Текст
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ.
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ СЕРИЯ
П. Н. ТРЕТЬЯКОВ
ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЕ
ПЛЕМЕНА
ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ,
ПЕРЕРАБОТАННОЕ И РАСШИРЕННОЕ
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
Москва —1953
Ответственный редактор
член-корреспондент АН СССР А. Д. УДАЛЬЦОВ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящая книга посвящена одному из важнейших вопро-
сов древней и раннесредневековой истории СССР — историче-
ским судьбам восточнославянских племен, предков русского,
украинского и белорусского народов. В первой части книги
сделана попытка обрисовать еще далеко не решенный вопрос
о происхождении славян и наметить главные вехи их истории
в период господства в Средней и Восточной Европе первобыт-
но-общинного строя. Во второй части книги характеризуется
жизнь восточных славян в середине I тысячелетия н. э., ко-
гда они под именем антов впервые выступили на европейской
исторической сцене как активная и мощная политическая
сила. Это было время распада первобытно-общинного строя
у славянских и других европейских племен и вместе с тем —
время их борьбы с рабовладельческими государствами Среди-
земноморья и Причерноморья, завершившейся крушением
рабовладельческих порядков на европейском Юге. Последняя
часть книги посвящена вопросам истории и истории культуры
восточнославянских племен накануне возникновения Древне-
русского государства, когда в их среде складывались феодаль-
ные отношения и первые государственные объединения.
В нашей историографии все эти вопросы освещены еще
далеко не достаточно. Авторы XIX и начала XX столетий,
говоря об истоках исторической жизни восточных славян, обыч-
но не выходили за хронологические рамки первых страниц рус-
ской летописи. Они обращались к преданиям о старом Киеве,
к рассказам о деятельности первых русских князей, к их похо-
дам в Хазарию, на Восток и на берега Черного моря, т. е. к
началам древнерусской государственности, к так называемому
киевскому периоду восточнославянского средневековья. Пред-
шествующие столетия исторической жизни древнерусских пле-
мен за редкими исключениями получали при этом лишь самую
краткую и суммарную характеристику. Их рассматривали как
времена доисторические, темные и неинтересные, не заслужи-
вающие серьезного внимания историков.
3
Так поступали, следуя старой традиции, устойчивость кото-
рой в русской историографии отнюдь не являлась, однако,
доказательством ее справедливости. Напротив, эта старая
дворянско-буржуазная традиция питалась далеко не объектив-
ными взглядами на роль славянства в историческом процессе.
Стремление приурочить начало восточнославянской истории
к рубежу II тысячелетия н. э. и выбросить за борт исторических
знаний богатую крупнейшими событиями предшествующую
жизнь славянских племен являлось одним из звеньев того иде-
ологического наступления на трудящиеся массы славянских на-
родов, которое пыталась осуществить в XIX и начале XX в.
дворянско-буржуазная наука.
В наше время интерес к отдаленному славянскому про-
шлому все более и более возрастает. Советская марксистско-
ленинская наука показала, насколько ошибочными и необъек:
тивными были представления буржуазных историографов 6
древнем славянстве и его роли в европейской истории. Много
ценного в интересующую нас область внесли работы ученых-
славистов в странах народной демократии. Советские историки
и археологи пришли к выводу, что Древнерусское государство
являлось отнюдь не началом исторического бытия восточно-
славянских племен, а закономерным итогом длительного и
сложного жизненного пути, пройденного ими к началу II ты-
сячелетия н. э. В этом далеком прошлом покоятся истоки мно-
гих важнейших явлений последующей истории славян и Руси.
Здесь следует искать ключ к пониманию ряда спорных во-
просов нашей средневековой истории. Более того, теперь стало
вполне очевидным, что без учета древнего славянского про-
шлого не может получить правильного и всестороннего осве-
щения история раннего европейского средневековья. Ведь сла-
вянские племена задолго до образования Древнерусского госу-
дарства и современных ему государств западных и южных
славян являлись в Европе большой и активной, творческой си-
лой, в значительной мере определявшей общие пути .историче-
ского процесса.
Таким образом, история древних славян — это неотъемле-
мая глава истории нашей страны и общеевропейской истории.
Она расширяет перспективу наших знаний и позволяет глуб-
же и всестороннее осмыслить историческую роль славянских
народов. Изучение древней истории и истории культуры славян,
ведущееся в свете марксистско-ленинской теории и с,привлече-
нием обширных новых материалов, очищает наши предста-
вления от грубых искажений, внесенных в историографию вра-
ждебной рукой.
При подготовке ко второму изданию настоящая книга
подверглась значительной переработке. Основным недостатком
4
первого издания, вышедшего в 1948 г., являлось то, что при
освещении вопросов происхождения славян автором были ши-
роко использованы положения «нового учения» о языке
Н. Я. Марра. В результате картина славянской этногонии,
обрисованная преимущественно по археологическим данным и
известиям древних авторов, получила в книге неправильное
объяснение. Для настоящего издания главы, посвященные пра
исхождению славян, в значительной степени написаны заново.
Автор стремился дать картину происхождения славян в свете
последних исследований советских историков, археологов,
лингвистов и представителей других дисциплин. Он руковод-
ствовался трудами И. В. Сталина о йзыке и языкознании,
вскрывшими глубокую порочность «теорий» Н. Я. Марра и
осветившими истинные пути развития таких человеческих
общностей, как род, племя, народность, нация.
В первом издании книги многие важные вопросы, в том
числе вопросы дискуссионные, были даны в общих чертах, без
достаточной научной аргументации, что было обусловлено
стремлением автора изложить их в общедоступной форме.
В настоящем издании, идя навстречу пожеланиям критики,
автор значительно расширил фактический материал, усилил
аргументацию и снабдил текст необходимым научным аппара-
том. Автор стремился, однако^ сохранить общедоступный ха-
рактер книги. Написанная на основании главным образом
археологических данных, она отнюдь не является специальным
исследованием и в этом отношении вряд ли может полностью
удовлетворить читателя-археолога.
Критические замечания, сделанные в отношении первого
издания книги как в отзывах в целом положительных — их
большинство ’, так и в более суровых отзывах 1 2, касались глав-
ным образом вопросов дискуссионного характера3. Такими
являются многие вопросы славянского этногенеза, вопрос о
1 Б. А. Рыбаков. Рец. на книгу П. Н. Третьякова «Восточносла-
вянские племена», «Вестник Академии Наук СССР», 1948, № 8, стр. 127—
130; А. Л. Монга йт. Обсуждение книги П. Н. Третьякова «Восточно-
славянские племена», ВИ, 1948, № 9; Г. Б. Федоров. Обсуждение
книги проф. П. Н. Третьякова «Восточнославянские племена», ВДИ, 1948,
№ 4, стр. 117—124.
2 М. И. Артамонов. К вопросу о происхождении восточных сла-
вян. ВИ, 1948, № 9; М. А. В отделе археологии Исторического института
Ленинградского университета, «Вестник ЛГУ», 1948, № 9, стр. 133—139.
3 Следует отметить, что марристские ошибки автора в перечислен-
ных выше отзывах не были подвергнуты критике. Более того, в ряде от-
зывов, в свою очередь, имелись серьезные ошибки марристского харак-
тера, особенно сильно проявившиеся в указанном выше критическом
отзыве М. И. Артамонова. Отдельные марристские ошибки, имеющиеся в
первом издании книги, были отмечены в сборнике «Против вульгаризации
в извращения марксизма в языкознании». М., 1951.
5
взаимоотношениях славян и других племен и народностей
Восточной Европы, вопрос о началах восточнославянской госу-
дарственности, вопрос об антах и Руси и другие. Понятно, что
и в настоящем издании, где автор попытался учесть критику
и все то новое, что выявили работы советских историков и
археологов за последние три года, многие из указанных во-
просов сохранили свою спорность. Такими они останутся, ве-
роятно, еще долгие годы, вплоть до накопления обширного
нового материала. Во всех этих случаях автор постарался, од-
нако, осветить спорные вопросы таким образом, чтобы наряду
с его мнением были представлены и другие.
Наконец, настоящее издание в отличие от первого снаб-
жено значительным иллюстративным материалом, который со-
вершенно необходим во всех тех случаях, когда речь идет об
археологических данных.
Москва, 1953 г.
Спис ок сокращений
АН СССР АП УССР АС вди ВИ ГАИМК ЖМНП ЗОРСА — Академия Наук СССР — Археолопчн! памъятки УРСР — Археологический съезд — Вестник древней истории — Вопросы истории — Гос. Академия истории материальной культуры — Журнал Министерства народного просвещения — Записки отделения русской и славянской археологии Рус- — ского археологического общества
ИГАИМК — Известия Государственной Академии истории материальной — культуры
ИАК — Известия археологической комиссии
КС ИИМК — Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях
— Института истории материальной культуры АН СССР
МАР — Материалы по археологии России
МИА СССР — Материалы и исследования по археологии СССР
ПВЛ РАНИОН — Повесть временных лет, Изд. АН СССР, 1950. — Российская ассоциация научно-исследовательских институ- — тов общественных наук
СА СЭ — Советская археология — Советская этнография
ЧАСТЬ 1
О ПРОИСХОЖДЕНИИ СЛАВЯН
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
1
Первые вполне достоверные и обстоятельные сведения о
славянах, в частности о славянах на восточноевропейской рав-
нине, в сочинениях древних авторов относятся к VI—VII сто-
летиям н. э., ко времени грандиозного наступления, предпри-
нятого славянством на Балканские провинции Византийской
империи. В этот период славяне занимали в Европе обшир-
ные пространства. Они являлись далеко не первобытными
раздробленными племенами, а могучей и зрелой для того вре-
мени политической и военной силой, приступившей к созда-
нию своих первых государств и уверенно взявшей в свои руки
дальнейшую историческую судьбу Восточной Европы. Высту-
плению славянства на европейской политической сцене в VI—
VII столетиях предшествовали, несомненно, многие века его
жизни в глубинах первобытной Европы, в отдалении от гра-
ниц древних рабовладельческих цивилизаций европейского
Юга.
Какой же исторический путь прошли славянские племена в
это отдаленное время, когда и каким образом они возникли
я где находились их древние поселения?
В XIX в. в дворянско-буржуазной историографии господ-
ствовало представление о славянстве, как о позднем госте на
восточноевропейской равнине, госте незваном, заброшенном
сюда силой посторонних обстоятельств, чуждом всей предыду-
щей истории этой страны. Славяне в Европе рассматривались
как пришельцы, расселившиеся в ее пределах в течение пер-
вого тысячелетия н. э.
Автором этой исторической концепции нередко называли
одного из неизвестных творцов древней русской летописи. «По
мнозех же временех,— говорит начальная летопись,— сели суть
7
словенн~п(т Дунаеви, где есть ныне Угорьска земля и Бол-
гарьска. И от тех словен разидошася по земле и прозвашася
имены своими...» L Но вполне очевидно, что изображенная
летописцем картина появления славян на берегах Дуная и
расселения их по Восточной Европе вовсе не основывалась на
каких-либо достоверных сведениях. Она представляла собой
не более как попытку связать друг с другом старые легенды
о Балканских войнах VI—VII столетий и сведения о место-
пребывании древнерусских племен и объяснить все это в све-
те известного библейского рассказа о происхождении народов
и языков. Протянуть непрерывную нить от колена Иафетова
до современной ему действительности и таким образом
отыскать для славян почетное место в библейском мире — вот
какую задачу ставил перед собой древнерусский летописец.
И эту задачу он разрешил с таким мастерством, что изобра-
женная им картина пленила своей стройностью не одно поко-
ление историков XVIII и XIX столетий.
На Дунае и в Прикарпатье искал древнейшую Европей-
скую родину славян Н.М. Карамзин1 2. Оттуда же вел исто-
рию восточных славян С. М. Соловьев, полагавший, что лето-
пись сохранила подлинное предание о пребывании славянского
племени на берегах Дуная. Он писал, что «славянскре племя
не помнит о своем приходе из Азии, о вожде, который вывел
его оттуда, но оно сохранило предание о своем первоначаль-
ном пребывании на берегах Дуная...» 3. А в работах В. О. Клю-
чевского расселение славян из их дунайско-прикарпатской
родины по просторам восточноевропейской равнины рассмат-
ривалось в качестве события первостепенной важности, опре-
делившего ход истории в течение всего начального периода
древнерусской жизни 4. (
Однако не об этой, записанной в летописи старинной ле-
генде должна идти сейчас речь. Теория происхождения сла-
вян, распространенная в русской и зарубежной историографии
XIX и начала XX столетий, исходила отнюдь не из летописной
традиции. С. М. Соловьев, В. О. Ключевский и многие другие
историки и филологи, обращаясь к вопросу о происхождении
славян, использовали сообщения автора летописи лишь по-
стольку, поскольку они не противоречили господствовавшим
тогда представлениям о процессе славянского этногенеза. По-
следние же были построены на основе этногонической теории,
1 ПВЛ, I, 1950, стр. 11.
2 Н. М. Карамзин. История государства Российского, изд. Б,
кн. I (т. 1—4). СПб., 1848.
3 С. М. Соловьев. История России, кн. I, т. 1—5, Изд. «Обще-
ственная польза», стр. 42.
4 В. О. Ключевский. Курс русской истории , ч. 1, М., 1937».
стр. 19 и др.
8
созданной в начале XIX столетия буржуазным языкознанием
и получившей особенно широкое распространение в науке
после лингвистических штудий немецкого ученого Ф. Боппа и
его многочисленных последователей.
Еще в конце XVIII столетия в результате успехов, достиг-
нутых сравнительным языкознанием, стало известно, что древ-
ние и современные языки Старого Света образуют несколько
значительно отличающихся одна от другой обширных групп
или семей, объединяющих языки родственного характера. Та-
ковыми являются семьи тюрко-монгольская, финно-угорская,,
семитическая, тибето-китайская и другие. Наиболее значитель-
ное и особое место среди них занимает семья индоевропей-
ских языков, включающая в свой состав индоиранские, грече-
ский, армянский, романские, германские, славянские, лето-ли-
товские и некоторые другие языки. Было установлено, что
общие черты, объединяющие языки той или иной семьи, явля-
ются результатом образования их на основе единого исход-
ного материала.
Выводы, полученные сравнительным языкознанием, в ча-
стности относительно индоевропейской семьи языков, были
перенесены в область этногонии. В свете господствовавших в
буржуазной науке метафизических взглядов ход этногонии
изображался как процесс простого распада якобы когда-то
существовавших обширных этнических единств. Племена и
народы, говорящие'на языках индоевропейской семьи, были'
обрисованы как ветви, выросшие из единого ствола — индо-
европейского «пранарода».
Наиболее древними среди известных науке XIX в. языков
индоевропейской группы являлись мертвые индоиранские язы-
ки — санскрит и язык древних гимнов Авесты, священной кни-
ги зороастрийцев. . На этом основании родину индоевропейцев
искали первоначально в Азии, в пределах Иранского плоско-
горья. Заселение индоевропейцами Европейского материка изо-
бражалось в виде ряда следующих одно за другим переселе-
ний, в ходе крторых постепенно разрушалась исконная индо-
европейская общность. Сначала индоевропейцы распались яко-
бы лишь на несколько частей, соответствующих основному
внутреннему делению индоевропейских языков. Эти части в
свою очередь также подверглись делению: из иранского «пра-
народаэ возникло несколько'иранских народов, из германского
«пранарода» — существующие ныне германские народы и т. д.
История формирования славянских племен и народов рисова-
лась точно так же, как процесс расчленения когда-то единого
племени, как процесс все более и более нарастающего отчу-
ждения друг от друга отдельных частей расселяющегося по
Европе славянства.
'9
В России в начале XX столетия теория происхождения
славян, основанная на обрисованных выше представлениях,
получила наиболее законченное выражение в работах
А. А. Шахматова. Крупнейший буржуазный ученый академик
А. А. Шахматов в своих этногонических штудиях всецело ис-
ходил из «индоевропейской» языковой теории. Он полагал, что
•славяне после распада индоевропейской общности входили сна-
чала в состав славяно-литовской семьи племен, осевшей на
Немане и Западной Двине. После того как славяне обособи-
лись от литовцев, произошло их передвижение в бассейн Вис-
лы, где они пережили общеславянский период своей истории.
Наконец, в результате все нового и нового дробления и рас-
селения на запад, юг и восток они создали сначала древнюю,
а затем и современную этническую карту славянства. В пре-
делы восточноевропейской равнины, по мнению А. А. Шахма-
това, славянские племена проникли из Прикарпатья — родины
восточных славян. Произошло это якобы очень поздно, не
раньше середины I тысячелетия н. э. Двигаясь на восток и
•северо-восток, славяне заняли сначала Поднестровье и Среднее
Поднепровье и лишь затем, постепенно вытесняя туземные пле-
мена, захватили и более северные области, к VIII—IX столе-
тиям достигнув верховьев Днепра, Волхова и Верхнего По-
волжья
Приблизительно так же изображали происхождение и рас-
селение славян и другие буржуазные слависты, например
А. Л. Погодин 1 2 или украинский националист М: С. Грушев-
ский 3. В отличие от А. А. Шахматова они лишь несколько
расширяли пределы первоначальных славянских поселений в
Европе, распространяя их на Повисленье и Волынь. Представ-
ление о бассейне Вислы как о родине всех славянских племен
прочно утвердилось в польской литературе.
Большая часть русских дворянско-буржуазных историков,
•отстаивавших мысль, что славяне в нашей стране являлись
позднейшими пришельцами и что, следовательно, не здесь на-
ходится их родина, принадлежала к лагерю ,«норманистов».
«Норманисты» были распространителями немецких национали-
стических взглядов на историю славян и Руси. Фальсифицируя
историю, они стремились всячески принизить историческую
роль славянских народов и пытались утверждать, что славяне
по своей природе не способны к самостоятельному развитию и
творчеству. С этой же целью они пытались «отнять» у славян
1 А. А. Шахматов. Введение в курс истории русского языка.
Часть I. Исторический процесс образования русских племен и наречий,
1916; его же. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919.
2 А. Л. Погодин. Из истории славянских передвижений. СПб, 190L
3 М. Грушевский. Киевская Русь, т. I, СПб., 1911.
10
их родину. Как известно, в царской России антинародная
«норманистская теория» пользовалась правами официальной
теории. Ее пытались распространить в широких народных
массах с целью их духовного разоружения и порабощения.
Против «норманистов» в русской дворянско-буржуазной
историографии выступали «антинорманисты», выразители сла-
вянофильских взглядов — Ю. И. Венелин, С. А. Гедеонов,
Д. И. Иловайский, Д. Я. Самоквасов, И. Е. Забелин и другие.
Созданные ими «теории» происхождения и истории славян, не-
смотря на их общую националистическую тенденциозность,
содержали отдельные правильные наблюдения и положения.
Взгляды историков-«антинорманистов» во многом совпадали
со взглядами либерально-буржуазных ученых других славян-
ских стран, особенно Польши и Чехии. К вопросу о происхо-
ждении славян ими были привлечены различные виды источ-
ников— данные археологии, антропологии, этнографии, топо-
нимики. Они убедительно показали, что обрисованная выше
«теория», рассматривающая все славянские племена как
-осколки единого праславянского племени, некогда локализо-
ванного на узких пространствах Южной Прибалтики или в
бассейне Вислы, или еще где-либо, и отрывающая славян от
древнего культурного и исторического наследства Прикар-
патья, Северного Причерноморья и Поднепровья, закрывала
глаза на многие фактические данные, не укладывающиеся в
ее прокрустово ложе.
Еще М. В. Ломоносов вел непримиримую борьбу против
немецкой националистической историографии. Он стремился, в
частности, доказать, что славяне были исконными обитателями
России. Деятели революционной демократической русской
историографии, ее лучшие представители — В. Г. Белинский,
А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов вопро-
сами о происхождении славян специально не занимались. Их
труды сохранили, однако, несколько отдельных замечаний по
этому вопросу, направленных против взглядов официальной
«норманистской школы». Революционные демократы, видев-
шие в трудящихся главную силу общественного развития, по-
следовательно выступали против всех тех «теорий», которые
имели целью принизить и духовно разоружить народные массы.
В итоге обрисованная выше «теория», рассматривающая
славян на восточноевропейской равнине в качестве поздней-
ших пришельцев, была значительно поколеблена еще в конце
XIX в.
Как бы ни были случайны, а нередко и противоречивы со-
общения греческих и латинских авторов о древнем населении
Средней и Восточной Европы, они вполне допускали мысль,
что славянские племена уже с первых веков н. э. занимали
11
значительные территории не только в Прибалтике и Повисле-
нье, но и в Прикарпатье и Поднепровье. Среди населения
Скифии и Сарматии древние авторы называли целый ряд
земледельческих племен, в которых логичнее всего было ви-
деть предков именно славян, на что обратил внимание еще
М. В. Ломоносов. Исследования в области топонимики, кото-
рыми особенно увлекались в конце XIX столетия, при всей
спорности их выводов, позволяли считать исконно славянски-
ми весьма широкие пространства Средней и Восточной Европы»
Кроме Повисленья и Северного Прикарпатья в пределы древ-
ней славянской земли на основании топонимических данных
включались Волынь и Среднее Поднепровье. Крупнейший сла-
вист начала XX столетия — чешский ученый Л. Нидерле, ис-
ходя из топонимического материала, полагал, что в границы
славянской родины на востоке должны быть включены не
только Среднее Поднепровье, но и поречье Десны L
К выводу, что славяне жили на юге Восточной Европы не
только в середине первого тысячелетия н. э., но и значительно
раньше, приводила и славянская мифология. Героика балкан-
ских войн VI столетия и другие, более поздние события сла-
вянской истории не вытеснили из памяти славянского населения
легенды древнейшего цикла. «Веци Трояни», «земля Трояня»
и «тропа Трояня», о которых упоминает «Слово о полку Иго-
реве», не только датировали древние славянские легенды пер-
выми веками н. э., но и связывали славян с областью Северо-
Западного Причерноморья1 2. Более того, в славянской мифоло-
гии и древних славянских культах наряду с североевропейски-
ми мотивами прослеживались следы и таких древних наслое-
ний, в которых нельзя было не признать отзвуков фракийского-
и скифо-сарматского Причерноморья.
На Керченском полуострове были открыты греческие над-
писи III в. н. Эд содержащие, как установил А. Л. Погодин,
мужское имя А\та; и ряд других туземных имен как будто
бы славянского происхождения3. К еще более раннему време-
ни в области Северного Причерноморья восходят племенные
наименования с этнонимом «рос».
И, наконец, наиболее яркие свидетельства в пользу того,
что славяне или их предки издавна обитали на значительных
пространствах восточноевропейской равнины, выявили археоло-
гические штудии. Открытые лопатой археолога памятники сла-
1 L. Niederld. Manuele de I’antiquitd slave, I. Paris, 1923, стр. 12;
его же. Быт и культура древних славян. Прага, 1924, стр. 14.
2 Н. С. Д е р ж а в и н. «Троян» в «Слове о полку Игореве», В ДИ,.
I, 1939.
8 А. Л. Погодин. Эпиграфические следы славянства на юге Рос*
‘сии. «Сборник статей по археологии и этнографии», СПб., 1902.
Л2
вянской культуры времен, Древней Руси и остатки культуры
многих предыдущих столетий настойчиво говорили о глубочай-
ших местных истоках славянской культуры как в области форм
хозяйства и быта, так и в области идеологии.
Все эти факты приходили в явное столкновение с тради-
ционной «теорией» славянского этногенеза. Они обрисовывали
для древнего славянства контуры отнюдь не узко очерченного
в пространстве, а, наоборот, весьма широкого этнического
основания.
Вместе с тем большинством языковедов был отвергнут миф
о великом переселении индоевропейцев из Азии в Европу.
Европейские индоевропейцы стали рассматриваться, как
исконные обитатели Европы. Горячую полемику среди языко-
ведов вызвала реконструкция картины распада индоевропей-
ской общности — расположение и отношение друг к другу
«ветвей» того «родословного дерева», в виде которого в XIX сто-
летии изображали историю индоевропейских народов. В ре-
зультате серьезные сомнения были высказаны относительно
существования^ самого индоевропейского «родословного дере-
ва» в том его виде, как оно изображалось ранее.
Несмотря -на все это, обрисованная выше этногоническая
«теория» в начале XX столетия еще продолжала довлеть над
исторической наукой; с ней не решались окончательно порвать,
а стремились отыскать в ее свете решение вопроса примени-
тельно к каждому отдельному случаю. Так, например, украин-
ский археолог В. В. Хвойка, изучавший остатки древней куль-
туры в области Среднего Поднепровья и установивший, что в
этих местах с глубокой древности обитали земледельческие
племена, рассматривал последних в качестве славян и стре-
мился доказать, что, отнюдь не Повисленье или Прибалтика,
а именно Среднее Поднепровье являлось родиной всех сла-
вянских племен1. Историки-«антинорманисты» — Д. И. Ило-
вайский, Д. Я. Самоквасов, И. Е. Забелин и другие, обратив-
шие внимание на местные элементы в культуре Древней Руси,
в качестве предков славянских племен называли скифов, сар-
матов и даже гуннов, причем, опять-таки, речь шла о том, что
эти племена являлись якобы праславянами — предками всех
славян 1 2.
В итоге вопрос о происхождении славян в дореволюцион-
ной науке все более и более усложнялся и запутывался. «Не-
1 В. В. Хвойка. Древние обитатели Среднего Поднепровья. Киев,
1913.
2 И. Е. Забелин. История русской жизни, ч. 1, М., 1908;
Д. Я. Самоквасов. Исследования по истории русского права, вып. 2,
М., 1896; его же. Происхождение русского народа, М., 1908, Д. И. Ило-
вайский. Разыскания о начале Руси. М., 1882.
13
смотря на массу труда и остроумия, потраченных на выясне-
ние древнейшей истории славян и их географического распро-
странения в первые века нашей эры, эти вопросы остаются
такими же неясными, какими были лет за 50 тому назад»,—
должен был признать один из крупнейших русских буржуаз-
ных славяноведов начала XX столетия А. Л. Погодин Ч
2
Исторические и археологические исследования, развернув-
шиеся в нашей стране после Великой Октябрьской социали-
стической революции, принесли с собой ряд замечательных и
нередко на первый взгляд неожиданных открытий в области
древней и раннесредневековой истории. В свете теории мар-
ксизма-ленинизма и многочисленных новых данных шаг за ша-
гом начало проясняться отдаленное прошлое восточноевропей-
ской равнины — история, этногония и история культуры насе-
лявших ее древних племен. Перед исследованиями в области
славянской этногонии также открылись новые широкие гори-
зонты.
Работы советских историков и археологов, а также лингви-
стов, антропологов и этнографов прежде всего показали, что
происхождение славян — одного из крупнейших на территории
Европы этнических массивов — представляло собой очень
сложное историческое явление, в орбиту которого в разное
время вовлекались многочисленные древние племена Средней
и Восточной Европы. Процесс этногенеза славян, как и всех
других этнических групп, не может быть сведен только лишь
к расселению их из одного центра, где бы этот центр ни рас-
полагался. Пути развития языков далеко не всегда и не во
всем соответствовали путям этногонического процесса. Связи
славянства с древним Причерноморьем, Поднепровьем, При-
карпатьем и Прибалтикой, которые уже давно отмечались на-
укой, в значительной части были оценены как связи генетиче-
ские. Выяснилось также, что этногеографическая картина
восточного славянства, известная по «Повести временных лет»
и другим современным ей источникам, отнюдь не являлась
результатом исторических событий последних столетий первого
тысячелетия н. э., непосредственно предшествовавших эпохе
Древней Руси, как предполагала старая славистика. Эта кар-
тина возникла значительно раньше, еще в начале первого ты-
сячелетия н. э. Более того, она имела длительную предисто-
рию, уходящую своими истоками в отдаленное восточноевро-
пейское прошлое. Все эти наблюдения и выводы были поло-
1 А. Л. Погодин. Из истории славянских передвижений. СПб.,
1901, стр. 5.
N
жены в основу новых представлений о происхождении славян,
речь о которых пойдет в последующих главах.
Работы советских ученых в области происхождения сла-
вянских народов достигли бы несомненно более значительных
результатов, если бы на них не оказали серьезного влияния
вульгарно-материалистические представления Н. Я. Марра.
В своем произведении «Марксизм и вопросы языкознания»
И. В. Сталин показал, что коренная ошибка Марра заключа-
лась в том, что он рассматривал язык в качестве надстройки
над экономическим строем общества, что он «внёс в языкозна-
ние неправильную, немарксистскую формулу насчёт языка, как
надстройки, и запутал себя, запутал языкознание» Ч Из этой
порочной формулы с неизбежностью вытекали и другие ошиб-
ки Марра — положение о классовости языка, «теория» ста-
диального развития языка путем взрыва от одного качествен-
ного состояния к другому и т. д. Некритическое использование
немарксистских положений Марра при решении вопросов этно-
гонического порядка, в частности вопроса о происхождении
славян, привело к ряду ошибочных заключений, значительно
искажающих подлинную историческую картину прошлого пле-
мен и народностей и их языков.
Основным источником путаницы в вопросах этногенеза по-
служили марровская «теория» стадиальности и его неправиль-
ные представления о роли скрещивания в развитии этнических
групп и их языков. Марр полагал, что в ходе исторического
процесса языки претерпевают резкие качественные изменения,
подобно тому, как старая надстройка в ходе исторического
процесса сменяется качественно новой надстройкой. Он считал
также, что в результате скрещивания языков, совершавшегося
якобы путем «взрыва», возникают новые языки, не похожие на
существовавшие ранее. Отсюда следовал вывод, что индоев-
ропейским этническим группам и их языкам, в том числе и
славянам с их языком и присущими им национальными (рань-
ше — народными и племенными) особенностями, некогда пред-
шествовали качественно иные («яфетические») этнические груп-
пы и языки. Таких взглядов придерживался и автор настоя-
щей книги, не раз пытавшийся связать результаты своих
археологических исследований с «теориями» Марра 1 2.
Ошибочные, немарксистские положения Марра направляли
поиски древних славянских племен и их предков по ложному
пути, заводили исследователей в такие «яфетические» дебри,
1 И. В. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания. Госполитиздат,
1953, стр. 33.
* П. Н. Третьяков. Северные восточнославянские племена. МИА
СССР, вып. 6, 1941; его же. Восточнославянские племена, 1948, и дру-
гие работы.
15
где древние племена теряли свое истинное лицо. В качестве
предков славян, исходя из этих ошибочных положений, оди-
наково рассматривались как собственно древнеславянские или
протославянские племена, такие, как венеды, лугии и некото-
рые другие земледельческие племена Средней и Восточной Ев-
ропы, так и племена, ставшие славянами лишь в результате
ассимиляции и, следовательно, игравшие в славянском этно-
генезе явно второстепенную и третьестепенную роль — илли-
рийцы, фракийцы, кельты, сарматы и другие племена.
Особенно большие ошибки были, допущены под влиянием
«теорий» Марра при освещении той роли, какую сыграли в
этногенезе восточных славян скифские племена Северного
Причерноморья. Некоторые историки и археологи рассматри-
вали население всей Геродотовой Скифии в качестве главного,
основополагающего предка восточных славян, а скифскую го-
сударственность в Крыму и Нижнем Поднепровье — в каче-
стве чуть ли не предшественника славянской .государственно-
сти L В то же время уже давно, еще после работ В. Ф. Мил-
лера 1 2, было хорошо известно, что главной политической и во-
енной силой в скифском племенном союзе, а впоследствии в
государстве, были племена, говорящие на древних иранских
языках, которые никак нельзя рассматривать в качестве пред-
шественника славянских языков. Следовательно, скифы, во вся-
ком случае главные скифские племена — создатели скифской
культуры, а впоследствии и государственности, предками сла-
вян не являлись. Можно предполагать лишь, что некоторая
часть скифского населения в начале н. э. была поглощена и
ассимилирована славянами.
В своих произведениях, посвященных вопросам языкозна-
ния, И. В. Сталин показал, что марровская «теория» стади-
альности не имеет ничего общего с истинной историей языка,
является ошибочной, немарксистской теорией. В отличие от
надстройки, составляющей продукт одной исторической эпохи,
язык, как особое историческое явление — средство общения
людей в обществе, является продуктом многих эпох, в тече-
ние которых он оформляется, развивается и совершенствуется.
«...Развитие языка,— указывает И. В. Сталин;— происходило
не путём уничтожения существующего языка и построения но-
вого, а путём развёртывания и совершенствования основных
элементов существующего языка»3. «Скрещивание языков
1 С. В. Юшков. История государства и права СССР, ч. 1, М.,
1947, стр. 23—25; его же. Общественно-политический строй и право
Киевского государства, М., 1949, стр. 36—37; П. Н. Шульц. Раскопки
Неаполя Скифского. «Общее собрание АН СССР 10—13 июня 1947 г.»,
1948.
3 В. Ф. Миллер. Осетинские этюды, I—III. М.. 1881—1887.
1 И. В. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 27.
16
есть длительный процесс, продолжающийся сотни лет. Поэто-
му ни о каких взрывах не может быть здесь речи» Ч Скрещи-
вание языков отнюдь не приводило к появлению нового язы-
ка — третьего языка, не похожего ни на один из скрещенных
языков. При скрещивании один из языков обычно выходил по-
бедителем, сохраняя свой грамматической строй и основной
словарный фонд, а другой терпел поражение и постепенно от-
мирал. При этом происходило лишь некоторое обогащение
языка-победителя за счет побежденного языка.
Отсюда следует, что развитие этнических групп — создате-
лей и носителей языков, также являлось длительным процес-
сом, протекавшим в течение многих веков. Индоевропейские
народы, в том числе и славяне, возникли отнюдь не сразу,
не были результатом стадиального взрыва, как полагал Марр.
Далекое прошлое славян и их языка, как и других индоевро-
пейцев и их языков, восходит не к рубежу н. э. и не к скиф-
ской эпохе, а к значительно более отдаленному прошлому. Их
истоки «были заложены ещё в глубокой древности, до эпохи
рабства» 1 2.
Советские языковеды полагают, что основой индоевропей-
ских языков послужила группа близких и территориально
смежных племенных диалектов каменного века, обладавших
собственными особенностями грамматического строя и основ-
ного словарного фонда и переживавших общие для всех их
языковые процессы. Первоначальная область племен — носи-
телей этих диалектов находилась, повидимому, где-то в преде-
лах лесостепной полосы Средней и Восточной Европы. В тече-
ние многих столетий и тысячелетий первобытной истории индо-
европейский язык-основа претерпел значительные изменения
как за счет своего внутреннего развития, так и в результате
неоднократных «схождений» и «расхождений», протекавших
не только в рамках данной языковой группы, но и вовлекав-
ших в свою орбиту языки ряда других племен. Материальной
базой последующего широкого распространения древних индо-
европейских языков и победы их над другими языками, по
мнению языковедов, послужило распространение в среде индо-
европейцев скотоводческого хозяйства, что сделало их сильнее
многих других древних племен Европы и Азии, в то время еще
сохранявших охотничье-рыболовческий быт. На территории Ев-
ропы и в некоторых областях Юго-Западной Азии, где ското-
водство появилось в III тысячелетии до н. э., индоевропейские
племена были одними из первых скотоводов и получили вслед-
1 Там же, стр. 29.
2 Там же, стр. 26.
2 П. П. Третьяков 17
ствие этого значительный перевес над другими местными
племенами L
В условиях первобытно-общинного строя, когда экономиче-
ские и иные связи между племенами были очень непрочными,
и когда, как указывал Ф. Энгельс, племя и диалект по суще-
ству совпадали 1 2 3, численность индоевропейских племенных язы-
ков и диалектов в процессе возникновения новых племен дол-
жна была все более возрастать, а различия между ними все
более и более углубляться. Ф. Энгельс указывал, что в эту
эпоху происходило «новообразование племен и диалектов
путем разделения»8.
В последующий период истории, когда начался распад
первобытного общественного строя и когда между племенами
возникли экономические, культурные и политические связи,
характер языкового и этнического развития претерпел суще-
ственные изменения. Отпочкование диалектов и последующее
развитие на их основе новых языков в этих условиях неизбеж-
но должно было затормозиться. Особое значение приобрели
языки или диалекты племен, находившихся в наиболее благо-
приятных экономических и исторических условиях и вследствие
этого наиболее активных в хозяйственном, политическом и во-
енном отношении. В союзах племен, образование которых
характерно для данной эпохи, такие племена играли главен-
ствующую роль. Языки или диалекты этих племен приобрета-
ли межплеменное значение; они подчинили себе языки и диа-
лекты других, в первую очередь близких им, а иногда и чуж-
дых племен, и мало-помалу одержали над ними победу4 * * *. При
этом на основе старых племенных диалектов складывались
местные диалекты и говоры. Таким путем на месте многочис-
ленных индоевропейских племен с их языками и диалектами
должны были возникнуть более крупные языковые и этнические
группы, дальнейшее развитие которых в период окончатель-
ного распада первобытно-общинного строя привело к образова-
нию индоевропейских народностей.
1 См. Б. В. Г о р н у н г. К постановке вопроса об исторической общно-
сти индоевропейских языков, «Известия АН СССР по Отделению литерату-
ры и языка», IX, 5, i960; «Тезисы докладов научных сотрудников Инсти-
тута языкознания АН СССР на сессии, посвященной вопросам этногене-
за». Изд. АН СССР. 1951.
2 См. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и
государства. Господитиздат, 1952, стр. 93.
3 Там же.
4 См. Р. И. Аванесов. Очерки русской диалектологии, ч. 1. 1949,
стр. 22—23; его же. Учение И. В. Сталина о языке и диалекте. «Во-
просы языкознания в свете трудов И. В. Сталина», Изд. МГУ, I960,
стр. 88 и сл.
18
Картина генетических связей средневекового славянства и
многочисленных племен рубежа и первых веков н. э., обрисо-
ванная за последние годы в трудах советских историков и ар-
хеологов, изображает именно этот заключительный этап сла-
вянской этногонии — этногонию той исторической эпохи, ко-
гда первобытно-общинный строй у славян доживал последние
столетия, когда возникали элементы классового общества и
государственности и когда начался процесс образования на-
родностей. Народность является непосредственным предшест-
венником нации — исторической общности, сложившейся из
людей различных рас и племен. И. В. Сталин указывает, что
«элементы нации — язык, территория, культурная общность
и т. д.— не с неба упали, а создавались исподволь, еще в пе-
риод докапиталистический» Ч Подобно итальянской нации, ко-
торая «образовалась из римлян, германцев, этрусков, греков,
арабов и т. д.», или французской нации, которая «сложилась
из галлов, римлян, бриттов, германцев и т. д.»1 2, славянские
нации и их предшественники — славянские народности также
сложились из различных древних племен.
Центральное место среди них занимали славянские племе-
на, как полагают,— венеды, лугии и некоторые древние племе-
на Поднестровья и Поднепровья. Другие племена I тысячеле-
тия до н. э. и начала н. э., вошедшие в состав славянских на-
родностей,— иллирийцы, фракийцы, скифы, сарматы, кельты
и т. д., славянами или протославянами раньше отнюдь не яв-
лялись. Однако в силу различных исторических причин эти
племена целиком или частично были вовлечены в русло сла-
вянского этногенеза. При встрече со славянскими языками их
языки потерпели поражение; тогда же потерпела поражение в
их культура. Но и то и другое не исчезло бесследно: в языке*
и культуре средневекового славянства не трудно заметить не-
которые отзвуки и скифо-сарматского Причерноморья и фра*
кийского Прикарпатья и далекого чудского Севера.
Конкретная историческая картина возникновения и раз-
вития первобытных славянских или протославянских племен,
как мы увидим ниже, может быть нарисована еще далеко не
полностью. Древние племена дробились и расходились, сме-
шивались и скрещивались, восстановить во всех деталях кар-
тину этого процесса, отделенную от нас тысячами лет,— зада-
ча нелегкая. Ее создание явится делом дальнейших лингви-
стических, археологических и антропологических исследовании.
1 И. В. Сталин. Соч., т. 1J, стр. 336.
2 И. В. Сталин. Соч., т. 2, стр. 293.
19
У ИСТОКОВ ЭТНИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ ВОСТОЧНОЙ
И СРЕДНЕЙ ЕВРОПЫ
1
Население Восточной и Средней Европы, начиная с отда-
ленного прошлого, не было однородным. Обитавшие здесь
первобытные племена составляли несколько обширных групп,
ргрд* елз*
Рис. 1. Схема расселения основных групп племен Восточной
и Средней Европы в III тысячелетии до н. э.
1 — среднеевропейские племена; 2 — ютландско-скандичавские племена;
3 —степные племена; 4 — трипольские и нижнедунайские племена; 5 —се-
верные лесные племена.
отличающихся одна от другой по образу жизни, культуре и,
несомненно, по происхождению. Истоки этого деления еще
далеко не выяснены. Они теряются в той отдаленной поре,
когда древние обитатели южных областей Европы после от-
ступания ледника расселились по всему материку. Значитель-
ную роль в формировании племенных групп древней Европы
сыграли передвижения первобытного населения и в последую-
щее время, особенно в IV и III тысячелетиях до н. э., в период
20
возникновения и распространения по материкам Старого Све-
та скотоводческого и земледельческого хозяйства.
В северных и центральных частях Восточной Европы оби-
тали преимущественно охотничье-рыболовческие племена. Об-
ластью их распространения служили Южная м Восточная
Прибалтика, верхнее Поднепровье и обширный озерный край
северо-запада Европейской России. Отсюда их поселения ши-
рокой полосой шли на восток, в бассейн верхней Волги и Оки,
на Каму и Печору. Крайние пределы расселения этих племен
на западе кое-где доходили до нижнего течения Одера
(рис. 1). В этих местах, в глубине первобытной тайги, на
берегах многочисленных рек и озер охотничье-рыболовческие
племена создали,свою своеобразную культуру, окончательно»
сложившуюся к III тысячелетию до н. э. Небольшие поселки,,
состоящие из хижин-землянок с коническими крышами, высо-
кое мастерство обработки камня и кости, охота на лося, раз-
витое рыболовство с помощью лодок-однодеревок и сетей,
родовой строй, охотничий культ медведя, лося и водяной
птицы — все эти и многие другие особенности культуры,
открытые археологической наукой (рис. 2), сближали лесные
племена Восточной Европы с древним населением Приуралья
и таежной Азии !.
Другие племена обитали в степных областях Северного
Причерноморья и Нижнего Поволжья. Относительно немного-
численное население сосредоточивалось здесь преимуществен-
но по морскому побережью и вдоль речных долин, избегая
неудобных для жизни открытых степных пространств. Как и
в лесных областях, основным источником существования здесь
1 Основной литературой, посвященной археологическим памятникам
лесных племен, являются труды А. Я. Брюсова («История древней Ка-
релии^ М., 1940; «Белевская неолитическая культура», КСИИМК, XVI,
1947; «Свайное поселение на р. Модлоне», МИА СССР, 19511, № 20;
«Очерки истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху»,
М., 1952), М. Е. Фосс («Неолитические культуры Севера евро-
пейской части СССР», СА, IX, 1947; «Древнейшая история севера Евро-
пейской части СССР», МИА СССР, М., U952, № 29 и многочисленные
отчеты о раскопках), В. И. Равдоникаса («Наскальные изображения
Онежского озера и Белого моря», т. I, 1933, т. II, 1940. «Неолитический
могильник на Онежском озере», СА, VI, 1940), Н. Н. Гуриной («Поселе-
ния эпохи неолита и раннего металла на северном побережье Онежского
озера»; «Неолитические поселения северного побережья Кольского полу-
острова», МИА СССР, 1951, № 20), Б. С. Жукова («Теория хронологи-
ческих и территориальных модификаций неолитических культур», «Этно-
графия», 1929, № 1; «Неолитическая стоянка вблизи с. Льялова», Труды
Антропологического института, М., 1925, № 29), О. Н. Бадера и М. Б. Вое-
водского («Стоянки Балахнинской низины». — «Из истории родового об-
щества на территории СССР», ИГАИМК, вып. 1Ю6, М.— Л., 1935),
О. Н. Бадера («Неолитические поселения Петровских озер», МИА СССР,
1950, № 13) и др.
21
долгое время служили охота и рыбная ловля, но, несмотря на
это, степные племена значительно отличались от населения
северных лесов (рис. 3). В этом сказывались прежде всего
совершенно различные естественные условия обитания и хо-
зяйствования, игравшие в тот период серьезную роль в фор-
мировании облика экономической и культурной жизни. Но
были и другие причины своеобразия культуры степных пле-
мен. Обитатели Северного Причерноморья и Нижнего По-
волжья какими-то, в настоящее время еле улавливаемыми
нитями были связаны со странами Юга, откуда еще в III
тысячелетии до н. э., вероятно, через Закавказье и Северный
Кавказ, они получали отдельные металлические изделия и
другие предметы и откуда позднее к ним проникли некоторые
виды домашних животных L
Областью третьего массива первобытных племен Средней
и Восточной Европы была обширная территория, лежащая на
запад от течения Днепра, по Днестру, Висле, Одеру и Дунаю.
В III тысячелетии до н. э. она принадлежала племенам с древ-
ней земледельческой культурой. При исследовании их поселе-
ний, расположенных на удобных для земледелия возвышен-
ных плато, встречаются зерна культурных растений — проса,
пшеницы и ячменя, орудия примитивного мотыжного земле-
делия — каменные и костяные мотыги, остатки серпов с крем-
невыми лезвиями, ручные жернова-зернотерки. Наряду с
земледелием этим племенам было хорошо знакомо и ското-
водство. Их стада состояли из всех известных ныне основных
видов домашних животных — крупного и мелкого рогатого
скота, свиней и лошадей. Все это, а также такие элементы
культуры, как длинные дома с несколькими очагами и культ
матери-прародительницы, представленный многочисленными
женскими статуэтками, не оставляют сомнения относительно
ступени развития и характера культуры древнего земледель-
ческого населения Средней и Восточной Европы. По уровню
своего развития земледельческие племена хотя и значительно
ушли вперед по сравнению со своими северными и восточными
соседями, но не порвали еще с древними формами перво-
бытно-общинного строя.
Среди земледельческо-скотоводческих племен III и начала
II тысячелетия до н. э. особенно выделялись нижнедунайские
1 А. Я. Брюсов. Очерки по истории племен Европейской части
СССР в неолитическую эпоху, М., 1952, стр. 1811—2\4\ А. П. Круглов
и Г. В. Подгаецкий. Родовое общество степей Восточной Европы,
ИГАИМК, вып. 119, М.—Л., 1935; Н. Е. Макаренко. Марпопольскп
могильник, КиТв, 1940; В. В. Гольм стен. Погребение из Криволучья
«Сообщения ГАИМК», 6, 193U; А. А. Иессен. Греческая колонизация
Северного Причерноморья, Изд. Гос. Эрмитажа, Л., 1947, стр. 14—18.
22
Рис. 2. Жилище, орудия труда и^глиняный сосуд
племен III — начала II тысячелетия до н. э. лес-
ных областей Восточной. Европы.
Рис. 3. Орудия труда» украшения и утварь неолитических
племен степных областей Восточной Европы.
Мариупольский могильник.
племена, а также племена Поднестровья и Среднего Подне-
провья, известные под наименованием трипольских по назва-
нию с. Триполье, Киевской обл., где были впервые открыты
следы их обитания (рис. 4) !. Культура нижнедунайских и
1 В. В. Хвойка. Каменный век Среднего Приднепровья, Труды XI
АС в Киеве в 1899 г., т. I, М., 1901; Э. Р. Штерн. Догреческая куль-
тура на юге России, Труды XIII АС в Екатеринославе в 1905 г., т. I,
М., 1906; Б. Л. Богаевский. Орудия производства и домашние жи-
24
трипольских племен заметно отличалась от культуры земле-
дельческо-скотоводческих племен, обитавших в более северных
областях. Если трипольцы жили в хороших глинобитных
домах, отапливаемых с помощью печей, то в Средней Европе
были распространены примитивные жилые сооружения,
частью углубленные в землю, нередко с неровным полом и
неправильных очертаний, сооруженные из бревен и плетня,
имеющие открытые очаги. Глиняная посуда северных земле-
дельческо-скотоводческих племен значительно уступала три-
польской по форме и богатству узоров. То же самое можно
сказать в отношении многих других черт культуры, представ-
ленных в археологических данных,— все они свидетельствуют
о том, что в III тысячелетии до н. э. в области нижнедунай-
ских и трипольских племен лежали главные центры древней
земледельческо-скотоводческой культуры Восточной и Средней
Европы, оказывавшие значительное воздействие на жизнь и
культуру других племен (рис. 5).
Богато орнаментированная, в частности раскрашенная,
глиняная трипольская и нижнедунайская посуда, многие дру-
гие черты быта, особенности костюма, известные по глиняным
статуэткам, некоторые элементы религиозных представлений
и др. свидетельствуют о постоянном контакте этих племен с во-
сточным Средиземноморьем, откуда, возможно, проникли на
Дунай и в северо-западное Причерноморье некоторые виды
культурных растений и домашних животных. Металлические —
медные и бронзовые изделия, в небольшом числе найденные
при исследовании поздних трипольских поселений и погребе-
ний, также в значительной части оказались восточносреди-
земноморского происхождения
На основании всех этих данных в археологической литера-
туре уже давно высказывалось предположение о приходе
нижнедунайских и трипольских племен с юга, с Балканского
полуострова и берегов Эгейского моря. В опубликованном
недавно труде Т. С. Пассек «Периодизация трипольских посе-
лений» мнение о восточносредиземноморском происхождении
трипольцев хотя и не высказывается в категорической форме,
но обосновывается рядом новых интересных данных. В част-
ности, Т. С. Пассек указывает на некоторые специфические
черты трипольских женских статуэток, свидетельствующих,
как она полагает, об армяноидном антропологическом облике
вотные Триполья. М.—Л., 1937; «Тритльска культура», т. I, Ки!в, 1941;
Т. С. Пассек. Периодизация трипольских поселений, МИА СССР,
1949, № Ю.
210 С Пассек. Периодизация трипольских поселений, стр. 208—
25
Рис. 4. Жилище, глиняная статуэтка, сосуды и роговая мотыга
трипольских племен 111 тысячелетия до н. э.
трипольского населения1. Исследованные аа последние годы
С. Н. Бибиковым остатки раннетрипольской культуры на
1 Там же, стр. 231 « сл.
26
Днестре, очень близкие находкам, сделанным на Среднем и
Нижнем Дунае, также являются серьезным аргументом
в пользу южного происхождения трипольских племен *.
Обрисованные выше группы первобытного населения
Восточной и Средней Европы отнюдь не следует рассматривать
•в качестве единых образований этнического порядка — племен
или народностей, как это делала нередко буржуазная архео
Рис. 5. Роговая мотыга, каменная мотыга и глиняные сосуды среднеевро-
пейских земледельческо-скотоводческих племен III тысячелетия до н. э
логия. В ту отдаленную эпоху, в каменном веке, однородность
культуры на широких пространствах складывалась в значи-
тельной мере в результате тождественности естественных
условий обитания и однородности характера хозяйства. Такая
хозяйственная и культурная однородность была весьма отно-
сительной. Внутри каждой из очерченных выше областей
царила древняя культурная и, несомненно, этническая пест-
рота 1 2.
Основной этнической единицей в ту эпоху являлось племя,
объединенное внутриколлектиВной хозяйственной деятель-
ностью входящих в состав племени родовых общин, брачными
связями между членами племени и общей племенной террито-
1 С. Н. Бибиков. Жилища раннеземледельческого поселения в
Луке-Врублевецкой, КСИИМК, вып. XXXV, 1950; его же. Из работе
Луке-Врублевецкой, КСИИМК, вып. XLV, 1952; его же, Поселение Лука-
Врублевецкая, МИА СССР, 1953, № 38.
г 2 А. Я. Брюсов. Очерки по истории племен Европейской части
в неолитическую эпоху. М., 1952.
27
рией. Это была^ следовательно, еще очень небольшая, вырос-
шая на основе первобытно-общинных отношений группа лю-
дей, являвшаяся, как указывал И. В. Сталин, «категорией
этнографической» !. Охотники и рыболовы и древние земле-
дельцы Средней и Восточной Европы состояли из многочис-
ленных первобытных племен, частью, несомненно, родственных,
частью утративших свои родственные связи и родственные
черты, наконец, совсем чужих, имевших в отдельных случаях
различный антропологический облик. В настоящее время пле-
менные группы каменного века еще далеко не выявлены и<
не изучены. Но археологическая наука шаг за шагом разби-
рает эту сложную мозаику и, несомненно, со временем будут
составлены подробные этнические карты далекого восточно-
европейского и среднеевропейского прошлого 1 2.
Подчеркивая еще раз, что каждая из обрисованных выше'
групп первобытного европейского населения состояла из мно-
гочисленных племен и племенных объединений, следует, одна-
ко, указать, что условия происхождения этих племен и дли-
тельность обитания их на общих территориях, наконец —
однородность жизни и хозяйственной деятельности не могли-
не послужить со временем известной предпосылкой для этни-
ческого сближения. В течение многих столетий одни племена,
оказавшиеся в более благоприятных условиях, разрастались и*
расселялись, подчиняя себе при этом в языковом и этническом-
отношении многие другие племена. В процессе неоднократных
«схождений» и «расхождений» соседние племена так или
иначе обменивались опытом, совместно создавая новые ору-
дия труда, изобретая новые способы охоты и рыбной ловли,
осваивая неизвестные ранее виды домашних животных или-
формы земледелия и т. д. Несомненно, что создание и разви-
тие языка в этих условиях также не могло замыкаться в рам-
ках отдельных племен.
1 И. В. С т а л и н. Соч., т. 2, стр. 301.
2 Так, например, в результате работ А. Я. Брюсова и М. Е. Фосс
выявлен ряд неолитических племенных групп в волго-окском бассейне и
в северных областях Европейской части СССР, таких, как беломорская,
карельская, каргопольская на севере, белевская, рязанская, вэлосовская и
балахнинская на Оке и др. (А. Я. Брюсов. Жилища раннеземледель-
ческого поселения..., стр. 42—180; М. Е. Фосс. Древнейшая история севе-
ра Европейской части СССР, МИА СССР, М., 1962, № 29, и другие-
работы).
Земледельческий неолит Средней Европы, кроме указанного выше
деления на нижнедунайские, трипольские и более северные племена, рас-
падается на множество более мелких племенных групп. Их территориаль-
ные, хронологические и особенно генетические взаимоотношения изучены,,
однако, еще далеко не достаточно. Из последних трудов, посвященных^
среднеевропейскому неолиту, может быть рекомендована сводная работа
польского археолога И. Косшевского.— J. Kostrzewski. Od mezolitu de >
okresu w?dr6wek ludow. Prehistoria ziem Polskich. Krakdw, 1948.
28
Именно поэтому древняя группировка племен Восточной и
•Средней Европы сыграла значительную роль в ходе дальней-
шего исторического и этногонического процесса. Следует ду-
мать, что в среде охотнпчье-рыболовческих племен лесных
областей Восточной Европы, близких племенам Зауралья,
были заложены первые элементы той общности, которая объ-
единила впоследствии угро-финскую группу племен и народ-
ностей. В древних племенах степи можно видеть отдаленных
предков обитавших здесь в последующее время степных ско-
товодческих племен, история которых тесно переплеталась
с судьбами обитателей переднеазиатских степей, а также
с историей племен Восточного Средиземноморья. Вероятно,
уже тогда, во II тысячелетии до н. э., племена степных про-
странств были носителями древних индоевропейских языков.
То же самое следует сказать о земледельческо-скотоводческих
племенах Восточной и Средней Европы, связанных, как ука-
зывалось выше, с Средиземноморьем и Ближним Востоком.
Это была та среда, в которой возникли и распространились
первобытные индоевропейские племена Средней и Восточной
Европы — предки фракийцев, даков, иллирийцев, славян, гер-
манцев, литовцев и других.
К выводу о том, что отдаленные предки славян теряются
в среде древних европейских земледельческо-скотоводческих
племен, исследователи приходили уже давно. Еще в 90-х годах
прошлого столетия украинским археологом В. В. Хвойка была
высказана мысль, что обитатели открытых им трипольских
поселений являлись не кем иным, как древнейшими славя-
нами. К этой мысли В. В. Хвойка пришел в результате изуче-
ния не только трипольских, но и других, более поздних древ-
ностей Среднего Поднепровья, раскрывающих, по его мнению,
убедительную картину непрерывного развития земледельче-
ского населения, начиная с каменного века и кончая славя-
нами «Повести временных лет». Отсюда В. В. Хвойка делал
вывод, что именно здесь, в Среднем Поднепровье, а не в Юж-
ной Прибалтике или бассейне Вислы, была родина славян-
ского племени >.
Последующие исследования всецело подтвердили эти на-
блюдения В. В. Хвойка. Они показали, что трипольские и
другие земледельческо-скотоводческие племена действительно
послужили как бы основой длительного последующего разви-
тия земледельческо-скотоводческих племен Средней и Восточ-
ной Европы, завершившегося, в частности, возникновением
славянства. Но, как мы увидим ниже, имеются серьезные
1 В. В. Хвойка. Древние обитатели Среднего Приднепровья. Киев,
29
основания полагать, что главные предки славян — древнейшие-
протославяне находятся не среди трипольцев, как думал
В. В. Хвойка, а в среде других, более северных земледельче-
ских племен, обитавших в IV и III тысячелетиях до н. э.
в лесных областях между Средним Днепром и Одером.
Что же касается нижнедунайских и трипольских племен, то_
по мнению ряда советских, польских и румынских археологов,
в них следует видеть предков фракийской группы племен, отли-
чающейся от славян, но впоследствии в значительной части по-
глощенной славянами.
2
На рубеже III и II тысячелетий до н. э. в жизни перво-
бытного европейского населения произошли значительные
перемены. Повсюду изменился характер культуры, и лишь
северные окраины сохранили старые формы быта. Границы,
отделяющие друг от друга племена с различным образом
жизни, приобрели новые очертания. Особенно глубокие изме-
нения наблюдались в этот период в степях Северного При-
черноморья и Нижнего Поволжья и в области земледельческо-
скотоводческих племен Средней и Восточной Европы.
На территории причерноморских и поволжских степей на
рубеже и в начале II тысячелетия до н. э. широко распро-
странилось скотоводческое хозяйство. Относительно слабо за-
селенные до этого времени степные пространства были заня-
ты племенами с пастушеским образом жизни. Они оставили
следы своего пребывания в виде многочисленных курганов,
кладов бронзовых изделий и остатков поселений. С этого вре-
мени скотоводческие племена надолго превратились в хозяев
степной зоны. В их культуре отразились тесные связи с оби-
тателями степной Сибири и Кавказа и с центрамй древнего
скотоводства Средней и Передней Азии
В области древних земледельческо-скотоводческих племен
Средней и Восточной Европы на рубеже II тысячелетия до
н. э. также распространились новые культурные образования —
племена с новой культурой, на первый взгляд как будто бы
не имевшие ничего общего с древним местным населением.
Значительную роль в их экономике и здесь играло пастуше-
ство, но удельный вес других промыслов, прежде всего мотыж-
ного земледелия и охоты, был у них несравненно более высо-
ким, чем у обитателей степных пространств. Северные пасту-
шеские племена заняли большую территорию. Они достигали
Ютландии и Южной Скандинавии; ими были заняты Восточ-
ная и Южная Прибалтика, Центральная Европа от Рейна до
1 А. П. Круглов и Г. В. Подгаецкий. Родовое общество сте-
пей Восточной Европы, ИГАИМК, вып. 119, М.— Л., 1935.
30
Вислы, Среднее и Верхнее Поднепровье и Верхнее Поволжье;
на юге они охватывали верховья Южного Буга, Днестра и
Прута и, наконец, верховья Дуная. На западе эти племена
граничили с племенами другого характера, занимавшими тер-
риторию современной Франции, Британские острова и дохо-
дившими на востоке до Рейна и Верхнего Дуная. На юго-
востоке они встречались с упомянутым выше скотоводческим
Рис. 6. Схема расселения основных групп племен Восточной
и Средней Европы во 11 тысячелетии до н. э.
I — среднеевропейские и восточноевропейские пастушеские племена («шну-
ровой керамики*); 2 — позднетрипольские и нижнедунайские племена; 3 —
ютландско-скандинавские племена; 4 — северные лесные племена; 5 — степ-
ные племена; 6 — основная территория древнейших протославянских (бал-
тославянских) племен
степным населением; на северо-востоке и севере — с племе-
нами, сохранявшими старые формы охотничье-рыболовческого
быта (рис. 6).
Буржуазная археологическая наука уже давно делала
попытки разгадать смысл европейских событий II тысячелетия
до н. э., приведших к появлению племен с пастушеской культу-
рой. В соответствии с присущими им метафизическими взгляда-
ми на исторический процесс, буржуазные ученые не могли объ-
яснить эти события иначе, как сменой населения. В итоге
явилась мысль о грандиозной миграции первобытного человече-
ства. Исходным пунктом расселения восточноевропейских
31
пастушеских племен лесной зоны, получивших наименование
племен «шнуровой керамики», так как их глиняна посуда
нередко украшалась оттисками шнура, по мнению буржуазных
ученых, послужили не какие-либо отдаленные страны, так как
вне Европы не было найдено никаких следов пребывания этих
племен, а Юго-Западная Прибалтика или Средняя Европа.
Отсюда в течение короткого срока, как из неисчерпаемого
резервуара, разлились якобы целые потоки новых племен,
уничтожавших старую жизнь европейского населения и погло-
тивших древние племена. Немецкая националистическая архео-
логия пыталась при этом утверждать, что эти племена были
не кем иным, как северными индогерманцами — народом-за-
воевателем, прошедшим по Европе с огнем и каменным топо-
ром и повсюду подчинившим себе старое местное население.
Это построение, созданное немецкими археологами-нацио-
налистами Г. Коссиной, К. Шухардтом и другими !, встретило
многочисленные возражения. Выступивший против него ан-
глийский археолог Г. Чайльд указал, что, по его мнению,
события развертывались совсем не в том порядке, как обри-
совано выше. По мысли Г. Чайльда, центром распространения
новых племен были южные области, где издавна обитало
население с более прогрессивной культурой 1 2.
Но и такое объяснение возникновения племен с новой
культурой также не является сколько-нибудь удовлетвори-
тельным. Оно не учитывает ряда бесспорных фактов, не говоря
уже о том, что картина грандиозного расселения первобытных
племен уже сама по себе является совершенно нереальной.
Появившиеся в Средней и Восточной Европе племена с новой
культурой вовсе не представляли собой однородной массы,
что было бы естественно ожидать, допуская происхождение их
из одного центра и относительно короткий период расселения.
В разных областях их культура обнаруживала отчетливые
локальные особенности, несущие на себе явные следы мест-
ных традиций, и при этом настолько глубоких, что их было
бы затруднительно объяснить как результат слияния пришель-
цев с местным населением. На территории Польши, например,
И. Косшевский различает не менее пяти локальных групп
племен «шнуровой керамики»3. В области Поднепровья
Т. С. Пассек указывает три группы этих племен — сретовскую,
гатнинскую и днепровско-деснинскую, которая в дальнейшем,
1 G. К о ss in па. Die Indogermanen, «Mannus — Bibl». 1921, № 26.
C. Schuchardt Alt — Europa. 1919.
2 G. Chi Ide. The Aryens. A Study of Indo-european origins. London.
1926.
3 J. Kostrzewski. Указ, соч., стр. 168—185.
32
вероятно, распадется на две — деснинскую и верхнеднепров-
скую L
Поэтому следует решительно отказаться от теории вели-
кого европейского расселения в начале II тысячелетия до н. э.
Новые племена нельзя рассматривать в качестве единой груп-
пы, происходящей из одного центра. Они появились сразу на
значительной территории в результате того, что в этот период
древнее земледельческо-скотоводческое население Средней и
Восточной Европы достигло новой ступени своей первобытной
истории.
Материальной основой этого процесса послужило, во-пер-
вых, дальнейшее развитие скотоводческого хозяйства, важ-
ность чего в истории первобытного прошлого не раз отмечали
в своих трудах классики марксизма-ленинизма1 2. Уже и рань-
ше племена Европы были знакомы с разведением домашних
животных. Теперь же первобытная Европа вступила в «ското-
водческий период» своей истории, когда значительная часть
племен превратилась преимущественно в скотоводов, в пасту-
хов. Во-вторых, в это время, на рубеже II тысячелетия до
н. э., в Европе появились и начали распространяться первые
металлы. Завершался длившийся многие тысячи лет каменный
век и начиналась эпоха меди и бронзы. Вместе с этим претер-
пели изменения и общественные отношения. Древние формы
родо-племенного строя с господством матриархальных поряд-
ков уступали место патриархальному устройству семьи и рода.
Могут ли быть сомнения в том, что в данных условиях древ-
няя культура земледельческо-скотоводческого европейского
населения должна была претерпеть существенные изменения?
Племена с пастушеской культурой возникли, однако, не на
всей территории древних земледельческо-скотоводческих пле-
мен Средней и Восточной Европы. Местности, примыкающие
к нижнему и среднему течению Дуная и к Днестру, в преде-
лах которых лежали важнейшие центры трипольских и ниж-
недунайских племен, оказались за пределами области их
возникновения. Более того, установлено, что некоторые поздне-
трипольские племена Среднего Поднепровья и Поднестровья,
оказавшиеся в границах распространения пастушеских племен,
во II тысячелетии н. э. продолжали существовать, сохраняя
почти в неизменном виде свой прежний облик 3.
1 Т. С. П а с с е к. К вопросу о среднеднепровской культуре,
КСИИМК, XVI, 1947. .
2 См. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и го-
сударства, стр. 23—24, 53—54, 164—165; И. Сталин. Вопросы ленинизма,
Госполитиздат. изд. 11, стр. 593.
3 Т. С. П а с с е к. Периодизация трипольских поселений. МИА СССР,
1949, № ю, стр. 216 и ел.; М. И. Артамонов. Югоподольская экспе-
диция, КСИИМК, XXI, 1947.
3 П. Н. Третьяков 33
Можно высказать предположение, что вне степной зоны
главные очаги возникновения пастушеских племен лежали не
в южных лесостепных областях с развитым земледельческим
хозяйством, где обитали нижнедунайские и трипольские пле-
мена. Главные очаги их возникновения находились севернее,
там, где обитали племена с менее развитым земледелием, где
земледелие в условиях лесной страны и при господстве в зем-
леделии каменных и костяных орудий — топоров, мотыг не
имело достаточных возможностей для своего развития. Для
населения этих областей развитие скотоводческого хозяйства и
превращение скотоводства в основную отрасль экономики
в тех условиях было вполне закономерным явлением.
Иначе решается вопрос о появлении пастушеских племен
в областях, занятых ранее охотничье-рыболовческими племе-
нами, в частности в Верхнем Поднепровье, Восточной При-
балтике и Верхнем Поволжье. Их культура, резко отличаясь
от культуры рыболовов-охотников, была очень близка куль-
туре соответствующих племен Средней Европы. Они, несомнен-
но, пришли в указанные области из Среднего Поднепровья или
Повисленья. Охотничье-рыболовческие племена с появлением
пришельцев отнюдь не исчезли; они познакомились со ското-
водством, позднее с употреблением металлов, а возможно, и
с земледелием, но долго еще сохраняли охоту и рыбную лов-
лю в качестве основных форм своего хозяйства.
В области Верхнего Поднепровья и в некоторых местно-
стях Юго-Восточной Прибалтики пастушеские племена обосно-
вались, повидимому, весьма прочно и со временем одержали
верх над местным населением. В Верхнем и Среднем По-
волжье пастушеские племена, получившие наименование
фатьяновских по названию дер. Фатьяново около Ярославля,
где был исследован большой могильник этих племен, просу-
ществовав несколько столетий, затем бесследно исчезли, пови-
димому, растворились среди местного населения. Фатьянов-
ские племена составляли три локальные группы: московскую,
ярославскую и чувашскую L Очень интересным является пред-
положение О. А. Кривцовой-Граковой о разновременности этих
групп и о том, что они являются последовательными ступеня-
ми развития одного и того же населения, постепенно передви-
гавшегося с верховьев Волги в область ее среднего течения 1 2.
Мнение Т. А. Трофимовой и О. Н. Бадера, которые на осно-
вании не столько антропологических и археологических дан-
ных, сколько на основании взглядов Н. Я. Марра пытались
1 О. А. Кривцова-Гракова. Хронология памятников фатья-
новской культуры. КСИИМК, XVI, 1947.
2 Там же, стр. 33.
34
утверждать, что чувашская группа имела южное кавказское,
а возможно, «шумерское» происхождение, не может быть
признано убедительным *.
Некоторые советские историки и археологи, исходившие из
немарксистских «теорий» Марра, полагали, что возникновение
пастушеских племен было следствием не только значительных
преобразований в области производства и культуры, речь
о которых шла выше, но и коренных качественных изменений
в области языка и этнического развития. Предполагалось, что
именно в этот период древние «яфетиды» превращаются в
индоевропейцев, «яфетическая стадия» сменяется индоевро-
пейской 1 2. Никаких доказательств в пользу данной «теории»
в распоряжении ее авторов, однако, не имелось и не могло
быть. Основой ошибочных представлений о стадиальном пре-
вращении мифических «яфетидов» в индоевропейцев было
недопустимое смешение языка и культуры.
«Ошибка наших товарищей состоит здесь в том, что они
не видят разницы между культурой и языком и не понимают,
что культура по своему содержанию меняется с каждым
новым периодом развития общества, тогда как язык остаёт-
ся в основном тем же языком в течение нескольких перио-
дов, одинаково обслуживая как новую культуру, так и
старую» 3.
Пастушеские племена, возникшие в среде древних средне-
европейских и восточноевропейских земледельческо-скотовод-
ческих племен, не являлись в этническом отношении чем-то
качественно новым, не похожим на своих непосредственных
предшественников. Как и последние, это были одни из древ-
них индоевропейских племен. Они лишь сделали значительный
шаг вперед в области производства, культуры и обществен-
ных отношений. Все это должно было так или иначе обогатить
их языки, но отнюдь не могло привести к возникновению ка-
чественно новых языков и этнических групп.
Исследователей славянского прошлого особенно привлекает
одна из групп пастушеских племен, известная, начиная с кон-
ца III тысячелетия до н. э., в бассейне Вислы, на Волыни и на
Среднем Днепре. Входившие в ее состав племена в отличие
1 Т. А. Трофимова. К вопросу об антропологических связях в
эпоху фатьяновской культуры. СЭ, 1949, № 3; О. Н. Бадер. К вопросу
о балановской культуре, СЭ, 1950, № 1.
2 А. Д. Удальцов. К вопросу о происхождении индоевропейцев.
Краткие сообщения Института этнографии Академии Наук СССР, 1,
1946, стр. 15—16; М. И. Артамонов. Археологические теории проис-
194?ДеНИЯ индоевРопе®цев в свете учения Н. Я. Марра, «Вестник ЛГУ»,
8 И. В. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 21—22.
35 3*
от других, издавна употребляли глиняную посуду шаровидной
формы (рис. 7). Некоторые из них, начиная с глубокой
древности, сжигали своих мертвых — обряд, в течение многих
последующих столетий составлявший одну из наиболее
Рис. 7. Каменные орудия, украшение из зуба медведя и глиняная
посуда пастушеских племен Восточной и Средней Европы
II тысячелетия до н. э.
характерных черт славянской культуры. На правобережье
Среднего Днепра курган с трупосожжением был раскопан
у Стретовки большой могильник с трупосожжением был от-
крыт недавно у Софиевки, недалеко от Киева 1 2. Подобные же
1 X. Вовк. Курганы у Стретовки.— «Материалы по украинско-рус-
ской этнологии», т. III, Львов, 1900.
2 Коллекции Института археологии Академии наук Украинской ССР,
36
находки сделаны и в других местах Киевской и Житомирской
обл. Именно эти племена в течение II тысячелетия до н. э.
расселились по Верхнему Поднепровью, проникли на Десну и
в Верхнее Поволжье (рис. 6). Есть много оснований считать,
что именно эти пастушеские племена являлись древнейшей,
выявленной в настоящее время протославянской или точнее
балтославянской группой племен. Протославянскими или бал-
тославянскими племенами мы называем здесь те индоевропей-
ские племена, в диалектах которых в течение III и II тысяче-
летий до н. э. постепенно накапливались элементы славянского
или, как предполагают некоторые лингвисты, первоначально
балтославянского языка.
Среди обрисованных нами пастушеских племен в более
западных частях Средней Европы следует искать предков гер-
манцев и иллирийцев. Были здесь несомненно и многие другие
древние индоевропейские племена, без следа исчезнувшие
в ходе дальнейшего этногонического процесса. К происхожде-
нию фракийцев, даков и близких им этнических групп южных
европейских областей пастушеские племена Средней и Восточ-
ной Европы ближайшего отношения не имели. Эти этнические
группы, как уже указано выше, возникли, повидимому, на
основе трипольских и нижнедунайских неолитических племен.
з
Через три-четыре столетия после появления и распростра-
нения упомянутых выше протославянских и иных пастушеских
племен в Средней и Восточной Европе наступил развитой
бронзовый век. В этот период, в середине II тысячелетия
до н. э., наблюдалось дальнейшее развитие скотоводства и
земледелия; металлические орудия прочно входили в быт;
бронзовые, а иногда и серебряные, изделия обильно украсили
женский костюм. Для защиты возрастающей собственности
патриархальных общин — скота, хлеба и других ценностей,
поселения стали сооружаться на труднодоступных местах и
обноситься деревянными и земляными оградами. Между пле-
менами установились более прочные, чем раньше, экономиче-
ские, культурные и политические отношения и связи. Передви-
жения племен в поисках удобных для скотоводства местно-
стей и месторождений металла, расселение племен, неизбеж-
ные при этом военные столкновения, объединения племен,
первые более или менее значительные, но еще далеко не
постоянные торговые связи между близкими и отдаленными
областями, нарушение старых племенных границ вследствие
окончательной победы патриархата — вот что характерно для
этой эпохи в истории Средней и Восточной Европы.
37
Новые явления экономической и общественной жизни ока-
зали серьезное влияние также и на характер этногонического
развития. Процессы «схождения» и «расхождения» этнических
групп отныне стали протекать более энергично. В условиях
бронзового века племена дробились и расходились, смешива-
лись и скрещивались значительно в большей степени, чем это
имело место раньше, во времена каменного века.
Только лишь в этом свете можно объяснить ту сложную
картину неоднократной смены культурно-этнических образова-
ний, которая выявляется на территории Средней и Восточной
Европы по археологическим материалам в середине и второй
половине II тысячелетия до н. э. На смену племенам камен-
ного века, сравнительно небольшим и внутри обрисованных
выше обширных групп не имеющим достаточно отчетливых
особенностей, в бронзовом веке пришли племенные образова-
ния иного характера — сравнительно значительные и свое-
образные. Произошло как бы накопление этнических особен-
ностей — появились разнообразные типы глиняной посуды,
различные украшения из металла, разные формы погребаль-
ной обрядности, позволяющие четко отличать древние племе-
на одно от другого.
В бронзовом веке на основе пастушеских племен Средней
и Восточной Европы, восточную часть которых, как мы пола-
гаем, составляла протославянская (балтославянская) группа,
возникло несколько крупных племенных объединений. Прото-
славянские племена, расселившиеся по обширным простран-
ствам Средней и Восточной Европы, что в тех условиях
не могло не привести к обособлению отдельных групп племен,
в течение бронзового века утратили свое былое относительное
однообразие. Бронзовый век — это время образования и роста
разнообразных и в ряде случаев глубоких локальных разли-
чий в культуре протославянских племен и, можно предпола-
гать, диалектных различий в их языке.
Возможно, что одним из результатов возникновения и
роста локальных различий в протославянской (балтославян-
ской) среде явилось обособление в области Прибалтики, где
дольше, чем на юге, сохранялись архаичные формы быта
и культуры, группы племен, язык которых впоследствии
послужил основой развития лето-литовских языков среди
индоевропейских языков, наиболее близких к славянским
языкам.
Обратимся к археологическим данным, характеризующим
протославянские или близкие им племенные группы во II
тысячелетии до и. э., не останавливаясь при этом на много-
численных частных вопросах, стоящих перед археологической
наукой в связи с их изучением.
38
На Волыни и Днепре, вплоть до поречья Десны на востоке,
в первой половине II тысячелетия до н. э. обитало несколько
групп волынских и днепровских племен, нередко сжигавших
мертвых или же погребавших их останки в курганах или
могилах из каменных плит *. В Среднем Поднепровье они
близко соприкасались с позднетрипольскими — городскими,
колодяженскими и другими племенами, причем в культуре тех
и других имелись общие элементы* 2.
К середине II тысячелетия до н. э. в этих местах относятся
археологические памятники белопотоцкого типа, названные
так по имени могильника у с. Белый Поток. По мнению
Т. С. Пассек, белопотоцкие или близкие им племена доходили
на восток до поречья Днепра. На Волыни им принадлежали
курганы у с. Народичи и Войцеховки3. Наконец, к самому
концу II тысячелетия до н. э. в междуречье Днестра и Среднего
Днепра относятся археологические памятники белогрудовских
племен, открытые около с. Белогрудовка на Уманыцнне. В их
материальной культуре прослеживаются уже такие черты,
которые получили развитие в среде местных племен в скифское
время 4.
Все указанные племена, и более ранние и более поздние,
являлись земледельцами и скотоводами, в тех или иных фор-
мах сочетавшими оседлый быт с пастушеством, и имели много
общего в материальной культуре. Повидимому, в течение
бронзового века здесь обитало одно и то же население —
древние юго-восточные протославянские племена. Недостаточ-
ная изученность бронзового века в центральных и западных
областях Украины и особенно в Белоруссии пока что не
дает права сделать в этом отношении более определенных
выводов.
Интересно отметить, что эти племена были связаны в эко-
номическом и культурном отношении преимущественно со
своими западными соседями — племенами Средней Европы.
Происходящие из междуречья Днестра и Среднего Днепра
бронзовые изделия, нередко составляющие значительные кла-
ды, как правило, представлены западными формами. В этом
отношении они резко отличаются от бронзовых изделий, най-
денных на левобережье Днепра и в Подонье, обнаруживающих
наличие торговых связей местного населения с восточными —
КСИИМК^ХУ^а с с е К вопросу о среднеднепровской культуре.
2 Т. С. Пассек. Периодизация трипольских поселений. МИА СССР,
1949, № 10.
3 Там же, стр. 225—226.
4 А. И. Тереножкин. Скифская днепровская правобережная экс-
педиция, КСИИМК, XXXVII, 1951, стр. Ив—122.
39
уральскими, кавказскими и казахстанскими центрами бронзо-
вой металлургии 1.
В области Верхнего Поднестровья к раннему бронзовому
веку относится группа так называемых почарских племен.
Их преемниками и, вероятно, потомками являлись Комаров-
ские племена, близкие белопотоцким, культура которых суще-
ственным образом не изменилась в течение длительного вре-
мени, начиная с середины и вплоть до конца II тысячелетия
до н. э. На водоразделе Западного и Южного Буга и правых
притоков Припяти с конца II тысячелетия до н. э. известны
так называемые высоцкие племена, появление которых неред-
ко рассматривают как результат передвижения на восток
повислинского населения, речь о чем будет идти ниже.
Наконец, в бассейне Вислы в первой половине II тысяче-
летия до н. э. обитали две группы племен. На границе среднего
и нижнего течения Вислы обрисовывается ивенская группа с
характерной колоколовидной керамикой, а в верховьях Вис-
лы — группа томашевских племен, более чем все предыдущие
сохранившая в материальной культуре черты своих предше-
ственников — пастушеских протославянских племен начала
II тысячелетия до н. э. Преемником тех и других в середине
II тысячелетия до н. э. являлась обширная группа тшенецких
племен, занимавших бассейны Средней и Верхней Вислы и
доходивших на востоке до верховьев бассейна Припяти.
По мнению польского археолога С. Носека1 2, тшенецкие
племена являлись главными предками протославянских лу-
жицких племен, возникших на рубеже II и I тысячелетий до
н. э. на широкой территории в бассейне Одера и Вислы и по-
лучивших свое имя от древней славянской Лужицы — обла-
сти в междуречье Нисы и Эльбы, где впервые были найдены
и исследованы их могильники3.,Другие польские исследовате-
ли, в числе которых назовем видного археолога И. Косшев-
ского, полагают, что лужицкие протославянские племена раз-
вились из племен унетицкмх и предлужицких, обитавших в
начале и середине II тысячелетия до н. э. по Верхней Эльбе,.
Одеру и в междуречье Одера и Вислы 4. Некоторые чехосло-
1 Данные о кладах суммированы в книге: А. М. Т а 11 g г е n. La
pontide prescythique apres 1’introduction des metaux. Eurasia septentriona-
lis Antiqua. II. Helsinki, 1926.
2 S. N о s e k. Zagadnienie praslowianszczyzny w swietle prehistorii
Warszawa, 1947.
3 Наименование указанной группы племен лужицкими племенами,,
принятое в археологической литературе, является условным. Лужицкие
племена бронзового века не имеют никаких прямых генетических связей
с лужичанами или лужицкими сербами, известными между Одером »
Эльбой, начиная со средневековья.
4 J. Kostrzewski. Указ, соч., стр. 217 и др.
40
вацкие археологи высказывают мысль, что главную роль в
формировании лужицких племен и их культуры сыграли
среднедунайские племена середины I тысячелетия до н. э. !,
а в последнее время некоторые черты лужицкой культуры
обнаружены в мадьяровской культуре бронзового века, рас-
пространенной на территории Словакии 1 2.
Таким образом, генетические связи между отдельными
группами протославянских племен бронзового века Средней и
Восточной Европы — потомков древних пастушеских племен
еще далеко не выявлены. Археологи могут лишь утверждать,
что в течение второго тысячелетия до н. э. сюда не вторгалось
со стороны какое-либо новое население. Что же касается от-
дельных групп, входивших в состав протославянской среды и
ее ближайшего окружения, то их история и связи друг с дру-
гом пока что остаются не разъясненными. Изучение этих пле-
менных групп является в настоящее время основной задачей
археологических исследований в области славянского этноге-
неза.
РАННЕСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА В I ТЫСЯЧЕЛЕТИИ
ДО н. э.
В I тысячелетии до н. э. племена Средней и Восточной
Европы достигли последних ступеней в развитии первобытно-
общинного строя. Это было время бурного роста производи-
тельных сил и значительных изменений в общественных по-
рядках. В связи с этим в стране складывалась новая истори-
ческая обстановка, для которой характерным было то, что
население Восточной и Средней Европы отныне включалось
в экономическую, политическую и культурную жизнь древнего
Средиземноморья и Востока.
Около VII в. до н. э. европейским племенам стало известно
железо. В отличие от своих предшественников — меди и оло-
ва, составных частей бронзы, месторождения которых встре-
чаются в природе исключительно редко, вследствие чего брон-
за ценилась очень дорого,— железо добывалось повсюду из бо-
лотных и иных руд. Это был общедоступный и недорогой
1 Напр., Ю. Неуступный. Первобытная история Лужицы. Прага,
1947 (на русском языке).
2 В 1951 г. автор имел возможность ознакомиться с раскопками
мадьяровских поселений, в частности с раскопками на Нитринском
Градце в Средней Словакии, материалы которых действительно содер-
жат ряд элементов предлужицкого облика.
41
металл, обладающий высокими качествами. Именно поэтому
железо быстро распространилось и прочно вошло в быт.
Крупнейшую историческую роль железа в истории обще-
ственного производства не раз отмечали в своих трудах клас-
сики марксизма-ленинизма. Плавку железной руды Ф. Эн-
гельс рассматривал как наиболее характерный признак «выс-
шей ступени варварства», которую он образно называл эпохой
железного топора, железного плуга и железного меча
И. В. Сталин, обрисовывая картину развития производитель-
ных сил в древние времена, особо отметил момент перехода
«к металлическим орудиям (железный топор, соха с железным
лемехом и т. п.)»1 2.
Железо внесло большие изменения во все области произ-
водства, создало новую культуру — культуру железного века.
Особенно значительные перемены в результате распростране-
ния железа совершились в земледелии. Вооруженное желез-
ными орудиями древнее население Европы, уже давно знако-
мое с разведением культурных растений, вступило в подлинно
земледельческий период своей истории — период пашенного
земледелия.
В степных областях Европы и Азии, где обитали пастуше-
ские племена, в результате роста скотоводства и распростра-
нения пашенного земледелия у соседей, которые отныне могли
снабжать скотоводов хлебом, к началу I тысячелетия до н. э.
сложилось кочевническое хозяйство. Кочевой быт явился
предпосылкой значительных передвижений в среде степных
племен; он вызвал новые взаимоотношения между обитателя-
ми степей и соседним земледельческим населением.
Наконец, говоря о переменах в экономической области,
укажем на то, что I тысячелетие до н. э., период железного
века, был временем возникновения ремесленных форм произ-
водства, особенно в металлургии. Развитие земледелия, ското-
водства и первобытного ремесла привели к росту торговли
внутри племен с соседними племенами и с населением отда-
ленных областей.
Все эти изменения в области производства вскоре оказали
серьезное влияние на общественную и политическую жизнь
европейских племен. Новые моменты в области техники и эко-
номики усиливали индивидуального производителя, они созда-
вали условия для развития неравенства и возможность экс-
плуатации человека человеком. Возникло несоответствие ме-
жду первобытно-общинными производственными отношениями
1 См. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности к
государства. Господитиздат, 1951, стр. 25, 168.
2 И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 593.
42
и характером производительных сил. Все это привело к разру-
шению первобытно-общинных порядков. В этот период нача-
лась ломка старых родо-племенных отношений и связей, на
месте которых складывались новые территориальные отноше-
ния. Появилось рабовладение, имевшее сначала форму патри-
архального рабства. Накопление богатств привело к росту
военных походов с целью грабежа. «...Война и организация
для войны становятся теперь регулярными функциями народ-
ной жизни» * *.
Обширные союзы племен, покорение одних племен други-
ми, прежде всего покорение земледельцев кочевниками, ожив-
ленные межплеменные связи, «военно-демократические» поряд-
ки, мощные оборонительные стены вокруг земледельческих
поселений, племенные вожди, сосредоточивающие в своих руках
сказочные богатства,— вот картина Средней и Восточной Евро-
пы в I тысячелетии до н. э.
В этот период в истории первобытных племен Средней и
Восточной Европы значительную роль играли экономические
и политические связи с рабовладельческим миром Востока и
Средиземноморья. В эпоху, предшествовавшую VII—VI вв.
до н. э., связи с рабовладельческим миром носили крайне нере-
гулярный характер. Они не оказывали заметного воздействия
на жизнь среднеевропейских и восточноевропейских племен.
С указанных столетий положение коренным образом измени-
лось. Отмеченные Выше перемены в жизни племен Восточной
и Средней Европы послужили предпосылкой для установления
новых, отныне уже регулярных экономических связей этих пле-
мен как между собой, так и с рабовладельческими государ-
ствами Юга. Одним из результатов возникновения этих связей
было появление греческих торговых городов на берегах Чер-
ного моря 2. Наряду с этим между племенами Средней и Во-
сточной Европы и рабовладельческим миром возникали отно-
шения и политического характера. Об этом свидетельствуют
хотя бы неоднократные военные экспедиции киммерийцев и
скифов в Закавказье, Малую Азию и далекую Ассирию.
В результате установления постоянных связей с государ-
ствами Средиземноморья и Востока племена Средней и Во-
сточной Европы впервые приобрели своих историографов. Око-
ло середины I тысячелетия до н. э. древнегреческим авторам
стали известны наименования и некоторые факты из жизни
племен, обитавших в более южных областях Европы — фра-
кийцев и иллирийцев, даков и гетов, а также многочисленных
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и го-
сударства, стр. 169.
* А. А. Иессеи. Греческая колонизация Северного Причерноморья.
Изд. Гос. Эрмитажа, Л„ 1947.
43
племен Северного Причерноморья, входивших в состав Скифии
или же обитавших за ее северными и восточными пределами.
В I тысячелетии до н. э., принесшем с собой так много
нового в области производства, быта, культуры и общественно-
политических отношений и связей, население Средней и
Ряс. 8. Схема расселения основных групп племен Восточной и Средней
Европы в середине I тысячелетия до н. э. по археологическим данным.
1 — раннеславянские племена: I — лужицкая группа, II — III — днестровско-днепровская
группа, IV — VI — верхнеднепровские группы; 2 — лето-литовские племена; 3 — протогер-
манские племена; 4 — кельтские племена*, 5 — этруски и италийцы; 6 — иллирийцы, 7 —
фракийские племена; 8 — скифо-сарматские племена; финно-угорские племена: 9 — запад-
ная (дьяковская) группа; 10 — средневолжская (городецкая)* группа; 11 — северо-восточ-
ная (ананьинская) группа
Восточной Европы сделало большой шаг вперед также и по
пути этнического развития. Объединение племен в обширные
союзы, их совместные военные предприятия, разнообразные
политические комбинации, перемещения племен и подчинение
одних племен другими, распад родо-племенных связей и нару-
шение племенных территорий, развитие торговли и т. д.— все
это вместе взятое не могло не способствовать росту процессов
ассимиляции одних языков и племен другими. Если раньше,
когда связи между племенами были весьма непрочными, дроб-
ление этнических групп и их обособление друг от друга явля-
44
лось особенно распространенным, то теперь этническое разви-
тие вступило в новый период, когда преобладающее место
заняли процессы ассимиляции, охватывающие прежде всего
группы родственных племен, а также затрагивающие и чуж-
дые племена.
Именно в это время в степях Северного Причерноморья на
основе местных ираноязычных племен возникло обширное
скифское объединение. В области лесной полосы Средней и
Восточной Европы, судя по археологическим данным, в I ты-
сячелетии до н. э. также возник ряд значительных этнических
образований, в которых усматривают непосредственных пред-
ков средневековых народностей. Среди них одно из централь-
ных мест попрежнему занимали раннеславянские племена —
непосредственные потомки обрисованных выше протославян-
ских племен предшествующих столетий. В отличие от послед-
них, распадавшихся, как мы видели, на ряд локальных групп,
они составляли теперь более компактную группу. Она зани-
мала бассейн Днепра на востоке, верхнее течение Днестра
и области Прикарпатья на юге и бассейны рек Вислы и Одера
на западе. Судьбы раннеславянских племен различных частей
этой области и их культура не были, однако, вполне одинако-
вы. Юго-восточная часть этих племен, начиная с VII—VI вв.
до н. э., оказалась в орбите экономической и политической
жизни Скифского Причерноморья. Жизнь западных и северо-
восточных племен, обитавших в различном окружении, также
имела свои особенности (рис. 8).
ЮГО-ВОСТОЧНЫЕ РАННЕСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА И СКИФЫ
I
В исторической жизни Восточной и Средней Европы в
I тысячелетии до н. э. одно из главных мест принадлежало
скифскому объединению племен. По Геродоту, Скифия зани-
мала обширные пространства в Северном Причерноморье,
ограниченные течением Дона на востоке, Дунаем на западе и
«неведомыми странами» на севере. Население Скифии состоя-
ло из нескольких племен, образующих две обширные группы:
кочевников, обитавших в степях вокруг древней Меотиды, и
земледельцев, живущих по Днепру и Южному Бугу.
На севере Скифию окружали многочисленные* нескифские
племена, о которых в Причерноморье доходили смутные и
далеко не достаточные сведения. Некоторые из них вели «скиф-
ский образ жизни» или имели «скифские обычаи», другие же
не имели со скифами ничего общего. Но и эти отдаленные
45
племена в той или иной степени испытывали на себе воздей-
ствие Скифского Причерноморья. Геродот сообщает о дальних
торговых экспедициях, предпринимаемых скифами. Археоло-
гическая наука отмечает многочисленные находки скифских
вещей и другие следы связей со скифским миром дале-
ко за пределами собственно скифских земель — в верхнем
Поднепровье, на Оке и в среде племен Прикамья. Еще более
прочные связи имели племена Скифии со своими западными и
северо-западными соседями, речь о чем будет идти ниже. Вы-
дающаяся роль скифского объединения в исторической жизни
того времени не вызывает никаких сомнений. Время с VII по
III столетие до н. э. с полным основанием может быть назва-
но скифской эпохой в истории Восточной Европы.
В каком же отношении стоял скифский мир и его ближай-
шее и отдаленное окружение к восточноевропейским племенам
предшествовавших столетий? Другими словами, откуда и
каким образом появились в Восточной Европе скифские пле-
мена и какая роль в скифскую эпоху принадлежала тому
древнему населению междуречья Днестра и Среднего Днепра,
которое было охарактеризовано выше как древнеславянское
или протославянское?
Вопрос о происхождении скифов живо интересовал еще
Геродота, греческого историка V столетия до н. э., который
собрал и записал ходившие в Причерноморье по этому поводу
легенды.
По одним известным Геродоту сведениям, страна, занятая
скифами, ранее принадлежала киммерийцам. Пришедшие из
Азии кочевники-скифы якобы вытеснили киммерийцев, отсту-
пивших по восточному побережью Черного моря в Малую
Азию. По мнению Геродота, причиной движения скифов было
нападение на них среднеазиатских кочевников — массагетов;
по рассказу же Аристея, приведенному у Геродота, скифы
были вытеснены исседонами, жившими где-то в Южном При-
уралье. Отсюда можно сделать вывод, что скифы-кочевники,
изгнавшие киммерийцев, жили первоначально за Волгой,
к северу от Каспийского моря ’.
Сведения о киммерийцах, обитавших некогда на северном
берегу Черного моря и оставивших о себе память в древнем
названии Керченского пролива — Боспор Киммерийский, впер-
вые встречаются в «Одиссее» и ассирийских клинописях. Начи-
ная с конца VIII в. до н. э. киммерийцы совершают набеги на
Переднюю Азию, проникая туда через восточное побережье
Черного моря. Имеется предположение, что частью киммерий-
цев были тавры, обитавшие в древности в горной части Кры-
1 Геродот, I, 15, 103; IV, 11—13.
46
ма и давшие название всему Таврическому полуострову. Эти
известия как будто бы локализуют киммерийцев в области
Северо-Восточного Причерноморья — на Северном Кавказе и
в Приазовье *. Отсюда, если верить Геродоту, теснимые ски-
фами киммерийцы действительно могли отступить вдоль
восточного берега Черного моря.
Имеются, впрочем, и другие данные, указывающие, что
киммерийцами называлось население не только Северо-Восточ-
ного, но и Северо-Западного Причерноморья, где лежали впо-
следствии основные скифские центры. Страбон сообщает; что
киммерийцы были связаны с трерами, которых считают фра-
кийцами. По Фукедиду, треры обитали во Фракии на западной
стороне Черного моря, откуда они и совершали свои набеги
на юг1 2. Повидимому, под наименованием киммерийцев в
Средиземноморье и на Востоке были известны различные пле-
мена, обитавшие до VII столетия до н. э. на широких про-
странствах вдоль северного берега Черного моря. Это были
племена, порывавшие с бронзовым веком и вступавшие в
железный век. В степных районах Восточной Европы в связи
с дальнейшим развитием скотоводческого хозяйства в эти сто-
летия получает распространение кочевой быт. Очевидно, имен-
но кочевники-киммерийцы и совершали дальние походы в юж-
ные страны.-
Вот это-то население и было якобы изгнано скифами из
Причерноморья в VII столетии до н. э.
Но Геродот сообщает и другие сведения о происхождении
скифов, рисуя их не как пришельцев, а как автохтонов в Се-
верном Причерноморье. На эти легендарные сведения в свое
время обратил особое внимание И. Е. Забелин3, а в последние
годы они были еще раз проанализированы А. Д. Удальцовым 4.
«Эллинская> легенда о происхождении скифов рассказы-
вает, как Геракл, гнавший по скифским степям быков Герио-
на, достигнув Гилеи — лесистой страны в Южной Скифии,
встретился с подземным божеством — девой-змеей, обитавшей
в пещере. От Геракла у девы родились три сына: Агатирс, Ге-
лон и младший — Скиф. Продолжая свой путь, Геракл оставил
для сыновей лук и дорогой пояс с подвешенной к нему золотой
чашей. Обладателем пояса и властелином страны должен был
стать тот из трех сыновей, который сумеет натянуть
1 Л. А. Е л ь н и ц к и й. Киммерийцы и киммерийская культура,
ВДИ, 1949, № 3.
2 С. А. Жебелев. Народы Северного Причерноморья в античную
эпоху, ВДИ, 1938, № 1 (2).
3 И. Е. Забелин. История русской жизни с древнейших времен,
т. I, 1908.
4 А. Д. У д а л ь цо в. Начальный период восточнославянского этно-
генеза. «Исторический журнал», 1943, № 111—12.
47
лук. Когда сыновья возмужали, сильнейшим из них оказался
Скиф. От него и ведут свое происхождение скифские цари;
братья же Скифа выселились в другие страны и стали родо-
начальниками агатирсов — фракийского племени, обитавшего
в Северо-Западном Причерноморье, и гелонов, живших во вре-
мена Геродота где-то на востоке, у Дона.
Эта легенда, несмотря на наличие в ней эллинских элемен-
тов, в целом восходит, несомненно, к местной скифской мифо-
логии. Как справедливо подчеркнул в свое время И. Е. Забе-
лин,* легенда передает обстановку кочевнического быта. Она
позволяет рассматривать скифов-кочевников как автохтонов
причерноморских степей.
Наряду с «эллинской» легендой, Геродотом была записана
еще и «скифская» легенда, также рассказывающая о проис-
хождении скифов. От Зевса и причерноморской богини, дочери
реки Борисфена (Днепра), родился первочеловек по имени
Таргитай, у которого впоследствии было три сына: Липоксай,
Арпоксай и младший Колаксай. Младший брат становится
обладателем упавших с неба божественных золотых даров:
плуга, ярма, секиры и чаши. Вследствие этого он получает
власть над всей страной. От старшего брата — Липоксая про-
изошли скифы рода авхатов, Арпоксай явился родоначальни-
ком катиаров и траспий, а от младшего брата — царя Кола-
ксая повели свое начало паралаты. Общее же имя всех этих
племен, которых эллины называют скифами,— сколоты.
В этой легенде эллинские черты почти отсутствуют. Она
связана с рекой Борисфеном — древним божеством Северного
Причерноморья, вокруг которой на широком пространстве
жили скифские земледельческие племена. Легенда рисует зем-
ледельческий быт: плуг, ярмо и секира являются его важней-
шими элементами. «Царь» Колоксай выступает как родона-
чальник скифов-паралатов. Это наименование — паралаты,
как полагает А. Д. Удальцов, может быть осмыслено из иран-
ских языков, как «плужники» (sipor, sipir — плуг или соха),
иначе пахари Земледельческие скифские племена, согласно
этой легенде, не были пришлыми; они — автохтоны Северо-
Западного Причерноморья.
Таким образом, у Геродота скифы выступают в одном ме-
сте его сочинения как пришельцы, причем он говорит там лишь
о кочевниках, а в легендах — как исконные обитатели обшир-
ных земель, примыкавших с севера к Черному морю. Где
лежит истина — Геродоту осталось неизвестным.
Обратимся теперь к другому важнейшему источнику изуче-
ния истории и истории культуры скифских племен — к архео-
1 А. Д. Удальцов. Начальный период восточнославянского этно-
генеза. «Исторический журнал», 1943, № 11—1Е, стр. 69.
48
логическим данным. Они свидетельствуют, что появление
скифской культуры — это прежде всего один из результатов
того, что древнее население Восточной Европы в начале
I тысячелетия до н. э. вступило в новый период своего истори-
ческого развития. Культура скифской поры не могла бы сло-
житься без появления железной металлургии, без железного
топора и железного меча, без распространения кочевого
скотоводства в степных областях и пашенного земледелия на
Днепре, Буге и Днестре. А все это отнюдь не было занесено
в Северное Причерноморье в готовом виде извне; все это яви-
лось закономерным итогом длительного предшествующего раз-
вития местных племен, поднявшихся на последнюю ступень
в развитии первобытнообщинного строя.
Судя по археологическим данным, непосредственными
предками скифов были пастушеские племена восточной части
южно-русских степей, называемые археологами племенами
срубной культуры. К началу I тысячелетия до н. э. в их ското-
водческом хозяйстве значительно возрос удельный вес коне-
водства, сочетавшегося с овцеводством, что явилось одним из
первых признаков возникающего кочевничества. В их культуре
появились некоторые особенности, впоследствии ставшие ха-
рактерными чертами скифской культуры. Так, например, на
глиняной посуде появились налепные валики — в будущем
неотъемлемая особенность скифской посуды. Археологам изве-
стен целый ряд курганов начала I тысячелетия до н. э., кото-
рые занимают промежуточное положение между курганами
степных пастушеских племен позднего бронзового века и
скифскими курганами.
В тот же период происходило продвижение этих племен
с Волги и Дона к Днепру и в низовья Буга и Днестра, в ходе
которого местные (так называемые, катакомбные) племена
были оттеснены на Северный Кавказ, в области лесостепи,
а также, несомненно, в какой-то части были поглощены при-
шельцами. М. И. Артамонов полагает, что рассказ о пересе-
лении скифов и вытеснении ими киммерийцев является отго-
лоском именно этого передвижения, которое произошло при-
близительно за 500 лет до Геродота L
Возникновение новых форм быта и культуры в области
степных пространств Северного Причерноморья не протекало
изолированно от соседних простиравшихся на восток степных
областей. Кочевнический образ жизни и свойственная ему
культура складывались одновременно и в тесной связи на
широких пространствах Причерноморья, Прикаспия, Средней
Азии и Южной Сибири. Именно этим в первую очередь и
1 М. И. Артамонов. К вопросу о происхождении скифов, ВДИ,
1950, № 2.
4 П. Н. Третьяков 49
объясняется, почему в культуре причерноморских кочевников
появились многие восточные черты.
Наиболее прочными были связи кочевых племен Причерно-
морья с племенами степного Поволжья и Прикаспия, известны-
ми во времена Геродота под наименованием савроматов и
массагетов. Не исключена возможность, что в пределах
Каспия и Причерноморья имели место значительные перемеще-
ния племен не только в позднем бронзовом веке, о чем речь
уже шла выше, но и позднее, уже в период, когда кочевниче-
ство окончательно сложилось. Из-за Волги и Дона, в частно-
сти, могла передвинуться одна из кочевых орд, возможно та,
которая была известна Геродоту под наименованием царских
скифов, обитавших в Северном Приазовье и считавших всех
прочих скифов своими рабами. Скорее всего, именно такую
основу имеет рассказ Геродота о приходе скифов из Азии.
Материальной предпосылкой перемещений отдельных орд
явилось возникновение кочевого скотоводства и превращение
лошади в важнейшее и распространеннейшее средство пере-
движения. Их социальной предпосылкой было возникновение
таких порядков, при которых завоевательные походы с целью
грабежа и подчинения других племен стали обычным явле-
нием. В середине и второй половине VII в. до н. э. скифские
отряды по побережью Каспийского моря неоднократно втор-
гались в Закавказье, проникали в Мидию и в составе мидий-
ских войск участвовали в штурме Ниневии. Известия древних
авторов, рассказывающих о скифских походах, подтвержда-
ются многочисленными находками в Закавказье, Передней
Азии и Месопотамии характерных скифских наконечников
стрел. О том, что в этих походах участвовали причерноморские
скифы, свидетельствуют находки древневосточных, в частно-
сти урартских, иранских и ассирийских, вещей VII в. на тер-
ритории Кубани и Украины. Б. Б. Пиотровский, специально
занимавшийся этим вопросом в связи с исследованиями урарт-
ского города Тейшебаини, разрушенного скифами в начале
VI в. до н. э., пришел к выводу, что в раннескифский период
(VII—VI вв. до н. э.) благодаря скифским походам связи
Северного Причерноморья с Востоком были весьма значитель-
ными L
Следует лишь указать, что далеко не все население восточ-
ноевропейских степей перешло к кочевому образу жизни.
Многие племена, обитавшие по окраине степи, по побережью
Азовского моря, на Дону и вблизи Днепра не только сохра-
нили оседлый или полуоседлый пастушеский быт, сочетавший-
ся с земледелием, но и значительно расширили свое земле-
1 Б. Б. Пиотровский. Скифы в Закавказье. «Ученые записки
ЛГУ», 1949, № 86.
50
дельческое хозяйство. Поселения таких племен хорошо
известны во всех перечисленных выше местностях Как и
в других областях и во все эпохи, кочевое скотоводство здесь
не могло существовать и развиваться без постоянной земле-
дельческой базы.
2
Для разрешения интересующих нас вопросов о взаимоотно-
шении скифов и раннеславянских племен особый интерес
представляет население, жившее во времена Геродота по
Днепру, Южному Бугу и Днестру. Население этой области
было преимущественно земледельческим.
Если среди скифов-кочевников, обитавших в степях, име-
лись пришлые элементы, о чем речь уже шла выше, то земле-
дельческое население Среднего Поднепровья, Побужья и По-
днестровья являлось, вероятно, уже в полной мере автохтон-
ным. Земледельческие племена этой области — наследники
тысячелетней земледельческой культуры днепровско-днестров-
ского междуречья. Интересно, что Геродот, говоря о Западном
Поднепровье, называет его «собственно» Скифией1 2, возмож-
но, передавая здесь представления самих скифов-земледельцев,
считавших себя, в отличие от кочевников, исконными обитате-
лями этих мест.
Археологические исследования последних десятилетий пол-
ностью подтвердили высказанное уже давно предположение
о генетических связях земледельческого населения скифского
времени Среднего Поднепровья, Побужья и Поднестровья с
предшествующими ему местными земледельческими племена-
ми. В качестве непосредственных предков земледельческих
племен Западной Скифии выступают при этом три группы
древнего населения днепровско-днестровского междуречья.
Речь идет, во-первых, о степных племенах срубной культуры,
главных предках собственно скифов, во-вторых, о племенах,
сохранявших в своей культуре трипольские черты и близких,
как мы предполагали, к фракийской группе. О тесных связях
.земледельческой Скифии с фракийским миром говорит и при-
веденная выше легенда о Геракле и его сыновьях, старший из
которых Агатирс являлся якобы родоначальником фракий-
ского племени агатирсов. В-третьих, здесь имеется в виду насе-
ление, обитавшее в более северных областях и ведущее свое
начало от древних пастушеских племен Повисленья и Волыни.
Как указывалось в предыдущей главе, это население пред-
1 Б. Н. Г р а к о в. О работе степной скифской экспедиции КСИИМК.
XXXVII, 1951, стр. 135.
2 Геродот, IV, 99.
51
4
ставляло собой юго-восточную группу протославянских пле-
мен. От него население северо-западной периферии Геродото-
вой Скифии наследовало очень многое — приемы домострои-
тельства, погребальный обряд трупосожжения, некоторые
формы глиняной посуды, типы украшений и др. Особенно
ясно все это представлено в поселениях северных областей
днепровско-днестровского междуречья (Киевщина, Волынь),
относящихся к VIII—VI вв. до н. э. и названных археологами
Рис. 9. Карта племен Геродотовой Скифии.
чернолесскими, по имени Чернолесского городища на Киев-
щине L
В политической жизни Северного Причерноморья земле-
дельческие племена играли значительно более скромную роль,
чем кочевники, в среде которых выделилась социальная вер-
хушка, господствующая над всей Скифией. Поэтому Геродот
и другие древние авторы интересовались преимущественно
кочевниками, уделяя земледельческим племенам несравненно
меньше внимания. Тем не менее те сведения, которые сооб-
щают греки о племенах Южного Буга и Днепра, представляют
исключительный интерес, особенно в сочетании с археологиче-
скими данными (рис. 9).
1 Памятники указанного характера только лишь начали изучаться.
См. А И. Тереножкин. Скифская днепровская правобережная экс-
педиция, КСИИМК, XXXVII, 19511; П. Н. Третьяков. Зви* про архео-
лопчн1 досл1дження 1946 р. в басейш Poci i Тясьмину. АП УРСР, т. I.
КиТв, 1949.
52
При описании Скифии Геродот пользовался различными
данными, в том числе сведениями, собранными им во время
посещения Ольвии в 50-х годах V в. до н. э. Свое описание
Скифии он начинает поэтому с этого города, игравшего круп-
нейшую роль в экономической жизни окрестных скифских
племен.
В низовьях Гипаниса (Южного Буга) вблизи Ольвии жило
обширное племя каллипидов, которые ко времени Геродота
настолько сильно смешались с эллинами, что их называли
эллинами-скифами L Изучение ольвийских некрополей (клад-
бищ) показывает, что Ольвия, или «Торжище борисфенитов»,
как ее называет Геродот, действительно не была чисто грече-
ским городом. Население Ольвии в известной части состояло
из местных жителей, сохранявших свой древний погребальный
ритуал, сильно отличавшийся от греческого1 2.
Севернее каллипидов, по Бугу, жили алазоны — также зем-
ледельческое племя. Выше алазонов, уже в среднем и верхнем
течении Буга, обитали другие племена, повидимому, мало из-
вестные в Ольвии. Всех их Геродот объединил под общим
наименованием скифов-пахарей. Рассказывая о них, Геродот
отмечает, что они сеяли хлеб не столько для себя, сколько
на продажу3.
Археологические исследования на местах поселений скиф-
ской поры по течению Буга также рисуют картину развитого
земледельческого хозяйства. На местах поселений, нередко
укрепленных валами и рвами, здесь обнаруживаются следы
жилищ разного характера: углубленных в землю, наземных,
деревянных или сложенных из камня, многочисленные зерно-
вые ямы, ручные жернова, в могилах встречаются железные
серпы. Во время раскопок одного из скифских поселений на
Нижнем Буге около дер. Варваровки было открыто своеобраз-
ное коллективное жилище IV—II столетия до н. э., состоящее
из нескольких глубоких землянок, соединенных переходами4.
Жилища подобного характера свойственны патриархально-
родовому укладу.
> После упоминания о скифах-пахарях и живущих к северу
от них неврах, Геродот переходит к населению Поднепровья,
указывая, что если переправиться через Днепр (Борисфен) со
стороны моря, то сначала будет лесная страна — Гилея, а
выше ее живут другие скифы, которых называют скифамп-
1 Геродот, IV, 17—1В.
2 С. И. К а п о ш и н а. Скорченные погребения Ольвии и Херсонеса,
СА, VII, 1941; Т. Н. Книпович. Некрополь в северо-восточной части
Ольвийского городища, СА, VI, 1940.
3 Г е р о д о т, IV, 17.
4 П. Н. Шульц. Ямы-жилища в скифском поселении близ гор. Ни-
колаева. КСИИМК, V, 1940.
53
земледельцами, или борисфенитами. Они жили, как говорит
Геродот, на протяжении десяти или одиннадцати дней плава-
ния по Борисфену и на пространстве трех дней пути от него
к востоку L На севере владения земледельцев граничили
якобы с пустыней, за которой жили андрофаги — особое пле-
мя, вовсе не скифское. На восток от земледельцев, за рекой
Пантикапом (предположительно, Ингульцом), обитали коче-
вые племена, в числе которых находились царские скифы, счи-
тавшие всех других скифов своими рабами. Они занимали
область за рекой Герра, вплоть до Танаиса — Дона. Реку
Герра отождествляют с рекой Молочной, впадающей в Азов-
ское море.
Остается неизвестным, какому расстоянию соответствовал
у Геродота день плавания по реке против течения. Во всяком
случае он не мог составлять больше 25—35 км и, следова-
тельно, область скифов-земледельцев простиралась не дальше
днепровских порогов. Выше ее, по Геродоту, лежала пустыня.
Этим сведениям Геродота противоречат, однако, археологиче-
ские данные. Они свидетельствуют, что никакой пустыни выше
порогов в скифское время в действительности не было. По
Днепру и его правым и левым притокам здесь известны мно-
гие десятки городищ скифской поры и тысячи курганов.
Остается преположить, что либо область скифских племен
простиралась значительно дальше, чем на 10—11 дней плава-
ния по Днепру, или же, что к северу от нее обитали другие
земледельческие племена, по культуре близкие скифам, но
относящиеся к числу уже нескифских племен.
О том, что население Западной Скифии не было однород-
ным, а состояло из ряда больших племен, свидетельствуют и
археологические данные. Некоторые из племен имели свои
особенности, выявляемые археологами, на что недавно обра-
тили внимание М. И. Артамонов и И. В. Фабрициус1 2. Однако
значительного соответствия между археологическими данны-
ми и сведениями Геродота ожидать не приходится, так как
Геродоту была известна лишь часть скифских племен. Такие
наименования, как скифы-пахари и скифы-земледельцы, вряд
ли были собственными именами племен — эти суммарные
наименования покрывали, вероятно, многие племена.
Севернее скифов во времена Геродота жили нескифские
племена. Одни из них, не являясь скифами, вели «скифский
образ жизни» или имели «скифские обычаи», другие совсем
не были похожи на скифов. В отношении некоторых из этих
1 Геродот, IV, 18.
2 М. И. Артамонов. Этнография Скифии. «Ученые записки ЛГУ»,
1949, № 85; I. В. Фабрициус. До питания про топограф!защю пле-
мен Сюфп, «Археолопя», V, Ки1в, 1951.
54
племен Геродот указывает, что они отличались от скифов по
языку Ч
Первым племенем, обитавшим за пределами скифских
земель, но имевшим «скифские обычаи», были невры1 2. Их
земля, называемая Невридой, лежала к северу от скифов-
пахарей, в верхнем течении Днестра и Буга, а возможно, и в
области правых притоков Припяти. Археологические памят-
ники скифского времени: городище, остатки неукрепленных
селений и погребений, известные в этих местах, свидетель-
ствуют, что неврские племена действительно во многом напо-
минали земледельцев-скифов, но отличались от них более
примитивным строем хозяйства и общественных отношений.
Геродоту рассказывали, что невры ежегодно на несколько
дней превращаются в волков. Этот миф говорит о существо-
вании у них волчьего культа.
Другими племенами, образ жизни которых, согласно Геро-
доту, походил на скифский, являлись меланхлены — люди в
черных одеждах, обитавшие к северу от кочевников, где-то
в лесостепном левобережье Днепра 3. Археологические памятни-
ки скифского характера здесь доходят до низовьев Десны,
течения Сейма и верховьев Дона. Севернее, уже на Десне, они
сменяются остатками культуры другого облика, речь о кото-
рых пойдет ниже. Таким образом, меланхлены по культуре
действительно очень походили на скифов, причем не кочевни-
ков, а земледельцев. Они были оседлыми племенами, хорошо
знакомыми с земледелием, скотоводством и обработкой железа.
Археологические данные позволяют заключить, что на тер-
ритории невров и меланхленов, а также в области неизвестных
земледельческих племен, обитавших в Среднем Поднепровье
к северу от порогов, находилось по нескольку крупных посе-
лений, являвшихся, возможно, центрами отдельных родов.
Даже сейчас, спустя две с половиной тысячи лет, их остатки
поражают воображение своей грандиозностью. Поселения, рас-
положенные на крутых речных берегах, окружались высокими
земляными валами, по гребню которых проходил деревянный
тын, а также глубокими рвами.
Таковым являлось известное Немировское городище, нахо-
дящееся вместе с десятками других в бассейне Буга к северу
от земли скифов-пахарей. В Поднепровье были исследованы
Пастерское, Шарповское и Матронинское городища 4. На бе-
регах Днепра и его многочисленных притоков известны многие
десятки других городищ, ожидающих своих исследователей.
1 Геродот, IV, 106, 108—109.
2 Там же, 17, 51, 100, 102, 105, 119 и др.
3 Там же, 20.
4 В. В. Хвойка. Городища Среднего Приднепровья, «Труды XII
АС», т. I, М., 1905.
55
Некоторые из поселений выделялись среди других и
являлись, возможно, центрами племен или племенных групп.
Таким было огромное Вельское городище на Ворскле, валы ко.
торого окружают пространство площадью в 4400 га1 (рис. 10).
Рис. 10. План Бельского городища.
Окруженная мощными валами площадь укреплений обычно
значительно превышала размеры самих поселений. Обширное,
свободное от построек пространство внутри укреплений пред-
1 В. А. Городцов Исследования Бельского городища, «Труды
XIV АС», т. III, 1911.
66
назначалось, вероятно, для скота, пригоняемого сюда в минуту
опасности. Сюда же собирались во время вражеского набега
обитатели многочисленных неукрепленных поселков, группи-
ровавшихся в окрестностях каждого укрепления. Повсюду ме-
жду поселками простирались возделанные поля. На высотах
водоразделов стояли высокие курганы — неотъемлемая черта
пейзажа скифской поры.
В целом перед нами картина, повидрмому, еще первобыт-
ного, родо-племенного строя, однако уже на последних ступе-
нях его развития, о чем свидетельствует выделение знати и
сосредоточение в ее руках огромных богатств, регулярная
торговля с югом и другие черты развитой экономической и
общественной жизни, выявляемые на основании археологиче-
ских данных.
В этом отношении указанные племена отличались от оби-
тавших южнее земледельческих собственно скифских племен.
Родовые и племенные связи разрушались на юге значительно
скорее. В соответствии с этим характер поселений у скифов
был иным, примером чему может служить известное Камен-
ское городище на Днепре около г. Никополя, где обнаружены
следы развитого железоделательного мастерства Ч Это было
не родо-племенное укрепление, а крупный экономический центр,
снабжавший железными изделиями, вероятно, не только окре-
стные земледельческие племена, но и кочевников соседних
степей. Лишь на территории собственно Скифии имеются
богатые царские курганы. Как полагает большинство исследо-
вателей, в IV в. до н. э. в скифской среде на берегах Черного
моря сложилось государственное образование, центром кото-
рого впоследствии стал город Неаполь Скифский в Крыму1 2.
На западе, севере и северо-востоке от скифов-земледель-
цев, невров и меланхленов, как сообщает Геродот, обитали
племена, уже не имеющие общих черт со скифами, что под-
тверждается и археологическими данными. Таковы были ага-
тирсы — обитатели Карпат, относящиеся к числу фракийских
племен 3. Вовсе не скифским племенем, имевшим особый язык,
были андрофаги, жившие за неизвестной пустыней, лежащей
к северу от скифов-земледельцев. Наконец, совсем не походи-
ли на скифов будины, обитавшие в лесах к северу от саврома-
тов, т. е. где-то на Верхнем Дону или на Волге, и также
1 Б. Н. Граков. О работе скифской экспедиции КСИИМК,
XXXVII, 1951.
2 Б. Н. Граков. Скифский Геракл. КСИИМК, XXXIV, 1950;
П. Н. Шульц. Раскопки Неаполя Скифского. Общее собрание Ака-
демии Наук СССР 10—13 июня 1947 г. Изд. АН СССР, 1948, стр. 56
и сл.; М. И. Артамонов. Скифское царство в Крыму. «Вестник ЛГУ»,
1947, № 8, стр. 56 и сл.
3 Геродот. IV, 10, 100, 102, 104, 125.
Б7
говорившие на особом языке. На земле будинов Геродот по-
мещает еще загадочных гелонов — племя, которое в легенде о
Таргитае и упавших с неба золотых дарах и в рассказе о по-
ходе Дария отнесено к числу скифских племен, а по другим
сведениям, приведенным у Геродота, гелоны являлись чуть ли
не эллинами, изгнанными из причерноморских городов Ч
С тем, что будины обитали на далеком северо-востоке,
не соглашается М. И. Артамонов, основывающийся на приве-
денной у Геродота легенде о переселении невров, которые
на новом месте своего жительства поселились якобы «вместе
с будинами»1 2. Исходя из этого туманного сообщения Геродо-
та, М. И. Артамонов помещает будинов в Среднем Подне-
провье и превращает их в гелоно^удинов. Жившие где-то
здесь андрофаги и меланхлены рассматриваются при этом как
часть гелоно-будинов3.
Это построение находится, однако, в полном противоречии
с основными сведениями Геродота о местоположении перечис-
ленных племен.
Рассказ Геродота о походе Дария свидетельствует, что
будины никогда не были соседями невров: их отделял друг от
друга длинный путь, проходящий через земли савроматов,
меланхленов и андрофагов4 5. При описании границ Скифии
будины помещены опять-таки отнюдь не в соседстве с невра-
ми б. Нельзя также объединять друг с другом будинов и гело-
нов, которые являлись совсем различными племенами, гово-
рившими на разных языках 6. Когда Дарий вторгся в Скифию,
против него вместе со скифами выступили савроматы, гелоны
и будины. Агатирсы же, невры, андрофаги и меланхлены от
участия в этой войне уклонились 7. Следовательно, нет никаких
оснований для того, чтобы рассматривать андрофагов и мелан-
хленов в качестве части будинов или гелонов, как это делает
М. И. Артамонов. Будины несомненно обитали на востоке: онй
жили в лесах и были соседями и союзниками савроматов.
з
Какие же из племен, известных Геродоту, должны рассма-
триваться в качестве юго-восточной группы раннеславянских
племен? Какое место занимали они в жизни скифского мира
1 Геродот, IV, 10, 108^—109.
2 Там же, 105.
3 М. И. Артамонов. Этнография Скифии. «Ученые записки ЛГУ»,
1949, № 85, стр. 160 и сл.
4 Геродот, IV, 122, 126 и др.
5 Там же, 21, 100.
6 Там же, 109.
7 Там же. 119—125.
58
и какое влияние на их этническую судьбу оказало пребыва-
ние в орбите Скифии?
В русской историографии решение этих вопросов имеет
некоторую историю. Нарисованная Геродотом картина Ски-
фии, всегда привлекавшая к себе особое внимание историков,
уже давно приводила к мысли, что среди перечисленных Геро-
дотом племен должны находиться и предки славян. Такую
мысль высказывал М. В. Ломоносов, полагавший, что славя-
нами были савроматские (сарматские) племена. В XIX в.
в пределах карты Геродота славян искали многие историки.
«Может быть еще за несколько веков до рождества христова
под именем венедов известные на восточных берегах Моря
Балтийского славяне в то же время обитали и внутри России;
может быть, Андрофаги, Меланхлены, Невры Геродотовы при-
надлежали к их племенам многочисленным»,— писал Н. М. Ка-
рамзин, оставляя, впрочем, этот вопрос без утвердительного
ответа, так как, по его мнению, «историк не должен предлагать
вероятность за истину, доказываемую только ясными свиде-
тельствами современников» L
Отсутствие «ясных свидетельств современников» не сму-
тило, однако, других ученых, причем поиски предков славян
среди племен Геродота производились в трех основных напра-
влениях. Одни полагали, что скифы — это и есть славяне, что
скифский мир Геродота следует рассматривать как мир цели-
ком древнеславянский; другие различали скифов-кочевников
и скифов-земледельцев и считали славянами лишь послед-
них; наконец, представители третьего направления вовсе отри-
цали наличие каких-либо связей славян со скифами и пыта-
лись отыскать предков славян среди северных соседей скифов:
невров, меланхленов и других.
Первое мнение было развито в 30—40 годах XIX в. изве-
стным славянистом Ю. И. Венелиным — автором выдающихся
для своего времени трудов «О древних жилищах русского на-
рода», «О споре между южанами и северянами относительно
их росизма» и других1 2. На рубеже XIX и XX вв. горячими
защитниками этого мнения выступили русские историки
«антинорманисты» И. Е. Забелин, Д. Я. Самоквасов, Д. И. Ило-
вайский и другие3. Они рассматривали Скифию и ее богатую
1 Н. М. Карамзин. История государства Российского, кн. I, изд. 6,
1851’ стр. 32—За
2 «Чтения в обществе истории и древностей российских», 1847,
№ 4 и 9.
3 И. Е. Забелин. История русской жизни с древнейших времен,
т. I, 1908; Д. Я. Самоквасов. Исследования по истории русского
права, в. II, М., 1896; его же. Генетическое этнографическое сходство
скифов и славян. «Труды V АС», т. I и др.; Д. И. Иловайский.
Разыскания о начале Руси, 1682.
Ь9
культуру, как неотъемлемое звено отечественной истории и на
этом основании отрицали норманистскую версию о культур-
ной отсталости древних славян. Приверженцем второго напра-
вления был академик А. С. Лаппо-Данилевский, имевший
многих последователей. Он отделял друг от друга скифов
кочевников и земледельцев, считая славянами лишь послед-
них и писал, что «почти во всех проявлениях быта древнесла-
вянского мы видим его большее сходство с бытом западно-
скифских племен» L Чешский ученый, один из основоположни-
ков славяноведения, П. И. Шафарик в своих «Славянских
древностях» предостерегал «от безрассудного и нелепого сме-
шения древних славян со скифами, сарматами, гуннами, бол-
гарами...», которых он считал племенами монголо-татарскими
и рассматривал в качестве предков славян Геродотовых
невров, будинов, а также и борисфенитов, которых он ски-
фами не считал1 2. Мнение П. И. Шафарика впоследствии
поддерживал другой известный чешский славянист, Л. Нидер-
ле, считавший, однако, скифов не монголо-татарами, а иран-
цами.
Представление о принадлежности скифов к иранским пле-
менам получило общее признание, начиная с конца XIX в.
Скифы рассматривались как выходцы из стран Востока, из
степей Средней Азии. Основанием для такого предположения
послужили, во-йервых, приведенные выше сообщения Геродо-
та о том, что Северное Причерноморье ранее принадлежало
киммерийцам, оставившим свои земли под натиском пришель-
цев с востока — скифов. Во-вторых, в скифском языке, в
частности в именах скифских царей, обнаружились многочис-
ленные иранские элементы, а в памятниках скифского искус-
ства, известных по археологическим данным,— восточные чер-
ты. После работ В. Ф. Миллера, Ф. А. Брауна и других мне-
ние о принадлежности скифов к иранской группе племен
заняло в науке господствующее положение3. Академик
А. И. Соболевский, рассмотревший топонимику скифской зем-
ли, прежде всего наименование рек, пришел к выводу об ее
иранском характере. В своей известной работе «Русско-скиф-
1 A. С. Лаппо-Данилевский. Скифские древности, «Записки
Отделения русской славянской археологии Русского археологического
общества», т. IV, 1387, стр. 359.
2 П. И. Шафарик. Славянские древности, т. I, кн. 2, М., 1837,
стр. 10 и сл.; кн. 3, М., 1838, стр. 254 и др.
3 В. Ф. Миллер. Осетинские этюды, I—III, 1881—1887; его же.
К вопросу о происхождении скифов. «Известия о занятиях VII АС в Яро-
славле, 1887, сб. 11; Ф. А. Браун. Разыскания в области гото-славян-
ских отношений, «Сборник Отделения русского языка и словесности
Академии Наук», 1899, т. 64, № 12; М. И. Ростовцев. Эллинство и
иранство на юге России, 1918.
60
ские этюды» ан писал, что славян «мы не имеем основания
видеть ни в одном из народов у Геродота» *.
На основании археологических чсследований последних
лет, обрисовывающих генетические связи Геродотовой Скифии
с населением предшествующей эпохи, представляется очевид-
ным, что ни одно из трех приведенных выше мнений об отно-
шении славян к миру Геродотовой Скифии не соответствует
действительности.
Мнение Ю. И. Венелина и историков «антинорманистов»,
исходящих из ошибочного представления о единстве скиф-
ского мира и игнорирующих тот очевидный факт, что Скифия
говорила на иранском языке, должно быть отброшено как
полностью ошибочное. Так же должна быть отброшена и
позднейшая разновидность этого мнения, основанная на
порочных «теориях» Н. Я. Марра, рассматривающего скифов
как одного из стадиальных предшественников славян. Взгляд
А. С. Лаппо-Данилевского нуждается в серьезных коррективах,
так как славянами являлись далеко не все земледельческие
племена Западной Скифии. Именно такого мнения придержи-
вался, как мы видели, П. И. Шафарик. С ним трудно, одна-
ко, согласиться по вопросу о славянстве борисфенитов, оби-
тавших по нижнему течению Днепра, а также будинов, речь
о которых уже шла выше в связи с разбором мнения
М. И. Артамонова.
В свете археологических данных становится очевидным,
что древними славянами в пределах карты Геродота была
группа племен северо-западной периферии Скифии, возникших
на основе тех местных племен бронзового века, которые вос-
ходят к древним пастушеским протославянским племенам —
волынским и днепровским. Наиболее заметным этнографиче-
ским признаком этого населения являлся погребальный обряд
трупосожжения. В скифское время его практиковали племена
верхнего течения Днестра и Буга, а также некоторые племена
днепровского Правобережья, где этот обряд смешивался с
обрядом захоронения умерших, распространенным среди ски-
фов. Исходя из этого, к раннеславянским племенам, связан-
ным в I тыс. до н. э. со скифским миром, должны быть отне-
сены невры, часть скифов-пахарей, затем некоторые из племен
днепровского Правобережья, составлявшие или северную
группу скифов-земледельцев, или оставшиеся неизвестными
Геродоту, наконец — меланхлены, обнаруживающие много
•общего с правобережным населением.
А. И. Соболевский. Русско-скифские этюды. «Известия Отде-
ления русского языка и словесности Академии Наук», 1922, т. XXVII,
стр. 332.
61
С населением северо-западной периферии Скифии, сжи-
гавшим своих умерших, связывается древняя славянская топо-
нимика Волыни и Подолья, уже давно привлекавшая к себе
внимание исследователей, а в последнее время приведенная в
работе Т. Лер-Сплавинского «О происхождении и прародине
славян» Ч
Если обратиться к материальной культуре, то здесь выяв-
ляется целый ряд поразительных параллелей, связывающих
население северо-западной и северной периферии Скифии со
славянскими племенами последующего времени. Жилища-зем-
лянки лесостепного Левобережья, известного по «домови-
щам» в курганах скифской поры, а именно: прямоугольная
землянка, со стенами, обложенными деревянными плахами,
укрепленными с помощью вертикальных столбов, хорошо из-
вестна в этих местах по материалам средневековых славян-
ских городищ. В этих же землянках постоянно встречаются
глиняные печи, очень похожие на печи I тысячелетия до н. э.
То же самое можно сказать и в отношении ям для хранения
зерна, имевших в древности и в славянское время одну и ту
же колоколовидную форму.
Как уже указывалось, погребальная обрядность, а именно
обычай сжигать умерших, характерный для протославянских
племен на северо-западе, была свойственна славянам до IX—
X вв. н. э. По этому поводу еще в конце XIX в. Д. Я. Само-
квасов писал: «Скифские обычаи погребения покойников долго
сохранялись славянами» I 2.
Л. Нидерле усматривал живые следы генетических связей
славян с неврами Геродота в названиях рек бассейна Запад-
ного Буга, таких, как Нура, Нурец, Нурчик и в подобных же-
наименованиях многочисленных населенных пунктов этой об-
ласти, которая вплоть до средневековья сохраняла название
«Земля нурская». Возможно также, что следы этого племен-
ного имени сохранились в одном из неясных слов русской лето-
писи: «...бысть язык словенск от племени Афетова, Нарцы же
суть словене»3. И. Е. Забелин, также не отрицавший «славян-
ства» невров, обратил внимание на то, что отмеченная Геродо-
том легенда о превращении невров ежегодно на несколько дней
в волков бытовала в Северо-Западном Поднепровье вплоть до
современности, являясь популярным мотивом белорусского и
литовского фольклора. Следы этой неврской мифологии, воз-
можно, отразились и в «Слове о полку Игореве», где в одном
IT. Lehr-Splawinski. О pochodzeniu i praojczyznie slowian.
Poznan, 1946.
2 Д. Я. Самоквасов. Исследования по истории русского права,,
вып. 2, М., 1896, стр. 29.
8 ПВЛ, I, стр. 11.
62
месте речь идет о полоцком князе Всеславе, который «людям
судяще, князем грады рядяше, а сам в ночь влъком рыскаше:
из Кыева дорискаше до кур Тмутороканя, великому Хръсови
влъком путь перерыскаше...»
Что же касается соседей невров — «людей в черных одеж-
дах» меланхлено-в, то их смутные следы в славянской среде
лесостепного Левобережья точно так же сохранялись, повиди-
мому, в течение долгого времени, вплоть до эпических княж-
ны Черны и князя Черного, «Черной могилы» и названия го-
родов Чернигова и Воронежа.
К сожалению, мы сейчас еще лишены возможности ис-
пользовать результаты работ украинских археологов, сделав-
ших ряд интересных наблюдений по истории культуры ранне-
славянских племен, обитавших по северо-западной периферии
скифского мира, известных лишь по предварительным публи-
кациям 1 2.
Вопрос об отношениях скифского мира и древнего восточ-
ного славянства всем этим, однако, не ограничивается. Можно
предполагать, что раннеславянские племена играли в жизни
Скифского Причерноморья, довольно значительную роль, яв-
ляясь, в частности, одним из поставщиков хлеба в степные
районы и причерноморские города. Известно, что скифы-паха-
ри, обитавшие по Южному Бугу, вели 'особенно большую
торговлю хлебом. Многочисленные находки вещей греческого
происхождения, сделанные в курганах и на городищах северо-
западной периферии скифского мира, говорят об оживленных
связях населения этой области с Ольвией и другими торговы-
ми центрами Причерноморья.
Вместе с тем в отличие от скифских земледельческих пле-
мен, живших в соседстве со степью, славяне находились в
отдалении от кочевников и в значительной мере были избав-
лены от всех тех превратностей и неожиданностей, которые
неизбежны при таком соседстве. Наличие у них мощных обо-
ронительных сооружений указывает на то, что они не были
подчинены кочевыми скифами, а сохраняли самостоятельность.
Они были избавлены также и от непосредственного воздей-
ствия со стороны населения греческих причерноморских горо-
дов, которые испытали на себе некоторые скифские племена,
особенно каллипиды, подвергшиеся эллинизации.
Все это вместе взятое говорит о том, что юго-восточная
группа раннеславянских племен, попавшая в орбиту скиф-
ского мира, не только имела возможность сохранить свое
1 «Слово о полку Игоревен. Изд. АН СССР, 1950, стр. 26.
2 А. И. Тереножкин. Памятники предскифского периода на Украи-
не. КСИИМК, XLVII, 1952; его же. Поселения и городища в бассейне
реки Тясьмина. КСИИМК, XLIII, 1952.
63
этническое лицо, но и должна была оказывать значительное
воздействие, в частности этническое, на окружавшие ее скиф-
ские земледельческие племена, подвергавшиеся влиянию грече-
ских городов и в силу этого значительно менее устойчивые в
этническом отношении. Это отнюдь не означает, что ранне-
славянские племена в свою очередь не подверглись влиянию
со стороны скифов. Напротив, влияние последних было весьма
значительным. Оно сказалось на культуре днепровских и дне-
стровских славян, которая приобрела многие общескифские
черты, а также, вероятно, и на их языке, о чем говорят совре-
менные восточно-славянские языки, испытавшие на себе, как
утверждал еще акад. А. И. Соболевский, значительное влияние
со стороны ираноязычных племен 1.
Более тесные экономические, политические и этнические
связи установились между разными частями скифского мира
во второй половине I тысячелетия до н. э., в послегеродотов-
ское время. Старые границы между земледельцами и кочев-
никами, судя по археологическим данным, в это время начали
ломаться и кочевники появились в качестве постоянного насе-
ления в ряде областей земледельческой Скифии. Различие
между земледельцами и кочевниками в этих местах стало, по-
видимому, не столько этническим, сколько социальным — ко-
чевники представляли скифскую знать, подчинившую себе мас-
су земледельческого населения1 2. Эти процессы не могли не
коснуться также и раннеславянских областей на Днепре и
Днестре.
В свете всего этого становится очевидным, что приведенное
выше мнение историков о скифо-славянских связях имеет не
только историографический интерес. Не только А. С. Лаппо-
Данилевский, считавший славянской землей всю Западную
Скифию, но и Ю. И. Венелин и другие историки, сближавшие
славян со скифами, имели некоторые основания для своих
выводов.
Так, например, многие элементы религиозных представле-
ний и обрядности связывали средневековых славян с миром
не только протославянских племен, граничащих со Скифией,
но и с собственно скифами. Наиболее разительным приме-
ром сходства скифских и славянских верований является изо-
бражение четырехликого славянского бога, найденное в 1848 г.
в реке Збруч, на каменном теле которого высечен ряд чисто
скифских атрибутов: конь, турий рог и меч (рис. И)3. По
1 А. И. Соболевский. Русско-скифские этюды. «Известия Отде-
ления русского языка и словесности Академии Наук», т. XXVI, 1921,
т. XXVII, 1922.
2М. И. Артамонов. Этнография Скифии, «Ученые записки ЛГУ>,
1949, № 85.
3 Ф. Д. Гуревич. Збручский идол, МИА СССР, вып. 6, 1941.
64
рассказу Саксона Грамматика, автора
XII в., конь, питьевой рог и меч были ат-
рибутами бога балтийских славян Свято-
вита. Такие точно изображения имеются
на каменных бабах скифского времени,
найденных в пределах Восточной Ски-
фии 1.
Изучая религиозные мотивы в дакий-
ском и скифском искусстве, в частности,
не раз повторяющееся там изображение
женского божества со стоящими по сторо-
нам всадниками, В. А. Городцов показал,
что эта композиция сохранялась в русском
народном искусстве вплоть до современ-
ности. Это же или другое скифское жен-
ское божество в прису-
щем ему характерном
головном уборе, быто-
вало в древней Руси
XI—XII вв. ввиде гли-
няных статуэток,а в ме-
нее выразительном виде
сохранилось вплоть до
современности в народ-
ных глиняных игруш-
ках 1 2 * * * б.
В литературе неод-
нократно высказыва-
лось предположение,
правда, оспариваемое
некоторыми лингвиста-
ми, что общее наимено-
вание ряда племен За-
падной Скифии, потом-
ков мифического царя
Колоксая — сколотов,
может быть связано
Рис. 11. «Каменная баба» скифского време-
ни, найденная на Северном Кавказе и збурч.
ский идол.
1 А. А Миллер. Но-
вый источник к изучению
связи Скифии с Кавказом,
«Известия Российской академии истории материальной культуры», т. IV,
Л., 1925.
2 В. А. Городцов. Дако-сарматские религиозные элементы в рус-
ском народном творчестве, «Труды Гос. Исторического музея», I, 1926;
Б. А. Рыбаков. Древние мотивы в русском народном творчестве
(женское божество и всадники), СЭ, 1948, № 1.
б П. Н. Третьяков gg
с древней формой наименования славян — склавены, склавы.
А. Д. Удальцов полагает, что скифское племенное или терри-
ториальное наименование — паралаты, которое он читает как
спаралаты, сохранилось впоследствии в наименовании споры,
записанном в VI столетии н. э. Прокопием Кесарийским в ка-
честве одного из древних наименований славян L
Наконец, неоднократно в литературе шла речь и о том,
что характер скифской одежды и общий облик скифов, если
судить по изображениям на скифских вазах, отдаленно напо-
минает славян. «Все человеческие фигуры, помещенные на
фризе серебряной вазы (открытой И. Е. Забелиным в Чертом-
лыцком кургане), очевидно, изображают скифов. Перед нами
пять бородатых мужчин и трое безбородых юношей; ни у од-
ного из них шапки на голове нет; все отличаются густыми,
длинноостриженными волосами, какие еще и теперь точно
так же носят русские крестьяне и которые повторяются на
множестве других изображений скифов. За исключением одной
лишь фигуры, все скифы представлены в коротких сапогах; на
каждом из них широкие шаровары, которые, так же как на
изображениях скифов золотой кульобской вазы, заткнуты за
сапоги, но, будучи шире и длиннее, чем там, более свисли над
ними. Известно, что такой наряд еще и теперь в употреблении
у русских крестьян. Верхняя часть тела всех фигур прикрыта
коротким, тесно примыкающим к телу и опоясанным кафта-
ном, который, за исключением висящих спереди концов, по-
кроем своим напоминает казацкий кафтан-казакин. Такое
описание внешнего облика скифов было дано еще в 1864 г.
академиком Стефани» 1 2 (рис. 12).
В этом сближении скифов и славян много, конечно, субъ-
ективного. Но интересно, что с соображениями Стефани от-
нюдь не расходятся выводы антропологов, изучавших чере-
па скифской поры. В свое время еще А. П. Богданов пришел
к выводу, что «курганное население скифской эпохи настоль-
ко близко по общеплеменным чертам к курганному (славян-
скому) населению других прилегающих областей России, что
с большою вероятностью должно быть отнесено к одному
типу с ними»3. Дальнейшие исследования в этой области,
проведенные уже в советское время, подтвердили наблюдение
А. П. Богданова. Г. Ф. Дебец считает возможным рассматри-
вать физический тип славян Среднего Поднепровья как
1 А. Д. Удальцов. Начальный период восточнославянского этно-
генеза, «Исторический журнал», 1943, № 11—12.
2 Отчет Археол. комиссии за 1864 г., стр. 10 и сл.
8 А. П. Богданов. О могилах скифо-сарматской эпохи в Полтав-
ской губ. и о кранеологии скифов, 1879, стр. 14.
66
дальнейшее развитие физического типа местного населения
скифской поры, идущее по пути некоторой грацилизации
Таким образом, отношения юго-восточной группы ранне-
славянских племен со скифскими племенами были весьма
тесными, и это сказалось не только на культуре тех и дру-
гих, но и на славянской культуре последующего времени. По-
этому славяне с полным основанием могут рассматриваться
Рис. 12. Изображение скифов на Чертомлыпкой вазе.
в качестве наследников культуры Скифского Причерноморья,
причем не только за счет этих отношений, но и за счет того,
что впоследствии часть скифских племен была поглощена и
ассимилирована славянским населением.
РАННЕСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА В БАССЕЙНЕ ВИСЛЫ И ОДЕРА
1
В отличие от юго-восточной группы славянских племен,
испытавшей на себе в I тысячелетии до н. э. значительное
влияние скифского мира, среднеевропейские раннеславянские
племена, жившие в отдалении от Древнего Причерноморья,
долгое время сохраняли старые формы жизни и культуры.
Несмотря на значительные преобразования в области эконо-
мики, вызванные распространением железных орудий и дру-
гими явлениями в области производства, свойственными I ты-
сячелетию до н. э., они сохранили многие характерные осо-
бенности быта, сложившегося в конце II тысячелетия до н. э.
у племен лужицкой группы. К ним относятся формы
1 Г. Ф. Дебец. Палеоантропология СССР, М, 1948, стр. 260—261.
67 б*
домостроительства, характер глиняной посуды, типы украше-
ний, обряд погребения умерших и другие. Люди обитали на
старых местах и погребали останки своих мертвых на тех же,
что и раньше, «полях погребений». Здесь наблюдалась зна-
чительная преемственность в области быта и культуры. Вслед-
ствие этого племена I тысячелетия до н. э. в бассейне Вислы
и Одера, как и их непосредственные предки, называются в ар-
хеологии лужицкими племенами.
Археологи славянских стран, начиная с середины XIX в.,
накапливали материалы, доказывающие, что лужицкие пле-
мена являлись древними славянами. Они утверждали, что
лужицкая культура, восходящая к культуре древних пасту-
шеских племен Средней и Восточной Европы, через ряд по-
средствующих звеньев увязывается с культурой средневеко-
вых славян. В этом они видели одно из важнейших доказа-
тельств исконности славянского населения не только на Висле
и Одере, но и в междуречье Одера и Эльбы. Впервые эта
мысль была высказана в 40-х годах XIX в. знаменитым чеш-
ским славистом И. Л. Пичем L В последующее время ее от-
стаивали главным образом польские археологи, выступившие
с многочисленными работами, направленными против тенден-
циозных взглядов немецкой археологии.
Немецкие археологи, исходя из экспансионистских устре-
млений германского империализма, всячески оспаривали выво-
ды славянских ученых. Первоначально некоторые из них дела-
ли попытки доказать, что лужицкие племена являлись некем
иным, как древними германцами. С таким заявлением высту-
пил в свое время известный этнолог Р. Вирхов. Позднее
С. Шухардт связывал носителей лужицкой культуры с гер-
манским племенем свевов1 2. Тенденциозность и необоснован-
ность подобных предположений была, однако, настолько оче-
видной, что в немецкой археологической литературе вскоре
появились попытки другого истолкования лужицких племен,
которое можно б^ло бы противопоставить выводам польских
и чешских ученых, отстаивавших тезис о лужицких племенах,
как о ранних славянах. Глава немецкой националистической
археологии Г. Коссина высказал сначала предположение, что
в лужицких племенах следует видеть якобы фракийское племя
карпидов3. Когда же выяснилось, что и фракийская версия не
выдерживает никакой критики, им были выдвинуты на сцену
некие, никому не известные северные иллирийцы, ставшие яко-
1 J. L. Р i ё. Starozitnosti zeme Ceske, II, 3, стр. 186—187, 215—280.
2 С. Schuchardt. Alt-Europa, 1919, стр. 277 и сл.
3G. Kossinna. Die indogermanische Frage archaologisch beantwor-
tet, «Zeitschrift fiir Ethnologie», 1902, стр. 211.
68
бы впоследствии объектом германского завоевания Иллирий-
ская теория, имевшая ярко выраженный антиславянский ха-
рактер, была воспринята многочисленными учениками Г. Кос-
сины. Некоторые из них, например В. Ритхофен, стали предан-
ными слугами германского фашизма.
После разгрома фашистской Германии и победы народной
демократии в ряде стран Восточной и Средней Европы в
Польше и Чехословакии появилось значительное число архео-
логических исследований, посвященных проблеме лужицких
племен и, в частности вопросам лужицко-славянских генети-
ческих связей.
Чехословацкий археолог Я. Филип в работе «Начала сла-
вянского населения в Чехословакии» 1 2 и в обобщающем тру-
де по археологии Чехословакии 3 ставит знак равенства меж-
ду лужицкими племенами и древнейшими славянами. Он при-
водит 38 доказательств справедливости своей точки зрения,
указывая на то, что лужицкие племена обитали на той терри-
тории, где позднее выступают славяне, что многие славянские
городища располагались на тех же местах, где и более древ-
ние лужицкие городища, что в погребальном обряде и мате-
риальной культуре лужицких племен и славян имеются общие
черты и т. д. Я. Филипп считает, что в Европе в I тысячелетии
до н. э. в основном сформировались все современные евро-
пейские этнические группы и полагает, что славяне не со-
ставляли в этом отношении какого-либо исключения. Мнение
Я. Филипа разделяется многими чехословацкими и польскими
археологами.
Несколько иное решение вопроса о лужицко-славянских
генетических связях дано в труде известного польского сла-
виста Т. Лер-Сплавинского «О происхождении и прародине
славян» 4. Изображая происхождение славян как процесс мно-
гократного скрещения древних среднеевропейских племен, что
несколько сближает его концепцию с ошибочными взглядами
Н. Я. Марра, Т. Лер-Сплавинский считает бесспорными пред-
ками славян лишь ту восточную часть лужицких племен, ко-
торая включила в свой состав древний «протобалтийский суб-
страт». Другая часть лужицких племен, по мнению Т. Лер-
Сплавинского, должна рассматриваться в качестве предков
кельтских и иллирийских племен. Не останавливаясь здесь
1 G. Kossinna. Zur alteren Bronzezeit Mitteleuropas. Mannus, 1912,
стр. 173, 287.
2 J. F i 1 i p. Pocatky slovanseho osidleni v Ceskoslovensku. Praha,
1946.
3 J. Filip. Praveke Ceskoslovensko, Praha, 1948, стр. 198 и сл.
4 T. Lehr-Splawinski. О pochodzeniu i praojczyznie slowian.
Poznan, 1946.
69
на концепции Т. Лер-Сплавинского, что было сделано
акад. В. И. Пичетой \ укажем, что в той части его книги, где
поставлен вопрос о генетических связях между лужицкими пле-
менами и славянами, представлен обширный и не вызываю-
щий никаких сомнений лингвистический, топонимический,
археологический и иной материал, разрешающий этот вопрос
в положительном смысле.
2
В I тысячелетии до н. э., как и в предыдущий период,
лужицким раннеславянским племенам принадлежал бассейн
двух больших среднеевропейских рек — Одера и Вислы. На
севере они владели побережьем Балтийского моря от устья
Вислы до устья Одера. На западе их поселения простирались
до верхнего течения Эльбы, где проходила граница с областью
племен иного характера, в которых усматривают предков гер-
манцев и кельтов. На юге область распространения лужицких
племен захватывала верховья левых притоков Среднего Ду-
ная— Моравы, Вага и Грона, а может быть, в некоторых
местах доходила и до Дуная, где начинались поселения галь-
штатских, иначе иллирийских, племен. Наконец, на востоке
их граница проходила по водоразделу Вислы и Немана, от-
деляя лужицкие племена от племен лето-литовской группы, а
южнее достигала верховьев Припяти и Днестра. Здесь лужиц-
кие племена граничили с высоцкими и другими близкими им
протославянскими племенами междуречья Днестра и Средне-
го Днепра 1 2.
Археологическими памятниками лужицких племен являют-
ся остатки многочисленных поселений, среди которых в I ты-
сячелетии до н. э. имелось не мало укрепленных, обнесенных
валами и рвами и расположенных на высоких труднодоступ-
ных местах или, значительно реже, на островках среди озер
и болот. Поселения сопровождались могильниками, состоящи-
ми из остатков трупосожжений, помещенных в глиняные со-
суды — урны. Последних бывает, как правило, по нескольку
штук в одной могиле. В отдельных случаях над лужицкими
могилами насыпались невысокие курганы; обычно же никаких
внешних признаков, сохранившихся до настоящего времени,
они не имеют. Такой погребальный обряд является одной из
наиболее характерных особенностей лужицких племен, неред-
1 См. ВИ, 1947, № 1. Отметим, что некоторые положения, высказан-
ные В. И. Пичетой, являются марристскими.
2 J. Kostrzewski. Od mezolitu do okresu w^drdwek ludow.
Prehistoria ziem Polskich. Krakdw, 1948, стр. 219, 227 и др.; J. Filip. Po-
££tky slovanskeho osidleni v Ceskoslovensku. Praha, 1946, стр. 23.
70
Pec. 13. Наконечники стрел и другие изделия из кости, роговая мотыга,
бронзовый рыболовный крючок, поплавки для сетей из сосновой коры,
железные серпы, глиняное грузило, игрушки и льячек, деревянная
«мутовка» из торфяника на Бискупинском озере в Польше.
ко называемых вследствие этого «племенами полей погре-
бальных урн». Этот погребальный обряд пережил на террито-
рии Средней и Восточной Европы многие столетия и впослед-
ствии явился одной из характерных этнографических особен-
ностей раннесредневековой славянской культуры.
Лужицкие племена имели развитое земледельческо-ското-
водческое хозяйство. При исследовании их поселений, средн
которых большую известность приобрело торфяниковое по-
селение на Бискупинском озере в Польше, относящееся к VI—
V вв. до н. э. или к несколько более раннему времени, были
найдены многочисленные остатки культурных растений — пше-
ницы, ячменя, проса, чечевицы, бобов, гороха, мака, репы.
Найдено несколько роговых мотыг, серпы из бронзы и желе-
за (рис. 13). и каменные зернотерки. Интереснейшей наход-
кой, сделанной в Бискупинском поселении, являются остатки
примитивного пашенного орудия типа рала, сделанного из де-
рева и возможно имевшего металлический наральник. Там
были найдены также части массивных деревянных колесниц,
свидетельствующие о том, что у лужицких племен имелся
упряжной скот, применявшийся, несомненно, и в земледелии.
Из огромного количества костей животных, найденных в
Бискупинском поселении, 98,8% принадлежали домашним жи-
вотным — свиньям, коровам, лошадям, овцам и козам и толь-
ко 1,2%—диким животным и рыбам. Бискупинские собаки
напоминали современных овчарок. Найдены глиняные мисы с
отверстиями на дне, служившие для изготовления сыра.
Лужицким племенам были хорошо знакомы кузнечное и
меднолитейное дело, о чем говорят находки орудий этих про-
изводств и многочисленные металлические изделия, прядение
и ткачество, обработка кости и рога. Они изготовляли разно-
образную глиняную посуду, как более грубую, кухонную, так
и нарядную, орнаментированную, нередко покрытую по по-
верхности лощением. Глиняная посуда, отличающаяся боль-
шим разнообразием форм и совершенством выделки, являет-
ся одной из наиболее характерных черт материальной куль-
туры лужицких племен (рис. 14) L
Кроме поселений и погребений, от лужицких племен со-
хранились многочисленные клады, говорящие об экономиче-
ских связях как в местной среде, так и с отдаленными обла-
стями. В большинстве случаев эти клады бронзовых изде-
лий, предназначенных для продажи, или так называемые
«клады литейщиков», состоящие из сломанных или дефектных
1 J. Kostrzewski. Osada bagienna w Biskupinie. Przegl^d archeo-
logiczny. V, 2--3, 1933—11936; Z. A. Rajewski. Biskupin grod praclo-
wianski, 1947; T. Zurowski. Budowle kultury luzyckiej w Biskupinie,
III sprawozdanie z prac wykopaliskowych w Biskupinie. Poznan, 1950.
72
Рис. 14. Глиняная посуда н деревянное блюдо из торфяника
на Бискупинском озере в Польше.
предметов, предназначенных к переплавке. Об экономических
связях с отдаленными областями свидетельствуют находки в
лужицких землях предметов восточного — скифского и южно-
го — гальштатского и италийского происхождения.
Западноевропейская археологическая наука, следуя свой-
ственной ей тенденции модернизировать прошлое, наделяет лу-
жицкие племена чертами классового общества. Дело изобра-
жается так, будто бы на укрепленных поселениях жила лу-
жицкая знать, властвующая над массой земледельческого
населения, совершающая завоевательные походы и подчиняю-
щая себе соседние племена. Городища изображаются как
остатки городов чуть ли не феодального типа, как центры ад-
министративные, военные и торговые.
Такая характеристика лужицких племен, которую можно
встретить также и в трудах некоторых современных польских
и чехословацких археологов !, отнюдь не соответствует, одна-
ко, фактическим данным. Во всех случаях, где были произве-
дены более или менее значительные раскопки лужицких го-
родищ, ими открыта картина отнюдь не феодального, а еще
весьма примитивного патриархального быта, в основных чер-
тах такого же, какой обнаружили раскопки, произведенные
на незащищенных поселениях. На городищах и селищах откры-
ты остатки жилищ деревянных или глинобитных, всегда оди-
наковых, квадратных в плане, состоящих из собственно жили-
ща с простым очагом в центре и сеней, нередко служивших
местом для скота (рис. 15). Замечательное лужицкое поселе-
ние в торфянике на Бискупинском озере, расположенное не-
когда на острове и окруженное мощной деревянной оградой,
состояло из нескольких длинных бревенчатых домов, разде-
ленных на однотипные секции — квадратные помещения с
сенями. Находки, сделанные в этих домах, свидетельствуют
об отсутствии сколько-нибудь заметной имущественной диф-
ференциации их обитателей. Бискупинское поселение — это ти-
пичное первобытное гнездо, родовое или общинное, объеди-
няющее внутри своих стен несколько больших патриархаль-
ных семей (рис. 16) 1 2.
1 Напр., J. Filip. Указ, соч., стр. 21—43.
2 В польской литературе высказывалось мнение, что Бискупинское
поселение не является характерным для лужицкой культуры, так как оно
относится к периоду ее упадка. С этим мнением, принадлежащим защит-
никам классового общества у лужицких племен, согласиться нельзя, как
нельзя согласиться и с теорией упадка лужицкой культуры. Речь может
идти лишь о том, что в период распространения железа произошел упа-
док бронзовой металлургии, а также, что в то же время исчезла из
обихода нарядная лужицкая посуда, сменяясь посудой более грубой вы-
делки. В остальном же в развитии земледелия, скотоводства, домострои-
тельства, средств передвижения и т. д. появление железа вызвало отнюдь
не упадок, а значительный прогресс. Предполагаемое движение поморских
74
Рис. 15. Остатки жилищ и мостовых лужицкого BpevteHH в торфянике
на Бискупинском озере в Польше.
Такой же вывод следует сделать и из рассмотрения лу-
жицких могильных памятников, отличающихся значительным
однообразием и совсем непохожих, например, на курганные
кладбища Скифии или иллирийские могильники, где наблю-
дается резкая имущественная дифференциация погребенных и
наряду с могилами бедноты и рядовых членов общества из-
вестны богатейшие погребения знати. Лишь в позднелужицкое
время в некоторых погребальных памятниках, преимуществен-
но в южных областях, начинают появляться признаки имуще-
ственного неравенства.
Нельзя также полностью согласиться с господствующим в
чехословацкой и польской литературе мнением, что появле-
ние укрепленных поселений у лужицких племен было вызвано
прежде всего потребностью защищать страну от внешнего вра-
га, например от кельтов или скифов, совершавших набеги на
лужицкие земли. Укрепленные поселения, подобные лужицким
городищам, в конце эпохи бронзы и в начале железного века,
судя по археологическим и этнографическим данным, имелись
повсеместно. Их возникновение, относящееся к тому периоду
в истории общества, когда война «становится постоянным
промыслом» было вполне закономерным и неизбежным яв-
лением в истории поселений. Валы, рвы и деревянные ограды
укреплений были призваны защищать жителей, а также оби-
тателей окрестных открытых поселков, принадлежащих к тому
же роду или общине, не только от далекого врага, но и преж-
де всего от набегов соседних родов или племен. Они должны
были оберегать скот, урожай хлебов, ограждать обитателей
от кровной мести и т. д. Укрепленные поселения были необ-
ходимы в условиях внутренней политической неустойчивости,
характерной для данного этапа в развитии первобытно-общин-
ного строя.
Большой интерес представляет изучение локальных групп
лужицкого населения. По характеру погребального обряда и
формам глиняной посуды польские и чехословацкие архео-
логи различают не менее десяти таких групп, обычно связан-
ных с бассейнами рек или другими естественно очерченными
местностями. Так, на побережье Балтийского моря между
низовьями Вислы и Одера выделяется поморско-кошубская
группа, в низовьях Одера — горицкая группа, в верховьях этой
реки — силезско-малопольская и моравская группы. На Висле
известны холмская, средневисленская и жаркобрежская группы
племен и скифские набеги, речь о которых пойдет ниже, не изменили*
общей картины. В крайнем случае они могли несколько затормозить,
развитие, но не могли повернуть его вспять.
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и го--
сударства, стр. 170.
76
Рис. 16. Реконструкция лужицкого поселения на Бискупинском озере
в Польше. Реконструкция ворот того же поселения.
лужицкого населения и т. д. Разные авторы дают несколь-
ко отличающиеся друг от друга карты локальных групп лу-
жицкого населения, потому что данных для окончательного
решения вопроса еще недостаточно L Область каждой группы
имела приблизительно от 100 до 200 км в поперечнике. Очень
возможно, что эти группы представляли собой не что иное,
как отдельные лужицкие племена. Если это предположение
окажется правильным, то перед археологической наукой от-
кроется широкая возможность изучения внутренней жизни
отдельных раннеславянских племен Средней Европы.
з
Несмотря на то, что историческая обстановка, сложив-
шаяся в Европе в I тысячелетии до н. э., способствовала не
столько объединению, сколько разделению юго-восточной и
среднеевропейской групп раннеславянских племен, они про-
должали поддерживать друг с другом тесные для своего вре-
мени экономические и культурные связи. Характер этих связей
не оставался, однако, неизменным. Их развитие свидетель-
ствовало о значительном росте экономической и культурной
роли юго-восточных племен в исторических судьбах славян-
ского мира.
В начале I тысячелетия до н. э. связи юго-восточных пле-
мен с западными соседями сохраняли старые формы, сложив-
шиеся в эпоху бронзы, когда активной стороной выступали
среднеевропейские племена, обитавшие по соседству с круп-
ными центрами бронзовой металлургии. Об этом свидетель-
ствуют металлические изделия IX—VII столетий до н. э., про-
исходящие из Поднестровья и Поднепровья, таких же самых
или сходных форм, какие можно было встретить в это время
у племен Средней Европы. Есть все основания полагать, что
те предметы, которые были в Поднепровье и Поднестровье
привозными, являлись лужицким, а не гальштаТским импор-
том, как думал в свое время автор статьи «Скифы и галь-
штат» А. А. Спицын1 2. Близкой у юго-восточных и средне-
европейских племен была и глиняная посуда с лощением.
В результате этих древних связей, действующих в течение
многих веков, между юго-восточными и среднеевропейскими
славянскими племенами не было резкой границы, а лежала
широкая полоса, целая область в верховьях Днестра, занятая
1 J. Kostrzewski. Od mezolitu do okresu w^drowek ludow,
Prehistoria ziem Polskich. Krakow, 1948, стр. 217—225; 228—237; 241—
250; 254—272; J. Filip. Podatky slovanskeho osidleni v Ceskoslovensku.
Praha, 1946, стр. 23.
2 А. А. Спицын. Скифы и гальштат. Сборник статей, посвящен-
ных А. А. Бобринскому. СПб., 1911.
78
племенами с переходной культурой. Племена эти в археологи-
ческой литературе называются высоцкими. Т. Сулимирским и
некоторыми другими польскими археологами они рассматрива-
лись как результат «экспансии» лужицких племен на восток.
Мысль о лужицком происхождении высоцких племен подкреп-
лялась при этом легендой о переселении невров, записанной
Геродотом в рассказе о походе Дария.
То, что высоцкие племена действительно могли быть невра-
ми или одним из неврских племен, является вполне допусти-
мым. Но вместе с тем нет никаких серьезных доводов в пользу
того, что эти племена пришли в Поднепровье с запада, да еще
за одно поколение до похода Дария, как сказано у Геродота !.
Высоцкие племена появились значительно раньше, еще в эпоху
бронзы, развившись из местных Комаровских, белопотоцких и
других близких им племен.
В середине I тысячелетия до н. э., когда в Северном При-
черноморье возникло могучее скифское объединение, отноше-
ния и связи юго-восточных и лужицких раннеславянских пле-
мен вступили в новую фазу. Племена Скифского Причерно-
морья вели большую торговлю с отдаленными странами. Они
совершали далекие завоевательные походы. Неудивительно
поэтому, что с указанного времени юго-восточные племена,
связанные со скифским миром, становятся главенствующей
стороной в отношениях и связях, имевших место в раннесла-
вянской среде.
В статье «Лужицкая культура и скифы» Т. Сулимирский
приводит перечень всех известных в настоящее время на лу-
жицкой территории находок вещей скифского происхождения 1 2.
Оказалось, что они встречены в 39 пунктах, расположенных
более или менее равномерно по лужицкой территории, за
исключением ее крайних северо-западных пределов, где скиф-
ские вещи не были найдены (рис. 17).
Половина этих находок рассматривается Т. Сулимирским
как доказательство существования между скифами и лужиц-
кими племенами мирных торговых отношений. К ним относятся
главным образом предметы убора и украшения, широко из-
вестные в западной, раннеславянской «Скифии». Собственно
скифские вещи, в частности изображения в скифском «звери-
ном стиле», на лужицкой территории встречены в единичных
случаях. Первое место среди них занимает известный золотой
клад, обнаруженный в 1882 г. около Ветшкова (Веттерфельд)
в окрестностях Губена, состоящий из цепи, ожерелья,
1 Геродот, IV, 105.
2 Т. о u 1 i m i г s k i. Kultura luzycka a Scytowie, «Wiadomo^ci archeo-
logiczne», XVI, Warszawa, 1939, стр. 76.
79
меча-акинака с ножнами, на
рыбы, рукоятки другого меча,
гурами зверей, птиц и рыб, и
смотря на известную грубость
Ветшкова как по технике, так
может быть отделен от других
середины I тысячелетия до н.
которых изображены звери и
золотой рыбы, покрытой фи-
ряда других предметов. Не-
изготовления, золотой клад из
и по тематике изображении не
сокровищ скифского искусства
э.
Рис. 17. Находки вещей скифского происхождения на террито-
рии лужицких племен (по Т. Сулимирскому).
Торговые отношения — процесс двусторонний, и, говоря о
находках скифских вещей на лужицкой территории, следует
поставить вопрос об эквиваленте, о том, что же являлось то-
варом лужицких племен? Среди известных ныне древностей
Западной Скифии позднелужицкие металлические вещи встре-
чены лишь в двух-трех случаях, да они и не были нужны
здесь, где местное производство достигло более высокого уров-
ня и где по соседству находились причерноморские города.
Товаром лужицких племен являлись, возможно, такие про-
дукты, как пушнина, может быть воск и мед. Главным их то-
варом служили, вероятно, рабы.
Т. Сулимирский, следуя за другими авторами, изучавшими
клад из Ветшкова, полагал, что эти сокровища принадлежали
какому-то скифскому вождю и, возможно, представляли собой
комплекс погребального инвентаря. Таким образом, клад из
Ветшкова исключался Т. Сулимирским из числа вещей, по-
80
павших на лужицкую территорию путем торговли, и рассматри-
вался в числе находок, говорящих о военных набегах на лу-
жицкие земли. Это является, впрочем, лишь предположением,
потому что условия, в которых были найдены у Ветшкова золо-
тые вещи, остались невыясненными.
О том, что племена Среднего Поднепровья и Поднестровья
не только торговали с западными славянскими землями, но и
совершали в их пределы военные набеги, говорят, однако, дру-
гие находки. На многих лужицких городищах, расположенных
как в бассейне Вислы, так и по Одеру, Эльбе и притокам Ду-
ная были найдены характерные скифские бронзовые наконеч-
ники стрел середины и второй половины I тысячелетия до
н. э. В некоторых пунктах они встречались в значительном
числе и, что особенно интересно, их находили не раз в валах
городищ с внешней стороны. На территории лужицких племен
археологи встретились, следовательно, с таким же явлением,
какое наблюдается во всех тех странах, куда проникали скиф-
ские отряды. Как известно, наконечники скифских стрел были
находимы в стенах ряда древних городов Передней Азии и
урартийских городищ Закавказья *. Польские и чехословацкие
археологи рассматривают скифские набеги как весьма круп-
ное явление в исторических судьбах лужицких племен. Они
полагают даже, что скифские набеги послужили одной из
главных причин упадка лужицкой культуры в конце I тысяче-
летия до н. э.1 2
Таким образом, племена скифского мира, в том числе юго-
восточные раннеславянские племена, хорошо знали лужицкие
земли и их обитателей. В течение нескольких веков они вели
с ними торговлю предметами своего изготовления. Их воору-
женные отряды нередко совершали набеги на лужицкие терри-
тории, разоряли и грабили их селения, угоняли скот и, вероят-
но, пленных, которые шли на продажу в причерноморских го-
родах. Возможно также, что в отдельных случаях лужицкие
племена были вынуждены платить дань какому-либо скифско-
му или происходящему с юго-востока славянскому воена-
чальнику, такому, например, как владелец клада из Ветшкова.
Экономические, политические и иные взаимоотношения между
юго-восточными и лужицкими племенами, имевшие много-
вековую историю и ведущие начало от далеких доскифских и
долужицких времен, в I тысячелетии до н. э. были весьма
тесными. Руководящей стороной этих отношений являлись
юго-восточные племена, входившие в скифское объединение
1 Б. Б. Пиотровский. Скифы в Закавказье, «Ученые записки
ЛГУ>, 1949, № 85, стр. 175—178.
2 Т. S u 1 i m 1 г s k i. Zagadnienie upadku kultury luzycklej. «Slavia
Antique», I, Poznan, 1948.
6 FI. H. Третьяков
или близко с ним связанные. Эти связи послужили благо-
приятным условием для поддержания и сохранения, а, быть
может, в некотором отношении и восстановления древней сла-
вянской этнической общности, которая в течение бронзового
века должна была, как мы видели, претерпеть значительное
разрушение.
Характер взаимоотношений, установившихся между пле-
менами скифского объединения и лужицкими племенами, а
именно более активная роль юго-восточных племен, является
одним из важнейших доказательств ошибочности представле-
ний об «экспансии» лужицких племен на восток в I тысяче-
летии до н. э., распространенных до сих пор в зарубежной
науке.
По мысли Я. Филипа и некоторых других чехословацких
археологов, лужицкие племена не были единственным пред-
ком славянства. Так думал в свое время и Л. Нидерле, пола-
гавший, что родиной славян были широкие пространства
Средней и Восточной Европы, простиравшиеся на восток
вплоть до бассейна р. Десны. Но в процессе славянской этно-
гонии, по мнению чехословацких славистов, решающее значе-
ние имела миграция лужицких племен на восток. Они рас-
сматриваются в качестве главного предка славян, в качестве
наиболее активной силы в процессе славянского этногенеза L
Наиболее крайнюю позицию в этом вопросе занимают не-
которые польские слависты, полагающие, что лужицкие пле-
мена были предками всех славян, праславянским племенем,
впоследствии расселившимся по Средней и Восточной Европе.
Эти ученые стремятся сохранить в неприкосновенности ста-
рую теорию происхождения славян с ее пранародом и пра-
родиной. Наиболее ярким примером такого решения вопроса
является опубликованный в 1948 г. К. Яджевским «Атлас про-
исхождения славян»1 2. Такое же в основных чертах рас-
селение лужицких племен представлено и в книге Т. Лер-
Сплавинского «О происхождении и прародине славян» 3.
Не говоря уже о том, что в распоряжении археологиче-
ской науки нет никаких серьезных фактов, подтверждающих
мысль о массовом продвижении лужицких племен на восток,
обрисованный выше характер взаимоотношений между
лужицкими племенами и племенами скифского объединения,
а именно бесспорно главенствующая роль последних и их воен-
ная активность, исключают какую-либо возможность такого
расселения.
1 J. Filip. Указ, соч., стр. 72.
2 К. Jazdzewski. Atlas do pradziejdw slowian. 26dz, 1948.
8 T. Lehr-Spiawinski. Указ, соч., стр. 114 и др.
82
РАННЕСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА В ВЕРХНЕМ ПОДНЕПРОВЬЕ
1
Археологические исследования последнего времени привели
к мысли, что область, в пределах которой протекала жизнь
раннеславянских племен в I тысячелетии до н. э., не ограни-
чивалась Средним Поднепровьем, Поднестровьем и землями
по Висле и Одеру. Ее границы простирались также и к северо-
востоку, в бассейн Верхнего Днепра и некоторые смежные с
ним области.
В старой исторической литературе бассейн Верхнего Днеп-
ра рассматривался как земля отнюдь не славянская, а при-
надлежавшая предкам современных литовцев, народов По-
волжья или народов восточноевропейского Севера. В соот-
ветствии с традиционной теорией происхождения славян пред-
полагалось, что они появились здесь очень поздно, буквально
накануне возникновения древнерусского государства. Счита-
лось, что славяне пришли сюда с юга и заняли почти без
борьбы слабо населенные лесные пространства. Таких взглядов
придерживались в своих трудах В. О. Ключевский1, А. А. Шах-
матов 1 2, А. А. Спицын 3 и многие другие историки, археологи
и языковеды. Новое решение данного вопроса, в корне под-
рывающее эти взгляды, является результатом исследований в
области восточнославянских древностей и древностей восточ-
ноевропейских, произведенных советскими археологами.
Если бы Верхнее Поднепровье и его периферия до появле-
ния славян были заняты племенами, близкими древнему на-
селению Поволжья, Севера или Прибалтики, то здесь несом-
ненно были бы распространены и соответствующие археологи-
ческие памятники — места поселений и могильники, такие же
как в Прибалтике, на Севере или в Поволжье. В действитель-
ности же, судя по археологическим данным, культура племен
Верхнего Поднепровья в I тысячелетии до н. э. и в I тысяче-
летии н. э. значительно отличалась от древней культуры лето-
литовского и угро-финского населения. И наоборот, при
сравнении древней культуры племен Верхнего Поднепровья с
культурой раннеславянского населения Среднего Поднепровья
и Повисленья выявляется ряд несомненно близких особен-
ностей. Каких-либо данных, указывающих на смену населе-
ния в области Верхнего Поднепровья, в распоряжении архео-
1 В. О. Ключевский. Курс русской истории, ч. I, 1937.
2 А. А. Шахматов. Введение в курс истории русского языка, ч. I,
1916; его же. Древнейшие судьбы русского племени, Пг, 1919.
8 А. А. Спицы и. Расселение древнерусских племен по археологиче-
ским данным, ЖМН-П, кн. VIII, 1899.
83
6*
логической науки не имеется. Веками здесь жило одно и то же
население.
В итоге становится очевидным, что основные контуры этни-
ческой карты центральных областей Восточной Европы, из-
вестной автору «Повести временных лет», возникли отнюдь
не накануне образования древнерусского государства, а значи-
тельно раньше. С глубокой древности центральное место на
этой карте занимали славянские племена Верхнего Подне-
провья, развившиеся здесь на основе одной из групп прото-
славянских пастушеских племен I тысячелетия до н. э.
Обратимся к этнографической карте центральных и север-
ных областей Европейской части СССР, составленной на
основании археологических данных I тысячелетия до н. э. и
начала н. э. (рис. 8).
Северные пределы известных Геродоту земледельческих
племен — скифов-земледельцев, невров, меланхленов и других,
входивших в юго-восточную группу раннеславянского населе-
ния, составляла широкая полоса лесостепи, проходившая от
верховьев Днестра и Буга по притокам Среднего Днепра: пра-
вым— Роси и Тясьмину и левым — Суле, Пслу и Ворскле в
направлении верхнего течения Донца и Дона. Наиболее се-
верные археологические памятники «скифского» или прибли-
жающегося к ним характера достигают в Поднепровье тече-
ния Припяти и Сейма.
Выше этой полосы, в лесной области Восточной Европы,
в I тысячелетии до нашей эры обитало множество племен,
составлявших несколько локальных групп, обычно связанных
с бассейнами рек или другими естественно ограниченными
районами. Северные лесные области отнюдь не являлись в
это время полупустыней, занятой редкими бродячими группа-
ми звероловов, как это представлялось не только древним
авторам, но и еще недавно многим историкам.
Археологическими памятниками I тысячелетия до н. э. в
лесной полосе Восточной Европы являются многочисленные
поселки-городища, расположенные по берегам рек, преимуще-
ственно на труднодоступных возвышенных местах, и обведен-
ные невысокими земляными валами и рвами. В отличие от
обширных поселений Среднего Поднепровья, это были сравни-
тельно небольшие поселки, состоявшие из одного-двух десят-
ков построек и дававшие в свое время приют всего лишь не-
скольким десяткам, самое большее, одной-двум сотням чело-
век. По внешнему облику и своим размерам они мало чем
отличались от укрепленных поселков лужицких племен.
При раскопках на городищах встречаются остатки жилищ,
полуземлянок или наземных, с каменными или глиняными
очагами и печами. Исследования городищ рисуют примитив-
84
ный скотоводческо-земледельческий быт патриархальных об-
щин, относительно однородный на широких пространствах
Верхнего Поднепровья, в бассейне Оки и в Верхнем Поволжье.
Поселки-городища и сопровождающие их нередко небольшие
неукрепленные селения располагались преимущественно не по
одному» а компактными группами — по два-три-четыре. Состав-
лявшие такую группу поселки принадлежали, вероятно, членам
одного рода, что подтверждается многочисленными этнографи-
ческими параллелями *.
Древнейшие из городищ, такие, как Юхновское на Десне1 2»
Старшее Каширское на Верхней Оке3, Кондраковское на Ниж-
ней Оке4, городище у с. Городище в Верхнем Поволжье около
Калязина 5 и ряд других, относятся к первой половине и сере-
дине I тысячелетия до н. э. Более того, есть некоторые основа-
ния предполагать, что древнейшие городища в лесной полосе
Восточной Европы появились еще раньше, в эпоху бронзы, на?
рубеже II и I тысячелетий до н. э. 6 Большинство известных
сейчас городищ относится ко второй половине I тысячелетия
до н. э. и к первым векам н. э.
Еще совсем недавно городища центральных областей Евро-
пейской части СССР рассматривались как единая группа, при-
надлежащая однородному населению. В результате археологи-
ческих исследований последних десятилетий выяснилось, что
эта точка зрения, впервые высказанная А. А. Спицыным в его
работе «Городища дьякова типа», является ошибочной. В I ты-
сячелетии до н. э., как и в предыдущее время, в центральных
областях Европейской части СССР обитали различные пле-
мена. Они составили несколько обширных групр, в расположе-
нии и составе которых ясно видны контуры этнографической
карты раннего средневековья, известной по археологическим и
историческим данным.
Бассейн Верхного Днепра в I тысячелетии до н. э. принад-
лежал обширной группе племен, занимавшей на Западе берега
1 А. А. Спицын. Городища дьякова типа, ЗОРСА, V, 1903;
П. Н. Третьяков. К истории доклассового общества Верхнего По-
волжья, ИГАИМК, вып. 106, 1935, стр. 145—180; его же. К истории
племен Верхнего Поволжья в I тыс. н. э., МИА СССР, 1941, № 5; его
же. Северные восточнославянские племена, МИА СССР, вып. 6, 1951.
2 Н. В. Трубникова. К вопросу о Юхновском городище. «Труды
Гос. Исторического музея», VIII, 1938.
3 В. А. Г о р о д ц о в. Старшее Каширское городище, ИГАИМК,
вып. 86, 1934.
4 Исследовано О. Н. Бадером, материал хранится в Муромском
музее.
бП. Н. Третьяков. Древнейшие городища Верхнего Поволжья,
СА. IX, 1947.
6 Там же, стр. 62—64.
85
Припяти и ее притоков, на востоке бассейн Десны, а также
верховья Оки, и на севере достигавшей верховьев Волги. Это
была та область, в пределах которой во II тысячелетии до н. э.
расселились северо-восточные группы протославян. Население
I тысячелетия до н. э.. обитавшее на городищах Верхнего
Поднепровья, было прямым их потомком — группой северо-
восточных раннеславянских племен.
Их восточным и северным соседом было население с иной
культурой, восходящей к культуре древних охотничье-рыболов-
ческих племен лесной полосы Восточной Европы. Это были
древние финно-угорские племена — эсты, чудские племена се-
вера, весь, меря, мурома и мордовские племена Поволжья и
низовьев Оки. Западным соседом верхнеднепровских славян
были лужицкие племена бассейна Вислы, а в более северных
областях — древние лето-литовские племена, поселения кото-
рых в I тысячелетии до н. э. из бассейна Немана и Западной
Двины шли дальше на восток, выходя по Березине на Днепр.
Археологические данные, отражающие последующий этап
в жизни населения центральных областей Европейской части
СССР, рисуют убедительную картину преемственного развития
культуры всех перечисленных здесь племенных групп и посте-
пенного сложения средневековой культуры северных восточно-
славянских племен, лето-литсвцев и племен финно-угорской
группы.
2
Городища верхнеднепровских раннеславянских племен из-
вестны сейчас по материалам раскопок на Десне, на берегах
Верхнего Днепра и в верховьях Оки. Несмотря на некоторые
особенности, отличающие друг от друга находки из перечислен-
ных местностей, они принадлежали несомненно однородному
населению.
В настоящее время лучше других известна группа древних
племен бассейна Десны. За последние годы здесь обследованы
и подверглись раскопкам несколько десятков древних горо-
дищ 1, материал которых значительно пополнили старые дан-
ные, полученные при раскопках известного Юхновского горо-
дища, произведенных Д. Я. Самоквасовым 1 2. При раскопках
на городищах были обнаружены основания жилищ, имевших
некогда вид прямоугольных домов, со стенами из вкопанных
в землю вертикальных столбов, пространство между которыми
забиралось жердями и плетнем, обмазанными глиной. На горо-
1 М. В. Воеводский. Городища Верхней Десны. КСИИМК, XXIV,
1949.
2Н. В. Трубникова. К вопросу о Юхновском городище. «Труды
Гос. Исторического музеяэ, VIII, 1938.
86
дище «Благовещенская гора> у с. Вщиж, которое рассматри-
вается автором раскопок Б. А. Рыбаковым как капище обнару-
жена большая постройка, центральная часть которой оказалась
углубленной в землю, благодаря чему вдоль стен получились
как бы земляные нарыВ жилищах открыты глинобитные
печи, а также ямы-погреба, напоминающие по формам зерно-
вые ямы городищ более южных районов.
Находки, сделанные при раскопках деснинских городищ,
состоят из обломков глиняной посуды, грузил и пряслиц,
небольшого числа костяных изделий, главным образом острий,
изделий из металла и др. В большом числе встречены глиня-
ные блоки шаровидной, конической, биконической и иных форм,
снабженные отверстиями. Назначение этих предметов, иногда
покрытых орнаментом, до сих пор не разгадано (рис. 18). На
севере, за пределами Десны, подобные изделия не встречаются,
на юге же они во множестве известны на городищах лесостепи,
в частности на Бельском9. На деснинских городищах найдены
и так называемые «рогатые кирпичи», также хорошо извест-
ные на юге и служившие, повидимому, принадлежностью оча-
га— подставками для вертела. И здесь, следовательно, наме-
чаются известные параллели с югом. Глиняные сосуды деснин-
ских племен имели широкое горло, узкое дно, прямые или
несколько выпуклые стенки. В нижней части сосуды имели
обычно следы сглаживания в виде штриховки; гладкая верх-
няя их часть украшалась несложным узором из ямочных
вдавлений (рис. 18).
Время деснинских городищ I тысячелетия до н. э. опреде-
ляется находками скифских наконечников стрел (Юхновское
городище) 1 2 3, позднелатенским браслетом (городище «Песоч-
ный ров») 4 и другими находками.
Обитатели деснинских городищ имели комплексное хозяй-
ство, в котором старые способы получения средств к существо-
ванию — охота и рыбная ловля — сочетались со скотоводством
и земледелием. О знакомстве обитателей городищ с земледелием
говорят зерновые ямы, отпечатки соломы в глиняной обмазке
стен и ручные зернотерки. Среди отбросов пищи преобладают
кости домашних животных, главным образом крупного рога-
того скота и свиней; кости лошади и мелкого рогатого скота
встречаются реже. Охота велась на лося, косулю, медведя,
кабана, зайца и пушных зверей. Серьезное место в хозяйстве
1 Б. А. Рыбаков. Раскопки во Вщиже в 1948—1949 гг. КСИИМК,
XXXVIII, 1950, стр. 35.
2 В. А. Городцов. Дневник археологических исследований в Зень-
ковском у. Полтавск. губ. в 1906 г., «Труды IV АС», т. III, 1911, стр. 93.
•' и. В. Трубникова. К вопросу о Юхновском городище..., стр. 125.
4 М. В. Воеводский. Городища Верхней Десны..., стр. 67 и 73.
87
занимало рыболовство, о чем свидетельствуют большие скопле-
ния костей и чешуи рыб, грузила и костяные иглы для вяза-
ния сетей. На большинстве городищ найдены железные изде-
лия — ножи, наконечники стрел, различные острия, а также
железные шлаки, говорящие об обработке железа, выплавляе-
мого, повидимому, как и в более позднее время, из местных
руд. Из привозного материала изготавливались медные и
бронзовые изделия, преимущественно украшения.
Такую же картину выявили раскопки древних городищ на
Днепре в пределах Гомельской обл. На городище у с. Горш-
кова, исследованном в 1952 г. О. Н. Мельниковской, встречены
остатки наземных Столбовых жилищ; обнаружены ямы-храни-
лища, зернотерки и маленький железный серп.
Значительно хуже известны археологические памятники
I тысячелетия до н. э. в бассейне Припяти. Городища здесь име-
ют нередко своеобразную округлую форму. Найденная на них
глиняная посуда приближается к днепровской и деснинской *.
Ни одно из этих городищ, однако, не подверглось археологиче-
ским раскопкам.
Неоднократно подвергались изучению древние городища
Смоленщины. Здесь известно несколько сот городищ, относя-
щихся к различным эпохам. Время наиболее ранней группы
смоленских городищ еще не может быть точно определено из-
за отсутствия соответствующих находок. Однако нет никаких
оснований думать, что древнейшие городища Смоленщины
возникли позже деснинских или днепровских городищ более
южных областей, т. е. городищ, относящихся к I тысячелетию
до н. э. и к началу н. э.1 2
Древнейшие городища Смоленщины, такие, как Лахцеев-
ское на Соже3, Цихановское на речке Уфимке — левом прито-
ке Днепра 4 *, Ковшаровское в верховьях Сожа б, Балаковское бо-
лотное городище на речке Выдре, принадлежащей к системе
1 А. 3. К о в а л е н я 1 С. С. Ш у т а у. Матеръялы з даг1сторьп
Тураушчыны. «Працы археолопчнай каьпсН Беларуска!. Акад. Навук»,
т. И, Менск, 1930.
2 В старых работах смоленских и белорусских археологов (например
А. Н. Лявданского) даны совершенно неправильные даты городищ. Все
городища с лепной керамикой ошибочно относились ими к VI—VIII вв.
н. э., что соответствовало взглядам А. А. Спицына, изложенным в его
сводной работе 1903 г. «Городища дьякова типа» (ЗОРСА, т. V, вып. 1,
1903).
3А. Н. Лявданский. Некоторые данные о городищах Смолен-
ской губ., «Научн. изв. Смоленского Гос. университета», т. III, вып. 3,
1926, стр. 195.
4 «Працы археолопчнай камки Беларуска! Акад. Навук», т. II,
стр. 306.
6 А. Н. Лявданский. Указ, соч., стр. 195 и 225. Имеется в виду
нижний слой городища.
88
Рис. 18. Предметы из городищ I тысячелетия до н. э. в бассейне
реки Десны.
верховьев Западной Двины 1 и др., не имели еще валов и рвов,
а были укреплены лишь деревянными оградами. Здесь встре-
чаются также городища на островках среди болот, называемые
болотными. Как и на Десне, жилища на них были наземными.
Глиняная посуда древнейших смоленских городищ не имела,
как правило, никакого орнамента. Как исключение встречает-
ся узор из ямок, несколько напоминающий орнаменты деснин-
ских городищ. На городище у д. Лукесы на р. Каспле, притоке
Двины, вместе с такой посудой была найдена обломанная
бронзовая булавка, относящаяся несомненно к I тысячелетию
до н. э.1 2 Среди костей животных, встреченных на городищах,
преобладают остатки домашнего скота, а именно коровы и
свиньи. Реже встречаются кости лошади и мелкого рогатого
скота.
Городища верхнеднепровского характера, принадлежавшие
северо-западной группе раннеславянских племен, известны так-
же и за пределами бассейна Днепра, к востоку от него, в верх-
нем течении Оки и на Верхней Волге.
Гооодище у с. Гремячего на Оке, исследованное в 1898 г.
Н. И. Булычевым, дало материал верхнеднепровского характе-
ра 3. Глиняная посуда этого городища в верхней части укра-
шена несколькими узорами из круглых и иных ямок. Такие же
точно культурные остатки найдены и на других верхнеокских
городищах I тысячелетия до н. э. и начала н. э. Ниже устья
реки Угры, там, где Ока меняет направление своего течения с
северного на восточное, городища с остатками культуры верх-
неднепровского типа уже не встречаются.
Несколько иную картину рисуют материалы Верхнего По-
волжья. Остатки культуры верхнеднепровского облика имеются
там далеко не на всех, а лишь на некоторых городищах. При
этом более или менее в чистом виде они выступают только на
древнейших городищах, относящихся к середине I тысячелетия
до н. э. В более позднее время, судя по имеющимся данным,
элементы верхнеднепровской культуры выступают на городи-
щах Верхнего Поволжья в сочетании с элементами культуры
более восточных племен.
Из древнейших городищ Верхнего Поволжья с остатками
культуры верхнеднепровского облика укажем городище у
с. Городок и у с. Городище, исследованные автором в 1935—
1937 гг.4. В нижних слоях этих городищ большой процент гли-
1 «Працы археолопчнай камисН Беларуска! Акад. Навук>, т. II,
стр. 322—324.
2 Там же, стр. 331—334.
3 Н. И. Булычев. Журнал раскопок 1898 г. по берегам Оки. М.,
1899.
4 П. Н. Третьяков. К истории племен Верхнего Поволжья в
I тыс. и. э., МИА СССР, вып. 5, 1941, стр. 22—27; 101—107.
so
няной посуды не имел никакой орнаментации, за исключением
ямочных вдавлений вдоль горловины сосудов (рис. 19). Осо-
бенностью керамики указанных городищ, отличающей ее от
Рис. 19. Глиняная посуда верхнеднепровского характера из городищ
верхнего течения Волги.
верхнеднепровской, являются сосуды с веревочными отпечат-
ками в верхней части, что было свойственно всем древнейшим
городищам волго-окского междуречья.
Таким образом, можно высказать предположение, что на
Верхнюю Волгу проникали лишь отдельные группы ранне-
славянского населения.
з
К северо-западу, северу и востоку от области расселения
i верхнеднепровских раннеславянских племен в I тысячелетии
91
до н. э. обитали, как уже указывалось, древние лето-литовские
и финно-угорские племена.
Область восточных лето-литовских племен определяется
по материалам городищ со своеобразной штрихованной глиня-
ной посудой, из которых наиболее исследованным является
Бандеровское городище около Минска1. На востоке террито->
рия этой группы местами заходила за Днепр и достигала тече-
ния Сожа, отсюда ее граница шла на юго-запад, повидимому,
по водоразделу между Березиной и Припятью и дальше куда-
то к бассейну Немана. На севере в пределы области этих пле-
мен включалась, повидимому, область многочисленных озер,
лежащих по обе стороны среднего течения Западной Двины.
Городища этого характера известны также в юго-восточных
областях Литвы, в частности, по течению р. Вилии 1 2, а также-
на территории Латвии3. Очень возможно, что в дальнейшем
обширная группа племен, оставивших эти городища, распа-
дается на ряд более мелких подразделений.
Племена, занимавшие очерченную область, отличались от
верхнеднепровских раннеславянских племен. Их культура была
более отсталой. Охота и рыболовство играли здесь значительно-
большую роль, чем в других местах. На городищах в большом
числе встречаются разнообразные костяные орудия: наконеч-
ники стрел, гарпуны, острия. Но железная металлургия, земле-
делие и скотоводство были уже хорошо знакомы их обитате-
лям, составляя основу экономики (рис. 20). Особенно харак-
терна глиняная посуда этих городищ. Плоскодонные сосуды
баночной формы по поверхности были покрыты грубой штри-
ховкой, а в верхней части имели узоры из разнообразных ямоч-
ных вдавлений и защипов Древнейшие городища с такими на-
ходками относятся несомненно к I тысячелетию до н. э. О том,
что эта культура сохраняла свои характерные черты и в начале •
нашей эры, говорят материалы нижнего слоя Банцеровского
городища, где найдена арбалетовидная фибула рубежа н. э.4,
и материалы городищ по Вилии, обследованных Л. Крживиц-
ким, откуда происходят римские монеты времен Марка Авре-
лия (161—180 г. н. э.).
1 «Працы археолепчнай xaMicii Беларуска! Акад. Навук>, т. II, 1930,.
стр. 336.
2 Л. Крживицкий. Последние моменты неолитической эпохи в
Литве.— «Сборник в честь семидесятилетия Д. Н. Анучина». М., 1913;
Ф. В. Покровский. К исследованию бассейна Вилии в археологиче-
ском отношении, «Труды X АС», т. I.
3 Е. Snore. Dignajas pilskalns, «Senatne un Maksla», IV, Riga,
1939; F. В a 1 о о d i s. Jersika. Riga, 1940, табл. I; Ed. Sturms. Sarnates
purva mitnes, «Senatne un Maksla», I, Riga, 1940.
4 Л. Крживицкий. Последние моменты неолитической эпохи в*
Литве... стр. 301—307.
92
Рис. 20. Обломки глиняных сосудов, покрытых штриховкой, железные
булавка, серп и кривой нож, глиняное прясло и грузик из городища
«Подгай» в верхнем течении Западной Двины.
Раскопки Я. В. Станкевич.
К северу и востоку от Поднепровья в бассейне Верхней и
Средней Волги и по течению Оки находилась область поволж-
ских финно-угорских племен, известных по городищам с так
называемой сетчатой или текстильной керамикой (покрытой
отпечатками ткани). В археологической литературе они часто
называются дьяковскими по названию городища у с. Дьякова
под Москвой.
Культура населения этой обширной области отличалась
значительным однообразием. В районе Валдайской возвышен-
ности, на Волге и на Оке, на городищах встречаются одинако-
вые железные изделия, близкая по орнаменту и способу изго-
товления глиняная посуда, одни и те же своеобразные
предметы неизвестного назначения — так называемые «грузики
дьякова типа» и т. д. (рис. 21). Среди костных остатков даже
наиболее древних городищ преобладают кости домашних жи-
вотных — лошади и коровы, что указывает на своеобразный
характер скотоводства, иной, чем на Днепре, где кости лошади
встречаются очень редко !.
Несмотря на наличие общих черт, связывающих древних
обитателей бассейна Верхней Волги и Оки в одно целое, вну-
три этой обширной племенной группы наблюдались и некото-
рые локальные отличия. Она распадалась на более мелкие
группы, состав и границы которых могут быть намечены лишь
приблизительно. Остатки поселений с сетчатой керамикой из-
вестны также севернее и западнее Валдайской возвышенно-
сти — на территории Ленинградской обл., Южной Карелии и
Финляндии и, наконец, Эстонии1 2. Дальнейшие исследования
внесут, следовательно, в нашу карту известные коррективы.
На городищах в бассейне Оки были встречены остатки
полуземляных жилищ всегда круглой формы, сохраняющих
черты местных построек эпохи неолита. На Старшем Кашир-
ском городище были открыты остатки не менее чем 22 таких
жилищ-землянок, диаметром от 4,5 до 7 м, глубиной до 1,35 м,
перекрытых когда-то коническими крышами. Уже в самых
нижних слоях городища встречены железные изделия. На го-
родище найдены два железных топора примитивной формы,
ножи, шилья, а также один серп. Встречено несколько камен-
ных зернотерок (рис. 21).
1 Данные о костных остатках, происходящих из древнейших волго-
окских городищ, даны в следующих публикациях: В. А. Городцов.
Старшее Каширское городище, ИГАИМК, 86, 1934, стр. 104; П. Н. Тре-
тьяков. К истории племен Верхнего Поволжья, МИА СССР, 1941,
№ 5, стр. 104, 106; В. И. Бибикова. Фауна Пекуновского городища,
МИА СССР, № 13, 1950; К. С. Алексашина. Остатки фауны с не-
которых городищ Верхнего Поволжья, МИА СССР, № 1В, 1950.
2 R. Indreko. Asva linnus — acula, Muistse Eesti linnused. Tartus,
1939, стр. 34.
94
Рис. 21. Железные тспор, нож, серп и наконечник стрелы, "костяные
рукоятки ножей, гарпуны и булавка, бронзовая булавка, грузики и льячек
из глины, сосуд с «сетчатым» или «текстильным» орнаментом и ручная
зернотерка из камня из древнейших городищ Волго-Окского бассейна.
В области междуречья Волги и Оки жилищем служили,
повидимому, не круглые, а прямоугольные землянки. Их остат-
ки встречены на Минском и Городищенском городищах около
Костромы Ч В культуре местных племен сказывается близость
к племенам Заволжья, известным по так называемым «косте-
носным» городищам Прикамья и Поветлужья1 2.
В ВерхнехМ Поволжье древние городища не имели перво-
начально валов, а были обведены лишь рвами. Для более
поздних городищ установлены факты подсыпания площадки и
укрепления ее с помощью двух или трех рвов и невысоких
валов между ними. Несмотря на неоднократные раскопки, ни
на одном из верхневолжских городищ не найдено следов
жилищ-землянок. Жилищем служили здесь наземные построй-
ки, следы которых обнаружены на «Топорке», на городищах
Грехорученском, Городищенском и других. Это сближает верх-
неволжские городища с древними городищами Смоленщины.
Керамика верхневолжских племен удерживала в орнаментации
некоторые архаичные черты, свойственные местным племенам
эпохи бронзы, что делало посуду более разнообразной и на-
рядной. Чаще, чем на Оке, здесь встречались различные костя-
ные изделия, что также говорит об известной отсталости верхне-
волжских племен по сравнению с их южными соседями 3.
Городища Валдайской возвышенности, известные по рас-
копкам на озерах Кафтинском4, Бологом5, Тубос6 и по
р. Мете, незначительно отличаются от верхневолжских, и вы-
деление их в качестве особой группы не является бесспорным.
В нижнем течении Оки и южнее — по Цне, Мокше, а также
в прилегающих областях Западного Поволжья выделяется
большая группа древних племен, обрисованная городищами с
так называемой «рогожной керамикой». В. А. Городцов назы-
вал их Городецкими по имени исследованного им городища
у с. Городец на Оке, около г. Спасска 7. В настоящее время
древнейшие городища этой области почти не изучены. Изве-
1 П. Н. Третьяков. К истории племен Верхнего Поволжья в
I тысячелетии н. э., МИА СССР, 1941, № 5, стр. 42.
2 Там же, стр. 30.
3 П. Н. Третьяков. К истории племен Верхнего Поволжья в
I тысячелетии н. э., /МИА СССР, 19411, № 5, стр. 22 и сл.; его же.
Древнейшие городища Верхнего Поволжья, СА, IX, 1947; О. Н. Бадер.
Древние городища на Верхней Волге, МИА СССР, 1950. № 13.
4 Н. К. Рерих. Археологические заметки, ЗОРСА, VII, вып. 2,
стр. 235.
5 Археологические исследования в РСФСР в 1934—1936 гг. Изд. АН
СССР. 1941, стр. 69—70.
6 П. Н. Третьяков. К истории доклассового общества Верхнего
Поволжья, ИГАИМК, вып. 106, 1935, стр. 149—150.
7 В. А. Городцов. Результаты археологических исследований
1898 г., «Археолог, известия и заметки», т. VII, 1899, № 6—7.
96
стно, однако, что по составу находок и по характеру жилищ —
прямоугольных в плане землянок, они очень близки к волго-
окским. В культуре оставившего их населения сказывалась бли-
зость степных областей Поволжья. Возможно, что наиболее
южные из племен, оставивших эти городища, жившие в лесах
вдоль границы степей между Доном и Волгой по соседству с
сарматами (савроматами), были известны в Скифии под име-
нем будинов. Последние, как сообщает Геродот, говорили на
особом языке, жили в местности, покрытой разнообразным ле-
сом, ловили выдр и бобров Предполагают, что обитатели Го-
родецких городищ являются непосредственными предками мор-
довских племен, область которых они как раз и занимают.
По другую сторону Волги на Каме и на Ветлуге. в I тыся-
челетии до н. э. обитали племена с иной своеобразной культу-
рой, хорошо известные по материалам ананьинских и раннепья-
ноборских могильников и соответствующих им, так называе-
мых «костеносных городищ». Предполагают; что именно эти
восточные финно-угорские племена могли быть известны Геро-
доту под наименованием фиссагетов или иирков. Они жили, по
Геродоту, в лесах и занимались, как и будины, охотой 2. На
городищах и в могильниках Прикамья постоянно встречаются
скифские вещи: бронзовые наконечники стрел, железное ору-
жие, различные украшения. Далекое Прикамье было связано,
следовательно, со скифским миром, являясь, вероятно, источни-
ком пушнины.
СЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА НА РУБЕЖЕ
И В НАЧАЛЕ Н. Э.
В последние века до н. э. историческая жизнь Средней и
Восточной Европы вновь подверглась значительным переменам.
Исчезли с исторической сцены старые племена, известные Геро-
доту и его современникам. Прервались традиции в области
быта\^ культуры, создававшиеся и хранившиеся в течение пре-
дыдуь^х столетий. Казалось бы, что на территории Средней и
Восточ ой Европы появились новые обитатели, ничем не свя-
занные \населением предшествующей эпохи.
В Се. оном Причерноморье — на Днестре, Южном Буге и
Среднем чепре развитие культуры племен скифской поры
завершалось в продолжение одного-двух столетий. В III—II вв.
1 Геродот, IV, 109.
1 Г е р о д о т, IV, 22.
7 П. Н. Третьяком
9?
до н. э. были воздвигнуты последние, наиболее поздние скиф-
ские курганы. В это же время запустели городища земледель-
ческих племен. Лишь в Крыму, там, где находился центр скиф-
ской «державы», и в некоторых других приморских областях
скифы удержались до первых столетий н. э. Вскоре и само наи-
менование— скифы было забыто современниками, или же
сохранялось ими лишь по традиции для обозначения других
причерноморских племен, имевших другие собственные имена
и иную культуру, значительно отличавшуюся от культуры пле-
мен скифского времени.
Такая же картина наблюдалась в среде населения Средней
Европы. Лужицкие раннеславянские племена, свыше тысячи
лет жившие в бассейне Одера и Вислы, за короткий срок будто
бы куда-то исчезли. Прекратилась жизнь на многочисленных
лужицких городищах. Начиная с рубежа н. э., не известны
ни лужицкие «поля погребений», ни другие следы их жизни и
культуры. Их сменили племена с культурой другого облика.
Меньше всего изменений в указанный период произошло в
жизни верхнеднепровских славянских племен. Они продолжали
жить на своих старых городищах, сохраняя и совершенствуя
традиции быта и культуры, возникшие в начале и середине
I тысячелетия до н. э.
Буржуазная наука, рассматривая исторические перемены
последних веков до н. э., наблюдаемые в Восточной и Средней
Европе, пыталась объяснить их причинами чисто внешнего
порядка — вторжением извне новых племен и новой общеполи-
тической обстановкой.
Действительно, в III—II вв. до н. э. в пределы Восточной
Скифии из-за Дона продвинулись сарматские кочевые племена:
языги, роксоланы, сираки, аорсы. Они разрушили скифское
политическое образование и установили свою гегемонию над
значительной частью скифской территории не только в области
степей, но и за их пределами. Под натиском сарматов часть
кочевых скифов двинулась к югу в пределы Таврического
полуострова. Основная же масса кочевнического скифского
населения была подчинена пришельцами-сарматами, культура
и язык которых были близки культуре и языку кочевых ски-
фов, на что указывал еще Геродот1.
Вторжение сарматов отразилось на судьбах так же и зем-
ледельческих племен Западной Скифии. Повидимому, значи-
тельная часть земледельческих племен была подчинена при-
шельцами и включена в состав их обширного политического
объединения. Область древней Скифии с этого времени стала
именоваться Сарматией.
1 Геродот, IV. 117
98
В эти же столетия новая политическая обстановка сложи-
лась и на юго-западных границах скифских земель. Еще в
конце IV в. до н. э. за Дунаем в среде дако-фракийских пле-
мен возникло первое объединение государственного характе-
ра — царство Лизимаха, за которым последовал ряд других
государственных образований, часто весьма эфемерных, но
вовлекавших в свою орбиту соседние племена. В начале III в.
до н. э. в области Северо-Западного Причерноморья и Север-
ного Прикарпатья выступили бастарны и галаты. В I в. до н. э.
в Причерноморье вторглись геты — одно из крупнейших и силь-
нейших фракийских или дако-фракийских племенных объеди-
нений Северо-Западного Причерноморья. Отряды гетов под
предводительством царя Бурвисты захватили Ольвию и под-
вергли ее страшному опустошению, от которого город долгие
годы не мог оправиться.
Польские и чехословацкие археологи, отрицающие в насто-
ящее время старые представления об уходе лужицких племен
со своей территории на юг, полагают, что исчезновение этих
племен точно так же следует объяснять вражескими вторжени-
ями извне. Первоначально лужицкие племена подвергались
неоднократным нападениям со стороны скифов, якобы разру-
шавших лужицкие укрепления и подчинявших себе местное
население. Позднее на лужицкую территорию вторглись кель-
ты, захватившие значительную часть лужицких земель на
юго-западе. В это же время другие лужицкие племена пали
жертвой вторгшихся на их землю обитателей Поморья, жив-
ших к западу от устья Вислы и принесших с собой погребения
с так называемыми «лицевыми урнами». Поморские племена
являлись одной из северных локальных групп позднелужицкого
населения. Немецкие археологи без какого-либо основания
пытались усматривать в них одно из племен восточных гер-
манцев, завоевавших лужицкую территорию. Некоторые поль-
ские слависты видят в поморянах племя венедов, упоминае-
мое в известиях латинских авторов начала н. э., а возможно,
известных еще и Геродоту под именем энетов
На ход исторической жизни Восточной и Средней Европы в
начале н. э. не могла не оказать серьезного влияния также и
новая политическая и экономическая обстановка в Средизем-
номорье и на берегах Черного моря. Римская империя распро-
странила в этот период свою власть далеко на восток. Дакия
и причерноморские города вскоре оказались вовлеченными в
сферу римской политики. Возникли новые пути экономических
связей Юга со странами Восточной и Средней Европы.
1 Т. Lehr-Splawifiski. О pierwotnych Wenetach, «Inter Arma»,
Krakdw, 1946.
99
7
В городах Северного Причерноморья наблюдалось значитель-
ное оживление1. В большом количестве начал разрабатывать-
ся и вывозиться на юг прибалтийский янтарь. Римская монета
получила широкое распространение среди населения не
только южных, но и некоторых северных областей Средней
и .Восточной Европы. Вместе с монетой распространились
в местной среде предметы убора и украшения южных
форм.
Наконец, огромное значение в истории Европы имела раз-
вернувшаяся с конца I тысячелетия до н. э. и все усиливаю-
щаяся борьба европейских племен с Римской империей. В ней
участвовали крымские скифы и сарматские племена Северного
Причерноморья, сыгравшие, в частности, значительную роль в
борьбе понтийского царя Митридата с Римом, фракийские,
дакийские, кельтские, германские, славянские и многие другие
племена.
Было бы, однако, большой ошибкой считать, что. все указан-
ные выше перемены в среде племен Восточной и Средней
Европы явились следствием только лишь внешних условий —
передвижения соседних племен и новой политической и эконо-
мической обстановки. Эти новые исторические условия нужно
рассматривать в тесной связи с теми изменениями, которые
наблюдались в это время в экономике и общественно-политиче-
ской жизни самих местных племен и в ходе которых складыва-
лись новые формы быта и культуры. Более того, именно этим,
внутренним социально-экономическим процессом были обуслов-
лены в значительной мере и передвижения племен и новые
взаимоотношения между племенами Восточной и Средней
Европы, с одной стороны, и римским миром — с другой.
Выше уже шла речь о том, что племена Северного Причер-
номорья в течение I тысячелетия до н. э. достигли порога клас-
сового общества и государственности. Более энергично этот
процесс протекал на скифском юге, особенно среди кочевников,
захватывая, однако, и земледельческое население. В более
северных областях как во времена Геродота, так и позднее
продолжал сохраняться родо-племенной строй. Здесь жили
старые традиции в области быта и культуры. Следует думать,
однако, что к концу I тысячелетия до н. э. развитие первобыт-
но-общинного строя в границах карты Геродота подошло к
своему завершению не только на юге, но и в северных, в том
числе и в славянских областях. Разрушались старые родовые
и племенные связи. Уходила в прошлое и культура скифской
поры, своими истоками тесно связанная с первобытным строем,
1 В. Ф Гайдукевич. Боспорсксю царство. М.—Л., 1949, стр: 320
и сл.
100
с хозяйством, социальными отношениями и мировоззрением
раннего «железного века>. На смену ей пришла другая
культура, созданная новыми социально-экономическими усло-
виями.
Этнографическая картина Северного Причерноморья, изве-
стная Геродоту, начала разрушаться отнюдь не в результате
вторжения сарматов или гетов, а с того времени, когда среди
скифских племен, достигших первой ступени государственной
жизни и образовавших в IV в. до н. э. свое первое царство,
возникло настойчивое стремление подчинить себе причерномор-
ские города. Мирные взаимоотношения Ольвии, Боспора и
Херсонеса со скифскими племенами, окрепшими в социальном
и политическом отношении, с этого времени сменились почти
непрерывными войнами. Появившиеся через несколько десяти-
летий сарматы отнюдь не оказали решающего влияния на
жизнь, быт и культуру местных племен, особенно тех из них,
которые обитали по периферии Западной Скифии. Как пока-
зывают археологические исследования, численность собственно
сарматов вне пределов Южного Приуралья и Поволжья не
была особенно значительной. Они сосредоточивались в области
Северного Кавказа и Приазовья и, повидимому, лишь отдель-
ными группами кочевали в Приднепровье и к западу от него
В свете этих данных, представление о том, что вся Скифия
была якобы уничтожена или разогнана в разные стороны хлы-
нувшими из-за Дона массами кочевников-сарматов, оказы-
вается несостоятельным. Древняя Скифия стала именоваться
Сарматией отнюдь не потому, что повсюду в ее пределах
произошли серьезные изменения в этническом составе населе-
ния, а потому, что в степных областях, ближайших к причер-
номорским городам, сарматы выдвинулись на первое место
в политическом и военном отношении.
Серьезные коррективы необходимо внести так же и в
господствующие вплоть до настоящего времени в поль-
ской археологической литературе представления об исчез-
новении лужицких племен якобы в результате враже-
ских — скифских, кельтских и поморских — вторжений и
завоеваний.
Некоторые исследователи указывали, что кельтские племена
на территории Чехии следует рассматривать в качестве по-
томков местных лужицких племен. Как и в других соседних
областях, известная археологам культура кельтского (латен-
ского) облика возникла здесь в итоге развития ремесла, в
частности, появления гончарного круга и других явлений
1 К. Ф. Смирнов. О погребениях роксолан, ВДИ, 1, 1948.
101
в быту, свойственных уже не первобытно-общинному строю, а
нарождающемуся классовому обществу. Распространение кельт-
ской культуры представляло собой явление не только этниче-
ского порядка. Это был процесс объединения вокруг более
передового в социально-экономическом и политическом отно-
шении кельтского ядра различных лужицких, иллирийских,
дакийских и других племен, порывающих с первобытными
формами жизни.
Таким образом, кельтское «завоевание> южной части лу-
жицких земель представляло собой, повидимому, явление весь-
ма сложное, сочетавшее процесс внутренней социально-эко-
номической перестройки с вовлечением местного населения в
орбиту кельтских политических образований. К такому выводу
пришел, в частности, и лучший знаток лужицких племен в
Чехословакии проф. Я. Филип, полагающий, что в кельтское
время местное раннеславянское население продолжало жить
на своих старых землях, скрываясь под покровом кельтской
(латенской) культуры!. Интересно привести здесь также и
мнение И. Косшевского, который утверждает, что кельтская
культура начала распространяться среди лужицкого населения
отнюдь не в период наибольшего политического могущества
кельтов в Средней Европе, а уже после того, как их могуще-
ство пало, т. е. с I в. до н. э.2
Несколько иначе обстояло, повидимому, дело в северных и
центральных областях, где появились поморские племена,
представлявшие собой, как указано выше, одну из северных
групп лужицкого населения. Очень возможно, что здесь, в об-
становке распада старых племенных образований, действи-
тельно имело место продвижение племен к югу, что, однако,
не могло привести к полному исчезновению старого населе-
ния в занятых северянами областях. Это передвижение в
лужицкой среде было, повидимому, в этот период не един-
ственным.
Польские археологи указывают, что в последние века до н. э.
в междуречье Одера и Вислы, а также на Буге, вплоть до его
верховьев, появляются так называемые подколпачные погребе-
ния, известные в лужицкое время лишь на Средней Эльбе, в
Силезии и изредка в Поморье3. Возможно, что здесь следует
видеть следы передвижений, идущих в направлении с запада
на восток.
1 J. Filip. Указ, соч., стр.
2J. Kostrzewski. Od
стр. 300.
3J. Kostrzewski. Указ.
61.
mezolitu do okresu w^drowek ludow...
соч., стр. 296—298.
102
ЭТНИЧЕСКАЯ КАРТА СРЕДНЕЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
В ПЕРВЫХ ВЕКАХ н. э.
1
В итоге обрисованных выше исторических преобразований
в обстановке разнообразных политических комбинаций и не-
прекращающихся войн сложилась новая политическая и этни-
ческая карта Средней и Восточной Европы, которую рисуют
в своих трудах авторы I—II вв. н. э. (рис. 22).
Рис. 22. Основные группы племен Восточной и Средней Европы
на рубеже и в начале н. э. по историческим данным.
Области, лежащие к северу от Черного моря, Карпатских
гор и Дуная, в то время разделялись географами на две части:
на Сарматию и Германию. Границей между ними служили
течение Вислы и Сарматские горы (Малые Карпаты). Населе-
ние Сарматии, писал знаменитый римский географ II в. н. э.
Птолемей, составляли «большие» племена и «малые» племена,
частью самостоятельные, частью же входившие в состав пер-
вых. Если перечислить «большие» племена, указанные в «Гео-
графии» Птолемея, следуя с востока на запад, то первыми
должны быть названы многочисленные сарматские племена:
амаксобии, живущие в повозках, и другие сарматские племе-
на, обитавшие к северу от Азовского моря, по Дону и Волге;
далее где-то здесь же жили языги, вероятно также сарматы-
кочевники, и, наконец, роксоланы, обитавшие на широких
’03
пространствах от Меотиды до Поднепровья, а возможно, и даль-
ше на запад, в междуречье Днестра и Днепра, где жили еще
и алано-скифы !.
На запад от роксоланов лежали земли «большого» племе-
ни бастернов (бастарнов), охватывающие Северное и Северо-
Восточное Прикарпатье. Одним из бастарнских племен были
певкины, жившие в устье Дуная. В буржуазной литературе
бастарны обычно рассматриваются как германское племя,
основанием чего является «Естественная история» римского
географа I в. н. э. Плиния Старшего, где бастарны представ-
лены как пятая группа германских племен1 2. Однако другие
древние авторы, современники Плиния, высказывают о ба-
стернах (бастарнах) иные соображения. В «Географии» Стра-
бона, жившего на рубеже н. э., бастарны лишь предположи-
тельно включаются в число германских племен3. Тит Ливий
сближает их с кельтами, указывая на сходство бастарнов по
языку и обычаям со скордисками4 *. «Я сомневаюсь, причис-
лить ли племена певкинов, венедов и финнов к германцам
^или к сарматам,— пишет крупнейший римский историк конца
ЭД Н. э. Тацит в своей «Германии» (Germania),— хотя пев-
кины, которых некоторые называют бастарнами, в отношении
языка, одежды, поселений и жилищ сходны с германцами».
Но далее он пишет, что и венедов, т. е. заведомо не герман-
цев, следует причислить скорее к германцам, так как они жи-
вут оседло, отличаясь от сарматов-кочевников6. Многие дру-
гие древние авторы описывают бастарнов всегда наряду с
фракийскими племенами, никогда не указывая на их герман-
ское происхождение. И есть все основания полагать, что ба-
старны являлись по происхождению одним из дако-фракий-
ских племен, испытавших на себе сильное кельтское воздей-
ствие, чему подвергались в этот период многие племена Север-
ного и Северо-Западного Прикарпатья6.
Наконец, еще одним, «большим» племенем Сарматии, пред-
ставляющим для нас наибольший интерес, являлось племя
венедов, обитавших, как сообщает Птолемей, к северу от ба-
старнов «по Венедскому заливу», т. е. по побережью Бал-
тийского моря. Но так как в представлении Птолемея Бал-
тийское море было гораздо ближе к Карпатам, чем на самом
деле, то местом поселения венедов следует считать бассейн
1 Птолемей, III, 5.
2 Плиний. Естественная история. IV, 81, 100.
3 Страбон, VII, 3, 2, 17.
4 Тит Ливий. История от основания города, X, 57.
6 Тацит. Германия, 46.
• М. А. Тиханова. Культура западных областей Украины в пер-
вом веке н. э., МИА СССР, вып. 6, 1941, стр. 2711—273; А. Д. Удаль-
цов. Племена Европейской Сарматии. СЭ, 1946, № 2, стр. 46—46.
104
Вислы и его широкую периферию. Именно в этих местах ло-
кализовали венедов Плиний и Тацит. Первый из них связы-
вал венедов с территорией, лежащей западнее Вислы ь, второй
же располагал их между певкинами (бастарнами) и финнами,
т. е., повидимому, на восток от Вислы2. Именно так локали-
зует венедов в итоге своих исследований А. Д. Удальцов3.
В так называемых Певтингеровых дорожных таблицах, ориги-
нал которых восходит к первым годам н. э., венеды упоми-
наются два раза: во-первых, по соседству с бастарнами и, во-
вторых, рядом с гетами и даками. Иными словами, они до-
стигали на юге Северного Прикарпатья.
Наш особый интерес к венедам (венетам) объясняется тем,
что историк VI в. Иордан, точно так же локализовавший ве-
недов в бассейне Вислы, называет их предками славян —
склавинов и антов. Соответствующий отрывок из «Готики»
Иордана будет приведен ниже. Как известно, наименование
венеды (венеты) сохранилось в последующее время для обо-
значения славян у немцев (Wenden, Winden) и финнов
(venaja, vene, venea). Известия о венедах (венетах), появляю-
щиеся у латинских авторов с I в. н. э. и локализующие венедов
как раз на той самой территории, где обитали лужицкие и близ-
кие им племена, являются первыми известиями о славянах в
сочинениях древних авторов.
К западу от венедов в первые века н. э. обитали древние
германские племена, занимавшие обширные пространства
между Одером и Рейном. Среди германских племен, особен-
но в более южных областях, были вкраплены отдельные кельт-
ские, фракийские, иллирийские и, несомненно, другие, в том
числе и родственные венедам племена.
За последнее время в советской и польской литературе
было высказано предположение, встречавшееся в науке и
раньше, что жители древней Лузации — лугийские племена,
которые в буржуазной историографии обычно считаются гер-
манцами, в действительности, являлись племенами, родствен-
ными венедам4. Действительно, лугии не упоминаются в
перечне германских племен у Плиния; в Певтенгеровых табли-
цах они названы лугиями-сарматами, а у других авторов ча-
сто фигурируют как враги германцев-свевов. Все это позво-
ляет отделить их от группы германских племен. Но основным
аргументом, доказывающим близость лугиев к венедским
1 Плиний, IV, 97.
2 Т а цит. Германия, 46.
3 А. Д. Удальцов. Основные вопросы этногенеза славян.— Сб. «Со-
ветская этнография»,- VI—VII, 1947.
4 А. Д. Удальцов. Основные вопросы этногенеза славян.— Сб.
«Советская этнография»,VI—VII, 1947,стр.9—11; Т. Lehr-SplawifiskL
О starozytnych Lugiach. «Slawia Antiqua», I, Poznan, 1948.
105
племенам, являются археологические данные — их местонахож-
дение в пределах старой лужицкой территории. По мнению
А. Д. Удальцова, в число родственных венедам племен сле-
дует включить не только лугиев, но, быть может, и их север-
ных соседей — ругиев, обитавших по балтийскому побережью.
Что касается многочисленных малых племен, обитавших
в Восточной и Средней Европе между собственно сарматски-
ми племенами и Германией, то в отношении их трудно ска-
зать что-либо определенное. Одни из них должны были вхо-
дить в состав венедов или лугиев, другие являлись,
вероятно, лето-литовцами, третьи — германцами. По мнению
А. Д. Удальцова, малыми племенами венедской группы были
карбоны (карвоны), которых он помещает в верхнем течении
Днепра и сближает с позднейшими кривичами, савары, воз-
можно, позднейшие северяне, боруски, помещаемые в Среднем
Поднепровье, булоны на Висле, ставаны на Западном Буге
и другие >.
Где-то, повидимому, к северу от Карпат жили суобены —
суовены (EouoSvpwi)1 2, рассматриваемые многими авторами,
в том числе и А. Д. Удальцовым, в качестве славян 3. Если
это предположение отвечает действительности, то здесь мы
имеем первое в истории упоминание названия славян.
Германскими племенами, обитавшими на территории Сар-
матии вблизи устья Вислы, были готы или готоны, переселив-
шиеся сюда с запада или же с севера — с острова Готланд.
2
Этническая картина Северного Причерноморья, нарисо-
ванная Геродотом, как мы видели выше, в основных чертах
соответствует археологическим данным. Сравнительно более
полная и конкретная карта племен и племенных групп пер-
вых веков н. э., составленная Птолемеем и отраженная в тру-
дах его современников, должна получить еще более отчетли-
вую археологическую характеристику. Так оно в действитель-
ности и получается. Карта Птолемея и археологические данные
вполне соответствуют друг другу. Имеются, однако, между ними
и некоторые расхождения (рис. 23). Древние авторы говорят
о многочисленных племенах как будто бы различного этниче-
ского облика и происхождения, тогда как археологические
данные приводят к мысли, что население Восточной и Сред-
ней Европы в первых веках н. э. отнюдь не являлось таким
пестрым, как это представляется на основании известий древ-
1 А. Д. Удальцов. Племена Европейской Сарматки, СЭ, 1946,
№ 2, стр. 48 и сл.
2 Птолемей, VI, 14.
3 А. Д. Удальцов. Указ, соч., стр. 45 и 48—49.
106
них авторов. В свете материалов археологии становится оче-
видным, что на рубеже и в начале н. э. на широких про-
странствах в бассейне Днестра, в Прикарпатье, на Среднем
Днепре и в поречье Вислы и Одера, там, где в предыдущий
период находились поселения древних раннеславянских пле-
мен — носителей лужицкой культуры и племен, входивших в
состав Геродотовой Скифии, а по известиям авторов первых
В» ШПП1<
| А Д je I % + |7 |g o°g|8 I
Рис. 23. Основные группы племен Восточной и Средней Европы на рубе-
же и в начале н. э. по археологическим данным.
1 — раннеславянские племена*, 2 — лето-литовцы; 3 — германские племена; 4 —кельтские
племена; 5—иллирийские-племена; 6 — дакийские и фракийские племена; 7 алано-
скифо-сарматские племена; 8 — финно-угорские племена; 9 — направление крупных
передвижений племен.
веков н. э. выступают бастарны, некоторые кельтскиё, фра-
кийские и дакийские племена, а также венеды, лугии и мно-
гие другие, в действительности постоянно жило население с
более или менее однородной культурой. Оно оставило харак-
терные погребальные памятники — «поля погребений» или
«поля погребальных урн» и соответствующие им места посе-
лений. Это население составляло две близкие друг к другу
племенные группы, на культуре которых в более южных обла-
стях временами сказывалось влияние римской провинции.
В одну из этих групп входили племена, жившие между
Верхним Днестром и Днепром, а также и несколько далее
107
на восток до верховьев Донца. На севере их поселения рас-
пространялись по Верхнему Поднепровью, заходя на Верхнюю
Оку и кое-где достигая верховьев Волги. В этих племенах
не трудно разглядеть непосредственных потомков раннесла-
вянских племен, составлявших в I тысячелетии до н. э. бли-
жайшее северное и северо-западное окружение Скифии, а
также живших в бассейне Верхнего Днепра. За верховьями
Днестра, в бассейне Верхней и Средней Вислы, а также в
междуречье Вислы и Одера, т. е. в области древних лужиц-
ких племен, лежали земли другой обширной группы племен,
также оставившей «поля погребений». Это были потомки лу-
жицких племен — славянские племена, получившие в польской
археологической литературе наименование пшеворских пле-
мен или племен культуры ямных погребений.
Некоторое несоответствие выводов археологической науки
и известий древних авторов, выявляемое при сравнении приве-
денных выше карт (рис. 22 и 23), объясняется отнюдь не тем,
что археологические данные не отразили якобы правильной
картины, а тем, что Птолемей и его современники на страницах
своих сочинений запечатлели не столько этническую, сколько
политическую картину своего времени, которая не была сво-
бодна при этом от анахронизмов — устарелых сведений, почер-
пнутых из сочинений предшественников. Картина эта была на-
рисована таким образом, что более южные племена — бас-
тарны, геты, кельты и др. как бы заслонили собой обитателей бо-
лее северных областей. В противоположность древним авторам,
археологические данные обрисовывают не политическую, а эт-
ническую картину. Эта картина окончательно сформировалась
и получила вполне законченный вид лишь через два-три столе-
тия после Птолемея. В это время в Восточной и Средней Европе
не было уже известно ни бастарнов, ни гетов, ни кельтов, ни лу-
гиев, ни других многочисленных племен, этническая принад-
лежность которых по сей день остается не совсем ясной. Все
они бесследно исчезли, растворились в славянской среде, из-
давна составлявшей основной этнический массив на Днепре и
Днестре, в бассейне Вислы, на Одере и по верхнему течению
Дуная. В середине I тысячелетия н. э. не только по археологи-
ческим данным, но и по сообщениям древних авторов, в преде-
лах этой обширной области повсюду обитали славянские пле-
мена, известные в Византийской империи под именем антов »
склавинов. «У тех и других один и тот же язык... и по внешнему
виду они не отличаются друг от друга...», они «сходны по
своему образу жизни» и «по своим нравам»,— так писали об ан-
тах и склавинах в VI в. н. э. византийские авторы — Прокопий
Кесарийский и Маврикий Стратег *.
1 Прокопий. Готская война, .III, 14; Маврикий Стратег, XI, Б.
108
Границей между антами и склавинами являлось течение
Днестра. Другими словами, здесь наблюдается полное совпа-
дение исторических и археологических данных, так как именно
Днестр разделял указанные выше две группы племен «полей
погребений» — днепровскую и пшеворскую.
Мысль о том, что «поля погребений» рубежа и начала н. э.
принадлежали древним славянам, была высказана впервые
еще в начале XIX в. Такого взгляда придерживался в 40-х
годах П. И. Шафарик 1 и многие другие чешские и польские
археологи. К такому же выводу пришел в своих археологи-
ческих штудиях В. В. Хвойка1 2, мнение которого поддержал
А. А. Спицын в известной статье «Расселение древне-русских
племен по археологическим данным» 3.
В XIX и начале XX в. археологические памятники были,
однако, исследованы еще далеко не достаточно. В археологи-
ческой литературе господствовало представление о том, что
«поля погребений» относятся лишь к рубежу и первым двум-
трем векам н. э., т. е. ко времени Птолемея. Это представле-
ние поддерживали немецкие буржуазные историки и археоло-
ги, стремившиеся отрицать исконность и древность славянских
поселений на широких пространствах Средней и Восточной
Европы. В «полях погребений» они усматривали следы пребы-
вания фракийских, иллирийских, кельтских или даже герман-
ских племен. В результате вопрос об этнической принадлеж-
ности «полей погребений» в буржуазной науке не получил еди-
ного решения. «Вопрос открыт, в нем много загадочного, и
при теперешнем состоянии наших знаний он не может быть
разрешен в утвердительном смысле»,— писал по этому поводу
четверть века назад Ю. В. Готье4.
В настоящее время вопрос о племенах «полей погребе-
ний» больше уже не является дискуссионным. Как мы увидим
ниже, в результате работ советских, польских и чехословацких
археологов ныне получен новый обширный материал, увязы-
вающий эти племена с раннеславянским населением предше-
ствующих столетий, освещающий различные стороны жизни,
быта и культуры этих племен, позволяющий уточнить грани-
цы их расселения и пересмотреть хронологию. При этом ока-
залось, что верхняя хронологическая граница «полей погребе-
ний» и соответствующих им поселений Отнюдь не ограничи-
вается первыми столетиями н. э. Она поднимается значительно
1 П. И. Шафарик. Славянские древности, I, М.., 1837.
2 В. В. Хвойка. Древние обитатели Среднего Приднепровья, Киев,
1913.
3 ЖМНП, 1899, VIII.
4 Ю. В. Готье. Железный век в Восточной Европе. М,— Л.. 1930,
стр 16.
109
выше, идет во вторую половину I тысячелетия и. э., где
племена «полей погребений» непосредственно смыкаются со
средневековым славянством.
В свете этого обширного материала становится очевидным,
что процесс этнической консолидации, начавшийся в среде
протославянских племен в I тысячелетии до н. э., теперь
приобрел особенную мощность. Как мы увидим ниже, процесс
этот протекал на основе культуры более передовых и сильных
раннеславянских племен южной группы, связанных в прош-
лом со странами Причерноморья. Культура этих более южных
славянских племен на рубеже и в первые века н. э. распро-
странилась далеко на север, смешиваясь с культурой обитав-
шего там славянского населения.
Повидимому подобные явления наблюдались и в обла-
сти языка. Если это так, то диалекты южных племен следует
рассматривать в качестве того общеславянского языка, о су-
ществовании которого в I тысячелетии н. э. говорят языкове-
ды !. Широкое распространение славянского языка в близкой
ему, но пестрой по своим диалектам среде, явилось в то же
время и началом его распада, протекавшего в эпоху средне-
вековья.
Материалы «полей погребений» позволяют установить, что
в конце I тысячелетия до н. э. и в первых веках н. э. славяна-
ми были поглощены и некоторые неславянские племена —
скифские, сарматские, фракийские и другие.
Об этом же говорят и другие данные. Так, современник
Иордана, византийский историк Прокопий Кесарийский, пове-
ствуя о склавинах и антах, указывает, что «в древности оба
эти племени назывались спорами, думаю, потому, что они
жили, занимая страну рассеянно, отдельными поселками»1 2.
Совершенно очевидно, что такое осмысление наименования
споры является совершенно произвольным. Споры — несомнен-
но какое-то племенное имя, причем вряд ли славянского про-
исхождения.
В середине I тысячелетия н. э., когда славянские племена
двинулись к Дунаю, эти области были заняты пестрым насе-
лением: здесь были остатки скифских племен, фракийцы и да-
ки, остатки кельтов и готов. Среди них проживали остатки
сармато-аланского населения, смятого гуннами. При продви-
жении славян к Дунаю это пестрое и многоязычное населе-
ние так же было ассимилировано монолитной славянской
средой. Особенно значительными среди этого населения были
остатки северных дако-фракийских племен — гетов и очевид-
1 А. Мейе. Общеславянский язык. М., 1951
а Прокопий. Готская война. III, 14.
НО
но не случайно во время первых вторжений склавинов и антов
в пределы Византийской империи в 495 и 517 гг., о которых
сообщает хронист VI столетия Марцеллин, склавины и анты
были названы в империи гетами. Феофилакт Симокатта (на-
чало VII в.) утверждал, что геты — это древнейшее наимено-
вание славян
О том, что гето-дакийские племена были поглощены сла-
вянами, говорит и древний славянский фольклор. Одной из
центральных его фигур являлся, как известно, римский импе-
ратор Ульпий Траян, разгромивший в начале II века гето-
дакийские племена в низовьях Дуная. «Веци Трояни», «землю
Трояню» и «тропу Трояню» вспоминал в XII в. неизвестный
творец «Слова о полку Игореве». Это свидетельствует о том, что
гето-дакийские племена в какой-то части вошли в состав
славян.
На юго-западе в этот же период начался процесс ассими-
ляции славянами иллирийских племен, которые отнюдь нельзя
рассматривать в качестве основных предков славян, что пы-
тался сделать не так давно С. П. Толстов1 2. На востоке, в
Среднем Поднепровье, как свидетельствуют археологические
данные, в славянскую среду вливались сармато-аланские эле-
менты, что происходило, повидимому, в результате оседания
некоторой части кочевников среди земледельцев-славян.
СЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА В ПОДНЕПРОВЬЕ
И ПОДНЕСТРОВЬЕ
1
В бассейне Среднего и Верхнего Днепра наиболее ранние
«поля погребений» восходят к последним двум-трем векам
до н. э. Погребенные на этих кладбищах люди по характеру
своей культуры близко напоминали местное раннеславянское
население скифской поры. Обычно они сжигали своих мерт-
вых, помещая остатки сожжения в глиняный сосуд, точно
так же, как это делали некоторые местные племена скифской
поры, с той лишь разницей, что результаты кремации никогда
не погребались в кургане, а всегда на общем погребальном
«поле». Наряду с сожжением в области Среднего Поднепровья
практиковалось и простое захоронение. Параллельное суще-
ствование обоих погребальных обрядов было известно здесь и
в предшествующее скифское время. В наиболее ранних «полях
погребений» Среднего Поднепровья встречается почти такая
1 Феофилакт Симокатта, VII, 2, 5.
’ С. П. Толстов. «Нарпы» и «Волхи» на Дунае, СЭ, № 2, 1948.
111
же глиняная посуда, какая была здесь в употреблении во вре-
мена Геродота.
До недавнего времени в Среднем Поднепровье были из-
вестны всего лишь три-четыре «поля погребений», предше-
ствующих рубежу н. э.1 Из них было исследовано только
одно, находящееся у с. Зарубинцы Киевской обл. В 1899 г.
во время раскопок В. В. Хвойка там было открыто несколько
могил, содержащих остатки трупосожжений, глиняные сосуды
и металлические изделия, в том числе несколько латенских
фибул II в. до н. э. и бронзовых булавок позднескифского
облика1 2 * * * * (рис. 24).
В 1940—1941 гг. ранняя группа «полей погребений» пополни-
лась материалами из раскопок у с. Корчеватого, около Киева,
оказавшимися особенно интересными, так как черты культу-
ры, свойственные местному славянскому населению скифской
эпохи, здесь представлены еще более ярко, чем в Зарубинцах.
Корчеватовское «поле погребений» расположено на высо-
ком правом берегу Днепра. При раскопках там было выявле-
но более 100 могил, из которых подавляющее число содержа-
ло остатки сожжений, помещенные в большинстве случаев в
глиняные урны. В другой, меньшей группе могил найдены ске-
леты или же отдельные человеческие черепа. Как могилы с
сожжениями, так и могилы со скелетами сопровождались
глиняными сосудами. Некоторые из них были поставлены в
могилу с пищей, о чем говорят найденные в них кости овцы
(или козы), свиньи или, реже, коровы и лошади. При погре-
бениях найдены украшения, главным образом фибулы латен-
ского типа, обломки серег, перстень, бусы, наконечник пояса
и другие вещи. Найдены железные ножи, наконечники стрел,
пряслице от веретена и обломок каменной зернотерки. На
основании латенских фибул (рис. 25) автор раскопок И. Са
мойловский определяет время «поля погребений» у с. Корче-
ватого II—I вв. до н. э.8
Особенный интерес среди материалов Корчеватовского «по-
ля» представляет глиняная посуда, часть которой очень близ-
ка посуде местных племен скифского времени. Это сосуды
прубой работы с орнаментом в верхней части, состоящим из
ямочек, нанесенных с наружной или внутренней стороны со-
суда, а так же налепного валика. Другая, более значительная
часть глиняных сосудов из Корчеватовского могильника имеет
1 А. А. Спицын. Поля погребальных урн, СА, X, 1948, стр. 56.
2 В. В. Хвойка. Поля погребений в Среднем Приднепровье, «За-
писки Русского археол. общества», XII (новая серия), СПб., 1901.
стр. 182 и сл.
8 I. Са мойловський. Корчоватський могильник. «Археолог!*»,
т I. КиТв. 1947.
112
Рис. 24. Бронзовые булавки и браслеты и глиняная посуда
из Зарубинецкого могильника II—I вв. до н. э.
8 П. Н. Третьяков
вид высоких горшков черного цвета, покрытых лощением.
Такая же или очень близкая черная лощеная посуда была
встречена в Зарубинецком могильнике, где, кроме горшков^
Рис. 25. Находки из Корчеватовского могильника.
имеются небольшие сосуды с ручками. В некоторых отноше-
ниях эта посуда так же может быть сближена с более древ-
ней местной, однако в ней имеются и некоторые другие черты,
в частности свойственные посуде западных областей —
позднелужицкой и высоцкой.
Полагают также, что западное происхождение имел и по-
гребальный отряд поднепровского населения II—I вв. до н. э.
и последующего времени, представленный в Зарубинецком,
Корчеватовском и других могильниках. «Поля погребений»
Среднего Поднепровья в общих чертах действительно очень
близки лужицким и высоцким могильникам. Не исключая
114
такой возможности, следует тем не менее указать, что бескур-
ганные могильники типа «полей погребений» были представ-
лены в Среднем Поднепровье с древнейших времен. Здесь
известны «поля погребений» эпохи бронзы, а также «поля по-
гребений» с трупосожжениями, относящиеся к I тысячелетию
до н. э. Они были распространены у населения более север-
ных, не столько лесостепных, сколько уже лесных областей
Правобережья, а возможно, и Левобережья и выявлены сей-
час в ряде пунктов Таким образом, этот обряд погребения
отнюдь не являлся здесь новым.
Большой интерес представляют наблюдения В. В. Хвойка,
сделанные в с. Зарубинцах. По его мнению, Зарубинецкое
«поле погребения» имело небольшие курганные насыпи. Если
это действительно так, то можно говорить о постепенном пере-
ходе курганного обряда погребений, широко распространен-
ного у местного населения степных и лесостепных областей, в
бескурганный, что явится еще одним доказательством авто-
хтонности населения, оставившего погребальные «поля».
Кроме «полей погребений» зарубинецкого облика, относя-
щихся к последним векам до н. э. и началу н. э., в области
Среднего Поднепровья обнаружены остатки многочисленных
поселений, принадлежащих тому же населению. По общему
облику они напоминали поселки предшествующей поры. Это
были сравнительно небольшие земледельческие селения, рас-
положенные на берегах рек, иногда на возвышенных местах.
В 1948 г. В. А. Богусевичем было исследовано поселение
зарубинецкого характера на Пилипенковой горе — отроге пра-
вого берега Днепра около Канева. При раскопках обнаруже-
ны остатки наземных жилищ размером приблизительно 4 X 4 м
с печами из глины или камней. Стены жилищ были сделаны из
плетня, обмазанного слоем глины. В жилищах найдены кости
домашних животных, грузила для рыболовных сетей из глины,
железный гарпун и обломки глиняной посуды — местной и при-
возной из причерноморских городов. Последняя позволяет от-
нести поселение к рубежу н. э.
Такие же поселения известны в районе Канева на горе
Московке и на городище у с. Зарубинцы1 2. Ряд пунктов с
остатками таких поселений имеется около Киева, на юг и на
запад от него на Ирпене и на Роси, а также в Левобережье
по Десне и Сейму. Иными словами, зарубинецкие племена
обитали в тех самых местах на Среднем Днепре, которые
выше определялись нами как исконно протославянские
1 Коллекции Института археологии Украинской Академии наук.
2 В. А. Богусевич. Древнейшее славянское поселение на Пили-
пенковой горе. «Труди Кашвського б!огеограф!чного эаповшника», 1950,
№ 8, стр. 5-—10.
115
и славянские. Они являлись непосредственными потомками
местных раннеславянских племен I тысячелетия до н. э.
В первые века н. э. в культуре славянских племен Средне-
го Поднепровья и Поднестровья появились новые черты, сви-
детельствующие о развитии в их среде ремесленных форм
производства, о возросших экономических связях с югом и,
наконец, о поглощении славянской средой иноплеменных скиф-
ских и сарматских элементов.
Глиняная посуда стала изготовляться преимущественно на
гончарном круге. Характер ремесленной продукции приобрели
предметы убора и украшения из бронзы или серебра. Начи-
ная со II в. н. э. в Среднем Поднепровье были в ходу рим-
ские монеты, найденные в тысячах экземпляров, нередко в ви-
де кладов. Появилась стеклянная посуда, привезенная с юга.
Культура этого периода называется Черняховской по имени
«поля погребения» у с. Черняхова на Днепре, к югу от Киева.
Особого развития достигла Черняховская культура в середине
I тысячелетия н. э., в антское время. Она будет охарактеризо-
вана в следующей части книги.
Здесь следует лишь указать, что область Черняховской
культуры, представленной «полями погребения» и остатками
многочисленных поселений, была шире, чем область зарубинец-
ких племен. Черняховские «поля» и поселения известны на
юге и юго-востоке вплоть до низовьев Днепра и поречья Сред-
него Донца. В этих местах они имеют, однако, некоторые осо-
бенности. Так, например, у с. Кантемировки в районе Полта-
вы в окружении остатков культуры, свойственной славянско-
му населению, открыты сарматские курганы, содержащие
вещи, характерные для «полей погребения» Ч Именно эти на-
ходки отражают процесс оседания кочевников в славянской
среде, что не могло не привести к последующей их ассимиля-
ции.
2
Область распространения культуры зарубинецкого харак-
тера, сложившейся у славянских племен в послескифское вре-
мя, не ограничивалась пределами Среднего Поднепровья.
В последние века до н. э. эта культура распространилась да-
леко на север, в бассейн Верхнего Днепра. Там ее границы в
основных чертах совпадали с областью расселения верхнедне-
провских протославянских племен, обрисованных в предыду-
щей главе.
Вследствие каких именно причин среднеднепровская сла-
1 М. Рудинський. Археолопчн! зб1рки Полтавського музею.
Полтава. 1928; его же. Кантемир1вськ1 могилы римсько! доби. «Запи-
ски ВУАН», т. I, КиТв, 1930.
116
вянская культура распространилась на север — в настоящее
время не является ясным. Здесь могли иметь значение воз-
росшие экономические и культурные связи, активная роль в
которых принадлежала среднеднепровскому населению. Воз-
можно, что им сопутствовали отношения политического харак-
тера, в которых господствующее положение принадлежало
опять-таки более южным племенам. Наконец, не исключены и
чисто этнические связи, а именно: продвижение некоторых
среднеднепровских племен на север в период крушения скиф-
ского объединения и появление сарматов на берегах Днепра.
Такое передвижение, впрочем, не могло быть значитель-
ным. Исследования городищ в бассейне Верхнего Днепра по-
зволяют заключить, что на рубеже и в первые века н. э.
здесь продолжало обитать то же самое население, что и рань-
ше. Такие деснинские городища, как Торфель около Брянска ’,
«Благовещенская гора» вблизи Вщижа 1 2 и десятки других, слу-
живших поселениями в начале н. э., имеют и более древние
наслоения. Какого-либо перерыва в жизни их обитателей не
обнаруживается. В I тысячелетии н. э. здесь бытовали те же,
что и раньше, формы поселений и жилищ, сохранялся тот же
облик хозяйства и социальных отношений, несколько более
примитивный, чем у среднеднепровских племен, и удерживаю-
щий многие черты, свойственные местным раннеславянским
племенам.
О том, что северные славянские племена, обитавшие в от-
далении от исторической жизни юга, сохраняли вплоть до на-
чала I тысячелетия н. э. древние формы патриархально-семей-
ного быта, говорят расположение и характер их поселений.
В тех местах, где были произведены более или менее исчер-
пывающие исследования, удалось установить, что поселения
первых веков н. э., почти всегда имеющие характер городищ,
т. е. поселений укрепленных, располагались компактными
группами — по три-четыре поселка вместе, как это наблюда-
лось и в предыдущий период. В свете этнографических дан-
ных является очевидным, что эта группировка отражала древ-
ние родовые связи. Поселки каждой группы принадлежали
одному роду, объединенному общей родовой территорией.
При раскопках на городище «Барсучья горка» около Мо-
гилева, занимавшем продолговатый мыс днепровского берега,
были обнаружены остатки двух наземных, удлиненных в
плане жилищ, повадимому, столбовой конструкции. В одном
из них оказалось четыре очага, расположенных на равном
расстоянии друг от друга вдоль длинной оси жилища; в другом
1 Е. И. Горюнова. Городище Торфель, КСИИМК, XXXI, 1950.
2 Б. А. Рыбаков. Раскопки по Вщиже в 1943—1949 гт., КСИИМК.
XXXVIII, 1951, стр. 35.
117
обнаружены три очага (рис. 26). Форма домов городища
«Барсучья горка» заставляет вспомнить разделенные на одно-
типные секции длинные столбовые дома лужицкого поселения
Очаг У ° Ямб/ о/п столбов Намни
Рис. 26. План городища «Барсучья горка» с остатками
длинных многоочажных построек (первые века н. э.).
на Бискупинском озере в Польше. В жилищах были найдены
обломки лепных глиняных сосудов, в том числе с черной ло-
щеной поверхностью, подобные зарубинецким, железные ножи,
рыболовный крючок, трехлопастный наконечник стрелы
позднесарматского облика, пряслица от веретен, костяные ост-
рия и др. 1 Исследования на городище «Барсучья горка», от-
1 В. Р. Тарасенко. Раскопки на городище «Барсучья горка»,
КСИИМК, XV, 1947, стр. 102 и сл.
118
носящиеся к первым векам н. э., открыли картину еще доволь-
но-таки примитивного патриархального быта, мало отличаю-
щегося от того строя жизни, который наблюдался в этих ме-
стах в более раннее время.
Остатки, повидимому, такого же длинного дома были об-
наружены и на городище «Торфель» в верхнем течении Десны,
которое во многом напоминает «Барсучью горку» *.
Остатки наземных жилищ столбовой конструкции и много-
численных ям от погребов были обнаружены на Днепре, в
районе Речицы, на городище у с. Чаплина. При раскопках там
были найдены железные топоры в виде кельтов с прямоуголь-
ными втулками, серпы, зернотерки, рыболовный крючок, медно-
литейные тигли, бронзовые украшения и др. Глиняная посуда
имеет характерный зарубинецкий облик и вместе с тем неко-
торые местные элементы 1 2.
С бытом и общественным строем наиболее северных пле-
мен можно познакомиться по материалам городища у д. Бе-
резняки, расположенного в районе Щербакова в Верхнем По-
волжье, где поселения ранних славян встречались еще в I ты-
сячелетии до н. э. Это городище, исследованное в 1934—
1935 гг., относится к III—V вв. н. э., но по общему своему об-
лику соответствует поселениям более раннего времени.
На площади города, не превышающей 2 тыс. кв. м, окружен-
ной некогда прочной оградой из бревен, плетня и земли, были
открыты остатки одиннадцати строений и загона для скота,
расположенного у ворот (рис. 27—28). Центральную часть по-
селка занимал большой бревенчатый дом, с открытым оча-
гом в средней части, представлявший собой, повидимому,
какое-то общественное здание, о чем говорят не только его
местоположение и размеры, но и состав найденных внутри
«его вещей — совсем другой, чем в жилых помещениях. Остат-
ки последних были обнаружены в числе шести. Это были срав-
нительно небольшие прямоугольные здания с очагами у зад-
ней стены. Около центральной постройки помещался амбарчик,
служивший для хранения и размола зерна, рядом с ним об-
ширная кузница, а напротив, по другую сторону площадки
городища, постройка с очагом, внутри которой было найдено
много прясел от веретен, шила, иглы и другие вещи, говоря-
щие, что здесь собирались женщины, занимавшиеся прядени-
ем, ткачеством и шитьем. Здесь же, около центральной части
поселка, были обнаружены остатки своеобразного погребаль-
ного сооружения — маленького домика, внутри которого хра-
нились остатки умерших, сожженных где-то за пределами
поселка.
1 Е. И. Г о р.ю н о в а. Городище Торфель..., стр. 149.
2 Раскопки автора 1951—1953 гг. !
119
бал
дал
е—•»
о о
8» Дом
о
ОбщиннЬ/й ром
Дом
к ®
ПогребалЬ-
Дм/fap
Г 2 3 Um
Л--1-1 , I
Рис. 27. План раскопок на городище у д. Березняки в Верхнем Поволжье
(111—V вв. н. э.).
Помещение
для
лсенсЯил
работ
Кузница
Дом
Дом
ЛМ/
п Кучи обазкженого
Камня
оа Камни. б дамах-
06 очаги
— Обожлсеная
глина
ЛесоК
Раскрытая раскопками картина изображает, несомненно,
патриархальное гнездо, поселок «большой семьи», численно-
стью в 50—60 человек, на общинных началах ведущей свое
хозяйство, имевшей общие запасы, наконец, погребавшей
останки мертвых в общей семейной усыпальнице — своеобраз-
ном «домике мертвых».
Рис. 28. Реконструкция Березниковского поселения.
Орудия земледелия, найденные на городище, отличаются
примитивностью и заставляют полагать, что земледелие, несо-
мненно подсечное, еще не являлось здесь абсолютно преобла-
дающей отраслью хозяйства. Стадо домашних животных
состояло из лошадей, свиней, крупного и мелкого рогатого ско-
та. Лошади служили для верховой езды. Занимались обитатели
поселка также охотой и рыбной ловлей. Они сами выплавляли
железо из местных руд и выковывали из него орудия труда —
топоры, серпы, ножи и др. и предметы вооружения, в частности
большие однолезвийные мечи. Из привозной меди ими изготов-
лялись различные украшения. Некоторые предметы убора и
украшения, найденные при раскопках, представляли собой вещи
импортные, происходящие с Оки и Среднего Поднепровья
(рис. 29). Глиняная посуда изготовлялась от руки, без помощи
гончарного круга. Некоторые сосуды имели темносерую
121
Рис. 29. Железные серп, ножи, топоры и обломки меча, бронзовые
украшения, глиняные грузики, пряслице, льячок и сосуд из городища
у д. Березняки в Верхнем Поволжье
(111—V вв. н. в.).
вылощенную поверхность и по форме приближались к корчева-
товским
Таким образом, и здесь перед нами еще весьма архаичная
картина социально-экономических отношений, уже отнюдь
не свойственная в это время среднеднепровским раннеславян-
ским племенам.
Новыми чертами в культуре верхнеднепровских раннесла-
вянских племен, имевшими, несомненно, южное происхождение,
были уже не раз упомянутая глиняная посуда с темной выло-
щенной поверхностью, по форме близкая зарубинецкой, ряд
новых форм изделий из металла и особенно погребальные
памятники в виде «полей погребений». Последние являются
наиболее показательным материалом, сближающим население
Верхнего Поднепровья с среднеднепровским, четко отделяющим
племена Верхнего Поднепровья от племен Поволжья и Прибал-
тики и лишний раз подтверждающим мысль о принадлежности
племен Верхнего Поднепровья к славянской группе.
В настоящее время лучше других известно «поле погребе-
ний» в урочище Казаргац на Припяти около Турова. Там было
обнаружено более 20 погребений в виде скоплений пережже-
ных костей, помещенных вместе с глиняными сосудами в неглу-
бокие ямки. Сосуды, сделанные без помощи гончарного круга,
очень напоминают зарубинецкие. Найденные здесь же обломки
бронзовых и железных украшений относятся, повидимому, к
первым векам до н. э. (рис. 30). Рядом с погребальным «по-
лем» на урочище Казаргац были обнаружены остатки поселка,
принадлежащего тому же населению* 2.
Такие же погребальные «поля» были встречены на Припяти
около Пинска, на Случи в районе Старобина, Бобруйска, Бори-
сова 3 и в верховьях Нарова у с. Великие Гриневичи. В послед-
нем пункте, кроме глиняной посуды, были найдены бронзовые
фибулы первых веков до н. э.4.
На Днепре «поле погребений» открыто около с. Чаплина в
районе Рецицы. Там в 200 м от упомянутого выше городища
исследованы до 40 погребений в виде неглубоких ям, в которые
были ссыпаны остатки сожжения. В ямах находились глиняные
сосуды: горшки и широкие мисы, большие бронзовые и желез-
ные фибулы II—I вв. до н. э., застежки и другие украшения.
Найдены железные ножи с горбатой спинкой и наконечники,
,П. Н. Третьяков. К истории племен Верхнего Поволжья
в I тысячелетии н. э., МИА, СССР, 1941, № 5, стр. 51—68.
2 А. 3. Коваленя i С. С. Шута у. Матеръялы з дапсторьп
Тураушчыны, «Працы Археолепчнай KaMicii Беларускай Акад. Навук»,
П, стр. 351 н сл.
3 «Працы Археолепчнай KaMicii Беларускай Акад. Навук», II.
4 J. Kostrzewski. Указ, соч., стр. 334—335.
123
копий. Несколько погребений этого «поля» было разрушено
местными жителями при земляных работах (рис. 31) !.
Выше по Днепру «поля погребений» имеются около Ново-
Быхова. На одном из них, исследованном в 1926—1927 гг.^
Рис. 30. Глиняные сосуды и металлические украшения из могильника
в уроч. Казаргац на Припяти. План и разрез одного из погребений.
были найдены глиняные сосуды с пережженными костями, при-
чем иногда урна с костями была накрыта более крупным
сосудом, опрокинутым вверх дном 1 2. Эта особенность погребаль-
ного обряда заставляет вспомнить распространенные на Висле
в конце I тысячелетия до н. э. так называемые «подколпачные
1 Раскопки Ю. В. Кухаренко 1951—1953 гг.
2 Раскопки Е. Р. Романова, Архив ИИМК, д. 184, 1904; материалы
раскопок 1926—И927 гг., произведенных И. А. Сербовым, остались неопуб-
ликованными. Упоминание о них см. «Працы АрхеолеНчнай кам!сп Бела-
рускай Акад. Навук», II, стр. 354—356.
124
Рис. 31. Железные фибула и нож, глиняные сосуд и пряслице
из городища и могильника у с. Чаплин
(II — I в. до н. э.).
погребения». Выше по Днепру «погребальное поле» было обна-
ружено около д. Верхние Намыкары в районе Смоленска. Оно
располагалось на дюне и оказалось сильно разрушенным. Один
происходящий оттуда глиняный сосудик имел вылощенную
поверхность 1.
Если двинуться из области верхнеднепровских «полей по-
гребений» дальше на север и северо-восток, то в самых вер-
ховьях Днепра, на верхней Оке, в верховьях Западной Двины
и Волги, наконец, в бассейне озер Ильмень и Чудское встре-
тятся погребальные памятники другого характера — курганы
с трупосожжением. В западной части указанной территории
были распространены так называемые «длинные курганы» —
погребальные памятники, очень близкие «полям погребений» и
генетически с ними связанные, представляющие собой большую
длинную насыпь, в которую совершались захоронения остатков
сожжений. В более восточных районах были распространены
округлые курганы, сохраняющие внутри насыпей, как и «длин-
ные курганы», остатки многих сожжений. Те и другие известны
в сотнях пунктов и неоднократно исследовались путем
раскопок1 2.
Ниже, в последних главах, будет дано подробное описание
этих курганов и находимых в них вещей. Сейчас, забегая впе-
ред, укажем лишь, что если еще недавно временем их распро-
странения считались VI—VII вв. н. э., то теперь есть все осно-
вания спустить эту дату до первых веков н. э., а может быть и
последних векоЪ до н. э.3 Их верхняя хронологическая граница
идет в VII—VIII—IX вв., когда они мало-помалу приобретают
характерные черты славянских средневековых курганов с обря-
дом трупосожжения, известных автору Начальной летописи и
восточным писателям.
Обычай сжигать мертвых у некоторых, а может быть, и у
всех протославянских племен этой северной области, был рас-
пространен, несомненно, и в предыдущие столетия. Результаты
сожжения в то время либо не сохранялись, оставаясь на погре-
бальном костре, либо же для них устраивались сооружения из
дерева, аналогичные домику, открытому на городище у д. Бе-
1 А. Н. Ляуд-анскь Археолепчныя досьледы у вадазборах
р.р. Сожа, Дняпра и Каспл! у Смоленскай губ., «Працы Археолепчнай
KaMicii Беларускай Акад. Навук», II, стр. 282—285.
2 Н. Н. Черня г ин. Длинные курганы и сопки, МИА СССР, 1941,
№6; П. Н. Третьяков. Северные восточнославянские племена, МИА
СССР, 1941!, № 6.
3 П. Н. Третьяков. Северные восточнославянские племена, МИА
СССР, 1941, № 6; С. А. Тараканова. Псковские курганы с труно-
сожжением, КСИИМК, XXXVI, 1951', стр. 147. В 1952 г. в длинном кур-
гане в окрестностях Смоленска была найдена латенская шпора III—I вв.
до н. э. (Смоленский музей).
126
резняки. Погребальный домик городища у д. Березняки пред-
ставляет собой, правда, пока что единственную находку. Но и
городище у д. Березняки — это единственное сейчас.поселение,
особенно хорошо сохранившееся и изученное путем раскопки
всей площади. О широком распространении в далеком прошлом
таких погребальных домиков свидетельствуют сами курганы с
трупосожжением, нередко представляющие собой такие же
домики, лишь скрытые под земляной насыпью. А. А. Спицыным
было высказано предположение, что память о «домиках мерт-
вых» долго сохранялась в восточнославянском фольклоре в
сказках о домике на куриных ножках (возможно, на сваях),
где жила баба-яга, сжигающая в печи людей !.
Экономические связи среднеднепровских племен с их север-
ными соседями особенно укрепились в первые века н. э., когда
на севере появились многочисленные изделия среднеднепров-
ского происхождения.
Приблизительно во II—III вв. н. э. в Среднем Поднепровье,
как и во многих других местах Европы, распространились брон-
зовые изделия геометрического стиля, инкрустированные цвет-
ной эмалью. Первоисточником вещей с эмалью, как показал
еще А. А. Спицын, послужили римские эмали 1 2. Но «варварские»
эмали не были простым подражанием римским, они явились-
продуктом местного творчества, освоившего технику эмали в
соответствии с местными вкусами. Именно поэтому поднепров-
ские эмали заметно отличались как от прибалтийских, так и от
западноевропейских. Предпринятые некогда попытки рассма-
тривать вещи с эмалью как готские не могут быть признаны
удачными хотя бы потому, что вещи с эмалью были распро-
странены не в нижнем течении Днестра и Днепра, а за преде-
лами центров готских племенных союзов—в Среднем Подне-
провье 3.
В значительном числе вещи с эмалью известны в земле
северных раннеславянских племен — на Верхнем Днепре, Оке,
Верхней Волге. О том, что они не были здесь местного проис-
хождения, а завозились из Среднего Поднепровья, свидетель-
ствуют материалы известного Мощинского клада на Оке, обна-
руживающие, что владелец «не знал их настоящего назначения.
В кладе имеется длинная цепь (ее ошибочно считали уздой),
состоящая из восьми фибул, у которых отломаны иглы. Фибулы
скреплены наглухо медной проволокой (рис. 32). Очевидно,
1 А. А. Спицын. Удлиненные и длинные русские курганы, ЗОРСА,
V, вып. 1, 1903, стр. 202.
2 А. А. Спицын. Предметы с выемчатой эмалью, ЗОРСА, V,
вып. 1, 1903.
3 А. А. Спицын. Предметы с выемчатой эмалью..., стр. 157;
Б. А. Рыбаков. Ремесло Древней Руси. М.— Л., 1948, стр. 50—57.
127
житель берегов Оки, которому посчастливилось купить или
взять в качестве добычи вещи с эмалью, не умел использовать
их; из фибул, служивших для скрепления легкого плаща (по
две на человека), он сделал пышное, но бессмысленное оже-
релье* 1.
На основании распространения «полей погребений* и кур-
ганов с трупосожжением, глиняной посуды с лощеной поверхно-
стью, вещей с эмалью и других признаков область северных
восточнославянских племен в начале н. э. обрисовывается сле-
дующим образом: бассейн верхнего Днепра, Припяти и Десны,
верховья Оки, приблизительно до устья Москвы-реки, верховья
Волги, приблизительно до устья Мологи и Шексны, а также
Валдайская возвышенность и, наконец, южная часть бассейна
озер Чудского и Ильмень. Как мы видели выше, в предшествую-
щее время эти наиболее северные области не были заняты
раннеславянскими племенами, поселения которых не заходили
дальше верховьев Днепра и Волги. Очевидно, в первые века
н. э. славянские племена Верхнего Поднепровья несколько рас-
ширили свою область в северном направлении, где до этого
времени обитали лето-литовские и угро-финские племена.
Вне пределов очерченной выше славянской области —
в среднем и нижнем течении Оки и в Поволжье известны архео-
логические памятники восточнофинских племен, культура кото-
рых существенно отличалась от славянской. У этих племен был
распространен обряд погребения в рядовых могильниках. Уже
в то время у них сложились многие особенности культуры, со-
хранившиеся в быту местного населения вплоть до позднего
средневековья и известные как по археологическим, так и по
этнографическим данным. К ним относятся характерные жен-
ский костюм и головной убор, многие черты быта, элементы
языческих религиозных воззрений и др. В настоящее время
после исследований П. П. Ефименко, а также работ В. В. Гольм-
стен, Е. И. Горюновой, А. Е. Алиховой и других уже не возни-
кает никаких сомнений относительно того, что древние племена
Поволжья являлись прямыми предками населения, обитавшего
здесь в период средневековья и известного автору «Повести
временных лет» под именем мери, муромы и мордвы 1 2.
За северо-западными рубежами северных восточнославян-
ских земель лежали области лето-литовцев и западнофинских
племен Восточной Прибалтики. Работами X. А. Моора и других
археологов прибалтийских республик установлено, что древние
лето-литовцы и эсты в этот период не выходили за пределы
1 Б. А. Р ы б а к о в. Указ, соч., стр. 53.
2 П. П. Ефименко. Рязанские могильники, «Материалы по
этнографии», III, вып. 1; его же. К истории племен Западного Поволжья
в I тысячелетии н. э., СА, П; 1937.
128
Рис. 32. Украшения, инкрустированные цветной эмалью из Мощинского
клада.
9 П. Н. Третьяков
бассейна рек, впадающих в Балтийское море. Каменные моги-
лы древних эстов и других родственных им западных финно-
угорских племен Юго-Восточной Прибалтики сосредоточива-
Рис. 33. Бронзовая застежка, инкрустированная эмалью. Грехорученское
городище первой половины I тысячелетия н. э. Верхнее Поволжье.
ются на территории Эстонии и Северной Латвии и лишь в
нескольких пунктах известны к западу от Чудского озера, где
начинались славянские поселения. Могильники и курганы лето-
литовских племен распространяются на восток не дальше сред-
него течения Двины и бассейна Немана !. В этот период лето-
литовские и славянские древности уже достаточно четко от-
граничиваются друг от друга, чего нельзя было сказать о древ-
ностях предыдущего времени.
1 Н. Moor a. Die Eisenzeit in Lettland, II. Tartu, 1938, стр. 622;
его же. Die Vorzeit Estlands. Tartu, 1932, стр. 39, 56. Его же. Pirmat-
n£ja kopienas iekarta un agra feodala sabiedriba Latvijas PSR teFitorija,
Riga, 1952 и др.
130
СЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА НА ВИСЛЕ И ОДЕРЕ
1
На рубеже и в начале н. э. западная граница восточной
группы раннеславянских племен проходила по верховьям Дне-
стра. За ней простирались области западных славян — потом-
ков позднелужицкого населения, занимавших бассейн Вислы
и междуречье этой реки и Одера.
В польской археологической литературе западные славян-
ские племена рубежа и первых веков н. э. называются пле-
менами ямных погребений или же пшеворскими, по имени
«погребального поля» под г. Пшеворском в бассейне Сана. Не-
которыми исследователями племена ямных погребений не без
оснований связываются с венедами. Достаточно взгляда на
карту, чтобы убедиться, что территория пшеворских племен и
сообщения древних авторов о местоположении венедов отнюдь
не противоречат друг другу. Однако на западе область пшевор-
ских племен простиралась и туда, где, по сообщению древних
авторов, жили лугии. На востоке же поселения пшеворских пле-
мен не шли далее Западного Буга. А так как область венедов,
судя по сообщениям древних авторов, простиралась и на восток
от Вислы, зарубинецкие племена так же могут претендовать
на это имя.
В области Поморья обрисовывается особая группа ямных
погребений — оксывская, получившая наименование от селения
Оксыва вблизи Гданска. Этническая принадлежность оксыв-
ских племен пока что остается невыясненной, так как в По-
морье, кроме славян-венедов, в известиях древних авторов,
выступают германские племена — готы и гепиды. За Одером
и в нижнем его течении лежали земли германского племени
бургундов. На северо-востоке, в Юго-Восточной Прибалтике,
западнославянские племена граничили с землей древних
пруссов L
Пшеворские «поля погребения» располагаются обычно на
возвышенных местах, нередко на дюнах, и содержат остатки
трупосожжений, помещенные не в урну, как в лужицкое время,
а ссыпанные непосредственно в могильную яму. Наряду с ними
лишь изредка встречаются могилы с обычными захоронениями.
1 При описании археологических памятников пшеворских племен,
автор использовал ряд работ И. Косшевского (J. К о s t г z е w s s k i. Od
mezolitu do okresu w^drowek ludow, Prehistoria ziem Polskich. Krakow. 1948,
стр. 300—359; его же. Kultura latenska (La Тёпе), «Przegl^d Archeolo-
giczny», I; его же. Slowianie i Germanie w pradziejach Polski,
«Przeglgd Powszechny>, t. 202), работу M. См1шко. Доба пол!в поховань
в захцщих областях УРСР. «Археолопя», II, 1948 и несколько публи-
каций, ссылки на которые даны ниже.
131
9
Известны пшеворские «поля», насчитывающие сотни погребе-
ний. Таким является, например, «погребальное поле» около
Конина в верхнем течении Варты, где было открыто около
200 погребений II—III вв. н. э.1 Обычно же, особенно в более
северных областях «поля» содержат всего лишь по нескольку
десятков погребений. От «полей» лужицкого времени они отли-
чаются не столько деталями погребальной обрядности, в основ-
ных чертах сохранившей свои старые формы, сколько иным
характером глиняной посуды и главным образом наличием при
погребениях значительного числа железных изделий — орудий
труда, предметов вооружений и украшений.
Глиняная посуда пшеворских племен сначала мало отлича-
лась от позднелужицкой, в частности той, которая распростра-
нилась вместе с поморскими племенами и племенами «подкол-
пачных погребений», что позволяет говорить о преемственности
лужицких и пшеворских племен. Позднее, уже в первые века
н. э., пшеворская посуда приобрела свои специфические черты.
Излюбленной формой были невысокие горшки с характерным
ребром в верхней части. Они изготовлялись от руки, без помощи
гончарного круга, и составляли две группы — группу грубой
кухонной посуды, иногда с примитивной орнаментацией, и
группу нарядной посуды темной окраски, покрытой лощением
и нередко геометрическим узором. Около середины I тысяче-
летия н. э. среди пшеворской посуды начали появляться изделия
ремесленной выработки — сделанные на гончарном круге горш-
ки, кувшины и широкие мисы с ручками, очень похожие на
посуду, распространенную в эти столетия в Поднестровье и
Среднем Поднепровье.
Среди железных изделий, обильно сопровождающих пше-
ворские погребения, прежде всего бросаются в глаза предметы
вооружения из мужских могил (рис. 34). Они представлены
формами, широко бытовавшими на рубеже н. э. в Центральной
Европе, происхождение которых обычно связывается с кельта-
ми, а распространение рассматривается как результат кельт-
ского влияния на соседние племена. В действительности же
основной причиной широкого распространения в этот период
среди племен Европы предметов вооружения явилось утвержде-
ние в их среде «военно-демократических» порядков и та напря-
женная политическая обстановка, краткая характеристика
которой была дана в начале настоящей главы.
Главным предметом вооружения являлся обоюдоострый
длинный меч. В пшеворских погребениях встречаются обычно
не целые, а сломанные или же согнутые в два-три раза мечи.
1 В. Kostrzewski. Cmentarzysko z okresu rzymskiego w Koninie,
cPrzeglgd Archeologiczny», VII, вып. 2, 1947.
132
Рис. 34. Меч, наконечники копий, нож, ножницы, умбон от щита, ключ,
кресало, шпора, глиняное пряслице и сосуды из пшеворских могильников
Средней Европы.
Погребальный ритуал, очевидно, требовал, чтобы предметы,
сопровождавшие умершего на погребальный костер, предвари-
тельно портились. Это касалось не только мечей, но и других
вещей, нередко обнаруживающих следы преднамеренных изло-
мов или другой порчи. Наряду с мечами встречались длинные
ножи, топорики, а также наконечники копий, больших — типа
рогатины и маленьких, употреблявшихся, вероятно, как дроти-
ки. Наконец, в погребениях постоянно встречаются остатки
щитов, делавшихся из дерева и имевших в центре большую
железную бляху — умбон, а с внутренней стороны — железную
же рукоятку. Шпоры с шипами, удила и остатки конской сбруи
свидетельствуют о том, что воин сражался на коне.
Обилие оружия в пшеворских погребениях, отличающее
их, в частности, от погребений Поднестровья и Поднепровья,
рассматривалось некоторыми буржуазными исследователями
как доказательство особой воинственности погребенных здесь
людей. Основываясь на этом и считая, что воинственность —
это свойство, присущее в ту эпоху якобы лишь древним герман-
цам, немецкие археологи-националисты пытались приписать
пшеворские «поля» германским племенам — готам, гепидам и
вандалам, которые, судя по историческим данным, в начале
н. э. передвинулись из Прибалтики на юг. Несерьезность данной
попытки является вполне очевидной при сопоставлении хроно-
логии пшеворских памятников с данными древних авторов о
времени передвижения названных германских племен. Пшевор-
ские «поля погребений» служили кладбищами в течение не-
скольких столетий. Наряду с ними на Висле и Одере нет ника-
ких других погребальных памятников последних веков до н. э.
и первых веков н. э. Они могли принадлежать, следовательно,
лишь коренному славянскому населению, а не переселенцам.
Укажем также, что обилие предметов вооружения в мужских
пшеворских погребениях говорит отнюдь не о какой-то особой
воинственности пшеворского населения, а о специфической осо-
бенности практикуемого им погребального ритуала. Можно
не сомневаться, что оружие было одинаково распространено в
этот период среди всех племен Средней и Восточной Европы,
в том числе и среди восточных славян, живших по соседству со
степняками в сложных и напряженных политических условиях.
Об этом говорят отдельные находки предметов вооружения на
поселениях и в могильниках Верхнего и Среднего Подне-
провья Ч Но у восточнославянских племен Среднего Подне-
провья не было принято, чтобы оружие сопровождало умерших.
1 В частности на упомянутом выше «поле погребения» у с. Чаплин
при раскопках Ю. В. Кухаренко было найдено два больших наконечника
копья.
134
Другие находки, происходящие из пшеворских «полей»,
очень напоминают те, что обнаруживаются в «полях погребе-
ний» на Среднем Днепре и Днестре. При погребениях находят
бронзовые фибулы, бронзовые и железные пряжки, ножи, гли-
няные пряслица, костяные гребни, маленькие железные кресала.
Нередко встречаются ключи от замков — любопытная деталь
материальной культуры, не укладывающаяся в рамки перво-
бытно-общинного строя. Наконец, отметим довольно частые
находки больших железных ножниц, служивших для стрижки
овец.
2
Поселения пшеворских племен исследованы еще далеко
не достаточно. Известно лишь, что по своему характеру они
близко напоминали описанные выше поселения Среднего По-
днепровья и Поднестровья. Они были лишены защитных соору-
жений, располагались на ровных возвышенных местах и имели
нередко значительные размеры. Как и в лужицкое время,
основным типом жилища в пшеворский период являлся прямо-
угольный дом столбовой конструкции со стенами из плетня,
обмазанными глиной, и с глинобитной же печью. Иногда наря-
ду с такими постройками встречаются небольшие четырех-
угольные землянки. Исследование поселений вскрывает обыч-
ную картину сельского быта и земледельческо-скотоводческого
хозяйства.
Судя по глиняной посуде первых веков н. э., изготовляв-
шейся преимущественно без помощи гончарного круга, можно
предполагать, что ремесленные формы производства в среде
западных славянских племен были развиты несколько слабее,
чем в Поднестровье и Среднем Поднепровье. Однако и здесь
ремесло имело место. На поселении II—V вв. около Тропи-
щева в бассейне Верхней Вислы были исследованы остатки
двухъярусной гончарной печи Ч Несколько печей того же
времени было открыто на поселении около Неслухова в вер-
ховьях Днестра, которое занимает промежуточное положение
между пшеворскими поселениями и поселениями днестровско-
днепровских племен 1 2. В ряде мест на пшеворских поселениях
были открыты следы выплавки и обработки железа. На сели-
ще в Сосковцах в среднем течении Варты обнаружены остатки
небольшой железоплавильной печи, расположенной в отдале-
нии от жилищ.
1 Т Reyman. Piece gamcamskie fabricznej osady w Tropiszowie,
«Zotchlani wiekdw», 1934, вып. 3—5.
2 M. С м i ш ко. 3eiT про достижения селища перюду <пол!в поховань*
в Неслухов! в 1946 р.» АН УРСР, т. I, 194l9.
135
На «полях погребений» и поселениях западнославянских
племен иногда находят предметы провинциально-римского
происхождения: металлическую, стеклянную и глиняную по-
суду, бусы и другие украшения, а также монеты. Они встре-
чаются так же в виде отдельных находок или кладов. Эти на-
ходки главным образом сосредоточиваются в бассейне Вислы,
отмечая оживленный торговый путь, ведущий с юга к Янтар-
ному берегу Балтийского моря L
Пшеворская культура, возникшая в последние века до н. э.,
просуществовала без существенных изменений в течение
500—600 лет до IV—V вв. н. э., т. е. до того времени, когда
в Средней Европе на запад от течения Днестра обитали пле-
мена склавинов, говорившие на одном языке с антскими пле-
менами. В последующее время у славянских племен Повис-
ленья, как и в Поднепровье, стала складываться та характер-
ная культура, которая объединила всех славян — восточных и
западных, южных и северных в пору раннего средневековья 1 2.
1 К. Majewski. Importy rzymskie па ziemiach slowianskich.
«Ргасе Wrocfawskiego towarzystwa naukowego, seria А», Wroclaw,
1049, № 13.
2 А. В. Арциховскм. За средневековното культурно единство на
славяните. «Трудове на секцията за славянска археология Археология.
инст.>, София, 1947.
OOOOOOOGOOOOOOOOCCCOOOOO^OOOO
ЧАСТЬ II
АНТЫ И «ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ»
«ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ»
1
На европейской политической арене славянские племена
выступили впервые в бурное время борьбы двух миров — пле-
мен Западной, Средней и Восточной Европы, с одной стороны,
и рабовладельческих государств Средиземноморья и Причер-
номорья — с другой. Эта ожесточенная борьба, длившаяся
несколько столетий, явилась одной из величайших политиче-
ских и социальных войн древности, послужившей исторической
гранью между рабовладельческой и феодальной эпохой на зна-
чительной части Европейского материка.
Начавшись еще на рубеже нашей эры и постепенно раз-
растаясь вглубь и вширь, борьба европейских племен с рабо-
владельческим миром достигла своего апогея во II—VII вв.,
в эпоху «великого переселения народов», когда окрепшие в
политическом и военном отношении и полные молодых сил
европейские племена мощной лавиной обрушились на Римскую
империю, ослабленную тяжелым старческим недугом. Их неис-
числимые полчища хлынули через пограничные реки импе-
р'ии*- Рейн и Дунай, неся поражение римским легионам. Как
бы мощным резервом борющихся против империи европейских
сил выступило население степей Востока. По широкой степной
дороге орды кочевников проникли до Центральной Европы и
включились в жестокую битву со старым Римом. «...Не-рим-
ляне, т. е. все «варвары», соединились против общего врага
и с громом опрокинули Рим» *.
Причины «великого переселения народов» в буржуазной
исторической науке объяснялись различно. В соответствии с
обычными для буржуазного мировоззрения метафизическими
1 И. В. Сталин. Соч., т 13, стр. 296.
137
концепциями одни ученые утверждали, что передвижение
европейских и азиатских племен последовало в результате
внешнего толчка: какие-то племена потеснили своих соседей,
а те в свою очередь оказали давление на других, третьих
и т. п., и это движение, все более разрастаясь, достигло, нако-
нец, пределов Римской империи. По мнению других, «великое
переселение» явилось следствием перенаселения, земельной
тесноты, заставившей древние племена расширять свои терри-
тории и искать новые земли для поселения. «Земельная тес-
нота», это так же весьма обычное в буржуазной, особенно
немецкой, историографии объяснение всякого рода передвиже-
ний и войн, связанное с модернизацией исторического процес-
са, стремлением оправдать захватнические войны необходимо-
стью иметь «жизненное пространство». Наконец, высказывалось
предположение, что причиной «великого переселения» послу-
жили слишком усердные попытки римлян подчинить себе пле-
мена Западной, Центральной и Восточной Европы, вызвавшие
всеобщую войну против империи.
«Великое переселение народов», занявшее в истории Евро-
пы пять веков, представляло собой, однако, настолько гран-
диозное и сложное по своей политической и социальной при-
роде историческое явление, что все попытки объяснить его
какими-то частными причинами заранее были обречены на
неудачу. Как показали в своих трудах классики марксизма-
ленинизма, причиной «великого переселения народов» послу-
жили в одинаковой мере и тот «безвыходный тупик, в который
попал римский мир» 1 накануне своего крушения, когда вос-
стания рабов уже сотрясали его основы, и та ступень эконо-
мического и социального развития, которой достигли европей-
ские и азиатские племена, окончательно порывающие в этот
период с первобытно-общинным строем, и, наконец, те конкрет-
ные взаимоотношения Рима с соседними племенами, которые
сложились в результате нескольких столетий их совместной
исторической жизни.
В III в. н. э. разложение рабовладельческого строя прЙЪело
Римскую империю к тяжелому экономическому и политиче-
скому кризису. «Рабство сделалось экономически невозмож-
ным, труд свободных морально презирался. Первое уже
не могло, второй еще не мог сделаться основной формой
общественного производства. Вывести из этого положения
могла только коренная революция»,— так характеризовал по-
ложение Римской империи Ф. Энгельс1 2. В империи регресси-
ровало сельское хозяйство, замирали промышленность и тор-
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и госу-
дарства, стр. 155.
2 Там же.
138
говля, распадался государственный и военный аппарат. «Все-
общее обнищание, сокращение торговых сношений, упадок
ремесла, искусства, уменьшение населения, упадок городов,
возврат земледелия к более низкому уровню — таков был ко-
нечный результат римского мирового владычества» Некогда
могущественная Римская империя все более и более ослабе-
вала и была уже не в состоянии не только властвовать над
другими, но и защищать свои границы.
В это же время многочисленные соседи Римской импе-
рии — племена Европы и Азии, наоборот, все более и более
укреплялись и экономически, и политически, и в военном отно-
шении. В последние века до н. э. и в начале н. э. они достигли
последних ступеней в развитии первобытного общинного
строя, в их среде складывались обширные объединения, при-
обретающие черты примитивных государств. Они переживали
тот период общественно-политического развития, который
Ф. Энгельс назвал военной демократией. «Военной потому, что
война и организация для войны становятся теперь регулярны-
ми функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают
жадность народов, у которых приобретение богатства оказы-
вается уже одной из важнейших жизненных целей. Они
варвары: грабеж им кажется более легким и даже более
почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше
вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для
того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной,
ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным
промыслом» 1 2.
И совершенно понятно, что всю свою силу и энергию эти
племена неизбежно должны были обратить против Римской
империи — теряющего силы гиганта. И при этом не только
потому, что их влекли на юг рассказы о сокровищах империи,
о невиданных городах, дворцах и храмах, о плодородных полях
и роскошных садах. Племена Европы и Азии имели с империей
старые счеты. Рабовладельческий мир в течение столетий яв-
лялся их наиболее злейшим врагом и угнетателем, который
стремился распространить свою власть на северные страны,
нещадно эксплуатировал их население, превращая в своих
рабов сотни тысяч людей. В период кризиса рабовладельче-
ского строя, когда восстания рабов гремели в пределах Рим-
ской империи, выступление соседних племен как объективных
союзников, борющихся против империи внутренних социальных
сил, было совершенно закономерным и неизбежным историче-
ским явлением.
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и госу-
дарства, стр. 154.
2 Там же, стр. 169—170.
139
2
«Великое переселение народов» распадалось на несколько
основных этапов, различных по составу борющихся против
Римской империи племен, по направлению нанесенных ударов
и по их конечным результатам.
Вначале против Римской империи выступили окрестные
европейские племена: кельты, германцы, сарматские и другие
племена Прикарпатья и Причерноморья. Это была та часть
европейского населения, которая в течение столетий испыты-
вала на себе особенно тяжелый гнет рабовладельческого Сре-
диземноморья, которая служила основным резервуаром, отку-
да рабовладельческие государства черпали для себя подне-
вольную рабочую силу — рабов. Все эти племена были тесно
связаны с Римом, пристально наблюдали за событиями его
внутренней жизни и являлись ближайшим резервом внутрен-
них революционных сил самой империи.
Говоря о кризисе рабовладельческого строя и об объектив-
но союзнических взаимоотношениях народных масс империи
с населением периферии, Ф. Энгельс писал: «Вот к чему при-
вело Римское государство с его мировым господством: свое
право на существование оно основывало на поддержании по-
рядка внутри и на защите от варваров извне, но его порядок
был хуже злейшего беспорядка, а варваров, от которых оно
бралось защищать граждан, последние ожидали, как спаси-
телей» *.
Во второй половине IV в. н. э. начался новый период «ве-
ликого переселения народов», когда в борьбу против Римской
империи включились многочисленные кочевые племена При-
волжских и Прикаспийских степей. Массы кочевников, хлы-
нувших с востока в Северное Причерноморье и Центральную
Европу, принесли с собой неисчислимые бедствия для евро-
пейских племен, но вместе с тем они сыграли значительную
роль и в разгроме Римской империи с ее рабовладельческими
порядками. Ими в значительной мере была ускорена гибель
Западно-Римской империи, рухнувшей в 476 г. в результате
революционных выступлений внутри страны и вторжения
многочисленных вражеских племен извне.
После падения «вечного» Рима и возникновения ряда
«варварских государств» в области Западного Средиземно-
морья последним оплотом рабовладельческого мира в Европе
осталась Восточно-Римская или Византийская империя, выде-
лившаяся из Римской империи в последние годы IV столетия
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и госу-
дарства, стр. 153.
140
н. э. Являясь «золотым мостом между Востоком и Западом» >,
поддерживая оживленные экономические связи со странами
Ближнего Востока, рабовладельческая Византия оказалась
значительно более прочной, чем Западный Рим. Ф. Энгельс
указывал, что уцелевшие остатки торговли — вот, что отли-
чало Восточную империю от Западного Рима1 2.
Но кризис рабовладельческой системы неумолимо разра-
стался и в ее пределах. Деградировало сельское хозяйство,
беднели города, разрасталось народное движение. В провин-
циях вспыхивали восстания рабов и колонов, земледельцы
бросали насиженные места и бродили по стране, составляя
шайки «разбойников», в Константинополе шла борьба димов
(демов), движущей силой которой являлись городские низы,
все увеличивалось брожение в армии, выливающееся в форму
открытых «солдатских бунтов»3. Развитие феодальных отно-
шений привело к расколу внутри господствующего класса.
Попытки императора Юстиниана ослабить нараставший кризис
оказались тщетными. Вместе с тем усилился натиск на импе-
рию племен Восточной Европы. Последний период «великого
переселения народов», охватывающий VI и начало VII в. н. э.,
был временем борьбы европейских племен с Византийской
империей. Главной силой, боровшейся на этом этапе против
империи, нанесшей ей жестокое поражение и ускорившей,
таким образом, социальное и политическое переустройство
Византии, явились славянские племена, известные тогда в
империи под именем антов и склавинов.
Совместно с другими европейскими племенами славянские
отряды неоднократно выступали против рабовладельческого
мира и на предыдущих этапах «великого переселения наро-
дов». Их не могло не быть в составе готских дружин, дей-
ствующих в Причерноморье в III—IV вв. Имеются археологи-
ческие данные, правда, не вполне бесспорные, говорящие о
проникновении славян в начале н. э. на юг от Дуная, а также
археологические данные о поселении славян в III в. на терри-
торию Крыма 4. Они входили, вероятно, и в состав вооружен-
ных сил гуннской «державы» IV—V вв. С начала же VI в.
славяне предстали перед империей как самодовлеющая военно-
политическая сила, определяющая ход событий. Проникнове-
ние в Среднюю Европу новой мощной волны кочевников-ава-
ров существенным образом не изменило этого положения.
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IX, стр. 441.
2 См. Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и
государства, стр. 153—154.
3 Н. Пигулевская. К вопросу о разложении рабовладельческой
формации на Ближнем Востоке, ВИ, 1950, № 4.
4 Е. В. Веймарн и С. Ф. Стржелецкий. К вопросу о славянах
в Крыму, ВИ, 1952, № 4.
141
Усилиями славянских воинов пламена Европы вместе с револю-
ционными силами, действующими внутри империи, опрокинули
рабовладельческий Восточный Рим и сторицей отплатили ему
за века рабства и угнетения. Славяне овладели при этом огром-
ными пространствами на Балканском полуострове, навсегда
заселили их, установили там свои общественные порядки, по-
ложив начало новой главе в истории раннего восточноевропей-
ского средневековья.
Таковы обстановка и обстоятельства, при которых славяне
впервые выступили в качестве решающей силы европейской
истории. В свою очередь Балканские войны VI столетия послу-
жили важнейшим событием древней жизни славянских племен,
оказавшим огромное влияние на их последующую судьбу. Они
привели к сплочению славянских племен, ускорили в их среде
распад первобытно-общинных порядков. Именно здесь, в этом
бурном периоде славянского прошлого, лежат начала классо-
вого устройства у славян, сюда восходят первые побеги сла-
вянской государственности. Борьба с рабовладельческой Ви-
зантией, явившаяся не только политической, но и своеобраз-
ной социальной войной, в немалой степени обусловила кон-
кретные пути развития классового общества у славян, как об-
щества, не знавшего рабовладельческого способа производства.
В этот же период был заложен прочный фундамент всех тех
экономических, культурных и политических взаимоотношений
с Византией, которые были характерны для времени Древней
Руси. Словом, время Балканских войн VI в. и связанных с
ними событий — это крупнейшая веха древней славянской
истории — славный «героический период» их жизни.
Именно так этот период был оценен и самим славянством.
Грозная героика Балканских войн породила многочисленные
легенды. Они пережили в среде славянских племен несколько
столетий и затмили собой предания о более отдаленных вре-
менах славянской истории. Именно поэтому свидетель славян-
ских битв на Балканах — Дунай пользовался такой широкой
популярностью и таким глубоким почетом в древнем славян-
ском фольклоре, а древнерусский летописец, использовавший
паннонские легенды, от берегов этой реки повел начало всей
славянской истории: «По мнозех же временах сели суть Сла-
вени по Дунаеви, где есть ныне Угорьска земля и Болгарь-
ска»
Вековая борьба европейских племен с рабовладельческими
государствами, переселения огромных человеческих масс, рас-
пад Римской империи, крушение рабовладельческого строя на
Западе и Востоке, возникновение первых «варварских госу-
1 ПВЛ, 1, стр. 11.
142
дарств», предшествовавших государствам европейского средне-
вековья, — все эти крупнейшие события всемирно-историческо-
го значения не могли не отразиться самым решительным обра-
зом также и на ритме и характере этногонического процесса.
Если на рубеже нашей эры, когда новая социальная и полити-
ческая обстановка лишь складывалась, возникли первые кон-
туры этнической карты средневековой Европы, то теперь, в
условиях «великого переселения народов», в условиях победо-
носной борьбы европейских племен с рабовладельческим
миром, эта карта получила уже свой завершенный рисунок.
В течение этих же столетий окончательно сложились и основ-
ные черты этнической картины восточного славянства, извест-
ной по «Повести временных лет» и другим современным ей
источникам.
ГОТЫ И ГУННЫ В ПРИЧЕРНОМОРЬЕ И СЛАВЯНСКИЕ
ПЛЕМЕНА
1
Началом «великого переселения народов» обычно считают
60—70-е годы II в. н. э.— время так называемой Маркоман-
ской войны, когда Римской империи дорогой ценой удалось
отразить первый могучий натиск европейских племен на ее
северо-западные пределы L «Все народы от границ Иллирика
до Галлии составили заговор, именно маркоманны, варисты,
гермундуры и квады,. свебы, сарматы, лакринги и буры, ван-
далы с виктуалами, осы, бессы, коботы, роксоланы, бастерны,
аланы, певкины и костобоки»,— так характеризует вражеские
силы, обрушившиеся на империю, римский историк Юлий Ка-
питолин 1 2.
Маркоманская война послужила сигналом для целого ряда
крупных военных выступлений европейских племен, которые
воспринимались в империи не как действия военных дружин,
1 Началом «великого переселения» некоторые историки считают движе-
ние сарматов в III в. до н. э. или же нашествие кимвров и тевтонов на
Италию в конце II в. до н. э., с чем были связаны передвижения гельветов,
свевов и других племен. По мнению других, начальной датой «великого
переселения» являлось вторжение в Европу гуннов. Полагаем, однако, что
Маркоманская война, бывшая как бы преддверием последующего широкого
наступления европейских племен на Римскую империю, вступившую в III в.
в полосу кризиса, является наиболее правильной начальной вехой «вели-
кого переселения», как борьбы европейских племен с Римской империей.
2 Юлий Капитолин. Жизнеописание Марка Антонина Философа.
143
а как переселения целых племен, что было в действительно-
сти относительно редким явлением. На рубеже III в. н. э. в
Северо-Западное Причерноморье проникли готы, в течение
последующих столетий нанесшие ряд ударов по Балканским
провинциям Римской империи. Если на западе во время Мар-
команской войны, как сообщает Юлий Капитолин, против
Рима вместе с германцами и кельтами выступили фракийские
и даже сарматские племена, то на востоке последние соста-
вили, несомненно, уже основную массу вооруженных сил гот-
ских объединений. Еще задолго до готов они начали здесь
борьбу с империей, теперь же продолжали ее в новых поли-
тических условиях.
Вопрос о готах и их «варварском государстве» на Черно-
морском побережье является одним из наиболее темных во-
просов древней истории Восточной Европы. Основным источ-
ником для изучения истории готов служит труд епископа
Иордана «О готах» («De rebus Gethicis»), написанный в
551 г. на основании более ранних источников: сочинений не-
известного историка конца IV в. н. э. Аблабия, и особенно
«История готов» Кассиодора — крупного политического дея-
теля остготского короля Теодориха. Сочинения Кассиодора,
написанные в конце V в. н. э., точно так же не дошли до со-
временности, но несомненно, что перу царедворца и выдаю-
щегося дипломата, каким являлся Кассиодор, мог принадле-
жать не беспристрастный исторический труд, а тенденциозное
политическое произведение, которое возвеличивало бы исто-
рию «королевского рода Амалов». Подобными же политиче-
скими мотивами руководствовался в свою очередь и автор
истории гетов и готов. В итоге у него получилось, что готы
имеют якобы не менее древнюю и славную историю, нежели
сам Рим, что они являлись могучим и многочисленным наро-
дом и что их воинственные короли простирали свою власть
на огромные пространства вплоть до Прибалтики и верховьев
Волги. Фантастичность многих мест в сочинении Иордана
вполне очевидна; их могли принять за истину лишь реакци-
онные германские буржуазные историки.
Готы являлись, повидимому, частью восточногерманских
племен — готов, готонов, или гутонов, обитавших в Южной
Прибалтике у западных рубежей славянской земли и двинув-
шихся к югу в период, последующий за Маркоманской вой-
ной. Проникнув на Черноморское побережье, они попали в
напряженную обстановку нараставшей борьбы местных ски-
фо-аланских, фракийских и славянских племен против Рим-
ской империи, включились в движение и оказались во главе
обширных племенных союзов, наносивших удары по империи
в течение всего III в. н. э. Судя по археологическим данным,
144
рисующим восточногерманские племена начала нашей эры,
готы стояли на более низкой ступени культурного развития,
чем население Северного Причерноморья, состоявшее главным
образом из скифо-аланских племен — непосредственных на-
следников скифо-сарматской причерноморской культуры. Гот-
ские отряды не оказали никакого заметного воздействия на
местную культурную жизнь, а, наоборот, сами очень скоро
усвоили причерноморские нормы быта и культуры. Именно
этим и объясняется тот загадочный, на первый взгляд, факт,
что археологическая наука, изучая развитие культуры в Се-
верном Причерноморье, не может уловить никаких ощутимых
признаков появления готов. В течение первых веков нашей
эры преемственность культурной жизни в Причерноморье
ничем не нарушалась, и так продолжалось вплоть до втор-
жения гуннов. Никаких новых черт в культуре Северо-
Западного Причерноморья, связанных с появлением го-
тов, не могла указать даже националистическая гер-
манская археология, пытавшаяся на этом основании утвер-
ждать, что германцы якобы издавна занимали эту территорию,
что являлось уже полнейшей фантазией.
Говоря о готах в Северном Причерноморье, следует также
указать, что численность собственно готов была, вероятно, от-
носительно невелика и их появление отнюдь не означало
смены населения хотя бы и в очень ограниченных районах
побережья Черного моря. Лишь имя «готы», как собира-
тельное, очень скоро распространилось в империи для обоз-
начения варварских племен всего Северо-Западного При-
черноморья, но и о них говорили, как о племенах, которых
прежде называли скифами и которые теперь именуются
готами.
В 70-х годах IV столетия восточноготский племенной союз
был жестоко разгромлен нахлынувшими с востока гуннами —
обширным объединением кочевых племен, возникшим за До-
ном и Волгой, во главе которого стояли кочевники азиатских
степей.
По словам латинского писателя IV столетия Аммиана
Марцеллина, гунны, переправившись через Волгу, обрушились
сначала на аланов, обитавших у Азовского моря и в низовьях
Дона. Далее, вместе с аланами они начали борьбу с острогот-
ским королем Германарихом и вскоре разрушили его «коро-
левство», далеко не такое прочное, как это пытается изобра-
зить Иордан. Некоторые местные племена воспользовались
благоприятной обстановкой и поспешили выйти из острогот-
ского объединения. Первыми среди них, как указывает Иор-
дан, были росомоны, в которых, возможно, следует видеть
одно из восточнославянских племен. Германарих был убит
Ю П. Н. Третьяков 1-45
росомонами L Иначе описывает смерть Германариха Аммиан
Марцеллин, сообщающий, что Германарих покончил жизнь
самоубийством, видя неминуемое крушение своего «королев-
ства» 1 2. Гунны разбили отряды преемника Германариха — Ви-
нитара и устремились далее на запад в область везиготов. По-
следние, однако, уклонились от решительного сражения с
гуннами и отошли в Трансильванские горы и за Дунай, полу-
чив от императора Валента разрешение поселиться во Фра-
кии. С этого момента, с 376 г., гунны надолго превратились в
хозяев причерноморских степей. Они объединили вокруг себя
многочисленные местные сармато-аланские племена; на рубе-
же V в. они совершали походы в Месопотамию и Малую
Азию, а затем, продвинувшись на запад, распространили свою
власть на обширные пространства Центральной Европы и на-
чали борьбу против империи. В 435 г. все подчиненные гун-
нам племена были объединены в единую «державу», во главе
которой стоял известный гуннский военный и политический
деятель Аттила. В течение последующих 20 лет Аттила вла-
ствовал над половиной Средней Европы, неоднократно нано-
сил империи жестокие поражения, а иногда служил и ору-
дием ее политики. В 451 г. он сделал попытку подчинить себе
Галлию, т. е. области, лежащие на запад от Рейна. Ожесто-
ченное сражение на Каталаунских полях, где против разори-
телей-гуннов выступили почти все среднеевропейские племена,
не принесло, однако, гуннам победы. Это явилось началом
целого ряда военных и политических неудач Аттилы, пред-
определивших грядущий распад его огромной, но совсем
непрочной грабительской «державы».
2
Военная обстановка в Северном Причерноморье и Прикар-
патье, связанная с готским временем и вторжением гуннов,
не могла не оказать значительного влияния на жизнь древних
славянских племен, несмотря на то, что на данном этапе «ве-
ликого переселения народов» они, повидимому, еще не вы-
ступали в борьбе с Римской империей в качестве самостоя-
тельной политической и военной силы.
Распространяли ли готы свою власть на славянские пле-
мена, в точности остается неизвестным. Правда, среди племен,
якобы подвластных королю Германариху, Иордан называет
«мощных своей численностью», но невоинственных венетов3.
Но здесь же говорится о том, что «Германарих, благородней-
1 Иордан. О готах. XXIV, 29, 130.
2 Аммиан Марцеллин. История, XXXI, 3, 1—3.
3 Иордан. О готах, XX, 119—120.
146
ший из Амалов, ...покорил многие весьма воинственные север-
ные народы», в числе которых фигурируют тиуды (чудь), ме-
рено (меря), морденс (мордва). «Покорил он своей мудростью
и доблестью народ эстов, который живет на очень большом
пространстве по берегу германского океана, а также повеле-
вал он всеми народами Скифии и Германии, как если бы они
были его собственными слугами». Словом, Иордан расширил
владения Германариха в Восточной Европе, очевидно, на-
столько, насколько позволяли ему его географические позна-
ния, нисколько не считаясь при этом с реальной исторической
действительностью.
Более правдоподобным представляется рассказ о войне
Винитара с антами, приведенный Иорданом под 375 г. После
смерти Германариха остготский король Винитар, «стремясь
проявить собственную доблесть», двинул большую силу в пре-
делы антов. «В первом столкновении он потерпел поражение,
но затем повел дело храбро и ради наводящего ужас при-
мера распял вождя, их, по имени Божа, с сыновьями и
70 старшими вельможами, трупы повешенных как ужасный
пример удваивали страх покорившихся» *. С именем антского
царя или вождя Божа А. А. Шахматов сопоставлял одно ин-
тересное место из «Слова о полку Игореве»: «Се бо готскыя
красныя девы въепеша на брези синему морю, звонячи рус-
ским златом: поют время Бусово, лелеюят месть Шарока-
ню...», усматривая здесь следы старинного славянского пре-
дания о войне Божа — Буса с готами1 2.
Германарих и Винитар, воевавшие с антами, жили уже на-
кануне краха готского племенного союза. Поэтому взаимоот-
ношения антов и готов правильнее будет рассматривать не
как подчинение первых вторыми, а как борьбу между ними.
Остается, правда, неизвестным, где обитали те анты, которых
стремились подчинить себе готские короли. Походы Винитара,
предпринятые в обстановке гуннских вторжений, во всяком
случае не могли быть особенно далекими. Его встречи с Бо-
жом произошли, вероятно, где-то в Среднем Поднепровье или
Побужье. Здесь же, вероятно где-то на восток от Днепра,
обитали и упомянутые выше росомоны, возможно, входившие
в состав антского объединения племен.
Особенно большое значение в судьбах славянских племен
в готское и гуннское время имело то обстоятельство, что с
III в. н. э. славянские племена Поднепровья и Прикарпатья
оказались в значительной степени изолированными от северо-
восточных провинций Римской империи. Экономические и
1 Там же, XVIII, 246—248.
2 А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. Пг.,
1919, стр. 10.
147
10*
культурные связи с югом, возникшие еще в скифское время,
почти непрерывно действующие в течение тысячелетия и став-
шие, казалось бы, неотъемлемым элементом жизненного укла-
да местного населения, сначала серьезно нарушились, а за-
тем, в гуннское время, почти полностью оборвались. Пред-
стояло найти новые направления экономических отношений и
новые пути культурных связей.
Регулярные культурные связи с югом начали нарушаться
еще в начале III в. н. э. Приток римского серебра на север
заметно снижается во время императора Септимия Севера
(193—211). М. Ю. Брайчевский в работе «Находки римских
монет на территории УССР» указывает, что подавляющая
часть римских монет, найденных в области «полей погребе-
ний», относится к I—II вв. н. э. На период от Нерона до
Септимия Севера падает 541 находка из общего числа 679.
По мнению М. Ю. Брайчевского, сокращение притока рим-
ской монеты в Северное Причерноморье объясняется не
только тем, что римляне с III в. начали «портить» свою мо-
нету, пуская в чеканку низкопробное серебро, но главным об-
разом тем, что в Северном Причерноморье сложилась новая
обстановка — обстановка непрекращающейся вооруженной
борьбы местных племен с Римом L
Вместе с римской монетой с III в. исчезает из обихода
стеклянная посуда и другие изделия римского провинциально-
го импорта. Мало-помалу римская провинция утратила значе-
ние законодателя мод. Археологические данные убедительно
показывают, как в культуре племен Среднего Поднепровья и
Прикарпатья постепенно утратился провинциально-римский
оттенок и выросли и укрепились свои собственные черты куль-
туры. Интересно отметить, что при этом как бы возродились
и расцвели многие старые мотивы в искусстве: массивные
украшения, звериный стиль и др.
Все это бросает яркий свет на существо римского «куль-
турного влияния», на роль Рима в развитии экономической и
культурной жизни славянских и других племен. Как известно,
в буржуазной литературе безраздельно господствует представ-
ление о благотворном влиянии Рима на соседние племена.
В трудах буржуазных историков можно встретить указание,
что Рим разбудил спящие силы своих соседей, приобщил их к
своей высокой культуре. Если бы не Рим, утверждают эти
историки, европейские племена еще долгое время пребывали
бы в состоянии варварства и культурного застоя.
Представления эти, однако, отнюдь нельзя назвать объек-
тивными. Они являются не чем иным, как апологетикой коло-
1 М. Ю. Брайчевський. ЗнахЬки римских монет на територп
УРСР, «Археолопя», III. КиТв, 1950, стр. 96.
148
ниальной экспансии, перенесенной в далекое прошлое. Они
исходят из ложной мысли, что европейские племена, которые
до этого времени прошли большой путь самостоятельного
развития, вдруг почему-то остановились, стали топтаться на
месте и смогли продвигаться вперед лишь при помощи Рима.
В действительности влияние Рима на соседние племена
было крайне односторонним. Выкачивая от своих северных
соседей огромные богатства: хлеб, скот, кожи, рыбу, янтарь и,
самое главное, черпая из их среды подневольную рабочую
силу — сотни тысяч рабов, Рим способствовал развитию мест-
ной экономики лишь в своих интересах, истощая силы и
средства своих соседей и давая им взамен то, что не пред-
ставляло особой ценности: ткани, вино, украшения. Это были
Отношения «колониального» характера, когда один из парт-
неров неизбежно оказывался в убытке.
Именно поэтому нарушение экономических связей с рим-
ским миром в III Вг н. э. привело славянские племена отнюдь
не к упадку экономической и культурной жизни, а, наоборот,
к ее росту и расцвету: к дальнейшему развитию местного ре-
месла, к установлению местных экономических связей, к воз-
рождению местных культурных традиций. Внутренние эконо-
мические и культурные силы освободились от тормозящего их
рост «благотворного» римского влияния и их развитие быстро
пошло вперед.
Местные культурные традиции получили особенно яркое
выражение в предметах зооморфного и антропоморфного сти-
ля, бытовавших в Среднем Поднепровье начиная с VI столе-
тия. Так называемые пальчатые фибулы и другие изделия
того же характера ясно обнаруживают живые традиции ме-
стного искусства скифо-сарматского времени. Особенно напо-
минали искусство скифской поры бронзовые изделия, происхо-
дящие в большом числе из Пастерского городища в районе
г. Смелы, а также из других мест Среднего Поднепровья
Они представляют собой стилизованные изображения женской,
а иногда и мужской фигуры, животных и различных птиц
(рис. 35). Одним исследователем эти предметы были отнесены
к началу н. э. и даже чуть ли не к скифской эпохе — на-
столько они похожи на древние, тогда как в действительно-
сти временем их распространения являлись VI—VII вв. н. э.1 2
Одно время среди археологов было распространено мнение
об исчезновении гончарного круга в Среднем Поднепровье в
V—VI вв., разделяемое, в частности, и автором этих строк.
1 Б. И. и В. И. X а н е н к о. Древности Приднепровья, т. II, Киев, 1899.
2 Д. Н. Э д и н г. Антропоморфные и зооморфные фибулы Восточной
Европы. «Труды Института национальных и этнических культур Востока»,
т. II. 1931.
149
В настоящее время в результате работ украинских археологов
ошибочность этого мнения являегся очевидной. Третья
четверть I тысячелетия н. э.» когда на Среднем Днепре метал-
лургическое производство ремесленного характера сделало
большой шаг вперед, была временем роста и всех других от-
раслей местного ремесленного производства. Гончарство не
Рис. 35. Украшения зооморфного и антропоморфного стиля
из Среднего Поднепровья (VI — VII вв. н. э.).
составляло здесь исключения, что подтверждается материала-
ми как «полей погребений», так и поселений. Распростра-
нение в некоторых областях Среднего Поднепровья в этот
период грубой глиняной посуды ручной выделки объясняется
отнюдь не регрессом местного гончарного мастерства, а про-
никновением в местную среду переселенцев из более северных
областей, не применявших гончарного круга.
В середине I тысячелетия н. э. в результате дальнейшего
роста производства стали значительно укрепляться экономи-
ческие и культурные связи племен Среднего Поднепровья с
северными славянскими областями, имевшие старую историю
и отражавшие прежде всего растущие внутренние потребности
как южных, так и северных славянских племен. Свидетель-
ством этих возросших связей являются многочисленные пред-
меты среднеднепровского происхождения, найденные не только
в верховьях Днепра, но и на Оке и Верхней Волге, где они
оказывали заметное воздействие на местное производство.
150
Дальнейший рост этих связей сыграл немаловажную роль в
процессе консолидации южных и северных славянских племен.
Взаимоотношения Среднего Поднепровья и Севера особен-
но укрепились в середине I тысячелетия н. э., когда в резуль-
тате вторжения гуннов были нарушены традиционные связи
южных племен с Причерноморьем. Десятилетия гуннских по-
ходов нарушили ход жизни на обширных пространствах Евро-
пейского материка и привели к многочисленным передвиже-
ниям племен. Древние славянские племена Среднего Подне-
провья отнюдь не избегли общей участи. Хотя современники,
говоря о гуннах, не упоминают в связи с ними ни венетов, ни
антов, но несомненно, что последние испытали на себе и силу
оружия новых хозяев степей Причерноморья и были втянуты
в водоворот гуннской политики.
Для подтверждения таких выводов обычно прибегают к
мемуарам византийца Приска, лично посетившего ставку
Аттилы в 448 г. в составе посольства императора Феодосия II,
возглавляемого сенатором Максимином L Указывают, что
Приском были записаны у гуннов такие славянские слова, как
мед (medos) и квас (cavas — напиток из ячменя), что к этому
же времени относится слово страва (strava — тризна по умер-
шем), что деревянный дворец Аттилы могли соорудить якобы
только славяне, что многие обычаи, которые наблюдал Приск
во время своего путешествия, напоминают славянские нормы
быта и т. д. Исчерпывающий подбор таких фактов, далеко,
впрочем, не беспристрастный, был сделан в свое время
И. Е. Забелиным, пытавшимся доказать славянство гуннов1 2.
Все эти косвенные доказательства являются, конечно,
весьма шаткими и малоубедительными, но они приобретают
некоторый вес в свете археологических данных, показываю-
щих, что в IV—V вв., когда полководцы Аттилы ходили в
Скифию, чтобы наказать какие-то непокорные племена, неко-
торые области Среднего Поднепровья и Северного Прикар-
патья подверглись жестокому разрушению.
Как уже указывалось выше, в археологии одно время гос-
подствовало представление, что «поля погребений» в области
Среднего Поднепровья вовсе не содержат захоронений позд-
нее начала V в. и что в это же время прекратили существо-
вание соответствующие им поселения. Предполагалось, что
люди, оставившие «поля» и поселения, куда-то исчезли: ушли
или были уничтожены. Последующие исследования внесли в
такие предположения значительные коррективы. Оказалось,
что многие «поля погребений» Среднего Поднепровья продол-
жали служить кладбищами и в конце V, в VI, а иногда и
1 Приск. Готская история, 8.
2 И. Е. Забел ин. История русской жизни, ч. I, М., 1908.
151
в VII—VIII вв. Таковыми являлись исследованные за послед-
ние годы «поля погребений» около Волынцева в районе Пу-
тивля, в местности Лан у с. Сосницы в устье Сейма, извест-
ное уже давно «поле» около с. Малые Будки вблизи Ромен,
а также ряд пунктов в Поднестровье L Изучение остатков
поселений также позволило установить, что жизнь в этих ме-
стах в IV—V вв. отнюдь не замерла, а продолжалась без пе-
рерыва и в последующие столетия. Но одновременно с этим
выяснилось, что очень многие «поля погребений» и поселения
действительно уже не функционировали после IV — начала
V столетия, причем в ряде мест, пограничных со степью, в
частности на Левобережье Днепра, эти факты устанавлива-
ются, повидимому, как явление массового порядка. Так, на-
пример, в результате систематических исследований поселений
времени «полей погребений» в бассейне Ворсклы И. И. Ля-
пушкин пришел к выводу, что все они прекратили свое суще-
ствование в середине I тысячелетия н. э.1 2 Подверглись ли эти
пограничные со степью области жестокому опустошению в ре-
зультате военных набегов кочевников или население, предвидя
опасность, покинуло их заблаговременно, или, наконец, имело
место и то и другое — покажут дальнейшие исследования.
Но так или иначе, значительный отлив населения из области
Среднего Поднепровья, связанный несомненно, с гуннской экс-
пансией, не подлежит никакому сомнению.
Археологические данные позволяют также установить, в
каком направлении и в какие места шел этот отлив славян-
ского населения. Из области Среднего Поднепровья, а ве-
роятно, и из Приднестровья значительное количество населе-
ния, несомненно, передвинулось в это время на север, точно
так же, как это бывало не раз в эпоху средневековья в пе-
риоды активизации набегов кочевников.
Не случайно, что большинство известных ныне в области
днепровского Левобережья поздних «полей погребений» обна-
ружено именно в северных районах — в верховьях Сулы и на
Сейме, куда направлялись, вероятно, потоки населения из бо-
лее южных областей.
Все эти явления способствовали дальнейшему упрочению
связей между южными и северными восточнославянскими пле-
менами. В литературе не раз высказывалось предположение,
что именно в этой военно-политической обстановке было по-
ложено начало племенному союзу антов.
1 Коллекции Института археологии Академии наук УССР; Н. Е. М а-
к а р е н к о. Отчет об археологических исследованиях, ИАК, вып. 22. 1907,
стр. 50—54.
2 И. И. Л я п у ш к и н. Поселения эпохи железа в бассейне р. Ворсклы,
КСИИМК, XXI, 1947. и другие работы.
1Й
АНТЫ И СКЛАВИНЫ
1
После смерти Аттилы и крушения его огромной, но непроч-
ной «державы» в Северном Причерноморье установилось от-
носительное затишье. Болгарские племена — утургуры и ку-
тургуры, пришедшие в Приазовье из-за Дона и смешавшиеся
с местным кочевническим населением сарматского и гуннского
происхождения, хотя и не переставали беспокоить империю,,
но масштабы их вторжений на Балканы не были значительны.
Если на западе во второй половине V в. под ударами евро-
пейских племен рухнула Западно-Римская империя, то на
востоке в этот период Византийская империя сумела укрепить
свои позиции, вовлекая соседние племена в русло своей по-
литики и восстанавливая свою власть на северном побережье
Черного моря. Так продолжалось до рубежа VI в., до того
момента, когда «великое переселение народов» вступило в
свою конечную фазу и в борьбу против Византии включилась
новая могучая сила — славянские племена — анты и склави-
ны, нанесшие решающий и окончательный удар старому рабо-
владельческому миру Европы.
Сообщения византийских, латинских и сирийских авторов
VI—VII вв. об антах и склавинах являются первыми вполне
бесспорными и обстоятельными историческими известиями о
славянских племенах, в частности славянах на восточноевро-
пейской равнине. Анты и склавины говорили на славянском
языке, сохранившиеся в известиях древних авторов имена их
вождей — Божа, Идара, Межимира, Лавриты и других звучат
по-славянски, их обычаи и нормы общественного уклада име-
ли отчетливую славянскую окраску, а в их культуре наблюда-
лись многие черты, свойственные впоследствии культуре Древ-
ней Руси. Уже одно это обстоятельство, казалось бы, должно
было привлечь к антам и склавинам самое пристальное вни-
мание историков.
В действительности же в буржуазной историографии дело
обстояло совершенно иначе. Несмотря на очевидную культур-
ную и историческую преемственность славянских племен VI—
VII вв. и племен последующего времени, анты и склавины до
последних десятилетий выпадали из истории Древней Руси.
Между днепровскими антами и днепровской Русью в историо-
графии зияла глубокая пропасть. Военные и политические со-
бытия величайшего исторического значения, развернувшиеся в
Северо-Западном Причерноморье и на Балканах в VI—VII вв.,
движущей силой которых были славянские племена, остава-
лись вне поля зрения буржуазной историографии. В лучшем
случае об антах и склавинах вспоминали в связи с вопросом
153
о происхождении славян или говоря об истории Византийской
империи. Именно в этой связи о них писали П. И. Шафарик,
А. Л. Погодин, Л. Нидерле, А. А. Шахматов и византисты:
К. Крумбахер, Ф. И. Успенский, В. Г. Васильевский,
Ю. А. Кулаковский, К. Н. Успенский, А. А. Васильев и дру-
гие. Можно упомянуть еще тенденциозную попытку М. С. Гру-
шевского рассматривать антское прошлое с позиций своей
националистической концепции истории Украины, где анты по-
лучили освящение, весьма далекое от исторической действи-
тельности L
Такая печальная историографическая судьба антского про-
шлого объясняется прежде всего теми политическими тенден-
циями, которые господствовали в официальной исторической
науке XIX — начала XX в. «Норманская теория» происхож-
дения древнерусского государства, претворяющая на русской
почве взгляды националистической немецкой историографии,
стремилась изобразить древние восточнославянские племена в
виде лесных звероловов — «людей грубых, полудиких, не зна-
ющих духа народного» — и всячески принизить значение сла-
вянства в историческом процессе. Богатое яркими историче-
скими событиями антское прошлое, выдающаяся роль славян
в судьбах Византийской империи VI—VII вв., характеристика
антов и склавинов как племен, отнюдь ие отсталых, а актив-
ных и сильных, которую дали им современники,— все это
стояло в явном противоречии с «норманской теорией». Осве-
щение истории антов неизбежно приводило к выводу, что
древнерусское государство IX в. являлось не столько началом
полнокровной и подлинно исторической жизни славянства,
сколько итогом длительного, уже пройденного им историче-
ского пути. Отсюда следовало, что представление о норманнах,
как о создателях исторического бытия восточного славянства,
не соответствует действительности и должно быть полностью
отброшено. Именно поэтому, норманистская историография
всячески замалчивала историю антов и склавинов или же под
тем или иным предлогом стремилась оторвать их от истории
Руси. Была сделана даже попытка оспаривать тот очевидный
и подтверждаемый всей суммой исторических данных факт,
что анты являлись славянами * 2. Все это наложило свой отпе-
чаток на буржуазную историографию в целом. Так в много-
томной «Истории России» С. М. Соловьева приведены лишь
сообщения Иордана и Прокопия Кесарийского о местоположе-
нии антов и об их столкновении с гуннами и аварами, но ни
.1 М. Грушевский. Киевская Русь, т. I, СПб., 1911, стр. 209;
его же. 1стор1я Украши — Руси, т. I, 1913, стр. 176.
2 А. И. Соболевский. Русско-скифские этюды. «Известия Отде-
ления русского языка и словесности Академии Наук», XXVI, 1921, стр. 8.
154
слова не говорится об их историческом наступлении на Бал-
канские провинции Византийской империи, о чем сказано у
тех же авторов L В «Курсе русской истории» В. О. Ключев-
ского, который начинал историю древнерусского государства
со времен волынских дулебов, «примученных обрами», и, ка-
залось бы, особенно должен был заинтересоваться историей
антов, последним посвящено лишь несколько скупых строк1 2.
То же самое находим у других историков конца XIX — начала
XX в.: все они прошли мимо антской проблемы. Даже те исто-
рики, которые были противниками «норманизма» и ожесто-
ченно спорили с его защитниками по поводу происхождения
Руси, о «русских» и «славянских» наименованиях днепровских
порогов, по поводу новгородского князя Бравлина и т. д., так-
же не придали антам и их богатой истории никакого суще-
ственного значения, не понимая, что именно здесь, в антском
прошлом, они смогли бы отыскать наиболее решающие аргу-
менты в пользу своих взглядов.
Лишь советская историческая наука, рассматривающая
Древнерусское государство как закономерный итог всей пред-
шествующей жизни восточного славянства, обратила самое
серьезное внимание на историю и историю культуры антских
и склавинских племен как непосредственных предшественни-
ков Древней Руси. В трудах акад. Б. Д. Грекова, Б. А. Ры-
бакова, А. В. Мишулина и других советских историков анты
и склавины впервые получили возможность заговорить пол-
ным голосом как на языке древних авторов, так и на языке
археологических данных.
На протяжении более чем ста лет склавины и анты явля-
лись врагами империи. Кратковременные периоды мирных от-
ношений рассматривались обеими сторонами как время под-
готовки к новой войне. И византийские авторы в данных усло-
виях интересовались преимущественно военным делом славян
или же теми особенностями их быта и общественного строя,
которые могли быть так или иначе использованы византий-
скими дипломатами или полководцами. Особенно характер-
ным в этом отношении является сочинение неизвестного ви-
зантийского военного специалиста VI — начала VII в. «Стра-
тегикон», автором которого одно время считали императора
Маврикия. В «Стратегиконе» Псевдо-Маврикия или Маврикия
Стратега специально излагаются лишь те факты о «варварах»,
в частности о славянах, которые заслуживали внимания в
военном отношении. Именно поэтому археологические данные
1 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, кн. I,
т. 1—5, изд. 2, СПб., изд. «Общественная польза».
2 В. О. Ключевский. Курс русской истории, ч. I, М., 1937,
стр. 44 и 91.
155
служат совершенно необходимым добавлением к известиям
древних авторов. Они вносят в эти известия ряд существен-
ных коррективов и значительно расширяют рамки антской и
склавинской тематики.
В итоге изучения истории и истории культуры антов, про-
изведенного советскими историками и археологами, оказалось,
что с антскими племенами связан один из важнейших перио-
дов древней восточнославянской жизни, к которому восходят
первые побеги классового общества и государственного бытия
восточных славян, что антские племена были не только сви-
детелями, но и непосредственными участниками крупнейших
исторических 'событий, составлявших рубеж между рабовла-
дельческим и феодальным строем на юго-востоке Европы, вне
учета которых и антского времени в целом не могут получить
правильного освещения ни Древняя Русь, ни Византия, ни по-
следующие периоды восточноевропейского и южноевропейского
средневековья.
2
Область обитания антов и склавинов в VI в. в основных
чертах была уже обрисована выше в связи с вопросом о про-
исхождении славян: «Склавины живут от города Новиетуна и
озера, которое именуется Мурсианским, до Донастра, а на се-
вере — до Вислы,— пишет Иордан.— ...Анты же, храбрейшие
из них, живя на изгибе Понта, простираются от Донастра до
Данапра. Реки эти отстоят друг от друга на много дневных
переходов» !. Где находился названный Иорданом город Но-
виетун (civitas Novietunensis) и какое озеро именовали в
древности Мурсианским — осталось неизвестным. Но пола-
гают, что западные пределы склавинских земель лежали где-то
в верховьях реки Дравы. Точно так же не совсем определенна
в известиях древних авторов восточная граница антов. Если
Иордан ограничивает их поселения Днестром на западе и
Днепром на востоке, то более компетентный автор VI в., ви-
зантийский историк и общественный деятель Прокопий Кеса-
рийский, указывает, что анты жили на восток от Днепра, к
северу от утургуров (утигуров), занимавших побережье Мео-
тийского залива (Азовского моря) 1 2. Это указание вполне
подтверждается археологическими данными, намечающими
границу древнеславянских племен на востоке приблизительно
по водоразделу Днепра и Донца. Река Днепр во всяком слу-
чае отнюдь не являлась окраиной антских земель. Именно
здесь, на Днепре, на правом и левом его берегах, сосредото-
1 Иордан. О готах, III, 34—35.
2 Прокопий. Готская война, IV, 4.
156
чиваются все наиболее значительные остатки антской жизни:
городища, «поля погребений» и клады. Точно так же, как и в
скифское время или в начале н. э., Среднее Поднепровье в
антский период являлось важнейшей областью экономической,
культурной и, несомненно, политической жизни древнего сла-
вянства (рис. 36).
Прокопию и его современникам были известны антские
поселения и на Дунае, в нижнем его течении1. Но в эти
Рис. 36. Анты, склавины и их движение на Балканский
полуостров.
места антские племена продвинулись, вероятно, позднее,
в разгар Балканских войн и в процессе заселения славянами
полуострова.
Ничего не было известно древним авторам о северной гра-
нице антских и склавинских племен. Бесспорно лишь, что по-
литические союзы антов и склавинов, связанные с судьбами
Причерноморья и Балканского полуострова, не могли объеди-
нять в своих границах все славянские племена. Северные сла-
вянские племена, обитавшие в верховьях Днепра или в бас-
сейне Нижней Вислы, оставались, несомненно, вне границ
антского и склавинского союзов.
Археологическая наука связывает с антами многочислен-
ные поселения и «поля погребений» Среднего Поднепровья и
Поднестровья, относящиеся к середине I тысячелетия н. э.
и называемые Черняховскими.
В настоящее время остатки Черняховской культуры обна-
ружены более чем в трехстах пунктах. На Днепре они имеются
1 Там же, II, 1, 27.
157
по обоим берегам реки, начиная от устья Десны на се-
вере и до порожистой части Днепра на юге. В западном на-
правлении «поля погребений» днепровского облика и соответ-
ствующие им остатки поселений идут широкой полосой к
верхнему течению Днестра, захватывая среднее и верхнее те-
чение Буга, верховья Случи и верховья Горыни. На востоке
они имеются по Суле, Пслу и Ворскле, достигая местами до
берегов Донца Ч Иными словами, население с культурой Чер-
няховского характера занимало как раз ту область, в преде-
лах которой древние авторы помещали антов. Также в пол-
ном соответствии с сообщениями древних авторов, на запад
от Днестра археологам известны славянские племена с куль-
турой несколько иного облика — склавины. Они были носите-
лями позднепшеворской культуры.
В области Среднего Поднепровья «поля погребений» на-
чала и середины I тысячелетия н. э. впервые были исследо-
ваны В. В. Хвойка в конце 90-х годов прошлого столетия1 2.
В одном пункте около с. Черняхова Киевской обл. им было
открыто 250 могил, что составляло, однако, не более поло-
вины всех погребений этого обширного «поля». Были уста-
новлены два обряда погребения: трупосожжение и обычное
захоронение умершего в грунтовой яме. Две могилы, находя-
щиеся в центральной части могильника, отличались больши-
ми размерами и были обложены по стенам деревянными пла-
хами, укрепленными с помощью вертикально вкопанных в
землю по углам и у стен столбов. В предшествующее время
точно таким же образом обкладывались деревом и укрепля-
лись деревянными столбами могилы местной знати. Обе мо-
гилы были ограблены еще в древности, но, судя по остаткам
привозной стеклянной посуды, содержали богатые погребения,
выделяясь среди других, как правило, относительно бедных и
однообразных,3.
В двух случаях сожженные кости находились на глиняной
1 До настоящего времени не имеется обобщающего исследования,
посвященного среднеднепровским «полям погребений». Наиболее полной
сводкой материала «полей» является работа А. А. Спицына, написанная в
1930 г. и опубликованная с примечаниями М. А. Тихановой в 1948 г.
(СА, т. X), но эта работа очень устарела.
За последние голы Институт археологии Академии наук Украинской
ССР начал систематическую публикацию новых материалов «полей погре-
бений» Черняховского типа и соответствующих им поселений («Археология»,
I—IV, 1947—1950; АП УРСР, I—II, 1949).
2 В. В. Хвойка. Поля погоебальных урн в Среднем Полнепровье,
«Записки Русского археологического общества», т. XII, нов. сер., 1901.
3 По мнению А. А Спицына, могилы, обложенные деревом, принадле-
жали другому времени или другому населению Никаких оснований для
такого предположения, однако, не имеется (А. А. Спицын. Поля погре-
бальных урн, СА, X, 1948, стр. 63).
158
площадке 1,5—2 м в поперечнике, что так же заставляет
вспомнить скифские погребения, среди которых имеются гли-
няные площадки с трупосожжениями, помещенные под кур-
ганной насыпью.
В погребениях в большом числе найдена глиняная посу-
да — мисы, разнообразные кувшины и горшки, сделанные на
гончарном круге. Значительная часть посуды имеет серый
цвет и покрыта лощением. Вместе с этой высококачественной
керамикой, свидетельствующей о появлении ремесленного гон-
чарства, о чем говорит и устойчивость форм посуды, имеются
горшки, вылепленные от руки из относительно грубой глины.
В большом числе найдены фибулы так называемого провин-
циально-римского типа, пряжки, гребешки из кости, разнооб-
разные бусы, колечки, подвеска к ожерелью в виде «лунни-
цы», раковины-«ужовки», также входившие в состав
ожерелья, и др. (рис. 37). Других вещей встречено в Черня-
ховском могильнике не было, за исключением нескольких пряс-
лиц от веретена и железного ножа. Были найдены три моне-
ты: серебряный динарий Фаустины Младшей (около 175 г.),
такая же монета Антонина Пия (138—161 гг.) и золотая мо-
нета, представляющая собой подражание ауреусу Гордиана III
(238—244 гг.) L Судя по вещам, в частности, фибулам «про-
винциально-римских» типов, пряжкам и бусам, время Черня-
ховского могильника выходит за хронологические вехи, опре-
деляемые монетами. Могильник относится к II—V, а возможно,
и VI вв. Не исключена возможность, что там имелись от-
дельные более ранние погребения, о чем говорят некоторые
сосуды, приближающиеся к зарубинецким 1 2.
Кроме раскопок у с. Черняхова, В. В. Хвойка было иссле-
довано несколько погребений у с. Ромашек Киевской обл.3,
где раскопки производились и позднее, уже в советское
время4. За последние десятилетия в Среднем Поднепровье
было исследовано еще несколько «полей погребений» первых
пяти веков н. э. Среди них широкой известностью поль-
зуется «поле» у с. Маслова Киевской обл., исследованное в
1926—1929 гг. П. И. Смоличегым и С. С. Гамченко5. Ряд
могильников раскопан в районе порожистой части Днепра.
В области Левобережья несколько могильников обнаружено в
1 Примечания М. А. Тихановой к статье А. А. Спицына. Поля погре-
бальных урн, СА, X, 1948, стр. 71.
2 Это отмечено и А. А. Спицыным (Указ, соч., стр. 59).
3 В. В. Хвойка. Поля погребальных урн..., стр. 181—182,
4 «HoBimi археол. дослии на терен1 Б1лоцерк1вщиних>, «Хроника архео-
логи та мистещтва>, вып. 2, 1930, стр. 40—44.
5 «Коротю звиомлення за 1926 р.>, стр. 154—166; А. А. Спицын,
Поля погребальных урн, СА, X, стр. 62.
159
бассейне Ворсклы и в других местах *. На западе, в бассейне
Днестра, могильники такого же точно характера исследованы
в ряде пунктов М. Смишко1 2.
Материалы исследований этих могильников и сопровождаю-
щих их остатков многочисленных поселений служат ценным
дополнением к известиям древних авторов об антах. Они не
только значительно дополняют их, но в ряде случаев позво-
ляют внести в письменные источники, далеко не всегда объ-
ективные, существенные коррективы.
з
Территория антов и склавинов — это местами лесостепная,
местами же настоящая лесная страна, на востоке относитель-
но равнинная, рассеченная большими реками, а на западе хол-
мистая и отчасти горная. Характер славянской страны был
прекрасно известен древним авторам. Склавины и анты в их
представлении являлись обитателями лесов с соответствующим
образом жизни, обычаями, военными приёмами и другими
чертами культуры.
«Они селятся в лесах,— пишет Маврикий Стратег,— у не-
удобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жи-
лищах много выходов вследствие случающихся с ними, что и
естественно, опасностей. Необходимые для них вещи они за-
рывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ве-
дут жизнь бродячую...» 3 «Место городов занимают у них бо-
лота и леса»,— вторит Маврикию Иордан 4. Прокопий Кеса-
рийский указывает/что склавины и анты живут в жалких
хижинах, на большом расстоянии друг от друга и часто меня-
ют место жительства5 6.
Такая характеристика славянских поселений, содержащая
ряд правильно подмеченных деталей, является, однако, далеко
не полной, а поэтому и не точной. Можно думать, что быт
склавинов и антов был известен византийцам не столько на
их исконной территории, сколько у границ империи или даже
в ее пределах, где военная обстановка вносила в обычные
нормы жизни значительные коррективы. В частности, в этих
беспокойных условиях славяне действительно, быть может,
вели бродячий образ жизни и не имели постоянных селений.
1 I. Луцкевич. Матер1али до карта поширенчя пам’яток культури
пол!в поховань на територп Харювсько! обл. «Археолопя», II, 1948.
2 М. С м i ш к о. Доба пол!в поховань в захиних обл. УРСР, «Архео-
лопяэ, И, 1948.
8 Маврикий. Стратегикон, XI, 5.
* Иордан. О готах, III, 34—35.
6 Прокопий. Готская война, III, 14.
160
Рис. 37. Предметы убора и украшения, железный нож, костяные гребни,
пряслд от веретен и глиняная посуда из Черняховского могильника
. (III — V вв. н. э.).
11 П. Н. Третьякои
Во всех других местах, на коренных антских землях между
Днестром и Днепром, картина была совсем иной. Здесь су-
ществовала прочная оседлость, лишь местами нарушенная в
гуннское время. Поселения, принадлежавшие славянским пле-
менам, располагались преимущественно около рек, на участках
ровного и невысокого берега, в местах, удобных для земледе-
лия. В некоторых местах поселков было очень много, причем
они находились не только на больших водяных артериях,
но и в отдалении от них на маленьких речушках и берегах
ручьев.
Особенно густо населенной областью было, повидимому,
правобережье Днепра на участке от Киева и до устья Тясь-
мина. Здесь в свое время в нескольких пунктах производил
раскопки В. В. Хвойка ’. За последние годы в этой области
выявлено несколько десятков поселений середины I тысячеле-
тия н. э.1 2 Так же весьма густо располагались поселения и по
берегам Днестра3.
В большинстве случаев поселения были весьма значитель-
ными по размерам. Нередко они вытягивались вдоль рёчного
берега узкой полосой, протяженностью до километра и более.
Такое расположение поселков, образующих длинные улицы,
не было известно здесь в предыдущее время. И напротив, для
более поздней поры, для славянского средневековья, такая
форма селений являлась очень характерной. Появление посел-
ков, образующих длинные улицы, свидетельствует, повидимо-
му, о том, что в среде населения Среднего Поднепровья и
Поднестровья в первые века н. э. преобладали уже не пер-
вобытные родовые отношения, а территориальные общинные
связи.
Жилища, открытые при раскопках поселений, представля-
ли собой преимущественно прямоугольные наземные дома,
со стенами из легкого деревянного каркаса и плетня, обмазан-
1 В. В. Хвойка. Древние обитатели Среднего Приднепровья..., стр. 46.
2 Е. Махно. Поселения культури «поЛ1в поховань» на швн1чно-за-
хщному Правобережж!, АП УРСР, т. I, 1949, стр. 175 и сл.; П. Третья-
ков. Звгг про археолопчю дослщження 1946 р. в басейш р!чок Pocci
i Тясмину. Указ, сборник, стр. 223 и сл.; Т. Па ссек. Пороська архео-
лопчна експедищя 1945 р. Указ, сборник, стр. 223 и сл.; В. Гончаров.
Археолопчна розв1дка по р. Роставищ’ в 1946 р. Указ, сборник, стр. 237
и сл. Пункты, где в предыдущие годы были произведены раскопки селищ
*похи сполей погребений», перечислены в названной выше статье
Е. Махно.
3 М. С-м i ш к о. Доба пол1в поховань в захщних областях УРСР,
«Археолопя», вып. II, КиТв, 1948; его же. Селище доби пол1’в поховань
у Вжнинах Великих, «Археолопя», вып. I, КиТв, 1947; его же, Зв1т про
дослужен ня селища перину «пол1в поховань» в Неслухов! в 1946 г., АП
УРСР, т. I, стр. 189; Тиханова. Розкопки верхшх горизонтов в
с. Лука-Врублевецька. Указ, сборн., стр. 177. ,
162
ными толстым слоем глины. Это были, следовательно, жили-
ща-мазанки, известные у славянского населения в этих ме-
стах с глубокой древности. Крыши домов имели, вероятно,
двускатную форму; на одном из приднепровских поселений
встречены обломки кровельной черепицы в большинстве же
случаев крыши покрывались, несомненно, соломой или камы-
шом. Размеры домов достигали 25—30 м1 2. Нередко их остат-
ки располагались очень близко друг к другу. Плохая сохран-
ность всех исследованных в настоящее время жилищ не по-
зволяет пока что дать более обстоятельного ‘их описания.
Внутри жилищ находились печи, сооруженные, как и стены
жилищ, из глины. Печи сооружались также и вне жилищ, ря-
дом с ними. Это были, повидимому, печи, служившие для
приготовления пищи в летние месяцы, широко распространен-
ные на Украине вплоть до настоящего времени.
Селения, расположенные на мелких реках в глубине водо-
раздела, обычно не имели никаких защитных сооружений.
Окружающие леса служили, вероятно, достаточно надежной
для них защитой. Но на Днепре и его крупных притоках, т. е.
в местах более заселенных и более открытых, вдоль которых
проходили основные пути сообщения, некоторые селения были,
повидимому, надежно укреплены. Их располагали на отрогах
высоких и крутых речных берегов и окружали валами, рвами
и другими сооружениями. Таким селением являлась некогда
«Княжа гора» около Канева, с которой открывался широкий
вид на долину Днепра. При раскопках, произгведенных на Кня-
жой горе в 900-х годах, наряду с огромным количеством куль-
турных остатков XI—XIII вв. были найдены следы и более
древнего обитания, в частности предметы с эмалью первых
веков н. э.2 Таким селением была Киселевка в Киеве — «оста-
нец» коренного берега, со всех сторон окруженный крутыми
склонами, откуда происходит керамика и другие культурные
остатки антского времени3. Большой известностью пользуется
городище «Жарице» около с. Пастерского в бассейне реки
Тясьминки, где наряду с остатками жизни в скифскую эпоху
и в первые века н. э. встречено большое число остатков ант-
ского времени.
1 Обломки черепицы были найдены на селище «Великий Берег»
около с. Сункм в районе г. Смелы (см. П. Третьяков. Зви* про архео-
лопчн! досл1дження 1946 р. ..., стр. 233).
2 А. А. Спицын. Предметы с выемчатой эмалью. ЗОРСА, V, выл. 1,
1903, стр. 172—174; Н. Ф. Беляшевский. Княжа тора. 1891; его же.
Раскопки на Княжой горе в 1891 г. Киев, 1892; его же. Раскопки на
Княжой горе в 1892 г. Киев, '1893.
3 Розкопи в Киев! на ropi Кис1л!вщ в 1940 р.», «Археолопя», I, КиТв,
1947, стр. 147—148.
163
11
Во время раскопок В. В. Хвойка на городище было най-
дено большое число предметов VI—VII вв., главным образом
украшений из бронзы и серебра антропоморфного и зооморф-
ного стиля. Были обнаружены также остатки нескольких жи-
лищ в виде прямоугольных в плане хижин с глинобитными сте-
нами и печами. Кроме глиняной посуды и упомянутых выше
украшений, в жилищах найдены разнообразные железгные
орудия, в том числе сельскохозяйственные 1. В 1949 г. остатки
таких же жилищ были открыты на Пастерском городище
1Л. Ю. Брайчевским 1 2.
Известные сейчас укрепленные поселения относятся или к
первым векам н. э. или же к концу антского времени — к VII в.
Сообщение Маврикия Стратега о славянских жилищах,
имевших много выходов, до недавнего времени вызывало лишь
недоумение. Этнографическая наука, так много занимавшаяся
историей славянского домостроительства, не могла указать
ничего, хотя бы отдаленно напоминающего жилища такого
рода. Тем не менее к сообщению Маврикия можно отнестись
с полным доверием. Археологические исследования последних
лет не только выявили у древних славян сложные жилые соору-
жения с многими выходами, но и установили, что их следует
считать характерной чертой древнего восточнославянского
быта.
Еще в эпоху Геродота у некоторых земледельческих племен
Западного Причерноморья бытовали жилища в виде глубоких
землянок, соединенных между собой переходами 3. Более яркие
образцы жилищ этого типа оказались у славянских племен
последних веков I тысячелетия н. э., обитавших на левых при-
токах Среднего Днепра и в бассейне Дона. Эти жилища, со-
стоящие изг тесно примыкающих друг к другу землянок, соеди-
ненных внутренними переходами, действительно имели по не-
скольку выходов4. Такие же переходы между жилищами были
обнаружены на славянских поселениях середины I тысячелетия
н. э. в районе порожистой части Днепра,— у Привольного5 6.
На антских поселениях других районов соединенные перехо-
дами жилища пока что не установлены. Но это объясняется,
несомненно, лишь тем, что антские поселения не подверглись
археологическим исследованиям большого масштаба.
1 В. В. Хвойка. Городища Среднего Приднепровья. «Труды XII
АС», т. I.
2 М. Ю. Брайчевский. Работы на Пастерском городище в 1949 г.,
КСИИМК, XXXVI, 1951.
3 П. Н. Шульц. Ямы-жилища в скифском поселении близ Николае-
ва, КСИИМК, V, 1940.
4П. П. Ефименко и П. Н. Третьяков. Древнерусские поселе-
ния на Дону, МИА СССР, М — Л., 1948, № 8.
6 Коллекции Института археологии Академии наук УССР.
164
Маврикий Стратег, говоря об антских жилищах, допустил,
однако, одну существенную ошибку. Совершенно очевидно, что
соединение жилищ между собой и наличие в них нескольких
выходов диктовалось отнюдь не задачами обороны. Для обо-
роны существовали наружные укрепления: валы, рвы и кру-
тые склоны речных берегов, на которых нередко располагались
антские поселения. Объединенные жилища, тесно связанные
одно с другим, были характерны для эпохи родового строя.
В антское время, в период, когда родовые отношения являлись
уже прошлым, в таком жилище обитала, несомненно, патри-
архальная большая семья.
Антские и склавинские племена являлись прямыми наслед-
никами тысячелетней земледельческой культуры Среднего По-
днепровья и Прикарпатья. «У них большое количество разно-
образного скота и плодов земных, лежащих в кучах (скир-
дах?), в особенности проса и пшеницы»,— писал о славянах
Маврикий Стратег
Находки, сделанные при исследовании антских поселений,
также раскрывают характерную картину сельского быта: зем-
леделия, несомненно пашенного, скотоводства, знакомого со
всеми видами известных сейчас домашних животных, птице-
водства и в ограниченных масштабах охоты и рыбной ловли.
Остаются неисследованными до сих пор жилища ремеслен-
ников-гончаров, ювелиров, кузнецов и других, которые оби-
тали, вероятно, в пределах тех же поселков. В некоторых
пунктах были найдены большие горны для обжига глиняной
посуды 1 2.
Сельскохозяйственные орудия славянских племен Подне-
стровья и Среднего Поднепровья свидетельствуют о высоком
уровне развития земледелия. На поселениях уж не раз дела-
лись находки железных лемехов от плугов, серпов и жерно-
вов 3. Особенно большое значение для характеристики сель-
ского хозяйства имеет находка, сделанная в 1922 г. в с. Коро-
вницах Сумской обл. Как удалось выяснить недавно И. И. Ля-
пушкину, там была обнаружена яма, повидимому погреб, как
он полагает III—V вв. н. э., вырытая в лёссе и целиком сохра-
нившаяся до наших дней. В яме стояло несколько глиняных
сосудов, характерных для «полей погребений» Черняховского
типа, в том числе большой нарядный кувшин, и лежали желез-
ные изделия: два массивных кольца, пластина и большой нож.
Последний предмет, хранящийся в Ромейском музее, представ-
1 Маврикий. Стратегикон, XI, 5.
2 Е. В. Яроцк<ий. Некоторые памятники древности близ Лепесовки,
ИАК, вып. 29, стр. 56—64.
3 В. И. Д о в ж е н о к. До питания про техшку орного землеробства
на п1вдн! Древньо! Pyci, «Археолопя», IV, КиТв, I960, стр. 15—16.
165
ляет собой не что иное, как «чресло» от тяжелого плуга
(рис. 38) I Судя по чреслу, славянский плуг середины I тысяче-
летия и. э. принадлежал к типу, известному по находкам на
салтово-маяцких городищах VIII—X вв., на Княжой горе, в
Киеве и на Райковецком городище XII—XIII вв. и, наконец,
по украинским этнографическим материалам XIX — начала
XX в. В качестве наиболее древней аналогии может быть на-
зван тяжелый кельтский плуг.
При упомянутых выше раскопках В. В. Хвойка на Пастер-
ском городище в бассейне р. Тясьмина, правого притока Сред-
него Днепра, в пределах жилищ антской поры были найдены
обугленные зерна злаков, причем главным образом проса и
пшеницы, что согласуется с известиями древних авторов, а
так же земледельческие орудия — железные серпы и лемеха.
Два железных серпа средней величины происходят из раскопок
на «поле погребений» у с. Ново-Покровское около Чугуева. Они
были найдены вместе с предметами вооружения, зарытыми на
площади «поля», вероятно, как дар умершим. Их время —
VII—VIII вв. (рис. 39) 1 2. Железный сошник происходит из
поселения VII—VIII вв., исследованного у с. Волынцева в
районе Путивля, т. е. на далекой лесостепной северо-восточной
окраине антских земель3.
Нет никакого сомнения в том, что у антов и склавинсв, как
и у их отдаленных и ближайших предков, господствовало раз-
витое пашенное земледелие, знакомое не только с ралом, но и
с большим и тяжелым плугом, влекомым парой, а быть может,
и двумя парами волов, несущих ярмо.
Вокруг антских селений простирались обширные поля, из-
давна составлявшие основной источник существования славя-
нина-земледельца. Недаром авары, стремясь нанести славянам
как можно больший урон, судя по сообщению византий-
ского историка Менандра, прежде всего разоряли их поля,
вероятно, потравляя конями посевы и предавая их огню,
как это не раз практиковали кочевники и в последующее
время 4.
1 И. И. Л я п у ш к и н. Памятники культуры «полей погребений» пер-
вой половины I тысячелетия и. э. днепровского лесостепного Левобережья,
СА, XIII, I960.
Имеется мнение, что находка в Коровницах относится не к III—Vbb.,
а значительно к более позднему времени, с чем, однако, нельзя согла-
ситься, исходя из характера керамики, а также из формы чресла, соот-
ветствующей таким же изделиям латенского (кельтского) типа.
2 Ю. В. Кухаренко. О некоторых археологических находках на
Харьковщине, КСИИМК, вып. XLI, 1951.
3 В. И. Д о в ж е н о к. До питания про технжу орного землеробства на
швдш ДревньоТ Pyci, «Археолопя», IV, КиТв, 1950.
4 Менандр. История, 578 -г., отрывок 50.
166
Наряду с земледелием большое значение в хозяйстве сла-
вянских племен имело и скотоводство. Судя по сообщениям
Рис. 38. Земледельческие орудия начала и середины I тысяче-
летия н. э. из области Среднего Поднепровья и Поднестровья.
древних авторов и находкам костей домашних животных на
поселениях и городищах, в антское время, как и раньше, были
известны коровы, лошади, мелкий рогатый скот, свиньи, а так-
же и домашняя птица.
167
Прокопий Кесарийский сообщает о том, что склавины и
анты в жертву своему богу приносили быков. Этот отрывок из
сочинений Прокопия будет приведен несколько ниже. В другом
месте своего сочинения этот же автор, говоря о славянах, упо-
минает о бывших у них быках и овцах L Иоанн Эфесский, опи-
сывая вторжения славян на Балканский полуостров, говорит,
что они владели табунами коней1 2. В войске антов и склави-
нов наряду с пешими дружинниками были и всадники. В «поле
погребений» у с. Ново-Покровского вместе с оружием и упомя-
нутыми выше серпами были найдены железные удила и стре-
мена 3. Феофилакт Симокатта, рассказывая о славянском
вожде Ардагасте, неоднократно упоминает о том, что он и его
воины пользовались упряжными и верховыми конями 4. После
одного из удачных походов на Византию, по сообщению со-
временников, славяне увозили с собой добычу на телегах.
Несомненно также, что антские и склавинские племена ши-
роко занимались рыбной ловлей, охотились на мясного и пуш-
ного зверя и добывали мед диких пчел. Из стволов вековых
деревьев они искусно выделывали лодки-долбленки — «моно-
ксиды», на которых плавали не только по своим рекам, но и
пробирались в Черное и Средиземное моря.
Словом, перед нами картина почти того самого сельского
южнославянского быта, о котором говорит древнерусский
фольклор, который восстанавливается славянской этнографи-
ей и фигурирует на первых страницах Начальной летописи,
где речь идет о начале Руси.
И этот жизненный уклад в период наступления антов и
склавинов на Византию отнюдь не представлял для них что-то
новое, еще недостаточно прочно установившееся. Напротив, это
был старый, уже давно утвердившийся и овеянный традициями
строй жизни, получивший отражение, в частности, в области
идеологии. Некоторые факты, сообщаемые Прокопием Кеса-
рийским, свидетельствуют, что религиозные представления
склавинов и антов носили ярко выраженный космический ха-
рактер, что свойственно скотоводам и главным образом земле-
дельцам. «Они считают, что один только бог, творец молний,
является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков
и совершают другие священные обряды... Они почитают и реки,
и нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им
и при помощи этих жертв производят и гадания» 5. Как живо
1 Прокопий. Готская война. III, 14.
2 Иоанн Эфесский. Церковная история, VI, 25.
3 Ю. В. Кухаренко. О некоторых археологических находках...
стр. 104—106.
4 Феофилакт Симокатта, VI, 7, 2; VI, 8, 4.
5 Прокопий. Готская война, III, 14.
168
Рис. 39. Предметы вооружения VII—VIII вв. н. э. из могиль-
ника у с. Ново-Покровского.
напоминает все это языческие представления древнерусских
племен: Перуна-громовержца, замененного впоследствии
Ильей, русалок, священные источники, реки и многое другое,
что так долго хранилось русским, украинским и белорусским
фольклором.
Оставаясь вплоть до конца V в. вне напряженной полити-
ческой жизни, развертывающейся в этот период в Причерно-
морье и вдоль северных границ провинций Восточно-Римской
империи, славянские племена Среднего Поднепровья тем не
менее были тесно связаны с югом. Об этом говорят провинци-
ально-римские черты в их культуре. В частности, большинство
предметов убора и украшений, происходящих из «полей по-
гребений», представлено формами, широко бытовавшими в
начале н. э. в Причерноморье и на Дунае. Одни из них имеют
импортное происхождение, другие же были изготовлены на
месте по привозным образцам. Некоторые особенности глиня-
ной посуды также говорят о связях с югом. Огромное число
римских монет первых трех веков н. э., находимых в разных
частях Среднего Поднепровья и Поднестровья в виде кладов
или отдельных находок, свидетельствует о том, что римская
монета в то время явилась существенным элементом эконо-
мической жизни местного населения. Судя по материалам,
собранным еще В. Г. Ляскоронским и по опубликованным
недавно работам М. Ю. Брайчевского и В. В. Крапоткина 1 2,
клады римских монет сосредоточиваются главным образом в
правобережье Днепра, но они нередки и в левобережье. Их
распространение в основном совпадает с территорией «полей
погребений» (рис. 40). Столь значительный приток римской
серебряной монеты из Причерноморья в Среднее Поднепровье
был бы немыслим без такого же значительного встречного
потока местных товаров. Очевидно, славянские племена По-
днепровья и Поднестровья в первой половине I тысячелетия
н. э. вывозили из своей страны в причерноморские города
в большом количестве хлеб, а также, возможно, и продукцию
лесных промыслов: мед, воск, пушнину. Была развита, не-
сомненно, и работорговля.
Указывая на отсутствие городов в склавинских и антских
землях3, Иордан исходил, несомненно, из представления о
византийском городе. Городов наподобие Фессалоник, Томи
или Херсонеса у славянских племен начала и середины I ты-
1 В. Г. Ляскоронский. Находки римских монет в бассейне Сред-
него Приднепровья. «Труды XI АС», т. I, М.» 1901.
2 М. Ю. Брайчевський Знахики римських монет на територп
УРСР, «Археолопя», т. Ill, 1950; В. В. Крапоткин. Клады римских
монет в Восточной Европе, ВДИ, 1951, № 4.
3 Иордан. О готах, III, 34—35.
170
сячелетия н. э., конечно, не существовало. Но, судя по архео-
логическим данным, более скромные городские поселения —
города-торжища, центры сосредоточения ремесла и торговли,
в антскую эпоху уже начали зарождаться. К ним относилось
уже не раз упоминавшееся Пастерское городище, где были
Рис. 40. Карта находок римских монет на территории Европейской
части СССР (по В. В. Крапоткину).
встречены многочисленные следы обработки металлов. Здесь
жили кузнецы, ювелиры, резчики по кости и гончары. Из же-
леза, добываемого из болотных руд, ими выделывались раз-
личные орудия сельского хозяйства, инструменты и оружие.
Из цветных металлов — меди, бронзы, серебра и (золота,
привозимых из других стран, изготовлялись разнообразные
предметы убора и украшения: пряжки, застежки, фибулы,
браслеты, перстни, серьги и т. д., составляющие в то время
излюбленную принадлежность не только женского, но и муж-
ского костюма.
171
Обращает на себя внимание поразительное однообразие
предметов материальной культуры, происходящих из антских
поселений и могильников Среднего Поднепровья и Подне-
стровья. Повсюду были в ходу одинаковая глиняная посуда,
однотипные фибулы, пряжки, костяные гребни. Это однообра-
зие могло возникнуть лишь в результате значительного раз-
вития ремесленного производства — гончарства, ювелирного
дела и других, что неизбежно приводило к стандартизации
форм изделий.
Серебряные и золотые изделия антского времени, найденные
на Пастерском городище и в ряде других пунктов, особенно в
виде кладов, свидетельствуют о высоком уровне ювелирного
ремесленного мастерства Очень вероятно, что в селениях, где
жили ремесленники, находились и рынки, куда стекались оби-
татели окрестных поселков.
Как мы уже указывали, распространенное раньше мнение
о том, что гончарный круг бытовал в Среднем Поднепровье
и Поднестровье сравнительно недолго, лишь до V в.1 2, в све-
те новых данных должно быть отвергнуто. В настоящее время
стало очевидным, что гончарный круг в Среднем Поднепровье
и Поднестровье отнюдь не исчезал. Как в VI—VII вв., так и
в последующее время в быту местного населения была рас-
пространена посуда преимущественно ремесленной выделки,
сделанная на гончарном круге. Во многом посуда эта сохра-
нила старые черты — темную вылощенную поверхность, узор
из пролощенных линий и другие. Наряду с этим в керамике по-
являются и новые черты, все больше и больше сближающие
ее с характерной славянской посудой IX—XII вв. В восточ-
ных районах, главным образом в левобережье, в посуде
VI—VIII вв. имелись особенности, свойственные керамике Се-
верного Кавказа и салтово-маяцких городищ бассейна Донца.
Наряду с гончарной посудой, в быту антских племен, как
и в более раннее время, имелась и посуда домашнего изго-
товления, вылепленная от руки и плохо обожженная.
Изделия антских мастеров, как упоминалось выше, шли
далеко на север — в Верхнее Поднепровье, на Оку и Верхнюю
Волгу, распространялись среди кочевников Северного При-
черноморья, наконец, в значительном числе проникали в
Крым. Если в гуннское время связи славян с Причерноморьем
оказались прерванными, то сейчас они мало-помалу начали
восстанавливаться. Иордан сообщает, что на крымских рын-
ках в конце VI в. утургуры выступали в качестве посредни-
ков в торговле пушниной, которую они могли получать, в
1 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, М., 1948, стр. 35—118.
2 Там же, стр. 45.
172
частности, и от антов. В среде славянских племен имели хож-
дение византийские монеты, были нередки разнообразные
украшения, дорогая посуда и другие изделия мастерских ви-
зантийских городов. Трудно сказать, конечно, каким путем
попадали эти вещи к славянам. Но во всяком случае нельзя
допустить, что все они явились военной добычей и попали к
славянам лишь в результате походов на Балканы. Между
славянскими племенами и Византией после разгрома «держа-
вы» гуннов восстановились, несомненно, торговые связи, воз-
можно, нерегулярные, нарушаемые военной обстановкой.
Весьма тесными были связи славянских племен Подне-
провья и Поднестровья и со степью. Вдоль границы степей, в
непосредственном соседстве с сарматскими кочевьями, находи-
лись их многочисленные поселения. Как и в других местах,
они не имели никаких защитных сооружений — валов, рвов
или прочных оград. Из этого можно сделать вывод, что
между сарматами и славянским населением установились в
этих местах постоянные отношения, основанные, конечно, не
на каких-либо мирных началах, а, вероятно, на подчинении
славян-земледельцев сарматской кочевнической знатью. Вме-
сте с тем здесь имел место процесс оседания кочевников и
ассимиляции их славянской земледельческой средой. О тесных
связях славянского населения с сарматским миром и о том,
что в пограничной полосе происходила ассимиляция славянами
сарматского населения свидетельствуют, как мы уже указы-
вали, археологические памятники района с. Кантемировки
Полтавской обл. В окружении остатков культуры, свойствен-
ных славянскому земледельческому населению, там открыты
сарматские курганы с катакомбными могилами, содержащие
вещи, характерные для «полей погребений» L
4
Общественный и политический строй антоц и склавинов
привлекал к себе самое пристальное внимание византийских
историков.
«Племена славян и антов,— пишет автор «Стратегико-
на»,— сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по
своей любви к свободе; их никаким образом нельзя склонить
к рабству или подчинению в своей стране. Находящихся
у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена,
в течение »неограниченного времени, но, ограничивая [плен]
1 М. Р у д и н с ь к и й. Археолопчж зб!рки Полтавського музею.—
«361’рник, присвячений 35-р1ччю Полтавського музею», Полтава, 1928;
его же. Кантемчр!вськ1 могили римськоТ доби, «Записки ВУАН», т. I,
КиТв, 1930.
173
определенным временем, предлагают [пленникам] на выбор:
желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси
или остаться там на положении свободных и друзей» L
Эти племена, склавины и анты, говорит Прокопий Кесарий-
ский, «не управляются одним человеком, но издревле живут
в народоправстве [демократии], и поэтому у них счастье и не-
счастье в жизни считается делом общим»1 2.
Нормы славянской жизни были, таким образом, совсем
непохожи на господствующие в Византии социальные и
политические порядки. Сравнивая то и другое, народ империи
смотрел на славянское общественное устройство, хоть прими-
тивное, но зато свободное, как на остров спасения. Прокопий
Кесарийский, говоря о времени императора Юстиниана (527—
565), пишет по этому поводу следующее: «Народ большими
толпами убегал не только К варварам, но и к римлянам, жи-
вущим далеко за римскими пределами, и в каждой области,
в каждом городе можно было видеть все большее и большее
количество иноземцев. Чтобы только скрыться от родной
земли, каждый из них охотно менял ее на любую чужук>
землю, как будто бы их родина была захвачена врагами».
Картину славянской жизни, изображенную древними авто-
рами, не следует, однако, идеализировать. Совершенно оче-
видно, что славянские племена, издавна связанные с При-
черноморьем, бывшие если не прямыми, то во всяком случае
косвенными наследниками культуры скифских племен, до-
стигших в южных областях классового общества и создавших
государственность, прожившие несколько столетий у границ
римской провинции и попавшие, наконец, в обстановку «ве-
ликого переселения народов», не могли сохранить у себя чи-
стоту первобытно-общинного строя. Лишь по сравнению с
жизнью в империи их социальное и политическое устрой-
ство могло показаться верхом свободы и демократии. В дей-
ствительности же дело, несомненно, обстояло иначе.
Прежде всего — вопрос о рабстве. Хотя Маврикий Стратег
как будто бы и утверждает, что склавинам и антам было
чуждо какое бы то ни было порабощение, многочисленные
факты свидетельствуют о другом.
Во время Балканских войн славянские дружины захваты-
вали на территории империи сотни и тысячи людей и уводили
их в свою землю. «Сначала славяне уничтожали всех встречаю-
щихся им жителей,— говорит Прокопий Кесарийский о собы-
тиях 548—549 гг.— Теперь же они, как бы упившить морем
крови, стали с этого времени некоторых из попадавшихся им
1 Маврикий. Стратегикон, XI, 5.
2 Прокопий. Готская война, III, 14.
174
брать в плен, и поэтому все уходили домой, уводя с собой мно-
гие десятки тысяч пленных» ’. Взяв город Топер славяне пе-
ребили мужчин, а детей и женщин они обратили в рабство.
Пленных уводили, правда главным образом с целью получе-
ния выкупа. Неоднократно, освобождая пленных, империя
уплачивала славянам многие сотни фунтов золота. Но с мо-
мента пленения до выкупа мог пройти значительный срок, во
время которого пленные жили у славян, конечно, не на поло-
жении гостей. Очень интересно, однако, утверждение Маври-
кия, подтверждаемое другими косвенными данными, что даже
в том случае, если пленных не выкупали, им через некоторый
срок возвращалась свобода.
О том, что рабство у антов и склавинов имелось, хотя и
ограничивалось сравнительно узкими рамками, говорит и та-
кой любопытный случай, о котором рассказывает Проиопий.
У одного склавина был раб, долго и преданно служивший
своему хозяину. Затем раб этот был продан одному анту.
После того как сделка совершилась, купленный раб заявил
своему новому господину, что он является антом по проис-
хождению и, «придя в родные земли, он в дальнейшем, соглас-
но закону, будет уже свободным». Здесь имеется в виду
колоритный эпизод с Лже-Хвилибудием, которого анты выку-
пили у склавинов и предполагали выставить перед империей
вместо погибшего Хвилибудия, магистра Фракии1 2. Рабом у
антов мог быть, следовательно, лишь чужеземец; порабощение
же соплеменника запрещалось обычным правом.
Таким образом, рабовладение у склавинов и антов, несо-
мненно, имелось. Рабов продавали и покупали. Рабом мог
стать член соседнего племени. Во время войн рабы, особенно
женщины и дети, являлись непременной и, повидимому,
очень важной частью военной добычи. Вряд ли можно рас-
сматривать все это в качестве примитивного патриархального
рабства, которое было распространено у всех первобытных
народов и которое еще не играло большой роли в их соци-.
ально-экономической жизни. Но это не было, конечно, и раз-
витым рабовладением, оформившимся как целостная система
производственных отношений.
Вероятно, значительно большую роль в жизни славянских
племен VI—VII вв. играла другая форма архаичной эксплуа-
тации, а именно, дань, даннические отношения — форма
эксплуатации, имевшая место у всех племен с развитым
«военно-демократическим» устройством.
Во времена «великого переселения народов» даннические
отношения получили очень широкое распространение. Требо-
1 Прокопий. Готская война, III. 38.
2 Там же, HI, 14.
175
вание платить дань являлось следствием любого завоевания
или подчинения. Дань собирали готские «короли». Все племе-
на, входившие в состав державы Аттилы, уплачивали ему
дань. Такой же порядок устанавливали авары, подчинившие
себе, в частности, и некоторые славянские племена. Ниже мы
приводим рассказ Менандра о славянском вожде Добрите, отка-
завшемся платить дань аварскому каганату. Михаил Сириец,
использовавший сочинения сирийского историка конца VI в.
Иоанна Эфесского, рассказывает о том, что в завоеванных
областях империи завоеватели предлагали населению: «Вы
ходите, сейте и собирайте [урожай], мы возьмем с вас только
половину подати» Ч Речь здесь идет об аварах, но здесь же
фигурируют и славяне, которых вместе с лангобардами
Михаил Сириец рассматривает как подданных «кагана,
царя аваров».
Хотя древние авторы и не говорят ничего определенного о
дани, взимаемой антами или склавинами, последние не состав-
ляли, конечно, исключения из общего правила. Обложение
данью не только иноплеменников, но и членов своего племени,
как и охарактеризованное выше рабовладение, являлось ярким
признаком того, что первобытно-общинный строй у антов и
склавинов уже достиг своего предела и что у них складыва-
лось первичное деление общества на классы, так как «господ-
ство над покоренными несовместимо с родовым строем»1 2.
Основу общественной структуры антских и склавинских
племен в VI—VII вв. составляла, повидимому, патриархальная
община, находившаяся в состоянии распада и входившая в
состав территориальной поземельной общины. Это была та
самая «задруга» — большая семья, которая сохранялась в
некоторых местах на Балканском полуострове до XIX — нача-
ла XX в.
Ф. Энгельс в своем труде «Происхождение семь^, частной
собственности и государства», говоря о большой южнославян-
ской семье — «задруге» характеризует ее следующими слова-
ми: «Она охватывает несколько поколений потомков одного
отца вместе с их женами, причем все они живут вместе в
одном дворе, сообща обрабатывают свои поля, питаются и
одеваются из общих запасов и сообща владеют излишком
дохода. Община находится под высшим управлением домо-
хозяина, домачина (domacin), который представляет ее перед
внешним миром... Он избирается и отнюдь не обязательно
должен быть старейшим... Но высшая власть в общине
1 Н. В. Пигулевская. Сирийские источники по истории народов
СССР. ДА,—Л., 1941, стр. 101—102.
2Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и
государства, стр. 157.
176
сосредоточена в семейном совете, в собрании всех взрослых
членов, как женщин, так и мужчин» L
Говоря о конкретных особенностях большесемейного укла-
да антов и склавинов, можно указать на многоженство — при-
вилегию, несомненно, наиболее обеспеченных лиц. В VII в.
западнославянский царь Само «имел 12 жен из рода винидов,
от которых у него 22 сына и 15 дочерей»1 2. О зависимом
положении женщины говорит погребальный обычай славян-
ской знати: женщину в случае смерти ее мужа убивали.
Такого рода порядки говорят и о рабовладении. Древними
чертами обычного права склавинов и антов являются отме-
ченные автором «Стратегикона» гостеприимство и кровная
месть.
Следует еще указать, что в состав семейной общины скла-
винов и антов, вероятно, входили и несвободные рабы.
Убедительные следы обитания именно такой большой
семьи типа южнославянской «задруги», «дружества», «кучи»
сохраняют остатки древнеславянских жилищ, соединенных
между собой переходами и имеющих несколько выходов.
Несколько больших семей, «задруг», живущих в пределах
крупного селения или в разных местах по соседству друг с
другом, составляли территориальную или соседскую общину —
древнерусскую «вервь» или «братство» балканских славян.
Соседская община владела .пахотной землей и различными
угодьями и распределяла их среди своих членов. Образова-
лась такая община в результате распада старых самостоя-
тельных и независимых патриархально-родовых общин.
Если обратиться к славянским поземельным порядкам,
следы которых получили отражение в «.Хорос ?е<»р ixo-» —
византийском земледельческом законе первой половины VIII в.,
заново рассмотренном недавно Е. Э. Липшиц3, и сопоставить
их с нормами древнерусской «верви» и обычным правом бал-
канских славян, сохранивших древнее общинное устройство
вплоть до XVIII—XIX вв., то во всех трех случаях окажется
очень много общего. На Руси во времена Ярослава и у сла-
вян Балканского полуострова сохранялись пережитки того
самого общественного устройства, которое нераздельно господ-
ствовало во времена антов и склавинов. Предполагать, что их
общественные порядки имели другие, более архаичные черты
и что территориальная община возникла вместе c«No.
хо;», конечно, не приходится. Наоборот, общественное устрой-
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и го-
сударства, стр. 59.
2 Fredegarii. Chronica, кн. IV, 48.
3 Е. Э. Липшиц. Византийское крестьянство и славянская колони*
зация.— «Византийский сборник», М.— Л., 1945.
12 П. Н. Третьяков 177
ство, принесенное славянами на Балканский полуостров в
течение VI—VII вв., появилось в странах Северного Причерно-
морья задолго до этого времени. Оно было налицо, может быть
в несколько иных формах, уже в первые века н. э.; оно начало
складываться в среде местного населения в результате распа-
да родового строя еще в скифское время.
Для каждой соседской общины характерен дуализм, т. е.
борьба общинного и частного начала в области собственности.
Чем выше уровень развития производительных сил в хозяй-
стве членов общины, чем дальше зашел распад первобытно-
общинного строя и чем большую самостоятельность приобре-
тает отдельное хозяйство, тем уже функции соседской общины.
Функции соседской общины, представленной в «Лоро; ^гор^хос»,
ограничивались почти исключительно вопросами землепользо-
вания. Производство уже утратило здесь общинный характер.
В древности община владела, несомненно, более широкими
полномочиями. Во главе общины стояли выборные должност-
ные лица. Ее высшим органом являлся совет старейшин боль-
ших семей, а в исключительных случаях — общий сход всего
населения. На основании обычного права община решала все
дела, касающиеся ее членов, являясь единственным органом
местной власти.
И, наконец, третью и высшую ступень постоянного общест-
венно-политического устройства склавинов и антов составляло
племя, так же являющееся в это время объединением уже
территориального порядка.
«Хотя названия их изменяются теперь в зависимости от
различных племен и местностей, однако главным образом они
именуются склавинами и антами»,— пишет Иордан1. Из этих
слов следует, что в VI в. было известно несколько антских и
склавинских племен, имевших свои наименования. Говоря о
передвижении герулов, покинувших после поражения «место-
жительство отцов», Прокопий сообщает, что они «прошли под-
ряд через все славянские племена»1 2. Колоритную картину
разрозненных племен, зачастую враждующих между собой, но
способный и объединиться для борьбы против общего врага,
рисует Маврикий Стратег. Он говорит о разногласиях в сла-
вянской среде, о том, что на славян нельзя положиться в пере-
говорах, так как «согласие одних тотчас нарушается несогла-
сием других» и т. д. «Если среди них много предводителей и
нет между ними согласия, не глупо некоторых из них при-
влечь на свою сторону речами или подарками, особенно тех,
которые находятся поблизости от наших границ, и нападать на
1 Иордан. О готах, III, 34—35.
2 Прокопий. Готская война, II, 2, 15.
178
других, чтобы не все прониклись [к нам] враждой или не стали
бы под власть одного вождя» \
В сочинении неизвестного автора VIII в., называемом
«Чудеса св. Димитрия», где описываются события первой по-
ловины VII в., дан перечень славянских племен, поселившихся
на юге Балканского полуострова. Это были драгувиты, сагу-
даты, велезигиты, вайуниты (беуниты), верзиты и другие1 2.
Два первых из перечисленных здесь племен были известны
автору X в. Ионну Камениате и проживали в его время на
запад от Фессалоник.
Византийский историк VIII в. Феофан говорит о семи сла-
вянских племенах, поселившихся в его время в Мизии, и назы-
вает имя восьмого племени, жившего в Добрудже — северы
или северяне3.
Таким образом, целостность племенной организации у
антов и склавинов не подлежит никакому сомнению. Это были,
однако, отнюдь не древние племена эпохи родо-племенного
строя и не фратрии или союзы древних племен, а выросшие из
последних политические объединения территориальных общин,
приобретающие характер образований уже государственного
порядка.
Многочисленные факты говорят о том, что власть антских
и склавинских вождей покоилась не только на признании их
организаторских и воинских способностей, как это было в
древности при родовом строе. В антское время решающая
роль принадлежала, несомненно, имущественному положению
того или иного лица или семьи, членом которой данное лицо
являлось. Именно поэтому власть племенных вождей мало-
помалу становилась наследственной. В середине VI в. аварский
хан убил в своей ставке антского посла Межамира, самого
могущественного человека среди антов. Описывая этот слу-
чай, историк Менандр называет имя не только самого посла,
но и его брата и отца — «Межамир сын Идаричев, брат Кала-
гаста» 4. Перед нами картина наследственных династических
связей, никак не совместимая с нормами родо-племенного.строя
и плохо совместимая с военно-демократическим устройством.
Маврикий Стратег и Феофилакт Симокатта называют сла-
вянских вождей риксами (гех), т. е. царями. Само ио себе это
наименование еще ничего не значит. Но оно приобретает
определенный смысл в свете данных, обрисовывающих кон-
кретных риксов. Такими риксами были славянский вождь
Добрит (Лаврита), упомянутый Менандром в рассказе об
1 Маврикий. Стратегикон, XI, 5.
2 «Чудеса св. Димитрия», гл. I, § 158.
3 Феофан. Летопись, год 671.
4 Менандр. История, отрывок 5.
179
12е
аварско-славянских отношениях, Пирогост, погибший в 597 г.
на Дунае, ант Хвилибуда, перешедший на службу к Визан-
тии, и многие другие. Феофилакт Симокатта и Феофан, рас-
сказывая о борьбе византийцев со славянами, изображают их
вождей Ардагаста и Мусокия как владетелей целых областей
В погребениях антского времени отразилась еще одна
характерная черта социально-политического строя, свойствен-
ная возникающей государственности, а именно, образование
дружины — группы вооруженных людей, составлявшей посто-
янный аппарат власти вождя-князя.
В период расцвета «военно-демократических» порядков,
скажем, у скифов, сарматов или пшеворских племен Повис-
ленья мужские захоронения почти всегда сопровождались
предметами вооружения. Это было время, когда все мужское
население носило оружие; такими изображают скифов и сар-
матов и древние авторы. Иначе обстояло дело в антское время.
Несмотря на напряженную военную обстановку эпохи «вели-
кого переселения народов», в рядовых погребениях «полей
погребений», как ранних, так и поздних, вооружение никогда
не встречается; вместе с тем, однако, известны богатые захоро-
нения воинов, вооружение которых свидетельствует о профес-
сиональном характере их ремесла.
В «поле погребений» у с. Ново-Покровского около Чугуева
найдены два совершенно одинаковых комплекса вооружения
второй половины VII в. (рис. 39). Каждый из них состоял из
сабли, наконечника копья, пары стремян, удил, наконечников
стрел, ножа. Вместе с оружием были положены пояса, а так-
же серпы, свидетельствующие о том, что погребенный здесь
воин-всадник был связан с земледельческим бытом, а может
быть, и о том, что на погребальный костер, вместе с умершим
воином шла женщина 1 2.
Такого же рода набор вооружения и предметов византий-
ского происхождения был обнаружен в погребальном соору-
жении с трупосожжением около с. Вознесенки в районе
порожистой части Днепра 3. Их время — конец VII — начало
VIII в. (рис. 41). Замечательно, что здесь же оказались визан-
тийские вещи более раннего времени — VI—VII ст., позво-
ляющие нам сослаться на эту находку в данной главе. Среди
них выделяется серебряное изображение орла с монограммой,
читаемой как «Петр», представляющее собой не что иное, как
1 Феофилакт Симокатта, I, 7, 5; VI, 7, 1—5; VI, 9, 1—5;
Феофан. Летопись, год 585 и др.
2Ю. В. Кухаренко. О некоторых археологических находках...,
стр. 102 и сл.
3В. А. Гринченко. Пам’ятка VIII ст. коло с. Вознесенки на
Запор1жж1, «Археолопя», III, КиТв, 1950.
180
Рис. 41. Вещи из погребального сооружения у с. Вознесенки вблизи
днепровских порогов (VI—VIII в. н. э.).
навершие знака римского легиона. Перед нами, следовательно,
может быть очень старый военный трофей. В этом же районе,
у с. Нескребовки, было открыто погребение с трупосожжением,
при котором сохранились обломки серебряного византийского
сосуда VI—VII в. !. Захоронений подобного характера, относя,
щихся к более раннему периоду, пока что не обнаружено.
Надо, однако, иметь в виду, что погребальный ритуал отра-
жает реальную жизнь с некоторым запозданием, он отражает
то, что стало уже достаточно прочным и вполне установив-
шимся. Поэтому воины-дружинники, известные по погребе-
ниям конца VII в., могут быть привлечены для характеристи-
ки и более раннего, собственно антского времени.
Не исключена’возможность, что о дружине антского вождя-
князя идет речь в упомянутом выше сообщении Иордана о
борьбе антов с готским «королем» Винитаром, когда последний
предал смерти Божа и вместе с ним «70 знатных антов».
Убедительную картину имущественного неравенства, того,
что некоторые семьи или лица являлись обладателями огром-
ных богатств, рисуют многочисленные клады VI—VII вв.,
происходящие главным образом из области Среднего
Поднепровья — восточного центра антской земли. В беспокой-
ное время Балканских войн не было надежнее средства сохра-
нить ценности, как спрятать их в землю в потаенном месте.
Клады антского времени состоят обычно из золотых, серебря-
ных и бронзовых украшений, нередко инкрустированных само-
цветами или цветным стеклом, из монет, драгоценной посуды,
вооружения и т. д. Наряду с вещами местного производства в
кладах встречаются предметы византийского или сасанидского
художественного ремесла — главным образом золотая и сереб-
ряная посуда. Вес драгоценного металла в некоторых кладах
измеряется несколькими килограммами. Известный клад драго-
ценного оружия, художественной посуды и украшений, най-
денный в 1912 г. у с. Малая Перещепина, Полтавской обл.,
содержал более 20 кг одного лишь золота 1 2. Так или иначе, но
ценилось в варварской среде и художественное качество изде-
лий. Клад подобного состава представлял собой поистине не-
сметное богатство, в сотни раз превосходящее стоимость иму-
щества и хозяйства средней семьи (рис. 42).
Может возникнуть, однако, вопрос — действительно ли при-
надлежали антам сокровища Перещепинского клада или Суд-
жанские находки? 3 Не могли ли они быть зарыты в землю
1 Л. А. Мацулевич. Византийский антик в Прикамье, МИА
СССР, вып. I, 1940, стр. 140.
2 А. А. Бобринский. Перещепинский клад, МАР, вып. 34.
3 Л. А. Мацулевич. Погребение варварского князя в Восточной
Европе. ИГАИМК, вып. 112, 1934.
182
РИС. 42. Сокровища Перещепинского
клада (VII в. ч. ».)•
другими племенами, которые участвовали в походах на Визан-
тию или же так или иначе с ней сталкивались. Для более ран-
него времени речь может идти о гуннах, для более позднего —
об аварах и болгарских племенах.
Такое решение вопроса нельзя не признать возможным. Но
все же имеются серьезные доводы и в пользу того, что клады
ценных вещей типа Перещепинского, относящегося к VI—
VII вв., или Суджанских находок, относящихся к IV—V вв.,
принадлежали именно антам. Они были найдены в пределах
антской области, в окружении «полей погребений», в отдале-
нии от тех мест, где находились центры исторической жизни
кочевников. В этих же пределах найдено несколько кладов,
бесспорно принадлежащих славянским племенам. Таков новый
клад, обнаруженный в 1948 г. около Суджи !, Мартыновский
клад1 2, Новый Пастерский клад3 и другие, состоящие из пред-
метов украшения и убора VI—VII вв.— женских, характерных
для славян форм, и мужских, имевших широкое хождение не
только у славян, но и у всех соседних племен. В составе Мар-
тыновского клада имеется обломок серебряного блюда визан-
тийской работы VI в.4
Выше упомянуты обломки византийского сосуда, найден-
ные в антском погребении с сожжением у с. Нескребовка на
Днепропетровщине и ряд византийских предметов из трупо-
сожжений у с. Вознесенки. Все это, вместе взятое, приводит к
мысли, что предположение о принадлежности Перещепинского
клада и других подобных находок антам, высказанное впер-
вые Б. А. Рыбаковым 5, является весьма вероятным.
Политическая разобщенность племен, враждебных Визан-
тийской империи, открывала широкие возможности перед
византийской дипломатией. Дипломатическим же оружием
Византия владела, как известно, несравненно более искусно,
нежели оружием военным. Однако в отношении славян боль-
шими успехами политические деятели империи похвастать не
могли. Во время Балканских войн в среде склавинов и антов
складывались обширные объединения, высылавшие против
империи тысячи воинов, собранных под властью одного вождя.
В обстановке войн, длившихся десятилетиями, союзы славян-
ских племен приобретали прочность и постоянство. Вместе с
этим не могла не укрепляться и власть племенных вождей.
1 Б. А. Рыбаков. Новый Суджанский клад антского времени,
КСИИМК, XXIV, 1949.
2 Киевский исторический музей. Некоторые вещи опубликованы
Б. А. Рыбаковым («Ремесло древней Руси», 1948, сто. 81—83).
3 Материалы Института археологии АН УССР. Подготовляется к
печати М. Ю. Брайчевским.
4 Л. А. Мацулевич. Погребение варварского князя..., стр. 140.
5 Б. А. Рыбаков. Анты м Киевская Русь, ВДИ, 1939, № 1.
184
Военная обстановка создала чрезвычайно благоприятную поч-
ву для роста имущественного неравенства и, в частности,
богатства предводителей. Славянские дружины опустошали
обширные области на Балканах, угоняли скот, получали от
империи огромные средства в виде выкупа. Сокровища Пере-
щепинского клада бесспорно принадлежали какому-то удач-
ливому военачальнику, водившему свои дружины в пределы
Византийской империи. Об этом свидетельствуют сами вещи
клада — преимущественно византийского происхождения.
Среди них имеется серебряное блюдо с греческой надписью,
говорящей, что предмет этот был «возобновлен по ветхости»
епископом Патерном из города Томи.
Таким образом, совершенно несомненно, что общественная
и политическая жизнь антов и склавинов уже достигала той
ступени развития, когда органы власти «из орудий народной
воли превращаются в самостоятельные органы господства и
угнетения, направленные против собственного народа» !,— в
органы складывающейся государственности. Они, эти новые
органы власти, возникли «вне родовой структуры, рядом с
нею, а вместе с тем и против нее»1 2.
БАЛКАНСКИЕ ВОИНЫ VI—VII ВВ. Н. Э.
И ЗАСЕЛЕНИЕ СЛАВЯНАМИ БАЛКАНСКОГО
ПОЛУОСТРОВА
1
Первые вторжения славян в пределы Византии относятся к
рубежу V и VI вв. н. э., когда балканские провинции империи
подверглись опустошительным набегам дотоле неизвестных
северных племен.
Это был новый и сильный враг—могучие и многочислен-
ные племена, продвинувшиеся с севера к Дунаю. Нового вра-
га в империи назвали первоначально «гетами» — именем древ-
него дако-фракийского населения низовьев Дуная, о котором
не вспоминали со времен императора Веспасиана. Первое
нападение гетов на империю относится, повидимому, к 493
или 495 г. Судя по сообщениям хрониста VI в. Марцеллина,
полчища гетов вторглись тогда в пределы Фракии, и в бит-
ве с ними погиб фракийский военачальник Юлиан. В 517 г. они
вторично обрушились на Балканы, проникли в Македонию и
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и госу-
дарства, стр. 170.
2 Там же, стр. 174.
185
Фессалию, дошли на юге до Фермопил, а на западе вступили
в Старый Эпир, сокрушая все на своем пути.
Через несколько лет, когда империя ближе узнала своего
нового врага, совершившего целый ряд дерзких вторжений в
ее пределы, стало известно и его настоящее имя. Новым вра-
гом империи оказались анты и склавины — две родственные
группы древних славянских племен. Этими именами их начали
называть в империи, повидимому, при Юстиниане, после собы-
тий 527 и 529 гг., когда византийским полководцам ценою
больших жертв удалось предотвратить новые попытки славян-
ских дружин проникнуть вглубь Балканского полуострова.
О том, что гетами первоначально были названы именно сла-
вяне, а не какие-либо другие северные племена, свидетель-
ствует византийский историк начала VII в. Феофилакт Симо-
катта. Он утверждает, что геты — это древнейшее наименова-
ние славян Но и без этого свидетельства вполне очевидно,
что вторжения «гетов» на Балканы в конце V и начале VI в.
и последующие походы склавинов и антов являются звеньями
одной цепи. В том и другом случае против империи выступали
одни и те же племена, действующие независимо от другого се-
верного врага империи — кочевников-болгар, продвинувшихся
в Приазовье из-за Дона и собравших и подчинивших себе
остатки местных скифских и сармато-аланских племен.
Описывая событая 527 г., выдающийся византийский исто-
рик и политический* деятель VI в. Прокопий Кесарийский гово-
рит следующее: «Когда Юстиниан, дядя Германа, вступил на
престол (527 г.— П. Г.), анты, ближайшие соседи склавинов,
перейдя Истр, с большим войском вторглись в пределы рим-
лян...» И в другом месте: «Что же касается Иллирии и всей
Фракии, если считать от Ионийского залива вплоть до пред-
местий Византии, в том числе и Элладу и область Херсонеса,
то с того времени, как Юстиниан принял власть над Римской
империей, гунны, склавины и анты, делая почти ежегодно
набеги, опустошали Иллирию и всю Фракию, все земли от
Ионического моря до константинопольских предместий, Элладу
и Херсонес» 1 2.
Для защиты балканских провинций император Юстиниан
предпринял строительство многочисленных укреплений на Ду-
нае и в горных проходах Балканского полуострова. В трактате
«О постройках», написанном по поручению самого императо-
ра, Прокопий Кесарийский перечисляет десятки восстановлен-
ных и вновь построенных крепостей на Дунае и сотни укреп-
лений в горных проходах в глубине полуострова. «Всякое
1 Феофилакт Симокатта. История, VII, 2.
2 Прокопий. Готская война, III, 40; Тайная история, XVIII, 20.
186
имение на Балканах,— говорит он,— оказалось либо превра-
щенным в мощный замок, либо находилось вблизи укреплен-
ного поста». Развалины юстиниановских укреплений, извест-
ные во многих пунктах Балканского полуострова, свидетель-
ствуют о том, что постройки Юстиниана действительно пред-
ставляли собой мощную оборонительную систему (рис. 43).
В другом произведении, «Тайной истории», написанной в нази-
дание будущим поколениям, Прокопий называет все эти по-
стройки «безумными», указывая, что они поглотили огромное
количество средств и сил, но так и не достигли своей цели
Наряду с этим, стараясь ослабить своих противников,
византийское правительство широко прибегало к своему испы-
танному средству — к попыткам внести раздор в среду скла-
винов и антов или же рассорить их с другими племенами.
«Разделяй и властвуй» — было излюбленным лозунгом визан-
тийской политики. Одним из результатов деятельности визан-
тийских дипломатов было появление на посту магистра Фракии
известного Хвилибуда — антского вождя, успешно боровшегося
против склавинов в течение почти четырех лет, с 530 по 534 г.,
но в конце концов потерпевшего поражение и убитого скл а ви-
нами 1 2. В последующие годы империи удавалось привлекать
славянские дружины для борьбы против остготов в Италии 3.
В то же время в качестве орудия против антов Византия неод-
нократно использовала кутугуров и другие гунно-болгарские
племена Северного Причерноморья.
Многочисленные крепости на дунайской границе и все ковар-
ные хитросплетения византийских дипломатов не могли, одна-
ко, остановить стремительной волны славянских вторжений.
Многочисленные дружины, насчитывающие тысячи воинов,
неоднократно наносили поражения византийским армиям, во
главе которых стояли испытанные стратеги империи. После
540 г., когда основные силы империи были брошены на Восток,
против Ирана, дунайская линия укреплений уже не представ-
ляла серьезной преграды для славянских дружин. Неоднократ-
но они проникали до южных пределов полуострова, нарушая
жизнь страны на длительное время. Особенно памятными в
империи были славянские набеги 548 и 549 гг., когда жестоко
пострадали Иллирия и Фракия и был разгромлен город Топир.
В следующем, 550 г. славянские отряды доходили до «длинных
^тен», возведенных для защиты Константинополя Анастасием.
Тогда при постройке, в первые годы VI в., эти стены с насмеш-
кой называли «памятником трусости»; теперь же византийская
знать с благодарностью вспоминала их строителя. И если
1 Прокопий. Тайная история, XVIII, 20.
2 Прокопий. Готская война, III, 13—14.
3 Там же, III, 22.
187
император Юстиниан «с гордостью величал себя античеокию
или славянским», то, как справедливо заметил еще Н. М. Ка-
рамзин,— «сие имя напоминало более стыд, нежели славу его
оружья» L
Древние авторы отмечают, что в процессе Балканских войн
крепло и совершенствовалось воинское искусство славянских
дружин. Первоначально они были плохо вооружены и приме-
няли на Балканах примитивные тактические приемы. «Сра-
жаться со своими врагами они любят в местах, поросших
густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя
пользуются [засадами], внезапными атаками, хитростями...,—
пишет Маврикий Стратег.— Опытны они также и в переправе
через реки, превосходя в этом всех людей... Каждый вооружен
двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты,
прочные, но трудно переносимые [с места на место]. Они поль-
зуются также деревянными луками и небольшими стрелами,
намоченными особым для стрел ядом, сильно действующим...» 1 2
Но уже к середине VI в. склавины и анты освоили византий-
ское вооружение, приобрели навык сражаться с регулярным
войском, научились брать укрепленные города, применяя при
этом разнообразные осадные машины. Они «обучены воевать
более [лучше], чем ромеи»,— говорит Иоанн Эфесский, опи-
сывая события 584 г.3
2
В 50-х годах VI в. военно-политическая обстановка в Се-
верном Причерноморье и на Балканах еще более усложни-
лась и обострилась.
Около 558 г. в степях Приазовья появилась новая орда
кочевников, повидимому, тюркского происхождения, известная
под названием аваров. Вскоре аварское посольство прибыло в
Константинополь, где посол аваров Кандих, назвав своих
соплеменников «самым могучим и неодолимым из народов»,
предложил Византии военный союз, за соответствующее, конеч-
но, вознаграждение. Предложение аваров, как сообщает визан-
тийский историк конца VI в. Менандр, было встречено в импе-
рии благосклонно. Вслед за этим, повидимому, в союзе с
аланами авары разгромили угургуров, обитавших в Восточном
Приазовье, затем залов и, наконец, савиров, кочевавших по»
прикавказским степям 4.
1 Н. М. Карамзин. История государства Российского, изд. 5, кн. 1.
(т. 1—4), СПб., 1842, стр. И.
2 Маврикий Стратег. Стратегикон, XI, 5.
3 Иоанн Эфесский. Церковная история, VI, 25.
4 Me н а н д р. История, год 558, отрывок 4.
188
Рис. 43. Остатки византийских укреплений в долине р. Вит. Рисунок художника Ф. Каница
(конец XIX в.).
Подчинив себе гунно-болгарские племена Северо-Восточно-
го Причерноморья, авары двинулись далее на запад. И здесь-
совместно с кутугурами они обрушились на главного врага
империи — антские племена. В одном из отрывков, сохранив-
шихся из «Истории» Менандра, говорится, что в результате
аварского вторжения «властители антские приведены были в
бедственное положение и утратили свои надежды. Авары
грабили и опустошали их землю»!. Далее следует рассказ
о том, как авары убили антского посла Межамира, сына
Идаричева, брата Калагастова, присланного к аварам для
выкупа пленных.
Союзные отношения аваров и Византии не были, однако,
продолжительными. Убедившись в вероломстве византийских
политиков, авары вскоре вторглись в Паннонию, где в конце
60-х годов VI в. образовалось сильное «варварское» государ-
ство, во главе которого стоял аварский каган Баян. С этого
момента авары вступили в войну с империей. Их участие в
Балканских войнах продолжалось с перерывами вплоть до
30-х годов VII в., когда аварский каганат, ведущий па западе
войну с Каролингами, на востоке — со славянами, а на юге —
с Византийской империей, после неудачной попытки овладеть
Константинополем, внезапно распался, как уже не раз распа-
дались, казалось бы, столь могущественные объединения
кочевнических племен.
Отношения славянских племен, особенно антов и аварско-
го каганата, в течение всего времени существования послед-
него продолжали оставаться, повидимому, крайне напряжен-
ными. Трудно сказать, насколько далеко на север и северо-
восток простирались аварские владения, но несомненно, что
некоторые склавинские и антские племена, покоренные авара-
ми, входили в состав их разноплеменного государства. Совре-
менники неоднократно отмечали, что в войсках Баяна основную
массу составляли не авары, а болгары и славяне. О подчине-
нии в начале VII в. аварскому каганату восточнославянского
племени дулебов рассказывает Начальная летопись: «В си же
времяна быша и рбри, иже ходиша на Ираклия царя и мало
его не яша. Си же обри воеваху на словенех, и примучиша
дулебы, сущая словены, и насилье творяху женам дулебьским:
аще поехати будяше обърину, не дадяше въпрячи коня ни
вола, но веляше въпрячи 3 ли, 4 ли, 5 ли жен в телегу и
повести обърена, и тако мучаху дулебы»1 2. •
Таким образом, подчинение отдельных славянских племен
аварскому каганату не может подлежать сомнению. Однако
совершенно несправедливы встречающиеся в историографии
1 Менандр. История, отрывок 5.
2 ПВЛ, I, стр. 14.
190
утверждения, что с появлением аваров на Дунае они превра-
тились как будто бы в основную военную и политическую силу,
ведущую борьбу с империей, а склавины и анты отныне дей-
ствовали якобы лишь как сателлиты каганата. Современники
свидетельствуют, что в аварское время склавины и анты сохра-
няли свою самостоятельность, выступая в Балканских войнах,
как военно-политическая сила, совершенно независимая от
аваров. И, вероятно, прав был А. Л. Погодин, когда утвер-
ждал, что «власть авар простиралась лишь на тех славян,
которые занимали Паннонию, но славяне не теряли при этом
своей национальной самобытности. Тот факт, что при совмест-
ных вторжениях авар и славян источники постоянно упомина-
ют и о славянах, указывает, по моему мнению, достаточно
ясно на роль славян в таких набегах» Ч
К этому необходимо еще добавить, что масштабы славян-
ских вторжений на Балканы во второй половине VI в. значи-
тельно возросли как за счет увеличения собственных сил сла-
вян, так и за счет того, что аварский каганат, если оценивать
его с точки зрения широкой исторической перспективы, являл-
ся объективно союзником славян, сковывающим значитель-
ную часть вооруженных сил империи на Балканах. Именно в
это время славянские вторжения на Балканы вступили в свою
новую фазу. Славяне отныне появляются на полуострове не
только как воины, но и как поселенцы, навсегда оседающие
на завоеванных землях.
В «Истории» Менандра рассказывается о том, как в 70-х
годах VI в. авары потребовали уплаты дани у славян, живших
на левом берегу Дуная, в пределах древней Дакии. Славянский
вождь Добрит (Ловрита), по словам Менандра, ответил на
это требование следующей речью: «Родился ли на свете и
согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчи-
нил себе силу нашу. Не другие нашею землею, а мы чужою
привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете
война и мечи»1 2. Последующий за этим спор с аварскими
послами кончился якобы вооруженной схваткой, во время
которой авары были перебиты.
Вскоре последовало грандиозное вторжение славян на
полуостров, в котором, по словам Менандра, участвовало
100 тыс. славянских воинов, опустошивших Фракию, Македо-
нию и Фессалию. Император Тиверий, основные силы которого
были сосредоточены в это время на Востоке, против Ирана, в
577 г. обратился к аварам с предложением опустошить славян-
ские земли, чтобы заставить их таким путем очистить полу-
1 A. JL П о г о д и н. Из истории славянских передвижений. СПб.,
1901, стр. 59.
2 Менандр. История, отрывок 50.
191
остров. Осталось неизвестным, насколько значительным на
этот раз было аварское вторжение в славянские земли. Но во
всяком случае оно не привело к желаемому для империи
результату, так как славянские дружины не покинули преде-
лов империи, рассчитывая, повидимому, прочно обосноваться
на полуострове. Современник этих событий Иоанн Эфесский,
сирийский церковный историк, прекрасно осведомленный в
балканских делах, описал их следующими словами: «В третий
год после смерти императора Юстина, в царствование импера-
тора Тиверия вышел проклятый народ склавены и прошел всю
Элладу, области Фессалоники и всю Фракию. Они захватили
много городов и крепостей, опустошили, сожгли, полонили и
подчинили себе эту область и поселились в ней свободно, без
страха, как в своей собственной. Это продолжалось в течение
лет четырех, пока император был занят войной с персами и
все свои войска послал на восток... И до сего времени, до
года восемьсот девяносто пятого (584 г. н. э.— П. Т.) они рас-
положились и живут спокойно в ромейских областях, без забот
и страха... они разбогатели, имеют золото и серебро, табуны
коней и много оружья и обучены воевать более [лучше], чем
ромеи», а раньше, заканчивает автор, «эти грубые люди были
вооружены лишь дротиками и не знали, что такое настоящее
оружие» L
В этом же году славянские дружины, во главе которых
стоял вождь Ардагаст, вновь проникли до «длинных стен»,
угрожая Константинополю. Полководцу императора Маврикия
Коментиолу удалось разбить их на реке Эргинии и под Адриа-
нополем и очистить Астику и близлежащие местности по реке
Гэбра (Марица). Но полуостров продолжал оставаться в ру-
ках славян, которые все дальше и дальше продвигались к югу.
Повидимому, именно к этому времени относится рассказ о
городе Анхиалосе, приведенный в хронике Михаила Сирийца,
где говорится о том, что с целью прекратить движение славян
на Балканы «ромеи наняли народ антов, которые по их указа-
нию напали на земли славян (склавинов.— /7. Т.), лежащие к
западу от Дуная. В ответ на это склавины совместно с авара-
ми разгромили город Анхиалос, продолжая свои действия на
полуострове с прежним размахом 1 2. В 588 г., по сообщению
Феофилакта Симокатты, они опять продвинулись в направлении
Константинополя и вторглись во Фракию. На следующий год
славянские дружины достигли Пелопонесса, т. е. южных окра-
ин Балканского полуострова, о чем сообщает церковный исто-
рик Евагрий.
1 Иоанн Эфесский. Церковная история, VI, 25.
2Н. В. П и гул е в с к а я. Сирийские источники по истории народов
СССР М —Л., 1941, стр. 103.
192
В 591 г. после окончания войны с Персией, Византия сде-
лала попытку восстановить дунайскую границу, направив
против славян большую армию, во главе которой стояли
крупнейшие стратеги империи — сначала Приск, затем брат
императора Маврикия Петр, потом опять Приск. Война
со славянами велась в течение девяти лет. Ее наиболее
полное описание дано в «Истории» Феофилакта Симо-
катты.
Сначала византийская армия сумела добиться на Дунае
некоторых успехов. В 593 г. войска Приска переправились на
северный берег Дуная и, разбив отряды славянских вождей
Радагаста и Мусокия, захватили большую добычу и много
пленных. Но оставаться продолжительное время во враже-
ской стране Приск все же не решился и, нарушив приказ
императора, вскоре отошел за Дунай, что привело к новым
вторжениям славян на полуостров. Ожидалось даже нападе-
ние славян на столицу империи — Константинополь, заставив-
шее Византию временно отказаться от активных наступатель-
ных действий на севере. Лишь в 597 г. дунайская армия, на
этот раз под командованием Петра, снова перешла на север-
ный берег Дуная, но, потеряв при переправе один из крупных
отрядов, вступивший в бой со славянским вождем Пирогрстом,
вскоре возвратилась обратно. Тем временем массы славян
появились в средних частях полуострова и предприняли осаду
одного из крупнейших городов полуострова — Фессалоник,
применяя метательные орудия, тараны, «черепахи» и другие
осадные машины того времени. Очевидно, центральная и
западная часть Балканского полуострова продолжала все это
время находиться в руках славян, прочно обосновавшихся во
многих местах и способствовавших своим соплеменникам в их
военных предприятиях. Осада Фессалоник окончилась безус-
пешно, но она серьезно нарушила византийские планы и снова
заставила империю приостановить активные действия на
Дунае.
В последующие годы в войну против империи вступили
авары. В 599 г. Баян нанес жестокое поражение византийско-
му полководцу Коментиолу, но через два года, в 601 г., авары
были разбиты Приском, захватившим при этом в плен 3 тыс.
аваров, 6 тыс. других «варваров»^и 8 тыс. славян. Очень может
быть, что эти успехи византийской армии объяснялись в
какой-то мере выступлениями против каганата антских племен.
Во всяком случае на следующий год аварский каган отправлял
войско на восток, «чтобы уничтожить антский народ, бывший
в союзе с ромеями». Известно также, что этот поход окончил-
ся неудачно, так как войско кагана, не желавшее воевать с
антами, начало разбегаться.
13 п. Н. Третьяков 193
3
Критическим моментом славяно-византийских войн, гре-
мевших над Балканами в течение целого столетия, явился
602 г., когда по приказу императора Маврикия византийские
полководцы сделали еще одну попытку проникнуть в славян-
ские земли на северном берегу Дуная. Посылая свои войска на
север, Маврикий не подозревал, началом каких серьезных
событий, более того — потрясений, послужит предпринятая
византийцами экспедиция.
Глубокий социально-экономический кризис, уже давно тер-
завший империю, не мог не отразиться на настроениях армии.
Социальная борьба в стране, нередко принимавшая форму от-
крытых выступлений, при императоре Маврикии достигла
небывалого ожесточения. Время Маврикия (852—602) отме-
чено несколькими крупными восстаниями народных масс —
городского плебса, рабов и колонов, а также волнениями в
армии. 602 г. оказался для Маврикия и его правительства
роковым. В армии, стоящей на Дунае, осенью вспыхнуло вос-
стание, возглавляемое центурионом Фокой. Восставшая армия
двинулась на Константинополь, встречая повсюду открытую
поддержку народа. Маврикий был свергнут, а затем и казнен
вместе со своими сыновьями и приближенными. Волей армии
на византийский престол был посажен предводитель восстания
центурион Фока.
Эти бурные события послужили началом длительного пе-
риода гражданских войн, охвативших почти всю территорию
империи. Лишь в 610 г. византийская аристократия — крупные
земельные собственники — сумела восстановить свою власть,
поставив во главе империи экзарха африканских владений
Ираклия. Но Византийская империя VII в. далеко не была
повторением империи предшествующего времени. Постепенно
нараставший еще со времени Юстиниана процесс феодализа-
ции в этот период получил возможность широкого развития.
Закончилась история старой, восточноримской, рабовладель-
ческой Византии, и (началась история новой, феодальной Ви-
зантийской империи.
Во время гражданских войн, вызванных восстанием Фоки,
и в последующие десятилетия, когда империя снова вы-
нуждена была вести тяжелую войну с Ираном, славяне бес-
препятственно и огромными массами переселялись на Балкан-
ский полуостров, навсегда поселяясь в его плодородных доли-
нах. «В самом начале царствования Ираклия, на пятом году
его царствования, славяне отняли у римлян Грецию, персы
же — Сирию, Египет и многие другие области»,— писал со-
временник этих событий Исидор Севильский1. Область сла-
1 Исидор Севильский. Хроника, VII, 105.
194
вянских военных набегов отодвинулась в этот период далеко на
юг. Они совершали морские походы вдоль южной оконечности
полуострова. В 623 г. славяне на своих ладьях достигли остро-
ва Крита, подвергнув его жестокому опустошению. В последую-
щие годы они неоднократно делали попытки овладеть Фесса-
лониками и самим Константинополем.
В 626 г., когда авары совместно со славянами обложили
Константинополь с суши, славянская флотилия, состоящая из
множества лодок-однодеревок, пыталась пробиться к городу
с моря. Повидимому, именно об этом событии упоминает На-
чальная летопись в рассказе об аварах и дулебах, указывая,
что авары воевали против царя Ираклия и «мало его не яша».
В 642 г. славянская флотилия, совершив большой морской
переход, достигла Апулии в Южной Италии.
В результате славянской колонизации к середине VII в.
по всему Балканскому полуострову славянский этнический
элемент превратился в господствующую силу. Славяне под-
чинили себе и вскоре поглотили старое фракийское и иллирий-
ское население, соперничавшее с греческим элементом на юге
и в приморских частях полуострова, а также многие другие
племена, в разное время осевшие на полуострове. «Вся провин-
ция ославянилась и сделалась варварской»,— писал по этому
поводу Константин Багрянородный. В эти же десятилетия
началась колонизация славянами Малой Азии. В 80-х годах
VII в. из славян, обитавших на малоазийском побережье,
император Юстиниан II сумел сформировать большой военный
корпус численностью в 30 тыс. человек *. По свидетельству
Феофана, в 762 г. с Балканского полуострова в Малую Азию
выселилась славянская колония в числе 208 тыс. человек1 2. Эти
случайные цифры всё же позволяют составить некоторое пред-
ставление о грандиозных масштабах славянской колонизации,
4
Византийские и сирийские историки, говоря о славянских
племенах, заселивших Балканский полуостров, не указывают,
откуда пришло то или другое племя, где находились — на за-
паде или на востоке — его старые поселения. В частности,
совершенно темным остался вопрос о том, какое участие в
заселении полуострова принимали восточные славяне, племе-
на антов, обитавшие в междуречье Днестра и Днепра. Без
решения этого вопроса не могут получить освещение генетиче-
ские и исторические связи восточного и южного славянства.
Исторические данные, свидетельства топонимики, фольклор
и материалы языка, привлеченные славистами для решения
1 Феофан. Летопись, год 683.
2 Там же. год 762.
195
13*
указанного вопроса, уже давно привели к мысли о существо-
вании таких связей главным образом между населением вос-
точной части полуострова, вошедшим в состав болгарского
народа, и восточным славянством. Характер, глубина и время
этих связей остались, однако, неразъясненными.
Старое языкознание, как русское, так и болгарское, рассмат-
ривая общие черты в восточнославянских и болгарском язы-
ках, не всегда находило правильный путь для их объяснения.
Многочисленные параллели в русском и болгарском языках
объяснялись обычно лишь как результат заимствования, как
результат проникновения в русскую среду из болгарской или
наоборот многих сотен слов. Именно с этой точки зрения под-
ходили к болгаро-русским языковым связям акад. А. А. Шах-
матов, проф. Б. Цонев, И. Раев и другие слависты. Временем
особенно интенсивного взаимного языкового проникновения
считалось средневековье, когда тесный политический и куль-
турный контакт, связанный, в частности, с распространением
христианства, не мог не привести к созданию благоприятных
условий для языкового обмена между Болгарией и Русью.
То, что языковый обмен между Болгарией и восточными
славянами действительно имел место как во времена Свято-
слава, так и в последующее время, вплоть до XIX—XX вв., не
подлежит, конечно, никакому сомнению. Однако можно ли ду-
мать, что все две тысячи русских слов, которые отыскал в бол-
гарском языке проф. Б. Цонев, и, вероятно, не меньшее число
«болгаризмов» в русском, украинском и белорусском языках
являются не чем иным, как простыми заимствованиями.
Акад. Н. С. Державин, указывая, что вопрос требует специ-
ального исследования, тем не менее находит возможным от-
ветить на него отрицательно. «Близкое родство современного
болгарского и русского языков,— по его мнению,— объясняет-
ся не только наличностью элементов обоюдостороннего заим-
ствования и влияния, но также и общностью племенного про-
исхождения этих двух братских народов, в основе которых ле-
жат антские племена» *. К такому же выводу приходит акад.
Н. С. Державин, рассматривая параллели в русском и болгар-
ском эпическом фольклоре. Он рассматривает образ Трояна в
«Слове о полку Игореве» как образ, «выросший в культурно-
исторической обстановке славянского населения Киевско-Ду-
найской области». Единство славянства на широких простран-
ствах от Дуная до Киева акад. Н. С. Державин образно иллю-
стрирует такими словами «Слова»: «Девицы поют на Дунай,
вьются голоси чрез море до Киева...»1 2
1 Н. С. Державин. История Болгарии, I, 1945, стр. 229.
2 Там же, стр. 207 и сл.
196
Рис. 44. Женская одежда Придунай-
ской Болгарии.
/ — район г. Берковицы;
2 — район г. Свишева.
Очень может быть, что популярный в русском фольклоре
«голубой Дунай», «Дунай-батюшка», «Дон-Дунай» также ве-
дет свое начало от времени Балканских войн VI в. или време-
ни вторжения славян на полуостров.
Мысль об антском происхождении славянского населения
восточных придунайских частей полуострова находит подтвер-
ждение также и в этнографи-
ческих и археологических
данных. Если обратиться к
одежде и жилищу — наибо-
лее характерным элементам
материальной культуры, хо-
рошо отражающим этниче-
ские особенности, то стано-
вится очевидным, что насе-
ление придунайской Болга-
рии, во-первых, составляет
особую группу, заметно от-
личающуюся от славянского
населения других частей
Балканского полуострова, и,
во-вторых, что придунайское
население действительно
имеет очень много общего с
восточными славянами, при-
чем не только с современны-
ми, но и с древними, известными по археологическим данным.
Этнографические данные показывают, что в придунайской
Болгарии распространен особый тип женского национального
костюма, в других частях полуострова почти не встречающий-
ся, находящий себе ближайшие аналогии в украинской нацио-
нальной одежде, принадлежностью которой является «плах-
та», или одежда великорусов Курской и Орловской областей,
где были в употреблении «понева» и особый вид передника
(рис. 44) L
Еще более разительная картина близости населения приду-
найской Болгарии к восточному славянству выявляется на ос-
новании сравнительного изучения придунайского жилища и
древнего восточнославянского жилища. Вплоть до послед-
него времени в придунайской Болгарии были распростра-
нены своеобразные жилища-землянки, состоящие обычно из
нескольких помещений, соединенных внутренними переходами
(рис. 45). Жилища точно такого же характера бытовали в
свое время в Среднем Поднепровье. Особенно типичной эта
1 П. Н. Третьяков. Восточнославянские черты в быту населения
-придунайской Болгарии, СЭ, 1948, № 2, стр. 174—176.
197
форма жилищ была для Левобережья, для земли северян, где
жилища-землянки известны на многих десятках городищ, от-
носящихся к последним векам I тысячелетия н. э. и к периоду
древней Руси 1. Это как раз та самая форма жилища, соеди-
ненного внутренними переходами и имеющего несколько вы-
ходов, о которой писал Маврикий Стратег.
Последнее обстоятельство, а именно распространение земля-
нок в земле северян 1 2, становится особенно интересным в свете
сообщения Феофана о том, что Аспарух, перейдя через Дунай
в область Малой Скифии, т. е. в Южную Добруджу, встретил
там в 678 г. племя северян или северцев, которые вслед за
этим переселились на юг, к Балканскому хребту. Далее на
запад, на обширных пространствах дунайского Правобережья,
обитали в то время семь других славянских племен, имена ко-
торых остались неизвестными. Эти племена — северяне и семь
неизвестных племен — составили в дальнейшем основу древ-
него Болгарского государства. В русской летописи они обычно
называются общим именем — дунайцами.
В литературе уже не раз высказывалось мнение, что дунай-
ские северяне могут быть связаны с северянами «Повести вре-
менных лет», обитавшими на левобережье Днепра в бассейне
рек Десны и Сейма. Именно им, жившим так далеко от Ду-
ная, на отдаленной восточной окраине антского мира, при
колонизации Балканского полуострова неизбежно должна бы-
ла достаться наиболее северо-восточная часть полуострова.
У себя на родине северяне являлись ближайшими соседями
приазовских болгар, и возможно, что появление Аспаруха
прежде всего в их среде отнюдь не являлось простой случай-
ностью.
В летописной легенде о построении Киева тремя братьями
сохранился отголосок рассказа о переселении славян с Днеп-
ра на Дунай. Речь там идет о том, что Кий после поездки на
Царьград, где он «велику честь принял от царя», пришел на
Дунай с «родом» своим и срубил городок Киевец, в котором,
однако, ему поселиться не удалось, так как этому воспроти-
вилось местное население — дунайцы. В византийских источ-
никах наименованию дунайцы соответствует термин поду-
навцы, которым называлось славянское население территорий
современной придунайской Болгарии.
Ниже речь пойдет о том, что топонимика, связанная с на-
именованием рос — русь отнюдь не свойственна всей области
восточных славян. Наименование рос — русь было распростра-
нено преимущественно на Днепре и на восток от него. На
1 П. Н. Третьяков. Восточнославянские черты в быту населения
придунайской Болгарии, СЭ, 1948, № 2, стр. 177—182.
2 Там же.
198
Рис. 45. Земляные жилища в Придунайской Болгарии по рисунку Ф. Каница (конец XIX в.).
з-ападе, в области Буга и Днестра, имя рос — русь не встреча-
лось, а лежащие здесь галичско-волынские земли Русью пер-
воначально не назывались L Поэтому несомненный интерес
представляет группа наименований, происходящих от наимено-
вания рос — русь и локализующихся в Северо-Восточной Бол-
гарии и Южной Добруджр. Это — селение Рассава и город
Русе на правом берегу Дуная и река Росица, приток Янтра,
впадающего в Дунай несколько выше г. Русе.
Наконец, интересно также отметить, что на территории
Балканского полуострова, в его северо-восточной части, было
найдено несколько бронзовых «пальчатых» фибул VI—VII вв.,
происходящих из области Среднего Поднепровья и являвшихся,
по мнению Б. А. Рыбакова, одной из характерных форм ант-
ского убора. Немецкий археолог И. Вернер, изучавший эти
фибулы, высказался за их восточнославянское происхожде-
ние 1 2.
В ряду этих данных, говорящих о восточнославянском про-
исхождении дунайцев, в особом свете представляют и походы
Святослава, который называл дунайские земли «середой зем-
ли моей», и известное место из Воскресенской летописи, где
города на Дунае именуются русскими городами.
Останавливаясь на дунайцах — северянах и семи племе-
нах дунайского Правобережья, мы отнюдь не хотим этим ска-
зать, что только лишь они должны быть связаны с восточным
славянством. Если придунайскме области Балканского полу-
острова, как это можно предполагать на основании всего из-
ложенного выше, были заняты более или менее целостной
группой восточнославянских, антских племен, то отдельные их
потоки несомненно проникли и в другие, более южные и за-
падные части полуострова. Упомянутые Никитой Хонкатом
смоляне и драговиты, обитавшие в юго-восточной части полу-
острова около г. Солуни, а также драговиты фракийские могут
быть сопоставлены с восточнославянскими племенами отнюдь
не с меньшей долей вероятности, чем с полабскими племена-
ми— Драговичами и смолянами. Можно предполагать, что во-
сточнославянское происхождение имели и многие другие пле-
мена балканских славян, в том числе и те, которые поселились
далеко на западе. Об этом свидетельствует ряд поразительных
совпадений, наблюдаемых в этнографических материалах, в
частности в одежде населения некоторых местностей Югосла-
вии и восточных славян. Этот вопрос, однако, требует специ-
ального исследования.
1 П. Н. Третьяков. Анты и Русь, СЭ, 1947, № 4.
2 J. Werner. Slawische BOgelfibeln der Jahrhundert, Zonderdruck
aus Reiniker Festschrift, Mainz, 1950, стр. 170 и сл.
200
5
Итак, представляется совершенно бесспорным, что славян-
ские племена, в частности славяне восточные, явились одним из
решающих факторов крупнейших исторических преобразова-
ний, пережитых Восточной Европой в VI—VII вв. Участие
славян в этих преобразованиях заключалось не только в том,
что их длительная борьба на Балканах намного ускорила про-
цесс социально-экономического переустройства империи — по-
следнего оплота рабовладельческого мира в Европе, но так-
же и в том, что, заселив Балканский полуостров и некото-
рые прибрежные области Малой Азии, славяне принесли в
империю много нового и прежде всего — свое общинное
устройство, точно так же, как древние германские племена в
V в. принесли в Италию «осколок настоящего родового строя
в форме Марковых общин» !. Территориальная или сельская
община, «омолодившая» империю, и примитивная форма
эксплуатации путем взимания дани послужили одним из крае-
угольных камней складывающихся в Византии феодальных от-
ношений. Как уже указывалось выше, в «Ngjioc —
византийском земледельческом законе VIII в., сельской общи-
не, общинному землевладению и другим нормам социально-
экономического строя, принесенным с собою славянами, было
отведено большое и почетное место.
Этим, однако, далеко не исчерпывается исторический
вклад, внесенный славянами во внутреннюю жизнь Византий-
ской империи. Крупнейший буржуазный византинист В. Г. Ва-
сильевский, указывая на важнейшую роль славянского общин-
ного землепользования и земледелия в жизни византийского
средневековья, одновременно подчеркивал, что благодаря
славянам улучшилось экономическое положение империи и
возросла ее военная мощь1 2.
В трудам советских ученых, посвященных истории Визан-
тии или ранней истории славянства, нередко встречается со-
поставление роли, которую сыграли древние германцы в судь-
бах Римской империи, с ролью славянских племен в судьбах
Византии. Такое сопоставление действительно имеет под со-
бой самые серьезные основания. К. Маркс и Ф. Энгельс, го-
воря о гибели рабовладельческого мира и участии в этом
событии древних германцев и славян, охарактеризовывали роль
тех и других в общем одинаковыми штрихами. Культурная по-
лоса античности, писал Ф. Энгельс, была «разорвана и смята
1 Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и го-
сударства, стр. 162.
2 В. Г. Васильевский. Материалы для внутренней истории Ви-
зантийского государства, ЖМНП, март 1879, стр. 161.
201
немцами и славянами с севера и арабами с юго-востока»
Но в то же время в своих работах К. Маркс и Ф. Энгельс
всегда указывали и на существенные особенности в процес-
се ликвидации рабовладельческого строя в Риме, с одной
стороны, и Византии — с другой.
И говоря о роли древних германцев и славян в деле
ликвидации рабовладельческих порядков, следует сосредото-
чить внимание не только на чертах сходства, но и на глубо-
ких различиях в характере роли тех и других племен.
Разве не заслуживают самого пристального внимания раз-
личные окончательные результаты вторжений древних герман-
цев на территорию Римской империи и славян в Византию.
Несмотря на готские завоевания, несмотря на вторжения
лангобардов и других германских племен, Италия отнюдь не
превратилась в германскую страну. Общественный строй
германцев, как указывал Ф. Энгельс, «омолодил» Западное
Средиземноморье, но сами германцы растворились в более
высокой культурно-этнической среде Средиземноморья и
вскоре исчезли почти бесследно. Совершенно иначе обстояло
дело на территории Византийской империи. Славянские пере-
селенцы, как те, которые попали под власть Византии, тай и
те, которые впоследствии создали на Балканском полуострове
свои государства, полностью сохранили в новой обстановке
свое этническое лицо, свой язык, культурные особенности,
обычаи. Это свидетельствует, конечно, не только о грандиоз-
ных масштабах славянских вторжений на территорию импе-
рии, но и о большей прочности земледельческой культуры
славян — наследников тысячелетних культурных традиций
Северного Причерноморья и Прикарпатья. Отсюда же сле-
дует, что культурная жизнь средневековой Византии, которую
рассматривают обычно как своеобразное преломление антич-
ных традиций и восточных влияний, вряд ли может получить
объективное освещение без учета славянского культурного
вклада. «В Малой Азии,— писал в середине XIX.в. В. И. Ла-
манский,— если и не сохранилась славянская стихия во всей
чистоте, то тем не менее оставила по себе много следов как в
быте, так и в языке, песнях, напевах, наконец, даже в фи-
зических особенностях жителей некоторых частей Малой
Азии» 1 2.
Этот сложный вопрос еще совершенно не освещен нашей
исторической наукой. Но вполне очевидно, что его разрешение
должно внести очень много нового, в частности в понимание
1 К. М а р к с и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 440.
2 В. И. Ламанский. О славянах в Малой Азии, в Африке и
в Испании, «Ученые записки II отделения АН», кн. 5, СПб., 1859.
202
тех экономических и культурных взаимоотношений, которые
установились между Византией и славянской Русью в после-
дующие столетия.
6
Балканские события VI—VII вв. оказали огромное влия-
ние на жизнь славянских племен. Выше уже отмечалось, что
в обстановке Балканских войн социально-экономическое раз-
витие славян шагнуло далеко вперед. Это относится не только
к южным, антским и склавинским племенам, принимавшим
непосредственное участие в наступлении на Балканы, но в
какой-то мере и к племенам, живущим далеко от Дуная.
Многолетняя война на Балканах глубоко всколыхнула всю
огромную массу древнего славянства, отзвуки ее дошли
вплоть до отдаленного славянского севера. Более того, в со-
ставе антских и склавинских дружин, вероятно, имелись от-
дельные представители северных славянских племен, а может
быть, и целые отряды северных воинов.
Об этом свидетельствует, в частности, известный рассказ о
трех славянских гуслярах, записанный хронистом VIII в. Фео-
фаном. Речь здесь идет о том, как в 591 г. император Маври-
кий, собирая во Фракии войска для борьбы против аваров,
встретил трех славян-гусляров, не имевших при себе никако-
го оружия. Они рассказали, что живут на самом краю Запад-
ного океана (Балтийского моря) и что их соплеменники по-
лучили якобы предложение вступить в войну против империи
в союзе с аварским каганатом. Три гусляра были будто бы
посланы к аварскому кагану в качестве послов и потратили
на дорогу 15 месяцев. Так как они пришли к аварам с отри-
цательным ответом, каган повелел их задержать. Однако сла-
вяне-гусляры сумели пробраться к грекам и каким-то образом
попали во Фракию !.
Совершенно бесспорно, что рассказ славян-гусляров пред-
ставлял собой не более как выдумку. Эти люди являлись, ве-
роятнее всего, славянскими или аварскими лазутчиками, может
быть, никогда и не видавшими Западного океана. Но, так или
иначе, их упоминание о северный славянских племенах пред-
ставляется весьма знаменательным.
О наличии северных воинов в составе антских и склавин-
ских дружин или во всяком случае о таких отношениях севе-
ра с югом, развитие которых нельзя не поставить в связь
с Балканскими войнами, говорят и отдельные византийские
монеты и вещи, найденные в северных славянских землях1 2.
1 Феофан. Летопись, год 591.
2 В. В. Крапоткин. Клады римских монет в Восточной Европе
®ДИ, 1961, № 4.
203
Один византийский историк, рассказывая о походе славян
и аваров в 626 г. на Константинополь, отмечает, что славяне
сжигали своих мертвых. Это также может служить косвенным
указанием на наличие в составе славянских дружин предста-
вителей северных племен, так как южные племена в это
время практиковали преимущественно захоронения умерших,
а северные и восточные племена знали только сожжение.
Становится также очевидным, что VI—VII вв. были вре-
менем дальнейшего и теперь уже окончательного упрочения
исторических связей в среде славянских племен. Если в
скифское время, на рубеже нашей эры, и на первых этапах
«великого переселения народов» эти связи были уже доста-
точно сильными, то теперь они получили новые возможности
для развития и роста. Усовершенствования в области земле-
делия, распространение ремесленных форм производства,
усиление торговли, распад родо-племенных связей и появление
рабовладения, речь о чем шла выше, составляли социально-
экономическую основу этого процесса. Обстановка длитель-
ных войн и колонизационных движений способствовала раз-
рушению племенных границ. Именно в это время, в период
«великого переселения народов» и Балканских войн, начался
процесс образования славянских народов и были заложены»
основы их средневековой этнической карты.
ЧАСТЬ III
ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЕ ПЛЕМЕНА НАКАНУНЕ
ВОЗНИКНОВЕНИЯ ДРЕВНЕРУССКОГО
ГОСУДАРСТВА
АНТЫ И РУСЬ
1
В течение VII—VIII вв. н. э. в истории Восточной и Сред-
ней Европы вновь произошли значительные перемены. Собы-
тия большого исторического значения развернулись во внут-
ренней социальной и политической жизни славянских пле-
мен. Завершился распад первобытно-общинного строя, энер-
гично протекавший у славянских племен с первых веков н. э.
VII—VIII вв. были временем зарождения феодальных отно-
шений в славянской среде и возникновения первые славян-
ских государств на Балканах, в Прикарпатье, на Среднем
Днепре и в Центральной Европе. История славян вступала в
новую эпоху — эпоху феодализма.
Политическая обстановка в Восточной и Центральной
Европе также значительно изменилась. После завершения
Балканских войн, падения рабовладельческих порядков и
утверждения феодализма в Византии, распада аварского ка-
ганата и заселения славянами Балканского полуострова на-
пряженность внешнеполитической обстановки на границах
славянских земель несколько ослабла. Наряду с этим новые
социально-экономические отношения послужили стимулом для
расширения старых и возникновения новых экономических
связей. Восстановились связи славян со странами Черного
моря. Началась оживленная торговля восточных славян и
других племен Восточной Европы с государствами Средней
Азии. Волга превратилась в важнейший торговый путь.
Нормальной эксплуатации этого пути препятствовало
Хазарское государство, возникшее в середине VII в. среди
кочевников прикаспийских степей. Хазарский каганат, во главе
которого оказалась династия тюркского происхождения, осед-
205
лал волжский торговый путь, стремясь извлечь для себя из;
торговли Европы с Востоком всяческие выгоды. Вскоре хазары
повели борьбу с Византийской империей за обладание Кры-
мом, затем пытались проникнуть в Закавказье, что привело их
к войне с арабами и союзу с Византией. Они делали так-
же попытки подчинить себе некоторые славянские племе-
на. Вопреки мнению некоторых историков, вплоть до недав-
него времени идеализировавших каганат, это паразитическое
государство сыграло глубоко реакционную роль в истории
южных областей Восточной Европы.
В новых исторических условиях древнее наименование;
восточнославянских племен Поднестровья и Среднего Подне-
провья — анты, некогда столь популярное в Византии и дру-
гих странах, вскоре исчезло из обихода. В последний раз
имя анты названо автором начала VII в. Феофилактом Симо-
каттой в рассказе о событиях 602 г. В дальнейшем ни ви-
зантийские, ни сирийские, ни западноевропейские авторы име-
ни антов никогда не употребляли. Оно осталось неизвестным
и арабским авторам, с VIII—IX вв. проявлявшим особый ин-
терес к Восточной Европе. Попытки некоторых историков рас-
сматривать таинственную «Артанию», «Аута1нию», или «Ва-и»,
«Вантит», или, наконец, «Валинану» арабских источников в
качестве модификации этого наименования нельзя признать
сколько-нибудь убедительным. Так же не представляется
возможным видеть антов в вятичах древнерусской летописи,
на что указывал в свое время еще А. А. Шахматов. Очевидно,
такие события, как расселение славян на Балканах, славян-
ские походы на Средиземном море, основание первых славян-
ских государств на Дунае и возникновение в VII в. дулебско-
волынского государственного объединения племен — «Вали-
наны», речь о котором пойдет ниже, привели антское объеди-
нение к распаду, в процессе которого навсегда утратилось
и его древнее наименование.
Через два — два с половиной столетия после исчезнове-
ния наименования антов, а может быть и раньше, в Визан-
тии, на Западе и на Востоке получило распространение дру-
гое наименование восточнославянских племен — рос, росы,
русь, популярность которого стала расти из десятилетия в де-
сятилетие. Вскоре наряду с ним для обозначения восточных
славян вошло в широкий обиход имя славяне, до этого вре-
мени употреблявшееся на Западе и в Византии главным об-
разом применительно к западным славянам. Наконец, в араб-
ских странах, на Западе и в Византии получили известность
названия отдельных частей росов — русов — славян — имена
древнерусских племен, позднее перечисленных в «Повести
временных лет».
206
Происхождение и древнейшая история имени рос — русь и
его первоначальных носителей является одним из наиболее
темных и запутанных вопросов истории раннего восточносла-
вянского средневековья.
В течение XIX — начале XX в. вокруг этого вопроса в рус-
ской дворянско-буржуазной историографии развернулась оже-
сточенная полемика. Историки-норманисты доказывали
скандинавское, варяжское, происхождение наименования
русь и самой Руси, основываясь на легенде о призвании варя-
гов, приведенной в летописи под 862 г., где сказано, что Рюрик
и его братья были Русью и что от них «прозвася Русская
земля» !, на наименовании одного из древних северных го-
родов Старая Русса, недалеко от которой проистекает река
Русская и др. Наименование русь норманисты вели от слова
ruotsi, которым якобы финны называли шведов.
Противники норманистов настаивали на славянском про-
исхождении рос — русь. Они ссылались на то место из ле-
тописи, где сказано «наченшю Михаилу царствовати (842 г.),
начася прозывати Руска земля. О сем бо уведахом, яко
при семь цари приходиша Русь на Царьгород, яко же пишется
в летописаньи гречьстем» и на византийские известия, под-
тверждающие это мнение русского летописца и свидетель-
ствующие о существовании Руси до «призвания варягов».
Они обращались к данным топонимики, анализировали
«русские» имена днепровских порогов и т. д.1 2
Были, наконец, попытки компромиссного решения вопроса,
авторы которых рассматривали Русь, как слияние южного
и северного скандинавского наименований. К ним примыкало
мнение о готском происхождении рос — русь, свидетельствую-
щее о частичном отступлении норманистов перед фактами,
говорящими о местных истоках рос — русь в Северном При-
черноморье 3.
В трудах советских историков восторжествовало мнение
о рос — росах — русь, как о древнем элементе этнической
жизни Северного Причерноморья 4.
Действительно, племенное наименование рос, росы, русь в
области Северного Причерноморья и Поднепровья, как мы
видели выше, отнюдь не являлось новым. Еще во времена
Германариха где-то между Доном и Днепром жили росомоны —
1 ПВЛ, I, сгр. 18.
2 С. Гедеонов. Варяги и Русь, ч. 1—2, СПб., 1876; Д. Иловай-
ский. Разыскания о начале Руси. М., 1882.
3 В. Брим. Происхождение термина «Русь>.— Сб. «Россия и За-
пад», I, II, 1923.
4 М. Н. Тихомиров. Происхождение названий «Русь» и «Рус-
ская земля».— Сб «Советская этнография», вып. VI—VII, М.— Л., 1947
207
неизвестное племя, боровшееся с готами. Много раз в
историографии обращалось внимание на древнюю топонимику
южных областей Восточной Европы, насыщенную этнонимом
«рос» значительно в большей степени, чем топонимика севе-
ра. Еще П. И. Шафарик, а вслед за ним и многие другие
историки обращали внимание на то, что от корня рос или
русь происходит целый ряд наименований рек юга Восточ-
ной Европы. Оскол некогда назывался Рось. Книга Большого
Чертежа знает Русу, впадающую в Сейм; сейчас это имя
также утеряно. Далее, уже на Правобережье, имеем речку
Рось, с притоком Россавой и Роськой — это известная погра-
ничная река Киевского княжества XI в. 1
Серьезным аргументом в пользу южного происхождения
наименования Руси явилось введение в научный обиход в со-
ветское время сообщения о росах сирийского автора VI в.
Псевдо-Захария, которому было известно, что на северо-запад
от Дона живут «hros» — люди, наделенные членами [тела]
больших размеров...» 1 2 Это сообщение не оставляет уже ни-
каких сомнений в том, что в области Среднего Поднепровья,
где-то между Днепром и Доном, имелось племя росов, повиди-
мому, одно из древнейших восточнославянских племен, оби-
тавших на границе степей. Некоторые дополнительные сообра-
жения о древних росах и их местоположении, основанные на
археологических данных, будут даны ниже, в главе, посвящен-
ной вопросам этнографии восточных славян.
Разыскание древнейших росов и их характеристика со-
ставляют, однако, лишь первую часть вопроса о росах — ру-
сах — руси. Росы VI в. и более раннего времени — современни-
ки, а может быть, и участники антских походов на Балканы —
это одно, росы же последующего времени — совсем другое. На-
чиная с первой половины XI в. имя рос — русь получило совер-
шенно новое значение. Из наименования племени оно превра-
тилось в наименование крупного и могучего восточнославян-
ского объединения, представляющего за рубежом все восточ-
нославянские племена, вступившего на путь активной политики
на Черном море и, как мы увидим в последней главе, имев-
шего, несомненно, государственный характер3.
В это же время, в первой половине IX в., известия о ро-
сах — русп, а вслед за ними и сами росы — русь, как купцы
1 С. Гедеонов. Указ, соч., ч. 2, СПб., 1876, стр. 421.
2 А. П. Дьяконов. Известия Псевдо-Захария о древних славянах,
ВДИ, 1939, № 4.
3 А.* Н. Насонов. «Русская земля» и образование территории
Древнерусскэго государства. М., 1951; Б. А. Рыбаков. Проблема обра-
зования древнерусской народности в свете трудов И. В. Сталина, ВИ.
1952, № 9.
208
и воины, проникают на берега Средней и Нижней Волги и на
Восток, в арабские страны, опять-таки выступая там как пред-
ставители отнюдь не племени, а какого-то весьма обширного
и могучего восточнославянского объединения.
2
В каком же отношении друг к другу, находились анты и
росы — русы, создатели Древней Руси? Можно ли поставить
между ними знак равенства и рассматривать антов в качестве
непосредственных предшественников росов, или же появление
последних было связано с какими-то новыми перестановками
в среде населения Среднего Поднепровья? На этот вопрос ис-
торическая наука пока что не дает единого ответа, хотя пред-
ставляется несомненным, что правильное его освещение по-
зволит разрешить многие, до сего времени еще не вполне
ясные стороны исторической жизни славян и Древней Руси.
В свое время в трудах акад. А. А. Шахматова анты рас-
сматривались в качестве предков всего восточного славян-
ства — «всего вообще русского племени». В результате распада
антского единства, утверждал А. А. Шахматов, возникли все
восточнославянские, иначе — русские, племена, расселившиеся
впоследствии по восточноевропейской равнине Точно таких
же взглядов придерживался современник А. А. Шахматова —
А. Л. Погодин 1 2 и многие другие исследователи, исходившие,
как и А. А. Шахматов, из старой теории славянского этно-
генеза.
Такой взгляд на антов не разделялся, однако, другими ис-
следователями. Чешский ученый Л. Нидерле, русский архео-
лог А. А. Спицын и другие историки и археологи видели в
антах лишь южную группу восточнославянских племен 3. Сюда
же примыкало мнение М. С. Грушевского, исходившего, впро-
чем, из особых соображений. Стремясь оторвать украинцев от
единокровного русского народа, он пытался доказать, что ан-
ты — это предки только украинцев 4, что, как мы увидим ниже,
очень далеко от действительности.
Наконец, имело место еще одно мнение. Его придерживал-
ся в свое время П. И. Шафарик, затем С. М. Соловьев, а
позднее акад. И. И. Срезневский. По их мнению, анты — это
славянские племена южной части междуречья Днестра и Днепра;
их потомками являлись уличи и тиверцы Начальной летописи.
1 А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени, Пг.,
1919, стр. 12.
2 А. Л. Погодин. Из истории славянских передвижений. СПб., 1901.
3 А. А. Спицын. Русская историческая география, Пг., 1917,
стр. 18.
4 М. С. Грушевский. Киевская Русь, т. I, СПб., 1911, стр. 209.
14 Г1. Н. Треть,.коз 209
Мнение А. А. Шахматова и А. Л. Погодина в настоящее
время полностью отвергается археологической наукой. Анты
Прокопия Кесарийского — это племена Поднестровья и Сред-
него Поднепровья, активные участники борьбы с готами, сла-
вянский племенной союз, возникший тогда, когда северные
области уже давно являлись славянскими. Распространять это
наименование на все восточнославянские племена нет абсолют-
но никаких оснований. Но точно так же нет оснований и для
распространения на все восточное славянство имени рос —
русь, если речь идет об эпохе, предшествующей возникновению
Древней Руси. Наименование Русь стало общим для восточных
славян, повидимому, не раньше второй половины X в.1 До это-
го времени его судьба еще недостаточно ясна, но несомненно,
что его носители локализовались на юге, в Северном Причер-
номорье и Среднем Поднепровье, среди южных восточносла-
вянских племен. На страницах Начальной летописи Русь — это
прежде всего Полянская или Киевская земля. Земли «верх-
ние» — Смоленские и Новгородские и область Ростово-Суз-
дальская «Русью», как известно, первоначально не назывались.
Таким образом, вопрос об антах и росах ограничивается
территориально. Это вопрос о взаимоотношении двух разно-
временных политических объединений южных восточнославян-
ских племен.
Взгляды Л Нидерле и других историков, полагавших, что
анты являлись предками прежде всего южных восточнославян-
ских племен, за последнее время встретили самую горячую
поддержку в работах Б. А. Рыбакова, исходящего, впрочем,
совсем из иных предпосылок, чем его предшественники.
«Вещественные памятники свидетельствуют, — пишет
Б. А. Рыбаков,— что культура, созданная в VI столетии ант-
скими племенами, послужила основой для Киевского государ-
ства, для богатой и яркой культуры Киевской Руси... Многие
явления киевской жизни X—XI вв. уходят корнями в антскую
эпоху: земледелие, скотоводство, рабство, сожжение рабынь
на могиле князя, пополнение сокровищ и т. д. Киевские князья
X века говорили на том же языке, что и анты в VI в., верили
в того же Перуна, плавали на тех же «моноксилах» и по тем
же старым антским путям... Анты — не только предки восточ-
ных славян, но и создатели всей их культуры» 1 2.
1 Л. С. Тивериадский. К вопросу о происхождении Руси в свя-
зи с этногенезом славян, «Исторические записки», 1942. № 13; А. Н. Н fl-
сонов. «Русская земля» и образование территории Древнерусского го-
сударства; Б. А. Рыбаков. Проблема образования древнерусской на-
родности в свете трудов И. В. Сталина, ВИ. 1952, № 9.
2 Б. А. Рыбаков. Анты и Киевская Русь, ВДИ, 1, 1939, стр. 337.
210
Еще более широкую картину преемственных связей антов,
росов и Древней Руси рисуют исследования акад. Б. Д. Греко-
ва. Эпоха VI—VII вв., по его мнению,— это «период, без пере-
рыва идущий в Киевское время»
«VI—VII века,— пишет Б. Д. Греков.— это время выявле-
ния собственной оригинальной восточнославянской, иначе ант-
ской, или русской, культуры. С этого времени восточные сла-
вяне в письменных источниках именуются антами; а один из
сирийских писателей, Захарий, называет их «рос». Весьма ве-
роятно, что один из правых притоков Днепра, носящий имя
Рось, связан с названием народа — рос. На эти предположе-
ния наводят и археологические факты: именно в Поросье
найдено наибольшее количество антских вещей. Именно здесь,
в стране чернозема, в полосе перехода леса к степи, имелись
условия для более быстрого роста культуры по сравнению
с северной лесной полосой» 1 2.
Итак, передовые в культурном, экономическом и полити-
ческом отношении племена славянской лесостепи, анты,— это
и есть якобы росы. Анты и росы —это два различных
наименования, которые были свойственны одним и тем же
южным восточнославянским племенам, создавшим впослед-
ствии Киевскую Русь. Такова точка зрения на данный
вопрос, господствующая в настоящее время в исторической
науке.
Против такого разрешения вопроса, если он решается в
самой общей форме, возражать, конечно, не приходится. Мне-
ние Б. Д. Грекова и Б. А. Рыбакова основано на прочном
фундаменте фактических, прежде всего археологических, дан-
ных. Жизнь и культура Руси IX—XI вв. действительно были
переполнены совершенно отчетливыми и непосредственными
отзвуками антского прошлого. Мало того, в антской культуре,
кажется, не было таких черт, которые в том или другом пре-
ломлении не были бы представлены в киевское время. И тем
не менее приведенное выше мнение не вполне соответствует
истине, оно нуждается в некоторых коррективах. Если мы по-
пытаемся всесторонне и детально осветить связи и отношения
между антами и восточным славянством «Повести временных
лет», то на нашем пути сразу же возникнет ряд серьезных
вопросов.
Рассмотрение этих вопросов приводит к выводу, что со-
всем не случайно они вызывали дискуссию в русской историо-
графии. Оказывается, что анты и восточные славяне IX—
X в., создавшие Древнюю Русь, отнюдь не стояли по отно-
1 Б. Д. Греков. Киевская Русь. М.— Л., 1944, стр. 312.
2 Там же, стр. 311.
211
14*
шению друг друга в строго непрерывной исторической после-
довательности. Их генетические связи были значительно бо-
лее сложными, чем это может представляться на первый
взгляд. Среди племен Среднего Поднепровья главными потом-
ками антов являлись, несомненно, лишь правобережные пле-
мена. Другие соседние племена, если даже они и входили
когда-либо в антское политическое объединение, большой
роли в нем не играли. В числе их находились, вероятно, и
современники антов — росы Псевдо-Захария. Правобережные
племена — собственно анты послужили активной творческой
силой, создавшей Древнюю Русь, силой важнейшей, но да-
леко не единственной, так как Русь, ее экономика, культура,
политическая жизнь создавались общими усилиями всех вос-
точнославянских племен — юго-западных, юго-восточных и се-
верных.
Отсюда, однако, не следует делать вывод, что мнение
П. И. Шафарика, С. М. Соловьева и И. И. Срезневского, счи-
тавших антами лишь уличей и тиверцев, должно быть расце-
нено как наиболее близкое к истине. Перечисленные исследо-
ватели допускали серьезную ошибку, пытаясь совсем разо-
рвать исторические связи между антами и Древней Русью.
Обратимся к фактическим данным, подтверждающим нашу
точку зрения.
Балканские походы антов и первые выступления росов от-
делялись друг от друга менее чем 250 годами. Однако в им-
перии их никогда не связывали между собой. Росы были
встречены в Византии, как новый, до этого времени совер-
шенно незнакомый враг — «северная и страшная гроза». Сооб-
щение Захария Ритора о великанах-росах, относящееся к се-
редине VI в., ко времени, когда имя антов было столь попу-
лярным в империи, точно так же скорее разделяет антов и
росов, нежели связывает их друг с другом. Конечно, в Визан-
тии не всегда хорошо знали о том, что делается к северу от
Черного моря. Но отмеченное обстоятельство вряд ли следует
объяснять лишь неосведомленностью греков или какой-либо
случайностью.
По старой античной традиции обитатели Северного При-
черноморья долгое время назывались в Византии «скифами».
В III—V вв. под этим названием обычно подразумевались
готы. Автор IV в. Евсевий Кесарийский в своих многочислен-
ных сочинениях скифами называет готов. Говоря о современ-
нике Константина Великого, готском епископе города Томи —
Теофиле, он называет его «скифским епископом» ’. Евнапий
1 Евсевий. О жизни блаженного царя Константина, III, 7, 1, ВДИ,
1948, 3, стр. 233 и др.
212
пишет о готах как о «скифском народе» \ То же самое встре-
чается у Зосимы 1 2, Иордана и многих других авторов. Когда
появились в Причерноморье гунны, их точно так же стали име-
новать «скифами». Так поступил, например, Приск, рассказы-
вая об Аттиле3. В дальнейшем скифами назывались болгар-
ские племена, хазары и, наконец, печенеги.
И, несомненно, не случайно, что ни один из древних авто-
ров не присвоил этого названия антам. Анты, по мнению
византийцев, это геты, споры, венеты, но отнюдь не ски-
фы. Совершая набег на Балканы, они оставляли после себя
«скифские пустыни», но скифами тем не менее не назы-
вались.
Когда же появились на Черном море росы, то о них сразу
же стали говорить как о «скифах». Современники византий-
ского патриарха Фотия — Никита Пафлогонянин, описывая на-
шествие росов на империю в 860 г., считал их «скифским на-
родом», Лев Диакон называл русов «тавроскифами» 4, Ники-
та Хониат — «скифами гиперборийскими» и т. д. Впоследствии
скифами назывались в Царьграде все восточнославянские пле-
мена, известные за рубежом как Русь. Русский летописец, пе-
речисляя племена, входившие в состав войска Олега, заклю-
чает: «си вси звахуться от Грек Великая Скуфь»5.
Не говорит ли все это о том, что в представлении визан-
тийцев анты и росы являлись народами не только различного
времени и не связанными между собой, но и обитателями
различных областей: первые — Северо-Западного Причерно-
морья и Прикарпатья, вторые же — более восточных, смеж-
ных со степью, собственно «скифских» земель?
Точно к таким же выводам приводят и другие многочис-
ленные факты антской и русской жизни.
Военно-политические и экономические устремления антов
локализовались почти исключительно в области Балканского
полуострова. Восточным пределом антских походов в южные
страны являлся, повидимому, морской путь, лежащий вдоль
западного берега Черного моря. Корабли древних росов так-
же не раз плавали этим путем, направляясь в Константино-
поль или Амастриду. Но главное направление южных походов
росов лежало значительно восточнее: их основной маги-
стралью являлся не только Днепр, но и Дон. Река Дон, Азов-
ское море, Крым, позднее Волга и Каспий, куда они
1 Е в н а п и й. Продолжение истории Дексиппа, фр. 37 и сл. ВДИ,
1948, 3, стр. 272.
2 Зоей м а. Новая история. ВДИ, 1948, 4, стр. 275 и сл.
3 Приск. Готская история, 8 и др.
4 Лев Диакон. История, V, 1, 2; VIII, 4; IX, 11 и др.
6 ПВЛ, I, стр. 24.
213
проникали на судах, «на которых они приехали из своей зем-
ли»,— таковы направления походов росов.
Именно здесь, где-то на Днепре и на Дону, обитали когда-
то росомоны Иордана. На северо-запад от Нижнего Дона в
555 г., т. е. в антскую эпоху, hros были известны Псевдо-За-
харию, о чем уже упоминалось выше. Росомоны и hros — это
племена неизвестные, теряющиеся на пограничие сарматского
мира, но какими-то запутанными нитями несомненно связан-
ные с росами — Русью IX в.
Общеизвестно, что в XI—XII вв., л несомненно, и раньше,
собственно Русью называлась сравнительно небольшая об-
ласть в Среднем Поднепровье — Киевская, возможно, Полян-
ская земля1. Области северные — Смоленская, Новгородская,
Суздальская — Русью не считались. Когда оттуда кто-либо ехал
в Киев, говорили: «едет в Русь». Киевское войско называлось
«русским войском». Особенно же важно для решения интере-
сующего нас вопроса то, что в число земель, которые Русью
первоначально не назывались, входили области галичские, а
также лежащая на запад от Киева древлянская земля. Для
галичан киевские князья были «русскими» князьями в отли-
чие от своих — галичских. Изяслав в 1152 г. идет из галич-
ских земель в «Русскую землю», в Киев. Святослав зовет
Рюрика из древлянского Овруча в «Русь», в Киев. А ведь
галичские и древлянские земли — это бесспорно коренная
антская область.
То, что Русь локализовалась на славянском востоке, хо-
рошо знали и в Западной Европе. Гвидо Равеннский и Гео-
граф Баварский помещают росов между уличами и хазарами.
Уличи же, судя по летописи, первоначально жили на Днепре,
вероятно, в районе порогов 1 2.
Следовательно, между антами, с одной стороны, и роса-
ми — Русью,— с другой, действительно лежит как будто бы
не только хронологическая, но и территориальная грань.
Об этом же говорят и упомянутые выше данные топони-
мики. Наименования рек, происходящие от корня рос или русь,
распространенные на Днепре и на восток от него, на запад,
в бассейн Южного Буга и Днестра, т. е. в коренных антских
землях, не известны.
Недавно проф. С. П. Толстов опубликовал статью, посвя-
щенную предистории этнонима Русь, где он связывает русь —
рос с древней этнической средой Восточной Европы и Средней
Азии. Восточнославянскую Русь он ведет из области сармат-
1 А. Н. Насонов. «Русская земля» я образование территории
Древнерусского государства. М., 1951, стр. 7, 29, 47 и др.
2 Б. А. Рыбаков. Уличи. КСИИМК, XXXV, I960.
214
Рис. 46. Знаки киевских князей.
Верхний ряд — знаки’киевских князей X— XII вв.; второй ряд — знаки на подвесках
середины I тысячелетия н. э. из Мошннского клада (7) и из-под Смелы (6);
третий ряд — хорезмийские тамги I — VIII вв. н. э. (8-10) и парфянская тамга (11);
нижний ряд^—„знаки на памятниках Боспорского царства II — III вв. н. э.;
15 — знак Соврамата II 208 г.
ского мира, воскрешая тем самым на новой фактической осно-
ве старую теорию Ломоносова — Иловайского
Не останавливаясь подробнее на всех соображениях
С. П. Толстова, обратим внимание лишь на одну группу фактов,
обобщенных в данной статье. Речь идет о знаках киевских ве-
ликих князей, которые можно и должно связывать с роса-
ми — Русью.
Если попытаться решать вопрос о происхождении этих
знаков — вопрос, еще далеко не разработанный, то станет
вполне очевидно, что прежде чем попасть на «Владимирово
серебро» или на кирпичи Десятинной церкви, эти знаки име-
ли длительную историю в Северном Причерноморье, и, что
особенно интересно,— не в западной, а именно в восточной
его части (рис. 46).
Уже давно было отмечено, что знаки боспорских аспургиа-
нов, в частности знак Савромата II, напоминают тамгу киев-
ских князей. Промежуток в семь столетий, отделяющий бос-
порские знаки от знаков киевских князей, заполняется много-
численными тамгами IV—VIII вв. той же орнаментальной схе-
мы, происходящими из Восточного Поднепровья. К VI—VII вв.
относятся первые знаки киевских князей в бесспорно славян-
ских древностях. Это знак на подвеске из кургана в окрест-
ностях Смелы из раскопок Бобринского и такой же знак на
такой же бронзовой подвеске, входивший в состав известного
Мощинского клада из бассейна Верхней Оки — земли вяти-
чей 1 2. В статье С. П. Толстова приведены многочисленные и
при этом совершенно бесспорные параллели тамге киевских
князей среди знаков, происходящих из Средней Азии — из Хо-
резма, Согдианы и других областей — и относящихся к раз-
личным столетиям I тысячелетия н. э.
На основании указанных параллелей нельзя, конечно, по-
строить генетический ряд, непосредственно связывающий там-
гу киевских князей со знаком Савромата II или среднеазиат-
скими тамгами. Нельзя также говорить о каких-то древних
династических связях, на что намекает в своей статье
С. П. Толстов. В настоящее время речь может идти лишь о
том, что до возникновения знака киевских князей знаки точно
такой же системы, точно такого же орнаментального мотива
бытовали у разных племен на восток от Днепра. Они были
распространены в Восточной Европе, там, где текли реки с
названиями Рос — Русь и где это название с глубокой древ-
ности звучало как наименование племени или целой группы
племен.
1 С. П. Толстов. Из пр ед истории Руси.— Сб. «Советская этно-
графия», VI—VII, 1947, стр. 39 и сл., 421.
2 Б. А. Рыбаков. Знаки собственности в княжеском хозяйстве
Киевской Руси, СА, VI.
216
Таким образом, на основании различных данных становит-
ся очевидным, что анты и древние росы — это действительно
не одно и то же. Росы локализовались на Днепре и на во-
сток от него в отдалении от основных антских центров. В VI—
VII вв., в период Балканских войн, росы несомненно сущест-
вовали, но оставались в тени, хотя, очень вероятно, они и вхо-
дили в состав антского объединения, о чем говорят византий-
ские вещи, найденные в левобережье и сообщение Прокопия
Кесарийского о том, что анты жили и к северу от утургуров —
гунно-болгарских племен, кочевавших в приазовских степях.
В VII—VIII вв., когда к активной политической жизни приоб-
щились не только юго-западные и южные, но и все другие
восточнославянские племена, росы возглавили их, как веду-
щая политическая и военная сила. На исторической сцене Се-
верного Причерноморья они выступили не менее грозно, чем
двумя-тремя столетиями раньше отметили свое появление на
Дунае анты и склавины. Анты и росы — русы — это как бы
две волны вступающего в политическую историю восточного
славянства: первая — охватившая преимущественно юго-запад-
ную часть славянских племен восточноевропейской равнины и
вбиравшая в себя лишь отдельные восточные и северные эле-
менты, и вторая — более могучая, возглавляемая росами и
представляющая сначала юго-восточные славянские племена,
а позднее и всю огромную массу восточных .славян.
ЭТНОГЕОГРАФИЯ ПЛЕМЕН
«ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»
Автор древнерусской летописи «Повести временных лет»,
рассказывая о событиях IX столетия, обрисовывает их на фоне
широкой этногеографической картины Восточной Европы. Ле-
тописец прекрасно знает страну, расположение ее рек и озер,
городов и торговых путей. Хорошо знает автор «Повести» и
население страны. Ему известны названия и местоположение
множества племен, славянских и неславянских, обитавших на
огромных пространствах в бассейне Днепра и Волги. Летопи-
сец четко различает при этом славянские племена, говорящие
по-славянски, от иных «языцей», а также восточнославянские
племена — от «ляхов», т. е. славян западных. Автор «Повести
временных лет» пишет о единстве славянского языка и славян-
ской грамоты, возвращаясь к этой теме не один раз и подчер-
кивая тем самым мысль о единстве русской земли.
«Се бо токмо словенеск язык в Руси: поляне, деревляне,
ноугородьци, полочанё, дреговичи, север, бужане, зане седоша
217
по Бугу, послеже же велыняне». Они же назывались в древ-
ности дулебами. Здесь же в числе восточных славян названы
уличи, тиверцы и хорваты, далее — радимичи и вятичи, проис-
ходящиеся якобы «от ляхов», наконец, на севере «на верх Вол-
ги, и на верх Двины и на верх Днепра» кривичи, «их же град
есть Смоленск». Всего, таким образом, летописец называет
тринадцать восточнославянских племен (рис. 47) ’.
Кроме русской летописи, составленной в начале XI в., из-
вестия о восточнославянских племенах имеются в более древ-
нем источнике — сочинении компетентного византийского ав-
тора середины X в. Константина Багрянородного. В своей
книге «Об управлении государством» он упоминает следую-
щие племена славянского Поднепровья: кривичей (KpipvcalTj-
voi, Kpi^«o£), дреговичей (Дрои^оиЗИоц), северян (Eepptoi), древ-
лян (Asp(3Xevtvoi) и уличей (OuXtivoi), а также каких-то неиз-
вестных по русской летописи вервианов ( Вер^ооо'О, ленза-
нинов (AsvCavlvot) и лензенинов (A?<svivoi)< Относительно вер-
вианов существует предположение, что этим именем ошибочно
были названы в одном месте древляне. Что же касается
лензанинов — лензенинов, то вопрос о них до сих пор
остается открытым, несмотря на неоднократные попытки
его разрешения. Неизвестно даже, идет ли здесь речь об од-
ном и том же или же о двух различных племенах.
Еще раньше, в конце IX в., о древнерусских племенах пи-
сал неизвестный западноевропейский автор — Географ Бавар-
ский. Ему были известны волыняне (Velunzani), бужане (Ви-
zani), северяне (Zuirenni) и уличи (Unlici). Все они, по его
мнению, обитали где-то на севере от Дуная3.
Наконец, отдельные упоминания о восточнославянских пле-
менах имеются в известиях арабских авторов IX—X вв. Одна-
ко приводимые ими наименования племен, за исключением
двух-трех случаев — «дулаба», «валинана», не могут быть
связаны с племенами русской летописи и до сих пор пред-
ставляют собой загадку.
В русской историографии не раз поднимался вопрос о том,
что же представляли собой племена «Повести временных
лет» — эти обширные объединения восточного славянства,
предшествующие возникновению Древнерусского государства.
Скупые летописные известия о кривичах, вятичах, северянах,
дреговичах и других племенах, несмотря на их внешнюю ко-
1 ПВЛ, I, стр. 11—13.
2 Константин Багрянородный «Об управлении государством», глава 9,
«Известия византийских писателей о Северном Причерноморье». Перевод
В. В. Латышева, ГАИМК, вып. 91, 1934.
3 П. И. Шафарик. Славянские древности, т. II, кн. 3, прилож. XIX,
стр. 70.
218
лоритность, представляли собой не более как слабые отзвуки
минувшей жизни восточных славян. Они оставляли совершен-
но неясным, какое содержание скрывается за этими наимено-
Рис. 47. Расселение восточнославянских племен по данным летописи.
ваниями. Оставалось неизвестным, были ли летописные племе-
на древними устойчивыми объединениями, восходящими к
далекому первобытному прошлому и составлявшими особые
этнические группы, или же в них следует видеть новообразова-
ния, возникшие накануне сложения древнерусской государ-
ственности.
В работах А. А. Шахматова, А. А. Спицына и ряда других
археологов и лингвистов XIX — начала XX в. племена
219
«Повести временных лет» рассматривались в качестве особых
этнических групп. Изучая диалекты восточнославянских языков
и пытаясь проникнуть в их далекое прошлое, А. А. Шахматов
пришел к выводу, что между современным и средневековым
диалектологическим делением восточного славянства и племе-
нами Начальной летописи существует какая-то зависимость.
Следовательно, племена являлись не случайными и пестрыми
группами населения, а своеобразными в этническом отноше-
нии объединениями L Откликом на исследования А. А. Шах-
матова явилось одно из важнейших произведений дореволю-
ционной славяно-русской археологии — небольшая по объему,
но основанная на огромном материале статья А. А. Спицына
«Расселение древне-русских племен по археологическим дан-
ным», где подтверждались мысли А. А. Шахматова об этниче-
ском своеобразии племен «Повести временных лет». «В соб-
ственно русских древностях (главным образом XI в.),— писал
А. А. Спицын,— намечается столько же археологических ти-
пов и районов, сколько летопись перечисляет древне-русских
племен. Географическое положение этих районов соответствует
указаниям летописи о местах расселения племен... дальней-
шее расширение исследований соответствующих курганов дает
вполне точную карту расселения древне-русских племен вре-
мени начальной летописи» 1 2.
Другую точку зрения пытались обосновать в свое время
историки, в частности В. О. Ключевский. Важнейшим исход-
ным пунктом его представлений была пресловутая теория о
расселении славян из их прикарпатской прародины. На Кар-
патах, по мысли В. О. Ключевского, славяне жили еще перво-
бытными родовыми союзами, «но колонизация и свойства края,
куда они направлялись, разрушали совместную жизнь родичей»3.
Взгляды В. О. Ключевского на этот вопрос были развиты
автором «Исторической географии» С. М. Середониным, по
мнению которого, летописные племена отнюдь не составляли
родственных этнических групп населения, а являлись объеди-
нениями чисто территориальными. «Из местных названий
XI века летопись сделала «племена» восточного славян-
ства»,— писал он, беря слово племена в кавычки 4. «Сравни-
тельно небольшими группами, часто отдельными семьями, сла-
вянские племена расползались по великой восточноевропей-
1 А. А. Шахматов. К вопросу об образовании русских наречий и
русских народностей, ЖМНП, 1899, IV; его же. Введение в курс рус-
ского языка, ч. 1, Исторический процесс образования русских племен и
наречий. Пг., 1916.
2 ЖМНП, 1899, VIII.
3 В. О. Ключевский. Курс русской истории, ч. 1, М., 1937, стр. 109.
4 С. М. Середонин. Историческая география. Пг., 1916, стр. 152.
220
ской равнине. Вследствие этого постоянно изменялись грани-
цы Русской земли, распадались прежние союзы, на их месте
образовывались новые, которые уже нельзя считать союзами
лиц, связанных единством происхождения»
Таким образом, В. О. Ключевский и С. М. Середонин изо-
бражали древнюю жизнь восточных славян как жизнь крайне
неустойчивую, подвижную. Перед нами картина беспорядоч-
ного коловращения населения, в процессе которого старые
племенные связи сломались якобы чисто механически и также
механически сменились новой территориальной формой обще-
жития. Подобные же мысли высказывались А. Е. Пресняко-
вым и рядом других историков.
Какая же из двух обрисованных выше точек зрения на
древнерусские племена должна быть принята? Кто ближе
подошел к истине — А. А. Шахматов и А. А. Спицын или же
В. О. Ключевский и С. М. Середонин?
Ответ на этот вопрос в известной степени, как нам пред-
ставляется, дается самой летописью. Многие племена «Пове-
сти временных лет» — это, несомненно, обширные племенные
объединения, восходящие к первобытной эпохе, когда «живяху
каждо со своим родом и на своих местех, владеюще каждо
родом своим» 1 2. Из контекста летописи с достаточной отчетли-
востью вытекает, что эти племенные группировки являлись от-
нюдь не эфемерными образованиями, а такими, которые су-
ществовали, вероятно, многие и многие столетия. Очень часто,
называя то или другое племя, летопись употребляет его наи-
менование как бы в этническом смысле. Имена таких племен
сохранялась продолжительное время, после того как их поли-
тическая самостоятельность и социальная структура были на-
рушены. К ним относятся прежде всего кривичи, сидящие «на
верх Волги и на верх Двины и на верх Днепра» 3. Они были
известны Константину Багрянородному. В летописи их наиме-
нование фигурирует вплоть до 1162 г. Наименование «кривичи»
упрочилось в литовском языке для обозначения всех восточ-
ных славян — kreews.
То же самое можно сказать о вятичах — восточнославян-
ском племенном объединении, упорно не желавшем подчинить-
ся власти киевского князя и долго сохранявшем древние нор-
мы жизни и свое наименование (по 1197 г.).
Но далеко не все «племена» являлись именно такими объ-
единениями. На первых страницах «Повести временных лет»
наряду с ними перечислены образования и совершенно иного
характера — вновь возникшие территориальные объединения,
1 Там же, стр. 134.
2 ПВЛ, I, стр. 12.
3 Там же, стр. 13.
221
появившиеся, однако, не столько в результате расселения
славян, как полагал С. М. Середонин, сколько вследствие распа-
да у восточных славян первобытно-общинного строя. Ярким
примером в этом отношении являются полочане — на первый
взгляд, одно из древнерусских племен, фактически же одно из
новых территориальных объединений.
Если попытаться выделить из «Повести временных лет»
части северного новгородского происхождения, то окажется,
что полочане в этих отрывках не представлены. В легенде о
призвании варягов, имеющей, несомненно, северное происхож-
дение \ где перечисляются все северные племена: славене,
кривичи, чудь и меря, полочане не упоминаются. В рассказе
о походе Олега на Киев в 882 г. в Лаврентьевском списке пере-
числены варяги, чудь, меря, «и все кривичи». Полочане в
перечне отсутствуют. В том же году, идя в Киев, Олег уста-
новил дань северным племенам: словенам, кривичам и мери;
полочане среди них не упоминаются. В описании похода Оле-
га «на Грекы» в 907 г. перечислены варяги, словене, чудь,
кривичи, меря, древляне, радимичи, поляне, вятичи, хорваты,
северяне, дулебы и тиверцы, «си вси звахуться от Грьк Вели-
кая Скуфь»; полочане в перечне не фигурируют. В то же
время, когда Олег установил в Царьграде «уклады на ру-
скыа грады», то в перечне городов значится и Полоцк, жители
которого, повидимому, в походе участвовали. Полочане не упо-
минаются и в описании похода Игоря на Царьград в 944 г.
Там участвовали варяги, русь, поляне, «словене и кривичи»,
тиверцы и печенеги.
Наряду с этим в легенде о призвании варягов, где пере-
числяются «перьвии насельници» северных городов, сказано
следующее: «перьвии насельници в Новегороде словене, По-
лотьски кривичи, в Ростове меря, в Белоозере весь». «Повесть
временных лет» сообщает также: «кривичи иже сидять на верх
Волги, на верх Двины и на верх Днепра»,— это место уже
приводилось выше1 2.
Все это говорит о том, что полочан, как одного из древне-
русских племен, повидимому, никогда не существовало. В XI—
XII вв. так называли жителей Полоцка и его земли, точна
так же, как население Новгородской земли и Новгорода Вели-
кого называли новгородцами. «Слово о полку Игореве» гово-
рит о курянах — жителях Курска. Эти термины относятся к
новому, территориальному делению русского населения, кото-
рое повсеместно стало вытеснять старое, племенное деление.
1 А. А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летопис-
ных свитах. СПб.. 1908, стр. 290.
2 ПВЛ, I, стр. 18 и 13.
222
Интересно, что в древних летописных сводах, предшествую-
щих «Повести временных лет», восстанавливаемых А. А. Шах-
матовым !, полочане вовсе не фигурируют. Эти своды пред-
ставляют собой, правда, не более как гипотезу А. А. Шахма-
това, однако очень вероятно, что именно составитель «Пове-
сти временных лет», которая создавалась в Киеве, причислил
жителей Полоцка — полочан — к числу северных древнерус-
ских племен, допустив, таким образом, существенную ошибку.
Как известно, Н. П. Барсов — автор наиболее обстоятель-
ной в русской историографии исторической географии, склонял-
ся к мысли, что полочане являются «разветвлением кривичей,
назвавшихся по имени реки Полоты» 1 2.
Таким же новообразованием, возникшим в процессе ново-
го территориального деления восточного славянства, являлись,
несомненно, волыняне и бужане, о которых летописец точно
так же говорит, как о древнерусских племенах.
Когда-то, «при Ираклии цари», т. е. в VII в., на Волыни,
по Бугу и в Северном Прикарпатье обитало древнее племенное
объединение — дулебы. Они подверглись нападениям со сторо-
ны аваров, которые всячески «мучаху дулебы». Дулебы были
известны и в последующие столетия. В летописи они упоми-
наются в последний раз в рассказе о походе Олега на Царь-
град в 907 г. как участники этого похода. В начале X в.
о дулебах было известно в арабских странах. Масуды упо-
минает «племя, называемое дулаба, царь же их называется
Ванд-Слава».
Для составителя летописи дулебы были, однако, далеким
прошлым: «Дулеби живяху по Бугу, где ныне велыняне...»,—
говорит он в одном месте, а в другом указывает, что на Буге
живут бужане. «Бужане, зане седоша по Бугу, послеже же
велыняне»3. И представляется несомненным, что бужане и
волыняне являлись новыми территориальными наименования-
ми, заменившими старое — дулебы. Н. П. Барсов полагал, что
волыняне назывались по названию города Велыня или Волы-
ня, а бужане — по названию Буга, но вернее от города Бужь-
ска, как полочане от Полоцка, смоляне от Смоленска, куряне
от Курска ит. п.4 «...Городские названия бужан и волынян,—
пишет тот же автор в другом месте,— в понимании летописи
являются равнозначащими с племенным именем дулебы»5.
1 А. А. Шахматов. Повесть временных лет. Пг., 1916.
2 Н. П. Барсов. Очерки русской исторической географии. Варша-
ва, 1885, стр. 71, 85.
3 ПВЛ, I, стр. 13—14.
4 Н. П. Барсов. Очерки русской исторической географии, стр. 85—
86, а также стр. 101.
5 Там же, стр. 104.
223
Серьезные сомнения у некоторых историков вызывала так-
же древность наименования наиболее северной группировки
восточного славянства — славен новгородских или «ноугород-
цев», как их не раз называет летопись. «Для севернорусов
ильменского бассейна даже летописец не сохранил особого
племенного имени»,— писал А. Е. Пресняков1. Молодой воз-
раст названия славен новгородских подтверждается тем, что
молодым являлся и сам город Новгород. Как известно, Новго-
роду в границах IX в. предшествовал другой город, невидимо-
му, «Holmgardr» северных рун, что означает либо по-сканди-
навски «Островной город», либо же русское — «Холмгород».
Последнее объяснение, предложенное Е. А. Рыдзевской, пред-
ставляется наиболее удачным, особенно если вспомнить, что
одним из наиболее древних мест Новгорода являлся так на-
зываемый Славянский Холм 1 2. Предполагают также, что пред-
шественником Новгорода могли быть и другие города, в част-
ности Ладога, древность которой доказана археологическими
исследованиями, или же Старая Русса, остающаяся археологи-
чески не исследованной.
На основании летописных известий нельзя, однако, произ-
вести законченную дифференциацию племен, нельзя устано-
вить, какие племена действительно являлись древними, дожи-
вающими свой век племенными образованиями, и какие новыми,
вернее современными первым летописцам, территориаль-
ными или примитивно государственными объединениями.
Нельзя также установить, все ли древние племенные группы
были известны летописцу. Говорит же, например, Константин
Багрянородный, ^живший на сто лет раньше составителя «По-
вести временных лет», о каких-то таинственных лензанинах.
Проникнуть в тайны племен «Повести временных лет» не
раз пыталась лингвистическая наука. Выше шла речь о том,
что между диалектами восточнославянских языков и племена-
ми Начальной летописи намечаются какие-то связи. Однако
карта современных диалектов восточнославянских языков ока-
залась далеко не соответствующей карте летописных племен.
За 800—900 лет, которые отделяют одну карту от другой, в
среде восточного славянства произошли огромные изменения:
возникли славянские нации, русская, украинская и белорус-
ская, расширилась территория, занятая славянством, были по-
глощены славянами некоторые поволжские и, вероятно, подон-
ские неславянские племена; не раз происходили значительные
передвижения внутри самой восточнославянской массы. Поэто-
1 А. Е. Пресняков. Лекции по русской истории, 1938, стр. 33.
2Е. А. Рыдзевская. Холм в Новгороде и древнесеверное
HolmgarcT г. «Известия Росс, академии истории материальной культуры»,
т. II, 1922.
224
му исторические выводы лингвистики далека еще не решают
вопроса о летописных племенах, тем более, что они долгое
время шли по путям, указанным индоевропейской теорией.
Диалекты восточнославянских языков восходят, по данным
лингвистической науки, к трем основным группам: северной,
средней (или юго-восточной) и южной (или юго-западной).
Но распределение племен «Повести временных лет» среди этих
групп вызывает в среде ученых значительные разногласия.
По мнению А. И. Соболевского, первую группу составляли
кривичи и новгородцы, вторую — дреговичи, вятичи, северяне
и, повидимому, поляне; к третьей группе им была отнесена юго-
западная группа племен Ч А. А. Шахматов к северной группе
относил кривичей и новгородцев, ко второй группе — вятичей
и славянское население Подонья, к третьей — полян, древлян,
бужан, уличей, тиверцев и северян. Относительно дреговичей
и радимичей А. А. Шахматов не решался сказать что-либо
определенное, но предположительно сближал их с вятичами 1 2.
В более поздней работе А. А. Шахматовым был предложен
несколько иной вариант диалектологической группировки
древнерусских племен, точно так же, впрочем, вызывающий
ряд серьезных возражений3.
То же самое следует сказать о возможностях этнографиче-
ской науки, изучающей такие элементы культуры, как жили-
ще, одежда, головные уборы и т. д. Древнее племенное деле-
ние восточнославянских земель прослеживается в этих мате-
риалах в виде крайне туманных и весьма спорных отзвуков.
Культура изменяется, как известно, значительно скорее, чем
язык. А всякого рода пережитки прошлого, которыми обычно
оперируют этнографы, сохраняются далеко не везде, не могут
быть определены во времени и отнюдь не могут рассматри-
ваться в качестве основного материала при решении этногони-
ческих вопросов.
Некоторый свет на картину этнического состава древнего
славянского населения Восточной Европы могла бы пролить,
вероятно, антропологическая наука, если бы среди подавляю-
щего большинства славянских племен не был распространен
обряд сожжения умерших, доживший до X—XI вв. и лишивший,
таким образом, антропологов необходимого им материала. Что
же касается антропологических данных, относящихся к после-
дующим столетиям — к XI—XIV, то на их основании
1 А. И. Соболевский. Лекции по истории русского языка. М.,
1907, стр. 34 и сл.
2 А. А. Шахматов. Очерк древнейшего периода истории. русского
языка. Пг., 1915.
3 А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. Пг.,
1919.
16 П. Н. Третьяков 225
представить картину древнего славянства пока что весьма за-
труднительно. Следует лишь отметить, что антропологическая
наука еще в конце XIX в. решительно протестовала против ан-
тропологического единства древнего славянства, указывая, что
славяне сложились из целого ряда весьма различных расовых
типов и что основные контуры антропологической карты во-
сточного славянства в общем совпадают с лингвистической
картой, обрисовывая, как и последняя, три основные группы:
северную («валдайцы»), юго-восточную («рязанцы») и юго-
западную («малороссы») Ч В настоящее время антропологи-
ческая наука создает еще более детальную антропологическую
классификацию восточного славянства XI—XIV вв., обещаю-
щую в дальнейшем дать некоторый материал и для изучения
древних племен 1 2.
Более определенные ответы на поставленные выше вопросы
цает археологическая наука, извлекающая из земли подлин-
ные остатки древней славянской культуры, в отличие от линг-
вистики и этнографии, располагающая возможностью точно-
определить свои источники как в пространстве, так и во
времени.
Изучение племен «Повести временных лет» по археологи-
ческим данным до последнего времени шло, однако, по непра-
вильному пути. Русская археология исходила из представления
о позднем появлении славян на восточноевропейской равнине,,
делая иногда исключение лишь для Среднего Поднепровья.
В поисках славянских древностей археология не спускалась
поэтому, как правило, ниже XI—X столетий. «Русские древно-
сти до X в.,— по выражению А. А. Спицына,— вовсе не могли
быть определены» 3. Если курганы с трупосожжениями, отно-
сящиеся к IX—X вв., еще признавались археологами в каче-
стве славянских памятников, то нижние слои славянских горо-
дищ и селищ, содержащие грубую лепную керамику, костяные
орудия и другие остатки древней культуры, славянскими древ-
ностями уже не считались и относились к памятникам «дорус-
ского» населения, к неким «финнам» или «литве». В 1905 г.
А. А. Спицын произвел исследование хорошо известного теперь
Боршевского городища IX—X вв., не признав его в результа-
1 Е. М. Чепурковский. Географическое распределение формы
головы и цветности крестьянского населения, преимущественно Велико-
россии, «Труды антропологического отделения и Общества любителей
естествознания при Московском университете», т. 28, вып. II, М., 1913.
2Т. А. Трофимова. Черепа Никольского кладбища,. «Ученые за-
писки МГУ», № 63, М., 1941; Г. Ф. Дебец. Палеоантропология СССР.
М„ 1948.
3 Протокол заседания Отделения русской и славянской археологии
РАО. 22 декабря 1900 г., ЗРАО, т. XII, новая серия, 1901, ст. 405.
226
те раскопок за русский памятник Нижние слои городища
Старая Ладога, относящиеся к этому же и еще более ранне-
му времени, рассматривались Н. И. Репниковым в качестве
остатков «финского» поселения. Нижние слои многочисленных
городищ и селищ Верхнего Приднепровья VI—X вв. лишь два
десятилетия тому назад фигурировали в литературе в качестве
«литовских» памятников 1 2.
В результате для изучения древнерусских племен долгое
время привлекались почти исключительно данные XI—XIV вв.,
т. е. того времени, когда племенные группы древнего славян-
ства уже сходили с исторической сцены, а наименования их
забывались. Археологическая карта XI—XIV вв., созданная в
свое время А. А. Спицыным, представляет собой не более чем
сильна искаженное отображение той карты, о которой повест-
вуют первые страницы Начальной летописи. Эта карта отра-
жает главным образом уже последующий период истории —
период бурных исторических перемен, в значительной степени
переоформивших лицо восточного славянства 3.
Вопрос о племенах Начальной летописи стал постепенно
разъясняться лишь после того, как к его решению были при-
влечены археологические данные более раннего времени,
а именно середины и второй половины I тысячелетия н. э. Они
показали, что большинство племен «Повести временных лет»
являлось отнюдь не новообразованиями, а особыми в этни-
ческом отношении группами населения, имевшими длитель-
ную историю.
Как мы увидим ниже, многие из летописных племен про-
слеживаются по археологическим данным, начиная с IV—V,
а может быть, и с III—IV вв. н. э. Поляне, северяне, криви-
чи, вятичи, славене и некоторые другие восточнославянские
племена существовали задолго до возникновения антского
объединения, часть их, а именно племена более южных обла-
стей, входила в его состав. Они сохранились после распада
антского объединения, потому что, в отличие от него, отнюдь
не являлись эфемерными военно-политическими образования-
ми, а были целостными прочными группами населения, объ-
единенными внутри общностью территории, традициями родо-
племенных связей, культурными особенностями и, несомненно,
языком.
1 А. А. Спицын. Новые сведения о городищах дьякова типа,
ЗОРСА, VII, в. 1, 1905.
2 А. Н. Лявданский. Городища Смоленской губернии, «Ученые
записки Смоленского гос. университета», т. III, в. 3.
3П. Н. Третьяков. Расселение древнерусских племен по архео-
логическим данным. СА, IV, 1937; его же. Археологические памятники
древнерусских племен, «Ученые записки ЛГУ», № 85, 1949.
227 1 6
Конечно, во второй половине I тысячелетия н. э. это были
уже далеко не перробытные племена или федерации родствен-
ных племен. Их внутренняя структура утрачивала свой древ-
ний облик. Родо-племенные связи теряли реальность, отрыва-
лись от производства и сохранялись, вероятно, лишь в области
культа. В области производства их место заняли территори-
альные, общинные связи.
Обо всем этом речь пойдет в следующей главе, посвящен-
ной экономическому и общественному строю восточных славян
в VII—IX вв. Сейчас же мы затронули эту тему с ограничен-
ной целью, лишь для того, чтобы показать, что применитель-
но к концу I тысячелетия н. э. по отношению к кривичам,
вятичам, словенам, древлянам, дреговичам и т. д. было бы
правильнее применять не термин «племена», который, кстати
сказать, летописью и не употребляется, а называть их «не-
большими народностями» или «народцами». Таковыми они дей-
ствительно и являлись — примитивными народностями или на-
родцами, формирующимися на основе теряющих свою древнюю
структуру мощных восточнославянских племенных конфедера-
ций.
СЛОВЕНИ И КРИВИЧИ
1
Северная часть восточнославянских земель, судя по летопи-
си, принадлежала двум обширным племенным группам — нов-
городским словенам и кривичам (рис. 48). Эти северные
земли, по мнению сторонников традиционной схемы славян-
ского расселения, были заняты славянами якобы очень позд-
но, буквально накануне возникновения древнерусского госу-
дарства. Последовательно развивая эту мысль, С. М. Сере-
донин пришел к выводу, что кривичи и новгородцы являлись
территориальными союзами, объединявшими переселенцев из
разных мест и не имевшими, следовательно, ничего общего
с древними племенными единствами. «Север теперешней Рос-
сии,— писал он,— занят был славянами значительно позже
юга; приходившие сюда славяне давно вышли из племенного
быта...» 1
Археологические данные обрисовывают северные восточ-
нославянские племена кривичей и словеч новгородских сов-
сем иными чертами. Они целиком подтверждают наблюдения
лингвистической науки, которая рассматривает северные пле-
мена в качестве своеобразных групп славянства, обладающих
своими, характерными диалектными особенностями. В то же
1 С. М. Середонин. Историческая география. Пг., 1916, стр. 141.
228
Рис. 48. Расселение восточнославянских племен по археологическим
данным.
Археологические памятники восточнославянских племен: 1 — длинные курганы кривичей
(III— X вв. н. в.); 2 — сопки словен новгородских (IV — X вв): 3 — курганы вятичей
(IV — X вв); 4 — раменские (северянские) городиша (VII! — X вв): Б — область
северян по археологическим данным VI —VIII вв. (по Б. А. Рыбакову): 6 — область
полян по данным III —VIII вв. (по Б. А. Рыбакову); 7 — древлянские городиша
VIII — X вв.: 8 — городиша тиверцев кон га I тыс. н. в.; 9 — область уличей
(по Б. А. Рыбакову): 10 — область радимичей в X — XII вв. (по Б. А. Рыбакову);
11 — предполагаемая область дреговичей* 12 — направление главных передвижений восточ-
нославянских племен в I тыс. н. в. Археологические памятники неславянских племен:
I — поселения и могильники эстов: II поселения и могильники лето-литовцев: III — посе-
ления и могильники поволжских угро-финских племен: IV — северо-западная граница
салтово-маяцких городищ VII —X вв.: V — граница камско-уральских угро-финских племен.
время археология полностью опровергает мысли С. М. Сере-
•донина о том, что славяне очень поздно пришли на Верхний
Днепр и на озеро Ильмень из своей южной «прикарпатской
родины».
Область словен новгородских, этой наиболее северной
части восточного славянства, очерчивывается археологиче-
ской наукой на основании своеобразных погребальных па-
мятников, так называемых сопок — высоких курганов округло-
конической формы. Они известны главным образом по рас-
копкам Н. Е. Бранденбурга на Волхове около Старой Ладо-
ги 1 и Л. К. Ивановского на берегах Ловати1 2. И там и здесь
сопки имели более или менее одинаковое строение, позво-
ляющее вполне отчетливо выявить характер этих погребаль-
ных сооружений. В основании сопок, под полами насыпи,
было встречено на уровне земли кольцо, сложенное из кам-
ней, лежащих иногда в виде сплошной кладки, иногда же с
некоторыми промежутками между камнями. В сопках, иссле-
дованных Н. Е. Бранденбургом, внутри каменного кольца, а
также в насыпи кургана были открыты остатки каких-то
каменных сооружений в виде площадок, стенок и т. д. На
них, а также и вне этих каменных кладок в толще насыпи
встречались скопления пережженных человеческих костей —
следы традиционного славянского обряда сожжения умер-
ших (рис. 49).
В бассейне реки Луги В. Н. Глазовым была раскопана
сопка высотой около 4 м, в насыпи которой был обнаружен
ящик из каменных плит длиной 0,7 м. Внутри его находились
глиняные сосуды и пережженные человеческие кости, при-
надлежавшие нескольким субъектам3. Е сопке у деревни
Горки около Боровичей в верхней части насыпи были откры-
ты остатки 5—6 трупосожжений 4.
Эти данные показывают, что новгородские сопки явля-
лись коллективными погребальными сооружениями — своеоб-
разными усыпальницами, содержащими прах группы несом-
ненно родственных лиц, удерживающими черты погребальной
обрядности эпохи родового строя.
Интересно также, что многие сопки сооружались не сразу,
а постепенно, в два-три приема. Раскопки Л. К. Ивановско-
го на Ловати показывают, что насыпь большинства сопок
1 Н. Е. Бранденбург. Курганы Южного Приладожья. МАР, 1895,
№ 18, стр. 139—140.
2 А. А. Спицын. Сопки и жальники. «Записки Русского археоло
гического общества», т. XI (новая серия), 1899, стр. 142 и сл.
3 Отчет В. Н. Глазова о раскопках, произведенных в Псковской губ.
в 1901 и 1902 гг. ЗОРСА, V, вып. 1, 1903, стр. 45—46.
4 В. С. Передольский. Бытовые остатки насельников Ильмен-
ско-Волховского побережья, 1893, стр. 51.
230
Рис. 49. Новгородские сопки. Разрез сопки на р. Ловати.
Вид сопки на Волхове в окрестностях Старой Ладоги.
сооружалась в три приема. Сначала, повидимому, клалось
каменное кольцо и насыпался небольшой курган, в кото-
рый некоторое время и совершались захоронения остатков
трупосожжений. Затем насыпь увеличивалась, и захоронения
производились в ее верхней части. Через некоторое время
производилась третья подсыпка. Поверхность первых насыпей
ясно видна благодаря слоям золы и угля, представляющим
собой, повидимому, следы неоднократных тризн, совершаемых
на вершине курганов. В этих слоях встречаются кости живот-
ных (лошади, зайца) и птиц.
Остатки трупосожжений в сопках почти никогда не со-
провождаются вещественным инвентарем. Чаще, чем что-либо
другое, встречаются в сопках лепные от руки глиняные со-
суды, служившие нередко в качестве урн. В единичных слу-
чаях встречаются попорченные огнем бусы и металлические
украшения, а также железные ножи. Большой интерес пред-
ставляют постоянно находимые в сопках когти, зубы и кости
медведя, несомненно отражающие собой какие-то чрезвычайно
древние идеологические представления, связанные с медвежь-
им культом, существование которого на славянском севере
доказано исследованием Н. Н. Воронина L
Одно время было распространено мнение, что сопки при-
надлежали не славянам, а норманнам. Но на основании ве-
щей, происходящих из сопок, удается установить, что их
основная масса относится к VII—VIII вв. и что имеются соп-
ки еще более раннего времени — VI—VII вв. Следовательно,,
сопки сооружались задолго до появления норманнов в Восточ-
ной Европе. Кроме того, в более поздних сопках, относящих-
ся к IX—X вв., норманские вещи ни разу не были встречены.
Область распространения сопок — этих величественных
погребальных сооружений самого северного восточнославян-
ского племени — очерчена на прилагаемой карте, составлен-
ной на основании работы Н. Н. Чернягина 1 2. Она охватывает
обширные пространства бассейна озера Ильмень, течение рек
Ловати, Волхова и Меты, районы Валдайской возвышенности
и, наконец, верхнее течение Мологи. Отдельные сопки имеют-
ся на берегах реки Великой и на Псковском озере.
Такова территория северного славянского племенного об-
разования, известного в XI в. под наименованием словен нов-
городских. На основании археологических данных становится
очевидным, что эта группа северного славянства отнюдь не
являлась новообразованием. Она вела свою историю, по край-
1 Н. Н. Воронин. Медвежий культ в Верхнем Поволжье. МИА
СССР, вып. 6, 1941.
2 Н. Н. Ч е р н я г и н. Длинные курганы и сопки. МИА СССР, вып. 6,
1941.
232
ней мере, с VI—VII вв., а может быть, и с более раннего
времени и восходит к верхнеднепровскому славянству I ты-
сячелетия до н. э. Она была не только прочным политиче-
ским объединением, но и таким племенным образованием,
которое приобрело ряд характерных особенностей, и не толь-
ко в погребальной обрядности, но и в других областях куль-
туры. К далекому прошлому восходят, несомненно, и те чер-
ты новгородцев, которые отмечались уже не раз как лингви-
стикой, так и этнографией.
2
Южнее области словен новгородских, в верхнем течении
Днепра, Западной Двины и Волги, лежала территория дру-
гой группы северного славянства — кривичей: «иже седять
на верх Волги и на верх Двины и на верх Днепра». Грани-
цы кривических земель отчетливо обрисовываются погребаль-
ными сооружениями другого характера — так называемыми
длинными курганами, погребальными насыпями овальной или
валообразной формы, заключающими внутри, подобно соп-
кам, остатки многих трупосожжений. По временам длинные
курганы синхроничны сопкам, они охватывают период от IV—
V до IX—X вв.
Длинные курганы, относящиеся к раннему времени, из-
вестны главным образом по раскопкам В. И. Сизова в вер-
ховьях Днепра1, К. Кудряшова на Чудском озере1 2 и
А. В. Тищенко около Валдая3. Во всех случаях они пред-
ставляли собой низкие валообразные насыпи, достигающие
в длину 30—40, а иногда и 50 м, при ширине 5—7 м и вы-
соте 0,4—0,8 м. Известны курганы с 5—6, реже с 9—10 за-
хоронениями, представляющими собой груды пережженных
человеческих костей, иногда помещенные в глиняных сосудах.
Можно думать, однако, что число захоронений в длинных
курганах в действительности было значительно больше при-
веденных цифр, так как эти памятники никогда не раскапы-
вались полностью. Кроме глиняных сосудов, при остатках
трупосожжений изредка встречаются металлические изделия:
ножи, шила, удила и предметы убора и украшения (рис. 50).
В верховьях Днепра В. И. Сизовым при раскопках длин-
ных курганов были найдены трапециевидные привески,
1 <Указатель памятников Российского исторического музея>, М., 1893г
стр. 111—123.
2 К. Кудряшов. Отчет о раскопках 1911 г. в Гдовском у. Петер-
бургской губ. ЗОРСА, т. IX, 1913, стр. 241 и сл.
3 А. В. Тищенко. Отчет о раскопках 1910 и 1911 пг. в Новгород-
ской губ. ИАК, вып. 53, 1914, стр. 12 и сл.
233
выпуклые бляшки и* вещи, инкрустированные эмалью. Эти вещи
находят себе ближайшие аналогии в Мощинском кладе, в
кладе у Красного Бора в Северной Белоруссии и в некото-
рых других памятниках начала и середины I тысячеле-
тия н. э.
На Днепре длинные курганы сосредоточиваются преиму-
щественно в районе Смоленска — древнего центра кривичей —
и по водоразделу между верховьями Днепра и Западной
Двины. На Двине они известны в верхнем течении, откуда
они спускаются на юг, в верховья Березины, и поднимаются
на север, вдоль берегов Великой и восточного берега Чуд-
ского озера, ограничивая здесь, таким образом, территорию
новгородских славян не только с юга, но и с запада. На во-
стоке курганы кривичей занимают 'верхнее течение Волги,
откуда их отдельные группы тянутся в глубину Валдайской
возвышенности, достигая среднего течения реки Меты L
Обрисованная длинными курганами кривичей территория
полностью соответствует данным летописи и топонимики.
В частности, судя по летописи, кривические поселения дей-
ствительно доходили до Чудского озера, а город Изборск
являлся одним из древних центров этого племени. На этом
основании А. А. Спицын еще в 1903 г. признал в длинных
курганах погребальные памятники кривичей1 2. В настоящее
время можно считать вполне установленным, что кривичи,
как и словене новгородские, представляли собой древнее и
этнически своеобразное объединение восточного славян-
ства — прочный союз исторически и этнически родственных
племен.
В отношении длинных курганов нельзя не привести одно-
го места из работы А. А. Спицына, посвященной этим памят-
никам: «Если считать возможным самостоятельное появление
у кривичей обряда погребения в удлиненных курганах,— пи-
сал он в 1903 г.,— то мы позволили бы себе высказать пред-
положение, что курганы этого типа ближе всего напоминают
общий вид жилища; в пользу такого предположения особен-
но говорят основание этих курганов четырехугольной формы
и вид боковых сторон, имеющих иногда форму скатов. Если
принять, что отмеченный у Нестора древнейший русский об-
ряд погребения «на столбах на путех» есть не что иное, как
погребение в небольших домиках или домовищах, поставлен-
ных на сваях, то переход от такого деревянного домовища
к подражанию ему из земли был бы не очень далек» 3.
1 Н. Н. Ч е р н я г и н. Длинные курганы и сопки..., карта.
2 А. А. Спицын. Удлиненные и длинные русские курганы. ЗОРСА,
т. V, вып. 1, 1903.
3 Там же, стр. 202.
234
Рис. 50. Длинный курган. Вещи из длинных курганов Смоленщины.
А. А. Спицын предполагал, что «длинные курганы»
произошли из погребальных домиков. Исследования горо-
дища у деревни Березняки, где был обнаружен «погребаль-
ный домик», речь о чем шла выше, подтвердили это пред-
положение.
Существует и другое, уже приведенное нами выше, более
правдоподобное предположение о происхождении длинных
курганов. Они связываются с «полями погребений: длинный
курган — это миниатюрное погребальное «поле», ограничен-
ное пределами искусственной насыпи. Иногда в качестве длин-
ных курганов использовались естественные всхолмления.
3
. На севере, западе и востоке область кривичей и словен
новгородских граничила с землями неславянских племен.
Воды Чудского озера отделяли славянские поселения от
древних западнофинских племен — ливов и эстов, от которых
сохранились до наших дней своеобразные каменные могилы
и рядовые могильники так называемого люцинского типа. На
северо-востоке соседом славян была пока что еще загадочная
летописная весь, повидимому, одно из угро-финских племен.
По ее земле, в направлении Белого озера, на Мологу и Шекс-
ну в VIII—XI вв. легли пути древней славянской колониза-
ции. Они отмечены славянскими погребальными памятника-
ми — сопками новгородского типа, которые располагаются
здесь лишь по течению рек и в очень ограниченном числе.
Именно по этим путям, мимо Белого озера, проникли новго-
родские словене и на Волгу, в область мерянских племен —
будущую Ростово-Суздальскую землю. Археологическими па-
мятниками древней мерянской земли — «на Ростовском озе-
ре Меря, а на Клешине озере Меря же» — являются рядо-
вые могильники, очень близкие древним кладбищам мордов-
ско-муромских племен. В настоящее время можно считать
вполне установленным, что летописная меря принадлежала к
группе поволжских финно-угорских племен. Ома заселяла
плодородную черноземную область — позднейшее «Залесское
ополье», лежащее около озер Неро и Плещеево, и, повиди-
мому, смежный участок течения Волги. Очень возможно, что
именно этот загадочный для геологов черноземный островок
и привлекал сюда славянское земледельческое население.
Кроме того, Волга уже с VII—VIII вв. являлась оживленным
торговым путем, связывающим восточно-европейский север с
востоком, о чем говорят многочисленные находки на Верхней
Волге восточных монет того времени. Начало колонизации
мерянской земли славянами, судя по археологическим дан-
236
ным, относится к первой половине IX в. В это время в ме-
рянском Поволжье на смену рядовым могильникам приходят
славянские курганы с трупосожжениями, среди которых наи-
более древние принадлежат к типу новгородских сопок Ч
Северный путь новгородской колонизации Поволжья и
тесные связи Ярославской земли с Белозерием прослеживают-
ся и позднее, в XI—XII вв., уже по летописным данным. Во
время известного восстания 70-х годов XI в1, ярославские
смерды, возглавляемые волхвами, «вставшими из Ярославля»,
направились именно в Белоозеро. В своей борьбе за восста-
новление старых дофеодальных порядков ярославские волхвы
рассчитывали, очевидно, опереться на родственное им славян-
ское население Белозерской земли.
Наряду с новгородско-белозерской колонизацией мерян-
ская земля принимала в свои пределы и другой славянский
колонизационный поток, шедший с верховьев Волги, от кри-
вичей, о чем опять-таки свидетельствуют археологические
данные, в том числе отдельные длинные курганы, а главным
образом древности уже XI—XII вв.
На эти же два пути славянской колонизации древней ме-
рянской земли новгородской и кривической указывали уже
давно историческая наука, лингвистика и этнография.
Наконец, археологические и исторические данные позво-
ляют установить, что мерянское население не отступало на
восток под напором славянских переселенцев, как предпола-
гали ранее. Редкое мерянское поселение продолжало жить
на старых местах, постепенно растворяясь в среде пришель-
цев.
Последнее летописное упоминание о 'мери относится к
907 г., но в других источниках меря фигурирует и позднее.
Так, в «Житии Леонтия», Ростовского епископа второй поло-
вины XI в., сказано, что Леонтий «русский же и мерский
язык добре умеяше» 1 2. В документах XVI—XVIII вв. в Ко-
стромской и Ярославской областях упоминаются «мерские
станы» 3. Такой «стан» был у г. Нерехты, называемой в прош-
лом Мерехтой. Территория «мерского стана» при слиянии
Волги и Костромы выделяется своей нерусской топонимикой.
Тут сосредоточены селения Шунга, Саметь, Тепра, реки
Касть, Соть, Муса и другие.
1 Я. В. Станкевич. К вопросу об этническом составе населения
Ярославского Поволжья в IX—X вв. МИА СССР, вып. 6, 1941.
2 «Житие Леонтия».— «Чтения Общества истории и древностей рос-
сийских», кн. IV, 1893, стр. 11.
3 В. И. Смирнов. Из вопросов и фактов этнологии Костромского
края. «Труды Костромского научного общества по изучению местного
края», XXXIII, 1924, стр. 5.
237
ВЯТИЧИ, РАДИМИЧИ И СЕВЕРЯНЕ
1
На восток и юго-восток от кривических земель на осно-
вании археологических данных известны еще две локальные
группы восточных славян: вятическая — на Оке и северяя-
ская — на широких пространствах бассейна Десны, Сейма и
Сулы. Отличаясь в деталях культуры от обеих северных
групп — словенской и кривической, они обнаруживали много
общего между собой. Повидимому, к ним примыкала еще и
третья группа — радимическая, в настоящее время еще очень
плохо изученная.
Если географические данные «Повести временных лет»
определяют местонахождение территории вятичей лишь в са-
мых общих чертах, указывая, что вятичи жили «по Оде»,
причем не нижней, а верхней Оке, так как по «Оце реце где
втечеть в Волгу», т. е. по Нижней Оке, лежали области муро-
мы, черемисы и мордвы, то контексты дальнейших известий
о вятичах, главным образом в Ипатьевском списке летописи»
дают возможность довольно точно определить если не грани-
цы, то во всяком случае район обитания племени вятичей.
Вятичи, по этим данным, занимали верхнее течение Оки и
ее притоки Жиздру и Угру. Ниже устья реки Угры, там где
русло Оки круто меняет северное направление на восточное»
вятические поселения распространялись, повидимому, недале-
ко. Во всяком случае, нет никаких данных в пользу того, что
они доходили до устья Москвы-реки. Недаром Н. П. Барсов
ограничивал территорию вятичей с востока течением Осетра,
впадающего в Оку несколько выше устья Москвы-реки1.
С мнением Н. П. Барсова по этому вопросу вполне соглашал-
ся и А. А. Шахматов2. На севере поселения вятичей доходили
до верховьев Москвы-реки.
Наряду с такой характеристикой древней вятической тер-
ритории в трудах некоторых историков и археологов дела-
лись попытки распространить земли вятичей на среднее те-
чение Оки 3. Основанием для этого служили некоторые спис-
ки летописей, в которых вятичи отождествляются с рязанца-
ми. Эти списки летописей: Тверской (1534 г.), Львовской
(начало XVI в.) и Ермолинской (конец XV в.), составлен-
ные, по мнению А. А. Шахматова, на основании Ростовского
компилятивного свода XV в.4, не могут, однако, по своей
1 Н. П. Барсов. Очерк русской исторической географии, стр. 157.
2 А. А. Шахматов. Южные поселения вятичей. «Известия Акаде-
мии Наук», 1907, стр. 715—716.
3А. В. Арциховский. Курганы вятичей. РАНИОН, М., 1930,
стр. 135.
4 А. А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летопис-
ных сводах. СПб., 1908, стр. 77, 136—137.
238
достоверности приравниваться к более ранним спискам, та-
ким, как Лаврентьевский или Ипатьевский. Отождествление
вятичей с рязанцами, ни разу не встречающееся в ранних
списках летописи, представляет собой, повидимому, не что
иное, как комментарий составителя свода XV в., отражаю-
щий положение вещей, соответствующее не IX—X вв., а зна-
чительно более позднему времени ХШ—XIV вв., когда в ря-
занском течении Оки было уже сплошное русское и в зна-
чительной мере, несомненно, вятическое население.
Здесь следует еще упомянуть о том, что, по мнению
Н. П. Барсова, вятичами было заселено верхнее течение
Дона, приток которого Тихая Сосна близко подходит к вер-
ховьям Оки ’. Такого же мнения придерживался А. *А. Шах-
матов, посвятивший вятическим поселениям на Оке специаль-
ное исследование1 2 и не раз возвращавшийся к этой теме и
в дальнейшем.
Археологические данные, относящиеся ко второй половине
I тысячелетия н. э., окончательно решают вопрос о террито-
рии древних вятичей. По берегам Оки в верхнем ее течении
и по ее притокам Угре, Жиздре, Упе, Зуше имеется множе-
ство славянских городищ и курганов с трупосожжением, от-
носящихся к середине и второй половине I тысячелетия н. э.
Ниже по Оке древних славянских городищ и курганов не
имеется. Обширные области нижнего и среднего течения
Оки, принадлежащие древним муромским и мордовским пле-
менам, заняты археологическими памятниками совершенно
другого характера, прежде всего старыми могильниками этих
племен, обычно называемыми рязанскими или рязано-
окскими.
На городищах земли вятичей были обнаружены следы
обитания, начиная с глубокой древности и кончая средне-
вековьем. Их изучение раскрывает убедительную картину
постепенного развития местной культуры, которая уже в пер-
вой половине I тысячелетия н. э. обрисовывается как культу-
ра славянская. Неизвестные на севере жилища в виде прямо-
угольных землянок со стенами, обложенными деревом, свое-
образная глиняная посуда, особые формы металлических
изделий и другие особенности культуры (рис. 46) отличали
вятические племена середины и второй половины I тысячелетия
н. э. от северных славянских племен: кривичей и словен нов-
городских 3.
1 Н. П. Барсов. Очерк русской исторической географии, стр. 157.
2 А. А. Шахматов. Южные поселения вятичей, стр. 715 и сл.
3П. Н. Третьяков. Северные восточнославянские племена. МИА
СССР, вып. 6, 1941, стр. 47—53.
239
Своеобразный характер имели у вятичей и погребальные
сооружения — курганы, повсюду сопутствующие городищам.
«И радимичи, и вятичи, и север один обычай имяху»,— рас-
сказывает летописец, описывая языческие обычаи перечислен-
ных племен, в том числе их погребальную обрядность: «аще
кто умряше, творяху тризну над ним, и по семь творяху
кладу велику, възложахуть и на кладу, мертвеца сожьжаху,
и посем собравше кости вложаху в судину малу, и поставяху
на столпе на путех, еже творять вятичи и ныне»
Что представляет собой «столп на путех», долгое время
оставалось загадкой. Но сейчас можно считать уже оконча-
тельно установленным, что «столп» являлся курганом, заклю-
чающим внутри деревянное сооружение в виде «домовища»,
куда имелся доступ снаружи и куда ставились урны с остат-
ками трупосожжений. В целом такой курган имитировал вя-
тическое жилище-землянку, представляя собой еще одну из
форм «дома мертвых» — восточнославянского коллективного
погребального сооружения, очень близкого сопкам и длинным
курганам 1 2.
Древние вятические курганы исследовались Н. И. Булы-
чевым на реке Угре у дер. Шаньково и Почепок3, В. А. Го-
родцовым у дер. Воронец в верхнем течении Оки4, А. В. Ар-
циховским у дер. Беседа около Москвы5 и в ряде других
пунктов. Наиболее интересными благодаря особенно хорошей
сохранности деревянных конструкций оказались курганы, ис-
следованные П. П. Ефименко в верхнем течении Дона около
Боршевского городища. Это городище и курганы, как и все
.другие известные в верховьях Дона славянские археологиче-
ские памятники VIII—X вв., полностью подтверждают приве-
денное выше мнение Н. П. Барсова и А. А. Шахматова о
вятических поселениях на Дону.
В курганах у Боршевского городища при раскопках были
обнаружены остатки большой округлой ограды из стоящих
вертикально деревянных плах, близко напоминающей камен-
ные ограды волховских и ловатьских сопок. В восточной ча-
1 «Повесть временных лет», т. I, стр. 15. В Летописце Переяславля
Суздальского, содержащем наряду с поздними комментариями и некото-
рые любопытные ранние тексты, неизвестные в других редакциях лето-
писи, значится: «на столпе на путех и в курганы сыпаху».
2П. Н. Третьяков. Северные восточнославянские племена,
стр. 49—53.
3 Н. И. Булычев. Журнал раскопок по части водораздела верхних
притоков Волги и Днепра. М., 1899, стр. 5 и сл.
4 В. А. Городцов. Отчет об археологических исследованиях в до-
лине р. Оки. 1897 г. «Древности», т. XVII, 1900, стр. 14 и сл.
5 А. В. А р ц и х о в с к и й. Беседские курганы. КСИИМК, XXI, 1947,
стр. 101.
240
сти огороженного плахами пространства были встречены де-
ревянные камеры в виде ящиков из досок или же в форме
сруба/ Каждая камера содержала остатки ряда трупосожже-
ний, обычно помещенные в глиняный сосуд — «судину малу».
Здесь же находились сосуды, не содержащие пережженных
костей, поставленные в погребальную камеру, вероятно,
с пищей (рис. 51) *.
Рис. 51. Деревянная погребальная камера в кургане около Борщев-
ского городища на Дону (VIII — X вв. н. э.).
Время древнейших вятических курганов определяется на-
ходками вещей с эмалью и глиняной посудой с черной выло-
щенной поверхностью — III—V вв. н. э. Таковы курганы, ис-
следованные Н. И. Булычевым на Угре. Воронецкие курганы
датируются более поздним временем, приблизительно VIII в.;
боршевские — VIII—X вв. Является бесспорным, что древне-
русское племя вятичей, которое дольше всех других сохраняло
свое этническое лицо и политическую самостоятельность, так-
же было отнюдь не новообразованием, а древним племенем,
восходящим, судя по археологическим данным, к началу I ты-
сячелетия н. э.
1 П. П. Ефименко и П. Н. Третьяков. Древнерусские поселе-
ния на Дону. МИА СССР, вып. 8, 1949.
16 П. Н. Третьяков 241
2
Таким же этнически своеобразным и древним племенным
образованием восточного славянства являлись и северяне или,
правильнее, северы, север.
В 1907—1909 гг. украинским археологом Н. Е. Макарен-
ко в бассейне Сулы, около города Ромны, изучались городи-
ща VII—X вв., оказавшиеся славянскими, на которых были
открыты остатки жилищ-землянок, но не таких, какие были
у вятичей — обложенных деревом, а особых — глинобитных.
В землянках найдены разнообразные изделия из глины, кос-
ти и металла L Позднее городища такого же характера были
обнаружены по всему течению Десны, на Сейме, Суле, Ворс-
кле (рис. 52) и по притокам этих рек1 2. Они отчетливо и в
полном соответствии с летописью рисуют территорию большого
славянского племени — северян: «а друзие седоша по Десне,
и по Семи, по Суле, и нарекошася север».
Б. А. Рыбаков установил, что характерное северянское
украшение X—XI вв.— спиралевидное височное кольцо—имеет
предшественника в виде очковидной спиральной подвески,
встречающейся в древностях VI—VIII вв. При этом оказа-
лось, что ареал распространения этих украшений полностью
совпадает с территорией северян. Отсюда можно сделать вы-
вод, что северяне или север как этнически своеобразная
группа существовали уже в антское время3.
На городищах Десны и Сейма остатки северянской куль-
туры, повидимому, подстилаются остатками еще более древ-
ней славянской культуры, речь о которой шла выше. Совер-
шенно несомненно, что именно здесь, на Десне и Сейме,
лежали древние центры северянских племен. Здесь они сло-
жились в процессе автохтонного развития, здесь они погло-
тили поток юго-восточного славянства, двинувшийся на север
в гуннское время, и отсюда, наконец, они начали расширять
свою территорию на юг и юго-восток.
Что же касается погребальных сооружений северян, то
они, повидимому, очень мало отличались от вятических,
представляя собой такие же курганы с трупосожжениями,
имитирующие «жилища мертвых». Недаром летописец ука-
1 Н. Е. Макаренко. Археологические исследования 1907—1909 гг.
«Известия Археологической комиссии», вып. 43, 1911; его же. Городи-
ще Монастырище. «Науковий Зб1рник», 1925.
2М. В. Воеводский. Городища Верхней Десны, КСИИМК, XXIV,
1949; Городище на оз. Буромке. «Известия Таврической ученой архивной
комиссии», вып. 47.
8 Б. А. Рыбаков. Новый суджанский клад антского времени
КСИИМК, XXVII, 1949.
242
Рис. 52. Основания землянок и глиняные сосуды.
Городище у с. Петровского на Ворскле.
16*
зывал на общность языческих обычаев вятичей, северян и
радимичей.
Северянские курганы с многими трупосожжениями были
исследованы в ряде мест на Сейме и на Десне
В области летописных радимичей, в бассейне Сожа, ар-
хеологические памятники, предшествующие IX—X вв., изуче-
ны еще далеко не достаточно и на их основании нельзя очер-
тить территорию этого племени. Но это можно сделать на
материалах X—XI вв., которые отчетливо обрисовывают гра-
ницы земли радимичей, окружающие бассейн Сожа, а на за-
паде достигающие Днепра 1 2. На основании нескольких извест-
ных сейчас древних городищ и селищ, исследованных
С. А. Гатцуком на левых притоках Сожа3, К. М. Паликарпо-
вичем на Соже4, и других, можно считать установленным,
что культура радимичей была чрезвычайно близка как вяти-
ческой, так и северянской культуре, но имела, повидимому,
и некоторые свои особенности. В древнейших, известных сей-
час радимических курганах, сожженные кости были обнару-
жены в деревянных срубах или ящиках из дубовых плах5,
повидимому, таких же, какие были у вятичей и северян.
Близость всех трех соседних племен — вятичей, радимичей и
северян, отчетливо выявляется археологическими данными и
более позднего времени — XI—XII вв., на что обращал внима-
ние еще А. А. Спицын, а также лингвистической и антрополо-
гической наукой. Лингвисты и антропологи нередко включают
вятичей, радимичей и северян в особую юго-восточную группу
восточного славянства.
«Повести временных лет» приводят рассказ о происхожде-
нии радимичей и вятичей «от ляхов», т. е. западных славян.
«Радимичи бо и вятичи от ляхов. Бяста бо 2 брата в лясех,—
Радим, а другий Вятко,— и пришедъша седоста Радим на
Съжю и прозвашася радимичи, а Вятъко седе с родом своим
по Оце, от него же прозвашася вятичи»6.
1 Д. Я. Самоквасов. Могильные древности северянской Черни-
говщины. М., 1917, стр. 75.
Курган с рядом трупосожжений был исследован Л. Н. Соловьевым
□коло Курска у дер. Шмыревой Обоянского района Курской обл., в курга;
нах найдены урны с пережженными костями и вещи с эмалью (Архив
ИИМК, ф. 5 А. А. Спицына, № 329).
2 Б. А. Рыбако^. Радз1м1чы. «Працы Археолепчнай камисп Бела-
рускай Акад, навук*, т. III, Минск, 1932.
8 Городище и курган у дер. Ленково (Архив ИИМК, д. 55, 1906 г.
и д. 41, 1907 г.).
4 К. М. Паликарпович. Дапстарычныя стаяню сяредняго Сажа.
«Працы Археол. камней Беларускай Акад, навукэ, т. II, Минск, 1930,
стр. 419, табл. 12, 1.
5 Б. А. Р ы б а к о v Указ, соч., стр. 84.
6 ПВЛ, I, стр. 14. ’
244
Археологические данные, свидетельствующие об автохтон-
ности обеих племенных групп и о наличии многих особенно-
стей культуры, связывающих их с северянами, полностью оп-
ровергают достоверность этого рассказа, к которому, впрочем,
и раньше многие относились с большим недоверием, назы-
вая его династической легендой, не имевшей отношения к
происхождению самих племен, или даже недоразумением *.
В защиту рассказа о Радиме и Вятко выступали главным об-
разом лингвисты, в частности А. А. Шахматов, относивший
при этом появление вятичей на Оке к IX в.1 2 В качестве основ-
ного доказательства западного происхождения радимичей и
вятичей он приводил «ляшские» особенности в языке белору-
сов, которых А. А. Шахматов считал потомками радимичей. Но
совершенно очевидно, что такое доказательство нельзя признать
основательным. Появление «ляшских» элементов в языке бело-
русов является столь же естественным, как наличие запад-
ных особенностей в языке западных кривичей (древнепсков-
ское наречие). Кроме того, предками белорусского народа
являлись, несомненно, не столько радимичи, сколько западные
кривичи и дреговичи, занимавшие, судя по летописи, днепров-
ское Правобережье между Двиной и Припятью, т. е. основные
области Белоруссии.
Против западного происхождения вятичей высказывается
и антропологическая наука. Оказалось, что вятичи, судя по
кранеологическим материалам XI—XIV вв., заметно отлича-
лись не только от западного славянства, но и от славян
днепровского Правобережья. В их физическом типе, как
утверждает Т. А. Трофимова, выявляется древний восточный
расовый компонент, свойственный племенам Поволжья и При-
уралья, что говорит о сложении физического типа вятичей на
восточной окраине славянских земель3.
ПЛЕМЕНА ДНЕПРОВСКОГО ПРАВОБЕРЕЖЬЯ
Третью, юго-западную группу восточного славянства со-
ставляли племена днепровского Правобережья. «Повесть вре-
менных лет» помещает здесь полян и древлян, уличей и ти-
верцев, дулебов и сменивших их бужан и волынян, наконец —
хорватов. Все эти племена являлись потомками раннесла-
вянских племен «полей погребений» междуречья Днестра и
1 Д. С. Лихачев. Комментарий к «Повести временных лет>, ПВЛ,
И, стр. 225.
2 А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. Пг.,
1919, стр. 37—39.
3Т. А. Трофимова. Кривичи, вятичи и славянские племена По-
днепровья. СЭ, 1946, № 1.
245
Среднего Днепра, тесно связанных с древним Причерно-
морьем. Культура правобережных племен в конце I тыся-
челетия н. э. имела многие особенности, отличающие их
как от северных, так и от юго-восточных славянских
племен.
Если в Левобережье в VII—X вв. преобладали укреплен-
ные поселения, известные по городищам ромейского типа, то
в Правобережье характер поселков был совершенно иным,
и наряду с укреплениями, расположенными кое-где по бере-
гам крупных рек, там преобладали неукрепленные поселки,
подобные тем, какие имелись здесь в антское время или еще
раньше — в эпоху «полей погребений».
Бытовой инвентарь, происходящий с этих поселений, пре-
жде всего глиняная посуда, точно так же сильно отличался
от того, что было характерно для восточных или северных
славянских племен Восточноевропейской равнины. Глиняные
сосуды имели здесь свои формы, как правило, выделывались
на гончарном круге, нередко покрывались лощением, сохра-
няя традиции посуды «полей погребений». Иной была и по-
гребальная обрядность, в частности наряду с трупосожжени-
ем с глубокой древности здесь бытовал обряд захоронения
умерших в землю, совсем незнакомый северным и восточным
славянским племенам. Неизвестны были здесь и курганы.
Лишь позднее, в IX—X вв., у древлян и отчасти у полян,
волынян и тиверцев над могилами появились курганные на-
сыпи. Своеобразие юго-западных племен вполне отчетливо
обрисовывается лингвистической наукой, а также на основа-
нии этнографических наблюдений и данных антропологии, о
чем уже шла речь. Повидимому, к этой же юго-западной
группе примыкали и дреговичи — племена, обитавшие по При-
пяти и в южной части междуречья Припяти и Западной Дви-
ны. В их культуре, впрочем, были заметны также и некоторые
северные черты.
Если вопрос о характере северных и юго-восточных пле-
мен на основании археологических материалов можно счи-
тать более или менее разрешенным, то юго-западные племена
все еще продолжают оставаться загадкой. Представляется
несомненным, что поляне, древляне, дулебы и другие пле-
менные объединения днепровского Правобережья значитель-
но отличались от северных и юго-восточных племен не только
окраской своей культуры и уровнем социального и политиче-
ского развития, но и характером самих племенных групп.
Если на севере, в отдалении от политической жизни Причер-
номорья, течение исторической жизни было относительно мер-
ным и непрерывным и племенные группы сохранили свои эт-
нические особенности и свою племенную целостность в тече-
246
ние многих столетий, то на юге картина была совершенно
иной. Такие события, как вторжение гуннов, войны на Бал-
канах, набеги аваров, движение славян за Дунай и все по-
следующие политические сдвиги в жизни юга, не раз наруша-
ли ход исторического и этногонического процесса в среде
антских племен и их потомков. Поэтому трудно допустить,
чтобы на юге могли существовать такие же устойчивые, об-
ширные и этнически своеобразные племенные образования,
какие существовали на севере и востоке.
О своеобразии юго-западных племен говорят сравнительно
небольшие размеры их племенных объединений. Судя по ле-
тописи, поляне занимали небольшую территорию на Днепре,
вероятно, на обоих его берегах, ограниченную Ирпенем и
устьем Десны на севере и Росью на юге. На северо-запад от
них, в бассейне Тетерева и Ужа, лежали владения древлян.
Западнее начинались земли дулебов, а юго-западнее, на юж-
ном Буге и Днестре,— уличей и тиверцев. Где-то в этих же
местах обитали и загадочные хорваты, отличаемые летопис-
цем от северокарпатских белых хорватов. Константину Багря-
нородному рядом с древлянами и уличами (ультинами) было
известно еще племя лензаненов. Наконец, бассейн Припяти
принадлежал дреговичам. Территория Всех этих, племен, вме-
сте взятых, лишь немногим превышала по размерам область
кривичей или северян. Такие небольшие размеры территорий
юго-западных племен, некогда входивших в единое антское
объединение, явились, несомненно, следствием значительной
сложности их исторических судеб.
Следствием этих же обстоятельств было то, что культура
юго-западных племен Отличалась значительной однородностью.
Этому не могли не способствовать вхождение их в племенное
объединение антов и многочисленные политические и воен-
ные потрясения VI—VII вв. Сообщения «Повести временных
лет» о том, что древляне якобы отличались от полян, что
поляне имели обычай «кроток и тих», а древляне «живяху
зверинским образом», отнюдь не являлись объективными.
Они объяснялись, несомненно, особой политической тенден-
цией, которая руководила пером летописца. Если в V—VII вв.,
судя по археологическим данным, культура Полянской земли
еще несколько выделялась, то в последующие столетия этого
как будто бы не наблюдалось. В отношении же древностей
XI—XII вв. А. А. Спицын еще в 1899 г. указывал «на полную
аналогию Полянских курганов с одновременными им волын-
скими и древлянскими»
1 А. А. Спицын. Расселение древнерусских племен по археологиче-
ским данным. ЖМНП, кн. VIII, 1899, стр. 323.
247
Но в то же время нет решительно никаких оснований
рассматривать юго-западные племена, во всяком случае
большинство из них, в качестве новообразований, что пытал-
ся делать С. М. Середонин. Он полагал, что поляне, древляне,
дреговичи, хорваты возникли чуть ли не на памяти летописца
и что их наименования произошли якобы от названий мест-
ностей, на что намекает и летописец. Поляне, по его мнению,
это обитатели поля, древляне — лесной зоны, дреговичи —
жители болот, хорваты — предгорий Карпатского хребга.
«Полянин и древлянин, поселившись в болотистой местно-
сти левых притоков средней Припяти,— писал С. М. Середо-
нин,— становится дреговичем, а когда он из этой местности
выселялся, он переставал и зваться дреговичем» ’. Славяне,
попавшие в предгория Карпат, «становились там хорватами,
так же как на Западном Буге они становились бужанами,
позже волынянами» 1 2 и т. д. Лишь для дулебов, уличей и ти-
верцев С. М. Середонин делал исключение, рассматривая их
в качестве древних первобытных племенных групп.
Древность дулебов, уличей и тиверцев действительно не
вызывает никаких сомнений. Дулебы, «примученные» авара-
ми во времена «Ираклия царя», т. е. в VII в., прекратили
свое существование, вероятно, еще до IX в., сменившись тер-
риториальными объединениями волынян и бужан. Многочис-
ленные данные говорят о древности уличей и тиверцев. К мо-
менту составления летописи воспоминания об этих племенах
были, очевидно, уже настолько туманными, что оказалось за-
бытым точное наименование первого из них. Оно читается
весьма различно: угличи, улучичи, улида, ульцы и др. Вместе
с этйм слились воедино и предания, связанные с тем и дру-
гим племенем, благодаря чему на страницах летописи уличи
и тиверцы выступали почти всегда нераздельно. Это обстоя-
тельство привело некоторых историков к мысли, что уличи и
тиверцы составляли единое племя. Ничего строго определен-
ного не могли сообщить летописцы также и о местоположе-
нии уличей и тиверцев: по одним данным, они обитали по
Днестру и между Днестром и Дунаем, по другим — «седяще
углице по Днепру вниз, и посем приидоша межи Бъг [Буг]
и Днестр, и седоша тамо»3. Б А. Рыбаков полагает, что
первоначально уличи обитали в районе Днепровской луки,
где имеются своеобразные «поля погребений» VIII—IX вв.,
и лишь затем под давлением степняков, а может быть, стре-
мясь избежать присоединения к Древнерусскому государству,
1 С. М. Середонин. Историческая география. Пг., стр. 150.
2 Там же.
3 Новгородская первая летопись младшего извода, Комиссионный спи-
сок, «Новгородская первая летопись*. М.— Л., 1950. стр. 109.
248
они переселились к тиверцам на Днестр1. Все это подтверж-
дает справедливость слов С. М. Середонина, утверждавшего,
что «уличи, тиверцы и дулебы были племена доисторические,
которые составитель Начальной летописи не мог уже наблю-
дать...» 1 2.
Очень рано исчезают со страниц летописи и другие племе-
на днепровского Правобережья. О полянах летопись говорит
в последний раз под 944 г., о древлянах — под 990 г. Все эти
племена — потомки антов — с глубокой древности стояли на
более высокой ступени экономического и социального разви-
тия. Здесь, на юге лежали древнейшие центры формирования
восточнославянской народности. Вполне естественно поэтому,
что древние этнические образования прекращали здесь свое
существование значительно раньше, чем в других местах Во-
сточнославянской земли.
Попытки объяснить наименование поляне от поля, древ-
ляне — от лесной зоны, дреговичей — от болота и т. д. ни в
какой мере не могут быть признаны удачными. Выше уже
шла речь о том, что наименование полян восходит, повиди-
мому, к спадам Иордана, спорам Прокопия Кесарийского и
в конце концов, быть может,— к паралатам — спаралатам
Геродота. Это не значит, конечно, что между паралатами,
спорами, спадами и полянами следует ставить знак равен-
ства. Преемственность племенного наименования не говорит
еще о такой же прямолинейной преемственности его носите-
лей. Племенная группировка, носившая эти наименования,
несомненно неоднократно переоформлялась. Но так или ина-
че, древность наименования полян все же является одним из
серьезных аргументов в пользу древности и самого племен-
ного образования.
В числе славянских племен, поселившихся в VII в. на
Балканском полуострове около Солуни и перечисленных в
«Чудесах св. Димитрия» анонимного автора VIII в., упомяну-
ты драгувиты3. Кроме солунских драгувитов, на Балканском
полуострове были, повидимому, драгувиты (дроговиты) фра-
кийские. В X в. Константин Багрянородный наименовал дре-
говитами (д poDyooSixat) днепровских дреговичей. Следова-
тельно, наименование дреговичей является также весьма древ-
ним и вовсе не связанным с болотистой страной, лежащей
вдоль Припяти, как это утверждал С. М. Середоннн.
Все эти вопросы, касающиеся характера юго-западных
племен, были бы, несомненно, более ясными, если бы архео-
логические памятники междуречья Днепра, Днестра и
1 Б. А. Рыбаков. Уличи. КСИИМК, XXXV, 1950.
2 С. М. Середонин. Историческая география, стр. 136.
3 «Чудеса св. Димитрия», гл. 1, § 158.
249
Западного Буга, относящиеся к VII—IX вв., были исследованы
значительно полнее, чем в настоящее время. Известные сей-
час данные позволяют говорить о генетических связях антов
и юго-западных племен «Повести временных лет», об особен-
ностях, отличавших все юго-западные племена от их северных
и восточных соседей, о характере жизни юго-западных пле-
мен, речь о чем пойдет ниже. Но для решения вопросов, ка-
сающихся отдельных племен, этих данных еще недостаточно.
Лишь в отношении некоторых племен они позволяют сделать
самые предварительные выводы.
Б. А. Рыбаковым была предпринята попытка определить
территории полян и северян, для чего были использованы
археологические материалы разного времени — от середины
I тысячелетия н. э. до XI—XII вв. Для более раннего времени
были взяты украшения, инкрустированные эмалью III—V вв.,
так называемого днепровского типа. Оказалось, что в массе
их находки располагаются на очень небольшой территории по
обоим берегам Днепра между устьями Десны и Роси. Для
последующих столетий с этой же территорией оказался свя-
занным ареал распространения антропоморфных и зооморф-
ных фибул, характернейших украшений VI—VII вв., нигде,
кроме Среднего Поднепровья, не встречающихся. Более позд-
ние Полянские археологические материалы, хотя и не рисую-
щие такой определенной картины, как ранние, этой картине
не противоречат. Было выяснено также, что юго-западная
граница северянских городищ отнюдь не доходит до Днепра,
а лежит значительно восточнее.
В итоге выяснилось, что поляне — это древнее племенное
объединение, ведущее свою историю еще с доантских времен.
Обитали поляне на обоих берегах Днепра, а не только на
его правом берегу, как то думали Н. П. Барсов, С. М. Сере-
донин, А. А. Спицын и многие другие историки и археологи,
занимавшиеся этногеографией «Повести временных лет». Полян-
ским городом был Переяславль, а возможно, и Чернигов, по
летописи отнюдь не связывающийся с северянами. «Днепр
был стержнем Полянского союза,— пишет Б. А. Рыбаков,—
он не разъединял, а связывал оба берега и в равной мере
носил на своих волнах ладьи киевских, черниговских и пере-
яславских дружин, устремлявшихся в Царьград»
На территории древлян наиболее ранние из известных в
настоящее время археологических памятников этого племени
относятся к VIII—IX вв., т. е. к тому периоду, о котором
вспоминает летопись, указывая, что времена Кия, Щека и
1 Б. А Рыбаков. Поляне и северяне.— Сб. «Советская этнография»,
VI —VII, 1947, стр. 105.
256
Хорива «в деревлях свое» было княжение и что поляне «бы-
ша обидимы древлями». В дальнейшем, говоря о мести Ольги
древлянам за убийство Игоря, летописец несколько раз упо-
минает об их «градах», в том числе об Искоростене. Вот эти-
то «грады» — старые древлянские городища как раз и
известны археологам. Они располагаются на высоких трудно-
доступных местах на Тетереве, на Уже, где была древлянская
столица Искоростень, на Ирше, где имеется Малинское
городище — «град» древлянского князя Мала, сватавшегося
к Ольге, на Случи и на других реках лесной части Право-
бережья Среднего Днепра
За последние годы было произведено археологическое ис-
следование древних славянских поселений по Днестру, где
жили тиверцы и куда, как предполагают, в IX в. пересели-
лись с Днепра уличи. Исследование показало, что жизнь на
этих поселениях продолжалась, повидимому, без перерыва в
течение сотен лет, начиная с первых веков н. э. и до эпохи
Древней Руси и что в культуре днестровских славян, стоя-
щей для своего времени на высоком уровне развития, было
много своеобразных особенностей/ Дальнейшие исследования
на Днестре позволят, несомненно, нарисовать территорию ти-
верцев, выяснить вопрос об их древности, а также проникнуть
в тайны исторических судеб племени уличей.
Археологические памятники, принадлежащие другим юго-
западным племенам — волынянам-бужанам, хорватам, а также
дреговичам, пока что остаются неизученными.
ПЛЕМЕНА СЛАВЯНСКОГО ЮГО-ВОСТОКА
1
Одним из наиболее спорных вопросов древней истории и
этнографии восточнославянских племен является вопрос о
'Славянах на юго-востоке — на Дону, Донце и Тамани. Без его
освещения картина восточнославянской жизни накануне воз-
никновения Древнерусского государства не будет полной.
«Повесть временных лет», рассказывая о восточнославян-
ских племенах, ограничивает их земли на юго-востоке бассей-
ном Сейма и Сулы. Но в дальнейшем там, где рассказывается о
X^XI вв., летопись позволяет допустить, что славяне жили
1 Древлянские городища были обследованы автором этой книги в
1940 и 1946 гг. в следующих пунктах: на Тетереве— городища у с. Ора-
ного. Иванькова, Радомышля и группа городищ у с. Городск; на Ирше —
Малинское городище; на Уже — группа Искоростенских городищ и на
Случи — два городища у с. Житное (см. П. Н. Третьяков. Древлян-
ские грады. «Академику Б. Д. Грекову в день его семидесятилетия». М.
1952).
251
и в бассейне Дона. В отношении верхнего течения Дона, как
мы видели выше, вопрос решается положительно, на основа-
нии археологических данных,— славяне действительно жили
там в VIII—IX вв. Но суть вопроса заключается не в
этом, а в том, жили ли и в какое время славяне на Нижнем-
Дону и Тамани, существовала или нет древняя «Приазовская
Русь»?
А. А. Шахматов полагал, что встреча Святослава с вяти-
чами, о которой летопись рассказывает под 965 г., произошла
не на Оке, а где-то на Дону L О том, что славяне жили в бас-
сейне Нижнего Дона в более позднее время, уже после похо-
дов Святослава против хазар, говорит известное сообщение
летописи о приходе на Русь в 1117 г. беловежцев, т. е. жите-
лей Белой Вежи — бывшего хазарского города Саркела, а так-
же ряд упоминаний о Тмутараканском княжестве. О пребы-
вании славян в бассейне Дона в более ранний период свиде-
тельствуют как будто бы арабские авторы, называющие Дон
или Донец «рекой Славян» и рассказывающие о том, как в
середине VIII в. арабский полководец Мерван разгромил на
этой реке каких-то сакалибЬв1 2, в которых историки склонны
видеть славян. Византийские свидетельства о походах докиев-
ских росов, как мы видели выше, точно так же связывают
восточных славян с Доном и Приазовьем.
В итоге предположение о славянских поселениях в бас-
сейне Дона прочно утвердилось в русской историографии.
Оставалось лишь неизвестным, когда и откуда появились
там славяне, где именно они обитали и каков был характер
их поселений.
Историки середины XIX столетия — В. И. Ламанский и
И. И. Срезневский — полагали, что славяне жили на Дону с
глубокой древности, обосновавшись там в период переселения’
их в Европу из азиатской прародины 3. Подобные же взгляды
высказывал Д. И. Иловайский, рассматривавший славян в ка-
честве потомков древних кочевых племен причерноморских
степей 4. Позднее утвердилось мнение, что славяне появились
на юго-востоке лишь в антское время, т. е. в VI в., когда они
были известны Прокопию Кесарийскому как северные соседи
утургуров. Этой точки зрения придерживался в своих штудиях
1 А. А. Шахматов. Южные поселения вятичей. «Известия АЯгде-
мии Наук», II, 1907, VI серия, № 16.
2 Аль-Баладури (60-е годы IX в.).
3 В. И. Ламанский. О славянах в Малой Азии, в Африке и в Ис-
пании. «Ученые записки II отделения Академии Наук», кн. V, СПб., 1859:
И. И. Срезневский. Русское население степей и Южного Поморья-
в XI—XIV вв. Изв. АН по Отд. русск. яз. и слов., т. VIII, в. 4, 1860.
4 Д. И. Иловайский. Разыскания о начале Руси. М., 1882.
252
А. А. Шахматов L В. А. Пархоменко точно так же считал сла-
вян на Дону потомками антов. В своих многочисленных рабо-
тах он по-новому пытался обосновать мнение Д. И. Иловай-
ского, утверждая, что на юго-востоке, на Дону и в Тамани
лежал один из древнейших центров русской государственно-
сти — загадочная Артания арабских авторов1 2. Наконец,
третья группа ученых отстаивала мысль о появлении славян
на Дону и в Тамани лишь в VIII—IX вв. или еще позднее —
после разрушения Хазарского царства киевскими князьями.
Так мыслили Н. П. Барсов, Д. И. Багалей и А. А. Спицын,
привлекший к решению этого вопроса археологические данные3.
В недавнее время попытка доказать древность и непрерыв-
ность славянской жизни на Дону и Тамани была сделана
В. В. Мавродиным. Однако к законченным выводам автор
прийти не смог. В его распоряжении, как и в распоряжении
всех его предшественников, не было достаточного количества
фактических данных. Стремясь восполнить этот пробел,
В. В. Мавродин обратился к работам Н. Я. Марра, что по-
влекло за собой серьезные ошибки4.
Вопрос о славянах на юго-востоке значительно разъяснил-
ся в результате археологических изысканий последних лет,
произведенных на Верхнем и Нижнем Дону, на Тамани и в
области междуречья Днепра и Дона. В итоге этих исследо-
ваний представляется очевидным, что ни одно из приведенных
выше мнений не является в полной мере правильным, так как
следует, повидимому, различать два периода славянского про-
никновения на юго-восток — ранний и поздний, границей меж-
ду которыми было время VIII—IX вв.
2
Выше уже шла речь о том, что в IV—V вв., когда гунны
появились в Европе, многие смежные со степью юго-восточ-
ные области славянского Поднепровья подверглись разорению.
В результате вторжений степняков и во избежание новых
опустошений славянское население отхлынуло оттуда на север.
1 А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. Пг.,
1919, стр. 6—22.
2 В. А. Пархоменко. У истоков русской государственности. Л.,
1924.
3 Н. П. Барсов. Очерки русской исторической географии. Варшава,
1885, стр. 151—159; Д. И. Багалей. История Северской земли, стр. 12—
26; А. А. Спицын. Историко-археологические разыскания. Исконные
обитатели Дона и Донца. ЖМНП, 1909. 1.
4 В. В. Мавродин. Славяно-русское население Нижнего Дона и
Северного Кавказа в X — XIV вв. «Ученые записки Ленинградского педа-
гогического института им Герцена», т. XI.
253
Многие области днепровского левобережья на долгий срок,
запустели. Обстановка в Левобережье не изменилась и в
последующее время. Отношения антов и кутургуров — гунно-
болгарских племен, обитавших в Северном Приазовье, были
все время очень напряженными, чему немало способствовали
усилия византийской дипломатии. Вскоре появились авары,,
заключившие союз с Византией и кутугурами и подвергшие
славянские земли новым жестоким разорениям. Устремления
самих антских племен были обращены в это время в сторо-
ну Балканского полуострова. Центры политической жизни
славянства перемещались на юго-запад, на Дунай и в Запад-
ное Причерноморье. Таким образом, в VI—VII вв. не было*
решительно никаких причин, которые могли бы привести ант-
ские племена в область днепровского Левобережья.
И тем не менее во второй половине I тысячелетия н. э. на
юго-востоке имелось славянское население. Здесь обитали не
новые пришельцы, а остатки старых жителей днепровского
Левобережья, устоявшие в некоторых областях вопреки всем
превратностям «эпохи великого переселения народов». Наибо-
лее значительная и компактная их группа располагалась в
бассейне Северского Донца, на границе среднего и верхнего
его течения. Здесь обнаружены остатки нескольких десятков
поселений и ряда «полей погребений» III—VIII вв. Среди них
имеются огромные поселения, площадью в несколько гектаров.
Общие размеры территории славянских поселений на Донце
составляли до 200 км в поперечнике L Возможно, что именно
эта славянская группа была известна Прокопию Кесарий-
скому, писавшему, что анты живут также и к северу от
утур гуров.
Оторванные после IV—V вв. от основного массива восточ-
ного славянства и окруженные кочевниками, обитатели этой
территории сохранили свое земледельческое хозяйство, ремес-
ленное производство, свою культуру и свою погребальную
обрядность — трупосожжение, отличающую их от сармато-
аланского населения, переходящего в смежных областях к
оседлости и усваивавшего в связи с этим славянскую мате-
риальную культуру, но сохранявшего еще свой традиционный
катакомбный погребальный обряд.
Из открытий последних лет, сделанных на Донце, особен-
ный интерес представляет уже не раз упомянутое выше «поле
погребений» у с. Ново-Покровского, где были открыты трупо-
сожжения VIII в., сопровождаемые предметами вооружения.
1 Луцкевич. Матер1али до карти поширенТя пам’яток культури
пол!в поховань иа територи Харювсько! область сАрхеолопя», II, КиТв,
1948.
254
Они находились отдельно от сожженных костей в небольших
ямах и представляли собой полные комплекты оружия, со-
стоящие из сабли, большого ножа, наконечника копья, стрел,
удил, стремян и пояса с металлическими бляхами. Вместе с
оружием были найдены также вещи, не имеющие никакого
отношения к ремеслу воина-конника, но характерные для сла-
вянской культуры, а именно серпы. Все вещи носили на себе
явные следы пребывания на погребальном костре *. В этой
детали погребального обряда впервые обнаруживается то, что
будет впоследствии так характерно для славянских княжеских
и дружинных курганов X в. на Черниговщине, где извлечен-
ные из погребального костра предметы вооружения также
складывались отдельно1 2.
Славянское население бассейна Донца играло, несомненно,
значительную роль в экономической, культурной и политиче-
ской жизни юго-востока. Донецкие славяне оказали суще-
ственное влияние на формирование культуры населения сал-
тово-маяцких городищ Верхнего Донца, сложившегося в итоге
оседания кочевнических племен. Они были тесно связаны с
областью степей, но старались также поддерживать контакт
с другими славянскими племенами, о чем говорят многочис-
ленные находки, сделанные на Харьковщине, вещей днепров-
ских типов VI—VIII вв.— пальчатые фибулы, бляшки пояс-
ного набора и другие украшения3. В некоторые периоды они
контролировали, повидимому, всю территорию, лежащую ме-
жду Северским Донцом и Днепром. Очень возможно, что
этим славянам принадлежали и сокровища Перещепинского
клада VII в., речь о которых шла выше, обнаруженные в ме-
стности, где в тот период не было постоянного оседлого насе-
ления, но которая примыкала к границам славянских поселе-
ний в бассейне Донца.
Наконец, следует полагать, что донецкие славяне издавна
проникали и на юг — на Тамань и в Крым и что те, правда,
крайне неопределенные и спорные следы славянской культуры,
которые обнаруживаются археологами по обоим берегам
Керченского пролива, принадлежали именно им.
1 Ю. В. К у х а р е н к о. О некоторых археологических находках на
Харьковщине. КСИИМК, XXI, 1951.
2 Б. А. Рыбаков. Древности Чернигова. МИА СССР, 1949, № 11,
стр. 22 и сл.
3 Например клад, найденный в 1905 г. у с. Ивахники на Полтавщине
(Н. Е. Макаренко. Материалы по археологии Полтавской губ. «Труды
Полтавской ученой архивной комиссии», вып. V, 1908, стр. 207—211);
клад, найденный в 1863 г. у слоб. Сыроватки на Харьковщине, состоящий
из трапециевидных подвесок, браслетов с утолщенными концами, двух
«пальчатых» фибул и других мелких украшений (Архив ИИМК, фовд
А. А. Спицына) и др.
255
Какое же восточнославянское племя обитало на Донце
вплоть до VIII в.? Могло ли это племя, игравшее заметную
роль в исторических судьбах Северного Причерноморья, остать-
ся неизвестным современникам?
В предыдущей главе речь шла о том, что древнейшие из-
вестия о росах связывают их с территорией, лежащей на во-
сток от Днепра. Некогда где-то здесь, в области славяно-сар-
матского пограничья, жили росомоны. Здесь же на север от
Азовского моря знал росов Псевдо-Захарий. С этой областью
как будто бы связываются и другие приведенные выше изве-
стия о докиевских росах. Предположение о том, что донецкие
славяне являлись не кем иным, как древними росами, пред-
ставляется очень вероятным. Окончательное решение этого
вопроса должны дать будущие археологические исследования
на Донце.
з
В VIII в. славянские поселения в бассейне Донца запу-
стели. Если предположение о том, что здесь обитали древ-
ние росы окажется справедливым, мы должны будем гово-
рить о переселении росов из бассейна Донца на Днепр в ули-
ческие и Полянские земли. В этом случае придется вспомнить
о той столько же колоритной, сколько проблематичной кар-
тине борьбы юго-восточных росов за обладание Киевом, ко-
торую нарисовал В. А. Пархоменко в работе «У истоков рус-
ской государственности»
Но в это же время начался второй период славянского
проникновения на юго-восток. На широких пространствах ме-
жду Днепром и Доном появляется новое славянское населе-
ние, численность которого быстро растет из десятилетия в де-
сятилетие. По берегам Пела и Ворсклы, позднее по Дону и
Донцу, возникают многочисленные поселки. Угроза вражеского
нападения со стороны степей заставляет пришельцев соору-
жать свои поселения на неприступных отрогах высоких реч-
ных берегов и окружать их глубокими рвами, крутыми вала-
ми и деревянными оградами (рис. 53).
Первоначально новые поселенцы появились, повидимому, в
бассейне Пела и Ворсклы. Многочисленные городища на Ворск-
ле, обследованные в последние годы, относятся к VIII—IX
и последующим столетиям. В этот же период или несколько
позже славяне появились на Верхнем Дону, куда до этого
времени, т. е. до VIII—IX вв., они, кажется, «никогда еще не
проникали. Следующим шагом славянской колонизации юго-
1 В. А. Пархоменко. У истоков русской государственности. Пг.,
1924.
256
I ПСТЬ'.'КОВ
Рис. 53. Вид городища у с. Петровского на Ворскле.
востока явилось проникновение славян в бассейн Верхнего
Донца.
О масштабах славянской колонизации говорят не только
большое число вновь возникающих селений, но и обширные их
размеры. В бассейне Пела, по Ворскле и на Верхнем Дону
селения располагались вдоль берегов рек нередко через каж-
дые 5—10 км. Многие из них насчитывали сотни жилищ; их
население составляло до тысячи и более человек. Они соору-
жались обычно на отрогах высоких берегов реки и даже в
настоящее время поражают воображение своим грозным и
неприступным видом. Лишь в исключительных случаях пло-
щадь городищ составляет менее 10 тыс. м2; некоторые же из
них в четыре-пять раз превышают эту цифру.
Нередко городища состоят как бы из нескольких частей.
Видно, что сначала был сооружен сравнительно небольшой по-
селок» обведенный валами и рвами. Вскоре его территория
оказалась недостаточной и смежные участки берега были
окружены новым поясом укреплений. Такое расширение по-
селений производилось иногда три-четыре раза, причем дела-
лось это в течение очень краткого срока — не сотен, а десят-
ков лет. Изучение отдельных частей городищ не обнаружи-
вает никакой значительной разницы во времени их основания.
Очевидно, приток славянского населения не прекращался в те-
чение известного периода уже после того, как первые посе-
ленцы утверждались на новых местах.
Позднее славяне проникли еще дальше на юго-восток, до-
стигнув низовьев Дона, Азовского моря и Тамани. Судя по
таким значительным памятникам прошлого, как Таманское
или левобережное Цимлянское городище, и по остаткам ряда
других славянских поселений, славяне прочно обосновались в
этих местах не раньше IX—X вв.1 С этого времени можно
говорить о «Приазовской Руси», отнюдь не являвшейся, од-
нако, одним из основных центров Древней Руси, как это
нередко предполагают.
Откуда же двигался на юго-восток такой широкий и мощ-
ный поток славянского населения? Его истоки могли лежать
либо на западе, в среде потомков антских племен, либо же на
севере, в области славянских племен, до сих пор не прини-
мавших непосредственного участия в исторической жизни Се-
верного Причерноморья.
Археологическая наука дает на этот вопрос вполне опре-
деленный ответ. Юго-восток был занят в VIII—X вв. отнюдь
не правобережными славянскими племенами, а пришельцами
1 И. И. Л я Пушкин. Славяно-русские поселения IX—XII ст. на До-
ну и Тамани. МИА СССР, вып. 6, 1941.
258
с севера, из области бассейна Десны, Сейма, прилега-
ющих районов Верхнего Поднепровья, а может быть, и Верх-
ней Оки.
Оказалось, что повсюду — на Ворскле, Донце и Тамани
славянские археологические памятники VIII—IX и последую-
щих веков принадлежат к северянским или «роменским». По-
всюду в культуре прослеживаются те характерные черты, ко-
торые сложились в среде племен бассейна Десны и Сейма.
Это относится к облику поселений, к типу жилищ-землянок,
совсем непохожих на наземные глинобитные жилища южных
восточнославянских племен, к формам утвари, в частности к
глиняной посуде, изготовлявшейся пришельцами от руки, без
помощи гончарного круга, к курганному погребальному об-
ряду, непохожему на погребальный обряд южных племен, и др.
Повидимому, только с этого времени река Донец получила
наименование Донца Северского.
«Размещение славянских племен на левом берегу Днепра
уже само по себе наводит на мысль, что проводниками ран-
него славянского продвижения к востоку и юго-востоку дол-
жны были быть северяне»,— писал в свое время Ю. В. Готье !.
Теперь на основании археологических данных это предполо-
жение убедительно доказано.
Что касается верховьев Дона, то они были заселены, пови-
димому, не северянами, а вятичами — выходцами с верховьев
Оки. Во всяком случае, культура населения воронежских го-
родищ, исследованных П. П. Ефименко, отличается от «ро-
мейской», приближаясь более к культуре городищ Верхней
Оки 1 2. В IX—X вв. южная граница славянских поселений на
Дону доходила до устья реки Тихой Сосны, откуда начина-
лась область салтово-маяцких поселений. В устье Тихой
Сосны находятся остатки северного пограничного укрепления
салтовогмаяцких племен — известное Маяцкое городище 3.
Причины славянского движения VIII—IX вв. на юго-во-
сток следует искать, несомненно, прежде всего в жизни самих
славянских племен. Ниже речь пойдет о том, что именно в
это время северные и восточные славянские племена дости-
гали той самой ступени социально-экономического развития,
на которую южные племена вступили на полтора-два столетия
раньше. Завоевательные стремления политически ркрепших
северных племен и одновременно с этим желание овладеть
1 Ю. В. Готье. Железный век в Восточной Европе. М — Л., 1930,
стр. 225.
2П. П. Ефименко и П. Й. Третьяков. Древнерусские поселе-
ния на Дону. МИА СССР, вып. 8. 1948.
3Н. Е. Макаренко. Археологические исследования 1907—1909 гг.
ИАК, 43, 1911, стр. 1--43.
259
17
плодородными черноземными землями в связи с распро-
странением пашенного земледелия — вот наиболее вероят-
ные причины движения восточнославянских племен с севера
на юго-восток.
Движение северянских и вятических племен на юго-восток
не может быть названо переселением в точном значении этого
слова. В результате заселения славянами берегов Пела, Вор-
склы, Дона и Донца северные области отнюдь не лишались
сплошного населения, не пустели. Это было продвижение на
юго-восток, своего рода волна, сравнительно мало изменившая
этническую карту славянства в северных областях. Ее следы,
правда, значительно более слабые, отмечены, кажется, и в об-
ласти Правобережья; несомненно, она глубоко отразилась на
процессе славянской этногонии. Она ознаменовала собой но-
вый этап на путях разрушения границ старых племенных об-
разований и консолидации славянства на путях формирования
восточнославянской народности.
Не было ли, однако, какой-либо связи между движением
северянских и вятических племен на юго-восток и запустением
на Донце старых славянских поселений, принадлежащих, как
мы предполагаем, древним русам? Может быть, новые посе-
ленцы потеснили русов, явились причиной их движения на
Днепр? Или же приток нового славянского населения на юго-
восток увеличил силы русов, дал им возможность захватить
Полянский Киев и течение Среднего Днепра?
В настоящее время все эти вопросы, как и вопрос о русах
на Донце, можно лишь ставить. Ответ на них должны дать
последующие исследования.
ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ
ВОСТОЧНОГО СЛАВЯНСТВА В VII—IX СТОЛЕТИЯХ
Рассказывая о древнерусских племенах, составитель На-
чальной летописи обратился к старым преданиям о жизни
своих предков. Он поместил в летописи легенду о Кие и его
братьях, вспомнил то время, когда «живяху каждо с своим
родом и на своих местех, владеюще каждо родом своим» он
сообщил кое-какие известные ему сведения о старинных язы-
ческих свадебных и погребальных обрядах, о семейном
устройстве древних славян и т. д.
1 ПВЛ, I, стр. 12.
260
Многочисленные известия о жизни восточных славян при-
ведены в сочинениях арабских авторов. Люди восточных стран
сталкивались со славянами на волжских рынках и вели с ними
большую торговлю. Они интересовались жизнью необычной
для них северной страны и собирали самые разнообразные
сведения о хозяйстве, обычаях и верованиях ее обитателей.
Несмотря на то, что древнейшие известия о восточных славя-
нах в сочинениях восточных авторов относятся к IX и глав-
ным образом X столетию, они проливают некоторый свет и
на предыдущий период восточнославянской жизни.
Наконец, неисчерпаемым источником фактических данных
об экономическом строе, быте и социальных отношениях во-
сточнославянских племен являются археологические материа-
лы, а также этнографические наблюдения, материалы фоль-
клора и данные языка.
И казалось бы, что для историков жизнь племен «Повести
временных лет» отнюдь не могла представляться темной и
непонятной. Тем не менее русская дворянско-буржуазная исто-
рическая наука не дала сколько-нибудь объективной картины
восточнославянской жизни накануне возникновения Древне-
русского государства, не подошла к решению важнейших
вопросов, относящихся к экономике, социальному строю и
культуре племен «Повести временных лет». Это явилось след-
ствием распространения в старой историографии упоминав-
шихся выше антинародных концепций, прежде всего «норма-
кизма», а также взгляда на славян, как на позднего гостя
в пределах Восточноевропейской равнины.
Историческая наука XIX и начала XX столетий исходила,
во-первых, из ложного представления о полной однородности
славянской жизни и культуры. Если славяне появились на
восточноевропейской равнине в результате кратковременного
расселения из одного места, как это представляла старая сла-
вистика, то единой должна была быть и древняя славянская
жизнь во всех ее проявлениях — жизнь экономическая, со-
циальная и культурная. Местные особенности культуры с этой
точки зрения рассматривались лишь как явления вторичного
порядка, как результат оторванности славянских племен друг
от друга после их пресловутого расселения.
Искусственность такого построения является вполне оче-
видной. Восточнославянские племена имели, несомненно,
вполне определенные черты, отличающие их как от племен
Поволжья и Прибалтики, так и от многоязычного населения
Хазарского каганата. Однако, как мы видели выше, они за-
няли области Поднепровья и их периферию отнюдь не в I ты-
сячелетии н. э., а много раньше и не в течение короткого от-
резка времени. Поэтому говорить о полном единстве жизни
261
восточнославянских племен применительно к VII—IX вв. ни в
каком случае нельзя. Внутри восточнославянской массы в эти
столетия обнаруживались значительные локальные различия,
как племенные, частично уже отмеченные в предыдущей гла-
ве, так и социально-экономические, бывшие результатом
неодинакового темпа исторического развития, прежде всего
на севере и юге. Поэтому для советской науки являются со-
вершенно понятными все те мнимые противоречия в описании
восточных славян, которыми изобилуют сочинения арабских
авторов, очевидно имевших дело со славянами, происходив-
шими из различных областей: из Новгородской земли, с Верх-
ней Волги, с Оки или из области Среднего Поднепровья и
Поднестровья.
Во-вторых, историческая наука исходила из ложного пред-
ставления о восточных славянах, как о племенах, находящих-
ся во второй половине I тысячелетия н. э. в постоянном дви-
жении, расселяющихся из южных стран в северном и восточ-
ном направлениях. «Наша история открывается тем явле-
нием,— писал В. О. Ключевский,— что восточная ветвь сла-
вянства, потом разросшаяся в русский народ, вступает на рус-
скую равнину из одного ее угла, с юго-запада, со склонов
Карпат. В продолжение многих веков этого славянского насе-
ления было далеко не достаточно, чтобы сплошь с некоторой
равномерностью занять всю равнину. Притом по условиям
своей исторической жизни и географической обстановки оно
распространилось по равнине не постепенно, путем нарожде-
ния, не расселяясь, а, переселяясь, переносилось птичьими
перелетами из края в край, покидая насиженные места и са-
дясь на новые»
В свете всего сказанного выше становится совершенно оче-
видным, что такая, ставшая в буржуазной науке традицион-
ной, картина восточнославянской жизни VII—IX вв. не имела
с действительностью ничего общего. В культуре восточнославян-
ских племен этого времени, обитавших на огромных простран-
ствах Среднего и Верхнего Поднепровья, нельзя отыскать
даже малейшего намека на то, что их отцы, деды и прадеды
проживали на склонах Карпатских гор, в стране виноградни-
ков, горных пастбищ и коротких зим, и что сами они постоян-
но переселялись с места на место. Изображенной В. О. Клю-
чевским картины «бродячей Руси» в действительности нико-
гда не существовало. Можно лишь говорить о постепенном
расселении восточных славян на окраинах их земель: в По-
волжье — в будущую Ростово-Суздальскую землю, на юго-
востоке — в направлении Нижнего Подонья и Азовского моря.
1 В. О. Ключевский. Курс русской истории, ч. 1, 1937, стр. 19—20.
262
И, наконец, в-третьих, старая историческая наука исхо-
дила из ложного представления об отсталости и примитивно-
сти культуры восточнославянских племен. Если на рубеже
XVIII и XIX вв. обосновавшаяся на русской почве национа-
листическая германская наука стремилась изобразить славян
совершенными дикарями, жившими, как писал Шлецер, «по-
добно зверям и птицам, которые наполняли леса...», и приоб-
щенными впоследствии к культуре якобы лишь под влия-
нием норманской государственности и византийской культуры,
то историческая наука XIX и начала XX в. сумела лишь
несколько смягчить это определение, отнюдь не затрагивая
его основ.
Вместе с тем старая буржуазная историческая наука так
и не смогла ответить на вопрос: в чем же именно заключа-
лась эта примитивность восточнославянской жизни? Одни
утверждали, что славянским племенам не было знакомо зем-
леделие или же что оно имело у них второстепенное экономи-
ческое значение, а основу производства составляли охота, рыб-
ная ловля и лесные промыслы. Наиболее видными представи-
телями «охотничьей теории» являлись В. О. Ключевский,
М. В. Довнар-Запольский и уже в наше время Н. А. Рожков.
Другие придерживались совершенно противоположных взгля-
дов и изображали древних славян в качестве исконных земле-
дельцев. «Земледельческую теорию» отстаивали С. М. Гру-
шевский и М. К. Любавский, а впоследствии и М. Н. Покров-
ский, полагавший, что земледелие — это древнейший и наибо-
лее примитивный способ добывания средств к существованию;
скотоводство же в первобытных условиях являлось якобы од-
ним из наиболее сложных видов хозяйства. Поэтому М. Н. По-
кровский пытался утверждать, что скотоводством, как и охо-
той, славяне начали усиленно заниматься лишь в эпоху Древ-
ней Руси.
Не допускалось и мысли, что у восточных славян могло
быть развитое ремесленное производство, что они могли
торговать чем-либо иным, кроме продуктов леса, пушнины,
меда и воска, что у них могли быть искусство, архитек-
тура и т. д.
В настоящее время вопрос о характере жизни племен «По-
вести временных лет» уже не является дискуссионным. Совет-
ская историческая наука показала, что ошибочными являлись
обе теории — и «охотничья» и «земледельческая», что жизнь
восточных славян накануне возникновения Древнерусского
государства была совсем не простой, не элементарной и, на-
конец, что их культура вовсе не являлась такой низкой, как
это казалось представителям обеих теорий. Ведь в течение
I тысячелетия н. э. восточные славяне прошли большой и
263
сложный исторический путь. Это были племена, которые от-
нюдь не впервые вступали в историческую жизнь. К VII—
VIII вв. восточнославянские племена уже накопили немалый
опыт в области производства и сконцентрировали в своих
руках огромное для своего времени культурное богатство.
На Среднем Днепре и в области Поднестровья, как мы
видели выше, славяне распростились с родовым строем очень
рано, еще в первые века н. э. Территориальная община —
«вервь» уже давно являлась в их среде господствующей фор-
мой общественных отношений. Ее экономическую основу со-
ставляли пашенное земледелие, известное в этих местах со
скифского времени, скотоводство, чего не хотели допустить
последователи «земледельческой теории», относительно разви-
тое ремесло и обмен. Племена Среднего Поднепровья и По-
днестровья, достигнув последних ступеней первобытно-общин-
ного строя, после Балканских войн VI в., после борьбы с ава-
рами и болгарскими племенами успешно продолжали свое
движение вперед в области экономического развития социаль-
ных форм и культуры.
Археологические исследования показывают, что многие се-
ления, возникшие еще в антское время, продолжали суще-
ствовать и в конце I тысячелетия н. э. Особенно много таких
селений, существовавших сотни лет и имеющих мощные куль-
турные наслоения, известно в более западных, Поднестров-
ских областях. От них не отличались многочисленные новые
поселки, в большинстве случаев открытые, неукрепленные, ши-
роко раскинувшиеся по берегам рек. Вдоль крупных рек, а
также в окраинных южных районах, легко доступных для
вражеского вторжения со стороны степей, селения нередко
обводились валами и рвами и располагались, как и в пред-
шествующее время, преимущественно на высоких местах.
Жилища прямоугольной формы с глинобитными стенами и
печами — прообраз украинской хаты, ямы для хранения
зерна, каменные жернова, кости домашних животных и птиц
и все другие бытовые остатки, открываемые лопатой архе-
олога, не оставляют никаких сомнений относительно харак-
тера сельского быта южной группы восточнославянских
племен.
Несколько иначе обстояло дело в среде северных и во-
сточных славянских племен. Если в Поднестровье и на Сред-
нем Днепре в начале и середине I тысячелетия н. э. истори-
ческий процесс бурно шел вперед, то в более северных обла-
стях, как мы видели, жизнь еще продолжала сохранять свой
древний характер и ритм. До середины I тысячелетия в вер-
ховьях Днепра, на Верхней Оке и Волге еще господствовали
патриархально-родовые порядки. Вместо открытых земледель-
2М
ческих селений, распространенных в среде южных племен, на
севере продолжали бытовать главным образом укрепленные
поселки, патриархальные гнезда, очень небольшие по разме-
рам, подобные верхневолжскому городищу III—V вв. на реке
Сонохте у д. Березняки. Условием сохранения поселений та-
кого характера являлась, несомненно, значительная неустой-
чивость внутренней жизни, отсутствие такой политической ор-
ганизации, которая избавила бы местное население от по-
стоянной опасности быть ограбленным своими же соседями,
от необходимости сооружать свои поселки на неудобных ме-
стах, высоко над водой и обносить их рвами, валами и дере-
вянными стенами.
После середины I тысячелетия н. э. картина жизни север-
ных и восточных племен начала, однако, существенно изме-
няться. Они вступили в период быстрого развития экономиче-
ского и социального строя, как бы догоняя своих южных со-
братьев. На основании археологических данных становится
очевидным, что на Верхнем Днепре, в бассейне Десны и на
Верхней Волге в течение VII—IX вв. славянские племена по-
всюду расставались с патриархально-родовым строем и тер-
риториальная община становилась господствующей формой их
общественной жизни.
Распространение и упрочение новых форм общежития яви-
лись следствием серьезных преобразований прежде всего в их
экономической жизни. Одни из этих преобразований законо-
мерно складывались внутри славянского общества, были ре-
зультатом их собственного творчества; появление же других
было связано с развитием исторической и экономической
жизни Восточной Европы в целом.
Из преобразований первого рода особенно большую роль
сыграло, несомненно, повсеместное распространение у славян
пашенного земледелия, сменившего господствовавшую до сих
пор на севере подсечную систему, а также дальнейший рост
ремесленных форм производства и как следствие этого — раз-
витие обмена внутри племен, с соседними племенами и, нако-
нец, с населением отдаленных областей. Новым моментом исто-
рической и экономической жизни Восточной Европы, отразив-
шимся на характере славянского быта, явилось установление
и упрочение торговых связей с арабским Востоком, Причерно-
морьем и странами Прибалтики. В VII—IX вв. Волга превра-
щается в оживленный торговый путь, связывающий северные
славянские земли с племенами Среднего Поволжья и Хва-
лынским морем. Важной торговой магистралью становится и
Днепр. Вершины этих рек вскоре оказались связанными с
Прибалтикой, и торговые пути — волжский и днепровский —
приобрели общеевропейское значение.
265
РАЗВИТИЕ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ
1
Непосредственными наследниками древней земледельческой
культуры Среднего Поднепровья и Поднестровья, издавна
знакомыми с пашенным земледелием и всеми основными ви-
дами культурных растений, являлись юго-западные славян-
ские племена, потомки антов: уличи и тиверцы, дулебы, по-
ляне и древляне. Как мы видели выше, еще в середине I ты-
сячелетия н. э., в антское время, им были знакомы рало с же-
лезным «наральником» и массивный плуг с железными
«чреслом» и «лемехом», пригодный для подъема тяжелых почв,
а также все основные виды хлебных злаков и домашних жи-
вотных. Их сельскохозяйственная техника уже тогда, следова-
тельно, достигла примерно того уровня, который был харак-
терен для сельского хозяйства Древней Руси и последующих
столетий восточнославянского средневековья. Возвращаться
здесь еще раз к вопросу об уровне развития земледелия и
скотоводства у юго-западной группы восточнославянских пле-
мен нет поэтому никакой необходимости.
Все другие восточнославянские племена, обитатели лесных
пространств по Днепру, Десне, Западной Двине, Оке и Вол-
ге, до VI—VII столетий пашенного земледелия, повидимому,
не знали. У них господствовало так называемое подсечное
земледелие — своеобразная форма земледельческого хозяй-
ства, дожившая в некоторых глухих местах восточноевропей-
ского севера (у коми, удмуртов, в Карелии) до XVIII—XIX вв.
и поэтому хорошо известная этнографической науке L
Подсечное земледелие — это древнее земледелие лесных
областей, лесное земледелие. Чтобы подготовить участок для
посева, земледельцы должны были вырубить лес, дать ему
высохнуть на месте, а затем сжечь его. На приготовленной
таким образом «новине» сразу же совершался посев, так как
после сжигания срубленных деревьев верхний слой почвы
перегорал, превращался в рыхлую золу и не нуждался в спе-
циальной обработке. Огонь являлся здесь, таким образом, не
только средством уничтожения леса, но и своеобразным сред-
ством обработки земли, и поэтому подсечное земледелие
нередко называли «огневым» или «паловым» земледелием.
Орудиями подсечного хозяйства являлись прежде всего же-
лезный топор, большой нож — «косарь» и мотыга, служившая
для выкорчевывания корней и рыхления земли в тех местах,
где она недостаточно прогорала. Для «заделывания» посева
1 П. Н. Третьяков. Подсечное земледелие в Восточной Европе.
ИГАИМК, т. XIV, вып. 1, 1932.
266
•служила деревянная борона — ствол ели с подрубленными до
половины длины сучьями, «суковатка», которой работали без
помощи рабочего скота, вручную. Орудием уборки урожая яв-
лялся железный серп.
Приготовленный в лесу участок служил всего лишь не-
сколько лет* В первый год эксплуатации он давал сравни-
тельно высокий урожай, так как огонь уничтожал всю сорную
растительность, а зола обогащала почву. Особенно высокие
урожаи, судя по этнографическим данным, давали на «новях»
из зерновых — просо, а из корнеплодов — репа. Именно по-
этому они и были так распространены в древности, о чем го-
ворят не только находки зерен проса при археологических рас-
копках, но и восточнославянский фольклор — многочисленные
песни и сказки, в которых просо и репа фигурируют значи-
тельно чаще всех других культурных растений.
После нескольких лет эксплуатации лесной участок пере-
ставал давать урожаи: зола выщелачивалась, пережженная
почва «спекалась», поле зарастало «лядиной» и сорняками.
Нужно было подготавливать новый участок, на новом месте.
Поэтому подсечное земледелие требовало затраты огромного
количества труда. Такие громоздкие операции, как рубка
леса, выкорчевывание кустарников, сушка и сжигание всего
этого материала, неизбежно требовали кооперации сил. И на
основании многочисленных этнографических данных устанав-
ливается, что подсечное земледелие всегда выступало как
коллективное, общинное производство. В тех местах, где под-
сечное земледелие дожило до XIX в., одновременно с ним со-
хранились и большие патриархальные семьи-общины. Подсеч-
ное земледелие — это отрасль производства, неразрывно свя-
занная еще с первобытно-общинным строем.
О том, что подсечное земледелие было распространено в
древности в среде большинства восточнославянских племен,
живших в лесных областях, говорят многочисленные факты —
археологические и этнографические.
Земледельческие орудия, находимые на древних славян-
ских городищах, соответствуют именно подсечному, а отнюдь
не пашенному земледелию. Тут имеются и топоры, и харак-
терные мотыги, и ножи-«косари», и небольшие серпы (рис. 54).
Такие находки были сделаны на Черкасовском городище око-
ло Орши (косарь) !, на Огубском городище в бассейне Угры
(косари, серпы), где найдены также и зерна проса1 2, на
1 «Працы Археолепчнай KaMicii Беларускай Акад, навук», т. II, 1930,
• стр. 77—79.
2 В. А. Городцов. Болотное Огубское городище. «Труды Гос. Исто-
рического музея», I, 1926; Т. Н. Никольская. Огубское городище.
! КСИИМК, XXXVIII, 1951.
267
Мощинском городище на речке Попалте, притоке Угры (сер-
пы) 1 и др. На Бандеровском городище, находящемся около
Минска, вместе с железными серпами были найдены обожжен-
ные зерна гороха, конских бобов, проса, кормовой вики и мяг-
кой пшеницы 1 2.
Рис. 54. Орудия подсечного земледелия из городищ верховьев Днепра
и Волги. Сошник VII —VIII вв. из городища Старая Ладога.
В сочинениях арабского писателя X в. Ибн-Русте имеется^
отрывок, говорящий как будто бы о подсечном земледелии:
«Земля славян есть равнина лесистая, в лесах они и живут.
Славяне не имеют ни виноградников, ни пашен...» И далее:
«...хлеб, наиболее ими возделываемый,— просо»3. Наличие
посевов проса при отсутствии обычных пашен указывает, воз-
можно, на подсечное земледелие, которое могло сохраняться
1 Н. И. Булычев. Журнал раскопок по части водораздела верхних
притоков Волги и Днепра. М., 1899, табл. XIV, 28.
2 К. Фляксбергер. Находки культурных растений доисторического
периода. «Труды Института науки и техники», сер. I, вып. 2, стр. 177;
Его же. Зерны з Банцарауского гарадзшча. «Працы Сэкцп археолегии
Академii навук БССР», 111, ’Менск, 1932 .
3 Д. А. X в о л ь с о н. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадья-
рах, славянах и руссах Абу-Али Ахмеда Бен-Омар Ибн-Даста. СПб.,.
1869, стр. 22—23.
2 68
и в X в., особенно в некоторых северо-восточных и восточных
-славянских областях.
Бесспорным доказательством того, что подсечное земледе-
лие было не только распространено в среде восточнославян-
ских племен, но и играло в их экономической жизни крупней-
шую роль, является старинный восточнославянский календарь,
отысканный и опубликованный Н. М. Карамзиным1. Ближай-
шим отголоском такого календаря служат наименование ме-
сяцев в современном украинском, белорусском и польском
•языках.
Как известно, у всех первобытных племен наименования
месяцев года всегда отражали годовой цикл их хозяйствен-
ной жизни. Например, у охотничье-рыболовческого населения
•Северной Азии месяцы года получали свои названия главным
образом от промыслов того или иного зверя или рыбы или
же от периодических явлений в жизни промысловой фауны
(«олени ягнятся», «идет кета» и т. д.). У скотоводов назва-
ния месяцев соответствовали сезонным циклам скотоводче-
ского хозяйства.
Точно так же обстояло дело и у славян-земледельцев. Их
древний календарь полностью отражал годовой цикл работ
подсечно-земледельческого хозяйства. Один из зимних меся-
цев, в течение которого рубили лес на «новях», носил назва-
ние «сечень» (от слова секу, сечь — рубить). Далее следовали
месяцы «сухий» и «березозол», говорящие о том, что
срубленный лес сушили и сжигали. «Березозол» — это один из
весенних месяцев, приблизительно соответствующий апрелю.
Осенними месяцами являлись месяц жатвы — «серпень» и
месяц молотьбы — «вресень» (от врещи — молоть).
Такие названия месяцев могли возникнуть лишь у населе-
ния, в жизни которого лесная «новина» являлась основным
источником существования, которому были подчинены все
другие промыслы: охота и рыбная ловля, бортничество и
скотоводство.
Но во второй половине I тысячелетия н. э. на смену под-
сечному хозяйству в среде северных восточнославянских пле-
мен повсюду приходит земледелие пашенное, орудиями кото-
рого в более южных областях служили плуг и рало, а в
северных — соха.
На первых страницах русской летописи, посвященных со-
бытиям IX—X вв., рассказывается о том, как обитатели лес-
ных пространств — северяне, вятичи и радимичи платили ха-
зарам дань «от рала» или «от плуга». Ралом, или плугом,
в данном случае была названа, вероятно, соха, имевшая в
1 Н. М. Карамзин. История Государства Российского, I, изд. 3,
СПб., 1830, стр. 81—82, примеч. 154.
269
это время уже всеобщее распространение у названных племен,,
иначе она не могла бы явиться единицей обложения данью,
равноценной с «дымом» — домом. «Если единица обложения
в данном обществе получила свое происхождение от главней-
шего пашенного орудия производства, то совершенно очевид-
но, что мы имеем дело с обществом безусловно земледельче-
ским»,— говорит по этому поводу Б. Д. Греков ’. Все поздней-
шие летописные известия, рисующие земледелие у восточных
славян в эпоху Древней Руси, неизменно говорят лишь
о пашенном земледелии, характеризуя весь цикл земледель-
ческих работ, как нечто вполне устойчивое и освещенное
традициями 1 2.
В былинах киевского цикла одной из популярных фигур
является Микула Селянинович — могучий «оратай», житель
отнюдь не славянского юга, а несомненно, славянского лес-
ного севера. Его орудие — северная соха, он работает на
каменистой почве северных полей.
О распространении в этот период пашенного земледелия
свидетельствуют и археологические данные, а именно по-
стоянные находки железных лемехов на городищах и селищах
X—XI и последующих столетий. Есть, однако, основание по-
лагать, что пашенным орудиям с железными лемехами в об-
ласти лесного славянского севера предшествовали сохи
сплошь деревянные, отличающиеся от двузубых сох средне-
вековья своей трехзубостью или многозубостью и ведущие
свое начало от бороны-«суковатки» — орудия подсечного зем-
леделия 3. Судя по некоторым данным, временем их распро-
странения были VII—VIII вв. В это время, впрочем, иногда
встречались и пашенные орудия с железными сошниками. При
раскопках на городище Старая Ладога в 1947 г. В. И. Рав-
доникасом был обнаружен железный сошник в слое VII в.
(рис. 54). Здесь же найдены большие скопления зерен проса,
встречены ячмень и горох, лен и конопля. Рожь и пшеница
не найдены. При раскопках в Старой Ладоге был обнаружен
скотный двор VII—VIII вв., остатки которого очень хорошо
сохранились благодаря особым, консервирующим свойствам
культурных наслоений городища. Автор раскопок, говоря о
скотном дворе, пишет, что «солома й полова прямо-таки мас-
сами залегают в навозе. Ясно, что уже с VII в. хлебопаше-
ство было коренным производством в Ладоге» 4.
Если подсечное земледелие являлось отраслью первобыт-
но-общинного хозяйства, то земледелие пашенное, особенно с
1 Б. Д. Г реков. Киевская Русь. 1949, стр. 38.
2 Там же, стр. 33—67.
3П. Н. Третьяков. Подсечное земледелие..., стр. 30.
4 В. И. Равдоникас. Старая Ладога, СА, XII, 1950, стр. 39.
270
орудиями, снабженными железными лемехами, всюду и всег-
да выступало как верный предвестник нового, уже не перво-
бытного строя жизни. Большое значение железного лемеха
в истории общественного производства не раз отмечалось
классиками марксизма-ленинизма1. Соха, рало и плуг — это
основные орудия труда восточнославянского средневековья,
характерный элемент отнюдь не патриархально-общинного, а
индивидуального сельского хозяйства.
Как мы увидим ниже, археологические данные позволяют
утверждать, что в VII—IX вв. не только на юге, но и в цен-
тральных и северных областях постепенно складываются такие
формы сельского славянского быта, какие были характерны
для ряда последующих столетий. С распространением пашен-
ных орудий по всей восточнославянской территории земле-
делие превратилось в господствующую отрасль сельского
хозяйства, подчинившую себе скотоводство и отодвинув-
шую на второй план все другие промыслы славянских племен,
такие, как охота, рыбная ловля и традиционное бортни-
чество.
Все эти промыслы, впрочем, продолжали играть в жизни
восточных славян значительную роль. Они обслуживали не
только внутренние потребности, но и служили источником то-
варов для внешнего рынка. Славянские пушнина, мед, воск,
бобровая струя и другие продукты лесных промыслов шли по
Волге на Восток и по Днепру на юг. Следовательно, и здесь
наблюдались существенные перемены и, в частности, охота у
восточных славян в VII—IX вв. отнюдь не являлась первобыт-
ным промыслом. Она являлась отраслью зарождавшегося в то
время товарного хозяйства.
При раскопках всех без исключения славянских поселе-
ний, как северных, так и южных, как более ранних, так и
более поздних, число костей домашних животных среди ку-
хонных отбросов во много раз превышает число костей диких
зверей1 2. Лишь на городищах VIII—X вв. в верховьях Дона
картина оказалась иной — число костей диких животных здесь
превысило 50% общего числа костных остатков. Очевидно,
переселившись в VIII в. в глухие дебри Верхнего Подонья,
славяне нашли здесь особое изобилие дичи: лосей, оленей,
косуль, кабанов, зайцев, бобров, лисиц, медведей и др. Впрочем,
И у них скотоводство имело в хозяйстве большее значение,
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 13, 138;
И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 593.
2 В. И. Гр ом оу. Аб фауне гарадз1шч' БССР i Смаленска! губ.
«Працы Археолепчнай кам!сН», II. Менск, 1930; С. Д. Тараканова.
Раскопки древнего Пскова, КСИИМК. XXVII, 1949, стр. 108; В. И. Рав-
лени к ас, Старая Ладога, СА, XI, 1949, стр. 51-^53.
27!
чем охота. Скотоводство давало не только мясную, но и мо-
лочную пищу, о чем говорит особая посуда, служившая для
изготовления сыра, найденная во всех жилищах верхнедон-
ских городищ ’.
2
Говоря о жизни восточнославянских племен VII—IX вв.,
нельзя ограничиться, однако, характеристикой сельского быта.
Новым ярким штрихом, возникшим в это время на картине
восточнославянской жизни, явились многочисленные славян-
ские города. Если в предыдущее время у антских племен
имелись, возможно, лишь отдельные городские поселения —
места регулярных торжищ, то теперь они прочно и повсемест-
но входили в быт. Расположенный на возвышенном месте и
обнесенный рвами, валами и деревянным тыном славянский
городок отныне превратился в неотъемлемую черту ландшафта
не только Среднего Поднепровья, но и северных восточно-
славянских земель. И недаром скандинавские саги называли
страну восточных славян «Страной городов» — Gardariki.
В этих городах развитие социальной жизни шло вперед
ускоренным темпом, намного опережая те отношения, которые
складывались в этот период в среде сельского населения.
Археологические исследования последних десятилетий опро-
вергли легенды, обычно позднего происхождения, рассказы-
вающие об исключительной древности некоторых восточносла-
вянских городов. Такие легенды были созданы некогда в от-
ношении Новгорода, Чернигова и особенно в отношении
Киева. Начало города Киева относилось ими к середине или
даже к началу I тысячелетия н. э. Археологические исследо-
вания, проведенные на территории Киева, Смоленска, Нов-
города и других древнерусских городов, позволяют утвер-
ждать, что временем их возникновения как древнейших горо-
дов, а не как поселений вообще были VII—VIII, а иногда и
VIII—IX вв.
Возникновение города в среде восточных славян связано с
дальнейшим развитием ремесленного производства и сопут-
ствующего ему обмена. Древний город — это прежде всего
место постоянного торжища или периодической ярмарки, куда
приезжали с товарами купцы, в том числе и иноземные, и где
поселялись ремесленники, отделившиеся от сельских общин и
заинтересованные в реализации своей продукции. Появление
1 П. П. Ефименко и П. Н. Третьяков. Древнерусские поселе-
ния на Дону. МИА СССР, вып. 8, 1948, стр. 36, 57—58, приложение:
В. И. Громова. Остатки млекопитающих из раннеславянских городиш
вблизи Воронежа.
272
таких городов свидетельствует о возникновении товарного
хозяйства.
Выше шла речь о том, что производство ремесленного
характера в южных частях восточнославянской земли зароди-
лось еще в начале н. э. Тогда же восточные славяне были
экономически связаны с городами Причерноморья. В после-
дующее время, особенно в беспокойные IV—V вв., когда свя
зи антских племен с Причерноморьем оказались прерванны-
ми, ремесленное производство в Среднем Поднепровье и По-
днестровье отнюдь не пришло в упадок, как это предполагали
некоторые археологи, в том числе и автор этих строк. Мас-
штабы ремесленного производства отнюдь не сократились; в
частности, ошибочным оказалось мнение, что в это время
исчез из обихода гончарный круг. В VIII—IX вв. в развитии
восточнославянского ремесла наблюдался новый значительный
подъем, причем он имел место не только на юге, в среде
потомков антских племен, но и повсеместно, в северных и
восточных славянских областях.
На многих славянских поселениях второй половины I ты-
сячелетия н. э. были открыты следы железоделательного и
кузнечного промыслов, причем таких обширных масштабов,
что не может быть никакого сомнения в том, что жители
этих поселений снабжали железом не только своих ближайших,
но и отдаленных соседей.
В бассейне Верхнего Дона, на реке Воронеж, на городи-
ще VIII—X вв., находящемся в нескольких километрах вы-
ше города Воронежа, следы железоделательного промысла
были открыты при исследовании большинства жилищ. Тут
оказались и остатки небольших горнов, и железные крицы, и
огромные скопления шлака. Железо выплавлялось из мест-
ной руды, выходы которой имеются вблизи городища L Остат-
ки таких же горнов, служивших для выплавки железа сыро-
дутным способом, и другие следы железной металлургии об-
наружены в ряде пунктов в области Среднего и Верхнего
Поднепровья1 2, а также на восточнославянском севере. При
раскопках в Пскове в слоях VII—VIII вв. были обнаружены
остатки многочисленных сыродутных горнов3.
Ремесленный характер приобретала в конце I тысячелетия
н. э. также и обработка цветных металлов, о чем говорят как
1 П. П. Ефименко и П. Н. Третьяков. Древнерусские поселе-
ния на Дону. МИА СССР, вып. 8, 1948.
2 А. Н. Л я у д а н с к i i К. М. П а л i к а р п о в i ч. Да псторы!
железнай прамысловасьцы на Беларусь «Свецкая Краша». № 5, 1932,
сгр. 55—85.
3С. А. Тараканова. Новые материалы по археологии Пскова.
КСИИМК. XXXIII, I960.
18 П. Н. Третьяков 273
относительная сложность, так и главным образом стандарт-
ность изделий из этого материала. К таким изделиям при-
надлежали разнообразные украшения в виде височных под-
весок, браслетов и перстней, а также застежки и пряжки,
являвшиеся принадлежностью не только мужского, но
и женского костюма. Последней находкой такого рода явля-
ется Харьевский клад VIII в., состоящий из серебряных
и золотых украшений высокохудожественной выделки
(рис. 55) L
Многочисленные литейные формочки были найдены- в ниж-
них слоях Старой Ладоги и Пскова. Большее число таких
формочек встречено на славянском городище Камно в Псков-
ской обл., исследованном С. А. Таракановой.
Ремесло в эти столетия проникало мало-помалу не только
в металлургию, но, вероятно, и во многие другие отрасли
производства, такие, как обработка кости, кожевенное дело,
ткацкий промысел и т. д. Ремесленники изготовляли костя-
ные гребни с фигурными рукоятками, каменные пряслица для
веретен, бусы из сердолика и других материалов и проч.
Б. А. Рыбаков в своей работе, посвященной древнерус-
скому ремеслу, убедительно показывает, что в интересующее
нас время усиленно развивалась техника во всех отраслях
ремесла 1 2.
Археологические исследования позволяют установить, что
на месте многих восточнославянских городов возникли перво-
начально как бы гнезда селений, окружавших, несомненно,
места древних торжищ.
Такую группу селений, из которых два были расположены
на отрогах высокого берега Днепра и укреплены валом и рвом,
представлял собой первоначально кривический Смоленск, древ-
нейшие следы которого находятся в нескольких километрах
от современного города, около с. Гнездова3. Группа поселков,
расположенных близко один к другому, находилась первона-
чально на месте г. Твери, причем обнаружилось, что жители
этих селений усиленно занимались неземледельческими про-
мыслами, в частности, кузнечным и ювелирным делом. По-
видимому, такую же картину представлял в VIII — начале
IX в. и город Чернигов, древние остатки которого изучены
еще далеко не достаточно4. Целая группа поселений предше-
1 Д. Т. Берез овец. Хар1вський скарб. «Археолопя», VI, 1952,
отр. >109—118
2 Б. А. Рыбаков. Ремесло Древней Руси. М., 1948, стр. 71 и сл.
3 В. И. Сизов. Курганы Смоленской губ. МАР, № 28.
4 Б. А. Рыбаков. Древности Чернигова. МИА СССР, вып. II,
1949, стр. 10.
274
Рис. 55. Вещи из Харьевского клада.
18
ствовала и городу Киеву. Если летописные братья Кий, Щек и
Хорив являлись персонажами легендарными, то рассказ лето-
писца о том, что они сидели каждый на своей «горе», отражал,
несомненно, вполне реальную обстановку VIII — начала IX в.,
когда на месте Киева находилось гнездо поселений, располо-
женных недалеко одно от другого. Некоторые из них вели
свое начало с весьма отдаленного прошлого. На одном из
древних киевских городищ, так называемой Киселевке, были
встречены остатки жизни не только в антское время, но и
раньше, в эпоху племен «полей погребений». В отдаленном
прошлом, однако, Киселевка являлась отнюдь не городом, а
рядовым поселением, таким же, как и многие сотни других
поселений этого времени в Среднем Поднепровье. В VIII в.
среди древних киевских поселений особенно выделилось одно,
ставшее городом Киевом. Оно было расположено на высокохМ
мысу коренного берега, с которого открывался широкий вид
на долину Днепра. За пределами оборонительных сооружений
древнего Киева располагалось некогда обширное курганное
кладбище, на месте которого при Владимире, когда пределы
города значительно расширились, была возведена Десятинная
церковь L
Таким же гнездом древних укрепленных поселений являл-
ся древлянский Искоростень, пять городищ которого до сих
пор возвышаются над рекой Ужем в пределах совре-
менного Коростеня, а также некоторые другие древлянские
«грады» 1 2.
Многие древние восточнославянские города были, одна-
ко, не только торжищами, центрами экономической и торго-
вой жизни того времени. Они являлись, наряду с этим, также
и центрами политическими, а возможно, и религиозными, сло-
вом, центрами всей племенной жизни. За их укреплениями
сидели преемники антских вождей, таких, как Межамир Ида-
рич, Мусокий, Пирогост или Хвилибуд, бывшие вместе с тем
непосредственными предшественниками древлянского Мала,
вятического Ходоты или первых киевских и новгородских
князей.
Автору начальной летописи было известно, что городом
полян, с которым связывались все старые легенды о минув-
ших временах Полянской жизни, являлся Киев. Легендарные
Кий, Щек и Хорив «створиша град во имя брата своего ста-
1 Л. А. Голубева. Топография домонгольского Киева, КСИИМК,
зып. XVI, 1947; ее же. Киевский некрополь, МИА СССР, вып. II, 1949;
М. К. Каргер. К вопросу о Киеве в VIII — IX вв. КСИИМК, вып. VI,
1940.
2 П. Н. Третьяков. Древлянские «грады». «Академику Б. Д. Гре-
кову в день его семидесятилетия». М., 1952.
276
рейшаго, и нарекоша имя ему Киев» ’. Говоря о кривичах,
летописец указывал, что «их же град есть Смоленск». Пле-
менным центром самого северного восточнославянского пле-
мени — славен — летописец считал Новгород: «словени же
седоша около езера Илмеря и прозвашася своим имянем, и
сделаша град и нарекоша и Новъгород» Ч Летописцу не было,
очевидно, известно, что новому городу у словен предшество-
вал более древний «Holmgarir», повидимому, Холмгород, о
котором рассказывают скандинавские саги. Наконец, в одном
из древнейших списков летописи упоминается город уличей
Пересечень, точное местоположение которого осталось неиз-
вестным. Судя по Синодальному списку летописи, Пересечень
находился где-то на Днепре, ниже Киева 1 2. О городах других
древних племен, которые можно было бы рассматривать в
качестве племенных центров, летописец не сообщает ничего
определенного, но несомненно, что такие центры имелись у
всех племен. Городом древлян являлся, повидимому, Искоро-
стень, дреговичи объединились вокруг Турова. Ни слова не
сказал летописец о племенных центрах северян, вятичей и
радимичей. Но рано или поздно археологическая наука, не-
сомненно, отыщет их среди многочисленных городищ север-
ской, вятической и радимической земли.
Кроме городов, расположенных в пределах племенных зе-
мель, немалое значение в жизни восточного славянства имели
города, возникшие на рубежах славянского мира в тех ме-
стах, где восточные славяне соприкасались со своими соседя-
ми. Эти города — места межплеменных торжищ — являлись
одновременно и опорными пунктами славянского колониза-
ционного движения на север и восток.
На отдаленном севере у пределов «стран полунощных»
одним из таких городов была Ладога на Волхове, возникшая,
вероятно, в VII—VIII вв. на месте еще более древнего славян-
ского поселения. Ладога являлась связующим пунктом при
торговых сношениях северных славян с чудью и другими при-
балтийскими племенами, а позднее, начиная с IX в., и со Скан-
динавией. Есть основание предполагать, что Ладога — это
Aldejgoburg, упоминаемый в скандинавских сагах. Археологи-
ческие исследования городища Старой Ладоги вскрывают ин-
тереснейшую картину торгово-ремесленного городка с рядами
тесно расположенных домов, узкими улицами и остатками
укреплений. Вокруг городища по берегам Волхова до сих пор
возвышаются величественные сопки — погребальные памятни-
ки славян новгородских, основавших некогда этот северный
город.
1 ПВЛ, стр. 11.
2 Б. А. Рыбаков. Уличи. КСИИМК, XXXV, 1950.
277
Вероятно, такими же пограничными городами на севере,
принадлежащими, однако, не славянам новгородским, а кри-
вичам, были Изборск и Псков, а на далеком северо-востоке, в
стране необозримых лесов, принадлежавшей древней веси,—
Белоозеро, остатки которого были отысканы археологами
вблизи южного побережья Белого озера на Шексне ’. С пле-
менами Поволжья славян связывал город Ростов, бывший
первоначально, как утверждает летописец, центром мерянских
племен: «...перьвии насельници в Новегороде словене, в По-
лотьски кривичи, в Ростове меря, в Беле-озере весь, в Муро-
ме мурома»,— говорит летописец1 2. Предполагают, что остат-
ками древнейшего Ростова является старое мерянско-славян-
ское городище на реке Саре, в нескольких километрах от
озера Неро, около которого был открыт обширный мерянский
могильник VI—VIII вв.3 Аналогичную же роль на Оке игра-
ли Муром — первоначально племенной центр древней Муромы
и, повидимому, Рязань, как предполагают, первоначально
Эрзянь — городок мордовских эрзянских племен.
Значение городов, расположенных на восточных рубежах
славянской земли — в Поволжье и на Оке,— состояло еще и в
том, что они сыграли большую роль в развитии экономиче-
ских связей славянских племен с иноземными купцами
из среднеазиатских стран. Значение волжского пути особенно
выросло после того, как в Среднем Поволжье и Нижнем При-
камье сложилось раннефеодальное государство Волжских
Болгар, включившее в свои границы целый ряд поволжских
и прикамских племен. Болгарские города — Болгар, Сувар и
др.— превратились в важнейшие рынки, связывающие славян-
ские племена и племена Волго-Камья с прикаспийскими стра-
нами и арабским Востоком.
Многочисленные восточные монеты, находимые в пределах
славянских земель—нередко на городищах или в курганах, а
также в виде кладов,— указывают, что началом торговли сла-
вян с Востоком являлся рубеж VII и VIII вв.. Монеты этогэ
и последующего времени встречаются особенно часто на Верх-
ней Волге, а также и на Оке. Волжский путь тянулся на
далекий славянский северо-запад, в земли кривичей и славян
новгородских. Диргем VII в. был встречен в сопке около Пско-
ва 4. Там же был найден ряд кладов с монетами VII — нача-
1 Л. А. Голубева. Древнее Белоозеро. КСИИМК, XLI, 1951.
2 ПВЛ, I, стр. 18.
8 Д. Н. Эдин г. Сарское городище. Ростов Ярославский, 1928;
П. Н. Третьяков. Северные восточнославянские племена, МИА СССР,
вып. 6, 1942, стр. 45—46.
4 А. А. Спицын. Обозрение некоторых губ. в археологическом от-
ношении. «Записки Русского археологического общества», т. IX, вып. 1—2,
стр. 250.
278
ла IX в. Путь по Оке соединял Волгу с бассейном Верхнего
Днепра, где точно так же неоднократно встречались древ-
ние восточные монеты. Южные торговые пути, по которым во-
сточные купцы проникали в Киев и другие славянские города
Среднего Поднепровья, в настоящее время исследованы еще
недостаточно. Но во всяком случае, восточные монеты встре-
чаются как в бассейне Дона, так и в области днепровского
Левобережья.
О торговом пути, который шел по Танаису — Дону и далее
на Волгу в море Джурджана (Каспийское море), рассказы-
вает арабский писатель 40-х годов IX в. Ибн-Хардадбех. Он
пишет, что купцы-русы, переплыв море Джурджана, привози-
ли свои товары на верблюдах даже в Багдад.
«Что же касается пути купцов Росов, они принадлежат к
славянам,— сказано в «Книге путей и государств» Ибн-Хард-
адбеха,— то они вывозят меха бобров, меха черных лисиц и
мечи из дальних концов Славонии и к Румскому [Черному]
морю, и царь Рума берет с них десятину. И если желают,
то ездят Танаисом [Доном], рекою Славян, проходят
через Камлидж, столицу Хазар [Итиль в низовьях Волги],
там их владетель берет с них десятину. Затем они плавают
по морю Джурджана [Каспийское море] и выходят на любой
им берег (диаметр же этого моря 500 фарсангов). Иногда
они возят свои товары на верблюдах из Джурджана
в Багдад» ’.
Товарами славян-русов, по сообщению арабских авторов,
служили прежде всего меха дорогих пушных зверей — бобра,
черной лисицы, соболя, горностая, а также живой товар —
рабы. В обмен на это восточные купцы везли на Волгу
дорогие ткани, украшения, пряности, а также серебряные мо-
неты, речь о которых шла выше.
Торговля с Востоком имела большое значение в экономи-
ческой жизни восточного славянства накануне возникновения
Древнерусского государства. И совершенно прав был автор
«Мухаммеданской нумизматики» П. С. Савельев, когда он еще
в 40-х годах XIX в. указывал, что связи славянских племен с
Востоком являлись более ранними, чем связи славян с При-
балтикой, заметная роль которых в экономической жизни Во-
сточной Европы определилась лишь начиная с самого конца
IX в., вместе с возникновением торгового пути из Балтийского
моря в Черное. Более того, представляется несомненным, что
торговые сношения с Востоком вплоть до конца IX в. намно-
го превосходили по своему размеру и значимости также и те
1 А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах
и русских. СПб., 1870, стр. 187—188.
279
экономические связи, которые поддерживались в это время
между славянами и Византией. Во всяком случае, торговыми
гостями на Черном море выступали в VIII — начале IX в.
лишь южные славянские племена, тогда как великий Волж-
ский путь связывал со странами Востока всю огромную массу
восточного славянства.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Уровень развития производительных сил, достигнутый вос-
точными славянами в VII—IX вв.— развитие пашенного земле-
делия, рост ремесла и сосредоточение его в городе, возник-
новение товарного производства и увеличение обмена — по-
служили основой дальнейших преобразований в области со-
циально-экономических отношений. Первобытно-общинные от-
ношения, уже давно не соответствующие характеру выросших
производительных сил и в течение I тысячелетия н. э. претер-
певшие в связи с этим значительные изменения, теперь окон-
чательно сходили со сцены на всей основной территории, за-
нятой восточными славянами. Они уступали место новым про-
изводственным отношениям, в основе которых лежали частная
собственность, имущественное неравенство и эксплуатация,
свойственные классовому обществу.
Вопрос о характере социально-экономической жизни во-
сточных славян накануне возникновения Древнерусского го-
сударства в дворянско-буржуазной историографии считался
дискуссионным, хотя особенных разногласий по этому вопросу
среди историков и не было. Их объединяла порочная тенден-
ция представить славян в виде примитивных племен. «Теория
родового быта» Ф. Эверса, С. М. Соловьева и К. Д. Кавели-
на противопоставлялась «теории племенного быта», которую
отстаивал Н. И. Костомаров. Против той и другой теории вы-
ступил К. С. Аксаков, указавший, что накануне возникновения
Киевского государства славяне жили «общинным бытом».
Взгляды К. С. Аксакова были дополнены Ф. И. Леонтовичем
в статье «Задружно-общинный характер политического быта
древней Руси» ’. Подойдя несколько ближе, чем другие, к пра-
вильному решению вопроса, Ф. И. Леонтович разрешить его,
однако, не смог, так как и для него — буржуазного ученого —
истинные пути исторического процесса не были доступны.
Советская историография, подойдя к вопросу о социально-
экономическом строе восточных славян на рубеже I и II тыся-
челетий до н. э., продолжительное время не могла полностью
преодолеть обрисованную выше дворянско-буржуазную тен-
1 ЖМНП, 1874.
280
денцию, несмотря на то, что в ее распоряжении имелись
вполне определенные указания классиков марксизма-лениниз-
ма. Некоторые историки, например С. В. Бахрушин, считали,
что классовое феодальное общество утвердилось на Руси лишь
с XII в., вместе с возникновением феодальной раздробленности.
По мнению других, начале феодальной формации на Руси от-
носилось к XI или к концу X в.— ко времени Владимира и
Ярослава Мудрого. Предшествующее время рассматривалось
при этом как дофеодальный период, когда в общественных от-
ношениях в равной мере сочетались элементы первобытно-
общинного, рабовладельческого и феодального строя.
И. В. Сталин в своем произведении «Марксизм и вопросы
языкознания» наряду с другими важнейшими вопросами
исторического материализма исчерпывающе осветил вопрос о
базисе и надстройке, что помогло историкам внести полную
ясность в проблему возникновения феодализма на Руси. Ста-
ло ясно, что в IX—X вв. феодализм уже господствовал на
Руси и Древнерусское государство было государством фео-
дальным. Дофеодальным или «полупатриархальным-полуфео-
дальным» периодом, т. е. временем, «когда крестьяне не были
еще закрепощены» ’, являлись предшествующие столетия.
«Новые археологические данные и показания письменных
источников (арабских, византийских и собственно русских)
позволяют трактовать VI—VIII вв. в истории восточного сла-
вянства как переходный период от родового строя (на послед-
ней стадии его развития) к классовому, феодальному обще-
ству, как переходный период от «военной демократии» к
раннефеодальному государству.
Этот период можно назвать «полупатриархальным-полу-
феодальным». Действительно, это был период, когда в
восточнославянском обществе происходило становление фео-
дальных отношений в условиях разложения общинно-патриар-
хального строя, когда на основе развивающегося имуществен-
ного политического неравенства возникли классы, стала по-
являться частная собственность на землю, стало развиваться
крупное землевладение и эксплуатация землевладельцами
крестьян-общинников; это был период, когда появились у во-
сточных славян и первые политические объединения.
IX век застает завершение этого процесса в форме огром-
ного Древнерусского раннефеодального государства. В течение
IX—X вв. при активном содействии надстройки происходит
дальнейшая феодализация древнерусского общества» 1 2.
1 И. В. Сталин, С. М. Киров и А. А. Жданов. Замечания на
конспект учебника по истории СССР. К изучению истории. *М., 1946, стр. 21.
2 Б. Д. Греков. Генезис феодализма в России в свете учения
И. В. Сталина о базисе и надстройке. ВИ, 1962. № 5.
281
В эту характеристику кануна Древней Руси, принадлежа-
щую акад. Б. Д. Грекову, по нашему мнению, следует внести
лишь один корректив, а именно, следует отделить период
VI и предшествующих веков — антское время, когда государ-
ство еще не сложилось, от периода VII — начала IX в., когда
в разных частях славянской земли уже возникли первые госу-
дарственные образования — феодальная надстройка, помогав-
шая укрепиться формирующемуся феодальному классу.
Обратимся к фактическим данным, говорящим о развитии
феодальных отношений в VII—IX вв.
Автор Начальной летописи обронил всего лишь несколько
случайных и крайне туманных фраз, посвященных обществен-
ным порядкам у славян до возникновения Древнерусского го-
сударства. «Полем же жившем особе и володеющем роды
своими... и живяху каждо с своим родом и на своих местех,
владеюще каждо родом своим...» — вот основные строки ле-
тописи, рассказывающие о древнем социальном строе восточ-
ных славян. Эти строки предшествуют известному рассказу о
братьях Кие, Щеке и Хориве и их сестре Лыбеди, где, между
прочим, сказано еще и то, что «Кий княжаша в роде своем» ’.
Термин «род» употреблялся автором летописи не в одном, а в
нескольких различных значениях. В одних случаях слово
«род» обозначало совокупность родственников, «родню», при-
менительно к княжескому роду — династию: «И по сих братьи
держати почаша род их княжение в полех» (т. е. у полян),—
говорит летописец о потомках Кия, Щека и Хорива; в других
местах под словом «род» подразумевается нечто большее, мо-
жет быть, территориальная община: тот же Кий «княжаша в
роде своем».
Выше уже шла речь о том, что в антское время, т. е. в
VI—VII вв., судя по известиям древних авторов, отражению
славянского обычного права в византийском законодательстве
и археологическим данным, общественные отношения племен
Поднестровья и Среднего Поднепровья складывались из трех
основных звеньев. Их элементарной ячейкой была распадаю-
щаяся патриархальная община, такие общины объединялись
в территориальную общину, и, наконец, последним звеном
общественного устройства было племя — в этот период точно
так же территориальная политическая организация, давно
утратившая свои древние черты. Элементы такого социального
устройства в среде потомков антских племен сохранились и
в последующие столетия. Во всяком случае территориальная
или сельская община — «вервь» ясно выступает и в «Русской
правде». До IX в. дожили и более крупные территориальные
1 ПВЛ, I, стр. 12—13.
282
объединения — древнерусские «племена». Внутреннее содер-
жание того и другого не могло, однако, не измениться. Права
территориальной общины продолжали сужаться, за счет все
большего и большего обособления отдельных хозяйств, «пле-
мена» превращались в территориальные объединения. Самые
большие изменения произошли в патриархальных общинах —
наиболее реликтовой части всей системы. Накануне возникно-
вения Древнерусского государства патриархальная община в
Среднем Поднепровье находилась, повидимому, в процессе
окончательного распада. Рисуя патриархальную общину вяти-
чей, радимичей и северян, автор Начальной летописи не жа-
леет при этом самых черных красок. «Идеал летописца,— го-
ворит по этому поводу Б. Д. Греков,— моногамная семья. Он
стоит за нее не только потому, что она освещена христианским
законом, но й потому, что моногамная семья, благодаря побе-
де частной собственности над первоначальной, первобытной
общинной собственностью, сделала уже большие успехи, во
всяком случае у полян»
Очень существенные перемены в социальной жизни наблю-
дались в VII—IX вв. у северных и восточных племен, дольше
сохранявших первобытные формы общежития, а теперь быст'
ро их изживающих.
Археологические исследования показывают, что на севере
после середины I тысячелетия н. э. постепенно исчезает рас-
положение поселков компактными, как указывалось выше, ро-
довыми группами. Сами поселения значительно увеличились
по размерам и мало-помалу утратили свои защитные соору-
жения. Изменилась и планировка поселков и их общий облик.
Жилище и поселения — это такие элементы материальной
жизни общества, которые на всех этапах исторического про-
цесса очень точно отражали общественную структуру. Поэтому
изменения в характере поселений у северных и восточных пле-
мен могут рассматриваться как объективный признак соци-
альных преобразований, в данном случае связанных с процес-
сом распада патриархально-родового строя.
Селения новгородских славян и кривичей VII—IX вв. рас-
полагались обычно вблизи рек или озер, которыми так богат
этот северный лесной край. Они занимали сравнительно невы-
сокие, ровные и удобные для жизни места. В большинстве
случаев селения были относительно невелики, насчитывая до
одногодвух-трех десятков построек, расположенных обычно
в ряд, вдоль берега, фасадом к озеру или реке. Если к этому
прибавить, что жилищем славянских племен издавна служила
1 Б. Д. Греков. Киевская Русь. 1944, стр. 56.
283
рубленная из бревен изба, с печкой-каменкой у задней стены,
т. е. почти такая же «черная» изба, какие кое-где сохранились
в этих местах до начала XX в., то станет очевидным, что в
конце I тысячелетия н. э. уже начали складываться основные
черты, присущие старорусской северной деревне. Селения та-
кого характера окончательно вытеснили к этому времени бо-
лее древнюю форму поселка — патриархальное гнездо, посе-
лок патриархальной общины, очень небольшой и иначе плани-
руемый, восходящий к типу городища у д. Березняки.
Внешнему облику поселений полностью соответствуют и те
находки, которые делаются на них при археологических рас-
копках. Они точно так же рисуют обычный северный сель-
ский быт. Число находок бывает обычно очень невелико:
обломки лепной глиняной посуды, такой же, как находимая в
сопках или в длинных курганах, прясла для веретён, обломок
ручного жернова, обгорелые зерна проса или ячменя, грузило
для сетей, костяные острия, брусок, какой-нибудь случайно
затерявшийся железный предмет — шило, наконечник стрелы
или нож, наконец, сломанное бронзовое украшение — вот
обычно и все, что достается на долю археолога. Лишь изред-
ка встречаются такие находки, как железная крица — след
выплавки железа сыродутным способом из местных болотных
руд или такие доказательства обработки цветных металлов,
как глиняный льячек или обломок литейной формочки. На-
ходимые нередко кости животных в подавляющем большин-
стве оказываются остатками домашнего скота: коровы, свиньи,
в меньшем числе — лошади и мелкого рогатого скота. Кости
диких животных: лося, медведя, зайца, бобра составляют, как
правило, лишь ничтожную часть кухонных отбросов.
В древних слоях городища Старая Ладога, относящихся к
VIII—IX вв., в большом числе сохранились остатки деревян-
ных изделий — ковшей, ложек, ведер и бочонков, а также
коробов и туясов из луба и бересты, частей охотничьих ло-
вушек, ткацких станов и др. Разнообразная утварь из дерева
и бересты, очевидно, играла в быту славянского севера не-
маловажную роль (рис. 56).
При раскопках последних лет, произведенных В. И. Равдо-
никасом на городище Старая Ладога, установлено, что в VII—
VIII вв. н. э. обитатели этого северного славянского поселка
жили в домах большого размера, вокруг которых располага-
лись такие же крупные хозяйственные постройки. Перед
нами — большие дома, подобные известным по данным этно-
графии большим жилищам Архангельской и Вологодской обл.,
в которых обитали вплоть до XIX в. большие, неразделившиеся
семьи. «Это настоящие большие дома — в строгом смысле сло-
ва,— пишет автор раскопок в Ладоге В. И. Равдоникас,— с
284
площадью, в 2—5 раз превышающей площадь индивидуализи-
рованных домов-изб, появляющихся в нашем горизонте д (X в.)
и в дальнейшем сохраняющих свои скромные размеры, а так-
же, в основном, план и конструкцию до XVII—XVIII вв.»
В таких домах обитало не менее чем по 25—35 человек.
Из конструктивных особенно-
стей больших домов Ладоги
В. И. Равдоникас особо отме-
чает центральное расположение
печи. «В такой печи варилась
и жарилась пища для всех, а
продукты брались из коллек-
тивных запасов... Одна печь
обогревала всех обитателей
большого дома — до 30—35 че-
ловек; и если дать волю вооб-
ражению, то легко можно пред-
ставить себе весьма правдопо-
добную картину, как вокруг та-
кой пылающей печи (недаром
же она находится в центре
жилья) собирались в зимние
вечера все главы и домочадцы
дома и сообща обсуждали оче-
редные, важные для них хозяй-
ственные и другие вопросы.
Ведь именно так собиралась
Рис. 56. Деревянные изделия VII —
X вв. из городища Старая Ла-
дога. Идол и игрушечный меч.
у своего очага, например,
южнославянская задруга» 1
(рис. 57).
В последующее время в
IX—X вв. размеры жилых по-
строек ладожан значительно уменьшились, в чем нельзя не
видеть прямое отражение процесса распада патриархальной
общины.'В IX—X вв. городок Ладога состоял из «обособлен-
ных дворов, представляющих крестьянские хозяйственные
гнезда, т. е. сочетания избы, клети, хлева, житницы и т. д.».
«Собранные материалы,— пишет В. И. Равдоникас,— ярко ха-
рактеризуют хозяйство ладожан в IX—X вв., которое можно
определить как индивидуальное крестьянское хозяйство с до-
машней промышленностью, но уже с несомненным наличием
развивающегося ремесла. Кроме того, находки свидетель-
ствуют о том, что в это время Ладога была центром
1 В. И. Равдоникас. Старая Ладога. СА, XII, 1950, стр. 30.
285
оживленной торговли» 1. Эту характеристику смело можно
распространить и н^ другие северные славянские города. Что
же касается городов южных областей, то там в эти столетия
жизнь еще дальше ушла вперед, и старые формы быта в
О 1
I_______L.
4 л/
_|
/] Брейна
О Намни
СпинянЬ/й
Г-? пал
0 СгпалбЬ/
Рис. 57. ПлгГй большого дома на городище Старая Ладога.
представлении местного населения были уже далеким леген-
дарным прошлым.
Изменения в социальном строе ярко отразились также и
в погребальном ритуале северного славянства. В IX—X вв.
на смену коллективным погребальным сооружениям — сопкам,
длинным курганам или курганам с деревянными домиками
1 В. И. Равдоникас. Старая Ладога. КСИИМК, вып. XI, 1945^
стр. 38.
286
внутри — мало-помалу приходят небольшие круглые курганы,
содержащие, как правило, лишь одно захоронение.
Отметим, что новые формы селений, говорящие об изме-
нении всего строя жизни северных племен, начали склады-
ваться прежде всего у новгородцев и кривичей. В восточных
же славянских областях, особенно на Оке и в междуречье
Днепра и Десны, древние формы быта дожили кое-где до
VIII—IX вв. Недаром и летопись характеризует вятичей, ра-
димичей и северян в качестве наиболее отсталых восточно-
славянских племен. В наиболее глухих местах, где-нибудь на
Угре, Зуше, в верховьях Десны или на притоках Сожа, в
VIII—IX вв. еще можно было встретить сойсем миниатюрные
поселения. Небольшое городище, сооруженное на мысу корен-
ного берега, защищенное валом и рвом, в пределах которого
располагалось всего лишь несколько построек, рядом с ним
два-три кургана, содержащих внутри деревянные «домики
мертвых»,— вот нередко встречающаяся картина вятического
поселения на Угре, Жиздре или Зуше.
Однако такие поселения являлись уже реликтом. И в во-
сточных областях славянской земли исторический процесс хоть
и с опозданием, но также неуклонно шел вперед. Появились
поселки значительных размеров, либо сохранявшие защитные
сооружения, либо состоящие из древней укрепленной части и
окружающего ее открытого поселения; нередко, наконец,
встречались поселения уже без всяких защитных сооружений.
Примером такого поселения может служить городище
VIII—X вв. у с. Боршева в верховьях Дона, исследованное в
1928—1929 гг. проф. П. П. Ефименко и принадлежащее, пови-
димому, одному из вятических племен.
Центральной частью Боршевского поселения являлся высо-
кий мыс правого берега Дона, окруженный крутыми склонами
и защищенный со стороны плато валом и рвом. Непосредствен-
но за валом лежала! вторая, уже неукрепленная часть поселка.
Отсюда поселение спускалось вниз, к подножью укрепленного
мыса, окружая его со всех сторон. В общей сложности Бор-
шевокое поселение состояло не менее чем из 200—250 построек.
Это были прямоугольные жилища, размером 4 X 4 м, углуб-
ленные в землю на 0,5—1 м. Стены жилищ выкладывались
деревянными плахами, укрепленными с помощью вертикаль-
ных столбов, поддерживающих двускатную кровлю. В правом
углу каждого жилища против входа располагалась печь-
каменка или открытый очаг.
Наиболее интересной чертой Боршевского поселения яви-
лось то, что постройки в его пределах располагались отнюдь
не равномерно, не рядами, а составляли компактные группы.
Одна из таких групп, состоящая из 7 жилищ и ряда хозяйст-
287
венных построек, была исследована в 1928—1929 гг. целиком
(рис. 58). Оказалось, что все жилища, входившие в эту группу,
были соединены друг с другом внутренними переходами. К ним
примыкали хозяйственные постройки, хлебные ямы, погреба,
в которых хранилась сушеная рыба, помещение, где на боль-
ших круглых ручных жерновах мололи зерно, какие-то навесы
и др.1 Точно такие же соединенные друг с другом жилища
были обнаружены не только в верховьях Дона, но и во многих
других местах вятической и северянской земли, где производи-
лись раскопки. В земле северян они известны в настоящее
время в ряде пунктов на Суле и Ворскле. Северянские жили-
ща отличались от вятических лишь тем, что вместо деревянных
стен они имели стены из глины, а вместо печей-каменок —
глиняные сводчатые печи 1 2.
Жилища, объединенные в группы, восходят в Поднепровье
к отдаленному прошлому. Маврикий Стратег, повидимому,
наблюдал такие жилища у антов. В данном случае наряду с
древними формами селений они свидетельствуют о том, что в
среде вятических, северянских и других соседних племен про-
должали бытовать древние формы общественного уклада.
Совершенно несомненно, что обитатели такого объединенного
жилища вели нераздельное хозяйство. Они составляли патри-
архальную общину, ту самую, которую так колоритно нарисо-
вал летописец, говоря о вятичах, радимичах и северянах:
«...Братци не бываху в них, но играща межю селы, схожахуся
на игрища, на плясанье и на вся бесовьская песни, и ту умы-
каху жены собе, с нею же кто съвещашеся, имяху же по две
и по три жены...»3 Указание на многоженство может
рассматриваться в данном случае как один из признаков па-
триархальной общины.
Но эта община, сохранявшаяся в VIII—IX вв. в глухих
углах вятической земли, какими были верховья Дона, и здесь
жила уже не обособленно, как это было раньше, а входила
вместе с другими такими же общинами в состав территори-
альной или сельской общины, объединявшей своих членов в
пределах одного селения. Кроме того, это была уже не старая
патриархальная община, а ее реликт — большая семья, поте-
рявшая устойчивость и находящаяся в состоянии распада.
Таким образом, имеющиеся в настоящее время данные
говорят о том, что тот общественный строй, который у южных
восточнославянских племен начал складываться еще в начале
1 П. П. Ефименко и П. Н. Третьяков. Древнерусские поселе-
ния на Дону. МИА СССР, вып. 8, 1948.
2 Н. Е. Макаренко. Городище Монастырище. «Науковнй збьрннк>,
XIX, 1924.
3 ПВЛ, I, стр. 15.
288
a
Рис. 58. План раскопа на Боршевском городище VIII — X вв. с группой
оснований жилищ-землянок и хозяйственных построек.
19 п. Н. Третьяков
я. э., к концу I тысячелетия н. э. приобрел господствующее
положение у всех восточных славян. У одних племен это
произошло раньше, у других — позже, но общая тенденция
общественных преобразований у всех восточных славян была
обшей.
2
Важнейшими элементами нового экономического строя,
ведущими первобытно-общинные отношения и патриархально-
родовые порядки к окончательному распаду, явилось значи-
тельное развитие частной собственности, имущественного не-
равенства внутри территориальных общин, а также все более
и более разрастающаяся эксплуатация одних семей другими и,
наконец, эксплуатация подневольных людей — рабов. Разло-
жение первобытно-общинных отношений являлось процессом
возникновения классового общества.
О росте в среде восточных славян имущественного неравен-
ства и концентрации значительных богатств в руках отдельных
семей и лиц свидетельствуют многочисленные клады серебря-
ных арабских монет — диргемов, а также клады ценных укра-
шений, зарытые в землю их владельцами на рубеже VIII и
IX вв. и в последующее время. Такие клады обнаружены в
самых различных частях восточнославянской земли, не только
на юге, где ценности прятали в землю еще в антское время, но
и па севере, в местах, куда иноземные восточные купцы
никогда, вероятно, не проникали. Их владельцами были славя-
не — главы богатых семей. Вскоре на славянских кладбищах
появляются курганы знати, резко отличавшиеся от основной
массы погребений богатством и разнообразием вещей, сопро-
вождавших умерших владельцев в «загробный мир>.
Погребальная обрядность, открытая при раскопках этих
курганов, целиком совпадает с той колоритной картиной по-
смертного ритуала русов-славян, которую наблюдали во время
своих поездок на Волгу арабские путешественники IX—X вв. и
которую описал Ибн-Фадлан во время своего путешествия на
Волгу ’. В частности, и древние авторы, и археологические дан-
ные свидетельствуют, что, кроме различной утвари, богатых
одежд, вооружения и т. п., на погребальный костер знатного
руса клались и убитые рабы, прежде всего — девушки. Правда,
известные сейчас Гнездовский, черниговские и киевские курга-
ны, в которых обнаружены рабы, сопровождавшие своих умер-
ших господ в «загробный мир», относятся уже к IX—X вв., да
и арабские авторы, писавшие о погребении русов и о том, что
1 «Путешествие Ибн-Фадлаяа на Волгу». Изд. АН СССР, 1939,
стр. 80—83.
290
славяне продавали рабов на волжских рынках,— Аль-Джай-
гани, Ибн-Фадлан и другие писали свои книги на рубеже и в
первой четверти X в., т. е. уже во времена Древнерусского
государства. Однако, несомненно, что в состав погребального
ритуала могли войти лишь такие черты общественного уклада,
которые достаточно прочно утвердились в повседневной жизни
и были освещены дедовскими традициями. Прежде чем возник
особый погребальный обряд для богатых людей — вооружен-
ной знати, владельцев дорогого оружия и кораблей, продавав-
ших пушнину и рабов,— такие люди должны были стать
устойчивым и обычным элементом общественных отношений
восточного славянства. Приезжавшие на Волгу в IX—X вв.
русы-славяне, в том числе жители северных восточнославян-
ских земель, являлись представителями далеко не первых
поколений восточнославянской знати, появление которой отно-
сится, как мы видели, к антским временам.
Важнейшим вопросом, без освещения которого обществен-
ный строй восточных славян в VII—IX вв. не может получить
законченной характеристики, является вопрос о рабовладении.
Выше шла речь о том, что рабовладение было хорошо зна-
комо славянам, во всяком случае южным племенам, еще в
антское время и что уже тогда оно выходило за рамки перво-
бытного «патриархального рабства». Во время Балканских
войн тысячи пленных превращались в рабов; торговля рабами
являлась обычным делом. Но рабство у антов не стало осно-
вой производственных отношений. Об этом совершенно не-
двусмысленно свидетельствуют сообщения древних авторов.
Какие же изменения в области рабовладения произошли у
восточных славян в последующие столетия? Сохранило ли оно
тот же характер, что и в антское время, или же его значение
в общественной жизни стало иным? Из-за отсутствия доста-
точного числа фактических данных на этот вопрос можно отве-
тить лишь предположительно. Арабские авторы IX—X вв.,
«Повесть временных лет» и другие источники свидетельству-
ют, что труд рабов в экономической жизни Руси того времени
имел сравнительно ограниченное применение, составляя очень
небольшую величину по сравнению с трудом смердов —
крестьян-общинников. Но эти свидетельства являются косвен-
ными и весьма неопределенными: упомянутые источники не
говорят о труде рабов, не упоминают о рабах при характери-
стике тех или иных сторон восточнославянской жизни. Они
говорят лишь о том, что русь приводила рабов на невольничьи
рынки Болгара и Черноморского побережья. Свидетельства
эти приобретают, однако, известную достоверность в свете
источников, рисующих Русь X—XI вв., среди которых на пер-
вом месте стоит такой замечательный документ, как «Русская
291 19*
правда». Русь X—XI вв. знала рабовладение, труд рабов при-
менялся в земледелии и домашнем хозяйстве знати. Но на
общем фоне Древней Руси труд рабов занимал все же весьма
незначительное место. Уровень развития производительных сил,
достигнутый населением Европы и, в частности, восточными
славянами к концу первого тысячелетия н. э., уже не соответ-
ствовал рабовладельческим порядкам. В этих условиях раз-
ложение общины вело к феодальному строю. «Община, слу-
жившая оплотом крестьянства, в конечном счете не позволила
рабу стать основой производства на Руси»,— писал по этому
поводу Б. Д. Греков, подробно характеризуя те исторические
условия, которые исключали возможность возникновения в
славянской среде рабовладельческого строя, подобного антич-
ному Поэтому можно предполагать, что накануне возникно-
вения Древнерусского государства рабовладение у восточных
славян имело примерно те же самые формы, что и рабовладе-
ние у антов в VI в., когда ценность раба измерялась не столько
его трудом, сколько размером выкупа за него или его ценой
на ближайшем невольничьем рынке.
Итак, рабский труд, несомненно, имел место в восточносла-
вянском обществе VII—IX вв., но он отнюдь не являлся основ-
ным источником обогащения знати. Таким источником была
эксплуатация не рабов — обычно пленных, захваченных во
время войн на чужих землях, а коренного земледельческого
населения, попавшего в зависимость к знати, захватывающей
разными путями в свою собственность общинные земли. При
этом, вероятно, широко использовались всякого рода пережит-
ки общинной взаимопомощи, разнообразные старые формы
общинного труда, получившие новое, уже эксплуататорское
содержание. Данные этнографии земледельческих народов,
сохранявших патриархально-феодальный строй, дают бога-
тейший материал для изучения процесса феодализации в усло-
виях широкого использования знатью патриархально-общин-
ных пережитков.
Какие же, однако, имеются доказательства в пользу того,
что у восточных славян в VII—IX вв. социально-экономиче-
ский процесс развивался именно так, как указано выше, а не
каким-нибудь другим путем? Прямых доказательств, рисую-
щих у восточных славян процесс феодализации в его началь-
ных формах, в нашем распоряжении не имеется. Тем не менее
здесь не должны иметь место какие-либо сомнения.
Основной формой хозяйства у славянских племен издавна
было земледелие; главным их богатством являлся хлеб. Уже
давно хлеб производился ими не только для удовлетворения
1 Б. Д. Греков. Киевская Русь. 1944, стр. 65 и сл.
292
своих насущных потребностей, но и на продажу. Могут ли
быть сомнения в том, что именно здесь — в производстве хле-
ба — в труде земледельцев, являвшихся основной массой во-
сточнославянского населения, в торговле этим хлебом, должна
была искать возникающая знать основной источник своего
обогащения.
Ф. Энгельс писал: «...Земледелие и скотоводство были
решающими отраслями производства. Земельная собственность
и ее продукты составляли самую большую часть тогдашнего
богатства. Все существовавшее тогда движимое имущество,
естественно, следовало за земельной собственностью и все
больше собиралось в тех же руках, что и последняя». И даль-
ше, говоря о значении экономического момента в формирова-
нии классового феодального общества и подчиненной роли в
этом процессе всякого рода внеэкономического принуждения,
Ф. Энгельс указывает: «Господствующим классом, который
постепенно складывался здесь с ростом имущественного не-
равенства, мог быть лишь класс крупных землевладельцев,
формой его политического господства — аристократический
строй. Поэтому, если мы увидим, как на возникновение и раз-
витие этого класса неоднократно и как будто даже преимуще-
ственно оказывали влияние политические средства, насилие и
обман, то мы не должны забывать, что эти политические сред-
ства только содействуют ускорению и усилению необходимого
экономического процесса» *. Эти слова, сказанные о древних
германцах, полностью применимы и к древним славянам.
В результате исследований Б. Д. Грекова и других совет-
ских историков установлено, что на Руси в X—XI вв. существо-
вало крупное землевладение. Древнерусская знать, светлые
князья и бояре, о которых идет речь в договорах Руси с гре-
ками, в древнейших редакциях «Русской Правды» и в «Пове-
сти временных лет», имели свои земли и села, свои вотчины,
характерные для феодального строя. При этом земельная
собственность выступает в источниках не как нечто новое,
лишь возникающее. Напротив, в X—XI вв. земельная собствен-
ность знати была вполне установившейся чертой, нормой
социально-экономической жизни Руси.
Представляется также совершенно бесспорным то, что
крупная земельная собственность не могла возникнуть сразу,
в течение короткого отрезка времени. Превращение земли в
частное владение и рост крупного хозяйства знати — это дли-
тельный процесс. «Когда именно этот процесс начался, сказать
трудно,— пишет Б. Д. Греков,— но что он шел и в VI, и в
VII, и в VIII веках,— в этом нет никаких сомнений, поскольку
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, стр. 392.
293
это процесс разложения рода и образования классового обще-
ства в земледельческой среде»
Некоторый свет на этот вопрос проливают археологические
данные. Выше уже шла речь о том, что VIII—IX вв. были вре-
менем дальнейшего развития ремесла, возникновения товар-
ного производства и появления в земле восточных славян
новой формы поселений — торгово-ремесленных городов.
К этому следует добавить, что в этот же период, а может
быть, и несколько раньше, уже в начале VIII в., в славянских
землях распространяются поселения еще одного типа — усадь-
бы знати, расположенные на труднодоступных местах и укреп-
ленные валами и рвами. В отличие от городов они имели срав-
нительно небольшие размеры. Усадьбы такого типа известны
археологам и для более позднего времени — для X, XI и
последующих столетий.
Такими усадьбами были, несомненно, уже не раз упомяну-
тые выше три древнейших киевских городища — по преданию
усадьбы Кия, Щека и Хорива, вокруг которых впоследствии
возник город Киев. На реке Ирше у с. Городище вблизи
г. Малина имеется маленькое городище, сооруженное в VIII
или IX вв., на котором жил якобы древлянский князь Мал.
Древний Искоростень, городок на Тетереве у с. Ораное, и мно-
гие другие поселения древлянской и Полянской земли были
первоначально такими усадьбами2. Такие же маленькие горо-
дища — усадьбы знати, относящиеся к IX—X и последующим
векам, известны и на севере — в Смоленской земле и в Новго-
родской земле. На основании этих данных становится очевид-
ным, что крупное землевладение и феодальные хозяйства
знати, так ясно выступающие в письменных источниках
XI—XII и последующих веков, стали возникать в земле восточ-
ных славян по крайней мере на три столетия раньше этого
времени — в VIII в.
Известную роль в процессе возникновения классового
общества сыграла у восточных славян также и еще одна
форма примитивной эксплуатации — взимание дани с поко-
ренного населения. Давно известная на славянском юге, эта
форма эксплуатации в VII—IX вв. получила широкое^ распро-
странение. Дань с покоренного населения послужила одним из
существенных источников накопления богатств в руках фео-
дализирующейся знати.
Из летописи известно, что юго-восточные племена накану-
не и в период возникновения Древнерусского государства пла-
1 Б. Д. Греков. Киевская Русь. М., 1949, стр. 126.
1 М. Ю. Брайчевский. К происхождению древнерусских городов.
КСИИМК, XLI, 1951, стр. 32—33.
294
тили дань хазарам: поляне, северяне и вятичи «по беле и ве-
верице» от «дыма» или «рала», радимичи — «по шьлягу», т. е.,
повидимому, по серебряной монете. В свою очередь ряд славян-
ских племен получал дань со своих восточных и северных со-
седей — племен Поволжья, севера и Прибалтики. Переяслав-
ский летописец, перечисляя северные и восточные племена:
чудь, мерю, весь, мурому, черемису, мордву, литву и другие,
указывает, что это «исперва исконни данницы и конокормцы» \
Такой же вывод можно сделать из новгородских летописных
известий, связанных с легендой о «призвании варягов». Север-
ные и восточные племена там точно так же фигурируют в ка-
честве данников. Обложение данью этих племен нельзя не
поставить в связь с протекавшим в VIII в. колонизационным
движением славян на север и восток, когда они утвердились в
Белоозере и Ростове, а затем в Муроме и Рязани.
Взимание дани было распространено, несомненно, также и
внутри самих славянских племен. В «Повести временных лет»
и в различных известиях, записанных в разное время русски-
ми книжниками на основании всякого рода легенд, а также и
не дошедших до нас древних списков летописи, рассказывается
о многочисленных войнах, которые вели восточнославянские
племена между собой, и о зависимости одних племен от дру-
гих. Поляне были неоднократно «обидимы» древлянами;
имеются известия о борьбе полян с уличами, древлян — с
князем Черным, легендарным основателем Чернигова, и т. д.
В одном из отрывков «Повести временных лет», остающемся
мало понятным, речь идет, повидимому, о зависимости криви-
чей от полочан, а также о зависимости северян не то от криви-
чей, не то от тех же полочан. Здесь говорится о «княжении
на Полоте, иже Полочане», и далее сказано: «от них же Кри-
вичи... Также Север от них». Выражение «от них» означает как
будто бы подчинение, зависимость1 2. Это предположение
приобретает значительную вероятность в свете легенды о борь-
бе с полочанами киевских князей Аскольда и Дира.
Как бы ни были туманны и отрывочны все эти известия,
они позволяют думать, что колоритная картина борьбы сла-
вянских племен и подчинения одних племен другим, которая
сопутствовала возникновению Древнерусского государства,
отнюдь не являлась чем-то новым. Эта картина была присуща
не только IX в., но и более раннему времени.
Неизбежным следствием военных столкновений между
восточнославянскими племенами являлось обложение покорен-
1 «Летописец Переяславля Суздальского». М„ 1851.
2 Так понимает предлог «от» и Д. С. Лихачев. См. ПВЛ, я. II,
стр. 225.
295
ного населения данью, а сами военные столкновения в значи-
тельной мере представляли собой не что иное, как борьбу раз-
личных группировок племенной знати из-за дани, собираемой
с сельского и городского населения.
Впоследствии, уже во времена Древней Руси, когда процесс
превращения общинных земель в частную собственность бли-
зился к своему завершению, эксплуатация сельского населения
путем сбора дани претерпела трансформацию, превратясь в
ряде случаев в ренту продуктами.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ДРЕВНЕЙШИХ ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ
ГОСУДАРСТВ
1
Закономерным итогом возникновения в социально-экономи-
ческой жизни восточных славян отмеченных выше новых
черт — частной собственности, имущественного неравенства и
эксплуатации, т. е. всего того, что составляет основу общества,
уже разделившегося на классы, явились распад древних поли-
тических порядков и формирование новой общественно-поли-
тической организации — государства. «История показывает,—
писал В. И. Ленин,— что государство, как особый аппарат
принуждения людей, возникало только там и тогда, где и
когда появлялось разделение общества на классы — значит,
разделение на такие группы людей, из которых одни постоян-
но могут присваивать труд других, где один эксплуатирует
другого»1. Составляя наиболее действенный элемент в общест-
венной надстройке, государство сыграло крупнейшую роль в
деле оформления и укрепления нового порядка жизни, помо-
гало ему доконать и ликвидировать старые социально-эконо-
мические отношения.
Вопрос о возникновении государственности у восточных
славян давно привлекал к себе самое пристальное внимание
историков. В русской дворянско-буржуазной историографии
трудно указать какой-либо другой вопрос, который вызвал бы
столько жестоких споров, породил бы столько различных
«теорий», как вопрос о началах русского государства. Мы не
будем останавливаться здесь на рассмотрении этих «теорий»,
на позиции «норманистов», пытавшихся доказать, что восточ-
ные славяне получили государственность извне, так как не
были способны сами ее создать, и на позиции их противников,
также бессильных хотя бы отдаленно подойти к правильному
1 В. И. Ленин. Соч., т 29, стр. 438.
296
решению вопроса Укажем лишь, что «норманистская» теория
отнюдь не является далеким историографическим прошлым.
Почти в неизмененном по сравнению с XIX в. виде и с той же
идейно-политической подоплекой она продолжает пропаган-
дироваться англо-американскими фальсификаторами истории,
ничем не брезгающими, чтобы сделать попытку умалить роль
народов нашей страны в историческом процессе.
Советская историография, исследуя вопрос о возникнове-
нии государства у восточных славян в свете марксистско-
ленинского учения о государстве, далеко не сразу смогла
избавиться от остатков дворянско-буржуазных концепций.
Продолжительное время в среде советских историков господ-
ствовало неправильное представление о Древнерусском (Киев-
ском) государстве, как о первом государстве у восточных сла-
вян.
Основным аргументом, на котором основывалось это пред-
ставление, кроме легенды о «призвании варягов», являлись
несколько строк в «Повести временных лет», рассказывающих
об архаических общественных порядках у древлян, вятичей,
кривичей. Соответственно всему этому делался вывод, что
временем распада у древнерусских племен первоначального
строя жизни были VII—IX вв. и что, следовательно, нет осно-
вания не доверять летописи, указывающей, что государство
возникло на Руси в 862 г. первоначально на далеком славян-
ском севере — в Новгороде.
Несуразность такой картины возникновения государствен-
ности на Руси в настоящее время является вполне очевидной.
Временем распада первобытных порядков у восточных славян
были отнюдь не VII—IX вв., а, как мы видели, значительно
более раннее время. При этом южные племена шли впереди; в
середине I тысячелетия н. э. они обгоняли своих северных
собратьев в отношении социально-экономического развития на
1—2 столетия. Лишь позднее славянский Север стал прибли-
жаться к Югу, чему способствовали, несомненно, тесные связи,
установившиеся между южными и северными племенами.
В частности, очень большую роль в прогрессивном развитии
северных племен сыграли возникшие на славянском Юге
первые государственные образования.
Еще В. О. Ключевский пришел к мысли, что в смутных
сообщениях русской летописи и некоторых арабских авторов о
дулебах и стране Валинана скрываются известия о древней-
шем восточнославянском государстве1 2 3. Здесь имеется в виду
записанное в «Повести временных лет» предание о борьбе
1 См. об этом в книге Б. Д. Грекова «Киевская Русь». М., 1949,
стр. 269 и сл.
3 В. О. Клк>чевский. Курс русской истории, ч. Ц 1927, стр. 104.
20 П. Н. Третьяков 297
дулебов с аварами йотом, что авары мучили дулебов, восхо-
дящее ко времени византийского императора Ираклия (610—
641 гг.): «...В си же времена быша и Обры, ходиша на Ирак-
лия царя греческого и к Царюграду и мало его не яша. Си же
Обри воеваху на Словенах и примучиша дулебы сущая слове-
ны» Интерес этого предания заключается в том, что оно
может быть дополнено арабским известием о славянском пле-
мени дуляба и его царе Вандж-Слава, а также о племени
Валинана и его царе Маджаке. Валинана — переводят как
«волыняне», а судя по русской летописи, волыняне и дулебы
тесно связываются друг с другом. Арабский географ середины
X в. Масуда в своем сочинении «Промывальни золота», состав-
ленном на основе более древних источников, рассказывает о
Валинана и Дулаба следующее: «Из этих [славянских] племен
одно имело прежде в древности власть [над ними], его царя
называли Маджак, а само племя называлось Валинана. Этому
племени в древности подчинялись все прочие славянские пле-
мена ибо [верховная] власть была у него и прочие цари ему
повиновались. Затем следует славянское племя астарбрана,
которого царь в настоящее время называется Саклаих; еще
племя, называемое дулаба, царь же их называется Вандж-
Слава...» «...Мы уже выше рассказывали про царя, коему пови-
новались в прежнее время остальные цари их [славян], то-есть
Маджак, царь Валинаны, которое племя есть одно из коренных
племен славянских, оно почитается между их племенами и име-
ло превосходство над ними. Впоследствии же пошли раздоры
между их племенами, порядок их был нарушен, они разделились
на отдельные колена и каждое племя избрало себе царя...» 1 2.
Несмотря на крайнюю туманность обоих известий — рус-
ского летописного и арабского, представляется весьма вероят-
ным, что речь идет об одном и том же, и при этом не о перво-
бытном союзе племен, а о древнем политическом объединении
государственного характера, гегемоном которого было племя
Валинана, возглавляемое Маджаком.
’ Говоря о распаде волынского государственного объедине-
ния на более мелкие образования, следует еще раз возвра-
титься к вопросу о «племенах» «Повести временных лет», кото-
рый был освещен выше в связи с этнической характеристикой
восточного славянства, когда было указано, что племена пред-
ставляли собой этнически своеобразные группы населения, а
также с его социальной характеристикой, когда говорилось,
что в VII—IX вв. древние родо-племенные связи сменились
связями территориальными. Теперь нас интересует вопрос, что
1 ПВЛ, I, стр. 14.
2 А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах
и русских. СПб., 1870.
296
представляли собой летописные племена как политические
объединения.
Дать окончательный ответ на этот вопрос в настоящее вре-
мя еще очень затруднительно. Политическая структура лето-
писных племен в конце I тысячелетия н. э. не освещена ни
летописью, ни другими источниками. Несомненно, однако, что
в VII—IX вв. поляне, древляне, кривичи, вятичи, северяне,
радимичи и все другие «племена» ушли далеко по пути
превращения в организации примитивно государственного
характера. Это были «полупатриархальные^полуфеодальные»
политические объединения или «племенные княжения».
Автор Начальной летописи рассказывает, что некогда было
«княженье в полях, а в деревлях свое, а дреговичи свое, а
славени свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полоча-
не» Развернувшаяся в дальнейшем, в годы возникновения
Древнерусского государства, борьба древлянского князя Мала
и вятических Ходоты и его сына с киевскими князьями, или
древнейшие легендарные события новгородской истории и
другие, не оставляют уже никаких сомнений относительно го-
сударственного характера летописных «племен». Княжение
«на Полоте», т. е. в одной из частей кривической земли, ле-
генда о Белоозере, как об одном из центров государственного
объединения, древние судьбы Ростова — города в земле древ-
ней мери и другие данные указывают, что эти древние при-
митивные княжения отнюдь не всегда совпадали с массивами
древних племен; обычно они разрывали старые племенные
границы и включали в свою орбиту не только славянские, но
и неславянские племена.
Если древнее дулебско-волынское государство — Валинана
арабских источников, включавшее в свой состав несколько
славянских племен, из-за недостатка фактических данных про-
должает оставаться темным и вызывающим некоторые сомне-
ния, то уже никаких сомнений и недоумений не вызывает
другое древнее восточнославянское государство Рос-Русь,
речь о котором уже неоднократно шла в предыдущих главах.
Как сообщают так называемые Вертинские каналы, в
839 г. к византийскому императору Феофилу прибыло посоль-
ство от хакана (chacanus) народа Рос (Rhos). Было ли это
подлинное посольство или какие-то самозванцы, назвавшие
себя послами, что более вероятно,— осталось неизвестным. Но
существование в эти годы хакана, т. е. царя народа Рос, а
следовательно, и Русского государства — предшественника
Древнерусского государства, не вызывает никаких сомнений * 2.
’ пвл, I, стр. 13.
2 «Monuments Germanise histories*, I, стр. 434.
299
20*
Приблизительно в это же время «было нашествие варва-
ров, Руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и
грубого»,— так характеризует русов церковный историк, пред-
ставляющий вражескую сторону,— на юго-западное побережье
Черного моря, во время которого был захвачен византийский
город Амастрида, о чем сказано в житие Георгия Амастрид-
ского !. Дружины росов совершали походы и на южное побе-
режье Крыма. Житие Стефана Сурожского сообщает, что росы
взяли и разорили все города и местности от Корсуня (Херсо-
неса) до Корчева (Керчи), в том числе город Сураж (Су-
дак) 1 2.
Особенно грандиозными масштабами отличался поход росов
на Константинополь в 860 г., когда они «нахлынули как мор-
ская волна». При этом из «Беседы» патриарха Фотия становит-
ся очевидным, что этот поход не был первым знакомством
росов с византийской столицей. Поход был предпринят росами
с целью мести «за умертвление их соплеменников», они «требо-
вали и ожидали кары, равной злодеянию» 3.
К периоду, повидимому, предшествовавшему возникнове-
нию Древнерусского государства, относится интересный рассказ
восточных авторов о «трех племенах русов», вошедший в
историографию под именем «известия о трех центрах Древней
Руси». Рассказ дошел до нас в трех редакциях, записанных в
X в. Аль-Балхи, Аль-Истахри и Ибн-Хаукалем, использовав-
шими, вероятно, один и тог же более древний источник.
В редакциях Аль-Балхи, писавшего около середины X в.,
рассказ о трех племенах русов гласит следующее: «Русы
состоят из трех племен, из коих одно ближе к Булгару, а царь
его живет в городе, называемом Куяба, который больше Бул-
гара. Другое племя, [живущее] дальше первого, называется
Славия. Еще племя называется Артания, а царь его живет в
Арте. Люди отправляются торговать в Куябу. Что же касает-
ся Арты, то мы не припоминаем, чтоб кто-нибудь из иностран-
цев странствовал там, ибо они убивают всякого иноземца,
путешествующего по их земле. Только они отправляются по
воде и ведут торг, но ничего не рассказывают про свои дела и
товары и не допускают никого провожать их и вступать в их
страну. Из Арты вывозят черных соболей и свинец. Русы сжи-
гают своих покойников, а с их богатыми сожигаются девушки
по их доброй воле. Иные из русов бреют бороды, другие же из
них закручивают их в виде кудрей. Одежда их — короткие
1 В. Г. Васильевский. Труды, т. III, Пб., 1915, стр. 64—65.
2 «Две беседы святейшего патриарха константинопольского Фотия»,
перев. Е. Ловягина, «Христианские чтения», ч. 2, 1882, стр. 430—436.
1 Там же, стр. 430—436.
300
куртки; одежда же хозар, булгар и баджнаков — целые [длин-
ные] куртки. Русы ведут торг с Хазаром, Румом и Великим
Булгаром. Они граничат с Румом на севере. Они многочислен-
ны и так сильны, что наложили дань на пограничные области
от Рума...» 1
Рассказ о трех центрах Древней Руси уже давно привлекает
к себе внимание историков, посвятивших ему обширную лите-
ратуру. Кажется, все согласны с тем, что речь здесь идет о
трех государственных объединениях восточных славян. Пер-
вым из них бйло древнее государство с центром в Куявии —
Киеве; второе — Славия — государство новгородских славян.
Что же касается Артании, то ее местоположение до сих пор
остается неизвестным. Высказанные по этому поводу много-
численные гипотезы, взаимно исключающие друг друГа, ока-
зываются одинаково неудовлетворительными* 2.
Многие историки связывали рассказ об Артании, жители
которой не пускали никого в свою страну и ездили по воде,
с приведенным у Ибн-Русте и у других восточных авторов
известием об острове русов, окруженном озером и занимаю-
щем пространство трех дней пути3. Остров этот и вместе с
ним Артанию историки «норманисты» искали на севере, в Ста-
рой Руссе или даже в Скандинавии. Их противники — «анти-
норманисты» искали таинственный остров русов на Тамани,
стремясь при этом отождествить Артанию (Аутанию) с анта-
ми. Известия об Артании и острове русов послужили важней-
шими основаниями известной гипотезы об Азово-Черноморской
Руси. Было высказано также предположение, что Артания
лежала в мордовских землях — это Эрдзен, т. е. Арзамас, или
Рязань. К последнему мнению склонялся !А. А. Шахматов4.
Наконец, Артанию искали и в Прикамье, или вообще на Севе-
ре, полагая, что это Пермь русских летописей или Биармия
скандинавских саг.
В последнее время Б. А. Рыбаковым развивается мысль,
что Артанию следует искать в верховьях Северского Донца,
где расположены городища VIII—X вв., принадлежащие к так
называемой салтово-маяцкой культуре, речь о которых уже
шла выше5. Это предположение оспаривается, однако,
|А. Я. Гаркави. Сказания мусульманских писателей о славянах
и русских, СПб., 1870, стр. 276—277.
2А Л Монгайт. К вопросу о трех центрах Древней Руси.
КСИИМК, XVI, 1947.
3 А. Я. Гаркави. Указ, соч., стр. 267.
4 А. А. Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. Пг.,
1919® Б.РА. Рыбаков. Русские земли по карте Идриси. КСИИМК,
XLIII, 1952 г.
301
большинством историков, указывающих, что тюркоязычное,
повидимому, болгарское население салтово-маяцких городищ
вряд ли могло быть причислено к русам.
Таким образом, вопрос об Артании остается пока что откры-
тым. Бесспорным является лишь то, что и по мнению восточ-
ных авторов в Древней Руси было первоначально несколько
небольших государственных образований. Они появились, как
мы видели выше, в VII—VIII вв., т. е. в то время, когда в
земле восточных славян возникали первые укрепленные усадь-
бы феодализирующейся знати, когда началась- широкая тор-
говля Руси с Востоком и Югом.
Древнейшие государства в других славянских землях ведут
свою историю также с VII в.
В 623—624 гг. на территории современной Чехии, среди
западных славян, объединившихся для борьбы против Авар-
ского каганата и франков, возникает объединение государ-
ственного характера, во главе которого стоял купец по имени
Сайо. «Хроника Фредегара», рассказывающая об этом собы-
тии, называет Само франком из округа Сенонаго \ но одно-
временно с этим оказывается, что Само был язычником, побор-
ником славянских обычаев и врагом франков, кем никак не
мог быть франк. Имя Само также звучит отнюдь не по-франк-
ски, а по-славянски, на что обращал внимание еще А. Л. Пого-
дин. Поэтому есть все основания отнестись с вниманием к
одному источнику IX в.— истории «Обращения баварцев и
хорутяи», где Само назван славянином, жившим среди хору-
тян 1 2.
Около 679 г. такое же примитивное государство возникает
на Балканах среди славян, заселивших Правобережье Дуная.
Это была Болгария, во главе которой оказался потомок гунно-
болгарской династии — Аспарух или Исперих. Эта династия
вскоре ославянилась, и гунно-болгарские (тюркские) элементы
на Балканах исчезли без следа, растворившись в массе сла-
вянского населения.
Таким образом, представляется несомненным, что представ-
ления о началах восточнославянской государственности, соз-
данные дворянско-буржуазной историографией XIX в. и имею-
щие широкое хождение вплоть до настоящего времени среди
англо-американских фальсификаторов истории, не имеют
ничего общего с исторической правдой. Нельзя также ставить
знак равенства между началом классового общества и госу-
дарственности у восточных славян и возникновением Древней
1 G. L a b u d a. Pierwsze panstwo slowianskie, Poznan, 1949.
2 А. Л. Погодин. Из истории славянских передвижений, СПб.,
1901, стр. 153—157.
332
Руси. Нельзя рассматривать период исторической жизни
восточных славян, предшествовавший сложению Древнерус-
ского государства, лишь как период разложения первобытно-
общинного строя.
Время VII—IX вв., когда у полян, древлян, словен нов-
городских и других племен были свои «княжения», когда на
юго-западе восточнославянских земель существовала могучая
Валинана, царь которой носил имя Маджак, а на юго-восто-
ке — Русский каганат, направлявший своих послов к визан-
тийскому императору Феофану, а свои войска на Амастриду и
Сураж, являлось периодом далеко не первобытно-общинного
строя, а временем раннего средневековья, когда в славянской
среде существовали в основных чертах такие же порядки,
какие изображает «Солическая правда» у франков в период
Мировингов.
Это обстоятельство отнюдь не означает, что с первобытно-
общинным строем в те столетия было совсем покончено.
Напротив, всякого рода пережитки первобытности: общинные
порядки, патриархальщина и т. д., особенно в северных землях,
были еще очень и очень сильны и не только тогда, в VI—
VII вв.— в период патриархально-феодального строя, но и в
последующее время, когда феодальные отношения на Руси
приобрели уже господствующее положение.
2
Какой же облик имели древнейшие восточнославянские
государственные образования — Валинана, государство Русов,
«племенные княжения»? Надстройкой над каким базисом они
являлись? Интересы какого класса они защищали, какому
строю они помогали укрепиться и преодолеть старые общест-
венные порядки?
В свете всего сказанного выше этот вопрос является, каза-
лось бы, излишним. Представляется бесспорным, что на Руси,
где классовое общество вследствие особых исторических при-
чин, присущих, впрочем, и ряду других народностей Европы,
развивалось как общество феодальное, не могло возникнуть
никакой иной государственности, кроме феодальной. Так оно в
действительности и было. И мы останавливаемся здесь на
этом вопросе не для того, чтобы еще раз перечислить факты,
говорящие о развитии феодализма на Руси, а для того, чтобы
остановиться на одной путаной «теории», до последнего вре-
мени имевшей широкое распространение в советской историо-
графии. Речь идет о «теории» дофеодальной государственности.
Историки, полагавшие, что началом феодализма на Руси
были X—XI или даже XII вв. и что предыдущее время
303
являлось дофеодальным периодом, не могли отрицать того, что
государственность у восточных славян существовала до X в.
Они утверждали, что «полупатриархальному-полуфеодально-
му» или дофеодальному обществу соответствовала особая «до-
феодальная государственность». В таком государстве, по мне-
нию проф. С. В. Юшкова, власть принадлежала знати, в состав
которой входили: 1) представители родо-племенной знати и
дружинники, 2) представители возникающего класса феодалов
и 3) рабовладельцы L «Переход от дофеодального государства
к феодальному,— продолжает проф. Юшков,— происходит
не путем постепенного развития феодальной раздробленности,
а путем захвата аппарата дофеодальной государственности
пришедшими к господству феодальными группами и приспо-
собления этого аппарата для защиты их классовых интересов.
Изучение обстановки и условий образования феодального го-
сударства показывает, что это образование сопрягается с
классовой борьбой и относительной централизацией становя-
щихся феодальных государств. Словом, необходимо выделить
особые периоды становления феодального государства» 1 2.
Трудно согласиться с такой «теорией», рассматривающей
«дофеодальное» государство в качестве органа совместного
господства родо-племенной, рабовладельческой и феодальной
знати и указывающей, что переход от «дофеодального»
государства к феодальному совершается в результате
чуть ли не революционного переворота, совершенного
феодалами.
Прежде всего неясно, о какой родо-племенной знати, про-
тивостоящей феодалам и рабовладельцам, здесь идет речь?
Очевидно, речь здесь может идти о тех общественных элемен-
тах, вырастающих в недрах первобытно-общинного строя,
которые всяческими способами эксплуатируют своих сороди-
чей, закабаляют их, принуждают работать и воевать на себя,
а также обогащаются за счет института патриархального раб-
ства. Если это так, то можно ли говорить о трех противостоя-
щих один другому эксплуататорских элементах в «дофеодаль-
ном» государстве? Не ясно ли, что эксплуататорская родо-пле-
менная знать — это и есть «патриархальные рабовладельцы»,
это и есть феодализирующаяся знать.
Следует ли думать также, что у восточных славян в период
распада первобытно-общинного строя рабовладельцы высту-
пали в качестве особой группы, противостоящей феодалам?
Это, конечно, ошибка. Как мы видели выше, рабовладение,
1 С. В. Юшков. К вопросу о дофеодальном («варварском») госу-
дарстве. ВИ, 1946, № 7
2 С. В. Юшков. История государства и права СССР. М., 1947.
стр. 5.
304
имевшее место у восточных славян, не выступало в качестве
самостоятельного уклада. За рамки «патриархального рабо-
владения», восходящего к глубинам первобытности, оно выхо-
дило недалеко и главным образом там, где процветала широ-
кая торговля рабами. Никакой особой социальной группы,
использовавшей лишь рабский труд, на Руси не было. Таким
образом, восточнославянская знать отнюдь не составляла три
особые социальные группы, как это думает проф. С. В. Юшков.
Известная нам борьба внутри господствующего класса в Древ-
ней Руси это отнюдь не социальная, а чисто политическая
борьба — обычная борьба завоевателей и побежденных. Тако-
ва, скажем, борьба киевских князей с древлянской или вяти-
ческой знатью.
Наконец, тщетно стали бы мы искать в истории также и
«феодальную революцию» — «захват аппарата «дофеодаль-
ной» государственности пришедшими к господству феодальны-
ми группами и приспособление этого аппарата для защиты их
классовых интересов». Такого явления в восточнославянской
истории не было и не могло быть. Феодалы явились первым
в славянском обществе эксплуататорским классом. Следует
думать, что для своего господства они стремились первона-
чально использовать органы родо-племенного строя, расшаты-
вая и разрушая при этом старую демократическую, общинную^
основу. Этот процесс начался, вероятно, еще где-то в антское
время. В VII—VIII вв. этот процесс завершился; знать создала
свой аппарат власти, независимый от народа и ему противо-
стоящий, создала вооруженные силы в виде дружины, о появ-
лении которой говорят археологические данные,— словом, по-
явилось государство — новая политическая надстройка. Оно
активно помогало феодальному строю оформиться и укрепить
ся, оно помогало новому феодальному строю доконать и лик-
видировать старый первобытно-общинный базис. «Надстрой-
ка,— указал И. В. Сталин,— для того и создаётся базисом,
чтобы она • служила ему, чтобы она активно помогала ему
оформиться и укрепиться, чтобы она активно боролась за
ликвидацию старого, отживающего свой век базиса с его ста-
рой надстройкой» !. Отсюда ясно, что государственность у во-
сточных славян в тот период, когда их общественные отношения
еще не перестали быть «полупатриархальными-полуфеодаль-
ными», или дофеодальными, была феодальной, пусть ранне-
феодальной, но все же именно феодальной государственно-
стью — органом господства формирующегося феодального
класса над закрепощаемым им крестьянством.
1 И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 7.
305
УКАЗАТЕЛИ
1. Племена, народности, этнические группы и древние
государства
Аварский каганат—190—195, 203
Авары (обры) — 141, 166, 176, 188—
195, 203, 247, 298
Авхаты — 48
Агатирсы — 48, 51, 57
Азово-Черноморская (Приазовская)
Русь —252, 258, 301
Алазоны — 53
Ала но-скифы — 103, 104, 144
Аланы — 111, 1143, 145, 188
Амаксобии — 103
Андрофаги — 54, 58, 59
Аорсы — 98
Анты —6, 105, 108—111, 136, 141,
147, 153—217, 254, 273, 288, 291
Артания (Арта) — 206, 253, 3011—302
Астарбрана — 298
Балтославяне — 37, 38, 69
Балтийские племена — см. лето-ли-
товские племена
Бастарны (Бастерны)—99, 103,
104, 105, 107, 108, 143
•Бессы— 143
Биармия — 301
Болгария Дунайская — 302
Болгария (Булгария) Волжская —
278—279, 301
Болгарские племена — 60, 153, 186,
213, 219
Борисфениты — см. скифы-земле-
дельцы
Боруски — 103, 106
Боспорское царство—101
Бужане — 218, 223, 225, 245—251
Будины — 57—58, 60, 61, 97
Булоны — 103, 106
Бурвистп царство — 99
Бургунды — 131
Буры — 1143
Вайуниты— 179
Валинана — 206, 298—299, 303
Вандалы — 143
Варисты — 143
Варяги — 207, 222, 297
Велезигиты — 179
Венеды (венеты) — 16, 19, 99, 107,
131, 146, 177
Верзиты —179
Весь —86, 219, 222, 236, 295
Византия (Восточно-Римская импе-
рия)—7, 140, 141, 142, 153, 154,
156, 170, 173, 174, 180, 186, 188,
190, 201—203, 205, 206, 280
Виктуалы — 143
Влахи — 219
Волыняне —218, 219, 223, 245—251
Вятичи —206, 216, 218, 219, 221,
222, 225, 227, 228, 229, 238—245,
259, 260, 269, 277, 283, 287, 295
Галаты — 99
Галинды — 103
Гелоны — 48, 58
Гельветы — 143
Гепиды — 131
Германдуры — 143
Германцы (германские племена) —
29, 70, 100, 103—106, 109, 140,
144, 145, 202
Герулы — 178
Готы— 103, 106, ПО, 131, 141, 144,
176, 202, 210, 212
Гунно-болгарские племена —187,254
Гунны—13, 60, ПО, 141, 143, 145,
146, 151, 153, 213, 247, 253
Гутоны (готоны) — 106, 144
Даки —29, 37, 99—100, 103, 105,
107, 111
Драговиты (драгувиты) фракийские
и солунские—179, 200, 249
Древляне — 218, 219, 222, 225, 229,
245—251, 266, 277. 295, 297, 299
Древнерусское государство (Древ-
няя Русь)—4, 13, 142, 153—156,
209, 210—218, 258, 261, 263, 266,
280—283, 291—305
Дреговичи — 218, 219, 225, 228, 229,
246—251
Дулебы (дулаба) —218, 222, 223,
245—249, 266, 298
Дунайцы (подунавцы) —198
Емь — 219
Жмудь — 219
Залы — 189
Земигола (земгалы) — 219
Иллирийцы — 16, 19, 29, 68, 70, 105,
109, 111, 195
Индоевропейские племена—9, 17,
29, 35, 37
Исседоны — 46 ,
Каллипиды — 53
306
Камская Болгария, см. Болгария
Волжская
Карбоны—103, 106
Кареоты — 103
Карпы (карпиды) — 68
Катиары — 48
Квады — 143
Кельты— 16, 19, 69, 70, 100, 101,
ЮЗ—105, 107—110, 140, 144
Кимвры — 143
Киммерийцы — 43, 46. 47, 49, 60
Коботы — 143
Корсь — 219
Косоги — 219
Костобоки — 143
Кривичи —218, 219, 221—223, 225,
227, 228—237, 239, 278, 295, 297,
299
Куту гуры — 153, 187, 190, 254
Куявия (Куяба.) — 301
Лакринги — 143
Лангобарды—176, 2С2
Лезимаха царство — 99
Лензанены и лензенены — 218, 224
Лето-литовские племена — 29, 70,
86, 106, 128, 130, 229
Летьгола — 219
Ливы —219, 236
Литовцы (Литва)—219, 295
Лугии—16, 19, 103, 105—108
Ляхи — 219, 244
Маркоманны — 143
Массагеты — 46, 50
Меланхлены — 55, 58, 59, 61, 63, 84
•Меоты — 103
Меря —86, 128, 147, 219, 222, 236,
237, 278, 295
Мировингов государство—303
Мордва —86, 128, 147, 219, 236,
238—239, 278, 295
Мурома —86, 129, 219, 236, 238—
239, 278, 295
Невры —55, 57—63, 84
Норманны — 154, 263
Обры — см. авары
Осы — 143
Паралаты — 48
Певкины— 103, 104, 143
Печенеги — 213, 222
Подунавцы — см. дунайцы
Полочане —218, 222, 223, 295
Поляне —218—219, 222, 225, 227,
307
229, 245—251, 266, 276, 282—283,
295, 299
Протославянские племена —30, 37, 41
Пруссы—131, 219
Радимичи — 218, 219, 222, 229, 238,
244, 245, 269, 277, 283, 287, 295,
299
Римская империя—99, 100, 137—
140, 144, 147, 148
Роксоланы — 98, 103, 104, 143
Росомоны — 145—147, 208, 214
Росы (Русь, Rhos, Hrcs) —6, 205—
217, 252, 256, 291, 299
Ругни — 103, 106
Савары — 106
Савиры — 188
Сагудаты — 179
Сакалибы — 252
Само государство — 302
Сарматы (Сарматья, савроматы) —
12, 13, 16, 19, 50, 58—60, 97, 98,
101, 103, ПО, 117, 140, 143, 144,
153, 180, 186
Свевы — 68, 105, 143
Северяне— 106, 179, 198, 218, 219,
222, 225, 227, 229, 238—245, 259,
260, 269, 277, 283, 287, 288, 295
Северяне дунайские (северцы) —
179, 198
Сираки___98
Скифы (Скифия) —112, 13, 16, 19,
44—67, 79, 81, 82, 97, 101, 107,
НО, 145, 180, 186
Скифы-земледельцы (борисфени-
ты) —51, 53—55, 60, 61, 84
Скифы-пахари — 53—55, 61, 63
Скифы царские — 50, 54
Скифское царство — 16, 98
Склавины— 105, 108, ПО, 111, 136,
141, 153—191, 217
Сколоты — 48
Скордиски — 104
Славяне новгородские — 222, 224,
228—237, 239, 277
Славия — 301
Смоляне — 200
Споры — ПО
Ставаны — 103, 106
Суовены (суобены) — 103, 106
Тавры — 47
Тавро-скифы — 103
Тевтоны —143
Тиверцы —209, 218, 219, 222, 225,
229, 245—251, 266
Тиуды — см. чудь
Траспии — 48
Треры — 47
Угро-финские племена — 9, 29, 86,
97, 130, 229, 236
Уличи —209, 214, 218, 219, 225, 229,
245—251, 266, 277, 295
Урарту государство — 50
Утургуры — 153, 156, 188, 217
Финно-угорские племена — см. угро-
финские племена
Финны (фенны) — 104, 105
Фиссагеты — 97
Фракийцы— 12, 16, 19, 29, 30, 37,
51, 57, 68, 100, 103—105, 107, 109,
ПО, 144, 195
Франки — 303
Хазарский каганат — 3, 205, 206,
219 253 301
Хазары —206, 213, 214, 269, 295
Харваты — 218, 222, 245
Черемиса — 219, 238, 295
чудь—18, 86, 147, 222, 295
Эстии (эсты)—86, 103, 128, 130,
147, 229, 236
энеты — 99
Языги —98, 103
ясы — 219
2. Археологические памятники и древние города
Амастрида, византийский город на южном берегу Черного моря — 300, 303
Ананьинские городища и могильники (ананьинская культура) — I тыс. до
н. э. в бассейне Камы — 97
Анхиалос, город на западном берегу Черного моря —157, 192
Банцеровское городище I тыс. н. э., около Минска, Белоруссия — 92, 268
«Барсучья горка», славянское городище начала н. э. около Могилева, Бело-
руссия — 117—119
Белая Вежа (Саркел), город VIII—XI вв. в низовьях Дона — 252
Белогрудовка, могильник эпохи бронзы, Украина — 39
Белоозеро — древнерусский город на Белом озере у истока р. Шексны —
237, 278, 295, 299
Вельское городище скифского времени, Полтавская обл.— 56, 87
Белый Поток, могильник I тыс. до н. э., Украина — 39
Березняковское славянское городище, первая половина I тыс. н. э., Яро-
славская обл.— 119—123, 126—127, 265, 284
Беседские курганы, конец I тыс. н. э. в окрестностях Москвы — 240
Бискупинское лужицкое городище VII—V вв. до н. э., Польша — 71—75, 118
«Благовещенская гора», словенское городище начала н. э. у с. Вщиж на
Десне — 87, 117
Боршевское городище и курганы VIII—X вв. н. э. Воронежской обл.— 240—
241, 287—289
Балаковское городище I тыс. до н. э., Смоленщина — 89
Варваровское поселение скифской поры на Нижнем Буге — 53
Войцеховские курганы эпохи бронзы, Житомирской обл.— 39
Великие Гриневичи — «поле погребений» рубежа н. э., Польша — 123
«Великий берег» — поселение II—V вв. н. э. в бассейне р. Тясьмин—163
Верхние Намыкары, «поле погребений» начала н. э.— 126
Ветшковский (Веттерфельдский) клад — 79—81
Вознесенка — богатое погребение VII—VIII вв. вблизи Днепровских поро-
гов — 180
Волынцевские могильник и поселение около г. Путивля VII—VIII вв.
н. э.— 152,' 166.
Воронецкие курганы VIII в. н. э., Калужская обл.— 240—241
Высоцкая культура конца II и начала I тыс. до н. э., Верхнее Подне-
стровье— 40, 79
Гальштатская культура начала I тыс. до н. э., Центральная Европа — 70, 78
Гнездовское городище и курганы IX—X вв. около Смоленска — 274, 290
308
Городищенское городище I тыс. до н. э. и начала н. э., Ярославской обл.—
85, 90
Городищенское городище конца I тыс. до н. э., Костромская обл.—96
«Городок», городище I тыс. до н. э., Ярославская обл.— 90
«Городец», городище начала н. э., Рязанская обл —96
Городецкая культура I тыс. до н. э. и нач. н. э. в Среднем Поволжье и
низовьях Оки — 96—97
Городск, группа городищ IX—XII вв. и позднетрипольских поселений, Жи-
томирская обл.— 251
Горошковское городище I тыс. до н. э., Гомельская обл.— 89
Гремячевское городище I тыс. до н. э. и начала н. э., Калужская обл.— 90
Грехорученское городище начала н. э., Ярославская обл.— 130
Длинные курганы кривичей I тыс. н. э. в верховьях Днепра, Двины и Волги,
а также на Псковском озере — 126, 229, 233—236, 240, 287
Дьяково городище начала н. э. под Москвой — 94
Дьяковская культура I тыс. до н. э. и начала н. э. на Оке, в Верхнем По-
волжье и в области Валдайской возвышенности — 85, 94—96
«Жарище» (см. Пастерское городище)
Зарубинецкая раннеславянская культура конца I тыс. до н. э. и начала н. э.
в бассейне Днепра — 112—126
Зарубинцы, славянский могильник конца I тыс. до н. э., Киевская обл.—
112—115
Збручский идол — 64—65
Знаки киевских князей — 215—216
Ивахники, клад VI—VII вв., Харьковская обл.— 255
Изборск, древнерусский город —235, 278
Искоростень, древнерусский город, Житомирская обл.— 251, 276, 277, 294
Казаргац, славянский могильник конца I тыс. до н. э., Полесская обл.—
123—124
Каменные могилы I тыс. до н. э. и начала н. э., Юго-Восточная Прибал-
тика — 236
Каменское городище, скифский город на Днепре около Никополя — 57
«Камно», славянское городище I тыс. н. э. около Пскова — 274
Кантемировский могильник середины I тыс. н. э., Полтавская обл.— 116, 173
Катакомбная культура эпохи бронзы, степная полоса Восточной
Европы — 49
Киев, древнерусский город — 3, 214, 256, 260, 273, 276, 277, 279, 294
«Киселевка» — городище в г. Киеве — 163, 276
«Княжа гора» — городище около г. Канева, Киевской обл.— 163
Ковшаровское городище (нижний слой) I тыс. до н. э., Смоленской обл.— 89
Комаровская культура эпохи бронзы, Зап. Украина — 40, 79
Кондраковское городище I тыс. до н. э. на Оке около Мурома — 85
Конинский могильник рубежа н. э., Польша — 132
Константинополь—141, 167, 187, 188, 192—>195
Коровинцы, Сумская обл., находка предметов середины I тыс. н. э.—
165—167
Корчеватовский славянский могильник II—I вв. до н. э., на окраине
Киева —112, 114
Костеносные городища, городища бассейна рек Камы, Вятки, Белой,
Ветлуги и Унжи — 97
Лан, урочище у с. Сосницы, Черниговской обл., славянский могильник
VIII в. и. э.— 152
Ладога, см. Старая Ладога
Латенская (кельтская) культура, последние века до н. э.— 101—102
Лахцеевское городище I тыс. до и. э., Смоленская обл.— 89
Лужицкая раннеславянская культура в бассейне Одера и Вислы — 40.
67—82, 84, 98, 99, 101, 107, 108
309
Лукасовское городище I тыс. до н. э., Смоленская обл.— 90
Люцинский могильник VII—X вв., Латвийская ССР —236
Мадьяровская культура эпохи бронзы, Словакия и Моравия — 41
Малая Перещепина, клад VI—VII вв. н. э., Полтавская обл.— 182, 183—185
Малинское городище VIII—XII вв. н. э., Житомирская обл.—251, 294
Малые Будки, могильник VIII—IX вв.— 152
Мариупольский могильник III тыс. до н. э., Приазовье — 24
Мартыновский клад VI в. н. э.— 184
Масловское славянское «поле погребений» III—V вв. н. э.— 159
Матронинское городище скифского времени в бассейне р. Тясьмин
Украина — 55
Маяцкое городище VIII—X вв. н. э. на Дону при устье р. Тихой Сосны —259
Минское городище рубежа н. э., Костромская обл.— 96
«Московка», славянское городище последних веков до н. э., Киевская
обл.—115
Мощинские городище и клад первой половины I тыс. н. э., Калужская обл.—
127—129, 267
Муром, древнерусский город — 278, 295
Народичи, курганы эпохи бронзы, Украина — 39
Неаполь Скифский, столица скифского царства в Крыму близ Симферо-
поля — 57
Немировское городище скифского времени в бассейне Ю. Буга — 55
Нескребовка, погребение VI—VII вв. около днепровских порогов—182,184
Неслухов, славянское поселение времени «полей погребений» на Дне-
стре— 135
Новгород, древнерусский город —272, 277
Ново-Быховское «поле погребений» I тыс. до н. э.— 124
Ново-Покровский мог. VII—VIII вв. н. э., Харьковская обл.— 166, 168—169,
180, 254—255
Новый Суджанский клад VI—VII вв. н. э„ Курская обл.— 182
Огубское городище начала н. э., Калужская обл.— 267
Оксывскад культура, последние века до н. э., приморские области
Польши — 131
Ольвия, город I тыс. до н. э. на Черном море — 52, 53, 63, 99, 101
Ораное городище VIII—XI вв. на р. Тетерев, Украина — 294
Пастерское городище (Жарище) скифского времени и VI—VII вв. н. э.
в бассейне р. Тясьмин, Украина—55, 149, 163—164, 166, 171—172, 184
Пересечень, древнерусский город — 277
Переяславль, древнерусский город — 250
Петровское городище VIII—XII вв. н. э., Харьковская обл.— 243
«Песочный ров», городище I тыс. до н. э. на р. Десне — 87
Пилипенкова гора, славянское поселение конца I тыс. до н. э. вблизи
г. Канева, Киевская обл.— 115
Поморская культура середины I тыс. до н. э., Польша — 99, 102
«Поля погребальных урн»— 107, 108, 126, 131—135, 151—152, 157—161,
170
Предлужицкая культура периода бронзы, бассейн р. Одера — 40
Привольное, поселение Черняховской культуры в районе днепровских поро
гов — 164
Псков, древнерусский город — 274, 277, 278
Пшеворская раннеславянская культура в бассейне Одера и Вислы — 108„
131—136, 158, 180
Пьяноборская культура конца I тыс. до н. э. и первых веков н. э. в бас-
сейне Камы — 97
Ромашковский славянский могильник III—V вв. н. э., Киевская обл.— 159
Ромейская культура VIII—X вв. н. э. в области днепровского Лево-
бережья— 229, 246, 259
310
Ромейское городище VIII—X вв.— 242—243
Ростов, древнерусский город — 278, 295, 299
Рязань, древнерусский город — 278, 295
Салтово-маяцкая (болгарская) культура VI—X вв. в верховьях Донца
и на Дону — 172, 229, 255
Саркел (см. Белая Вежа)
Смоленск, древнерусский город — 235, 272, 277
Сопки, курганы новгородских славян IV—V вв. н. э.—229—232, 236, 237,
240, 278, 287
Софиевский могильник III—II тыс. до и. э. в окрестностях Киева — 36
Среднеднепровская культура II тыс. до н. э.— 33
Сретовка, курганы эпохи бронзы, Украина — 36
Срубная культура, эпоха бронзы, степная полоса Европейской части
СССР — 49
Старая Ладога, древнерусский город — 270, 274, 278, 284—286
Старшее Каширское городище середины I тыс. до н. э., Московская
обл.—85.
Суджансюий клад IV—V вв. н. э., Курская обл.— 182—184
Сураж — город в Крыму (Судак) —300. 303
Таманское городище — 258
Тверь, древнерусский город — 274
Томашевская культура, эпоха бронзы, бассейн Вислы — 40
Томи, город на западном берегу Черного моря — 170, 185, 212
Топер, город — 175
«Торфель», городище начала н. э. около гор. Брянска — 117, 119
Трипольское поселение III—II тыс. н. э., Киевская обл.— 25
Трипольская поздненеолитическая культура III—II тыс. до и. э. в дунай-
ско-днепровском междуречье — 25—27, 29—30, 33, 34, 37
Тропищево, поселение II—V вв. н. э., Польша — 135
Тшенецкая культура, эпоха бронзы, Восточная Польша — 40
Унетицкая культура, эпоха бронзы, Чехословакия, Польша и Германия —40
Фатьяновский могильник II тыс. до и. э., Ярославская обл.— 34
Фатьяновская культура II тыс. до и. э., Верхнее Поволжье — 34
Фессалоники (Солунь), город на Эгейском море—170
Харьевский клад VIII в.— 274—275
Херсонес (Корсунь), город I тыс. до н. э. на побережье Крыма— 101, 170,
186, 300
Цимлянское городище — 258
Цихановское городище I тыс. до и. э., Верхнее Поднепровье — 88
Чаплинское славянское городище и могильник конца I тыс. до н. э.
и начала н. э., Гомельская обл.— 119, 124—125, 135
Черкасовское городище, Смоленская обл.— 267
«Черная могила», курган X в. н. э. в г. Чернигове — 63
Чернигов, древнерусский город — 250, 272, 274, 295
Чернолесское городище начала I тыс. до н. э., Украина — 52
Черняховский славянский могильник II—V вв. и. э., Киевская обл.— 116,
158—159
Черняховская культура II—V вв. н. э., Украина—116, 157—161, 170
Шаньковские курганы начала н. э.. Калужская обл.— 240
Шарповское городище скифского времени в бассейне р. Тясьмин — 55
Шнуровой керамики культура III—II тыс. до н. э., Средняя и Восточная
Европа — 30—37
Юхновская культура I тыс. до н. э., бассейн реки Десны — 86—89
Юхновское городище I тыс. до н. э.—85—87
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие 3
Часть I.
О происхождении славян 7
1. Предварительные замечания.................................. 7
2. У истоков этнической истории Восточной и Средней Европы 20
3. Раннеславянские племена в I тысячелетии до и. э. . . . 41
Юго-восточные раннеславянские племена и скифы ... 45
Раннеславянские племена в бассейне Вислы и Одера . . 67
Раннеславянскне племена в Верхнем Поднепровье .... 83
4. Славянские племена на рубеже и в начале н. э............. 97
Этническая карта Средней и Восточной Европы в первых
веках н. э.................................................103
Славянские племена в Поднепровье и Поднестровье 111
Славянские племена на Висле и Одере....................... 131
Часть II.
Анты и «великое переселение народов» 137
5. «Великое переселение народов»........................... 137
6. Готы и гунны в Причерноморье и славянские племена ... 143
7. Анты и склавины......................................... 153
8. Балканские войны VI—VII вв. н. э. и заселение славянами
Балканского полуострова .... . , л , 185
Часть III.
Восточнославянские племена накануне возникновения Древнерус*
ского государства..............................................205
9. Анты и Русь............................................... 205
10. Этногеография племен «Повести временных лет» 217
Словени и кривичи.......................................... 228
Вятичи, радимичи и северяне.................................. 238
Племена днепровского Правобережья ... 245
Племена славянского юго-востока....................2511
11. Экономический и общественный строй восточного славянства
в VII—IX столетиях................................... 260
Развитие производительных сил . . ... 266
Социально-экономические отношения................... 280
Возникновение древнейших восточнославянских государств 296
Указатели................................................306
Племена, народности, этнические группы и древние государства. 306
Археологические памятники и древние города...........308
Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета
Академии Наук СССР
Редактор издательства В. Т. Пашу то. Технический редактор Н. Д. Невраева
Корректор В. Н. Стаханова. Обложка художника Л. С. Эрман
РИСО АН СССР № 178-31 В. ,Т-07ГЯ. Издат. № 3931. Тип. заказ № 1519. Поди,
к печ. 1 /X 1958 г. Формат бум. 60 x92‘/i«. Бум. л. 9,75. Печ. л. 19,5. Уч.-издат. 20,6]
Тираж 25000. Цена]по прейскуранту J952 г. в переплете 7р. 70 к'., в обложке 6р. 20 к.
2-я тип. Издательства Академии Наук СССР. Москва, Шубинский пер., д. 10
ИСПРАВЛЕНИЯ И ОПЕЧАТКИ
Страница Строка Напечатано Должно быть
48 16 сн. 1 Колоксай Колаксай
59 16 СН. славянистом славистом
65 Подпись под рис. 11 збурчский збручский
159 19 св. динарий денарий
161 Подпись под рис. 37 III—V II—V
194 13 св. 852 582
299 | 10 сн. каналы анналы
П. Н. Третьяков