Автор: Китс Дж.
Теги: художественная литература на английском языке художественная литература письма литературные памятники литературоведение российская академия наук
ISBN: 978-5-02-025546-3
Год: 2011
Текст
ДЖОН ките.
Рис. Джозефа Северна. 1816 г.
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
JOHN KEATS
1815 -1820
ДЖОН ките
1815 -1820
Издание подготовили
Н. Я. Дьяконова, С Л. Сухарев
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
«НАУКА»
2011
УДК 821.111
ББК 84(4)
К45
Серия основана академиком С. И. Вавиловым
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
СЕРИИ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
М. Л. Андреев, В. Е. Багно (заместитель председателя), В. И. Васильев, А. Н. Горбунов,
Р. Ю. Данилевский, Н. Я.Дьяконова, Б. Ф. Егоров (заместитель председателя),
Н. Н. Казанский, Н. В. Корниенко (заместитель председателя),
А. Б. Куделин (председатель), А. В. Лавров, И. В. Лукьянеи,, Ю. С. Осипов,
М. А. Островский, И. Г. Птушкина, Ю. А. Рыжов, И. М. Стеблин-Каменский,
Е. В. Халтрин-Халтурина (ученый секретарь), А. К. Шапошников, С. О. Шмидт
Ответственный редактор
Н.Я.ДЬЯКОНОВА
Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати
и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы
«Культура России»
© Н. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев, статья, 2011
© С. Л. Сухарев, составление, перевод, примечания, 2011
© Российская академия наук и издательство «Наука»,
серия «Литературные памятники» (разработка,
ISBN 978-5-02-025546-3 оформление), 1948 (год основания), 2011
1815
1
ДЖОРДЖУ ФЕЛТОНУ МЭТЬЮ
Ноябрь 1815 г. Лондон
<ДЖОРДЖУ ФЕЛТОНУ МЭТЬЮ>1
Поэзия дарует наслажденье:
Вдвойне прекрасней братство в песнопенье.
О Мэтью! Кто бы указать сумел
Судьбу отрадней, радостней удел,
Чем тот, что выпал бардам столь известным?
Они своим могуществом совместным
Венком почтили Мельпомены храм:
И льет на сердце пылкое бальзам
Мысль о таком содружестве свободном —
Возвышенном, прекрасном, благородном.2
Пристрастный друг! Напрасно за тобой
Стремлюсь в края поэзии благой,
Напрасно вторить я б хотел певучим,
Несущимся над гладью вод созвучьям
В Венеции, когда закат блестит
И гондольер в его лучах скользит.
Увы! Иных забот суровый ряд
Меня зовет забыть лидийский лад,3
Держа мои стремления в оковах,
6
Письма Джона Китса
И часто я страшусь: увижу ль снова
На горизонте Феба первый луч
И лик Авроры розовой меж туч,
Услышу ль плеск в ручье наяды юной
И эльфа легкий шорох ночью лунной?
Подсмотрим ли опять с тобой вдвоем,
Как сыплется с травы роса дождем,
Когда под утро с празднеств тайных фея
Спешит, незрима смертным, по аллее,
Где яркая полночная луна
Воздушной свитою окружена?
Но если б мог я с Музой боязливой
Забыть мгновений бег нетерпеливый —
Во мраке улиц, средь тревог и зла
Дарить восторг она б не снизошла.
Мне явит дева взор свой благосклонный
Там, только там — в тиши уединенной,
Где, полон романтических причуд,
Поэт себе отыскивал приют;
Где сень дубов — друидов храм забвенный4 —
Хранит цветов весенних блеск мгновенный,
Где над потоком клонят купы ив
Ветвей своих сребристый перелив,
Где кассии поникшие бутоны
С побегами слились в глуши зеленой,
Где из заглохшей чащи соловьи
Разносят трели звонкие свои,
Где меж подпор святилища лесного,
Под сенью густолиственного крова
Таящимся фиалкам нет числа,
Где с наперстянкой борется пчела.
Угрюмая руина там извечно
Напоминает: радость быстротечна.
Но тщетно все! О Мэтью, помоги
Услышать Музы легкие шаги,
Проникнуться высоким вдохновеньем:
Вдвоем мы предадимся размышленьям —
Как Чаттертона в запредельный мир
Призвал, увенчан лаврами, Шекспира
Как мудрецы к бессмертной славе вящей
Оставили в столетьях след слепящий.
Письма 1815 г.
7
Нам стойкость Мильтона внушит почтенье;6
Мы вспомним тех, кто претерпел гоненья
И муки превозмог, стремясь упорно
На крыльях гения. Затем, бесспорно,
С тобой мы всем по праву воздадим,
Кто за свободу пал, непримирим:
Швейцарец Телль, наш Альфред благородный
И тот, чье имя в памяти народной —
Бесстрашный Уоллес: вместе с Бернсом он
Оплакан будет нами и почтен.
Без этих, Фелтон, воодушевлений
Не примет Муза от меня молений;
К тебе она всегда благоволит —
И сумерки сияньем озарит.
Ведь ты когда-то был цветком на лоне
Прозрачного источника на склоне,
Откуда льются струи песен: раз
Диана юная в рассветный час
Там появилась — и, рукой богини
Тебя сорвав, по голубой пучине
Навстречу Фебу отпустила в дар,
И Аполлон горящею как жар
Облек тебя златою чешуею.
Ты умолчал — чему дивлюсь, не скрою, —
Что стал ты гордым лебедем потом,
И отразил кристальный водоем,
Как в зеркале, вдруг облик, мне знакомый...
К чудесным превращениям влекомый,
Ни разу не рассказывал ты мне
О том, что скрыто в ясной глубине,
О том, что видел ты в волне прибрежной,
Сцеловывая корм с руки наяды нежной.
8
Письма Джона Китса
1816
2
ДЖОРДЖУ КИТСУ
Август 1816 г. Маргейт
Маргейт.
Авг<уст>.
Дорогой Джордж,
Если на этом листе — после того как я запишу эти непоэтические <сти-
хи>а — останется место, то непременно сообщу тебе еще кое-что заведомой
прозой.
<МОЕМУ БРАТУ ДЖОРДЖУ^
В унынии провел я много дней:
Душа была в смятенье — и над ней
Сгущалась мгла. Дано ли мне судьбою
(Так думал я) под высью голубою
Созвучьям гармоническим внимать?
Я острый взор не уставал вперять
Во мрак небес, где сполохов блистанье;
Там я читал судьбы предначертанья:
Да, лиру не вручит мне Аполлон —
Пусть на закате рдеет небосклон
И в дальних облаках, едва приметный,
Волшебных струн мерцает ряд заветный;
Гуденье пчел среди лесных дерев
Не обращу в пастушеский напев;
Мне дева не подарит вдохновенья,
И сердце жаром древнего творенья,
Увы, не возгорится никогда,
И не восславлю прежние года!
Но кто о лаврах грезит, тот порою
Возносится над горестной землею:
Божественным наитьем озарен,
Поэзию повсюду видит он.
а Текст поврежден.
Письма 1816 г.
9
Ведь сказано, мой Джордж: когда поэтов
(Либертасу сам Спенсер молвил это)2
Охватывает сладостный экстаз,
Им чудеса являются тотчас,
И скачут кони в небе горделиво,
И рыцари турнир ведут шутливый.
Мгновенный блеск распахнутых ворот
Непосвященный сполохом зовет;
Когда рожок привратника играет
И чуткий слух Поэта наполняет,
Немедленно Поэта зоркий взгляд
Узрит, как всадники сквозь свет летят
На пиршество, окончив подвиг ратный.
Он созерцает в зале необъятной
Прекрасных дам у мраморных колонн —
И думает: то серафима сон.
Без счета кубки, до краев налиты,
Очерчивают вкруг столов орбиты,
И капли влаги с кромки золотой
Срываются падучею звездой.
О кущах благодатных в отдаленье
И смутное составить представленье
Не в силах смертный: сочини Поэт
О тех цветах восторженный сонет —
Склоненный восхищенно перед ними,
Рассорился б он с розами земными.
Все, что открыто взорам вдохновенным,
Подобно водометам белопенным,
Когда потоки серебристых струй
Друг другу дарят чистый поцелуй
И падают стремительно с вершины,
Играя, как веселые дельфины.
Такие чудеса провидит тот,
В ком гений поэтический живет.
Блуждает ли он вечером приятным,
Лицо подставив ветрам благодатным,
Бездонная морская глубина
В алмазах трепетных ему видна.
Царица ль ночи в кружеве волнистом
Прозрачных туч взойдет на небе мглистом,
Надев монашенки святой убор, —
10
Письма Джона Китса
Вослед он устремляет пылкий взор.
О, сколько тайн его подвластно зренью,
Волшебному подобных сновиденью:
Случись мне вдруг свидетелем их стать,
О многом мог бы я порассказать!
Ждут барда в жизни многие отрады,
Но драгоценней в будущем награды.
Глаза его тускнеют; отягчен
Предсмертной мукой, тихо шепчет он:
«Из праха я взойду к небесным кущам,
Но дух мой обратит к векам грядущим
Возвышенную речь — и патриот,
Заслышав клич мой, в руки меч возьмет.
В сенате гром стихов моих разящих
Властителей пробудит, мирно спящих.
Раздумиям в моем стихотворенье
Живую действенность нравоученья
Придаст мудрец — и, вдохновленный мною,
Витийством возгорится пред толпою.
А ранним майским утром поселянки,
Устав от игр беспечных, на полянке
Усядутся белеющим кружком
Средь зелени. Украшена венком,
Их королева сядет посредине:
Сплелись цветки пурпурный, желтый, синий;
Лилея рядом с розою прекрасной —
Эмблема страсти, пылкой и несчастной.
Фиалки, к ней прильнувшие на грудь,
Тревог еще не знавшую ничуть,
Покойно дремлют за корсажем. Вот,
В корзинке спрятанный, она берет
Изящный томик: радости подруг
Конца и края нет — теснее круг,
Объятья, вскрики, смех и восклицанья...
Мной сложенные в юности сказанья
Они услышат вновь — и с нежных век
Сорвутся перлы, устремляя бег
К невинным ямочкам... Моим стихом
Младенца убаюкают — и сном,
Прижавшись к матери, заснет он мирным...
Прости, юдоль земная! Я к эфирным
Письма 1816 г.
И
Просторам уношусь неизмеримым,
Ширяясь крыльями над миром зримым.
Восторга преисполнен мой полет:
Мой стих у дев сочувствие найдет
И юношей воспламенит!» Мой брат,
Мой друг! Я 6 стал счастливее стократ
И обществу полезней, без сомненья,
Когда б сломил тщеславные стремленья.
Но стоит мысли светлой появиться,
Воспрянет дух и сердце оживится
Куда сильней, чем если бы бесценный
Отрыл я клад, дотоле сокровенный.
Мне радостно, коль ты мои сонеты
Прочтешь — пускай они достойны Леты.
Бродили эти мысли в голове
Не столь давно: я, лежа на траве,
Любимому занятью предавался —
Строчил тебе; щек легкий бриз касался.
Да и сейчас я на утес пустынный,
Вознесшийся над шумною пучиной,
Взобрался — и среди цветов прилег.
Страницу эту вдоль и поперек,
Легко колеблясь, исчертили тени
От стебельков. Я вижу в отдаленье,
Как средь овса алеют там и сям
Головки сорных маков — сразу нам
Они на ум приводят пурпур алый
Мундиров, вред чинящий нам немалый.
А океана голубой покров
Вздымается — то зелен, то лилов.
Вот парусник над серебристым валом;
Вот чайка вольная, крылом усталым
Круг описав, садится на волну —
То взмоет ввысь, то вновь пойдет ко дну.
Смотрю на запад в огненном сиянье.
Зачем? С тобой проститься...
На прощанье,
Мой милый Джордж (не сетуй на разлуку),
Тебе я шлю привет — дай, брат, мне руку!
Поскольку это можно сохранить как беловик, припишу, пока есть время,
два-три слова на отдельном листке,3 чтобы вложить его в письмо <...>
12
Письма Джона Китса
3
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
Сентябрь 1816 г. Лондон
<ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ>1
Ты видел ли порой, как лебедь важный,
Задумавшись, скользит по зыби влажной?
То шею гибкую склонив к волне,
Свой образ созерцает в глубине,
То горделиво крылья распускает,
Наяд пленяя, белизной блистает;
То озера расплескивает гладь,
Алмазы брызг пытаясь подобрать,
Чтобы в подарок отнести подруге
И вместе подивиться на досуге.
Но тех сокровищ удержать нельзя,
Они летят, сверкая и скользя,
И исчезают в радужном струенье,
Как в вечности текучие мгновенья.
Вот так и я лишь время трачу зря,
Под флагом рифмы выходя в моря;
Без мачты и руля — напропалую
В разбитой лодке медленно дрейфую;
Порой увижу за бортом алмаз,
Черпну, — а он лишь вспыхнул и погас.
Вот почему я не писал ни строчки
Тебе, мой друг; причина проволочки
В том, что мой ум был погружен во тьму
И вряд ли угодил бы твоему
Классическому вкусу. Упоенный
Игристою струею Геликона
Моих дешевых вин не станет пить.
И для чего в пустыню уводить
Того, кто на роскошном бреге Байи,2
Страницы Тассо пылкого листая,
Внимал волшебным, звонким голосам,
Летящим по Армидиным лесам;3
Того, кто возле Мэллы тихоструйной4
Ласкал несмелых дев рукою буйной,
Письма 1816 г.
13
Бельфебу видел в заводи речной,
И Уну нежную — в тиши лесной,
И Арчимаго,5 сгорбившего плечи
Над книгой мудрости сверхчеловечьей;
Кто исходил все области мечты,
Изведал все оттенки красоты —
От зыбких снов Титании прелестной
До стройных числ Урании небесной;
Кто, дружески гуляя, толковал
С Либертасом опальным6 — и внимал
Его рассказам в благородном тоне
О лавровых венках и Аполлоне,
О рыцарях, суровых как утес,
О дамах, полных кротости и слез, —
О многом, мне неведомом доселе.
Так думал я; и дни мои летели
Или ползли — но я не смел начать
Тебе свирелью грубой докучать,
И не посмел бы, — если б не тобою
Я был ведом начальною тропою
Гармонии; ты первый мне открыл
Все тайники стиха: свободу, пыл,
Изящество, и сладость, и протяжность,
И пафос, и торжественную важность;
Взлет и паренье спенсеровых строф,
Как птиц над гребнями морских валов;
Торжественные Мильтона напевы,
Мятежность Сатаны и нежность Евы.
Кто, как не ты, сонеты мне читал
И вдохновенно голос возвышал,
Когда до высочайшего аккорда
Доходит стих — и умирает гордо?
Кто слух мой громкой одою потряс,
Которая под грузом, как Атлас,
Лишь крепнет? Кто сдружил меня с упрямой
Задирою — разящей эпиграммой?
И королевским увенчал венцом
Поэму, что Сатурновым кольцом7
Объемлет все? Ты поднял покрывало,
Что лик прекрасной Клио затеняло,
И патриота долг мне показал:
14
Письма Джона Китса
Меч Альфреда, и Кассия кинжал,
И выстрел Телля, что сразил тирана.
Кем стал бы я, когда бы непрестанно
Не ощущал всей доброты твоей?
К чему тогда забавы юных дней,
Лишенные всего, чем только ныне
Я дорожу? Об этой благостыне
Могу ль неблагодарно я забыть
И дани дружеской не заплатить?
Нет, трижды нет! И если эти строки,
По-твоему, не слишком кривобоки,
Как весело я покачусь в траву!
Ведь я давно надеждою живу,
Что в некий день моих фантазий чтенье
Ты не сочтешь за времяпровожденье
Никчемное; пусть не сейчас — потом;
Но как отрадно помечтать о том!
Глаза мои в разлуке не забыли
Над светлой Темзой лондонские шпили;
О! вновь увидеть, как через луга,
Пересекая реки и лога,
Бегут косые утренние тени,
Поеживаться от прикосновений
Играющих на воле ветерков;
Иль слушать шорох золотых хлебов,
Когда в ночи скользящими шагами
Проходит Цинтия за облаками
С улыбкой — в свой сияющий чертог.
Я прежде и подозревать не мог,
Что в мире есть такие наслажденья,
Пока не знал тревог стихосложенья.
Но самый воздух мне шептал вослед:
«Пиши! Прекрасней дела в мире нет».
И я писал — не слишком обольщаясь
Написанным; но, пылом разгораясь,
Решил: пока перо скребет само,
Возьму и наскребу тебе письмо.
Казалось мне, что если я сумею
Вложить все то, что сердцем разумею,
Ничто с каракуль этих не сотрет
Моей души невидимый налет.
Письма 1816 г.
15
Но долгие недели миновали
С тех пор, когда меня одушевляли
Аккорды Арна, Генделя порыв
И Моцарта божественный мотив;
А ты тогда сидел за клавесином,
То менуэтом трогая старинным,
То песней Мура поражая вдруг,
Любое чувство воплощая в звук.
Потом мы шли в поля и на просторе
Там душу отводили в разговоре,
Который и тогда не умолкал,
Когда нас вечер с книгой заставал,
И после ужина, когда я брался
За шляпу — и когда совсем прощался
На полдороге к городу, а ты
Пускался вспять, и лишь из темноты
Шаги — все глуше — по траве шуршали...
Но еще долго, долго мне звучали
Твои слова; и я молил тогда:
«Да минет стороной его беда,
Да сгинет зло, не причинив дурного!
С ним все на свете празднично и ново:
Труд и забава, дело и досуг...».
Я словно вновь сейчас с тобою, друг;
Так дай мне снова руку на прощанье;
Будь счастлив, милый Чарли, — до свиданья.
4
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
9 октября 1816 г. Лондон
Среда, 9 октября.
Дражайший сэр,
Я только-только освободился и могу теперь в любой назначенный тобой
час отдаться удовольствию знакомства с мистером Хантом: эта встреча
откроет новую эру в моем существовании. Мне не терпится также
увидеться с автором «Сонета к Солнцу»:1 великая награда — сблизиться
с теми, кто, преклоняясь перед Поэзией, не валит в одну кучу Шекспира
и Дарвина. Я переписал на двух-трех листках стихи, не так давно
написанные, и нахожу в них столько постыдного, что худшие отправятся в огонь.
16
Письма Джона Китса
Строки к Дж<орджу> Мэтью все же решусь предъявить взорам мистера
Х<анта>, несмотря на столь частые воззвания к Музе. Здесь я согрешил
перед небом хотя бы в том, что касается сказанного, кажется, Горацием:
«Бога являй лишь для дела, достойного бога».2 Из твоих обмолвок при нашей
последней встрече я уверился, что ты для меня кое-что приберег: мне по
справедливости надлежит это увидеть — и я непременно об этом напомню. Хотя
Боро — место грязное и отвратительное,3 состоящее сплошь из тупиков и
извилистых поворотов, дом № 8 по Дин-стрит отыскать не так уж трудно:
если ты одолеешь в поединке Лондонский мост, свернешь сразу налево,
а потом сразу направо — и, сверх того, постучишь прямо в мою дверь почти
что напротив молитвенного дома, ты проявишь по отношению кое к кому
истинное милосердие, каковое, согласно апостолу Павлу, есть начало всех
добродетелей.4 В любом случае, надеюсь на скорые от тебя вести: говорю,
в любом — не исключая даже приступа подагры у тебя в пальцах.
Искренне твой
Джон Ките.
5
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
31 октября 1816 г. Лондон
Душка Дэви,1
Явлюсь минута в минуту — как пчела к цветку клевера. Голова идет
кругом от мысли о том, что скоро увижу славного Хейдона и все его
Творения. Умоляю тебя: дай знать, когда ты идешь к Олльеру, и сообщи, где он
живет (я забыл тебя об этом спросить), и скажи также, когда ты «пособишь
мне скоротать докучливый день».2 «Да будет с вами Бог!».3
Дж<он> К<итс>.
6
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
1 ноября 1816 г. Лондон
Дорогой сэр,
Мне очень жаль, что в субботу я занят:1 конца недели я ждал с особенным
нетерпением, главным образом желая полюбоваться на прекрасные виды —
Письма 1816 г.
17
ради поэтических целей. Я высоко ценю Вашу доброту и надеюсь скоро
встретиться с Вами в доме № 8 по Дин-стрит. Знаю, услышу от Вас поздравления,
если скажу, что в воскресенье увижусь за завтраком с Хейдоном.2
Преданный Вам
Джон Ките.
7
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
8 или 11 ноября 1816 г. Лондон
Ч<арльзу>К<аудену>К<ларку> — приветствие!
Ввиду полученного мною от достойнейшего джентльмена — мистера
Хейдона — уведомления о невозможности нашей с ним встречи вечером сего
дня, поскольку он стал обладателем кресла в партере, где намерен смотреть
«Тимона Мизантропа»,1 и просит нас отпустить оному обладателю вину, по
очевидной причине благоприличествует мне довести данное известие и до
твоего сведения. Итак, пребываю молящимся за тебя пустынником.2
Джон Ките.
8
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
20 ноября 1816 г. Лондон
Ноября 20-го.
Дорогой сэр,
Вчерашний вечер меня взбудоражил — и я не в силах не отправить Вам
следующее.
Неподдельно Ваш
Джон Ките.
<КХЕЙДОНУ>1
Великие живут и среди нас:
Один, с природой слитый воедино,
Озерный край с вершины Хелвеллина
18
Письма Джона Китса
Вбирает сердцем, не смыкая глаз;
Другой — с улыбкою ведет рассказ,
В цепях хранил он стойкость гражданина;
И третий — тот, чьей кистью исполина
Как будто движет Рафаэля глас.2
Век новый в настоящее шагнул,
И многие вослед за ним пришли
Вложить иное сердце в мирозданье
И пульс иной. Уже могучий гул
Донесся внятно с торжища вдали...3
Народы! Вслушайтесь, тая дыханье.
Ноября 20-го.
Мой новый адрес — Чипсайд, 76.4
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕИДОНУ
21 ноября 1816 г. Лондон
Четверг, пополудни.
Дорогой сэр,
Ваше письмо преисполнило меня горделивым удовольствием и
неизменно будет побуждать к действию. Я начинаю сосредоточивать взгляд
на одном-единственном горизонте. Наши мнения относительно пропуска
совершенно совпадают: я от него в восторге. От Вашей идеи переслать
сонет Вордсворту у меня перехватило дыхание:1 Вам известно, с какой
глубокой почтительностью я передал бы Вордсворту самые добрые
пожелания.
Искренне Ваш
Джон Ките.
<КХЕЙДОНУ>
Великие живут и среди нас:
Один, с природой слитый воедино,
Озерный край с вершины Хелвеллина
Вбирает сердцем, не смыкая глаз;
Письма 1816 г.
19
Другой — с улыбкою ведет рассказ,
В цепях хранил он стойкость гражданина;
И третий — тот, чьей кистью исполина
Как будто движет Рафаэля глас.
Век новый в настоящее шагнул,
И многие вослед за ним пришли
Вложить иное сердце в мирозданье
И пульс иной. Уже могучий гул
Донесся внятно. < >
Народы! вслушайтесь, тая дыханье.
10
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
17 декабря 1816 г. Лондон
Вторник.
Дорогой Чарльз,
Ты можешь безнаказанно взирать теперь на эгиду Минервы, зная,
что мое чудовищное изображение не обратило тебя в камбалу1 — и
соответственно имеешь законное право на копию; я использую свое влияние,
чтобы раздобыть ее для тебя. Послушай вот что: на днях я встретил у Рей-
нолдса Хейдона — он обещал провести со мной нынешний вечер, а вчера
я заручился таким же обещанием от Северна. Должен тебе напомнить,
что в День всех святых ты дал мне слово провести сегодняшний вечер со
мной, так что никаких уверток! Я немногое добавил в последнее время
к «Эндимиону»2 — надеюсь докончить его после еще одной атаки. Думаю,
ты знаешь, что я был у Ричардса, — ночь выдалась такая беспутная, что
я оставался там весь следующий день. Ричарде передает тебе привет. Вот
отр<ывок> из записной книжки, которая у меня в голове. Запомнить:
среда, Хэмпстед3 — зайти на Уорнер-стрит — набросок мистера Ханта.
Я всегда буду считать тебя своим искренним и любящим другом — не
сомневайся и в моей преданности.
Благослови тебя Бог!
Джон Ките.
20
Письма Джона Китса
1817
11
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
9 марта 1817 г. Лондон
Воскресенье, вечер.
Дорогой Рейнолдс,
Твоя доброта так глубоко трогательна, что меня едва хватит на несколько
односложных фраз. Твоя критика побуждает меня стараться изо всех сил,
чтобы ты во мне не обманулся.1
Ничего нет прекраснее, клянусь небом, — как сказал бы Хэзлитт2 —
и все же я надеюсь тебя не обмануть. Кое-кто из моих знакомых поскребет
себе подбородок — и хотя сострадание мне вроде бы не совсем чуждо,
хорошо, если ногти у них длинные. Я всей душой буду готов в любое время,
какое ты назначишь.
Прошел слух, будто некая юная леди шестнадцати лет написала новую
трагедию3 — помоги ей Бог! Я во что бы то ни стало разведаю о ней еще на
этой неделе. Мы с братом шлем привет твоим милым сестрам.
Искренне твой
Джон Ките.
12
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
17 марта 1817 г. Лондон
Дорогой Рейнолдс,
Моим братьям очень хочется, чтобы я отправился на сельский простор
сам по себе: они неизменно привязаны ко мне всем сердцем — и теперь,
когда Хейдон настаивает на том, что мне необходимо для поправки здоровья
побыть одному, они жертвуют на время удовольствием жить со мной
неразлучно ради великого блага, которое, как я надеюсь, из этого воспоследует.
Итак, скоро я окажусь за городом.1 Тебе надлежит побыстрее развязаться
Письма 1817 г.
21
со всеми своими теперешними напастями — и мне тоже — но нам надо,
подобно Лисице, быть готовыми к нападению нового полчища мух.2 Изгони
деньги — изгони диваны — изгони вино — изгони музыку — но что до
преданного Джека Здоровья — честного Джека Здоровья, верного Джека
Здоровья — изгнать его значит изгнать все, что ни есть на свете.3 Я должен
<себя поберечь — и получается> ,а если я приду сегодня вечером, то совершу
преступление против себя самого. Поэтому я передам свои извинения всем
и миссис Дилк через своих братьев.
Твой преданный друг
Джон Ките.
Дж. Г. Рейнолдсу.
Лэмз-Кондуит-стрит, 19.
13
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
25 марта 1817 г. Лондон
Хэмпстед.
Вторник днем.
Дорогой Чарльз,
«Когда сойдемся мы опять?».1 На небесах, в аду — или в пучине
морской? Повстречаемся в кривом переулке — или же на Солсберийской
равнине?2 Или же столкнемся в толпе у входа в Друри-Лейн?3 Не ведаю,
где — разве что у мистера Новелло завтра вечером, куда направляемся мы
с мистером Хантом и куда мистер Новелло просил мистера Ханта
пригласить тебя письмом, что я и вызвался сделать. Увидимся, стало быть, завтра
вечером. Мистер Хант значительно продвинулся в своем сочинении о
нимфах4 — и высказал там немало прекрасного. Я также написал несколько
строк и сонет о Римини,3 каковой перепишу для тебя набело к завтрашнему
дню. Мистер Хант просил кланяться.
Преданный тебе
Джон Ките.
N. В. Будем распевать на четыре голоса гимн сочинения мистера
Ханта — вот так-то!
аТекст поврежден.
22
Письма Джона Китса
14
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
12 или 13 апреля 1817 г. Лондон
Л<эмз>-К<ондуит>-с<трит>.
К великому моему сожалению, я сейчас ухожу, а под рукой у меня нет
подходящей бумаги — мне остается только просить прощения за этот
клочок — и поблагодарить вас за вашу доброту, которая пропадет втуне, ибо
я через день-другой улизну из города — простите эту незадачу.
Ваш
Джон Ките.
15
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
15 апреля 1817 г. Саутгемптон
Вторник, утро.
Дорогие братья,
Я благополучно добрался до Саутгемптона, проехав три станции
наверху, а далее до конца — внутри кареты, поскольку очень похолодало.
Названий городов, через которые проезжал, не знаю и рассказать могу
немногое: порой попадались пыльные живые изгороди, порой пруды; то
пустырь, то вдруг лесок с похожими на сестру Ланса деревьями — «белы, как
лилии, и тонки, как прутья»;1 потом пошли дома, выродившиеся в
беспорядочно разбросанные амбары, потом снова изгороди и деревья, упомянутые
выше. По мере того как полз вперед свет фонаря, являлось следующее:
«пустошь, поросшая вереском и дроком»,2 — там и сям плетни на
протяжении полумили — ограды парков, где по отблескам всегда
обнаруживались окна дома, — нимфа у фонтана (N. В. каменная) — подрезанные
деревья — корова, жующая жвачку, — осел точно так же — мужчина
с женщиной, опасливо ступавшие по тропинке, — Уильям, провожающий
сестер через вересковую пустошь, — Джон, с фонарем поджидающий
хозяйку, — шест с вывеской цирюльника — аптека. Насмотревшись
досыта, я, однако, высунул голову наружу тотчас же, как проглянул рассвет
(N. В. сегодня, во вторник утром, уже успело взойти солнце), о кото-
Письма 1817 г.
23
ром пока еще ничего не могу сказать. За завтраком я почувствовал себя
одиноким и потому пошел и распаковал Шекспира — «вот моя отрада».3
Сразу же после завтрака отправился на саутгемптонскую набережную
и навел справки о пароме до острова Уайт (прежде чем устроиться, мне
хотелось бы осмотреться там на месте): паром отбывает в три — и я,
перекусив отбивной, тоже. О городке не знаю ничего, кроме того что он
вытянут в длину — в меру разбросан — множество боковых улочек —
две-три церкви — весьма почтенные старинные ворота с парочкой львов
на страже. Мужчины и женщины существенно ничем не отличаются от
тех, каких я привык видеть. Забыл сказать, что с рассвета до половины
седьмого проезжал через самую восхитительную местность — открытую
возвышенность, по большей части заросшую густым лесом. Сильнее всего
меня поразило громадное количество цветущего дрока по обе стороны
дороги, на вид как нельзя более сельской. В саутгемптонском порту, где
я только что побывал, отлив, мелководье — вода ни капли не превзошла
моих ожиданий, но к трем часам она исправит свои манеры. С пристани
по обе стороны видны берега, простирающиеся по направлению к острову
Уайт. Вы оба, Хейдон, Рейнолдс и прочие поочередно сменяете друг друга
у меня в мыслях — я в подробностях изучил каждую голову на картине
Хейдона:4 вы должны предостеречь их всех, чтобы они не пугались, если
в среду им явится мой призрак. Попроси Хейдона послать Бетти через
улицу воздушный поцелуй от меня, да-да — и приударить за ней вместо
меня. Надеюсь, кто-нибудь из вас сумеет заменить меня в трио, пока меня
нет, — нужно будет только сделать голос чуточку погрубее — и, смотрите,
не отхватывайте всю партию разом5 — после «рам-ти-ти» повторять «рам»
больше не надо, иначе кто-то другой продолжит «ти-ти» один — и тогда
его могут принять («сохрани нас Бог!»)6 за простую синичку. Кстати, раз
уж я заговорил о синичке: передайте от меня особый привет всем моим
друзьям — всем мисс Рейнолдс и Фанни, которую вы, надеюсь, скоро
увидите. Поскорее напишите мне о них всех, а ты, Джордж, сообщи
подробнее насчет твоих планов с Уилкинсоном.7 Что бы я делал без пледа?
Писать что-то больше не хочется — чувствую себя слегка очумевшим —
вам придется довольствоваться этим факсимильным воспроизведением
чернового наброска с узора на стеганом одеяле тетушки Дины.
Нежно любящий вас брат
Джон Ките.
Скоро напишу Рейнолдсу.
24
Письма Джона Китса
16
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
17—18 апреля 1817 г. Карисбрук
Карисбрук.
17-е апреля.
Дорогой Рейнолдс,
С тех самых пор как я написал братьям из Саутгемптона, пребываю
в постоянной взвинченности — и только сейчас начинаю устраиваться:
распаковал книги, поместил их в уютный уголок — на стене повесил Хей-
дона — «Марию — королеву шотландцев» и «Мильтона в окружении
дочерей». В коридоре обнаружил портрет Шекспира, до того мне
незнакомый: скорее всего, это тот самый, о котором так горячо отзывался Джордж,
так как и мне он очень нравится. Итак, я укрепил этот портрет над тремя
портретами, повешенными в ряд, изъяв предварительно французского
посланника, — выходит, что утром я поработал на славу.
Вчера отправился в Шенклин, и это заставило меня крепко задуматься,
где обосноваться — там или в Карисбруке. Шенклин — на редкость
живописное место: поросшие лесом склоны и луга простираются вокруг реки
Чайн, которая течет в котловине между скалами глубиной не менее 300 футов.
В узкой части эта котловина заполнена деревьями и кустарником; по мере
расширения она пустеет, но зато по одну сторону, вплоть до береговой
кромки, — сплошь примулы, а по другую — рыбачьи хижины, пристроившиеся за
балюстрадами зеленых живых изгородей на уступах, что ведут к пескам. Но
море, Джек, море — небольшой водопад — потом белый утес — потом холм
святой Екатерины — «на лужайке овцы, коровы в полях».1 Словом, почему
я в Карисбруке, спросишь ты? Прежде всего потому, что иначе расходы мои
удвоились бы, а неудобства возросли бы втрое; затем — отсюда мне виден
твой материк — с горушки поблизости: весь северный угол острова Уайт,
с разделяющим нас водным пространством. Кроме того, из окна мне виден
Карисбрукский замок — и я отыскал много лесных просек, рощиц и быстрых
потоков.2 Что касается примул, то остров следовало бы назвать Островом
Примул, если только нация Первоцветов даст на это согласие: их различные
кланы как раз начинают поднимать головы, но если дождь будет
упорствовать, они сникнут. Еще одна причина, почему я обосновался здесь, это то, что
отсюда легче добраться до окрестностей: я намерен пешком пересечь остров
с востока на запад, с севера на юг; руин я повидал еще немного — и не думаю,
однако, найти что-либо превосходящее Карисбрукский замок. Ров зарос
Письма 1817 г.
25
мягчайшим дерном, а стены покрыты плющом. Центральная башня внутри —
сплошная беседка из плюща, там давно обитает целая колония галок. Ей-богу,
какая-нибудь прародительница этого каркающего множества взирала через
прутья решетки на Карла Первого, когда он находился здесь в заключении.3
По дороге из Кауса в Ньюпорт видел обширные казармы, преисполнившие
меня крайним отвращением к правительству, которое устроило это гнездо
разврата в столь дивном месте. Поговорил об этом с попутчиком в почтовой
карете — и он сказал, что народ испортился. В Ньюпорте, в комнате, где
я ночевал, на окне надпись: «О, этот остров, испорченный военсчиной».
Честно говоря, должен сознаться, что мысль о некоторой испорченности
здешних женских нравов не слишком меня огорчила. Ветер настроен
мрачно; право, неплохо было бы стать фаворитом какой-нибудь феи, которая
наделила бы тебя способностью видеть на расстоянии, как поживают наши
друзья. Мне бы хотелось, «во имя всей любви»,4 заполучить наброски тушью
с тебя, Тома и Джорджа во весь рост: Хейдон сделает их, если ты внушишь
ему, как сильно мне хочется их иметь. За недостатком регулярного отдыха
я довольно сильно разбудоражен — и строка из «Лира»: «Слышите ропот
моря?»3 — преследует меня неотвязно.
К МОРЮ6
Не умолкая, шепчется прибой —
И, разгулявшись у безлюдных скал,
Зальет пещеры и отхлынет вал,
Неясный гул оставив за собой.
А иногда любовною волной
Не шелохнет и ракушки овал:
Ее давным-давно утихший шквал
Швырнул на камни в ярости слепой.
Оглохшие в плену у тесных стен!
Все, чьи глаза болят от напряженья,
Чей слух пресытил слишком стройный лад,
Безбрежностью морской ласкайте взгляд,
Пока, над ней предавшись размышленьям,
Не вздрогнете от пения сирен.
Апреля 18-го.
Будь добр, сделай мне одолжение: достань ботанический словарь,
найди там слова «лавр» и «чернослив» и покажи толкования своим сестрам
26
Письма Джона Китса
и миссис Дилк; не поднимая шума, побуди их послать мне коробку с чашками
и книги: пока я был в городе, они раз за разом это откладывали — спроси
у них, что они могут сказать в свое оправдание, — спроси у миссис Дилк,
почему она так огорчает меня. Сообщи, как здоровье Джейн,7 — погода
для нее неподходящая. Вели писать Джорджу и Тому. Послушай: 23-го
родился Шекспир — и если я в этот день получу письмо от тебя и еще одно
от братьев, это будет грандиозно! Когда пишешь мне, добавляй два-три слова
о каком-нибудь выражении Шекспира, которое поразит тебя новизной: это
должно происходить постоянно — несмотря на то что мы читаем каждую
пьесу по сорок раз; например, следующие строки из «Бури» никогда раньше
не действовали на меня так сильно:
Духи,
В просторе ночи действуя вольготно,
Все за тебя возьмутся.
А как удержаться и не напомнить тебе вот эту строку:
В туманной бездне прошлого таится^
Чувствую, что не могу существовать без поэзии — без вечной поэзии —
ни одного дня — ни часа: начал я с малого, но привычка превратила меня
в Левиафана9 — я сам не свой из-за того, что давно ничего не пишу, — правда,
сонет на предыдущем листе немного меня утешил. Я даже лучше спал —
сегодня утром, однако, мне плохо чуть ли не точно так же. Как раз сейчас
раскрыл Спенсера; вот первые строки, которые попались мне на глаза:
То сердце, что возвышенного рвенья
Бессмертной славы не таит в себе,
Не успокоится, пока рожденья
Не даст вовек блистательной судьбе.10
Расскажи мне поподробнее о Хейдоне: попроси его написать мне про
Ханта хотя бы десять строк — надеюсь, у него все хорошо. Я немедля
принимаюсь за своего «Эндимиона»:11 надеюсь продвинуться с ним до твоего
приезда — когда мы будем читать друг другу стихи в восхитительном уголке
у замка, который я облюбовал. Передай от меня привет каждой из сестер
в отдельности, Джорджу и Тому. Поклон Раису, мистеру и миссис Дилк
и всем знакомым.
Твой преданный друг
Джон Ките.
Письма 1817 г.
27
Адресуй письма:
Дж. Китсу.
Дом миссис Кук, новый поселок.
Карисбрук.
Мистеру Дж. Г. Рейнолдсу.
Лэмз-Кондуит-стрит, 19. Лондон.
17
ЛИХАНТУ
10 мая 1817 г. Маргейт
Маргейт.
10-е мая.
Дорогой Хант,
Лукавец, что порой прячется к кумушке в чашку, должен был бы в обличий
моченого яблочка явиться и тотчас удушить меня1 за то, что я до сих пор медлил
с ответом на Ваше письмо. Не думайте только, что оно застало меня в Лондоне:
нет, Ваше послание проследовало за мной на остров Уайт — и получил я его,
как раз когда паковал вещи, перед тем как отправиться в Маргейт, — ас какой
целью, Вы вскоре узнаете. По прибытии в это безлесье написал моему брату
Джорджу, чтобы тот попросил 4<арльза> К<аудена> К<ларка>
выполнить известное Вам поручение касательно «Римини»;2 Джордж сообщает, что
4<арльз> К<ауден> К<ларк> взялся за него с огромным удовольствием;
надеюсь, относительно предстоящих корректур вы пришли к полному
пониманию — 4<арльз> К<ауден> К<ларк> хорошо знаком с Бенсли. А вот
почему Вы не прислали ключ от Вашего шкапа, который, я знаю, полон бумаг?
Мы заперли бы их в дорожный сундук вместе с теми, которые Вы велели мне
уничтожить, однако я этого не сделал из боязни истребить денежные расписки.
Есть ли на свете операция неприятнее (помимо тысячи и одной прочих), чем
платить по счету дважды? Будьте настороже: старина Вуд — настоящий
вредитель, с воскрылиями из алчности.3 А теперь перейду к жуткому
предмету — тому самому, к которому Вы обратились в прошлое воскресенье и
отлично с ним совладали. Последний выпуск «Экзаминера» стал тараном против
христианства и богохульства — вкупе с Тертуллианом — Эразмом — сэром
Филипом Сидни.4 И еще эти внушающие ужас петцелианцы с их искуплением
кровью:3 содрогаются ли христиане от описанной в газете процедуры, которую
они приписывают своему Богу, притом что приведена ее наиболее зловещая
28
Письма Джона Китса
форма? Каков будет конец всему этому? Должен упомянуть хэзлиттовского
«Саути». О, если бы ему вычеркнуть «седые волосы»!6 Или поместить их
в любой другой статье, а не в этой, завершаемой громовым ударом: фраза
о том, как чувства всей жизни сводятся к листу писчей бумаги, представляется
мне спиной кита, всплывшего в море прозы. Мне следовало бы сказать хотя
бы слово о христианстве Шекспира — вот Вам два (их в разговоре с Вами
о затронутой теме я пропустил): одно — «за», другое — «против».7 «За» —
это в «Мере за меру» — акт 2, сцена 2, Изаб<елла>:
О горе, горе!
Но люди были все осуждены,
Однако Тот, чья власть земной превыше,
Нашел прощенье?
«Против» — в «Двенадцатой ночи» — акт 3, сцена 2, Мария: «...ни один
христианин, ищущий спасения в правой вере, никогда не уверует в такие
невозможные нелепицы».9
Прежде чем перейти к «Нимфам»,10 надо подвести черту под разными
неприятностями. На острове Уайт я так много размышлял о поэзии, что
лишился сна, а вдобавок — не знаю уж почему — пища не шла мне впрок.
От такой жизни эдак через неделю ум у меня зашел за разум, и я сломя
голову помчался в Маргейт, никак не менее чем за полторы сотни миль,
вообразив, будто мое прежнее жилье придется мне по нраву, а без деревьев уж
как-нибудь сумею обойтись. Притом одиночество мое слишком затянулось,
вследствие чего оставалось единственное спасительное средство —
постоянно поддерживать в себе горение мысли. Зато теперь со мной Том, и вместе
нам очень хорошо. Деревья, впрочем, собираемся поискать. А как живется
Вам под древесной сенью? Что с «Нимфами»? Они, полагаю, увлекли Вас
дивным танцем. Где Вы теперь — в Иудее, Каппадокии или в частях Ливии,
прилежащих к Киринее, среди пришедших с миром от Идей и Прообразов?11
Бьюсь об заклад, что Вы не раз обыграли по-новому старое присловье:
«Девица была прекрасна видом и пригожа лицом»,12 а также слегка подправили
«Жили-были»; возможно, чуточку поменяли и «Конец первого Отрывка»;13
надеюсь, подковали «нелишний подъем», «смутные беседки» и «волокнистые
корни».14 Должен признаться, что занятия поэзией ввергли меня в уныние.
Правда, за последние два дня я несколько взбодрился. Я столь часто
задавался вопросом, почему именно мне, а не кому-то другому, более надлежит
быть Поэтом, — при ясном осознании того, насколько велико это призвание,
каких вершин благодаря ему можно достигнуть и каково находиться в
средоточии Славы, — что в конце концов идея поэтического предназначения
разрослась самым чудовищным образом, далеко превзойдя все мои мнимые
Письма 1817 г.
29
задатки, и на днях я едва устоял перед искушением вскочить в первый
попавшийся фаэтон. Однако позорно потерпеть неудачу даже с грандиозным
замыслом, и потому нынче я гоню от себя эту мысль. Свою поэму начал
недели две назад и всякий день, если не путешествовал, добавлял к ней толику.
Вероятно, написал за это время уже порядочно, но сделанное представляется
мне мелким пустяком вроде простой шпильки, потому и не привожу здесь
ни строчки. Едва подумаю, из какого множества подобных шпилек должно
составиться острие кинжала (Боже меня упаси покончить счеты с жизнью
простым кинжалом15 — или, в наш век, длинной заколкой для волос) и что
тысячи кинжалов недостанет для блистания копья, способного осветить путь
потомкам, тогда мой труд представляется мне ничем иным, как только
непрерывным восхождением в гору. И то, есть ли на свете худшая тягость
(помимо тысячи и одной прочих), нежели упорно продвигаться к вершине
и не добраться до цели? Но я намерен со свистом ухнуть все эти раздумья
в море, отчего, надеюсь, разразится такой свирепый шторм, что все гавани
закроются и в России. А Шелли по-прежнему продолжает рассказывать
странные истории о смерти королей?16 Передайте ему, что есть немало
странных историй о смерти поэтов, — иные умерли еще до того, как были зачаты:
«Что вы на это скажете, мастер Веллум?».17 Что, миссис Ш<елли> нарезает
хлеб с маслом так же тонко, как всегда? Велите ей обзавестись роковыми
ножницами, дабы обрезать нить жизни всем поэтам, кому в будущем
предстоит испытать разочарование.18 А миссис Хант по-прежнему разрывает
льняные салфетки ровно надвое? Велите ей вырвать из Книги Жизни все
пустые листы.19 Кланяйтесь от меня всем — мисс Кент и всем малышам.20
Ваш искренний друг
Джон Ките, он же Джонка.21
Мы сообщим Вам, куда направимся.
18
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
10—11 мая 1817 г. Маргейт
Маргейт.
Суббота, вечер.
Дорогой Хейдон,
Пусть будет слава, наша цель при жизни,
В надгробьях наших жить, давая нам
30
Письма Джона Китса
Благообразье в безобразьи смерти.
У времени прожорливого можно
Купить ценой усилий долгих честь,
Которая косу его притупит
И даст нам вечность целую в удел.1
Мысль о том, что, цитируя этот монолог, я не вправе уравнивать себя
с тобой, для меня хуже смерти, потому я его и выписал: молю Бога, дабы
надгробия наши оказались в близком соседстве. Вряд ли прожорливое
время затянется надолго — и нашим усилиям скоро будет положен конец: вот
если бы только дышалось вольготно на нашем земном пути, да денежные
дела не досаждали; счета, право, это сущее наказание. И все же я думаю,
что трудности укрепляют дух: благодаря им наши главные устремления
становятся не только нашей страстью, но и нашим убежищем. Призывный
рог Славы — надежнейшая защита: дерзновенный трубит в него, и никакие
угрозы ему не страшны. Теперь по поводу твоего совета не давать воли
дурным предчувствиям, о которых я недавно писал Джорджу (а он об
этом сказал тебе): я, по правде говоря, пребывал в таком настроении, что,
перечитывая свои строки, проникался к ним ненавистью. Я из тех, кто над
бездной «повис и рвет укроп — опасный труд!»:2 надо мной громоздится
круча Поэзии — и, однако, когда Том, наткнувшись на какой-нибудь
отрывок из Гомера (поуповского) в «Жизнеописаниях» Плутарха,3 читает
мне эти строки вслух, они в сравнении с моими кажутся мне величиной
с мышей.4 Я пишу и читаю часов по восемь в день. Есть давняя поговорка:
«Хорошее начало полдела откачало»3 — нет, она никуда не годится. Я бы
сказал иначе: «Начало еще не начало, пока полдела не откачало»: если это
так, то свою поэму я еще не начинал, а следовательно (a priori3), не могу
о ней ничего сказать. Слава Богу! Я рьяно принимаюсь за дело там, где
прервался, несмотря на приступы хандры; карабкаясь на этот пригорок,
уповаю на поддержку Высшей Силы, особенно тогда, когда настанут
годы более весомых трудов. Помню твои слова о том, что ты чувствуешь,
будто тебя ведет за собой некий добрый гений; с недавних пор во мне
зародились те же мысли, поскольку написанное мной почти наобум
впоследствии представляется моему собственному суду со множества сторон
вполне приемлемым. Не слишком ли я дерзок, воображая моим вожатым
Шекспира? Когда-то на острове Уайт в коридоре дома, где я поселился,
мне попался один Шекспир — из всех мною виденных наиболее близкий
моему о нем представлению; я пробыл там всего неделю, однако пожилая
а независимо от опыта, заведомо (лат.)
Письма 1817 г.
31
хозяйка уговорила меня взять этот портрет с собой, хотя я и очень спешил
с отъездом. Тебе не кажется это добрым предзнаменованием? Я обрадован
твоим мнением о том, что всякий человек, широко мыслящий, терзается
порой, подобно мне.
Воскресенье, пополудни.
Сегодня утром получил письмо от Джорджа, из которого ясно, что от
денежных невзгод нам еще долго не избавиться — возможно, и никогда.
Подобные неприятности являют собой немалую помеху; в отличие от зависти
и поношений, которые побуждают продолжить напряженную борьбу,
поскольку прямо связаны с нашими главными целями и на них влияют, —
такие напасти, скорее, схожи с листком крапивы, угодившим к тебе в постель.
Посему беру назад свое обещание завершить поэму к осени: мне бы это
непременно удалось, продолжай я в том же духе, что и раньше, но я не могу
писать, когда мысли лихорадочно текут в противоположную сторону, —
и, уверен, так будет продолжаться все лето. Сейчас положение мое самое
незавидное: чувствую, что сегодня писать совершенно не в настроении,
и похоже, что отсутствие такового кладет начало всяческой безалаберности.
Я до крайности рад тому, что должно наступить время, когда «все сущее
обломка не оставит за собой».6 Ты велишь мне никогда не отчаиваться —
хотелось бы и мне следовать твоему примеру с той же легкостью, но на деле
мне свойственна отвратительная болезненная чувствительность характера,
которая время от времени сказывается: эта чувствительность, бесспорно,
величайший мой враг и камень преткновения для меня, и я должен ее
опасаться — могу даже сказать, что именно она, скорее всего, причина моей
обескураженности. И однако же, нет худа без добра: как раз это мое
проклятие позволит мне когда угодно с неколебимостью выдержать взгляд самого
Сатаны — да, и гордиться принадлежностью к низшим представителям
рода человеческого, как Альфред гордился принадлежностью к высшим. Не
сомневаюсь, что стал бы мятежным ангелом, представься мне такая
возможность. Более чем уверен, что ты любишь меня как брата: я убедился в этом
благодаря твоей нескончаемой обо мне заботе и заверяю тебя, что твоя слава
и твое благополучие есть и будут для меня главным источником радости на
протяжении всей моей жизни. Не знаю на свете никого, кроме тебя, кто,
так ясно осознавая внутреннее смятение и обеспокоенность, жертвовал бы
тем, что именуют душевным комфортом, ради готовности измерять время
свершениями и умереть пускай хоть шесть часов спустя после того, как
замыслы доведены до полного осуществления. Смотреть на солнце, на луну,
на звезды, на землю со всем тем, что она в себе содержит, как на материал
32
Письма Джона Китса
для формовки еще более великого — то есть неосязаемого... но я тут
заговариваюсь, будто помешанный... для создания более великого, нежели
созданное самим Творцом!! Вчера я написал Ханту — что именно, в
точности не припомню: не в силах был говорить о Поэзии так, как мне хотелось
бы, поскольку не расположен был толковать ни о его стихах, ни о моих.
Превратные самооценки Ханта весьма прискорбны: они втянули его в
положение, которому я охотнее предпочел бы участь раба на галерах, — все, что
можно в связи с этим предположить, со временем несомненно и совершится.
Возможно, здесь я заблуждаюсь и относительно самого себя, но полагаю,
что все же не могу обманываться на свой счет, подобно Ханту, — и пускай
умру хоть завтра, если такое случится. После семи смертных грехов нет
страшнее греха, нежели грех самообольщения — тешиться надеждой стать
великим поэтом или одним из тех, кому дарована привилегия расточать
жизнь в погоне за почестями, и разве не утешительно сознавать, что столь
тяжкое преступление неизбежно повлечет за собой и суровую кару? И если
ты предаешься самообману, то судьба твои счета уравняет? Я рад, что ты
с головой ушел в работу, — теперь она уже близится к завершению: мне
не терпится увидеть там Вордсворта, а равно и себя,7 но не хотелось бы
показываться в городе до конца года; не знаю, хватит ли времени; может,
и нет, но меня расстроит, если ты не станешь писать мне, даже когда тебе
не хочется. Я не впадаю в отчаяние — и читаю Шекспира: воистину
думаю, что никого другого не буду читать так много. Это способно вовлечь
меня в пространные рассуждения, однако воздержусь. Готов согласиться
с Хэзлиттом, что одного Шекспира хватит нам за глаза. Кстати, какую
потрясающую статью о Саути он только что выпустил! Впрочем, лучше бы
ему «седые волосы» исключить.8 Меня очень порадовали твои замечания
о «Манускрипте».9 Когда я получил журнал, то читал «Антония и
Клеопатру»: там есть ряд отрывков, вполне применимых к событиям, которые
ты комментируешь. По твоим словам, Наполеон достиг вершины своих
честолюбивых устремлений не одним-единственным рывком, а исподволь,
постепенно, жизнь же его в отдельных частностях мало чем отличалась от
жизни простых людей. Энобарб у Шекспира спрашивает: «А где сейчас
Антоний?». Эрос: «Он в саду. Сухие ветки яростно топча, „Дурак Ле-
пид!" — кричит он». В той же сцене находим: «С неизбежностью суровой
Не спорь, но предоставь самой судьбе Осуществить ее предначертанья».
Долабелла говорит о гонце Антония:
Как должен быть ощипан наш Антоний,
Чтоб нам послать столь жалкую пушинку
Из своего крыла.
Письма 1817 г.
33
И далее — Эно<барб>:
Эх, вижу я, что внешние утраты
Ведут к утрате внутренних достоинств:
Теряя счастье, мы теряем ум.
А следующее вполне приложимо к Бертрану:
Однако ж тот, кто своему вождю
Остался верен после пораженья,
Над победившим одержал победу
И тем себя в историю вписал.10
Но насколько несхож с Антонием в том, как он терпит свою судьбу,
Буонап<арте>! Хорошо также, что в «Экзаминере» сказано два-три
добрых слова о герцоге Веллингтоне.11 Всякий человек должен пользоваться
той славой, какую заслужил: я склоняюсь к мнению, что принижать
герцога — все равно что принижать Вордсворта. Хотелось бы только, чтобы
тот имел чуточку больше вкуса — ив этом смысле не «действовал руками
подчиненных».12 Написал бы раньше, но надо было сначала немного
продвинуться с 1-й книгой, а потом, поскольку Дж<ордж> сообщил мне, что ты
собираешься мне писать, я тянул время в ожидании твоей весточки. Передай
от меня поклон, как только соберешься писать на север,13 а также Джону
Ханту. Привет Рейнолдсу: вели ему мне писать, да-да, а с оказией на запад
передай своей сестре,14 что я о ней в этом послании не забыл. Итак, во имя
Шекспира, Рафаэля и всех наших святых вверяю тебя попечению Небес!
Навеки твой друг
Джон Ките.
19
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
16 мая 1817 г. Маргейт
Маргейт.
16 мая.
Досточтимые господа,
Чрезвычайно признателен вам за вашу щедрость, обретшую форму
банкноты достоинством в двадцать фунтов; я немедля примусь поражать хотя бы
2 Джон Ките
34
Письма Джона Китса
малые из стремительно отрастающих голов Гидры1 — то бишь Кредита: дабы
одолеть таковой, рыцарю потребны не меч, не щит, не кираса, не шлем, не
шпоры, не шеврон, не кольчуга и никакие прочие чешуйчатые
приспособления, но только Купюра Веры и Чек Спасения;2 он должен выступить против
чудища, не призывая на помощь ни Арчимаго,3 ни Урганду,4 но указав мне на
клочок бумаги легче листов Сивиллы у Вергилия,3 при виде коего враг рода
человеческого улепетнет прочь, поджав хвост. Стоит только коснуться его
этим волшебным клочком — и он мигом скроется с глаз, точно рога улитки;6
однако омерзительная наклонность выставлять их снова обескураживала
множество доблестных рыцарей: таков уж он — «нескончаемый, вновь
начинаемый»,7 подобно моей хозяйке Белл;8 догадываюсь, что тот самый
Дух, свивающий «травы жухлыми кружками, к которым не притронется
овца»,9 изготовил его из росы, оросившей вышеупомянутые жухлые кружки.
Думаю, я мог бы сочинить чудную аллегорическую поэмку под названием
«Кредит», где нашлось бы место Замку Беспечности, Подъемному Мосту
Займа, походу сэра Новомодника на Город Портных etc. etc.10 Над своей
поэмой трудился изо дня в день целый месяц, по истечении которого мозги
мои так перенапряглись, что не вижу в ней ни складу ни ладу,11 и пришлось
на время отложить перо. Надеюсь, скоро смогу вернуться к работе: уже
пытался разок-другой, однако без толку — голова идет кругом, да только
не от поэзии; налицо все последствия умственного беспутства: угнетенность,
мучительное желание продолжать писать и отсутствие сил для этого — что
никак не способствует моему дальнейшему продвижению. Однако завтра
начнется следующий месяц: вечером отправляюсь в Кентербери — Маргейт
меня измотал: я точно был не в себе с самого приезда сюда. Надеюсь, что
в Кентербери при воспоминании о Чосере ринусь стремглав вперед, будто
бильярдный шар.
Я рад добрым вестям о здоровье мистера Тейлора и о благополучии
сидящих в городе; рад, что Рейнолдсу по душе его поездка. У меня самого
шевелится мысль, не заглянуть ли как-нибудь летом на континент.
Позвольте мне еще раз выразить признательность за вашу доброту.
Остаюсь вашим покорным слугой и другом
Джоном Китсом.
Если найдете время черкнуть, буду очень рад узнать о разных новостях
в литературном и дружеском кругу.
Письма 1817 г.
35
20
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
10 июня 1817 г. Хэмпстед
Вторник, утро.
Досточтимые господа,
Я должен постараться потерять невинность в отношении финансов
возможно скорее — и я это сделаю. Итак: парочка кредиторов, которые, как
я полагал, будут молчать по крайней мере до начала следующего месяца
(когда я, вне всякого сомнения, наверняка твердо встану на ноги), подняли
на меня крик, самый что ни на есть «немелодичный»; сроду вы не слыхали
столь «дивного звучания».1
Должен вам сообщить, что в отчаяние я не впал: слава Богу, в кармашке
для часов у меня припрятано 25 фунтов, однако отложил я их для того, чтобы
спокойно писать, и мог бы продержаться две недели, прежде чем в меня
вцепятся. Платить придется через месяц — и мне куда легче было бы
сознавать, что я в долгу у вас, а не у этих пеликаньих кредиторов.2
Боюсь, вы скажете, что я ищу «окольный путь»3 к вашей любви —
вместо того чтобы прямо обратиться к вам с просьбой. Однако, как я уже
упомянул, девственность мне до сих пор отчасти присуща и от непорочности
избавиться непросто, а посему прошу вас о ссуде в 20 и 10 фунтов, каковые,
буде вы соблаговолите вложить их в конверт, приму с благодарностью: они
избавят меня от лихорадки.
Убежден, что вы не ставите под сомнение мою верность обязательствам
и цените мою всегдашнюю прямоту.
Ваш благодарный друг
Джон Ките.
21
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
21 или 28 августа 1817 г. Хэмпстед
Четверг, утро.
Дорогой Хейдон,
Я был у Рейнолдса, когда он получил твое письмо, и потому нахожусь
в нерешительности. Дело в том, что Рейнолдс очень нездоров: у него всякого
36
Письма Джона Китса
рода самые неприятные симптомы, вследствие чего я, скорее, даже рад тому,
что у него нет свободного времени для устройства одной из наших обычных
встреч, — это ему не по здоровью.
Был очень обрадован твоим письмом из Девоншира — тем более что сам
думаю когда-нибудь там побывать. Страшно жаль, что ты возвращаешься
туда сегодня — надеюсь, ненадолго. На днях встретил приятеля, который
неделю назад видел дом Вордсворта. Тебя порадует известие о том, что я
окончил вторую книгу (в том случае, если эта записка застанет тебя у
выхода). Я много шляюсь по городу и не сразу увидел твое письмо, потому
и не ответил раньше. Напиши мне опять из Девона.
Твой, подобный пирамиде,1
Джон Ките.
Мой брат Джордж просит передать тебе привет.
22
ДЖЕЙН И МАРИАННЕ РЕЙНОЛДС
4 сентября 1817 г. Оксфорд
Окс<форд>.
Дорогие друзья,
Рад, что вы уютно обосновались в Хэмптоне, где — надеюсь — вам
достанется печенье, каким мы лакомились недавно на Литгл-Бритн. Надеюсь,
вам оно пришлось по вкусу. Теперь вы среди дюн, стволов, камней, голышей,
побережий, утесов, скал, глубин, мелководий, водорослей, кораблей (если
глядеть издали), морковок, брюкв, солнца, луны, звезд и всякой такой
всячины, а я — среди колледжей, холлов, кафедр, множества — слава
Богу — деревьев, множества — слава Небу — воды, множества — слава
Музам — книг, множества табачку — слава сэру Уолтеру Рэли,
множества сигар — слава ему же,1 множества равнин — слава скалке Теллус.2
Я на софе — Бонапарт на табакерке, а вы у моря — эрго,3 купаетесь,
гуляете, восклицаете: «Какая красота!» — находите сходство между
волнами и верблюдами, между скалами и учителями танцев, между кочергой
и телескопом, дельфинами и мадоннами — каковое слово, должен вам
заметить, заимствовано из сирийского языка и дошло до нас способом
(вынужден, к сожалению, признать), для вашего понимания совершенно
Письма 1817 г.
37
недоступным; однако, возможно, придет такое время, когда в случайном
со мной разговоре вас «дух пророческий охватит»,4 а я отворю врата моей
гордости и позволю моей снисходительности шествовать подобно призраку
в цирке: слово «мадонна», о мои дорогие леди, или нет, так: слово «ма-дон-
на» — вот что я скажу! Нет, я не сошел с ума. Тем не менее когда
престарелый укротитель Кьютон продавал некоего верблюда по имени Питер
надзирателю поднебесной стройки в Вавилоне, он, поправляя на кадыке
галстук, изрек следующее: «Дражайший мой Десятый Этажнавоздусях,3
сие животное — скажу что не следует6 — не только способно продержаться
сорок дней и сорок ночей без огня и свечи, но оно умеет также петь — вот
у меня в кармане удостоверение, выданное синьором Николини из
Королевского театра, касательно3
Касательно прерванного письма: с тех пор я успел отобедать и
слишком отяжелел в мыслях, чтобы явить всю многосторонность умственного
многоугольника, — посему лучше, если вы обе выпьете по стаканчику
вишневой наливки за здоровье Архимеда, обладавшего таким
благодушием, что он ни разу в жизни не <покидал> Сиракуз и потому никаким
боком не соприкасался со странствующими рыцарями; непреложным,
насколько мне известно, фактом, внесенным в 45-ю книгу трактата Уинкина
о садовых катках, является и то, что однажды в Ливерпуле он наступил
торговке рыбой на мозоль и даже не подумал извиниться. Короче говоря,
все познается в сравнении: долгий день может оказаться коротким годом,
у долговязого Пола — потолок знаний весьма и весьма невысоким.7 Но
давайте же вынырнем из глубин философских раздумий и освежения ради
обратимся к невинной шутливости. Лук не может быть вечно согнутым,
а ружье — вечно заряженным, если из него однажды выстрелили, а жизнь
человека подобна громадной горе, дыхание его точь-в-точь как шрусбе-
рийская лепешка;8 он является в мир чистильщиком обуви, а покидает
его сапожником, ест как трубочист, пьет как пекарь имбирных пряников,
а дышит как Ахиллес. Итак, принимая во внимание, что все мы — вот
таковские подлунные существа, давайте попытаемся исправить все наши
орфографические ошибки, все наши самые восхитительные пакости —
и позвольте пожелать доброго здоровья Марианне и Джейн, кем бы и где
бы они ни были.
Преданный вам
Джон Ките.
аДалее пробел, оставленный Китсом и обозначающий перерыв в написании письма.
38
Письма Джона Китса
23
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
Между 4 и 10 сентября 1817 г. Оксфорд
<...>а Вордсворт нередко преподносит нам, хотя и с большим
изяществом, сентенции в стиле школьных упражнений по грамматике — вот
пример:
Птичка трепещет,
Озеро блещет etc.1
Впрочем, мне кажется, что именно таким образом можно лучше всего
описать столь примечательное место, как Оксфорд:
Вот готический стиль:
К небу тянется шпиль,
На колоннах — святые отцы.
Рядом арка и дом,
Арка тронута мхом,
Дом приветствует — «Вильсон. Квасцы».
Студиозусов рой:
Не увидишь порой
Ни единого за день профана;
Громоздится собор,
Заливается хор,
Ну и Ректору тоже — осанна!
Очень много травы,
Очень много листвы,
И оленей — не только для лирики;
И уж если рагу —
«Отче наш» на бегу,
И к тарелкам бросаются клирики. <... >
a Данная купюра, как и последующая, принадлежит Ричарду Вудхаусу, сделавшему ко
пию письма.
Письма 1817 г.
39
24
ФАННИ КИТС
10 сентября 1817 г. Оксфорд
Оксфорд.
Сент<ября> 10-го.
Дорогая Фанни,
Давай приступим к постоянному обмену вопросами и ответами, будем
обсуждать разные «за» и «против»: пусть это станет для меня приятным
способом вникнуть в твои любимые занятия и развлечения, чтобы я мог
участвовать в них, как то подобает брату.
Мы так мало были с тобой вместе с тех пор, как ты сделалась
способной судить о вещах, что я даже не знаю, предпочитаешь ли ты «Историю
короля Пепина»1 «Путешествию пилигрима» Беньяна или Золушку с ее
хрустальным башмачком «Альманаху Мура». Я, впрочем, надеюсь, что
после нескольких писем сумею в этом разобраться и своими каракулями
доставить тебе удовольствие. Ты должна рассказывать мне обо всем, что
читаешь, — пускай всего лишь по полдюжины страниц за неделю: посылая
мне время от времени такие отчеты, ты обеспечишь себе получение целых
почтовых листов, мною исписанных. Я чувствую, что это необходимо: мы
с тобой должны хорошенько познакомиться, чтобы я мог, пока ты
подрастаешь, не только любить тебя как свою единственную сестру, но и поверять
тебе душу как самому близкому другу. При нашей последней встрече я
говорил тебе, что собираюсь в Оксфорд, — и вот уже минула неделя с тех
пор, как я высадился здесь из ее кнутости почтовой кареты «Дефайанс».2
Живу при Магдален-колледже в гостях у молодого человека: познакомился
я с ним недавно, но он пришелся мне по душе. Ведем очень трудолюбивый
образ жизни: он занимается учебными предметами, а я довольно быстро
продвигаюсь со своей поэмой, которую, надеюсь, ты увидишь в самом начале
следующего года. Быть может, тебе захочется узнать, о чем я пишу, — вот,
послушай.
Много лет тому назад юный и красивый пастух пас свои стада на склоне
горы, называемой Латмос: он был очень задумчив и жил одиноко среди рощ
и равнин, даже не подозревая, что такое прекрасное создание, как Луна,
сходит с ума от любви к нему. Однако именно так оно и произошло: когда он
засыпал на траве, Луна опускалась к нему с небес и подолгу восхищенно им
любовалась; наконец, она не смогла удержаться и перенесла его на руках на
вершину этой высокой горы — Латмоса, пока он спал. Но думаю, что ты,
40
Письма Джона Китса
наверное, читала как эту, так и другие прекрасные истории, дошедшие до
нас с древних времен прекрасной Греции. Если не читала, дай мне знать —
я расскажу тебе поподробнее и о других, столь же чудесных...
Оксфорд, несомненно, прекраснейший город в мире. Он полон
старинных готических сооружений — шпилей — башен — четырехугольных
зданий — крытых аркад — рощ etc. — и окружен прозрачнейшими
потоками; столько их я еще никогда не видел. Каждый вечер прогуливаюсь по
берегу одного из них и благодарю Господа: уже много дней подряд с неба не
упало ни капли дождя. Я получил из Парижа длинное и интересное письмо
от Джорджа с короткой припиской наискосок от Тома, датированное
вчерашним днем. Оба посылают тебе привет. Как большинство англичан, они
отдают решительное предпочтение всему английскому: французские луга,
деревья, люди, города, церкви, книги и прочее — сами по себе, может,
и хороши, однако при сравнении с нашим зеленым островом разом
исчезают, будто ласточки в октябре. Чего только они не повидали! Кафедральные
соборы, манускрипты, фонтаны, картины, трагедию, комедию — а также
то, что тебе нечаянно попадется навстречу и у нас: прачки, фонарщики,
дорожные смотрители, котелки с рыбой, учителя танцев, литавры, караульные
будки, кони-качалки etc. — и теперь, когда они обзавелись парой боксерских
перчаток, я написал Джорджу и попросил его, согласно твоему желанию,
написать тебе. Я в последнее время писал самым прилежным образом, пока
вконец не выбивался из сил, и теперь у меня не совсем ладно с головой: не
обращай внимания, если я кое-где начинаю заговариваться; хотя постепенно
мозги у меня прояснятся, но, наверное, от этой повадки мне до конца не
избавиться. Я задержусь здесь, пока не окончу 3-ю книгу моей повести:
надеюсь ее завершить самое большее через три недели — и примерно тогда
мы с тобой увидимся. Как тебе понравились «Опыты в стихах» мисс Тейлор?
Я сейчас заглянул в книгу — и мне показалось, что она тебе подойдет: я как
раз вспомнил, что тебе нравились прелестные строчки из «Оригинальных
стихотворений».3 «Опыты» — более зрелое произведение того же пера.
Говоря о Франции, я вздумал произнести несколько слов по-французски:
наверное, это ничтожнейший из тарабарских языков со времен Вавилонской
башни. Когда ты уяснишь, что подлинное употребление и величие всякого
языка следует отыскивать в литературе, на нем созданной, тебя поразит,
как бесконечно уступает французский нашему родному. Я бы желал, чтобы
итальянский вытеснил французский во всех школах Англии: он исполнен
истинной поэзии и романтичности, более пригодных для удовольствия дам,
нежели даже наш собственный язык. Воображают, будто основная цель при
овладении французским — это умение в совершенстве владеть разговорной
речью: отнюдь не так, нет ошибки прискорбнее; итальянские слова звучат
Письма 1817 г.
41
в высшей степени музыкально даже в устах, только начинающих их
произносить, тогда как французский насильно впихивают нам в глотки, словно
мы неоперившиеся галчата, которых старается перекормить какой-нибудь
школьник.
Послушай, Фанни, напиши мне поскорее — напиши обо всем, что придет
в голову, неважно что — главное, побольше. Не обязательно заканчивать
письмо в один присест: пускай уйдет два, три, четыре дня — и тогда у тебя
получится что-то вроде маленького дневника. Ты сохранишь все мои
письма, а я — твои, и со временем у каждого из нас накопится изрядная пачка,
которую потом, когда мир станет на удивление иным — и Бог знает что
еще случится, мы, быть может, перечитаем их вместе и с отрадой вспомним
о прошлом, ведь оно еще только должно наступить.
Передай мой поклон дамам.4
Итак, моя дорогая Фанни,
всегда твой горячо любящий тебя брат
Джон.
Если ты укажешь в адресе: «Почтовое отделение Оксфорд» — твое
письмо мне доставят.
25
ДЖЕЙН РЕЙНОЛДС
Между 10 и 14 сентября 1817 г. Оксфорд
Дорогая Джейн,
Не думайте, что метнули в меня иглу дикобраза безнаказанно: не
собираетесь ли Вы усомниться в существовании пирамид или поднять из гроба
сэра Исаака Ньютона? Не знай я о том, что Вы предпочитаете Джульетте
себя, я бы и словом об этом больше не обмолвился, но поскольку людям
нравится, когда им напоминают о тех, кого они больше всего любят, для
меня очевидно, что Вы просто-напросто стремитесь чуточку пообсуждать
«за» и «против». Что до Ваших обвинений, я, быть может, постараюсь
ответить на них, подобно Хейдону, в постскриптуме. Если с Вами так пойдет
и дальше, то Вы вовеки пребудете в моем воображении бок о бок с
принадлежащим Бейли портретом Джереми Тейлора:1 он неизменно взирает на
меня с таким видом, точно собирается тюкнуть по темени книгой, которую
самым угрожающим образом держит наготове. Моя голова постоянно в
непосредственной опасности. Тем не менее, облекшись в броню слов и взяв меч
42
Письма Джона Китса
словесный,2 надеюсь противостать Вам в самом ближайшем времени — еще
более обстоятельно.
Поклон Марианне.
Преданный Вам
Джон Ките.
26
ДЖЕЙН И МАРИАННЕ РЕЙНОЛДС
14 сентября 1817 г. Оксфорд
Оксфорд.
Воскресенье, вечер.
Дорогая Джейн,
Вы переводите слово в слово, и я когда-нибудь позабавлю себя тем, что
возьму иноязычные фразы и постараюсь вообразить, как Вы передали бы
их по-английски. В наш век распространена любознательность: посоветую
Вам, в виде подходящего умственного развлечения, изучить
древнееврейский и поразить мир образным переложением Библии на наш родной язык.
«Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы»1 — всякое такое Вы оставите
далеко позади, точно заяц черепаху. Должно быть именно так, иначе Вы
никогда бы не подумали, будто я действительно имел в виду, что Вы не прочь
пообсуждать различные «pro» и «contra» касательно тех щеголей — нет,
у меня и в мыслях этого не было, а если бы и было, так только ради того,
чтобы немного подразнить Вас на тему Любви. Позвольте же мне коротко
изложить черным по белому мое мнение на сей счет. Imprimis:3 я искренне
верю, что Имогена2 — прекраснейшее на свете существо, и меня огорчит,
если я услышу, что Вы предпочитаете Джульетту. Item:6 тем не менее я
испытываю к Джульетте столь страстное влечение, что скорее последовал бы
за ней в преисподнюю, нежели за Имогеной в райские кущи, горячо желая
быть Ромео, достойным ее, и услышать из уст чертей старинную поговорку
«Свояк свояка видит издалека». Аминь. Теперь — к морю. Поверьте,
я счастлив, дорогая Джейн, что вы сейчас, в эту лучшую пору года,
отвоевываете капельку радости у этого сурового мира. В самом деле, природные
стихии — великие утешители: открытый небосвод венчает наши чувства
аВо-первых (лат.)
Так вот (лат.)
Письма 1817 г.
43
сапфировой короной;3 воздух — наша царственная мантия; земля — наш
трон, а море — могущественный менестрель, исполняющий перед ним свои
песни и способный, подобно Давиду, чарующей арфой отогнать злого духа
от подобных мне созданий;4 способный властью Ариэля3 заставить вас
почти что забыть жизненные бури и заботы. Я обрел в музыке океана —
изменчивой (хотя и постоянной) более, нежели страстность Тимотея,6 —
наслаждение, невыразимое словами и — «пусть далеко зашел я вглубь
страны»7 — я слышу теперь голос прибоя явственно как никогда, радуясь
в мыслях вашим переживаниям. Марианне на глазах становится лучше, а если
вокруг вас деревья и где-то поблизости собирают урожай, плевать я хотел на
Люциферовы козни. Надеюсь, что вы и купаетесь, — если нет, горячо вам
советую: купайтесь трижды в неделю — и давайте не будем предстоящей
зимой засиживаться допоздна. Какая из пьес Шекспира лучшая? То есть
в каком настроении и под какой аккомпанемент море вам более всего по
душе? Оно прекрасно утром,
Пока багряные врата востока,
Раскрывшись вдруг в красе лучей живых,
Не позлатят зеленых струй морских, —
и превосходно в полдень, когда
Свирепое солнце жжет
Волны морские с утра.
Утирают рыбешки пот,
Чертыхаются: — Ну и жара!9 —
и великолепно, когда дневное светило спешит — «к себе домой сквозь
западную пену»,10 но не кажется ли вам, что есть нечто необыкновенно чудесное
в послезакатную пору, когда на небе немногие белоснежные облака и
мерцают первые звезды — когда начинается отлив и горизонт становится тайной?
Такое состояние природы настолько сродни моему душевному складу, что
мне не терпится узнать, любимо ли оно вами: когда вы с Марианной
соберетесь мне написать, черкните об этом два-три слова. Я рад, что вы проводите
часть времени с Дилками: передайте Дилку — наверное, неплохо будет, если
он кое-когда пощадит фазана или куропатку, дабы в следующем сезоне дичь
не перевелась вовсе; велите ему по возможности обуздать в себе Нимрода; он
«сильный зверолов пред Господом»11 — у себя в вотчине. Пусть выбирает
цель подальше и не трогает бедняжек в борозде: когда они летят — пускай
себе палит вволю, никто от этого не пострадает. Засвидетельствуйте мое
искреннейшее почтение миссис Дилк: скажите ей, я не могу простить себе того,
44
Письма Джона Китса
что не достал упаковки с лекарствами, которую обещал ей после возлияний
за обедом. Напомните, что, останься я в Хэмпстеде, я устроил бы у нее
в доме настоящий разгром: переломал мебель — проборонил сад — отравил
Боксера12 — слопал вешалки — изжарил капусту — пустил редиску на
фрикасе (как это слово пишется?) — изготовил рагу из лука — искоренил
сорняки с корнем — обогнал побеги фасоли — бонжурил с французскими
бобами — пустил бы на еду резеду — обезручил двери — разбил зеркала —
переколотил чашки и блюдца — сжил со свету графины — замариновал
старика Филипса — расстроил фортепьяно — перестроил подсвечники —
в припадке отчаяния опустошил винный погреб — выгнал служанку и изумил
Брауна, чье письмо к миссис Дилк с описанием этих событий я желал бы
видеть куда охотнее, нежели подлинник Книги Бытия. Встретите мистера
У<ильяма> Д <илка> — передайте ему от меня привет, а также крошке
Робинзону Крузо13 — и мистеру Снуку.14 Бедняге Бейли часто неможется,
он едва добрался до постели — и очень доволен, что я пишу вам. Вашему
брату Джону (которого отныне буду считать своим собственным) и вам,
мои дорогие друзья Марианна и Джейн, я всегда буду благодарен за то,
что вы познакомили меня с таким подлинным сотоварищем, как Бейли.
Он доставляет радость и эгоистической, и (дай, Господи) бескорыстной
стороне моей натуры. Если старые поэты с отрадой глядят с небес на пылких
поклонников своих творений, то их очам вдвойне радостно взирать на него;
когда он склонен над книгами, я сижу рядом с ним, словно на пиршестве,
и молю Бога: коли после моей смерти иные из моих трудов удостоятся быть
сбереженными, пускай у них будет такой «честный летописец»,13 как
Бейли. Он воодушевленно следует своему призванию и питает возвышенную
склонность ко всему доброму; он заслуживает более крепкой конституции
и несмятенного духа. Ему должны быть уготованы многие счастливые годы,
«он не умрет, черт побери».16 Письмо, полученное на днях от Джона, главная
моя радость. Я слегка ошибся, когда только что упомянул о том, что зашел
далеко вглубь страны: могло ли такое случиться, если мы с Эндимионом
обретаемся сейчас на дне морском?17 Откуда я надеюсь благополучно его
вызволить, прежде чем вы покинете побережье, и если мне это удастся, он
встретит вас приветствиями на отмели и перескажет вам все свои
приключения, после чего произнесет следующее: «Дражайшие леди, любимицы
моей нежной Госпожи, как бы ни мучил и ни дразнил вас мой друг Ките,
он тем не менее вас любит — поверьте: к примеру, хоть он мне и
благоволит, однако заставляет меня скитаться по всей земле и пучинам морским
с неослабевающим упорством; мне известно, что он привязан ко мне всей
душой, устраивая для меня всяческие удовольствия — включая встречи
с прекрасными дамами — ив том числе с вами на этом пустынном берегу,
Письма 1817 г.
45
дабы я мог приветствовать вас от его имени. К сему он прилагает также вот
это краткое послание:
„Дорогие девушки,
С любезного согласия Эндимиона передаю вам мои заверения в
совершеннейшей вам преданности и сердечнейшие пожелания здоровья и
радости.
Остаюсь неизменно привязанный к вам
Ваш брат Джон Ките"».
У Джорджа и Тома все хорошо (воспоминания о Литтл-Бритн).
27
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
21 сентября 1817 г. Оксфорд
Оксфорд.
Воскресенье, утр<о>.
Дорогой Рейнолдс,
Итак, ты вознамерился стать моим смертельным врагом: пронзи меня
шпагой — и я прощу тебя; всади мне в мозг пулю — и я стряхну ее как «лев
росинки стряхивает с гривы»;1 помести меня на раскаленную решетку —
и я буду поджариваться с величайшим удовольствием. Но, о ужас! Явиться
ко мне в обличий кредитора! Посылать мне счета! Говорю же я своему
портному: «Пришлете мне счет — и заказов от меня больше не ждите!» Однако
подстрекаемый сатаной, а также из боязни «быть впереди или отстать» от
мистера Ханикоума,2 приступаю. У меня нет времени подробно истолковать
формы и обличия травы и деревьев, ибо я — проклятие! — забыл, к
несчастью, захватить с собой набор математических инструментов, среди коих
имелась и треугольная призма, так что разложить для тебя оттенки травы
на составные части мне не удастся.
Последние пять-шесть дней мы постоянно плавали на лодке по реке
Изис, исследуя все окрестные притоки, которых тут больше, чем у тебя
ресниц. Заплываем в заросли камышей и становимся туземным речным
народцем: один из таких особенно уютных уголков мы окрестили «бухтой
Рейнолдса», где мы, случалось, читали Вордсворта и беседовали. Мне
представляется, как ты встречаешься с Хантом в партере. Как приятно
46
Письма Джона Китса
было бы с ним общаться, откажись он pro bono3 от стремления царить
в гостиной. Что за дивные вечера могли бы мы с ним проводить, окажись
он без миссис Х<ант>! Несовершенства, которые я обнаруживаю в
человеке, меня всегда скорее радуют, нежели огорчают: они каким-то образом
всех нас уравнивают. Хант не без недостатков, но он отлично умеет их
маскировать. Он согласен с Поэтом Севера, что не принадлежит к числу
тех, кто обожает приправлять минуты у камелька задушевной беседой.3
Должен, впрочем, признаться, что сам бываю к этому склонен, и сейчас —
по-дружески — хочу кое-что тебе сообщить. Весь белый свет, а в
особенности нашу Англию, последние тридцать лет донимают и изводят целые
полчища демонов, кои столь мне ненавистны, что мне желается иной раз
препроводить их за Ахерон к Мучителю, дабы впредь они там и
оставались; эти самые демоны — сонмы женщин, перекусивших за завтраком
литературными объедками и возомнивших себя Вавилонскими башнями
в языках, Сафо — в поэзии, Евклидами — в геометрии, всем — ни
в чем. Среди таковых имя Монтегю — на первом месте. Все это крайне
меня удручает. Меня всегда неудержимо привлекала подлинно женская
скромность, и потому я был чрезвычайно порадован, когда открыл на днях
одну из книг Бейли — сборник стихов некоей прекрасной миссис Филипс,
подруги Джереми Тейлора, именуемой «Несравненная Оринда». Ты,
надо думать, о ней слышал — и, скорее всего, знаком с ее поэзией. Мне
бы хотелось, чтобы это было не так: тогда я не лишусь удовольствия
преподнести тебе несколько строф — сделаю это наугад: ты не пожалеешь,
если перечтешь их еще разок. Привожу стихотворение, обращенное к ее
подруге миссис М<эри> 0<бри> при расставании, — суди сам:
1
Теперь я знаю: из друзей,
Дарованных судьбой,
Всего расстаться тяжелей
С тобой, с одной тобой.
В разлуке не встречаться впредь —
Нет, право, лучше умереть.
2
Лесть и Случайность не страшны
Сплетенью наших уз:
аради общего блага (лат.)
Письма 1817 г.
47
Священным хором с вышины
Упрочен наш союз.
Нам счастье выпало сойтись —
Фортуна, не переменись!
3
Сердца, что связаны родством,
Слились у нас в одно:
Отныне жить нам лишь вдвоем,
А врозь — не суждено.
И до скончания времен
Им биться вместе, в унисон.
4
Нам расстоянье — не беда,
Темница не страшна.
Душа к душе летит всегда,
Сочувствием полна.
Разлука — не помеха нам:
Одним мы преданы мечтам.
5
В пылу небесного огня
Зачем мне встречи длить?
От сердца твоего меня
Вовек не отдалить.
Я плачу, если ты грустна,
Живешь — и смерть мне не страшна.
6
Душой я угадать могу,
Легко тебе иль нет —
Мгновенья счастья берегу,
Чтоб слать тебе привет.
Сердца подскажут нам всегда,
Что с нами — радость иль беда.
7
Дана мне честь и благодать,
Даровано в удел
48
Письма Джона Китса
Блаженство совершенства — стать
Подругой Розабел.*
Коли отвагой я полна —
Она тобою внушена.
8
Во мне душа твоя лежит,
Мне до конца ясна.
Моя душа к тебе летит,
Твоей вдохновлена:
Взаимной тягою полны,
Подругами наречены.
Тесней сроднившись близнецов,
Мы всем урок дадим:
Огонь Любви извечно нов
И ввек неугасим.
И Смерть утешит нас: сойдем
В могилу вместе мы, вдвоем.
10
Росинки на плиту падут
И ярко заблестят:
Две армии, столкнувшись тут,
Мир тотчас заключат,
На мраморе — белей, чем мел, —
Прочтя: Оринда, Розабел.
В других ее стихах воображение самого утонченного свойства
напоминает Флетчера: это мы с тобой подробно обсудим вместе. Итак, Хейдон
в городе — вчера я получил от него письмо. К началу зимы мы что-нибудь
устроим, хотя все это не слишком важно. Что слышно от Раиса?
Повстречал ли Мартин камберлендского нищего или же глазеет на старого
ловца пиявок?4 Не обнаружил ли он тягу к ископаемым? Иначе говоря,
способен ли он утопать по пояс в трясине? Мне страшно хотелось глянуть
на него хоть одним глазком, когда, изрядно подустав, он сидит за ужином.
Как Хэзлитт? Вчера вечером мы читали его «Стол»:3 насколько мне из-
* Блаженство совершенства — эти слова показались мне поначалу весьма странными.
Письма 1817 г.
49
вестно, он считает, что на свете не наберется и десяти человек, которые
ценили бы его по достоинству, — мне бы хотелось, чтобы он знал, что
наберется. Я заметно продвинулся с третьей книгой, из которой написал
800 строк, и надеюсь на следующей неделе ее закончить. Бейли очень
нравится то, что я сделал. Поверь мне, дорогой Рейнолдс, что более всего
меня радует предвкушение удовольствия, с каким я буду показывать тебе
мной написанное — могу теперь сказать, что уже через несколько дней.
От братьев я получил два письма — оба они вполне благополучны, шлют
тебе свой привет. Утром ожидали вестей из Литтл-Хэмптона — придется
потерпеть до вторника.6 Я рад, что они проводят время с Дилками.7 Знаю,
тебя все время дергают в нашем бесценном Лондоне и ты нуждаешься во
всяческом отдыхе, а посему черкни совсем коротко — два-три словечка
перед нашей скорой встречей.
Пришли мне что-нибудь из своих стихов — почитаем их в «бухте Рей-
нолдса». Поклон и наилучшие пожелания твоей матушке, сердечный привет
всем домочадцам.
Преданный тебе
Джон Ките.
Оставил место для Бейли: он обещает написать тебе завтра.
28
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
28 сентября 1817 г. Оксфорд
Оксфорд.
Сент<ября> 28-го.
Дорогой Хейдон,
Прочел твое последнее письмо о молодом человеке по имени Крипе.1
Похоже, он более чем когда-либо страстно желает воспользоваться твоим
предложением. Кажется, я уже говорил, что мы просили его поточнее
обрисовать средства, какими он располагает. Крипе не владеет ни
философским камнем, ни кошельком Фортуната,2 ни кольцом Гига,3 однако
по предложению Бейли (а это весьма и весьма толковый малый, уверяю
тебя) мы разработали план, посредством которого Крипе сможет извлечь
для себя пользу из благ, тобой ему предоставленных: меня воодушевляет
мысль, что из него выйдет очень приличный живописец. За многие годы
50
Письма Джона Китса
ему выпала, вероятно, счастливейшая возможность: сейчас он как раз
в том возрасте, когда укореняются дурные привычки, от которых ты его
отвратишь. Он принес копию «Марии, королевы шотландцев», в которой,
по-моему, перенял отвратительный стиль рисунка и к тому же окрасил
зрачки желтым, как и в оригинале. Он страдает и тем недостатком, на
который ты указал мне у Хэзлитта,4 — сжатием и рассеиванием субстанции.
Впрочем, не сомневаюсь, что он воспламенится при виде твоей картины —
и возьмется за дело. Если Крипе будет готов вернуться в город вместе
со мной, а это случится через несколько дней, я приведу его к тебе. Тебя
обрадует известие о том, что за эти последние недели я написал тысячу
строк — третью книгу моей поэмы. Мое собственное мнение о ней, поверь,
совсем невысокое, и я бы хотел изложить этот сюжет заново, совершенно
иначе, однако чувствую усталость и полагаю, что лучше потратить время
на написание другой поэмы, которая у меня на примете для будущего
лета. Рим строился не в один день. Все хорошее, чего я ожидаю от моих
нынешних занятий, — это плоды опыта, которые я надеюсь пожать в моей
следующей поэме.
Наилучшие пожелания от Бейли, а от меня — свидетельство вечной
преданности.
Джон Ките.
29
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
8 октября 1817 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Октябрь, среда.
Дорогой Бейли,
После довольно сносного путешествия — с пересадками из одного
экипажа в другой — я добрался до Хэмпстеда и застал братьев дома. Наутро,
почувствовав себя вполне прилично, отправился на Лэмз-Кондуит-стрит
передать твой пакет. Джейн и Марианне1 гораздо лучше, особенно
Марианне: нездоровая припухлость спала у нее с лица; мне показалось, что
выглядит она хорошо, хотя и сильно осунулась. Джона я не застал. Крайне
огорчен известием о том, что бедняга Райе, во время своей поездки
совершенно здоровый, теперь не на шутку болен. Надеюсь, он тебе написал.
Из дома № 19 я направился к Ханту и к Хейдону, которые теперь живут
Письма 1817 г.
51
по соседству. Там был Шелли. В этом уголке вселенной я решительно
ничего не могу разобрать: похоже на то, что все в раздоре со всеми. Хант
потерял голову; картина Хейдона in statu quo.a Вот Хант расхаживает по
мастерской, обрушивая направо и налево немилосердную критику. Вот
Хорас Смит, в изнеможении от Ханта. «Наша жизнь соткана из различной
пряжи».2 Поскольку Хей дон окончательно перебрался с Мальборо-стрит,
пусть Крипе адресует свое письмо на Лиссон-Гров, Норт-Паддингтон.
Вчера утром, когда я был у Брауна, зашел Рейнолдс — в веселом
расположении духа — и мы приятно провели время, однако ночью ему
пришлось возвращаться домой пешком в этакую даль по лютому холоду. Дети
миссис Бентли учиняют чудовищный гвалт — и я сожалею, что нельзя
перенестись в твою комнату и там писать это письмо. Я испытываю
настоящее отвращение к литераторам и не желаю больше ни с кем знаться,
кроме Вордсворта, — даже с Байроном. Вот пример их дружеских
отношений: Хейдон и Хант знают друг друга много лет, а теперь живут pour
ainsi dire6 точно завистливые соседи. Хейдон говорит мне: «Ките, ни под
каким видом не показывайте свою поэму Ханту, иначе он повычеркивает
половину». Мне сдается, что Хант не прочь, чтобы так и думали. Он
встретил в театре Рейнолдса, и Джон сказал ему, что у меня готовы почти
четыре тысячи строк. «Ох! — говорит Хант, — не будь меня, их было
бы семь тысяч». Если он говорит подобные вещи Рейнолдсу, то что же
тогда он говорит другим? Не так давно Хейдон получил от некоей дамы
письмо с предостережением для меня по тому же поводу. С какой стати
я должен думать обо всех этих дрязгах? Суть дела станет тебе ясна из
следующего отрывка из письма,3 которое я написал Джорджу весной: «По
твоим словам, я — поэт. Могу ответить только, что поэтическая слава
представляется мне головокружительной, даже недостижимой для меня
высотой. Во всяком случае, я должен об этом помалкивать, пока не
окончу „Эндимиона". Он будет испытанием, пробой сил моего воображения
и прежде всего способности к вымыслу (штуки действительно редкой).
Мне предстоит извлечь 4000 строк из одного незамысловатого эпизода
и наполнить их до краев Поэзией. Когда я размышляю о том, как велика
эта задача, исполнение которой приблизит меня к Храму Славы хотя бы
шагов на десять, я твержу сам себе: не дай Бог остаться без этой задачи!
Хант говаривал, да и другие тоже скажут: к чему корпеть над большой
поэмой? На это я должен ответить: разве поклонникам Поэзии не более
по душе некий уголок, где они могут бродить и выбирать местечки себе
ав прежнем состоянии (лат.)
если можно так выразиться (фр.)
52
Письма Джона Китса
по вкусу, где образов так много, что иные забываются и кажутся новыми
при повторном чтении и где летом можно пространствовать целую
неделю? Разве это не больше им по душе, нежели то, что они успевают
пробежать глазами, пока миссис Уильяме еще не спустилась вниз, —
утром, за час-другой, не долее того? К тому же большая поэма — пробный
камень для вымысла, а вымысел я считаю путеводной звездой Поэзии,
фантазию — парусами, а воображение — кормилом. Разве наши великие
поэты когда-нибудь писали коротко? Я имею в виду повести в стихах: но,
увы, вымысел кажется давно забытой мерой поэтического совершенства.
Впрочем, довольно об этом. Я не возложу на себя лавров до тех пор, пока
не окончу „Эндимиона", — и надеюсь, что Аполлон не гневается на меня
за насмешку над ним в доме Ханта».4
Ты видишь, Бейли, насколько я независим в своих писаниях.
Разубеждения Ханта ни к чему не привели; я отказался навестить Шелли, дабы
мой кругозор не был ничем скован, — а в итоге всего я прослыву élève3
Ханта. Знатоки тут же обнаружат в поэме его поправки и вычеркивания.
Все это, несомненно, портит мне сегодня существование — и я позволяю
себе говорить об этом так много только с теми, кто, как я знаю, принимает
мое благополучие и мою добрую репутацию близко к сердцу. Хейдон
обещал распорядиться относительно слепков,5 и ты можешь рассчитывать,
что вскоре их увидишь, — ас ними столько же писем. А также услышишь
перезвон колоколов, тем более если вы с Глейгом отвергнете наущения
дьявола.6 Не приноси здоровье в жертву книгам — читай потихоньку, без
жадности. Уверен, если ты станешь сам себе врачом, твой желудок
восстановит прежнюю силу, а это сулит многие блага. Моя сестра написала мне
письмо: оно должно лежать у тебя на почте — попроси Уилла взглянуть.
Братья посылают тебе сердечный привет. Собираемся отобедать у Брауна,
где надеюсь встретиться с Рейнолдсом. Толика ртути, которую я принял,
устранила заразу, и здоровье мое поправилось, хотя, судя по моим занятиям,
чувствую, что прежней крепости мне уже никогда не видать. Желаю тебе
быть в столь же добром здравии, в каком пребывает
преданный тебе друг и брат
Джон Ките.
Дилков ожидаем сегодня.
аучеником (фр.)
Письма 1817 г.
53
30
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
28—30 октября 1817 г. Хэмпстед
Дорогой Бейли,
Итак, ты получил приход! Отлично, но я полагаю, что тебе придется
задержаться в любимой оксфордской обстановке в продолжение
семестра — ничего страшного. Сообщи мне, когда будешь читать свою первую
проповедь: я вызову обоих Ρ—ов1 послушать, так что можешь не кидать
взгляд в угол на старинные дубовые скамьи из опасения быть сбитым с
толку. Бедняги Джонни Мартина там не будет: подозреваю, что он болен,
а это совсем некстати; скажу только одно: желаю ему поскорее
разделаться с нездоровьем, как, похоже, разделался я. Эти две недели просидел
в Хэмпстеде взаперти: вечер субботы впервые провел в городе — побывал
у Раиса, хотим теперь собираться каждую субботу до скончания времен.
Вчера у Раиса были какие-то дела в Хайгейте — он заглянул ко мне,
и я впервые задержал его из, надеюсь, 24 860 раз. Наткнулись с ним на
одного достопочтенного старца, с которым свели знакомство несколько лет
тому назад,2 — и колико приятственно скоротали день! В мирской жизни
покоя нет: ничего, кроме тягот, досады и унижений. Мой брат Том выглядел
вчера очень неважно: я готов послать его морем в Лиссабон — возможно,
и сам с ним туда отправлюсь. Миссис Рейнолдс я не видел с тех пор, как мы
с тобой расстались, и меня мучают угрызения совести. Думаю навестить ее
завтра — нужно ли что-нибудь от тебя передать? Надеюсь, Глейг появился
вскоре после моего отъезда. С тех пор строк я написал, наверное, меньше,
чем ты одолел томов или по крайней мере глав. Впрочем, до концовки
остается совсем немного — недели через три рассчитываю спешиться и,
уверяю тебя, с немалой охотой передохну месяц-другой, однако до той поры
натяну удила что есть мочи и не позволю себе глаз сомкнуть. Перепишу
для тебя начало четвертой книги, из которого ты увидишь, что я не имел
возможности назвать каких-либо поэтов, боясь испортить эффект всего
отрывка поименным их перечислением.
<ИЗ ПОЭМЫ «ЭНДИМИОН: ПОЭТИЧЕСКОЕ СКАЗАНИЕ»>3
О Муза края отчего — юница!
На склонах довелось тебе родиться —
Зачатой в радуге духовной сферы.
Не покидала долго ты пещеры:
54
Письма Джона Китса
Здесь прежде стаи рыскали волков,
В лесах людской не раздавался зов;
Спал первый из друидов в колыбели —
И в одиночестве пустынном зрели
Твои пророчества, таясь глубоко.
Донесся глас торжественный с Востока,
Но ты молчала. Тщетно девять Муз
К тебе взывали: с родиной союз
Хранила ты. Авсония4 младая
Сестру молила островного края:
«Сюда явись!» — и умоляла снова,
Но ты под сению родного крова
Лелеяла надежды. Торжество
Свершилось! Только ныне от него
Что сберегли мы в душах опустелых?
О Муза! Стиснутым в земных пределах
Темницей плоти, нам на крыльях слуха
Не воспарить: прижато наше ухо
В унынии к подушкам; луч рассветный
Не воссияет радостью приветной
Над нашей жизнью — жалкой и тупой.
Сколь счастлив тот, кто делится с тобой
Всем сокровенным! Вспомнил я сейчас
Поэтов, что давно ушли от нас, —
Прервал молитву... Тяжко, но продолжу.
Досюда я написал, когда пришло твое письмо, при виде адреса на
котором подпрыгнул от отчаяния, но моя нерадивость принесла мне и
утешение, а именно: я получил доказательство твоей необычайной доброты,
которую ощущаю сейчас особенно остро, — и хотел бы, чтобы моему
сердцу всегда были доступны подобные чувства, однако человеческую
натуру не переломить — и я, должно быть, совершенно для этого
непригоден, поскольку моя бездействует месяцами. Делаю отсюда вывод, что
людей, неисправимо порочных, нет — таких, которые никогда не
возвышали бы свой дух до благородного страдания, но, увы! длится оно недолго:
лишь тот «бдит над нравственностью строго»,5 кому запас филантропии
позволяет преодолеть склонность к праздным умственным восторгам,
кому достанет мужества добровольно подчинить себя обременительному
времяпрепровождению. Помнишь, в эссе Хэзлитта о заурядных людях
сказано, что они читают «Эдинборо» и «Куортерли» и начинают думать
в согласии с ними.6 Теперь, говоря о цыганах Вордсворта, я полагаю,
Письма 1817 г.
55
что он прав, — и все же считаю, что прав и Хэзлитт, хотя более всего,
на мой взгляд, прав Вордсворт. Вордсворт не предавался праздности, не
оставался без дела — и цыгане тоже: в видимом мире они столь же
живописны, как он в мире невидимом. Дым от их костра, их позы, их голоса
находились в полной гармонии с окружающим вечером. Это прозвучит
дерзко — и я не заявил бы этого печатно, но мне представляется, что если
бы Вордсворт в ту минуту задумался глубже, он вообще не написал бы
этого стихотворения; я бы сказал, что оно написано в тот момент жизни,
когда он был настроен наиболее благодушно: это простая зарисовка взятого
из головы пейзажа, но не поиск истины, однако несправедливо нападать
на него за избранный предмет, поскольку с критиком все обстоит так же,
как с поэтом: если бы Хэзлитт задумался глубже и взглянул на все это
основательнее и менее раздраженно, то не подметил бы здесь никакого
воображаемого недостатка.7 В позапрошлое воскресенье предложил Хейдону
отобедать вместе: хотел тогда уладить с ним все дела относительно Крипса
и сообщить тебе — и, хотя пригласил его загодя, за две недели, — он
отговорился нездоровьем и не появится вовсе. Я чувствовал себя слишком
неважно, чтобы подвергаться риску вечерней сырости, а потому с ним не
виделся — и не смог изъять для тебя слепки со своей маски, но лучше
помолчу: кто много говорит — мало делает. Вот Рейнолдс: всякий раз,
как мы с ним встречаемся и я упоминаю о тебе, он ударяет себя по лбу
и застывает на месте, будто сын Ниобеи,8 однако вскорости все же тебе
напишет. Рим, как известно, строился не в один день: я сумею, вероятно,
приложив кое-какие старания, с ходу разбирать твой почерк. Боюсь, как
бы ты не повредил себе усиленными занятиями перед экзаменом: думаю,
можно как-то распределить время в свое удовольствие — я тоже
постараюсь. Рейнолдсы поговаривают, будто ты приедешь к Рождеству, — может
это случиться до того, как ты освободишься? Более всего на свете, мой
дорогой Бейли, я радовался бы твоей мирной жизни с маленькой Пеоной:9
любящая жена, как мне почему-то верится, принесет тебе большое счастье;
да будет это одним из многих благ, которых я тебе желаю; если я смогу
сделаться хоть на десятую часть таковым благом, почту это удачей. Мой
брат Джордж шлет тебе наилучшие пожелания. Остаюсь, дорогой Бейли,
твоим любящим другом.
Джон Ките.
Мне бы не хотелось оказаться печатными страницами на твоем пути,
когда ты голоден: жалость тебе неведома — твои зубы подобны Тарпейской
скале,10 с которой ты, словно одержимый, спроваживаешь вниз эпические
56
Письма Джона Китса
поэмы; я даже за сорок шиллингов не согласился бы попасться тебе в виде
баллад Кольриджа. Надеюсь, ты скоро покончишь с этой несчастной
экзаменационной писаниной — и сможешь с куда большим комфортом
продолжать занятия подальше от всяких Хопкинсов и черных жуков.12 Когда
обоснуешься, я прибуду взглянуть на твою церковь, на твой дом; испытаю,
не слишком ли погрузнел для моего любимого кресла у камелька, и не
обойду вниманием шкафчик с подкрепляющими напитками. Заданный вопрос
лучше всякого маяка наводит на раздумья. Ты спрашиваешь меня о
здоровье и душевном состоянии; твой вопрос только подтверждает уже мною
сказанное: здоровье и душевное равновесие в чистом виде присущи только
эгоисту; тот, кто думает о ближних, никогда не бывает весел; я, если меня
не задевают всевозможные гадости, большую часть недели пребываю в
приподнятом настроении.
Ты должен простить меня за то, что я написал только триста строк:
их было бы пятьсот, но мне пришлось ходить по городу; вчера побывал на
Лэмз-ст<рит>. Джейн поначалу казалась очень раскрасневшейся, но потом
стала выглядеть гораздо лучше.
31
ДЖЕЙН РЕЙНОЛДС
31 октября 1817 г. Хэмпстед
Дорогая Джейн,
Вернувшись позавчера вечером домой, получил письмо от Бейли —
такое теплое, несмотря на всю мою леность, что я проникся глубоким
раскаянием и немедля докончил свое письмо к нему. Надеюсь, Вы быстро
идете на поправку. Посылаю Вам несколько строк из моей четвертой
книги — единственно из желания помочь Вам скоротать хотя бы пять
минут.
<ИЗ ПОЭМЫ «ЭНДИМИОН: ПОЭТИЧЕСКОЕ СКАЗАНИЕ»^
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Отнимать у губ нежность краски алой,
Чтоб покрыть багрянцем
Розу, словно румянцем?
И не твоя ли рука маргаритки срывала?
Письма 1817 г.
57
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Угасить сверкающий взор соколиный,
Чтоб зажечь огни светлячков, —
Иль чтоб ночью безлунной у берегов
Серебрился солью вал морской пучины?
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Похищать напев у девы несчастной,
Чтобы по вечерам
Внимать соловьям
Над росистою рощей в дымке неясной?
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Гнать беспечность с веселого празднества мая?
Не примнут башмачки
Ноготков лепестки
(Пусть не будет их счастью ни меры, ни края),
Не потопчут цветы,
Что вспоила ты,
Даже если плясать будут, не уставая.
Прощай же, Печаль!
Устремляюсь я вдаль —
Навсегда разлучаюсь с тобою.
Но Печаль — она
Мне навеки верна
И любит меня всей душою.
Как буду одна я
Без нее — я не знаю:
Она любит меня всей душою.
Привет от нас Марианне.
Искренне Ваш
Джон Ките.
58
Письма Джона Китса
32
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
3 ноября 1817 г. Хэмпстед
Понедельник.
Хэмпстед.
Дорогой Бейли,
Узнал о постигшей тебя неприятности еще до получения твоего письма.
Кто мог ожидать такой подлости? Я рад, что какая-то причина
помешала тебе прямо высказать свое мнение епископу: все еще может
устроиться — касательно рукоположения — однако от чувства брезгливости так
просто не избавиться; надо думать, сущим потрясением было обнаружить
в священнослужителе столь неприкрытые тиранию и наглость. Великие
и сильные мира сего забрали себе в голову, будто не могут связывать себя
обязательствами по отношению к нижестоящим, но разве наглость высших
чинов не омерзительнее наглости низов к верхам? Есть нечто тошнотворное
в своевольном, откровенном бесстыдстве, вытеснившем совесть: оно
низводит епископа Линкольнского до гниющей лягушки, лопнувшей от натуги.
И надо же: такое попрание общепринятых приличий избежит позорного
столба! И епископская митра укрывает человека, повинного в безудержно
самодовольной, попирающей все и вся, пресыщенной наглости! Я повторю
это слово не единожды, поскольку нанесенная тебе обида представляется
мне наглой в высшей степени — и достойной отместкой обидчику была бы
только розга — а между тем он преспокойно посиживает у себя во дворце.1
Таков этот мир — и так мы живем — твоя жизнь, не сомневаюсь,
сопровождалась постоянной борьбой не с теми, так иными удушающими
невзгодами. Нам приходится сносить (и при мысли об этом я делаюсь сам не свой)
«насмешку гордеца».2 О, да будет нам ниспослана в качестве спасительного
средства, помимо утешений религии, способность непосредственно
воспринимать во всем сущем красоту мира и его поэзию. Да пребудет с нами
в земных пределах это лекарство от зла и несправедливости! Не должно
ли восприятие красоты оставаться чистым наслаждением, не оскверним
ли мы его, призывая в союзники при раздоре с епископами? Не обойтись
ли в данных обстоятельствах земными средствами? Клянусь небом, мой
дорогой Бейли, я знаю, ты улавливаешь суть моих слов: ты способен
помочь мне — и уже помогал — одолеть все преграды, какие только мне
встретятся;3 я знаю, у тебя есть Гордость, с которой возможно сокрушить
челюсть самому дьяволу и уложить его наповал. Благотворнейший бальзам
Письма 1817 г.
59
для души, столь израненной, как твоя, — это Гордость... Взирая на небеса,
нельзя впадать в гордыню, но если наглеют истуканы,4 кто скажет, что нам
не подобает отшвырнуть их пинком? Беру тебя за руку: давай взойдем на
высоту здравого смысла; будь наша гордость исполнена пустого тщеславия,
попытка ни к чему бы не привела; ты, однако, чувствуешь под ногами
твердую опору — взгляни вниз на свору олухов и прохвостов. Среди них всюду
мелькают митры. Не могу выразить, как я презираю человека, который
причинит тебе зло или оскорбит. Мысль о том, что все мы смертны, исторгает
из нас стон. Поговорим о чем-нибудь другом, иначе моя хандра дойдет до
крайности, а ведь в руке моей не меч обоюдоострый.3 Надеюсь, что ты скоро
получишь ответ от Хейдона, если же нет — Гордость! Гордость — и только
Гордость! Денег по подписке я больше не получил, однако окрепшее здоровье
вернет мне вскорости свободу и досуг, чтобы посвятить Крипсу достаточно
много времени. Я наверняка придусь кстати. Мы обещали обеспечить ему
год занятий: когда он минет, тогда поступим, как сочтем нужным. Если бы
я не знал, насколько это невозможно, я бы сказал: в эту пору разочарований
незачем тревожить себя заботами о других.
В «Эдинборо мэгэзин» яростно атаковали Ханта6 — ничего более
злобного мне в жизни читать не доводилось. Ханта обвиняют во всех смертных
грехах: уничижают его жену, его стихи, его привычки, его окружение, его
манеру речи. Эти филиппики, как предполагается, будут выходить под
номерами под общим наименованием «О школе кокни в поэзии». Пока вышел
только один, посвященный Ханту выпуск, которому предпослан эпиграф,
взятый у некоего Корнелиуса Уэбба, рифмоплета: он, к несчастью, иногда
присоединялся к нашему обществу в Хэмпстеде, а теперь ему взбрело в голову
сочинить примерно следующее: «Поговорим о Вордсворте, о Байроне — без
устали твердим с восторгом: — Ай, они!» — и так далее, покуда очередь не
доходит до Ханта и Китса. В эпиграфе имена Хант и Ките набраны
заглавными буквами. Не сомневаюсь, что второй выпуск уготован мне, но надеюсь,
этот номер не пройдет из-за следующего объявления в воскресном «Экзами-
нере»: «Просим автора статьи, подписанной Ζ и помещенной в октябрьском
номере „Блэквудз мэгэзин", прислать свой адрес печатнику „Экзаминера",
дабы воздать по справедливости именно тому, кому следует». Случившееся
не слишком меня волнует, однако если он обойдется со мной столь же
бесцеремонно, как с Хантом, я непременно призову его к ответу. Если это живой
человек из плоти и крови — и появляется на перекрестках и в театрах, где
мы можем столкнуться, его брани я ему не спущу. Вчера мы с Райсом были
у Рейнолдса: Джон завтра поступает в обучение на юриста — полагаю дело
решенным. Джейн чувствует себя гораздо лучше. В будущем доставлю тебе
удовольствие, а поэтам воздам должное, но в поэме более существенной, неже-
60
Письма Джона Китса
ли «Эндимион»: когда-нибудь я за нее возьмусь. Вот песня, которую я вложил
в письмо Джейн: надеюсь, ты ее разберешь в этой писанине крест-накрест.
<ИЗ ПОЭМЫ «ЭНДИМИОН: ПОЭТИЧЕСКОЕ СКАЗАНИЕ»>
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Отнимать у губ нежность краски алой,
Чтоб покрыть багрянцем
Розу, словно румянцем?
И не твоя ли рука маргаритки срывала?
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Угасить сверкающий взор соколиный,
Чтоб зажечь огни светлячков, —
Иль чтоб ночью безлунной у берегов
Серебрился солью вал морской пучины?
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Похищать напев у девы несчастной,
Чтобы по вечерам
Внимать соловьям
Над росистою рощей в дымке неясной?
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Гнать беспечность с веселого празднества мая?
Не примнут башмачки
Ноготков лепестки
(Пусть не будет их счастью ни меры, ни края),
Не потопчут цветы,
Что вспоила ты,
Даже если плясать будут, не уставая.
Прощай же, Печаль!
Устремляюсь я вдаль —
Навсегда разлучаюсь с тобою.
Но Печаль — она
Мне навеки верна
И любит меня всей душою.
Письма 1817 г.
61
Как буду одна я
Без нее — я не знаю:
Она любит меня всей душою.
О, если бы я владел лютней Орфея — и мог чарами отогнать от тебя все
заботы и горести, но власть моя ничтожна.
Среди всех твоих бед всегда остаюсь твоим искренним любящим другом.
Джон Ките.
Привет тебе от братьев.
Мой привет Глейгу и Уайтхеду.
33
ДИЛКАМ
5 или 12 ноября 1817 г. Хэмпстед
Дорогой Дилк,
Миссис Дилк или мистер Уильям Дилк — кто бы из вас ни получил
сей документ — окажите любезность передать через посыльного «Листки
Сивиллы»,1 и ваш проситель вечно будет воссылать за вас молитвы небу,
как то повелевает ему долг.
Дано за моей собственноручной подписью нынешним утром в среду,
ноября 1817 года.
Джон Ките.
Vivant Rex et Regina — amen.a
34
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
22 ноября 1817 г. Летерхед
Дорогой Бейли,
Мне хочется как можно скорее разделаться с первой половиной
нижеследующего письма, ибо дело касается бедного Крипса. Человека с твоим
а Да здравствуют Король и Королева — аминь, (лат.)
62
Письма Джона Китса
характером письмо, подобное хейдоновскому, должно было задеть очень
больно. Что чаще всего приводит к ссорам в нашем мире? Все обстоит очень
просто: встречаются люди с разным складом ума и им недостает времени
понять друг друга — для того чтобы предупредить обоюдные неожиданные
и обидные выходки. Спустя три дня после знакомства с Хейдоном я уже
настолько хорошо изучил его, что не удивился бы выпаду вроде того письма,
которым он тебя обидел. А изучив, не видел бы причины для разрыва с ним,
хотя тебя, вероятно, обуревает такое желание. Мне хочется, чтобы ты знал
все мои соображения о гениальности и о жизни сердца, но полагаю, что тебе
досконально известны мои самые сокровенные взгляды на сей счет, иначе
наше знакомство не длилось бы так долго и ты давно перестал бы дорожить
моей дружбой. Попутно я должен высказать мысль, которая преследовала
меня в последнее время и усилила мою способность к смирению и
покорности. Истина заключается в том, что сила гения действует на скопище
неопределившихся умов подобно некоему катализатору, ускоряющему
химические реакции, однако сам гений совершенно лишен индивидуальности
и сложившегося характера; тех же, у кого развита собственная личность,
я бы назвал могучими натурами.
Однако я очертя голову вторгаюсь в область, которой, вне сомнения, не
смогу воздать должное даже за пять лет трудов и в трех томах in octavo2 —
особенно если завести разговор о Воображении. Посему, мой дорогой
Бейли, забудь об этом неприятном деле; если возможно, забудь — беды
никакой не случится — уверяю тебя. На днях я напишу Крипсу с просьбой
извещать меня время от времени о себе письмом, где бы я ни находился, —
и все пойдет на лад; так что гони прочь раздражение и не думай о
холодности, на которую ты натолкнулся со стороны Хейдона. Будь спокоен,
мой дорогой друг! Как бы я желал убедиться в том, что все твои горести
будут так же скоротечны, как твой минутный испуг, когда ты усомнился
в достоверности Воображения. Я не уверен ни в чем, кроме святости
сердечных привязанностей и истинности Воображения. То, что Воображению
предстает как Красота, должно быть истиной — неважно, существовала
таковая до этого или нет; ибо все наши порывы, подобно Любви, способны,
как мне кажется, в высших своих проявлениях порождать Красоту —
подлинную ее сущность. Кстати сказать, мои заветные размышления на эту
тему должны быть известны тебе из моей первой книги стихов и по той
песне, которую я послал тебе в предыдущем письме:1 и то и другое —
попытка таким вот способом уяснить себе эти вопросы. Воображение можно
уподобить сну Адама: он пробудился и увидел, что все это — правда.2 Я тем
а в восьмую часть листа (лат.)
Письма 1817 г.
63
ревностнее бьюсь над решением этой задачи, что до сих пор не в состоянии
постигнуть, каким образом можно прийти к истине путем логических
рассуждений, — и все-таки, наверное, это обстоит именно так. Неужели даже
величайшим философам удавалось достичь цели, не отстранив от себя
множества противоречий? Как бы то ни было, я за жизнь чувств, а не мыслей!
Жизнь — «видение в образе Юности»,3 тень грядущей действительности;
и я все более укрепляюсь в другом моем излюбленном тезисе — в том, что
нам суждено испытать земное счастье заново, только еще более прекрасное.
Однако подобный удел может выпасть только на долю тех, кто упивается
чувством, а не устремляется жадно за истиной, подобно тебе. Притча о сне
Адама тут как нельзя более уместна: она словно бы служит подтверждением
того, что Воображение и его запредельный отблеск — это то же самое,
что человеческая жизнь и ее духовное повторение. Но, как я уже говорил,
человек, наделенный даже не слишком богатым Воображением,
вознаграждается тем, что тайная работа фантазии то и дело озаряет его душу.
«Сравним великое с малым»:4 не случалось ли тебе, услышав знакомую
мелодию, спетую дивным голосом в дивном уголке, пережить снова все
те же мысли и догадки, которые посещали тебя тогда, когда ты впервые
услышал этот голос? Вспомни: разве ты, мысленно рисуя себе лицо певицы,
не воображал его себе в минуту восторга более прекрасным, нежели оно
могло быть на самом деле? И если даже в тот самый миг подобные мысли
тебя не посещали — даже и тогда тебе, высоко вознесенному на крыльях
Воображения, не казалось, что реальный образ совсем близко от тебя и
что это прекрасное лицо ты должен увидеть? О, что это за мгновение!
Но я то и дело отклоняюсь от темы: бесспорно, сказанное мной выше не
вполне приложимо к человеку со сложным мышлением, наделенному
Воображением и вместе с тем исполненному заботы о его плодах, — к человеку,
который живет и чувствами, и рассудком и «ум которого с годами не может
не стать философским».5 У тебя, по-моему, именно такой ум; поэтому для
полноты счастья тебе необходимо не только вкушать тот божественный
нектар, который я бы назвал воспроизведением наших самых возвышенных
мечтаний о неземном, но и расширять свои познания, постигая все сущее.
Я рад, что твои занятия успешно продвигаются: до Пасхи ты покончишь со
своим нудным чтением — и тогда... Однако невзгод в мире полно, и у меня
нет причин считать, что на мою долю их выпало особенно много. Полагаю,
Джейн и Марианна лучшего мнения обо мне, чем я заслуживаю. Право
же, я не считаю, что болезнь брата связана с моей: подлинная причина
известна тебе лучше, чем им, и мне вряд ли придется мучиться, подобно тебе.
Ты, вероятно, одно время полагал, что на земле существует счастье и что
его можно обрести рано или поздно: судя по твоему характеру, ты вряд ли
64
Письма Джона Китса
избежал подобного заблуждения. Не помню, чтобы я когда-нибудь в жизни
полагался на счастье. Я и не ищу его, если только не испытываю счастья
в данную минуту: ничто не трогает меня дольше одного мгновения. Закат
утешает меня всегда; и если воробей прыгает под моим окном, я начинаю
жить его жизнью и принимаюсь подбирать крошки на тропинке, усыпанной
гравием. Вот первое, что приходит мне в голову при известии о постигшем
кого-то несчастье: «Ничего не поделаешь, зато он испытает радость оттого,
что измерит силу своего духа». И я прошу тебя, дорогой Бейли, коли впредь
тебе случится заметить во мне черствость, приписывай это не бездушию, но
простой рассеянности. Поверь, подчас целыми неделями я пребываю в
полнейшем бесстрастии, и при этом иной раз сомневаюсь в самом себе, а иной
раз — в подлинности собственных чувств, принимая всякое их проявление
за вымученные театральные слезы. Моему брату Тому гораздо лучше: он
собирается в Девоншир, куда я отправляюсь следом за ним. Сейчас я только
что прибыл в Доркинг — переменить обстановку, подышать воздухом и
пришпорить себя для окончания поэмы,6 в которой недостает еще 500 строк.
Я оказался бы здесь днем раньше, но Рейнолдсы убедили меня задержаться
в городе, чтобы навестить твоего приятеля Кристи. Там были Райе и
Мартин — мы рассуждали о привидениях; я поговорю с Тейлором и все тебе
перескажу, когда, даст Бог, приеду на Рождество. Непременно разыщу
номер «Экзаминера», если удастся. Сердечный привет Глейгу. Привет тебе
от братьев и от миссис Бентли.
Твой преданный друг
Джон Ките.
Хочется сказать о многом — стоит только начать, и уже не остановиться.
Адресуй письма в Берфорд-Бридж, близ Доркинга.
35
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
22 ноября 1817 г. Летерхед
Суббота.
Дорогой Рейнолдс,
Здесь меня донимают две вещи: во-первых — Крипе, а во-вторых,
невозможность отправиться с Томом в Девоншир; постараюсь, однако,
исполнить долг перед собой за неделю-другую, а потом обращу все свои
Письма 1817 г.
65
силы на помощь ближнему — разве это не проявление добродетели? А
вернувшись в город, пошлю праздность ко всем чертям: в самом деле, при
переизбытке занятости, я не смогу довольствоваться беготней по грошовым
поручениям, а стану вертопрахом, то есть буду посещать маскарады, иначе
Бейли сочтет меня таким же великим держателем слова, каким он считает
тебя, — хотя я-то нет; не припомню более одной жалобы на тебя по этому
поводу. У Бейли такой отвратительный почерк, его письма сразу толком
и не разберешь; так что я еще не видел, когда мы с тобой в последний раз
встречались, его приглашения в Оксфорд на Рождество — я отправлюсь
с тобой. Тебе известно, каково бедняге Раису: не думаю, что тут все
сводится к телесным проблемам — физическая боль обычно не заставляла его
молчать. Скажу тебе вот что: его очень задели слова твоих сестер насчет
его подшучивания над твоей матушкой, очень задели, сказать по правде, —
но все это со временем перемелется. Видит Бог, дорогой Рейнолдс, мне
не следует тебя расстраивать — у тебя и без того полно неприятностей.
Что ж, больше не стану, а случись мне еще хоть раз начать перед тобой
плакаться — прокляни меня (почему бы и нет?). Теперь же я намереваюсь
задать тебе довольно глупый вопрос, на который никто на свете не сумеет
ответить, даже если напишет целый том или на худой конец брошюрку, —
суди сам: почему бы тебе не относиться, подобно мне, легко к тому, что
точнее всего именуют душевными огорчениями? Они никогда не застают
меня врасплох. Боже милостивый! Нельзя обладать тонкой душой и быть
пригодным для этого мира. Здесь мне все очень нравится — и холм, и
долина, и маленькая речушка.1 Вечером я взобрался на Бокс-Хилл, после
того как взошла луна, — ты видел Луну? — спустился вниз и написал
несколько строк. Всякий раз в разлуке с тобой, когда я не буду занят длинной
поэмой, в каждом моем письме ты найдешь стихи, однако мне слишком
хочется порадовать тебя целым, а не посылать по кусочкам. Одна из трех
книг, которые сейчас со мной, — стихотворения Шекспира: никогда
раньше я не находил такой красоты в его сонетах — они полны прекрасного,
высказанного непреднамеренно, редкостной силой, порождающей образы.
Как перенести это спокойно? Внимай!
Когда листва несется вдоль дорог,
В полдневный зной хранившая стада,
И нам кивает с погребальных дрог
Седых снопов густая борода...2
Он сказал все обо всем и ничего не оставил недосказанным: возьми,
к примеру, улиток — тебе известно, что он сказал об улитках; тебе извест-
3 Джон Ките
66
Письма Джона Китса
но, где он говорит о «рогатых улитках»,3 — в одном из сонетов он говорит:
«она скользнула в...» — нет, вру! это из «Венеры и Адониса», — похоже,
что сравнение и напомнило мне вот эти строки. Audi:a
Коснись рожков улитки, и — о диво! —
Укрывшись в тесный домик свой от бед,
Она во тьме таится терпеливо,
Боясь обратно выползти на свет.
Так зрелищем кровавым пьяны, сыты,
Глаза уходят в темные орбиты.4
Он ошеломляет истинного поклонника поэзии потоком негодования,
когда говорит о «безумстве поэта и пространном слоге старинных песнопений».
Кстати, не будет ли эта строка превосходным эпиграфом к моей поэме?3 Он
говорит также о «древнем резце Времени»6 — и о «цветах — первенцах
апреля»7 — и о «холоде извечном смерти»...8 О властелин всех прихотей!
Переписываю для тебя отрывок, поскольку он достаточно независим по
смыслу, — и, когда я сочинял его, мне хотелось, чтобы ты подал свой
голос — «за» или «против».
<ИЗ ПОЭМЫ «ЭНДИМИОН: ПОЭТИЧЕСКОЕ СКАЗАНИЕ»>9
Ты, пояса небес собрат кристальный!
Тебе, Акварий,10 в вышине астральной
Сияния потоки вместо крыл
Юпитер дал, чтоб ты лучи излил
Для игр Дианы;
Сквозь льдистую прозрачность небосклона
Плеч холод серебристо-обнаженный
Взнеси, венчая блеском дольный мир,
К Луне-Царице ввысь на брачный пир —
Спеши, нежданный!
Теперь я надеюсь не оплошать с концовкой, как сказала женщина <нрзб>.
Я говорю без экивоков. В «Кроникл» видел уведомление: они завалены
стихами на кончину принцессы.11 Думаю, у тебя их не меньше12 — пришли же
мне хоть несколько строк — «помоги мне посмеяться немного»13 — пришли
немного «цыплячьих зародышей»14 — пару яиц зяблика13 — и передай от
а Слушай (лат.)
Письма 1817 г.
67
меня привет всем членам нашего игрального клуба.16 После смерти всех вас
превратят в игральные кости — вы будете в закладе у самого дьявола —
ибо карты коробятся, как короли.17 Я имею в виду короля Иоанна в пьесе,
в которой действует и принц Артур.18
Остаюсь твоим преданным другом.
Джон Ките.
Передай мой поклон обоим вашим домам19 — «hinc atque illinc».3,20
36
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
21—27 (?) декабря 1817 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Воскресенье, 22 декабря 1818 г.6
Дорогие братья,
Умоляю вас простить меня за то, что до сих пор не писал. Я видел Кина
в «Ричарде III»: он вернулся на сцену — и вернулся блистательно.1 По
просьбе Рейнолдса я написал об исполнении им роли Льюка в спектакле
«Богатства».2 Рецензия появилась в сегодняшнем «Чемпионе»:3 посылаю
его вам вместе с номером «Экзаминера», в котором вы найдете справедливые
сетования на забвение рождественских забав и развлечений,4 хотя изрядная
примесь слащавой самовлюбленной болтовни портит все дело. Судебный
процесс издателя Хоуна3 наверняка вас позабавил и вместе с тем обнадежил
как англичан: не будь Хоун оправдан, проблески Свободы потускнели бы.
Лорду Элленборо отплатили той же монетой;6 Вулер и Хоун сослужили нам
великую службу.7 Я очень приятно провел два вечера с Дилком — вчера
и сегодня; сейчас только что от него вернулся и решил взяться за это письмо,
начатое утром, когда он зашел за мной. Вечер пятницы я провел с Уэллсом,
а наутро отправился посмотреть «Смерть на коне бледном». Картина чудная,
особенно если учесть возраст Уэста, но ничто в ней не вызывает сильного
волнения: там нет женщин, которых до безумия хочется поцеловать; нет лиц,
оживающих на глазах. Совершенство всякого искусства заключается в ин-
а с той и с другой стороны (лат.)
Так в копии; следует: 21 декабря 1817 г.
68
Письма Джона Китса
тенсивности, способной изгнать все несообразности, благодаря его тесному
родству с Истиной и Красотой. Возьмите «Короля Лира» — и вы повсюду
найдете там свидетельство этому. А в картине, о которой идет речь, есть
нечто отталкивающее, но глубоких размышлений, которые помогли бы
подавить неприятное чувство, они не вызывают. По размеру картина больше
«Отвергнутого Христа».8
В следующее воскресенье после вашего отъезда я обедал с Хейдоном —
время прошло чудесно; обедал также (в последнее время я почти не бываю
дома) с Хорасом Смитом и познакомился с двумя его братьями,9 обедал
с Хиллом и Кингстоном и неким Дюбуа. Все они только убедили меня
лишний раз в том, насколько выше наслаждение от простой веселой шутки,
нежели от утонченной остроты. Сказанное ими в первый момент поражает,
но нимало не трогает; все они на одно лицо, и манеры у всех одни и те же;
все они вращаются в свете; даже едят и пьют, соблюдая манеры; соблюдая
манеры, берут со стола графин. Разговор шел о Кине и о его якобы дурном
окружении — хотел бы я быть с ними, а не с вами, сказал я себе. Понимаю,
что такое общество не по мне, однако в среду отправляюсь к Рейнолдсу.
Вместе с Брауном и Дилком возвращались с рождественской пантомимы.10
С Дилком мы не то чтоб поспорили, но, скорее, обсудили разные темы;
кое-что у меня в голове прояснилось — и вдруг меня осенило, какая черта
прежде всего отличает подлинного мастера, особенно в области литературы
(ею в высшей мере обладал Шекспир). Я имею в виду Негативную
Способность — а именно то состояние, когда человек предается сомнениям,
неуверенности, догадкам, не гоняясь нудным образом за фактами и не
придерживаясь трезвой рассудительности. Кольридж, например, довольствовался бы
прекрасным самодовлеющим правдоподобием, извлеченным из святилища
Тайны, — из-за невозможности смириться с неполнотой знания. Изучив
множество томов, мы придем к тому же самому выводу: для великого поэта
чувство красоты торжествует над всеми прочими соображениями, — вернее,
изгоняет все прочие соображения.
Поэма Шелли вышла;11 носятся слухи, что ее встретят столь же
враждебно, как и «Королеву Маб». Бедняга Шелли: думаю, ведь и он не обделен
добрыми качествами — «воистину так»!!12
Пишите скорее вашему преданному другу и любящему брату
Джону.
Письма 1818 г.
69
37
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
31 декабря 1817 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Дек<абря>31~го.
Дорогой Хейдон,
В воскресенье1 я забыл узнать у тебя адрес Крипса — вероятно, он тебе
известен; в понедельник тебя было не застать. Вскоре зайду к тебе о нем
поговорить. Я по легкомыслию обещал тебе встретиться в воскресенье,
а сейчас только что получил согласие от одного приятеля провести
упомянутый день здесь:2 прояви снисходительность — и твой проситель вечно
будет за тебя Бога молить и прочее. Нынче утром встретил на хэмпстедекой
пустоши Вордсворта.
Твой любящий друг
Джон Ките.
1818
38
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
5 января 1818 г. Лондон
Фезерстоун Билдингз.
Понедельник.
Дорогие братья,
Мне следовало написать раньше, и вы на прошлой неделе получили бы
от меня длинное письмо, однако я взял на себя «Чемпион» вместо Рейнолд-
са, который сейчас в Эксетере. Я написал две статьи: одну — о пантомиме
в Друри-Лейн, другую — о новой трагедии, поставленной в Ковент-Гарден,
которую в журнале не поместили.1 В той, что напечатана,2 знаки препинания
расставлены настолько скверно, что я решил впредь писать, особо имея это
в виду. Уэллс говорит мне, будто ты, Том, облизываешься в предвкушении
70
Письма Джона Китса
выхода моей книги: с сожалением должен признаться, что еще не брался за
корректуру — приступлю завтра. Сегодня утром заходил к Сори. Он как
будто бы со вниманием отнесся ко всем моим словам и вопросам, которые
я задал насчет твоего кровохарканья: более того, он поручил мне попросить
тебя прислать ему точный отчет обо всех твоих ощущениях и симптомах,
связанных с сердцебиением, кашлем и мокротой — если таковые у тебя
есть. Ваше последнее письмо очень меня порадовало: полагаю, что
увечного воодушевляет присутствие на передовой; что до тебя, Джордж, я должен
немедля, пока помню, устранить мелкое недоразумение, допущенное в моем
прошлом письме. Сестры Рейнолдс ни разу не говорили мне ни единого
слова против тебя — и никоим образом не пытались умалить тебя в моих
глазах. Я совсем другое имел в виду: высказываемое ими мнение о тебе и
внутреннее к тебе отношение, мне известные, — но время покажет. Вчера
со мной обедали Уэллс и Северн, мы очень приятно провели день: я заказал
еще одну бутылку красного вина — портвейна; получили громадное
удовольствие, все много шутили и сыпали рифмами; давали концерт с четырех
до десяти вечера; пили за ваше здоровье, за Хантов, а Северн — NB — за
Питера Пиндара. В тот день от меня услышали единственное хорошее
высказывание, в каком я когда-либо был повинен, — речь шла о Стивене3 и
галерке. Я сказал: удивительно, что бережливые люди туда ходят; хотя за
вход берут всего лишь шиллинг, все равно дерут втридорога. Как-то видел
в Друри в ложе семейство Пичи. Перо у меня такое странное — вернее,
было: сейчас взял другое. В последнее время провел немало приятных часов
с Райсом, и меня начинают посвящать в условный жаргон: напиться у них
называется «нарумяниться», а если ты, осушая кружку, захочешь
передохнуть, они кричат: «А ну-ка!» — и заставляют допить до дна.4 Хорошее
вино они называют «недурственным выпивоном», сделать ребенка у них —
«попасть в яблочко», засидеться в таверне — «расквартироваться». Когда
спрашивают «Где ты квартируешь?», понимай как «Где ты ужинаешь?».
Сегодня обещал отобедать с Вордсвортом, но погода такая плохая, что
я в нерешительности — поскольку он живет на Мортимер-стрит; меня
приглашали повидаться с ним у Кингстона, однако из-за неприязни к его
дому я послал записку с отказом. Что у меня на сегодня? Думаю пообедать
на Мортимер-стрит (Вордсворт), а отужинать здесь, на Фезерстоун Бил-
дингз, — по приглашению мистера Уэллса. В субботу зашел к Вордсворту,
перед тем как он направился к Кингстону, и с удивлением увидел на нем
накрахмаленный воротничок. Видел его супругу и, наверное, его дочь.5 Не
помню, вроде бы отправил тебе предыдущее письмо до воскресного вечера
у Хейдона: нет, не писал, иначе рассказал бы тебе, Том, о молодом
человеке, с которым ты познакомился в Париже у Скотта, — по имени Ритчи,
Письма 1818 г.
71
кажется. Он отправляется в Африку,6 в Фес, — попутешествовать там,
если удастся, подобно Мунго Парку: со мной он держался со всей
учтивостью и особенно подробно расспрашивал о тебе. Кроме того, там были
Вордсворт, Лэм, Монкхаус, Ландсир, Кингстон и ваш покорный слуга.
Лэм выпил лишку и принялся дразнить Кингстона — вплоть до того, что
пересек комнату со свечой и поднес ее прямо к его лицу, приговаривая:
«А что-о-о это-о-о за-а-а ма-а-лый та-акой?». За ужином я поразил
Кингстона усердием в выпивке, управляясь с двумя бокалами известным
способом. Недавно два раза виделся с Фанни: она подробно о вас
расспрашивала и хочет получить от вас совместное письмо. Была нездорова, но сейчас
поправляется — думаю, это не затянется. Миссис Эбби говорила, будто
Китсы вечные лентяи и всегда такими останутся — это у них врожденное.
«Ну что ж, — шепнула мне Фанни, — если это у нас врожденное, что ж
мы можем поделать?». Она очень ждет вашего письма. Я спросил у нее,
что ей принести, а она говорит — медаль с изображением принцессы.
Заходил к Хэсламу — очень приятно пообедали вместе. На прошлой неделе
он прислал мне зайца — я передал его миссис Дилк. Браун еще не вернулся.7
Мы с Дилком близко сдружились: он собирается взяться за «Чемпиона»;
отослал свой фарс в Ковент-Гарден.8 За кулисами в Ковент-Гарден
встретил Боба Харриса: вдоволь с ним посудачили. Он опять высказал свое
скромное мнение: мол, в Ковент-Гарден пантомиму поставили очень и очень
прилично, но вот только Арлекин у них так себе, Панталоне вообще
никуда не годен, Шут и того хуже, а от Коломбины — одной из мисс Деннет —
просто глаза на лоб.9 Надеюсь, на следующей неделе вы увидите в
«Чемпионе» мою рецензию на новую трагедию — жуткую дальше некуда.
С Хантом не виделся: не застал его дома. Миссис Хант после родов
выглядит как и всегда.10 В последнем номере «Экзаминера» есть статья
о «Мандевиле» Годвина, подписанная «Э. К.». Думаю, что это мисс Кент.11
Журнал пошлю вам. Подписка в пользу Хоуна успешно продолжается. Вы
спрашиваете меня, в чем разница между романами Скотта и романами
Смоллетта. На мой взгляд, они отличаются друг от друга во всех
отношениях — и прежде всего постановкой задачи: Скотт стремится придать
завлекательно-романтическую окраску заурядным персонажам, нередко из
простонародья, тем самым вкладывая в них частичку возвышенного; Смол-
летт же, напротив, низводит и снижает до привычного уровня то, что
другие продолжали бы почитать романтичным. Величественные пассажи
Скотта многим доступнее, нежели тончайший юмор в «Хамфри Клинкере»: не
помню, кому принадлежит этот чудесный эпизод с сержантом — Филдин-
гу или Смоллетту,12 но он доставляет мне большее удовольствие, чем весь
роман «Антикварий»; вы наверняка помните, о чем речь. Сержанту говорят:
72
Письма Джона Китса
«Это non sequitur*», а он в ответ: «Сами вы non sequitur, коли так». По
письму Уэллса вижу, что мистер Эбби не заваливает вас деньгами, — вы
должны быть настойчивее. «Лавлейса» еще не видел — надеюсь на среду,
однако боюсь, он уже снят со сцены.13 Северн говорит, что ему заказали
несколько рисунков для российского императора. Я был на танцах у Ре-
деллов и довольно приятно провел время: пьянствовал и выиграл 10 и 6 при
ставке в полгинеи.14 Там был младший брат Сквибза, который, после того
как дамы после ужина удалились, оказался в центре внимания, огласив
«Mater Omnium».6 Мистер Ределл заявил, что не понял ни слова, кроме
одного — на чистом английском. Тут Райе и подстрекнул юного олуха
произнести это слово открыто вслух. После чего завязалась дискуссия
относительно происхождения слова «п---а»: два священника и грамматиста,
усевшись рядком, принялись решать вопрос, откуда оно заимствовано, но
Уильям Сквибз прервал их мудрым замечанием: «Джентльмены, — заявил
он, — я всегда считал это слово не производным, а производящим». При
обращении к шкафу за посудиной последняя вскоре переполнилась, а когда
открыли дверь во дворик, Фрэнк Фладгейт завопил: «Ого-го! Да тут еще
одна посудина», на что Райе возразил: «Верно, в одном случае твой член
для посудины, а в другом — посудина для члена». Бейли тоже
присутствовал и, кажется, был очень доволен вечером, а Райе сказал, плевать ему на
время больше других, что и доказал тем, как танцевал: совсем невпопад,
будто глухой. Старик Ределл, не привыкший устраивать вечеринки,
понятия не имел, сколько вина будет выпито, и заготовил на кухонной
лестнице восемь дюжин. Все спрашивают о вас и хотят, чтобы я передал от них
привет. Том, ты должен поправиться, и тогда я стану, «как воздух
всеобъемлющий, свободен».13 Пишите мне столько писем, сколько захотите, и
поскорее напишите Сори. Я получил короткое письмо от Бейли о Крипсе
и такое же от Хейдона. Хейдон полагает, что тот заметно
совершенствуется. Счастливого вам двенадцатого дня — надеюсь, следующий мы
проведем вместе. Миссис Уэллс передает особенный <привет> Тому и поклон
Джорджу. А я не желаю ничего иного, как всегда оставаться вашим
любящим братом
Джоном.
Сейчас только раскрыл «Чемпион» — обе мои статьи на месте.
а не следует из посылок (лат.)
«Матерь Всего Сущего» (лат.)
Письма 1818 г.
73
39
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
10 января 1818 г. Хэмпстед
Суббота, утро.
Дорогой Тейлор,
В последнее время мне мешало встретиться с Вами несколько
обстоятельств. Во-первых, постигшие Вас неприятные хлопоты,1 в которые мне не
очень-то хотелось вникать; во-вторых, я дал себе клятву не являться к Вам
без первой книги2 — и потому можете ожидать меня дня через четыре.
В-третьих, я слишком много развлекался и не особенно хорошо себя
чувствую. Часто встречался с Вордсвортом — обедал с ним в прошлый
понедельник. С Рейнолдсом, полагаю, Вы виделись. Черкните мне хотя бы пару
строк, дабы я знал, что Вы обретаетесь «на земле живых»3 — ив добром
здравии. Мой поклон всем домочадцам на Флит-стрит.4 Если встретите
кого-либо с Перси-стрит,3 передайте мой сердечнейший привет.
Ваш искренний друг
Джон Ките.
Мистеру Дж. Тейлору.
Бонд-стрит.
40
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
10 января 1818 г. Хэмпстед
Суббота, утро.
Дорогой Хейдон,
Мне следовало повидаться с тобой раньше, но моя сестра сейчас в
городе — и стоило мне сделать десять шагов в твою сторону, как Фанни зазывала
меня в Сити, а рождественские каникулы — единственный случай побыть
с сестрами, особенно если они находятся неблизко, как моя. Явлюсь к тебе
в начале будущей недели — мог бы и сегодня, но у нас в субботу по вечерам
собирается некий клуб; мог бы и завтра, но у меня встреча, которую нельзя
отменить. Крипе приходил ко мне: он, кажется, ясно осознает, что твое
74
Письма Джона Китса
наставничество даст ему громадные преимущества, однако для этого
необходимо собрать по подписке 150 или 200 фунтов. Я напишу об этом Бейли
и перечислю имена подписчиков всем знакомым, кто, по всей вероятности,
сможет дать ему хотя бы пять фунтов. Оставлю копию списка у Тейлора и
Хесси, у Родвелла и Мартина, а также попрошу раскошелиться Кингстона
и К0. Твоя дружеская расположенность ко мне вступает в пору отрочества,
и прошлое дает о себе знать. И с каждым днем, чем старше я становлюсь,
тем больше проникаюсь мыслью о величии твоих достижений в искусстве;
я убежден, что в наше время есть три предмета, вызывающих восторг: это
«Прогулка», твои картины и глубина вкуса у Хэзлитта.
Преданный тебе
Джон Ките.
41
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
13—19 января 1818 г. Хэмпстед
Вторник.
Хэмпстед, 1818 г.
Дорогие братья,
Думал, что непременно получу письмо завтра утром: сегодня ожидал
хотя бы одно, поскольку пробыл в городе два дня, и когда мои ожидания
понемногу окрепли, обнаружил на столе два письма — одно от Бейли, а другое
от Хейдона. Сомнения и наваждения совсем сбили меня с толку: в мире нет
ничего постоянного — вместо музыки сплошной гам.1 Делаю исключение
для Бейли: при всем заслуженном им осуждении, он все же один из
благороднейших людей нашего времени. В записке Хейдону, отосланной примерно
неделю тому назад (я написал ее, ясно сознавая его достижения и зная, что
сам он никогда в отзывах обо мне не указывал ни на один мой недостаток,
пусть самый ничтожный), я сказал, что если в современном мире и найдется
три величайших предмета, достойных поклонения, то это «Прогулка»,
«картины Хейдона» и «глубина вкуса у Хэзлитта». Таково мое мнение. Не то
чтобы я возомнил из низкого тщеславия, будто на свете нет ничего важнее
произведений творческого гения. Ничего подобного, поскольку бескорыстие
и беспристрастность, которыми обладают личности, подобные Бейли,
несомненно заслуживают высших духовных почестей, какие могут быть возданы
чему угодно на свете. Более того, сейчас, когда это чувство захватило меня
Письма 1818 г.
75
целиком, я уселся писать вам, испытывая благодарность за то, что у меня
есть некий Брат, который ценит меня скорее за привязанность и должное
понимание его прямоты, нежели за признаки гениальности, как бы пышно
я ни разливался насчет сомнений и наваждений.
Да, произошла нешуточная ссора между Хейдоном и Рейнолдсом и точно
такая же («дьявол ездит верхом на смычке»2) между Хантом и Хейдоном.
Причиной первой стало то воскресенье, когда Хейдон пригласил друзей на
встречу с Вордсвортом.3 Рейнолдс не явился и никак его не известил, что
оскорбило Хейдона сверх всякой меры: он отправил Рейнолдсу записку с
самыми гневными и колкими выражениями, а следом вторую, желая смягчить
дело, однако Рейнолдс воспринял ее как еще больший вызов; если принять
во внимание все обстоятельства и свойственное Хейдону пренебрежение
своими договоренностями и прочее, эти записки своей неуместностью могли
бы вполне вразумить Рейнолдса, но к терпимости он неспособен — и даже
помыслить не в силах, что кто-то имеет против него зуб, а посему он
ответил Хейдону в крайне язвительном тоне — столь резких писем мне еще
не доводилось читать: разоблачил перед ним все присущие ему слабости
предельно невоздержанно — справедливо или нет, я бы предпочел умолчать;
суть, однако, ясна: оба они и правы, и неправы. Ссора с Хантом случилась,
насколько я понимаю, вот из-за чего. Миссис Х<ант> имела обыкновение
брать у Хейдона на время столовое серебро, и в очередной раз, когда она это
сделала, Хейдон попросил ее возвратить серебро к определенному сроку.
Серебро не вернули — Хейдон послал за ним: Хант учинил ему выговор за
неделикатность и так далее, они разругались и разошлись навеки. Вся моя
надежда на то, что когда-нибудь удастся свести их всех вместе. Бог мой,
Молли, ну и дела тут творятся.4
Вчера вечером условился встретиться с Уэллсом, чтобы отправиться
в частный театр, находящийся по соседству с Друри-Лейн: подумав, что
замучимся сидеть весь вечер на одном месте в этой грязной дыре, я добыл
билет в Друри-Лейн, вследствие чего мы поделили вечер, приправив его
«Ричардом III».а
Силы небесные! Начал это письмо чуть ли не неделю назад — чем же я
все это время занимался — не послал вам выпуск за прошлое воскресенье:
видимо, оттого, что он не оказался под рукой; я нигде не могу его найти,
и меня мучает совесть, что я его не отправил: вы получили бы его в
минувший четверг, но меня отозвали — и где я только с тех пор не побывал! Где?
а Далее пробел, оставленный Китсом и обозначающий перерыв в написании письма.
К сюжету о частном театре Ките вернулся в письме к братьям от 23—24 января 1818 г.
(№ 45).
76
Письма Джона Китса
Что ж, я, пожалуй, даже рад, что вы не написали: отсутствие вестей — уже
неплохая весть. Никак не вспомню, куда меня позвали: знаю только, что
у Дилка и еще в «Лондонской кофейне» устраивались танцы — я побывал
и там, и там. В следующем письме должен буду рассказать вам все
подробности: уже неделю не писал писем, но боюсь за них браться — могу
только нацарапать что-нибудь «на клочках и обрывках».6 Браун вернулся из
Хэмпстеда;3 Хейдон ввернул в ответном письме словцо в том же духе7 —
все они ужасно раздражены друг другом. В воскресенье виделся с Хантом
и обедал с Хейдоном, встретил там Хэзлитта и Бьюика; увел Хэслама
с собой, намеренно отменив визит к нему; о Крипсе поговорить забыл —
mem<ento>.6 Хэслам пришел ко мне сам, застал за завтраком и любезно
сопроводил. Я только что закончил исправлять мою первую книгу и отнесу
ее Тейлору завтра — намерен упорно продолжать работу. Не оставляйте
меня надолго без весточек.
Любящий вас брат
Джон.
Мистерам Китсам.
Тинмут, Девоншир.
42
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
23 января 1818 г. Хэмпстед
Пятница, 23-е.
Дорогой Хейдон,
Полностью единодушен с тобой в данном вопросе1 — вот только
лучше было бы чуточку подождать, и тогда ты смог бы выбрать что-нибудь
из «Гипериона», — когда эта поэма будет окончена, тебе представится
широкий выбор возможностей. В «Эндимионе», мне кажется, ты
найдешь немало примеров глубокого и прочувствованного изображения; «Ги-
перион» заставит меня следовать нагой греческой манере — развитие
чувств и устремления страстей не будут знать отклонений — главное
различие между тем и другим заключается в том, что герой написанной
а Π о-видимому, описка Китса; следует: в Хэмпстед или из Хэмпшира (Браун находился
в Бедхэмптоне, графство Хэмпшир).
запомнить (лат.)
Письма 1818 г.
77
поэмы смертен по природе своей — и потому влеком, как Бонапарт,
силою обстоятельств, тогда как Аполлон в «Гиперионе» — всевидящий бог
и действует соответственно.2 Но я, кажется, принимаюсь считать цыплят
раньше времени...
Твое предложение радует меня очень, — и, поверь, я ни за что не
согласился бы выставить в витрине лавочки свое изображение, созданное не
твоей рукой, — нет-нет, клянусь Апеллесом!
Я напишу Тейлору и дам тебе знать об этом.
Всегда твой
Джон Ките.
43
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
23 января 1818 г. Хэмпстед
Пятница, 23-е.
Дорогой Тейлор,
Я говорил с Хейдоном о рисунке: если я соглашусь, он готов не пожалеть
усилий и вложить в него всю душу, однако пишет мне вот что — должен
сказать Вам наперед: он намерен написать законченную картину на сюжет
из поэмы — итак, он пишет:
«Если я что-либо напишу для твоей поэмы, то это должно
произвести эффект — стать нашей общей гордостью: скоропалительный набросок
ради злобы дня не сгодится. Думаю, что твой портрет, отгравированный
с моего рисунка мелом, — я выполню его в полную силу и поставлю свою
подпись — наиболее будет соответствовать замыслу Тейлора — ничуть не
сомневаюсь. Я это исполню — а поскольку ничего подобного ни для кого
я не делал — эффект будет достигнут».1
Что Вы об этом думаете? Дайте знать — я незамедлительно представлю
Вам готовую вторую книгу.
Искренне Ваш
Джон Ките.
Если зайдет Рейнолдс, передайте ему, что довольно будет и трех
строчек, — я прочно засел в Хэмпстеде.
78
Письма Джона Китса
44
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
23 января 1818 г. Хэмпстед
Пятница, 23-е января.
Дорогой Бейли,
С получения твоего последнего письма прошло двенадцать дней — чего
только не передумали мириады человеческих умов с 12-го числа! Мы
говорим о бессчетном количестве книг, изданные тома исчисляются тысячами и
тысячами, но — быть может — за двенадцать дней через сознание
проносится больше, нежели было написано за всю историю человечества. Как-то
прожило эти двенадцать дней незадачливое семейство?1 Одну из твоих фраз
я никогда не забуду — возможно, ты и сам ее не помнишь: наверное, ты
произнес эти слова, мысленно видя перед собой только внешнюю сторону
человечества, не задумываясь о прошлом или будущем или о глубинах добра
и зла; ты тогда отрешился от умозрительных выкладок и, полагаю, сейчас
у тебя есть готовые аргументы для того, кто этот вопрос тебе бы задал, —
слишком тяжеловесное предисловие для столь простой мысли — ты попросту
спросил: «Почему Женщина должна страдать?». Да. Вот именно —
почему? «Скорее стану я чеканить сердце, лить в драхмы кровь свою...»!2 Это
так — и не иначе, и тот, кто чувствует, сколь мало способен даже самый
возвышенный духом странствующий рыцарь исцелить уязвленную
беспорочность, подобен тончайшему листку на раскаленной ладони мысли. Никогда
не забуду, мой дорогой друг, как ты порвал свое пресное и унылое письмо
ко мне и переписал его заново, — это для меня подлинный поступок.
То, что происходит в последнее время, вызывает сильное
замешательство. Ты, должно быть, об этом слышал. Рейнолдс и Хейдон
переругиваются и обвиняют друг друга — и расходятся навсегда; то же самое
произошло между Хейдоном и Хантом. Это прискорбно: нужна взаимная
терпимость; на свете нет человека, которого нельзя было бы разнести
в пух и прах — да что там, искрошить на мелкие части, ухватившись за
самую слабую его сторону. Даже лучшие из людей обладают лишь
малой толикой добра — некоей духовной закваской, создающей брожение
жизни: через ее посредство человек побуждаем к действию и борьбе с
обстоятельствами. Надежнее всего, Бейли, узнать первым делом слабости
человека и просто-напросто выжидать: если после этого обнаружится, что
он неприметно притягивает тебя к себе, у тебя недостанет сил порвать эту
связь. Прежде чем во мне развился интерес и к Рейнолдсу, и к Хейдону,
Письма 1818 г.
79
я уже хорошо разобрался в их слабостях — но при всем при том постепенно
крепил отношения с обоими; к каждому из них я питаю привязанность по
причинам едва ли не противоположным — и должен, по необходимости,
хранить верность обоим, неизменно поддерживаемый надеждой, что когда
время — пускай это будет не один год — основательнее проверит меня
в их глазах, я сумею вновь свести их вместе: этот час настанет, поскольку
оба они наделены сердцем; порыв бури уляжется3 — и каждый вспомнит
о лучшем, что есть у другого.
Получил весточку от тебя из письма к Джейн. Думаю о Крипсе: не может
быть и речи о договоренности, пока ему не будет гарантирована достаточная
сумма, но даже тогда всем его благотворителям следует над этим всерьез
поразмыслить. Попытаю счастья со всеми толстосумами, каких только
найду. Крипе совершенствуется не по дням, а по часам. Развивается он
постепенно, но тем большие надежды я на него возлагаю: человек, в двадцать
лет владеющий громадными способностями, внешне и на словах почти что
тупоумный, наверняка совершит многое. Только что просмотрел оборотную
сторону твоего письма — очень им доволен. На днях был у Ханта: он
поразил меня, показав локон Мильтона, подлинность которого подтверждена.
Знаю, тебе хотелось бы прочесть, что я по этому случаю написал, — глянь-ка,
тут как тут! — как говорят об овечке в детских стишках.
ПРИ ВИДЕ ПРЯДИ ВОЛОС МИЛЬТОНА. ОДА4
Органных вождь созвучий!
Сфер давний ученик!
Твоей души могучей
Лад в уши нам проник
От века на века.
О, дерзость велика
Тех, кто готов
Перед твоей гробницею священной
На жертвенник принесть свой дар нетленный
Певучих строф.
Ты небу гимны шлешь,
Музыки храм живой;
Нам в радости вдохнешь
Свой гармоничный строй,
Дашь крылья наслажденьям!
О, ввысь — к твоим владеньям!
Свой слух склони
80
Письма Джона Китса
К дельфийской клятве новой — да, твоими
Из смертных уст словами неземными,
Твоей любви мирскою сердцевиной
И красотой творенья всеединой
Клянусь я искони!
Ребячески - незрелый,
Мой повзрослеет стих:
В дерзаньях поседелый,
Сумею ль о твоих
Твореньях рассказать —
Тобой, твоим примером вдохновленный?
Но тщетен мой порыв неискушенный,
Пока я древней мудрости исконной
Не в силах внять —
И будущность смятенно прозревать!
Надолго я умолкнуть обречен;
Речь обрету — миг этот вспомню снова.
Я взбудоражен, лоб разгорячен
От близости свидетельства простого —
Твоих волос.
Я, на вопрос
Ответ услышав, вздрогнул: тихий голос
Вдруг имя «Мильтон» произнес.
Но в жилах кровь мгновенно не взыграла:
Казалось, здесь ты — от времен начала.
Янв<аря> 21-го.
Это я написал у Ханта по его просьбе. Наверное, у меня вышло бы
что-то получше, будь я один и дома. Отослал первую книгу в типографию,
а сегодня начал готовить вторую. Поездка к тебе заметно пришпорит меня
ускорить это занятие. Твоя проповедь мне не возвращена.3 Я мечтаю
обсудить ее в письме к тебе. А что говорят в Оксфорде?
Полагаю, вы с Глейгом проводите вместе много времени. Поклон от
меня ему и Уайтхеду. Мой брат Том немного окреп, но кровохарканье
продолжается. Вчера я взялся за «Короля Лира» и настолько проникся величием
этой пьесы, что написал сонет, — прочтешь его в моем следующем письме.
До меня дошли неважные слухи о здоровье Раиса — я отправился к нему —
и что же? Мастер Джемми накануне был в театре, не застал я его дома и
на этот раз. Он живуч как кошка. Часто виделся с Вордсвортом. Хэзлитт
Письма 1818 г.
81
читает лекции о поэзии в Суррейском институте6 — буду там в следующий
вторник.7
Твой любящий друг
Джон Ките.
45
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
23—24 января 1818 г. Хэмпстед
Пятница, 23 января 1818 г.
Дорогие братья,
Не понимаю, что так долго мешало мне взяться за письмо к вам:
хочется сказать так много, что не знаю даже, с чего и начать. Начну с самого
интересного для вас — с моей поэмы. Итак, я передал 1-ю книгу Тейлору,
который, судя по всему, остался ею более чем доволен: к моему удивлению,
он предложил издать книгу in quarto/ если только Хейдон сделает для
фронтисписа иллюстрацию к какому-нибудь эпизоду. Я заходил к Хейдону: он
готов сделать все так, как мне захочется, но прибавил, что охотнее написал
бы на эту тему законченную картину. Кажется, он увлечен этой мыслью:
через год-другой нас ожидает слава, ибо Хейдон под сильным впечатлением
от 1-й книги. На следующий день я получил от него письмо, в котором он
предлагает мне сделать, в полную свою силу, гравюру с моего портрета,
рисованного мелом, и поместить ее в начале книги. Тут же он добавляет,
что в жизни ничего подобного ни для кого из смертных не делал и что
портрет возымеет значительный эффект, поскольку будет сопровожден его
подписью.1 Сегодня принимаюсь за переписывание 2-й книги — «проникнув
далеко вглубь сей страны».2 Конечно, сообщу вам о том, что получится, —
quarto или non0 quarto,3 картина или же поп картина. Ли Хант, которому
я показывал первую книгу, в целом оценил ее не слишком высоко, назвал
неестественной и при самом беглом просмотре выставил дюжину
возражений. По его словам, речи натянуты и слишком напыщенны для разговора
брата с сестрой — говорит, что здесь требуется простота, забывая, видите
ли, о том, что над ними простерта тень могущественной сверхъестественной
а в одну четвертую долю листа (лат.)
не (лат.)
82
Письма Джона Китса
силы и что никоим образом они не могут изъясняться на манер Франчески
из «Римини».4 Пусть сначала докажет, что неестественна поэзия в речах
Калибана:3 это полностью опрокидывает для меня все его возражения. Все
дело в том, что и он, и Шелли чувствуют себя задетыми (и, вероятно, не
без оснований) тем, что я не слишком-то им навязывался. По отдельным
намекам я заключил, что они явно расположены рассекать, анатомировать
всякий мой промах и малейшую оговорку. Подумаешь, напугали! Том, ау!
Разрази меня гром, если так.6
В прошлый вторник отправился на лекцию Хэзлитта о поэзии и опоздал
на час;7 все уже начали расходиться — и Хэзлитт, Джон Хант с сыном,
Уэллс, Бьюик, Ландсиры от мала до велика, Боб Харрис, Роке из Боро
и прочие как раз со мной столкнулись; Ландсиры особенно вами
интересовались; не знаю, уехал ли Вордсворт из города; в воскресенье обедал
с Хэзлиттом и Хейдоном, привел с собой также Хэслама, недавно обедал
и с Брауном. Дилк, взявшийся вести театральный обзор в «Чемпионе»,
должен сидеть в городе. Фанни вернулась в Уолтемстоу: прошлый раз,
когда я ее навещал, мистер Эбби держался очень хмуро и обиняками дал
понять, что мне там делать нечего. Райе был болен, но стал заметно
поправляться.
Мне кажется, в моем духовном мире с некоторых пор произошла
перемена: я не в состоянии пребывать праздным и безразличным — это я-то,
столь долго погруженный в апатию. Нет ничего более благотворного для
целей высокого творчества, нежели самое постепенное созревание духовных
сил. Вот пример — смотрите: вчера я решил еще раз перечитать «Короля
Лира» — и мне подумалось, что к этой пьесе требуется пролог в виде
сонета. Я написал сонет и взялся за чтение (знаю, что вы не прочь на него
взглянуть).
ПЕРЕД ТЕМ КАК ПЕРЕЧИТАТЬ «КОРОЛЯ ЛИРА»8
Ты, чаровница с лютней сладкогласной,
Сирена из сказаний давних лет,
Умолкни: ледяной встает рассвет;
Захлопни том, таинственно-прекрасный!
Простимся же: раздор меж плотью страстной
И обреченностью я дал обет
Вновь испытать, смиренно горечь бед
Шекспировых вкусить в стране бессчастной.
Поэт — из первых первый! Облака
Над Альбионом — вестники трагедий;
Письма 1818 г.
83
Едва я выберусь из дубняка,
Не дай блуждать мне в смутном полубреде.
Огнем неистовым твоим спален,
Да взмою Фениксом в желанный небосклон!
Как видите, я снова берусь за работу — с твердой решимостью и
полный сил, хотя, по правде говоря, этого в данную минуту не чувствую: с утра
пишу уже четвертое письмо, что-то устал, и голова идет кругом — посему
до завтрашней почты оставляю это письмо незапечатанным.
Я взял за привычку забирать свои бумаги к Дилку и там их
переписывать: за разговором дело все-таки движется. Сегодня вечером я тоже там
поработал; а прогулка через вересковую пустошь начисто прогоняет сон, так
что я продолжу свое письмо — вчера прервался на полуслове, едва приступив
к рассказу о частном театре.9 Так вот, пошиба он оказался самого низкого,
сплошная грязь и засаленность, будто они живут в старые времена, когда
над входом висели вывески. Для этого промасленного заведения в самый
раз годилась бы только оплывшая свеча! Играли «Джона Буля», «Ревю»,
а в заключение — «Bombastes Furioso».10 Посмотрел из ложи первый акт
«Джона Буля» и отправился в Друри-Лейн, а когда вернулся, все уже
закончилось. Вместе с Уэллсом, уступив его любопытству, пошли за кулисы.
Узкое, в ярд шириной, пространство, где топчутся актеры, рабочие сцены
и случайные зеваки; артистическая, заметьте, располагалась под сценой,
откуда засаленные рабочие то и дело грозились меня вытурить; там
слышал, как маленькая размалеванная шлюшка самым искренним образом
признавалась, что роль Мэри11 ей не удалась, — мол, «будь я проклята, если
еще хоть раз в жизни возьмусь за серьезную роль!», причем она уже была
переодета в костюм квакера из «Ревю». Вышла размолвка, и незлобивая на
вид толстушка, наряженная солдатом, сожалела, что она не мужчина, — так
ей хотелось сыграть Тома.12 Один из актеров затянул было песню, но, к
несчастью, с галерки кто-то показал на него пальцем — и он вмиг испарился.
Парень в костюме убийцы короля в «Bombastes», стоявший на краешке
сцены, исходил потом от желания показать себя, но — увы — эту пьесу так
и не сыграли. «Самый приятный кусочек ночи»13 наступил, когда музыканты
принялись вовсю трудиться над увертюрой с наисерьезнейшими лицами —
сыграли ее, презрев все правила приличия, трижды, однако занавес так и не
поднялся. Тогда они взялись за контрданс, а потом настроились на любезный
их сердцу лад, хорошо и давно знакомый им по пивным: стоило поглядеть,
какую важность они на себя вдруг напустили, как посматривают по
сторонам и чешут языками, как им решительно на все наплевать, — вот уж было
сплошное удовольствие. Надеюсь, не слишком утомил вас заполнением
84
Письма Джона Китса
пробела, допущенного в прошлом письме. Констебл, книготорговец,
предложил Рейнолдсу десять гиней за лист в своем журнале. Это эдинбургский
журнал, против которого выступил «Блэквудз».14 По словам Ханта, он почти
не сомневается в том, что «Школа кокни» написана Скоттом,13 — выходит,
Том, ты был прав! Вот, пожалуй, и все мелкие новости, какие сейчас мне
вспомнились.
Остаюсь, дорогие мои братья, вашим любящим братом.
Джон.
46
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
30 января 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Дорогие братья,
Рукописи вы получите.1 Последнюю я одолжил Дилку — и он еще ее
не вернул, а я пробыл в городе два дня, кастрируя первую книгу, которая,
думаю, сегодня пойдет в печать. В кварто поэма не будет издана, и моего
головного портрета там тоже не будет. Тейлор, после пристального
просмотра, переменил мнение. У меня есть пять фунтов, но их я ему задолжал; мы
с Брауном задерживаемся эти два-три дня, чтобы отдать долг, однако я все
равно останусь должен. Вероятно, этого хватит, пока Хэслам не пришлет
еще сколько-то. Десять фунтов миссис Бентли, десять Крипсу и пять
Брауну — и сумма, которую мне дал мистер Эбби, почти иссякла. Относительно
мистера Фрая мне все понятно, и я поговорю об этом с мистером Э<бби>.
Не сомневаюсь теперь, что моя поэма продаваться не будет. Мне говорят:
надейтесь, так что месяца три я подожду, прежде чем принять
окончательное решение — либо найти себе какое-то занятие дома или же за границей,
либо удалиться в деревню, избрав самый экономный образ жизни. Хейдон
все-таки напишет с меня портрет, но, думаю, придержит его у себя; впрочем,
можно сделать с него гравюру.
Хорас Твисс обедал на днях с Хорасом Смитом. Так вот, у Хораса
Твисса есть манера декламировать стихи, сочиненные якобы экспромтом,
которые, однако, он пишет у себя дома. После обеда Хорас Т<висс>
должен был прочесть стихи, а перед тем ненадолго ретировался из комнаты —
сделав вид, что сочиняет стихи прямо тут, на ходу, хотя на самом деле они
были написаны заранее. Пока Х<орас> Т<висс> отсутствовал, Х<орас>
Письма 1818 г.
85
С<мит> накропал вот это и, когда Х<орас> Твисс принялся за
декламацию, пустил листок по кругу:
Твисса экспромты струятся над судном,
В токе сливаясь с мочой обоюдном.
Даже Сократ уточнить бы не смог,
Какой же стремительней мчится поток.
Умы мудрецов не решили пока,
Стихи иль урина достойней горшка.
Приведу строки, которые доставили Рейнолдсу и Дилку больше
удовольствия, чем все написанное мною раньше. Я думал про Бена Джонсона,
Бомонта и Флетчера и прочих, которые в былые дни часто встречались
в таверне «Русалка», и в итоге написал вот что:
<СТИХИ О ТАВЕРНЕ «РУСАЛКА»>2
Души умерших певцов,
Что там в мире праотцов —
Поле, холм?.. А вам не жалко
Встреч под вывеской «Русалка»?
Так ли крепок райский хмель,
Как в таверне нашей эль?
Слаще ль райских фруктов сок,
Чем с бараниной пирог?
Как одет там праздный люд —
Так же ли, как Робин Гуд,
Что, прильнув к своей подружке,
Пьет из рога иль из кружки?
Вспоминаю — было дело:
Вывеска с дверей слетела,
Ото всех умчавшись прочь;
Но астролог в ту же ночь,
Взяв перо, налив чернила,
Описал все так, как было:
Вдруг увидел он во мраке
Знак таверны в Зодиаке,
А под ним — все вы, поэты,
Славой собственной одеты,
Пьете райское вино,
Всем вам нравится оно.
86
Письма Джона Китса
Души умерших певцов,
Что там в мире праотцов —
Поле, холм?.. А вам не жалко
Встреч под вывеской «Русалка»?
Пусть пяти фунтов окажется достаточно — и это вас порадует.
Доверьтесь весне — и прощайте, мои дорогие Том и Джордж.
Ваш любящий брат
Джон.
47
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
30 января 1818 г. Хэмпстед
Пятница.
Дорогой Тейлор,
Вот эти строки о счастье в своем теперешнем виде наполнили мой слух
«перезвоном курантов».1 Сравните:
...Взгляни,
Пеона: в чем же счастие? Склони —
Это кажется мне прямо противоположным желаемому. Надеюсь, что
следующее покажется вам более приемлемым:
<ИЗ ПОЭМЫ «ЭНДИМИОН: ПОЭТИЧЕСКОЕ СКАЗАНИЕ»>2
В чем счастье? В том, что манит ум за грань,
К божественному братству — к единенью,
К слиянью с сутью и к преображенью
Вне тесных уз пространства. О, взгляни
На Веру чистую небес! Склони —
Вы должны позволить мне сделать эту вставку ради исключения
негодного отрывка; подобное предисловие к теме просто необходимо. Все в целом
Вам как человеку, приученному мыслить логически, может показаться
обычной заменой слов, но — уверяю Вас — по мере того как я писал эти строки,
мое воображение, неуклонно ступая, приближалось к Истине. То, что я сумел
Письма 1818 г.
87
столь кратко изложить содержание своей поэмы, возможно, сослужит мне
большую службу, чем все, что я сделал когда-либо раньше. Передо мной
возникли ступени Счастья, подобные делениям на шкале Удовольствия. Это
мой первый шаг на пути к основной попытке в области драмы —
взаимодействие различных натур с Радостью и Печалью.
Сделайте для меня это одолжение.
Остаюсь Вашим искренним другом.
Джон Ките.
Думаю, что следующая Ваша книга3 будет интересна для более
широкого круга читателей. Надеюсь, что Вы нет-нет да и уделяете хоть немного
времени размышлениям над ней.
48
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
31 января 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Суббота.
Дорогой Рейнолдс,
Отвел сегодняшний день для писания писем и полон решимости этим
заняться, потому как твое ответное письмо придаст мне сил и возымеет
(«sic parvis etc.») а·1 то же действие, что и поцелуй, даруемый от преизбытка
великодушия. Перечитал эту первую фразу и думаю, она не без привкуса;
однако душевная невинность подобна голубице в гнезде, а вот что говорится
в старинной песне:
О не красней так, о не красней!
Иль тебя искушенной сочту я.
Если ты улыбнешься — и румянцем зальешься,
Не поверю в невинность святую.
Есть краска стыда для «нет, никогда!»
И есть для «скажите на милость»,
Есть для помышленья и есть для сомненья —
И для «как же это случилось?»
а «так меньшее и т. д.» (лат.)
88
Письма Джона Китса
О не вздыхай так, о не вздыхай,
Вспоминая о Еве румяной!
Ты губами впивалась в нежную алость
И кусала ее неустанно.
Давай же опять станем яблоки рвать —
И весне от нас не умчаться!
Наступил как раз тот блаженный час,
Чтобы вволю нацеловаться.
Вздыхают «о да!», вздыхают «о нет!» —
И вздыхают, роняя слезинки...
Но не лучше ли нам райский плод пополам
Разрезать до сердцевинки?2
Предполагал написать тебе серьезное поэтическое письмо, но считаю
справедливым изречение, которое попалось мне на днях: «on cause mieux
quand on ne dit pas „causons"».3 Моему первому намерению помешал,
однако, простой муслиновый носовой платок, сложенный самым аккуратным
образом — но «Прочь, тщетные обманы».3 И все же не могу писать прозой;
день сегодня солнечный — и потому вот что:
Херес долой и кларет —
Бордо и мадеру долой!
Новизны в них и крепости нет —
Влаги ярче хочу я, другой.
Не жалкий напиток —
Лета пью преизбыток.
Небо — вот мой бокал:
Он мне боль даровал
Дельфийских прозрений
В сверкающей пене —
Так за мною, мой Кай! Мы у склона
Солнца блеск золотого
Станем снова и снова
Впивать допьяна:
Да пребудет она
С нами ввек — благодать Аполлона!
а «лучший собеседник тот, кто не говорит „побеседуем"» (фр.)
Письма 1818 г.
89
Бог полдня золотого!
К тебе на небосвод
Душа лететь готова,
А тело к праху льнет.
Меж горним и земным
Разлад невыносим —
Разрыва глубина
Мучительно страшна.
Когда душа стремится
К пределам дальним взвиться,
Ее полет в зенит
Взор боязливо зрит.
Так мать в слезах крушится,
Когда в когтях орлица
Уносит ввысь малютку:
Есть пытка ли рассудку
Сильней? — Созвучий бог!
Коль ты меня увлек
К виденьям небывалым,
Дай под твоим началом
И с лирой вдохновенной
Мне мудрости степенной.
Утишь мои тревоги —
Вступлю в твои чертоги
Я несмятенно!4
Мой дорогой Рейнолдс, ты должен простить мне всю эту болтовню —
дело в том, что сегодня утром я не в силах писать что-то путное — и все же
кое-что тебе достанется — перепишу для тебя свой последний сонет:
О, если только оборвется нить
Существованья, прежде чем дано
Страницам, словно житницам, вместить
Бессчетных мыслей зрелое зерно;
И если мне, в безмолвный час ночной
Глядящему в небесный светлый лик,
Не суждено душой прочесть земной
Высоких тайн провидческий язык;
О, если беззаветный зов любви
Моей рассеет время без следа,
90
Письма Джона Китса
И если увидать глаза твои
Мне больше не придется никогда, —
Тогда в огромном мире на краю
Бесславья и бессилья я стою.3
Сейчас мне нужно прогуляться, а потом написать в Тинмут. Передай
мой поклон всем, не исключая и себя самого.
Твой искренний друг
Джон Ките.
Мистеру Дж. Г. Рейнолдсу.
Литтл-Бритн.
Крайстс-Хоспитал.6
49
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
3 февраля 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Вторник.
Дорогой Рейнолдс,
Благодарю тебя за присланную пригоршню лесных орехов: вот бы
каждый день получать в награду полную корзинку за два пенса.1 Хорошо
бы превратиться в неземных хрюшек, чтобы на воле поедать духовные
желуди, — или же просто стать белками и грызть лесные орехи, ибо
белки — те же самые воздушные хрюшки, а лесной орех все равно что
поднебесный желудь. Относительно крепких орешков, которые стоят
того, чтобы их раскусить, скажу лишь одно: там, где легко можно
извлечь множество восхитительных образов, главное — простота. Первый
сонет лучше благодаря первой строке и «стреле, сбитой со следа своей
рогатой пищей»;2 только к двум-трем словам я могу придраться, так как
у меня самого было немало оснований избегать их, словно зыбучих песков;
во втором сонете слишком привычны определения «нежный и верный».3
Нам надо покончить с этим и не поддаваться подобным соблазнам. Могут
сказать, что мы должны читать наших современников, что нам следует
Письма 1818 г.
91
воздавать должное Вордсворту и прочим. Но ради нескольких прекрасных
отрывков, исполненных воображения или рисующих самые привычные
для нас картины, стоит ли попадать в ловушку философии, порожденной
причудами эготиста?4 Каждый мыслит по-своему, но далеко не каждый
высиживает свои размышления и чванится ими, чеканит из них фальшивую
монету и обманывает сам себя. Многие способны добраться до самого
края небес5 — и, однако, им недостает уверенности, чтобы перенести на
бумагу увиденное краешком глаза. С равным успехом пропутешествует
в небесные края и Санчо.6 Нам ненавистна поэзия, которая действует на
нас откровенным принуждением — а в случае нашего несогласия словно
бы засовывает руки в карманы штанов. Поэзия должна быть великой и
ненавязчивой и проникать в душу, трогая и изумляя ее не собой, а своим
предметом. Как прекрасны притаившиеся цветы! И как померкла бы их
красота, если бы они столпились на столбовой дороге, выкрикивая:
«Восхищайтесь мной — я фиалка! Обожайте меня — я первоцвет!».
Современные поэты в отличие от елизаветинцев грешат как раз этим. Каждый
из них похож на ганноверского курфюрста,7 правящего своим крошечным
государством: ему наперечет известно, сколько соломинок сметают по
утрам с мостовых во всех его владениях; он места себе не находит, силясь
заставить всех верноподданных домашних хозяек начищать свои медные
кастрюли до блеска. Древние повелевали громадными империями, об
отдаленных провинциях знали лишь понаслышке и даже не удостаивали
их своим посещением. Я с этим покончу. Не желаю больше слышать ни
о Вордсворте, ни о Ханте в особенности. Зачем принадлежать к племени
Манассии, когда можно бродить вместе с Исавом?8 Зачем «идти против
рожна»,9 когда можно шествовать по розам? Зачем слыть совами, если
можно быть орлами? Зачем нас дразнят «остроглазыми вертихвостками»,10
когда нам открыты «раздумья херувима»?11 Зачем нам вордсвортовский
Мэтью «с веткой кислицы в руке»,12 когда у нас есть «Жак под дубом»?13
Разгадка «кислицы» мелькнет у тебя в голове прежде, чем я напишу эти
строки. Сколько-то лет тому назад старик Мэтью перебросился с нашим
поэтом парой слов — и теперь, поскольку ему случилось во время
вечерней прогулки вообразить себе фигуру старика, он должен запечатлеть ее
черным по белому, тем самым сделав ее для нас священной. Я не намерен
отрицать ни величия Вордсворта, ни заслуг Ханта; хочу только сказать,
что величие и заслуги не должны нам досаждать, что они могут представать
незапятнанными и неназойливыми. Дайте нам старых поэтов и Робина
Гуда. Твое письмо с сонетами доставило мне больше удовольствия, чем
могла бы доставить четвертая книга «Чайльд Гарольда»14 и чьи угодно
92
Письма Джона Китса
«Жизнь и мнения...», вместе взятые.15 В обмен на твою горсточку лесных
орехов я собрал несколько сережек — надеюсь, они тебе приглянутся.
ДЖ<ОНУ> Г<АМИЛЬТОНУ> Р<ЕЙНОЛДСУ>
В ОТВЕТ НА ЕГО СОНЕТЫ О РОБИНЕ ГУДЕ
<РОБИН ГУД. ДРУГУ>16
О, тех дней простыл и след,
Каждый час их стар и сед,
Ссохся, сгорбился, поник,
Втоптан в землю каждый миг.
Север воет, север жжет,
Листья наголо стрижет —
Под былым шатром лесным
Бушевало много зим,
Где когда-то жил народ
Без налогов и забот.
Тихо, тихо, тишина,
Тетивы молчит струна —
И ни друга, ни дружка,
И ни рога, ни рожка.
Ни полночной кутерьмы,
Лишь притихшие холмы.
Не разносит больше эхо
Разухабистого смеха,
Шуток крепче кулака
Из лесного тайника.
Если солнце в вышине
(Или ночью при луне) —
Обыщите каждый куст:
Наш веселый Шервуд пуст.
На июньский сочный луг
Робин Гуд не выйдет в круг,
И не будет Джон-буян
Колотить в порожний жбан,
По дороге подхватив
Старой песенки мотив,
Лишь бы только как-нибудь
Скоротать зеленый путь
Письма 1818 г.
93
И в таверне «Весельчак»
Выпить эля на пятак.
Уж не сыщешь днем с огнем
Тех подтянутых ремнем
Шалопаев и повес,
Что скрывал Шервудский лес.
Лес исчез, и люд пропал, —
Если б Робин вдруг восстал
И его подружка тоже
С земляного встала ложа —
Сжал бы Робин кулаки,
Спятил Робин бы с тоски:
Здесь он жил в лесной тени,
А теперь считал бы пни:
Все дубы пошли на верфь,
Их на море гложет червь.
Мэриан рыдала б громко:
Диких пчел здесь было столько,
Неужель теперь за мед
Деньги платит здесь народ?
Слава гордой голове!
Слава звонкой тетиве
И охотничьему рогу!
Слава элю, слава грогу!
Слава полному стакану
И зеленому кафтану!
Слава Джону-старине —
Вспомним Джона на коне!
Трижды славен Робин Гуд!
Пусть над ним дубы растут.
Слава милой Мэриан!
Славься, весь Шервудский клан!
Слава каждому стрелку!
Друг, подхватывай строку
И припев мой подтяни,
Сидя где-нибудь в тени!
Надеюсь, это тебе понравится. Во всяком случае, эти стихи написаны
в духе старинной вольницы. А вот строки о таверне «Русалка»:
94
Письма Джона Китса
<СТИХИ О ТАВЕРНЕ «РУСАЛКА»>
Души умерших певцов,
Что там в мире праотцов —
Поле, холм?.. А вам не жалко
Встреч под вывеской «Русалка»?
Так ли крепок райский хмель,
Как в таверне нашей эль?
Слаще ль райских фруктов сок,
Чем с бараниной пирог?
Как одет там праздный люд —
Так же ли, как Робин Гуд,
Что, прильнув к своей подружке,
Пьет из рога иль из кружки?
Вспоминаю — было дело:
Вывеска с дверей слетела,
Ото всех умчавшись прочь;
Но астролог в ту же ночь,
Взяв перо, налив чернила,
Описал все так, как было:
Вдруг увидел он во мраке
Знак таверны в Зодиаке,
А под ним — все вы, поэты,
Славой собственной одеты,
Пьете райское вино,
Всем вам нравится оно.
Души умерших певцов,
Что там в мире праотцов —
Поле, холм?.. А вам не жалко
Встреч под вывеской «Русалка»?
Я непременно зайду к тебе завтра в четыре, и мы с тобой отправимся
вместе, ибо не годится быть чужаком в Стране Клавикордов.17 Надеюсь
также представить тебе мою вторую книгу.18 В уповании, что сии каракули
доставят тебе сегодня вечером хоть капельку развлечения, остаюсь пишущим
на пригорке твоим искренним другом и сотоварищем по стихоплетству
Джоном Китсом.
Письма 1818 г.
95
50
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
5 февраля 1818 г. Лондон
Флит- стрит.
Четверг, утро.
Дорогой Тейлор,
Я окончил переписывание моей второй книги — и мне нужен еще один
день для просмотра. Более того, сегодня мне предстоит очень важное
поручение относительно Крипса, а посему вынужден злоупотребить Вашей
снисходительностью и воспользоваться Вашей добротой.
Скоро получите от меня весточку — или же увидите меня самого.
Передам Рейнолдсу о Вашем приглашении — завтра.
Искренне Ваш
Джон Ките.
51
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
14 (?) февраля 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Суббота, вечер.
Дорогие братья,
Когда медлишь с письмом дольше положенного, то продолжаешь тянуть
и дальше по двум причинам: во-первых, приходится начинать с
банальности — а именно приносить извинения; во-вторых, в голове бурлит такая
каша, что не помнишь, о чем писал в прошлый раз — и о чем не написал.
Я навещу вас, как только закончу переписывать всю поэму; сейчас я
далеко обогнал типографию: они еще ничего не сделали, и я побаиваюсь, что
до того, как они приступят к печатанию, весна закончится; я полон
решимости по окончании переписывания не давать себя беспокоить. Хорас Смит
одолжил мне свою рукопись под названием «Неемия Маггз, разоблачение
методистов» — я, может быть, пошлю вам несколько отрывков.1
Последняя лекция Хэзлитта была о Томсоне, Купере и Краббе:2 он хвалил Купера
и Томсона и безжалостно разгромил Крабба. Думал, Хант напишет статью
96
Письма Джона Китса
о «Фацио» — но нет, а я видел «Фацио» на премьере,3 выдержал с трудом.
Меня то и дело знакомят с уймой людей: Питер Пиндар, миссис Оупи, миссис
Скотт. Заходил ко мне мистер Робинсон, большой друг Кольриджа.4 Ричарде
говорит, что мои стихи известны в западных графствах и что он видел очень
недурной сборник, которому предпослан эпиграф из моего сонета Джорджу.3
Почести сыплются на меня в таком изобилии, что мне перед ними не устоять.
Как вы думаете, увенчают меня лавровым венком на Капитолии или сделают
мандарином? Нет, я, по словам миссис Хант, получу приглашение на вечер
у Олльера — отметить день рождения Шекспира: вот уж с каким
удивлением воззрится на меня Шекспир, увидев меня там!6 В позапрошлую среду
мы с Шелли и Хантом написали по сонету о Ниле,7 как-нибудь потом вы
их все прочитаете. Я видел корректуру «Эндимиона» и имею все основания
полагать, что скоро книга будет готова.8 С моей стороны задержки не будет.
Меж тем я написал много песен и сонетов9 и очень хочу попасть в Тинмут,
чтобы их вам прочесть: однако думаю, лучше подождать, пока голова моя не
будет свободна от мыслей о книге, — ждать неддлго.
Рейнолдс пишет две отличные статьи для «Иеллоу дуорф» об
известных проповедниках.10 Все вокруг только и толкуют, что о докторе Крофте
и герцоге Девонширском.11
Ваш горячо любящий брат
Джон.
52
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
19 февраля 1818 г. Хэмпстед
Дорогой Рейнолдс,
Я подумал, как радостно можно провести жизнь: прочитать однажды
страницу чистой поэзии или прозрачной прозы — и потом бродить с ней,
и размышлять о ней, и вникать в нее, и уяснять ее себе, и пророчествовать,
вдохновляясь ею, и видеть ее во сне, пока она не станет привычной. Но разве
такое случится? Да никогда! Для того, чей разум достиг известной зрелости,
всякий величественный и одухотворенный отрывок служит лишь отправной
метой на пути к «тридцати двум дворцам».1 До чего блаженно это
«путешествие мысли»,2 как упоительна прилежная Праздность! Дремота на софе не
мешает странствию, а легкий сон на клеверной лужайке заставляет увидеть
указующие персты, сотканные из эфира. Лепет ребенка окрыляет, а беседа
Письма 1818 г.
97
с умудренными возрастом придает крыльям размах; обрывок мелодии
ведет к «причудливому изгибу острова»,3 а шепот листьев помогает «опоясать
землю».4 Небрежное прикосновение к возвышенным книгам не явится
непочтительностью по отношению к тем, кто их написал, ибо почести, воздаваемые
человеком человеку, — сущие безделицы по сравнению с тем благом, какое
приносят великие творения «духу и чутью добра»3 уже одним только своим
существованием. Память не должна называться знанием. Многие обладают
самобытным умом, вовсе о том не подозревая: их уводит в сторону привычка.
Мне представляется, что почти каждый способен, подобно пауку, соткать из
таимого внутри свою собственную воздушную цитадель. Пауку достаточно
кончика листка или ветки, чтобы приняться за дело, однако он украшает
воздух чудесным узором. Так же и человек должен довольствоваться
немногими опорами для того, чтобы сплетать тончайшую пряжу своей души
и ткать неземную ткань, вышитую символами для услаждения духовного взора,
нежную для прикосновения души, просторную для странствий и понятную,
дабы наслаждаться ею без помех. Но умы смертных настолько несходны и
устремляются по столь различным путям, что поначалу невозможно поверить
в существование общих вкусов и дружеской близости даже для узкого круга.
Однако выходит совсем наоборот. Умы, устремляясь в противоположные
стороны, пересекаются множество раз — ив итоге приветствуют друг друга
у конечной цели. Старик поговорит с ребенком и ступит на его тропинку,
а ребенок задумается над словами старика. Люди не должны спорить или
доказывать свое, но шепотом делиться с ближними своими мнениями. Итак,
всеми порами духа всасывая живительный сок из взрыхленного эфира, всякий
смертный может стать великим — и человечество, вместо того чтобы быть
«необозримой пустошью, заросшей дроком и вереском»,6 где редко-редко
попадутся дуб или сосна, превратится в великую демократию лесных деревьев!
Наши устремления издавна олицетворяет пчелиный улей, однако мне
кажется, что лучше быть цветком, чем пчелой,7 ибо ошибочно утверждение, будто
«блаженнее давать, нежели принимать»8 — нет, то и другое в равной степени
благодатно. Пчела, несомненно, с лихвой вознаграждает цветок: новой весной
его лепестки зацветут ярче прежнего. И кто скажет, мужчина или женщина
испытывает большее наслаждение? Благороднее восседать, подобно Юпитеру,
чем порхать, как Меркурий, — не будем же второпях сновать по сторонам
в поисках меда, жужжа, подражая пчелам, о нашей цели; раскроем же наши
лепестки по примеру цветов и пребудем праздными и восприимчивыми, —
терпеливо распускаясь под взором Аполлона, отвечая взаимностью всякому
благородному насекомому, которое соблаговолит навестить нас: земной сок
утолит наш голод, а роса — нашу жажду. Вот на какие мысли навела меня,
дорогой Рейнолдс, красота утра, пробудившая во мне тягу к праздности. Я не
4 Джон Ките
Письма Джона Κι
читал книг — утро сказало мне, что я прав; я думал только о красоте утра —
и дрозд выразил мне одобрение, словно сказал вот что:
<ЧТО СКАЗАЛ ДРОЗД>9
Ты, чье лицо жгла зимней ночи стужа,
Кто различал во мгле на небосклоне
Верхушки вязов, между звезд замерзших, —
Ты в мае урожай сберешь богатый.
Ты, чьи глаза по темной книге ночи
Пытливо и без устали читали
За строчкой строчку в ожиданье Феба —
Ты в мае встретишь свой рассвет счастливый.
Забудь о знанье! Трель моя проста,
Но о весне она разносит вести.
Забудь о знанье! Трель моя проста,
Но ей внимает вечер. Нет, не может
Быть праздным тот, кого печалит праздность,
И тот не спит, кто думает, что спит.
Теперь-то мне ясно, что все это — пустое мудрствование (хотя, может
быть, и недалекое от истины) ради оправдания собственной лености;
посему не стану обольщаться, будто человек может сравняться с Юпитером.
Хватит с него и того, что он состоит при олимпийцах простым поваренком
Меркурием или даже скромной пчелой. Неважно, прав я или нет, лишь бы
только снять с твоих плеч груз времени хоть ненадолго.
Твой любящий друг
Джон Ките.
53
ХОРАСУ СМИТУ
19 февраля 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед — четверг — утро.
Дорогой сэр,
Мои братья ждут меня со дня на день в Девоншире; мне же предстоит
еще несколько дней работы, прежде чем я смогу туда отправиться, а посему
Письма 1818 г.
99
беру на себя смелость отменить день, который я надеялся провести с Вами,
и отваживаюсь просить о Вашем снисхождении.
Ваши стихи меня очень позабавили — они полны остроумия и с
избытком насыщены веселой выдумкой.1 Благодарю Вас за них, рукопись
возвращу Рейнолдсу. Поклон от меня Шелли и Кингстону.
Искренне Ваш
Джон Ките.
54
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
21 февраля 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Суббота.
Дорогие братья,
Очень виноват перед вами за то, что доставил своим молчанием столько
беспокойства; однако, как вам известно, хорошая новость — это отсутствие
новостей, или же наоборот. Я не люблю писать вам коротко, а иначе вы уже
получили бы от меня длинное послание. Хотя сегодня и ветрено, но ненастье
заметно утихомирилось: думаю, что и в Девоншире погода улучшится не
в последний черед. Поводом для этого письма стало запечатанное письмо
с почтовым штемпелем от мисс Уайли: она ожидает, что ты будешь в городе,
Джордж? Со времени вашего отъезда я чудовищно ленился, но теперь
открываю новую страницу: сделал закладкой письмо Хорасу Смиту с
извинениями за отмену встречи.1 На днях получил письмо от Хейдона, в котором
он сообщает, что его эссе о мраморах Элгина переводится на итальянский
язык — под его наблюдением.2 Забыл сказать, что побывал в Британской
галерее,3 — там выставлены отличные работы Старка и «Батшеба» Уилки,
которая раскритикована.4 «Уриэль» Лесли невыносим.5 Рейнолдс был очень
болен, не выходил из дома: ему прикладывали к груди пиявки. Когда я
навестил его в среду, он был все в том же положении, а для выздоравливающего
хуже места не придумать: в жаркой, сухой комнате посреди женских склок.
Мне бы хотелось, чтобы он на какое-то время перебрался к Батлеру. Дрозды
внушили мне своим пением, будто настала весна и деревья чуть ли не
покрылись листвой, так что черные тучи и буйные ветры собрались, должно
быть, всем скопом на заседание Дивана с целью убедить меня в обратном.
В Эдмонтоне6 не был ни разу: не проходит и дня, чтобы образ Ле Мезерьера
100
Письма Джона Китса
не укорял меня за это, а Хотоны, наверное, считают нас умершими. Скоро
туда отправлюсь и приведу дела в порядок. По словам Тейлора, моя поэма
выйдет через месяц. Думаю, сам он появится раньше.7 Сейчас поют дрозды,
словно обращаются к ветрам: мол, их старший брат — март — уже на носу.
Читаю Вольтера и Гиббона, хотя недавно и написал Рейнолдсу, доказывая,
что от чтения толку нет.8 С Хантом до сих пор не виделся. Много времени
провожу с Дилком и Брауном — нас водой не разлить — они очень добры
ко мне — у них все хорошо: думаю, если бы не их соседство, я бы в
Хэмпстеде не остался. Регулярно посещаю лекции Хэзлитта: последнюю он читал
о Грее, Коллинзе, Юнге etc. и дал весьма проницательную оценку Свифту,
Вольтеру и Рабле. Его толкование Чаттертона меня очень разочаровало.9
Обычно встречаю там много знакомых. Ожидают появления 4-й песни
Байрона.10 Слышал где-то, что у Вальтера Скотта готова новая поэма.11
Жаль, что при посещении города Вордсворт всюду оставил о себе скверное
впечатление своим эгоизмом, тщеславием и нетерпимостью — что ж, он
великий поэт, хотя и не философ. Поэму Шелли еще не читал.12 Не думаю,
что вы найдете ее в тинмутских библиотеках. Письма на двух листах, должно
быть, прилично весят — надеюсь, наличности у вас хватает; если нет, не
огорчайтесь: Господи, я намерен удариться в бега со всей поспешностью,
как Фальстаф, — вернее, до того как он растолстел.13 Перечитать письмо
некогда: хотелось бы успеть до четырехчасовой почты. Итак, продолжаю
молиться за ваше здоровье, мои дорогие братья.
Ваш любящий брат
Джон.
55
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
27 февраля 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
27 февр<аля>.
Дорогой Тейлор,
Ваша поправка представляется мне как нельзя более удачной: страница
выглядит теперь гораздо лучше. По поводу знаков препинания, о которых
Вы упомянули: после слова «невозмутимо» должна стоять запятая,1 а в
другом отрывке — после слова «спокойный».2 Премного обязан Вам за Ваше
внимание и за все советы. Печально, что читателю моих стихов предстоит
Письма 1818 г.
101
бороться с предубеждениями: это угнетает меня сильнее, нежели самая
жестокая критика отдельных строк. Вероятнее всего, что в «Эндимионе»
я перешел от детских помочей к ходунку. В поэзии для меня существует
несколько аксиом: вам судить, насколько далеко я отстою от их
средоточия. Первая: я думаю, что поэзия должна изумлять прекрасным
избытком, но отнюдь не странностью; она должна поражать читателя словесным
воплощением его собственных сокровенных мыслей и казаться почти что
воспоминанием. Вторая: проявлениям ее красоты нельзя быть
половинчатыми — захватывать у читателя дух, но оставлять его неудовлетворенным.
Пусть образы являются, достигают зенита и исчезают за горизонтом столь
же естественно, как движется по небу солнце, озаряя читателя предзакатным
торжественным великолепием, прежде чем на него снизойдут блаженные
сумерки. Однако куда легче предписывать поэзии, какой она должна быть,
нежели творить ее самому, и это приводит меня к еще одной аксиоме: если
поэзия не является столь же естественно, как листья на дереве, то лучше ей
не являться вовсе. Как бы ни обстояло дело с моими собственными стихами,
меня неудержимо тянет к новым просторам:
О, если б Муза вознеслась, пылая!3
Если «Эндимион» сослужит мне службу открывателя — что же,
наверное, надо этим довольствоваться. У меня хватает причин радоваться своей
доле, ибо, слава Господу, я в силах читать и, возможно даже, понимать
Шекспира до самых глубин. Кроме того, я уверен, что у меня есть немало
друзей, которые в случае моей неудачи отнесут всякую перемену в моей
жизни и характере скорее к скромности, чем к высокомерию; они объяснят
это не досадой на то, что меня не оценили по заслугам, а желанием укрыться
под крыльями великих поэтов. Мне не терпится увидеть «Эндимиона»
напечатанным, дабы забыть о нем и двигаться дальше! Я переписал 3-ю книгу
и приступил к 4-й. Просматривая корректуру, заметил одну ошибку:
укажу на нее — а позже и на другие, если таковые мне попадутся. В строке
«С верхушки ясеня свисали ветви» запятая не нужна.4
Кроме того, я внес два-три изменения, а также уточнил 13-ю строку на
странице 32 (увидите сами). Позабочусь, чтобы наборщик не наступал мне
на пятки. После «Дриопы» в строке «Дриопа убаюкала дитя» тире следует
убрать.5 Передавайте мой поклон Перси-стрит.
Преданный и благодарный Вам друг
Джон Ките.
P. S. Со временем получите короткое предисловие.
102
Письма Джона Китса
56
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
13 марта 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Пятница.
Дорогой Бейли,
Когда тонет какой-нибудь бедняга, он, говорят, прежде чем пойти на
дно, трижды всплывает на поверхность, и даже в третий раз, если ему все
же удастся ухватиться за прибрежные водоросли или за обломок скалы, он
еще может рассчитывать на спасение: вот так и я надеюсь сейчас, что уцелел.
В нашей переписке я тонул дважды — и дважды выныривал, однако, не
то по лености, не то из-за чего-то похуже, не выволакивал себя на берег;
ушел под воду в третий раз — и только что, а именно в два часа пополудни,
всплыл на поверхность и спасся от окончательной гибели, начав это письмо,
когда еще с меня ручьями течет вода, но я скорее готов смириться с мокрым
насквозь жилетом, нежели вытерпеть твое сухое со мной обращение.
Почему я не остановился в Оксфорде по пути сюда? Как ты можешь задавать
мне подобный вопрос? Почему я не пообещал тебе это сделать? Но разве
я в письме к тебе не давал такого обещания? Тогда как можно быть таким
неразумным, чтобы спрашивать, почему я этого не сделал? В этом-то вся
штука; я всячески напрягал свою изобретательность, перебирая разные
уловки: сначала извлек из головы простуду, повертел ее между пальцами,
попробовал размять на столе, но в карман она не влезла; повыбирал между
ознобом, ревматизмом, подагрой, тесной обувью — ровно ничего не
сгодилось, так что вот в этом-то, как я говорю, и есть вся штука. Я получил
от Тома письмо, где он сообщил, что заметно поправился и решил побыть
здесь подольше, — и направился к нему сам, лишь бы он не возвращался.
Как такое объяснение — подойдет? Рассмотри его со всех сторон — каемка
подрублена аккуратно. Последние три дня я только этим и занимался, дабы
отвлечься от гнусной девонширской погоды; можешь говорить о
Девоншире все что вздумается, но правда есть правда: это топкое, дождливое,
мглистое, льдистое, снежное, туманное, моросящее, промозглое, грязное
графство; холмы прекрасны, когда доступны взгляду; примулы в лугах,
а ты в комнате; скалы дивного темного оттенка, но темные тучи постоянно
с ними соперничают. Здешним женщинам нравятся лондонские жители,
однако по принципу контраста, поскольку ничтожнее местных мужчин
никого в Англии нет: недаром правительству и в голову не приходило по-
Письма 1818 г.
103
слать сюда вербовщиков набирать рекрутов. Стоит мне вспомнить сонет
Вордсворта «Мужи из Кента, авангард Свободы!»,1 как выродившийся люд
вокруг действует на меня сильнее рвотного порошка. Будь я корсаром, я
бы высадился на южном побережье Девоншира, но только меня обвинили
бы в том, что я не из храброго десятка, ибо мужчины, к радости женщин,
разбежались бы по методистским молельням. Если бы Англия представляла
собой огромный Девоншир, битву при Ватерлоо мы никогда бы не выиграли.
Здесь есть кряжистые дубы — быстрые речушки — луга, каких не
бывает, — долины с женственным климатом — но нет мускулов и сухожилий:
«Альманах Мура» здесь диковина; руки, шея и плечи, по крайней мере,
кое-где видны; и дамы читают его как какой-нибудь небывалый роман. Эти
мысли настолько меня подавили, что мне представляется, сам здешний
воздух обладает неким разрушающим действием — будто цветам, сплошь
расцветшим прежде времени, свойственны чары Акразии;2 кажется, я способен
взбить девонширские волны наподобие мыльной пены. К чести Британии
послужило то, что Юлий Цезарь высадился впервые не в этом графстве.
Девонширец, стоящий на отчем холме, не слишком заметен. Силуэт его не
внушает трепета, пара волков расправилась бы с девонширцем без труда.
Англия мне по душе, мне по душе ее сильные люди. Дайте мне «негодную
пустошь»,3 чтобы поутру встретиться там с кем-нибудь из потомков
Эдмунда Железнобокого. Дайте клочок равнины, где бы я мог столкнуться
с бледной тенью Альфреда в образе цыгана, охотника или пастуха.
Природа прекрасна, но человеческая природа еще прекраснее. Дерн становится
богаче, если по нему ступает крепкая нога живого, настоящего англичанина;
орлиное гнездо — прекраснее, если в него заглянул горный житель. Так
это или не так — не знаю, однако я никогда не смогу вполне наслаждаться
девонширским пейзажем. Прекрасен Гомер, прекрасен Ахилл, прекрасен
Диомед,4 прекрасен Шекспир, прекрасен Гамлет, прекрасен Лир, но куда
до них выродившимся соотечественникам! Где еще на свете найдутся столь
привлекательные женщины с такими английскими именами, как Офелия
или Корделия, у которых возлюбленные таковы, что и мизинца их не стоят?
Думая об этих женщинах, поневоле пожалеешь, подобно некоему жестокому
императору, что у них не одна голова на всех:5 а то бы отрубить ее одним
махом и тогда ни один их недостойный соотечественник не дождался бы от
них благосклонного кивка. Удивительно еще, что я ни разу не повстречался
с природными монстрами. О Девоншир, вчера вечером мне почудилось,
будто луна в небе покосилась.
Вордсворт не передавал мне твоей проповеди,6 но миссис Дилк мне ее
одолжила. Мои мысли о религии тебе известны. Я вовсе не считаю себя
более других близким к истине и не думаю, будто на свете нет совсем ничего
104
Письма Джона Китса
доказуемого. Мне бы очень хотелось проникнуться твоими чувствами на
этот счет хотя бы совсем ненадолго, с тем чтобы доставить тебе приятное,
написав тебе в угоду одну-две странички. Временами меня охватывает такой
скептицизм, что даже Поэзию я готов принимать всего-навсего за
блуждающий огонек, способный позабавить всякого, кому случится залюбоваться его
сиянием. Как говорят торгаши, каждая вещь стоит столько, сколько можно
за нее выручить. Надо полагать, что и всякий духовный поиск обретает
реальность и ценность лишь благодаря страстному рвению того, кто такой
поиск предпринимает, а сам по себе он — ничто. Идеальные явления только
таким образом способны обрести реальность. Их можно отнести к трем
типам: явления, существующие реально, явления, реальные наполовину,
и явления несуществующие. Явления реальные — солнце, луна, звезды
и строки Шекспира. Явления, реальные наполовину, — такие как любовь
или облака — требуют особого состояния духа, чтобы обрести подлинное
воплощение. Явления несуществующие могут стать великими и
достойными только потому, что их столь ревностно стремятся наполнить смыслом.
И только это обстоятельство, глядишь, и ставит марку «бургундское» на
бутыли наших душ, если они способны «все видимое ими освятить».1
Здесь я написал сонет, косвенно как будто бы имеющий отношение к
затронутой теме, но не сочти его просто за à propos des bottes.3
<BPEMEHA ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ>8
Четыре времени сменяет год,
Четыре времени в душе людей.
Легко мечта уносится в полет,
Впивая красоту Весной своей.
На склоне Лета выше счастья нет
В медовой жвачке памятных минут
Приблизиться блаженством юных лет
К небесному. Есть у души приют
В туманах праздной Осени, когда
Прекрасное проходит вдалеке
И ускользает мимо, как вода
В бегущем у порога ручейке.
Душа мертвеет бледною Зимой,
И ей не преступить закон земной.
а нечто совершенно неуместное (фр.)
Письма 1818 г.
105
Да, это, пожалуй, годится — но о чем же я говорил? Я издавна
придерживаюсь взгляда, всем, конечно, известного: каждая существенная мысль
является средоточием умственного мира — и две мысли, господствующие
в душе человека, образуют два полюса его мира; на этой оси он вращается
и посредством ее устанавливает направление на север или на юг. От перьев
к железу9 нам всего два шага шагнуть. Теперь же, дорогой друг, я должен
сознаться тебе в том, что совсем не уверен в истинности своих
предположений. Я никогда не стану резонером, поскольку, будучи в миролюбивом
философском настроении, не забочусь о том, чтобы настоять на своей
правоте. Посему не удивляйся, если как-нибудь в будущем письме я вознамерюсь
доказать, что Аполлон, натянув на свою лиру бычьи кишки, пользовался
вместо плектра кошачьей лапой, а вследствие многократного и непрерывного
повторения этого действия произошел глагол «пиликать».10 Мой брат Том
просит передать тебе поклон. У него только что случилось кровохарканье,
бедняга. Привет от меня Глейгу и Уайтхеду.
Твой любящий друг
Джон Ките.
57
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
14 марта 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Суббота.
Дорогой Рейнолдс,
Ветер чудом не опрокинул меня вверх тормашками, а верхушки домов
и деревьев чудом не оказались поверх меня.1 Услышав от Брауна о
приключившемся с ним несчастном случае,2 я проникся неприязнью к обломкам
парапета: более того, будучи любителем древностей, предпочел бы мирно
получить в подарок кусок застывшей лавы из Геркуланума,3 нежели
получить по макушке самой что ни на есть наисовременной дымовой трубой.
Мне никак не терпелось посмотреть на Девоншир — и я собрался было
прогуляться в первый же день, но помешал дождь; собрался на второй день,
но помешал дождь; на третий опять-таки воспрепятствовал дождь; то же
самое — на четвертый, на пятый и так далее. Пришлось остаться взаперти и
любоваться видом между ливнями; и вот — глазам предстала чудная долина,
а с ней — чудные холмы, чудные луга и чудные деревья, стоящие во всей
106
Письма Джона Китса
своей первозданности и валимые наземь во всей поганости. Растительность,
говорят, прекрасная; жаль только, что она стала земноводной; mais,a но, увы!
здешние цветы приучились ждать дождя дважды в день, как моллюск ждет
прилива, чтобы с ним побороться. В этих краях ручеек все равно что
водопад в твоих; в придачу необходимы и подкрепления вроде тумана, измороси,
мокрого снега и града; сырая мгла здесь не рассеивается три четверти года.
Этот Девоншир похож на Лидию Лэнгвиш,4 которая весьма занятна, когда
в веселом настроении, но ужасно склонна к пролитию сочувственной влаги.
Тебе кажется, будто ты пробираешься под неким великаном фонарщиком: его
лестницу никак не обойти, не заляпав сюртук, и весь ты охвачен суеверным
трепетом. Купи себе пояс — положи в рот камушек — ослабь подтяжки,
ибо я расхаживаю посреди пейзажа, которым напомню тебе о нашей госпоже
Радклиф: поведу тебя пещерить и гротничать, водопадить, лесорыскать и
рекоплавать, обременю тебя скалами и оглушу громами, уединю и заотшель-
ничаю. Устрою плацдарм на твоем бруствере близ ряда сосен и возьму
приступом твой защищенный фланг из кустов ежевики. Я осыплю тебя дробью
из ягод боярышника и открою орудийный огонь гальками. Я осыплю солью
острот соленую рыбу и остановлю твою конницу сливочным варенцом. Но
что за трусость, однако, говорить так с больным или же, надеюсь, с бывшим
больным: полагаю, ты теперь вполне оправился. Если же нет, то все: я намерен
порвать с теми больными, кто не принимает решения порвать с болезнью;
подобная дамочка мне глубоко отвратительна, но — как ни странно —
обретается и предстает мне в иных домах, куда я являюсь с визитом; сейчас
она довольно нагло расселась между мной и Томом; она оскорбляет меня
у бедняги Джема Раиса; а прежде ты усаживал ее между нами в театре, где,
думается мне, она плотоядно посматривала на несчастного Кина.5 Объявляю
раз и навсегда моим друзьям — вместе и порознь: порвите с этим отродьем
или же я порву с вами. На днях посетил здешний театр, о чем забыл
сообщить Джорджу, и перенес оскорбление, о чем — не забыть бы — лучше бы
забыть, когда буду разговаривать с другими, поскольку дуэли не произошло
и удовлетворения получено не было — «А ты лежи здесь, душка».6 Вчера
написал Бейли высокопарное письмо (что мне стоит?), поскольку давно ему
такое задолжал: теперь, однако, он убедится, что со временем я исправлюсь.
Он все еще в городе? Обозначил Оксфорд как самый вероятный адрес.
Переписал четвертую книгу, скоро напишу предисловие.7 Хорошо бы
поскорее закончить: хочется забыть об этом и освободить голову для чего-то
нового. Кучер Аткинс, хирург Бартлет, цирюльник Симмонс и девицы из
магазина дамских шляпок утверждают, что нас ожидает целый месяц по-
ано(фр.)
Письма 1818 г.
ΙΟΊ
годы, соответственной сезону, — теплой, остроумной и полной выдумок.
Напиши мне, здоров ли ты или около того — может быть, милостью святой
Beaucœur3 — то есть, полагаю, девы Марии или раскаявшейся Магдалины
(прекрасное у нее имя) — и я, окрыленный, полечу куда угодно, но только
не в старую или новую Шотландию. Мне бы хотелось иметь у себя в голове
простенький кусочек метафизики, чтобы раскидать ее там-сям по письму:
но ведь тебе известно, что любимую мелодию труднее всего вспомнить,
когда этого хочется, а ты, я знаю, давным-давно принял за данность, что
я никогда не предаюсь размышлениям, не соотнося с ними тебя, если они
приятны, и ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы назвать места, мной
наиболее часто посещаемые, так что тебе стоит только задуматься минут
на пять по прочтении этих строк — и ты обнаружишь над собой длинное
письмо, написанное в воздухе.
Твой любящий друг
Джон Ките.
Передай всем привет. Поклон от Тома.
Мистеру Джону Г. Рейнолдсу.
Литтл-Бритн.
Крайстс-Хоспитал.
Лондон.
58
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
21 марта 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Суббота, утро.
Дорогой Хейдон,
Воистину надеюсь, что ума и разума эта печатка тебя не лишила, —
воистину надеюсь, что она не поддельная, — воистину вдвойне надеюсь, что
она принадлежит именно ему, — и воистину втройне надеюсь, что у меня
тоже будет оттиск.1 Эту новость мне вдвойне отрадно было получить из твоих
рук в твоем родном графстве. Не зря я изругал названное графство за его
уринальные свойства: первые шесть дней, что я здесь пробыл, шел пролив-
а Добросердечной (фр.)
108
Письма Джона Китса
ной дождь, и, взявшись писать другу, я задал Девонширу изрядную трепку;
дня три простояла ясная погода — и я начал немного приходить в себя; но
сегодня опять льет дождь — причем со мной это графство еще как-никак
церемонится: в эти три ясных дня я наслаждался такими восхитительными
прогулками, что, будь это возможно, я не прочь провести здесь и все лето.
<СТРОКИ ИЗ ПИСЬМА>2
Здесь незаметно бегут вечера.
Налево гора,
Направо гора,
Река и речной песок.
Можно сесть
И со сливками съесть
Теплого хлеба кусок.
Один ручей
И другой ручей
Вращают колеса храбро.
В ручье лосось,
Чем пришлось,
Раскармливает жабры.
Здесь дикий бор
И великий простор
Для охоты, пастьбы и порубки;
И у всех дорог
Золотистый дрок
Цепляется за юбки.
Бор высок,
В бору голосок
Нежно зовет кого-то;
А в поздний час
Веселье и пляс
На ровном лужке у болота.
Куда ни взгляни,
Кусты да плетни,
Дроздам недурная квартира.
Осиный дом —
В обрыве крутом,
Чтоб не было слишком сыро.
Письма 1818 г.
109
Ах и ах!
Маргаритки во рвах!
Примул раскрылись кубки!
Тронешь бутон,
И навстречу он
Протягивает губки.
Я даром отдам
Всех лондонских дам
И критиков-сморчков,
Чтобы здесь на лугу
Валяться в стогу
И вспугивать пестрых сверчков.
Вот прими эти вольности. А может, тебе больше по вкусу
фривольности?
<ДЕВОНШИРСКОЙ ДЕВУШКЕ>3
Погоди, недотрога! Куда ты спешишь
С хутора по тропинке?
Девонширская фея, расскажи мне скорее,
Что лежит у тебя в корзинке?
Мне по нраву твой мед и твои цветы,
И творог твой сердцу дорог;
Но, по чести признаться, втихомолку обняться
Много слаще, чем мед или творог.
Люблю я долины твои и луга
И это мычащее стадо,
Но из вереска — Боже! — я устроил бы ложе,
Ничего мне другого не надо!
Мы корзинку укроем густою травой,
Шаль на ветви ивы накинем:
Лишь анютины глазки подглядят наши ласки
На зеленой мягкой перине.
Не знаю, вышел ли толк из этого приступа рифмачества; если стихи
чего-то стоят, они у тебя в надежных руках: помести их в мой лирический
раздел. Как продвигается твоя работа? Мне бы хотелось выпустить в свет
своего «Дентата» к тому времени, как появится твое эпическое творение.4
110
Письма Джона Китса
Надеюсь вскорости освободить голову для чего-то нового. Тому было
гораздо хуже, сейчас поправляется. Он передает тебе привет. Подумываю,
не посмотреть ли Дарт3 и Плимут, но пока не знаю. Для меня до сих пор
остается тайной, как и когда уехал Вордсворт. Не могу отделаться от мысли,
что он вернулся в свою скорлупу — с красивой женой и очаровательной
сестрой. Какая жалость, что люди портят прекрасные вещи тем, что начинают
с ними ассоциироваться: из-за Ханта прокляты Хэмпстед, маски, сонеты
и итальянские повести, из-за Вордсворта — озера, из-за Милмена —
старинная драма, из-за Уэста — целиком весь запад, из-за Пикока — сатира,
из-за Олльера — музыка,6 из-за Хэзлитта — синечулочные фанатички.
Хэзлитт обрек их на проклятие — да как он осмелился?! Он —
единственный достойный проклинатель, и если когда-либо проклянут меня, я бы хотел,
чтобы меня проклял он. Мы с тобой скоро увидимся, но мне подумалось,
что неплохо послать тебе весточку из Девоншира.
Преданный тебе
Джон Ките.
Мой поклон всем знакомым.
59
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
21 марта 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Суббота, утро.
Досточтимые господа,
Я понятия не имел, что вы продвигаетесь так скоро. Мне представлялось,
что четвертую книгу я доставлю вам в город своевременно, в особенности
после недавнего несчастного события.1
Я, однако же, не стал тянуть с переписыванием — и покончил с ним
спустя несколько дней после приезда сюда. Отправляю рукопись сегодня,
а в постскриптуме укажу, когда вам нужно будет послать за ней из таверны
«Бык и Рот» или же какой-то другой. Прилагаю предисловие и посвящение,
а также титульный лист, каким мне его хотелось бы видеть: «сказание» все
же прекрасная вещь,2 несмотря на библиотеки с абонементами. Мое почтение
миссис Хесси и Перси-стрит.
Искренне ваш
Джон Ките.
Письма 1818 г.
Ill
P. S. Мне посоветовали отправить рукопись вам — вероятно, получите
в понедельник; посылаю с почтальоном в Эксетер одновременно с этим
письмом. Adieu.3
60
ДЖЕЙМСУ РАИСУ
24 марта 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Вторник.
Дорогой Райе,
Обретаясь посреди твоего любимого Девона, я, по справедливости,
не должен был бы и слова начертать, не наполнив его громадной долей
остроумия, мудрости и учености: я слышал, будто Мильтон, прежде чем
написать свой ответ Сальмазию, побывал в здешних краях и в
продолжение целого месяца по три часа кряду катался по близлежащему лугу, где
до сих пор на равных промежутках виден отпечаток его носа. Гид по
названному лугу утверждает также, что после данного катания на всех семи
акрах на протяжении семи лет не выросло ни единого крапивного стебля,
а с указанного времени из колючек произросла новая разновидность
растения без шипов, коим нынешние щеголи пользуются для похлопывания
по голенищам. Этот рассказ самым естественным образом заставил меня
предположить, что шипы и колючки, ставшие эфирными вследствие
вращательного движения мудреца и собранные в житницы его ума, вновь
пришли в брожение и, обратившись против незадачливого Сальмазия,
навлекли на него широко известную плачевную кончину.1 Каким счастьем
было бы, если бы мы могли привести в порядок свои мысли, за пять минут
принять решение по любому вопросу и блаженствовать в спокойствии — то
есть построить из мирных и приятных чувств некий умозрительный домик
с философским садиком на задах и веселым садом для праздничных
развлечений у фасада — но, увы, этому никогда не бывать! Если плотскому
обитателю хижин известны такие области, как Франция, Италия, Анды
и вулканы, то духовному жителю ведомы неземные terra semi-incognita6 —
и ему в жизни не удержать себя в узде. Вот и мне стоило бы успокоиться
а Прощайте, (фр.)
земли полуневедомые (лат.)
112
Письма Джона Китса
и поставить точку в своей крапивной теории — ан нет. Ты видишь, как
я вынужден заноситься, увлекаемый притяжением магнита. Только-только
я прояснил запутанный вопрос с Сальмазием, как бес подстрекает меня
к капризу в виде пифагорейского вопроса:2 «Принес Мильтон человечеству
больше добра или зла?». Им написаны, позволь мне тебе сообщить (я узнал
это от приятеля, который слышал это от —а), им написаны «Лисидас»,
«Комос», «Потерянный рай» и прочие стихи, а также немало дивной
прозы; более того, он был деятельным другом человечества всю свою жизнь
и остается таковым после кончины. Очень хорошо — но, мой дорогой
друг, должен тебя уведомить, что, поскольку наш земной шар состоит из
определенного количества материи — то есть независимо от происходящих
в океане грандиозных перемен и коловращений; независимо от
вливающихся в него потоков, ливней и могучих рек, — то объем его не меняется,
как не меняется число образующих его атомов; а если определенная масса
воды была установлена при сотворении мира, то, весьма вероятно, и некая
определенная доля разума была вплетена в тончайший воздушный состав
для улавливания его человеческим мозгом. Ты поймешь, куда я клоню, без
дальнейших отступлений. Содержимое Тихого океана не может вместиться
во впадину Каспийского моря; содержимое головы Мильтона не могло быть
в голове Карла Второго; Мильтон, подобно луне, притягивал к себе волны
разума, они до сих пор еще не отхлынули, но прибрежная полоса с галькой
по-прежнему оголена. Я имею в виду всяких там Баков, а также авторов
«Хенгистов» и современных Каслри: не будь Мильтон столь ненасытен,
все они слыли бы мудрецами.3 Теперь — если на то пошло — будучи
весьма предрасположен к графству, о котором я слышал от тебя столь
высокие отзывы, я брал на особую заметку все, что попадалось мне на пути,
и приобрел ослиные шкуры in folio6 для памятных заметок. Я видел все,
кроме ветра, но и он, говорят, становится видимым, если принять порцию
желудей или проспать ночь в корыте для борова, обратив хвост на
свинячий запад. Девушки за стойкой смотрели на меня вопрошающе, не знаком
ли я с Джемом Райсом, но когда я выпивал стаканчик бренди, они в этом
совершенно убеждались. Одна из них спросила, сохранил ли ты секрет,
которым она с тобой здесь поделилась; другая — на сколько пуговиц ты
обычно застегиваешь сюртук: я ответил, что, как правило, на четыре, но,
вследствие того что ты познакомился с неким Мартином, сократил их число
до трех, а третью мысленно покручиваешь — и произвел бы это
большим и указательным пальцем, если бы не взял понюшку. Познакомился
а Так в рукописи.
в половину листа (лат.)
Письма 1818 г.
из
здесь с парой-другой «длинноголовых» — местных как нельзя более: все
опрятно одеты, обходят все лужицы, однако без ума от мятных капель,
хромых уточек и маленьких девочек. Ну и ну, скажу я тебе! Надеюсь,
ты подсказываешь бедняге Рейнолдсу, как поправиться, — напиши мне
о нем обнадеживающий отчет, а я, если смогу, дам тебе такой же о Томе.
О, всего лишь один денек — и все будет преотлично! Вчера я побывал на
ярмарке в Долише.
Через холмы, через ручей,
Лугом — на ярмарку в Долиш:
Отведать коврижек и калачей
И так поглазеть — всего лишь!
Шалунье Бетти я предложил
(Трепал ее юбки ветер):
«Я буду твой Джек, а ты — моя Джил», —
И села со мною Бетти.
«Кто-то идет! Кто-то идет!..» —
«Ах, Бетти, это лишь ветер!»
И без лишних слов, без дальних забот
На спинку упала Бетти.
«Ах, погоди!.. Ах, погоди!..» —
«Прикуси язычок, малышка!»
И смолкла она, внезапно хмельна,
Свеженькая, как пышка.
Ну как по пути не потерять
С нею часок короткий?
Как на лугу цветов не примять
Ради такой красотки?4
Привет от Тома и от меня всем.
Твой искренний друг
Джон Ките.
114
Письма Джона Китса
61
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
25 марта 1818 г. Тинмут
Тинмут.
25 марта 1818 г.
<ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ>1
Мой милый Рейнолдс! Вечером, в постели,
Когда я засыпал, ко мне слетели
Воспоминанья; дикий, странный рой
Порой чудных, пугающих порой
Видений — все, что несоединимо:
Взгляд ведьмы над устами херувима;
Вольтер в броне и шлеме, со щитом;
Царь Александр в колпаке ночном;
Сократ у зеркала в подтяжках длинных;
И Хэзлитт у мисс Эджворт на крестинах;
И Юний Брут, под мухою чуть-чуть,
Уверенно держащий в Сохо путь.
Кто избежал подобных встреч? Возможно,
Какой-нибудь счастливец бестревожный,
Кому в окно не всовывался бес
И в спальню хвост русалочий не лез;
Кто зрит лишь красоты апофеозы
Во всех вещах — сплошь радуги и розы
И прочие отрадные тона.
Но жизнь грубей — и требует она
Все новых жертв; взлетает нож, как птица,
В руке жреца, и белая телица
Мычит, изнемогая от тоски;
И, заглушая все, визжат рожки,
Творятся возлиянья торопливо;
Из-за зеленых гор на гладь залива
Выходит белый парус; мореход
Бросает якорь в лоно светлых вод,
И гимн плывет над морем и над сушей.
Теперь о чудном Озере послушай!
Там Замок Очарованный2 стоит,
Письма 1818 г.
115
До половины стен листвою скрыт,
Еще дрожащей от меча Урганды...3
О, если 6 Феба точные команды
Тот Замок описать мне помогли
И друга от недуга отвлекли!
Он может показаться чем угодно —
Жилищем Мерлина,4 скалой бесплодной
Иль призраком; взгляни на островки
Озерные — и эти ручейки
Проворные, что кажутся живыми,
К любви и ненависти не глухими, —
И гору, что похожа на курган,
Где спящий похоронен великан.
Часть замка, вместе с Троном чародейским,
Построена была Волхвом халдейским;
Другая часть — спустя две тыщи лет —
Бароном, исполняющим обет;
Одна из башен — кающейся тяжко
Лапландской Ведьмой, ставшею монашкой;
И много здесь не названных частей,
Построенных под стоны всех чертей.
И кажется, что двери замка сами
Умеют растворяться пред гостями;
Что створки ставен и замки дверей
Знакомы с пальчиками нежных фей;
И окна светятся голубовато,
Как будто край небес после заката
Иль взор завороженных женских глаз,
Когда звучит о старине рассказ.
Глянь! из туманной дали вырастая,
Плывет сюда галера золотая!
Три ряда весел, поднимаясь в лад,
Ее бесшумно к берегу стремят;
Вот в тень скалы она вошла — и скрылась;
Труба пропела, — эхо прокатилось
Над Озером; испуганный пастух,
Забыв овец, помчался во весь дух
В деревню; но рассказ его о «чарах»
Не поразил ни молодых, ни старых.
116
Письма Джона Китса
О, если бы всегда брала мечта
У солнца заходящего цвета,
Заката краски, яркие как пламя! —
Чтоб день души не омрачать тенями
Ночей бесплодных. В этот мир борьбой
Мы призваны; но, впрочем, вымпел мой
Не плещется на адмиральском штоке,
И не даю я мудрости уроки.
Высокий смысл, любовь к добру и злу
Да не вменят вовек ни в похвалу,
Ни в порицанье мне; не в нашей власти
Суть мира изменить хотя б отчасти.
Но мысль об этом мучит все равно.
Ужель воображенью суждено,
Стремясь из тесных рамок, очутиться
В чистилище слепом, где век томиться —
И правды не добиться? Есть изъян
Во всяком счастье: мысль! Она в туман
Полуденное солнце облекает
И пенье соловья нам отравляет.
Мой милый Рейнолдс! Я бы рассказал
О повести, что я вчера читал
На Устричной скале, — да не читалось!
Был тихий вечер, море колыхалось
Успокоительною пеленой,
Обведено серебряной каймой
По берегу; на спинах волн зеленых
Всплывали стебли водорослей сонных;
Мне было и отрадно, и легко;
Но я вгляделся слишком глубоко
В пучину океана мирового,
Где каждый жаждет проглотить другого,
Где правят сила, голод и испуг;
И предо мною обнажился вдруг
Закон уничтоженья беспощадный, —
И стало далеко не так отрадно.
И тем же самым мысли заняты
Сегодня, — хоть весенние цветы
Я собирал и листья земляники,
Но все Закон мне представлялся дикий:
Над жертвой Волк, с добычею Сова,
Письма 1818 г.
117
Малиновка, с остервененьем льва
Когтящая червя... Прочь, мрак угрюмый!
Чужие мысли, черт бы их побрал!
Я бы охотно колоколом стал
Миссионерской церкви на Камчатке,
Чтоб эту мерзость подавить в зачатке!
Так будь же здрав, — и Том да будет здрав! —
Я в пляс пущусь, тоску пинком прогнав.
Но сотня строк — порядочная доза
Для скверных виршей, так что «дальше — проза»...
Дорогой Рейнолдс,
В надежде развеселить тебя хоть немного я решился — была не была —
послать тебе несколько строчек, так что ты извинишь и бессвязный сюжет,
и небрежный стих. Я не сомневаюсь, что тебе известен «Очарованный
Замок» Клода, и мне хочется, чтобы мое воспоминание о нем доставило тебе
удовольствие. Дождь пошел снова: думаю, что от Девоншира мне ничего
путного не дождаться. Если и дальше тут на три недели будет приходиться
не больше шести ясных дней, я прокляну его на чем свет стоит.
Жду от тебя добрых вестей.
Твой любящий друг
Джон Ките.
Привет от Тома. Кланяйся всем от нас обоих.
Мистеру Дж. Г. Рейнолдсу.
Литтл-Бритн.
Крайстс-Хоспитал.
Лондон.
62
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
8 апреля 1818 г. Тинмут
Среда.
Дорогой Хейдон,
Я рад, что доставил тебе удовольствие своей чепухой: если за письмом
к тебе мне опять вздумается порифмовать, я не стану бороться с соблазном.
m
Письма Джона Китса
Я был бы готов — прости, Господи! — разразиться площадной бранью
из-за невозможности попутешествовать по Девонширу вместе с тобой,
когда бы сам твердо не решил ознакомиться с ним основательно в более
подходящее время года. Но так как Тому (а ему стало гораздо лучше) не
терпится поскорее вернуться в город, мне приходится отложить свое
намерение прочесать графство вдоль и поперек до лучших времен. Через месяц
я собираюсь вскинуть на плечи мешок и совершить прогулку пешком по
северу Англии, захватив и Шотландию: это послужит чем-то вроде пролога
к жизни, которую я намерен вести, а именно — писать, читать и повидать
всю Европу без особых трат. Я пробьюсь сквозь тучи и начну существовать
по-настоящему. Я преисполнюсь таких потрясающих впечатлений, чтобы,
проходя по лондонским предместьям, не замечать их вовсе. Я буду стоять
на вершине Монблана, мне будет вспоминаться нынешнее лето, когда я
намерен оседлать Бен Ломонд, — клянусь душою! — но о широких штанах
не может быть и речи. Чувствую, что сейчас мне легче уяснить, что твой
Христос отмечен печатью бессмертия. Верь мне, Хейдон: твоя картина —
это часть меня самого.1 Я всегда совершенно ясно отдавал себе отчет в том,
какие лабиринты ведут к превосходству в искусстве, — сужу по Поэзии;
и я далек от мысли, будто мне понятно, в чем заключается могущество
Живописи. Между умом и тысячами его подсобных материалов возникают
бесчисленные соединения и отталкивания, прежде чем ему удается приблизиться
к восприятию Красоты — трепетному и нежному, как рожки улитки. Мне
неизвестны многие гавани твоей напряженной сосредоточенности — и я
никогда не узнаю о них, но все же надеюсь, что ни одно из твоих достижений
не пройдет мимо меня. Еще школьником я обладал смутным представлением
о героической живописи. Какой именно я себе ее представлял — описать
не могу: мне — как бы боковым зрением — виделось нечто грандиозное,
рельефное, округлое, сверкающее великолепными красками. Нечто похожее
я испытываю при чтении «Антония и Клеопатры». Или как если бы я увидел
возлежащего на пурпурном ложе на своей галере Алкивиада, чьи широкие
плечи едва приметно вздымаются и опускаются вместе с морем. Есть ли
у Шекспира строка прекраснее этой:
Смотрите, на стене суровый Уорик!
Мне по душе твои оценки Корнеля3 — «в этом вся соль».4 Их
следует именовать твоими посмертными трудами. Не понял твоей итальянской
фразочки.3 Надеюсь, <миссис Скотт> пробудится от своих грез и
расцветет красотой. Передай ей мой поклон. Живые изгороди начинают теперь
зеленеть. Коты становятся все громогласнее. Юные леди постоянно по-
Письма 1818 г.
119
глядывают на свои часики. Женщины лет сорока пяти полагают, что весна
запаздывает. Лошадки хозяек получают вдвое меньше корма.6 Здесь опять
дождь — уже третий день; однако, как я уже говорил, попробую приехать
сюда на следующий год в июне, июле или августе. Вордсворт, боюсь, покинул
город в раздражении — сожалею об этом. Напрасно он полагает свои стихи
домоседа непогрешимыми; напрасно сомневается в том, что всякий
достойный человек самолюбив не меньше его самого. О, если бы он не связался со
сторожем крольчатника7 — то бишь не обедал у Кингстона. Буду в городе
недели через две, и тогда мы сможем время от времени встречаться, прежде
чем я отправлюсь в северное путешествие. Хватит с нас омерзительных
перебранок — разделавшись с методистами,8 остаешься в испуганном молчании;
будем же разумны — но не «по принуждению»:9 нет, коли захочется, то
пускай, однако изображать фагот я больше не возьмусь.10 Передавай от меня
привет Хэзлитту и Бьюику.
Твой любящий друг
Джон Ките.
63
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
9 апреля 1818 г. Тинмут
Четверг, утро.
Дорогой Рейнолдс,
Раз все вы сошлись во мнении, что написанное предисловие никуда не
годится,1 значит, так оно и есть, — хотя сам я не замечаю в нем ни малейших
следов Ханта (если же дело обстоит именно так, то это свойственно мне от
природы — и, стало быть, у меня с Хантом есть нечто общее). Просмотри
предисловие заново и вникни во все мотивы и во все те зернышки, из которых
произрастала каждая фраза. У меня нет ни грана смирения по отношению
к публике или к чему бы то ни было на свете, за исключением Вечносуще-
го, а также принципа Красоты и памяти о Великих. Когда я пишу для себя
просто ради минутного удовольствия, моей рукой, возможно, движет сама
природа. Но предисловие пишется для публики, а в ней-то я никак не могу
не видеть своего врага и не в силах обращаться к ней без чувства
враждебности. Если я напишу предисловие в покорном или угодливом духе, это будет
противоречить моим качествам публичного оратора. Я готов смириться перед
своими друзьями и благодарить их за это, но в окружении толпы у меня нет
120
Письма Джона Китса
желания раздавать поклоны: мысль о смирении перед толпой мне ненавистна.
Я не написал ни единой поэтической строки с оглядкой на общественное
мнение. Прости, что надоедаю тебе и делаю троянского коня из подобного
пустяка: это касается и затронутого вопроса, и меня самого — излив тебе
душу, я испытываю облегчение: без поддержки друзей я бы и дня не
прожил. Я готов прыгнуть в Этну ради великого общественного блага2 — но не
выношу подобострастия и притворного заискивания. Нет, перед читающей
публикой я не стану склоняться. Я почел бы себя увенчанным истинной
славой, если бы мне удалось ошеломить и подавить ораву болтающих о картинах
и книгах, — передо мной — стаи дикобразов со встопорщенными иглами:
«Смотри, смотри, они торчат, как ветви»3 — и я охотно разогнал бы их
пылающим факелом. Ты заметишь, что мое предисловие не очень-то смахивает
на факел, но «начинать с Юпитера»4 было бы слишком уж оскорбительно,
да и не мог я насадить золотую голову на глиняного истукана. Если и в самом
деле с предисловием что-то неладно, не аффектация тому причиной, а
подспудное пренебрежение к публике. Я смогу написать новое предисловие,
только без оглядки на этих людей. Я подумаю. Если через три-четыре дня
ты ничего не получишь, вели Тейлору печатать без предисловия. В
посвящении пусть стоит просто: «Посвящается памяти Томаса Чаттертона». Вчера
вечером решил, что напишу тебе утром, — хотелось бы написать о чем-то
другом, поздравить с окончанием затянувшейся болезни. Слышал кое от
кого, что ты собираешься на какое-то время в Хэмпстед; жаль, что
проклятый ревматизм удерживает тебя взаперти на Литтл-Бритн, где, я уверен,
мало воздуха. А в Девоншире по-прежнему льют дожди. При виде капель,
ударяющих в оконное стекло, мне чудится, будто квартой холодной воды
пытаются оживить уже наполовину бездыханного утопленника. Нависших
тяжелых туч не ощущаешь, но вся земля словно промерзла до самых корней
и насквозь пропиталась влагой. Попасть в пещеру Кента в Баббакоуме3 не
удалось, зато однажды чудеснейшим днем излазил все скалы и почти
добрался до тех мест. В городе буду дней через десять. Поедем через Бат,
чтобы навестить Бейли. Надеюсь вскорости написать тебе о севере:
предполагаю исходить те края вдоль и поперек. Мысленно я уже уложил все
вещи и хочу вдоволь наглядеться на чудеса; впрочем, мы проведем вместе
несколько дней, прежде чем я отправлюсь.
У меня немало причин попутешествовать: не хочется зимой хандрить,
сидя в кресле сиднем; мне нужно расширить свой кругозор и держаться
подальше от рассуждений о поэзии и от критических замечаний Кингстона.
Улучшим пищеварение и побережем кожаную обувь: кожаными у меня будут
только пуговицы и пояс; если Браун не передумает, мы с ним отправимся
в горы. Если мои книги мне поспособствуют, я постепенно обойду всю Ев-
Письма 1818 г.
121
pony и увижу «все царства мира и славу их».6 Тому становится лучше, он
надеется повидаться с тобой на горной вершине. Поклон твоим сестрам.
Всегда твой любящий друг
Джон Ките.
Дж. Г. Рейнолдсу.
Литтл-Бритн.
Крайстс-Хоспитал.
Лондон.
64
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
10 апреля 1818 г. Тинмут
Пятница.
Дорогой Рейнолдс,
Мне очень хочется, чтобы ты нашел это предисловие сносным. Если и
в нем есть манерность — значит, она мне присуща. Пусть печатник возится
у себя на кухне — а я желал бы стать, «как воздух всеобъемлющий, свободен».1
Ты слишком великодушно проявил себя в этом деле: уверен, что я на
твоем месте думал бы только с досадой о своей болезни; впрочем, мне надо
поучиться терпению; я помышлял вовсе отказаться от предисловия; но ты,
наверное, считаешь, что с этим будет лучше? Да пускай, пускай: ни к чему
излишняя робость — в совершении ошибок.
Здешний климат угнетает нас до крайности. Том в глубоком унынии.
Нельзя жить в стране, где все постоянно идет наперекосяк. Кто станет жить
в краю туманов, законов об охране дичи и освобождении от уголовной
ответственности, когда на свете есть такое место, как Италия? Говорят, что
Англия извлекает из своего климата сплин, способный порождать самые
тонкие чувства; отсюда же и зеленое лицо всего острова2 — так оно и должно
быть, не сомневаюсь. Мне все еще нравится простое посвящение, как я уже
сказал в прошлый раз.
Хотел послать тебе несколько песен, написанных в твоем любимом
Девоне, — не выйдет. Дождь! Дождь! Дождь! Утром собирался снять
факсимильную копию с письма Нельсона, представляющего его в очень выгодном
свете; тебя оно очень порадует, когда ты его увидишь — примерно через
неделю. Какая досада, что нельзя пройти даже той короткой дорожкой, по
m
Письма Джона Китса
которой я ходил вчера — и набрел на тропинку, окаймленную с обеих сторон
множеством примул, меж тем как самые ранние кустарники уже начинают
зеленеть.
Надеюсь вскоре услышать от тебя добрые вести.
Твой любящий друг
Джон Ките.
Всем мой привет — и кланяйся от меня Тейлору.
Джону Г. Рейнолдсу, эсквайру.
Литтл-Бритн.
Крайстс-Хоспитал.
Лондон.
65
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
24 апреля 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Пятница.
Дорогой Тейлор,
Знаю, что поступил очень дурно: уехал и возложил на Вас все хлопоты,
связанные с «Эндимионом», — поверьте, тогда мне нельзя было иначе.
В следующий раз я с большей готовностью окунусь во всяческие
неприятности и заботы. В юности люди склонны какое-то время верить в достижимость
счастья, поэтому они крайне раздраженно воспринимают любую тяготу, но
постепенно начинают яснее понимать, что таков уж наш мир, и не восстают
более против трудностей, а охотно их принимают, как привычные, и
взваливают себе на спину, словно поклажу, сужденную им до конца дней.
Соразмерно моему отвращению к этой работе, я испытываю величайшее
чувство благодарности к Вам за Вашу доброту и участливость. Книга меня
очень порадовала: в ней почти нет опечаток. Хотя мне и попались два-три
слова, которые я не прочь был бы вернуть, во многих местах я заметил
исправления к лучшему, как нельзя более уместные.
Думаю, что пересказ — те отрывки, где говорящий повторяет
произнесенное раньше, например повтор Главком слов Цирцеи,1 — следовало бы
заключить в кавычки, каждую строку. Здесь вышла некоторая путаница.
Если мы разделим монологи на собственные и пересказанные — ив первой
Письма 1818 г.
123
разновидности просто поставим одну кавычку в начале, а другую в конце; во
второй же поместим кавычки перед каждой строкой, книгу будет легче понять
с первого взгляда. Взгляните на страницы 126 и 127. В строке 3 Вы найдете
начало пересказанной речи, обозначенное так: «Ах, ты проснулся?2 — тогда
как на следующей странице продолжение собственной речи обозначено тем же
способом: «Латмиец юный.3 На обороте листа привожу все отрывки, в которых
кавычками следует снабдить каждую строку. Этим летом я предполагал
совершить путешествие на север. Удерживает меня только одно: я слишком мало
знаю, слишком мало читал — и поэтому намерен последовать предписанию
Соломона: «Приобретай мудрость, приобретай разум».4 Пора ветрогонства,
думаю, миновала. Мне кажется, что на свете для меня нет иного наслаждения,
кроме непрерывного утоления жажды знания. Единственным достойным
стремлением мне представляется желание принести миру добро. Одни
достигают этого просто самим своим существованием, другие — остроумием,
иные — благожелательностью, иные — способностью заражать веселостью
и хорошим настроением всех окружающих, и все по-своему, на тысячу ладов
исполняют предписанный им долг, равно повинуясь распоряжениям великой
матушки Природы. Для меня возможен только один путь — путь усердия,
путь прилежания, путь углубленного размышления. С этого пути я не собьюсь
и ради этого намерен уединиться на годы. Некоторое время я колебался между
желанием отдаваться сладостному переживанию красоты и любовью к
философии, — будь я рожден для первого, можно было бы только радоваться, но
поскольку это не так, я всей душой обращусь к последнему.
Моему брату Тому лучше. Надеюсь увидеть его и Рейнолдса в добром
здравии еще до того, как удалюсь от мира. Вскоре навещу Вас, с тем чтобы
посоветоваться, какие книги взять с собой.
Ваш искренний друг
Джон Ките.
Мой поклон Хесси, Вудхаусу и Перси-стрит.
Errata
Стр.4, строка 4: поставить запятую после old.
Стр. 60, строка 12: вместо head читать bead.
<Стр.> 66, <строка> 5: поставить запятую после dim.
<Стр.> 88, <строка> 13: вместо ту kindest читать delicious.
<Стр.> 90, <строка> 10: вместо honour читать horror.
<Стр.> 98: убрать кавычки в строках 12 и 14.
[<Стр.> 122, строка 12: вместо utmost читать tiptop.]
Стр. 166, строка 17: вместо is it читать is't.
124
Письма Джона Китса
<Стр.> 151, <строка> 3: снять запятую.
<Стр.> 177: после 5-й строки должен быть пробел.
<Стр.> 185, <строка> 13: восклицательный знак после longing вместо
точки.
<Стр.> 205, <строка> 6: снять кавычки после ha\
Серьезная ошибка в 1-й строке на странице 195 — ее следует читать так:
Favour from thee and so / kisses gave
To the void air etc.
Стр. 194, строка 3: заменить вопросительный знак восклицательным.
Других опечаток не нахожу. Предисловие от Ваших сокращений
выиграло. Прощайте.
Отрывки, в которых каждому следует предпослать кавычки:
Стр. 47, от строки 12 до строки 7 на следующей странице.
<Стр.> 126, <строки> 3—17.
<Стр.> 132, 4 строки снизу до 5-й строки на странице 134.
Сокращения is't вместо is it и done вместо done it весьма существенны.
И еще последние строки:
Стр. 47, строка 10: вместо scene читать serene.
<Стр.> 201, <строка> 6 снизу: восклицательный знак заменить
вопросительным.
<Стр.> 90: вместо done it поставить done t.
66
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
27 апреля 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Понедельник.
Дорогой Рейнолдс,
Ужасно давно тебе не писал. Надеюсь быть помилованным, когда увижу
тебя в добром здравии; беспокоюсь о тебе так же, как ты всегда беспокоился
обо мне, и не могу забыть, что столь редко писал тебе, когда ты так жесто-
Письма 1818 г.
125
ко маялся в четырех стенах. Самые горькие минуты в нашей жизни — те,
когда мы вспоминаем прошлое, заливаясь краской стыда. Обладай мы
бессмертием, это было бы сущим адом. Если мне даровали бы бессмертие, то
пускай после глотка из «водного лабиринта»,1 чтобы забыть кое-какие свои
школьные дни, да и последующие.
В разное время слышал от Джорджа, как медленно ты поправляешься.
Это очень нудно, однако все медики в один голос скажут тебе, что самое
постепенное выздоровление предпочтительнее: потом ты вполне окрепнешь,
бояться нечего. Мы здесь все еще окутаны тучами: прошлой ночью не спал
и вслушивался в дождь с ощущением, что погружен в воду и сгниваю как
пшеничное зерно. Небо и земля неукоснительно придерживаются правил
этикета. Небеса изливают вниз все свое недружелюбие, а земля отсылает
его обратно, чтобы назавтра оно возвратилось к ней снова. Том привязался
к здешнему врачу — доктору Тертону; думаю, ему становится лучше, а
поэтому, вероятно, останусь с ним здесь еще на несколько месяцев. Написал
Джорджу, чтобы он прислал мне кое-какие книги: буду изучать греческий и,
скорее всего, итальянский; всеми способами подготовлю себя, чтобы
приблизительно через год обратиться к Хэзлитту с просьбой указать мне наиболее
подходящую для меня метафизическую тропу. Хотя я и принимаю над собой
главенство Поэзии, тому, кто проводит жизнь среди книг и размышлений над
книгами, необходимо и еще что-то. Я мечтаю упиваться стариком Гомером,
как мы упивались Шекспиром, а я недавно — Мильтоном. Если бы ты
понимал греческий и время от времени читал мне отрывки, растолковывая
их смысл, это было бы, ввиду их туманности, наверное, большим
наслаждением, нежели чтение в одиночестве. Я буду счастлив, когда смогу делать
то же самое для тебя. Я попросил прислать мне мое издание Шекспира,
в которое вложены первые строфы моего «Горшка с базиликом». Здесь я
закончил поэму, очень скоро перепишу набело — и Джордж тебе ее
доставит. Мы воздали должное Боккаччо — неважно, опубликуем мы это
или нет;2 в этом мире есть смысл; моя <поэма> невелика, ты свою должен
обдумать как следует, но отложи это не на один месяц, пока окончательно
не восстановишь здоровье, а потом вложи туда всю свою страсть, и я буду
тесно связан с тобой в душевной сени, как близки мы в делах житейских.
Быть может, строфа-другая не окажется чуждой твоей хвори.
<ИЗ ПОЭМЫ «ИЗАБЕЛЛА, ИЛИ ГОРШОК С БАЗИЛИКОМ»>3
<ХИ>
Они несчастны были? Нет, едва ли!
Влюбленным наша не нужна печаль, —
126
Письма Джона Китса
Унылые стихи о них слагали,
Их после смерти было нам так жаль,
А должно, чтобы золотом писали
Их радостей и горестей скрижаль
(Но не о том, как средь морских зыбей
Был к стонам Ариадны глух Тесей).
<ХШ>
Кто любит, тот уже вознагражден,
Единый взгляд всю горечь убивает.
Пусть тень Дидоны сдерживает стон,
Пусть Изабелла слезы проливает,
Пусть благовоньями не умащен
Лоренцо бедный... Право же, бывает,
Что из цветов сладчайший — ядовит:
Для побирушки-пчелки смерть таит.
<ххх>
Ах, как бедняжка до ночи томилась
И плакала о радости былой!
В урочный час к ней не любовь явилась —
Воспоминаний сладострастный рой;
И вдруг лицо Лоренцо наклонилось, —
Так ей почудилось, — и пред собой
Она точеные простерла руки,
Но обняла лишь пустоту разлуки.
5-я строка первоначально выглядела так: «Ей слишком явственно все
это мнилось».
Сегодня утром получил письмо от Раиса — очень остроумное — и
только что написал Бейли.4 Ты не находишь, что я навострился писать письма?
Я тут в своей стихии. Скоро напишу тебе снова, если пообещаешь, что не
притронешься к бумаге, пока тебя не подтолкнет хорошее самочувствие —
разве что накропаешь строчку-другую. Поклон от меня твоей матушке и
сестрам. Мой привет Батлерам — и не забудь Сару:
Твой любящий друг
Джон Ките.
Письма 1818 г.
127
67
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
3 мая 1818 г. Тинмут
Тинмут.
Мая 3-го.
Дорогой Рейнолдс,
Очень сетую на то, что пребывал в беспокойном состоянии, которое не
годится для переписки с болящим. Напустив на себя притворство, долго
писать не могу. Я только обременил бы тебя еще большим унынием, а это,
уверен, тебе совсем не нужно. Сейчас, слава Богу, я взбодрился и могу
тебя немножко порадовать: Том, после бессонной ночи, измученный
лихорадкой, сегодня днем славно поспал и давно уже не чувствовал себя
так хорошо; ты же, думаю, опять побывал на Коммон, и это пошло тебе
только на пользу. Что же до дела, то надеюсь, что могу сказать вместе
с сэром Эндрю: «Дела в голове у меня предостаточно»1 — для тебя.
А во-вторых (полагаю, с «во-первых» я уже покончил), я обрадован тем,
что ты клянешь погоду: на протяжении всего твоего письма прослеживается
склонность бранить климат; но тебе хорошо известно, какое утонченное
наслаждение приносит возможность предать анафеме источник досады;
похоже, здесь последние четыре тысячи лет произрастал внучатый побег
ветхозаветного древа познания, а некая современная Ева взяла и нарушила
запрет, и вот двойной карой стремятся к нам «Нот И черный Африк от
Сьерра-Леоне, Гоня громады громоносных туч».2 Я буду вдыхать запах
шерстяных чулок скорее, нежели думал.3 Тому хочется в город: мы
проведем несколько таких же деньков на вересковой пустоши — и почему
бы не с той же самой книгой? А что ты скажешь о старопечатном издании
Чосера 1596 года? — ура, такое попало мне в руки! Я переплету его на
готический лад в темную кожу — это немного его состарит. Я также не
вижу причины, поскольку целый месяц отсутствовал, почему бы мне не
заглянуть в твое спенсерианство,4 хотя ты и толкуешь о своей конторе —
слегка, по-моему, преждевременно, ибо мне непонятно, отчего уму вроде
твоего не вместить и не освоить всю юридическую премудрость с такой
же легкостью, с какой пастор Хью поглощает ранеты, что не мешало ему
вкусить поэтического Канарского.3 Займись я физикой или, скорее, снова
медициной, на моих стихах это, я чувствую, нисколько бы не отразилось.
Когда ум пребывает еще во младенчестве, разница для нас действительно
разница; когда же мы набираемся крепости, разницы не остается. Каждая
область знания в нашем восприятии великолепно рассчитана на единое
128
Письма Джона Китса
великое целое. Я настолько в этом убежден, что рад тому, что не выбросил
свои книги по медицине, в которые непременно загляну, чтобы оживить
в памяти то немногое, что из них вынес; более того, намереваюсь с твоей
и Раиса помощью стать правоведом в зачатке. Разносторонние познания
думающим людям необходимы: они охлаждают лихорадочное рвение и
помогают, расширяя мысленный кругозор, облегчить «бремя тайны».6
Что это такое — я начинаю немного понимать; именно это и тяготило
тебя при написании мрачнейшей и полной истины фразы в твоем письме.
Разница между высокими чувствами при обладании знанием и ими же при
отсутствии такового заключается, по-моему, вот в чем: во втором случае
мы непрерывно падаем вниз на глубину в десять тысяч фатомов7 и вновь
возносимся ввысь, не имея крыльев и испытывая весь ужас, свойственный
существу с голыми плечами; в первом же случае мы наделены перьями и
проносимся сквозь то же воздушное пространство без страха. Это значит
оснастить себя для неопределенных пока целей; когда речь заходит о жизни
человека и о его привязанностях, невозможно выяснить, каким образом
провести параллель между сердцем и умом (ты простишь мне, что я забрел
в глубину; сравни это с тем, как школьники испытывают глубину водоема);
невозможно выяснить, насколько знание способно утешить скорбь от
кончины друга и муки — «наследье плоти».8 Что касается привязанностей
и Поэзии, ты должен угадать благодаря нашему взаимопониманию, что
я думаю на этот счет; рискну заявить, что вот эти несколько строк могут
подтвердить твою догадку: я написал их в майский праздник — и намерен
вскорости докончить оду.
«ЭДА МАЙЕ. ФРАГМЕНТА
О мать Гермеса юная, о Майя!
Восславить ли тебя
Размерами, каким внимала Байя?
Иль, простоту любя,
Ты флейте улыбнешься сицилийской?10
Иль склонишь слух к отчизне эолийской11
Певцов, на мягком дерне смолкших там,
Где стих великий отдан был немногим?
Даруй ту силу и моим строфам —
И пусть они, торжественны и строги,
В весенней тишине,
Средь приношений раннего цветенья,
Умолкнут в вышине,
Нехитрого вкусив благодаренья.
Письма 1818 г.
129
Тебе, наверное, захочется узнать точно, на какую фразу в твоем письме
я ссылался. Ты пишешь: «В этой жизни, боюсь, мала вероятность чего-либо
нового». Судя по этим словам, ты еще более мучительно и напряженно искал
выход из того же лабиринта, что и я, но вывод я сделал пока тот же самый.
Побочных размышлений, сопровождавших мои поиски, было множество:
в частности, я думал о гении Вордсворта, и помощью мне послужило
сопоставление его с Мильтоном (так золото является общим мерилом земного
богатства). Здесь я не располагаю ничем, кроме догадок, пребывая в
неуверенности относительно того, проистекает ли меньшая, по сравнению с Ворд-
свортом, озабоченность Мильтона судьбами человечества из его большей
дальновидности или же нет, и в самом ли деле Вордсворт обладает эпической
страстностью и терзается размышлениями о человеческом сердце —
пространстве его песни.12 Что касается собственно его гения, мы можем судить
об истинности его слов только по собственному опыту, а судить дальше
возможно, только расширив свой опыт: аксиомы философии не аксиомы, пока они
не проверены биением нашего пульса. Читая прекрасные книги, мы все же не
в состоянии прочувствовать их до конца, пока не пройдем ту же тропу, что и
автор. Знаю, что выражаюсь темно: ты лучше поймешь меня, если я скажу,
что сейчас наслаждаюсь «Гамлетом» больше, чем когда-либо. Или вот более
удачный пример: понятно, что ни единый человек не рассматривает охоту
как грубое или же безрадостное времяпрепровождение до тех пор, пока ему
самому не станет от него тошно, и, следовательно, всяческие рассуждения на
эту тему оказываются пустой тратой слов. Без пресыщения мы не достигаем
понимания — в общем, говоря словами Байрона, «знание есть горесть»;13 а я
бы продолжил: «горесть есть мудрость» — и дальше, насколько нам известно:
«мудрость есть глупость». Видишь, как далеко я уклонился от Вордсворта и
Мильтона и намерен мысленно еще раз забежать в сторону, для того чтобы
заметить следующее: есть письма, напоминающие правильные квадраты;
другие похожи на изящный овал; третьи смахивают на шар или же на сфероид...
Почему бы не объявиться разновидности с двумя зазубренными краями, как
у мышеловки? Надеюсь, что во всех моих длинных письмах ты подметишь
подобное сходство, и все будет прекрасно: стоит только чуть-чуть,
воздушными перстами, притронуться к нитке — и не успеешь мигнуть, как зубцы
сомкнутся намертво, так что не расцепить. Из моих крох и крупиц ты можешь
замесить добрый каравай хлеба, добавив в тесто свою собственную закваску.
Если же описанное выше устройство покажется тебе недостаточно удобным
в употреблении — увы мне! ибо моим пером никак нельзя водить иначе.
Кропая длинное письмо, я должен свободно отдаваться любым своим прихотям.
Целыми страницами мне нужно быть то слишком серьезным, то слишком
глубокомысленным, то затейливым, то начисто свободным от всяких тропов
5 Джон Ките
130
Письма Джона Китса
и риторических фигур; я должен играть в шашки на свой страх и риск, как мне
вздумается, — себе на радость, тебе в поучение — проводить белую пешку
в черные дамки, и наоборот, двигать ими туда-сюда как заблагорассудится.
Мне нужно перескакивать с Хэзлитта на Пэтмора, Вордсворт у меня играет
в чехарду с Колменом, или же один из них половину воскресного дня
посвящает игре «кто кого перепрыгнет» — «от Грея к Гею, от Литтла к Шекспиру».14
Кроме того, поскольку слушание затяжного дела требует не одного судебного
заседания, то для пространного письма придется уж седалищу присаживаться
несколько раз. Итак, возьмусь снова после обеда.
Тебе ведь случалось видеть дельфина, или морскую чайку, или косатку,13
или кого-нибудь другого, чтобы должным образом продолжить этот список,
а также заполнить пробел; так вот, подобно чайке я могу нырнуть, — надеюсь,
не исчезая из вида, — и так же, подобно той же чайке, надеюсь выловить
изрядную рыбешку. Перечеркнутая страница наводит на ассоциации: все
клетчатое само собой ведет нас к молочнице,16 молочница к Хогарту, Хогарт
к Шекспиру, Шекспир к Хэзлитту, Хэзлитт к Шекспиру17 — и так,
потянув за тесемки от фартука, можно услышать перезвон колоколов. Пусть
себе звонят, а я пока, если у тебя хватит терпения, вернусь к Вордсворту:
обладает ли он широтой кругозора или только ограниченным величием,
парит ли он орлом в небе или сидит в своем гнезде? Чтобы прояснить суть и
показать тебе, насколько я дорос до этого великана, опишу метафорически
человеческую жизнь, насколько я ее до сих пор изучил, то есть до той точки,
которой мы оба теперь достигли. Итак, я сравниваю человеческую жизнь
с огромным домом, в котором множество комнат.18 Из них я могу описать
только две, двери остальных для меня пока закрыты. Назовем первую, в
которую мы вступаем, детской, или бездумной, комнатой. В ней мы остаемся
до тех пор, пока не начнем мыслить. Мы пребываем там долго, хотя двери
смежной комнаты распахнуты настежь. Они манят нас ярким великолепием,
но нам не хочется спешить; однако постепенно и неприметно — по мере того
как пробуждается мыслящее начало — нас все больше влечет вторая комната,
каковую я именую комнатой девственной мысли. Попав туда, мы пьянеем
от света и воздуха; мы видим там одни дивные дива и надеемся вечно
наслаждаться ими. Однако нельзя долго дышать этим воздухом безнаказанно:
главнейшее из последствий заключается в том, что наше зрение обостряется,
мы глубже проникаем в сущность человеческой природы и убеждаемся, что
мир полон несчастий, сердечных мук, терзаний, болезней и угнетения. И тогда
комната девственной мысли постепенно темнеет, и в то же самое время в ней
по сторонам распахивается множество дверей, но за ними темнота — все они
ведут в сумрачные галереи. Мы утрачиваем меру добра и зла. Мы в тумане.
Теперь мы сами находимся в этом состоянии. Мы чувствуем «бремя тайны»...
Письма 1818 г.
131
Вот, по-моему, докуда добрался Вордсворт, когда писал «Тинтернское
аббатство», и мне кажется, что теперь его гений исследует эти темные галереи.
Если нам суждено жить и мыслить, мы также в свое время исследуем их. Он
гений и выше нас — тем, что способен, насколько это ему дано, совершать
открытия и проливать на них свет. Должен заключить, что здесь Вордсворт
глубже Мильтона, хотя и полагаю, что это зависело больше от развития
общественного интеллекта в целом, нежели от величия отдельного ума. Надеюсь,
не будет чрезмерной — даже между нами — дерзостью предположить, что,
читая «Потерянный рай» и другие произведения Мильтона, его философию,
мирскую и религиозную, вполне способен достаточно себе уяснить и тот, кому
лет не так уж много. Во времена Мильтона англичане только-только
избавились от грандиозного предрассудка, и люди сумели усвоить определенные
доводы и понятия, которые явились слишком недавно, чтобы их подвергли
сомнению, и которым слишком противостояло большинство в Европе, чтобы
не приписать им неземную и подлинно божественную сущность. Кто мог
бы выступить против представлений Мильтона о добродетели, грехе и
непорочности как раз тогда, когда были устранены гульфики и сотни прочих
позоров? Кому не пришлись бы по душе высказывания Мильтона о добре и
зле в «Потерянном рае», когда только что настала свобода от инквизиции и
костров Смитфилда?19 Реформация незамедлительно принесла столь великие
блага, что протестантство почиталось как нечто блюдущееся оком Господним,
и его собственные, еще не изжитые догмы и предрассудки преобразовались
настолько, что составили тогда основу по видимости неопровержимой
аргументации, каковой Мильтон, что бы он там ни думал впоследствии, в своих
писаниях и довольствовался. Да, он не заглядывал в человеческую душу так,
как это делает Вордсворт. И все же Мильтон как философ бесспорно ничуть
не менее велик, чем Вордсворт. Что из этого следует вывести? О, весьма
многое. Это служит доказательством того, что интеллект в самом деле бурно
развивается; это доказывает и то, что могущественное Провидение ставит и
самые мощные умы на службу злободневности, как в области человеческого
знания, так и в религиозной. Я всегда жалел наставника, которому уши про-
зудело «Nôm<inâtivus>: Musa».a Надеюсь, твой слух не страдает так от
моей писанины; возможно, я обо всем этом читал, не имея поначалу на этот
счет даже самого туманного представления; сверх того, мне нравится поучать
тех, кто ради меня способен вынести нагоняемую мной скуку. В конце
концов есть на свете что-то действительно существующее — например подарок
Мура Хэзлитту. Этот Мур мне по душе, и я рад, что встретил его в театре
перед отъездом из города.20 Сегодня после полудня у Тома было небольшое
а Именительный: Муза (лат.)
132
Письма Джона Китса
кровохарканье, и это угнетает, но я знаю: истина заключается в том, что
нечто подлинное на свете все-таки существует. У тебя в третьей комнате жизни
непременно будут нежность и счастье — вино любви и хлеб дружбы. Когда
увидишь Джорджа, скажи ему, что если он еще не получил моего письма, оно
почти наверняка ждет его дома. Передай Бейли, что я надеюсь вскоре с ним
увидеться. Всем от меня поклон. Листья здесь распустились, уже далеко не
вчера. Я написал Джорджу с просьбой прислать мне первые строфы моей
«Изабеллы»; скоро их получу и тогда перепишу для тебя набело всю поэму.
Твой любящий друг
Джон Ките.
68
МАРГАРЕТ ДЖЕФФЕРИ
4 или 5 мая 1818 г. Хонитон
Хонитон.
Дорогая миссис Джефф<е>ри,
Мой брат до сего дня переносит путешествие превосходно. Глубоко
признательный Вам за беспокойство о нас, не могу не послать Вам эту записку
с обратной почтовой каретой. Еще раз наш прощальный привет <Мэри-Энн>
и Фанни. Поверьте, мы будем о Вас помнить, я скоро Вам напишу.
Искренне Ваш
Джон Ките.
69
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
21—25 мая 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Четверг.
Дорогой Бейли,
Я тотчас бы тебе написал, если бы мог в ответ на твое приглашение
сказать «да». Но помехи неодолимые — опишу их подробнее. Ты знаешь,
Письма 1818 г.
133
что мой брат Джордж остался без службы. Это очень его тяготило и
заставило строить и обмозговывать разные планы. В итоге он принял решение
эмигрировать в Америку, в отдаленные поселения, стать фермером и после
покупки у американского правительства 1400 сотен акров земли заняться
ручным трудом. Это по многим причинам встретило у меня полное
одобрение, а главная из них: Джордж слишком независим и свободомыслящ,
чтобы преуспеть в коммерции в нашей стране, где великодушный человек
со скудными средствами неминуемо разорится. По-моему, ему лучше
возделывать поле, чем кланяться покупателям, — иного выбора у него нет,
к последнему он не смог бы себя принудить. Я не дал бы согласия, если бы
он уезжал один, — нет; но это препятствие устранено: прежде чем сесть
на корабль, он женится на юной леди, с которой знаком уже несколько
лет; она лишена предрассудков, а отважный характер вполне позволит ей
последовать за ним на берега Миссисипи.1 Джордж отправится в плавание
месяца через полтора, и тебе понятно, как сильно мне хочется провести это
время с ним, а далее мне предстоит собственное путешествие: мы с Брауном
собираемся совершить пешком поход по северу Англии и Шотландии до
Джон ОТротса. Сегодня утром я пребываю в такой апатии, что не в силах
писать: мои задержки с ответом часто вызваны этим состоянием; жду
подходящего настроения. Сейчас, когда ты просишь меня отвечать без заминки,
мне не хочется тянуть даже до завтра — и, однако, я настолько подавлен,
что понятия не имею, о чем писать: рука словно налита свинцом, и все же
это тягостное оцепенение не заглушает боль существования; не знаю, о чем
написать.
Понедельник.
Вот видишь, какая у меня вышла задержка. И даже сейчас толком не
понимаю, за что взяться: мои мыслительные способности, должно быть,
в упадке — наверняка это так, раз я пишу тебе бог знает о чем и внушаю
тебе тревогу тяжелым состоянием ума или, скорее, тела, поскольку ума
у меня не осталось. Я в таком настроении, что, окажись я под водой, вряд
ли шевельнусь, чтобы выбраться на поверхность. Но все это чепуха, я
прекрасно это знаю. Надеюсь вскорости прийти в себя и здраво воспринять твое
упоминание о моей книге. Я тщетно ждал до понедельника, не пробудится
ли во мне интерес к этому или к чему-то еще. Отъезд брата в Америку меня
мало волнует — и почти никак не трогает его женитьба. Но все это
пройдет: главное, о чем я сожалею, это то, что приходится писать тебе в такое
время; я не могу силком выращивать письма в теплице; мне неловко
вымучивать для тебя фразы. Я твой должник, и мне нужно остаться таковым
134
Письма Джона Китса
вечно; мне вовсе не хочется сполна выплатить свой рациональный долг.2
Есть утешение в том, чтобы целиком полагаться на милость друзей: точно
так альбатрос спит в полете с развернутыми крыльями. Я стану для тебя
вином в погребе — и чем скромнее и ленивее укроюсь в дальней бочке, тем
фалернистее окажусь на вкус.3 Да, вот еще о чем должен упомянуть. Мой
брат поговаривает об отплытии через две недели; если это будет так, то я,
по всей вероятности, смогу провести с тобой неделю, до того как отправлюсь
в Шотландию. Середины твоей первой страницы будет достаточно, чтобы
меня воодушевить; мои слова верны: я мечтал, чтобы ты об этом упомянул,
и моя задержка с ответом очень меня угнетала. Если приеду, то возьму
с собой твое письмо — послушать более подробно твое мнение о том о сем.
Завтра зайду к Тейлору по поводу «Лекций»4 и на Литтл-Бритн. Вчера
обедал с Хэзлиттом, Барнсом и Уилки у Хейдона. Темой разговора был герцог
Веллингтон: весьма занимательно выставлялись доводы «за» и «против».5
Рейнолдсу становится гораздо лучше, а Райе может начать бахвалиться: он
слегка подпил у него на вечеринке и был ничуть не лучше наутро. Надеюсь
вскорости тебя увидеть: мы должны будем вместе разобраться со многими
новыми мыслями и чувствами и установить, не сделала ли нас приобретенная
толика знания еще более невежественными.
Любящий тебя
Джон Ките.
70
МЭРИ-ЭНН И САРЕ ФРАНСЕС ДЖЕФФЕРИ
4 июня 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
4 июня.
Дорогие девушки,
Не стану притворяться, нанизывая целый перечень оправданий в том,
что не написал раньше, но сразу признаюсь в овладевшей мной праздности,
из-за каковой написать письмо мне труднее, чем совершить паломничество.
Отдаваясь проволочкам, я поступаю глупо: манкирование — словно
долговечный рюкзак, который даже сейчас мне недостает сил скинуть с плеч;
кстати, коль скоро речь зашла о прочных рюкзаках, я намерен в случае
войны (вам, следовательно, надлежит о ней Бога молить) благодаря им
Письма 1818 г.
135
сколотить себе состояние, заключив с правительством договор о поставке
названных запасов с целью навести экономию в соответствующей статье
национального дохода. Так или иначе к налогу, собираемому с населения
и взваливаемому на плечи армии, нельзя относиться пренебрежительно.
Я обещал сообщать вам все новости. Внимайте! Муниципальный совет
лондонского Сити в полном составе и депутация от пожарного управления
собрались в «Лондонской кофейне» на тайное совещание по вопросу
очистки добела собора святого Павла. Немало занятных речей было с
демосфеновским красноречием произнесено в названной кофейне относительно
мрачного вида названного собора. Некий упитанный олдермен даже
сослался на трех свидетелей, показавших под присягой, что они собственными
глазами видели, как бывший некогда незапятнанным мрамор почернел от
похоронного звона большого колокола по обаятельной принцессе,
оплакиваемой за всеми чайными столиками.1 Сверх того, было добавлено, что
подобный сочувственный отклик со стороны неодушевленных предметов
никоим образом не является чем-то исключительным, продолжал данный
джентльмен: «Однажды во время дебатов в суде лондонского Сити мистер
Уэйтмен, желая подкрепить один из обсуждавшихся пунктов,
процитировал Питера Пиндара, вследствие чего бюст Георга Третьего, изваянный
из неподатливого мрамора, скосил тем не менее глаза на достопочтенного
оратора поверх кресла мэра столь диковинным манером, что тот принужден
был опуститься на свое место». Не стану, однако, утомлять вас описанием
всех этих событий, поскольку к этому времени оно наверняка появилось
у вас в газетах. Взгляните, как скверно я написал последние три строчки:
пожалуй, приостановлюсь и каждые пять минут стану брать по понюшке
табаку, пока голова у меня не прояснится и не окажется должным и
законным образом пригодной для бумагомарания. О, сравнится ли что-либо
с понюшкой табаку, разве что разные пустячки, вряд ли совместимые с
достоинством философа, — вроде спелого персика или поцелуя,
арендованного на 91 раз с условием продления аренды. Скажите теперь, женился ли
капитан — и не на мисс ли Митчелл, или же у нее хватило жестокосердия
продержаться до конца весны? Не подсыпал ли доктор любовного порошка
мисс Перимен: велите ему это сделать, уморительно будет понаблюдать
за ее томлением; в эту жару она наверняка растает. Крошки-малиновки
уже не с матерью? Разгуливают сами по себе? Крещение состоялось на
черепичной крыше, и ястреб, вместо Бога-Отца, простер над выводком
свои крылья наподобие Матери-Церкви; в столь трогательной ситуации
кошка также проникается особенной нежностью. Говорят, будто все мы
(то есть наш круг) в Хэмпстеде помешанные. Неделю назад Джордж взял
себе жену и вскорости отплывает в Америку; я же с приятелем готовлюсь
136
Письма Джона Китса
к четырехмесячному пешему путешествию по северу; и Том, наверное, не
задержится на месте: ему гораздо лучше. Господи, ну и поездка мне
выдалась, и каким облегчением было, когда она кончилась; не сомневаюсь,
ни дня дольше я бы не выдержал. В Хэмпстеде царит полный порядок;
надеюсь, Тинмут и прилегающая местность сейчас просто загляденье; вам
стоит превознести его в стиле, я бы сказал, грамматического упражнения:
деревья покрылись листвой — променад заполнен толпами — суда
подняли паруса — оркестр играет музыку. Хорошо бы вам побыть здесь хоть
недолго, но, увы, в доме у нас совсем нет женской прислуги. Тома
принимают за сумасшедшего, а меня ввиду низкорослости за ничтожество. Мы
неспешно прогуливаемся, как, должно быть, и вы на променаде. Надеюсь,
эта чудесная пора поднимет настроение вашей матушки, а то она частенько
бывала не в духе. Женщинам лучше не рождаться на свет, поскольку стыд
не велит им даже притрагиваться к бутылке; мужчина же может заползти
в отверстие бочки, хотя и громыхающей. Я, однако, не прочь, посиживая
на большой бочке, наигрывать на дудочке: пусть меня так изобразят на
фронтисписе моей следующей книги пасторалей. Со всеми нашими
нежными чувствами поклон от братьев и от меня вашей матушке.
Преданный вам
Джон Ките.
P. S. имеет много значений, здесь это — Пост Скриптум; на уголке
носового платка — Полли Сондерс;2 на подвязке — Пикантный Секрет;
на коробочке с оберткой — Пестрый Сатин; в театре — Правая Сторона;
на кафедре проповедника — Приходский Священник, а в деревенской
пивной — Полкружки Сидра.
71
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
6 июня 1818 г. Хэмпстед
Дорогой Северн,
Доктор говорит, мне нельзя выходить. Хорошо, если столь сладостная
участь настроит меня на то, чтобы развлечь тебя сонетом или каламбуром.
Остаюсь всегда твой
Джон Ките.
Письма 1818 г.
137
72
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
10 июня 1818 г. Лондон
Лондон.
Дорогой Бейли,
Твои письма в оксфордской газете1 меня очень порадовали и очень
расстроили: помимо незаконного и присущего смертным упоения похвалой,
энтузиазм критика заслуживает почестей; но мир изощренно злонамерен
и готов осыпать насмешками в высшей степени достойное простосердечие.
Клянусь душой, дорогой Бейли, ты слишком простосердечен для этого мира,
и эта мысль внушает мне отвращение к нему. Как случилось, что, двигаясь
из крайне противоположных точек, оба мы пришли к разочарованию? Ты
всю жизнь (я так думаю) верил всем и каждому; я — всех подозревал,
и ты, хотя и жестоко обманут, простодушно взываешь к миру, но у мира
иные заботы, а я рад этому. Будь у меня выбор — я отверг бы увенчание
лаврами, возложенными на Петрарку, ибо впереди у меня смертный час,
а женщины страдают от рака. Мне, по справедливости, не следовало бы
говорить с тобой в таком тоне: так поступил бы подстрекатель. Я все же не
настолько стар и не настолько великодушен, чтобы совершенно
устраниться (отплачиваю, наверное, сомнительным для тебя комплиментом). Еще
совсем недавно, в надежде развеять твою хандру веселостью, я указывал
тебе на те стороны жизни, которыми стоит наслаждаться, а теперь меня
не покидает радостное чувство от того, что на свете есть такая штука, как
смерть, при этом мне вовсе не представляется конечной великой целью
славная гибель во благо человечества. Если бы мои дела обстояли иначе,
я бы, вероятно, ничего подобного не написал — суди сам. У меня два
брата: одного «бремя общества»2 гонит в Америку; другого, наделенного
редкостным жизнелюбием, мучает затяжная болезнь. Из-за ранней потери
родителей и рано постигших нас бедствий моя любовь к братьям переросла
в страсть, «превыше любви женской».3 Я бывал с ними резок, раздражал
их, однако мысли о них всегда устраняли всякое впечатление, какое могла
бы в ином случае произвести на меня женщина. У меня есть также и сестра,4
и, возможно, я не последую за ними — ни в Америку, ни в могилу. Жизнь
надо претерпеть, и мысль о том, что, прежде чем она прекратится, я напишу
еще две-три поэмы, определенно меня утешает. Доходят слухи, будто ты
намерен переселиться в Шотландию: хотелось бы знать, как ты сам к этому
относишься; это, кажется, довольно далеко: может статься, Глейг получит
138
Письма Джона Китса
место недалеко от тебя. Не уверен, смогу ли отправиться в путешествие
из-за Тома, да и сам я не совсем здоров. Если не отправлюсь, мы скоро
увидимся — а нет, так после моего возвращения; или же следующей зимой
нагряну к тебе в Шотландию. Я познакомился с моей невесткой еще до
того, как она ею стала, и очень к ней привязался. Она нравится мне все
больше и больше: более бескорыстной женщины я не встречал; я бы
сказал, что ее бескорыстие не имеет границ. На свете нет ничего отраднее и
необыкновеннее, чем видеть всецело бескорыстную девушку совершенно
счастливой: слишком много для этого должно совпасть обстоятельств; это
настоящее чудо, поверь моему слову. Нужно, чтобы женщинам недоставало
воображения (слава Богу, если это так), и тогда мы возблагодарим Бога за
то, что видим хрупкое существо, способное быть счастливым, не испытывая
при этом чувства вины. Это ставит меня в тупик, и годной для утешения
логики мне не подыскать, тут есть над чем поразмыслить. Я сейчас не дома,
а твое письмо там, и я не могу его пробежать глазами, чтобы ответить по
пунктам. Скажу лишь, что я остро прочувствовал тот отрывок из
Данте. Если я и возьму с собой какие-то книги, то только небольшие томики
Кэри:3 они поместятся где угодно. Рейнолдс, можно сказать, крепнет день
ото дня: болезнь пошла ему на пользу; как всякий выздоравливающий,
он в отличном расположении духа. От Раиса тоже добрые вести. Что до
нашей литературы, то «Эдинборо мэгэзин» нанес Ханту очередной удар:
там меня называют «очаровательным мистером Китсом»,6 а рецензенты
из «Куортерли ревю» не просто увенчали меня лаврами, но придушили
в «Листве».7 Хочу прочесть тебе «Горшок с базиликом». Если отправишься
в Шотландию, охотно прочту ее тебе там, среди снегов, будущей зимой.
Поклон от моих братьев.
Твой любящий друг
Джон Ките.
73
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
21 июня 1818 г. Хэмпстед
Воскресенье, вечер.
Дорогой Тейлор,
Сожалею, что не имел времени зайти к Вам до отъезда и пожелать
здоровья. Последние три дня мне и в самом деле пришлось изрядно побегать.1
Письма 1818 ζ.
139
Итак, au revoir!3 Да сохранит нас Бог! Отправляюсь завтра утром. Надеюсь,
моему брату Тому не будет слишком одиноко. Не решаюсь просить у Вас
взять для него на время книги, поскольку все еще не вернул те, что Вы
одолжили мне год назад. Наверное, это большая дерзость с моей стороны, но Вы,
я знаю, будете снисходительны. А посему, когда он Вам напишет, отправьте
ему те книги, которые сочтете наиболее занимательными: он постарается
вернуть их в срок. Передайте ему один экземпляр моей книги в переплете.
Мне совестно перечислять все эти поручения, но вот еще одно — это
подарок, поскольку касается дамы: я обещал миссис Рейнолдс переплетенный
экземпляр моей книги. Надписать ее сам я не могу, поэтому прошу Вас
вклеить в нее приписку, что на обратной стороне. Передайте от меня привет
Перси-стрит. Скажите Хилтону, что мне по возвращении лучшей наградой
будет его увлеченность каким-нибудь полотном на исторический сюжет.
И передайте Де Винту, что о пейзаже мы еще поспорим. Поклонитесь от
меня миссис Д<е Винт> самым учтивейшим образом, иначе она не оценит
Ваших верительных грамот. Передайте от меня привет Хесси и скажите,
что я надеюсь, с Кэри он все уладит.2 Не могу не вспомнить и про Вудхауса.
Прощайте!
Ваш искренний друг
Джон СУ Гроте.
На обороте: Миссис Рейнолдс с уважением от Джона Китса.
74
ТОМАСУ МОНКХАУСУ
21 июня 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Воскресенье, вечер.
Дорогой сэр,
Сожалею, что не оказался дома, когда Вы на днях ко мне заходили, тем
более что завтра утром отправляюсь путешествовать на север. Очень
обрадован, услышав от Хейдона, что Вам — столь ревностному почитателю
Вордсворта — доставили удовольствие хотя бы несколько строк из моей
а до свидания (фр.)
140
Письма Джона Китса
поэмы. Надеюсь увидеться с Вами вскоре после возвращения и поговорить
о моем визите в Райдал.
Остаюсь искренне Ваш
Джон Ките.
75
ТОМУ КИТСУ
25—27 июня 1818 г. Озерный край
Ныне кладется начало моему дневнику — в сей четверг, июня 25-го дня,
года 1818-го от Рождества Христова. Сегодня мы поднялись в четыре утра
и отправились в путь через шотландский туман; сделали один привал под
деревом; добрались пешком, мокрые и затем просохшие, до этого местечка,
в простонародье именуемого Эндмуром, одолев 17 миль; походные мешки
нас ничуть не стесняют и служат отлично; продолжим путь как нельзя лучше.
26 июня.
Записываю pro forma,3 ибо время и пространство как таковые прекратили
существование: это чувство властно завладело мной, едва глазам предстали
озеро и горы Уинандера. Описать их я не в силах — они превосходят все
ожидания: прекрасная вода — берега и островки покрыты зеленью до самой
кромки — горы вокруг подымаются до облаков. Мы покинули Эндмур
утром, позавтракали в Кендале с солдатом, сражавшимся во всех войнах
за последние семнадцать лет; затем пришли к обеду в Баун — названный
Баун расположен у озера, где мы только что пообедали, и я уселся писать.
На лодке догреб до одного из островков — раздобыть к обеду форели,
которую держат в плетеных садках. Расспросил подавальщика о Вордсворте:
он его знает, Вордсворт побывал здесь на днях, вербуя для выборов
сторонников Лаудера. Вообрази, каково: Вордсворт против Брума!! Печально,
печально — но, впрочем, семейство было с ним в постоянной дружбе. Что
тут скажешь?1 Сейчас мы милях в семи от Райдала и надеемся увидеть
Вордсворта завтра. Наш визит опишу тебе подробно.
У озера немало досадных изъянов: однако я не имею в виду берега или
воду. Нет — оба раза, что мы его видели, пейзаж был исполнен
благороднейшей нежности: воспоминания о нем никогда не сотрутся — он заставляет
а ради формы (лат.)
Письма 1818 г.
141
забыть о жизненных межах, — забыть о старости, юности, о бедности
и богатстве; он обостряет духовный взор так, что превращает его в подобие
Полярной звезды, с неустанным постоянством взирающей, широко раскрыв
ресницы, на чудеса Всемогущей Силы.2 Изъян, о котором я говорю, —
это миазмы Лондона. Можешь мне поверить, озеро прямо-таки заражено
присутствием франтов, военных и модных дам — невежеством в шляпках
с лентами. Обитатели пограничной полосы далеко не соответствуют
романтическим представлениям о них — вследствие постоянного общения
с лондонским светом. Но не грех ли мне жаловаться? Я угостился
стаканчиком превосходного виски с содовой — о, здешние жители могут тягаться
со своими соседями! Однако лорд Вордсворт вместо уединения наполняет
и дом свой, и мысли светскими гостями: весьма удобно для того, чтобы
все лето напролет быть в центре внимания. Сегодня примерно в середине
нашего утреннего перехода нас постепенно окружили холмы, и мы стали
замечать, как горы вырастают прямо перед нами — наконец, мы оказались
близ Уинандермира, сделав до обеда 14 миль. Погода стояла отличная, все
вокруг было хорошо видно. Сейчас, правда, небольшой туман, и мы не знаем,
отправиться ли в Эмблсайд к пятичасовому чаю — это в пяти милях отсюда,
если идти пешком по берегу озера. Лоугригг будет возвышаться и
нависать над нами на всем протяжении пути: у меня поразительное пристрастие
к горам, окутанным облаками. В Девоншире нет ничего подобного, а Браун
говорит, что и Уэльс несравним со здешними местами. Должен сказать, что
во время путешествия через Чешир и Ланкашир в отдалении виднелись горы
Уэльса. Мы миновали два замка — Ланкастер и Кендал.
27-е.
Вчера мы добрались до Эмблсайда; лесистые берега и островки
Уинандермира прекрасны: мы шли по извилистой заросшей тропе, над головой
густая зелень, всюду под ногами цветы наперстянки; то и дело нам
открывался вид на озеро, а Киркстоун и прочие большие холмы казались
издали скоплением темно-серого тумана. Эмблсайд расположен на северной
оконечности озера. Сегодня утром мы поднялись в шесть, так как решили
передохнуть и навестить Вордсворта: он живет всего в двух милях отсюда.
Перед завтраком отправились взглянуть на эмблсайдский водопад. Чудесное
утро — по холмам шагается легко. Нам, можно сказать, посчастливилось:
мы сбились с прямой тропы и, поплутав немного, вышли на шум воды.
Водопад, видишь ли, скрыт за деревьями в глубине долины: сам поток заманчив
своими «извивами среди теней нависших».3 Мильтону, впрочем,
представлялась река спокойная, а эта пробивает себе дорогу по скалистому руслу, то
142
Письма Джона Китса
и дело меняющему направление. Но сам водопад, когда я на него неожиданно
наткнулся, заставил меня сладостно вздрогнуть. Сперва мы стояли чуть
ниже вершины — почти посередине первого водопада, спрятанного в гуще
деревьев, и наблюдали, как он свергается вниз с двух уступов еще футов на
пятьдесят. Потом взобрались на торчащую скалу почти вровень со вторым
водопадом: первый был у нас над головой, а третий — по-прежнему под
ногами. При этом мы видели, что струя воды разделяется пополам чем-то
вроде островка, а за ним вырывается на свободу дивный поток; вокруг
стоит немолчный гром и веет свежестью. К тому же у каждого водопада свой
характер: первый летит со скалы стремглав, как пущенная стрела; второй
раскрывается, подобно вееру; третий свергается в туман; а в том водопаде,
что находится по другую сторону скалы, смешались все три названных.
Затем мы отошли немного — и увидели издали почти всю картину гораздо
более кроткой: серебристое струение среди деревьев. Что изумляет меня
более всего, так это краски, оттенки — камень, сланец, мох, прибрежные
водоросли, — вернее, если можно так выразиться, духовность, выражение
лица здешних мест. Простор, величие гор и водопадов — все это легко
воображать себе до того, как увидишь их въявь, но вот эта духовность об-
личия здешних краев превосходит всякую фантазию и с презрением отметает
усилия памяти. Здесь я обучусь Поэзии и буду отныне писать больше, чем
когда-либо раньше, во имя неясного стремления к тому, чтобы добавить хоть
малую лепту к собранному с этих величественных нив самыми
возвышенными душами изобильному урожаю Красоты, который они сумели обратить
в эфирную сущность ради наслаждения собратьев. Я не могу согласиться
с Хэзлиттом, что подобные пейзажи человека умаляют и принижают.
Никогда еще я не думал о своем росте так мало; вся моя жизнь сосредоточилась
в моем зрении: окрестности настолько превосходят мое воображение, что оно
бездействует. Следующий водопад увидим близ Райдала, куда направимся
после того, как отдадим эти письма в почтовую контору. Хочу побыстрее
оказаться в Карлайле, так как ожидаю получить там письмо от Джорджа
и письмо от тебя. Покажи мои письма друзьям; вряд ли их заинтересуют
описания; описания всегда никчемны; я не собирался тебе ничего описывать,
но как удержаться? Мне очень хочется поделиться с тобой хоть капелькой
нашего удовольствия — она покажется тебе приятной на вкус, поскольку
ты не испытываешь усталости. Здоровье мое отличное. Впредь и до 12 ИЮЛЯ
адресуй письма в Портпатрик. Радуюсь, что три-четыре пары глаз, к
обладателям которых я неравнодушен, пробегут эти строки, и остаюсь твоим
любящим братом
Джоном.
Письма 1818 г.
143
76
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
27—28 июня 1818 г. Озерный край
Подножие Хелвеллина.
27 июня.
Дорогой Джордж,
Мы прошли от Ланкастера до Бертона, от предместья Бертона до
деревни Эндмур, от Эндмура до Кендала, от Кендала до Бауна, на
повороте к которому перед нами открылся чудеснейший вид на Уинандермир
и окружающие горы. Пообедали в Бауне форелью, за которой я сплавал
на лодке к одному из зеленых островков, где рыба содержится в плетеных
садках. После обеда пешком отправились к Эмблсайду по дивной тенистой
тропе вдоль берега озера, вдоволь наслаждаясь пейзажем на всем пути.
Ночевали в Эмблсайде, не далее двух миль от Райдала — местожительства
Вордсворта. Поднялись сегодня не слишком рано, решив дать себе отдых.
До завтрака посетили первый виденный мною водопад: хотя он и невелик,
однако он превзошел все мои ожидания (я написал об этом Тому) своими
оттенками и некоей духовностью, прозрачной тенью, сланцевой скалой,
мхом и водорослями; но ты увидишь нечто получше, и я не стану описывать
то, что в сравнении покажется тебе струей из чайника. По возвращении нас
ждал чудовищный завтрак (между прочим, это повторяется каждое утро),
а потом отправились к Вордсвортам. Его не оказалось дома, так же как и
домочадцев. Я был очень разочарован: написал ему записку и приколол ее
над портретом, по-видимому, мисс Вордсворт; затем мы снова пустились
в путь, повидали в окрестностях еще два водопада и прошли через
чудесную долину близ Райдалского озера и Грасмира, потом по узкому ущелью
в горах до Камберленда1 — к подножию Хелвеллина, вершина которого
вне видимости вздымается в четырех милях от нас. Я повидал Киркстоун,
Лоугригг и Силвер Хоу — и догадался безо всякой подсказки, что
передо мной «старуха древняя на Хелм-скале сидит».2 Вот вкратце все то, что
я описал Тому в письме, отправленном из Эмблсайда. Очень надеюсь,
что тебе удастся стойко переносить утомительное путешествие: сужу по
опыту, насколько постоянная смена впечатлений помогает развеять скуку
и усталость; четырнадцать здешних миль не идут в сравнение с четырьмя
от Хэмпстеда до Лондона. Тебе только предстоит без устали удивляться:
с такими впечатлениями и с такой-то спутницей твоя бодрость будет день ото
дня возрастать. Надеюсь, мое письмо дойдет до тебя раньше отплытия —
144
Письма Джона Китса
и все же не уверен, и потому копии моих писем Тому будут тебе отправлены
с первым же пакетботом из Англии. Пошли вам обоим Господь столь же
доброго здоровья, какое у меня сейчас. Ах, милая сестрица Джордж, как бы
мне хотелось знать, в каком ты настроении (наверняка благодушном), чтобы
к нему подстроиться: будет это сонет или каламбур, акростих, загадка или
баллада — «возможно, выйдет песня — возможно, выйдет проповедь».3
Напишу первый, честно говоря, в жизни акростих и, скорее всего, последний
(так уж на меня нашло) — а вот о чем?
<АКРОСТИХ>4
Дождись, сестра: я имя напишу
Желанное твое иль поспешу,
От спячки растолкаю Аполлона —
Разбудит он во мне и благосклонно
Дарует страсть к Поэзии, а с ней —
Живую преданность душе твоей.
.Искусный стих, поверь, и мастерство —
А к небесам нет ближе ничего —
7/ичто в сравненье с родственным теплом,
антропофаги у Отелло;5 гром,
Ад бури, пояс дивный Одиссея6
Воспеты Музой, но куда живее
Горячий отклик в вечности найдет
У девяти сестер поклонник тот —
Смиреньем вдохновленный, верность чья
Тебе посвящена, сестра моя!
Ах, имя делим мы с тобой одно:
/Сак старое волшебное вино,
И счастьем, и достатком, и приплодом
Твой дом пускай обогатит оно
Сполна — что улей сладким летним медом.
28
ИЮНЯ.
Я выспался и прошел восемь миль до завтрака в Кесвике на Дервент-Уо-
тер. Не смогли взойти на Хелвеллин из-за тумана, отказались от этой
мысли в надежде на Скиддоу, куда попытаемся взобраться завтра, если
погода будет ясной. Сегодня обогнем Дервент-Уотер и по пути посмотрим
Письма 1818 г.
145
на водопады Лодора. Окрестности Дервент-Уотер роскошью и величием
превосходят всякое представление: горы вокруг великолепны, красивы и
многоцветны; всюду леса и поросшие лесом островки. В то же время
вдалеке посреди других с виду гор увидели Бассентуэйт. Я ринусь ястребом
на почтовую контору в Карлайле в надежде получить письма от тебя и от
Тома.
Ласков привет милых глаз,
И голоса ласков привет.
Забыты в счастливый час
Прощанья минувших лет.
К щеке прижата щека,
И трепетна встреча рук
На земле — той, что так далека
И которой неведом плуг.7
Это все <, что я сделал> утр<ом,> пожалуйста, о<твечайте на мои>
письма как мо<жно скорее>.а По прошествии множества лет окажется,
что мы написали целую груду фолиантов — как средство самозащиты для
того, кто, как вы понимаете, стремится обрести бессмертие лучшими своими
чертами, а все свои грехи и грешки умертвить. Хочу сказать, что
книгоиздатели, скорее всего, уклонятся от публикации десяти томов in folio,
напечатанных столь же плотным шрифтом, как Деяния Апостолов на коробочке
для часов. Выискивал для тебя, дорогая Джорджи, какую-нибудь шутку
или каламбур: не попалось ничего подходящего, кроме имен романтических
мисс на окнах гостиниц. Ты, брат Джордж, конечно же, оповестишь меня
о том, как сообщаться с тобой по другую сторону океана. Некогда
написать Генри:8 почти все свободное время уходит на ведение дневника для
Тома. Отстаю на день: не знаю, успею ли написать Фанни и еще два-три
обещанных письма. Рассчитываем оказаться в Шотландии самое большее
через три дня, так что, если мое письмо дойдет до вас раньше отплытия,
черкните мне в Портпатрик.
Да благословит вас Бог, дорогие брат и сестра!
Джон.
а Текст поврежден.
146
Письма Джона Китса
77
ТОМУ КИТСУ
29 июня—2 июля 1818 г. Озерный край — Шотландия
Кесвик.
29 июня 1818 г.
Дорогой Том,
Мой дневник не выходит таким упорядоченным и своевременным, как
того хотелось бы: был занят письмом к Джорджу и потому скажу коротко,
что мы из Эмблсайда перебрались в Райдал, посмотрели там на водопады
и зашли к Вордсворту: ни его самого, ни домочадцев дома не оказалось.
Я написал ему записку и оставил ее на каминной полке. Оттуда мы
направились к подножию Хелвеллина, где переночевали, но не смогли совершить
восхождение из-за тумана. Должен упомянуть, что на пути из Райдала мы
миновали Терлс-Уотер — и через дивный проход в горах от Хелвеллина
пришли в Кесвик у Дервент-Уотер. Окрестности Дервент-Уотер превзошли
Уинандермир: они покрыты густыми лесами и замкнуты внутри гор,
переливающихся различными цветами. От Хелвеллина до Кесвика одолели
восемь миль: там позавтракали, а затем обогнули озеро, пройдя десять миль
и повидав Лодорский водопад. Я легко взбирался наверх между потоками
и осколками скал — и, думаю, достиг бы вершины, но, к несчастью,
замочил ногу, оступившись в топкую расщелину. Вода здесь не столь обильна,
но ее аккомпанемент восхитителен: она медленно сочится из расселины в
отвесных скалах, сплошь заросших ясенями и другими прекрасными
деревьями. Странно, как они туда попали. Прекраснее гор на южной
оконечности Борроудейла, мы, быть может, ничего не видели. Совершив этот
крюк, мы заказали обед и отправились по Пенритской дороге посмотреть
храм друидов1 в полутора милях отсюда. Изрядно подустали перед
обедом, поднимаясь на холм, за что были слабо вознаграждены созерцанием
древних камней на пологом возвышении посреди гор, где к тому времени
вокруг уже стемнело, за исключением просвета, через который открывается
вид на Сент-Джонз-ин-зе-Вэйл. Легли спать довольно усталыми — но не
настолько, чтобы не вскочить сегодня утром для восхождения на Скиддоу.
Погода обещала быть ясной, и мы кое-как вскарабкались и дотащились
почти до самой вершины, когда в половине седьмого на нас опустился туман,
полностью скрывший окрестности; однако мы немного из-за этого потеряли,
поскольку до тумана уже взобрались достаточно высоко, чтобы увидеть берег
Шотландии, Ирландское море, горы за Ланкастером и почти все большие
Письма 1818 г.
147
горы в Камберленде и Уэстморленде, в особенности Хелвеллин и Скейфел.
Во время подъема становилось все холоднее, так что, пройдя треть пути,
охотно глотнули рома, который захватил с собой проводник, смешанного,
учти, с горной водой: я выпил два стаканчика и еще один на обратном пути.
От места, где я пишу, до вершины приблизительно шесть миль, так что
мы одолели сегодня до завтрака десять. Поднимались мы с двумя другими
спутниками — очень славными парнями; оказавшись на холодном
воздухе, все испытали такое же приподнятое состояние, какое бывает после
холодной ванны. Я чувствовал себя так, будто собираюсь на рыцарский
турнир. Дом Вордсворта расположен у самого подножия горы Райдал, окно
его гостиной смотрит прямо на Уинандермир внизу; я, кажется, не говорил
тебе, как прекрасна долина Грасмира и как я обнаружил «старуху древнюю
на Хелм-скале». Мы немедля отправимся в Карлайл, намереваясь достичь
Шотландии 1 июля через...
1 июля.
Сегодня утром мы уже в Карлайле. После Скиддоу направились в Ай-
реби — самый старый в Камберленде городок с базарами, где нас очень
позабавила школа контрданса, расположенная в «Солнце»,2 это и в самом деле
«не то что новый котильон, из Франции недавно завезен».3 Нет, там плясали,
скакали, крутились, носились, топали, хлопали, потели, вертели, каблуками
били и пол долбили, словно сумасшедшие, ретивее некуда. Разница между
нашим контрдансом и этими шотландскими фигурами примерно такая, как
между ленивым помешиванием в чайной чашке и взбиванием пудинга. Меня
крайне порадовала мысль, что если у меня есть удовольствия, им
неизвестные, у них тоже есть свои, мне недоступные: надеюсь вернуться, обучившись
шотландской удалой пляске;4 на чудный ряд юношей и девушек нельзя было
наглядеться — несколько красивых лиц и один чудесный рот. Никогда еще
не ощущал я с такой силой блаженство патриотизма — блаженство любым
способом сделать мою страну счастливее. Это чувство мне гораздо дороже
созерцания пейзажей. Боюсь, что наши непрерывные передвижения с места
на место помешают нам хорошенько вникнуть в дела сельских жителей: мы
обитаем только среди гор, рек и озер. Вчера пропутешествовали от Айреби
до Уигтауна и от Уигтауна до Карлайла. Кафедральный собор выглядит
неважно, замок весьма древний и выложен из кирпича. Город очень
разнообразен — старинные узкие улочки с белеными домами; широкие — с
домами из красного кирпича — более современны. Скоро напишу тебе, стоило
ли глядеть на внутренность собора. Он построен из песчано-красного камня
или же кирпича. Мы уже прошли 114 миль — немного притомили поясницы
148
Письма Джона Китса
и натерли ноги. До Дамфриса проедем 38 миль верхом; в Нитсдейле и Гал-
лоуэе ненадолго задержимся. Я написал в Ливерпуль два письма. Письмо
от сестры Джордж мне показалось восхитительным. Приберегу его для тебя
на донышке моего заплечного мешка.
НА ПОСЕЩЕНИЕ МОГИЛЫ БЕРНСА5
Погост, селенье, солнечный закат,
Деревья, облака, холмы — прекрасны,
Но странно: холод чудится бесстрастный,
Как будто вновь я давним сном объят.
На краткий срок у хилых зим отъят
Полдневный блеск, безжизненно-неясный;
Сапфирна высь, но звезды безучастны:
Застылость Красоты терзает взгляд.
Кто — словно Минос, мудростью храним —
Суть Красоты узрит без наслоений
Гордыни и фантазии злотворной?
О Берне! Сокрой свой лик, ушедший гений!
Я чтил тебя всем сердцем, непритворно:
Твой отчий край — неправ я перед ним.
По этому сонету ты заключишь, что я в Дамфрисе: обедали мы в
Шотландии. Могила Бернса находится в углу кладбища: надгробие не совсем
в моем вкусе, хотя выполнено оно с размахом — очевидно желание почтить
поэта. Миссис Берне живет здесь: скорее всего, завтра мы с ней увидимся.
Этот сонет я написал, пребывая в странном состоянии, наполовину во сне.
Не знаю отчего, но облака, небо, дома — все выглядит антигреческим
и антиевропейским; я постараюсь избавиться от предрассудков и рассказать
тебе о шотландцах, воздав им должное.
2 июля.
В Девоншире говорят: «Как ваши дела?». Здесь: «Как поживаете?».
Пассажир почтовой кареты заявил, что лошадям пришлось здорово
попотеть; он же указал мне могилу Бернса, жизнерадостно заметив: «Вон там,
углядели? Промеж деревьев — белый памятник, с круглой нашлепкой».
Первый прилично одетый шотландец, с которым мы вступили в разговор,
к нашему изумлению, провозгласил себя деистом. Свои мнения он излагал
обдуманно и взвешенно — и только после того, как мы ободряющими
репликами побудили его высказаться: это было очень забавно. Вчера в Дам-
Письма 1818 г.
149
фрисе была грандиозная конская ярмарка — и по дороге нам встретились
толпы мужчин и женщин; почти все женщины шли босиком, держа в руках
башмаки и чистые чулки, с тем чтобы принарядиться для города. Здесь
множество жалких хижин, где дым выходит только через дверь. Мы сейчас
принялись за виски (его здесь именуют «уаски») — отличная штука. Как и
наши напитки, смешивается с сахаром и водой, это называется тодди; очень
симпатичный напиток, немало превозносившийся Бернсом. <...>а
Мистеру Томасу Китсу.
Хэмпстед.
78
ФАННИ КИТС
2—5 июля 1818 г. Шотландия
Дамфрис.
2-е июля.
Дорогая Фанни,
Собирался написать тебе из Киркэдбрайта: в этом городке я буду
завтра, но пишу сегодня, поскольку от тяжести заплечного мешка швы на моей
куртке разошлись, куртка отослана к портному, а другой куртки у меня нет.
Должен рассказать тебе о поездке в Ливерпуль с Джорджем и нашей новой
сестрой и о джентльмене — моем спутнике нынешним летом и осенью. До
Ливерпуля мы добрались вполне сносно, а на следующее утро, пока Джордж
еще не встал с постели, я отправился оттуда в Ланкастер. Из Ланкастера мы,
с рюкзаками за спиной, начали наше пешее путешествие и, слегка петляя,
обошли горы и озера Камберленда и Уэстморленда. Из Карлайла пришли
сюда вчера. Взбираемся на горы, с любопытством осматриваем незнакомые
города, вглядываемся в старинные руины и весьма плотно завтракаем. Здесь
со всех сторон слышится резкий шотландский акцент: «Как поживаете?».
Девушки разгуливают босиком, а в беднейших жилищах дым выходит
через дверь. Вернусь домой с целой грудой новостей, а потому, чтобы тебя
ими не задушить, буду постепенно приучать тебя к ним малыми порциями
в письмах. Нас принимают за торгующих вразнос бродячих ювелиров или
продавцов бритв и очков, поскольку у моего друга Брауна на носу очки.
а Купюра принадлежит Джону Джеффри, сделавшему копию письма.
150
Письма Джона Китса
В первом же месте, где мы остановились с нашими рюкзаками, нам попался
некий Ричард Брэдшоу, отъявленный пропойца. Он стоял, согнувшись в три
погибели, с трудом удерживая равновесие, и спросил у мистера Брауна, едва
не ткнувшись носом ему в лицо: «Вы...про...продаете..оч..очки?». Мистер
Эбби называет нас Дон Кихотами: передай ему, что нас обычно принимают
за разносчиков. Главное, на что я надеюсь, лишь бы нас в этом краю виски
не принимали за акцизных чиновников. Мы поднимаемся обычно в пять утра
и пускаемся в путь до завтрака, а до обеда проходим наши двадцать миль.
Вчера посетили могилу Бернса, а сегодня утром дивные руины Линклудена.1
Все это я накатал, пока моя куртка не вернулась, прочно укрепленная по
всем швам. Стараемся не терять времени зря и потому вновь отправимся
в путь по Галлоуэю. Вокруг красота и сплошное удовольствие; усталости,
стоит к ней привыкнуть, совсем не чувствуешь. Мы сейчас посреди страны
Мэг Меррилиз,2 о которой, надеюсь, ты слышала.
<МЭГ МЕРРИЛИЗ>3
Старуха Мэг, цыганка,
Жила среди болот:
Ей был постелью бурый дерн,
А крышей — небосвод.
Плодами были ей стручки
Ракитова куста,
Вином — роса, а вместо книг —
Могильная плита.
Ей братом был скалистый холм,
Ее сестра — сосна;
С такой семьею Мэг жила,
Ничем не стеснена.
Не есть по многу дней подряд
Случалось ей порой,
И вместо ужина она
Следила за луной.
Из жимолости по утрам
Она венки плела
И с песнями свивала тис,
Лишь наступала мгла.
Письма 1818 г.
151
Циновки дряхлою рукой
Из тростников сплетала.
А после их среди цветов
Крестьянкам отдавала.
Как амазонка, Мэг была
Плечиста и сильна;
Из прутьев капор был у ней,
Плащ — алого сукна.
Господь, старуху упокой, —
Давно мертва она!
Если тебе нравятся подобного рода баллады, я время от времени буду
для тебя их царапать. В случае, если пошлю какие-то Тому, скажу ему,
чтобы он тебе их переслал. Мне так часто приходится прерываться, что не
удается закончить письмо в один день. С тех пор как я намарал эту песню,
мы прошли через прекраснейшую местность к Киркэдбрайту: здесь я
напишу тебе песенку о себе самом.
<ПЕСНЯ О СЕБЕ САМОМ>4
Жил мальчик озорной.
Бродить ему хотелось.
Вздохнув, он шел домой,
А дома не сиделось.
Взял книгу он,
Полную
Строчек
И точек,
Взял пару
Сорочек.
Не взял он колпак:
Спать можно и так.
В мешок —
Гребешок,
И носки в порядке,
Без дырки на пятке.
Мешок он надел
И вокруг поглядел.
На север,
На север
Побрел наугад,
На север
Побрел наугад.
Мальчишка озорной
Ничем не занимался.
Поэзией одной
Все время баловался.
Перо очинил
Вот такое!
И банку чернил
Прижимая
Рукою
И еле дыша,
Помчался,
Спеша
К ручьям,
И холмам,
И столбам
Придорожным,
Канавам,
Могилам,
Чертям
Всевозможным.
К перу он прирос
И только в мороз
Теплей укрывался:
Подагры боялся.
А летом зато
Писал без пальто,
Писал — удивлялся,
Что все не хотят
На север,
На север
Брести наугад,
На север
Брести наугад.
Мальчишка озорной
Был вольных мыслей полон,
И в бочке дождевой
Однажды рыб развел он,
Письма 1818 г.
153
Хотя
Не шутя
Ворчала
Сначала
Прислуга,
Что с круга
Он съедет
И бредит.
А он по пути
Мечтал найти
Поскорей
Пескарей,
Невеличку
Плотвичку,
Колюшку,
Колюшки
Подружку
И прочих рыб,
Не крупнее
Пальчика
Годовалого
Мальчика.
Он был
Не из тех,
Кто под шум и смех
Жадно считает
Рыбу,
Рыбу,
Жадно считает
Рыбу.
Мальчишка озорной
Шатался как придется
Шотландской стороной,
Смотрел, как там живется.
Увидел, что стебель
Растет из зерна,
Что длина
Не короче,
Не громче
Поют,
154
Письма Джона Китса
Что и тут
Те же вишни,
Нет лишнего
Хлеба,
И небо
Похоже,
И тоже
Из дерева
Двери —
Как в Англии!
И тогда он застыл,
Изумленный,
На месте застыл,
Изумленный!
Дорогая Фанни, мне стыдно писать тебе такую чепуху: я бы и не стал,
если бы не усталость после долгой ходьбы, — я готов кувырнуться в постель
в таком изнеможении, что во сне можно пришить мне нос к большому пальцу
ноги и катить меня по городу словно обруч, не разбудив. Аппетит у меня
волчий: вмиг расправляюсь с ветчиной, а индейки и куры для меня все равно
что жаворонки; умять ковригу хлеба мне проще, чем сжевать имбирный
пряник; что телячья голова, что головка сыра — мне все едино; проглотить
связку свиных сосисок мне проще, чем горсточку мятных таблеток на пенни.
Милая Фанни, скоро, как только окажусь среди горцев, мне придется
довольствоваться овсяной лепешкой размером с акр-другой, бочкой молока
и бельевой корзиной яиц на завтрак, обед и ужин.
Но прежде чем увидеться с горцами, мы переберемся в Ирландию —
поболтать с местными Пэдди3 и поглядеть на Тропу Гигантов,6 о которой
ты, должно быть, слышала. Сейчас у меня нет времени описать тебе все
в деталях: нужно отослать мой дневник Тому, а от него ты узнаешь все
подробности — или же от меня, когда я вернусь. С тех пор как я начал это
письмо, мы одолели шестьдесят миль до Ньютон-Стюарта: отсюда я его
и отправлю. Сегодня ночуем в Гленлюсе, завтра в Портпатрике, а
послезавтра переправимся на пароме в Ирландию. Надеюсь, мисс Эбби совсем
поправилась. Передай мой привет ей, а также мистеру и миссис Эбби. Да
благословит тебя Господь!
Твой любящий брат
Джон.
Напиши мне письмо и адресуй его в Инвернесс, Шотландия.
Письма 1818 г.
155
79
ТОМУ КИТСУ
3—9 июля 1818 г. Шотландия — Ирландия — Шотландия
Охенкэрн.
3-е июля.
Дорогой Том,
Не имел ни малейшей возможности регулярно вести дневник: писал
письма Джорджу и пишу письмо Фанни, которое сейчас прервал из-за
того, что Браун копирует песню о Мэг Меррилиз (я только что ее сочинил
для Фанни), и, чтобы не терять времени, пишу тебе. Мы сейчас находимся
в краю Мэг Меррилиз и нынче утром миновали места, как нельзя лучше
для нее подходящие; графство Киркэдбрайт очень красивое: скалистые
утесы придают ему первозданный вид, немного сходный с пейзажами
Уэстморленда, — из Дамфриса мы вышли к прибрежной части.
Упомянутую песенку тебе передаст Дилк, но, возможно, тебе захочется ее
прочесть прямо сейчас.
<МЭГ МЕРРИЛИЗ>
Старуха Мэг, цыганка,
Жила среди болот:
Ей был постелью бурый дерн,
А крышей — небосвод.
Плодами были ей стручки
Ракитова куста,
Вином — роса, а вместо книг —
Могильная плита.
Ей братом был скалистый холм,
Ее сестра — сосна;
С такой семьею Мэг жила,
Ничем не стеснена.
Не есть по многу дней подряд
Случалось ей порой,
И вместо ужина она
Следила за луной.
156
Письма Джона Китса
Из жимолости по утрам
Она венки плела
И с песнями свивала тис,
Лишь наступала мгла.
Циновки дряхлою рукой
Из тростников сплетала.
А после их среди цветов
Крестьянкам отдавала.
Как амазонка, Мэг была
Плечиста и сильна;
Из прутьев капор был у ней,
Плащ — алого сукна.
Господь, старуху упокой, —
Давно мертва она!
Вернусь к Фанни. Идет дождь, так что у меня пока выпадает минутка
продолжить.
5 июля.
Как видишь, из-за письма Фанни пропустил целый день. Вчерашний день
проведен в Киркэдбрайте. Местность великолепная, просто чудо, Девоншир
напоминает мало. Сейчас пишу в Ньютон-Стюарте, в шести милях от
Уигтауна. Наша вчерашняя хозяйка сказала, что южане бывают здесь редко. Дети
тараторят будто на иностранном языке. Босоногие девушки выглядят очень
естественно — то есть вполне соответствуют окружающему их пейзажу. Браун
хвалит их за опрятность и за довольный вид, а также за чистоту у них в
домиках и прочее. Что ж, может, и так: среди деревьев, папоротников, вереска
и ракитника, на равнине, склонах и холмах они смотрятся чудно; они очень
славные, поскольку крайне примитивны, но жаль, что не так обаятельны, как
обитательницы девонширских долин. Принимают и занимают нас на самые
разные лады: вчера на обед подали скверный бекон, еще более скверные
яйца и наисквернейший картофель с ломтиком лососины. Завтракаем сегодня
в приятной комнатке: на полу ковер, есть диван, кресла набиты волосом, стол
красного дерева с зеленым сукном. Придорожный ручей всегда кстати: за
обедом пьем ключевую воду, разбавленную толикой виски.
7 июля.
Вчера утром, покинув Гленлюс, сделали крюк, чтобы посмотреть
древние развалины (они того не слишком стоили), далее под палящим солнцем
Письма 1818 г.
157
двинулись в сторону Странрара и прошли примерно шесть миль, когда нас
нагнала почтовая карета: мы в нее сели и мигом оказались в Портпатрике,
так что пишу сейчас из Малой Ирландии.1 На соседствующих между собой
берегах Шотландии и Ирландии говорят почти что на одном диалекте, но
две нации заметно отличаются друг от друга: сужу об этом по горничной
мистера Келли, хозяина нашей гостиницы. Она хороша собой, добросердечна
и смешлива, поскольку находится за пределами зловещего владычества
шотландской церкви. Шотландские девушки до ужаса боятся старцев — бедные
маленькие Сусанны!2 Они не решаются засмеяться. Они достойны великой
жалости, а церковь — столь же великого проклятия. О да, эти церковники
принесли Шотландии пользу — какую же?! Они приучили мужчин, женщин,
стариков, молодых, старух, девушек, мальчиков, девочек и младенцев —
всех до единого к бережливости, так что сейчас из них выстроились целые
фаланги накопителей и добытчиков. Такая армия скопидомов не может не
обогатить страну и не придать ей видимость гораздо большего благополучия
по сравнению с бедной ирландской соседкой. Эти церковники нанесли
Шотландии вред: они изгнали шутки, смех, поцелуи — за исключением случаев,
когда сама опасность и страх разоблачения придают последним особенную
остроту и сладость. На поцелуях я поставлю точку — с тем чтобы после
подходящего вводного оборота напомнить тебе о судьбе Бернса. Бедный,
несчастный человек! У него был темперамент южанина. Как печально, когда
богатейшее воображение вынуждено в целях самозащиты притуплять свою
тонкость вульгарностью и сливаться с окружающим, дабы не иметь досуга,
для того чтобы безумствовать в стремлении к недосягаемому! Никто,
касаясь подобных вопросов, не довольствуется чужим опытом. Верно, что без
страдания нет ни величия, ни достоинства и что самая отвлеченная радость
не дает прочного счастья, однако кто откажется лишний раз услышать о том,
что Клеопатра была цыганкой, Елена — негодницей, а Руфь — пролазой?
Я не умею мыслить логически и не берусь определить, насколько доктрина
экономии совместима с достоинством человеческого общества, со счастьем
крестьян. Я могу прибегнуть только к прямым противопоставлениям. Для
чего созданы руки: для того, чтобы сжимать гинею или нежные пальчики?
А губы? Для поцелуев — или для того, чтобы с досады прикусывать ими
перо, склонясь над чистой страницей? И вот в городах люди отрезаны друг
от друга, если они бедны, а крестьянка, если она не блюдет экономии, должна
прозябать в грязи и нищете. Этого требует нынешнее состояние общества, и
это убеждает меня в том, что мир еще очень молод и полон неведения. Мы
живем во времена варварства. Лучше стать диким оленем, чем девушкой,
попавшей под пяту церковников, и уж лучше обратиться в дикого кабана, чем
навлечь на бедное создание кару со стороны этих омерзительных старцев. До
158
Письма Джона Китса
Тропы Гигантов не так далеко, как мы предполагали: думали — 70 миль,
а оказалось только 48; поэтому оставим один из наших рюкзаков здесь, в До-
нагди, захватим с собой лишь самое необходимое и через неделю вернемся, а
тогда отправимся в графство Эр. Вчера на пакетботе два старика исполняли
баллады: одна (что-то вроде романса) показалась скверной, потом была
«Битва при Бойне»,3 потом «Робин Худ» (как они его называют) — «Пред
королем ты предстанешь, предстанешь».4 Писем для меня в Портпатрике не
было, так что я наверняка отстал от тебя с новостями от Джорджа. Адресуй
письма в Глазго до 17-го числа этого месяца.
9 июля.
В Ирландии надолго мы не задержались — и, поскольку тебе недосуг
дивиться нашему поспешному возвращению в Портпатрик, скажу сразу,
что жизнь в Ирландии ничуть не дешевле, чем в «Хаммамзе»,5 и в три раза
дороже, чем в Шотландии: до возвращения нам пришлось бы выложить
15 фунтов. К тому же выяснилось, что 48 ирландских миль равны 70
английским. Итак, дойдя до Белфаста за один день и потратив следующий
день на дорогу до Донагди, мы с попутным ветром Ирландию покинули.
Переночевали вчера в Портпатрике, где меня обрадовало полученное от
тебя письмо. В нашем пешем путешествии по Ирландии на каждом шагу
наталкивались на ужасающую нищету, грязь, лохмотья и убожество, среди
которого живет простой народ. Хотя в некоторых шотландских домах дым
и посейчас выходит через дверь, в сравнении с ирландскими жилищами это
настоящие дворцы. Горячий нрав мы замечали и у мужчин, и у женщин,
и у детей. Имели удовольствие пробираться по меньшей мере три мили через
торфяное болото — мрачное, унылое, плоское, топкое: там и сям
попадались жалкие грязные существа, а несколько сильных парней резали торф
и грузили его на телегу. Проходя по жалким пригородам Белфаста, слышали
отвратительнейший шум — куда хуже волынки, смеха обезьяны, женской
болтовни и визга попугая — шум ткацкого челнока. Улучшить положение
этих людей — задача невероятно трудная. Не могу представить, как ум,
«беременный» филантропией, сможет изобрести подобную возможность —
я был бы в полном отчаянии. В жалкой пивной на полпути между Донагди
и Белфастом за бутылкой виски сидели двое: чернорабочий и, как мне
показалось, пьяный ткач; рабочий принял меня за француза, а второй намекнул,
что не откажется от щедрой подачки. В почтовой конторе в Портпатрике
служащий отрывисто спросил: «Какого полка будете?». На обратном пути из
Белфаста нам встретился паланкин с Герцогиней Навозной Кучи. Смеяться,
впрочем, тут не над чем. Вообрази самую дрянную собачью конуру, которую
Письма 1818 г.
159
взгромоздили на два шеста, выдранных из гнилой изгороди. Внутри этого
убогого сооружения сидит, скорчившись, замурзанная старуха, похожая
на обезьяну, полумертвую от голода из-за нехватки галет на всем пути от
Мадагаскара до Кейптауна; во рту трубка; тупо глядит вытаращенными
глазами из-под тощих век, идиотически-размеренно качая головой; сидит,
скорчившись, и пускает изо рта дым, а две косматые оборванные девицы ее
тащат. Вот бы описать историю ее жизни и что она перечувствовала. Когда
узнаю побольше и соберусь с мыслями, попытаюсь изложить тебе свои
мысли о разнице между шотландцами и ирландцами. Два ирландца, о которых
я упомянул, рассказывали о том, как с ними обращались в Англии, и ткач
говорит: «Ну, вы-то воспитанный человек, а вот я пил не просыхая». Всем
передавай от меня привет. Собираюсь написать Хэсламу — только не говори
ему об этом, а то я могу затянуть с письмом. В Портпатрике мы
предупредили, чтобы наши письма пересылали оттуда в Глазго. Наш скорый возврат
из Ирландии приведет к тому, что мы минуем Глазго раньше намеченного
срока, так что пиши, если не будет дальнейших указаний, в Инвернесс.
Твой любящий брат
Джон.
Привет от меня семейству Бентли.
80
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
11—13 июля 1818 г. Шотландия
Мэйбоул.
11-е июля.
Дорогой Рейнолдс,
Не буду заново пробегать по местам, нами уже пройденным. Это столь же
дурно, сколь и пересказ сна, разве что воспользуюсь лапутянским способом
печати,1 а именно: перечислю подряд «горы, реки, озера, лощины, долины,
скалы и облака», воскликну: «прекрасно, чарующе, дивно, живописно,
готический стиль, великолепно, волшебно, чудесно, величественно», добавлю сюда
«парочку мозолей» — и вот тебе все наше путешествие вплоть до сегодняшнего
дня — с него я и начинаю, поскольку очень быстро приближаюсь к домику
Бернса. Мы вели непрерывные расспросы, с тех пор как увидели его могилу
в Дамфрисе, — его имя, конечно же, известно повсюду: он славен среди
160
Письма Джона Китса
трудящегося люда тем, что «написал уймищу разумных вещей». Один из
приятнейших способов забыть себя — это приближаться к такому святилищу,
как домик Бернса: не следует думать о его несчастьях — все это в прошлом,
ну их совсем. Впоследствии я буду вспоминать об этом дне с таким же
беспримесным удовольствием, с каким вспоминаю о дне, проведенном с Бейли
в Стратфорде-он-Эйвон. Заполню для тебя этот листок в Стране Барда,
а продолжу только по прибытии в город Эр, куда мы попадем к чаю после
девятимильной прогулки. Мы беседовали о том о сем, как вдруг за поворотом
перед нами открылся Эрширский край: зрелище было захватывающим — я не
имел ни малейшего понятия о том, как прекрасна родина Бернса; мне она
представлялась в большем запустении, ячменные колосья всегда казались мне
немногими полосками зелени на холодном склоне холма — о, что за
предрассудок! Вокруг была сочная зелень, как в Девоншире, — я пытался вобрать
в себя весь этот пейзаж, чтобы потом выткать его для тебя, как шелковичный
червь изготовляет шелк из листьев тутового дерева. Я не смогу его припомнить.
Помимо всей этой красоты, над морем возвышались громадные темные горы
острова Арран. Каждый новый вид представал нам внезапно: «чудный Дун»2
и камень, через который перескочил Тэм О'Шентер;3 Кирк-Аллоуэй,4 домик
Бернса, а потом камни Эра. Сначала мы стояли на мосту через Дун,
окруженные невероятно причудливой зеленью деревьев, лугов и холмов. Берега
Дуна, как сказал нам один фермер, от истока до устья — сплошь заросли; ты
знаешь, как свежо выглядят ясными летними вечерами прекрасные вересковые
пустоши: одна из них простиралась за этими зарослями. Мне всегда очень
хотелось знать, в каком настроении пребывают мои друзья, распечатывая мое
письмо, чтобы получше им угодить: для меланхолии у меня всегда найдется
яичная скорлупа,3 а ради веселья остроумие сумеет что угодно пустить в дело,
У меня в голове такой разброд бессчетных симпатий и антипатий, присущих
каждому мгновению нашей жизни, что в письмах я никак не могу выдержать
один определенный тон. Клянусь моим париком! Берне и сентиментальность
обрушиваются на тебя и Фрэнка Фладгейта в юридической конторе. О
ландшафты, которые раздавят тебя между двумя каламбурами! Что до последних,
то я отпускаю самые что ни на есть подзаборные во всем шотландском крае.
Надеюсь, Браун не заносит их педантично в свой дневник. В противном
случае мне придется всю следующую зиму просидеть на низкой скамеечке
для грешников.
Мы отправились к киркаллоуэйскому «пророку в своем отечестве»6 —
подошли к домику и выпили немного виски. Я написал сонет7 только ради
того, чтобы написать хоть что-нибудь под этой крышей; стихи вышли
дрянные, я даже не решаюсь их переписывать. Сторож дома надоел нам до
смерти со своими анекдотами — сущий мошенник, я его просто возненави-
Письма 1818 г.
161
дел. Он только и делает, что путает, запутывает и перепутывает. Стаканы
опрокидывает «по пять за четверть, двенадцать за час».8 Этот старый осел
с красно-бурой физиономией знавал Бернса... да ему следовало бы надавать
пинков за то, что он посмел с ним разговаривать! Он называет себя «борзой
особой породы», а на деле это всего лишь старый безмозглый дворовый пес.
Я бы призвал калифа Ватека, дабы тот обрушил на него достойную кару.9
О вздорность поклонения отчим краям! Лицемерие! Лицемерие! Сплошное
лицемерие! Мне хватит этого, чтобы в душе заболело, словно в кишках.
В каждой шутке есть доля правды. Все это, может быть, оттого, что
болтовня старика здорово осадила мое восторженное настроение. Из-за этого
тупоголового барбоса я написал тупой сонет.
Дорогой Рейнолдс, я не в силах расписывать пейзажи и свои посещения
различных достопримечательностей. Фантазия, конечно, уступает живой
осязаемой реальности, но она выше воспоминания. Оторвать взгляд от
Гомера стоит только для того, чтобы наяву увидеть перед собой остров Тенедос,10
но потом лучше снова перечитать Гомера, чем восстанавливать в памяти свое
представление. Одна-единственная песня Бернса будет для тебя ценнее
всего, что я смогу передумать на его родине за целый год. Его бедствия ложатся
на бойкое перо свинцовой тяжестью. Я старался позабыть о них — беспечно
пропустить стаканчик тодди, написать веселый сонет... Не вышло! Он вел
беседы со шлюхами, пил с мерзавцами — он был несчастен. Как это часто
бывает с великими, вся его жизнь с ужасающей ясностью предстает перед
нами в его творениях, «как будто мы поверенные Божьи».11 Каково было его
обращение с Джин в последние годы жизни... Я не должен был писать тебе
так — хотя почему бы нет? Ты в другом положении, ты на верном пути, ты
не поддашься заблуждениям. Я приводил тебе доводы против женитьбы,
но все это отвлеченные рассуждения. Мои виды на будущее в этом плане
были настолько смутны, что временами не хотелось жить вовсе. Теперь
дело другое: у меня появились стимулы к жизни. Мне нужно повидать моих
маленьких племянников в Америке, я должен побывать у тебя на свадьбе
и познакомиться с твоей очаровательной женой. Мои чувства иногда
мертвеют неделями кряду — но как часто, поверь мне, я желал тебе счастья так
же сильно, как мечтал бы о собственном, глядя на губы Джульетты.
Подчас, во время нашей болтовни, ты мог, слушая мое пустозвонство, сделать
касательно меня ошибочные заключения — клянусь душой, с тех пор как мы
познакомились, ты становишься мне все дороже. Одна из самых заветных
моих надежд — твоя женитьба: мне особенно отрадно думать о ней теперь,
когда я испытываю подлинную любовь к моей невестке. Я даже не
предполагал, что возможна столь мгновенная привязанность. Все это, существующее
реально, укрепило меня в решимости заботиться о своем здоровье; ты тоже
6 Джон Ките
162
Письма Джона Китса
должен беречь себя. Дождь заставил нас сегодня остановиться после того,
как мы одолели с десяток миль, однако надеемся увидеть Лох-Ломонд
завтра. Я поведу рассказ кусочками, как говорит Райе, предстоящей зимой, едва
только потребуется заменить чем-нибудь игру в двадцать одно. С усталостью
справляемся хорошо; делаем за день обычно по 20 миль. При подъеме на
Скиддоу нас окутало облаком; надеюсь, на Бен Ломонд повезет больше —
и еще удачнее будет восхождение на Бен Невис. Тебе, я знаю, пришлось
бы по душе выискивание развалин — то аббатства, то какого-нибудь замка.
Короткое пребывание в Ирландии не оставило почти никаких воспоминаний,
но вот старуху в паланкине наподобие собачьей конуры и с трубкой в зубах
мне никогда не забыть: как бы мне хотелось дать тебе о ней представление!
Кланяйся от меня матери и сестрам. Передай своей матери, что она,
надеюсь, простит меня за листок бумаги, вклеенный в посланную ей книгу.12
Я разрывался на части, и мне некогда было зайти к Тейлору. Итак, Бейли
направляется в Камберленд? Ну что ж, если ты напишешь мне в Инвернесс,
где он будет, то на обратном пути я повидаюсь с ним и мы вместе проведем
время: я рад, что не в Шотландии. Скажи друзьям, что ради них я готов
на все и стараюсь изо всех сил — пью тодди за их здоровье. Быть может,
вскоре смогу послать тебе немного стихов сразу в ответ на твое письмо.
Кое-что из моих стихов ты найдешь у Тома.
Твой преданный друг
Джон Ките.
Мистеру Дж. Г. Рейнолдсу.
Литтл-Бритн.
Крайстс-Хоспитал.
Лондон.
81
ТОМУ КИТСУ
10—14 июля 1818 г. Шотландия
<ГЭЛОВЕЙСКАЯ ПЕСНЯ>1
Ах, если бы ты только знал,
Кого я встретил,
Карабкаясь по склонам скал
Сквозь дождь и ветер!
Письма 1818 г.
163
Я Мэри отгадать прошу,
Но по секрету
Скажу — пером не опишу
Картину эту.
Где под скалой бежит ручей,
Под мрачной высью,
Я вдруг увидел лошадей,
Бежавших рысью.
Тогда узнать помчался я
Чуть не галопом,
Что там за люди вдоль ручья
Гарцуют скопом.
Качался первый на седле
Кудрявый Вилли,
И, как пожар на корабле,
Кудряшки были.
Мать Пегги ехала за ним,
А следом Пегги
И братец Роб — путем одним,
В согласном беге.
Спасался каждый под плащом, —
Лились потоки.
Взор Пегги чем-то был смущен,
Алели щеки.
Она, легко держась верхом,
Следила взглядом
За миловидным женихом,
Трусившим рядом.
Я, видно, ввел родню во гнев,
Раз юный Том
Проехал мимо, покраснев,
С открытым ртом.
Ах, Мэри! Все они домой
Спешили вместе,
Беспечный и веселый рой,
Под стать невесте.
Им хорошо спешить домой
Хоть в дождь, хоть в слякоть.
У Пегги свадьба, Боже мой!
Как мне не плакать?
Белантри.
10 июля.
164
Письма Джона Китса
Мой милый Том,
Я написал эти строки потому, что Браун хотел подсунуть Дилку галлоу-
эйскую песню, но это пустой номер.2 Тут описан свадебный поезд, который
встретился нам, как только мы тут оказались и где, боюсь, застрянем надолго
из-за дурной погоды. Вчера мы прошли 27 миль от Странрара3 и вступили
в Эршир немного ниже Кэйрна: наша дорога пролегала по восхитительной
местности. Я постараюсь, чтобы ты смог следовать за нами по пятам.
Описание этой прогулки в книге о путешествиях показалось бы неинтересным:
весь интерес заключается в том, что совершил ее я. За Кэйрном дорога вела
нас сначала по склонам зеленого холмистого берега: мы то спускались вниз,
то снова взбирались вверх; окрестный вид поминутно менялся; всюду
попадались расщелины, заросшие зеленью трав и кустарников; извилистая тропа
шла по мостикам, перекинутым через мшистые ущелья. Пройдя две-три
мили, мы вдруг оказались в величественной долине, там и сям испещренной
густолиственными рощами: посередине бежал, извиваясь, горный поток. На
семь миль растянулись деревушки с домиками, расположенными как нельзя
приятнее; склоны холмов были сплошь усеяны стадами овец — никогда
раньше блеяние и мычание не казались мне столь мелодичными. Под конец мы
начали постепенно взбираться на крутизну и оказались среди горных вершин:
даже издали я почти сразу узнал морскую скалу Эйлса высотой в 940 футов:4
она отстояла от нас на 15 миль, однако казалось, что до нее рукой подать.
Зрелище Эйлсы вместе с удивительной картиной моря под обрывистым
берегом, откуда мы на нее смотрели, и моросящим дождем дали мне полное
представление о всемирном потопе. Эйлса поразила меня — это было так
неожиданно, — по правде сказать, я даже испытал легкий испуг.
Тут я утром прервал письмо, так как пора было отправляться дальше.
Сейчас мы уже в Гирване — это в 13 милях к северу от Белантри. Сегодня мы
пробирались по еще более величественному берегу, нежели вчера, — Эйлса
все время оставалась поблизости. С высоты превосходно видны Кинтайр и
огромные горы Аррана — одного из Гебридских островов.3 Ночевать мы
устроились с удобством. Мы опасались дождя, но он великодушно обошел
нас стороной — и «был день воскресный так хорош».6 Завтра мы будем
в Эре.
УТЕСУ ЭЙЛСА7
Откликнись, океанский исполин!
Подай мне отзыв неумолчным граем:
Ты долго ль влажной бездной был скрываем,
Таил чело в холодной тьме глубин?
Письма 1818 г.
165
Давно ли от дремоты из пучин
Восстал ты, властной силой призываем, —
И, убаюкан поднебесным краем,
Уснул средь солнца, облаков, лавин?
Но ты не внемлешь — твой недвижен сон;
Две мертвых вечности тебя объяли:
То призван ввысь, то в воды погружен —
Собрат орлам, а был китам вначале;
В зенит подземной мощью вознесен,
От забытья пробудишься едва ли!
Из сонетов, мною недавно написанных, только этот стоящий: надеюсь,
тебе он понравится. Сегодня 11 июля, и перед завтраком мы одолели восемь
миль до Кирк-Освалда. Надеюсь, следующий Кирк будет Кирк-Аллоуэй.
Пока что о нашем путешествии сказать особенно нечего, поэтому поговорю
о разнице, насколько я могу о ней судить, между ирландцами и
шотландцами: о высших слоях общества не осведомлен, однако питаю убеждение,
что там ирландцы берут верх. Что до «profanum vulgus»,3,8 то здесь должен
отдать предпочтение шотландцам. Они никогда не смеются, однако всегда
сравнительно чисты и опрятны. По своему складу они не столь замкнуты
и загадочны, как ирландцы. Шотландец никогда ни о чем не выскажется
однозначно, никогда не вынесет суждения, которое могло бы служить
мерилом его миропонимания; поэтому ты не в состоянии его узнать, и однако
с ним можно сблизиться гораздо теснее, нежели с ирландцем, который
проявляет себя так многосторонне, что голова у тебя идет кругом. Мотивы
шотландца разгадать куда легче, чем мотивы ирландца. Шотландец
одурачит тебя умом, ирландец — хитростью. Изобличенный в чем-либо
порочащем ирландец будет громогласно отпираться; шотландец, скорее всего,
ретируется, не имея особого желания мстить. Ирландцу нравится, когда
его считают славным парнем, шотландцу довольно самому это сознавать.
Мне кажется, что и тот и другой вполне отдают себе отчет в том, как
выглядит их характер в представлении англичан, и ведут себя сообразно этому
представлению. Так, шотландец напустит на себя чрезмерную серьезность
и чопорность, ирландец же проявит избыток запальчивости. Шотландец
мне больше по душе, поскольку он не такой зануда; ирландец мне больше
по душе, поскольку с ним, наверное, легче иметь дело. Шотландец укрепил
свой ум мудростью наподобие раковины улитки. Ирландец полон разумного
непосвященной черни (лат.)
166
Письма Джона Китса
инстинкта. Человечность у шотландца развита больше, чем у ирландца, но он
в ней закоснеет, тогда как ирландец продвинется дальше: первый полагает,
будто совершенствоваться невозможно, а второй не упустит этой
возможности, неизменно ставя перед собой ясные цели добра.
Мэйбоул.
Между завтраком и обедом мы прошли только четыре мили, однако по
пути обследовали две старинные полуразрушенные достопримечательности,
в частности прекрасное Кроссрагуалское аббатство, где на верхушку
небольшой сторожевой башни ведет винтовая лестница.
13 июля.
Кингсуэллс.
Писал Рейнолдсу, а потому после Кирк-Освалда подробностей не
запомнил. Оттуда мы перебрались в Мэйбоул, где пообедали, а затем направились
в городок Бернса — Эр. Окрестности его на редкость чудесны и совершенно
превзошли все мои ожидания богатством лугов, лесов, вересковых пустошей
и ручейков; величественный морской вид замыкался темными горами на
острове Арран. Оказавшись от них в такой близости, я подумал: «Как
вышло, что они не побудили Бернса замахнуться на создание величественной
эпической поэмы?» Чудный Дун — прекраснейшая река из тех, какие я
видел, на всем ее протяжении над ней нависают дивные деревья. Мы
постояли на камне, через который перелетел Тэм О'Шентер, и взяли там по
понюшке табаку. Затем направились к «старой церкви в Аллоуэе».9 Пока
мы на нее глазели, фермер показал нам места, где повесилась мать Манго
и «пьяный Чарли шею сломал».10 Дальше мы пошли к домику, где Берне
родился: об этом извещает табличка у двери; она вызвала то же ощущение,
что и похожий мемориал в Стратфорде-он-Эйвон. В память Бернса выпили
немного тодди со стариком, который знал Бернса. Пропади он пропадом со
своими россказнями: он здорово нам досадил, выходцу с юга не разобрать
и пяти слов из сотни, им произнесенных. Но он довольно неплохо описал
меланхолию Бернса, когда в последний раз его видел. Я решил написать
в домике Бернса сонет11 — и написал его, однако он вышел таким скверным,
что не стану его здесь приводить.
Затем мы пошли в город Эр, где до чая посмотрели Новый мост и Старый
мост, а также башню Уоллеса.12 Вчера обедали с одним путешественником
и говорили с ним о Кине. Он сказал, что видел Кина в Глазго в роли Отелло,
в роли еврея э...э...э... еврея в «Шейлоке» — и совершенно смешался, не в
состоянии разобраться, кто где кто: еврей ли в «Отелло», Шейлок ли в «Еврее»,
Письма 1818 г.
167
Шейлок ли в «Отелло», Отелло ли в «Шейлоке», еврей ли в «Отелло» и т. д.
и т. д. и т. д. Окончательно запутавшись, он (впрочем, довольный собой)
отошел к окну и принялся насвистывать обрывки какой-то мелодии — возможно,
Генделя. Подобным ляпам конца не будет: дальше он пойдет рассказывать
всем и каждому, что видел Мальволио в роли графини, «Двенадцатую ночь»
во «Сне в летнюю ночь», Основу в «Много шума из ничего», Виолу в Бер-
риморе, Антония в Клеопатре, Фальстафа в «Мышеловке».13
14 июля.
Вчера вечером вступили в Глазго под наипристальнейшими взглядами
зевак. Когда мы пересекали мост, Браун оглянулся и заявил, что все жители
города воззрились на нас в изумлении. Мы шли себе и шли, пока ко мне
не подступил какой-то пропойца. Я его отстранил, однако он раскрыл мне
объятия с возгласом, что он якобы «повидал всяких иностранцев, но такого,
как я, сроду не видывал». Мне пришлось заговорить о полиции, иначе бы
он не отвязался. Город Глазго показался мне замечательным. С
изумлением узнал, что он вдвое больше Эдинбурга. Построен из камня и выглядит
гораздо солиднее Лондона. Завтра посмотрим кафедральный собор, его
наименовали «высокой киркой».14 Мне бы очень хотелось знать название
корабля, на котором отплыл Джордж, и в какой порт он прибудет.13 Мне
об этом ничего неизвестно. Надеюсь, ты ведешь спокойный образ жизни
и постепенно поправляешься. Вволю понаслаждайся летом. Ко времени
листопада я буду рядом с тобой с целым возом рассказов: о множестве вещей
написать не могу. Береги себя. Ни о чем не волнуйся и не тревожься.
Храни тебя Господь!
Джон.
82
ТОМУ КИТСУ
17—21 июля 1818 г. Шотландия
Кэйрн какой-то.
17 июля.
Дорогой Том,
Браун неудержим, и я не могу вспомнить, как промелькнули эти два дня.
Он, например, говорит: «Дева Дервента соснула на троне Артура а тот
растроган трон потрогал со Скиддоу скинул и Бьюкенена всунул». В прошлом
168
Письма Джона Китса
письме я тебе рассказывал, как нас разглядывали в Глазго. Мы все еще не
выбрались из толпы: пароходы на Лох-Ломонд и четырехместные коляски на его
берегах особого удовольствия таким романтическим малым, как мы с Брауном,
не доставляют. Берега Клайда на редкость красивы — северная оконечность
Лох-Ломонда величественна сверх меры — вход на нижней оконечности
в узкую часть вблизи удивительно хорош. Вечер выдался прекрасный: нам
неслыханно повезло с погодой, и все же я не устоял перед суетным желанием
увидеть, как флот рыцарских баркасов с трубами и знаменами растворится
передо мной в голубом пространстве между горами. Постараюсь, насколько
смогу, сделать для тебя набросок. Not<a> b<ene>. Дивно голубоватая вода
отливала серебром, а горы покрывал темный пурпур, позади них закатное
солнце простирало косые лучи; меж тем вершину Бен Ломонда окутывало
ярко-розовое облако. На Бен Ломонд мы не поднимались: цена оказалась
непомерной, и мы предпочли полдня отдохнуть. Утром встали в четыре и до
завтрака прошли 15 миль через две громадные лесистые долины; в конце первой
есть местечко под названием «Отдыхай и благодари»; мы сначала приняли его
за гостиницу, однако это всего лишь камень, и вот, обманутым, нам пришлось
прошагать до завтрака еще 5 миль. Я только что искупался в Лох-Файне —
соленом озере напротив нашего окна: освежился очень удачно, если бы только
не проклятые оводы: черт бы их побрал, они меня преследуют с тех пор, как
я покинул «Лебедя с двумя шеями».
<СЛЕПЕНЬ>1
Все, кто обиды претерпел
От живности любой,
Внемлите: горький свой удел
Пою в балладе злой.
Слепнем ужален зверски я —
Да сохранит вас Бог!
От многих нету нам житья,
Кого б он жалить мог.
Едва бредет на трех ногах —
Хромей не сыщешь кляч.
Слепень куснет бедняжку в пах —
Она помчится вскачь.
Судейский тянется вопрос
С ветхозаветных пор.
Письма 1818 г.
169
Слепень судье вонзится в нос —
Тотчас решится спор.
Коль член парламента в ответ
Вдруг не находит слов,
Слепня подбросит пусть сосед
Ему в карман штанов.
Тобой я, Лаудер, восхищен!
Ты как трибун велик:
Толпе отвесил ты поклон —
И проглотил язык.
Когда б слепень, ретив и зол,
На твой уселся зад,
Тебя бы спас его укол
От боли, злей стократ.
Злей Саути: он хуже нам
Мигрени в голове —
И даже злей, чем Вордсворт сам,
Чем мистер Д. и В.
Прости меня, народ честной:
Отвлекся я сейчас.
Взыграл негаданно дух мой —
Продолжу свой рассказ.
Кто девы юной не видал,
Что в книжки влюблена?
Ей мистер Ловелс — идеал,
Ему она верна.
Вопьется жало стервеца
В тот пальчик, что потом
Протянут будет для кольца —
И вскочит прыщ на нем.
Супруга набожная день-
деньской, как царь Давид —
Псалмы, она же — дребедень
Истошно голосит.
no
Письма Джона Китса
Пускай слепень насквозь пронзит
Сварливице язык —
И тишина вас поразит:
Она умолкнет вмиг.
Поскольку это summum Ьо-
numa всяческих побед,
Слепень хоть сделал мне бо-бо,
Я промолчу в ответ.
Вчера вечером на пути к Инверэри мы обогнули Лох-Файн. Замок
герцога Аргайла4 выглядит современно и очень величественно, в особенности
благодаря местности, в которой он расположен: деревья кажутся настолько
старыми, что наверняка помнят, как окружающие их скалы не единожды
менялись у них на глазах. Озеро прекрасно, а неподалеку от замка играл
оркестр. Должен сказать, что две-три мелодии мне понравились, но ничто не
способно заглушить чудовищное соло на волынке. Я уж думал, эта мерзавка
ввек не утихомирится, однако был обречен на муку, когда вступила и вторая.
В Инверэри увидели театральную афишу. Брауна измучили новые башмаки,
и потому я отправился в этот хлев один, где посмотрел «Незнакомца» в
сопровождении волынки. Там они валандались с «интересными характерами»
и «человеческой природой», пока занавес не опустился и на сцену не явилась
волынка. Когда миссис Халлер упала в обморок, занавес опять опустился и
вновь появилась волынка; при душераздирающем, туфлишнурующем
примирении волынщик дул изо всех сил. Этой пьесы я раньше не видел и не
читал, но и волынка, и жалкие актеры ничто по сравнению с ней.
Благодарение небу, что над ней смеялись и смеются все кому не лень.5
Два лакомства мне враз поднесено —
Невинных, чистых, сладостных, священных,
Как будто духам сфер благословенных
Разборчивый мой вкус узнать дано.
Вот жалобно волынка стонет, но
То от вздыханий Странника смиренных,
То от волынки звуков вдохновенных —
Печаль на сердце и в глазах темно.
Скорбь Странника мне душу проняла,
Волынка чувств слабеющих лишила:
а высшее благо {лат.)
Письма 1818 г.
171
От вздохов тяжких радость не мила,
Волынку слышать больше нету силы.
Жестокий выбор! И в жестокий час,
В слезах безмолвных, покидаю вас.
Думаю, мы счастливейшие из христиан: сегодня утром Браун из-за своих
ног не в состоянии двинуться дальше, и вот! — гремит гром и льет дождь.
20 июля.
Эти два дня терпим большие неудобства, в особенности страдаем от
грубой пищи, и настроения писать у меня не было. Вчера вечером (Браун
натер ноги и еле-еле шевелится), протащившись 20 миль по берегу Лох-Оу,
поужинали только яйцами и овсяными лепешками; как выглядит белый
хлеб, мы забыли начисто. Весь день питались одними яйцами — штук по
десять зараз, и теперь от них нас с души воротит. Сегодня меню получше,
хотя без овсяных лепешек и не обошлось: раздобыли небольшого цыпленка
и даже бутылку приличного портвейна, но все-таки еда слишком грубая,
начинаю чувствовать это по себе; еще одна неделя нас доконает. Забыл
тебе сказать: когда мы проходили через Гленкроу, стояло раннее утро,
и приятно было слышать шум от стада овец, погоняемого пастухами под лай
собак на окутанной туманом высоте где-то над нами, но совсем неподалеку;
сначала мы никого не видели, а потом показались две фигуры, которые
ползли между скалами, точно муравьи, однако их голоса доносились до нас
совершенно отчетливо. Приближение к Лох-Оу вечерней порой оказалось
очень волнующим: первое, что мы увидели, — это полоска воды у самого
основания громадных темных гор. Мы шли по настоящей горной дороге,
где, вслушиваясь, услышишь только шум горных потоков. Миновали по
берегу Лох-Оу двадцать миль: через каждые десять шагов перед нами
открывалась новая прекрасная картина, иногда сквозь небольшие заросли.
На озере два островка, и на каждом живописные руины, одна из них увита
густым плющом. Утром нас задержал дождь. Скажу точно, где мы сейчас
находимся: между Лох-Крэниш и морем, как раз напротив острова Луинг.
Опишу нашу вчерашнюю прогулку: близлежащие холмы не отличаются
высотой, но многие из уступов покрыты красивыми зарослями; далекие
горы на Гебридах очень величественны; соленые озера с островами,
возникающие между утесами, полноводны и покрыты легкой рябью; иногда
они представляются одним большим озером, иногда видятся как три
различных озера. С какой-то точки мы увидели вдали скалистый проход к
открытому морю. Видели также двух-трех орлов. Они парят на совершенно
неподвижных крыльях, будто их охватила праздность. Я впервые в стране,
m
Письма Джона Китса
где говорят на чужом языке. Здесь со всех сторон слышится громкая
болтовня по-гэльски. Многие говорят и по-английски. В Аргайлшире юбки
встречаются не так часто. В Форт-Уильяме говорят, что мужчины без
юбок в общество не допускаются: дамы от неприличия штанов приходят
в ужас. Лучшее представление о жизни горцев ты получишь из описания
места, где мы сейчас находимся. Гостиница (или таверна) — лучший дом
в ближайшей округе: белый фасад и довольно приличные окна. Стол, за
которым я пишу, удивительно хорош — из красного дерева, с откидными
досками; вместе с тем при доме нет ватерклозета или подобного ему
заведения. Через щели в полу можно подсматривать за тем, что происходит
в комнатах на нижнем этаже. Владелица — дряхлая бабуся — на вид
неглупа, но опрятностью не блещет. N.B. Нюхательного табака в деревне не
нашлось, и она изготовила его для нас. Проводник — внешне грубоватый,
крепко сбитый человек; по-английски с ним не очень-то поговоришь, в
отличие от его жены — весьма услужливой и разумной; она обходится без
чулок, хотя на ногах у нее поношенные башмаки. Вчера вечером любители
виски засиделись внизу и, к нашему величайшему неудовольствию, галдели
по-гэльски, думаю, до часу ночи. На комоде в соседней комнате лежит
Евангелие на гэльском языке. Изделия из белого и голубого китайского
фарфора проникли всюду. Вчера мимо провели ослика, навьюченного
оловянными котелками. За окном у меня холмы в дымке, несколько ясеней,
а неподалеку — горный ручей. Рогатого скота здесь держат немного.
Если сейчас обойти наш дом, то с задней стороны можно увидеть и другие
холмы в туманной дымке, несколько дюжин жалких почерневших хибар,
пропитанных торфяным дымом, который выходит наружу через дверь
или через отверстие в крыше; там и сям бродят босоногие девушки. Одна
малышка сломя голову гонит коров вниз по склону, другая — довольно
миловидная — стоит у дверей коровника, у обеих ноги в грязи по самые
лодыжки.
Мы прошли 15 миль под проливным дождем до Обана: это напротив
острова Малл, расположенного в такой близости от Стаффы, что мы
подумывали добраться и туда, однако расход составит семь гиней, причем
с явной переплатой. Стаффа, как известно, фешенебельное место, а потому
все те, кто имеет к ней отношение в этом городке и на острове, считаются
зажиточными людьми: получается то же самое, что платить в театре за
яблоко шесть пенсов; я разозлился, да и Брауну это не пришлось по вкусу.
А потому мы решили завтра утром отправиться на север, в Форт-Уильям.
Сегодня я накинулся на ломоть белого хлеба, как воробей: было очень
вкусно, проклятые овсяные лепешки стоят у меня поперек горла.
Письма 1818 г.
173
Передавай от меня всем привет и пришли подробный отчет о себе в
Инвернесс. Жаль, что те строки до Джорджа не дошли.
До свидания.
Твой любящий брат
Джон.
83
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
18—22 июля 1818 г. Инверэри
Инверэри.
18-е июля.
Дорогой Бейли,
В тот единственный день, когда у меня была возможность повидаться
с тобой во время твоего последнего пребывания в Лондоне, я всюду тебя
искал, но нечистая сила нас развела. Теперь я написал Рейнолдсу с просьбой
сообщить, куда именно в Камберленд ты направился, так что мы не
разминемся. Первое, что я сделаю при встрече, — прочитаю тебе строки из
Мильтона о Церере и Прозерпине1 — и, хотя вовсе не за тобой я помчался на
северную оконечность Шотландии, такое обещание звучит поэтически.
Послушай, Бейли, будучи в здравом уме и трезвой памяти (а со мной это бывает
нечасто), вот что я скажу тебе, чтобы впоследствии избавить от лишнего обо
мне беспокойства: тебя следует поберечь от волнений, меня же — за то, что
я тебе их доставляю, следует просто-напросто отлупить палками по пяткам.
Я довожу все до крайности — каждая мелкая неприятность мгновенно
превращается у меня в тему для Софокла; если случается в подобном состоянии
писать письмо другу, то мне часто недостает самообладания, чтобы взять
себя в руки и не причинить ему огорчения, — меж тем как раз в ту минуту,
когда он читает письмо, я могу покатываться со смеху над каким-нибудь
каламбуром. Твое последнее письмо заставило меня покраснеть от стыда
за доставленное тебе беспокойство. Я прекрасно знаю свой характер и не
сомневаюсь, что еще не раз напишу тебе в том же духе, — помни об этом и
не принимай все на веру: будь снисходителен к причудам моего воображения.
Все равно мне не удержаться, я себя знаю.
Виноват, что огорчаю тебя прекращением своих визитов на Литтл-Брита,
но, думаю, прежних посещений было достаточно для человека, занято-
174
Письма Джона Китса
го книгами и размышлениями: по этой причине я не бывал нигде, кроме
Вентворт-Плейс,2 — это в двух шагах от меня. Кроме того, состояние
здоровья слишком часто вынуждало меня к осторожности и заставляло
остерегаться ночной сырости. Далее, должен тебе сознаться, что мне претит
всякое сборище — многолюдное или нет. Не сомневаюсь, что наши
прелестные приятельницы встречают меня приветливо просто потому, что рады
меня видеть, но не сомневаюсь также, что привношу с собой некую досадную
помеху, без которой им лучше бы обойтись. Если мне удается предугадать
собственное дурное расположение духа, я уклоняюсь даже от обещанного
визита. Дело в том, что я не питаю к женщинам надлежащих чувств; сейчас
по отношению к ним я пытаюсь быть справедливым — и не могу: не оттого
ли, что мое мальчишеское воображение возносило их так высоко?
Школьником я почитал красивых женщин истинными богинями: какая-нибудь из
них всегда покоилась у меня в сердце как в теплом гнездышке, даже и не
подозревая об этом. Теперь у меня нет оснований ожидать от них больше
того неоспоримого факта, что они существуют реально. По сравнению с
мужчинами женщины казались мне сотканными из эфира — теперь я признаю
их вероятное равенство: то, что велико в сопоставлении, на самом деле
ничтожно мало. Оскорбить можно не только словом или действием: кто сам
чувствителен к обидам, тот не склонен замышлять их против другого. Я не
склонен замышлять обиды, находясь в дамском обществе, — таким
образом, я, сам того не замечая, совершал бы преступление. Не странно ли это?
Среди мужчин я не испытываю ни хандры, ни злости, в голове нет черных
мыслей, хочу — говорю, не хочу — не говорю; я готов слушать других и от
каждого узнаю что-либо новое; руки держу в карманах, у меня нет никаких
подозрений — и вообще чувствую себя легко и свободно. Среди женщин
меня донимают черные мысли, гложет злость и хандра — не могу говорить
и не в силах молчать — я полон подозрений — и потому не вдумываюсь в то,
что говорят, а тороплюсь уйти. Прояви же снисходительность и попытайся
объяснить эту ненормальность моим разочарованием с тех пор, как прошло
детство. С таким настроем мне лучше всего, когда я один посреди толпы,
наедине с собой или с немногими друзьями. Поверь мне, Бейли, несмотря
на все это, я далек от мысли считать тех, кто чувствует иначе и стремится
к другому, более близорукими, чем я сам; женитьба брата доставила мне
величайшую радость — и я испытаю не меньшую, если женится кто-либо
из моих друзей. Я должен до конца преодолеть себя — но как это сделать?
Единственный способ — найти корень зла и избавиться от него посредством
повторения «разъединяющих заклятий в обратном порядке»3 — это
довольно трудно; часто прочнее всего укореняется предрассудок, произрастающий
из сложнейшего переплетения чувств, которое непросто сразу распутать
Письма 1818 г.
175
и непросто уберечься от новой путаницы. У меня есть что сказать по этому
поводу, но подождем лучших времен и более подходящего расположения
духа: хватит с меня сознания того, что я никогда никого не задеваю
незаслуженно, — в конце концов я не столь дурного мнения о женщинах, чтобы
предполагать, будто им страх как важно, нравятся они мистеру Джону Китсу
пяти футов ростом или же нет. Ты, сдается мне, желал избежать всяких
разговоров на этот счет — и я не надоем тебе, дорогой дружище: «Аминь»,
говорю я на этом.
Я вряд ли позволил бы себе бродить по горам все эти четыре месяца,
если бы не думал, что путешествие даст мне опыт, сотрет многие
предубеждения, приучит к трудностям и что созерцание величественных горных
склонов обогатит мою душу новыми впечатлениями, придав поэтическим
исканиям большую уверенность. Мне было бы не дано всего этого,
останься я дома, заройся в книги и сравняйся хоть с самим Гомером. Я уже стал
почти что настоящим горцем: пробыл среди диких вершив, видимо,
достаточно долго, чтобы не особенно распространяться об их величии. Питался
в основном овсяными лепешками, но съел, наверное, слишком мало и не
успел по-настоящему к ним пристраститься. Первые из увиденных мною
гор, хотя они и не были столь велики, как те, что я видел позднее, подавили
меня своим величием. Впечатление это постепенно слабеет, однако именно
к ним я неравнодушен. Сегодня вечером мы взяли проводника: без него бы
никак не удалось попасть в сердцевину острова Малл в нашем экономном
путешествии к Ионе и, возможно, Стаффе. Мы не изберем обычный модный
маршрут во избежание чрезмерных расходов. Через вересковые пустоши,
скалистые переходы, через реки и болота добрались до жилья, которое
в Англии назвали бы чудовищным, хотя владеет им пастух, по-видимому,
довольно зажиточный. Все домочадцы говорят только по-гэльски; мы до
сих пор толком не разглядели их лица из-за дыма, который, посетив каждую
щелочку (не исключая моих глаз, терпящих сильнейшее неудобство при
писании), выходит наружу через дверь. Но я чувствую себя в подобном
месте гораздо уютнее, нежели мог представить; точно так же чувствует себя
и Браун. Люди здесь очень добрые. Вчера мы немного заплутали и
постучались в один из домиков: так вот, молодая женщина, ни слова не говоря,
накинула плащ и под моросившим дождем, по топкой грязи, прошла вместе
с нами целую милю, чтобы вывести нас на правильную дорогу. Ничто не
могло меня порадовать больше в этих краях, чем твое упоминание о моей
сестре. Ее упорно держат под замком и отдаляют от меня. Боюсь, что очень
нескоро смогу взять ее с собой в те многие места, которые желал бы
посетить. Верю, что скоро встретимся с тобой в Камберленде: надеюсь, по
крайней мере, что еще не раз свидимся до моего путешествия в Америку,
176
Письма Джона Китса
где я намерен провести целый год с Джорджем, если, конечно, протяну
еще три ближайших. Благополучие моей сестры и надежды на столь долгое
пребывание в Америке заставят меня последовать твоему совету: буду вести
себя осторожнее и больше заботиться о своем здоровье. Надеюсь, что после
того, как устроишься, а мы появимся в Камберленде, ты будешь
подумывать о своем первом визите в город. После моего нынешнего путешествия
до Камберленда мне будет рукой подать. Примчусь к тебе в мгновение ока:
на дальние расстояния я теперь начинаю просто поплевывать. Надеюсь, ты
отведешь для библиотеки удобную уютную комнату. Теперь, когда у тебя
хорошо со здоровьем, старайся его беречь: обедай вовремя, читай поменьше
и совершай моцион. У тебя, полагаю, будет лошадь: особо позаботься о том,
чтобы она была в мыле. Ты говоришь, я должен изучать Данте: что ж, я взял
с собой только эти три томика.4 Прочитал несколько дней тому назад
прекрасный отрывок, о котором ты упоминал. Твое письмо проследовало за
мной из Хэмпстеда до Портпатрика, а оттуда в Глазго: ты, должно быть,
сочтешь меня теперь малым хоть куда. Приятнейшим событием был наш
поход к домику Бернса — через Дун и мимо Кирк-Аллоуэя. В его домике
я вознамерился написать сонет, но он вышел таким отвратительным, что я
его уничтожил: вскоре, правда, написал несколько строк на родственную
тему, которые перепишу для тебя наискосок перед началом письма. Болезнь
сделала Рейнолдса другим человеком: теперь он будет здоров, как никогда;
перед моим отъездом физиономия у него округлилась. Браун описывает
Дилку наши похождения целыми томами: когда мы устраиваемся вечером
на ночлег, и я, скажем, расположусь на двух стульях, он порицает меня за
блаженную праздность тем, что вытаскивает из своего рюкзака сначала
бумагу, потом перья и только напоследок чернила. Не представляю, чтобы
этот порядок хоть чуточку изменился. Скажи, Бейли, почему бы ему хоть
иногда не вытаскивать сначала перья? Но я с таким же успехом мог бы
рекомендовать курице перед питьем предварительно закидывать голову,
а не наоборот.
Твой любящий друг
Джон Ките.
<СТИХИ, НАПИСАННЫЕ В СЕВЕРНОЙ ШОТЛАНДИИ
ПОСЛЕ ПОСЕЩЕНИЯ ДЕРЕВНИ БЕРНСА>3
Как сладко полем проходить, где веет тишиной,
Где слава одержала верх в бою за край родной,
Письма 1818 г.
177
Иль вересковой пустошью, где был друидов стан,
А нынче мох седой шуршит и царствует бурьян.
Все знаменитые места бессчетно тешат нас:
О них сказанья повторять мы можем сотни раз,
Но сладостней отрады нет, неведомой дотоль,
Чем иссушающая рот божественная боль,
Когда по торфу и песку волочится ходок
И по кремням прибрежных скал бредет, не чуя ног,
Бредет к лачуге иль дворцу, дабы воздать поклон
Тому, кто вживе был велик и славой умерщвлен.
Багульник трепеща вознес лучистые цветы,
И солнце песенке юлы внимает с высоты,
Ручьи лобзают стрелолист у плоских берегов,
Но медленных, тоскливых вод невнятен слабый зов.
Закат за черным гребнем гор потоки крови льет,
Ключи сочатся из пещер, из темных недр болот.
Как бы дремля, парят орлы средь синевы пустой,
Лесные голуби кружат над гробовой плитой.
Но вечным сном заснул поэт, и вещий взор ослеп, —
Так пилигрим усталый спал, найдя в пустыне склеп.
Порой, — душа еще дитя, что мудрости полно,
Но сердце барда мир забыл, вотще стучит оно.
О, если б снова мог прожить безумец полдень свой
И до заката опочить, но все пропеть с лихвой!
Он в трепет бы привел того, чей дух всегда в пути,
Кто колыбель певца сумел на севере найти.
Но краток срок, недолог взлет за грань тщеты земной,
Из жизни горькой и благой в надзвездный мир иной;
Недолог взлет и краток срок, — там дольше быть нельзя,
Не то забудется твоя скудельная стезя.
Как страшно образ потерять, запомненный в былом,
Утратить брата ясный взгляд, бровей сестры излом!
Вперед, сквозь ветер! И вбирай палящий колорит;
Он жарче и мощней того, что на холстах горит!
Виденья прошлого живят былую смоль кудрей,
Седины скудные ярят и гонят кровь быстрей.
Нет, нет! Не властен этот страх! И, натянув канат,
Ты счастлив, чуя, как рывком тебя влечет назад.
Блажной, на водопад воззрев, ты в следующий миг
Заметы памяти твоей уже почти постиг;
Ты их читаешь в царстве гор, пристроясь на углу
Замшелой мраморной плиты, венчающей скалу.
178
Письма Джона Китса
Хоть прочен якорь, но всегда паломник в путь готов,
Он мудрость в силах сохранить, бредя в стране хребтов,
И зыбку гения сыскать средь голых, черных гор,
И не сомкнуть глаза души, не замутить свой взор.
84
ТОМУ КИТСУ
23—26 июля 1818 г. Шотландия
Дан-ан-Каллен.а
Дорогой Том,
Не успело мое последнее письмо отправиться на почту, как явился
один из тех людей, с которыми мы пробовали договориться о путешествии
на Стаффу, и сказал: какая жалость, что мы передумали и не повидаем
эти достопримечательности. В итоге после короткого обсуждения мы
согласились взять его нашим проводником к острову Малл. Вот мы и
отправились; дважды переправлялись на другой берег: сначала на остров
Керрера — совсем неподалеку, а затем с Керреры на Малл — отстоящий
на 9 миль; переплыли за сорок минут с попутным ветерком. Дорога через
остров — вернее, тропа — самая плачевная, какую только можно
представить: она пролегает между сумрачных гор по болоту, камням и через
реку; нам пришлось закатать штаны и держать чулки в руках. Около восьми
часов добрались до хижины пастуха, в которую едва сумели войти, так как
из низенькой, мне по плечи, двери валом валил дым. Нам отвели закуток
с потолочными балками и крытой торфом крышей, почерневшей от дыма;
земляной пол был весь в буграх. С собой мы захватили немного белого
хлеба, славно поужинали и спали в одежде, накинув на себя какие-то одеяла;
наш проводник похрапывал на второй узкой кровати рядом с нами — на
расстоянии вытянутой руки. Сегодня утром прошли до завтрака примерно
шесть миль гораздо лучшей дорогой и теперь пребываем, по сравнению
с прошлым пристанищем, почти что в особняке. Наш проводник, я считаю,
очень услужливый парень: утром по дороге он спел нам две гэльские песни;
одну сложила некая миссис Браун об утонувшем супруге, другая — яко-
битская, о Чарльзе Стюарте.1 Браун уже не первый день ведет расспросы
насчет своей здешней генеалогии: он считает, что его дед родом с острова
а Так в рукописи; следует: Дерри-на-Каллен
Письма 1818 г.
179
Луинг. Вчера вечером он собрал вокруг себя у входной двери кучку народа
и болтал с одной особой — некогда мисс Браун, — и, судя по некоторому
сходству, она ему родня; долго мямлил со старухой; отпускал комплименты
молодухе; поцеловал ребенка, испугавшегося его очков, а под конец осушил
пинту молока. Здешние жители обращаются с его очками столь же
осторожно, как мы с нежным лепестком.
26 июля.
Итак, мы совершили ужаснейший переход через остров Малл, а потом
переправились на остров Иона или Айколмкилл; взяли по дешевке лодку
до Стаффы и высадились в верхней части Лох-Накгала,а откуда нам
остается только вновь пройти половину расстояния до Обана, и по неплохой
дороге. Все это легко осуществить благодаря редкому везению с погодой:
небо прояснилось как раз, когда мы увидели Стаффу, куда можно попасть
только если море сравнительно спокойно. Но сначала опишу Айколмкилл.
Не знаю, известно ли тебе что-либо об этом острове, я раньше ничего о нем
не слышал, пока там не оказался. Остров изобилует интереснейшими
древностями. Кто мог ожидать, что обнаружит на столь отдаленном острове
развалины дивного кафедрального собора, женских и мужских
монастырей? Начало им было положено в шестом столетии под надзором будущего
святого епископа, который прибыл из Ирландии и выбрал это место из-за
его красоты: в те времена нынешнее голое пространство покрывали могучие
леса. Колумба по-гэльски — Колм, что означает «голубь», «килл» —
«церковь», «ай» — «остров», поэтому Айколмкилл переводится как «Остров
церкви святого Колумбы». Теперь этот святой Колумба, известный также
далеко к югу, заменил Доминика для варварских христиан севера, однако
особенно его почитали шотландцы, пикты,2 норвежцы, ирландцы. На
протяжении долгого, по-видимому, времени остров считался самым священным
местом на севере и древние короли вышеназванных народов выбирали его
для своего упокоения. Нам показали уголок кладбища, где, говорят,
похоронено 48 шотландских королей — от Фергуса II до Макбета, 8 ирландских,
4 норвежских и один французский; лежат они плотными рядами. Затем
нам показали прочие достопримечательности позднейших веков, хотя тоже
из глубокой древности: множество надгробий вождей горной Шотландии;
почерневшие и заросшие мхом, они изображены в полном вооружении со
вскинутыми вверх лицами. Аббаты и епископы на острове всегда
принадлежали к одному из главных кланов. Здесь целая уйма Маклинов и
а Так в рукописи; следует: Лох-на-Кил
180
Письма Джона Китса
Макдоннелов, среди последних — знаменитый Макдоннел, Властитель
Островов. На острове было 300 крестов, но пресвитериане разрушили все,
кроме двух; один из оставшихся очень красив и сплошь покрыт жестким
лохматым мхом. Все это нам показал старый школьный учитель —
невежественный коротышка, которого, однако, почитают за большой ум. Он тоже
один из Маклинов; немногим выше четырех футов и чуть пониже четырех
футов и трех дюймов. Ограничится одним стаканчиком виски, если не
навязать ему второй, и остановится на втором, если не навязать ему третий.
Не знаю даже, как рассказать тебе, что такое Стаффа. О ней может дать
представление только первоклассный рисунок. Поверхность острова можно
сравнить с крышей, которую поддерживают величественные базальтовые
столбы, стоящие часто, наподобие сот. Поразительна пещера Фингала,
представляющая собой углубление в толще базальта. Вообрази, что титаны,
восставшие против Юпитера, взяли всю эту массу черных колонн и связали
вместе, как пучок спичек, а затем громадными топорами вырубили пещеру
в толще этих колонн. Понятно, что крыша и пол, образованные обрубками,
должны быть неровными. Такова пещера Фингала. Остается только
добавить, что проделало всю эту гигантскую работу море, которое и сейчас
неустанно плещется вокруг острова. Итак, мы обошли пещеру вдоль по
столбам, которые поднимаются ступеньками наподобие лестницы. Свод
пещеры напоминает готическую арку. Длина некоторых столбов,
составляющих внутреннюю стену, около 50 футов. На острове можно было бы
разместить целую армию людей, усадив каждого на отдельный столб. Длина
самой пещеры — 120 футов. Стоя в самой глубине ее, через обширный
проем входной арки видишь море. Цвет колонн — черный, отливающий
пурпуром. Торжественностью и величием пещера далеко превосходит
самый прекрасный кафедральный собор. В ее дальнем конце — небольшой
проем, ведущий в соседнюю пещеру, — ив нем бьются волны, сшибаясь
порой с грохотом, похожим на пушечный выстрел: его слышно даже на
Ионе, в 12 милях отсюда. Когда мы подплывали к острову в лодке, море
неприметно вздымалось, так что колонны, казалось, вырастают прямо из
хрустальной глади. Но описать это невозможно...
<НА ПОСЕЩЕНИЕ СТАФФЫ>3
Аладдинов джинн покуда
Не творил такого чуда;
Колдунам над Ди-рекою4
И не грезилось такое;
Сам апостол Иоанн,
Что провидел сквозь туман
Письма 1818 г.
181
В небе, заревом объятом,
Семь церквей, сверкавших златом,5
Не видал таких красот.
Я вступил под строгий свод;
Там на мраморе нагом
Некто спал глубоким сном.
Море брызгами кропило
Ноги спящему и било
О каменья край плаща;
Кудри, по ветру плеща,
Вкруг чела вились тяжелым
Золотистым ореолом.
«Кто сей спящий? Что за грот?» —
Я шепнул, шагнув вперед.
«Что за грот? И кто сей спящий?» —
Я шепнул, рукой дрожащей
Тронув юношеский лик.
Юный дух очнулся вмиг,
Встал и молвил мне в ответ:
«Смерть мою воспел поэт.
Лисидасом-пастухом
Я зовусь, а здесь мой дом:
Он воздвигнут Океаном.7
В нем волна гудит органом;
И паломники-дельфины,
Жители морской пучины,
Жемчуга собрав на дне,
В дар сюда несут их мне.
Но, увы — сменился век:
Ныне дерзкий человек
Волны бороздит упрямо,
Не щадя Морского Храма.
Горе мне, жрецу: бывало
Вод ничто не волновало;
Хор пернатых певчих встарь
В небесах парил; алтарь
Охранял я от людей;
Ризничим был сам Протей.
А теперь людские взгляды
Сквозь скалистые преграды
Проникают вглубь — и вот
Я решил покинуть грот,
182
Письма Джона Китса
Бывший мне укрытьем прежде:
Он доступен стал невежде,
Яхтам, шлюпкам, челнокам,
Щеголихам, щеголькам
С их грошовою кадрилью!
Но, противясь их засилью,
Грот в пучину канет вскоре...».
Молвив так, он прыгнул в море —
И пропал!
Прости: я так разленился, что пишу всякую чепуху, вроде этой. Но что
поделаешь? Западный берег Шотландии — в высшей степени удивительное
место: оно состоит из скал, гор, гористых и скалистых островов,
пересеченных озерами. Куда ни шагни — всюду среди гор соленая вода.
У меня побаливает горло: думаю, лучше всего будет задержаться в Обане
на денек-другой. Дальше мы двинемся к Форт-Уильяму и в Инвернесс —
куда мне не терпится попасть в надежде получить от тебя письмо. Браун
заносит в свои письма малейшую подробность; я хотел бы делать то же самое,
но, признаюсь, слишком ленив, а, кроме того, будущей зимой все наладится
как нельзя лучше, поскольку мы на подступах к чему-то такому... Есть ли
у тебя какие-то вести от Джорджа? Думаю, к этому времени он должен был
высадиться на берег; я, по своей беспечности, и не подумал узнать, где
именно по ту сторону океана найдет его письмо. Наверное, в Балтиморе, однако
боюсь отсылать по неточному адресу.8 Немедля примусь кое-что для него
набрасывать, и к тому времени, когда получу от тебя ответ, письмо будет
готово к отправке. Поверь, меня частенько тянет посидеть с чашкой чая на
Уэлл-Уок — особенно сейчас, когда горы, замки и озера стали для меня
обыденностью, однако мне хочется до конца лета пробыть здесь: в целом
я счастливее, нежели когда у меня находится время для мрачности. Вот что
меня, возможно, излечит: тотчас по возвращении возьмусь за серьезные
занятия, изредка заглядывая в театр, и, не сомневайся, буду наслаждаться
сполна. Что касается женщин, то полагаю, что отныне смогу успешнее
одолевать свои страсти, нежели делал это прежде. Зимой мы будем беседовать
с тобой о Джордже и время от времени навещать Фанни. Напиши мне
подробно о своем здоровье и благоустройстве; расскажи откровенно, как
справляешься один.
Передай от меня привет всем, включая мистера и миссис Бентли.
Твой любящий брат
Джон.
Письма 1818 г.
183
85
ТОМУ КИТСУ
3—6 августа 1818 г. Шотландия
Ah, mio Ben.3·х
Письмо — Финдлей2 — 3 августа.
Дорогой Том,
За последнее время продвинулись мы мало (главным образом из-за
плохой погоды, горло-то у меня заметно поправляется), а потому
сообщать тебе особенно было нечего — вплоть до вчерашнего дня, когда мы
поднялись на Бен Невис, высочайшую вершину в Великобритании. Раз
это так, то в нашей державе второго подобного случая мне не
представится: Скиддоу — ничто по сравнению с ней ни по высоте, ни по трудности
восхождения. Гора находится на высоте 4300 футов над уровнем моря,
а Форт-Уильям стоит у верхней оконечности соленого озера, так что мы
взбирались, начиная с этой отметки. Я от души рад, что дело сделано: это
почти то же самое, что мухе всползать по деревянной панели. Вообрази, что
тебе предстоит взобраться на десять соборов святого Павла в отсутствие
удобных лестниц. Отправились мы около пяти утра вместе с проводником,
носившим шотландский плед и шапочку, и вскоре оказались у подножия
первого подъема, к которому немедля и приступили. Изрядно попотев,
покряхтев и сделав привал, где распили по стаканчику виски, вскарабкались на
верхушку первого подъема и увидели над головой огромную расселину, от
которой, по словам проводника, до вершины было еще далеко. После этого
первого подъема наш путь пролегал по заросшей вереском долине с озером;
пройдя милю, мы начали второй подъем, гораздо труднее предыдущего,
и продолжали восхождение с небольшими перерывами на отдых, пока не
оставили позади всякую растительность: до самой вершины вокруг не было
ничего, кроме разрозненных камней. Проводник сказал, что мы поднялись
по каменистому склону на три мили. Теперь мы оказались на высоте,
которая снизу, из долины, представлялась вершиной, однако увидели над собой
другой мощный утес (тут проводник напомнил, что это еще не вершина); мы
упрямо устремились туда и очутились в тумане, который сопровождал нас до
самой вершины. Громадная верхушка горы состоит из больших отдельных
камней, раскиданных на тысячи акров. На полпути миновали обширные
пятна снега, а близ вершины находится пропасть в несколько сотен футов
а Ах, мой Бен. (ит.)
184
Письма Джона Китса
глубиной, совершенно им заваленная. Что до расселин, то это самое
удивительное из всего: они напоминают гигантские разрывы в самой сердцевине
горы; можно подумать, они рассекают эту самую сердцевину, но это не так,
они проходят сбоку, а вот прочие огромные утесы, вздымающиеся вокруг,
придают Невису вид расколотого сердца. Эти пропасти глубиной в полторы
тысячи футов — наиболее потрясающее из всего, что я видел: если заглянуть
в них, голова идет кругом. Мы сбрасывали туда большие валуны и долго
слушали замечательные раскаты эха. Порой эти бездны просматриваются
довольно ясно, порой из них курится туман, а иногда они полностью окутаны
облаками. Спустя некоторое время туман рассеялся, однако старина Бен
по-прежнему притягивал к себе отовсюду большие облака, так что вокруг
него беспрестанно проплывали некие куполообразные завесы, временами
всюду — то там, то сям — раздвигаясь и вновь смыкаясь; и потому, хотя
нам не был доступен просторный широкий обзор, мы наблюдали нечто, быть
может, еще более дивное: эти облачные покровы, рассеиваясь, открывали
перед нами гористый простор, словно мы смотрели через бойницы, и за
этими прорывами расстилалась беспрерывно менявшаяся, всякий раз новая
панорама востока, запада, севера и юга. Туман то сгущался, то развеивался,
а потом порыв холодного ветра обнажал вдруг зубчатый провал по
соседству, которого мы раньше не видели. Временами над головой прояснялось
голубое небо и начинало пригревать солнце. Не уверен, сумею ли дать тебе
представление о виде, который открывается с вершины высокой горы. Ты
стоишь на каменистой равнине, которая, конечно же, заставляет тебя забыть
о том, что ты не внизу: линия горизонта или, вернее, края этой плоскости,
находящейся на уровне 4000 футов над уровнем моря, скрывают от взгляда
все пространство под тобой, так что единственное, что ты видишь вокруг
себя за пределами плоской верхушки, это расположенные на определенном
расстоянии вершины гор; шагнув в ту или иную сторону, ты можешь увидеть
чуть больше или чуть меньше на соседней близлежащей местности: это
зависит от ближайшего — отвесного или округлого — склона, где ты стоишь.
Но самое новое и неожиданное для глаза — это резкий переход от
ограниченной площадки (которая представляется тебе равниной) к совершенно
необозримому простору. Здесь, на вершине, нагромождена порядочная
куча камней (явно артиллеристы постарались): я на нее взобрался и таким
образом стал чуточку выше самого старины Бена. Было не так холодно, как
я ожидал, однако время от времени стаканчик виски оказывался нелишним.
Нет ничего непостояннее вершины горы: любая красавица отдала бы все что
угодно, лишь бы менять свой головной убор столь же часто и без особых
хлопот! На Бен Невисе водится много маралов, но мы не видели ни одного.
Собака, которую мы взяли с собой, постоянно была настороже и прямо-таки
Письма 1818 г.
185
изнывала в ожидании охоты. Я еще ни слова не сказал о том, как мы
пробирались между шаткими валунами — большими и малыми: то на двух, то
на трех, а то и на четырех ногах; то на двух с палкой, то с палкой на трех,
потом опять на четвереньках, снова на своих двоих, а затем — прыжок;
вот так без конца и чередовались то руки, то ноги, то палки, то страх перед
прыжком, перед неверным движением — рукой или ногой, то снова на
ногах, то — очень робко — палкой, и вновь та же петрушка на четвереньках.
Есть же на свете, в конце концов, некая миссис Камерон — пятидесяти лет
от роду, самая тучная дама во всем Инвернессшире, которая не так давно
взобралась на эту гору: правда, при ней были слуги, но она взяла с собой
также и себя самое. Ей следовало бы нанять Сисифа: «На холм крутой он
катит миссис Камерон».3 Говорят, будто между горой и дамой имел место
недолгий разговор. Осушив стаканчик виски и устроившись поудобнее,
дама начала так:
<МИССИС КАМЕРОН И БЕН НЕВИО4
Миссис К.
Клянусь, сэр Невис, разве это дело?
Тащилась я с одышкой, вся взопрела —
Макушку вашу лысую почтить;
Сижу как пень, на нет сошла вся прыть —
И что ж? От вас не слышу комплимента.
Увы, всегда готов сбежать джентльмен-то
От нас, красавиц, коли мы от счастья
В порыве сердца уступаем страсти:
Вас, кавалеров, только и видали...
Оплачу горький жребий свой в печали!
Неблагодарный! Я ли не презрела
Уютные долины, ошалело
Поправ свои соленья и пресервы,
Сервиз свой чайный (умолчу про нервы
Расстроенные); клюнув на обман,
Покинула свой грог и свой диван?
Что без мозолей — слава небесам:
Мне туфли мистер Бейтс тачает сам.
Да что там? Мне всего полсотни лет!
Сэр Невис, так-таки молчок в ответ?!
(Тут почтенная леди глотнула еще немного виски, потом вновь
приложилась к фляжке, но выронила ее на землю, поскольку из недр донесся
186
Письма Джона Китса
рокот, продолжавшийся несколько минут, после чего горный исполин
заговорил.)
Бен Невис
Чей жалкий визг мой возмущает сон,
Глубокий с незапамятных времен?
Я тысячу столетий мирно сплю —
И этакой помехи не стерплю.
Мученье! Под орлиный тарарам —
Кошмар и только... Это вы, мадам?
Глазам не верю: вот так ай-яй-яй...
Уступ!* Живее мне очки подай!
О небо! Леди, мельче вы жучка —
И здесь, на круче? Надорву бока,
Землетрясеньем разражусь...
Миссис К.
Ах, душка Невис, не тряситесь... Боже!
Хоть славный облик ваш мне всех дороже,
Вслед честным девушкам, и я не склонна
Чрезмерно погрузиться в ваше лоно:
Мы ценим деликатность в обращенье.
Любезный сэр, излишнее движенье
Мне повредит — меня прихватят корчи...
Бен Невис
Нет-нет, не допущу я вашей порчи!
Созданье дивное! Мне, старику,
Таких нечасто на моем веку
Шанс видеть выпадал... Дай губы мне!
Один лишь поцелуй! Мадам, жалеть
О трудном восхождении вам впредь
Уж не придется... (Эй, Уступ, скорей!)
Прижать я должен вас к груди своей!
Уступ! Там у меня под левой пяткой
Есть жила серная: потрись лопаткой
Кремнистой о нее — поторопись!
Мадам, я должен вас поцеловать!
Булыжник,** слышишь? Времени не трать!
* Слуга Бен Невиса.
:* Еще один слуга Бен Невиса.
Письма 1818 г.
187
Ты к западной ступне ноги восточной
Моей спеши с командировкой срочной,
Бегом к пещере юных драконят —
Свершить отрадный для меня обряд.
Свяжи в пучок шесть сосен вековых,
Воспламени затем от солнца их —
И протарань драконово гнездовье:
Пусть жарятся с шипеньем на здоровье,
Пока малышек — ростом с крокодила —
Чудовищная не раздует сила
(Их наберется тысяч пять голов) —
В сто раз громадней северных китов.
И вот тогда настанет миг желанный:
К груди прижму подарок долгожданный,
Запомнит жаркий поцелуй красотка...
Вперед, Булыжник!
Музы, плачьте кротко:
Мадам упала замертво; смущенно
Надвинул Невис тучи с небосклона
На лысину — и задремал добряк.
Мадам с горы спустили кое-как:
Внизу она вздохнула облегченно,
Вновь оказавшись у себя в кровати...
Расстройство нервов оказалось кстати.
Но удивительнее всего для меня то, каким образом эта дама вновь
оказалась внизу: спуск дался мне хуже некуда, это было ужасное переживание,
я весь разбит и изломан.
На оборотной стороне листа ты найдешь сонет, который я написал на
вершине Бен Невиса. Мы только что пришли в Инвернесс. Получил три
письма от тебя и одно от Фанни, а также от Дилка. Взялся бы за
продолжение письма тебе, но сначала напишу Фанни и миссис Уайли, а потом начну
новое письмо для тебя, но не раньше, поскольку думаю, что ты должен
получить это как можно скорее. С горлом у меня не совсем хорошо и потому
намерен на несколько дней здесь задержаться.
<НА ВЕРШИНЕ БЕН НЕВИСА>5
Читай мне, Муза, ясный свой урок
На высоте, ослепшей от тумана!
Вниз посмотрю: там пропасти облек
Покров клубящийся — и так же странно
188
Письма Джона Китса
Об аде знанье наше; ввысь взгляну —
Туман угрюмый: столько же о небе
Известно нам; тумана пелену
Нет сил рассеять; вот всеобщий жребий —
Себя самих нам видеть не дано!
Взошел я, безрассудный эльф, на кручи,
Но что увидел тут я? — лишь одно:
Вокруг обрывы, скалы, камни, тучи,
Туман везде: здесь и повсюду тьма —
И там, где мысль царит, где власть ума!
До завтра!
Твой любящий брат
Джон.
86
МИССИС ДЖЕЙМС УАЙЛИ
6 августа 1818 г. Инвернесс
Инвернесс.
6 августа 1818 г.
Дорогая миссис Уайли,
Я очень сожалел, что мне пришлось расстаться со всеми друзьями как
раз в ту минуту, когда я мог бы помочь им скрасить досуг. Мне очень не
хотелось покидать моего брата Тома, но больше всего, поверьте, я желал
бы оставаться вблизи от Вас, если бы мое присутствие приносило Вам хоть
каплю утешения после разлуки со столь горячо любимой дочерью. Мой брат
Джордж всегда был для меня более, чем братом: он мой самый большой друг,
и мне никогда не забыть о жертве, принесенной Вами ради его счастья. Бродя
среди здешних гор, я думаю только об этом и, притаившись, так сказать,
в засаде, жду не дождусь удовольствия увидеться с Вами тотчас по моем
возвращении в город. Главнейшее мое желание — поддержать Вас словом:
вот только не знаю, сумею ли. Невозможно выдать черное за белое,
невозможно изобразить дело так, будто горесть — это радость, а радость — это
горесть.1 Том пишет мне, что Вы зашли к мистеру Хэсламу с номером
газеты, где сообщалось о джентльмене в меховом картузе, который в Киркэд-
брайтшире свалился со скалы. Если это был я, то сие произошло со мной во
Письма 1818 г.
189
сне или же в волшебном промежутке между первой и второй чашками чая,
что отнюдь не выглядит удивительным, поскольку мы знаем, что Магомет,
вставая с постели, уронил кувшин с водой и, пока кувшин падал, совершил
двухнедельное путешествие по небесам, однако успел вернуться вовремя
и подхватить падавший кувшин, из которого не пролилось ни капли.2 Что
касается меховых картузов, то помимо моего собственного припоминаю только
один, виденный мною в Карлайле: преотличный меховой картуз; я встретил
его на Главной улице, но, осмелюсь сказать, ему крупно не повезло. Рискну
добавить, что Парки, обнаружив наличие на севере двух меховых картузов,
сочли это непозволительным излишеством и бросили жребий, кому из них
суждено утонуть. Жребий выпал Ионе: смею предположить, что неудачника
звали Ионой. Уповаю лишь на то, что суровые дамы ни слова не молвили
о повешении: если это не так, то когда-нибудь мне придется пожалеть, что
я не до конца утонул в Киркэдбрайте.3 Постойте — дайте вникнуть: едва не
утонуть, сверзившись со скалы, — это весьма романтично. Почему бы мне не
взять это на вооружение? Не выдавайте меня — и я именно так и поступлю.
Как славно быть представленным в гостиной леди — читательнице
романов, следующим образом: «Мистер такой-то и такой-то — мисс такая-то
и такая-то — мисс такая-то и такая-то: это мистер такой-то и такой-то, он
рухнул со скалы и чуть не утонул». Теперь от вас зависит, упущу ли я столь
чудную возможность поймать удачу за хвост. Ни одна романтически
настроенная леди передо мной не устоит — ни одна! Угодить под колеса, быть
покалеченным в театре, упиться бренди до апоплексического удара и тысяча
других более или менее пристойных штучек никуда не годятся, но вот
кувырнуться с обрыва в море... О, тут-то и кроется мое счастье — в особенности
если Вы по-прежнему будете давать понять, ссылаясь на этот авторитетный
источник, что я кувырнулся не просто так, сам по себе, а ринулся в волны
вслед за Джесси из Дамблейна4 — и вытащил ее из воды за волосы. Но, увы!
она была бездыханна, а иначе осчастливила бы меня, предложив свою руку.
Впрочем, в дальнейшем рассказе предоставляю Вам полную свободу.
Но довольно шуток! Сознаюсь совершенно серьезно, что среди этих гор
и озер настроен я был очччень романтически. Промокал до нитки каждый
Божий день, питался овсяными лепешками, пил виски, брел через болота
по колено в воде, простудил горло, посетил Айколмкилл и Стаффу; кое-где,
случалось, мне перепадал и съедобный кусок; взобрался на Бен Невис и
(NB) спустился обратно. Иногда, притомившись, мечтательно прислоняюсь
спиной к скале и воображаю, что какая-нибудь знаменитая красавица,
проезжая мимо, сойдет со своего скакуна, приблизится ко мне с седельными
вьюками и протянет дюжину-другую солидных сэндвичей с ростбифом.
Оказавшись в большом городе, понимаешь, что заплечный мешок в карма-
190
Письма Джона Китса
шек для часов не спрятать, и приходится терпеть, когда на тебя глазеют. За
кого только нас не принимали! — за продавцов очков, за торговцев бритвами
и льняными товарами, за ювелиров, за шпионов, за акцизных чиновников
и прочая, и прочая — уж не знаю за кого еще... Когда я поинтересовался
в почтовой конторе в Портпатрике, нет ли для меня писем, служащий
спросил, из какого я полка. Заглянул чуточку и в Ирландию. Передайте Генри,
что хотя на голой земле я пока еще не ночевал, но в путешествии через Малл
нам пришлось не на много лучше: в хижинах пастухов едва-едва можно
дышать из-за дыма, который, похоже, они стараются приберечь для того,
чтобы досыта накуриться. За исключением примерно 400 миль, которые мы
проехали, мы прошли пешком свыше 600 миль — и потому можем считать
себя опытными путешественниками.
Позвольте выразить пожелание, дорогая миссис Уайли, что по
возвращении одним из величайших удовольствий для меня будет встреча с Вами,
и поверьте, что я навсегда сохраню к Вам самое глубокое и искреннее
уважение.
Джон Ките.
Миссис Уайли.
Генриетта-стрит.
Лондон.
87
ФАННИ КИТС
19 августа 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
18-еа августа.
Дорогая Фанни,
Боюсь, ты считаешь меня слишком нерадивым корреспондентом из-
за того, что я не ответил на твое письмо. Вижу, оно датировано 12 июня,
но я добрался до Инвернесса только 8-го числа этого месяца1 — и очень
обеспокоен тем, что так долго держал тебя в неизвестности. Я не
собирался возвращаться в Лондон так рано, однако у меня после простуды,
подхваченной на острове Малл, очень сильно разболелось горло: поэтому
а Ошибка Китса; следует: 19-е
Письма 1818 г.
191
я решил, что лучше всего вернуться домой как можно скорее — на борту
смэка,2 отплывшего из Кромарти. Плыли мы девять дней и вчера
причалили к Лондонскому мосту. Мне есть что порассказать тебс о Шотландии.
Начал бы прямо сейчас, но у меня жутко болят зубы. Со времени моего
отъезда из Лондона Тому лучше не стало: в последние две недели ему было
так плохо, как никогда; правда, за эти два-три дня он немного взбодрился.
Попрошу у мистера Эбби позволения взять тебя в Хэмпстед. Если мистер
Э<бби> увидит это письмо, передай ему, что ему по-прежнему нужно,
при желании, отправить чек почтой в Перт, поскольку я доверил получить
его моему спутнику. Привез для тебя несколько шотландских камушков
с острова Айколмкилл, но боюсь, что они довольно невзрачные. До горы
Кэйрн Горм я не добрался. Не знаю названия корабля, на котором отплыл
Джордж. Порт, куда он должен прибыть, — Филадельфия; оттуда он
направится через всю страну к месту поселения. При встрече я тебе обо
всем этом расскажу подробно. Моя последняя книга называется «Энди-
мион»; скоро у тебя будет ее экземпляр. Не советовал бы тебе играть на
флажолете;3 впрочем, если хочешь, раздобуду его для тебя. Поговорю
с мистером Эбби о том, что, по твоим словам, касается школы. Опечален
судьбой твоей бедной канарейки. Пришлю тебе еще один томик моей
первой книги. Зубы меня так донимают, что трудно писать. Скажу пока
только одно: письмо ты написала замечательное, без ошибок; на днях я тебе
напишу — или мы увидимся, если горло позволит
твоему любящему брату
Джону.
88
ФАННИ КИТС
25 августа 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Вторник.
Дорогая Фанни,
Я только что написал мистеру Эбби письмо с просьбой разрешить тебе
прийти навестить беднягу Тома, которому недавно стало гораздо хуже.
Сейчас ему полегче, он передает тебе привет и очень хочет тебя увидеть.
Надеюсь, это скоро сбудется. Не смог выбраться к тебе в Уолтемстоу
из-за его состояния, а также по причине собственного легкого недомогания.
192
Письма Джона Китса
Я попросил мистера Э<6би> мне написать. Если он тебе ничего не скажет,
я объясню тебе, какие у него причины для молчания, однако не думаю, что
он начнет возражать. Напиши мне, какой именно флажолет тебе хочется,
и я припасу его для тебя к тому времени, когда ты придешь.
Твой любящий брат
Джон.
89
ДЖЕЙН РЕЙНОЛДС
1 сентября 1818 г. Хэмпстед
Дорогая Джейн,
Разумеется, Ваша добрая записка скорее взбодрит меня, нежели
встревожит, а Ваш визит — взбодрит еще более, если, по Вашим словам, можно
сделать так, что он не слишком разволнует моего брата. Примите близко
к сердцу нашу глубочайшую благодарность за Ваше заботливое участие
к нам.
Рад, что Джон не пострадал и благополучно отбыл в Девоншир.
С нетерпением буду ждать от него письма, однако само обещание
написать, высказанное столь пылко и дружески, для меня дороже целой сотни
обещаний. Сегодня буду в городе по делам, связанным с моим опекуном
(бывшим), но вряд ли смогу к вам заглянуть. В последние два дня Том
повеселее; скоро напишу Вам, как он будет себя чувствовать.
Передайте от нас особый привет Вашей матушке.
Ваш искренний друг
Джон Ките.
90
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
20—21 сентября 1818 г. Хэмпстед
Дорогой Дилк,
Судя по сообщениям из Вентворт-Плейс, ты покинул Брайтон
значительно окрепнув, а посему эти несколько строчек доставят тебе скорее
Письма 1818 г.
193
удовольствие, нежели докуку. Я должен кое-что тебе сообщить и начал
бы прямо в этой четвертой строке, однако строгая упорядоченность моего
ума не позволяет приступить к делу без соответствующих предварительных
замечаний. Ты, по-видимому, имел случай наблюдать, как в простейшем
процессе поедания редиски я никогда не начинаю с корешка, но
неизменно окунаю в соль зеленую головку; и как за партией в вист, имея на
руках туза, неизменно выкладываю его первым. А посему могу ли я, хоть
сколько-нибудь сохраняя достоинство, взяться за изложение без
предпосланного ему ученого трактата о писании писем? Однако же, приняв во
внимание то, что лист бумаги предоставляет место, достаточное только
для трех с половиной страниц, способен ли я отдать должное столь
насыщенному содержанием предмету? Впрочем, как ты обозрел историю
мира, словно запечатленную с помощью уменьшительного стекла в форме
хронологической таблицы, так и я «клешнями втянутыми»1 представлю
оный предмет в виде списка, тем самым заняв всего лишь оставшуюся
часть первой страницы.
Folio: священники, юристы, политики, медики без места — uta Юстас,
Торнтон — без дела или во время путешествий.
13x16 дюймов: 1) высший сорт! богатые или благородные поэты — ut
Байрон; 2) обычные egomet.6
Quarto: прожектеры, патентообладатели, президенты, плантаторы,
выращивающие картофель.
8x14 дюймов: пансионы и пригороды в целом.
Золотой обрез: щеголи в целом, мужчины, женщины и литераторы.
Octavo, или слезы: все, кто пользуется сладострастной печаткой.
Duodec<imo>:B обычно встречается на столе в гостиной у модисток или
портных.
Обрывок: на дверях театра или где угодно.
Отрывок: всего лишь разновидность предыдущего.
Кусочек: наименование дано потому, что письмо свернуто и размер не
виден.
Полагаю, ты уже слышал о том, что Хэзлитт предпринял судебное
преследование «Блэквудза».2 На днях я обедал с ним у Хесси: об этом не
было сказано ни слова, но чувствуется, что он крайне раздражен. Рейнолдс,
насколько мне известно, купается в счастье;3 Райе в городе. Не виделся
с ним и еще какое-то время не увижусь, поскольку после некоторого улуч-
а как (лат.)
мне подобные (лат.)
в В двенадцатую долю листа (лат.)
7 Джон Ките
194
Письма Джона Китса
шения у меня опять стало хуже с горлом, и я намерен отсидеться дома, пока
окончательно не поправлюсь. Собирался завтра в город вместе с миссис
Д<илк>, но счел за лучшее принести ей утром свои извинения. Как бы мне
хотелось, чтобы Тому хоть немного полегчало! Его присутствие так тяжело
действует на меня в продолжение всего дня, что я вынужден уходить из
дома, и хотя я намеревался уделять время только штудиям, мне приходится
окунаться в мир отвлеченных образов, лишь бы найти облегчение, стараясь
забыть о том, как он выглядит, не слышать его голоса и не замечать его
немощи; так что теперь я живу, охваченный непрерывной лихорадкой: это
должно сказываться губительно на жизненных силах, хотя я и неплохо себя
чувствую. Вообрази «ненавистную осаду противоположностей»:4 мысли
о поэтической славе кажутся мне преступными, но не думать об этом я
не могу, иначе начинаю терзаться. Прости, что тебя мучаю. Я уже почти
решился бросить это письмо в огонь, однако мне и в самом деле недостает
самообладания и великодушия для того, чтобы вести себя иначе. В конце
концов это, быть может, всего лишь нервное состояние, вызванное приемом
ртутных препаратов.
Бейли, как я слышал, преисполняется бодрости и в итоге станет, хотя я и
считал это невозможным, весельчаком. Думаю, однако, что на Литтл-Бритн
заговаривают о нем не слишком часто. Забыл спросить миссис Дилк, не
хотелось ли бы ей что-нибудь незамедлительно тебе передать. Нынешнее утро
выглядело безнадежным: я никак не ожидал, что она уйдет, но обнаружил,
что она отправилась за несколькими томами Гиббона. Вчера немного
струхнул из-за того, что послал незапечатанную записку с притворной руганью,
а потом припомнил, как Чарльз говорил, будто служанка не способна ничего
ни прочитать, ни написать — даже, как подметил Чарльз, своей матери.
Только что получил письмо от Рейнолдса: дела у него идут блестяще. Вот
перевод строки Ронсара:
Любовь мне жилы мукой пронизала.
Ты покончил со своей поэмой,6 а я ни разу в нее не заглядывал — иначе
посчитал бы эту строку угощением для одного из твоих влюбленных. Как
дела у Брауна?
Твой искренний друг
Джон Ките.
Письма 1818 г.
195
91
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
22 (?) сентября 1818 г. Хэмпстед
Дорогой Рейнолдс,
Поверь, меня гораздо больше радовала мысль о твоем благополучии, чем
огорчало твое молчание. Разумеется, меня печалит то, что я не могу быть
счастливым вместе с тобой, но заклинаю тебя не думать сейчас ни о чем, кроме
радостей: «Розы срывай etc.»1 Упивайся сладостью жизни. Сокрушаюсь, что
это не может длиться для тебя вечно, — и сокрушаюсь, что сам я пью сейчас
горькую чашу. Покорись — иного выхода нет: только эта мысль меня утешает.
Я ни разу не влюблялся, однако последние два дня меня преследовал некий
женский образ2 — как раз сейчас, когда лихорадочная отрада, которую дарит
Поэзия, выглядит куда менее преступной. Сегодня утром Поэзия одержала
верх: я снова предался абстракциям, составляющим всю мою жизнь. Я
чувствую, что избежал новой горести — загадочной и грозной: я благодарен за
это. К моему сердцу приливает палящий жар — не залог ли Бессмертия?
Бедный Том — та самая женщина — и Поэзия вызванивают у меня в
груди колоколами. Сейчас я сравнительно спокоен: знаю, все это огорчит тебя, но
ты должен меня простить. Будь мне известно, что ты отправишься так скоро,
я мог бы послать тебе копию «Горшка с базиликом» — я переписал его.
А вот вольный перевод сонета Ронсара3 — думаю, он придется тебе по
душе. Мне дали почитать сборник его стихов: там много по-настоящему
прекрасного.
<ПЕРЕВОД СОНЕТА РОНСАРА>4
Природа, щедрости полна благой,
На небесах за веком век таила
Кассандру,5 наделенную красой,
Что блеском дивным превзошла светила.
Амур ее крылами осенил:
Во взоре, властью тайного порыва,
Такой зажегся несравненный пыл,
Что средь богинь пронесся вздох ревнивый.
Едва она ступила в мир земной,
Я страстью воспылал: страданье стало
Моим уделом; горек жребий мой —
Любовь мне жилы мукой пронизала...
<
>
196
Письма Джона Китса
У меня не было при себе оригинала, когда я переводил: содержание
концовки никак не мог вспомнить.
Мне следовало бы навестить Раиса еще раньше, но предписанием Сори
я заперт в четырех стенах — и боюсь выходить из-за ночной сырости. Ты
знаешь, что все это сущие пустяки. Скоро я совсем поправлюсь. О твоем
предложении буду помнить, как если бы оно возьми да и осуществись, —
но, наверное, ничего не получится. Том все еще лежит в постели: нельзя
сказать, что ему лучше. Вестей от Джорджа пока нет.
Твой любящий друг
Джон Ките.
92
ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
8 октября 1818 г. Хэмпстед
Дорогой Хесси,
С Вашей стороны было большой любезностью прислать мне статью из
«Кроникл», и я поступил гадко, не поблагодарив Вас за это раньше:
простите, пожалуйста. Вышло так, что эту газету я получал ежедневно и
сегодняшнюю видел тоже. Чувствую себя в долгу перед джентльменами, которые
за меня заступились.1 Что касается остального, то я теперь начинаю лучше
осознавать свои сильные и слабые стороны. Хвала и хула оставляют лишь
мгновенный след в душе человека, который питает такую любовь к идеальной
Красоте, что становится самым суровым критиком своих произведений. Моя
собственная взыскательность причинила мне несравненно больше страданий,
чем «Блэквудз» и «Куортерли», вместе взятые. Когда же я чувствую свою
правоту, никакая сторонняя хвала не доставит мне столько радости, сколько
возможность снова и снова убеждаться в уединении, что написанное
прекрасно. Дж. С. совершенно прав, говоря о небрежности «Эндимиона». Как
ни парадоксально, но не моя вина, если это так. Я сделал все, что было в моих
силах, — собственных силах. Если бы я выходил из себя и тщился создать
нечто совершенное — и ради этого клянчил совета и дрожал над каждой
строчкой, я бы вообще ничего не написал. Не в моем характере жаться и
мяться. Я буду писать совершенно независимо. Я писал независимо, не умея
судить здраво. Впоследствии я буду писать независимо, развив в себе такую
способность. Поэтический гений обретает благодать собственными усилиями:
ни законы, ни предписания не подстегнут его созревание; ему нужны только
Письма 1818 г.
197
самосознание и предельная собранность. Созидательное начало созидает себя
само. В «Эндимионе» я очертя голову ринулся в море и тем самым лучше
освоился с течением, зыбучими песками и острыми рифами, чем если бы оставался
на зеленой лужайке, наигрывал на глупенькой дудочке и услаждался чаем и
душеспасительными советами. Я никогда не боялся неудач, потому что лучше
уж потерпеть неудачу, нежели не суметь стать вровень с Великими. Но я,
кажется, начинаю впадать в декламацию.
Итак, с поклонами Тейлору и Вудхаусу, остаюсь искренне Ваш
Джон Ките.
93
ФАННИ КИТС
9 октября 1818 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Бедный Том примерно в том же положении, в каком ты видела его
в последний раз, — возможно, даже слабее. Будь по-другому, я в эти
погожие дни выбрался бы тебя навестить. Пришел на станцию за полчаса до
отправления, пересчитал все булочки и пирожные в окне кондитерской и уже
принялся за желе.
В карете не оказалось никого, кто вознамерился бы съесть меня,
подобно мистеру Якобыглухому. Буду пунктуален в запросе относительно
следующего четверга.1
Твой любящий брат
Джон.
94
ТОМАСУ РИЧАРДСУ
9 октября 1818 г. Хэмпстед
Дорогой Ричарде,
Думаю, уже прошло две недели с тех пор, как я обещал к вам зайти — но
не смог: мой брат Том слабеет день ото дня, и его нельзя оставить одного
дольше, чем на несколько часов. Знаю, что вы будете беспокоиться о нас, —
198
Письма Джона Китса
и, если не сумею выбраться, буду время от времени посылать вам вот такие
записки, чтобы вы знали, как мы и что.
Поклон от меня миссис Р<ичардс> — и Винсенту.
Искренне ваш
Джон Ките.
95
ФАННИ КИТС
16 октября 1818 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
Пятница, утро.
Дорогая Фанни,
Не ругай меня за то, что в четверг я не проявил пунктуальности: можно ли
было в точности знать, не подействует ли слишком сильно на Тома встреча
с тобой? Ты помнишь, как страшно в прошлый раз он расстроился, с тобой
прощаясь. В любом случае я тебе напишу, а если завтра Том будет
прилично себя чувствовать, послезавтра увижусь с мистером Эбби и попытаюсь
устроить так, чтобы ты навестила нас во вторник или в среду.
Получил хорошие вести от Джорджа. Он с нашей сестрой благополучно
высадился на берег. Оба в добром здравии, виды на будущее у них
отрадные; сейчас они уже недалеко от конечной цели своего путешествия. Скоро
узнаешь все подробности.
Твой любящий брат
Джон.
Привет тебе от Тома.
96
ФАННИ КИТС
26 октября 1818 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
В начале прошлой недели посетил мистера Эбби: узнав о том, что ты,
кроме Уэлл-Уок, побывала где-то еще, он явно настроился против твоего
Письма 1818 г.
199
нового визита. Не хочу говорить, что ты поступила неправильно, рассказав
об этом: возражений, собственно, тут никаких быть не должно, но ты ведь
понимаешь, с какими людьми нам с детских лет приходится быть
связанными; своим поведением они вынуждают держаться по отношению к ним
двулично и лживо. Даже с худшими из людей не следует кривить душой,
но при сложившихся обстоятельствах лучше проявить осмотрительность
в общении с теми, кто способен отнять у тебя те немногие радости жизни,
которые тебе доступны. Не призываю к двуличию в общении с такими
людьми — а всего лишь к благоразумию. Возможно, я выражаюсь слишком
заумно для твоего восприятия: если смысл моих слов тебе сейчас непонятен,
он дойдет до тебя позже, спустя годы.
Бедному Тому, кажется, немного лучше: он передает тебе привет. Зайду
к мистеру Эбби завтра — и надеюсь уладить вопрос о нашей следующей
встрече.
Миссис Дилк провела некоторое время в Брайтоне: должна вернуться
через день-два. Твой подарок, уверен, очень ее обрадует. Если миссис
Д<илк> вернется вовремя, попрошу для тебя разрешения у нас
переночевать.
Твой любящий брат
Джон.
97
РИЧАРДУ ВУДХАУСУ
27 октября 1818 г. Хэмпстед
Дорогой Вудхаус,
Твое письмо доставило мне огромную радость — и гораздо более своим
дружеским тоном, чем обстоятельными рассуждениями на тему, которая,
как принято считать, находит живой отклик среди представителей «genus
irritabile».3·j Лучшим ответом тебе будет чисто деловое изложение некоторых
моих мыслей по двум основным моментам, которые, подобно стрелкам
указателей, направляют нас в самую гущу всех «pro» и «contra» относительно
Гения, его взглядов, свершений, честолюбия и прочего. Первое. Что
касается поэтической личности как таковой (под ней я разумею тип, к которому
а «ревнивого племени» (лат.)
200
Письма Джона Китса
принадлежу и сам, если вообще хоть что-то собой представляю, — тип,
отличный от вордсвортовского, величественно-эгоистического, который
является вещью per sea и стоит явно особняком),2 то поэтической личности
как таковой не существует: она не есть отдельное существо — она есть
всякое существо и всякое вещество, все и ничто — у нее нет ничего
личностного; она наслаждается светом и тьмой — она живет полной жизнью,
равно принимая уродливое и прекрасное, знатное и безродное, изобильное
и скудное, низменное и возвышенное; она с одинаковым удовольствием
создает Яго и Имогену.3 То, что оскорбляет взор добродетельного философа,
восхищает поэта-хамелеона. Внимание к темной стороне жизни причиняет
не больше вреда, чем пристрастие к светлой: для поэта и то и другое —
повод для размышления. Поэт — самое непоэтическое существо на свете, ибо
у него нет своего «я»: он постоянно заполняет собой самые разные оболочки.
Солнце, луна, море, мужчины и женщины, повинующиеся порывам души,
поэтичны и обладают неизменными свойствами — у поэта нет их вообще,
нет своего «я» — и он, без сомнения, самое непоэтическое творение
Господа. Поскольку поэт — а я могу таковым назваться, — лишен собственного
«я», удивительно ли, если я вдруг скажу, что отныне не намерен больше
писать? Разве не может быть так, что в это самое мгновение я раздумывал
о характерах Сатурна и One?4 Горько признаваться, но совершенно ясно,
что ни одно произнесенное мною слово нельзя принимать на веру как идущее
из глубины моего собственного «я», — да и как же иначе, если
собственного «я» у меня нет?! Когда я бываю в обществе других людей и ум мой
не занимают порожденные им же фантазии, тогда «не-я» возвращается
к «я»,3 однако личность каждого из присутствующих воздействует на меня
так сильно, что в скором времени я совершенно уничтожаюсь: и не только
в кругу взрослых — то же самое произошло бы со мной и в детской, среди
малышей. Не знаю, насколько понятно я выразился, — надеюсь, достаточно
понятно, чтобы тебе стало ясно, как мало можно доверять всему сказанному
мной тогда.
Далее мне хотелось бы сказать несколько слов о своих взглядах и
жизненных планах. Я преисполнен честолюбивого желания принести миру благо:
для этого потребуются годы и годы, если мне суждено достигнуть зрелости.
Тем временем я намерен попытаться достичь таких вершин в Поэзии, на
какие только позволит мне взойти моя дерзость. Одни лишь смутные
очертания поэтических замыслов нередко бросают меня в жар. Надеюсь только
не утратить интереса к судьбам человеческим — надеюсь, что испытываемое
мною отшельническое безразличие к похвале людей даже с самой тонкой
а самой по себе (лат.)
Письма 1818 г.
201
душой не притупит остроты моего зрения. Думаю, этого не произойдет.
Меня не оставляет уверенность, что я мог бы писать единственно из любви
к прекрасному и страстного к нему стремления, даже если бы труды каждой
ночи сжигались поутру дотла, не увиденные никем. А впрочем, как знать,
быть может, сейчас я говорю все это не от своего имени, а от имени того,
в чьей душе теперь обитаю. Однако в любом случае заверяю тебя от всего
сердца, что следующая фраза принадлежит мне — и никому больше. Мне
дорога твоя забота, я очень высоко ценю твое доброе расположение ко мне
и остаюсь
искренне твой
Джон Ките.
98
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
14—31 октября 1818 г. Хэмпстед
<Письмо А.>
Дорогой Джордж,
Строки из твоего письма, в которых ты жалуешься на отсутствие писем
из Англии, расстроили меня очень сильно: ведь я собирался написать тебе
сразу по возвращении из Шотландии (а это произошло двумя месяцами
раньше намеченного срока, потому что мы с Томом оба совсем неважно
себя чувствуем), но миссис У<айли> сказала мне, что тебе не хотелось бы
ни от кого получать писем до тех пор, пока ты нам сам не напишешь. Это
показалось мне несколько странным: теперь-то я вижу, что такого быть не
могло, однако тогда я по своему легкомыслию выбросил из головы все
сомнения и продолжал вести тот рассеянно-суматошный и беспечный образ
жизни, который тебе так хорошо знаком. Если последняя фраза внушит тебе
беспокойство за меня, не поддавайся ему: все твои тревоги будут развеяны
моими словами, прежде чем ты успеешь дочитать до точки.
С болью в сердце должен признаться, что совсем не жалею о том, что ты
не получил вестей от нас в Филадельфии: ничего хорошего о Томе сказать
было нельзя; из-за этого я все эти дни не мог взяться за письмо; не мог
заставить себя сказать правду о том, что ему не лучше, а хуже — гораздо
хуже... И все же надо сказать то, что есть, и вы, мой дорогой брат и моя
дорогая сестра, должны взять пример с меня и стойко встретить любое
бедствие ради меня, как я это делаю ради вас. Помимо тех чувств, которые
202
Письма Джона Китса
мы испытываем друг к другу, нас связывают узы, дарованные нам
Провидением: они помогут нам избежать пагубных последствий безмерного
горя, переживаемого в одиночестве. У меня есть Фанни1 и есть вы — три
человека, чье счастье для меня священно, и это сводит на нет эгоистическое
страдание, в которое я иначе неминуемо погрузился бы, находясь рядом
с бедным Томом, а ведь он смотрит на меня как на единственное свое
утешение. У вас на глазах выступят слезы — пусть! — так обнимите же друг
друга, возблагодарите небо за свое счастье и задумайтесь о горестях, которые
мы делим со всем человечеством; а потом не посчитайте за грех вернуть себе
веселое расположение духа.
По крайней мере от одной тревоги я вас избавлю: горло у меня уже
не болит; простуду вызвало шлепание по болоту на острове Малл — вы
узнаете обо всем из моих шотландских писем; позже я перепишу для вас
кое-какие отрывки. У меня нет слов, чтобы выразить свою радость от того,
что вы нашли счастье друг в друге. Луна за окном ярко сияет — сейчас
полнолуние: в мире материи луна для меня то же самое, что вы в мире
духа. Дорогая сестра! Окажись ты рядом, я едва ли сумел бы выговорить
слова, которые могу написать издалека: я восхищаюсь тобой, я питаю к тебе
величайшую целомудренную нежность, я ни к одной женщине в мире не
испытываю ничего подобного. Ты напомнишь мне о Фанни — но ее характер
еще не устоялся, ее личность не влияет на меня так сильно. Всем сердцем
надеюсь, что со временем и к ней буду относиться точно так же.
Не знаю, как это вышло, но сам по себе я не завязал ни одного
знакомства — почти все мои знакомства приобретены с твоей помощью, дорогой
Джордж: тебе я обязан и тем, что у меня появилась сестра, — и это не
просто сестра, но и прекрасное человеческое существо. И сейчас, раз уж
я заговорил о тех, кто благодаря тебе стал мне близок, я не могу не
вспомнить Хэслама — как самого преданного, неизменно любезного и доброго
друга. Его забота о Томе, до моего возвращения и после, его постоянное
беспокойство за тебя привязали меня к нему навсегда. Завтра я зайду
к миссис Уайли и обменяюсь с ней новостями. Из-за Тома мне нельзя
было бывать у нее так часто, как того хотелось бы, — я виделся с ней
лишь дважды: один раз обедал с ней и Чарльзом2 — она была в добром
здравии и хорошем расположении духа, то и дело смеялась моим неловким
шуткам. Мы отправились на чай к миссис Миллар, и на пути туда нас
особенно поразила игра светотени у ворот Хорсгардза.3 Я готов исписать
для вас целые тома, так что соблюсти в изложении какой-либо порядок
попросту невозможно: сначала пойдет рассказ о том, что сильнее всего
занимает ум, — отнюдь не сердце. Кроме того, мне хочется нарисовать
вам картину всей нашей жизни — иногда мне хватит одного мазка, для
Письма 1818 г.
203
того чтобы у вас сложилось о ней полное представление: вот, скажем, по
предыдущей фразе вам должно ясно представиться, как мы прогуливаемся
по Уайтхоллу — бодрые и в полном здравии и благополучии. Я более чем
уверен, что вам это удастся как нельзя лучше: недавно я просто представил
себе то, как вы играете в крикет, — и был счастлив донельзя.
У миссис Миллар виделся с Генри, он вполне здоров; там были также
мисс Кизл и добросердечная мисс Уолдгрейв. Миссис Миллар завела
длинный рассказ, а поскольку ее язык словно скован подагрой, дочь начинает ей
помогать — это вам знакомо. Миссис Миллар и вправду повествует так,
будто училась грамоте в Братстве распятых.4 Дилк был очень плох; по
возвращении я застал его в крайне неважном состоянии, некоторое время его
пользовали медики, потом он ездил на морское побережье, откуда вернулся
поздоровевшим.
У бедняжки миссис Д<илк> случился приступ желчнокаменной
болезни; поправилась она до моего возвращения, сейчас она в Брайтоне. Дилк
очень рад вестям от вас; он напишет вам письмо, и я вложу его в свое. Ему
не терпится получить от вас письмо после того, как вы обоснуетесь в своем
поселении.3
Из Инвернесса я добрался на судне — и за девять дней плавания
морской болезнью не страдал. Правда, временами легкая тошнота
приводила вас на память; впрочем, стоит только ступить на берег, все ужасы
морской болезни почти сразу забываются: так произошло и с одной дамой,
которая в продолжение всего пути не в силах была поднять головы. Мы не
проплыли по Темзе и часа, как язычок у нее развязался и с лихвой оплатил
все задолженности. Я был единственным англичанином на борту. Некий
истый шотландец, прослышав о плохом урожае картофеля в Англии,
привез с собой из Шотландии несколько триумфальных образцов и,
преисполненный национальной гордости, демонстрировал их всем бакенщикам
и лодочникам от устья реки до Лондонского моста. Я питался
исключительно говядиной, будучи не в силах глотать густую овсянку, которую
дамы к тому же ухитрялись отправлять в рот огромными, неудобными
роговыми ложками. Северн едва уцелел после тифозной лихорадки, сейчас
набирается сил. Рейнолдс по возвращении из Девоншира, где он провел
шесть недель в свое удовольствие, чувствует себя хорошо: он убеждает
меня опубликовать мой «Горшок с базиликом» в ответ на атаки со стороны
«Блэквудз мэгэзин» и «Куортерли ревю». В мою защиту появилось два
письма в «Кроникл»6 и одно в «Экзаминере», перепечатанное из эксетер-
ского журнала «Альфред» и написанное Рейнолдсом7 (кому принадлежат
напечатанные в «Кроникл» — я не знаю). Впрочем, все это —
преходящая злоба дня. Думаю, что после смерти я буду причислен к английским
204
Письма Джона Китса
поэтам. Однако — в качестве свежей новости — попытка «Куортерли»
нанести сокрушительный удар только придала мне известности, а
журналисты с недоумением спрашивают друг друга, что побудило «Куортерли»
действовать себе во вред. В глазах общественного мнения я не потерпел
ни малейшего урона и не выгляжу смешным или ничтожным. Сознавая
превосходство другого человека, я всегда отдаю ему должное и уверен,
он не станет надо мной насмехаться; что касается остальных, то, как мне
кажется, впечатление, которое я произвожу, обеспечивает уважительное
обращение, а за глаза пусть говорят что угодно.
Зрение не позволяет бедняге Хейдону снова приняться за свою картину:
он ездил за город, по возвращении я виделся с ним только один раз. Пишу
обо всем скомканно, так как не знаю, когда отплывает почта, — выясню
завтра, и тогда будет видно, можно ли ударяться в подробности. Впрочем,
буду исписывать каждый день по крайней мере два листа вплоть до самой
отправки — будет она через три дня или через три недели — а затем начну
новое письмо для следующего месяца.
Обе мисс Рейнолдс очень добры ко мне, однако недавно вызвали у меня
сильное раздражение — и вот каким образом. Сейчас я стану
подлаживаться под Ричардсона.8 Зайдя к ним вскоре после приезда, я застал всех
в смятении и страшной суматохе: оказалось, что их кузина не на шутку
рассорилась с дедом и была приглашена миссис Р<ейнолдс>
воспользоваться ее домом как убежищем. Она уроженка Ост-Индии и должна
унаследовать дедушкино состояние.9 Когда я появился, миссис Р<ейнолдс>
совещалась с ней наверху, а в гостиной молодые леди с жаром осыпали
ее похвалами, называя и благородно воспитанной, и интересной и прочая,
и прочая, — все это я пропустил мимо ушей, насмотревшись чудес за
девять дней возвращения морем из Шотландии. Теперь дело обстоит
совершенно иначе: они ее ненавидят. Насколько я наслышан, она не лишена
недостатков — и немалых, однако в ней есть нечто, что способно вызвать
ненависть у женщин, уступающих ей в привлекательности. Она не
Клеопатра, но по меньшей мере Хармиана.10 У нее истинно восточная внешность,
красивые глаза и прекрасные манеры. Она входит в комнату, грацией своей
напоминая пантеру. Она слишком изысканна и слишком уверена в себе,
чтобы оттолкнуть какого ни есть поклонника, — по привычке она не видит
в обожании ничего из ряда вон выходящего. Мне всегда легче и вольготнее
с такого рода женщинами: созерцая их, я воодушевляюсь и ощущаю
полноту жизни — женщины попроще не вызывают у меня подобных чувств.
Восхищение поглощает меня настолько, что для неловкости или страха не
остается места. Я забываю обо всем на свете — я живу только ее жизнью.
Вы наверняка уже решили, что я влюблен в нее: спешу заверить, что совсем
Письма 1818 г.
205
нет, ничуть. Однажды ее образ преследовал меня неотвязно всю ночь
напролет, как могло бы случиться с мелодией Моцарта, — но разве я не
рассказываю о встречах с ней только как о занятном времяпрепровождении,
помогающем скоротать досуг? Разве я не встречаюсь с ней только ради
беседы с царственной женщиной, в устах которой простое «да» или «нет»
становится для меня настоящим пиршеством?11 Нет, я не мечтаю достать
с неба луну и, уходя домой, прихватить в кармане с собой; разлука с этой
женщиной меня не тревожит. Она мне нравится — мне нравятся похожие
на нее, потому что ничего неожиданного не происходит: кто мы такие и что
оба собой представляем — заранее обусловлено. Вы, наверное, подумали,
что мы подолгу с ней разговариваем — как бы не так: все мисс Рейнолдс
держат ухо востро. Они полагают, что я к ней равнодушен, раз не пялю
на нее глаза; они считают, что она со мной кокетничает, — какая чушь!
Да она проходит по комнате так, что к ней тянешься поневоле, словно
к магниту. И это они называют кокетством! Им никогда не взять в толк
что к чему. Что такое женщина — им неведомо. У нее есть недостатки —
пускай: по мне, точно такие могли быть у Хармианы и Клеопатры. Если
рассуждать с мирской точки зрения, то она прекрасна. Мы судим о вещах,
исходя из двух различных душевных состояний: мирского, театрального,
зрелищного — и надмирного, самоуглубленного, созерцательного. Первое
присуждает главенство в наших умах Бонапарту, лорду Байрону и
названной Хармиане; при другом душевном состоянии одерживают верх Джон
Хауард, епископ Хукер, убаюкивающий своего ребенка,12 и ты, о моя
дорогая сестра. Как человек мирской, я люблю беседовать с Хармианой;
как созданию, наделенному бессмертной сущностью, мне дороже всего
размышления о тебе. Я согласен, чтобы она меня погубила; я жажду, чтобы
ты меня спасла. Милый брат, не думай, что мои страсти столь безрассудны
и способны причинить тебе боль, — о нет:
Свободен от забот хлыщей пустых,
Храню я чувства глубже, чем у них.
Это строки лорда Байрона — едва ли не лучшие из написанных им.13
О городских новостях мне сказать нечего: я почти ни с кем не
вижусь. Что касается политических дел, то они, на мой взгляд, погружены
в глубокую спячку, но тем более полным будет их скорое пробуждение.
Быть может, и нет — кто его знает: затяжное состояние мира, в котором
пребывает Англия, породило в нас чувство личной безопасности, а оно
способно воспрепятствовать восстановлению национальной чести. По
правде говоря, у нашего правительства нет ни на грош мужественности и
206
Письма Джона Китса
честности. В стране сколько угодно помешанных, готовых — не
сомневаюсь — хоть сейчас подставить голову под топор на Тауэр-Хилл только
для того, чтобы наделать шума; многие, подобно Ханту, руководствуются
соображениями эстетики и хотели бы подправить положение дел; многим,
подобно сэру Бердетту, нравится председательствовать на политических
обедах, но нет никого, кто готов к тому, чтобы в безвестности нести свой
крест во имя отечества. Худшими из нас движет жажда наживы,
лучшими — тщеславие. Среди нас нет Мильтона, нет Олджернона Сидни.
Правители в наши дни охотно меняют звание Человека на звание
Дипломата или Министра. Мы дышим в атмосфере, отдающей аптекой. Все
правительственные учреждения далеко отошли от простоты, в которой
и заключается величайшая сила: в данном отношении между нынешним
правительством и правительством Оливера Кромвеля такая же разница,
как между двенадцатью римскими таблицами и томами гражданского
права, кодифицированного Юстинианом.14 Тому, кто занимает нынче пост
лорда-канцлера, воздают почести независимо от того, кто он — Боров
или лорд Бэкон. Людей волнует не подлинное величие, а количество
орденов в петлицах. Невзирая на участие, которое либералы принимают
в деле Наполеона,13 меня не покидает мысль, что существованию Свободы
он нанес гораздо больший ущерб, чем кто-либо другой: разве люди,
облеченные свыше званием джентльмена, сделали в прошлом что-нибудь
хорошее или собираются сделать в будущем? Нет, они усвоили уроки
Наполеона и сотворят все злое, что сотворил бы и он, но не сотворят ничего
доброго. Самое худшее заключается в том, что именно Наполеон обучил
их сколачивать свои чудовищные армии. Говорят, император Александр,
по примеру Диоклетиана, вознамерился разделить свою империю —
возвести на престол еще двух царей, продолжая оставаться верховным
монархом;16 если это произойдет и в продолжение ряда лет в стране не
возникнет междоусобица, то Россия сможет завоевать даже и Китай.
Падение Китая полагаю весьма вероятным, падение Турции неминуемо.
Между тем, действуя на севере, Россия угрожающе нацеливается
против всей Европы, постоянно поддерживая тайные интриги Франции.
Дилк, известный вам как проповедник идеи человеческого совершенства
по Годвину,17 утешается тем, что именно Америка будет той страной,
которая подхватит у Англии эстафету разума. Я придерживаюсь
совершенно иного мнения. Страна, подобная Соединенным Штатам, где
величайшими людьми почитаются Франклины и Вашингтоны, неспособна
на это. Франклин и Вашингтон — великие люди, не спорю, но можно
ли сравнивать их с нашими соотечественниками — Мильтоном и обоими
Сидни? Один был квакером с философской жилкой и призывал плоскими
Письма 1818 г.
207
сентенциями к скопидомству; другой продал своего боевого коня, который
пронес его невредимым через все сражения.18 Оба этих американца —
люди великие, но не возвышенного склада: народ Соединенных Штатов
никогда не обретет возвышенности. Склад ума Беркбека слишком уж
американский. Вы должны стремиться — правда, соблюдая крайнюю
осторожность — вдохнуть в жителей вашего поселения частицу совсем
иного духа: этим вы принесете своим потомкам больше добра, нежели
можете вообразить. Если бы помимо выздоровления Тома я испрашивал
у неба какое-то великое благо, я молился бы о том, чтобы один из ваших
сыновей стал первым американским поэтом. Меня распирает от желания
пророчествовать — говорят, пророчества сбываются сами собой.
Колдовской порой в ночи
Блещут лунные лучи.
Звезды яркие не дремлют —
И чему-то словно внемлют,
Внемлют — но чему?
Волшебство и песнопенье
Повергают их в смятенье,
Месяц внемлет в восхищенье
Гимну моему.
Слух, планеты, навострите!
Звезды, месяц — мне внемлите!
От небес не утаю:
Для младенца я пою
Колыбельную мою.
Ослепительней мерцайте —
Слухом бережно впивайте
Песенку мою!
Пусть для люльки камыши
Никнут близ озер в тиши,
Пусть из хлопка для ребенка
И не соткана пеленка,
Пусть с овечки глупой мало
Шерсти нам для одеяла —
Ослепительней мерцайте —
Слухом бережно впивайте
Песенку мою!
Ты, дитя, передо мной —
Окружен ты тишиной,
Убаюкан нежной мамой!
208
Письма Джона Китса
Ты — Поэт — и навсегда!
Лира — глянь-ка — над тобой
Реет искрой огневой,
Над твоею колыбелькой
Ярче пламени горит —
Нам глаза она слепит.
Пробуди ее от сна:
Не слепит тебя она,
Это вижу я отсюда —
Чудо, чудо!
Смотрит пристально и важно
Наш малыш, потом отважно
(Хоть огонь его не жжет)
Резвой тянется ручонкой
К лире пламенной и звонкой —
Струн касается слегка:
Ты — Поэт на все века!
Сын
Западных долин,
Ты — Поэт на все века!
Ты заставил лиру петь,
Ты — Поэт сейчас и впредь,
Сын
Западных долин,
Ты — Поэт сейчас и впредь!
Сегодня пятница, какое число месяца — не знаю.20 Выясню завтра:
вам стоит знать, когда именно я пишу. Вчера был в городе, зашел к миссис
Миллар, где мне сказали, что вашу матушку я дома не застану. Заворачивая
за угол, встретил Генри: возвращаться мне было недосуг, и я вручил письма
ему. Выглядит он очень хорошо. Бедному Тому к вечеру не лучше. Боюсь
у него спросить, что именно он хотел бы вам передать. Вот тут-то я мог
бы долго плакаться на свою несчастливую судьбину, но ради вас
постараюсь приободриться. Ценой немалых хлопот мне удалось добиться визитов
Фанни в Хэмпстед: она побывала у нас несколько раз. Мистер Льюис все
лето очень заботился о Томе: редко выпадал день, когда бы он его не
посещал и неизменно приносил с собой или присылал самые отборные фрукты.
Он весьма дотошно расспрашивает о вас: вы доставите старику огромное
удовольствие, если в ответном письме на это мое послание вложите для него
листок. Когда же это будет?
Письма 1818 г.
209
Почему я не написал в Филадельфию? Я и вправду сожалею об этой
небрежности. Хотелось бы писать вам ad infinitum3 — о чем-то действительно
важном, и чтобы перо летало по бумаге вихрем, но беда в том, что я мало
бываю сейчас на людях, свежей пищи для размышлений почти не появляется,
и я вынужден довольствоваться лишь своими доморощенными теориями и
фантазиями. У Хейдона был только однажды, один раз у Ханта, один раз
у Раиса, один раз у Хесси, Тейлора не видел; в театр ни ногой. Если бы
всюду побывал много раз и ввел эти хождения в привычку, то каждый вечер
по возвращении домой мог бы без конца пересказывать вам всякие новости.
А сейчас в голове так пусто, что, дойдя до конца этой фразы и до конца
страницы и прежде чем начать следующую, я вынужден буду ждать, пока
не приищу что-либо интересное для вас. В конце концов не так уж важно,
о чем писать: сами эти слова, выведенные моей рукой в таком отдалении от
вас, доставят вам радость, даже если я просто перепишу стишки Матушки
Гусыни или сказку о Красной Шапочке.21
Сегодня вечером заглянул к Дилку: там вместе с Брауном обсудили
разные важные и неважные темы — поговорили об Евклиде, о метафизике
Библии, о Шекспире, о чудовищной системе прислуживания младших
учеников старшеклассникам в крупных школах и об ее последствиях. Еще не
знаю, какого объема письма я могу вам посылать. Надеюсь, возражений не
последует, если я компактно сброшюрую печатный лист с помощью
булавки. Как раз так я и намерен вести переписку. Буду посылать вам не просто
письма: имею в виду повесть, которую должен начать из-за непрерывной
умственной активности; мозг неспособен пребывать в покое. Наверное, это
будет проза — и не слишком захватывающая. Мне это необходимо в моем
нынешнем положении, когда веренице чувств, порождающих Поэзию,
ставится слишком много помех. Итак, я напишу повесть и если сочту ее стоящей,
прежде чем отослать вам, сниму копию.
Приступаю заново 21 октября. В воскресенье у нас побывали Чарльз
и Генри, принесли с собой ваше письмо, адресованное вашей матушке;
договорились поскорее отослать вам пакет — как только это окажется
возможным. Завтра отобедаю с вашей матушкой, и они обещали к этому
времени подготовить свои письма. С отправкой не задержусь, даже не
задумываясь о скудном содержании первой порции, поскольку, как уже
сказал, примусь за новое письмо с более насущной начинкой. За столь
короткое время хочу наладить такие широкие связи, что даже несколько
озадачен, с чего начать. Хэслам обещал сообщить мне сведения от Кэппера
и Хэзлвуда. За неимением лучшего буду направлять вам отрывки из моих
а до бесконечности {лат.)
210
Письма Джона Китса
шотландских писем. А вот сейчас подумал — а почему бы не отослать вам
сами эти письма? Пока их у меня только три. У Хейдона, кажется, два:
со временем он их мне вернет.
В четверг обедал с вашей матушкой и Генри у миссис Миллар: там они
вручили мне свои письма; письма Чарльза у меня еще нет, но он обещал его
мне прислать. При мысли об отправке моих шотландских писем я решился
вложить еще несколько других, мною полученных, которые наилучшим
образом дадут вам представление о том, что со мной и как. Ваша матушка
чувствует себя хорошо: жаль, что я не смог задержаться подольше. Вчера
заходил к Ханту: мой рок — вечно сталкиваться у него с Олльером. В
четверг прошелся с Хэзлиттом до Ковент-Гарден: он собирался играть в теннис.
Тому в эти дни, по-моему, лучше: он не так нервозен. Завтра жду Рейнолдса.
Возвращаюсь к письму. Я снова встретил ту самую даму, которую
видел в Гастингсе22 и с которой познакомился, когда мы с вами
направлялись в Оперу.23 Я обогнал ее на улице, ведущей от Бедфорд-Роу к
Лэмз-Кондуит-стрит, обернулся — казалось, она была рада этому: рада
нашей встрече и не задета тем, что сначала я прошел мимо. Мы дошли до
Излингтона, где посетили ее знакомую — содержательницу школьного
пансиона. Эта женщина всегда была для меня загадкой: ведь тогда мы
были вместе с Рейнолдсом, однако по ее желанию наши встречи должны
оставаться тайной для всех наших общих знакомых. Идя рядом с ней —
сначала мы шли переулками, потом улицы стали наряднее, — я ломал
себе голову, чем все это кончится, и приготовился к любой
неожиданности. После того как мы вышли из излингтонского дома, я настоял на том,
чтобы ее проводить. Она согласилась — и снова у меня в голове
зароились всевозможные предположения, хотя школьный пансион и послужил
чем-то вроде деликатного намека. Наша прогулка окончилась у дома 34
по Глостер-стрит, Куин-сквер — еще точнее, в ее гостиной, куда мы
поднялись вместе. Комната убрана с большим вкусом: много книг и картин,
бронзовая статуэтка Бонапарта, арфа и клавикорды, попугай, коноплянка,
шкафчик с отборными напитками и прочая, и прочая, и прочая. Она
отнеслась ко мне очень благосклонно; заставила взять с собой тетерева для
Тома и попросила оставить адрес, чтобы при случае прислать еще дичи.
Так как раньше она была нежна со мной и позволила себя поцеловать,
то я подумал, что жизнь потечет вспять, если не сделать этого снова. Но
у нее оказалось больше вкуса: она почувствовала, что это было бы
слишком само собой разумеющимся, — и уклонилась: не из жеманства, а, как
я сказал, обнаружив тонкое понимание. Она ухитрилась разочаровать
меня таким образом, что я испытал от этого большее удовольствие, чем
если бы поцеловал ее: она сказала, что ей будет гораздо приятнее, если
Письма 1818 г.
211
на прощание я просто пожму ей руку. Не знаю, была ли она сейчас иначе
настроена или же я был к ней несправедлив в мыслях. Я надеюсь иногда
приятно провести с ней вечер — и постараюсь быть полезным, если смогу,
во всем, что касается вопросов, связанных с эрудицией и вкусом. У меня
нет по отношению к ней никаких сладострастных помыслов: она и ты,
Джорджиана, единственные женщины à peu près de mon âge,a с которыми
я счастлив знаться только ради духовного и дружеского общения. Вскоре
напишу вам о том, какой образ жизни намереваюсь избрать, но сейчас,
когда Том так болен и слаб, я не в состоянии ни о чем думать. Несмотря на
ваше счастье и на ваши советы, я надеюсь, что никогда не женюсь. Даже
если бы самое прекрасное существо ожидало меня, когда я вернусь из
путешествия или с прогулки, на полу лежал шелковый персидский ковер,
занавеси были сотканы из утренних облаков, мягкие стулья и диван набиты
лебяжьим пухом, к столу подавалась манна небесная и вино превосходнее
бордоского, а из окна моей комнаты открывался вид на Уинандерское
озеро — даже тогда я не был бы счастлив, вернее, мое Счастье не было
бы столь прекрасно, сколь возвышенно мое Одиночество. Вместо всего,
что я описал, Возвышенное встретит меня у порога. Жалоба ветра — моя
жена, и звезды за окном — мои дети. Могучая идея Красоты, заключенной
во всех явлениях, вытесняет семейное счастье как нечто мелкое и менее
существенное по сравнению с ней: очаровательная жена и прелестные дети
для меня — только частица Красоты; заполнить мое сердце могут лишь
тысячи таких прекрасных частиц. По мере того как крепнет мое
воображение, я с каждым днем чувствую все яснее, что живу не в одном этом
мире, но в тысячах миров. Стоит мне остаться наедине с собой, как тотчас
вокруг возникают образы эпического размаха — они служат моему духу
такую же службу, какую королю служат его телохранители, тогда —
Трагедия со скипетром своим
Проходит величаво мимо...24
Издаю ли я вместе с Ахиллом победный клич, стоя на краю рва,25 или
обретаюсь с Феокритом в долинах Сицилии — всецело зависит от моего
душевного состояния. А иногда все мое существо сливается с Троилом и,
повторяя строки:
Как тень, которая у брега Стикса
Ждет переправы...26 —
а приблизительно моего возраста (фр.)
m
Письма Джона Китса
я истаиваю в воздухе с упоительным сладострастием и безмерно счастлив
моим одиночеством. Все это вместе взятое — прибавьте сюда еще мое
мнение о женщинах в целом (а они для меня как дети, с которыми я
охотнее поделюсь леденцами, нежели своим временем), — все это воздвигает
между мной и женитьбой барьер, чему я не устаю радоваться. Пишу об
этом, чтобы вы знали: и на мою долю выпадают высшие наслаждения.
Даже если я изберу своим уделом одиночество, одиноким я не буду. Как
видите, я очень далек от хандры. Единственное, что может причинить
мне отнюдь не мимолетное страдание, это сомнения в моих поэтических
способностях: такие сомнения посещают меня редко и не долее одного
дня — и я с надеждой смотрю в недалекое будущее, когда избавлюсь от
них навсегда. Я счастлив, насколько может быть счастлив человек, то есть
я был бы счастлив, если бы Том был здоров, а я был бы уверен в вашем
благополучии. Тогда я был бы достоин зависти, особенно если бы моя
томительная страсть к прекрасному слилась воедино с честолюбивыми
устремлениями духа. Подумайте только, как отрадно мне одиночество,
если взглянуть на мои попытки общения с миром: там я выгляжу сущим
дитятей, там меня совершенно не знают даже самые близкие знакомые.
Я не рассеиваю их заблуждений, как если бы боялся раздразнить ребенка.
Одни считают меня так себе — серединкой на половинку, другие —
попросту глупеньким, третьи — вовсе дураковатым, и каждый думает, что
против моей воли подмечает во мне самую слабую сторону, тогда как
в действительности я сам позволяю им это. Подобные мнения трогают меня
мало: ведь мои душевные запасы так велики. Вот одна из главных причин,
почему меня так охотно принимают в обществе: всякий из присутствующих
может выгодно себя показать, деликатно оттеснив на задний план того, кто
почитается неплохим поэтом. Надеюсь, что, говоря это, я не кривляюсь
перед небом и не заставляю ангелов лить слезы;27 думаю, что не питаю
ни малейшего презрения к породе, к коей принадлежу сам. Быть может,
это покажется парадоксом, но всякий раз высочайший взлет моего духа
внушает мне все большее смирение. Однако довольно об этом — хотя из
любви ко мне вы будете думать иначе.
Сегодня утром заходил Хэслам и забрал все письма, за исключением
этого листка, который я отошлю ему за два пенса, а он, по совету Кэппера
и Хэзлвуда, поместит пакет в бостонский почтовый мешок: они заверили
его в надежности этого способа переправки: пакет будет препровожден
Уордеру, а оттуда — к вам. За эти шесть недель в Филадельфию не
отплывает ни один корабль: к этому сроку у меня будет готово для вас
новое письмо. Обратите внимание: это письмо я помечаю буквой «А».
Надеюсь, что к тому времени, когда вы его получите, главные ваши за-
Письма 1818 г.
213
труднения окажутся позади. Я узнаю о них так же, как о вашей морской
болезни, — когда они уже превратятся в воспоминание. Не принимайтесь
за дела слишком ревностно — относитесь ко всему со спокойствием и
заботьтесь прежде всего о своем здоровье. Надеюсь, у вас родится сын:
одно из сильнейших моих желаний — взять его на руки — сбудется, даст
Бог, еще до того, как у него прорежется первый коренной зуб. Том стал
гораздо спокойнее, однако нервы у него все еще так расшатаны, что я не
решаюсь заговаривать с ним о вас. Именно потому, что я всеми силами
стараюсь оберегать его от слишком сильных волнений, письмо вышло таким
коротким: мне не хотелось писать у него на глазах письмо, обращенное
к вам. Сейчас я не могу даже спросить у него, хочет ли он что-нибудь вам
передать, — но сердцем он с вами.
Будьте же счастливы! Помните обо мне и ради меня сохраняйте
бодрость.
Ваш преданный и любящий брат
Джон.
Сегодня мой день рождения. Все наши друзья в постоянном беспокойстве
о вас и посылают вам сердечный привет.
99
ФАННИ КИТС
5 ноября 1818 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Виделся с мистером Эбби трижды — и не сумел добиться его согласия.
Он говорит, что до твоих каникул одного визита будет достаточно. Что
я могу сделать? Я уже не раз побывал бы в Уолтемстоу, но никак нельзя
оставить Тома одного на то время, какое отнимет поездка. За последние
четыре дня бедному Тому стало получше — благодаря тому, что ночью он
немного дремал. Пиши мне почаще, как только сможешь, и поверь, что я
готов на все, лишь бы доставить тебе удовольствие, однако нам нужно
набраться терпения.
Твой любящий брат
Джон.
214
Письма Джона Китса
100
ДЖЕЙМСУ РАИСУ
24 ноября 1818 г. Хэмпстед
Уэлл-Уок.
24 ноября.
Дорогой Райе,
Твою amende-honorable3 я должен назвать un surcroit d'amitié,6 поскольку
уяснил только одно: ты, к несчастью, был занят, а я, к несчастью, спешил.
Вполне разделяю твои чувства, вызванные этим недоразумением, и нахожу
в них то утешительное равновесие, которое остается после сожалений о своей
неловкости. Я давно утвердился в решении принимать как должное
неподдельную сердечность моих друзей, невзирая на мимолетную двусмысленность
их речей или поступков; впрочем, нынешним утром я не уловил ни малейшего
следа ни того ни другого. Да, я очень хорошо тебя понимаю, поскольку я вечно
со своими мыслями попадаю в причиняющие боль сети — и даже сейчас
испытываю страдания из-за нашего друга. Расскажу тебе о двух крайне неприятных
сходных промахах, которые выглядят заведомо предумышленными. Один из
друзей говорит мне: «Ките, на этой неделе я пойду к Северну». — «А! —
отвечаю я. — Ты хочешь, чтобы он написал твой портрет?» И еще: «Ките! —
спрашивает приятель. — Когда ты снова будешь в городе?» Отвечаю: «На
будущей неделе вручу тебе рукопись». В обоих случаях дело выглядело так,
будто я каждому из вопросов моего друга приписывал некий корыстный мотив:
первый мой ответ заставил его вспыхнуть; второй, судя по выражению лица,
его рассердил. И однако же я ни в чем не повинен: и в том, и в другом случае
мысленно я перескочил на тему per se,B которую считал для него приятной. Ты
видишь, что я не делаю никаких скидок — и далек от предположений, будто
ты мог пренебрежительно со мной обойтись. Очень сожалею о том, что столь
долго вынужденно был от тебя оторван: два-три приятных события хотелось
бы с тобой обсудить. Вести, полученные от Джорджа, благоприятны. Жду
вскорости письма от него из самого поселения.
Твой искренний друг
Джон Ките.
О Томе ничего утешительного сообщить не могу.
а публичное признание вины (фр.)
приращением дружбы (фр.)
в именно ту (лат.)
Письма 1818 г.
215
101
МИССИС БАРРИДЖ ДАВЕНПОРТ
Между 24 ноября и 1 декабря 1818 г. Хэмпстед
Мистер Ките свидетельствует миссис Давенпорт свое почтение и с
сожалением сообщает, что состояние его брата остается прежним. Мистер Ките
и его брат глубоко признательны миссис Давенпорт за ее доброту.
102
ФАННИ КИТС
1 декабря 1818 г. Хэмпстед
Вторник, утро.
Дорогая Фанни,
Бедному Тому очень неможется, и я отложил твой визит сюда: для вас
обоих он будет слишком мучителен. Не могу сказать, что утром ему стало
лучше: он в крайне опасном положении; надежд у меня почти не осталось.
Мужайся ради меня, дорогая Фанни, — положись на меня во всем.
Твой любящий брат
Джон.
103
МИССИС ДЖОРДЖ РЕЙНОЛДС
15(?) декабря 1818 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Вторник.
Дорогая миссис Рейнолдс,
Уходя от Вас вчера, я был под впечатлением, что Вы думаете, будто я
не получил никакого более раннего приглашения на Рождество:1 на самом
деле я его получил и принял — в полной уверенности, что в это время буду
находиться в Хэмпшире;2 в противном случае, поверьте, я бы его отклонил,
памятуя о старых друзьях. Не стану распространяться, в каком из домов
вечер доставил бы мне большее удовольствие (заниматься подобными срав-
216
Письма Джона Китса
нениями мне и в голову не приходит), но можете не сомневаться, что я
отказался бы от всего, что представилось бы мне куда более привлекательным,
в пользу давнего знакомства. Время не имеет никакого значения: два года
могут оказаться дольше двадцати лет.
Преданный Вам
Джон Ките.
104
РИЧАРДУ ВУДХАУСУ
18 декабря 1818 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Пятница, утро.
Дорогой Вудхаус,
Премного тебе обязан. Не могу не чувствовать себя весьма и весьма
польщенным тем, что произвел известное впечатление на кружок дам,1
и охотно выразил бы свою признательность цветистыми романтическими
стихами, если бы право судить о них предоставлялось только дамам, а не
мужчинам. Я очень и очень не прочь повидаться с этими дамами, однако
вот что... Послушай, Вудхаус: мне предстоит перелистнуть страницу
жизни — я должен работать — должен читать — должен писать — и я не могу
уделять время новым знакомствам; я едва в состоянии выполнять свой долг
по отношению к уже имеющимся. Пусть все идет, как идет. Но не забудь
передать поклон от меня твоей кузине.3'2
105
ФАННИ КИТС
18 декабря 1818 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
В этом году я потерял столько времени, не будучи в силах тратить его
с пользой (а это совершенно необходимо), что рад теперешней возможности
а Подпись отрезана.
Письма 1818 г.
217
приступить к занятиям и взяться за писание. Вот по этой причине я к тебе
и не выбрался. Впрочем, если мороз продержится до понедельника, я
постараюсь встать пораньше и пуститься прямиком через поля.
Всегда любящий тебя брат
Джон.
106
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
20 декабря 1818 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогой Хейдон,
Сегодня у меня назначено свидание, и утро такое прекрасное, что я никак
не могу его отложить. Буду у тебя завтра, и мы возблагодарим богов, хотя
у тебя неважно со зрением, а я погрязаю в праздности. Ни о чем так не
сожалею, как о невозможности отобедать с тобой сегодня. Пытался кое-что
ради этого предпринять, но тем самым обманул бы ожидания того, кто всегда
был моим верным другом.1 Буду у тебя завтра утром и останусь на весь день.
Воспылаем ненавистью к непосвященной черни2 и воспарим на крыльях.
Храни тебя Господь!
Дж<он> Ките.
107
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
22 декабря 1818 г. Хэмпстед
Вторник.
Вентворт-Плейс.
Дорогой Хейдон,
Клянусь, я даже не заметил, как ты выходишь из комнаты, — и поверь
мне, что я ударяюсь в бахвальство только в твоем присутствии:
обыкновенно в обществе из меня и двух слов не вытянешь. Мне свойственны все
пороки поэта: раздражительность, позерство, неравнодушие к похвалам;
подчас нелегкая тянет за язык наговорить кучу глупостей, которым сам
218
Письма Джона Китса
потом удивляюсь. Но я давным-давно твердо решил пресечь это — и вот
каким образом: куплю золотой перстень и надену его на палец. У людей
умных не будет больше повода меня жалеть, а какой-нибудь олух не рискнет
фыркать в лицо. Величие в тени мне по душе больше, чем выставляемое
напоказ. Рассуждая как простой смертный, признаюсь, что куда выше
славы пророка ставлю привилегию созерцать великое в уединении. Но тут я,
кажется, впадаю в гордыню. Вернемся к тому, что занимало и продолжает
неотступно занимать мои мысли — не только сейчас, а уже года полтора
кряду: где изыскать средства, необходимые тебе для завершения картины?
Верь, Хейдон: в груди у меня пылает страстное желание пожертвовать
чем угодно ради твоего блага. Говорю это совершенно искренне — знаю,
что ради меня ты тоже пойдешь на любую жертву. Вкратце объясню все.
Я исполню твою просьбу раньше, чем ты сочтешь свое положение
безвыходным, но остановись на мне в самую последнюю очередь — обратись
сначала к богатым поклонникам искусства. Скажу тебе, почему я даю тебе
такой совет. У меня есть немного денег, которые позволят мне учиться и
путешествовать в течение трех-четырех лет. От своих книг я не ожидаю
ни малейшей выгоды — более того, не желал бы печататься вовсе. Я
преклоняюсь перед человечеством, но не выношу толпы: я хотел бы творить
нечто достойное Человека, но не хочу, чтобы мои произведения расходились
по рукам досужих людей. Посему я жажду существовать подальше от
искушений типографского станка и восхищения публики — и надеюсь, что Бог
пошлет мне силы в моем уединении. Попытай удачи у толстосумов — но
ни в коем случае не распродавай свои рисунки, иначе я приму это за разрыв
наших дружеских отношений. Жаль, что Салмон меня не застал. Пиши мне
и сообщай обо всем, что и как.
Горячо преданный тебе
Джон Ките.
108
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
24 декабря 1818 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Дорогой Тейлор,
Не могли бы Вы одолжить мне на короткое время тридцать фунтов?
Десять мне нужны самому, а двадцать — моему другу, который расплатится
со мной к середине следующего месяца. В среду я отправляюсь в Чичестер1
Письма 1819 г.
219
и, вероятно, пробуду там недели две. Боюсь, что до возвращения не смогу
с Вами отобедать. Поклон от меня Вудхаусу.
Искренне Ваш
Джон Ките.
109
ФАННИ КИТС
30 декабря 1818 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Среда.
Дорогая Фанни,
Больное горло удерживает меня в Хэмпстеде, но думаю, это затянется
не дольше, чем на два-три дня. Собирался побывать в городе вчера, но
чувствую, что должен немного поберечься. Обычно я не обращаю внимания
на подобные пустяки, вот они и донимают меня месяцами, а на самом деле
достаточно поберечься всего-то несколько дней. Постараюсь использовать
все возможности для твоего возвращения в школу, а также устроить тебе
визит к миссис Дилк, которого сильно опасаюсь. Напиши мне, если будет
время, а также подготовь несколько строк для Джорджа, так как почта
отправляется в следующую среду.
Твой любящий брат
Джон.
1819
110
МИССИС ДЖЕЙМС УАЙЛИ
1 января (?) 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогая миссис Уайли,
У меня опять (к чему я с недавних пор предрасположен) слегка
разболелось горло, и это помешало мне Вас навестить. Меня убедили еще немного
220
Письма Джона Китса
побыть в покое, и я сам почувствовал, что два дня отдыха пошли мне на
пользу. Почта отплывает в Филадельфию в ближайшую среду: если мы не
увидимся до воскресенья, то, думаю, будет лучше передать Ваши письма
мистеру Хэсламу. Скажите об этом Чарльзу и Генри.
Остаюсь преданный Вам
Джон Ките.
111
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ ките
16 декабря 1818—4 января 1819 г. Хэмпстед
Письмо Б.
Дорогие мои брат и сестра,
Еще до получения моего письма вас подготовит к худшему письмо Хэс-
лама, если оно придет вовремя: утешаю себя тем, что, читая мои строки,
вы уже оправитесь после первого потрясения. Последние дни наш бедный
Том провел в отчаянном состоянии, но последние его минуты были не столь
мучительны, а последний вздох — легким и безболезненным. Не хочу,
подобно пасторам, вдаваться в пространные рассуждения о смерти, хотя
простые мысли самых обыкновенных людей об этом полны истины в той
же мере, что их пословицы. Я не питаю и тени сомнения относительно
бессмертия души того или иного рода — и у Тома также не было ни малейших
сомнений в этом. Все мои друзья отнеслись ко мне необычайно заботливо:
Браун оставил меня у себя в доме. Вряд ли еще кому так старались смягчить
горесть потери, как мне. Во время болезни несчастного Тома я был не в силах
писать, да и сейчас приступить к писанию — нелегкая для меня задача.
На этой неделе где я только не побывал: постараюсь рассказать как
можно подробнее. С Дилком и Брауном я тесно сдружился; с Брауном
даже собираюсь жить вместе — точнее, вместе вести хозяйство; он займет
дальнюю гостиную, а я расположусь в передней и таким образом спасусь
от гвалта детей Бентли — там мои занятия пойдут на лад. Сейчас —
после такого перерыва — о будущих книгах не имею ни малейшего
представления; стихи не пишутся, словно перо скрючила подагра. Как сейчас
ваши дела? От всего происходящего в мире голова у меня идет кругом. Вы
далеко отсюда — с Беркбеком, а я вот здесь — рядом со мной Браун.
Иногда расстояние кажется мне непреодолимым, а иногда — вот как сейчас,
например, — общение наших душ не знает препятствий. Такое общение
Письма 1819 г.
221
будет одним из роскошнейших даров бессмертия. Пространство исчезнет и,
следовательно, единственным средством общения между душами явится их
способность понимать друг друга, причем понимать в совершенстве, тогда
как в нашем бренном мире взаимопонимание существует лишь в большей или
меньшей степени: чем выше степень добродетели, тем сильнее наша любовь
и дружба. Я настолько отвык от писания, что, боюсь, вы не поймете, что
я хочу сказать, поэтому приведу пример. Предположим, Браун, Хэслам
или кто-то другой из числа тех, кого я понимаю хуже, чем вас, оказались бы
в Америке, нас разделило бы расстояние тем большее, чем менее
запечатлелась у меня в памяти их личность. То, что в данный момент я не чувствую
себя так далеко от вас, объясняется тем, что я прекрасно помню все ваши
манеры, жесты, повадки: я знаю, о чем вы думаете и что чувствуете; знаю,
как выразится ваша радость и ваша скорбь; знаю, как вы ходите, встаете
и присаживаетесь на стул, как смеетесь и как шутите, — каждое ваше
движение мне известно, поэтому я ощущаю вас словно бы рядом с собой.
И вы наверняка вспоминаете меня столь же явственно: для вас это будет еще
легче, если мы условимся читать отрывок из Шекспира каждое воскресенье
в десять часов вечера, — тогда мы окажемся так же близко друг к другу,
как слепые, запертые в одной комнате.
Позавчера виделся с вашей матушкой — и намерен теперь проводить
с ней полдня; выглядит она довольно неплохо. Заходил на Генриетта-стрит,
поэтому в разговоре с вашей матушкой упомянули мисс Миллар; прошлись
насчет наследниц: она считает, будто мне известны семь или восемь
чахнущих обожателей. Чарльза не было дома. Кажется, услышал кое-что о мисс
Кизл: все, что мне о ней известно, это то, что у нее новенькие ботинки из
блестящей кожи, как наши заплечные мешки. Мисс Миллар опять
пребольно меня ущипнула. NB: мне это не пришлось по вкусу. На прошлой
неделе мы с миссис Дилк навестили Фанни, а в прошлое воскресенье мне
составил компанию Хэслам: у нее все хорошо, она немного поправилась,
и цвет лица у нее улучшился. В воскресенье передал от нее миссис Д<илк>
подарок — веера и сумочку для рукоделия, в самом деле очень красивые.
Из Уэлтемстоу направились в Бетнал-Грин: долгая прогулка меня так
утомила, что пришлось лечь в постель в десять часов. Мистер и миссис3
были там. Хэслам невероятно добр, очень о вас беспокоится. Мы редко
встречаемся, но при встрече много болтаем. Он всегда делает мне что-то
приятное: дал вот эту тонкую бумагу, с тем чтобы я на ней вам писал.
Сегодня утром час провел с мистером Льюисом: он с большим нетерпением
ждет от вас новостей. Вчера приходил Хейдон и увлек нас рассказом
а Следующие далее имена прочтению не поддаются.
222
Письма Джона Китса
о юном Хопнере, который отправился с капитаном Россом в экспедицию
к полюсу. Корабль порой со всех сторон стискивали громадные ледяные
горы и скалы, и тогда по всему горизонту не было видно ни единого
просвета. Однажды они повстречались с такой гигантской глыбой, что гибель
казалась неминуемой: единственным средством спасения оказался
бушприт, которым они раскололи эту глыбу надвое и плавно проскользнули
через образовавшийся огромный коридор — шириной в милю и больше.
Глаза у них так уставали от нескончаемого сверкания и белизны, что они
ложились на палубу навзничь — дать глазам покой, созерцая голубое небо.
Хопнер описывает, как его изматывал непрекращающийся день: солнце
постоянно описывало круг у них над головами, и ему от этого было так
плохо, что он не находил избавления даже в темном корабельном трюме.
Эскимосы, по его словам, самые жалкие существа: летом они отплывают
к своим зимним жилищам, а потом возвращаются обратно на льдинах,
подобно белым медведям. Похоже, никогда не моются: при мимических
движениях красная кожа проглядывает из-под трескающейся корки грязи.
О других обитателях земли, кроме самих себя, они не имеют ни малейшего
понятия. Моряки, долго не видевшие звезд, в обратном плавании на юг,
вновь их увидев, гурьбой высыпают на палубу и приветствуют их
радостными возгласами.
Зрение все еще не позволяет Хейдону продолжить работу над картиной:
врач говорит, что ему следует подождать еще два месяца. Хант держится
за старое, а я сыт всем этим по горло. Недавно он опубликовал сборник под
названием «Литературная записная книжка», полный самой
тошнотворной дряни, какую только можно вообразить.1 Рейнолдс поживает
неплохо: он сделался рецензентом в «Эдинборо ревю». От Бейли известий нет.
Раиса в последнее время вижу крайне редко, о чем очень сожалею. Мисс
Р<ейнолдс> все те же, что и обычно. Однажды ко мне нагрянул не кто
иной, как Арчер: хотел через меня разузнать кое-что у Ханта и Хейдона
касательно одного человека, им известного. Я сообщил все, что ему было
надо, а вот зачем это и почему — мне неведомо. Бедняга Керкмен как-то
вечером покинул Вентворт-Плейс в половине девятого, а на Понд-стрит его
остановили, избили и отобрали часы. Я видел его спустя несколько дней,
он все еще в синяках. В день посещения Ромни-стрит заходил к Хэзлитту.
Передал Джону Ханту отрывки из ваших писем, но он и ухом не повел.
Видел недавно Лэма: Хант повел меня и Брауна к Новелло, где мы были
истерзаны и замучены скверными надоевшими каламбурами. Браун больше
не желает туда ходить. На днях посмотрели новую трагедию «Брут» Хауарда
Пейна, американца: Кин был великолепен, а пьеса очень плоха. Я впервые
посетил театр с тех пор, как мы были с вами в «Лицеуме».
Письма 1819 г.
223
Миссис Брон, которая сняла на лето дом Брауна, все еще проживает
в Хэмпстеде: это очень милая женщина, а ее старшая дочь2 кажется мне
красивой, элегантной, изящной, модной, не слишком умной и с причудами;
время от времени мы с ней пикируемся; она начинает вести себя немного
лучше, иначе бы я отвернул нос. Краем уха слышал от вашей матушки,
будто меня собираются пригласить на вечеринку с танцами по случаю дня
рождения мисс Миллар. Буду танцевать с мисс Уолдгрейв? Гм! Тогда мне
придется многих обойти вниманием: ведь я буду там единственным денди.
Собственно, я и принимаю приглашение ради того, чтобы на вечеринке не
обошлось без присутствия хотя бы единственного представителя данной
породы. Явлюсь в пурпурном костюме, в шляпе и прочее, со списком
побежденных красоток, вышитым вокруг икр.
Четверг.
Утро сегодня3 такое чудесное, что я прошелся бы пешком до Уолтемстоу,
если бы задумал это вчера. Что вы сейчас поделываете? Такая же ли у вас
ясная погода с крепким морозцем? Делаете ли успехи в обращении с ружьем?
Подстрелили бизона? Попадались ли вам фазаны? Мысленно я частенько
блуждаю по чужеземным краям — и по большей части живу не в Англии,
а вне ее. Горы Татарии4 — мой излюбленный приют, когда мне не случается
перевалить через Аллегенский хребет,3 а в Савойю меня не тянет.
Выслеживать дичь, должно быть, увлекательное занятие: нацеливаешься — нет,
не то — опять нет — язви его — а теперь бац! — дым столбом, перья во
все стороны — где же добыча? Удастся ли вам обзавестись хорошим
пойнтером или кем-то вроде него? Виделись ли вы с мистером Триммером? Он
знаком с Пичи. Сейчас я обращаюсь не к Джорджу Малому6 — и все же
к нему: вы ведь одно целое. Есть ли у вас теплые меха? Из последующих
писем надеюсь узнать о ваших делах подробно: не упускайте ничего — ни
малейшей подробности — хорошее и плохое начистоту. Появилось ли дитя
на свет до того, как вы это прочтете?7 Поцелуйте его за меня, а когда оно
начнет отличать сыр от гусеницы, показывайте ему мой портрет дважды
в неделю.
Вас должно обрадовать, что выпад Гиффорда против меня8 сослужил
мне добрую службу: моя книга попала в число немногих избранных. Да, не
забыть бы еще упомянуть (хотя Хэслам, думаю, об этом вам уже написал)
о присланном мне анонимном подарке — банкноте в 25 фунтов. Могу много
чего вам порассказать: лучше всего, наверное, снимать копии с моей
переписки; непременно приложу сонет, полученный мной вместе с банкнотой.
На прошлой неделе Вудхаус (вы должны его помнить) написал мне вот
224
Письма Джона Китса
что: «Дорогой Ките, прилагаю письмо, которое по прочтении потрудитесь
мне возвратить. Попало оно ко мне следующим образом. Моя кузина, мисс
Фрогли из Хаунслоу, взяла у меня мой экземпляр „Эндимиона" на
оговоренный срок, но не успела в него заглянуть и, вместе с моим другом —
мистером Генри Невиллом из Эшера, бывшим домашним врачом покойной
принцессы Шарлотты, настоятельно попросила меня оставить книгу у себя
еще на день-два и согласиться на эту дополнительную задержку. Невилл
известил меня, что одна из двух мисс Портер (знаменитость в области
романтических произведений)9 увидела книгу на его столе, раскрыла ее и
выразила желание прочесть. Я предоставил Невиллу право держать книгу
у себя сколь угодно долго и давать ее на прочтение всякому, кому только
вздумается, с одним лишь условием, чтобы она не пылилась на чьей-то полке.
Позже я узнал от мисс Фрогли, что эти дамы просили мистера Невилла
представить их автору — в случае, если он с ним знаком. Приблизительно
неделю назад мистер Невилл передал моей кузине прилагаемое письмо в
качестве извинения за то, что ее лишили книги столь надолго. Мисс Фрогли
переслала письмо мне, зная, что оно доставит мне удовольствие, а я
переправляю его Вам в основном по той же самой причине, но главным образом
потому, что оно дает мне возможность указать Вам (ранее это было бы
бесполезно) благоприятный случай для вхождения в те круги общества,
сближение с которыми может принести Вам пользу, а равно и
удовольствие, буде Вы сочтете уместным таковой возможностью не пренебречь.
В этом случае я буду счастлив всячески содействовать Вашим желаниям.
Однако поступайте так, как Вам заблагорассудится. Все вышеизложенное
останется всецело entre nous.a Ваш и прочее. Р<ичард> В<удхаус>». Так,
а теперь — письмо мисс Портер Невиллу: «Дорогой сэр, поскольку моя
матушка направляет в Эшер посыльного, я не могу не поручить ему передать
Вам мои сожаления о том, что лишилась удовольствия повидаться с Вами
в то утро, когда Вы подходили к нашим воротам: я распорядилась
отказывать посетителям из-за крайне плохого самочувствия, вызванного затяжной,
прилипчивой простудой; однако знай я, что это были Вы, я отменила бы
запрет хотя бы на несколько минут, — для того чтобы поделиться с Вами
моим восхищением „Эндимионом": я только что закончила чтение поэмы
и, с Вашего позволения, одолжила ее мисс Фицджеральд. Сожалею, что
Вы не знакомы лично с автором: я была бы счастлива, пользуясь Вашим
любезным посредничеством, выразить ему то чувство редкого восторга,
каковой нам с сестрой внушили первые плоды его гения. Надеюсь, что злобная
рецензия неспособна притушить истинно парнасское горение: нет, ибо когда
между нами (фр.)
Письма 1819 г.
225
даруется жизнь... то... etc.» — продолжение в том же духе. Я чувствую себя
не столько польщенным, сколько вынужденным к благодарности, а потому
не стану излагать вам до конца напыщенную речь этой склонной к
преувеличениям романтической леди. Готов быть представленным этим сестрам
единственно ради удовольствия написать вам о них. Наверняка обнаружу
новую человеческую породу, но, что куда более вероятно, не найду для них
свободного времени.
Хант просит, чтобы я познакомился как-нибудь с Томом Муром, так
что вы о нем услышите. В тот вечер, когда мы были у Новелло, там
состоялся полный сбор — с Моцартом и каламбурами. Я от всего этого так
устал, что, будь моя воля, я бы ни разу больше не виделся ни с кем из этой
компании, даже с Хантом: в целом он, конечно, приятный малый, когда ты
с ним общаешься, но на самом деле тщеславен, эгоистичен и омерзителен
в вопросах вкуса и морали. Он обладает незаурядным чувством
прекрасного, однако, вместо того чтобы допустить, что и другим умам присуща не
меньшая чуткость в восприятии красоты, он пускается в объяснения самого
диковинного свойства, неизменно оскорбляющие наш вкус и наше
самолюбие. Хант причиняет вред тем, что делает высокое ничтожным, а
прекрасное — отталкивающим. Из-за него я равнодушен к Моцарту, ни в грош
не ставлю мраморные изваяния; многие великолепные вещи, соотнесенные
с ним, превращаются в ничто. Это извращает ум, распыляет мысли, сбивает
с толку пытающихся составить представление об истинной Красоте.
Мартин весьма разгневан на «Блэквудз» за опубликование в журнале
писем, которые являются его собственностью. Он всегда находил для «Блэк-
вудза» оправдания, пока не задели его самого, и теперь он в ярости.10 Не раз
прикидывал, посылать вам или нет номера «Экзаминера», но подумал, что
Беркбек наверняка получает все хорошие периодические издания. Так или
иначе, я их сберегу. Не могу не отметить, какой заботливой и услужливой
была для меня миссис Бентли. Мне жаль съезжать от нее, но надеюсь, что
она не окажется от этого в проигрыше. У самого Бентли все отлично. Он
только что принес мне целую бельевую корзину моих книг. Браун сегодня
отправился в город с гостящими у него племянниками посмотреть на львов.11
День у меня выдался тихий, чего давно не случалось, и если так будет
продолжаться и дальше, я чувствую, что должен вновь приняться за поэзию.
Я страдаю, если голова или тело бездействуют, вследствие чего для меня сущая
мука — посещение вечеров, где, подчиняясь светским условностям и сохраняя
природную гордость, я принужден подавлять душевные порывы и выгляжу
идиотом: знаю, что если дать волю чувствам, собравшиеся будут повергнуты
в замешательство. Живу, постоянно себя обуздывая, и раскованность
испытываю только когда занят творчеством — поэтому писать буду непременно.
8 Джон Ките
226
Письма Джона Китса
Пятница.12
Кажется, я говорил вам перед вашим отъездом из Англии о том, что
следующей моей темой будет падение Гипериона. Вчера вечером я вновь
слегка за нее взялся, но нужным образом настроиться удастся не сразу.
Выдержки посылать не буду: хочется, чтобы вы составили цельное впечатление.
Впрочем, у меня есть несколько стихотворений, которые вам понравятся:
перепишу их на другом листе.
В воскресенье обедаю с Хейдоном,13 а в понедельник, если мороз
продержится, отправлюсь в Уолтемстоу. Подумываю также, не отправиться
ли на Рождество в Хэмпшир к мистеру Снуку: говорят, это доставит мне
громадное развлечение; правда, еще не решил. Меня, по-моему, просто
обуревает страсть к занятиям: мне это необходимо; надо сидеть дома, и пускай
те, у кого есть желание, приходят ко мне сами. Нельзя же всю жизнь только
и делать, что заниматься пустым времяпрепровождением (как это слово
пишется?). Должен признаться, что не был в состоянии ни вести дневник,
ни написать повесть, как обещал. Теперь я вполне на это способен. Сегодня
же утром напишу Хэсламу — узнать, когда отбывает пакетбот, и до его
отплытия буду ежедневно что-нибудь записывать. После чего мой дневник
по бесперебойности уподобится часовому механизму; только не жалуйтесь,
что он скучен: мне хочется писать вам длинно-предлинно; отлично знаю,
что даже скучные мои послания будут вам интересны. Представьте же, как
тяжело мне было оттого, что я не держал слова. Из вашего ответного письма
я смогу заключить, какие сведения будут для вас наиболее ценны и занятны.
Быть может, ввиду вашей склонности описывать для меня различных
субъектов, вы не прочь услышать — даже через Атлантику — парочку-другую
здешних сплетен? Но тут я обращаюсь прежде всего к моей дорогой сестре:
знаю, как она обожает капельку позлословить, — это для нее слаще любой
конфетки...
Знаком ли вам дядюшка Ределл? Это крохотный человечек с наивно
вскинутой напудренной головой; у него сильно выпячена нижняя губа, и
потому он сильно шепелявит; у него две племянницы, каждая из которых весит
втрое больше него — только одна раздалась в высоту, а другая в ширину;
ему известен Бартолоцци. Этот Ределл устроил ужин и заполнил рядами
бутылок все кухонные полки, а также ступеньки лестницы, ведущей в погреб,
не имея ни малейшего представления о том, какое количество вина может
быть выпито. Удачнейшей шуткой было бы исподтишка опорожнить бутылку
за бутылкой в лохань, а потом громко потребовать еще выпивки. Не стоит,
однако, его огорчать, а то у него расплетется косичка парика и нижняя губа
подтянется вплотную к кончику носа. Ему ни разу не случалось потерять
Письма 1819 г.
227
в толпе шелковый носовой платок, и потому единственной темой разговора
для него служит Бартолоцци.
Описать вам мисс Брон? Ростом она примерно с меня; лицо тонкое,
слегка вытянутое; чертам ее явно недостает чувства; она следит за прической,
так что волосы выглядят замечательно; ноздри точеные, хотя и
небезупречны; рот так себе; в профиль она смотрится лучше, чем анфас; черты лица
мелковаты; бледна, худощава — впрочем, кости не проступают. Ее фигура,
движения полны изящества; плечи и локти хороши, а руки — не очень; ноги
недурны; ей нет и семнадцати,14 однако она невежественна и ведет себя
чудовищно: непоседлива и кидается то в одну сторону, то в другую; раздает
всевозможные клички, так что я вынужден был обозвать ее Балаболкой, —
думаю, держится она так не из-за какой-то врожденной порочности, а из
склонности к подражанию. Меня, однако, подобные манеры утомляют,
и в дальнейшем я постараюсь поставить им заслон. Недавно к ней явилась
с визитом подруга: вы таких навидались вдоволь. Лицо у нее красное, словно
она долго простояла на морозе; губы полные и, кажется, всегда рады куриной
ножке; за пианино она не чувствует ничего, кроме клавиш из слоновой кости
под пальцами; это вылитая Мисс с ног до головы — без единой черточки
в свое оправдание; мы ее запрезирали, задразнили, затравили и, по-моему,
насмешками заставили ретироваться. Мисс Б<рон> почитает ее образцом
моды: по ее словам, это единственная на свете женщина, с кем она готова
поменяться местами. Вот уж глупость дальше некуда! Да она превосходит
свою подругу точно так же, как роза превосходит одуванчик. Когда мы
ложились спать, Браун, задувая свечу, заметил, какая уродливая старуха
выйдет из мисс Робинсон; в ответ я разразился громкими стенаниями —
уверен, не меньше чем на десять минут. Этого субъекта Кингстона больше
не видел: Джордж его опишет. Я когда-нибудь вставлю кое-кого из них
в комедию и, возможно, помещу туда же Ханта.
Сцена представляет собой небольшую гостиную. ВходятХант, Гэтти,
Хэзлитт, миссис Новелл о, Олльер.
Г э τ τ и: А! Хант! Въехали в новый дом? А! Миссис Новелло, вы видели
«Алтама и его жену»?15
Миссис Новелло: Да. (С улыбкой,) Это произведение мистера
Ханта, не правда ли?
Гэтти: Ханта? Нет, ха-ха! Мистер Олльер, поздравляю вас с
комплиментом вашей книге — лучшего я не слышал. Мистер Хэзлитт, надеюсь,
вы здоровы.
Хэзлитт: Да, сэр, — нет, сэр.16
228
Письма Джона Китса
(Хант садится за фортепьяно.)
Мистер Хант (играет): «La Biondina etc.».17 Мистер Хэзлитт,
вы это слышали когда-нибудь? «La Biondina etc.»
Хэзлитт: О нет, сэр, никогда.
О л л ь е р: Продолжайте, сэр, повторите снова — divino!a
Г э τ τ и: Divino! Хант, когда выходит ваша «Записная книжка»?
Хант: Но чем же я захвачен так всецело? О, мы еще повременим
немного, но скоро, надеюсь, распустим бутон — это то, в чем ощущается столь
острая потребность — люди думают только о наживе — что до меня, то
я весьма склонен к либеральному взгляду на вещи — но мои христианские
принципы считают шаткими — etc. etc. etc.
С тех пор как я написал предыдущую страницу, прошло несколько
дней:18 понятия не имею, чем я все это время занимался. В воскресенье
обедал у Хэслама, вчера с Хейдоном, утром виделся с Фанни: у нее все
хорошо. Как раз сейчас снова взялся за свою поэму,19 но мысль о том,
что я так мало вам пишу, помешала мне ее продолжить. Берусь за письмо
наобум: говорить вроде бы не о чем, однако думаю постоянно о вас —
и заниматься чем-то другим просто не в состоянии. Из-^за болей в горле
придется несколько дней просидеть в Хэмпстеде; затем первым делом
повидаюсь с вашей матушкой. В прошлый раз Генри показал мне свою
первую гравюру — на мой взгляд, превосходную. Утром ко мне заходил
мистер Льюис, принес американские газеты, я в них еще не заглядывал.
Думаю, что до того должны прийти вести от вас: я жду писем каждый день.
«Nil desperandum».6,20 Мистер Эбби намерен забрать Фанни из школы:
я всеми силами этому воспротивлюсь. В семействе Дрю случилось
большое несчастье: старик Дрю не так давно умер, а теперь и Джордж Дрю
скончался от приступа. Поэтому Рейнолдс и отправился в Девоншир. На
днях он обедал у Хораса Твисса с Листоном и Чарльзом Кемблом. Нынче
я мало с ним вижусь, поскольку нечасто наведываюсь на Литтл-Бритн, где
неизменно впадаю в уныние: Джон Рейнолдс дома — воплощение скуки.
Не вижу и Раиса. Как вы там поживаете — для меня загадка. Надеюсь,
спустя несколько дней все прояснится. Никогда не знаю, какой сейчас
день месяца.21 Сегодня на редкость ясная погода, хотя не пройдет и часа,
как разразится гроза или повалит снег. На Вентворт-Плейс я сейчас один.
Браун в Чичестере, а мистер и миссис Дилк задерживаются в городе.
Не знаю, что и делать, если бы с утра временами не показывалось яркое
а божественно! (ит.)
«Не падайте духом», (лат.)
Письма 1819 г.
229
солнце: настроение от этого заметно поднимается. Мы с Дилком частенько
толкуем о вас. Я иногда выражаю разные сомнения, но он питает огромную
уверенность. Думаю, что скоро в современной литературе, пользующейся
спросом, произойдут ощутимые перемены. Мода на рецензии, как мне
кажется, прошла: публика ими пресытилась, и скоро предметом
пересудов в гостиных станет какая-нибудь новая глупость. Какая именно, мне
дела нет. В наше время мы повидали трех литературных королей: Скотта,
Байрона, а позже — шотландские романы.22 Все, похоже, сейчас
умерло, — впрочем, я могу ошибаться; литературные деятели, вероятно, все
еще поднимают шумиху, но до меня она не доходит. Хейдон показал мне
письмо, полученное им из Триполи: Ритчи здоров и бодр; живет среди
верблюдов, тюрбанов, пальм и песков. Возможно, вы помните, что я
обещал послать ему «Эндимиона», чего не сделал: тем не менее экземпляр
у него есть, есть он и у вас, так что один находится в американских дебрях,
а другой — на спине верблюда в египетской пустыне. Просматриваю
книгу Дюбуа;23 в ней даются рекомендации для актеров, одна из них
просто замечательна: «При пении не обращай никакого внимания на музыку:
соблюдай ритм, какой нравится. Нет хуже падения, чем вынужденно
подгонять свой талант под тупую монотонность скрипача — подстраиваться
под конский волос и кошачьи кишки:24 нет, пусть лучше он подлаживается
под вас и вторит вашей мелодии — не замечайте его вовсе».
Сейчас скопирую для вас письмо и сонет, о котором уже упоминал. Письмо
было адресовано «Гг. Тейлору и Хесси (книготорговцам), Флит-стрит, 93,
Лондон»; в письме содержалось следующее: «Нижайшая просьба к гг.
Тейлору и Хесси переслать вложенное послание любым надежным способом
автору поэмы „Эндимион", который в Тинмуте никому не известен; буде же
издатели его адресом не располагают, следует переслать письмо почтой по
указанному адресу в течение не более двух недель — „Мистеру П. Фенбан-
ку, почтовое отделение — Тинмут. 9 ноября 1818 г."». К этому прилагалось
вложение с надписью «Мистеру Джону Китсу — Тинмут», далее следовал
сонет, посвященный Джону Китсу; никому на свете, кроме вас, я ни за что
его бы не показал: только вам известно, насколько мне ненавистны «свет
проникновенный» и прочий вздор применительно к моей персоне.
Звезда надежды! Свет проникновенный
Не этим темным временам ты льешь:
Везде царят невежество и ложь,
Слепцам порыв неведом дерзновенный.
Глумливый сброд на гений вдохновенный,
На стройность песни точит острый нож,
230
Письма Джона Китса
Но сквозь века ты стойко донесешь
Сияньем чистым свой завет нетленный.
Да и сейчас поклонникам твоим
Твой стих свободный — лучшая отрада,
Ты дорог нам и нами ты ценим,
В отличье от бессмысленного стада:
И среди нас один есть, кто готов
Делить с тобой хоть часть своих плодов.
Ноябрь 1818 г.25
Перевернуть.
Я перевернул лист и обнаружил банкноту в 25 фунтов. Сейчас мне
сдается, что это как нельзя более кстати. Если бы я отказался от подарка, то
выглядел бы отъявленным болваном и хвастуном, однако на душе как-то
неспокойно: не знаю, вернул бы я деньги дарителю или нет, случись мне с ним
повстречаться; ему я, впрочем, написал, хотя это и не имело особого смысла.
У меня на столе миниатюрный портрет Джорджа Большого. Сходство
большое, хотя верхняя губа не совсем удалась. Хотелось бы иметь более удачное
твое изображение, Джордж Малый. Должен сказать, что на днях ходил
с Дилком охотиться на вересковой пустоши и подстрелил синицу. Ружей
там было не меньше, чем птиц. В эту среду собирался быть в Чичестере, но
из-за больного горла написал ему (Брауну) письмо с извинениями.
Четверг.26
(Даты проставлю, когда закончу.) Вчера получил записку от Хэслама:
спрашивает, готово ли у меня письмо? Я же, несмотря на все мои обещания,
заполнил только второй лист. Но вы должны поразмыслить над тем,
сколько у меня помех. Впрочем, после того как запечатаю это послание, ничто
не помешает мне последовательно вести дневник: за месяц он разрастется
до внушительных размеров. Буду вставлять в него короткие стихи, если
случится их написать, но вот отрывки из большой поэмы, едва начатой,
посылать не стану. Очень хочется знать, не потеряли ли вы интерес к поэзии
и к литературе в целом и какого рода писания доставляют вам наибольшее
удовольствие. С какими чувствами вы читаете сейчас Филдинга? Не кажутся
ли вам устаревшими картины Хогарта? Как бы то ни было, вряд ли вы, по
сравнению со мной, более далеки от ассоциаций общего характера; ни
одному человеку нельзя жить в нескольких обществах сразу, его наслаждение
различными историческими эпохами зависит от силы его ума: то есть вы не
Письма 1819 г.
231
менее живо, чем я, можете представить себе триумфальное шествие в Риме
или олимпийские игры. Нашему земному зрению доступны обычаи и
манеры только одной страны и одного века — затем мы исчезаем из мира. Но
сейчас обычаи и установления давно минувших времен — будь это древний
Вавилон или Бактрия27 — для меня не менее, а даже более реальны,
нежели те, которые я наблюдаю теперь. Последнее время я думал вот о чем:
чем больше мы знаем, тем очевиднее становится нам несовершенство мира.
Наблюдение не новое, однако я твердо решил ничего не принимать на веру
и проверять истинность даже самых распространенных пословиц. Бесспорно
одно: скажем, миссис Тай и Битти некогда приводили меня в восторг, а
теперь я вижу их насквозь и не нахожу ничего, кроме откровенной слабости;
между тем они многих и ныне приводят в восторг. А что если какое-нибудь
высшее существо взирает подобным образом на Шекспира — неужели это
возможно? Нет, конечно же, нет! То же, за немногими исключениями,
можно сказать и о женщинах (прости меня, Малый Джордж, о тебе я здесь не
говорю). Различия между портнихой, синим чулком и самой очаровательной
сентименталкой совершенно ничтожны: все они одинаково смехотворны. Но
довольно об этом. Быть может, я просто-напросто святотатствую — но,
честное слово, я еще так мало мыслил, что ни о чем не составил твердого
мнения, кроме как о собственных вкусах и наклонностях. Я могу уверовать
в ту или иную истину, только если ясно вижу, что она прекрасна, но даже
в способности к такому восприятию чувствую себя крайне неопытным; со
временем надеюсь усовершенствоваться. Год назад я совсем не понимал
картонов Рафаэля,28 а теперь понемногу начинаю в них разбираться. А как
я этому научился? Благодаря тому, что видел работы, выполненные в
совершенно противоположном духе. Я имею в виду картину Гвидо, на
которой все святые — вместо героической безыскусности и непритворного
величия, свойственных Рафаэлю, — являют во внешности и в позах всю
лицемерно-ханжескую, напыщенную слащавость отца Николаса у Макензи.
В прошлый раз я просматривал у Хейдона собрание гравюр, снятых с фре-
сок одной — не помню, какой именно, — миланской церкви. у там были
образцы первого и второго периодов в истории итальянского искусства.30
Пожалуй, даже Шекспир не доставлял мне большего наслаждения: они
полны романтики и самого проникновенного чувства. Великолепие драпировок
превосходит все когда-либо мною виденное, не исключая самого Рафаэля.
Правда, фигуры до странности гротескны — и все же образуют прекрасное
целое: на мой взгляд, они прекраснее, нежели произведения более
совершенные, так как оставляют больше места воображению.31 Ни на одной из
последних лекций Хэзлитта не был:32 их общая тема — «Остроумие и юмор.
Английские писатели-юмористы».
232
Письма Джона Китса
Суббота, 2 января.
Вчера мистер и миссис Д<илк> и я обедали у миссис Брон: ничего
особенно интересного. Отныне я намерен проводить время с дамами только
в том случае, если они миловидны, — иначе это пустая трата времени. По
этой причине буду под всякими благовидными предлогами отговариваться от
посещения Ределла, Батлера и любых прочих компаний, где среди всех
собравшихся едва ли найдется хоть одно симпатичное лицо и где основное
развлечение всего вечера состоит в провозглашении тостов: «Ваше здоровье»,
«Ваше здоровье», «ВАШЕ здоровье» и (о, прошу прощения) «Ваше
здоровье, мисс... Здоровье мисс такой-то», — не такая скучная скука, чтобы
взбадривать, а такая, от которой тянет ко сну. Приятные разговоры можно
найти и в книге; дайте мне пищу для глаз. За приятным разговором я могу
читать: пусть мои глаза насытятся — или же ноги моей больше не будет ни
на одном обеде. Возможно, вы слышали об обеде, данном в честь Томаса
Мура в Дублине: говорю так, поскольку прочитал отчет об этом в
филадельфийской демократической газете. Самое отрадное из происшедшего —
речь, которую мистер Том произнес, когда пили за здоровье его отца. Мои
письма, боюсь, наполнены в основном обещаниями и разными планами
в ущерб содержанию. Но теперь заявляю раз и навсегда: обстоятельства
в прошлый раз не позволили мне сдержать слово, но сейчас подтверждаю,
что отныне ничто не помешает мне вести предназначенный для вас дневник.
Мою задолженность вы мне простите, если узнаете, сколько часов я
провел, каясь в своей нерадивости. Ничто не занимает меня столь постоянно и
неотступно, как мысли о вас. Моя поэма неспособна отвлечь меня надолго:
вы задерживаете ее продолжение гораздо больше, чем если бы вы отнимали
у меня время, оставаясь в Англии. Я ни на минуту о вас не забываю, разве
что увижу подчас красивую женщину, но эта лихорадка проходит быстро;
мысли о вас обоих — тоже моя страсть, хотя по большей части и не
вызывает такого волнения. Попросил Дилка написать вам несколько строк,
он обещал. В понедельник утром то, что написал, отошлю Хэсламу. Завтра
впишу, что смогу, в еще один лист: это два-три стихотворения, которые вам
могут понравиться. Почти совершенно отказался от нюхания табака. Дилк
обещал провести со мной сегодняшний вечер. Хорошо, если бы он пришел
сию минуту, поскольку прямо сейчас мне страшно хочется взять понюшку:
у меня в табакерке ни крошки. Горло сегодня гораздо лучше. Думаю, можно
отважиться на поджаристую хлебную корочку. А вот и стихи. Они скажут
сами за себя — как должно быть со всякими стихами, которые в
объяснениях не нуждаются.
Письма 1819 г.
233
<МЕЧТА>"
Отпусти Мечту в полет,
Радость дома не живет;
Как снежинки, наслажденья
Тают от прикосновенья,
Лопаются — посмотри, —
Как под ливнем пузыри!
Пусть Мечта твоя летает,
Где желает, как желает,
Лишь на пользу не глядит —
Польза радости вредит;
Так порой в листве росистой
Плод приметишь золотистый:
Как он сочен, свеж и ал!
Надкуси — и вкус пропал.
Что же делать? Лето минет;
Осень взгляд прощальный кинет;
Ты останешься один.
Дров сухих подбрось в камин!
Пусть тебе мерцают в очи
Искры — духи зимней ночи.
Тишина среди снегов,
Не слыхать ничьих шагов,
Мир затих, укутан сном;
Лишь прохожий за окном
Снег скрипучий приминает,
Да луна меж туч мелькает.
В этот час пошли Мечту
С порученьем в темноту:
Чтоб она тебе достала
Все, чем год земля блистала;
Пусть вернет тебе скорей
Благодать июньских дней,
И притом апреля почки
И весенние цветочки,
Зрелой осени покой, —
И таинственной рукой
Пусть, как редкостные вина,
Их смешает воедино;
Кубок осуши глотком! —
И услышишь майский гром,
234
Письма Джона Китса
И шуршащий спелый колос,
И далекой жатвы голос;
Чу! как будто в небе звон...
Жаворонок? Точно, он!
Там грачи к гнезду родному
Тащат ветки и солому;
Гомон птиц и шум ручьев
Слух наполнят до краев.
Ты увидеть сможешь рядом
Маргаритку с виноградом,
Поздних лилий холодок —
И подснежника росток,
Гиацинт сапфирный в чаще,
Рядом с лопухом стоящий;
И на всех листках вокруг —
Ливня майского жемчуг.
Ты приметишь мышь-полевку,
Пережившую зимовку;
Вялую от сна змею,
Сбросившую чешую;
В лозняке, спугнувши птичек,
Пару крапчатых яичек;
Перепелку, что крыла
Над птенцами развела;
Пчел, роящихся нестройно,
Раздраженно, беспокойно;
Желудей созревших град,
Ветер, осень, листопад...
Пусть Мечта живет свободно,
Странствуя, где ей угодно,
Лишь на пользу не глядит —
Польза радости вредит.
Разве не поблекнут розы
Под унылым взглядом прозы?
Разве будут губы дев
Вечно свежими, созрев?
Разве есть глаза такие —
Пусть небесно-голубые, —
Чтобы свет их не погас,
Став обыденным для нас?
Как снежинки, наслажденья
Письма 1819 г.
235
Тают от прикосновенья.
Лишь в Мечте бы ты сыскал
Милую — свой идеал:
Кроткую, как дочь Цереры, —
Прежде чем в свои пещеры
Царь теней ее стащил
И к угрюмству приучил;
Белую, как стан иль ножка
Гебы, коли вдруг застежка
Золотая отпадет
И к ногам ее спадет
Легкая, как сон, туника;
И вздохнет Зевес-владыка,
В кубке омочив уста...
О крылатая Мечта!..
Разорви ж скорее эти
Здравого рассудка сети;
Отпусти Мечту в полет,
Радость дома не живет.
Я не думал, что стихотворение такое длинное: у меня есть еще одно —
покороче, но так как удобнее поместить его на оборотной стороне листа, то
сначала выпишу кое-какие замечания Хэзлитта о «Калебе Уильямсе» —
о «Сент-Леоне», хотел я сказать. Хэзлитт превосходно разбирает все
романы Годвина, но я процитирую только один отрывок как образец его
обычного отрывисто-резкого стиля и пламенной лаконичности. Вот что Хэзлитт
говорит о Сент-Леоне:34 «Он не что иное, как конечность, оторванная от
тела Общества. Обладая вечной юностью и красотой, он не знает любви;
окруженный богатством, мучимый и терзаемый им, он не в силах творить
добро. Человеческие лица мелькают перед ним, как в калейдоскопе, но ни
с кем из людей он не связан привычными узами сочувствия или сострадания.
Он неминуемо возвращается к самому себе и к своим собственным думам.
В его груди царит одиночество. В целом свете у него нет никого — ни жены,
ни ребенка, ни друга, ни врага. Его одиночество — это одиночество души,
одиночество не среди лесов, рощ и гор — это пустыня посреди общества,
это запустение и забытье сердца. Он одинок сам по себе. Его существование
чисто рассудочно — и потому непереносимо для того, кто испытывал восторг
любви или горесть несчастья». Раз уж я взялся за это, то заодно перепишу
для вас и тот отрывок, где Хэзлитт характеризует Годвина как романиста:
«Кто бы ни был на самом деле автором „Уэверли",35 совершенно очевидно
то, что не он — автор „Калеба Уильямса". Невозможно представить себе
236
Письма Джона Китса
двух более разных писателей, однако каждый из них достиг предельной
внятности и высокой степени совершенства на избранном им пути. Если
один почти исключительно поглощен внешними обстоятельствами и
традиционными типами, другой всецело сосредоточен на внутренней работе мысли
и созерцании различных проявлений человеческой психологии. Возьмем
„Калеба Уильямса": в нем мало знания жизни, мало разнообразия, нет
склонности к живописанию, отсутствует чувство юмора, однако нельзя ни
на миг усомниться в оригинальности всего произведения и в силе авторского
замысла. Впечатление, производимое этой книгой на читателя, соразмерно
могуществу авторского гения. Конечный эффект и в „Калебе Уильямсе",
и в „Сент-Леоне" достигается не с помощью фактов и дат, не типографским
шрифтом и не журнальной мудростью, не копированием и не начитанностью,
но посредством напряженного и терпеливого исследования человеческого
сердца, посредством фантазии, переносящей себя в определенные
жизненные ситуации и способной поднять воображаемое до вершин реального».
По-моему, все это совершенно верно. Теперь же перепишу для вас второе
стихотворение — оно о двойном бессмертии поэтов.
36
<ОДА>
Барды Радости и Страсти!
Вам дано такое счастье:
В мире жизнью жить двойной —
И небесной и земной!
Там, вверху, в едином хоре
С вами — солнце, звезды, зори;
Шум небесных родников;
Гул раскатистых громов;
Там, в садах благоуханных,
На некошеных полянах,
Вы вдыхаете густой
Элисийских трав настой;
Там гигантские над вами
Колокольчики — шатрами;
Маргаритки — все подряд —
Источают аромат
Роз, а розам для сравненья
Нет на всей земле растенья!
Там не просто соловьи
Свищут песенки свои,
Но поют высокой темы
Письма 1819 г.
231
Философские поэмы —
Сказки, полные чудес,
Тайны вечные небес.
Вы — на небесах и все же
На земле живете тоже;
Ваши души, точно свет,
Нам указывают след
К тем высотам, в те селенья,
Где ни скорби, ни томленья;
Смертным говорят они,
Как летучи наши дни,
Как превратно наше счастье, —
Про печали и напасти,
Про величье и про стыд,
Что на пользу, что вредит.
Барды Радости и Страсти!
Вам дано такое счастье:
В мире жизнью жить двойной —
И небесной и земной!
Оба стихотворения — образцы некоей разновидности рондо, к которой
я, кажется, пристрастился. Здесь перед вами одна основная мысль — и
развивается она с большей легкостью и свободой, нежели это позволяет сонет,
доставляя тем самым большее удовольствие. Я намерен выждать несколько
лет, прежде чем начать публиковать разные небольшие стихотворения,
однако впоследствии надеюсь составить из них сборник, достойный внимания:
он порадует тех, кто не в силах выдержать бремя длинной поэмы. В моем
письме-дневнике я собираюсь переписывать для вас стихи по мере их
рождения на свет — вот на этой самой странице, я вижу, как раз остается место
для стишка, который я написал на одну мелодию, когда слушал музыку.
<ПЕСНЯ>37
Зачах с тоски мой голубок,
Но в чем же, в чем я дал оплошку?
Не сам ли шелковый шнурок
Я привязал ему на ножку?
Ах, клювик мой нежный, увы! — зачем
Ты умер, покинув меня насовсем?
238
Письма Джона Китса
В лесу беззащитен ты был, одинок,
А я тебя холил, жалел и берег,
Поил из губ и горошек лущил;
Неужто на дереве лучше ты жил?
Воскресенье.38
Сегодня обедал с Дилком. Он по уши увяз в письмах Уолпола. Мистер
Манкер здесь: подумаю, сумею ли что-то для вас устроить. Утром ко мне
заходил Керкмен: его семейство недавно попало в очень тяжелую переделку.
Рассказал мне о подлом жульничестве его дяди Уильяма с Ньюгейт-стрит:
под предлогом помощи он сделался единственным кредитором его отца
и подал в суд на свою собственную сестру — владелицу товаров. Явился
к ним в дом в Портсмуте, переговорил с семьей, потом ушел и прислал
помощника шерифа. Керкмен также поведал мне о вопиющем поступке Арчера
с Кэролайн Мэтью. Арчер эти два года чуть ли не целиком провел в
семействе Мэтью, все это время увивался за Кэролайн, а теперь написал миссис
М<этью> письмо с отказом от каких бы то ни было матримониальных
планов, ссылаясь на свою неспособность обеспечить жену так, как бы ему
хотелось. Хуже всего то, что Кэролайн уже 27 лет. Ситуация омерзительная.
На днях Арчер дважды заходил ко мне, но меня оба раза не было дома. Что
из всего этого выйдет? В сегодняшнем «Экзаминере» помещено письмо к
избирателям Вестминстера по поводу мистера Хобхауса.39 В нем содержится и
отличная характеристика Коббета. У меня нет при себе журнала, а то бы я это
переписал. Не помню, говорил ли я об открытии африканского королевства:
эти рассказы очень сходны с первыми рассказами о Мексике —
сплошное великолепие. Об этом пишется книга:40 я ее прочитаю и в следующем
письме перескажу вам самое интересное. Говорится там, к примеру, вот о
чем: оконные рамы у них из золота — 100 000 пехоты — человеческие
жертвоприношения. Повествователя — искателя приключений —
сопровождает жена (говорят, красивая, похожая на сильфиду женщина);41 мужа,
который предназначался в жертву богам, привели в комнату, наполненную
различными орудиями пыток и великодушно предоставили ему право
выбрать себе род смерти; им и в голову не приходило, что он может противиться
подобной смерти, которую они считали высшей почестью. Тем не менее его
помиловали и он сделался фаворитом короля, который в итоге стал открыто
ему покровительствовать, хотя поначалу его величество, опасаясь ревности
приближенных, обычно советовался с ним в глухую полночь.42 Все это
смахивает на басни о Синей Бороде, но я надеюсь, что это правда.
Есть еще кое-что важное, о чем никак не могу умолчать, хотя и должен
соблюдать паузы. У миссис Дилк две кошки — мама и дочка: так вот,
Письма 1819 г.
239
мама полосатая, а дочка черно-белая, как перемазавшийся ребенок. Для
меня тут некое предзнаменование, поскольку двери обоих домов частенько
распахнуты настежь и обеим кошкам открыт свободный проход (никаких
загородок): они могут поодиночке или вместе являться ко мне в комнату ad
libitum.3 Но нет: посещает меня только полосатая — из симпатии то ли ко
мне, то ли к служанке Энн, точно не скажу. Или же Браун оставил после
себя разлитый в воздухе дух Девичества — не знаю. Сама же эта кошка —
отнюдь не старая дева: ее дочь — тому доказательство. Я ее расспросил —
изучил линии на ее лапе — пощупал пульс — все без толку. Почему меня
навещает старшая кошка? Задаю этот вопрос себе — и никак не нахожу
ответа. Возможно, в один прекрасный день истина всплывет наружу, если
такое случится — вы непременно об этом услышите.
Сегодня утром Керкмен обещал написать вам несколько строк и
переслать их Хэсламу. О делах мне сказать, пожалуй, нечего. Дайте мне знать,
что вы желали бы предпринять со своей собственностью в Англии; что
именно хотелось бы вам иметь у себя. Я в полном неведении относительно
того, чем вы заняты: если в ближайшее время не получу известий, приделаю
себе крылья и полечу к вам. В следующем письме и по прочтении вашего
ответного изложу вам свое собственное представление об Америке. Ваше
ответное письмо станет ключом, которым я отворю ваши сердца и посмотрю,
какие пустоты в нем нуждаются в заполнении разными сведениями.
Занимают вас так или иначе европейские события — или же вам желательно узнать
о театральных делах — о медвежьем загоне — о боксерах — о
художниках — о лекторах — о фасонах одежды — о развитии дендизма — о том,
как продвигается ухаживание за женщинами, — или же о судьбе Мэри
Миллар — привожу исчерпывающе правдивый и très6 обстоятельный отчет
о десяти поклонниках мисс М<иллар>: как первый прибег к клятвенным
заверениям, второй к заиканию, третий к шепоту, четвертый — к помощи
сонетов, пятый — к кожаным испанским сапогам, шестой — к восхвалению ее
телосложения, седьмой — к восхвалению ее ума, восьмой — к восхвалению
самого себя, девятый — угождал ее матушке, десятый — поцеловал
служанку и велел сказать об этом хозяйке, однако скоро был отвергнут, поскольку
начитанность его подвела: он не сумел использовать сэра Люциуса к своей
выгоде.43 А пока что я с вами прощаюсь. Над этими листками я столько всего
передумал, что, запечатывая их, словно бы разлучаюсь с вами, но это не так:
отправив письмо, вновь немедля примусь за свой дневник; если в иные дни
напишу не более десяти строк, то зато в другие напишу в десять раз больше.
а по собственному усмотрению (лат.)
весьма (фр.)
240
Письма Джона Китса
Миссис Дилк стучит в стену: значит, чай готов. Напишу вам, что это за
чай, а потом скажу вам до свидания. Сегодня утро понедельника.44 Вчера
вечером ничего особенного не произошло, разве что когда внесли поднос,
мы с миссис Дилк начали сражение стеблями сельдерея. Она передает вам
привет. Заканчиваю письмо и незамедлительно отправляю его Хэсламу.
Остаюсь всегда, дорогие мои брат и сестра, вашим горячо любящим
братом
Джоном.
112
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
4 января (?) 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Понедельник пополудни.
Дорогой Хейдон,
Утром меня не было дома, и потому увидел твою записку только сейчас,
иначе бы немедленно отправился в город, а сейчас уже поздно. Буду в городе
завтра рано утром: верь, что смогу оказать тебе содействие днем или к вечеру.
Поражен композиционными улучшениями в твоей картине1 и, размышляя
о ней, невольно недоумеваю, как ты мирился с этими изъянами — в
особенности после «Соломона».2 Прости за сухость слога: хотя мое перо и способно
охладеть, будет жаль, если моя жизнь оледенеет.
Твой любящий друг
Джон Ките.
113
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
До 14 января 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогой Хейдон,
Нам очень не посчастливилось: я всенепременно остался бы с тобой
отобедать, но знаю, что не смог бы уйти от тебя вовремя из-за моего чертова
горла, хотя оно и поправляется.
Письма 1819 г.
241
Деньги достанутся мне не без хлопот: придется пройти через немалое
испытание; хлопоты, впрочем, у меня одного, испытания тоже. Придется,
собственно, побывать в городе раза три и простоять в банке час-другой, что
для меня страшнее любой дантовской пытки. У меня будет меньше шансов
быть услышанным людьми, чем у Орфея, которого слышали даже камни.
В последнее время немного пописывал, но ничего стоящего: собой я
недоволен, я словно переношу линьку. Думаю все же, что до веревки или до
пистолета дело не дойдет: спустя проведенный в меланхолии день-другой,
сознавая все яснее собственную несостоятельность, я тем не менее начинаю
видеть понемногу то, что предстоит сделать и как именно это следует сделать,
буде когда-нибудь у меня найдутся для этого силы. Клянусь душой,
должно же быть некое вознаграждение за эту постоянную «agonie ennuyeuse».3
Подумывал, не отправиться ли на несколько деньков в Хэмпшир, но
откладывал поездку дольше, чем предполагал. Скоро увидимся, и отбрось все
волнения: на сей раз я действительно сделаю что-то такое, чего не делал
никогда в жизни: заключу деловую договоренность вовремя и должным
образом, уважив долговую расписку. Ты получишь удовлетворение, ее мне
выдав, но из любви ко мне ни словом не упоминай о процентах, хотя оба мы
смертны и привязаны друг к другу до самой кончины.
Всегда твой
Джон Ките.
114
ФАННИ КИТС
16 (?) января 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогая Фанни,
Посылаю эту записку в Уолтемстоу, из опасения не застать тебя на
Панкрас-Лейн завтра, когда я туда зайду — прежде чем отправиться
в Хэмпшир на несколько дней, но не дольше, уверяю тебя. Подумай
только, как я расстроен оттого, что не могу видеться с тобой чаще и проводить
вместе больше времени — но что поделаешь? Эта мысль постоянно меня
гложет — и часто не дает читать и сочинять.
а «томительную тоску» (фр.)
242
Письма Джона Китса
Пиши мне почаще, как только сможешь, и положись на меня, как на
твоего любящего брата
Джона.
115
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ И МАРИИ ДОВЕР ДИЛК
24 января 1819 г. Бедхэмптон
Бедхэмптон.
24 января 1819 г.
Дорогой Дилк,
Это письмо — твоей жене, и если ты джентльмен, то передашь его ей,
не прочтя ни единого слова. Ты, сударь, прочти.3 На этот счет заключено
пари.
Дорогая очаровательная миссис Дилк,
Восхитительно было получить от Вас письмо — но что за письмо! Не
слишком ли самонадеянно с моей стороны пытаться на него ответить?
Где мне в моем скудном мозгу отыскать такие шутки, такие остроты,
такие вспышки веселья? Увы, скажете Вы, читая эти строки, увы, бедный
Браун, челюсть совсем отвисла?1 Но нет, это не так: мои челюсти со дня
приезда сюда приятно округлились; обедал я вкусно и сытно — и ни разу
не омывал внутренности ухой из копченой селедки. И сколь же счастлив
я был душою! Мне улыбались все красотки — и Лейси, и Прайс, и Мал-
линз, но только не Ричарде; старина Дики ко мне не заглянул2 — за все
время моего приезда мы так и не увиделись; все семейство занято
перетасовыванием людей в целях знакомства, сбрасыванием старых друзей и
раздачей гордыни и глупости; мы позволяем им лишнюю взятку, однако
побиваем их тузов. Я твердо решил держаться с ними холодно, вел себя
по отношению ко всему семейству сухо и надменно и в Хаванте прошел
мимо девиц, едва кивнув головой.3
Китсу заметно полегчало, благодаря строжайшему воздержанию от
третьего бокала вина. Вчера мы пришли сюда из Чичестера: явились в три часа,
однако обед уже кончился; подавали блюдо болотной дичи; я съел ломтик
а Фраза написана рукой Китса.
Письма 1819 г.
243
холодной грудки: протухшей она не была, но на большее я не рискнул.
Мистера Снука едва не вывернуло, стоило только ему предложить кусочек. От
другого охотничьего трофея разило таким душком, что повар отказался его
готовить, — мол, чтобы не плевались, и пришлось его выкинуть. Между
тем Ваш супруг объявил эту дичь превосходной: по-видимому, у него
извращенный вкус; он со смаком обгладывает вонючее мясо с гнилых костей и
с хрустом их разгрызает. Вам не доводилось пробовать? Надеюсь, что нет:
женсчина должна быть разборчива в еде. О Иезавель!4 Вы преспокойно
сидите у себя в комнате, тогда как грабители очищают мой дом! Не сомневаюсь,
что бедняжке Энн перерезали горло: коронер уже ее обследовал?3 Миссис
Снук утверждает, что прекрасно умеет обращаться с пером и не желает
у меня учиться: вообразите-ка, насколько тщеславна эта женсчина\ Велит
мне воздать должное Вашему письму, которое она получила за завтраком,
но что мне делать? Письма я не читал — и готов жизнь прозакладывать,
что мое письмо вдесятеро лучше: тьфу на это Ваше письмо!
Думаю, вечером во вторник Вы меня увидите. Пока что не обмолвлюсь
ни словом касательно моих творческих конвульсий, хотя, как Ваш друг,
должен признать себя в этом смысле глубоко виновным. Утром собираемся
с Китсом навестить мистера Батлера и мистера Бертона, а завтра отправимся
в Стэнстед посмотреть часовню мистера Уэя, освященную двумя важными
персонами Глостера и святым Давидом.6 Если эти подлые «Карвер и Гил-
дер» не обойдутся со мной как должно, я допеку их со всех сторон судебными
издержками — в случае, если моя рента не будут выслана точно в срок, и это
будет еще недостаточная кара за доставленные мне тревоги и затруднения.
Миссис Дилк чувствует себя замечательно для миссис Дилк зимой. Слышно
ли что-нибудь о Джоне Блэгдене? Его нет: не занятый делом, он вынужден
валять дурака — жаль3,7 — что Вы с Брауном блещете таким остроумием:
мое скромно оперившееся перо обожжено и шипит, подобно махонькому
ростбифу, оказавшемуся среди столь высокомудрых фраз — или, вернее,
фразистых высокомудростей. Гладкость или гадкостъ Брауна,
поименованные Полнотой, мало-помалу иссыхают вследствие присутствия напротив
мисс Маггинз (Браун произносит «Маллинз», но я, с Вашего позволения,
не стану за ним повторять): мы засиживаемся за ужином до десяти вечера.
Мисс М<аггинз> уговорила Брауна сбрить бакенбарды, и он спустился
к завтраку подобием полной луны; его профиль совершенно изменился:
я даже не представлял себе, что он станет так смахивать на женсчину.
С капором миссис Д<илк> на голове сходство сделалось полнейшим —
особенно когда он дискантом изъяснялся в любви, стоя в дверях на сквозняке.
а Далее до конца абзаца следует текст, написанный рукой Китса.
244
Письма Джона Китса
Я тоже преобразился: юная женсчина здесь в Бед<хэмптоне> убедила
меня натягивать воротничок рубашки на самые глаза. Видел, как миссис
Снук время от времени покуривает, Браун, подозреваю, тоже, но смотреть
по сторонам теперь не могу. Браун хочет что-то еще накатать, поэтому
ограничусь припиской. Viz.a Передайте мой поклон всем на Вентворт-Плейс и
в Элм-Коттедж,8 не забудьте и про Милламент.9 Ваш, если это возможно,
Джон Ките.
Чудовищно! Я всего лишь поднялся наверх за чистым и накрахмаленным
платком, а этот самонадеянный негодяй прочитал мое письмо и испещрил
каракулями целый лист, да еще наперекосяк. Хорошо бы весь этот лист
заново обелить, его же самого хорошенько пропесочить, а новый лист им
не очернять. Ах, пускай он расписывает меня как угодно, лишь бы своими
писаниями не портил мои перышки. Гроша не дам за все эти каламбуры, но
понадеемся, что браун* не пойдет опять в спальню уснуть на матраце Мэта
Снука. Пора заканчивать. У меня в голове была масса великолепных
каламбуров, но один скверный от Брауна сбил меня с толку; тем не менее готов
каламбурить и дальше — впрочем, назовите меня победителем, и я этим
удовольствуюсь.6 С любовью Ваш Чарльз Браун.
N.B. Умоляю изъять все мои каламбуры — все они натужны и никому
не нужны.в
116
УИЛЬЯМУ МЭЙОРУ
4 февраля 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Хэмпстед.
Дорогой Мэйор,
В последнее время не слишком хорошо себя чувствую — и все по
собственной вине: вопреки предписаниям медиков, не уберегся от непогоды.
а А именно (лат.)
* erratum <опечатка — лат.> ~ прописная Б; Болтун Б. В этом примечании рукой Китса
написано: Болтун Б.
Слова: да еще наперекосяк; его же самого хорошенько пропесочить; фраза: Ах, пускай он ~
не портил мои перышки; фрагмент: но понадеемся ~ на матраце Мэта Снука. ~ия этим
удовольствуюсь. — написаны рукой Китса.
в Фраза: N. В. Умоляю ~ и никому не нужны. — написана рукой Китса.
Письма 1819 г.
245
Сейчас мне немного лучше, однако выходить из дома все еще опасаюсь.
Поверьте, меня это очень огорчает. Недели через две непременно увижусь
с Вами в городе или в Излингтоне. А пока не могли бы Вы выбрать денек
для визита в Хэмпстед? Постель будет Вам обеспечена. Возьмите
карету — и спросите, как проехать через Понд-стрит к дому мистера Брауна
на Вентворт-Плейс. Это будет сущей милостью по отношению к
больному — но не настолько больному, чтобы он забыл о существовании внешнего
мира. Мой поклон Вашей кузине — и всем, с кем мы виделись. Если Вам
случится встретить 4<арльза> К<аудена> К<ларка>, передайте ему от
меня особый привет и заверьте его, что я постоянно о нем помню, хотя мы
очень давно не видимся, а к писанию писем я питаю отвращение и
величайшую неохоту.
Искренне Ваш
Джон Ките.
117
ФАННИ КИТС
11 февраля 1819 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Февраль — четверг.
Дорогая Фанни,
Твое письмо, полученное в Бедхэмптоне, очень меня расстроило. Какие
могут быть возражения против того, чтобы я тебе писал? В Бедхэмптоне я
чувствовал себя неважно и за садовую калитку выходил всего раза два или
три за две недели, что там пробыл. По возвращении стараюсь беречься:
к этому я был просто вынужден и теперь надеюсь таким образом
избавиться от боли в горле, которая с перерывами преследует меня уже почти целый
год. У меня было стойкое предчувствие, что я не сумею убедить мистера
Эбби оставить тебя в школе подольше: очень жаль, что он не захотел дать
на это согласия. Советую тебе не растерять полученные знания и пусть
понемногу, но учиться самостоятельно. Придет время, когда жизнь будет
доставлять тебе больше радости: надейся на это и (не сочти это пустяком)
постарайся, чтобы из-за праздного и уединенного образа жизни, который
ты сейчас ведешь, в тебе не укоренились неуклюжие манеры, — сидишь
ты или ходишь, попытайся держаться как следует и, если возможно,
изящно. Мы очень мало были вместе, но от этого ты ничуть не меньше была
246
Письма Джона Китса
у меня в мыслях. Никто на свете, кроме меня, не готов пожертвовать для
тебя всем: я чувствую себя единственным твоим защитником. Какая бы
неприятность с тобой ни приключилась, помни обо мне и знай, что в Англии
есть по крайней мере один человек, который, если только сможет,
непременно тебя выручит. Живу с надеждой, что сумею сделать тебя счастливой.
Я бы не стал писать в этом духе, если бы не боялся, что не смогу часто
с тобой видеться и побыть подольше вместе. Надеюсь, что мистер Эбби
не станет больше возражать против того, чтобы я изредка тебе писал. Как
это неблагоразумно! Мне хочется, чтобы ты написала несколько строк для
Джорджа: молодые люди, знакомые моего школьного товарища,1 в конце
этого месяца отправляются к Беркбеку. Со дня на день жду известий от
Джорджа. Начинаю опасаться, что его последние письма не дошли.
Завтра буду в городе: если тебя там не окажется, отправлю эту небольшую
посылку с каретой в Уолтемстоу. Надеюсь, Голдсмит тебе понравится.2
Напиши мне сразу.
Твой любящий брат
Джон.
Миссис Дилк не очень здорова: сегодня ради моциона отправилась на
прогулку в город.
118
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
18 (?) февраля 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогой Хейдон,
Из-за горла до сих пор избегаю вечернего воздуха, однако был в городе
сегодня днем: несколько раз говорил с моим опекуном, написал ему довольно
откровенное письмо — и оно возымело действие; теперь он, по-видимому,
не склонен ставить мне палки в колеса, и потому я очень надеюсь, что смогу
сдержать свое обещание. Деньги, которые мне следовало бы одолжить тебе
ранее, если бы я их заполучил, принадлежали бедному Тому, и трудность
состоит в том, что неясно — могу ли я их унаследовать до совершеннолетия
сестры, а оно будет через шесть лет. Если могу, то немедленно облачусь
в вельветовые штаны. Впрочем, я почти что уверен, что все это — враки,
Письма 1819 г.
247
но скоро выясню. Черкни мне, однако, хотя бы строчку, как твое здоровье
и настроение.
Твой искренний друг
Джон Ките.
119
ФАННИ КИТС
27 февраля 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Суббота утром.
Думал выполнить твою просьбу и писать тебе раз в две недели, как
обещал. На твоем письме не нахожу даты — и, не зная, как давно оно получено,
не могу решить, насколько велика моя провинность. Чувствую себя хорошо,
миссис Дилк тоже поправляется. Не обращай внимания на неумную и
бездушную болтовню миссис Эбби. Утихомирить старую женщину так же трудно,
как и ребенка. Старухи еще несноснее, поскольку розги для их возраста не
годятся. Многие люди, живя напротив кузницы, в конце концов перестают
слышать удары молота. Я пробыл в городе два или три дня и вернулся
вчера вечером. Слегка обеспокоен молчанием Джорджа, жду от него вестей
каждый день. Читай, занимайся музыкой и ухаживай за лужайкой. Вот бы
мне завладеть этими лужайками на месяц-другой, а миссис Э<бби>
отослать в город, где бы она вместо ягод смородины считала кофейные зерна:
я хочу, чтобы ты научила меня кое-каким танцевальным па, и я купил бы
музыкальную шкатулку — практиковаться самостоятельно. Думаю, будет
лучше, если я впредь стану оплачивать пересылку своих писем. Как только
снова окажусь в городе пораньше, перешлю тебе с утренней каретой в
Уолтемстоу еще какую-нибудь книгу. Ты умолчала о своих волдырях. Ответь
на мое письмо без задержки и напиши мне о них. Ответ от меня получишь
так же быстро, как откликается эхо.
Твой любящий брат
Джон.
248
Письма Джона Китса
120
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
8 марта 1819 г. Хэмпстед
Дорогой Хейдон,
Ты, должно быть, в недоумении — где я и чем занят. Я почти все время
провожу в Хэмпстеде и ничем не занят: пребываю в настроении qui bono,*· j
давно сойдя с дороги, ведущей к эпической поэме. Не думай, что я о тебе
забыл. Нет, чуть ли не через день посещал Эбби и юристов. Сообщи мне,
как твои дела и настроение.
Ты великолепно выступил во вчерашнем «Экзаминере».2 Среди каких
ничтожных людей мы живем! На днях зашел в скобяную лавку — и ощущение
было примерно такое же: в наше время что люди, что жестяные чайники — все
едино. В тридцать пять лет они уже не учатся в школе, но разговаривают так,
будто им двадцать. Беседа в наши дни не служит средством для поиска новых
знаний: в ней стремятся только к тому, чтобы блеснуть остроумием. В этом
отношении два совершенно различных человека — Вордсворт и Хант —
очень похожи друг на друга. Один мой приятель заметил на днях, что если
бы сейчас лорд Бэкон произнес два слова на званом вечере, разговор тотчас
бы прекратился. Я убежден в этом — и потому принял решение: никогда не
писать просто ради самого писания или сочинения стихов, но писать только от
избытка знаний и опыта, приобретенных, быть может, за долгие годы
раздумий, — в противном случае я останусь нем. Насколько мне хватит
собственного воображения, я буду им упиваться, так как испытываю удовлетворение
от одних лишь грандиозных замыслов, не утруждая себя стихоплетством.
Я не загублю свою любовь к сумраку написанием оды Тьме! Что касается
средств к существованию, то ради этого писать я не стану: я не собираюсь
отираться в самой что ни на есть вульгарной толпе — в толпе литераторов.
Подобные решения я принимаю, взглянув на себя трезво и испытав свои силы
при подъеме умственных тяжестей. Мне двадцать три года, я мало знаю и
обладаю посредственным умом. Верно, прилив энтузиазма подстрекнул меня
к созданию нескольких недурных отрывков, но это мало что значит.
Я не мог навестить тебя — выбирался в город только по делам, это
отняло много времени. Отвечай мне без задержки.
Всегда твой
Джон Ките.
а Точнее: cui bono — кому на пользу (лат.)
Письма 1819 2.
249
121
ФАННИ КИТС
13 марта 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
13 марта.
Дорогая Фанни,
Последнее время был занят письмом Джорджу: я не посылаю ему
короткие весточки, а веду записи день за днем. Молодые люди (кажется,
я о них тебе говорил) собирались посетить поселение, но передумали, и я
очень разочарован тем, что не смогу отправить письма с ними. Недавно
ходил на танцы1 — единственный раз за минувшие и, наверное, за
предстоящие двенадцать месяцев: наша кузина устроила вечеринку по случаю
дня своего рождения, и я пошел туда ради миссис Уайли. Каждый день
жду вестей от Джорджа. Уверен, что ничего страшного в его молчании
нет: и другие люди находятся в таком же ожидании, что и мы. Глядя на
твою печатку, не могу понять, изготовлена она у Тасси или нет: мне она
представляется глиняной. Проходя на днях по Лестер-сквер, думал зайти
в лавку2 и купить тебе несколько, но поскольку не знаю, есть ли у тебя
что-нибудь, не рискнул покупать из опасения купить дубликаты. Сообщи
мне, есть ли у тебя какие-то печатки и какие именно ты хочешь: может
быть, с девизом вроде того, каким я запечатываю это письмо,3 или же
с портретами великих людей — таких как Шекспир, Мильтон etc., или
же с художественными изображениями наподобие Славы, Адониса и так
далее — короче, той компании, о которой читаешь в конце английского
словаря. Скажи также, не нужны ли тебе какая-либо книга, карандаши
или бумага для рисования — все что угодно, кроме живности. Впрочем,
особенно строжиться на этот счет не стану, вспоминая, как я обожал
щеглов, синиц, пескарей, мышей, ершей, плотвичек, воробьев, гольянов4
и все население зарослей и запруд, но, право же, им лучше живется на
деревьях и в воде, хотя должен признаться, что даже и теперь очень
неравнодушен к круглому аквариуму с золотыми рыбками: я наполнил бы
его десятью ведрами воды, которую позаботился бы держать свежей
посредством охлаждающей трубки, соединенной с другой и проведенной
сквозь пол; благодаря хорошей вентиляции, рыбки всегда сохраняли бы
свою прекрасную серебристую и алую окраску. Потом я поставил бы этот
аквариум перед красивым окном и окружил бы его тенистыми японскими
миртами. Хорошо, если бы из окна открывался вид на Женевское озеро:
250
Письма Джона Китса
я бы сидел у окна и читал весь день напролет, словно портрет читающего.
Погода постепенно становится весенней, и потому я возобновил прогулки
по вересковой пустоши. Миссис Дилк чувствует себя лучше, чем раньше,
поскольку начала наконец следовать врачебным советам. Она постоянно
о тебе спрашивает и всегда просит передавать тебе в письме привет.
Собирается покинуть Хэмпстед, так как их сын Чарльз будет обучаться
в школе в Вестминстере. Мы (мистер Браун и я) уедем в начале мая: не
знаю, где и как проведу все нынешнее лето. У миссис Рейнолдс в доме был
настоящий лазарет, но сейчас все поправились. Как видишь, передаю тебе
все новости: у нас, как и у тебя, один день мало чем отличается от другого;
вся разница в самочувствии и в том, постучат в дверь один раз или два; да
еще эта история с чудовищным пожаром.3 Я упомянул мистера Брауна,
однако думаю, что вряд ли до этого о нем с тобой заговаривал. Это мой
друг — вот уже два года как; мы с ним путешествовали пешком по
Шотландии; он относился ко мне с большим участием во многих делах, когда
я очень нуждался в его помощи; мы ведем с ним совместное хозяйство до
первого мая; когда-нибудь ты с ним познакомишься. Молодого человека,
который приходил вместе со мной, зовут Уильям Хэслам.
Всегда твой любящий брат
Джон.
122
ФАННИ КИТС
24 марта 1819 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Никак не смогу зайти к тебе сегодня: утром у меня важное дело на другом
конце города, а вернуться в Хэмпстед мне нужно как можно скорее из-за
давно назначенной встречи. Увидимся завтра.
Твой любящий брат
Джон.
Письма 1819 г.
251
123
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
29 марта 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Понедельник пополудни.
Дорогой Северн,
Твоя записка меня кольнула* но дело не во мне, а в тебе. Разумеется,
я никогда не стал бы ради мелкого тщеславия тебе так или иначе
препятствовать — и потому сказал бы «выставляй миниатюру на обозрение», если бы
это задевало только меня. Но это ведь и тебя коснется? Какая тут польза
для любой будущей картины? Даже большое полотно потеряется в этом
ханжеском месте, а миниатюра — просто капля воды в океане.1 Те, кому
случится ее увидеть, — даже если они о ком-то из нас слышали и знают,
кто мы и какого возраста, — по большей части посмеются над саморекламой
одного и над тщеславием другого. Впрочем, я в подобных делах
никудышный судья — и посоветовал бы тебе поступить в данном случае так, как
ты полагаешь наилучшим для себя. Если твоя «Гермия и Елена» окончена,
отошли ее без пролога, имеющего вид миниатюры. Скоро увидимся, если
ты не навестишь меня еще раньше: зарежу для тебя целого быка.
Всегда искренне твой
Джон Ките.
124
ФАННИ КИТС
31 марта 1819 г. Хэмпстед
Среда.
Дорогая Фанни,
Завтра собираюсь в город и по пути загляну в питомник — купить те
коренья и семена, которые тебе нужны, и отошлю их с дилижансом в
Уолтемстоу. Думаю, лучший способ для тебя выучить ответы на эти
вопросы — прочитать книжечку, которую я послал из городской книготорговой
лавки,1 или иметь письмо с ответами. Сообщи, достаточно ли тебе книги;
если нет — я запишу для тебя ответы. От Джорджа вестей пока нет. На-
252
Письма Джона Китса
верное, будет лучше, если я укажу краткие ответы, хотя и думаю, что ты
найдешь их в книжке.
Ответы:
1. Учреждено Иоанном Крестителем, когда он окрестил в реке
Иордан тех людей, которые благодаря ему поверили в пришествие Христа, —
и в особенности когда он окрестил Самого Христа.
2. Крещение соответствует еврейскому обрезанию.
3. Смысл его заключается в том, что мы становимся конфирмованными
членами церкви Христовой. Конфирмация не совершается ранее 14-ти лет,
поскольку до этого возраста ум считается недостаточно зрелым и
способным к восприятию. Акт конфирмации налагает на христианина личную
ответственность, ибо через этот обряд христианский долг крестного отца и
крестной матери отменяется и ему кладется конец, как явствует из положения
катехизиса: «Во имя Мое они дают обещание и приносят тройной обет».
Конфирмация освобождает от этой обязанности.
4. В нашей церкви существуют два таинства — крещение и евхаристия.
В католической церкви — семь таинств. Римская церковь имеет несколько
обрядов (не помню, какие именно) и гражданский брачный ритуал — думаю,
что конфирмация у них относится к таинствам. Соборование — помазание
умирающих святой водой. Причина, по какой у нас только два таинства,
заключается в том, что наличие их доказано по Писанию великими
протестантскими реформаторами: только эти два таинства предписаны Богом, а прочие,
принятые римской церковью, являются человеческими установлениями.
5. Здесь ты должна подтвердить свою веру и сказать, что этот вопрос
для тебя слишком труден.
6. Загляни в книгу пророка Исайи: «...се Дева во чреве приимет
etc.»2 — ив Псалтырь: «Восстают цари земли, и князья совещаются
вместе...»\ «Делят ризы мои...» и «Боже мой! Боже мой! для чего Ты
оставил меня?..».3 В книге пророка Иеремии: «Утешайте, утешайте
народ Мой...»;4 в книге пророка Даниила: камень, который оторвался от горы
без содействия рук и раздробил истукана, — прототип Царствия Божия.3
Посмотри гл<аву>2 книги пророка Исайи, гл<авы> 7—9: «...и родит
Сына...» <стих 14 главы 7>, книги пророков Иеремии, гл<ава> 31; Михея,
гл<ава> 5; Захарии, гл <ава> 6 и гл<ава> 13, стих 6. Отмеченного мной
будет достаточно. Все это тебе вспомнится при чтении Нового Завета.
7. Единение святых есть свершение, коим они наслаждаются в небесах
меж собой и в Божественности Христа.
8. Причастие было учреждено накануне празднования Пасхи на Тайной
Вечери двенадцати апостолов; той ночью Иуда предал Христа: можешь
посмотреть об этом в главе 26 Матфея; оно соответствует празднованию
Пасхи в еврейском ритуале.
Письма 1819 г.
253
9. Они ожидали, что Христос будет земным властителем, — и,
разочарованные, отвергли Его.
10. Посмотри вопрос катехизиса: «Каков мой долг перед Господом?».
11. Пророчество нашим прародителям таково (Бытие, глава 3, стих
<15>): «и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем
твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь
жалить его в пяту». Христос, сын Давидов, умирая на кресте,
восторжествовал над смертью и над могилой, от которых он спас человечество, и тем
самым «поразил змея в голову».
Любящий тебя проповедник
Джон.
125
ФАННИ КИТС
12 апреля 1819 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Дорогая Фанни,
Ждал от тебя письма о том, что священник сказал насчет твоих ответов.
Подумывал также о том, как бы почаще тебе писать, но с грустью признаюсь,
что небрежение перепиской — лишь незначительный пример моей нынешней
праздности, которая мной завладевает все больше, и чтобы избавиться от
нее, усилие потребуется немалое. Я ничего не написал и почти что ничего не
читал, однако должен начать новую жизнь. Обескураживает меня одно —
отсутствие и по сей день известий от Джорджа, а потому я не могу спокойно
продолжать начатое послание ему. Многие в том же положении, что и мы,
и многие уже получили весточки из поселения. Впрочем, у них там должно
быть все хорошо: будем считать это молчание хорошим знаком. У садовников я
заказал для тебя несколько луковок, и мне кое-какие прислали, но ни одна еще
не созрела, пересылать их нельзя, и я посадил их в нашем саду. В цветочных
горшках распустились красивые цветки вереска: вместо луковиц я перешлю
тебе либо вереск, либо еще какие-нибудь сезонные растения — быть может,
некоторые из них еще только готовятся зацвести, так что ты сама увидишь,
как они расцветают. Завтра вечером отправляюсь на раут, что мне совсем
не по нраву. Миссис Дилк и семейство переехали из Хэмпстеда. Сегодня
обедаю с ними в Вестминстере, где (я, кажется, тебе об этом говорил) они
собираются обосноваться, так как отправляют сына Чарльза в
Вестминстерскую школу. Я, наверное, уже упоминал о смерти отца мистера Хэслама. На
254
Письма Джона Китса
прошлой неделе у меня обедали оба мистера Уайли. Надеюсь, у тебя вдоволь
махровых фиалок: думаю, это принцессы среди цветов, а под дождем они так
же приятны для глаза, как леденец языку школьника. Думаю, в столь дивную
погоду овечки машут хвостами чаще: если мальчишки кричат «ура», а девчонки
восклицают «ну и ну», то овечки машут хвостами. Давно уже не проходил по
Лестер-сквер: как только там окажусь, не забуду о твоих печатках. Думаю,
этим летом лучше всего пожить в городе — главным образом из-за книг,
которые за городом раздобыть не так-то просто. А кроме того, мое шотландское
путешествие снабдило меня таким обилием живописных картин, что я вполне
могу ими пока довольствоваться. Выбираю Вестминстер: в Сити и во всяком
другом скученном месте делаюсь худым и бледным, а этого не хотелось бы. Ты
должна поставить перед собой задачу за лето пополнеть: я живо представляю
себе, как в старости мы оба сделаемся толстяками с тройными подбородками
и пухлыми пальцами.
Твой любящий брат
Джон.
126
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
13 апреля 1819 г. Хэмпстед
Вторник.
Дорогой Хейдон,
Предлагая тебе помощь, я считал, что дело это решенное, и думал, что
никаких других действий от меня не требуется. Трудности, с которыми
я столкнулся, возникли из-за настороженности и подозрительности Эбби,
и в особенности потому, что все еще до сих пор зависит от юриста, а он
последние шесть лет неуклонно истощает наш капитал, измышляя всяческие
поборы. Я не в состоянии делать два дела сразу, и поэтому, едва впереди
замаячили трудности, связанные с этой задачей, приостановились все
другие мои занятия. Поверь, я потратил на это сил в десять раз больше, чем
если бы речь шла о выгоде или потере для меня одного. К тому же,
побуждаемый то надеждами, то опасениями, я постоянно извещал тебя обо всех
подробностях так, как они мне представлялись; ведь я лишь постепенно,
по частям, узнавал об этих мелких препятствиях, которых ни за что бы не
возникло, если бы речь шла только обо мне, хотя почему бы нет, — из-за
моей неосмотрительности и небрежения всеми касающимися меня расчетами
Письма 1819 г.
255
распоряжается исключительно мой опекун. Это преподало мне хороший
урок: впредь постараюсь быть более осторожным. Оказалось, что я
располагаю гораздо меньшей суммой, чем ожидал, и если бы получил ее всю
наличными, то единственное, что мог бы сделать, это выделить себе часть
на необходимые расходы в течение двух лет, а остальное одолжить тебе;
однако я понятия не имею, как скоро деньги поступят в мое распоряжение. Это
отнюдь не явится какой-либо жертвой с моей стороны или сколько-нибудь
значительной потерей, даже по сравнению с теми мелкими тратами, с
помощью которых я постепенно собрал себе библиотеку по своему вкусу.
Общая сумма составляет почти двести фунтов, которые я если и получу, то
очень нескоро. Чувствую себя несколько униженным оттого, что приходится
об этом писать, но ясно понимаю твое нелегкое положение, из которого тебе
предстоит выбраться, и мне очень хочется, чтобы ты по справедливости
отдал должное моей всегдашней непредвзятой готовности помочь, когда
требуется. Моей вины здесь нет, и потому мне вдвойне больно — как от
слегка укоризненного тона твоей записки, так и от повода, заставившего тебя
ее написать. Ты наверняка испытал еще какое-то разочарование: в прошлый
раз, когда мы с тобой виделись, ты казался полностью уверенным в некоей
существенной поддержке, а теперь ты снова меня подкосил. Я обрел
спокойствие и вновь взялся за чтение: когда принесли от тебя записку, я был
поглощен книгой; сильнее чумы страшусь, если еще два месяца пройдут
в лихорадочной и бесплодной суете. В первый же погожий день выйду из
дома: посмотрю, какой оборот примут твои дела, и если все будет обстоять
по-прежнему мрачно, отправлюсь в Сити к Эбби и добьюсь его согласия;
впрочем, убежден, что именно мне он не уступит ни на йоту.а
127
ФАННИ КИТС
1 мая 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Суббота.
Дорогая Фанни,
Если бы сейчас было шесть часов утра, я отправился бы повидаться с
тобой сегодня; если же сделать это сейчас, я не смогу задержаться достаточно
а Подпись и, возможно, окончание письма отсутствуют.
256
Письма Джона Китса
долго для разговора: идти пешком через Хорнси и Тоттнем довольно долго,
а если брать карету, то выйдет очень дорого, да к тому же это все равно
что пробираться в ложу через партер. В воскресенье выйти не сумею, но
если в понедельник будет такая же ясная погода, как сегодня, я натяну пару
легких удобных сапог и me rendre chez vous.a Продолжаю пополнять письмо
Джорджу, чтобы отправить его с одним из сыновей Беркбека, который скоро
уедет, так что если ты добавишь для меня еще несколько строк, они поспеют
вовремя. Я рад, что ты ладишь с monsieur le curé6 — он славный священник:1
очень многое зависит от треуголки и порошка — нет, не пороха, сохрани
Боже, а легкой, как завтрак леди, нежной, как фиалка, лилейно-белой с
тонким ароматом, воздушной, как перышко, посыпающей парик, пачкающей
воротник сюртука, попадающей на бакенбарды, предпочитающей косичку,
невесомой, как гагачий пух, источающей благоухание пудры пастора. По пути
загляну в питомник в Тоттнеме и подыщу для тебя какие-нибудь подходящие
по сезону растения. Это ближе всего — или же по счастливой случайности
случится такой случай, что в самом Уолтемстоу сыщется садовник, который
торгует рассадой? Мистер и миссис Дилк сегодня обедают у нас: после
Вестминстера будут наслаждаться загородным привольем. О, что может быть
лучше, чем ясная погода, крепкое здоровье и красивый пейзаж, чем душевное
спокойствие и привычка усердно читать и размышлять, чем амулет от
уныния, а также чем, даст Бог, глоток-другой кларета, охлажденного в подвале
глубиной в милю, парочка или целая груда миндального печенья; каменный
водоем — в нем поплескаться; земляничная поляна — помолиться на ней
Флоре; оседланная лошадь — проскакать миль десять; два-три толковых
собеседника; два-три злыдня — им поперечить; два-три чудака — над ними
похохотать; два-три олуха — с ними попререкаться, — все это куда как
лучше, чем в ненастье молча корпеть над работой!
Два букета приличных
И три сорных травки,
Два-три носа античных
И две-три бородавки.
Два-три знатока
И два-три дуралея,
Два-три кошелька
И одна гинея.
Два-три раза чуть-чуть
В две-три стукнуть калитки,
а отправлюсь к тебе (фр.)
господином кюре (фр.)
Письма 1819 г.
257
Две минуты вздремнуть
Две-три попытки.
Два-три рыжих кота
И два серых мышонка,
Два щенка без хвоста
И два-три котенка.
Две селедки соленых,
Две-три звездочки в небе,
Два-три франта влюбленных
И две миссис — тсс! — Э<бби>.
Две-три милых усмешки,
Два-три вздоха примерно,
Две-три мили в спешке
И две-три таверны.
Два гвоздя, очень длинных,
Для двух шляпок изящнейших,
Два яйца голубиных —
Для сонетов приятнейших.
До свиданья, у меня назначена встреча... То есть речь о... ладно, про-
щевай, не надо, не вставай — открою дверь сам — до-о сви-и-да-анья —
увидимся в понедельник.
Дж<он> К<итс>.
128
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
14 февраля—4 мая 1819 г. Хэмпстед
Письмо В.
Воскресенье, утро, 14 февраля.
Дорогие брат и сестра,
Как так вышло, что от вас из поселения до сих пор нет никаких известий?
Письма наверняка где-то застряли — жду их каждый день. Пичи несколько
дней назад написал мне, что еще кто-то из его знакомых собирается
отправиться к Беркбеку, посему постараюсь воспользоваться случаем отослать
вам то, что сумею уложить в два-три листа. Я все еще на Вентворт-Плейс:
в последнее время, собственно, из дома не выходил, вознамерившись, если
удастся, избавиться от боли в горле; в результате не бывал у вашей ма-
9 Джон Ките
258
Письма Джона Китса
тушки со дня возвращения из Чичестера; то, что я с ней не вижусь, очень
меня тяготит. Написал: «со дня возвращения из Чичестера» — кажется, я
говорил вам, что туда отлучался; провел почти две недели в доме мистера
Джона Снука и несколько дней у старого мистера Дилка. Ничего стоящего
упоминания ни там, ни там не произошло. Я взял с собой немного тонкой
бумаги и записал на ней небольшую поэму «Канун святой Агнесы», которую
вы прочтете, как только я разделаюсь со всем, что для вас мной
припасено. В Чичестере дважды играл с пожилыми дамами в карты. Сейчас мало
где бываю и почти никого не вижу: можно сказать, устал от людей и всего
остального. Браун и Дилк очень добры ко мне и внимательны. Сестры Рей-
нолдс недавно гостили по соседству, все они крайне скучны. С мисс Брон мы
время от времени болтаем и пикируемся. Браун с Дилком обходят свой сад
дозором, засунув руки в карманы, и делятся наблюдениями. О
литературном мире мне ровным счетом ничего не известно. Вышла мертворожденная
поэма Роджерса,1 ожидается новая сатира Байрона «Дон Джованни».2
Вчера впервые за три недели побывал в городе, встречался с людьми разного
толка и разного разбора: мистер Тауэре, один из Холтов, мистер Домине
Уильяме, мистер Вудхаус, миссис Хэзлитт с сыном, миссис Уэбб, миссис
Септимус Браун. Мистер Вудхаус рассматривал витрину книжной лавки
на Ньюгейт-стрит и, щурясь из-за близорукости, состроил на лице такую
дурацкую гримасу, что я, стоя рядом, засомневался, он ли это или его брат,
если таковой у него имеется; потом обернулся и увидел миссис Хэзлитт с ее
малышом Нероном.3 Вудхаус, разгладив лицо, оказался самим Вудхаусом,
а не его братом. Вел кое-какие деловые переговоры с мистером Эбби. Он
порой обходится со мной довольно бесцеремонно; это несколько меня
задевает — в особенности потому, что он единственный человек в Англии,
который говорит мне в лицо неприятности и не получает отпора или хотя
бы ответного неудовольствия: я написал ему об этом и добился от него
большего расположения; надеюсь теперь чаще видеться с Фанни, к которой
меня совсем не допускали. Видел нападки Коббета на поселение:4 не знаю,
чему верить, и буду прозябать в неведении до тех пор, пока не получу от
вас весточки. 19-го приглашен на танцевальный вечер к мисс Миллар по
случаю дня ее рождения. Почти уверен, что не смогу пойти: танцы сильно
вредят моему горлу.3 С Рейнолдсом вижусь редко. У Ханта дела, по слухам,
очень плохи: я имею в виду финансовые — и не удивлюсь, если дойдет до
худшего. Хейдон тоже бедствует из-за своего зрения. Я живу экономно,
насколько это для меня возможно. Давненько не видел Хэслама, с Ри-
чардсом не встречался полгода, с Райсом — три месяца, а с Ч<арльзом>
К<ауденом> К<ларком> — бог весть как долго. Когда я в последний
раз был на Генриетта-стрит, миссис Миллар была очень нездорова. Мисс
Письма 1819 г.
259
Уолдгрейв, как обычно, спокойна и уравновешенна. Мисс Миллар
чувствовала себя отлично, Генри — тоже. Поставили две новые трагедии: одна
написана автором «Отступника», другую сочинила мисс Джейн Портер.6 На
следующей неделе собираюсь погостить несколько дней у Тейлора: увижу
их обоих и расскажу вам, как они и что. Мистер и миссис Бентли в полном
здравии, равно как и все юные Морковки.7 Я сказал, что у Снука не
происходило ничего существенного: да, ничего особенного — разве что семья мне
очень понравилась; мистер и миссис Снук были крайне благожелательны;
чуть ли не каждый вечер мы немного толковали о религии и политике,
иногда и о вас. Мистер Снук предложил мне записать для вас самое главное из
его опыта ведения сельского хозяйства; если получится поговорить с ним
об этом, постараюсь в любом случае извлечь все, что смогу. Но вы должны
в ответ сообщить, насколько ценны для вас будут эти сведения. Мистера
Льюиса давно не видел: избегал подниматься в гору. Как-то утром мистер
Льюис отправился в город с миссис Брон: они говорили обо мне, и я слышал,
будто он произнес слова, которые меня сильно покоробили: «О, да какой
из него поэт!» — ну не гадость ли? Это все равно что сказать: «Бонапарт?
Да какой из него солдат!». Вот видите, что значит быть ростом ниже шести
футов — и притом не родиться лордом. Много шума из-за сегодняшнего
номера «Экзаминера» со статьей о молодом человеке, который осчастливил
девушку валентинкой: полагаю, что написал это Олльер.8 Мы с Брауном
подумываем провести лето в Брюсселе: если так, то отправимся туда около
первого мая. Мы — то есть я и Браун — целыми днями сидим друг
против друга, занятые писанием (NB: если в этом слове поменять «с» на «т»,
смысл выйдет другой). Сейчас он излагает историю о старушке, которая
жила в лесу и к которой однажды поздно ночью явился переодетый дьявол
или один из его пособников. Престарелая хозяйка ставит перед ним на стол
пудинг за пудингом, похлебку за похлебкой: все это он пожирает и, сверх
того, поглядывает на окорок, висящий у него над головой, и в то же время
спрашивает, не кролик ли у нее вместо кота. На прощание он оставляет ей
три яблочных семечка — и получается, что старушка, прожившая всю жизнь
девственницей, начинает об этом сокрушаться и ее охватывает желание стать
такой красавицей, чтобы в нее влюбились все не только на этом свете, но и
на том. Так оно и происходит: она покидает свою дымную лачугу в
великолепном наряде; в первом же городе, куда она попадает, все поголовно в нее
влюбляются — от принца до кузнеца. Молодой жених, направлявшийся
в церковь для венчания, бросает несчастную невесту ради такой
совершенной красавицы. Целый полк солдат, сраженный ею наповал, немедля
отправляется вслед за ней. К солдатам присоединяются все монахи одного
монастыря, составлявшие процессию по случаю праздника Тела Христова.
260
Письма Джона Китса
Мэр и городские власти бредут той же дорогой: стар и млад, глухие и
немые — все, кроме слепцов, образуют громадную толпу, которая... как с ней
Браун управится, понятия не имею. Сам дьявол, воспылав к этой красотке
страстью, улетает с ней в необитаемые края, и в итоге она несет бесконечное
множество яиц, из которых время от времени вылупляются и наводняют мир
такие надоедливые зануды, как Джон Нокс — Джордж Фокс — Джоанна
Сауткот — Гиффорд.
За две недели в Лондоне случилось восемь крупных банкротств. На
днях Браун ходил к Давенпорту и по возвращении рассуждал о дурных
новостях в Сити с таким выражением лица, что мне невольно подумалось
о национальном банкротстве. Не слишком был удивлен — и довольно-таки
разочарован. Карлайл, книгопродавец, следуя принципу Хоуна,
распространял в своей лавке на Флит-стрит брошюры под названием «Деист»; в
прошлый четверг его препроводили в Ньюгейт; он намерен защищать себя
сам.9 С изумлением узнал от Тейлора о сумме выручки Мюррея,
книготорговца, от последней распродажи: 25 000 фунтов — каково? Экземпляров
Байрона он продал 4000. Сижу напротив портрета Шекспира, который
вывез с острова Уайт, и всякий раз при взгляде на него шелковые
ленточки доставляют мне не меньшее удовольствие, чем облик самого поэта:
омрачено оно только тем, что я не знаю, как идут дела у вас. В следующую
посылку — как вот эта — вложу для вас «Горшок с базиликом», «Канун
святой Агнесы» и, если закончу, небольшую вещь под названием «Канун
святого Марка»: видите, что за дивные имена у меня в духе матушки Рад-
клиф — это не моя вина, эти имена я не подыскивал. С «Гиперионом» не
продвинулся: сказать по правде, в последнее время к писанию не очень-то
расположен. Нужно дождаться весны, которая меня взбодрит. Из Бед-
хэмптона отлучился единственный раз — на освящение часовни: Браун,
я и малыш Джон Снук отправились в экипаже с неповоротливой лошадью,
которым правил Браун, но та и не думала ему подчиняться. Часовня
построена неким мистером Уэем — видным деятелем по обращению евреев
в христианство: на это дело он потратил сто тысяч фунтов и содержит
громадное количество неимущих евреев. Чаша для причастия, конечно же,
была украдена. Он говорил об этом с церковнослужителем; тот выразил
сожаление и добавил: «Смею надеяться, ваша честь, это останется между
нами». Часовня воздвигнута в парке мистера Уэя. Освящение прошло...
скучновато: прибыло много карет, и у него в доме было полно духовных
лиц. Они освятили часовню10 — а поскольку день выдался сырой,
кладбище освятили через окошечко ризницы. Начинаю ненавидеть церковников:
в тот день любви к себе они мне не внушили — я увидел их подлинную
сущность. В гостиной проповедник — агнец, а в ризнице — лев. Обще-
Письма 1819 г.
261
принятые понятия не позволяют проповеднику хоть как-то проявить свой
нрав, и потому он таит его внутри себя: черты его лица приобретают адски
самоуверенное выражение окаменевшей глупости; он непрерывно
актерствует, настроен против всех и все настроены против него; для верующих
он лицемер, а для неверующих — трус; он либо прохвост, либо идиот,
и никто, кроме проповедника-идиота, не вызывает большего сожаления.
Солдат, которого обманом подчинили командному духу, соблазненный
алым мундиром, ленточками и знаменами, — все это ради бессмыслицы —
и наполовину не столь жалок, как священник в подчинении у когорты
епископов: он раздавлен нелепостями — несчастный, но необходимый
для церкви младший прислужник.
Пятница,318-е февраля.
Позавчера отправился на Ромни-стрит: вашей матушки не было дома,
но я написал ей, что навещу ее в среду. Утром заглянул к мистеру Льюису:
он чувствует себя отлично и советует мне не тревожиться так относительно
писем, поскольку возможны всякие случайности. Он, как обычно, толкует
о своих излюбленных демократических газетах. Как обычно, поговорили
о Коббете и избирателях Вестминстера.11 Дилк немало озабочен тем, как
дать сыну образование; в итоге склонился в пользу частной школы,
однако не знал, какой именно; наконец решил выбрать Вестминстер, и,
поскольку Чарли будет приходящим учеником, Дилк туда переезжает. Мы
ведем очень тихую жизнь. Дилк погружен сейчас в греческую историю и
античность: говорит только об избирателях Вестминстера и отступлении
десяти тысяч.12
Я теперь не пью больше трех бокалов вина, разбавленного водой, —
и ничего крепкого. Впрочем, на днях Вудхаус повел меня в свою кофейную
и заказал бутылку бордоского. А надо вам сказать, что я поклонник
бордоского: стоит мне только заполучить бордоское, я должен немедля его выпить.
Это единственная вкусовая утеха, к которой я пристрастился. Разве плохо
было бы послать вам несколько виноградных лоз — нельзя ли это сделать?
Я постараюсь узнать. Ах, если бы вам удалось изготовить вино, похожее
на бордоское, чтобы пить его летними вечерами в беседке, увитой зеленью!
Воистину оно прекрасно: оно наполняет рот свежестью и протекает в горло
прохладной безмятежной струей; оно не ссорится с печенкой — нет, это
подлинный миротворец — оно тихо покоится в желудке, как покоилось
некогда в гроздьях; оно благоуханно, как сотовый мед. Эфирные частицы его
а Ошибка Китса; следует: Четверг
262
Письма Джона Китса
состава взмывают ввысь и проникают в мозг, но не врываются в обиталища
мысли, подобно дебоширу в сомнительном заведении, который в поисках
своей подружки мечется как угорелый от двери к двери и барабанит кулаками
во все перегородки. Нет, бордоское ступает неслышными стопами — как
Аладдин по заколдованной пещере.13 Прочие вина, более крепкие и
спиртуозные, превращают человека в Силена; бордоское делает его Гермесом,
а женщину наделяет душой и бессмертием Ариадны, для которой Вакх,
я уверен, всегда держал наготове целый подвал бордоского, однако ни разу
не мог уговорить ее осушить больше двух чаш. Я сказал, что бордоское —
мое единственное вкусовое пристрастие, однако забыл упомянуть дичь: я не
в силах устоять перед грудкой куропатки, перед филе зайца, перед спинкой
тетерева, перед крылышком фазана или вальдшнепа passim.3 Кстати, та леди,
которую я встретил в Гастингсе (я писал вам о ней, — кажется, в прошлом
письме), в последнее время щедро одаряла меня дичью, что позволило мне
и самому преподносить подарки: на днях она вручила мне фазана, которого
я отнес миссис Дилк, — завтра вместе с Райсом, Рейнолдсом и нашими
вентвортцами мы им и отобедаем. Следующего приберегу для вашей
матушки. На этих небольших листках бумаги писать гораздо приятнее, чем на тех
огромных и тонких листах, которые теперь, надеюсь, вами уже получены:
хотя нет, вряд ли письмо могло дойти так скоро.
В письмах к вам я еще ни словом не обмолвился о своих делах. Если
говорить коротко, то причин для отчаяния нет. Поэма моя14 не имела ни
малейшего успеха. В течение года или около того думаю еще раз попытать
счастья у публики. Если рассуждать эгоистически, то стоило бы хранить
молчание из гордости и презрения к общественному мнению, но ради вас
и Фанни соберусь с духом и сделаю еще одну попытку. Не сомневаюсь,
что при настойчивости через несколько лет добьюсь успеха, однако нужно
набраться терпения: журналы расслабили читательские умы и приохотили
их к праздности — немногие теперь способны мыслить самостоятельно.
Кроме того, эти журналы становятся все более и более могущественными,
особенно «Куортерли». Их власть сходна с воздействием предрассудков:
чем больше и чем дольше толпа поддается их влиянию, тем сильнее они
разрастаются и укореняются, отвоевывая себе все больший простор. Я
питал надежду, что когда люди увидят наконец (а им уже пора увидеть) всю
глубину беззастенчивого надувательства со стороны журнальной чумы,
они с презрением ее отринут, но не тут-то было: читатели — что зрители,
толпящиеся в Вестминстере вокруг арены, где происходят петушиные
бои, — им нравится глазеть на драку и решительно все равно, какой пе-
а Здесь: и т. д. и т. п. (лат.)
Письма 1819 г.
263
тух победит, а какой окажется побежденным. Браун с утра продолжает
свою историю о старухе и дьяволе, но продвигается она туго; по сути, это
пасквиль на дьявола, а коль скоро эта персона и есть Муза Брауна, то,
знаете ли, от нее, оклеветанной, и нечего ждать милости: либо сам Браун,
либо его Муза должны убраться. Вчера у Чарли Дилка был день
рождения; нас с Брауном пригласили на чай. За вечер ничего примечательного
не случилось, кроме короткого разговора между миссис Дилк и миссис
Брон — о ночном стороже. Было десять часов вечера, и миссис Брон,
которая летом жила в доме Брауна, а теперь живет на Роуд, услышала
голос прежнего ночного сторожа и заметила, что тот сейчас завернул за
угол, а миссис Дилк переспросила: «Завернул — или вывернулся?». Мы
с Хэсламом обменялись письмами, однако давно уже его не видел:
позавчера, когда был в городе по делам, зашел к нему, но, как обычно, не
застал. Браун расхаживает взад-вперед по комнате в муках творчества:
как раз сейчас только что разродился двустишием — смею предположить,
все пройдет гладко: силы небесные! — да у него двойня!
О Бейли у меня есть что порассказать. Сначала, прежде чем говорить
о своем отношении к этой истории, постараюсь, насколько возможно,
припомнить все обстоятельства дела и пояснее их изложить. Бейли, как вам
известно, изрядно терзался из-за некоей маленькой деревенской кокетки;
когда я был у него в Оксфорде, то думал, что он вот-вот распрощается
с жизнью, и уж никак не подозревал того, о чем узнал позже, — а именно:
как раз в то самое время он страстно домогался руки Марианны Рейнолдс.
Представьте же мое изумление, когда после этого я узнал, что он не
переставал обхаживать и некую мисс Мартин.13 Вот ведь что. Так обстояли
дела, когда после посвящения в духовный сан он получил приход где-то
возле Карлайла. Там проживает семейство Глейг — и вот, представьте,
податливое его сердце не устояло перед чарами мисс Глейг, а посему он
взял да и прекратил всякие сношения с лондонскими знакомыми обоего
пола. Подробностей я сейчас толком не помню, однако наверняка знаю
следующее: он показал мисс Глейг свою переписку с Марианной,
вернул той все ее письма и потребовал назад свои, а также написал миссис
Рейнолдс в весьма резком тоне. Что касается интрижки с мисс Мартин,
больше мне ничего не известно. Ясно, что Бейли вел себя отвратительно.
Важно разобраться: виной тому отсутствие деликатности и врожденная
беспринципность — или же невежество и непривычка к вежливости. Что
побудило его к этому — слабость характера?! Да, безусловно.
Необходимость жениться? Вероятно, и это тоже. И потом: Марианна всегда так
носилась с ним, хотя ее мать и сестра немало дразнили ее за это. Впрочем,
она с начала и до конца вела себя безупречно: Бейли ей нравился — но
264
Письма Джона Китса
она видела в нем только брата, никак не мужа; тем более что ухаживал он
за ней, держа под мышкой Библию и Джереми Тейлора, — ни в какую
рощу, помимо тейлоровской, они не заглядывали.16 Упорство Марианны
служит ему до некоторой степени оправданием, однако тому, что он так
быстро переметнулся к мисс Глейг, никакого извинения быть не может, —
подобное поведение пристало разве что сельскому пахарю, желающему
поскорее обзавестись семьей. Против Бейли сильнее всего настраивает меня
мнение Раиса обо всем случившемся, а Райе не действует сгоряча: он питал
к Бейли самые горячие дружеские чувства — но, тщательно взвесив все
«за» и «против», наотрез отказался поддерживать с ним всякие отношения.
Рейнолдсы ожидают от меня, что я не слишком буду распространяться
о происшедшем; для них это послужит хорошим уроком — поделом и
матери, и дочкам: тут уж эта история с Бейли годится как нельзя лучше...
О чем, бывало, ни заговоришь, кто-нибудь из них тотчас вставлял à propos3
словцо о Бейли — что за благородный человек! что за превосходный
человек! — он у них с языка не сходил. Быть может, они поймут, что тот,
кто высмеивает романтические истории, сам наипервейший романтик;
тот, кто поносит женщин и пренебрегает ими, — он-то и есть величайший
женолюб; тот, кто говорит, что мог бы сжечь человека заживо, никогда не
приложит к этому руки, если дойдет до дела. Только очень плоские люди
понимают все буквально. Жизнь каждого мало-мальски стоящего человека
представляет собой непрерывную аллегорию: лишь очень немногим взорам
доступна тайна подобной жизни — жизни фигуральной, иносказательной,
как Священное Писание. Остальным она понятна не больше чем Библия
по-древнееврейски. Лорд Байрон подает себя как некую фигуру, но он
не фигурален. Шекспир вел аллегорическую жизнь. Его произведения
служат комментариями к ней.
В понедельник у нас обедали Северн и Которн — книгопродавец и
дока по части печатной продукции; вечером Северн отправился домой
рисовать, а мы втроем пошли посмотреть новую трагедию Шайла под
названием «Эвадна». Утром прогулялся с Северном вокруг Музея: там
выставлен гигантских размеров сфинкс, со всей полнотой выражающий
египетское сладострастие, я его раньше не видел. Пьеса плоха даже в
сравнении с 1818-м <годом> — расцветом драмы: «comme on sait»,6 по
выражению Вольтера, целое состояло из добродетельной молодой женщины,
негодующего брата, полного подозрений любовника, развратного принца,
беззаконного злодея, улицы в Неаполе, кипарисовой рощи, лилий и роз,
а кстати, к случаю (фр.)
«как известно» (фр.)
Письма 1819 г.
265
добродетели и греха, окровавленного меча, усеянного блестками жилета,
некоей леди Оливии,17 некоей леди О'Нейл18 — она же Эвадна, она же
Белламира,19 она же — Она же. Да, и скажу вам — даже более, чем
Илия.20 Был там и Эббот;21 а при упоминании Эббота мне приходит на ум
урок правописания с перечислением лиц: Аббат — Аббатиса — Актер —
Актриса. Как сказал мне однажды один приятель, спектакль — отличное
развлечение: «Делай что вздумается. У бедного джентльмена без гинеи
в кармане все равно нет лучшего способа потратить два шиллинга, чем на
театр». Пантомима была великолепна: я видел ее раньше и вновь получил
удовольствие.22 Говорили с вашей матушкой о мисс Г.: обещает дать понять
Генри, что мисс Г. — какой-то шест в корсаже, непомерно тонкий; она
годится только на колышки для криббиджа23 на счет 15:2; она вся состоит
из муслина; сплошные перья и косточки; однажды в дороге ее
использовали как чеку для колеса; надеюсь, в жены Генри она не достанется, хотя
нередко случается быть сраженным дубинкой; правда, она очень даже
пригодится ему в качестве дорожного посоха, удилища, зубочистки,
распорки для шляпы (она и без того не выходит у него из головы); стань он
фермером — она станет жердью в плетне; возьмись он за стихи — она
будет его пером; платье на ней — будто стяг на шесте; сделайся он
масоном, ей уж точно найдется применение; надеюсь, белым флагом она тоже
послужит. Когда она сидит, положив ногу на табуретку, опершись локтем
на стол и склонив голову, то походит на вывеску «Крукид Биллит»24 —
или на фронтиспис к Золушке, или на гравированный портрет Матушки
Шиптон,23 занятой пророчеством; она — чистая выдумка — bona fide3
худосочная молодая женсчина. Впрочем, это просто пустая болтовня
собрата, но — ей-богу — не хотел бы, чтобы она стала женой Генри. Non
volo ut earn possideat:6 это будет обман — это будет туман — дурман.
Не подумайте, что я пишу ходатайство начальству больницы святого
Луки:26 нет, тогда бы я прибег к другому стилю. «С позволения Вашей
милости, поскольку нижеподписавшийся препоручил себя, вверился, предался,
отдался, посвятил и принес себя в жертву таинственному искусству поэзии;
поскольку оный нижеподписавшийся урезал, отверг, отторг, изъял, исключил
и устранил все прочие дела, искусства, таинства и занятия, как честные,
так и промежуточные и бесчестные; поскольку оный нижеподписавшийся
в разное время и в различных местах говорил правду представителям
нынешнего поколения — мужчинам, а сверх того, и женщинам; поскольку оный
нижеподписавшийся носит пару сапог, каковые ему не по ноге, и у него не
по совести говоря (лат.)
Не хочу, чтобы он ею обладал (лат.)
266
Письма Джона Китса
вызывают восхищения пьеса Шайла, равно и поэзия Ли Ханта, Тома Мура,
Боба Саути и мистера Роджерса, зато он преклоняется перед Уильямом
Хэзлиттом и, более того, принимая половину из Вордсворта, не принимает
ничего из Крабба, ставит вышеупомянутого выше нижеупомянутого;
поскольку оный нижеподписавшийся написал оный лист писанины, —
постольку он ходатайствует перед Вашей милостью о предоставлении ему
жилища, каковой документ заверен Ричардом Эбби и К0 cum familiaribus et
consaguinis.3 Подпись: граф Кокейн».27
Злободневная новинка — машина под названием «велосипед»: это
средство передвижения на колесах — на него садятся верхом, как в седло,
и толкают вперед с помощью ног, держась за руль, со скоростью до семи
миль в час. Славный конек стоит восемь гиней: скоро они подешевеют, если
только ими не заинтересуется армия. Оглядываясь на истекший месяц, не
нахожу ничего, о чем стоило бы написать: в самом деле, не могу вспомнить
ровно ничего примечательного. Все одно и то же, дышим себе и дышим.
Единственное развлечение — мелкие сплетни какого угодно пошиба или
забавный каламбур, зато потом задаемся вопросом, как это сплетни могли
доставлять нам удовольствие, а каламбур — рассмешить.
Я в разное время обмозговывал, не отправиться ли мне в Эдинбург
учиться на медика; боюсь, однако, что это занятие не придется мне по вкусу:
уверен, что не смогу брать гонорары, — и все же надо будет
приноровиться; это ничуть не хуже, чем писать поэмы и подвешивать их, чтобы на них
«плодились, как мухи на бойне»,28 рецензенты. У всякого свои заморочки.
Здесь, в Хэмпстеде, есть священник,29 который на ножах со всем миром;
и, судя уже по одному этому, не может быть хорош; когда в день траура по
королеве30 в церкви вывесили черную ткань, он попросил рабочих повесить
ее изнанкой наружу, чтобы она, когда ее снимут, выглядела приличнее: это
было его преимущественное право. Священники всегда верны своему
характеру, однако, как сказано, есть некоторые животные, о которых древние
знали, а мы нет; давайте надеяться, что потомки понятия не будут иметь
о спекулянтах в черном и в треуголке; кто знает, быть может, какой-нибудь
преемник Бюффона или Плиния поместит описание священника в
приложении и верить в его существование будут не больше, чем мы верим
в существование Феникса. Думаю, что юриста можно занести в ту же
естественную историю чудовищ; рабочий мешочек адвоката, сшитый из зеленой
фланели, износится точно так же, как батистовый рукав. Вся разница только
в том, что одна материя слишком броская, а другая чересчур тусклая. Я не
а вместе с домочадцами и сестрами (лат.)
Письма 1819 г.
267
прочь почитать историю церкви: сейчас у меня перед глазами Милнер; его
книга считается очень хорошей.3,31
12 марта, пятница.
Вчера отправился в город — главным образом с целью встретиться
с молодыми людьми, которые должны взять с собой письма для вас —
через посредничество Пичи. С удивлением и разочарованием узнал, что они
передумали и не намерены добираться до Беркбека: меня это очень
расстроило, поскольку я рассчитывал, что увижусь с людьми, которые
должны увидеться с вами, а вы увидите тех, кто виделся со мной. Я не только
лишилс^этой возможности, но и пропустил отплытие почтового пакетбота
в Нью-Йорк или Филадельфию (с последним ваши братья послали вам
письма). В городе было вчера так душно, что я не смог там задержаться,
хотя мне очень хотелось увидеть Кина в роли Хотспера.33 Сейчас при мне
открытое письмо Хэзлитта Гиффорду:34 может быть, вам доставит
удовольствие отрывок-другой, особенно остро приправленный. Начинается оно так:
«Сэр, вы имеете скверную привычку возводить клевету на всякого, кто вам
не по душе. Цель моего письма состоит в том, чтобы излечить вас от нее. Вы
говорите о других все, что вам заблагорассудится, — настало время сказать
вам, что вы собой представляете. Позвольте мне только позаимствовать у вас
развязность вашего стиля: за верность портрета ответственность лежит на
мне. Персона вы не бог весть какая значительная, однако неплохое орудие
в чужих руках — и потому достойны того, чтобы не остаться в тени. Ваша
тайная связь с высокопоставленными лицами оказывает постоянное влияние
на ваши мнения, каковые только этим и примечательны. Вы — критик на
службе у правительства; личность, немногим отличающаяся от
правительственного шпиона: вы — невидимое звено, связующее литературу с поли-
а Лист с текстом: В понедельник у нас обедали Северн и Которн ~ его книга считается
очень хорошей. — остался неотправленным. Ките обнаружил его спустя полгода и отослал
адресатам с письмом от 17—27 сентября 1819 г. (№ 164), сделав следующую приписку:
18 сентября 1819 г.
Просматривая свои бумаги, обнаружил вот это свидетельство собственной небрежности. Это
лист, который вы должны были давным-давно получить, а без него мое письмо, вероятно,
показалось вам бессвязным, но, поскольку я нумерую страницы, вы, наверное, догадались, как произошла
эта ошибка и сколько всяких событий случилось с тех пор, как я это написал: как я действовал
вопреки своим решениям. Промежуток между написанием этой страницы и днем, когда я прилагаю к ней
это добавление, с избытком наполнен великодушными и самыми дружескими поступками Брауна по
отношению ко мне. Сколь часто я забывал говорить о том, о чем больше всего думаю и что сильнее
всего переживаю! На редкость удивительно, что изложенная выше мысль о Бюффоне подхвачена
Хантом в «Экзаминере» — в статьях, которые он именует «Неестественная история». 2
268
Письма Джона Китса
цией». И дальше: «Ваши работодатели, мистер Гиффорд, не платят своим
наемникам за услуги незначительные: за внимание, коего удостаивается
шаткая и зловредная софистика; за осмеяние того, что меньше всего способно
вызывать восхищение; за осторожный подбор нескольких образчиков
дурного вкуса и корявого стиля, почерпнутых там, где нет ничего более достойного.
Нет, им нужна ваша неукротимая наглость, ваша корыстная злоба, ваша
непроходимая тупость, ваше откровенное бесстыдство, ваша самодовольная
назойливость, ваше лицемерное рвение, ваша благочестивая фальшь — все
это требуется им для выражения собственных предрассудков и притязаний,
дабы заражать и отравлять общественное мнение; дабы пресекать малейшие
проявления независимости; дабы ядом — более тлетворным, нежели яд
скорпиона, — парализовать юношеские надежды; дабы, пробираясь ползком
и оставляя за собой следы гнусной слизи, марать лживыми измышлениями
всякое произведение, которое не взращено в парнике коррупции и которое
„нежные листки раскрыло"35 не для некоего светила с правительственной
скамьи. Вот в чем заключаются ваши обязанности, „вот чего ожидают от
вас — ив чем вы не дадите промаха",36 но пожертвуете последними крохами
честности и готовы проституировать жалкие остатки разума ради исполнения
любой грязной работы, вам порученной. Вас держат, „как обезьяна яблоко
за щекой: первым берет в рот, чтобы последним его проглотить".37 Вы
заняли пост подхалима от литературы перед знатью и исполняете должность
придворного дегустатора. Вы питаете врожденное отвращение ко всему,
что расходится с вашими целями, и по долгу службы ненавидите все, что
враждебно вашим вышестоящим. Ваше тщеславие сводничает вашей
выгоде, и ваша злоба подчиняется только вашей жажде власти. Если бы вы
хоть единожды — невольно или же преднамеренно — пренебрегли вашими
завидными обязательствами; если бы вы хоть раз запоздали с созывом
чрезвычайной комиссии по расследованию состояния дел в литературе — не
миновать вам отставки. Никогда больше не потреплет вас милостиво по плечу
рука влиятельной особы, никогда больше не снискать вам благосклонной
улыбки сиятельного ничтожества. Имущим власть и могущество (коих вы
называете мудрыми и добрыми) не по нутру, когда в тайное уединение их
себялюбия вдруг вторгаются шумные и непокорные притязания литературы
и философии, разве что благодаря вмешательству таких персон, как вы,
равно презираемых людьми проницательными и простодушными: первые
не обнаруживают в вас интеллектуальных достоинств, вторые же видят
низость вашей души. Ваша должность „противоположна служению святого
Петра":38 вы „сторожите уголок в общественном сознании, где сплетаются
в узел продажная власть и плодящиеся отвратительные предрассудки";39 вы
добровольно ставите себя на службу знатным персонам, дабы развеивать их
Письма 1819 г.
269
сомнения и избавлять от угрызений совести; вы льете на их души льстивый
елей корыстолюбивой прозы и увенчанной лаврами поэзии.40 Вы убеждаете
их, что нигде нет ни чистоты нравов, ни глубины понимания, как только
в них самих и в их прихлебателях; вы оберегаете изысканный слух, чтобы
его не достигли даже шепотом произнесенные нечестивые имена Свободы
и Гуманности! Как, сэр, вы ничего этого не делали? Что ж, тогда молю
о снисхождении: я принял вас за редактора „Куортерли ревю"!».41 Он
продолжает в таком же стиле фейерверка: вот еще отрывок-другой — особенно
тот, который я перепишу завтра, так как свечи догорели и я пользуюсь
восковым огарком: сейчас на нем большой нагар; из камина слышится последнее
потрескивание; я сижу спиной к огню, вытянув одну ногу и слегка опираясь
на другую. Пишу письмо на «Трагедии девушки», которую после чая читал
с громадным удовольствием. Кроме этого тома Бомонта и Флетчера на
столе у меня два тома Чосера и новое пустейшее сочинение Тома Мура под
названием «Меморандум Тома Криба конгрессу».
Все это мелочи, но от вас мне больше всего хочется получить вот такое
же описание — как вы и что вы, когда пишете мне письмо. Я бы испытал ни
с чем не сравнимую отраду, если бы мог узнать нечто подобное о ком-нибудь
из великих, например в какой позе сидел Шекспир, когда записал «Быть
или не быть...»:42 с большого расстояния во времени или пространстве такое
становится интересным. Надеюсь, вы оба пребываете сейчас «в том
сладостном сне»,43 который никто из смертных не заслужил больше вас. Я должен
представлять вас именно так и радоваться тому, что могу мысленно за вас
помолиться и благословить вас и ваши жизни. Да благословит вас Господь!
Шепотом пожелаю вам на ухо спокойной ночи — и вы увидите меня во сне.
Суббота, 13 марта.
Утром написал Фанни и получил записку от Хэслама: завтра мы
должны были обедать вместе, но он пишет, что не был в городе пять недель и не
в состоянии поддержать компанию, так как его отец очень нездоров. Сам
Хэслам чувствует себя хорошо — и, воодушевленный любовной удачей, готов
работать не покладая рук. Гулял по Вест-Энду и собирался зайти к мистеру
Монкхаусу, но, будучи не в настроении, не зашел. Не знаю уж почему, но в
последнее время мы с Музой отдалились друг от друга, и скоро мне придется
за ней приударить, иначе она даст мне полную отставку. В письме Хэзлитта
есть замечательный пассаж: Гиффорд в своей рецензии на книгу Хэзлитта
о персонажах шекспировских пьес44 критикует разбор, посвященный Ко-
риолану. Говорит, будто Хэзлитт оклеветал Шекспира утверждением, что
тот якобы склонялся к превознесению сильной руки. Хэзлитт защищается
по
Письма Джона Китса
следующим образом: «Я написал, что „Кориолан" — это скопище
политических общих истин. Доводы „за" и „против" аристократии и демократии,
привилегий меньшинства и требований большинства, свободы и рабства, власти
и злоупотребления властью, войны и мира разбираются здесь весьма
умело — с вдохновением поэта и проницательностью философа. Сам Шекспир,
по-видимому, тяготел к воспеванию сильной руки, — возможно, потому, что
в каком-то смысле презирал собственное происхождение и не упускал случая
заклеймить чернь. Его слова о черни совершенно справедливы; справедливы
и его слова о стоящих над ней, хотя об этом он говорит более скупо.
Затем я перехожу к объяснению этого, показывая, почему получается так, что
„интересы народа не считаются достойным предметом для поэзии, а язык
поэзии естественным образом совпадает с языком власти".43 Я утверждаю,
сэр, что поэзия и воображение, если говорить в целом, упиваются властью,
упиваются сильными чувствами — а также истиной, добром,
справедливостью, тогда как голый разум и мораль выносят одобрение только истине и
справедливости. Далее я показываю, что эта общая приверженность или тяга
к вспышкам эмоций и к театральным эффектам, чем бы они ни были вызваны,
смещает воображение, часто в противность высшему благу, и что в поэзии
такое смещение торжествует над моральными законами и в угоду страстям
жертвует принципами человечности. Вы заявляете, что это не так, что поэзии
чужд такой первородный грех, что подобной жертвы она не приносит и что
недостойный компромисс между поэтическим эффектом и приглушенным
голосом разума не заключается, но как вы докажете, что не существует некоего
принципа, смещающего изображение предвзятостью и придающего поэзии
ложную окраску? Когда приводятся примеры действия этого принципа и
неприменимости, из соображений простоты, всех других, мы слышим вопрос:
„Единственные ли это темы, доставляющие поэтическое наслаждение?". Нет,
не единственные, однако эти темы действительно доставляют нам наслаждение
и доставляют его пропорционально своей мощи и зачастую трагизму, а не
пропорционально приносимому ими благу или своей желательности с нравственной
точки зрения. „Читаем ли мы с большим удовольствием о свирепости дикого
зверя, чем о дудочке пастуха на холме?". Нет, но повествование о свирепости
дикого зверя действительно доставляет нам удовольствие, и основано оно
на принципе, который приведен выше, а именно: мы наслаждаемся силой,
отвлеченной от понятия добра; и тот же самый принцип заставляет нас
восторженно воспринимать при чтении повесть о победном набеге завоевателей —
могучих охотников за людьми — и смиряться с тем, что дудочка пастуха
умолкает, а внимавшее ей стадо угоняют прочь. Не станете же вы отрицать,
что для воображения есть нечто завораживающее в величии, в могуществе,
во внешнем великолепии, в сосредоточении богатства и пышности у одного
Письма 1819 г.
271
человека в ущерб равной справедливости и общему благу? И неужели вы
отвергнете предположение о том, что в парадном блеске и горделивом триумфе
победоносного войска заключается нечто такое, что в глазах восхищенной
толпы придает честолюбию статус добродетели?46 Нова ли для вас теория,
согласно которой доставляемые воображению отрады отнюдь не порождаются
исключительно умозрительными выкладками? Мною ли первым высказан
парадокс, согласно которому „одно убийство делает злодеем, убийство
миллионов — героем"?47 Разве не справедливо утверждение, что здесь, как и
в других случаях, чудовищность злодеяния потрясает фантазию и покоряет
ее прежде всего своей безмерностью? Вы опровергаете мои рассуждения, не
имея понятия о затронутом предмете и полагая, что никто не вправе знать
неведомое вам. Вы ссылаетесь на мой пассаж, „содержащий квинтэссенцию
моей зловредности", где я будто бы растоптал понятие нравственного идеала
тем, что признал существование повсюду в мире тиранов и рабов, но сами вы
замалчиваете вопрос, сделав вид, что ничего подобного нет, поскольку и быть
не может. Ниже я пояснил свою мысль более подробно: изощренная
софистика человеческого ума мирится со злом и потакает ему, с тем чтобы оградить
себя от его поползновений; вы же привычно маскируете причину болезни,
дабы избежать врачевания, и тем позволяете себялюбивой плоти,
окружающей сердце, черстветь и костенеть, окутывая его непроницаемым покровом
эгоизма и лицемерия, и вот мы, вместо того чтобы „сочувствовать горестям
страждущей добродетели",48 делаем выбор в пользу надуманных лишений и
„слабостей, приписанных великим".49 Вы задаетесь вопросом: „Доставляют
ли нам удовлетворение жестокости Домициана и Нерона?".30 Нет, нам не
доставляют: на расстоянии они слишком мелочны и трусливы для того, чтобы
поразить воображение, однако римский сенат мирился с ними, восхвалял
преступников, возводил их в статус богов — отцов нации; всякого рода угодники
и писаки — их Сенеки и прочие — были у них на содержании до тех пор,
пока взбунтовавшаяся толпа, осознав, что худший ущерб обществу наносит
долготерпение под гнетом необузданной и ничем не ограниченной тирании, не
положила конец этому фарсу и, как только смогла, не избавилась от напасти.
Живи мы с вами в те времена, мы были бы тем же, что сейчас: я —
„недовольным букой",31 а вы — „приторным льстецом"».32 Способ изложения
целого — врожденная могучая сила, с какой мысль зарождается, кипит и
обретает законченное выражение, — глубокое понимание облика
современного общества — все это дышит подлинной гениальностью. У Хэзлитта
есть свой внутренний демон, как он сам говорит о лорде Байроне.33 Сегодня
у нас вечеринка: будут Давенпорты с Черч-Роу, — о них вы вряд ли что
слышали, а они проявляют ко мне большое участие; сам Давенпорт очень
мне по душе. Имена остальных — мисс Варне, мисс Уинтер с детьми.
m
Письма Джона Китса
17 м<арта>, среда.
В воскресенье был у Давенпортов, где пообедал и вздремнул. Для
меня непереносимо, когда день пропадает таким манером: между
праздностью беспечной и праздностью беспокойной — огромная разница.
Праздно проведенный день, даже не в самых приятных раздумьях,
вполне терпим и может принести отраду, поскольку мысли не находят
лучшего применения, а опыт подсказывает, что перемена места по сути
ничего в тебе не меняет; но если сидишь без дела в окружении
малосимпатичных личностей, которые подавляют тебя настолько, что нельзя
расслабиться, — и вместе с тем не пробуждают в тебе ни интереса, ни
взволнованности, это равносильно самому тяжкому наказанию (тут уж
все равно, за какое преступление): ведь разве не преступно, по душевной
слабости, растрачивать время на людей, у которых ничего нет за душой?
А что делать? — все они по отношению ко мне очень предупредительны,
сама доброта. Не знаю, чем я занимался в понедельник, — да ничем,
ничем, ничем: хоть бы случилось нечто экстраординарное. Вчера побывал
в городе, зашел к мистеру Эбби: он опять завел свою волынку насчет
изготовления шляп; говорит, желал бы, чтобы ты в свое время прислушался
к его совету; он хочет сделать из меня шляпника. Начинаю думать, что
все эти речи не совсем бескорыстны: судя по его тону и карточке, которую
он за разговором мне сунул, у него самого есть интерес в шляпном деле.
О Фанни говорит, что она вполне здорова. Ходжкинсон женился и
оттого, как я думаю, обрел некоторую свободу. Мистер Э<бби> с большим
нетерпением поджидал, когда тот вернется в контору, и, пока что да как,
заметил: странно, что два месяца назад Ходжкинсон и шагу неспособен
был сделать, а теперь вот женился. «Вряд ли это, — продолжал он, —
пойдет ему на пользу. Не удивлюсь, если через год-другой ему каюк».
Зашел к Тейлору: оказалось, что они с Хилтоном отправились ко мне
обедать; я немедленно их догнал и снова прогулялся с ними по городу до
Кэмден-Тауна, дома выкурил сигару. Утром читал «Обманщика».54
Побывал у миссис Бентли: стыдно признаться, но в десять утра еще лежал
в постели (нынче утром). Рецензенты «Блэквудза» впали в
постыдную ересь: противопоставляют Бернсу Хогга — Эттрикского пастуха.53
Безмозглые негодяи. В последнее время не виделся ни с Рейнолдсом,
ни с Райсом — и ни с кем из нашего круга. Рейнолдс с головой увяз
в юстиции: не только свыкся с ней, но и превратил в хобби. В «Блэк-
вудзе» очень хотели его видеть. Шотландцам своими силами никак не
управиться — им недостает воображения, и вот почему они так обожают
Хогга, у которого какое-никакое имеется.
Письма 1819 г.
273
Пятница, 19-е.
Вчера подбил себе глаз — стоило только в первый раз взяться за биту.
Браун — неизменно первый помощник во всяком несчастье — приложил
к веку пиявку, и сегодня утром воспаления нет, хотя мяч угодил мне прямо
в яблоко. Хорошо еще, что удар оказался не таким сильным. Это второй
синяк под глазом, который я заработал после окончания школы: в школьные
годы глаз мне ни разу не подбивали. За всю жизнь много чего нахлебаешься.
Этим утром я настроен на безделье и знать не желаю никаких забот. Жажду
строфы-другой из «Замка Праздности» Томсона. Мои страсти погружены
в сон, оттого что я продремал примерно до одиннадцати, и жизненная сила
во мне ослабла вплоть до восхитительного состояния — в трех делениях от
обморока; будь у меня зубы из жемчуга и лилейное дыхание, я назвал бы это
истомой, но поскольку я — это я, то должен назвать это леностью. При такой
изнеженности клетки мозга расслаблены заодно со всем телом — и до такой
блаженной степени, что удовольствие ничуть не манит к себе, а страдание не
столь устрашает. И Поэзия, и Честолюбие, и Любовь, проходя мимо меня,
бестревожны: они напоминают, скорее, фигуры на греческой вазе — мужскую
и две женские, и облик их неразличим ни для кого, кроме меня. Это
единственное счастье — и редкий пример того, как телесное берет верх над духом.
Только что получил записку от Хэслама: его отец умрет со дня на день, он
уже некоторое время без сознания; мать, по его словам, держится прекрасно.
Завтра отправлюсь в город его навестить. Таков мир: нельзя рассчитывать,
что удовольствие продлится долго; обстоятельства подобны тучам, что
сгущаются исподволь и разражаются внезапным ливнем. Покуда мы веселимся,
на необозримую пашню событий падает семя какой-либо невзгоды. Покуда
мы смеемся, оно пускает побеги, взрастает и вдруг приносит ядовитый плод,
который мы должны сорвать. И даже при этом находим время вести
досужие беседы о несчастьях наших друзей; наши собственные беды задевают
нас слишком близко, чтобы пускаться в рассуждения. Очень немногие
обретали полное бескорыстие душевных побуждений, очень немногими движет
единственно желание принести благо своим собратьям: по большей части
величие благодетелей человечества оказывается запятнанным корыстностью
помыслов; нередко их соблазнял мелодраматический эффект. Судя по тому,
как я воспринимаю несчастье Хэслама, мне становится ясно, насколько сам
я далек от скромного образца бескорыстия. Все же необходимо развивать
в себе это чувство до высшей степени, и нечего опасаться, что оно повредит
обществу, однако это, боюсь, может случиться, если довести его до
крайности. Коль скоро в мире дикой природы ястребу пришлось бы отказаться
завтракать малиновками, малиновке — червями, умер бы с голоду лев, а за
274
Письма Джона Китса
ним и ласточка. Большинство людей прокладывает себе путь в жизни так же
бессознательно, так же не спуская глаз с преследуемой ими цели, с той же
животной одержимостью, как и ястреб. Ястреб ищет себе пару — человек тоже:
поглядите, как оба пускаются на поиск и как оба добиваются успеха — способы
совсем одинаковы. Оба нуждаются в гнезде — и оба одинаковым способом
устраивают его себе, одинаковым способом добывая пропитание. Человек, это
благородное создание, для развлечения покуривает трубочку; ястреб качается
на крыльях под облаками — вот и вся разница в их досужем
времяпрепровождении. В том-то и заключается наслаждение жизнью для ума, склонного
к размышлениям. Я прохожу по полям и ненароком подмечаю в пожухлой
траве суслика или полевую мышь, выглядывающую из-за стебелька: у этого
существа есть своя цель — и глаза его горят от предвкушения. Я прохожу
по городским улицам и замечаю торопливо шагающего человека — куда
он спешит? У этого существа тоже есть своя цель — и глаза его горят от
предвкушения. Но, по словам Вордсворта, «на всех людей — одно большое
сердце»:56 в человеческой природе таится некий электрический заряд,
призванный очищать, поэтому человеческие существа вновь и вновь подают
примеры героизма. Достойно сожаления, что мы удивляемся этому — словно
отыскав жемчужное зерно в навозной куче. Я не сомневаюсь, что сердца
тысяч людей, о которых никто никогда не слышал, обладали совершеннейшим
бескорыстием. Мне вспоминаются только два имени — Сократ и Иисус:57
история их жизни служит тому доказательством. То, что я услышал недавно
от Тейлора о Сократе, вполне применимо и к Иисусу: Сократ был настолько
велик, что хотя сам не оставил потомкам ни единого написанного слова,
другие передали нам его слова, его мысли, его величие. Остается только
сокрушаться, что жизнь Иисуса описывали и приукрашивали на свой лад люди,
которые преследовали интересы лицемерно-благочестивой религиозности.
И все же, несмотря ни на что, мне видится сквозь этот заслон подлинное
величие этой жизни. И пусть сам я точно так же следую инстинкту, как и
любое человеческое существо, но я еще молод, пишу наобум, впиваюсь до
боли в глазах в непроглядную тьму, силясь различить в ней хоть малейшие
проблески света, не ведая смысла чужих мнений и выводов. Неужели я в этом
не свободен от греха? Разве не может быть так, что неким высшим существам
доставляет удовольствие искусный поворот мысли, удавшийся — пускай и
безотчетно — моему разуму, как забавляет меня самого проворство суслика
или прыжок встревоженного оленя? Уличная драка не может не внушать
отвращения, однако энергия, проявленная ее участниками, взывает к чувству
прекрасного: в потасовке даже самый заурядный простолюдин показывает
свою ловкость. Для высшего существа наши рассуждения могут выглядеть
чем-то подобным: пусть даже ошибочные, они тем не менее прекрасны сами
Письма 1819 г.
275
по себе. Именно в этом заключается сущность поэзии; если же это так, то
философия прекраснее поэзии — по той же причине, по которой истина
прекраснее парящего в небесах орла. Поверьте же мне: неужели вы
думаете, что я не стремлюсь познать самого себя? Поверьте мне, и вы не станете
отрицать, что я отнюдь не применяю к себе строки Мильтона:
О, сколь ты, философия, прекрасна,
Хоть кажешься глупцам сухой и черствой!
Ты сладостна, как лира Аполлона...58
Нет, даже не относя эти строки к себе, я все равно благодарен, потому
что моя душа способна наслаждаться ими. Реальным становится только то,
что пережито в действительности: даже пословица — не пословица до тех
пор, пока жизнь не докажет вам ее справедливости. Меня всегда тревожит
мысль, что ваше беспокойство за меня может внушить вам опасения
относительно слишком бурных проявлений моего темперамента, постоянно
мной подавляемого. Вот почему я не собирался посылать вам приводимый
ниже сонет, однако просмотрите предыдущие две страницы — и спросите
себя: неужели во мне нет той силы, которая способна противостоять всем
ударам судьбы? Это послужит лучшим комментарием к прилагаемому
сонету: вам станет ясно, что если он и был написан в муке, то только в муке
невежества, с единственной жаждой — жаждой Знания, доведенного до
предела. Поначалу шаги даются с трудом: нужно преодолеть человеческие
страсти; они отступили в сторону — и я написал сонет в ясном состоянии
духа; быть может, он приоткроет частичку моего сердца.
Смеялся я сейчас — но почему?
Ни Бог, ни Дьявол возгласом суровым
Не отозвался. Сердцу своему
Вопрос упорный задаю я снова.
Ответь мне, сердце, — мы наедине:
Смеялся почему я? О страданье!
О тьма повсюду! Стон мой в тишине
Не слышат небо, ад... Ответ — молчанье.
Смеялся я — но почему? Предел
Блаженства познаю в воображенье,
Но в эту ночь я б умереть хотел,
Предать цветистые знамена тленью.
Власть Славы, Красоты, Стихов сильна;
Сильнее — Смерть. В награду Смерть дана.
276
Письма Джона Китса
Я отправился в постель и уснул глубоким спокойным сном. Здравым
я лег и здравым восстал ото сна.
Сегодня 15-е апреля: вот видите, как давно я вам не писал. Все это время
со дня на день поджидал писем от вас. Пишу, по-прежнему пребывая в
неведении: надеясь вот-вот получить от вас весточку, постоянно тянул с письмом.
Вчера был в городе и у Тейлора узнал о визите молодого Беркбека, который
должен отправиться в обратный путь через шесть-семь дней, так что я
постараюсь за это время подготовить для вас послание. Хотелось бы что-то услышать
от вас, и тогда я могу стать, «как воздух всеобъемлющий, свободен».60
Вскоре после 19-го апреляа получил от Хэслама известие о смерти его
отца. Все остальное семейство благополучно. Хэслам занял место отца.
Фрэмптоны по отношению к нему вели себя безупречно. Позавчера был на
вечере у Сори — и очень приятно провел время, встретил там Рейнолдса
и разговорился с девушкой, красивее которой еще не видывал. Она
чудным образом придавала прелесть всем тем банальностям, какие почти все
женщины неизбежно высказывают. Миссис Сори мне очень понравилась.
В позапрошлое воскресенье меня должны были навестить по приглашению
ваши братья: приглашение было столь давним, что я совершенно о нем
забыл, когда дал обещание миссис Брон пообедать у нее в тот же самый день.
Вспомнив о том, что буду занят, немедля принес миссис Брон извинения,
однако она ни о чем и слышать не захотела и настояла, чтобы я привел
своих друзей с собой. Итак, мы все отобедали у миссис Брон. Утром побывал
у миссис Бентли и забрал все письма — ваши, бедного Тома и свои.
Обнаружил кое-что из переписки Тома с этим подонком Уэллсом и Аменой:61
ужасная история. Не знаю всей правды, но и того, что мне известно, уверен,
довольно, чтобы вас сильно расстроить: еще не решил, рассказывать ли
вам об этом хоть что-то. Не вижу, впрочем, почему бы и нет: даже самое
неприятное, если оно вызывает в памяти тех, кого мы любим,
вознаграждает за причиненную боль, поэтому — скорее всего — завтра возьмусь за
снятие копий всего того, чем располагаю (правда, без малейшего
довольства собой — наподобие ричардсоновского).62 Чувствую себя больным от
переполняющей меня ненависти — и, боюсь, единственно по вялости ума
с трудом представляю себе, как люди могут существовать под гнетом всех
своих невзгод. Побывал не так давно в Вестминстере, но только один раз:
взглянуть на новое жилище Дилка. Подумываю и сам поселиться где-нибудь
поблизости. По словам ваших братьев, у вашей матушки все хорошо. Завтра,
возможно, с ней увижусь — да, непременно увижусь. На днях нагрянули
к нам мальчишки63 и подняли настоящий тарарам: не слишком огорчусь,
а Ошибка Китса; следует: 19-го марта
Письма 1819 г.
277
когда останемся без них. Утром в записке Джорджа к тебе, дорогая моя
сестра, нашел прядь твоих волос — и сейчас же вложу ее в медальон с твоим
миниатюрным портретом. На днях у нас обедал Хант — и Браун пригласил
Давенпорта, для знакомства. Давенпорт, сознавая свою незначительность,
почел нужным выставить себя с лучшей стороны — и весь день докучал
неумолчной болтовней, пока я окончательно не изнемог. Браун помрачнел,
а Хант, учуяв подобострастное к себе отношение, терпел все это с завидной
выдержкой. Браун потом дня три не переставал ворчать. Посетил с Хантом
галерею сэра Джона Лестера, где встретил Норткота, Хилтона, Бьюика
и много кого еще из лиц примечательных и не очень. Картина Хейдона
за последний год продвинулась незначительно. По его словам, он думает
в следующем году ее закончить. Вордсворт собирается опубликовать поэму
под названием «Питер Белл» — ну и выродок же этот малый, Питер Белл!
Чего ради Вордсворту вздумалось толковать о всяких там Питерах Беллах?
Мне велено было не разглашать секрет, но сообщить об этом вам — не
значит разболтать. Рейнолдсу, едва он услышал, что названный «Питер
Белл» выходит в свет, взбрело в голову написать на него пародию под тем
же названием. Сказано — сделано, и сегодня утром ее опубликуют64 —
раньше подлинного «Питера Белла», с дивным эпиграфом из «Смелого
удара ради женщины»: «Я — настоящий Саймон Чист».65 Неплохо было
бы отделать тем же манером и лорда Байрона. Со стихописанием у меня
по-прежнему застопорило: ни малейшего удовольствия оно мне так и не
доставляет. Я намерен, однако, присмотреться к своим средствам и ресурсам
и прикинуть, чем бы я мог заняться, помимо поэзии. С этой целью поживу
в Вестминстере. Не сомневаюсь, что смогу кое-что добыть, а иначе останусь
на бобах, угнетенный задетой гордостью. Впрочем, поживем — увидим.
Дилки вполне довольны своим новым жильем в Вестминстере. Не
перестаю досадовать, что бедняга Дилк отказался от уютного дома и сада ради
сына, которого он наверняка испортит чрезмерной опекой. Мальчику
прожужжали все уши, толкуя с утра до вечера о нем самом и о важности его
образования. У Дилка на языке только одно: «мой мальчик». Так калечат
принцев, то же самое может случиться и с рядовыми отпрысками. У миссис
Дилк все хорошо. Как обидно все же, что из-за упрямого мальчишки Дилк
должен задыхаться в городской квартире, изматывая себя непрерывными
треволнениями по поводу того, каково там мальчику в Вестминстерской
школе, среди других учеников и их наставников. У каждого свои
передряги. Дилку, казалось бы, суждено наслаждаться покоем и счастьем, но нет,
куда там: этот самый мальчонка заставляет его бледнеть, отмалчиваться
в компании и постоянно держаться настороже. Он, уверен, не даст спуска
никому, кто посмеет задеть его сына. И вместе с тем он и понятия не имеет,
278
Письма Джона Китса
как с ним обращаться. О, что за комедия эти наши первейшие заботы! И все
же приходится постоянно крутиться ради еды, одежды и жилья.
Между Кином и неким мистером Баком произошла стычка.66 Виноваты
обе стороны: Бак слишком самоуверен, а Кину недостает
благовоспитанности и предусмотрительности. Один пишет гнусные глупости, другой —
напыщенную чепуху. Повод — трагедия, написанная названным мистером
Баком, которую мистер Кин обругал — настолько она плоха. После
некоторой борьбы мистера Бака с Кином Друри-Лейн хватило благоразумия
поставить пьесу на сцене, а Кин недальновидно отказался в ней играть.
Трагедия была обречена. Публика в партере во время представления
одобрительно выкликала: «Бык, бык, нападай!» и «Бык, бык! Сколько у меня
рогов?».67 Коцебу, немецкий драматург и государственный изменник, был
недавно убит студентом, имя которого я забыл: он тотчас же заколол себя,
выкрикнув: «Германия! Германия!».68 Меня постигла неудача: не застал
Ричардса, когда наконец после долгого перерыва выбрался его повидать.
Не развлечь ли вас небольшим экспромтом?
<ЭКСПРОМТ>69
На Фейный Двор пришли. Звонят: в ответ <—
Молчанье. Резвых фей простыл и след:
Умчались танцевать и целоваться
(Любовь и феям свойственна, признаться)
В густую чащу, где в сплетенье дрока
Малиновке бывает одиноко,
Где даже ручейки спешат в смятенье
Подалее — к не столь волшебной тени.
«Нет никого! — Принцессы гневен взор. —
Зачем же мы неслись во весь опор?
На мне мой крест с алмазами зачем?
Качну плюмаж персидский перед кем?
Шута, и Карлика, и Обезьяну
Моих — кому показывать я стану?
Отахетайнца Мула?7 Эй, живей!
Взломайте двери — а не то, ей-ей,
Отведаете у меня плетей!».
Затрясся Карлик, Шут в испуге кинул
На Обезьяну взгляд — и рот разинул.
За хлыст Принцесса раздраженно — хвать,
Но Карлик вмиг принялся рифмовать:
«Преславная! Неведомо ужели
Тебе о том, что знаем мы на деле?
Письма 1819 г.
279
Трех прегрешений не прощают тут:
И я — неотвратим был феин суд! —
Из палочки волшебной сделал кнут.
Храпеть в их обществе — проступок тяжкий,
Но нету непростительней промашки —
В отсутствие хозяек править бал.
Я юным Принцем был — и кем я стал?
Из палочки волшебной смастерил
Я кнут — и сон с тех пор меня сморил.
И Шут был Принцем — королевским сыном,
Пока он по невесть каким причинам
Не захрапел на празднестве у фей.
И Обезьяна — бывший Принц; отныне
Пребудет он в уродливой личине:
Он в будуаре фей взломал замок.
Тяжелое мы испытали горе:
Сдержись — иль станешь обезьяной вскоре».
Принцесса прут ореховый взяла,
От кожуры очистив добела,
И, стиснув зубки (скрыть свое волненье),
Старалась усмирить сердцебиенье.
Те, видя, что от порки не спастись,
Как три былинки, разом затряслись.
Досталось им по первое число,
Но с перепугу — ох, как повезло! —
Пустилась Обезьяна в пляс от боли.
Принцесса гнев смирила поневоле:
Уродством тешась, зеркальце достала,
Взглянула на танцорку для начала,
Потом себя довольно оглядела;
Залюбовавшись, улыбнулась смело,
Но, красотой своей восхищена,
Дворец увидеть вздумала она.
Не учит женщин опыт ничему;
Всегда их представляется уму:
Красавице повсюду в мире рады —
И перед ней ничтожны все преграды.
Принцесса тоже думает: «Ей-ей,
Моя персона осчастливит фей.
Мартышка, позабудь про ай-яй-яй:
Давай сюда отмычку — и гуляй!».
280
Письма Джона Китса
Все трое — в рев, но переубедить
Принцесс — что ливню литься воспретить.
Из-за щеки отмычку неохотно
Достала Обезьяна со словами: «Вот, на!».
Принцесса тотчас спрыгнула с седла,
К дверям в расшитых туфлях подошла:
Дверь настежь распахнулась — во дворец
Компания проникла наконец.
Мгновение — и дверь опять закрыта:
Остался Мул — траву щипать досыта.
Коней, песни XII
ПЕСНЬ XIII
Увидев — он один, Мул крикнул: «Чудо!
Теперь-то заживется мне не худо.
Злосчастный Принц, свободен я кругом:
На мне Принцессе не сидеть верхом.
„Фортуны шут",71 стать королем я смог
Отахетайнским — „с головы до ног".72
Предрек же мистер Карлик, что Принцесса
Впредь больше не представит интереса».
Вприпрыжку подскакал к деревьям Мул,
К коре бугристой поплотней прильнул —
И принялся тереться так, что скоро
От упряжи избавился он споро.
Но как уздечку сбросить, прихотливо
Украшенную жемчугом на диво?
Ага, придумал! Притвориться спящим —
И дать мартышкам, злобно верещащим,
Все эти побрякушки уволочь.
Задумано — исполнено точь-в-точь:
Чуть захрапел — хвостатые отряды
Спустились вниз — и, несусветно рады,
Уздечку прицепили на сучок.
А Мул — цок-цок, скок-скок — и наутек...
Браун лег в постель, а я устал рифмовать. Дует северный ветер и сеет
смуту среди деревьев. Я не против и южного, лишь бы он навеял мне
письмо, поскольку не доверяю никаким сообщениям о поселении — ни
плохим, ни хорошим. В прошлое воскресенье прогулялся до Хайгейта —
и на тропинке, огибающей парк лорда Мэнсфилда,73 встретил мистера
Письма 1819 г.
281
Грина — нашего ассистента профессора в больнице Гая — он беседовал
с Кольриджем. Взглянув вопросительно, не будут ли они против, я к ним
присоединился — и прошел вместе с ними послеобеденным шагом
олдермена, наверное, мили две. За это время Кольридж затронул тысячу
тем — не знаю, сумею ли все перечислить: соловьи и поэзия —
поэтическое восприятие — метафизика — различные виды и разновидности
снов — ночные кошмары — сон, сопровождаемый чувством
прикосновения, — однократное и повторное прикосновение — описание сна — первая
и вторая ступени сознания — объяснение разницы между волей и волевым
актом — посему многие метафизики переходят на вторую ступень сознания
от нехватки курева — чудища — кракены74 — русалки — Саути в них
верит — вера Саути слишком упрощенна — рассказ о привидениях —
«доброе утро»; голос его слышался издали, пока он подходил ко мне; голос
его слышался, когда мы расставались; голос его не умолкал и в промежутке,
если возможно здесь это слово. Он был любезен настолько, что пригласил
меня зайти к нему в Хайгейте. Спокойной вам ночи!
Похоже, собирается дождь: сегодня не пойду в город — отложу до завтра.
С утра Браун пишет спенсеровы строфы с намерением поддеть миссис и мисс
Брон — и меня тоже. Возьмусь и я за него смеха ради — в стиле Спенсера.
<ПОРТРЕТ ЧАРЛЬЗА БРАУНА>75
Сей юноша, задумчивый на вид,
С воздушным станом, с пышной шевелюрой —
Как одуванчик, прежде чем в зенит
Венец его развеют белокурый
В игре с Зефиром резвые Амуры.
На подбородке легонький пушок
Едва пробился — и печатью хмурой
Физиономию всесильный рок
Отметить не успел: румян он, как восток.
Не брал он в рот ни хереса, ни джина,
Не смешивал ни разу в чаше грог;
Вкусней приправ была ему мякина;
И, презирая всей душой порок,
С гуляками якшаться он не мог,
От дев хмельных бежал он легче лани
К воды потокам:76 мирный ручеек
Поил его — и, воздевая длани,
Левкои поедал он в предрассветной рани.
282
Письма Джона Китса
Несведущий, он в простоте святой
Не разумел привольного жаргона
Столичных переулков, немотой
Сражен перед красоткой набеленной,
Осипшею, но очень благосклонной;
Не появлялся он в глухих углах,
Где дочери кудрявые Сиона
Надменно выступают, на ногах
Гремя цепочками и попирая прах.
Данная рекомендация обеспечила бы ему место среди домочадцев
многотерпеливой Гризельды.78 Утром за младшими Браунами пришел слуга: они
меня доняли пуще зубной боли, от которой буду счастлив избавиться. Их
визги жалят меня, точно осы. «Порою Браунами весь обвит».79 Недавно
устроили вечеринку с бордоским: были Дилк, Рейнолдс, Скиннер, Мэнкер,
Джон Браун, Мартин, Браун и я. Слегка подпили, но было славно. Обожаю
бордоское. Вечером просматривал переписку подложной Амены и Уэллса:
теперь вижу, каким жестоким был этот обман. Уэллс, полагаю, наверняка
обзавелся сообщником: письма Амены написаны языком мужчины и мужским
почерком, имитирующим женский. К этому дьявольскому плану побуждали
тщеславие и страсть к интригам. Это не легкомысленная мистификация,
а безжалостное одурачивание юноши с живым темпераментом — под видом
искренней дружбы. Думаю, смерть была бы для негодяя слишком легким
наказанием. Если пойти на разоблачение, в обществе посмотрят на это
иначе — сочтут все невинной шалостью; поэтому надо действовать
осторожнее, однако почитаю своим долгом расчетливо отомстить. Повисну над
его головой мечом на тонком волоске.80 Отравлю его тщеславие — если уж
не могу повредить его интересам. Это крыса, которая и должна подохнуть
от крысиного яда. Буду чинить ему вред всеми возможными способами. Не
сомневаюсь, что это в моих силах. Пусть мучается наедине с собой, пока мы
не сможем поддать ему жару.
Пятая песнь Данте чарует меня все более и более: это та, в которой
он встречается с Паоло и Франческой. Я не один день провел в мрачном
состоянии духа — и, когда оно было особенно мрачным, мне привиделось,
будто я нахожусь в той же области Ада. Этот сон — одно из прекраснейших
переживаний моей жизни. Я носился вместе с крутившимся вихрем, как это
описано, мои губы сливались с губами прекрасной незнакомки — казалось,
целую вечность — и посреди холода и мрака я ощущал тепло; на нашем
пути возникали цветущие верхушки деревьев — и мы порой опускались на
них невесомее облака, пока вихрь вновь не уносил нас дальше. Я попытался
Письма 1819 г.
283
написать об этом сонет — в четырнадцати строках нет ничего из того, что
я чувствовал... О, если бы этот сон снился мне каждую ночь!
<СОН. ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ ОТРЫВКА ИЗ ДАНТЕ
О ПАОЛО И ФРАНЧЕСКЕ>81
Как устремился к высям окрыленно
Гермес, едва был Аргус усыплен,
Так, волшебством свирели вдохновленный,
Мой дух сковал, сломил и взял в полон
Стоокое чудовище вселенной —
И ринулся не к холоду небес,
Не к Иде целомудренно-надменной,
Не к Темпе, где печалился Зевес,
Нет, но туда, к второму кругу ада,
Где горестных любовников томит
Жестокий дождь, и бьет лавина града,
И увлекает вихрь. О скорбный вид
Бескровных милых губ, о лик прекрасный:
Со мною он везде в круженье тьмы злосчастной!
Мне очень недостает твоего остроумия, дорогая сестра: страшно хочется,
получив от тебя письмо-другое, переброситься через Атлантику парочкой
каламбуров и отпустить над Флоридой какую-нибудь шуточку. Теперь твой
капор наверняка уже помялся — и что ты носишь теперь? Чепец?!
Накручиваешь ли перед сном волосы на папильотки? Наносишь ли по утрам визит
обеим мисс Беркбек? Распиваешь с ними чаи — или только разбавленное
молоко? В каком молельном доме бываешь: у квакеров, моравских братьев,
у методистов или унитариев? Цветут ли у вас твои любимые цветы? Есть ли
красивые вересковые пустоши? Сплошь ли улицы заняты лавками
изготовителей корсетов? Какие носишь туфельки, впору ли они твоим прелестным
ножкам? Ждете ли вы друг от друга взаимных комплиментов? Катаешься ли
верхом? Что у вас на завтрак, на обед и на ужин — помимо ланча, перекусона,
выпивки и закуски, чтобы заморить червячка? Что у вас есть из спиртных
напитков? Вы вполне могли бы гнать виски — и открыть в лесу распивочную
для обезьян. Пропускаешь ли ты с обеими мисс Беркбек лишнюю рюмочку
того-сего — так, чтобы тебя приходилось провожать до дома с фонарем? Ты,
не исключено, играешь с кошкой: женщинам так и положено, хотя коготков
у них нет. Есть ли в вашем поселении скрипка? Или хотя бы варган, чтобы
играть на нем, не жалея зубов?83 Если у тебя выдастся день, когда совершен-
284
Письма Джона Китса
но нечем заняться, я подскажу тебе, что надо делать: перво-наперво встать
и одеться, а так как час еще будет ранний и в лесу будет шуметь свежий ветер,
облить Джорджа холодной водой, передав ему от меня привет. Затем можно
прогуляться до ближайшей кофейни, глотнуть там капельку спиртного и
просмотреть новости; далее, расхрабрившись, пойти распугать диких кабанов;
неплохо также притащить одного на завтрак, подать на стол копыта с
гарниром из щетины и похрюкивать в качестве аккомпанемента посвистыванию
чайника. Далее, если Джордж до сих пор не поднялся с постели, повторить
обливание вкупе с моим приветом. Когда оба усядетесь завтракать, советую
наедаться досыта, но немедля остановиться, как только почувствуете, что
объелись: избегай этого, поскольку молодым женщинам такое не подобает.
После завтрака присмотри за обедом: это самое надежное дело; за
приготовлением обеда нужен глаз да глаз — вплоть до нужного момента, когда
придет время бросаться к столу; главное — не перебить тарелки. А пока
обед варится, можно переделать целую кучу дел: сунуть в шляпу Джорджа
ежа — плеснуть воды в дуло его ружья — плюхнуть его сапоги в ведро
с водой — изрезать его жилет на лоскуты и превратить в римскую тогу или
спинку корсета моей бабушки — пуговицы отрезать долой.
Вчера84 не в силах был написать ни строки — так устал накануне: утром
побывал в городе и навестил вашу матушку, вернулся домой вовремя к обеду
с друзьями. Пришли Тейлор, Вудхаус, Рейнолдс. Часов в девять сели за
карты; наступила ночь — темная и дождливая: о возвращении в город
нечего было и думать, так что мы играли в карты, пока не рассвело, — и вчера
я был как выжатый лимон. Ваша матушка здорова и с нетерпением ждет
письма. Мы проговорили полчаса, но не дольше, так как мне надо было
спешить к себе. Миссис и мисс Миллар в полном здравии — также и мисс
Уолдгрейв. Ваших братьев пригласил на воскресенье.
В понедельник приходил Рейнолдс и попросил меня подсказать Ханту,
чтобы тот отметил в «Экзаминере» его «Питера Белла»: лучшее, что я могу
сделать, если сам напишу небольшую заметку; напишу прямо сейчас, а если
она получится — сниму копию.83 «„Питер Белл": Недавно было объявлено
о выходе в свет двух книг под названием „Питер Белл". О содержании одной
из них можно судить уже по эпиграфу: „Я — настоящий Саймон Чист".
Эта мнимая Флоримель86 поспешила покинуть типографию и навязать себя
вниманию общественности, тогда как о подлинной нам дано знать только то,
что она, по-видимому, все еще скитается среди гор и лесов. Будем надеяться,
что скоро она перед нами явится и докажет свое право на волшебный пояс.
Наш памфлетист Арчимаго,87 как видим, питает к подлинным Флоримелям
скорее брюзгливую любовь, нежели открытую ненависть, — если они и в
самом деле так наречены — и даже притязает на игру в вишенку с Барбарой
Письма 1819 г.
285
Льютуэйт,88 однако испытывает неодолимое отвращение к трем рифмами
порожденным Грациям — Элис Фелл, Сьюзен Гейл и Бетти Фой,89 а ныне
в особенности к Питеру Беллу — настоящему Аполлону. По двум-трем
отрывкам этого небольшого шаржа можно увидеть, что лучшие творения
мистера Вордсворта не чужды автору и он, возможно, вступал в беседу
с его дальней и более возвышенной Музой. Нельзя, к несчастью, сказать
этого о „Питере Белле". Чем более пародист влюблен в узорную печаль
„Прогулки", тем ненавистнее ему примитивные фигуры Бетти Фой и Элис
Фелл, а поскольку их явила на свет одна и та же рука, тем легче ему
имитировать то, что поддается имитации. А именно „Питера Белла" — каким
его можно представить по назойливому имени. Повторяем: к несчастью, это
так. Настоящий Саймон Чист — во многом вылитый Питер Белл: в
пейзажах — фатальное сходство, убийственное сходство в рифмах и неодолимое
сходство в отдельных строфах, о чем остается только скорбеть. Если отчасти
мы этим довольны, то трижды сожалеем о том, что поклонник Вордсворта
настолько вышел из себя из-за поистине досадного имени Питера Белла!»
Думаю, этого достаточно. Переписал и вложил в письмо Ханту. Вы сочтете
это чуточку дипломатичным, поскольку убедитесь, что я не примкнул
целиком ни к одной из сторон. Я говорю что-то в пользу той и другой стороны,
а что-то против, подлаживаясь под тон «Экзаминера». То есть, думаю, что
ему не противоречу, и полагаю, что при этом не кривлю душой. Сегодня я со
своей совестью в ладах — и это великолепно.
Позавчера вечером ходил в театр с Райсом, Рейнолдсом и Мартином:
посмотрели новую и наполовину дрянную оперу «Сердце Мидлотиана»90 —
это было в субботу. В воскресенье задержался у Тейлора с Вудхаусом —
и провел тихий приятный день. Большое удовольствие получил от
панорамы кораблей на Северном полюсе91 — с айсбергами, горами, медведями и
моржами, тюленями и пингвинами — и огромным китом, плавающим по
волнам. Описать все это невозможно.
Среда, вечер.92
LA BELLE DAME SANS MERCI3·93
О рыцарь, что тебя томит?
О чем твои печали?
Завял на озере камыш,
И птицы замолчали.
а Немилосердная Прекрасная Дама (фр.)
Письма Джона Китса
О рыцарь, что тебя томит?
Ты изнемог от боли.
У белки житница полна,
И сжато поле.
Лицо увлажнено росой,
Измучено и бледно,
И на щеках румянец роз
Отцвел бесследно.
Я встретил девушку в лугах —
Прекрасней феи мая.
Взвевалась легким ветерком
Прядь золотая.
Я ей венок душистый сплел:
Потупившись, вздохнула,
И с нежным стоном на меня
Она взглянула.
Я посадил ее в седло:
Ко мне склонясь несмело,
Она весь день в пути со мной
Мне песни пела.
И корни трав, и дикий мед
Она мне отыскала —
На чуждом, странном языке
«Люблю», — сказала.
Она вошла со мною в грот,
Рыдая и тоскуя,
Закрыли дикие глаза
Четыре поцелуя.
И убаюкан — горе мне! —
Я был на тихом лоне,
И сон последний снился мне
На диком склоне.
Предстала бледная как смерть
Мне воинская сила,
Письма 1819 г.
287
Крича: «La Belle Dame sans Merci
Тебя пленила!»
Грозились высохшие рты,
Бессильные ладони...
И я очнулся поутру
На диком склоне.
И вот скитаюсь я один
Без сил, в немой печали.
Завял на озере камыш,
И птицы замолчали.
Почему четыре поцелуя, спросите вы, — ну что ж, четыре оттого, что
мне захотелось умерить безудержную пылкость моей Музы: она охотно
назвала бы «два десятка», без ущерба для рифмы, однако, как советуют
рассудительные критики, воображение следует обуздывать. Я был
вынужден выбрать четное число, чтобы обоим глазам досталось поровну, — и,
по правде говоря, думаю, что по два на каждый вполне достаточно:
представьте, что я остановился бы на семи, тогда каждому глазу досталось бы по
три с половиной — ситуация крайне неловкая, и я удачно из нее выпутался.
ХОР ЧЕТЫРЕХ ФЕЙ94
Огонь, Воздух, Земля и Вода.
Саламандра, Зефира, Даскета и Бреама.
С аламандр а
Пламя — мой тебе привет!
Зефира
Сладкий воздух! Дивный свет!
Даскета
Тьма — мой дом желанный там!
Бреама
Я бегу к лесным ручьям!
Саламандра
Пламя — мой тебе привет!
Радостней приюта нет.
288
Письма Джона Китса
Преданным крылом я буду,
Странствуя совой повсюду,
Овевать твои владенья —
Царство огненного рденья.
В яром бешенстве огня
Взор бессонный на меня
Устреми — и дай узреть
Тварей, в пламенную клеть
Серы, яростно кипящей,
Ввергнутых для муки вящей.
На глубокий темный свод,
Где ни ветра, ни невзгод,
Дай дохнуть мне пылким жаром,
Возмутить пожаром ярым
Многоцветный их узор,
Скрытый в пекле с давних пор.
Зефира
Дух Огня — долой, долой!
Ты своею песней злой
Опалишь плюмаж мой свежий,
На котором капли те же,
Что омыли асфодели,
Расцветавшие в апреле.
Дух Огня — долой, долой!
Бр е ам а
Дух Огня — долой, долой!
Взор, Зефира, брось лазурный
На ручей с моею урной,
Где в прохладе одинокой,
Между мятой и осокой,
Разгоняя пузырьки,
Встрепенутся ноготки,
Как от сна царица фей
Из-за мужниных затей.
Синеока ты на диво:
Без тебя мне так тоскливо!
Зефира
О Бреама! Первоцветом,
Юною весной согретым,
Письма 1819 г.
289
Поклянусь, что я тебя,
Унесу с собой, любя,
В мой — на западе — чертог,
Где золотовласый бог
Катит колесницу солнца.
Мы умчимся над поляной
К той стране благоуханной,
Где дворцы мои блюдет,
Восходя на небосвод,
Веспер: в ткани серебристой
Прячет облик он лучистый,
Феям дарит сон вольготный,
Сумрак ниспослав дремотный.
Не страшись, что влажный твой
Локон там иссушит зной:
Струи летних ливней щедро
Напоят тебя — ив недра
Гор впитается поток,
Хоть мутит его песок.
Фея — чистая на диво,
Без тебя мне так тоскливо!
Саламандра
Прочь, болезненные феи!
Холодом смертельным вея,
Каждый выдох ваш — что лед:
Он любовный пыл скует.
Взор гадючий твой, Даскета,
Манит убежать от света:
Там, в глуби, в земной утробе,
Обретем тепло мы обе.
Ты крылата и узорна,
Словно ящерка, проворна:
Мы во тьме волшебной — дома!
Даскета
Фея, я тобой влекома!
Холод, жар — мне все едино:
Искры, иней, пламя, льдина
Сущности близки моей,
Но огонь — всего родней.
Дух Огня, я за тобой
10 Джон Ките
290
Письма Джона Китса
Улечу в предел любой —
К знойным струям и потокам
В подземелий глубоком —
И, твоей покорна воле,
Я глаза прижму без боли
К пламени в твоем краю.
С аламандр а
О Даскета! Мы — в раю,
Мы с тобою навсегда!
Убирайтесь, духи льда!
Даскета
Так дохни на них огнем!
Зефира и Бреама
В путь! О, счастье — быть вдвоем!
Саламандра
Прочь! Сосульки — ваша снедь!
Нам — на ложе пламенеть!
Даскета
Уведи меня во мрак,
Дух Огня!
Бреама
Да будет так!
О Зефира, умчимся к цветам,
Где на западе майское облако, — там,
Там, где Веспер безмолвный в дымке туманной
Льет лучи сквозь потоки дождя неустанно,
Озаряя плавучий твой храм.
Читаю с недавнего времени две совершенно разные книги: «Америку»
Робертсона и «Век Людовика XIV» Вольтера. Это все равно, что
прохаживаться с кем-то рука об руку между Писарро и великим-малым
Монархом. В каком плачевном состоянии видим мы людское большинство и там и
там: даже в первом случае, где людям, казалось бы, душевное спокойствие
даруется по наследству благодаря неискушенности и неиспорченности ци-
Письма 1819 г.
291
вилизацией, где они не связаны с обществом ни поддержкой с его стороны,
ни ущемлением прав — и, следственно, находятся под более надежным
покровительством Провидения, — им суждено претерпевать столь же
тяжкие страдания, и даже гораздо худшие, нежели нищета и описание
имущества за долги судебными приставами. Вывод из всего этого следующий:
человек изначально — «бедное двуногое животное»;93 он подвержен тем
же случайным несчастьям, что и дикие лесные звери; обречен на не менее
многообразные тяготы и лишения. Если ему удается постепенно улучшить
материальные условия жизни и окружить себя комфортом — все равно на
каждом шагу, на каждой стадии его поджидают новые тяготы: он смертен,
а над головой у него по-прежнему звездное небо. Наиболее захватывающий
вопрос, который встает перед нами: насколько счастливее может сделаться
человечество благодаря упорным усилиям редких мудрецов наподобие
Сократа? Мне по силам представить это счастье доведенным до высшей
точки, но каково будет его завершение? Смерть! И кто в таком случае
согласится с ней примириться? Все жизненные беды, растянутые теперь
на целые годы, будут тогда наполнять лишь последние дни смертного,
который вместо приветствия желанной кончине будет покидать этот мир
так же, как Ева покидала рай. Но, по правде говоря, я совсем не верю
в возможность подобного совершенства: природная сущность нашего мира
не позволит его достичь — земные обитатели должны подчиняться земным
законам. Дайте рыбам путем философствования растопить зимой в реках
весь лед — и они будут непрерывно наслаждаться умеренным летним
теплом. Взгляните на полюса и на пески Африки, на вулканы и ураганы:
дайте людям их уничтожить, и — заявляю во всеуслышание — на земле
наступит блаженство. Такого состояния неодушевленной природы
способен достичь и человек, но вряд ли сможет долго пребывать в нем.
Предположим, к примеру, что роза обладает чувствами — и прекрасным утром
наслаждается своим цветением, но вот подул холодный ветер, припекло
солнце — и ей некуда деться, нельзя избавиться от досадных помех: они
столь же исконно присущи миру, сколь и она сама; так же и человек не
может быть счастлив вопреки мирским законам, терзающим его природную
сущность. Среди суеверных и заблуждающихся принято именовать этот
мир «юдолью слез», от которой нас избавляет и возносит на небо властное
вмешательство Господа. Какое мелкое и ограниченное представление! Если
угодно, называйте мир «долиной созидания Души»! Тогда вам станет ясно,
для чего предназначен дольний мир. (К человеческой природе я прилагаю
сейчас самые возвышенные термины, полагая ее бессмертной, и принимаю
это за аксиому с целью высказать мысль касательно ее, которая меня
поразила.) Я говорю «созидание Души» — Души в отличие от Разумения.
292
Письма Джона Китса
Разумение — или искры божественного — может быть у миллионов, но
душой они будут обладать только тогда, когда станут личностями, обретут
себя. Разумение состоит из частиц восприятия, которые понимают и видят
незамутненно; короче, это и есть Бог. Но как тогда созидать Душу? Как
этим искрам божественного обрести нечто личностное — дабы овладеть
блаженством, присущим каждому отдельному существованию? Как —
если не через посредство мира, подобного нашему?
Мое искреннее желание — хорошенько это обдумать, поскольку такой
путь к спасению я ставлю выше предлагаемого христианской религией — это,
скорее, система духовного созидания. Цель достигается взаимодействием
на протяжении нескольких лет трех величественных составных частей. Это
Разумение, человеческое Сердце (в отличие от Разумения, или Рассудка)
и Мир, или Изначальное Пространство, годное для должного
взаимодействия Ума и Сердца ради формирования Души, или Разумения,
назначенного обладать осознанием собственной Личности. Мне трудно выразить
то, что понимаю смутно, — и все же думаю, что понимаю; изложу как можно
проще, чтобы вам легче было судить. Мир я называю школой, учрежденной
с целью обучить малых детей грамоте; человеческое Сердце — Букварем
в этой школе, а Душу, вышедшую из этой школы и этого Букваря, —
Ребенком, умеющим читать. Разве не ясно, насколько мир страданий и
невзгод необходим для воспитания Разумения и превращения его в Душу?
Это место, где Сердце должно перечувствовать и настрадаться на тысячу
разных ладов! И Сердце — это не просто Букварь, это — Библия Ума,
опыт Ума; питаясь из этого сосца, Рассудок, или Разумение, обретает свою
единственность. Сколь многообразны жизни людей, столь же многообразны
их души, и так Господь творит индивидуальные существа, Души,
Личностные Души из искр собственной субстанции. Вот каким представляется
мне робкий набросок пути к спасению, не противоречащего нашему разуму и
нашей человечности. Я убежден, что он способен развеять многие трудности,
с которыми христиане не в силах совладать. Есть одна сложность, которая
даже теперь меня озадачивает: это спасение детей. В детях искра разумения
возвращается к Творцу, не обладая личностностью: ей недостало времени
для обучения, недостало времени, чтобы преобразоваться под влиянием
Сердца — вместилища человеческих страстей. Обычно предполагается,
что христианское учение заимствовано у древних философов — персов и
греков. Почему бы не упростить эту простую доктрину еще более, сделав ее
доступнее для всеобщего понимания, а именно ввести посредников и особые
существа тем же способом, каким в языческой мифологии
персонифицированы абстракции? Я всерьез полагаю возможным, что эта система созидания
Души могла быть прародительницей всех наиболее понятных и личностных
Письма 1819 г.
293
теорий Искупления: зороастризм, христианство и индуизм — среди них.
Ибо если у одной части человечества есть изваяние Юпитера, почему бы
другой не обзавестись вполне осязаемым и обладающим именем
Посредником и Спасителем: своим Христом, своим Ороманом96 и своим Вишну?
Если сказанное мной покажется вам недостаточно ясным (а я боюсь, что
это так), возвращаю вас к исходной точке моих размышлений на эту тему,
а именно — я начал с того, что задался вопросом: как человека формируют
Обстоятельства? И что такое Обстоятельства — как не пробный камень для
его Сердца? И что такое пробный камень, если не испытания,
ниспосланные его Сердцу? И что такое испытания его Сердца, если не опоры для его
природы и то, что способно ее видоизменять? А что такое видоизмененная
природа человека, как не его Душа? И что такое его Душа до того, как она
явилась в мир и обрела все эти испытания, изменения и усовершенствования?
Разумение, лишенное Личностного Начала. А как образуется это
Личностное Начало? Посредством Сердца? А как Сердцу иначе стать Посредником,
если не в окружении мира Обстоятельств? Теперь касательно моих мыслей
о поэзии и теологии: вы должны возблагодарить судьбу за то, что у моего
пера короткое дыхание. Вчера получил два письма — от вашей матушки
и от Генри, которые перешлю молодому Беркбеку вместе со своим.
Пятница, 30-е апреля.
Браун раскопал кое-какие мои старые грехи, а точнее сонеты; думаю,
вы их не помните, так что перепишу их для вас наряду с двумя-тремя
написанными недавно. Только что написал сонет о Славе: Браун его копирует,
а пока у него обе тетради — его и моя, займусь, пожалуй, другим сонетом
на ту же тему.
О СЛАВЕ. <И>97
Один пирог дважды не съесть.
(Пословица)
Смешон, кому известность льстит пустая,
Кто свой земной подстегивает путь —
И, книгу жизни впопыхах листая,
Торопится в концовку заглянуть.
Куст розовый раздарит ли бутоны,
Стряхнет ли слива сизый свой налет?
Наяды плеск в прозрачности бездонной
Затмит ли вязким илом чистый грот?
294
Письма Джона Китса
Нет: роза расцветает безмятежно —
На радость пчелам, ветеркам в угоду,
И слива спеет в пелеринке нежной;
Озерная невозмутима гладь.
Зачем у мира лживых благ искать,
Взамен отдав спасенье и свободу?
Еще один сонет о Славе.
<0 СЛАВЕ. 1>98
Подобна девушке строптивой, Слава
Коленопреклоненных оттолкнет,
Но уступает мальчику лукаво
И к сердцу легкомысленному льнет.
Она Цыганка. Не промолвит слова
С тем, кто в разлуке с нею сам не свой;
Кокетке — своенравной и суровой —
Ей слышится повсюду шепот злой.
Цыганка настоящая — дочь Нила,
Ревнивому Пентефрию сродни."
Поэты! Вы, кого она пленила,
В безумствах расточающие дни!
Проститесь с ней поклоном: нет так нет —
И, может быть, она пойдет вослед.
СНУ100
О льющий благодетельный бальзам!
Целебное твое прикосновенье
Во тьме ночной измученным глазам
Беспамятство дарует и забвенье.
Неслышный Сон! Из милости прикрой
Мне веки — оборви на полуслове
В безмолвии молящий шепот мой,
Рассыпав щедро маки в изголовье;
Иначе дня ушедшего виденье
Терзаний неотвязных явит рой:
Спаси меня от совести, скребущей
Подобно скрытному кроту в тиши —
Ключ поверни с заботливостью пущей
В ларце угомонившейся души.
Письма 1819 г.
295
Следующее стихотворение — последнее из написанных мною — первое
и единственное, стоившее мне стараний: обычно я набрасывал строки наспех.
Эти же стихи я писал медленно: думаю, что вследствие этого чтение их
становится более благодарным, и надеюсь, они побудят меня писать и далее в еще
более мирном и здоровом духе. Вы, должно быть, помните, что Психея не
изображалась богиней вплоть до времен Апулея Платоника, жившего уже
после века Августа, — следственно, эту богиню никогда не почитали и не
приносили ей жертвы с пылом, присущим античности; возможно, о ней и не
помышляли, когда господствовала древняя религия. Но я слишком
правоверен, чтобы позволить языческой богине пребывать в таком небрежении.
ОДА ПСИХЕЕ101
К незвучным этим снизойдя стихам,
Прости, богиня, если я не скрою
И ветру ненадежному предам
Воспоминанье, сердцу дорогое.
Ужель я грезил? или наяву
Узнал я взор Психеи пробужденной?
Без цели я бродил в глуши зеленой,
Как вдруг, застыв, увидел сквозь листву
Два существа прекрасных. За сплетенной
Завесой стеблей, трав и лепестков
Они лежали вместе, и студеный
Родник на сто ладов
Баюкал их певучими струями...
Душистыми, притихшими глазами
Цветы глядели, нежно их обняв;
Они покоились в объятьях трав,
Переплетясь руками и крылами.
Дыханья их живая теплота
В одно тепло сливалась, хоть уста
Рукою мягкой развела дремота,
Чтоб снова поцелуями без счета
Они, с румяным расставаясь сном,
Готовы были одарять друг друга...
Крылатый этот мальчик мне знаком.
Но кто его счастливая подруга?
В семье бессмертных младшая она,
Но чудотворней, чем сама Природа,
296
Письма Джона Китса
Прекраснее, чем Солнце и Луна,
И Веспер, жук лучистый небосвода;
Прекрасней всех! — хоть храма нет у ней,
Ни алтаря с цветами;
Ни гимнов, под навесами ветвей
Звучащих вечерами;
Ни флейты, ни кифары, ни дымков
От смол благоуханных;
Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,
От заклинаний пьяных...
О Светлая! Быть может, слишком поздно
Пытаться воскресить ушедший мир,
Когда священны были звуки лир,
Лес полон тайн и небо многозвездно.
Но и теперь, хоть это все ушло,
Вдали восторгов, ныне заповедных,
Я вижу, как меж олимпийцев бледных
Искрится это легкое крыло.
Так разреши мне быть твоим жрецом,
От заклинаний пьяным;
Кифарой, флейтой, вьющимся дымком —
Дымком благоуханным;
Святилищем, и рощей, и певцом,
И вещим истуканом!
Да, я пророком сделаюсь твоим —
И возведу уединенный храм
В лесу своей души, чтоб мысли-сосны,
Со сладкой болью прорастая там,
Тянулись ввысь, густы и мироносны.
С уступа на уступ, за стволом ствол,
Скалистые они покроют гряды,
И там, под говор птиц, ручьев и пчел,
Уснут в траве пугливые дриады.
И в этом средоточье, в тишине
Невиданными, дивными цветами,
Гирляндами и светлыми звездами,
Всем, что едва ли виделось во сне
Фантазии — шальному садоводу,
Я храм украшу — и тебе в угоду
Всех радостей оставлю там ключи,
Чтоб никогда ты не глядела хмуро,
Письма 1819 г.
297
И яркий факел, и окно в ночи,
Раскрытое для мальчика Амура!
Тут оканчивается названная «Ода Психее».
Incipit altera Sonneta.a
Я пытался изобрести лучшую строфу для сонета. Узаконенный не
слишком подходит для нашего языка из-за назойливых рифм, вторая
разновидность выглядит чересчур элегической, а конечное двустишие редко
производит приятное впечатление. Не претендую на успех: пускай сонет говорит
сам за себя.
<СОНЕТОСОНЕТЕ>102
Коль скоро рифмами язык стеснен —
И, словно Андромеду, держат узы
В плену сонет наш сладостный, для ног
Босых Поэзии иной фасон
Сплетем сандалий, чтобы ввек обузы
Той, кто легко ступает, не узнать.
Проверим лиру, укрепим колок,
Подтянем струны, вслушаемся в тон;
Ревнивейшие казначеи Музы,
Как царь Мидас свой древле клад берег,
Давайте беспощадно изгонять
Увядший лист из лавровых венков!
Не в силах мы свободу Музе дать —
Увьем ее гирляндами цветов.
Тут оканчивается иной сонет.
Сегодня 3-е мая — и все вокруг восхитительно устремлено к цветению;
фиалки до появления первой розы еще не увяли. Вчера я пешком дошел до
Уолтемстоу через поля, через Хайгейт, Хорнси и Тоттнем. По пути навестил
Хотонов. Они в добром здравии и спрашивали о вас. У Фанни тоже все
хорошо, но за последнее время она очень выросла, похудела и, думаю, не
очень окрепла. Миссис Эбби была больна, мисс Эбби выглядела не лучше.
Фанни, на мой взгляд, очень благоразумна. Красавицы из нее не выйдет.
Мы погуляли в саду и вокруг селения. Фанни жалуется на поведение
миссис Эбби. Мне очень хочется переслать ей кое-какие ваши письма. Нужны
только письма от вас, чтобы весна наступила вовремя.
а Начинается иной Сонет, (лат.)
298
Письма Джона Китса
Среда,3 4 мая.
Сегодня утром побывал в городе и зашел к Тейлору. Узнал, что должен
немедля передать пакет младшему Беркбеку. Поэтому вечером его запечатаю
и завтра рано утром буду в городе. Надеюсь увидеться с Беркбеком — с тем
чтобы потом он увиделся с вами. Я ждал, что Тейлор выполнит свое
обещание и пригласит молодого Б<еркбека> к себе в дом и меня с ним познакомит.
Такой возможности у него, видимо, не было. Слышал сегодня, что почту из
Иллинойса ограбили, и потому я не получал никаких писем, хотя особенно
по этому поводу не тревожился и постоянно старался подбадривать вашу
матушку на этот счет. Из города со мной пришли Райе и Рейнолдс, пили
чай. Оба передают особенно горячий привет. Вы должны сообщать мне обо
всем: какие посылки получаете и отправляете, какие газеты есть у Беркбека
и какая газета вам нужна и прочее.6
Да благословит вас Бог, дорогие брат и сестра.
Всегда любящий вас брат
Джон Ките.
Джорджу Китсу, эсквайру и прочая, и прочая.
Америка.
129
УИЛЬЯМУ ХЭСЛАМУ
12 мая 1819 г. Хэмпстед
Дорогой Хэслам,
Наконец-то у нас новости — и, судя по всему, довольно хорошие. В
поселение они не отправились. Оба в добром здравии. Сегодня прочитал
письмо миссис Уайли и просил ее после того, как прочтут сыновья, немедленно
переслать тебе, что мне клятвенно было обещано. Мигом переправь мне,
чтобы я мог отнести его в Уолтемстоу.
Всегда твой — и аминь —
Джон Ките.
а Ошибка Китса; следует: Вторник
О публикации текста: Вчера я пешком дошел ~ особенно горячий привет. — см.: наст,
изд., с. 478.
Письма 1819 г.
299
130
ФАННИ КИТС
12 мая 1819 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Наконец получил письмо от Джорджа. Судя по всему, новости в нем
хорошие. Сегодня отнес письмо миссис Уайли — и оставил его там. В
самое ближайшее время оно ко мне вернется, и тогда я приду к тебе, чтобы
прочитать его вместе. Оба здоровы и довольно сносно устроились
после многих неудобств и передряг. По счастливой случайности встретили
в Луисвилле нашего школьного товарища.1 Жди меня в течение трех дней.
Пишу сейчас о полученных известиях многим своим друзьям. Спокойной
ночи! Да благословит тебя Господь!
Джон Ките.
131
ФАННИ КИТС
26 мая 1819 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
С нетерпением жду погожего дня, чтобы провести его в Уолтемстоу: еще
не выдалось ни одного утра, на какое можно было бы положиться (кроме
воскресенья, но тогда нужно было оставаться дома). Должен с сожалением
признаться, что с письмом вышла неприятность: я передал его Хэсламу,
а он вернул его мне изорванным на тысячу клочков. Так что придется
пересказать тебе все, что смогу, по памяти. Ты получила бы от меня весточку и
раньше, если бы я не тянул в ожидании ясной погоды. Мне хочется также
рассказать кое-что и о себе. Учти, что я вовсе не намерен покидать Англию,
как Джордж, но боюсь, что мне придется отправиться в путешествие —
и даже не одно. Впрочем, в ближайшие месяцы не будем об этом думать.
Если завтра распогодится, мы с тобой увидимся.
Твой любящий брат
Джон.
300
Письма Джона Китса
132
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
29 (?) мая 1819 г. Хэмпстед
Досточтимые господа,
Сегодня утром занимаюсь генеральной разборкой всех одолженных на
время книг — всех — но боюсь, что возвращу не все. Прошу вас порыться
в памяти на этот счет. Впрочем — с премногими благодарностями —
возвращаю вам остатки, которые, боюсь, за полгода подешевели (хочу сказать,
что вкусы меняются).
Искренне ваш
Джон Ките.
133
САРЕ ФРАНСЕС ДЖЕФФЕРИ
31 мая 1819 г. Хэмпстед
Ч. Брауну, эсквайру.
Вентворт-Плейс, Хэмпстед.
Дорогая леди,
Дня два назад я устроил всесожжение всяких старых писем и записок,
утративших для меня интерес, однако — подобно цирюльнику-инквизитору
в «Дон Кихоте»1 — сделал кое-какие исключения, среди которых — Ваши
письма и письма Вашей сестры. Поверьте, что Вы никогда не исчезали
совершенно из моих мыслей — и Ваш образ даже ничуть не потускнел
в моей памяти: понадобилось только вот это напоминание в виде Ваших
писем, чтобы воскресить его. Почему я не писал раньше? Почему не
ответил на Ваше письмо из Хонитона? Хороших новостей не было — у нас
одни заботы (у нас — хочется мне говорить), но, собственно, так оно и
есть, хотя Джордж в Америке, и братьев со мной теперь нет. Меня
одолевали разные передряги, а рядом не было других родственников, кроме
малолетней сестры, но зато меня окружают прекрасные друзья. Мистер
Б<раун>, в доме которого я сейчас нахожусь, пригласил меня к себе —
и с тех пор я постоянно с ним. Никак не мог решиться на то, чтобы Вам
обо всем этом рассказывать. Да и сейчас не следует — однако есть у меня
Письма 1819 г.
301
на уме вот какой интерес: мне хочется попросить Вас об одном
одолжении; я сначала Вас об этом попрошу, а уж потом изложу свои резоны.
Поразузнайте в сельских окрестностях вокруг Тинмута, не сдается ли
там дешево какое-нибудь жилье, — и сообщите мне, где и по какой цене.
Передо мной стоит выбор, какую из двух чаш с ядом испить (впрочем, ядом
называть это не стоит): либо в течение нескольких лет плавать в Индию
и обратно, либо вести беспокойную жизнь наедине с Поэзией. Второе
подходит мне гораздо больше, поскольку я не в состоянии отказаться от
своих занятий. Сейчас подумал, что Вам не очень-то пристало вдаваться
в подобные расспросы: передайте от меня поклон Вашей матушке и
попросите ее это сделать. Да, я скорее готов одолеть свою праздность и напрячь
все душевные силы ради некой грандиозной поэмы, нежели болтаться на
борту дурацкого торгового корабля. Прошу Вас никого в Тинмуте в мои
планы не посвящать. Известная Вам Фанни, должно быть, уже поменяла
фамилию — возможно, и Вы тоже. Все ли живы-здоровы? Передайте
мои поздравления миссис <пропуск> — Вашей сестре.2 Получил
хорошие известия (но что за странный мир, где такие известия считаются
хорошими) от Джорджа: у него с женой все благополучно. Скоро напишу
Вам больше. Главным образом держите в неведении ньюфаундлендского
рыбака3 — и не менее главным образом всех остальных. Я всегда и по сей
день относился к жизни беззаботнее мошки; все мои беды порождались
воображением: между мной и мирскими делами всегда стоял Джордж.
Теперь я должен отбивать удары сам. Должен занять выгодную позицию
и начать сражаться. Должен выбрать между отчаянием и энергией —
выбираю второе, хотя мир смотрит на меня по-квакерски, так, как я когда-то
считал невозможным:
Ничто мне не вернет тот час
Сияния лугов и радости цветка.4
Когда-то все эти переживания казались мне следствием меланхолии.
Но чего это ради в разговоре с Вами я настроил себя на подобный тон?
Нет-нет, поверьте, что я пишу Вам не просто из эгоистических
побуждений: Вас убедит в этом манера, в какой я написал о себе. С чуждыми мне
людьми я так себя не веду. Окончательного решения еще не принял.
Напишите мне по получении этого письма — и напишите еще, когда выдастся
свободная минута, а между тем снова получите от меня весточку.
Ваш искренний друг
Джон Ките.
302
Письма Джона Китса
134
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
Между 31 мая и 9 июня 1819 г. Хэмпстед
Дорогой Дилк,
Поскольку Браун не собирается постоянно обитать в Хэмпстеде, я
наконец решил вернуть владельцам все взятые мной книги. Следовало бы
с тобой до этого повидаться, но мысли у меня бродят по всему свету в
поисках дела. Выбрать нужно что-то одно из трех — или, по крайней мере,
двух: Южная Америка или служба врачом на торговом судне,
совершающем рейсы в Индию. Последнее, думаю, и есть моя судьба. На днях приму
окончательное решение. Поклон миссис Д<илк> и Чарльзу1 — а также
твоим родителям.
Всегда преданный тебе
Джон Ките.
135
САРЕ ФРАНСЕС ДЖЕФФЕРИ
9 июня 1819 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Милая леди,
Чрезвычайно Вам благодарен за оба Ваших письма. Не ответил на них
сразу потому, что проникся антипатией к южному Девону, который
постоянно напоминает мне моего брата Тома. По той же причине не возвращаюсь
в свое старое жилье в Хэмпстеде, хотя хозяева тамошнего дома стали
моими друзьями.1 Впрочем, этими мыслями можно занять свою голову дня на
два — не дольше. Ваше описание Брэдли мне очень понравилось, и в течение
лета я думаю там быть; отправился бы немедленно, если бы мой слабый
здоровьем друг,2 к которому я сердечно привязан, не зашел бы ко мне вчера
и не предложил бы провести вместе с ним месяц на окраине острова Уайт.
Так обстоят дела в настоящий момент; увидим, что будет завтра. Название
Бишопстинтон мне не нравится; надеюсь, что дорога из Тинмута до Брэдли
пролегает в стороне. Ваш совет относительно торгового корабля очень
мудрый, он меня вполне устраивает, хотя Вы и не совсем правы, утверждая,
Письма 1819 г.
303
будто плавание на нем подорвет умственные силы; напротив, нет лучшего
способа их укрепить. Если оказаться среди людей, которым ты безразличен
и с которыми у тебя нет ничего общего, то ум поневоле начинает питаться
собственными ресурсами: мы обретаем возможность свободно размышлять
над разницей характеров и классифицировать их с невозмутимостью
естествоиспытателя. Торговый корабль — это небольшой мирок.
Одна из главных причин появления в Англии лучших в мире писателей
заключается в том, что английское общество пренебрегало ими при жизни
и всячески лелеяло их после смерти. Обычно их оттирали на обочину
жизни, где они могли воочию видеть язвы общества. С ними не носились, как
в Италии с рафаэлями. Где тот поэт-англичанин, который, подобно Боярдо,
закатил бы великолепное пиршество по случаю дарования имени коню, на
коем восседал один из героев его поэмы?3 У Боярдо был собственный
замок в Апеннинах. Он был благородным романтическим поэтом — не ровня
поэту-горемыке, могучему властителю тайн человеческого сердца. Зрелые
годы Шекспира были омрачены бедами: вряд ли он был счастливее Гамлета,
который в повседневной жизни схож с ним более всех других его персонажей.
Бен Джонсон был простым солдатом: в Нидерландах, перед лицом двух
армий, он вступил в поединок с французским конником и одержал над ним
верх.4 Ради всего этого я не взойду на борт торгового судна или, к примеру,
не отправлюсь бродить по темным переулкам. Смею думать, время
испытаний для меня еще наступит, причем испытаний нелегких. Последнее время
я вел праздную жизнь, испытывая отвращение к перу из-за неодолимых
мыслей о наших умерших поэтах, а также из-за того, что любовь к славе
у меня теперь не так сильна. Надеюсь, что сделался в большей степени
философом, нежели прежде, и, значит, стал меньше походить на ягненочка,
блеющего в рифму.3 В печать я ничего не отдавал, в противном случае Вы бы
это прочитали. О состоянии духа, в котором я провожу 1819-й год, судите
хотя бы по одному тому, что величайшее наслаждение за последнее время
я испытал тогда, когда писал «Оду Праздности».
Почему бы Вам не велеть Вашей длинноволосой сестричке взять в свой
крепкий загорелый кулачок карандаш и не написать хотя бы строчку
поперек Вашего письма? Передайте ей, когда будете писать мне снова, что я
жду письма крест-накрест. Мой друг мистер Браун сидит напротив меня
и сочиняет «Жизнь Давида».6 Написанные отрывки читает мне вслух,
запихивая их в мой языческий клюв, будто я молодой грачонок, но языческие
грачи не приемлют корма от ворон Илии.7 Если он продолжит в том же духе,
в котором начал, Вашей Новой церкви8 лучше предаться праздности, ибо
проповедников упразднят, а следом, разумеется, и церковнослужителей.
Передайте мой поклон Вашей матушке и заверьте ее, что я никогда не забуду
304
Письма Джона Китса
ее заботы о моем брате Томе. Поверьте также, что я всегда буду помнить
наше с Вами прощание.
Всегда искренне Ваш
Джон Ките.
136
ФАННИ КИТС
9 июня 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогая Фанни,
Буду у тебя, самое позднее, в ближайший понедельник. Не сдержал
своего обещания повидаться снова через неделю, оттого что пребываю в полной
нерешительности, что делать дальше. Не в силах отступиться от любимых
занятий, я отказался от мысли стать корабельным врачом, поэтому
предполагаю уехать в сельскую местность и снова настроиться на дальнейшую работу.
Вчера ко мне зашел мой друг, у которого плохо со здоровьем, и предложил
немного пожить вместе с ним на острове Уайт, где, по его словам, можно
устроиться очень дешево. Я согласился. Город я страшно невзлюбил —
и совсем там не бываю. Кто-нибудь ко мне вечно заходит — а поскольку
у нас есть свободные постели — и задерживается на пару деньков. Недавно
я написал знакомым в Девоншир с просьбой подыскать недорогое жилье,
и они любезно сообщили мне обо всем, что требовалось. Описали мне
приятное местечко, куда я, наверное, со временем и переберусь. Как ты ладишь
с моим юным хозяином-йоркширцем?1 Щегольнула ли миссис Э<бби>
своей каретой? Они меня воистину удивили своей сверхвежливостью — как
это только у миссис Э<бби> получилось? Как поживают соседи — старый
садовник-головастик и соседский мальчонка? Будем надеяться, что на днях
они испустят дух. Не бывая в городе, не знаю, действительно ли мистер
Э<бби> намерен отойти от дел. Если ты что-нибудь об этом слышала, дай
мне знать. Если он раздумал, я буду крайне разочарован. Если кто-то и
заслуживает занять его место, так это Ходжкинсон. Что до того,
упомянутого, то он проживет долгие годы, питаясь собственным жиром, и ничуть не
похудеет даже за время долгого поста. Как это миледи сподвиглась налить
лиссабонского вина — что, вино из крыжовника уже выпито до капли?
В самом деле нельзя тянуть с новым визитом: меня приглашали позавтракать,
предлагали эль, вино, сахар — нет, зелени не надо — сливки по вкусу — то-
Письма 1819 г.
305
ненький бутерброд — еще чашечку — отлично — сахару достаточно — еще
немного сливок — слишком слабый за двенадцать шиллингов — и прочая,
и прочая, и прочая... Господи, я должен явиться туда снова.
Мы сейчас собираемся обедать — побегу с письмом на почту.
Твой любящий брат
Джон.
137
ДЖЕЙМСУ ЭЛМСУ
12 июня 1819 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс, Хэмпстед.
Сэр,
Увидел Вашу записку только сегодня, в субботу вечером, — иначе
ответил бы Вам раньше. Как бы то ни было, я лишь сейчас получил книгу
с единственной копией этих стихов. Я неоднократно запрашивал ее с тех
самых пор, как дал обещание мистеру Хейдону, однако задержки не удалось
избежать, о чем сожалею. Стихи будут готовы сию минуту — надеюсь,
поспеют вовремя. Если вы посчитаете это необходимым, можете прислать
корректуру, но — поскольку я перепишу их достаточно разборчиво —
вероятно, она не понадобится.1
Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой.
Джон Ките.
Джеймсу Элмсу, эсквайру.
138
ФАННИ КИТС
14 июня 1819 г, Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Дорогая Фанни,
Сегодня не могу быть у тебя по двум причинам: во-первых, у меня снова
заболело горло, и это меня удерживает от пешей прогулки; во-вторых, сере-
306
Письма Джона Китса
бряный дождь, позволяющий мне взять карету, на меня пока не пролился.
Завтра я буду занят, но послезавтра мы увидимся. Мистер Браун поджидает
меня, чтобы вместе отправиться в город, так что до свидания.
Твой любящий брат
Джон.
139
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
17 июня 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Четверг, утро.
Дорогой Хейдон,
Знаю, что ты не слишком готов к этому, поскольку твой карман, должно
быть, почти опустел ввиду затянувшегося отлива, но что я могу поделать?
У меня в кармане еще большая пустота. Позавчера деньги мне были нужны,
но из-за услышанной вчера новости они сделались мне крайне необходимы.
Пошел к Эбби за наличными, а он вручил мне письмо от адвоката моей
тетушки с приятным известием о том, что она собирается подать иск в
Канцлерский суд против нас.1 Если дело будет проиграно, Эбби незаслуженно
окажется на бобах, и поэтому просить у него денег я не мог — и не смогу до
тех пор, пока не будет вынесено решение; в случае неблагоприятного исхода
совесть заставит меня пожертвовать тем немногим, что останется у него на
руках. Сейчас я ставлю перед собой задачу снова попытаться что-то
напечатать; если это не удастся — «вы обо мне не услышите», как говорит
Чосер.2 На первое время некоторую сумму мне одолжил Браун. Пожалуйста,
постарайся занять или упросить кого-нибудь мне помочь. Не подумай, будто
у меня в связи с этим делом возникли какие-то трудности, помимо одной:
я вынужден обратиться к тому, кто нуждается сам. Не мог переправить тебе
эти строки, ибо единственную копию раздобыл только накануне субботнего
вечера. Мистеру Элмсу отослал их в понедельник.3 В воскресенье виделся
с Монкхаусом: он сказал, что твоя картина продвигается. Заглянул бы к тебе
сегодня, но занят по горло.
Всегда искренне твой
Джон Ките.
Письма 1819 г.
307
140
ФАННИ КИТС
17 июня 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогая Фанни,
У меня все еще нет лишних денег на карету и горло не в том состоянии,
чтобы спокойно совершать прогулки. Вчера отправился к мистеру Эбби
попросить немного денег, но не смог этого сделать — из-за письма от адвоката
нашей тетушки, которое он мне показал. Ты в делах не разбираешься, но
я верю, что в итоге никакого ущерба ты не потерпишь. Я снова попытаюсь
выступить в печати — и ради этого удалюсь в сельские края, где жизнь
дешевле, чтобы собраться с мыслями и, как сумею, сочинять стихи. У меня
замечательные друзья, готовые мне помочь, и я тем более обязан бережливо
тратить деньги, которые они мне одолжили. Надеюсь, что в течение года
все уладится: я уверен в этом, так что тебе совсем не стоит беспокоиться.
Мистер Эбби показал мне письмо, полученное им от Джорджа: в нем
сообщается о том, что у нас родилась племянница1 и что у них все хорошо.
Мистер Эбби сказал, что отнесет тебе письмо: думаю, уже сегодня ты его
увидишь. Я уже готовился наводить справки о вакансии аптекаря, но мистер
Браун убедил меня еще раз попытаться выступить в печати; так я и сделаю,
приложив все свои старания и умения. Мой друг с расстроенным
здоровьем, мистер Райе, предложил мне отправиться на остров Уайт: надеюсь,
летом там дешевизна, а уж зимой — наверняка. Оттуда я буду часто тебе
писать и приводить в письмах строки, которые сочиню: это доставит тебе
удовольствие при непременном условии, что ты никому их не покажешь.
Надеюсь, я еще не окончательно сел на мель: написал утром нескольким
своим должникам с просьбой вернуть долг. Отныне стряхну с себя приступы
лености — и, встав на путь исправления, буду прилежнее писать тебе, но
с уговором, что ты сразу будешь мне отвечать. В субботу должен быть за
городом — и до завтрашнего дня денег у меня не будет: с грустью думаю,
что не смогу попасть в Уолтемстоу. Изображение моей головы, сделанное
мистером Северном, стоит теперь слишком дорого, но я прилагаю к письму
мой профиль, превосходно выполненный мистером Брауном. Напишу тебе
еще в понедельник или вторник. Мистер и миссис Дилк здоровы.
Твой любящий брат
Джон.
308
Письма Джона Китса
141
ФАННИ БРОН
1 июля 1819 г. Шенклин
Шенклин, остров Уайт.
Четверг.
Моя дорогая,
Я рад, что не имел возможности отправить тебе письмо, написанное во
вторник вечером: оно слишком походило на списанное из «Элоизы» Руссо.
Сегодня утром я более благоразумен. Утро — единственное время, пригодное
для меня, чтобы писать прекрасной девушке, которую я так пылко люблю:
вечером, когда кончается одинокий день и когда пустая, безмолвная,
глухая комната поджидает меня, словно гробница, — тогда, поверь мне, мною
всецело овладевает страсть и я ни за что не допущу, чтобы ты увидела те
бессвязные излияния, которым прежде не считал возможным предаваться
и над которыми так часто посмеивался, если они мне попадались: боюсь, ты
подумаешь, будто я чересчур расстроен или даже немного не в своем уме.
Пишу тебе сейчас, сидя у окна очень славного домика и любуясь красивым
холмистым простором, где вдали проглядывает море. Утро чудесное. Не знаю,
насколько податливым оказалось бы мое душевное состояние и что за
удовольствие я испытывал бы, живя здесь, вдыхая здешний воздух и бродя, как
олень, по этому дивному берегу, если бы воспоминание о тебе не тяготило меня
так сильно. Уже много дней подряд мне неведомо было чистое, беспримесное
счастье: чья-то болезнь или смерть постоянно отравляли мне жизнь — и вот
теперь, когда все эти беды меня не угнетают, должен с трудом тебе
признаться, что иного рода страдание преследует меня неотступно. Спроси же себя,
любовь моя, не слишком ли жестоко ты поступила, настолько меня поработив,
что отняла у меня всякую свободу. Признайся начистоту в ответном письме,
которое ты должна написать немедля, и всячески постарайся меня утешить:
пусть твое письмо будет могущественнее макового отвара, способного меня
опьянить; напиши мне самые нежные слова и поцелуй их, чтобы я мог хотя
бы коснуться губами того места, где были твои губы. Сам я не знаю, как
выразить свою преданность столь упоительному созданию: где мне взять слово
ярче яркого, прекраснее прекрасного?1 О, стать бы нам бабочками и жить
всего три летних дня: три таких дня с тобой я сумел бы наполнить большим
восторгом, чем вместили бы пятьдесят обычных лет. Каким бы себялюбцем
я себя ни чувствовал, поступать, как себялюбец, уверен, никогда не смогу:
я говорил тебе за день-другой до отъезда из Хэмпстеда, что в Лондон не
Письма 1819 г.
309
вернусь, если судьба не сдаст мне червонного валета или козырной карты.
Хотя все мое счастье сосредоточено в тебе одной, я не вправе владеть
твоим сердцем безраздельно: знай я, что твои чувства ко мне те же, что и мои
к тебе, я, наверное, не смог бы удержаться и увиделся бы с тобой завтра же
ради одного-единственного сладостного объятия. Но нет — я должен жить
надеждой и случаем. Если произойдет худшее, я все равно буду любить
тебя — однако что за ненависть воспылает во мне к другому! На днях
прочитал вот эти строки — и они вызванивают у меня в ушах:
Когда глаза, что мне своих бесценней,
Другому расточают милость,
И льнут к губам — источнику нектара —
Другие губы, только не мои, —
Подумай же, подумай, о Франческа,
Какая мука это представлять!
Напиши безотлагательно. Отсюда нет почты, поэтому пиши по адресу:
почтовое отделение, Ньюпорт, остров Уайт. Знаю, что еще до наступления
вечера прокляну себя за то, что послал такое холодное письмо, — и все же
лучше послать такое, чем ничего, насколько я сейчас на это способен. Будь
же ласкова, пусть и на расстоянии, к твоему
Дж<ону> Китсу.
Передай, пожалуйста, мой поклон твоей матушке, привет Маргарет3
и лучшие пожелания твоему брату — передашь?
142
ФАННИ КИТС
6 июля 1819 г. Шенклин
Шенклин, остров Уайт.
Вторник, 6 июля.
Дорогая Фанни,
Только что получил еще одно письмо от Джорджа: в нем полно хороших
новостей, каких мы и ожидали. Не могу его для тебя сюда приложить, как
мне того хотелось бы: там говорится о деловых вопросах, и в течение недели
я должен постоянно иметь его перед глазами. Я, кажется, говорил тебе,
с какой целью я здесь поселился, — еще раз попытать счастья с помощью
310
Письма Джона Китса
пера, и у меня в самом деле появилась уверенность в успехе; но так или
иначе, поверь, дорогая сестра, я сумею в достаточной мере себя обеспечить:
ибо, если мне не удастся достичь желаемого положения в обществе, мне
хватит познаний разобраться в аптечных склянках, чтобы этим ремеслом
гарантировать себе пропитание. Местность, где я сейчас нахожусь и где
уже бывал однажды, очень красивая: только все портит скверная погода.
Из нашего окна над крышами домов и верхушками холмов открывается вид
на море, так что когда мимо каминных труб проплывают корабли, их можно
принять за флюгера. У нас есть горы и долы, поля и леса — и множество
омаров. В прошлое воскресенье, когда я сидел в портсмутской карете, лил
сильнейший дождь, так что добрался в Портсмут, можно сказать, по воде.
Слегка простудился — и, как это всегда со мной бывает, простуда
перекинулась на горло, и от этого самочувствие у меня не ахти. В карете со мной
ехали французы из простонародья, но вели они себя безупречно: среди них
была женщина, с которой бедняки в лохмотьях обращались галантнее, чем
любой джентльмен с дамой на балу. Когда мы вышли прогуляться по склону,
один из них сорвал розу и, взбираясь обратно, вручил женщине со словами:
«Ma'selle — voilà une bell rose».a Я настолько занят работой, что не писал бы
тебе еще дня два, если бы письмо Джорджа не переключило мое внимание на
интересы близких: всегда знай, что если я неаккуратен в корреспонденции,
то это объясняется неотложными занятиями, а если я молчу — это вовсе не
значит, что я о тебе не думаю, и одного мягкого выговора достаточно, чтобы
передо мной встал твой укоряющий образ. Ты никогда не видела гор, а то
я сказал бы тебе, что холм возле Стипхилла, по-моему, ничуть не уступает
горе Райдал у озера Уинандер. Бончерч — тоже восхитительное место:
сужу по домикам, сплошь увитым ползучими растениями — жимолостью,
розами и шиповником, заглядывающими в окна. Уютные жилища для тех,
кто, по моим догадкам, в них обитает: поэтически настроенные старые девы,
обожающие читать романы; вдовы военных, получившие изрядное
наследство, и еще чьи-нибудь вдовы или тетушки, или всякие разные, помешанные
на стихах и на фортепиано, — что в ком, как говорится, заложено. Умей
я играть на гитаре, я наверняка поправил бы свои финансы исполнением
какой-нибудь старинной песни, и Бог наградил бы меня двумя
благословениями сразу — сердцем одной из дам и ревматизмом. Но мне страшно даже
взглянуть на эти окошки: за красивой рамой покажется красивое личико — и,
как водится, фортуна от меня отвернется. Со мною живет по-настоящему
очень добрый приятель — некий мистер Райе. Он, к несчастью, страдает
недугом, мучающим его уже несколько лет. Мне это больно видеть. В раз-
а «Мадемуазель, вот прекрасная роза» (искам, фр.)
Письма 1819 г.
311
говорах с местными жителями он проявляет больше такта, чем я: это меня и
развлекает очень, помимо того что он очень хороший друг. На днях он купил
ветчины и говорит: «Ките, думаю, ветчина — вещь, в доме не лишняя».
Напиши мне поскорее, как только сможешь, в Шенклин, на остров Уайт:
твои письма доставляют мне громадное удовольствие.
Остаюсь всегда любящим тебя братом.
Джон.
143
ФАННИ БРОН
8 июля 1819 г. Шенклин
8 июля.
Милая моя,
Ничто в мире не могло подарить мне больше радости, чем твое
письмо, — разве что ты сама. Я не устаю поражаться тому, что мои чувства
блаженно повинуются воле того существа, которое находится сейчас так
далеко от меня. Даже не думая о тебе, я ощущаю твое присутствие, и волна
нежности охватывает меня. Все мои размышления, все мои безрадостные
дни и бессонные ночи не излечили меня от любви к Красоте; напротив, эта
любовь сделалась такой сильной, что я в отчаянии от того, что тебя нет
рядом, а я должен в унылом терпении превозмогать существование, которое
нельзя назвать жизнью. Никогда раньше я не знал такой любви, какую
ты в меня вдохнула: мое воображение страшилось, как бы я не сгорел в ее
пламени. Но если ты безоглядно полюбишь меня, огонь любви не опалит
нас, а счастье окропит благословенной росой. Ты упоминаешь «ужасных
людей» и спрашиваешь, не помешают ли они нам увидеться снова. Любовь
моя, пойми только одно: ты так переполняешь мое сердце, что я готов
обратиться в Ментора, стоит мне завидеть опасность, угрожающую тебе.
В твоих глазах я хочу видеть только радость, на твоих губах — только
любовь, в твоей походке — только счастье. Я желал бы видеть тебя среди
развлечений, отвечающих твоим склонностям и твоему расположению духа:
пусть же наша любовь будет источником наслаждения в вихре удовольствий,
а не прибежищем от горестей и забот. Но — случись худшее — я совсем
не уверен, что смогу остаться философом и следовать собственным
предписаниям: если моя решимость огорчит тебя — долой философию! Почему
312
Письма Джона Китса
же мне не говорить о твоей красоте? — без нее я никогда не смог бы тебя
полюбить. Пробудить такую любовь, как моя любовь к тебе, способна только
Красота — иного я не в силах представить. Бывает и другая любовь, к
которой я без тени насмешки склонен питать глубочайшее уважение и готов
восхищаться ею в других людях, — но она лишена того избытка, того
расцвета, того совершенства и очарования, какими наполнено мое сердце. Так
позволь же мне говорить о твоей Красоте, даже если это таит беду для меня
самого: вдруг у тебя достанет жестокости испытать ее власть над другими?
Ты пишешь, что боишься — не подумаю ли я, что ты меня не любишь; эти
твои слова вселяют в меня мучительное желание быть рядом с тобой. Здесь
я усердно упражняю свои способности — не пропускаю и дня без того, чтобы
не растянуть подлиннее белые стихи или не нанизать парочку-другую рифм.
Должен признаться (поскольку уж заговорил об этом), что люблю тебя еще
больше потому, что знаю: я стал тебе дорог именно таков, каков есть, а не по
какой-либо иной причине. Я встречал женщин, которые были бы счастливы
обручиться с Сонетом или выскочить замуж за Роман. Я тоже видел комету и
загадал желание, чтобы она послужила добрым предзнаменованием для
бедняги Раиса: из-за его болезни делить с ним компанию не слишком-то весело,
тем паче, что он пытается побороть и скрыть от меня свою немощь, отпуская
натянутые каламбуры. Я исцеловал твое письмо вдоль и поперек в надежде,
что ты, приложив к нему губы, оставила на строчках медовый привкус. Что
тебе снилось? Расскажи мне свой сон, и я представлю тебе толкование.1
Всегда твой, моя любимая!
Джон Ките.
Не сердись за задержку писем — отсюда отправлять их ежедневно не
удается. Напиши поскорее.
144
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
11 июля 1819 г. Шенклин
Дорогой Рейнолдс <...>а
Тебя обрадует скрепленное мною собственноручно (хотя Райе и
утверждает, что мы с ним похожи на Джека и Лентяя Джо1) известие о том, на-
а Данная купюра, как и последующая, принадлежит Ричарду Вудхаусу, сделавшему ко
пию письма.
Письма 1819 ζ.
313
сколько я прилежен — и продолжаю таковым оставаться: закончил
действие2 — и перед тем, как приступить ко второму, заметно продвинулся
вперед с «Ламией»,3 завершив первую часть, которая насчитывает примерно
400 строк. Всерьез рассчитываю на успех, поскольку действую гораздо
более взвешенно и обдуманно, нежели раньше, однако в случае мирского
непризнания найду, чем утешиться.
А сейчас (знаю, ты принимаешь мое благополучие столь же близко
к сердцу, как и мой брат) могу только повторить уже сказанное мной
Джорджу: как бы мне ни желалось наслаждаться жизненными
благами, противоположная перспектива меня никоим образом не обескуражит.
Слишком много дней и слишком много бессонных ночей я провел,
размышляя над этим и пытаясь извлечь моральный урок, но все мои старания
пойдут прахом, если постепенно не научат меня взирать на мирские дела
со здравой рассудительностью. В последнее время я перенес линьку, но
не ради свежего оперения и новых крыльев — с ними я расстался, зато
вместо того надеюсь прочно встать на крепкие земные ноги. Я
переменился — хотя превратился не из куколки в бабочку, а наоборот: стану глядеть
на мирскую арену из двух бойниц; правда, с тех пор как я сюда прибыл,
этот мир почти стерся у меня из памяти. Впервые усевшись за писание,
я с трудом верил в необходимость этого занятия. Оно поразило меня своей
странностью. Однако колосья, столь прекрасные на вид, будто начали
созревать только вчера, предназначены для продажи. Итак, с какой стати я
буду церемониться. <...>
145
ФАННИ БРОН
15 (?) июля 1819 г. Шенклин
Шенклин.
Четверг вечером.
Любовь моя,
Последние два-три дня я пребывал в таком раздерганном состоянии,
что не был уверен, смогу ли писать на этой неделе. Не то чтобы очень уж
был нездоров, однако если и мог написать письмо, то только неприятное и
раздраженное. Сегодня же вечером пришел в себя и тут же ощутил жгучую
тоску по тебе. Ты говоришь, что могла, наверное, меня излечить; значит,
ты сделала бы мне только хуже; ну давай же, вылечи меня; за ценой, мой
314
Письма Джона Китса
милый эскулап, не постою. Не сочти это придурью, но я признаюсь, что
вчера взял твое письмо с собой в постель. Утром же обнаружил, что твое имя
на сургуче стерлось. Вздрогнул, как от дурного предзнаменования, пока не
вспомнил, что это, должно быть, происходило во сне, а во сне, ты знаешь,
все делается наоборот. Наверное, ты уже подметила, что я склонен
предрекать несчастье, словно ворон; это моя беда, а не вина; причина тому —
общий склад моей жизни, заставивший меня к каждому событию относиться
с подозрением. Не стану, однако, ни тебя, ни себя будоражить мрачными
пророчествами, хотя покамест доволен тем, что они дали мне возможность
дорожить бескорыстием твоей привязанности ко мне. Перестаю быть
вороном: я захвачен одновременно тобою и радостью жизни. Обеспокоен, не
больна ли ты. Если нездоровье передалось тебе через меня (в таком случае
оно должно быть самым легким), я настолько эгоистичен, что немного даже
рад этому. Простишь меня за это? Читал недавно восточную сказку очень
красивого цвета — о городе с опечаленными жителями. После целого ряда
приключений все они поочередно попадают в некий райский сад, где им
встречается в высшей степени обворожительная женщина. Едва только
они устремляются к ней, чтобы заключить ее в свои объятия, она велит им
закрыть глаза; они повинуются, а потом — как только их открывают —
оказываются в волшебной корзине, которая спускается на землю. Воспоминание
об этой красавице и восторгах любви, безвозвратно утраченных, вселяет
в них скорбь до конца жизни.1 О, как же я трепетал, примеряя эту историю
к себе; как счастлив был тем, что ты, хотя столь же прекрасна, но не столь
призрачна, как та красавица, и доподлинно живешь в одном мире со мной;
поверь мне — а поклянусь я тобой — что, будь ты ею, я этого не сумел бы
вынести. Когда будет готов мой том, сказать трудно. Три-четыре истории
завершены наполовину, но поскольку подгонять себя только ради печати
я не могу, придется либо их продолжать, либо отложить — в зависимости
от вдохновения. К Рождеству они, возможно, и появятся, но я вовсе не
уверен, появятся ли они вообще.2 Не суть важно: стихи теперь сделались
столь же привычными, как и газеты, и я не вижу причины, почему окажусь
преступнее других, ежели буду наводнять читальни и гостиные стихами,
порожденными лишь полуоперившимся мозгом?
Райе в последнее время чувствует себя получше обычного: он не
может пожаловаться на невнимание родителей, которые уже несколько лет
дорожат им больше, чем в ранние годы, и теперь все силы кладут на его
благополучие. Завтра, если самочувствие за ночь еще улучшится, заберусь
куда-нибудь подальше, чтобы оглядеть окрестности и поглазеть на
компании, которые наподобие гончих собак шныряют по сторонам в поисках
живописных пейзажей. Поразительно, с какой жадностью они набрасыва-
Письма 1819 г.
315
ются на виды — ну точь-в-точь как дети на сладкое. Дивный Чайн здесь
точно светский лев: вот бы иметь столько гиней, сколько на него направлено
биноклей. Весь этот час, сам не понимаю отчего, пребываю в приподнятом
настроении. Отчего же?.. Когда приходится, взяв свечу, брести в одинокую
спальню и засыпать, даже не помышляя о том, чтобы увидеться с тобой
наутро, или на следующий день, или через день, — встреча кажется
невозможной, будто впереди вечность. Пусть через месяц — через месяц,
самое большее, — но я с тобой увижусь, даже если никто меня, кроме
тебя, не увидит; даже если только на час. Мне бы не понравилось жить
в Лондоне так близко к тебе и не быть постоянно рядом; еще раз поцеловав
тебя, любимая, я готов скорее сидеть здесь за работой, нежели заниматься
болтовней в суетливом и ненавистном мне кругу литераторов. А пока пиши
мне непременно (я же буду писать каждую неделю): твои письма помогают
мне жить. Любимая моя девочка, у меня нет слов, чтобы выразить свою
любовь к тебе. Спокойной ночи!
Всегда твой
Джон Ките.
146
РИЧАРДУ ЭББИ
16 июля 1819 г. Шенклин
Шенк<лин>.
Дорогой сэр,
Я с большим нетерпением ожидал ответа на мое письмо насчет Джорджа,
отправленное отсюда 7-го числа. Положение дел Вы ясно увидите из
самого письма. Я не прошу Вас о сумме большей, нежели та, что принадлежит
Джорджу, и которой Вы сейчас располагаете; однако он придерживается
того мнения, что я могу одолжить ему часть моих собственных денег. Так
как послать ему письма намерены и другие лица, я возьму на себя смелость
попросить нашего старого друга, мистера Хэслама, на днях зайти к Вам.
Простите за беспокойство, однако не причинить его не в моих силах. В
надежде, что все препятствия к передаче Джорджу его собственности будут
устранены, остаюсь
Ваш покорный слуга
Джон Ките.
316
Письма Джона Китса
147
ФАННИ БРОН
25 июля 1819 г. Шенклин
Воскресенье, вечер.
Моя милая,
Надеюсь, ты не слишком винишь меня за то, что я не выполнил твоей
просьбы и не написал в субботу. Мы вчетвером в нашей комнатке всю
ночь напролет до самого утра играли в карты, и ни малейшей возможности
писать без помех не было. Теперь Райе и Мартин ушли — и я свободен.
Браун, к моему огорчению, подтвердил, что тебе нездоровится. Ты не
можешь даже представить, как страстно я жажду быть с тобой; я готов
умереть ради одного часа с тобой — что перед этим все остальное в мире?
Говорю: ты не можешь представить; немыслимо, чтобы ты смотрела на
меня такими же глазами, как я на тебя; это просто немыслимо. Прости,
если сегодня вечером пишу немного бессвязно: весь день был занят крайне
умозрительной поэмой и к тому же влюблен в тебя по уши; и то и другое
служат мне оправданием. Поверь, тебе не пришлось долго овладевать моим
сердцем; не минуло и недели со дня нашего знакомства, как я поклялся
тебе в верности, однако сжег это письмо, едва мы снова увиделись: мне
показалось, что ты выказала мне неприязнь. Если ты когда-нибудь
испытаешь к мужчине такое же чувство, какое испытал к тебе я с первого же
взгляда, — я погиб. Однако ссориться с тобой не буду, а лишь
возненавижу самого себя, если случится нечто подобное; и не сдержу бешенства,
если этот субъект не окажется ровней тебе по красоте. Возможно, я хватил
через край, тогда вообрази меня на коленях перед тобой, особенно если
я приведу строки из твоего письма, причинившие мне боль; ты пишешь
про мистера Северна: «...но ты должен быть доволен тем, что ты вызвал
у меня гораздо большее восхищение, чем твой друг». Любимая, я никогда
не поверю, что во мне когда-нибудь было или будет нечто достойное
восхищения — особенно в моей внешности: мной нельзя восхищаться — я не
из тех, кем восхищаются. Ты — из тех, и я люблю тебя: страстная
любовь, любовь до потери сознания, — вот все, что я могу тебе дать. Среди
мужчин я занимаю то же место, что курносые брюнетки со сросшимися
бровями занимают среди женщин, — они для меня ничто; из них меня
может увлечь лишь та, что обладает такой же пылкой душой, как и я. Ты
поглощаешь меня целиком помимо моей воли — ты одна; меня нимало не
Письма 1819 г.
317
увлекает то, что принято называть «устройством жизни»; я содрогаюсь
при мысли о домашних хлопотах, однако ради тебя я готов взвалить их на
свои плечи, хотя если это не сделает тебя счастливее, я скорее умру, чем
соглашусь на такое. Во время прогулок наивысшую отраду мне
доставляют две мысли: мысль о твоем очаровании и мысль о моем смертном часе.
О, если бы одно могло быть для меня неотделимым от другого! Мир мне
ненавистен: он грубо сминает крылья моего своенравия, и я с радостью
испил бы сладостный яд с твоих губ, дабы покинуть его навсегда.1 Ни от
кого другого я бы его не принял. Я и впрямь не устаю поражаться своему
равнодушию к любым другим чарам, кроме твоих, вспоминая время, когда
любая ленточка на шляпке способна была пробудить во мне жгучий
интерес. Какие еще нежные слова мне удастся подыскать после сказанного —
не стану это перечитывать. Пока умолкаю, но в постскриптуме отвечу на
все то, о чем ты так многословно пишешь: в голове у меня тысяча разных
мыслей. Воображаю тебя сегодняшним вечером Венерой на небосклоне —
и молюсь, молюсь, молюсь твоей звезде, как язычник.
Всегда твой, светлая звезда,
Джон Ките.
Моя печатка помечена, как и наша семейная столовая скатерть,
инициалом моей матери — «Ф» (Фанни), помещенным между инициалами моего
отца. Скоро напишу тебе снова. Мой сердечный привет твоей матушке.
Передай Маргарет, что я пришлю ей риф из отборных скал, а Сэму скажи,
что я отдам ему свою гончую собаку, если он свяжет Епископа по рукам и
ногам, положит его в корзину с крышкой и отошлет мне для
оздоровительного купания с ошейником из увесистых голышей.2
148
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
31 июля 1819 г. Шенклин
Шенклин.
Суббота, вечер.
Дорогой Дилк,
Объясняя, почему не написал раньше, не стану ссылаться на творческое
усердие: полагаю, что праздность — гораздо более весомое оправдание. Че-
318
Письма Джона Китса
ловек, стремящийся спешно переделать все дела — какие бы то ни было, —
не должен ничего упускать, и окружающим следует на это рассчитывать:
мысли его захвачены вихрем деятельности — и какая разница, что это за
вихрь? Но требовать письма от человека, погруженного в праздность, крайне
жестоко: этим ты обрезаешь нить его существования, избиваешь и валишь
с ног, распродаешь его скарб и пожитки, бросаешь в темницу, сажаешь на
кол, распинаешь... Если я не брался за перо со времени нашей последней
встречи, лень была бы лучшим доводом в мою защиту, предстань я перед
судом. Однако, поскольку обожаемую привычку бездельничать мне удалось
чуточку преодолеть, я без особого усилия над собой вывожу дату и адрес:
из Шенклина, доктору Дилку, с острова Уайт и т. д. и т. п. Мы с Райсом
провели здесь время довольно скучно. Надеюсь, он не слишком
раскаивается, что взял меня с собой. Ему нездоровилось, да и я не мог похвастаться
самочувствием: боюсь, обоим нам не стало лучше оттого, что мы постоянно
действовали друг другу на нервы. И неизбежно впадали в еще большую
меланхолию. Признаюсь, что с трудом выношу общение с больным — в
особенности если находишься с ним в доме один на один: его присутствие давит
на меня день и ночь — и тем более если случай безнадежный, а я убежден,
что состояние у Раиса опасное. Получил как-то от него письмо, где он
сообщает, что ему сейчас лучше.
Мы с Брауном снова по-настоящему впряглись и всеми силами тащим
воз — то бишь трагедию1 — правда, через пень-колоду. Подумываем,
не вывести ли на сцену слона, однако под рукой нет книг, чтобы навести
историческую справку относительно зверинца времен Отгона. Когда Браун
впервые об этом заикнулся, я принял его слова за шутку; однако он приводит
такие убедительные доводы и так красноречиво рассуждает о драматическом
эффекте, что я склонен всерьез задуматься. Поэтического искусства для
нас недостаточно, и если мы продолжим сочинять с тем же рвением, что и
рисовать, то к началу зимы положим на лопатки всех рецензентов, а заодно
и Королевскую академию.2 В самом деле, прислушайся Браун хоть немного
к моим советам, он непременно стал бы первой кистью современности. Но,
как ни странно, он прямо заявляет, что не видит ни малейшего основания
для моей слезной мольбы поместить небеса на заднем плане и не
заштриховывать ясень тушью. На днях он делал зарисовку шенклинской церкви,
а я, наблюдая за тем, как продвигается художество, вызвал его на
соревнование: он одолжил мне карандаш и бумагу; теперь храним наши наброски
для конкурса на соискание приза галереи. Не скажу точно, чей рисунок,
по моему мнению, лучший, однако твердо считаю, что высот совершенства
Браун не достиг.
Письма 1819 г.
319
Два-три слова об острове Уайт. Дальше Стипхилла я нигде не был.
Насколько мне известно, прекраснее местности, чем отсюда до
Стипхилла, на острове просто нет, скажу это со всей решительностью. Лучшим
местом считается Бончерч. Но я исходил столько чудесных троп на фоне
гор и озер, в отсутствие моря, что не слишком-то расчувствовался, хотя
представляю, как был бы поражен удивлением, сохрани я до сих пор
девственность кокни.3 По части живописных пейзажей смело могу назвать
себя тертым калачом: сильное впечатление на меня способно произвести
только нечто уж очень грандиозное и неотразимое. Жаль, что Чарльза
так угнетает Вестминстер: впрочем, уверен, что для его характера это
послужит лучшим испытанием на твердость. День ото дня, с возрастом
и возмужанием, неприятности будут отходить в сторону. Первое же
сражение, которое он выиграет, возвысит его над коленом Манассииным.4
Не знаю, какие чувства я бы испытывал, будь я отцом, но надеюсь, что
приложил бы все старания, лишь бы не особенно переживать прежде
времени: когда твоему сыну исполнится двадцать, спроси его о детских
огорчениях — и он о них не вспомнит, как ты сейчас не вспоминаешь
о своих. Браун говорит, что миссис Дилк сегодня отправляется в Чичестер,
рад этому. Хотел пожелать ей хорошей погоды, но сегодня весь день над
Хэмпширом сгущались грозовые тучи и громыхал гром. Надеюсь, сейчас
она с аппетитом ужинает. Итак, пьеска Рейнолдса имела успех.3 Газеты
с благодарностью были получены вовремя. Мы уезжаем отсюда 13-го и
дадим тебе знать, где окажемся спустя несколько дней. Браун говорит,
что напишет, когда ему придет охота. Если ты согласен оплатить судебные
издержки, я выбью из него письмо раньше этого срока. По приезде в
город намерен пошептаться с тобой о Брауне и некоей Дженни Джейкобе.
Средь бела дня! но ему хоть бы хны. Боюсь, для чулочек подвернутся и
еще какие-нибудь стопы — выдуманные Китсом (стопы, разумеется).3
Браун тут попытался сострить, но, как видишь, неудачно: больно уж долго
изворачивался. Китса опять застопорило.6 Никогда нельзя отчаиваться:
он сделал вторую попытку и — о чудо! — преуспел. Хочет продолжить,
но так как свободным местом у себя в письме распоряжаюсь я, то ничего
не выйдет.
Твой искренний друг
Джон Ките.
а Слова: выдуманные Китсом (стопы, разумеется) — написаны рукой Брауна.
Эта фраза написана рукой Брауна.
320
Письма Джона Китса
149
ФАННИ БРОН
5—6 августа 1819 г. Шенклин
Шенклин.
Четверг вечером.
Дорогая моя,
Ты говоришь, что не должна больше получать такие письма, как
предыдущее. Я постараюсь, чтобы этого не было. Положение у меня в самом
деле невыигрышное. Мне нехватает досуга, чтобы писать настоящие, какие
подобает, любовные письма. Сию минуту вот оторвался от сцены в нашей
трагедии1 и вижу тебя (не сочти это за кощунство) сквозь дымку сюжетных
интриг, монологов, заговоров и ответных монологов. Главный любовник
еще безумнее, чем я: по сравнению с ним я — ничто. Фигурой он подобен
статуе Мелеагра,2 а в груди у него пылает огонь двойной мощи.
Благодарение Господу за мое усердие! Не будь я прилежен, какие бы муки я
терпел... Я себя взбадриваю и стараюсь не думать о тебе, но если мне это
удается днем, вплоть до полуночи, то ты вновь предстаешь передо мной,
как только искусственное возбуждение меня покидает, с еще большей
жестокостью оставляя меня в лихорадочном состоянии. Честное слово,
не понимаю, что ты во мне нашла: не считаю себя большим пугалом, чем
мистер А, мистер Б и мистер В, — однако, будь я на месте женщин, эти
господа мне не нравились бы. Но довольно об этом. Итак, ты намерена
заставить меня исполнить обещание вскоре повидаться. Я сдержу его со
смешанным чувством радости и горечи, ибо не принадлежу к паладинам
былых времен, которые могли жить годами, питаясь одними водорослями
и улыбками дам. Однако чего бы я ни отдал сегодня, лишь бы насладиться
одним только созерцанием? На этой неделе перебираемся в Уинчестер:
мне необходима библиотека. Браун покинет меня там, чтобы навестить
мистера Снука в Бедхэмптоне: в его отсутствие я слетаю к тебе и обратно.
Задержусь очень ненадолго: я сейчас расписался — и боюсь спугнуть
настрой; пусть все идет как идет, к чему бы меня это ни привело —
хорошему или плохому, это будет испытанием моих сил и реакции со стороны
общества. В Уинчестере буду получать твои письма с меньшей задержкой,
а поскольку в городе есть кафедральный собор, мне — как всегда —
доставит громадное удовольствие читать их во время службы, прохаживаясь
по приделу.
Письма 1819 г.
321
Пятница, утро.
Когда вчера вечером я дописал письмо до этих строк, Браун сошел
вниз в халате и ночном колпаке и заявил, что отлично выспался и теперь
зверски голоден. Я оставил его за едой и отправился в постель, будучи
слишком усталым для всяких разговоров. Тебе доставили бы большое
удовольствие прогулки по здешним окрестностям — утесы, леса, холмы,
песчаные отмели, скалы и прочее. Однако не скажу, что они так уж
великолепны, и готов охотно с ними распрощаться ради моего кафедрального
собора. И все ж таки я не настолько утомлен живописными пейзажами,
чтобы возненавидеть Швейцарию. Мы могли бы очень славно провести год
в Берне или Цюрихе — если Венере угодно будет услышать мою молитву:
«Услышь нас, о богиня». А коли услышит, то Боже нас избави где-то,
что называется, осесть, подобно осадку летейских вод, в каких-нибудь
мерзких домишках и кривых переулках. Лучше быть безрассудными
бродягами, чем рассудительными сиднями. Пристроить на уличной двери
зияющую пасть, вроде львиной головы, ожидая гнусных карточек, писем
и записок. Ходить на чайные вечеринки и изнывать там, застывать на
обедах, поджариваться на танцах, закипать на раутах. Нет, любовь моя,
доверься мне — и я найду для тебя куда лучшие развлечения, если судьба
нам улыбнется. Опасаюсь, что ты не получишь этого письма раньше
воскресенья или понедельника, а до того, как написал бы ирландец, не питай
ко мне ненависти. Жажду поскорее отбыть в Уинчестер, так как мне стали
противны даже здешние дверные стойки, имена жителей, камушки на
берегу. Ты спрашиваешь меня о здоровье, а сама не сообщаешь, стало ли
тебе лучше. Я чувствую себя прекрасно. То, что ты выходишь из дома,
еще не доказательство — как же в действительности обстоит дело?
Вечерние прогулки могут сильно тебе повредить — так ли уж они заманчивы?
Я пару дней провел в одиночестве, пока Браун слонялся по окрестностям
с видавшим виды заплечным мешком. Мне по душе его общество, как
и всякое другое, однако я сожалел, что он вернулся: он явился как снег
на голову — а я витал в мечтах посреди моих книг, сполна наслаждаясь
тишиной и одиночеством, которое только ты одна должна нарушать.
Всегда любящий тебя
Джон Ките.
11 Джон Ките
322
Письма Джона Китса
150
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
14 августа 1819 г. Уинчестер
<...>а Мы перебрались в Уинчестер ради библиотеки. Город на редкость
приятен, украшен прекрасным собором; окрестности ласкают взгляд свежей
зеленью. С жильем устроились вполне сносно и довольно дешево. За
последние два месяца я написал полторы тысячи строк. Большую часть
написанного, а также многое другое из сочиненного раньше ты сумеешь прочесть,
возможно, предстоящей зимой. Написал две повести в стихах — одну из
Боккаччо под названием «Горшок с базиликом»; другая — «Канун святой
Агнесы» — основана на народном поверье. Третья, под названием «Ламия»,
готова только наполовину. Продолжал также работать над фрагментом
«Гипериона» и закончил четыре акта трагедии.1 Почти все мои друзья считали,
что мне ни за что не справиться и с одной сценой. Жажду покончить с этим
предубеждением раз и навсегда. Искренне надеюсь порадовать тебя, когда
до тебя дойдет все, над чем я трудился с тех пор, как мы виделись в последний
раз. Меня одолевает честолюбивое желание совершить такую же великую
революцию в современной драматургии, какую Кин совершил в актерском
искусстве. Второе мое желание — покончить с жеманным сюсюканьем
в синечулочном литературном мире. Если в ближайшие годы мне удастся
и то и другое, я могу умереть спокойно, а моим друзьям следует осушить
на моей могиле дюжину бутылок бордоского. С каждым днем я все более
и более убеждаюсь в том, что, за исключением философа — друга
человечества, хороший писатель — самое достойное создание из всего сущего на
земле. Шекспир и «Потерянный рай» с каждым днем потрясают меня все
более. На прекрасные строки я взираю с нежностью любовника. Мне было
радостно узнать на днях из письма Брауна с севера о том, что ты пребываешь
в отличном состоянии духа. Знаю, что ты женился: поздравляю тебя и желаю
сохранить таковое состояние надолго. Поклон от меня миссис Бейли. Для
тебя это, должно быть, звучит уже привычно — для меня же совсем нет:
боюсь, что написал как-то неловко. Привет от Брауна. По-видимому, мы
еще порядочно задержимся в Уинчестере.
Всегда твой искренний друг
Джон Ките.
а Купюра принадлежит Ричарду Вудхаусу, сделавшему копию письма.
Письма 1819 г.
323
151
ФАННИ БРОН
16 августа 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
17-еа августа.
Дорогая моя,
Что мне сказать в свое оправдание? Я здесь уже четыре дня — и все
еще тебе не написал. Правда, нужно было разделаться с массой нудных
деловых писем, и к тому же меня держал в когтях, словно орел пойманную
змею, последний акт нашей трагедии.1 Знаю, что это не оправдание, да и
не пытаюсь себя обелить, и не вправе также просить тебя поскорее мне
ответить, дабы узнать, насколько ты ко мне снисходительна. Придется
провести несколько дней в тумане: вижу тебя словно сквозь туман, как,
наверное, теперь и ты меня. Верь первым моим письмам: право, я писал то,
что чувствовал. Сейчас мне так уже не написать. В голове у меня роятся
тысячи образов — на душе неспокойно — судьба моя мне неведома: все
это встало завесой между нами. Вспомни — у меня не было свободной
минуты, чтобы размышлять о тебе; может, и хорошо, что не было: мне трудно
было бы совладать с бременем ревности, терзавшей меня до той поры, пока
я не погрузился всецело в мир воображения. Я постараюсь, пока паруса
мои подняты, плыть вперед без помех еще сколько-то месяцев: я сейчас
в ударе, охвачен рвением, и за эти четыре месяца горы сверну. Пробегая
глазами эту страницу, вижу, что письмо сухое и меньше всего походит на
любовное. Ничего не могу с собой поделать: я же не скучающий вояка в
пустой казарме, не подражающий Ромео проповедник. Мой ум переполнен
через край и туго набит, словно крикетный мяч: если попытаться добавить
в него еще что-то — он разорвется на части. Знаю, большинство женщин
меня бы возненавидело за черствое и неотзывчивое сердце, способное их
забывать, — забывать яркую действительность ради унылых порождений
фантазии. Но я заклинаю тебя вдуматься получше и задаться вопросом,
не лучше ли для меня дать объяснение своим чувствам, вместо того чтобы
строчить слова надуманной страсти. К тому же ты увидела бы меня
насквозь: пытаться обмануть тебя — занятие пустое. Это звучит сурово,
сурово, я знаю, но сердце у меня сделано точно из железа. Я вряд ли
откликнулся бы должным образом даже на приглашение посетить Идалию.2
а Ошибка Китса; следует: 16-е
324
Письма Джона Китса
Ты — мой судия, бью тебе челом. Ты, кажется, немного обижена по-детски
невинной шутливостью в моем последнем письме. Я вовсе не собирался
всерьез утверждать, будто ты насильно заставляешь меня держать
обещания. Прости меня за это. Это всего лишь в тебе всерьез взыграла гордость.
Ты пишешь, что я могу действовать по своему усмотрению. Признаться
по совести — нет, не могу. Мои денежные поступления — надеюсь, на
время — приостановлены; денег я не трачу, но долги только продолжают
расти. Я всю свою жизнь мало заботился о таких вещах: мне казалось, они
меня не касаются. Это можно счесть заносчивостью, но, клянусь небом,
от всяких соображений выгоды я столь же бесконечно далек, как
солнце от земли. Но хотя о собственных тратах я могу не заботиться, деньги
моих друзей я должен экономить. Вот видишь, как я настырен, — будто
молотком колочу в одну точку, ничего не попишешь, моей воли тут нет,
я загнан в угол. Не лежит у меня душа к шелковым фразочкам и гладким
оборотам. Где я возьму для тебя утешительные слова, если я сейчас точно
в кавалерийской атаке участвую? На это ты скажешь, что тогда вообще не
стоит писать. Разве?
Уинчестер — дивное место, прекрасный кафедральный собор и
множество старинных зданий в округе. Вместо комнатки в Шенклине,
напоминавшей гробик, у меня теперь просторная комната, где я могу расхаживать
в свое удовольствие, смотрит она на красивую... глухую стену соседнего
дома. Не странно ли, что она нравится мне больше, чем вид на море из
нашего окна в Шенклине? Я возненавидел там даже простые столбы,
а голос старой леди через дорогу донимал меня пуще всякой чумы, Лицо
рыбака оставалось неподвижнее нашего черного чайника: носик, правда,
был отбит, к большому моему облегчению. Я возымел сильнейшее
отвращение к живописным пейзажам — и смогу снова ими наслаждаться
только при условии, что ими будешь наслаждаться ты. Недавно мне
доставила огромное удовольствие картина, которую я наблюдал в Каусе:
на противоположном берегу стоял на якоре швербот (или правильнее —
швертбот?) принца-регента,3 и все прочие яхты и суденышки сновали мимо
него туда-сюда, огибая его и описывая круги. В жизни не видел такой
безмолвной легкости и изящества. Вблизи Саутгемптона чуть не случилось
несчастье. Мимо шла лодка с довольно-таки большим числом пассажиров,
на корме стояли два капитана. Наш булинь4 задел верхушку их мачты и
переломил ее почти у самого основания. Окажись мачта немного крепче,
их лодка перевернулась бы. Случай пустячный, но я не мог не восхититься
поведением наших моряков. Ни капитан, ни один пассажир даже бровью
не повели — и даже не удосужились это как-то прокомментировать.
Прости меня за столь жестокосердное послание и поверь, что каждая мысль
Письма 1819 г.
325
о тебе придает мне силы, хотя и mal à propos.3 Даже когда я заканчиваю это
письмо, мне чудится, что еще несколько мгновений мыслей о тебе заставят
меня распасться на части, исчезнуть. Я не должен этому поддаваться: мне
необходимо вновь взяться за перо. Пусть даже меня ждет неудача — так
просто я не сдамся. О любовь моя, твои губы в моем воображении вновь
источают сладость. Я должен забыть о них.
Всегда любящий тебя
Ките.
152
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
23 августа 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
Понедельник, утро. Августа 24-го.6
Дорогой Тейлор,
Вы знаете, что я пишу Вам только в случае крайней необходимости,
о чем не могу не сожалеть. Простите, если перейду непосредственно к делу,
предпослав лишь убедительную просьбу не рассматривать сухую форму
изложения как признак недоверия и настороженности по отношению к Вам:
отнесите это всецело за счет моего стремления к четкой последовательности
и упорядоченности. Последнее время меня преследуют неудачи в
денежных делах: ввиду угрозы судебного иска1 я в одночасье полностью лишился
финансовой поддержки со стороны моего опекуна; отчасти я рассчитывал
также на возврат одолженных мною сумм (довольно существенных),
однако не получил от должников ни единого фунта. Эти три месяца меня
ссужал деньгами Браун, однако расточительством он отнюдь не страдает,
и мне очень желалось бы поискать другого кредитора. Мы с ним взялись
совместно написать трагедию (пусть это пока останется в тайне), которую
я только что завершил2 — и из которой мы надеемся извлечь достаточно
скромную прибыль. Будучи стороной заинтересованной, Браун предложил
мне стать гарантом любой суммы, какую Вы сможете мне предложить до
конца лета. Должен опять-таки оговориться, что веду речь о векселе вовсе
не из недоверия к Вашей готовности оказать мне помощь; я вижу в этом
а не вовремя (фр.)
Ошибка Китса; следует: 23-го
326
Письма Джона Китса
некое собственное избавление от слишком расхлябанного подхода к жизни:
нужно проникнуться ответственностью, сковать себя цепями ради большей
свободы; взять на себя обязанности, требующие тем более скрупулезного
выполнения, чем менее строгими условиями они обставлены. Лишись я всяких
надежд — все выглядело бы иначе, но не вправе ли я радоваться мысли, что
перестану быть бременем для своих друзей? Я неколебимо убежден, что мог
бы, стоит мне пожелать, стать популярным автором, каковым я никогда не
буду; средства к существованию я достану и без этого. Мне равно претят
и благосклонность публики, и любовь женщины: и то и другое — клейкая
патока на крылах независимости. Я всегда буду считать их (читателей)
своими должниками: они обязаны мне за мои стихи, а не я им за их
восторги, без которых вполне могу обойтись. Я с недавних пор даю выход
своему раздражению, сочиняя обращенное к ним предисловие, и твердо
решил в итоге никаких предисловий никогда больше не писать. «Стихов
у меня множество, — сказал бы я им, — дайте же мне за них средства,
достаточные для оплаты удовольствия, вознаграждающего меня за
потраченные часы труда». Отложив письмо, Вы наверняка заметите: «Надо же,
как уединенная жизнь способствует разрастанию гордыни и себялюбия!».
Справедливо, я сам это знаю, однако гордыня и себялюбие — больше, чем
что-либо другое, — вдохнут в меня силы для написания лучших стихов:
вот почему я буду этим слабостям потворствовать. В той же мере, в какой
я преклоняюсь перед недосягаемым для меня гением, я, восхищенный им,
с ненавистью и презрением взираю сверху вниз на литературный мир.
Барабанщик, фамильярно протягивающий руку фельдмаршалу, <— вот
кто для меня олицетворяет одобрение и признание публики. Кто пожелает
затесаться в толпу малоизвестных заурядностей? Раствориться среди без-
личностей, ничем не примечательных по отдельности? Стоит ради этого
пресмыкаться и корчить из себя невесть что? Вымогать себе местечко на
скамье, занятой ордой литературных пэров? Да, это неблагоразумно. Но
я и не претендую на благоразумие. Во мне говорит гордость. Хотите, дам
Вам определение гордеца? Это человек, лишенный тщеславия и мудрости.
Тот, кто преисполнен ненависти, не может быть тщеславен. И мудр —
тоже. Простите за пустое философствование. Мой поклон Вудхаусу, Хесси
и всем на Перси-стрит.
Всегда и искренне Ваш
Джон Ките.
P. S. Прочитал то, что Браун написал на обороте.3 Он согласен со мной,
что подобная манера обращения может показаться Вам резкой, отчужденной
и бестактной. Впрочем, это ставит все на свои места. Если бы мне пришлось
Письма 1819 г.
327
занимать деньги у Брауна, а я находился в Вашем доме, я точно так же
обратился бы к Вам с просьбой воспользоваться Вашим именем.
153
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
24 августа 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
25а августа.
Дорогой Рейнолдс,
С этой же почтой пишу Раису: он расскажет тебе, почему мы
покинули Шенклин и нравится ли нам здесь. Писать мне, в сущности, не о чем:
жизнь наша очень монотонна — разве что я мог бы поведать тебе историю
ощущений и кошмаров, дневных и ночных. Однако счесть меня
несчастливым нельзя, так как все мои мысли и чувства, размышления о самом
себе закаляют меня все прочнее. С каждым днем я все больше и больше
убеждаюсь: хорошо писать — почти то же самое, что хорошо поступать;
это высшее на земле, и «Потерянный рай» потрясает меня все сильнее.
Чем яснее я понимаю, чего сможет добиться мое трудолюбие, тем более
преисполняется мое сердце гордостью и упорством.1 Я чувствую, что в моей
власти сделаться признанным автором, однако нахожу, что мне достанет
сил для того, чтобы отвергнуть отравленные похвалы публики. Мое
собственное «я», каким я его знаю, становится для меня важнее и
значительнее, чем толпы теней обоего пола, населяющих какое-нибудь королевство.
Душа — это целый замкнутый мир, ей хватит собственных дел. Я не могу
обойтись без тех, кого уже знаю, кто стал частью меня самого, но остальное
человечество для меня такой же мираж, как и мильтоновские Иерархии.2
Будь я свободен и здоров, будь у меня крепкое сердце и легкие как у быка,
чтобы шутя выдерживать предельное напряжение мысли и чувства, я бы,
скорее всего, провел жизнь в одиночестве, — даже если бы мне
суждено было дотянуть до восьмидесяти. Но слабость тела не позволит мне
достичь высот: я вынужден постоянно сдерживать себя и низводить до
ничтожества. Нет смысла пытаться писать тебе в более рассудительном
тоне. Кроме как о себе, говорить мне не о чем. А говорить о себе — разве
не значит говорить о своих чувствах? На случай, если мое неспокойное
а Ошибка Китса; следует: 24
328
Письма Джона Китса
состояние тебя встревожит, я направлю твои чувства по нужному руслу,
сказав, что, по мне, встревоженность поэта — это единственно
подходящее состояние для появления самых лучших стихов, а я только об этом и
думаю, только ради этого и живу. Прости, что не дописываю лист до конца:
письма стали мне теперь в тягость, так что в следующий раз, когда уеду из
Лондона, вымолю себе разрешение не отвечать на них совсем. Сохранить
доверие к себе как к человеку надежному и постоянному и в то же время
избавиться от необходимости писать письма — вот высшее благо, какое
только я могу вообразить.
Всегда твой преданный друг
Джон Ките.
154
ФАННИ КИТС
28 августа 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
28-е августа.
Дорогая Фанни,
Ты должна меня простить за то, что я допустил столь долгий перерыв
между письмами. Прошло более двух недель со дня моего отъезда из Шен-
клина — главным образом для того, чтобы иметь под рукой приличную
библиотеку, которой, однако, здесь нет. Тем не менее место это нам очень
нравится: самый славный из городов, в каких я бывал, и может дать сто
очков вперед любому. Замечательнейший кафедральный собор, где я
неизменно с приятностью провожу время; часть его построена 1400 лет тому
назад, а другая — менее давняя — поразительным человеком, о котором ты,
должно быть, читала в книгах по нашей истории, зовут его Уильям Уикем.1
Весь город в прекрасном лесу. С холма на восточной окраине открывается
вид на улицы и старинные здания вперемешку с деревьями. К тому же
красивее здешних ручьев я нигде не видел, и в них полно форели. В полях,
примерно в полумиле от города, находится благотворительное учреждение
Святого Креста — но с благотворительностью там дела обстоят худо. Есть
колледж, римско-католическая школа, часовня — тоже католическая —
и женский монастырь! Самое главное в том, что все до единого
великосветские обитатели перебрались в Саутгемптон. Живем мы тихо, разве что
время от времени уши мне буравит скрипка: сын нашей квартирной хозяйки
Письма 1819 г.
329
совсем не мастак. Я по-прежнему с головой в работе; закончил трагедию,
о которой, кажется, тебе говорил.2 Боюсь, однако, что все мои труды пока
что пропадут даром, так как, по слухам, мистер Кин отправляется в
Америку. По моим прикидкам, останусь здесь до середины октября, когда мистер
Браун вернется в свой дом в Хэмпстеде, куда я вернусь вместе с ним. Не
так давно отослал полученное от Джорджа письмо, о котором упоминал,
Хэсламу с просьбой передать его тебе и миссис Уайли. Он прислал мне его
обратно с невнятными объяснениями, почему этого не сделал; и меня это так
разозлило, что отправлять письмо в новое почтовое путешествие не стану;
к тому же за пересылку дерут дорого. Знаю, что миссис Уайли сочтет это
крайним пренебрежением. Но, увы, злость берет надо мной верх — и тут уж
я не могу с собой совладать: посылать письмо снова не буду. Переписывался
о делах Джорджа с мистером Эбби: должен признаться, что он, судя по
слогу писем, отнесся ко мне очень доброжелательно. Ты ничего больше не
слышала о его намерении уйти на покой? Горю желанием услышать о хоть
какой-то вероятности того, что Ходжкинсон, чье имя вывожу через силу,
в будущем останется со всеми делами один на один. Чудесная погода, которая
стоит у нас два месяца, доставляет мне наивысшую радость: ни тебе
шмыгающих красных носов, ни озноба; прозрачный воздух, в котором хорошо
думается, — чистое полотенце со следами каталки и кувшин свежей воды —
споласкивать лицо десять раз на дню; в длительном моционе надобности
нет — вполне достаточно пройти милю в день. Крайне сожалею, что
самочувствие не позволило мне купаться, хотя я и прожил на морском берегу два
месяца — и сейчас живу поблизости от восхитительных мест для купания.
Но погодой я наслаждаюсь: обожаю хорошую погоду как величайшее из
доступных мне благ. Дайте мне книги, немного фруктов, французского вина и
ясную погоду, а еще чуточку музыки за окном — чтобы играл неизвестный
музыкант, а я не платил музыканту за простую жигу столько, сколько
зарабатываю сам; нет, обрывок случайной музыки — и я преспокойно проведу
лето, нимало не заботясь ни о жирном Людовике, ни о жирном регенте,3
ни о герцоге Веллингтоне. Почему ты мне не написала? Потому что ждала
письмо Джорджа — и оттого медлила? Мистер Браун переписывает нашу
трагедию «Отгон Великий» превосходнейшим почерком — лучше, чем она
того заслуживает: труд, повторяю, растраченный пока что попусту. Я-то
надеялся дать Кину еще одну возможность блеснуть. И что теперь мы можем
поделать? Другого такого актера-трагика нет ни в Лондоне, ни во всей
Европе. Труппа тетра Ковент-Гарден донельзя отвратительна. Янг — лучший
среди них, но и он — самодовольный, напыщенный, безвкусный кривляка.
Какое же сборище пустоголовых ослов эти актеры! Мне бы хотелось сейчас
прогуливаться по саду — грызя яблоки — кусая груши — пробуя сливы —
330
Письма Джона Китса
надкусывая абрикосы — вонзая зубы в персики — посасывая нектарины
и разрезая дыни. У меня слюнки текут от засахаренных прошлогодних вишен,
похрустывающих на зубах, — не откажусь и от куста коринки за компанию.
Обожаю валяться на лужайке возле пруда с водяными лилиями и поедать
коринку, наблюдая за золотыми рыбками. Хотел бы пойти вечером на
ярмарку, если буду хорошо себя чувствовать, но надеяться нечего: дотемна
наверняка нарвешься на какую-нибудь неприятность. Как отозвались на
твоем здоровье эти жаркие дни, которыми я так расхвастался, — хорошо
или плохо? Пиши скорее.
Твой любящий брат
Джон.
155
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
31 августа 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
1-е сентября.3
Дорогой Тейлор,
Последние три недели мы с Брауном занимались тем, что писали
письма разным друзьям: в ответ — гробовое молчание; день за днем ждем
корреспонденции — и хоть бы что; по вторникам доставлялся «Экзаминер»,
но вот уже второй вторник подряд мы лишены даже газет. Люди должны
подражать духам, «отзывчивым на голоса друг друга»;1 вместо того я
наигрываю на дудочке — и ни един человек не пускается в пляс. Кляли
нынешнее утро, как Мандевиль и Лиль.2 Заодно с этим письмом той же
почтой посылаю третье письмо одному моему другу, который — несмотря
на важность этих посланий — молчит в тряпочку. Очень нуждаемся в
театральных новостях, поскольку узнали, что Кин направляется в Америку,
но нет — ни слова. Не возьму в толк, с какой стати мне приспичило
досаждать Вам всеми этими жалобами — тем более, как я догадываюсь, Вы
сейчас, должно быть, за городом. Ответьте мне, пожалуйста, поскорее:
мне необходимо быть в курсе событий, необходимо следовать по своему
пути, где известия служили бы мне рулем. И я очень нуждаюсь в деньгах
а Ошибка Китса; следует: 31-е августа
Письма 1819 г.
331
хотя бы на месяц. Поверьте мне, я обращаюсь к Вам, вовсе не думая,
что Вы обладаете золотой жилой, — совсем нет. Я теперь достаточно
хорошо разбираюсь в этих делах, поскольку непосредственно столкнулся
с расходами, которыми каждый готов соблазниться сверх своих средств.
Отныне я твердо решил отказывать любым просьбам о займе: скажите,
что Вы не раздаете деньги направо и налево, — и я буду сердечно Вам
благодарен. Это Ваш долг перед самим собой, равно как и передо мной.
Я уже вдоволь доил Брауна: пусть это будет моим последним
прегрешением такого рода. Попробую проверить, что выйдет из моих настоятельных
требований возвратить долги.
Всегда искренне Ваш
Джон Ките.
156
ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
5 сентября 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
Воскресенье, сентября 5-го.
Дорогой Хесси,
Утром получил Ваше вчерашнее письмо со вложенным чеком на 30
фунтов. Я какое-то время побаивался уинчестерской тюрьмы: ни я, ни Браун не
могли добиться ни от кого ответа. Сегодня же узнал, что неизвестная мне
часть долга, возвращения которого я ждал в течение трех недель, по ошибке
направлена в Чичестер. Браун занял деньги у своего друга в Хэмпшире.
Не так давно у нас оставалось всего несколько шиллингов, а теперь у нас
на двоих 60 фунтов — помимо суммы, полученной на чичестерской почте.
Для того чтобы окончательно почувствовать себя Мидасом, кто-нибудь,
полагаю, должен бы выслать мне парочку ослиных ушей на тележке.1 На
нашу корреспонденцию было наложено суровое эмбарго — и я едва могу
поверить, что Ваше письмо датировано всего лишь вчерашним числом.
Чудеса, да и только.
Всегда искренне Ваш
Джон Ките.
Огорчен дурными вестями, которые сообщает о себе Тейлор.
332
Письма Джона Китса
157
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
5 сентября 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
Сентября 5-го.
Дорогой Тейлор,
Сегодня утром получил Ваше письмо от 2-го числа, а также письмо
от Хесси со вложением чека на 30 фунтов — солидная сумма, уверяю
Вас: я на такую и не рассчитывал. Вам не стоит застревать так надолго на
Флит-стрит: малоподвижный образ жизни, какой Вы вели, для Вас
губителен; деревенский воздух принесет Вам пользу сверх всяких ожиданий. Но
воздух должен быть по-настоящему деревенским: необходимо выбрать
подходящее место. А что такое Ретфорд? Вам следует жить в сухой, усыпанной
гравием, пустынной местности на возвышенности, открытой для воздушных
потоков, и подобная местность обычно богата чудеснейшими ручьями.
Соседство замкнутой, плодородной, щедро удобренной местности, в
особенности если она расположена в долине или — что немногим лучше — на
равнине, принесет не меньше вреда, чем испарения Флит-стрит. Таким вот
местом был и Шенклин, разве что открытый с юго-востока и окруженный
со всех других сторон холмами. И вот из этого юго-восточного угла с моря
веяло влажными испарениями, не имевшими выхода, и от этого застоявшийся
воздух целыми днями подряд приобретал нездоровые свойства, которые
изнуряли и ослабляли организм не хуже городского дыма. Я это чувствовал
постоянно. Со времени прибытия в Уинчестер здоровье мое поправляется:
пространство здесь не столь замкнуто, а на одной из окраин города есть сухая
меловая возвышенность, где пинта свежего воздуха стоит шесть пенсов. Так
что если Вам не полегчает в Ретфорде, не приписывайте это собственной
слабости, а прежде хорошенько оцените качества воздуха и почвы — в
особенности теперь, с приближением осени, когда туманы над плодоносной
почвой равносильны пару над капустным отваром. С чем связана громадная
разница между жителями долин и равнин и жителями гор? В немалой
степени — с возделыванием почвы. Наши здоровье, темперамент и настроение
гораздо больше, чем принято думать, зависят от воздуха, которым мы дышим
(невзирая на противоречащую этому историю Каина и Авеля). Взгляните
на разницу между крестьянином и мясником. Я убежден, что во многом она
объясняется различными свойствами воздуха, ими вдыхаемого. Один дышит
воздухом, смешанным с запахами бойни, другой — влажными парами
возделанной пашни. Обильная сырость, источаемая свежевспаханной бороздой,
Письма 1819 г.
333
куда более способствует усмирению буйного нрава физически сильного
мужчины, нежели его труд. Дайте ему косить дрок на склоне холма — и к концу
дня его мысли обратятся к топорам, если он когда-либо имел с ними дело;
а вот когда он оставляет плуг, то начинает спокойно подумывать об ужине.
Земледелие — укротитель людской природы;1 дышать паром, исходящим
от земли, — все равно что сосать грудь матери: он расслабляет. Этим во
многом объясняется тупоумие китайцев. И если подобная атмосфера лишает
энергии крепких мужчин, насколько же она вредоноснее для слабого
здоровьем — ничем не занятого — нетренированного человека! В чем причина
того, что многие сохраняют хорошее самочувствие в городах? Только в их
занятости. Праздный горожанин — человек, не побуждаемый к активности
личным интересом, — на ногах долго не продержится. Это легко объяснить.
Пройдитесь неспешно по тропинке среди нездоровых болот, не питая к ним
особого страха, и вы наверняка подцепите какую-нибудь хворобу. Но если
по той же тропе прошагает Макбет, ведомый кинжалом,2 будьте уверены —
никакая болячка к нему не прицепится. Вам следует всерьез обо всем этом
задуматься. Ноттингемшир, полагаю, находится на равнине, а Вам стоит
обосноваться где-нибудь на голом сухом склоне в Сомерсетшире. Убежден,
что в сельской местности воздух бывает не менее тлетворным, чем в городе.
Премного благодарен Вам за Ваше письмо. Возможно, если бы Вам
достало силы и решимости, Вы могли бы почувствовать себя задетым моим
предложением выдать долговую расписку — во всяком случае, заявили бы
об этом. Я, однако, не сомневаюсь, что Вы ничуть не заподозрили, будто я
хоть в какой-то степени Вам не доверяю или способен вообразить, будто Вы
воспользуетесь той властью надо мной, какую я Вам бы вручил. Нет, мое
предложение было следствием твердой решимости не быть безответственным
должником, горячего желания блюсти порядок в денежных делах, держать
у себя в столе точные записи, знать досконально о своем неимущем
положении; кроме того, в случае моей смерти эти документы только содействовали
бы справедливости — просто в качестве памятных свидетельств дружеских
услуг, мне оказанных. Знай я о Вашей болезни, я постарался бы избежать
несдержанности в прошлом письме. Надеюсь, что вскоре Вам нипочем будет
и шестикратная ее доза. Брауну наша трагедия очень нравится;3 однако судья
он ненадежный, поскольку я послужил всего лишь повивальной бабкой для
его сюжета, и, конечно же, как ему не обожать собственное дитя. Думаю,
что когда дело у Вас дойдет до прочтения, я вряд ли сумею представить Вам
какие-либо отрывки, не опасаясь за эффект целого. Надеюсь, Вы тогда не
посчитаете, что мои усилия пропали даром. По окончании трагедии я
завершил «Ламию», а сейчас занят правкой «Кануна святой Агнесы» и изучением
итальянского языка. Ариосто нахожу кое-где столь же расплывчатым, сколь
и Спенсера. Разницу между ними понимаю более чем ясно. Поперек листа
334
Письма Джона Китса
приведу несколько строк из «Ламии». Сердечный привет Вам от Брауна,
а я остаюсь неизменно самым искренним Вашим другом.
Джон Ките.
<ИЗ ПОЭМЫ «ЛАМИЯ»>4
...Неслась к высоким аркам
Томительная музыка — она,
Казалось, держит в воздухе одна,
Стеная от мучительной тревоги,
Воздвигнутые волшебством чертоги.
Панель из кедра отражала строй
Высоких пальм: они над головой
Вершинами сплелись, и в пышных кронах
Зажглись светильники среди ветвей зеленых.
Роскошный пир под лиственным шатром
Благоуханья источал. Весь дом
Она прошла — тиха, бледна, бесстрастна,
В наряде дивном царственно-прекрасна.
Невидимым прислужникам своим
Велит изображением резным
Ветвей из мрамора и яшмы темной
Украсить каждый уголок укромный.
Довольная убранством, в свой покой
Она взошла, наедине с тоской
Укрылась в тишине уединенья —
И там со страхом стала ждать вторженья
Гостей зловещих, буйным кутежом
Готовых возмутить затворнический дом.
Вот час настал для толков суесловных.
Злосчастный Ликий! Тайну нег любовных,
Счастливого безмолвия удел —
Зачем, глупец тщеславный, ты презрел?
Явилось стадо: шумною гурьбою
Теснясь у входа, с завистью тупою
Глазели гости на роскошный дом,
Вознесшийся мгновенным волшебством.
На улице, с младенчества известной
Всем обитателям застройкой тесной,
Возник дворец диковинно-чудесный.
Недоуменно внутрь они спешат;
Но средь вошедших некто острый взгляд
Письма 1819 г.
335
В убранство дивное вперил сурово,
Ступил на мрамор, не сказав ни слова,
Угрюм и строг, — то Аполлоний был.
Холодную усмешку он таил,
Как будто мгла запутанного дела
Пред мыслью зоркой таяла, яснела.
Чуть слышно пела музыка, кругом
Столы искрились ярко под крылом
Незримой магии: их ряд двойной
Переливался снежной белизной.
Цветы, слепыми ливнями вдали
Омыты, разговор, смеясь, вели.
Дразня влеченье, полилось вино,
Дичь подана, нарезано стегно.
Чуть слышно пела музыка, и пело
Под кубком блюдо — вновь и вновь звенело.
Бесшумны слуги, здравицы кричат
Пирующие много раз подряд.
Припал к бокалу бражник втихомолку:
Скользнула влага в горло вмиг — да мало толку.
«Откуда музыка?» — неясно даме.
«Откуда? С потолка: взгляни глазами!» —
Обжора шепчет на ухо соседке —
И утирает рот рукой взамен салфетки... etc. etc. etc.
Вот Вам отрывок, вполне дающий представление об этой истории.
Браун направляется в Чичестер и Бедхэмптон с визитами. Я останусь
здесь один на три недели — в ожидании сообщений о Вашем здоровье.
158
ФАННИ БРОН
13 сентября 1819 г. Лондон
Флит-стрит.
Понедельник утром.
Моя дорогая,
Меня заставило поспешить в Лондон письмо от брата Джорджа — с не
самыми лучшими известиями. Безумен я или нет? Прибыл дилижансом
336
Письма Джона Китса
в пятницу вечером — и до сих пор не добрался до Хэмпстеда. Честное
слово, это не моя вина: я не могу отважиться примешивать к будням
удовольствие; дни проходят за днями, неотличимые один от другого. Если я
увижу тебя сегодня, тупое безразличие, почти что меня утешающее, вытес-
нится полнейшим смятением. Я слишком тебя люблю, чтобы решиться
посетить Хэмпстед: у меня такое чувство, словно это будет не визит, а прыжок
в огонь. «Que ferai -je» ?а — вопрошают забавы ради французские романисты,
а я спрашиваю всерьез: и вправду, что же мне делать? Зная прекрасно, что
жизнь моя должна проходить в трудах и тревогах, я пытаюсь отлучить тебя
от себя: найдется ли для меня худшее несчастье? Я готов презреть любые
невзгоды, если они коснутся меня одного, но перестать тебя любить я не
могу. Сегодняшним утром плохо соображаю, чем занимаюсь. Направлюсь
в Уолтемстоу, завтра вернусь в Уинчестер, откуда в ближайшие дни тебе
напишу. Я трус — и муки счастья для меня непереносимы: я не должен
допускать даже мысли о нем, об этом и речи нет.
Всегда любящий тебя
Джон Ките.
159
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
21 сентября 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
Вторник.
Дорогой Рейнолдс,
Был очень рад узнать от Вудхауса, что вы встретитесь за городом.
Надеюсь, приятно проведете время вместе. Постараюсь этому поспособствовать
парочкой писем, подлежащих самой высокой оценке, поскольку в нынешнем
охотничьем сезоне мне с этой дичью крайне не везет. Стал «уединение
блюсти»,1 ибо Браун отправился по гостям. Сам удивляюсь отраде,
какую мне приносит жизнь в одиночестве. Не могу ничего тебе сообщить ни
о здешних новостях, ни о здешних местах сверх того, что уже написал об этом
в письме Джорджу. Вчерашний день, как я ему передал, был великим для
Уинчестера. Избирали мэра: в самом деле, давно пора было городу взбудо-
а «Что мне делать?» (фр.)
Письма 1819 г.
337
ражиться каким-нибудь развлечением. Ничего особенного не происходило,
все было тихо: ни одна старая дева не возвращалась в портшезе после партии
в карты, а если кто-то из пожилых дам перепивал на крестинах, то на улице
они не показывались. Впрочем, в первый вечер по нашем прибытии, около
десяти часов вечера, послышался какой-то шум. Мы явственно различили
доносившееся с главной улицы постукивание прогулочной трости почтенной
вдовицы, а минуту спустя тонкий голосок заметил: «Надо же, какой грохот от
этого наконечника, — он, должно быть, совсем развинтился». Браун хотел
позвать констебля, но я его успокоил: мол, распря пустячная — и скоро все
уладится. Боковые улочки здесь выглядят очень уж по-девически: пороги
неизменно ничем не запятнаны, поскольку протерты фланелью. Дверные
молотки сохраняют глубочайшую серьезность — да нет, почти что
ужасающую невозмутимость. Я в жизни не видывал такое множество изображений
львов и овнов. Двери по большей части черного цвета, с небольшой медной
ручкой как раз над замочной скважиной, так что житель Уинчестера вполне
может запереть от себя собственный дом. Как прекрасна сейчас пора осени!
Какой изумительный воздух! В нем разлита умеренная острота. Право, я не
шучу: поистине целомудренная погода — небеса Дианы — никогда еще
жнивья не были мне так по душе — да-да, гораздо больше, чем холодная
весенняя зелень. Почему-то сжатое поле выглядит теплым — точно так же
как некоторые полотна. Это так поразило меня во время воскресной
прогулки, что я написал об этом стихи.2 Надеюсь, у тебя есть занятие полезнее,
чем ахать по поводу дивной погоды. Мне случалось чувствовать себя таким
счастливым, что я и понятия не имел, какая на дворе стоит погода.
Нет, я не собираюсь переписывать целую груду стихов. Почему-то
осень всегда связывается у меня с Чаттертоном. Вот чистейший из
англоязычных писателей. У него нет французских оборотов или приставок,
как у Чосера, — это подлинный английский язык без малейшей примеси.
«Гипериона» я оставил3 — в нем было слишком много мильтоновских
инверсий. Стихи в духе Мильтона можно писать только в соответствующем
их искусности, точнее их искусству, расположении духа. Теперь я хочу
отдаться иным переживаниям. Нужно блюсти чистоту английского языка.
Тебе, может быть, будет небезынтересно пометить крестиком те строки из
«Гипериона», в которых чувствуется ложная красота, проистекающая от
искусственности, и поставить значок || там, где звучит голос подлинного
чувства. Хотя, ей-богу, все это игра воображения: одно от другого мне не
отличить. Мне то и дело слышится мильтоновская интонация, но четкого
различия я не могу провести.
Дело в том, что мне нужно прогуляться: пишу длинное письмо
Джорджу — и был занят им все утро. Ты спросишь, есть ли от Джорджа весточки.
338
Письма Джона Китса
Увы, надо сказать, что новости не блестящие. Надеюсь на лучшее. Вот одна
из причин, почему, если я тебе и пишу, то пишу так отрывочно. У меня нет
ориентира, чтобы привязывать к нему свои интересы или соразмерять с ним
свои обстоятельства. Сегодня вечером я словно в тумане; едва понимаю, что
к чему. Но ты, зная о моем шатком и капризном настроении, догадаешься,
что вся эта сумятица к завтрашнему утру уляжется. Мне сейчас пришло
в голову, что последние два-три года я веду очень странную жизнь: то тут,
то там — нигде не бросаю якоря — и рад этому. Если тебе удастся до
возвращения в город взглянуть на Баббакоум — сделай это. По-моему, это
лучшее место из тех, что мне довелось видеть, или лучшее из тех, что есть
на Юге. Там есть домик, где я брал горячую воду для заваривания чая.
Я в последнее время сторонюсь кое-кого из наших друзей и советую тебе
поступать так же — имею в виду нытиков: для них меня никогда не бывает
дома. Тебе незачем их опасаться, пока ты в Девоншире: из их породы
найдутся такие, что будут поджидать тебя на стоянке дилижанса, но ты садись
в другой дилижанс. Прошу позволить мне придерживаться третьего мнения
в первом же споре, какой возникнет между тобой и Вудхаусом, —
оставаться точнехонько посередине между вами обоими. Ты же знаешь, что меня
ничем не собьешь. Прогуливаясь сегодня, я пригнулся под шлагбаумом,
перегораживавшим мне путь, и спросил себя: «Почему же я через него не
перешагнул?». А потому, ответил я сам себе, что «никто не заставлял меня
пригнуться». Я бы не пожалел гинеи, чтобы стать благоразумным,
здравомыслящим: такой человек говорит то, что думает, а поступает так, как
говорит, — и не нюхает табак. По слухам, умирающие, в каком бы помутнении
ума они ни находились, перед смертью приходят в чувство. Надеюсь, что
в этом письме со мной то же самое: места для здравомыслия здесь вполне
достаточно; многим мудрым изречениям его нужно было бы гораздо
меньше. Право же, я слышал о пространных статутах, которые превращались
в престранные и печатались на кружке' в корпусе часов: Твои сестры к этому
времени, должно быть, усвоили девонширское растягивание гласных: и-и-и
(ну, да ты знаешь); это самая чудная гласная в английском языке. О, как
я обожаю хрупких девонширских невеличек лет пятнадцати! Помню одну
такую у дверей постоялого двора с четвертью пинты бренди в руках: мысли
о ней согревали мне сердце целый перегон — причем в шестнадцать миль.
«Простите мне мою шутливость».4
Всегда преданный тебе твой друг
Джон Ките.
Мистеру Дж. Г. Рейнолдсу.
Дьюк-стрит, 8. Бат.
Письма 1819 г.
339
160
РИЧАРДУ ВУДХАУСУ
21—22 сентября 1819 г. Уинчестер
Вторник.
Дорогой Вудхаус,
Если тебе попадется на глаза то, что я написал Рейнолдсу, раньше, чем
доберешься до собственной порции, ты отложишь письмо непрочитанным —
в Бате небось уже начинают пускать фейерверки — вот бы и мне хотелось
сегодня вечером немного огня — кто этого не любит? Как замечательно
выглядят сейчас кузницы: я нынче вечером задержался перед одной — и чуть-чуть
не возжелал обзавестись такой. Да, хочется немного огня — на расстоянии
примерно в четыре фута — «не очень близко», как говорит Вордсворт.1
Дело в том, что я уехал из города в среду — решил поспешить. Ты в дороге
ничего не ешь — ты неправ: говядины — больше говядины. Мне нравится
сам вид вывески. Физиономия кучера призывает: ешь, ешь; презреннее всего
я ощущаю себя, сидя рядом с кучером, — молодцом на вид. Человек сам по
себе ничто — и я, возможно, ем только для того, чтобы убедиться, будто
я некто. Да и как им не быть, если ломтик следует за ломтиком, — но нет,
так не пойдет: кучер отщипывает крошку хлеба — он осенен благодатью —
он призван — он приверженец Геркулеса. Разве хлебом единым он жив?2
О, если бы я был помощником театрального режиссера — наверное, это
так же старо, как «дважды огибающий Мыс»?3 «Как поживаешь, старина?
Эй, чего молчишь?» О, будь у меня столь же сладостный голос для пения,
как у кучера!4 Я отдал бы пенни за его свисток — и отвешивал поклоны
девушкам на обочине. Поклоны? Чушь! Это изящно-вульгарный поступок,
суть которого определить трудно. Его воздействие на женщин, способных
на него отозваться, должно быть восхитительным. Поклоны задевают их
за живое — en passant3 — весьма бесцеремонно — весьма отменно — Sed
thongum «Formosa, vale, vale», — inquit6,3 — хей-хо! Поэзия тебе больше
по вкусу — на вот немного стихов, которые я собирался послать Рейнолдсу.
<ОДАОСЕНИ>6
Пора дождей и тучных урожаев!
Ты с солнцем вызревающим решишь,
а между прочим (фр.)
Но кнутом «Красотка, прощай, прощай», — говорит (лат.)
340
Письма Джона Китса
Как освятить, плодами нагружая,
Хмельные лозы у карнизов крыш;
Как ветви яблонь сделать тяжелей
И соком напоить до сердцевины
Плоды, и сладость дать лесным орехам,
И поздними цветами средь равнины
Цвести для пчел, пока тепло сих дней
Не станет в тягость им: ведь сладкий клей
Их соты еще летом залил с верхом.
Порой тебя на риге можно встретить,
Где ты сидишь, беспечно-весела,
Средь россыпей зерна, и вьется ветер,
Сдувая прядь со смуглого чела;
Иль спишь среди неубранных полей,
Пьянящий маков аромат вдыхая,
Забыв свой серп и колосков валок;
Иль вброд идешь через лесной ручей,
Нагружена, как сборщик урожая;
А то — стоишь у пресса, наблюдая,
Как яблочный течет по каплям сок.
Что думать о весенних песнях ныне?
Ведь у тебя есть музыка своя:
Закат сжигает облаков руины,
И розовым цветут поля жнивья;
Тогда, виясь то низко, то высоко,
Несома легким ветром, в ветках ивы
Тоскливым хором мошкара поет;
И блеют овцы с дальнего потока;
Трещат кузнечики; несутся с нивы
Малиновки нежнейшей переливы,
И щебет ласточек летит с высот.
Приведу для тебя несколько строк из «Гипериона» — ради чудесного
звучания слова в последней строке:7
<ИЗ ПОЭМЫ «ПАДЕНИЕ ГИПЕРИОНА. ВИДЕНИЕ»>8
Чтоб мог ты, смертный, правильно понять,
Я приноравливаю свой рассказ
К земному слуху, к меркам человечьим;
Письма 1819 г.
341
Иначе для тебя бы он остался
Бессвязным гулом, словно голос ветра
И темный шум листвы в ночном лесу.
Думаю, тебе понравится следующее описание храма Сатурна:
...Озираясь, я стоял
Средь каменных стволов в каком-то древнем
Святилище, чей свод был вознесен
Так высоко, что облака могли
Плыть по нему, как по ночному небу.
Здесь обнажался страшный пласт времен;
Все, что я видел раньше на земле:
Седых соборов купола, и башни
В проломах, и обрушенные стены
(Погибших царств обломки), и еще
Изрезанные ветром и волнами
Утесы — это все теперь казалось
Негодной рухлядью в сравненье с той
Величественной, вечною твердыней.
Я различал на мраморном полу
Сосуды странные и одеянья,
Как будто сотканные из асбеста
Окрашенного, — или в этом храме
Бессильно было тленье: так сияло
Чистейшей белизною полотно,
Такой дышали свежестью узоры
На ризах многоцветных. Вперемешку
Лежали тут жаровня и щипцы
Для благовоний, чаши золотые,
Кадильницы, одежды, пояса
И драгоценностей священных груды.
С благоговейным страхом отведя
Глаза, я попытался вновь объять
Пространство храма; с потолка резного
Спустившись, взгляд мой перешел к столбам
Суровой, исполинской колоннады,
Тянувшейся на север и на юг,
В неведомую тьму, — и к черным створам
Закрытых наглухо ворот восточных,
Рассвет загородивших навсегда.
342
Письма Джона Китса
Вижу, что окончательно сбился с пути. Настолько, что даже вынуждаю
тебя к двойным почтовым расходам. Я начал сонет на французском в стиле
Ронсара — право же, этот язык очень даже подходит для поэзии. Меня
остановило обстоятельство, не стоящее упоминания. Хотел назвать его «La
Platonique Chevaleresque»/ Мне нравится вторая строка:
Non, ne suis si audace à languir
De m'empresser au cœur vos tendres mains6... etc.
A вот что я написал в качестве введения:
Есть у фанатиков свои виденья,
Свой рай для избранных. И дикарю
Порою снятся выспренние сны,
Внушаемые небом. Жаль, однако,
Что ни папирус нильских берегов,
Ни кожистые листья Индостана
Не удержали их летучих зрелищ
И музыки; но, лавров лишены,
Они родятся, грезят, умирают.
Одна Поэзия способна вслух
Мечтать, одна Поэзия способна
Словами властными расколдовать
Воображенье и разрушить чары
Проклятой немоты.10
Моя поэзия никогда ни на что не пригодится, хотя могла бы отодвинуть
прозу, но не ловит момент. Видишь, как она теряется и упускает случай
сдвинуть межевой столб. Удар спондеем ее прикончит. Но пускай она переберется
через эту извилистую строку, если сможет. Неприятные получились фразы.
Итак, за все это вы оба должны написать мне по письму: знаю, что вы
друг друга читаете. Когда я пишу Рейнолдсу, это все равно, что пишу тебе.
Как я говорю Джорджу: пишу к тебе, но и для твоей жены. И не забудь
рассказать Рейнолдсу о сказке про Ундину.11 Спроси его, читал ли он что-либо
из романов американца Брауна, о которых так много толкует Хэзлитт.12
Почитал один под названием «Виланд» — очень сильно: местами напоминает
Годвина — между Шиллером и Годвином: местный прообраз «Армянина»
Шиллера;13 больше выдумки в сюжете и развитии событий, чем у Годвина.
а «Рыцарственный платонизм» (фр.)
Нет, я не настолько смел, чтобы изнывать от желания
Прижать к сердцу ваши нежные руки... (фр.)
Письма 1819 г.
343
Причудливый американский побег германского ствола. Мощный гений —
впечатляющие ужасы. Продолжу завтра.
Среда.
Я тут сел в лужу: в Уинчестере меня выпотрошили. Написал два письма
Брауну: одно отсюда, другое из Лондона, и ни одно до него не дошло.
Сегодня утром написал ему длинное письмо — и так растерян, что вы,
благополучные люди, наверное, диву даетесь. Найму себе тележку для представлений
и трубача: «Вот это чудо-юдо, чьи письма пропадают!» Почтовая контора
изничтожает меня всеми мыслимыми и немыслимыми воображаемыми
грозовыми стрелами — и я «непосланный пишу».14 Какой-то любопытный
нос перехватил мои письма — уверен в этом. Они не знают, что обо мне
думать, — тут у меня ни одного знакомого нет: чем это я занимаюсь? — вот
они и вскрывают мои письма. Живя в меблированных комнатах и не будучи
самонадеянным — а, напротив, слегка трусливым, я не смею извергать свой
гнев в потолок. Кроме того, меня пронзит насквозь майор из соседнего
номера. Жена его вряд ли на такое способна.
А теперь поговорим серьезно. Обмозговав кое-какие обстоятельства,
связанные в основном с последним американским письмом, я принял решение
нанять в городе дешевое жилье и найти себе работу в одном из наших лучших
периодических изданий. Довольно мне жить надеждами. Я приведу свой план
в действие безотлагательно. Поселюсь в Вестминстере. Оттуда дорога в
Британский музей будет шумной и грязной, но в остальном Вестминстер
вполне приятен. Порасспрашиваю Хэзлитта, каковы нынче расценки на рынке.
О, если бы суметь написать что-нибудь сугубо сельское, отрадное, с плеском
ручьев, — и не донимать вас бессвязным сумбуром! Но дела в покое меня не
оставляют. Буду в городе не позднее, чем вы оба. Мне нужно только
дождаться письма от Брауна: если он получит мое, о чем еще бабушка надвое сказала,
я изложу тебе ряд причин, по которым я всячески противлюсь публикации
«Горшка с базиликом». Поэму закоптят насмешками. Лучше уж закоптить
этот горшок в камине у Карпентера. В поэме слишком много жизненной
неопытности и простодушного неведения. Это могло бы быть очень хорошо,
когда человека нет в живых, но при жизни это не годится. Очень немногие
способны видеть все вокруг в истинном свете. Я намерен обращаться с
читателями с большей тонкостью. Вполне возможно писать отменные произведения,
которые никоим образом не подвергнутся осмеянию. Будь я рецензентом,
я назвал бы «Изабеллу» слабой, со всех сторон уязвимой поэмой, до смешного
серьезной и печальной. Не то чтобы я оспаривал мнение о ней твое и Рей-
нолдса — для меня этого достаточно. Но с публикой этот номер не пройдет.
344
Письма Джона Китса
Если можно так выразиться, драматургическая способность позволяет мне
полностью проникнуться каким-то чувством, но in propria persona3 мне следует
быть готовым к тому, чтобы самому слегка над ним посмеяться. «Ламия» не
вызывает подобных возражений, зато «Канун святой Агнесы» — сколько
угодно, хотя там это не так бросается в глаза. Вот если бы я мог написать для
тебя что-нибудь буколическое! Но времени для размышлений у меня нет:
я человек сверхпраздно-суперзанятой. Подумываю о костылях, как
посетители вашей комнаты для питья минеральной воды. Со стариком Брамблом
ты уже виделся? Говорят, он едва волочит ноги. Подагра со стариканом не
совладала, поэтому врач заменил ее водянкой, которая здорово разжирела
на новой жертве и обходится с ней хуже некуда. Но скоро ему достанется от
своих домочадцев по самое горло. Оборона снова рухнет. Полагаю, что миссис
Хамфри постоянно с большим животом: бедняжка, она мало задумывается
о том, как из-за этого страдают уголки рта, а нос становится воплощением
сплошного жеманства. Мистер Хамфри, я слышал, проповедовал в игорном
зале, когда кто-то позвал супругу! Я слышал также, что он получил вызов от
джентльмена, в тот вечер проигравшегося. Дело в том, что мистер Х<амфри>
вне своей спальни — ничто. Старая Табита скончалась, когда ее подстрекнули
сыграть партию в вист. Партнерам пришлось снимать колоду заново. Чаудер
давным-давно издох. Миссис Х<амфри> жалуется, что когда в прошлый
раз они заставили его (размножаться), он этого не захотел. Говорят, будто
он прямой потомок Купидона и Вени из «Спектейтора». Это легко узнать по
приходским книгам.13 Если не напишешь мне в течение двух дней, адресуй на
имя Раиса. Сообщи, как проводишь время и как себя чувствуешь.
Твой искренний друг
Джон Ките.
От Тейлора известий нет.
161
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
22 сентября 1819 г. Уинчестер
<...>б А теперь я намерен поговорить о самом себе. Пора мне приняться
за какое-то дело и перестать жить надеждами. Я еще никогда не пытался
а лично (лат.)
Данная купюра в тексте письма, как и все последующие, принадлежит Чарльзу Брауну.
Письма 1819 г.
345
проявить себя в полную силу. Привыкаю к праздному, порочному образу
жизни и чуть ли не готов жить за счет других. Ни разу в жизни не настоял
на своем — разве только однажды, когда отверг профессию аптекаря. В чем
не раскаиваюсь. Посмотри на <...>.1 Не займись он правом, он сумел бы,
благодаря своим способностям, найти себе средства к существованию. Я
занят исключительно литературой — и не буду заниматься ничем другим.
Буду писать, придерживаясь либеральной точки зрения, для всякого, кто
заплатит. Я все еще не уяснил себе, что такое трудолюбие. Жить
собираюсь в городе, снимать дешевую квартиру — и для начала попробую писать
для какой-нибудь газеты театральные рецензии. Когда смогу позволить
себе писать тщательно выверенные стихи, буду писать стихи. Буду ждать,
что мне ответят. Вникни в мое положение. Убежден, что я прав.
Предположим, что трагедия будет иметь успех, — делу это не повредит. А сейчас,
пользуясь возможностью, скажу несколько слов о нашей дружбе и о том,
сколь многим я тебе обязан. От природы я немного робок в такого рода
вопросах — и предпочитаю принимать связующее нас чувство за должное,
не распространяясь о нем. Но, Боже правый, как же недолго мы с тобой
знакомы! Считаю долгом снова кое о чем тебе напомнить, хотя это вряд ли
тебе будет приятно. Ты больше, чем кто-либо, живешь для других, и это мне
досадно, поскольку ты в самом расцвете лет лишаешь себя удовольствий,
которые обязан себе доставлять. Коль скоро мои соображения имеют самый
общий характер, мои слова могут показаться тебе вздором: ты, вероятно, их
и не поймешь. Но если ты попытаешься восстановить в памяти день за днем,
месяц за месяцем весь прошлый год, ты уяснишь, что я имею в виду. В целом,
однако, это тема, которую мне трудно развить последовательно. Я часто об
этом размышляю — и, поверь мне, мои раздумья неизменно выливаются
в беспокойство за твое счастье. Это беспокойство — не последнее в ряду
условий, побуждающих меня осуществлять мой план. Я привык видеть в тебе
опору во всех моих трудностях. Эта самая привычка и порождает
праздность и неурядицы. Увидишь, что я почту своим долгом свернуть ей шею.
Я ничего не делаю ради хлеба насущного — не прилагаю никаких усилий.
Но в конце будущего года ты будешь мне аплодировать — не за стихи, а за
мое поведение. Если ты будешь жить зимой в Хэмпстеде <...>. Мне
нравится <...>2 и я ничего не могу с собой поделать. Именно поэтому мне не стоит
там жить. Пока у меня есть кое-какая наличность, мне лучше где-нибудь
тихонько обосноваться — и корпеть в поте лица, как это делают другие.
Обращусь к Хэзлитту: он знает рынок как никто другой и подскажет, каким
образом возможно быстрее раздобыть несколько фунтов. Придется обуздать
свою гордость. Пойдут слухи, но мне это все равно. Если мне дадут статью
в «Эдинборо»,3 я не откажусь. Особо деликатничать незачем. Но пусть все
346
Письма Джона Китса
это тебя ни капли не волнует. Я верю и очень надеюсь, что когда-нибудь мы
будем проводить время вместе — свободно и привольно, без забот. Но этому
не бывать, если я и впредь останусь лежачим камнем. <...> С нетерпением
буду ждать твоего ответа. Если письмо не придет через несколько дней,
значит, оно затерялось, и я немедля отправлюсь в <...>4 до возвращения
в город, что — не сомневаюсь, ты со мной согласишься — лучше сделать
сейчас, пока у меня в кармане есть деньги. К середине октября жду тебя
в Лондоне.3 Примемся тогда за театры. Если ты против, я буду как глухой
аспид, «который затыкает уши свои».6 <...>
162
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
22 сентября 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
Среда, веч<ер>.
Дорогой Дилк,
Если я принимаюсь за какое-то дело, то уже не могу второпях его
бросить: сейчас по горло занят писанием писем — извел, по меньшей мере,
целую десть бумаги. Ты должен предоставить мне свободу писать что
вздумается, и тогда письмо получится действительно интересным вдвойне:
с одной стороны, оно будет содержать просьбы, с другой — близко затронет
спорные вопросы. Поскольку я ожидаю, что мы скоро повидаемся и обо всем
переговорим, я вообще не стану касаться письма с не самыми отрадными
известиями, которое недавно получил от Джорджа, а сразу перейду к двум
темам: ты весьма меня обяжешь, если сумеешь, с целью меня просветить,
разбить их на разделы и подразделы. К первой приступаю немедля, вторая
последует как хвост за кометой. Я уже написал об этом Брауну — и очень
скоро пройдусь вместе с тобой по той же площадке: всего-то сделать
несколько шажков за калитку. Суть в принятом мной решении подзаработать
эпизодическими статьями в периодических изданиях. Ты должен со мной
согласиться, что крайне неразумно без конца питаться одними надеждами,
каковые во многом зависят от моего настроения или моих фантазий и
представляются радужными или мрачными, близкими или неосуществимыми —
как случится. Итак, «всякое действие имеет три статьи: действие, поступок
и совершение»,1 и я должен ради скорейшего благополучия предпринять
что-то реальное. Даже если меня сметут как паука из угла гостиной, я на-
Письма 1819 г.
347
мерен плести паутину — выткать хоть что-нибудь для продажи. Да-да,
займусь торговлей. Торговать чем угодно, лишь бы не заложить свой мозг
«Блэквудзу». Не желаю больше быть лежачим камнем. Если бы Рейнолдс
не занялся правом, разве он остался бы без заработка? Почему со мной
должно обстоять иначе? Ты скажешь, мне недостает такта — это дело легко
поправимое. Усвоить жаргон завсегдатаев петушиных боев можно за три
схватки. Мне повезло, что я до сих пор удерживался от соблазна выйти на
панель. Года два назад мне ничего не стоило предельно ясно высказываться
по любому предмету. Надеюсь, что кое-чему подучился, и не сомневаюсь,
что способен обводить вокруг пальца не хуже любого рыночного еврея и
блеснуть статейкой, не зная предмета, ага, яркой, как апельсин. Я охотно
прибег бы к другим способам, но не могу: ни на что иное, кроме литературы,
не гожусь. Ждать, когда поставят нашу трагедию? Нет! «Ни на востоке, ни
на западе, ни на севере, ни на юге»2 нет большей неопределенности, нежели
в сфере драматических сочинений. Сколько еще месяцев мне надо ждать?
Не лучше ли прямо сейчас оглядеться по сторонам? Если эта необходимость
отпадет ввиду более удачного поворота событий, чем это мне повредит? Веры
в Поэзию у меня нет ни малейшей — и это меня ничуть не удивляет: диво
дивное, что вообще находятся читатели. Думаю, разумность моего плана для
тебя очевидна. Чтобы поскорее его осуществить, я намерен снять в городе
дешевое жилье — поблизости от книг и сведений, каковых здесь «полнейшее
отсутствие».3 Если подыщу угол более или менее сносный, запрусь и буду
корпеть в поте лица, пока не разживусь средствами для приобретения
удовольствий, а если так и не разживусь, то придется обходиться без них. Кстати
об удовольствиях: в эту минуту я одной рукой пишу, а другой подношу ко рту
персик — Боже правый, как он чудесен! Глотаю нежную, сочную, тающую
мякоть: вся эта восхитительная округлость скользнула мне в горло, будто
огромная прекрасная ягода клубники. Я наверняка буду плодоносить.
А теперь о моей просьбе. Ты не против снова взять меня в соседи?
А ну выкладывай начистоту, я не покраснею. Мне бы хотелось также жить
по соседству с миссис Уайли, чему я был бы рад, хотя это, конечно,
особого значения для меня не имеет. Поэтому не поищешь ли ты для меня на
Маршэм или на Ромни-стрит пару комнат? Комнат наподобие щегольски
обутых ног кавалера в пору Мессинджера: «настолько хороших, насколько
позволят времена, сэр».4 Я написал сегодня Рейнолдсу и Вудхаусу — ты его
знаешь? Это друг Тейлора, к которому Браун возымел очередную из своих
забавных антипатий. Уверен, что он неправ, поскольку Вудхаусу нравятся
мои стихи, — это для меня решающий довод. Я спрашиваю твое мнение —
и, однако, должен сказать тебе, так же как и ему: Браун, если ты имеешь
что-то против, я упрусь и буду стоять на своем, что твой радикал. Судя по
348
Письма Джона Китса
присланному «Экзаминеру» с надписью, сделанной твоей рукой, ты сейчас
в городе. Настроение у меня поднялось: несмотря на мой аристократический
нрав, я не в силах сдержать огромной радости от недавних общественных
выступлений. Искренне надеюсь, что, прежде чем умереть, смогу внести
хотя бы малую лепту в дело либералов. Если ты снова покинул город (твой
отпуск наверняка еще не закончился), дай мне знать — по получении этого
письма. Чрезвычайно странная незадача случилась с двумя письмами,
которые я отправил Брауну: одно из Лондона, где мне пришлось побывать по
делам Джорджа, а другое отсюда, по возвращении. Ничего не могу понять.
Крайне этим расстроен. Получу ответы от тебя и от Брауна почти
одновременно: сегодня послал ему письмо. Ты должен безоговорочно со мной
согласиться, иначе я ни за что не вскрою твои письма изящным ноготком
девственницы. Если это будут, по словам Дэвида, «подозрительные на вид
письма»,3 я не стану их распечатывать. Будь святой Иоанн сметлив хотя бы
вполовину того, что требуется, он преспокойно мог бы созерцать откровения,
сидя у себя дома и не утруждая ангелов снятием печатей.6 Поклон от меня
миссис Д<илк> — и вестминстерцу.7
Остаюсь твоим неизменно искренним другом.
Джон Ките.
163
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
23 сентября 1819 г. Уинчестер
<...>а Не позволяй мне доставлять тебе тягостные хлопоты: то есть я
вовсе не хочу сказать, чтобы ты выкинул меня из головы, — нет, пусть мысли
обо мне доставляют тебе удовольствие; поверь, сейчас я менее всего
несчастлив. Воображаемые несчастья всегда терзали меня сильнее подлинных.
Тебе это хорошо известно. Подлинные несчастья воздействовали на меня
неизменно одинаково — побуждали меня устранить их или постараться их
избежать. Объяснить это нетрудно. Наши воображаемые беды порождаются
нашими страстями и питаются разгоряченными чувствами; наши подлинные
беды возникают сами по себе и преодолеваются напряжением отвлеченной
мысли. Подлинные огорчения вытесняют страсти. Воображаемые распинают
человека для страданий словно бы на кресте; подлинные подстрекают его
a Данная купюра β тексте письма, как и все последующие, принадлежит Чарльзу Брауну.
Письма 1819 г.
349
к действию. Мне хотелось бы разом открыть тебе свое сердце. И только
высокий накал чувства позволяет мне изложить все это на бумаге — хотя
и не в стихах. Прежде чем посылать это письмо, следовало бы дождаться
ответа на мое предыдущее. Я, однако же, счел необходимым откликнуться
на твое тотчас. Относительно вопроса, затронутого в прошлом письме тебе,
я написал <...>1 впрочем, теперь не знаю, отправлю письмо или нет. Думаю,
он одобрит мой план — настолько он очевиден. Да нет, я более чем убежден
в том, что писанием в течение некоторого времени статей для периодических
изданий смогу прилично себя обеспечить. <...>
164
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
17—27 сентября 1819 г. Уинчестер
< Письмо Г.>
Уинчестер.
Сентябрь, пятница.
Дорогой Джордж,
Твое последнее письмо от 24 июля получил здесь, куда перебрался из
Шенклина ради библиотеки и где с головой погрузился в чтение и писание
стихов. Из моего короткого письма, посланного из Шенклина, тебе, должно
быть, стало ясно, как обстоят дела между нами и миссис Дженнингс.1 Они ни
на шаг не сдвинулись — и я понятия не имею, каким образом выбраться из
трясины, в которой мы безнадежно увязли. По получении твоего последнего
письма я немедленно сел тем же вечером в дилижанс, отправлявшийся в
Лондон. Мистер Эбби держался со мной крайне любезно и, назначив встречу
на семь вечера в понедельник, заметил, что в это время у него чаепитие.
Я передал ему вложенную записку и показал последнюю страницу твоего
письма ко мне. Он выказал явную озабоченность и пообещал, что перешлет
тебе деньги так скоро, как только сможет. Я, кажется, упоминал, что Уолтон
умер: он обратится к его партнеру — мистеру Глиддону, попытается
отделаться от притязаний миссис Дженнингс и вообще проявить расторопность.
Он получил от Фрая ответ на мое письмо — это, скажу я вам, нечто. Наше
имущественное положение весьма неважное: говорю «наше», потому что
я оказался в такой ситуации, что без помощи Брауна и Тейлора дошел бы до
самой последней крайности. Я не в состоянии раздобыть и гроша обещанием
какой бы то ни было поэмы — даже если бы заложил собственные мозги.
350
Письма Джона Китса
Надо немного подождать. Надежда на успех меня не покидает. Я закончил
трагедию:2 если она не провалится, то это позволит мне выгодно продать
все, что у меня накопится в рукописи. Провожу время в чтении, писании и
раздражении: последнее намерен отбросить и пристраститься к первым двум
занятиям. Именно в них — наш единственный шанс на благополучие. Твои
надобности еще сильнее меня пришпорят. Заверяю тебя, что всем, что у меня
будет, я щедро с тобой поделюсь, покуда еще молод: быть может, придет
пора, когда возраст вынудит меня сделаться более эгоистичным. Жизнь
обходится со мной не лучшим образом — и все же в основном мне везет:
не знаю человека, для которого столько кошельков враз бы раскрывалось,
сколько для меня. Вот если бы я мог этим воспользоваться — но, увы, не
могу: никто из владельцев этих кошельков богатством не обладает. О твоем
нынешнем положении долго распространяться не стану: когда несчастья нас
одолевают, мы рады бежать от них и гнать от себя черные мысли. Не могу
не думать о том, что мистер Одюбон — человек бесчестный. Почему он
внушил вам, что располагает состоянием? Как случилось, что обстоятельства
переменились столь внезапно?3 По правде говоря, я не очень-то верю в твое
умение устраивать свои дела в нашем мире — во всяком случае, в мире
американском. Но Боже милостивый, кто избежит превратностей судьбы?
Ты сделал все, что от тебя зависело. Побольше хладнокровия! Относись ко
всему спокойно. Будь уверен в том, что в нужную минуту подоспеет помощь
из Англии, но действуй так, словно помощи ждать неоткуда. Я убежден,
что написал вполне сносную трагедию: она сорвала бы мне изрядный куш,
если бы, только-только ее закончив, я не узнал о решении Кина отправиться
в Америку. Худшей новости еще не бывало. Ни одному актеру, кроме Кина,
с ролью главного героя не справиться. В Ковент-Гарден она, скорее всего,
будет освистана. А имей она успех хотя бы там, это вызволило бы меня из
трясины. Под трясиной я разумею дурную славу, которая преследует меня
по пятам. В модных литературных салонах имя мое считается вульгарным —
в глазах их завсегдатаев я ничем не отличаюсь от простого ремесленника-
ткача. Трагедия избавила бы меня от многих бед. Беда стряслась прежде
всего с нашими карманами. Но прочь уныние — бери пример с меня: я
чувствую, что мне легче справиться с реальными бедами, чем с воображаемыми.4
Стоит мне только заметить, что меня одолевает хандра, я тотчас вскакиваю,
иду умываться, надеваю чистую рубашку, причесываюсь, чищу щеткой
одежду, туго зашнуровываю башмаки, — короче говоря, прихорашиваюсь,
словно собираюсь на прогулку, а затем, подтянутый, весь с иголочки, сажусь
писать. Я нахожу в этом величайшую отраду — и, кроме того, отучаю себя
от чувственных радостей. Посреди мирской суеты я живу словно отшельник.
Я давно забыл, как строить планы развлечений и удовольствий. Чувствую,
Письма 1819 г.
351
что готов вынести любое испытание, любое несчастье — даже тюрьму, пока
у меня нет ни жены, ни ребенка. Ты, наверное, скажешь, что семья — твое
единственное утешение: что ж, так оно и должно быть. Я вернулся в Уинче-
стер позавчера — и сейчас один, так как Браун за несколько дней до моего
отъезда отправился в Бедхэмптон и пробудет там еще две недели. Срок
аренды его дома истечет к середине следующего месяца, когда мы вернемся
в Хэмпстед. В воскресенье обедал на Генриетта-стрит с вашей матушкой,
Генри и Чарльзом. Миссис и мисс Миллар были за городом. Чарльз совсем
недавно возвратился из Парижа. Думаю, вы получите письма с объяснением
причин его путешествия. Миссис Уайли и мисс Уолдгрейв по виду
смирненькие как две мышки. Твое последнее письмо им не показывал — решил,
что не стоит. Лучшие времена наверняка настанут — и к чему им теперь
расстраиваться. Утром в понедельник побывал в Уолтемстоу: Фанни
выглядит лучше, чем в прошлый раз. Жалуется мне, что от тебя нет весточек,
словно я отчасти виноват в этом.
Я так долго пробыл в уединении, что Лондон показался мне в диковину:
непросто было сообразить, что у меня такое множество знакомых, и только
на второй день я свыкся с обществом; непривычным было ощущение и того,
что меня ни в один дом не тянуло с визитом. Рейнолдс спасался за
городом: у меня предубеждение против всего этого семейства. Дилк с женой и
ребенком тоже за городом; Тейлор — в Ноттингеме: я был в отъезде — и
все остальные тоже поразъехались. Бродил по улицам как по незнакомой
стране. Дома оказался один только Райе; я немного побыл с ним. Узнал
его лучше после того, как мы вместе прожили месяц на острове Уайт. Это
самый здравомыслящий и даже мудрый человек из всех, кого я знаю; ему
свойственны кое-какие замашки Джона Буля,3 но это ему к лицу. Его
болезнь внушает порой серьезные опасения. Мы близкие друзья — и ни с кем
другим мне не хотелось бы провести день, как только с ним. Мартин зашел
к нему попрощаться перед отъездом в Дублин. Если хочешь, вот тебе одна
из его шуточек, над которой мы тогда вволю нахохотались. Некая мисс N
и три юные леди (одна из них — сестра Мартина) явились на остров Уайт
погулять и сняли на несколько дней домик напротив нашего. Как-то раз мы
вместе с ними обедали, и на стол подали рыбу. Мисс N говорит: «По-моему,
рыба с душком», а Мартин в ответ — совершенно невозмутимо: «Нет, это
мы с четырьмя душками». Виделся с Хэсламом: он по горло занят делами
и влюблен по уши — душеприказчик мистера Сондерса и ухажер молодой
дамы. Он показал мне ее портрет, написанный Северном. Мне кажется,
она хоть и не семи пядей во лбу, но для него слишком пройдошлива. На
мой взгляд, на свете нет ничего более смехотворного, чем любовь. Право
же, влюбленный — это самая жалкая фигура, какую только можно измыс-
352
Письма Джона Китса
лить. Даже зная, что бедный дурень мается не на шутку, я готов прыснуть
прямо ему в лицо. При виде его плачевной физиономии нельзя удержаться
от смеха. Не то чтобы я считал Хэслама таким вот влюбленным: он весьма
достойный человек и добрый друг, но любовь его проявляется довольно
забавным образом. Где-то, — кажется, в «Спектейторе» — я читал о
человеке, который созвал к себе на обед заик и косоглазых. Мне, пожалуй,
доставило бы большее удовольствие пригласить к себе на вечеринку одних
влюбленных — не на обед, а просто к чаю. Поединков, как меж рыцарей
в старину, не предвидится.
<ЧАЕПИТИЕ ВЛЮБЛЕННЫХ>6
Сидят, вращая томными очами,
Вздыхают, зябко поводя плечами,
Крошат в задумчивости свой бисквит,
Забыв про чай, забыв про аппетит.
Глянь, размечтались! — вот народ блаженный!
Пусть уголь догорел — им невдомек
Позвать служанку, дернув за звонок.
В молочнике барахтается муха,
Она жужжит так жалостно для слуха!
Средь стольких сострадательных людей
Ужель погибнуть ей?
Нет! Мистер Вертер со слезой во взоре
К ней тянет ложку помощи7 — и вскоре,
Из гибельной пучины спасена,
В родной эфир стремит полет она.
Ромео, встань! Ты видишь, как в шандале,
Потрескивая, свечи замигали?
Зловещий знак! «О Боже! Мне к семи —
В дом семь, на Пиккадилли! Черт возьми!» —
«Ах, не отчаивайтесь так ужасно,
Мой друг! Сюртук сидит на вас прекрасно!
Весьма прелюбопытно было б знать,
Где ваш портной живет». — «Да-да, бежать!
Скорей! О ужас! Я сойду с ума!..
Согласен с вами, сэр, весьма, весьма!»
Вот видишь: у меня, как у мальчишек в школе, все время руки чешутся
рифмовать всякую чепуху. Только примусь, сочиню с полдюжины
строчек — и приступ стихотворства как рукой сняло, если употребление столь
почтенного термина, как стихотворство, здесь уместно. Буду сообщать новости,
Письма 1819 г.
353
едва они появятся. Мистер Эбби обещал написать мне, как только уладит
дела, и тогда я отправлюсь в город, чтобы сообщить ему о способе связаться
с тобой через Кэппера и Хэзлвуда. Удивительно, что я не упомянул об этом
раньше. Погода такая чудесная, что я должен немного прогуляться.
Суббота.8
Настроение мое переменчиво, и ничуть неудивительно, что сегодня,
несмотря на все наши невзгоды и неудачи, я чувствую себя взбодренным и
полным энергии. А вы в эту минуту, быть может, совсем в ином
расположении духа. Это потому, что надежды у меня берут верх над отчаянием.
Перечитываю отрывок короткой поэмы, которую недавно сочинил, под названием
«Ламия»; я уверен, что в ней есть тот огонь, который должен так или иначе
захватить людей: дайте им либо приятное, либо неприятное переживание —
они именно какого-то переживания и хотят. Хотелось бы мне перевести
состояние вашего духа в тональность по высоте близкую состоянию моего, но
ваши хоры в церкви расположены так высоко, что мне до них не докричаться.
Я в восторге от размеров моей племянницы, точно указанных в письме
вашей матушке. «О эльф, с ладошку ростом!».9 О росте и весе младенца,
конечно, не мне судить. Волноваться вам незачем: так или иначе, а из нее
выйдет прелестная женщина. Пусть только у нее будут изящные ноготки на
ручках и ножках, а зубы крошечные, как майские мушки, коротающие жизнь
на квадратном дюйме дубового листка. А ногти у нее должны отличаться
от ногтей здешних базарных покупательниц, запускающих пальцы в масло,
чтобы взять на пробу четверть фунта. Собираюсь написать письмо твоей
женушке: мне есть что порассказать ей на тему о полноте, — надеюсь, она
полненькая. «Все у него моя дочь на уме».10
Уинчестер меня более чем устраивает: здесь превосходный кафедральный
собор, римско-католическая церковь, также методистская и независимая,11
зато во всем городе ни единого ткацкого станка и ничего похожего на
фабрики, исключая производство провизии. Тут немало стойких католиков.
Уинчестер — вполне добропорядочное, старинное, аристократическое место:
сверх того, здесь есть женский монастырь. Наша компания уже совсем не
та, что бывало: «Привет, дружище! Рад тебя видеть!» — и дальше пошли
разговоры о литературе. Рейнолдс занялся правом. Между прочим, он
сочинил для «Лицеума» штучку под названием «Раз, два, три, четыре — по
объявлению». Она имела полный успех. Странное название становится
понятным, если я скажу, что главный актер — мим, который в продолжение
этого фарса передразнивает четырех наших лучших исполнителей. Сцена
у нас запружена мимическими актерами. Я спектакля не видел, поскольку
12 Джон Ките
354
Письма Джона Китса
меня все это время не было в городе. Дилк целиком поглощен своим сыном:
поистине прискорбно, до какой крайности доходит родительская мания.
В Шенклине я получил от него письмо. Сначала два-три слова об острове
Уайт — похоже, у него это излюбленная тема, но потом очень скоро он
сворачивает на своего мальчишку. «Сижу, — пишет он, — у окна и
поджидаю сына из школы». Я, кажется, уже упоминал где-то, что он живет
в Вестминстере и его мальчишка ходит там в школу, где его секут, и каждый
полученный им — полагаю, заслуженно — синяк Дилку что нож острый.
Место, о котором я говорю, напоминает мне об одном эпизоде, недавно
случившемся у Дилка. Считаю его очень забавным, эффектным и весьма
характерным для мирного подшучивания, которым он порой развлекается.
Сперва должен сообщить, что их дом стоит на углу Грейт-Смит-стрит, так
что часть окон выходит на одну улицу, а окна на задах дома смотрят на
другую, ей перпендикулярную. Дилк пригласил на обед каких-то пожилых
людей — не скажу точно, кого именно, но среди них были две немолодые
леди; там присутствовал и Браун, которого они знают с детства. Браун
рассыпался перед ними в любезностях и вел себя в тот день настолько
обходительно, что они совершенно растаяли и принялись его расхваливать. Брауну
необходимо было откланяться пораньше, он попрощался с дамами и едва
очутился в коридоре, как они вслед ему стали посылать всякие
комплименты. Не успел он выйти за дверь и оказаться на улице, как Дилк распахнул
окно и крикнул: «Браун! Браун! Они говорят, что ты сильно помолодел!».
Браун ускорил шаг и только-только завернул за угол, как Дилк высунулся
в заднее окно с воплем: «Браун! Браун! Клянусь Богом, они говорят, что
ты красавец!». Вот видите, сколько слов требуется для того, чтобы точно
обрисовать то, о чем я мог бы рассказать вам за полминуты.
Читал недавно «Анатомию Меланхолии» Бертона: вас наверняка
потешит страница, которую я здесь для вас скопирую.12 Я бы назвал этот
отрывок feu de joiea вокруг батарей крепости святого Дефиса де Фразы на дне
рождения Дигаммы. Весь алфавит выстроен фалангой на переплете старого
словаря. Оркестр играет: «amo, amas6 etc.». «Всякий влюбленный обожает
госпожу своего сердца — будь она уродлива, неприятна, морщиниста,
прыщава, бледна, красна, желта, смугла, с лицом одутловатым и расплывшимся,
будто тарелка жонглера, — или, наоборот, худа, сухощава, рябовата, с
родимыми пятнами на лице, сутула, костлява, лысовата, пучеглаза, близорука
или дальнозорка; похожа на драную кошку, кривобока, жирна, туповата,
с ввалившимися глазами, с синяками или желтизной вокруг глаз, косогла-
а пальбой из ружей в знак торжества (фр.)
«люблю, любишь и т. д.» (лат.)
Письма 1819 г.
355
за, с поджатыми губами, горбоноса, с заострившимся носом, красноноса,
курноса, с громадным носом, nare simo patuloque,a длинноноса, с торчащими
клыками, гнилозуба, с черными, неровными, порчеными зубами, с бровями
пучком, с волосами на подбородке, с вонью изо рта по всей комнате, сопливая
зимой и летом, с большим зобом, с острым подбородком, с оттопыренными
ушами, с длинной и притом кривой шеей, с болтающимися, будто два
громадных кувшина, грудями — или же, напротив, плоскогруда, с распухшими
пальцами, с грязными длинными обломанными ногтями, с руками и
запястьями в коросте, с загрубелой кожей; если она походит на расплывшуюся
тушу, горбата, скрючена, хромонога, едва ковыляет, в талии чуть потоньше
коровы, страдает подагрой, отеками, чесоткой, ноги у нее воняют, сама она
разводит вшей, слабоумна, с распухшей физиономией, глуховата, несет от
нее козлом, каркает вороной, неловка в движениях, шатается из стороны
в сторону, сварлива, неповоротлива, лентяйка, колода колодой, поджара,
долговяза, худа как скелет, пронырлива (si qua patent meliora puta6,13),
кажется нагоревшим фитилем в фонаре; ею не восхитишься за все блага в мире,
но возненавидишь, станешь питать к ней отвращение, будешь готов плюнуть
ей в лицо или высморкаться ей за пазуху, remedium amorisB для кого угодно,
пугало огородное, грязнуля, ведьма, зануда, зуда, замарашка, потаскуха,
бесчестная шалава, постыдная, низменная, подлая, грубая, безграмотная дура,
проевшая плешь, дочь Ира, сестра Терсита, подопечная Гробиана;14 но уж
если кто такую полюбит, то восхищается всем этим, не замечая ни единого
недостатка или изъяна — ни душевного, ни телесного». Вот вам изрядная
порция — отлично!! Я охотно дал бы отрезать свою любимую ногу, лишь
бы вставить в пьесу такой монолог: воображаю, как эффектно выпалил бы
его перед партером Мэтьюз! Этот отрывок, думаю, развлечет вас лучше
всякой поэзии. Переписывать для вас стихи не очень хочется: боюсь, вам
это сейчас очень уж mal à proposr — и все же кое-что вам пошлю: к тому
времени, когда вы их получите, обстоятельства в Англии могут принять
иной оборот. После визита к мистеру Эбби вечером в понедельник пошел
по Чипсайду, однако вернулся, чтобы отправить на почте письма, и снова
встретился с ним на Баклерсбери: прогулялись вместе по Поултри до лавочки
шляпника, с которым он как-то связан. Мистер Эбби говорил о шляпном
деле так, что мне показалось, будто он хочет меня к нему привлечь. Думаю,
что в шляпники я давно готов.13 Мистер Эбби обо мне заботится. Пока мы
а с носом вздернутым и приплюснутым (лат.)
думают: лучше еще, что открыто (лат.)
в лекарство от любви (лат.)
г некстати (фр.)
356
Письма Джона Китса
сидели вместе, он принялся поносить Байрона: впрочем, заметил он, малый
порой говорит верные вещи; тут он взял журнал и прочитал мне отрывки из
«Дон Жуана» (последняя поэма лорда Байрона) — прежде всего выпад
против литературного тщеславия.16 В обществе, похоже, обо мне хорошего
мнения: Ходжкинсон со мной предельно вежлив, а кофейный приятель
позавчера вечером в Ковент-Гарден старался держаться ко мне поближе:
я побывал там за полцены, прежде чем кувырнуться в постель. Всякий,
даже шапочный, знакомый обращается со мной очень дружелюбно: видите,
я отмечаю это как нечто заслуживающее интереса.
На этом листе мне хочется немного потолковать с вами о политике.
В Англии во все времена существовали вопросы, которые по два-три
столетия кряду являлись предметом всеобщего внимания и обсуждения.
Посему, какой бы размах ни приняли беспорядки,17 едва ли можно предсказать
существенные перемены в правительстве, ибо не меньшие волнения, бывало,
сотрясали страну не однажды и в прошлом. Все цивилизованные страны
постепенно становятся более просвещенными; судя по всему, неизбежны
непрерывные перемены к лучшему. Взгляните на нашу страну в настоящее
время и вспомните, что когда-то считалось богохульственным даже
усомниться в справедливости суда, если дело решалось поединком. С тех пор
положение постепенно изменилось. Произошли три великие перемены:
первая к лучшему, вторая к худшему, третья — снова к лучшему. Первая
перемена состояла в постепенном уничтожении тирании аристократов, когда
монархи ради собственного же блага сочли выгодным умиротворять простых
людей, возвышать их и проявлять по отношению к ним справедливость.
В те времена власть баронов пала, а постоянные армии еще не
представляли такой опасности; налоги были низкими; народ почитал монархов, ставя
их над вельможами, но и не давая им слишком превозноситься. Перемена
к худшему в Европе произошла, когда короли решили отказаться от этой
политики. Они забыли о своих обязанностях перед простонародьем.
Привычка сделала аристократов раболепными прислужниками коронованных
особ, и тогда-то короли обратились к вельможам как к лучшему украшению
своего могущества и покорным рабам его, а от народа отвернулись, как от
постоянной угрозы своему безраздельному господству. В ту пору монархи
повсюду вели длительную борьбу за уничтожение всех народных
привилегий. Англичане были единственной нацией, пинком отшвырнувшей такие
попытки. Англичане были невольниками при Генрихе VIII, но
свободными гражданами при Вильгельме III во времена, когда французы являлись
жалкими рабами Людовика XIV. Пример Англии, деятельность
вольнолюбивых английских и французских писателей посеяли семена
противоборства тирании, и эти семена набухали в земле, пока не пробились наружу
Письма 1819 г.
357
во время французской революции. Революция имела несчастливый исход:
был положен конец быстрому развитию свободомыслия в Англии и нашим
двором овладели надежды на возвращение к деспотизму XVI столетия.
Аристократы сделали революцию удобным предлогом для подрыва нашей
свободы. Распространилась ужасающая предвзятость по отношению к
любым новшествам и улучшениям. Цель сегодняшней общественной борьбы
в Англии — покончить с этой предвзятостью. Отчаяние побуждает народ
к действию, — возможно, нынешнее отчаянное положение нации в этом
смысле как нельзя более кстати, хотя переживаемые ею страдания
чудовищны. Вы понимаете, что я хочу сказать: французская революция временно
приостановила осуществление третьей перемены — перемены к лучшему.
Как раз сейчас она снова совершается — и, я верю, увенчается успехом.
Борьба идет не между вигами и тори, но между правыми и неправыми.
В Англии партийный дух исчез почти без следа. Каждый в одиночку
решает, что есть Добро, а что Зло. Я с трудом разбираюсь в этом, однако
убежден, что внешне незначительные обстоятельства ведут к серьезным
последствиям. Признаков, по которым можно было бы судить о положении
дел, немного. Это придает в моих глазах особую важность тому, что
произошло с Карлайлом — книготорговцем. Он продавал памфлеты в защиту
деизма, он заново издал Тома Пейна и многое другое, от чего отшатывались
в суеверном ужасе. Он даже распространял некоторое время громадное
количество экземпляров произведения под названием «Деист», выходившего
еженедельными выпусками.18 За подобные дела ему предъявили, я думаю,
добрую дюжину обвинений: собранный им залог превышает несколько тысяч
фунтов. Но в конечном итоге власти опасаются судебного разбирательства:
они испытывают страх перед тем, как он будет защищаться, — материалы
судебных заседаний опубликуют газеты по всей империи. Эта мысль
заставляет их содрогаться: судебный процесс воспламенит пожар, который им не
затушить. Не кажется ли вам, что все это имеет весьма важное значение?
Из газет вы знаете о том, что произошло в Манчестере, и о триумфальном
въезде Ханта в Лондон.19 Мне понадобится целый день и десть бумаги, для
того чтобы описать все подробно. Достаточно сказать, что, по подсчетам,
на улицах в ожидании Ханта собралась тридцатитысячная толпа. Все
пространство от «Эйнджел-Излингтона» до «Короны и Якоря»20 было забито
людьми. Проходя мимо «Колнаги»,21 я увидел в витрине портрет Занда,
сделанный в профиль (Занд — это тот, кто покушался на Коцебу). Одно
лишь его лицо должно расположить всякого в его пользу. Предполагаю,
что изображен он в студенческом мундире. И представляется он мне юным
Абеляром: красиво очерченный рот, выразительные скулы (это не шутка);
тонкий неплебейский нос и выпуклые виски.
358
Письма Джона Китса
Разбирая письма, наткнулся на то, которое собирался отправить вам от
подножия Хелвеллина в Ливерпуль, однако вы уже отплыли, и потому оно ко
мне вернулось.22 Среди всякой чепухи в нем содержался акростих на имя моей
сестры — ну и длинное же это имечко. Написал я его в большой спешке —
вы это заметите. По правде говоря, ни за что не стал бы его переписывать,
если бы не был уверен, что, кроме вас, его никто никогда не увидит.
<АКРОСТИХ>
Дождись, сестра: я имя напишу
Желанное твое иль поспешу,
От спячки растолкаю Аполлона —
Разбудит он во мне и благосклонно
Дарует страсть к Поэзии, а с ней —
Живую преданность душе твоей.
Искусный стих, поверь, и мастерство —
А к небесам нет ближе ничего —
f/ичто в сравненье с родственным теплом,
антропофаги у Отелло; гром,
Ад бури, пояс дивный Одиссея
Воспеты Музой, но куда живее
Горячий отклик в вечности найдет
У девяти сестер поклонник тот —
Смиреньем вдохновленный, верность чья
Тебе посвящена, сестра моя!
Ах, имя делим мы с тобой одно:
/Сак старое волшебное вино,
И счастьем, и достатком, и приплодом
Твой дом пускай обогатит оно
Сполна — что улей сладким летним медом.
Подножие Хелвеллина, 27 июня 1818 г.
К первой посылке я приложил некоторые из своих шотландских писем.
Обнаружил, что залежалось одно, написанное во время одного из наших
наиболее интересных переходов. Перепишу для вас кое-какие отрывки в надежде,
что они не заставят вас скучать. Чего бы только я не отдал за умение
Ричардсона делать из мухи слона.23 Incipit Epistola Caledoniensa.3,24 Дан-ан-Каллен.
а Начинается Послание Каледонское, (лат.)
Письма 1819 г.
359
Точной даты не знаю, поскольку числа не проставил,23 — Браун, должно
быть, спал. «Не успело мое последнее письмо отправиться на почту... (Прежде
чем продолжить, должен сказать, что вместо возни с копией послал бы вам
оригинал письма, но не делаю этого, поскольку не смогу без помехи аккуратно
сложить эти тонкие, изящные листки. Подлинник написан на грубой бумаге —
и его нежные соседи могут почувствовать себя неуютно: чего доброго, вспыхнет
ссора.) Не успело мое последнее письмо отправиться на почту, как явился
один из тех людей, с которыми мы пробовали договориться о путешествии
на Стаффу, и сказал: какая жалость, что мы передумали и не повидаем эти
достопримечательности. В итоге после короткого обсуждения мы согласились
взять его нашим проводником к острову Малл. Вот мы и отправились; дважды
переправлялись на другой берег: сначала на остров Керрера — совсем
неподалеку, а затем с Керреры на Малл — отстоящий на 9 миль; переплыли за сорок
минут с попутным ветерком. Дорога через остров — вернее, тропа — самая
плачевная, какую только можно представить: она пролегает между сумрачных
гор по болоту, камням и через реку; нам пришлось закатать штаны и держать
чулки в руках. Около восьми часов добрались до хижины пастуха, в которую
едва сумели войти, так как из низенькой, мне по плечи, двери валом валил
дым. Нам отвели закуток с потолочными балками и крытой торфом крышей,
почерневшей от дыма; земляной пол был весь в буграх. С собой мы захватили
немного белого хлеба, славно поужинали и спали в одежде, накинув на себя
какие-то одеяла; наш проводник похрапывал на второй узкой кровати рядом
с нами — на расстоянии вытянутой руки. Сегодня утром прошли до завтрака
примерно шесть миль гораздо лучшей дорогой и теперь пребываем, по
сравнению с прошлым пристанищем, почти что в особняке. Наш проводник, я считаю,
очень услужливый парень: утром по дороге он спел нам две гэльские песни;
одну сложила некая миссис Браун об утонувшем супруге, другая — якобит-
ская, о Чарльзе Стюарте. Браун уже не первый день ведет расспросы насчет
своей здешней генеалогии: он считает, что его дед родом с острова Луинг.
Вчера вечером он собрал вокруг себя у входной двери кучку народа и болтал
с одной особой — некогда мисс Браун, — и, судя по некоторому сходству,
она ему родня; долго мямлил со старухой; отпускал комплименты молодухе;
поцеловал ребенка, испугавшегося его очков — „страшась серебряной
оправы и овальных стекол", а под конец осушил пинту молока. Здешние жители
обращаются с его очками столь же осторожно, как мы с нежным лепестком.
26 июля.
Итак, мы совершили ужаснейший переход через остров Малл, а потом
переправились на остров Иона или Айколмкилл; взяли по дешевке лодку
360
Письма Джона Китса
до Стаффы и высадились в верхней части Лох-Накгала, откуда нам
остается только вновь пройти половину расстояния до Обана, и по неплохой
дороге. Все это легко осуществить благодаря редкому везению с погодой:
небо прояснилось как раз, когда мы увидели Стаффу, куда можно попасть
только если море сравнительно спокойно. Но сначала опишу Айколмкилл.
Не знаю, известно ли тебе что-либо об этом острове, я раньше ничего о нем
не слышал, пока там не оказался. Остров изобилует интереснейшими
древностями. Кто мог ожидать, что обнаружит на столь отдаленном острове
развалины дивного кафедрального собора, женских и мужских
монастырей? Начало им было положено в шестом столетии под надзором будущего
святого епископа, который прибыл из Ирландии и выбрал это место из-за
его красоты: в те времена нынешнее голое пространство покрывали могучие
леса. Колумба по-гэльски — Колм, что означает „голубь", „килл" —
„церковь", „ай" — „остров", поэтому Айколмкилл переводится как „Остров
церкви святого Колумбы". Теперь этот святой Колумба, известный также
далеко к югу, заменил Доминика для варварских христиан севера, однако
особенно его почитали шотландцы, пикты, норвежцы, ирландцы. На
протяжении долгого, по-видимому, времени остров считался самым священным
местом на севере и древние короли вышеназванных народов выбирали
его для своего упокоения. Нам показали уголок кладбища, где, говорят,
похоронено 48 шотландских королей — от Фергуса II до Макбета, 8
ирландских, 4 норвежских и один французский; лежат они плотными рядами.
Затем нам показали прочие достопримечательности позднейших веков,
хотя тоже из глубокой древности: множество надгробий вождей горной
Шотландии; почерневшие и заросшие мхом, они изображены в полном
вооружении со вскинутыми вверх лицами. Аббаты и епископы на
острове всегда принадлежали к одному из главных кланов. Здесь целая уйма
Маклинов и Макдоннелов, среди последних — знаменитый Макдоннел,
Властитель Островов. На острове было 300 крестов, но пресвитерианцы
разрушили все, кроме двух; один из оставшихся очень красив и сплошь
покрыт жестким лохматым мхом. Все это нам показал старый школьный
учитель — невежественный коротышка, которого, однако, почитают за
большой ум. Он тоже один из Маклинов; немногим выше четырех футов
и чуть пониже четырех футов и трех дюймов. Ограничится одним
стаканчиком виски, если не навязать ему второй, и остановится на втором, если
не навязать ему третий. Не знаю даже, как рассказать тебе, что такое
Стаффа. О ней может дать представление только первоклассный рисунок.
Поверхность острова можно сравнить с крышей, которую поддерживают
величественные базальтовые столбы, стоящие часто, наподобие сот.
Поразительна пещера Фингала, представляющая собой углубление в толще
Письма 1819 г.
361
базальта. Вообрази, что титаны, восставшие против Юпитера, взяли всю
эту массу черных колонн и связали вместе, как пучок спичек, а затем
громадными топорами вырубили пещеру в толще этих колонн. Понятно,
что крыша и пол, образованные обрубками, должны быть неровными.
Такова пещера Фингала. Остается только добавить, что проделало всю
эту гигантскую работу море, которое и сейчас неустанно плещется вокруг
острова. Итак, мы обошли пещеру вдоль по столбам, которые поднимаются
ступеньками наподобие лестницы. Свод пещеры напоминает готическую
арку. Длина некоторых столбов, составляющих внутреннюю стену, около
50 футов. На острове можно было бы разместить целую армию людей,
усадив каждого на отдельный столб. Длина самой пещеры — 120 футов.
Стоя в самой глубине ее, через обширный проем входной арки видишь
море. Цвет колонн — черный, отливающий пурпуром. Торжественностью
и величием пещера далеко превосходит самый прекрасный кафедральный
собор. В ее дальнем конце — небольшой проем, ведущий в соседнюю
пещеру, — ив нем бьются волны, сшибаясь порой с грохотом, похожим на
пушечный выстрел: его слышно даже на Ионе, в 12 милях отсюда. Когда
мы подплывали к острову в лодке, море неприметно вздымалось, так что
колонны, казалось, вырастают прямо из хрустальной глади. Но описать это
невозможно...». (Вижу, что придется составлять перечень стихов, которые
я вам посылаю: не помню, посылал ли вот эти строки о Стаффе.) Надеюсь,
они не очень вас утомят, в особенности после скучного описания. Что до
меня самого, то описания мне ненавистны. Не стал бы его вам посылать,
если бы оно не вышло из-под моего пера.
Incipit Poema lyrica de Staffa tractans.a
<HA ПОСЕЩЕНИЕ СТАФФЫ>26
Аладдинов джинн покуда
Не творил такого чуда;
Колдунам над Ди-рекою
И не грезилось такое;
Сам апостол Иоанн,
Что провидел сквозь туман,
Не видал таких красот.
Я вступил под строгий свод;
Там на мраморе нагом
Некто спал глубоким сном.
Море брызгами кропило
а Начинается лирическая Поэма, повествующая о Стаффе. (лат.)
362
Письма Джона Китса
Ноги спящему и било
О каменья край плаща;
Кудри, по ветру плеща,
Вкруг чела вились тяжелым
Золотистым ореолом.
«Кто сей спящий? Что за грот?» —
Я шепнул, шагнув вперед.
«Что за грот? И кто сей спящий?» —
Я шепнул, рукой дрожащей
Тронув юношеский лик.
Юный дух очнулся вмиг,
Встал и молвил мне в ответ:
«Смерть мою воспел поэт.
Лисидасом-пастухом
Я зовусь, а здесь мой дом:
Он воздвигнут Океаном.
В нем волна гудит органом;
И паломники-дельфины,
Жители морской пучины,
Жемчуга собрав на дне,
В дар сюда несут их мне.
Но, увы — сменился век:
Ныне дерзкий человек
Волны бороздит упрямо,
Не щадя Морского Храма.
Горе мне, жрецу: бывало
Вод ничто не волновало;
Хор пернатых певчих встарь
В небесах парил; алтарь
Охранял я от людей;
Ризничим был сам Протей».
Здесь мне следует поставить большой вопросительный знак, но лучше
воспользуюсь случаем сообщить, что избавился от надоевшей боли в
горле — и веду себя так, чтобы не подхватить новое воспаление. Вы сравниваете
меня и лорда Байрона. Между нами огромная разница. Он описывает то,
что видит; я описываю то, что воображаю. Моя задача труднее. Вы видите,
какая это громадная разница. «Эдинборо ревю» боится касаться моей поэмы:
они не знают, как ее понимать: не хотят обругать и опасаются похвалить.
Им с ней так же неловко, как было бы мне, надень я квакерскую шляпу.
Дело в том, что подлинного вкуса они лишены и не решаются поставить под
Письма 1819 г.
363
удар свою способность к критическим суждениям. Если они будут хвалить
мою следующую публикацию и приплетут «Эндимиона», я им отвечу таким
образом, что им не поздоровится. Трусость «Эдинборо» хуже оскорблений
«Куортерли».
Понедельник.27
Сегодня великий день для Уинчестера. Избирают мэра. В самом деле,
давно пора было городу взбудоражиться каким-нибудь развлечением.
Ничего особенного не происходило, все было тихо: ни одна старая дева не
возвращалась в портшезе после партии в карты, а если кто-то из пожилых
дам перепивал на крестинах, то на улице они не показывались. Впрочем,
в первый вечер по нашем прибытии, около десяти часов вечера, послышался
какой-то шум. Мы явственно различили доносившееся с главной улицы
постукивание прогулочной трости почтенной вдовицы, а минуту спустя
тонкий голосок заметил: «Надо же, какой грохот от этого наконечника, —
он, должно быть, совсем развинтился». Браун хотел позвать констебля, но
я его успокоил: мол, распря пустячная — и скоро все уладится. Боковые
улочки здесь выглядят очень уж по-девически: пороги неизменно ничем не
запятнаны, поскольку протерты фланелью. Дверные молотки сохраняют
глубочайшую серьезность — да нет, почти что ужасающую
невозмутимость. Я в жизни не видывал такое множество изображений львов и овнов.
Двери по большей части черного цвета, с небольшой медной ручкой как
раз над замочной скважиной, так что житель Уинчестера вполне может
запереть от себя собственный дом. Тут нет никакой леди Белластон,28 чтобы
звонить или стучаться, — никаких мечущих громы, подобно Юпитеру,
ливрейных лакеев — никаких оперных дискантов и барабанов — только
дверной молоток, застенчиво приподнятый крошечными дряхлыми
пальчиками, что выглядывают из серых перчаток, — и затем замирающий звук.29
Великая красота Поэзии заключается в том, что она всякому явлению и
всякому месту придает интерес. Дворцы Венеции и аббатства Уинчестера
одинаково интересны. Не так давно я начал поэму под названием «Канун
святого Марка», проникнутую духом спокойствия маленького городка. Мне
кажется, при чтении она вызовет у вас такое чувство, будто прохладным
вечером вы прогуливаетесь по улицам старинного городка в каком-нибудь
графстве. Не знаю, однако, кончу ли ее когда-нибудь — вот вам пока
начало. Ut tibi placent!3
а Пусть тебе понравится! (лат.)
364
Письма Джона Китса
<ИЗ ПОЭМЫ «КАНУН СВЯТОГО МАРКА»>
На воскресенье выпал он,
И был в тот день вечерний звон
Вдвойне блажен, вдвойне глубок.
Дождем умытый городок
Сиял особенно светло;
И в окнах зажигал стекло
Закат, и смутно говорил
О том, что зеленью покрыл
Апрель холодные луга,
Что обновились берега
Реки, одетой в камыши,
О примулах в лесной глуши
И маргаритках на холмах.
Но звон внушал Господень страх,
Вдвойне блажен, вдвойне глубок,
И набожно, степенно тек
Народ из прибранных домов
В дом проповедей и псалмов;
У входа мялся, ожидал,
Втекал под стрельчатый портал,
И праздничный царил орган
Над чинным шумом прихожан.
Вот колокол умолк, и вскоре
Молитвы начались в соборе.
Но Берта в церковь не идет:
Над книгой (ветхий переплет
Тисненьем золотым покрыт)
Она, прилежная, сидит.
Ее пленяет мир чудес:
Звезда над воинством небес,
Огонь, что мучеников жжет,
Над нимбами лазурный свод,
Ковчег завета и над ним
Златочеканный херувим;
Святого Марка лев крылатый,32
И саранча, одета в латы,
И семь светильников возжег
Для Иоанна в небе Бог. 4
Письма 1819 г.
365
Берта, чудо как мила,
В старом городе жила.
С кресла у ее камина
Были мощные седины
Монастырских служб видны
До самой Северной стены,
Где рос огромных вязов строй,
Старинных, с пышною листвой,
От ветра камнем защищен.
Вот меркнуть начал небосклон,
Вот сумрак вполз в уютный дом;
Но, припадая к раме лбом,
Читает Берта, вся вниманье,
О Марке и его деяньях.
Потом стоит, оглушена,
Священным трепетом полна:
Болят виски, блуждает взгляд,
И рюш наплоенный примят.
Царят повсюду тишь и мрак,
И лишь порою чей-то шаг
У монастырских врат звучит
И будит эхо гулких плит.
Не кружат возле башен галки:
Забыв дневные перепалки,
На колокольне семьи их
Уселись в гнездах родовых,
Вкушая чуткий птичий сон
Под монотонный перезвон.
И только мрак и тишина
По обе стороны окна.
Простушка бедная моя,
Затеплив лампу от угля,
К строкам склоняется опять
И в круге света блещет прядь,
И тень, страшна и велика,
Скользит по балкам потолка,
Одеждой черной задевая
Панели, клетку попугая,
Резные стулья и экран,
366
Письма Джона Китса
Где вышит шелковый фазан,
Весьма далекий от натуры,
Макаки, странные лемуры,
Безногих райских птичек пара,
Ангорский кот и пестрый ара.
Читала Берта неустанно,
А тень уродливо и странно
Меняла облик каждый миг:
Казалось, призрак Дамы Пик
Глумился, и пускался в пляс,
И балахоном черным тряс.
И озарял дрожащий свет
Рассказ о том, как с юных лет
Марк славил Господа везде:
И на земле, и на воде,
И в тьме языческой темницы.
Порой стихи в конце страницы
Монах ученый помещал
И им рассказ препоручал,
Поставив в тексте над строкой
Кинжал иль крестик золотой.
Далее следует подражание авторам, жившим во времена Чосера. Это
древнее самого Чосера: возможно, где-то между ним и Гауэром.
«Так пишут: об умерших мнят,
Что те бесчувственны лежат,
Но и в пределах гробовых
Земные сны смущают их
До воскресенья во Христе;
И пишут: если в чистоте
В дни тягости пребудет мать
И не устанет крест лобзать,
Святого миру даст она;
И сколь бесовска рать сильна,
И как божественна любовь
Их козни рушит вновь и вновь, —
Сие доподлинно известно,
Но здесь о сем писать невместно:
Святаго Марка жизнь и смерть
Аз тщуся здесь запечатлеть».3
Письма 1819 г.
367
Надеюсь, вам это понравится, несмотря на всю небрежность.
Воспользуюсь случаем и замечу, что хотя пишу я к тебе, на самом деле постоянно
пишу для твоей жены. Этим и объясняется легкомысленный тон, к которому
я порой прибегаю. Тогда как будь ты один, я напустил бы на себя побольше
трезвой серьезности. Тут я похож на косоглазого фата, который сыплет
комплиментами одной даме и одновременно пялится на другую. Или, ничуть
не лучше, на господина, беседующего с соседом слева и вперяющего взгляд
в соседа справа. Его взгляд словно бы на пружинах: от одного объекта
сразу отскакивает к другому. В этом отношении живая речь имеет
преимущество над письмом: на бумаге нельзя передать подмигивание, кивок или
усмешку, изобразить поджатые губы или растянуть рот до ушей. В письме
нельзя приложить палец к носу, «ткнуть под ребра»36 или ухватиться за
пуговицу. Впрочем, во всех наиболее развеселых строках моего письма вы
должны с легкостью представить меня, как говорят эпические поэты, то
там, то сям, то так, то эдак — то с задранной к потолку или левой, или
правой ногой, то с пером за ухом, то с укушенным локтем. О друзья мои,
для прицела главное — нужная поза, как заявил Фюзели, вскинув ногу на
манер фузеи, чтобы подстрелить вынырнувшую у него из-за плеча ласточку.
А разве словечко «тсс» не заменяет приложенного к носу пальца? Думаю,
что заменяет. Мне необходимо прибегнуть к словечку «тсс», прежде чем
сообщить вам о том, что у Северна родился младенец, — будем надеяться, его
собственный. Он сказал Брауну, что бросил живопись и стал изготовителем
моделей. Искренне уповаю, что обошлось без чьего-либо соучастия и что
мистер N или *** не являются подлинными pinxit,3,37 а Северн — бедным
sculpist6 этого произведения искусства. Вам ведь известно, что он долго
учился в Академии жизни.38 Хейдон — да-да, твоя жена скажет: «Вот опять
подробнейший отчет о Хейдоне: интересно, не поставляет ли твой брат
ежемесячно посвященную ему статью в филадельфийские газеты, — не желаю
слушать — нет — пропусти до конца страницы — ага, да здесь еще и его
стихи — пропусти (а-а-а, спи, детка, спи) их тоже». — «Нет, давай читать
все подряд». — «Не желаю слышать ни слова о Хейдоне — бедная
малышка, как она раскричалась! — давай читай дальше». А я умоляю: продолжите
чтение отсюда, поскольку мне нужно сказать о Хейдоне несколько слов. До
того как угроза судебного иска пресекла для меня все законные возможности
получения наличности, денег у меня оставалось совсем немного: Хейдон
очень нуждался — и я одолжил ему 30 фунтов. И вот когда на жизненных
качелях я оказался почти что на самом низу, а перспектива судебного разби-
а Здесь: рисовальщиками (лат.)
ваятелем (лат.)
368
Письма Джона Китса
рательства сковала меня по рукам и ногам в крайне неудобной позе на опасно
наклоненном сиденье, я обратился к Хейдону с просьбой вернуть долг. Он
не мог этого сделать — и неудивительно. Но, «любезный гробокопатель»,39
здесь вся штука-то в том, черт побери, что он, можно сказать, и ухом не повел
и преспокойно позволил мне сидеть на бобах, тогда как должен был
продать свои рисунки, чтобы меня выручить.40 Я, скорее всего, не прерву с ним
знакомства, но дружбе нашей пришел конец. Браун проявил себя с лучшей
стороны, заставив его подписать долговое обязательство выплатить долг
в течение трех месяцев. Хэслам помог мне тем, что возвратил часть денег,
которые ты ему ссудил. Хант — «Ну вот, — заявляет твоя жена, — еще
один скучный тип — ни разу не заикнется о моих друзьях — так — Хант —
и что там про Ханта — глянь, как наша крошка кусает мне палец, — ого! да
это уж не зуб ли?». Итак, как только разделаетесь с зубом, продолжим. Ни
разу не заикнулся о ваших друзьях — ладно, сейчас заикнусь. Насколько
я мог разведать, дела на Генриетта-стрит в прошлое воскресенье обстояли
следующим образом: Генри оживлен и весел — таким я его еще никогда
не видел. У него очень славный сюртук, подходящий жилет и штаны из
буйволовой кожи. Прежнего испанского загара стало меньше, но на лицо
он ничуть не похудел. Отрезал мне говядины ровно столько, сколько мне
требовалось, — будто я заранее отмерил порцию. Стоя после обеда у окна
с Чарльзом и разглядывая прохожих, чем он, к сожалению, чересчур
увлекается, я подметил, что на щеках у него пробилась кое-какая растительность
и волоски, становясь погуще, начинают завиваться и скручиваться, так что
вскоре он обзаведется весьма приметной парой бакенбард. «Надо же, какое
у тебя спереди яркое платье», — говорит Чарльз. «Да ты что, не видишь
разве, что это фартук?» — возражает Генри. Тут я пригляделся
повнимательнее и понял, что на вашей матушке платье из пурпурной материи, а
поверх него — фартук того же цвета из ткани, использованной для подкладки,
а яркой она выглядела потому, что надет он был в первый раз. Вот что я
подумал о платье — но это entre nous.a Чарльзу Англия больше по душе,
чем Франция. Они наняли кухарку — улыбчивую симпатичную толстуху:
она немного хромает, но это ее ничуть не портит — походка у нее слегка
вразвалку. Когда я спросил: «Дома ли миссис Уайли?», — она расплылась
в такой широкой тридцатипятилетней улыбке, что я начал искать глазами
четвертую ступеньку — или, возможно, пятую — вот загадка. Ни за что
не припомню, даже если буду напрягать память целый год; помню, кажется,
что два или три зуба у нее попорчены, однако в точности доложить не могу.
Ваша матушка сказала что-то о мисс Кизл — но что именно, мне теперь
между нами (фр.)
Письма 1819 г.
369
совершенно неведомо: пополнела она или похудела, раздалась в ширину
или в длину, сделалась стройнее или изогнулась зигзагом; пристрастилась
к ослиному молоку или, напротив, от него отказалась и более не должна к нему
прикасаться; насколько лучше было бы отправить ее вести хозяйство вместе
«с мудрой женщиной из Брентфорда».41 Больше на эту скудную тему мне
добавить нечего. Мисс Миллар — совсем иной кусочек, если бы только узнать,
как ее разделить, подразделить и распределить тематически по разделам и
подразделам; кое-что сказать о каждой части ее тела, исходя из того, как
таковое подразделяется (тут имеются в виду все ее товарки) в «Альманахе Мура».
Но, увы! Я ничего о ней не слышал — и у меня нет ни малейшей зацепки.
Ходили, правда, слухи о ней и о ее матери, что они побывали у престарелой
миссис Такой-то, которая глядела в могилу, как выражаются евреи, однако
я бы, следуя их жаргону, сказал, что туда она не глядела точно. Должен
поведать вам о том, как отлично поступил Рейнолдс: это лучшее из того,
что он сказал. Известно, что, расставаясь с компанией, человек, случается,
глупо переминается у выхода с ноги на ногу, не в состоянии придумать, как
удалиться с достоинством. До свидания — да-да — до свидания — а он все
никак не уходит — прощайте — с Богом — да-да — ну, вам ясно, о чем
я. И вот Рейнолдс, оказавшись в такой ситуации, очень остроумно вышел
из положения. Он прощался с нами в Хэмпстеде. Подзадержался, мы над
ним подшучивали и даже брякнули: «Давай проваливай!». На это он зажал
фалды своего фрака между ног — и ускользнул в точности, как это сделал
бы спаниель. Удалился с триумфом: выдумка просто замечательная. Должен,
раз уж завел об этом речь, рассказать о нем еще одну славную историю: он
начал, поскольку это пригодится ему для занятий юстицией, изучать
французский язык. Берет уроки по дешевке — по два шиллинга и шесть пенсов
за утомительное занятие, и говорит Брауну: «Да уж: мой учитель продает
свои уроки за бесценок — наверное, он их украл». Вы, вероятно, слышали
о Хуке — авторе фарсов. Хорас Смит ответил человеку, который спросил,
не знает ли он Хука: «О да, хук схлопатывал он не раз». Вот вам страничка
острословия — затмить эмблемы Джона Беньяна.42
Вторник.43
Вот видите, я каждый день добавляю по странице, прежде чем отправить
все разом. В ближайшие дни, однако, отсылать не буду: собираюсь написать
еще очень много; ничто так хорошо не вспоминается и так не увлекает, как
основательное длинное письмо, о чем бы в нем ни говорилось. С тех пор как
вы уехали, я, по мнению друзей, совершенно переменился — стал другим
человеком. Но, может быть, в этом письме я таков, каким был раньше,
370
Письма Джона Китса
когда мы были вместе: ведь в письме продолжаешь существовать в том виде,
в каком нас застает разлука. Да и вы, наверное, тоже изменились. Все мы
меняемся: наши тела полностью обновляются каждые семь лет. Разве моя
рука теперь — та самая рука, которая сжималась в кулак при виде Хэм-
монда? Все мы похожи на хранимые как реликвии одеяния святых — те же
и не те: усердные монахи без конца латают и латают клочок ткани, пока
в нем не останется ни единой прежней ниточки, однако они все равно
выдают ее за рубашку святого Антония. Вот почему двое друзей — даже
самых задушевных — встречаясь через много лет, сами себе не могут
объяснить свою холодность. Дело в том, что оба они переменились. Живя
вместе, люди молчаливо формуют друг друга взаимным влиянием и
приспосабливаются один к другому. Нелегко сознавать, что через семь лет при
рукопожатии встретятся не прежние руки, а совсем другие. Всего этого
можно избежать, если сознательно и открыто воздействовать друг на друга
своим умом. Некоторые полагают, что я лишился прежнего поэтического
огня и пыла. Возможно, это и так, но я надеюсь вместо того обрести более
вдумчивую и спокойную силу. Теперь я все больше довольствуюсь чтением
и размышлением, но подчас меня одолевают честолюбивые помыслы. Мой
пульс ровнее, пищеварение лучше; досадные заботы я стараюсь от себя
отстранять. Даже писание прекраснейших стихов не всегда меня манит
к себе — я страшусь лихорадки, в которую они меня ввергают. Я не хочу
творить лихорадочно. Надеюсь, что когда-нибудь это у меня получится. Вы
и представить себе не можете, как уютно мне было бы «уединение блюсти».44
На днях я велел здешней служанке Энн — в случае, если кто-либо
заявится, — говорить, что меня нет дома. Не уверен, смогу ли вынести одиночество
и скверную погоду разом. Пора сейчас дивная. Я ежедневно совершаю до
обеда часовую прогулку — вот мой обычный маршрут: выхожу через задние
ворота и пересекаю улицу, чтобы попасть во двор кафедрального собора,
где всегда интересно; затем иду под деревьями по мощеной дорожке мимо
прекрасного фасада собора, сворачиваю налево под каменную арку — и
оказываюсь по другую сторону здания, которое остается позади меня, когда я
миную две университетского вида площади, застроенные жилищами,
которые предназначались, очевидно, для деканов и пребендариев:45 пространство
заросло травой и здесь много тени. Далее через старинные городские
ворота попадаю на некую Колледж-стрит, иду по ней до конца, пересекаю
луга и сельские сады, и уже тогда я — или, вернее, моя милость —
добираюсь до благотворительного учреждения Святого Креста: оно весьма
примечательно как готической башней, так и присвоением крупных сборов
в пользу родственника епископа Уинчестерского.46 Затем прохожу через
луга Святого Креста и приближаюсь к восхитительной прозрачной реке:
Письма 1819 г.
371
мной пока пройдена всего лишь одна миля; приберегу для вас остальные две
на время после ужина, когда они принесут вам больше пользы. Не стоит
проходить целую милю сразу после обеда. Я почти что готов посоветовать
вам отбросить всю эту чепуху, пока не справитесь со всеми вашими
трудностями: когда дойдете до этого абзаца, постарайтесь проникнуться вместе
со мной уверенностью, что хотя унаследованным нами бедам конца не
предвидится, временные трудности можно и должно преодолевать. Не
сомневайтесь ни на минуту, что я не пожалею никаких усилий — лишь бы помочь
вам тем или иным способом. Если не смогу переслать вам сотни фунтов,
перешлю десятки, а если нет — то хотя бы несколько. Продержитесь по
возможности предстоящий год, то есть предстоящий месяц: я надеюсь, что
Эбби скоро переведет вам деньги. Этого вряд ли будет достаточно для
основательного устройства в Америке. Что касается моей доли, то ее почти
целиком съели мои долги. Не советовал бы вам поэтому помещать этот
капитал в какое-нибудь рискованное предприятие; тратьте его на насущные
расходы в надежде, что я смогу его увеличить. На это я направлю все свои
доходы за ближайшие годы; потом мне придется задуматься, как обеспечить
должным образом себя, когда покой станет мне дороже мирских дел. И все
же мне кажется, что ты сомневаешься в моем успехе. Сейчас для меня это
вопрос судьбы. Ты пишешь: «Все это будет для меня настоящей пыткой».
Я этого не допущу. Я только больше напрягу свои силы, а значительность
моих начинаний отвратит меня от сокрушения о воображаемых невзгодах.
Получив ваше последнее письмо, в уныние я не впал: мне советуют не
выступать в печати, пока не станет ясно, будет иметь успех трагедия или нет.
Если да, то спустя несколько месяцев я разживусь средствами; если нет, то
положение осложнится — и мне придется предпринять более длительное
литературное паломничество. Думаю, вам понятно, что путешествие в
Америку совершенно не в моих интересах. Что я буду там делать? Чем могу
заняться? Вдалеке от библиотек. Вы не упомянули имя джентльмена,
который оказывает вам помощь. Это просто поразительно. Как бы вы справились
без его содействия? Не решаюсь даже об этом задумываться. Приведу
отрывок из письма Рейнолдса ко мне: «Рад узнать, что писания твои
успешно продвигаются. Надеюсь, что ты не забросил подготовку своих стихов
к печати: тут мои ожидания превосходят твои». Первое, что пришло мне
в голову по прочтении вашего письма, — это заложить какую-нибудь
поэму Мюррею, однако, поразмыслив, я решил этого не делать: моя репутация
крайне невысока; он, вероятно, не оплатит мой умственный вексель или
предложит мизерную сумму. Я должен себя на какое-то время ограничить.
Самое лучшее — противостоять текущим неприятностям и ради минутной
выгоды не приносить в жертву громадные блага, которыми в конце концов
312
Письма Джона Китса
будет вознаграждено свободное и нескованное трудолюбие. При всем этом
никогда не считайте меня хоть в чем-то несчастным: таковым я не буду.
Мне доставляет великую отраду мысль о моей ответственности перед
вами — и я испытаю высшее наслаждение, если сумею преуспеть так,
чтобы оказать вам хоть какую-то поддержку. Мы еще с улыбкой
оглянемся на прошлое — до того как наши глаза затуманятся навсегда, я убежден
в этом. Но держитесь поосторожнее с этими американцами: я бы даже
советовал вам, когда вы обзаведетесь суммой в 500 фунтов, приехать
в Англию. Эти американцы, боюсь, продолжают вас обдирать. Если вам
случится на этот счет задуматься, крепко помните о совершенно ином
состоянии здешнего общества — о громадных современных сложностях —
о более чем солидном ежегодном доходе, необходимом, чтобы прилично
себя содержать. По сути, все зависит от Провидения. Не знаю, что вам
советовать — если только посоветовать советоваться с собой. В следующем
письме изложите мне подробно свои мысли об Америке: есть ли шансы там
чего-то достичь; мне представляется, что до сих пор вас так или иначе
вводят в обман. Не могу отделаться от мысли, что мистер Одюбон вас
провел. Не желал бы его увидеть. Постараюсь избежать встречи с ним.
Видите, как я озадачен. У меня нет никакого ориентира для вас: я в рабстве
у того, что должно произойти. Единственное, к чему могу вас побудить,
это не отказываться от добрых надежд и не расстраиваться из-за
переменчивости и непостоянства моих мыслей. Если мне не удается сказать
ничего определенного на какой-то странице письма, можно довольно
точно извлечь верный смысл из целого. Вы, должно быть, недоумеваете,
почему я не обратился к Эбби тотчас по получении вашего предпоследнего
письма, на которое вам придет короткий ответ из Шенклина. Я писал Эбби
и говорил с ним, но все без толку. Ваше последнее письмо с вложением его
расшевелило: он не видит главного, пока ему не дадут по лбу. Это
действует. Простите, что мешаю серьезные вещи с пустяками, но раз я пишу так
много, без этого не обойтись — от души надеюсь, что настроение у вас
поднимется. За последние несколько месяцев я так же поднаторел в
итальянском, как и во французском: читаю сейчас Ариосто, за один присест
одолевая не больше шести или восьми строф. Когда овладею этим языком,
чтобы читать достаточно свободно, примусь основательно за латинский —
и на этом свои занятия прекращу. Взяться за греческий, пожалуй, не
отважусь. Я бы даже и не зашел так далеко, если бы не был убежден в той
власти, какую дает знание какого-либо языка. Дело в том, что мне
нравится знакомиться с иностранными языками. Вдобавок это отличный способ
заполнять досуг и всякие паузы. Стоит того и чтение Данте. На латыни
большой запас любопытной средневековой литературы — произведений
Письма 1819 г.
373
многих великих: Аретино, Саннадзаро, Макиавелли. Я никогда не
привяжусь к иностранному способу выражения настолько, чтобы внести его
в свои писания. «Потерянный рай», хотя и отменный сам по себе, — пример
извращения нашего языка: его следует сохранять как уникум, диковину —
прекрасную и величественную диковину. Наиболее примечательное явление
в мире — это северный диалект, приспособившийся к греческим и латинским
инверсиям и интонациям. По-моему, чистейший английский язык — или
такой, каким должен быть чистейший английский язык, — это язык Чат-
тертона. Наш язык просуществовал достаточно долго, для того чтобы
оказаться совершенно невосприимчивым к галлицизмам Чосера, и старинные
слова до сих пор в ходу. Язык Чаттертона всецело северный. Я предпочитаю
его исконную музыку рубленым мильтоновским стопам. Я совсем недавно
начал оборону против Мильтона. Что ему жизнь, то мне смерть.
Мильтоновским стихом нельзя писать, не впадая в искусственность. Я хочу
отдаться другому ощущению.
Вынужден был оторваться от письма к вам на два дня — сейчас утро
пятницы:47 надо было уделить внимание другой корреспонденции. Браун из
Бедхэмптона отправился в Чичестер, а я все еще адресовал письма в Бед-
хэмптон. Там с ними вышло недоразумение: я заподозрил, что мои письма
перехватывают из любопытства. Вчера, однако, Браун получил от меня
целую охапку — все четыре письма, и дело разъяснилось. Во вчерашнем
письме Браун жалуется мне на явные перемены в характере Дилка. Теперь
он занят только своим сыном и «Политической справедливостью». Так
вот, первый гражданский долг человека — это забота о счастье близких.
Я написал Брауну свои соображения на этот счет, а также объяснил, что
я думаю о характере Дилка, и это привело меня к следующим выводам.
Дилк — человек, не способный ощутить себя как личность, до тех пор
пока не составит обо всем собственного мнения. Но единственное средство
укрепить разум — не иметь ни о чем собственного мнения: сделать свой ум
широкой улицей, открытой для любой мысли, — не только для немногих
избранных. Людей, как Дилк, не так уж мало. Все заядлые спорщики из их
числа. Любой вопрос у них уже разрешен загодя. Они хотят во что бы то
ни стало вбить в голову другим свои взгляды — и даже если ты переменил
мнение, они все равно убеждены в твоей неправоте. Дилк никогда в жизни не
дойдет до истины, поскольку все время пытается овладеть ею. Он слишком
рьяный приверженец Годвина.48
Не забыть бы упомянуть, что ваша матушка показала мне локон: для
столь юного создания волосы очень темного цвета. Когда они достигнут
длины в два фута, ячменный колос вряд ли окажется выше. Это нечестно:
всяк должен расти наравне с другими.
374
Письма Джона Китса
В конце этого листа я пока прервусь и отошлю письмо: следующее не
замедлит с отправкой. Поскольку о том, какой сейчас день месяца, я узнаю
только случайно, поставлю дату —
24 сентября.
Попрошу тебя на минуту заткнуть уши: мне нужно сказать два словечка
твоей жене. Дорогая сестра, поначалу должен с тобой повздорить из-за
того, что ты прислала мне такой невзрачный клочок бумаги: впрочем,
отчасти я вознагражден красивым оттиском твоей печатки. Тебе хочется
узнать, чем я занимался. Первого мая... погоди... сразу и не припомнить.
У меня для отправки готовы все номера «Экзаминера». Когда вы их
получите, у вас будет праздник. Запакую их, как только мои переговоры
с Эбби завершатся благополучно, а деньги будут на пути к вам. Раздал
твои наилучшие пожелания нашим друзьям, точно колоду карт, а сам,
вечно склонный к шулерству, открыл туза. Как видишь, я использую тебя
для партии в карты. Вижу, ты вовсе не очень счастлива в этой Америке.
Впрочем, будь ты здесь, Англия тоже не показалась бы тебе сахаром.
Но, возможно, было бы лучше перемогаться здесь, чем там. Молю Бога,
дабы он ниспослал терпение вам обоим. Нельзя предпринимать ни одного
поспешного или рискованного шага. Твое замечание о москитах
доставило мне большое удовольствие: оно чрезвычайно поэтично и гуманно. Ты
просишь меня уделить тебе целый большой лист: что ж, ты найдешь для
себя гораздо больше в других местах этого послания. Да, действительно,
я попадал под дождь. Промок, отчего у меня заболело горло, но что
касается рыжеволосых девушек, честное слово, не помню, видел ли в жизни
хоть одну. Ты разыгрываешь меня или мисс Уолдгрейв, когда толкуешь
о променадах? Что касается изготовления каламбуров, то остается только
пожелать, чтобы оно процветало так же, как изготовление шпилек: сейчас
в этом деле царит застой. Мы бастовали, требуя повышения заработной
платы, но впустую, почему всей компанией и сидим без работы. Мне
повезло больше других, поскольку у меня есть возможность кое-что
отправлять на экспорт, занимаясь иностранной торговлей, — это весьма утешает.
Хорошо бы получать сдачу за каламбур серебром. Я готов платить три с
половиной каламбура каждый вечер, лишь бы попадать в партер Друри,
но никто не хочет их принимать. Ты скажешь, не больше проку и от бон,
однако бона — совсем другое дело, хотя в комбинации бонмо она и сродни
каламбуру. Будь я твоим сыном, я бы тебе покорялся, пусть даже ты
изрезала бы меня ножницами. Но Господи! Мне грозит немилость даже за
самое малое прегрешение. Ты сделала меня дядюшкой, да-да, и я теперь не
Письма 1819 г.
375
знаю, что мне с собой делать. Предполагаю, что на очереди племянник. Ты
пишешь в прошлом мае — отвечай немедленно. А ваше письмо я получил
только десять дней назад. Мысль о вашей девчушке привела мне на память
то, что я услышал от некоего мистера Лэма. Няня несла на руках ребенка
к матери, и, когда она проходила мимо его кресла, он, ухватившись за край
длинной одежды, спросил: «Куда, Бога ради, куда ты мчишься?».
Суббота.49
Если вы предпочтете всему прочему шуточку-другую, то вот я приберег
для вас две с пылу с жару, — как говорят о булочках жены булочников.
Первую я испробовал на Брауне, вторую — на самом себе. Браун перед
отъездом говорит мне: «Ките, дружище! (покачиваясь на левом каблуке
и описав в воздухе неловкий пируэт правой ногой), Ките (повторяет он,
нахмурив левую бровь и приподняв правую, — впрочем, в этот момент,
я уже понимал, какая из них какая), Ките (повторяет он, сохраняя
прежнюю позу, только засунув обе руки в карманы жилета и выпятив живот),
Ките, дружи-и-ище! (сопровождая это восклицание чревовещательными
вставками)» — нет, это неправда: он был столь же трезв, сколь и судья,
когда судье случается быть трезвому, — и вот он говорит: «Ките, если мне
придут какие-то письма — не пересылай их мне, а вскрой и изложи для
меня самую суть в нескольких словах». На тот день, когда я первый раз
стал ему писать, писем не поступило — и мне пришло в голову сочинить
подложное, но так как для длинного послания я временем не располагал,
то настрочил короткое — и, возможно, именно потому розыгрыш удался
сверх всяких ожиданий. Браун сдал свой дом в аренду некоему мистеру
Бенджамину, еврею. Вода, которой снабжается дом, содержится в баке по
соседству с известковой кучей, и известь просачивается в воду, придавая
ей неприятный вкус. Воспользовавшись этим обстоятельством, я
прикинулся, будто мистер Бенджамин прислал следующую короткую
записку: «Сэр. Из-за Вашей гнусной питьевой воды из бака у меня в моче
появился песок. Какую компенсацию за это могли бы вы предложить мне
и моей семье? Натан Бенджамин». По счастливому наитию, я правильно
угадал его настоящее языческое имя. Браун — по-видимому, в ответ на
эту записку — написал изумленному мистеру Бенджамину следующее:
«Сэр, я не могу предложить Вам никакого вознаграждения до тех пор,
пока из Вашего песка не образуется камень, и тогда я охотно Вас вскрою.
Ч. Браун». На это мистер Бенджамин в ответном письме настоятельно
просил объяснить столь несообразное предложение. Б<раун> пишет:
«Читая твое письмо и его ответ, я покатывался со смеху, и тут как раз
376
Письма Джона Китса
вошел мистер Снук, который, прочитав эту переписку, тоже чуть не
надорвал свои жирные бока». Так что розыгрыш удался на славу. Теперь
о шутке, которую я сыграл сам с собой. Но сначала нужно представить вам
место действия и действующих лиц. По соседству со мной живет пожилой
майор с юной женой. Дверь его спальни открывается наискосок от двери
моей гостиной. Вчера я преспокойно, будто приходский клерк, занимался
чтением, и тут в дверь постучали. Я встал с места, распахнул дверь —
никого. Прислушался: в комнате майора кто-то есть. Не довольствуясь
этим, поднялся по лестнице, потом спустился, осмотрел буфеты, постоял
на страже. Потом наконец снова взялся за чтение — уже не так спокойно.
Постучали громче. Я вскочил с намерением выяснить, кто это. Выглянул
на лестницу — всюду тихо. Должно быть, это жена майора, сказал я себе,
но в любом случае надо выяснить, что к чему. Итак, я постучался в дверь
к майору и вошел в комнату, к величайшему испугу и смятению хозяйки,
которая и в самом деле находилась там. Кое-как объяснившись (проще
было удрать), я и удалился к себе, удостоверившись в своей ошибке.
Супруга майора, по всей видимости, глуповата и воистину поражена этим
случаем. Должно быть, именно так. Девочка-служанка в доме что твой
рапе30 — заставила меня расчихаться. Если супруга пожалуется, я в
разговоре со старым джентльменом приму суровый высоконравственный вид
и подарю их сынишке волчок.
Дорогой Джордж, сегодня утром в понедельник, 27-го, получил твое
последнее письмо, датированное 12 июля. По твоим словам, все эти три
месяца у тебя нет вестей из Англии. Значит, мое письмо из Шенклина,
написанное, думаю, в конце июля, до тебя еще не дошло. У тебя нет
оснований считать, что я тобой пренебрегаю. Я немного задержал это письмо
в надежде получить известия от Эбби. Ты скажешь, что я мог бы остаться
в городе и быть у Эбби гонцом по всем этим делам. Я ему это и предлагал,
но он в ответ убедил меня, что сам озабочен тем, чтобы довести вопрос до
благополучного разрешения. Он добавил, что если будет самолично
выступать представителем, то ему скорее пойдут навстречу. Ты говоришь,
что не имеешь вестей уже три месяца, однако, судя по тону твоего письма,
ты хорошо осведомлен о нашей ситуации: из этого я заключаю, что ты
почерпнул все эти сведения из моего письма, отосланного раньше шен-
клинского. Мне можно было этого и не делать. Для ясности уточню здесь,
что именно вследствие угроз со стороны миссис Дженнингс вчинить иск
к тебе не поступали деньги, а я лишился от Эбби всякой помощи. Я рад
слышать, что ты стараешься не падать духом. Надеюсь, это твое
заявление соответствует истине. Не унывай: все мы пока еще молоды. Могу
здесь только повторить, что в следующий раз напишу тебе без задержки.
Письма 1819 г.
377
Несмотря на дурные известия, я был доволен тем, что исправно получил
от тебя два письма: благодаря этому мне смутно воображается, что нас
разделяет не такое уж большое расстояние. В этой мысли я утверждаюсь
еще и благодаря моей маленькой племяннице — поцелуйте ее за меня. Не
расстраивайтесь, если не сразу удается разжиться деньгами из-за
упущенной первой возможности: в новой стране тот, у кого они есть, должен
получить шанс использовать их многими способами. Судя по слухам, Кин,
скорее всего, останется в Англии. Если это так, то я питаю серьезные
надежды относительно нашей трагедии. Если он раскусит пылкий характер
Лудольфа — а он единственный актер, кто на это способен, — он умножит
свою славу и поправит мои финансы. Прежде чем попрощаться, приведу
полдюжины строк в качестве образца:
<ИЗ ТРАГЕДИИ «ОТГОН ВЕЛИКИЙ»>31
Не как солдат я испрошу прощенья —
Как сын: центурион, спаленный солнцем
В сраженьях на чужбине, чьи деянъя
Геройские — в тени от леса копий —
Известны лишь соратникам, достоин
Гораздо большей милости, чем я.
Остаюсь преданным вам, мои дорогие брат и сестра, вашим любящим
и заботливым братом.
Джон Ките.
165
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
1 октября 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
Пятница, октября 1-го.
Дорогой Дилк,
По разным причинам, которые объясню, когда вернусь в город, должен
обратиться к тебе с просьбой сделать мне огромное одолжение — иначе не
могу это назвать, зная о том, насколько это обременительно. Чтобы твое
воображение не слишком разыгралось и не забило тревогу, скажу сразу:
378
Письма Джона Китса
мне нужно, чтобы ты нашел для меня пару комнат* в Вестминстере.
Главное для меня — покой и дешевизна, а поскольку мы с Брауном появимся
к следующему вторнику,1 у тебя не будет достаточно времени особенно
выбирать, так что не стоит слишком привередничать, как это сделал бы
я, оказавшись на месте и не спеша. Браун просит тебе напомнить о том,
что после третьего числа посылать номера «Экзаминера» больше незачем.
Передай миссис Дилк мою благодарность: я вижу, что последние посылки
надписаны ее рукой. Прости за это чисто деловое письмо: поверь, что ни
на что другое в мире у меня сейчас не найдется и слова.
Твой искренний друг
Джон Ките.
166
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
3 октября 1819 г. Уинчестер
Уинчестер.
Воскресенье утром.
Дорогой Хейдон,
Конечно, я мог бы <написать>, но не успеешь опомниться — ан глядь,
уже нескольких месяцев нет как нет. Я питаю сильнейшее, все
возрастающее отвращение к писанию писем, и еще ненавистнее для меня воскрешать
в памяти разные неприятные обстоятельства: мне вовсе не хотелось тебя
ими обременять. Если бы я мог отправить письмо с проставленной датой
из моего дворца в Милане — ты бы наверняка его получил. И даже сейчас
ни словом не обмолвлюсь о своих делах, разве что только: «Я, Роб, тут»,1
однако не пробуду тут дольше недели, поскольку предполагаю поселиться
в городе и пробивать себе дорогу наряду с остальными. Надеюсь никогда
не оказаться глупцом до такой степени, чтобы подрывать себе здоровье
и строить свое будущее с помощью лишь разговоров, писаний и нытья
о своей необеспеченности. У меня нет собственных весомых оснований быть
в раздоре с миром, уверяю тебя: скорее меня побудят к этому твои. Я ничего
не свершил — только доставил развлечение немногим, отточившим свои
чувства настолько, что они непостижимым образом умеют извлекать удо-
* гостиную и спальню для меня одного.
Письма 1819 г.
379
вольствие из чего угодно. У меня нет причин жаловаться, ибо я не
сомневаюсь, что все поистине прекрасное будет в наши дни достойно воспринято.
Не сомневаюсь, что напиши я «Отелло», меня бы приветствовали такие
же огромные толпы, что и Ханта.2 Равно и тебя, будь процесс художества
столь же понятен всем, как писание. Но это не так, и посему людям, среди
которых я обязан назвать сэра Дж<орджа> Бомонта, надлежит
избавлять тебя от бремени низменных забот. То, что это не сделано, считаю
национальным позором. Я очень мало разбираюсь в живописи, однако
твои картины следуют за мной в моих странствиях: устав от чтения, я часто
о них думаю и столь же часто проклинаю вкус современных знатоков.
Говоря в целом, ты один из немногих, кто имеет полное право заявить: «Я достиг
успеха». Сейчас, когда я присел, чтобы черкнуть тебе несколько строк, эти
слова не выходят у меня из головы — и пока я мечусь по Арктике, когда
ты уже пересек экватор, задержись на минутку и постарайся оценить,
насколько я серьезен. Хотя в настоящее время «меня обуревает желание
писать»,3 я день ото дня все больше склоняюсь к чтению. Книги становятся
для меня все дороже и интереснее: готов признаться, что не смогу без них
жить. Если за эти две недели ты раздобудешь для меня билет в Британский
музей, я употреблю его гораздо лучше, чем в первый раз. Буду продолжать
терпеливо и с уверенностью, что если совершу нечто стоящее, то рецензенты
собьют меня с пути не больше, нежели тебя Академия. Они враждуют с
тобой, как шотландские вожди враждовали с Уоллесом:4 потеря ими славы из-
за тебя — для них не шутка. Если бы не ты, Фюзели считался бы не просто
выдающимся, каков он и есть, a maximus domo.a Чему рецензенты в силах
поставить заслон, так это только ничтожеству — или посредственности,
что еще хуже. С сожалением признаюсь, что с тех пор как мы не виделись,
я провинился, разыграв Брауна: шутка удалась и распространилась со
скоростью лесного пожара. На следующей неделе ты услышишь о ней из моих
собственных уст. Я не видел той злостной книги, обрушившейся на тебя как
раз тогда, когда я покинул город. Возможно, она настолько легковесна, что
послужит тебе пробковым жилетом и избавит от усилий пловца. Слышал,
будто автор въедлив и мелочен почище всякого Ричардсона.5 Эта книга
и еще мемуары Менажа6 — первое, за что я возьмусь. От сэра Дж<орджа>
Б<омонта>, лорда М<алгрейва> и в особенности от сэра Джона Лестера
упаси нас Господь. Ожидаю увидеть твою картину созревшей как спелый
персик: тебе не слишком захочется отрезать мне ломтик.
Я прибыл сюда в надежде найти библиотеку, но был разочарован.
Главная улица здесь такая же тихая, как и Лэмз-стрит: дверные молотки со-
а верховным властителем {лат.)
380
Письма Джона Китса
блюдают диету — три удара per diem.a Прогулки по окрестностям
завлекательны — по причине обилия старинных зданий и арочных проходов. Часто
прекрасными сентябрьскими вечерами любуюсь видом Главной улицы через
городские ворота. До дурного пения в кафедральном соборе мне дела мало:
наедине с собой я не очень-то взыскателен в своих вкусах. В Святом Кресте
есть интересная картина Альберта Дюрера; он жил в такие воинственные
времена, что рисовать ему приходилось, вероятно, в латных рукавицах: надо
нам проявить снисходительность.
Всегда твой, дорогой Хейдон,
Джон Ките.
Браун хочет написать несколько слов поперек моего письма.
Дорогой сэр, вчера я узнал, что Вы писали мне в Хэмпстед. Вашего
письма я не получил. Вы, должно быть, вправе упрекнуть меня в
невнимании, но, поверьте, я этого не заслуживаю. Этот многоречивый Ките не
оставил мне места для того, чтобы сказать больше. Я буду в городе спустя
несколько дней.
Искренне Ваш
Чарльз Браун.
167
ФАННИ БРОН
И октября 1819 г. Лондон
Колледж - стрит.
Моя любимая,
Сегодня я живу вчерашним днем: мне как будто снился волшебный сон.
Я весь в твоей власти. Напиши мне хоть несколько строк и обещай, что всегда
будешь со мной так же ласкова, как вчера. Ты ослепила меня. На свете нет
ничего нежнее и ярче. Когда Брауну вздумалось вчера вечером рассказать
эту историю про меня — а она так походила на правду, — я почувствовал,
что — поверь ты ей — моя жизнь была бы кончена, хотя кому угодно другому
я мог бы противопоставить все свое упрямство. Не зная еще, что Браун сам
опровергнет собственную выдумку, я испытал подлинное отчаяние. Когда же
а в день (лат.)
Письма 1819 г.
381
снова мы проведем день вдвоем? Ты подарила мне тысячу поцелуев — я всем
сердцем благодарен любви за это, — но если бы ты отказала в тысяча первом,
я уверился бы, что на меня обрушилось непереносимое горе. Если тебе
вздумается когда-нибудь исполнить вчерашнюю угрозу — поверь, не гордость, не
тщеславие, не мелкая страсть истерзали бы меня — нет, это навеки пронзило
бы мне сердце — я бы не вынес этого. Утром я виделся с миссис Дилк: она
сказала, что составит мне компанию в любой погожий день.
Всегда твой
Джон Ките.
О щастие мое!1
168
ФАННИ БРОН
13 октября 1819 г. Лондон
Колледж-стрит, 25.
Любимая моя,
Взялся сейчас переписать набело кое-какие стихи. Дело не движется —
все валится из рук. Мне нужно написать тебе хотя бы две строчки: как знать,
не поможет ли это отвлечься от мыслей о тебе — пусть ненадолго. Клянусь,
ни о чем другом я не в силах думать. Прошло то время, когда мне доставало
мужества давать тебе советы и предостерегать, раскрывая глаза на незавидное
утро моей жизни. Любовь сделала меня эгоистом. Я не могу существовать без
тебя. Забываю обо всем, кроме желания видеть тебя снова: жизнь
останавливается на этом, дальше я ничего не вижу. Ты поглотила меня без остатка.
В эту минуту у меня такое чувство, будто я исчезаю. Не может быть острее
несчастья, чем отчаяться увидеть тебя снова. Мне надо остерегаться жизни
вдали от тебя. Милая Фанни, будет ли сердце твое всегда постоянным? Будет
ли, о любовь моя? Моя любовь к тебе беспредельна. Только что получил твою
записку — большим счастьем было бы только свидание с тобой. Она бесценнее
корабля с грузом жемчужин. Даже шутя не грози мне! Меня изумляло, что
многие готовы были принять мученическую смерть за веру, — я содрогался
при одной мысли об этом. Эта мысль не страшит меня больше — за свою
веру я согласен пойти на любые муки. Любовь — моя религия, я рад умереть
за нее. Я рад умереть за тебя. Мое кредо — Любовь, а ты — единственный
догмат. Ты зачаровала меня властью, которой я не в силах противостоять.
Я мог противостоять ей, пока не увидел тебя; но даже когда увидел, все-таки
382
Письма Джона Китса
нередко пытался «урезонить резоны своей любви»1 — больше не в силах —
это слишком мучительно. Моя любовь эгоистична. Я не могу дышать без тебя.
Твой навсегда
Джон Ките.
169
ФАННИ БРОН
19 октября 1819 г. Лондон
Грейт-Смит-стрит.
Вторник, утро.
Милая Фанни,
Очнувшись от трехдневного сна («О новом сне молю»),1 вижу, как все
вокруг дивятся моей праздности и рассеянности. Вчера вечером я был
несчастен — утро всегда приводит в чувство. Я должен заниматься делом — или
попытаться приступить к нему. Мне есть что сказать тебе о завтрашнем утре.
Миссис Дилк, думаю, передаст тебе, что я собираюсь жить в Хэмпстеде.
Я должен наложить на себя цепи. Я смогу быть пассивным. Мне необходимо
бросить жребий: либо любовь, либо смерть. Ни на что другое мне не хватает
терпения. Если ты намерена обходиться со мной жестоко — в шутку, как ты
говоришь сейчас, но, быть может, когда-нибудь и всерьез — не откладывай
на потом. А я... Мысли у меня разбегаются — не понимаю сам, что пишу.
Всегда твой, моя любовь,
Джон Ките.
170
ФАННИ КИТС
26 (?) октября 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Дорогая Фанни,
Меня постоянно грызет совесть за столь долгое к тебе невнимание.
Я две недели как вернулся из Уинчестера, а все еще с тобой не повидал-
Письма 1819 г.
383
ся. Отговорок у меня нет — да и не стану их искать. Надеюсь с тобой
увидеться в следующий раз, когда навещу мистера Э<бби> —
поговорить с ним о делах Джорджа, которые очень меня беспокоят. Сегодня
я бы тебя навестил, если бы ты была в городе, но поскольку я в рабочем
настроении (а оно так необходимо, чтобы обеспечить себе будущее), то
никак не хочется отрываться, даже если оно продлится не более одного
дня: когда я в духе, то могу за день горы свернуть. Мне больше по душе
удовольствия, чем усиленные занятия (многие предпочитали последнее), но
я решил сделать что-нибудь такое, что ты бы одобрила: знай, я отказался
от животной пищи, чтобы мой мозг впредь не затуманивался больше того,
чем ему свойственно. Я снял квартиру в Вестминстере с целью быть
поблизости от книг, но сейчас вернулся в Хэмпстед: меня побудила к этому
привычка к этой вот комнате, в которой я сейчас нахожусь, а также
наслаждение свободой даже от малейших забот по хозяйству. Мистер Браун
давно уже мой большой друг: без него я, наверное, совсем бы пропал. Ты,
я знаю, меня любишь, хотя я того и не заслуживаю, и потому уверен, что
ты с удовольствием подружишься с мистером Брауном еще до того, как
с ним познакомишься. Мое жилье, где я провел два-три дня, находилось по
соседству с миссис Дилк: мы с ней не видимся, но она о тебе спрашивает.
Недавно получил от Джорджа письма, в которых, как я уже, кажется, тебе
писал в прошлый раз, содержатся не самые лучшие новости. Надеюсь на
лучшее. Верю в благополучное разрешение трудностей, о котором, даст
Бог, ты скоро услышишь. Будет лучше, если ты не станешь волноваться
из-за подробностей. Сущность плохих вестей сводится к тому, что его
коммерческие спекуляции потерпели крах вследствие общего упадка торговли
во всем Кентукки и даже по всей Америке. У меня для тебя есть парочка
раковин, которые ты назовешь красивыми.
Твой любящий брат
Джон.
171
УИЛЬЯМУ ХЭСЛАМУ
2 ноября 1819 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
У меня чересчур беспечный характер, постоянно доставляющий мне
муки ввиду небрежения важными делами. Я задолжал Сори уже очень
384
Письма Джона Китса
и очень давно, и, наверное, настолько упал в его глазах, что, право же, мне
совершенно не хочется с ним встречаться. На днях я к тебе заходил с целью
обсудить этот вопрос. Добавить мне нечего: приходится только надеяться
на то, что ты без особого промедления снабдишь меня тридцатью фунтами,
чтобы их ему преподнести. Если ты сможешь это сделать, то излечишь
меня от недуга, который временами поражает меня наподобие приступа
лихорадки. В скором времени получу какие-то деньги от Эбби, и если ты
вынужден будешь взять названную сумму в долг, я приложу все усилия для
того, чтобы ты расквитался с заимодавцем. На днях увидимся: надеюсь, ты
немного оправился от забот, и я объясню тебе, почему не явился на наше
«полуназначенное» свидание.
Твой искренний друг
Джон Ките.
172
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
10 ноября 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Среда.
Дорогой Северн,
Либо твоя шутка насчет сидения дома очень старая, либо я и в самом
деле к тебе заходил. Не помню. Рад слышать, что ты закончил картину,1 —
и горю тем большим нетерпением ее увидеть, чем меньшим временем
располагаю: эти два месяца я был настолько расхлябан и бездельничал, не
видя перед собой ни цели, ни смысла, что даже не решаюсь побаловать себя
посещением лекции Хэзлитта (а это уж не такое и баловство, если учесть,
что лекция закончится не ранее девяти вечера, а от Вентворт- Плейс до
лекционного зала семь миль). Если у тебя найдется парочка дюжин
свободных часов, ты можешь девять из них проспать здесь в своей кроватке,
а остальные потратить на болтовню. Когда твоя картина будет вывешена
при хорошем освещении, я непременно увижусь с тобой в Академии, если
ты дашь мне знать, когда именно. Если придешь завтра вечером на лекцию,
свидимся — и я от души тебя поздравлю. Хэслам, насколько мне известно,
«преследователь ярый томных вздохов».2
Твой искренний друг
Джон Ките.
Письма 1819 г.
385
173
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
12 ноября 1819 г. Хэмпстед
Пятница, вечер. Ноябрь.
Дорогой Джордж,
Ты наверняка считаешь, что я слишком медлю с письмом, но поверь,
я не виноват. Не ожидая, что деньги понадобятся тебе так срочно, я не
запрашивал из Голландии1 необходимой доверенности — до того, как
получил твое письмо в Шенклине в середине лета. Я немедленно ее
запросил — и получил около десяти дней назад. Тебя также сильно разочарует
незначительность суммы, отосланной Уордеру; этому две причины:
первая — ценные бумаги котируются очень низко, а вторая — мистер Эбби
не готов более рисковать, пока вопрос с миссис Дженнингс окончательно
не прояснится.2 Сегодня мистер Эбби обещал мне сделать все от него
зависящее, чтобы ускорить решение дела, и выразил пожелание, что к тому
времени, когда все определится и иск будет отозван, курс бумаг может
повыситься — и твоя собственность не будет продана с такими чудовищными
потерями. Даже не знаю, чем тебя в подобных обстоятельствах утешить.
Положение у нас аховое. Ты сделал все, что положено; я пока что не столь
удачлив. Мне бы следовало, из чувства долга, попытаться написать письмо
в этаком беззаботно-расслабленном духе, но по силам ли мне это, если ты
оказался в тисках, а я не способен тебя вызволить. Расстояние между нами
велико, почта не слишком надежна. Остается только надеяться. Боюсь,
ты не больше моего годишься на роль добытчика. Со дня на день ожидаю
от тебя новых известий. Окупился ли уже пароход? Вопрос, удастся ли
мне вообще удержаться на плаву, зависит от успеха трагедии, о которой я
говорил.3 С тех пор как пьеса была отослана — три с лишним недели тому
назад — от Эллистона, который теперь арендует Друри-Лейн, не слышно
пока ни слова. Возможно, причина молчания в том, что Кин еще не вернулся,
а к его мнению Эллистон отчасти прислушивается. Браун все еще настроен
оптимистично. Как только узнаю хоть что-то определенное, немедленно
дам тебе знать. По возвращении из Уинчестера с Фанни еще не виделся:
написал ей и получил ответ. Мистер Эбби говорит, что она пополнела.
Недели две назад заходил на Ромни-стрит. Ваша матушка в добром здравии,
а Чарльз опять собирался на следующий день отправиться в Париж. Бываю
у них не так часто, как следовало бы, — и только с хорошими новостями,
а так — выступаю в роли лукавца. Правду говорить нельзя. Мистер Эбби
13 Джон Ките
386
Письма Джона Китса
временами проявляет кое-какую заботу обо мне: предложил на днях
заняться книготорговлей. Почему он к тебе не обращается с подобным
предложением? Впрочем, заботу его нельзя назвать чрезмерной: до вчерашнего
дня в течение десяти месяцев я не получал от него ни гроша, и он ни разу не
осведомился, как я поживаю и каким образом оплатил прошлогодние
рождественские счета (все еще не оплаченные), хотя я неоднократно о них ему
напоминал. Но мы — не единственные в мире работяги и страдальцы. На
днях арестовали Ханта.4 Он, однако, вскоре послал письмо из собственного
дома. Хэзлитт приступил к новому курсу лекций о писателях
елизаветинского правления.5 Слышал, что он меня процитировал в последней лекции.
Наша компания продолжает распадаться: каждый все более явно следует
собственным наклонностям. Мы с Брауном, проживая вместе, составляем
исключение. Райе ко всем относится с неизменным дружелюбием, болезнь
и остроумие по-прежнему с ним неразлучны. На днях он прислал мне
записку со следующим каламбуром на мелодию «Жалоба шлюхи»:
Из-за хвори моей я не пользуюсь спросом,
И чесотки мучительней главный вопрос:
Если только и вправду осталась я с носом,
То куда же девался прыщавый мой нос?!
Рейнолдс поселился в двух шагах от Раиса и, похоже, углубился в занятия
правом. Мы с Дилком на днях заглянули к нему в контору. Говорили о тебе:
это обычная тема моих с ним разговоров. Он сказал, что тебе следовало
придерживаться первоначального плана, с чем я категорически не согласен.
Думаю, ты поступил совершенно правильно. Только что получил письмо
от Северна, которого давно не видел. Он пишет, что закончил картину на
сюжет спенсеровской «Пещеры Отчаяния», предназначенную для конкурса
на соискание премии в Академии, где она сейчас и выставлена. Он хочет,
чтобы я на нее взглянул.6 Пытался недавно взяться за сочинительство, но
идет оно туго: мне необходимо приободриться — и чтобы вам повезло
немного больше, только тогда я смогу писать с легкой душой. Никакие другие
обстоятельства не могли сложиться для меня хуже, чем в прошлом году,
и сильнее подавить мой поэтический талант. Отраду мне приносит мысль
о том, что вы служите друг для друга лучшим утешением. Хэслам в
прошлый раз, когда мы виделись, сказал, что собирается тебе написать. Он
целиком поглощен своей возлюбленной. Очень не хочется начинать новый
лист: вы должны простить мне краткость этого письма ввиду пространности
предыдущего и последующего, если что-то меня воодушевит. Фанни ждет
от тебя письма. Предполагаю, что из-за нерасторопности фирмы Уолтона
Письма 1819 г.
387
Эбби привлек для нашего дела другого юриста. Миссис Дженнингс пока не
предприняла против нас никаких действий, однако и не отозвала свой иск.
Я, кажется, тебе говорил, что даже если она проиграет дело, нам придется
оплатить судебные издержки. Ты побуждаешь меня склонить мистера Эбби
ссудить тебе деньги: этого он ни за что не сделает, и не только из-за риска
судебного разбирательства, — его нельзя убедить в том, что ты в Америке
не разоришься. Чтобы немного подсластить пилюлю, добавлю, что получил
от Фрая в высшей степени ругательное письмо, в котором он обрекает нас на
гибель без права на помилование. В следующем письме задавайте побольше
вопросов касательно того, о чем бы вам хотелось узнать — о наших делах
и обо всем прочем, а я постараюсь ответить как можно подробнее. Дорогая
сестра, да благословит Господь тебя и твою девчушку. О тебе меня
постоянно расспрашивают.
Остаюсь, дорогой Джордж, с надеждами твоим любящим братом.
Джон Ките.
174
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
15 ноября 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Понедельник, утро.
Дорогой Северн,
Мне очень жаль, что во вторник у меня свидание в Сити, которое
нельзя отложить, а у Брауна в тот же день какие-то дела в Гилдхолле. У меня
не было возможности составить себе представление о манере, в какой ты
можешь изобразить Пещеру Отчаяния,1 поэтому в любом случае картина
станет для меня сюрпризом и открытием — надеюсь, отрадным. Зайду
к тебе как-нибудь с утра пораньше, чтобы застать, и тогда мы вместе
отправимся в Академию. Думаю, тебя устраивает свет из твоего эркера, удобный
для рисования. Хотелось бы сделать тебе ответную любезность в виде
совместного похода в лекционный зал Суррейского института, где я вывесил на
соискание премии свою поэму. Мои наиболее опасные соперники — «Ода
лорду Каслри» и новая серия гимнов для часовни «Новый, новый
Иерусалим». Тебе бы лучше поместить меня в Пещеру Отчаяния.
Всегда искренне твой
Джон Ките.
388
Письма Джона Китса
175
ФАННИ КИТС
17 ноября 1819 г. Хэмпстед
Среда, утро.
Дорогая Фанни,
Твое письмо получил вчера вечером и навещу тебя завтра. Пришел бы
и сегодня, но я так часто бываю в городе по делам Джорджа, что хочется
провести сегодняшний день за работой в Хэмпстеде. Итак, в четверг —
непременно. Никаких занимательных новостей у меня нет, а если бы и были,
мне некогда было бы их рассказать, так как хочется отослать эту записку
с утренней почтой.
Твой любящий брат
Джон.
176
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
17 ноября 1819 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Среда.
Дорогой Тейлор,
Я принял решение не отдавать в печать ни строки из уже написанного,
но вместо того вскоре опубликовать новую поэму, которая, надеюсь, мне
удастся. Поскольку нет ничего увлекательнее чудес и нет лучшей, нежели
чудеса, гарантии рождения гармоничных напевов — я пытаюсь убедить
себя дать волю фантазии — пусть делает, что хочет. Никак не могу
прийти к согласию с самим собой. Чудеса перестали быть для меня чудесами.
Среди обыкновенных мужчин и женщин мне дышится легче. Чосер больше
мне по душе, чем Ариосто. Мой скромный драматургический дар,
который — каким бы скудным он не был — проявился уже в драме, быть
может, будет достаточен для поэмы. Я хотел бы придать моей поэме колорит
«Святой Агнесы», дабы на этом фоне рельефно выступали действующие
лица и их чувства. Две-три такие поэмы за шесть лет — если Бог
сохранит мне жизнь — послужили бы прекрасными ступенями ad Parnassum
Письма 1819 г.
389
altissimum.a Я хочу сказать, что это придаст мне смелости, — и я напишу
несколько хороших пьес: вот мое самое честолюбивое устремление, когда
мною овладевает честолюбие (увы, это бывает нечасто). Тема, о которой
мы с Вами раза два говорили, — история графа Лестера,1 — по-моему,
обещает многое. Сегодня утром принялся за чтение Холиншеда об
Елизавете. У Вас, помнится, были когда-то книги на эту тему, и Вы обещали
дать их мне на время. Если они еще у Вас или же Вы располагаете
другими, которые могли бы быть для меня полезны, я знаю, Вы поддержите
мою упавшую духом Музу и пришлете их или же дадите мне знать, когда
наш посыльный сможет зайти за ними с моим ящичком. Я попытаюсь
эгоистически засесть за работу над будущей поэмой.
Ваш искренний друг
Джон Ките.
177
ДЖЕЙМСУ РАИСУ
До 20 декабря 1819 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Дорогой Райе,
Так как я отдал свой сюртук в починку, буду тебе обязан, если ты
пришлешь мне тот, что Браун оставил у тебя в доме, с посыльным. Пока
длились твои перипетии,1 я постоянно слышал новости о тебе: что ты занят по
горло и что здоровье твое улучшается. На днях я к тебе зайду и посмотрю,
не повлиял ли твой профессиональный успех на отношения с нами. Думаю,
Рейнолдс рассказал тебе о Брауне и Эллистоне. Поскольку нашу трагедию2
последний не отверг, я не решусь напрямик назвать его дураком, но раз он
хочет отложить постановку до следующего сезона, то я не могу не счесть
его «чем-то вроде жулика».3 Все еще неясно, будет ли трагедия играться
в нынешнем сезоне. Возможно, мы снова ее почистим и попробуем попытать
счастья в Ковент-Гарден. Отрадно будет видеть в роли Лудольфа Макре-
ди. Если нескоро увидимся ввиду приступа сочинительства, затянувшегося
у меня на три дня, мне придется повторить Музе слова, сказанные горничной
своему ухажеру: «Возьми меня, пока на меня нашел такой стих».4
а к высочайшему Парнасу (лат.)
390
Письма Джона Китса
Не хочешь ли услышать правдивую историю: «Муж с женой,
совершавшие долгое путешествие пешком, пришли к ручью с каменистым дном,
глубина которого достигала колена. В таких случаях мужчина обычно снимает
башмаки, закатывает чулки и переносит женщину на спине. Супруг именно
так и поступил, а его беременную жену (женщин в тягости часто охватывают
причуды) охватила причуда самого странного свойства: увидев, как нога
мужа, довольно красивая, белеется в прозрачной влаге, она после перехода на
другой берег настойчиво попросила у него откусить кусочек. Любящий муж,
обеспокоенный миловидностью будущего ребенка, отрезал для нее кусочек
складным ножом. Не насытившись, жена попросила еще один: подумав, что
она носит двойню, муж отрезал и второй. Однако женщина потребовала от
него и третий. „Негодница, — вскричал муж, — ты хочешь моей смерти?
Вот тебе!". С этими словами он заколол ее ножом, распорол живот и
обнаружил там трех младенцев: двое из них выглядели довольными, и рот у них
был закрыт, а третий глядел на него с широко разинутым ртом. „Кто мог бы
подумать?" — воскликнул вдовец и снова пустился в путь». — У Брауна
сегодня утром немного бурчит в животе.
Всегда искренне твой
Джон Ките.
178
ФАННИ КИТС
20 декабря 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Понедельник, утро.
Дорогая Фанни,
Когда мы виделись в последний раз, ты спросила меня, увидимся ли
мы до Рождества. Увиделись бы — если бы я был совсем здоров. А я
нездоров, хотя и не настолько, чтобы это помешало нашей встрече, — совсем
нет, но я опасаюсь, что погода повредит моему горлу, которое постоянно
грозит мне воспалением либо от усталости, либо от простуды. По совету
доктора обзавелся теплым просторным сюртуком и заказал башмаки на
толстой подошве: с такой экипировкой прибуду к тебе, если до Рождества
продержится хорошая погода.
Со времени нашей встречи был очень занят, особенно на прошлой
неделе, и буду занят еще некоторое время — подготовкой стихов для выхода
Письма 1819 г.
391
в свет весной, а также привлечением интереса к нашей трагедии.1 Новости
о ней хорошие лишь отчасти. Ее приняли в Друри-Лейн с обещанием
поставить в следующем сезоне: поскольку ждать придется слишком долго,
мы решили побудить Эллистона показать ее уже в нынешнем сезоне или
же передать в Ковент-Гарден. Это Эллистону не понравится, так как у нас
есть все основания полагать, что Кину стало понятно, насколько подходит
для него главная роль. Мои надежды на успех в литературном мире окрепли
как никогда. Мистер Эбби, когда я недавно к нему заходил, был явно
обеспокоен тем, чтобы приискать мне какое-нибудь другое занятие. Заговорил
о торговле чаем. Я подумал, что он, возможно, имеет в виду поручить мне
должность в его собственной брокерской конторе — выгодную и
необременительную, и потому сказал, что возражать не стану, тем более что мне тут
же пришло в голову, не передать ли этот бизнес Джорджу. Спустя несколько
дней поинтересовался, что да как. Но мысли в голове у мистера Эбби скачут
необыкновенно причудливо. Едва я сделался просителем, как он сразу же
замялся. Пойти мне навстречу ему явно не желалось. Стал расписывать,
чем мне придется заниматься по службе. Мне это не подходит — и я
отказался. Писем от Джорджа больше нет, и это меня расстраивает, поскольку
хотелось бы получить от него известие до очередной пересылки ему денег.
На днях миссис Дилк прислала мне записку с приглашением на
рождественский обед, я его принял. Мы с мистером Брауном потихоньку блюдем
прежний заведенный порядок: завтрак, обед (чаепитие исключили), ужин,
сон, болтовня, помешивание углей в камине и чтение. Летом, пока я был
за городом, ко мне, по словам миссис Бентли, заходила какая-то женщина
в трауре и что-то говорила о нашей тетушке.2 Я настолько невнимателен,
что расспрашивать не стал, но теперь расспрошу подробно. Во вторник —
перед роспуском на каникулы — собираюсь послушать речи школьников;3
представлю тебе пьеску под названием «Зовут меня Норвал».4 Пока что
не искал письмо, о котором ты говоришь: оно завалялось где-то в коробке
с бумагами; скажи мне, если вспомнишь, о чем оно. Сейчас Бентли принес
письмо от Джорджа для передачи миссис Уайли: мы с ней увидимся, а я
его прочитаю до нашей встречи. Адрес выведен его лучшим почерком,
отличным пером, письмо запечатано печаткой Тасси, какую я и тебе дарил.
Мы судим о людях по внешности — почему бы не судить о письмах по их
виду? Если так, то неприятных новостей письмо не содержит: хорошее или
дурное настроение влияют на почерк. Этот адрес, во всяком случае, полон
энергии и здоровья. Наша сестра тоже вполне благополучна, иначе Джордж
не справился бы с буквами «к» и «у». Малышка здорова, иначе Джордж
вместо гласных и согласных нацарапал бы сплошные каракули. Он отослал
письмо в спешке — или в почтовом мешке было слишком тепло — или же
392
Письма Джона Китса
у него стерлась печатка, но голова Шекспира слегка приплюснута. Погода
на дворе удушливая, как выражаются в пивных.
Всегда твой, дорогая сестра, любящий
Джон Ките.
179
ФАННИ КИТС
22 декабря 1819 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Среда.
Дорогая Фанни,
Позавчера отправил тебе в Уолтемстоу письмо, в котором обещал с тобой
увидеться до Рождества. Мне очень жаль, но я по-прежнему чувствую себя
неважно — и потому не могу обещать наверняка. Письмо, адресованное
миссис Уайли, не читал. Прости, дорогая Фанни, за эту убогую записку.
Твой любящий брат
Джон.
1820
180
ДЖОРДЖИАНЕ УАЙЛИ КИТС
13—28 января 1820 г. Хэмпстед
Четверг, 13 января 1820 г.
Дорогая сестра,
К тому времени, когда ты получишь это письмо, всем твоим волнениям
придет конец; хочу сообщить, что наполовину они уже окончены: Джордж
благополучно добрался до Англии и он в добром здравии. Писать тебе, когда
он сам у меня под боком, — почти то же самое, что самому отправиться
почтой вместе со своим письмом: чтобы так не вышло, я постараюсь обойтись
Письма 1820 г.
393
без обычных новостей и написать возможно более полно о Джордже. Боюсь
показаться занудным, поскольку, с тех пор как мы расстались, благодушного
щелчка от пальцев Фортуны1 не получил и особенно радоваться успехам
друзей не приходилось. Едва удерживаюсь от обещания, что, если у меня будут
средства, отправлюсь провожать Джорджа обратно в Америку и пробуду
у вас несколько месяцев. Не жалел бы о времени и не особенно горевал бы
о разлуке со своими книгами, вернее, не вправе об этом жалеть, ибо крайне
ленив, однако потом должен буду проявить усердие и, во всяком случае, собрать
для этого усердия материал. Для усердия! Не то слово: точнее сказать — для
мечтаний над своими книгами, а вернее — над чужими. Джордж обещал по
прошествии пяти лет привезти тебя в Англию: сильно сокрушаюсь, что не
смогу увидеться с тобой раньше, но даже при всем том должен питать
надежду, что ваши дела пойдут в гору, — и это заставит вас еще подзадержаться.
Участь тебе выпала нелегкая: жить в отрыве от друзей — среди людей, тебе
неприятных; постепенно положение наладится: твое сердце всецело будет
занято детьми. Даже отсутствие Джорджа тоже к лучшему: когда он
вернется, с души у тебя спадет самый тяжкий камень, а заодно ты избавишься
и от более мелких горестей. Робинзон Крузо, предвидя неминуемую гибель
в волнах, вспоминал о своем острове как о некоей обители блаженства — и,
когда вновь на нем оказался, всей душой примирился с одиночеством.2 Мы
дразним Джорджа расспросами о его дочурке: он идет обычной, избитой
дорожкой вслед за всяким отцом, как, смею предположить, следуешь и ты
по стопам всякой матери: второго такого ребенка на свете еще не было — он
такой неповторимый, такой неповторимый — вне всяких сомнений! Однако
поймаю тебя на слове: я живо убежден, что ваш ребенок — подлинно редкая
жемчужина среди детей, ведь разве не я — его дядюшка?
В день бракосочетания Генри мне послали кусок свадебного пирога, но
до меня он не дошел: по-видимому, посыльный или кучер занимался магией
и пирог потребовался ему для собственных целей. В прошлое воскресенье мы
с Джорджем обедали у Милларов: там были твоя матушка и Чарльз с Дурнем
Лейконом, эсквайром, который с лукавым бескорыстием прислал мисс Миллар
шаль со своим языческим именем, вышитым посередине. У Чарльза оказался
шелковый носовой платок, принадлежащий мисс Гроувер: притворившись
влюбленным в нее по уши, он ради нее весь вечер восхищенно выставлял этот
платок напоказ. Дурень Лейкон, дрожа от робости, в ответ повел себя
довольно вызывающе: Чарльз взял да и уложил его преспокойно на пол, а тот так же
преспокойно с него поднялся. За ужином эта процедура повторилась, на что
твоя матушка заметила: «На Вашем месте, мистер Лейкон, я бы такого ему не
позволяла». Дурень Лейкон не нашелся, что на это ответить. Он, вне всякого
сомнения, умрет в своей постели. Твоя матушка выглядела в воскресенье не
394
Письма Джона Китса
слишком хорошо. Миссис Генри Уайли на людях держится чрезвычайно
спокойно — надеюсь, она всегда такая. Вчера обедали у Тейлора на Флит-стрит.
Джордж сразу после обеда отправился в Дептфорд. Он точно лучше меня
там справится. Я не мог с ним пойти. Это развлечение не для меня. Хэслам
и вправду добрый и замечательный, он отнесся к нам предельно участливо.
Но честно ли это будет? У него в Дептфорде возлюбленная, и не так давно
он хотел меня с ней познакомить. От этого непременно надо уклониться.
Каждый человек — это магнит с двумя концами, один из которых все от себя
отталкивает, и потому как бы я сумел повидаться с Хэсламом, его дамой и
семейством, даже если бы я туда пошел? К тому времени, когда я достиг бы
Гринвича, я оттолкнул бы их до Блэкхита, а когда оказался бы в Дептфорде,
они угодили бы на Шутерс-Хилл, а доберись я до Шутерс-Хилла, они
попали бы в Чатэм — и так далее, пока я не загнал бы их в открытое море, что
вряд ли позволительно. Позавчера у Дилков были танцы под фортепиано.
Развлечься было особо нечем — разве что неким шотландцем, вызывавшим
ненависть. Ты, наверное, замечала, что иные персоны, когда они говорят,
производят крайне неприятное впечатление, если наблюдать за ними в
профиль: в этом смысле данный шотландец — самый образцовый экземпляр из
тех, что мне встречались. Эффект оказался более чем действенным: я словно
бы наглотался хинной настойки — и надеюсь, что мое пищеварение от этого
улучшится. У Тейлора тоже был шотландец, однако не столь несимпатичный:
он, сколько мог, позаботился о том, чтобы выглядеть опрятно.
Потерпев неудачу с нашей трагедией3 в Друри-Лейн, вносим в пьесу
кое-какие изменения и намерены попытаться отдать ее в Ковент-Гарден.
Браун только что соорудил новую копию с поправками. Единственную
надежду, связанную с ней, я возлагал на то, что за роль возьмется Кин: если
в Гарден трагедия провалится, меня это не страшит.
В одном из писем ты заметила, будто в моих посланиях речь идет
исключительно о Хейдоне с его компанией и ни о чем больше. В этом письме
о нем не будет ни слова, поскольку ни с ним самим, ни с его компанией я
не вижусь. Джордж представил нам американца по имени Харт: мне он
отчасти нравится. Он был на вечере у миссис Дилк: мы сидели рядом и
завели разговор об английских и американских дамах. Все мисс Рейнолдс и
кое-кто из числа их подруг образовали напротив нас ряд, не слишком
привлекательный; я обратил на них его внимание и попросил высказать свое
мнение. Сообщил американцу, что ненавижу англичан, поскольку никаких
других людей не знаю. Ему это непонятно, но кто станет выхвалять Джона
Буля? Дом Джона — его крепость, и до чего же уныла эта крепость! А какое
множество британских крепостей в таком-то и таком-то городе на излучине
реки? Сроду не желал быть любопытным зевакой и разносчиком сплетен,
Письма 1820 г.
395
но когда пишу тебе, хотел бы на денек-другой разжиться чьими-нибудь
познаниями — мистера Лейкона, к примеру, — касательно всякого разного
люда из обширного круга знакомых, чтобы тебе все это пересказать. Если бы
мне только дознаться, подобно ему, о мельчайших семейных подробностях,
уж я бы изобразил их в нужном свете, но — разрази меня гром — я никуда
и носа не показываю, и мое перо ничуть не говорливее языка. Любой
человек со стороны решит, будто я адресуюсь к любительнице позлословить.
Но мы-то знаем, что нам по душе не позлословить, а позабавиться, а если
злословие оказывается забавным, то это не наша вина.
В письмах Джорджа мне очень приглянулись кое-какие кусочки о
поселении в прерии: вот если бы во мне нашлось хоть сколько-то умения извлечь
из этих рассказов выгоду в Англии! Я знавал подругу мисс Эндрюс, однако
в разговоре с Джорджем ни разу о ней не упомянул: после того как
прочитал письмо, никак не мог вспомнить связанную с ней историю. Сейчас сижу
уже целых полчаса, изобретая, что бы такого рассказать о вашей матушке,
о Чарльзе или о Генри, но все без толку — ничего не могу придумать. Три дня
назад Джордж ходил с вашей матушкой в театр: надеюсь, что вскорости она
увидит на сцене и мою пьесу. Не помню, благодарил ли я тебя за шелковые
ленточки для моего Шекспира: вот он висит напротив меня, так удачно
подвешенный. Говорю тебе спасибо сейчас. Это постоянное напоминание о тебе.
Если у вас родится мальчик, не называй его Джоном4 и убеди Джорджа не
перечить из-за его неравнодушия ко мне. Имя это дурное и не приносит
человеку блага. Если бы меня звали Эдмунд,5 моя судьба сложилась бы куда
счастливее. Я с удивлением узнал о состоянии общества в Луисвилле: похоже,
оно выглядит так же смехотворно, как и наше, — трехпенсовые вечеринки,
танцы за полпенни. Лучшее, о чем услышал, — это о вашей охоте: как видно,
с ружьем вы свыклись. Поклонись от меня миссис Одюбон и передай ей, что
я не в силах считать ее ни миловидной, ни честной. Мистеру Одюбону передай,
что он дурак, а Бриггзу скажи: хорошо, что я не мистер 0<дюбон>.
Суббота, 15 января.
Странно, что Джорджа, который проведет так мало времени в Англии, я не
вижу уже почти два дня. Он был у Хэслама и не склонял меня последовать
его примеру. Обещал отобедать в той же компании завтра и послал туда
извинение, которому я рад, так как у нас завтра соберется приятное общество.
Чарльза ожидаем сегодня. День прекрасный: надеюсь, ты не станешь
возражать, если я назову его американским. Солнце блестит на снегу и выглядит
красивее цукатов на наших двенадцати пирожных. Сегодня утром Джордж
занят тем, что снимает копии с моих стихов: сейчас переписывает «Оду со-
396
Письма Джона Китса
ловью»; вот так бы кто-то на айсберге читал о «Черной яме» в Калькутте.6
Ты скажешь, что это само собой разумеется; я рад, что это так: имею в виду,
что сильнее привязался бы к твоим братьям, если бы узнал их ближе, если бы
наши жизни протекали более параллельно; но беседовать мы можем только
на одну тему — а именно о тебе. Чем больше я узнаю людей, тем больше
начинаю ценить в каждом щедрость. Слава Богу, на свете множество тех, кто
пожертвует ради друга своими мирскими интересами: я желал бы, чтобы
прибавилось таких, кто пожертвует своими страстями. Худшие из людей — это
те, кто свои эгоистические интересы превращает в страсть; за ними следуют те,
чьи страсти и составляют их эгоистический интерес. В целом человечество мне
противно: какие бы возражения ни выдвинули сторонники противоположной
точки зрения, они не в силах отрицать того, что известие о добром поступке
удивляет их всегда, а известие о дурном никогда. Я рад, что вам хоть что-то
в Америке пришлось по душе: голуби, «Гертруда из Вайоминга» и книга
Беркбека;7 книги эти следует переплести вместе как парочку подсадных уток:
вторая почти столь же поэтична, как и первая. До чего же несчастны
обитатели прерий! Пока писал, сидел на солнце — и стало почти что невмоготу:
для января это очень странно. Подлинное природное тепло для зимы —
вулканический огонь; солнцу зимой нечего делать, только распространять «свет
сумеречный, что на тень похож».8 Наша ирландская служанка9 кольнула меня
нынче утром замечанием, что ее отец в Ирландии — почти что копия моего
Шекспира, только румянца в нем больше, чем на гравюре. По возвращении
Джорджа ты убедишься, что я отнюдь не пренебрегал вашими делами.
Задержка произошла не по моей вине, а была вызвана неудачным стечением
обстоятельств: вероятно, к этому времени ты уже получила три моих последних
письма — ни одно из них до вас не дошло до отплытия Джорджа; я бы не
пожалел двух пенсов, лишь бы попутешествовать по свету так же, как он. Мне
бы хотелось иметь столько денег, чтобы ничего не делать, а только годами
странствовать. Окажись ты сейчас в Англии, думаю, ты наверняка смогла бы
(помимо радости встречи с матушкой) извлечь для себя из общества гораздо
больше удовольствия, чем способен я. Все, что меня здесь окружает, кажется
мне таким же скучным, каким показался бы Луисвилл. Я устал от театров.
Почти все вечера, на которых мне случается бывать, известны мне наперед:
я знаю, где и как будут беседовать, какие темы затронут и как пойдет
разговор — точно разыгрывается готовая пьеса, от первого до последнего акта.
Попадаю к Ханту — с головой окунаюсь в многократно слышанные каламбуры и
музыку. У Хейдона — избитые рассуждения о живописи и поэзии. С любой
из мисс Рейнолдс опасаюсь заговаривать из боязни повторения слащавых
фраз и чувств. Позавчера вечером, когда они были на танцах, я мужественно
старался сидеть рядом с ними и вести беседу, но понимаю: сколько бы ни си-
Письма 1820 г.
397
лился, все равно ничего не вышло. Мои вопросы и замечания прозвучали бы
не в первый раз, а ответ воистину исходит из глубокой древности. У Дилка
я увязаю в политике. Лучше всего держаться от людей подальше и ценить
их лучшие качества, не испытывая вечной досады при виде унылого течения
их повседневной жизни. Тому, кто ощутит вдруг пустоту светской рутины,
для того чтобы относиться к ней благодушно, нужно либо иметь какой-то
свой интерес, либо жаждать признания. Скажу одно: стоя на Чаринг-Кросс
и оглядывая все четыре стороны света, я не вижу ничего, кроме тупости.10
Надеюсь, пока молод, вести уединенную жизнь в сельской местности: с годами,
когда я получу право на праздность, города будут доставлять мне большее
удовольствие. Если американские дамы хуже английских, тогда, значит, они
хуже некуда. Ты говоришь, что хотела бы воспитывать свою Эмили здесь.
Лучше, если ты воспитаешь ее сама. Ты знакома с изрядным количеством
английских дам, полудюжине которых могла бы воспеть хвалу, но большая
часть из них кажется мне записными американками. Я знавал не одну миссис
Одюбон, которая своей жеманной учтивостью и пристрастием к моде вряд
ли превзойдет наших дам. Посмотри на сыновей и дочек наших торговцев
с Чипсайда: они пригодны только для того, чтобы их чума забрала. Надеюсь
теперь лишь на то, что настанет время, когда мне не придется проходить по
городу с чувством ненависти.
Понедельник, 17 января.
Джордж получил быстрый ответ на свое письмо Хэсламу, где его
извинения были отвергнуты, поэтому вчера его с нами не было, о чем я сожалею: это
ведь наша старая компания. Знаю трех остроумцев, каждый из которых
блистает своим превосходством: это Райе, Рейнолдс и Ричарде. Райе — самый
умный, Рейнолдс — самый веселый, Ричарде — самый непредсказуемый.
Первый заставляет тебя посмеяться и призадуматься, второй — смеяться и ни
о чем не думать, третий тебя озадачивает: восхищаюсь первым, наслаждаюсь
вторым, не свожу глаз с третьего. Первый — это кларет, второй —
имбирное пиво, третий — Crème de Bzrapqmdrag. Первого вдохновляет Минерва,
второго — Меркурий, третьего — Арлекин Эпиграммский, эсквайр.
Первый одет опрятно, второй — небрежно, третий — кое-как. Первый говорит
в темпе адажио, второй — в темпе аллегретто, третий — совмещает оба.
Первый — свифтеанец, второй — томкрибеанец,11 третий — шендианец,12
и все эти трое не три отдельных -анца, а один-единственный -анец. Чарльз
приходил в субботу, однако ушел рано: у него, кажется, свои замыслы и
планы, и он поторопился уйти; у него все хорошо; я рад, что он в его возрасте
уже имеет работу.
398
Письма Джона Китса
Помнишь, я рассказал тебе в письме историю о женщине по имени Элис,
которая вновь стала молодой или что-то вроде этого. В следующем письме
сообщи, выдал я эту историю за свою собственную или же преподнес как
сочинение Брауна, над которым он тогда трудился. Браун на днях прочитал
эту историю Джорджу, а Джордж сказал, что слышал все это раньше. Вот
Браун и заподозрил, что я излагаю тебе его опус, будто это мой собственный.
Мне бы хотелось, чтобы ты помогла мне вывести его из этого заблуждения.
Джордж еще не вернулся из города: когда явится, предложу ему поднапрячь
память. Вчера у нас был юный, долговязый, грубый и худой шотландец по
имени Торнтон. Райе не то шутки ради, не то по ошибке упорно называл
его Стивенсоном. Знаю троих, начисто лишенных остроумия, каждый из
которых блистает своим превосходством, — А, Б и В. А — самый глупый,
Б — самый угрюмый, В — само отрицание. А заставляет тебя зевать, Б
вызывает ненависть; что касается В — его и не видно, хотя росту в нем шесть
футов. Я терплю первого, с трудом выношу второго и не уверен, существует
ли третий. Первый — это овсяная кашица, второй — вода из дренажной
канавы, третий пролит на пол, который нужно подтереть. А вдохновляется
часовым заводом, Б муштровал русский сержант, о В говорят, он не родной
сын у матери, а она купила его у человека, который выкрикивал: «Ягнята на
продажу». Твэнг-дилло-ди...13 Ты должна знать, что это «Аминь» ко всякой
чепухе. Мне известны многие случаи, когда «Аминь» следует вычеркивать,
затирать сандараком, изготовленным из суставов мизинцев Мома,14 а вместо
него вписывать «Твэнг-дилло-ди». Отныне меня будет одолевать соблазн
ставить это самое слово в конце наисовременных стихов, — им нужно
снабдить каждую американскую книгу. В обществе оно будет служить славным
знаком отличия. Милорды Веллингтон, Каслри, Каннинг и многие другие
поступят замечательно, если станут носить надпись «Твэнг-дилло-ди» на
спинах вместо ленточек в петлицах. А сколько людей станет прокрадываться
в сторонке вдоль стен и живых изгородей или прятать эту надпись под
толстыми косичками, лишь бы никто не увидел ее у них на спине. Однако
носителей «Твэнг-дилло-ди» будет такое множество, что они будут друг друга
поддерживать, чего Браун для меня не сделает. Я недавно потерял в весе.
Воры и убийцы в глазах общества приобретут вес: кто же из них унизится до
того, чтобы превратиться в носителя «Твэнг-дилло-ди»? «Я ограбил немало
жилищ, умертвил немало гусей и уток, а также ближних, — заявит подобный
джентльмен, — но, слава небесам, никогда не носил „Твэнг-дилло-ди"».
Философы на Луне, наблюдающие за нашей планетой, как мы наблюдаем
за ними, скажут, что «Твэнг-дилло-ди» выведено на нашем земном шаре
крупными буквами. При этом буква «Т» помещается как раз на том месте,
где расположен Лондон; Лондон воздвигнут внутри росчерка; «вэн» косо
Письма 1820 г.
399
вытянуто вниз, достигая Тимбукту в Африке, а хвостик «г»
перебрасывается через Атлантику к устью Рио-делла-Плата; прочие буквы опоясывают
Новую Голландию,13 и конечное «и» упирается в землю, которая еще не
открыта. Впрочем, я должен умолкнуть; в наши рискованные времена нельзя
ни на кого безнаказанно возводить клевету — тем паче на весь мир.
Пятница, 27-е.а
Хочу, чтобы ты как-нибудь меня обозвала. Я заслуживаю наихудших
слов. Написал тебе только два листа, чтобы переправить их с Джорджем,
и забыл взять их с собой в город, поэтому придется отправить их в
Ливерпуль. <Джордж>6 отправился сегодня утром в шесть утра ливерпульской
каретой. То, что он на пути к тебе, удерживает меня от сожалений, что он
пробыл здесь так недолго. Новостей никаких у меня для тебя нет. Генри
связан женой в Кэмден-Тауне — и его оттуда не вызволить. Жаль, что он
не нашел жену помиловиднее: стыд — да и только, она и на женщину-то
мало походит. Думаю, смог бы отыскать ее родичей у Бюффона, или в
путевых записках капитана Кука, или в гиероглифах «Альманаха Мура», или
на китайском циферблате, или среди пастушек на ее собственной каминной
полке, или на грубом образце вышивки, на которой она и сама бы себя
обнаружила, или в окне голландской лавки игрушек, или среди дочерей Ноева
ковчега, или же в любой витрине магазина живописи. Поскольку я намерен
удалиться в деревню, где не бывает никаких новостей, я не смогу писать тебе
очень длинные письма. Кроме того, опасаюсь, что неимоверно возрастут
почтовые расходы, о чем я до сих пор не задумывался. Мы чудесно упаковались
в <...> прочее я видел <...>. Люди в военных оркестрах обычно заняты
серьезным делом: никто не может и не смеет потешаться над их работой,
кроме литавр, широкого барабана, треугольника и тарелок. Подумав, что
вам понадобится крысолов, я поместил старую, квакерского цвета кошку
вашей матушки на твою шляпку сверху: у нее ожидаются котята, так что
готовьтесь обнаружить целое семейство; надеюсь, оно не окажется слишком
многочисленным для своего обиталища. Пошлю тебе мелко исписанный лист
в первый день следующего месяца, однако из боязни пропустить
ливерпульскую почту должен пока остановиться.
Да благословит Господь тебя и <твою> малышку.
Твой любящий брат
Джон Ките.
а Ошибка Китса; следует: 28-е
Здесь и далее текст поврежден.
400
Письма Джона Китса
181
ФАННИ БРОН
4 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни, отошлю эту записку, как только ты вернешься. Мне
велят какое-то время не выходить из этой комнаты. Сознание того, что ты
меня любишь, превратит жилище, соседнее с твоим, в радостную темницу.
Ты должна часто меня навещать — сегодня вечером непременно, но не
тревожься только, если я буду говорить тихо: мне это предписали, хотя я могу
говорить и в полный голос.
Всегда твой, милая возлюбленная,
Джон Ките.
Перевернуть.
Быть может, твоей матушки нет дома, и тебе придется ждать ее
возвращения. Ты должна меня сегодня навестить и пообещать прийти завтра.
Браун сообщил, что никого из вас не было. Я целый день ждал
дилижанса. Знай я об этом, не молчал бы целый день.
182
ФАННИ КИТС
6 февраля 1820 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Воскресенье, утро.
Дорогая сестра,
Мне не стоило посылать тебе эти письма1 без приписки, если бы мистер
Браун не убедил меня в обратном, — из-за приступа болезни,
случившегося со мной в четверг.2 После этого я решил ничего не писать, пока не
начну поправляться: слава Богу, теперь это так. По небрежности не оделся
в оттепель поплотнее — и подхватил простуду, которая перекинулась на
легкие. Все принятые меры оказали нужное действие, и теперь мне остается
только некоторое время посидеть взаперти. Если мое заточение затянется,
я напишу мистеру Эбби и попрошу разрешения, чтобы ты меня навестила.
Была большая вероятность, что Джордж тоже не устоит перед сходным
Письма 1820 г.
401
приступом, но я надеюсь, что в случае болезни морской воздух станет для
него лучшим лекарством: воздух в открытом море всегда мягче, чем на
суше. В письмах к нам Джордж обмолвился о сожалениях мистера Эбби
насчет того, что в доме у него царит молчание: виной тому исключительно
его собственный нрав. Не забывай тепло одеваться не только в холода, но
и во время оттепели. Новостей для тебя у меня нет. Недостроенные дома
напротив нас стоят, как прежде, и, похоже, скончаются от старости, прежде
чем их достроят. Трава пожухла, сельдерея не видать, глаз могут порадовать
только немногие капустные стебли на отжившем свой век огороде. Миссис
Дилк нездорова, но сейчас ей лучше. Меня навестили кое-кто из друзей.
Утром были миссис Рейнолдс и оба мистера Уайли. Браун всячески надо
мной хлопочет, хотя в такую погоду хрипит и сам. Болеют все. Вчера
вечером мистер Давенпорт, хэмпстедский джентльмен, вместо того чтобы нас
проведать, прислал мне приглашение на ужин: он так сильно простужен,
что не в состоянии шевельнуться, — так что видишь, все это из-за погоды,
и я один из множества. Если у тебя будет сильный жар, откажись от еды.
Когда я заболел, меня лихорадило, и я поэтому весь день почти не
притрагивался к пище. Мне это несомненно пошло на пользу. В газетах, которые
я просматриваю, полно всяких анекдотов о покойном короле:3 как он кивнул
разносчику угля, как смеялся с квакером и как любил отварную баранью
ногу. Старик Питер Пиндар недавно скончался: что они с покойным королем
скажут друг другу? Быть может, король признает правоту Питера, а Питер
заявит, что был неправ.4 Снова напишу тебе во вторник.
Твой любящий брат
Джон.
183
ФАННИ КИТС
8 февраля 1820 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Вторник, утро.
Дорогая Фанни,
Вчера вечером меня вновь слегка лихорадило, но все обошлось
благополучно, и сейчас я чувствую себя сносно, хотя и ослаб от полуголодной диеты,
которой вынужден придерживаться: ею наверняка и мышь не прокормишь.
Вчера приходила миссис Уайли. У меня, как у болящего, в комнате очень
402
Письма Джона Китса
уютно. Постелено мне на диване в передней гостиной, окна которой выходят
на зеленый газон; на него, если помнишь, нравится смотреть миссис Дилк.
Насколько тут удобнее, чем в унылой комнате наверху, где так надоедает
узор на прикроватной завесе! К тому же тут я могу наблюдать за всем, что
происходит: к примеру, сейчас, утром, будь я у себя в комнате, мне не было
бы видно, как в дом вносят уголь. В воскресенье, между двенадцатью и
часом, заметил мальчишку-разносчика с бидоном — и предположил, что в нем,
по всей вероятности, пиво, доставленное к часу дня. Вижу, как по пустоши
пробираются старухи с коклюшками, в красных накидках и
непрезентабельных шляпках. Цыгане охотятся за заячьими шкурками и серебряными
ложками. Вот идет парень с деревянными часами под мышкой, которые
отбивают сотню ударов и больше. А вот появился старик — французский
эмигрант (у себя на родине процветавший) с заложенными за спину
руками, на лице у него сплошные политические интриги. А вот мимо прошел
мистер Дэвид Льюис — добросердечный, приятный внешне джентльмен,
который всегда был весьма расположен к Тому, Джорджу и мне. Что до
каменщиков, то они постоянно снуют туда-сюда. Не могу пропустить двух
пожилых старых дев на Уэлл-Уок: между ними — комнатная собачка, над
которой они без устали хлопочут. Жирную зверюшку приходится подгонять
с помощью тросточки с набалдашником из слоновой кости. Это существо и
Карло — собака нашей соседки миссис Брон — иногда встречаются. Лэппи
считает Карло сущим дьяволом — равно как и его хозяйки. И поделом: он
их повалит с ног долой одним наскоком, шутки ради. Я бы хотел, чтобы
он изучил басню о мальчишках и лягушках,1 хотя он предпочитает щипцы
и костяшки.2 Послезавтра я снова тебе напишу.
Твой любящий брат
Джон Ките.
184
ФАННИ БРОН
10 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая,
Коль скоро болезнь вносит в выражение твоих глаз такую отрадную
перемену, я бы пожелал тебе быть иногда нездоровой. Вот если бы я прочитал
твою записку до того, как ты ушла вчера вечером, тогда я мог бы заверить
тебя в том, насколько я далек от всяких подозрений в твоей холодности: ты
Письма 1820 г.
403
совершенно вправе быть немногословной с тем, кто говорит с тобой столь
открыто. Ты должна поверить — должна, непременно обязана поверить: по
отношению к тебе я делаю, говорю и думаю только то, что идет от Любви,
которая так давно для меня и радость, и пытка. Той ночью, когда меня
поразил недуг и кровь с такой неистовой силой прихлынула к моим легким, что я
едва не задохнулся, поверь: меня охватило чувство, что я не выживу, но в эту
минуту я думал только о тебе. Когда я сказал Брауну: «вот незадача»,1 я
думал о тебе. Правда и то, что спустя два-три дня у меня появились и другие
мысли, — но я с надеждой жду выздоровления, прихода весны и прежнего
точного распорядка наших прогулок.
Любящий тебя
Дж<он> К<итс>.
185
ФАННИ КИТС
10 февраля 1820 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Дорогая Фанни,
Чувствую себя примерно так же, как и в прошлый раз, когда писал тебе.
Надеюсь, чуточку пошел на поправку. Утро вчера выдалось замечательное,
я погулял четверть часа в саду, и это очень меня освежило. Вспомни, что
отсутствие новостей — хорошая новость, если я послезавтра тебе не напишу.
Твой любящий брат
Джон.
186
ФАННИ БРОН
До 14 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед
Любимая моя, я буду терпеливо дожидаться завтрашнего дня и нашей
встречи, а пока, раз в этом есть такая необходимость, заклинаю тебя твоей
красотой, что если я когда-либо и написал что-то на некую неприятную тему,
то только из-за неотступно заботливой мысли о твоем благополучии. Как
404
Письма Джона Китса
больно ранило бы меня твое согласие на разумное, невзирая ни на что,
решение! Насколько возросла моя любовь к тебе в итоге! При моем нынешнем
состоянии здоровья я чувствую, что слишком отделен от тебя, и почти что
готов повторить слова призрака Лоренцо из «Изабеллы»:
Любовь к тебе, пленяя все сильней,
Овладевает сущностью моей.1
Величайшая мука, терзающая меня со дня нашей встречи, — это страх
перед тем, что ты слегка сходна с Крессидой, однако я начисто отвергаю это
подозрение и наслаждаюсь постоянством твоей любви, которой — поверь
мне — не устаю дивиться и восторгаться. Пришли мне пожелание спокойной
ночи — и я положу его себе под подушку.
Дорогая Фанни, твой любящий
Дж <он> К<итс>.
187
ФАННИ КИТС
14 февраля 1820 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Утро, понед<ельник>.
Дорогая Фанни,
Я поправляюсь, но очень медленно, и подозреваю, что еще много воды
утечет, прежде чем я смогу пройти пешком шесть миль. Солнце как будто
слегка расположено посиять: если оно сделает нам такое одолжение, утром я
прогуляюсь в саду. С прошлого раза, когда я тебе писал, никто из города меня
не навестил. Мне надарили столько всякого варенья и желе, что они могут
выстроиться рядами во всю длину буфета. Надеюсь выздороветь к тому
времени, когда все это будет съедено. Мне неприятно, что мистер Эбби не
позволяет тебе иметь достаточно карманных денег. Он повел себя некрасиво,
задержав выплату денег мне и Джорджу, когда мы очень в них нуждались,
и увеличил наши расходы. В результате этой задержки Джордж был
вынужден предпринять поездку в Англию, которая обошлась ему в 150 фунтов.
Прилагаю банкноту. Напишу тебе снова послезавтра.
Твой любящий брат
Джон.
Письма 1820 г.
405
188
ФАННИ БРОН
До 16 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая,
Судя по всему, мне предстоит быть разлученным с тобой очень и очень
долго. Как я сумею это перенести и не окажется ли наша разлука тяжелее,
чем твое появление хотя бы изредка, сказать не берусь. Мне необходимо
набраться терпения, ты же тем временем должна как можно меньше об этом
думать. Позволь мне больше не удерживать тебя от поездок в город — иначе
твоему заточению конца не будет. Быть может, до завтрашнего вечера тебе
лучше не приходить, однако непременно пришли мне пожелание спокойной
ночи. Наше положение тебе известно: даже если есть надежда на мою
скорую поправку, состояние моего здоровья не позволит мне сколько-нибудь
перенапрягаться. Мне и стихи не велено читать — не то чтобы их писать.
Хочется питать хотя бы капельку надежды. Я не в силах сказать «забудь
меня», но отмечу, что есть на свете и нечто невозможное. Довольно об этом:
я еще не настолько окреп, чтобы меня лишать всего. Не обращай на это
внимания, когда будешь желать мне спокойной ночи. Что бы ни случилось,
я навсегда останусь, моя горячо любимая, преданным тебе.
Дж<он> К<итс>.
189
ФАННИ БРОН
До 16 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая девочка,
Откуда у меня могло взяться желание тебя забыть? Мог ли я такое
выговорить? Самое большее, на что я в душе способен, — это попытаться
забыть тебя ради твоего собственного блага, поскольку вижу, что положение
изменилось: здоровье мое не выправляется. Я сумел бы это вынести, равно
как и принять смерть, если так суждено судьбой, но я бы скорее согласился
умереть, чем расстаться с тобой. Поверь, моя любимая, что наши друзья
думают и говорят, руководствуясь лучшими соображениями, а если их
соображения не совпадают с нашими, это не их вина. Когда мне станет лучше,
я поговорю с тобой на эти темы подробнее, если только представится воз-
406
Письма Джона Китса
можность, — но боюсь, что нет. Сегодня я немного разволновался, — быть
может, оттого, что мне чуточку полегчало и я позволил мыслям побродить
за пределами дверей и окон. Считаю это добрым знаком, но лучше не
подгонять течение событий и отложить твой приход до завтра. Не беспокойся и
не пиши много — просто пришли мне пожелание спокойной ночи. Передай
мой привет твоей матушке и Маргарет.
Любящий тебя
Дж<он> К<итс>.
190
ФАННИ БРОН
До 16 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая Фанни,
В таком случае все, что нам остается, — это набраться терпения. Как
бы я себя порой ни терзал смутными мыслями о том, что всем, кроме нас,
представляется совершенно необходимым, мне невыносимо даже отдаленно
представить, что я тебя потеряю. Прошедшую ночь я спал хорошо, но
сказать, что быстро иду на поправку, не могу. Жду тебя завтра: гораздо лучше,
если мы иногда будем видеться. Пожелай мне спокойной ночи.
Любящий тебя
Дж<он> К<итс>.
191
ДЖЕЙМСУ РАИСУ
14—16 февраля 1820 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Понедельник, утро.
Дорогой Райе,
Чувствовал я себя неважно — и потому не смог толком ответить на твое
сердечное письмо. Впредь буду, по твоему совету, больше заботиться о своем
здоровье и душевном спокойствии. Опечален известием о рецидиве твоей
болезни и сопутствовавшей ей ипохондрии. Будем, говоря твоими словами,
Письма 1820 г.
407
надеяться на лучшее. Последую твоему примеру и стану с надеждой
смотреть на будущее — вместо того чтобы размышлять о нынешних невзгодах.
Не в пример тебе, меня не изводили затяжные недуги, и потому я вряд ли
сумею внятно поддержать разговор о более чем странных мыслях и чувствах,
о которых ты говоришь. Но даже и в добром здравии (пускай мнимом) они
не обошли меня стороной — особенно в минувшем году. Могу сказать, что
на протяжении полугода до начала болезни у меня не выпадало ни единого
спокойного дня. Меня либо обуревала безысходная мрачность, либо терзал
некий страстный порыв, а если я пробовал сочинять стихи, то мучительность
и того, и другого чувства только обострялась. Красота природы утратила
надо мной свою власть. Поразительно (тут я должен отметить, что болезнь,
насколько я могу судить за столь короткий отрезок времени, избавила мой
ум от груза обманчивых мыслей и образов и заставила воспринимать вещи
в их истинном свете) — поразительно, до чего сильно растет в нас ощущение
природных красот, когда расставание с миром становится более чем
вероятным. Точно бедняга Фальстаф: хоть я и не бормочу, но думаю о зеленых
лугах.1 С величайшей любовью припоминаю каждый из цветков, знакомых
мне с детства: их очертания, их окраска представляются мне такими
новыми, будто я сам только что сотворил их силой фантазии, превышающей
человеческую. Вызвано это тем, что цветы связаны с самыми
беззаботными и счастливейшими мгновениями нашей жизни. Мне доводилось видеть
в оранжереях прекраснейшие иноземные цветы, но я и гроша за них не дам.
Простые цветы нашей весны — вот что мне хочется увидеть снова.
Браун забросил самостоятельное творчество и занялся копированием:
сейчас выкладывается целиком, срисовывая головные портреты Хогарта.
Он недавно купил картину, изображающую собрание методистов, которая
привиделась мне в кошмаре несколько ночей тому назад.2
Надеюсь как-нибудь снова посидеть с тобой в местечке, подобном тому,
какое было на острове Уайт; не прочь и перекинуться в картишки на козлах
или в повозке, но если ты обнаружишь меня на верху дилижанса, обдуваемого
зимним ветром, уложи меня наповал парочкой пуль — обещаю, что тебя я не
«оговорю».3 Поклон от меня Рейнолдсу: передай ему, что я жду не дождусь
от него весточки; что в воскресенье Браун вернулся тотчас после его ухода,
а мне очень досадно, что я не догадался пригласить его отобедать: когда он
шел к калитке, видно было, что он утомлен и голоден.
Остаюсь, мой дорогой Райе, всегда твоим искренним другом.
Джон Ките.
Распечатал письмо, чтобы сообщить тебе о том, что утром страшно
удивился, заметив его на столе: я думал, что оно давным-давно отправлено!
408
Письма Джона Китса
192
ФАННИ КИТС
19 февраля 1820 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Поскольку мне предписана почти исключительно растительная пища,
а погода к тому же восстала против меня, то я не могу сказать, что мне
заметно лучше по сравнению с тем днем, когда я писал тебе в прошлый
раз. Доктор уверяет, что опасных симптомов у меня нет и что душевное
спокойствие при хорошей погоде приведет меня в норму. Помни о моем
совете — и не забывай как следует одеваться при оттепели. Напишу тебе
снова во вторник — надеюсь сообщить тогда хорошие новости.
Твой любящий брат
Джон.
193
ФАННИ БРОН
До 24 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя Фанни,
Вчера вечером я прочитал твою записку в постели — и оттого, вероятно,
спал гораздо лучше. Думаю, мистер Браун справедливо полагает, что ты,
может быть, слишком долго у меня пробыла, раз уж я настолько
разволновался. Присылай мне каждый вечер письменное пожелание спокойной ночи.
Если ты заглянешь ко мне на несколько минут около шести — это будет
самое подходящее время. Коль скоро тебе покажется, будто я подавлен,
должен предупредить, что это вызвано лекарством, которое я сейчас
принимаю, — оно действует на нервы, и этим-то объясняется мое угнетенное
состояние. Целую неделю пишу старым дрянным пером — до крайности
нелюбезным. Виной всему неудачный расщеп: я его очинил, однако перо все
еще склонно у буквы «с» зачернять серединку.
Тем не менее последние строчки выглядят гораздо лучше выведенными,
хотя и подпорчены слегка пятном от желе из черной смородины, оставившим
также небольшой след на страницах брауновского Бена Джонсона, самой
лучшей из принадлежащих ему книг. Я попытался слизнуть пятно, но оно
Письма 1820 г.
409
сохраняет багряно-алый цвет — я не знал, как его точнее определить:
багряный или алый, и в замешательстве сначала написал «багрялый», что
превосходным образом обозначает смесь этих двух цветов и отлично подойдет
для начала новой весны. Остерегайся сквозняков и не выходи из дома без
твоей серой шерстяной накидки. Храни тебя Господь, любимая!
Дж<он> Ките.
P. S. Я сижу в задней комнате. Поклон от меня твоей матушке.
194
ФАННИ БРОН
До 24 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая Фанни,
Постарайся, чтобы твоя матушка не подумала, будто ночная переписка
с тобой мне вредит. По какой-то причине в твоей вчерашней записке
содержалось меньше бесценных даров, чем в предыдущих. Как бы я хотел,
чтобы ты по-прежнему называла меня любимым! Видеть тебя счастливой и
радостной — величайшая для меня отрада, но дай мне верить в то, что мое
выздоровление сделает тебя вдвое счастливее. Мои нервы расстроены, это
правда, — и, может быть, мне кажется, что я серьезнее болен, чем на самом
деле, — но даже если это так, отнесись ко мне снисходительно и порадуй
лаской, какой, бывало, в письмах баловала меня раньше. Моя милая, когда
я оглядываюсь на все страдания и муки, какие пережил за тебя со дня моего
отъезда на остров Уайт,1 когда вспоминаю восторг, в каком пребывал
порою, и тоску, которою он сменялся, я не перестаю дивиться Красоте, столь
властно меня очаровавшей. Отослав эту записку, я буду высматривать тебя
из передней гостиной: прошу тебя, выйди на минуту в сад.
Какие преграды ставит между мной и тобой моя болезнь! Даже при
хорошем самочувствии мне следует быть больше философом. Теперь, когда
много ночей я провел без сна и покоя, меня стали тревожить и другие мысли.
«Если мне суждено умереть, — думал я, — память обо мне не внушит моим
друзьям гордости — за свою жизнь я не создал ничего бессмертного,
однако был предан принципу Красоты, заключенной во всех явлениях, и, будь
у меня больше времени, сумел бы оставить о себе долговечную память».
Мысли, подобные этим, мало тревожили меня, когда я еще не был болен
и всеми фибрами души рвался к тебе; теперь все мои размышления делятся
410
Письма Джона Китса
между тобой и — вправе ли я сказать так о себе? — «последней немощью
благородных умов».2
Да благословит тебя Бог, любовь моя.
Дж<он> Ките.
195
ФАННИ БРОН
До 24 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая,
В последней записке ты упомянула о своем нездоровье: поправилась
ли? Эта твоя записка доставила мне большое удовольствие. Я стал крепче,
чем был: доктора говорят, что ничего серьезного у меня нет, но я этому не
могу верить до тех пор, пока не пройдут тяжесть и сдавленность в груди.
Я не дам себе воли и не стану мучить себя сетованиями на долгую разлуку
с тобой. Одному Богу известно, суждено ли мне вкусить счастье с тобой:
в любом случае знаю одно — любить тебя до сей минуты уже было
немалым счастьем; если ему не дано продлиться, я все равно буду испытывать
благодарность. Если мне суждено поправиться, я в тот же день окажусь
с тобой рядом — и тогда нас уже ничто не разъединит. Если — что ж,
ты — единственное лекарство, способное меня поддерживать. Быть
может, — да нет, это так — я пишу в слишком подавленном настроении:
попроси твою матушку прийти меня повидать: она представит тебе лучший
отчет, чем я.
Неизменно любящий тебя
Джон Ките.
196
ФАННИ БРОН
24 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая,
Относительно своего здоровья я ничуть тебя не обманываю. Это,
насколько мне известно, действительно так. Я провел взаперти три недели —
и так и не поправился: это означает, что со мной не все ладно; мой организм
либо одержит верх, либо уступит болезни. Будем надеяться на лучшее.
Письма 1820 г.
411
Слышишь, как в поле поет дрозд? Думаю, это предвестие ясной погоды —
тем лучше для меня. Как всякий грешник, стоит ему заболеть, я тотчас
принимаюсь философствовать о том, как я привязан ко всему окружающему:
к деревьям, к цветам, к дроздам, к весне и лету, к красному вину и прочая,
и прочая — да-да, ко всему, но вот ты... Моя сестра была бы рада побыть
со мной чуть подольше. Этот дрозд — славный малый: надеюсь, в этом году
он сделал удачный выбор. Не присылай мне больше мои книги обратно. Мне
очень приятно думать о том, что ты их рассматриваешь.
Всегда твой, моя милая Фанни,
Дж<он> К<итс>.
197
ФАННИ КИТС
24 февраля 1820 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Четверг.
Дорогая Фанни,
Огорчен известием о твоем нездоровье: теперь тебе лучше — старайся
держаться. Не забывай тепло одеваться: в нашем климате об этом
необходимо постоянно помнить. У меня за последнее время мало что изменилось:
чувствую себя так же, как и в прошлый раз, когда писал тебе. Если окрепну
настолько, чтобы вернуться к прежней диете, сил у меня прибавится. Если
выздоровление затянется, попрошу у мистера Эбби разрешить тебе меня
проведать. Не падай духом и не унывай. Скоро тебе напишу.
Твой любящий брат
Джон.
198
ФАННИ БРОН
27 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя Фанни,
Прошлой ночью мне было лучше, чем все это время после приступа,
и сегодня утром я чувствую себя так же, как при нашей последней встрече.
412
Письма Джона Китса
Перелистываю два тома переписки Руссо с двумя дамами — это
замысловатая смесь утонченных мыслей и чувств, в которой дамы и господа того
времени были столь искушены и которая по сей день в ходу у наших дам,
упивающихся рассуждениями о любви. Сходство, впрочем, сводится лишь
к манерности, но никак не к сноровке. А что бы сказал Руссо, прочитав
нашу с тобой переписку? Что бы сказали его дамы? Мне, собственно, и дела
нет — гораздо охотнее я услышал бы мнение Шекспира на этот счет.
Расхожие пересуды прачек наверняка менее отвратительны, чем непрерывное
фехтование между Руссо и этими чванливыми дамочками. Обе
называют себя именами героинь Руссо: одна — Кларой, ее подруга — Юлией,
а бедный Жан-Жак у них — Сен-Пре, галантный герой его знаменитого
романа.1 Слава Богу, что я родился в Англии, и у меня перед глазами наши
великие люди.2 Слава Богу, что ты так прекрасна и способна любить меня
безо всяких эпистолярных сентиментов. Мистер Барри Корнуолл прислал
мне еще одну книгу — первую из им написанных3 — с учтивой запиской.
Я должен постараться дать ему понять, как высоко я ценю его доброту. Если
этот северо-восточный ветер уляжется, мне заметно полегчает.4
До свидания, моя любовь, моя нежно любимая, моя красавица...
Люби меня всегда.
Дж<он> К<итс>.
199
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
28 февраля 1820 г. Хэмпстед
Дорогой Рейнолдс,
Со времени нашей встречи я пошел на поправку: ночами мне лучше, и это
я считаю очень ободряющим признаком. Ты обмолвился о своей простуде
довольно небрежным тоном: в дороге для защиты от ветра надевай одежду
из фланели; надеюсь, на пакетботе ветер не будет тебя очень уж донимать.
Если начнется дождь, не оставайся на палубе, хотя пассажиров и станет
выворачивать наизнанку. Остерегайся всякой сырости — лучше пересидеть
ее в каком-нибудь помещении. Книгами я сейчас вполне обеспечен; когда
вернешься, дам тебе пару заказов. Мистер Б<арри> К<орнуолл> прислал
мне не только свою «Сицилийскую историю», но вчера еще и «Драматические
сцены»: это очень любезно с его стороны, и я всячески постараюсь заверить
его в моей признательности. Должен сказать, эти стихи меня немного раз-
Письма 1820 г.
413
дражают: они целиком состоят из дружества, из времен года, листвы, луны
и так далее, по поводу чего автор (по выражению Ханта) устраивает тройной
перезвон из восьми колоколов. Впрочем, это несущественно: видно, что он
любит поэзию ради нее самой, а не ради себя. Надеюсь, что вскоре наберусь
сил, достаточных для того, чтобы снова взяться за моих фей1 и занять тебя
работой по воскресным и праздничным дням над примечаниями к поэме.
Если бы мне хватило здоровья, я бы охотно пустился с тобой через пролив.
Браун желает тебе приятного путешествия. В портовых городах заказывай
себе на обед рыбу — и не забывай о бутылке кларета. В Брюсселе ты не
столкнешься с такими гадостями, как в Париже. Кланяйся от меня всем
моим друзьям. Будь мое самочувствие получше, я бы переложил для тебя оду
Горация — по случаю твоей посадки на корабль семидесятилетней давности:
пакетбот, так или иначе, вполне выдержит сравнение с римской галерой.2
Всегда преданный тебе
Дж<он> Ките.
200
ФАННИ БРОН
28 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая девочка,
У меня, как обычно, без особых изменений — кажется, немного лучше.
Настроение улучшилось, и поэтому мне легче смиряться с моим заточением.
Не отваживаюсь много о тебе думать и писать тебе подробно.
Поклон от меня всем вам.
Всегда любящий тебя
Джон Ките.
201
ФАННИ БРОН
29 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя Фанни,
Думаю, тебе лучше не оставаться у меня надолго, когда мистер Браун
дома: если он уйдет, ты можешь захватить с собой свое шитье. Сегодня тебе
414
Письма Джона Китса
предстоит приятная прогулка. Я увижу тебя, когда ты будешь проходить
мимо. Провожу тебя взглядом по пустоши. Не придешь ли ближе к вечеру,
а не до обеда? Когда ты уходишь, это становится прошлым — а если не
появишься до самого вечера, мне будет чего ожидать в течение всего дня.
Когда прочтешь эти строки, подойди на минуточку к моему окну.
Поблагодари от меня твою матушку за варенье. Малиновое слишком сладкое, без
малейшей кислинки, а потому, если будешь хорошей девочкой, я преподнесу
тебе его в подарок.
До свидания, любимая моя!
Дж<он> Ките.
202
ФАННИ БРОН
1 (?) марта 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя Фанни,
Сила твоего благословения настолько велика, что оно неспособно
умолкнуть и за сутки: это словно потир, однажды освященный и
непрерывно освящаемый. Поцелую твое имя и свое — там, где прикасались
твои губы — губы! Да позволено ли такому несчастному пленнику, как я,
заговаривать об этом? Хвала Господу, хотя твои губы для меня —
драгоценнейшее наслаждение в целом свете, главное, в чем я нахожу утешение,
это постоянство твоей любви. Я мог бы написать песню о памяти в
трогательном стиле Тома Мура, если бы это принесло мне облегчение, — но
нет, не принесет. Останусь при своем, как самовольный дрозд, и не стану
петь в клетке. Здоровье — вот желанный мой рай, а ты — гурия в нем.
Кажется, это слово употребляется и в единственном, и во множественном
числе — если только во множественном, неважно: ты для меня — целая
тысяча гурий.
Всегда преданный тебе, моя любимая
Дж<он> К<итс>.
Сегодня тебе лучше не приходить.
Письма 1820 г.
415
203
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
4 марта 1820 г. Хэмпстед
Дорогой Дилк,
С тех пор как мы виделись, я понемногу — быть может, слишком
понемногу — поправляюсь; несмотря на то что запрет на животную пищу не
снят и пробавляюсь я псевдоедой, за последнее время, по словам Брауна,
слегка прибавил в весе. Если за предстоящие полтора месяца удастся
избавиться от воспаления, то, полагаю, буду вполне здоров. Тебе непременно
следовало побывать на обеде у Мартина, потому как составление каталога
наверняка столь же утомительное занятие, что и гравирование. Слышал
ли ты, что этот книготорговец намерен привязать себя к кормушке, чтобы
жевать или не жевать корм, — это уж как ему угодно? Он говорит, что
и Райе все же сможет погреть ноги у огня. Рейнолдс собирается в
плавание по соленым морям. Браун мощно продвигается со своим Хогартом.
Картина чертовски мрачная, и в первую неделю болезни мне из-за нее
даже привиделся кошмар: слышал, будто распевают псалмы, и во сне я от
этого чуть не лишился чувств.Понимаю, что сейчас мне лучше,
поскольку переношу эту картину спокойно.1 Мистер Барри Корнуолл проявил
ко мне величайшую любезность. Прислал мне свои книги. Не так давно
он поручил Ханту передать мне свою первую книгу: Хант забыл ее мне
передать, и Барри Корнуолл посчитал меня крайне невежливым малым,
раз я ее получил и отмолчался. Тем не менее он прислал мне свою вторую
книгу, а когда я пояснил, что не получил первой, прислал мне и ее тоже.
Огорчен запиской миссис Д<илк> о том, что ее по-прежнему донимают
спазмы. Продолжает ли она принимать те лекарства, которые так хорошо
ей помогали? Боюсь, что нет. Передай ей от меня привет и скажи, что на
следующей неделе я не ожидаю увидеть ее в Хэмпстеде — до тех пор пока
не потеплеет. Лучше не подвергать себя действию необычных мартовских
холодов. Что до тебя, то ты должен прийти. Тебе необходимо поработать
над своим почерком: он похож на лепет трехлетнего ребенка, совершенно
понятный только его отцу. Что всего хуже, выглядит он прекрасно, — нет,
это не самое худшее — худшее то, что он хуже почерка Бейли. Почерк
Бейли с виду неразборчив, однако его все же можно как-то прочитать;
у тебя почерк с виду четкий и ясный, однако вряд ли читаемый. Я бы
попробовал воспроизвести для тебя твое написание слова «чертополох», если
бы меня не остановил пример, преподанный лордом Честерфилдом своему
416
Письма Джона Китса
сыну.2 Не желаю купаться в одной реке с лордом Ч<естерфилдом>, хотя
в плавании и первенствовал. Скорблю, что в писании и в речи приходится
пользоваться теми же частицами, какими пользовался он.
Ожидается, что Коббет будет избран. О, как бы мне хотелось отдать
за него сразу два голоса! Правительство настроено против него не слишком
враждебно, но очень не прочь провалить его в Ковентри.3 Окинув взглядом
собственное письмо, заметил длинное слово, начертанное самым
отвратительным образом; это критику не подобает. Тебе необходимо вспомнить,
что я не проходил ученичества у авторов старинных пьес.4 Если бы
произведения греческих и латинских авторов дошли до нас в единственной
копии, сделанной твоей рукой или рукой Бейли и Хейдона, это было бы
равносильно безвозвратной их гибели. Говорят, что характер человека
можно определить по его почерку; ну а если по типичным свойствам
такового можно определить характер века, то в каком же беспорядочном
столетии мы обретаемся! Стоит взглянуть на латинские упражнения
королевы Елизаветы — и сгоришь со стыда. Взгляни на почерк Мильтона —
о Шекспире я умолчу.
Твой искренний друг
Джон Ките.
204
ФАННИ БРОН
До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая возлюбленная,
Тебе нельзя так долго задерживаться на холоде. Я заподозрил, что окно
было открыто. Твоя записка наполовину меня излечила. Когда мне захочется
еще апельсинов, я тебе скажу. Эти как раз кстати — я воздерживался от еды
и чувствую себя довольно слабым. В остальном все хорошо. Прошу тебя, не
задерживайся так долго наверху — меня это беспокоит. Заглядывай время
от времени на полминутки. Передай мой поклон твоей матушке.
Навеки преданный тебе
Дж<он> Ките.
Письма 1820 г.
417
205
ФАННИ БРОН
До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Милая, милая Фанни,
Ты порой опасаешься, что я не люблю тебя так сильно, как того тебе
желалось бы? Моя дорогая девочка! Я полюбил тебя на веки вечные и
без оговорок. Чем больше я тебя узнавал, тем больше любил. Всю
целиком: даже моя ревность — это муки любви; испытывая жесточайший ее
приступ, я неизменно готов был отдать за тебя жизнь. Я слишком тебе
досаждал. Но ради Любви! Мог ли я себя обуздать? Ты — всегда новая.
Последний твой поцелуй — всегда сладчайший; последняя улыбка —
самая ослепительная; последнее движение — изящнее всех прочих. Когда по
пути домой ты вчера прошла мимо моего окна, меня охватило такое
восхищение, словно я увидел тебя впервые. Однажды ты пожаловалась — как
бы вскользь — что я люблю только твою красоту. Так неужели в тебе,
кроме красоты, нет ничего достойного любви? Неужели я не вижу сердца,
от природы наделенного крыльями, но отдавшегося мне в неволю? Даже
самые мрачные ожидания не способны отвратить мои мысли от тебя. Все
это может в равной степени вызвать и радость, и печаль — не хочу об
этом говорить. Даже если бы ты меня не любила, я был бы всецело тебе
предан: насколько же сильнее мои чувства, когда я знаю, что ты меня
любишь. Я наделен самой смятенной и неспокойной душой, какая только
вкладывалась в несоразмерно малое для нее тело. Ничто не доставляло
мне полного и всеохватного наслаждения — и никто, кроме тебя. В твоем
присутствии мои мысли никогда не покидают пределов комнаты: все мои
чувства неизменно сосредоточены на тебе. Волнение за нашу любовь,
высказанное в твоей последней записке, неимоверно меня порадовало, но
пусть такие предположения более тебя не тревожат — и я ни разу больше
не допущу мысли, будто ты таишь против меня хотя бы малейшее
недовольство. Брауна нет, однако со мной миссис Уайли: после ее ухода стану
дожидаться тебя. Поклон твоей матери.
Любящий тебя
Дж<он> Ките.
14 Джон Ките
418
Письма Джона Китса
206
ФАННИ БРОН
До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая Фанни,
Как только узнаешь, что я один, — приходи, неважно, в какой день.
Зачем ты выходишь в такую погоду? Я не буду утомлять себя чрезмерной
писаниной, обещаю тебе. Браун говорит, что я становлюсь крепче. Хорошо
отдыхаю — и с прошлой ночи ничего страшного в снах мне не
припоминается, а это важнейший симптом, поскольку всякое органическое
расстройство всегда порождает фантасмагории. Славно будет не спеша развлечься
подыскиванием эпиграфа к моей книге;1 если наткнусь на подходящий, сразу
же его и возьму, — писать предисловие не собираюсь. Боюсь, что опоздал
с запиской, — и ты ушла: промерзнешь, как топсель2 в северных широтах:
советую тебе укутаться и не выходить из дома.
До свидания, любимая.
Дж<он> К<итс>.
207
ФАННИ БРОН
До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя Фанни,
Ночь я проспал хорошо — и оттого утром тоже чувствую себя неплохо.
День ото дня, если не ошибаюсь, ощущаю в груди все меньшую
стесненность. Чем ближе бегун приближается к цели, тем сильнее волнуется: так
и я, мешкая на подступах к здоровью, переживаю все возрастающее
нетерпение. Быть может, из-за тебя я вообразил, что моя болезнь гораздо
серьезнее, чем на самом деле: насколько ужасной представилась вероятность
оказаться в земле вместо твоих объятий — разница потрясающая между
Любовью и Смертью; смерть наступит так или иначе: по словам Шеллоу,
от смерти не уйдешь,1 но до того, как свершится моя судьба, мне хотелось
бы испытать, кроме уже испытанных радостей, много таких, которыми ты,
столь прекрасное создание, способна одарить. Дайте мне возможность
прожить еще сколько-то лет — и я не умру, не оставив о себе памяти. Береги
себя, дорогая, чтобы летом оба мы были в добром здравии. Я ни капли не
утомляю себя писаниной, разве что там или сям черкну строчку-другую: для
Письма 1820 г.
419
здорового телом и духом это было бы тягостно, но меня такая задача вполне
устраивает, поскольку на большее я не гожусь.
Любящий тебя
Дж<он> К<итс>.
208
ФАННИ БРОН
До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Моя дорогая Фанни,
Хотя мы и увидимся совсем скоро, мне не терпится послать тебе
несколько строчек. Ты говоришь, что вчера я не отчитался тебе подробно
о моем здоровье. Сегодня бросил пить лекарство, которое принимал при
учащенном пульсе, и нахожу, что могу прекрасно без него обходиться, а
это очень благоприятный признак: значит, воспаление прекратилось. Ты
предполагаешь, что вечерами я чувствую усталость, однако около восьми
мне лучше всего. Сегодня получил записку от мистера Проктера. Пишет,
что в такую погоду не может меня навестить: опасается воспаления в груди.
Что это за чудовищный климат? Или что за беспечные здешние обитатели?
Ты — одна из них. Дорогая девочка, не шути с этим: не подвергай себя
холоду. Вот опять дрозд — мне это не по карману: он вгонит меня в
разорение своей музыкой, прислав солидный счет; кроме того, он должен знать,
что я имею дело с Клементи.1 Как ты выносишь столь долгое заточение
в Хэмпстеде? Я же всегда буду помнить его с восхищением недостойного,
одаренного твоим безраздельным вниманием, и готов ради этого воздвигнуть
для тебя алтарь.
Любящий тебя
Дж<он> К<итс>.
209
ФАННИ БРОН
До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя,
Вчера тебе, должно быть, показалось, что мне гораздо хуже, чем есть
на самом деле. Поверь, причиной всему — сожаление о том, что пришлось
420
Письма Джона Китса
воздержаться от объятий, которые столь часто составляли высшее
блаженство моей жизни. Без них мне не надо и здоровья. Сэм не заходил: я хотел
только спросить у него, как ты и что сегодняшним утром. Когда чувствуешь
себя неважно, обращаешься за утешением к тем, кого любишь; это у меня не
признак душевной слабости: ты знаешь, что, будучи здоровым, я ни о чем
другом не думал, как только о тебе; когда я поправлюсь, ничего не
изменится. Браун обронил, что услышанный вчера вечером от Сэма намек
причиняет ему некоторое беспокойство. Сэм что-то нашептал тебе касательно
Брауна и старого мистера Дилка, имевшее уничижительный по отношению
к Брауну оттенок. Это связано с волнениями из-за кончины мистера Дилка
и желанием Брауна поскорее отправиться в Чичестер. Подобные намеки
вполне прозрачны: невозможно изобразить деликатную неосведомленность
насчет этого предмета, тебе все это понятно. Если хоть кто-то, моя дорогая
возлюбленная, представит в ложном свете тебе, твоей матери или Сэму
какие-либо обстоятельства, которые способны, пусть в самой отдаленной
степени вероятности, возбудить подозрения, если тебе случится услышать от
кого-нибудь подобную корыстную клевету, умоляю мне об этом сообщить:
я более чем чувствителен даже к малейшей тени, бросаемой на
бескорыстнейший характер Брауна. К вечеру, возможно, ко мне придут Рейнолдс или
кто-то еще из друзей, посему выбор за тобой: прийти ко мне либо до, либо
после обеда — как ты сочтешь удобным. Передай поклон твоей матери
и вели ей, буде ты выкажешь хотя бы малейшее нежелание, притащить тебя
ко мне волоком. <...>а
210
ФАННИ КИТС
20 марта 1820 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Пишу сегодня, как тебе хотелось. Всего-навсего пару строк: у меня
случилось несколько приступов сердцебиения, и доктор запрещает хоть
сколько-нибудь перенапрягаться. Сегодня чувствую себя так же, как и всю
прошедшую неделю. Говорят, причиной всему — физическая слабость, от
которой совершенно избавлюсь, когда окрепну: в этом и состоит цель моей
теперешней диеты. Если доктор не разрешит мне писать, попрошу мистера
а Окончание письма отсутствует.
Письма 1820 г.
421
Брауна сообщать тебе всякие новости — в том случае, если сил у меня
прибавится нескоро. Надеюсь, что поправлюсь настолько, чтобы прийти
и взглянуть на твои распустившиеся цветы.
Всегда крепко любящий тебя брат
Джон.
211
ФАННИ БРОН
Между 20 и 24 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя,
Из концовки моей записки ты, должно быть, поняла, насколько я
доволен тем, что ты оставалась дома. Ты, вероятно, готова вообразить, будто я
настолько же расстроен твоей поездкой в город. Постараюсь разубедить тебя
в этом предположении — иначе сегодня вечером не смогу успокоиться. Если
я доволен одним, это вовсе не значит, будто другое вызвало у меня
недовольство. Да и смею ли я писать тебе о своих удовольствиях и неудовольствиях?
Впрочем, назло тебе, буду — пока болен. Спокойной ночи, любимая!
Дж<он> К<итс>.
212
ФАННИ БРОН
Между 20 и 24 марта (?) 1820 г. Хэмпстед
Дорогая моя,
Из-за собравшейся у меня компании предполагаю, что раньше
завтрашнего дня мы с тобой не увидимся. Сегодня мне гораздо лучше: пожаловаться,
собственно, могу только на слабость и небольшое стеснение в груди.
Завидовал Сэму, когда он сегодня с тобой прогуливался: больше это не
повторится, так как зависть может слишком меня утомить. Представляю, как
ты сидишь сейчас в своем новом черном платье, которое мне так нравится, и
будь во мне чуточку меньше эгоизма и побольше энтузиазма — я сорвался
бы с места и застал бы тебя врасплох стуком в дверь. Боюсь, я слишком
рассудителен для умирающего любовника. Да, громадная разница: покинуть
422
Письма Джона Китса
мир полным жизни, как Ромео, или окоченелой от мороза лягушкой.
Написать сегодня особенно не о чем, но при такой постановке вопроса в нашей
переписке возникнет пауза (а я ведь собираюсь в будущем предложить ее
Мюррею). Что-нибудь да надо написать! Храни тебя Бог, моя любимая!
Болезнь — это длинная дорожка, но в конце я вижу тебя — и постараюсь
изо всех сил прибавить скорости.
Дж<он> К<итс>.
213
МИССИС ДЖЕЙМС УАЙЛИ
24 (?) марта 1820 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Пятница, утро.
Дорогая миссис Уайли,
С моей стороны крайне невежливо не писать Вам так долго, учитывая то
беспокойство, которое, как я знаю, Вы обо мне проявляете. Чарльз побывал
у меня сегодня утром и передаст Вам, что мне лучше. Перед самым его
приходом я как раз садился за письмо к Вам и решил не отказываться от этого
намерения. Чарльз спросил, нет ли вестей от Джорджа. Остается только
гадать, высадился ли он уже на берег, и если да, то пройдет по крайней мере
не меньше месяца, прежде чем мы получим от него какое-либо сообщение.
Надеюсь, Ваше настроение держится значительно выше точки замерзания
и Вы живете ожиданием хороших новостей предстоящим детом.
Луисвилл — не бог весть какая даль: поселись Джорджиана в Иорке — это
было бы ничуть не ближе. Как видите, Джорджу ничего не стоило
пропутешествовать сюда и обратно. Его отсутствие, быть может, обернулось
для Джорджианы счастливым событием: радость от его возвращения будет
столь велика, что начисто сотрет из памяти мысли о множестве бед,
которые до того слишком остро переживались. Джорджиана увидит Джорджа
после встречи с нами и убедится, что расстояние между нами не столь уж
непреодолимо, хотя нас и разделяет Атлантический океан. Если Джорджа
ждет успех, то им лучше будет, конечно, остаться в Америке; если же нет —
то почему бы и не вернуться? Лучше претерпевать неудачу в окружении
сочувствующих друзей, нежели переживать крах среди американцев. Но
у меня есть все основания надеяться на лучшее — насколько я могу судить
по услышанному от Джорджа. Со временем он должен обучиться растороп-
Письма 1820 г.
423
ности и основательности. Надо думать, что если они задержатся в
Америке на пять-шесть лет, то обзаведутся хотя бы тремя детьми и старший
достаточно повзрослеет для общения. Одни только крики младенцев
целиком займут их слух и уберегут от меланхолии. Миссис Миллар, насколько
я знаю, по-прежнему не покидает спальни: если ей пригодится мой совет,
я порекомендовал бы ей не выходить из дома до середины апреля, а затем
отправиться в какой-нибудь приморский городок в Девоншире,
защищенный от восточного ветра, который задувает по проливу резкими порывами
даже в апреле. Передайте мои наилучшие пожелания мисс Миллар и мисс
Уолдгре<йв>. <...>а
214
ФАННИ КИТС
1 апреля 1820 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Мне с каждым днем лучше, и я почел бы себя совсем здоровым, если
бы мне то и дело не напоминали о себе слабость и сдавленность в груди.
Пришли своего спаниеля в Хэмпстед: мне кажется, я знаю, где подыскать
для него хозяина или хозяйку. Можешь спокойно на него положиться:
даже если ты выпустила бы его на большую дорогу, он скоро нашел бы
себе владельца. Если мое выздоровление пойдет так и дальше, то я
смогу через несколько недель тебя навестить. Постараюсь воспользоваться
твоим пребыванием в городе, который переношу с трудом; тем не менее
уже отважился добраться до Вест-Энда, чтобы посмотреть картину
мистера Хейдона, которую он только что закончил и выставил на обозрение.
От Джорджа, с тех пор как он отплыл из Ливерпуля, никаких вестей не
получал. Мистер Браун на днях написал ему от моего имени — мистер
Б<раун> также написал касательно меня два письма мистеру Эбби, но
мистер Э<бби> не ответил, и потому мистер Б<раун> должен,
разумеется, прекратить переписку, поскольку, как выразился один человек, все
письма односторонни. Писать мне гораздо легче, чем я думал, поэтому
вскоре напишу тебе снова.
Твой любящий брат
Джон.
а Окончание письма отсутствует.
424
Письма Джона Китса
215
ФАННИ КИТС
Между 1 и 12 апреля 1820 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Мистер Браун ждет меня, чтобы прогуляться. Миссис Дилк в гостях
у соседей и передает тебе сердечный привет. Песику будет оказана
всяческая забота, а что до его имени, я собираюсь заглянуть в метрическую книгу
прихода, где он родился. Мне по-прежнему все лучше и лучше.
Твой любящий брат
Джон.
216
ФАННИ КИТС
12 апреля 1820 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
12 апреля.
Дорогая Фанни,
Прости, что посылаю тебе этот жалкий обрывок бумаги. Мне хочется
как-то тебя сейчас утешить, но нервы мои, несмотря на общее сносное
состояние, слишком расшатаны для того, чтобы ввязываться в какой-либо
спор, связанный с сердечным волнением. Наберись терпения и береги
здоровье: в особенности старайся избегать уныния — это главный враг
здоровья. Ты юная — и тебе нужна только капелька терпения. Я все еще
не в состоянии решиться на утомительный путь до Уолтемстоу, хотя раза
два побывал в городе. Подумываю о перемене воздуха. Если куда-либо
двинусь, сразу же тебе сообщу. Если продержится хорошая погода,
попрошу миссис Дилк — как только ее увижу — нанести тебе визит. За песиком
ухаживают, словно за принцем.
Твой любящий брат
Джон.
Письма 1820 г.
425
217
ФАННИ БРОН
Между 12 и 21 апреля (?) 1820 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Сегодня утром мне гораздо лучше, чем неделю назад: я в самом деле
понемногу крепну день ото дня. Надеюсь прогуляться с тобой
первого мая: тем временем, претерпевая вавилонский плен, не буду
настолько евреем, чтобы повесить арфу на вербу,1 но попытаюсь рассчитаться
с долгами по стихописанию и по выздоровлении приняться за что-то
новое; в соответствии с этой решимостью необходимо будет запастись либо
моей рукописью, либо — что лучше — рукописью Тейлора:2 пришли ее,
пожалуйста, с моим посыльным сегодня или завтра. Мистер Д<илк?>
сегодня с тобой? Вчера вечером ты выглядела очень усталой: сегодня
утром наверняка будешь выглядеть лучше. Не допущу, чтобы моя девочка
когда-либо затуманивалась, подобно стеклу от дыхания, пусть всегда сияет
красотой, от природы для нее естественной. Скудная еда и сидение
у огня меня доконают. Волшебная восковая фигура — мое подобие — мне
не требуется: у огня я истаиваю и сам. Если тебе в журналах попадется
что-нибудь получше (похуже) обычного — покажи мне. До встречи, моя
милая девочка.
Дж<он> К<итс>.
218
ФАННИ КИТС
21 апреля 1820 г. Хэмпстед
Дорогая Фанни,
Со времени моего последнего письма медленно иду на поправку. Доктор
уверяет, что ничего серьезного у меня нет, кроме нервной раздражительности
и общей слабости организма, а это вызвано умственным напряжением
последних лет и слишком большим волнением, связанным с занятиями поэзией.
Мистер Браун отправляется на смэке в Шотландию,1 и мне советуют к нему
присоединиться, для того чтобы размяться, переменить воздух и таким
образом получить возможность извлечь пользу из путешествия. Вчера ко
мне заходил мистер Г<енри> Уайли с письмом к его матери от Джорджа:
426
Письма Джона Китса
Джордж благополучно высадился по ту сторону океана; сейчас, наверное,
уже у себя дома. Хорошо, если бы ты побывала в городе, чтобы мне с тобой
повидаться; если будешь там — напиши мне, так как добираться каретами
до Уолтемстоу настоящая мука. Если тебе не случится быть в городе,
непременно навещу тебя в Уолтемстоу до отплытия. Мне советуют заняться
изучением линий, тангенсов, прямоугольников и окружностей — дабы
восстановить умственное равновесие. Двинемся в путь через две недели —
следовательно, за это время увидимся. Ожидал отбытия раньше, однако
не мог отважиться на пешеходное странствие. Теперь, когда установилась
хорошая погода, тебе не будет так скучно. Ты должна понять, как остро
я сожалею о том, что не в состоянии облегчить твое положение, но поверь,
дорогая Фанни, что впереди у нас лучшие времена.
Твой любящий брат
Джон.
219
ФАННИ КИТС
4 мая 1820 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Четверг.
Дорогая Фанни,
Позавчера в первый раз отправился в город: раньше очень не
хотелось туда тащиться — больше от нервного состояния, чем от собственно
болезни; но я не позволил ему одержать над собой верх, приняв решение
отказаться от поездки в Шотландию и перебраться в Кентиш-Таун — до
возвращения мистера Брауна. Кентиш-Таун на милю ближе к тебе, чем
Хэмпстед. Мне постепенно становится лучше, но чувствую себя не
настолько хорошо, чтобы внезапно попасть под дождь и засыпать не у себя
дома, как обычно со мной бывает, когда я тебя навещаю. Мистер Браун
уезжает в субботу, и к тому времени я обоснуюсь на новом месте, а
потом непременно отважусь на визит к тебе. Ты простишь мне, надеюсь,
если я признаюсь, что стараюсь думать о тебе как можно меньше и лишь
недолго держать в мыслях Джорджа. Причина — боюсь размышлять
о чем-либо хотя бы отчасти печальном или затруднительном, поскольку
такие раздумья слишком пагубны для здоровья, а ведь только благодаря
Письма 1820 г.
427
здоровью я смогу в будущем улучшить твое положение. Пока ты должна
стараться всячески себя утешать и осознать, что ты не вечно будешь жить
так, как нынче, и это послужит тебе защитой от попреков миссис Эбби.
Какими бы ни были твои обязательства по отношению к нейа, но если она
тебя укорила, ты от них свободна. Не знаю, какой собственностью ты
обладаешь, но постараюсь расспросить: будь уверена, впрочем, что помимо
обязательств, какие может иметь жилец по отношению к квартирному
хозяину, других обязательств по отношению к мистеру Эбби у тебя нет.
Уверившись в этом, ты сможешь посмеяться над дурацкой болтовней
миссис Эбби. Твою собаку забрал брат миссис Дилк,1 которая неважно себя
чувствует — и еще не справилась с болезнью. Уговорю ее тебя навестить,
если сумею решить вопрос об уместности представления незнакомого лица
семейству Эбби. Остерегайся всяких волнений, которые могут повредить
твоему здоровью, как это произошло со мной: здоровье — величайшее из
благ; здоровье и надежда — вот залог довольства жизнью; ты это поймешь,
когда станешь постарше.
Остаюсь, дорогая Фанни, твоим любящим братом.
Джон.
220
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
15 мая 1820 г. Кентиш-Таун
Дорогой Браун,
Не ожидай, что я помечу свое письмо из такого места, как это: название
тебе известно — и этого достаточно, разве что просто сообщу, что в
настоящий момент число 15-е. Ты знаешь, что на смэке я чувствовал себя отлично,
в основном продолжаю чувствовать себя так же и сейчас — настолько
хорошо, чтобы извлечь из лета больше удовольствия, чем огорчения, даже
если мои дела не пойдут лучше. Ни словом не обмолвлюсь о строфе, которую
ты себе обещал под моим влиянием, и поклянусь, что в недалеком будущем
представлю ту, что обещал сам. Давай надеяться, что в следующем письме
смогу послать тебе больше, чем одну. <...>6
а Далее зачеркнуто: или к ее супругу
Купюра в тексте письма принадлежит Чарльзу Брауну.
428
Письма Джона Китса
221
ФАННИ БРОН
30 мая (?) 1820 г. Кентиш-Таун
Вторник, утро.
Дорогая моя девочка,
Вчера я написал тебе письмо, рассчитывая увидеться с твоей матерью.
Буду настолько эгоистичен, что пошлю его тебе, хотя и знаю, что оно может
причинить тебе боль: хочу, чтобы ты видела, как я несчастлив из-за любви
к тебе, и хочу попытаться, насколько возможно, побудить тебя отдать все свое
сердце мне — мне, чье существование всецело зависит от тебя. Стоит тебе
шагнуть или шевельнуть ресницей — это пронзает мне сердце насквозь —
мне тобой не насытиться. Не думай ни о ком, кроме меня. Не живи так, будто
меня не существует. Не забывай обо мне. Но имею ли я право говорить, что
ты меня забываешь? Быть может, ты думаешь обо мне весь день напролет.
Имею ли я право желать, чтобы ты была несчастлива из-за меня? Ты
простила бы меня за это желание, если бы ведала о моей страстной жажде твоей
любви — любви такой же сильной, как моя; ты не должна думать ни о ком,
кроме меня, — а тем более писать об этом. Вчера и сегодня утром меня
неотступно преследовало сладостное видение: я постоянно видел тебя в твоем
платье пастушки. Как томились при этом мои чувства!1 Как стремилось к тебе
мое сердце! Как переполняли мне глаза слезы! Мне думается, что подлинная
любовь способна завладеть целиком даже самым вместительным сердцем!
Когда я услышал, что ты отправилась в город одна, это меня потрясло —
однако я этого ожидал — обещай мне не делать этого, пока мне не станет
лучше. Обещай мне это и заполни лист бумаги самыми нежными именами.
Если ты не в силах выполнить это обещание добровольно, любимая, скажи мне
об этом — выложи все, что думаешь, — сознайся, если душой ты слишком
привязана к миру. Тогда, возможно, я смогу смотреть на тебя с большего
расстояния и не стану присваивать тебя себе столь безраздельно. Вообрази, что
выпускаешь на волю из клетки любимую птичку: с какой тоской будут
провожать ее твои глаза, пока она в поле твоего зрения, — и, когда она скроется,
тебе немного полегчает. Быть может, если уж на то пошло, признайся мне,
сколь многое на свете тебе необходимо, помимо меня, и мне станет легче — мои
танталовы муки уменьшились бы. Что ж, ты вправе воскликнуть: какое
себялюбие, какая жестокость — запрещать мне наслаждаться юностью! Желать
мне несчастья! Ты и должна быть несчастной, если меня любишь, — честное
слово, ничто другое меня не успокоит. Если ты и в самом деле способна, что
Письма 1820 г.
429
называется, наслаждаться какой-нибудь вечеринкой — способна улыбаться
другим и ждать, чтобы они восхищались тобой именно сейчас, — значит,
ты никогда меня не любила и никогда не полюбишь: я живу только
уверенностью в твоей любви — убеди меня в ней, о любимая моя. Если так или
иначе я не удостоверюсь в твоей любви — то умру от муки. Если мы любим
друг друга — мы не должны жить, как прочие мужчины и женщины, — мне
нестерпим яд моды, щегольства и болтовни. Ты должна принадлежать мне
настолько, чтобы с готовностью умереть на дыбе, если я того захочу. Не
претендую на большую силу чувства, чем мои собратья; но желал бы, чтобы
ты внимательно пересмотрела мои письма, ласковые и нет, и задумалась над
тем, в силах ли человек, их написавший, выдерживать долее мучения и
неизвестность, которые ты так умеешь навлекать. Восстановление моего телесного
здоровья не принесет мне ни малейшей пользы, если ты всецело не будешь
принадлежать мне, когда я буду здоров. Ради Бога, спаси меня — или же
скажи, что природа моей страсти чересчур тебя пугает. И опять-таки — да
благословит тебя Господь!
Дж<он> К<итс>.
Нет, моя милая Фанни, я неправ. Я не хочу видеть тебя несчастливой —
и все же хочу, должен, ибо передо мной столь дивная красота — моя самая
любимая, самая дорогая! До свидания! Целую тебя — о, что за пытка!
222
ФАННИ БРОН
До 11 июня (?) 1820 г. Кентиш-Таун
Дорогая моя Фанни,
В голове у меня с утра творится полная неразбериха, и я едва соображаю,
с чего начать, хотя сказать хочется слишком многое. Но ясно только, что
сегодня утром я охотнее стану писать тебе, невзирая на привкус горечи,
сопутствующий этому занятию, нежели наслаждаться другими радостями жизни
(здоровьем в придачу), с тобой не связанными. Поверь, любовь моя к тебе
беспредельна. Если бы ты только знала, с какой нежностью я непрерывно
думаю о том, как ты выглядишь, как двигаешься, как одеваешься.
Представляю, как утром ты спускаешься вниз, замечаешь меня у окна: вижу все
то, что видел, снова и снова — до бесконечности. Если мне выпадает светлая
полоса, то страдание у меня смешано со счастьем, если нет — то сплошь мука
мученическая. Ты жалуешься, что я больно задеваю тебя словами, мыслями
430
Письма Джона Китса
и поступками, — прости меня: порой я жестоко сокрушаюсь, что огорчал
тебя; те слова вырвались у меня единственно из-за болезненной
обостренности чувств — только в этом мое оправдание. Так или иначе — в любом
случае — я был неправ: поверь я, что совершал это беспричинно, — среди
кающихся грешников не нашлось бы никого чистосердечнее меня. Сейчас
я мог бы дать волю моему раскаянию, отречься от всех моих подозрений
и — даже на расстоянии — слиться с тобой душой и сердцем воедино, если
бы не некоторые строки из твоих писем. Неужели ты способна
предположить, будто я когда-нибудь могу тебя покинуть? Тебе ведь известно, что
я думаю о тебе и о себе. Тебе ведь известно, насколько мне ясно, что для
меня это будет куда большей потерей, чем для тебя. Мои друзья над тобой
смеются? Кое-кого из них я знаю...1 Но когда узнаю обо всех, то навсегда
перестану считать их друзьями или даже просто знакомыми. Мои друзья по
отношению ко мне вели себя безупречно во всех случаях, кроме одного, —
и сделались болтунами и сплетниками, расследуя мои поступки и силясь
выведать тайну, которую скорее умру, чем доверю кому-нибудь. Из-за этого
я не в силах желать им добра и позабочусь о том, чтобы больше ни с кем
из них не видеться. Если я стану предметом обсуждений, мне не будет до
этих сплетен никакого дела. Господи Боже, какой позор, что нашу любовь
принялись изучать под микроскопом! Насмешки не должны тебя задевать:
когда-нибудь, быть может, я поясню тебе, чем эти насмешки вызваны;
подозреваю, что кое-кто из тех, кто прикидываются закадычными моими
друзьями, на самом деле люто меня ненавидят — и по причине, мне известной.
Они соперничают с тем, кто — если вдруг никогда в жизни больше тебя не
увидит — воздвигнет в памяти святилище в твою честь. Этим насмешникам
ты не по нраву: они завидуют твоей красоте; они хотели бы, чтобы я навеки
с тобой распрощался; они постоянно меня против тебя подзуживают. Люди
мстительны — не обращай на них внимания — главное, люби меня — если
бы знать об этом наверняка, жизнь и здоровье стали бы для меня райским
блаженством, а сама смерть не столь мучительна. Я жажду верить в
бессмертие. Я никогда не смогу проститься с тобой навсегда. Если мне суждено бьпъ
счастливым с тобой — а даже самая долгая жизнь так коротка! — хочется
верить в бессмертие — хочется жить с тобой вечно. Никогда не упоминай
моего имени в разговорах с этими насмешниками: даже если у меня нет иных
достоинств, помимо безмерной любви к тебе, этого достаточно, чтобы
сделаться неприкосновенным и неназываемым в подобном обществе. Если я и
бывал жесток и несправедлив к тебе, то, клянусь, моя жестокость длилась не
дольше минуты, тогда как любовь, что бы ни случилось, продлится вечность.
Если уступки мне ранили твою гордость, то, видит Бог, у меня в душе, когда
я думаю о тебе, почти нет никакой гордости. Твое имя никогда не слетает
Письма 1820 г.
431
с моих губ — пусть и твои никогда не выговаривают мое. Эти люди меня не
любят. Ты, прочитав мое письмо, даже и тогда захочешь меня видеть. Мне
достанет сил дойти до тебя, но я не решаюсь: новая разлука с тобой заставит
меня тяжело страдать. Любовь моя, я боюсь с тобой видеться: силы у меня
есть, но их недостаточно для встреч с тобой. Обниму ли я тебя когда-нибудь
снова? И если так, то должен ли буду снова с тобой расстаться? Любимая
моя! Я счастлив, пока верю твоему первому письму. Убеди меня, что ты моя
душой и сердцем, — и тогда я умру более счастливым, чем жил. Если ты
почитаешь меня жестоким, если думаешь, что я отнесся к тебе
пренебрежительно, — задумайся над этим вновь и загляни в мое сердце. «Я верю, как
ребенок, я наивен, и верно ль верю я — не знаю сам!..»2 — кажется, об этом
я говорил и прежде. Как же я мог тобой пренебрегать? Угрожать с тобой
расстаться? Нет, в этом не было и тени угрозы, а только сознание собственного
несчастья. Моя прекраснейшая, моя восхитительная, мой ангел Фанни! Не
принимай меня за низкого подлеца. Я буду терпелив в болезни — и доверчив
в любви, насколько смогу.
Твой навсегда, моя любимая,
Джон Ките.
223
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
11 (?) июня 1820 г. Кентиш-Таун
Дорогой Тейлор,
Читая корректуру «Кануна святой Агнесы» после визита на Флит-стрит,
обратил внимание на изменение в 7-й строфе — явно не в лучшую сторону.
Имею в виду строки:
Не внемлет стону музыки она,
Взор опустив божественно-невинный.
Проносится с шуршаньем мимо длинный
Танцоров ряд за рядом...
Первоначальный вариант:
Не внемлет стону музыки она,
Взор опустив божественно-невинный.
Проносится с шуршаньем томным длинный
За шлейфом шлейф...
432
Письма Джона Китса
Поправка совершенно искажает вложенный мной смысл. Я подразумевал
не вереницу танцоров, а чередой мелькавшие мимо и шуршавшие по полу
шлейфы длинных юбок.
Первая строка первой строфы должна читаться: «Холод злой!» — во
избежание повтора слова в следующей строке.
Всегда искренне Ваш
Джон Ките.
224
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
21 (?) июня 1820 г. Кентиш-Таун
Дорогой Браун,
После твоего отъезда я всего лишь однажды побывал у <...>,а> j и он не
смог найти твои письма. Мне от этого несладко. Придется в данном случае
с крайней неохотой изменить своим привычкам, хотя они все больше во
мне укореняются. Правда, извинением может послужить жаркая погода:
даже если выходишь ненадолго, надо поминутно искать укрытие в тени.
От Джорджа никаких известий нет. Моя книга скоро появится:2 надежд на
успех мало, и сам я не слишком воодушевлен. Это будет для меня последним
испытанием: в случае провала попытаю счастья в аптекарском ремесле. Когда
увидишься с <...>3 или получишь от него письмо, он, вероятно, станет на
меня пенять; но упоминаю об этом не с целью упредить его жалобы. Суть
в том, что я повел себя не лучшим образом, а это следует отнести на счет
моего нездоровья, уныния и невыгодного положения, которое я занимаю
в обществе. Я бы взялся уладить дело, если бы не так сильно устал от мира.
Знаю, что люди счастливее меня и им удобнее живется, — так с какой стати
себя тревожить? Предвижу, что через год-другой знакомых вокруг меня
почти не останется. У всех такие разные привычки, что люди оказываются
несовместимы между собой, точно масло с уксусом. До сих пор не могу
отделаться от ощущения, что выражаю в речи свои тяжеловесные мысли
вяло и скучно, — я бы даже добавил, невнятно. Несомненно одно: мир
прав, а я заблуждаюсь. По сути, столь многие люди сделали для меня столь
много добра, что я стиснут ими со всех сторон: придется либо из их круга
выпрыгнуть, либо их самих расшвырять. На днях встретил в городе <...>,4
а Данная купюра в тексте письма, как и последующие, принадлежит Чарльзу Брауну.
Письма 1820 г.
433
и он пригласил меня отужинать с Вордсвортом, Саути, Лэмом, Хейдоном
и с кем-то еще; но я опасаюсь за свое здоровье и потому выходить вечером
не рискнул. Раз уж заговорил о здоровье, то скажу, что продолжаю
поправляться — медленно, но, думаю, верно. Все разговоры крутятся
вокруг <...>. На Пэлл-Мэлл открылась превосходная выставка старинных
английских портретов5 работы Ван Дейка, Гольбейна, сэра Питера Лили
и великого сэра Годфри. Изображенные лица в основном приятны;
остановлюсь, однако, на неприятных. Вот, к примеру, Яков I: его внешность
дискредитировала бы «Общество ограничения прав женщин» — таким
жалким и забитым он выглядит. А вот старый лорд Берли — верховный
жрец экономики, спаситель в политике, а физиономия у него как у фарисея
из Евангелия, огорошенного острым словом.6 Или Георг II: очень похож
на обделенного умом Вольтера, страдающего подагрой и дурным нравом.
А вот юный Девере — фаворит, внешне ничем не отличающийся от любого
драчуна при дворе; лицо его скроено по образцу грубияна и жулика. <...>
Скоро возьмусь за «Люси Воэн Ллойд».7 К сочинению пока не приступил:
хочу, в случае рецидива болезни, не иметь повода для самобичевания.
Надеюсь, погода тебя не подведет: «пусть покажет, что она за птица, и улизнет
из нашей компании».8 <...> Когда отправлю это письмо, напишу еще одно
и адресую куда-нибудь подальше, миль на пятьдесят вперед.
Желаю тебе доброго утра.
Всегда искренне твой
Джон Ките.
225
ФАННИ КИТС
23 июня 1820 г. Кентиш-Таун
Пятница, утро.
Дорогая Фанни,
Собирался отложить встречу с тобой до выхода книги, которую я сейчас
публикую,1 — он ожидался в конце недели, и тогда я принес бы ее с
собой в Уолтемстоу; по получении твоего письма я, конечно же, настроился
отправиться в город, однако не смог, потому что едва только вчера утром
собрался, как появилось легкое кровохарканье, вечером сделавшееся гораздо
обильнее. Спал хорошо: мне говорят, что особых причин для опасений нет.
434
Письма Джона Китса
Вскорости перешлю тебе мою книгу вместе с письмом, полученным мной от
Джорджа: у него в семействе все благополучно.
Твой любящий брат
Джон.
226
ФАННИ БРОН
Между 23 июня и 4 июля 1820 г. Кентиш-Таун
Дорогая моя девочка,
Стараюсь быть терпеливым, насколько возможно. Хант очень радушно
меня развлекает — к тому же на пальце у меня твое кольцо, а на столе —
твои цветы. Встречи с тобой пока что не ожидаю: новая разлука причинит
слишком тяжкую муку. Когда придут заказанные тобой книги, ты их
получишь. Сегодня чувствую себя очень хорошо. Дорогая моя <...>а
227
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
До 4 июля 1820 г. Кентиш-Таун
Четыре экземпляра «Ламии etc.».1
Дж<он> Ките.
228
ФАННИ БРОН
4 июля 1820 г. Кентиш-Таун
Вторник, после полудня.
Дорогая моя Фанни,
Всю прошедшую неделю был занят тем, что отмечал самые
красивые отрывки в Спенсере. Делал это для тебя, утешаясь мыслью, что занят
а Окончание письма и подпись отсутствуют.
Письма 1820 г.
435
чем-то таким, что доставит тебе хоть какое-то удовольствие. Это очень
меня радовало.
Мне гораздо лучше. Да благословит тебя Господь.
Любящий тебя
Дж<он> Ките.
229
ФАННИ БРОН
5 июля 1820 г. Кентиш-Таун
Среда, утро.
Дорогая моя девочка,
Сегодня утром прогуливался с книгой в руке, но, как обычно, голова
была занята только мыслями о тебе: хотелось бы сказать — отрадными,
но страдаю я непрерывно. Заговорили о моей поездке в Италию.
Несомненно, мне никогда не поправиться, если я так надолго буду разлучен
с тобой, однако, несмотря на всю мою тебе преданность, не в состоянии
внушить себе безоговорочное к тебе доверие. После прошлых событий и
накануне долгой разлуки испытываю мучения, едва ли описуемые. Когда
приходит твоя мать, я вдруг начинаю искусно ее выспрашивать, побывала
ли ты у миссис Дилк, потому что она может сказать «нет» — чтобы на
душе у меня стало легче. Я изнурен буквально до смерти: она, похоже, мой
единственный выход. Не в силах забыть то, что произошло. А что именно?
Для человека светского — ровным счетом ничего, для меня же — смерти
подобно. Постараюсь, насколько возможно, выбросить это из головы.
Ты бы оставила привычку кокетничать с Брауном, если бы твое сердце
могло ощутить хотя бы частичку боли, какую испытывало мое. Браун —
славный малый: ему и в голову не пришло, что он чуть меня не угробил.
От каждого из тех часов у меня и посейчас ноет в груди, а потому, хотя он
и оказал мне множество услуг, хотя я и знаю, что он меня любит и питает
ко мне дружеские чувства, хотя без его помощи я сейчас сидел бы без
единого пенса, я не желаю его видеть и говорить с ним до тех пор, пока
оба мы не состаримся (если нам суждено дожить до старости). Я не
потерплю, чтобы мое сердце превращали в футбольный мяч. Ты назовешь
это безумием. Ты, я помню, обмолвилась, что совсем не страшно, если нам
придется подождать несколько лет: у тебя есть чем развлечься — мысли
твои в разбросе — ты не сосредоточивалась, подобно мне, на чем-то
436
Письма Джона Китса
одном — да и с какой стати? Ты для меня — предмет самого страстного
желания: воздух, которым я дышу в комнате, где нет тебя, — вредоносен!
Я же для тебя — совсем не то: нет — ты можешь ждать — у тебя тысяча
разных дел — ты способна стать счастливой и без меня. Тебе достаточно
любого общества, любого занятия, чтобы заполнить день. Как ты
провела этот месяц? С кем обменивалась улыбками? Все это может
показаться дикарством с моей стороны. Ты не чувствуешь того, что чувствую
я, — ты не понимаешь, что значит любить, — когда-нибудь поймешь:
твое время еще не пришло. Спроси у себя, сколько несчастливых часов
ты провела в одиночестве, страдая по Китсу. Я же пребываю в
непрерывном мучении — и потому об этом говорю: признание это исторгнуто
из меня пыткой. Заклинаю тебя кровью Христа, тобой исповедуемого:
не пиши мне, если ты за этот месяц совершила поступок, который
причинил бы мне боль, буде я его увидел. Возможно, ты изменилась — если
же нет — если ты по-прежнему проводишь время в танцевальных залах
и прочих собраниях, чему я был свидетелем, — я не хочу жить; если все
идет по-старому, пусть наступающая ночь станет моей последней. Я не
могу жить без тебя — но не просто без тебя, а без тебя непорочной, без
тебя целомудренной. Солнце всходит и садится, минует еще один день,
ты же следуешь до известной степени своим наклонностям — и понятия
не имеешь, какое безмерное страдание я переживаю за день. Наберись
же серьезности! Любовь — это не забава — и не пиши мне до тех пор,
пока не возьмешься за перо с кристально чистой совестью. Я скорее готов
умереть без тебя, чем...
Твой навсегда
Дж<он> Ките.
230
ФАННИ КИТС
5 июля 1820 г. Кентиш-Таун
Мортимер-Террас.
Среда.
Дорогая Фанни,
Кровохарканье у меня не возобновлялось, и за последние два-три дня
сил у меня прибавилось. Не надеюсь на полное восстановление здоровья,
даже если набраться терпения не на один месяц. Мой врач говорит, что
я должен постараться провести зиму в Италии. Все это для нас совсем
Письма 1820 г.
437
некстати — но, кроме терпения, другого выхода нет, и я теперь приучаюсь
смиряться: в жизни не думал, что на такое способен. Только что получил
письмо от мистера Брауна — из замка Данвеган на острове Скай. Мистер
Браун чувствует себя прекрасно и в отличном настроении. Моя новая
публикация уже несколько дней, как вышла в свет,1 я отдал переплести для тебя
экземпляр, и ты его вскоре получишь. О злополучии мистера Ходжкинсона
сокрушаться незачем: должен признаться, что болезнь не настолько
превратила меня в святого, чтобы я не возрадовался его провалу. Ни в коем
случае не теряй надежды; если моя болезнь затянется сверх всякой меры,
многие мои друзья, я верю, ради меня по одному моему слову сделают все от
них зависящее, чтобы успокоить тебя и развеселить. Можешь быть уверена
и в том, что если силы ко мне вернутся, я приложу все старания, лишь бы
забрать тебя от Эбби. Главное: заботься о своем здоровье: оно — залог
всяких благ.
Твой любящий брат
Джон.
231
ФАННИ КИТС
22 июля 1820 г. Кентиш-Таун
Дорогая Фанни,
В последние дни набираюсь сил: было бы хорошо, если бы я мог в то
же самое время сказать, что набираюсь надежд на скорое выздоровление.
Мой организм слишком пострадал за прошедшие два-три года и потому
не смог противостоять болезни, которая делается опасной из-за
природной живости и нетерпеливости моего характера. Во всяком случае, дело
предстоит нудное, и тебе вряд ли стоит какое-то время ожидать от меня
известий о хотя бы малейших переменах. Ты должна была получить
экземпляр моей книги1 десять дней тому назад: отправлю книготорговцам
еще одно послание. Тот или другой мистер Уайли зайдет ко мне сегодня
или завтра, и тогда я попрошу его переслать тебе письмо от Джорджа.
Написание даже самой короткой записки так мне досаждает, что я дождусь
его прихода. Мистер Хант изо всех сил старается, чтобы время я
проводил как можно приятнее. Большую часть дня читаю и обычно два раза по
получасу прогуливаюсь по веранде, где меня сильно донимают выкрики,
пение баллад и уличная музыка. Нас так долго преследовали несчастья,
438
Письма Джона Китса
каждое событие настолько нас угнетало, что приходится убеждать себя
в том, что в наших делах должна наступить перемена. Буду подыскивать
козырную карту.
Твой любящий брат
Джон.
232
ФАННИ БРОН
До 12 августа 1820 г. Кентиш-Таун
Отложил письмо до последнего момента, чтобы никто в него не
заглянул.1
Дорогая моя,
О, если бы ты придумала, как мне быть всецело счастливым без тебя!
Мысленно я с каждым часом все больше и больше сосредоточиваюсь на тебе;
думать о другом — все равно что мякину жевать. Чувствую, что отправиться
в Италию без тебя невозможно: я никак не могу тебя оставить — и не буду
спокоен душой ни на минуту, до тех пор пока судьбе не заблагорассудится
соединить наши жизни навечно. Но мне не хочется продолжать в том же
духе. Здоровый человек, вроде тебя, даже и отдаленно представить себе не
в состоянии те ужасы, какие переживаю я, — с моими нервами и
темпераментом. На какой остров предлагают тебе направиться твои друзья? Я счастлив
был бы пуститься туда с тобой вдвоем, но против компании решительно
возражаю: зависть и злословие новоприбывших, которым больше нечем себя
развлечь, непереносимы. Вчера меня навестил мистер Дилк — и измучил
меня куда больше, чем порадовал.
Я никогда уже не смогу терпеть общество тех, с кем привык
встречаться в Элм-Коттедж и на Вентворт-Плейс. От истекших двух лет во рту
у меня металлический привкус. Если нельзя жить с тобой — буду жить
один. Не думаю, что здоровье мое заметно поправится, пока мы с тобой
в разлуке. И все-таки видеть тебя мне не стоит: после вспышек света вновь
возвращаться в унылый мрак слишком тяжко. Сейчас мне не так плохо,
как было бы, если бы мы увиделись вчера. Счастье с тобой кажется мне
несбыточным! Тут нужна иная звезда — счастливее моей! — и никогда
этому не бывать. Вкладываю в письмо отрывок из одного твоего письма:
мне хотелось бы, чтобы ты слегка его изменила, — хотелось бы, чтобы
(если ты согласна) смысл выражен был словами менее холодными. Если
Письма 1820 г.
439
здоровье позволит, напишу стихотворение: оно уже сложилось у меня
в голове и может утешить тех, кто оказался в положении, сходном с моим.
Опишу такого же влюбленного, как я, и такую же свободно живущую,
как ты. Шекспир всегда находит наиболее точные и лучшие слова. Когда
Гамлет говорит Офелии: «Ступай в монастырь!»,2 его сердце
преисполнено таким же страданием, как и мое. Право же, хочется разом со всем
разделаться — лучше бы мне умереть. Мне тошен безжалостный мир,
с которым ты обмениваешься улыбками. Люди ненавистны мне все больше.
В будущем мне видятся одни только тернии: где бы я ни был предстоящей
зимой — в Италии или нигде — Браун будет жить с тобой по соседству,
продолжая свои непотребства. На покой нечего и надеяться. Вообрази,
что я в Риме: там я буду видеть, словно в магическом зеркале, как ты во
всякий час носишься то в город, то из города. О, если бы ты вдохнула
мне в сердце хоть немного веры в человеческую природу! Мне ее никак не
обрести — мир для меня слишком жесток. Я рад, что есть на свете такая
вещь, как могила. Уверен, что покоя мне не знать, пока я в ней не окажусь.
В любом случае мне доставит удовольствие никогда не видеть больше ни
Дилка, ни Брауна, ни всей их компании. О, если бы одно из двух: либо,
не зная сомнений, пребывать в твоих объятиях, либо быть испепеленным
ударом молнии.
Да благословит тебя Господь.
Дж<он> К<итс>.
233
ФАННИ КИТС
13 августа 1820 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Дорогая Фанни,
Твое последнее письмо получил уже очень давно. В доме мистера Ханта
произошел неприятный случай: из-за него я не сумел ответить, поскольку
он сильно подействовал мне на нервы. Чтобы ты не заподозрила худшего,
скажу, что кто-то из домочадцев мистера Ханта распечатал мое письмо, —
после чего я немедля покинул Мортимер-Террас с намерением вернуться
к миссис Бентли; к счастью, я не остался один и побуду недолго у миссис
Брон, которая живет в доме, принадлежавшем миссис Дилк. Нервы у меня
напряжены до предела: стоит кому-то мало мне знакомому войти в комнату,
440
Письма Джона Китса
как я начинаю задыхаться. Все же, надеюсь, это не чахотка, но мне ее не
миновать, если я проведу в этом климате всю зиму; поэтому подумываю
отправиться в Италию — либо морем, либо по суше. Вчера получил
приглашение от мистера Шелли — джентльмена, проживающего в Пизе, —
провести зиму вместе с ним; если решусь, то нужно двинуться через месяц
или даже раньше. Я рад, что тебе нравятся мои стихи: давай будем с тобой
надеяться, что время и здоровье позволят мне написать для тебя новые.
Сегодня первое утро, когда я смог сесть за бумаги: должен написать много
писем, если справлюсь.
Да благословит тебя Бог, моя дорогая сестра.
Твой любящий брат
Джон.
234
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
13 августа 1820 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Суббота3 утром.
Дорогой Тейлор,
Грудь у меня в таком напряженном состоянии, что всякое лишнее
занятие — стоит поговорить с малознакомым человеком или написать
записку — вызывает у меня удушье. Мысль о путешествии в Италию будит
меня каждое утро и нагоняет неотступный ужас. Попытаюсь предпринять
поездку, хотя и с таким чувством, с каким атакуют батарею противника.
Первое, что необходимо сделать, — это узнать стоимость поездки и
годового там проживания: если Вы для меня это выясните и сразу сообщите,
то весьма обяжете. У меня есть что сказать, но воздержусь: от каждой
написанной строчки в груди давит все сильнее, а предстоит сделать еще
многое. Убежден, что все это не зря. Если сможете прийти с кем-то из
наших друзей, приходите.
Ваш искренний друг
Джон Ките.
а Ошибка Китса; следует: Воскресенье
Письма 1820 г.
441
235
ЛИХАНТУ
13 августа 1820 г. Хэмпстед
(An Amyntas.3'х)
Вентворт-Плейс.
Дорогой Хант,
Вас обрадует известие, что я собираюсь немного задержаться у миссис
Брон. Надеюсь Вас увидеть, как только Вы найдете время, поскольку
искренне привязан к Вам за Ваше доброе постоянное участие и терпеливость
к моим бредням.2 Передайте, пожалуйста, с посланницей «Люси Воэн
Ллойд».3 Мой сердечнейший привет миссис Хант.
Ваш любящий друг
Джон Ките.
236
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
14 августа 1820 г. Хэмпстед
Вентворт-Плейс.
Дорогой Тейлор,
Не помню, чтобы я хоть словом обмолвился о путешествии до Ливорно
морем. Не добавите ли Вы этот вопрос к общему списку — и, если сможете,
не взглянете ли на каюту, если судно стоит на нашей реке?
Ваш искренний друг
Джон Ките.
(Перевернуть.)
P. S. Экземпляр чапменовского Гомера, одолженный мной у Хейдона,
каким-то образом исчез из моего жилья: пропал он, боюсь, бесследно,
а Хейдон настоятельно просит его вернуть, так что я должен раздо-
а (Аминте.) (лат.)
442
Письма Джона Китса
быть новый у Лонгмена и отослать его на Лиссон-гров — или попросить
об этом Вас — или, поскольку я дал Вам поручение навести справки на
реке, обратиться к Мистессею. Намедни я черкнул насчет этого записку
Хесси, но скомкал ее в надежде, что книга обнаружится. Сегодня утром
Хейдон прислал нового гонца. Экземпляр был в хорошем состоянии,
с головным портретом. Черт бы побрал всех воров! Передайте Вудхаусу,
что его «Блэквудз» у меня.
< Завещание >]
В случае моей смерти этот клочок бумаги, находящийся в Вашем
распоряжении, может оказаться небесполезным.
Все мое имущество — движимое и недвижимое — состоит из надежд
на продажу книг как изданных, так и неизданных. Настоящим выражаю
пожелание, чтобы Браун и Вы стали первыми оплаченными кредиторами
(прочие — in nubibusa), однако если деньги польются потоком, заплатите
моему портному те несколько фунтов, которые я ему задолжал.2
Мой ящик с книгами разделите между моими друзьями.
237
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
14 августа (?) 1820 г. Хэмпстед
Дорогой Хейдон,
Прости, что вынужден испытывать твое терпение еще несколько дней
до того, как ты получишь книгу, присланную из города. Рад услышать,
что твоя работа над новой картиной продвигается. Продолжай работать —
боюсь, что сыграю в ящик как раз тогда, когда мысль моя сможет бежать
в одиночку.
Твой искренний друг
Джон Ките.
а бог весть (лат., букв.: в облаках)
Письма 1820 г.
443
238
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
14 августа 1820 г. Хэмпстед
Дорогой Браун,
Вероятно, ты не слышал ни от <...>,а ни от <...> — или еще от
кого-то — о моем приступе кровотечения со всеми последствиями,
вызывающими слабость: это и не давало мне писать так долго. Есть о чем написать
очень длинное письмо, но новостей нет, а потому скажу обо всем коротко.
Сделаю тебе одно признание — и только тебе одному: ты, по многим
причинам, единственный, кому могу довериться. Зима в Англии, в чем я не
сомневаюсь, меня прикончит: так вот, я решил отправиться в Италию — либо
морем, либо по суше. Не то чтобы я возлагал на эту поездку особые надежды:
думаю, что корень болезни сидит во мне так глубоко, что вырвать его
непросто. <...>1 Если я умру <...>. Нужно отправиться в путь меньше чем
через месяц. Не терзайся из-за меня, дорогой Браун. Ты должен заполнить
свою жизнь возможно более — и быть счастливым. К моим недостаткам2
отнесись как можно снисходительнее. Если выздоровею, доставлю тебе
длинную вереницу писем, которые тебе задолжал. <...> Моя книга
пользуется в литературной среде большим успехом и, полагаю, неплохо продается.3
Из общих знакомых виделся мало с кем. <...> бывает у меня чаще других.
Будь у меня сносное состояние, я бы отправился к <...> разузнать о тебе,
но всякий, кто мало мне знаком, вызывает у меня стеснение в груди. На
прошлой неделе получил письмо от Шелли из Пизы, очень доброжелательное:
он приглашает меня провести зиму с ним. Хант относится ко мне с большим
участием. Вскоре напишу тебе снова.
Твой любящий друг
Джон Ките.
а Данная купюра в тексте письма, как и последующие, принадлежит Чарльзу Брауну.
444
Письма Джона Китса
239
ПЕРСИ БИШ ШЕЛЛИ
16 августа 1820 г. Хэмпстед
Хэмпстед.
16 августа.
Дорогой Шелли,
Я очень тронут тем, что Вы, несмотря на все свои заботы, написали
мне такое письмо — да еще из чужой страны.1 Если я не воспользуюсь
Вашим приглашением, то причиной тому будет обстоятельство, которое
усиленно пророчит мне моя душа. Английская зима, вне сомнения, меня
прикончит, причем самым затяжным и мучительным способом. Поэтому
я должен ехать или плыть в Италию, как солдат отправляется на огневую
позицию. Сейчас у меня хуже всего с нервами, но и они слегка
успокаиваются, когда я думаю, что даже при самом тяжком исходе мне не суждено
будет остаться прикованным к одному месту достаточно долго для того,
чтобы возненавидеть четыре бессменных кроватных столбика. Я рад, что
Вам понравилась моя бедная поэма. Я бы охотно переписал ее заново, если
бы это было возможно и если бы я заботился о своей репутации так, как
раньше. Хант передал мне от Вас экземпляр Вашей трагедии «Ченчи».2
Я могу судить только о ее поэтичности и драматическом эффекте,
которые многие теперь считают данью мамоне. Полагают, будто современное
произведение должно преследовать некую цель: это-то, по-видимому,
и есть для них Бог... Художник должен служить мамоне3 — он должен
сосредоточиться на себе — возможно, быть даже эгоистом. Вы, я верю,
простите меня, если я откровенно скажу, что Вам бы следовало ограничить
свое великодушие, стать больше художником, в избранном Вами предмете
«и крохотную трещинку рудой с избытком наполняя золотой».4 Вероятно,
одна только мысль о такой дисциплине скует Вас, словно ледяной цепью:
ведь Вы за всю жизнь и полгода не провели в покое, со сложенными
крылами. Вам странно, не правда ли, слышать все это от автора «Энди-
миона», ум которого напоминает раскиданную колоду карт. Но теперь
я собран и подобран масть к масти. Воображение — мой монастырь, а сам
я — монах в нем. Вам придется самому истолковывать мои метафоры.
«Прометея» жду со дня на день.3 С моей точки зрения, было бы лучше,
чтобы он оставался у Вас все еще в рукописи: если бы Вы последовали
моему совету, то сейчас заканчивали бы только второй акт. Помню, как
в Хэмпстеде Вы убеждали меня не выпускать в свет свои первые опыты:
Письма 1820 г.
445
возвращаю Вам этот совет. Большинство стихов в томике, который я
посылаю Вам,6 было написано года два назад: я никогда не опубликовал бы
их, если бы не надежда извлечь кое-какую прибыль. Как видите, теперь
я склонен следовать Вашему совету. Позвольте мне еще раз сказать Вам,
как глубоко я чувствую Вашу доброту ко мне. Прошу Вас передать мою
искреннюю благодарность и поклон миссис Шелли.
В надежде вскоре вновь увидеться с Вами, остаюсь
искренне Ваш
Джон Ките.
240
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
Между 16 и 23 августа 1820 г. Хэмпстед
Дорогой Хейдон,
Я, кажется, немного поправляюсь: ты узнал бы об этом раньше, если
бы меня так не утомляло написание даже самой короткой записки. Рад, что
тебе нравится моя книга.1 Когда-нибудь в будущем я снова позаимствую
у тебя твоего Гомера.
Всегда твой
Джон Ките.
241
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
Между 16 и 23 августа 1820 г. Хэмпстед
Дорогой Браун,
<...>а Мне нужно отправляться в конце этой недели, так как к вечеру
уже начали дуть холодные ветры, но я непременно дождусь твоего ответа
на это письмо.1 До отъезда меня должны представить доктору Кларку —
врачу, который обосновался в Риме и обещает мне там всяческое содей-
а Купюра в тексте письма принадлежит Чарльзу Брауну.
446
Письма Джона Китса
ствие. Моя книга распродается очень медленно, хотя она и получила самую
высокую оценку.2 Насколько мне известно из различных источников, одна
из причин непопулярности этого нового сборника, а также и других, —
в том, что на меня обижены дамы. Размышляя над этим обстоятельством,
я убеждаюсь, что не сказал ничего досадного ни для единой женщины,
которой желал угодить, однако же мне приписывается стремление ставить
женщин в моих книгах в один ряд с розами и сладостями: они нигде не
видят своего превосходства. Если я когда-нибудь опубликую «Люси Воэн
Ллойд», то там чересчур ранимые натуры будут слегка пощипаны.3 Пока
умолкаю, но, с нетерпением ожидая твоего ответа, снимаю шляпу и как
можно шире раскрываю кошелек.
Твой любящий друг
Джон Ките.
242
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
Между 16 и 23 августа 1820 г. Хэмпстед
Квартира миссис Брон по соседству с квартирой Брауна.
Вентворт-Плейс.
Хэмпстед.
Дорогой Хейдон,
Сегодня утром чувствую себя гораздо лучше, чем тогда, когда писал тебе
записку: то есть надежд больше, а настроение бодрее, хотя обычно из-за
затянувшейся болезни оно крайне унылое. Пробуду здесь еще некоторое
время: каждый день и во всякое время я дома. Мне рекомендовано
путешествие в Италию: я на него решился и начинаю к нему готовиться. Надеюсь
вскорости с тобой увидеться.
Остаюсь твоим преданным другом.
Джон Ките.
Письма 1820 г.
447
243
ФАННИ КИТС
23 августа 1820 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Среда, утро.
Дорогая Фанни,
Мне доставит огромное удовольствие видеть тебя здесь, если тебе удастся
прийти, хотя признаюсь, что перед отъездом скорее написал бы тебе, чем
зашел попрощаться, — из-за желания избежать тягостного расставания. Пока
что коснусь кое-каких строк из твоего письма. История с распечатанным
письмом пронеслась мимо — я уже выбросил ее из головы. На днях написал
мистеру Брауну с просьбой составить мне компанию в Риме.1 Ответа от него
еще нет — и не знаю, когда будет, поскольку неясно, как далеко он находится
от почтовой конторы, куда адресовано мое послание. Будем надеяться, что
он со мной поедет. Джордж наверняка должен был тебе написать: все его
заботы, неприятности и тяготы не могут служить достаточным оправданием.
Со временем ты убедишься, что это просто небрежность, а не забывчивость.
Огорчен тем, что ты была так больна и что у тебя такое плохое настроение.
Теперь, когда тебе лучше, старайся держаться. Не давай воли тяжелым
мыслям — именно они подорвали мое здоровье. Нет ничего хуже, когда
его нет: поневоле станешь завидовать угольщикам и мусорщикам. Всех нас
поджидают по-настоящему горькие беды и неурядицы, способные сломить
любого здоровяка. Не пойми меня так, будто я считаю твои неприятности
ненастоящими, но они могут целиком занять твое воображение, а лучше бы
попытаться отбросить их совершенно в сторону. Не подкармливай ум
горестью: это разрушает физическую крепость; сделай главной заботу о своем
здоровье, и жизнь не обделит тебя радостями — не сомневайся в этом.
Если я вернусь из Италии в добром здравии — непременно открою для
тебя новую страницу в жизни. В последнее время поправляюсь — и очень
надеюсь «завернуть за угол»2 и перехитрить чахотку. Чувствую себя
недостаточно хорошо для письма Джорджу — мистер Хэслам сделает это
за меня: я ему напишу сегодня и постараюсь, чтобы он упомянул о твоей
жалобе возможно мягче.
Твой, моя дорогая Фанни, любящий брат
Джон.
448
Письма Джона Китса
244
УИЛЬЯМУ ХЭСЛАМУ
23 августа 1820 г. Хэмпстед
Вентворт- Плейс.
Среда.
Дорогой Хэслам,
Я нахожусь у миссис Брон уже третью неделю — по какой причине или
же какой случайности, смогу объяснить, когда буду к этому более готов.
Этой запиской хочу сообщить тебе, что если все удастся, я твердо намерен
без промедления отправиться в Рим. Я обратился к Эбби с просьбой дать
мне некоторую сумму, которую он обещал мне одолжить в том случае, если
Джордж не пришлет часть денег, которые я ему ссудил. Написал Брауну,
не сможет ли он меня сопроводить; по сути, сижу на чемоданах, так как
врач внушает мне, что английская зима со мной покончит. Ты очень бы меня
успокоил, если бы поставил в известность обо всем этом Джорджа и миссис
Уайли. Передай Джорджу, что Фанни глубоко опечалена тем, что он ей не
пишет. Мог бы написать гораздо больше, чем уместится на этой половинке
листа, однако стеснение в груди не позволяет перу разгуляться. Мой поклон
миссис Х<эслам>: надеюсь, что у нее все хорошо.
Твой искренний друг
Джон Ките.
P. S. Перечитал письмо и нашел, что звучит оно не слишком учтиво, —
поверь, что мне этого не хотелось. До свидания.
245
ФАННИ КИТС
11 сентября 1820 г. Хэмпстед
Понедельник, утро.
Дорогая Фанни,
В надежде, что мне удастся полностью восстановить здоровье,
покидаю на этой неделе Англию и отправляюсь в Италию; увидеться с тобой
до отъезда, конечно же, не смогу. Писать самому мне мешает не болезнь,
но рекомендация избегать всяческого утомления; вот почему я согласился
Письма 1820 г.
449
на помощь подруги, которую попросил писать тебе, когда я уеду, и
передавать тебе все новости обо мне, какие узнает. Чувствую себя так, как и
следует ожидать; не терпится взойти на палубу и подышать морским
воздухом, который, как обещают, принесет мне много пользы. Пока что
собираюсь пробыть некоторое время в Неаполе, а затем перебраться в Рим,
где встречусь с кое-какими друзьями — или, по крайней мере, знакомыми.
Во всяком случае, большим облегчением будет расстаться с этим холодом;
с сырым и капризным климатом. Жизнь в городе не очень мне по нутру, но
развлечений у меня будет с избытком, как только я окрепну настолько, чтобы
выходить гулять и почувствовать скуку. Твою посылку получил и намерен
взять с собой. Постараюсь сообщать о себе возможно чаще, а если писать
самому окажется тяжеловато, попрошу кого-нибудь из друзей сделать это
за меня. От Джорджа до сих пор ничего не слышно — и никаких писем от
него получить до отъезда не рассчитываю.
Твой любящий брат
Джон.
246
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
30 сентября 1820 г. Близ Ярмута
Суббота, 28а сентября.
На борту «Марии Краудер».
Ярмутский рейд, остров Уайт.
Дорогой Браун,
Писать приятные письма мне еще не время. Со дня на день откладывал
письмо к тебе, чувствуя, насколько невозможно ободрить тебя хоть какой-то
надеждой на мое выздоровление; сегодня утром, лежа в постели, взглянул
на ситуацию с другой стороны и решил написать тебе, «пока я еще похож на
что-нибудь»:1 ведь болезнь может настолько обостриться, что я вообще не
смогу писать, — а тогда, если желание писать станет сильнее, это будет для
меня настоящим горем. Мне надо написать еще много писем: благословляю
небо, что начало положено, так как времени у меня в обрез, — кто знает, не
последняя ли это возможность. На море штиль — и на душе у меня сегодня
утром тоже спокойно.
а Ошибка Китса; следует: 30
15 Джон Ките
450
Письма Джона Китса
Если тебе покажется, будто я впал в уныние, отнеси это отчасти за счет
того, что мы уже две недели стоим в море без всякого движения. Я был очень
расстроен тем, что не встретился с тобой в Бедхэмптоне, и меня очень грызет
мысль, что ты сегодня в Чичестере. Охотно отправился бы в Лондон ради
самой поездки — но что мне там, собственно, делать? Не могу же я
оставить тут свои легкие, желудок или прочее — что еще похуже. Хотелось бы
писать на темы, которые не так сильно меня бы волновали, но обойти одну
молчанием нельзя и надо с ней покончить. Если даже телесно мне удалось бы
поправиться, она не даст мне выздороветь до конца. То, чего ради я больше
всего хочу жить, и станет главной причиной моей смерти. Поделать с этим
я ничего не могу. Да и кто сможет? Будь я здоров, я от этого бы заболел,
а как перенести это в моем нынешнем состоянии? Думаю, ты догадываешься,
о чем я веду речь: тебе известно, что мучительнее всего терзало меня в
начале болезни, когда я жил у тебя в доме.
Я постоянно зову смерть, которая избавила бы меня от этих страданий,
а потом гоню ее, поскольку смерть покончит и с ними, а они лучше, чем ничто.
Нас разлучают земля и море, немощь и недуг, но только смерть разлучает
навеки. Когда эта страшная мысль пронзила мне ум, страх смерти, можно
сказать, я преодолел. Мне часто хочется, чтобы ты утешил меня чем-то
радостным. Думаю, мне незачем и упоминать о том, что после моей смерти
ты будешь другом мисс Брон. Ты находишь в ней много недостатков — но
ради меня считай, что у нее их нет... Если ты сможешь хоть как-то помочь ей
словом или делом — я знаю, ты непременно так и поступишь. Я сейчас
пребываю в таком состоянии, когда женщина имеет надо мной не больше власти,
чем груда камней, однако разница между чувствами, которые я испытываю
по отношению к мисс Брон и к моей сестре, поразительна. Кажется, что
одно чувство поглощает другое с невероятной силой. Я редко думаю о моем
брате с сестрой в Америке. Мысль о разлуке с мисс Брон ужаснее всего:
мне кажется, будто меня окутывает тьма, — мне постоянно видится, как ее
образ постоянно исчезает. В ушах у меня звенят слова, которые она обычно
произносила, когда в последнее время ухаживала за мной на Вентворт-Плейс.
Существует ли жизнь по ту сторону? Неужели я проснусь и пойму, что все это
было сном? Должна быть жизнь за гробом: не может быть, чтобы мы были
созданы для подобной муки. Получение этого письма тоже причинит тебе
боль... Ни слова не скажу больше о нашей дружбе — или, скорее, о твоих
дружеских чувствах ко мне: ты не заслуживаешь такой участи — и никогда не
будешь так несчастлив, как я. В последнюю минуту я буду думать — о тебе.
Попытаюсь написать мисс Брон — быть может, даже сегодня. Не так уж
плохо, если моя жизнь оборвется посреди какого-нибудь из моих писем: эта
мысль временами вызывает во мне волнение. Хотя письмо меня и утомило
Письма 1820 г.
451
(столь длинных я давно уже не писал), лучше бы продолжать его до
бесконечности, чем очнуться и оказаться под противным ветром. Ожидается,
что к вечеру направимся к Портленду. Капитан, команда и пассажиры — все
раздражены и утомлены. Дилку я напишу.
У меня такое чувство, будто я дописываю последнее письмо к тебе, мой
дорогой Браун.
Твой любящий друг
Джон Ките.
247
МИССИС СЭМЮЭЛ БРОН
24 октября 1820 г. Неаполь
24 октября.
Порт Неаполя — через Джованни.
Дорогая миссис Брон,
Для описания того, каким было наше плавание и в каком положении
мы находимся, достаточно будет нескольких слов; письмо и должно быть
коротким из-за карантина: в санитарной конторе наши письма
вскрываются для окуривания. Нам предстоит провести на борту судна десять дней,
и в настоящее время мы со всех сторон зажаты кораблями. Морской
воздух принес мне приблизительно столько же пользы, сколько причинили
вреда шквалистая погода и скверное жилье и питание. Словом, я таков,
каким и был. Передайте мой поклон Фанни и скажите ей: в
неаполитанском порту столько всего, что, будь я здоров, мне понадобилась бы целая
десть почтовой бумаги, однако все окружающее кажется сном, — любой,
кто способен грести в лодке, прохаживаться и беседовать, представляется
отличным от меня существом. У меня нет ощущения, что я живу в этом
мире. К несчастью для меня, среди пассажиров есть юная леди, больная
чахоткой; ее беспечность очень меня расстраивает: я слишком хорошо
понимаю, что у нее за недуг; приливы крови к лицу и прочие дурные
симптомы ее болезни не дают мне покоя; все это мучило бы меня точно так
же, будь я совершенно здоров. Северн оказался превосходным малым,
но нервы у него железные, и хвори окружающих никак его не волнуют.
Помню, как точно так же изводил меня на острове Уайт бедняга Райе.
Когда эта несчастная исчезнет из виду, у меня гора свалится с плеч.
Описать в точности состояние моего здоровья невозможно: сейчас меня очень
452
Письма Джона Китса
мучает несварение, что и придает такой характер этому письму. Мне всегда
хотелось, чтобы Вы считали, будто я чуточку хуже себя чувствую, чем на
самом деле, а поскольку я отнюдь не оптимист, то мне, похоже, это
удается. Если я не поправлюсь, это смягчит ваше огорчение; если наоборот,
ваша радость удвоится. Не решаюсь обращаться мыслями к Фанни, не
осмеливаюсь о ней думать. Единственное мое утешение, связанное с ней,
состоит в том, что я часами подряд вспоминаю подаренный ею ножик,
который она вложила в серебряную коробочку, — локон в медальоне —
записную книжку в золотой сеточке... Покажите ей эти строчки: прибавить
еще хоть слово не отваживаюсь. Не судите по этому письму — не хотелось
бы, чтобы Вы поверили, будто я настолько болен: ведь если и рождался
на свет человек, совершенно лишенный способности надеяться, то это я.
Северн пишет письмо Хэсламу, и я сейчас попросил, чтобы он поручил
ему переслать Вам свой отчет о моем здоровье. О, что за дивное
описание Неаполитанского залива мог бы я Вам представить, если бы я смог
вновь почувствовать себя гражданином этого мира, — вдохновения бы
у меня хватило! И что за несчастье, когда ум расколот на мелкие щепки!
Мой повторный поклон Фанни — передайте малышке,1 что мне страшно
хочется перебросить ей корзину с виноградом, — а Сэму расскажите, что
парни ловят здесь удочками мелкую рыбешку вроде анчоусов, то и дело
проворно вытаскивая ее из воды. Передайте мой поклон миссис и мистеру
Дилкам — сообщите Брауну, что я написал ему письмо из Портсмута,
которое не отослал, и не уверен, прочтет ли он его когда-нибудь.
Остаюсь, дорогая миссис Брон, искренне любящим Вас
Джоном Китсом.
До свидания, Фанни! Да благословит тебя Бог!
248
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1—2 ноября 1820 г. Неаполь
Неаполь.
Первая среда ноября.
Дорогой Браун,
Вчера с нас сняли карантин;1 за это время дурной воздух и духота в каюте
нанесли моему здоровью больший вред, чем все путешествие. Свежий воздух
Письма 1820 г.
453
немного меня взбодрил, и я надеюсь, что смогу сегодня утром писать тебе
спокойно, если возможно писать спокойно в страхе именно перед тем, о чем
больше всего хочется написать. Раз уж я взялся, придется продолжить, —
может быть, это хоть немного облегчит бремя ГОРЕСТИ, которое ложится
на меня непосильным гнетом. Я умру, если буду знать наверняка, что никогда
больше ее не увижу. Я не могу по...2 Дорогой Браун, она должна была стать
моей, когда я был здоров, — и тогда со мной не случилось бы ничего
плохого. Мне легко умирать, но нелегко расстаться с ней. О Господи! Господи,
Господи! Стоит любой вещи — из тех, что при мне, — напомнить о ней,
как меня точно копье пронзает насквозь. Шелковая подкладка, которой она
подшила мою дорожную шапочку, сжимает мне виски раскаленным ободом.
Мое воображение до ужаса живо — я слышу ее, вижу перед собой. Ничто
на свете не интересно мне настолько, чтобы отвлечь от нее мои мысли даже
на минуту. Так было со мной в Англии: я не могу вспомнить без содрогания
те дни, когда томился в заточении у Ханта и с утра до вечера мысленно не
отводил глаз от Хэмпстеда. Но тогда я мог лелеять надежду увидеться с ней
снова — а теперь... О, если бы лежать в земле рядом с ее домом! Я боюсь
писать ей — боюсь получить от нее письмо: один только вид ее почерка
разобьет мне сердце; даже слышать о ней краем уха, видеть ее имя написанным
выше моих сил. Милый Браун, что же мне делать? Где искать утешения и
покоя? Если бы у меня оставалась возможность выздороветь, эта страсть
меня все равно бы доконала. В самом деле, во время болезни — у тебя дома
и в Кентиш-Тауне — этот лихорадочный жар не переставал снедать меня.
Когда будешь писать мне — сделай это немедля — в Рим (poste restante3),
поставь знак +, если она здорова и благополучна; если же нет —.
Передай привет всем. Постараюсь терпеливо переносить все горести. Человеку
с таким состоянием здоровья, как мое, нельзя испытывать подобные муки.
Черкни моей сестре и сообщи кратко об этом письме. Северн чувствует себя
отлично. Будь мне получше, я принялся бы заманивать тебя в Рим. Боюсь,
никто не сможет меня утешить. Есть ли вести от Джорджа? О, если бы хоть
раз в чем-нибудь посчастливилось в жизни мне и моим братьям! Тогда я мог
бы надеяться, но беды преследуют меня, и отчаяние вошло в привычку.
Дорогой Браун, ради меня — будь ее заступником, не оставь ее! Мне нечего
сказать о Неаполе: меня ничто ни капли не интересует, хотя вокруг столько
всего нового. Боюсь писать ей, но хотел бы, чтобы она знала, что я ее не
забываю. О Браун, Браун! Грудь мою жжет огнем, словно там угли. Не диво
ли, что человеческое сердце способно вместить и выдержать такую муку?
а до востребования (фр.)
454
Письма Джона Китса
Неужели я родился на свет ради такого конца?! Да благословит ее Бог —
и ее мать, и мою сестру, и Джорджа, и его жену, и тебя, и всех-всех!
Всегда твой любящий друг
Джон Ките.
Четверг.
Опередил курьера на день. Он отправляется сейчас. Сегодня я более
спокоен, хотя меня одолевает страх, что долго так не продолжится. Я не
сказал ни слова о своем здоровье: я ничего о нем не знаю — отчет Северна
услышишь от <...>.*·3 Нужно заканчивать. Ты направляешь мои мысли
слишком близко к <...>.4
Да благословит тебя Бог!
249
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
30 ноября 1820 г. Рим
Рим.
30 ноября 1820 г.
Дорогой Браун,
Написать письмо для меня на свете труднее всего. Желудок мой
по-прежнему плох — и мне становится еще тошнее всякий раз, если я
раскрываю какую-нибудь книгу. Хотя чувствую себя сейчас получше, чем
в карантине. Но меня страшит столкновение разных мнений и высказываний
обо всем, что интересно для меня в Англии. Я привык к мысли, что
действительная моя жизнь прошла, а сейчас я веду посмертное существование.
Бог знает, как оно обернулось бы, только мне кажется... впрочем, нет, ни
слова об этом. Я, должно быть, находился в Бедхэмптоне почти в то время,
как ты писал мне из Чичестера, — вот незадача! Да и на Темзе мы так
досадно с тобой разминулись. Возобладала моя звезда!1 Не в силах ответить
ни на один вопрос из твоего письма, которое следовало за мной из Неаполя
в Рим: боюсь его перечитывать. Я настолько ослаб (внутренне), что мне
тяжело видеть почерк друга, такого любимого, как ты. И все же катаюсь на
лошадке,2 а когда было совсем худо, даже в карантине, в порыве отчаяния
а Данная купюра в тексте письма, как и последующая, принадлежит Чарльзу Брауну.
Письма 1820 г.
455
соорудил за неделю каламбуров больше, чем когда-либо за год. Одна мысль
меня убивает: я был здоров, крепок, подвижен и прочее, прогуливался с ней,
а теперь — сознание контраста, ощущение света и тени, — все то, что
необходимо (в простейшем смысле) для писания стихов, стало злейшим врагом
выздоровления моего желудка. Вот, негодяй,3 я подвергаю тебя пытке, но
ты должен призвать на помощь всю свою философию, как делаю это я, —
а как иначе прикажете жить? Доктор Кларк очень ко мне внимателен; по
его словам, легкие у меня почти не затронуты, а вот с желудком дело плохо.
Я как-то обескуражен добрыми вестями от Джорджа, потому что в голове
у меня звенит одно: мы все умрем молодыми. Я еще не написал <...>,а
и он сочтет это большой небрежностью с моей стороны: надеялся сообщить
ему что-либо хорошее о своем здоровье и откладывал письмо с недели на
неделю. Если я выздоровею, то приложу все усилия, чтобы исправить
промахи, допущенные во время болезни; если нет — все мои провинности мне
простятся. Напишу <...> в середине следующей недели. Северн в добром
здравии, хотя жить ему со мной крайне скучно. Передай привет от меня всем
друзьям и скажи <...>: я ни за что не покинул бы Лондон, не попрощавшись
с ним, если бы не мое жалкое состояние. Напиши Джорджу обо мне сразу
же по получении этого письма — расскажи обо мне — что именно, тебе
виднее, и вложи записку для моей сестры: она преследует мое воображение
будто призрак — она так похожа на Тома. Через силу прощаюсь с тобой,
даже в письме. Кланялся я всегда неуклюже.
Да благословит тебя Бог!
Джон Ките.
а Данная купюра в тексте письма, как и последующие, принадлежат Чарльзу Брауну.
H, Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев
ПИСЬМА ДЖОНА КИТСА
Письма великих поэтов — существенная часть национального
литературного достояния, ценнейшее подспорье для истолкования неповторимых
особенностей творческой личности автора.
В Англии письма поэтов стали событием лишь в эпоху романтизма.
В 1830 г., через шесть лет после кончины Джорджа Гордона Байрона
в Греции, публика с не меньшим интересом, чем его стихотворные
произведения, приняла «Письма и дневники лорда Байрона с замечаниями
из его жизни», изданные близким другом поэта, известным литератором
Томасом Муром. Такой же судьбы удостоились письма Перси Биш
Шелли и Джона Китса.
Послания Китса вызвали всеобщий интерес едва ли не одновременно
с его стихами. Поэзия Китса, при жизни поэта (1795—1821) встреченная
критикой неприязненно и презрительно и ценимая немногими, нашла
широкое признание лишь после выхода в свет двухтомной биографии «Жизнь,
письма и литературное наследие Джона Китса», которую подготовил и
издал Ричард Монктон Милнз (впоследствии лорд Хотон).1 Так случилось,
что письма Китса — единственный образец прозы поэта (причем прозы
по-настоящему художественной) — в сознании читателей соединились
неразрывной связью с его стихами. И те и другие на протяжении всего
прошлого века бесконечно переиздавались, дополнялись и одарили Китса
славой его юношеских мечтаний.
В потоке посвященных Китсу англо-американских исследований (к ним
присоединились с середины 1940-х гг. русские работы — первые, весьма не-
1 Milnes R. M. Life, Letters, and Literary Remains, of John Keats. London, 1848. Vol. 1—2.
В этом издании впервые было опубликовано около 80 писем Китса (полностью или в отрывках).
Известно также о существовании примерно 40 писем Китса, утраченных или же до сих пор не
обнаруженных.
460
Приложения
многочисленные, появились еще в XIX в.) письмам поэта всегда отдавалась
дань восхищения. Неизменно указывали и на их литературные достоинства,
и на глубину заключенных в них мыслей о природе и назначении поэзии.2
Обширные подборки писем поэта на русском языке появились впервые
в разделе «Дополнения» к тому стихов Китса3 и в журнальной публикации.4
Хотелось бы, однако, более подробно рассмотреть письма Китса как
прозу великого поэта, показать их единство с эволюцией его творчества,
неотделимость теоретической мысли от ее художественного воплощения
и в далеко отстоящих от реальной, бытовой жизни стихах, и в
непосредственно связанных с нею письмах.
•к "к "к
Первые стихи Китса относятся к началу 1814 г., последние — к началу
1820 г., когда силы его были сломлены тяжелым недугом — неизлечимым
туберкулезом. Первое из сохранившихся писем поэта — стихотворное
послание Джорджу Фелтону Мэтью — датировано ноябрем 1815 г.; последнее
написано им 30 ноября 1820 г. в Риме, по существу на смертном одре, менее
чем за три месяца до кончины.3 Таким образом, письма Ките продолжал
писать почти целый год после того, как прекратил поэтическое творчество:
о поэзии в этих прощальных посланиях говорится заметно меньше, а
надежды на выздоровление и счастье разделенной любви чаще всего уступают
место беспросветному отчаянию.
Для понимания истинного значения личности Китса как поэта и как
человека чрезвычайно важны все его письма, взятые в совокупности.
Неупорядоченный, неурегулированный, свободный рассказ о поисках прекрасного,
о страстном желании постигнуть и воплотить его обретает неожиданную
цельность. Письма складываются в увлекательный эпистолярный роман,
2 См.: Cittings R. Letters of John Keats. Oxford Univ. Press, 1970; Barnard J. Keats's Letters //
The Cambridge Companion of Keats / Ed. by S. J. Wolfson. Princeton Univ. New Jersey, 2001.
P. 120—134. Ср. также: Елистратова А. А. Эпистолярная проза романтиков // Европейский
романтизм. M., 1973. С. 309—351.
3 См.: Письма / Пер. С. Сухарева // Ките Дж. Стихотворения. Ламия, Изабелла, Канун
святой Агнесы и другие стихи. Л., 1986. С. 204—280. (Лит. памятники).
4 См.: «Живейшее принятие впечатлений...»: Письма Джона Китса / Пер. А. Я. Ливерган-
та // Вопр. лит. 2002. № 5. С. 103—166; № 6. С. 214—261; Ките Дж. «Сильны любовь и
слава смертных дней...» / Сост. А. Я. Ливерганта и А. Г. Николаевской; предисл. А. Я Ливер-
ганта. М., 2011. С. 15—189.
5 См.: The Letters of John Keats. 1814—1821 / Ed. by Hyder Edward Rollins. Harvard Univ.
Press, 1958. Vol. 1—2.
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 461
который должен быть доведен до читателя только целиком, без пропусков
и сокращений; только во всей полноте своей передает он внутреннее
богатство автора и показывает его короткую, но стремительную эволюцию.
Письма Китса поражают прежде всего необыкновенным разнообразием
тем, настроений, переживаний, раздумий. Беспечная шутливость
непринужденно соседствует в них с истинно философскими размышлениями;
лирические, самоаналитические, исповедальные признания — с
объективно-критическими наблюдениями, зарисовками общественно-политической,
литературной и бытовой жизни Лондона и жизни вне столицы.6
Наблюдения эти иной раз перерастают в краткий пересказ событий по законам
повествовательной прозы. Меняется и общий тон автора: от
насмешливо-скептического до искренне прочувствованного, от веселой болтовни до
глубоко содержательных утверждений.
Естественность разговорной речи и интонации сочетается у Китса с
отвлеченностью философско-эстетических формулировок, которые до сих пор
усердно цитируются критиками. Абстрактные понятия оказываются
неразрывной частью внутренней жизни поэта, обретая тем самым теоретическую
значимость и сохраняя непосредственное эмоциональное воздействие. «Я не
уверен ни в чем, кроме святости сердечных привязанностей и истинности
Воображения. То, что Воображению предстает как Красота, должно быть
истиной — неважно, существовала таковая до этого или нет <...>. Я тем
ревностнее бьюсь над решением этой задачи, что до сих пор не в
состоянии постигнуть, каким образом можно прийти к истине путем логических
рассуждений...» (письмо Бенджамину Бейли от 22 ноября 1817 г.).7 По
убеждению Китса, поэт, наделенный таким воображением, становится
благодетелем человечества, ибо несет ему в дар огромную животворящую силу,
не ослабленную рационально обоснованными — и потому
ограничивающими — целями.
Хотя Ките прославляет интуицию, он полон желания прояснить самому
себе теоретические вопросы. Так возникают в одном из писем «аксиомы»
о поэзии: «Первая: я думаю, что поэзия должна изумлять прекрасным
избытком, но отнюдь не странностью; она должна поражать читателя
словесным воплощением его собственных сокровенных мыслей и казаться почти
что воспоминанием. Вторая: проявлениям ее красоты нельзя быть
половинчатыми — захватывать у читателя дух, но оставлять его неудовлетворенным.
Пусть образы являются, достигают зенита и исчезают за горизонтом столь
6 См.: Watts С. A Preface to Keats. London; New York, 1985. P. 160.
7 См.: наст, изд., с. 62—63. Далее при ссылках на письма Китса страницы настоящего
издания указываются в тексте статьи.
462
Приложения
же естественно, как движется по небу солнце, озаряя читателя предзакатным
торжественным великолепием, прежде чем на него снизойдут блаженные
сумерки. Однако куда легче предписывать поэзии, какой она должна быть,
нежели творить ее самому, и это приводит меня к еще одной аксиоме: если
поэзия не является столь же естественно, как листья на дереве, то лучше
ей не являться вовсе» (письмо Джону Тейлору от 27 февраля 1818 г. —
с. 101).
В соответствии со своими «аксиомами» Ките раздраженно пишет о
догматизме и наставительности, свойственных многим современным ему
поэтам, в частности Уильяму Вордсворту: «Нам ненавистна поэзия, которая
действует на нас откровенным принуждением — а в случае нашего
несогласия словно бы засовывает руки в карманы штанов. Поэзия должна быть
великой и ненавязчивой и проникать в душу, трогая и изумляя ее не собой, а
своим предметом. Как прекрасны притаившиеся цветы! И как померкла бы
их красота, если бы они столпились на столбовой дороге, выкрикивая:
„Восхищайтесь мной — я фиалка! Обожайте меня — я первоцвет!"» (письмо
Джону Гамильтону Рейнолдсу от 3 февраля 1818 г. — с. 91).
Воплощением подлинной поэзии для Китса до конца дней оставался
Шекспир,8 обладавший решающей чертой поэта: «Я имею в виду
Негативную Способность — а именно то состояние, когда человек предается
сомнениям, неуверенности, догадкам, не гоняясь нудным образом за фактами
и не придерживаясь трезвой рассудительности» (письмо Джорджу и Тому
Китсам от 21—27 (?) декабря 1817 г. — с. 68). По определению Китса,
«поэтической личности как таковой не существует: она не есть отдельное
существо — она есть всякое существо и всякое вещество, все и ничто —
у нее нет ничего личностного; она наслаждается светом и тьмой — она
живет полной жизнью, равно принимая уродливое и прекрасное, знатное
и безродное, изобильное и скудное, низменное и возвышенное; она с
одинаковым удовольствием создает Яго и Имогену. То, что оскорбляет взор
добродетельного философа, восхищает поэта-хамелеона» (письмо Ричарду
Вудхаусу от 27 октября 1818 г. — с. 200). Только многообразие личности
поэта позволяет ему создать щедро одаряющие людей произведения;
благодаря им «всякий смертный может стать великим — и человечество, вместо
того чтобы быть „необозримой пустошью, заросшей дроком и вереском", где
редко-редко попадутся дуб или сосна, превратится в великую демократию
лесных деревьев!» (письмо Джону Гамильтону Рейнолдсу от 19 февраля
1818 г. — с. 97).
8 См.: Busman L. Romantic Origins. London, 1978. P. 203—210; Lau B. Keats and the
Romantic Poets. Univ. of Michigan Press, 1991. P. 2.
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 463
Познание истины и красоты доступно лишь поэтическому воображению,
которому Ките, вслед за увлекавшим его критиком Уильямом Хэзлиттом,
отводит решающую роль в творческом акте, противопоставляя рассудочному
познанию. «Прекрасное, высказанное непреднамеренно» (письмо Джону
Гамильтону Рейнолдсу от 22 ноября 1817 г. — с. 65) — вот формула
подлинного искусства для Китса. Всякая предписанность, тенденциозность и
дидактичность заведомо отвергаются; непосредственное влияние красоты
важнее и могущественнее любых нравственных сентенций: «Совершенство
всякого искусства заключается в интенсивности, способной изгнать все
несообразности, благодаря его тесному родству с Истиной и Красотой» (письмо
Джорджу и Тому Китсам от 21—27 (?) декабря 1817 г. — с. 67—68). По
мнению С. Колвина, эта вскользь брошенная фраза Китса «стоит многих
трактатов об отношении искусства к природе».9
Приведенные выше рассуждения составляют лишь часть посвященных
искусству высказываний Китса. Они становятся ключом к его
произведениям и позволяют понять связь его эстетических исканий с острокритическим
восприятием окружающего мира. Снова и снова повторяя слова резкого
осуждения «варварского века», Ките возлагает надежды на поэзию как ис-
целительницу страждущих и обойденных судьбой, открывающую неведомые
им самим внутренние возможности для преодоления общественных недугов.
Эти надежды воплотились в поэме «Эндимион» (1817, опубл. 1818), где
греческий миф служит изображению трудного пути поэта в поисках истины
и красоты.10
Письма Китса, изданные в их последовательности, без пропусков,
раскрывают всю сложность его становления как человека и художника. Из этих
9 Colvin S. The Life of John Keats. London, 1920. P. 253.
10 См.: Bode C. Keats as a Reader of Myth: Endymion // British Romantics as Readers:
Festschrift fur Horst Meller. Heidelberg, 1998. P. 50—54. Классическая мифология, к образам
которой Ките обращался на протяжении всей своей творческой жизни, занимала в его сознании особо
важное место. По свидетельству Чарльза Каудена Кларка, еще в школьные годы Ките
обнаружил «необычайно обстоятельное знакомство, почти сродство, с греческой мифологией» (см.:
The Keats Circle: Letters and Papers. 1816—1879 / Ed. Hyder Edward Rollins. Harvard Univ.
Press, 1965. Vol. 2. P. 147—148). Таким знакомством Ките был обязан книгам Джона Поттера
«Древности Греции» («Antiquities of Greece», 1697), Эндрю Тука «Пантеон» («Pantheon»,
1722), Джозефа Спенса «Полиметис» («Polymetis», 1747) и Джона Лемприера «Классическая
библиотека» («Bibliotheca Classica», 1788). Также в школьные годы Ките сделал прозаический
перевод части «Энеиды», до нас не дошедший. Немалую роль в формировании мифологических
представлений Китса сыграла и его увлеченность поэзией елизаветинцев, в особенности
переводом «Метаморфоз» Овидия, принадлежавшим Джорджу Сэндису (1621—1626). Подробно
о влиянии на творчество Китса произведений изобразительного искусства, связанных с
мифологическими сюжетами, см.: Jack I. Keats and the Mirror of Art. Oxford Univ. Press, 1967.
464
Приложения
писем, с комментариями к событиям лондонской жизни, основанными на
непосредственных наблюдениях, с отчетами о разговорах, спорах, политических
баталиях и журнальных сшибках, с наполняющими их постоянными раздумьями
над собственными и чужими литературными трудами, выражениями глубокой
привязанности к братьям, сестре, преданной заботы о друзьях — художнике
Бенджамине Роберте Хейдоне, поэте Джоне Гамильтоне Рейнолдсе,
литераторе Чарльзе Брауне, и, наконец, любовными признаниями, — возникает
разносторонний портрет незаурядного человека, далеко не исчерпавшего свои
возможности за отпущенные ему недолгие годы.
* * *
Важным этапом в жизни и творчестве Китса стало путешествие в
Шотландию и Ирландию летом 1818 г. Оно было предпринято им (в
сопровождении его друга Чарльза Брауна) с вполне определенной целью:
расширить круг своих знаний и стать достойным звания поэта. Дорожный опыт
способствовал развитию фольклорных, сельских мотивов в поэзии Китса,
потеснил городские пристрастия и условно-идиллические представления
о безмятежной красоте природы, врезал в его память картины
величественных горных круч и обрывов.
Свои впечатления он передает прозой и стихами. Стихи, разнообразные
и по тону, и по содержанию (это и обращения к памяти Бернса, и описание
цыганки Мэг Меррилиз, и забавная песенка о самом себе), воплощают
обе грани поэтической мысли Китса: они трагичны, когда он воспевает
великого поэта, жертву непонимания соотечественников, и ироничны,
когда речь заходит о нем самом.
В письмах описания дорожных происшествий и испытаний — вплоть
до голода и полного изнеможения, переплетаются с картинами
нетронутой красоты гор, упирающихся в облака, а поэтичные пейзажные
зарисовки — с наблюдениями над обитателями столь прекрасных мест, их
нравами, обычаями, повадками, речевыми особенностями, отличными
от родных, английских (письмо Тому Китсу от 17—21 июля 1818 г. —
с. 167—173). Сравнительная характеристика шотландцев и ирландцев
проницательна, обстоятельна, обладает познавательной и бесспорной
художественной ценностью (письмо Тому Китсу от 10—14 июля 1818 г. —
с. 165—166).
Увлеченность Китса известными повестями XVIII в. о путешествиях
становится в его письмах предметом самоиронии: «Сознаюсь совершенно
серьезно, что среди этих гор и озер настроен я был очччень романтически»
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 465
(«werrry romantic» — письмо миссис Джеймс Уайли от 6 августа 1818 г. —
с. 189). Тем не менее путевые рассказы тут же облекаются в стихотворную
форму, что предполагает отвержение всего второстепенного, эмпирически -
узкого, устремленность к прекрасной сути мироздания. За лаконичным
прозаическим описанием приманки туристов — морской скалы Эйлса —
следует проникновенный сонет «Утесу Эйлса» («То Ailsa Rock»), построенный
на образе вековечной твердыни — неподвижной каменной глыбы, которую
объяли «две мертвые вечности» («two dead eternities»): замечательный
пример характерной для романтиков образной конкретизации отвлеченных
понятий (письмо Тому Китсу от 10—14 июля 1818 г. — с. 164—165). В стихах
господствует единство настроения: в них раскрывается движение души — от
беспомощности перед лицом величия природы к самопознанию,
дарованному созерцанием вечной короны гор (см., например, «Стихи, написанные
в Северной Шотландии после посещения деревни Бернса» («Lines Written
in the Highlands After a Visit to Burns's Country»), заключающие письмо
Бенджамину Бейли от 18—22 июля 1818 г., — с. 176—178). Однако
сосредоточенность, серьезность стихотворных вставок в письмах сочетается
с самопародией, с насмешкой над собственными романтическими
преувеличениями: «...перечислю подряд „горы, реки, озера, лощины, долины, скалы
и облака", воскликну: „прекрасно, чарующе, дивно, живописно, готический
стиль, великолепно, волшебно, чудесно, величественно", добавлю сюда
„парочку мозолей" — и вот тебе все наше путешествие вплоть до сегодняшнего
дня...» (письмо Джону Гамильтону Рейнолдсу от 11—13 июля 1818 г. —
с. 159). По поводу потрясающих его воображение трудно одолеваемых гор
Ките замечает, что вершины их крайне непостоянны, переменчивы: «...любая
красавица отдала бы все что угодно, лишь бы менять свой головной убор
столь же часто и без особых хлопот!» (письмо Тому Китсу от 3—6 августа
1818 г.— с. 184).
Восхищенность Китса всем увиденным во время пешего путешествия
неотделима в его восприятии от острых переживаний, испытываемых при
виде страданий и несправедливостей. Красота поражает его тем больше,
чем сильнее он ранен уродливостью противостоящей природе цивилизации.
«Досадные изъяны», по ощущению поэта, отчасти наложили свой отпечаток
и на прекрасное озеро: хотя «пейзаж был исполнен благороднейшей
нежности», хотя «он заставляет забыть о жизненных межах, — забыть о старости,
юности, о бедности и богатстве <...> обостряет духовный взор так, что
превращает его в подобие Полярной звезды, с неустанным постоянством
взирающей, широко раскрыв ресницы, на чудеса Всемогущей Силы», нельзя
не увидеть «изъян» — «это миазмы Лондона. Можешь мне поверить, —
продолжает Ките, — озеро прямо-таки заражено присутствием франтов,
466
Приложения
военных и модных дам — невежеством в шляпках с лентами» (письмо Тому
Китсу от 25—27 июня 1818 г. — с. 140—141).
Ките замечает множество жалких хижин поселян, в которых дым
выходит только через дверь (письмо Тому Китсу от 29 июня—2 июля 1818 г. —
с. 149); он с отвращением говорит об отрицательной роли шотландской
церкви, которая превратила «мужчин, женщин, стариков, молодых, старух,
девушек, мальчиков, девочек и младенцев» в накопителей и скряг и изгнала
«шутки, смех, поцелуи» (письмо Тому Китсу от 3—9 июля 1818 г. —
с. 157). Размышления о шотландских делах приводят Китса к выводу: «Мы
живем во времена варварства» (там же).
Новизна наблюдений подсказывает нравственные выводы: «Никогда
еще не ощущал я с такой силой блаженство патриотизма — блаженство
любым способом сделать мою страну счастливее. Это чувство мне гораздо
дороже созерцания пейзажей» (письмо Тому Китсу от 29 июня—2 июля
1818 г. — с. 147). Задавшись этой великой целью, Ките проникается
стремлением разглядеть в окружающем особое, ему одному присущее выражение
(«countenance»), ибо заключенный в красоте интеллект превосходит все
возможности воображения. «Здесь я обучусь Поэзии...», — замечает он
в письме Тому Китсу от 25—27 июня 1818 г. (с. 142). Так бытовая
конкретность, прозаические, материальные детали, безудержная болтливость
и — одновременно — обдуманность суждений при обрисовке интересных
Китсу личностей оказываются в письмах неотделимыми от поэзии.
Как и в художественном произведении, мысли Китса находят в
письмах ярко образное, порою гротескное выражение. Таков его портрет
нищей старухи — отвратительной карги, именуемой «Герцогиней Навозной
Кучи», которую в подобии собачьей конуры несли на двух шестах «косматые
оборванные девицы». Однако в высшей степени характерна для подлинно
проницательного художника фраза, которой Ките заключает это сугубо
натуралистическое изображение убогой старости: «Вот бы описать историю
ее жизни и что она перечувствовала» (письмо Тому Китсу от 3—9 июля
1818 г. — с. 159). Вероятно, не лишено оснований предположение одного
из исследователей о том, что в зрелые годы творческая эволюция Китса
побудила бы его обратиться к психологической прозе, чуткой к реальной,
сиюминутной действительности.
Благодаря богатству и разнообразию шотландских впечатлений крепнет
и торжествует главная идея, одушевлявшая все творчество Китса, — идея
святости служения прекрасному. «Сегодня утром Поэзия одержала верх, —
сообщает он другу, — я снова предался абстракциям, составляющим всю
мою жизнь» (письмо Джону Гамильтону Рейнолдсу от 22 (?) сентября
1818 г. — с. 195).
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 467
Брату Ките пишет, что ради «могучей идеи Красоты, заключенной во
всех явлениях» он готов отказаться от очаровательной жены и прелестных
детей, ибо живет не в одном этом мире, а в тысяче миров и с ним его
верные телохранители — «образы эпического размаха» (письмо Джорджу
и Джорджиане Ките от 14—31 октября 1818 г. — с. 211).
Сложившаяся у Китса концепция красоты, ее назначения и роли в жизни
поэта влечет его к углубленному самоанализу. Всеми силами души он
жаждет освободиться от болезненных сомнений в своей способности служить
прекрасному. А для этого, полагает он, необходимо, чтобы инстинктивное
стремление к красоте стало осознанным, интеллектуально значимым: «Нет
ничего более благотворного для целей высокого творчества, нежели самое
постепенное созревание духовных сил» (письмо Джорджу и Тому Китсам
от 23—24 января 1818 г. — с. 82).
В то же время Ките полагает, что человек, осуществивший в себе столь
сложный синтез, невольно выпадает из обычного человеческого общения.
Во избежание этого и во имя сохранения творческой свободы он должен
научиться скрывать то, что отделяет его от других, играть в своего рода
игру, изображая из себя слабого, ребячливого, нуждающегося в
покровительстве. Ките уверяет, однако, что его «игра» с окружающими отнюдь не
подразумевает пренебрежительного или высокомерного отношения к ним:
«Быть может, это покажется парадоксом, но всякий раз высочайший взлет
моего духа внушает мне все большее смирение» (письмо Джорджу и
Джорджиане Ките от 14—31 октября 1818 г. — с. 212).
Противопоставление себя окружающим — и безропотность; резкая
критика существующего порядка вещей — и страдания по поводу его
несовершенства; стремление отрешиться от него во имя прекрасных
абстракций — и глубокое ощущение ничем не отменимой связи между ним и собой:
таков трагически сложный внутренний мир поэта, проявившийся в письмах
не меньше и едва ли не больше, чем в стихах.
* * *
Осенью 1818 г. начинается и осенью 1819 г. завершается этап высшего
расцвета эпистолярной прозы и поэзии Китса.11 Для изучения его творчества
чрезвычайно важны пространные письма-дневники, отправленные брату
Джорджу и его жене в Америку.
11 См.: Gittings R. John Keats: The Living Year. Harvard Univ. Press, 1954.
468
Приложения
Рассмотрим одно из них (от 14 февраля—4 мая 1819 г.). Ките начинает
письмо с озабоченного вопроса об отсутствии известий из Америки (с. 257),
затем переходит к описанию недавних событий в его окружении (с. 258—
259); мимоходом коснувшись последних литературных новостей, подробно
излагает комическую историю старухи и дьявола, сочиняемую его другом
Брауном (с. 259—260), сообщает о нашумевших лондонских банкротствах,
о положении книгоиздателей и предстоящем политическом процессе над
одним из них за распространение брошюры «Деист» (с. 260). Дифирамб
излюбленному сорту вина сменяется гневной тирадой против реакционной
прессы, против жульничества и бесчестности «журнальной чумы» (с. 261—
262). За признанием в недоверии к независимости общественного мнения
следует рассказ о том, как его друг Бейли, покинув одну девицу (Марианну
Рейнолдс), за которой долго ухаживал, женился на другой (с. 262—264),
причем из достаточно заурядного житейского случая делается неожиданно
глубокий афористический вывод: «Только очень плоские люди понимают все
буквально. Жизнь каждого мало-мальски стоящего человека представляет
собой непрерывную аллегорию: лишь очень немногим взорам доступна тайна
подобной жизни — жизни фигуральной, иносказательной, как Священное
Писание» (с. 264).
После забавно пародийного изложения модной пьесы Ките пишет
шуточное «ходатайство» о предоставлении ему жилища, мотивированное его
литературными симпатиями и антипатиями (с. 264—266). Далее после ряда
замечаний будничного свойства вдруг появляется огромная цитата из
открытого письма Уильяму Гиффорду, адресованного своему политическому
противнику критиком-радикалом Уильямом Хэзлиттом, который во многом
повлиял на взгляды Китса (с. 267—269), и не менее длинный отрывок из его
же суждений о «Кориолане» Шекспира, высказанных в ответ на рецензию
Гиффорда (с. 269—271). Затем Ките взволнованно говорит о
«совершеннейшем бескорыстии» как о высшей добродетели, которой обладали только
Сократ и Иисус (с. 274).
Мучительно страдая от сознания ограниченности своего житейского
опыта, Ките жаждет подлинного знания. Именно это стремление
порождает сонет «Смеялся я сейчас — но почему?..» («Why did I laugh
to-night? No voice will tell...») (c. 275). В других стихах, включенных
Китсом в данное письмо, попеременно звучат два мотива — ужас
возвращения к реальности, после того как миновали обольщения мечты и
фантазии (баллада «La Belle Dame sans Merci» («Немилосердная
Прекрасная Дама»)), и блаженство сновидений и грез (сонеты «Сон. После
прочтения отрывка из Данте о Паоло и Франческе» («A Dream. After
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 469
Reading Dante's Episode of Paolo and Francesca»), «Сну» («To Sleep»))
(c. 285—287; 283; 294).
Если «Ода Психее» («Ode to Psyche») воспевает прекрасные
мифологические существа, соединенные вечной и совершенной любовью, то в балладе
«La Belle Dame sans Merci» фантастическая история загубленной любви
приобретает безысходно трагический характер. Как и другие жертвы коварной
обольстительницы, преданный ей рыцарь превратился в тень самого себя.
Страсть не только уничтожила его самого, но омертвила и природу вокруг.
Рассказ рыцаря насыщен поразительно конкретными, чувственными
подробностями и в то же время совершенно загадочен. Безыскусность речи
подчеркивает болезненную силу переживания. Однако здесь же, вслед за
стихами, Ките иронизирует по поводу только что сочиненной им баллады и
с мнимой серьезностью объясняет, почему рыцарь закрывает глаза
возлюбленной четырьмя поцелуями: дескать, число их должно быть не слишком
большим и непременно четным, чтобы ни один глаз не был обижен (с. 287).
Способность относиться с юмором к собственным стихам, даже глубоко
трагическим, красноречиво свидетельствует о душевном здоровье поэта
(черта, в высшей степени свойственная, как известно, и Пушкину).
Рассмотренное письмо служит, таким образом, выразительным примером
естественного для Китса перехода от жизненной обыденности к
философским умозаключениям. В другом, более раннем письме-дневнике тщательно
выписанные цитаты из лекций Хэзлитта о Годвине находят поэтический
эквивалент в оде «Барды Радости и Страсти!..» («Bards of Passion and of
Mirth!..»), где воздается дань поэтам, которые одинаково тесно связаны
с небом и землей. Свое двойное богатство они передают смертным и учат
их радости и мудрости. Формулировки Хэзлитта облекаются в
поэтические образы, прославляющие деяния истинных певцов (письмо Джорджу и
Джорджиане Ките от 16 декабря 1818—4 января 1819 г. — с. 235—237).
Ките признается: «Я могу уверовать в ту или иную истину, только если ясно
вижу, что она прекрасна...» (там же — с. 231). Приведя слова Хэзлитта
о процессе творчества («посредством напряженного и терпеливого
исследования человеческого сердца, посредством фантазии, переносящей себя
в определенные жизненные ситуации и способной поднять воображаемое до
вершин реального»), он тотчас добавляет: «По-моему, все это совершенно
верно» (там же — с. 236). Свое место в этом письме закономерно занимает
и известное стихотворение «Мечта» («Fancy»), где высказанные идеи
обретают плоть и кровь (там же — с. 233—235).
Воплощением одушевляющей письма концепции красоты стали также
поэмы Китса: две незавершенные версии мифа о Гиперионе («Hyperion»,
470
Приложения
1818; «The Fall of Hyperion», 1819) и пересказ пятой новеллы четвертого дня
«Декамерона» Джованни Боккаччо,12 в которой любовь побеждает смерть
(«Изабелла, или Горшок с базиликом» («Isabella, or The Pot of Basil», 1818)).
Поэма должна была воплотить в художественных образах многократно
повторяющееся в письмах утверждение Китса: поэзия и эпоха Возрождения
неизмеримо выше унылой современности и нынешнего искусства.
Отсюда же — обращение к шекспировскому сюжету в поэме «Канун
святой Агнесы» («The Eve of St Agnes», 1819), воскрешающей вечно живую
трагедию Ромео и Джульетты. Положив в основу своей поэмы коллизию
любви и долгой семейной вражды, Ките превращает ее в торжество красоты,
внешней и внутренней, над непобедимой, казалось бы, уродливостью мира
реальных отношений.13
je "к "к
Самым полным воплощением эстетических исканий Китса стали, по
общему мнению критиков и историков английской литературы, три его оды
1819 г.: «Ода греческой вазе» («Ode on a Grecian Urn»), «Ода соловью»
(«Ode to a Nightingale») и ода «Осени» («То Autumn»).14
В каждой из них проявились отраженные в письмах смятение поэта,
лихорадочность его поисков. «Ода греческой вазе» оказалась самой
отчетливой материализацией тех прекрасных абстракций, к которым так часто
возвращался поэт в своих письмах. Казалось бы, не может быть ничего
более конкретного, чем старинная ваза, но она дает ему повод взволнованно,
страстно высказать свою внутреннюю убежденность в вечности красоты
и бессмертии искусства.
Непосредственный источник вдохновения Китса хорошо известен. Это
образцы древнегреческого искусства, вывезенные лордом Элгином из Афин
и выставленные им в Лондоне. Исследователи сходятся на том, что Китса
вдохновило не какое-то определенное произведение, но общее впечатление,
чувство восторга, испытанного в музее. Отразился в оде Китса и
посвященный картине Джорджа Бомонта сонет Уильяма Вордсворта «Увидев
12 См.: Дьяконова Н. Я.: 1) Ките и его современники. М., 1973. С. 89—96; 2) Миф о
Гиперионе в поэзии Джона Китса //Известия РАН. Сер. лит. и яз. 2003. Т. 62. № 5. С. 14—20, а
также: Gradman В. The Sorrow of Time // Gradman В. Metamorphosis in Keats. New York Univ. Press;
London, 1980; Ferris D. S. Romanticism. Hellenism. Modernism. City Univ. of New York, 2000.
^ См.: Stillinger J. Reading the Eve of St Agnes // The Multiples of Complex Literary Tradition.
Oxford Univ. Press (USA), 1999.
14 См.: Vendler H. The Odes of John Keats. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1983.
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 471
прекрасную картину» («Upon the Sight of a Beautiful Picture», 1811),
прославляющий способность художника дать вечную жизнь тому, что на земле
скоротечно. Так же как и в письмах Китса, в его «Оде греческой вазе»
утверждение тождественности истины и красоты вовсе не свидетельствует
о тяготении поэта к эстетизму; искусство для него не самоценно, и важнее
всего то, что оно одно способно запечатлеть «радость навеки» («a joy for
ever»), в которой отказывает смертным преходящесть земного бытия:
О мраморная ваза, ты с толпой
Невинных дев и юношей проворных,
С лесной листвой, с потоптанной травой,
О грация аттическая, в формах
Застывших ты, как вечность, молчаливо
Взыскуешь нас! Немая пастораль!
Когда уйдем и будет нам не больно,
Другим что скажешь ты на их печаль?
Скажи: «Прекрасна правда и правдиво
Прекрасное — и этого довольно!».
(Перевод Олега Чухонцева)
Восхищение Китса рельефами мраморной вазы, ее гармонией тем
сильнее, чем более пессимистически он оценивает реальную действительность, где
даже высшее блаженство — любовь — ведет лишь к горю и пресыщению.
Трагический пафос оды именно в том и заключается, что забыть жизнь с ее
страданиями нельзя, что несчастье вечно. Как показывает Ките, в искусстве
живет печаль, отражающая земную. Каждый из воспроизведенных Китсом
рельефов есть утверждение идеала и, следовательно, отрицание всего, что
на земле так несовершенно. В полном согласии с рассуждениями в письмах
«Ода греческой вазе» есть открытие истины не с помощью логики, а путем
прозрения, в чем и состоит волшебство искусства.
Сомнения во всесилии этого волшебства звучат в написанной почти
одновременно «Оде соловью». В ней с предельной откровенностью
высказаны неуверенность Китса в своей способности выполнить высший долг
поэта и страх изменить ему. «Ода соловью» — самое «исповедальное» из
стихотворений Китса — оказывается глубоко связанной с исповедальными
мотивами писем, с размышлениями о поисках собственного «я» и путей
к подлинной поэзии.
15 Ките Дж. Стихотворения. Ламия, Изабелла, Канун святой Агнесы и другие стихи.
С. 331.
472
Приложения
Стихотворение построено на переходах от отчаяния и жажды смерти
к упоению красотой, на чередовании противоположных состояний. Вместе
с соловьем поэт хочет «растаять, унестись, забыть»
Все, что неведомо в тиши лесной:
Усталость, жар, заботу, — то, чем жить
Должны мы здесь, где тщетен стон пустой,
Где немощь чахлая подстерегает нас,
Где привиденьем юность умирает,
Где те, кто мыслят, — те бежать не смеют
Отчаянья свинцовых глаз,
Где только день один Любовь пленяет,
А завтра очи Красоты тускнеют.
Он хотел бы умереть под звуки соловьиной песни — той самой песни,
что
...донеслась в тот час,
Когда с печалью в сердце Руфь стояла
Одна, в слезах, среди чужих хлебов, —
И та же песнь не раз
Таинственные окна растворяла
В забытый мир над кружевом валов.
Забытый! Словно похоронный звон,
То слово от тебя зовет назад:
Не так воображения силен
Обман волшебный, как о нем твердят.
{Перевод Игоря Дьяконова)
Дав волю полету фантазии, Ките тут же произносит слова, полные горечи
и неверия в ее силы.
Сложное движение мысли в этой оде отражает внутренние
противоречия самого Китса. В стихотворении, построенном на контрасте между
миром соловья и миром людей, нагнетается множество частных
противопоставлений, которые выражают спор двух тенденций в творчестве поэта:
стремления к максимальному раскрытию болезненной связи собственной
души с неизбывным трагизмом вселенной и утверждения в своей поэзии мира
красоты — истинной сути и оправдания бытия. В заключительной строфе
16 Там же. С. 104,105—106.
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 473
абсолютная красота оказывается мечтой, сновидением того, кто сопричастен
мукам человечества и не может от них отрешиться.
И только в последней, самой поздней из знаменитых од — оде
«Осени» — намечается примирение противоречий: есть жестокая нагота
страдания, к которому приговорены люди, но есть и подлинное, ощутимое
утешение — не только красота идеала, но и материальная красота
природы.
Строгая простота описания сочетается здесь со щедростью деталей,
подчеркнутая отрешенность от всего личного — со скрытой интенсивностью
переживания. Светлая печаль пронизывает повесть об осеннем пире
природы; в описании его достигается столь часто декларируемая в письмах цель:
обнаружить красоту во всем, что существует. Прекрасны самые обыденные
явления сельской жизни: колючее жнивье (о нем Ките несколько раз
упоминает в своих письмах), которое кажется ему теплым и более милым сердцу,
чем холодная весенняя зелень (письмо Джону Гамильтону Рейнолдсу от
21 сентября 1819 г. — с. 337); наливающаяся соками тыква, гнущиеся под
тяжестью плодов яблони, жужжание мошкары. Читатель не только видит,
слышит, осязает каждое из них в отдельности, но ощущает их совокупность
как единую картину цветущего изобилия, за которым незримо стоит близкое
(но ни разу не упомянутое) увядание.17 Читатель узнает давно знакомое и
ошеломлен его новизной. В основе этого эффекта — контраст
объективной конкретности описания и потаенного чувства, переполняющего душу
поэта.
В оде Осень предстает не в образе традиционной Цереры, Помоны,
Флоры, но в облике простой деревенской девушки, терпеливой, заботливой
труженицы, не гнушающейся никаким тяжелым трудом. Вот она задремала
у недожатой полосы, одурманенная маками, и серпа ее избежали ближние
колосья с запутавшимися в них цветами. Но еще несколько минут — и она
проснется, и колосья в ее умелых руках превратятся в сноп, который она
понесет через ближний ручей. До уровня поэтических поднимаются предметы
заведомо прозаические: веялка, рига, пресс, выжимающий яблочный сок.
Непритязательные деревенские картинки переходят в полные сдержанной
грусти размышления о вечном круговороте природы, прекрасном в своем
многообразии.
V Этот оттенок настроения передал С. Я. Маршак в заключительной строке своего перевода:
«И ласточек прощальный разговор». Слова «прощальный» у Китса нет — у него сказано: «And
gathering swallows twitter in the skies» («И собирающиеся вместе ласточки щебечут в небесах»), но
оно подразумевается; ведь ласточки собираются перед тем, как улететь от близкой зимы в дальние
края, поэтому разговор их действительно «прощальный». См.: Там же. С. 119.
474
Приложения
Поэзия од подготовлена раздумьями, описаниями, воспоминаниями,
постепенно зревшими в письмах Китса.
* "к "к
Особое место в корреспонденции Китса занимают его письма к
невесте Фанни Брон на протяжении года — с июля 1819 до августа 1820 г.
Их следовало бы издавать вместе с посвященными ей стихами, что
показывало бы, как одно и то же чувство в прозе и в поэзии находит разное
выражение. В прозе — больше места частному, по видимости случайному,
нередко досадному, мелкому, прикованному к рядовым обстоятельствам,
к оттенкам эмоций, иногда, казалось бы, противоречащих главному
переживанию.
В стихотворениях, обращенных к Фанни, в соответствии с исповедуемым
поэтом культом совершенной красоты, порыв страсти обретает цельность и
единство (сонет «Молю я жалости твоей, любви!..» («I cry your mercy, pity,
love — ay, love!..», 1819)), перерастая в гимн любви — и возлюбленной
как ее воплощению. Крушение любви грозит наказанием более жестоким,
чем сама смерть, — полным распадом личности. Любовь одна заключает
в себе смысл бытия, и уничтожить ее может только смерть — физическая
или духовная.
В стихах чувство возведено в абсолют, превращено в закон не только
жизни самого поэта, но любви как главной силы, движущей миром. В них
по-иному проявляется ее парадоксальность, ибо любовь предстает
одновременно как величайшее счастье и величайшее несчастье — при попытке
освободиться от ее пут. В «Строках к Фанни» («What can I do to drive
away...», 1819) Ките взывает к любви, чтобы научиться убить память о ней
и обрести прежнюю свободу:
Есть память рук; любимая, ответь,
Чем вытравить ее, как истребить
И вновь свободным быть?
(Перевод Григория Кружкова)
Любовь вступает в опасное противоречие не только с жизнью, но и
с поэзией, делает музу бескрылой, а поэта беспомощным, не позволяет
забыть все то, что в его сознании противостоит красоте: ненавистную СТра-
18 Там же. С. 200.
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 475
ну — тюрьму его близких, чудовищный край, где текут унылые реки, где
цветы утратили запах, а птицы не поют песен, где сама великая, неизменно
правая Природа «представляется неправой» («seems wrong»).
Отличительные особенности стихотворения очевидны при сопоставлении
его с письмом, посланным невесте, по-видимому, в тот же день (письмо
Фанни Брон от 13 октября 1819 г. — с. 381—382). Бурные признания не
облегчают страданий любви, трагические противоречия блаженства и боли
мучительны; этот хаос чувств уподобляется вере, за которую поэт готов
принять мученическую смерть.
Различие писем и стихов, определяемое растущим мастерством Китса-
лирика, стирается в последнем, по существу, стихотворении «К Фанни»
(«То Fanny» («Physician Nature! Let my spirit blood!..»)): оно было написано,
видимо, в феврале 1820 г., когда им все сильнее овладевало сознание
безнадежности собственного состояния. Раскрывающее душевные страдания
поэта стихотворение читается как одно из его пылких и красноречивых
любовных писем.
Исследователи подчеркивают сходство, почти тождественность оборотов
и образов в письмах и стихах главного творческого года. Повторяются даже
некоторые структурные элементы — вроде, например, завершения текста
вопросом, неожиданно следующим за, казалось бы, окончательным
утверждением. Уолтер Джексон Бейт приводит целый список «перекличек» между
«Одой соловью» и близкими ей по времени письмами, вплоть до известных
строк о «зачарованных волшебных окнах» («charm'd magic casements»),
обращенных к «гибельным морям» («perilous seas»).19
Характерное для писем поэта стремление к открытию тайн души
помогает иначе прочесть его стихи, увидеть в них самозабвенные поиски
красоты — истинной сущности доступных восприятию явлений, позволяет
оценить глубину их трагизма, меру их выстраданности. О значении писем
для понимания своего творчества Ките сам писал Джорджу и Джорджиане
Ките, уверяя, что, прочитав страницы, предшествующие сонету «Смеялся
я сейчас — но почему?..», они увидят, что у него есть силы противостоять
минутам отчаяния: «Это послужит лучшим комментарием к прилагаемому
сонету: вам станет ясно, что если он и был написан в муке, то только в муке
невежества, с единственной жаждой — жаждой Знания, доведенного до
предела» (письмо от 14 февраля—4 мая 1819 г. — с. 275). В письмах он
нередко поясняет свои стихи брату и его жене, шутливо оправдывая,
например, свое изображение Психеи в посвященной ей оде следующим образом:
«...возможно, о ней и не помышляли, когда господствовала древняя религия.
19 См.: Bate W. ]. John Keats. Harvard Univ. Press, 1963. P. 501—502.
476
Приложения
Но я слишком правоверен, чтобы позволить языческой богине пребывать
в таком небрежении» (там же, с. 295).
* * *
Письма Китса не только дают важнейший материал для исследования как
его творчества, так и общих принципов романтической поэзии; они имеют и
большое художественное значение: непосредственные и красноречивые, они
создают облик гениального юноши, страстно преданного искусству, всегда
неудовлетворенного своими познаниями и накопленным опытом, постоянно
размышляющего, и вновь и вновь, нередко повторяясь, формулирующего
трудные для него общие теоретические положения о сущности и назначении
поэзии.
Письма показывают стремительное развитие поэта, его душевный и
умственный рост, его зрелость и наблюдательность в изображении
политической, литературной, журналистской жизни Лондона на фоне бурных
исторических событий. Наблюдения эти тем интереснее, что одновременно
раскрывается и внутренняя жизнь наблюдателя со всеми его симпатиями,
антипатиями и сомнениями.
Почти во всех письмах серьезнейшие утверждения и выводы
перемежаются рассказами то о смешных происшествиях, сотнях досадных и нелепых
мелочей, о знакомствах и встречах, разговорах и спорах, то о душевных
переживаниях, глубоких и порой мучительных, о впечатлениях от прочитанного,
иной раз более важных, чем натиск повседневности. На страницах писем
впервые появляются и многие стихотворения Китса — иногда комические,
иногда мечтательные, иногда философски окрашенные. Особенно
интересно видеть, как впечатления, переданные в письмах, тут же переливаются
в стихи.
Ни на что не претендуя, не исправляя и не совершенствуя свои послания,
Ките незаметно вписал новую страницу в историю английской
эпистолярной прозы и, более широко, в историю английской романтической прозы,
страницу безыскусную, естественную, живую и в то же время полную
значения, психологически увлекательную. Она раскрывает становление поэта,
его усилия преодолеть «сопротивление материала» — антипоэтической
действительности, познать мир, его окружающий, и воспроизвести его по
законам красоты. Однако в письмах Ките находит в себе еще меньше сил
уйти от этой действительности, чем в стихах, и именно это сознание
безысходности определяет страстность его исканий.
Письма Китса — это и повесть о формировании личности в
обстоятельствах ей враждебных, о воспитании чувств, и дневник, сосредоточив-
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 477
ший в себе юношеский опыт, и нескончаемая исповедь, почти лишенная
эгоцентризма, обычного и даже неизбежного для исповеди (как только
проявляется что-то близкое таковому, Ките тут же осыпает себя упреками),
и лаборатория творчества, и автопортрет — тем более ценный, чем менее
он предназначен для посторонних глаз, и психологический роман эпохи
романтизма, родственный повестям Альфреда де Мюссе и Альфреда де
Виньи. Несмотря на органичную связь стихов и писем Китса, последние
представляют особый жанр, самым общим образом определяемый как
проза романтизма. Проникновенный психологизм, резкость субъективно,
индивидуально окрашенной реакции на объективные события национального,
а то и всемирного масштаба приобщают письма Китса к наследию плеяды
«лондонских романтиков» — Ли Ханта, Уильяма Хэзлитта, Чарльза
Лэма. Созвучны письмам Китса и проза Мэри Шелли, и романы
Вальтера Скотта.
Свойственная письмам Китса вдохновенная правдивость была спустя
немногие годы подхвачена писательницами реалистической школы
середины века — Элизабет Гаскелл, Джордж Элиот, сестрами Бронте, а также
властителем дум многих поколений Чарльзом Диккенсом. Достижения
реализма, прославившие свой век, восходят, таким образом, к романтическим
исканиям юного Джона Китса и его единомышленников.
Порывистой искренностью, прямодушным лиризмом письма Китса
выделяются на фоне романтической прозы своего времени. Их отталкивание от
мрачных сторон действительности в стремлении утвердить вечно прекрасное
открывает глаза непредубежденному читателю, которому становится ясна
ошибочность долго господствовавшего мнения об общественном
индифферентизме Китса и его преданности искусству ради искусства. Письма
поэта (не менее, чем его стихи20) показывают, что поиски красоты для него
означали поиски подлинной сути жизни, необходимые для того, чтобы
возвысить людей над уготованным им убожеством и научить их стать внутренне
прекрасными — достойными наследниками великих заветов гениев
прошлого.
20 Трудно согласиться с мнением Т. С. Элиота, будто Ките в стихах не так велик, как
в письмах (см.: Eliot Т. S. The Use of Poetry and the Use of Criticism. Harvard Univ. Press, 1933.
P. 100),
ПРИМЕЧАНИЯ
Тексты писем Джона Китса переведены по изданию: The Letters of John Keats.
1814—1821 / Ed. by Hyder Edward Rollins. Harvard Univ. Press, 1958. Vol. 1—2.
(Reprint: 2001) — с учетом дополнений, содержащихся в издании: Selected Letters
of John Keats: Revised Edition. Based on the texts of Hyder Edward Rollins / Ed.
by Grant F. Scott. Harvard Univ. Press, 2002 (Reprint: 2005). Это
обнаруженное сравнительно недавно письмо Джорджу и Тому Китсам от 30 января 1818 г.
(Р. 82—84); фрагмент заключительной части письма Джорджу и Джорджиане
Ките от 14 февраля—4 мая 1819 г. (Р. 299), в 1995 г. поступивший в библиотеку
Хотона при Гарвардском университете, а также полный текст письма Уильяму
Хэсламу от 2 ноября 1819 г. (Р. 303), местонахождение которого долгое время
оставалось неизвестным (X. Э. Роллинз привел в своем издании только две фразы,
обнародованные на нью-йоркских аукционах в 1897 и 1904 гг., когда оно
выставлялось на продажу).
Сведения о переводах стихотворений Китса, включенных им в письма, даны в
примечаниях. Перевод цитат, в тех случаях, где переводчик не указан, принадлежит
Сергею Сухареву.
При составлении примечаний, опирающихся в основном на издание X. Э. Роллин-
за, — с уточнением датировок писем — были использованы следующие источники:
Letters of John Keats: A New Selection / Ed. by Robert Gittings. Oxford Univ. Press,
1970; Keats J. Selected Letters / Ed. by Robert Gittings; Revised, with a new Introduction
and Notes, by Jon Mee. Oxford Univ. Press, 2002; Ceppert E.C.A Handbook to Keats'
Poetry. The Univ. of Texas, 1957; Bate W. J. John Keats. Harvard Univ. Press, 1963; The
Keats Circle: Letters and Papers 1816—1879 / Ed. by Hyder Edward Rollins. Harvard
Univ. Press, 1965. Vol. 1—2; Motion A. Keats. London, 1997; Barnard J. Keats's
Letters // The Cambridge Companion of Keats / Ed. by S. J. Wolfson. Princeton Univ.
New Jersey, 2001. P. 120—134.
Примечания
479
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Letters — The Letters of John Keats. 1814—1821 / Ed. by Hyder Edward Rollins.
Harvard Univ. Press, 1958. Vol. 1—2.
Letters of Fanny Brawne — Letters of Fanny Brawne to Fanny Keats / Ed. by Fred
Edgcumbe. New York, 1937.
1817 — Poems by John Keats. London: C. and J. Oilier, 1817.
1820 — Lamia, Isabella, The Eve of St Agnes, and Other Poems by John Keats.
London: Taylor and Hessey, 1820.
1848 — Milnes R. M. Life, Letters, and Literary Remains, of John Keats. London,
1848. Vol. 1—2.
1853 — Life of Benjamin Robert Haydon, Historical Painter, from his Autobiography
and Journals, edited and compiled by Tom Taylor. London, 1853. Vol. 1—3.
1883 — The Poetical Works and Other Writings of John Keats / Ed. by Harry Buxton
Forman. Oxford Univ. Press, 1883. Vol. 1—4.
1925 - Lowell A. John Keats. Boston; New York, 1925. Vol. 1—2.
1986 — Ките Дж. Стихотворения. Ламия, Изабелла, Канун святой Агнесы
и другие стихи. Л., 1986. (Лит. памятники).
1815
1
ДЖОРДЖУ ФЕЛТОНУ МЭТЬЮ
Джордж Фелтон Мэтью (George Felton Mathew, 1795—?) — приятель Китса
с 1815 г. (его двоюродные сестры Кэролайн и Энн были знакомыми Джорджа
Китса), малозначительный литератор и критик. Дружеское общение с Мэтью наложило
на раннее творчество Китса отпечаток сентиментальной претенциозности. Духовные
интересы Мэтью не отличались глубиной, а его литературные пристрастия —
взыскательностью и вкусом. Впоследствии он обвинял Китса в «радикализме», а в рецензии
на его сборник «Стихотворения» (1817) порицал за «измену» истинной поэзии (см.:
European Magazine. 1817. May. Vol. 71. P. 434—437).
Джорджу Фелтону Мэтью адресовано стихотворное послание (ноябрь 1815 г.).
1 <Джорджу Фелтону Мэтъю>. — Написано в подражание посланиям Майкла
Дрейтона (Michael Drayton, 1563—1631); вошло в 1817 (Р. 53—58) под названием
«То George Felton Mathew» («Sweet are the pleasures that to verse belong...»). Перевод
Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 30—32.
2 Поэзия дарует наслажденье /Вдвойне прекрасней братство в песнопенье. ~
Возвышенном, прекрасном, благородном. — Имеется в виду творческое содружество
480
Приложения
драматургов-елизаветинцев Фрэнсиса Бомонта и Джона Флетчера, совместно
написавших семь пьес и положивших начало жанру трагикомедии.
3 ...лидийский лад... — Речь идет об одном из пяти мелодических ладов
древнегреческой музыки, близком натуральному мажору и считавшемся наиболее нежным.
Согласно Платону (Πλάτων, 428/427—348/347 до н. э.), лидийский и ионийский
лады «свойственны застольным песням», их «называют расслабляющими» (см.
диалог «Государство» («Πολττείω», 360 до н. э.), III, 398). Ср. у Джона Мильтона
в «L'Allégro» (1634): «Lap me in soft Lydian Aires...» (136).
4 Где сень дубов — друидов храм забвенный... — Друиды — жрецы и
хранители мифологических преданий у древних кельтов. Происхождение слова связано,
по-видимому, с греческим наименованием дуба — «drus»; второй его слог —
производное от индоевропейского корня «wid», приравниваемого к глаголу «знать». В
культовой практике друидов дуб занимал особое место. Ср. примеч. 1 к письму 77.
5Как Чаттертона в запредельный мир /Призвал, увенчан лаврами,
Шекспир... — Томас Чаттертон был в глазах романтиков олицетворением непризнанного
и гонимого обществом гения («Монодия на смерть Чаттертона» («Monody on the
Death of Chatterton», 1790) Сэмюэла Тейлора Кольриджа, драма Альфреда де
Виньи «Чаттертон» (1835) и др.). Чаттертон, стилизовавший свои стихи в духе
среднеанглийской поэзии, выдавал их за сочинения настоятеля собора Томаса Роули,
якобы жившего в XV в. Мистификация была раскрыта; сам поэт, доведенный до
отчаяния нищетой, на восемнадцатом году жизни отравился мышьяком в лондонских
трущобах. Памяти высоко ценимого им Чаттертона Ките посвятил не только сонет
«То Chatterton» (1815), но и свою поэму «Эндимион» (1818).
6 Нам стойкость Мильтона внушит почтенье... — Мильтон после
Реставрации подвергался преследованиям как сторонник республиканцев. В последние
годы жизни пораженный слепотой, испытывая всевозможные бедствия, Мильтон
создал свои главные произведения — поэмы «Потерянный рай» («Paradise Lost»,
1667) и «Возвращенный рай» («Paradise Regained», 1671).
1816
2
ДЖОРДЖУ КИТСУ
Джордж Ките (George Keats, 1797—1841) — брат Китса, о котором поэт писал
миссис Джеймс Уайли 6 августа 1818 г.: «Мой брат Джордж всегда был для меня
более, чем братом: он мой самый большой друг...» (см.: наст, изд., с. 188). После
окончания школы в Энфилде некоторое время служил в конторе Эбби, но в 1816 г.
отказался от службы из-за ссоры с партнером Эбби Кэдменом (?) Ходжкинсоном.
Сопровождал брата Тома в поездке в Париж и Лион (лето 1817 г.) и в Тинмут (декабрь
1817—март 1818 г.). В июне 1818 г., спустя месяц после женитьбы на Джорджиане
Августе Уайли, эмигрирует с ней в Америку, куда поэт отправил четыре многостра-
Примечания
481
ничных письма-дневника с приложением черновых вариантов своих стихотворении и
поэм. В письме Франсес Саре Джеффери от 31 мая 1819 г. Ките с горечью замечает:
«...между мной и мирскими делами всегда стоял Джордж. Теперь я должен отбивать
удары сам» (см.: наст, изд., с. 301). В Америке Джорджа на первых порах
преследовали неудачи: в Иллинойсе на месте обещанного Моррисом Беркбеком поселения
оказался девственный лес; в Хендерсоне (штат Кентукки) из-за авантюрного предприятия
натуралиста Джона Джеймса Одюбона Джордж потерял значительный капитал.
Впоследствии в Луисвилле Джордж добился успеха и процветания, однако в январе
1820 г. приезжал в Англию для поиска средств. По мнению друзей Китса (прежде
всего Чарльза Брауна), взятые им у Джона деньги серьезно подорвали материальное
положение поэта. Невиновность Джорджа горячо отстаивал Чарльз Вентворт Дилк,
что привело к разрыву его давней дружбы с Чарльзом Брауном.
Джорджу Китсу адресовано стихотворное послание (август 1816 г.).
Сохранилось 6 писем Китса Джорджу и Джорджиане Ките и 8 писем Джорджу
и Тому Китсам.
1 <Моему брату Джорджу>. — Послание вошло в 1817 (Р. 59—67) под
названием «То My Brother George» («Full many dreary hour have I passed...»). Перевод
Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 33—36.
2 ...(Либертасу сам Спенсер молвил это)... — Либертасом (от лат. «libertas» —
«свобода») Ките называет Ли Ханта, в котором поначалу видел и бесстрашного
поборника свободы, и прямого наследника великих поэтов прошлого. Ср.
биографическую справку к письму 17.
Незавершенная поэма Эдмунда Спенсера «Королева фей» («The Fairie Queene»,
1596) произвела на Китса огромное впечатление и, по словам Чарльза Брауна,
«пробудила его поэтический гений» (Brown Ch. A. The Life of John Keats. Oxford,
1937. P. 42). Творчество Спенсера, которому Ките посвятил сонет («То Spenser»,
1818), ценилось им неизменно высоко. Девятистрочная спенсерова строфа,
широко распространенная в английской поэзии, использовалась Китсом неоднократно,
в частности в поэме «Канун святой Агнесы» (1819) и незаконченной шуточной поэме
«Колпак с бубенцами» (1820).
3 ...припишу, пока есть время, два-три слова на отдельном листке... —
Упомянутый Китсом «отдельный листок» не сохранился.
3
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
Чарльз Кауден Кларк (Charles Cowden Clarke, 1787—1877) — издатель,
литератор, критик; друг Китса. Сын владельца школы в Энфилде, которую посещали
Ките и его братья. Общение с Кларком сыграло важную роль в развитии поэтического
таланта Китса. Кларк оказал существенное влияние на формирование литературных
взглядов и вкусов поэта и ввел его в круг Ли Ханта. Читал лекции по литературе,
издавал ноты. В 1828 г. женился на Мэри Виктории Новелло (Mary Victoria Novello,
16 Джон Ките
482
Приложения
1809—1898), в соавторстве с которой в 1879 г. выпустил справочное издание по
пьесам Шекспира «Ключ к Шекспиру» («Shakespeare-Key»). С 1856 г. жил в Ницце,
с 1861 г. — в Италии. Оставил ценные «Воспоминания о Китсе» («Recollections of
Keats», 1861), рассказывающие о начале творческого пути поэта.
Чарльзу Каудену Кларку адресовано стихотворное послание (сентябрь 1816 г.).
Сохранилось 5 писем Китса Чарльзу Каудену Кларку.
1 <Чарльзу Каудену Кларку>. — Послание вошло в 1817 (Р. 68—75) под
названием «То Charles Cowden Clarke» («Oft have you seen a swan superbly frowning...»).
Перевод Григория Кружкова опубликован впервые в кн.: Шелли П. £., КитсДж.
Избранная лирика. ML, 1981. С. 111—115.
2 ...на роскошном бреге Байи... — Байя (Байи) — приморский город в Кампании,
вблизи Неаполя, славившийся в древности живописным расположением и сернистыми
источниками; место отдыха знатных римлян, построивших там роскошные виллы.
Ныне частично затоплен морем.
3Летящим по Лрмидиным лесам... — Армида — волшебница, героиня поэмы
Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим» («La Jerusalemme Liberata», 1575).
4 7ого, кто возле Мэллы тихоструйной... — Мэлла (Малла) — река на юге
Ирландии, возле которой в замке Килколмен провел свои последние годы Спенсер.
5 Белъфебу видел ~ И Уну нежную ~ И Арчимаго... — Бельфеба, Уна, Арчи-
маго — персонажи поэмы Спенсера «Королева фей».
6 Кто, дружески гуляя, толковал /С Либертасом опальным... — См.
примеч. 2 к письму 2.
7 ...Сатурновым кольцом... — О кольцах Сатурна Ките мог узнать из
книги Джона Бонникасла (John Bonnycastle, 1727—1781) «Введение в астрономию»
(«Introduction to Astronomy»), издание которой (1807) получил в школе Кларка в
награду за успехи.
4
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
1 ...с автором «Сонета к Солнцу»... — Здесь, по мнению Р. Гиттингса, имеется
в виду сам Кларк. Сонет Хораса Смита «Заходящему солнцу» («То the Setting Sun»),
опубликованный в 1821 г., тогда еще не был написан.
2 ...«Бога являй лишь для дела, достойного бога». — Цитата из послания
«К Пизонам (Наука поэзии)» («Epistola ad Pisones (Ars poëtica)», 18 до н. э.)
Горация (191).
3Хотя Боро — место грязное и отвратительное... — Боро — разговорное
название лондонского района Саутуорк.
4 ...истинное милосердие ~ есть начало всех добродетелей. — Ср. у апостола
Павла: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них
больше» (Первое послание к Коринфянам, 13:13).
Примечания
483
5
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
1 Душка Дэви... — Отсылка к стихотворениям Роберта Бернса «Второе
послание к Дэви, брату-поэту» («Second Epistle to Davie, A Brother Poet», 1785) и «Вот
цветущий май» («Now Rosy May», 1793), в которых встречается это обращение
(«Dainty Davie»).
2 ...«пособишь мне скоротать докучливый день». — Измененная цитата из
сонета «Мистеру Лоуренсу» («То Mr Lawrence», 1655) Мильтона: «Help waste а
sullen day...» (4).
3 «Да будет с вами Бог\». — Цитируются прощальные слова Офелии из
трагедии «Гамлет» («Hamlet»,1600/1601, опубл. 1603) Шекспира (IV, 5; пер. М.
Лозинского).
6
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
Джозеф Северн (Joseph Severn, 1793—1879) — художник. Близкий друг Китса,
сопровождал его в Италию и до последнего дня самоотверженно ухаживал за
умирающим поэтом. Почти всю жизнь провел в Италии, с 1861 г. состоял английским
консулом в Риме. Кроме известных портретов Китса кисти Северна принадлежит
картина «Изабелла и горшок с базиликом», написанная на сюжет одноименной поэмы
Китса (выставлена в 1840 г.). Похоронен рядом с Китсом и Шелли на римском
протестантском кладбище.
Сохранилось 5 писем Китса Джозефу Северну.
1 Мне очень жаль, что в субботу я занят... — Т. е. 2 ноября.
2 ...в воскресенье увижусь за завтраком с Хейдоном. — Т. е. 3 ноября.
7
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
1 ...намерен смотреть «Тимона Мизантропа»... — Очевидно, речь идет о
трагедии «Тимон Афинский» («Timon of Athens», ок. 1608, опубл. 1623) Шекспира,
поставленной на сцене театра Друри-Лейн.
2 ...пребываю молящимся за тебя пустынником. — Реминисценция; ср. в
трагедии «Макбет» («Macbeth», 1606, опубл. 1623) Шекспира: «...we rest your hermits»
(1,6).
484
Приложения
8
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
Бенджамин Роберт Хейдон (Benjamin Robert Haydon, 1786—1846) — художник,
создававший полотна в историческом жанре и тяготевший к монументальности; историк
искусства и мемуарист, автор обширного «Дневника». Знакомство поэта в октябре
1816 г. с уже известным живописцем и общественным деятелем сразу переросло
в пылкую дружбу, однако со временем отношение Китса к Хейдону стало гораздо
более сдержанным. Хейдон, проводивший экспертизу памятников греческого
искусства, вывезенных лордом Элгином из афинского Парфенона, энергично способствовал
приобретению правительством этого богатейшего собрания мраморных скульптур для
Британского музея. Пятилетние усилия Хейдона, поддержанные широкими
общественными кругами, увенчались успехом в 1816 г. Вместе с Вордсвортом, Лэмом,
Хэзлиттом, Бьюиком и другими известными людьми того времени Ките позировал
Хейдону, когда тот писал монументальное полотно «Триумфальный вход Христа
в Иерусалим» (1820). В состоянии депрессии, вызванной непризнанием и тяжелым
финансовым положением, Хейдон покончил с собой.
Сохранилось 22 письма Китса Бенджамину Роберту Хейдону.
1 <К Хейдону>. — Сонет, вошедший в 1817 под названием «Addressed to the
Same» («Great spirits now on earth are sojourning...»), написан, по всей вероятности,
вскоре после первого посещения Китсом мастерской Хейдона. Не называя имен,
под «великими умами» современности Ките подразумевает Вордсворта (2—4),
Ли Ханта (5—6) и самого Хейдона (7—8). Влияние Вордсворта, написавшего
к этому времени свыше ста сонетов, ощущается в первой строке: ср. его сонет
«Великие средь нас — с пером в руке...» («Great men have been among us: hands that
penned...», 1802). Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 48,
под названием «К нему же».
2...чъей кистью исполина /Как будто движет Рафаэля глас. — Вероятно,
речь идет о Рафаэле Санти. Однако комментаторы предполагают, что здесь может
иметься в виду архангел Рафаил (Raphael) из «Потерянного рая» Мильтона,
посланный Богом, чтобы объяснить Адаму и Еве, как и для чего сотворен мир.
3 Донесся внятно с торжища вдали... — По предложению Хейдона слова «с
торжища вдали» («in a distant Mart») при публикации были опущены (см. письмо 9).
4 Мой новый адрес — Чипсайд, 76. — Чипсайд (букв, «дешевая сторона») —
одна из центральных магистралей в Сити, деловой части Лондона.
9
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 От Вашей идеи переслать сонет Вордсворту у меня перехватило
дыхание... — Сонет был написан на отдельном листке. Автограф Китса Хейдон сохранил
Примечания
485
у себя, а собственноручную копию сонета отправил в письме Вордсворту только 31
декабря 1816 г. В ответном письме от 20 января 1817 г. Вордсворт написал следующее:
«Сонет внушает неплохие надежды; впрочем, мы с Вами, осыпанные в этом сочинении
столь лестными комплиментами, не можем считаться в данном случае совершенно
беспристрастными судьями, однако замысел сонета отличается бесспорной энергией
и нашел отличное словесное выражение; похвала Ли Ханту вполне им заслужена,
а концовка сонета просто замечательна» (цит. по: Letters. Vol. 1. P. 118—119).
10
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
1 Ты можешь безнаказанно взирать ~ не обратило тебя в камбалу. — Эгида
богини Минервы (рим.; греч. Афина Паллада), покровительницы ремесел и искусств,
мудрости и войны, — щит, обтянутый козьей шкурой и украшенный головой Горгоны
Медузы (убитого Персеем чудовища с женским лицом и змеями вместо волос, взгляд
которого обращал человека в камень). Здесь, вероятно, имеется в виду гипсовая маска
с лица Китса, выполненная Хейдоном.
2 Я немногое добавил в последнее время к «Эндимиону»... — Речь идет о
фрагменте «Взошел я на пригорок...» («I Stood Tip-toe upon a Little Hill...», 1816),
открывшем сборник Китса 1817. Это было первым обращением Китса к мифу об Эндимионе,
который лег в основу поэмы «Эндимион», написанной годом позже. Эндимион —
в греческой мифологии живший в Карий юноша-пастух, красота которого внушила
богине луны Диане (Цинтии) тайную любовь к нему, когда она увидела его нагим на
вершине горы Латмос. Миф о смертном возлюбленном бессмертной богини, имеющий
целый ряд вариаций, Китсом творчески преобразован.
3 Запомнить: среда, Хэмпстед... — Хэмпстед — во времена Китса живописный
пригород, обширный лесопарк на северной возвышенной окраине Лондона.
1817
И
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
Джон Гамильтон Рейнолдс (John Hamilton Reynolds, 1794—1852) — один из
ближайших друзей Китса с 1816 г. до конца его жизни, юрист по профессии (партнер
Джеймса Раиса), поэт и критик. В английской литературе заметного следа не оставил,
однако общение с Рейнолдсом нередко стимулировало творчество Китса. На надгробии
Рейнолдса выбиты слова: «Друг Китса».
Сохранилось 21 письмо Китса Джону Гамильтону Рейнолдсу.
486
Приложения
1 Твоя доброта так глубоко трогательна ~ чтобы ты во мне не обманулся. —
Ките выражает признательность Рейнолдсу за его рецензию на сборник
«Стихотворения», опубликованную без подписи в журнале «Чемпион» от 9 марта 1817 г.
2 Ничего нет прекраснее, клянусь небом, — как сказал бы Хэзлитт... — По
воспоминаниям Питера Джорджа Пэтмора, Хэзлитт, которому было запрещено пить
спиртное, на званых обедах, понюхав бокал, отставлял его в сторону со словами: «Это
прекрасно, клянусь небом!» (см.: Patmore Р. С. My Friends and Acquaintance. London,
1854. Vol. 3. P. 83—85).
3 Прошел слух, будто некая юная леди шестнадцати лет написала новую
трагедию... — На самом деле авторство романтической трагедии «Мануэль» («Manuel»),
единственное представление которой состоялась в театре Друри-Лейн 8 марта 1817 г.,
принадлежало Чарльзу Роберту Метьюрину (Charles Robert Maturin, 1782—1824).
Издевательский отзыв об этой пьесе, изобилующей неестественными театральными
эффектами и перенасыщенной ходульной декламацией в ущерб действию, появился
в журнале «Мансли ревю»; она была снята со сцены, вероятно, не без содействия
Эдмунда Кина, которому предназначалась главная роль.
12
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 Итак, скоро я окажусь за городом. — Ките выехал в Саутгемптон только
14 апреля 1817 г.
2 ...но нам надо, подобно Лисице, быть готовыми к нападению нового полчища
мух. — Имеется в виду басня Эзопа (Αίσωπος, VI в. до н. э.) «Лисица и Еж».
3 Изгони деньги ~ изгнать его значит изгнать все, что ни есть на свете. —
Ср. монолог Фальстафа в исторической хронике Шекспира «Генрих IV» («King
Henry IV», 1598, опубл. 1598): «Нет, добрый государь, прогоните Пето, прогоните
Бардольфа, прогоните Пойнса, но милого Джека Фальстафа, доброго Джека
Фальстафа, верного Джека Фальстафа, храброго Джека Фальстафа, и тем более храброго,
что он старый Джек Фальстаф, — не разлучайте его, не разлучайте его с вашим Гарри;
прогнать толстого Джека — все равно что прогнать весь мир» (часть первая, II, 4;
пер. В. Морица и М. Кузмина).
13
ЧАРЛЬЗУ КАУДЕНУ КЛАРКУ
1 «Когда сойдемся мы опять?». — Измененная цитата из «Макбета» Шекспира:
«When shall we three meet again...» (I, 1).
2 ...или же на Солсберийской равнине? — На Солсберийской равнине, в 13 км
к северу от Солсбери (графство Уилтшир), находится Стоунхендж — одно из самых
Примечания
487
известных каменных сооружений эпохи неолита и бронзового века. В начале XIX в.
утвердилась версия о Стоунхендже как о святилище друидов.
3 Или же столкнемся в толпе у входа в Друри-Лейн? — Ките часто бывал
в этом крупнейшем лондонском театре тех лет и старейшем из непрерывно
действующих театров Великобритании. Первый театр на лондонской улице Друри-Лейн
открылся 7 мая 1663 г.; нынешнее здание было построено в 1812 г.
4 Мистер Хант значительно продвинулся в своем сочинении о нимфах... —
Поэма «Нимфы» («The Nymphs») вошла в сборник стихов Ли Ханта «Листва»
(«Foliage», 1818). Шелли в письме автору в марте 1818 г. назвал ее «восхитительной»
и «истинно поэтической» (цит. по: Letters. Vol. 1. P. 138).
5 Я также написал ~ сонет о Римини... — Поэма Ли Ханта «Повесть о Ри-
мини» («The Story of Rimini», 1816), основанная на трагической истории Паоло
и Франчески из «Божественной комедии» («La Divina Commedia», 1307—1321)
Данте («Ад», песнь пятая), вышла в 1817 г. вторым изданием у «Тейлора и Хесси».
Этой поэме Ките посвятил свой сонет «На „Повесть о Римини"» («On „The Story
of Rimini"», 1817).
14
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
Джон Тейлор (John Taylor, 1781—1864) — совладелец (с 1806 г.) с
Джеймсом Огастесом Хесси издательской фирмы «Тейлор и Хесси», выпустившей ряд
книг Кольриджа, Карлайла, Де Квинси, Хэзлитта и др. Тейлор и Хесси издали
поэму Китса «Эндимион» и его последний прижизненный сборник «Ламия,
Изабелла, Канун святой Агнесы и другие стихи». В 1821—1829 гг. Тейлор редактировал
«Ландэн мэгэзин» — одно из самых популярных периодических изданий тех лет.
Был в дружеских отношениях с Китсом до конца его жизни, оказывая ему всяческого
рода поддержку, в том числе и материальную. Перу Тейлора — человека широко
образованного — принадлежит ряд книг и эссе на различные темы.
Сохранилось 15 писем Китса Джону Тейлору и 6 писем, адресованных ему
и Джеймсу Огастесу Хесси.
Джеймс Огастес Хесси (James Augustus Hessey, 1785—1870) — издатель; друг
Китса. Совладелец (с 1806 г.) с Джоном Тейлором издательской фирмы «Тейлор
и Хесси», с 1817 г. постоянно сотрудничавшей с Китсом. В 1821 г. Тейлор и Хесси
приобрели журнал «Ландэн мэгэзин», однако из-за финансовых трудностей их
партнерство в 1825 г. распалось. В 1829 г. фирма обанкротилась, издательство было
закрыто, но Хесси продолжал деятельность книгопродавца и аукциониста; в 1834 г. он
заведовал частной школой в Хэмпстеде.
Сохранилось 2 письма Китса Джеймсу Огастесу Хесси и 6 писем, адресованных
ему и Джону Тейлору.
488
Приложения
15
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
Томас (Том) Ките (Thomas (Tom) Keats, 1799—1818) — младший брат Китса.
К смертельно больному туберкулезом Тому поэт испытывал особенно нежные чувства;
Том умер на руках у Китса.
Сохранилось 7 писем Китса Тому Китсу и 8 писем Джорджу и Тому Китсам.
1 ...«белы, как лилии, и тонки, как прутья»... — Измененная цитата из
комедии «Два веронца» («The Two Gentlemen of Verona», 1594/1595, опубл. 1623)
Шекспира: «...she is as white as a lily and as small as a wand...» (II, 3) — слова Ланса,
слуги-шута Протея.
2 ...«пустошь, поросшая вереском и дроком»... — Неточная цитата из «Бури»
(«The Tempest», 1609/1611, опубл. 1623) Шекспира: «...an acre of barren ground, long
heath, brown furze...» (I, 1).
3 ...«вот моя отрада». — Измененная цитата из «Бури» Шекспира: «...well,
here's my comfort» (Π, 2).
4 ...изучил каждую голову на картине Хейдона... — Ср. биографическую справку
к письму 8.
5 ...нужно будет только сделать голос чуточку погрубее — и, смотрите, не
отхватывайте всю партию разом... — Реминисценция; ср. в комедии «Сон в летнюю
ночь» («A Midsummer's Night Dream», 1596, опубл. 1600) Шекспира: «...but I will
aggravate my voice...» (II, 2); «...you speak all your part at once, cues and all...» (Ill, 1).
Ките имеет в виду принятый среди его близких друзей обычай устраивать после обеда
«концерт», в котором каждый из собравшихся имитировал звучание того или иного
музыкального инструмента. Ср. примеч. 10 к письму 62.
6 ...(«сохрани нас Бог!»)... — Цитата из «Сна в летнюю ночь» Шекспира (III, 1).
7 ...сообщи подробнее насчет твоих планов с Уилкинсоном. — Вероятно, речь
идет о юристе Чарльзе Уилкинсоне, у которого Джордж Ките в 1817 г.
предположительно состоял клерком. Сохранился экземпляр «Стихотворений» Китса с дарственной
надписью Уилкинсону.
16
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...«на лужайке овцы, коровы в полях». — Строчка из популярного детского
стишка «Грустный мальчик» («Little Boy Blue», опубл. ок. 1744 г.).
2 ...и я отыскал много лесных просек, рощиц и быстрых потоков. —
Реминисценция; ср. слова Калибана из «Бури» Шекспира: «Where the quick freshes are»
(III, 2).
3 ...на Карла Первого, когда он находился здесь в заключении. — Карл I после
неудачной попытки бегства во Францию 11 ноября 1647 г. оказался на острове Уайт,
Примечания
489
где местными властями — сторонниками парламента — содержался под надзором
до конца 1648 г.
4 ...«во имя всей любви»... — Измененная цитата из комедий Шекспира «Сон
в летнюю ночь» (II, 2) и «Виндзорские насмешницы» («The Merry Wives of Windsor»,
1597, опубл. 1602) (II, 2): «of all loves».
5 ...«Слышите ропот моря?»... — Измененная цитата из трагедии «Король
Лир» («King Lear», 1605/1606, опубл. 1608) Шекспира: «Hark, do you hear the sea?»
(IV, 6; пер. А. Дружинина).
6 К Морю. — Сонет «On the Sea» («It keeps eternal whisperings around...») впервые
был напечатан в журнале «Чемпион» от 17 августа 1817 г. Перевод Сергея Сухарева
опубликован впервые в газете «Комсомолец Кузбасса» (1970. 27 окт. № 129 (5484).
С. 4) под названием «Море».
7 Сообщи, как здоровье Джейн... — Имеется в виду Джейн Рейнолдс.
8 «Духи ~ В туманной бездне прошлого таится». — Цитаты из «Бури»
Шекспира (I, 2).
9 ...привычка превратила меня в Левиафана... — В Ветхом Завете Левиафан —
чудовищный морской змей, обладавший ненасытной прожорливостью.
10 «То сердце ~ блистательной судьбе». — Цитата из «Королевы фей» Спенсера
(книга первая, песнь V, 1).
11Я немедля принимаюсь за своего «Эндимиона»... — Работа над поэмой «Эн-
димион», наиболее объемистой (4050 строк) поэмы Китса, продолжалась с апреля
по ноябрь 1817 г.
17
ЛИХАНТУ
Джеймс Генри Ли Хант (James Henry Leigh Hunt, 1784—1859) — поэт, критик,
журналист; друг и неизменно горячий поклонник поэтического таланта Китса. В 1813 г.
вместе с братом Джоном был осужден на двухлетнее тюремное заключение за
оскорбление принца-регента. Выходу Ханта на свободу посвящен сонет Китса «Written on the
Day that Mr Leigh Hunt Left Prison» (1815). Китса Ханту представил Чарльз Кауден
Кларк осенью 1816 г.; Хант познакомил Китса с Шелли и Хейдоном, ввел его в
лондонские литературные круги, печатал его стихи в «Экзаминере» и в «Индикейторе».
Первому сборнику Китса «Стихотворения» предпослано посвящение Ханту — сонет
«Dedication. То Leigh Hunt, Esq.» (1817). Хант — автор первой биографии Китса
«Лорд Байрон и его современники» («Lord Byron and some of his Contemporaries»,
1828) и многих очерков его творчества («Лондонский дневник Ли Ханта» («Leigh
Hunt's London Journal», 1835; «Фантазии и причуды» («Imagination and Fancy», 1844)).
С годами отношение Китса к Ханту менялось от восторженно-ученического до весьма
сдержанного и даже резко отрицательного: так, в письме от 16 декабря 1818—4 января
1819 г. Ките в порыве раздражения пишет Джорджу и Джорджиане, что Хант
«тщеславен, эгоистичен и омерзителен в вопросах вкуса и морали» (см.: наст, изд., с. 225). Тем
490
Приложения
не менее в конце июня 1820 г. Ките находит временный приют именно в доме Ханта,
который покидает 12 августа после инцидента с вскрытым по ошибке адресованным ему
письмом, но уже 13 августа выражает Ханту признательность за «доброе постоянное
участие и терпеливость к моим бредням» (там же, с. 441).
Сохранилось 2 письма Китса Ли Ханту.
1 Лукавей,, что порой прячется к кумушке в чашку ~ и тотчас удушить
меня... — Ср. монолог Пека из «Сна в летнюю ночь» Шекспира: «And sometime lurk
I in a gossip's bowl, / In very likeness of a roasted crab...» — «А то у бабки в кружке
я сижу / Печеным яблочком...» (II, 1; пер. М. Лозинского). У Китса каламбур: вместо
«roasted» (печеный) — «coasted» (прибрежный).
2 ...выполнить известное Вам поручение касательно «Римини»... — Кларк,
очевидно, вычитывал корректуру второго издания поэмы Ли Ханта «Повесть о Ри-
мини» (см. примеч. 5 к письму 13).
3 Будьте настороже: старина Вуд — настоящий вредитель, с воскрылиями
из алчности. — Возможно, имеется в виду сэр Джордж Вуд (Sir George Wood,
1743—1824), в апреле-1817 г. бывший председателем суда на процессе Р. Дж.
Ватта (об этом писалось в журнале Ли Ханта «Экзаминер» от 27 апреля 1817 г.). Не
исключен намек на Уильяма Вуда (William Wood, 1671—1730), владельца патента
на изготовление медной монеты в Ирландии в 1722—1725 гг., которому посвящено
обличительное стихотворение Джонатана Свифта «Вуд как насекомое» («Wood as
Insect», 1725). Наиболее простое объяснение дает Р. Гиттингс, предположивший, что
речь идет о бейлифе по фамилии Вуд — судебном приставе, взимающем долги.
4 Последний выпуск «Экзаминера» стал тараном против христианства
и богохульства^ сэром Филипом Сидни. — Статья Ли Ханта «К английскому
народу. Письмо VII» («То The English People. Letter VII») в «Экзаминере» от
4 мая 1817 г. обличала религиозную нетерпимость и высмеивала (со ссылками на
Тертуллиана, Эразма Роттердамского, Филипа Сидни и др.) выдвинутые против
сторонников избирательной реформы обвинения в богохульстве и подстрекательстве
к мятежу.
5 И еще эти внушающие ужас петцелианцы с их искуплением кровью... —
С указанием даты «Вена, 16 апреля» в «Экзаминере» сообщалось о том, что «Петцель,
священник из Браунау», и 86 его последователей-«петцелианцев», практиковавших
обобществление собственности и человеческие жертвоприношения, арестованы и вскоре
предстанут перед судом.
6 Должен упомянуть хэзлиттовского «Саути». О, если бы ему вычеркнуть
«седые волосы»\ — Ср. рецензию Хэзлитта на «Письмо Уильяму Смиту, эсквайру,
члену парламента» («Letter to William Smith, Esq. M. P.», 1817) Роберта Саути
в «Экзаминере» от 11 и 18 мая 1817 г. В этой публикации Саути, по мнению Хэзлитта,
«подвергает свой характер действию скальпеля <...> и на лысой макушке <...> тщетно
скрываемой под увядшими лаврами и немногими презренными седыми волосами, вы
видите знак торжествующего тщеславия...».
7 Мне следовало бы сказать хотя бы слово о христианстве Шекспира ~
одно —«за», другое — «против». — Ките ссылается на дискуссию о христианстве
Примечания
491
во время обеда у Хораса Смита 20 января 1817 г., на котором присутствовали также
Хейдон, Хант и Шелли.
8 «О горе, горе! ~ Нашел прощенье?» — Цитируется трагикомедия «Мера
за меру» («Measure for Measure», 1603/1604, опубл. 1623) Шекспира (II, 2; пер.
Т. Щепкиной-Куперник).
9 .......ни один христианин, ищущий спасения в правой вере, никогда не уверует
в такие невозможные нелепицы». — Цитируется комедия «Двенадцатая ночь, или
Что угодно» («Twelfth Night; Or, What You Will», 1600/1601, опубл. 1623)
Шекспира, (III, 2; пер. M. Лозинского).
10 Прежде чем перейти к «Нимфам»... — См. примеч. 4 к письму 13.
11 Где Вы теперь — в Иудее, Каппадокии или в частях Ливии, прилежащих
к Киринее, среди пришедших с миром от Идей и Прообразов? — Отсылка к
Деяниям святых Апостолов: «Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии,
Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии,
прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты...» (2:9—10).
Каппадокия (греч. «страна прекрасных лошадей») — историческое название местности
на востоке Малой Азии (на территории современной Турции). Киринеи — в
древности главный город Ливии, по которому прилегающая к нему местность называлась
также Киринеей.
12 ...Вы не раз обыграли по-новому старое присловье: «Девица была прекрасна
видом и пригожа лицом»... — Ките объединяет в одну цитату два отрывка из Библии
(Бытие, 24:16; Книга Есфирь, 2:7).
13 ...чуточку поменяли и «Конец первого Отрывка»... — Обозначение рубрик
в молитвеннике.
14 ...надеюсь, подковали «нелишний подъем», «смутные беседки» и
«волокнистые корни». — Цитаты из поэмы Ли Ханта «Нимфы»: «unsuperfluous lift», «faint
bowers» и «fibrous mould» (у Китса — «fibrous roots»).
15 ...(Боже меня упаси покончить счеты с жизнью простым кинжалом... —
Реминисценция; ср. монолог Гамлета в «Гамлете» Шекспира: «Кто снес бы плети и
глумленье века ~ Когда б он сам мог дать себе расчет / Простым кинжалом?» («When
he himself might his quietus make/ With a bare bodkin?», Ill, 1; пер. M. Лозинского).
16 А Шелли по-прежнему продолжает рассказывать странные истории о
смерти королей? — Широко ходил слух, будто однажды, сидя с Ли Хаитом в дилижансе,
Шелли вдруг ни с того ни с сего прокричал слова из монолога Ричарда II: «Давайте
сядем наземь и припомним/ Предания о смерти королей...» (цитата из исторической
хроники Шекспира «Ричард II» («King Richard II», 1595, опубл. 1597), III, 2; пер.
M. Донского), чем привел в крайнее смятение ехавшую вместе с ними пожилую леди.
17 ...«Что вы на это скажете, мастер Веллум?». — Цитата из комедии
«Барабанщик, или Дом с привидениями»(«The Drummer, Or, The Haunted House», 1716)
Джозефа Аддисона (Joseph Addison, 1672—1719) (IV, 1).
18 ...обзавестись роковыми ножницами, дабы обрезать нить жизни всем
поэтам, кому в будущем предстоит испытать разочарование. — Отсылка к Атропос
(Атропе) — одной из Мойр, старейшей из трех богинь судьбы в греческой мифологии,
известной как «непреклонная» или «неминуемая».
492
Приложения
19 Велите ей вырвать из Книги Жизни все пустые листы. — Эту метафору
повторяет Генри Уодсворт Лонгфелло (Henry Wadsworth Longfellow, 1807—1882)
в своей романтической повести «Гиперион» («Hyperion», 1839): «До тех пор, покуда
Время своей бездумной рукой не вырвет половину листов из Книги Человеческой
Жизни...» (книга IV, гл. 8).
20 ...и всем малышам. — Имеются в виду дети Ли Ханта — Торнтон (род. 1810),
Джон (род. 1812) и Мэри Флоримел Ли (род. 1814).
21 Джонка — шутливое прозвище, данное Китсу Ли Хантом и
обыгрывающее звучание его имени: в оригинале: «Junkets» — сладкий творог с мускатным
орехом и сливками. Ср. у Мильтона в «L'Allegro»: «How Faery Mab the junkets
eat...» (102).
18
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Пусть будет слава ~ вечность целую в удел. — Цитата из комедии
«Бесплодные усилия любви» («Love's Labours Lost», ок. 1598, опубл. 1598) Шекспира
(1,1; пер. Ю. Корнеева).
2 ...«повис и рвет укроп — опасный труд\»... — Неточная цитата из
«Короля Лира» Шекспира: «Hangs one that gathers samphire, dreadful trade!» (IV, 6; пер.
M. Кузмина).
3 ...на какой-нибудь отрывок из Гомера (поуповского) в «Жизнеописаниях»
Плутарха... — Поэт Александр Поуп (Alexander Pope, 1688—1744), следуя
канонам классицизма, перевел поэмы Гомера рифмованным александрийским стихом
(1715—1726), в значительной мере пригладив и «упорядочив» оригинал. Ките, как и
все романтики, отдавал решительное предпочтение переводам (1611,1616) Джорджа
Чапмена (George Chapman, 1559?—1634) — ср. его сонет «На первое прочтение
чапменовского Гомера» («On First Looking into Chapman's Homer», 1816).
«Жизнеописания» Плутарха Китсу были знакомы в переводе (1770) Джона и Уильяма
Лэнгхорнов (John and William Langhorne).
4 ...они в сравнении с моими кажутся мне величиной с мышей. —
Реминисценция; ср. в «Короле Лире» Шекспира: «На берегу хлопочут рыбаки,/Как
мыши» («The fishermen, that walk upon the beach, /Appear like mice...», IV, 6; пер.
M. Кузмина).
5 Есть давняя поговорка: «Хорошее начало полдела откачало»... —
Реминисценция; ср. в «Посланиях» («Epistolas») Горация: «Тот уж полдела свершил, кто
начал» («КЛоллию» («Ad Lollium»), книга первая, 2, 40; пер. Н. Гинцбурга).
6 ...«все сущее обломка не оставит за собой». — Неточное цитирование слов
Просперо из «Бури» Шекспира: «The cloud-capp'd towers, the gorgeous palaces <...>
Leave not a rack behind» (IV, 1). У Китса вместо «rack» («опустошение,
уничтожение») — «wrack» («остатки кораблекрушения»). Ср. перевод М. Кузмина: «Все башни
гордые, дворцы, палаты <...> все испарится <...> даже/ Следа не оставляя».
Примечания
493
7 ...увидеть там Вордсворта, а равно и себя... — Речь идет о картине Хейдона
«Триумфальный вход Христа в Иерусалим» (ср. биографическую справку к
письму 8).
8 ...какую потрясающую статью о Саути он только что выпустил! ~ «седые
волосы» исключить. — См. примеч. 6 к письму 17.
9 Меня очень порадовали твои замечания о «Манускрипте». — 4 мая 1817 г.
Хейдон поместил в «Экзаминере» рецензию на выпущенное Джоном Мюрреем
сочинение «Бонапарт. Манускрипт, неизвестным образом доставленный с
острова святой Елены» («Bonaparte. Manuscrit venu de Sainte-Hélène d'une manière
inconnue»), которое выдержало в течение года четыре издания. Позднее авторство
этого сочинения приписывалось Фредерику Люллену де Шатовье (Frederic Lullin
de Châteauvieux, 1772—1841), агроному по образованию, эрудиту и другу мадам
де Сталь. Автором называли также Габриэля Эйнара, зятя мадам де Сталь, что
подкрепляет гипотезу, согласно которой этот биографический очерк являлся плодом
коллективного творчества под руководством мадам де Сталь.
10 «А где сейчас Антоний?». ~ «Он в саду. ~ „Дурак Лепид!" — кричит
он». ~ «С неизбежностью суровой ~ Осуществить ее предначертанья». ~
Как должен быть ощипан наш Антоний ~ Из своего крыла. ~ Эх, вижу я, что
внешние утраты ~ мы теряем ум. ~ Однако ж тот, кто своему вождю ~
И тем себя в историю вписал. — Цитируется трагедия «Антоний и Клеопатра»
(«Anthony and Cleopatra», 1607, опубл. 1623) Шекспира (III, 5, 6, 12, 13; пер.
M. Донского).
11 Хорошо также, что в «Экзаминере» сказано два-три добрых слова о
герцоге Веллингтоне. — В своей рецензии Хейдон отмечает, что в «Манускрипте...»
Веллингтон не упомянут.
12... не «действовал руками подчиненных». — Неточная цитата из «Антония
и Клеопатры» Шекспира: «...he alone /Dealt on lieutenantry...» (Ill, 11; пер. M.
Донского).
13 ...как только соберешься писать на север... — Т. е. Вордсворту.
14 ...передай своей сестре... — Имеется в виду Хэрриет Кобли Хейдон.
19
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
1 ...я немедля примусь поражать хотя бы малые из стремительно отрастаю-
щих голов Гидры... — Реминисценция; ср. в «Королеве фей» Спенсера: «spring-headed
hydres» (книга вторая, песнь XII, 23).
2 ...но только Купюра Веры и Чек Спасения... — Ср. у апостола Павла: «А паче
всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы
лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие...»
(Послание к Ефесянам, 6:16—17).
3 ...ни Арчимаго... — См. примеч. 5 к письму 3.
494
Приложения
4 ...ни Урганду... — Урганда — волшебница, главный персонаж испанского
рыцарского романа «Амадис Галльский» («Amadis de Gaula», опубл. 1508).
5 ...легче листов Сивиллы у Вергилия... — Реминисценция; ср. в «Энеиде»
(«Aeneid») Вергилия:
Все предсказанья свои записав на листьях древесных,
Дева их в гроте глухом оставляет, сложив по порядку,
Должной чредою они до тех пор лежат неподвижно,
Не повернется пока дверная ось и не сдвинет
Листья с мест ветерок, отворенной поднятый дверью.
Но не желает ловить по пещере летящие листья,
Ни разложить по местам, ни собрать вещания дева,
Все уходят ни с чем, Сивиллы приют проклиная.
(книга третья, 445—452; пер. С. Ошерова)
6 ...точно рога улитки... — См. примеч. 3 к письму 35.
7 ...«нескончаемый, вновь начинаемый»... — Цитата из «Пиршества Александра,
или Силы Гармонии» («Alexander's Feast; Or, The Power of Music», 1697) Джона
Драйдена (John Dryden, 1631—1700) (101).
8 ...подобно моей хозяйке Белл... — В справочнике жителей Маргейта за 1823—
1824 гг. упомянут владелец гостиницы на Хай-стрит Томас Фостер Белл.
9 ..Дух, свивающий «травы жухлыми кружками, к которым не притронется
овца»... — Цитата из «Бури» Шекспира (V, 1).
10 Думаю, я мог бы сочинить чудную аллегорическую поэмку ~ походу сэра
Новомодника на Город Портных etc. etc. — Реминисценция; у Спенсера в «Королеве
фей» — «Замок Радости» («Castle Joyeous») (книга третья, песнь I) и «платный
мост» («toll bridge») Полленте (книга пятая, песнь II). Сэр Новомодник (Sir Novelty
Fashion) — персонаж комедии «Последняя уловка любви, или Модник-глупец»
(«Love's Last Shift; Or, The Fool in Fashion», 1696) Колли Сиббера (Colley Cibber,
1671—1757).
11 ...что не вижу в ней ни складу ни ладу... — Распространенное выражение
«neither rhyme nor reason» впервые зафиксировано у Джона Расселла (John Russell)
в «Книге о воспитании» («The Boke of Nurture», ок. 1460). Известно также
четверостишие Эдмунда Спенсера: «I was promis'd on a time, /То have a reason for my
rhyme: / But from that time unto this season, /1 had neither rhyme or reason». Дважды
встречается у Шекспира: в комедии «Как вам это понравится» («As You Like It»,
1599/1600, опубл. 1623, III, 2) и в «Комедии ошибок» («The Comedy of Errors»,
ок. 1591, опубл. 1623, II, 2).
20
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
1 ...подняли на меня крик, самый что ни на есть «немелодичный»; сроду вы не
слыхали столь «дивного звучания». — Цитируется «Сон в летнюю ночь» Шекспира
Примечания
495
(IV, 1). В первой цитате у Китса — «a cry most untuneable» («немелодичный») в
отличие от оригинала: «a cry more tuneable» («более мелодичный»).
2 ...и мне куда легче было бы сознавать, что я в долгу у вас, а не у этих
пеликаньих кредиторов. — Реминисценция; ср. слова Лира из «Короля Лира» Шекспира:
«...'twas this flesh begot / Those pelican daughters» (III, 4). Согласно поверью той эпохи,
пеликан питался кровью своих родителей и питал кровью собственных птенцов.
3 ...«окольный путь» ... — Цитата из трагикомедии «Венецианский купец» («The
Merchant of Venice», 1596, опубл. 1600) Шекспира: «Вы знаете меня; не тратьте ж
время, / Ища окольный путь к моей любви» (I, 1; пер. Т. Щепкиной-Куперник).
21
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Твой, подобный пирамиде... — В те годы на месте нынешней Трафальгарской
площади предполагалось воздвигнуть пирамиду. Ср. также слова из сонета Мильтона
«К Шекспиру» («On Shakespeare», 1632): «...star-ypointing Pyramid» («пирамида,
обращенная к звездам», 4). Установлено, что угол наклона египетских пирамид
ориентирован на Полярную звезду.
22
ДЖЕЙН И МАРИАННЕ РЕЙНОЛДС
Джейн Рейнолдс (Jane Reynolds, 1791—1846) — сестра Джона Гамильтона Рей-
нолдса; в 1825 г. вышла замуж за поэта Томаса Гуда (Thomas Hood, 1799—1845).
Марианна Рейнолдс (Mariane Reynolds, в замужестве Грин (Green), 1797—
1874) — сестра Джона Гамильтона Рейнолдса.
С сестрами Рейнолдс Ките поддерживал дружеские отношения, которые
ухудшились после знакомства поэта с Джейн Кокс в их доме и почти прекратились ввиду
неприязни сестер к Фанни Брон.
Сохранилось 3 письма Китса Джейн Рейнолдс и 2 письма, адресованных ей и
Марианне Рейнолдс.
1 ...множества табачку — слава сэру Уолтеру Рэли, множества сигар — слава
ему же... — В 1584 г. Рэли исследовал территорию в Америке вдоль реки Роанок и
назвал ее Виргиния в честь Елизаветы («Королевы-Девственницы»). Табак впервые
попал в Европу благодаря первым английским колонизаторам, к числу которых
принадлежал и Рэли.
2 ...множества равнин — слава скалке Теллус. — Теллус — древнеримская
богиня земли-кормилицы и ее производительных сил. Как к божеству земли, к Теллус
обращались также при землетрясениях.
3 ...эрго... — В оригинале: «argal» (искаж. лат. ergo) — слово, явно
заимствованное из «Гамлета» Шекспира (V, 1). Ср. в переводе М. Лозинского: «...отсюда
496
Приложения
эрго: она утопилась умышленно»; «...отсюда эрго: кто неповинен в своей смерти, тот
своей жизни не сокращает»; «...отсюда эрго: виселица была бы хороша для тебя»
(слова первого могильщика).
4 ...«дух пророческий охватит»... — Измененная цитата из «Il Penseroso» (1634)
Мильтона: «То something like Prophetic strain» (174).
5 ...продавал некоего верблюда по имени Питер ~ изрек следующее:
«Дражайший мой Десятый Этажнавоздусях... — Комментаторы указывают на вероятную
связь этого шутливого пассажа с гравюрой «Строительство Вавилонской башни»
в принадлежавшей Китсу «Универсальной семейной Библии» (Universal Family Bible.
London, 1773) Генри Саутуэлла (Henry Southwell, 1700—1758).
6 ...скажу что не следует... — Выражение, ставшее поговоркой; встречается
в пьесе Джона Флетчера «Хитроумные уловки» («Wit at Several Weapons», 1609):
«Though I say it that should not say it» (II, 2).
7 ...у долговязого Пола — потолок знаний весьма и весьма невысоким. —
Возможно, имеется в виду Уильям Пол Тилни Лонг Уэллесли, 4-й граф Морнингтон
(William Pole Tylney Long Wellesley, 4-th Earl of Mornington, 1788—1857), племянник
герцога Веллингтонского, член парламента от партии тори (1812—1818), известный
крайне распущенным образом жизни. Упомянут в пародии «Верноподданнические
излияния» («Loyal Effusion»), открывающей книгу Джеймса и Хораса Смитов
«Отвергнутые обращения» («Rejected Addresses», 1812).
8 ...дыхание его точь-в-точь как шрусберийская лепешка... — Подразумевается
сдобная сладкая лепешка с корицей или цедрой; первоначально выпекалась в г.
Шрусбери (графство Шропшир).
23
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 Птичка трепещет / Озеро блещет etc. — Цитата из стихотворения Вордсворта
«Написано в марте, во время отдыха на мосту у Бротерского озера» («Written in March,
while resting on the Bridge at the Foot of Brothers Water», 1807) (3—4).
2 Вот готический стиль ~ И к тарелкам бросаются клирики. — Ричард Вудха-
ус дал скопированной им пародии на Вордсворта «The Gothic looks solemn...» заголовок
«Строки, зарифмованные в письме к Дж<ону> Г<амильтону> Р<ейнолдсу>. Из
Оксфорда» («Lines, Rhymed in a Letter to J<ohn> H<amilton> R<eynolds> from
Oxford»). Впервые было напечатано в 1883. Vol. 4. P. 74. Перевод Дмитрия Шне-
ерсона опубликован впервые в 1986. С. 204.
24
ФАННИ КИТС
Фанни (Франсес Мэри) Ките (Fanny (Frances Mary) Keats, 1803—1889) —
сестра Китса; впоследствии подруга Фанни Брон. Находилась под строгой опекой
Примечания
497
семейства Эбби, жившего в Уолтемстоу; в 1815—1818 гг. воспитывалась в пансионе
мисс Мэри Энн и мисс Сюзанны Таки. В 1826 г. вышла замуж за плодовитого
испанского романиста Валентина Мария Льянос-и-Гутьерреса (Valentin Maria Llanos
у Gutierrez, 1795—1885); с 1828 г. супруги жили на Вентворт-Плейс (на половине
дома, принадлежавшей Чарльзу Брауну), а в начале лета 1833 г. покинули Англию
навсегда: сначала уехали во Францию, а в октябре того же года в Испанию.
Сохранилось 48 писем Китса Фанни Ките.
1 ...«Историю короля Пепина»... — По всей вероятности, Ките подразумевает
здесь книгу «История маленького короля Пиппина» («The History of Little King
Pippin», 1786) Элизабет Ньюбери (Elizabeth Newbury). Имя Пепин (Пиппен, Пип-
пин) часто встречается и в детских стихах.
2 ...высадился здесь из ~ почтовой кареты «Дефайанс». — Почтовая карета
«Defiance» («Вызов» — англ.) отправлялась из Лондона ежедневно в 7.45 утра
и прибывала в Оксфорд около 15 часов.
3... тебе нравились прелестные строчки из «Оригинальных
стихотворений». — В мае 1924 г. в Мадриде частным лицом был приобретен экземпляр
«Оригинальных стихотворений для детских умов» с надписью «Джон Ките — своей дорогой
сестре».
4 Передай мой поклон дамам. — Т. е. наставницам пансиона.
25
ДЖЕЙН РЕЙНОЛДС
1 ...с принадлежащим Бейли портретом Джереми Тейлора... — Имеется в виду
гравюра работы французского художника Пьера Ломбара (Pierre Lombart, 1613—
1682).
2 ...облекшись в броню слов и взяв меч словесный... — Парафраз; ср. у апостола
Павла: «Итак, станьте, препоясавши чресла ваши истиною и облекшись в броню
праведности <...> и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово
Божие...» (Послание к Ефесянам, 6:14—17).
26
ДЖЕЙН И МАРИАННЕ РЕЙНОЛДС
1 «Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы»... — Псалтырь, 113:4.
2 Имогена — героиня пьесы Шекспира «Цимбелин» («Cymbeline», 1609, опубл.
1623).
3 ...открытый небосвод венчает наши чувства сапфировой короной... —
Реминисценция; ср. в «Комосе» Мильтона: «And gives them leave to wear their sapphire
crowns...» (26).
498
Приложения
4 ...способный, подобно Давиду, чарующей арфой отогнать злого духа от
подобных мне созданий... — Отсылка к библейскому эпизоду призвания Давида к Саулу,
одержимому злым духом (Первая книга Царств, 16:14—23).
5 ...способный властью Ариэля... — Ариэль — дух воздуха, находившийся в
услужении у мага Просперо, персонаж «Бури» Шекспира.
6 ...страстность Тимотея... — Тимотей — музыкант из Беотии, любимец
Александра Македонского. Ср. в «Пиршестве Александра...» Драйдена:
И зрелся Тимотей среди поющих клира;
Летали персты по струнам;
Как вихорь, мощный звон стремился к небесам;
Звучала радостию лира.
(17—20; пер. В. А. Жуковского)
7 ...«пусть далеко зашел я вглубь страны»... — Неточная цитата из оды
«Откровения о бессмертии, навеянные воспоминаниями раннего детства» («Ode: Intimations of
Immortality from Recollections of Early Childhood», 1803—1806) Вордсворта: «Though
inland far we be...» (166).
8 ...Пока багряные врата востока ~ струй морских... — Цитата из «Сна в
летнюю ночь» Шекспира (III, 2; пер. М. Лозинского).
9 ...Свирепое солнце жжет ~ Ну и жара\.. — Шуточные стихи, приписываемые
шведским поэтам Перу Даниелю Амадеусу Аттербому (Per Daniel Amadeus Atterbom,
1790—1855) и Кристиану Альфреду Фалькранцу (Christian Alfred Fahlcrantz, 1835—
1911). Перевод Светланы Шик публикуется впервые.
10...«к себе домой сквозь западную пену»... — Цитата из «Эпиталамиона»
(«Epithalamion», 1595) Спенсера (282—283).
11 ...велите ему по возможности обуздать в себе Нимрода ~ он «сильный
зверолов пред Господом»... — Нимрод, по Ветхому Завету, сын Куша и внук Хама;
герой, воитель и охотник. Упоминается как «сильный зверолов перед Господом»; его
царство помещено в Месопотамии (Бытие, 10:9—10).
12 ...отравил Боксера... — Боксер — собака миссис Дилк.
13 ...крошке Робинзону Крузо... — Вероятно, подразумевается один из
племянников Дилка из семейства Снуков — Генри или Джон.
14 ...и мистеру Снуку. — Имеется в виду Джон Снук-старший.
15 ...«честный летописец»... — Цитата из исторической хроники «Генрих VIII»
(«King Henry VIII», 1613, опубл. 1623) Шекспира (IV, 2; пер. Б. Томашев-
ского).
16 ...«он не умрет, черт побери». — Цитата из романа «Жизнь и мнения Тристра-
ма Шенди, джентльмена» («The Life and Opinions of Tristram Shandy, Gentleman»,
1760—1767) Лоренса Стерна (Lawrence Sterne, 1713—1768) (том шестой, гл. VIII;
пер. А. Франковского).
17 ...если мы с Эндимионом обретаемся сейчас на дне морском? — В это время
Ките работал над книгой третьей поэмы «Эндимион».
Примечания
499
27
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...«лев росинки стряхивает с гривы»... — Цитата из трагедии «Троил и Крес-
сида» («Troilus and Cressida», 1609, опубл. 1609) Шекспира (III, 3; пер. Т. Гнедич).
2 ...«быть впереди или отстать» от мистера Ханикоума... — Здесь смешаны
два персонажа: Ханивуд из пьесы «Добродушный» («The Good Nature Man», 1768)
Оливера Голдсмита (Oliver Goldsmith, 1728—1774) и Уилл Ханикоум из журнала
«Спектейтор», издававшегося Джозефом Аддисоном и Ричардом Стилом. Цитируется
пьеса Голдсмита (III, 1).
3 ...не принадлежит к числу тех ~ задушевной беседой. — Прозаический
пересказ строк из «Задушевной беседы» («Personal Talk», 1806) Вордсворта — «Поэта
Севера»: «Я не из тех, кто с радостью готов / У камелька минуты приправлять /
Беседой задушевной...» (I, 1—3).
4 Повстречал ли Мартин ~ на старого ловца пиявок? — Имеются в виду
стихотворения Вордсворта «Старик-нищий из Камберленда» («Old Cumberland Beggar»,
1798) и «Решимость и независимость» («Resolution and Independence», 1807).
5 ...мы читали его «Стол»... — Речь идет о двухтомном собрании эссе Хэзлитта
и Ханта «Круглый стол: Сборник очерков о литературе, людях и нравах» («The Round
Table: A Collection of Essays on Literature, Men, and Manners», 1817).
6 ...придется потерпеть до вторника. — Т. е. до 23 сентября.
7 Я рад, что они проводят время с Дилками. — Джейн и Марианна Рейнолдс
по возвращении из Литтлхэмптона провели несколько дней в доме сестры Чарльза
Дилка — миссис Летиции Снук.
28
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Прочел твое последнее письмо о молодом человеке по имени Крипе. — Хейдон
вызвался обучать Крипса с условием, что для оплаты обучения будут собраны деньги
по подписке. Предприятие, в котором приняли участие Ките и Бейли, успехом не
увенчалось.
1 ...ни кошельком Фортуната... — Подразумевается пьеса Томаса Деккера
(Thomas Dekker, ок. 1572—1632) «Приятная комедия о старом Фортунате»
(«Pleasant Comédie of Old Fortunatus», 1600), сюжет которой заимствован из народной
сказки.
3 ...ни кольцом Гига... — Гиг — основатель династии Мермнадов, к которой
принадлежал знаменитый своим богатством Крез. По преданию, обладал кольцом,
способным превращать владельца в невидимку.
4 ...и тем недостатком, на который ты указал мне у Хэзлитта... —
Имеется в виду портрет Лэма работы Хэзлитта, находящийся в Национальной портретной
галерее.
500
Приложения
29
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
Бенджамин Бейли (Benjamin Bailey, 1791—1853) — выпускник Оксфорда,
богослов, автор стихов, религиозных трактатов и переводов с малайского языка. Вскоре
после знакомства Ките осенью 1817 г. гостил у Бейли в Оксфорде; вместе они
посетили Стратфорд-он-Эйвон, где родился и вырос Шекспир. В письме братьям от
13—19 января 1818 г. Ките назвал Бейли «одним из благороднейших людей нашего
времени» (см.: наст, изд., с. 74), однако вскоре его отношение к Бейли во многом
переменилось. С августа 1818 г. Бейли — сельский пастор, затем частный капеллан,
викарий. В 1831 г. уезжает с больной женой на Цейлон, где в 1846 г. в Коломбо
посвящается в сан архидиакона.
Сохранилось 10 писем Китса к Бенджамину Бейли.
1 ...и Марианне... — Имеется в виду Марианна Рейнолдс.
2 «Наша жизнь соткана из различной пряжи». — Цитата из комедии «Все
хорошо, что хорошо кончается» («All's Well that Ends Well», 1603/1604, опубл.
1608) Шекспира (IV, 3).
3 ...из следующего отрывка из письма... — Местонахождение этого письма
неизвестно.
4 ...и надеюсь, что Аполлон не гневается на меня за насмешку над ним
в доме Ханта». — По воспоминаниям Ричарда Вудхауса, за обедом у Ли Ханта
в феврале 1817 г., когда оба поэта увенчали друг друга лаврами, хозяин дома
предложил устроить очередное поэтическое соревнование и написать по два сонета.
В этот момент явились с визитом дамы (по предположениям биографов, сестры
Рейнолдс). Хант снял с головы свой венок, однако Ките заявил, что не сделает
этого ни для одного человеческого существа, и оставался увенчанным лаврами на
всем протяжении визита, к немалому удивлению посетительниц. Вскоре Китса
охватило глубокое чувство неловкости за эту выходку; испытывая острое раскаяние,
он обращается к Аполлону с мольбой простить его за «кощунство»: сонеты «При
получении лаврового венка от Ли Ханта» («On Receiving a Laurel Crown from Leigh
Hunt», 1817) и «Дамам, которые видели меня увенчанным» («То the Ladies Who
Saw Me Crowned», 1817), а также «Ода Аполлону» («Ode to Apollo» («God of
the golden bow...»), 1817).
5 ...распорядиться относительно слепков... — Речь идет о прижизненной
гипсовой маске с лица Китса работы Хейдона. См. также примеч. 1 к письму 10.
6 ...отвергнете наущения дьявола. — Реминисценция; ср. монолог Эдгара в
«Короле Лире» Шекспира: «Не давай скрипу туфелек и шелесту шелка соблазнять тебя,
не бегай за юбками, сторонись ростовщиков, не слушай наущений дьявола» (III, 4;
пер. Б. Пастернака).
Примечания
501
30
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 ...я вызову обоих ΡΌβ... — Предположительно, Раиса и Рейнолдса.
2 ...на одного достопочтенного старца, с которым свели знакомство несколько
лет тому назад... — По-видимому, подразумеваются сочинения какого-то
старинного поэта.
3 <Из поэмы «Эндимион: Поэтическое сказание»>. — Ките приводит
строки 1—29 книги четвертой своей поэмы «Эндимион». Перевод Сергея Сухарева
публикуется впервые.
*Авсония — древнее название Италии, по имени ее первого царя Авсона,
считавшегося сыном Одиссея и Кирки (Цирцеи).
5 ...«бдит над нравственностью строго»... — Цитата из оды «Откровения
о бессмертии, навеянные воспоминаниями раннего детства» Вордсворта (202).
6 ...в эссе Хэзлитта о заурядных людях сказано, что они читают «Эдин-
боро» и «Куортерли» и начинают думать в согласии с ними. — Имеется в виду
эссе Хэзлитта «О заурядных критиках» («On Commonplace Critics») из сборника
«Круглый стол».
7 Теперь, говоря о цыганах Вордсворта ~ никакого воображаемого
недостатка. — Речь идет об эссе Хэзлитта «О нравах» («On Manners») из сборника «Круглый
стол», в котором критически оценивается стихотворение Вордсворта «Цыгане» («The
Gypsies», 1807).
8 ...он ударяет себя по лбу и застывает на месте, будто сын Ниобеи... — Нио-
бея (Ниоба) — в греческой мифологии дочь Тантала, жена фиванского царя Амфиона.
Гордясь многочисленным потомством, разгневала богиню Лето — мать Аполлона и
Артемиды; за это дети Лето стрелами из лука убили всех десятерых детей Ниобеи.
Амфион покончил с собой; тела детей, обращенные в камни, девять дней пролежали
непогребенными; Ниобея от горя превратилась в скалу.
9 ...с маленькой Пеоной... — Пеона — сестра Эндимиона в поэме Китса, плод
его фантазии.
10 ...твои зубы подобны Тарпейской скале... — Реминисценция; ср. в трагедии
«Кориолан» («The Tragedy of Coriolanus», 1608, опубл. 1623) Шекспира: «Bear him
to the rock Tarpeian...» (Ill, 1). Тарпейская скала — название отвесного выступа на
Капитолийском холме в Риме, с которого сбрасывали осужденных на смерть
государственных преступников.
11 ...я даже за сорок шиллингов... — Реминисценция; ср. в «Двенадцатой ночи»
Шекспира: «Я бы сорок шиллингов отдал, чтобы иметь такую ногу и такой сладкий
звук для пения, как у шута» (II, 3; пер. М. Лозинского) и в «Виндзорских
насмешницах»: «Сорок шиллингов бы отдал, чтобы при мне была моя „Книжка песен и сонетов"»
(I, 1; пер. Т. Щепкиной-Куперник).
12 ...подальше от ~ черных жуков. — Черные жуки — предположительно
жаргонное наименование университетских педелей.
502
Приложения
31
ДЖЕЙН РЕЙНОЛДС
1 <Из поэмы «Эндимион: Поэтическое сказание»>. — «Песня индийской
девушки» является составным эпизодом книги четвертой поэмы «Эндимион» (Ките,
однако, приводит здесь только строки 146—181). Перевод Сергея Сухарева
опубликован впервые в 1986. С. 146—147.
32
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 Кто мог ожидать такой подлости? ~ он преспокойно посиживает у себя во
дворце. — Рукоположение Бейли задерживалось по вине епископа Линкольнского
и состоялось только в августе 1818 г.
2 ...«насмешку гордеца». — Цитата из «Гамлета» Шекспира (III, 1; пер. М.
Лозинского).
3 ...одолеть все преграды, какие только мне встретятся... — Реминисценция;
ср. в «Гамлете» Шекспира: «...ay, there's the rub...» (Ill, 1).
4 ...но если наглеют истуканы... — Реминисценция; ср. в сонете Мильтона «На
недавнюю резню в Пьемонте» («On the Late Massacre in Piémont», 1655): «When all
our fathers worshiped stocks and stones...» (4).
5 ...а ведь в руке моей не меч обоюдоострый. — Отсылка к Псалтыри: «Да будут
славословия Богу в устах их, и меч обоюдоострый в руке их» (149:6).
6 В «Эдинборо мэгэзин» яростно атаковали Ханта... — Статья «Школа
кокни в поэзии. I» («The Cockney School in Poetry. I») появилась в журнале «Блэквудз
Эдинборо мэгэзин» в октябре 1817 г. (Vol. 2. Р. 38—41). О слове «кокни» см.
примеч. 27 к письму 128.
33
ДИЛКАМ
Чарльз Вентворт Дилк (Charles Wentworth Dilke, 1789—1864) — чиновник
военно-морского ведомства (до 1836 г.), эссеист и критик, издатель литературного
еженедельника «Атенеум» (1830—1846). Вместе с Чарльзом Брауном, своим
школьным товарищем, владел домом в Хэмпстеде ( Вентворт-Плейс), в котором Ките жил
со второй половины декабря 1818 г. по сентябрь 1820 г. (ныне Дом-музей Китса).
Подготовил к печати шеститомное издание «Старые английские пьесы» («Old English
Plays», 1814—1816). После смерти Китса защищал финансовые интересы Фанни Ките
и Фанни Брон. Ките поддерживал приятельские отношения с родителями Дилка, его
братом Уильямом, сестрой Летицией и ее мужем Джоном Снуком, в чьем доме Ките
и Джордж Северн провели последнюю ночь перед отплытием в Италию.
Примечания
503
Сохранилось 6 писем Китса Чарльзу Вентворту Дилку и одно письмо Чарльзу
Вентворту и Марии Довер Дилк.
1 ...передать через посыльного «Листки Сивиллы»... — «Листки Сивиллы»
(«Sybbiline Leaves») — вышедший в августе 1817 г. сборник стихов Кольриджа.
34
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 ...и по той песне, которую я послал тебе в предыдущем письме... — См.
письмо 32.
2 Воображение можно уподобить сну Адама ~ что все это — правда. —
Отсылка к «Потерянному раю» Мильтона (книга восьмая, 452—490): Адаму снится, что
из его ребра Бог создал прекрасную женщину; пробудившись, он видит ее наяву.
3 ...«видение в образе Юности»... — Источник цитаты не установлен.
4 «Сравним великое с малым»... — Цитата из «Потерянного рая» (книга
вторая, 921—922; книга десятая, 306) и из «Возвращенного рая» (книга четвертая,
563—564) Мильтона.
5 ...«ум которого с годами не может не стать философским». — Измененная
цитата из оды «Откровения о бессмертии...»: «In years that bring the philosophic mind»
Вордсворта (190).
6 ...и пришпорить себя для окончания поэмы... — Ките завершил «Эндимиона»
28 ноября 1817 г. в Берфорд-Бридж.
35
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...и маленькая речушка. — Речь идет о реке Моул в графстве Суррей,
впадающей в Темзу у Хэмптон-Корта близ Лондона.
2 Когда листва несется вдоль дорог ~ Седых снопов густая борода... — Цитата
из сонета 12 Шекспира (5—8; пер. С. Маршака).
3 ...о «рогатых улитках»... — Цитата из «Бесплодныхусилий любви» Шекспира
(IV, 3).
4 ...«она скользнула в...» ~ Глаза уходят в темные орбиты. — Ките не сразу
припомнил нужные ему строки из поэмы Шекспира «Венера и Адонис» («Venus and
Adonis», 1593, опубл. 1593), написав сначала: «the chap slips into»; далее он не совсем
точно цитирует всю строфу (1033—1038). У Шекспира:
Or, as the snail, whose tender horns being hit,
Shrinks backward in his shelly cave with pain,
And there, all smother'd up, in shade doth sit,
Long after fearing to creep forth again;
504
Приложения
So, at his bloody view, her eyes are fled
Into the deep dark cabins of her head.
5 ...когда говорит ~ превосходным эпиграфом к моей поэме? — Цитата из
сонета 17 (11—12) Шекспира. Строка 12 «And stretched metre of an antique song»
действительно послужила эпиграфом к поэме Китса «Эндимион».
6 ...о «древнем резце Времени»... — Цитата из сонета 19 Шекспира (10).
7 ...о «цветах — первенцах апреля»... — Цитата из сонета 21 Шекспира (7).
8...м о «холоде извечном смерти»... — Цитата из сонета 13 Шекспира (12).
9 <Из поэмы «Эндимион: Поэтическое сказание»>. — Строки 581—590 из
книги четвертой поэмы Китса «Эндимион». Перевод Сергея Сухарева опубликован
впервые в 1986. С. 210.
^Акварий — Водолей (созвездие и знак зодиака); как водонос, нередко
ассоциировался с Ганимедом — виночерпием Зевса.
11 ...они завалены стихами на кончину принцессы. — Принцесса
Шарлотта-Августа конфликтовала со своим отцом — принцем-регентом, будущим королем
Георгом IV, и поддерживала партию вигов. 2 мая 1816 г. Шарлотта вышла замуж
за принца Леопольда Саксен-Кобургского, ставшего впоследствии королем Бельгии
Леопольдом I. Умерла 6 ноября 1817 г., на следующий день после родов (мальчик
родился мертвым). Газета «Морнинг кроникл» от 20 ноября 1817 г. уведомляла
читателей о том, что редакция не в состоянии рассмотреть все в избытке присланные
«монодии, элегии и эпитафии». См. также примеч. 1 к письму 70.
12 ...у тебя их не меньше. — В это время Рейнолдс вел поэтический отдел в
журнале «Чемпион».
13 ...«помоги мне посмеяться немного»... — Цитата из «Генриха IV» Шекспира
(часть первая, II, 4; пер. В. Морица и М. Кузмина).
14 ...пришли немного «цыплячьих зародышей»... — Цитата из «Виндзорских
насмешниц» Шекспира: «...не желаю я цыплячьих зародышей в моем питье!» (III, 5;
пер. Т. Щепкиной-Куперник).
15 ...пару яицзяблика... — Реминисценция; ср. в «Троиле и Крессиде» Шекспира:
«Finch-egg!» (V, 1).
16 ...всем членам нашего игрального клуба. — Ките имеет в виду дружеские
воскресные собрания у Джеймса Раиса.
17 ...ибо карты коробятся, как короли. — Реминисценция; ср. в исторической
хронике Шекспира «Король Иоанн» («King John», 1594/1597, опубл. 1623): «...all
my bowels crumble up to dust...» (V, 7).
18 Я имею в виду короля Иоанна в пьесе, в которой действует и принц Артур. —
Ките подразумевает историческую хронику Шекспира «Король Иоанн». В акте IV
(сцена 1) описывается, как приближенный короля Иоанна Хьюберт не выполнил его
приказ ослепить Артура — законного наследника империи Плантагенетов.
19 ...обоим вашим домам... — Реминисценция; ср. слова Меркуцио «Чума,
чума на оба ваши дома!» (III, 1; пер. Т. Щепкиной-Куперник) в трагедии «Ромео
и Джульетта» («Romeo and Juliet», 1595, опубл. 1597) Шекспира.
Примечания
505
20 ...«hinc atque illinc». — Цитата из «Георгик» («Georgicon», ок. 29 до н. э.)
Вергилия (III, 257).
36
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
1Я видел Кина в «Ричарде III»: он вернулся на сцену — и вернулся
блистательно. — Эдмунд Кин прославился исполнением шекспировских ролей. После
шестинедельного перерыва, вызванного, как говорилось в объявлении, «затяжным
и тяжким недугом», 15 декабря 1817 г. Кин выступил на сцене театра Друри-Лейн
в исторической хронике Шекспира «Ричард III».
2 ...об исполнении им роли Льюка в спектакле «Богатства». — 18 декабря
1817 г. Кин исполнил роль Льюка Траффика в комедии Джеймса Бленда Берджеса
(James Bland Burges, 1752—1824) «Богатства, или Жена и брат» («Riches; Or, The
Wife and Brother») — переделке пьесы Филипа Мессинджера «Госпожа из Сити»
(«City Madam», 1632).
3 ...β сегодняшнем «Чемпионе»... — Рецензия Китса была напечатана в журнале
«Чемпион» от 21 декабря 1817 г.
4 ...на забвение рождественских забав и развлечений... — Ките имеет в виду
эссе Ли Ханта в журнале «Экзаминер» от 21 и 28 декабря 1817 г.«О Рождестве
и прочих старинных национальных празднествах в их отношении к природе нашего
века и о желательности их возрождения» («Christmas and Other Old National Merry -
Making Considered, with Reference to the Nature of the Age, and to the Desirableness of
Their Revival»).
5 Судебный процесс издателя Хоуна... — Автора антиправительственных и
антиклерикальных памфлетов Уильяма Хоуна обвинили в богохульстве и привлекли
к суду. На процессе, который состоялся 18—20 декабря 1817 г., Хоун, отказавшийся
от услуг адвоката, вел защиту сам и был оправдан.
6Лорду Элленборо отплатили той же монетой... — Главный судья лорд
Элленборо в январе 1813 г. приговорил братьев Хант к двухлетнему тюремному
заключению за выпады в печати против принца-регента. Председательствовал на
втором и третьем судебных заседаниях по делу Уильяма Хоуна, оправдание которого,
восторженно встреченное либералами, явилось для лорда Элленборо окончательным
политическим поражением.
7 Вулер и Хоун сослужили нам великую службу. — Томас Джонатан Вулер
в 1817—1824 гг. редактировал журнал «Иеллоу дуорф», в котором сотрудничал Рей-
нолдс. В июне 1817 г. привлекался к судебной ответственности за критику властей, но,
так же как Хоун, был оправдан.
8 По размеру картина больше «Отвергнутого Христа». — Обе картины
Бенджамина Уэста — «Смерть на коне бледном» и «Отвергаутый Христос» — находятся
сейчас в Академии изящных искусств в Филадельфии.
506
Приложения
9 ...обедал также ~ с Хорасом Смитом и познакомился с двумя его
братьями... — Братья Хораса Смита — Джеймс и Леонард (Leonard Smith, 1778—
1837).
10 Вместе с Брауном иДилком возвращались с рождественской пантомимы. —
Рождественские пантомимы игрались в театрах Друри-Лейн и Ковент-Гарден на
следующий день после Рождества.
11 Поэма Шелли вышла... — Издатели поэмы Шелли «Лаон и Цитна» («La-
on and Cythna») братья Олльеры, напуганные ее антирелигиозным духом,
пытались изъять уже отпечатанные экземпляры книги. Поэма вышла в свет в
переработанном виде в январе 1818 г. под названием «Восстание Ислама» («The Revolt
of Islam»).
12 ...«воистину так»!! — Измененная цитата из «Антония и Клеопатры»
Шекспира: «Sooth, la...» (IV, 4).
37
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
^ В воскресенье... — 28 декабря 1817 г. у Хейдона состоялся так называемый
«бессмертный обед» с участием Лэма, Вордсворта, Ритчи и др.
2 Я по легкомыслию обещал тебе ~ провести упомянутый день здесь... —
Воскресенье 4 января 1818 г. Ките провел в обществе Уэллса и Северна.
1818
38
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
1 Я написал две статьи ~ в журнале не поместили. — Первая из
рецензий Китса посвящена одной из самых популярных пантомим «Видение Арлекина,
или Апофеоз статуи» («Harlequin's Feast; Or, The Feast of the Statue»), которая
после премьеры, состоявшейся в театре Друри-Лейн 26 декабря 1817 г.,
выдержала 29 представлений; вторая — спектаклю по трагедии Джона Диллона (John
Dillon, ?—1855) «Возмездие, или Дочь вождя» («Retribution; Or, The Chieftain's
Daughter»), ошибочно названной Китсом «Дон Жуан» («Don Giovanni»); последний
спектакль, впервые представленный в Ковент-Гарден 1 января 1818 г., был показан
еще шесть раз. Обе рецензии Китса появились в номере журнала «Чемпион» от
4 января 1818 г.
Примечания
507
2 В той, что напечатана... — Ките говорит о своей рецензии «Об исполнении
Кином шекспировских ролей» («Kean's Shakespearean Acting»), помещенной в
журнале «Чемпион» от 21 декабря 1817 г.
3 ...речь шла о Стивене... — По предположению Джека Стиллинджера, это мисс
Стивене, исполнявшая роль Люси Бертрам в спектакле «Гай Маннеринг» («Guy
Mannering») в Ковент-Гарден 3 января 1818 г.
4 ...напиться у них называется «нарумяниться» ~ допить до дна. —
Реминисценция; ср. в «Генрихе IV» Шекспира: «They call drinking deep, dyeing scarlet;
and when you breathe in your watering, they cry „hem!" and bid you play it off» (часть
первая, II, 4).
5 Видел его супругу и, наверное, его дочь. — Речь идет о Мэри Вордсворт и ее
сестре Саре Хатчинсон.
6 Он отправляется в Африку... — Джозеф Ритчи в феврале 1819 г. отправился
к истокам реки Нигер, однако 20 ноября того же года скончался в Мурзуке (на
территории современной Ливии). Ритчи высоко ценил поэзию Китса, называя его
«восходящим светилом нашего века» (см.: 1925. Vol. 1. Р. 282). Есть сведения о данном
поэту обещании Ритчи оставить копию «Эндимиона» посреди Сахары.
7 Браун еще не вернулся. — Браун гостил в доме Снуков в Бедхэмптоне.
8 Мы с Дилком близко сдружились: он собирается взяться за «Чемпиона»;
отослал свой фарс в Ковент-Гарден. — Дилк начал сотрудничество с журналом
«Чемпион» в качестве театрального рецензента в январе 1818 г.; о судьбе его фарса
ничего не известно.
9 ...пантомиму поставили очень и очень прилично ~ просто глаза на лоб. —
Имеется в виду пользовавшийся большой популярностью спектакль «Арлекин
Гулливер, или Летучий остров» («Harlequin Gulliver; Or, The Flying Island»), премьера
которого состоялась 26 декабря 1817 г. Три мисс Деннет дебютировали в театре
Ковент-Гарден 11 сентября 1816 г. Их выступление в другой пантомиме Ките одобрил;
ценили их актерские способности также Хэзлитт и Рейнолдс.
^Миссис Хант после родов выглядит как и всегда. — В 1817 г. в семействе
Хантов родился сын — Перси Шелли Хант.
11 β последнем номере «Экзаминера» ~ подписанная «Э. К.». Думаю, что
это мисс Кент. — Статья в «Экзаминере» от 28 декабря 1817 г. на самом деле
принадлежала Шелли; его подпись «Е. К.» («Elfin Knight» — «Рыцарь Эльфов»,
персонаж поэмы Спенсера «Королева фей») Ките принял за инициалы Элизабет Кент
(Elizabeth Kent).
12 ...не помню, кому принадлежит этот чудесный эпизод с сержантом — Фил-
дингу или Смоллетту... — Эпизод, о котором упоминает Ките, содержится в романе
«История Тома Джонса, найденыша» («The History of Tom Jones, a Foundling», 1749)
Филдинга (книга девятая, гл. VI).
13 «Лавлейса» еще не видел ~ боюсь, он уже снят со сцены. — Слово «Лавлейс»
написано нечетко. Комментаторы предполагают, что если здесь идет речь о персонаже
по имени Лавлейс, то имеется в виду несколько популярных сценических постановок,
так или иначе связанных с сэром Ричардом Лавлейсом (Lovelace, в русской тради-
508
Приложения
ции — Ловелас) из романа Сэмюэла Ричардсона «Кларисса, или История молодой
девушки».
14 ...и выиграл 10 и 6 при ставке в полгинеи. — Т. е. 10 шиллингов и 6 пенсов.
Именно такая сумма, возможно, названа Китсом не случайно; в более позднее время
это обычная цена шляпы (не исключен и намек на английскую поговорку — см.
примеч. 15 к письму 164).
15 ...и тогда я стану» «как воздух всеобъемлющий, свободен». — Измененная
цитата из «Макбета» Шекспира: «As broad and general as the casing air...» (Ill, 4; пер.
M. Лозинского). У Китса вместо «broad» — «whole».
39
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 ...постигшие Вас неприятные хлопоты... — Ките намекает на разногласия
между Ли Хантом и его издателями Тейлором и Хесси по поводу выплаты доходов
от продажи «Повести о Римини».
2 ...не являться к Вам без первой книги... — Имеется в виду перебеленная
рукопись книги первой поэмы «Эндимион» (она была передана издателям около 20
января 1818 г.).
3 ...обретаетесь «на земле живых»... — Отсылка к Библии: «Но где премудрость
обретается? и где место разума? Не знает человек цены ее, и она не обретается на
земле живых» (Книга Иова, 28:12—13).
4 ...всем домочадцам на Флит-стрит. — Иначе говоря, семейству Хесси.
3 ...кого-либо с Перси-стрит... — Т. е. Де Винта и Хилтона.
41
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
1 ...вместо музыки сплошной гам. — Ср. сонет Китса «How many bards gild the
lapses of time...» (1816): «Make pleasing music, and not wild uproar» (14).
2 ...(«дьявол ездит верхом на смычке»)... — Цитата из «Генриха IV» Шекспира
(часть первая, II, 4).
3 Причиной первой стало то воскресенье ~ на встречу с Вордсвортом. —
Имеется в виду «бессмертный обед» у Хейдона 28 декабря 1817 г. См. примеч. 1
к письму 37.
4 Бог мой, Молли, ну и дела тут творятся. — Реминисценция; ср. у Смоллетта
в «Путешествии Хамфри Клинкера»: «О Molly! you that live on the country have no
deception of our doings in Bath» («Letter from Winifred Jenkins, April 26»).
5 ...в «Лондонской кофейне»... — «Лондонская кофейня» (на Ладгейт-Хилл, 24)
принадлежала виноторговой фирме «Лич и компания». Ките посещал устраиваемые
Примечания
509
там танцевальные вечера трижды в январе 1818 г., 19 февраля 1819 г. и 11 января
1820 г.
6 ...могу только нацарапать что-нибудь «на клочках и обрывках». —
Измененная цитата из «Гамлета» Шекспира: «A king of shreds and patches...» (Ill, 4).
7 Хейдон ввернул в ответном письме словцо в том же духе... — По-видимому,
в письме Рейнолдсу.
42
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Полностью единодушен с тобой в данном вопросе... — По предложению
издателя Китса Джона Тейлора Хейдон должен был сделать рисунок для фронтисписа
«Эндимиона» (замысел не осуществился). См. также письмо 43.
2 ...и тогда ты смог бы выбрать что-нибудь из «Гипериона» ~ тогда как
Аполлон в «Гиперионе» ~ и действует соответственно. — К написанию поэмы
«Гиперион» Ките приступил только в сентябре 1818 г. Гиперион — один из титанов,
сын Урана и Геи, супруг своей сестры Тейи, отец Гелиоса и Эос. Аполлон (греч.
«лучезарный») — сын Зевса и Лето, брат-близнец Артемиды (Дианы). Победа
Аполлона над титаном Гиперионом как древнейшим солнечным божеством — основная
тема незавершенных поэм Китса «Гиперион» и «Падение Гипериона». Хотя функции
Аполлона как бога весьма разнообразны, для Китса Аполлон прежде всего божество
солнца, воплощение совершенной красоты и поэзии; этот образ присутствует в целом
ряде его произведений — «Ода Аполлону» («Ode to Apollo» («In thy western halls
of gold...»), 1815), «Ода Аполлону» («Ode to Apollo» («God of the golden bow...»),
1817), «Аполлон к Грациям» («Apollo to the Graces», 1818) и др.
43
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 «Если я что-либо напишу для твоей поэмы ~ эффект будет достигнут». —
Никаких работ Хейдон не представил; книга вышла без иллюстраций.
44
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 ...незадачливое семейство? — По свидетельству Бейли, во время пребывания
в Оксфорде Ките навещал некое семейство, где лечил больных.
2 «Скорее стану я ~ кровь свою...»\ — Цитата из трагедии «Юлий Цезарь»
(«Julius Caesar», 1599, опубл. 1623) Шекспира (IV, 3; пер. М. Зенкевича).
510
Приложения
3 ...порыв бури уляжется... — Реминисценция; ср. в «Il Penseroso»
Мильтона: «When the gust hath blown his fill...» (128).
4 При виде пряди волос Мильтона. Ода. — Стихотворение «On Seeing a Lock
of Milton's Hair. Ode» («Chief of organic numbers!..») впервые было напечатано
в еженедельнике «Плимут энд Девонпорт уикли джорнэл» от 15 ноября 1838 г.
Перевод Сергея Сухарева публикуется впервые.
5 7воя проповедь мне не возвращена. — Подразумевается «Речь, посвященная
памяти принцессы Шарлотты» («A Discourse Inscribed to the Memory of the Princess
Charlotte»), анонимно опубликованная Тейлором и Хесси в 1817 г.
вХэзлитт читает лекции о поэзии в Суррейском институте... — С 13
января по 3 марта 1818 г. (по вторникам) Хэзлитт прочел восемь лекций об английских
поэтах. Суррейский институт — учреждение, посвященное образованию и научным
исследованиям; основано в Лондоне в 1807 г., просуществовало до 1823 г.;
располагалось на Блэкрайерз-Роуд в Саутуорке.
7 ...буду там в следующий вторник. — Т. е. 27 января.
45
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
1 На следующий день я получил от него письмо ~ поскольку будет сопровожден
его подписью. — См. примеч. 1 к письму 43.
2 ...«проникнув далеко вглубь сей страны»... — Цитата из исторической хроники
«Ричард III» («King Richard III», 1591, опубл. 1597) Шекспира (V, 2).
3 ...quarto или поп quarto... — «Эндимион» был издан in octavo (в восьмую долю
листа) без иллюстраций.
4 ...изъясняться на манер Франчески из «Римини». — См. примеч. 5 к
письму 13.
5 Пусть сначала докажет, что неестественна поэзия в речах Калибана... —
Калибан — персонаж пьесы Шекспира «Буря», грубый и невежественный дикарь,
состоящий в услужении у мага Просперо.
6 Подумаешь, напугали! Том, ау! Разрази меня гром, если так. — Реминисценция;
ср. в сатире Хораса Смита «Неемия Маггз, или Разоблачение методистов» («Nehemiah
Muggs; Or, An Exposure of the Methodists», 1821), прочитанной Китсом в рукописи:
«Pooh! Nonsense! damme! Who's afraid...». См. примеч. 1 к письму 53.
7 ...отправился на лекцию Хэзлитта о поэзии и опоздал на час... — Лекция
20 января 1818 г. — единственная, пропущенная Китсом, — называлась «О Чосере
и Спенсере» («On Chaucer and Spencer»). Лекции начинались ровно в 19 часов.
8 Перед тем как перечитать «Короля Лира». — Сонет «On Sitting Down to
Read „King Lear" Once Again» («O golden-tongued Romance, with serene lute!..»)
впервые был напечатан в «Плимут энд Девонпорт уикли джорнэл» от 8 ноября
1838 г. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в кн.: Автор. Текст. Эпоха:
Сб. статей к 80-летию Н. Я. Дьяконовой. СПб., 1995. С. 171.
Примечания
511
у ...вчера прервался на полуслове, едва приступив к рассказу о частном
театре. — Ките ссылается на свое письмо Джорджу и Тому Китсам от 13—19 января
1818 г. (см.: наст, изд., с. 74—76). Имеется в виду театр, где актеры-любители, внося
плату за свои выступления, играли для собственного удовольствия; вход на спектакли
был, как правило, свободный.
10 Играли «Джона Буля», «Ревю», а в заключение — «Bombastes Furioso». —
В трех лондонских частных театрах на Гоу-стрит, Грейз-Инн-Лейн и Вильсон-стрит
шли три пьесы: пятиактная комедия «Джон Буль, или Англичанин у камелька» («John
Bull; Or, The Englishman's Fire-side», 1803) Джорджа Колмена (George Colman,
1762—1836), музыкальный фарс в двух действиях «Ревю, или Виндзорские
остряки» («The Review; Or, The Wags of Windsor: A Musical Farce», 1801) и одноактный
бурлеск «Bombastes Furioso» (1810) Уильяма Барнса Роудса (William Barnes Rhodes).
Джон Буль (букв. «Джон Бык») — прозвище типичного англичанина, по имени
простоватого фермера в памфлете «История Джона Буля» («The History of John Bull»,
1727) Джона Арбетнота (John Arburthnot, 1667—1735).
11 ...роль Мэри... — Т. е. роль Мэри Торнберри в «Джоне Буле».
12 ...сыграть Тома. — Очевидно, роль достопочтенного Тома Шаффлтона
в «Джоне Буле».
13 «Самый приятный кусочек ночи»... — Цитата из «Генриха IV» Шекспира:
«Теперь как раз наступает самый приятный кусочек ночи, и мы должны уйти, не
отведав его!» (часть вторая, II, 4; пер. В. Морица и М. Кузмина).
14 Констебл, книготорговец, предложил Рейнолдсу десять гиней за лист в
своем журнале. Это эдинбургский журнал.... — Арчибальд Констебл издавал «Скоте
мэгэзин» (1801—1817), а также «Эдинборо ревю, ор критикэл джорнэл» (первый
номер вышел в октябре 1802 г.). В противовес этому второму журналу шотландский
публицист и издатель Уильям Блэквуд (William Blackwood, 1776—1834) основал
в апреле 1817 г. журнал «Блэквудз Эдинборо мэгэзин». Рейнолдс сотрудничал с Кон-
стеблом в 1818—1819 гг.
15 По словам Ханта ~ «Школа кокни» написана Скоттом... — См. примеч. 6
к письму 32. Статья «Школа кокни в поэзии» написана не Джоном Скоттом, а Джоном
Гибсоном Локхартом (John Gibson Lockhart, 1794—1854), критиком, получившим
из-за своей желчности и непримиримости кличку «Скорпион» («Scorpion»).
46
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
1 Рукописи вы получите. — Речь идет о рецензиях Китса на театральные
спектакли. См. примеч. 1 и 2 к письму 38.
2 <Стихи о таверне «Русалка»>. — «Русалка» (или «Дева Моря») —
известная лондонская таверна в Чипсайде, в конце XVI—начале XVII в. служившая
местом встреч литераторов и актеров: здесь бывали Шекспир, Бен Джонсон, Бомонт,
Флетчер, сэр Уолтер Рэли и др. Стихотворение вошло в 1820 под названием «Lines
512
Приложения
on the Mermaid Tavern» («Souls of Poets dead and gone...»). Перевод Галины Гампер
публикуется впервые.
47
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 ...«перезвоном курантов». — Измененная цитата из «Троила и Крессиды»
Шекспира: «'Tis like a chime a-mending...» (1,3).
2 <Из поэмы «Эндимион: Поэтическое сказание»>. — Строки из «Эндимиона»
(книга первая, 777—781). Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986.
С. 215.
3 ...следующая Ваша книга.... — Ките имеет в виду книгу Тейлора «О
тождестве Юниуса с известным историческим лицом» («The Identity of Junius with
a Distinguished Living Character Established», 1818). Под псевдонимом «Юниус»
в 1769—1772 гг. в лондонском журнале «Паблик адвертайзер» появился ряд писем,
содержавших резко сатирическое обличение правящих кругов. Предположение
Тейлора о том, что эти письма принадлежали перу английского политического деятеля
и публициста сэра Филипа Фрэнсиса (Sir Philip Francis, 1740—1818), считается
наиболее вероятным.
48
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...(«sic parvis etc.»)... — Усеченная цитата из «Буколик» («Bucolica», ок. 37 до
н. э.) Вергилия; полностью: «...sic parvis componere magna solebam...» — «...привык,
что с большим меньшее схоже...» (эклога I, 24; пер. С. Шервинского).
2 О не красней так, о не красней! ~ Разрезать до сердцевинки? —
Стихотворение «О blush not so! О blush not so!..» впервые было напечатано в 1883. Vol. 2.
P. 279—280. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 163.
3 ...«Прочь, тщетные обманы». — Измененная цитата из «Il Penseroso»
Мильтона: «Hence vain deluding joyes...» (1).
4 Херес долой и кларет ~ Я несмятенно! — Оба стихотворения «Hence Burgundy,
Claret, and Port...» и «God of the meridian...» (некоторые исследователи считают их
единым целым) впервые были напечатаны в 1848. Vol. 1. Р. 81—83. Переводы Сергея
Сухарева публикуются впервые. Кай — псевдоним Джона Гамильтона Рейнолдса
в журнале «Иеллоу дуорф».
5 О, если только оборвется нить ~ Бесславья и бессилья я стою. — Сонет
«When I have fears that I may cease to be...» впервые был напечатан в 1848. Vol. 1.
P. 83. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в кн.: Дьяконова Н. Я. Ките
и его современники. М., 1973. С. 161.
Прижизненная маска Джона Китса работы Бенджамина Роберта Хейдона.
Осень 1816 г.
Джон Ките.
Рис. Джозефа Северна. 1819 г.
Джон Ките.
Рис. Чарльза Брауна. Июль 1819 г.
Джон Ките на борту брига «Мария Краудер».
Рис. Джозефа Северна. Сентябрь 1820 г.
Джон Ките на смертном одре.
Рис. Джозефа Северна. 1821 г.
Сонет Китса «При первом прочтении чапменовского Гомера».
Автограф. Октябрь 1816 г. Гарвардское собрание.
Письмо Джона Китса Бенджамину Роберту Хейдону от 20 ноября 1816 г.
Автограф. Гарвардское собрание.
Титульный лист первого издания «Стихотворений» Джона Китса (Лондон, 1817).
Греческая ваза (ваза «Сосибиос»).
Рис. Джона Китса. 1819 г.
Джордж Ките.
Рис. Джозефа Северна. 1817 г.
Том Ките.
Рис. Джозефа Северна. 1817 г.
Фанни Льянос-и-Гутьеррес (урожд. Ките).
Рис. ее сына Хуана. 1860-е гг.
Фанни Брон.
Миниатюра неизвестного художника. Ок. 1833 г.
Чарльз Кауден Кларк.
Рис. неизвестного художника.
1834 г.
Джеймс Генри Ли Хант.
Рис. Томаса Уэйджмена. 1815 г.
Бенджамин Роберт Хейдон.
Рис. Джорджианы Маргарет Цорнлин.
1825 г.
Джеймс Райе.
Рис. неизвестного художника. Ок. 1820 г.
Джон Гамильтон Рейнолдс.
Рис. Джозефа Северна. 1818 г.
Чарльз Армитедж Браун.
Бюст Эндрю Уилсона. 1828 г.
Джозеф Северн. Уильям Вордсворт.
Автопортрет. 1822 г. Рис. Бенджамина Роберта Хейдона.
1819 г.
Уильям Хэзлитт.
Рис. Уильяма Бьюика. 1825 г.
Больница Гая, северный фасад (Лондон).
Гравюра. Ок. 1816 г.
Долина Здоровья (Хэмпстед). Ок. 1800 г.
Дом — второй слева (Лондон, Чипсайд),
где в 1816-1817 гг. жили братья Ките.
Гравюра Томаса Хосмера Шепарда. 1831 г.
Остров Уайт.
Рис. Уильяма Дэниелла. 1823 г.
Тинмут (графство Девоншир).
Гравюра. Начало XIX в.
Остров Иона (Шотландия).
Гравюра. Начало XIX в.
Фингалова пещера (Стаффа).
Гравюра. Начало XIX в.
Утес Эйлса (Шотландия).
Рис. Уильяма Дэниелла. 1823 г.
Домик в Эршире, где родился Роберт Берне.
Рис. Дэвида Октавиуса Хилла. Ок. 1840 г.
Вентворт-Плейс в Хэмпстеде.
(Ныне Дом-музей Джона Китса).
Фотография. 1975 г.
Дом — справа (Рим, Пьяцца ди Спанья), где умер Джон Ките.
(Ныне Музей Китса и Шелли).
Рис. Марии Колкотт. 1819 г.
Могила Джона Китса на протестантском кладбище в Риме.
Примечания
513
6 Краисте-Хоспитал («Приют Христа») — приют для подкидышей и
беспризорных, основанный в Лондоне в 1552 г.; позднее в этом здании находилась мужская
привилегированная средняя школа.
49
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...за присланную пригоршню лесных орехов ~ за два пенса. — Речь идет о
сонетах Рейнолдса «Деревья в Шервудском лесу...» («The trees of Sherwood forest are
old and good...») и «В накидке линкольнской зеленой...» («With coat of Lincoln green
and mantle too...»), посвященных Робину Гуду и опубликованных 21 февраля 1818 г.
в журнале «Иеллоу дуорф».
2 ...«стреле, сбитой со следа своей рогатой пищей»... — Ср. строку 5 сонета
Рейнолдса «Деревья в Шервудском лесу...»: «No arrow found, — foil'd of its antler'd
food...».
3 ...слишком привычны определения «нежный и верный». — Ср. строку 8 сонета
Рейнолдса «В накидке линкольнской зеленой...»: «His green-wood beauty sits, tender
and true...». В издании 1821 г. Рейнолдс заменил последние три слова словами «young
as the dew» («юный как роса»).
4 ...философии, порожденной причудами эготиста? — Противопоставляя Ворд-
сворта поэтам Возрождения, Ките следует Хэзлитту, который рассматривал поэзию
английского романтизма как область субъективного самовыражения.
5 ...добраться до самого края небес... — Реминисценция; ср. в «Гамлете»
Шекспира: «The undiscover'd country from whose bourn / No traveller returns...» (Ill, 1).
6 С равным успехом пропутешествует в небесные края и Санчо. — По мнению
Джека Стиллинджера, данная аллюзия относится не к роману Мигеля де Сервантеса
«Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», а к дивертисменту «Отбытие Санчо
Пансы» («Le depart de Sancho Panza»), исполнявшемуся после первого акта оперы
«Гризельда» («Griselda») на сцене Королевского оперного театра 10 и 13 января
1818 г.
7 Каждый из них похож на ганноверского курфюрста... — Ганновер —
герцогство в средневековой Германии; с 1692 г. — курфюршество, в 1714—1837
гг. — в личной унии с Великобританией, которой в это время правила Ганноверская
династия.
8 Зачем принадлежать к племени Манассии, когда можно бродить вместе
с Исавом? — По Библии, Исав — сын Исаака и Ревекки — «стал <...>
человеком искусным в звероловстве, человеком полей» (Бытие, 25:27); его младший
брат-близнец Иаков получил отцовское благословение обманным путем, выдав себя
за Исава, который продал ему право первородства за чечевичную похлебку.
Спустя много лет умирающий Иаков, благословляя своих внуков, детей Иосифа,
поставил Ефрема выше Манассии, предсказав превосходство младшего Ефрема над
старшим — Манассиею, ибо от семени первого произойдет многочисленный народ
17 Джон Ките
514
Приложения
(Бытие, 48:17—20). По-видимому, Ките, с одной стороны, ставит свободу и
независимость поэтического творчества выше формальных привилегий, дарованных
«правом первородства», а с другой — видит суть первородства именно в
приверженности «ненавязчивой» поэзии.
9 ...«идти против рожна»... — Ср.: Деяния святых Апостолов, 9:5 и 26:14.
10 ...«остроглазыми вертихвостками»... — Выражение из поэмы Ли Ханта
«Нимфы»: «nice-eyed wagtails» (II, 270).
11 ...когда нам открыты «раздумья херувима»? — Цитата из «Il Penseroso»
Мильтона (54).
12 Зачем нам вордсвортовский Мэтью «с веткой кислицы в руке»... — Цитата
из стихотворения «Два апрельских утра» («The Two April Mornings», 1799) Ворд-
сворта (59—60). Кислица — яблоня-дичок.
13 ...когда у нас есть «Жак под дубом»? — Реминисценция; ср. в комедии «Как
вам это понравится» Шекспира:
И меланхолик Жак о том горюет,
Клянясь, что здесь вы захватили власть
Неправедней, чем вас изгнавший брат.
Сегодня мы — мессир Амьен и я —
К нему подкрались: он лежал под дубом...
(II, 1; пер. Т. Щепкиной-Куперник)
14 ...четвертая книга «Чайлъд Гарольда»... — Четвертая песнь поэмы Байрона
«Паломничество Чайльд Гарольда» вышла в свет в апреле 1818 г.
15 ...и чьи угодно «Жизнь и мнения...», вместе взятые. — Роман Стерна
«Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» вызвал многочисленные
подражания.
16 <Робин Гуд. Другу>. — Стихотворение под названием «Robin Hood.
То a Friend» («No! Those days are gone away...») вошло в 1820. Перевод Галины
Гампер опубликован впервые в кн.: Дьяконова Н. Я. Ките и его современники. М.,
1973. С. 162—163.
17 ...в Стране Клавикордов. — По предположению М. Б. Формана, речь идет
о предстоящем музыкальном вечере в доме Винсента Новелло.
18 ...представить тебе мою вторую книгу. — Имеется в виду поэма «Эндими-
он», вышедшая в свет 27 апреля 1818 г.
51
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
1 Хорас Смит одолжил мне свою рукопись ~ несколько отрывков. — Имеется
в виду сатира Хораса Смита «Неемия Маггз, или Разоблачение методистов», частич-
Примечания
515
но опубликованная в «Ландэн мэгэзин» в феврале, марте и июне 1821 г. Отрывки
из этой сатиры, приведенные Китсом в письме братьям, сохранились в виде копии
отдельного листа, сделанной рукой Джона Джеффри. Методизм — протестантское
течение внутри англиканства, возникшее в 1720-х гг. в Оксфорде. Отделившись от
англиканской церкви, методисты требовали последовательного, методического
соблюдения религиозных предписаний; проповедовали религиозное смирение и терпение.
См. также примеч. 1 к письму 53.
2 Последняя лекция Хэзлитта была о Томсоне, Купере и Краббе... — См.
примеч. 6 к письму 44 и примеч. 7 к письму 45. Указанная лекция читалась 10 февраля
1818 г.
3 ...а я видел «Фацио» на премьере... — Премьера этого спектакля по имевшей
успех пьесе Генри Харта Милмена состоялась в театре Ковент-Гарден 5 февраля
1818 г.
4 Заходил ко мне мистер Робинсон, большой друг Кольриджа. — В дневнике
Генри Крэбба Робинсона об этом визите не упоминается.
5 ...он видел очень недурной сборник, которому предпослан эпиграф из моего
сонета Джорджу. — Подобный сборник не обнаружен; упомянутый Китсом сонет
«Моему брату Джорджу» («То my Brother George» («Many the wonders I this day
have seen...»)) вошел в 1817.
6 ...я ~ получу приглашение на вечер у Оллъера ~ воззрится на меня Шекспир,
увидев меня там! — Днем рождения Шекспира традиционно считается 23 апреля.
Ките иронизирует над состоявшимся разрывом с издателями его первого сборника
«Стихотворения» — братьями Джеймсом и Чарльзом Олльерами, которые, потерпев
финансовые убытки, отказались от дальнейшего сотрудничества с поэтом (резкое по
тону письмо было отправлено ими Джорджу Китсу 29 апреля 1817 г.).
7 ...мы с Шелли и Хантом написали по сонету о Ниле... — 4 февраля 1818 г.
между Китсом, Хантом и Шелли состоялось очередное поэтическое состязание. Тему
предложил Хант, сонет которого был признан лучшим.
8 Я видел корректуру «Эндимиона» ~ скоро книга будет готова. — Эти слова,
находящиеся в явном противоречии со сказанным выше (ср.: «Я навещу вас, как только
закончу переписывать всю поэму <...> и я побаиваюсь, что до того, как они приступят
к печатанию, весна закончится...» — наст, изд., с. 95), заставляют предположить, что
письмо писалось Китсом не один день, а при копировании автографа Джон Джеффри,
как обычно, сделал сокращения.
9 ...я написал много песен и сонетов... — Помимо стихов, включенных в письма
Рейнолдсу (№ 48 и 49), Китсом после оды «При виде пряди волос Мильтона»
были написаны сонеты «К Нилу» («Потомок древних африканских гор!..») («То
the Nile» («Son of the old moon-mountains African!..»)); «К***» («Пять долгих
лет прибрежные пески...») («То***» («Time's sea hath been five years at its slow
ebb...»)); «Спенсеру» («Твой, Спенсер, почитатель страстный, тьму...») («То
Spenser» («Spenser! a jealous honourer of thine...»)) и «Ответ на сонет,
заканчивающийся словами...» («Голубизна! Ты — жизнь небес: простор...») («Written in
Answer to a Sonnet Ending Thus...» («Blue! 'Tis the life of heaven, the domain...»)).
516
Приложения
Последние три (так же как и «О, если только оборвется нить...») следуют
«шекспировскому» образцу.
10 Рейнолдс пишет две отличные статьи для «Иеллоу дуорф» об
известных проповедниках. — Статьи Рейнолдса «Риторика проповедников» («Pulpit
Oratory») публиковались в четырех выпусках журнала (7,14, 28 февраля и 4 апреля
1818 г.).
11 Все вокруг только и толкуют, что о докторе Крофте и герцоге
Девонширском. — Доктора Крофта обвиняли в небрежении профессиональным долгом ввиду
кончины принцессы Шарлотты Августы, умершей при родах. Несмотря на поддержку
со стороны принца-регента, Крофт покончил с собой 12 февраля 1818 г. Ходили также
слухи, что в 1790 г. первая и вторая супруги герцога Девонширского с ведома доктора
Крофта обменялись младенцами.
52
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...отправной метой на пути к «тридцати двум дворцам». — По
предположению М. Б. Формана, Ките имеет в виду «тридцать две обители блаженства»
в буддистском учении. X. Э. Роллинз, отрицая знакомство Китса с буддизмом,
называет средневековую индийскую книгу сказаний «Приключения Викрамы», в которой
тридцать две статуэтки, поддерживающие трон Викрамы (Викрамадитьи) —
легендарного царя города Уджайна в Западной Индии (V в.), рассказывают тридцать две
истории о его подвигах; ученый, однако, не приводит никаких доказательств в пользу
того, что Китсу эта книга была известна.
2 ...«путешествие мысли»... — Источник цитаты не установлен.
3 ...ведет к «причудливому изгибу острова»... — Цитата из «Бури» Шекспира
(1-2).
4 ...помогает «опоясать землю». — Измененная цитата из «Сна в летнюю ночь»
Шекспира: «Г 11 put a girdle round about the earth...» (II, 1).
5 ...«духу и чутью добра»... — Измененная цитата из стихотворения Вордсворта
«Старик-нищий из Камберленда»: «...a spirit and pulse of good...» (77).
6 ...«необозримой пустошью, заросшей дроком и вереском». — См. примеч. 2
к письму 15.
7 ...лучше быть цветком, чем пчелой... — По мнению Дж. Б. Грина, развернутая
метафора о пауке и пчеле восходит к Плинию и Свифту.
8 ...«блаженнее давать, нежели принимать»... — Цитата из Деяний святых
Апостолов, 20:35.
9 <Что сказал дрозд>. — Нерифмованный сонет «О thou whose face hath felt the
Winter's wind...» (вероятно, один из экспериментов Китса) впервые был напечатан
в 1848. Vol. 1. Р. 90. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в кн.:
Дьяконова Н. Я. Ките и его современники. М., 1973. С. 167.
Примечания
517
53
ХОРАСУ СМИТУ
Хорас Смит (Horace Smith, 1779—1849) — поэт, романист, автор (совместно
со своим братом Джеймсом Смитом (James Smith, 1775—1839)) книги пародий
«Отвергнутые обращения» («Rejected Addresses», 1812).
Сохранилось одно письмо Китса Хорасу Смиту.
1 Ваши стихи меня очень позабавили ~ и с избытком насыщены веселой
выдумкой. — Речь идет о сатире Хораса Смита «Неемия Магтз, или Разоблачение
методистов», в то время еще не опубликованной. Выдержки из этой сатиры Ките
приложил к письму братьям от 14 февраля 1818 г. на отдельном листе (см. примеч. 1
к письму 51).
54
ДЖОРДЖУ И ТОМУ КИТСАМ
1 ...письмо Хорасу Смиту с извинениями за отмену встречи. — См.
письмо 53.
2 ...его эссе о мраморах Элгина переводится на итальянский язык — под его
наблюдением. — Подразумевается статья Хейдона «Суждения дилетантов о
произведениях искусства, сопоставленные с суждениями профессионалов,
преимущественно по поводу мраморных изваяний Элгина» («The Judgement of Connoisseurs upon
Works of Art compared with that of Professional Men, in reference more particularly to
the Elgin Marbles», 1816), опубликованная в журналах «Экзаминер» и «Чемпион».
Хейдон выступил с решительным опровержением позиции известного
коллекционера и историка античного искусства Ричарда Пейна Найта (Richard Payne Knight,
1750—1824), который отрицал художественную ценность скульптур, вывезенных
лордом Элгином из Греции. Хейдон, приводя текст «Суждений...» в своем
дневнике, упоминает, что он был переведен на французский и на итальянский языки и
распространен в Европе (1853. Vol. 1. Р. 332—340). Ср.: George Ε. The Life and
Death of Benjamin Robert Haydon. Oxford Univ. Press, 1948. P. 85—86.
3 ...побывал в Британской галерее... — Британская галерея (или Британский
институт поощрения изящных искусств) — частный клуб в Лондоне, практиковавший
выставки художественных работ (1805—1867).
4 ...там выставлены отличные работы Старка и «Батшеба» Уилки, которая
раскритикована. — Картины Старка «Загон скота» и «Ламбет. Вид на
Вестминстерский мост» получили высокую оценку в «Нью мансли мэгэзин» (март 1818 г.);
отрицательные отзывы о картине Уилки появились в журналах «Чемпион» и
«Экзаминер» от 15 февраля 1818 г.
518
Приложения
3 «Уриэлъ» Лесли невыносим. — Ошибка Китса: картина «Уриэль на солнце» на
самом деле написана не Чарльзом Робертом Лесли, а его учителем — Уошингтоном
Оллстоном (Washington Allston, 1779—1843).
6 В Эдмонтоне... — Эдмонтон — во времена Китса деревушка в 9 милях к северу
от Лондона, поблизости от Энфилда.
7 Думаю, сам он появится раньше. — По всей видимости, подразумевается второе
издание книги Тейлора (см. примеч. 3 к письму 47).
8 ...написал Рейнолдсу, доказывая, что от чтения толку нет. — См. письмо 52
(наст, изд., с. 96—98).
9 Регулярно посещаю лекции Хэзлитта ~ Его толкование Чаттертона
меня очень разочаровало. — Ките имеет в виду лекцию Хэзлитта, прочитанную
17 февраля 1818 г. Вероятно, мнение Китса каким-то образом дошло до Хэзлитта,
так как следующую лекцию (24 февраля 1818 г.) он начал словами: «Сожалею, что
сказанное мной <...> вызвало неудовольствие у тех лиц, с кем в таких вопросах
я охотно готов соглашаться» (цит. по: Hewlett D. A Life of John Keats. 2-nd ed.
London, 1949. P. 138—139; см. также: Howe P. P. The Life of William Hazlitt.
London, 1947. P. 221).
10 Ожидают появления 4-й песни Байрона. — См. примеч. 14 к письму 49.
11 ...у Вальтера Скотта готова новая поэма. — Поэма Вальтера Скотта
«Сердце Мидлотиана» («The Heart of Midlothian») вышла в свет в июне 1819 г.
12 Поэму Шелли еще не читал. — Речь идет о поэме «Восстание Ислама» (см.
примеч. И к письму 36).
13 ...я намерен удариться в бега со всей поспешностью, как Фальстаф, —
вернее, до того как он растолстел. — Реминисценция; ср. в «Генрихе IV» Шекспира:
«А ты, Фальстаф, быстрехонько и проворно унес свои потроха, вопя о пощаде...»
(часть первая, II, 4; пер. В. Морица и М. Кузмина).
55
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 ...после слова «невозмутимо» должна стоять запятая... — «Эндимион»,
книга первая, 149.
2 ...а в другом отрывке — после слова «спокойный». — Там же, 247.
3 ...О, если б Муза вознеслась, пылая\ — Цитата из исторической хроники
«Генрих V» («King Henry V», 1599, опубл. 1600) Шекспира (Пролог, I; пер. Е. Биру-
ковой).
4 В строке «С верхушки ясеня свисали ветви» запятая не нужна. —
«Эндимион», книга первая, 334—335.
5 После «Дриопы» в строке «Дриопа убаюкала дитя» тире следует убрать. —
«Эндимион», книга первая, 495. Дриопа — по одной из версий греческого мифа,
возлюбленная Гермеса, от которого она родила Пана.
Примечания
519
56
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 ...«Мужи из Кента, авангард Свободы]»... — Первая строка сонета «Мужам
Кента. Октябрь 1803» («То the Men of Kent. October 1803») Вордсворта.
2 ...нары Акразии... — Речь идет о злой чародейке Акразии из второй книги
«Королевы фей» Спенсера, воздвигшей у себя в чертогах декорации земного рая и имевшей
обыкновение обращать своих любовников в чудовищные изваяния.
3 Дайте мне «негодную пустошь»... — См. примеч. 2 к письму 15.
4 ...прекрасен Диомед... — Диомед — один из греческих вождей в сражениях под
Троей; единственный герой у Гомера, вступающий в поединок с богами-олимпийцами
(см. песнь пятую «Илиады» («Ίλιάς»)).
3... поневоле пожалеешь, подобно некоему жестокому императору, что у них не
одна голова на всех... — Римский император (с 37 г.) Калигула (Гай Юлий Цезарь
Август Германик (Caligula, Gaius Iulius Caesar Augustus Germanicus, 12—41)), no
свидетельству Гая Светония Транквилла (Gaius Suetonius Tranquillus, ок. 75—ок. 160)
в «Жизни двенадцати цезарей» («De vita Caesarum», ок. 120), выражал пожелание,
чтобы римский народ обладал одной-единственной головой, которую можно было бы
отрубить разом. Ките, по всей вероятности, читал о Калигуле в выпусках «Спектейтора»
(№ 16 от 19 марта 1711 г., № 246 от 12 декабря 1711 г., № 435 от 19 июля 1712 г.).
6 Вордсворт не передавал мне твоей проповеди... — См. примеч. 5 к
письму 44.
7 ...«все видимое ими освятить». — Неточная цитата из «Гимна
интеллектуальной красоте» («Hymn to Intellectual Beauty», 1816) Шелли: «Spirit of Beauty, that
dost consecrate / With thine own hues all thou dost shine upon» (13—14).
8 <Времена человеческой жизни>. — Сонет под заглавием «The Human Seasons»
(«Four seasons fill the measure of the year...») впервые был напечатан Ли Хантом в
«Литературной записной книжке» («Literary Pocket Book») в 1819 г. за подписью: «I».
Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в кн.: Семантика слова и предложения
в английском языке: (Межвуз. сб. науч. работ). Л., 1980. С. 41.
9 От перьев к железу... — Эти слова Китса стали названием сборника
стихотворений английского поэта Сесила Дей-Льюиса (Cecil Day Lewis, 1904—1972) «From
Feathers to Iron» (1931).
10 ...вместо плектра ~ произошел глагол «пиликать». — Плектр (или
медиатор) — костяная пластинка, с помощью которой защипывают струны и тремолируют
на некоторых щипковых струнных инструментах.
57
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 Ветер чудом не опрокинул меня ~ поверх меня. — 4 марта 1818 г., во время
путешествия Китса в Эксетер, разразилась сильнейшая буря.
520
Приложения
2 ...о приключившемся с ним несчастном случае... — В ранние годы на Брауна
обрушился обломок парапета, причинивший ему серьезную травму ноги.
3 ...кусок застывшей лавы из Геркуланума... — Геркуланум — древнеримский
город на берегу Неаполитанского залива. Был погребен под потоками лавы во время
извержения Везувия 24 августа 79 г.
4 ...похож на Лидию Лэнгвиш... — Имеется в виду сентиментальная героиня
комедии Ричарда Бринсли Шеридана (Richard Brinsley Sheridan, 1751—1816)
«Соперники» («The Rivals», 1775). «Languish» по-английски — «томность».
5 ...на несчастного Кина. — Речь идет о болезни Кина (см. примеч. 1 к
письму 36).
6 ...«А ты лежи здесь, душка». — Цитата из «Генриха IV» Шекспира (часть
вторая, II, 4; пер. В. Морица и М. Кузмина). С этими словами Фальстаф обращается
к отстегнутой шпаге.
7 Переписал четвертую книгу, скоро напишу предисловие. — Речь идет о поэме
«Эндимион».
8 ...теплой, остроумной и полной выдумок. — Реминисценция; ср. в
«Двенадцатой ночи» Шекспира: «...it is no matter how witty, so it be eloquent and full of
invention...» (Ill, 2).
58
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Воистину надеюсь ~ и воистину втройне надеюсь, что у меня тоже будет
оттиск. — 4 марта 1818 г. Хейдон с присущей ему экспансивностью сообщал:
«Дорогой Ките! У меня ум за разум заходит! На лугу в Стратфорде-он-Эйвон <...>
найдены золотое кольцо и печатка с инициалами «У. Ш.»... <...> Если это не Шекспир,
то кто же? <...> Сегодня я видел оттиск — и немедленно закажу такой же для себя.
Столь же неоспоримо, как и то, что ты дышишь, а он — величайший из смертных, эта
печатка принадлежала ему. О Боже!» (1853. Vol. 1. Р. 392—393).
2 <Строки из письма>. — Стихотворение «For there's Bishop's Teign...» впервые
было напечатано в 1853. Vol. 1. Р. 393—394. Перевод Игнатия Ивановского
опубликован впервые в кн.: Дерево Свободы: Английская романтическая поэзия в переводах
Игн. Ивановского. Л., 1962. С. 78—79. (Школьная б-ка).
3 <Девонширской девушке>. — Стихотворение «Where be ye going, ye Devon
maid...» впервые было напечатано в 1853. Vol. 1. P. 395. Перевод Михаила Яснова
опубликован впервые в 1986. С. 170—171.
4 Мне бы хотелось ~ к тому времени, как появится твое эпическое
творение. — Картина Хейдона «Убийство Дентата» в мае 1810 г. получила приз в тысячу
гиней от Британского института как лучшее полотно на историческую тему. Маний
Курий Дентат — римский консул, победитель самнитов и царя Пирра, прославился
военными подвигами и неподкупностью; см. трактат «О государстве» («De re publica»,
55—51 до н. э.) (книга третья, III, 4) Марка Туллия Цицерона (Marcus Tullius Cicero,
Примечания
521
106—43 до н. э.). «Дентатом» Ките называет свою поэму «Эндимион»; под
«эпическим творением» подразумевает монументальное полотно Хейдона «Триумфальный
вход Христа в Иерусалим».
5 Подумываю, не посмотреть ли Дарт... — Дарт — река в графстве
Девоншир.
6 ...из-за Оллъера — музыка... — Чарльз Олльер увлекался любительской игрой
на флейте.
59
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
1 ...после недавнего несчастного события. — Подразумевается ухудшение
здоровья Тома Китса, больного туберкулезом.
2 ...«сказание» все же прекрасная вещь... — Имеется в виду жанровое
определение, данное Китсом «Эндимиону», — «Поэтическое сказание» («A Poetic Romance»).
60
ДЖЕЙМСУ РАИСУ
Джеймс Райе (James Rice, 1792—1832) — адвокат; друг Китса, Рейнолдса и
Бейли. Ките знакомится с Райсом весной 1817 г., а летом 1819 г. проводит вместе с ним
месяц на острове Уайт. Поэт переписывался с Райсом довольно редко, однако питал
к нему теплые чувства. В письме Джорджу и Джорджиане Ките от 17—27 сентября
1819 г. он говорил о Раисе: «Это самый здравомыслящий и даже мудрый человек из
всех, кого я знаю...» (наст, изд., с. 351).
Сохранилось 4 письма Китса Джеймсу Раису.
1 ...Мильтон, прежде чем написать свой ответ Сальмазию ~ навлекли на
него широко известную плачевную кончину. — Поддержанный пресвитерианами
и сторонниками парламента в Англии, Сальмазий написал памфлет «Defensio regia
pro Carolo I» («Защита правления Карла I»), опубликованный анонимно в ноябре
1649 г. Мильтон, исполнявший в то время обязанности секретаря по международной
переписке в совете Оливера Кромвеля, подверг выпад Сальмазия уничтожающей
критике в памфлете «Pro Populo Anglicano Defensio» («Защита народа Англии», 1651).
Памфлет Сальмазия вызвал неудовольствие шведской королевы Кристины (Kristina;
1626—1689, годы правления — 1632—1654), он был вынужден вернуться с
подорванным здоровьем из Стокгольма в Лейден, где вскоре и скончался.
2 ...бес подстрекает меня к капризу в виде пифагорейского вопроса... — В
религиозно-философской школе, созданной древнегреческим философом и математиком
Пифагором Самосским (Πυθαγόρας о Σάμιος, 570—490 до н. э.), — по словам Геро-
522
Приложения
дота, «величайшим эллинским мудрецом», — основные постулаты излагались в форме
вопросов и ответов.
3 Я имею в виду всяких там Баков, а также авторов «Хенгистов» и
современных Каслри: не будь Мильтон столь ненасытен, все они слыли бы мудрецами. —
Ките, ставящий в один ряд второстепенного литератора Чарльза Бака; анонимного
автора пьесы «Хенгист, или Пятый век, Историческая мелодрама» («Hengist; Or,
The Fifth Century, An Historical Melodrama», 1816); Роберта Стюарта Каслри
(видного политика консервативного толка, ненавидимого либералами), иронизирует как
над убожеством рассчитанной на дешевый успех творческой продукции, так и над
деятельностью современных ему представителей власти.
4 Через холмы, через ручей ~ Ради такой красотки? — Стихотворение «Over
the hill and over the dale...» впервые было напечатано в 1853. Vol. 1. P. 119 (начальные
четыре строки); 1925. Vol. 1. P. 610—611 (полностью). Перевод Григория Кружкова
опубликован впервые в/ 98 6. С. 171.
61
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 <Джону Гамильтону Рейнолдсу>. — Послание впервые было напечатано
в 1848. Vol. 1. Р. ИЗ—116, под названием «То J. Н. Reynolds, Esq.» («Dear Reynolds,
as last night I lay in bed...»), без заключительных четырех строк. Перевод Григория
Кружкова опубликован впервые в 1986. С. 222—224.
2 ...Замок Очарованный... — Исследователи называют ряд источников образа:
прежде всего это картина Клода Лоррена «Очарованный Замок» (1664) в
лондонской Национальной галерее, а также гравюры Франсуа Виваре (François Vivarès,
1709—1780) и Уильяма Вуллетта (William Woollett, 1735—1785).
3 ...от меча Урганды... — См. примеч. 4 к письму 19.
4 Жилищем Мерлина... — Мерлин — в кельтском фольклоре могучий чародей,
маг и прорицатель, герой многих средневековых легенд, в том числе цикла сказаний
о рыцарях Круглого Стола (наиболее полное собрание эпизодов из легендарной жизни
Мерлина — книга «Смерть Артура» («Le Morte сГArthur», изд. 1485) сэра Томаса
Мэлори (Sir Thomas Malory, ок. 1405—1471)).
5 ...«дальше — проза»... — Цитата из «Двенадцатой ночи» Шекспира (II, 5).
62
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Верь мне, Хейдон: твоя картина — это часть меня самого. — Ките говорит
о картине Хейдона «Триумфальный вход Христа в Иерусалим».
2 Смотрите, на стене суровый Уорик! — Цитата из исторической хроники
«Генрих VI» («King Henry VI», 1591, опубл. 1594) Шекспира (часть третья, V, 1;
пер. Е. Бируковой).
Примечания
523
3 Мне по душе твои оценки Корнеля... — В письме Китсу от 25 марта 1818 г.
Хейдон писал о своей «ненависти» к Пьеру Корнелю — «изготовителю тирад» (цит.
по: Letters. Vol. 1. P. 258).
4 ...«β этом вся соль». — Цитата из «Генриха V» Шекспира (II, 1; пер. Е. Би-
руковой).
5 Не понял твоей итальянской фразочки. — Хейдон упоминал в письме о миссис
Скотт — «con occhi neri» («с черными глазами»).
6 Живые изгороди ~ получают вдвое меньше корма. — М. Б. Форман, отмечая,
что эти пять фраз по стилю напоминают очерк Ли Ханта «Сейчас, или Описание
жаркого дня» («A Now, Descriptive of a Hot Day»), напечатанный в журнале «Ин~
дикейтор» от 28 июня 1820 г., высказывает предположение, что Ките мог принимать
участие в его написании.
7 О, если бы он не связался со сторожем крольчатника... — Реминисценция; ср.
в «Виндзорских насмешницах» Шекспира: «...he hath fought with a warrener...» (I, 4).
В каламбурном парафразе Китса: «О that he had not fit with a Warrener...» Э. Бланден
усматривает намек на издателя Джона Уоррена (John Warren), выпустившего ряд
стихотворных сборников.
8 ...разделавшись с методистами... — См. примеч. 1 к письму 51.
9 ...но не «по принуждению»... — Измененная цитата из «Генриха IV»
Шекспира: «What, upon compulsion?» (часть первая, II, 4).
10 ...изображать фагот я больше не возьмусь... — См. примеч. 5 к письму 15.
63
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 Раз все вы сошлись во мнении, что написанное предисловие никуда не
годится... — По настоянию Рейнолдса, Ките заново переписал свое предисловие к поэме
«Эндимион».
2 Я готов прыгнуть в Этну ради великого общественного блага... —
Согласно легенде, древнегреческий философ и поэт Эмпедокл (Εμπεδοκλής, ок. 490—ок.
430 до н. э.), предчувствуя смерть, бросился в жерло Этны в надежде приобщиться
к сонму богов.
3 ...«Смотри, смотри, они торчат, как ветви»... — Цитата из «Генриха VI»
Шекспира (часть вторая, III, 3; пер. Е. Бируковой).
4 ...«начинать с Юпитера»... — Измененная цитата из стихотворения «Вечерняя
песня» («Evensong», 1648) Роберта Геррика (Robert Herrick, 1591—1674): «Begin
with Jove...» (1).
5 Попасть в пещеру Кента в Баббакоуме... — В так называемой «пещере
Кента» в Баббакоуме (прибрежный район близ Торки) были найдены ископаемые кости
и кремневые орудия труда, представленные позднее в Британском музее.
6 ...«все царства мира и славу их». — Цитата из Евангелия от Матфея
(4:8).
524
Приложения
64
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
К..а я желал бы стать, «как воздух всеобъемлющий, свободен». — См.
примеч. 15 к письму 38.
2 Говорят, что Англия извлекает из своего климата сплин ~ отсюда же и
зеленое лицо всего острова... — В оригинале обыгрывается значение фамилии Мэтью
Грина (Mathew Green, 1696—1737), автора стихотворного послания «Сплин» («The
Spleen», 1737). «Green» по-английски — «зеленый».
65
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 ...повтор Главком слов Цирцеи... — «Эндимион», книга третья, 428—442.
2 В строке 3 Вы найдете начало пересказанной речи ~ «Ах, ты проснулся?». —
Там же, 429.
3 ...тогда как на следующей странице ~ «Латмиец юный. — Там же, 449.
4 ...«Приобретай мудрость, приобретай разум». — См.: Книга притчей
Соломоновых, 4:5.
66
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...после глотка из «водного лабиринта»... — Измененная цитата из
«Потерянного рая» Мильтона: «Lethe the River of Oblivion roules / Her watrie Labyrinth,
whereof who drinks, / Forthwith his former state and being forgets...» (книга вторая,
584—586).
2 Мы воздали должное Боккаччо — неважно, опубликуем мы это или нет... —
В основу поэмы Китса «Изабелла, или Горшок с базиликом» (1818) положен сюжет
пятой новеллы четвертого дня «Декамерона» (1352—1354) Джованни Боккаччо;
в основу поэм Рейнолдса («Флорентийский сад» («The Garden of Florence») и «Дама
из Прованса» («The Lady of Provence»)) — сюжеты седьмой и девятой новелл
четвертого дня. Мысль о совместном издании была отвергнута Рейнолдсом, заявившим,
что Ките должен выступить один. Свои поэмы Рейнолдс опубликовал уже после
смерти Китса, в 1821 г.
3 <Из поэмы «Изабелла, или Горшок с базиликом»>. — Ките приводит строфы
XII—XIII и XXX своей поэмы «Isabella; Or, The Pot of Basil» («Fair Isabel, poor
simple Isabel!..»), вошедшей в 1820. Перевод Галины Гампер опубликован впервые
в 1986. С. 80, 84.
4 ...только что написал Бейли. — Местонахождение этого письма
неизвестно.
Примечания
525
67
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...надеюсь, что могу сказать вместе с сэром Эндрю: «Дела в голове у меня
предостаточно» — для тебя. — Неточное цитирование слов Слендера из
«Виндзорских насмешниц» Шекспира (I, 1): «...I have matter in my head against you...».
2 ...«Нот ~ Гоня громады громоносных туч». — Цитата из «Потерянного рая»
Мильтона (книга десятая, 702—703; пер. Аркадия Штейнберга).
3Я буду вдыхать запах шерстяных чулок скорее, нежели думал. — Речь идет
о возвращении в Хэмпстед — в квартиру почтальона Бентли с его шумными детьми.
4 ...почему бы мне не заглянуть в твое спенсерианство... — По предположению
Р. Гиттингса, здесь вероятен каламбур: Рейнолдс в это время проживал в доме 2 по
Спенсер-плейс. Возможен также намек на поэму Рейнолдса «Любовь юных лет» («The
Romance of Youth»), написанную спенсеровой строфой и вошедшую в его сборник
«Флорентийский сад» («The Garden of Florence», 1821).
5 ...пастор Хью поглощает ранеты, что не мешало ему вкусить поэтического
Канарского. — Реминисценция; ср. слова Хью Эванса в «Виндзорских насмешницах»
Шекспира: «...I will make an end of my dinner; there's pippins and cheese to come» (I, 2),
а также слова мистрис Куикли, обращенные к Фальстафу: «Marry, this is the short and
the long of it; you have brought her into such a canaries as 'tis wonderful. The best courtier of
them all, when the court lay at Windsor, could never have brought her to such a canary» (II, 2).
6 ...облегчить «бремя тайны». — Цитата из стихотворения Вордсворта «Стихи,
написанные на расстоянии нескольких миль от Тинтернского аббатства...» (38).
7 ...на глубину в десять тысяч фатомов... — Фатом — морская сажень, равная
6 футам (182 см).
8 ...и муки — «наследье плоти». — Цитата из «Гамлета» Шекспира (III, 1; пер.
М. Лозинского)
9 <Ода Майе. Фрагмент>. — Стихотворение впервые было напечатано в 1848.
Vol. 1. Р. 135, под названием «Ode to May. Fragment» («Mother of Hermes! and still
youthful Maia!..»). Отрывок, по мнению большинства критиков, является цельным и
вполне завершенным произведением. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые
в 1986. С. 173.
Майя — в греческой мифологии старшая из семи плеяд, нимфа гор, мать Гермеса,
рожденного ею от Зевса. Римляне отождествляли ее с италийской богиней,
покровительницей плодоносной земли, и 1 мая приносили ей жертвы.
10 Ты флейте улыбнешься сицилийской? — На острове Сицилия родился
древнегреческий поэт Феокрит, создавший жанр идиллии и положивший начало европейской
традиции буколики.
11 ...к отчизне эолийской... — Центром эолийской лирики, представленной
творчеством Алкея и Сафо (VI в. до н. э.), был остров Лесбос.
12 ...о человеческом сердце — пространстве его песни. — Измененная цитата из
поэмы «Отшельник» («The Recluse», 1805) Вордсворта: «...the Mind of Man — /
My haunt, and the main region of my song...» (I, 1, 793—794).
526
Приложения
13 ...«знание есть горесть».... — Ср. в «Манфреде» («Manfred: A Dramatic
Poem», 1816) Байрона: «Sorrow is knowledge...» (I, 10).
14 ...«от Грея к Гею, отЛиттла к Шекспиру». — Здесь Ките, очевидно,
пародирует строку Александра Поупа из «Опыта о человеке» («Essay on Man», 1733—1734):
«From grave to gay, from lively to severe...» («От серьезного к веселому, от
жизнерадостного к суровому...» — IV, 380). Нечеткое написание слова «Little» заставляет
комментаторов предположить, что, возможно, Ките имеет в виду не псевдоним Томаса
Мура «Литтл», а драматурга Джорджа Лилло (George Lillo, 1693—1739).
15 Тебе ведь случалось видеть дельфина, или морскую чайку, или косатку... —
Реминисценция; ср. в «Потерянном рае» Мильтона: «The haunt of Seales and Ores,
and Sea-mews clang...» (книга одиннадцатая, 835).
16 ...все клетчатое само собой ведет нас к молочнице... — Реминисценция; ср.
в «L'Allégro» у Мильтона: «And the Milkmaid singeth blithe...» (65) и «Dancing in the
Chequer'd shade...» (96).
17 ...Шекспир к Хэзлитту, Хэзлитт к Шекспиру... — Хэзлитту принадлежат
сборник эссе «Герои шекспировского театра» («Characters of Shakespeare's Plays»,
1817) и эссе «Шекспир и Мильтон» («On Shakespeare and Milton», 1818). Для Хэз-
литта, как и для многих других английских романтиков, Шекспир — образец
недосягаемого совершенства: «Воплощение своего идеала он находит в творчестве Шекспира
и <...> вспоминает о нем едва ли не в любом своем рассуждении об искусстве»
(Дьяконова Н. Я. Романтические очерки Уильяма Хэзлитта // Хэзлитт У. Застольные
беседы. М., 2010. С. 481. (Лит. памятники)).
18 ...я сравниваю человеческую жизнь с огромным домом, в котором множество
комнат. — Ср.: «В доме Отца Моего обителей много» (Евангелие от Иоанна, 14:2).
19 ...когда только что настала свобода от инквизиции и костров Смитфил-
да? — На Смитфилде (рыночная площадь в Лондоне) в Средние века приводились
в исполнение смертные приговоры.
20 ...подарок Мура Хэзлитту. Этот Мур мне по душе, и я рад, что встретил
его в театре перед отъездом из города. — Ките вряд ли мог знать о книге Томаса
Мура «Семейство Фаджей в Париже» («The Fudge Family in Paris», 1818),
подаренной Хэзлитту автором (инскрипт от 27 апреля 1818 г.). По-видимому, речь идет
о денежном вспомоществовании, оказанном Хэзлитту меценатом Питером Муром.
68
МАРГАРЕТ ДЖЕФФЕРИ
Маргарет Джеффери (Margaret Jeffery) — мать Мэри-Энн и Сары Франсес
Джеффери. Судя по записям в приходской книге, братья Ките неверно
транскрибировали эту фамилию: вместо Джеффри (Jeffrey) следует — Джеффери (Jeffery). В доме
Маргарет Джеффери на Стрэнде в Тинмуте сначала Джордж и Том, а затем Джон
и Том Китсы жили с середины декабря 1817 г. по начало мая 1818 г.
Сохранилось одно письмо Китса Маргарет Джеффери.
Примечания
527
69
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 ...последовать за ним на берега Миссисипи. — Первоначально Джордж Ките
предполагал обосноваться на берегу реки Огайо — в городе Хендерсон (штат
Кентукки).
2 ...сполна выплатить свой рациональный долг. — Выделяя букву «р», Ките
намекает на возможный каламбур: «рациональный — национальный».
3 ...тем фалернистее окажусь на вкус. — Фалернское вино (из Фалернской
области в Кампании) славилось в древности как одно из лучших, особенно если
выдерживалось в погребе около 15 лет. Прославлено римскими поэтами, особенно
Горацием: «И лежа на траве, гоняй приливы дум / Старинной влагою Фалерна» («Оды»
(«Carmina», 34—25 до н. э.), книга вторая, III, 7—8; пер. А. Фета).
4 Завтра зайду к Тейлору по поводу «Лекций»... — Имеется в виду книга
«Лекции об английских поэтах» («Lectures on the English Poets», 1818) Хэзлитта, незадолго
перед тем изданная Тейлором и Хесси.
5 Вчера обедал с Хэзлиттом, Барнсом и Уилки у Хейдона. Темой разговора
был герцог Веллингтон: весьма занимательно выставлялись доводы «за» и
«против». — Личность герцога Веллингтона как выдающегося военачальника и
национального героя воспринималась английской общественностью неоднозначно; нападки
на герцога со стороны либералов особенно усилились в связи с его обращением к
политической деятельности. Отрицательно относился к Веллингтону и Хэзлитт —
апологет Наполеона.
70
МЭРИ-ЭНН И САРЕ ФРАНСЕС ДЖЕФФЕРИ
Мэри - Энн Джеффери (Mary-Ann Jeffery, в замужестве Праус (Prowse), 1798—?)
и Сара Франсес Джеффери (Sarah Frances Jeffery, 1789—?) — дочери Маргарет
Джеффери. Братья Ките неверно транскрибировали не только их фамилию, но и
имя старшей сестры, считая, что ее звали Марианной (Marian или Marianne). Сара
Франсес в начале мая 1818 г. провожала Китса с больным Томом, возвращавшихся
из Тинмута в Лондон, до Хонитона. О Мэри-Энн известно, что в 1830 г. она
выпустила поэтический сборник «Стихотворения миссис А. С. Праус» («Poems by Mrs.
I. S. Prowse»).
По мнению Р. Гиттингса, X. Э. Роллинз заблуждался, полагая, что сестер было
не две, а три; имя Фанни (уменьшительное от Франсес) принадлежало не третьей
сестре, а Саре (см.: Letters of John Keats: A New Selection / Ed. by Robert Gittings.
Oxford Univ. Press, 1970. P. 402).
Сохранилось два письма Китса Саре Франсес и одно письмо Мэри-Энн и Саре
Франсес Джеффери.
528
Приложения
1 ...по обаятельной принцессе, оплакиваемой за всеми чайными столиками. —
Кончина принцессы Шарлотты-Августы вызвала повсеместные скорбные отклики
(см. примеч. 11 к письму 35).
2 ...Полли Сондерс... — Имя вымышленное.
72
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 Твои письма в оксфордской газете... — Две статьи Бейли о поэме Китса «Эн-
димион» появились в «Оксфорд Юниверсити энд Сити гералд, энд Мидлэнд Каунти
кроникл» от 30 мая и 6 июня 1818 г.
2 ...«бремя общества»... — Переиначенное Китсом выражение Вордсворта (см.
примеч. 6 к письму 67).
3 ...«превыше любви женской». — Цитата из Второй книги Царств (1:26).
4 У меня есть также и сестра... — Здесь речь идет не о младшей сестре Китса
Фанни, а о жене его брата Джорджа — Джорджиане.
5 ...небольшие томики Кэри... — Полный перевод «Божественной комедии»
Данте, выполненный Генри Фрэнсисом Кэри, был издан Тейлором и Хесси в 1814 г.
в трех томах.
6 ...«Эдинборо мэгэзин» нанес Ханту очередной удар: там меня называют
«очаровательным мистером Китсом»... — В статье «Письмо Ли Ханту от Z»
(«Letter from Ζ. То Leigh Hunt»), опубликованной в «Блэквудз мэгэзин» в мае 1818 г.,
Джон Гибсон Локхарт упоминает «очаровательного, но потерявшего голову поэтишку
мистера Джона Китса» (Vol. 3. Р. 197).
1 ...а рецензенты из «Куортерли ревю» не просто увенчали меня лаврами, но
придушили в «Листве». — Имеется в виду рецензия на сборник стихов Ли Ханта
«Листва», напечатанная в журнале «Куортерли ревю» в январе 1818 г. Имя Китса
в ней прямо не названо.
73
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 Последние три дня мне и в самом деле пришлось изрядно побегать. —
19 и 20 июня Ките навестил Эбби, получив от него 30 и 140 фунтов
соответственно.
2 Передайте от меня привет Хесси ~ я надеюсь, с Кэри он все уладит. —
Упоминание Кэри, по-видимому, связано с намерением Тейлора и Хесси переиздать
его перевод «Божественной комедии» Данте (договор об этом был подписан в доме
Кольриджа 11 мая 1818 г.).
Примечания
529
74
ТОМАСУ МОНКХАУСУ
Томас Монкхаус (Thomas Monkhouse, 1783—1825) — коммерсант, двоюродный
брат Мэри Вордсворт и Сары Хатчинсон.
Сохранилось одно письмо Китса Томасу Монкхаусу.
75
ТОМУ КИТСУ
Этим письмом открывается серия писем Китса, подробно описывающих его пешее
путешествие вместе с Чарльзом Брауном по Озерному краю, Шотландии и Ирландии.
1 Вообрази, каково: Вордсворт против Брума\\ ~ Что тут скажешь? — На
выборах в парламент от графства Уэстморленд в 1818 г. Вордсворт всемерно
поддерживал противника избирательной реформы тори Уильяма Лаудера, одержавшего
победу над вигом Генри Брумом, который в 1813 г. на судебном процессе Ли Ханта,
обвиненного в клевете на принца-регента, был его адвокатом. Ките сожалеет о
консервативных пристрастиях Вордсворта, объясняя его позицию тем, что семейство
(в письме имеется в виду семейство Лаудера) и Вордсворта связывала давняя дружба.
См.: Cill S. William Wordsworth: A Life. London, 1980. P. 229—230.
2...e подобие Полярной звезды ~ на чудеса Всемогущей Силы. — Ср. сонет
Китса «Светлая звезда» («Bright Star» («Bright star! would I were steadfast as thou
art...», 1819)).
3 ...«извивами среди теней нависших». — Неточная цитата из «Потерянного рая»
Мильтона: «With mazie error under pendant shades...» (книга четвертая, 239).
76
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
Джорджиана Августа Ките (Georgiana Augusta Keats, урожд. Уайли (Wylie); во
втором замужестве Джеффри (Jeffrey), 1801/1802—1879) — жена Джорджа Китса
с 28 (?) мая 1818 г.; в Америке у них родилось 8 детей; двое: Джорджиана Эмили
(Georgiana Emily Keats, 1819—1855) и Розалинда (Rosalinda Keats, 1820—1826) —
при жизни Китса. Второй муж (с 1843 г.) Джорджианы Ките Джон Джеффри (John
Jeffrey, 1817—1881) в 1845 г. скопировал для Ричарда Монктона Милнза имевшиеся
в его распоряжении автографы Китса.
Сохранилось 6 писем Китса Джорджиане и Джорджу Ките и одно письмо Джорд-
жиане Ките.
530
Приложения
1 ...потом по узкому ущелью в горах до Камберленда... — Камберленд —
историческое графство на северо-западе Англии со столицей в Карлайле. Упразднено
в 1974 г., когда его территория вошла в состав графства Камбрия.
2 ...«старуха древняя на Хелм-скале сидит». — Измененная цитата из «Стихов
о названиях мест» («Poems on the Naming of Places», 1800) Вордсворта: «That ancient
Woman seated on Helm-crag...» («II. К Джоанне» («II. To Joanna»), 56).
3 ...«возможно, выйдет песня — возможно, выйдет проповедь». — Цитата
из стихотворения «Послание юному другу (Эндрю Хантеру Эйкену)» («Epistle То
A Young Friend (То Andrew Hunter Aiken)», 1786) Бернса (7—8).
4 <Акростих>. — Стихотворение впервые было напечатано в «Нью-Йорк уорлд»
от 25 июня 1877 г. под названием «Acrostic» («Give me your patience, sister, while I
frame...»). Перевод Сергея Сухарева публикуется впервые.
5 Антропофаги у Отелло... — Антропофаги — людоеды; упомянуты
Шекспиром в трагедии «Отелло, венецианский мавр» («The Tragedy of Othello, The
Moor of Venice», 1604, опубл. 1623): «And of the Cannibals that each other eat, /The
Anthropophagi and men whose heads/ Do grow beneath their shoulders» (I, 3).
6 Ад бури, пояс дивный Одиссея... — В «Одиссее» («Όδυσεία») Гомера морская
богиня Левкотея, появившись в виде чайки, спасла тонущего Одиссея своим
волшебным покрывалом, которое защитило его от бури и позволило невредимым доплыть до
острова феаков:
На! Расстели на груди покрывало нетленное это.
Можешь с ним не бояться страданье принять иль погибнуть,
(песнь пятая, 346—347; пер. В. А. Жуковского)
7 Ласков привет милых глаз ~ И которой неведом плуг. — Стихотворение
«Sweet, sweet is the greeting of eyes...» впервые было напечатано в 1925. Vol. 2. P. 28.
Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в газете «Молодой учитель»
(Кемерово) (1970.18 дек. № 47—48 (309—310). С. 4).
8 Некогда написать Генри... — Имеется в виду Генри Уайли.
77
ТОМУ КИТСУ
1 ...и отправились по Пенритской дороге посмотреть храм друидов... —
Имеется в виду древнейший в Великобритании кромлех из 40 вертикальных камней,
вытесанных из местного сланца, времен неолита (приблизительно 3200 г. до н. э.) на
плоской вершине холма — «Круг Друидов» («Castlerigg Stone Circle»), который
находится в двух милях к востоку от Кесвика. Подобно Стоунхенджу, представляет
собой исторический памятник — ритуальное ограждение священного пространства,
где, как предполагается, друидами проводились религиозные церемонии, храм под
открытым небом. Ср. примеч. 4 к письму 1 и примеч. 2 к письму 13.
Примечания
531
2 ...школа контрданса, расположенная в «Солнце»... — Речь идет о старинной
гостинице в Айреби.
3 ...«не то что новый котильон ~ недавно завезен». — Измененная цитата из
«повести в стихах» Бернса «Тэм О'Шентер» («Tarn O'Shanter», 1790): «Nae cotillon,
brent new frae France...» (116).
4 Нет, там плясали, скакали, крутились ~ надеюсь вернуться, обучившись
шотландской удалой пляске... — Местные танцы в гостинице («Cumberland Square
Eight» и «Ninepins Reel»), описанные Китсом, ошибочно приняты им за шотландские.
5 На посещение могилы Бернса. — Сонет «On Visiting the Tomb of Burns» («The
town, the churchyard, and the setting sun...») впервые был напечатан в 1848. Vol. 1.
P. 156—157. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в газете «Вечерний
Петербург» (1995. 31 окт. № 203 (20665). С. 4).
78
ФАННИ КИТС
1 ...дивные руины Линклудена. — Линклуден — аббатство, существовавшее
с XII до начала XVIII в. в шотландской области Дамфрис и Галлоуэй.
2 Мы сейчас посреди страны Мэг Меррилиз... — Мэг Меррилиз — старая
цыганка, персонаж романа Вальтера Скотта «Гай Мэннеринг» («Guy Mannering»,
1815), действие которого происходит в округе Дамфрис.
3 <Мэг Меррилиз>. — Стихотворение «Meg Merrilies» («Old Meg she was a
gipsy...») впервые было напечатано в «Плимут энд Девонпорт уикли джорнэл» от
22 ноября 1838 г. Перевод Владимира Рогова опубликован впервые в кн.:
Подольская Г. Г. Джон Ките в России: Новые переводы. Астрахань, 1993. С. 239—240.
4 <Песня о себе самом>. — Стихотворение «A Song about Myself» («There was
a naughty boy...») впервые было напечатано в 1883. Vol. 2. P. 290—294. Перевод
Игнатия Ивановского опубликован впервые в кн.: Дерево Свободы: Английская романтическая
поэзия в переводах Игн. Ивановского. Л., 1962. С. 72—77. (Школьная б-ка).
5 ...поболтать с местными Пэдди... — Пэдди (Paddy) — уменьшительное от
имени Патрик, шутливое прозвище ирландца.
6 ...и поглядеть на Тропу Гигантов... — Тропа (или Мостовая) Гигантов (Giants'
Causeway) — главная достопримечательность Северной Ирландии: скала, состоящая
приблизительно из 40 000 соединенных между собой вертикальных шестиугольных
базальтовых колонн вулканического происхождения.
79
ТОМУ КИТСУ
1 ...пишу сейчас из Малой Ирландии. — Ките имеет в виду восточное побережье
Северной Ирландии.
532
Приложения
2 Шотландские девушки до ужаса боятся старцев — бедные маленькие
Сусанны! — Сусанна — жена вавилонского богача, к которой воспылали похотью два
старца (старейшины-судьи города). Встретив сопротивление Сусанны, они оклеветали
ее перед народом и осудили на смерть за мнимое прелюбодеяние, однако были
изобличены (Книга пророка Даниила, 13).
3 ...потом была «Битва при Бойне»... — Речь идет об ирландской балладе
«На зеленых, заросших травой берегах Война...» («On the green grassy slopes of the
Boyne...», XVII в.). Битва на реке Войн (11 июля 1690 г.) произошла в ходе Славной
революции между армиями свергнутого короля Якова II Стюарта и взошедшего на
престол Вильгельма III Оранского, который приходился Якову племянником и зятем.
Армия Вильгельма III одержала победу над армией Якова II, состоявшей в основном
из необученных ополченцев.
4 ...потом «Робин Худ» ~ «Пред королем ты предстанешь, предстанешь». —
Имеется в виду баллада «Робин Гуд и епископ Херефордский» («Robin Hood and the
Bishop of Hereford», XVII в.).
5 ...жизнь в Ирландии ничуть не дешевле, чем в «Хаммамзе»... — «Хаммамз» —
отель в центре Лондона, неподалеку от Ковент-Гарден.
80
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...воспользуюсь лапутянским способом печати... — Реминисценция; ср.
«Путешествия Гулливера» («Gulliver's Travels», 1726—1727) Свифта (ч. III, гл. 5).
2 ...«чудный Дун»... — Цитата из стихотворения «Берега Дуна» («The Banks
o'Doon», 1791) Бернса (1).
3 ...и камень, через который перескочил Тэм О'Шентер... — Реминисценция; ср.
в «Тэме О'Шентере» Бернса: «And past the birks and meikle stane, / Whare drunken
Chairlie brak 's neck-bane...» (91—92).
4 Кирк-Аллоуэй — заброшенная церковь в графстве Эршир в Шотландии (место
действия стихотворения Бернса «Тэм О'Шентер»).
5 ...для меланхолии у меня всегда найдется яичная скорлупа... —
Реминисценция; ср. в «Как вам это понравится» Шекспира: «I can suck melancholy out of a song,
as a weasel sucks eggs» (II, 5).
6 Мы отправились к киркаллоуэйскому «пророку в своем отечестве»... — Речь
идет о Вернее. Ср.: «...истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем
отечестве» (Евангелие от Луки, 4:24).
7 Я написал сонет... — Имеется в виду сонет «This mortal body of a thousand
days...», впервые опубликованный в 1848. Vol. 1. P. 159. На русский язык впервые
переведен в 1945 г. С. Маршаком под названием «Стихи, написанные в Шотландии,
в домике Роберта Бернса».
8 ...«по пять за четверть, двенадцать за час». — Неточная цитата из поэмы
«Кристабель» («Christabel», 1797—1800, опубл. 1816) Кольриджа: «Four for the
quarters, and twelve for the hour...» (I, 10).
Примечания
533
9 Я бы призвал калифа Ватека, дабы тот обрушил на него достойную кару. —
Подразумевается герой романа Уильяма Томаса Бекфорда (William Thomas Beckford,
1760—1844) «Ватек. Арабская сказка» («Vathek, An Arabian Tale», 1782, опубл.
1787), отличавшийся необузданной жестокостью.
10 Оторвать взгляд от Гомера ~ чтобы наяву увидеть перед собой остров
Тенедос... — Тенедос — остров в Эгейском море (ныне принадлежит Турции),
где в VIII в. до н. э. находилось святилище Аполлона. Упоминается в «Илиаде»
Гомера.
11 ...«как будто мы поверенные Божьи». — Цитата из «Короля Лира» Шекспира
(V, 3; пер. Б. Пастернака).
12 ...она, надеюсь, простит меня за листок бумаги, вклеенный в посланную ей
книгу. — См. письмо 73.
81
ТОМУ КИТСУ
1 <Гэловейская песня >. — Стихотворение «Ah! ken you what I met the day...»
впервые было напечатано в 1883. Vol. 3. P. 180—181, под названием «A Galloway
Song». Перевод Игнатия Ивановского опубликован впервые в кн.: Дерево Свободы:
Английская и шотландская поэзия в переводах Игн. Ивановского. Л., 1976. С. 137—
138, под названием «Гэловейская песня. Из письма Тому Китсу».
2 ...Браун хотел подсунуть Дилку галлоуэйскую песню, но это пустой
номер. — Иначе говоря, Дилк, по мнению Китса, с первого взгляда определит, что
данный текст не является подлинной народной песней.
3 ...мы прошли 27 миль от Странрара... — Очевидно, Ките имеет в виду
расстояние в 27 миль от Портпатрика через Странрар и Кэйрн Райан до Белантри.
4 ...я почти сразу узнал морскую скалу Эйлса высотой в 940 футов... —
Высота морской скалы Эйлса в действительности составляет 1114 футов (около 340 м).
Ср. описание ее в романе Германа Мелвилла (Herman Melville, 1819—1891)
«Израиль Поттер. Пятьдесят лет его изгнания» («Israel Potter: His Fifty Years of Exile»,
1855): «Остров Эйлса-Крейг, огромный утес около мили в окружности, находится
в восьми милях от берегов Эршира. Тысячефутовый конус высится среди моря,
одинокий, как найденыш, и презрительный, как пирамида Хеопса» (М., 1966. С. 174;
пер. И. Гуровой).
5... и огромные горы Аррана — одного из Гебридских островов. — Остров Арран
к Гебридским островам не относится.
6 ...«был день воскресный так хорош». — Реминисценция; ср. в стихотворении
«Святая ярмарка» («The Holy Fair», 1785) Бернса: «Fu' sweet that day».
7 Утесу Эйлса. — Сонет «To Ailsa Rock» («Hearken, thou craggy ocean pyramid!..»)
впервые был напечатан Ли Хантом в «Литературной записной книжке» (1819) за
подписью: «I». Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в газете «Час пик»
(Петербург) (1995.18 окт. № 186 (457). С. 15).
534
Приложения
8 ...«profanum vulgus»... — Выражение восходит к «Одам» Горация (книга третья,
1,1): «Odi profanum vulgus et arceo» («Противна чернь мне, таинствам чуждая!»; пер.
3. Морозкиной).
9 ...к «старой церкви в Аллоуэе». — Неточная цитата из «Тэма О'Шентера»
Бернса: «By Alloway's auld haunted kirk» (96).
10...«пьяный Чарли шею сломал». — Цитата из «Тэма О'Шентера» Бернса
(92).
11Я решил написать в домике Бернса сонет... — См. примеч. 7 к письму 80.
12 ...посмотрели Новый мост и Старый мост, а также башню Уоллеса. —
В стихотворении Бернса «Мосты Эра» («The Brigs of Ayr», 1786) происходит диалог
между Старым мостом через реку Дун (построен в 1470 г.) и Новым мостом, открытым
в 1788 г. Башня на Главной улице была воздвигнута в честь Уоллеса (по преданию,
на том месте, где жил его отец). Об Уоллесе см. примеч. 4 к письму 166.
13 ...в «Мышеловке». — В «Гамлете» (III, 2) Шекспира так называлась пьеса,
разыгрываемая бродячими актерами перед Клавдием и его двором в замке Эльсинор.
14 ...его наименовали «высокой киркой». — Имеется в виду главный кафедральный
собор в Глазго, построенный в честь святого Мунго (St Mungo, VI в.), проповедника
и миссионера, первого епископа Глазго и святого покровителя этого города и всей
Шотландии. В оригинале игра слов: слова «high kirk» («kirk» — «церковь» (гэлъск.))
сближаются с понятием «High Church» («Высокая церковь») — направление в
англиканской церкви, тяготеющее к католицизму.
15 ...и в какой порт он прибудет. — Джордж и Джорджиана Ките прибыли
в Филадельфию.
82
ТОМУ КИТСУ
1 <Слепенъ>. — Стихотворение «All gentle folks who owe a grudge...» впервые
было напечатано в 1883. Vol. 2. P. 303—306. Перевод Сергея Сухарева публикуется
впервые.
2 Чем мистер Д. и В. — По предположению М. Б. Формана, инициалами здесь
обозначены член Тайного совета (с 1807 г.), лорд-адмирал (с 1812 г.) Роберт Сон-
дерс Дандас, 2-й виконт Мелвилл (Robert Saunders Dundas, 2-nd Viscount Melville;
1771—1851) и канцлер казначейства (с 1812 г.) Николас Ванситтарт, 1-й барон Бексли
(Nicholas Vansittart, 1-st Baron Bexley, 1766—1851).
3 ...мистер Ловелс... — Имеется в виду главный герой романа Вальтера Скотта
«Антикварий» («The Antiquary», 1816).
4 Замок герцога Аргайла... — Этот замок находился у озера Лох-Шира близ
Инверэри.
5 ...где посмотрел «Незнакомца» ~ над ней смеялись и смеются все кому не
лень. — Драма Августа фон Коцебу, поставленная в переводе (опубл. 1801)
Бенджамина Томпсона (Benjamin Thompson, 1776?—1816) на сцене театра Друри-Лейн
Примечания
535
24 марта 1798 г., пользовалась у зрителей успехом, однако критики, в том числе Джон
Гамильтон Рейнолдс, считавший пьесу «одним из худших образцов» немецкой драмы
(«Чемпион» от 2 марта 1817 г.), отзывались о ней отрицательно. По всей вероятности,
Китсу была известна и пародия на «Незнакомца» Джеймса Смита в сборнике братьев
Смитов «Отвергнутые послания».
6 Два лакомства мне враз поднесено ~ В слезах безмолвных, покидаю вас. —
Сонет «Of late two dainties were before me placed...» впервые был напечатан в журнале
«Атенеум» от 7 июня 1873 г. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в кн.:
Сонеты Джона Китса в переводе Сергея Сухарева. СПб., 1998. С. 143.
83
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 ...строки из Мильтона о Церере и Прозерпине... — Ките имеет в виду
следующие строки из «Потерянного рая» Мильтона:
Не так прекрасна Энна, где цветы
Сбирала Прозерпина, что была
Прекраснейшим цветком, который Дит
Похитил мрачный; в поисках за ней
Церера обошла весь белый свет,
(книга четвертая, 268—272; пер. Аркадия Штейнберга)
2 ...я не бывал нигде, кроме Вентворт-Плейс... — Вентворт-Плейс — дом
в Хэмпстеде, принадлежавший Чарльзу Вентворту Дилку и Чарльзу Брауну (построен
в 1814—1816 гг.; ныне Дом-музей Китса).
3 ...«разъединяющих заклятий в обратном порядке»... — Измененная цитата
из «Комоса» Мильтона: «And backward mutters of dissevering power...» (816).
4 ...я взял с собой только эти три томика. — См. примеч. 5 к письму 72.
5 <Стихи, написанные в Северной Шотландии после посещения деревни Берн-
са>. — Стихотворение «There is a joy in footing slow across a silent plain...» впервые
было напечатано в 1822 г. в «Нью мансли мэгэзин» (частично) и в «Экзаминере»
(полностью) под названием «Lines Written in the Highlands After a Visit to Burns's
Country». Перевод Аркадия Штейнберга опубликован впервые в кн.: Поэзия
английского романтизма. М., 1975. С. 577—578. (Б-ка всемирной лит.; Т. 125).
84
ТОМУ КИТСУ
1 ...другая — якобитская, о Чарльзе Стюарте. — Речь идет о принце
Чарльзе — Карле Эдуарде Стюарте, прозванном «Красавчик принц Чарли» («Bonnie Prince
536
Приложения
Charlie») или «Молодой претендент» («The Young Pretender»). Как предводитель
восстания против дома Ганноверов в 1745 г., стал популярным героем шотландского
фольклора. Якобиты (Jacobites; у Китса, возможно, ошибочно: «Jacobin song») —
приверженцы изгнанного в 1688 г. английского короля Якова II Стюарта и его
потомков.
2 ...особенно его почитали ~ пикты.... — Пикты — древнейший из известных
народов, населявших Шотландию. В VI в. Колумбой были обращены в христианство.
3 <На посещение Стаффы>. — Стихотворение «Not Aladdin magian...» впервые
было напечатано в журнале «Вестерн мессенджер» (Луисвилл) от 1 июля 1836 г.
(Vol. 12. Р. 823—824). В копии, сделанной Ричардом Вудхаусом, оно имеет
заголовок «On Visiting Staffa». Перевод Елены Баевской опубликован впервые в 1986.
С. 239—240.
4 Колдунам над Ди-рекою... — По преданиям, долина реки Ди на севере Уэльса,
впадающей в Ирландское море, была населена многими волшебниками и чародеями,
в числе которых — Мерлин (см. примеч. 4 к письму 61).
5 Сам апостол Иоанн ~ Семь церквей, сверкавших златом... — Семь золотых
светильников символизируют в Апокалипсисе семь церквей Азии (Откровение Иоанна
Богослова, 1:9—20).
6 ..Лисидасом-пастухом / Я зовусь... — Лисидас (Ликид) — имя пастуха в
идиллии 7 Феокрита и эклоге 9 из «Буколик» Вергилия. Элегию «Лисидас» («Lycidas»,
1637) Мильтон написал на смерть поэта Эдварда Кинга (Edward King, 1612—1637) —
своего товарища по Кембриджу, утонувшего при кораблекрушении.
7 Он воздвигнут Океаном. — Океан — один из шести титанов, старший сын
Урана и Геи, брат Кроноса. Обладал властью над мировым потоком, окружавшим,
по представлениям греков, земную твердь. В позднейших мифах вытесняется
Посейдоном.
8 Наверное, в Балтиморе, однако боюсь отсылать по неточному адресу. — См.
примеч. 15 к письму 81.
85
ТОМУ КИТСУ
х Ah, mio Ben. — Пародийный парафраз популярной песенки Джузеппе Джор-
дани (Giuseppe Giordani, 1744—1798) «Саго mio ben» («Дорогой мой, славный»).
Бен Невис — гора на западе Шотландии, самая высокая точка Британских островов
(1343 м).
2 Письмо — Финдлей... — Здесь не исключена ассоциативная связь со
стихотворением Бернса «Кто там стучится в мою дверь?..» («Wha is that at my bower-door?..»,
1783).
3 ...«На холм крутой он катит миссис Камерон». — Пародийный парафраз
строки Гомера в переводе Поупа: «Up the high hill he heaves a huge round stone...»
(«Илиада», песнь одиннадцатая, 736).
Примечания
537
4 <Миссис Камерон и Бен Невис>. — Стихотворение «Upon my life, Sir Nevis, I
am piqued...» впервые было напечатано в 1883. Vol. 3. P. 207—209. Перевод Сергея
Сухарева публикуется впервые.
5 <На вершине Бен Невиса>. — Сонет «Read me a lesson, Muse, and speak it
loud...» впервые был напечатан в «Плимут энд Девонпорт уикли джорнэл» от 6
сентября 1838 г. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 353.
86
МИССИС ДЖЕЙМС УАЙЛИ
Миссис Джеймс Уайли (Mrs. James Wylie) — мать Джорджианы Августы
Уайли (супруги Джорджа Китса), Чарльза и Генри Уайли.
Сохранилось 3 письма Китса миссис Уайли.
1 ...невозможно изобразить дело так, будто горесть — это радость, а
радость — это горесть. — Ср. примеч. 13 к письму 67.
2 ...Магомет, вставая с постели, уронил кувшин с водой ~ не пролилось ни
капли. — Мусульманские представления о занявшем одно мгновение ночном
путешествии Магомета (Мухаммада) в Иерусалим («исра») опираются на текст из Корана:
«Хвала тому, кто перенес ночью своего раба из мечети неприкосновенной в мечеть
отдаленнейшую...» (17:1). Из Иерусалима Магомет был вознесен на небо, где
предстал перед Аллахом («мирадж»). Пересказ Китса заимствован, очевидно, из эссе
Джозефа Аддисона в № 94 «Спектейтора» от 18 июня 1711 г.
3 Рискну добавить, что Парки ~ мне придется пожалеть, что я не до конца
утонул в Киркэдбрайте. — Намек на английскую пословицу: «Кому суждено быть
повешенным, тот не утонет».
4 ...а ринулся в волны вслед за Джесси из Дамблейна... — Реминисценция;
Ките, вероятно, имеет в виду стихотворение Роберта Таннахилла (Robert Tannahill,
1774—1810) «Джесси, цветок Дамблейна» («Jessie, The Flow'ro' Dumblane») из его
сборника «Стихи и песни» («Poems and Songs», 1817).
87
ФАННИ КИТС
1 ...я добрался до Инвернесса только 8-го числа этого месяца... — На самом
деле Ките и Браун прибыли в Инвернесс 6 августа (см. письма 85 и 86), а 8 августа
Ките отплыл из Кромарти в Лондон.
2 ...на борту смэка... — Смэк — одномачтовое рыболовное, каботажное или
военное посыльное судно.
3 Не советовал бы тебе играть на флажолете... — Флажолет — старинная
флейта высокого регистра, свирель.
538
Приложения
90
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
1 ...«клешнями втянутыми»... — Цитата из «Божественной комедии» Данте
(«Ад», песнь семнадцатая, 101; в переводе Кэри — «with retractile claws»).
2 ...Хэзлитт предпринял судебное преследование «Блэквудза». — В газете
«Тайме» от 21 сентября 1818 г. сообщалось о намерении Хэзлитта предъявить
«Блэквудз Эдинборо мэгэзин» иск за клевету. Иск был отозван в феврале 1819 г.,
после того как Блэквуд согласился выплатить Хэзлитту компенсацию.
3 Рейнолдс ~ купается в счастье... — Речь идет о помолвке Джона
Гамильтона Рейнолдса с Элайзой Пауэлл Дрю (Eliza Powell Drewe) из Эксетера (графство
Девоншир); бракосочетание состоялось 31 августа 1822 г.
4 ...«ненавистную осаду противоположностей»... — Цитата из «Потерянного
рая» Мильтона (книга девятая, 121—122).
5 Вот перевод строки Ронсара: Любовь мне жилы мукой пронизала... — Ките
приводит в своем переводе строку 12 сонета Ронсара (см. письмо 91 и примеч. 3 и 4
к нему).
6 Ты покончил со своей поэмой... — О стихотворных опытах Дилка сведений
нет.
91
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...«Розы срывай etc.» — Мотив кратковременного цветения женской красоты
достаточно широко распространен в мировой поэзии. Вероятнее всего, начало
строки — безусловно знакомой Рейнолдсу — взято Китсом из поэмы «Королева фей»
Спенсера, цитирующего римского поэта Децима Магна Авсония (Decimus Magnus
Ausonius, ок. 310—394): «Gather ye therefore rosebuds while ye may...» (книга вторая,
песнь XII, 75). Ср. также начало хрестоматийно известного стихотворения Геррика
«То the Virgins, to Make Much of Time...» (опубл. 1648): «Розы бутоны сбирай,
пока можешь...» («Gather ye rosebuds while you may...», 1) и строку из поэмы Тассо
«Освобожденный Иерусалим»: «Сорвем же розу утром...» (песнь шестнадцатая, 15, 7;
пер. В. С. Лихачева).
2 ...некий женский образ... — Ср.: наст, изд., с. 204—205.
3 А вот вольный перевод сонета Ронсара... — Ките перевел второй сонет из
сборника Ронсара «Первая книга любви» («Premier livre des Amours», 1552), опустив
заключительные две строки. «Вольность» перевода Китса заключается, в частности,
и в том, что он использует «шекспировскую» схему сонета, вопреки «петраркинской»
схеме в оригинале:
Nature ornant Cassandre, qui devoit
De sa douceur forcer les plus rebelles,
Примечания
539
Luy fist present des beautez les plus belles
Que dés mille ans en espargne elle avait.
De tous les biens qu'Amour-oiseau couvoit
Au plus beau Ciel chèrement sous ses ailes,
Il enrichit les graces immortelles
De l'œil son Nyc, qui les Dieux esmouvoit.
Du Ciel à peine elle estoit descendue
Quand je la vy, quand mon ame esperdue
Perdit raison, et d'un si poignant trait
Le fier destin la poussa dans mes veins,
Qu' autres plaisirs je ne sens que mes peines,
Ny autre bien qu' adorer son pourtrait.
Сто новых чар явив Кассандре той,
Чья кротость самых резвых дев сразила,
Лет тысячу природа все таила
На небе этот образ неземной.
Амур ей не давал ходить одной.
В ее очах блистало столько пыла,
Что Грациям при ней досадно было.
А боги потеряли свой покой.
Едва она сошла с небес, как разом,
Ее узрев, мой помутился разум.
Кровь запылала. Понял я, что нет
Ни большего на свете наслажденья,
Чем от божка испытывать мученья,
Ни лучших благ, чем чтить ее портрет.
(пер. Владимира Васильева)
4 <Перевод сонета Ронсара>. — Сонет «Nature withheld Cassandra in the
skies...» впервые был напечатан в 1848. Vol. 2. P. 242, под названием «Translated
from Ronsard» и с добавлением заключительного двустишия: «Столь дивный образ —
он в душе моей: / Нет ничего прекрасней и верней» («So that her image in my soul
upgrew, /The only thing adorable and true»). Перевод Сергея Сухарева опубликован
впервые в 1986. С. 240—241.
5 На небесах за веком век таила/Кассандру... — Кассандра Сильвиати
(Cassandra Silviati, 1531—?) — итальянская аристократка, адресат любовной лирики
Ронсара.
540
Приложения
92
ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
1 Чувствую себя в долгу перед джентльменами, которые за меня
заступились. — Ките имеет в виду письма, опубликованные лондонской газетой «Морнинг
кроникл» от 3 октября (за подписью «J. S.» — «Дж. С») и 8 октября (за подписью
«R. В.» — «Р. Б.») 1818 г. в его защиту: в сентябре 1818 г. в «Куортерли ревю»
появилась статья Джона Уилсона Крокера (John Wilson Croker, 1780—1857) с
уничтожающей критикой поэмы «Эндимион».
93
ФАННИ КИТС
1 Буду пунктуален в запросе относительно следующего четверга. — Визит
Фанни в Хэмпстед, намеченный на 15 октября, был Китсом отложен, и живым Тома
она больше не увидела.
94
ТОМАСУ РИЧАРДСУ
Томас Ричарде (Thomas Richards) — сын Джона Ричардса (John Richards),
содержателя платной конюшни в Лондоне, служил в артиллерийском ведомстве в Тауэре
в 1804—1831 гг.; его брат Чарльз напечатал первый сборник Китса «Стихотворения»
(1817).
Сохранилось одно письмо Китса Томасу Ричардсу.
97
РИЧАРДУ ВУДХАУСУ
Ричард Вудхаус (Richard Woodhouse, 1788—1834) — адвокат по профессии,
автор «Грамматики испанского, португальского и итальянского языков» («A
Grammar of the Spanish, Portuguese, and Italian Languages», 1815). Один из самых
преданных друзей и почитателей Китса. Благодаря усилиям Вудхауса сохранились
копии целого ряда произведений и писем поэта. Портрет Китса кисти Уильяма
Хилтона, находящийся сейчас в Национальной галерее, был заказан художнику
Вудхаусом.
Сохранилось 3 письма Китса Ричарду Вудхаусу.
Примечания
541
1 ...среди представителей «genus irritabile». — Цитата из «Посланий» Горация
(«К Флору» («Ad Florum»), книга вторая, II, 102).
2 Что касается поэтической личности ~ (под ней я разумею тип ~ который
является вещью perse и стоит явно особняком)... — Реминисценция; ср. в «Троиле
и Крессиде» Шекспира: «...he is a very man per se, / And stands alone» (I, 2).
3 ...она с явным удовольствием создает Яго и Имогену. — Яго — персонаж
трагедии Шекспира «Отелло», олицетворение изощренного коварства. Об Имогене
см. примеч. 2 к письму 26.
4 Разве не может быть так, что в это самое мгновение я раздумывал о
характерах Сатурна и One? — Сатурн (рим.; греч. Кронос) — младший из шести титанов, одно
из древнейших доолимпийских божеств. One — римская богиня плодородия, посевов
и богатой жатвы; часто отождествлялась с Реей, Теллус и Кибелой. Сатурн и One —
персонажи поэмы «Гиперион. Фрагмент», над которой Ките в это время работал.
5 ...тогда «не-я» возвращается к «я»... — Реминисценция; ср. в «Троиле и
Крессиде» Шекспира: «...nor doth the eye itself, / That most pure spirit of sense, behold
itself, / Not going from itself...» (Ill, 3).
98
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
1У меня есть Фанни... — Ките говорит о своей сестре Фанни.
2 ...обедал с ней и Чарльзом... — Чарльз — Чарльз Уайли.
3 ...игра светотени у ворот Хорсгардза. — С 1758 г. в здании Конной
королевской гвардии, получившем название «Хорсгардз», располагается штаб
главнокомандующего вооруженными силами Великобритании. Главный вход в Хорсгардз по
сложившейся традиции охраняет Королевский конногвардейский полк.
4 ...будто училась грамоте в Братстве распятых. — Имеется в виду
обосновавшийся в Лондоне в 1249 г. католический орден монахов-августинцев «Crutched
Friars» (от лат. «crux» — «крест»). В оригинале каламбур: «crutch» по-английски
«костыль».
5 ...после того, как вы обоснуетесь в своем поселении. — Колония Беркбека
находилась в тридцати пяти милях к западу от Принстона (с 1809 г. — Территория
Иллинойс, с 1818 г. — штат Иллинойс). Супруги Ките после короткой остановки
в Хендерсоне перебрались в Луисвилл (штат Кентукки).
6 В мою защиту появилось два письма в «Кроникл»... — См. примеч. 1 к
письму 92.
7 ...и одно в «Экзаминере» ~ и написанное Рейнолдсом... — Статья Рейнолдса
была опубликована 6 октября 1818 г. в журнале «Альфред, Уэст ов Инглэнд джор-
нэл», выходившем в Эксетере, и перепечатана еженедельником Ханта «Экзаминер»
12 октября 1818 г.
8 Сейчас я стану подлаживаться под Ричардсона. — По мнению У. Дж. Бейта,
Ките подразумевает здесь склонность Ричардсона — основоположника английского
542
Приложения
семейно-бытового романа, к многословным описаниям взаимоотношений персонажей
и детальному разбору всевозможных интриг и сплетен, в которые они вовлечены.
9 ...их кузина ~ Она уроженка Ост-Индии и должна унаследовать дедушкино
состояние. — Речь идет о племяннице миссис Рейнолдс, Джейн Кокс (Jane Сох),
которая родилась в 1799 г. на Суматре.
10 Она не Клеопатра, но по меньшей мере Хармиана. — Хармиана —
прислужница Клеопатры в трагедии Шекспира «Антоний и Клеопатра».
11 ...простое «да» или «нет» становится для меня настоящим пиршеством? —
Реминисценция; ср. в комедии Шекспира «Много шума из ничего» («Much Ado about
Nothing», 1600, опубл. 1600): «...his words are a very fantastical banquet...» (II, 3).
12 ...епископ Хукер, убаюкивающий своего ребенка... — Ричард Хукер
епископом, вопреки утверждению Китса, не являлся. После женитьбы в 1584 г. удалился из
Лондона в графство Бакингемшир и, по свидетельству навестивших его в сельском
жилище учеников, всецело был занят домашними хлопотами: в отсутствие служанки
присматривал за овцами с томом Горация в руке, а затем был отозван супругой «качать
колыбель дочери» (см.: Walton I. The Lives of Dr. John Donne... Mr. Richard Hooker,
etc. London, 1805. Vol. 1. P. 265—266).
^Свободен от забот ~ едва ли не лучшие из написанных им. — Строки,
приписанные Китсом Байрону, представляют собой неточную цитату из поэмы Ли
Ханта «Повесть о Римини»: «And had been kept from men of pleasure's cares / By dint
of feelings still more warm than theirs» (III, 121—122).
14 ...как между двенадцатью римскими таблицами и томами гражданского
права, кодифицированного Юстинианом. — Один из древнейших сводов римского
права был составлен в V в. до н. э. на 12 досках-таблицах и кодифицирован
византийским императором Юстинианом I в VI в.
15 Невзирая на участие, которое либералы принимают в деле Наполеона... —
Ненависти консерваторов к «корсиканскому чудовищу» либералы, сочувствуя
сосланному на остров Святой Елены низложенному императору, противопоставляли
высокую оценку Наполеона как поборника прогресса и ниспровергателя реакционных
монархий в Европе: так, всю жизнь преклонявшийся перед ним Хэзлитт выпустил
в 1828—1830 гг. хвалебную четырехтомную биографию «Жизнь Наполеона» («Life
of Napoleon»).
16 Говорят, император Александр, по примеру Диоклетиана, вознамерился
разделить свою империю ~ продолжая оставаться верховным монархом... — Ввиду
постоянных волнений в различных частях Римской империи, в 291 г. было принято
решение привлечь к власти новых цезарей — Констанция Хлора и Галерия Максимиа-
на. Констанций получил в управление Галлию и Британию; Галерию, помимо общего
надзора за западными провинциями, предоставлено было ведать Италией, Африкой
и Испанией. Области к востоку от Италии остались на попечении Диоклетиана.
Разделение областей, происшедшее 1 марта 293 г., не означало разделения империи, во
главе которой по-прежнему стоял Диоклетиан.
Приведенные Китсом слухи о внутренних реформах в России, связанных с
государственным переустройством, излагались в сентябрьском выпуске журнала «Джентль-
менз мэгэзин» за 1818 г. (Vol. 88. Р. 268).
Примечания
543
17 Дилк, известный вам как проповедник идеи человеческого совершенства по
Годвину... — Представления Годвина о подлинно совершенном человеке отражены
не только в его трактатах «Рассуждение о политической справедливости» и «О
собственности» («On Property», 1793) и др., но и в его романах «Калеб Уильяме»,
«Сент-Леон» и «Мандевиль», внимательно читавшихся Китсом. См. также примеч. 48
к письму 164.
18 ...другой продал своего боевого коня, который пронес его невредимым через
все сражения. — Судя по воспоминаниям приемного сына Вашингтона, боевой конь
Вашингтона по имени Нельсон долгие годы до самой кончины содержался в наилучших
условиях (см.: Custis С. W. P. Recollections of Washington. New York, 1860. P. 249;
Ford P. L. The True George Washington. Philadelphia, 1896. P. 195).
19 Колдовской порой в ночи ~ Ты — Поэт сейчас и впредь! — Стихотворение
«'Tis the witching time of night...» впервые было напечатано в 1848. Vol. 2. P. 233—
234. Первая строка представляет собой измененную цитату из «Гамлета» Шекспира:
«'Tis now the very witching time of night...» (Ill, 2). Перевод Сергея Сухарева
публикуется впервые.
20...какое число месяца — не знаю. — Ките продолжил письмо 16 октября
1818 г.
21 ...стишки Матушки Гусыни или сказку о Красной Шапочке. — Матушка
Гусыня (англ. Mother Goose; φρ. Ma Mère ГОуе; нем. Mutter Gans) — персонаж
французской и англо-американской детской литературы. Широкую известность получил
опубликованный в 1697 г. в Париже сборник французских народных сказок
«Рассказы или сказки былых времен» («Histoires ou contes du temps passé») Шарля Перро
(Charles Perrault, 1628—1703), в который вошла и сказка «Красная Шапочка» («Le
Petit Chaperon Rouge»). В Англии в начале 1760-х гг. под названием «Мелодии
Матушки Гусыни» («Mother Goose's Melody; Or, Sonnets for the Cradle» (London, [N. d.]))
был издан сборник из 52 классических детских стихотворений («nursery rhymes»).
22 Я снова встретил ту самую даму, которую видел в Гастингсе... — Ките
посетил Гастингс в конце мая или начале июня 1818 г. Загадочной незнакомкой является,
по мнению исследователей, миссис Изабелла Джонс (Isabella Jones): именно она, по
словам Р. Вудхауса, подсказала Китсу сюжет поэмы «Канун святой Агнесы». См.
о ней: Cittings R. The Living Year. Harvard Univ. Press, 1954. P. 30—36, 54—63.
23 ...когда мы с вами направлялись в Оперу. — Имеется в виду Ковент-Гарден
(официальное название — Королевский оперный театр).
24 ...Трагедия со скипетром своим /Проходит величаво мимо... — Неточная
цитата из «Il Penseroso» Мильтона: «Sometime let Gorgeous Tragedy/In Scepter'd
Pall come sweeping by...» (97—98).
25 Издаю ли я вместе с Ахиллом победный клич, стоя на краю рва... —
Реминисценция; ср. у Гомера в «Илиаде»: «Трижды с раската ужасно вскричал Ахиллес
быстроногий...» (песнь восемнадцатая, 228; пер. Н. И. Гнедича).
26 ...Как тень, которая у брега Стикса /Ждет переправы... — Цитата из
«Троила и Крессиды» Шекспира (III, 2; пер. Т. Гнедич).
27 ...я не кривляюсь перед небом и не заставляю ангелов лить слезы... —
Реминисценция; ср. у Шекспира в «Мере за меру» (II, 2; пер. Т. Щепкиной-Куперник):
544
Приложения
Но гордый человек, что облечен
Минутным, кратковременным величьем
И так в себе уверен, что не помнит,
Что хрупок, как стекло, — он перед небом
Кривляется, как злая обезьяна,
И так, что плачут ангелы над ним...
101
МИССИС БАРРИДЖ ДАВЕНПОРТ
Миссис Барридж Давенпорт (Mrs. Burridge Davenport) — супруга состоятельного
торговца Бенджамина Барриджа Давенпорта, проживавшего в Хэмпстеде; в их доме
происходили вечеринки, которые посещал Ките, а позднее и Фанни Брон.
Сохранилось одно письмо Китса миссис Барридж Давенпорт.
103
МИССИС ДЖОРДЖ РЕЙНОЛДС
Миссис Джордж Рейнолдс (Mrs. George Reynolds, урожд. Шарлотта Кокс
(Charlotte Сох), 1761—1848), мать Джона Гамильтона Рейнолдса.
Сохранилось одно письмо Китса миссис Джордж Рейнолдс.
1 ...будто я не получил никакого более раннего приглашения на
Рождество... — Приглашение поступило от миссис Брон. В письме Фанни Ките от
13 декабря 1821 г. Фанни Брон призналась, что 25 декабря 1818 г. (когда Ките
объяснился ей в любви) было «счастливейшим днем» в ее жизни (Letters of Fanny
Brawne. P. 55).
2 ...буду находиться в Хэмпшире... — Имеется в виду предполагаемая поездка
с Чарльзом Брауном в Бедхэмптон, отложенная до середины января 1819 г.
104
РИЧАРДУ ВУДХАУСУ
1 ...произвел известное впечатление на кружок дам... — В письме Китсу от
10 декабря 1818 г. Вудхаус сообщал, что принадлежавший ему экземпляр поэмы
«Эндимион» он передал для прочтения своей кузине Мэри Фрогли, однако случилось
так, что он попал и в руки сестер Джейн и Анны Марии Портер, выразивших желание
познакомиться с автором. См.: наст, изд., с. 223—225.
2 ...не забудь передать поклон от меня твоей кузине. — Т. е. Мэри Фрогли.
Примечания
545
106
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 ...кто всегда был моим верным другом. — Речь идет о Хэсламе.
2 ...к непосвященной черни... — См. примеч. 8 к письму 81.
108
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
ι В среду я отправляюсь в Чичестер... — Воспаление горла заставило Китса
отложить намеченный на 30 декабря отъезд из Лондона до 18 (или 19) января 1819 г.
1819
111
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
1 Недавно он опубликовал ~ какую только можно вообразить. — Между тем
в изданной Ли Хантом «Литературной записной книжке» (1819) впервые были
напечатаны сонеты Китса «Времена человеческой жизни» и «Утесу Эйлса».
2 ...а ее старшая дочь... — Первое упоминание о Фанни Брон в письмах Китса.
3 З^гпро сегодня... — Ките продолжил письмо 17 декабря 1818 г.
4 Горы Татарии... — Татария (Великая Татария) — так вплоть до XVIII в.
картографы Западной Европы обозначали большую часть территории России.
5 ...перевалить через Лллегенский хребет... — Аллегенский хребет — горная
гряда в штате Пенсильвания (США).
6 Сейчас я обращаюсь не к Джорджу Малому... — Джордж Малый — семейное
прозвище Джорджианы Ките.
7 Появилось ли дитя на свет до того, как вы это прочтете? — Племянница
Китса — Джорджиана Эмили Ките, родилась в феврале 1819 г.
8 ...выпад Гиффорда против меня... — На самом деле разгромная рецензия на
поэму Китса «Эндимион», появившаяся в журнале «Куортерли ревю» в сентябре
1818 г., принадлежала Джону Уилсону Крокеру. См. примеч. 1 к письму 92.
9 ...одна из двух мисс Портер (знаменитость в области романтических
произведений)... — Имеется в виду Джейн Портер.
10 Мартин весьма разгневан на «Блэквудз» ~ и теперь он в ярости. — Речь идет
о появившейся в мае 1818 г. в «Блэквудз мэгэзин» рецензии на изданный Мартином
и Родвеллом том писем Хораса Уолпола к Джорджу Монтегю (George Montagu,
1713—1780).
18 Джон Ките
546
Приложения
11 ...посмотреть на львов. — Королевский зверинец помещался в Тауэре вплоть
до 1834 г.
12 Пятница. — Т. е. 18 декабря 1818 г.
13 β воскресенье обедаю с Хейдоном... — 20 декабря 1818 г. Ките обедал с Хэс-
ламом (см. примеч. 1 к письму 106).
14 ...ей нет и семнадцати... — На самом деле Фанни Брон в августе 1818 г.
исполнилось восемнадцать лет.
15 ...вы видели «Алтама и его жену»? — «Алтам и его жена» — «домашняя
повесть» Чарльза Олльера, изданная в 1818 г.
16 Да, сэр, — нет, сэр. — По свидетельству биографа, на одном из обедов в 1818 г.
в продолжение всего вечера Хэзлитт молчал, и только один раз произнес «да» и два
раза — «нет».
17 «La Biondina etc.». — «La biondina in gondoleta» («Блондинка в гондоле») —
популярная итальянская баллада Антонио Ламберта (Antonio Lamberti, 1757—1832)
на музыку Иоганна Симона Майра (Johann Simon Mayr, 1763—1845).
18 С тех пор как я написал предыдущую страницу, прошло несколько дней... —
Ките вернулся к письму 22 декабря 1818 г.
19 Как раз сейчас снова взялся за свою поэму... — Имеется в виду «Гиперион».
20 «Nil desperandum». — Цитата из «Од» Горация (книга первая, VII, 27—28).
21 Никогда не знаю, какой сейчас день месяца. — Эти строки написаны Китсом
28 или 29 декабря 1818 г.
22 β наше время мы повидали трех литературных королей: Скотта,
Байрона, а позже — шотландские романы. — Ките говорит здесь о Вальтере Скотте не
только как о поэте, но и как о прозаике — авторе исторических романов. Свой первый
роман «Уэверли» он опубликовал анонимно и не раскрывал своего авторства вплоть
до 1827 г., хотя уже к 1818 г. оно перестало быть тайной.
^Просматриваю книгу Дюбуа... — Подразумевается второе издание (1818)
«Моей записной книжки» (1807) Эдварда Дюбуа.
24 ...подстраиваться под конский волос и кошачьи кишки... —
Реминисценция; ср. в «Цимбелине» Шекспира: «...it is a vice in her ears, which horse-hairs and
calves'-guts, nor the voice of unpaved eunuch to boot, can never amend» (II, 3).
25 Звезда надежды! Свет проникновенный ~ Делить с тобой хоть часть своих
плодов. Ноябрь 1818 г. — По мнению Р. Гиттингса, авторство сонета «Star of high
promise! — not to this dark age...» принадлежит Мэри-Энн Джеффери из Тинмута —
по местной легенде, влюбленной в Китса.
26 Четверг. — Т. е. 31 декабря 1818 г.
27 ...будь это древний Вавилон или Бактрия... — Бактрия — историческая
область в Средней Азии между горной цепью Гиндукуш и рекой Амударьей.
28 Год назад я совсем не понимал картонов Рафаэля... — Картон в
живописи — подсобный рисунок углем или карандашом в размер будущего произведения,
сделанный на бумаге или на грунтованном холсте. Первоначально такие рисунки
делались исключительно для фресок. Законченные картоны нередко имеют
самостоятельную художественную ценность. Сохранилось семь (из десяти) картонов
Рафаэля для гобеленов на сюжеты из «Деяний апостолов»: они были заказаны
Примечания
547
Рафаэлю папой Львом X в 1513 г., закончены в конце 1516 г. и предназначались
для украшения нижней части стен Сикстинской капеллы. Вытканные фламандскими
ткачами гобелены были доставлены в Рим в 1519 г., а картоны остались в Бельгии.
В 1623 г. принц Уэльский (будущий Карл I) приобрел эти картоны для Британского
королевского собрания; с 1865 г. они находятся на долговременном хранении в Музее
Виктории и Альберта.
29 ...собрание гравюр, снятых с фресок одной — не помню, какой именно, —
миланской церкви... — В действительности 27 декабря 1818 г. Ките видел не гравюры,
снятые с миланских фресок, а изданную в 1812 г. во Флоренции книгу Карло Лази-
нио (Carlo Lasinio, 1759—1838) «Гравюры с фресок церкви Кампо Санто в Пизе»
(«Pitture a fresco del Campo Santo di Pisa, intagliate»).
30 ...образцы первого и второго периодов в истории итальянского искусства. —
Современные искусствоведы выделяют в истории живописи итальянского
Возрождения (с XIII в. по XVI в.) пять этапов: Проторенессанс, Раннее Возрождение, Высокое
Возрождение, Позднее Возрождение и Северное Возрождение.
31 Великолепие драпировок ~ так как оставляют больше места
воображению. — Замечание Китса о книге Карло Лазинио, которую тридцать лет спустя
восторженно оценивали прерафаэлиты (Миллес, Холмен Хант, Данте Габриэль Россетти),
послужило, в сущности, опорной точкой эстетической концепции прерафаэлизма.
32 Ни на одной из последних лекций Хэзлитта не был... — Этот курс лекций
Хэзлитт читал с 3 ноября 1818 г. по 5 января 1819 г. Отдельным изданием его
«Лекции об английских писателях-юмористах» («Lectures on the English Comic Writers»)
вышли в 1819 г.
33 <Мечта>. — Стихотворение «Fancy» («Ever let the Fancy roam...») вошло
в 1820. Перевод Григория Кружкова опубликован впервые в кн.: Шелли П. Б.,
КитсДж. Избранная лирика. М., 1981. С. 124—127.
34 Вот что Хэзлитт говорит о Сент-Леоне... — Далее Ките приводит цитату
(несколько отличающуюся от печатной редакции) по рукописи, взятой им у автора
14 декабря 1818 г., из шестой лекции Хэзлитта «Об английских романистах» («On
the English Novelists»).
35 «Кто бы ни был на самом деле автором „Уэверли"... — См. выше,
примеч. 22.
36 <Ода>. — Стихотворение «Ode» («Bards of Passion and of Mirth...») вошло
в 1820. Перевод Григория Кружкова опубликован впервые в кн.: КитсДж. Лирика.
М., 1979. С. 104—105. (Сокровища лирической поэзии), под названием «Барды
Радости и Страсти. Ода».
37 <Песня>. — Предполагается, что стихотворение «Song» («I had a dove and my
sweet dove died...») написано 21 декабря 1818 г. для Фанни Ките либо для Шарлотты
Рейнолдс (на мелодию, исполнявшуюся ею на фортепиано). Впервые было напечатано
в 1848. Vol. 2. Р. 260. Перевод Григория Кружкова опубликован впервые в 1986.
С. 256.
38 Воскресенье. — Т. е. 3 января 1819 г.
39 В сегодняшнем «Экзаминере» помещено письмо к избирателям
Вестминстера по поводу мистера Хобхауса. — В номере «Экзаминера» от 3 января 1819 г.
548
Приложения
за подписью «Сторонник реформы» («A Reformer») было опубликовано обращение
к избирателям Вестминстера в поддержку Джона Кэма Хобхауса, баллотировавшегося
в палату общин. На выборах в Вестминстере, состоявшихся в феврале 1819 г., Хобхаус
уступил Джорджу Лэму (George Lamb, 1784—1834), однако одержал победу на
всеобщих выборах в 1820 г.
40 Об этом пишется книга.... — Речь идет о книге Томаса Эдварда Баудича
(Thomas Edward Bowdich; 1791—1824) «Миссия из Кейп-Коуст-Касла в Ашанти,
вкупе со статистическим описанием данного королевства» («Mission from Cape Coast
Castle to Ashantee, with a Statistical Account of That Kingdom», 1819), далее
пересказываемой Китсом достаточно вольно.
41 Повествователя ~ сопровождает жена (говорят, красивая, похожая на
сильфиду женщина)... — Сара Уоллис Баудич (Sarah Wallis Bowdich; 1791—1856),
впоследствии миссис Роберт Ли (Robert Lee), в указанной книге не упоминается.
42 ...в глухую полночь. — Реминисценция; ср. в «Гамлете»: «In the dead vast and
middle of the night...» (I, 2) и «Мере за меру»: «Upon the heavy middle of the night...»
(IV, 1) Шекспира. См. также в поэме Китса «Канун святой Агнесы»: «Upon the
honey'd middle of the night...» (49).
43 ...он не сумел использовать сэра Люицуса к своей выгоде. — Сэр Люциус —
персонаж комедии Шеридана «Соперники».
44 Сегодня утро понедельника. — Т. е. 4 января 1819 г.
112
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Поражен композиционными улучшениями в твоей картине... — Речь идет
о картине Хейдона «Триумфальный вход Христа в Иерусалим».
2 ...в особенности после «Соломона». — Имеется в виду картина Хейдона «Суд
царя Соломона», выставленная в апреле 1814 г.
115
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ И МАРИИ ДОВЕР ДИЛК
Мария Довер Дилк (Maria Dover Dilke, урожд. Уокер (Walker); ?—1850),
супруга Чарльза Вентворта Дилка.
Кроме настоящего письма, миссис Дилк, в числе других членов семейства,
адресовано письмо от 5 или 12 ноября 1817 г. (№ 33).
1 Где мне в моем скудном мозгу отыскать такие шутки ~ челюсть совсем
отвисла? — Реминисценция; ср. в «Гамлете» Шекспира: «Где теперь твои шутки?
Твои дурачества? Твои песни? Твои вспышки веселья, от которых всякий раз хохотал
Примечания
549
весь стол? Ничего не осталось, чтобы подтрунить над собственной ужимкой? Совсем
отвисла челюсть?» (V, 1; пер. М. Лозинского).
2 ...старина Дики ко мне не заглянул... — Дики — уменьшительное от имени
Ричард (лицо неустановленное).
3 ...прошел мимо девиц, едва кивнув головой. — По предположению Р. Гиттингса,
это были дочери Мэтью Снука, двоюродного брата Джона Снука.
4 ...однако обед уже кончился ~ О Иезавель! — Иезавель — в Библии жена
израильского царя Ахава, убедившая его служить Ваалу; яростная
преследовательница пророка Илии. После гибели Ахава и его дома Иезавель, выброшенная из окна,
была растоптана всадниками и растерзана собаками. Ее имя сделалось впоследствии
синонимом нечестивости. Здесь возможна пародийная отсылка к Откровению Иоанна
Богослова: «Но имею немного против тебя, потому что ты попускаешь жене Иезавели,
называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих,
любодействовать и есть идоложертвенное» (2:20).
5 ...коронер уже ее обследовал? — Реминисценция; ср. в «Гамлете» Шекспира:
«...the crowner hath sat on her, and finds it Christian burial» (V, 1). Коронер —
следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти.
6 ...посмотреть часовню мистера Уэя, освященную двумя важными персонами
Глостера и святым Давидом. — См. примеч. 10 к письму 128.
7 ...не занятый делом, он вынужден валять дурака — жаль... — По сведениям
Р. Гиттингса, Джон Блэгден в 1819 г. обанкротился.
8 Передайте мой поклон всем на Вентворт-Плейс и в Элм-Коттедж... —
Элм-Коттедж — дом в Хэмпстеде, который до 1819 г. арендовало семейство Брон.
9 ...не забудьте и про Милламент. — Миссис Милламент — персонаж комедии
Уильяма Конгрива (William Congreve, 1670—1729) «Так поступают в свете» («The
Way of the World», 1700), остроумная красавица, влюбленная в Мирабелла,
покорителя женских сердец. Вероятно, прозвище Фанни Брон.
116
УИЛЬЯМУ МЭЙОРУ
Уильям Мэйор (William Mayor; ?—1874) — ученик Бенджамина Роберта Хей-
дона, коллекционер живописи.
Сохранилось одно письмо Китса к Уильяму Мэйору.
117
ФАННИ КИТС
1 ... молодые люди, знакомые моего школьного товарища... — Т. е. Джеймса
Пичи.
550
Приложения
2 Надеюсь, Голдсмит тебе понравится. — Ките передал сестре томик
«Стихотворения и эссе Голдсмита» («Goldsmith's Poems, and Essays», 1817) с надписью:
«Фанни M. Ките от ее любящего брата Джона».
120
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 ...пребываю в настроении qui bono... — Выражение, восходящее к
«Филиппинам» («Phillippics») Марка Туллия Цицерона («В защиту Милона» («Pro Milone»,
52 до н.э.), XII).
2 Ты великолепно выступил во вчерашнем «Экзаминере». — В «Экзаминере»
от 7 и 14 марта 1819 г. Хейдон в статье «Нападки на мистера Хейдона» («Attacks
on Mr. Haydon») парировал критические отзывы о выставке рисунков его
учеников.
121
ФАННИ КИТС
1 Недавно ходил на танцы... — См. примеч. 5 к письму 41.
2 ... изготовлена она у Тасси или нет ~ Проходя на днях по Лестер-сквер,
думал зайти в лавку... — Имеется в виду Джеймс Тасси. В доме 20 на
Лестер-сквер находилась лавка его племянника Уильяма Тасси (William Tassi, 1777—
1860).
3 ...с девизом вроде того, каким я запечатываю это письмо... — На печатке
Китса была изображена лира, окруженная с трех сторон надписью «Qui me néglige me
désole» («Кто мной пренебрегает, тот меня приводит в отчаяние» — фр-)·
4 ...как я обожал щеглов, синий,, пескарей, мышей, ершей, плотвичек, воробьев,
гольянов... — Гольян — мелкая пресноводная рыба семейства карповых.
5 ...да еще эта история с чудовищным пожаром. — Вероятно, речь идет о
пожаре на Брик-Лейн в Спиталфилдз в марте 1819 г., когда в огне погибли четыре
человека.
123
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
1 ...а миниатюра — просто капля воды в океане. — Известная миниатюра
Северна с изображением Китса и его картина «Гермия и Елена» были выставлены в
Королевской Академии искусств в мае 1819 г. в числе 1250 других экспонатов. Гермия,
Елена — персонажи комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь».
Примечания
551
124
ФАННИ КИТС
1 ...прочитать книжечку, которую я послал из городской книготорговой
лавки... — По-видимому, «Катехизис, изложенный в Книге общей молитвы» (The
Catechism Set Forth in the Book of Common Prayer. Oxford, 1817).
2 «...се Дева во чреве приимет etc.»... — Книга пророка Исайи, 7:14.
3 «Восстают цари земли, и князья совещаются вместе...»; «Делят ризы
мои...» и «Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?..». — См.: Псалтырь,
2:2; 21:19; 21:2.
4 β книге пророка Иеремии: «Утешайте, утешайте народ Мой....... — На
самом деле в Книге пророка Исайи, 40:1.
5 ...камень, который оторвался от горы без содействия рук и раздробил
истукана, — прототип Царствия Божия. — Ср.: «Ты видел его, доколе камень не
оторвался от горы без содействия рук, ударил в истукана, в железные и глиняные ноги
его, и разбил их» (Книга пророка Даниила, 2:34).
127
ФАННИ КИТС
х Я рад, что ты ладишь с monsieur le curé — он славный священник... —
По-видимому, Уильям Спэрроу (William Sparrow), викарий прихода святой Марии
в Уолтемстоу.
2 Два букета приличных ~ Для сонетов приятнейших. — Стихотворение «Two
or three posies...» впервые было напечатано в 1883. Vol. 3. Р. 298—299. Перевод
Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 192—193.
128
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
1 Вышла мертворожденная поэма Роджерса... — Имеется в виду поэма Роджерса
«Жизнь человеческая» («Human Life», 1819).
2 ...ожидается новая сатира Байрона «Дон Джованни». — Первые две песни
поэмы Байрона «Дон Жуан» вышли без имени автора в июле 1819 г.
3 ...и увидел миссис Хэзлитт с ее малышом Нероном. — По мнению
комментаторов, сын Хэзлитта Уильям получил это прозвище не столько из-за своих черных
курчавых волос, сколько из-за дурного поведения.
4 Видел нападки Коббета на поселение... — Письма Коббета, опубликованные
под заглавием «Моррису Беркбеку» («То Morris Birkbeck») в еженедельнике «Коб-
бетс уикли политикал реджистер» от 6 и 13 февраля 1819 г., были включены во второе
552
Приложения
издание его книги «Год, прожитый в Соединенных Штатах Америки» (Cobbett W.
A Year's Residence, in the United States of America. London, 1819. Part 3. P. 520—593).
«Письма из Иллинойса» («Letters from Illinois») Морриса Беркбека были изданы
Тейлором и Хесси в 1818 г.
5 ...танцы сильно вредят моему горлу. — См. примеч. 5 к письму 41.
6 Поставили две новые трагедии ~ мисс Джейн Портер. — Премьера трагедии
Шайла «Эвадна» состоялась в театре Ковент-Гарден 10 февраля 1819 г., премьера
его трагедии «Отступник» — 3 мая 1817 г. Трагедия Джейн Портер «Швейцария»
выдержала в театре Друри-Лейн только одно представление (10 февраля 1819 г.).
7 ...равно как и все юные Морковки. — Т. е. сыновья миссис Бентли.
8 ...полагаю, что написал это Олльер. — Эссе «День святого Валентина»
(«Valentine's Day — 14-th of February»), опубликованное в «Экзаминере» 14
февраля 1819 г. за подписью ***, принадлежит перу Чарльза Лэма.
9 Карлайл, книгопродавец, следуя принципу Хоуна ~ он намерен защищать
себя сам. — Карлайл, арестованный 11 февраля 1819 г. за переиздание трактата «Век
разума» («Age of Reason», 1794) Томаса Пейна и «Библии американского
деизма» — «Принципов природы» («Principles of Nature», 1801) Элайхью Палмера (Elihu
Palmer, 1764—1806), в ноябре того же года был приговорен к штрафу в 1500 фунтов
и трехлетнему заключению. О Хоуне см. примеч. 5 к письму 36.
10 Они освятили часовню... — Церемонию освящения часовни в Стэнстеде, на
которой присутствовало около сорока священнослужителей, проводили епископ Гло-
стерский Генри Райдер (Henry Ryder, 1777—1836) и епископ церкви святого Давида
Томас Берджесс (Thomas Burgess, 1756—1837).
11 ...поговорили о ~ избирателях Вестминстера. — Очевидно, имеется в виду
письмо в «Экзаминере» (см. примеч. 39 к письму 111).
12 ...и отступлении десяти тысяч. — Подразумевается описанное в сочинении
древнегреческого историка Ксенофонта (Ξενοφών, 431—ок. 350 до н. э.)
«Анабасис Кира» («Άνάβασις») отступление 10 000 греческих наемников после битвы
при Кунаксе (401 г. до н. э.) во время неудачного похода войска Кира Младшего
на Вавилон.
13 Воистину оно прекрасно ~ какАладдин по заколдованной пещере. —
Реминисценция; ср. дифирамб хересу, произнесенный сэром Джоном Фальстафом в
«Генрихе IV»: «Хороший херес производит двоякое действие: во-первых, бросается в голову
и высушивает в мозгу все скопившиеся в нем пары глупости, тупости и мрачности,
делает его быстрым, восприимчивым, изобретательным, полным ярких, пламенных,
игривых образов, которые, переходя в горло и рождаясь на языке, становятся метким
остроумием. Второе действие хорошего хереса состоит в том, что он греет кровь. Она
сначала холодная и неподвижная, и печень поэтому бледная, почти белая, что всегда
служит признаком слабодушия и тупости; но херес разогревает кровь и разгоняет ее
изнутри по конечностям. Херес расцвечивает лицо, и оно, как сигнальный огонь, созывает
к оружию все остальные силы человека, этого маленького королевства. И тогда все
мелкие жизненные полчища и маленькие духи собираются вокруг своего капитана —
сердца, и оно, подзадоренное такой свитой, совершает смелые подвиги, — и все это
от хереса» (часть вторая, IV, 3; пер. В. Морица и М. Кузмина).
Примечания
553
14 Поэма моя... — Т. е. «Эндимион».
15 ...и некую мисс Мартин. — Очевидно, ошибка Китса: мисс Мартин вышла
замуж за однофамильца Бенджамина Бейли — Эдварда Бейли (Edward Bailey),
лондонского мебельщика.
16 ...ни в какую рощу, помимо тейлоровской, они не заглядывали. — Речь идет
о книге «Золотая роща» («The Golden Grove», 1655) Джереми Тейлора.
17 ...некоей леди Оливии... — Роль Оливии в спектакле исполняла миссис Джон
Фосетт (John Fawcett, урожд. Годри (Gaudry), 1780?—1849).
18 ...некоей леди ОНейл... — Элизабет О'Нейл, исполнявшая роль Эвадны в
одноименной трагедии Шайла, несмотря на успешную театральную карьеру, в связи
с замужеством 13 июля 1819 г. покинула сцену.
19 ...она же Белламира... — Трагедия Шайла «Белламира, или Падение
Туниса» («Bellamira; Or, The Fall of Tunis») была представлена в театре Ковент-Гарден
22 апреля 1818 г.
20Да, и скажу вам — даже более, чем Илия. — В оригинале — непереводимая
игра слов: «alias» — «она же» и «Elias» — «Илия» (ветхозаветный пророк).
21 Был там и Эббот... — Уильям Эббот исполнял роль короля Неаполя.
22 Пантомима была великолепна ~ и вновь получил удовольствие. — 42-е
представление «Эвадны» 1 марта 1819 г., которое смотрел Ките, сопровождалось
пантомимой «Арлекин Мюнхаузен, или Источник любви» («Harlequin Munchausen; Or,
The Fountain of Love»; премьера — 26 декабря 1818 г.).
23 ...на колышки для криббиджа... — Криббидж — карточная игра для двух
игроков; карты сбрасываются на особую доску с колышками.
24 «Крукид Биллит» — старинная сельская гостиница в Стоук-Роу (графство
Хертфортшир), построенная в 1642 г. и поныне существующая.
25 ...или на гравированный портрет Матушки Шиптон... — Матушка Шип-
тон — героиня народных сказок и баллад (см., например, «The Prophesie of Mother
Shipton in the Raigne of King Henry the Eighth», 1641).
26 ...ходатайство начальству больницы святого Луки... — Больница святого
Луки — психиатрическая лечебница в Лондоне, основанная в 1751 г. на средства,
собранные по подписке.
27 Подпись: граф Кокейн». — Кокейн (Cockaigne) — в средневековых легендах
сказочная страна всеобщего изобилия и праздности. Позднее видоизмененная форма
этого слова — «кокни» (cockney) — превратилась в пренебрежительно-насмешливое
прозвище жителя Лондона из средних и низших слоев населения. Серия издевательских
статей, направленных против окружения Ли Ханта, носила название «Школа кокни
в поэзии» (см. примеч. 6 к письму 32).
28 ...«плодились, как мухи на бойне»... — Неточная цитата из «Отелло»
Шекспира: «...as summer flies are in the shambles, /That quicken even with blowing» (IV, 2).
29 Здесь, в Хэмпстеде, есть священник... — Имеется в виду Сэмюэл Уайт
(Samuel White, 1765—1841).
30 ...в день траура по королеве... — Имеется в виду София-Шарлотта Меклен-
бург-Стрелицкая (Sophie Charlotte, Herzogin zu Mecklenburg-Strelitz, 1744—1818),
супруга короля Георга III с 1761 г., скончавшаяся 17 ноября 1818 г.
554
Приложения
31 ...его книга считается очень хорошей. — Речь идет о книге Джозефа Милнера
«История Церкви Христовой» (MilnerJ. The History of the Church of Christ. London,
1794—1809. Vol. 1—5), написанной им в соавторстве с братом — Айзеком Милнером
(Isaac Milner, 1750—1820), профессором математики в Кембридже.
32 ...в статьях, которые он именует «Неестественная история». — Эссе Ли
Ханта «Неестественная история» («Praeter-Natural History») за подписью «Гарри
Браун» («Harry Brown») печатались в «Экзаминере» от 1, 8 и 15 августа 1819 г.
33 ...увидеть Кина в роли Хотспера. — Хотспер (англ. «hot spur» — «горячая
шпора») — персонаж части первой исторической хроники Шекспира «Генрих IV»,
прототипом которого послужил Генри (Гарри) Перси (Henry Percy, 1364—1403), сын
Генри Перси, 1-го графа Нортемберленда (Henry Percy, 1-th Earl of Northumberland),
убитый в битве при Шрусбери 21 июля 1403 г. Кин играл роль Хотспера в спектакле
театра Друри-Лейн 9 и 11 марта 1819 г.
34 ...открытое письмо Хэзлитта Гиффорду... — Первое издание «Письма
Уильяму Гиффорду, эсквайру от Уильяма Хэзлитта, эсквайра» («A Letter to William Gifford,
Esq. from William Hazlitt, Esq.») появилось в виде брошюры в начале 1819 г.
35 ...«нежные листки раскрыло»... — Измененная цитата из «Ромео и
Джульетты» Шекспира: «Ere he can spread his sweet leaves to the air, / Or dedicate his beauty
to the sun» (I, 1).
36 ...«вот чего ожидают от вас — ив чем вы не дадите промаха»... —
Измененная цитата из «Двенадцатой ночи» Шекспира: «This was looked for at your hand,
and this was balked...» (Ill, 2).
37 Вас держат, «как обезьяна яблоко за щекой: первым берет в рот, чтобы
последним его проглотить». — Измененная цитата из «Гамлета» Шекспира: «...he
keeps them, like an ape, in the corner of his jaw; first mouthed, to be last swallowed...»
(IV, 2).
38 ...«противоположна служению святого Петра»... — Цитата из «Отелло»
Шекспира (V, 2).
39 ...«сторожите уголок ~ и плодящиеся отвратительные предрассудки»... —
Контаминация измененных цитат из «Отелло» Шекспира: «...be a toad, / And live upon
the vapour of a dungeon, / Than keep a corner in the thing I love...» (Ill, 3) и «Or keep it
as a cistern for foul toads / To knot and gender in!» (IV, 2).
40 ...вы льете на их души льстивый елей корыстолюбивой прозы и увенчанной
лаврами поэзии. — Реминисценция; ср. в «Гамлете» Шекспира: «Lay not that
mattering unction to your soul...» (Ill, 4).
41 Что ж, тогда молю о снисхождении: я принял вас за редактора „Куортерли
ревю!». — Иронический парафраз строк из «Отелло» Шекспира: «I cry you mercy,
then: / I took you for that cunning whore of Venice...» (IV, 2).
42 ...«Быть или не быть....... — Цитата из «Гамлета» Шекспира: «То be, or
not to be...» (Ill, 1) .
43 ...вы оба пребываете сейчас «в том сладостном сне»... — Цитата из
«Отелло» Шекспира (III, 3).
44 ...Гиффорд в своей рецензии на книгу Хэзлитта о персонажах
шекспировских пьес... — Рецензия Гиффорда на книгу Хэзлитта «Герои шекспировского теа-
Примечания
555
тра» была опубликована в январском выпуске «Куортерли ревю» за 1818 г. (Vol. 18.
р. 458—466).
45 Сам Шекспир, по-видимому, тяготел к воспеванию сильной руки ~ почему
получается так, что «интересы народа не считаются достойным предметом для
поэзии, а язык поэзии естественным образом совпадает с языком власти». —
Хэзлитт приводит здесь неточную цитату из своего очерка о Кориолане в книге «Герои
шекспировского театра» (см.: The Selected Writings of William Hazlitt: In 9 vol. / Ed.
D. Wu, Introduction by T. Paulin. London, 1998. Vol. 1. P. 125).
46 ...предположение о том, что в парадном блеске и горделивом триумфе
победоносного войска ~ придает честолюбию статус добродетели? — Реминисценция;
ср. в «Отелло» Шекспира: «Farewell the plumed troop, and the big wars,/That make
ambition virtue! <...>/Pride, pomp and circumstance of glorious war!» (Ill, 3).
47 ...«одно убийство делает злодеем, убийство миллионов — героем»? —
Цитата из «поэтического эссе» «Смерть» («Death: A Poetical Essay», 1759) епископа
Бейлби Портеуса (Beilby Porteus, 1731—1809).
48 ...«сочувствовать горестям страждущей добродетели»... — Цитата из
рецензии Джона Рассела (John Russell) на книгу Хэзлитта «Герои
шекспировского театра», опубликованной в «Куортерли ревю» за апрель 1817 г. (Vol. 17.
р. 465—466).
49 ...«слабостей, приписанных великим». — Цитата из авторского примечания
к поэме Ли Ханта «Пиршество поэтов» («The Feast of the Poets») (London, 1814.
P. 60).
50 ...«Доставляют ли нам удовлетворение жестокости Домициана и
Нерона?». — Измененная цитата из рецензии Джона Рассела в «Куортерли ревю»
(Vol. 17. Р. 466).
51 ...я — «недовольным букой»... — Иронический парафраз выражения Джона
Рассела из его рецензии на книгу Хэзлитта «Круглый стол» в «Куортерли ревю»
за апрель 1817 г. (Vol. 17. Р. 157): «...he is a sour Jacobin». У Хэзлитта: «...a sour
malcontent».
32 ...а вы — «приторным льстецом». — Цитата из «Двенадцатой ночи»
Шекспира (III, 1).
53 ...как он сам говорит о лорде Байроне. — Отзыв Хэзлитта о Байроне
содержится в его эссе «Лекции об английских поэтах» («Lectures on the English Poets»,
VIII).
54 Утром читал «Обманщика». — «Обманщик» — трагедия Флетчера,
написанная в соавторстве с Мессинджером.
55 Рецензенты «Блэквудза» впали в постыдную ересь: противопоставляют
Бернсу Хогга — Эттрикского Пастуха. — Ките говорит о статье «Некоторые
наблюдения над поэзией земледельческих и пасторальных областей Шотландии,
иллюстрированные сопоставительным рассмотрением гениальности Бернса и
Эттрикского Пастуха» («Some Observations on the Poetry of the Agricultural and That of the
Pastoral Districts of Scotland, Illustrated by a Comparative View of the Genius of Burns
and the Ettrick Shepherd»), опубликованной в «Блэквудз Эдинборо мэгэзин» в
феврале 1819 г.
556
Приложения
56 ...«на всех людей — одно большое сердце»... — Измененная цитата из
стихотворения «Старик-нищий из Камберленда» Вордсворта: «That we have all of us one
human heart» (153).
57 Мне вспоминаются только два имени — Сократ и Иисус... — Известное
сопоставление Сократа и Иисуса Христа принадлежит Руссо («Эмиль, или О
воспитании» («Emile, ou de Г Education», 1752), кн. 2).
38 О, сколь ты, философия, прекрасна ~ Ты сладостна, как лира Аполлона... —
Цитата из «Комоса» Мильтона (475—478; пер. Ю. Корнеева).
59 Смеялся я сейчас — но почему? ~ В награду Смерть дана. — Сонет «Why
did I laugh to-night? No voice will tell..» впервые был напечатан в 1848. Vol. 2. P. 301.
Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 358.
60 ...и тогда я могу стать, «как воздух всеобъемлющий, свободен». — См.
примеч. 15 к письму 38.
61 Обнаружил кое-что из переписки Тома с этим подонком Уэллсом и Аме-
ной... — Школьный приятель Тома Китса Чарльз Джереми Уэллс, не чуждый
литературе, в 1816 г. послал ему ряд писем от имени некоей Амены, якобы влюбленной
в Тома. Негодование Китса объясняется тем, что эта неловкая шутка ускорила, по его
мнению, смертельную болезнь брата.
62 ...(правда, без малейшего довольства собой — наподобие ричардсоновско-
го). — См. примеч. 8 к письму 98.
63 На днях нагрянули к нам мальчишки... — Имеются в виду племянники Чарльза
Брауна: Джеймс Армитедж Браун (James Armitage Brown, 1810—1895?) и Джон
Мейвор Браун (John Mavor Brown) — сыновья Джона Армитеджа Брауна, старшего
из семи братьев (Чарльз Браун был шестым).
64 Вордсворт собирается опубликовать поэму под названием «Питер Белл» ~
Рейнолдсу ~ взбрело в голову написать ~ пародию под тем же названием. ~ и
сегодня утром ее опубликуют.... — Пародия Рейнолдса на поэму Вордсворта «Питер
Белл» (написана еще в 1798 г., а издана только в 1819 г.) вышла в свет в издательстве
Тейлора и Хесси 16 апреля 1819 г. Кроме Рейнолдса пародию на нее написал и Шелли
(«Peter Bell the Third», 1819, опубл. 1839).
65 ...«Я — настоящий Саймон Чист». — Саймон Чист (Simon Pure),
проповедник-квакер из Пенсильвании, изображен в комедии английской актрисы и драматурга
Сьюзен Сентливр (Susan Centlivre, 1667?—1723) «Смелый удар ради женщины»
(«The Bold Stroke for a Wife», 1718).
66 Между Кином и неким мистером Баком произошла стычка. — Речь идет
о пьесе Чарльза Бака «Итальянцы, или Роковое обвинение» («The Italians; Or, The
Fatal Accusation»), поставленной в театре Друри-Лейн 3 апреля 1819 г. В
предисловии к пьесе, выдержавшей шесть изданий, Бак открыто выразил свое недовольство
отзывом о ней Кина.
67 ...«Бык, бык, нападай!» и «Бык, бык! Сколько у меня рогов?». — Одно из
значений фамилии Бак (Buck) в английском языке — самец животного
(преимущественно из полорогих парнокопытных).
68 ...Коцебу ~ был недавно убит студентом, имя которого я забыл: он тотчас
же заколол себя, выкрикнув: «Германия! Германия!». — Августа Коцебу, считав-
Примечания
557
шегося агентом Священного Союза, 23 марта 1819 г. заколол кинжалом в Мангейме
студент-богослов Карл Людвиг Занд. После неудачной попытки самоубийства был
отправлен в госпиталь, затем в смирительный дом, позже судим и приговорен к
смертной казни.
69 <Экспромт>. — Стихотворение «When they were come unto the Faery's
Court...» впервые было напечатано в августе 1888 г. в «Макмилланз мэгэзин»
(частично) и в кн.: Poetry and Prose of John Keats / Ed. by H. B. Forman. London,
1890 (полностью), под названием «A Little Extempore» (ср. слова Китса: «Shall I
treat you with a little extempore?» — Letters. Vol. 2. P. 85). Фрагмент представляет
собой пародийную имитацию части пространной эпической поэмы, в персонажах
которой исследователи усматривают тех или иных реальных лиц. Перевод Сергея
Сухарева публикуется впервые.
70 Отахетайнца Мула? — Здесь возможна ассоциативная связь с названием
острова Отаха в Полинезии, который упоминает Джеймс Кук (James Cook, 1728—
1779) в своем путевом журнале «Плавание на „Индеворе" в 1768—1771 годах» («The
Voyage of the Endeavour», 1768—1771).
71 «Фортуны шут»... — Цитата из «Ромео и Джульетты» Шекспира (III, 1).
72 ...стать королем ~ «с головы до ног». — Измененная цитата из «Короля
Лира» Шекспира: «Ay, every inch a king...» (IV, 6).
73 ...парк лорда Мэнсфилда... — Имеется в виду Кенвуд-Хаус — владение
(с 1754 г.) лорда Мэнсфилда, которое находилось в Хайгейте — районе к северу от
Хэмпстеда.
74 ...кракены... — Кракен — мифическое морское чудовище гигантских размеров,
обилием щупалец напоминающее осьминога и, по легендам, охраняющее сокровища
затонувших кораблей. Известно по рассказам исландских моряков, принятым на веру
натуралистами XVIII—XIX вв.
73 <Портрет Чарльза Брауна>. — Стихотворение «Не is to weet a melancholy
carle...» впервые было напечатано в 1848. Vol. 1. Р. 269—270, под названием
«Character of Charles Brown». Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986.
С. 262—263.
76 ...бежал он легче лани / К воды потокам... — Отсылка к Псалтыри: «Как
лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже» (41:2).
77 ...Где дочери кудрявые Сиона ~ на ногах / Гремя цепочками... — Отсылка
к книге пророка Исайи: «...дочери Сиона надменны, и ходят, поднявши шею и
обольщая взорами, и выступают величавою поступью, и гремят цепочками на ногах»
(3:16).
78 ...место среди домочадцев многотерпеливой Гризельды. — Гризельда —
преданная супруга, безропотно исполнявшая приказания мужа (из десятой новеллы
десятого дня «Декамерона» Боккаччо).
79 «Порою Браунами весь обвит». — Шутливый парафраз строк из «Бури»
Шекспира: «...sometime am I /All wound with adders...» (II, 2).
80 Повисну над его головой мечом на тонком волоске. — Образ, восходящий
к древнегреческому преданию: Дамокл, один из приближенных сиракузского тирана
Дионисия Старшего (432—367 до н. э.), считал его счастливейшим из людей. Дио-
558
Приложения
нисии посадил его на свое место, и во время пира тот увидел, что над головой его висит
на конском волосе острый меч.
81 <Сон. После прочтения отрывка из Данте о Паоло и Франческе>. —
Сонет «As Hermes once took to his feathers light...» впервые был напечатан в журнале
«Индикейтор» от 28 июня 1820 г. под названием «A Dream. After Reading Dante's
Episode of Paolo and Francesca» (подпись — «Caviare»). Перевод Сергея Сухарева
опубликован впервые в 1986. С. 188.
82 Не к Иде целомудренно-надменной, /Не к Темпе, где печалился Зевес... —
Ида — гора на Крите, считавшаяся местом рождения Зевса. По другим мифам, гора
близ Трои, возле которой происходил суд Париса над богинями. Темпея (Темпа) —
долина в Фессалии, тянущаяся от Олимпа до Оссы. Мотив печали Зевса связан,
очевидно, с сюжетом о его любви к Ио, превращенной ревнивой Герой в корову.
83 Или хотя бы варган, чтобы играть на нем, не жалея зубов? — Варган —
народный язычковый музыкальный инструмент. При игре варган прижимают к зубам
или к губам, ротовая полость служит резонатором.
84 Вчера... — Т. е. 20 апреля.
85 ...напишу прямо сейчас, а если она получится — сниму копию. — Рецензия
Китса на поэму Рейнолдса «Питер Белл» была опубликована в «Экзаминере» от
25 апреля 1819 г.
86 Эта мнимая Флоримелъ... — Флоримель — прекрасная нимфа из книги
третьей «Королевы фей» Спенсера. Поддельная Флоримель, изготовленная из снега,
тает и исчезает при появлении подлинной.
87 ..Лрчимаго... — См. примеч. 5 к письму 3.
88 ...с Барбарой Аьютуэйт... — Барбара Льютуэйт — «дитя дивной красоты»,
героиня стихотворения Вордсворта «Любимый ягненок. Пастораль» («The Pet Lamb:
A Pastoral», 1798).
89 ...испытывает неодолимое отвращение к трем рифмами порожденным
Грациям — Элис Фелл, Сьюзен Гейл и Бетти Фой... — Элис Фелл — героиня
стихотворения Вордсворта «Элис Фелл, или Бедность» («Alice; Or, The Poverty»,
1801); Сьюзен Гейл и Бетти Фой — персонажи его же стихотворения «Слабоумный
мальчик» («The Idiot Boy», 1798).
90 ...посмотрели новую и наполовину дрянную оперу «Сердце
Мидлотиана»... — Премьера музыкальной драмы Дэниела Терри (Daniel Terry, 1780?—
1829) на музыку сэра Генри Раули Бишопа (Henry Rowley Bishop, 1786—1855)
«Сердце Мидлотиана» («The Heart of Midlothian») состоялась в театре Ковент-
Гарден 17 апреля 1819 г.
91 ...от панорамы кораблей на Северном полюсе... — Панорама шотландского
пейзажиста Генри Астона Баркера (Henry Aston Barker, 1774—1856), представлявшая
северный берег Шпицбергена, открылась в Лондоне 12 апреля 1819 г. Ее открытие,
вероятно, было приурочено к началу арктической экспедиции, которую в апреле 1819 г.
возглавил Джон Франклин (John Franklin, 1786—1847).
92 Среда, вечер. — Т. е. 21 апреля.
93 La Belle Dame sans Merci. — Баллада Китса «La Belle Dame sans Merci»
(«O what can ail thee, knight-at-arms...») впервые была напечатана в журнале «Ин-
Примечания
559
дикейтор» от 10 мая 1820 г. (подпись — «Caviare»). Перевод Сергея Сухарева
опубликован впервые в 1986. С. 189—190.
94 Хор четырех фей. — Стихотворение впервые было напечатано в 1848. Vol. 2.
Р. 271—275, под названием «The Song of Four Fairies» («Happy, happy glowing
fire!..»). По косвенным данным, предполагалось для включения в 1820. Перевод
Сергея Сухарева публикуется впервые.
95 ...человек изначально — «бедное двуногое животное»... — Измененная цитата
из «Короля Лира» Шекспира: «...unaccommodated man is no more but such a poor bare,
forked animal...» (Ill, 4).
96 ...своим Ороманом... — Упоминание этого имени связано, по-видимому, со
спектаклем «Абудах, или Талисман Оромана» («Abudah; Or, The Talisman of Oromanes»),
описанным в программке как «новая восточная волшебная сказка, основанная на одной
из повестей о духах»; поставлен в театре Друри-Лейн 13 апреля 1819 г.
97 О Славе <П>. — Сонет «On Fame. II» («How fevered is the man who cannot
look...») впервые был напечатан в 1848. Vol. 2. P. 300. Перевод Сергея Сухарева
опубликован впервые в газете «Вечерний Петербург» (1995. 31 окт. № 203 (20665).
С. 4).
98 <0 Славе </>. — Сонет «Fame, like a wayward girl, will still be coy...» впервые
был напечатан в нью-йоркском журнале «Лейдиз компэнион» в августе 1837 г. под
названием «On Fame». Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 363.
99 ...Ревнивому Пентефрию сродни. — Пентефрий (Потифар) — в Библии
царедворец фараона (начальник телохранителей), которому купцами-измаильтянами
в Египте был продан Иосиф. По наговору своей жены, с которой Иосиф не захотел
разделить ложе, Пентефрий заключил его в темницу (Бытие, 39:7—20).
100 Сну. — Сонет «То Sleep» («О soft embalmer of the still midnight...») впервые
был напечатан в «Плимут энд Девонпорт уикли джорнэл» от 11 октября 1838 г.
Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые в 1986. С. 362.
101 Ода Психее. — «Ode to Psyche» («О Goddess! Hear these tuneless numbers,
wrung...») вошла в 1820. Перевод Григория Кружкова опубликован впервые в кн.:
Поэзия английского романтизма. М., 1975. С. 585—587. (Б-ка всемирной лит.;
Т. 125).
102 <Сонет о сонете>. — Сонет «If by dull rhymes our English must be chained...»
впервые был напечатан в 1848. Vol. 2. P. 303. Перевод Сергея Сухарева опубликован
впервые в газете «Вечерний Петербург» (1995. 31 окт. № 203 (20665). С. 4).
129
УИЛЬЯМУ ХЭСЛАМУ
Уильям Хэслам (William Haslam, 1795/1798—1851) — адвокат; друг и почитатель
таланта Китса со школьных лет, проведенных вместе в Энфилде. Хэслам постоянно
оказывал поэту денежную помощь, ухаживал в его отсутствие за умирающим от
туберкулеза Томом Китсом, уговорил Северна сопровождать Китса в Италию, дал денег
560
Приложения
на это путешествие. «Его доброта не поддается описанию», — говорила о нем Фанни
Брон в письме Фанни Ките от 18 сентября 1820 г. (Letters of Fanny Brawne. P. 4).
Сохранилось 3 письма Китса Уильяму Хэсламу.
130
ФАННИ КИТС
1 ...встретили в Луисвилле нашего школьного товарища.
Бриггза.
133
САРЕ ФРАНСЕС ДЖЕФФЕРИ
1 ...подобно цирюльнику-инквизитору в «Дон Кихоте»... — Имеется в виду
эпизод с сожжением книг в романе «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»
(«El ingenioso hidalgo Don Quijote de la Mancha», 1605—1615) Сервантеса (часть
первая, глава VI).
2 Передайте мои поздравления миссис <пропуск> — Вашей сестре. —
Подразумевается сестра Сары Франсес Джеффери — Мэри-Энн, вышедшая замуж за
Айзека С. Прауса из Торки.
3 ...держите в неведении ньюфаундлендского рыбака... — В мае 1817 г. в «Нью
мансли мэгэзин» сообщалось о торговце рыбой из Тинмута, который продажей
ввезенной с Ньюфаундленда рыбы заработал 10 000 фунтов.
4 Ничто мне не вернет ~ и радости цветка. — Измененная цитата из оды
Вордсворта «Откровения о бессмертии, навеянные воспоминаниями раннего
детства»: «Though nothing can bring back the hour / Of splendour in the grass, of glory in the
flower...» (182—183).
134
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
1 Поклон ~ и Чарльзу... — Имеется в виду сын Чарльза Вентворта Дилка.
135
САРЕ ФРАНСЕС ДЖЕФФЕРИ
1 ...хотя хозяева тамошнего дома стали моими друзьями. — Речь идет о
супругах Бентли.
— Т. е. Чарльза
Примечания
561
2 ...если бы мой слабый здоровьем друг... — Имеется в виду Джеймс Райе.
3 Где тот поэт-англичанин, который, подобно Боярдо ~ один из героев его
поэмы? — Боярдо — автор неоконченной рыцарской поэмы «Влюбленный Роланд»
(«Orlando Innamorato», 1483), принадлежал к дворянской семье, связанной
родственными узами с двором герцогов д'Эсте; с 1487 г. — губернатор города Реджо-Эмилия.
Ките не совсем точно передает анекдот, известный ему, вероятно, от Ли Ханта; в
пересказе последнего анекдот выглядит так: Боярдо, тщетно подыскивавший имя одному
из своих благородных героев, отправился на верховую прогулку, во время которой ему
пришло в голову назвать его Родамонте, и тогда он, с ликующим возгласом поспешив
назад к своему замку, велел по случаю этого торжества звонить во все колокола (см.:
Hunt L. Stories from the Italian Poets. New York, 1846. P. 239—240).
4 Бен Джонсон был простым солдатом ~ и одержал над ним верх. — Бен
Джонсон в качестве волонтера участвовал в войне Нидерландов против испанского
владычества (вернулся в Лондон в 1592 г.). Об этом эпизоде биографии Бена Джонсона
Ките мог прочитать в предисловии Уильяма Гиффорда к изданию его произведений:
Johnson В. Works. London, 1816. Vol. 1. P. XII—XIV.
5 ...на ягненочка, блеющего в рифму. — Ср. в «Оде Праздности» Китса («Ode
to Indolence», 1819): «For I would not be dieted with praise, / A pet-lamb in a sentimental
farce!» (53—54).
6 Мой друг мистер Браун сидит напротив меня и сочиняет «Жизнь Давида». —
По-видимому, Браун писал пародию на заново опубликованную в 1819 г. «Песнь
Давиду» («A Song to David», 1763) Кристофера Смарта (Christopher Smart, 1722—1771).
7 ...но языческие грачи не приемлют корма от ворон Илии. — Отсылка к
Третьей книге Царств: «И вороны приносили ему хлеб и мясо поутру, и хлеб и мясо повечеру,
а из потока он пил» (17:6).
8 ...Вашей новой церкви... — Новая церковь (церковь Нового Иерусалима) —
протестантская секта, созданная в 1787 г. на основе идей шведского
ученого-естествоиспытателя, теософа и мистика Эммануила Сведенборга (Emanuel Svedenborg,
1688—1772).
136
ФАННИ КИТС
1 ...с моим юным хозяином-йоркширцем? —оРодная деревня Ричарда Эбби Коли
(графство Ланкашир) находилась на границе с Йоркширом.
137
ДЖЕЙМСУ ЭЛМСУ
Джеймс Элмс (James Elmes, 1782—1862) — архитектор, близкий друг
Бенджамина Роберта Хейдона. В 1816—1820 гг. редактировал журнал «Энналз ов зе файн
562
Приложения
артс», в котором в марте 1818 г. были опубликованы сонеты Китса «On First Seeing the
Elgin Marbles» («Впервые увидев мраморные изваяния Элгина») и «То В. R. Haydon,
With a Sonnet Written on Seeing the Elgin Marbles» («Бенджамину Роберту Хейдону,
вкупе с сонетом, написанным при осмотре мраморных изваяний Элгина»), а в июле
1819 г. — «Ode to a Nightingale» («Ода соловью»).
Сохранилось одно письмо Китса Джеймсу Элмсу.
1 ...я лишь сейчас получил книгу с единственной копией этих стихов. ~
можете прислать корректуру ~ вероятно, она не понадобится. — Очевидно,
речь идет о рукописи «Оды соловью». На письме сохранилась помета Элмса: «От
покойного Джона Китса, поэта, мистеру Элмсу о сонете „К Хейдону". Дж. Э.» (цит.
по: Letters. Vol. 2. P. 118). Однако об этом втором из напечатанных Элмсом сонетов
Китса в настоящем письме речь идти не может: он был опубликован еще в марте
1817 г. в журналах «Экзаминер» и «Чемпион». См. также: наст, изд., с. 306.
139
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 ...она собирается подать иск в Кани/iepcKuu суд против нас. — Угроза
судебного разбирательства со стороны миссис Маргарет Пикок Дженнигс (вдовы умершего
в 1809 г. брата матери Китса — капитана Миджли Джона Дженнингса), так и не
осуществленная, намеренно преувеличивалась опекуном с целью удержания капитала
семьи Китсов в своих руках.
2 ...«вы обо мне не услышите», как говорит Чосер. — Неточная цитата из
«Легенды о примерных женщинах» («The Legend of Good Women», 1388) Чосера: «Ye
gete no more of me» (1557).
3 He мог переправить тебе эти строки ~ Мистеру Элмсу отослал их в
понедельник. — См. примеч. 1 к письму 137.
140
ФАННИ КИТС
1 ...у нас родилась племянница... — Имеется в виду Джорджиана Эмили Ките.
141
ФАННИ БРОН
Фанни Брон (Fanny Brawne, 1800—1865) — невеста Китса, дочь миссис Сэ-
мюэл Брон, сестра Сэмюэла и Маргарет Брон. Эта семья снимала половину дома на
Примечания
563
Вентворт-Плейс, принадлежавшую Брауну, летом 1818 г. и половину,
принадлежавшую Дилку, приблизительно с апреля 1819 г. до конца 1829 г. Знакомство Китса
с Фанни относится ко времени возвращения Китса из Шотландии (август—сентябрь
1818 г.), однако впервые он упоминает о ней в письме Джорджу и Джорджиане
Ките от 16 декабря 1818—4 января 1819 г. (см.: наст, изд., с. 223, 227). 25 декабря
1818 г. состоялось объяснение Китса и Фанни, а в октябре 1819 г. — их официальная
помолвка. На предложение тяжело больного Китса расторгнуть помолвку Фанни
ответила отказом. Последний раз Ките виделся с невестой 13 сентября 1820 г., после
чего перестал ей писать и не читал ее писем. Переписку с сестрой Китса Фанни,
начавшуюся в сентябре 1820 г., при жизни поэта, Фанни Брон продолжала до 1824 г.
В 1833 г., спустя 12 лет после смерти Китса, Фанни Брон вышла замуж за немецкого
еврея Луиса Линдо (Louis Lindo, позднее — Линдон (Lindon); 1812—1872) и до
возвращения в Лондон в 1859 г. жила с семьей (у нее было трое детей) большей частью
на континенте. Личность Фанни Брон различно оценивается биографами, однако ее
глубокая преданность Китсу не подлежит сомнению.
Сохранилось 39 писем Китса Фанни Брон.
1 ...где мне взять слово ярче яркого, прекраснее прекрасного? — Реминисценция;
ср. в «Бесплодных усилиях любви» Шекспира: «More fairer than fair, beautiful than
beauteous, truer than truth itself...» (IV, 1).
2 Когда глаза, что мне своих бесценней ~ Какая мука это представлять] —
Неточная цитата из трагедии «Герцог Миланский» («The Duke of Milan», 1623)
Филипа Мессинджера (I, 3).
3 ...привет Маргарет... — Имеется в виду Маргарет Брон.
143
ФАННИ БРОН
1 Расскажи мне свой сон, и я представлю тебе толкование. — Отсылка к главе
второй «Книги пророка Даниила»: «...итак, расскажите мне сон, и тогда я узнаю, что
вы можете объяснить мне и значение его» (9); «...и он представит царю толкование
сна» (16).
144
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...мы с ним похожи на Джека и Лентяя Джо... — Реминисценция; ср. в
«Эпитафии» («An Epitaph», 1707) Мэтью Прайора (Mathew Prior, 1664—1721): «Под
сей плитой спят вечным сном / Лентяйка Джоан и Джек вдвоем» (1—2).
2 ...закончил действие... — Имеется в виду первый акт трагедии «Оттон
Великий», написанной Китсом в соавторстве с Чарльзом Брауном.
564
Приложения
3 ...заметно продвинулся вперед с «Ламией»... — Поэма «Ламия» писалась
Китсом с перерывами в конце июня—начале сентября 1819 г. на острове Уайт и в Уин-
честере.
145
ФАННИ БРОН
1 Читал недавно восточную сказку ~ вселяет в них скорбь до конца
жизни. — По всей вероятности, Ките подразумевает арабскую сказку, содержащуюся
в «Восточных повестях...» Генри Уибера (Henry Weber, 1783—1816) (Tales of the
East: comprising the most popular romances of oriental origin; and the best imitations by
European authors. Edinburgh, 1812. Vol. 2. P. 666—674).
2 Когда будет готов мой том, сказать трудно. Три-четыре истории завершены
наполовину ~ не уверен, появятся ли они вообще. — Первое свидетельство о новом
замысле Китса; сборник «Ламия, Изабелла, Канун святой Агнессы и другие стихи»
вышел в свет только в начале июля 1820 г.
146
РИЧАРДУ ЭББИ
Ричард Эбби (Richard Abbey; ?—1837) — знакомый и земляк (по графству
Ланкашир) бабушки Китса Элис Дженнингс; был в 1810 г. назначен опекуном Джона,
Джорджа, Тома и Фанни Ките вплоть до их совершеннолетия. Проявлял по
отношению к ним чрезвычайную скупость, по-видимому не вполне добросовестно
распоряжаясь наследственным капиталом. Совладелец чаеторговой фирмы, скептически
относился к увлечению Китса поэзией.
Сохранилось одно письмо Китса Ричарду Эбби.
147
ФАННИ БРОН
1 Мир мне ненавистен ~ и я с радостью испил бы сладостный яд с твоих губ,
дабы покинуть его навсегда. — Реминисценция; ср. в «Новой Элоизе» Руссо: «C'est
du poison que j'ai cueilli sur tes lèvres...» (Rousseau /.-/. Nouvelle Héloise. Paris, 1925.
Vol. 2. P. 55), a также в послании «Элоиза Абеляру» («Eloisa to Abelard», 1717)
Александра Поупа: «Still drink delicious poison from thy eye...» (122).
2 ...а Сэму скажи ~ с ошейником из увесистых голышей. — Смысл фразы
неясен: можно предположить, что «Епископ» — это либо прозвище какого-то общего
знакомого, либо кличка собаки Сэмюэла Брона, брата Фанни Брон.
Примечания
565
148
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
1 ...всеми силами тащим воз — то бишь трагедию... — См. примеч. 2 к
письму 144.
2 ...а заодно и Королевскую академию. — Имеется в виду Королевская академия
искусств (основана в Лондоне в 1768 г.).
3 ...сохрани я до сих пор девственность кокни. — См. примеч. 27 к письму 128.
4 ...возвысит его над коленом Манассииным. — Ср. примеч. 8 к письму 49.
5 Итак, пьеска Рейнолдса имела успех. — Речь идет о комедии Рейнолдса «Раз,
два, три, четыре — по объявлению». См. также: наст, изд., с. 353—354.
149
ФАННИ БРОН
1 Сию минуту вот оторвался от сцены в нашей трагедии... — См. примеч. 2
к письму 144.
2 Фигурой он подобен статуе Мелеагра... — Ките, по всей вероятности,
подразумевает гравюру с изображением Мелеагра — римской копии со скульптуры Скопаса
(Σκόπας, IV в. до н. э.), хранящейся в музее Пио-Клементино в Ватикане. Мелеагр —
в греческой мифологии участник похода аргонавтов и охоты на калидонского вепря.
150
БЕНДЖАМИНУ БЕЙЛИ
1 ...и закончил четыре акта трагедии. — См. примеч. 2 к письму 144.
151
ФАННИ БРОН
1 ...меня держал в когтях, словно орел пойманную змею, последний акт нашей
трагедии. — См. примеч. 2 к письму 144.
2 ...даже на приглашение посетить И далию. — Идалия — гора на Кипре, где
стоял храм Афродиты.
3 ...стоял на якоре швербот (или правильнее — швертбот?)
принца-регента... — Имеется в виду старший сын короля Георга III Георг, который ввиду
психической болезни отца 5 февраля 1811 г. был провозглашен принцем-регентом и оставался
им до смерти отца 29 января 1820 г.
4 Наш булинь... — Булинь, или беседочный узел (англ. bowline — носовая
веревка), — снасть, которая используется для оттяжки нижнего края парусов.
566
Приложения
152
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 ...ввиду угрозы судебного иска... — См. примеч. 1 к письму 139.
2 Мы с ним взялись совместно написать трагедию ~ которую я только что
завершил... — См. примеч. 2 к письму 144.
3 Прочитал то, что Браун написал на обороте. — Браун в своей приписке
подтвердил готовность поручиться за Китса в погашении долговых обязательств.
153
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 Чем яснее я понимаю, чего сможет добиться мое трудолюбие, тем более
преисполняется мое сердце гордостью и упорством. — Реминисценция; ср. в
«Потерянном рае» Мильтона: «And now his heart / Distends with pride» (книга первая,
571—572).
2 ...но остальное человечество для меня такой же мираж, как и мильтоновские
Иерархии. — Ср. в «Потерянном рае» Мильтона (книга пятая, 587, 591, 692; книга
седьмая, 192). Имеется в виду классификация ангелов в христианской ангелологии
(см., например, в трактате «О небесной иерархии» (V—VI вв.) Πсевдо-Дионисия
Ареопагита, который устанавливает разделение ангелов на три иерархии с
подразделением каждой из них на три чина).
154
ФАННИ КИТС
1 Замечательнейший кафедральный собор ~ зовут его Уильям Уикем. —
Реставрация Уинчестерского кафедрального собора шла под руководством Уикема
с 1394 г.
2 ...закончил трагедию, о которой, кажется, тебе говорил. — См. примеч. 2
к письму 144.
3 ...ни о жирном регенте... — См. примеч. 3 к письму 151.
155
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1...«отзывчивым на голоса друг друга»... — Неточная цитата из «Потерянного
рая» Мильтона: «...responsive each to others note...» (книга четвертая, 683).
Примечания
567
2 ...как Мандевиль и Лилъ. — Мандевиль, Лиль — персонажи романа Годвина
«Мандевиль».
156
ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
хДля того чтобы окончательно почувствовать себя Мидасом ~ парочку
ослиных ушей на тележке. — Ослиными ушами, согласно греческому мифу, царя
Мидаса наделил Аполлон, разгневанный тем, что при состязании его с Паном (или
Марсием) Мидас отдал предпочтение последнему.
157
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 ...(невзирая на противоречащую этому историю Каина и Авеля). ~
Земледелие — укротитель людской природы... — Младший сын Адама Авель (скотовод)
был убит своим братом Каином (земледельцем) из зависти, вызванной тем, что жертва
Авеля была принята Богом благосклонно, а жертва Каина отвергнута. Каин принес
дар Богу от плодов земли, Авель же принес в жертву первородных животных своего
стада (Бытие, 4).
2 ...Макбет, ведомый кинжалом... — Реминисценция; ср. в «Макбете»
Шекспира: «Что вижу я перед собой? Кинжал, / И рукоять ко мне? Схвачу тебя! <...> Ты
мой вожатый на моем пути, / И я припас такое же орудье» (II, 1; пер. М. Лозинского).
3 Брауну наша трагедия очень нравится... — См. примеч. 2 к письму 144.
4 <Из поэмы «Ламия»>. — Отрывок (в письме приведена его черновая
редакция) из вошедшей в 1820 поэмы «Ламия» («Lamia» («Upon a time, before the faery
broods...»)), часть вторая, 121—162. Перевод Сергея Сухарева опубликован впервые
в 1986. С. 72—73. Строки «Чуть слышно пела музыка, кругом ~ И утирает рот рукой
взамен салфетки...» в окончательную редакцию не включены. Впервые были
напечатаны в 1925. Vol. 2. Р. 323—324; перевод Сергея Сухарева публикуется впервые.
159
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 Стал «уединение блюсти»... — Автоцитата из «Кануна святого Марка»: «Ке-
pen in solitarinesse...» (106).
2 ...я написал об этом стихи. — Имеется в виду ода «Осени» («То Autumn»),
написанная 19 сентября 1819 г.
568
Приложения
3 «Гипериона» я оставил... — Речь идет о второй версии поэмы «Гиперион»,
получившей название «Падение Гипериона. Видение».
4 «Простите мне мою шутливость». — В комедии Аддисона «Барабанщик,
или Дом с привидениями» мастер Веллум повторяет эту фразу («You'll pardon me for
being jocular») трижды. См. также примеч. 17 к письму 17.
160
РИЧАРДУ ВУДХАУСУ
1 ...«не очень близко», как говорит Вордсворт. — Измененная цитата из
стихотворения «Слабоумный мальчик» Вордсворта: «...yet not quite hob nob...» (289).
2 Разве хлебом единым он жив? — Ср.: «...не хлебом одним будет жить человек,
но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Евангелие от Матфея, 4:4).
3 ...наверное, это так же старо, как «дважды огибающий Мыс»? — Эти слова
приписывается Фрэнсису Бэкону.
4 О, будь у меня столь же сладостный голос для пения, как у кучера}. —
Реминисценция; ср. в «Двенадцатой ночи» Шекспира: «I had rather than forty shillings I
had such a leg, and so sweet a breath to sing, as the fool has» (II, 3).
5 ...Sed thongum «Formosa, vale, vale», — inquit... — Ср. слова пастушки Фил-
лиды в «Буколиках» Вергилия (эклога III, 79): «Et longum „formose, vale, vale, —
inquit, — Iolla"» («Мой ненаглядный, прощай, мой Иолл, прощай, — говорила»; пер.
С. Шервинского). Каламбур Китса основан на звуковом сходстве слова «longum»
(долго) с изобретенным им по латинскому образцу неологизмом «thongum» (от англ.
«thong» — ремень, плеть, хлыст, кнут).
6 <Ода Осени>. — Ода «То Autumn» («Season of mists and mellow fruitfulness...»)
вошла в 1820. Перевод Марии Куренной публикуется впервые.
7 ...ради чудесного звучания слова в последней строке. — В оригинале Ките
в строке «Though it blows legend-laden through the trees...» выделяет курсивом слово
«legend-laden».
8 <Из поэмы «Падение Гипериона. Видение»>. — Отрывок из поэмы «Падение
Гипериона. Видение» («The Fall of Hyperion» («Fanatics have their dreams, wherewith
they weave...»)), песнь вторая, 1—5. Вторая версия поэмы (также оставшаяся
незавершенной) впервые была напечатана P.M. Милнзом в кн.: Biographical and Historical
Miscellanea of the Philobiblon Society. 1856—1857. London, 1856. Перевод Григория
Кружкова опубликован впервые в кн.: КитсДж. «Гиперион» и другие стихотворения.
М., 2004. С. 293.
9 ...Озираясь, я стоял ~ Рассвет загородивших навсегда. — Отрывок из поэмы
«Падение Гипериона. Видение», песнь первая, 61—86. Перевод Григория Кружкова
опубликован впервые в кн.: Шелли П. Б., Ките Дж. Избранная лирика. М., 1981.
С. 190—191.
10 Есть у фанатиков свои виденья ~ Проклятой немоты. — Отрывок из поэмы
«Падение Гипериона. Видение», песнь первая, 1—11. Перевод Григория Кружкова
опубликован впервые в кн.: КитсДж. «Гиперион» и другие стихотворения. С. 259.
Примечания
569
11 ...о сказке про Ундину. — Имеется в виду английский перевод романтической
сказки немецкого писателя Фридриха Генриха Карла де ла Мотта, барона Фуке
(Friedrich Heinrich Karl de la Motte, Baron Fouqué, 1777—1843) «Ундина» («Undine»,
1811), выполненный Джорджем Соаном (George Soane, 1789—1860) и изданный
в 1818 г. под названием «Undine; Or, The Spirit of the Waters, A Melo Dramatic
Romance, in Two Acts».
12 ...читал ли он что-либо из романов американца Брауна, о которых так много
толкует Хэзлитт. — Высказывания Хэзлитта о творчестве Чарльза Брокдена
Брауна вошли в его очерк «William Ellery Channing's Sermons and Tracts» (Edinburgh
Review. 1829. October. Vol. 50. P. 126—128).
13 ...местный прообраз «Армянина» Шиллера... — Речь идет о незавершенном
романе Фридриха Шиллера «Духовидец» («Der Geistseher», 1787), английский
перевод которого был выполнен Уильямом Рендером (William Render) и издан в 1800 г. под
названием «The Armenian; Or, The Ghost Seer» («Армянин, или Повелитель духов»).
14 ...и я «непосланный пишу». — Шутливый парафраз; ср. в «Короле Лире»
Шекспира: «unbonneted he runs» (III, 1).
13 Co стариком Брамблом ты уже виделся? ~ Это легко узнать по приходским
книгам. — Здесь Ките излагает воображаемое продолжение романа Смоллетта
«Путешествие Хамфри Клинкера». О Купидоне и Вени (домашних собачках) см. № 323
«Спектейтора» от 11 марта 1712 г. В этом выпуске Аддисон поместил пародию на
дневник светской дамы по имени Кларинда.
161
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
Чарльз Армитедж Браун (Charles Armitage Brown, 1787—1842) —
предприниматель, литератор, художник; один из ближайших друзей Китса. Родился в Лондоне,
с 1805 г. вел в Петербурге дела торговой фирмы, обанкротившейся в 1810 г. В
январе 1814 г. в театре Друри-Лейн с успехом была поставлена его комическая опера
«Наренский, или Дорога на Ярославль» («Narensky; Or, The Road to Yaroslaf»).
Унаследовав небольшое состояние, Браун занялся литературной и журналистской
деятельностью. Он познакомился с Китсом летом 1817 г., в июне—августе 1818 г.
совершил с ним пешее путешествие по Озерному краю, Шотландии и Ирландии.
После смерти брата Тома в декабре 1818 г. Ките поселился вместе с Брауном в
принадлежавшем Дилку и Брауну доме на Вентворт-Плейс в Хэмпстеде. Летом 1819 г. на
острове Уайт Ките в сотрудничестве с Брауном написал трагедию «Оттон Великий».
В 1822—1835 гг. Браун жил в Италии, где познакомился с Байроном, Уолтером
Сэвиджем Лэндором и др. В 1838 г. Браун предпринял публикации стихов Китса
в еженедельнике «Плимут энд Девонпорт уикли джорнэл». Он оказал важное
содействие Р. М. Милнзу в сборе материалов для первой биографии Китса. Книга
Брауна «Жизнь Джона Китса» («Life of John Keats»), в которую он включил (с
купюрами) адресованные ему письма Китса, издана в 1937 г. в Оксфорде (рецензию
см.: Интернац. лит. 1938. № 4. С. 217). Браун — автор книги «Автобиографические
570
Приложения
поэмы Шекспира» («Shakespeare's Autobiographical Poems») (1838) и путевых
очерков о странствиях с Китсом по Шотландии «Walks in the North» (1840). Умер
Браун в Нью-Плимуте (Новая Зеландия).
Сохранилось 9 писем Китса Чарльзу Армитеджу Брауну.
1 Посмотри на <...>. — Очевидно, речь идет о Рейнолдсе.
2 Мне нравится <...>... — Вероятно, подразумевается Фанни Брон.
3 Если мне дадут статью в «Эдинборо»... — Т. е. в «Эдинборо ревю».
4 ...я немедля отправлюсь в <...>... — По-видимому, в Бедхэмптон или в Чи-
честер.
5 К середине октября жду тебя в Лондоне. — До этого времени Браун
сдавал свою половину дома на Вентворт-Плейс Натану Бенджамину (см.: наст, изд.,
с. 375—376).
6 ...я буду как глухой аспид, «который затыкает уши свои». — Цитата из
Псалтыри (57:5).
162
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
1 ...«всякое действие имеет три статьи: действие, поступок и
совершение»... — Цитата из «Гамлета» Шекспира (V, 1; пер. М. Лозинского).
2 «Ни на востоке, ни на западе, ни на севере, ни на юге»... — Измененная
цитата из «Бесплодных усилий любви» Шекспира; ср: «By east, west, north, and
south...» (V, 2).
3 ...«полнейшее отсутствие». — Цитата из «Гамлета» Шекспира (II, 2; пер.
М. Лозинского).
4 ...«настолько хороших, насколько позволят времена, сэр». — Цитата из
трагикомедии «Истинная женщина» («A Very Woman», 1619—1622) Мессинджера
и Флетчера (III, 1).
5 ...по словам Дэвида, «подозрительные на вид письма»... — Измененная цитата
из «Соперников» Шеридана: «malicious-looking letter» (IV, 1). У Китса: «suspicious
looking letters». Слуга Дэвид — персонаж комедии.
6 Будь святой Иоанн ~ ине утруждая ангелов снятием печатей. — Отсылка
к «Откровению Иоанна Богослова» (5—6).
7 ...и вестминстерцу. — Т. е. сыну Дилка, обучавшемуся в школе в
Вестминстере.
163
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1 ...я написал <...>... — Очевидно, речь идет о Дилке (см. письмо 162).
Примечания
571
164
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
1 Из моего короткого письма ~ как обстоят дела между нами и миссис Джен-
нингс. — См. примеч. 1 к письму 139. Местонахождение упоминаемого письма
неизвестно.
2 Я закончил трагедию... — См. примеч. 2 к письму 144.
3 Не могу не думать о том, что мистер Одюбон ~ что обстоятельства
переменились столь внезапно? — Джон Джеймс Одюбон уговорил Джорджа Китса
вложить деньги в судно, курсировавшее по Огайо и Миссисипи и вскоре затонувшее.
Для Джорджа это была безвозвратная финансовая потеря.
4 ...я чувствую, что мне легче справиться с реальными бедами, чем с
воображаемыми. — Реминисценция; ср. в комедии «Добрячок» («Good-Natured Man»,
1768) Голдсмита: «Don't let us make imaginary evils when you know we have so many real
ones to encounter» (I, 517—519).
5 ...ему свойственны кое-какие замашки Джона Буля... — См. примеч. 10
к письму 45.
0 <Чаепитие влюбленных>. — Стихотворение «Pensive they sit, and roll their
languid eyes...» впервые было напечатано 25 июня 1877 г. в нью-йоркской газете
«Уорлд». Перевод Григория Кружкова опубликован впервые в кн.: КитсДж. Лирика.
М., 1979. С. 129. (Сокровища лирической поэзии), под названием «Вечер в компании
влюбленных».
7 Нет! Мистер Вертер со слезой во взоре / К ней тянет ложку помощи... —
Исследователи проводят параллель со следующей фразой из «Страданий юного Вер-
тера» («Die Leiden des jungen Werthers», 1774) Иоганна Вольфганга Гете (Johann
Wolfgang von Goethe, 1749—1832): «Безобиднейшая прогулка стоит жизни тысячам
жалких червячков; один шаг сокрушает постройки, кропотливо возведенные муравьями,
и топчет в прах целый мирок» (Гете И.-В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1978. Т. 6. С. 44
(письмо от 18 августа); пер. Н. Касаткиной). Роман Гете Ките мог читать в переводе
Дэниела Мальтуса (Daniel Malthus, 1730—1800) («The Sorrows of Werter», 1783).
8 Суббота. — Т. е. 18 сентября 1819 г.
9 «О эльф, с ладошку ростом]». — Цитата из «Печального пастуха» («The Sad
Shepherd», 1637) Бена Джонсона (II, 8).
10 «Все у него моя дочь на уме». — Цитата из «Гамлета» Шекспира (II, 2).
11 ...здесь ~ римско-католическая церковь, также методистская и
независимая... — Независимая — англиканская протестантская национальная церковь;
возникла в 1534 г., когда парламент провозгласил Генриха VIII главой церкви, узаконив
разрыв с римской курией.
12 Читал недавно «Анатомию Меланхолии» Бертона: вас наверняка
потешит страница, которую я здесь для вас скопирую. — Приводимый Китсом ниже
текст: «Всякий влюбленный обожает госпожу своего сердца ~ не замечая ни единого
недостатка или изъяна — ни душевного, ни телесного» — цитата из «Анатомии
Меланхолии» («The Anatomy of Melancholy», 1621) Бертона (III, 2, 4, 1).
512
Приложения
13 ...(si qua patent meliora puta)... — У Бертона: «si qua latent meliora puta» —
цитата из «Метаморфоз» («Metamorphoses», 2—8) Публия Овидия Назона (Publius
Ovidius Naso; 43 до н. э.—17):
...он рот ее видит, которым
Налюбоваться нельзя: превозносит и пальцы и руки,
Пясти, и выше локтей, и полунагие предплечья.
Думает: «Лучше еще, что сокрыто!»
(книга первая, 499—502; пер. С. Шервинского)
У Китса, намеренно или по ошибке написавшего вместо слова «latent» («сокрыто»)
«patent» («открыто»), цитата имеет противоположный смысл.
14 ...дочь Ира, сестра Терсита, подопечная Гробиана ... — Ир — персонаж
«Одиссеи» Гомера; нищий итакиец, вызвавший, по подстрекательству женихов
Пенелопы, на кулачный бой Одиссея, который вернулся в родной дом под видом бродяги.
Терсит — незнатный воин, участвовавший в Троянской войне на стороне ахейцев
(имя его происходит от слова «наглость»), вечно недовольный и порицающий
окружающих, враг Одиссея и Ахилла. Вымышленный святой Гробиан считался небесным
покровителем грубых и неотесанных людей (ср. «Корабль дураков» («Narrenschiff»,
1494) Себастиана Бранта (Sebastian Brant, 1458—1521)).
15 Думаю, что в шляпники я давно готов. — Отсылка к английской поговорке
«As mad as a hatter» («Безумен как шляпник»).
16 ...отрывки из «Дон Жуана» (последняя поэма лорда Байрона) — прежде всего
выпад против литературного тщеславия. — Песни первая и вторая байроновского
«Дон Жуана» были опубликованы в июле 1819 г. анонимно; цитаты из них приводились
в различных журналах. Здесь имеется в виду строфа 218 из песни первой:
В чем слава? В том, чтоб именем своим
Столбцы газет заполнить поплотнее.
Что слава? Просто холм, а мы спешим
Добраться до вершины поскорее.
Мы пишем, поучаем, говорим,
Ломаем копья и ломаем шеи,
Чтоб после нашей смерти помнил свет
Фамилию и плохонький портрет!
(пер. Т. Гнедич)
17 ...какой бы размах ни приняли беспорядки... — Речь идет о тогдашних массовых
общественных выступлениях с требованиями парламентской реформы.
18 ...что произошло с Карлайлом — книготорговцем. ~ выходившего
еженедельными выпусками. — См. примеч. 9 к письму 128.
19 ...что произошло в Манчестере, и о триумфальном въезде Ханта в
Лондон. — 16 августа 1819 г. митинг, проходивший в Манчестере на поле Питерсфилд
под знаком борьбы за всеобщее и равное избирательное право, был разогнан частями
регулярной армии («Манчестерская резня», «Питерлоо»). Эта кровавая расправа была
Примечания
573
заклеймена Шелли в «Маскараде Анархии» («The Masque of Anarchy», 1819, опубл.
1832). Генри Хант, председательствовавший на собрании в Манчестере, 13 сентября
1819 г. был восторженно встречен населением Лондона (толпа насчитывала не менее
200 000 человек). Был арестован по обвинению в государственной измене и 15 мая
1820 г. осужден на два с половиной года тюремного заключения.
20 Все пространство от «Эйнджел-Излингтона» до «Короны и Якоря»... —
«Эйнджел-Излингтон» — гостиница в Излингтоне; «Корона и Якорь» — таверна
на Стрэнде.
21 Проходя мимо «Колнаги»... — Имеется в виду «Поль и Доминик Колнаги» —
картинная галерея в Лондоне, основанная в1780-хгг.
22 Разбирая письма ~ и потому оно ко мне вернулось. — См. письмо 76.
23 Чего бы только я не отдал за умение Ричардсона делать из мухи слона. —
См. примеч. 8 к письму 98.
24 Incip'it epistola caledoniensa. — Каледония — древнее название северной части
острова Великобритания, к северу от вала Адриана или вала Антонина,
отождествляется с нынешней Шотландией.
25 Дан-ан-Каллен. Точной даты не знаю, поскольку числа не проставил... —
Далее Ките переписывает — с небольшими поправками — отрывок («Не успело мое
последнее письмо отправиться на почту...~ Но описать это невозможно...») из своего
письма Тому Китсу от 23—26 июля 1818 г. (№84 — наст изд., с. 178—180).
26 <На посещение Стаффы>. — Стихотворение «Аладдинов джинн покуда...»
цитируется здесь Китсом в усеченном виде. Ср.: наст, изд., с. 180—182.
27 Понедельник. — Т. е. 20 сентября 1819 г.
28 Тут нет никакой леди Белластон... — Леди Белластон — персонаж романа
Филдинга «История Тома Джонса, найденыша», назойливая любовница Тома.
29 ...и затем замирающий звук. — Реминисценция; ср. в «Двенадцатой ночи»
Шекспира: «That strain again! it had a dying fall...» (I, 1).
30 <Из поэмы «Канун святого Марка»>. — Фрагмент «The Eve of St Mark»
(«Upon a Sabbath-day it fell...») впервые был напечатан в 1848. Vol. 2. P. 279—283.
Перевод Елены Дунаевской опубликован впервые в 1986. С. 355—357. Текст
фрагмента приведен Китсом в письме без заключительных строк:
At length her constant eyelids come
Upon the fervent martyrdom;
Then lastly to his holy shrine,
Exalt amid the tapers' shine
At Venice...
И муки смертныя венец
Апостол принял наконец,
И Берте видится гробница,
И яркий свет свечей дробится
В стекле венецианском...
(пер. Елены Дунаевской)
574
Приложения
Марк — один из четырех евангелистов, ученик апостола Петра. Жизнь его
издавна являлась темой многочисленных легенд. С проповедью Евангелия он
путешествовал в Ливии, Нектополе, посетил внутренние области Африки. Вернувшись
в Александрию, Марк противодействовал язычникам, что возбудило их ненависть.
Вскоре они напали на него во время богослужения, избили, проволокли по улицам
города и бросили в темницу; наутро (25 апреля 68 г.) повлекли в судилище, но по
дороге святой евангелист скончался со словами: «В руце Твои, Господи, предаю
дух мой».
31 Ковчег завета и над ним / Златочеканный херувим... — По Библии, ларец
для хранения священных реликвий: «...обложенный со всех сторон золотом ковчег
завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали
завета, а над ним херувимы славы, осеняющие очистилище» (Послание к
Евреям, 9:4—5).
32 Святого Марка лев крылатый... — Эмблема святого Марка, покровителя
Венеции, восходит к одному из четырех животных, располагавшихся вокруг Божьего
престола (Откровение Иоанна Богослова, 4:6—9).
33 И саранча, одета в латы... — Отсылка к Откровению Иоанна Богослова:
«...на ней <саранче> были брони, как бы брони железные...» (9:9).
34 И семь светильников возжег /Для Иоанна в небе Бог. — См. примеч. 5
к письму 84.
35 «Так пишут: об умерших мнят ~ Аз тщуся здесь запечатлеть». — Текст
данного отрывка стилизован Китсом в духе чаттертоновских «поэм Роули», с
использованием — достаточно вольным — элементов среднеанглийского языка.
36 ...«ткнуть под ребра»... — Неточная цитата из «Отелло» Шекспира: «I had
thought to have yerk'd him here under the ribs...» (1,2).
37 ...pinxit... — Т. е. «рисовал» (помета на картине после имени художника).
38 ...он долго учился в Академии жизни. — По мнению Р. Гиттингса, Академия
жизни — жаргонное обозначение публичного дома.
39 ...«любезный гробокопатель»... — Цитата из «Гамлета» Шекспира (V, 1).
40 ...должен был продать свои рисунки, чтобы меня выручить. — Ср.: наст,
изд., с. 218.
41 ...с «мудрой женщиной из Брентфорда». — Измененная цитата из
«Виндзорских насмешниц» Шекспира: «My maid's aunt, the fat women of Brentford»
(IV, 5).
42 ...эмблемы Джона Беньяна. — «Книга для мальчиков и девочек, или
Сельские стихи для детей» («A Book for Boys and Girls; Or, Country Rhimes for Children»,
1686) Беньяна в позднейших изданиях (с 1724 г.) получила название «Божественные
эмблемы» («Divine Emblems»).
43 Вторник. — Т. е. 21 сентября 1819 г.
44 ...«уединение блюсти». — См. примеч. 1 к письму 159.
45 ...для деканов и пребендариев... — Пребендарий — духовное лицо,
управляющее церковным округом и получающее с него доход.
46 ...присвоением крупных сборов в пользу родственника епископа Уинче-
стерского. — Ките имеет в виду сына Браунлоу Норта, епископа Уинчестерского,
Примечания
575
Фрэнсиса Норта, 6-го графа Гилдфорда (Francis North , 6-th Earl of Guildford;
1772—1861), возглавлявшего благотворительное заведение Святого Креста в Уин-
честере с 1806 г. до конца жизни. Вопиющие финансовые злоупотребления,
допускавшиеся Нортом, были публично изобличены председателем Апелляционного
суда Джоном Ромильи (John Romilly, 1802—1874) только в 1853 г.
47 ...сейчас утро пятницы... — Т. е. 24 сентября.
48 ...он занят только своим сыном и «Политической справедливостью». ~ Он
слишком рьяный приверженец Годвина. — Доктрина Годвина, изложенная им в
«Рассуждении о политической справедливости», опиралась на признание всемогущества
человеческого разума. Обличая существующий порядок, Годвин утверждал возможность
воплощения на практике справедливого общественного строя, ибо он соответствует
истине, а истина — одна для всех и опровержению не подлежит. Ките, исповедававший
идею всемогущества поэтического воображения и непрерывности духовного поиска,
отвергал сугубый рационализм и узкую догматичность учения Годвина.
49 Суббота. — Т. е. 25 сентября 1819 г.
50Девочка-служанка в доме что твой рапе... — Рапе — сорт тертого
нюхательного французского табака.
31 <Из трагедии «Оттон Великий»>. — Отрывок из трагедии Китса «От-
тон Великий» («Otho the Great» («So, I am safe emerged from these broils!..»)), I, 3,
24—29. Впервые была напечатана в 1848. Vol. 2. P. Ill—203. Приведенный
отрывок — P. 130—131. Перевод Сергея Сухарева публикуется впервые. Трагедия была
представлена только 26 ноября 1950 г. в лондонском театре «Сент-Мартинз».
165
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
1 ...к следующему вторнику... — Т. е. к 8 октября 1819 г.
166
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 ...«Я, Роб, тут»... — Цитата из «Второго послания к Дж. Лапрайку» («Second
Epistle to J. Lapraik», 1785) Бернса: «I, Rob, am here» (60).
2 ...такие же огромные толпы, что и Ханта. — Имеется в виду Генри Хант
(см. примеч. 19 к письму 164).
3 ...«меня обуревает желание писать»... — Парафраз слов сэра Хью Эванса из
«Виндзорских насмешниц» Шекспира: «I have a great dispositions to cry» (III, 1).
4 Они враждуют с тобой, как шотландские вожди враждовали с Уоллесом... —
В 1297 г. в борьбе за независимость страны Уоллес разгромил армию английского
короля Эдуарда I. В 1298 г. Эдуард I, вновь вторгшийся в Шотландию с армией,
576
Приложения
насчитывавшей свыше 12 000 воинов, в Фолкеркской битве разбил немногочисленное
повстанческое ополчение под началом Уоллеса. Существует версия, что подкупленные
королем шотландские лорды, ревниво относившиеся к всенародной славе Уоллеса,
в решающий момент увели с поля боя свои дружины. В 1305 г. Уоллес вернулся в
Шотландию из Франции, но был предан шотландским рыцарем Джоном де Ментейсом,
захвачен в плен и казнен англичанами.
5 Я не видел той злостной книги ~ почище всякого Ричардсона. —
Подразумевается книга художественного критика и торговца картинами Уильяма Полета Кэри
(William Paulet Carey, 1759—1839) «Беглый обзор антибританской системы
разжигающих страсти публикаций» («A Desultory Exposition of an Anti-British System of
Incendiary Publication», 1819), содержавшая нападки на Хейдона. О Ричардсоне ср.
примеч. 8 к письму 98.
6 ...мемуары Менажа... — Речь идет о книге «Ménagiana, ou les bons mots et
remarques critiques, historiques, morales et d'érudition, de Monsieur Menage» (3-me éd.
Paris, 1715. Vol. 1—4).
167
ФАННИ БРОН
1 О щастие мое\ — Эта фраза, в оригинале написанная по среднеанглийской
орфографии: «Ah herte mine!», неоднократно встречается в «Троиле и Крессиде»
Шекспира.
168
ФАННИ БРОН
1 ...«урезонить резоны своей любви»... — Измененная цитата из трагедии
Джона Форда (John Ford, 1586—ок. 1637) «Как жаль ее развратницей назвать»
(«'Tis Pity She's a Whore», 1633): «I have <...> / Reason'd against the reasons of
my love» (I, 3).
169
ФАННИ БРОН
1 ...(«О новом сне молю»)... — Неточная цитата из «Бури» Шекспира: «I cried
to dream again» (III, 2).
Примечания
577
172
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
1 Рад слышать, что ты закончил картину... — Название картины Северна
на сюжет «Королевы фей» Спенсера — «Уна и Рыцарь Красного Креста в пещере»
(«Пещера Отчаяния»). Показанная вместе с двумя другими его работами, получила
в декабре 1819 г. золотую медаль на выставке в Королевской академии искусств.
2 ...«преследователь ярый томных вздохов». — Неточная цитата из «Бесплодных
усилий любви» Шекспира: «A very beadle to a humorous sigh» (HI, 1).
173
ДЖОРДЖУ И ДЖОРДЖИАНЕ КИТС
1 ...я не запрашивал из Голландии... — X. Э. Роллинз неверно истолковал
написание Китса, достаточно небрежно — особенно в письмах — относившегося к
орфографии. Полагая, что слово не дописано, он указал на двух лондонских юристов по
фамилии Холланд (Holland), однако на самом деле, как аргументированно доказал
Р. Гиттингс, следует читать не «from Holl» («у Холла»), a «from Holland» («из
Голландии»). Речь идет о доверенном лице семейства Китсов, проживавшем в Голландии
(см.: Letters of John Keats: A New Selection / Ed. by Robert Gittings. Oxford Univ.
Press, 1970. P. 402).
2 ...пока вопрос с миссис Дженнингс окончательно не прояснится. — См.
примеч. 1 к письму 139.
3 ...зависит от успеха трагедии, о которой я говорил. — См. примеч. 2 к
письму 144.
4 На днях арестовали Ханта. — Речь идет о Генри Ханте (см. примеч. 19
к письму 164).
5 Хэзлитт приступил к новому курсу лекций о писателях елизаветинского
правления. — «Лекции, преимущественно о драме елизаветинской эпохи» («Lectures,
Chiefly on the Dramatic Literature of the Age of Elizabeth») Хэзлитта вышли в свет
в январе 1820 г.
6 Только что получил письмо от Северна ~ закончил картину на сюжет спсн-
серовской «Пещеры Отчаяния» ~ чтобы я на нее взглянул. — См. примеч. 1
к письму 172.
174
ДЖОЗЕФУ СЕВЕРНУ
1 ...о манере, в какой ты можешь изобразить Пещеру Отчаяния... — См.
примеч. 1 к письму 172.
19 Джон Ките
578
Приложения
176
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 ...история графа Лестера... — Платонический роман королевы Елизаветы I
и Роберта Дадли, графа Лестера — ее неизменного, несмотря на все сложности их
взаимоотношений, фаворита, длился до самой его кончины. По легенде, именно ему
как единственному другу детства, девятилетняя принцесса призналась, что «никогда
и ни за кого не выйдет замуж».
177
ДЖЕЙМСУ РАИСУ
1 Пока длились твои перипетии... — По-видимому, речь идет о продвижении
Джеймса Раиса по службе в юридической конторе его отца.
2 ...нашу трагедию... — См. примеч. 2 к письму 144.
3 ... я не могу не счесть его «чем-то вроде жулика». — Неточная цитата из
комедии Шекспира «Много шума из ничего»: «...you are little better than false knaves...»
(IV, 2).
4 ...слова, сказанные горничной своему ухажеру: «Возьми меня, пока на меня
нашел такой стих». — Неточная цитата из комедии Флетчера «Ум без денег» («Wit
without Money», 1614): «The fit's upon me now, the fit's upon me now» (V, 4). На самом
деле это слова из песни Валентина, обращенной к леди Хартуэл.
178
ФАННИ КИТС
1 ...а также привлечением интереса к нашей трагедии. — См. примеч. 2 к
письму 144.
2 ...о нашей тетушке. — Вероятно, речь идет о миссис Дженнингс. См. примеч. 1
к письму 139.
3 Во вторник — перед роспуском на каникулы — собираюсь послушать речи
школьников... — По-видимому, в школе в Вестминстере, где учился сын Дилка.
4 ...«Зовут меня Норвал». — Начальная строка трагедии Джона Хоума (John
Home, 1722—1808) «Дуглас» («Douglas», 1756).
Примечания
579
1820
180
ДЖОРДЖИАНЕ УАЙЛИ КИТС
1 ...благодушного щелчка от пальцев Фортуны... — Реминисценция; ср. в
«Гамлете» Шекспира: «...a pipe for fortune's finger...» (Ill, 2).
2 Робинзон Крузо, предвидя неминуемую гибель в волнах ~ всей душой
примирился с одиночеством. — Реминисценция; ср. в романе Даниэля Дефо (Daniel
Defoe, ок. 1660—1731) «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо...»
(«The Life and Strange Surprizing Adventures of Robinson Crusoe...», 1719): «На свой
пустынный, заброшенный остров я смотрел теперь, как на земной рай, и
единственным моим желанием было вернуться в этот рай. В страстном порыве я простирал
к нему руки, взывая: „О благодатная пустыня! Я никогда больше не увижу тебя! О,
я несчастный, что со мной будет?" Я упрекал себя в неблагодарности, вспоминая,
как я роптал на свое одиночество. Чего бы я не дал теперь, чтобы очутиться вновь
на том безлюдном берегу!» (Дефо Д. Робинзон Крузо. История полковника Джека.
М., 1974. С. 123. (Б-ка всемирной лит.; Т. 52); пер. М. Шишмаревой).
3 Потерпев неудачу с нашей трагедией... — См. примеч. 2 к письму 144.
4 Если у вас родится мальчик, не называй его Джоном... — Этому совету Джор-
джиана не последовала.
5 Если бы меня звали Эдмунд... — Фанни Брон назвала Эдмундом своего
первенца, рожденного в 1834 г.
6 ...о «Черной яме» в Калькутте. — «Черная яма» — камера с одним небольшим
окном в военной тюрьме Форт-Уильям в Калькутте, куда в ночь на 20 июня 1756 г.
были брошены 146 пленных английских солдат; к утру 123 человека погибли от удушья.
Расправа над заключенными широко осуждалась как образец варварства и послужила
поводом для взятия в 1757 г. Калькутты Робертом Клайвом, а затем и покорения им
всей Бенгалии. Некоторыми позднейшими исследователями подвергается сомнению
как число жертв, так и сам этот инцидент.
7 ...и книга Беркбека... — Подразумевается труд Морриса Беркбека «Заметки
о путешествии с побережья Виргинии на Территорию Иллинойс» («Notes on a Journey
in America from the Coast of Virginia to the Territory of Illinois», 1818).
8 ...«свет сумеречный, что на тень похож». — Цитата из «Королевы фей»
Спенсера (книга первая, песнь I, 14).
9 Наша ирландская служанка... — Т. е. Абигэйл О'Донахью (Abigail O'Do-
naghue). В августе—сентябре 1819 г. Чарльз Браун заключил с ней брак, к ноябрю
1821 г. распавшийся, несмотря на рождение в 1820 г. сына Чарльза — Карлино
(Carlino).
10 ...стоя на Чаринг-Кросс и оглядывая все четыре стороны света, я не вижу
ничего, кроме тупости. — Вероятно, реминисценция; ср. заключительную строфу
сатиры Шелли «Питер Белл Третий», которая могла быть известна Китсу в руко-
580
Приложения
писи: «Seven miles above — below — around — / This pest of dulness holds its sway...»
(768—769).
11 ...второй — томкрибеанец... — Томкрибеанец — по названию сатиры Томаса
Мура «Меморандум Тома Криба Конгрессу».
12 ...третий — шендианеи,... — Шендианец — по имени героя романа Стерна
«Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена».
13 Твэнг-дилло-ди... — Это звукоподражательное словосочетание, передающее
звон натянутой струны, неоднократно служило рефреном песен и баллад, в том числе
в «Опере нищих» («The Beggar's Opera», 1728) Джона Гея.
14 ...затирать сандараком, изготовленным из суставов мизинцев Мома... —
Сандарак — ароматическая смола, добываемая из трещин в коре хвойного
североафриканского дерева. Мом — в греческой мифологии сын Никты-Ночи, божество
злословия и насмешки; лопнул от злости, когда не смог найти недостатков в Афродите.
15 ...опоясывают Новую Голландию... — Новая Голландия — прежнее название
австралийского материка.
182
ФАННИ КИТС
1 Мне не стоило посылать тебе эти письма... — Имеются в виду письма от
Джорджа Китса.
2 ...из-за приступа болезни, случившегося со мной в четверг. — Т. е. 3 февраля
1820 г. См. об этом: наст, изд., с. 403, а также примеч.1 к письму 184.
3 В газетах ~ полно всяких анекдотов о покойном короле... — Король
Великобритании Георг III скончался 29 января 1820 г.
4 Старик Питер Пиндар недавно скончался ~ а Питер заявит, что был
неправ. — Сторонник вигов, Джон Уолкот (Питер Пиндар) неизменно выступал в своих
сатирах против короля Георга III и лидеров тори; особенно известна его ироикомическая
поэма «Вошиада...» («The Lousiad, An Heroi-Comic Poem», 1785—1795), в которой
анекдотическая дворцовая распря между Георгом III и его поварами является
прозрачной политической аллегорией.
183
ФАННИ КИТС
1 ...басню о мальчишках и лягушках... — Подразумевается басня Эзопа (см.:
The Fables of Aesop. London, 1818. P. 375).
2 ...он предпочитает щипцы и костяшки. — Реминисценция; ср. в комедии «Сон
в летнюю ночь» Шекспира: «Let's have the tongs and the bones» (IV, 1).
Примечания
581
184
ФАННИ БРОН
1 Когда я сказал Брауну: «вот незадача»... — В «Жизни Джона Китса» Браун
приводит слова Китса, произнесенные им 3 февраля 1820 г. после сильнейшего
легочного кровотечения: «Я знаю, какого цвета эта кровь: это кровь из артерии, насчет ее
цвета я не могу ошибаться, — это мой смертный приговор; я непременно умру» (цит.
по: The Keats Circle: Letters and Papers 1816—1879 / Ed. by Hyder Edward Rollins.
Harvard Univ. Press, 1965. Vol. 2. P. 73—74).
186
ФАННИ БРОН
1 Любовь к тебе ~ сущностью моей. — Строки 7—8 из строфы XL поэмы
Китса «Изабелла, или Горшок с базиликом».
191
ДЖЕЙМСУ РАИСУ
1 Точно бедняга Фальстаф: хоть я и не бормочу, но думаю о зеленых лугах. —
Реминисценция; ср. в «Генрихе V» Шекспира: «...for his nose was as sharp as a pen,
and a' babbled of green fields» (II, 3).
2 Браун забросил самостоятельное творчество ~ несколько ночей тому
назад. — Неясно, о каких именно «головных портретах» Хогарта здесь идет речь. Под
картиной Хогарта, «изображающей собрание методистов», возможно, имеется в виду
либо «Спящая конгрегация» (1736), либо «Легковерие, Предрассудок и Фанатизм:
Смесь» (1762).
3 ...обещаю, что тебя я не «оговорю». — Реминисценция; ср. в «Генрихе IV»
Шекспира: «If I be ta'en, I'll peach for this» (часть первая, II, 2).
194
ФАННИ БРОН
1 ...со дня моего отъезда на остров Уайт... — Ките отправился на остров Уайт
27 июня 1819 г.
2 ...«последней немощью благородных умов». — Неточная цитата из элегии
Мильтона «Лисидас»: «...(That last infirmity of noble mind)...» (71).
582
Приложения
198
ФАННИ БРОН
^Перелистываю два тома переписки Руссо с двумя дамами ~ Сен-Пре,
галантный герой его знаменитого романа. — По-видимому, Ките имеет в виду
издание: Original Correspondence of Jean-Jacque Rousseau with Mad. La Tour de
Franqueville, and M. du Peyrou. London, 1804. Vol. 1—2, представлявшее собой
перевод французского издания, вышедшего в Париже в 1803 г. Переписку с
Руссо вели Мари Мадлен Бернардони (Marie Madeleine Bernardoni, урожд. Bernard,
?—1788?), называвшая себя Кларой, и госпожа Мари Анн Франквиль (Marie Anne
Franqueville, урожд. Merlet de Foussomme, позднее La Tour, 1730—1789),
называвшая себя Юлией. Письма госпожи Бернардони относятся к сентябрю-декабрю
1761 г., а письма госпожи Франквиль — к октябрю 1761—ноябрю 1766 г. Клара,
Юлия, Сен-Пре — персонажи романа Руссо «Юлия, или Новая Элоиза».
2 Слава Богу, что я родился в Англии, и у меня перед глазами наши великие
люди. — Вероятно, реминисценция; ср. сонет Вордсворта «Великие средь нас —
с пером в руке...»: «Great men have been among us <...>. France, 'tis strange, / Hath
brought forth no such souls as we had then. / Perpetual emptiness! unceasing change! / No
single volume paramount, no code, / No master spirit, no determined road; / But equally
a want of books and men!» (1, 9—14).
3 Мистер Барри Корнуолл прислал мне еще одну книгу — первую из им
написанных... — Имеется в виду книга Барри Корнуолла «Драматические сцены и другие
стихотворения». См. также: наст, изд., с. 412—413, 415.
4 Если этот северо-восточный ветер уляжется, мне заметно полегчает. —
Возможно, реминисценция из «Гамлета» Шекспира: «I am but mad north-north-west:
when the wind is southerly I know a hawk from a handsaw» (II, 2).
199
ДЖОНУ ГАМИЛЬТОНУ РЕЙНОЛДСУ
1 ...чтобы снова взяться за моих фей... — Речь идет о поэме Китса «Колпак
с бубенцами».
2 ...я бы переложил для тебя оду Горация ~ вполне выдержит сравнение с
римской галерой. — Имеется в виду «напутственное слово» Горация при отплытии
Вергилия в Грецию («Оды», книга первая, III).
203
ЧАРЛЬЗУ ВЕНТВОРТУ ДИЛКУ
1 Браун мощно продвигается со своим Хогартом. Картина чертовски
мрачная ~ сейчас ~ переношу эту картину спокойно. — См. примеч. 2 к письму 191.
Примечания
583
2 ...пример, преподанный лордом Честерфилдом своему сыну. — См. письмо
LXVI лорда Честерфилда сыну от 28 января 1751 г., в котором он, укоряя его за
мелкую и неразборчивую подпись, рассуждает о необходимости выработки
хорошего почерка (см.: Честерфилд. Письма к сыну. Максимы. Характеры. Л., 1971.
С. 172—175. (Лит. памятники); пер. А. Шадрина).
3 Ожидается, что Коббет будет избран. ~ провалить его в Ковентри. —
Коббет — активный сторонник парламентской реформы, вернувшийся из Америки
в Англию в ноябре 1819 г., был выдвинут кандидатом в члены парламента от Ковентри.
На выборах, состоявшихся 12 марта 1820 г., он получил всего 352 голоса.
4 ...я не проходил ученичества у авторов старинных пьес. — Дилк
редактировал шеститомное издание «Старинных английских пьес» («Old English Plays»,
1814—1816).
206
ФАННИ БРОН
1 ...не спеша развлечься подыскиванием эпиграфа к моей книге... — См.
примеч. 2 к письму 145.
2 Топсель — парус второго яруса, над косым.
207
ФАННИ БРОН
1 ...по словам Шеллоу, от смерти не уйдешь... — Реминисценция; ср. в
«Генрихе IV» Шекспира: «...death, as the Psalmist saith, is certain to all; all shall die» (часть
вторая, III, 2).
208
ФАННИ БРОН
1 Вот опять дрозд ~ он должен знать, что я имею дело с Клементи. —
Лондонская фирма «Clementi and Company» издавала ноты и изготавливала музыкальные
инструменты.
217
ФАННИ БРОН
1 ...претерпевая вавилонский плен, не буду настолько евреем, чтобы повесить
арфу на вербу... — Отсылка к Псалтыри: «На вербах <...> повесили мы наши арфы»
(136:2).
584
Приложения
2 ...рукописью Тейлора... — Очевидно, имеется в виду рукопись сборника «Ламия,
Изабелла, Канун святой Агнесы и другие стихи».
218
ФАННИ КИТС
1 Мистер Браун отправляется на смэке в Шотландию
меч. 2 к письму 87.
219
ФАННИ КИТС
1 Твою собаку забрал брат миссис Дилк. — Подразумевается мистер Уокер.
221
ФАННИ БРОН
1 Как томились при этом мои чувства! — Реминисценция; ср. в «Отелло»
Шекспира: «О thou weed, / Who art so lovely fair and smell'st so sweet / That the sense
aches at thee» (IV, 2).
222
ФАННИ БРОН
1 Мои друзья над тобой смеются? Кое-кого из них я знаю... — Речь, вероятнее
всего, идет о сестрах Рейнолдс. В ноябре 1821 г. Фанни Брон писала Фанни Ките:
«Никогда не сходись близко с Рейнолдсами. <...> С каждым прожитым днем я
обнаруживаю все больше зла, которое они против меня замышляют» (Letters of Fanny
Brawne. P. 49).
2 «Я верю, как ребенок, я наивен, /И верно ль верю я — не знаю сам\...... —
Цитата из «Троила и Крессиды» Шекспира (III, 2; пер. Т. Гнедич).
224
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1 После твоего отъезда я всего лишь однажды побывал у <...>... — Вероятно,
у Дилка.
О смэке см. при-
Примечания
585
2 Моя книга скоро появится... — См. примеч. 2 к письму 145.
3 Когда увидишься с <...>... — Возможно, с Бейли.
4 На днях встретил в городе <...>... — Можно предположить, что речь идет
о Монкхаусе.
5 На Пэлл-Мэлл открылась превосходная выставка старинных английских
портретов... — Выставка английского портрета открылась 15 июня 1820 г. в
Британском институте.
6 ...а физиономия у него как у фарисея из Евангелия, огорошенного острым
словом. — Скорее всего, подразумевается ответ Иисуса Христа фарисеям о податях
(см.: Евангелие от Матфея, 22:15—22).
7 Скоро возьмусь за «Люси Воэн Ллойд». — Имеется в виду поэма Китса
«Колпак с бубенцами», оставшаяся незавершенной.
8 ...«пусть покажет, что она за птица, и улизнет из нашей компании». —
Измененная цитата из комедии «Много шума из ничего» Шекспира: «Самый для вас
спокойный выход, если захватите вора, — дайте ему возможность самому показать,
что он за птица, и улизнуть из вашей компании» (III, 3; пер. Т. Щепкиной-Куперник).
225
ФАННИ КИТС
1 ...до выхода книги, которую я сейчас публикую
му 145.
227
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ И ДЖЕЙМСУ ОГАСТЕСУ ХЕССИ
1 Четыре экземпляра «Ламии etc.». — См. примеч. 2 к письму 145.
230
ФАННИ КИТС
1 Моя новая публикация вышла в свет... — См. примеч. 2 к письму 145.
231
ФАННИ КИТС
1 Ты должна была получить экземпляр моей книги
му 145.
20 Джон Ките
См. примеч. 2 к пись-
См. примеч. 2 к пись
586
Приложения
232
ФАННИ БРОН
1 Отложил письмо до последнего момента, чтобы никто в него не
заглянул, — Приписка и обращение вставлены, по-видимому, после того как письмо было
закончено: оно писалось в доме Ли Ханта, в присутствии многих гостей.
2 .„«Ступай в монастырь]»... — Цитата из «Гамлета» Шекспира: (III, 1; пер.
М. Лозинского).
235
ЛИХАНТУ
1 (An Amyntas.) — Адресуя письмо Аминте, Ките имеет в виду поэму Ли Ханта
«Аминта, лесная история: Торквато Тассо, перевод с итальянского» («Amyntas, A Tale
of the Wood; from the Italian of Torquato Tasso», 1820).
2 ...и терпеливость к моим бредням. — Реминисценция; ср. в «Виндзорских
насмешницах»: «Why, woman, your husband is in his old lunes again...» (IV, 2) и «Зимней
сказке» («The Winter's Tale», 1610/1611, опубл. 1623) Шекспира: «These dangerous
unsafe lunes Ï the king...» (II, 2) Шекспира.
* Передайте, пожалуйста, с посланницей «Люси Воэн Ллойд». — Речь идет
о рукописи поэмы Китса «Колпак с бубенцами».
236
ДЖОНУ ТЕЙЛОРУ
1 <3авещание>. — Текст завещания Китса Джон Тейлор сопроводил припиской:
«В полученное мною данное письмо была вложена завещательная бумага, написанная
рукой Джона Китса (без даты), к которой я добавил меморандум с целью
подтверждения ее авторства и для большей надежности эту бумагу прилагаю.
Джон Тейлор. 22 сентября 1820 г.».
2 ...заплатите моему портному те несколько фунтов, которые я ему
задолжал. — Долг Китса портному составил 30—40 фунтов. Ср.: наст, изд., с. 45.
238
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1 Не то чтобы я возлагал на эту поездку особые надежды ~ вырвать его
непросто. <...>. — К этому месту письма Браун сделал примечание: «Признание
Примечания
587
содержалось в опущенной фразе. Ките отправился в Италию, следуя настоятельному
совету своего врача».
2 К моим недостаткам... — К этому месту письма Браун сделал примечание:
«По прошествии шестнадцати лет мнение мое не изменилось. Я думал тогда, как
думаю и сейчас, что недостатков у него не было. В этом отношении он мало походил
на обычного смертного».
3 Моя книга ~ и, полагаю, неплохо продается. — См. примеч. 2 к письму 145.
239
ПЕРСИ БИШ ШЕЛЛИ
Перси Биш Шелли (Percy Bysshe Shelley, 1792—1822) — один из величайших
английских поэтов, близкий к кругу «лондонских романтиков». Глубоко ценил поэзию
Китса и неизменно относился к нему с горячим участием, однако Ките, признавая
достоинства Шелли как поэта, тем не менее избегал дружеского сближения с ним.
В июне 1821 г. Шелли посвятил памяти Китса элегию «Адонаис. Элегия на смерть
Джона Китса» («Adonais. An Elegy on the Death of John Keats»).
Сохранилось одно письмо Китса Перси Биш Шелли.
1 ...такое письмо — да еще из чужой страны. — В письме из Пизы от 27 июля
1820 г. Шелли приглашал Китса, в случае если он отправится в Италию, остановиться
у него (см: Letters. Vol. 2. P. 310—311).
2 Хант передал мне от Вас экземпляр Вашей трагедии «Ченчи». — По словам
Фанни Брон, у нее хранился экземпляр трагедии с многочисленными пометами Китса
(см.: Harvard Library Bulletin. [1951]. Ν 5. P. 375).
3 Художник должен служить мамоне... — Ср.: «Не можете служить Богу и
мамоне» (Евангелие от Матфея, 6:24).
4 ...«и крохотную трещинку рудой с избытком наполняя золотой». — Цитата
из «Королевы фей» Спенсера (книга вторая, песнь VII, 28).
5 «Прометея» жду со дня на день. — Ките имеет в виду лирическую драму
Шелли «Освобожденный Прометей» («Prometheus Unbound», 1819).
6 ...β томике, который я посылаю Вам... — Спустя два года принадлежавший Ли
Ханту экземпляр сборника Китса «Ламия, Изабелла, Канун святой Агнесы и другие
стихи», раскрытый на одной из страниц «Ламии», был найден в кармане Шелли,
утонувшего во время бури на пути из Ливорно, и сожжен вместе с его телом на берегу
моря, близ Специи, в присутствии Байрона, Ли Ханта и капитана Трелони.
240
БЕНДЖАМИНУ РОБЕРТУ ХЕЙДОНУ
1 Рад, что тебе нравится моя книга. — См. примеч. 2 к письму 145.
588
Приложения
241
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1 <...> Мне нужно отправляться в конце этой недели ~ дождусь твоего
ответа на это письмо. — О содержании купюры в тексте можно судить по
примечанию Брауна: «В начале письма содержалось продолжение тайного признания из
предыдущего письма, а само признание заканчивалось просьбой Китса сопровождать
его в Италию».
2 Моя книга ~ хотя она и получила самую высокую оценку. — См. примеч. 2
к письму 145.
3 ...однако же мне приписывается стремление ~ они нигде не видят
своего превосходства. — К этому месту письма Браун сделал примечание: «На чем
основано это утверждение? Разве „Изабелла" не в высшей степени превосходит
всех других персонажей сердечной привязанностью и героизмом? И разве другие
женские образы в поэзии Китса не отличаются духовным превосходством — пускай
в меньшей степени? Что до высказывания Китса относительно замышлявшейся им
поэмы „Люси Воэн Ллойд", то в сохранившемся отрывке ничто в предполагаемом
построении сюжета (а мне он хорошо известен, поскольку я должен был
участвовать в разработке одной части) не могло бы задеть женского достоинства. Это лорд
Байрон, действительно пользующийся успехом среди женщин, низвел их, оскорбив
кое-кого из мужчин, до „роз и сладостей"».
243
ФАННИ КИТС
1 На днях написал мистеру Брауну с просьбой составить мне компанию
в Риме. — См. примеч. 1 к письму 241. В «Жизни Джона Китса» Браун пояснял, что
готов был «сопровождать Китса в самом начале весны» и оставаться в Италии, «если
он предпочтет жить там» (цит. по: The Keats Circle: Letters and Papers 1816—1879 /
Ed. by Hyder Edward Rollins. Harvard Univ. Press, 1965. Vol. 2. P. 80). В Италию
Браун отправился в июле—августе 1822 г. и провел там двенадцать лет.
2 ...и очень надеюсь «завернуть за угол» ... — Измененная цитата из
стихотворения Бернса «К мисс Ферриер» («То Miss Ferrier», 1787): «Ye turn'd a neuk...»
(15).
245
ФАННИ КИТС
1 ...вот почему я согласился на помощь подруги... — Это письмо написала
и подписала за Китса Фанни Брон; ее собственное письмо к Фанни Ките датируется
Примечания
589
18 сентября 1820 г. — следующим днем после отъезда Китса (см.: Letters of Fanny
Brawne. P. 3—5).
246
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1 ...«пока я еще похож на что-нибудь»... — Цитата из «Генриха IV» Шекспира
(часть первая, III, 3).
247
МИССИС СЭМЮЭЛ БРОН
Миссис Сэмюэл Брон (Mrs. Samuel Brawne, урожд. Франсес Рикетс (Frances
Ricketts), 1778?—1829), вдова (с 1810 г.), мать Фанни Брон.
Сохранилось одно письмо Китса миссис Сэмюэл Брон.
1 ...передайте малышке... — По-видимому, имеется в виду Маргарет Брон —
младшая сестра Фанни.
248
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1 Вчера с нас сняли карантин... — После затяжного и утомительного плавания
судно «Мария Краудер», на котором отправились в Италию Ките и Северн, прибыло
в Неаполь 21 октября 1820 г., однако высадка на берег была задержана на десять
дней из-за карантина.
2 Я не могу по... — К этому месту письма Чарльз Браун сделал примечание: «Он
не смог ни продолжить фразу, ни даже дописать слово — „покинуть", как я
предполагаю. Выше слово „горести" он написал большими буквами».
3 ...отчет Северна услышишь от <...>. — Сохранилось подробное письмо
Джорджа Северна из Неаполя от 1—2 ноября 1820 г., адресованное Уильяму Хэс-
ламу (впервые было опубликовано Сидни Колвином в «Таймз литерэри сапплмент»
от 16 апреля 1914 г.; вошло в Letters. Vol. 2. P. 353—355).
4 Ты направляешь мои мысли слишком близко к <...>. — Очевидно, было
опущено имя Фанни Брон.
590
Приложения
249
ЧАРЛЬЗУ БРАУНУ
1 Возобладала моя звезда). — Реминисценция; ср. в «Зимней сказке» Шекспира:
«It is a bawdy planet, that will strike /Where 'tis predominant...» (I, 2).
2 И все же катаюсь на лошадке... — По совету доктора Кларка, Ките совершал
прогулки верхом в обществе лейтенанта Айзека Мармадьюка Элтона (Isaac Marma-
duke Elton; скончался от чахотки в Швейцарии в 1823 г.). В оригинале: «Yet I ride
the little horse...». Вероятно, здесь обыгрывается фразеологизм «to ride the high horse»
(«держаться высокомерно, важничать»).
3 Вот, негодяй... — Реминисценция; ср. в «Мере за меру» Шекспира: «Away,
you rogue, away! I am sleepy»; «You rogue, I have been drinking all night; I am not fitted
for 4» (IV, 3) — реплики «распутного арестанта» Бернардина, обращенные к палачу,
которому приказано вести его на плаху.
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ КАНВА ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА
ДЖОНА КИТСА
1795 Родился 31 октября в Лондоне — первенцем в семье содержателя платной
конюшни Томаса Китса (ок. 1775—1804) и его жены Франсес,
урожденной Дженнингс (1775—1810). Крещен 18 декабря в церкви св. Ботольфа
(Бишопсгейт). Младшими детьми были братья Джордж (1797—1841),
Томас (1799—1818), Эдвард (1801—1802) и сестра Франсес Мэри (Фанни)
(1803—1889).
1803 В августе Ките начинает обучение в частной закрытой школе преподобного
Джона Кларка в Энфилде (к северу от Лондона).
1804 Смерть отца Китса 16 апреля в результате несчастного случая (падения с
лошади). 27 июня мать Китса выходит замуж за Уильяма Роллингса; второй брак
оказывается неудачным. Дети поселяются у родителей матери в Энфилде.
1805 8 марта умирает дедушка Китса — Джон Дженнингс (род. ок. 1730). Дети
поселяются с бабушкой в Эдмонтоне (поблизости от Энфилда).
1810 Смерть матери Китса от туберкулеза 10 марта. В июле опекунами осиротевших
детей назначаются Джон Науленд Сэнделл и Ричард Эбби. После смерти
Сэнделла в 1814 г. Ричард Эбби, чаеторговец по профессии, становится
единственным опекуном.
1811 Летом Ките покидает школу в Энфилде и поступает в обучение к хирургу
и фармацевту Томасу Хэммонду в Эдмонтоне.
1814 К концу 1813—началу 1814 г. относятся первые поэтические опыты Китса.
19 декабря — похороны его бабушки Элис Дженнингс, урожденной Уолли
(род. 1736).
1815 1 октября Ките приступает к изучению медицины в лондонской больнице Гая,
продолжая вместе с тем усиленные занятия поэзией.
592
Приложения
1816 Первая публикация: 5 мая в еженедельнике Ли Ханта «Экзаминер» появляется
сонет Китса «К Одиночеству». 25 июля после сдачи экзамена Ките получает
право по достижении совершеннолетия (31 октября того же года) практиковать
в качестве хирурга и фармацевта. Август—сентябрь Ките проводит с братом
Томом в Маргейте; по возвращении в Лондон (до 9 октября) поселяется вместе
с братьями сначала в Саутуорке (Дин-стрит, 8), а во второй половине ноября по
адресу Чипсайд, 76. В октябре—ноябре Чарльз Кауден Кларк вводит Китса
в круг литераторов и художников (поэт знакомится с Ли Хантом, Хейдоном и
Рейнолдсом). Отклоняет настойчивые рекомендации Эбби приступить к
медицинской практике и принимает решение целиком посвятить себя поэтическому
творчеству. 1 декабря в статье Ли Ханта «Молодые поэты» в «Экзаминере»
опубликован сонет «При первом прочтении чапменовского Гомера». 30
декабря во время поэтического состязания с Ли Хантом написан сонет «Кузнечик
и сверчок».
1817 1 или 2 марта осматривает вместе с Хейдоном коллекцию мраморных изваяний,
вывезенных из Греции лордом Элгином. 3 марта выходит в свет первый
поэтический сборник Китса — «Стихотворения», изданный Джеймсом и Чарльзом
Олльерами. К 25 марта поселяется вместе с братьями в Хэмпстеде, где снимает
жилье в доме почтальона Бентли на Уэлл-Уок, 1. 14 апреля покидает Лондон
и 15 апреля отплывает на остров Уайт, проводит ночь в Ньюпорте, 16 апреля
посещает Шенклин, затем поселяется в Карисбруке. 18 апреля начинает
работу над поэмой «Эндимион», 23 или 24 апреля перебирается к Тому в Мар-
гейт. 16 мая с Томом посещает Кентербери; в конце мая—начале июня один
посещает Гастингс, где встречает Изабеллу Джонс; 10 июня возвращается
в Лондон. Около 3 сентября отправляется в Оксфорд к Бейли, 2 октября
вместе с ним посещает Стратфорд-он-Эйвон, 5 октября возвращается в Лондон.
В октябре в журнале «Блэквудз Эдинборо мэгэзин» появляется первая статья
о «школе кокни» в поэзии, направленная против кружка Ли Ханта. 22 ноября
отправляется в Берфорд-Бридж, где к 28 ноября завершает черновой вариант
«Эндимиона»; около 5 декабря возвращается в Лондон. 14 декабря Джордж и
Том отбывают в Тинмут. 15 декабря посещает спектакль в Друри-Лейн с
участием Кина (рецензия Китса на него опубликована в журнале «Чемпион» от
21 декабря). 26 декабря вместе с Брауном и Дилком посещает рождественскую
пантомиму в том же театре. 28 декабря присутствует на «бессмертном обеде»
у Хейдона вместе с Лэмом, Вордсвортом, Ритчи и др.
1818 1 или 2 января посещает Ковент-Гарден; публикует в «Чемпионе» две
театральные рецензии. Около 6 января приступает к правке «Эндимиона». С 13 января
по 3 марта посещает лекции Хэзлитта об английских поэтах в Суррейском
институте. 4 марта покидает Лондон, 6 марта прибывает в Эксетер, в тот же
день или 7 марта — в Тинмут. Джордж возвращается в Лондон, а Ките
остается с больным Томом. 21 марта отсылает издателям Тейлору и Хесси беловую
рукопись «Эндимиона». 23 марта посещает ярмарку в Долише. 18—20 апреля
Хронологическая канва жизни и творчества Джона Китса 593
в Тинмуте гостит Райе. 27 апреля завершает поэму «Изабелла, или Горшок
с базиликом»; по всей вероятности, в этот же день выходит в свет отдельной
книгой поэма «Эндимион». 4 или 5 мая братья покидают Тинмут в
сопровождении Сары Франсес Джеффери и после остановки в Бридпорте и Хонитоне
возвращаются в Лондон (до 11 мая). Около 28 мая Джордж женится на Джор-
джиане Уайли. 22 июня Ките покидает Лондон и вместе с Чарльзом Брауном
сопровождает до Ливерпуля Джорджа Китса с женой, эмигрирующих в
Америку; 25 июня вместе с Брауном отправляется из Ланкастера в пешее путешествие
по Озерному краю, Шотландии и Ирландии. 29 июня совершает восхождение
на Скиддоу, 1 июля посещает могилу Бернса в Дамфрисе, 11 июля — его
домик в Эре, 2 августа совершает восхождение на гору Бен Невис. По прибытии
в Инвернесс 6 августа прерывает путешествие из-за серьезного заболевания
горла, вызванного простудой на острове Малл: 8 августа отплывает из Кромарти
и 18 августа возвращается в Хэмпстед. По-видимому, вскоре после
возвращения знакомится с Фанни Брон. В начале сентября в «Блэквудз мэгэзин»
опубликована четвертая статья о «школе кокни», в конце сентября в «Куортерли
ревю» — уничтожающая рецензия на «Эндимиона». 24 октября вновь
встречается с Изабеллой Джонс. В ноябре Ките, почти неотлучно находясь у постели
умирающего Тома, начинает работу над поэмой «Гиперион». После смерти
Тома 1 декабря Ките во второй половине декабря поселяется на Вентворт-Плейс
в Хэмпстеде вместе с Брауном, по соседству с семейством Брон. 25 декабря
происходит объяснение с Фанни Брон.
1819 18 или 19 января отправляется в Чичестер, где присоединяется к Брауну в доме
родителей Дилка. Начинает поэму «Канун святой Агнесы». 23 января пешком
отправляется с Брауном в Бедхэмптон, где они гостят у проживавшего там
семейства Снуков. 25 января присутствует на освящении часовни Уэя в Стэнстеде.
До возвращения в Хэмпстед 1 или 2 февраля завершает поэму «Канун святой
Агнесы». 13—17 февраля написан фрагмент «Канун святого Марка». В
феврале сообщает в письме Джорджу и Джорджиане, что предполагает провести
лето вместе с Брауном в Брюсселе. 3 апреля Дилки покидают Вентворт-Плейс,
а их половину занимает семейство Брон. Апрель—май отмечены высочайшим
творческим взлетом Китса: написаны пять «великих од», баллада «La Belle
Dame sans Merci», ряд сонетов и стихотворений. 27 июня Ките отправляется
вместе с Райсом в Портсмут, 28 июня они переправляются на остров Уайт
и обосновываются в Шенклине. 1 июля пишет первое письмо Фанни Брон.
11 июля завершает первый акт трагедии «Отгон Великий» и первую часть поэмы
«Ламия». Около 22 июля в Шенклин прибывает Браун, 25 июля Райе уезжает.
31 июля Ките сообщает Дилку о совместной с Брауном работе над трагедией
«Отгон Великий»; 12 августа они переезжают в Уинчестер, где продолжают эту
работу, завершив ее 23 августа. 5 сентября Ките заканчивает поэму «Ламия».
10—15 сентября совершает короткую поездку в Лондон. 19 сентября написана
ода «Осени». 21 сентября прекращает работу над поэмой «Падение Гипериона».
Около 8 октября возвращается вместе с Брауном в Лондон, приблизительно
594
Приложения
с 11 по 14 октября находится на Колледж-стрит, 25 в Вестминстере, около
21 октября возвращается на Вентворт-Плейс. В конце декабря обручается
с Фанни Брон. К ноябрю—декабрю (и, по-видимому, к самому началу
следующего года) относятся последние творческие усилия Китса (фрагмент трагедии
«Король Стефан», незавершенная шуточная поэма «Колпак с бубенцами»
и др.)·
1820 7 или 9 января в Лондон прибывает Джордж Ките, 28 января он направляется
в Ливерпуль и 1 февраля отплывает в Америку. У Китса 3 февраля
открывается сильное легочное кровотечение. Фанни Брон отказывается от
предложения Китса расторгнуть помолвку. Браун сдает на лето свою половину дома на
Вентворт-Плейс в аренду, и Ките строит планы о совместном с ним путешествии
в Шотландию, от которых вскоре отказывается. 6 мая Ките, проводив Брауна
до Грейвзэнда, перебирается в Кентиш-Таун на Уэслейан-Плейс, 2. Нуждаясь
в постоянном уходе после очередного кровотечения, с 23 июня по 12 августа
Ките живет в доме Ли Ханта в Кентиш-Тауне на Мортимер-Террас, 13,
который покидает после инцидента с нечаянно вскрытым письмом, ему
адресованным; возвращается в Хэмпстед, где находится под опекой семейства Брон.
1 или 2 июля выходит в свет третья и последняя прижизненная книга Китса —
«Ламия, Изабелла, Канун святой Агнесы и другие стихи». Врачи настоятельно
советуют ему сменить климат, и осенью ввиду неуклонного ухудшения состояния
здоровья Ките соглашается отправиться в Италию. 12 августа получает
приглашение от Шелли поселиться в его доме в Пизе, однако 16 августа отклоняет
его. 13 сентября покидает Хэмпстед и проводит четыре дня на Флит-стрит.
17 сентября всходит на борт судна «Мария Краудер», а 18 сентября
отплывает из Грейвзэнда в сопровождении Северна. 28 сентября оба сходят на берег
в Портсмуте и пешком отправляются в Бедхэмптон, где проводят сутки в доме
Снуков. Плавание задерживается из-за неблагоприятной погоды, и судно
покидает Ла-Манш только 2 октября. По прибытии в Неаполь с 21 октября по
31 октября Ките и Северн остаются на борту судна ввиду карантина из-за
эпидемии тифа. 7 или 8 ноября отправляются наемной каретой в Рим, прибывают
туда 15 ноября и поселяются на Пьяцца ди Спанья, 26; 30 ноября Ките пишет
последнее письмо; с 10 декабря течение болезни резко обостряется.
1821 После мучительной агонии Ките умирает 23 февраля в 11 часов вечера.
Похороны состоялись 26 февраля на римском протестантском кладбище. На могильном
камне, согласно воле поэта, высечена эпитафия: «Здесь лежит тот, чье имя
было написано на воде».
УКАЗАТЕЛИ
УКАЗАТЕЛЬ ПИСЕМ ПО АДРЕСАТАМ*
Бейли Бенджамину 29, 30, 32, 34, 44,
56, 69, 72, 83,150
Брауну Чарльзу 161,163,220,224,238,
241, 246, 248, 249
Брон, миссис Сэмюэл 247
Брон Фанни 141, 143, 145, 147, 149,
151, 158, 167—169, 181, 184, 186,
188—190,193—196,198,200—202,
204—209, 211, 212, 217, 221, 222,
226,228, 229, 232
Вудхаусу Ричарду 97,104,160
Давенпорт, миссис Барридж 101
Джеффери Маргарет 68
Джеффери Мэри-Энн и Саре Франсес
70
Джеффери Саре Франсес 133,135
Дилк Чарльзу Вентворту и Марии До-
вер 115
Дилкам 33
Дилку Чарльзу Вентворту 90, 134, 148,
162,165, 203
Ките Джорджиане Уайли 180
Ките Джорджу и Джорджиане 76, 98,
111,128,164,173
Ките Фанни 24, 78, 87, 88, 93, 95. 96,
99, 102, 105, 109, 114, 117,119, 121,
122,124,125,127,130,131,136,138,
140,142,154,170,175,178,179,182,
183, 185, 187, 192, 197, 210, 214—
216, 218, 219, 225, 230, 231. 233.
243, 245
Китсам Джорджу и Тому 15, 36, 38, 41,
45, 46, 51, 54
Китсу Джорджу 2
Китсу Тому 75, 77, 79, 81, 82. 84, 85
Кларку Чарльзу Каудену 3—5, 7, 10,
13
Монкхаусу Томасу 74
Мэйору Уильяму 116
Мэтью Джорджу Фелтону 1
Раису Джеймсу 60,100,177,191
Рейнолдс Джейн 25, 31, 89
Рейнолдс Джейн и Марианне 22, 26
* Цифры соответствуют номерам писем.
596
Указатели
Рейнолдсу Джону Гамильтону 11,12,16,
23, 27, 35, 48, 49, 52, 57, 61, 63, 64,
66, 67, 80, 91,144,153,159,199
Рейнолдс, миссис Джордж 103
Ричардсу Томасу 94
Северну Джозефу 6, 71,123,172,174
Смиту Хорасу 53
Тейлору Джону 39, 43, 47, 50, 55, 65,
73,108,152,155,157,176, 223, 234,
236
Тейлору Джону и Хесси Джеймсу
Огастесу 14,19, 20,59,132, 227
Уайли, миссис Джеймс 86,110, 213
Ханту Джеймсу Генри Ли 17, 235
Хейдону Бенджамину Роберту 8, 9, 18,
21, 28, 37, 40, 42, 58, 62, 106, 107,
112, ИЗ, 118,120,126,139,166, 237,
240, 242
Хесси Джеймсу Огастесу 92, 156
Хэсламу Уильяму 129,171, 244
Шелли Перси Биш 239
Эбби Ричарду 146
Элмсу Джеймсу 137
УКАЗАТЕЛЬ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ДЖОНА КИТСА*
Акростих 144, 358
«Бог полдня золотого!..» 89
«Вот готический стиль...» 38
Времена человеческой жизни 104
Изабелла, или Горшок с базиликом 125—
126,132,138,195,203,260,322,343,
404
«Ах, как бедняжка до ночи
томилась...» 126
«Любовь к тебе, пленяя все сильней...»
404
«Они несчастны были? Нет, едва ли...»
125—126
Гиперион. Фрагмент 76—77, 226, 228,
232, 260, 322, 337
Гэловейская песня 162—163
«Два букета приличных...» 256—257
«Два лакомства мне враз поднесено...»
170—171
Девонширской девушке 109
Джону Гамильтону Рейнолдсу 114—117
Джорджу Фелтону Мэтью 5—7, 15
Канун святого Марка 260, 363—366
«На воскресенье выпал он...» 364—
366
«Так пишут: об умерших мнят...»
366
Канун святой Агнесы 258, 260, 322, 333,
344, 388, 431
«Не внемлет стону музыки она...»
431
К Морю 25
К Нилу 96
«Колдовской порой в ночи...» 207
208
* Материалы раздела «Примечания» в этот и следующие указатели не включены.
В «Указателе произведений» учтены как цитируемые Китсом, так и упоминаемые им
стихи. В «Указатель имен и названий» не входят имена литературных персонажей;
звездочкой отмечены фамилии адресатов Китса (аннотируются в «Примечаниях»).
598
Указатели
Колпак с бубенцами 433, 441, 446
К Хейдону («Великие живут и среди
нас...») 17—18,18—19
Ламия 313, 322, 333—335, 344, 353,
434
«Неслась к высоким аркам...» 334—
335
«Ласков привет милых глаз...» 145
Люси Воэн Ллойд см. Колпак с
бубенцами
Мечта 233—235
Миссис Камерон и Бен Невис 185—
187
Моему брату Джорджу (послание)
8—11
Моему брату Джорджу (сонет) 96
Мэг Меррилиз 150—151,155—156
На вершине Бен Невиса 187—188
На «Повесть о Римини» 21 («сонето Ри-
мини»)
На посещение могилы Бернса 148
На посещение Стаффы 180—182, 361—
362
Ода («Барды Радости и Страсти!..»)
236—237
Ода Майе. Фрагмент 128
Ода Осени 337, 339—340
Ода Праздности 303
Ода Психее 295—297
Ода соловью 395—396
«О, если только оборвется нить...» 89—
90
«О не красней так, о не красней!..» 87—
88
О Славе. I 294
О Славе. II 293—294
Отгон Великий 313, 318, 320, 322, 323,
325,329,333,345,347,349,371,377,
389, 391, 394, 395
«Не как солдат я испрошу
прощенья...» 377
Падение Гипериона. Видение 340—341
«Есть у фанатиков свои виденья...»
342
«Озираясь, я стоял...» 341
«Чтоб мог ты, смертный, правильно
понять...» 340—341
Перевод сонета Ронсара 195
Перед тем как перечитать «Короля Лира»
80, 82—83
Песня («Зачах с тоски мой голубок...»)
237—238
Песня о себе самом 151—154
Портрет Чарльза Брауна 281—282
При виде пряди волос Мильтона. Ода
79—80
Робин Гуд. Другу 92—93
Слепень 168—170
«Смеялся я сейчас — но почему?..» 275
Сну 294
Сон. После прочтения отрывка из Данте
о Паоло и Франческе 283
Сонет о сонете 297
Стихи, написанные в Северной
Шотландии после посещения деревни Бернса
176—178
Стихи о таверне «Русалка» 85—86, 94
Строки из письма 108—109
Утесу Эйлса 164—165
«Херес долой и кларет...» 88
Указатель произведений Джона Китса
599
Хор четырех фей 287—290
Чаепитие влюбленных 352
Чарльзу Каудену Кларку 12—15
«Через холмы, через ручей...» 113
Что сказал дрозд 98
Экспромт 278—280
<Эндимион> («Взошел я на
пригорок...») 19
Эндимион: Поэтическое сказание 26,
29—31,34,39—40,44—45,50—52,
53—54,56—57,60—61,64,66,76,
81, 84, 86, 95, 96,100,101,122,191,
196, 197, 224, 229, 262, 362—363,
444
«В чем счастье? В том, что манит ум
за грань...» 86
«О Муза края отчего — юница!..»
53—54
«О Печаль, Печаль!..» 56—57,60—
61
«Ты, пояса небес собрат
кристальный!..» 66
La Belle Dame sans Merci 285—287
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН И НАЗВАНИЙ
Абеляр Пьер (Abelard Pierre, 1079—1142), французский средневековый философ,
теолог, поэт 357
Август (Гай Юлий Цезарь Октавиан Август) (Gaius Iulius Caesar Octavian Augustus,
63 до н. э.—14 н. э.), римский император (с 27 г. до н. э.) 295
Александр Македонский (Αλέξανδρος о Μέγας, 356—323 до н. э.), древнегреческий
полководец, создатель крупнейшей монархии древности 114
Александр I (1777—1825), российский император (с 1801 г.) 206
Алкивиад (Αλκιβιάδης, 450—404 до н. э.), древнегреческий афинский
государственный деятель, оратор и полководец 118
«Альманах Мура» см. Мур Фрэнсис
Альфред Великий (Alfred the Great, ок. 849—900), с 871 г. король англосаксонского
государства Уэссекс, возглавивший борьбу с датским нашествием; переводчик
латинских авторов, летописец и законодатель 7,14, 31, 103
«Альфред, Уэст ов Инглэнд джорнэл» («Alfred, West of England Journal») 203
Антоний Великий (Египетский) (Αντώνιος ό Μέγας, ок. 251—356), раннехристианский
подвижник и пустынник, основатель отшельнического монашества 370
Антоний Марк (Marcus Antonius, ок. 83—30 до н. э.), римский полководец, один из
триумвиров, разделивших власть после убийства Цезаря 32, 33, 167
Апеллес (Απελλής, ок. 370—306 до н. э.), древнегреческий живописец 77
Аполлоний Тианский (Απολλώνιος о Τυανεύς, 1—98), древнегреческий
философ-неопифагореец 335
Апулей Луций Платоник (Lucius Apuleius Platonicus, ок. 125—ок. 180), римский
писатель, философ-платоник, автор романа «Метаморфозы, или Золотой осел»
(«Metamorphoseon, aut De asino aureo, Asinus aureus») 295
Аргайл (Argyll), герцог см. Кэмпбелл Уильям Джордж
Аретино Пьетро (Aretino Pietro, 1492—1556), итальянский поэт, сатирик, публицист
и драматург эпохи Возрождения 373
Ариосто Лудовико (Ariosto Ludovico, 1474—1533), итальянский поэт, автор эпической
поэмы «Неистовый Роланд» («Orlando furioso», 1507—1532) 333, 372, 388
Указатель имен и названий
601
Арн Томас Августин (Arne Thomas Augustine, 1710—1778), композитор. Песня
«Правь, Британия!» («Rule, Britannia!») из его музыкального представления
«Альфред» («Alfred», 1740) стала национальным гимном Англии 15
Артур (Arthur, 1187—1203), герцог Бретани, граф Ричмонд, племянник короля
Англии Иоанна Безземельного 67
Артур (Arthur), легендарный король бриттов (V—VI вв.), народные предания о
котором легли в основу сказаний о рыцарях «Круглого стола» 167
Архимед (Αρχιμήδης, 287—212 до н. э.), древнегреческий математик, физик, механик
и геометр 37
Арчер Арчибальд (Archer Archibald), художник-портретист 222, 238
Аткинс (Atkins), житель Тинмута 106
Байрон Джордж Гордон Ноэл, лорд (Byron George Gordon Noel, 1788—1824), поэт
51, 59,100,129,193, 205, 229, 258, 260, 264, 271, 277, 356, 362
«Дон Жуан» («Don Juan», 1819—1824), роман в стихах 258, 356
«Паломничество Чайльд Гарольда» («Childe Harold's Pilgrimage»,
1812—1818), поэма 91
Бак Чарльз (Bucke Charles, 1781—1846), прозаик, драматург 112, 278
Барнс (Barnes), мисс, предположительно Энн Барнс, сестра Томаса Барнса 271
Барнс Томас (Barnes Thomas, 1785—1841), издатель, журналист, главный редактор
газеты «Тайме» (с 1817 г.), сотрудник журнала «Экзаминер» 134
Бартлет Джейкоб Бикфорд (Bartlett Jacob Bickford), житель Тинмута 106
Бартолоцци Франческо (Bartolozzi Francesco, 1728—1813), итальянский гравер по
меди; в 1764—1805 гг. жил в Лондоне 226—227
Батлеры (The Butlers), семейство 126
Батлер Чарльз (Butler Charles), медик, однокашник Китса по больнице Гая 99, 232,
243
*Бейли Бенджамин (Bailey Benjamin) 41, 44, 46, 49—56, 58—65, 72, 74, 78—81,
102—106,120,126,132—134,137—138,160,162,173—178,194,222,263—
264, 322, 415, 416
Бейли Гамильтон (Bailey Hamilton, урожд. Глейг (Gleig), 1793—1832), супруга
(с 1819 г.) Бенджамина Бейли 263, 322
Бейтс (Bates), лондонский сапожник 185
Белл (Bell), миссис, предположительно супруга хозяина гостиницы в Маргейте 34
Бенджамин Натан (Benjamin Nathan), арендатор половины дома на Вентворт-Плейс,
принадлежавшей Чарльзу Брауну 375
Бенсли Томас (Bensley Thomas), владелец типографии, выполнявшей заказы
издательской фирмы «Тейлор и Хесси» 27
Бентли Бенджамин (Bentley Benjamin), почтовый работник, в доме которого в
Хэмпстеде на Уэлл-Уок Ките и его братья с марта 1817 г. снимали квартиру 182, 225,
259, 302, 391
Бентли (Bentley), миссис, супруга Бенджамина Бентли 51, 64, 84, 182, 225, 259,
272, 276, 302, 391, 439
602
Указатели
Бентли (The Bentleys), семейство 159, 220, 259
Беньян Джон (Bunyan John, 1628—1688), религиозный писатель, проповедник 39,
369
«Путешествие пилигрима» («The Pilgrim's Progress», 1678—1684),
аллегорический роман 39
Бердетт Фрэнсис (Burdett Francis, 1770—1844), политический деятель 206
Беркбек Моррис (Birkbeck Morris, 1764—1825), американский публицист,
основатель города Албион в штате Иллинойс 207, 220, 225, 246, 256, 257, 267,
298,396
Беркбек (Birkbeck), один из сыновей Морриса Беркбека 276, 293, 298
Беркбек Пруденс (Birkbeck Prudence, в замужестве Хэнке (Hanks), 1800—1833),
младшая дочь Морриса Беркбека 283
Беркбек Элайза (Birkbeck Eliza, в замужестве Пелл (Pell), 1797—1880), старшая
дочь Морриса Беркбека 283
Берли (Burghley), лорд, барон см. Сесил Уильям
Берне Джин (Burns Jean, урожд. Армор (Armor), 1765—1854), супруга Роберта
Бернса(с1786г.)148,161
Берне Роберт (Bums Robert, 1759—1796), национальный поэт Шотландии 7,148—
150,157,159—161,166,176, 272
«Тэм О'Шентер» («Tarn O'Shanter», 1790), «повесть в стихах» 160
Берримор Уильям (Barrymore William) Уильям, актер, исполнитель роли Орсино
в комедии Шекспира «Двенадцатая ночь» 167
Бертон (Burton), житель Бедхэмптона 243
Бертон Роберт (Burton Robert, 1577—1640), священнослужитель, писатель и ученый
354—355
«Анатомия Меланхолии» («The Anatomy of Melancholy», 1621),
трактат 354—355
Бертран Анри Грасьен (Bertrand Henri Gratien, 1773—1844), граф, генерал; адъютант
Наполеона (с 1804 г.) 33
Битти Джеймс (Beattie James, 1735—1803), шотландский поэт 231
Блэгден Джон (Blagden John), мэр Чичестера 243
«Блэквудз Эдинборо мэгэзин» («Blackwood's Edinburgh Magazine») 59, 84,138,193,
196, 203, 225, 272, 347, 442
Боккаччо Джованни (Boccaccio Giovanni, 1313—1375), итальянский писатель, поэт
125,322
Бомонт, сэр Джордж Хауленд, 7-й баронет (Beaumont, Sir George Howland, 7-th
Baronet, 1753—1827), художник-дилетант, меценат, покровитель Бенджамина
Роберта Хейдона 379
Бомонт Фрэнсис (Beaumont Francis, ок. 1584—1616), драматург-елизаветинец 85,
269
«Трагедия девушки» («The Maid's Tragedy», 1610; в соавторстве
с Джоном Флетчером) 269
Бонапарт (Буонапарте) см. Наполеон
Боярдо Маттео Мария, граф Скандиано (Boiardo di Scandiano Matteo Maria, 1441—
1494), итальянский поэт эпохи Возрождения 303
Указатель имен и названий
603
Браун Джон Армитедж (Brown John Armitage), брат Чарльза Армитеджа Брауна
282
Браун (Brown), мисс, лицо неустановленное 179, 359
Браун (Brown), миссис, лицо неустановленное 178, 359
Браун (Brown), миссис, супруга Септимуса Брауна (Brown Septimus, ок. 1789—1828),
младшего брата Чарльза Армитеджа Брауна 258
*Браун Чарльз Армитедж (Brown Charles Armitage) 44, 51, 52, 68, 71, 76, 82, 84,
100,105,120,133,141,149,150,155,156,160,164,167,168,170—172,175,
176, 178, 179, 182, 194, 209, 220—223, 225—228, 230, 239, 242—245,
250, 258—260, 263, 273, 277, 280—282, 293,300, 302, 303, 306, 307,316,
318—322, 325—327, 329—331, 333—337, 343—349, 351, 354, 359, 363,
367—369, 373, 375, 378—380, 383, 385—387, 389—391, 394, 398, 400,
401, 403, 407, 408, 413, 415, 417, 418, 420, 423—425, 427, 432—433, 435,
437, 439, 442, 445—455
Браун Чарльз Брокден (Brown Charles Brockden, 1771—1810), американский
писатель 342
«Виланд, или Преображение: Американская повесть» («Wieland; Or,
The Transformation: An American Tale», 1798), роман 342
Бриггз Чарльз (Briggs Charles), школьный товарищ Джона и Джорджа Китсов;
эмигрировал в Америку 395
Брон Маргарет (Brawne Margaret, 1809—1887), сестра Фанни Брон 309, 316, 406,
452
Брон Сэмюэл (Brawne Samuel (Sam), 1804—1828), брат Фанни Брон 309, 316,
420, 421, 452
*Брон Сэмюэл, миссис (Brawne Samuel, Mrs., урожд. Рикетс Франсес (Ricketts
Frances)) 223,232,259,263,276,281,309,316,400,402,406,409,410,414,
416, 417, 420, 428, 435, 439, 441, 446, 448, 451—452, 454
*Брон Фанни (Brawne Fanny) 223, 227, 258, 281, 308—309, 311—317, 320—321,
323—325,335—336,380—382,400,402—406,408—414,416—422,425,
428—431, 434—436, 438—439, 450—454
Брум Генри Питер, 1-й барон Брум и Во (с 1830 г.) (Brougham Henry Peter, 1-st Baron
Brougham and Vaux, 1778—1868), юрист, политик, сторонник вигов; в 1830—
1834 гг. лорд-канцлер; публицист, один из основателей журнала «Эдинборо
ревю» 140
Брэдшоу Ричард (Bradshaw Richard) см. Рэдшоу Ричард
Брюс Томас, 7-й граф Элгин и 11-й граф Кинкардайн (Bruce Thomas, 7-th Earl of Elgin
and 11-th Earl of Kincardine, 1766—1841), государственный деятель, дипломат,
в 1799—1803 гг. посланник Великобритании в Турции 99
Бут Юний Брут (Booth Junius Brutus, 1796—1852), актер, исполнявший
шекспировские роли. Был назван в честь Марка Юния Брута (Mark Junius Brutus,
85—42 до н. э.), римского республиканца, одного из убийц Юлия
Цезаря 114
Бьюик Уильям (Bewick William, 1795—1866), художник-портретист, ученик
Бенджамина Роберта Хейдона; знакомый Китса 76, 82, 119, 277
604
Указатели
Бьюкенен Джордж (Buchanan George, 1506—1582), шотландский политический
деятель, церковный реформатор, историк 167
Бэкон Фрэнсис, виконт Сент-Олбенс, барон Верулам (Bacon Francis, Viscount St
Albans, Baron Verulam, 1561—1626), философ, ученый-естествоиспытатель;
в 1618—1621 гг. лорд-канцлер 206, 248
Бюффон Жорж Луи Леклерк (Buffon Georges Louis Leclerc, 1707—1788),
французский естествоиспытатель, автор «Естественной истории» (издание началось
в 1749 г.) 266, 399
Ван Дейк Антон (Dyck Antoon van, 1599—1641), фламандский художник-портретист
и график; придворный живописец Карла I (с 1631 г.) 433
Вашингтон Джордж (Washington George, 1732—1799), главнокомандующий армией
колонистов в Войне за независимость в Северной Америке в 1775—1783 гг.,
первый президент США (1789—1797) 206
Веллингтон Артур Уэллесли, 1-й герцог Веллингтон (Wellington Arthur Wellesley,
1-st Duke of Wellington, 1769—1852), государственный и военный деятель,
фельдмаршал (с 1813 г.) 33,134, 329, 398
Вергилий (Публий Вергилий Марон) (Publius Vergilius Maro, 70—19 до н. э.),
римский поэт 34
Вильгельм III, принц Оранский (William III; Willem Hendrik, Prins van Oranje, 1650—
1702), правитель Нидерландов (с 1672 г.), английский король (с 1689 г.) 356
Винсент (Vincent), лицо неустановленное 198
Вольтер (наст, имя — Франсуа Мари Аруэ) (Voltaire François Marie Arouet,
1694—1778), французский писатель, философ-просветитель 100, 114, 264,
290,433
«Век Людовика XIV» («Siècle de Louis XIV», 1757—1768. Vol. 1—5)
290
Вордсворт Дора (Wordsworth Dora, 1804—1847), дочь Уильяма Вордсворта 143
Вордсворт Уильям (Wordsworth William, 1770—1850), поэт 18,32,33,36,38,45,51,
54—55,59,69—71, 73,75,80,82,91,100,102,110,119,129—131,139—141,
143,146,147,169, 248, 266, 274, 277, 285, 339, 433
«Питер Белл: Повесть» («Peter Bell: A Tale», 1798, опубл. 1819),
поэма 277, 284—285
«Прогулка» («The Excursion», 1814), поэма 74, 285
«Строки, написанные на расстоянии нескольких миль от Тинтерн-
ского аббатства при повторном путешествии на берега реки Уай» («Lines
Composed a Few Miles above Tintem Abbey, on Revisiting the Banks of the
Wye during a Tour», 1798) 131
«Цыганы» («Gypsies», 1807), стихотворение 54, 55
Вордсворты (The Wordsworths), семейство 143
Вуд (Wood), лицо неустановленное 27
*Вудхаус Ричард (Woodhouse Richard) 123,139,197,199—201, 216, 219, 223, 224,
258, 261, 284, 285, 326, 336, 338—344, 347, 442
Указатель имен и названий
605
Вулер Томас Джонатан (Wooler Thomas Jonathan, 1786?—1853), политический
деятель, журналист 67
Гауэр Джон (Gower John, 1330—1408), поэт, современник и друг Джеффри Чосера
366
Гвидо см. Рени Гвидо
Гей Джон (Gay John, 1685—1732), поэт и драматург 130
Гендель Георг Фридрих (Hendel Georg Friedrich, 1685—1759), немецкий композитор,
около полувека работавший в Лондоне 15, 167
Генри см. Уайли Генри
Генрих VIII Тюдор (Henry VIII Tudor, 1491—1547), английский король (с 1509 г.)
356
Георг II (George II, 1683—1760), английский король (с 1727 г.) из Ганноверской
династии 433
Георг III (George III, 1738—1820), английский король (с 1760 г.) из Ганноверской
династии 135, 401
Георг IV (George IV, 1762—1830), принц-регент (1811—1820), английский король
(с 1820 г.) из Ганноверской династии 324, 329
«Гертруда из Вайоминга» см. Кэмпбелл Томас
Гиббон Эдуард (Gibbon Edward, 1737—1794), историк 100, 194
Гиг (Gyges, ?—644 г. до н. э.), правитель Лидии 49
Гилдер (Gilder), совладелец юридической фирмы «Карвер и Гилдер» 243
Гиффорд Уильям (Gifford William, 1756—1826), писатель и журналист
консервативного направления, редактор журнала «Антиякобинец» (1797 —1798);
основал торийский журнал «Куортерли ревю» (1809—1824) 223, 260,
267—271
Глейг Джордж Роберт (Gleig George Robert, 1796—1888), военный, затем
студент-богослов Оксфордского университета (Магдален-Колледж), литератор,
впоследствии инспектор военных школ, армейский капеллан, с 1819 г. шурин
Бенджамина Бейли 52, 53, 61, 64, 80,105, 137
Глейг (Gleig), мисс см. Бейли, миссис
Глейг (The Gleigs), семейство 263
Глиддон (Gliddon), лондонский адвокат, совладелец юридической конторы «Уолтон
и Глиддон» 349
Годвин Уильям (Godwin William, 1756—1836), журналист, писатель, философ 71,
206, 235, 342, 373
«Калеб Уильяме» («Caleb Williams», 1794), роман 235, 236
«Мандевиль» («Mandeville», 1817), роман 71
«Рассуждение о политической справедливости...» («An Enquiry
Concerning Political Justice...», 1793—1794), трактат 373
«Сент-Леон» («St Leon», 1799), роман 235, 236
Годфри (Godfrey), сэр см. Неллер, сэр Годфри
Голдсмит Оливер (Goldsmith Oliver, 1728—1774), писатель-сентименталист 246
606
Указатели
Гольбейн Ганс, Младший (Holbein Hans, der Jungere, 1497—1543), немецкий
художник 433
Гомер (Όμηρος, VIII—VII вв. до н. э.), легендарный древнегреческий поэт 30, 103,
125,161,175, 441, 445
Гораций (Квинт Гораций Флакк) (Quintus Horatius Flaccus, 65—8 до н. э.), римский
поэт 16, 413
Грей Томас (Gray Thomas, 1716—1771), поэт-сентименталист 100, 130
Гримальди Николино (Grimaldi Nicolino, 1673—1726), певец Королевского театра
37
Грин Джозеф Генри (Green Joseph Henry, 1791—1863), медик, литературный
душеприказчик Сэмюэла Тейлора Кольриджа 280
Гроувер (Grover), мисс, знакомая Чарльза Уайли 393
Гуд Робин (Hood Robin) — легендарный герой средневековых английских народных
баллад, предводитель лесных разбойников 85, 91, 92—93, 94, 158
Гэтти Джон Бинг (Gattie John Byng, 1788—1828), служащий казначейства 227,
228
Давенпорт Барридж Бенджамин (Davenport Burridge Benjamin), лондонский торговец
260, 271, 272, 277, 401
*Давенпорт Барридж, миссис (Davenport Burridge, Mrs.) 215
Давенпорты (The Davenports), семейство 271
Давид (ок. 1005—ок. 950 до н. э.), псалмопевец, царь Израильско-Иудейского
государства 43,169, 243, 253, 303
Дадли Роберт, 1-й граф Лестер (Dudley Robert, 1-st Earl of Leicester, 1532—1588),
государственный деятель, фаворит королевы Елизаветы I 389
Данте Алигьери (Dante Alighieri, 1265—1321), итальянский поэт 138, 176, 282,
372
«Божественная комедия» («La Divina Commedia», 1307—1321) 138,
176, 282, 372
Дарвин Эразм (Darwin Erasmus, 1731—1802), врач, литератор; автор поэмы
«Ботанический сад» («The Botanic Garden», 1789—1791) 15
Девере Роберт, 2-й граф Эссекс (Devereux Robert, 2-nd Earl of Essex, 1565—1601),
военачальник и фаворит Елизаветы I 433
Де Винт Питер (De Wint Peter, 1784—1849), художник-акварелист 139
Де Винт Харриет Хилтон (De Wint Harriet Hilton), миссис, супруга Питера де Винта
139
Девоншир (Devonshire), герцог см. Кавендиш Уильям
Деннет (Dennet), мисс, танцовщица в театре Ковент-Гарден 71
Дентат (Маний Курий Дентат) (Manius Curius Dentatus, ?—270 до н. э.), римский
консул 109
Джейкобе Джейн (Jacobs Jane), знакомая Чарльза Брауна 319
Джейн см. Рейнолдс Джейн
Указатель имен и названий
607
Дженнингс Маргарет Пикок (Jennings Margaret Peacock), вдова капитана Миджли
Джона Дженнингса (Jennings Midgley John, ?—1809), дяди Джона, Джорджа,
Томаса и Фанни Китсов 349, 376, 385, 387
*Джеффери Маргарет (Jefferey Margaret) 132, 303
*Джеффери Мэри-Энн (Jefferey Mary-Ann, в замужестве Праус (Prowse)) 132,
134—136, 300, 301
*Джеффери Сара Франсес (Jefferey Sarah Frances) 132, 134—136, 300—304
Джин см. Берне Джин
Джованни (Giovanni), курьер в Неаполе 451
Джонсон Бенджамин (Бен) (Jonson Benjamin (Ben), 1573—1637), поэт и драматург
85, 303, 408
Дики (Dickey), лицо неустановленное 242
*Дилк Мария Довер (Dilke Maria Dover, урожд. Уокер (Walker)) 21, 26, 43, 44, 61,
71, 103, 194, 199, 203, 219, 221, 238—240, 242—244, 246, 247, 250, 253,
256, 262, 263, 277, 302, 307, 319, 348, 351, 378, 381—383, 391, 394, 401,
402, 415, 424, 427, 435, 439, 452
Дилк (Dilke), миссис, мать Чарльза Вентворта Дилка 228, 232, 243, 302
Дилк (Dilke, ?—1820), мистер, отец Чарльза Вентворта Дилка 228, 232, 258, 302,
420
Дилк Уильям (Dilke William, 1795—1885), брат Чарльза Вентворта Дилка, служащий
интендантского ведомства 44, 61
*Дилк Чарльз Вентворт (Dilke Charles Wentworth) 26, 43, 67, 68, 76, 82—85,
100, 155, 164, 176, 187, 192—194, 203, 206, 209, 220, 229, 230, 232, 238,
242—244, 256,258,261,276,282,302,307,317—319,346—348,351,354,
373, 377—378, 386, 397, 415—416, 425, 438, 439, 451, 452
Дилк Чарльз Вентворт, 1-й баронет (Dilke Charles Wentworth, 1-st Baronet, 1810—
1869), сын Чарльза Вентворта Дилка 194, 250, 253, 261, 263, 319, 348, 351,
354,373
Дилки (The Dilkes), семейство 43, 49, 52, 61, 253, 277, 394
Диоклетиан (Гай Аврелий Валерий Диоклетиан) (Gaius Aurelius Valerius Diocletianus,
245—313), римский император (284—305 гг.) 206
Доминик де Гусман Гарсес (Domingo de Guzmân Garces, 1170—1221), монах,
проповедник, католический святой, основатель ордена доминиканцев 179, 360
Домициан (Тит Флавий Домициан) (Titus Flavius Domitianus, 51—96), римский
император (с81г.)271
«Дон Кихот» см. Сервантес Мигель де
Дрю Джордж (Drewe Georges, ?—1818), брат Элайзы Пауэлл Рейнолдс 228
Дрю (The Drewes), семейство 228
Дрю Уильям (Drewe William, ?—1818), отец Элайзы Пауэлл Рейнолдс 228
Дюбуа Эдвард (Dubois Edward, 1774—1850), литератор, издатель «Мансли миррор»
и других журналов, переводчик «Декамерона» Боккаччо 68, 229
«Моя записная книжка» («My Pocket Book», 1807,1818), пародия на
жанр путевых очерков 229
608
Указатели
Дюрер Альбрехт (Durer Albrecht, 1471—1528), немецкий живописец и график
380
Евклид (Ευκλείδης, III в. до н. э.), древнегреческий математик 46, 209
Елизавета I Тюдор (Elizabeth I Tudor, 1533—1603), английская королева (с 1558 г.),
последняя из династии 389, 416
Занд Карл Людвиг (Sand Karl Ludwig, 1795—1820), немецкий студент, убийца
Артура фон Коцебу 357
Иоанн Безземельный (John Lackland, 1167—1216), король Англии (с 1199 г.) из
династии Плантагенетов 67
«Иеллоу дуорф» («The Yellow Dwarf») 96
Кавендиш Уильям, 5-й герцог Девоншир (Cavendish William, 5-th Duke of Devonshire,
1748—1811) 96
Каннинг Джордж (Canning George, 1770—1827), политический деятель,
представитель либерального крыла партии тори; министр иностранных дел (1807—1809,
1822—1827); премьер-министр Великобритании (1827) 398
Карвер (Carver), совладелец юридической фирмы «Карвер и Гилдер» 243
Карл I Стюарт (Charles I Stuart, 1600—1649), английский король (с 1625 г.) 25
Карл II Стюарт (Charles II Stuart, 1630—1685), английский король (с 1660 г.)
112
Карлайл Ричард (Carlile Richard, 1790—1843), лондонский издатель 260, 357
Каслри Роберт Стюарт, 2-й маркиз Лондондерри, виконт (Castlereagh Robert Stuart,
Viscount, 2-nd Marquess of Londonderry, 1769—1822), политик-тори; министр
иностранных дел Великобритании (1812—1822) 112, 387, 398
Кассий (Гай Кассий Лонгин) (Gai Cassius Longin, 85—42 до н. э.), римский
государственный деятель, один из организаторов заговора республиканцев и убийства
Юлия Цезаря в 44 г. до н. э. 14
Келли (Kelly), хозяин гостиницы в Донагди (Северная Ирландия) 157
Кембл Чарльз (Kemble Charles, 1775—1854), актер 228
Кент Элизабет (Kent Elizabeth) Элизабет, сестра супруги Ли Ханта, автор
поэтических сборников «Flora Domestica» (1823) и «Лесные наброски» («Sylvan
Sketches», 1825) 29, 71
Керкмен Джордж Бьюкенен (Kirkman George Buchanan), торговец канцелярскими
принадлежностями, родственник Джорджа Фелтона Мэтью 222, 238, 239
Керкмен Уильям (Kirkman William), дядя Джорджа Бьюкенена Керкмена 238
Указатель имен и названий
609
Кизл (Keasle), мисс, предположительно квартирантка миссис Миллар 203, 221, 368,
369
Кин Эдмунд (Kean Edmund, 1787—1833), актер, прославившийся новаторским
исполнением шекспировских ролей 67, 68, 106, 166, 222, 267, 278, 322, 329,
330, 350, 377, 385, 391, 394
Кингстон Джон (Kingston John), инспектор почтового ведомства 68, 70, 71, 74, 99,
119,120, 227
*Ккгс Джордж (Keats George) 8—11,22—27,30—31,33,36,40,45,51,55,67—72,
74—76, 81—86, 95—96, 99—100,106,125,132—133,135,141,143—146,
149,155,158,167,173,176,182,188,191,196,201—214,219—240,246—247,
249, 251, 253, 256—301, 307, 309—310, 313,315, 329, 335—337, 342, 346,
348—377, 383, 385—388, 391—402, 404, 422, 423, 425—426, 432, 434,
437, 447—450, 453—455
*Китс Джорджиана Августа (Keats Georgiana Augusta, урожд. Уайли (Wylie)) 99,
143—145,148,149, 201—213, 220—240, 257—298,342,349—377, 385—
387, 391—399, 422, 450, 454
Ките Джорджиана Эмили (Keats Georgiana Emily, в замужестве Гуотми (Gwathmey),
1819—1855) 307, 377, 387, 391, 393, 397, 399
Ките Томас (Keats Thomas, ок. 1775—1804), отец Джона Китса 316
*Китс Томас (Том) (Keats Thomas (Tom)) 22—23, 25, 26, 28, 30, 40, 45, 53, 64,
67—72,74—76,80—86,95—96,99—100,102,105—107,110,113,117,118,
121, 123, 125, 127,131, 136,138—149,151, 154—159, 162—173, 178—188,
191,192,194—199, 201, 202, 207, 208, 210—215, 220, 246, 276, 302, 304,
402,455
Ките Франсес (Keats Frances, урожд. Дженнингс (Jennings), 1775—1810), мать
Джона Китса 316
*Китс Франсес Мэри (Фанни) (Keats Frances Mary (Fanny), в замужестве Льянос-и-
Гутьеррес (Llanos-y-Gutierres)) 23, 39—41, 71, 73, 82,145,149—156,175,182,
187,190—192,197—199,202,208,213,215—217,219, 221,228,241—242,
245—247, 249—258, 262, 269, 272, 297, 299, 304—307, 328—330, 351,
382—383,385,386,388,390—392,400—404,408,411,420,421,423—427,
433—434, 436—440, 447—450, 453—455
Китсы (The Keatses), семейство 71
Кларк, сэр Джеймс, 1-й баронет церкви святого Георгия на Хановер-Сквер (Clarke,
Sir James, 1-st Baronet of St George's Hanover Square, 1788—1870), медик,
в 1819—1826 гг. практиковавший в Риме (где снял комнаты для Китса и
Северна напротив своего дома); с 1837 г. личный врач королевы Виктории 445,
455
*Кларк Чарльз Кауден (Clarke Charles Cowden) 12—17, 19, 21, 27, 245, 258
Клементи Муцио (Clementi Muzio, 1752—1832), итальянский композитор, пианист
и педагог; жил преимущественно в Англии 419
Клеопатра Филопатор (Κλεοπάτρα Φιλοπάτωρ, 69—30 до н. э.), последняя царица
эллинистического Египта из македонской династии Птолемеев (Лагидов) 157,
167, 204, 205
610
Указатели
Клод см. Лоррен Клод
Коббет Уильям (Cobbett William, 1763—1835), публицист и историк, политический
деятель 238, 258, 261, 416
Коллинз Уильям (Collins William, 1721—1759), поэт 100
Колмен Джордж (Colman George, 1762—1836), драматург 130
Колумба, святой (Saint Columba, 521—597), ирландский монах и проповедник,
сыгравший важнейшую роль в распространении христианства в Шотландии; в 563 г.
основал монастырь на острове Иона 179, 360
Кольридж Сэмюэл Тейлор (Coleridge Samuel Taylor, 1772—1834), поэт, критик 56,
68, 96, 281
«Листки Сивиллы» («Sybilline Leaves», 1817), сборник стихотворений
61
Констебл Арчибальд (Constable Archibald, 1774—1827), эдинбургский издатель
и книготорговец, в 1814—1826 гг. обладатель прав на издание «Британской
энциклопедии» («Encyclopaedia Britannica») 84
Корнель Пьер (Corneille Pierre, 1606—1684), французский драматург 118
Корнуолл Барри (Cornwall Barry, наст, имя — Брайан Уоллер Проктер (Bryan Waller
Procter), 1787—1874), поэт и драматург 412, 415, 419
«Драматические сцены и другие стихотворения» («Dramatic Scenes and
Other Poems», 1819), сборник стихов 412
«Сицилийская история» («A Sicilian Story», 1820), поэма 412
Которн Джеймс (Cawthorn James, ?—1833), лондонский издатель 264
Коцебу Август Фридрих Фердинанд фон (Kotzebue August Friedrich Ferdinand von,
1761—1819), немецкий драматург 278, 357
«Незнакомец» («The Stranger», в оригинале — «Мизантропия и
раскаяние» («Menschenhass und Reue»), 1790), мещанская драма 170—
171
Крабб Джордж (Crabbe George, 1754—1832), поэт 95, 266
Крипе Чарльз (Cripps Charles, 1796—?), начинающий художник 49—51, 55, 59, 61,
62, 64, 69, 72, 73, 76, 79, 84, 95
Кристи Джонатан Генри (Christie Jonathan Henry, ?—1876), критик, эссеист 64
Кромвель Оливер (Cromwell Oliver, 1599—1658), один из главных участников
английской революции XVII в.; лорд-протектор (с 1653 г.) 206
«Кроникл» см. «Морнинг кроникл»
Крофт, сэр Ричард (Croft, Sir Richard, 1762—1818), медик 96
Кук Джеймс (Cook James, 1728—1779), мореплаватель-первооткрыватель 399
Кук (Cook), миссис, хозяйка дома в Карисбруке 27
«Куортерли ревю» («The Quarterly Review») 54, 138, 196, 203, 204, 262, 269,
363
Купер Уильям (Cowper William, 1731—1800), поэт, автор поэмы «Задача» («The
Task», 1785) 95
Кэмпбелл Томас (Campbell Thomas, 1777—1844), шотландский поэт, автор поэмы
«Гертруда из Вайоминга» («Gertrude of Wyoming», 1809) на сюжет из
американской истории 396
Указатель имен и названий
611
Кэмпбелл Уильям Джордж, 6-й герцог Аргайл (Campbell William George, 6-th Duke
of Argyll, 1768—1839) 170
Кэппер (Capper), биржевой маклер, совладелец лондонской фирмы «Кэппер и Хэзл-
вуд» 209, 212, 352
Кэри Генри Фрэнсис (Сагу Henry Francis, 1772—1844), литератор, переводчик
«Божественной Комедии» Данте 138, 139
Ландсир Джон (Landseer John, 1764—1852), художник и гравер 71, 82
Ландсир Томас (Landseer Thomas, 1795—1880), младший сын Джона Ландсира,
гравер 82
Ландсир Чарльз (Landseer Charles, 1799—1879), старший сын Джона Ландсира,
художник, автор картин на исторические сюжеты, ученик Бенджамина Роберта
Хейдона 82
Ландсир Эдвин (Landseer Edwin, 1802—1873), средний сын Джона Ландсира,
художник-анималист 82
Ландсиры (The Landseers), семейство 82
Лаудер Уильям, 2-й граф Лонсдейл (с 1844 г.) (Lowther William, 2-nd Earl of Lonsdale,
1787—1872), политик-тори, представитель графства Уэстморленд в парламенте
(1813—1831,1832—1841) 140,169
Лейкон (Lacon) Дж., предположительно лондонский дамский портной 393, 395
Лейси Мэри, миссис (Lacy Mary, Mrs., 1749?—1823), жительница Чичестера 242
Ле Мезерьер Томас (Le Mesurier Thomas), предположительно житель
Эдмонтона 99
Лесли Чарльз Роберт (Leslie Charles Robert, 1794—1859), художник, знакомый
Китса 99
Лестер (Leicester), граф см. Дадли Роберт
Лестер Джон Флеминг, 1-й барон де Табли (Leicester John Fleming, с 1826 г. 1-st
Baron of de ТаЫеу, 1762—1827), владелец художественной коллекции, которая
по понедельникам была доступна для публики 277, 379
Лили, сэр Питер (Lely, Sir Peter, наст, имя — Питер ван дер Фес (Pieter van der Faes),
1618—1680), художник-портретист голландского происхождения 433
Линкольнский, епископ см. Притимен, сэр Джордж Томлайн
Лир (Леир, Lear, 909—849 до н. э.), 11-й легендарный король Британии 103
Листон Джон (Liston John, 1776—1846), актер, бывший школьный учитель 228
Литтл см. Мур Томас
Лонгмен Томас Нортон (Longman Thomas Norton), лондонский букинист 442
Лоррен Клод (Lorrain Claude, наст. фам. — Желе (Gelée), 1600—1682), французский
живописец и график 117
Льюис Дэвид (Lewis David), сосед и знакомый Китсов по Хэмпстеду, проживавший
на Уэлл-Уок 208, 221, 228, 259, 261, 402
Лэм Чарльз (Lamb Charles, 1775—1834), эссеист, критик, поэт 71, 222, 375, 433
Людовик XIV Великий (Louis XIV Le Grand, по прозвищу Король-Солнце (Le Roi
Soleil), 1638—1715), французский король (с 1643 г.) из династии Бурбонов 356
612
Указатели
Людовик XVIII (Louis XVIII, 1755—1824), французский король из династии
Бурбонов (1814—1824; с перерывом в 1815 г.) 329
Маггинз, мисс см. Маллинз Сара
Макбет (Macbeth) (Мак Бетад мак Финдляйх (Mac Bethad mac Findlâich), 1005—
1057), король Шотландии из Морейской династии (с 1040 г.) 179, 333, 360
Макдональд Дональд (Macdonald Donald, ок. 1375—ок. 1420), второй «Властитель
Островов» («Lord of the Isles») 180, 360
Макдоннел см. Макдональд
Макензи Генри (Mackenzie Henry, 1745—1831), шотландский писатель, издатель
эдинбургского журнала «Лаунджер» 231
«Отец Николас» («Father Nicholas», 1786), роман 231
Макиавелли Никколо (Machiavelli Niccolo, 1469—1527), итальянский политический
мыслитель, историк, писатель 373
Маклин Аллан (Maclean Allan), школьный учитель на острове Иона (с 1790 г.) 180,
360
Макреди Уильям Чарльз (Macready William Charles, 1793—1873), актер и
театральный деятель 389
Малгрейв, 1-й граф, сэр Генри Фиппс (1-st Earl of Mulgrave, Sir Henry Phipps, 1755—
1831), военный и государственный деятель, меценат, покровитель Бенджамина
Роберта Хейдона 379
Маллинз Сара (Mullins Sarah, 1847?—?), дочь бывшего мэра Чичестера 242, 243
Манкер Джон (Mancur John) Джон, лондонский оптовый торговец трикотажными
товарами 238
Маргарет см. Брон Маргарет
Марианна см. Рейнолдс Марианна
Мария I Стюарт (Mary I Stewart, 1542—1587), королева Шотландии с младенчества
до низложения в 1567 г., претендентка на английский престол 24, 50
Мартин Джон (Martin John, 1791—1855), лондонский издатель и книготорговец
(в партнерстве с Родвеллом), друг Джона Гамильтона Рейнолдса и Джеймса
Раиса 48, 53, 64, 74,112, 225, 282, 285, 316, 351, 415
Мартин (Martin), мисс, сестра Джона Мартина 351
Мартин (Martin), мисс, позднее супруга Эдварда Бейли 263
Менаж Жиль (Ménage Gilles, 1613—1692), французский лексикограф и сатирик 379
Мессинджер Филип (Massinger Philip, 1583—1640), драматург 347
Миллар (Millar), миссис (?—1820), сестра миссис Уайли 202, 203, 208, 210, 258,
284, 351, 423
Миллар Мэри (Millar Mary), дочь миссис Миллар 221, 223, 239, 258, 259, 284,
351, 369, 393, 423
Миллары (The Millars), семейство 393
Милмен Генри Харт (Milman Henry Hart, 1791—1868), драматург 110
«Фацио» («Fazio», 1815), стихотворная драма 96
Милнер Джозеф (Milner Joseph, 1744—1797), теолог 267
Указатель имен и названий
613
Мильтон Джон (Milton John, 1608—1674), поэт, публицист и общественный деятель 7,
13,24,79—80,111,112,125,129,131,141,173,206,249,275,327,337,373,416
«Комос» («Cornus», 1634), стихотворная драма-маска 112
«Лисидас» («Lycidas», 1637), пасторальная элегия 112
«Потерянный рай» («Paradise Lost», 1667), эпическая поэма 112,131,
322, 327, 373
Мистессей (Mistessey), знакомый или подчиненный Джона Тейлора 442
Митчелл (Mitchell), мисс, жительница Тинмута, знакомая сестер Джеффери; с октября
1818 г. замужем за капитаном Уориком Хил Тонкином (Warwick Hele Tonkin)
135
*Монкхаус Томас (Monkhouse Thomas) 71, 139—140, 269, 306
Монтегю Элизабет Робинсон (Montagu Elizabeth Robinson, 1720—1800), поэтесса,
известная поборница женских прав, «синий чулок» 46
«Морнинг кроникл» («Morning Chronicle») 66, 196, 203
Моцарт Вольфганг Амадей (Mozart Wolfgang Amadeus, 1756—1791), австрийский
композитор 15, 205, 225
Мур Питер (Moore Peter, 1753—1828), член парламента, меценат, один из
попечителей театра Друри-Лейн 131
Мур Томас (Moore Thomas, псевд. — Томас Литтл (Thomas Little), 1779—1852),
поэт-романтик, автор «Ирландских мелодий» (1807—1834) 15,130, 225, 232,
266, 269, 414
«Меморандум Тома Криба конгрессу» («Tom Crib's Memorial to
Congress», 1819), стихотворная сатира 269
Мур Фрэнсис (Moore Francis, 1657—1715), медик и астролог, издатель известного
альманаха (первый выпуск вышел в 1697 г.) 39
«Альманах Мура» («Old Moore's Almanack») 39, 103, 369, 399
*Мэйор Уильям (Mayor William) 244—245
Мэнкер Джон (Mancur John), лондонский оптовый торговец трикотажными товарами
282
Мэнсфилд (Mansfield), лорд см. Мюррей, сэр Уильям
*Мэтью Джордж Фелтон (Mathew George Felton) 5—7, 15
Мэтью Кэролайн (Mathew Caroline), кузина Джорджа Фелтона Мэтью 238
Мэтью (Mathew), миссис, мать Кэролайн Мэтью 238
Мэтью (The Mathews), семейство 238
Мэтьюз Чарльз (Mathews Charles, 1776—1835), комический актер 355
Мюррей Джон (Murray John, 1778—1843), лондонский издатель 260, 371, 422
Мюррей, сэр Уильям, 1-й граф Мэнсфилд (Murray, Sir William, 1-st Earl of Mansfield,
1705—1793), государственный деятель, политик, лорд главный судья (1756—
1788)280
Наполеон I Бонапарт (ит. Napoleone Buonaparte, φρ. Napoleon Bonaparte, 1769—
1821), французский полководец и император (1804—1815) 32, 33, 36, 77, 205,
206, 210, 259
614
Указатели
Невилл Генри (Neville Henry), медик, друг Ричарда Вудхауса 224
Неллер, сэр Годфри (Kneller, Sir Godfrey, 1646—1723), художник-портретист 433
Нельсон Горацио (Nelson Horatio, 1758—1805), флотоводец, вице-адмирал 121
Нерон Клавдий Цезарь Август Германик (Nero Claudius Caesar Augustus Germanicus,
37—68), римский император (с 54 г.) 258, 271
Николини — см. Гримальди Николино
Новелло Винсент (Novello Vincent, 1781—1861), дирижер, музыкальный издатель,
органист и композитор 21, 222, 225
Новелло Мэри Сабилла Хел (Novello Mary Sabilla Hehl, 1787—1861), супруга
Винсента Новелло 227
Нокс Джон (Knox John, ок. 1505—1572), шотландский протестантский проповедник,
основатель пресвитерианской церкви 260
Норт Браунлоу (North Brownlow, 1741—1820), епископ Уинчестерский (с 1781 г.)
370
Норткот Джеймс (Northcote James, 1746—1831), художник, член Королевской
академии искусств, литератор 277
Ньютон, сэр Исаак (Newton, Sir Isaac, 1642—1727), математик, создатель
классической механики 41
«Обманщик» см. Флетчер Джон
Обри Мэри (Aubrey Mary, в замужестве Монтегю (Montagu), 1631—1700), подруга
Кэтрин Филипс 46
Одюбон Джон Джеймс (Audubon John James, 1785—1851), американский художник,
натуралист-орнитолог, издатель; автор четырехтомного труда «Птицы Америки»
(«Birds of America», 1829—1839) 350, 371, 395
Одюбон Люси Бейкуэлл (Audubon Lucy Bakewell), супруга Джона Джеймса Одю-
бона 395, 397
Олльер Чарльз (Oilier Charles, 1788—1859), лондонский издатель, литератор; в
партнерстве со своим братом Джеймсом в 1817 г. выпустил первый сборник Китса
«Стихотворения» 16, 96,110, 210, 227, 228, 259
«Алтам и его жена» («Altam and his Wife», 1818), повесть 227
О'Нейл Элизабет, леди Бехер (O'Neill Elizabeth, Lady Bêcher, 1791—1872), актриса
(до 1819 г.) 265
«Оригинальные стихотворения» см. Тейлор Джейн и Тейлор Энн
«Отступник» см. Шайл Ричард Лейлор
Оттон I Великий (Otho I the Great, нем. Otto I der GroBe, 912—973), германский
король (с 936 г.), император Священной Римской империи (с 962 г.) 318
Оупи Амелия (Opie Amelia, урожд. Олдерсон (Alderson), 1769—1853),
писательница 96
Парк Мунго (Park Mungo, 1771—1806), путешественник, исследователь Африки 71
Пейн Джон Хауард (Payne John Howard, 1791—1852), драматург 222
Указатель имен и названий
615
«Брут, или Падение Тарквиния» («Brutus; Or, The Fall of Tarquin»,
1818), трагедия 222
Пейн Томас (Paine Thomas, 1737—1809), политический деятель радикального
направления, публицист и просветитель, участник Войны за независимость в
Северной Америке (1775—1783) и французской революции (1789—1794) 357
Перимен (Periman), мисс, жительница Тинмута, знакомая сестер Джеффери 135
Петрарка Франческо (Petrarca Francesco, 1304—1374), итальянский поэт 137
Пикок Томас Лав (Peacock Thomas Love, 1785—1866), сатирик, эссеист и поэт 110
Пиндар Питер см. Уолкот Джон
Писарро-и-Гонсалес Франсиско (Pizarro у Gonzalez Francisco, ок. 1475—1541),
испанский конкистадор, завоевавший империю инков 290
Пичи Джеймс (Peachey James), адвокат, школьный товарищ Китса и его брата
Джорджа 223, 257, 267
Пичи (The Peacheys), семейство 70
Плиний Старший (Гай Плиний Секунд) (Gaius Plinius Secundus, 23—79), римский
писатель, биограф и ученый, автор «Естественной истории» (ок. 77 г.) 266
Плутарх (Πλούταρχος, ок. 46—ок. 120), древнегреческий философ, биограф, историк
30
«Сравнительные жизнеописания» («Βίοι Παράλληλοι», 96—120) 30
«Политическая справедливость» см. Годвин Уильям
Портер Анна Мария (Porter Anna Maria, 1780—1832), писательница 224
Портер Джейн (Porter Jane, 1776—1850), драматург 224, 259
Прайс (Price), предположительно пожилая жительница Чичестера 242
Принц-регент см. Георг IV
Притимен, сэр Джордж Томлайн (Pretyman, Sir George Tomline, 1750—1827),
епископ Линкольнский в 1787—1820 гг. 58
«Прогулка» см. Вордсворт Уильям
Проктер см. Корнуолл Барри
Пэтмор Питер Джордж (Patmore Peter George, 1786—1855), литератор, близкий
друг Чарльза Лэма и Уильяма Хэзлитта 130
Рабле Франсуа (Rabelais François, ок. 1494—1553), французский писатель эпохи
Возрождения 100
Радклиф Анна Уорд (Radcliffe Anna Ward, 1764—1823), писательница, автор
готических романов 106, 260
*Райс Джеймс (Rice James) 48, 50, 53, 59, 64, 65, 70, 72, 80, 82, 106, 111—113,
126,128,134,138,162,193,196, 209, 214, 222, 228, 258,262, 264,272, 285,
298, 302, 304, 307, 310, 312, 314, 316, 318, 327, 344, 351, 386, 389—390,
397, 398, 406—407, 415, 451
Рафаэль Санти (Raffaello Sanzio, Raphael, 1483—1520), итальянский живописец
и архитектор эпохи Возрождения 18, 19, 33, 231
Ределл Джордж (Redhall George), торговец ножевыми товарами на Пиккадилли 72,
226—227, 232
616
Указатели
Ределлы (The Redhalls), семейство 72
*Рейнолдс Джейн (Reynolds Jane) 23, 26, 36—37, 41—45, 50, 56—57, 59, 60, 63,
79,192, 204, 205, 222, 258, 338, 396
*Рейнолдс Джон Гамильтон (Reynolds John Hamilton) 19—21, 23—27, 33—35, 38,
44—52,55,59, 64—69, 73,75, 77,78,84,85,87—100,105—107,113—117,
119—132,134,138,159—162,166,173,176,192—196,203,210,222,228,258,
262,272,276,277,282,284,285,298,312—313,319,327—328,336—339,
342, 343, 347, 351, 353, 369, 371, 386, 389, 397, 407, 412—413, 415, 420
«Питер Белл: Лирическая баллада» («Peter Bell: A Lyrical Ballad»,
1819), сатирическая поэма 277, 284—285
«Раз, два, три, четыре, пять — по объявлению» («One, Two, Three,
Four, Five; By Advertisement», 1819), комедия 319, 353
*Рейнолдс Джордж, миссис (Reynolds George, Mrs., урожд. Кокс Шарлотта (Сох
Charlotte)) 53,139, 204, 215—216, 250, 263, 401
*Рейнолдс Марианна (Reynolds Mariane) 23, 36—37, 42—45, 50, 57, 63, 204, 205,
222, 258, 263—264, 338, 396
Рейнолдс Шарлотта (Reynolds Charlotte, 1802—1884), сестра Джона Гамильтона
Рейнолдса 23, 205, 222, 258, 338, 396
Рейнолдсы (The Reynoldses), семейство 55, 64, 70, 264, 394
Рени Гвидо (Reni Guido, 1575—1642), итальянский художник болонской школы,
оказавший большое влияние на академическое направление в европейской
живописи 231
Ритчи Джозеф (Ritchie Joseph, 1788?—1819), врач, путешественник по Африке 70,
229
Ричарде (Richards), мисс, жительница Чичестера 242
Ричарде (Richards), миссис, супруга Томаса Ричардса 198
*Ричардс Томас (Richards Thomas) 19, 96, 197—198, 258, 278, 397
Ричардсон Сэмюэл (Richardson Samuel, 1689—1761), писатель, автор эпистолярного
романа «Кларисса, или История молодой девушки» («Clarissa; Or, The History
of a Young Lady», 1748) 204, 276, 358, 379
Робертсон Уильям (Robertson William, 1721—1793), историк 290
«История Америки» («The History of America», 1777. Vol. 1—4)
290
Робинсон Генри Крэбб (Robinson Henry Crabb, 1775—1867), юрист, журналист,
автор «Дневника, воспоминаний и переписки» («Diary, Reminiscences and
Correspondence», опубл. 1869) 96
Робинсон Кэролайн (Robinson Caroline, в замужестве Эллис (Ellis)), подруга Фанни
Брон 227
Родвелл (Rodwell), партнер лондонского издателя и книготорговца Джона Мартина
74
Роджерс Сэмюэл (Rogers Samuel, 1763—1855), поэт 258, 266
«Жизнь человеческая» («Human Life», 1819) 258
Роке (Rokes), лондонский знакомый Китса, житель Саутуорка 82
Указатель имен и названий
617
Ронсар Пьер де (Ronsard Pierre de, 1524—1585), французский поэт 194, 195,
342
Росс Джон (Ross John, 1777—1856), капитан китобойного судна «Изабелла»,
совершивший экспедицию к Северному полюсу 222
Руссо Жан-Жак (Rousseau Jean-Jacques, 1712—1778), французский писатель,
философ 308,412
«Юлия, или Новая Элоиза» («Julie, ou la nouvelle Héloïse», 1761),
роман в письмах 308
Рэдшоу Ричард (Radshaw Richard), фермер из Киркэдбрайта 150
Рэли, сэр Уолтер (Raleigh, Sir Walter, 1552/1554—1618), придворный, политик,
поэт 36
Салмон Джон (Salmon John), натурщик и слуга Бенджамина Роберта Хейдона
218
Сальмазий Клавдий (Salmasius, собственно де Сомез (Claude de Saumaise), 1588—
1653), нидерландский философ, юрист и филолог, профессор Лейденского
университета 111, 112
Саннадзаро Якопо (Sannazzaro Jacopo, 1455—1530), итальянский писатель, автор
прозаической пасторали «Аркадия» («Arcadia», опубл. 1504) 373
Сара, лицо неустановленное 126
Саути Роберт (Southey Robert, 1774—1843), поэт 169, 266, 281, 433
Сауткот Джоанна (Southcott Joanna, 1750—1814), религиозная писательница, автор
«Книги чудес» («The Book of Wonders», 1814) 260
Сафо (Σαπφώ, ок. 630—572/570 до н. э.), древнегреческая поэтесса 46
Свифт Джонатан (Swift Jonathan, 1667—1745), поэт, прозаик, памфлетист 100
*Северн Джозеф (Severn Joseph) 16—17, 19, 70, 72, 136, 203, 214, 251, 264, 307,
316, 351, 367, 384—387, 451—455
Сенека Луций Анней (Lucius Annaeus Seneca, 4 до н. э.—65), римский
государственный деятель, писатель, философ 271
Сервантес Мигель де Сааведра (Cervantes Saavedra Miguel de, 1547—1616),
испанский писатель
«Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» («El ingenioso hidalgo
Don Quijote de la Mancha», 1605—1615), роман 300
Сесил Уильям, 1-й барон Берли (Cecil William, 1-st Baron of Burghley, 1520—1598),
государственный деятель, приближенный Елизаветы I 433
Сидни Олджернон (Sidney Algernon, 1622—1683), политик, участник английской
революции XVII в., сторонник вигов 206
Сидни, сэр Филип (Sidney, Sir Philip, 1554—1586), поэт и дипломат эпохи
Возрождения, автор пасторального романа «Аркадия» («Arcadia», 1581), цикла сонетов
«Астрофел и Стелла» («Astrophel and Stella», 1583) и трактата «Защита поэзии»
(«An Apology for Poetry», 1581) 27, 206
Симмонс (Simmons), житель Тинмута 106
21 Джон Ките
618
Указатели
Сквибз Уильям (Squibs William), юрист, сослуживец Джона Гамильтона Рейнолдса
72
Скиннер Роберт (Skinner Robert), лондонский юрист 282
Скотт, сэр Вальтер (Scott, Sir Walter, 1771—1832), поэт, историк, основоположник
жанра исторического романа 71, 100, 229
«Антикварий» («The Antiquarian», 1816), роман 71
«Уэверли» («Waverley», 1814), роман 235
Скотт Джон (Scott John, 1783—1821), поэт, автор сборника «Обитель Скорби»
(«The House of Mourning», 1817), редактор «Ландэн мэгэзин»; погиб на дуэли
с Джонатаном Генри Кристи 70, 84
Скотт Кэролайн Колнаги (Scott Caroline Colnaghi), миссис, супруга Джона Скотта,
поклонница творчества Китса 96, 118
*Смит Хорас (Smith Horace) 51, 68, 84—85, 95, 98—99, 369
«Неемия Маггз, или Разоблачение методистов» («Nehemiah Muggs;
Or, An Exposure of the Methodists», 1821), стихотворная сатира 95
Смоллетт Тобайас Джордж (Smollett Tobias George, 1721—1771), писатель 71
«Путешествие Хамфри Клинкера» («The Expedition of Humphrey
Clinker», 1771), роман 71
Снук Джон, младший (Snook John, Jr., 1807—1887), сын Джона Снука, племянник
Чарльза Вентворта Дилка 260
Снук Джон, старший (Snook John, Sr., 1780—1863), супруг (с 1804 г.) Летиции Дилк,
сестры Чарльза Вентворта Дилка 44, 226, 243, 258, 259, 320, 376
Снук Летиция (Snook Letitia, урожд. Дилк (Dilke), 1784—1865), сестра Чарльза
Вентворта Дилка, супруга (с 1804 г.) Джона Снука-старшего 243, 244, 259
Снук Мэтью (Мэт) (Snook Matthew), двоюродный брат Джона Снука-старшего
244
Снуки (The Snooks), семейство 259
Сократ (Σωκράτης, 470/469—399 до н. э.), древнегреческий философ 85,114, 274,
291
Соломон, легендарный правитель Израильско-Иудейского царства (965—928 до
н. э.) 123, 240
Сондерс (Saunders), мистер, наследодатель Уильяма Хэслама 351
Сори (Sawrey), миссис, супруга Соломона Сори 276
Сори Соломон (Sawrey Solomon, 1765—1825), лондонский врач 70, 72, 196, 276,
383
Софокл (Σοφοκλής, ок. 496—406 до н. э.), древнегреческий трагик 173
«Спектейтор» («The Spectator») 344, 352
Спенсер Эдмунд (Spenser Edmund, ок. 1552—1599), поэт елизаветинской эпохи 9,
13, 26, 281, 333, 386, 434
Старк Джеймс (Stark James, 1794—1859), художник 99
Стивене Кэтрин, графиня Эссекс (Stevens Catherine, Countess of Essex, 1794—1882),
актриса и певица, выступала в театре Ковент-Гарден (1813—1822);
обладательница титула с 1838 г. 70
Указатель имен и названий
619
«Странник» см. «Незнакомец» (Коцебу)
Сэм см. Брон Сэмюэл
Тай Мэри (Tighe Mary, 1772—1810), ирландская поэтесса, автор поэмы «Психея,
или Легенда о Любви» («Psyche; Or, The Legend of Love», 1805) 231
Тасси Джеймс (Tassie James, 1735—1799), лондонский изготовитель гравированных
печаток 249, 391
Тассо Торквато (Tasso Torquato, 1544—1595), итальянский поэт эпохи
Возрождения, автор эпической поэмы «Освобожденный Иерусалим» («La Gerusalemme
Liberata», 1575) 12
Тауэре Джон (Towers John) Джон, фармацевт, зять Чарльза Каудена Кларка 258
Твисс Хорас (Twiss Horace, 1787—1849), политический деятель, литератор 84, 85,
228
Тейлор Джейн (Taylor Jane, 1783—1824), поэтесса, автор стихов для детей 40
«Опыты в стихах, или Нравы и обычаи» («Essays in Rhyme; Or, Morals
and Manners», 1816), сборник стихотворений 40
«Оригинальные стихотворения для детских умов» («Original Poems for
Infant Minds», 1804; в соавторстве с Энн Тейлор), сборник стихотворений
40
Тейлор Джереми (Taylor Jeremy, 1613—1667), богослов, проповедник, автор
теологических трактатов, ставший после Реставрации епископом 41, 46, 264
*Тейлор Джон (Taylor John) 22, 33—35, 64, 73, 74, 76, 77, 81, 84, 86—87, 95,
100—101,110,120,122—124,134,138—139,162,197, 209, 218—219, 229,
259, 260, 272, 276, 284, 285, 298, 300,325—327, 330—335, 344, 347,349,
351, 388—389, 394, 425, 431—432, 434, 440—442
Тейлор Энн (Taylor Ann, 1782—1866), поэтесса, автор стихов для детей 40
«Оригинальные стихотворения для детских умов» («Original Poems
for Infant Minds», 1804; в соавторстве с Джейн Тейлор), сборник
стихотворений 40
Телль Вильгельм (Tell Wilhelm), герой швейцарской народной легенды, воспевающей
борьбу с деспотизмом Габсбургов (начало XIV в.) 7, 14
Тертон Уильям (Turton William, 1762—1835), медик, биолог, автор научных
сочинений 125
Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс (Quintus Septimius Florens Tertullianus, ок.
160—после 220), христианский теолог и писатель 27
«Тимон Мизантроп» см. «Тимон Афинский» (Шекспир)
«Тинтернское аббатство» см. Вордсворт Уильям
Томсон Джеймс (Thomson James, 1700—1748), поэт 95, 273
«Замок Праздности» («The Castle of Indolence», 1748), аллегорическая
поэма 273
Торнтон Томас (Thornton Thomas, ?—1814), автор книги «Современное положение
Турции» («The Present State of Turkey», 1807) 193
620
Указатели
Торнтон (Thornton), шотландец, знакомый Джорджа Китса 398
Триммер (Trimmer), лицо неустановленное 223
Уайли Генри (Wylie Henry), брат Джорджианы Августы Ките 145,190, 203, 208—
210, 220, 228, 254, 259, 265, 284, 293, 351, 368, 393, 395, 399, 401, 425,
437
*Уайли Джеймс, миссис (Wylie James, Mrs.) 187—190, 201, 202, 208—210, 219—
220, 223, 228, 249, 257, 261, 262, 265, 276, 284, 293, 298, 299, 329, 347,
351, 368, 385, 391—393, 395, 401, 417, 422—423, 425, 448
Уайли (Wylie), супруга Генри Уайли (с 1820 г.) 265, 394, 399, 401
Уайли Чарльз (Wylie Charles), брат Джорджианы Августы Ките 202, 209, 210, 220,
221, 254, 284, 351, 368, 385, 393, 395, 397, 422, 437
Уайтхед Джозеф Чарльз Фредерик (Whitehead Joseph Charles Frederic, 1784—1825),
студент-богослов Оксфордского университета (Магдален-Колледж) 61, 80,
105
Уикем Уильям (Wykeham William, 1324—1404), епископ Уинчестерский и канцлер
Англии (1367—1371; 1389—1391), основатель двух учебных заведений —
Нью-Колледжа в Оксфорде и колледжа в Уинчестере 328
Уилки, сэр Дэвид (Wilkie, Sir David, 1785—1841), художник 99, 134
Уилкинсон Чарльз (Wilkinson Charles), юрист 23
Уилл (Will), предположительно разносчик в Оксфорде 52
Уильяме Домине (Williams Domine), лицо неустановленное 258
Уинкин Ян ван (Wynkyn Jan van, ?—1535), уроженец Эльзаса, лондонский бизнесмен
и печатник, издавший не менее 600 книг 37
Уинтер (Winter), мисс, предположительно жительница Хэмпстеда 271
Уинчестерский, епископ см. Норт Браунлоу
Уокер (Walker), брат миссис Марии Довер Дилк 427
Уолдгрейв (Waldegrave), мисс, предположительно квартирантка миссис Миллар 203,
223, 259, 284, 351, 374, 423
Уолкот Джон (Wolcot John; псевд. — Питер Пиндар (Peter Pindar), 1738—1819),
врач по образованию, сатирик 70, 96, 135, 401
Уоллес Уильям (Wallace William, ок. 1270—1305), национальный герой Шотландии
7,166, 379
Уолпол Хорас (Walpole Horace, 1717—1797), писатель, родоначальник жанра
готического романа 238
Уолтон (Walton), лондонский адвокат, совладелец юридической конторы «Уолтон
и Глиддон» 349, 386
Уордер (Warder), лондонский юрист, посредник в финансовых делах 212, 385
Уэбб Корнелиус Фрэнсис (Webb Cornelius Francis, ок. 1790—ок. 1848), поэт, критик,
эссеист, последователь Ли Ханта 59
Уэбб (Webb), миссис, предположительно супруга Корнелиуса Фрэнсиса Уэбба 258
«Уэверли» см. Скотт, сэр Вальтер
Указатель имен и названий
621
У эй Льюис (Way Lewis, 1772—1840), владелец Стэнстед-Парка близ Бедхэмптона
243, 260
Уэйтмен Роберт (Waithman Robert, 1764—1833), политик, член парламента; в 1823 г.
лорд-мэр Лондона 135
Уэллс (Wells), миссис, мать Чарльза Джереми Уэллса 72
Уэллс Чарльз Джереми (Wells Charles Jeremy, 1800—1879), соученик Тома и
приятель Джона Китсов; друг Уильяма Хэзлитта 67, 69, 70, 72, 75, 82, 83, 276,
282
Уэст Бенджамин (West Benjamin, 1738—1820), американский художник, переехавший
в Англию, основатель и президент Королевской Академии искусств (с 1792 г.,
после кончины сэра Джошуа Рейнолдса) 67, 110
«Фацио» см. Милмен Генри Харт
Фенбанк П. (Fenbank Р.; по всей вероятности, вымышленное имя), читатель поэмы
«Эндимион» из Тинмута 229
Феокрит (Θεόκριτος, IV—III вв. до н. э.), древнегреческий поэт 211
Фергус II (Fergus II), король Шотландии в 778—781 гг. 179, 360
Филдинг Генри (Fielding Henry, 1707—1754), писатель 71, 230
Филипс Кэтрин (Philips Katherine, урожд. Фаулер (Fowler), 1632—1664), поэтесса,
автор сборника «Стихотворения» («Poems», 1664), изданного анонимно 46, 48
«Миссис М<эри> 0<бри> при расставании» («То Mrs. М<агу>
A<ubrey> at Parting», опубл. 1667), стихотворение 46—48
Филипс (Philips), садовник у миссис Дилк 44
Фингал (Финн Мак Кумал) (Fionn mac Cumhaill), легендарный герой кельтских
мифов (III в.); воин, мудрец и провидец 360, 361
Фицджеральд (Fitzgerald), мисс, подруга Джейн Портер 224
Фладгейт Фрэнк (Floodgate Frank), старший сын юриста Фрэнсиса Фладгейта
(Floodgate Francis, 1773—1821), приятель Джона Гамильтона Рейнолдса 72,
160
Флетчер (Fletcher) Джон (1579—1625), драматург-елизаветинец 48, 85, 269
«Обманщик» («The False One», 1620; в соавторстве с Ф. Мессин-
джером) 272
«Трагедия девушки» («The Maid's Tragedy», 1610; в соавторстве
с Фрэнсисом Бомонтом) 269
Фокс Джордж (Fox George, 1516—1587), протестантский проповедник, автор «Книги
мучеников» («The Book of Martyrs», 1563) 260
Фрай Томас (Fry Thomas), лондонский биржевой маклер 84, 349, 387
Франклин Бенджамин (Franklin Benjamin, 1706—1790), американский просветитель,
ученый, государственный деятель, один из авторов Декларации независимости
США (1776) 206
Фрогли Мэри (Frogley Mary, в замужестве Невилл (Neville)), кузина Ричарда Вуд-
хауса; входила в круг знакомых Джорджа Фелтона Мэтью 224
622
Указатели
Фрэмптоны (The Framptons), оптовые торговцы бакалейными товарами в Лондоне,
владельцы фирмы «Фрэмптон и сыновья» («Frampton and Sons»), в которой
служил Уильям Хэслам 276
Фюзели Генри (Fuseli; нем. Fussli, 1741—1825), английский живописец, график,
историк и теоретик искусства, швейцарец по происхождению 367, 379
Хант Генри (Hunt Henry, 1773—1835), политик радикального толка, популярный
оратор 357, 379, 386
Хант Джон (Hunt John, 1775—1848), старший брат Ли Ханта, издатель журнала
«Экзаминер» 33, 82, 222
*Хант Ли Джеймс Генри (Hunt Leigh James Henry) 15, 16, 19, 21, 26—29, 32, 45,
46, 50—52, 59, 71, 75, 76, 78—81, 84, 91, 95, 96, 100, 110, 119, 138, 206,
209, 210, 222, 225, 227, 228, 248, 258, 266, 277, 284, 285, 368, 396, 413,
415, 434, 437, 439, 441, 444, 453
«Листва, или Стихотворения оригинальные и переводные» («Foliage;
Or, Poems Original and Translated», 1818), сборник стихов 138
«Литературная записная книжка, или Спутник любителя природы и
искусства» («Literary Pocket Book; Or, Companion for the Lover of Nature
and Art», 1819)222,228
«Нимфы» («The Nymphs», 1817), поэма 21, 28
«Повесть о Римини» («The Story of Rimini», 1816), поэма 27, 82
Хант Марианна (Hunt Marianne, урожд. Кент (Kent)), супруга Ли Ханта 29, 46,
71, 75, 96, 441
Ханты (The Hunts), семейство 70
Харрис Роберт (Боб) (Harris Robert (Bob)), знакомый Китса, родственник одного
из попечителей театра Ковент-Гарден Томаса Харриса (Harris Thomas, 1758—
1820) 71, 82
Харт (Hart), американец, знакомый Джорджа Китса 394
Хауард (Говард) Джон (Howard John, 1726—1790), юрист, общественный деятель,
поборник реформирования тюрем 205
*Хейдон Бенджамин Роберт (Haydon Benjamin Robert) 16—20, 23—26, 29—33,
35—36,41,48—52,55,59,62, 68—70,72—82,84,99,107—110,117—119,
134,139, 204, 209, 210, 217—218, 221, 222, 226, 228, 229, 231, 240—241,
246—248,254—255,258,277,305,306,367,368,378—380,394,396,416,
423, 433, 441, 442, 445, 446
Хейдон Хэрриет Кобли (Haydon Harriett СоЫеу, в замужестве Хэвиленд (Havilend),
1789—1869), сестра Бенджамина Роберта Хейдона 33
Хенгист (Hengist, первая половина V в.—ок. 488), легендарный первый король
Кента 112
*Хесси Джеймс Огастес (Hessey James Augustus) 22, 33—35, 74,110,123,139,193,
196—197, 209, 229, 300, 326, 331, 332, 434, 442
Хесси (Hessey), миссис, супруга Джеймса Огастеса Хесси 110
Указатель имен и названий
623
Хилл Томас (Hill Thomas, 1760—1840), коммерсант, известный коллекционер и
библиофил 68
Хилтон Уильям (Hilton William, 1786—1839), художник, писавший картины на
исторические сюжеты 139, 272, 277
Хобхаус Джон Кэм, 1-й барон Бротон (Hobhouse John Cam, 1-st Baron Broughton,
1786—1869), политик, мемуарист, близкий друг Байрона 238
Хогарт Уильям (Hogarth William, 1697—1764), живописец, график, теоретик
искусства 130, 230, 407, 415
Хогг Джеймс (Hogg James, по прозвищу Эттрикский пастух (The Ettrick Shepherd),
1770—1835), шотландский поэт и романист 272
Ходжкинсон Кэдмен (?) (Hodgkinson Cadman (?)), младший партнер по чаеторговле
Ричарда Эбби 272, 304, 329, 356, 437
Холиншед Рафаэль (Holinshed Raphael, 1529?—1580), один из авторов «Хроник
Англии, Шотландии и Ирландии» («Chronicles of England, Scotland, and Ireland»,
1577), послуживших сюжетной основой «исторических хроник» Шекспира 389
Холт (Holt), предположительно лондонский адвокат 258
Хопкинс Генри Джон (Hopkins Henry John, ?—1854), студент-богослов
Оксфордского университета (Магдален-Колледж) с 1815 г., приятель Бенджамина Бейли 56
Хопнер Генри Паркинс (Hoppner Henry Parkyns, 1795—1833), лейтенант, участник
полярной экспедиции Джона Росса 222
Хотоны (The Haughtons), семейство 100, 297
Хоун Уильям (Hone William, 1780—1843), лондонский букинист, публицист 67,
71, 260
Хук Теодор Эдвард (Hook Theodore Edward, 1788—1841), романист, автор фарсов,
острослов 369
Хукер Ричард (Hooker Richard, 1553—1600), теолог 205
Хэзлвуд (Hazlewood), биржевой маклер, совладелец лондонской фирмы «Кэппер
и Хэзлвуд» 209, 212, 353
Хэзлитт Сара Стоддарт (Hazlitt Sarah Stoddart), супруга Уильяма Хэзлитта-старшего
258
Хэзлитт Уильям, младший (Hazlitt William, Jr., 1811—1893), сын Уильяма Хэзлитта-
старшего 258
Хэзлитт Уильям, старший (Hazlitt William, Sr., 1778—1830), теоретик романтизма,
критик 20,28,32,48,50,54,55,74,76,80,82,95,100,110,114,119,125,130,131,
134,142,193, 210, 222, 227, 228, 231, 235, 266—271, 342, 343,345,384,386
«Круглый стол: Сборник очерков о литературе, людях и нравах» («The
Round Table: A Collection of Essays on Literature, Men, and Manners»,
1817), сборник эссе 48
«Письмо мистера Саути Уильяму Смиту, эсквайру» («Mr. Southey's
Letter to William Smith, Esq.», 1817), рецензия 28, 32
«Письмо Уильяму Гиффорду, эсквайру от Уильяма Хэзлитта,
эсквайра» («A Letter to William Gifford, Esq. from William Hazlitt, Esq.», 1819),
памфлет 267—271
624
Указатели
Хэммонд (Hammond Thomas, ?—1817), хирург и фармацевт в Эдмонтоне 370
Хэслам Мэри (Haslam Магу, ?—1822), супруга Уильяма Хэслама 351, 386, 394,
448
*Хэслам Уильям (Haslam William) 71, 76, 82, 84,159,188,202,209,212,220,221,
223,226,228,230,232,239,240,250,253,258,263,269,273,276,298,299,
315, 329, 351, 352, 368, 383—384, 386, 394, 395, 397, 447, 448, 452
Чарльз см. Дилк Чарльз Вентворт (сын)
Чарльз см. Уайли Чарльз
Чарльз Эдуард Стюарт (Charles Edward Stuart, 1720—1788), предпоследний
представитель дома Стюартов и якобитский претендент на английский и шотландский
престолы 178, 359
Чаттертон Томас (Chatterton Thomas, 1752—1770), поэт 6, 100, 120, 337, 373
«Чемпион» («The Champion») 67, 69, 71, 72, 82
Честерфилд Филип Дормер Стенхоп, 4-й граф Честерфилд (Chesterfield Philip Dormer
Stanhope, 4-th Earl of Chesterfield, 1694—1773), государственный деятель,
дипломат, литератор 415, 416
Чосер Джеффри (Chaucer Geoffrey, 1340?—1400), поэт 34, 127, 269, 306, 337,
366, 373, 388
Шайл Ричард Лейлор (Sheil Richard Lalor, 1791—1851), политик, драматург 264,
266
«Белламира, или Падение Туниса» («Bellamira; Or, the Fall of Tunis»,
1818), трагедия 265
«Отступник» («The Apostate», 1817), трагедия 259
«Эвадна» («Evadne», 1819), трагедия 264
Шарлотта-Августа (Charlotte Augusta, 1796—1817), принцесса Великобритании и
наследница престола второй очереди (после своего отца Георга, принца Уэльского,
будущего короля Георга IV) 224
«Шейлок» см. «Венецианский купец» (Шекспир)
Шекспир Уильям (Shakespeare William, 1564—1616), поэт, драматург 6,15, 23, 24,
26,28,30,32,33,43, 65,66,68,82,96,101,103,104,118,125,130,209,221,
231, 249, 260, 264, 269, 270, 303, 322, 392, 395, 396, 412, 416, 439
«Антоний и Клеопатра» («Anthony and Cleopatra», 1607, опубл. 1623),
трагедия 32—33, 118
«Буря» («The Tempest», 1610/1611, опубл. 1623), трагикомедия 26
«Венера и Адонис» («Venus and Adonis», 1593), поэма 66
«Венецианский купец» («The Merchant of Venice», 1596, опубл. 1600),
трагикомедия 166, 167
«Гамлет» («Hamlet», 1600/1601, опубл. 1603), трагедия 129
«Двенадцатая ночь» («Twelfth Night; Or, What You Will», 1600/1601,
опубл. 1623), комедия 28, 167
Указатель имен и названий
625
«Кориолан» («The Tragedy of Coriolanus», 1608, опубл. 1623),
трагедия 270
«Король Лир» («King Lear», 1605/1606, опубл. 1608), трагедия 25,
68, 80, 82
«Макбет» («Macbeth», 1606, опубл. 1623), трагедия 333
«Мера за меру» («Measure for Measure», 1603/1604, опубл. 1623),
трагедия 28
«Много шума из ничего» («Much Ado about Nothing», 1600, опубл.
1600), комедия 167
«Отелло, венецианский мавр» («The Tragedy of Othello, The Moor of
Venice», 1604, опубл. 1623), трагедия 166, 167, 379
«Ричард III» («King Richard III», 1591, опубл. 1597), историческая
хроника 67, 75
«Сон в летнюю ночь» («A Midsummers Night Dream», 1596, опубл.
1600), комедия 167
Сонеты («Sonnets», опубл. 1609) 65—66
«Тимон Афинский» («Timon of Athens», ок. 1608, опубл. 1623),
трагедия 17
Шелли Мэри (Shelley Магу, урожд. Уолстонкрафт Годвин (Wollstonecraft Godwin),
1797—1851), супруга Перси Биш Шелли, писательница 29, 445
*Шелли Перси Биш (Shelley Percy Bysshe) 29, 51, 52, 68, 82, 96, 99, 100, 440,
443—445
«Королева Маб» («Queen Mab», 1813), поэма 68
«Прометей освобожденный» («Prometheus Unbound», 1819),
лирическая драма 444
«Ченчи» («Cenci», 1819), трагедия 444
Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих фон (Schiller Johann Christoph Friedrich von,
1759—1805), немецкий поэт, драматург, философ, историк и теоретик
искусства 342
Эбби (Abbey), мисс, дочь Ричарда Эбби 154, 297
*Эбби Ричард (Abbey Richard) 72, 82, 84,150, 154,191,192,198,199, 213, 228,
245, 246, 248, 254, 255, 258, 266, 272, 304, 306, 307, 315, 325, 329, 349,
353, 355—356, 371, 372, 374, 376, 383—387, 391, 400, 401, 404, 411, 423,
427, 437, 448
Эбби Элинор (Abbey, урожд. Джонс (Jones)), супруга Ричарда Эбби 71, 154, 247,
257, 297, 304, 427
Эббот Уильям (Abbot William, 1789—1843), актер 265
Эджворт Мария (Edgeworth Maria, 1767—1849), писательница, автор ряда романов
об Ирландии начала XIX в. 114
«Эдинборо мэгэзин» см. «Блэквудз Эдинборо мэгэзин»
«Эдинборо ревю, ор критикэл джорнэл» («The Edinburgh Review, or Critical Journal»)
54, 222, 345, 362—363
626
Указатели
Эдмунд II (Edmund II, по прозвищу Эдмунд Железнобокий (Edmund Ironside),
988/993 —1016), английский король из Уэссексской династии (правил
с 23 апреля по 30 ноября 1016 г.) 103
«Экзаминер» («The Examiner») 27,33,59,64,67, 71,203,225,238,248,259,284,
285, 330, 348, 374, 378
Элгин (Elgin), граф см. Брюс Томас
Элленборо, барон, сэр Эдвард Лоу (Ellenborough, baron, Sir Edward Law, 1750—1818),
юрист, адвокат и политический деятель; с 1802 г. лорд главный судья 67
Эллистон Роберт Уильям (Elliston Robert William, 1774—1831), актер, один из
попечителей театра Друри-Лейн 385, 389, 391
*Элмс Джеймс (Elmes James) 305, 306
Эндрюс (Andrews), мисс, предположительно знакомая Джорджа Китса по Луисвиллу
395
Энн (Ann), служанка Дилков в доме на Вентворт-Плейс 239, 243
Энн (Ann), служанка в Уинчестере 370
Эразм Роттердамский (Дезидерий Эразм Роттердамский) (Desiderius Erasmus
Roterodamus, 1467—1536), нидерландский гуманист эпохи Возрождения,
богослов, филолог, писатель 27
Юлий Цезарь (Гай Юлий Цезарь) (Gaius Iulius Caesar, 100—44 до н. э.),
древнеримский государственный и политический деятель, полководец, писатель 103
Юнг Эдвард (Young Edward, 1683—1765), поэт 100
Юний Брут см. Бут Юний Брут
Юстас Джон Четвоуд (Eustace John Chetwode, 1762?—1815), автор труда
«Классическое путешествие по Италии» («A Classical Tour through Italy», 1817. Vol. 1—4
(4-th ed.)) 193
Юстиниан I (Флавий Петр Савватий Юстиниан) (Flavius Petrus Sabbatius Iustinianus,
482/483—565), византийский император с 527 г. 206
Яков I (James I, 1566—1625), король Шотландии (с 1567 г.) и Англии (с 1603 г.),
первый из династии Стюартов 433
Янг Чарльз Мейн (Young Charles Mayne, 1777—1856), актер-трагик; выступал
в театре Ковент-Гарден 329
УКАЗАТЕЛЬ БИБЛЕЙСКИХ И МИФОЛОГИЧЕСКИХ ИМЕН
И НАЗВАНИЙ
Авель 332
Аврора 6
Авсония 54
Агнеса 258, 260, 322, 333, 344, 388, 431
Адам 62, 63
Адонис 249
Акварий 66
Амазонки 151, 156
Амур (Купидон) 195, 281, 297, 344
Андромеда 297
Аполлон (Феб) 6—8,13,52,54, 77,88,
97, 98,105,115,144, 275, 285, 358
Аргус 283
Ариадна 126, 262
Атлас 13
Африк 127
Ахерон 46
Ахилл (Ахиллес) 37,103, 211
Вакх 262
Венера 321
Веспер 290, 296
Вишну 293
Геба 235
Геликон 12
Геркулес 339
Гермес (Меркурий) 97, 98, 128, 262,
283, 397
Гидра 34
Гиперион 340
Главк 122
Грации 284
Даниил 252
Дельфы 80, 88
Диана 7, 66, 337
Дидона126
Диомед 103
Дриады 296
Дриопа 101
Ева 13, 88,127, 291
Екатерина 24
Елена Прекрасная 157
Захария 252
Зевс (Юпитер) 66,97,98,120,180,235,
283, 293, 361, 363
628
Указатели
Зефир 281
Ида 283
Идалия 323
Иезавель 243
Иеремия 252
Иисус Христос 118, 252, 253, 274,
366, 436
Илия 265, 303
Иоанн Богослов 180, 348, 361, 364
Иоанн Креститель 252
Иона 189
Ир 355
Исав 91
Исайя 252
Иуда Искариот 252
Каин 332
Клио 13
Ламия 313, 322, 334, 344, 353,
Латмос 39
Левиафан 26
Лета 11
Лука 265
Люцифер см. Сатана
Магомет 189
Майя 128
Манассия 91, 319
Марк 363—366
Матфей 252
Мелеагр 320
Мельпомена 5
Ментор 311
Мерлин 115
Мидас 297, 331
Минерва 19, 397
Минос 148
Михей 252
Мом 398
Муза 6,7,16,53,101,144,187,263,269,
285, 287, 297, 358, 389
Музы 36, 53, 54,187, 358
Наяды 6, 7,12, 293
Нимрод 43
Нимфы 22
Ниобея 55
Нот 127
Одиссей 358
Океан 181, 362
Олимпийцы 98, 96
One 200
Орфей 61, 241
Павел 16
Парки 189
Пентефрий 294
Петр 268
Прозерпина 173
Прометей 444
Протей 181, 362
Психея 295—297
Руфь 157
Сатана 13, 31, 43
Сатурн 13, 200, 341
Серафимы 9
Сивилла 34
Силен 262
Сирены 25, 82
Сисиф 185
Стикс 211
Сусанна 157
Сфинкс 264
Указатель библейских
Тарпейская скала 55
Теллус 36
Темпея (Темпа) 283
Терсит 355
Тесей 126
Титания 13
Титаны 180
Урания 13
Уриэль 99
Феникс 83, 266
мифологических имен и названий 629
Флора 256
Фортуна 47, 280, 393
Церера 173, 235
Цинтия 14
Цирцея 122
Элисий 236
Эльфы 6,188, 353
Эндимион 19, 26, 44, 45, 51, 52, 60, 76,
96,101,191,196,197, 224, 363, 444
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ
И ТОПОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Айколмкилл см. Иона
Айреби 147
Академия см. Королевская академия
искусств
Аллегенский хребет 223
Аллоуэй 166
Альбион см. Англия (Британия,
Великобритания)
Америка (Соединенные Штаты
Америки) 133, 135, 137, 161, 175, 176, 206,
207, 221, 239, 298, 300, 329, 330,
350, 371, 372, 374, 383, 387, 393,
396, 422, 423
Англия (Британия, Великобритания) 40,
46, 82, 102, 103, 118, 121, 133, 144,
154,159,175,201,203,205,206,223,
226, 232, 239, 246, 258, 299, 303,
350, 355—357, 368, 372, 374, 376,
377, 392, 393, 395, 396, 404, 412,
443, 448, 453, 454
Анды 111
Апеннины 303
Аргайл (Аргайлшир) 172
Арктика 379
Арран 160, 164, 166
Атлантика (Атлантический океан) 226,
283, 399, 422
Африка 71, 291, 399
Баббакоум 120, 338
Байя (Байи) 12, 128
Баклерсбери 355
Бактрия 231
Балтимор 182
Бассентуэйт 145
Бат 120, 338, 339
Баун (Баунесс-он-Уиндермир) 140, 143
Бедфорд-Роу 210
Бедхэмптон 242, 244, 245, 260, 320,
335, 350, 373, 450, 454
Белантри 163, 164
Белфаст 158
Бен Ломонд 118, 162, 168
Бен Невис 162,183—188,189
Берн 321
Бертон 143
Берфорд-Бридж 64
Бетнал-Грин 221
Бишопстинтон 302
Блэкхит 394
Бойн 158
Бокс-Хилл 65
Больница Гая 280
Указатель географических и топографических названий 631
Больница св. Луки 265
Бонд-стрит 73
Бончерч 310, 319
Боро см. Саутуорк
Борроудейл 146
Брайтон 192,199, 203
Брентфорд 369
Британская галерея 99
Британский музей 264, 343, 379
Брэдли 302
Брюссель 259, 413
Вавилон 37, 231
Ватерлоо 103
Венеция 5, 363
Вентворт-Плейс 174, 192, 215—219,
222, 228, 240, 241, 244—247, 249,
251, 253, 255, 257, 300, 302, 304—
307, 382, 383, 387—390, 392, 400,
401, 403, 404, 406, 411, 422, 424,
438—441, 446—448, 450
Вестминстер 238, 250, 253, 254, 256,
261, 262, 276, 277, 319, 343, 354,
377,383
Вест-Энд 269, 423
Галлоуэй 148,150
Гастингс 210, 262
Гебридские острова (Гебриды) 164, 171
Генриетта-стрит 190, 221, 258, 351, 368
Геркуланум 105
Гилдхолл 387
Гирван 164
Глазго 158—159,166—168,176
Гленкроу 171
Гленлюс 154,156
Глостер (Глостершир) 243
Глостер-стрит 210
Голландия 385
Грасмир 143, 147
Грейт-Смит-стрит 354, 382
Греция 40
Гринвич 394
Дамблейн (Данблейн) 189
Дамфрис 148,149,155,159
Данвеган 437
Дарт 110
Девоншир (Девон) 36, 64, 76, 98, 99,
102,103, 105, 106, 108, 110,111, 117,
118,120,121,141,148,156,160,192,
203, 228, 302, 304, 338, 423
Дептфорд 394
Дервент-Уотер 144—146, 167
Дерри-на-Каллен 178, 358
Дин-стрит 16, 17
Джон О'Гроте (Джон ОТротс-Хаус)
133,139
Ди 180, 361
Долиш 113
Донагди 158
Доркинг 64
Друри-Лейн 21,69,70,75,83,278,374,
385, 391, 394
Дублин 232, 351
Дун 160,166,176
Дьюк-стрит 338
Европа 118,120,131, 206, 356
Женевское озеро (Леман) 249
Иерусалим 387
Изис 45
Излингтон 210, 245
Иллинойс 298
Инвернесс 154, 159, 162, 173, 182, 187,
188,190, 203
Инвернессшир 185
Инверэри 170,173
Индия (Британская Индия) 204, 301,
302
632
Указатели
Индостан 342
Иона 175,179,180,189,191, 359, 361
Иордан 252
Ирландия (Малая Ирландия) 154,157—
159,162,179,190, 396
Ирландское море 146
Италия 111, 121, 303, 435, 436, 438—
440, 443, 444, 446, 447
Иудея 28
Йорк 422
Калькутта 396
Камберленд 143,147,149,162,173,175,
176
Камчатка 117
Капитолий 96
Каппадокия 28
Карисбрук 24, 27
Карлайл 141,145,147,149,189, 263
Каспийское море 112
Каус 25, 324
Кейптаун 159
Кендал 140, 141, 143
Кент 103
Кентербери 34
Кентиш-Таун 426, 453
Кентукки 383
Керрера 178, 359
Кесвик 144,146
Кингсуэллс 166
Кинтайр 164
Киринея 28
Кирк-Аллоуэй 160, 165, 176
Кирк-Освалд 165, 166
Киркстоун 141, 143
Киркэдбрайт 149,151,155,156,189
Киркэдбрайтшир 188
Китай 206
Клайд 168
Ковент-Гарден 69, 71, 210, 329, 350,
356, 389, 391, 394
Ковентри 416
Колледж-стрит (Вестминстер, Лондон)
380, 381
Колледж-стрит (Уинчестер) 370
Колнаги см. «Поль и Доминик Кол-
наги»
Коммон (Кеннингтон-Коммон) 127
Королевская академия искусств 318, 379,
384, 386
«Корона и Якорь» 357
Крайстс-Хоспитал 90,107,117,121,122,
162
Кромарти 191
Кроссрагуалское аббатство 166
«Крукид Биллит» 265
Куин-сквер 210
Кэйрн 164, 167
Кэйрн Горм 191
Кэмден-Таун 272, 399
Ланкастер 141,143, 146, 149
Ланкашир 141
Лестер-сквер 249, 254
Ливерпуль 37,148,149, 358, 399, 423
Ливия 28
Ливорно 441
Линклуден 150
Лиссабон 53
Лиссон-Гров 51, 442
Литтл-Бритн 36,45,90,107,117,120—
122,134,162,173,194, 228
Литтл-Хэмптон см. Хэмптон
«Лицеум» 222, 353
Лодорский водопад 145, 146
Лондон 27, 49, 107, 117, 121, 122, 137,
141,143,162,167,173,190,191, 260,
308, 315, 328, 329, 335, 343, 346,
348, 349, 351, 398, 450, 455
«Лондонская кофейня» 76, 135
Лондонский мост 16, 191, 203
Лоугригг 141,143
Лох-Крэниш 171
Лох-Ломонд 162,168
Указатель географических и топографических названий 633
Лох-на-Кил 179, 360
Лох-Оу 171
Лох-Файн 168, 170
Луинг 171,179, 359
Луисвилл 299, 395, 396, 422
Лэмз-Кондуит-стрит 21, 22, 27, 50, 56,
210, 379
Мадагаскар 159
Малл 172,175,178,179,190, 202, 359
Мальборо-стрит (Грейт- Мальборо-стрит)
51
Манчестер 357
Маргейт (Маргит) 8, 27—29, 33, 34
Маршэм-стрит 347
Мексика 238
Милан 378
Миссисипи 133
Монблан 118
Мортимер-стрит 70
Мортимер-Террас 436, 439
Музей см. Британский музей
Мэйбоул 159, 166
Мэлла (Малла) 12
Неаполь 264, 449, 451—454
Нидерланды 303
Нил 294
Нитсдейл 148
Новая Голландия 399
Норт-Паддингтон 51
Ноттингем 351
Ноттингемшир 333
Ньюгейт 260
Ньюге^гг-стрит 238, 258
Нью-Йорк 267
Ньюпорт25, 309
Ньютон-Стюарт 154, 156
Обан 172,179,182, 360
Озерный край (Лейк-Дистрикт) 17
Оксфорд 36,38—42,45,49,65,80,102,
106,263
Ост-Индия см. Индия (Британская
Индия)
Охенкэрн 155
Панкрас-Лейн 241
Париж 40, 70, 351, 385, 413
Пенрит 146
Перси-стрит 73,101,110,123,139, 326
Перт 191
Пиза 440, 443
Пиккадилли 352
Плимут 110
«Поль и Доминик Колнаги» 357
Понд-стрит 222, 245
Портленд 451
Портпатрик 141,145,154,157—159,176,
190
Портсмут 238, 310, 452
Поултри 355
Пэлл-Мэлл 433
Райдал 140,142,143,146,147, 310
Райдалское озеро 143
Ретфорд 332
Рим 50, 55, 231, 439, 445, 447—449,
453, 454
Рио-делла-Плата 399
Ромни-стрит 222, 261, 347, 385
Россия 29, 206
Роуд (Хэмпстед-Роуд) 263
«Русалка» 85—86, 93—94
Савойя 223
Саутгемптон 22—24, 324, 328
Саутуорк 16, 82
Сент-Джонз-ин-зе-Вэйл 146
Силвер Хоу 143
Сион 282
Сиракузы 37
634
Указатели
Сити 73,135, 254, 255, 260, 387
Сицилия 211
Скай 437
Скейфел (Скейфел-Пайк) 147
Скиддоу144,146,147,162,167,183
Смитфилд 131
Собор св. Павла 135, 183
Солсберийская равнина 21
Сомерсетшир 333
Сохо 114
Стаффа 172,175,178—182,189, 359—
361
СТИПХИЛЛ 310, 319
Странрар 157, 164
Стратфорд-он-Эйвон 160, 166
Стэнстед 243
Суррейский институт 81, 387
Сьерра-Леоне 127
Татария 223
Тауэр-Хилл 206
Темза 14, 203, 454
Тенедос 161
Терлс-Уотер 146
Тимбукту 399
Тинмут 76, 90, 96, 102, 105, 107, 110,
111,114,122,124,127,136, 229, 301,
302
Тихий океан 112
Тоттнем 256, 297
Триполи 229
Тропа Гигантов 154, 158
Турция 206
Уайт 23, 24, 27, 28, 30, 260, 302, 304,
307—309, 311, 318, 319, 351, 354,
407, 409, 449, 451
Уайтхолл 203
Уигтаун 147, 156
Уиндермир (Уинандер, Уинандермир)
140,141,146,147, 211, 310
Уинчестер 320—325, 327, 328, 330—
332,336,337,343,346,349,351,353,
363, 377, 378, 382, 385
Уолтемстоу 82, 191, 213, 221, 223, 226,
241,246,247,251,256,297,298,299,
307, 336, 351, 392, 424, 426, 433
Уорнер-стрит (Литтл-Уорнер-стрит) 19
Уэлл-Уок 182,198, 214, 402
Уэльс 141
Уэстморленд 147, 149,155
Фезерстоун Билдингз 69, 70
Фес 71
Филадельфия 191, 201, 209, 212, 220,
267
Флит-стрит 73, 95, 260, 332, 335, 394,
431
Флорида 283
Форт-Уильям 172,182,183
Франция 40,111,147, 206, 368
Хавант 242
Хайгейт53,280,281,297
«Хаммамз» 158
Хаунслоу 224
Хелвеллин 17, 18, 143, 144, 146, 147,
358
Хелм-Крэг 143,146
Хонитон 132, 300
Хорнси 256, 297
Хорсгардз 202
Хэмпстед 19, 21, 44, 50, 53, 58, 59, 67,
69, 74, 76, 77, 84, 87, 90, 95, 98—
100,110,120,132,134—136,139,143,
149,176,190,191,198,208,219,223,
228, 245, 248, 250, 253, 266, 300,
302, 305, 308, 329, 336, 345, 351,
369, 380, 382, 383, 388, 415, 419,
423, 444, 446,453
Хэмптон 36, 49
Хэмпшир 215, 226, 241, 319, 331
Указатель географических
Цюрих 321
Чайн 24, 315
Чаринг-Кросс 397
Чатэм 394
Черч-Роу 271
Чешир 141
Чипсайд 18, 355, 397
Чичестер 218, 228, 230, 242, 258, 319,
331, 335, 373, 420, 450, 454
Швейцария 321
Шенклин 24, 308, 309, 311, 313, 315,
317—318, 320, 324, 327, 328, 332,
349,354, 372, 376, 385
Шервуд (Шервудский лес) 92, 93
Шотландия 107,118,133,134,137,138,
145—148,153,154,157,158,162,173,
179,182,191,201,203,204,250,360,
425, 426
топографических названий 635
Шутерс-Хилл 394
Эдинбург 167, 266
Эдмонтон 99
Эйлса (Эйлса-Крейг) 164
«Эйнджел-Излингтон» 357
Эксетер 69, 111
Элм-Коттедж 244, 438
Эмблсайд 141,143,146
Эндмур 140,143
Эр 160,164,166
Эршир (Эр) 158,164
Этна 120
Эшер 224
Южная Америка 302
Ярмут 449
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Джон Ките. Рис. Джозефа Северна. 1816 г.
Прижизненная маска Джона Китса работы Бенджамина Роберта Хейдона. Осень
1816 г.
Джон Ките. Рис. Джозефа Северна. 1819 г.
Джон Ките. Рис. Чарльза Брауна. Июль 1819 г.
Джон Ките на борту брига «Мария Краудер». Рис. Джозефа Северна. Сентябрь
1820 г.
Джон Ките на смертном одре. Рис. Джозефа Северна. 1821 г.
Сонет Китса. «При первом прочтении чапменовского Гомера». Автограф. Октябрь
1816 г. Гарвардское собрание.
Письмо Джона Китса Бенджамину Роберту Хейдону от 20 ноября 1816 г. Автограф.
Гарвардское собрание.
Титульный лист первого издания «Стихотворений» Джона Китса (Лондон, 1817).
Греческая ваза (ваза «Сосибиос»). Рис. Джона Китса. 1819 г.
Джордж Ките. Рис. Джозефа Северна. 1817 г.
Том Ките. Рис. Джозефа Северна. 1817 г.
Фанни Льянос-и-Гутьеррес (урожд. Ките). Рис. ее сына Хуана. 1860-е гг.
Фанни Брон. Миниатюра неизвестного художника. Ок. 1833 г.
Чарльз Кауден Кларк. Рис. неизвестного художника. 1834 г.
Джеймс Генри Ли Хант. Рис. Томаса Уэйджмена. 1815 г.
Бенджамин Роберт Хейдон. Рис. Джорджианы Маргарет Цорнлин. 1825 г.
Джеймс Райе. Рис. неизвестного художника. Ок. 1820 г.
Джон Гамильтон Рейнолдс. Рис. Джозефа Северна. 1818 г.
Чарльз Армитедж Браун. Бюст Эндрю Уилсона. 1828 г.
Джозеф Северн. Автопортрет. 1822 г.
Уильям Вордсворт. Рис. Бенджамина Роберта Хейдона. 1819 г.
Уильям Хэзлитт. Рис. Уильяма Бьюика. 1825 г.
Список иллюстраций
637
Больница Гая. Северный фасад (Лондон). Гравюра. Ок. 1816 г.
Долина Здоровья (Хэмпстед). Ок. 1800 г.
Дом — второй слева (Лондон, Чипсайд), где в 1816—1817 гг. жили братья Ките.
Гравюра Томаса Хосмера Шепарда. 1831 г.
Остров Уайт. Рис. Уильяма Дэниелла. 1823 г.
Тинмут (графство Девоншир). Гравюра. Начало XIX в.
Остров Иона (Шотландия). Гравюра. Начало XIX в.
Фингалова пещера (Стаффа). Гравюра. Начало XIX в.
Утес Эйлса (Шотландия). Рис. Уильяма Дэниелла. 1823 г.
Домик в Эршире, где родился Роберт Берне. Рис. Дэвида Октавиуса Хилла.
Ок. 1840 г.
Вентворт-Плейс в Хэмпстеде. (Ныне Дом-музей Джона Китса). Фотография.
1975 г.
Дом — справа (Рим, Пьяцца ди Спанья), где умер Джон Ките. (Ныне Музей Китса
и Шелли). Рис. Марии Колкотт. 1819 г.
Могила Джона Китса на протестантском кладбище в Риме.
СОДЕРЖАНИЕ
1815
1. Джорджу Фелтону Мэтью. Ноябрь 1815 г. Лондон 5
1816
2. Джорджу Китсу. Август 1816 г. Маргейт 8
3. Чарльзу Каудену Кларку. Сентябрь 1816 г. Лондон 12
4. Чарльзу Каудену Кларку. 9 октября 1816 г. Лондон 15
5. Чарльзу Каудену Кларку. 31 октября 1816 г. Лондон 16
6. Джозефу Северну. 1 ноября 1816 г. Лондон 16
7. Чарльзу Каудену Кларку. 8 или 11 ноября 1816 г. Лондон 17
8. Бенджамину Роберту Хейдону. 20 ноября 1816 г. Лондон 17
9. Бенджамину Роберту Хейдону. 21 ноября 1816 г. Лондон 18
10. Чарльзу Каудену Кларку. 17 декабря 1816 г. Лондон 19
1817
11. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 9 марта 1817 г. Лондон 20
12. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 17 марта 1817 г. Лондон 20
13. Чарльзу Каудену Кларку. 25 марта 1817 г. Лондон 21
14. Джону Тейлору и Джеймсу Огастесу Хесси. 12 или 13 апреля 1817 г.
Лондон 22
15. Джорджу и Тому Китсам. 15 апреля 1817 г. Саутгемптон 22
16. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 17—18 апреля 1817 г. Карисбрук 24
17. Ли Ханту. 10 мая 1817 г. Маргейт 27
18. Бенджамину Роберту Хейдону. 10—11 мая 1817 г. Маргейт 29
19. Джону Тейлору и Джеймсу Огастесу Хесси. 16 мая 1817 г. Маргейт ... 33
20. Джону Тейлору и Джеймсу Огастесу Хесси. 10 июня 1817 г. Хэмпстед . . 35
21. Бенджамину Роберту Хейдону. 21 или 28 августа 1817 г. Хэмпстед .... 35
Содержание 639
22. Джейн и Марианне Рейнолдс. 4 сентября 1817 г. Оксфорд 36
23. Джону Гамильтону Рейнолдсу. Между 4 и 10 сентября 1817 г. Оксфорд 38
24. Фанни Ките. 10 сентября 1817 г. Оксфорд 39
25. Джейн Рейнолдс. Между 10 и 14 сентября 1817 г. Оксфорд 41
26. Джейн и Марианне Рейнолдс. 14 сентября 1817 г. Оксфорд 42
27. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 21 сентября 1817 г. Оксфорд 45
28. Бенджамину Роберту Хейдону. 28 сентября 1817 г. Оксфорд 49
29. Бенджамину Бейли. 8 октября 1817 г. Хэмпстед 50
30. Бенджамину Бейли. 28—30 октября 1817 г. Хэмпстед 53
31. Джейн Рейнолдс. 31 октября 1817 г. Хэмпстед 56
32. Бенджамину Бейли. 3 ноября 1817 г. Хэмпстед 58
33. Дилкам. 5 или 12 ноября 1817 г. Хэмпстед 61
34. Бенджамину Бейли. 22 ноября 1817 г. Летерхед 61
35. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 22 ноября 1817 г. Летерхед 64
36. Джорджу и Тому Китсам. 21—27 (?) декабря 1817 г. Хэмпстед 67
37. Бенджамину Роберту Хейдону. 31 декабря 1817 г. Хэмпстед 69
1818
38. Джорджу и Тому Китсам. 5 января 1818 г. Лондон 69
39. Джону Тейлору. 10 января 1818 г. Хэмпстед 73
40. Бенджамину Роберту Хейдону. 10 января 1818 г. Хэмпстед 73
41. Джорджу и Тому Китсам. 13—19 января 1818 г. Хэмпстед 74
42. Бенджамину Роберту Хейдону. 23 января 1818 г. Хэмпстед 76
43. Джону Тейлору. 23 января 1818 г. Хэмпстед 77
44. Бенджамину Бейли. 23 января 1818 г. Хэмпстед 78
45. Джорджу и Тому Китсам. 23—24 января 1818 г. Хэмпстед 81
46. Джорджу и Тому Китсам. 30 января 1818 г. Хэмпстед 84
47. Джону Тейлору. 30 января 1818 г. Хэмпстед 86
48. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 31 января 1818 г. Хэмпстед 87
49. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 3 февраля 1818 г. Хэмпстед 90
50. Джону Тейлору. 5 февраля 1818 г. Лондон 95
51. Джорджу и Тому Китсам. 14 (?) февраля 1818 г. Хэмпстед 95
52. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 19 февраля 1818 г. Хэмпстед 96
53. Хорасу Смиту. 19 февраля 1818 г. Хэмпстед 98
54. Джорджу и Тому Китсам. 21 февраля 1818 г. Хэмпстед 99
55. Джону Тейлору. 27 февраля 1818 г. Хэмпстед 100
56. Бенджамину Бейли. 13 марта 1818 г. Тинмут 102
57. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 14 марта 1818 г. Тинмут 105
58. Бенджамину Роберту Хейдону. 21 марта 1818 г. Тинмут 107
59. Джону Тейлору и Джеймсу Огастесу Хесси. 21 марта 1818 г. Тинмут . . . 110
640 Содержание
60. Джеймсу Раису. 24 марта 1818 г. Тинмут 111
61. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 25 марта 1818 г. Тинмут 114
62. Бенджамину Роберту Хейдону. 8 апреля 1818 г. Тинмут 117
63. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 9 апреля 1818 г. Тинмут 119
64. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 10 апреля 1818 г. Тинмут 121
65. Джону Тейлору. 24 апреля 1818 г. Тинмут 122
66. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 27 апреля 1818 г. Тинмут 124
67. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 3 мая 1818 г. Тинмут 127
68. Маргарет Джеффери. 4 или 5 мая 1818 г. Хонитон 132
69. Бенджамину Бейли. 21—25 мая 1818 г. Хэмпстед 132
70. Мэри-Энн и Саре Франсес Джеффери. 4 июня 1818 г. Хэмпстед 134
71. Джозефу Северну. 6 июня 1818 г. Хэмпстед 136
72. Бенджамину Бейли. 10 июня 1818 г. Лондон 137
73. Джону Тейлору. 21 июня 1818 г. Хэмпстед 138
74. Томасу Монкхаусу. 21 июня 1818 г. Хэмпстед 139
75. Тому Китсу. 25—27 июня 1818 г. Озерный край 140
76. Джорджу и Джорджиане Ките. 27—28 июня 1818 г. Озерный край . . . 143
77. Тому Китсу. 29 июня—2 июля 1818 г. Озерный край — Шотландия . . . 146
78. Фанни Ките. 2—5 июля 1818 г. Шотландия < 149
79. Тому Китсу. 3—9 июля 1818 г. Шотландия — Ирландия — Шотландия 155
80. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 11—13 июля 1818 г. Шотландия 159
81. Тому Китсу. 10—14 июля 1818 г. Шотландия 162
82. Тому Китсу. 17—21 июля 1818 г. Шотландия 167
83. Бенджамину Бейли. 18—22 июля 1818 г. Инверэри 173
84. Тому Китсу. 23—26 июля 1818 г. Шотландия 178
85. Тому Китсу. 3—6 августа 1818 г. Шотландия 183
86. Миссис Джеймс Уайли. 6 августа 1818 г. Инвернесс 188
87. Фанни Ките. 19 августа 1818 г. Хэмпстед 190
88. Фанни Ките. 25 августа 1818 г. Хэмпстед 191
89. Джейн Рейнолдс. 1 сентября 1818 г. Хэмпстед 192
90. Чарльзу Вентворту Дилку. 20—21 сентября 1818 г. Хэмпстед 192
91. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 22 (?) сентября 1818 г. Хэмпстед 195
92. Джеймсу Огастесу Хесси. 8 октября 1818 г. Хэмпстед 196
93. Фанни Ките. 9 октября 1818 г. Хэмпстед 197
94. Томасу Ричардсу. 9 октября 1818 г. Хэмпстед 197
95. Фанни Ките. 16 октября 1818 г. Хэмпстед 198
96. Фанни Ките. 26 октября 1818 г. Хэмпстед 198
97. Ричарду Вудхаусу. 27 октября 1818 г. Хэмпстед 199
98. Джорджу и Джорджиане Ките. 14—31 октября 1818 г. Хэмпстед 201
99. Фанни Ките. 5 ноября 1818 г. Хэмпстед 213
Содержание 641
100. Джеймсу Раису. 24 ноября 1818 г. Хэмпстед 214
101. Миссис Барридж Давенпорт. Между 24 ноября и 1 декабря 1818 г.
Хэмпстед 215
102. Фанни Ките. 1 декабря 1818 г. Хэмпстед 215
103. Миссис Джордж Рейнолдс. 15 (?) декабря 1818 г. Хэмпстед 215
104. Ричарду Вудхаусу. 18 декабря 1818 г. Хэмпстед 216
105. Фанни Ките. 18 декабря 1818 г. Хэмпстед 216
106. Бенджамину Роберту Хейдону. 20 декабря 1818 г. Хэмпстед 217
107. Бенджамину Роберту Хейдону. 22 декабря 1818 г. Хэмпстед 217
108. Джону Тейлору. 24 декабря 1818 г. Хэмпстед 218
109. Фанни Ките. 30 декабря 1818 г. Хэмпстед 219
1819
110. Миссис Джеймс Уайли. 1 января (?) 1819 г. Хэмпстед 219
111. Джорджу и Джорджиане Ките. 16 декабря 1818—4 января 1819 г.
Хэмпстед 220
112. Бенджамину Роберту Хейдону. 4 января (?) 1819 г. Хэмпстед 240
ИЗ. Бенджамину Роберту Хейдону. До 14 января 1819 г. Хэмпстед 240
114. Фанни Ките. 16 (?) января 1819 г. Хэмпстед 241
115. Чарльзу Вентворту и Марии Довер Дилк. 24 января 1819 г. Бедхэмптон 242
116. Уильяму Мэйору. 4 февраля 1819 г. Хэмпстед 244
117. Фанни Ките. И февраля 1819 г. Хэмпстед 245
118. Бенджамину Роберту Хейдону. 18 (?) февраля 1819 г. Хэмпстед 246
119. Фанни Ките. 27 февраля 1819 г. Хэмпстед 247
120. Бенджамину Роберту Хейдону. 8 марта 1819 г. Хэмпстед 248
121. Фанни Ките. 13 марта 1819 г. Хэмпстед 249
122. Фанни Ките. 24 марта 1819 г. Хэмпстед 250
123. Джозефу Северну. 29 марта 1819 г. Хэмпстед 251
124. Фанни Ките. 31 марта 1819 г. Хэмпстед 251
125. Фанни Ките. 12 апреля 1819 г. Хэмпстед 253
126. Бенджамину Роберту Хейдону. 13 апреля 1819 г. Хэмпстед 254
127. Фанни Ките. 1 мая 1819 г. Хэмпстед 255
128. Джорджу и Джорджиане Ките. 14 февраля—4 мая 1819 г. Хэмпстед . . 257
129. Уильяму Хэсламу. 12 мая 1819 г. Хэмпстед 298
130. Фанни Ките. 12 мая 1819 г. Хэмпстед 299
131. Фанни Ките. 26 мая 1819 г. Хэмпстед 299
132. Джону Тейлору и Джеймсу Огастесу Хесси. 29 (?) мая 1819 г. Хэмпстед 300
133. Саре Франсес Джеффери. 31 мая 1819 г. Хэмпстед 300
134. Чарльзу Вентворту Дилку. Между 31 мая и 9 июня 1819 г. Хэмпстед . . 302
642 Содержание
135. Саре Франсес Джеффери. 9 июня 1819 г. Хэмпстед 302
136. Фанни Ките. 9 июня 1819 г. Хэмпстед 304
137. Джеймсу Элмсу. 12 июня 1819 г. Хэмпстед 305
138. Фанни Ките. 14 июня 1819 г. Хэмпстед 305
139. Бенджамину Роберту Хейдону. 17 июня 1819 г. Хэмпстед 306
140. Фанни Ките. 17 июня 1819 г. Хэмпстед 307
141. Фанни Брон. 1 июля 1819 г. Шенклин 308
142. Фанни Ките. 6 июля 1819 г. Шенклин 309
143. Фанни Брон. 8 июля 1819 г. Шенклин 311
144. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 11 июля 1819 г. Шенклин 312
145. Фанни Брон. 15 (?) июля 1819 г. Шенклин 313
146. Ричарду Эбби. 16 июля 1819 г. Шенклин 315
147. Фанни Брон. 25 июля 1819 г. Шенклин 316
148. Чарльзу Вентворту Дилку. 31 июля 1819 г. Шенклин 317
149. Фанни Брон. 5—6 августа 1819 г. Шенклин 320
150. Бенджамину Бейли. 14 августа 1819 г. Уинчестер 322
151. Фанни Брон. 16 августа 1819 г. Уинчестер 323
[52. Джону Тейлору. 23 августа 1819 г. Уинчестер 325
[53. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 24 августа 1819 г. Уинчестер 327
[54. Фанни Ките. 28 августа 1819 г. Уинчестер 328
155. Джону Тейлору. 31 августа 1819 г. Уинчестер 330
156. Джеймсу Огастесу Хесси. 5 сентября 1819 г. Уинчестер 331
[57. Джону Тейлору. 5 сентября 1819 г. Уинчестер 332
158. Фанни Брон. 13 сентября 1819 г. Лондон 335
159. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 21 сентября 1819 г. Уинчестер 336
160. Ричарду Вудхаусу. 21—22 сентября 1819 г. Уинчестер 339
161. Чарльзу Брауну. 22 сентября 1819 г. Уинчестер 344
162. Чарльзу Вентворту Дилку. 22 сентября 1819 г. Уинчестер 346
163. Чарльзу Брауну. 23 сентября 1819 г. Уинчестер 348
164. Джорджу и Джорджиане Ките. 17—27 сентября 1819 г. Уинчестер . . . 349
165. Чарльзу Вентворту Дилку. 1 октября 1819 г. Уинчестер 377
[66. Бенджамину Роберту Хейдону. 3 октября 1819 г. Уинчестер 378
[67. Фанни Брон. 11 октября 1819 г. Лондон 380
68. Фанни Брон. 13 октября 1819 г. Лондон 381
.69. Фанни Брон. 19 октября 1819 г. Лондон 382
70. Фанни Ките. 26 (?) октября 1819 г. Хэмпстед 382
71. Уильяму Хэсламу. 2 ноября 1819 г. Хэмпстед 383
72. Джозефу Северну. 10 ноября 1819 г. Хэмпстед 384
73. Джорджу и Джорджиане Ките. 12 ноября 1819 г. Хэмпстед 385
74. Джозефу Северну. 15 ноября 1819 г. Хэмпстед 387
Содержание 643
175. Фанни Ките. 17 ноября 1819 г. Хэмпстед 388
176. Джону Тейлору. 17 ноября 1819 г. Хэмпстед 388
177. Джеймсу Раису. До 20 декабря 1819 г. Хэмпстед 389
178. Фанни Ките. 20 декабря 1819 г. Хэмпстед 390
179. Фанни Ките. 22 декабря 1819 г. Хэмпстед 392
1820
180. Джорджиане Уайли Ките. 13—28 января 1820 г. Хэмпстед 392
181. Фанни Брон. 4 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед 400
182. Фанни Ките. 6 февраля 1820 г. Хэмпстед 400
183. Фанни Ките. 8 февраля 1820 г. Хэмпстед 401
184. Фанни Брон. 10 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед 402
185. Фанни Ките. 10 февраля 1820 г. Хэмпстед 403
186. Фанни Брон. До 14 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед 403
187. Фанни Ките. 14 февраля 1820 г. Хэмпстед 404
188. Фанни Брон. До 16 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед 405
189. Фанни Брон. До 16 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед 405
190. Фанни Брон. До 16 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед 406
191. Джеймсу Раису. 14—16 февраля 1820 г. Хэмпстед 406
192. Фанни Ките. 19 февраля 1820 г. Хэмпстед 408
193. Фанни Брон. До 24 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед 408
194. Фанни Брон. До 24 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед 409
195. Фанни Брон. До 24 февраля (?) 1820 г. Хэмпстед 410
196. Фанни Брон. 24 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед 410
197. Фанни Ките. 24 февраля 1820 г. Хэмпстед 411
198. Фанни Брон. 27 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед 411
199. Джону Гамильтону Рейнолдсу. 28 февраля 1820 г. Хэмпстед 412
200. Фанни Брон. 28 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед 413
201. Фанни Брон. 29 (?) февраля 1820 г. Хэмпстед 413
202. Фанни Брон. 1 (?) марта 1820 г. Хэмпстед 414
203. Чарльзу Вентворту Дилку. 4 марта 1820 г. Хэмпстед 415
204. Фанни Брон. До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 416
205. Фанни Брон. До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 417
206. Фанни Брон. До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 418
207. Фанни Брон. До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 418
208. Фанни Брон. До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 419
209. Фанни Брон. До 20 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 419
210. Фанни Ките. 20 марта 1820 г. Хэмпстед 420
211. Фанни Брон. Между 20 и 24 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 421
644 Содержание
212. Фанни Брон. Между 20 и 24 марта (?) 1820 г. Хэмпстед 421
213. Миссис Джеймс Уайли. 24 (?) марта 1820 г. Хэмпстед 422
214. Фанни Ките. 1 апреля 1820 г. Хэмпстед 423
215. Фанни Ките. Между 1 и 12 апреля 1820 г. Хэмпстед 424
216. Фанни Ките. 12 апреля 1820 г. Хэмпстед 424
217. Фанни Брон. Между 12 и 21 апреля (?) 1820 г. Хэмпстед 425
218. Фанни Ките. 21 апреля 1820 г. Хэмпстед 425
219. Фанни Ките. 4 мая 1820 г. Хэмпстед 426
220. Чарльзу Брауну. 15 мая 1820 г. Кентиш-Таун 427
221. Фанни Брон. 30 мая (?) 1820 г. Кентиш-Таун 428
222. Фанни Брон. До 11 июня (?) 1820 г. Кентиш-Таун 429
223. Джону Тейлору. И (?) июня 1820 г. Кентиш-Таун 431
224. Чарльзу Брауну. 21 (?) июня 1820 г. Кентиш-Таун 432
225. Фанни Ките. 23 июня 1820 г. Кентиш-Таун 433
226. Фанни Брон. Между 23 июня и 4 июля 1820 г. Кентиш-Таун 434
227. Джону Тейлору и Джеймсу Огастесу Хесси. До 4 июля 1820 г.
Кентиш-Таун 434
228. Фанни Брон. 4 июля 1820 г. Кентиш-Таун 434
229. Фанни Брон. 5 июля 1820 г. Кентиш-Таун 435
230. Фанни Ките. 5 июля 1820 г. Кентиш-Таун 436
231. Фанни Ките. 22 июля 1820 г. Кентиш-Таун 437
232. Фанни Брон. До 12 августа 1820 г. Кентиш-Таун 438
233. Фанни Ките. 13 августа 1820 г. Хэмпстед 439
234. Джону Тейлору. 13 августа 1820 г. Хэмпстед 440
235. Ли Ханту. 13 августа 1820 г. Хэмпстед 441
236. Джону Тейлору. 14 августа 1820 г. Хэмпстед 441
237. Бенджамину Роберту Хейдону. 14 августа (?) 1820 г. Хэмпстед 442
238. Чарльзу Брауну. 14 августа 1820 г. Хэмпстед 443
239. Перси Биш Шелли. 16 августа 1820 г. Хэмпстед 444
240. Бенджамину Роберту Хейдону. Между 16 и 23 августа 1820 г. Хэмпстед 445
241. Чарльзу Брауну. Между 16 и 23 августа 1820 г. Хэмпстед 445
242. Бенджамину Роберту Хейдону. Между 16 и 23 августа 1820 г. Хэмпстед 446
243. Фанни Ките. 23 августа 1820 г. Хэмпстед 447
244. Уильяму Хэсламу. 23 августа 1820 г. Хэмпстед 448
245. Фанни Ките. 11 сентября 1820 г. Хэмпстед 448
246. Чарльзу Брауну. 30 сентября 1820 г. Близ Ярмута 449
247. Миссис Сэмюэл Брон. 24 октября 1820 г. Неаполь 451
248. Чарльзу Брауну. 1—2 ноября 1820 г. Неаполь 452
249. Чарльзу Брауну. 30 ноября 1820 г. Рим 454
Содержание 645
ПРИЛОЖЕНИЯ
H. Я. Дьяконова, С. Л. Сухарев. Письма Джона Китса 459
Примечания (сост. С. Л. Сухарев) 478
Хронологическая канва жизни и творчества Джона Китса (сост. С. Л.
Сухарев) 591
Указатели (сост. С. Л. Сухарев) 595
Указатель писем по адресатам 595
Указатель произведений Джона Китса 597
Указатель имен и названий 600
Указатель библейских и мифологических имен и названий 627
Указатель географических и топографических названий 630
Список иллюстраций 636
Научное издание
Джон Ките
ПИСЬМА
1815—1820
Утверждено к печати
Редакционной коллегией серии «Литературные памятники»
Редактор издательства Т. А. Лапицкая
Художник Е. В. Кудина
Технический редактор Е. Г. Коленова
Корректоры И. И. Журавлева, Ф. Я. Петрова и Е. В. Шестакова
Компьютерная верстка Л. Ю. Егоровой
Лицензия ИД № 02980 от 06 октября 2000 г. Сдано в набор 17.09.2011.
Подписано к печати 26.12.2011. Формат 70x90 1/16. Бумага офсетная.
Гарнитура Академическая. Печать офсетная. Усл. печ. л. 49.4. Уч.-изд. л. 41.6.
Тираж 1200 экз. Тип. зак. № 3069. С 42
Санкт-Петербургская издательская фирма «Наука»
199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 1
main@nauka.nw.ru
www.naukaspb.com
Первая Академическая типография «Наука»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
ISBN 978-5-02-025546-3
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ФИРМА
«НАУКА»
ГОТОВИТ К ВЫПУСКУ
В СЕРИИ «ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
Блаженный Августин
«ИСПОВЕДЬ»
в переводе М. Е. Сергеенко
Очередная книга серии «Литературные памятники», «Исповедь»
Блаженного Августина (род. в 354 г. в Тагасте, совр. Алжир — ум. в 430 г.),
является памятником мировой литературы исключительной эмоциональной,
нравственной и интеллектуальной силы. Книга, написанная в период
интенсивного распространения христианства в Римской империи (между 397 и
400 гг.), поражает читателя как художественными достоинствами, так и
своим содержанием — описанием внутреннего мира раннесредневекового
человека, его душевных переживаний и борьбы на пути обращения к
христианству. Сильному впечатлению от «Исповеди» Блаженного Августина в
значительной мере способствует прекрасный перевод латинского текста,
выполненный замечательным исследователем античности M. Е. Сергеенко
(1891—1987). В переводе сохранены особенности стиля философа и
проповедника, христианского богослова и политика Римской империи рубежа
веков. Издание, подготовленное академиком H. Н. Казанским, содержит
комментарии переводчика к тексту «Исповеди», а также статьи о деятельности
M. Е. Сергеенко и о самом литературном памятнике.
АДРЕСА МАГАЗИНОВ «АКАДЕМКНИГА»
Магазины с отделами «Книга—почтой»
119192 Москва, Мичуринский проспект, 12, корп. 1;
(код 495) 932-78-01
Сайт: http://LitRAS.ru/; e-mail: okb@LitRAS.ru
197110 Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, 7 «Б»;
(код 812) 235-40-64; e-mail: ak@akbook.ru
Магазины «Академкнига»
с указанием букинистических отделов
664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 298;
(код 3952) 42-96-20; akademkniga@list.ru
660049 Красноярск, ул. Сурикова, 45;
(код 3912) 27-03-90; akademkniga@bk.ru
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7;
(код 499) 124-55-00 (Бук. отдел)
119192 Москва, Мичуринский проспект, 12;
(код 495) 932-74-79 (Бук. отдел)
127051 Москва, Цветной бульвар, 21, строение 2;
(код 495) 621-55-96 (Бук. отдел)
101000 Москва, Б. Спасоглинищевский пер., 8, строение 4;
(код 495) 624-72-19 (Бук. отдел)
142290 Пущино Московской обл., МКР «В», 1;
(код 49677) 3-38-80
191104 Санкт-Петербург, Литейный проспект, 57;
(код 812) 272-36-65; ak@akbook.ru (Бук. отдел)
197110 Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, 7 «Б»;
(код 812) 230-13-28
199034 Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 1;
(код 812) 328-38-12
Коммерческий отдел, г. Москва
Телефон для оптовых покупателей: (код 499) 143-84-24
Сайт: http://LitRAS.ru/
E-mail: info@LitRAS.ru
Склад, телефон: (код 495) 932-74-71
Факс: (код 499) 143-84-24