтед». В Канаде — Джон С. Паркин. В Европе — Пьеро
Кот из «Эйр-Франс»; граф Кастелл в Германии. Есть и другие.
—	Плюс Мел Бейкерсфелд,— вставила Таня.— Надеюсь, вы его не
забыли?
Томлинсон, делавший пометки у себя в блокноте, проворчал:
—	Этого-то я и сам записал. Тут все ясно без слов.
Мел улыбнулся. Но так ли уж все ясно, подумалось ему. Когда-то,
и не столь давно, это несомненно было так. Но он знал, что в общенацио¬
нальном масштабе его имя уже перестало звучать. Когда это случается,
когда по тем или иным причинам тебя оставляют за бортом, ты обречен
на скорое забвение, и потом, тебе уже не может быть возврата назад,
как бы ты к этому ни стремился. Это не значит, что его работа в меж¬
дународном порту Линкольна не имела прежнего значения или что он
делал ее хуже. Свои обязанности управляющего аэропортом он испол¬
нял не хуже, а возможно, даже лучше прежнего, и он сам это понимал.
Но его вклад в общее дело больше не привлекал к себе внимания. Он
поймал себя на том, что эти мысли посещают его уже второй раз за се¬
годняшний вечер. Но так ли уж все это важно? Имеет ли это значение
для него самого? Да, признался он себе: имеет!
607

—	Смотрите! — внезапно воскликнула Таня.— Они запускают дви¬
гатели!
Репортер прильнул к окну. Мел почувствовал, как забилось у него
сердце.
Позади третьего двигателя застрявшего «боинга» появилось сероватое
облачко дыма, сгустилось и взвилось вверх. Двигатель завыл, вой перешел
в ровное гудение. Струя воздуха прорвала и рассеяла пелену .снега.
Второе облачко дыма поднялось над четвертым двигателем, и снова
закрутился снежный вихрь, уносящийся прочь.
—	Машина номер один и город двадцать пять, говорит наземный дис¬
петчер.— Радиоголос прозвучал так внезапно, что Мел почувствовал, как
вздрогнула Таня.— Чикагский центр передает новые данные. Упомянутый
самолет войдет в зону приближения в ноль один шестнадцать, то есть
через семь минут.
Самолет прибывает еще раньше, понял Мел, и, следовательно, в их
распоряжении остается еще на минуту меньше.
Мел снова бросил взгляд на часы.
На самолете запустили второй двигатель, затем первый. Мел сказал
тихо:
—	Он еще может успеть.— И тут же вспомнил, что воэ четыре двига¬
теля уже .дважды запускались сегодня вечером и обе попытки выкатить
самолет потерпели неудачу.
Темная фигура со светящимися жезлами, маячившая перед застряв¬
шим самЪлетом, отодвинулась дальше, чтобы ее было видно из пилотской
кабины. Сигнальщик поднял жезлы над головой. Это означало: «Путь сво¬
боден». Мел прислушивался к гулу моторов и понимал, что они работают
еще не на полную мощность.
Оставалось шесть минут. «Почему Патрони не дает до отказа?»
Таня произнесла каким-то странным, не своим голосом:
—	Нет, я, кажется, не в состоянии этого выдержать.
—	А меня даже пот прошиб,— сказал репортер.
«Патрони дает полный! Наконец-то!» — подумал Мел, услышав нара¬
стающий, оглушительный рев двигателей, и всем телом почувствовал их
вибрацию. За хвостом самолета во мраке, прорезанном мерцанием огра¬
ничительных огней, бешено взметнулись ввысь снежные вихри.
—	Машина номер один,— прозвучал резкий радиоголос.— Гово¬
рит наземный диспетчер. Как с ВПП три-ноль? Есть ли какие-нибудь из¬
менения?
Мел взглянул на часы: в распоряжении Патрони оставалось три минуты.
—	Самолет не стронулся с места,— сказала Таня, тоже прильнувшая
к ветровому стеклу машины.— Все двигатели работают, но он не трога¬
ется с места.
Однако там еще не сложили оружия. Об этом говорили снежные вих¬
ри. И все же Мел видел, что Таня права. Самолет был недвижим.
Снегоочистители и грейдеры подошли ближе. Ярко поблескивали сиг¬
нальные мигалки.
—	Подождите еще,— сказал Мел в микрофон.— Воздержитесь на¬
правлять самолет на ВПП два-пять. Положение на три-ноль сейчас из¬
менится.
И он переключил радио на волну пульта управления снежной коман¬
дой, чтобы двинуть вперед технику.
14
Обычно после полуночи напряжение в диспетчерской немного спада¬
ло. Но сегодня этого не произошло. Из-за бурана аэропорт имени Лин¬
кольна продолжал принимать и отправлять самолеты с опозданием на не¬
608

сколько часов. И то, что они запаздывали, увеличивало неразбериху на
взлетно-посадочных полосах и рулежных дорожках.
Большинство диспетчеров закончили в полночь свою восьмичасовую
вахту и, еле волоча ноги, отправились домой. На их место заступили дру¬
гие. Поскольку людей вообще не хватало, да и к тому же кто-то еще был
болен, некоторых попросили остаться и сверхурочно поработать до двух
часов утра, и в том числе руководителя полетов, главного диспетчера ра¬
дарной Уэйна Тевиса и Кейза Бейкерсфелда.
Полтора часа назад, после волнующего и столь внезапно оборвавше¬
гося на полуслове разговора с братом, Кейз, стараясь обрести душевное
равновесие, сосредоточил все внимание на экране радара, перед которым
он сидел. Если ему удастся не отвлекаться мыслями ни на что другое, ре¬
шил он, оставшееся время — последняя в его жизни вахта — пролетит быст¬
ро. Кейз продолжал принимать самолеты с востока: слева от него сидел
помощник — молодой человек, проходивший обучение на радаре. Уэйн
Тевис продолжал наблюдать за работой, разъезжая по диспетчерской на
своем высоком табурете, который он сдвигал с места, отталкиваясь от по¬
ла высокими каблуками своих сапог,— правда, менее энергично, чем в. на¬
чале смены.
Кейзу как будто удалось сконцентрировать свое внимание на экра¬
не— и в то же время удалось не вполне. У него было какое-то странное
ощущение, будто мозг его раскололся и он мыслит сразу в двух плоско¬
стях. Часть его мозга была занята самолетами, прибывавшими с востока,-—
в данную минуту тут не возникало проблем. А другая часть размышляла
над его собственной судьбой и занималась самоанализом. Такое положе¬
ние, конечно, не могло длиться долго; Кейзу казалось, что мозг его подо¬
бен электрической лампочке, которая перед тем, как погаснуть, вспыхи¬
вает особенно ярко.
О себе он думал сейчас бесстрастнее и спокойнее, чем раньше,—
возможно, помог разговор с Мелом, если не что-то еще. Все было проду¬
мано и решено. Смена Кейза рано или поздно окончится; он уйдет отсюда,
и вскоре ожидание и все тревоги останутся позади. В нем зрело убежде¬
ние, что его жизнь уже отделена от окружающих и ничто больше не свя¬
зывает его ни с Натали, ни с Мелом, ни с Брайаном или с Тео... как
и их — с ним. Он принадлежит уже к мертвым. Да, он уже с теми, кто
ушел,— с Редфернами, погибшими в обломках своего самолета, с малень¬
кой Валери... Ведь в этом же суть! Почему только теперь стало ему ясно,
что смертью он искупает свою вину перед Редфернами? «Интересно, уж
не сумасшедший ли я?» — бесстрастно размышлял Кейз. Говорят, что жизнь
кончают самоубийством сумасшедшие. Впрочем, какое это имеет значе¬
ние? Он сделал выбор между мукой и покоем, и еще до наступления ут¬
ра к нему придет этот покой. И снова, как уже неоднократно бывало на
протяжении последних нескольких часов, рука его опустилась в карман,
нащупывая ключ от комнаты 224 в гостинице «О'Хейген».
А другая часть его мозга, та, что еще сохранила прежнее чутье, авто¬
матически продолжала следить за самолетами, прилетавшими с востока.
И лишь постепенно до сознания Кейза дошло, что рейс два «Транс-
Америки» терпит бедствие.
Сообщение о намерении экипажа вернуться в аэропорт поступило на
КДП примерно час назад и через несколько секунд после того, как стало
известно решение, принятое Энсоном Хэррисом. Старший диспетчер Чи¬
кагского центра сообщил об этом по особому телефону руководителю по¬
летов, предварительно предупредив центры в Кливленде и Торонто. Пона¬
чалу требовалось лишь поставить в известность начальство аэропорта име¬
ни Линкольна о том, что самолет просит разрешить посадку на полосу
три-ноль.
А позже, когда центр в Кливленде передал рейс два Чикагскому цент¬
ру, началась уже конкретная подготовка к приему самолета.
609

Руководитель полетов лично явился в радарную и поставил Уэйна Те-
виса в известность о взрыве на рейсе два, о предполагаемом времени его
прилета и о том, куда сажать самолет — на полосу два-пять или три-ноль.
Тем временем наземная диспетчерская предупредила аэропортовскую
аварийку: будьте наготове и, как только самолет начнет снижаться, выез¬
жайте на поле.
Наземный диспетчер по радиотелефону связался с Патрони и сооб¬
щил ему, что срочно нужна полоса три-ноль. Впрочем, Патрони уже знал
об этом.
Затем на резервной волне установили контакт между КДП и кабиной
самолета «Аэрео-Мехикан», чтобы заранее обеспечить двустороннюю
связь, которая могла понадобиться, когда Патрони сядет за штурвал.
В радарной Уэйн Тевис, выслушав сообщение руководителя полетов,
невольно взглянул на Кейза. Если оставить все так, как оно есть, то имен¬
но Кейзу придется принимать рейс два от Чикагского центра и сажать
самолет.
Тевис тихо спросил руководителя полетов:
—	Может, нам снять Кейза и заменить кем-то другим?
Тот был в нерешительности. Он вспомнил о ЧП с военным самоле¬
том КС-135. Тогда он под каким-то предлогом отстранил Кейза и потом все
думал, правильно ли поступил. Когда человек не очень уверен в себе
и может в любую минуту утратить остатки уверенности, достаточно пустя¬
ка, чтобы перетянуть в гибельную сторону чашу весов. К тому же руко¬
водитель полетов чувствовал себя неловко от того, что помешал разговору
Кейза с братом в коридоре. В тот момент он вполне мог бы подождать,
но не подождал.
Кроме того, руководитель полетов сам до смерти устал — не только
за сегодняшний день, но и за все предыдущие. Он вспомнил, что недав¬
но где-то читал, будто в середине семидесятых годов появятся такие си¬
стемы наблюдения за воздухом, благодаря которым диспетчеры будут
в два раза меньше утомляться и меньше нервничать. Правда, руководи¬
тель полетов отнесся к этой информации скептически. Он сомневался
в том, что удастся когда-либо избежать профессиональных перегрузок:
если в чем-то диспетчерам станет легче работать, им придется затрачи¬
вать больше нервной энергии в другом. Это пробуждало в нем сочув¬
ствие к Кейзу — бледному, худому, напряженному как струна, да и не
только к Кейзу — ко всем, кого доводила до такого состояния сущест¬
вующая система организации труда.
Все так же тихо Уэйн Тевис снова спросил:
—	Так снимать его или нет?
Руководитель полетов отрицательно покачал головой. И, понизив го¬
лос, ответил:
—	Не будем ускорять ход событий. Не снимайте Кейза, но и не от¬
ходите от него.
Тут Кейз заметил двух шептавшихся начальников и догадался, что
надвигается нечто серьезное. Как-никак он был старый матерый волк,
которому хорошо знакомы признаки близкой беды.
Кроме того, инстинкт подсказывал ему, что речь шла и о нем.
И он понимал почему. Теперь Кейз уже не сомневался, что через не¬
сколько минут его освободят от работы или же переведут на менее
важное направление. Как ни странно, ему было все равно.
Он был очень удивлен, когда Тевис, не делая никаких перемещений,
оповестил всех диспетчеров о том, что самолет «Транс-Америки» рейс
два терпит бедствие, возвращается на базу и его надо принимать вне
всякой очереди.
Диспетчеру, сидевшему на отлетах, было дано указание убирать все
машины с предполагаемого курса рейса два.
И уже отдельно Кейзу Тевис изложил проблему посадки: решение
610

о том, на какую полосу сажать самолет, предстояло принять в послед¬
нюю минуту.
—	Разработай свой план посадки, мальчик,— сказал ему Тевис, на те¬
хасский манер растягивая слова.— И когда самолет передадут тебе, зай¬
мись только им. Все остальные мы возьмем на себя.
Сначала Кейз только кивнул, нимало не обеспокоенный поставленной
перед ним задачей. И машинально принялся производить расчет подхода
самолета. Такого рода расчеты всегда делают в уме. На бумагу наносить
их нет времени, да и потом, как правило, приходится на ходу все менять.
Как только Чикагский центр передаст ему самолет, решил Кейз, он по¬
ведет его к полосе три-ноль, но с таким допуском, чтобы можно бы¬
ло завернуть машину влево,— но не слишком резко, учитывая небольшую
высоту,— если придется сажать ее на полосу два-пять.
Кейз подсчитал: вести самолет ему предстоит минут десять. А Те¬
вис предупредил его, что, по-видимому, лишь минут за пять до посадки
он узнает о том, на какую полосу можно будет сажать машину. Вре¬
мени, конечно, в обрез, и в радарной все изрядно вспотеют — как и в
воздухе. Но справиться можно — хотя будет и нелегко. И Кейз снова мыс¬
ленно прочертил траекторию полета и зафиксировал направление.
А на КДП уже стали просачиваться — неофициальным путем — неко¬
торые подробности. В свободные минуты диспетчеры сообщали их друг
другу... На самолете в воздухе произошел взрыв. Он кое-как летел,
несмотря на поврежденный фюзеляж и наличие раненых... Неизвестно,
работает ли управление самолетом. Пилотам нужна самая длинная по¬
лоса, которая ко времени посадки, возможно, уже будет очищена, а воз¬
можно, и нет... Все повторяли слова Димиреста:	...самолет	поврежден,
есть жертвы...» Капитан послал невероятно злую радиограмму управляю¬
щему аэропортом. Управляющий находится сейчас на полосе три-ноль,
делается все возможное, чтобы очистить ее... А время быстро истекало.
И теперь заволновались даже они, привыкшие к сложностям воздуш¬
ного транспорта.
Помощник, сидевший рядом с Кейзом, рассказывал ему о случив¬
шемся по мере того, как узнавал сам. Кейз все понял и уже страшил¬
ся того, что на него свалилось. Не хочет он принимать в этом уча¬
стия— ни малейшего, никакого! Не стремится он — да и не может —
что-то там такое доказать себе! И даже если он хорошо справится с за¬
дачей— разве этим что-нибудь изменишь? А если не справится, если где-то
ошибется, погибнет самолет, полный людей, как уже погиб один.
На другом конце радарной Уэйна Тевиса вызвал по прямому телефо¬
ну руководитель полетов. Несколько минут тому назад он поднялся на
этаж выше — в «будку», чтобы быть рядом с наземным диспетчером.
Опустив на рычаг трубку, Тевис на своем табурете подкатил к Кейзу.
—	Старик только что получил сигнал из Чикагского центра. Рейс два
передадут нам через три минуты.
И Тевис переехал к диспетчеру, сидевшему на вылетах, и проверил,
нет ли на пути рейса два вылетающих самолетов.
Помощник сообщил Кейзу, что на поле все еще стараются вытащить
застрявший самолет и освободить полосу три-ноль. Они уже включили
двигатели, но самолет так и не сдвинулся с места. За дело взялся брат
Кейза (так сказал помощник), и, если самолет не двинется сам, снего¬
очистители разнесут его на куски, чтобы освободить полосу. Но всех вол¬
нует, хватит ли на это времени.
Раз Мел принял такое решение, подумал Кейз, значит, он уверен, что
хватит. Мел всегда со всем справляется, он умеет подчинить себе ход
событий. А вот у Кейза не выходит — или, во всяком случае, не всегда
и не так, как у Мела. В том-то и разница между ними.
Прошло уже почти две минуты.
Помощник, стараясь говорить спокойно, заметил:
20*
611

—	Самолет появился на экране.
В самом углу экрана Кейз увидел двойную звездочку — сигнал бед¬
ствия, несомненно исходивший от рейса два.
Скорее бежать отсюда, не хочет он! Ему с этим не справиться. Пусть
кто-то другой возьмет это на себя — хотя бы Уэйн Тевис. Пока еще есть
время.
Кейз резко повернулся, ища глазами Тевиса. Тот в этот момент стоял
спиной к Кейзу возле диспетчера по вылетам.
Кейз открыл было рот, чтобы позвать его, но, к своему ужасу, не
смог издать ни звука. Он попытался снова — безуспешно.
Все было как во сне, как в том кошмаре, который преследовал его:
ему отказал голос... Но ведь это не сон — это происходит наяву! Разве?!
Паника охватила его.
А на табло над экраном загорелся белый свет: их вызывал Чикагский
центр. Помощник снял трубку прямого телефона и сказал:
—	Валяй, центр.— Потом повернулся к селектору и передвинул рыча¬
жок, включив динамик над головой, чтобы и Кейз мог слышать.
—	Линкольн, рейс два находится в тридцати милях к юго-востоку от
аэропорта. Курс два-пять-ноль.
—	Центр, вас понял. Он появился у нас на радаре. Переключайте
его на нашу частоту.— И помощник повесил трубку.
Сейчас центр даст указание самолету переключиться на другую ра¬
диоволну и пожелает ему благополучной посадки. Самолету, который тер¬
пит бедствие, всегда желают благополучной посадки: они-то на земле на¬
ходятся в безопасности, так надо же хоть как-то приободрить тех, кто в
воздухе. Вот и теперь, сидя в этой теплой, надежно изолированной от
внешнего мира, тихой комнате, трудно было поверить, что где-то там,
высоко в ночном небе, где гуляют ветер и метель, раненый самолет про¬
бивает себе путь на землю и может погибнуть, так и не долетев.
Включилось радио на частоте прибывавших с востока самолетов. Раз¬
дался резкий голос — это Вернон Димирест, его ни с кем не спутаешь.
Кейз только сейчас вспомнил, кто командир потерпевшего аварию само¬
лета.
—	Диспетчерская Линкольна, говорит «Транс-Америка», рейс два,
держимся на высоте шесть тысяч футов, курс два-пять-ноль.
Помощник молчал. Теперь Кейз должен подтвердить прием и взять на
себя руководство полетом. Но он не хочет, не хочет! А Уэйн Тевис по-
прежнему сидит спиной к нему. И голос по-прежнему не слушается Кейза.
—	Диспетчерская Линкольна,— снова затрещало радио,— куда вы
провалились, черт возьми!
Куда, черт возьми...
Да что же не обернется Тевис!
Безудержная ярость охватила вдруг Кейза. Черт бы побрал этого Те¬
виса! Черт бы побрал диспетчерскую! Черт бы побрал его покойного от¬
ца, который заставил сыновей заняться тем, что никогда не было по душе
ему, Кейзу! Черт бы побрал Мела с этой его уверенностью в себе
и умением справиться с любым делом! Черт бы побрал всех и вся!
Помощник недоуменно смотрел на Кейза. Рейс два сейчас снова вы¬
зовет диспетчерскую. Кейз понимал, что он в ловушке. Вовсе не уверен¬
ный в том, что голос его прослушается, он включил микрофон.
—	«Транс-Америка», рейс два,— сказал Кейз,— говорит диспетчер¬
ская Линкольна. Извините за задержку. Мы все еще рассчитываем поса¬
дить вас на ВПП три-ноль — будем знать точно через три — пять минут.
Радио в ответ прорычало:
—	Вас понял, Линкольн. Информируйте нас дальше.
Теперь Кейз был весь внимание: та часть его мозга, которая была за¬
нята посторонними мыслями, выключилась. Он забыл про Тевиса, про сво¬
его отца, про Мела, про самого себя. Все исчезло, кроме рейса два.
612

И он спокойно и четко произнес:
—	«Транс-Америка», рейс два, вы находитесь в двадцати пяти милях
к востоку от границы поля. Начинайте спуск по собственному усмотре¬
нию. Заворачивайте вправо, курс два-шесть-ноль...
Наземный диспетчер, сидевший в своей стеклянной будке этажом вы¬
ше, сообщил Мелу Бейкерсфелду о том, что Чикагский центр передал им
рейс два для посадки.
Мел ответил по радио:
—	Снегоочистителям и грейдерам дано указание убрать самолет
«Аэрео-Мехикан» с полосы. Сообщите Патрони, чтобы немедленно вы¬
ключил двигатели. Скажите ему: если может, пусть вылезает оттуда, если
не может — пусть держится покрепче. Не отключайтесь — как только
полоса освободится, нужно будет посоветоваться.
Руководитель полетов на другой волне уже сообщал Патрони о при¬
нятом решении.
15
Патрони и сам уже знал, что время его истекло.
Он намеренно не включал двигатели «боинга» до последней минуты:
ему хотелось дать возможность рабочим получше расчистить пространство
под самолетом и вокруг него.
Когда Патрони понял, что ждать дольше нельзя, он в последний раз ог¬
ляделся по сторонам. И то, что он увидел, отнюдь его не воодушевило.
Шасси все еще не удалось полностью очистить от грязи и снега. Да и
траншеи, продолженные от основных колес вверх до заасфальтированной
полосы, не были достаточно широкими и глубокими. Чтобы сделать все
как надо, не хватало каких-нибудь пятнадцати минут.
Но Патрони знал, что этих пятнадцати минут у него нет.
Нехотя взошел он по трапу, чтобы вторично попытаться сдвинуть с
места самолет,— только теперь он уже сам сядет за штурвал.
Он крикнул Ингрему:
—	Велите всем убраться подальше! Включаю двигатели!
Из-под самолета вынырнули фигуры людей.
Снег все еще падал, но уже не валил, как два-три часа назад.
Патрони снова крикнул с высоты трапа:
—	Мне нужен механик сюда наверх, но чтоб был полегче. Пошлите
какого-нибудь тощего парня, который бывал в кабине экипажа.
И он вошел в самолет.
Из кабины Патрони увидел служебную машину Мела Бейкерсфел-
да — она казалась ярко-желтым пятном среди окружающей тьмы. Маши¬
на стояла на полосе, ближе к левому краю. Подле нее вытянулись в ряд
снегоочистители и грейдеры — напоминание о том, что в распоряжении
Патрони осталось всего несколько минут.
Главный механик ушам своим не поверил, когда узнал о намерении
Мела убрать самолет с полосы, если понадобится, с помощью механи¬
ческой силы. И такая реакция была вполне естественна, хотя его не
меньше других волновала судьба тех, кто находился на борту самолета
«Транс-Америки». Но Патрони всю жизнь заботился о сохранности само¬
летов, в этом состояла его работа. И у него просто не укладывалось в
голове, что такой красавец самолет можно своими руками разом превра¬
тить в груду лома. В глазах Патрони самолет — любой самолет —
был плодом ума, самопожертвования, инженерной сноровки, многих ча¬
сов труда и порой даже любви. И вдруг взять и разрушить все это?
Да как можно!
613

И Патрони решил попытаться спасти самолет.
За его спиной отворилась и снова захлопнулась дверь. Отряхиваясь
от снега, подошел молодой механик, маленький, худенький. Патрони уже
скинул с себя парку и пристегивался в левом кресле.
—	Как тебя зовут, сынок?
—	Роллинг, сэр.
—	Что ж, Роллинг1, может, твое присутствие здесь — добрый для
нас знак,— усмехнулся Патрони.
Пока Роллинг сбрасывал парку и усаживался в правое кресло, Патро¬
ни посмотрел в окно. Трап уже отогнали.
Звякнул внутренний телефон, и Патрони поднял трубку. Звонил Инг¬
рем снизу:
—	Мы готовы.
Патрони кинул взгляд на соседа:
—	Порядок, сынок?
Тот кивнул.
—	Включить третий двигатель.
Молодой механик включил стартер.
—	Третий двигатель включен.
Гул мотора стал ровным.
Один за другим заработали четвертый, второй и первый двигатели.
По внутреннему телефону голос Ингрема, заглушаемый наземным
ветром и ревом двигателей, произнес:
—	Все машины внизу убраны.
—	О'кей! — крикнул Патрони.— Отсоедините внутренний телефон и
сами убирайтесь подальше.— И, обращаясь к Роллингу, посоветовал: —
Держись крепче, сынок, прижмись к спинке. — Главный механик ТВА
перекинул в самый угол рта сигару, которую он вопреки обыкновению
раскурил, не изжевав, несколько минут назад. Затем, растопырив корот¬
кие пальцы, двинул от себя все четыре рычага.
Гул двигателей усилился.
Перед самолетом стоял человек, держа высоко над головой светя¬
щиеся сигнальные жезлы. Патрони усмехнулся.
—	Надеюсь, этот малый хорошо умеет бегать, а то вдруг мы рванем.
Все двигатели были включены, закрылки приспущены, чтобы способ¬
ствовать взлету. Механик потянул на себя штурвальную колонку. Патро¬
ни по очереди нажимал на педали руля направления в надежде, что, если
чуть развернуть машину, самолету легче будет сдвинуться.
Взглянув в окно, он снова увидел машину Мела Бейкерсфелда. Пат¬
рони знал, что остаются считанные минуты — может быть, даже секунды.
Теперь двигатели развили уже более трех четвертей полной тяги. По
высокому тону их гула он определил, что они работают на большую мощ¬
ность, чем в тот раз, когда пилот «Аэрео-Мехикан» пытался сдвинуть са¬
молет с места. А по вибрации фюзеляжа Патрони понял, почему пилот
тогда отступил. При нормальном положении вещей самолет уже быстро
катил бы по взлетно-посадочной полосе. Но сейчас он стоял на месте,
сдерживаемый глубоко застрявшими в грязи колесами, и весь трясся,
как в лихорадке. Было ясно, что он вот-вот встанет на нос. Молодой ме¬
ханик, которому явно уже было не по себе, искоса взглянул на Патрони.
Патрони перехватил этот взгляд и буркнул:
—	Если машина сейчас не сдвинется, из нее сделают дохлую утку.
Но, как и во время двух предыдущих попыток, самолет упрямо бук¬
совал на месте.
Патрони решил раскачать самолет надеясь таким образом высвободить
колеса из грязи. Он сбавил тягу двигателей, потом снова резко ее увеличил.
Но самолет по-прежнему не двигался.
1 Роллинг — по-английски означает «катящийся».
614

Изжеванная сигара во рту Патрони потухла. Он с омерзением выплю¬
нул ее и полез за другой. В кармане оказалось пусто — сигара была по¬
следней.
Патрони ругнулся и снова взялся за рычаги. Двинув их еще больше
вперед, он рявкнул:
—	Да вылезай же! Вылезай, сукин ты сын!
—	Мистер Патрони! — крикнул ему механик.— Машина больше не
выдержит.
Внезапно у них над головой ожило радио. Послышался голос руково¬
дителя полетов:
—	Патрони, говорит КДП. Мистер Бейкерсфелд передал:	«Время
истекло. Заглушите двигатели».
Глянув наружу, Патрони увидел, что снегоочистители и грейдеры
пришли в движение. Он знал, что они не подойдут близко, пока на са¬
молете работают двигатели. Но он вспомнил предупреждение Мела: «Ког¬
да КДП скажет, что время истекло,— никаких споров».
Он подумал: «А кто спорит?»
Снова раздался настойчивый голос по радио:
—	Патрони, вы меня слышите? Подтвердите прием.
—	Мистер Патрони! — заорал молодой механик.— Вы слышали? Глу¬
шите двигатели!
Патрони крикнул в ответ:
—	Ни черта не слышу, сынок. Слишком много шума.
Любой дошлый аварийщик знает, что в его распоряжении есть еще
минута, когда эти паникеры у себя там, наверху, говорят, что время
истекло.
Ох, как ему нужна была сейчас сигара!
И вдруг Патрони вспомнил: несколько часов назад Мел Бейкерсфелд
поспорил с ним на коробку сигар, что он не сдвинет этот самолет с
места.
И он крикнул механику:
—	Я проигрываю пари. Иду ва-банк! — И быстрым, решительным
движением двинул вперед рычаги до упора.
Звон и вибрация и прежде были устрашающими. А теперь они стали
просто невыносимы. Самолет трясло так, что казалось, он вот-вот раз¬
валится. Патрони снова изо всей силы качнул педали руля направления.
В кабине на приборной доске вспыхнули огни, предупреждающие о
перегреве моторов. Впоследствии механик описал это так: «Огни замель¬
кали, точно на игральном аппарате в Лас-Вегас».
—	Температура выхлопного газа — триста семьдесят один градус.—
В голосе молодого механика слышалась тревога.
По радио продолжали сыпаться приказы, в том числе и приказ по¬
скорее убраться из самолета. Патрони и сам чувствовал, что пора это
сделать. Рука его, лежавшая на рычагах, напряглась.
И вдруг машина качнулась. Сначала она только чуть-чуть сдвинулась
с места, а потом со все возрастающей скоростью рванулась вперед к ру¬
лежной дорожке. Молодой механик что-то крикнул предостерегающе.
Патрони мгновенно оттянул назад все четыре рычага и скомандовал:
—	Выпустить закрылки!
Оба видели, как от самолета бросились врассыпную фигурки людей.
До рулежной дорожки оставалось всего пятьдесят футов, а самолет
еще катил вовсю. Если его не завернуть, он промчится по бетону и снова
увязнет в снегу по другую сторону дорожки. Почувствовав под колесами
бетон, Патрони изо всех сил налег на левый тормоз и двинул вперед
два правых рычага. Тормоз и рычаги сработали, и самолет, описав кру¬
тую дугу, завернул влево. Патрони снова убрал оба рычага и налег
на все тормоза. «Боинг» еще немного прокатился, замедлил бег и стал
как вкопанный.
616

Патрони осклабился: самолет стоял как раз посредине рулежной до¬
рожки.
Взлетно-посадочная полоса три-ноль — в двухстах футах позади них —
была свободна.
В машине Мела Бейкерсфелда раздался возглас Тани:
—	Он сделал это! Сделал!
Мел, сидевший рядом с ней, уже связался по радио с пультом
управления снежной командой и приказал убрать с поля снегоочистители
и грейдеры.
А всего несколько секунд назад Мел в третий раз гневно потребовал,
чтобы КДП велел Патрони немедленно выключить двигатели. Мелу отве¬
тили, что его требование передано, но Патрони не подчиняется. Мел
до сих пор еще не остыл и мог устроить большие неприятности Патрони,
не подчинившемуся приказу управляющего и даже не подтвердившему
его получение. В то же время Мел знал, что никакого разноса он не
устроит: Патрони с честью вышел из тяжелейшего положения, а ни од¬
ному разумному человеку и в голову не придет выносить порицание за
успех. Знал Мел и то, что после сегодняшнего вечера в легенде о Пат¬
рони прибавится еще одно звено.
Снегоочистители и грейдеры уже уходили с полосы три-ноль. Мел
снова переключился на частоту КДП:
—	Машина номер один вызывает наземного диспетчера. Самолет,
мешавший движению, убран с ВПП три-ноль. Машины тоже покидают
полосу. Остаюсь для проведения инспекции.
Мел включил прожектор и направил его луч на поверхность взлетно-
посадочной полосы. Таня и Томлинсон внимательно вглядывались в нее
вместе с ним. Случалось, что после таких происшествий рабочие оставляли
на полосе инструменты или материалы, что могло причинить серьезный
ущерб взлетающим или садящимся самолетам. Однако сейчас при свете
прожектора не видно было ничего, кроме неровной поверхности, зане¬
сённой снегом.
Снегоочистители один за другим на ближайшем перекрестке сворачи¬
вали с полосы. Мел нажал на газ и последовал за ними. За последние ми¬
нуты и он, и Таня с Томлинсоном до того перенервничали, что сейчас были
совсем без сил, хотя и понимали, что главная нервотрепка еще впереди.
Когда его машина, в свою очередь, свернула влево, Мел радировал:
—	ВПП три-ноль очищена и свободна для эксплуатации.
16
Самолет, летевший рейсом два «Золотой Аргос», находился среди
облаков в десяти милях от аэропорта на высоте полутора тысяч футов.
Энсон Хэррис, отдохнув немного, снова взялся за штурвал.
Аэропортовский диспетчер — голос его показался Вернону Димиресту
смутно знакомым — последовательно менял им курс, слегка заворачивая
самолет по мере того, как они снижались.
Оба пилота понимали, что курс им прокладывает человек опытный и,
следовательно, посадку на любую из двух полос можно будет осуществить
без особого маневрирования. Решение о том, на какую полосу их будут
сажать, могло поступить в любую минуту.
И по мере того, как приближалась эта минута, напряжение у обоих
пилотов росло.
Второй пилот Сай Джордан только что по приказу Димиреста вернул¬
ся в кабину, чтобы подсчитать приблизительный вес самолета за вычетом
израсходованного горючего. Теперь, выполнив все, что требовалось от
бортинженера, Джордан вернулся на свое место у запасного выхода в
голове пассажирского салона.
617

Энсон Хэррис с помощью Димиреста уже разработал все детали
посадки самолета, учитывая, что у них заело стабилизатор.
Они как раз закончили приготовления, когда позади них появился
доктор Компаньо.
—	Хочу сообщить вам, что ваша стюардесса — мисс Мейген пока
держится. Если нам удастся быстро доставить ее в больницу, я почти
убежден, что она выкарабкается.
Димирест, чувствуя, что голос может выдать его волнение, промол¬
чал. А Энсон Хэррис обернулся и сказал:
—	Благодарю вас, доктор, нам осталось лететь всего несколько минут.
В обоих пассажирских салонах были приняты все меры предосторож¬
ности для посадки. Всех раненых, за исключением Гвен Мейген, присте¬
гнули поясами к сиденьям. Два врача находились по бокам Гвен, чтобы
поддержать ее, если самолет тряхнет. Остальным пассажирам объяснили,
как они должны вести себя в условиях предстоящей тяжелой посадки,
чреватой любыми неожиданностями.
Старенькая миссис Квонсетт наконец по-настоящему испугалась и креп¬
ко вцепилась в руку своего недавно обретенного друга. Да и усталость на¬
чала брать свое — ведь день у нее выдался на редкость утомительный.
Только что она буквально расцвела, когда стюардесса передала ей
слова капитана Димиреста. Стюардесса сказала, что капитан благодарит ее
за помощь и, поскольку миссис Квонсетт выполнила обещанное, капитан
Димирест намерен сдержать слово и, когда они приземлятся, отправить ее
в Нью-Йорк. Милый, чудесный человек, подумала Ада Квонсетт: вспомнил
о ней, когда голова у него совсем другим забита!.. Вот только, мелькнула
у нее мысль, будет ли она жива, чтобы лететь в Нью-Йорк?
Джуди, племянница таможенного инспектора Стэндиша, снова взяла
было младенца у своих соседей. Теперь она вернула его матери. Младе¬
нец, не ведая о нависшей над ним опасности, крепко спал.
А в кабине пилотов Вернон Димирест определил по таблице на при¬
борной доске скорость подхода к земле при том весе, который сообщил
ему второй пилот, и сухо произнес:
—	Держите скорость сто пятьдесят узлов.
Это была	скорость,	на которой	они должны пролететь над	границей
летного поля,	учитывая	перегрузку	и заевший стабилизатор.
Хэррис кивнул. Насупившись, он протянул руку и включил ограничи¬
тель на своем индикаторе скорости. То же проделал и Димирест.
Даже на длинной полосе посадка будет опасной.
Скорость	свыше ста	семидесяти	миль в час была дьявольски	большой
для посадки.	Оба пилота знали, что при таких условиях самолету надо
долго бежать после того, как он коснется земли, а скорость из-за их
большого веса будет спадать очень медленно. Однако подлетать на ско¬
рости ниже той, какую только что установил Димирест, было бы само¬
убийством: самолет может камнем упасть вниз.
Димирест потянулся к радиомикрофону, но, прежде чем он успел
что-либо сказать, голос Кейза Бейкерсфелда произнес:
—	«Транс-Америка», рейс два, заворачивайте вправо, курс два-во-
семь-пять. ВПП три-ноль свободна.
—	О господи! — вырвалось у Димиреста.— Самое время!
Он включил микрофон и подтвердил прием.
Оба пилота быстро проверили, все ли готово к посадке.
Раздался глухой стук — выпустились шасси.
—	Да,— сказал Хэррис,— скоро будем садиться... Нам и этой-то по¬
лосы дай бог чтобы хватило.
Димирест что-то буркнул в знак согласия. Он напряженно смотрел
вперед, словно хотел пробить взглядом облака и тьму и увидеть сквозь
них огни аэропорта, которые вот-вот должны были появиться. Несмотря
на внешнее спокойствие, он очень волновался. Они до сих пор не знали,
618

насколько серьезно повреждена взрывом машина и какие еще поломки
произошли во время весьма нелегкого обратного полета. Во-первых, была
эта чертова дыра в хвосте, а при тяжелой посадке на большой скорости...
Да вся хвостовая часть может отлететь к черту... И если это произойдет,
думал Димирест, то при скорости сто пятьдесят узлов... Какая все-таки
сволочь этот мерзавец с бомбой! Жаль, что он подох! Димирест с ра¬
достью растерзал бы его своими руками, сам прикончил бы гада...
Рядом с ним Энсон Хэррис, снижая самолет по приборам, увеличил
скорость спуска с семисот до восьмисот футов в минуту.
Димирест искренне жалел, что не он пилотирует машину. Будь на
месте Хэрриса пилот помоложе или младше по чину, Димирест принял
бы на себя командование. Но Хэрриса он не мог пока упрекнуть ни в
чем... Оставалось только надеяться, что он так же безупречно проведет
и посадку... Мысли Димиреста вернулись к тому, что происходило в пас¬
сажирском салоне. «Гвен, мы почти прилетели! Продержись еще немного!»
Он уже не сомневался, что они втроем — он, Гвен и Сара — сумеют все
уладить, если Гвен и ребенок останутся живы.
Снова раздался голос Кейза Бейкерсфелда:
—	«Транс-Америка», рейс два, идете и снижаетесь хорошо. На поло¬
се легкое снежное покрытие. Ветер северо-западный, тридцать узлов.
Вам дается первоочередность при посадке.
Через несколько секунд они вынырнули из облаков и увидели прямо
впереди огни взлетно-посадочной полосы.
—	КДП Линкольна! — вызвал по радио Димирест.— Видим полосу.
—	Рейс два, вас понял.— В голосе диспетчера звучало явное облег¬
чение.— Даем разрешение на посадку. Переключайтесь на частоту на¬
земного диспетчера. Благополучной посадки. Все.
Вернон Димирест дважды нажал на кнопку микрофона: по авиацион¬
ному коду это означало «спасибо».
Энсон Хэррис сухо скомандовал:
—	Включить посадочные огни. Закрылки — под углом пятьдесят гра-
дусов.
Димирест выполнил команду.
Самолет стремительно снижался.
Хэррис предупредил:
—	Если не справлюсь с рулем направления, поможете.
—	Есть.
Димирест поставил обе ноги на педали руля. Когда скорость спадет,
руль из-за искореженного стабилизатора заест. И на земле обоим пило¬
там, возможно, придется пустить в ход всю свою силу, чтобы удержать
управление.
Самолет с ревом пронесся над краем поля — вдаль жемчужной це¬
почкой убегали огни взлетно-посадочной полосы. По обеим сторонам по¬
лосы высились сугробы, за ними тьма. Близость земли делала ощутимей
необычную скорость полета. Обоим пилотам эти две мили бетона впе¬
реди никогда еще не казались такими короткими.
Хэррис выровнял машину и прикрыл все четыре рычага. Рев реак¬
тивных двигателей затих, и стал слышен пронзительный вой ветра. Ког¬
да они подлетали к самой полосе, перед глазами Димиреста промельк¬
нули сгрудившиеся машины «скорой помощи» и аварийки — он знал, что
они сейчас помчатся следом за ними по полосе. И подумал: «А они ведь
могут нам понадобиться! Держись, держись, Г вен!»
Самолет все еще был в воздухе — скорость его почти не уменьшилась.
И вдруг он сел на землю. Тяжело. И помчался вперед.
Хэррис быстро поднял закрылки и включил реверс. Двигатели, взре¬
вев, действовали теперь уже как тормоз: их тяга противостояла инерции
самолета.
Пробежав три четверти полосы, машина стала замедлять ход, но
очень незначительно.
619

—	Право руля! — крикнул Хэррис.
Самолет уводило влево. Димирест и Хэррис совместными усилиями
старались удержать самолет на полосе. Но край полосы, за которым во
мраке громоздились сугробы, быстро приближался.
Энсон Хэррис изо всех сил нажал на педали тормозов. Металл по¬
визгивал, скрипела резина. А мрак всё ближе. Но вот машина замедли¬
ла бег... пошла медленнее... еще медленнее...
Самолет остановился в трех футах от конца полосы.
17
Взглянув на часы в радарной, Кейз Бейкерсфелд увидел, что до кон¬
ца смены осталось еще полчаса. Ему было все равно.
Он отодвинул табурет от консоли, снял наушники и встал. Окинул
взглядом комнату, понимая, что видит все это в последний раз.
—	Эй,— окликнул его Уэйн Тевис,— в чем дело?
—	Вот,— сказал ему Кейз,— возьми. Кому-нибудь пригодятся.
Он сунул наушники в руки Тевису и вышел из комнаты. Кейз по¬
нимал, что должен был так поступить много лет тому назад.
Он чувствовал какую-то странную приподнятость, почти облегчение.
И, выйдя в коридор, подумал: отчего бы это?
Не потому же, что он посадил рейс два: на этот счет иллюзий у него
не было. Да, конечно, Кейз квалифицированно провел посадку, но любой
другой на его месте провел бы ее так же, а может быть, и лучше.
И притом события сегодняшнего дня — как он и предугадывал — ничего
не изменили: ни искупить прошлое, ни зачеркнуть его они не могли.
Не имело значения и то, что ему удалось преодолеть внутреннюю
скованность, которая охватила его десять минут тому назад. Все было ему
сейчас безразлично — он только хотел побыстрее отсюда уйти. Ничто не
могло поколебать его решения.
Быть может, подумал он, тут помогла ярость, внезапно овладевшая им
несколько минут тому назад, мысль, которой он прежде ни на миг не до¬
пускал, что он ненавидит авиацию, всегда ненавидел. Сейчас, с опоздани¬
ем на пятнадцать лет, он пожалел, что не понял этого раньше.
Он вошел в гардеробную, где стояли деревянные скамьи и висела
заклеенная объявлениями доска. Открыл свой шкафчик и снял с вешалки
костюм. На полках лежало несколько его личных вещей. Пусть они лежат.
Ему хотелось взять с собой только цветную фотографию Натали. Он осто¬
рожно отодрал ее от дверцы шкафчика.
Натали — в бикини; озорное смеющееся лицо эльфа в веснушках...
распущенные волосы... Он посмотрел на снимок и чуть не расплакался.
За паспарту фотографии была заткнута записка:
«Я счастлива, милый, что нежность и страсть
Имеют над нами по-прежнему власть».
Кейз сунул снимок и записку в карман. Остальные вещи кто-нибудь вы¬
бросит отсюда. А ему не нужно ничего, что напоминало бы об этом месте.
И вдруг он замер.
Замер, осознав, что незаметно для самого себя пришел к новому
решению. Он еще не знал, к чему это решение приведет, каким оно
покажется ему завтра и даже — сможет ли он жить, приняв его. Но если
не сможет, выход у него всегда есть: бежать из жизни с помощью таб¬
леток, лежащих в кармане.
А пока главное то, что он не пойдет в гостиницу «О' Хейген». Он
поедет домой.
Только одно он теперь уже знал твердо: если он останется жить,
авиации в его новой жизни не будет места. Правда, осуществить это
620

не так-то просто, как уже обнаружили до него многие, кто раньше ра¬
ботал диспетчером.
«И даже если удастся вырваться,— сказал себе Кейз,— учти: прошлое
то и дело будет напоминать о себе». Он будет вспоминать международ¬
ный аэропорт Линкольна, Вашингтонский центр в Лисберге — и то, что
произошло и здесь и там. Можно от всего убежать, но нельзя убежать
от воспоминаний. А воспоминания о гибели семейства Редфернов... о
маленькой Валери Редферн... никогда не покинут его.
Однако память ведь приспосабливается — правда? — ко времени, к
обстоятельствам, к реальностям жизни. Редферны мертвы. А в Библии
сказано: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Что было, то прошло.
И Кейз подумал: может быть... может быть... теперь... он сумеет
жить, если будет думать прежде всего о Натали и о своих детях, а Ред¬
ферны останутся грустным воспоминанием, и только.
Он не был уверен, что ему это удастся. Не был уверен, что у него
хватит моральных и физических сил. Давно прошло то время, когда он
вообще был в чем-то уверен. Но попытаться можно.
Он сел в лифт и спустился вниз.
На дворе, по дороге к своей машине, Кейз остановился. Движимый
внезапным импульсом, сознавая, что, может быть, позже он пожалеет
об этом, Кейз вынул из кармана коробочку и высыпал таблетки в снег.
18
Из своего автомобиля, стоявшего на ближайшей к полосе три-ноль
рулежной дорожке, Мел Бейкерсфелд видел, как самолет «Транс-Аме-
рики», не задерживаясь, покатил к аэровокзалу. Мела отделяла от само¬
лета уже половина летного поля, однако, несмотря на дальность расстоя¬
ния, ему отчетливо были видны быстро удалявшиеся огни. По радио,
настроенному на «землю», Мел слышал, как диспетчеры задерживают
у перекрестков другие самолеты, чтобы дать пройти пострадавшей ма¬
шине. Ведь на борту ее находились раненые. Рейсу два было приказано
подрулить прямо к выходу сорок семь, где их ждала «скорая помощь»
и служащие компании.
Мел смотрел, как уплывают огни самолета, сливаясь с галактикой
аэровокзальных огней.
Машины «скорой помощи» и аварийки, так и не понадобившиеся,
стали разъезжаться.
Таня и Томлинсон были уже на пути к аэровокзалу. Они ехали с Патро¬
ни, который поручил кому-то отрулить самолет «Аэрео-Мехикан» в ангар.
Таня непременно хотела быть у выхода сорок семь, когда с само¬
лета начнут сходить пассажиры. Похоже, что она могла там понадобиться.
Прежде чем расстаться с Мелом, она спокойно спросила:
—	Вы все-таки приедете ко мне?
—	Мне бы очень хотелось,-^- сказал он.— Если вы не считаете, что
уже слишком поздно.
Он смотрел на Таню. Она отбросила с лица прядь рыжих волос,
устремила на него свой прямой, открытый взгляд и улыбнулась.
—	Нет, не поздно.
Они условились встретиться у главного выхода через три четвер¬
ти часа.
Томлинсон намеревался взять интервью сначала у Патрони, а потом
у команды рейса два. Ведь через несколько часов члены команды, как
и Патрони, станут героями. Драматическая история бедствия, которое
терпел самолет, и его благополучное возвращение на землю, подумал
Мел, наверняка затмят его высказывания по поводу более обыденных
проблем, связанных с трудностями, переживаемыми аэропортами.
621

Хотя, может быть, и не совсем. Томлинсон, с которым Мел поде¬
лился своими соображениями, был репортер вдумчивый, умный, которо¬
му, возможно, придет в голову связать нынешнюю драматическую ситуа¬
цию с не менее серьезными и не сиюминутными проблемами.
Мел увидел, как покатили куда-то «боинг» компании «Аэрео-Мехи-
кан». Самолет был, видимо, целехонек. Теперь его вымоют, тщательно
обследуют и отправят в беспосадочный полет в Акапулько.
Следом за ним двигались разнообразные служебные машины, неот¬
лучно находившиеся при нем, пока он был в плену у стихий.
Мел тоже мог больше не задерживаться на поле. Он сейчас уедет —
через минуту-другую. Но уединенность летного поля, непосредственная
близость к полетам — все это настраивало на размышления.
Именно здесь несколько часов назад, вспомнил Мел, у него воз¬
никло предчувствие беды. Ну, и в известной степени оно оправдалось.
Беда случилась, хотя, по счастью, и без рокового исхода. И не аэро¬
порт— будь он плохой или хороший — виноват в том, что произошло.
А катастрофа ведь могла произойти и в аэропорту — тогда она была
бы грандиозной,— и все из-за несоответствия его современным требова¬
ниям авиации, что Мел давно уже предсказывал и тщетно пытался вы¬
править положение.
Ведь аэропорт имени Линкольна безнадежно устарел.
Устарел — и Мел это прекрасно понимал,— несмотря на хорошие
кадры, сверкающее стекло и хром, несмотря на объем воздушных пере¬
возок, рекордное число пассажиров, Ниагару грузов, несмотря на пер¬
спективу роста и самонадеянную вывеску: «Воздушный перекресток мира».
Аэропорт устарел потому, что, как это часто случалось на протяже¬
нии коротких шести десятков лет существования современной авиации,
прогресс в воздухе превзошел все предсказания. Здесь опять-таки экс¬
перты-прогнозисты оказались неправы и правы — мечтатели, провидцы.
И то, что происходило с аэропортом имени Линкольна, происходи¬
ло везде.
Не только по всей стране, но и по всему миру. Очень много шло
разговоров о росте авиации, ее потребностях, развитии воздушного сооб¬
щения, которое постепенно станет самым дешевым в мире видом тран¬
спорта и средством для перевозки грузов,— видом транспорта, благода¬
ря которому народы, живя в мире, смогут лучше узнать друг друга,
смогут легче торговать. Однако на земле, учитывая масштабы проблемы,
очень мало что делалось.
Конечно, ничей одинокий голос не способен что-либо изменить, но
всякий, кто может что-то сказать со знанием дела и убежденностью
в своей правоте, тем самым внесет свою лепту. За последние несколько
часов Мел понял —сам не зная почему он это понял именно сейчас,—
что будет и дальше открыто высказывать свои мысли, как сделал это
сегодня и как не делал уже давно.
Завтра — или, вернее, еще сегодня — он начнет звонить аэропортов¬
ским уполномоченным и в понедельник утром созовет чрезвычайное за¬
седание Совета. Когда Совет соберется, Мел потребует разрешения не¬
медленно приступить к строительству новой взлетно-посадочной полосы
параллельно полосе три-ноль.
Сегодняшнее происшествие необычайно подкрепило доводы в пользу
увеличения числа взлетно-посадочных полос, о чем Мел давно уже го¬
ворил. Но на этот раз он решил дать бой — прямо, в открытую предуп¬
редить, что катастрофы неизбежны, если о проблемах безопасности бу¬
дут только болтать, не обращая внимания на то, что жизненно необхо¬
димо для нормальной деятельности аэропорта, или бесконечно отклады¬
вая решение насущных вопросов. Уж он проследит за тем, чтобы пресса
и общественное мнение были на его стороне, инылли словами, окажет
все меры давления на столичных политиков.
622

После того как вопрос о строительстве новых полос будет решен,
надо настаивать на осуществлении и других проектов, о которых до сих
пор только говорят или только мечтают, в частности, на сооружении но¬
вого аэровокзала с новым взлетно-посадочным комплексом, с более ра¬
зумным распределением потоков людей и грузов, с наличием небольших
полей-сателлитов для вертикально взлетающих самолетов и самолетов
с короткой пробежкой, которые скоро должны появиться.
Либо международный аэропорт имени Линкольна принадлежит реак¬
тивному веку, либо нет, а если он принадлежит, то должен шагать в
ногу со временем.
Аэропорты ведь, думал Мел, это не роскошь и не уступка вкусам пуб¬
лики. Почти все они самоокупаются, дают доходы и работу многим людям.
Все битвы за прогресс на земле и в воздухе, конечно, не выиграть,—
этого никогда не будет. Но некоторые выиграть можно, и кое-что из того,
что говорилось здесь и делалось, благодаря положению, которое занимал
Мел, может быть распространено на всю страну, а то и на весь мир.
Если это произойдет, тем лучше! Английский поэт Джон Донн, вспом¬
нил вдруг Мел, однажды написал: «Человек — это не изолированный ост¬
ров; нет, каждый человек — это кусочек континента, частица Большой
земли». И аэропорт — это тоже не остров, а уж международный — тем
более, и все в нем должно оправдывать это высокое звание. Быть мо¬
жет, работая рука об руку со своими коллегами, Мелу и удастся пока¬
зать, что надо делать.
И сейчас Мел твердо решил: те, кто забыл о его существовании,
скоро услышат о нем.
Ему предстоит много дел, а если он к тому же возьмется за преж¬
нее— активно включится в борьбу за прогресс не только в воздухе, но и
на земле,— это займет его ум и отвлечет от личных проблем. Во всяком
случае, Мел очень на это надеялся. Тут он вспомнил, что надо будет по¬
звонить Синди — быть может, даже завтра—и условиться, когда он забе¬
рет свои вещи. Это будет неприятная процедура, и оставалось только наде¬
яться, что удастся осуществить все в отсутствие дочерей. Для начала, ре¬
шил Мел, он переедет в гостиницу, а потом подыщет себе квартиру.
Но одно он знал твердо: его решение о разводе — как и решение
Синди — бесповоротно. Оба понимали это и сегодня просто решили
убрать фасад, за которым была пустота. И сами они, и дети ничего не
выигрывали — так к чему оттягивать неизбежное?
И все же на это потребуется время.
Ну, а Таня? Мел не был уверен, что их ждет совместная жизнь
впереди. Возможно, конечно, хотя время для решительного шага — если
он вообще его предпримет — пока не настало. Мел только чувствовал,
что сегодня, в конце этого долгого и трудного рабочего дня, ему очень
хочется тепла, нежности и дружеского участия. А из всех его друзей
лишь Таня могла ему это дать.
Время прояснит, к чему это может привести его и Таню.
Мел включил мотор и свернул на дорогу, огибавшую поле. Справа
от него уходила вдаль полоса три-ноль.
Он видел, как, несмотря на поздний час, на нее непрерывной чередой,
один за другим садились самолеты. Мимо промчался «конвейр - 880» ком¬
пании «ТВА» и сел. А всего в какой-нибудь миле позади него уже мигали
посадочные огни другого самолета. За второй машиной виднелась третья.
Раз третья машина идет на посадку, значит, подумал Мел, облака
поднялись. И только тут он обнаружил, что снегопад прекратился, а на
южной стороне неба даже проглядывает синева. И с облегчением поду¬
мал: буран кончился.
623

СОДЕРЖАНИЕ
А. Мулярчик. Предисловие		3
ОТЕЛЬ. Перевод В. Коткина и К. Тарасова		15
АЭРОПОРТ. Перевод Т. Кудрявцевой и Т. Озерской .	307
АРТУР ХЕЙЛИ
ОТЕЛЬ. АЭРОПОРТ.
Редакторы А. Парин и А. Мурик
Художественный редактор
И. Сальникова
Технический редактор
С. Ефимова
Корректоры
Г. Володина и Г. Киселева
ИБ № 1 120
Сдано в набор 26.12.77. Подписано в печать 14.04.78.
Бумага шаберного мелования. Формат 70хЮ8 1/16.
Гарнитура «Журнально-рубленая». Печать офсетная. 54,6 уел. печ. л.
59,941 уч.-изд. л. Тираж 340 000 экз. Заказ 3149. Цена 9 р. 50 к. Издательство
«Художественная литература», Москва, Б-78, Ново-Басманная, 19.
Чеховский полиграфический комбинат С оюзполиграфпрома при Государ¬
ственном комитете Совета Министров СССР по делам издательств, поли¬
графии и книжной торговли, г. Чехов Московской области
УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ!
Чтобы сохранить лесные богатства нашей страны, с
1974 года организован сбор макулатуры в обмен на художест¬
венную литературу, для чего расширен выпуск популярных
книг отечественных и зарубежных авторов.
Сбор и сдача вторичного бумажного сырья — важное го¬
сударственное дело. Ведь 60 кг макулатуры сохраняет от вы¬
рубки одно дерево, которое вырастает в течение 50—80 лет.
Призываем вас активно содействовать заготовительным
организациям в сборе макулатуры — это даст возможность
увеличить производство бумаги для дополнительного выпуска
нужной населению литературы.