Текст
Ю. А. ЛИМОНОВ
’шдамиго-
далии
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
Ю А.;ЛИМОНОВ
кщиит
да
ОЧЕРКИ
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ
ИСТОРИИ
Ответственный редактор
Б. А. РЫБАКОВ
е
Ленинград
Издательство „Наука”
Ленинградское отделение
1987
В монографии исследуются проблемы политической истории, социального
развития Владимиро-Суздальской Руси, а также ее торговых и культурных контак-
тов со странами Запада и Востока. Подробно изучены внутренняя и внешняя
политика Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, генезис и эволюция веча на
северо-востоке, его социальный состав, функции князей, взаимоотношения городов
Владимира, Ростова и Суздаля, зарождение и развитие такой прослойки феодаль-
ного класса, как дворянство.
Книга рассчитана на специалистов-историков и на читателей, интересующихся
начальным этапом русской истории.
Рецензенты:
Ю. Г. АЛЕКСЕЕВ, И. Я- ФРОЯНОВ
Л
0505010000-648
042(02)-87
43-87-777
© Издательство «Наука», 1987 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящее исследование посвящено изучению ряда проблем
истории Владимиро-Суздальской Руси.
Возникновение в XII в. сильных государственных образований
связано с эпохой феодальной раздробленности, с активным процес-
сом полицентризма, столь характерным для всей Европы того вре-
мени. Этот новый этап развития общества ознаменовался стано-
влением и эволюцией самостоятельных, местных надстроечных
институтов не только на юге, но и на северо-востоке Руси.
Именно здесь, в некогда глухом «Залесском крае», возникает
в XII в. сильное и жизнеспособное политическое образование,
претендующее не только на самостоятельность, но и на централь-
ное положение во всей Руси. Речь идет о Владимиро-Суздаль-
ской земле с городом Владимиром во главе, ставшим уже через
несколько десятков лет после нашествия иноплеменников идеоло-
гическим центром и символом всей страны. Как, каким образом
северо-восточный регион, неизвестный по сути дела нашим лето-
писцам до второй половины XII в., менее чем за сто лет превра-
тился в крупнейший центр Руси, в одно из наиболее мощных
государственных образований Восточной Европы — вот те основ-
ные вопросы, которые поставлены в монографии.
Исследование темы продиктовано также двумя обстоятельст-
вами. Во-первых, при всем обилии литературы по частным вопро-
сам истории феодальной раздробленности в советской историогра-
фии отсутствуют обобщающие труды по социально-политической
истории Владимиро-Суздальской Руси. Во-вторых, обзор и анализ
всех северо-восточных летописных источников XII—XIII вв. был
уже произведен и опубликован.1 Естественно, что существование
источниковедческих штудий по летописанию Владимиро-Суздаль-
ской Руси значительно способствует изучению ее социально-
политической истории.
Структурно монография делится на два раздела. В первом
исследованы вопросы политической истории Владимиро-Суздаль-
ской земли XI—XIII вв. Рассмотрены древнейшие известия о Се-
веро-Восточной Руси, упоминания о социальных волнениях.
Подробно изучены отношения Юрия Долгорукого, Андрея Бого-
любского и других местных князей с их соседями, союзниками
1
3
и Киевом. Особое внимание обращено на политику Андрея Бого-
любского с его тенденциями «самодержавства», созданием во Вла-
димире не только самостоятельного центра светской власти, но
и особого церковного. Рассмотрено отношение феодального об-
щества к подобной политике. Подробно исследованы причины,
приведшие к краху «самодержавства» Андрея Боголюбского. Изу-
чена также внутренняя и внешняя политика Владимиро-Суздаль-
ской земли в конце XII—начале XIII в., вплоть до нашестия
татаро-монгол.
Второй раздел посвящен специальным вопросам истории Вла-
димиро-Суздальской Руси.
Возникновение веча на северо-востоке Руси, его социальный
состав, функции, отношение к князьям — вот круг вопросов,
исследованных в первой главе раздела. Кроме того, рассмотрены
проблемы взаимосвязи «старых» и «новых» городов и их комму-
нальных органов. Уделено должное внимание генезису русского
дворянства, повсеместному его существованию, а также его функ-
циям и отношению к князьям. Наконец, рассмотрены вопросы
международных контактов Владимиро-Суздальской Руси со стра-
нами Востока и Запада. Торговые и культурные связи северо-
востока Руси в XII и XIII вв. были весьма интенсивны. Эти
контакты сыграли определенную роль в деле обогащения местной
духовной культуры.
Настоящая книга была написана несколько лет тому назад.
Ее публикации во многом способствовали своими советами и
доброжелательным вниманием доктора исторических наук
В. И. Буганов, А. Н. Сахаров и член-корреспондент Академии наук
УССР Ф. П. Шевченко. Неизменно дружескую поддержку автор
ощущал и со стороны ответственного редактора академика Б. А. Ры-
бакова. Всем им автор приносит самую глубокую благодарность.
1 Лимонов Ю. А. Летописание Вла- и автор «Слова о полку Игореве». М.,
димиро-Суздальской Руси. Л., 1967. 1972. С. 339—392.
199 с.; Рыбаков Б. А. Русские летописцы
ИСТОРИОГРАФИЯ
ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКОЙ РУСИ
История Владимиро-Суздальской Руси неоднократно изуча-
лась отечественной историографией. Это обусловлено тем, что она,
так же как и Киевская Русь, представляет один из основных этапов
развития Древней Руси. Значение истории Северо-Восточной Руси
ХП—XIII вв. трудно переоценить. Здесь возникли такие явления,
как экономический базис, политическая надстройка, культура,
религия, идеология, а также основной субстрат нового обще-
ства — этнос. В свою очередь все это заложило основу суще-
ствования нового социального образования — Московской Руси,
правонаследником которой является русская нация. Вот почему
Владимиро-Суздальская Русь, ее история, политика, культура
быта были, есть и будут предметом историографических исследо-
ваний, от летописей до работ будущих историков.
Наиболее ранними историческими памятниками, отражающими
феодальную раздробленность, являются русские летописи. В пе-
риод образования ряда самостоятельных экономических и полити-
ческих центров появляются и местные летописные своды. Эти
памятники излагают прежде всего местные события, происходив-
шие на территории тех земель, где создавались эти своды. Об-
щерусские события также передаются летописями, иногда в опре-
деленной трактовке, в связи с местными событиями.1 Летопи-
сание велось в наиболее крупных центрах Руси того времени.
Известны киевские, новгородские, псковские, владимиро-суздаль-
ские, галицко-волынские летописи. Естественно, наиболее интерес-
ными историографическими памятниками являются летописи Се-
веро-Восточной Руси XII—XIII вв. Они содержат наиболее полный
комплекс информации об этом районе и превосходно отражают
мировоззрение и тенденциозность авторов известий — местных
летописцев.2 Усиление Владимиро-Суздальского княжества, рост
его политического могущества при Андрее Боголюбском, Всево-
лоде Юрьевиче и его преемниках нашли .отражение и в местном
летописании.
В период образования централизованного русского государ-
ства появляется ряд летописных памятников, возникших «в обо-
сновании политики московской великокняжеской власти, направ-
ленной к государственной централизации», и отражающих идео-
5
логию самодержавной власти.3 К таким памятникам относится
«Книга степенная царского родословия». Она является компиля-
цией из ряда летописных материалов, которые расположены в виде
отдельных биографических статей русских князей и иерархов.
Биографии владимирских князей также выделены в особые статьи,
где находим панегирик Всеволоду Большое Гнездо, который на-
зван «родочисленый царствия Руського наследник, истинный ко-
реноплодитель первоначальствующим русьским самодержьцем».4
Правление Всеволода трактуется как «начало Владимерского са-
модерьжства».5
Новая концепция, отражающая усиление самодержавия, ут-
верждающая теорию божественного происхождения царской
власти и исконность ее политических прав, нашла свое отраже-
ние и в других исторических памятниках: в Никоновской и
Воскресенской летописях, в «Сказании о князьях владимирских».6
Аналогичные тенденции — попытки связать преемственность
власти владимирских князей с первыми Романовыми находим и
в сочинениях XVII в. — в «Истории» дьяка Ф. Грибоедова и
«Синопсисе» И. Гизеля.7
Дворянская историография XVIII в. также рассматривала пе-
риод феодальной раздробленности. Преемственность абсолютизма
как политической системы, существовавшей на всем протяжении
русской истории от Рюрика, владимирских князей и московских
царей вплоть до Петра I, стремился отобразить А. И. Манкиев,
историк начала XVIII в., в своей книге «Ядро российской исто-
рии».8
В XVIII в. В. Н. Татищев в своей «Истории Российской»
коснулся эпохи раздробленности на Руси. Этот этап — «удельный
порядок» — он датировал от 1132 до 1462 г. Эпоху раздроблен-
ности В. Н. Татищев характеризовал как время, «когда князья
разделились и сделалась аристократия».9 Деятельность владимир-
ских князей, в частности Всеволода Юрьевича, В. Н. Татищев,
сторонник абсолютизма, рассматривал как попытку «возобновле-
ния монархии». В своей истории В. Н. Татищев приводит до-
вольно обширный материал по конкретной политической истории
русских земель.
Наиболее ярко проявились классовые позиции дворянской
историографии XVIII в. в труде М. М. Щербатова.10 Главную
причину раздробленности он видит в «вольности народной», кото-
рая «быв во зло употреблена, единою из причин разорений Рос-
сии была».11 Помимо этой «единой из причин» М. М. Щербатов
отмечает «неустройство», произошедшее из-за споров князей на
право наследования: «. . .ни братство, ни дружба не может оста-
новить быстрый ток честолюбия».12
Крупнейший представитель дворянской историографии
Н. М. Карамзин довольно подробно рассмотрел историю Древ-
ней Руси и ее «раздробления». Начало этого периода он видит
в упадке самодержавия, последовавшего после смерти Ярослава.
«Основанная, возвеличенная Единовластием, она (Россия. —
6
Ю. Л.) утратила силу, блеск и гражданское счастье, будучи
снова раздробленною на малые области».13 Раздробленность, по
его мнению, произошла из-за того, что народ, видя борьбу
князей, «не мог иметь к ним того священного уважения, которое
необходимо для государственного блага».14 Рассматривая историю
Владимиро-Суздальского княжества, Карамзин выделяет Андрея
Боголюбского как сильного князя, стремящегося к единовластию.15
Правильно отмечая наличие системы уделов как на Руси, так и
в Европе,16 Карамзин, однако, не делает вывода о сходстве поли-
тического строя русского и европейских государств. По его мне-
нию, раздробленность могла бы прекратиться и возникло бы
единое государство, если бы Всеволод Юрьевич отменил систему
уделов.17
Исторические взгляды декабристов в известной мере прояви-
лись в откликах на книгу Карамзина.18 Они представляли себе
период феодальной раздробленности в духе «республиканско-
вечевой утопии». Возникновение раздробленности, по мнению
П. Каховского, произошло от «размножения князей Рюрикова
дома». Н. Бестужев считал возникновение уделов результатом
«ложной политики» Владимира I.19
Буржуазная историография также занималась историей фео-
дальной раздробленности и сделала значительный шаг вперед по
сравнению с дворянской официальной историографией в изучении
этих вопросов. Периода раздробленности коснулся и крупней-
ший историк XIX в. С. М. Соловьев. Отказ Андрея Боголюб-
ского ехать на великокняжеский стол в Киев, по его мнению, —
переломный момент в истории Руси, поворотное событие, «от кото-
рого история принимала новый ход»,20 с этого момента «родо-
вым отношениям впервые наносится удар, впервые сталкиваются
они с отношениями другого рода, впервые высказывается воз-
можность перехода родовых отношений в государственные».21
Весь дальнейший ход русской истории, вплоть до княжения
Ивана Калиты, С. М. Соловьев рассматривает как борьбу родо-
вого и государственного начал.22 Эта борьба нашла свое отра-
жение и в войнах между владимиро-суздальскими князьями —
защитниками старого уклада, такими как Мстислав Удалой.23
Складывание «государственных отношений» на территории Вла-
димиро-Суздальского княжества объясняется С. М. Соловьевым
определенными условиями этого района. Он полагает, что этот глу-
хой, редконаселенный район, начавший «свою историческую
жизнь» лишь со времени Всеволода III, был менее затронут родо-
выми отношениями, «здесь не было укорененных старых преданий
о единстве рода княжеского»,24 «здесь была почва новая, дев-
ственная, на которой новый порядок вещей мог приняться гораздо
легче».25 Подобный «порядок вещей» позволил владимиро-суз-
дальским князьям создать себе прочную опору в лице новых
городов, в которых они были «неограниченными властелинами»
и «полновластными хозяевами».
Значительной заслугой Соловьева в отличие от дворянской
7
историографии является его понимание русской истории как
закономерного исторического процесса. Однако он игнорировал
социально-экономическое развитие общества и рассматривал пе-
риод феодальной раздробленности как борьбу государственных и
родовых начал.
Во второй половине XIX в. появляются работы, посвященные
отдельным районам Руси периода феодализма, что позволяет
говорить о возросшем интересе к местной истории. Общим
недостатком этих работ является (помимо отсутствия социально-
экономической истории) идеализация феодальной раздроблен-
ности и непонимание процесса становления единого централизо-
ванного Русского государства. В 1872 г. вышла в свет и специаль-
ная монография по истории Владимиро-Суздальской Руси —
книга Д. Корсакова.26 В работе главным образом рассматриваются
процесс колонизации, население и его хозяйственная деятельность.
Социально-политические сюжеты в книге затронуты недостаточно
и подменены в основном этнографическими штудиями. Книга
в целом повторяет концепцию С. М. Соловьева: период раздроб-
ленности — это борьба между двумя эпохами — родовой и кня-
жеско-единовластной.
В. О. Ключевский в общем плане разработки «Курса русской
истории» затронул ряд вопросов раздробленности.27 Отмечая от-
лив населения с территории Киевской Руси на северо-восток,
он считал, что колонизация верхневолжской Руси создает там
«совсем иной экономический и политический быт».28 Крестьянская
колонизация этого района привела к численному перевесу «сель-
ского класса» над другими слоями общества (над торгово-промыш-
ленной и служилой знатью) и в связи с этим к установлению
нового «экономического строя» во Владимиро-Суздальской Руси
в отличие от «городовой» Киевской Руси, где основное место
в экономике занимала внешняя торговля, а не сельское хозяйство.
Следствием особого «строя» Владимиро-Суздальской земли, вот-
чинного землевладения и географического своеобразия края
(«мелкие речные области») явился новый политический строй —
удельный порядок, при котором князья «как частные собствен-
ники» были совершенно самостоятельны в своих владениях.29
Князь становится хозяином своей вотчины («оседлым владель-
цем»), из которой не выезжает даже на великое княжение
и которую он может дарить, завещать независимо от старого
принципа старшинства.30
Прослеживая процесс становления удельного порядка,
В. О. Ключевский подчеркивал, что зарождение «нового» полити-
ческого «строя» ознаменовалось во Владимиро-Суздальской Руси
деятельностью Андрея Боголюбского, который первый стал счи-
тать свой удел как «единоличную вотчину», не поехал в Киев
на великое княжение и низвел других князей до роли своих
«подручников».31 В дальнейшем удельный порядок получил свое
развитие при Всеволоде Юрьевиче и его преемниках.32
В начале XX в. Н. П. Павлов-Сильванский высказал мысль,
8
что на определенном этапе развития Руси существовал феодализм,
тождественный западноевропейскому. Он полагал, что феодаль-
ный строй характеризуют определенные политические и юриди-
ческие явления, а не социально-экономические отношения, при-
сущие феодализму. Правда, игнорирование развития производи-
тельных сил привело Павлова-Сильванского к тому, что он отнес
возникновение феодализма лишь к XII в., точнее — к 1169 г.,
когда Андрей Боголюбский, став великим князем, не поехал в Киев,
что «знаменует начало вотчинного порядка»,33 а падение феодаль-
ного строя приурочил ко времени Ивана Грозного.34 По его
мнению, время возникновения феодального строя в России совпа-
дало с периодом феодальной раздробленности. Основными призна-
ками феодализма Павлов-Сильванский считал раздробление тер-
ритории на сеньории — домены, иерархическую организацию фео-
дального общества и, наконец, условность землевладения.35
Качественно новый период отечественной науки, в том числе
и историографии, наступил после победы Великой Октябрьской
социалистической революции. Он характеризуется прежде всего
тем, что историческая наука стала базироваться на марксистско-
ленинском понимании философии истории — историческом мате-
риализме. Безусловно, овладение новой теорией и ее использование
пришли не сразу, а постепенно.
В первые годы Советской власти появляются некоторые ра-
боты, которые продолжают рассматривать период феодальной раз-
дробленности с позиций дореволюционной историографии. Так,
А. Е. Пресняков в работе, вышедшей в 1918 г., подвергнув
критике схему Ключевского, изобразил историю Северо-Восточной
Руси как историю эволюции княжеской власти, которая протекала
через дробление власти князей и объединение Руси не путем
собирания земель, «а методом консолидации власти» в развитие
и осуществление стародавней традиции о патриархальном вели-
ком княжении «в отца место».36 В целом все это повторяет
выводы, сделанные автором в более ранних работах, где под-
черкивается, что все отношения между древнерусскими князьями
зиждились на «семейно-вотчинном принципе»?7
Период феодальной раздробленности и некоторые вопросы
истории Владимиро-Суздальской земли пытался рассматривать
с марксистских позиций М. Н. Покровский. Он полагал, что вся
история Владимиро-Суздальской Руси знаменуется переходом от
старой дофеодальной формы эксплуатации княжеской вотчины
к новой феодальной эксплуатации, которая осуществляется те-
перь «не путем лихих наездов со стороны, а путем медленного,
но верного истощения земли вирами и продажами» и которая
превращала князя из «наемного сторожа в городе» в хозяина-
вотчинника в деревне.38 Самовластие князей, усилившаяся
эксплуатация смердов породили в 70-х гг. XII в. на территории
Владимиро-Суздальской Руси антифеодальные движения, которые
без достаточного на то основания определяются М. Н. Покров-
ским как «народные революции».39 Прекращение торговли, зату-
9
хание городов с их вечевым управлением, дальнейшее развитие
феодальной вотчины «как самодовлеющего экономического це-
лого» и, наконец, нашествие татар окончательно разрушили город-
скую Русь и способствовали созданию «новой — удельно-москов-
ской Руси».40
Истории Владимиро-Суздальской Руси посвятил свою работу
А. Н. Насонов.41 Он рассмотрел политический статус князей в этом
регионе, их деятельность, взаимоотношение с городами. А. Н. На-
сонов первый в нашей советской историографии отметил то огром-
ное влияние, которое оказали города, городские коммунальные
органы на политическую власть в стране. Значительно слабее,
без учета некоторых источников прослежены взаимоотношения
вечевых институтов в самой Владимиро-Суздальской Руси.42
В результате эффектные, но весьма упрощенные выводы о клас-
совой борьбе, о политическом антагонизме между боярами Ро-
стова и горожанами Владимира стали надолго достоянием нашей
литературы и повлияли на многие обобщающие труды и специаль-
ные исследования.
Общей задачей нашей историографии середины 20—30-х гг.
стало творческое изучение и использование положений марксизма.
Работы советских историков этого периода показывают, что они
стремились овладеть качественно новым пониманием историче-
ского процесса. Появились обобщающие работы по истории феода-
лизма и Киевской Руси.
Крупнейший советский историк Б. Д. Греков, рассматривая
Древнерусское государство, затронул и вопросы феодальной раз-
дробленности. Ее причины он видит прежде всего в дальнейшем
развитии производительных сил и производственных отношений,
в замене отработочной формы феодальной ренты продуктовой,
в быстрой эволюции вотчины по пути расширения и увеличения ее
за счет захвата общинных земель, в интенсивном закабалении
свободных общинников — земледельцев, в усилении эксплуатации
зависимых крестьян, в возникновении многочисленных обособлен-
ных экономических и политических центров России.43
Определяя феодальную раздробленность и расчленение Древ-
нерусского государства как «результат роста отдельных его
составных частей», Б. Д. Греков считает княжение Юрия Дол-
горукого (первая половина XII в.) «историческим моментом»,
когда раздробление Руси окончательно определилось.44 Б. Д. Гре-
ков расценивает деятельность Андрея Боголюбского и прежде
всего его отказ ехать на великое княжение в Киев как «один
из наиболее ярких примеров вновь создавшегося положения ве-
щей, т. е. перемен в надстройке под влиянием перемен в базисе»,
как следствие возросшей экономической и политической мощи
Владимиро-Суздальского княжества.45
Останавливаясь на институте веча в Древней Руси, он вскрыл
классовую направленность веча владимирских горожан против
самовластия бояр.46 В целом, оценивая политику владимирских
князей, Б. Д. Греков видит в ней черты будущей политики
10
московских князей в деле складывания единого национального
47
государства.
В 1939 г. вышла обобщающая работа В. В. Мавродина,
посвященная истории России IX—XVI вв. Становление и развитие
Владимиро-Суздальской Руси составляют специальный раздел
книги. Несмотря на популярный характер, работа содержит четкие
методологические формулировки, насыщена фактическим мате-
48
риалом.
В 30-е гг. также были опубликованы работы, непосредственно
посвященные Владимиро-Суздальской Руси. А. В. Арциховский и
Н. Н. Воронин поставили проблемы изучения становления клас-
сового общества на северо-востоке Руси в XI—XII вв. (колониза-
ция региона, создание городов и сельских поселений, частные
вопросы социально-экономической истории).49 Появилась и попу-
лярная книга В. А. Галкина о политической истории Суздаль-
ской Руси VIII—XV вв.50 К сожалению, автор неумело исполь-
зовал летописные источники, а также переоценил объективность
краеведческого материала. Книга грешит рядом фактических
ошибок.
В 1940 г. вышла в свет книга М. Д. Приселкова.51 Впервые
в советской историографии рассматривалось летописание всей
Древней Руси, в том числе и северо-востока. Несмотря на опреде-
ленные просчеты — минимальное количество источников рекон-
струкции, недостаточная аргументация ряда внутренних граней ле-
тописания, — исследование сыграло положительную роль в деле
изучения истории и культуры Руси.
В последующие годы прослеживается дальнейшее развитие
отечественной историографии. Для этого периода характерно по-
вышение качества исследований, многие из историков стали
применять метод комплексного изучения источников: истори-
ческих, этнографических, лингвистических, археологических
и др.
Древнерусскому ремеслу как первой форме промышленности
феодальной формации посвятил свои исследования Б. А. Рыба-
ков. Он указал на существование нескольких отраслей ремесла,
а также различных групп ремесленников в городах и сельской
местности Владимиро-Суздальской земли.52
А. Н. Насонов в работе, посвященной складыванию территории
Древнерусского государства, остановился на некоторых вопросах
возникновения и развития самостоятельного Суздальского княже-
ства.53 Проблемы решены в основном в историко-географическом
плане: установление границ княжества, создание городов. Есте-
ственно, ряд вопросов политической и социальной истории в книге
не отражен.
В «Истории Москвы» помещен очерк «Северо-Восток Руси».
Автор очерка М. Н. Тихомиров подчеркнул, что к XIII в. Ростово-
Суздальский регион уже был захвачен процессом феодальной
раздробленности и что Москва сделалась «завидным феодальным
владением».54
11
В «Очерках истории СССР» довольно подробно рассмотрены
как общие проблемы феодальной раздробленности (автор
Б. Д. Греков), так и отдельные вопросы истории Владимиро-
Суздальской Руси. В работе подчеркивается, что к XII в., «осо-
бенно ко второй его половине», «процесс закрепления и обособле-
ния политических центров» окончательно завершился и одно из
таких государственных образований возникло на территории се-
веро-востока?5
Истории Владимиро-Суздальского княжества посвящен спе-
циальный очерк?6 Его автор, А. Н. Насонов, считает, что в XII в.
для «Суждальской земли» характерна весьма активная феодали-
зация, чему значительно способствовало княжеское, боярское и
церковное землевладение. Он совершенно верно отмечает необыч-
ную для князей XII в. «самовластную» политику Андрея Боголюб-
ского. Но причины несостоятельности этой политики в очерке
не указаны. Правильно А. Н. Насонов упоминает и о новой
для XII в. прослойке феодального общества — дворянстве. Не
подлежит сомнению и замечание о том, что «Послание Даниила
Заточника» — памятник дворянской идеологии. Но ряд проблем,
требующих специального исследования (социальная структура
феодального общества на северо-западе, коммунальное устрой-
ство городов и др.) и не нашедших своего отражения в современ-
ной историографии, не был разрешен.
Проблемам социально-экономической жизни городов и классо-
вой борьбе Древней Руси посвятил свои исследования М. Н. Ти-
хомиров. Образование русских городов, их хозяйственный и обще-
ственный строй, управление, состав городского населения, борьба
горожан против феодалов, развитие культуры, а также внешний
облик древнерусского города — таков широкий круг проблем, за-
тронутых в монографии «Древнерусские города». М. Н. Тихоми-
ров коснулся и вопросов истории городов Владимиро-Суздальской
земли. Он отмечает, что в период раздробления Древнерусского
государства и обособления отдельных княжеств появление новых
больших городов является фактом, который «лучше каких-либо
доказательств подчеркивает действительное усиление этих (Ро-
стово-Суздальской и Галицкой. — Ю. Л.) окраинных земель
в XII в.»?7 Полемизируя с А. Н. Насоновым, М. Н. Тихомиров
считает, что города Владимиро-Суздальской Руси, так же как и
большинство древнерусских городов, возникли не вследствие их
удобного и выгодного расположения на речных торговых путях,
а вследствие «развития земледелия и ремесла в области эконо-
мики, развития феодализма — в области общественных отноше-
ний»?8 Города Владимиро-Суздальской Руси возникли, по его мне-
нию, как городские центры на плодородных опольях Залесской
земли.
Отмечая возросшее политическое значение городов в XII—
XIII вв., М. Н. Тихомиров довольно подробно останавливается
на характерном явлении той эпохи — на наметившемся союзе го-
родов и князей во Владимиро-Суздальской земле. Этот политиче-
12
ский союз, одна из предпосылок к образованию централизован-
ного государства, как это было, например, во Франции, был выго-
ден и владимиро-суздальским городам, стремившимся «получить
больше городских привилегий за счет князей», и князьям, нашед-
шим союзников против «самовластия» бояр.60
Антифеодальные движения на территории Владимиро-Суздаль-
ской земли затронуты в исследовании М. Н. Тихомирова «Кре-
стьянские и городские восстания на Руси в XI—XIII вв.». Основ-
ными причинами восстаний 1024 и 1071 гг. были, как правильно
указывает М. Н. Тихомиров, широкий захват общинных земель и
интенсивное закабаление свободных смердов-земледельцев.61 Эти
крестьянские восстания, проходившие под флагом борьбы против
христианства, были ярко выраженными антифеодальными восста-
ниями, направленными против духовных и светских феодалов.62
Восстание 1175 г. во Владимире явилось следствием дальнейшего
усиления феодальной эксплуатации смердов и увеличения бояр-
ского землевладения во второй половине XII в. на территории
Владимиро-Суздальской земли.63 М. Н. Тихомиров указывает на
широту этого восстания, которое распространилось по всей Вла-
димиро-Суздальской земле и «охватило не только городское насе-
ление, но и деревню», что «позволяет говорить о связи восста-
ния горожан во Владимире и Боголюбове с движением смер-
дов».64
В общем плане проблемы складывания русской народности
затронуты некоторые вопросы истории Владимиро-Суздальской
Руси в статье Л. В. Черепнина «Исторические условия формирова-
ния русской народности до конца XV в.». В статье было отмечено
и положение о двойственности процесса феодальной раздроблен-
ности (с одной стороны, выступает тенденция обособления земель,
а с другой — тенденция их объединения, эти тенденции находятся
в диалектическом взаимодействии).65
Непосредственно такому социальному явлению, как генезис
новой служилой прослойки феодального общества, была посвя-
щена небольшая работа М. Н. Тихомирова.66 Он пришел к выводу,
что решающую роль в заговоре против Андрея Боголюбского
сыграли «милостники» и что этот термин обозначает министериа-
лов, «особый разряд княжеских слуг», близких к дворянам.
Подобное наблюдение, видимо, не вызывает возражений. Правда,
существование самих терминов в летописях — «дворяне», «ми-
лостники» — и их противопоставление вряд ли дает возможность
отождествлять оба понятия.
В 60—70-х гг. увеличилось число работ, посвященных част-
ным вопросам истории и культуры Владимиро-Суздальской Руси.
Крупнейший знаток архитектуры северо-востока Руси Н. Н. Воро-
нин посвятил некоторые свои работы источниковедению 67 и исто-
рии Владимиро-Суздальской земли. Рассматривая политическую
борьбу 70-х гг. XII в. во Владимире, он пришел к выводу
о доминирующем положении «горожан» в местных органах власти,
о наметившемся союзе князя и веча.68
13
Появилось несколько работ по вопросам письменной культуры
Владимиро-Суздальской Руси. Были реконструированы летопис-
ные своды, определены их источники, установлена тенденциоз-
ность памятников. Анализ летописей позволил выявить степень
влияния местной традиции на позднейшие своды Москвы и Нов-
69
города.
я. Н. Щапову принадлежат интересные исследования о ста-
новлении правового статуса местной церкви Владимира Залес-
ского и о распространении церковного устава князя Владимира
на северо-востоке Руси.70
Непосредственно вопросы истории северо-восточного региона,
связанные в общем плане с проблемами Древней Руси, рассматри-
вались в работах А. П. Новосельцева, В. Т. Пашуто и Л. В. Че-
репнина. Они исследовали соотношение отдельных княжеств в об-
щей структуре древнерусской конфедерации, определили систему
надстроечных институтов государства, их политическую и классо-
вую активность, значение и роль феодальной прослойки —
«мужей», выявили социологическую параллель этому термину
у соседей — славян, финно-угорских и балтоязычных наро-
дов.71
Ряд проблем, относящихся к социальной структуре Влади-
миро-Суздальской Руси, разрешил в своих работах Б. А. Рыбаков.
Он обосновал положение о том, что в XII—XIII вв. «закрепление
князей в определенных крупных центрах было в большей степени
делом боярства, чем самих князей».72 Определяя социальный со-
став городской общины Владимира, Б. А. Рыбаков указывал,
что ее надо дифференцировать и что она включала в себя как
городские низы (ремесленников), так и верхушку феодального
общества (бояр, дворян). Причем он прямо противопоставляет
«корпорацию» местных бояр городскому посаду, населенному
местным трудовым людом. Интересно, что в этой связи Б. А. Ры-
баков указывает на определенную классовую политическую и
идеологическую тенденцию местных летописей.73
Появились работы по исторической географии Владимиро-
Суздальской Руси. А. В. Куза установил древнейшую границу
между новгородскими и ростовскими владениями, очертил погра-
ничный рубеж суздальских земель в 40-е гг. XII в.74 В. А. Кучкин
также посвятил свое обобщающее исследование проблемам исто-
рической географии этого района. Он рассмотрел историю и эво-
люцию складывания территории отдельных княжеств северо-
востока Руси. В. А. Кучкин определил время образования местных
центров, их ареалы, этапы колонизации.75
Большое место в нашей историографии занимают работы,
исследующие связи Древней Руси со странами Востока и Запада.
В обобщающей работе В. Т. Пашуто дана внешнеполитическая
линия каждого (в том числе и Владимиро-Суздальского) княже-
ства.76 Появились многочисленные труды по истории культурных
контактов с Востоком, Западом и Византией.77 Специальное иссле-
дование посвящено торговле Древней Руси.78
14
Некоторые общие вопросы истории древнерусского общества
поставил и разрешил в своей работе М. Б. Свердлов.79 В ряде
своих построений он использовал и летописный материал, отно-
сящийся к Владимиро-Суздальской Руси. Помимо общих положе-
ний, к которым пришел М. Б. Свердлов (в том числе о том,
что «определяющим в историческом развитии Древней Руси стал
прогрессивный в тот период феодальный способ производства,
хотя наряду с ним существовал уклад родо-племенного строя»),
определенный интерес представляют и его наблюдения по частным
вопросам, касающимся дворянства и системы административно-
управленческого аппарата XI—XIII вв.80
Зарождению и эволюции дворянства посвящены и работы
В. Д. Назарова. Он совершенно правильно подчеркивает суще-
ствование дворян во Владимиро-Суздальской земле уже в третьей
четверти XII в.81
Вопросы, связанные с социальными институтами (вече, дво-
ряне) на территории Владимиро-Суздальской Руси, затронуты и
в книге И. Я. Фроянова. С некоторыми его выводами, например,
с тем, что «вече в Киевской Руси встречалось во всех землях-
волостях», что характер его эволюционировал, нельзя не согла-
ситься. Другие нам кажутся спорными. Например, вывод о том, что
«древнерусская знать не обладала необходимыми средствами для
подчинения веча».82
Заслуживает пристального внимания положение И. Я. Фроя-
нова о появлении местных дворян в Южной Руси в XII—XIII вв.
В то же время его вывод о существовании дворян в качестве
«зависимых» слуг (т. е. несвободных) требует дополнительной
аргументации.83
Интересный опыт привлечения древнерусских миниатюр как
исторического источника проделан в работе Б. А. Рыбакова.
Его наблюдения позволили по-новому осветить вопросы, связан-
ные с феодальными войнами во Владимиро-Суздальской Руси.
Привлечение иконографического материала дает возможность
расширить круг традиционных источников.84
Наконец, в 1982 г. появилась работа И. В. Дубова, посвя-
щенная начальной истории северо-восточного региона Руси.85
Она почти целиком основывается на материалах археологиче-
ских раскопок, ибо, как указывает автор, «письменные источ-
ники — русские летописи, сообщения арабских путешественников
и другие дают крайне скудную информацию о политической,
экономической и духовной истории этого края в IX—XII столе-
тиях».86 И. В. Дубов реконструирует первоначальную историю
городов Ростова, Ярославля и Переяславля Залесского.87
В первой сводной работе по историографии Киевской Руси
рассмотрены не только общие вопросы русской истории XII—
XIII вв., но и проблемы, связанные непосредственно с Владимиро-
Суздальской Русью. Было отмечено, например, что в ряде работ
тенденция «сильной княжеской власти, способной бороться с круп-
ными феодалами», прослеживается уже в «деятельности влади-
15
мирских князей Андрея Боголюбского и Всеволода Большое
гнездо».88
Несмотря на существование работ, затрагивающих отдельные
вопросы истории Владимиро-Суздальской земли, обобщающих
исследований по этому региону нет. Еще несколько лет тому назад
в статье, посвященной итогам и задачам нашей исторической
науки, отмечалось: «В средневековой истории собственно Руси
тоже немало сложных проблем и пробелов. К их числу прежде
всего отнесем отсутствие обобщающей работы по истории Влади-
миро-Суздальской земли. . .» 89 Настоящая монография и ставит
перед собой цель дать обобщающий очерк социально-политической
истории Владимиро-Суздальской земли XI—XIII вв.
1 Черепнин Л. В. Русская исто-
риография до XIX в. М., 1957. С. 51—53.
2 Лимонов Ю. А. Летописание Вла-
димиро-Суздальской Руси. Л., 1967.
С. 185, 186; Рыбаков Б. А. Русские лето-
писцы и автор «Слова о полку Игореве».
М., 1972. С. 339—392.
3 Черепнин Л. В. Русская исто-
риография. . . С. 88; Сахаров А. М.
Историография истории СССР: До-
советский период. М., 1978. С. 36, 37
и др
4 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. XXI, ч. 1.
С. 221.
5 Там же. С. 222. 225.
6 Дмитриева Р. П. Сказание о кня-
зьях владимирских: (Исследования и
тексты). М.; Л., 1955.
7 Федора Грибоедова История
о царях и великих князьях земли Рус-
ской / Сообщ. С. Ф. Платонова и
В. В. Майкова. СПб., 1896. (Памятники
древней письменности; CXXI); Синоп-
сис, или краткое собрание от разных
летописцев, о начале славянороссий-
ского народа и первоначальных князей
богоспасаемого града Киева. . . В свя-
той великой чудотворной лавре Киево-
Печорской. . . По благословению пре-
честного о Христе господина отца Инно-
кентия Гизеля. . . изображенное ти-
пом. . . 1678.
8 Черепнин Л. В. Русская исто-
риография. . . С. 141—145.
9 Татищев В. Н. История Россий-
ская. М.; Л., 1962. Т. I; 1963. Т. II;
1964. Т. III.
10 Очерки истории исторической
науки в СССР. М., 1955. Ч. I. С. 208.
11 Щербатов М. М. История Рос-
сийская от древнейших времен. СПб.,
1901. Т. 2. С. 310.
12 Там же. Т. 1. С. 442.
13 Карамзин Н. М. История госу-
дарства Российского. СПб., 1842. Кн. 1,
т. 2. Стб. 39.
14 Там же. Стб. 79.
15 Там же. Т. 3. Стб. 119.
16 Там же. Т. 1. Примеч. к т. 1.
С. 127.
17 Там же. Т. 3. Стб. 119.
18 Волк С. С. Исторические
взгляды декабристов. М.; Л., 1958.
С. 435.
19 Там же. С. 322.
20 Соловьев С. М. История России
с древнейших времен. М., 1959. Кн. 1.
С 39Q
21 Там же. С. 531.
22 Соловьев С. М. История отноше-
ний между русскими князьями Рюри-
кова дома. М., 1847. С. VI.
23 Соловьев С. М. История Рос-
сии. . . С. 540, 541, 666 и др.
24 Там же. С. 532, 533. .
25 Там же. С. 532.
26 Корсаков Д. Меря и Ростовское
княжество : Очерки из истории Ростов-
ско-Суздальской земли. Казань, 1872.
27 Ключевский В. О. Сочинения. М.,
1956. Т. 1. С. 33.
28 Там же. С. 272.
29 Там же. С. 345—350.
30 Там же. С. 338—340.
31 Там же. С. 321—333.
32 Там же. С. 335—337 и др.
33 Павлов-Сильванский Н. П. Фео-
дализм в Древней Руси. Пг., 1924.
С. 157.
34 Там же. С. 134.
35 Там же. С. 77, 78.
36 Пресняков А. Е. Образование
Великорусского государства. Пг., 1918.
С. 47, 458 и др.
37 Пресняков А. Е. Княжое право
в древней Руси. СПб., 1909.
38 Покровский М. Н. Избранные
произведения : В 4-х кн. / Под ред. акад.
16
М. Н. Тихомирова. Кн. 1. Русская исто-
рия с древнейших времен / Под ред. и
примеч. Л. В. Черепнина. М., 1966.
С. 86, 90.
39 Там же.
40 Там же. С. 93.
41 Насонов А. Н. Князь и город,
в Ростово-Суздальской земле / Века.
Пг. 1924. № 1. С. 3—27.
42 Там же. С. 5, 8, 11 и др.
43 Греков Б. Д. 1) Киевская Русь.
М., 1953. С. 142, 143—158, 156, 309,
531, 532 и др.; 2) Краткий очерк исто-
рии русского крестьянства. М., 1958.
С. 61—80, 81—83, 119—133 и др.
44 Греков Б. Д. Киевская Русь.
С. 506—511.
45 Там же. С. 513.
46 Там же. С. 373.
47 Там же. С. 513, 514.
48 Мавродин В. В. Образование
Русского национального государства.
2-е изд. Л., 1941. — Первое издание
вышло в 1939 г.
49 Приселков М. Д. История рус-
ского летописания XI—XV вв. Л., 1940.
50 Арциховский А. В. Археологиче-
ские данные о возникновении феода-
лизма в Суздальской и Смоленской
землях. // ПИДО. 1934, № 11 — 12.
С. 35—60; Воронин Н. Н. Владимиро-
Суздальская земля в X—XII вв.
Там же. 1935. № 5—6. С. 204—233.
51 Галкин В. А. Суздальская Русь.
Иваново, 1939.
52 Рыбаков Б. А. Ремесло Древней
Руси. М., 1948. С. 209—239, 432—481
и др.
53 Насонов А. Н. «Русская земля» и
образование территории Древнерус-
ского государства. М., 1951. С.173—196.
54 История Москвы. М., 1952. Т. 1.
С. 17—22.
55 Очерки истории СССР : IX—
XIII вв. М„ 1953. С. 310, 319, 320 и др.
56 Там же. С. 320—334.
57 Т ихомиров М. Н. Древнерусские
города. М., 1956. С. 185, 186.
58 Там же. С. 61, 64, 392, 394 и др.
59 Там же. С. 392, 394.
60 Там же. С. 212—216.
61 Тихомиров М. Н. Крестьянские и
городские восстания на Руси XI—
XIII вв. М„ 1955. С. 14, 75, 76, 80,
127 и др.
62 Там же. С. 64—81, 122—124 и др.
63 Там же. С. 230—233.
64 Там же. С. 235.
65 Черепнин Л. В. Исторические ус-
ловия формирования русской народно-
сти до конца XV в. // Вопросы форми-
рования русской народности и нации.
М., 1958. С. 55, 63—66.
66 Тихомиров М. Н. Условное фео-
дальное держание на Руси XII в. //
Академику Б. Д. Грекову ко дню семи-
десятилетия : Сб. статей. М., 1952.
С. 101 — 104.
67 Воронин Н. Н. 1) Повесть об
убийстве Андрея Боголюбского и ее ав-
тор // История СССР. 1963. № 3.
С. 80—97; 2) К вопросу о начале ро-
стово-суздальского летописания //
Археографический ежегодник за 1964 г.
М., 1965. С. 19—39.
68 Воронин Н. Н. К характеристике
владимирского летописания 1158—
1177 гг. // Летописи и хроники, 1976.
М., 1976. С. 27—29, 51 и др.
69 Лимонов Ю. А. Летописание
Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967;
Насонов А. Н. История русского лето-
писания : XI—начала XVIII века. М.,
1969; Очерки русской культуры XIII—
XV вв. М„ 1970. Ч. 1—2.
70 Щапов Я. Н. 1) Княжеские
уставы и церковь в Древней Руси
XI—XIV вв. М., 1972. С. 130—133;
2) Византийское и южнославянское
правовое наследие на Руси в XI—
XIII вв. М., 1978.
71 Новосельцев А. П., Па-
шуто В. Т., Черепнин Л. В., Шуша-
рин В. П., Щапов Я- Н. Древнерус-
ское государство и его международное
значение. М., 1965; Новосельцев А. П.,
Пашуто В. Т., Черепнин Л. В. Пути
развития феодализма. М., 1972.
72 Рыбаков Б. А. Древняя Русь :
Сказания. Былины. Летописи. М., 1963.
С. 358.
73 Рыбаков Б. А. Русские лето-
писцы. . . С. 339—392.
74 Куза А. В. Новгородская земля
/ / Древнерусские княжества X—
XIII вв. М., 1975. С. 196—197 и др.
75 Кучкин В. А. Формирование го-
сударственной территории Северо-
Восточной Руси в X—XIV вв. М., 1984.
С. 55—103 и др.
76 Пашуто В. Т. Внешняя политика
Древней Руси. М., 1968.
77 Новое в археологии. М., 1972;
Культура средневековой Руси. Л., 1974;
Средневековая Русь. М., 1976; Лита-
врин Г. Г. Культурные связи Древней
Руси и Византии в X—XII вв. М., 1974;
Даркевич В. П. 1) Произведения запад-
ного художественного ремесла в Во-
сточной Европе (X—XIV вв.). М., 1966;
2) Светское искусство Византии: Произ-
ведения византийского художествен-
2 Ю. А. Лимонов
17
ного ремесла в Восточной Европе X—
XIII вв. М., 1975; 3) Художественный
металл Востока. М., 1976.
78 Новосельцев А. П., Пашуто В. Т.
Внешняя торговля Древней Руси : (до
середины XIII в.) // История СССР.
1967. № 3. С. 81 — 108.
79 Свердлов М. Б. Генезис и струк-
тура феодального общества в Древней
Руси. Л., 1983.
80 Там же. С. 226. — См. также
с 207—214, 219—222.
81 Назаров В. Д. «Двор» и «дво-
ряне» по данным новгородского и се-
веро-восточного летописания (XII—
XIV вв.) // Восточная Европа в древ-
ности и средневековье. М., 1978.
С. 104—123.
82 Фроянов И. я. Киевская Русь :
Очерки социально-политической исто-
рии. Л., 1980. С. 184.
83 Там же. С. 96, 97.
84 Рыбаков Б. А. Борьба за суз-
дальское наследство в 1174—1175 гг. по
миниатюрам Радзивиловской ле-
тописи // Средневековая Русь. М., 1976.
С. 89—101.
85 Дубов И. В. Северо-Восточная
Русь в эпоху раннего средневековья :
(Историко-археологические очерки).
Л., 1982.
86 Там же. С. 3.
87 Там же. С. 58—103 и др.
88 Советская историография Киев-
ской Руси // Под ред. В. В. Мавро-
дина, Н. Е. Носова, М. Б. Свердлова,
И. П. Шаскольского. Л., 1978. С. 149—
151 и др.
89 Итоги и задачи изучения исто-
рии древнейших государств нашей
страны // История СССР. 1974. № 2.
С. 88.
Раздел I
РОСТОВО-СУЗДАЛЬСКАЯ ЗЕМЛЯ
В XI—ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XII в.
История Ростовской земли X—XI вв. весьма скупо прослежива-
ется по письменным источникам.1 Есть несколько упоминаний о
Ростове в «Повести временных лет». Летописи сообщают под
1024 г. о восстании в Суздальской земле, а в статье под 1071 г. —
о «мятеже» на Белоозере, который был подавлен Яном Вышатичем,
дружинником князя Святослава Ярославича.2
Несмотря на всю лаконичность известий, мы наблюдаем
классовое общество, в котором эксплуатируемые крестьяне,
смерды, находятся в сфере деятельности государственных институ-
тов. Они платят налог — дань, подчиняются княжеским чиновни-
кам — даньщикам. Их поступки строго квалифицируются Русской
Правдой — белоозерцы принимают Яна Вышатича и его отроков
(по Русской Правде), они выдают «мятежников», напуганные тем,
что княжеские даныцики будут стоять у них на постое все лето
(тоже по Русской Правде). Даже волхвы требуют государствен-
ного суда. Они заявляют, что они подсудны только князю Свято-
славу. Последнее вообще чрезвычайно интересно. Подобное
требование показывает, что они уже сознавали себя подданными
своего князя. В летописи читаем, что волхвы говорят Яну Выша-
тичу: «нама стати пред Святославом, а ты не можьшь створити
ничтоже». Даже после того как княжеский дружинник произвел
экзекуцию, «онема же рекшема: стати нам пред Святославом».3
В 1096 г. Олег Святославич вторгся в Ростовскую землю.
Интересно, что при его подходе города северо-востока не только
не сопротивлялись, но как будто принимали нового князя весьма
охотно, во всяком случае в первый период деятельности Олега.
В летописи читаем, что князь «устремися на Суждаль, и шед
Суждалю, и Суждалци дашася ему», «иде Ростову, и Ростовци
вдашася ему».4 Подобное чтение наводит на некоторые предполо-
жения. Во-первых, жители городов и местные феодалы были
организованы по территориальному признаку. Во-вторых, они,
видимо, могли решать какие-то определенные политические во-
просы, например вопросы войны и мира. Следовательно, обще-
ственные институты уже существовали. Характерно, что именно
на эти годы падает появление здесь «Ростовской, тысячи».
В Патерике Киевского Печерского монастыря читаем: «И бысть
2*
19
послан от Володимера Мономаха в Суждальскую землю, сий
Георгий дасть же ему на руце и сына своего Георгия».5 Но Юрий
Владимирович появился в Ростовской земле в 1095—1096 гг.
Следовательно, в эти годы был в Ростове и Георгий Симонович,
ростовский тысяцкий.
Еще одно интересное наблюдение позволяет сделать текст Лав-
рентьевской летописи. Олег «посажа посадникы по городом, и
дани поча брати». Это сообщение позволяет утверждать, что
к 1096 г. «Суждальская земля» уже полностью вошла в орбиту
государственности. Такие институты, как сбор дани, даньщики,
посадники — княжеские, государственные управители, — были
типичны для этого региона.
С конца XI в. Ростово-Суздальская земля попадает полностью
в орбиту влияния Мономаховичей. В 1097 г. на Любечском съезде
это было официально подтверждено. С 1096—1097 гг. в «Суж-
дальской земле» находится Юрий Владимирович, сын Моно-
маха.
Начало XII в. ознаменовалось для северо-востока Руси интен-
сивнейшим развитием ремесла, торговли, колонизацией, возведе-
нием городов. Правда, строительство населенных пунктов
в «Суждальской земле» было связано с проблемами не только
внутренней политики — колонизации, расселения пришлого насе-
ления, торговли, — но и внешней. Накануне похода волжских
болгар в 1107 г. были укреплены населенные пункты страны.6
Создавались валы и около Суздаля. Вскоре эти укрепления
подверглись нападению. В Типографской летописи читаем: «При-
идоша Болгаре ратью на Суждаль и обьступиша град и много
зла сотвориша, воююща села и погосты и убивающе многых
от крестьян». Только «чудо», по мнению летописца, спасло суз-
дальцев от неминуемой гибели. Осада кончилась победой горожан,
которые «из града изшедше, всех избиша».7
Сразу после набега болгар было завершено строительство
и города Владимира, имевшего важное стратегическое (военное
и торговое) значение. Львовская летопись под 1108 г. сообщает:
«Того же лета свершен бысть град Владимер Залешьский Володи-
мером Маномахом, и созда в нем церковь камену святого Спаса».8
Это сообщение можно было бы считать позднейшим, вставленным
по припоминанию, если бы некоторые другие письменные памят-
ники, которые создавались значительно раньше Львовской ле-
тописи, не знали его. Уже рассказ Киево-Печерского патерика
о строительстве Мономаха на северо-востоке заставляет отнестись
с должным вниманием к известию о Владимире.9 В Лаврентьевской
летописи находим прямое подтверждение тому, что владимирскому
сводчику было известно сообщение о закладке города. В статье
1176 г. помещен рассказ о победе владимирцев над ростовцами.
Местный сводчик, подчеркивая значение родного города, пишет
о Владимире: «постави бо преже градо-сь великии Володи-
мер».10 Наконец, интенсивное строительство во Владимире при
Мономахе подтверждается и археологическими раскопками.
20
Н. Н. Воронин, обследовавший расположение древнего города,
пишет: «Это была очень большая военно-инженерная стройка.
По западной границе был насыпан вал, вероятно, усиленный
рвом. . . С восточной стороны также был сооружен вал со рвом. . .
Общее протяжение насыпного вала и деревянных стен составляло
более 2500 м. Уцелевшие части валов высотой около 7 м с основа-
нием в 20 ж достаточно ясно характеризуют масштаб работ,
занявших, видимо, два строительных сезона и потребовавших
мобилизации тысяч людей и сотен подвод».11
Но Владимир Мономах стремился не только к внутреннему
укреплению Ростовской земли. В 1107 г. ЮрийДолгорукийженится
на дочери половецкого хана Аепы. Подобный брачный союз должен
был стать союзом политическим, направленным против Волжской
Болгарии. Но тесть Долгорукого, видимо, все же полагал, что
с болгарами можно договориться. Однако это предположение
оказалось ошибочным. На «мирной конференции» в 1117 г.
в районе Болгарской земли половецкие ханы, в том числе и Аепа,
были отравлены. Конфликт с Болгарией расширялся.
В 1120 г. Юрий Долгорукий вместе со своим войском органи-
зует поход на Волжскую Болгарию. Поход окончился удачно, была
захвачена большая добыча. В Ипатьевской летописи читаем:
«Георгии Володимеричь ходи на Болгары по Волзе, и взя полон
мног, и полкы их победи, и воевав приде, по здорову
с честью и славою».12 Интересно, что другой памятник, Тверской
сборник, в котором, видимо, отразилось древнейшее местное лето-
писание, сообщает, что «воевода у него (т. е. у Юрия Долгору-
кого. — Ю. Л.) был и боярин болшей Георгий Симоновичь, внук
Африкано(вь), Варяжского князя, брата Якуну слепому».13 Таким
образом, ростовский тысяцкий командовал феодальным ополче-
нием Суздаля.
Болгарская опасность висела над Владимиро-Суздальской зем-
лей на всем протяжении ее существования. Несмотря на довольно
прочные торговые контакты, существовала постоянная военная
угроза. Если Киеву угрожали на протяжении столетий половцы,
то центру русской государственности на северо-востоке все время
угрожала Волжская Болгария, которая, несмотря на то что была
недостаточно сильным государством, все же прибегала в своей
внешней политике к военным набегам. В 1152 г. болгары вновь
напали на «Суждальскую землю», пользуясь поражением Юрия
на юге. Был осажден и блокирован Ярославль. Типографская
летопись сообщает: «Того же лета приидоша Болгаре по Волзе
к Ярославлю без вести и оступиша градок в лодиях, бе бо мал
градок, и изнемогаху людие в граде гладом и жажею, и не бе лзе
никому же изити из града и дати весть Ростовцем. Един же оуноша
от людей Ярославских нощию изшед из града, перебред реку,
вборзе доеха Ростова и сказа им Болгары пришедша. Ростовци же
пришедша победиша Болгары».14
Этот поход вызвал вновь усиление строительства городов, их
украшение и укрепление. Характерно, что именно в этот период
21
заложены такие крепости, как Звенигород на Москве-реке, Ки-
декша, прикрывавшая княжескую резиденцию — Суздаль, Юрьев
Польский — опорный центр ополья, и, наконец, был переведен на
новое место важнейший центр северо-востока — Переяславль За-
лесский.
Подобная градостроительная деятельность продолжалась
и в последующие годы. В 1154 г. был заложен Юрием город
Дмитров в честь сына Дмитрия — Всеволода. На середину 50-х гг.
XII в. приходится строительство крепости в Москве. Н. Н. Воронин
указывает: «Наконец, уже во время княжения Юрия в Киеве,
в 1156 г., была построена крепость Москва».15
Некоторые наблюдения позволяют уточнить датировку строи-
тельства первой крепости в нашей столице и превращения ее
из поселка в город.
Очень близок к известиям Типографской, Львовской и других
летописей, на основе которых восстанавливается сообщение
о строительной деятельности Юрия Долгорукого, рассказ Твер-
ского сборника под 1156 г. о закладке города Москвы. «Того же
лета князь великий Юрий Володимеричь заложи град Москьву,
на устниже Неглинны, выше рекы Аузы».16 Тематическая близость,
сходство основы сообщения по форме с другими известиями
о закладке городов позволяют думать, что рассказ синхронен
записям о строительстве в Ростово-Суздальской земле 40-х—
начала 50-х гг. XII в. Видимо, только позднейший редактор
Тверского сборника приурочил это известие к 1156 г., т. е. ко вре-
мени, когда Юрий находился в Киеве.
Исследование древних летописных источников Северо-Восточ-
ной Руси, восстановление ростовской летописи первой половины
XII в. и Летописца Юрия Долгорукого позволяют с большей
точностью датировать письменное сообщение о Москве.17 Как
известно, рассказ под 1156 г. — первое развернутое свидетельство
о нашей столице. Первое же упоминание датируется ранее —
1147 г. В Ипатьевской летописи, которая содержит отрывки Лето-
писца черниговского князя Святослава, читаем: «прислав Гюргии
рече: ,,Приди ко мне брате в Москов“, Святослав же еха к нему».18
Здесь название города просто упоминается вскользь, в связи
с приездом к Юрию его черниговского союзника. Известие Твер-
ского сборника интересно не только тем, что оно является первым
развернутым сообщением о Москве. Заслуживает самого при-
стального внимания и другая деталь. Сообщение, как видим,
говорит о закладке «града». Речь идет безусловно не о начале
заселения территории Москвы. Как показывают археологические
находки, на месте столицы существовало поселение еще в XI в.
Позднейшие легендарные предания гласят, что это было крупное
поселение, в центре которого находился укрепленный феодальный
замок боярина Кучки. Само поселение называлось по имени
своего владельца Кучково. Итересно, что в районе Москвы это
имя сохранилось до наших дней (например «Кучково поле»).
Но закладка «града» предполагает строительство оборонительных
22
сооружений, а возможно, и Кремля. Последние раскопки археоло-
гов на территории Кремлевского холма убедительно показали,
что городские укрепления Москвы были сооружены в эпоху Юрия
Долгорукого. Письменные памятники этого времени также позво-
ляют датировать возникновение оборонительных сооружений
Москвы.
В 1147 г. Москва еще не имела оборонительных сооружений,
о которых сообщает летопись, и, видимо, еще не могла называться
городом, иначе через несколько лет Тверской сборник не сообщил
бы о закладке «града». Оборонительные сооружения не могли быть
построены и позднее зимы 1154/55 г., времени, когда Юрий Долго-
рукий ушел в поход на Киев, где вскоре стал великим князем.
Последние два года своей жизни — он умер в 1157 г. — Юрий
прожил в Киеве и в Ростовскую землю не приезжал. Надо пола-
гать, что строительство «града» Москвы произошло между 1147
и 1154 гг. Летописец Юрия Долгорукого сообщает очень точные
сведения о своем патроне. Князь находился в Ростовской земле
весь 1148 г. и первую половину 1149 г. Юрий отправился
в поход на Киев 24 июня 1149 г. На юге Руси он пробыл до глубокой
осени 1151 г. Весной следующего года он вновь отправился в поход
и после поражения вернулся в Ростовскую землю осенью 1152 г.
Конец 1152 г., весь 1153 г. и начало 1154 г. Юрий проводит в Рос-
товской земле. Весну и лето 1154 г. Долгорукий опять в походе
на юге. Осенью того же года мы застаем его уже на северо-востоке,
где он собирает «полюдье». Зимой того же 1154 г., после смерти
Изяслава, он уходит в Киев, где княжит до конца своей жизни.
Итак, создание «града», закладка укреплений Москвы могла быть
произведена Юрием в следующие сроки: в 1148 г. и первой поло-
вине 1149 г. (до 24 июня), зимой 1151 /52 г., в конце 1152—начале
1154 г. Видимо, можно более точно датировать это событие.
Учитывая политическое и стратегическое положение Ростовской
земли, его можно отнести к 1152—1153 гг. В самом деле, вторая
половина 1148 г. и первая половина 1149 г. были насыщены
острой дипломатической борьбой между Юрием и Изяславом
за великое княжение, но необходимость в укреплении западных
границ Ростовской земли в тот период еще не возникала. Только
в 1152—1153 гг., после поражения на юге, когда вновь возникла
непосредственная угроза владениям ростовского князя, Юрий на-
чинает интенсивно укреплять свои города.19 О градостроительной
деятельности князя в этот момент как раз и повествует ростов-
ская летопись. Можно еще более точно датировать укрепление
Москвы, если учесть техническое осуществление этого замысла.
Видимо, крепость не была заложена в конце 1152 г. Закладка
фундамента для стен и башен, рытье рвов, насыпка валов и другие
земляные работы, наконец, сплавка леса по рекам для строи-
тельства не могли производиться зимой, ранней весной или поздней
осенью. В это время года грунт был скован морозом, основные
«транспортные магистрали» для перевозки бревен (реки) стояли
подо льдом. Следовательно, время закладки «града» Москвы надо
23
отнести к середине 1153 г. Итак, превращение Москвы в погра-
ничную крепость, в форпост на границе со Смоленской землей,
произошло в сравнительно короткий отрезок времени — апрель—
ноябрь 1153 г.
Не менее опасным, чем болгары, врагом Ростова являлся сосед
на западе — Новгород. Несмотря на теснейшие экономические
связи (новгородцы питались привозным хлебом из «Низовской
земли»), угроза со стороны Новгорода на протяжении первой
половины XII в. была постоянной. Характерно, что Юрий в 1134 г.
(1135 г.?) укрепляет ранее заложенный Кснятин «на усть Нерли
на Волзе». Крепость прикрывала Ростовскую землю с запада.
Но общая активизация новгородской политики в начале 30-х гг.
XII в., усиление Господина Великого Новгорода сказались и на его
отношении к своему непосредственному соседу — Ростово-Суз-
дальской земле. Под 1135 г. Новгородская летопись фиксирует два
похода новгородцев на «Суждаль». Первый поход, целью которого
было стремление новгородского князя Всеволода Мстиславича
«посадити Суждали» Изяслава, был непродолжительным и закон-
чился около города Дубна.20 Второй набег, совершенный зимой
1134—1135 гг., закончился близ Ждан-горы страшным пораже-
нием «новоградцев», «пъсковичеи», «ладожан» и «со всею обла-
стию Новоградскою».21 Во главе ростовцев и суздальцев стоял
сын Юрия Долгорукого Ростислав. Во время сечи погибли многие
знатные новгородцы, в том числе посадник Иванка Павлович.
Результат этой битвы сказался и на внутренних делах Новгорода.
Вскоре князь Всеволод, первый бежавший с поля битвы, был
изгнан.
Безусловно, сражение у Ждан-горы указало на растущее могу-
щество Ростово-Суздальской земли, способной противостоять
внешним врагам.
С 40-х гг. XII в. приобретает действенную силу практика набе-
гов ростовских ратей на пограничные территории Новгорода.
В 1147 г. «иде Гюрги воевать Новгорочкои волости, и пришед взя
Новый Торг и Мьсту всю взя».22 Подобные акции были призваны
оказать сдерживающее влияние по отношению к северо-западному
соседу Ростова. И все же, несмотря на поражения, на противо-
действие внутренней оппозиции, сторонников мирного решения
вопросов с «низовцами» (их решительно поддерживал архиепис-
коп новгородский Нифонт), при любой возможности Новгород
выступал против Ростова. Особую поддержку и полное понимание
нашел на северо-западе главный соперник Юрия Долгорукого
в борьбе за Киев Изяслав Мстиславич. В Новгороде находилась
его основная база, с которой в 1148 г. этот князь вторгся в пределы
владений Юрия. Вот как описывает новгородский летописец набег
киевского князя в пределы Ростово-Суздальской земли: «Той же
зиме приде Изяслав Новугороду, сын Мьстиславль, ис Кыева, иде
на Гюргя Ростову с новгородьци; и мъного воеваша людье Гюр-
гево, и по Волзе възяша 6 городок, оли до Ярославля попустиша,
а голов възяшя 7000, и воротишася роспутия деля».23 Киевский
24
летописец добавляет, что войска Изяслава «придоста к Късня-
тину. . . и начаста городы его (Юрия. — Ю. Л.) жечи и села,
и всю землю его воевати, обаполгы [обаполы волгы — X. П.],
и поидоста оттоле на Углече поле, и оттуда идоста, на устье
Молоты. . . и оттоле пустиста, Новгородци и Русь воевать к Яро-
славлю. . .», а затем вернулись.24
Из этого сообщения видим, что к середине 40-х гг. XII в.
в районе Верхней Волги существовало значительное число поселе-
ний, если учесть упоминания о городах и селах, а также о том
количестве пленных (даже преувеличенном летописцем), которое
захватили нападавшие. В то же время нельзя не признать, что,
видимо, постройка города Кснятина и укрепление Ярославля
способствовали стабилизации «государственной» границы на севе-
ро-западе. Действительно, набег новгородцев в 1148 г. на «Низов-
скую землю» является последним. Видимо, не только внешне-
политические условия, но и укрепления пограничных городов
лишали новгородцев возможности вторжения в пределы Ростово-
Суздальской земли.
С середины 30-х гг. XII в. взоры Юрия Долгорукого все
чаще и чаще приковывают юг Руси и Киев. В 1135 г. он «испроси
у брата своего Ярополка Переяславль, а Ярополку дасть Суждаль
и Ростов и прочюю волость свою, но не всю».25 Но на юге он не
удержался и вскоре вернулся на север. Здесь именно в этот период
активизировался Новгород.
Отсутствие каких-либо сведений о внутренней жизни северо-
востока в 30—40-е гг. XII в. дает возможность только частично
затронуть основные проблемы взаимоотношения Юрия Долгору-
кого со своим боярством. Видимо, к 30-м гг. XII в. Георгий
Симонович, ростовский тысяцкий, был еще жив. В Ипатьевской
летописи читаем: «В лето 6638 Георгии Ростовьскыи и тысячкой
окова гроб Федосьев, игумена Печерьского, при игумени Тимо-
феи».26
Несмотря на авторитет Георгия Симоновича, сдерживающего
оппозиционные выступления местного боярства, видимо, подобные
явления все же существовали. Возможно, обмен волостей, зате-
янный Юрием в 1135 г., был сорван не только из-за его неудач
на юге. Не повлияло ли на это требование о возвращении Юрия
местных бояр, оставшихся без князя в период нападения внешнего
врага — Новгорода? И это заставило Юрия вернуться на северо-
восток.
Интересно и другое наблюдение. Столицей земли являлся
Ростов. Это центр страны, там и жил местный тысяцкий. Но там
никогда не находился Юрий. Князь, глава земли, жил всегда
в Суздале. В Суздале в 1148 г. сооружается великолепный храм,
в загородной резиденции Кидекше строится церковь и княжеский
двор (дворец). Ростов никогда так не украшался. Юрий и не стре-
мился жить в главном городе своей земли. Но являлось ли это
нежелание результатом известной оппозиции местной боярской
знати, концентрировавшейся вокруг Ростова? До поры до времени
25
эти настроения могли сдерживаться главой феодальной корпора-
ции, но они очень ярко проявились со смертью Георгия Симоновича
и с отъездом Юрия — в 50-х гг. XII в.
1 Древнейшая история земли IX—
XI вв. рассмотрена в монографии
И. В. Дубова на основе археологических
источников.
2 ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. I.
Стб. 147—148, 175—181; 2-е изд. Л.,
1925. Т. V, вып. 1. С. 124. — Подробную
историографию см.: Советская историо-
графия Киевской Руси. Л., 1978.
С. 119—127; см. также: Кучкин В. А.
Формирование государственной тер-
ритории Северо-Восточной Руси в X—
XIV вв. М., 1984. С. 59, 60.
3 ПСРЛ. Т. I. Стб. 177—178.
4 Там же. Стб. 237.
5 Патерик Киевского Печерского
монастыря. СПб., 1911. С. 5.
6 Воронин Н. Н. Зодчество Северо-
Восточной Руси XII—XV веков. Т. 1.
XII столетие. М., 1961. С. 27—36 и др.
7 ПСРЛ. Пг., 1921. Т. XXIV. С. 73.
8 Там же. СПб., 1910. Т. XX, первая
половина, ч. 1. С. 103.
9 Патерик Киевского Печерского
монастыря. С. 124.
10 ПСРЛ. Т. I. Стб. 378.
11 Воронин Н. Н. Зодчество. . .
С 39 41
12 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II. Стб.
285, 286; М.; Л., 1949. Т. XXV. С. 28.
13 Там же. СПб., 1863. Т. XV.
Стб. 193.
14 Там же. Т. XXIV. С. 77.
15 Воронин Н. Н. Зодчество. . .
С. 55.
16 ПСРЛ. Т. XV. С. 225.
17 Лимонов Ю. А. Летописание
Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967.
18 ПСРЛ. Т. II. Стб. 339. — Пунк-
туация наша.
19 По этой причине трудно отнести
закладку Москвы — крепости к 1156 г.,
когда Юрий уже стал полновластным
хозяином на юге и севере Руси.
Наконец, если бы это строительство
произошло в указанном году, оно бы
связывалось в летописи с именем его
сына — Андрея Боголюбского. Ср.: Ла-
тышева Г. П., Рабинович М. Г. 1) Москва
в далеком прошлом. М., 1966; 2) Москва
и Московский край в прошлом. М.,
1973.
20 Новгородская первая летопись
старшего и младшего изводов / Под
ред. А. Н. Насонова. М.; Л., 1950.
С. 23 (далее: НПЛ); ПСРЛ. Т. I.
Стб. 303.
21 ПСРЛ. Т. XXV. С. 32; т. XX.
С. 106.
22 Там же. Т. II. Стб. 339.
23 НПЛ. С. 28.
24 ПСРЛ. Т. II. Стб. 370—371.
25 Там же. Стб. 295.
26 Там же. Стб. 293.
ПОЛИТИКА РОСТОВСКИХ КНЯЗЕЙ
НА ЮГЕ РУСИ. ЮРИЙ ДОЛГОРУКИЙ
В СИСТЕМЕ МЕЖДУКНЯЖЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
Описание междоусобной борьбы за Киев является основной
темой русских летописных памятников 40—50-х гг. XII в. Смерть
киевского князя Всеволода Ольговича в 1146 г., убийство его
преемника Игоря Ольговича и приглашение киевлянами на вели-
кокняжеский стол Изяслава Мстиславича в 1147 г.1 послужили
поводом для многолетней ожесточенной войны и создания двух
враждующих между собой военно-политических союзов князей.
Во главе первого стал Юрий Долгорукий, князь Ростово-Суздаль-
ской земли. Его союзниками были Владимир Галицкий и черни-
говский князь Святослав Ольгович.2 Юрий поддерживал также
тесные отношения с Византией и половцами.3 Последние активно
участвовали в войне на стороне ростовского князя. Во главе
второго союза стоял Изяслав Мстиславич, князь волынский,
а затем киевский. Он пользовался поддержкой со стороны
значительной части киевских бояр,4 опасавшихся ущемления
своих политических прав в случае насильственного захвата города
Юрием и Ольговичами. На стороне Изяслава выступали его брат
Ростислав, смоленский князь, и традиционный недруг Ростовской
земли — Новгород.5 В 1150 г. к Изяславу присоединился и брат
Юрия Вячеслав.6 Этот союз князей поддержали Польша и Венг-
рия.7 Такова была политическая обстановка, сложившаяся на
Руси в 40—50-х гг. XII в.
Наиболее ожесточенная борьба развернулась между группи-
ровками князей в 1149 г. В этом году в Суздаль вернулся сын
князя Юрия Ростислав, у которого Изяслав захватил Переяславль
Русский. Потеря города — форпоста ростовско-суздальских кня-
зей на юге Руси — заставила Юрия Долгорукого перейти к реши-
тельным действиям. Собрав войска, он выступил в поход на Киев.8
У Ярышева Юрий соединился с войсками Святослава Ольговича
и двинулся на Супой, где к нему подошли половцы.9 Юрий
решил нанести удар Изяславу в районе Переяславля.10 Войска
союзников заняли позицию под городом на берегу р. Тру-
беж.11 Изяслав также сконцентрировал свои войска под Пере-
1 2
яславлем.
Вначале князь Юрий обратился к Изяславу с мирными предло-
жениями, но последний отказался вести переговоры. Тогда Юрий
и Святослав двинули свои войска навстречу противнику. Летопи-
сец сообщает о боевом порядке войск союзников. Юрий поставил
свои войска в центр, войска под командованием сыновей — на ле-
вый фланг, а черниговские — на правый. На заходе солнца 23 ав-
густа произошло решительное сражение — «бысть сеча зла».13
Превосходство оказалось на стороне Юрия, войска Изяслава
не выдержали натиска и стали отступать. Первые «побегоша»
поршане, затем войска Изяслава Давыдовича и киевляне. Даже
27
частичный успех Изяслава Мстиславича, когда он фронтальным
ударом рассек порядок войск союзников на стыке полков Юрия
и Святослава («проеха сквозе не») и зашел к ним в тыл, не спас
положения. Переход переяславцев на сторону Юрия и смятение
в полку Ростислава окончательно решили исход битвы. Изяслав
бежал с поля боя «сам третий» на Канев и оттуда в Киев. На утро
Юрий вошел в Переяславль. Горожане торжественно его встре-
чали: «рекуче: „Гюрги нам князь“».14
Пробыв три дня в Переяславле, Юрий пошел к Киеву и остано-
вился около города близ Выдубицкого монастыря, вероятно, ожи-
дая сопротивления Изяслава. Но тот, получив отказ от киевлян
в сборе ополчения, бежал во Владимир Волынский.15 Юрий всту-
пил в столицу.
Сообщение о занятии Юрием Киева крайне тенденциозно:
«Начало княжения в Киеве князя великого Дюргя, сына Володи-
миря Мономаха, внука Всеволожа, правнука Ярославля, пращюра
великого Володимира, хрестившего всю землю Рускую».16 Ле-
топись отмечает, что Юрий въехал в Киев при огромном скоплении
народа, встречавшего его с «радостью великою». Юрий «седе на
столе отца своего хваля и славя бога».
Придя во Владимир Волынский, Изяслав Мстиславич стал
деятельно готовиться к походу на Киев. В результате переговоров
с польскими и венгерскими феодалами к нему пришло на помощь
несколько тысяч наемников из Польши и Венгрии. Одновременно
князь Изяслав сделал попытку дипломатическим путем разбить
коалицию князей во главе с Юрием Долгоруким. С этой целью
он предложил перейти на его сторону брату Юрия Вячеславу,
княжившему в Турове, обещая в случае захвата Киева отдать ему
великокняжеский стол. Для большей «убедительности» Изяслав,
угрожая вторжением, сконцентрировал свои войска по всей запад-
ной границе Туровского княжества («заступи волость» Вяче-
слава).17 Последний был вынужден срочно просить помощи
у Юрия, который совместно с половцами выступил к городу Пере-
сопница, расположенному на границе Владимиро-Волынского
княжества.
Получив иностранную помощь, князь Изяслав Мстиславич
щедро одарил наемников и выступил из Владимира к Луцку. В это
время авангард союзных войск во главе с Ростиславом и Андреем
Юрьевичами вошел в Пересопницу и соединился с «помочью»,
присланной Владимиром Галицким. Туда же вскоре прибыл
с основными войсками и князь Юрий. Известие о концентрации сил
союзников на границе Владимиро-Волынского княжества выну-
дило Изяслава отказаться от первоначального замысла — похода
на Киев и сделать попытку разрешить конфликт путем перегово-
ров. Венгерские королевские «мужи» и польский князь Болеслав
обратились к Юрию и Вячеславу с посланием. В нем говорилось,
что Изяслав готов согласиться с потерей Киева за соответствую-
щую компенсацию; Юрий должен был возвратить захваченную им
новгородскую дань и признать право Изяслава на владение
28
Владимиро-Волынским княжеством. В ответном послании, адресо-
ванном «зятю нашему королеви и брату нашему Болеславу
и сынови нашему Индрихове», Юрий и Вячеслав ни словом
не обмолвились о предложениях Изяслава. Князья потребовали
вывода иностранных войск с захваченной территории: «. . .не
стоите на нашей земли. . . а вы в свою землю пойдите», — дав
понять, что вопросы войны и мира с Изяславом — внутреннее дело
Руси и подлежат компетенции русских князей, а не венгерского
короля и польских феодалов, «а ве [мы — X. П.] ся своим братом
и сыном Изяславом сами ведаимы». Было также поставлено усло-
вие возвращения Изяслава из Луцка во Владимир. Требования
Юрия и Вячеслава были приняты: венгры и поляки ушли, вернулся
во Владимир и Изяслав. Начались переговоры, однако они не при-
вели к миру. Изяслав настаивал на возвращении ему даней от Нов-
города. Вячеслав был согласен с этими требованиями и угова-
ривал Юрия уступить «нудящю брата на мир».19 Однако Юрий,
«прием светника Дюргя Ярославина», «не да дании».20 Переговоры
прекратились, на помощь Изяславу вновь пришли иностранные
наемники.
Переговоры о мире вскрыли значительные разногласия между
Юрием и его братом и союзником Вячеславом. Последний тре-
бовал незамедлительного заключения мира, опасаясь в случае про-
должения войны полного опустошения своей волости — Турово-
Пинского княжества.21 Юрий проводил более дальновидную поли-
тику. Заключение мира давало возможность Изяславу собрать
большое количество войск и, используя Владимиро-Волынское
княжество как плацдарм, нанести удар по Киеву. Юрий понимал
опасность, которая возникла при нахождении Изяслава на запад-
ной границе Руси, рядом с его польскими и венгерскими
союзниками. Поэтому ростовский князь стремился окончательно
изгнать Изяслава. Видимо, Юрий Долгорукий предусмотрел
и подходящего претендента на стол во Владимир. Это был Юрий
Ярославич. «Сподручник» ростовского князя, он не играл самосто-
ятельной роли в политических событиях того времени.22 Но именно
такая кандидатура и устраивала Юрия Долгорукого, рассчитывав-
шего безусловно на владение пограничным княжеством посредст-
вом своего ставленника. Юрий Ярославич был старшим сыном
Ярослава Святополчича, который правил во Владимиро-Волынске
до Изяслава. Следовательно, передача княжества от Изяслава
Юрию Ярославичу могла быть представлена как законный ввод
в отцовское владение. Предположение о существовании претен-
дента на владимиро-волынский стол делает понятным и политику
ростовского князя и его «светника» Юрия Ярославича.
Вопрос о новгородской дани, послуживший предлогом для
разрыва переговоров, был также связан с общей политикой Юрия.
Возвращение дани Изяславу давало ему возможность использо-
вать большее количество средств для найма иностранных войск,
при помощи которых можно продолжать борьбу. Юрий, сам
часто прибегавший к найму половцев, отлично понимал политику
29
Изяслава и решительно выступал против передачи дани в руки
врага.
Приход иностранных наемников к Изяславу побудил Юрия
к активным военным действиям. Его войска осадили Луцк.23 На
помощь осажденным выступил с войсками Изяслав.24 Военные
действия были неожиданно прекращены вмешательством Влади-
мира Галицкого, который поставил свои войска «на Полонои,
межи Володимером и Луческом».25 Галицкий князь убеждал
противников заключить мир. Последовали неоднократные призывы
Владимира к Юрию,26 обмен послами между Владимиром и Вя-
чеславом,27 просьбы Андрея Юрьевича 28 и настойчивые требова-
ния Вячеслава. Наконец, после длительных переговоров Юрий
заключил мир на следующих условиях: «Изяслав соступи Дюргеви
Киева, а Дюрги возврати все дани Новгороцкыи».29
Заключение мира между двумя противниками не разрешило
основных противоречий. В 1150 г. Изяслав продолжал деятельно
готовиться к предстоящей борьбе, и вскоре он обрел единомышлен-
ника в лице Вячеслава. Юрий, убедившись во время мирных
переговоров под Луцком во враждебном отношении Вячеслава
к своей политике, рассчитанной на изоляцию Изяслава Мстисла-
вича и пресечение его далеко идущих планов захвата Киева и юга
Руси при помощи иностранных наемников, не выполнил обещания,
видимо, данного брату, о передаче ему киевского стола. Вячеслав,
как старший в роду Мономаховичей, оказался «обиженным»
и полностью перешел на сторону Изяслава, который решил, что
наступил удобный момент для нападения на Киев. Быстрым мар-
шем по направлению Пересопница—Дорогобуж—Гольское (где
к нему перешли черные клобуки) Изяслав подошел к Киеву.
Юрий, ничего не знавший о неожиданном нападении Изяслава,
вынужден был бежать в Городец на Остре.30
Несмотря на захват столицы, положение Изяслава было не-
прочным. Он был изолирован от своих союзников и располагал
лишь силами личной дружины, киевлян и черных клобуков. При
военных действиях Новгород сдерживался Ростовом, а Ростис-
лав — Святославом Ольговичем, на западной границе Руси силь-
ный Владимир Галицкий угрожал захватом Владимиро-Волын-
ского княжества и сковывал соединенные силы венгров и поля-
ков — союзников Изяслава. Последовавший вскоре совместный
поход Владимира Галицкого с запада и Юрия с черниговскими
войсками с востока опять лишил Изяслава Киева. Изяслав бежал
во Владимир. В Киев вступили союзники. Владимир и Юрий
поспешили оформить свой военный союз договором в Печерском
монастыре.31
Видимо, Изяслав понял, что без активной помощи извне ему
не добиться прочной победы. Второй поход Изяслава ознамено-
вался захватом Киева при помощи иностранным наемников. Полу-
чив от короля Венгрии Гейзы II конный отряд, насчитывавший
около 10 тыс. всадников, Изяслав в марте 1151 г. двинулся на
Русь.32 Ему удалось уйти от преследования Андрея Боголюбского
30
и Владимира Галицкого, занять Белгород и выйти непосредственно
к подступам к Киеву.33 Юрий отступил в Городец.34 Изяслав
вновь захватил Киев.35
С захватом Киева Изяславом Мстиславичем борьба за «Рус-
кую землю» между враждующими группировками князей еще
более обострилась. Юрий Долгорукий и в 1151 г. продолжал
удерживать в своих руках Переяславль и Городец на Остре,
контролируя тем самым важные стратегические районы Киев-
ского княжества, дающие ему возможность получать помощь
с севера от черниговского князя и с юга от половцев. Получив
подкрепление, князь Юрий двинулся на Киев и подошел к Днепру
в районе Родунии, стремясь перейти на правый берег реки. Но из-за
обстрела его войск лучниками Изяслава переправа была сорвана.36
Тогда Юрий сосредоточил свои полки на броде около Заруба.37
Половцы, первыми высадившиеся на правый берег, отбросили
войска Изяслава.38 Полки ростовского князя и его союзники,
переправившись через Днепр, двинулись к Василеву.39 В этот
момент Изяслав, располагавший меньшим, чем его противник,
количеством войск, сделал попытку дипломатическим путем
избежать столкновения.40 Однако ростовский князь отказался
вести переговоры. Юрий решил нанести удар непосредственно
по Киеву, но при переходе через р. Лебедь его войска были
отброшены.41 Изяслав прилагал все усилия, чтобы навязать сраже-
ние своему противнику до подхода Владимира Галицкого. Войска
Изяслава Мстиславича шли по пятам за Юрием и настигли его
в районе Василева на р. Рутец, где и произошло сражение.42
Стесненные с флангов болотом и речкой Малый Рутец, полки
ростовского князя потеряли маневренность, и Юрий не смог
использовать своего перевеса в живой силе. Первый же удар
Изяслава был решающим: боевой порядок войск Юрия был смят,
а паника и бегство черниговцев и половцев завершили разгром.43
Ростовский князь с сыновьями и остатками дружины отступил
в Переяславль. Попытка Юрия оказать сопротивление в Пере-
яславле и Городце оказалась безрезультатной. После много-
дневной осады он был вынужден уйти в свою вотчину, «в Суж-
4 4
даль».
Отступление Юрия Долгорукого из пределов Киевского княже-
ства позволило Изяславу в 1152 г. бросить свои войска на Галич.
В союзе с венгерским королем он добился значительных успехов
в борьбе против Владимира Галицкого.45 Юрий, воспользовавшись
отсутствием Изяслава, двинул свои войска на юг. К нему присоеди-
нились Сятослав Ольгович, половцы и вассалы Юрия — рязанские
и муромские князья. Вероятно, поход к Чернигову был военной
демонстрацией, хотя преследовал вполне определенную политиче-
скую цель. Ростовский князь стремился спасти своего союзника
Владимира Галицкого, потерпевшего в этот момент страшное
поражение от Изяслава Мстиславича. Юрий полагал, что появле-
ние его войск в непосредственной близости от границы Киевского
княжества вынудит Изяслава вывести войска из Галича и перебро-
31
сить их на восток. Расчет Юрия Долгорукого полностью оправ-
дался. Как только его войска вступили в пределы владений Изя-
слава Давыдовича и осадили Чернигов, Ростислав и Свято-
слав Мстиславичи, оборонявшие город, обратились за помощью
к брату, и Изяслав был принужден срочно заключить мир с Влади-
миром, покинуть Галич и выступить в поход на Юрия. Добившись
ухода войск Изяслава из пределов Галицкого княжества, ростов-
ский князь, оставив вспомогательный отряд Святославу Ольго-
вичу, вернулся в Суздаль.46
Через год, в 1154 г., Юрий Долгорукий повторил поход на
«Русь». Но он также кончился неудачно. Дойдя до вятичей, князь
Юрий отправил сына Глеба за половцами, а сам был вынужден
47
вернуться из-за мора в «коних»?
Но вскоре в Киеве один за другим умирают Вячеслав Владими-
рович, а затем и Изяслав Мстиславич. На киевском столе пытается
закрепиться его брат — Ростислав Мстиславич. Однако неожидан-
ное нападение Изяслава Давыдовича черниговского вместе с Гле-
бом Юрьевичем и половцами заставило его даже без заключения
ряда с киевлянами покинуть город и выступить навстречу против-
никам. В битве под Переяславлем Ростислав был разгромлен
и бежал в Смоленск.48 Киев захватил Изяслав Давыдович.49 Но
он недолго продержался на великокняжеском столе — из Суздаля
уже выступил с многочисленными войсками Юрий. При подходе
Юрия к Смоленску навстречу ему вышел Ростислав, который
целовал крест Юрию, «яко отцу», т. е. признал свою вассальную
зависимость.50 После переговоров с Изяславом Давыдовичем вес-
ной 1155 г. на киевский стол вступил Юрий Долгорукий.
Во время своего киевского княжения (1155—1157 гг.) Юрий
Долгорукий придерживался традиционного для киевских князей
курса «сдерживания» половцев, опустошавших юг Руси. Однако
его методы, рассчитанные на прекращение набегов половцев, зна-
чительно отличались от действий предшественников. Он пытался
урегулировать отношения с половецкими феодалами мирным пу-
тем, не совершая ответных походов в степь, как это делали Влади-
мир Мономах и Мстислав. Тонкий дипломат, Юрий умело сочетал
политику переговоров с военными демонстрациями, подкрепляя
свои требования о прекращении набегов вполне реальной силой.
Так, во время «снемов» с половцами в Каневе 51 и в Зарубе 52
многочисленные войска Юрия и его союзников были сосредоточены
в непосредственной близости от места переговоров. В результате
подобной тактики великий князь добился значительных успехов.
Он не только заключил договор с половцами, но и вынудил их
оказать помощь Изяславу Давыдовичу в борьбе против Свято-
слава Всеволодовича.53
Княжение Юрия Долгорукого ознаменовалось установлением
тесных дипломатических отношений с Византией, которые были
прерваны при Изяславе. Через год после вступления Юрия на стол
прибыл митрополит Константин, привезший князю благословение
от святейшего собора.54 Великий князь придерживался традицион-
32
ного союза Мономаховичей с Византией 55 в отличие от Изяслава
Мстиславича и его сыновей, заключивших союз с Венгрией.
В области внутренней политики Юрию удалось добиться
некоторых успехов. Применяя методы дипломатического нажима,
демонстрации военной силы, территориальных уступок, брачных
союзов, используя противоречия между князьями, он сумел из-
бежать новой борьбы за великокняжеский стол. В 1155 г., отдав
Сновск и ряд городов Святославу Ольговичу, Юрий расколол
коалицию черниговских князей. Он приобрел в лице Святослава
союзника, отказавшегося поддерживать своего двоюродного брата
Изяслава Давыдовича в походе на Киев.56 В том же году Юрий
заключил мирный договор и с братьями Изяслава (Ростиславом
и Владимиром) и с сыном Изяслава — Мстиславом. Войска этих
князей он использовал для устрашения половцев на «снеме»
под Каневым. Получив также и «галицкую помочь» от своего зятя
Ярослава, великий князь в ультимативной форме потребовал
заключения мира у Изяслава Давыдовича. Последний, оказав-
шись без союзников, вынужден был «целовать крест» Юрию.58
Киевский князь закрепил свой успех рядом территориальных
уступок Изяславу Давыдовичу и Святославу Ольговичу.59 Союз
между Изяславом и Юрием был скреплен и брачными связями.60
В следующем, 1156 г. Юрий уже использовал союз с Изяславом
Давыдовичем, войска Ольговичей участвовали в военной демон-
страции при заключении мира с половцами в Зарубе.61
Пытался Юрий распространить свое влияние и на важное
в стратегическом отношении пограничное Владимиро-Волынское
княжество. Как ив 1149 г., он наметил претендента на стол во
Владимире — своего племянника Владимира Андреевича. Но по-
ход на Волынь оказался неудачным.62
Великий князь добился и некоторых успехов в борьбе с Нов-
городом. Его сын Мстислав занимал новгородский стол с 1155 по
1157 г.
Юрий придавал большое значение идеологическому и полити-
ческому престижу церкви. Приезд митрополита Константина
ознаменовал не только союз с Византией, но и противопоставление
авторитета церкви беглому митрополиту Климу Смолятичу и его
покровителям: сыну Изяслава Мстиславу и братьям Изяслава —
Ростиславу, Владимиру и Ярославу. В этой связи факт предания
проклятию умершего Изяслава необходимо расценивать как поли-
тический выпад Юрия против своих врагов.
Конечно, в период феодальной раздробленности, в момент
ожесточенной междоусобной войны, вызванной целым комплексом
экономических и политических причин, попытка Юрия стабилизи-
ровать положение на юге Руси, прекратить борьбу за Киев имела
лишь кратковременный успех.
Время правления Юрия совпадает с периодом напряженной
политической обстановки в Киеве. Впервые после Ярополка (ум.
в 1139 г.) киевляне вынуждены были принять князя, не заключив-
шего ряда с городом, причем это событие произошло в момент
3 Ю. А. Лимонов
33
наибольшей активизации деятельности веча, которое лишь с 1146
по 1154 г. 13 раз выразило свою волю. За этот период киевское
вече семь раз приглашало князей, дважды изгоняло неугодных
ему правителей, трижды ограничивало княжескую волю, по реше-
нию веча один князь был убит. Киевское вече очень решительно
защищало свои прерогативы. Ростислав, например, потерял Киев
из-за отсутствия договора с горожанами, Игорь Ольгович был
свергнут и убит за нарушение ряда. Захват города и княжение
Юрия, не заключившего договора с вечем, безусловно рассматри-
вались горожанами как прямое нарушение своих традиционных
прав. На это совершенно конкретно указывают события, развер-
нувшиеся после смерти Юрия. Само известие о кончине князя
крайне враждебно и совершенно противоречит предыдущим со-
общениям, которые наделяли Юрия всеми христианскими добро-
детелями. Сразу после его смерти в Киеве вспыхнуло восстание,
горожане разгромили дворы князя, были перебиты все суздальцы
«по городам и селам» «Рускои земли». Восстание киевлян, убий-
ство киевских дружинников, разгром имущества Юрия полностью
повторяют события, предшествовавшие свержению Игоря. Ви-
димо, причины возмущения горожан и в 1147, и 1157 гг. были
идентичны и заключались в нарушении вечевых прав Киева.63
Борьба между князем и «людьем» не могла не отразиться
в таком документе, каким являлась великокняжеская киевская
летопись. Действительно, в записях 1155—1157 гг. сталкиваемся
с четко сформулированной политической доктриной, которая
доказывает существование преемственных прав Юрия как Моно-
маховича на владение Киевом. На это совершенно недвусмысленно
указывают слова Юрия, обращенные к Изяславу Давыдовичу,
который был приглашен вечем в Киев: «Мне отцина Киев, а не
тобе».64 Следовательно, ростовский князь рассматривал Киев
как свое личное владение, как «вотчину», которую он должен
получить по праву наследования после отца, Владимира Моно-
маха, и старших братьев. Не случайно в традиционных летописных
сообщениях о начале правления Юрия в 1149 и 1155 гг. тенденция
преемственности власти усилена по сравнению с аналогичными
известиями о вступлении на киевский стол других князей. В этих
известиях подчеркивается, что ростовский князь — непосредствен-
ный преемник отца, деда и прадеда, княживших в «Рускои земле».
Не случайно, что подобная запись близка аналогичному известию
о вступлении на киевский стол Владимира Мономаха.66
Характерно, что политическая направленность личного Лето-
писца Юрия заключается, так же как и тенденция киевской
летописи 1155—1157 гг., в стремлении доказать, что борьба за
Киев являлась защитой прав Юрия на владение «Рускои землей».
Известия памятника крайне тенденциозны. Князь — справедливый
государь, хороший полководец, ловкий дипломат. Возвеличивание
Юрия и его деяний — такова основная идея Летописца.67
Политическое развитие Ростово-Суздальской земли за время
княжения Юрия Долгорукого шло семимильными шагами. Отка-
34
завшись от обмена Суздаля на «русские городы», приняв бразды
правления от своего пестуна Георгия Симоновича, Юрий стал
значительно влиять как на внешнюю, так и на внутреннюю поли-
тику Залесского края. Огромное значение для судеб земли имел его
отказ посылать в Киев «суждальскую дань». Подобный акт
(естественно, де-факто) уничтожал определенные отношения (вас-
сальные) с верховным сюзереном — великим князем. Безусловно,
разрыв даннических отношений предполагался на время, до тех
пор пока в Киеве сидит враг Юрия, Изяслав Мстиславич.
А пока «суждальскую дань» присваивал для собственных нужд
князь Ростовской земли. Но возобновление платежей так и не
последовало.68 Посылка в Киев «суждальской дани» прекратилась.
Таким образом, надо полагать, что отмена дани была решительным
сдвигом к самостоятельности «Суждальской земли», как финансо-
вой, так и вассально-правовой.
Внешняя политика Ростова при Юрии Долгоруком также была
чрезвычайно активной. Тесные политические контакты, интенсив-
ный торговый и культурный обмен, различные формы взаимо-
отношений с югом и северо-западом Руси, от визитов высших
иерархов в Ростов до прихода колонистов в незаселенные районы
края, от военных походов к польской границе до матримониальных
связей с Византией, и, наконец, многолетняя борьба и захват
Киева, исторического центра Древней Руси, — все это способ-
ствовало выдвижению Залесской земли в ранг сильнейших госу-
дарственных образований Восточной Европы.
Но самое главное заключалось в том, что такие контакты
способствовали интенсивнейшему развитию внутренних процессов
в области политики, экономики, классообразования, развитию
феодального способа производства и производственных отношений
вширь и вглубь на территории Владимиро-Суздальской Руси.
Для подобного роста феодализма и его проявления в деле генезиса
и эволюции государственного образования была необходима
собственая верховная власть в лице князя, цель которого заклю-
чалась в олицетворении самостоятельности политических институ-
тов края, защите его рубежей от внешних врагов и подавлении
классовых выступлений эксплуатируемых низов. Но Юрий Долго-
рукий, стремившийся только в Киев, а затем навсегда покинувший
северо-восток, не мог осуществлять функцию верховного сюзерена
Владимиро-Суздальской земли. Местным феодалам был необ-
ходим свой местный правитель, защищавший и исполнявший же-
лания и требования местной дружины, а также лично владевший
местными землями и тем самым понимавший чисто местные нужды
«суждальских» землевладельцев. Конечно, князей, желавших
попасть на ростовский стол, было много. Но ведь требовался такой,
который осуществлял бы «преемственность» династии. Подобные,
впрочем, также находились. Потомство мужского пола у Юрия
было немалое. Но князь как правитель, полководец и политик
должен был обладать определенными личными и деловыми ка-
чествами — храбростью, деловитостью, твердостью и даже велико-
3
35
душием и терпимостью. Но, самое главное, он должен был быть
самостоятельным государем, правда, внимательно прислушиваю-
щимся к мнению своей дружины, тем не менее совершенно
независимым в своих решениях от великого князя, сидящего
в Киеве. Такого правителя найти было очень трудно, почти
невозможно. Существовала только одна кандидатура, которая
находилась, как и великий князь, в Киеве, принадлежала, как
и великий князь, к Мономаховичам, обладала, как и великий
князь, всеми перечисленными качествами, управляла, как и вели-
кий князь, киевским княжением. Это был сын Юрия Долго-
рукого — Андрей.
1 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II.
Стб. 320—355.
2 Там же. Стб. 339—340, 402—
403 и др.
3 Там же. Стб. 377, 485 и др.
4 Там же. Стб. 325, 327, 383 и др.
5 Там же. Стб. 368—371.
6 Там же. Стб. 394, 399.
7 Там же. Стб. 384, 385 и др.
8 Там же. Стб. 373, 374; см. также:
Л., 1926—1928. Т. I. Стб. 320, 321. —
В Ипатьевской и Лаврентьевской ле-
тописях неправильно указано время
выхода Юрия из Суздаля. Это подтвер-
ждается последующими датами (время
стоянки Юрия у Супоя, у Белой Вежи,
битва под Ярославлем). Надо, вероятно,
читать не «июля», а «июня», тогда
дата 24 июня не противоречит осталь-
ным. Во Львовской летописи также на-
ходим «24 июня» (см.: там же. СПб.,
1910. Т. XX. С. 111).
9 Там же. Т. II. Стб. 376—377;
см. также: т. I. Стб. 321.
10 Там же. Т. II. Стб. 377, 379.
11 Там же. Стб. 379.
12 Там же.
13 Там же. Т. I. Стб. 322. —
В Ипатьевской летописи ошибочно:
«. . .яко солнцю восходящю» (там же.
Т. II. Стб. 382). Однако после сражения
Юрий вступил в Переяславль опять
«а наутрия».
14 Там же. Т. II. Стб. 382.
15 Там же. Стб. 383. — Отказ горо-
жан смягчен их заявлением, что в даль-
нейшем Изяславу будет оказана по-
мощь для возвращения в Киев, так как
киевлянам с Юрием «не ужити».
16 Там же. Стб. 383—384.
17 Там же. Стб. 384—385.
18 Там же. Стб. 388.
19 Там же. Т. I. Стб. 323.
20 Там же. Т. II. Стб. 388.
21 Там же. Стб. 392, 393; см. также:
т. I. Стб. 323.
22 Там же. Т. II. Стб. 479; т. I.
Стб. 345. — Отметим, что у Юрия
Долгорукого был второй такой же слу-
жилый князь Иван Берладник.
23 Там же. Т. II. Стб. 389.
24 Там же. Стб. 391.
25 Там же.
26 Там же.
27 Там же. Стб. 392.
28 Там же. Стб. 391.
29 Там же. Стб. 393.
30 Там же. Стб. 395—396.
31 Там же. Стб. 401—403.
32 Там же. Стб. 409.
33 Там же. Стб. 410—415.
34 Там же. Стб. 416.
35 Там же.
36 Там же. Стб. 422—423.
37 Там же. Стб. 424, 425. 1
38 Там же. Стб. 430.
39 Там же. Стб. 429—431.
40 Там же. Стб. 432.
41 Там же. Стб. 433, 434.
42 Там же. Стб. 436—439.
43 Там же. Стб. 438.
44 Там же. Стб. 443, 445.
45 Там же. Стб. 447—452.
46 Там же. Стб. 455—459.
47 Там же. Стб. 468.
48 Там же. Стб. 475—476.
49 Там же. Стб. 476.
50 Там же. Стб. 477.
51 Там же. Стб. 481.
52 Там же. Стб. 485.
53 Там же.
54 Там же; см. также: Присел-
ков М. Д. Очерки по церковно-поли-
тической истории Киевской Руси X—
XII вв. СПб., 1913. С. 387, 388; Голу-
бинский Е. Е. История русской церкви.
М., 1901. Т. I, 1-я пол. С. 288, 312.
55 Как известно, Юрий был связан
брачными узами с императорским до-
мом Комнинов. Его последняя жена
Елена (?) была родственницей Мануила
Комнина.
36
56 ПСРЛ. Т. II. Стб. 479.
57 Там же. Стб. 480.
58 Там же. Стб. 481.
59 Там же. Стб. 482.
'60 Там же.
61 Там же. Стб. 485.
62 Там же. Стб. 485—488.
63 В обоих случаях, в восстаниях
1147 и 1157 гг., сталкиваемся с пере-
растанием волнений в антифеодальные.
64 ПСРЛ. Т. II. Стб. 478.
65 Там же. Стб. 384, 478. — Ср.
с известиями о вступлении на киевский
стол Всеволода Ольговича, Изяслава
Мстиславича, Всеволода Владимиро-
вича, Ростислава Мстиславича и Изя-
слава Давыдовича (там же. Стб. 304,
327, 416, 471, 476, 490, 504).
66 Там же. Стб. 276.
67 Лимонов Ю. А. Летописание
Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967,
С. 5960.
68 Нет ни одного источника, сооб-
щающего, что выплата дани была
возобновлена при Юрии Долгоруком
и Андрее Боголюбском.
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ
НА «СУЖДАЛЬСКОМ» СТОЛЕ
К середине 50-х гг. XII в. любимое «чадо» Юрия Долгорукого
было хорошо известно в Ростове и в среде «суждальских бояр».
И не только потому, что Андрей получил во владение часть
Залесской земли. «Суждальцы», воевавшие в войсках Юрия,
с 1149 г. были очевидцами, а некоторые даже участниками военных
и дипломатических подвигов Андрея. «Старшая» и «младшая»
дружины неоднократно наблюдали его поединки с врагами во
время бесконечных междоусобий с Изяславом Мстиславичем
и Всеволодом Владимировичем. Личное мужество князя было
общепризнано. В то же время Андрей отнюдь не был лихим
рубакой, любителем рыцарских поединков, ценившим превыше
всего жаркую схватку, упоение битвой, азарт боя. Князь был
очень разумным политиком, трезвым и расчетливым соперником
за столом переговоров. Он неоднократно и весьма удачно выступал
в роли посредника между своим отцом, Юрием Долгоруким, и его
противниками. В целом Андрей был на редкость проницателен
и лукав. Эти черты характера в сочетании с энергией и большой
силой воли определяли князя как незаурядного дипломата XII в.,
сумевшего в свое время перехитрить и «обыграть» даже такого
талантливого и уж совершенно непревзойденного мастера интриги,
каким был Изяслав Мстиславич.
Андрей был опытным полководцем, авторитетным и грозным
воеводой, его приказам подчинялись даже «дикие половцы».
Князь имел тесные связи с церковью. Он был хорошо образован-
ным, начитанным человеком, не лишенным оригинального литера-
турного таланта.1
И, наконец, самое главное (и это было основным в линии
поведения князя), возможно, затмевающее все перечисленные
достоинства, — это то, что Андрей был местным «суждальским»
патриотом, рассматривавшим «Суждаль» как постоянное место-
жительство, а Киев как временное место своей деятельности
в отличие от своего отца Юрия Долгорукого. Летопись неодно-
кратно это подчеркивает. В Лаврентьевской летописи читаем:
«Андреи же оттоле (с Альты. — Ю. Л.) иде от отца своего Суж-
далю, а отцю же встягавшю (т. е. удерживавшего. — Ю. Л.)
его много. Андреи же рече: ,,На том есмы целовали крест,2 ако
поити ны СуждалюА И иде в свою волость Володимерю».3 Недо-
вольство политикой отца и стремление Андрея к известной само-
стоятельности привели его к открытому неподчинению приказу
Юрия, который был обвинен сыном перед уходом в свои владения
в нарушении договорных обязательств и чуть ли не в клятво-
преступлении. Как видим, Андрей в тот момент разделял мнение
части ростовских бояр, относился весьма враждебно к продолже-
нию борьбы на юге и стремился уйти на северо-восток, в «Суж-
даль». Безусловно, такой князь весьма импонировал местным
боярам.
38
Ожесточенная кровавая междоусобица на юге России, бес-
конечные попытки Юрия Долгорукого занять и удержать Киев
силой на основе «старейшинства», в то же время установление
прочных контактов с ростовским боярством — все это привело
Андрея Юрьевича к такому решению, прецедентов которому мы
не найдем в наших летописях и которое вряд ли могло прийти
на ум кому-либо из взрослых сыновей одного из сильнейших
и могущественнейших государей Европы. Он покидает отца —
великого князя в момент его триумфа и уходит на северо-восток,
в «Суждальскую землю», отказываясь от своей доли в «Русской
земле», в Киеве.4 Такое решение, ознаменовавшее появление
в Восточной Европе нового талантливого политика, было одним
из первых в длинном списке подобных деяний Андрея Боголюб-
ского, столь неожиданных на первый взгляд и кажущихся подчас
фантастическими, тем не менее совершенно точно рассчитанных
и зиждившихся на реальных предпосылках и трезвой оценке
событий. На Руси наступила эра большой политики, главным
действующим лицом которой почти на протяжении двадцати лет
становится Андрей. Именно ему русская история обязана новой
политической стратегией, новыми политическими понятиями и
даже новыми методами проведения политики.
Летом 1154 г. Андрей со своей свитой и домочадцами, духов-
ником и ближней дружиной отправился на север. Отъезду пред-
шествовало весьма драматическое объяснение между отцом и
сыном.5 Юрий Долгорукий превосходно понимал, кого он теряет
в лице Андрея, который был верным союзником, хорошим полко-
водцем, превосходным дипломатом и, наконец, что особенно
важно, самым близким советником. Как ни парадоксально, сын
был постоянной «нянькой» при своем еще нестаром отце — могу-
щественном князе, но подчас увлекающемся политике. Без Андрея
на юге Юрию Долгорукому было бы очень трудно. Поэтому он был
против отъезда сына: «отец же его негодоваша на него велми
о том».6 Но упрямец никаких доводов не слушал. Летописец
сообщает: «иде Андреи от отца своего из Вышегорода в Суждаль
без отне воле».7 Время «отнеи воли» кончилось, началось время
Андрея Боголюбского.
В обозе отъезжающего князя находилось сокровище, вряд ли
по своей ценности уступающее его личной казне. Речь идет о знаме-
нитой святыне, будущем национальном и духовном символе Вла-
димиро-Суздальской и Московской Руси — иконе божьей матери,
которая вскоре стала называться «Владимирской». Великолепный
памятник живописи, уникальный шедевр искусства Византии
был призван играть главную роль в будущей политической комби-
нации Андрея.® Он точно рассчитал значение появления такой
святыни на захолустном, по мнению жителей «Русской земли»,
северо-востоке. Уже с самого отъезда князь мыслил начать боль-
шую политическую игру. Его появление в Залесском крае ознаме-
новалось такими действиями, которые убеждали всех, что Андрей
добрый христианин, ревностно пекущийся о святынях, монастырях,
39
храмах и стремящийся к насаждению и укреплению православия
в «Суждальской земле». Летописец, отдавая должное прозорли-
вости нового властителя, с восторгом пишет об иконе божьей
матери и ее появлении во Владимире. Князь «взя из Вышегорода
икону святое Богородици, юже принесоша с Пирогощею ис Царя-
града в одином корабли».
Основная задача Андрея, переехавшего в «Суждальскую
землю», была заручиться поддержкой местных феодалов. Кон-
такты с Борисом Жидиславичем, одним из предводителей ростов-
ского боярства, значительно способствовали ему в намеченном
предприятии. Но этого было мало. Надо было завоевать полити-
ческий авторитет здесь, на северо-востоке, чтобы удержаться
в той части Ростово-Суздальского княжества, которая была ему
выделена отцом. Именно в части, ибо Андрей не получил всей
«Суждальской земли». Он владел в качестве вассала Юрия только
Владимиром.9 Вся остальная территория находилась под юрисдик-
цией отца. Итак, вся трудность и непрочность положения Андрея
заключались в том, что он, отказавшись от своей «части» в «Рус-
ской земле», был призван северо-восточным боярством на неболь-
шое и, казалось бы, весьма ординарное княжество. Территория
этого владения составляла приблизительно нынешний Владимир-
ский район.
С приездом Андрей активно принимается за укрепление своего
политического авторитета. И прежде всего он добивается при-
знания у местного духовенства. За короткий срок, неполных три
года, Андрей сделал многочисленные пожертвования в местные
монастыри и церкви. Он закончил строительство каменной церкви
св. Спаса в Переяславле Суздальском.10 Храм был заложен еще
при Юрии Долгоруком. Это сообщение говорит о многом. Прежде
всего обращает на себя внимание, что Андрей возводит каменную
церковь, тратит немалые материальные средства на храм, который
должен был строить его отец — князь Ростово-Суздальской земли.
В этом эпизоде сын как бы заменяет отца, в известной степени
присваивает его функции. Интересно и другое. Переяславль не
входит во владения Андрея. Город, видимо, относился к уделу
кого-то из младших сыновей Юрия Долгорукого. Тем не менее
Андрей смело распоряжается на переяславской территории, как
будто он имеет на это право. Сообщение о строительстве показы-
вает, что Андрей одновременно нарушает права и своего отца,
и младшего брата. Нарушает намеренно и с большим полити-
ческим смыслом, чтобы показать духовенству и местным феодалам,
что он не только обладает христианскими добродетелями, но и
является рачительным и внимательным хозяином, единственным
из семейства Владимировича,11 кто не только не поехал на юг
искать своей части в «Русской земле», а, наоборот, вернулся
оттуда и стал заботиться о «Суждали». Строительство, пожертво-
вания, украшение храмов имели весьма положительный отклик
как в среде духовенства, так и в среде светских феодалов. Подоб-
ные действия Андрея сыграли в дальнейшем значительную роль.
40
В ночь на 15 мая 1157 г. в Киеве неожиданно умирает Юрий
Долгорукий. Во владимирской летописи читаем: «преставися
благоверный князь Гюрьги Володимеричь в Кыеве месяца мая
в 15 день, и положиша и в церкви у Спаса святого на Бересто-
вем».12 Но южный летописец вносит некоторые дополнения, цель
которых была скомпрометировать покойного. Он добавляет:
«. . .пив бо Гюрги в осменика у Петрила 13 в тъ [той — X. П.] день
на ночь разболеся, и бысть болести его 5 днии», после чего он
и умер.14 Возможно, неожиданная смерть великого князя была
насильственной. Видимо, Юрия отравили. На это довольно опре-
деленно указывают время смерти и другие обстоятельства. Юрий
умер тогда, когда было выгодно его основному противнику —
Изяславу Давыдовичу, черниговскому князю, и именно перед
решительным нападением на Киев. Весть о смерти Юрия Долго-
рукого принесли в лагерь его врага какие-то киевляне. У последних
были все основания ненавидеть великого князя. На протяжении
ряда лет он боролся с киевлянами, которые всегда поддерживали
его противников. Наконец, через 15 лет сын Юрия Глеб, прокняжив
в Киеве два года, повторил судьбу своего отца. Он был отравлен
киевлянами. Об этом упоминал сам Андрей. Ни Юрий Влади-
мирович с его доктрйной «дедина и отчина», ни его дети и наслед-
ники не были популярны среди жителей Киева и феодалов «Рус-
ской земли».
Юрий Долгорукий был одним из наиболее могущественных
государей Европы. Ростово-Суздальская земля в достаточной
степени снабжала его материальными и людскими резервами
в течение почти двух десятков лет в борьбе за Киев, за великое
княжение, за гегемонию в Древней Руси. Политическая доктрина
Юрия Долгорукого заключалась в наследовании великого княже-
ния по «отчине и дедине», т. е. без ряда с киевскими феодалами
и феодалами «Русской земли», по праву владения после смерти
отца или старшего брата.15 Подобная концепция была относи-
тельно реальна в эпоху княжения в Киеве Владимира Святосла-
вича, а не в период феодальной раздробленности. Уже отец Юрия,
Владимир Мономах, был приглашен киевской корпорацией
феодалов. Его же сыну Юрию приходилось затрачивать огромные
усилия для кратковременного захвата киевского стола. При этом
надо учесть, что Юрий был неплохим политиком и обладал огром-
ными ресурсами всего северо-востока страны.
Как государственный деятель Юрий значительно выделялся
среди князей своего времени. Он был хорошим администратором,
понимающим, например, роль городов в общей системе колониза-
ции. Достаточно вспомнить закладку «новых» и укрепление «ста-
рых» городов в Ростово-Суздальской земле. В области внутренней
политики Юрий играл выдающуюся роль на протяжении многих
лет. Он превосходно разбирался в междукняжеских отношениях,
отдавал должное политической роли духовенства, с которым
поддерживал тесные связи. Византийские высшие иерархи
находили в его лице самого верного союзника и защитника.
41
Юрий был хорошим дипломатом. У него сложились превосходные
отношения с рядом европейских государств, с половецкими ханами
и с императорским византийским домом Комнинов. На сестре
императора Мануила I Юрий был женат.
В военном деле Юрий Долгорукий разбирался не очень хо-
рошо — для этого были воеводы и «старейшая» дружина. К со-
жалению, они не всегда, так же как и ближайшие советники,
могли или хотели помочь князю.
Юрий Долгорукий был умным, энергичным человеком, правда,
с некоторыми чертами непостоянства и капризности в характере.
Как большинство разумных людей, обладающих всей полнотой
власти, он не был ни злым, ни мстительным. Достаточно вспомнить
эпизоды с Иваном Берладником, которого держали в плену,
в Суздале, и вызвали в Киев на расправу. Юрий мог легко уничто-
жить своего пленника, о чем просил его зять Ярослав Галицкий,
но великий князь «послушался» киевского митрополита и факти-
чески способствовал освобождению Ивана.16 Характерна также
история с Ростиславом Мстиславичем, злейшим врагом Юрия,
который не сделал ему никакого вреда после получения вели-
кого княжения, хотя имел для этого неограниченные возмож-
ности.17
Одной из отрицательных сторон характера Юрия было, видимо,
отсутствие навыков повседневной систематической работы, столь
необходимой для государственного деятеля такого масштаба,
как великий князь. Эта черта разительно выступает при сравнении
с Андреем, особенно тогда, когда отец и сын действуют одно-
временно на политической арене. Для такого рода деятельности
у Юрия были бояре, советники, воеводы, «подручники» из князей
и даже собственные сыновья, особенно старшие. Можно пред-
ставить Юрия Владимировича во главе войска во время триум-
фального въезда в захваченный Киев, но вряд ли можно предста-
вить его верхом на раненом коне, из последних сил отбивающимся
сразу от трех противников, как это было с Андреем. Можно
представить Юрия Владимировича во главе княжеского «снема»,
ведущим важные дипломатические переговоры, но трудно предста-
вить его в маленьком захолустном городишке на галицкой границе
с крошечным гарнизоном, ждущим с минуты на минуту стреми-
тельного удара конного корпуса противника, подобно тому как
ожидал Андрей. Можно представить Юрия Владимировича
в ставке, в центре войск, выслушивающим своих советников
и отдающим распоряжения и приказы через гонцов воеводам,
но невозможно его представить одного в пылу сражения, останав-
ливающего бегущую с поля боя орду «диких» половцев, как это
сделал Андрей. Юрий Долгорукий как настоящий аристократ
и по рождению, и по воспитанию не считал для себя нужным
снисходить до частностей, «до мелочей». Для этого были слуги,
придворные, союзники, наконец, сыновья. Он полностью олице-
творял собой понятие, которое впоследствии приобрело название
«большой барин».
42
Смерть Юрия Долгорукого послужила сигналом для беспоряд-
ков в Киеве и во всей «Русской земле». По масштабам подобного
стихийного протеста против княжеской администрации можно
думать, что здесь проявилось, пожалуй, что-то большее, чем сведе-
ние счетов киевских феодалов с пришлыми суздальскими. Южный
летописец отмечает, что в течение четырех дней, после смерти
Юрия Долгорукого и до прибытия нового князя Изяслава Давы-
довича, в Киеве и в киевской области происходили настоящие
классовые волнения, цель которых заключалась не только в уни-
чтожении княжеской администрации. Подобные выступления, вне
всякого сомнения, носили антифеодальный характер. Бунт начался
уже в день похорон, совершенных исключительно быстро: в ночь
со среды на четверг Юрий умер, а утром его уже похоронили.
Из сообщения становится ясно, что и смерти князя ожидали,
т. е. она была предрешена, и торопились его поскорей прибрать
из-за боязни, видимо, каких-то эксцессов. Последнее совершенно
недвусмысленно подтверждается тем, что беспорядки начались
в тот же четверг и сразу вылились в откровенный бунт с избиением
администрации и суздальских феодалов. Имущество князя, его
слуг и администрации было обречено на «поток и разграбление».
«Много зла створися в тъ [той — Х.П] день, розграбиша двор
его красный, и другыи двор его за Днепром разъграбиша, егоже
звашеть [зваше — Х.П] сам (т. е. Юрий Долгорукий. — Ю. Л.).
Раем, и Василков двор, сына его (т. е. Юрия Долгорукого. —
Ю. Л.) разграбиша в городе, избивахуть Суждалци по городом
и по селом, а товар их грабяче».18
Весть о смерти Юрия быстро дошла до «Суждальской земли».
А вскоре стали прибывать на северо-восток остатки дружины
Юрия Владимировича, ближние бояре, мужи. Появились и Андре-
евы родственники. Его мачеха и младшие братья, бросив земель-
ные владения в «Русской земле», устремились в «Суждальскую
землю». Здесь по ряду Юрия Владимировича с местными феодаль-
ными корпорациями ростовских и суздальских бояр они должны
были получить волости в держание. В летописи читаем: «цело-
вавши (крест. — Ю. Л.) кь Юрью князю на меньших князех,
на детех, на Михалце (Михаиле Юрьевиче. — Ю. Л.) и на брате
его (Всеволоде Юрьевиче. — Ю. Л.)».19 Но их приезд не повлиял
на ход политической борьбы за власть в «Суждальской земле».
Андрей предусмотрел подобный вариант. Годы, проведенные здесь,
на северо-востоке, не прошли для него даром. Своими дей-
ствиями он завоевал политический авторитет среди светских и
духовных феодалов и добился того, к чему стремился, покидая
отца. В нарушение собственного ряда с великим князем мест-
ная феодальная корпорация выбрала на стол Андрея, «престу-
пившие крестное целование, посадиша Андрея, а меньшая вы-
20
гнаша».
Выбор нового князя произошел в конце весны—начале лета
1157 г. На соборе присутствовали представители феодальных
корпораций «старейших» городов («тысячи» и веча) — Ростова,
43
Суздаля и «младших» — Владимира и Переяславля Залесского.
Действия собора были заранее предрешены. Представители «ста-
рейших» городов разорвали ряд с Юрием, а духовенство осво-
бодило их от присяги, от крестного целования. Кандидатура
нового князя была хорошо известна всем. Его знали и как полко-
водца, и как администратора, и как доброго христианина. Его
младшие братья были по сути чужими пришельцами. Их знали
здесь только по имени. Безусловно, они не были конкурентами
Андрею. Младшие Юрьевичи даже были удалены с собора. Ви-
димо, так надо понимать летописное известие о том, что меньших
братьев Андрея «выгнаша», когда старшего сажали на стол,
ибо из пределов Ростово-Суздальской земли они выехали только
через пять лет, в 1162 г.21 Предложение об избрании Андрея
на стол Ростово-Суздальской земли исходило от представителей
феодальных корпораций «старейших» городов. Представители
феодалов «младших» городов, группировавшихся вокруг Влади-
мира и Переяславля Суздальского, имели тогда право совещатель-
ного голоса. В этом вопросе требовалось только номинальное
их согласие. Думается, что «младшая» дружина, состоявшая
из владимирцев и переяславцев, активно, отнюдь не формально
поддерживала выдвинутую кандидатуру Андрея.
Мелкие служилые землевладельцы, небольшие феодалы рас-
сматривали избрание Андрея как начало политики, которая при-
несет им материальные выгоды. Эта политика сулила новые
завоевательные походы, расширение территории княжества,
приобретение пригодных для колонизации земель, освоение их
и в конечном итоге включение в орбиту феодального хозяйства.
В своих предположениях они не ошиблись.
Активно поддерживало избрание и «второе сословие» — духо-
венство. Никогда еще за всю историю существования христианства
на северо-востоке не было такого настоящего патронирования
церкви светскими властями, не было столь широкой и реальной
материальной поддержки, столь развернутого и планомерного
строительства храмов. Даже во времена Юрия Долгорукого,
внимательно относящегося к религии, духовенство не получало
такой идеологической и финансовой помощи. Во взаимоотноше-
ниях светской власти и церкви коренилась новая политическая
идея Андрея. Но о ней в этот период мало кто догадывался.
А пока, к июню 1157 г. добрый христианин помогал своим духов-
ным отцам, своим верным пастырям. Те, естественно, жаждали
видеть его на княжеском столе.
Интересна позиция «третьего сословия» в отношении избрания.
Выгодное географическое положение Ростово-Суздальской земли,
превосходные речные пути сообщения, увеличение перевозок,
расширяющийся внутренний рынок за счет пришлого населения
и увеличения колонизированных территорий — все это влияло
на экспортно-импортные операции местных купцов. Активная
государственная политика определяла расширение сферы купли-
продажи, а следовательно, интенсификацию оборотных средств,
44
положительный торговый баланс, прибыль. Купцы поддерживали
нового князя, даже его военные действия, если они были направ-
лены против того же Новгорода, т. е. против своих конкурентов-
новгородцев.
Строительная деятельность князя, расширение внутренней
и внешней торговли давали возможность значительно увеличить
ремесленное производство в стране. Местный ремесленник получал
большое количество заказов и таким образом увеличивал свой
заработок. Следовательно, ни купцы, ни ремесленники не занимали
враждебной позиции в отношении Андрея. Наоборот, «третьему
сословию» был нужен такой князь — решительный, энергичный,
проводящий активную внешнюю политику.
Ростовские и суздальские бояре также были довольны Андреем
и поддерживали его кандидатуру. Им, крупным и богатым земле-
владельцам, нужен был такой князь, который находился бы здесь,
на северо-востоке, постоянно и систематически бы исполнял свои
функции: охрану рубежей от соседей, расширение территории
собственно Ростово-Суздальской земли (в том числе и военным
путем), защиту политических и хозяйственных интересов бояр
(в том числе поддержку экспорта хлеба и сельскохозяйственного
сырья в соседние княжества). Андрей удовлетворял их по всем
статьям. Князь был опытным полководцем, хорошим политиком,
умелым дипломатом и рачительным хозяином. Подобный тип
государственного деятеля, действительно напоминающий идеал
правителя, вдобавок, видимо, со вниманием относящегося в тот
период к феодальным свободам ростовских бояр, удовлетворял
полностью «старейшую» дружину Ростово-Суздальского кня-
жества.
Была еще одна сторона деятельности князя, о которой никогда
не забывали ни бояре, ни мелкие феодалы, ни духовенство, ни
купцы. Речь идет о функции сугубо социальной — охранительно-
полицейской. Закабаление обширного контингента свободного
крестьянства, захват общинных земель и расширение господской
запашки, приход мобильного населения с юга страны для колони-
зации северо-востока и, наконец, интенсивная эксплуатация
феодально-зависимого населения создавали благоприятную почву
не только для постоянного недовольства всех эксплуатируемых,
но и для стихийных форм выражения классового антагонизма,
который мог вылиться в любое время в народное восстание.
Это было превосходно проиллюстрировано событиями, последу-
ющими за убийством князя летом 1174 г. Следовательно, одной
из основных задач княжеской власти была защита и помощь
классу землевладельцев, духовенству и купечеству, ограничение,
сдерживание и подавление выступлений огромной массы свобод-
ного и зависимого крестьянства, т. е. большинства населения
страны, интересы которого были диаметрально противоположны
господствующей прослойке и чьи представители, естественно,
не присутствовали на соборе 1157 г. Андрей с его энергией, умом
и решительностью казался, по мнению феодального класса, весьма
45
подходящей фигурой для исполнения подобной социальной
функции.
Итак, можно заключить, что личность нового князя устраивала
все прослойки феодального общества, кроме крестьянства. Избра-
ние на стол Ростово-Суздальской земли Андрея Юрьевича состоя-
лось 4 июня 1157 г. в Ростове.22 Во Владимирской летописи есть
несколько торжественная запись этого события: «Ростовци и
Суждалци здумавше вси, пояша Аньдрея сына его (т. е. Юрия
Долгорукого. — Ю. Л.) старейшего, и посадиша и в Ростове на
отни столе, и Суждали, занеже бе любим всеми за премногую его
добродетель, юже имяше преже к Богу, и ко всем сущим под ним».
Обращают на себя внимание в этом рассказе два обстоятельства.
Князя сажают на стол в Ростове,23 где в этот период, видимо,
находится его официальная резиденция. В летописи также под-
черкнуто, что Андрей был избран на соборе единогласно, ибо
«бе любим всеми», за свою «добродетель» (расположение) «ко
всем сущим под ним». Итак, князь добился авторитета во всех
слоях феодальной верхушки.
За три года Андрей превратился из незначительного мелкого
князька, «сподручника» своего отца в могущественного князя,
владеющего примерно третью всей территории Древней Руси.
Его политика себя оправдала. Первый раунд своей политической
игры Андрей выиграл блестяще. Наступила пора новой комбина-
ции. Надо отметить и другое. Значение появления на «суждаль-
ском столе» Андрея перерастает рамки замены одного правителя
другим в пределах одного и того же княжества. Факт нарушения
юридического договора — ряда с Юрием Долгоруким говорит
о громадном сдвиге в общественных отношениях вообще и в эво-
люции надстроечных явлений в частности на северо-востоке Руси.
Выборы Андрея местными феодалами и городами на стол недву-
смысленно показывают, кто стал главной ведущей силой в стране,
кто являлся гегемоном в классовом обществе. Им стал класс фео-
далов. Это именно та политическая и экономическая сила, которая
столь интенсивно зрела в недрах Залесского края и которая,
правда, подспудно вмешивалась в судьбы Древней Руси и Киева.
Она теперь открыто заявила о своем самосознании и потребовала
его политического оформления. Впервые местные феодалы вы-
бирают себе князя. Июнь 1157 г. — дата исключительно важная
в истории Руси. Она знаменует также официальный акт создания
самостоятельного государственного образования на северо-
востоке, очага будущего политического центра всей русской нации.
1 О личном Летописце князя Анд-
рея см. подробнее: Лимонов Ю. А.
Летописание Владимиро-Суздальской
Руси. Л., 1967. С. 61—67.
2 Юрий после поражения на Рутце
целовал крест Изяславу на том, что
не останется в «Руси» и уйдет в «Суж-
даль» (ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II.
Стб. 442—443).
3 ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. I.
Стб. 335.
4 В последний период своей по-
литической деятельности на юге Руси
Юрий давал Андрею Вышгород, рас-
положенный недалеко от Киева, чтобы
«чадо» было постоянно «под рукой».
Самостоятельного княжения в Выш-
городе в отличие от такого же неболь-
46
шого Переяславля или совсем малень-
кого Триполья по сути дела не было.
Фактически Андрей получал номиналь-
ный удел, его основная обязанность
была находиться в Киеве при отце,
помогая последнему в управлении.
5 ПСРЛ. Т. I. Стб. 346; СПб.,
1863. Т. XV. С. 223.
6 Там же.
7 Там же. Т. II. Стб. 482.
8 В позднейших памятниках эта
икона приписывается кисти знаменитого
Луки Евангелиста, который писал ее
якобы с натуры. В одном из них читаем:
«Лета 6662-го году сентября в 7 день
принесена бысть чюдотворная икона
образ пресвятыя богородицы владимер-
ския ис Царяграда великим князем
Андреем Юрьевичем Боголюбским.
А написан чюдотворный образ апосто-
лом и евангилистом Лукою. И в т о
время богородица была во
плоти» (разрядка наша). См.: Буга-
нов В. И. Краткий Московский летопи-
сец конца XVII в. из Ивановского об-
ластного краеведческого музея // Ле-
тописи и хроники. 1976. М. Н. Тихо-
миров и летописеведение. М., 1976.
С. 289.
9 Отец выделил Андрею Владимир
в конце 40-х—начале 50-х гг. XII в.
Уже в 1151 г. он владел этим городом
(ПСРЛ. Т. I. Стб. 335). Видимо, были
«наделены» и его братья. Суздаль, воз-
можно, предназначался Васильку, а Пе-
реяславль Суздальский и только что от-
строенный Дмитров — младенцу Все-
володу Юрьевичу, самому младшему
сыну великого князя.
10 ПСРЛ. Т. I. Стб. 348.
11 После захвата Юрием Долго-
руким великого княжения в Киеве его
сыновья получили волости: «Андрея
посади Вышегороде, а Бориса Турове,
Глеба в Переяславли, а Василкови да
Поросье» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 478, 479).
Вскоре с младшими детьми приехала
из «Суждаля» и жена Юрия Долго-
рукого (там же. Т. I. Стб. 345; Т. II.
Стб. 480). В результате ко времени
отъезда Андрея из Киева на северо-
востоке не было никого из княжеского
семейства, если не считать калеки
Святослава Юрьевича, который без-
выездно жил в Суздале и не прини-
мал никакого участия в делах управ-
ления.
12 ПСРЛ. Т. I. Стб. 348.
13 «Осьменик» — один из ведущих
деятелей феодальной корпорации и ее
торговой верхушки. И. И. Срезневский
так определяет этот термин: «осмьник-
осменикъ — сборщик торговой пош-
лины; судебно-полицейская должность
в Древней Руси» (Срезневский И. И.
Материалы для словаря древнерусского
языка. СПб., 1895. Т. II. Стб. 729).
14 ПСРЛ. Т. II. Стб. 489.
15 До смерти своего старшего
брата Вячеслава Владимировича Юрий,
занявший стол великого князя, юриди-
чески сам нарушал провозглашенную
им политическую доктрину.
16 Иван Берладник впоследствии
был отравлен не столь щепетильными
греками, соотечественниками любве-
обильного киевского митрополита, толь-
ко для того чтобы сделать приятное
своему соседу и союзнику, все тому же
галицкому князю Ярославу.
17 Естественно, это великодушие,
как и всякое иное, не осталось «без
признания». Через несколько месяцев
первым, кто примкнул к коалиции
князей, направленной против великого
князя Юрия, был Ростислав Мсти-
славич.
18 ПСРЛ. Т. II. Стб. 489. — Все это
заставляло торопиться киевских фео7
далов, опасавшихся собственной «черни»,
с призванием нового князя.
19 Там же. Стб. 595.
20 Там же.
21 Там же. Стб. 520, 521.
22 Такую дату приводит Суздаль-
ская летопись по Академическому
списку, в Лаврентьевской ее вообще нет,
в Радзивиловской читаем: «июля»
(ПСРЛ. Т. I. Стб. 348, примеч. 42).
23 В Ипатьевской летописи добав-
лен и город Владимир: «сдум.авши
Ростовци и Суждальци и Володимирци
вси». Это добавление — результат ре-
дакции позднейшего владимирского
сводчика (Лимонов Ю. А. Летописа-
ние ... С. 90).
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ И СОЗДАНИЕ НОВОГО
ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО ЦЕНТРА ДРЕВНЕЙ РУСИ
После получения политической власти в Ростово-Суздальской
земле Андрей попытался осуществить один из крупнейших полити-
ческих проектов своего времени. Им была сделана попытка созда-
ния второго идеологического центра Руси, попытка образования
самостоятельной митрополии во Владимире. Задача сама по себе
грандиозная и по осуществлению, и по тем последствиям, которые
она могла принести. От разрешения подобной проблемы во многом
зависела судьба всего огромного государства, судьба складывав-
шейся нации, судьба всей Древней Руси. Итак, для всей террито-
рии страны к северу от Киева возникала идея новых религиозных
символов, новых религиозных, а следовательно, идеологических
центров — вместо иконы Пирогощей икона Владимирской божьей
матери, вместо храма св. Софии церковь Успения Богородицы,
вместо киевской митрополии митрополия владимирская. Понимал
ли Андрей и его современники грандиозность и значимость постав-
ленной задачи? Судя по откликам, которые шли от берегов блестя-
щего Понта до берегов тихой Припяти, не только понимали,
но и живейшим образом реагировали. Лишение ряда епископов
кафедр, репрессии против инакомыслящих и даже физическая
расправа с противниками, вмешательство константинопольского
патриарха и самого византийского императора, ожесточенные
обличительные речи, раздававшиеся с амвонов церквей, едкие
упреки и блестящая сатира памфлетов, учительная литература
житий, проложных чтений и сомнительная объективность летопис-
ных статей превосходно показывают, насколько затронула все
слои русского общества очередная политическая идея Андрея
Юрьевича.
Осуществление своего плана Андрей начал с самого приезда
в Ростовскую землю. Уже вскоре после его появления уходит
на Русь местный епископ Нестор. В Лаврентьевской летописи
под 1156 г. читаем: «на ту же зиму иде епископ Нестер в Русь,
и лишиша и епископьи».1 Более никаких сведений о нем в ранних
памятниках ростово-суздальского летописания не находим. Между
тем факты, связанные с отъездом епископа, позволили бы более
точно установить начало и ход новой политической кампании.
Никоновская летопись дает чтения, как будто позволяющие сде-
лать некоторые выводы о причинах ухода Нестора. В статье под
тем же 1156 г. находим следующее известие: «Того же лета иде
из Ростова Нестер епископ Ростовский в Киев к Константину
митрополиту Киевскому и всея Руси поклонитися и благослови-
тися, и от своих домашних оклеветан бысть к Константину
митрополиту, и в запрещении бысть».2 Прежде всего необходимо
выаснить, когда Нестор покинул Ростов. Митрополит Константин
пришел в Киев из Византии не ранее конца весны—лета 1156 г.
Это становитса асно из сообщении о новгородском епископе
Нифонте. Последний приехал встречать митрополита в Киев,
48
но, не дождавшись, умер в апреле того же 1156 г. Но Нестора
не было в числе встречавших высшего духовного иерарха страны.
Следовательно, он приехал в Киев позднее митрополита. Учиты-
вая, что летопись сообщает об уходе Нестора зимой, можно
датировать его отъезд концом 1156 г.
Причину удаления Нестора с северо-востока надо искать во
внутренних делах епископии. Дело не только в том, что он был
«от своих домашних оклеветан» и «запрещен» митрополитом
Константином. Тем более что последний при разборе дела нашел
Нестора правым и освободил его от клеветы: «Констянтин митро-
полит Киевской и всея Руси испытав о Нестере, епископе Ростов-
ском, яко не по правде оклеветан бысть от домашних его, и повеле
клеветарей его всех всадити в темницу».3 Дело, вероятно, заключа-
лось и в другом, в практике соблюдения постов: «изгнан бысть
Нестер, епископ Ростовский, с престола его Ростовского и Суж-
далского про Господьскиа празники; не веляше бо мяса ясти
в Господьскиа празники, аще прилунится когда в среду или
в пяток, такоже от светлыа недели и до пентикостиа».4 Как показы-
вают дальнейшие события, именно практика постов была основ-
ной причиной не только изгнания Нестора, но и длительной дис-
куссии, вылившейся в ожесточенную борьбу между Византией
и Андреем.
В чем же заключалось разногласие в вопросе о постах?
Вкратце вопрос сводился к тому, можно ли есть мясо, если
церковные праздники (рождество, благовещенье, ильин день и др.)
совпадают с постным днем (среда и пятница). Ортодоксальное
греческое духовенство запрещало в этот период употребление
мясной пищи.
Иереи, находившиеся в России, в силу непосредственного
и постоянного общения с национальной средой, знания местных
обычаев, привычек и даже суеверий были ближе к действитель-
ности и потому занимали по вопросу о постах более реалистичную
позицию. Так, знаток церковной обрядности игумен Печерского
монастыря Феодосий, затрагивавший в своих сочинениях эту проб-
лему, в середине XII в. высказался в пользу практики русских обы-
чаев. По его мнению, пост отменяется в среду или пятницу, если на
него падает «Господьскыи праздник любо святей Богородици ли
12 апостол».5 Указанных взглядов придерживались и некоторые
греки епископы, превосходно понимавшие, что вера не исчезнет
из-за незначительных внешних изменений обрядности. Но таких
было очень мало. К ним, например, относился новгородский
владыка Нифонт, человек умный, хорошо разбиравшийся в кано-
ническом праве и в обрядной практике православия. Он также
затронул вопрос о постах. В «Вопрошании Кирика», памятнике,
созданном незадолго до дискуссии, Нифонт высказывает очень
разумную, компромиссную точку зрения: «Аже, рече, будет празд-
ник господьскыи в среду и в пяток, или Святыя Богородица
и святого Иоана, аще ядять, добро; аще ли не едять, а луче».6
Как видим, вопрос о постах затрагивался еще ранее конца 50-х гг.
4 Ю. А. Лимонов
49
XII в., но безусловно он не только не был, но и не мог быть действи-
тельным предметом дискуссии в силу своего второстепенного
значения. Ясно, что причину для последовавших ожесточенных
споров надо искать в другом. Тем не менее дискуссия о постах
безусловно могла служить, особенно в первое время, внешним
проявлением возникшего глубокого политического кризиса рус-
ского общества.
Проблемы взаимодействия светской и духовной власти, от-
ношение высших иерархов — греков к русской культовой обряд-
ности православия показали, что к середине XII в. появилась
насущная необходимость иметь местные церковные кадры, в пер-
вую очередь высшего и среднего звена (простые иереи с самого
начала были русскими). Было бы слишком опасно долго зани-
маться только дискуссией о постах в период напряженных отноше-
ний в сфере как внешней политики (с той же Византией и латин-
ским Западом), так и внутренней (классовая борьба, крестьянские
волнения, наконец, страшная междоусобица князей). Сугубо со-
циальные и политические интересы класса феодалов диктовали
незамедлительное решение вопросов в пользу упрощения религиоз-
ных норм, ориентацию их на повседневную практику, сложив-
шуюся на Руси, устранение всевозможных крайностей в обряд-
ности, могущих вызвать волнения народных масс, среди которых
были еще так живучи остатки язычества. Старый культ был очень
часто связан с выступлением крестьянства. Большинство восста-
ний на Руси в XI в. проходило под лозунгом язычества и было
антихристианским. Этого совершенно не понимали приезжие
греки — церковники. Епископы иноземцы на Руси действовали
не как члены местной феодальной корпорации, призванные слу-
жить ей на идеологическом поприще, а как члены византийского
общества, как чиновники патриархата Византии, присланные
собирать дань для своего непосредственного патрона — киевского
митрополита, который отправлял ее в Константинополь. Добавим,
что, судя по всему, в Россию, к «варварам», посылались не лучшие
представители иерархической верхушки православной церкви,
во всяком случае они не были хорошо эрудированы в области
специальных дисциплин теологии и канонического права. (Нов-
городский Нифонт был исключением). К тому же на Руси к се-
редине XII в. уже появились иереи, в достаточной степени раз-
биравшиеся в вопросах религии и могущие- разрешить вопросы
о постах и определить, что их греческие «гегемоны» впадают
в ересь.
Рассмотрение фактов биографии Нестора и вопросы о постах
позволяют более точно установить ход событий в Ростово-Суздаль-
ской земле второй половины 50-х гг. XII в. Можно полагать,
что приезд Андрея, его доброжелательная политика к местному
причту дали возможность проявиться каким-то оппозиционным
тенденциям в отношении Нестора. В результате епископ был
обвинен (перед князем?) кем-то из; сферы своих, «домашних»,
т. е. ростовского духовенства, и он был вынужден ехать в Киев,
50
а оттуда в Константинополь для «очищения от клеветы». Обвине-
ние его состояло в нарушении обычной практики постов. Полтора
года ростовская кафедра была вдовой. Но киевский митрополит,
грек Константин, очень торопится найти нового епископа на
свободную кафедру. Слишком свежи были воспоминания о митро-
полите Климе Смолятиче, русском по происхождению, пытавшемся
проводить независимую от Константинополя политику и замещав-
шем свободные кафедры своими сторонниками. В Ростов приехал
грек Леон. Лаврентьевская летопись под 1158 г. сообщает: «Том
же лете приде Леон на епископью Ростову».7 Ровно через год
в том же памятнике читаем: «Того ж лета выгнаша Ростовци
и Суждальци Леона епископа, зане умножил бяше церковь грабяи
[церквей граба — Р., церковь пустых грабя — А.] попы».8
Видимо, к заявлению о лихоимстве ростовского епископа
нужно отнестись с должным вниманием. Грабеж церквей, монасты-
рей, подчиненных местному духовенству, а также мирян, находив-
шихся под юрисдикцией владыки, был делом обычным. Никого
не удивляли подобные «деяния» иноземного иерея. Неприкрытый
грабеж и лихоимство были обыкновенной практикой греков, зани-
мавших высшие посты русской церкви. Кроме посылки ежегодного
церковного налога митрополиту в Киев для византийского патри-
архата новому епископу необходимо было платить за получение
кафедры тому же киевскому владыке. С паствы собирали также
«милостыню» для личных нужд епископа. Подобные поборы осу-
ществлялись высшими иерархами на протяжении многих десяти-
летий. Поэтому причину летописных записей надо искать в дру-
гом — может быть, в масштабах грабежа и открытого притеснения
местного духовенства. Есть и еще одно обстоятельство, заставляю-
щее очень внимательно отнестись к цитированному выше сообще-
нию. В известии говорится, что «выгнаша Ростовци и Суждальци
Леона епископа». Но кто такие «ростовци и суждальци»? Конечно,
это не крестьяне и не зависимые члены феодального общества.
Действительно, могли ли они без социальных волнений выгнать
одного из могущественных феодалов страны? На вопрос, что
подразумевалось под понятием «ростовци» и «суждальци», отве-
чает сама летопись. Подобные названия уже были употреблены
летописцем при рассказе о соборе, на котором был выбран князь.
«Ростовци и Суждалци здумавше вси пояша Аньдрея. . .» Итак,
под этими названиями надо понимать прежде всего верхушку
феодального общества — бояр, эту наиболее . активную полити-
ческую силу северо-востока Руси. В самом деле, кто мог при
отсутствии социальных конфликтов удалить с кафедры епископа?
Только богатые — феодалы и торговая верхушка, купцы. Воз-
можно, что удаление свершилось и по приговору веча. Как уви-
дим в дальнейшем, это предположение неожиданно подтвержда-
ется одной деталью сообщения, почерпнутого из южного источ-
ника.
Таким образом, Леон был изгнан ростовцами и суздальцами,
т. е. феодальной верхушкой. Вряд ли князь и его ближайшее
4:
51
окружение, «старейшая» дружина, не были осведомлены об удале-
нии епископа. Более того, трудно предположить, чтобы все это
произошло без санкции Андрея. Скорее всего князь принимал
в этом живейшее участие. Но все это было бы лишь предположе-
нием, если бы не подтвердилось летописными сообщениями. В ряде
памятников существуют известия, основанные на южных источни-
ках. Они содержат интересные сообщения, на основе которых
можно заключить, что епископ Леон был выслан вместе со всей
компанией «Юрьевичей» — братьев Андрея. Статья эта дати-
руется 1162 г., но в ней говорится о том, что было до указанной
даты. «Том же лете выгна Андреи епископа Леона ис Суждаля
и братью свою погна, Мьстислава и Василка, и два Ростиславича,
сыновца своя мужи отца своего передний. . .» Упоминание грека
епископа в подобном окружении говорит о многом. Прежде
всего отметим, что он находился в оппозиции к Андрею, объединив-
шись с врагами князя, Юрьевичами, точнее, с их матерью, вдовой
Юрия Долгорукого, Еленой, родственницей византийского импера-
тора Мануила. «Отец духовный» «Суждальской земли» активно
вмешался в политическую борьбу против законного государя.
Следовательно, нет сомнений в том, что причины высылки Леона
были не только уголовные (лихоимство в собственной епархии),
но и политические (участие в оппозиции собственному государю).
Юрьевичи уехали к родственникам в блестящую Византию,
а Леон, видимо, добравшись до Киева, вернулся обратно. В ле-
тописи читаем, что Андрей «Леона же епископа возврати опять,
покаявся от греха того, но в Ростов, а в Суждали не да ему
седети».9 Сообщение чрезвычайно интересное. Почему именно
в Ростов возвращается «путешествующий» епископ? Почему не
в Суздаль? Из сообщения становится ясно, что этот город не
находился под его юрисдикцией и суздальская паства подчиня-
ется не ему, а кому-то другому, о ее душах заботится не Леон.
Ведь нельзя представить, чтобы часть территории не имела своего
пастыря при наличии в соседнем городе епископа, бывшего до
своего изгнания, т. е. буквально несколько недель назад, епископом
Ростова и Суздаля? Отметим, что Лаврентьевская летопись,
сообщая об изгнании Леона, подчеркивает, что это было совмест-
ным действием ростовцев и суздальцев. Остается предположить,
что прихожане Суздаля со всей областью (а также Владимира?)
были отданы другому владыке. Но кому? В самом деле, существо-
вал и другой иерей, который носил титул епископа «ростовского
и суждальского». Речь идет о Несторе. Но он был далеко, в Кон-
стантинополе. И обратно на северо-восток никогда не возвра-
щался. Видимо, это был иной пастырь.
В Лаврентьевской летописи сохранилось одно сообщение. Оно
довольно известно. В нем рассказывается о пресловутом споре
епископа Леона с «лживым владыкой» Феодорцем. Несмотря
на все беды, постигшие Феодорца, на всю ненависть владимир-
ского летописца к этому иерею, поднявшему руку на дом святой
Богородицы (и особенно на ее имущество), он не лишается титула.
52
Феодор даже во владимирской летописи называется «владыкой».
Так же он титулован и в начале 60-х гг. XII в. во время спора
с Леоном, перед очередным удалением последнего. Но это дает
основание предположить, что Феодор стал «владыкой» (т. е. епи-
скопом) ранее того, как после дискуссии с незадачливым спор-
щиком сел на его место в Ростове. В свою очередь возникает
вопрос, где мог тогда находиться до этого Феодор? Ведь он должен
был иметь свою епископию.10 Иного ответа, кроме того что Феодор
управлял епархией с центром в Суздале, мы не находим. Только
это предположение делает совершенно ясным известие о том, что
Андрей и его дружина не пустили после первого возвращения
Леона в Суздаль, а ограничили его епископию Ростовом. Надо
отдать должное летописцу, который зафиксировал рассмотренные
события. Он везде был предельно точен: Феодор не назван
«епископом», а только «владыкой». Это произошло потому, что
он еще не был официально рукоположен. Строго по каноническим
правилам Феодор становился епископом после своего утверждения
высшими духовными иерархами (киевским митрополитом или
византийским патриархом). До этого номинальный титул епископа
носил его предшественник, если он был жив, хотя никакой ни
фактической, ни юридической властью в епархии он не обладал.
Вот почему летописец справедливо называет Феодора «владыкой»,
а Леона упрекает за то, что он «перехватил» «Нестеров стол»,
т. е. кафедру. Но какую? Ростовскую? Нет, Суздальскую. На епи-
скопскую кафедру в Суздале после первого изгнания Леона был
избран местным «людьем» Феодор. Но до того, как он был утверж-
ден своим духовным начальством, номинально в Суздале еписко-
пом числился Нестор, носивший титул епископа ростовского и
суздальского в отличие от Леона, епископа только Ростова и по
титулу, и фактически. Но Нестор до назначения Феодора суздаль-
ским епископом или даже митрополитом также сохранял титул,
правда, несколько усеченный — «епископ Суждальский». Вот по-
чему Лаврентьевская летопись подчеркивает нарушение правил
и беззаконие, учиненное Леоном (а следовательно, и митрополитом
киевским), ибо официально существовал предшественник, нося-
щий тот же титул. Летописец пишет: «Леон епископ не по правде
поставися Суждалю, Нестеру пископу Суждальскому живущю,
перехватив Нестеров стол».’1
Кандидатура Феодора возникла не случайно и, конечно, не по
воле киевского митрополита или византийского императора. Воз-
никновение нового владыки на политической арене надо приуро-
чить ко времени первого отъезда Леона из епископии. Именно
к тому времени,когда «ростовци и суждальцы», видимо, на соборе
решили изгнать интригана — грека, а вслед за этим избрать на его
место нового епископа. Им стал «Феодорец». На то, что это все
происходило на таком представительном собрании, как собор,
показывает не только употребление понятий «ростовцы и суж-
дальцы», обозначающих созыв подобного учреждения, на котором
был избран князем Андрей. Выборность епископов в Древней Руси
53
зафиксирована источниками. Новгородский архиепископ — одно
из главнейших должностных лиц «республики» — избирался.
Но все это еще не доказывает избрание Феодора. Однако сущест-
вует текст, который очень подробно повествует о выборности
«л го д ь е м» «Суждальской земли» своего епи-
скопа. Сообщение рассказывает о том, что примерно лет через
двадцать после рассматриваемых событий, в 1183 г., киевский
митрополит Никифор попытался было поставить по своему жела-
нию епископа в Ростов. Подобное назначение возникло в резуль-
тате смерти все того же Леона. Что получилось в результате
самочинных действий митрополита и как вели себя заинтересован-
ные лица — Всеволод Юрьевич, князь Владимиро-Суздальской
земли, и Святослав Всеволодович, киевский князь, один из героев
«Слова о полку Игореве», и др., — можно видеть из следующего
отрывка: «В то же лето преставися епископ Полотьскии именем
Дионисии, мы же убо о сем поглаголемь, преставившюся Леону
Ростовьскому епископу и поставлен бысть Никола Гречин еписко-
пом, Всеволод же Гюргевичь князь Суждальскии не прия его,
но посла Киеву, ко Святославу, ко Всеволодичю и к митрополиту
Никифору, рек не избраша сего людье земле нашее, но же еси
поставил, ино камо тобе годно, тамо же идежи [идеши — X. П.],
а мне постави Луку смиреного духом и кроткого игумена святого
Спаса на Берестовем, митрополит же Микифор, не хотяше поста-
вити его, но неволею великою Всеволода и Святославлею и постави
Луку епископом в Суждальскую землю, и посла Полотьскую
епискупить».12
Итак, без всяких оговорок можно совершенно определенно
утверждать, что в 80-е гг. XII в. здесь, на северо-востоке, епископ
избирался «людьем» «Суждальской земли». А это в свою очередь
позволяет допустить, что и предшественник Луки, Феодор, был
также избран.
Феодор стал владыкой в самом начале 60-х гг. XII в. Своей
резиденцией он избрал Суздаль. Это не случайно. Суздаль был
сравнительно большой город, центр густонаселенного хлебород-
ного «ополья». Он славился своим богатством. Предки Андрея
хорошо отстроили Суздаль. Город был обнесен валами еще при
Владимире Мономахе, который построил и кремль. Здесь же были
созданы и княжеские хоромы. Помимо деревянных церквей в Суз-
дале был воздвигнут величественный собор Успения Богородицы.
Большой, превосходно украшенный снаружи, внутри он был распи-
сан фресками, наделен драгоценной утварью. Храм поражал своей
красотой и величавостью. Знаток архитектуры Северо-Восточной
Руси Н. Н. Воронин писал: «Суздальский собор, поднявший свои
полосатые каменно-кирпичные стены на огромную высоту над
землей, над которой едва выступали дерновые кровли жилищ
рядового городского люда, весомо и зримо утверждал идею
могущества создавшего его князя и ничтожество и бессилие его
подданных. Самый факт постройки столь необычайного, огромного
здания, вероятно, воспринимался как своего рода ,,чудо“, облекав-
54
шее князя ореолом сверхъестественного. Не нужно было ничего
„читать", чтобы от одного взгляда на этот величественный собор
мысль простого человека была подавлена „под тяжестью массы"
и испытывала „чувство благоговения"».13
Безусловно, подобный храм был великолепным украшением
и символом любой епископии. Само значение города Суздаля
в первой половине XII в. трудно переоценить. Фактически при
Юрии Долгоруком это была столица княжества. Недаром для
киевлянина и жителя Южной Руси северо-восток — это «Суждаль-
ская земля». Андрей избирался на стол «ростовцами и суждал-
цами»: «и посадиша и в Ростове на отни столе и Суждали». Этот
город был вторым центром «двуединого» княжества. Таким обра-
зом, «Феодорец» получил превосходную епископию с великолепной
столицей.
Одновременно идет возвышение и другого центра земли. С по-
явлением иконы Владимирской божьей матери на северо-востоке
культ богородицы принял невиданные формы. Сохранившиеся
литературные и летописные произведения связывают непосред-
ственно весь ход истории и всю политическую действительность
только с новым символом. Культ богородицы, иконы Владимир-
ской божьей матери активно проникал в повседневные полити-
ческие дела. Он стал ассоциироваться с городом Владимиром,
центром нового государственного объединения. С целью про-
паганды культа создается великолепный храм, посвященный
богородице. В статье 1160 г. Лаврентьевской летописи читаем:
«Того же лета создана бысть церквы святая Богородица в Володи-
мири благоверным и боголюбивым князем Андреем, и укра.си ю
дивно многоразличными иконами, и кдрагим каменьем бе-щисла
и ссуды [сосуды — Р. А.] церквными и верх ея послати [позлати —
Р. А.], по вере же его, и по тщанью его к святей Богородице,
приведе ему Бог из всех земель все мастеры и украси ю паче инех
церквии».14 Огромные богатства были переданы церкви, которая
получила от князя и большие земельные владения.
Именно с целью возвышения местной святыни города Влади-
мира как центра государства и, возможно, будущей митрополии
и был создан шедевр русской архитектуры XII в.
Все это давало возможность ставить вопрос не только о созда-
нии местного идеологического, но и общерусского центра, которому
пристало иметь собственную церковную организацию. Выбор Фео-
дора и вся политика Андрея заключались в освобождении от
политической и духовной власти Киева и самостоятельности Ро-
стово-Суздальской земли. Междоусобица и распри в «Русской
земле» в конце 50-х—начале 60-х гг. XII в. достигли своего
кульминационного пункта. Споры и конфликты возникали почти
по всем вопросам, в том числе и по проблемам церкви. В конце
50-х гг. XII в. на Руси существовало уже два митрополита.
Один из них — грек Константин, сидевший в Киеве, — находился
под покровительством князей, занимавших провизантийскую
позицию, другой — Клим Смолятич, русский по происхождению,
55
находился в Галицко-Волынской Руси и поддерживался князьями,
противниками «ромеев». Было даже организовано посольство
в Константинополь, чтобы добиться официального назначения
Клима общерусским митрополитом. Подобное решение было при-
нято не только из-за политического давления князей антивизантий-
ской группировки, но и из-за недовольства паствы греком митро-
политом в Киеве и в Киевском княжестве, а также в Переяславле
Русском и Чернигове.15 Путем долгих переговоров между князьями
и выработки компромисса, в результате чего отказались от обоих
митрополитов, появился новый духовный иерарх: «приде митро-
полит Федор ис Царягорода месяца августа, бяшеть бо посылал
по нь князь Ростислав».16 Надо признать, что Андрей и местное
боярство Ростовской земли выбрали время для своей акции весьма
удачно. Создавшаяся политическая ситуация на Руси во многом
способствовала деятельности князя, направленной на обособление
и в конечном итоге на приобретение самостоятельности церкви
Владимиро-Суздальской Руси.
Не прошло и четырех месяцев после возвращения Леона
в Ростов,17 как возникли трения между ним и новым суздальским
властелином — Андреем. Видимо, ростовский епископ попытался
вернуть свое влияние во втором центре княжества — Суздале.
Леон стал проповедовать отмену практики русских постов и введе-
ние более строгих правил, возможно, уподобляясь в этом своему
киевскому митрополиту греку Константину. Но упрямый и, видимо,
неумный человек, плохой политик и не очень сведущий канонист,
он перестарался в критике существующих обрядов и в стремлении
ввести новые. «Деятельный» Леон не терял времени даром, он стал
проповедовать эти новшества в городе Суздале, который уже не
входил в его епископию, что неоднократно отмечали и южный,
и северо-восточный летописцы: «поча Суждали учити не ести мяс,
в Господьскые праздни[кы] в среды и в пяткы, ни на Рожьство
Господне ни на Крещенье».18 Это вызвало возмущение, тем более
что не соответствовало даже канонам греческой церкви. Византий-
ские иерархи на Руси придумали подобные узаконения для «тавро-
скифов», нарушая свои собственные правила и тем самым впадая
в ересь.
Андрею лично пришлось вмешиваться в идеологические «нова-
торства» Леона. Как сообщает летописец, он «нача просити у него
от воскресения Христова до всих святых ести мяса и в среду
и в пяток». Леон повторил свои измышления. Тогда на специаль-
ном соборе возникла дискуссия между Леоном и Феодором. Она
имела большое историческое значение, ибо возвещала не только
определенный этап самостоятельной канонической мысли, но и
новый период становления церкви на Руси. Летописец так пишет
об этом духовном ристалище: «и бысть тяжа про то велико пред
благоверным князем Андреем, [и] предо всеми людми, и упре
его владыка Феодор».19 В очередной раз князь прогнал незадач-
ливого реформатора из епископии. «Он (т. е. князь. — Ю. Л.) же
противу вину погна и (т. е. Леона. — Ю. Л.) своей земли».20
56
Леон, «вечно путешествующий», отправился в Киев. Но пред-
варительно заехал в Чернигов к своему единомышленнику греку
Антонию, ловкому проходимцу и авантюристу, также проповедо-
вавшему новоизобретенные установления о постах.21 Местная
летопись, попавшая затем в киевский свод, сообщает, что Леон
«приде Чернигову к Святославу Олговичю, Святослав же уте-
шив добре, пусти к Киеву, к Ростиславу».22 Все события, видимо,
надо датировать второй половиной 1162 г.
Леон, прибывший после доброжелательного приема в Черни-
гове, в Киеве держался весьма независимо. Судя по его дальней-
шим поступкам, он не сумел договориться даже с греком митро-
политом. В то же время, видимо, Андрей и его креатура Феодор
добились определенных успехов. Дело о постах было перенесено
в более высокий «арбитраж» в Византию.
Весной 1163 г. в Константинополь двинулось несколько не-
обычное посольство, состоявшее из двух епископов и четырех
послов из княжеств-государств Древней Руси: Киева, Переяславля
Русского, Чернигова и Суздаля. Столь представительные делега-
ции со времен Ольги не посылались из Руси в Византию. Видимо,
посольства отправились «Солоным» путем, проходившим по берегу
Черного моря к Солуни (к Фессалоникам). На берегу Дуная
они столкнулись со ставкой императора. Здесь находились сам
Мануил I Комнин, его двор и высшие духовные иерархи. Леон
предъявил свои требования. Император, который сам знал и любил
богословие, разрешил устроить дискуссию в своем присутствии.23
Против Леона выступал архиепископ болгарский Андриан, кото-
рый доказал ошибочность положений своего оппонента, что,
собственно, не трудно было сделать из-за явного нарушения
обрядности, распространенной в самой греческой церкви. Но ро-
стовский епископ упрямо не соглашался с приведенными аргу-
ментами. На свою беду император также попытался убедить Леона
в ошибочности его взглядов. Последний обругал и Мануила.
Бедный император, весьма импозантный государственный муж и,
по мнению даже грубых «латинян», подлинный «рыцарь», который
очень заботился о своем реноме и о внешнем соблюдении этикета,
оказался посрамленным не только перед своим двором, но и перед
дипломатическим корпусом, состоявшим из четырех послов этой
«дикой Тавроскифии». Мануилу пришлось срочно испробовать
другие аргументы для обуздания разбушевавшегося пастыря.
К епископу применили консервативно-традиционные, но весьма
действенные меры, для охлаждения его темперамента выкупали
в реке, благо Дунай был близко. Летопись сохранила описание
этой колоритнейшей сцены: «Он же не иде на исправленье Царю-
городу, а тамо упрел и Анъдриян епископ Болгарьскыи перед
царем Мануилом, стоящю царю товары над рекою, Леону мол-
вящю на царя, удариша слугы царевы Леона за шью [шию —
Р. А.] и хотеша и в реце утопити, сущим ту у царя всем слом
Кыевьскыи сол и Суждальскыи [сол — А.] Илья и Переяславь-
скыи и Черниговьскыи». Далее летописец добавляет несколько
57
слов, определенно морализируя по поводу рассказанного эпизода:
«Се же сказахом верных деля людии, да не блазнятся о праздницех
Божьих».24 Сентенция явно антигреческая.
После такого фиаско, которое потерпел Леон, представитель
греческой церкви и сам грек по национальности, руководству
византийского патриархата ничего не оставалось, как его «запре-
тить» и лишить епархии. Леон был отрешен патриархом. Далее,
видимо, надо было назначить преемника. Положение усложнялось
еще тем, что в Константинополе было известно о смерти Феодора,
митрополита Киевского. Эта должность также была вакантной.
Видимо, по договоренности с Андреем владыко Феодор вручил
патриарху Луке послание князя. До нас не дошло это письмо.
Но сохранились фрагменты ответных грамот патриарха. По ним
можно установить, к чему стремился Андрей. Оказывается, он
хотел не больше, не меньше как создания новой митрополии
в городе Владимире. Лука пишет: «поставити в нем (т. е. во
Владимире. — Ю. Л.), от нас митрополита тамо сущего у благо-
родна твоего Феодора».25 Итак, была сформулирована идея созда-
ния нового церковного и идеологического центра, противопостав-
ления его Киеву.26 И к тому же во главе подобного центра должен
был стоять человек не из ближайшего окружения патриарха.27
Специальный посол был отправлен в «Суждаль» с посланием
Луки.28 Сославшись на канонические узаконения, патриарх от-
казал Андрею.29 То, что хитрый грек лжет, — в этом никто
не сомневался. Важно другое, как отнеслись к этому проекту
на Руси. Без преувеличения можно сказать, что очередная идея
Андрея всколыхнула все феодальное общество Руси. Создание
новой митрополии, нового идеологического центра в противовес
Киеву, новый духовный иерарх, не присланный из Константи-
нополя, а выбранный местным «людьем», служили темой ожесто-
ченной дискуссии начиная от княжеского терема до нищей избенки
последнего клирика. Всех занимал вопрос о взаимоотношении
Андрея с Византией, греками и патриархом.
После приезда от патриарха Феодор обосновался во Влади-
мире.30 Князь деятельно помогал своему епископу проводить
самостоятельную от митрополита в Киеве политику. Владимир-
ская кафедра приобрела автономное значение. Ожесточенная
политическая борьба Андрея с византийским патриархатом и киев-
ской митрополией породила самые разнообразные отклики. На сто-
роне владимирского князя выступал Киево-Печерский монастырь,
пытавшийся возглавить борьбу за национальную церковь в самом
центре грекофильского влияния. Монахи яростно выступали
против клевретов митрополичьей Софии на стороне Андрея. Той же
позиции придерживались и в Чернигове. Местный князь Святослав
Ольгович, наученный горьким опытом, как опираться в полити-
ческих делах на своего епископа грека, погнал его с кафедры.
Предлог был тот же, что и во Владимире, — соблюдение постов.
Характерно, что взятие Киева войсками Андрея рассматрива-
ется летописцем как следствие борьбы митрополита и его противо-
58
действия владимирскому «самовластие» и его политике. Насколько
большое значение придавали современники этой борьбе с киевской
митрополией, видно из того, что судьба древней столицы государ-
ства ставилась в зависимость от дискуссии о постах. Лаврентьев-
ская летопись сообщает: «и весь Кыев пограбиша, и церкви, и ма-
настыре, за 3 дни, и иконы поимаша, и книгы, и ризы, се же здеяся
за грехы их, паче же за митрополичю неправду, в то бо время
запретил бе Поликарпа игумена Печерьского про Господьскые
праздникы, не веля ему ести масла ни молока, в среды, и в пяткы,
в Господьскые празьдникы».31 Владимирский летописец в курсе
всех политических новостей и деталей дискуссии. Он подробно
сообщает и о том, как она развернулась в Чернигове: «помогашеть
же ему (митрополиту, — Ю. Л.) и Черниговьскыи епископ Анто-
нии и князю Черниговьскому многажды браняшеть ести мяс, в Гос-
подьскые праздьникы, князю же Святославу и не хотящю ему из-
верже и из епископьи». К этому сообщению летописец добавляет
сентенцию: «да внимаем мы [внимаимо — Р. А.] собе кто жо
[кождо — А., кождь — Р.] нас и не противися Божью закону».32
Именно на 60-е гг. падает чрезвычайно интенсивная про-
паганда идеи местного идеологического центра на северо-востоке.
Во Владимире и Боголюбове идет оживленная литературно-агио-
графическая работа. Вероятно, к самому началу 70-х гг. XII в.
была закончена основная политическая «композиция» — «Ска-
зание о чудесах владимирской иконы божией матери».33 Несмотря
на простоту построения, неприхотливость сюжета, произведение
несет очень четкую и ясную политическую нагрузку — идею само-
стоятельности города Владимира, его богоизбранности, непосред-
ственной связи «Залесской земли» и ее центра с местной иконой
божьей матери.
Одновременно во Владимире создается еще ряд произведений:
«Проложная статья», «Служба» и «Слово на праздник Покрова».
Все они проникнуты культом местной святыни и самого города
Владимира. Интересно, что покровительство иконы распространя-
ется не только на северо-восток Руси — Тверь, юго-восток —
Муром, но и на юг — Переяславль Южный. Деталь весьма ха-
рактерная, показывающая на возможное расширение влияния
культа.
Более того, Андрей и Феодор создают новые общерусские
церковные праздники. Так, на 1 августа 1164 г. падает торжествен-
ное утверждение праздника св. Спаса. Праздник интересен тем,
что его идеологическая направленность подчеркивает значение
именно местной святыни — иконы Владимирской божией матери,
спасшей владимирцев и князя Андрея от внешних врагов —
болгар. Отметим, что здесь мы сталкиваемся с определенным
«соперничеством» нового церковного центра со старым. Именно
на 1 августа в Константинополе приходился местный праздник
Спаса, посвященный «чудесному спасению» императора Мануила
от сарацин. Описание праздника св. Спаса во Владимире было
оформлено в качестве самостоятельного литературного произ-
59
ведения — проложной статьи 1 августа 1164 г. Нашел он отраже-
ние и в местном летописании.34
Но существовали и противники Андрея. Их возражения, может
быть, не носили принципиального характера и принадлежали
к тактическим маневрам междукняжеской политики. Тем не менее
этому противодействию позиции владимирского «самовластна» мы
обязаны возникновением одного из самых блестящих сатириче-
ских памфлетов Древней Руси. Имеется в виду «Притча о слепце
и хромце». В ней рассказывается, что один богатый господин имел
фруктовый сад, который был огорожен забором. Хозяин, чтобы
окончательно обезопасить плоды от расхищения, решил нанять
сторожей. Но сама охрана могла покуситься на хозяйскую соб-
ственность. Тогда господин, который был не только богат, но и
умен, прибег к хитрости. Он нанял двух калек — слепца и хромца,
справедливо рассудив, что убогие не смогут из-за своих физиче-
ских недостатков перелезть ограду и нарвать плодов. Но
«умельцы» перехитрили господина. Действительно, каждый из них
самостоятельно не мог справиться с оградой. Но хромец сел на
плечи слепцу, и они, совместно компенсировав свои недостатки,
перелезли через забор и ограбили «предусмотрительного хозяина».
Мораль сей притчи была довольно проста: как бы господь бог
ни защищал свой сад — «богоспасаемую церковь», она все равно
будет в опасности, если находятся нечестивцы, приносящие ей
вред, среди тех, которые призваны ее охранять. И этот вред возра-
стает, если объединяются недостойные светские властелины
с духовными иерархами, подобно тому как сговорились князь
Андрей и владыка Феодор.
Принадлежит этот памфлет блестящему писателю и оратору
Древней Руси, «русскому Златоусту», епископу Кириллу Туров-
скому. Великолепная форма изложения характерна для его сочине-
ний. Превосходный оратор, он и в своих произведениях следует
«полифоничности» стиля. В его произведениях находим монологи,
диалоги, аллегории, сравнения, риторические вопросы, ритмику
прямой речи. Популярность его проповедей — выступлений и лите-
ратурных произведений была настолько велика, что они перепи-
сывались в Древней Руси наравне с образцами классической
византийской литературы. Сочинения Кирилла обычно затраги-
вали традиционные темы: церковные праздники, морально-этиче-
ские поучения. В «Притче о слепце и хромце» епископ отходит от
подобного репертуара и смело бросается в самое пекло политиче-
ской борьбы. Он не скрывает, что его памфлет обличает «сановни-
ков и буев в иереих», т. е. Андрея и Феодора. Последний облича-
ется Кириллом в том, что он, нарушая все этические и моральные
нормы, «чрез закон . . . священническая ищеть взяти сана», хотя
сам не достоин не только кафедры, но даже простого иерейства.
Кирилл доказывает, что и сам Феодор впадает в ересь и толкает
в эту «бездну» «слепца» — Андрея. Из «Жития» Туровского
епископа узнаем о разгоревшейся жестокой полемике. «Федорца,
за укоризну тако нарицаема, сего блаженный Кирил от божествен-
60
ных писаний ересь обличи и прокля его. И Андрею Боголюбивому
князю много послания написа от евангельских и пророческих ука-
заний».35 Князю, правда, умевшему и любившему писать, при-
шлось отвечать. И Андрей Боголюбский, и Кирилл Туровский
превосходно понимали значение переписки. Она предназначалась
отнюдь не для двух адресатов. Ее читали и обсуждали все слои
класса феодалов Древней Руси, ведь дискуссия непосредственно
касалась животрепещущих вопросов идеологии, церкви и отноше-
ния к ней современного общества.
Несмотря на поддержку князя и на благоприятную политиче-
скую конъюнктуру, в мае 1169 г. карьера Феодора закончилась.
Он был вынужден уехать в Киев, а там умерщвлен своим сопер-
ником митрополитом. Идея Андрея о самостоятельной митрополии
в тот момент оказалась неосуществимой.
Каковы же причины столь быстрого падения Феодора? Их
можно искать и во внутренней, и во внешней политике владыки и
поддерживающего его князя. Оппозиция внутри страны, противо-
действие Византии — все это, конечно, сыграло свою роль. Но глав-
ной причиной тем не менее стала другая. О ней непосредственно
повествует сама летопись. Причина падения епископа заключа-
лась в попытке захватить имущество храма св. Богородицы во Вла-
димире. Клир церкви обладал огромными богатствами. Феодор
решил их захватить. Это и стало причиной его гибели. Летопись
довольно подробно повествует о действиях епископа перед своей
гибелью. В Лаврентьевской летописи указано, что Феодор к концу
своей карьеры был одним из богатейших феодалов земли. Он
держал, т. е. имел в вассальной зависимости, множество мужей.
Феодор отягощал их огромными поборами, захватывал в случае
невыплаты поборов не только движимое имущество, но и земель-
ную собственность — села. Владыка покусился и на духовную
собственность. «Много бо пострадаша человеци от него в держаньи
его, и сел изнебывши и оружья, и конь, друзии же и роботы
добыша, заточенья же и грабленья, не токмо простьцем, но и мни-
хом, игуменом и ереем, безмилостив сыи мучитель, другым челове-
ком головы порезывая и бороды, иным же очи выжигая, и язык
урезая, а иныя распиная по стене, и муча немилостивне, хотя
исхитити от всех именье, именья бо бе не сыт акы ад».36
Но Феодор решил захватить и владение кафедрального храма
Владимира. Клир яростно стал сопротивляться. Тогда владыка
«закрыл» храм, запретил в ном богослужение. Это и вызвало взрыв
возмущения, по терминологии летописи, «озлобленье людии своих
сих кроткых Ростовьскыя земля, от звероядивого Феодорца,
погыбающих от него». Церковники заставили князя потребовать
от своего владыки идти «ставиться» в Киеве, где он должен был
«рукоположиться митрополитов». Поездка на юг означала верную
гибель местного епископа. Митрополит безусловно расправился бы
со своим соперником, лишенным поддержки князя. Феодор, как
указывает летопись, «не токмо не всхоте поставленья от митропо-
лита, но и церкви все в Володимери [повеле] затворити, и ключе
61
церковные взя, и не бысть ни звоненья, ни пенья, по всему граду,
и в сборней церкви, в неиже чюдотворная мати Божия».57
Конфликт перерос в открытое неповиновение епископа князю.
Церковники кафедрального собора добились своей цели. Феодор
был изгнан. В Киеве митрополит расправился с ним: пытал
и казнил.
Неудача Андрея совпала с начинающимся кризисом его поли-
тики, как внешней, так и внутренней. Одновременно борьба
с Феодором в самой Владимирской земле показала, насколько
усилилась местная феодальная церковная корпорация, которая
брала на себя смелость противопоставлять свои желания кня-
жеским.38
Конечно, сама идея князя Андрея Боголюбского о полной
политической и идеологической самостоятельности митрополии,
об автокефалии не пропала. Уже через 60 лет во Владимиро-
Суздальской земле видим две епископии. Менее чем через сто лет
во Владимире появляется митрополит «всея Руси», который
затем выбирает своей резиденцией Москву. Таким образом,
политическая доктрина Андрея нашла свое материальное вопло-
щение.
Интересно другое: отношение феодального общества к идее
государственной (княжеской) власти, к созданию самостоятель-
ного идеологического центра — владимирской митрополии. До сих
пор пока Андрей и его креатура стремились к отделению от Киева
и Византии, эта идея всячески поддерживалась светскими и, что
особенно важно, духовными феодалами «Залесской земли». Так
было до тех пор, пока Феодор не окреп и не стал претендовать
на определенную политическую самостоятельность. С усилением
нового владыки крупнейший духовный феодал — клир столичного
храма св. Богородицы стал опасаться за свой авторитет, за свою
политическую власть в стране. Действия Феодора, покусившегося
на имущество церкви, усугубили эти опасения и стали началом его
конца. Церковники вынудили князя отказаться от епископа. Тем
самым они продемонстрировали еще раз невозможность в период
расцвета феодальной раздробленности концентрации политиче-
ской власти в одних руках не только среди светских, но и духовных
феодалов. Государственная власть с ее идеей «собственная
церковь — собственный митрополит — собственный центр» потер-
пела поражение.
1 ПСРЛ. Л., 1926 1928. Т. I.
Стб. 347.
2 Там же. СПб., 1862. Т. IX. С. 207.
3 Там же. С. 209. — Несмотря
на то что летопись сообщает об «очище-
нии» Нестора от клеветы, в Ростов
он уже не возвратился и уехал к себе
на родину в Византию. В начале 60-х гг.
XII в. епископ находился в Константи-
нополе и даже принимал участие в со-
боре, на котором поднимался вопрос о
самостоятельной митрополии на северо-
востоке Руси (там же. С. 223).
4 Там же. С. 210, 211.
5 Приселков М. Д. Очерки по цер-
ковно-политической истории Киевской
Руси X- XII вв. СПб., 1913. С. 395, 396
и др.
6 РИБ. 2-е изд. СПб., 1908. Т. VI.
С. 50.
1 ПСРЛ. Т. I. Стб. 348.
8 Там же. Стб. 349.
62
9 Там же. СПб., 1908. Т. II.
Стб. 520.
10 Феодор имел свою епископию, но
официального титула «епископ» носить
не мог.
11 ПСРЛ. Т. I. Стб. 351, 352,—
Отметим, что эта запись принадлежит
северо-восточному летописцу, возможно
владимирскому, который употребляет
понятия «Суждаль», «суждальский»
буквально в отличие от своего южного
«коллеги», использовавшего это поня-
тие для обозначения всего северо-
востока Руси — Ростова, Суздаля,
Владимира, т. е. Владимиро-Суз-
дальской земли.
12 Там же. Т. II. Стб. 629, 630. —
Из этой цитаты видно, что Леон так
и был до смерти епископом ростовским.
13 Воронин И. Н. Зодчество Северо-
Восточной Руси XII—XV веков. Т. 1.
XII столетие. М., 1961, с. 49.
14 ПСРЛ. Т. I. Стб. 351.
15 Приселков М. Д. Очерки по цер-
ковно-политической истории... С. 394—
399; ПСРЛ. Т. I. Стб. 349.
16 Но подобное «умиротворение»
просуществовало буквально несколько
месяцев до скоропостижной смерти Фео-
дора. Уже в статье 1164 г. Ипать-
евской летописи читаем: «Приде митро-
полит Иван в Русь, и не хоте его
Ростислав прияти, занеже отрядил
бяше Ростислав Гюряту Семковича
к цареви хотя отправити Клима в мит-
рополью» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 514, 515,
522).
17 ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. XXV.
С. 72.
18 Как уже отмечалось, на Руси
давно понимали ошибочность этих поло-
жений, проповедуемых греческими
пастырями. Даже здесь, на северо-
востоке, были иереи, достаточно сведу-
щие в богословии. Интересно, что,
например, владимирский летописец
очень четко охарактеризовал очередное
измышление ростовского епископа: «В
то же лето вста ересь Леонтиань-
ская. . .» (ПСРЛ. Т. I. Стб. 351).
19 ПСРЛ. Т. I. Стб. 352.
20 Там же. Т. II. Стб. 520.
21 Об Антонии и его «деяниях» см.
подробно: ПСРЛ. Т. II. Стб. 522—523.
22 Там же. Стб. 520.
23 В этот период довольно часто
в спорах церковников в качестве тре-
тейских судей принимали участие владе-
тельные светские особы. Так, император
Фридрих Барбаросса на соборе в Павии
в 1160 г. разбирал очередную склоку
духовенства, произошедшую между
папой Александром III и антипапой
Виктором IV.
24 ПСРЛ. Т. I. Стб. 352.
25 Там же. Т. IX. С. 223.
26 Там же. С. 222—239 и др. —
Отношения Владимира с Византией в
середине 60-х гг. XII в., политика
Андрея Боголюбского, естественно,
были предметом отечественной историо-
графии. См.: Макарий. История русской
церкви. СПб., 1868. Т. III. С. 105—111;
Голубинский Е. История русской церкви.
М., 1901. Т. 1, ч. 1. С. 320—332, 439—
443; ч. 2. С. 462—468 и др.; Присел-
ков М. Д. Очерки по церковно-полити-
ческой истории. . . С. 395—397 и др.;
Соколов П. Русский архиерей из Визан-
тии и право его назначения до начала
XV в. Киев, 1913. С. 116—117 и др.;
Щапов Я- И. Церковь в системе госу-
дарственной власти Древней Руси //
Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Че-
репнин Л. В., Шушарин В. П.,
Щапов Я. Н. Древнерусское государ-
ство и его международное значение. М.,
1965. С. 275, 285, 301, 307—311, 333—
335. — Посланию Луки Хрисоверга
посвящены кроме упомянутой выше
работы П. Соколова исследования
советской историографии. См.: Воро-
нин П. Н. Андрей Боголюбский и Лука
Хрисоверг: (Из истории русско-
византийских отношений XII в.) //Ви-
зантийский временник. М., 1962. Т. XXI.
С. 29—50; Клосс Б. М. Никоновский
свод и русские летописи XVI—XVII ве-
ков. М., 1980. С. 130, 131 и др.
27 Большая часть информации
находится в Никоновской летописи,
которая до сих пор еще плохо изучена.
Во всяком случае сообщение о Феодоре,
епископе Ростово-Суздальской земли,
почерпнуто из двух источников. В по-
слании патриарха Константинополя
Луки, помещенном в летописи, указыва-
ется, что Феодор «сестричь» смолен-
ского епископа Мануила, пришедшего
в 30-х гг. XII в. из Греции на Русь
(ПСРЛ. Т. IX. С. 225). В другом сооб-
щении того же памятника епископ
определяется как «сестричь» киевского
боярина Петра Бориславича (там же.
С. 239).
28 ПСРЛ. Т. IX. С. 222. — Одновре-
менно посол прозондировал почву для
возвращения взамен Леона еретика,
епископа Нестора (там же.).
29 Историки русской церкви
неоднократно рассматривали этот воп-
рос. Все они приходили к выводу, что
63
патриархом руководили не канони-
ческие правила и даже не интересы
внешней политики Византии, а совер-
шенно элементарные своекорыстные
материальные интересы — деньги. Епи-
скоп Макарий еще сто лет тому назад
пришел к подобному выводу. Его трудно
заподозрить в предвзятости в отноше-
нии церкви, тем не менее он пишет:
«. . .русская митрополия считалась
богатейшею из всех митрополий и епар-
хий вселенского патриарха, от русских
митрополитов в Константинополе при-
выкли ожидать огромных приношений
и пожертвований. Не здесь ли
скрывается самая тай-
ная, но и самая главная
причина, почему патриархи
так долго и так упорно
держались обычая назна-
чать в Россию митрополи-
тов-греков, из числа своих
приближенных» (разрядка ав-
тора. Цит. по: Иконников В. Опыт
исследования о культурном значении
Византии в русской истории. Киев,
1869. С. 292).
30 Киевским митрополитом Феодор
также не был рукоположен.
31 ПСРЛ. Т. I. Стб. 354.
32 Там же. Стб. 354—355.
33 Сказание о чудесах владимир-
ской иконы божией матери / Изд. Об-
вом любителей древней письменности.
СПб., 1878. Т. XXX. — См. подробно
также: Лимонов Ю. А. Летописание
Владимиро-Суздальской Руси. Л.,
1967. С. 73—74 и др.
34 Праздник был зафиксирован
в летописи как новое чудо св. богоро-
дицы владимирской (ПСРЛ. Т. I.
Стб. 352, 353; Лимонов Ю. А. Лето-
писание. . . С. 73—76).
35 Памятники древнерусской цер-
ковно-поучительной литературы / Под
ред. А. И. Пономарева. СПб., 1894.
Вып. 1. С. 197; 1898. Вып. IV. С. 75;
Еремин И. П. «Притча о слепце и
хромце» // ИОРЯС. 1925. Т. XXX.
С. 347—352 и др. — Кирилл использо-
вал для своего произведения чуть ли
не библейский сюжет. Фабула и основ-
ная композиция рассказа были обще-
известны. «Кочующий» сюжет повество-
вания за многие годы неоднократно пов-
торялся в европейских национальных
литературах. Прошли сотни лет, и через
народную итальянскую комедию дель
арте, которая послужила источником
для одного произведения, он снова
попал в Россию. Речь идет об истоках
очаровательной сказки А. Н. Толстого
«Золотой ключик, или Приключения
Буратино». В одном из эпизодов двое
лукавых маскарадных нищих, кот Бази-
лио—слепец и лиса Алиса — хромец,
пытаются обмануть простака Буратино.
Сюжет библейской притчи, таким обра-
зом, был использован в России дважды:
один раз в виде политического пам-
флета, а другой — в виде детской
сказки.
36 ПСРЛ. Т. I. Стб. 355, 356. — Эта
информация — отнюдь не литературно-
публицистические упражнения лето-
писца, озабоченного доказательством
стяжательства Феодора. Как доказал
С. Б. Веселовский, владимирский епис-
коп владел в XII в. рядом сел, пере-
шедших затем в собственность митропо-
лии. Они были расположены к северо-
западу от Владимира и в районе
Юрьева Польского (Старый Двор,
Яновец, Житкове, Волкуша, Теремец,
Подберезье, Ярославль, Павловское,
Бухалово, Богослов, Спасское, Брян-
цеве, Волосово, Веселевское, Суромца,
Сновицы и Телмячево) (Веселовский
С. Б. Феодальное землевладение в Се-
веро-Восточной Руси. М., 1947. С. 365;
см. также: Воронин Н. Н. Зодче-
ство. .. С. 116).
37 ПСРЛ. Т. I. Стб. 355.
38 Инцидент с Феодором был не
единственным случаем, доказывающим
силу и власть владимирских церковни-
ков. Насколько могущественна была
верхушка клира храма Владимирской
божьей матери, можно судить хотя бы
по тому, какую роль она сыграла в от-
ношении своего благодетеля Андрея.
Похороны последнего показали истин-
ное (откровенно враждебное) отноше-
ние духовных феодалов к князю. Через
два года, в 1177 г., по прямому попусти-
тельству церковников во Владимире
оказались новые князья — Ростисла-
вичи. Но они совершили роковую
ошибку — посягнули на имущество
церкви св. Богородицы. Клир этого
храма развернул против Ростиславичей
такую яростную пропаганду, так
деятельно подстрекал к бунту против
них, что результат не замедлил ска-
заться. Ростиславичи были изгнаны.
Все это говорит о том, что духовники
кафедрального храма обладали огром-
ным политическим влиянием во Влади-
мире и во всей «Залесской земле»,
в которой эта корпорация, пожалуй,
была самым могущественным «коллек-
тивным» феодалом.
АНДРЕЙ БОГОЛЮБСКИЙ
И МЕЖ ДУ КНЯЖЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ НА РУСИ
В ТРЕТЬЕЙ ЧЕТВЕРТИ ХИ в.
Возросшая политическая и материальная мощь ростовского
боярства, стремление к установлению контроля над важнейшими
торговыми путями и, наконец, потребность в новых землях для
колонизации — все это было основными причинами столь актив-
ного вмешательства «Суждальской земли» в междукняжеские
отношения. Отъезд Андрея из Киева, стремление местных феода-
лов Северо-Восточной Руси иметь «своего» собственного князя
здесь, в Ростове, совершенно не означали полного отказа от уча-
стия в делах «Русской земли». Более того, в известной степени
Андрей и его бояре выступают правонаследниками политики Юрия
Долгорукого. Тактика остается неизменной — «Суждаль» вмеши-
вается почти во все основные конфликты на юге. Меняется дру-
гое — стратегия. Захват Киева для Юрия Долгорукого, рассмат-
ривавшего покорение этого центра как начало собственного
княжения на юге Руси, — основная цель. Все остальное имеет
второстепенное значение. Андрей, а следовательно, и круги,
поддерживавшие его, ростовские бояре, рассматривают Киев и юг
не как самоцель. Для них это средство укрепления собственного
могущества, точнее, собственного центра — «Суждальской
земли». Итак, для одного Киев — цель, а Суздаль — только
средство для его достижения, для другого укрепление могущества
Суздаля среди всех других русских земель — цель, а Киев —
только средство. В этом и заключается принципиальная разница
в их политике.
Уже через год после смерти Юрия Долгорукого и избрания
Андрея на стол в Ростове новый князь, конечно, с согласия своих
бояр вмешивается в азартную политическую игру на юге Руси.
Очень интересно и весьма характерно, с кем солидаризируется
Андрей и против кого выступает.
Отметим, что, несмотря на всю эфемерность союзов, непроч-
ность военных и дипломатических соглашений, недолговечность
всевозможных альянсов, легковесность политических симпатий
или антипатий в эпоху феодальной раздробленности, почти всегда
можно при тщательном исследовании установить очень логичную,
весьма прочную и чрезвычайно обоснованную линию поведения
противостоящих сторон. Под 1159 г. Лаврентьевская летопись
сообщает: «Тое же зимы приде Изяслав с Половци, и повоева
волость Смолиньскую, и послав ко Андрееви к Гюргевичю Ростову,
и проси у него дщери за своего сыновца, за Святослава и испроси
у него помочь. . .» 1 Как видим, Андрей идет на союз, скреп-
ленный родственными отношениями, с противником своего отца —
черниговским князем Изяславом Давыдовичем. Но это отнюдь не
прихоть упрямого гордеца — ростовского князя. В общей системе
междукняжеских отношений Андрей ошибался крайне редко —
5 Ю. А. Лимонов
65
сказывалась практика и навыки прошедших лет, большой талант
дипломата и темперамент политика. Для разрешения вопроса,
почему Андрей вдруг поддержал недавнего противника своего
отца, надо прежде всего выяснить, против кого тот выступал.
А боролся Изяслав Давыдович против Смоленска, опорной базы
и «фундамента» господства Ростислава Мстиславича. На стороне
последнего выступали кузены Изяслава — черниговские князья,
которые (вольно или невольно, это уже другой вопрос) поддер-
живали киевского князя — того же Ростислава. Таким образом,
загадка разрешается довольно просто. Андрей борется против
постоянных врагов «Суждальской земли» — южных соседей,
а также против традиционного врага не только отца, но и своего
собственного, против которого сражался много лет еще при жизни
Юрия Долгорукого. Речь идет о Ростиславе Мстиславиче. Следо-
вательно, несмотря на смерть Юрия и появление в Киеве нового
князя, расстановка сил почти не изменилась. Как и ранее, Суздаль
идет на любые политические комбинации, чтобы обезопасить свои
границы и подчинить себе Киев. Для Андрея и «суждальских бояр»
это противоборство — величина постоянная в политике.
Для заключения союза Андрей отдал свою дочь за племянника
Изяслава Давыдовича — Святослава. Последний получил не
только жену, но и сильнейшую поддержку «Суждальской земли».
Когда Святослав был осажден во Вщиже, ему немедленно была
выслана военная помощь. Лаврентьевская летопись сообщает, что
Андрей «посла к нему сына своего Изяслава со всем полком,
и Муромьская помочь с нимь».2 Этого было достаточно. Изяслав
Андреевич и его войска еще не дошли до Вщижа, а «русские
князи» уже заключили мир со Святославом. «Репутация» у Андрея
была в достаточной степени устрашающая: для того чтобы с ним
бороться, необходимо было иметь многочисленное и хорошо воору-
женное войско коалиции во главе с опытным полководцем, а не
отряды легкой конницы и личные дружины молодых князей,
воевавших под Вщижем. Весь конфликт был улажен, войско
Андрея, так и не увидев противника, повернуло вспять, «а Ондре-
евичь Изяслав воротися к отцю своему Ростову [к Ростову —
Р. А.]».3
Подобный дебют на политической арене Андрея Боголюбского
в качестве «суждальского» князя безусловно не прошел незаме-
ченным. Результаты не замедлили сказаться. И, конечно, не только
на юге, хотя жесткая позиция Андрея привела вначале к переми-
рию, а затем к миру с Ростиславом Мстиславичем. Все же наибо-
лее внимательные и «чуткие» зрители политических «действ»
Андрея находились значительно ближе, чем киевляне. Очень
быстро и весьма непосредственно реагировал на все изменения
в позиции Ростовской земли ее ближайший сосед на северо-западе.
Вообще Господин Великий Новгород на всем протяжении истории
Владимиро-Суздальской Руси был лучшим барометром ее внешне-
политического курса. Любое изменение междукняжеских отноше-
ний влекло и коррекцию ориентации Новгородской «республики».
66
Столь решительное вмешательство Андрея в дела на юге имело не-
посредственный резонанс на северо-западе. Проростовская груп-
пировка бояр во главе с экспосадником Нежатой Твердятичем,
видимо, поставила вопрос о приглашении на стол князя из «Низов-
ской земли». Вскоре в Ростов прибыло посольство. «Прислашася
Новгородци к Андрееви к Гюргевичю, просяще у него сына
княжити Новугороду. . .» К этому времени Святослав, сын Рости-
слава Мстиславича, киевского князя, был уже изгнан новгород-
цами. В Ростове начались переговоры. Они вылились в оживлен-
ную дискуссию о кандидатуре будущего новгородского князя. Вна-
чале мнения не совпадали. Члены делегации от Новгорода
требовали сына Андрея. Но отец не был согласен и предлагал сво-
его брата Мстислава Юрьевича, кстати, женатого на дочери
новгородского боярина Петра Михалковича.4 По мнению ростов-
ской стороны, он был наиболее подходящей кандидатурой, ибо
уже побывал на столе в Новгороде, где его хорошо знали. Но как
раз это и послужило препятствием. Оказалось, что личное знаком-
ство и родственные связи не всегда способствуют разрешению
такого щекотливого вопроса, как выбор нового князя. И даже на-
оборот. Новгородцы, имевшие некоторый опыт общения с этим
князем, категорически отказались от него. Но переговоры не
зашли в тупик. Компромисс увенчал дело. В роли такой фигуры,
которая устраивала обе «высокие договаривающиеся стороны»
хотя бы на время, выступал племянник Андрея, Мстислав Рости-
славич.5 Он становится в 1160 г. новгородским князем. Соответ-
ственно лидер проростовской группировки — посадником: «вве-
доша Мьстислава Ростиславиця, внука- Гюргева, месяця июня
в 21. Той же зиме вдаша посадницьство Нежате».6
Но племянник Андрея пробыл в Новгороде недолго, менее
года. В городе появился новый князь — Святослав Ростиславич.
Подобная замена, была, конечно, не случайна. Она явилась
результатом соглашения в 1161 г. между ростовским князем
и киевским Ростиславом Мстиславичем.7 Последний, видимо, по-
шел на поддержку Андрея в церковной политике. Но были и другие
причины согласия ростовского князя на замену Мстислава. Андрей
не был уверен в лояльности племянника. Мстислав не разделял
политических взглядов своего дяди и даже был ему враждебен.
Недаром через год вместе со своим братом Ярополком и Юрье-
вичами он изгоняется из Ростовской земли. В дальнейшем
Мстислав участвует почти во всех начинаниях, враждебных
Андрею.8 Безусловно, подобная политическая фигура не очень
устраивала «властителя» Ростовской земли. Вот почему вместо
Мстислава в Новгороде оказывается сын Ростислава, Святослав.
Личность этого князя представляет определенный интерес, ибо она
во многом отвечает тем требованиям, которые предъявлял Нов-
город своим «властителям». Это был смелый и удачливый полко-
водец, неплохой политик, лавировавший между группировками
бояр и местным «людьем». В известной степени он устраивал,
пожалуй, больше Андрея, нежели своего отца Ростислава. Послед-
5*
67
нему было не до Новгорода, ибо он по примеру своего брата
Изяслава Мстиславича и своего кузена Юрия Долгорукого был
занят бесплодной и ожесточенной борьбой вначале за то, чтобы
захватить Киев, а потом — чтобы удержать его. Между тем Андрей
в период княжения Святослава на новгородском столе имел
хорошо укрепленный тыл, позволявший заниматься войной на вос-
токе, обширный рынок для сбыта суздальского хлеба на северо-
западе и надежный канал связи с Западом, чьи купцы и «мастеры»
шли транзитом через Новгород. За семь лет, с 1161 по 1168 г.,
ни в одном из источников мы не найдем даже намека на конфликт
между «Ростовской землей» и новгородцами. Пожертвовав
племянником — врагом, Андрей получил семь лет добрососедских
отношений. Нет никакого сомнения в том, кто выиграл от согла-
шения 1161 г.
Но все изменилось со смертью Ростислава и с появлением на ки-
евском столе Мстислава Изяславича, с которым Андрей «имел
честь» «скрестить мечи» еще в середине 50-х гг. Новый князь
Киева потребовал от новогородцев принять своего сына Романа.
Попытка Андрея вкупе со Святославом и поддерживающими его
Ростиславичами со смолянами не допустить нового князя не увен-
чалась успехом.
Андрей в том же году взял Киев. Его поход сыграл решающую
роль в дальнейших судьбах Древней Руси. Видимо, по аналогии
«единовластец» решил расправиться с Новгородом. Предлогов
для этого было более чем достаточно. Новгородцы учинили набег
на Торопец с Романом Мстиславичем в 1168 г., а через год Дань-
слав Лазутиниц собрал дань на «суждальских смердах» около
Волока Дамского. Зимой 1170 г. коалиция союзников, состоявшая
из смоленских, рязанских, полоцких, муромских князей, во главе
с сыном Андрея Мстиславом вторглась в Новгородскую землю.
Как сообщает Лаврентьевская летопись, они «много зла створиша,
села вся взяша и пожгоша, и люди по селом исекоша, а жены
и дети, именья и скот поимаша». В это время новгородцы под
руководством посадника Якуна срочно укрепляли город. Подошед-
шие союзники увидели почти неприступную крепость. Сходу такие
укрепления взять было невозможно. Военные действия под стенами
города протекали всего четыре дня. О них мы узнаем из местной
летописи: «И приступиша к граду в неделю на собор,
и съездишася по 3 дни, в четвьртыи же день, в среду, приступиша
силою и бишася всь день, и к вечеру победи я князь Роман
с новгородьци. . ,»9 Не ожидавшие такого отпора союзники отсту-
пили, паника и преследование их новгородцами завершили раз-
гром. Войска Андрея потеряли много убитых и пленных. Новгород-
ский летописец с гордостью записал: «. . . купляху суждальць по
2 ногате».10
Эпидемии, конский падеж, холод и голод дополнили оконча-
тельный разгром войск союзников. Но это не конец очередной
политической акции Андрея. Наоборот, это только ее начало. То,
что было потеряно в результате бездарных военных действий,
68
оказалось возвращено талантом политика. Андрей за полгода
без бряцания оружием и крови, не потеряв ни одного человека,
выиграл битву. Новгород сдался и просил пощады. Метод Андрея
был не нов в практике мировой политики. Он применялся и до него
и после. Но редко он действовал настолько быстро и эффективно
и приводил к столь значительным результатам. Андрей применил
блокаду. Новгород, питавшийся суздальским хлебом, стал терпеть
страшный голод. Скорбную запись находим в Новгородской первой
летописи под 1170 г.: «Бысть дороговь Новегороде: и купляху кадь
ржи по 4 гривне, а хлеб по 2 ногате, а мед по 10 кун пуд». И далее
как логический конец этому бедствию: «И сдумавше новгородьци
показаша путь князю Роману, а сами послаша к Ондрееви по мир
на всей воли своей».11 Последнее выражение о заключении мира
по воле новгородцев оставим на совести летописца как дань
местному патриотизму. Основное заключается в том, что Андрей
добился установкой пограничных застав на путях в город всего,
чего хотел. Сын Мстислава Роман был изгнан, новгородцы при-
няли все условия, и, наконец, ставленник ростовского князя
оказался на новгородском столе. «В то же лето вниде князь
Рюрик Ростиславиць в Новъгород, месяця октября в 4, на святого
Иерофея».12 Метод блокады, примененный Андреем, надолго во-
шел в арсенал владимиро-суздальских князей и не раз сослужил
им службу в последующие века.13
Первая половина 70-х гг. XII в. знаменуется характерными
явлениями отношений Новгорода и Владимиро-Суздальской
земли. Вероятно, никогда еще крупнейший торговый и экономиче-
ский центр Древней Руси и Северной Европы не был в такой зависи-
мости от великих князей. «Самовластен» владимирский буквально
диктовал свои условия городу. В Новгород назначались Андреем
князья, причем дело дошло до того, что если новый кандидат
еще не прибыл, административную власть осуществляли посад-
ники из проростовской группировки, а подчас и княжеские мужи,
посланные из Суздаля. В 1171 г. ставленник Андрея Рюрик отобрал
посадничество у Жирослава, лидера бояр, ориентировавшихся
на владимирского князя. Исход подобного столкновения был зара-
нее предрешен. Вот что пишет об этом новгородский летописец:
«Том же лете отя князь Рюрик посадницьство у Жирослава Нове-
городе, и выгна и из города, иде Суждалю к Ондрееви (т. е. Андрею
Боголюбскому. — Ю. Л), и даша посадницьство Иванку Захари-
иницю. В то же лето седе на столе Кыеве Роман Ростиславиць.
Том же лете иде, на зиму, Рюрик из Новагорода, и послаша
новогородьци к Ондрею по князь; и приела Жирослава посад-
ницитъ с мужи своими».14 Такого, видимо, когда посылались
княжеские мужи еще до приглашения князя, за всю историю Нов-
города не было.
Андрей был настолько уверен в своей власти над Новгородом,
что в следующем 1172 г. посадил там своего сына, даже не мало-
летнего, а просто «детя», по выражению летописи, т. е., вероятно,
3—4 лет.15 Ни о каком управлении этого князя, даже номинальном,
69
говорить не представляется возможным. Видимо, новгородцы
и сами понимали это. Во всяком случае во главе с новым князем
они безропотно идут штурмовать Киев в 1173 г. Даже после убий-
ства Андрея и изгнания «детя» новгородцы без всякого сопротив-
ления, как бы по традиции, взяли сына (тоже малолетнего)
нового владимирского князя Мстислава.16
На поклон к владимирскому «самовластцу» ходили не только
бояре новгородские, но и духовенство. Осенью 1172 г. отдал визит
Андрею новгородский архиепископ Илья, столь яростный защит-
ник свободы Новгорода, вдохновитель обороны города от «суж-
дальцев» в 1169 г. Видимо, не от «хорошей жизни» пришлось этому
пастырю идти на поклон к владимирскому князю. О целях его посе-
щения летопись сообщает весьма глухо. Может быть, речь шла
о смене посадников? «Том же лете, на зиму, ходи арьхиепископ
новгородьскыи Илия к Ондрееви, Володимирю, на вьсю правьду.
Тогда же и даша опять посадницьство Иванкови Захарииницю».17
Итак, можно утверждать, что политика Новгорода в 70-е гг. XII в.
во многом зависела от владимиро-суздальского князя.18
Несмотря на все политические уступки Новгорода «Низовской
земле», все же он никогда не попадал в такое положение, в котором
находились Рязань и Муром при правлении на северо-востоке вла-
димирского «самовластца». С полным основанием можно утверж-
дать, что с середины XII в. Рязанская земля попала под эгиду
Владимиро-Суздальского княжества. Подчинение большого и эко-
номически развитого княжества с интенсивными контактами,
международными и межземскими, к тому же занимавшего страте-
гически важный плацдарм на границе со степью, объясняется
рядом причин, в том числе общим усилением северного соседа —
«Суждаля», а также политическим просчетом местной феодальной
верхушки, ориентировавшейся на Изяслава Мстиславича, лидера
антиростовской коалиции. Воинственные действия рязанцев,
напавших на Юрия Долгорукого в 1146 г., обошлись им в потерю
самостоятельности на долгие годы. Войска «суждальцев» во главе
с Ростиславом и Андреем Юрьевичами разгромили Рязань. Мест-
ный князь бежал в «половце», с самостоятельностью было покон-
чено. Отныне Рязань поставляла войска для киевских походов
Юрия Долгорукого.19 Так было, например, в 1149 г. Никоновская
летопись сообщает: «прииде из Рязани в Киев к великому князю
Юрью Владимеричю князь Игорь Давыдовичь».20 В тексте сообще-
ния 1152 г. Ипатьевской летописи уже сталкиваемся с настоящими
«директивами», исходящими из Суздаля. В этом году Юрий Дол-
горукий послал Ростиславу Ярославину «с братьею» в Рязань
и 21
настоящий приказ: «пойдите ми в помочь».
С захватом Юрием Киева, видимо, была сделана попытка
открытой оккупации территории Рязанского княжества и присо-
единения его к Владимиро-Суздальской земле. На это как будто
указывает уникальное сообщение Львовской летописи, возможно
почерпнутое из несохранившегося Ростовского «владычного»
свода. В северо-восточных летописных памятниках какХП,ХШ вв.,
70
так и позднейшего периода его нет. Во Львовской летописи читаем:
«посади Юрьи сына своего в Рязани, а разанского князя Рости-
слава прогна в половцы. Потом Ростислав, совокупя половцы,
поиде на Ондреа ночью, Ондрей же одва утече об одном сапоге,
а дружину его овех изби, а другиа засув во яму, а иные истопоша
в реце, а князь Ондрей прибеже к Мурому и оттоле Суждалю».22
Подобное известие, на первый взгляд принадлежавшее руке
позднейшего редактора или сводчика, неожиданно подтвержда-
ется другим сообщением из древнейшего памятника — Ипатьев-
ской летописи. Под 1155 г. узнаем о возникшем альянсе, направ-
ленном против Юрия Долгорукого: «Ростислав Мьстиславичь,
Смоленьскии князь, целова хрест с братьею своею, с Рязаньскими
князи, на всей любви, они же вси зряху на Ростислава, имеяхути и
отцем собе».23 Как видим, непосредственным сюзереном рязанских
князей становится противник великого князя Ростислав Мстисла-
вич смоленский.
Но подобная оппозиция не могла долго продолжаться. Уже
в начале 60-х гг. XII в. рязанские князья и их войска ходят «под
рукой» Андрея Юрьевича. В Никоновской летописи под 1160 г.
читаем: «князь Андрей Юрьев сын Долгорукого посла сына своего
князя Изяслава, и с ним друзии мнозии князи и воинство Ростов-
ское, и Суздалское, и Рязанцы, и Муромцы, и Пронстии и друзии
к сим мнози совокупишася к ним же в помощь, и идоша на По-
ловцы в поле за Дон далече, и соступишася на бой, и бысть брань
велиа и сечя зла, и начаша одолевати Русстии князи. Половци же
разсыпашася на вся страны по полю; Русьским же воем за ними
гнавше и пришедшим на Ржавцы, и Половци паки собравшеся
удариша на Русское воинество, и многих избиша; но паки поможе
Господь Бог и пречистая Богородица христианьскому воинеству,
и прогнаша Половцев. Половьцем же разсыпавшимся в поле
и бежавшим восвоаси; князи же Рустии возвратишася во своя
отнюдь в мале дружине, вси бо избиени быша в поле от Полов-
цев».24 Несмотря на отсутствие этого сообщения в других источни-
ках, оно весьма правдоподобно. На это указывает не только его
повторение в «Истории Российской» В. Н. Татищева, но и общая
тенденция использования рязанских войск «суждальским само-
властием».25 В 1164 г. в походе Андрея Боголюбского и сыновей
на волжских болгар принимали участие муромские войска во главе
со своим князем Юрием. Через восемь лет, в 1172 г., в походе
на Болгарию участвуют и рязанские войска.26 В некоторых лето-
писях названы рязанцы вместе с суздальцами, например в сообще-
нии 1171 г. о сражении на Белоозере.27
Наконец, в известии о неудачном походе в 1174 г. на Киев
коалиции князей сообщается, что Андрей «собрав вое свое, Рос-
товце, Сужьдалци, Володимерци, Переяславьци, Белозерце, Му-
ромце и Новгородце и Рязаньце».28
Все это в достаточной степени показывает, что Рязань пол-
ностью зависела от своего северного соседа и была принуждена
очень тщательно нести свою вассальную повинность.2®
71
Андрей все время внимательно следил за событиями на юге,
и «Русская земля» постоянно ощущала влияние владимиро-
суздальского князя. Его родственники — «подручники», вассалы,
союзники постоянно вмешивались во все перипетии междукняже-
ских и церковных отношений. Так было и при Ростиславе Мстис-
лавиче, так было и после его смерти. На киевском столе оказался
традиционный враг Андрея — Мстислав Изяславич. Он повел ре-
шительную борьбу с проникновением «суждальского» влияния.30
Андрей также не терял времени даром и поддерживал любые
оппозиционные проявления, от прямых военных выступлений Вла-
димира Мстиславича до интриг киевских бояр. Наконец, дела
нового киевского князя стали настолько плохи, что местный
летописец написал: «и болши вражда бысть на Мьстислава
от братье (т. е. вассальных князей. — Ю. Л.), и начата ся снаши-
вати речьми братья вси на Мьстислава, и тако утвердившеся
крестом братья». Князья тайно договорились действовать вместе.
Заговор созрел. Но инициатива исходила не от них. Очень далеко
от Киева, на севере, в «Суждальской земле», в Боголюбове, в своем
замке сидел главный руководитель этого заговора. Но Андрей,
видимо, надеялся не только на «русских» князей. Он срочно
собрал и организовал огромные воинские силы для похода на Киев.
Точно рассчитав время, в конце зимы 1168 г. он бросил войска
для удара по Южной Руси. Само уже перечисление князей, участ-
вовавших в походе, создает впечатление грандиозности предпри-
ятия. В Ипатьевской летописи читаем: «Той же зиме посла
Андреи сына своего Мьстислава с полкы своими ис Суждаля
на Киевьского князя на Мьстислава, на Изяславича, с Ростовци
и с Володимирци, и с Суждалци, и инех князии 11 и Бориса
Жидиславича, Глеб ис Переяславля Дюргевичь, Роман и Смолень-
ска, Володимир Андреевичь из Дорогобужа, Рюрик из Вручего,
Давыд из Вышегорода, брат его Мьстислав, Олег Святославичь,
Игорь брат его, и Всеволод Гюргевичь, Мьстислав внук Гюр-
гев. . .» 31 После непродолжительной осады и штурма Мстислав
с остатками дружины бежал из Киева. Город был захвачен вой-
сками коалиции. Андрей стал обладателем исторической столицы
всего Древнерусского государства. Овладение этим центром давало
все права на «Русскую землю». Но Андрей не приехал в Киев. Его
сын сажает на киевский стол дядю: «Мьстислав же Андреевичь по-
сади стрыя своего Глеба Киеве на столе месяца марта в 20». Анд-
рей — первый князь за все время существования Русского госу-
дарства, отказавшийся от киевского стола. Он первый определил
соотношение между реальными и историческими политическими
ценностями. Впервые создалось положение, когда на роль общего-
сударственного центра стали претендовать «Суждальская земля» и
Владимир, где находился местный князь. Современники по досто-
инству оценили этот акт, совершенный Андреем. Местный влади-
мирский летописец с благоговейным трепетом подчеркивал все зна-
чение подобного события. Повествуя о захвате Киева, он пишет:
«поможе Бог и святая Богородица и отня и дедня молитва князю
72
Мстиславу Андреевичю, с братьею своею взяша Киев, егоже не
было никогдаже. . .»32 Действительно, такого никогда не было.
Главное заключалось в том, что сам Киев из символа всего
государства, обладание которым давало возможность получить
титул великого князя, т. е., другими словами, стать верховным
сюзереном всех феодальных властителей Древней Руси, превра-
тился в обыкновенный, совершенно заурядный объект вассального
держания. А Глеб, князь Киева, стал зависимым исполнителем
чужой воли не только фактически, но и номинально. Он был
вассалом другого феодального властителя. Сюзерен Глеба сидел
в Боголюбове. Несмотря на то что современников поразило
совершенное владимирским князем, значимость этого факта
не нуждалась в комментариях. Когда в 1172 г. половцы стали
заключать ряд (договор) с новым киевским князем, Глебом, то они,
обращаясь к нему, прямо заявили: «Бог посадил тя и князь
Андреи, на отчъне своей и на дедине, в Киеве».33 Как видим, все
всем было понятно: великий князь в «Суждале», он посадил
своего вассала на киевский стол.
С захватом Киева и началом княжения на киевском столе
Глеба политический гегемонизм Владимиро-Суздальской Руси
и Андрея не только усилился, но и получил свое действительное
оформление. Более того, даже временные неудачи не могли поко-
лебать создавшегося положения. Если до захвата Киева Андрей
во многом влиял на политику Ростислава Мстиславича, навязывая
свою кандидатуру на княжение в Новгород, открыто вмешивался
в политическое положение на востоке и юге страны, то теперь эти
формы влияния были просто заменены подчас очень строгими
и безапелляционными распоряжениями — приказами. «Суждаль-
ский» властитель изменил даже форму междукняжеских отно-
шений.34 Мало того что южные князья признали его великим
князем и верховным сюзереном, по выражению летописи,
«акы отца»,35 сами они полностью «ходили в воле» Андрея, кото-
рый в 70-е гг. распоряжался и киевским столом, и Новгородом,
и даже его ополчением. С удивлением и осуждением киевский
летописец, привыкший к нормальному положению вещей — зави-
симости князя от корпорации местных феодалов, рассказывая
об изгнании Юрьевичей из «Суждаля», дает такую характеристику
действий Андрея: «се же створи хотя самовластець быти всей
Суждальской земли». С подобным заключением можно согла-
ситься, сделав лишь одну поправку: не только «Суждальской
земли». Все политические устремления Андрея, все дипломати-
ческие и военные усилия были направлены на пресечение фео-
дальной анархии. В этом он опирался на материальную мощь
северо-востока и на новый идеологический принцип само-
властия — единодержавие. Принцип не только был им сформули-
рован, но и претворялся в жизнь. Со времени Владимира Свято-
славича Русь не знала такого политического явления.
Рассматривая источники, повествующие о политических дейст-
виях Андрея, сталкиваемся с весьма показательным и характерным
73
явлением. Речь идет об идеологическом, направленном осмыслении
фактов, событий, оценок, любой информации, связанной с вла-
димирским «самовластцем». В летописных источниках 60—70-х гг.
XII в. находим нечто большее, чем стереотипная тенденциозность,
свойственная личным летописцам князей. Большой авторитет,
широкая известность в сочетании с грандиозностью масштаба
производимых политических дел вызвали популярность Андрея
и его имени на Руси и за ее пределами как на Востоке,
так и на Западе.36 Все это стало благодатной почвой для аполо-
гического восхваления его власти, возвышения и возвеличивания
его личности. Подобное наблюдение становится особенно замет-
ным при сравнении источников одного и того же типа — летопис-
ных. Действительно, если личный Летописец Андрея 37 подчерки-
вает роль князя без оценочных категорий, то в статьях владимир-
ского летописания за 1164—1175 гг. мы сталкиваемся с проти-
воположными явлениями. Можно, конечно, многое отнести за счет
стиля некролога, жития, принадлежавшего редактору, работав-
шему после смерти князя. Но такого обилия хвалебных эпитетов
и столь тенденциозной информации, как в северо-восточных
и южных летописях, в других сообщениях найти трудно. Приведем
лишь несколько примеров подобного восхваления и возвеличива-
ния патрона летописцем. На всем протяжении статей Андрей
характеризуется определениями: «благоверный», «боголюбивыи»,
«христолюбивый».38 Любое сообщение, относящееся к деятель-
ности князя, носит панегирический характер. В статье 1169 г.
Андрей определяется как царь и его действия приравниваются
к действиям бога, чьей непосредственной силой («рукой»!) он
является. Бог «спасе рабы своя (т. е. «суждальцев». — Ю. Л.)
рукою крепкою и мышцею высокою, рукою благочестивою царскою
правдивого и благоверного князя Андрея».39 Как уже отмечалось
выше, Глеб Юрьевич был посажен на стол в Киеве богом и князем
Андреем.40 Но этого мало. Владимирский сводчик сравнивает
великого князя Андрея, «благоверного и христолюбивого», с Соло-
моном («вторыи мудрый Соломон быв») и даже с солнцем и пер-
выми русскими святыми — с Борисом и Глебом. Бог «не постави бо
прекрасного солнца на едином месте, а доволеюща и оттуду всю
вселеную осьяти но створи ему веток, полдне и запад, тако
и угодника своего Андрея князя, не приведе его туне к собе, а могу-
щая таковым житьемь и тако душю спасти но кровью мучиничь-
скою омывшеся, прегрешении своих с братома с Романом
и с Давыдом, единодушно к Христу Богу притече».41
От владимирского летописца мало отличаются панегирические
высказывания его южного коллеги. Последний также сравнивает
князя с древним мудрецом: Андрей «уподобися царю Соломану»,
«вторыи мудрый Соломон». Южному летописцу принадлежит
довольно поэтическое сравнение князя со звездой: «звезду свето-
носну помрачаему оканеные же убийце».42
Благодаря летописцам князь вырастает перед современниками
в «самовластца», «царя», мудрого «цесаря», наместника божест-
74
венной силы на земле. Он, а также его деятельность недоступны
и далеки от мирских и общечеловеческих суждений и оценок, как
звезда и солнце на небе или вездесущий и всемогущий бог.
Несмотря на все уступки стилистическим особенностям поздней-
ших редакторов, надо, пожалуй, признать, что мы здесь сталки-
ваемся с чем-то большим, чем простая стереотипная тенденциоз-
ность. Речь идет о политически направленной информации, цель
которой — возвышение личности Андрея, превращение его на
страницах летописи во «владимирского царя».
В связи с подобным восхвалением Андрея Боголюбского
нельзя не остановиться на одном литературном произведении,
появление которого на Руси датируется XII в. Речь идет о довольно
известном памятнике—«Слове о царе Дарияне (Адариане)».
Эта повесть рассказывает о том, что в древности некий царь
возомнил себя богом. «Повели бояром своим звати ся богом, и
не восхотеша бояре его звати богом». Приближенные самонадеян-
ного владыки указали и на причину своего отказа. Бог имел власть
над Иерусалимом, а Дариян не имел. «Он же причинив ся и собра
воя многи и шед взя Ерусалим и возвратися воспять. И рече им:
„яко же бог велит рече теи тако створих; возовете мя богом“».
Затем с аналогичным требованием царь обратился к трем филосо-
фам. Но те под разными предлогами отказались считать его богом.
Опечаленный царь стал жаловаться царице на свою неудачу.
Но та, видимо, разделяя мнение философов, спросила, может
ли он отдать душу. Естественно, царь ответил отрицательно. На
это незамедлительно последовало резюме автора, вложенное в уста
царицы: «да аще царю душею своею не въладееши, то како ты
можеши зватися богом?» 43 Некоторые исследователи видят в этом
произведении памфлет на Андрея и его политические деяния.44
Параллели действительно могут быть проведены: необыкновенное
возвышение Дариана — Андрея, его почитание, захват Иеруса-
лима — Киева, три философа — три епископа: Нестор, Леон,
Феодор.
Интересны наблюдения Б. А. Рыбакова, который писал: «Если
мы приложим эту иносказательную повесть к русской действи-
тельности XII в., то увидим, что все ее символические элементы
могут найти себе реальное соответствие именно в связи с фигурой
Андрея Суздальского».45
В известной степени с этим положением трудно не согла-
ситься. С деяниями любого самодержца эпохи феодализма
можно провести указанные параллели. С. О. Шмидт находит
прямое сравнение персонажей памятника и его идеологической
нагрузки с Иваном Грозным и его эпохой.46 Важны не столько
конкретные параллели, сколько общаятенденциозностьпамятника.
Памятник дает образ правителя, настолько могущественного, что
тот уподобился богу. Безусловно, для XII в., периода феодальной
раздробленности, такая сильная в политическом смысле фигура,
как Андрей, на общем фоне блеклых княжеских теней, номиналь-
ных правителей, во всем ограниченных своими боярами, казалась
75
грандиозной. Поэтому памфлет (если это действительно памфлет)
вне всякого сомнения подходит к той атмосфере, которая окружала
Андрея.
Возвышение Андрея и усиление его позиций имели тем не
менее спорадический характер. От усмирения феодальной анархии,
временной стабилизации,личного гегемонизма сильного и умного
политика и перенесения политического общерусского центра до
централизации единого государства или даже до ее попыток
было чрезвычайно далеко. Между этими понятиями пролегала
целая эпоха. Время Андрея — это период феодальной раздроб-
ленности. В середине XII в. не было ни экономических, ни поли-
тических предпосылок для складывания единого русского госу-
дарства. Феодальные тенденции политического «автономизма»,
рост боярского могущества были в полном разгаре. Кроме служи-
лой прослойки своей дружины князь мог в основном опираться
на всесильное боярство, которое он привлекал к себе богатыми
пожалованиями либо приносящими добычу победоносными похо-
дами. Городская ремесленная прослойка и дворянство во времена
Андрея, были еще слабыми. Они не могли служить князю опорой.
Дворянство еще только формировалось. Достаточно сказать, что
само понятие «дворяне» появилось под 1175 г. в летописном изве-
стии о смерти Андрея. К тому же военные слуги князя были
недовольны бесконечными походами.
В конце своей деятельности не мог рассчитывать Андрей
и на духовенство, даже на владимирское. Местные пастыри,
получив богатейшие земельные и денежные владения, давно
превратились в крупных феодалов, вероятно, вполне сознательно
разделявших стремления и чаяния ростовских бояр.
В подобной обстановке ни о какой централизации, даже о ее
попытках, говорить не приходится. Итак, доктрина «единодержа-
вия— самовластия», претворяемая Андреем без экономических
и политических условий, не могла материализоваться в самодер-
жавную власть единого государства. Более того, эта идея приво-
дила к противоречию с феодальным обществом того времени,
с классом крупных землевладельцев — бояр, с их конкретными
представителями. Князь — «самовластен», «единодержавен» —
в эпоху расцвета феодальной усобицы — нонсенс. Причем нонсенс
опасный, который мог привести автора или носителя подобной
идеи к политическому краху и даже физическому уничтожению.
Крах политики Андрея Боголюбского был закономерен, так же
как и сам заговор 1174 г. Но подобный способ сопротивления
власти явился лишь формой крайнего недовольства определен-
ных феодальных кругов «Суждальской земли» политикой князя.
Это недовольство возникло не сразу, а постепенно. Следовательно,
искать корни заговора надо значительно ранее. Уже в изве-
стии от 1172 г. о походе на волжских болгар сталкиваемся
с открытым выражением недовольства политикой князя. Летопи-
сец прямо указывает, что войско Андрея, состоявшее из влади-
миро-суздальского контингента и отрядов вассалов — муромских
76
и рязанских князей, не хотело воевать, ссылаясь на погодные
условия, на суровую зиму: «бысть не люб путь всем людем сим,
зане непогодье се зиме воевати Болгар».47 Более того, наблю-
дались прямые формы неповиновения приказу Андрея. Летопись
отмечает факты откровенного саботажа, случай, уникальный для
войск владимиро-суздальского князя. В Лаврентьевской летописи
читаем, что войско «подуче [идучи — Р. А.] не идяху».48 Видимо,
войско возглавляемое местными феодалами, воевать не хотело.
Если учесть, что будущий организатор заговора и предводитель
ростовского боярства Борис Жидиславич «воевода бе в то время
и наряд весь держаше», то можно не удивляться недовольству
в войсках Андрея. Не исключено, что и сам воевода не противился
падению дисциплины, а, может быть, поощрял недовольство в «лю-
дех». Во всяком случае Борис Жидиславич сделал все, чтобы
сорвать поход. Он не привел войско в назначенный срок на
соединение с сыном Андрея — Мстиславом. Последний, прождав
две недели Бориса Жидиславича, так и не дождавшись его, один
с малочисленной дружиной перешел границу и напал на болгар.
Естественно, поход 1172 г. едва не кончился катастрофой и принес
Андрею минимум славы и добычи.49
«Пораженческая политика» феодалов «Суждальской земли»
превосходно была продемонстрирована и через год, когда Анд-
рей вынужден был отправить войска на юг, против Киева.
Командовал войсками, состоявшими из новгородцев, ростов-
цев и суздальцев, воевода Борис Жидиславич. Поход, естественно,
кончился неудачей. Правда, войска не были разгромлены.
Но они не смогли взять даже замок Вышгород под Киевом.
Владимирский летописец с сожалением отмечает: «пришедши же
к Вышегороду с силою многою, стояша около города 4 недель.
И не успе ничтоже, возвратишася вспять».50 Как видим, тактика
исполнителей воли Андрея в 1172 и 1174 гг. стереотипна и
заключалась в срыве любых военных операций, рассчитанных на
укрепление политики владимирского «самовластна». Ослабление
власти князя — вот цель Бориса Жидиславича и его ростовских
единомышленников. Они были настолько недовольны политикой
своего князя, что предпочитали обрести любое поражение (на
поле брани, либо за столом переговоров), нежели, добившись
победы, способствовать укреплению политики Андрея. При таком
положении вещей можно с полным правом утверждать, что если
к зиме 1172 г., ко времени похода на Болгарию, боярского заго-
вора не существовало, то все предпосылки к его созданию были
налицо. Дело было только за конкретной организацией. Ориенти-
руясь на общую тактику Бориса Жидиславича и на время не-
удачи под Киевом, надо полагать, что заговор оформился ранее
похода на юг. А следовательно, он возник не позднее 1173 г.,
сразу после набега на болгар.
77
1 ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. 1.
Стб. 350.
2 Там же. Стб. 350.
3 Там же.
4 Там же. Стб. 351.
5 Там же.
6 НПЛ, с. 30, 31.
7 Там же. С. 31.
8 Старший сын старшего сына
Юрия Долгорукого, Мстислав Рости-
славич, по «старшинству» должен был
наследовать земельные владения в «Ро-
стовской земле» после смерти Андрея.
На этом основывается вся его политика
и даже личная жизнь, вплоть до заго-
вора 1174 г. и катастрофы 1177 г.,
когда его ослепили в темнице.
9 НПЛ. С. 33.
10 Там же.
11 Там же.
12 Там же.
13 Насколько этот метод был хо-
рошо усвоен «низовскими князьями»,
может показать только один пример,
ставший, пожалуй, классическим. В
1232 г. племянник Андрея, сын Всево-
лода Юрьевича, Ярослав, княживший
в этот период в Новгороде, столкнулся
с яростным сопротивлением Пскова.
Для того чтобы сломить непокорных,
князь велел задержать и арестовать
жен псковских бояр, приехавших в го-
род. Но подобное действие не повергло
в страх псковское общество, не заста-
вило его просить пощады. Псковские
мужи-бояре продолжали стойко сопро-
тивляться. Поняв свою ошибку, Яро-
слав преградил все пути в город, запре-
тив ввоз в него соли. Таким образом,
была создана соляная блокада. Это
оказалось роковым ударом. Псковичи
приняли все требования Ярослава. Вот
как описывает этот инцидент после
столкновения сторон новгородский ле-
тописец: «И тако быша без мира лето
все; и не пусти князь гости к ним,
и купляху соль по 7 гривен бьр-
ковьск. . . Бысть на зиму, придоша
пльсковици, поклонишася князю: ,,ты
наш князь“» (НПЛ. С. 72).
14 НПЛ. С. 34.
15 Учитывая, что постриг княжича
совершался в 7—8 лет, надо думать, что
сын Юрия («детя») не достиг и этого
возраста.
16 НПЛ. С. 34.
17 Там же.
18 Это подтверждают и исследова-
тели Новгорода. См.: Янин В. Л. Про-
блемы социальной организации Новго-
родской республики // История СССР.
1970. № 1. С. 47; Подвигина Н. Л.
Очерки социально-экономической и по-
литической истории Новгорода Вели-
кого в XII—XIII вв. М., 1976. С. 116.
19 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II.
Стб. 236, 240; М.; Л., 1949. Т. XXV. С. 39.
20 Там же. СПб., 1862. Т. IX.
С. 182.— Никоновская летопись содер-
жит цикл известий, относящихся к Ря-
зани. Видимо, большинство из них
позднейшего происхождения. См.: На-
сонов А. Н. «Русская земля» и образо-
вание территории Древнерусского госу-
дарства. М., 1951. С. 209—210; Кузь-
мин А. Г. Рязанское летописание. М.,
1965. С. 86—87.
21 ПСРЛ. Т. II. Стб. 455.
22 Там же. СПб., 1910. Т. XX,
первая половина, ч. 1. С. 117.
23 Там же. Т. II. Стб. 482.
24 Там же. Т. IX. С. 222.
25 Татищев В. Н. История Рос-
сийская. М.; Л., 1964. Т. III. С. 78.
26 ПСРЛ. Т. I. Стб. 352—353,
364.
27 Там же. Пг., 1915. Т. IV, вып. 1.
С. 166; т. IX. С. 241.
28 Там же. Т. II. Стб. 573.
29 Подобная зависимость во многом
объясняет позицию рязанских князей и
ожесточенность рязанцев в борьбе про-
тив становления сильной княжеской
власти во Владимиро-Суздальской
земле в 1175—1177 гг.
30 Ряд князей «Русской земли» под-
держивали Андрея. Наибольшей актив-
ностью отличался Владимир Мстисла-
вич, самый младший сын великого
князя Мстислава Владимировича.
В конце своей политической карьеры он
стал типичным «подручником» Андрея
(ПСРЛ. Т. II. Стб. 532—537).
31 ПСРЛ. Т. II. Стб. 543, 544.
32 Там же. Т. I. Стб. 354.
33 Там же. Т. II. Стб. 555.
34 Сущность феодальных отноше-
ний (вассал—сюзерен) давно утверди-
лась на Руси даже в таких понятиях,
как «брат», «старший брат», «младший
брат», «отец».
35 ПСРЛ. Т. II. Стб. 571—573.
36 В .грузинской хронике XII в.
«История и восхваление венценосцев»
Андрей Боголюбский определен как
«Андрей Великий, правитель руссов»,
которому подчинялись «триста русских
князей» (Папаасири 3. В. Эпизод из
истории русско-грузинских взаимоотно-
шений // История СССР. 1977. № 1.
С. 135). В Византии, Венгрии, Польше
хорошо знали Андрея. О нем был осве-
78
домлен и император Фридрих I Барба-
росса, принимавший в Германии его
брата Всеволода Юрьевича и племян-
ника Владимира Ярославича, князя
Г алицкого.
37 О личном Летописце Андрея Бо-
голюбского и специфике памятника см.
подробно: Лимонов Ю. А. Летописа-
ние Владимиро-Суздальской Руси. Л.,
1967. С. 68.
38 ПСРЛ. Т. I. Стб. 351, 353, 355,
357, 369 и др.
39 Там же. Стб. 357 — Отметим, что
местные владимирские церковники так и
не допустили канонизации Андрея Бого-
любского в XII в. Он был причислен
к лику святых только в XVIII в.
40 Там же.
41 Там же. Стб. 371.
42 Там же. Т. II. Стб. 581—585.
43 Шмидт С. О. «Слово о Да-
риане — царе» в рукописной книге
XVI в. // Исследования по отечествен-
ному источниковедению. М.; Л., 1964.
С. 417—418.
44 Рыбаков Б. А. Русские ле-
тописцы и автор «Слова о полку Иго-
реве». М., 1972. С. 87—89.
45 Там же. С. 88.
46 Шмидт С. О. «Слово о Да-
риане — царе». . . С. 416.
47 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 364.
48 Там же.
49 Там же.
50 Там же. Стб. 365.
ЗАГОВОР 1174
Темной июньской ночью 1174 г. в княжеском замке Боголю-
бове, недалеко от города Владимира на Клязьме, был убит
Андрей Юрьевич, князь Владимиро-Суздальской земли, талантли-
вейший государственный деятель, опередивший на много десятков,
если не сотен, лет своих современников в создании доктрины
«самовластна» и ставший идеалом для бесчисленных поколе-
ний московских великих князей. С политического небосклона эпохи
феодальной раздробленности исчезла одна из наиболее блестящих
звезд Древней Руси, а может быть, средневековой Европы.
«Убьен же бысть месяца июня 29 день, на память святою апостолу
Петра и Павла, в суботу на ночь», — внешне беспристрастно
констатирует время события владимирский летописец.
Смерть князя была не случайной, она явилась результатом
сознательного сговора его ближайших приближенных, их после-
дующих деяний, которые квалифицировались и квалифицируются
точным юридическим термином «заговор».
Внешняя сторона событий была такова. Во главе заговорщиков
стоял Петр, «Кучков зять».1 Его ближайшими помощниками были
Амбал (Анбал) Ясин, княжеский ключник, Яким Кучкович и Еф-
рем Моизович. Всего в убийстве участвовало 20 человек.
О том, что покушение произойдет в ночь на 29 июня, руково-
дители заговора договорились за несколько часов до акции.
Это решение было принято на совещании, организованном днем
в пятницу. Летопись прямо указывает: «се же бысть в пятницю
на обеднии свет [съвет — X. П.] ». Предлогом для окончательного
решения была речь Якима Кучковича, узнавшего о гибели брата и
опасавшегося за свою дальнейшую судьбу и судьбу единомышлен-
ников. «И бе у него (у князя Андрея. — Ю. Л.) Яким слуга возлюб-
лены им, и слыша от некого, аже брата его князь велел казнить, и
устремися дьяволим научениемь, и тече вопия к братьи своей,
к злым светникам, якоже Июда к Жидом, тъсняся [тъщася —
X. П.] угодити отцю своему сотоне и почаша молвити днесь того
казнил, а нас завутра [заутра — X. П.], а промыслимы о князе
семь, и свещаша убийство на ночь, якоже Июда на Господа. . .»
Из приведенного отрывка становится ясно, что речь Якима сыграла
определенную роль и ускорила события. Его слова о том, что
сегодня князь казнил «того», «а нас завутра», предрешили судьбу
Андрея Боголюбского. Чтобы действовать наверняка и обезопа-
сить себя окончательно, было поручено одному из заговорщиков
обезоружить князя. Амбал Ясин, княжеский ключник, имевший
доступ в спальню своего господина, тайком вынес оттуда личное
оружие Андрея Боголюбского — меч, по преданию, как утвер-
ждает летописец, принадлежавший святому Борису.
Остаток дня и вечер заговорщики провели в доме Петра,
«Кучкова зятя». Лишь дождавшись ночи, они решили действовать.
Но, подойдя к дворцовой башне, вход которой вел в жилые покои
князя, заговорщики заколебались. Несмотря на то что от цели
80
их отделяло несколько ступенек винтовой лестницы, они испуга-
лись: «и прия е [их — X. П.] страх и трепет и бежаша сь
сении2 [бежа съ сеней — X. П.] шедше в медушю и пиша вино».
В винном погребе заговорщики обрели уверенность и храбрость.
Летописец отмечает, что их сам дьявол «крепя», ибо они обещали
свои души сатане. Немаловажную роль в укреплении духа, надо
полагать, сыграл и алкоголь. Наконец, «тако упившеся вином,
поидоша на сени», т. е. в башню. Но предварительно заговор-
щики обезоружили «сторожей дворных» — дворцовую охрану, на-
ходившуюся в небольшом караульном помещении на первом
этаже здания. Был схвачен и личный слуга Андрея, княжеский
паж, мальчик Прокопий. Его взяли внезапно. Прокопий не сумел
ни крикнуть, ни позвать на помощь.3
В личные покои князя на втором этаже дворца вела камен-
ная лестница, расположенная в башне. Она сохранилась и до сих
пор. Внутренние стены башни были расписаны фресками. Расти-
тельный орнамент светло-зеленого цвета хорошо гармонировал
с изящными желто-зелеными майоликовыми плитками, которыми
были вымощены полы переходов и хоров.
Заговорщики поднялись по винтовой лестнице на второй этаж.
Из башни во дворец вел пешеходный переход, также сохра-
нившийся поныне. Он сообщался непосредственно на уровне
второго этажа со дворцом. Внутри переход представлял собой
двухсветный сводчатый коридор. Его стены были также расписаны
фресками, а пол вымощен майоликовыми плитками. Небольшой,
немногим более 10 м коридор, заканчивавшийся дверью в опочи-
вальню князя, был довольно узок. Поэтому, поднявшись на второй
этаж, толпа заговорщиков растянулась по всему коридору. Двое
передних, пройдя переход, остановились перед закрытой дверью.
За ней находился Андрей. Не желая выламывать дверь и произ-
водить лишний шум, заговорщики пустились на хитрость. Они
решили попытаться обманом проникнуть в спальню Андрея.
Один из заговорщиков голосом слуги Прокопия стал звать князя.
«И рече один стоя у дверии: „Господине! Господине!" И князь
рече: „Кто еть?" И он же рече: „Прокопья". И рече князь:
„О, паробьче не Прокопья!"» Князь раскрыл обман, дальнейший
диалог был бессмыслен. Заговорщики «прискочивше к дверем,
слышавше слово княже, и почаша бити вь двери и силою выло-
миша двери. . .» 4 Андрей не мог воспользоваться даже личным
оружием: «и не бе ту меча, бе бо том дни вынялы [выняль —
X. П.], Амбал ключник. . .»5
Узкий коридор и еще более узкий дверной проем затрудняли
действия заговорщиков. Поэтому через сломанную дверь
в спальню могли ворваться только двое. Смелый, физически
крепкий человек, хорошо тренированный боец, не раз участвовав-
ший в рукопашных схватках, Андрей, даже безоружный, голыми
руками, сумел справиться с одним из нападавших. Одного из
противников он сбил с ног. Однако силы были неравные. Князь,
стоявший по отношению к нападающим вполоборота влево, был
6 Ю. А. Лимонов
81
поражен сабельным 6 ударом. Он пришелся по левой ключице.7
Больше всего досталось левому боку и руке, прикрывавшей сердце.
Князь упал. В кромешной тьме, толкаясь и мешая друг другу,
заговорщики наносили удары по Андрею и по сбитому им против-
нику. Летописец весьма живо описывает эту схватку: «И вьско-
чиша два оканьная и ястася с нимь, и князь поверже одиного под
ся и мневше князя повержена, и уязвиша и свои друг, и по семь
познавша, князя, и боряхус с нимь велми, бяшеть, бо силен,
и секоша и [секоша его — X. П.] мечи и саблями и копииныя
язвы даша ему». Уже лежа, Андрей получил несколько ударов и
потерял сознание. Заговорщики решили, что убили князя: «се же
нечестивии мневьша [мняше — X. П.] его убьена до конца, и
вьземьше друга своего и несоша вон».8
Через несколько минут Андрей очнулся.9 Он нашел в себе силы
встать, несмотря на страшную боль, пройти переход, соединявший
спальню с башней, и спуститься по винтовой лестнице вниз.
Каждый шаг причинял ему неимоверные страдания. В прошлом
неоднократно раненный и умевший превозмогать физическую боль,
крепкий и закаленный человек, он не мог сдержать стоны «и
начат ригати, и глаголити и вь болезни сердца». Его путь
буквально был отмечен кровавыми следами. Выйдя на площадь,
князь держась за стену башни, прошел несколько шагов и опу-
стился на землю. Но его стоны привлекли внимание заговорщиков.
Они остановились на площади около собора, а затем повернули
обратно. Один из них стал уверять своих товарищей, что он
увидел в темноте, как князь вышел из башни. Вот как описывает
эту сцену летописец: «Они же слышавше глас (т. е. стон Андрея. —
Ю. Л.), возворотишася опять на нь, и стоящим им, и речь один стоя:
„Видих яко (но) князя идуща с сении (т. е. с башни. — Ю. Л.)
долов!“ И рекоша: „Глядаите его!“ И текоша позоровати». Заго-
ворщики стали везде искать князя, поднялись во дворец, но и там
не обнаружили Андрея. Все это вызвало панику среди перепу-
ганных убийц. Тот, который заметил выходившего из башни князя,
в ужасе закричал: «Есме погибохом, вборзе ищете его!» Зажгли
свечи и по лужам крови нашли князя, сидящего у стены башни,
«вьжегоше свещи налезоша и [его — X. П.] по крови. .. седящю
ему за столпом вьсходным. . .». Тут началось кровавое побоище.
Заговорщики, как звери, набросились на князя. Первый ударил
его мечом Петр, «Кучков зять»: «Петр же оття ему руку десную».10
Летописец, правда, ошибся, была перерублена левая рука. Худож-
ник, иллюстрировавший Радзивиловскую летопись, изображая
эпизод убийства, был более точен: на рисунке Петр отсекает
князю левую раненую руку. Вслед за «Кучковым зятем» князя
стали рубить и другие заговорщики. Видимо, летописец, не желая
описывать по ряду политических обстоятельств эту страшную и
отвратительную сцену, ограничивается весьма лаконичной конста-
тацией: Андрей «убьен же бысть в суботу на нощь. . .». Исследо-
вание останков князя позволяет несколько подробнее рассказать
о его смерти.
82
Известный патологоанатом проф. Д. Г. Рохлин рисует на основе
своего анализа скелета князя Андрея потрясающую картину.
Серия ударов, последовавшая за ударами Петра, заставляет
предположить, что в страхе и ярости заговорщики убивали не
только не сопротивляющегося, но даже неживого человека. Вот
вывод экспертизы: «Только один из ударов был нанесен против-
ником, стоящим лицом к нападаемому, правильнее, несколько сбоку
и спереди. Это был сравнительно легкий удар рубящим оружием
(саблей или мечом) по левой ключице». Действительно, это был
сабельный удар, нанесенный Андрею еще при борьбе на пороге
спальни. «Все остальные ранения были нанесены сбоку и сзади или
уже по лежачему. Сбоку и сзади опытным бойцом был нанесен
удар мечом по левому плечу, вызвавший значительное кровотече-
ние и сделавший Боголюбского длительно небоеспособным (это
удар Петра. — Ю. Л.), но это не удовлетворило нападавших.
Были нанесены новые удары неодинаковым оружием: удар сзади
по затылку рубящим оружием (мечом или боевым топором),
тяжелое ранение, нанесенное сбоку колющим оружием (копьем)
в лобную кость. Последнее ранение само по себе могло бы
повлечь в дальнейшем смерть. Затем посыпался целый ряд ударов
мечом, боевым топором или саблей по человеку, лежавшему на
правом боку. Рубили не только лежащего, но безусловно совер-
шенно неспособного защищаться человека, по-видимому, потеряв-
шего сознание, истекавшего кровью, рубили некоторое время,
должно быть, уже труп». «Число ран, нанесенных Боголюбскому,
несомненно было больше, чем об этом можно было нам судить
лишь на основании скелета, ибо не каждый удар был связан
с повреждением костей».11
И, наконец, основное заключение специалиста: «Этого, конечно,
не бывает ни в единоборстве, ни в сражении. Это нападение
нескольких человек, вооруженных разным оружием, с определен-
ной целью — не ранения, хотя бы и тяжелого и в дальнейшем
смертельного, а убийства тут же на месте».12
Убив князя, заговорщики вернулись во дворец. Здесь при входе
в башню находился, видимо, связанный «милостьник» князя Про-
копий, голосу которого подражал один из убийц, когда обманом
хотел проникнуть в спальню Андрея. Лишний свидетель не был
нужен заговорщикам. Они убили его. Затем поднялись на второй
этаж башни, где хранились княжеские сокровища: «идоша на сени
и выимаша [выбраша — X. П.] золото и каменье дорогое, и жем-
чюг, и всяко узорочье. . .» Драгоценности были снесены вниз,
погружены на коней княжеских слуг и «послаша до света прочь»,
т. е. до зари были отправлены из Боголюбова. Было захвачено
и оружие, хранившееся во дворце и предназначенное княжеским
слугам. Летописец пишет: «а сами воземьше [въземше — X. П.]
1 3
на ся оружья княже милостьное».
К утру все было кончено. В руках заговорщиков оказалась
резиденция князя, оружие и казна.
Рассмотрение внешней стороны событий, произошедших в ночь
6*
83
на 29 июня 1174 г., может привести к элементарному объяснению
схемы поведения участников драмы, а также их действий и
причин, побудивших к убийству. В самом деле это подтверждает
как будто и местный летописец. Все было предельно просто.
Участники событий — приближенные слуги Андрея. Мотивы пре-
ступления — страх перед князем, который из-за своего дурного
характера мог казнить без всякой вины (?) своих приближенных.
А отсюда вытекает действие испуганных людей: стихийный, спон-
танный протест против жестокого и агрессивного самодура. Этот
протест выразился в непроизвольном, необдуманном, возможно,
даже для самих участников акте — в защите своей безопасности,
которая подразумевала устранение носителя зла. Так сказать,
непредумышленное убийство. Другими словами, несчастье. Харак-
терно, что, несмотря'на известное осуждение убийства, владимир-
ский летописец почти не стремится задержаться ни на подлинных
причинах убийства, ни на критике содеянного. Осуждение лето-
писца исходит из общеморальных постулатов, из абстрактно-хри-
стианских этических понятий. Он, скорее, осуждает убийство во-
обще, нежели убийство Андрея (добавим, благодетеля и патрона
церкви, при которой велась летопись). Отношение летописца
к происшедшему, пожалуй, можно свести к моральной сентенции:
это убийство, как и любое другое убийство, — зло, и только.
Все это чрезвычайно симптоматично и еще раз указывает не
только на работу позднейших редакторов, но и на отношение
церковников Владимира к политике Андрея в последние годы
его правления.14
Тем не менее специфика летописных источников такова, что
тщательный анализ известий заставляет прийти к выводам, зна-
чительно отличным от тех, которые можно сделать при чтении
весьма бесстрастной и довольно лаконичной статьи, посвященной
событиям конца июня 1174 г. Оказывается, корни и причины
(а также организация) убийства значительно глубже и сложнее,
чем стихийное негодование нескольких пьяных слуг. А следова-
тельно, полагаться только на схему внешнего хода событий не
представляется возможным.
Попытаемся разобраться во внутренних закономерностях собы-
тий. Прежде всего определим социальный облик непосредствен-
ных убийц Андрея Боголюбского, а также чьи интересы они
представляли. В заговоре и убийстве принимал участие Амбал
Ясин. Его летопись характеризует следующим образом: «Ам-
бал ключник Ясин родом тот бо ключь держашеть у всего дому
княжа, и надо всими волю ему дал бяшеть».15 Итак, это один
из самых близких приближенных, личных слуг. Он домоупра-
витель, дворецкий, мажордом. Амбал пришлый. Его прозвище
показывает, что он прибыл с Кавказа. «Ясин» — это ас, осетин.16
Основываясь на полном доверии князя — владельца замка, огром-
ных сельскохозяйственных и лесных угодий домена, он, как указы-
вает летописец, мог самостоятельно распоряжаться хозяйством
патрона, лично докладывать своему господину и даже мог входить
84
в его собственные покои и спальню (высшая степень доверия),
чем и воспользовался, когда украл из «ложници» личное оружие
Андрея. Естественно, при таком влиянии и таких возможностях
можно было приобрести богатство. Тем более что со своей родины
на Русь он пришел бедным, захудалым, одетым в рубище. Когда
разряженный в роскошные одежды, украденные у князя, мародер
Амбал стоял наутро после убийства у окна дворцового перехода
на втором этаже и с руганью отказался дать Кузьмище Киевля-
нину, очевидцу смуты в Боголюбове, хоть какую-нибудь тряпку,
чтобы прикрыть растерзанный труп своего благодетеля и хозяина,
валявшегося на земле, то ему был брошен следующий упрек:
«. . . помнишь ли жидовине вь которых поротех [портех — X. П.]
пришел бяшеть? Ты ныне в оксамите17 стоиши, а князь наг до-
жить!» Итак, Амбал — это очень богатый, влиятельный человек.
Тем не менее его социальное положение — слуга князя. Он мог
быть как лично свободным, так и зависимым человеком. Статья
110 Пространной Русской Правды указывает, что холопом, т. е.
зависимым, несвободным человеком, может стать каждый, кто «ти-
вуньство без ряду или привяжеть ключь к собе без ряду, с рядомь
ли, то како ся будеть рядил, на том же стоить». Таким образом,
если Амбал не заключил ряд — договор со своим нанимателем
об условиях работы в качестве ключника — домоуправителя, то он
лично несвободный человек, если заключил, то свободный.
Кроме Амбала в убийстве принимал участие и другой «иностра-
нец» — Офрем Моизович.18 Он также был на службе у князя.
И, наконец, Яким Кучкович, который прямо определен, как «вьзлюб-
лены» слуга Андрея. Надо полагать, что и его брат, казненный
князем, тоже принадлежал к этому сословию. Видимо, можно
признать, что в заговоре участвовали приближенные княжеские
слуги. Это особая категория феодального общества — министери-
алы, милоственники. По отношению к ним князь — их хозяин и гос-
подин. Недаром Московский свод 1480 г., рассказывая о заговоре
против Андрея, сообщает: «И совещаша убийство на господина
своего и кормителя».19 А Ипатьевская летопись прямо говорит, что
заговорщики, ограбив княжескую казну и арсенал, погрузили со-
кровища и оружие на «милостьные коне» и «почаша совокупити
дружину к собе».20 Лаврентьевская летопись приводит этим мило-
ственникам свой синоним — «дворане», т. е. слуги двора князя.21
Рассказывая про убийство, древнейший летописный памятник —
Синодальный список Новгородской первой летописи — прямо ука-
зывает: «Убиша Володимири князя Андрея свои милостьници. . ,»22
Новгородская IV летопись не расшифровывает социальной при-
надлежности убийц: «Убиен бысть Андреи Юрьевичь князь Бого-
любьскии от проклятых Кучковичев. . .» Но зато Софийская I
дополняет: «свои милостивници были, а нынеча окааньнии уби-
ици Кучьковичь».23 И, наконец, очень четко определяет принад-
лежность заговорщиков сводчик Московского летописного свода
1480 г., который пользовался двумя источниками — и южным
(киевским?), и местным владимирским. Разъясняя рассказ о непо-
85
средственных исполнителях покушения, он пишет: «быша бо вси
милостивници у князя, се же быша и убиици его оканнии Кучко-
вичи».24 Итак, убили Андрея министериалы.
На основании социальной принадлежности убийц можно пола-
гать, что прослойка княжеских слуг, милоственники, мелкие слу-
жилые феодалы, дворяне, была враждебна политике Андрея.
Причины подобного отношения, видимо, были весьма разно-
образны. На одну из них, может быть основную, источники
указывают. Речь идет о бесчисленных походах. Милоственники,
дворяне, служилые феодалы к началу 70-х гг. XII в. стали отно-
ситься отрицательно к воинственной политике князя. «Людье»
было недовольно бесконечными походами.25 Только за последние
10 лет своего правления (с 1164 по 1174 г.) Андрей совершил два
огромных похода на Киев, два на болгар, два на Новгород,
с которым воевал в общей сложности три года. Это не считая
мелких «экспедиций» на восток и юг. В последний период прав-
ления Андрея походы совершали даже чаще, чем во времена его
отца, Юрия Долгорукого, всю жизнь воевавшего за киевское
наследство. В результате далеких походов от «людья», мелких
феодалов, младших дружинников, свободных смердов-ратников
требовалось огромное материальное и физическое напряжение.
Ведь именно на них ложилась вся основная тягота войны. Добыча,
пленные не восполняли «людью» потери сельскохозяйственной
продукции, в скотоводстве и торговле. Феодальная земельная
рента составляла большую ценность, нежели ее примитивная
форма в виде захвата добычи. Кроме того, поход мог закончиться
для воина весьма плачевно: смертью либо потерей трудоспособ-
ности из-за ранения или болезни. Тем более что основную выгоду
от завоеваний получало не «людьё», а князь и бояре. Таким обра-
зом, все это аккумулировало недовольство как раз в той среде,
которая должна была поддержать Андрея, пытавшегося прекра-
тить феодальную анархию и оградить страну, мелких феодалов и
горожан от своеволия бояр.
Итак, рассмотрение социального состава непосредственных
участников событий указывает на то, что определенная прослойка
феодального общества была недовольна Андреем Боголюбским.
Однако надо полагать, что не она, а точнее, не она одна
решала судьбу владимирского «самовластца». Вероятно, сущест-
вовали и более значительные и авторитетные силы, которым
совершенно необходимо было убрать Андрея, мешавшего и угро-
жавшего им своей политикой.
Действительно, существовала еще одна сила, которая имела
решающее значение в деле устранения Андрея Боголюбского.
Речь идет о боярстве Ростова и Суздаля. Именно бояре ощутили
в полную меру политику князя, эволюционировавшего от союза
с северо-восточными феодалами к усмирению, подавлению и под-
чинению их деятельности. Уже последние неудачные походы на
Новгород, Киев, волжскую Болгарию показывают, что крупные
феодалы Суздальской земли были настолько недовольны своим
86
«властелином», что предпочитали поражение победе Андрея. Ко-
нечно, не сами походы, а собственное экономическое и полити-
ческое могущество, сдерживаемое и ограничиваемое Андреем,
было тому причиной. Вся дальнейшая политика ростовских и
суздальских бояр, организовавших съезд сразу после смерти
князя, скоропалительное приглашение заранее намеченных канди-
датур на вакантный стол, ожесточенная трехлетняя борьба с дру-
гими претендентами и, наконец, призвание «оккупационных» войск
из Рязани абсолютно точно показывают на то, кто создавал, вдох-
новлял и направлял заговор, целью которого было устранение
Андрея как носителя идеи прекращения центробежных сил и про-
тивника развития дальнейших феодальных свобод, ведущих к пол-
ной анархии. Ростово-суздальское боярство было основной, реша-
ющей силой в деле уничтожения этой политики и ее главного
вдохновителя и организатора.
В первый период борьбы с княжеской властью, до захвата
Владимира пришлыми князьями, ростово-суздальское боярство
поддерживалось и владимирскими феодалами. Вскормленные
своим сюзереном, они очень быстро стали понимать выгоду поли-
тической самостоятельности и «сдерживающего» начала княже-
ской власти. Кроме того, и это надо иметь в виду, владимирская
феодальная корпорация состояла не только из служилых мелких
и средних землевладельцев. Хотя ростовские бояре называли
владимирцев «младшей» дружиной, в нее входило определенное
число местных бояр. Через два года после убийства Ростиславичи
недалеко от Владимира, в районе Боголюбова, разграбили мно-
жество боярских сел. Все это показывает, что владимирские
феодалы по своей природе ничем не отличались от ростовских
и суздальских. А следовательно, им также были присущи все
стремления к полной независимости от княжеской власти. Более
того, несмотря на всю «скромность» и лаконичность описания,
летописец указывает, что убийцы были теснейшим образом свя-
заны с определенными кругами феодалов не только Владимира,
но и Боголюбова. Сразу после гибели Андрея, наутро, они «почаша
совокупити дружину к собе», в результате чего «скупиша полк»
боголюбский. Сбор в предельно короткое время местных феода-
лов показывает, что, во-первых, они полностью были согласны
с действиями непосредственных исполнителей убийства, на защиту
которых выступили с оружием в руках, и, во-вторых, дружине
были известны заранее планы в отношении Андрея. К владимир-
ской дружине, опасавшейся нападения на город боголюбского
полка, заговорщики обратились со следующими словами: «. . .ти
что помышляете на нас? А хочем ся с вами коньчати (т. е. заклю-
чить договор. — Ю. Л.). Не нас бо одинех дума, но и о вас суть же
в той же думе!»27 На этот призыв владимирцы ответствовали:
«Да кто с вами в думе, то буди вам, а нам не надобе!» Затем вла-
димирцы «разиидошася и вьлегоша грабить».
Интересна политика местного духовенства в момент убийства
Андрея. Обращает на себя внимание, что клир Успенского собора
87
Владимирской богоматери, несмотря на все княжеские благодея-
ния, был весьма равнодушен к участи своего фундатора и патрона.
Только через четыре дня (как указывает Лаврентьевская летопись,
подвергнутая многочисленным редакциям сводчиками из числа ду-
ховенства той же церкви) за трупом князя прибыл Феодул, «игумен
Святое Богородици Володимерьское с клирошаны, с Луциною
чадью».28 До этого останки Андрея будто бы находились в церкви
Боголюбова. Ипатьевская летопись, где отразилась другая редак-
ция рассказа о событиях 1174 г., сообщает еще более разитель-
ные подробности. Труп Андрея, лежавший на огороде, принес
в церковь мирянин. Только на третий день останки князя были
отпеты игуменом Боголюбского монастыря Арсением. Весьма пока-
зательно, что последний действовал так без какого-либо приказа
со стороны владимирского духовенства. Обращаясь к своему
клиру, он так и заявил: «Долго нам зревшим на старейшие игумени
(т. е. на церковников Успенского собора. — Ю. Л.) и долго сему
князю лежати? Отомькни (те ми) (божницю), да отпою надь ним,
вложимы и любо си в буди гроб. Да коли престанеть злоба си
(так!), да тогда пришед из Володимеря и понесуть и тамо».
Как указывает Ипатьевская летопись, они прибыли за Андреем
лишь в пятницу, да и то не по своей инициативе, а по приказанию
каких-то «володимерцев». Все это заставляет предположить, что
крупное владимирское духовенство отнюдь не было дружественно
настроено по отношению к Андрею. Если оно и не участвовало
непосредственно в заговоре против князя, то, видимо, вполне со-
чувствовало той феодальной смуте, той «злобе», которая была на-
правлена против княжеской власти.29 Таким образом, Андрей в по-
следние годы не имел поддержки не только среди бояр Ростова
и Суздаля, но и среди светских и духовных феодалов Владимира.
Определение решающей силы, которая из-за своего классового
содержания принципиально была враждебна княжеской власти,
проводившей политику стабилизации, дает возможность более
точно осветить и вопросы, связанные с заговором, ибо в нем безу-
словно принимали участие не только те, кто убил Андрея.
Пожалуй, самый сложный вопрос о заговоре — это информа-
ция о его существовании. Знал ли кто-нибудь о возникновении
сговора, направленного против князя? При анализе летописных
текстов мы сталкиваемся с невероятным на первый взгляд сообще-
нием. Сам Андрей знал о заговоре. Уже один из фрагментов
сообщения Ипатьевской летописи настораживает. Кузьмище Киев-
лянин, плача над убитым князем (древнерусский плач содержал
элементы эпитафии), в причитании говорил: «Господине мои како
еси не очютил скверных и нечестивых пагубоубииствених во-
рожьбит своих идущих к тобе?»30 Из этой фразы как будто
становится ясно, что Андрей должен был распознать своих врагов,
таящих против него злой умысел. Следовательно, Андрей догады-
вался или предполагал о существовании врагов здесь в Боголю-
бове? Это предположение, на первый взгляд совершенно неправ-
доподобное — князь знал о грозящей опасности, но ничего не
88
предпринял, — подтверждается еще одним фактом. Процитиро-
ванная выше фраза имеет продолжение. В своем плаче Кузьмище
Киевлянин, обращаясь к мертвому князю, говорит: «како ся еси не
домыслил победити их», своих убийц, подобно тому как Андрей
«побежая полкы поганых Болгар».31 Итак, князь имел время и
возможность разгромить своих внутренних врагов — заговорщи-
ков, подобно тому как он неоднократно громил внешних врагов —
болгар. В начале сообщения об убийстве князя читаем: «князь же
Андреи вражное убийство слышав напереде до себе, духом разго-
реся божественным и ни во что же вмени [въмени — X. П.] ».32 Та-
ким образом, Андрей знал заранее о готовящемся заговоре и
убийстве, но специально не предпринял никаких действий, чтобы
принять мученическую кончину. Но, может быть, подобное заявле-
ние принадлежит перу южного летописца, ибо цитата взята из
Ипатьевской летописи? На самом деле эту цитату находим и
в Лаврентьевской летописи. Лаврентьевская летопись дает следу-
ющее чтение: «и (т. е. Андрей. — Ю. Л.) вражденое [враждеб-
ное — Р. А.] убийство слышав напереди до сего, духом божествен-
ным разгоревся, и ни во чтоже вмени. . .» 33 Итак, здесь то же самое.
Отметим также, что скорее всего это сообщение вообще принадле-
жит владимирскому летописцу. Все это заставляет прийти к вы-
воду, что Андрей Боголюбский был осведомлен о заговоре. Более
того, видимо, он знал и его участников. В то же время трудно
предположить, что Андрей Боголюбский действительно помышлял
о мученическом венце блаженного, убитого озверевшей толпой пья-
ных слуг — «амбалов». Несмотря на все сложные и противоречивые
чувства, обуревавшие князя в последние годы,34 вряд ли он когда-
нибудь помыслил о кончине в духе христианского великомученика.
Достаточно вспомнить его мужественное сопротивление ворвав-
шимся к нему заговорщикам.
Вероятно, ключ к заговору кроется в одном известии, которое
находим в Московском летописном своде 1480 г. В нем сообщается,
что брат Якима Кучковича был казнен по приказанию Андрея
не из-за его прихоти, а за серьезный проступок: «брата его
(т. е. Якима.— Ю. Л.) повеле князь Андреи емши казнити, некое
бо зло створи».35 Итак, Кучкин брат совершил «некое зло».
Вряд ли мы могли определить, какое зло сотворил Кучкин брат,
если бы сам Яким не расшифровал его поступок. Видимо, речь
шла о заговоре и о готовившемся покушении. Чем же иначе
могла быть вызвана подобная, вполне уверенная речь Якима
к своим единомышленникам: «сего казнил днесь, а нас заутра
тако же казнить, да промыслим о князи семь». Следовательно,
заговор был раскрыт, Андрей знал имена участников, и они
находились на свободе последние часы. Только подобные факты
могут объяснить столь полное единодушие в таком ответственном
и страшном решении, как убийство князя. Конечно, не месть за
брата Якима, а страх за собственные жизни сплотил заговорщиков
и вынудил их действовать немедленно. Видимо, убийство князя
планировалось не в ночь на 29 июня, а на более поздний срок.
89
Решение возникло вопреки намеченному плану и даже не из-за
угрозы разоблачения (князь знал о заговоре), а из-за страха перед
казнью, которая действительно могла произойти «заутра», т. е.
в субботу. Эти слова надо понимать не иносказательно, а бук-
вально. Осуществление конечной цели заговора и спасение самих
участников заключались только в немедленной акции, и она была
совершена.
Разрешение вопроса о действиях непосредственных исполните-
лей покушения связано с теми, кто хотя и не принимал участия
в убийстве, но знал о заговоре и, возможно, даже его инспириро-
вал, всячески поощряя устранение князя из-за своих чисто личных
интересов.
В тексте сообщения о смерти Андрея обращает на себя внима-
ние следующая фраза: князь «рече им (убийцам. — Ю. Л.): ,,О,
горе вам нечестивии, что уподобистеся Горясеру; что вы зло учи-
них, аще кровь мою прольясте на земле“». Кто такой Горясер?
Почему именно с ним сравнивает князь (точнее, летописец, кото-
рый вкладывает в уста Андрея этот предсмертный монолог)
заговорщиков? Горясер — слуга Святополка Окаянного. Это он
был послан своим князем для убийства Глеба, брата Святополка,
в 1015 г. Горясер привез приказ об убийстве. Глеб был зарезан
своим челядином по имени Торчин. Но почему же летописец
сравнивает Горясера с заговорщиками? Видимо, здесь надо искать
аналогию. Безусловно, аналогия может быть только одна: и тот и
эти убийцы.36 Но участник убийства Горясер был только орудием
в руках Святополка Окаянного. Совершенно справедливо со-
временники считали его истинным убийцей своих братьев —Бо-
риса и Глеба. Следовательно, и убийцы Андрея тоже были ору-
дием в чьих-то руках. И летописец, вкладывая в предсмертную
речь князя сравнение Горясера с заговорщиками, прямо говорит
о том, что они — исполнители чужой воли, что за их спиной стоит
истинный убийца. Видимо, владимирский летописец располагал
какими-то точными сведениями, иначе бы он не рискнул на подоб-
ное сравнение.37
Кто же были настоящие убийцы? Кто был вдохновителем
заговора? Кого имел в виду владимирский летописец, вспоминая
Горясера? Мы можем только догадываться. Сравнение летописи
и намек на братоубийцу Святополка невольно заставляет вспом-
нить о родственниках убитого. Действительно, у Андрея были и
родные братья, и родные племянники, жаждущие, как все «бедные
родственники», наследства и власти в «Суждальской земле».
Были даже такие, которые имели на это право, как они полагали.
Были и обиженные Андреем. И очень сильно. Речь, конечно,
идет о Михаиле и Всеволоде, братьях Андрея. Обращает на себя
внимание следующий эпизод. В Чернигов приходит весть об убий-
стве Андрея. Всеобщая радость. Посланцы от имени ростовских
бояр и Глеба рязанского зовут Ростиславичей — племянников
Андрея и его братьев. Как бы «случайно» все семейство в сборе.
Полный набор родственников и претендентов на стол в Суздаль-
90
ской земле. Причем эти претенденты на любой вкус: Ростиславичи
могли рассчитывать занять стол по «старине», как «отчину и де-
дину», они действительно старшие отпрыски старшего сына Юрия
Долгорукого. Юрьевичи полагали, что имеют право на власть
по ряду, заключенному их отцом Юрием с ростовскими боярами.
Этот договор был нарушен ими в пользу Андрея. Летописец
пишет: «А хрестьного целованья забывше, целовавше к Юргю
князю на менших детех, на Михалце и на брате его, и преступивше
хрестное целованье, посадиша Андреа, а меншая выгнаша».38
Итак, выбор был велик. Поехали представители обеих линий —
Михаил и Ярополк. Договорились и о первенстве. Его получил
Михаил: «утвердившеся межи собою, давше стареишиньство Ми-
халку, и целовавше [честный] крест у епископа Черниговьского
из рукы. . .» 39 Все это произошло буквально за несколько дней.
Впечатление такое, что родственники давно обо всем договори-
лись и, собравшись в Чернигов, ждали событий. Но если это так,
то они были осведомлены о заговоре? А может быть, даже участво-
вали в нем? О заговоре знали довольно многие. Если о нем
знал сам Андрей, почему не допустить, что о нем информирова-
лись и «заинтересованные» стороны? Подобное предположение
весьма вероятно. Что касается участия, то здесь подход к родствен-
никам Андрея должен быть дифференцирован. Нет сведений, что
Юрьевичи участвовали в заговоре. Кроме того, их не приняли
ростовские бояре. По преданию Михаил и Всеволод казнили
убийц Андрея. Последнее, конечно, не является доказательством
в пользу неучастия Юрьевичей в заговоре. Исполнителей часто
убирают, как нежелательных свидетелей. Но вот отношение бояр
Ростова — это веское доказательство в пользу невиновности
братьев, или точнее — у Юрьевичей не было особой связи с мест-
ной оппозицией. Все это безусловно не означает, что они не
ждали результатов от исхода заговора.
Следуя принципу «кому выгодно», Ростиславичи явно были
замешаны в заговоре. События, произошедшие после убийства,
показывают, что племянники Андрея, так же как и их окружение,
и их родственник Глеб, князь рязанский, женатый на дочери Рости-
слава Юрьевича, были не только информированы, но и связаны
с оппозицией Андрею. Весь заговор был рассчитан на устранение
«самовластца» и замену его молодыми «несмышлеными» Рости-
славичами. Более того, летописец прямо указывает на их связь со
«старшей» дружиной Ростовской земли, которая «не забыла» их
отца и самих князей после убийства Андрея. В эпизоде приглаше-
ния Мстислава и Ярополка Ростиславичей читаем: «И приехавше
ели поведаша речь дружиньню. . . и рекоста Мстислав и Ярополк:
„Помози Бог дружине, оже не забывають любве отца нашего11».40
Рассмотрим участие в заговоре и убийстве Андрея Глеба —
князя Рязани. О нем известно довольно много. Глеб являлся
родственником Андрея, был женат на его племяннице, дочери
Ростислава Юрьевича. Он находился в личной вассальной зависи-
мости от грозного владимирского «самовластца». По приказу
91
своего сюзерена его рать участвовала в завоевательных походах
Андрея. В 1169 г. в борьбе против Новгорода выступали рязан-
ские полки. Войска князя Глеба в 1172 г. воевали против Волжской
Болгарии. В обоих походах рязанские полки подчинялись «верхов-
ному владимирскому командованию» в лице князя Андрея и его
сына Мстислава. Летописные известия не дают никаких сомнений
в лояльности Глеба. Казалось, речь идет о верном вассале, чья
единственная цель состояла в преданной службе грозному сюзе-
рену. Но это не так. Уже первые действия Андреевой дружины
приводят в изумление неискушенного в политических интригах
XII в. читателя летописей. Оказывается, собравшись после убий-
ства князя во Владимире, дружина «Суждальской земли» боится
оставаться без верховного (пускай даже номинального главы).
На этом съезде феодальной корпорации было прямо заявлено:
«Суть князи Муромьскые и ’Рязаньскыи близь в суседех, боимся
льсти [а боимся мсти — Р. А.] их, еда пойду изънезапа [вне-
запу — Р. А.] ратью на нас, князю не сущю у нас. . .» 41 Здесь
летописец выражает мнение ряда феодалов, которые опасались
(и в дальнейшем, как увидим, совсем не напрасно) агрессивных
действий рязанского соседа. Действительно, со смертью Андрея
Глеб переставал быть вассалом Владимиро-Суздальской земли. Ей
мог теперь угрожать ее недавний и верный союзник. Но был ли
Глеб таковым даже при жизни своего сюзерена? Настораживает
следующее известие. Оказывается, на съезде во Владимире присут-
ствовали послы Глеба рязанского. Возникает прежде всего вопрос.
Для чего они присутствовали на съезде феодалов Владимиро-
Суздальской земли? На это довольно подробно отвечает владимир-
ский летописец.
Съезд (собор) был собран весьма срочно. Сами похороны
Андрея 3 или 4 июля 42 были предлогом для сбора дружины
«от мала до велика» всей «Суждальской земли». Следовательно,
съезд состоялся в середине первой декады июля. На нем присут-
ствовали «слы» Глеба рязанского. Трудно предположить, чтобы
за столь короткий срок (менее недели) в Рязани получили сооб-
щение об убийстве Андрея, снарядили, проинструктировали и вы-
слали послов, успевших к похоронам и открытию съезда. Все
это требовало несколько большего времени. Отметим, что на похо-
ронах Андрея не был даже его сын, который, видимо, не успел
приехать из Новгорода. Скорее всего, рязанские послы были по-
сланы во Владимир еще при жизни Андрея. Но это заставляет
предположить, что в Рязани знали о заговоре и готовящемся
устранении князя. Подобное предположение целиком подтверж-
дается двумя обстоятельствами. Во-первых, сообщением о том, что
послов пригласили на этот съезд. Случай чрезвычайный. И, во-вто-
рых, той позицией, которую они заняли при обсуждении кандида-
туры на «суждальский» стол. Рязанских послов пригласили бояре
Ростова — Борис и Рязани — Ольстин и Дядилец, непосредст-
венно связанные с заговором. Послы выступали на съезде с вполне
четкой программой, сформулированной и согласованной как с кня-
92
зем Глебом, так и с боярами Ростова. Уже один такой факт,
как их позиция на съезде, доказывает, что они заранее имели
инструкции. Программа рязанцев и ростовцев заключалась в при-
глашении на стол «Суждальской земли» сыновей старшего сына
Юрия Долгорукого — Ростислава. Эти молодые князья устраи-
вали как рязанцев, так и ростовцев. И для тех, и для других их
правление означало полную свободу, которой не было при княже-
нии страшного «самовластна» Андрея. Ростовские бояре, заговор-
щики и рязанские «слы» сумели убедить большинство дружины
в необходимости приглашения на стол Ростиславичей, причем дип-
ломатическим посредником был выбран князь Рязани Глеб. К нему
было отправлено следующее послание: «Князя нашего Бог поял,
а хочем Ростиславичю Мстислава и Ярополка, твоею шюрину».
Владимирский летописец с осуждением говорит о результатах
решения дружины — «слушаху Дедилця и Бориса Рязаньскою
послу». Приведенные факты заставляют прийти к выводу, что
послы Глеба знали о готовящихся переменах в «Суждальской
земле», имели связь с Ростовом и пытались утвердить выгодную
для Рязани кандидатуру на княжеском столе. Следовательно, и
сам Глеб хорошо знал о заговоре и, видимо, был связан с заговор-
щиками.43 Его дальнейшая позиция полностью подтверждает это
предположение. Глеб поддерживает Ростиславичей после их бег-
ства из «Суждальской земли» в 1177 г. На северо-восток была
брошена рязанская рать. Осенью 1177 г. Глеб сжег Москву, раз-
громил Подмосковье. Но зимой он проиграл битву на р. Колакше
и попал в плен вместе со своими «думцами» и советниками
боярами-заговорщиками Борисом Жидиславичем, Ольстином и
Дедильцем. Через два года Глеб умер в тюрьме во Владимире.
Представляет значительный интерес участие жены Андрея Бо-
голюбского в заговоре. Легендарные источники прямо указывают
на то, что Улита Кучковна, мстя за казнь отца и брата, способ-
ствовала убийству мужа. К сведениям источников подобного типа
примыкает и позднейший летописный источник — Степенная
книга. Последняя сообщает, что Юрий Долгорукий женил своего
сына Андрея на дочери знатного дворянина по имени Кучка.
Вскоре великий князь казнил своего свата. Кучка оставил двух
сыновей, которые как «шурья» были в большой милости у князя
Андрея. Но один из них воспротивился ему и вследствие этого
был казнен, тогда второй брат, так же как и его сестра, жена
князя, затаили против последнего злобу и искали только удобного
случая, чтобы его убить. Они не хотели делать этого во Влади-
мире и Суздале, улучили случай, когда он был в своем любимом
селе Боголюбове, и там его убили. Степенная книга и сказания
сообщают и о казни убийц. Их останки были зашиты в рогожные
кули, положены в коробы, которые были подожжены и брошены
в Поганое озеро.44
В. Н. Татищев также сообщает об участии жены Андрея
в заговоре. На другой день после убийства, бросив на произвол
судьбы останки мужа, княгиня, «забрав все имение, уехала
93
в Москву со убийцы». Только через год князь Михаил Юрьевич
судил ее вместе с заговорщиками.45
Безусловно, все эти сведения (из преданий, Степенной книги,
в известной мере из текста В. Н. Татищева) на первый взгляд
носят неправдоподобный характер. Так, ни о какой Улите Кучковне
не может быть и речи. Если Андрей и был женат на дочери
Кучки, то первым браком. Уже ко второй половине 60-х гг. ее не
было в живых. И, следовательно, сама Кучковна не могла участво-
вать в заговоре. Надо ли полагать, что все остальные детали
имеют легендарный характер? Конечно, с этим положением можно
было бы согласиться, если бы не одно обстоятельство. Исследова-
тели давно отмечали, что иконографический материал Радзиви-
ловской летописи более подробно освещает некоторые события,
нежели ее текст. На одной из иллюстраций изображен Петр,
зять Кучки, отсекающий князю руку. По тексту он должен был
отрубить «десную» — правую руку. Но миниатюра совершенно
четко указывает, что у Андрея отрублена «шуйюя» — левая рука.
Естественно предположить, что здесь ошибка или поэтическая
вольность художника-иллюстратора. Но, во-первых, подобная
вольность отнюдь не характерна для древнерусского миниатю-
риста, стремившегося по всем канонам своего мастерства к елико
возможно правдивому изображению, а во-вторых, не исключена
совершенно реальная проверка информации. Сохранился костяк
Андрея Боголюбского. Антропологические исследования, как уже
указывалось выше, показывают, что у князя иссечена левая рука,
именно та, которая и поражена на миниатюре. Этот факт застав-
ляет еще раз убедиться в том, что протограф Радзивиловской
летописи имел более правильный и, возможно, подробный текст.
Последнее подтверждается изображениями той же миниатюры.
Художник на картине рядом с убийцами, правда, несколько
поодаль, изобразил молодую даму в длинном придворном платье
с декольте и со шлейфом, на голове у нее был завязан легкий
шарф в виде тюрбана, как тогда носили европейские модницы.
Она держала отрубленную левую руку. Возникает целая серия во-
просов. Кто эта дама? Что она делает вместе с убийцами?
Почему она столь нарочито показывает зрителю свою страшную
ношу? В тексте летописей, в том числе и в источнике, где на-
ходится эта картина, нет ни слова об этой даме. Зато Радзи-
виловская летопись предлагает новую загадку. На другой миниа-
тюре этого памятника, изображающей похороны Андрея, нари-
сована все та же дама рядом с гробом. Она демонстративно
подносит к глазам платок. Сзади ее поддерживают две другие
женщины — прислужницы (?). То, что на картине изображена
та же дама, что и на первой миниатюре, где она держит отрублен-
ную руку, нет никакого сомнения. На ней того же покроя платье
с низким овальным воротом, на голове все тот же тюрбан.
Характерно, что обе женщины, поддерживающие ее, одеты в дру-
гие платья с глухим высоким воротником, на голове у них
шарфы, повязанные совершенно по-другому. У обеих концы шар-
94
фов свешиваются слева на плечо. У дамы, изображенной на пер-
вой и второй миниатюрах, тюрбан гладкий. Думается, что опреде-
лить, кто находится в первом ряду около гроба, среди родствен-
ников, нетрудно.46 Это жена Андрея. Видимо, первоначальный
текст Радзивиловской летописи (точнее, ее протограф) содержал
известие о княгине.
Андрей был женат дважды. Судя по возрасту последнего
сына в момент убийства, второй брак был заключен в конце
60-х—самом начале 70-х гг. XII в. И, наконец, самое важное.
Вторая жена Андрея была, видимо, уроженка либо половецких
степей, либо Северного Кавказа.47 На это показывают два обстоя-
тельства. Во-первых, после смерти отца Юрий Андреевич эмигри-
рует в половецкие степи, а оттуда — на Кавказ, где через не-
сколько лет женится на царице Тамар. Отъезд малолетнего кня-
жича в столь отдаленные области с северо-востока Руси можно
объяснить только наличием каких-то весьма стойких родствен-
ных связей по материнской линии.48 На это указывает и анало-
гичный отъезд в Византию вместе с матерью восьмилетнего
Всеволода Юрьевича. Во-вторых, совершенно необъяснимо появ-
ление одного из организаторов заговора Амбала Ясина во Влади-
мире. Нищий осетин через несколько лет превращается в «ближ-
него» слугу князя, заведовавшего всем его хозяйством. Метамор-
фоза, пожалуй, непонятная, если не предположить каких-то связей
княгини с этим персонажем трагедии, связей родственных,
национальных или каких-либо иных.
Существование подобных контактов позволяет допустить и уча-
стие жены Андрея в заговоре. Тогда иллюстрация, показывающая
ее стоящей с отрубленной рукой князя, становится вполне объяс-
нимой. Она была непосредственно связана с заговорщиками.
И художник это намеренно подчеркнул. А следовательно, легенды
и сообщение Степенной книги весьма правдоподобны. Жена Андрея,
только не Кучковна, а «яска», была участницей заговора и кон-
тактировала не только с Амбалом, своим земляком, но и с Кучко-
49
вичами.
Интересно и другое обстоятельство. Возникает вопрос, не
было ли прямой связи жены Андрея с женой Всеволода Марией,
тоже яской — осетинкой? Возможно, она знала о заговоре и об
участии в нем своей землячки (дальней родственницы?).50
Тогда и Всеволод не был столь безгрешен и располагал сведе-
ниями о катастрофе, грозящей своему верховному сюзерену и
«брату старейшему».
Итак, надо прийти к выводу, что в гибели Андрея, видимо,
были заинтересованы его родственники и близкие, вассалы и лич-
ные слуги. Все они жаждали устранения князя, противостояв-
шего их своекорыстным интересам. И тем не менее все же основ-
ные причины гибели князя надо искать в общем кризисе его
политики, потерявшей поддержку основного класса той эпохи —
феодалов. Но эти причины зиждились не на случайном антаго-
низме, не на личной вражде, а на закономерных противоречиях
95
между властью князя и боярами, на противоречиях, вытекавших
из всей истории взаимоотношений феодального общества на тер-
ритории Владимиро-Суздальской земли.
1 ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. 1.
Стб. 369. — Рассказ об убийство
Андрея должен быть основан на
сообщениях ряда летописей, ибо вла-
димирский летописец и позднейшие ле-
тописные сводчики пытались «избе-
жать» некоторых подробностей. Вот по-
чему при изложении эпизода необхо-
димо использовать Ипатьевскую лето-
пись. Она содержит и фрагменты тек-
ста владимирского происхождения,
которых нет в Лаврентьевской, и об-
ширную киевскую вставку с повествова-
нием Кузьмища Киевлянина (Лимо-
нов Ю. А. Летописание Владимиро-
Суздальской Руси. Л., 1967. С. 69—91).
Необходимо также учесть, что в Ипать-
евской и в Лаврентьевской летописях
6683 год — ультрамартовский год. Это
«исключает возможность датировать
убийство Андрея иначе» как 1174 г.
(Бережков Н. Г. Хронология русского
летописания. М., 1963. С. 78, 79, 314).
Остальные даты в тексте соответствуют
датам летописных статей.
2 «Сенями» называлась лестнич-
ная башня и ее верхний этаж. (Воро-
нин И. Н. Зодчество Северо-Восточной
Руси XII—XV веков. Т. 1. XII столетие.
М., 1961. С. 238).
3 На то, что охрана дворца и
«ближний» слуга были захвачены врас-
плох и не сумели предупредить об опас-
ности, указывает следующее обстоя-
тельство: когда перед дверьми личного
покоя появились убийцы, князь спал.
Отметим также, что Ипатьевская ле-
топись указывает на гибель Прокопия
после убийства князя. Вероятно, до
момента покушения ему была сохранена
жизнь, чтобы лишний шум не разбудил
и не насторожил Андрея (ПСРЛ. СПб.,
1908. Т. II. Стб. 586—589).
4 ПСРЛ. Т. II. Стб. 586. — Здесь
и далее пунктуация наша.
5 Там же.
6 Предполагаем, что удар был на-
несен саблей. Меч — более тяжелое
оружие, которым можно было отсечь
РУКУ-
7 На это указывает акт экспер-
тизы скелета Андрея. Подробно см.:
Рохлин Д. Г. Болезни древних людей.
М.; Л., 1965. С. 267.
8 ПСРЛ. Т. II. Стб. 587.
9 На кратковременность потери
сознания князя указывает то, что заго-
ворщики, которые спешили покинуть
место убийства, сумели только спу-
ститься по лестнице из башни и выйти
на площадь перед собором.
10 ПСРЛ. Т. II. Стб. 587.
11 Рохлин Д. Г. Болезни древних
людей. С. 267—269.
12 Там же. С. 268.
13 ПСРЛ. Т. II. С. 589.
14 Лимонов Ю. А. Летописание. . .
С. 81—82.
15 ПСРЛ. Т. II. Стб. 590.
16 Это определил А. П. Новосель-
цев в параграфе «Русь и государства
Кавказа». См.: Пашуто В. Т. Внеш-
няя политика Древней Руси. М., 1968.
С. 216.
!7 Необходимо отметить, что Кузь-
мище Киевлянин упрекает Амбала не
только в черной неблагодарности и ма-
родерстве, но и в нарушении сослов-
ных правил. Ключник надел па себя
одежду из оксамита. В эпоху раннего
средневековья на Руси, так же как и
в Западной Европе, каждое сословие
носило свою одежду. Принадлежность
византийских императоров — одеяние
из красной пурпурной ткани, заткан-
ной золотыми орлами, — на Руси наде-
вали представители княжеских дина-
стий. Под 1286 г. в Ипатьевской лето-
писи читаем, что когда князь волын-
ский Владимир Василькович умер,
«княгини же его гами [со слугами —
X. П.] дворьными, омывше его, и увиша
и оксамитом со круживом, якоже до-
стоить царем» (ПСРЛ. Т. II. Стб. 918).
Как видим, здесь ближайшие слуги, та-
кие же как и Амбал, обвивают останки
князя драгоценным оксамитом, достой-
ным только императора — царя. Подоб-
ная церемония была и при захоронении
ближайших родственников Андрея, на-
пример его брата Бориса Юрьевича.
Он был также одет в златотканый
оксамит. Вот что пишет об этом любо-
знательный суздальский воевода Тимо-
фей Савелов, вскрывший в 70-х гг.
XVII в. княжескую гробницу: поверх
останков князя «лежит неведомо какая
одежда, шитая золотом. . . на ней же
вышит золотом орел пластаный (т. е.
распластанный. — Ю. Л.) одноглавной,
96
а от того орла пошло надвое шито зо-
лотом же и серебром узорами» {Воро-
нин Н. Н. Владимир, Боголюбово, Суз-
даль, Юрьев-Польской : Спутник по
древним городам Владимирской земли.
М., 1958. С. 276). Об оксамите см. под-
робно в «Словаре» И. И. Срезнев-
ского {Срезневский И. И. Материалы
для словаря древнерусского языка.
СПб., 1895. Т. II. С. 653).
18 См.: Пашуто В. Т. Внешняя
политика Древней Руси. С. 216.
19 ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. XXV.
С. 83.
20 Там же. Т. II. Стб. 589.
21 Там же. Л., 1926 1928. Т. I.
Стб. 370.
22 НПЛ. С. 34, 223.
23 ПСРЛ. Пг., 1915. Т. IV, вып. 1.
С. 166; 2-е изд. Л., 1925. Т. V, вып. 1.
С. 174.
24 ПСРЛ. Т. XXV. С. 84.
25 Отказ от воинской службы, нару-
шение дисциплины — верный тому
признак.
26 ПСРЛ. Т. II. Стб. 589.
27 Там же. Стб. 589—590.
28 Там же. Т. I. Стб. 370.
29 Лимонов Ю. А. Летописание. . .
С. 82.
30 ПСРЛ. Т. II. Стб. 590.
31 Там же.
32 Там же. Стб. 584.
33 Там же. Т. I. Стб. 368.
34 Смерть близких, неудачи во
внешней политике могли повлиять на
общее настроение князя. На это как
будто указывают произведения, припи-
сываемые Андрею. Б. А. Рыбаков пи-
шет: «. . .особенно мрачно выглядят те
произведения Андрея, которые связаны
с иконой богородицы и праздником
Покрова, относящиеся, по всей вероят-
ности, к последнему году жизни Анд-
рея» {Рыбаков Б. А. Русские летописцы
и автор «Слова о полку Игореве».
М., 1972. С. 110, примеч. 47).
35 ПСРЛ. Т. XXV. С. 83. — Об этом
известии Московского летописного
свода 1480 г., в котором отразился ме-
стный северо-восточный источник, под-
робнее см.: Лимонов Ю. А. Летописа-
ние. . . С. 98, 99.
36 Если бы аналогия распространя-
лась только на непосредственного ис-
полнителя — убийцу, то летописец
сравнил бы заговорщиков с Торчином,
который зарезал своего князя и госпо-
дина Глеба.
37 Сравнение заговорщиков с Горя-
сером сохранилось в Ипатьевской лето-
писи и в своде 1480 г. (ПСРЛ. Т. II.
Стб. 123, 587; т. XXV. С. 84).
38 ПСРЛ. Т. I. Стб. 372. — Михаил
и Всеволод с матерью вообще были из-
гнаны из пределов Руси и эмигрирова-
ли к родственнику — византийскому
императору, который дал им города
в «кормление» — Аскалон и ряд городов
по Дунаю.
39 Там же. Стб. 373.
40 Там же. Стб. 372. — Татищев со-
общает еще более разительные факты.
Он рассказывает о попытке раздела
Владимиро-Суздальской земли между
Юрьевичами и Ростиславичами. Идея
принадлежала Михаилу. Он обратился
к племянникам с предложением поде-
лить «Суждальскую землю» на уделы.
Каждый князь получал по своему вла-
дению. Но появлению на северо-востоке
Юрьевичей воспротивились заговор-
щики — убийцы Андрея, они «наипаче
ко изгнанию его (т. е. Михаила. —
Ю. Л.) прилежали». Раздосадованный
князь обратился к своим племянникам:
«Меня оставьте во Владимере с покоем
и не слушайте кромольников и злодеев,
которые погубили стрыя вашего [Ан-
дрея] ». Более того, Михаил открыто
обвинил племянников в участии в заго-
воре, ибо они приняли под свое покро-
вительство убийц («оных убийцев при-
няли в свое засчисчение»). Этим он очень
ловко принудил их к оправданию, кото-
рое еще более убеждало в виновности
Ростиславичей. Молодой и, вероятно,
не очень умный, Мстислав Ростиславич
оправдывался таким образом: «. . .мы
стрыя нашего Андрея не убили и в со-
.вете том не были, а убили его народом
за его неправду, что неповинно многих
казнил и разорял, в братии, князех рус-
ких, великие вражды и беспокойства
чинил». После таких оправданий сомне-
ваться в неучастии Ростиславичей в за-
говоре можно с трудом {Татищев В. Н.
История Российская. М., 1964. Т. III.
С. 108).
41 ПСРЛ. Т. I. Стб. 372.
42 По Лаврентьевской летописи по-
хороны состоялись либо «в 5 день в чет-
верг», либо на следующий день, по
Ипатьевской, где, возможно, сохрани-
лось чтение второго южного источника,
они были произведены в «6 день в пят-
ницю» (ПСРЛ. Т. I. Стб. 370; т. II.
Стб. 593).
43 В. Н. Татищев прямо указывает,
что в одном из его источников (Си-
меоновской летописи) было сообщение
об участии в заговоре рязанского князя:
7 Ю. А. Лимонов
97
«. . .убивство Андреево. . . учинилось по
научению Глебову. . .» (В. Н. Татищев.
История Российская. Т. III. С. 118).
44 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. XXI, пер-
вая половина. С. 240—242 и др.
45 Татищев В. Н. История Россий-
ская. Т. III. С. 106, 113.
46 Других родственниц у Андрея не
было. Приехать из Галича его сестра
Ольга не могла, так как похороны со-
стоялись через шесть дней после убий-
ства. За этот срок весть о трагедии,
случившейся за 2.5 тыс. верст от Галиц-
кого княжества, вряд ли могла достиг-
нуть западных границ Руси.
47 Baumgarten N. Genealogies et
mariages occidentaux des Rurikides Ru-
sses du X-e au XIII-е siecle // Orienta-
lia Christiana. 1927. N 35, Maio. P. 27;
Лимонов Ю. А. Летописание. . . C. 75.
48 На эмиграцию княжича в район,
близкий к Кавказу, в причерноморские
степи, указывают и грузинские источ-
ники, посвященные его женитьбе на ца-
рице Тамар. В хронике «История и
восхваление венценосцев» о Юрии сооб-
щается, что он сын «государя — Ан-
дрея Великого, правителя руссов, кото-
рому подчинялись триста князей рус-
ских, [и] он [сын Андрея], оставшийся
малолетним после отца и преследуемый
дядей своим Савалтом (Всеволодом. —
Ю. Л.), изгнан из своей страны и нахо-
дится теперь в городе кипчакского царя
Севинджа» (Папаскири 3. В. Эпизод из
истории русско-грузинских взаимоот-
ношений // История СССР. 1977. № 1.
С. 135.
49 Некоторые детали, приведенные
В. Н. Татищевым, также подтвержда-
ются, правда, косвенно. Он сообщает,
что княгиня бежала вместе с заговор-
щиками в Кучково, т. е. в Москву
(Татищев В. Н. История Российская.
Т. III. С. 106; Л., 1968. Т. VII. С. 135;
ср.: ПСРЛ. Т. II. Стб. 600). После из-
гнания из Новгорода, видимо, туда же,
к матери, приехал и Юрий Андреевич,
которому от роду было всего пять-
шесть лет. Именно в Москве он встре-
тил в 1177 г. князей Михаила и Все-
волода Юрьевичей.
50 Не были ли женаты родные
братья Андрей и Всеволод Юрьевичи
на единоплеменницах? То, что Всеволод
был женат на яске, надо считать дока-
занным. Одна из сестер его жены была
выдана в 1182 г. за Мстислава Свято-
славича. Может быть, другая осетинка,
соплеменница этих двух была замужем
за Андреем? На это как будто показы-
вает совпадение времени брака вла-
димирского «самовластна» — конец
60-х—начало 70-х гг. XII в. — и акти-
визирующаяся роль на юге Руси еще
очень молодого Всеволода Юрьевича,
только что вернувшегося из эмиграции
и сразу деятельно использованного
Андреем для своих политических замыс-
лов. И женитьба на ясках способство-
вала вхождению младшего Юрьевича
в орбиту политики владимирского
князя? (См.: ПСРЛ. Т. II. Стб. 502—
503, 543—544, 562—563, 624—625; Ере-
мян С. Т. Юрий Боголюбский по армян-
ским и грузинским источникам // На-
учи. тр. Ереван, гос. ун-та. 1946. Т. 23.
С. 389—421; Пашуто В. Т. Внешняя
политика Древней Руси. С. 216,
217).
ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКАЯ РУСЬ
КОНЦА XII—ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIII в.
Убийство Андрея, «низвержение» правления «самовластна»,
давало возможность ростовскому, суздальскому и владимирскому
боярству осуществить свои основные сословные устремления,
из которых главным была свобода. Эта философская категория
явственно понималась всеми крупными феодалами сугубо одно-
значно и утилитарно. Свобода как таковая была эквивалентом
политических целей местного боярства, которое рассматрирало
ее как минимум подчинения княжеской власти и максимум само-
стоятельности во внутренней и внешней политике каждого круп-
ного землевладельца. Идеал боярского правления, столь типичный
для Руси периода феодальной раздробленности, был расположен
географически весьма близко, и классическая модель «свободного»
государственного устройства была всегда перед внутренним взором
каждого «низовского» феодала, ведь общая граница с Господином
Великим Новгородом тянулась на сотни километров и начиналась
недалеко от Твери, в Новом Торге. Казалось, для осуществления
подобных желаний ростово-суздальского боярства необходимо
было посадить на местный княжеский стол только нужную
кандидатуру, пригодную для подобной «демократической» си-
стемы, тем более что претенденты, как известно, были давно
найдены. Но подобная политическая комбинация неожиданно
осложнилась взрывом классовой борьбы. Во Владимире сразу
после смерти Андрея вспыхнуло восстание.
Это восстание представляет большой интерес для истории
классовой борьбы в Древней Руси. Против княжеской власти
выступали единым фронтом силы, очень пестрые по своему со-
циальному составу. Даже скудные летописные сведения позволяют
судить об этом. Рассказывая о восстании на территории Владимир-
ской земли, Лаврентьевская летопись отмечает: «и много зла ство-
рися в волости его (т. е. Андрея. — Ю. Л.), посадник его. . . домы
пограбиша, а самех избиша. . .» 1 Из этого сообщения видно, что
в домене, в «волости» князя, вне города Владимира, наблюдалось
массовое выступление против княжеской власти и ее представи-
телей — посадников, правителей крупных населенных пунктов,
городов, волостей. Вероятно, контингент посадников состоял
из лично свободных «мужей», княжеских дружинников. Это могли
быть и бояре, представители «старейшей» дружины, но могли быть
и представители «младшей» дружины. Например, наследовавшие
после смерти Андрея Ростиславичи «в княженьи земля Ростовь-
скыя роздаяла бяста по городам посадничьство Русьскым дедь-
цким, они же многу тяготу людем сим створиша, продажами и ви-
рами».2 Именно через «тяготу» штрафами и поборами, которые
собирались с населения, и пострадали посадники Андрея. В момент
взрыва классовой борьбы их перебили, а их личное имущество —
дома и именье — было разграблено. Но кроме посадников в числе
пострадавших летопись называет и тиунов. К этой категории в тот
7’
99
период, в третью четверть XII в., принадлежала и определенная
прослойка зависимых министериалов. Она составляла довольно
значительную группу слуг князя, которые, будучи лично несвобод-
ными, исполняли роль феодальных управляющих, приказчиков,
надсмотрщиков и тиунов. Как раз последние и были объектом
нападения, ибо они ревностно помогали князю эксплуатировать
зависимое население. Княжеские слуги являлись непосредствен-
ными исполнителями княжеской воли, получая за это часть фео-
дальной ренты. Естественно, гнев и возмущение зависимого
(как свободного, так и несвободного) населения были направлены
против них. Тиуны были перебиты, а их личное имущество и дома
разграблены. Видимо, для восставших министериалы (лично-зави-
симые) абсолютно ничем не отличались от свободных дружинников
(может быть, бояр) и посадников. И те, и другие являлись эксплуа-
таторами и были ненавистны восставшим. Интересно, что даже
летописец в рассказе о «мятеже» помещает их при перечис-
лении рядом: «и много зла створися в волости его (т. е. Андрея. —
Ю. Л.), посадник его и тиунов его, домы пограбиша, а самех
избиша. . .»3
Помимо названных категорий пострадали и слуги князя, испол-
няющие охранительно-полицейские функции. Летописец пишет:
«детьцкые и мечникы избиша, а дома их пограбиша. . .» Как видим,
и эта феодальная прослойка эксплуататоров обладала личным
имуществом. Видимо, вообще в домене, в «волости» Андрея,
основной гнев восставших был направлен против судейских
и полицейских «чиновников», особенно против первых — жрецов
Фемиды. Летописец даже приводит специальную сентенцию, хотя
отлично понимает, что восстание направлено не только против
судей, но и самого князя. Звучит это поучение весьма лицемерно.
Летописец пишет, что восставшие в силу ограниченности и неосве-
домленности «не ведуче глаголемого, идеже закон ту и обид много,
и пакы Павел апостол глаголеть, всяка душа властелем [вла-
стем — Р. А.] повинуется, власти бо от Бога учинени суть, естест-
вом бо земных, подобен есть всякому человеку царь, властью же
сана яко Бог веща бо великыи Златоустець темже противятся
волости противятся закону Божью, князь бо не туне мечь носить,
Божии бо слуга есть. . .».4
Само по себе восстание, направленное против государствен-
ного, т. е. княжеского административного и хозяйственного,
аппарата, весьма показательно, ибо совершенно четко указывает
на усиление эксплуатации. Казне князя необходимо было больше
средств для проведения активной политики, отсюда увеличение
налогового пресса. Но классовое стихийное восстание было на-
правлено и против местных землевладельцев. Не только боярину,
но и дворянину, министериалу, служилому феодалу и мелкому
держателю земли было в этот момент очень неуютно в своей
усадьбе, когда он оставался один на один с крестьянским морем
свободных и зависимых смердов. Новгородец-современник, оцени-
вая масштабы восстания и резюмируя общее положение «Низов-
100
ской земли», записал: «и велик мятеж бысть в земли той и велика
беда, и множьство паде голов, яко и числа нету».
Восстание в сельских районах Владимиро-Суздальской земли
захлестнуло и районы городов. Отряды «мятежников» стали
появляться даже во Владимире. Ипатьевская летопись сообщает,
что «грабители» и «ись сел приходяче грябяху». Но во Владимире
восстание приняло несколько иной характер.
Заговор против Андрея непосредственно осуществлялся рядом
княжеских слуг — министриалов и дворян. Следовательно, в Бого-
любове и во Владимире эти социальные группировки возглавили
«мятеж» против княжеской власти. Их поддерживали «горожане
Боголюбьскыи». Это суммарное понятие могло, видимо, обозначать
несколько социальных категорий древнерусского общества —
от ремесленников и купцов до феодалов. Правда, отдельно летопи-
сец выделяет «дворян»: «горожане же Боголюбьскыи и дворане
разграбиша, дом княжь и делатели иже бяху пришли к делу,
злато и сребро порты и паволокы и именье емуже не бе числа. . .»5
В грабеже княжеского имения приняли самое деятельное участие
и феодалы, жившие во Владимире. Это также специально подчерк-
нуто в Ипатьевской летописи. Окончив переговоры с «боголюбским
полком» по поводу убийства князя, владимирцы «и разиидошася
и вьлегоша грабить, страшно зрети».6
Итак, все это позволяет прийти к выводу, что классовое выступ-
ление во Владимиро-Суздальской земле в 1174—1175 гг. не было
однородным, более того, в разных районах восстания принимали
участие разные слои общества со своими специфическими целями.
Но очень скоро феодальная прослойка населения Владимиро-
Суздальской земли стала принимать все меры для подавления
восстания и стабилизации обстановки. Ведь возмущение и «мятеж»
против князя и его администрации приводили к восстанию против
всех феодалов. Было необходимо срочно изыскать верховный
символ, во имя которого можно было потушить классовые выступ-
ления. Нужен был новый «хороший» князь или князья. Появле-
ние преемника Андрея на столе автоматически означало присут-
ствие княжеской дружины и администрации в городах и волостях,
укрепление княжеской власти и власти феодалов на местах. В «по-
рядке» были заинтересованы все феодалы Владимиро-Суздальской
земли, а бояре в особенности. Уже сразу после убийства Андрея
был собран собор, или съезд. На нем феодалы Владимиро-Суздаль-
ской земли решили вопрос о кандидатурах на местный стол.
Вот как описывает летописец сбор всей дружины: «Уведевше же
смерть княжю Ростовци, и Сужьдалци, и Переяславци, и вся
дружина от мала до велика съехашася к Володимерю. . .» 7 На
съезде была подчеркнута срочная необходимость приглашения
князей не только из-за внутреннего положения, но и внешней
безопасности. Феодалы «реша се ся уже тако створило князь нашь
убьен, а детей у него нету, сынок его в Новегороде, а братья его
в Руси, по кого хочем послати в своих князех, нам суть князи
Муромьскые, и Рязаньскыи близь в суседех, боимся льсти их, еда
101
пойду изънезапа ратью на нас, князю не сущю у нас. . .».8 На съезде
не было единодушия в выборе кандидатур. Часть местных феода-
лов и, видимо, прежде всего владимирских и переяславских,
принадлежавших к «младшей» дружине, а также вече Владимира
предпочитали Юрьевичей, сыновей Юрия Долгорукого, — Ми-
хаила и Всеволода, о которых был заключен ряд с их отцом.
«Старшая» дружина, крупные ростовские, суздальские бояре
и вече Ростова и Суздаля предпочитали молодых Ростиславичей,
сыновей старшего сына Юрия Долгорукого — Ростислава. На
кандидатуре последних особенно настаивали ростовские бояре и их
предводители, такие как Борис Жидиславич. Их поддерживали
и рязанские послы, присутствовавшие на съезде во Владимире.
Ростовцы и суздальцы одержали верх в разыгравшейся дискуссии.
Избранные на съезде послы должны были официально вручить
послание о выборах Ростиславичам и князю рязанскому Глебу.
Но ждали известий из Владимира не только племянники Андрея,
но и его братья Михаил и Всеволод. Последние заключили согла-
шение с Ростиславичами о совместном выступлении на полити-
ческой арене Владимиро-Суздальской земли. Вот как описывает
этот эпизод местный летописец: «приехавше ели поведаша речь
дружиньню, и сущю ту Михалку Гюргевичю с нима, у Святослава
князя Чернигове, и рекоста Мстислав и Ярополк (Ростиславичи. —
Ю. Л.) помози Бог дружине, оже не забывають любве отца нашего,
и здумавше сами рекоша, любо лихо, любо добро всем нам пойдем
вси 4 Гюргевича 2, а Ростиславича 2, [и поидоста преди два
Михалк Гургевич] и Ярополк Ростиславичь, утвердившеся межи
собою, давше стареишиньство Михалку. . ,»9 Все четверо князей
пришли на Москву, здесь они получили совершенно открытый
приказ ростовских бояр об отдельном княжении: «и слышавше
(о приезде Юрьевичей. — Ю. Л.) Ростовци негодоваша, рекоша
Ярополку: ,,Ты поеди семо!“ А Михалку рекоша: „Пожди мало
на Москве14. Ярополк же поеха отаи брата к дружине Переяславлю,
Михалко же видев брата ехавша, и еха Володимерю».10 К этому
времени политическая ситуация изменилась. В Переяславле «стар-
шая» дружина — ростовские и суздальские бояре — заключила
договор — ряд с Ярополком, который получал во владение вместе
со своим братом Мстиславом всю Владимиро-Суздальскую землю.
Юрьевичи оказались на положении нежелательных «иностранцев».
Но владимирцы со своим вече, состоявшим из феодалов, остав-
шихся в городе (часть была «мобилизована» ростовскими боя-
рами), купцов и ремесленников, попытались совершить переворот
и вместе с Михаилом Юрьевичем не подчиниться «старым» горо-
дам и «старой» дружине. Это сообщение летописи о коллективном
«самовластии» владимирцев позволяет точно установить первую
серьезную политическую акцию, определяющую совершенно точно
полную самостоятельность будущей столицы земли от Ростова
и Суздаля. Отныне Владимир (владимирское вече) и «младшая»
дружина открыто декларируют свою независимость. Ни временная
военная неудача, ни насильственное подписание ряда с победив-
102
шими «старшими» городами, ни появление на столе неугодных
местному вечу Ростиславичей, ни смерть Михаила, избранника
владимирцев, — ничто фактически не могло повлиять на полити-
ческое развитие нового центра Владимиро-Суздальской земли.
Владимир приобрел политическую свободу и превратился в основ-
ную силу крупнейшего княжества Древней Руси. Правда, нельзя
думать, что ростовская «старшая» дружина, «Ростовская тысяча»,
оставила мысль о «своей свободе». Наоборот. Совместно с вечем
своих городов ростовские и суздальские бояре на протяжении
конца XII—начала XIII в. стремились к полной свободе, к полити-
ческой независимости. Известный гегемонизм Владимира, его
центральное положение в стране не только не потушили этих
страстных стремлений, а, пожалуй, усилили их. Борьба между
городами в 70-х гг. вылилась в ожесточенную войну.
В результате междоусобицы, длившейся свыше года, на столе
Владимиро-Суздальской земли оказался сын Юрия Долгорукого
Всеволод (1177—1212 гг.). Князь очень внимательно, особенно
в первые годы, «прислушивался» ко мнению владимирцев. И тем
не менее они были, видимо, не всегда «довольны» Всеволодом.
Во всяком случае даже сугубо осторожная официальная летопись
вынуждена отметить, что желание и действия этих двух сторон
(князя и города) часто не совпадали. Владимирцы — точнее, вече
Владимира — поступали по-своему, часто вопреки мнению Всево-
лода. Весной 1178 г. ростовские бояре и поддержавшие их рязан-
ские князья сделали очередную попытку разгромить Владимиро-
Суздальскую землю, но потерпели поражение. Рязанцы попали
в плен. Они были отведены во Владимир и посажены в тюрьму.
Через три дня в городе стихийно (?) возник «мятеж». Владимирцы,
видимо, с согласия веча потребовали на расправу пленных князей.
Всеволод, не желавший участвовать в братоубийственной резне,
еле отстоял Глеба и его сыновей. Но через несколько дней «мятеж»,
в котором участвовали не только бояре и купцы, но и «людие все» —
низы города, повторился. Всеволод не сумел спасти пленных.
И с ними владимирцы жестоко расправились.11 Надо подчеркнуть,
что этот факт не единичен. Большая самостоятельность, подчине-
ние князя в ряде важнейших вопросов политики городу неодно-
кратно отмечается (а иногда даже подчеркивается) летописцем.
Ровно через год после инцидента с рязанскими князьями влади-
мирцы вновь «поставили на место» своего князя, указав, что он
должен их слушаться. В походе на Торжок Всеволод проявил
некоторую «слабость» и, не желая войны, предложил горожанам
откупиться. Торжок был богатейшим городом на Руси, там' распо-
лагались таможенные заставы, через него проходили пути из Нов-
города и в Новгород. Но владимирцы не желали получать выкупа,
они требовали разгрома города. Князь был вынужден уступить.
Владимирцы настояли на своем. Город был отдан на поток и раз-
грабление.12
Анализ летописных источников заставляет думать, что вообще
вся «внешняя политика» Владимиро-Суздальского княжества
103
в конце XII—начале XIII в. — энергичная, бескомпромиссная,
подчас жестокая, но всегда активная — отражала интересы
владимирцев, владимирского веча, мелких феодалов, купцов и,
возможно, отчасти смердов — переселенцев, участвовавших
во внутренней колонизации. Показательна политика в отноше-
нии Рязани. Большое, богатое княжество с хорошим войском,
а подчас с союзниками — половцами было вынуждено почти
постоянно вращаться в орбите политики своего северо-восточ-
ного соседа. Рязанские князья — всегда «младшие братья»
и «дети», другими словами, «вассалы» у своего кузена, «старшего
брата» и «отца» Всеволода. Малейшее нарушение подобной
зависимости приводило к подавлению силой сопротивления
и восстановлению прежнего положения. В 1180 г. владимиро-
суздальские войска неожиданно вторглись в пределы Рязанского
княжества. Столица земли без боя сдалась Всеволоду.13 Через семь
лет, в 1187 г., поход был повторен, Рязанское княжество вновь
потерпело поражение. Оно запомнилось надолго. Только через
20 лет рязанские князья решили сделать попытку освободиться
от гегемонизма Владимира. Но Рязань была вновь захвачена
и лишена даже призрачной самостоятельности, на столе оказался
сын Всеволода Ярослав. Последовавший за тем «мятеж» не принес
победы рязанцам.14 Город был окружен. Всеволод велел выйти
всем горожанам, а затем Рязань на глазах победителей и побеж-
денных была сожжена. Ответный набег на Москву союзника
рязанских князей пронского Кир Михаила ничего не изменил.
Подобное действие, скорее, напоминало акт мести, нежели проду-
манную политику. Рязань продолжала находиться в подчинении
Владимира.
Владимиро-Суздальская земля проводила также и традицион-
ную «восточную» политику. Она в основном повторяла тенденции
Андрея Боголюбского. Между тем походы, судя по всему, отнюдь
не преследовали захвата чужой территории. Ни большой поход
1184 г., ни походы 1186 и 1205 гг. не принесли новых территорий.15
Судя по некоторым данным, они продолжали политику на востоке
и, видимо, были связаны с вполне конкретными задачами влади-
мирской торговли.
«Южная» политика, включавшая отношения с «Русской землей»
и Киевом, была одной из составных сторон внешнеполитической
доктрины Владимиро-Суздальской земли конца XII—начала
XIII в. Эти отношения начались со столкновения между великим
князем киевским Святославом Всеволодовичем и владимирским
князем Всеволодом Юрьевичем. Борьба Рязани и Владимира
не прошла незамеченной. Некоторые группировки рязанских
князей обрели себе покровителя в лице Святослава Всеволодовича.
Последний, может быть, не очень старался быть полезным рязан-
ским князьям, но то, что он приложил усилия, чтобы снова разжечь
междоусобицу и тем самым ослабить Владимиро-Суздальское
княжество, вне всякого сомнения. В 1181 г. Святослав Всеволодо-
вич даже вторгся на территорию «Суждальской земли» и сжег город
104
Дмитров.16 Но это был лишь набег. Не способствовала миру
и борьба между противниками за новгородский стол. В 1182 г.
на границе новгородских владений произошло столкновение
нового новгородского князя Ярополка, сына Святослава Всеволо-
довича, с владимирским князем, который окружил Торжок и оса-
дил его. Город сдался. Сидевший там Ярополк Ростиславич,
заклятый враг Всеволода Юрьевича, оказался в плену. Однако,
надо думать, что подобная враждебность в политике двух круп-
нейших государственных образований Древней Руси — Киевской
земли и Владимиро-Суздальской земли — была невыгодна обеим
сторонам. Как можно судить по записи от 1185 г., когда влади-
мирского епископа Всеволод направляет для благословения
на владимирский стол в Киев не только к митрополиту Никифору,
но и к Святославу Всеволодовичу, уже к середине 80-х гг. XII в.
отношения между «югом» и «севером» возобновились. Теперь
владимирский летописец очень сочувственно относится к политике
киевского князя.17 Поход 1185 г. против половцев, возглавляемый
Святославом, представлен как его забота о «Русской земле» в от-
личие от известия о походе Игоря Святославича.18 (Хотя влади-
мирский летописец сожалеет о жертвах). Всеволод матримониаль-
ными связями укрепляет свое положение на юге. Своих дочерей
он выдает замуж за южных князей — черниговских и белгород-
ских.19 Эта дальновидная акция не замедлила сказаться. В 1195 г.
умирает князь Святослав Всеволодович, и на столе оказывается
сват Всеволода Юрьевича — Рюрик. Владимирский летописец
прямо пишет: «посла великыи князь Всеволод муже свое в Киев
и посади в Кыеве Рюрика Ростиславича».20 Одновременно Всеволод
укрепляет традиционную базу ростовских князей в «Русской земле».
Под тем же 1195 г. читаем: «Посла благоверный и христолюбивый
князь Всеволод Гюргевич, тивуна своего Гюрю, с людми в Русь,
и созда град на Городци на Востри, обнови свою отчину».21 Это
на первый взгляд стереотипное известие приобретает важное зна-
чение, если учесть, что именно на эти годы Всеволод получает
«стареишиньство вся братиа во Володимири племени».22 Вскоре
он воспользовался этим. Для своего зятя он испрашивает у Рюрика,
нового киевского князя, те города, которые тот обещал дать
своему зятю Роману. Последний оказался обиженным. Роман
объединился с Ольговичами. Началась очередная кровавая
междоусобица, в которую оказался вовлеченным непосредственно
и Всеволод, выступивший на стороне Рюрика. Кончилась эта страш-
ная война только со смертью участника — Романа в 1205 г. В 1202 г.
Киев был захвачен и разграблен Рюриком и половцами. Такого
разгрома историческая столица Руси еще не знала. Всеволод все
время поддерживал Рюрика.23 В 1199 г. он предпринял поход
на половцев.24 Его войска участвовали во время смуты на стороне
Рюрика. Но Всеволод был вынужден заключить договор «докон-
чальныи» и с Ольговичами. Великий князь владимирский почти все
время удерживал не только свой плацдарм в «Русской земле» —
Остерский городок, но и Переяславль Русский как вассальное
105
владение.25 Обычно там княжил кто-нибудь из родственников
Всеволода. К началу XIII в. Владимиро-Суздальское княжество
в известной степени старалось уменьшить усобицу южных князей.
Стало традицией вмешательство киевского митрополита в полити-
ческие дела. Он нашел себе союзника в лице вели-
кого князя Всеволода. Это не преуменьшило, а, пожалуй, увели-
чило авторитет «Суждальской земли». К концу своего правления
Всеволод сумел добиться мирного договора даже с постоянными
противниками Ольговичами. Политическая позиция огромного
и сильного княжества была такова, что его стремления во многом
учитывались при решении важнейших вопросов. Становление на
киевский стол во многом зависело от «Суждальской земли». То, что
во время Андрея Боголюбского было исключительным явлением,
стало почти традицией. Для осуществления своего плана Андрею
понадобились сбор и организация похода, посылка на юг огромного
войска. В начале XIII в. было достаточно дипломатической
поддержки Всеволода Юрьевича, великого владимирского князя,
чтобы получить киевский стол. Налицо политический фактор,
в достаточной степени определяющий силу Северо-Восточной Руси.
Весной 1212 г. умер великий князь Всеволод Юрьевич. На стол
вступил его сын Юрий. Началу его правления предшествовали
драматические события. Ровно за год до смерти Всеволод сделал
попытку при жизни заключить ряд с городом. Договор должен был
оформить и закрепить кандидатуру одного из сыновей великого
князя на столе Владимира. Объяснить подобную предусмотритель-
ность, возникшую у такого осторожного политика, каким был
Всеволод, несложно. Князя беспокоили претенденты из других
династийных линий, могущие претендовать на владимирский стол.
К тому же, и это было самое главное, при жизни Всеволод мог
рассчитывать на заключение договора с общиной Владимира.
После его смерти, как он полагал, могли возникнуть всевозможные
препятствия. И в этом, конечно, он был прав. Отметим, что ком-
мунальные органы были также заинтересованы в ряде. Дальней-
шие события показали, что они очень обоснованно беспокоились
о статусе города как столице всего княжества. Ростов продолжал
претендовать на первенство. Всеволод для заключения ряда
с городом послал за своим старшим сыном Константином, «дая
ему по своем животе Володимерь, а Ростов Юрью дая». Но Кон-
стантин, у которого были очень прочные связи с «людьем» ростов-
ским, отказался ехать. Он выдвинул собственные требования:
«хотя взяти Володимерь к Ростову». Безусловно, эти требования
не были приемлемы ни для его отца, ни для общины Владимира.
Двукратное приглашение Всеволода было отвергнуто Константи-
ном, упорно стремившимся поставить Ростов, в котором он «сидел»
уже несколько лет, над Владимиром. В результате Всеволод
созвал собор, в котором участвовали представители имущих
слоев населения всей земли, а также вече Владимира, на котором
и был заключен ряд. По этому ряду Юрий был признан преемни-
ком великого князя.26
106
С началом правления Юрия борьба между традиционными
группировками Ростова и Владимира обострилась. Каждая из них
выдвигала на стол великого князя своего претендента. Не прошло
и месяца с начала княжения Юрия во Владимире, как летопись
сообщает: «Святослав князь иде в Ростов к брату своему Костян-
тину. А Костянтин нача рать замышляти на Георгиа, хотя под ним
взяти Володимерь. Георгии же не хотя его к собе пустити иде на нь
с братьею с Ярославом, Володимером и Иоаном, и бывшим им у Ро-
стова, и ту умирившеся крест целоваша межи собою, и раззидо-
шяся кыиждо во свояси».27 Но вскоре междоусобица вспыхнула
вновь. Владимир Всеволодович перебежал на сторону Констан-
тина. Вновь князья собрались «на снем» близ Юрьева Польского.
Переговоры дали лишь временную передышку, а также определили
перераспределение сил. Святослав ушел от Константина к Юрию.
Владимир переметнулся к Константину. Он за это получил Москву,
которая, видимо, входила в юрисдикцию ростовского князя.
Святослав сел в Юрьеве Польском. Его наделил владимирский
князь.
Не прошло и года, как междоусобица вспыхнула с новой
силой. Инициатором, по мнению летописца, выступал Константин.
Юрий, собрав свои войска и войска Ярослава, Святослава, Иоанна
и Давыда Муромского, подошел к Ростову. Здесь вспыхнула
ожесточенная битва, противники бились на р. Идше, разорили
и сожгли в округе все села. Константин в долгу не остался. Ростов-
ские войска напали на Кострому, владения Юрия, «пожже ю всю,
а люди изъимаша». Противники с трудом умирились. Юрий затем
подошел к Москве, где «сотворил» мир с Владимиром Всеволодо-
вичем. Однако последний был вынужден покинуть пределы «Суж-
дальской земли» и уехать в Переяславль Русский, где вскоре
и попал в плен к половцам.28
Полицентризм был тесно связан с идеологической «самостоя-
тельностью». Во всяком случае на всем протяжении XIII в. в от-
дельных центрах Владимиро-Суздальской земли появляются
владыки, тесно связанные со «своими» городскими общинами
и князьями. Со времени правления Юрия Всеволодовича это
явление становится типичным. Иногда летописец просто даже
употребляет выражение «постави князь» для обозначения появле-
ния нового епископа. В статье 1214 г. Московского летописного
свода 1480 г. читаем: «Постави Костянтин Ростову епископа
Пахомиа, отца своего духовного».29
Непрочный мир владимиро-суздальских князей нарушил
в 1216 г. «возмутитель спокойствия» Ярослав Всеволодович.
«Заратившись» с новгородцами и с собственным тестем Мстиславом
Удалым и Владимиром псковским, он ухитрился втянуть в эту
первоначально «домашнюю склоку» старшего брата Юрия. Есте-
ственно, против последнего выступил Константин с Ростовом.
Насколько была серьезна эта междоусобица, можно судить
хотя бы по тому, что летописец подчеркивает: «Князь же Юрьи
Всеволодичь со Святославом и с прочею братьею вышли беху
107
из Володимеря, и полци беху с ними сильни, Муромци и Бродници
и Городчане, и вся сила Суздальской земли, погнано бо бяше
ис поселен и до пешець».30 Мало того что были взяты в войско
крестьяне, поселяне, пришельцы из других земель, колонисты,
некоторые выражения заставляют думать, что в войско были на-
браны и холопы, несвободные члены общества. На это указывает
одно лирическое отступление при рассказе о Липицкой битве.
«Страшно же чюдо и дивно, братье, поидоша бо сынове на отци,
а отци на дети, брат на брата, раби на господу».31 Последнее
выражение «раби на господу», возможно, и указывает на несво-
бодный контингент граждан в войсках.
Несмотря на численность войск, Юрий и Ярослав потерпели
поражение и при р. Липице, близ Юрьева Польского. Попытка
Юрия Всеволодовича задержаться во Владимире и организовать
оборону натолкнулась на нежелание коммунальных органов
власти. Исключительно интересна и характерна речь Юрия,
произнесенная перед вечем: «князь Юрьи созва люди и рече:
„Братие Володимерци, затворимся во граде, негли отбьемся их44.
Людие же молвяхуть ему: „Княже Юрьи, с ким ся затворити,
братия наша избита, а инии изъимани, а кои прибежали, а ти
без оружиа, то с ким станем?41 Князь же Юрьи рече: ,,Аз то все
ведаю, толико не выдайте мя брату князю Костянтину, ни Володи-
меру, ни Мъстиславу, да бых вышел по своей воли из града44.
Они же тако обещашяся ему». Итак, великий князь едва упросил
своих «братьев» — вечников не выдавать его без всяких условий
его противникам. Но, возможно, и это обещание было дано весьма
«условно». По крайней мере как только противник обложил город,
в нем начались пожары. Показательно, что летописец конкретно
указывает, что именно горело. Был подожжен княжеский двор.
А это заставляет думать, что либо у Константина были сторонники,
либо Юрия владимирцы больше не хотели. «Князи же день той весь
стояша на побоищи, и на утреи поидоша к Володимерю, и приидоша
к нему в неделю рано, и объехавше его сташа, и тое ночи загореся
в городе княж двор. . . Во вторник же в 2 час нощи опять загореся
град, и горе и до света».32 В результате Юрий сдался на милость
победителей, а Константин сел на столе во Владимире. Влади-
мирцы, несмотря на поражение, все-таки по ряду сохранили свое
главенствующее значение во Владимиро-Суздальской земле.
Ростов так и не стал столицей.
Липицкая битва была самым крупным, но не единственным
столкновением на территории Владимиро-Суздальской земли.
Здесь ширился процесс полицентризма и возникали новые центры,
подобно тому как это происходило в «Русской земле». С новой
и новой силой на северо-востоке вспыхивала междоусобица. Об-
щее динамичное развитие Владимиро-Суздальской земли в XII—
XIII вв. рождало аналоги политического развития на юге страны
со всеми тенденциями автономизма и стремлением собственной
государственности отдельных областей, тенденциями, которые
были типичны для Киевщины, Переяславщины, Черниговщины
108
и Галицко-Волынской земли в XI—XIII вв.33 Столкновение 1216 г.
и появление на столе Владимира Константина ничего не изменило
в расстановке политических сил на северо-востоке. Несмотря
на выигранную битву, Константин не отличался политической
силой и во многом (если не во всем) зависел от своих против-
ников — братьев. Уже через год после «восшествия на престол»
во Владимире Константин был вынужден вернуть своего брата
Юрия из ссылки и заключить с ним новый договор. «Того же лета
посла Костянтин Всеволодичь по брата своего Георгиа на Горо-
дець, зова его к собе во Володимерь; он же прииде к нему с еписко-
пом своим Симоном и с боляры своими. Костянтин же урядися
с ним на том: „По моем животе Володимерь тобе, а ныне поиди
в Суздаль14. И води его ко кресту и одарив его дары многыми
отпусти его в Суздаль. . .»34 Очень скоро явился от половцев брат
Константина Владимир. Он пришел со своими союзниками —
степняками. Константин был вынужден дать ему «Стародуб и ину
властьцу».35 Итак, в период правления Константина практико-
валось получение владений. Государственная территория продол-
жала дробиться. Более того, лучшие и наиболее крупные «уделы»
Константин попытался закрепить за своими сыновьями. В 1218 г.
«великии князь Костянтин посла сына своего старейшего Василька
на стол Ростову, а Всеволода на Ярославль».36 Смерть Констан-
тина мало что изменила в политике его наследника великого
князя Юрия. Последний, так же как и его предшественник,
лавирует между различными (подчас противоположными) интере-
сами своих соперников — братьев и племянников. В 1227 г. он по-
сылает в Переяславль Русский (из Ярославля?) сына Констан-
тина Василька.37 А ровно через год его там сменил брат Юрия
Святослав.38 Но подобная перестановка не всегда помогала.
Умный и беспокойный Ярослав возглавил в 1229 г. оппозиционный
блок, включавший кроме него самого Константиновичей. Великий
князь был вынужден во избежание кровавой междоусобицы
пойти на уступки.39 Полным ходом шла и церковная автономия.
В 1229 г. в Суздале возглавляет кафедру епископ Митрофан,
а через год собственную кафедру получает в Ростове епископ
Кирилл. Последний был прямой креатурой ростовских Константи-
новичей. В 1232 г. все же возникла усобица, вылившаяся уже
в военные действия. Инициатором был, конечно, вновь Ярослав.40
Как видим, развитие Владимиро-Суздальской земли вело к полити-
ческой самостоятельности отдельных центров, и княжеская усо-
бица в большинстве случаев выражала эту тенденцию. Без помощи
города, округи, местных феодалов, без материальных и людских
резервов князь не может начать войну против своего сюзерена
или соседа. Политическая особенность развития Владимиро-
Суздальской земли превосходно подтверждает это положение.
Несмотря на междоусобицу, «Суждальская земля» продолжала
проводить активную внешнюю политику в отношении своих южных
соседей — Рязани, Смоленска и Киева, а также северо-западного
соседа — Новгорода. Последний в начале XIII в., несмотря на
109
свою обычную весьма самостоятельную позицию, очень часто был
вынужден считаться с «Низовской землей», которая системати-
чески сажала своих ставленников на местный стол. Страшная
междоусобица в Рязани в конце 10-х гг. только ухудшила ее поло-
жение, уже совершенно превратив местных князей во владимир-
ских вассалов. По традиции Константин и Юрий Всеволодовичи
активно вмешивались в южные дела, стараясь посадить на киев-
ский стол и в Переяславское княжество своих ставленников.
Район все более и более испытывал влияние Владимира. Правда,
ему активно противостояли Чернигов и Галич. Именно на этих
трех китах и держалась в 20—30-е гг. XIII в. вся политика киевских
князей.
Наиболее важное место во внешней политике Владимиро-
Суздальской земли в этот период занимали взаимоотношения
с восточными соседями. Эта политика отличалась активностью и,
надо признать, известной дальновидностью. Характерно, что
она принимала весьма разнообразные формы: от торговли и союз-
нических отношений до военных действий. Вряд ли можно пред-
ставлять русско-мордовские отношения только как набеги с обеих
сторон. Уже в начале XIII в. существовали определенные союзы,
вассально-даннические отношения между великим владимирским
князем и мордовской знатью. Причем эти отношения носили
весьма развитой характер. Из летописного сообщения узнаем, что
владимиро-суздальские князья оказались втянутыми в междоусо-
бицу мордовской феодально-племенной верхушки. Пуреш, «рот-
ник» Юрия Всеволодовича, его вассал, пригласил на помощь
войска своего сюзерена для борьбы против другого мордовского
князя Пургаса. Последний искал помощи у болгар. Через год
сын Пуреша привел в помощь половцев и «изби Мордву всю
и Русь Пургасову, а Пургас едва вмале утече».41 Выражение
«Русь Пургасова», обозначавшее русских, живших на территории
Мордовии, показывает на то, что народная колонизация очень
интенсивно развивалась в районе Поволжья. Существование
к 20-м гг. XIII в. «Руси Пургасовой» указывает на заселение
свободных земель русскими земледельцами, что и приводило
к этнической чересполосице поселений. Усобица в районе Мордо-
вии продолжалась почти вплоть до татарского нашествия. В 1232 г.
Юрий Всеволодович вновь посылал свои войска в этот район.42
Освоению свободных земель способствовали и монастыри.
В XII—XIII вв. на территории Владимиро-Суздальской земли было
основано 48 монастырей. Некоторые располагались на периферии,
другие в центрах — в Ростове, Ярославле, Костроме, Нижнем
Новгороде, Устюге и др. Шло деятельное распространение христи-
анства на окраинах «Суждальской земли». Уже в «Вопрошании
Кирика» — памятнике XII в. — находится текст, показывающий
на то, что крещение нерусских народов — соседей Руси было
обычным явлением и имело свою традицию.43 Распространение
христианства во многом способствовало развитию угро-финских
народов, ибо не только несло им начатки культуры (письменность
но
прежде всего), но и знакомило их с навыками земледелия и реме-
сел, что способствовало втягиванию их в сферу производительных
сил и производственных отношений феодального общества.
Если русские, селившиеся на территории Мордовии, в районах
слабозаселенных или вообще ненаселенных, были преимущест-
венно земледельцами, то в Волжской Болгарии проживали в основ-
ном русские купцы (и ремесленники?). Они постоянно жили
в столице болгар — Великом городе. Видимо, контингент русских,
проживавших здесь, был весьма велик, а также и постоянен.
На это указывает существование в Великом городе православного
кладбища и церкви.44 Более того, видимо, «православные» оказы-
вали сопротивление «насильству» местных властей. Когда в 1228г.
болгары убили неповинного купца, в городе начались пожары.
Надо думать, что подобное совпадение не случайно. «И створи
Бог милость вскоре за кровь его (убитого купца. — Ю. Л.),
погоре у него болшая половина города Великого, а потом оставшая
часть загарашется днем дваждыи и триждыи, такоже и бысть
по мьного дни, мало остася города, а все погоре, и товара погоре
множество бещислено, за кровь мученика Христова».45
Характерно, что во Владимире новый мученик, купец, был
канонизирован и признан святым. Подобный факт довольно
определенно показывает на отношение Владимиро-Суздальской
земли к торговле. Именно она являлась главным стимулом друже-
ских или, наоборот, враждебных отношений между двумя сосе-
дями. Не надо забывать, что Болгария держала в своих руках
весь путь по Волге, которая являлась одной из важнейших в мире
транспортных артерий, соединяющих Восток с Западом. Малей-
шая задержка транзита, торговых сделок грозила колоссальными
убытками, «кризисом» финансовых операций не только во Влади-
мире, но и в Киеве, Галиче, Новгороде, Риге, Смоленске. Вот по-
чему так болезненно относились владимирские купцы и князья
Владимира к малейшему нарушению договоров, заключенных
еще в XII в. и по традиции возобновлявшихся при смене «власти-
телей». В 1220 г. поход Святослава Всеволодовича преследовал
именно возобновление торгового договора с болгарами и защиту
традиционных торговых сделок.46 Летописец и подчеркивает это
в заключении своего рассказа, где говорится о переговорах Юрия
Всеволодовича и болгар: «и управишяся по прежнему миру, яко
же было при отци его Всеволоде и при деде его Георгии Володи-
меричи, и посла с ними (послами. — Ю. Л.) мужи свои водити
в роту князей их и земли их по их закону».47 Заключение подобных
мирных договоров, огромный масштаб торговли способствовали
дружеским практическим отношениям двух государств.
В 1223 г. на Русь обрушилась первая волна страшной угрозы
всей мировой цивилизации. Русские потерпели поражение от
татар на Калке. Политическая раздробленность, полицентризм,
разобщенность сыграли свою роль и в военном деле. Без объеди-
ненного командования, без общего руководства войска потерпели
поражение. Летописец с ужасом описывает сцены битвы, в которой
111
каждый воевал индивидуально, без поддержки союзников, без
взаимодействия с соседом. Эта «индивидуальность», даже по
мнению современников, не имела прецедента в истории. «И бысть
победа на вси князи Русстии, ака же не бывала от начала Рус-
ськои земли никогдаже, сам бо великии князь Мьстиславь Киевь-
скии видя се зло не движеся никакоже с места, стал бо бе на горе,
над рекою Калкою. . .»48 Вспомогательные войска, посланные
Юрием Всеволодовичем во главе с Васильком Константиновичем,
не успели примкнуть к основным силам русских князей. Они были
еще в Чернигове, когда пришла весть о страшном разгроме.
Войска ростовского князя вернулись обратно.49
Как страшное предостережение приходили на северо-восток
Руси известия о разгроме и захвате татарами крупнейших госу-
дарств Азии, физическом уничтожении целых народов, превраще-
нии в пустыню обширных областей с прекрасными городами и мно-
голюдными селениями. Вероятно, Владимир и Владимиро-Суздаль-
ская земля были одними из наиболее информированных районов
Европы. Близость и постоянная связь с Волгой давали возмож-
ность получать достоверную и обширную информацию о Востоке,
Азии и татарах. В 1229 г. в летопись было занесено сообщение,
которое приобрело исключительную важность: оно прямо предве-
щало удар по народам, жившим в Поволжье: «Того ж лета. Сак-
сини и Половци возбегоша из низу к Болгаром перед Татары, и сто-
рожеве Болгарьскыи прибегоша бьени от Татар, близь рекы
еиже имя Яик».50 А через три года летописец сообщает о появле-
нии агрессора на пороге Владимиро-Суздальской земли: «При-
доша Татарове, и зимоваша, не дошедше Великого града Болгарь-
ского».51
Под 1236 г. летописец сообщает о покорении Волжской Болга-
рии. Нет даже намека на осуждение иноверцев, с которыми столь
долго и часто сталкивались интересы Владимиро-Суздальской
земли. С ужасом, с глубоким сожалением летописец описывает
разгром столицы Болгарии — Великого города, крупнейшего
перевалочного центра торговли Восточной Европы. «Тое же
осени. Придоша от восточные страны в Болгарьскую землю без- ,
божнии Татари, и взяша славный Великыи город Болгарьскыи,
и избиша оружьем от старца до уного, и до сущего младенца,
и взяша товара множество, а город их пожгоша огнем и всю
землю их плениша».52 Это сообщение, принадлежащее владимир-
скому летописцу, проникнуто откровенным предупреждением
о грозящей катастрофе. Через год она разразилась.
Нельзя сказать, чтобы владимиро-суздальские рубежи не были
готовы к обороне. Как показали археологические раскопки, в ряде
пограничных городов имелись укрепления.53 Но этого было не-
достаточно. Зимой 1237 г. татары вторглись в пределы Владимиро-
Суздальской земли. Огромное войско, состоявшее из хорошо
вооруженных и мобильных, собственно татаро-монгольских, кор-
пусов и ряда воинских соединений подневольных народов, ударило
с юго-востока на Рязань. В ходе встречных сражений рязанские
112
города были разгромлены. Характерно, что ни о каких пред-
варительных дипломатических переговорах речь даже не шла, хотя
татарами была сделана попытка их начать. Они послали «жену
чародеицю и два мужа с нею» якобы для получения «десятины
во всем, во кнезех и в людех и в конех». Но это никто всерьез
не воспринял. Видимо, совершенно правильно поняв, что перед
ними соглядатаи, рязанцы не пустили их даже в город. Ответ
рязанских князей был предельно краток: «коли нас не будет,
то все ваше будет».54 Одновременно были посланы татарские
«послы» во Владимир Залесский. Туда же помчались гонцы
за помощью к великому князю Юрию Всеволодовичу. Но «власти-
тель» Владимиро-Суздальской земли и верховный сюзерен рязан-
ских князей не прислал помощи. Трудно даже предположить,
чтобы Юрий Всеволодович хотел разгрома своих вассалов, не в его
интересах было лишаться буфера между степью и границами
собственного княжества. Буквальный разгром Болгарии, тоталь-
ное уничтожение населения, о котором великий князь хорошо был
осведомлен, не оставляли никакого сомнения в том, что предстоит
борьба не на жизнь, а на смерть. И тем не менее помощь не была
послана. Конечно, это можно было объяснить тем, что она не ус-
пела дойти. Но вот летописец прямо пишет: «Князь же Юрьи
и сам не иде, ни послуша князей Рязаньских молбы, но хоте сам
особь створити брань. . .» 55 Как и в битве на Калке, возникла
сходная ситуация. Каждый князь хотел сражаться один, без
союзников. Вряд ли это случайно. Видимо, сталкиваемся с чем-то
большим, чем простое стремление к индивидуальному действию.
Возможно, здесь проявляется одна из черт социальной психоло-
гии, характерной для рыцарства периода феодальной раздроблен-
ности, когда каждый рыцарь, каждый полководец, каждое фео-
дальное воинство стремились к собственному, личному участию
в сражении, зачастую абсолютно не считаясь с общими действи-
ями, в результате чего страдали все, и исход битвы был предрешен
подобной тактикой. Так было и на Западе, так было и в Древней
Руси.56
После разгрома Рязани татары ударили по Владимиро-Суз-
дальской земле с юго-востока. Была захвачена и сожжена Ко-
ломна. Юрий Всеволодович бросил навстречу противнику часть
войска во главе со своим сыном Всеволодом, авангард возглавил
воевода великого князя Еремей Глебович. Вместе с владимиро-
суздальскими войсками отправился и чудом оставшийся в живых
Роман Ингваревич, рязанский князь, со своей дружиной («вой»),
Всеволод с Романом и их войска соединились с Еремеем Глебови-
чем у Коломны. Но вскоре их окружили татары. Русские были
прижаты к надолбам, к городским укреплениям. «И ту оступиша
их Татарове, и бишася крепко, и бысть сечя велика, и пригнаша
их к надолобом, и ту убиша князя Романа, а у Всеволода воеводу
его Еремея, и иных много мужей побиша, а Всеволод в мале
дружине прибеже в Володимерь».57
Татары продолжали продвигаться на север. Они окружили
8 Ю. А. Лимонов
113
и взяли Москву. Погибли все защитники во главе с воеводой
Филиппом Нянькой. Жители были вырезаны поголовно, «люди
избиша от старець и до младенець».58 Князь Владимир, сын Юрия,
возглавлявший оборону Москвы, был захвачен в плен. «А град
и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села по-
жгоша».59 Страшная весть быстро дошла до Владимира. Великий
князь решил дать бой в районе р. Сити, притока Мологи. Здесь
он думал соединиться с войсками своих братьев Ярослава и Свя-
тослава.
Владимир был хорошо укреплен, и в нем остался большой
гарнизон. Судя по сообщению Лаврентьевской летописи, можно
полагать, что Юрий оставил в городе свои основные войска, ибо
«выеха Юрьи из Володимеря в мале дружине, урядив сыны своя
в собе место, Всево[ло]да и Мстислава». Его сопровождали
племянники Константиновичи — Василько, Всеволод и Владимир.
На Сити, где возник стан Юрия Всеволодовича, стали собираться
войска. Между тем татары подошли к Владимиру и 2 февраля
1238 г. осадили его. Ровно через неделю он был взят, жителей
перебили до «сущего младенца».60 Был взят также и Суздаль.
Захватив Владимир «оканнии ти кровопиици, и ови идоша к Ро-
стову, а ини к Ярославлю, а ини на Волгу на Городець, и ти пле-
ниша все по Волзе, доже и до Галича Мерьского, а ини идоша
на Переяславль, и то взяша, и оттоле всю ту страну. . ,».61
В конце февраля произошла кровопролитная битва на Сити.
Татары вновь применили обходной маневр, и, несмотря на ожесто-
ченное сопротивление, русские войска были перебиты. О том,
насколько ожесточенным было сражение, можно судить по сле-
дующему факту: командующие войсками, владимиро-суздальские
князья, были либо перебиты, либо захвачены в плен. Спасся только
один Святослав. Погибли великий князь Юрий, его племянники
Всеволод и Владимир. Василько попал в плен. Ярослав не успел
подойти к Сити со своими войсками. Летописец кратко и скорбно
подвел итоги заключительного боя: «бысть сеча зла».
Битва на Сити вписала последнюю страницу в историю Вла-
димиро-Суздальской земли. Отныне история северо-востока Руси
развивалась во взаимодействии с внешним фактором — политикой
Золотой Орды. Страшная сила татаро-монгольского ига надолго
вторглась в жизнь русского народа. Она не остановила развития
и поступательного движения общества, но во многом их тормозила
и деформировала. Татаро-монгольское иго было постоянным
тормозом политического, экономического и культурного прогресса.
По своей природе оно было материализованным символом регресса
для всех народов Европы и Азии, от Балтики до берегов Тихого
океана.62 И все же разгром Владимиро-Суздальской земли,
массовое убийство жителей, почти полное уничтожение народного
хозяйства не остановили поступательного движения русской
истории. Государственность была сохранена. Значение этого
фактора трудно переоценить. Сохранение статуса государства,
несмотря на его классовый характер, во многом способствовало
114
процессам, связанным с базисом и надстройкой общества, а сле-
довательно, развитию общественного строя и политическим
и экономическим отношениям. Роль государства в этот критиче-
ский период русской истории была исключительно важной. Зна-
чение сохранения государственности, видимо, в известной степени
понимали и современники. Пример Волжской Болгарии, буквально
развалившейся под ударом монголов за полтора года, был перед
глазами. Вот почему летописная запись о восшествии Ярослава
звучит необычайно торжественно и подразумевает определенный
контекст: «Ярослав сын Всеволода великого седе на столе в Воло-
димери. И бысть радость велика хрестьяном ихже избави Бог
рукою своею крепкою, от безбожных Татар, и поча ряды рядити,
яко пророк глаголет Богове суд твои церкви дажь, и правду твою
сынови царстви, судити людем твоим в правду, и нищим твоим
в суд, и потом утвердися в своем честном княжении».63 Летописец
подчеркивает, что обычный порядок, традиция государственного
устройства сохранены. Князь рядит ряд с вечем, заключает дого-
вор, садится на стол великого княжения во Владимире, управляет
и судит. Другими словами, подчеркнуты обычность, возвращение
к нормальной практике жизни общества, к повседневному функ-
ционированию государственных институтов. В Лаврентьевской
летописи в статье под 1238 г., где помещено сообщение о начале
княжения Ярослава, читаем: «Тогож лета было мирно».64 Эта
запись даже выделена киноварью. Еще, пожалуй, более опреде-
ленно сказано в своде 1480 г. В памятнике также сообщается
о начале правления внука Юрия Долгорукого: «Ярослав же, сын
великого князя Всеволода Юрьевича, пришед седе на столи
в Володимери и обнови землю Суждальскую и церкви очистив
от трупия мертвых и кости их сохранив и пришелци утеши и люди
многи собра. И бысть радость велика християном, их же избави
Бог рукою своею крепкою от безбожных Татар».65 Как видим,
здесь также акцентируется внимание на том, что государственная
власть сохранилась, восстановились ее традиции, одновременно
началось «обновление» земли, «сбор» населения, реконструкция
разрушенного и уничтоженного. Продолжалась жизнь, правда,
уже в новых условиях развития. Начался ее новый этап. Летопи-
сец превосходно это понимает и подчеркивает в тексте. С ним
трудно не согласиться. Действительно, начался новый период
истории русского народа. На смену Владимиро-Суздальской Руси
шла Русь Московская.
1 ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. I.
Стб. 370.
2 Там же. Стб. 374.
3 Там же. Стб. 370. — Министери-
алы-тиуны имели дома, усадьбы и боль-
шое имущество, если их грабило «бла-
годарное» население.
4 Там же.
5 Там же. Стб. 369—370.
6 Там же. СПб., 1908. Т. II.
Стб. 590.
7 Там же. Т. I. Стб. 371. — По-
добное положение превосходно иллю-
стрирует двойственность княжеской
власти в период феодальной раздроб-
ленности. Она была совершенно необ-
ходима всему феодальному классу для
обуздания, подавления смердов и реме-
8:
115
сленников, но прежде всего кресть-
янства — этого основного и главного
антагониста правящего класса.
8 ПСРЛ. Т. I. Стб. 371—372.
9 Там же. Стб. 372—373.
10 Там же. Стб. 373. — Здесь и
далее пунктуация наша.
11 Там же. Стб. 383—386.
12 Там же. Стб. 386.
13 Там же. Стб. 387.
14 Там же. Стб. 432—434.
15 Там же. Стб. 382—390, 400,
420—421.
16 Там же. Стб. 388.
17 Там же. Стб. 380—381.
18 Там же. Стб. 394—396; ср.:
стб. 397—400.
19 Там же. Стб. 405—407.
20 Там же. Стб. 412.
21 Там же.
22 Там же. М.; Л., 1949. Т. XXV.
С. 96. — Старейшинство только в по-
томках Владимира Мономаха. Ольго-
вичи, например, к этой линии князей
не принадлежали.
23 Там же. С. 98—100.
24 Там же. С. 99.
25 Там же. С. 100.
26 Там же. С. 108.
27 Там же. С. 109.
28 Там же. С. 110.
29 Там же.
30 Там же. С. 112.
31 Там же.
32 Там же. С. 114.
33 Насколько ожесточенно проте-
кала борьба за власть в XIII в. на
севере от Киева, показывают события
в Рязанской земле, где местный князь
Глеб Владимирович, пригласив своих
родных и двоюродных братьев «на
снем», почти всех их перебил (пятерых
из шести). Цель этой акции, как указы-
вает летописец, — стремление убийцы
«пр и яти себе всю власть» (ПСРЛ.
Т. XXV. С. 115).
34 ПСРЛ. Т. XXV. С. 115.
35 Там же.
36 Там же.
37 Там же. С. 122.
38 Там же. С. 123.
39 Там же.
40 Там же. С. 125.
41 Там же. Т. I. Стб. 451.
42 Там же. Стб. 459.
43 Пашуто В. Т. Особенности струк-
туры Древнерусского государства //
Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Че-
репнин Л. В., Шушарин В. П., Ща-
пов Я. Н. Древнерусское государство
и его международное значение. М., 1965.
С. 115.
44 ПСРЛ. Т. XXV. С. 116—117.
45 Там же. Т. I. Стб. 452—453.
46 Тм же. Т. XXV. С. 116—117.
47 Там же. С. 117.
48 Там же. Т. I. Стб. 508.
49 Там же. Стб. 447.
50 Там же. Стб. 453.
51 Там же. Стб. 459. — О значении
нашествия татаро-монгол как крайне
отрицательного фактора, сказавшегося
на социально-политическом, культур-
ном и этническом развитии Руси и ее со-
седей, см. работы: Татаро-монголы
в Азии и Европе. М., 1977; Карга-
лов В. В. Внешнеполитические факторы
развития феодальной Руси // Феодаль-
ная Русь и кочевники. М., 1968. С. 168—
172; Пашуто В. Т. Александр Невский.
М., 1974; Назаров В. Д. Русь накануне
Куликовской битвы//Вопросы истории.
1978. № 8. С. 98—114.
52 ПСРЛ. Т. I. Стб. 460.
53 Медведев А. Ф. Основание и обо-
ронительные сооружения Городца на
Волге // Культура Древней Руси. М.,
1966. С. 166—167; Седов В. В. Две
заметки по археологии Суздаля //
Культура средневековой Руси. Л., 1974.
С. 61—62 и др.
54 ПСРЛ. Т. XXV. С. 126.
55 Там же.
56 Трагедия русского рыцарства
предвосхитила поражения рыцарей Ев-
ропы. Через сто лет тактика индиви-
дуального боя — поединка потерпела
крах. В 1346 г. в битве при Креси,
ставшей классической из-за бесчислен-
ных упоминаний в учебниках тактики,
французское рыцарство было разбито
английскими пехотинцами — лучни-
ками, действовавшими коллективно и
исполнявшими приказы одного коман-
дира.
57 ПСРЛ. Т. XXV. С. 127.
58 Там же.
59 Там же. Т. I. Стб. 461.
60 Там же. Стб. 461—463.
61 Там же. Стб. 464.
62 Страшные последствия нашест-
вия монгол заключались не только
в уничтожении миллионов людей, но и
в потере рядом народов собственной го-
сударственности, культуры, языка, рели-
гии и в конечном счете в ассимиляции и
исчезновении их с исторической арены.
63 ПСРЛ. Т. I. Стб. 467.
64 Там же.
65 Там же. Т. XXV. С. 130.
Раздел II
ВЕЧЕ В ГОРОДАХ
ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКОЙ РУСИ
Проблема веча городов Северо-Восточной Руси представляется
одной из важнейших. Она связана со становлением и эволюцией
феодального строя на территории Владимиро-Суздальской земли,
с возникновением городских центров, развитием политических
и государственных институтов в этом регионе. Тем не менее трудов,
в которых рассматриваются эти вопросы, немного. В общем
потоке дореволюционной историографии, посвященной исто-
рии веча, нет специальных работ по генезису северо-восточного
веча.1
Одной из наиболее ранних специальных работ, вышедших
в советское время, была работа А. Н. Насонова. Он поставил
вопрос о генезисе веча в «Суждальской земле». А. Н. Насонов
указал на взаимодействие княжеской власти и веча.2 В дальней-
шем его выводы почти не пересматривались и вошли во многие
обобщающие работы.3 В работе Ю. А. Лимонова, посвященной
летописанию Владимиро-Суздальской Руси, было высказано не-
сколько замечаний по социальной структуре веча во Владимире.4
В 1976 г. вышла статья Н. Н. Воронина, где также поставлен
вопрос о владимирском «самоуправлении». По его мнению, основа
всего политического и вечевого развития Владимира и Владимир-
ской земли — горожане. Этот термин им не раскрывается. Горо-
жане, по Н. Н. Воронину, действуют как какая-то особая социаль-
ная группа.5
Обобщающие работы советских историков по истории древне-
русского общества и классобразования затрагивали вопросы
истории веча в Северо-Восточной Руси. М. Н. Покровский отметил
два этапа истории развития веча, причем позднейший этап он
называет «городским».6 С. В. Юшков также делил историю веча
на два периода. Он указывал, что на вече XII, XIII вв. главен-
ствовали феодалы.7 Он же пытался доказать, основываясь на
статье 1176 г., традиционный патронаж «старых» городов над
пригородами, «младшими» городами.8 Б. Д. Греков также коснулся
известия 1176 г. Он отмечал, что из этого известия «с полной
очевидностью вытекает, что, по мнению летописи, собрания в Ро-
стове и Суздале были издавна, что в этих собраниях решающая
роль принадлежала старой знати, ростовскому и суздальскому
117
боярству, что знать через эти собрания старшего города до сих пор
всегда держала в повиновении пригороды».9
О северо-восточном вече упоминается и в обобщающих работах
последних лет. В. Т. Пашуто пишет: «Летописец, довольный,
что Владимир, будучи новым городом, устоял и защитил епископ-
ские владения от ростовского боярства, выступил с обоснованием
того, что в местном краю сломан издревле бывший порядок
вассального соподчинения городов».10 Он же отмечает борьбу
на вече свободных людей с феодалами и различных феодальных
группировок между собой.11
Касается веча на северо-востоке и И. Я. Фроянов. Он приходит
к выводу, что цель известия 1176 г. в том, чтобы «оправдать
частный случай неповиновения пригорода старшим городам, а не
в стремлении подвести „теоретическую базу“ под ликвидацию
отжившей системы».12 Его общий вывод о генезисе рассматривае-
мого института заключается в том, что вече «в Киевской Руси
встречалось во всех землях-волостях. С помощью веча, бывшего
верховным органом власти городов-государств на Руси второй по-
ловины XI—начала XIII в., народ влиял на ход политической
жизни в желательном для себя направлении».13
Наконец, М. Б. Свердлов, рассматривая общие вопросы истории
веча, анализирует статью 1176 г. Он пишет: «...утверждение
владимирского летописца (под 1176 г.), согласно которому „новго-
родци бо изначала, и смолняне, и кыяне, и полочане, и вся
власти, якож на думу, на веча сходятся“, являлось следствием
неправомерного распространения новгородской вечевой практики
на известные ему случаи городского веча».14 Он также указывает,
что в этом известии «заключалось одно из обоснований ростов-
ских бояр в их стремлении подчинить Владимир, но это была
политическая конструкция, а не обобщение реально существовав-
ших межгородских отношений. . ,».15 Общий вывод, к которому
он приходит, заключается в том, что племенное вече с образова-
нием государства исчезло, «а в наиболее крупных территориальных
центрах — городах (правда, не во всех русских землях) вече
как форма политической активности городского населения появи-
лось в XII—XIII вв. вследствие растущей социально-политиче-
ской самостоятельности городов».16
Настоящее исследование ставит перед собой целью рассмотреть
непосредственно ряд вопросов коммунального устройства
городов северо-востока Руси. Это прежде всего вопрос о существо-
вании веча в данном регионе, времени его создания во Владимире,
Суздале, Ростове, Переяславле и других городах. И, наконец,
проблема социальной структуры веча и политическое значение
его отдельных групп.
В 1176 г. владимирцы вопреки мнению «старых» городов
земли, Ростова и Суздаля, а также всей «Ростовской тысячи»,
куда входила и часть владимирских бояр, постановили пригласить
на стол «собственного» князя. Тем самым они совершили настоя-
щий «государственный» общеземский переворот. Это событие
118
чрезвычайно важно. Оно знаменует создание и официальное
провозглашение нового самостоятельного политического образо-
вания. Во Владимиро-Суздальской земле появился новый центр.
Город Владимир добивается политической самостоятельности.
Местный летописец не только не игнорирует, а всячески подчер-
кивает обособленность города, его независимость, зрелость его по-
литических акций. Рассказывая о том, что владимирцы сумели
выстоять семь недель в осаде без внешней помощи и без князя —
военного руководителя, клирик Успенского собора, автор летопис-
ной статьи, дал великолепную политическую сентенцию по поводу
того, что произошло во Владимире: «Безо князя будуще в Володи-
мери граде, толико возложьше всю свою надежю и упованье
к святей Богородице [надежю на бога и на пречистую его
матерь — Р. А.] и на свою правду. Новгородци бо изначала
и Смолняне, и Кыяне, [и Полочане — Р. А.] и вся власти, якож
на дому [думу — Р.] на веча [на вечье — Р; на вече — А.]
сходятся, на что же старейшин сдумають, на томь же пригороди
[и пригороди — Р. А.] стануть, а зде город старый Ростов
и Суждаль, и вси боляре хотяще свою правду поставити, не
хотяху створити [а не хотяху творити — Р. А.] правды Божья
но [божьеа но — Р., божия ино — А.]. ,,Како нам любо, рекоша,
також створим! Володимерь е пригород нашь!“ 17 Противящеся
Богу и святей Богородице и правде Божье, слушающе злых
человек развратников, не хотящих нам добра, завистью граду
сему и живущим [живущих — Р. А.] в нем, постави бо преже
градо-сь [град си — Р., град сей — А.] великии Володимер, и
потом князь Андреи. ..» 18
Так что же летописец подразумевает под словом «добро»,
которого не хотят городу Владимиру и его жителям Ростов и
Суздаль? Прежде чем ответить на этот вопрос, столь важный
для современников автора рассматриваемого сообщения, необхо-
димо выяснить некоторые понятия. Что, например, подразумевать
под такими понятиями, как «ростовци», «суздалци» и даже «вла-
димирци»? Что такое «старейшие» города? Какое соотношение
между ними и Владимиром? Как вообще относился в 70-е гг.
XII в. горожанин (а клирик Успенского собора — тот же член
городской общины) к коммунальным органам власти? Итак, по
сути все эти вопросы дублируют вопросы, поставленные для
выяснения того, что же понимал современник летописца-вла-
димирца XII в. под понятием «добро».
Необходимо прежде всего рассмотреть понятия «ростовци»,
«суздалци», «владимирци». Они встречаются очень часто в лето-
писных источниках. Их значение не всегда одинаково. Они могут
обозначать разные смысловые категории. В некоторых случаях они
определяют даже разные социальные контингенты: обозначают
воинские подразделения, воинов, местных бояр, мужей-дворян,
феодальное ополчение. Но в большинстве случаев эти понятия
имеют в виду жителей города. Более того, при рассмотрении
летописного контекста указанные понятия можно дифференци-
119
ровать. Они могут обозначать вече, вечников, коммунальные
органы власти, выборных от них и даже городское ополчение.
Следовательно,в каждом отдельном случае летописные опреде-
ления «суздалци», «владимирци», «ростовци» требуют отдельного
рассмотрения, ибо их содержание различно.
В сообщении о владимирском «перевороте» 1176 г. летописец
совершенно четко отмечает (и даже акцентирует внимание чита-
теля), что Ростов и Суздаль — города «старые». Это говорит,
видимо, не только о том, что они основаны и существуют давно,
«старый» обозначает «главный», центр округи, земли. Летописец
иллюстрирует свою мысль о центрах интересным сравнением:
он упоминает такие города, как Новгород, Смоленск, Киев (Рад-
зивиловская летопись добавляет — Полоцк), наконец, Ростов и
Суздаль. В них находятся хорошо развитые коммунальные органы
власти. Постановления и решения веча «старших» городов обяза-
тельны не только для членов городской общины, но и для «при-
городов». Что же это за поселения? «Пригороды» — это «молодые»
города, у которых нет веча, законодательного коммунального
органа. Они управляются при помощи посадников (наместников),
назначаемых вечем «старого» города. Хорошо известна борьба,
носившая подчас ожесточенный характер, между такими круп-
ными экономическими и культурными центрами Европы, как Нов-
город и Псков. Последний выступал в роли зависимого члена
содружества этих центров. Псков был «новым» городом, «млад-
шим», «пригородом» Новгорода. И вот почему «ростовци» заяв-
ляют, что Владимир — «пригород» и обязан подчиниться их требо-
19
ваниям.
Когда и как возникло владимирское вече? Оно оформилось
окончательно и заявило о своем существовании как высшем органе
управления в грозный 1176 г., во время осады Владимира.
Но полагать, что оно возникло спонтанно за те семь недель, пока
длился приступ города, невозможно. Создание такого института,
важнейшего в Древней Руси, — процесс более длительный и слож-
ный. Так заставляет думать практика новгородского и киевского
веча. Целый комплекс совершенно конкретных сведений подводит
нас к предположению, что процесс образования подобного госу-
дарственного института также сложился во Владимире не сразу,
а постепенно.
Уже через несколько дней после смерти Андрея Боголюб-
ского были приглашены князья по требованию всей дружины
«от мала до велика», которая съехалась во Владимир на съезд.
Естественно, в этом «представительном форуме» принимали
участие и владимирцы. На стол Ростовской земли были призваны
Ростиславичи, но кроме них поехали и Юрьевичи. Лаврентьевская
летопись так описывает приглашение: «и приехавше ели пове-
даша речь дружиньню, и сущю ту Михалку Гюргевичю с нима
(т. е. с Ростиславичами. — Ю. Л.). . . и здумавше сами рекоша:
„Любо лихо, любо добро всем нам пойдем вси 4, Гюргевича 2,
а Ростиславича 2. . .“» 50 Приехавших князей по-разному ветре-
120
тили на северо-востоке. Ростовцы были очень недовольны приездом
Юрьевичей: «и слышавше Ростовци негодоваша». Ростиславичи
уехали в Переяславль, а Михалко отправился во Владимир,
видимо, по приглашению владимирцев (местного веча?). Пригла-
шенный князь сел во Владимир. Но, как подчеркивает сам лето-
писец, вся дружина (и «большая», и «малая», другими словами,
представители Ростова, Суздаля и Владимира) присягнула Яро-
полку Ростиславичу: «а дружина вся видевше князя Ярополка це-
ловаша и утвердившеся крестным целованьем с ним».21 В резуль-
тате Владимир со своим приглашенным князем оказался осажден-
ным «всею силою Ростовьская земля»: «ехаша к Володимерю
на Михалка, Михалко же затворися в городе не сущим Володи-
мирцем Володимери [в володимири — РА], ехали бо бяху по пове-
ленью Ростовець противу князема, с полторы тысяче, и ти тако
целоваша крест, приехаша же со всею силою Ростовьская земля,
на Михалка к Володимерю, и много зла створиша Муромце, и
Рязанце приведоша, и пожгоша около города. . .» 22 Осаждавшие
принадлежали к корпорации феодалов всей Ростовской земли
(это неоднократно подчеркивает сам летописец — «вся сила
Ростовской земли») — к «Ростовской тысяче». Ею руководили
знатнейшие бояре страны, такие как Борис Жидиславич, которые
пригласили Ростиславичей. Осажденные владимирцы принадле-
жали, видимо, к другой какой-то организации. Но к какой? Если
город, блокированный превосходящим противником, выдерживает
семинедельную осаду, надо полагать, что его защитников сплачи-
вали воинская дисциплина, единство и общность политических
взглядов. В какой форме происходил обмен мнениями, находились
единые цели, устанавливались единые взгляды и принимались
конкретные решения в период, когда политический кризис затраги-
вал всех жителей города? Ответ может быть лишь один. Подоб-
ной формой организации в Древней Руси в 70-х гг. XII в.
было только вече. Следовательно, надо допустить, что в этот пе-
риод в городе действовал такой коммунальный институт, который
объединял большинство свободных жителей города. Итак, во Вла-
димире уже сразу после убийства Андрея существовало вече,
которое решило пригласить совершенно самостоятельно от Ро-
стова и в противовес ему «своего» князя — Юрьевича. Был сде-
лан вызов всей политической структуре Ростовской земли.
Чем этот опыт закончился, известно. Существование веча в се-
редине 70-х гг. XII в. подтверждается конкретными фактами.
В летописи сохранилось прямое указание на действие веча именно
во Владимире, причем это свидетельство исходит от соперников —
Ростова и Суздаля. Сообщая об ожесточенной борьбе, раз-
горевшейся в конце 70-х гг. XII в., летописец пишет, что влади-
мирцы «не хотяше покоритися Ростовцем [и Суждалцем и Муром-
цем — РА] зане молвяхуть: „Пожьжем и, пакы ли [а — РА]
посадника в немь посадим, то суть наши холопи каменьници11».23
Оказывается, во Владимире был когда-то посадник, и крайней
мерой наказания, которой ростовцы угрожали владимирцам, было
121
восстановление института посадников. Но что такое посадник?
Как известно, само понятие «посадник» эволюционировало на
протяжении периода феодальной раздробленности от обозначения
администратора, назначаемого непосредственно князем для управ-
ления, суда, обороны и сбора налогов в небольшие города, до
выборного должностного лица, получившего юридически свою
власть от веча (как это было в Новгороде). Естественно, рос-
товцы, угрожая, имели в виду посадника, назначенного непосред-
ственно князем. Метод подчинения той или иной территории при
помощи посадников вообще был не нов. Более того, типичный для
всей Древней Руси, он применялся неоднократно и на северо-
востоке. В 90-х гг. XI в., захватывая территорию «Суждальской
земли», Олег Святославич сажал по городам своих посадников.
Захватив Владимирскую землю, Ростиславичи в 1176 г., как
сообщает летописец, «роздаяла бяста по городом посадничьство
Русьскым дедьцким, они же многу тяготу людем сим створиша
продажами и вирами».24 Итак, полное подчинение собственной
администрации — вот что сулили ростовцы Владимиру. Интересны
и другие наблюдения. Само сообщение совершенно конкретно
показывает на то, что управление во Владимире во время полити-
ческого кризиса и междоусобицы 70-х гг. XII в. было не посадни-
ческое, а вечевое. Добавим, что во Владимире князь (тот же Михаил
Юрьевич) сидел недолго, да и его правление было лишь номиналь-
ным. Летописец прямо указывает: «Безо князя будуще в Володи-
мери граде, толико возложьше всю свою надежю и упованье
к святей Богородице и .на свою правду».25 Таким образом,
ни посадник, ни князь не были во Владимире и не исполняли роль
административного органа. Тогда что же могло управлять горо-
дом? Только вече. Именно заменить его посадником угрожали
ростовцы. Ведь это обозначало полную потерю политической
свободы, изменение статуса «вольного», самостоятельного города.
Именно вече приглашало Михаила Юрьевича на стол, против
которого была вынуждена выступить часть владимирцев — «млад-
шая» дружина.
Совершенно недвусмысленно на существование и юридическую
правомочность владимирского веча показывают и следующие
факты. Под влиянием голода и стихийных бедствий после семи-
недельной осады Владимир вынужден был пойти на уступки «ста-
рейшим» городам. Осажденные «показали путь» князю Михаилу
Юрьевичу. На столе оказался Ярополк Ростиславич. Летописец,
сообщая об этом, очень четко указывает на деятельность выбор-
ного органа, хотя термин «вече» не употребляет, а оперирует сум-
марно словом «владимирцы»: «И святая Богородица избави
град свои, Володимерци же не терпяче глада, реша Михалку:
„Мирися! А любо княже промышляй о собе“».26 Формула изгна-
ния такая же, как и при описании удаления князя после решения
веча в Новгороде или Киеве. И далее. Новый князь садится
на владимирский стол только после того, как жители города
заключат договор со своими противниками — ростовцами, и после
122
того, как он заключит ряд с теми же «владимирцами», т. е. пред-
ставителями городского самоуправления — веча. «Володимерци
утвердившеся с Ростиславичема крестным целованьем, яко не
створити има в городе никакого зла, выдоша с кресты противу
Мстиславу и Ярополку из города, и вшедшим в город утешиста
Володимерце, и розделивше волость Ростовьскую седоста княжить,
а Ярополка князя посадиша Володимерци с радостью, в городе
Володимери на столе, в святей Богородице весь поряд по-
ложше».2'
Приведенное известие показывает на существование веча,
деятельность выборной вечевой администрации, ибо другой дого-
варивающейся стороны, с которой мог бы заключить «поряд»
Ярополк Ростиславич, в городе просто не было.
Местная летопись весьма образно описывает взрыв возмуще-
ния, направленный против Ростиславичей, их бояр и детских,
которые грабили город и волость и даже посягнули на имущество
главного храма Владимира. Этот взрыв, видимо, привел к созыву
веча, на котором бурно обсуждалось создавшееся положение. Ха-
рактерно, что летопись прямо указывает на подобные обсуждения.
Причем ораторы исходили из преамбулы «вольности», т. е. свободы
выбора князя, чье поведение, нарушившее ряд с городом, осво-
бождало горожан от присяги на верность: «И почаша Володи-
мерци молвити: „Мы есмы водная (разрядка наша. — Ю. Л.)
князя прияли к собе, и крест целовали на всемь, а си яко не свою
волость творита, яко не творящися седети у нас, грабита не токмо
[волость — РА] всю, но и церкви, [а — РА] промышляйте
братья!» 28 Концовка цитаты превосходно иллюстрирует весь
накал страстей, царивших на вечевом собрании. Она буквально
передает грозный призыв новгородской вольницы в момент наи-
большего негодования против неугодного князя и княжеской
администрации.
Вторичное появление Михаила Юрьевича во Владимире также
связано с городским самоуправлением, с вече, с заключением ряда
между князем и городом.29 А его брат Всеволод прямо указывал
своему противнику, Мстиславу Ростиславичу, видимо, намеренно
подчеркивая свое положение и гордясь им: «Тобе Ростовци
привели и боляре, а мене был с братом Бог привел и Володи-
мерци». Таким образом, по мнению Всеволода (точнее лето-
писца), единственная законная возможность получения стола—
это приглашение самого города, его самоуправления, веча «вла-
димирцев».
В критический момент князь во всем зависел от решений город-
ского веча. После неудачной Липицкой битвы в 1216 г. великий
князь Юрий Всеволодович прибежал во Владимир, потеряв все
свои полки. Прежде всего он собрал вече и стал у него просить
помощи. «На утреи же князь Юрьи созва люди и рече: „Братие
Володимерци, затворимся во граде, негли отбьемся их (т. е. про-
тивников Юрия. — Ю. Л.)“. Людие же молвяхуть ему: „Княже
Юрьи, с ким ся затворити, братия наша избита, а инии изъимани,
123
а кои прибежали, а ти без оружиа, то с ким станем?11» 30 Летописец
превосходно рисует картину полнейшей зависимости князя от
«братьев» горожан, от веча, воля которого — закон не только для
жителей, но и для правителя. Лучшую иллюстрацию зависимости
князя от коммунального строя города трудно представить.
Дальнейшее изложение статьи также интересно, ибо еще раз
подтверждает существование договорного начала между вечем,
городом и князем. «Князь Костянтин поиде в Володимерь, и сре-
тоша и за градом весь священьничскыи чин и людие вси, и седе
в Володимери на столе отчи, и в той день князь Костянтин одари
князи и боляре многими дары, а Володимерци води ко кресту».31
Интересно, как вообще относился к вечу житель города Вла-
димира в 70-е гг. XII в. Реакция на действия этого органа
власти коренного владимирца — клирика Успенского собора, ав-
тора летописных известий, — зафиксирована в местном своде
1177 г. Приведенная выше цитата о борьбе Владимира с Росто-
вом и Суздалем показывает, что владимирцы относились к этому
институту с должным уважением, рассматривая его как символи-
ческий и фактический показатель территориального и государст-
венно-земского суверенитета. Но не только чрезвычайно интерес-
ная и характерная сентенция, помещенная в летописной статье
1176 г., отражает отношение владимирцев к вечу. Есть и другие.
Под 1169 г. в рассказе о неудачном походе «низовских» ратей
против Новгорода находим сентенцию, направленную против
«гордых», «независимых» и «свободных» новгородцев, которые
из-за своего строптивого характера совершили страшный грех,
переступили крестное целование, которое скрепляло их договоры
и узаконения со «старыми князями», и так жестого обошлись
с потомками этих князей. В известии читаем: «сия люди Новго-
родьскыя наказа Бог, и смери я дозела [РА бог и (А нет и) смири
(А смиря) я до земли; в Р. было сначала написано: до конца
земли] за преступленье крестное, и за гордость их наведе на ня,
и милостью своею избави град их, не глаголем же прави суть
Новгородци, яко [зане — Р.] издавна суть свобожени Новгородци,
прадеды князь наших, но аще бы тако было то велели ли им
преднии князи крест преступи™ [преступати — РА] или внукы,
или правнукы соромляти, а крест честный целовавше, ко внуком
их, и к правнуком то преступати, то доколе Богови [бог — Р.,
богу — А.] терпети над нами, за грехы навел и наказал по до-
стоянью рукою благоверного князя Андрея».32
Сентенция полна критики в адрес Новгорода. То, что влади-
мирский летописец осуждает «новгородскую гордыню», совер-
шенно естественно. Интересно другое. Автор сообщения вполне
понимает и приемлет как должное вечевое правление Новгорода
и его свободу. Тема осуждения идет по линии констатации не-
благодарности новгородцев, которые были «свобожени» «ста-
рыми князями», получили от них «уставы» и льготы, но не стали
относиться с должным уважением и благодарностью к потомкам
этих князей (к тому же Андрею Боголюбскому). Летописец пре-
124
восходно понимает, что такое вечевое «устроение», что такое
политическая свобода. Он с полным пониманием и уважением
относится к «свободным» новгородцам. За это он их не осуждает.
Итак, жалоба, упрек, предсказание всех кар за неблагодар-
ность, не за вече, за политическую свободу. Может быть, это
еще более отчетливо прозвучало в Лаврентьевско-Троицком источ-
нике Московского летописного свода 1480 г.: «И не глаголем:
„Прави суть Новогородци, яко издавна свобожени суть от прадед
князь нашых“».33
Когда же возникло владимирское вече? Из вышеупомянутого
летописного известия конца 70-х гг. XII в., передающего угрозу
ростовцев владимирцам, видно, что во Владимире долгое время
существовала система посадников. Город был основан в 1108 г. Ес-
тественно предположить, что вече тогда не существовало. В городе
находился посадник, собиравший налоги, таможенные пошлины,
исполнявший роль судьи и воеводы. Рост поселений в пригородной
округе, колонизация всего Залесского края и ряд других факторов
постепенно привели к тому, что появились два диалектически
связанных между собой класса-антагониста: крестьяне и феодалы.
Последние в силу своих корпоративных и социальных интересов
влились в «Ростовскую тысячу», объединившую всех феодалов на
северо-востоке Руси. При выборе Андрея летом 1157 г. на стол
в качестве совещательных членов присутствовали владимирская
и переяславская «младшие» дружины. Были ли в этот период
какие-либо зачатки коммунального управления Владимира, ска-
зать трудно. Во всяком случае во время первых лет правления
Андрея Боголюбского город рос исключительно интенсивно.
Этому способствовали оживленное строительство городских зда-
ний, интенсивная торговля, как внутренняя, так и внешняя (меж-
земская и международная), развитие ремесел. Фактическое
перенесение центра Ростовской земли во Владимир еще более
увеличивало население города. Рост численности жителей безус-
ловно вел к изменению их социальной психологии, к росту само-
сознания, к стремлению к коммунальным свободам. Возник на-
глядный пример действия диалектического закона о единстве и
борьбе противоположностей. Чем больше Андрей Боголюбский,
проводивший политику самовластия, укреплял и населял Влади-
мир, тем сильнее жители стремились к городским вольностям.
Неизбежно эти взаимосвязанные силы должны были прийти
к столкновению. Пожалуй, первым таким случаем было отноше-
ние к епископу Феодору. Летопись чрезвычайно осторожно трак-
тует события. Но сквозь осуждение «лживого Феодорца» можно
уловить осуждение и политики Андрея, поддерживавшего его.
Церковник, кому принадлежит авторство рассматриваемого сооб-
щения, концентрирует внимание читателей на бедах, постигших
храм Богородицы, тем не менее некоторые факты о положении го-
рода в этот момент попали в статью 1169 г. Так, чудо, которое
«створи Бог и святая Богородица», заключалось в изгнании
Феодора из Владимира, а только уж потом из «всея земля
125
Ростовьская». Осуждение владыки строится также по аналогич-
ному плану: на первом месте находится перечисление его вины
перед городом. Феодор «церкви все в Володимери повеле («повеле»
вставлено издателями летописи. — Ю. Л.) затворити и ключе
церковные взя, и не бысть ни звоненья ни пенья по всему
граду».34
Если в приведенных выше фрагментах нет и намека на существова-
ние веча или какого-либо городского самоуправления, то отрицать
наличие самосознания горожан (а летописец был клириком, жив-
шим во Владимире), четкую формулировку интересов города
и обид, нанесенных ему, не представляется возможным. Свои
выгоды, значение и, может быть, уже какие-то коммунальные
гражданские права (?) горожанин, сделавший запись о событиях
1169 г., знал превосходно. Перечисляя злодеяния алчного владыки,
летописец с пафосом описывает мучения, которым подверглись
жители города и волости: «Много бо пострадаша человеци от него,
в держаньи его (т. е. Феодора. — Ю. Л.), и сел изнебывши и
оружья, и конь, друзии же и роботы добыша, заточенья же и
грабленья, не токмо простьцем, но и мнихом, игуменом и ереем,
безмилостив сыи мучитель, другым человеком головы порезывая
и бороды, иным же очи выжигая и язык урезая, а иныя рас-
пиная по стене, и муча немилоствне, хотя исхитити от всех
именье, именья бо бе не сыт акы ад».35 Подобное перечисление
с абсолютной точностью указывает, кто же подвергся репрессиям
корыстолюбивого владыки: представители церкви (об этом прямо
говорит летописец), а также вассалы владыки, бывшие «в дер-
жаньи его», т. е. местные феодалы Владимира и округи. Но, кроме
того, были и другие категории. Летописец указывает, что люди
лишались «именья», другими словами, имущества. Кроме феода-
лов и церкви во Владимире была другая имущая прослойка,
обладавшая немалым достатком и весьма ясно сознававшая свои
сословно-классовые интересы (которые ровно через 10 лет с ору-
жием в руках она стала защищать). Речь идет о купечестве.
Именно оно, несмотря на благоприятное отношение Андрея Бого-
любского, видимо, подверглось нападению владыки. Наконец,
летописец прямо пишет о «простецах», т. е. о людях низкого
звания, которых пытал епископ. Трудно представить, чтобы
с целью обогащения владыка репрессировал нищих или неимущих
смердов. Видимо, летописец имеет в виду людей состоятельных,
но не знатных. Недаром они упоминаются в перечислении после
феодалов и в то же время противопоставляются церковникам:
«заточенья же и грабленья не токмо простьцем, но и мнихом,
игуменом и ереем». Вне всякого сомнения, летописец пишет о бо-
гатых, но не знатных людях: купцах, состоятельных ремесленни-
ках, живших во Владимире. Только их (а не феодалов и служите-
лей церкви) Феодор мог лишать личной свободы, кабалить, дру-
гими словами, насильно превращать в своих холопов. Именно
об этом и пишет летописец: «друзии же и роботы добыша».
Как видим, все прослойки городского населения натерпелись от
126
лихого владыки. Поэтому не случайно столь враждебная запись
помещена в летописи. Интересно и другое. Тенденциозность
направлена не столько персонально против Феодора, сколько про-
тив него как носителя самоуправства, абсолютной и бескон-
трольной власти, самовластия. Итак, возникает весьма симптома-
тичная ситуация: летописец (как горожанин, член коммунального
общества) выступает против самовластия своего епископа, кото-
рого поддерживал (и, видимо, почти до конца) князь, властитель
этого города, также претендующий на собственную самовластную
политику и осуществлявший ее не только во Владимире, но и во
всей Руси. С полным правом можно утверждать, что, осуждая
епископа Феодора, летописец осуждает и князя Андрея.36 Лето-
писец против самовластия. Но тогда за что же он? Видимо, этот
горожанин за иной какой-то порядок, противоположный деспотии
и самовластию своего духовного сеньора и светского.
Картина отношений между горожанами и сеньорами города
Владимира, нарисованная летописцем, в достаточной степени
отразила весьма высокую степень самосознания рядового свобод-
ного владимирца (мелкого феодала, рядового купца, обыкновен-
ного священника или монаха, самостоятельного ремесленника).
Но об организации самоуправления, веча сведений нет. Правда,
у летописца как будто есть намек на общие политические стремле-
ния всех жителей края, направленные против Феодора. (Бог, «видя
бо виде озлобленье людии своих сих кроткых Ростовьскыя земля от
звероядивого Феодорца», удалил епископа). Как видим, общность
цели у «кротких людей» налицо, они добились, что Феодору в Киеве
отрезали язык, выкололи глаза, отрубили правую руку. Просве-
щенный византиец митрополит Константин казнил опального вла-
дыку по обычаю своей родины. Финал всей этой трагедии, пожалуй,
показывает на возросшую мощь горожан. Они вкупе с другими
городами (Ростовом и Суздалем) выступили против своего князя
(Андрей, несмотря на все попытки летописца завуалировать его
позицию, видимо, почти до конца выступал в поддержку Феодора).
Надо думать, что такая акция, рассчитанная на прямое противо-
борство, предполагает организованное сопротивление. И тем не
менее подобная логическая конструкция оставалась бы предполо-
жением, если бы не одно сообщение владимирской летописи.
Речь идет об убийстве Андрея Боголюбского. В нем участвовали
княжеские слуги — дворяне и милостники. Заговор был органи-
зован ростовскими боярами. Его поддержала и часть «младшей»
дружины — боголюбский полк, например. Но в «думе той», т. е.
в заговоре, участвовала и какая-то часть владимирцев. На это
прямо указывает Ипатьевская летопись. Причем основная часть
владимирцев держалась дружественного нейтралитета: «и рекоша
Володимерьци: „Да кто с вами в думе, то буди вам, а нам не
надобе“». Кого имели в виду «володимерьци», понятно. Это были
все те же военные слуги князя — дворяне и бояре. Феодалы
владимирские были связаны корпоративной дисциплиной, общ-
ностью целей со всей «Ростовской дружиной». Но кто были эти
127
«володимерьци»? Безусловно, это были не частные лица. Бого-
любскому полку надо было отвечать также от имени всего города.
И если эти «володимерьци» столь авторитетно советовали найти
себе союзников среди жителей Владимира, которые участвовали
в заговоре, а сами гарантировали дружественный нейтралитет,
то, следовательно, они были правомочны на подобное заявление и
выступали от организованной силы — городского самоуправления.
Но подобное учреждение вряд ли могло возникнуть без веча.
А следовательно, оно существовало во Владимире. Насколько
городское самоуправление было авторитетно, можно судить хотя бы
потому, что «володимерьци» (этим обобщенным понятием летопи-
сец обозначает местную выборную городскую администрацию)
велят церковникам похоронить труп князя. Без этого постановле-
ния Андрей лежал непогребенным несколько дней, а местное
владимирское духовенство совсем не было обеспокоено тем, что
тело их щедрого благодетеля и патрона едва не стало добычей псов.
В той же Ипатьевской летописи читаем об этом приказе: «рекоша
Володимерце игумену Феодулови».38 И далее в Лаврентьевской:
«Феодул же Игумен святое Богородици Володимерьское с кли-
рошаны с Луциною чадью и с Володимерци, ехаша по князя
в Боголюбое, и вземше тело его в 5 день, в четверк».39 Все это
заставляет прийти к выводу о существовании в этот период
(июнь 1174 г.) местного городского самоуправления, местной
администрации, а следовательно, и выборности их, которая не
могла проистекать в иной форме, кроме веча. Никакая другая
форма власти в этот момент во Владимире просто не существовала.
Вся администрация Андрея («мечники, детские, посадники») была
перебита, их имущество разграблено не только местными жите-
лями (теми же владимирцами), но и крестьянами («и ись сел
приходяче грябяху», «и разиидошася и вьлегоша грабить, страшно
зрети») ,40 А Новгородская первая летопись прямо сообщает о раз-
громе княжеской администрации и мятеже: «И велик мятеж бысть
в земли той, и велика беда, и много паде голов, яко и числа
нету».41
Все это позволяет сделать вывод о времени возникновения
веча во Владимире. Видимо, оно появилось не позднее 60-х гг.
XII в. К 1174 г., к моменту смерти Андрея Боголюбского, оно не
только существовало, но и уже имело, судя по той роли, которую
играло в последующей междоусобице, определенные традиции
управления городом. На это указывает и общность цели, стремле-
ний владимирцев в известии о владыке Феодоре в 1169 г. Возник-
новение веча падает на период интенсивного роста города, усиле-
ния его значения и превращения в столицу Ростовской земли. Как
ни парадоксально, переезд князя во Владимир привел к возникно-
вению в городе коммунальных органов власти и к уничтожению
института посадничества.
Летописные источники показывают, что вече и городское само-
управление во Владимире существовали многие десятилетия.
Наиболее рельефно их роль выступает в период общеземских кри-
128
зисов — междоусобиц, военных действий, осад города, смены
князей. Так, после разгрома Владимиро-Суздальской Руси и
гибели Юрия Всеволодовича на Сити на стол сел его брат
Ярослав, заключивший в 1238 г. ряд с городом. В Лаврентьевской
летописи читаем: «Ярослав сын Всеволода великого седе на столе
в Володимери. И бысть радость велика хрестьяном ихже избави Бог
рукою своею крепкою от безбожных Татар, и поча ряды рядити,
якож пророк глаголет Богове суд твои церкви дажь, и правду твою
сынови царстви, судити людем твоим в правду, и нищим твоим
в суд, и потом утвердися в своем честнемь княжении».42 Как видим,
порядок, традиция — князь заключает договор с городом, несмотря
на страшный разгром, — не были нарушены. Ровно через сто лет
после зарождения веча во Владимире, в 1262 г., оно призвало
горожан к восстанию против иноземных захватчиков — татаро-
монгол.43
На северо-востоке Руси, во Владимиро-Суздальской земле,
институт веча существовал не только во Владимире. Несмотря
на скудость источников (а также их тенденциозность: вторая
половина XII—начало XIII в. — почти сплошь владимирские
известия), можно с полным правом утверждать, что города Ростов-
ской земли не только знали вече, но и имели давнюю традицию
его деятельности, уходившей корнями едва ли не в первую
половину XI в.
Прямое указание на существование веча «старых» городов —
Ростова и Суздаля находим в знаменитой сентенции владимир-
ского сводчика по поводу вечевых традиций. В концовке этого
фрагмента читаем: «город старый Ростов и Суждаль, и вси боляре
хотяще свою правду поставити, не хотяху створити правды Божья,
но ,,како нам любо, рекоша, також створим! Володимерь е пригород
нашь!“» 44 Как видим, угроза вернуть Владимир в старое правовое
состояние, низвести его в положение чуть ли не частновладельче-
ского города исходила помимо бояр, членов «Ростовской тысячи»,
и от «старых» городов — Ростова и Суздаля. Речь идет о вече
этих центров княжества. Что летописец имеет в виду именно этот
правовой институт, вполне определенно показывает противопо-
ставление выражения «город старый Ростов и Суждаль» словам
«все бояре». Автор сообщения подчеркивает их различие. Город —
это не бояре. Абсолютно тождественные формулировки, подтверж-
дающие, что летописец превосходно различает бояр и городское
самоуправление — вече Ростова, находим в статье 1177 г., по-
вествующей о попытке бывшего центра княжества получить соб-
ственного князя. «В то же лето приведоша Ростовци и боляре
Мстислава Ростиславича из Новагорода рекуще: [ему — РА]
поиди княже к нам. . .» 45 Совершенно четко расшифровывает
эти понятия сам Всеволод Юрьевич, обращаясь к своему сопер-
нику Мстиславу: «Брате! Оже [аже — РА] тя привели старейшая
дружина, а поеди Ростову, а оттоле мир возмеве. Тобе Ростовци
привели и боляре, а мене был с братом Бог привел и Володи-
мерци. . .» 46 Итак, бояре и город Ростов (точнее, ростовские горо-
9 Ю. А. Лимонов
129
жане) и его орган управления — не тождественные политические
силы.
В междоусобице середины 70-х гг. XII в. чрезвычайно активно,
так же как «Ростовская тысяча», действует вече «старых» городов.
Оно приглашает на стол Ростиславичей два раза, борется с канди-
датурами владимирцев — Михаилом и Всеволодом Юрьевичами.
Тем не менее необходимо отметить, что политические концепции
горожан не всегда совпадали с целями феодалов. Нужды городов
были далеки от требований бояр. Ростовские горожане, например,
подобно владимирским, через некоторое время стали недовольны
правлением Ростиславичей. Более того, возможно, Ростов и высту-
пил бы против неумной и корыстолюбивой политики этих князей,
если бы не собственные феодалы. Летописец указывает, что
владимирское вече «послашася к Ростовцем, и к Суждалцем
являюще им свою обиду, они же словом суще по них, а делом
далече суще, а боляре князю тою держахутся крепко».47 Иногда
мнения и политика ростовского веча не совпадали с мнением
суздальского веча. Оно занимало собственную позицию, менее
жесткую, чем позиция веча в Ростове. Так, после победы влади-
мирцев и их кандидата на стол Михаила в 1176 г. суздальское
вече выступило в роли инициатора переговоров, как бы сыграв
роль посредника между Владимиром и Ростовом. «Потом же
прислашася к Михалкови князю Суждалци рекуще: „Мы, княже,
на полку (т. е. на поле брани. — Ю. Л.) томь со Мстиславом
не были, но были с ним боляре, а на нас лиха сердца не держи,
но поеди к нам“. Михалко же еха в Суждаль [с братом Всеволо-
дом — РА] ии — Суждаля Ростову и створи людем весь наряд,
утвердився крестным целованье с ними и честь возма у них,
и дары многы у Ростовець. . .» 48 Из этого отрывка видны основные
функции ростовского и суздальского веча, их традиционная роль
контрагента при заключении ряда («наряда», как упорно его
называет владимирский летописец) между князем и «людьем»
города. Вече — равноправный член двустороннего заключения
ряда, если вообще не присваивает себе роль главного арбитра
в отношении князя (как это было в тот момент с тем же Михаилом
Юрьевичем во Владимире).
Суздальское и ростовское вече играло определенную роль в вы-
боре князя на ростовский стол до середины XII в. Приглашение
самого Андрея Боголюбского зафиксировано владимирским лето-
писцем таким образом, что можно предположить вполне равно-
правную роль веча городов Ростова и Суздаля наряду
с «Ростовской тысячью», т. е. местными боярами, в выборе и
утверждении кандидатуры на княжеский стол. «Того же лета
Ростовци и Суждалци здумавше вси, пояша Аньдрея. .. и поса-
диша и в Ростове на отни столе и Суждали. . .» 49 Подобную же
формулу, говорящую о решении, принятом всеми горожанами
Ростова и Суздаля, находим в известии об изгнании епископа
Леона в 1159 г.: «Того ж лета выгнаша Ростовци и Суждальци
Леона епископа. . .» 50
130
Вече и коммунальные органы власти «старых» городов действо-
вали на всем протяжении ХП—начала XIII в. Они продолжали
функционировать, несмотря на поражение, нанесенное им Влади-
миром. В этой связи интересно известие 1216 г. о Липицкой битве.
В ней против великого князя владимирского Юрия сражался его
старший брат Константин. Претендент на великокняжеский стол
выступил с городским ополчением Ростова. Видимо, оно было
довольно значительным, если один из передовых отрядов во главе
с ростовским воеводой Еремеем насчитывал «5 сот мужей
рати». То, что это было ополчение, состоявшее из горожан,
призванных по установлению своей коммунальной администрации,
сообщает сама летопись. Опасаясь удара в тыл, Константин за-
явил своим союзникам — Мстиславу Удалому и Владимиру псков-
скому: «Аще пойдем мимо их, возмятуть ны в тыл, а другое,
мои люди к боеви не дерзи, тамо, тамо и раззидутся в го-
роды».51
Именно стремлением к самостоятельности и сильной оппози-
цией центру Владимиро-Суздальского княжества — Владимиру
объясняется ожесточенная борьба Ростова и Суздаля почти на
протяжении нескольких десятков лет (с 70-х гг. XII в. до на-
чала XIII в.) за свою политическую автономию. Несмотря на свои
поражения, надо признать, что в конце концов Ростов добился
статуса самостоятельного города, столицы княжества. С 1206 г.
у него свой князь Константин Всеволодович, получивший «удел»
при жизни отца. После разгрома земли татарами и усиления
обособленности отдельных регионов на северо-востоке Руси в Рос-
тове почти постоянно сидят на столе потомки Василька Кон-
стантиновича. Таким образом, в городе и одноименном княжестве
возникает собственная «династия» (если можно употребить подоб-
ный термин для XIII в.).
Время возникновения веча в Ростове и Суздале можно устано-
вить довольно точно. Этот институт возник в городах задолго
до владимирского веча, т. е. до 60-х гг. XII в. Само понятие «ста-
рые» города, появившееся в сообщениях владимирского ле-
тописца, — отнюдь не преувеличение и не гипербола. Ростов и
Суздаль — действительно очень старые центры, и их самоуправле-
ние появилось тоже очень рано. На какую-то собственную админи-
страцию и организацию власти, сплотившей горожан, указывают
те скудные источники, в которых упоминаются северо-восточные
города, за XI—первую половину XII в. Известие о сокрушитель-
ном разгроме новгородцев на Ждане горе, пожалуй, дает право
предположить, что жители Ростова и Суздаля были объединены
чем-то иным, нежели приказами князя. Кстати, последний вообще
не упоминается в рассказе. «А тое же зимы иде Всеволод Мстисла-
вичь на Суздаль и на Ростов с Новоградци и Псковичи и Ладожаны
и со всею областию Новоградскою. И сретоша их Суждалци и
Ростовци на Ждане горе, и бысть им брань крепка зело, и
одолеша Ростовци и избиша множество много Новоградец, и
убиша ту посадника Иванка, мужа храбра зело, и Петра Мику-
9-
131
лича, и иных мужей добрых много погыбе, а Суждалци и Рос-
товци возвратишася с победою великою».52 Обращает на себя
внимание, что здесь употреблена та форма названия — «суждалци
и ростовци», — которая в более поздних статьях традиционно
обозначает либо вече, либо городские власти, либо коллективное
действие, продиктованное общим решением горожан (того же
веча!). Интересно и другое сообщение, более раннее. В 1107 г. лето-
писи сообщают о нападении волжских болгар на Суздаль. Город
был осажден. Только коллективные действия спасли Суздаль.
Все горожане «из града изшедше, всех избиша».53 И здесь —
все «суждалци», все жители города, действовавшие заодно.
Самый интересный материал о коммунальном устройстве «ста-
рых» городов Северо-Восточной Руси находим в еще более ранних
летописных статьях. В 1096 г. Олег Святославич предпринял
военную акцию против Мономаха и оккупировал часть Ростовской
земли. Захватил он и «старые» города. Летопись сообщает, что
Олег «поиде к Суждалю, и Суждальци вдашяся ему, он же люди
омири, а иные изнима, овых же расточи, а имение их взя. И поиде
к Ростову, и ти вдашася ему. И прея всю землю Муромскую и
Ростовскую и посажа наместници по городом и дани нача брати».54
Итак, перед лицом опасности ростовцы и суздальцы — горожане
принимают князя без всякого сопротивления. Слова «вдашяся
ему» (т. е. Олегу) предполагают переход «под руку» князя, под его
покровительство, под его власть. Характерно, что это происходит
по решению только горожан, т. е. веча, ибо «суждальци», феодалы,
члены местной корпорации «Ростовской тысячи», либо попали
в плен к Олегу ранее в битве под Муромом, либо находились
в войсках его противника — Мстислава Владимировича. Следова-
тельно, в этот момент они физически не могли находиться в го-
роде.55 И судьба Суздаля и Ростова решалась только горожанами,
присутствовавшими на вече перед походом Олега. На существова-
ние веча указывает и другое обстоятельство. Войдя в Суздаль,
новый «властитель» круто расправился с горожанами, богатую
верхушку арестовал и сослал в ссылку, имущество конфисковал.
Обезопасив свое правление в Ростове и Суздале от влияния наибо-
лее богатых и авторитетных жителей городов, Олег назначил
наместников. А это известие совершенно точно указывает на то,
что до установления подобного института власти города их не
знали. Ростов и Суздаль имели вече и свое самоуправление.
Наместники превращали их чуть ли не в частновладельческие
города. Вот почему сын Мономаха, Мстислав, пользовался такой
поддержкой со стороны ростовцев и суздальцев.
Ростовская земля довольно долго находилась под управлением
Новгорода. Если ее центр — Ростов упоминается как волость
Рюрика в IX в., то в 20-х гг. XI в. он находился под юрисдикцией
новгородцев. Это их владение. Туда в 1019 г. ссылается опальный
новгородский посадник Константин Добрынин.56 В 1024 г. после
восстания в «Суждальской земле» великий князь Ярослав Влади-
мирович сделал, видимо, попытку распространить действие «Древ-
132
нейшей Правды» и на эту территорию.57 В летописи читаем, что он
«устави ту землю».58 Из сообщения ясно, что этот район еще
находился под эгидой Новгорода. Видимо, «Суждальская земля»
управлялась через наместников или посадников, присланных «мет-
рополией». Но вот из сообщения о восстании 1071 г. становится
понятным, что Ростовская земля находилась под властью князей
Святослава черниговского и Всеволода, отца Владимира Моно-
маха. Переход власти от Новгорода к князьям, возможно, привел
к изменениям в политической структуре городов. Как показывает
сообщение 1096 г., в Ростове и Суздале существовало вече.
Если наши предположения верны, то изменения в политической
структуре происходили уже в 70-х гг. XI в., в период массовых
социальных противоречий. Ослабление влияния Новгорода, распо-
ложенного сравнительно далеко от Ростова и Суздаля, появление
нового князя, чьи интересы были сосредоточены на юге Руси, по-
стоянная внешняя угроза с востока от болгар, большая имущест-
венная дифференциация, а отсюда выступление эксплуатируемых
низов против богатой «старой чади», «державшей» хлеб, интенсив-
ная торговля и, наконец, создание корпорации местных феодалов,
«Ростовской тысячи», — все это стимулировало возникновение
местного городского самоуправления.
Помимо существования веча в крупных центрах, видимо, оно
собиралось спорадически и в небольших городах северо-востока
Руси. Так, при подавлении восстания 1071 г. решение о выдаче
Яну Вышатичу волхвов было принято скорее всего с общего вече-
вого согласия жителей Белоозера.59 В летописи сталкиваемся с ха-
рактерным понятием «белозерци», подобным тому как обознача-
ются участники веча в других городах — «владимирци», «рос-
товци», «суждалци». Вероятно, общее собрание всех жителей
погостов 60 возникало на всем пути вооруженных отрядов, вос-
ставших в 1071 г. Летопись сообщает, что мужчины, родственники
«лутших жен», «привождаху к нима (т. е. к волхвам. — Ю. Л.)
сестры своя и матери и жоны своя». Восставшие «убиваху жены
те многи, а имения их взимаху к себе».61 Надо думать, что
подобные действия мужей, сыновей и детей были совершены не
добровольно, а по принуждению, под угрозой расправы. А опреде-
лить, кого конкретно из «лутших жен» обречь на гибель,
было возможно только по общему приговору всех жителей по-
госта.62
К концу XII в. создалось самостоятельное административное
управление и собственное вече в Переяславле. Радзивиловская
летопись, отразившая переяславскую редакцию, и Лаврентьевская
летопись позволяют довольно точно установить начало этого про-
цесса. Впервые «переяславци» упоминаются под 1175 г. в статье
о съезде после убийства Андрея Боголюбского. «Уведевше же
смерть княжю Ростовци и Сужьдалци и Переяславци и вся дру-
жина от мала до велика, съехашася к Володимерю. . .» 63 Но здесь
название «переяславцы» скорее всего обозначает переяславских
феодалов — бояр, часть «младшей» дружины. Это предположение
133
подтверждается следующим сообщением. Князь Ярополк Рости-
славич тайком от Михаила Юрьевича уезжает в Переяславль
к местной дружине: «Ярополк же поеха отаи брата к дружине
Переяславлю».64 Уже через год, в 1176 г., Михаил Юрьевич
сажает своего брата Всеволода на стол в Переяславле.65 Сам этот
факт позволяет предположить, что город уже имел собственное
управление, которое заключало ряд с князем. В свою очередь
подобное предположение дает возможность думать о существова-
нии общегородского «законодательного» органа — веча. И это
полностью подтверждается. Всеволод Юрьевич в своем обращении
к противнику Мстиславу говорит: «а мене был с братом Бог привел
и Володимерци [и переяславци — РА]. . .» 66 И название «пере-
яславци», и конструкция фразы, и прежде всего ее смысл показы-
вают, что, так же как и под словом «владимирци», летописец
имеет в виду горожан, жителей Переяславля. Он подчеркивает
их юридическую правомочность приглашать себе князя наряду
с владимирцами.
Совершенно четкую программу политических требований
именно переяславцев находим в статье 1177 г. Когда Мстислав
Ростиславич сорвал переговоры со Всеволодом, то последнему
переяславцы заявили: «Ты ему (т. е. Мстиславу. — Ю. Л.) добра
хотел, а он головы твоея ловить, поеди княже к нему, нас пере-
стояв, а то ему дети ны [и — РА] жены, брату твоему Михалку
умершю еще девятого дне нетуть, а он хочеть кровь прольяти».67
Еще более определенно читаем начало фрагмента в местном Лето-
писце Переяславля Суздальского: «Ты ему добра хотел, а он
головы твоея ловит. Поеди, княже, к нему, яко ни во что же
имамы живот свои за твою обиду, и не дай ны Бог ни единому
возвратитися, аще ны от Бога не будеть помощи, нас переступив
мертвых, да оно ему жены наша и дети наша. . .» 68 Как видим,
переяславцы выступают очень решительно против князя, которого
им пытаются посадить вопреки их желанию, без решения
веча, без поряда с местными коммунальными органами. Вслед
за владимирцами они прямо провозглашают: лучше смерть и полон
жен и детей, нежели подчинение чужой власти, чужой администра-
ции, правление князя, навязанного городу чужой силой. В ре-
зультате требования переяславцев молодой и не очень опытный
Всеволод буквально был вовлечен в дальнейшую междоусобицу.
Столь же активно действуют горожане Переяславля и в конце
XII—XIII в. После занятия великого княжеского стола во Вла-
димире бывшим переяславским князем Всеволодом Юрьевичем
город наряду со столицей имел собственного князя — Ярослава
Всеволодовича. Характерно, что Ростов получил своего князя
значительно позднее, только в 1206 г.
В 1216 г., после поражения в Липицкой битве, Ярослав при-
бежал в свой Переяславль.69 Интересно, что переяславцы приняли
его, несмотря на поражение, дали возможность заключить мир,
хотя вся округа была разорена союзниками Константина еще до
Липицкой битвы.70 Итак, вече существовало и в Переяславле За-
134
лесском, быстро растущем городе Северо-Восточной Руси. Видимо,
оно возникло в 70-х гг. XII в., почти одновременно с владимирским,
и политическая цель его была такая же, что и владимирского
веча, — коммунальная свобода, возможность приглашения на
свой стол «собственного» избранного князя.
Летопись сохранила известие, показывающее на дальнейшую
эволюцию вечевого строя в Северо-Восточной Руси. Из сообщения,
относящегося к началу 60-х гг. XIII в., узнаем, что этот правовой
институт стал существовать во всех крупных городах Владимиро-
Суздальского княжества, например в Ярославле. Нашествие
татар, видимо, не поколебало общей тенденции развития город-
ского самоуправления. Под 1262 г. в рассказе о восстании против
иноземного ига читаем: «Избави Бог от лютого томленья бесур-
меньского люди Ростовьския земля, вложи ярость в сердца
крестьяном, не терпяще насилья поганых, изволиша вечь и вы-
гнаша из городов из Ростова, из Володимеря, ис Суждаля, из
Ярославля»/1
Возникает вопрос: какова же социальная структура веча на
северо-востоке Руси, какие классы или группы участвовали в ком-
мунальных органах? Владимирская летопись, сохранившаяся
в ряде памятников, содержит немного фактических данных, позво-
ляющих ответить на поставленный вопрос. Все это заставляет
очень внимательно и в тоже время осторожно отнестись к любому
упоминанию о составе городского веча северо-востока Руси XII—
XIII вв. В сообщении о междоусобице есть несколько таких
известий. Прежде всего отметим, что летописец не скрывает
плебейского происхождения нового политического органа власти
Владимира. Клирик — горожанин, наоборот, гордо подчеркивает,
что ростовцам и суздальцам, жителям «старейших» городов,
противостоят «новии же людье мезинии Володимерьстии». Но
заявление местного летописца, несмотря на то что оно очень
интересно, не содержит фактических данных для определения
социального состава городов северо-востока. В самом деле,
нельзя же предположить, что все вече Владимира состояло из
свободной городской бедноты — ремесленников, беглых холопов,
обезземеленных смердов, люмпена и т. д. Так же как нельзя до-
пустить, что вече Ростова и Суздаля сплошь состояло из родовитого
старого боярства. Безусловно, во всех городах существовали
низы и аристократы. Без этих двух категорий нельзя представить
ни одного феодального общества. Были подобные социальные
прослойки и во Владимире, и Суздале, и Ростове. Выражение
«новии же людье мезинии» надо понимать не как люди бедные,
неимущий, малосостоятельные, а как не знатные, не родовитые,
молодые (кстати, этому выражению и противостоит определение
«старейшие», которое дает летопись), в смысле новые.72 Эти люди,
впервые вышедшие на политическую сцену, сразу, как подчерки-
вает летописец, стали бороться против гегемонизма старых,
опытных, богатых традициями коммунальных органов городов
Ростова и Суздаля. Именно в этом смысле надо понимать и другое
135
выражение, попавшее во владимирскую летопись и даже сыграв-
шее определенную роль в нашей историографии. Речь идет об
угрозе, вложенной летописцем в уста ростовцев и направленной
против все тех же непокорных владимирцев. Они «молвяхуть:
„Пожьжем и (т. е. Владимир. — Ю. Л.), пакы ли [а — РА]
посадника в немь посадим, то суть наши холопи каменьници!1'» 73
Эта цитата, которая, на наш взгляд, мало что дает для пони-
мания структуры и социальной природы веча, тем не менее
привела некоторых исследователей 74 к решающим выводам: вла-
димирские коммунальные органы состояли из «мизинии» людей —
ремесленников и «горожан»,75 в них никогда не было феодальной
прослойки. Вероятно, делающие подобные выводы исследователи
не прочли внимательно известие. Прежде всего, оно никак не
может служить подкреплением гипотезы о ремесленном, «горо-
жанском» составе веча. Ведь в цитате речь идет не о горожанах-
ремесленниках. Парадоксально, но «холопи каменьници» (камен-
щики) никогда и не могли присутствовать на вече, так как они
несвободны, юридически недееспособны. А следовательно,
они неправомочны не только принимать решения (а особенно
такие, как приглашение собственного князя на самостоятельное
княжение во Владимир), но даже и присутствовать на вече.
Что же представляет собой выражение «холопи каменьници»?
Это презрительная кличка. Она обозначает всех владимирцев,
всех членов владимирского веча, в том числе и бояр, и богатых
купцов. Употребляя подобное выражение, родовитые и знатные
ростовцы хотели показать незнатность своих противников, этих
политических плебеев, выскочек. Они буквально повторили то же,
что говорили о себе владимирцы. «Холопи каменьници» — экви-
валент, синоним выражения «новые», «мезинии людье». К XII—
XIII вв. подобная прослойка «новой» знати уже претендовала
на политическое значение. Класс феодалов, естественно, перма-
нентно пополнялся из других социальных сред. Как указы-
вал В. И. Ленин, «класс есть понятие, которое складывается
в борьбе и развитии. Стена не разделяет один класс от дру-
гого».76
Владимирский летописец — не единственный, кто подчеркивал
«худородость» «новых людей», бояр, слуг князя, вечников в отли-
чие от родовитой «старой чади». Галичский сводчик в одном
из сообщений, попавших в Ипатьевскую летопись, упоминает
влиятельного боярина из смердов. Это тоже «новый» человек.
Как раз в 70—80-е гг. XII в. оформляется новая, незнатная по
своему происхождению, но влиятельная прослойка, возглавляв-
шая некоторые административные органы Новгорода. Это тоже
«новые люди». Видимо, процесс появления подобной прослойки,
пополнившей класс феодалов и происходившей из низов, из «смер-
дов» или других эксплуатируемых прослоек (прежде всего из
министериалитета), был весьма интенсивен в указанный пе-
риод.77
Презрительное выражение «мезинии людье», кличка феодаль-
136
ных «нуворишей», — отнюдь не исключение на страницах наших
летописей. Ни владимирские, ни киевские, ни московские лето-
писцы никогда не стеснялись в выражениях своих эмоций по
поводу политических соперников. Те же владимирцы, столь рьяно
защищавшие свое право на свободу и столь много потерпевшие
от ростовцев, очень метко и зло сравнивают новгородцев, разбив-
ших войско Андрея Боголюбского в 1169 г., с жителями Содома
и Гоморры, которые были наказаны богом за свой непотребный
образ жизни.78
Перед битвой за Киев в 1016 г. воевода Святополка Владими-
ровича киевлянин Волчий Хвост издевался над новгородцами,
обзывая их плотниками. «И нача воевода Святополк. именем
Волчеи Хвост, ездя возле берег, укорятии Новгородцы, глаголя:
,,По что приидосте с хромцем сим (т. е. с Ярославом Владими-
ровичем. — Ю. Л.). А вы плотницы суще, приставим вас хоромов
наших рубити“».79 Но кроме ремесленников в новгородском опол-
чении были купцы и бояре. Феодалы (бояре, служилые люди,
гридьба, пасынки) составляли костяк войска. Более того, в рати
князя Ярослава Мудрого, возглавлявшего новгородцев, было
около тысячи варягов, вообще не имевших никакого отношения
к деревянному строительству. Поэтому кличка «плотники» имеет
издевательский оттенок по отношению к новгородцам вообще,
а не определяет действительную профессию всех воинов. Кстати,
и сама летопись прямо говорит о «воях»: «И собрав воя Ярослав,
Варяг 1000, а прочих вой 30 000, и поиде на Святополка. . .» 80
Московский летописец еще более хлестко определил образ
жизни и политический порядок Господина Великого Новгорода.
Сообщая в Московском летописном своде 1480 г. об изгнании
очередного неудачного князя, сводчик — москвич не удержался
от откровенных ругательств в адрес новгородцев, доставивших
московскому великому князю с защитой своей независимости
столь много неприятностей. «Того же лета выгнаша Новогородци
князя Романа Мстиславича, таков бо бе обычаи оканных смердов
изменников».81 Комментарии излишни. Но вот что заслуживает
внимания. Москвич абсолютно точно повторяет ростовцев. Свод-
чик, житель Москвы, составлявший официальный летописный
свод и, следовательно, имевший самое непосредственное отноше-
ние к государственной доктрине самодержавия, как убежденный
сторонник централизации и единодержавия с презреньем и нена-
вистью относится к Новгороду, в чьем коммунальном органе
власти — вече, пускай номинально, принимают участие простые,
незнатные люди. Поэтому для него все вече, все горожане, в том
числе и такие, которые могли поспорить с лучшими боярскими
родами Москвы и обладали средствами, которых хватило бы
на покупку половины столицы, — смерды, грязные мужики, низы,
не понимающие значения и символа власти великого князя.
Попытки Новгорода, пытавшегося спастись от когтей двуглавого
византийско-московского орла, вызвали только дополнительную
хулу — «оканные», «изменники».
137
Итак, в обоих случаях вечевой строй не вызвал у летописцев
положительного отклика. Другое дело, что ростовцы и москвичи
смотрели на него с разных политических позиций. Важно то,
что выражения «оканные смерды изменники», «холопи камень-
ници», так же как и «новии людии мезинии», являются метафо-
рами, приемами литературного стиля летописца, а не определением
действительного факта.
Надо ли полагать, что лишившись столь эффектных (впро-
чем, и столь же легковесных) определений, нельзя установить
социальный состав северо-восточного веча? Думается все-таки,
что это возможно.
Прежде всего отметим, что термин «горожане», которым так
смело оперировал Н. Н. Воронин, вряд ли что-нибудь может
дать для ответа на поставленный вопрос. Горожане включают
в себя различные категории и сословные группы. A priori, основы-
ваясь только лишь на составе новгородского общества, можно
предположить, какие именно группы свободных людей участво-
вали в вече.
Одной из групп населения, принимавших участие в вечевых
собраниях, были ремесленники. Но напрасно искать эту категорию
или ее синонимы в летописях. Выражение «холопи каменьници» —
метафора для презрительного отношения к незнатным владимир-
цам — мало что дает для определения существования этой кате-
гории среди населения города. Правда, мы знаем об интенсивном
строительстве. Оно продолжалось почти на всем протяжении
истории Владимиро-Суздальской земли, вплоть до татаро-мон-
гольского нашествия. Есть также и прямое упоминание о суще-
ствовании местных строителей, мастеров, строящих каменные
здания. Лаврентьевская летопись сообщает, что в 1194 г. при
ремонте зданий были использованы местные «мастеры».82 Источ-
ники сообщают также и о «делателях», пришедших в 1174 г.
украшать боголюбский храм и ставших жертвой насилия и гра-
бежа со стороны местных дворян. Они «разграбиша дом княжь
и делатели, иже бяху пришли к делу злато и сребро, порты и
паволокы и именье, емуже не бе числа. . ,».83 Но определенно
утверждать, что эти ювелиры, драпировщики, художники, специа-
листы по оформлению были из Владимира или Ростова, а не из
Киева или Новгорода, а возможно, Византии или Кельна, мы не
можем.
Существует еще одно косвенное свидетельство того, что ремес-
ленники северо-востока Руси принимали участие в коммунальных
организациях, в том числе в ополчении, а следовательно, в вече.
На совещании перед Липицкой битвой ростовский князь Констан-
тин Всеволодович, опасавшийся удара противника с тыла, пре-
дупреждал своих союзников, что его рать состоит не из профессио-
нальных воинов. Он говорил: «мои люди к боеви не дерзи».84
Из предыдущих сообщений известно, что его войска были сформи-
рованы из жителей Ростова.85 Следовательно, это ополчение
Ростова. Оно набиралось из всех слоев городского населения.
138
Естественно, по численности городские феодалы — бояре (вместе
с дворянством и министериалитетом) были в меньшинстве. Боль-
шинство населения города составляли купцы и ремесленники,
невоенные. Особенно ремесленники были малопригодны к воинской
службе. Но низы города и составляли соответственно большинство
феодального ополчения. Именно про них и мог сказать князь:
«к боеви не дерзи». Но сам факт наличия ремесленников в ополче-
нии своего города позволяет предположить и их участие в вече
Ростова.
Итак, несмотря на скудные сведения летописных источников,
развитие строительства и ремесла в городах северо-востока Руси,
а также участие в вече ремесленников Киева и прежде всего
Новгорода позволяют утверждать, что в коммунальные органы
власти Ростова, Суздаля и Владимира входила и эта прослойка
свободных городских низов.
Если ремесленники почти не упоминаются в летописи, то
ненамного больше сообщений о купцах. В известии 1177 г. рас-
сказывается о владимирском вече, потребовавшем у Всеволода
выдать на поток и расправу пленных рязанских князей. Лето-
писец очень красочно рисует картину возмущения владимирцев,
активнейшую роль играли в нем представители торгового класса:
«И на третий день (после возвращения из похода владимирских
ратей. — Ю. Л.) бысть мятежь велик в граде Володимери, всташа
бояре и купци, рекуще: „Княже! Мы тобе добра хочем, и за тя
головы свое складываем, а ты держишь вороты свое просты.
А се ворози твои и наши Суждалци и Ростовци, любо и казни,
любо слепи али дай нам!“»86 Князь отказался. Но владимирцы
не успокоились. Вскоре возникло новое волнение, и, видимо,
вновь вече потребовало расправы с рязанцами. Летописец пишет:
«по мале же днии всташа опять людье вси, и бояре [бояре и вси
велможи и до купець — РА] и придоша на княжь двор многое
мьножьство, с оружьем рекуще: „Чего их додержати? Хочем
слепити и!“ Князю же Всеволоду печалну бывшю, не могшю удер-
жати людии, множьства их ради клича».87 Как в первом отрывке,
так и во втором наиболее активными членами владимирской,
городской общины наряду с феодалами — боярами и «велмо-
жами» — оказались купцы. Эта социальная группа входила
составной частью во владимирскую городскую общину, членов
которой летописец квалифицирует общим суммарным понятием —
«людье». Купцы пользовались такими же правами, как и бояре,
имели такой же авторитет, как и «велможи», и, так же как
остальные «люди», «владимирцы», выносили важнейшие полити-
ческие решения. Действительно, последнее превосходно подтвер-
ждается событиями 1177 г. Казнить и искалечить несколько
человек князей разом — это выходящий из ряда вон случай даже
для древнерусского веча, не отличавшегося «либеральностью»
своих постановлений и их исполнений. Такой расправы не было
в истории Руси XII—XIII вв.88
Вероятно, наши источники (как письменные, так и вещест-
139
венные) до сих пор не могут дать представления о размахе и
объеме торговли Северо-Восточной Руси в период становления
и развития на ее территории Владимиро-Суздальского княжества.
Уже в IX в. известный арабский ученый географ Ибн-Хордадбех
пишет о русских купцах, торгующих пушниной и путешествующих
на юг по рекам, впадающим в Черное и Каспийское моря,
а далее «на верблюдах из Джурджана в Багдад, где перевод-
чиками для них служат славянские рабы».89 Эти купцы либо
сами были из Ростовской земли, либо торговали пушниной,
добытой на северо-востоке. О торговле в этом районе сообщает
и другой арабский ученый, который, рассказывая о трех группах
славян, называет одну из них «ал-Арсанийя, и царь их сидит
в Арсе, городе их». Далее он пишет: «И вывозят из Арсы черных
соболей, черных лисиц и олово (свинец?) и некоторое число
рабов. . . Русы приезжают торговать в Хазар и Рум. Булгар
Великий граничит с русами на севере».90 Как указывает А. П. Но-
восельцев, Арс (Арса) был расположен где-то в районе Ростова—
Белоозера.91 Скорее всего это Сарское городище — первоначаль-
ное место города Ростова.
Все это позволяет думать, что купеческая прослойка не только
издавна находилась в городах Северо-Восточной Руси, но и
существовала там с момента основания городских центров. Вот
почему она являлась, видимо, одной из решающих сил в комму-
нальных органах власти. Значение торговой прослойки, ее влияние
на городскую общину превосходно понимали все князья Влади-
миро-Суздальской земли. С большим уважением к купцам отно-
сился Андрей Боголюбский. Всячески их отмечал и Всеволод
Большое Гнездо. В 1206 г. летописец фиксирует их присутствие
при торжественных проводах Константина на стол в Новгород.
Насколько обладали влиянием представители торгового класса
можно судить хотя бы по тому, что они указаны при перечислении
именитых гостей перед послами князей. Константина провожали
«Геор[г]ии, Володимер, Иван, и вси бояре отця его, и вси купци,
и вси поели братья его. . ,».92 Итак, купцы как представители
коммунальных властей столицы (князя провожали из Владимира)
имели чрезвычайно высокое положение, по своему значению они
стояли сразу после родных братьев старшего сына великого
князя и его ближних бояр. Авторитет этой социальной группы
был очень высок.
Исключительно интересен рассказ о «новом мученике» купце
Авраамии, убитом в болгарском Великом городе на Волге. Это
сообщение также дает весьма многое для понимания того огром-
ного значения, которое имела торговая прослойка общества
Ростово-Суздальской земли XIII в. и в самом городе Влади-
мире. Влияние владимирских купцов было таково, что убитый
торговец становится местным святым. Культ «профессионального»
святого приобрел значение общеземской святыни. Для сравнения
и понимания важности события отметим, что князь Андрей Бого-
любский, погибший мученической смертью, не был признан святым
140
вплоть до XVIII в. Безвестный купец и даже не уроженец города
был канонизирован во Владимире через год. До Авраамия «Су-
ждальская земля» имела только одного святого — ростовского
епископа Леонтия, крестившего Северо-Восточную Русь. Нигде
в Древней Руси за весь период ее существования не был кано-
низирован простой купец, причем очень быстро и с огромным
пиететом. Все это в достаточной степени показывает, каким поли-
тическим авторитетом обладала торговая прослойка Северо-
Восточной Руси, и дает возможность предположить, что она имела
реальную власть в коммунальных органах городов Владимиро-
Суздальского княжества.
Существовала еще одна, самая влиятельная группа город-
ского населения. Речь идет о феодалах. В Суздале, Ростове,
Владимире и других городах Северо-Восточной Руси находилось
довольно значительное число бояр и служилых людей. Городские
феодалы активно участвовали в политической жизни. Так было
и в Западной Европе,93 так было и в Древней Руси.94 О суще-
ствовании этой группы, возможно, говорят уже известия первой
половины XII в.
Летописи очень внимательны в определении воинских контин-
гентов. Любая особенность отмечается. Например, в статье Лав-
рентьевской летописи от 1148 г. читаем, что «поиде Ростислав
Гюргевичь и — Суждаля с дружиною своею, в помочь Олгови-
чем. . .».95 Через год его отец Юрий Долгорукий также отправля-
ется на юг для борьбы с Изяславом Мстиславичем. Но он идет
походом на Киев, «совкупив дружину свою и вое и Половце».96
Основу войска, естественно, составляли «вой», т. е. воины. Ни
половцы, ни личная дружина не являлись основными силами.
Половцы — легкая конница — использовались для быстрых и
неожиданных ударов по флангам и тылам противника, а личная
княжеская дружина была весьма немногочисленной. В статье
1152 г. читаем: «поиде Гюрги с сынми своими, и с Ростовци ии
с Суждалци и с Рязанци и со князи Рязаньскыми и в Русь. . .» 97
В статье 1154 г. аналогичные чтения: «поиде Гюрги с Ростовци
и с Суждалци, и со всеми детми в Русь».98 Летописная формула,
характерная для определения жителей Ростова и Суздаля при
упоминании веча, городской администрации или общеземского
решения, имеется и здесь. В данном случае понятия «ростовци»
и «суждалци» обозначают городские ополчения. Известно, что
для борьбы за великое княжение Юрий Долгорукий использовал
силы северо-восточных центров, их материальные и людские
резервы. Городское ополчение преимущественно состояло из куп-
цов и ремесленников. Но основной, наиболее боеспособной частью
городской рати (а ростовские и суздальские ополчения не состав-
ляли исключения) были феодалы, воины. Следовательно, суммар-
ные понятия «ростовци» и «суждалци» предполагают и городских
феодалов (конечно, наряду с другими прослойками жителей).
Как уже указывалось выше, в 1177 г. после триумфальной
победы владимирцев над рязанскими князьями в городе собралось
141
вече, на котором его участники потребовали у Всеволода Юрье-
вича на расправу пленных. «И на третий день (после возвра-
щения в город. — Ю. Л.) бысть мятежь велик в граде Володимери,
всташа бояре и купци, рекуще: „Княже! Мы тобе добра хочем,
а за тя головы свое складываем, а ты держишь ворогы свое
просты. . .“» Так как Всеволод не выдал пленников, вече собралось
через несколько дней снова: «по мале же днии всташа опять
людье вси и бояре [бояре и вси велможи и до купець — РА]. . .» 99
Сомневаться в участии в вече местных, владимирских бояр не
приходится.
Становится также ясно, чьи имения уничтожил князь Глеб
рязанский, который совершил набег в районы Владимира и Бого-
любова. В летописи читаем, что там он в 1177 г. «села пожже
боярьская».100 Это были села владимирских бояр, живших в городе
и в момент набега Глеба находившихся вместе с городским
ополчением, которым командовал новый владимирский князь
Всеволод Юрьевич.
В известии 1186 г. рассказывается об очередной междоусобице
в Рязани. На стороне одной из группировок выступил Всеволод
Юрьевич, памятуя, что лучший способ обуздания строптивого
соседа — это его внутренние неурядицы. Но один из союзников
владимирского князя, Святослав, осажденный в Коломне, сдался.
Вместе с ним в плен попали и бояре Всеволода. Возникает вопрос,
как они попали в Коломну. Оказывается, их послал в помощь
союзнику Всеволод Юрьевич. Бояре были владимирские, они нахо-
дились в «засаде». В летописи читаем: «а что дружины Всеволожи
повязаша всех», и далее: «Володимерци многы повязаша, иже
бяху послани в засаду к ним». Когда весть о плене дошла до
Всеволода Юрьевича, он ультимативно потребовал выдачи своих
владимирцев. Его требование очень интересно и показывает,
как был обеспокоен князь пленением «владимирской дружины»
и как очень логично обосновал ее освобождение, видимо, осно-
вываясь на нормах обычного права, бытовавшего в тот период
на Руси. «Всеволод же Гюргевичь слышав то, оже передался
Святослав на льсти, а дружину его выдал, нача збирати вой,
река: „Дай мою дружину добром, како то еси у мене поял, аще ся
миришь с братьею своею, а мои люди чему выдаешь? Яз к тобе
послал, а ты у мене выбил челом, прислав. Аще ты ратен, си ратни
же; аще ты мирен, а си мирни же!“» 101 Безусловно, никто из
рязанских князей всерьез и не помышлял в тот момент воевать
с огромным и сильным Владимиро-Суздальским княжеством.
Пленников владимирцев немедленно вернули. Но вот что инте-
ресно:- в ответе рязанцев нет ни слова о боярах. Речь идет
о «мужах». И это совершенно правильно. Бояре и «мужи» влади-
мирские — это все те же «вой», владимирцы, военные феодалы,
основа городского ополчения. Рязанские князья отправили Всево-
лоду следующее послание: «Ты отець, ты господин, ты брат!
Где твоя обида будеть, мы переже тобе [а мы наперед — РА]
главы свое сложим за тя! А ноне не имен на нас гнева, аще есмы
142
воевали на своего брата, оже нас не слушаеть! А тобе ся кланяем,
а муже твои пущаем».102 Как видим, князь и владимирское вече
в 80-х гг. XII в. были заинтересованы во взаимном дружеском
партнерстве.
В тексте XIII в. местный владимирский летописец неоднократно
упоминает бояр и мужей. Но надо исключительно осторожно
подходить к этому понятию, ибо оно может обозначать членов
личной княжеской дружины, ближних бояр. Так, в сообщении
1206 г. о проводах заболевшей жены Всеволода в монастырь
читаем: «проводи ю великии князь Всеволод сам со слезами
многими до монастыря святая Богородица, и сын его Георгии
и дщи его Всеслава Ростиславляя. . . и бысть епископ Иван,
и Симон игумен отець его духовный, и инии игумени и черници
вси, и бояре вси и боярыни, и черници изо всех монастырев,
и горожане вси. . .» 103 Сообщение интересно тем, что упоминает
именно ближних бояр Всеволода. Видимо, их же имеет в виду
летописец, когда сообщает в том же 1206 г. о приезде из Новгорода
сына Всеволода — Константина. Его встречали «вся братья его
Георгии, Ярослав, Володимер, Святослав, Иван и вси мужи отца
его и горожане вси от мала и до велика». Здесь наблюдается
известное противопоставление, которое хорошо определяет, что
«мужи» Всеволода принадлежат к его личной дружине, а «горо-
жане вси» — члены коммунальной общины.
Зато следующее известие заслуживает самого пристального
внимания и потому, что доказывает существование бояр — мужей
городских, и потому, что иллюстрирует картину перманентного
развития городской свободы и общей тенденции периода фео-
дализма — полицентризма. Лаврентьевская летопись сообщает
под 1207 г. об освещении в Ростове церкви св. Михаила. Князь
Константин Всеволодович устроил пир всей городской общине,
всем «людям». Княжеское угощение было своеобразным даром
каждому члену городской общины. На общегородском празднестве
были решены важнейшие вопросы управления Ростова. Констан-
тин при жизни отца стремился «получить» город «в удел». Ростов-
ское вече его поддерживало. Константин «створи пир на освященье
церкве своея, и учреди люди, и благословиша людье Костян-
тина».104 Результаты не замедлили сказаться. Уже примерно
через месяц Константин получил самостоятельное владение. Все-
волод не пошел на вторичный конфликт с ростовским вечем.
«Тое же зимы посла князь великыи сына своего опять Святослава
Новугороду на княженье, а Костянтина остави у собе, и да ему
Ростов, и инех 5 городов да ему к Ростову».105 Кому же был обязан
старший сын Всеволода в Ростове столь мощной поддержкой?
Думается, что местным боярам. Об их теснейшей связи указывает
и летопись. В 1211 г. Ростов почти весь сгорел (был это случайный
пожар или поджог— вопрос другой). «Костянтин же христолю-
бивый благоверный князь, сын Всеволожь, тогда бе в Володимери
у отца слышав беду створшююся на граде его, и на святех церквах,
и еха скоро Ростову, и видев печаль бывшюю мужем Ростовьскым
143
утеши я глаголя: „Бог да, Бог взя, яко Господи изволися тако и
бысть, буди имя Господне благословенно от ныня и до века“».106
Сомневаться, кто были «ростовьскые мужи» (а не обычно «ро-
стовцы»), не представляется возможным. Это городские «вел-
можи», бояре. Именно их утешал Константин, который, видимо,
им был обязан своим избранием на ростовский стол.
Наконец, совершенно четко на существование феодальной
прослойки городов указывает известие 1211 г. о соборе во Вла-
димире, помещенное в Московском летописном своде 1480 г.
В сообщении рассказывается о попытке великого князя Всеволода
передать стол во Владимире своему среднему сыну Юрию, а не
старшему Константину. «Князь же великы Всеволод созва всех
бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоана, и игумены,
и попы, и купце, и дворяны, и вси люди, и да сыну своему Юрью
Володимерь по собе, и води всех ко кресту и целоваша вси людие
на Юрьи».107 Как видим, бояре были и в городах, и в волостях,
так же как дворяне («мужи») — во Владимире.
Необходимо также рассмотреть правовую сторону взаимо-
отношений — князь и вече в городах Северо-Восточной Руси.
Отношение между князем и вечем всегда было оформлено юри-
дически. Правовое соглашение—ряд, поряд—соответственно
было зафиксировано документом — договором, крестоцеловаль-
ными грамотами. Наличие подобного договора показывает на
правомочность контрагентов. Только «свободный город», в кото-
ром действовал институт веча, мог заключить договор.108 Князь,
нарушивший договор, лишался не только стола. Он мог быть
убит, искалечен, заключен в темницу по приговору веча.
Отметим, что князья превосходно понимали практику «получе-
ния столов» в Северо-Восточной Руси. В 1177 г. Всеволод Юрье-
вич, обращаясь к своему сопернику Мстиславу Ростиславичу,
говорил: «а Суздаль буди нама обче, до кого всхотять, то им буди
1 09
КНЯЗЬ».
Соглашение между князем и вечем северо-восточных городов
практиковалось уже в середине XII в. Уже известие 1157 г. о начале
княжения Андрея Юрьевича заставляет говорить о наличии ряда.
В самом деле, мало того что князь выбирается — «Ростовци
и Суждалци здумавше вси», в сообщении подчеркивается: Андрея
«пояша» (взяли) «и посадиша» (и посадили).110 При таких
конкретных действиях, надо думать, князь был вынужден под-
писать договор.
Летописные источники довольно часто сообщают о рядах
Ростова, Владимира, Суздаля и Переяславля. Но эти известия
очень кратки.
В концовке грамот, видимо, приводилась традиционная фор-
мула крестоцеловальной записи. Хранились такие документы
в городском архиве. Во Владимире, например, — в храме св. Бого-
родицы.
Договоры заключались всенародно, на глазах у всех жителей
города, вечников. Церемония происходила с большой торжествен-
144
ностью, в присутствии представителей высшего духовенства.111
После образования самостоятельной «Владимирской тысячи»
ее представитель также участвовал в ряде. Таким образом,
договор с князем заключался городом, его коммунальным управ-
лением, представленным «лучшими мужами». Кроме них участво-
вал в соглашении и тысячник земского феодального ополчения,
местной боярско-дворянской корпорации — «тысячи». Под 1252 г.
в Лаврентьевской летописи находим сообщение о заключении
договора Александра Невского с городом Владимиром: «Приде
Олександр, князь великыи, ис Татар в град Володимерь, и усре-
тоша и со кресты у Золотых ворот митрополит и вси игумени,
и гражане, и посадиша и на столе отца его Ярослава, тисящю
предержащю Роману Михаиловичю, и весь ряд, и бысть радость
велика в граде Володимери, и во всей земли Суждальской»?12
Итак, традиция ряда, договора между «гражанами» и князем
осталась и во второй половине XIII в. Традиции юридического
оформления верховной власти в городах северо-востока были
сохранены.
Владимирская летописная традиция дает многое для понима-
ния коммунального устройства городов Северо-Восточной Руси.
Горожанин Владимира, клирик храма св. Богородицы, превос-
ходно ориентировался в современных ему политических институ-
тах, он также хорошо понимал как конкретное значение вечевой
власти, так и абстрактное значение коммунальной свободы. Для
обозначения веча, органа местной власти, и его решений влади-
мирский летописец употреблял понятия «суждалци», «ростовци»,
«владимирци», «переяславци».
Рассмотрение ряда летописных сообщений местной владимир-
ской летописи позволяет прийти к следующим выводам. Во Вла-
димиро-Суздальской земле существовали в ряде городских цен-
тров коммунальные органы власти — вече. Оно играло большую
политическую роль в истории страны, выступая в роли контра-
гента княжеской власти. Князь приглашался на стол. Его власть
в ряде случаев ограничивалась вечем. Иногда по приговору веча
князь изгонялся и заменялся другой кандидатурой на местный
стол. Все соглашения между вечем и князем оформлялись опре-
деленными документами — крестоцеловальными грамотами. Они
содержали ряд (поряд), условия, на основе которых князь получал
власть над городом и землей — областью. Нарушение ряда вело
к смене князя. Вече организовывало местную городскую общину,
исполняло в случае нужды роль законодательного и исполни-
тельного органа, организовывало местное ополчение. Вече во-
зникло, видимо, почти во всех городах Северо-Восточной Руси
на протяжении XII—XIII вв. Старейшие центры — Ростов и
Суздаль, — возможно, уже к 90-м гг. XI в. имели коммунальные
органы власти. В новых городах — Владимире и Переяславле —
вече возникло в 60—70-х гг. XII в. Социальная структура этого
института на северо-востоке Руси повторяла структуру веча на
северо-западе страны. Вече образовывалось из свободных людей,
10 Ю. А. Лимонов
145
жителей города. По своему классовому составу оно состояло
из бояр, а также мужей — дворян, «воев» — представителей
класса феодалов, купцов, торговцев. Эти прослойки имели ведущее
значение при решении важнейших вопросов политики города
и земли. Но кроме них существовало ремесленное население
города. Лично-свободное, оно составляло большинство городского
населения, но не имело решающего значения. Наряду с пере-
численными прослойками определенную роль в делах коммуналь-
ных органов играла церковь. Например, духовенство Владимира,
клирики местного храма св. Богородицы, во многом разделяли
взгляды и мнения главных участников веча — феодалов и куп-
цов.113 Думается, надо прийти к определенному выводу о том,
что к XII—XIII вв. властью в «Суждальской земле» обладал
господствующий класс.
И еще одно, уже частное замечание. Теперь можно ответить
на вопрос, поставленный в начале раздела: что же понимал
в 70-е гг. XII в. горожанин (клирик храма св. Богородицы) под
словом «добро», за которое так упорно и ожесточенно боролись
не только его земляки, но и все жители северо-восточных центров?
В результате проведенного исследования можно утверждать, что
он понимал под этим словом свободу, независимость города,
право на существование самостоятельных коммунальных органов
власти, право на вече.
1 Возможно, это объясняется об-
щей скудостью материалов по истории
веча на северо-востоке Руси. Термин
«вече» упоминается только один раз
в летописи в статье под 1176 г. Нельзя
сказать, что эта статья не рассматри-
валась в дореволюционных обобщаю-
щих работах. Она играла определенную
роль в системе доказательств повсе-
местности веча на Руси. Именно на нее
ссылается В. И. Сергеевич, когда пи-
шет: «Вече как явление обычного права
существует с незапамятных времен»
(Сергеевич В. И. Русские юридиче-
ские древности. СПб., 1900. Т. II.
С. 33).
2 Насонов А. Н. Князь и вече //
Века. Л., 1924. С. 3—27.
3 См,, напр.: Очерки истории
СССР: Период феодализма. IX—XIII вв.
М., 1953; Тихомиров М. Н. Древнерус-
ские города. М., 1956.
4 Лимонов Ю. А. Летописание
Владимиро-Суздальской Руси. Л.,
1968. С. 78 и др.
5 Воронин Н. Н. К характеристике
владимирского летописания 1158—
1177 г. // Летописи и хроники. М., 1976.
С. 28, 29 и др.
6 Покровский М. Н. Очерк исто-
рии русской культуры. М., 1917. Ч. 1.
С. 247.
7 Юшков С. В. Очерки по истории
феодализма в Киевской Руси. М.; Л.,
1939. С. 194, 195.
8 Там же. С. 198.
9 Греков Б. Д. Киевская Русь. М.,
1953. С. 367.
10 Новосельцев А. П., Пашуто В. Т.,
Черепнин Л. В., Шушарин В. П., Ща-
пов Я. Н. Древнерусское государство
и его международное значение. М., 1965.
С. 45.
11 В некоторой степени с этим поло-
жением перекликается наблюдение
В. Л. Янина, сделанное на материале
новгородского веча. Он также пришел
к выводу, что новгородское вече со-
стояло в основном из феодалов и столк-
новения на вече — это борьба фео-
дальных группировок (Янин В. Л. Про-
блемы социальной организации Новго-
родской республики. // История СССР.
1970. № 1. С. 50; Янин В. Л., Алешков-
ский М. X. Происхождение Новгорода:
(К постановке проблемы) //Там же.
1971. №2. С. 58, 59).
12 Фроянов И. Я- Киевская Русь:
Очерки социально-политической исто-
рии. Л., 1980. С. 158.
146
13 Там же. С. 184.
14 Свердлов М. Б. Генезис и струк-
тура феодального общества в Древней
Руси. Л., 1983. С. 54.
15 Там же.
16 Там же, с. 56.
17 Здесь и далее пунктуация наша.
18 ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. I.
Стб. 377—378.
19 Отметим, что в XI—XIII вв.
подобное разделение городов на «ста-
рые» и «молодые» («новые») наблюда-
ется и в Западной Европе (Стоклицкая-
Терешкович В. В. Основные проблемы
истории средневекового города X—
XV вв. М., 1960. С. 15—21, 24—38
и др.).
20 ПСРЛ. Т. I. Стб. 372.
21 Там же. Стб. 373.
22 Там же.
23 Там же. Стб. 374. — А. Н. Насо-
нов писал по поводу этого сообщения:
«Он (т. е. владимирский летописец. —
Ю. Л.) объясняет читателю, что влади-
мирцы воевали не против Ростислави-
чей, а против тех, кто стоял за их
спиной: ,,но не хотяше покоритися
ростовцем", которые на их ,,град“
смотрели как на „пригород", где дол-
жен сидеть их „посадник", как ранее
когда-то было («пакы»). Вынужденные
принять Ярополка Ростиславича, вла-
димирцы заключили с ним „поряд"
и положили грамоту в Успенский собор,
где, по обычаю того времени, хранился
государственный архив» (Насонов А. Н.
История русского летописания: XI—на-
чало XVIII в. М„ 1969. С. 161).
24 ПСРЛ. Т. I. Стб. 374.
25 Там же. Стб. 377.
26 Там же. Стб. 373.
27 Там же. Стб. 373—374.
28 Там же. Стб. 375.
29 Там же. Стб. 380.
30 ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. XXV.
С. 113—114.
31 Там же.
32 Там же. Т. I. Стб. 362. — Кур-
сив издателей Лаврентьевской ле-
тописи.
33 Там же. Т. XXV. С. 81.
34 Там же. Т. I. Стб. 355.
35 Там же. Стб. 355—356.
36 Конечно, в летописи прямого
осуждения «благоверного и христолю-
бивого князя Андрея» нет.
37 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II.
Стб. 590.
38 Там же. Стб. 593.
39 Там же. Т. I. Стб. 370.
40 Там же. Т. II. Стб. 590, 592.
41 НПЛ. С. 223; см. также: Череп-
нин Л. В. Общественно-политические
отношения в Древней Руси и Русская
Правда // Новосельцев А. П., Па-
шуто В. Т., Черепнин Л. В., Шуша-
рин В. П„ Щапов Я. Н. Древнерусское
государство и его международное зна-
чение. С. 268—269.
42 ПСРЛ. Т. I. Стб. 467.
43 Там же. Стб. 476.
44 Там же. Стб. 378.
45 Там же. Стб. 380.
46 Там же.
47 Там же. Стб. 375.
48 Там же. Стб. 378—379.
49 Там же. Стб. 348.
50 Там же. Стб. 349.
51 Там же. Т. XXV. С. 113.
52 Там же. С. 32.
53 Там же. Пг„ 1921. Т. XXIV. С. 73.
54 Там же. Т. XXV. С. 18.
55 Там же. С. 18—19.
56 Там же. С. 374.
57 Черепнин Л. В. Общественно-
политические отношения. . . С. 157.
58 ПСРЛ. Т. XXV. С. 375.
59 Там же. С. 382—383.
60 Л. В. Черепнин пишет: «Дело
происходило уже после реформ, нача-
тых княгиней Ольгой и продолженных
ее преемниками, особенно Ярославом.
Погостами теперь назывались одновре-
менно и административно-террито-
риальные единицы и их сельские
центры, куда приезжали представители
княжеской власти для сбора дани,
производства суда, взыскания вир
(Черепнин Л. В. Общественно-полити-
ческие отношения. . . С. 181).
61 ПСРЛ. Т. XXV. С. 382.
62 На это же указывает и Л. В. Че-
репнин (Черепнин Л. В. Общественно-
политические отношения. . . С. 182).
63 ПСРЛ. Т. I. Стб. 371.
64 Там же. Стб. 373.
65 Там же. Стб. 379.
66 Там же. Стб. 380.
67 Там же. Стб. 381.
68 Там же. Примеч. «б». — Курсив
издателей Лаврентьевской летописи.
69 Там же. Т. XXV. С. 114.
70 Там же. С. 112.
71 Там же. Т. I. Стб. 476.
72 Отметим, что в Западной Европе
как раз в XI—XIII вв. возникали новые
города или поселения сельского типа
превращались в города (такие как
Эдинбург, Майнц, Франкфурт-на-Майне).
В отличие от старых городов, ведущих
свою родословную чуть ли не со времен
Римской империи, они назывались,
10*
147
так же как и Владимир, «новыми»
и «молодыми». См. подробнее: Стоклиц-
кая-Терешкович В. В. Основные про-
блемы истории. . . С. 56—57 и др.
73 ПСРЛ. Т. I. Стб. 374.
74 Так думал Н. Н. Воронин. Он
полагал, что приведенная цитата может
разрешить всю проблему владимир-
ского веча (Воронин Н. Н. К характе-
ристике. .. С. 28).
75 Термин вообще не очень понят-
ный, ибо такого особого сословия просто
не существовало на Руси. Горожанином
мог быть и князь, и холоп, и боярин,
и купец. С точки зрения методики
исследования термин также требует
расшифровки.
76 Ленин В. И. Поли. собр. соч.
Т. 40. С. 309—310.
77 В известной степени по аналогии
можно вспомнить термины «джентри»
и «нувориши». Но только для сравне-
ния. Конечно, никакого сходства по
смыслу понятия «новое дворянство»
Англии эпохи «огораживания» и «ско-
робогачи» эры империализма с лето-
писными понятиями не имеют.
78 ПСРЛ. Т. I. Стб. 362. — По ло-
гике Н. Н. Воронина, считавшего, что
ростовцы буквально определили со-
циальное положение и профессию
владимирских горожан, которые были
«холопи каменьници», надо полагать,
что жители Новгорода все сплошь
погрязли в библейских пороках, если
их город в свою очередь летопись Вла-
димира сравнивает с Содомом и Гомор-
рой.
79 ПСРЛ. Т. XXV. С. 372.
80 Там же.
81 Там же. С. 82.
82 Там же. Т. I. Стб. 411.
83 Там же. Стб. 370. — В нашей
литературе по истории Владимиро-Суз-
дальской Руси обычно упоминаются
ремесленники, связанные со строитель-
ством и украшением храмов. И это
закономерно. Дело не только в том,
что строители — единственные, чья дея-
тельность зафиксирована в местной ле-
тописи. Плоды их работы являются
шедеврами мировой культуры. Есте-
ственно, они упоминаются в каждом
исследовании по истории Северо-Вос-
точной Руси XII—XIII вв. Но были
и другие категории ремесленников,
более многочисленные, хотя они и не
названы в письменных источниках.
Речь идет о кузнецах и мастерах, свя-
занных с изготовлением орудий труда
(ножей, кос, плугов, серпов, топоров.
лопат), оружия (мечей, сабель, секир,
копий, щитов, панцирей, шлемов, коль-
чуг, шпор, уздечек), а также о шорни-
ках, делающих конскую сбрую, и са-
пожниках, портных, шапочниках, шью-
щих одежду и обувь. При том массовом
потоке колонизации, бесчисленных во-
енных экспедициях, интенсивном уве-
личении населения, широчайшей тор-
говле (соперничавшей, возможно, с тор-
говлей, которую вел сам Киев) произ-
водство перечисленной продукции
ремесленного производства беспре-
рывно увеличивалось. Соответственно
рос и ремесленный контингент городов.
См. подробно: Рыбаков Б. А. Ремесло
Древней Руси. М.; Л., 1948. С. 496,
501, 509 и др.
84 ПСРЛ. Т. XXV. С. 113.
85 Там же. С. 112.
86 Там же. Т. I. Стб. 385.
87 Там же. Стб. 385—386. — В при-
меч. «б» указано: «Эта летописная
статья, как видно, не окончена»; ср.:
ПСРЛ. Т. XXV. С. 89.
88 Убийство сыновей Игоря Свя-
тославича в начале XIII в. в Галиче
свершилось в результате соперничества
феодальных группировок, так же как
и уничтожение рязанских князей в 20-х гг.
XIII в.
89 Новосельцев А. И. Восточные
источники о восточных славянах и Руси
VI—IX вв.//Новосельцев А. П., Па-
шуто В. Т., Черепнин Л. В., Шуша-
рин В. П., Щапов Я. Н. Древнерусское
государство и его международное
значение. С. 384, 385.
90 Там же. С. 412.
91 Там же. С. 419. — На Сарское
городище как предшественника Ростова
указывал известный русский археолог
А. А. Спицин.
92 ПСРЛ. Т. I. Стб. 422.
93 Стоклицкая-Терешкович В. В.
Основные проблемы истории. . . С. 52.
94 Пашуто В. Т. Черты политиче-
ского строя Древней Руси // Новосель-
цев А. П.. Пашуто В. Т., Череп-
нин Л. В., Шушарин В. П., Щапов Я- Н.
Древнерусское государство и его меж-
дународное значение. С. 47—49 и др.
95 ПСРЛ. Т. I. Стб. 319.
96 Там же. Стб. 321.
97 Там же. Стб. 338.
98 Там же. Стб. 341.
99 Там же. Стб. 385.
100 Там же. Стб. 383.
101 Там же. Стб. 403.
102 Там же. — Отметим, что, ви-
димо, Всеволод абсолютно не доверял
148
рязанским князьям. Для того чтобы
выручить из плена владимирцев, князь
задержал рязанцев, тоже «мужей»,
т. е. феодалов (там же. Стб. 404).
19, 5 Там же. Стб. 424.
104 Там же. Стб. 433.
105 Там же. Стб. 434.
106 Там же. Стб. 436.
107 Там же. Т. XXV. С. 108.
108 Пашуто В. Т. Черты политиче-
ского строя Древней Руси. С. 35, 36.
109 ПСРЛ. Т. I. Стб. 380—381.
110 Там же. Стб. 348.
111 Отношение церкви к вечевым
институтам городов Северо-Восточной
Руси в XII—XIII вв. (особенно во
Владимире) заслуживает особого ис-
следования.
112 ПСРЛ. Т. I. Стб. 473.
113 К приведенным наблюдениям
о господстве феодалов, пожалуй, близки
выводы В. Л. Янина в отношении нов-
городского веча, которое «было не
народным собранием, а собранием
класса, стоящего у власти» {Янин В. Л.
Проблемы. . . С. 50—51).
ГЕНЕЗИС РУССКОГО ДВОРЯНСТВА
Генезис и эволюция русского дворянства являются важней-
шими проблемами не только истории Северо-Восточной Руси,
но и всего отечественного феодализма. Главенствующий класс
ведет свое происхождение от той небольшой социальной группы,
которая зародилась в период феодальной раздробленности.
Для исследования генезиса и эволюции дворянства нами исполь-
зованы нарративные и дипломатические источники — летописи,
акты, грамоты, т. е. все письменные памятники, содержащие
сведения о происхождении и становлении той социальной группы
древнерусского общества, которая получила название «дворяне».
Достигнув больших успехов в области изучения крестьянства
России, советская историография уделила меньше внимания
изучению класса эксплуататоров — феодалов.1 За последнее
время вышло несколько работ, в которых дано определение функ-
ции новой прослойки феодального общества, поставлен вопрос
о распространении ее по территории Руси, затронута тема земель-
ных владений дворянства.2
Прежде чем перейти непосредственно к исследованию этого
вопроса, следует сделать несколько предварительных замечаний.
Для анализа термина и его социальной сущности необходимо
привлечь наиболее ранние редакции летописных источников:
Лаврентьевскую, Ипатьевскую, Новгородскую первую летописи,
Летописец Переяславля Суздальского и Московский летописный
свод 1480 г., содержащий ранние источники, которых нет в других
памятниках. Подобная выборка объясняется тем, что сам термин,
обозначающий рассматриваемую нами социальную группу, еще
не установился к XII в., как, впрочем, и само его содержание.
Он находился в стадии становления и соответственно мог эволю-
ционировать. Естественно, к каждому понятию надо отнестись
с величайшим вниманием и с большой осторожностью, привлекая
старейшие редакции летописей. В памятниках более поздних
редакций рассматриваемый термин мог исчезнуть, замениться
или, что еще больше усложняет анализ, претерпеть трансформа-
цию под рукой редактора, сводчика или переписчика в сторону
знакомых и, следовательно, современных им понятий.
Несмотря на подобные предварительные замечания о необхо-
димости анализа источников наиболее ранних редакций, напрасно
было бы искать термин «дворянин» в древнейшей части наших
летописей — «Повести временных лет». Ни Лаврентьевская,
а следовательно, Радзивиловская, ни Ипатьевская летописи,
ни Летописец Переяславля Суздальского, ни Московский лето-
писный свод 1480 г. в начальные века русской истории этого
термина не знают. С IX в. до третьей четверти XII в. понятие
«дворянин» отсутствует на страницах наших летописей. Нет его
ни в краткой редакции Русской Правды, ни в грамотах того
периода.3 Конечно, мы далеки от мысли утверждать, что подобной,
социальной группы не существовало в XI и первой половине
150
XII в., а может быть, даже ранее. Наоборот, некоторые данные
позволяют говорить, что дворяне были в указанный период.4
Но подобного термина наши источники, как летописные, так и ак-
товые, не знают. И само слово «дворянин» сравнительно новое.
Первое упоминание о дворянах находим в Лаврентьевской
летописи под 1174 г. в рассказе об убийстве князя Андрея Бого-
любского. Это известие принадлежит руке владимирского лето-
писца третьей четверти XII в. Оно попало в свод 1178 г., который
был составлен при Успенском соборе города Владимира, ставшего
в XII—XIII вв. крупнейшим центром летописания на северо-
востоке.5 В известии, датированном июнем 1174 г., владимирский
летописец сообщает: «. . .горожане же Боголюбьскыи и дворане
разграбиша, дом. княжь, и делатели иже бяху пришли к делу,
злато и сребро порты и паволокы, и именье емуже не бе числа,
и много зла створися в волости его, посадник его и тиунов его,
домы пограбиша, а самех избиша детьцкые и мечникы избиша,
а домы их пограбиша. . .»6
К слову «дворане» в Лаврентьевской летописи издатели при-
совокупили следующее примечание: «В дворане в а сходства с А
почти нет. Вследствие этого фразу можно, прочесть и иначе
и двора не разграбиша, но это противоречило бы следующему
(курсив издателей. — Ю. Л.)».7 Уже первое упоминание о дворя-
нах в Лаврентьевской летописи заставляет обратить внимание
на этимологию и первоначальное значение этого термина. Подоб-
ное применение термина исключительно интересно. Оно показы-
вает, что издатели обратили внимание на то, что переписчик
текста в XIV в., следуя за своим образцом, видимо, колебался
в выборе букв «а» или «А» («юс»), а следовательно, не знал,
написать ли «дворане» или «дворяне». Подобное колебание отра-
зило, вероятно, правописание самого оригинала.
Этимология слова проста. Термин происходит от слова «двор».
Люди, жившие на княжеском дворе, назывались вначале «дво-
ране», «дворяне». С другим объяснением согласиться трудно:
например, люди, имевшие собственный двор. Определение понятия
«дворянин» должно базироваться на понимании этого термина,
первоначально обозначавшего княжеских, боярских «людей со
двора», «дворовых» или даже «дворских», т. е. живших и по-
стоянно находившихся на феодальном дворе, в усадьбе феодала.
Отсюда скорее всего и очень интересное для нас написание этого
слова в Лаврентьевской летописи. Видимо, термин, который
мы рассматриваем, мог писаться (и произноситься?) в 70-е гг.
XII в. как «дворане» и еще не приобрел устойчивую позднейшую
форму XIII в. — «дворяне». Подобное предположение превосходно
подтверждается чтением Летописца Переяславля Суздальского,
составленного весной 1216 г. и отразившего позднейшую по
сравнению с Лаврентьевской летописью Радзивиловскую лето-
пись.8 В этом памятнике читаем: «Горожане же Боголюбьскыи
и дворяне разьграбиша дом княжь и делатели, иже бяху пришли
к делу: злато и сребро, порты же и паволокы и имение, ему же не бе
151
числа».9 Как видим, здесь совершенно четко написано «дворяне».
Таким образом, мы сталкиваемся с эволюцией написания. За 30—
40 лет это слово приобрело в орфографии современный вид.
Если благодаря счастливой случайности мы можем наблюдать
крайне редкую, но чрезвычайно интересную этимологическую
судьбу термина, то с его смысловым значением дело обстоит
сложнее. Для определения сущности понятия «дворянин», видимо,
необходимо проанализировать все упоминания этого слова за
XII—XIII вв. Только комплексное исследование всего лето-
писного и актового материала позволит сделать некоторые наблю-
дения в отношении смысловой нагрузки этого понятия.
Конкретный летописный материал приводит к нескольким
наблюдениям. Уже процитированный выше текст дает возмож-
ность предположить, что дворяне — это какая-то группа лиц,
которая не относится к горожанам Боголюбова. Интересны дей-
ствия этой группы. Она совместно с горожанами грабит не только
княжеское имущество, но и собственность пришлых ремесленни-
ков, по летописи, «делателей», «иже бяху пришли к делу». Из этого
надо заключить, что дворяне — это какая-то местная группа,
живущая здесь, в Боголюбове. Вслед за приведенным выше
эпизодом Лаврентьевская летопись дает следующее чтение:
«много зла створися в волости его (т. е. Андрея. — Ю. Л.), посад-
ник его и тиунов его, домы пограбиша, а самех избиша, детьцкые
и мечникы избиша, а домы их пограбиша. . .» Из этого сообщения,
рисующего классовое волнение в «Суждальской земле» летом
1174 г., видно, что летописец уже отличает «дворян» от таких
групп населения, как «посадники», «тиуны», «детские» и «меч-
ники». Итак, можно сделать следующий вывод. К 1174 г. во
Владимиро-Суздальской земле возникла какая-то местная
социальная группа, получившая название «дворяне». Эту группу
летописец отличает от горожан, ремесленников, а также от посад-
ников, тиунов, детских и мечников. Основываясь на этимологии,
можно предположить, что они жили на дворе своего господина,
в данном случае во дворце Андрея Боголюбского.
Перейдем к дальнейшим сообщениям, содержащим термин
«дворянин». В 1210 г. возник очередной конфликт между Новгоро-
дом и Всеволодом Юрьевичем, великим князем Владимиро-Суз-
дальской земли. Новгородцы пригласили на стол Мстислава
Удалого вместо сына Всеволода Святослава. В древнейшем
новгородском памятнике, Синодальном списке Новгородской
первой летописи старшего извода, читаем: «На ту же зиму приде
князь Мьстислав Мьстиславиць на Торжьк и изма дворяне Свято-
славли, и посадника оковаша, а товары их кого рука доидеть. . .»
Новгородцы «Святослава посадиша во владыцьни дворе и с мужи
его, донеле будеть управа с отцемь». Затем последовали перего-
воры Мстислава Удалого со Всеволодом, который одним из усло-
вий заключения мира потребовал освобождения сына: «пусти
Святослава с мужи. . .» Условия были приняты, мир заключен.
«И пусти Мьстислав Святослава и мужи его. . .»‘° Рассмотрим
152
приведенный эпизод. Прежде всего отметим, что летопись дает
очень интересный смысловой эквивалент терминам «посадник»
и «дворяне». По мнению новгородского летописца, синонимом
этого понятия может служить слово «мужи». Таким образом,
узнаем, что дворяне — это княжеские мужи, которые, видимо,
входили в дружину князя. А следовательно, они были скорее всего
лично-свободными.
В сообщении владимирского летописца об убийстве Андрея
Боголюбского дворяне выступают как группа слуг, непосред-
ственно связанная с княжеским двором. В этом известии дворян
видим уже далеко от родного Боголюбова и Владимира, в чужой
земле, в Торжке и в Новгороде. Интересно и другое. Владимирский
летописец при описании классовых волнений 1174 г. противопо-
ставляет в известной степени мечников, детских и посадников
дворянам. Последние вместе с горожанами, воспользовавшись
случаем, разграбили княжеский дворец и захватили имущество
пришлых ремесленников и строителей. Мечники, детские и посад-
ники, находившиеся в волости княжеской и исполнявшие хозяй-
ственные, судебные и полицейско-административные функции,
сами пострадали. Они были перебиты, а дома их разграблены.
Через 35 лет наблюдаем совершенно другую картину. Нет ника-
кого, даже невольного противопоставления. Дворяне исполняют
функции детских и мечников. Их конкретная деятельность заклю-
чается в том, что они играют роль княжеской администрации.
Новгородский летописец прямо указывает, что посадник и дворяне
Святослава «сидели» на Торжке. Таким образом, можно заклю-
чить, что дворяне — такие же княжеские слуги, как детские,
мечники и посадники. В ряде случаев они исполняли полицейско-
охранные функции, причем не только в Новгородской земле,
но и в самом городе. Так, в 1216 г. распря князя Ярослава Всеволо-
довича с новгородцами привела к тому, что он уехал в Торжок,
оставив вместо себя наместника и своих дворян. Несколько
месяцев город управлялся от имени князя его администрацией.
Ее охрана и охрана наместника осуществлялась дворянами, ибо
летописец подчеркивает, что пришедший на подмогу новгородцам
все тот же Мстислав Удалой прежде всего «наместьника Ярослаля,
и все дворяны искова».11 Видимо, князь считал последних реальной
силой, могущей оказать ему военное сопротивление при защите
своей администрации. Но считать дворян только полицейской
силой не представляется возможным.
В той же новгородской летописи находим известие 1214 г.,
которое позволяет установить еще одну функцию дворян, воз-
можно, важнейшую — военную. Сообщение повествует о походе
новгородцев во главе с Мстиславом Удалым на Чюдь. В нем
участвовали и княжеские дворяне. Чюдь признала себя зависимой
от Новгорода. «Мьстислав же князь взя на них дань, и да новго-
родьцем две чясти дани, а третьюю чясть дворяном».12 Отрывок
дает возможность расширить представление о дворянах. Во-пер-
вых, это княжеские слуги, во-вторых, они исполняют воинскую
153
службу, в-третьих, получают за свою деятельность вознагражде-
ние (денежное, военной добычей, данью) и, наконец, в-четвертых,
без всякого сомнения являются лично-свободными членами
феодального общества и входят в состав княжеской дружины.
К этому надо добавить следующее.Проанализированные сообще-
ния позволяют утверждать, что дворяне существовали во Влади-
миро-Суздальской земле в третьей четверти XII в. и в начале
XIII в. Их хорошо знали в Новгороде. Новгородский летописец
оперирует словом «дворянин» совершенно свободно. Это говорит
о его понимании значения и сущности термина. Появление записи
о дворянах Мстислава Удалого позволяет предположить, что они
существовали не только во Владимиро-Суздальской земле. Ви-
димо, эта группа феодального общества уже сложилась и функ-
ционировала к 1214 г. на северо-западе и юге Руси. На это ука-
зывает то обстоятельство, что Мстислав пришел со своей дружиной
из Киевского княжества, из города Торческа.
Под 1217 г. ряд летописей сообщает о междоусобице в Рязани.
Князь Глеб Владимирович убил своих пятерых братьев (а одного
взял в плен), стремясь захватить «власть всю». Вместе с князьями
он уничтожил и их приближенных. Этот эпизод находим во многих
летописях, в том числе и в древнейших — в Лаврентьевской
и Новгородской первой. Помещен он и в Московском летописном
своде 1480 г. Эпизод привлекает внимание не только тем, что в нем
упомянуты дворяне, но также и тем, что на основе редакций
текста устанавливается взаимозаменяемость терминов. Причем
исследуемые понятия можно подвергнуть проверке идентичной
статьей другого источника. Возможность подобного параллель-
ного анализа основывается на следующих наблюдениях. Сообще-
ние о междоусобице в Рязани восходит к киевской великокняже-
ской летописи 20-х гг. XIII в., которая попала во Владимирский
летописный свод 1230 г. Уже в составе северо-восточного источ-
ника, первого Московского свода 1330 г., этот памятник был
использован в Синодальном списке Новгородской первой летописи.
Московский летописный свод 1480 г. также включил киевскую
великокняжескую летопись в составе владимирского летописания
XIII в. — Лаврентьевско-Троицкого источника.13
Итак, в Синодальном списке Новгородской первой летописи
читаем: «Глеб же Володимиць с братом позва я к собе, яко на
честь пирения, в свои шатьр; они же не ведуще злыя его мысли
и прельсти, вси 6 князь, кождо со своими бояры и дворяны, при-
доша в шатьр ею. Сь же Глеб преже прихода их изнарядив свое
дворяне и братне и поганых Половьчь множьство в оружии,
и съкры я в полостьници близ шатра, в нем же бе им пити, не ве-
дущю их никому же, разве тою зломысльною князю и их проклятых
думьчь. Яко начаша пити и веселитися, ту абие оканьныи, прокля-
тый Глеб с братом, изьмоше мечи своя, начаста сечи преже князи,
та же бояры и дворян множьство: одинех князь 6, а прочих бояр
и дворян множьство, со своими дворяны и со Половчи».14
Весьма близкий текст находим и в Лаврентьевской летописи.
154
Но есть некоторые отличия. Так, в Новгородской первой летописи
сообщается, что князья пришли к Глебу «кождо со своими бояры
и дворяны», в Лаврентьевской: «кождо с своими боляры и слугы».
По Новгородской летописи, Глеб спрятал для убийства «свое
дворяне и братне», по Лаврентьевской — «свои слугы и братни».
Глеб, обнажив меч, стал сечь «преже князи, та же бояры и дворян
множьство», — так сообщает Новгородская первая летопись.
В Лаврентьевской летописи этот фрагмент читается несколько
по-иному: Глеб «начаста сечи преже князи, таже боляры, и слугы
их много множство». И, наконец, в финале драмы, как сообщает
новгородский летописец, Глеб вместе «со своими дворяны и со По-
ловчи» убивает князей, «а прочих бояр и дворян множьство».
По Лаврентьевской летописи, рязанский князь избивает «с своими
слугы и с Половци» своих братьев и их «боляр и слуг, бе-щисла».
Таким образом, везде, где Новгородская первая летопись дает
чтение «дворяне», в Лаврентьевской находим слово «слуги».
Но идентичны ли эти понятия? Возможна ли подобная замена
терминов?
Существует возможность проверки. Московский летописный
свод 1480 г. основывает свой текст на ряде источников, в том
числе и на владимирском.15 Последний, правда, несколько допол-
ненный Софийской первой летописью, составляет текст рассказа
о междоусобице в Рязани. Этот отрывок сохранил чтения, позво-
ляющие определить со значительной долей вероятности лексику
протографа. Московский летописный свод 1480 г. указывает, что
князья пришли к Глебу «с боляры своими и со дружиною». Рязан-
ский князь спрятал для убийства братьев «Половець множство,
и свои дворяны». Они вместе с Глебом помимо князей «боляры,
и дворян многое множство избиша». Как видим, за исключением
одного чтения, когда летописец заменил интересующий нас термин
на слово «дружина», везде читаем вместо «слуги» «дворяне».
Сверка текста позволяет ответить на поставленные вопросы.
Видимо, в основе киевской великокняжеской летописи 20-х гг.
XIII в., где находился рассказ о рязанской междоусобице, был
употреблен термин «дворянин». Этот термин перешел в состав
северо-восточного источника Синодального списка Новгородской
первой летописи, во владимирский источник Московского лето-
писного свода 1480 г. Слова «слуга», «слуги» принадлежат перу
только редактора Лаврентьевской летописи.1 Добавим, что
к этому выводу, видно, пришли и сами издатели памятника.
Издатели Лаврентьевской летописи попытались даже «проком-
ментировать» переписчика или последнего редактора памятника.
Так, в предметном указателе под рубрикой «дворяне (слуги)»
упоминается термин «слуги» в рассказе о междоусобице в Ря-
зани.17 Переписчик или последний редактор Лаврентьевской
летописи вообще избегали понятия «дворянин». В сообщении
о приходе к Александру Невскому в Новгород делегации, состояв-
шей из рыцарей, «братьев» Тевтонского ордена, необходимо было
употребить выражение «божий дворянин», распространенное на
155
Руси повсеместно и употреблявшееся в грамотах, договорах
и летописях. Но его нез в Лаврентьевской летописи. В ней читаем:
«и сего ради некто силен от западный страны, иже нарицаются
Божья». Фраза просто оборвана. Нет слов «дворянин» или
«слуга». Издатели Лаврентьевской летописи нашли единственно
правильный, на наш взгляд, выход, поместив это выражение
в предметном указателе под рубрикой «дворяне (слуги) Божии,
рыцари».18 Кстати, они тем самым показали, что приведенные
термины считают синонимами.
Анализ терминов и их взаимозаменяемости при помощи третье-
го текста дает весьма ценные результаты. Факт замены слова
«дворянин» словом «слуга» позволяет сделать вывод, что для
редактора Лаврентьевской летописи это синонимы. Следовательно,
наше предположение о том, что дворянин должен был нести
военную службу, полностью подтверждается. Замена слов «дво-
ряне», «слуги» словом «дружина» также позволяет утверждать,
что дворяне входили в княжескую дружину. Наконец, интересно
упоминание во всех трех текстах «злых думцех» Глеба одновре-
менно с его дворянами, исполнявшими роль непосредственных
убийц. Автор сообщения, так же как и позднейшие редакторы
текста, превосходно различал «думцев» и «дворян». Первые,
видимо, составляли «старшую» дружину, последние, так же как
и «детские», — «младшую». Подобное иерархическое разделение
зафиксировано в летописях. В 1169 г. князь Владимир Мстисла-
вич, столкнувшись с сопротивлением «старшей» дружины, ищет
поддержку у «младшей». «Володимир же реч возрев на децкыя,
а се будуть мои бояре».19
Существование дворян в 1217 г. в Рязани теперь совершенно
точно подтверждает, что они появились здесь к началу XIII в.
Как было установлено ранее, эта социальная группа существовала
во Владимиро-Суздальской земле и в Киевском княжестве. В каче-
стве княжеской администрации (военной и хозяйственной) они
выступали и на территории Новгородской земли. С появлением
рязанских дворян, видимо, можно предположить, что они сущест-
вовали на Руси повсеместно.
Необходимо рассмотреть еще одну крайне важную и интерес-
ную проблему, которую можно сформулировать как «дворянин
и земля», мелкий собственник и его земельная собственность.
По этой проблеме возникает ряд вопросов. Прежде всего каково
отношение дворянина к земельной собственности? Имел ли он эту
собственность? Занимался ли ее эксплуатацией? Кто работал
на его земельных участках? К сожалению, у нас в историографии
нет ответа на эти вопросы. Все сводится к довольно абстрактному
положению, что «землевладение в Северо-Восточной Руси сложи-
лось давно, еще в Древней Руси». Далее указывается, какое это
было землевладение, — «поместное».20 Тем не менее конкретных
данных в пользу существования дворянского землевладения
XIII в. ни в обобщающих трудах, ни в специальных'работах нет.21
Анализ документальных источников позволяет ответить на
156
поставленные вопросы. Для исследования представляют интерес
новгородские договорные грамоты.
В договоре 1264 г. между Новгородом и великим князем Яро-
славом Ярославичем содержится исключительно важная формула
поземельных отношений и статуса пришлых — «низовских» феода-
лов в Новгородской земле. «А закладников ти, княже,не приимати,
[ни] твоей княгыни, ни тво[и]м бояром; н [ис] е [л ти] держати
по Новгородьскои волости, ни твоей княгыни, ни бояром твоим,
ни твоим дворяном, ни свобод ставити по Новгородьскои во-
лости».22 Этот отрывок дает ответы на многие вопросы, но прежде
всего — на кардинальный: каким было отношение дворянина
к земельной собственности. Вне всякого сомнения, в этом сообще-
нии речь идет о каких-то правовых отношениях феодалов к земле
и рабочей силе. Из сформулированных в акте требований новго-
родцев становится ясно, что князю, княгине, другим пришлым
феодалам, как боярам, так и дворянам, запрещалось «держать»
и «ставить» «свободы» на территории Северо-Западной Руси,
а также принимать «закладников», т. е. кабалить ее жителей.
Последнее требование лишало рабочей силы «постановленные»
или «приобретенные» слободы. Подобное совершенно четкое
и недвусмысленное заявление о действиях пришлых феодалов
позволяет сделать вывод, что не только князь, княгиня, бояре,
но и дворяне стремились к приобретению земельных участков
и пытались заполучить крепостных. Итак, историко-юридический
акт середины 60-х гг. XIII в. фиксирует существование мелкого
служилого феодала-дворянина, который имел и эксплуатировал
земельную собственность и зависимое население.
Приведенная выше формулировка запрета характерна
не только для договора 1264 г. В грамоте 1266 г., фиксирующей
соглашение тех же «высоких» сторон, мы сталкиваемся с аналогич-
ным постановлением, только более подробным и развитым: «А в Бе-
жицах, княже,тобе, ни твоей княгыни, ни твоим бояром, ни твоим
дворяном сел не дьржати, ни купити, ни даром приимати, и по всей
волости Новгородьскои». Этот запрет не единичный. Несколько
далее в той же грамоте читаем: «А из Бежиць, княже, людии
не выводите в свою землю, ни из инои волости новгородьскои,
ни грамот им даяти, ни закладников приимати, ни княгыни твоей,
ни бояром твоим, ни дворяном твоим: ни смерда, ни купцины».23
Более того, запреты повторены и через 50 лет в грамоте 1304—
1305 гг., содержащей договор между Новгородом и тверским
великим князем Михаилом Ярославичем. Характерно, что в ней
читаем вместо «дворяне» «твои слуги», т. е. княжеские слуги:
«А в Бежичах тобе, княже, ни твоей княгыни, ни твоим бояром,
ни твоим слугам сел не дьржати, ни купити, ни даром приимати
и по всей волости Новгородьскои». Вторично в той же грамоте
повторено: «А из Бежиць, княже, людии не выводите в свою
волость, ни из ыной волости новгородьскои, ни грамот им даяти,
ни закладников приимати ни твоей княгыни, ни бояром твоим,
24
ни слугам твоим, ни смерда, ни купцины».
157
Перечисленным категориям феодального общества было запре-
щено эти села «держать». Но что обозначает это слово? Как
понимают сами составители грамоты термин «держание»? Какой
смысл они в него вкладывают? Многие чтения, содержащиеся
в тексте самого документа, превосходно поясняют термин.
В самой преамбуле грамоты мы сталкиваемся с рядом четко
сформулированных и юридически оформленных требований новго-
родцев, желавших, чтобы новый князь Ярослав Ярославин правил
«по пошлине», как его отец Ярослав Всеволодович, а не как его
брат Александр Невский. В документе читаем: «Держати ти Новъ
[гор] од по пошлине, како держал отець твои». Здесь слово «дер-
жал» употребляется в значении «владеть», «управлять». Ярослав
обязуется править городом, как им управлял или как им владел
его отец Ярослав Всеволодович. Но вот уже следующая фраза
заставляет предположить другое значение слова: «А бес посадника
ти, княже, волостии не роздавати, ни грамот даяти. А волости ти,
княже, новгородьскых своими мужи не держати, но держати
мужи новгородьскыми. . .» В отрывке не просто зафиксировано,
а подчеркнуто, дважды сказано об одном и том же. Более того,
через несколько строк сталкиваемся с аналогией: «. . .а ты волости
дьржати мужи новгородьскыми. . .» Вновь повторено это требова-
ние, правда, оно сформулировано несколько иначе, чем первые два.
Значение термина «держать» в рассмотренном тексте совершенно
ясно. «Держать» — значит, осуществлять феодальный васса-
литет.
Каково же значение слова «держать» в сообщении о селах?
«А в Бежицах, княже, тобе, ни твоей княгыни, ни твоим бояром,
ни твоим дворяном сел не дьржати, ни купити, ни даром приимати,
и по всей волости Новгородьскои». Естественно, первое значение
слова «держать» — «управлять, владеть», как управлял, владел
Ярослав Новгородом, — не подходит. Это слово может означать
и вассальные отношения. Вероятно, и это значение не отражает
действительного смысла термина. Надо предположить, что слово
«держать» содержит иную смысловую нагрузку. Оно выступает
здесь как понятие феодального права, обозначавшее владение
и наличие частной собственности, в данном случае на село, земель-
ные участки. Подобная «расшифровка» понятия подтверждается
целой серией примеров, зафиксированных в договорах, доказываю-
щих, что приведенное известие отнюдь «не одиноко», не уникально,
а напротив, типично и что практика приобретения сел «низовскими
феодалами», в том числе дворянами, в 60—70-х гг. XIII в. стала
массовой. Это привело новгородцев к столь четким и неоднократ-
ным запрещениям.25
Теперь никаких недоумений по вопросу отношения дворянина
XIII в. к земельной собственности быть не может. Документ совер-
шенно недвусмысленно сообщает, что на северо-востоке и северо-
западе Руси (Новгородская и Суздальская земли) к середине
60-х гг. XIII в. дворянин, подобно крупным феодалам — князьям
и боярам, — «держа л» села, т. е. земельную собственность,
158
пригодную для обработки и приносящую владельцу доход в форме
феодальной ренты. Дворянство теперь выступает как земельный
собственник. Из приведенного отрывка становится также ясно,
каким образом дворянин ее приобретал. Он мог купить землю, мог
получать ее в заклад.
Надо отметить еще один источник преобретения земельной соб-
ственности на территории Господина Великого Новгорода. Помимо
купли, заклада дворянин мог получить угодья и от своего князя,
о чем говорит как будто слово «ставити». Это понятие обозначает
процесс строительства, создания слобод и деревень. Но подобные
действия невозможны без земли. Необходимы свободные участки.
Безусловно, их можно купить или получить в заклад. Однако
подобные действия скорее типичны для крупного влиятельного
и богатого феодала — боярина или того же князя с княгинею.
Для мелкого служилого феодала систематическая купля земли —
явление не слишком обычное, у него не было на это денег. Тем
не менее новгородцы постоянно запрещали «низовскому» дворя-
нину «ставити» «свободы». Следовательно, он строил эти деревни,
приобретал землю. Откуда же он ее брал? Видимо, получал ее
безденежно, за службу. И действительно, это явление находит
документальное подтверждение. Во всех грамотах при перечисле-
нии ограничений неоднократно повторено, что дворянам запре-
щено принимать земельные угодья в дар: «твоим (т. е. княже-
ским. — Ю. Л.) слугам сел не дьржати, ни купити, ни даром при-
имати, и по всей волости Новгородьскои». «Дар» в качестве
земли и села и есть пожалование дворянину за службу. Повтор
этого запрещения во всех без исключения грамотах только дока-
зывает, что этот процесс не прекращался в рассматриваемое нами
время, т. е. с 60-х гг. ХШ в. И это, конечно, естественно, ибо за
службу надо было платить постоянно.
Другой отрывок из договорной грамоты князя Ярослава Яро-
славина с Новгородом также дает многое для анализа земельной
собственности дворянина XIII в. «А из Бежиць, княже, людии
не выводити в свою землю, не из инои волости новгородьскои,
ни грамот им даяти, ни закладников приимати ни княгыни твоей,
ни бояром твоим, ни дворяном твоим: ни смерда, ни купцины».27
Следовательно, дворянину, так же как княгине и боярам, запре-
щен был вывод крестьян-смердов из Новгородской земли во Вла-
димиро-Суздальское княжество.28 Подобная практика, видимо,
объяснялась нехваткой рабочей силы в некоторых районах «Суж-
дальской земли». Сказывались экономический кризис, охвативший
Северо-Восточную Русь и последовавший после разгрома тата-
рами в конце 30-х гг. ХШ в., и политика откупщиков — сборщиков
дани, которые совершенно опустошили Владимиро-Суздальское
княжество и даже вызвали восстание 1261 г.29 Последствия этих
бедствий «Суждальская земля» испытывала на протяжении мно-
гих лет. Недаром еще в 1270 г. Серапион, епископ Владимира,
писал: «Се уже к 40 лет приближаеть томление и мука, и дане
тяжькыя на ны не престануть, глади морове живот наших;
159
и всласть хлеба своего изъести не можем».30 И далее: «Кровь
и отець и братья нашея, аки вода многа, землю напои. . . мьно-
жаиша же братья и чада наша в плен ведена быша; села наши
лядиною поросташа».31 Вывод крестьян во Владимирскую
землю,32 покупка и держание сел в новгородских волостях, в кото-
рых не было откупщиков, сборщиков дани, — все это было харак-
терно для общего процесса преодоления экономического кризиса,
для восстановления феодального хозяйства, в том числе и дворян-
ского.
Остановимся на социально-политической роли дворян в обще-
стве XII—XIII вв. Дворянство не только было низшим и средним
звеном княжеской администрации, не только исполняло полицей-
ские и судебные функции, воевало с противниками своего сюзерена
и управляло его хозяйством. Сохранилось довольно пространное
сообщение об известной представительной роли дворян в полити-
ческих институтах периода феодальной раздробленности.
В 1211 г. возник конфликт между Всеволодом Юрьевичем,
князем Владимиро-Суздальской земли, и его старшим сыном
Константином. Последний не захотел исполнить волю отца, кото-
рый требовал в случае наследования Константином великого кня-
жения при выборе столицы отдать приоритет городу Владимиру
и тем самым обеспечить владимирской корпорации феодалов
главенствующее место в стране. Но Константин предпочел Ростов
и ростовских бояр. Через 35 лет повторилась политическая ситуа-
ция, возникшая вслед за смертью Андрея Боголюбского. После
двукратного отказа Константина приехать к отцу и исполнить его
волю Всеволод созвал нечто вроде земского собора.
Сообщение о конфликте между отцом и сыном сохранилось
только в Московском летописном своде 1480 г. Оно принадлежит
его северо-восточному источнику. Этот источник в составе свода
60-х гг. XV в. попал в Московский свод 1480 г. В других памятни-
ках — Лаврентьевской, Радзивиловской, Новгородской первой
летописях и в Летописце Переяславля Суздальского — этого изве-
стия нет.33
Московский летоп сный свод 1480 г. сообщает: «Того же лета
посла князь великии Всеволод по сына своего Костянтина в Ростов,
дая ему по своем животе Володимерь, а Ростов Юрью дая. Он же
не еха к отцу своему во Володимер, хотя взяти Володимерь к Рос-
тову; он же посла по него вторицею зова и к собе; и тако пакы
не иде к отцю своему, но хотяше Володимиря к Ростову. Князь
же великы Всеволод созва всех бояр своих с городов и с волостей,
епископа Иоана, и игумены, и попы, и купце, и дворяны и вси люди,
и да сыну своему Юрью Володимерь по собе, и води всех к кресту,
и целоваша вси людие на Юрьи; приказа же ему и братию свою.
Костянтин же слышев то и вздвиже брови собе с гневом на братию
свою, паче же на Георгиа».34
Как видим, Всеволод собрал собор Владимиро-Суздальзкой
земли. Этот наиболее представительный орган действовал
в экстраординарных случаях. Существование собора зафиксиро-
160
вано летописными источниками задолго до XIII в. Его деятель-
ность уже отмечена в период правления Юрия Долгорукого,
пытавшегося по договоренности с ростовскими боярами обеспечить
передачу части владений на северо-востоке младшим сыновьям —
Михаилу и Всеволоду. Большую активность собор развивает после
смерти Андрея Боголюбского. В начале XIII в. вопрос о престоло-
наследии опять возникает во Владимиро-Суздальской земле.
И вновь он выносится на собор. Известие, что Всеволод «созва
всех бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоана, и игумены,
и попы, и купце, и дворяны и вси люди», подчеркивает всеземский
характер учреждения. Если на соборе 1174 г. можно предположить
(правда, с почти полной уверенностью) присутствие горожан
и дворян, то в сообщении 1211 г. совершенно конкретно указы-
вается на их участие в этом представительном органе.35 Подобное
известие имеет большое принципиальное значение, ибо позволяет
сделать вывод о начавшейся активной политической роли мелких
и средних феодалов на северо-востоке Руси в начале XIII в.
Отметим, что значение этого вывода возрастает, если учесть харак-
тер учреждения, которое было призвано укрепить и сохранить
власть преемника великого князя. Собор не играл роли совеща-
тельного органа. Он выступал как законодательный институт,
как политический гарант выборов будущего государя. Все это
заставляет предположить начало складывания определенных
сословно-представительных органов Владимиро-Суздальской
земли и возрастание роли дворян, которые из «слуг дворских»
превратились в рыцарское сословие.36
Сообщение 1211 г. позволяет сделать еще одно наблюдение.
Из этого известия видно, что летописец не упоминает о гридях, меч-
никах, огнищанах, детях боярских, детских и др. Все сословие
«рыцарей» представлено только дворянами. Возникает предполо-
жение, не сталкиваемся ли мы впервые с фиксацией общего само-
названия, с термином, объединяющим близкие социальные
группы? Безусловно, названия отдельных прослоек класса феода-
лов могли довольно долго сохраняться источниками. Пример
тому — очень устойчивые правовые термины Русской Правды.
Но в то же время отметим, что в XIII в. понятие «дворянин» 37
употребляется в летописных и актовых источниках значительно
чаще, чем «мечник», «огнищанин», «гридя».38
Термин «дворянин» к первой половине XIII в. был повсеместно
известен на Руси. Более того, он переносился на аналогичные
социальные группы Запада — Германии, Скандинавии и Прибал-
тики. В домонгольской Руси братья-рыцари военизированных
орденов католической церкви получили свое название — «божьи
дворяне». Например, цикл смоленских актов, датируемых от
начала XIII в. до конца XIV в., содержит этот термин, использует
его и понимает его значение совершенно конкретно и определенно,
причем не только для определения отдельных представителей этой
категории иностранцев, но и для семантической характеристики
всей их корпорации — Ливонского ордена. В списках договора
11 Ю. А. Лимонов
161
1229 г. между смоленским князем и Ригой и Готским берегом, кото-
рый продлевался чуть ли не на протяжении полутора веков (он был
выгоден обеим сторонам), везде находим упомянутый термин.
В преамбуле акта перечислены те, кто лично вырабатывал прием-
лемую редакцию документа. Среди прочих были и представители
интересующих нас групп. «Пре сеи мир трудили ся добрии людие,
Ролфо ис Кашеля, божи дворянин тумаше смолнянин. . .»39
Последний, видимо, настолько часто и подолгу жил на Руси, что
получил прозвище по месту жительства — «смолнянин». Отметим,
что братья-рыцари, щеголявшие в торжественных случаях в белых
плащах с изображением красного меча и креста, весьма интен-
сивно занимались торговлей, в том числе и мелочной, вразнос,
на территории Смоленска, Пскова, Западной Руси, Литвы,
Польши, Прибалтики. Устав Ордена не запрещал этого, а,
наоборот, поощрял как в финансовых, так, видимо, и в дру-
гих целях. Вот почему Тумаш (Томас?) мог очутиться в Смо-
ленске.
Договор 1229 г. был заключен со стороны «немцев» представи-
телями от следующих корпораций: от рижского епископа, от маги-
стра Ордена ливонцев, от горожан Риги и от всех «латинских
купцов». В этом перечне встречаем опять интересующий нас тер-
мин: «мастьр вълквин, божии дворянин» — «магистр Волквин,
божий дворянин». Этот же термин повторен в договоре при указа-
нии его важнейших условий. «Пискуп ризкии мастьр божиих дво-
рян, и вси земледержци, Ти дают двину свободну от вьрху,
и до низу, в море, и по воде, и по берегу. . .» Как видим, состави-
тели превосходно знали сущность и значение гроссмейстера
Ливонского ордена, располагавшего верховной властью «земле-
держца» на территории Подвинья и устья Двины. Наконец,
в середине XIV в. в Подтвердительной грамоте смоленского
князя Ивана Александровича сталкиваемся с термином «божий
дворянин»: «а приездили ко мне (т. е. к князю. — Ю. Л.) на докон-
чанье, из Риги, от местеря, Пьсков, божии дворянин. . .» Этот тев-
тонский брат — рыцарь служил, как видим, дипломатическим
представителем гроссмейстера Ордена. Все приведенные известия
заставляют прийти к выводу, что на Руси, в Смоленске, превос-
ходно знали и понимали рассмотренные термины и употребляли
их в юридических документах. Следовательно, их осмысление
и сопоставление с местным понятиям «дворянин» проводились
неоднократно и вылились в повседневную практику.
Отметим, что летописцы также упоминали «божиих дворян»,
рыцарей духовных орденов — Меченосцев и Ливонского. Известие
1268 г. Новгородской первой летописи повествует о заключении
мира Новгорода с «немцами»: «И целоваша послы крест; а тамо
ездив Лазорь Моисиевичь водил всех их к кресту, пискупов и бо-
жиих дворян, яко не помогати им колыванцем и раковорцем;
и пояша на свои руце мужа добра из Новагорода Семьюна,
целовавше крест».40 Как видим, «божии дворяне» для летописца —
понятие, наполненное весьма конкретным содержанием. Для ав-
162
тора рассказа оно весьма стереотипично, что говорит о хорошем
его понимании, которое могло возникнуть только из повседневной
практики общения с живыми носителями подобного назва-
4 1
НИЯ.
Безусловно, смоленские документы XIII в. сообщали и о собст-
венных, русских служилых, феодалах, дворянах. В одной из грамот
князя Федора Ростиславича по судному делу, датированной
1284 г., находится упоминание сразу двух категорий феодальных
слуг. Из акта о судном деле между немцем — истцом и русским
боярином — ответчиком видно, что князь признал виновным сво-
его соотечественника. В резюме грамоты читаем: «бирель прав,
а армановичь виноват, выдал есмь армановича и с двором»,
т. е. перед рижанином Бирелем Арманович должен был искупать
свою вину вместе со своими дворянами, со своей дружиной —
«двором».42 Для сравнения и определения этого термина можно
привести выражение из Тверского сборника, повествующего
о подвигах Андрея Боголюбского со своим «двором»: «Анд-
рей Юриевич укрепися с своим двором».43 Здесь «двор» эквивален-
тен по смыслу «дружине». В Ипатьевской летописи, где также при-
веден этот рассказ, читаем о действиях дружины: «Андреева же
дружина приездяче к нему жаловахуть».44 Таким образом, можно
полагать, что Арманович был «выдан» немцам вместе с двором,
т. е. с дружиной, скорее всего со своими дворянами.
В самом конце этого документа находится второе упоминание
о дворянине, но уже о княжеском.
В акте 1284 г. сохранилось известие о том, что он был заверен
печатью. «Моисеи княжь печатник Федоров печатал».45 Этот кня-
жеский слуга «скрепил» акт, прикрепив к пергамену грамоты
на зеленом шелковом шнуре серебряную печать с изображением
леопарда. Она сохранилась до нашего времени. Печатник, подобно
дворецкому («дворскому»), чашнику, меченоше, постельничьему,
входил в дружину и был дворянином, причем наиболее приближен-
ным к князю. Он уже во многом исполнял функции хранителя
печати — канцлера. Для выяснения статуса печатника приведем
только один пример. Даниил Романович, князь Галицкий, давал
своему печатнику поручения, требовавшие личной и абсолютной
преданности, но в тоже время наделял его широкими полномо-
чиями. Так, в 1241 г. он послал печатника Кирилла зафиксировать
убытки пострадавших земель от грабежа своих феодалов и для
оказания помощи. В Ипатьевской летописи читаем: «Курилови,
же сущю печатнику, тогда в Бакоте, послану Данилом княземь
и Василком, исписати грабительства нечестивых бояр, утиши
землю. . .» 46 Вероятно, после этого сообщения можно не сомне-
ваться, что печатник был самым преданным княжеским слугой,
входившим в дружину и защищавшим его интересы против всех
врагов своего господина, в том числе и бояр.
Берестяная грамота из Старой Руссы также содержит сведения
о дворянах и их деятельности. Документ датируется XII в. Содер-
жание акта не только не противоречит, но и подтверждает подоб-
и* 163
ную датировку. По своему формальному признаку это частное
письмо, эпистолия. Содержание документа следующее: «Съ гра-
мота от Яриль ко Онание. Въ волости твоей толика вода пити
в городищяньх. А рушань скорбу про городищяне. Ажо хоцьши,
ополош дворяна, быша нь пакостил».47 Как видим, какой-то добро-
хот посылает отчет о состоянии имения — «волости» его вла-
дельцу. Причем указывает, что жители Старой Руссы — «рушане»
«скорбят» (обеспокоены, опечалены) о бедствии жителей с. Горо-
дище — «городищянь». Причину всех несчастий и голода, когда,
по образному выражению корреспондента, крестьянам осталось
«толико вода пити», он видит в управляющем вотчины, в «дво-
ряне». Сей администратор — причина всех бед. Автор письма
предлагает владельцу Городища несколько припугнуть «ополочь»
своего управляющего. Таков смысл этого краткого послания.
Документ этот интересен для социальной истории. Но для нас
во всем этом эпизоде важна роль дворянина. Он совершенно четко
выступает как слуга, управляющий, администратор, доверенное
лицо господина. Его функции — управлять хозяйством, смотреть
за порядком. Выражаясь современным языком, он должен был
интенсифицировать производственный процесс и усилить эксплуа-
тацию рабочей силы, тех же крепостных крестьян — смердов (чего
он с успехом и добился, судя по письму). Итак, дворянин был
управляющим господским хозяйством, имуществом. Учитывая
дату документа, XII в., четкое определение источником деятель-
ности рассматриваемой социальной группировки феодального
общества, можно прийти к следующему выводу. Хозяйственное
управление, осуществление административного надзора — вот
одна из наиболее ранних и основных функций дворянства в тот
период.
Интересно еще одно обстоятельство. Речь идет о термине.
Характерна следующая особенность текста: название «дворянин»
еще не устоялось ни в письменной, ни в устной речи. В эпистолии
человек из двора владельца Городища — «дворян».48 Автор
письма Ярила так и пишет: «ополош дворяна». Следовательно,
термин, который часто употреблялся в начале и середине XIII в.
в новгородских источниках, еще не получил современного письмен-
ного оформления. С аналогичным явлением сталкиваемся и
в северо-восточных источниках. В Лаврентьевской летописи при
первом упоминании о дворянах в сообщении 1175 г. читаем:
«дворане».
А. В. Арциховский и В. Л. Янин в своей публикации под № 531
поместили другую грамоту, важную для исследования и сопостав-
ления с действующими юридическими нормами Древней Руси.
Она датируется рубежом XII—XIII вв. Грамота является частным
письмом богатой жительницы Новгорода (или Новгородской
земли) Анны к своему брату с жалобой на мужа Федора и его
кридитора Константина, обвинивших ее в незаконной отдаче в рост
денег, которые ей не принадлежали. Обвиняемая была вызвана
на предварительное рассмотрение в ближайший погост. Но истец
164
Константин не захотел с ней разговаривать, заявив только, что
высылает четырех дворян. «И позовало мене во погосто. И язо
приехала, оже онь поехало проце, а рекя тако: Азо солю 4 дворяно
по гривене сьбра». Составители переводят отрывок следующим
образом: «И позвал меня (т. е. Анну. — Ю.Л.) Коснятин (т. е.
истец. — Ю. Л.) в погост, и я приехала, а он поехал прочь, сказав:
Шлю 4 дворян по гривне серебра».49 Здесь дворянин выступает
в своей обычной роли судебного исполнителя, чиновника местного
земского суда. Роль, типичная для служебной прослойки феодаль-
ного государственного аппарата. Грамота №531 превосходно
подтверждает эту функцию дворянства, столь четко определенную
в договорах Новгорода с князьями. Следовательно, эта «повин-
ность» служилых феодалов возникла ранее второй половины ХШ в.
Дворянин стал «судейским чиновником», «судейским исполните-
лем» в Новгородской земле на рубеже XII—ХШ вв.
Отметим, что сбор гривны серебра находит аналогию не только
в Уставной двинской и Новгородской судной грамотах. Существо-
вал и частный акт, юридические постановления которого распро-
странялись как раз на новгородскую периферию. Это жалованная
тарханная несудимая грамота великого князя Василия Василье-
вича Темного старорусским тонникам (рыболовам) от 50—60-х гг.
XV в. В ней указано, что она дана по «старым грамотам» Дмит-
рия Ивановича и Василия Дмитриевича, т. е. деда и отца нынеш-
него великого князя. Грамота содержит все прежние установле-
ния, возникновение которых относится к началу XIV в. Документ
сохранил следующие постановления: «А без меня, без великог(о)
кн(я)зя, не судит (и) никому, или без наместника. А звати их
с осеннег(о); Николина дни до середохрестья. А позовнику
взяти гривна ездов». Из приведенного документа становится
ясно, за что дворянин или Подвойский получал гривну серебра. Она
полагалась ему за «езд». Другими словами, это была плата
за приезд и вызов в суд, к наместнику, к администрации. Гривна
предназначалась на дорожные расходы, которые платил ответ-
чик.50 Итак, с уверенностью можно утверждать, что в своем письме
Анна сообщает брату, что истец послал за ответчиком четырех
дворян, каждому из которых нужно было уплатить ее семейству
по гривне. Интересно, что эта «такса» по традиции существовала
много лет, в XIV и XV вв.
Большой интерес вызывают наблюдения над идеологией пред-
ставителя феодального класса, его низшей прослойки. Эти наблю-
дения можно сделать на основе анализа сохранившегося памят-
ника феодальной раздробленности — «Слова» и «Моления
Даниила Заточника». Произведение постоянно привлекает нашу
историографию.51 Была сделана и попытка истолковать идеоло-
гию автора памятника.52 Так, И. У. Будовниц пришел к выводу,
что в «Молении» впервые прозвучал голос молодого дворянства,
выступавшего с требованием сильной и грозной княжеской
власти, опирающейся не на бояр, а на преданных своему государю
«множество воев».53 Видимо, давать столь безапелляционное
165
объяснение очень сложному и многоплановому памятнику нельзя
по ряду причин. Никакой антибоярской тенденции нет в ранней
редакции памятника. Что касается требования сильной княжеской
власти в период расцвета феодальной раздробленности, то это
определенная модернизация эпохи и, следовательно, фактическая
ошибка. Идея поддержки дворянством царской или великокняже-
ской власти (а не власти провинциального князя, приглашенного
княжить все тем же новгородским или переяславским боярством),
как ее формулирует И. У. Будовниц, характерна для эпохи Рус-
ского централизованного государства и даже для времени зарож-
дения абсолютизма, т. е. XVII—начала XVIII в. Все это застав-
ляет с очень большой осторожностью и вниманием отнестись
к социальному содержанию реалий, терминов и понятий, которые
мы встречаем в памятнике. Только с постоянным вниманием
к их значению, с обязательным учетом общих социально-поли-
тических процессов феодальной раздробленности возможен анализ
памятника.
«Слово Даниила Заточника» — это произведение, несущее
в себе очень четкую и ясную идейную нагрузку, заключенную
в блестящую форму великолепных притч и афоризмов. Оно пре-
восходно отражает классовую сущность древнерусского общества.
Картина социального неравенства — это именно тот фон, на кото-
ром проистекает дискуссия Даниила со своим адресатом — оппо-
нентом. Автор мыслит и оперирует в своем произведении катего-
риями феодального общества. Для него такие понятия, как «бога-
тый», «бедный», — отнюдь не пустой звук. Даниил превосходно
знает отношение классового общества к этим прослойкам. Обра-
щаясь к своему адресату, автор пишет: «Зане, господине, богат
мужь везде знаем есть и на чюжеи стране друзи держить;
а убог во своей ненавидим ходить. Богат возглаголеть — вси мол-
чат и вознесут слово его до облак; а убогии возглаголеть — вси
нань кликнуть». Естественно, что после такой преамбулы Даниил
делает вывод: «Их (т. е. богатых. — Ю. Л.) же ризы светлы,
тех речь честна».54
Жалуясь на судьбу, автор противопоставляет своему собствен-
ному положению участь князя, живущего в довольстве. В отличие
от предыдущей притчи, где констатируется моральное превосход-
ство богатого над бедным, в настоящем афоризме дается картина
более «вещественная»: материальное убожество бедного Даниила
и комфорт и довольство князя. Автор обращается к адресату:
«Но егда веселишися многими брашны, а мене помяни, сух хлеб
ядуща; или пиеши сладкое питие, а мене помяни, теплу воду пиюща
от места незаветрена; егд[а] лежиши на мяккых постелях под
собольими одеялы, а мене помяни, под единым платом лежаща
и зимою умирающа, и каплями дождевыми аки стрелами сердце
пронизающе».55
Но бедность в классовом обществе — не только бесправие
и зависимость, нужда и голод, но и потеря социального лица,
сословной принадлежности, отсутствие друзей и близких, которые
166
отворачиваются и уходят от несчастного бедняка, от неудачника.
Поразительную картину по своему реализму дает Заточник:
«Друзи же мои и ближнии мои и тии отврогошася мене, зане
не поставих пред ними трепезы многоразличных брашен. Мнози
бо дружатся со мною, погнетающе руку со мною в солило, а при
напасти аки врази обретаются и паки помагающе подразити нози
мои; очима бо плачются со мною, а сердцем смеют ми ся».56 Тут,
как видим, нет и следа христианской морали с проповедью помощи
ближнему. Перед нами картина, если не сказать фотография, все-
могущего антагонистического общества. Какой же вывод делает
член этого общества, нарисовав такую картину? «Тем же не ими
другу веры, ни надейся на брата»?7 Видимо, лучшей формули-
ровки не найти.
Подобные страшные картины, естественно, заставляют с боль-
шим пониманием отнестись к автору, который с упреком пишет
князю о постигших его бедах, опять сравнивая свое положение
и положение патрона. Этот афоризм благодаря своему емкому
содержанию и форме, приближающейся к пословице, стал клас-
сическим в древнерусской литературе: «Зане, господине, кому
Боголюбиво, а мне горе лютое; кому Бело озеро, а мне черней
смолы; кому Лаче озеро, а мне на нем седя плачь горкии; и кому ти
есть Новъгород, а мне и углы опадали, зане не процвите часть
моя».58
Итак, ничего страшнее бедности в этом обществе, в котором
находится Даниил, нет. Положение автора «Слова», видимо,
усугубляется еще тем, что он живет в ссылке. Спасение свое Да-
ниил видит только в милости князя. Его патрон один может вернуть
автора «Слова» в общество, даровать ему статус равноправного
его члена. Только милость князя — выход для Даниила из создав-
шегося положения: «Но не возри на мя, господине, аки волк на
ягня, но зри на мя, аки мати на младенец. Возри на птица небес-
ныа, яко тии не орють, не сеють, но уповають на милость Божию;
тако и мы, господине, жалаем милости твоея».59 И далее: «Княже
мои, господине! Избави мя от нищеты сея, яко серну от тенета, аки
птенца от кляпци, яко утя от ногти носимого ястреба, яко овца
от уст лвов».60 Княжескую милость Даниил сравнивает с единст-
венным источником жизни — с дождем, оплодотворяющим землю:
«Тем же вопию к тобе, одержим нищетою: помилуй мя, сыне
великого царя Владимера, да не восплачюся рыдая, аки Адам рая;
пусти тучю на землю художества моего».61
Заточник — истинный поэт, когда речь идет о княжеской,
господской милости, о получении материальных благ от своего
господина (князя или боярина). Щедрый господин ассоциируется
у него с красочными художественными образами, поражающими
афористичностью сравнения: «Зане князь щедр (на милость. —
Ю.Л.), аки река, текуща без брегов сквози дубравы, напаяюще
не токмо человеки, но и звери; а князь скуп, аки река во брезех,
а брези камены: нелзи пити, ни коня напоити». Такого же сравне-
ния заслуживает и сюзерен (господин) меньшего ранга — боярин.
167
Он сравнивается также с источником, не с рекою, а с колодцем,
откуда можно при доброте боярина черпать милости: «А боярин
щедр, аки кладяз сладок при пути напаяеть мимоходящих;
а боярин скуп, аки кладязь слан».62 И все же, что имеет в виду
автор, так много проповедующий о милостях своих господ, под
понятием «милость»? Что означает оно для Заточника? Думается,
что он сам достаточно четко объясняет его. Рядом с рассужде-
ниями о щедрости господ читаем: «Доброму бо господину служа,
дослужится слободы, а злу господину служа, дослужится болшеи
роботы».63 Итак, здесь понятие «милость» является эквивалентом
термина «слобода». Что же представляет собой это название?
Слово «слобода» (другой вариант в тексте — «свобода») обозна-
чает сельское поселение.64 Видимо, пожалование князя или другого
крупного феодала заключалось в слободе, в земельной собствен-
ности и в людях, жителях поселений, возможно, уже несвободных,
т. е. крепостных. Приведенная выше цитата имеет непосредствен-
ное продолжение, развивающее положение о слободе, которое
очень характерно для владельца имения, земельной собственности
и усадьбы. Заточник пишет: «Не имеи собе двора близ царева
[княжа — Т.) двора и не дръжи села близ княжа села: тивун бо
его аки огнь трепетицею (т. е. тряпицею, тряпкой. — Ю. Л.)
накладен, и рядовичи его аки искры. Аще от огня устережешися,
но от искор не можеши устеречися и сождениа порт».65 Итак, перед
нами владелец собственности, имеющий ее в «держании». Тер-
мин — чрезвычайно интересный и показывающий вполне отчет-
ливо на феодальное держание слободы. Вероятно, можно сделать
следующий вывод. Князь, боярин, вообще господин награждают
своей милостью, не только золотом и серебром. Эта милость может
быть и «слободой», которая жалуется сюзереном. Она дается в фео-
дальное держание. Этот термин эквивалентен понятию «держание»
в Западной Европе. Предмет пожалования — «слобода». Именно
та «слобода», которую упоминают новгородские документы ХШ в.
и летописи эпохи феодальной раздробленности.
Отметим еще одно весьма важное обстоятельство. Что такое
крепостная зависимость, закабаление, Даниил Заточник знал
превосходно. Так, совершенно четко он рисует сцену продажи
отцом своих детей: «Не у кого же умре жена; он же по матерных
днех нача дети продавати. И люди реша ему: „Чему дети про-
даешь?44 Он же рече: „Аще будуть родилися в матерь, то, воз-
рошьши, мене [пр] одадут44».66
Интересно, что Заточник в позднейшей редакции памятника
проявляет интерес к некоторым понятиям, характерным для всей
прослойки «служилых слуг» в целом. На это указал еще Б. А. Ро-
манов. В своей книге он писал: «Заточник ХШ в. и выступает
с заявкой князю не только личного права на „милость4*, но уже
и группового на „честь44: „Княже мои, господине! Всякому дворя-
нину имети честь и милость у князя44».67
Памятник рисует перед нами развитое классовое общество.
Самое страшное, что может испытать человек, — это бедность.
168
Подобное состояние лишает его друзей, родственников, приста-
нища. Более того, он теряет свое социальное лицо, свое место
в обществе. Благо, счастье — это богатство, собственность, село,
«свобода», которую получают «заточники» в держание за свою
службу. Источник подобного благоденствия — князь. Он (или боя-
рин) единственный, кто может осчастливить Заточника. Надо
прийти к выводу, что памятник в основном сконцентрировал
и превосходно отразил идеологию развивающейся мелкой, служи-
лой, низшей прослойки феодального общества.
Подведем итоги. Прежде всего несколько наблюдений по мето-
дике исследования. При рассмотрении таких вопросов, как генезис
и эволюция социальных групп, необходимо предельно тщательно
производить анализ нарративных и актовых источников, стремясь
к использованию всех текстов. Этого требует анализ терминов,
понятий, названий. При текстологической сверке необходимо
постоянно фиксировать взаимозаменяемость терминов, а также
производить, когда это возможно, проверку сравнений путем при-
влечения синхронного или близкого по времени текста другой
редакции. Это позволяет установить степень и время заменяе-
мости, возникновение синонимов, зарождение эволюции терми-
нов и их смыслового значения. При использовании перечисленных
особенностей методики исследования можно с полным правом
утверждать, что нарративные и актовые источники дают новый
интересный материал и могут служить при изучении генезиса
дворянства.
Анализ источников, летописных и актовых, позволяет устано-
вить следующее. Термин «дворянин» вначале обозначал слугу
крупного феодала. Этот слуга жил при дворе своего господина.
Как уже оформившаяся социальная группа дворянство выступает
во второй половине XII в. Следовательно, ее появление надо
отнести ранее этого времени. Дворянин — член «младшей» княже-
ской дружины, а впоследствии «двора». В конце XII—начале
XIII в. он выполняет разнообразные функции. Дворянин — воен-
ный слуга (рыцарь) крупного феодала, управляющий его хозяй-
ством, член административного управления и исполняющий роль
судебного чиновника и полицейского.68 Документально зафик-
сировано, что в начале XIII в. в некоторых землях Древней Руси
(например, во Владимиро-Суздальском княжестве) корпорация
местных дворян принимала участие во всеземских соборах (зако-
нодательных органах). Термин «дворянин» или его синонимы
встречаются в русских источниках как северо-западного и северо-
восточного, так и южнорусского и западнорусского происхожде-
ния. В XIII в. эта социальная группа (как и термин) распространи-
лась повсеместно на всей территории Древней Руси. За свою
службу дворянин получал вознаграждение в виде денежного или
земельного жалования. Дворянин был земельным собственником.
Он мог приобретать и держать села и рабочую силу — смердов.
Последних он покупал или кабалил и мог «сводить» на свою землю.
Все это позволяет сделать вывод, что истории дворянского класса,
169
сыгравшего столь значительную роль в России, предшествовала
история вначале небольшой социальной группы, чья долгая
и сложная эволюция растянулась почти на весь период феодальной
раздробленности.
1 Тихомиров М. Н. Условное фео-
дальное держание на Руси XII в. //
Академику Б. Д. Грекову ко дню семи-
десятилетия : Сб. статей. М., 1952.
С. 101 — 104 и др.
2 Назаров В. Д. «Двор» и «дво-
ряне» поданным новгородского и северо-
восточного летописания (XIII—
XIV вв.) // Восточная Европа в древно-
сти и средневековье. М., 1978. С. 104—
123; Фроянов И. Д. Киевская Русь:
Очерки социально-политической исто-
рии. Л., 1980. С. 94—97 и др.;
Свердлов М. Б. Генезис и структура
феодального общества в Древней Руси.
Л., 1983. С. 207—213 и др.
3 Это заметили и наши лингвисты.
А. С. Львов в специальном разделе
(«Общественно-политическая лекси-
ка») своей монографии рассматривает
наиболее распространенные категории
феодального класса IX—начала XII в.,
кроме понятия «дворянин» (см.:
Львов А. С. Лексика «Повести времен-
ных лет». М.., 1975. С. 179—252).
Подобное отсутствие термина вполне
естественно. Сплошная проверка тек-
стов «Повести временных лет», актов
и Краткой редакции Русской Правды,
охватывающих историю 250-летнего
существования Киевской Руси, показы-
вает, что такого слова, как «дворянин»,
не было.
4 Так, слово «детский» вполне
может быть эквивалентом понятию
«дворянин». Приведем лишь два при-
мера. В Лаврентьевской летописи
под 1097 г. читаем: «Василко же всед
на конь поеха, и устрете и детьскыи
[срете отрок — Р., стрете и отрок — А.]
его, и поведа ему глаголя: „Не ходи
княже хотять тя яти“». — Здесь и далее
пунктуация наша. Как видим, здесь
значение слова «детьскыи» совпадает
вполне со смысловой нагрузкой слова
«дворянин». Более того, Радзивилов-
ская летопись и Академический список
дают варианты «отрок». Это слово,
так же как и «дворянин» и «детьскыи»,
обозначает княжеского слугу, оказы-
вающего услуги своему господину
в политических делах, или должностное
лицо при судопроизводстве. Последнее
видно из текста ст. 86 Пространной
редакции Русской Правды: «А желез-
ного платити 40 кун, а мечнику 5 кун,
а пол гри(вны) детьскому» (ПСРЛ.
Л., 1926—1928. Т. I. Стб. 258;
Правда Русская. М.; Л., 1940. Т. I.
С. 113).
5 Лимонов Ю. А. Летописание
Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967.
С. 69—86.
6 ПСРЛ. Т. I. Стб. 369—370.
7 Там же. Примеч. «б».
8 Лимонов Ю. А. Летописание. . .
С. 158.
9 Летописец Переяславля Суз-
дальского // Изд. К- М. Оболенским.
М., 1851. С. 84.
10 НПЛ. С. 51.
11 Там же. С. 54.
12 Там же. С. 52, 53.
13 Лимонов Ю. А. Летописание. . .
С. 125—128 и др. — См. также «Схему
северо-восточного летописания XIII в.»
(там же. С. 186; ср.: Кузьмин А. Г.
Рязанское летописание. М.., 1965.
С. 148—150).
14 НПЛ. С. 58.
15 См. подробнее: Лимонов Ю. А.
Летописание... С. 115, 118.
16 См. «Схему северо-восточного
летописания XIII в.»: там же. С. 186.
17 ПСРЛ. Т. I. Стб. 568.
18 Там же. Стб. 477, 478, 568.
19 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II. С. 536.
20 Очерки истории СССР: Период
феодализма (IX—XV вв.). М.., 1953.
Ч. II. С. 66.
21 Кочин Г. Е. Сельское хозяйство
на Руси конца ХШ—начала XVI в.
М.; Л., 1965; Тихомиров М. Н. Условное
феодальное держание. . .
22 Грамоты Великого Новгорода
и Пскова. М.; Л., 1949. С. 9, 10. —
Далее: ГВНП.
23 ГВНП. С. 11.
24 Там же. С. 15.
25 Там же. С. 9—11 и др. — Сло-
вари дают несколько значений слова
«держать», в том числе и те, которые
указаны выше (Словарь русского языка
XI—XVII вв. М„ 1977. Вып. 4 (Г-Д).
С. 224. — Далее — Сл. РЯ XI —
XVII вв.). Г. Е. Кочин пишет: «Держати
за церковное за митрополичье — поль-
зоваться земельным владением на
170
правах условного держания». И далее
приводит пример: «Держати ми те земли
да и ез по мой живот за церковное
и за митропольское, а опосле моего'
живота ино опять и земля и ез церковное
и митрополичье (АЮБ I 720)» (Ко-
чан Г. Е. Материалы для терминологи-
ческого словаря Древней Руси. М.; Л.,
1937. С. 96).
26 ГВНП. С. 15 и др.
27 Там же. С. 11.
28 Составители «Словаря русского
языка XI—XVII вв.» об этом слове
пишут: «Выводити. 1. Несов. к ,,вы-
вести“». И далее приводят несколько
примеров, в том числе и аналогичный
исследуемому: «А из Бежиць, княже,
людии не выводити в свою волость,
ни из ынои волости новгородьскои.
Гр. Новг. и Псков., 15, 1305 г.»
(Сл. РЯ XI—XVII вв. М., 1976.
Вып. 3 (В). С. 189). Г. Е. Кочин дает
следующие определения этому понятию:
«Выводити людей — выводить людей
(преимущественно крестьян) из чужого
владения в свое». Он приводит значение
еще ряда близких терминов: «Вывод
учиняти, выводити — высылать, на-
сильственно переселять»; «вывод (чи-
нити) — выводить крестьян из чужого
владения в свое» (Кочан Г. Е.
Материалы. . . С. 61). Можно привести
еще один пример, несколько поясняю-
щий слово «выводити» в значении
«переселения». В 1478 г. новгородцы
обращаются к великому князю Ивану III
со следующей просьбой: «А Яков Федо-
ров посадник бил челом, чтобы пожало-
вал князь велики вывода не учинил
из Новгородские земли» (ПСРЛ. СПб.,
1859. Т. VIII. С. 192).
29 ПСРЛ. Т. I. Стб. 476; М.; Л.,
1949. Т. XXV. С. 144.
30 Петухов Е. Серапион Владимир-
ский, русский проповедник XIII в. СПб.,
1889. Прил., с. 5 (II Поучение Сера-
пиона) .
31 Там же. С. 8 (III Слово Сера-
пиона) .
32 Не исключено, что новгородские
«выведенцы» ранее жили в «Суждаль-
ской земле». Интенсивная «эмиграция»
из нее, видимо, продолжалась на про-
тяжении ряда лет. Сохранились инте-
ресные заметки современника на стра-
ницах одного из местных памятников —
«Пандектов». В этих записях говорится
о страшном голоде в 1269 г. в Суз-
дальской земле, заставлявшем многих
уходить для пропитания в Новгород-
скую землю. См.: Иконников В. С.
Опыт русской историографии. Киев,
1908. Т. II, кн. 1. С. 952.
33 Лимонов Ю. А. Летописание. . .
С. 114 и др.
34 ПСРЛ. Т. XXV. С. 108.
35 Ср. состав первого в истории
Англии так называемого «парламента»
в 1265 г., собранного Симоном де Мон-
фором: бароны, епископы, аббаты,
а также по два рыцаря (дворянина)
от каждого графства, по два горожа-
нина от каждого города и «пяти портов».
36 Модель земского органа всего
Владимиро-Суздальского княжества —
собора очень напоминает первоначаль-
ное образование, которое принято назы-
вать английским парламентом (Гут-
нова Е. В. О значении слова «парла-
мент» (parliamentum) в Англии XIII
и начала XIV в. // Средние века.
М., 1961. Вып. XX. С. 56—73). О собо-
рах в Древней Руси см. подробно:
Пашуто В. Т. Черты политического
строя Древнерусского государства //
Новосельцев А. П., Пашуто В. Т.,
Черепнин Л. В., Шушарин В. Т., Ща-
пов Я- Н. Древнерусское государство
и его международное значение. М., 1965.
С. 11 — 14.
37 Само понятие «дворянин» могло
преобразоваться в прозвище, а затем
в фамилию. Общеизвестно название
новгородского рода Дворяниновых,
давших Господину Великому Новгороду
тысяцких (предводителей корпорации
средних и мелких феодалов, т. е. дво-
рян), а затем и посадников. См.: НПЛ.
С. 98, 100, 164, 364 и др.
38 Таблицу терминов служилой
прослойки феодального общества со-
ставил М. Б. Свердлов (Свердлов М. Б.
Генезис... С. 210).
39 Смоленские грамоты XIII —
XIV вв. // Подг. к печати Т. А. Сум-
никова и В. В. Лопатин. Под ред.
чл.-кор. АН СССР Р. И. Аванесова.
М., 1963. С. 21. — Далее: Смоленские
грамоты.
40 НПЛ. С. 86.
41 В «Словаре русского языка
XI—XVII вв.» также приведено это
сообщение, но в нем допущены грубые
ошибки. Во-первых, цитата приведена
не полностью, нет начала, выпущено
подлежащее, фраза становится бес-
смысленной, совершенно непонятно, кто
кого «водил к кресту», т. е. к присяге,
пропущены знаки препинания; во-вто-
рых, оборван конец известия; в-третьих,
неверно сделана ссылка на источник:
указана стр. 287, тогда как в летописи
171
сообщение находится на стр. 86 (Сл.
РЯ XI—XVII вв. Вып. 4 (Г—Д).
С. 195, левая колонка, 10—15 строки;
ср.: НПЛ. С. 86).
42 Смоленские грамоты. С. 62—63.
43 ПСРЛ. СПб., 1863. Т. XV. С. 215.
44 Там же. Т. II. Стб. 389.
45 Смоленские грамоты. С. 62—63.
46 ПСРЛ. Т. II. Стб. 791.
47 Новгородские грамоты на бе-
ресте : (Из раскопок 1962—1976 гг.) /
Сост. А. В. Арциховский, В. Л. Янин.
М„ 1978. С. 150.
48 Пожалуй, эта особенность на-
писания более, чем другие, указывает
на известную архаичность документа.
Грамоту безусловно надо датировать
временем не позднее середины третьей
четверти XII в.
49 Новгородские грамоты на бере-
сте. С. 134. — Составители пишут:
«Дворянин в данном контексте — су-
дебный исполнитель. Такое значение
имеет это слово в Уставной Двинской
грамоте 1397 г. («А кто на кого челом
бьет, дворяне и подвоиские позовут
суду») и в Новгородской Судной гра-
моте («А кто кого позовет в селе
позовкою или дворянином, ино дать
срок па сто верст две недели»).
„По гривени сьбра" можно было бы
переводить „по гривне собрать", но
вероятнее видеть здесь испорченное
„по гривне срьбра". Количество дворян,
по-видимому, определено числом обви-
ненных, которых также было четверо:
зять Анны, ее дочь, сама Анна и муж
Анны Федор» (там же).
50 Акты социально-экономической
истории Северо-Восточной Руси конца
XIV—начала XVI в. М„ 1964. Т. III.
С. 29, 30.
51 Помимо обобщающих и спе-
циальных литературоведческих и линг-
вистических работ (История русской
литературы. Л„ 1980. Т. I. С. 102—106;
Лексика и фразеология «Моления»
Даниила Заточника. Л., 1981) памят-
нику посвящены исторические и источ-
никоведческие исследования, а также
издан его текст (Слово Даниила Заточ-
ника по редакциям XII и ХШ вв. и их
переделкам / Подг. к печати Н. Н. Зару-
бин. Л„ 1932 (далее: Слово); Рома-
нов Б. А. Люди и нравы Древней
Руси. Л„ 1947; Гуссов В. М. Историче-
ская основа Моления Даниила Заточ-
ника // ТОДРЛ. М.; Л„ 1949. Т. VII.
С. 410—418; Тихомиров М. Н. «Напи-
сание» Даниила Заточника // Там же,
1954. Т. X. С. 269—279; Лихачев Д. С.
Социальные основы стиля «Моления»
Даниила Заточника // Там же. С. 106—
119; Воронин Н. Н. Даниил Заточник.
I. Слово. II. Моление : (Древнерусская
литература и ее связи с новым време-
нем) . М„ 1967. С. 54—101; Рыбаков Б. А.
1) Даниил Заточник и владимирское
летописание конца XII в. // Из истории
культуры Древней Руси. М„ 1984.
С. 140—187).
52 Будовниц И. У. 1) Памятник
ранней дворянской публицистики :
(«Моление» Даниила Заточника) //
ТОДРЛ. М.; Л., 1951. Т. VIII. С. 138—
157. 2) Общественно-политическая
мысль Древней Руси (XI—XIV вв.).
М„ 1960.
53 Будовниц И. У. Памятник. . .
С. 157.
54 Слово. С. И.
55 Там же. С. 15.
56 Там же. С. 9.
57 Там же.
58 Там же. С. 8.
59 Там же.
60 Там же. С. 12.
61 Там же. С. 11.
62 Там же. С. 20.
63 Там же. С. 19, 20.
64 См. подробно: Дочин Г. Е. Мате-
риалы. . . С. 328. — Б. А. Рыбаков даже
указал на сходство рассуждений Дани-
ила Заточника о селах — «свободах»
(слободах) с летописной статьей 1192 г.
Лаврентьевской летописи, где также
упоминаются эти термины в том же
значении «слобода», «новопоставлен-
ный починок», «каких было много
в новоосвоенной Владимиро-Суздаль-
ской земле» (Рыбаков Б. А. Из истории
культуры... С. 170). Слово «слобода»
(«свобода») может быть понято
не только как поселение (недвижимое
имущество), но и как правовое поня-
тие— личная независимость. Тогда
сентенцию автора надо понимать как
стремление освободиться от юридиче-
ской зависимости. Это в свою очередь
позволило исследователям предполо-
жить, что автор — Даниил Заточник —
либо холоп, либо «милостник» (мини-
стериал) (см., напр.: Свердлов М. Б.
Генезис. . . С. 165; Тихомиров М. Н.
Источниковедение истории СССР. М„
1962. С. 117). Думается, что противо-
поставлять эти две общественные про-
слойки феодального общества Древней
Руси нельзя. Они довольно близки и
по своему происхождению, и по функ-
циям. Вот почему Б. А. Романов видел
Заточника в разных социальных ипо-
172
стасях, в том числе и как «милостника»,
и как холопа. Д. С. Лихачев на основе
материалов обеих редакций памятни-
ка — и «Слова», и «Моления» — указы-
вает, что Даниил — «холоп или дворя-
нин» (Романов Б. А. Люди и нравы. . .
С. 14, 15, 47—102, 294—304 и др.;
Лихачев Д. С. Социальные основы
стиля... С. 118). А Л. А. Дмитриев
пишет: «Даниил относился к категории
княжеских „милостников", которые
происходили из самых различных
категорий зависимых людей» (История
русской литературы. С. 103).
65 Слово. С. 20, 21.
66 Там же. С. 32, 33.
67 Романов Б. А. Люди и нравы. . .
С. 33
68 Вот почему совершенно верное
определение В. Д. Назарова, что дворя-
нин— это лицо, «более или менее по-
стоянно» находившееся при князе и тесно
связанное «с функционированием кня-
жеского аппарата власти», надо
расширить путем указания и других
функций этой феодальной прослойки
(Назаров В. Д. «Двор» и «дворяне». . .
С. 123).
МЕЖДУНАРОДНЫЕ СВЯЗИ
ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКОЙ РУСИ
Усиление Ростово-Суздальской земли, ее растущая экономи-
ческая мощь и богатство страны привели к установлению широких
и прочных отношений с Востоком и Западом на дипломатическом
поприще,1 в области культуры и торговли. О подобных контактах
сообщают прежде всего летописи. В статье под 1175 г., где подво-
дятся итоги деятельности Андрея Боголюбского, указывается, что
во Владимир приходили купцы из Южной Руси, Константинополя,
Западной Европы и Волжской Болгарии. Летописец перечисляет
«гостей» «из Царягорода» и от «иных стран», «из Руской земли»,
«латинян», «всей погани» (т. е. язычников), мусульманских и
иудейских («Болгаре и Жидове»).2 В свою очередь купцы из Се-
веро-Восточной Руси и новгородцы торговали по всей Волге, в Бол-
гарии, в странах Скандинавии и Западной Европы. Торговля
была настолько интенсивна и традиционна, что можно даже гово-
рить о спецификации продуктов купли-продажи. Если с Востока
постоянно завозили серебро, шелк и пряности, прежде всего перец,
а с Запада — олово и свинец, то из Северо-Восточной Руси —
меха, лен, воск.3Гаремным красавицам багдадского калифа и знат-
ным парижским дамам, придворным испанским щеголям и знаме-
нитому английскому проповеднику Фоме Бекету нравились одежды,
подбитые мехом куницы, добытой в муромских лесах; цветные
витражи Кельнского собора отражали огни сотен свечей, сделан-
ных из воска, собранного на пасеках Суздаля и Владимира;
индийские раджи жаловали своим приближенным в качестве
почетного дара одежды из драгоценной ткани — льна, возделан-
ного в районе Торжка или Твери.4
Очень интересно установить общий географический кругозор
современника расцвета Владимиро-Суздальской Руси. Помимо
сведений о внешнеполитических контактах, культурных, «промыш-
ленных» и торговых связях существует определенная, зафиксиро-
ванная в письменных источниках географическая система
XII—XIII вв. Речь идет о летописи. Летописец, повествуя о поли-
тических событиях своего времени и об истории Руси, дает целый
комплекс географических сведений, названий, имен. Рассмотрение
этой номенклатуры позволяет установить географический кругозор
автора известий как современника древнерусского общества
XII—XIII вв. Часть названий принадлежит к библейским источ-
никам. Но, во-первых, их немного; во-вторых, они относятся
только к Ближнему Востоку, небольшому району, где стереотипно-
традиционные географические сведения из-за обилия русских
паломников были досконально известны не только грамотным
людям, но и почти всем верующим. Контакты и связи, существовав-
шие в «Суждальской земле», были столь интенсивны и широки,
что безусловно способствовали накоплению разносторонней гео-
графической и этнографической информации, которая, конечно,
174
не могла быть даже сравнимой не только с библейскими, но и
вообще с книжными известиями.
Свод названий городов и государств в русской летописи —
это результат огромной работы нескольких поколений летописцев.
Каждый из них не только осваивал труд предшественника,
но и вносил свое в развитие политических знаний, в пополнение
и осмысление географических, этнографических и страноведческих
сведений. Вот почему, например, владимирский летописец хорошо
знал и понимал географию, историю и политику «Повести вре-
менных лет», черпал из нее сведения, факты, литературные парал-
лели, которые он использовал в своем изложении событий
XII—XIII вв. Смыкаясь и дополняя друг друга, источники обра-
зуют полный свод географических данных. Летопись дает исключи-
тельный материал — представления о географическом кругозоре
автора сообщений, владимирца, современника событий XII—
XIII вв.5
Безусловно, прежде всего интересны географические термины
и понятия, находящиеся в тексте XII—XIII вв. и современные
владимирскому летописцу. Именно они показывают на его знание
практической географии. Конечно, общий свод географических
понятий летописца складывается не только из сведений о совре-
менных ему странах и народах. Как уже указывалось, летописец
осваивал знания, почерпнутые им из более ранних письменных
источников. Ими также не следует пренебрегать. В основном
историко-географические названия находятся в начале летописи.
Географическое «вступление» «Повести временных лет» довольно
сложное по своему составу. А. Н. Насонов указывал: «Начало,
вводную часть, составитель Повести временных лет строит,
пользуясь хроникой Георгия Амартола, хронографом, „Сказанием
о преложении книг на словенский язык“ и другими письменными
и устными источниками, имевшимися у него».6 Добавим также, что
географические понятия наших летописей заимствованы из Биб-
лии, патристики и даже апокрифов.
Владимирский летописец знал название «Африка». Хотя
по контексту, где упоминается это название, трудно понять, идет ли
речь о части света или римской провинции I—II в. н. э., располо-
женной на месте нынешних Туниса и Алжира. Упоминает летопи-
сец ряд стран и также реки и города Африканского материка.
Это Египет, Нил, Александрия, Эфиопия, Эритрея (Етривьская
пустыня), Ливия, Киренаика, Мавритания, Нумидия. Характерно,
что все упомянутые страны расположены на побережье Средизем-
ного моря, Аравийского залива и Красного морялЧасть стран —
Ливия, Киренаика, Мавритания, Нумидия — упоминаются только
в «Повести временных лет», такие страны, как Египет и Эфио-
пия, — ив «Повести временных лет», и в тексте сообщений
XII—XIII вв. Но по происхождению все эти названия библейские.
Правда, их употребление в ряде известий заставляет думать, что
летописец (сводчик) XIII в., используя их в тексте для аналогий и
исторической справки, превосходно знает их местоположение. Так,
175
в сообщении 1223 г. о нашествии татар летописец пишет, что
возможно, на них указывал Мефодий Патарский: «се суть о нихже
Мефодии Патомьскыи [Патарскы. — Изд.] епископ свидетель-
ствует, яко си суть ишли ис пустыня Етриевьскы суще межю
встоком и севером; тако бо Мефодии рече, яко к скончанью
времен явитися тем,яже загна Гедеон, и попленять всю землю,
от востока до Ефранта и от Тигр до Понетьского моря, кроме
Ефиопья».7
Летописец хорошо знает Малую Азию и Ближний Восток.
В тексте встречаем свыше 30 географических названий этих
районов. По своей принадлежности они объединяются следующим
образом. К Малой Азии относятся Вифиния и ее города Халкидон,
Никия и Никомидия (последняя — столица), Каппадокия, Кили-
кия, Лидия, Ликия, Пафлагония, Анкира, Фригия, Синоп, Эфес
и народ вифины. Регион Ближнего Востока представлен следую-
щими названиями: Месопотамия, Антиохия, Палестина, Иеруса-
лим, Иордан, Синайские горы, сарацины, Сирия, Финикия, Халеп
(Алеппо), Аравия, Килисирия (Кулия). Последняя была располо-
жена на границе Ближнего Востока и Малой Азии, на территории
Ирака. Ряд названий принадлежит к Среднему Востоку: Вавилон,
Бактрия, Тигр, Ефрат, Ассирия, измаильтяне, Мадиамская земля
(библейский термин), Мидия, Персида (Персия), ниневитяне.
Наконец, довольно много географических названий, обозначаю-
щих острова Средиземного моря: Кефалия, Кипр, Кифера, Крит,
Родони (Родос), Сардиния, Хионо (Хион).
В тексте летописи встречаем помимо перечисленных еще
ряд названий районов и народов Азиатского 8 матер.ика: Индия,
индийцы, врахманы (брахманы), Таноготская земля, татары,
торкмены, хвалисы, Хвалисское море (Каспийское море), Бактрия,
Яик, Саков, саксины. Почти все эти названия находятся в тексте
XII—ХШ вв. Некоторые наименования связаны с Кавказом. Это
прежде всего Кавкасийские горы, а также Армения Великая и
Армения Малая, абазинский народ (обезы), касогы (касоги), Кол-
хись (Колхида). Указанные названия также встречаются в текстах
XII—ХШ вв.
Свыше 30 названий падает на центр европейской цивилизации
раннего средневековья, на северное побережье Средиземного моря.
«Повесть временных лет» дает сводку наименований материковой
Греции, это прежде всего само название «греки», которое является
и синонимом понятия «византийцы». Оно часто употребляется
и в известиях XII—ХШ вв. Общее название «Пелопоннес» из-
вестно Лаврентьевской летописи: это «Пеления (Полопонис)».
Перечислены и его области: Аркадия, Македония, Меотия, Фес-
салия, Фиваида (Фива), Фракия (фраки) —область и народ.
Совершенно особое место в русской летописи занимал Констан-
тинополь — самый крупный и самый богатый город европейского
мира, крупнейший центр торговли, ремесла, культуры, столица
православия. Судя по летописным записям, современники хорошо
знали название этого города, превосходно понимали его значение
176
во всех аспектах политики, культуры и идеологии. И это, несмотря
на появившееся в XII—XIII вв. критическое и даже ироническое
отношение к Византии и особенно к византийцам. Константинополь
действительно ассоциировался у русских, современников эпохи
феодальной раздробленности, с понятием центра мировой духов-
ной культуры. Достаточно сослаться на статьи, рассказывающие
о разгроме города в 1204 г. европейскими «борцами за веру» —
крестоносцами.9 Ни один город, упомянутый в летописях, не имел
столько названий, в том числе и Киев, и Владимир, и Новгород,
как столица империи. Это был Царьград, Царьгород, Цесарьгород,
Византия, наконец, Константинополь. Упоминаются даже некото-
рые городские достопримечательности: район св. Маммы, церкви
Богородичная в Влахерне, Софийская соборная.
Остальные названия связаны с Балканами, Апеннинским полу-
островом и побережьем Средиземного моря: Адриакия (Андрио-
кия) (название области (Адриатика — совр.) и моря), Адриано-
поль (Арестов, Ондрень), Босфор, Афонская гора (Святая гора),
Албания, Далматия, Иллирия, Италия (Волошская земля), Луко-
ния (область в Италии), Дунай, Дерестер, Селунь, словене дунай-
ские, болгары дунайские.
Помимо перечисленных летопись дает неожиданно много
наименований, связанных с названием «хорваты». В «Повести
временных лет» читаем: хорваты, хорваты белые, хрьвате, хрвате,
хрвата.10
За X—XIII вв. летописец приводит много этнических названий,
относящихся к славянам. Это болгары дунайские, словене дунай-
ские, лутичи (лютичи — бодричи), мазовшане, морава, ляхове
(поляки), поморяне, чехи (чахове). Кроме того, неоднократно
упоминаются географические названия — местности, связанные
со славянами: Долмация, Иллирия, Паннония, Селунь (Фессало-
ники), Польша (Лядьская земля), Чешская земля, Чешский лес.
Много раз упоминаются названия, связанные с Польшей, поля-
ками. Это естественно. Из всех славян, включая и дунайских
болгар, на северо-востоке лучше всех знали поляков. Они были
постоянными союзниками или противниками в зависимости
от политического положения Северо-Восточной Руси.
Отдельный комплекс сообщений составляют названия, относя-
щиеся к европейским, германоязычным народам: это англичане
(агляны, агняне, Агнянская земля); древнерусский летописец
знал Британские острова — Британию (Вретанию), готов, немец-
кий город — Венец земли, урманов или норманнов, свеев, а также
немцев. Список большинства этих народов читаем в «Повести
временных лет»: «Афетово бо и то колено Варязи, Свей, Урмане
[Готе — Т.], Русь, Агняне Галичане, Волхва Римляне Немци,
Корлязи 11 Веньдици Фрягове. . .» 12
Из всех народов Европы немцы упоминаются наиболее часто
(десятки раз) как в «Повести временных лет», так и в тексте
XII—XIII вв. Под этим названием встречаются как орденские
рыцари, так и прежде всего жители империи, купцы из северо-
1 /2 12 Ю. А. Лимонов 177
немецких городов и Ганзы. Немцы наряду с непосредственными
соседями Руси — наиболее знакомая для летописца национальная
категория. Они, видимо, и входили в число обитателей повседнев-
ного, обиходного мира человека Древней Руси. Немцы хорошо
были известны современникам как торговцы, ремесленники и сол-
даты-наемники, а затем орденские кнехты. Летописец совершенно
свободно оперирует понятием «немец», «в немци». Да это и естест-
венно: русские купцы ездили в города империи. Летопись весьма
доброжелательна к немецким купцам и мастерам. Абсолютно
никакой национальной предвзятости или тенденциозности по отно-
шению к немцам в летописи нет, как, впрочем, и по отношению
к другим народам.
Летописец также знал латиноязычные народы и государства —
это римляне, веньдици, волхва (волохи), фрягове, Италия (Во-
лошьская земля), Рим, Сардиния.13
Наиболее известны были владимирскому летописцу названия,
связанные с угро-финскими народностями. Они употребляются
даже чаще, чем название «немцы». И это объяснимо. Летописцам
были известны не только области (в первую очередь пограничные),
населенные уграми и чудью, но и территории, входившие в состав
государственных образований Древней Руси, того же Новгорода
или Владимиро-Суздальской земли. Северо-восточный летописец
употребляет следующие географические и этнические названия:
весь, емь, ижерцы, Карпатские горы (Угорские), Колывань
(Ревель), либь (любь), меря, Нева, Нево (Ладожское озеро),
пермь, печера, тепьра, торма, тиверцы, Угорская земля (Угре,
Венгрия), Угорское под Киевом, угра (югра), угры (венгры)
белый и черные, черемисы, чудь (чюдь, финны), чюдь заволочь-
ская, норома (норова, порма), Чудская земля.
Подобное обилие названий, обозначающих этническую при-
надлежность народностей к угро-финской группе языков, находим
как в «Повести временных лет», так и в текстах XII—XIII вв.
Венгры и чудь для владимирского летописца — не только военные
противники, но чаще политические союзники, а также торговые
партнеры. Об их продвижении с Камы на Дунай он хорошо знает
по «Повести временных лет». В борьбе за Киев в середине XII в.
угры постоянно фигурируют как политическая сила, выступающая
в поддержку определенного блока русских князей.
Чудь, эсты показаны в летописях также как политическая
сила, вступающая со своими противниками в единоборство
в районе Прибалтики. Так, владимирские летописцы отмечают
борьбу русских в союзе с чудью и эстами против Тевтонского ор-
дена в 20—40-х гг. XIII в.
Необходимо отметить, что в Лаврентьевской летописи неодно-
кратно упоминаются названия балтоязычных народов: зимигола
(зимегола), летгола, корсь, литва (литовцы), ятвяги, пруссы.
Упомянуты Рига и рижане. Если с начала XIII в. Литва — опасный
и упорный противник западных земель, то латышские племена,
в особенности латгалы, — наиболее стойкие и верные союзники
178
Новгорода и Пскова и приглашенных князей из Владимира
в борьбе против Ордена, т. е. меченосцев и тевтонов.14
Владимирскому летописцу были очень близки помимо финских
народностей, живших в междуречье Оки и Волги, тюркские
народы Поволжья. Это ближайшие соседи, постоянные партнеры
по торговле. С обеих сторон наблюдалась большая заинтере
сованность в «экспортно-импортных» операциях. Болгарские
купцы посещали «Суждальскую землю», «сужалские» — города
своих соседей, в том числе и их столицу — Великий город.
Летописец перечисляет географические названия сопредельного
государства: Болгария, болгары волжские, Великий (Бряхимов)
город, Ошел. Встречаем и названия «козары», «хозари», а также,
что весьма характерно и показывает знание владимирским
летописцем географии всей Волги, в том числе и ее низовий, упоми
наются саксины — жители города Саксина, расположенного
в дельте Волги, крупнейшего торгового центра на Каспии. Это
упоминание находим в сообщении, посвященном трагедии мон-
гольского нашествия. В Лаврентьевской летописи под 1229 г.
читаем: «Саксини и Половци возбегоша из низу к Болгаром
перед Татары и сторожеве Болгарьскыи прибегоша бьени от Татар,
близ рекы еиже имя Яик».15
Наконец, в летописи встречаемся с некоторыми названиями
кочевых народов, соседей Руси. Это прежде всего общее назва-
ние — «половцы». Оно известно было любому жителю Древней
Руси. В летописи также упоминаются торки (торьцы), кумане,
клобуки черные, берендеи, турпеи, печенеги, обры. Ряд названий
связан с этнонимом «половцы» — Половецкая земля, Половецкое
поле (степи), емяковы половцы, корсунские половцы, переяслав
ские половцы.
Летописец знал самые северные народы — самоядь, а также
готов, исчезнувших, бывших к периоду существования Древней
Руси историко-этнографической реалией.
Итак, надо полагать, что владимирский, ростовский, переяс-
лавский, суздальский сводчик-летописец XII—ХШ вв., перепи
сывая, редактируя памятники своих предшественников, дополняя
их современной ему информацией, создавал не только историче
ское произведение, но и своеобразный географический справоч
ник — атлас, отражающий известный ему мир. На основанин
его анализа можно прийти к выводу, что на северо-востоке
Руси были хорошо осведомлены о тогдашней Вселенной. Конечно,
наиболее известны были непосредственные соседи, но не только
они. Ибо кроме угро-финских племен, Волжской Болгарии (и во
сточных купцов) летописец Владимиро-Суздальской Руси превос
ходно знал немцев, поляков, венгров, Византию и Скандинавию.
И, как подтверждают разнообразные источники, знания эти были
отнюдь не книжными.
Отметим, что иноязычные источники дают многое о связах
Северо-Восточной Руси. Как раз с IX в., т. е. со времени «Повести
временных лет», известия арабских географов и историков о Волге,
'/2 12-
179
Волжском пути, Волжской Болгарии, русах, славянах и балтий-
ском янтаре становятся все более и более подробными, распрост-
раненными и разнообразными. Это безусловно показывает на мно-
жество источников информации, а следовательно, на увеличение
числа торговых экспедиций в этот район. Подобная интенсифика-
ция связей объясняется увеличением в период IX—X вв. спроса
в странах Востока на основной импортный товар севера — мех.
Соболь, куница, горностай, бобер, белка шли на отделку одежды
и головных уборов знати, купцов и владетельных особ. Помимо
мехов и льна, также выступавшего в качестве драгоценного
и, видимо, почетно-символического дара, из района Средней и
Верхней Волги, Оки и их притоков на Восток шли мед, рыба,
рыбий клей, кожа (сафьян), заготовки дерева (береза, ясень,
дуб) 16, а также клинки мечей, а позднее сабель. Через «Суждаль-
скую землю» шли и другие товары преимущественно из Новгорода,
его владений, Прибалтики и стран Скандинавии: янтарь, моржо-
вая кость, цветные металлы, оружие. Из стран Востока в Северо-
Восточную Русь поступали серебро в монетах и ломе, драгоцен-
ности, стеклянная посуда и бусы, шелк, атлас, перец, мускус.
Об интенсивности торговли уже в X в. можно судить по тем карава-
нам мусульманских торговых судов, которые прибывали по Волге
в Болгарию. 17 Посольство арабского халифа Муктадира из Баг-
дада, прибывшего в 922 г. в Волжскую Болгарию, составляло
огромный караван. Он насчитывал 5 тыс. человек (члены посоль-
ства, муллы, челядь, купцы, ремесленники, охрана) и 3 тыс. голов
вьючных животных.
Основной поток восточных купцов оседал в Волжской Болгарии
и в «Суждальской земле», но некоторые достигали и других райо-
нов Северо-Восточной Руси (Мурома, например),18 а также При-
балтики и Северного Ледовитого океана — «моря мрака».19
Мусульманские купцы «осваивали» район Средней Волги весьма
интенсивно. На это указывает большое число кладов восточной
монеты, датируемой IX в., тогда как подобных находок на тер-
ритории Болгарии нет. Более того, видимо, Ока фигурирует в неко-
торых арабских сочинениях под названием .«река Рус» — приток
Итиля (Волги).20 Авторы арабоязычных сочинений по истории
и географии X—XIV вв. благодаря Волге и волжской торговле,
возможно, лучше знали Болгарию 21 и Северо-Восточную Русь,
нежели Киевскую.
Одним из интересных и малоизученных является вопрос о тор-
говле Владимиро-Суздальской Руси с Востоком.22 Изучение вос-
точной торговли Владимиро-Суздальской Руси дает возможность,
во-первых, рассмотреть многочисленные связи этого района со
странами Востока, во-вторых, установить известную специфику
вывоза из северных и северо-западных районов Руси, в-третьих,
определить участие в восточной торговле русских купцов из земель,
граничивших с Владимиро-Суздальским княжеством, и купцов
из других стран Европы.
Торговля Владимиро-Суздальской Руси с Востоком шла по
180
Волжско-каспийскому пути. Шелковые ткани, пряности, драгоцен-
ные камни, жемчуг, золото и серебро в слитках, ювелирные
изделия привозились арабами и персами из Индии, Персии,
Хорезма и Ормуза в район Каспийского моря, Закавказья,
Нижней Волги и через земли болгар попадали во Владимиро-
Суздальское княжество.
Как уже отмечалось выше, русские вывозили разнообразные
меха (соболя, лисицы, бобра, горностая, рыси), некоторые изде-
лия из меха, рыбий клей, моржовые клыки. Основная доля вывоза
падает на сырье,23 но вывозились из Руси и ремесленные изделия,
ювелирные украшения 24 и льняные одежды. Уже в начале XII в.
в Закавказье было известно, что льняные одежды «ценою каждая
в золотую монету» вывозятся из страны «р'усов».25 Вывоз такого
товара, как льняные ткани, дает возможность безошибочно
определить место их изготовления: Владимиро-Суздальская, Нов-
городская и Смоленская земли. Действительно, в основном только
эти области производили лен-долгунец, так как в силу природных
условий на юге Руси эта культура почти не произрастала.
Летописные источники ничего не сообщают о льне на юге Руси,
если не считать упоминания Киево-Печерского патерика о масле,
которое добывалось из льняного семени.26 Однако это упоминание
27
находится лишь в одном из списков патерика, в других его нет.
В южных землях (Киевщине, Переяславщине) основной куль-
турой, из которой добывали растительное волокно, была конопля,
возделывавшаяся здесь еще со скифских времен. В отличие от льна
конопля хорошо растет на черноземе, хорошо переносит засуху, ей
необходимо значительно большее количество солнечных дней, чем
льну.28 В древнерусских памятниках она упоминается наряду
со льном как культура, идущая на волокно, и при перечислении
в тексте она идет даже раньше льна. «Аже мужь иметь красти
конопли или лен и всякое жито. . .», — читаем мы в Уставе
Ярослава Владимировича.29 Название конопли в южнорусских
областях сходно с названием одежды. Так, в орловском диалекте
конопля называется «посконей» и «замашкой»; в то же время
встречаем выражения «посконная рубаха», «рубаха из за-
машки».30
Разведение льна на севере и северо-западе 31 страны зафикси-
ровано в источниках. Насколько большое значение придавалось
торговле льном, можно судить по договорам 1266 и 1270 гг. между
Новгородом и великим князем Ярославом Ярославичем. В статье
о торговых пошлинах специально говорится о продаже льна в Суз-
дальской земле: «. . .а то, княже, имати по 2 векши от лодье,
и от воза, и от лну, и от хмелна короба . . ,»32 Производство
льняных тканей во Владимиро-Суздальской земле подтверждается
и многочисленными находками остатков льняных одежд при рас-
копках курганов в этом районе.33
Упоминание о продаже льняных тканей, конечно, не дает воз-
можности точно определить, где они были изготовлены. В то же
время необходимо признать, что и местные, и привозимые из Нов-
181
города и Смоленска льняные ткани покупались купцами, непосред-
ственно торговавшими с Востоком, на территории Владимиро-
Суздальской земли, полностью контролировавшей северную часть
Волжского пути.
Находки монет также позволяют говорить о торговле с Восто-
ком. На изучаемой территории было обнаружено свыше 50 кладов
восточных монет — куфических, саманидских и аббасидских, дати-
руемых VIII—XI вв.34 Количество восточных монет, найденных
в кладах, колеблется от нескольких монет до десятка тысяч. Проис-
хождение монет может служить достаточным доказательством свя-
зей между арабским Востоком и Владимиро-Суздальской землей
на протяжении нескольких веков. Были найдены монеты, выпущен-
ные на севере Ирана (чеканенные в городе Казвине), в Централь-
ном и Южном Иране — в Исфахане, Ширазе, Фаррисе.35 Наряду
с иранскими обнаружены монеты из Сирии — Дамаска, с Аравий-
ского полуострова — из княжества Оман, из города Басры,
крупнейшего порта в Персидском заливе и перевалочного пункта
на пути в Индию.36 Монеты, чеканенные в Багдаде, говорят
о торговых связях с Двуречьем; монеты Тбилиси, Самарканда,
Бухары и Мерва — о связях с Закавказьем и Средней Азией.37
Через посредников (волжских болгар и арабов) товары Влади-
миро-Суздальской Руси могли попадать далеко на Восток —
в Иран, Афганистан, в центры торговли и караванных путей.
Так, об экспорте льна через Каспийское море в Иран говорится
в персидском сочинении «История Табаристана» (начало XIII в.) .38
В нем упомянуты льняные одежды, которые завозились (в том
числе, вероятно, и из Руси) лишь в Табаристан и которых
не было в других районах Ирана. Из этого же сочинения узнаем,
что торговля шла по Волге из города Великого в город Саксин,
расположенный в дельте Волги, близ Итиля, и из Саксина морем
в город Амоль, находившийся на южном берегу Каспийского
моря.39 Насколько была развита эта торговля, можно судить хотя
бы по тому, что в XII в. до 400 больших морских кораблей
ежегодно осуществляли перевозки товаров между Саксином и
Амолем. С Саксином торговали не только купцы из Табаристана,
которые ездили вверх по Волге и достигали Великого города,
но и купцы Баку, Дербента и Хорезма.40
В X—ХШ вв. велась, возможно, и посредническая торговля
с Индией. Известным подтверждением этого является упоминание
о земле русов и о русских товарах в ряде сочинений индийских
писателей, географов и историков. Так, Масуд Сад Салман (XI—
XII вв.), поэт из Лахора, говорит в своих стихах о боевых
доспехах из земли русов. Более детальное знакомство с Древней
Русью обнаруживает Мухаммед Авфиз (ХШ в.), который прост-
ранно описывает торговый путь по Волге, Волжскую Болгарию
и племена славян.41 Седьмая глава сочинения Мубаракшаха
Марварруди «Тарих и Фахруддин» (1206 г.), одного из первых-
исторических трудов, написанных' в Индии, содержит довольно
подробные сведения о русах, об их расселении и о реке Дарья-
182
и-Рус (Волге) ,42 В трудах историка Амира Хусрау (начало XIV в.)
говорится о привозе из Руси в Индию мечей, льна и льняного
полотна (katan-i-rusi), которое ценилось очень высоко и которое
обычно жаловалось индийской феодальной знатью своим прибли-
женным в виде почетного дара (khilat).43 Арабский географ
XIV в. Шегаб Эддин (Шихаб ад-Дин) также писал, что дорогие
льняные одежды, доставляемые из Русской земли, пользовались
большим спросом в индийском городе Дели.44 Это известие под-
тверждается находками на территории Владимиро-Суздальской
Руси. Близ Переяславля-Залесского в 1853 г. были найдены
афганские монеты раджей Кабула с санскритской надписью.45
Находка оказалась не единичной; в курганах близ Ростова были
найдены такие же монеты.46 Кабул (как и города Балх, Газна,
Герат) был крупным центром караванной торговли с Индией.
Караванная торговля шла не только через Кабул, но и через
Северо-Восточный Афганистан — провинцию Бадахшан, которая
граничит с Индией. На территории Владимиро-Суздальской Руси
и в районе самого города Владимира найдена целая серия
бадахшанских монет.47
Видимо, лен ценился не только в Азии. Интересно, что в 1221 г.
в Крыму, в районе Судака, где происходили переговоры одного
из русских князей с эмиром турок-сельджуков, последний получил
в качестве почетного дара лен, видимо, льняное полотно.48 Это
лишний раз подтверждает ценность и символическую значимость
подобного дара.
Надо отметить еще одну важную особенность экспорта льна,
«национального продукта» Владимиро-Суздальской земли, Нов-
города и Пскова, поступавшего в страны как Востока,таки Запада.
В средние века вся золототканая промышленность Средней Азии,
Индии, Персии, Среднего Востока, Ближнего Востока, Египта,
Малой Азии, Византии, Италии, Испании не могла существовать
без льна. Основа для золотой нити была льняной. Именно на нее
накручивалось покрытие золотой амальгамы или тонких позоло-
ченных лент серебра. Подобная технология ткачества господ-
ствовала очень долго на Востоке и до XIII—XIV вв. в Византии
и Испании.49 В странах Средиземноморского бассейна только
в эпоху третьего и четвертого крестовых походов стали упот-
ребляться при золототкачестве шелковая ткань или полоски
серозной ткани кишок животных. Но на Востоке и в этот период
продолжали использовать для основы лен. Естественно, можно
с полным правом утверждать, что на протяжении веков лен,
льняная нить, пряжа, ткань поступали буквально во все концы
тогдашнего мира. Все это дает основание говорить о связях
непосредственно (и, конечно, опосредованно) Северной Руси,
«Верхней Руси», практически со всеми странами, где было развито
золототкачество. Учитывая специфику льна (растения могли про-
израстать только в сравнительно умеренном климате), надо приз-
нать, что этот регион был монополистом в производстве и продаже
на мировом рынке сырья (льна-долгунца), «полуфабрикатов»
183
(льняной пряжи и нитей), а также готового продукта (льняной
ткани). Лен для Владимиро-Суздальской Руси, Новгорода
и Пскова в средние века был примерно тем, чем был янтарь для
Прибалтики в античную эпоху.
На территории Владимиро-Суздальской Руси были найдены
многочисленные предметы художественного ремесла Востока.
В 1836 г. недалеко от Белогостицкого монастыря, на р. Устье,
при прокладке трассы на Ростов был обнаружен клад из несколь-
ких сот саманидских дирхемов, русских украшений с зернью
и серебряных бляшек с арабской надписью. Последние составляли
наборный пояс. Бляшки датировались XI в. Характерный подбор
украшений (русские вместе с восточными) показывает, что весь
клад был составлен непосредственно на территории Руси. Его
общая датировка (XI—XII вв.) установлена Г. Ф. Корзухиной.50
В могильниках Верхнего Поволжья, в районе д. Пекуново Кимр-
ского района Калининской области, найдена бляшка-накладка
из тонкого листа серебра. Возможно, это тоже одна из деталей
наборного пояса восточного происхождения.51
Остатки шелковых тканей при раскопках на территории Влади-
миро-Суздальской земли, а также Рязанской и Новгородской
позволили установить интенсивные связи этих районов со Средней
Азией. Северо-Восточная Русь закупала материю, которая посту-
пала через Болгарию по Волге. Специфика шелковых тканей,
произведенных из некрученой пряжи, и позволила точно устано-
вить район их производства.52
На территории северо-востока Руси находят поливную и стек-
лянную посуду Востока. Найдена она и в районе Суздаля.
Это фаянсовая посуда с люстровой и люстровидной росписью.
Она изготовлена в XII—XIII вв. в Иране. В Москве были найдены
остатки сирийской стеклянной посуды из Алеппо и Египта.
У соседей Владимиро-Суздальской земли, в Рязани, обнаружена
также сирийско-египетская посуда не только XII—XIII вв., но и
XI—XII вв.53
Интересны наблюдения М. В. Фехнер о стеклянных изделиях.
Она проследила ареал распространения восточных бус на терри-
тории Древней Руси. Они проникали сюда в X—XII вв. Стеклянные
бусы с металлической прокладкой (золотой или серебряной)
были продуктом импорта из Переднего Востока, точнее — из
Египта (из Александрии). М. В. Фехнер указывает, что торговля
ими шла через Волжскую Болгарию. «Их находки, частые в ни-
зовьях Оки, бассейнах Клязьмы, Москвы, верховьях Волги, Запад-
ной Двины, Днепра, Десны и Сожи, редеют по мере удаления
к югу и юго-западу, к среднему течению Днепра, и в Киевской
области они уже являются единичными».54 Из Средней Азии,
Ирака (Басры), Персии (Хоросана), Афганистана (Бадахшана),
Индии (Кашмира) на Русь шли поделки из сердолика — бусы. Ви-
димо, с Востока импортировался и хрусталь.55 Причем, он приво-
зился не только в качестве готовых изделий — все тех же бус, но и
в виде «полуфабрикатов», которые доделывались уже на Руси.
184
Импорт хрусталя и сердолика также шел по Волжскому пути через
Болгарию и «Суждальскую землю».
История импорта Владимиро-Суздальской Руси будет непол-
ной, если не отметить очень широкий ввоз шелковых тканей,
а также шелковых и золотых нитей. Оказалось, что те великолеп-
ные драпировки, которыми украшались церкви Владимира, Бого-
любова, Ростова, Суздаля во время торжественных богослужений,
роскошные, переливавшиеся всеми цветами радуги парадные
облачения духовенства и знати были эффектным, но не единствен-
ным, как кажется на первый взгляд, подтверждением связей
с экзотическими странами Востока и Византией. Археологические
раскопки неожиданно заставили поставить вопрос о массовом
использовании привозных материалов и пряжи. Фрагменты тканей,
собранных из вскрытых погребений, обобщение и анализ находок
дали возможность М. В. Фехнер прийти к следующему выводу:
«. . . шелк использовался сельским населением только для отделки
праздничного костюма, сшитого из тканей шерстяной или льняной.
Полосками шелка обшивали ворот платья, из шелка выкраивали
пристяжные воротники и невысокие стоячие, которые носили
на шее, подобно ожерелью. Шелком украшался головной убор —
из него делали очелья, обрамлявшие верхнюю часть лба».56 Были
вышиты шелком и некоторые предметы повседневного обихода,
например чехол для кошелька. Пожалуй, на массовое использо-
вание шелковой ткани указывает ее качество. Для декоративного
украшения одежды применялись гладкие одноцветные ткани.57
Это были самые дешевые сорта шелка, а следовательно, наиболее
доступные для «простого» народа.
С Востока шел основной импорт драгоценных камней. Их стои-
мость и небольшой вес были исключительно выгодны купцам,
совершавшим громадные переходы в несколько тысяч верст. Дра-
гоценные камни прежде всего шли на украшение предметов культа.
Летописец указывает на использование их для оклада икон и дру-
гой храмовой утвари в главной церкви Владимира. В некрологе
князю Андрею Боголюбскому рассказывается о его деятельности
как фундатора: «и украси ю (церковь. — Ю. Л.) иконами мноцень-
ными, златом и каменьем драгым, и жемчюгом великымь безь-
ценьным, и устрой е различными цятами и аспидными цатами
украси и всякими узорочьи».58 И далее летописец добавляет:
«украшена и всякыми сосуды церковнымы и ерусалим злат и с ка-
меньи драгими и репидии многоценьными каньделы различ-
ными. . .»59 Если название камней не указано, то жемчуг, как
видим, упоминается. «Великии жемчюг», самый лучший в тот
период, добывался в Индийском океане. Видимо, речь шла все-таки
о восточном жемчуге, так как наш пресноводный жемчуг,
добывавшийся в реках России, был значительно меньше по вели-
чине. Но если это так, то Андрей Боголюбский украшал свои
храмы индийскими жемчужинами.
Ввоз восточных драгоценностей на территорию Владимиро-
Суздальской Руси подтверждается не только письменными
13 Ю. А. Лимонов 185
источниками. На это указывают и археологические находки. В на-
чале XIX в. около Каширы Московской области был найден клад
куфических монет.60 Но кроме дирхемов там находился и сереб-
ряный перстень с изумрудом. Датировалось это украшение IX—
X вв. Перстень был сделан на Востоке. Как известно, камни
изумруда в этот период находились только в Египте. Оттуда
камень доставлялся в страны Средиземноморья, Ирак, Иран
и даже в Индию. Изумруд ценился не только за красоту,
но и за тот дар, который ему приписывался. Зеленый камень
защищал от отравы, вселял бодрость, ограждал от дурного глаза.
Раскопки курганного могильника близ с.Михалки около г. Суз-
даля в 1974 г. дали фрагменты женской одежды XII в. Воротники
платьев были сделаны из ткани с золотым шитьем. М. А. Сабурова,
исследовавшая эти детали одежды, пришла к следующим выводам.
Ткань — шелк «византийского круга», ее цвет «червчатый». Она
окрашена специальным красителем, происходившим из Ирана.
Шелк расшит уже на Руси местными вышивальщицами Влади-
миро-Суздальской земли. Вышивка произведена золотыми нит-
ками. «Нити сделаны из позолоченной серебряной узкой ленты,
обвивающей льняную ткань».61 Возникает вопрос, не вернулся ли
лен из Владимиро-Сузадьской земли или Новгорода и Пскова
обратно на родину уже в качестве золотой нити?
Весьма важен и заключительный вывод М. А. Сабуровой, что
шитые воротники «широко распространяются по всей Древней
Руси, включая и окраинные земли». Исследовательница также
подчеркивает, что их находят «не только в погребениях княжеско-
боярской среды, но и в богатых погребениях горожан и кресть-
ян».62 Последний вывод еще раз указывает на массовые закупки
(а следовательно, и на сравнительную дешевизну) шелка на тер-
ритории Владимиро-Суздальской Руси, куда он поступал не только
с Востока, но и из Византии.
Но шелк привозили не только с Востока и Византии. Вели-
колепный образцы шелковых тканей, значительно отличавшихся
от дешевых однотонных сортов, которые закупались «низами»
Владимиро-Суздальской Руси, привозились с Запада, из стран
Южного Средиземноморья. Речь идет об Испании. Здесь на про-
тяжении нескольких сотен лет производилась продукция шелко-
вичного червя. Юг Испании, владения Альмохадов, арабские
эмираты Кордовы, Севильи, Гранады специализировались
в IX—XIV вв. на изготовлении и продаже дорогих высококачест-
венных тканей. «Только в одной Альмерии, древнейшем шелко-
ткацком центре, насчитывалось около 800 ткацких станов. В XII в.
большую известность приобретают мастерские Малаги, Мурсии,
Севильи, вырабатывавшие великолепные шелковые узорные ткани,
которые находили широкий сбыт в странах Европы».63 Именно
в такую ткань были первоначально задрапированы останки Андрея
Боголюбского. В 1753 г., когда могилу в Успенском храме
во Владимире вскрывали, шелк был вынут из гробницы.64 Фраг-
мент материи сейчас хранится в Историческом музее в Москве.
186
Ткань представляет громадный интерес с точки зрения как искус-
ствоведческой, так и исторической. На ее красном фоне, составля-
ющем квадратный орнамент, помещены рисунки львов, сгруппиро-
ванных парами. Морды животных и фигуры попугаев, также
расположенных парами, вытканы золотом. Каждая группа обрам-
лена орнаментом в виде пальмы. Они вытканы зеленым шелком.
Испанское происхождение ткани не вызывает сомнения. На это
указывает технология золототканой нити.65 Каким образом попал
шелк с юга Испании во Владимир на Клязьме, объяснить нетрудно.
Этот товар был доставлен по Волге из Саксина, расположенного
в дельте реки, где еще в первой половине XII в. жили не только
арабские купцы из стран Магриба — Северной Африки, но и купцы
из Испании. Подобное сообщение не вызывает сомнения, ибо
принадлежит посетившему город торговцу аль-Гарнати. Он совер-
шил в первой половине XII в. путешествие из своей родины
Испании по Средиземному, Каспийскому морям и Волге в Русь.66
Вопрос о том, доставлялись ли русские товары в далекие
страны Азии только купцами-посредниками — арабскими, средне-
азиатскими — или также и русскими купцами, в настоящее время
уже поддается решению. Известие арабских географов о посеще-
нии русскими купцами Багдада, где они находили переводчиков
среди своих соотечественников — пленных рабов, живших посто-
янно в столице халифата, сообщение о русских кораблях в Сак-
сине — все это подтверждает поездки «русов», в том числе и из
«Верхней Руси», т. е. Владимиро-Суздальской земли, в азиатские
страны.
Восточная торговля Владимиро-Суздальской земли отразилась
на внешней политике ее князей. Об этом свидетельствуют походы
владимирских ратей для овладения территорией Средней Волги
и ряд договоров между Владимиро-Суздальским княжеством
и Волжской Болгарией об установлении мирных отношений.
В 1221 г., например, был заключен мир между Болгарией и великим
князем Юрием, подтвержденный особым договором.67 Летопись
также сообщает, что подобный договор был заключен при отце
Юрия — великом князе Всеволоде.68 Мирные отношения созда-
вали условия для укрепления торговых связей.
Присутствие болгарских купцов, посредников в восточной тор-
говле, во Владимире зафиксировано уже в третьей четверти XII в.
Так, в известии об убийстве Андрея Боголюбского наряду с «латин-
скими» куцами летописец упоминает во Владимире и гостей
болгарских.69
Многочисленные русские купцы посещали Волжскую Болга-
рию. Возможно, там существовали русские колонии. Некоторым
подтверждением этого служит упоминание о существовании хрис-
тианского кладбища в столице Волжской Болгарии — Великом
городе. Так, «святой» Авраамий был похоронен на кладбище,
где «прочих христиан погребаху в земле Болгарьстей».70
Импорт восточных товаров шел не только во Владимиро-
Суздальскую землю, но и в другие города Руси, в Киев, Смоленск,
13*
187
Новгород.71 Многочисленные восточные товары, видимо, закупа-
лись «немецкими» купцами у русских «низовских» купцов. В част-
ности, ввоз восточных пряностей во Владимиро-Суздальскую Русь
настолько усилился, что в XII в. новгородские купцы считали,
например, перец одним из основных предметов торговли «низов-
ского гостя» и брали с него пошлину наравне с серебром восточным
перцем. В уставе новгородского князя Всеволода Мстиславича
находим: «А у гостя им имати; у низовьского от дву берковска
вощаных полъгривне серебра да гривенка перцю. ..» 72 Этот товар
отправлялся в другие страны Европы, где высоко ценился.
Говоря о ввозе в Новгород восточных товаров, надо иметь
в виду вообще широкий размах суздальско-новгородской торговли;
из «Низовской» земли везли хлеб, лен, воск, мед. Показательно,
что в 1215 г. Ярослав Всеволодович в одном лишь Переяславле-
Залесском захватил 150 новгородских купцов. В Торжке соби-
ралось до двух тысяч купцов. Стремление торговать во Владимиро-
Суздальской Руси отмечено и в договорах 1266 и 1270 гг.
Новгорода с князьями.73 В конце 60-х гг. XIII в. Новгород выхлопо-
тал специальную грамоту от татарского хана Менгу-Темира,
предоставлявшую новгородцам право торговли на территории
Владимиро-Суздальской Руси. Об этой грамоте упоминается
в договоре от 1270 г.: «А гости нашему гостити по Суждальской
земли без рубежа, по цесареве грамоте».74
Владимиро-суздальские князья, приглашенные на княжение
в Новгород, иногда использовали свое положение для непосред-
ственной торговли с иноземными купцами, минуя новгородцев.
Так поступали князья Ярослав Всеволодович и его сын Александр
Ярославич. Сосредоточивая в своих руках большое количество
продуктов из личных «низовских» имений, получая большую
прибыль в виде «мыта» натурой и деньгами от торговли в городах,
князья имели возможность вести крупную зарубежную оптовую
торговлю. Подобная торговля была в высшей степени невыгодна
Новгороду. Из вышеупомянутого договора 1270 г. между Нов-
городом и великим князем Ярославом Ярославичем узнаем, что
новгородцы требовали, чтобы он не имел связей с немецким
подворьем и торговал с немцами лишь через посредничество
Новгорода.75
О торговле Новгорода с Востоком свидетельствуют находки
восточных монет и монет волжских болгар. На территории бывших
Новгородской, Олонецкой и Петербургской губерний было найдено
около 30 кладов восточных монет X—ХШ вв., в том числе
новоладожский клад, который состоял из семи пудов серебряной
монеты.76 Попадаются и отдельные находки восточных изделий.
В Великих Луках, например, был найден восточный, вероятно
иранский, сосуд (IX—X вв.).77
В свою очередь на владимиро-суздальской территории, напри-
мер в Переяславском уезде,78 в Тверском уезде между Волгой
и Тмакою, неоднократно находили новгородские гривны. Показа-
тельно, что в кладе, найденном в Тверском уезде, обнаружены
188
гривны и новгородские, и киевские.79 Подобный подбор драгоцен-
ностей говорит о том, насколько оживленно и разносторонне
протекала суздальская торговля в то время.
Проникали восточные товары и в соседние земли — Псковскую,
Смоленскую, Полоцкую, Витебскую; на их территории также
встречаются многочисленные находки восточных монет. Помимо
частых находок восточных монет и монет волжских болгар
(всего 24 клада) 80 в Смоленской земле были обнаружены при
раскопках фрагменты шелковых восточных тканей, бронзовый
светильник.81 Вероятно, купцы Смоленска, Полоцка, Пскова и
других городов торговали с восточными купцами на территории
Владимиро-Суздальского княжества, а некоторые — даже в Вол-
жской Болгарии. В районе Верхнего Поволжья найден клад,
датируемый по монетам XI—XII вв. Судя по многочисленным
серебряным вещам, он принадлежит купцу из Полоцка, торго-
вавшему здесь с восточными купцами, у которых он приобрел
арабский серебряный пояс и арабскую конскую сбрую.82
Активное участие в восточной торговле принимали и западно-
европейские купцы. Выше уже отмечалось присутствие «латин-
ских» купцов во Владмире. В «Рижской долговой книге» мы
находим прямое указание на пребывание немецких купцов во Вла-
димире, в записях 1286 г. дважды упоминается немецкий купец
Любберт из Суздаля.83 Это не единичный случай поездки туда
немецких купцов: из записи 1287 г. ясно, что купец Николай
Волк тоже ездил в Суздальскую землю.84
Немецкие купцы были весьма заинтересованы в торговле
с Владимиро-Суздальской Русью. Когда в 60-х гг. XIII в. произо-
шел конфликт между князем Ярославом и новгородцами, то
немецкие купцы получили грамоту (ярлык) от татарского хана
на право свободной торговли. Грамота Менгу-Темира разрешала
свободную торговлю («гостю чист путь») немецким купцам («ри-
жаном, и к болшим и к молодым, и кто гостит, и ко всем . . .»)
на «моей волости» — Владимиро-Суздальской земле.85 Естест-
венно, что в Ригу поступали также и товары восточного соседа
Владимиро-Суздальской земли — Волжской Болгарии: в «Риж-
ской долговой книге» находим запись о «двойных болгарских
кусках» воска.86
Связи были настолько широки и традиционны, что даже
нашествие татар не могло их уничтожить. Несмотря на значитель-
ный урон, причиненный восточной торговле, она не прекратилась
окончательно. Волжский путь не потерял своего значения. Русские
купцы продолжали вести торговлю в низовьях Волги. Послы
египетского султана к монгольскому хану в 1263 г. отмечали,
что на Нижней Волге «постоянно видны плавающие русские
суда».87
Рассмотренный выше материал дает основание утверждать,
что Владимиро-Суздальская Русь не только сама вела значитель-
ную восточную торговлю, но и выступала в качестве посредника
в торговых связях с Востоком некоторых других русских земель.
189
Говоря об известной специализации товаров, вывозимых в страны
Востока, нельзя не отметить вывоза льна. Хотя Владимиро-
Суздальская земля не являлась единственным производителем
льняных изделий, тем не менее она была главным поставщиком
льняного полотна восточным купцам.
Существовали прочные культурные связи Владимиро-Суздаль-
ской земли и Византии. Действительно, шедевры мировой куль-
туры — храмы Северо-Восточной Руси сохранили наряду с роспи-
сями русских мастеров фрески византийских художников, а также
иконы «греческого письма».88 Сохранилось огромное количество
произведений мелкой пластики — гемм, резных иконок. На северо-
востоке Руси они были весьма популярны. Значительное число
из них датируется XII—XIII вв.89
Во Владимире, Ростове и в ряде других городов были целые
библиотеки греческих рукописей. Некоторые из них сохранились
до наших дней. В Ростове в 20-е гг. XIII в. шла оживленная работа
над переводами греческой духовной литературы 90 и, возможно,
светской («Александрия», «Иудейская война Иосифа Флавия»).
Нельзя упускать из виду и самые конкретные и действенные
контакты Руси с Византией и Балканами. Известно, что многие
приезжали из Греции на Русь и из Руси также ездили в Византию.
Паломничество было типично для всей Европы средневековья.91
«Хождение» Руси в Византию и в «святые места» иногда прини-
мало массовый характер и даже осуждалось церковью.92 И тем
не менее это паломничество продолжалось, так же как и получение
местными храмами Владимиро-Суздальской Руси большого коли-
чества христианских реликвий. Летописные записи XII—XIII вв.
сообщают о них неоднократно.93
Выше уже отмечалась торговля «Суждальской земли» с немец-
кими землями. Видимо, ее зарождение надо отнести еще к VIII—
IX вв. В XII в. Германия поставляет на северо-восток Руси изде-
лия из меди, бронзы, оружие.94 Во второй половине XII в.
культурные контакты между «латинским» Западом и Владимиром
приняли весьма интенсивный характер. Из Священной Римской
империи были приглашены архитекторы. Возможно, они строили
личную резиденцию Андрея в Боголюбове.95 Летопись отмечает,
что в украшении церквей, их интерьера и декора помимо русских
мастеров принимали участие и «латиняне». Видимо, из этих укра-
шений сохранился сион, драгоценный ковчег, который находится
в Оружейной палате. Он был сделан известным лотарингским
мастером Годфруа де Клером.96
Связи Северо-Восточной Руси и Скандинавии были традици-
онны. Через Новгород и Ростов шла веками торговля Северной
Европы с Азией. Уже в начале XI в. она была, видимо, даже
оформлена торговым договором между Ярославом Мудрым
и норвежским конунгом. Саги неоднократно сообщают о покупке
скандинавами восточных товаров, доставленных по Волжскому
пути, и мехов, привезенных непосредственно из Владимиро-Суз-
дальской Руси.97
190
Было бы ошибочно полагать, что Владимиро-Суздальская
земля исполняла только роль посредника в восточной торговле.
Это не так. Она сама активно участвовала в торговых операциях.
В ее крупнейшие города приезжали купцы из Скандинавии.
Сохранились сведения о таких поездках. В саге о Хаконе, сыне
Хакона, прямо указывается на то, что скандинавы приезжали
торговать в «Суждальскую землю» в 20-е гг. XIII в. Памятник
рассказывает, что норвежцы отправились на четырех кораблях
торговать на Северную Двину — в Биармию (Бьярмаланде, как
ее называет сага). К концу лета часть купцов вернулась на родину,
часть осталась зимовать, а некоторые отправились во Владимиро-
Суздальскую землю. «Огмунд из Спанхейма тоже остался, и по-
ехал он осенью на восток, в Сюрдаларики (Суздаль. — Е. Р.), со
своими дружинниками и с товаром». Интересно, что возвращался
этот купец из Суздаля в Норвегию через Константинополь и далее
по Средиземному морю. Эта торговая экспедиция датируется
1222 г.98
В Скандинавии не только имели представление о городах
Владимиро-Суздальской Руси, но и хорошо их знали. Источник
XII в. (Hauksbok) содержит перечисление, в котором едва ли не на
первом месте указаны северо-восточные центры: «. . .в том госу-
дарстве (или в той стране), которое зовется Руссия и которое
мы называем Гардарики, главные города: Муром, Ростов, Суздаль,
Хольмгард (Новгород Великий), Сирнес (?), Гадар (?), Полоцк
и Кёнугард (Киев)».99
Даже те отрывочные сведения, которые находим в сагах, дают
основание утверждать, что к середине XIII в. торговые и полити-
ческие связи не только не ослабли, но даже усилились. И это —
несмотря на поражение шведов в 1240 г. в устье Невы. Контакты
норвежского конунга Хакона с Александром Невским привели
к установлению демаркационной пограничной линии между Рус-
ским государством и Норвегией. Подобные соглашения в достаточ-
ной степени отражают международное значение отношений Руси и
скандинавских стран. В рукописи «Пергамент с Плоского острова»
читаем под 1251 г.: «В ту зиму, когда Хакон конунг сидел в Транд-
хейме, пришли с востока из Гардарики послы Александра, конунга
Хольмгарда; Микьяль (Михаил (?). — Ю. Л.) звался тот, кто был
во главе их, и был он рыцарь. Жаловались они на то, что делали
сборщики даней Хакона конунга на севере в Финнмарке и с востока
карелы, обязанные данью конунгу Хольмгардов, потому что
постоянно заводили ссоры, грабили и убивали людей. Были тогда
совещания о том, как это уладить. У них (т. е. у послов. —
Е. Р.) было еще дело — повидать госпожу Кристин, дочь Хакона
конунга, потому что конунг Хольмгардов велел им попытать
у конунга, не выдаст ли он эту госпожу за сына Александра
конунга».100 В результате договоренности норвежская делегация
вместе с русской весной отправилась в Новгород. Из дальнейшего
рассказа узнаем, что соседи, жившие на побережье Ботнического
залива, превосходно разбирались не только в международном
191
положении Руси, но и во внутреннем положении страны.
В «Пергаменте с Плоского острова» сообщается о смуте в Новго-
роде: «В то время было очень не мирно в Хольмгарде. . .» Знает
источник и о нападении татар на Владимирское княжество:
«Татары напали на владения конунгов Хольмгардов».101 Именно
под 1252 г. в Воскресенской летописи читаем: «Того же лета прииде
Неврюй, и Котья, и Олабуха храбрый на землю Суздалскую,
со многыми вой, на великого князя Андрея Ярославина».102 Ви-
димо, контакты и сбор информации послами давали в Норвегии
весьма полное представление о положении на Руси.
Тесные политические отношения между соседями подтвержда-
ются и описанием одного драматического эпизода, разыгравше-
гося, видимо, в момент пребывания посольства в Новгороде.
Летом того же 1252 г. Русь подверглась нападению татар, великий
князь Андрей потерпел поражение. «Бысть же в канун Боришу
дни, безбожнии Татарове под Володимером перебродишася
Клязму и поидоша ко граду к Переяславлю тающеся, наутреи же
на Бориш день срете их князь великии Андреи со своими полки,
и сразишася обои полци, и бысть сеча велика. Гневом же божиим
за умножение грехов наших погаными христьяне побежени быша,
а князь велики Андреи едва убежа и приеха в Великии Новгород.
Новогородци же его не прияша, он же еха ко Пьскову и тамо бысть
немного, ожидал бо бе своее княгини, и он оттоле и со княгинею
иде в Неметцкии град Коливан, и оставив ту княгиню, а сам ступи
на море во Свеискую землю. Местер же Свеискы срете его и прия
его со честью, он же посла по княгиню в Колыван; и бысть ту
неколико время и со княгинею во Свеискои земли. Пребыв же паки
ту, и потом приде по свою отчину. . ,»103
Из приведенного отрывка видно, что прибытие бывшего вели-
кого князя в Швецию было воспринято местными кругами весьма
положительно. Это становится еще более ясно, если напомнить,
что летописное выражение «местер же Свеискы» имеет в виду
герцога Швеции, ярла Биргера, фактического правителя и регента
при своем малолетнем сыне — короле Вальдемаре Биргинссоне.104
Участнику Невской битвы в 1240 г., возглавлявшему шведские
войска, пришлось встретиться с братом своего врага. Видимо,
действительно установились крепкие связи у владимиро-суздаль-
ских князей со Швецией, если, несмотря на страшное поражение,
которое было нанесено регенту королевства, он предоставил
убежище на территории страны своему противнику.
Очень интересно сообщение другого источника — «Саги о Ха-
коне, сыне Хакона». Под 1253 г. она сообщает о съезде около
Гетеборга для заключения договора между Швецией, Норвегией
и Данией: «У Биргера ярла было 5000 человек. Там было с ним
много знатных мужей. . . и много знатных вождей из Швеции.
Был с ярлом также и Андрес, конунг Суздаля, брат Александра,
конунга Хольмгарда; он бежал с востока от татар».105 Как видим,
через год после эмиграции Андрей Ярославич продолжает пользо-
ваться правом убежища и входит в число наиболее почетных
192
гостей всескандинавского съезда. О его брате, Александре Нев-
ском, сага упоминает как о хорошо известной личности, чье
имя можно и не расшифровывать читателям. Все это в достаточной
мере позволяет утверждать, что в Скандинавии интересовались
не только суздальскими мехами, льном, медом, ремесленными
изделиями, драгоценными восточными товарами, но и самой
Владимиро-Суздальской землей и ее военными и политическими
руководителями.
Отметим также, что в исландских сагах, списки которых
датируются XIII—XV вв., неоднократно упоминается Северо-
Восточная Русь. Они называют города Ростов, Муром, Суздаль.
Причем последнее название в ряде источников подразумевает не
город, а государство (Suardariki). Эпизод, где Суздаль выступает
как самостоятельное княжество, датируется 1222 г.106
Владимиро-Суздальская земля была известна не только как
страна, откуда шли лен, мех, воск. Ее знали европейские купцы,
западноевропейские барды и арабские географы. Она упоминалась
и в сочинениях западноевропейских ученых. Название «Суздаль»,
транскрибированное по-латыни «Susudal», неоднократно встре-
чаем в произведении, составленном в конце XII—начале XIII в.
очень далеко от суздальского «ополия», в районе венгерской
«пушты».
Владимиро-Суздальскую землю хорошо знали на Балканах.
Город Суздаль неоднократно упоминается в латинских хрониках,
повествующих о приходе венгров из своей камской прародины
в долины Дуная и Тиссы. В «Деяниях венгров» («Gesta Hunga-
гогит»), созданных в 1196—1203 гг., русские называются часто.107
Источник повествует о походах венгров с Камы через Северо-Вос-
точную Русь, Киевщину и Галичину на Балканы. «Деяния»
указывают, что венгры во время переселения покорили Киев,
Галич, Владимир (Волынский). В главе седьмой, которая сооб-
щает о начале похода, датируемого 884 или 885 гг., читаем про
венгров-переселенцев. «Много дней шли они через пустынные
края, переправились через реку Этиль, сидя на бурдюках, как это
принято у язычников, и нигде не встретился им путь, который бы
вел к городу или человеческому жилью, и не питались они плодами
трудов рук человеческих, как было у них обычно принято
и утоляли голод мясом и рыбой, пока не вошли в землю Руси
(in Rusciam), которую называют Суздаль (Susudal). И юноши
их почти каждый день проводили на охоте. . Двигаясь таким
образом, вождь Альмош со всеми своими (спутниками) вступил
в землю Руси, называемую Суздаль».108 Далее автор описывает
поход мадьярских племен на юг и захват Киева. В летописях также
указывается, что «идоша Угри мимо Киев горою, еже ся зовет ныне
Угорьское».109
Венгерский хронист упоминает также суздальских князей
наряду с киевскими и галицкими.110
В XII—XIII вв. Суздальскую землю хорошо знали в Венгрии.
За несколько лет (с конца 40-х по начало 50-х гг. XII в.) венгры
193
шесть раз воевали на территории Руси, помогая своему союзнику
князю Изяславу Мстиславичу против Юрия Долгорукого. Часть
походов отражена в венгерской «Иллюстрированной хронике».111
В свою очередь летописи, в том числе и владимирские,
полны сведений об уграх, об их помощи русским князьям.
В летописи сохранилось послание Юрия Долгорукого венгерскому
королю, союзнику Изяслава Мстиславича. Оно датируется
1149 г.112
Отметим, что сами названия «Суздаль», «Суждальская земля»
показывают, откуда автор «Деяния венгров», очевидец борьбы
венгерских королей за Галич, который традиционно поддержи-
вался Владимиро-Суздальской землей, взял их. Преимущественно
они употреблялись на юге. «Суждальская земля» всегда фигури-
рует в известиях киевских и галицких летописей. Следовательно,
венгры, в том числе автор «Хроники», взяли определение, быто-
вавшее на юге, в Киевщине, Переяславщине, в Галицко-
Волынской земле.
Можно с полным правом утверждать, что Суздаль был не
просто известен венграм. Этот регион весьма часто привлекал
их внимание. Дело не только в политических противоборствах
и контактах или в посреднической торговле. Во второй половине
30-х гг. XIII в. в Венгрии Ростовская земля неожиданно при-
влекла внимание «научных кругов». Возник проект проверки
происхождения венгров и нахождения прародины мадьяр, «Вели-
кой Венгрии» на Каме.113 С этой ли целью или с другой,
более практической (разведка, сбор информации о продвижении
татар), установить трудно, но доминиканский монах Юлиан
дважды посетил район Среднего Поволжья и Прикамья. Возвра-
щался он через территорию Суздальской земли. Как указывает
Юлиан, здесь он видел беженцев из других районов Поволжья.
Они бежали в «Суждальскую землю» от татар. Юлиан сообщает,
что в 1236 г. монголы подошли к самой границе княжества.
Интересовался монах и политическими отношениями с татарами
великого князя Юрия Всеволодовича. Последний, как сообщает
Юлиан, задержал послов, направленных ханом к венгерскому
королю Беле IV.
Особое место, которое занимали Венгрия и мадьяры в истории
контактов с Северо-Восточной Русью, неожиданно подтвержда-
ется известием, зафиксированным далеко от «сужальских» опо-
лий и долины Тиссы. В одной из далматинских средневековых
хроник, принадлежащей перу архидьякона Фомы, жившего в сере-
дине XIII в. в Сплите, сталкиваемся с рассказом о нашествии
татар на Восточную Европу. Характерно, что в этом кратком
рассказе фигурирует название только одного древнерусского
государства — «Суздарий». Упомянут и его правитель Георгий —
Юрий Всеволодович. А. В. Назаренко, комментируя рассказ
и ориентируясь на некоторые этнические и географические назва-
ния, совершенно справедливо, на наш взгляд, указывает, что сооб-
щение основано на устных источниках, полученных не только
194
от русских беженцев, но и от венгров монахов, посещавших
Владимиро-Суздальскую землю и знавших лично ее правителя.114
Отношения между «Суждальской землей» и Венгрией были
не только политическими и культурными, но и торговыми. Причем
объектом торговли со стороны мадьяр были не знаменитые
венгерские скакуны («фаре») и не венгерское вино. Задолго до
ХШ в. знаменитые серебряные сосуды, так называемые «венгер-
ские» или балканские, изготовленные в районе Венгрии и дунай-
ского бассейна в X—XI вв., экспортировались на Волгу, Оку, Каму,
т. е. в Волжскую Болгарию и Суздальскую землю.115
Правящий класс Северо-Восточной Руси превосходно разби-
рался в делах сопредельных государств. Исследователь внешней
политики Древней Руси писал: «Владимиро-Суздальские князья
имели представление о международном аспекте происходившей
в Прибалтике борьбы. Достаточно сказать, что, продолжая сопер-
ничество за гегемонию на Руси, князь Ярослав Всеволодович
в 1206 г. пытался занять галицкий стол по соглашению с Венгрией,
достался же Галич его смоленскому сопернику Мстиславу Уда-
лому, которого в Новгороде посещало посольство союзного кра-
ковского князя».116 Добавим, что владимиро-суздальские князья
внесли определенную лепту в историко-юридические анналы
русской дипломатии. Как уже указывалось, Александр Невский
уже в начале 50-х гг. ХШ в. особым мирным договором установил
границу между Русью и Норвегией.117 В общих чертах она сохра-
нялась много лет. А его отец Ярослав после удачного похода под
Юрьев, где он разгромил войска Ордена, обязал к уплате дерпт-
ского, датского, епископа так называемой «юрьевской дани».
Вопрос о ней был одним из важнейших при Иване III и Иване
Грозном в XV—XVI вв.118
Как видим, Владимиро-Суздальская Русь поддерживала связи
и контакты со многими странами мира. Они зиждились не только
на торговле, экономике, ремесленном производстве, но и на обмене
культурной информацией. Безусловно, столь интенсивные внешне-
политические связи повлияли на общее международное положение
Владимиро-Суздальской Руси. Необходимо отметить еще одно
обстоятельство. Северо-Восточная Русь XII—ХШ вв. может
служить превосходным примером, моделью общества, осуще-
ствлявшего интенсивный обмен духовными и материальными
ценностями между Востоком и Западом и в то же время вносив-
шего свое, весьма деятельное начало в развитие их цивилизаций.
1 О дипломатических отношениях
Владимиро-Суздальской Руси см.: Па-
шуто В. Т. Внешняя политика Древней
Руси. М., 1968.
2 ПСРЛ. СПб., 1908. Т. II.
Стб. 591.
3 Лимонов Ю. А. Из истории вос-
точной торговли Владимиро-Суздаль-
ского княжества//Международные
связи России до XVII в. М., 1961.
С. 55—63; Новосельцев А. П., Па-
шуто В. Т. Внешняя торговля Древней
Руси: (до середины XIII в.) // История
СССР. 1967. №3. С. 81 —108.
4 Лимонов Ю. А. Из истории вос-
точной торговли. . . С. 55—63; Ново-
сельцев А. П., Пашуто В. Т. Внешняя
торговля Древней Руси. С. 81 —108;
195
см. также: Путешествие Абу Хамида
ал-Гарнати в Восточную и Централь-
ную Европу (1131 —1153) / Публ.
О. Г. Большакова и А. Л. Монгайта.
М., 1971; Заходер Б. Н. Каспийский
свод сведений о Восточной Европе.
М., 1967. Т. II; Минорский В. Ф.
История Ширвана и Дербента X—
XI веков. Mi., 1963. — О меховых ко-
стюмах во Франции XII—XIII вв. см.:
Гизо Ф. История цивилизации во Фран-
ции. СПб., 1880. Т. III. С. 120. -
Коллекция мехов архиепископа Кентер-
берийского Фомы Бекета упоминается
даже в его жизнеописании. См. под-
робно: Тьерри О. История завоевания
Англии норманнами. СПб., 1863. Т. II.
С. 363. — Король Англии Генрих II
был вынужден специальным указом
запретить ношение одежд из соболя
рыцарям, отправляющимся в крестовый
поход. См.: Матузова В. И. Англо-нор-
мандские повествовательные источники
XII—XIII вв. о Руси // Древнейшие
государства на территории СССР :
Материалы и исследования. 1975. М.,
1976. С. 13SL — О русских мехах
в Англии, об одеждах из соболя, упо-
минающихся в рыцарских романах,
см. там же (с. 139—140).
5 Для анализа использована гео-
графическая номенклатура Лавренть-
евской летописи.
6 Насонов А. Н. История русского
летописания: XI—начала XVIII века.
М„ 1969. С. 71.
7 ПСРЛ. Л., 1926—1928. Т. I.
Стб. 446.
8 Летописец знает «Асийския стра-
ны». Видимю, это синоним понятия
«Всточныя страны».
9 НПЛ. С. 46—49.
10 Эти названия и их производ-
ные требуют специального исследо-
вания.
11 Что это за народ—определить
трудно. А. Н. Насонов, исправляя пунк-
туацию Лаврентьевской летописи,
цитирует приведенный отрывок: «Немци
Корлязи», т. е. немцы из племени кор-
лязи (Насонов А. Н. История. . . С. 66).
Но подобное исправление мало что
дает для понимания этнонима.
12 А. Н. Насонов правильно указы-
вает, что эта вставка сделана в Началь-
ный свод при Владимире Мономахе,
в начале XII в. (Насонов А. Н. Исто-
рия. . . С. 66—68).
13 Название «римляне» («латины»,
«латина») в летописи может обозна-
чать не только этническую принадлеж-
ность, но и религиозную, в данном
случае католиков.
14 Об этом см. подробно: Па-
шуто В.Т. 1) Образование Литовского
государства. М., 1959. С. 372—374 и др.;
2) Внешняя политика Древней Руси.
С. 226—240 и др.
15 ПСРЛ. Т. I. Стб. 453.
16 Эта древесина шла на изготов-
ление оружия — луков.
17 Заходер Б. Н. Каспийский
свод. . . С. 32.
18 Марков А. К- Топография кла-
дов восточных монет (сасанидских
и куфических). СПб., 1910. С. 5.—
На территории Северо-Восточной Руси
найдены многочисленные клады восточ-
ных монет и вещей. Из них свыше 50 ку-
фических монет VIII—XI вв. (Дарке-
вич В. П. Художественный металл
Востока. М., 1976. С. 156—157,
табл. 52).
19 Заходер Б. Н. Каспийский свод. . .
С. 60.
20 Монгайт А. Л. Рязанская земля.
М., 1961. С. 104—105.
21 Новосельцев А. П. 1) Восточные
источники о восточных славянах и Руси
VI—IX вв. // Новосельцев А. П., Па-
шуто В. Т., Шушарин В. П., Щапов Я. Н.
Древнерусское государство и его меж-
дународное значение. М., 1965. С. 411 —
412; 2) Древнейшие, государства на
территории СССР : Некоторые итоги
и задачи изучения // История СССР.
1985. № 6. С. 85—103; 3) «Худуд ал-
алам» как источник о странах и народах
Восточной Европы // История СССР.
1986. №5. С. 90—103; Калинина Т. М.
Сведения Ибн-Хаукаля о походах Руси
времен Святослава. // Древнейшие го-
сударства на территории СССР : Мате-
риалы и исследования. 1975. М., 1976.
С. 90—101.
22 История восточной торговли
Владимиро-Суздальского княжества
затронута в общем плане внешней
торговли Руси в обобщающих трудах:
История культуры Древней Руси. М.;
Л., 1948. Т. I. С. 315—341; Очерки
истории СССР : Период феодализма.
IX—XV вв. М., 1953. Ч. 1. С. 322—
323, 325 и др.
23 Тихомиров М. Н. Древнерусские
города. М., 1956. С. 95.
24 Ювелирные изделия владимир-
ских мастеров были обнаружены в Волж-
ской Болгарии (История культуры
Древней Руси. Т. I. С. 324).
25 Тебеньков М. Древнейшие сно-
шения Руси с прикаспийскими странами
196
и поэма «Искандер Намэ» Низами как
источник для характеристики этих
сношений. Тифлис, 1896. С. 72.
26 Срезневский И. И. Материалы
для словаря древнерусского языка.
М., 1958. Т. 2. Стб. 66-67
27 Патерик Киевского Печерского
монастыря. СПб., 1911. С. 44, 164 и др.
28 О разведении льна и конопли
на Руси см. подробно: Сизов И. А.
К истории льноводства в СССР : Ма-
териалы по истории земледелия СССР.
М.; Л., 1956. Сб. 2. С. 407—408, 414—
417.
29 Памятники русского права. М.,
1951. Вып. 1. С. 261, 269.
30 Даль В. Толковый словарь жи-
вого великорусского языка. М., 1956.
Т. II. С. 152; Т. III. С. 333.
31 Лен также производился в Смо-
ленском княжестве и в районе Берестья
(Бреста) на территории нынешней
Белоруссии. См.: Памятники русского
права. М., 1953. Вып. 2. С. 29, 44.
32 ГВНП. №2 и 3. С. 11 — 12.
33 Очерки истории СССР : Период
феодализма. IX—XV вв. Ч. 1. С. 322.
34 Марков А. Топография кла-
дов. . . С. 2—6, 14, 27, 46—48, 53—57
и др. — В XI—XII вв. постепенно поток
восточных монет уменьшается. В. Л. Янин
объясняет это прекращением выпуска
доброкачественной серебряной монеты
(Янин В. Л. Денежновесовые системы
русского средневековья : Домонголь-
ский период. М., 1956. С. 152, 155 и др.).
35 Марков А. Топография кладов. . .
С. 5—6.
36 Там же. С. 4—6.
37 Там же. С. 3—6.
38 Лимонов Ю. А. Из истории
восточной торговли. . . С. 58. — Фраг-
мент персидского источника, использо-
ванного в тексте статьи, был переведен
А. Н. Новосельцевым в 1960 г.
39 Там же.
40 Там же.
41 Kemp Р. М. Bhart-Rus: An in-
troduction to Indo-Russian contacts
and travels from mediaeval times
to the October Revolution. Delhi, 1958.
P. 8, 34. — Кемп отмечает, что «литера-
тура Декана знала русских задолго до
времени путешествия Афанасия Ни-
китина» и термин «Ros» встречается
во многих индийско-персидских сочине-
ниях (ibid. Р. 35).
42 Ibid. Р. 32.
43 Ibid. Р. 35.
44 Тебеньков М. Древнейшие сно-
шения. . . С. 72. — Этот факт заимство-
ван либо у арабского географа — эн-
циклопедиста Шихаба ад-Дин Ахмед
Ибн-Йахйа Ибн-Фадлаллах ал-Омари
ад-Димашки (1301 —1349), либо у исто-
рика, географа и также автора
энциклопедии Шехаба ад-Дин Абу-л-
Аббас Ахмеда Ибн али-ал-Калкашанди
(1355—1418). Поскольку сведения об
Индии в сочинениях обоих ученых почти
идентичны, можно предположить, что
рассказ о льняных тканях принадле-
жит первому из названных авторов.
См. подробнее: Крачковский И. Ю.
Арабская географическая литература //
Избр. соч. М.; Л., 1957. Т. IV. С. 414,
416, 860 и др.
45 Марков А. Топография кла-
дов. . . С. 4.
46 Там же. С. 54.
47 Там же. С. 5.
48 Пашуто В. Т. Внешняя политика
Древней Руси. С. 276—277. — А. Ю. Яку-
бовский, исследовавший это сообщение,
на основании упоминания льна пришел
к выводу, что русский князь был с се-
вера, и даже точно указал его проис-
хождение — из Рязани. Вероятно, по-
добное предположение возможно. Надо
только уточнить, что именно в конце
1219 г. рязанскому князю Ингвару
Ярослав Всеволодович из Переяславля
Суздальского послал «полка своа»
(ПСРЛ. М., 1949. Т. XXV. С. 116).
Может быть, поэтому русский князь
и преподносит традиционный дар —
льняное полотно, столь характерное для
северной «Суждальской земли» и не
очень характерное для южной Рязани?
49 Фехнер М. В. Ткань с изображе-
нием львов и птиц из великокняжеской
гробницы во Владимире // Новое в ар-
хеологии. М., 1972. С. 200. — В другой
работе М. В. Фехнер отмечает: «Основ-
ным материалом для шитья служили
спряденные на шелковую или льняную
нить золоченые серебряные нити, посту-
пившие на русский рынок» (Фехнер М. В.
Золотое шитье Владимиро-Суздальской
Руси // Средневековая Русь. М., 1976.
С. 222).
50 Корзухина Г. Ф. Русские клады
XI—XIII вв. М.; Л., 1954. С. 40,
103—104.
51 Комаров К- И. Погребение дру-
жинника во втором Пекуновском мо-
гильнике на Верхней Волге//Совет-
ская археология. 1974. №3. С. 255.
52 Фехнер М. В. 1) Шелковые
ткани как источник для изучения эконо-
мических связей Древней Руси//
История и культура Восточной Европы
197
по археологическим данным. М.., 1971.
С. 222—225; 2) Шелк в торговых связях
Владимиро-Суздальской Руси со Сред-
ней Азией//Кавказ и Восточная Ев-
ропа в древности. М.., 1973. С. 220.
53 Даркевич В. П. Художественный
металл Востока. С. 158, табл. 53, 77.
54 Фехнер М. В. Некоторые сведе-
ния археологии по истории русско-вос-
точных экономических связей до сере-
дины ХШ в.//Международные связи
России до XVII в. М., 1961. С. 52. —
Ю. Л. Щапова полагает, что ряд бус
с металлической прокладкой мог быть
изготовлен в византийских мастерских
(Щапова Ю. Л. Стекло Киевской Руси.
М.., 1972. С. 87—88). Но ареал распро-
странения бус, причем не только стек-
лянных, но и каменных, точно совпадает
с областью распространения восточных
дирхемов. На это указывает В. П. Дар-
кевич (Даркевич В. П. Художествен-
ный металл Востока. С. 163).
55 Фехнер М. В. Некоторые сведе-
ния. С. 53.
56 Фехнер М. В. Золотое шитье. . .
С. 222.
57 Там же.
58 ПСРЛ. Т. II. Стб. 581.
59 Там же.
60 Корзухина Г. Ф. Русские клады
IX—XII вв. С. 80—81.
61 Сабурова М. А. Стоячие ворот-
ники и «ожерелки» в древнерусской
одежде//Средневековая Русь. М.,
1976. С. 226.
62 Там же. С. 229.
63 Фехнер М. В. Ткань с изображе-
нием львов и птиц... С. 201.
64 Ткань из гробницы Андрея
Боголюбского имеет аналогии. Испан-
ская ткань из Музея декоративного
искусства в Париже повторяет окраску
и некоторые детали владимирского
фрагмента. Обе имеют тождественную
цветовую гамму, морды зверей выпол-
нены в аналогичной манере (Фехнер
М. В. Ткань с изображением львов и
птиц. . . С. 202).
65 Золотая ткань из гробницы
Андрея Боголюбского без льняной ос-
новы. Подобная ткань в ХШ—XIV вв.
изготовлялась только в Испании и в Си-
цилии (в Палермо). Вместо льняной
основы употреблялись «нити из обо-
лочки кишок животных». К 1175 г., ко
времени убийства Андрея Боголюб-
ского, в Сицилии только начиналось
производство шелка, так что малове-
роятно, чтобы эта ткань экспортирова-
лась в самые далекие края европейского
мира. К тому же владимирская ткань
находит аналоги с испанской. Все это
и позволяет М. В. Фехнер определить
шелк, тканный золотом, из гробницы
Андрея Боголюбского Успенского
собора. Он был изготовлен в Испании
(Фехнер М. В. Ткань с изображением
львов и птиц. . . С. 200—201).
66 Новосельцев А. П., Пашуто В. Т.
Внешняя торговля Древней Руси.
С. 105—108.
67 ПСРЛ. СПб., 1856. Т. VII. С. 128.
68 Князь Юрий заключил мир, «яко
же было при отце его Всеволоде»
(ПСРЛ. Т. VII. С. 128).
69 ПСРЛ. Т. II. Стб. 591.
70 Там же. Т. VII. С. 135; ср.:
там же. Л., 1926—1928. Т. I. Стб. 452;
Смирнов А. П. Волжские болгары. М.,
1951. С. 60.
. 71 О связях Волжской Болгарии
с Новгородом и Киевом упоминает
арабский географ X в. ал-Истаури (Le-
wicki Т. ZrocUa arabskie do dziejiow
Slowianszczyzny. Wroclaw; Krakow,
1956. T. I. S. 267).
72 Памятники русского права.
Вып. 2. С. 176.
73 ГВНП. № 2, 3. С. 10—13.
74 Там же. №3. С. 13.
75 Там же; см. также: Бережков М.
О торговле Руси с Ганзой до конца
XV в. // Зап. филол. фак. С.-Петербург,
ун-та. 1878—1879. С. 230—231 и др.
76 Марков А. Топография кла-
дов. . . С. 27—31.
77 История культуры Древней Руси.
Т. I. С. 330.
78 Ильин А. А. Топография кладов
серебряных и золотых слитков// Тр.
нумизмат, ком. Пг., 1921. Вып. 1. С. 15.
79 Корзухина Г. Ф. Русские клады
IX—ХШ вв. С. 147—148.
80 Марков А. Топография кладов. . .
С. 41—44.
81 Голубовский П. В. История Смо-
ленской земли до начала XVI ст. Киев,
1895. С. 99.
82 Корзухина Г. Ф. Русские клады
IX—XII вв. С. 40.
83 Hildebrand Н. Das Rigische
Schuldbuch (1286—1352). St.-Peters-
bourg, 1872. S. 69. — Первая за-
пись: «Lubbertus de Susdale tenetur Go-
desschalco camposori VII mrc. arg.,
de quibus secundo loco post dominum
Suederum ad hereditatem suam respec-
tum habebit». Вторая запись: «Notum
sit, quod hereditas Lubberti de Susdale
domino Maurico usque ad festum beati
Mychaelis obligatur, hoc pacto videlicet,
198
ut earn postmodum vendere possit,
quando sibi placuerit».
84 Ibid. S. 111. — «Nycholaus, dic-
tus Wolk, centum mrc. arg. cum tribus
mrc. arg. et I fert., Pasche solvet anno
LXXXVII. Idem antedictus Nycholaus
se ad hoc obligavit, quod terram Susdale
non intrabit».
85 ГВНП, № 30. C. 57.
86 Hildebrand H. Das Rigische
Schuldbuch. . . S. 45—46.
87 Тизенгаузен В. Сборник мате-
риалов, относящихся к истории Золотой
Орды. СПб., 1884. Т. 1. С. 63, 241,
306. — Торговля льном, видимо, не
прерывалась и во второй половине
XIII—XIV в. Как сообщает Рашид-ад-
Дин, крупнейший историк и политиче-
ский деятель монголов, на Востоке
продолжали цениться русские ткани
и одежда из них. См.: Полубояри-
нова М. Д. Русские люди в Золотой
Орде. М„ 1978. С. 17, 43- 48.
88 Воронин Н. Н. Владимир, Бого-
любове, Суздаль, Юрьев-Польской. М.,
1958. С. 88—89, 99—100, 129, 186 и др.;
ср.: Некрасов А. И. Византийское
и русское искусство. М., 1924. С. 63—72
и др.; Лазарев В. Н. 1) Два новых
памятника русской станковой живописи
XII—XIII вв. // КСИИМК. 1946. Вып.
XIII. С. 67—76; 2) Новый памятник
станковой живописи XII века и образ
Георгия—воина в византийском и древ-
нерусском искусстве// Византийский
временник. 1953. Т. VI. С. 186—222;
Антонова В. Н. Историческое значение
изображения Дмитрия Солунского XII в.
из г. Дмитрова//КСИИМК- 1951.
Вып. XLI. С. 85—98; Вздорнов Г. Из жи-
вописи Северо-Восточной Руси XII—
XV вв. // Искусство. 1969. № 10.
С. 55— 63.
89 Даркевич В. П. Светское ис-
кусство Византии. М., 1975. С. 285—292
и др. — Ср. интересное исследование
А. В. Рындиной: Рындина А. В. Древне-
русская мелкая пластика. М., 1978.
С. 6—29 и др.
90 Насонов А. Н. История русского
летописания. С. 124—127. — В Сино-
дальном собрании ГИМа сохранились
и греческие оригиналы Послания апо-
стола Павла, с которого был сделан
перевод (там же. С. 126—127; см. также:
Вздорнов Г. И. Искусство книги в Древ-
ней Руси : Рукописная книга Северо-
Восточной Руси XII—нач. XV в. М.,
1980. С. 18—29 и др.).
91 Даркевич В. П. Аргонавты
средневековья. М., 1976.
92 РИБ. 2-е изд. СПб., 1908. Т. VI.
С. 30—50 и др.; Данилов В. В. О жанро-
вых особенностях древнерусских хож-
дений // ТОДРЛ. М.; Л., 1962. Т. XVIII.
С. 21—37; Изборник (Сборник произ-
ведений литературы Древней Руси).
М., 1969. С. 404—413; Дмитриев Л. А.
Житейные повести Русского Севера как
памятник литературы XIII—XVII вв.
Л., 1973. С. 156; см. также: Гусев П. Л.
Новгородская икона св. Иоанна (Ильи)
архиепископа в деяниях и чудесах.
СПб., 1903. С. 42—44.
93 ПСРЛ. Т. I. Стб. 414, 441—442;
Левченко М. В. Очерки по истории
русско-византийских отношений. М.,
1966. С. 471. — См. также о контактах
всей Древней Руси с «греками»: Ли-
таврин Г. Г. Культурные связи Древ-
ней Руси с Византией в X—XII вв.
М„ 1974.
94 Херрман И. Полабские и иль-
менские славяне в раннесредневековой
балтийской торговле//Древняя Русь
и славяне. М., 1978. С. 191 —198; Шеля-
пина Н. С. Меч из раскопок в Москов-
ском Кремле//Там же. С. 195—203.
95 ПСРЛ. Т. I. Стб. 351, 411; Тати-
щев В. Н. История Российская. М.;
Л., 1964. Т. III. С. 72, 245, 246, 253,
295; Некрасов А. И. Византийское
и русское искусство. С. 65—67.
96 Даркевич В. П. Романская цер-
ковная утварь из Северо-Восточной
Руси // Культура Древней Руси. М.,
1966. С. 61—69.
97 Рыдзевская Е. А. «Россика»
в исландских сагах // Рыдзевская Е. А.
Древняя Русь и Скандинавия IX—
XIV вв. М., 1978. С. 45, 66, 70. — Эпизод
о «торговом мире» датируется 1028—
1035 гг.
98 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь
и Скандинавия IX—XIV вв. С. 71—72.
99 Цит. по: Рыдзевская Е. А. О на-
звании Руси Gardariki //Рыдзевская Е. А.
Древняя Русь и Скандинавия IX—
XIV вв. С. 146.
100 Там же. С. 70—71.
101 Там же. С. 71.
102 ПСРЛ. Т. VII. С. 159.
103 Там же. М., 1949. Т. XXV.
С. 141 — 142.
104 За два года до эмиграции
Андрея Ярославича, в 1250 г., королем
Швеции стал семилетний сын Биргера.
См.: Ковалевский С. Д. Образование
классового общества и государства
в Швеции. М., 1977. С. 207—208.
105 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь
и Скандинавия IX—XIV вв. С. 72.
199
106 Рыдзевская Е. А. Сведения по
истории Руси XIII в. в саге о короле
Хаконе//Исторические связи Сканди-
навии и России. Л., 1970. С. 323—331;
Мельникова Е. А. Древняя Русь в ис-
ландских географических сочинениях //
Древнейшие государства на территории
СССР : Материалы и исследования.
1975. М„ 1976. С. 148—149, 154.
107 Шушарин В. П. Русско-венгер-
ские отношения в IX в. // Международ-
ные связи Древней Руси. М., 1961.
С. 131 — 132.
108 Там же. С. 136.
109 ПСРЛ. Т. I. Стб. 25.
110 Шушарин В. П. Русско-венгер-
ские отношения в IX в. С. 141.
111 Там же. С. 168.
112 ПСРЛ. Т. II. Стб. 388.
113 Аннинский С. А. Известия вен-
герских миссионеров XIII и XIV вв.
о татарах в Восточной Европе // Исто-
рический архив. М.; Л., 1940. Т. 3. С. 76,
86—89. — Последнее известие о задер-
жании послов Бату к Беле IV Юрием
Всеволодовичем, — вероятно, плод
фантазии монаха. Почему послание
татарского хана не было направлено
прежде всего к императору или папе
римскому, а именно к Беле IV, госу-
дарю небольшого королевства, располо-
женного на периферии европейского
мира и отстоявшего на несколько тысяч
верст от Средней Волги? Не проя-
вил ли Юлиан в этом рассказе только
пиетет к своему властелину?
114 Е1азаренко А. В. Русь и мон-
голо-татары в хронике сплитского
архидьякона Фомы (XIII в.) // История
СССР. 1978. №5. С. 154.
115 Даркевич В. П. Художествен-
ный металл Востока. С. 176.
116 Пашуто В. Т. Внешняя поли-
тика Древней Руси. С. 235.
1,7 Рыдзевская Е. А. Древняя Русь
и Скандинавия IX—XIV вв. С. 71.
118 Пашуто В. Т. Внешняя поли-
тика Древней Руси. С. 235—237; Ка-
закова И. А. Русь и Ливония 60-х—на-
чала 90-х годов XV в. // Международ-
ные связи России до XVII в. М., 1961.
С. 321.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В первой четверти XI в. источники фиксируют на северо-
востоке Руси существование классового общества. На протяжении
50 лет летопись дважды сообщает о восстаниях, вызванных интен-
сивной эксплуатацией и христианизацией народных масс. С конца
XI в. Ростовская земля находилась во владениях дома Мономахо-
вичей, которые и получали с нее дань. Налоговое обложение спо-
собствовало становлению государственных институтов. Но Моно-
маховичи не жили на северо-востоке постоянно. Поэтому клас-
совая борьба и внешняя опасность от соседей (Новгород, Болгария
Волжская, Рязань) заставляли местных бояр организовывать
собственные государственные институты.
С начала деятельности Юрия Долгорукого (30—40-е гг. XII в.)
на северо-востоке активизируется процесс создания государствен-
ных учреждений и коммунальных органов. Экономическое и поли-
тическое усиление региона привело его не только к фактической
самостоятельности, выразившейся в перманентной борьбе за вели-
кое княжение, но и к новому политическому положению. Ростов-
ская земля фактически стала самостоятельной. В то же время
в стране росла феодальная оппозиция Юрию Долгорукому.
Бесконечные войны ухудшали экономическое положение • земле-
владельцев. Кроме того, боярство весьма окрепло политически.
По логике развития любого общества периода феодальной раз-
дробленности боярам был необходим «свой» князь, исполнявший
их политические требования, с одной стороны, и служивший
военной и полицейской силой для сдерживания внешних и внутрен-
них (классовых) выступлений — с другой. Андрей Боголюбский
казался идеалом подобного князя. Растущее «самосознание»
и мощь феодальной корпорации проявились в выборах Андрея,
в намеренном нарушении ряда — договора с его отцом. Это все
ознаменовало новую ступень развития государственных учрежде-
ний на северо-востоке и выборность верховного главы — князя.
Андрей активно противодействовал Новгороду, Болгарии
Волжской, по традиции боролся с югом — Рязанью и Киевом.
Его политика привела к невиданным успехам. Он захватил Киев,
посадил там своего вассала. Андрей получил титул великого
князя, верховного сюзерена Руси. Город Владимир Залесский стал
14 Ю. А. Лимонов
201
его резиденцией. Была сделана попытка создать из него не только
государственный, но и идеологический центр. Здесь возникла
самостоятельная епископия, которую Андрей пытался превратить
в митрополию. Активная деятельность, огромный авторитет
и личные качества государственного руководителя привели князя
к политике «самовластия», к попытке пресечения центробежных
сил, олицетворяемых местным ростово-суздальским боярством.
В период феодальной раздробленности конфликт боярства
с княжеской властью должен был кончиться поражением послед-
ней. Гибель Андрея и последующая междоусобица были пред-
решены. Но государственность на северо-востоке сохранилась.
Характерно, что ни одна из групп феодального общества не высту-
пала против нее. Следовательно, сама идея государственности
уже имела здесь очень глубокие корни. Последующая междоусо-
бица и нашествие татар показали стабильность и прочность
государственных институтов во Владимиро-Суздальской земле.
Огромную роль в политической жизни Владимиро-Суздальской
Руси играло вече. Этот институт коммунальной и областной
(волостной) власти был распространен почти во всех городах
северо-востока. От его отношения к публичной власти зависели
выбор князей и их политика. С полным основанием можно пола-
гать, что реальная государственная власть базировалась не
только на деятельности князя и его личной дружины, но и на
политике веча крупнейших городов северо-востока Руси — Влади-
мира, Ростова, Суздаля. Как в Новгороде, Киеве и других городах
Руси, они состояли из лично-свободных людей — местных феода-
лов (бояр, дворян, «мужей»), купцов, представителей местного
клира и ремесленников. Вече относилось весьма ревностно к своим
правам, и вечевая самостоятельность, этот идеал свободного
горожанина XII—XIII вв., оценивалась в высшей степени положи-
тельно («добро») местным летописцем.
К XII в. на северо-востоке формируется и крепнет низшая
и средняя прослойка феодалов, это «мужи», «детские», «мечники»,
«младшая» дружина, «дворяне». Они кроме военной службы
исполняли роль администраторов, управляющих, иногда судей
и полицейских. Именно из них составлялась реальная опора
княжеской власти. Дворяне награждались (наделялись) либо
земельными пожалованиями — селами, либо деньгами и «кормле-
нием»— натурой (кормом, питьем, оружием, конем и т. д.).
Возросший политический и экономический потенциал Влади-
миро-Суздальской земли привел к усилению и упрочению ее
связей с Востоком и Западом. Торговля, обмен материальными
и духовными ценностями способствовали не только упрочению
ее международного положения, но и накоплению информации
о мировых регионах. Все это не могло не сказаться на развитии
и подъеме местной культуры, в том числе и письменной. Объем
и интенсивность контактов были таковы, что Владимиро-Суздаль-
скому княжеству, видимо, принадлежало одно из первых мест
во внешнеполитических связях в XI—XIII вв. на севере Европы.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Абу Хамид ал-Гарнати, арабский путе-
шественник 196
Аванесов Р. И., советский историк 171
Авраамий, купец 140, 141
Адам, библейский персонаж
Аепа, кн. половецкий 21
Александр III, папа римский 63
Александр Ярославич Невский, в. кн.
владимирский 116, 145, 155, 158, 188,
191, 193, 195
Алешковский М. X., советский историк
146
Альмохады, мавро-испанская династия
186
Альмош, вождь венгерский 193
Амбал, ключник и убийца в. кн. Андрея
Боголюбского 80, 81, 84, 85, 95, 96
Амир Хусрау, арабский историк 183
Андрей Юрьевич Боголюбский, в. кн.
владимиро-суздальский 3—5, 7—10,
12, 13, 15, 17, 26, 28, 30, 36—40,
42—53, 55—78, 80—102, 104, 106,
119—121, 124—128, 130, 133, 137, 140,
147, 151 — 153, 160, 161, 163, 174, 185—
187, 190, 198, 201, 202
Андрей Ярославич, в. кн. суздальский
75, 76, 192, 199
Андриан, архиепископ болгарский 57
Анна, новгородка 164, 165, 172
Аннинский С. А., советский историк 200
Антоний, епископ Черниговский 57, 59,
63
Антонова В. Н., советский историк 199
Арсений, игумен Боголюбского м-ря 88
Арциховский А. В., советский археолог
и истор-ик 11, 17, 164, 172
Афанасий Никитин, русский путешест-
венник 197
Бату (Батый), хан Золотой Орды 200
Бела IV, король венгерский 194, 200
Бережков М., русский историк 198
Бережков Н. Г., советский историк 96
Биргер, ярл., герцог Швеции 192, 199
Бирель Арманович, рижанин 163
Болеслав III, польский король 28, 29
Большаков О. Г., советский историк 196
Борис Владимирович, сын в. кн. Влади-
мира Святославича 90
Борис Жидиславич, боярин 40, 72, 77,
92, 93, 102, 121
Борис Юрьевич, кн. туровский 47, 96
Буганов В. И., советский историк 4, 47
Будовниц И. У, советский историк 165,
166, 172
Вальдемар Биргинссон, шведский ко-
роль 192
Василий Васильевич Темный, в. кн. мос-
ковский 165
Василий Дмитриевич, в. кн. московский
165
Василько Константинович, кн. ростов-
ский 109, 112, 114
Василько Романович, кн. галицко-во-
лынский 163
Василько Ростиславич, кн. теребовль-
ский 170
Василько Юрьевич, кн. суздальский 47,
52
Веселовский С. Б., советский историк 64
Вздорнов Г. И., советский искусствовед
199
Виктор IV, антипапа 63
Владимир Андреевич, кн. дорогобуж-
ский 33, 72
Владимир Василькович, кн. волынский
96
Владимир Всеволодович Мономах, в. кн.
киевский 20, 21, 32, 34, 41, 54, 116,
132, 133, 196
Владимир Всеволодович, сын в. кн.
Всеволода Бол. Гнездо, кн. стародуб-
ский 107, 109, 140, 143
Владимир Константинович, кн. углиц-
кий 114
Владимир Мстиславич, кн. дорогобуж-
ский 28, 30, 31, 33, 72, 78, 156
14-
203
Владимир Мстиславич, ки. псковский
107, 131
Владимир Святославич, в. кн. киевский
7, 14, 41, 73, 119, 167
Владимир Юрьевич, кн., сын в. кн. Юрия
Всеволодовича 114
Владимир Ярославич, кн. галицкии 79
Волквин, магистр Ливонского ордена
162
Волк С. С., советский историк 16
Волчий Хвост, киевский воевода 137
Воронин Н. Н., советский историк 11, 13,
17, 21, 22, 26, 54, 63, 64, 96, 97, 117,
138, 146, 148, 172, 199
Всеволод Владим ирович, сын в. кн. Вла-
димира Святославича, кн. волынский
37, 38
Всеволод Константинович, кн. ярослав-
ский 109, 114
Всеволод Мстиславич, кн. новгородский
24, 131, 188
Всеволод Ольгович, кн. черниговский,
в. кн. киевский 27 37
Всеволод III (Дмитрий) Юрьевич (Гюр-
гевич) Бол. Гнездо, в. кн. владимиро-
суздальский 5—8, 16, 22, 43, 47, 54, 72,
78, 79, 90, 91, 95, 97, 98, 102 -106,
111, 113—115, 129, 130, 134, 139, 140,
142—144, 148, 152, 160, 161, 187,
198
Всеволод Ярославич, кн. переяславский
133
Всеслава Всеволодовна, дочь в. кн. Все-
волода Юрьевича Бол. Гнездо, жена
кн. черниговского Ростислава Яро-
славина 143
Вячеслав Владимирович, сын Влади-
мира Мономаха, кн. туровский, потом
в. кн. киевский 27—30, 32, 47
Галкин В. А., советский историк 11, 17
Гедеон, библейский персонаж 176
Гейза II, король венгерский 30
Генрих II, король Англии 196
Георгий Амартол, византийский хронист
175
Георгий Владимирович см. Юрий Дол-
горукий
Георгий Всеволодович см. Юрий Все-
володович
Георгий Симонович, ростовский тысяц-
кий, боярин 20, 21, 25, 35
Гизо Ф., французский историк 196
Глеб Владимирович, кн. муромский 90,
97
Глеб Владимирович, кн. рязанский 116,
154—156
Глеб Ростиславич, кн. рязанский 90—93,
102, 142
Глеб Юрьевич, сын в. кн. Юрия Долго-
рукого, кн. переяславский 32, 41, 47,
72—74, 90, 103
Годфруа де Клер, лотарингский мастер
190
Голубинский Е. Е., русский историк 36,
63
Голубовский П. В., русский историк
198
Горясер, слуга кн. Святополка Окаян-
ного 90, 97
Греков Б. Д., советский историк 10, 12,
17, 117, 146, 170
Грибоедов Федор, дьяк 6, 13, 16
Гусев П. Л., русский историк 199
Гуссов В. М., советский историк 172
Гутнова Е. В., советский историк 171
Гюря, тиун в. кн. Всеволода Юрьевича
Бол. Гнездо 105
Гюрята Семкович, боярин кн. Рости-
слава смоленского 63
Давыд Ростиславич, кн. вышегородский
72, 74
Давыд Юрьевич, кн. муромский 107
Даль В., русский филолог 197
Даниил Заточник, древнерусский пи-
сатель 12, 165—169, 172, 173
Даниил Романович, кн. галицкий 163
Данилов В. В., советский историк 199
Даньслав Лазутпич, новгородский боя-
рин 68
Дариян-царь, литературный персонаж
75
Даркевич В. П., советский искусствовед
17, 196, 198, 199, 200
Дворяниновы, новгородский род 171
Дедилец (Дядилец), боярин рязанский
90, 93, 102, 121
Дионисий, епископ Полоцкий, 54
Дмитриев Л. А., советский филолог 173,
199
Дмитриева Р. П., советский филолог 16
Дмитрий см. Всеволод Юрьевич Бол.
Г нездо
Дмитрий Иванович Донской, в. кн. мос-
ковский 165
Дмитрий Солунский, святой 199
Дубов И. В., советский историк 15, 18,
26
Дюрги см. Юрий Владимирович Долго-
рукий
Елена, жена в. кн. Юрия Долгорукого
36, 52
Еремей, воевода ростовский, участник
Липицкой битвы 131
Еремей Глебович, воевода в. кн. Юрия
Всеволодовича 113
Еремин И. П., советский филолог 64
204
Еремян С. Т., советский историк 98
Ефрем (Офрем) Моизович, один из
убийц в. кн. Андрея Боголюбского 80,
85
Жирослав, новгородский посадник 69
Зарубин Н. Н„ советский историк 172
Заходер Б. ГГ, советский историк 196
Ибн-Хаукаль, арабский хронист 196
Ибн-Хордадбех, арабский географ 140
Иван, митрополит Киевский 63
Иван Александрович, кн. смоленский
162
Иван Берладпик, служилый кн. 36, 42,
47
Иван III Васильевич, в. кн. московский
171, 195
Иван IV Грозный, царь 9, 75, 195
Иван Всеволодович, сын в. кн. Всево-
лода Бол. Гнездо, кн. стародубский
107, 140, 143
Иван Данилович Калита, кн. москов-
ский, в. кн. владимирский 7
Иван Захаринич, посадник новгород-
ский 69
Иванка Павлович, посадник новгород-
ский 24, 131
Игорь Давыдович, кн. рязанский 70
Игорь Ольгович, кн. черниговский, в. кн.
киевский 27, 34
Игорь Святославич, князь новгород-се-
верский 72, 105, 148
Изяслав Андреевич, сын в. кн. Андрея
Юрьевича Боголюбского 66, 71
Изяслав Давыдович, кн. черниговский,
в. кн. киевский 27, 32—34, 37, 41, 43,
65, 66
Изяслав Мстиславич, в. кн. киевский 24,
25, 27- 33, 35—38, 46, 68, 70, 141, 194
Иконников В. С., русский историк 64,
171
Ильин А. А., советский историк 198
Илья см. Иоанн
Ингвар Игоревич, кн. рязанский 197
Индрих (Генрих), сын короля польского
Болеслава III, кн. польский 29
Иннокентий Гизель, архимандрит Кие-
во-Печерской лавры, историк 6, 16
Иоанн (Илья), архиепископ Новгород-
ский 70, 199
Иоанн, епископ Ростовский 143, 144, 160
161
Иосиф Флавий, древнеримский пи-
сатель 190
ал-Истахри, арабский географ 198
Иуда (Июда), библейский персонаж 80
Казакова Н. А., советский историк 200
Калинина Т. М., советский историк 196
Карамзин Н. М., русский историк 6, 16
Каргалов В. В., советский историк 116
Каховский П., декабрист 7
Кир Михаил, кн. пропский 104
Кирилл, епископ Ростовский 109
Кирилл, епископ Туровский 60, 61, 64
Кирилл, печатник кн. Даниила Романо-
вича 163
Клим Смолятич, митрополит Киевский
33, 51, 55, 63
Клосс Б. М., советский историк 63
Ключевский В. О., русский историк 8, 9,
16
Ковалевский С. Д., советский историк
199
Комаров К- И., советский археолог 197
Константин, митрополит Киевский 32,
33, 48, 49, 51, 55, 56, 127
Константин, новгородец 164, 165
Константин Всеволодович, кн. ростов-
ский, в. кн. владимирский 106—110,
124, 131, 134, 138, 140, 143, 144, 160
Константин Добрынин, посадник новго-
родский 132
Корзухина Г. Ф., советский археолог
184, 197, 198
Корсаков Д., русский историк 16
Котья, татарский воевода 192
Кочин Г. Е., советский историк 170, 172
Крачковский И. Ю., советский востоко-
вед 197
Кристин, дочь конунга Хакона 191
Куза А. В., советский историк 14, 17
Кузьма (Кузьмище) Киевлянин, автор
повести об убийстве Андрея Боголюб-
ского 85, 88, 89, 96
Кузьмин А. Г., советский историк 78,
170
Кучка, боярин 22, 93, 94
Кучкин В. А., советский историк 14, 17,
26
Лазарев В. Н., советский искусствовед
199
Лазарь Моисеевич, боярин новгород-
ский 162
Латышева Г. П., советский историк 26
Левченко М. В., советский историк 199
Ленин В. И. 136, 148
Леонтий (Леон), епископ Ростовский
51—54, 56—58, 63, 75, 130, 141
Лимонов Ю. А., советский историк 4,
16, 17, 26, 37, 46, 47, 64, 79, 96, 97, 98,
117, 146, 170, 171, 196, 197
Литаврин Г. Г., советский историк 17,
199
Лихачев Д. С., советский филолог 172,
173
205
Лопатин В. В., советский филолог 171
Лука, епископ Суздальский 54
Лука Хрисоверг, патриарх Константи-
нопольский 58, 63
Львов А. С., советский филолог 170
Любберт, немецкий купец 189
Мавродин В. В., советский историк 11,
17, 18
Майков В. В., русский историк 16
Макарий (Булгаков), историк русской
церкви 63, 64
Манкиев А. И., русский историк 6
Мануил, епископ Смоленский 63
Мануил I Комнин, имп. византийский
36, 42, 52, 57, 59
Мария, жена в. кн. Всеволода Юрье-
вича Бол. Гнездо 95
Марков А. К-, русский археолог 196—
198
Масуд Сад Салман, поэт из Лахора 182
Матузова В. И., советский историк 196
Медведев А. Ф., советский археолог 116
Мельникова Е. А., советский историк
200
Менгу-Темир, хан татарский 189
Мефодий, епископ Патарский 176
Минорский В. Ф., русский историк 196
Митрофан, епископ Владимирский и
Суздальский 109
Михаил (Микьял), посол Александра
Невского 191
Михаил Юрьевич, кн. владимиро-суз-
дальский 43, 90, 91, 94, 97, 98, 102,
103, 120—123, 130, 134, 161
Михаил Ярославич, в. кн. тверской 157
Моисей, печатник кн. Федора Ростисла-
вича '163
Монгайт А. Л., советский историк 196
Мстислав Андреевич, кн., сын в. кн.
Андрея Боголюбского 68, 72, 77
Мстислав Владимирович, в. кн. киев-
ский 32, 52, 78, 112, 132
Мстислав Изяславич, сын в. кн. киев-
ского Изяслава Мстиславича 33, 72
Мстислав Мстиславич Удалой, кн. Торо-
пецкий 7, 107, 131, 152, 153, 195
Мстислав Ростиславич, сын в. кн. Ро-
стислава Юрьевича 67, 78, 91, 93, 97,
102, 123, 129, 130, 134, 144
Мстислав Святославич, кн. чернигов-
ский 98
Мстислав Юрьевич, сын в. кн. Юрия
Владимировича Долгорукого, кн. нов-
городский 67
Мстислав Юрьевич, сын в. кн. Юрия
Всеволодовича 114
Мубаракшах Марварруди, арабский пи-
сатель 182
Муктадир, арабский халиф 180
Мухаммед Авфиз, арабский писатель
182
Назаренко А. В., советский историк 194,
200
Назаров В. Д., советский историк 15, 18,
116, 170, 173
Насонов А. Н., советский историк 10—
12, 17, 26, 78, 117, 146, 147, 175, 196,
199
Неврюй, воевода ордынский 192
Нежата Твердятич, посадник новгород-
ский 67
Некрасов А. И., советский историк 199
Нестор, епископ Ростовский и Суздаль-
ский 48—50, 52, 53, 62, 63, 75
Никифор, митрополит Киевский 54, 105
Николай Волк, купец 189
Николай (Никола) Гречин, епископ Ро-
стовский 54
Нифонт, архиепископ Новгородский 24,
48, 49
Новосельцев А. П., советский историк
14, 17, 63, 96, 116, 140, 146—148, 171,
195—198
Носов Н. Е., советский историк 18
Огмунд из Спанхейма, купец 191
Олабуха, воевода ордынский 192
Олег Святославич, сын кн. Святослава
Ольговича, кн. новгород-северский 72
Олег Святославич, сын кн. Святослава
Ярославина, кн. черниговский 19, 20,
122, 132
Ольга, в. кнг. киевская 57, 147
Ольга, сестра в. кн. Андрея Боголюб-
ского 98
Ольстин, боярин рязанский 92
Онаний, новгородец 164
Павел, апостол 80, 100, 199
Павлов-Сильванский Н. П., русский
историк 8, 9, 16
Папаскири 3. В., советский историк 78,
98
Пахомий, епископ Ростовский 107
Пашуто В. Т„ советский историк 14, 17,
63, 96, 98, 116, 118, 146—149, 171,
195—198
Петр, апостол 80
Петр, Кучков зять 80, 82, 83, 94
Петр I Алексеевич Великий, имп. 6
Петр Бориславич, боярин киевский 63
Петр Микулич, посадник новгородский
131, 132
Петр Михалкович, боярин новгородский
67
Петухов Е., русский историк 171
206
Платонов С. Ф., русский историк 16
Подвигина Н. Л., советский историк 78
Покровский М. Н., советский историк 9,
16, 117, 146
Поликарп, игумен Киево-Печерского
м-ря 59
Полубояринова М. Д., советский исто-
рик 199
Пономарев А. И., русский историк 64
Пресняков А. Е., русский историк 9, 16
Приселков М. Д., советский историк 11,
17, 36, 62, 63
Прокопий, княжеский «паробок» 81,83,
96
Пургас, кн. мордовский 110
Пуреш, кн. мордовский 110
Рабинович М. Г., советский историк 26
Рашид-ад-Дин, арабский историк 199
Ролфо из Кашеля, «божий» дворянин
162
Роман Ингваревич, кн. рязанский 113
Роман Михайлович, тысяцкий влади-
мирский 145
Роман Мстиславич, кн. галицкий 68, 69,
105, 137
Роман Ростиславич, кн. смоленский 69,
72, 74
Романов Б. А., советский историк 168,
172, 173
Ростислав Мстиславич, кн. смоленский,
в. кн. киевский 27, 30—34, 37, 42,
47, 56, 57, 63, 67, 68, 7173
Ростислав Юрьевич, кн. переяславский
24, 28, 70, 71, 91, 93, 102, 141
Ростислав Ярославич, кн. рязанский 70,
71
Рохлин Д. Г., советский историк меди-
цины 83, 96
Рыбаков Б. А., советский историк и
археолог 4, 11, 14, 16—18, 75, 79, 97,
148, 172
Рыдзевская Е. А., советский историк
199, 200
Рындина А. В., советский историк 199
Рюрик, кн. новгородский 6, 132
Рюрик Ростиславич, в. кн. киевский 69,
72, 105
Сабурова М. А., советский историк 186,
198
Савелов Тимофей, воевода суздальский
96
Сахаров А. Н., советский историк 4, 16
Свердлов М. Б., советский историк 15,
18, 118, 147, 170-172
Святополк Владимирович (Окаянный),
кн. киевский 90, 137
Святослав Всеволодич, сын в. кн. Все-
волода Ольговича, в. кн. киевский 32,
54, 104, 105
Святослав Всеволодич, сын Всеволода
Бол. Гнездо, в. кн. владимирский 107,
109, 111, ИЗ, 143, 152, 153
Святослав Глебович, сын кн. Глеба Рос-
тиславича, кн. рязанский 142
Святослав Игоревич, в. кн. киевский
196
Святослав Мстиславич, кн. смоленский
32
Святослав Ольгович, кн. черниговский
22, 27, 28, 30, 31, 33, 57, 58, 65, 66, 102,
133
Святослав Ростиславич, сын Рости-
слава Мстиславича, кн. новгородский
67, 68
Святослав Ярославич, сын в. кн. Яро-
слава Владимировича, в. кн. киев-
ский, кн. черниговский 19
Севиндж, царь кипчаков 98
Седов В. В., советский историк 116
Семыон, новгородец 162
Серапион, епископ Владимирский и
Суздальско-Нижегородский 159, 171
Сергеевич В. И., русский историк 146
Сизов И. А., советский историк 197
Симон, игумен м-ря Рождества Богоро-
дицы во Владимире, епископ Влади-
мирский 109, 140
Симон де Монфор, английский барон
171
Смирнов А. П., советский историк 198
Соколов П., русский историк 63
Соловьев С. М., русский историк 7, 8,
16
Соломон, царь и пророк 74
Спицын А. А., русский историк 148
Срезневский И. И., русский филолог 47,
97, 197
Стоклицкая-Терешкович В. В., совет-
ский историк 147, 148
Сумникова Т. А., советский филолог 171
Тамар, царица Грузии, жена кн. Юрия
Андреевича, сына Андрея Боголюб-
ского 95, 98
Татищев В. Н., русский историк 6, 16,
71, 78, 93, 94, 97, 98, 199
Тебеньков М., русский историк 196, 197
Тизенгаузен В., русский историк 199
Тимофей, игумен Киево-Печерского
м-ря 25
Тихомиров М. Н., советский историк 11,
12, 17, 47, 146, 170, 172, 196
Толстой А. Н., советский писатель 64
Торчин, челядин киевского кн. Глеба
Владимировича 90
Тумаш (Томаш), «смолнянин» 162
Тьерри О., французский историк 196
207
Улита Кучковна, жена Андрея Боголюб-
ского (по легенде) 93, 94
Федор, новгородец 164, 172
Федор Ростиславич Черный, кн. яро-
славский 163
Феодор, епископ Владимирский 52—56,
58, 60- 64, 75, 125—128
Феодор, митрополит Киевский 58
Феодосий, игумен Киево-Печерского
м-ря 25, 49
Феодул, игумен м-ря Рождества Бого-
родицы во Владимире 128
Фехнер М. В., советский историк 184,
185, 197, 198
Филипп Нянька, защитник Москвы от
войск Батыя 114
Фома, архидьякон в Сплите 194, 200
Фома Бекет, архиепископ Кентерберий-
ский 174, 196
Фридрих I Барбаросса, имп. герман-
ский 63, 79
Фроянов И. Я., советский историк 15, 18,
118, 146, 170
Хакон, норвежский конунг 191, 192, 200
Херрман И., немецкий историк 199
Черепнин Л. В., советский историк 14,
16, 17, 63, 116, 146—148, 171
Шаскольский И. П., советский историк
18
Шевченко Ф. П., советский историк 4
Шеляпина Н. С., советский историк 199
Шехаб ад-Дин Абу-л-Аббас Ахмед,
арабский историк 197
Шихаб ад-Дин Ахмед (Шегаб Эддин),
арабский географ 183, 197
Шмидт С. О., советский историк 75, 79
Шушарин В. П., советский историк 17,
63, 116, 146—148, 171, 196, 200
Щапов Я. Н., советский историк 14, 17,
63, 116, 146—148, 171, 196, 198
Щербатов М. М., русский историк 6, 16
Юлиан, доминиканский монах, миссио-
нер 194, 200
Юрий Андреевич, кн., сын в. кн. Андрея
Боголюбского 95, 98
Юрий (Георгий, Дюрги) Владимирович
Долгорукий, кн. ростовский, в. кн. ки-
евский 3, 10, 20—47, 52, 65, 66, 68, 70,
71, 78, 86, 91, 93, 102, 103, 115, 141,
160, 161, 194, 201
Юрий Всеволодович, в. кн. владимир-
ский, сын Всеволода Бол. Гнездо
106—114, 123, 129, 131, 143, 144, 187,
194, 198, 200
Юрий Ярослав'ич, сын Ярослава Свято-
полчича, кн. туровский 29
Юшков С. В., советский историк 117, 146
Яким Кучкович, заговорщик, один из
убийц кн. Андрея Боголюбского 80,
85, 89
Яков Федоров, посадник новгородский
171
Якубовский А. Ю., советский историк
197
Якун, кн. варяжский 21
Якун, посадник новгородский 68
Ян Вышатич, дружинник кн. Свято-
слава Ярославича 19, 133
Янин В. Л., советский археолог и исто-
рик 78, 146, 149, 164, 172, 197
Ярила, новгородец 164
Ярополк Владимирович, сын Владимира
Мономаха, в. кн. киевский 25, 33
Ярополк Ростиславич, кн. владимир-
ский, сын кн. Ростислава Юрьевича
67, 91, 93, 102, 105, 121 — 123, 147
Ярополк Святославич, сын Святослава
Всеволодовича, кн. новгородский 105
Ярослав Владимирович Мудрый, в. кн.
киевский 6, 132, 137, 147, 181, 190
Ярослав Владимирович Осмомысл, кн.
галицкий, зять в. кн. Юрия Долго-
рукого 33, 42
Ярослав Всеволодович, кн. переяслав-
ский, в. кн. владимирский 78, 104,
107—109, 114, 115, 129, 134, 143, 145,
153, 158, 188, 195, 197
Ярослав Святополчич, кн. владимиро-
волынский 29
Ярослав Ярославич, кн. тверской, в. кн.
владимирский 157—159, 181, 188, 189
Baumgarten N., французский историк
98
Hildebrand Н., немецкий историк 198,
199
Kemp Р. М., индийский историк 197
Lewicki Т., польский историк 198
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Абазинцы (обезы), нар. 176
Агнянская земля (летоп.) 177
Адриакия (Андриокия) 177
Адрианополь (Арестов, Ондрень), г. 177
Азия 112, 114, 116, 176, 183, 187, 190
— Малая 176, 183
— Средняя 182—184, 198
Албания 177
Александрия, г. 175, 184, 190
Алеппо (Халеп), г. 176, 184
Алжир 175
Альмерия, г. 186
Альта, приток р. Трубеж 38
Амоль, г. 182
Англичане (агляны, агняне), нар. 177
Англия 148, 171, 196
Анкира, г. 176
Антиохия, г. 176
Апеннинский п-ов 177
Арабы (сарацины), нар. 176, 182
Аравийский залив 175
Аравийский п-ов 182
Аравия 176
Армения Великая 176
— Малая 176
Арс (Арса), г. 140
Аскалон, г. 97
Ассирия 176
Афганистан 182, 184
— Северо-Восточный 183
Афонская гора (Святая гора) 177
Африка 175
— Северная 187
Багдад, г. 139, 180, 182, 187
Бадахшан, провинция Афганистана
183, 184
Бакот, г. 163
Бактрия 176
Баку, г. 182
Балканы 177, 190, 193
Балтийское море 114
Балтоязычные народы 178
— зимигола
— корсь
— летгола (латгалы)
— литва
— пруссы
— рижане
— ятвяги
Балх, г. 183
Басра, г. 182, 184
Бежицы, г. 157—159
Белая Вежа, г. 36
Белгород, г. 31
Белое, оз. 167
Белоозеро, г. 19, 71, 133, 140
Белоруссия 197
Берендеи, нар. 179
Берестово, с. 41
Берестье, г. 197
Биармия см. Двина Северная
Боголюбов, г., с. 13, 59, 72, 73, 80, 83, 85,
87, 88, 93, 97, 101, 128, 142, 152, 153,
185, 190, 199
Богослов, с. 64
Болгария (Земля Болгарская) 21, 71,
77, 86, 111, 113, 179, 180, 184, 185, 187
— Волжская 21, 92, 111, 112, 115,
174, 179, 180, 182, 184, 187, 189,
195, 196, 198, 201
Болгары волжские, нар. 20, 21, 24, 71,
77, 86, 110—112, 132, 133, 174, 179,
180, 182, 188, 189
— дунайские 177
Брахманы (врахманы), нар. 176
Брест, г. 197
Британия (Вретания) 177
Британские о-ва 177
Босфор, пролив 177
Ботнический залив 191
Брянцево, с. 64
Булгар Великий см. Великий Город
Бухалово, с. 64
Бухара, г. 182
Бьярмаланде см. Двина Северная
Вавилон, г. 176
Варяги, нар. 137
Василев, г. 31
209
Великие Луки, г. 188
Великий Город, Булгар Великий (Бря-
химов), г. 111, 140, 179, 182, 187
Венгрия 27, 28, 30, 33, 78, 178, 193—
195
Венгры (угры, мадьяры), нар. 29, 30,
178, 179, 193—195
Венец Земли, г. 177
Веньдици, нар. 178
Веселовское, с. 64
Весь, нар. 178
Византийцы, нар. 176, 177
Византия 14, 17, 27, 32, 33, 35, 39, 48—
50, 52, 57, 58, 61—64, 78, 95, 138, 177,
179, 183, 185, 186, 190, 199
Витебская земля 189
Вифиния 176
Вифины, нар. 176
Владимир, г. 3, 4, 10, 13, 14, 20, 28—30,
33, 40, 43, 44, 47, 48, 52, 55, 58, 59, 61 —
64, 72, 80, 84, 85, 87, 88, 92, 93, 95, 97,
99, 101 — 104, 106—115, 117—131, 133,
135, 136, 138—145, 149, 153, 159, 160,
174, 177, 179, 183, 185—187, 189, 190,
192, 197, 199, 201, 202
Владимир-Волынский, г. 28, 29, 193
Владимиро-Волынское княжество 28,
30, 33
Владимиро-Суздальская Русь, Север-
ная, Верхняя (Владимиро-Суздаль-
ская земля, Залесская земля, Вла-
димиро-Суздальское княжество) 3—5,
7—17, 21, 26, 35—40, 46, 54, 62, 64, 67,
69, 70, 73, 78, 79, 92, 96, 97, 99, 101 —
105, 107—115, 117, 119, 122, 125, 129,
131, 138, 140—142, 145, 146, 148, 152,
154, 156, 159, 160, 169—172, 178—197,
202
Влахерн, г. 177
Волга, р. (Дарья-и-Рус, Итиль) 21, 24,
111, 112, 116, 140, 174, 179, 180, 182—
184, 188—190, 193, 195
— Верхняя 25, 180, 197
— Нижняя 181, 189
— Средняя 180, 187, 200
Волкуша, с. 64
Волок-Ламский, г. 68
Волосово, с. 64
Волохи, нар. 178
Волошская земля см. Италия
Волынь, г. 33
Восток 4, 14, 18, 74, 111, 112, 174, 179,
180, 182—186, 188, 189, 195—197, 199,
200, 202
— Ближний 174, 176, 183
— Передний 184
— Средний 176, 183
Вострь см. Осетр
Вручей, г. 72
Вщиж, г. 66
Вышгород, г. 39, 46, 47, 72, 77
Гадар, г. 191
Газна, г. 183
Галицко-Волынская Русь (Галицко-Во-
лынская земля, Галицко-Волынское
княжество) 12, 32, 56, 98, 109, 193,
194
Галич, г. у Галицкого оз. 114, 148, 193—
195
Галич (Южный), г. на Днестре 31, 98,
109, 111
Гардарик см. Русь
Герат, г. 183
Германия 161
Гольское, с. 30
Гоморра (библ.), г. 137, 148
Городец на Волге, г. 109, 116
Городец на Остре, г. 30, 31, 105
Городище, с. 164
Готский берег 162
Готы, нар. 177, 179
Гранада, г. 186
Греки (ромеи), нар. 50, 53, 56, 176,
199
Греция 63, 176, 190
Далматия 177
Дамаск, г. 182
Дания 192
Дарья-и-Рус см. Волга
Двина, р. 162
— Западная 184
— Северная (Биармия, Бьярма-
ланде), 191
Двуречье 182
Дели, г. 183
Дербент, г. 182, 195
Дерестер (летоп.), г. 177
Десна, р. 184
Джурджан, г. 140
Дмитров, г. 22, 47, 105
Днепр, р. 31, 43, 184
Дон, р. 71
Дорогобуж, г. 30, 72
Дубна, г. 24
Дунай, р. 57, 97, 177, 178, 193
Евреи, нар. 174
Европа 3, 7, 39, 41,80, 112, 114, 116, 120,
177, 180, 186, 188, 190, 202
— Восточная 3, 17, 35, 39, 112, 170,
194, 196, 198, 200
— Западная 96, 141, 147, 168, 174
— Северная 69
— Центральная 196
Египет 175, 183, 184, 186
Емь, нар. 178
Етривьская пустыня (летоп.) см. Эри-
трея
Ефрат, р. 176
210
Ждан-гора, гора 24, 131
Житкове, с. 64
Закавказье 181, 182
Залесская земля см. Владимиро-Суз-
дальская Русь (Владимиро-Суздаль-
ская земля)
Заруб, г. 31—33
Звенигород, г. 22
Идша, р. 107
Иерусалим, г. 75, 176
Ижерцы, нар. 178
Измаильтяне, нар. 176
Иллирия 177
Индийский океан 185
Индийцы, нар. 176
Индия 176, 181 —184, 186
Иордан, р. 176
Ирак 176, 184—186
Иран 182, 184, 186
— Центральный 182
— Южный 182
Испания 183, 186, 187, 198
Исфахан, г. 182
Италия (Волошская земля), 177, 178,
183
Итиль см. Волга
Кабул, г. 183
Кавказ 84, 95, 96, 98, 176, 198
— Северный 95
Кавказские горы 176
Казвин, г. 182
Калининская обл. 184
Калка, р. 111, 113
Кама, р. 178, 193, 194
Канев, г. 28, 32, 33
Каппадокия, г. 176
Карелы, нар. 191
Карпатские (Угорские) горы 178
Касоги, нар. 176
Каспийское (Хвалисское) море 140, 176,
179, 181, 182, 187
Кашира 186
Кашмир, г. 184
Кельн, г. 138
Кефалия, о-в 176
Кёнугард (летоп.) см. Киев
Кидекша, с. 22, 25
Киев, г. 4, 7—10, 16, 21—25, 27—36, 39,
41—43, 46—50, 52, 54, 55, 57—59, 61,
62, 65, 66, 68—75, 77, 86, 104, 105,
109, 111, 116, 120, 122, 127, 137—139,
141, 148, 177, 178, 187, 191, 193, 198,
201, 202
Киевская обл. 184
Киевская Русь (Киевская земля, Киев-
ское княжество) 5, 8, 10, 15, 17, 18, 26,
31,36, 55, 56, 62, 72, 105, 108, 118, 146,
154, 156, 170, 174, 180, 181, 193, 194,
198
Киликия, г. 176
Килисирия (Кулия) 176
Кипр, о-в 176
Киренаика 175
Кифера, о-в 176
Клязьма, р. 80, 184, 187
Колокша (Колакша), р. 93
Коломна, г. 113, 142
Колхида (Колхись) 176
Колывань см. Ревель
Константинополь (Царьград), г. 40, 47,
50—52, 56—59, 62, 63, 174, 176, 191
Кордова, г. 186
Коснятин, г. 24, 25
Кострома, г. 107, 110
Красное море 175
Креси, г. 116
Крит, о-в 176
Крым 183
Кумане, нар. 179
Кучково, с. 22, 98
Ладожское^ оз. 178
Лахор, г. 182
Лаче, оз. 167
Лебедь, р. 31
Либь (любь), нар. 178
Ливия 175
Ливония 200
Лидия, г. 176
Ликия, г. 176
Липица, р. 108
Литва 162, 178
Лукония, обл. в Италии 177
Луцк, г. 28, 30
Лядская земля 177. См. также Польша
Мавритания 175
Магриб 187
Мадиамская земля (библ.) 176
Мадьяры см. венгры
Майнц, г. 147
Малага, г. 186
Малый Рутец, р. 31
Мерв, г. 182
Меря, нар. 178
Месопотамия 176
Мидия 176
Михалки, с. 186
Молога, р. 25, 114
Монастыри:
Белогостицкий 184
Боголюбский 88, 143
Выдубицкий 28
Киево-Печерская лавра 16, 19, 26,
30, 49, 58, 197
211
Монголы, нар. 115, 116, 194, 199
Мордва, нар. 110
Мордовия НО, 111
Москва, г. 11, 14, 17, 22—24, 26, 62, 93,
94, 98, 102, 104, 107, 114, 137, 184
Москва, р. 22
Московская обл. 186
Мета, р. 24
Муром, г. 59, 70, 71, 132, 180, 191, 193
Муромская земля 132
Мурсия, г. 186
Нева, р. 178, 191
Немцы, нар. 163, 177, 178, 179, 188, 196
Низовская земля 25, 70, 100, 101, НО,
188. См. также Ростово-Суздальская
Русь
Нижний Новгород, г. 110
Никия, г. 176
Никомидия, г. 176
Нил, р. 175
/Ниневитяне, нар. 176
'Новгород Великий (Хольмгард), г. 14,
24, 25, 27, 29, 30, 33, 45, 67—70, 73, 78,
86, 92, 98, 99, 101, 103, 111, 120, 122,
124, 129, 132, 133, 136—140, 143, 146,
148, 153—155, 157—159, 162, 164, 165,
167, 170, 171, 177—184, 186, 188, 190—
192, 195, 198, 201, 202
Новгородская губ. 188
Новгородская земля 17, 68, 131, 153,
156—158, 164, 171, 181, 184
Новгородская обл. 24
Новгородская республика 146
Новый Торг, г. 24, 99
Норвегия 191, 192, 195
Норвежцы, нар. 191
Норманны (урмены), нар. 177
Норома (норова, норма), нар. 178
Нумидия 175
Обры, нар. 179
Ока, р. 179, 180, 184, 195
Олонецкая губ. 188
Оман, княжество 182
Ормуз 181
Осетр (Вострь, Остр), р. 30, 31, 105
Остерский городок см. Городец на Остре
Ошел, г. 179
Павия, г. 63
Павловское, с. 64
Палермо, г. 198
Палестина 176
Паннония 177
Париж, г. 198
Пафлагония 176
Пекуново, д. 184
Пелопоннес, п-ов 176
Пересопница, г. 28, 30
Переяславль-Залесский (Переяславль-
Суздальский), г. 15, 22, 40, 44, 47, 72,
102, 118, 121, 133, 134, 135, 144, 145
150, 151, 160, 170, 183, 188, 192, 197
Переяславль Южный (Русский), г. 25,
27, 28, 31, 32, 36, 56, 57, 59, 105, 107,
109
Переяславская земля (Переяславское
княжество) 108, НО, 181, 194
Переяславский у. 188
Пермь, нар. 178
Персидский залив 182
Персия (Персида) 176, 181, 183, 184
Петербургская губ. 188
Печенеги, нар. 179
Печера, нар. 178
Поволжье 110, 112, 179
— Верхнее 184
— Среднее 194
Поганое, оз. 93
Подберезье, с. 64
Подвинье 162
Половецкая земля 179
Половцы, нар. 21, 27, 29, 31—33, 38, 42
65, 70, 71, 73, 105, 107, 108, НО, 112
141, 179
— емяковы 179
— корсунскис 179
— переяславские 179
Полоцк, г. 120, 189, 191
Полоцкая земля 189
Польша 27, 28, 78, 162, 177
Поляки, нар. 29, 30, 177, 179
Понетьское море см. Черное море
Поросье (район по р. Рось) 47
Прибалтика 161, 178, 184, 195
Прикамье 194
Припять, р. 48
Псков, г. 78, 120, 162, 170, 171, 179, 184,
186, 189, 192
Псковская земля 189
Рай, д. 43
Ревель (Колывань), г. 178, 192
Ржавцы, г. 71
Рига, г. 111, 162, 178
Рим, г. 178
Римляне (латины), нар. 178, 196
Римская империя 147, 190
Родон (Родос), о-в 176
Родуния, с. 31
Россия 6, 9, 10, 11, 39, 49, 50, 64, 150,
170, 185, 195, 198
Ростов (Ростов Великий), г. 10, 15, 19—
21, 24, 25, 30, 35, 38, 43, 46, 48, 51—56,
62, 65—67, 86, 88, 91—93, 102, 106—
НО, 114, 117—121, 124, 127, 129—135,
138—141, 143—145, 148, 160, 183—
185, 190, 191, 193, 202
212
Ростово-Суздальская Русь (Ростово-
Суздальская земля, Ростово-Суз-
дальское княжество) 11, 12, 14, 16, 17,
19—22, 24, 25, 27, 34, 35, 39—41, 43—
46, 48, 50, 52, 54, 55, 63, 65, 66, 72, 76,
77, 86, 90, 92, 97, 106—109, 117, 122,
133, 135, 140, 145, 146, 152, 158, 159,
171, 174, 179, 180, 181, 185, 187—191,
193, 194, 197
Ростовская земля (Ростовское княже-
ство) 16, 19, 21, 23, 24, 27, 35, 48, 56,
61, 67, 78, 91, 99, 120, 121, 125—128,
133, 135, 140, 194, 201
Рум (летоп.), г. 140
Русские (русы), нар. 50, 110, 111, 113,
114, 140, 177, 180, 181, 182, 184
Русь, Русская земля (Гардарики) 3-
18, 20, 23, 25, 27, 29, 30, 32—35, 39—
41, 43, 46, 48, 50, 51, 55—57, 60—63,
65, 72, 74, 78, 85, 95—99, 101, ЮЗ-
105, 108, 110—114, 116, 118, 120, 121,
125, 127, 129, 131, 133, 135, 138, 141,
142, 145—150, 154, 156, 158, 161, 162,
164, 169—172, 174, 177, 179, 181 — 183,
186, 187, 190—192, 195—202
Русь Верхняя см. Владимиро-Суздаль-
ская Русь
Русь Западная 162
Русь Московская 5, 39, 115
Русь Северная см. Владимиро-Суздаль-
ская Русь
Русь Северо-Восточная 3, 5, 9, 17, 22, 26,
63—65,96, 106, 117, 132, 135, 140, 141,
144, 145, 148—150, 156, 159, 172, 174,
177, 179, 180, 184, 190, 193—196, 199
Русь Северо-Западная 157
Рутец, р. 31, 46
Рязанская земля (Рязанское княже-
ство) 70, 116, 184, 196
Рязань, г. 70, 71, 78, 87, 91, 92, 104, 109,
НО, 112, 113, 142, 154—156, 184, 197,
201
Саков, г. 176
Саксин, г. 179, 182
Саксины, нар. 112, 176, 179
Самарканд, г. 182
Самоеды (самоядь), нар. 179
Сарацины см. арабы
Сардиния, о-в 176, 178
Сарское городище 140, 148
Свей, нар. 177
Свейская земля см. Швеция
Северный Ледовитый океан 180
Севилья, г. 186
Селунь, г. 177
Синайские горы 176
Синоп, г. 176
Сирия 176, 182
Сирнес, г. 191
Сить, р. 114, 129
Сицилия, о-в 198
Скандинавия 161, 174, 179, 180, 190,
191, 193, 199
Славяне, нар. 14, 140, 177, 180, 182
- - ильменские 199
— полабские 199
Славяноязычные народы 177
— лутичи (лютичи, бодричи)
— ляхове (поляки)
— мазовшане
— морава
— поморяне
— словене дунайские
— чехи (чахове)
Смоленск, г. 32, 66, 72, 109, 111, 120, 162,
182, 187, 189
Смоленская земля (Смоленское княже-
ство) 17, 24, 65, 181, 189, 197, 198
Сновицы, с. 64
Сновск, г. 33
Содом, г. 137, 148
Сожь, р. 184
Солунь см. Фессалоники
Спасское, с. 64
Сплит, г. 194
Средиземное море 175, 176, 183, 191
Средиземноморье 183, 186
— Южное 186
Старая Русса, г. 163
Стародуб, г. 109
Старый Двор, с. 64
Судак, г. 183
Суздаль, г. 19—22, 24, 25, 27, 31, 32, 35,
36, 38—40, 42, 43, 46, 52—58, 63, 66,
69—71, 73, 86, 88, 93, 96, 102, 109,
114, 116—121, 124, 127, 129—133, 135,
139, 141, 144, 145, 174, 184—186, 189
191 — 194, 199, 202
Суздальская Русь см. Русь Ростово-
Суздальская
Супой, р. 27, 36
Суромца, с. 64
Табаристан 182
Тавроскифия 57
Таноготская земля (летоп.) 176
Татары (татаро-монголы), нар. 10,
111 — 116, 129, 131, 135, 145, 176, 179,
189, 192, 194, 200, 202
Тбилиси, г. 182
Тверской у. 188
Тверь, г. 59, 99, 174
Телмячево, с. 64
Тепьра, нар. 178
Теремец, с. 64
Тиверцы, нар. 178
Тигр, р. 176
Тисса, р. 193, 194
Тихий океан 114
213
Тмака, р. 188
Торжок, г. 103, 105, 152, 153, 174, 188
Торки, нар. 179
Торкмены, нар. 176
Торма, нар. 178
Торопец, г. 68
Торческ, г. 154
Трубеж, р. 27
Тунис, г. 175
Туров, г. 28, 47
Турово-Пинское княжество 28, 29
Турпеи, нар. 179
Угорская земля (летоп.) 178
Угорское, с. 178
Угра (югра), нар. 178, 193
Угра, р. 193
Угры см. венгры
Устье, р. 184
Устюг, г. 110
Фаррис, г. 182
Фессалоники, г. 57
Финикия 176
Финнмарк, г. 191
Фракийцы (фраки), нар. 176
Фракия 176
Франкфурт-на-Майне, г. 147
Франция 13, 196
Фрягове, нар. 178
Хазар, г. 140
Халеп см. Алеппо
Халкидон, г. 176
Хвалисы (летоп.), нар. 176
Хион (Хионо), о-в 176
Хозары, нар. 179
Хольмгард см. Новгород Великий
Хорваты (хорваты белые), нар. 177
Хорезм, г. 181, 182
Хоросан, г. 184
Царьград см. Константинополь
Церкви и соборы:
Богородицкий собор в Суздале 54
Кельнский собор 174
Михайловская в Ростове 143
Софийский собор в Киеве 48
Спасская во Владимире 20
Спасская в Переяславле-Суздаль-
ском 40
Спасская на Берестовом 41, 54
Успенский Богородицкий собор во
Владимире 48, 55, 61, 62, 64, 87,
119, 124, 125, 144—147, 151, 186,
198
Черемисы, нар. 178
Чернигов, г. 31, 32, 56—59, 90, 91, 102,
110, 112
Черниговская земля 108
Черное (Понетьское) море 57, 140, 176
Черные клобуки, нар. 30, 179
Чешская земля 177
Чудская земля (летоп.) 178
Чудь (финны, чудь заволочская), нар.
153, 178
Швеция (Свейская земля) 192, 199
Шираз, г. 182
Ширван, г. 196
Эдинбург, г. 147
Эритрея (Етривьская пустыня) 175
Эсты, нар. 178
Эфес, г. 176
Эфиопия (Ефиопья) 175, 176
Юрьев-Польский, г. 22, 64, 97, 107, 108,
199
Яик, р. 112, 176, 179
Яновец, с. 64
Ярославль, г. 15, 21, 24, 25, 36, 64, 110,
114, 135
Ярышев г. 27
Ясы (осетины), нар. 95, 98
Яуза, р. 22
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие........................................................ 3
Историография Владимиро-Суздальской Руси........................... 5
РАЗДЕЛ I
Ростово-Суздальская земля в XI—первой половине XII в.............. 19
Политика ростовских князей на юге Руси. Юрий Долгорукий в системе
междукняжеских отношений.......................................... 27
Андрей Боголюбский на «суждальской» столе......................... 38
Андрей Боголюбский и создание нового идеологического центра Древней
Руси.............................................................. 48
Андрей Боголюбский и междукняжеские отношения на Руси в третьей
четверти XII в.................................................... 65
Заговор 1174 г.................................................... 80
Владимиро-Суздальская Русь конца XII—первой половины XIII в....... 99
РАЗДЕЛ II
Вече в городах Владимиро-Суздальской Руси........................ 117
Генезис русского дворянства ..................................... 150
Международные связи Владимиро-Суздальской Руси................... 174
Заключение....................................................... 201
Указатель имен....................................................203
Указатель географических названий.................................209
Юрий Александрович Лимонов
ВЛАДИМИРО-СУЗДАЛЬСКАЯ РУСЬ:
ОЧЕРКИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ
Утверждено к печати
Ленинградским отделением
Института истории СССР Академии наук СССР
Редактор издательства Г. А. Альбова
Художник Е. В. Кудина
Технический редактор Е. В. Траскевич
Корректоры О. И. Буркова, С. В. Добрянская
и А. X. Салтанаева
ИБ № 33087
Сдано в набор 18.12.86. Подписано к печати 25.06.87.
М-1 9906. Формат 60X901 / |е>. Бумага офсетная № 1. Гарнитура
литературная. Фотонабор. Печать офсетная. Усл. печ. л. 13.50.
Усл. кр.-отт. 13.75. Уч.-изд. л. 16.64. Тираж 25 000.
Тип. зак. 1112. Цена в переплете № 4— 1 р. 20 к., в об-
ложке — 1 р. 10 к.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука». Ленинградское отделение.
199034, Ленинград, В-34, Менделеевская линия, 1.
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука»,
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12.