>

>

•

•

«

N

IS toe.

H.КРЫЛЕНКО
{

vi

»

ЯгЫ&оЪы
и урока
из процесс
ПРОНПАРТИИ

fc г И з M О С К О В С К И И Р А б С Ч И И.

\

• V

H. В. КРЫЛЕНКО

ВЫВОДЫ И УРОКИ
ИЗ ПРОЦЕССА „ПРОМПАРТИИ"

О ГИЗ

•

М О С К О В С К И Й
МОСКВА —

РАБОЧИЙ

Л Е Н И Н Г Р А Д

•

1931

О т п е ч а т а н о в типографии
Госиздата
.КРАСНЫЙ
ПРОЛЕТАРИЙ-,
-» . Москва, К р а с н о п р о л е т а р с к а я , 16,
в количестве 50000 э к з е м п .
Главлит Л» А — 87047
Гиа МП-31 74 63
Заказ H 2294
1</, п. л.

4г

2011138933

Политическое с о д е р ж а н и е

процесса

Процесс «Промпартии», как себя называли деятели
этой контрреволюционной организации, закончился.
Вместе с ним закрылась страница классовой борьбы,
которая войдет в историю нашей революции одним из
самых интересных и исключительных по своей важности моментов. Но не закрылись еще раны, нанесенные
вредителями, не улеглись еще волны народного негодования и возмущения, вызванные раскрытием вредительского дела, не улеглось еще беспокойство, вызванное этим процессом в рядах рабочих масс нашего
Союза и всего мира, поставленных непосредственно перед угрозой новой воійны, новых жертв и лишений. Не
улеглось беспокойство, вызванное этим процессом и в
рядах наших врагов, в рядах правящих сфер буржуазной Европы, в ее основных капиталистических твердынях,—ведущих государствах буржуазного мира. И вместе с тем остались еще быть может не раскрытыми в
достаточной мере широкие слои вредительской организации, только головку которой удалось раскрыть и ликвидировать в порядке этого судебного процесса. Другими словами, не снят с очереди ни один из тех больших
политических вопросов, которые поставлены этим процессом, не решены еще до конца проблемы, которые

встали в связи с ним, и, пожалуй, не сделаны еще
до конца все политические выводы, которые из э т о ю
процесса следуют.
Отсюда сами собой вытекают важность и необходимость изучения итогов этого процесса во всем объеме
-rex материалов и фактов, которые были вскрыты во
время коротких десяти-двенадцаги дней судебных заседаний Верховного суда.
Задача сводится к изучению и освоению, с одной
стороны, политического содержания этого процесса, к
анализу—с другой—каждого из тех большой важности
политических вопросов, которые этим процессом поставлены. И вместе с тем эта задача сводится к изучению и освоению материала процесса для определенияконкретных методов борьбы с тем злом, которое нанесено
вредителями, и которое еще может быть нанесено теми,
кто еще остался вредить.
Эта вторая задача не менее актуальна, так же злободневна, так же конкретна и политически важна, как
и первая задача—усвоения чисто политических выводов
и итогов из этого процесса.
Прежде всего, как определить ту категорию вопросов,
которые этим процессом поставлены, и в какой последовательности эти вопросы ставить. Какие вопросы поставил этот процесс?
Во-первых, он поставил следующий самый большой,
самый важный и основной вопрос: действительно ли
наш Союз советских социалистических республик, наше новое строящееся нами социалистическое общество,
наше пролетарское государство,—действительно ли оно
стояло перед угрозой вооруженной интервенции, во-

оружейного вмешательства, попытки вооруженной рукой ликвидировать СССР? И если действительно так
был поставлен вопрос, то в силу каких причин он был
так поставлен, и снят ли он с очереди по окончании
этого процесса? И если не снят, то какие отсюда выводы для нас вытекают и на какие моменты нам надлежит обратить внимание в нашей практической работе для того, чтобы ликвидировать реальную опасность
войны, вооруженного вторжения иностранных войск и
белогвардейских банд? Кто наши враги, кого имеем мы
союзниками, и есть ли, наконец, среди населения нашего
Союза по этому вопросу нейтральные группы? Вот
совокупность вопросов, вытекающих из первой проблемы.
Второй вопрос, поставленный процессом: какие работают у нас внутри СССР контрреволюционные организации в целях подготовки вооруженной интервенции
и вооруженного низвержения советской власти? какими
методами работали наши противники? насколько существенно важны в смысле эффективности результаты
этой работы? насколько существенен ущерб, который
они нанесли? И затем, насколько в силах мы в настоящий момент парализовать этот ущерб, все ли в этом
отношении сделано, что в этом отношении не доделано
и что надлежит еще сделать для того, чтобы этот
ущерб ликвидировать в настоящем и будущем, если
)н не ликвидирован еще совсем? Вот вторая совокупность вопросов, и в связи с ними отсюда вытекает
и еще ряд других. Почему, в силу каких причин могли
наносить нам ущерб вредители? что способствовало
возможности наносить этот ущерб и какие мы должны

принять меры, чтобы предотвратить возможность нанесения такого ущерба в будущем,—вот вторая совокупность вопросов.
Третья совокупность вопросов, поставленных этим
процессом: если в результате работы контрреволюционной вредительской организации возникла угроза вооруженной интервенции, то в сумме условий, способствовавших созданию такой возможности, не было ли
таких моментов, которые можно было объяснить нашими ошибками? Не сделали ли мы в своей политике
неправильных шагов в наших политических взаимоотношениях с отдельными слоями и группами населения?
не сделали ли мы каких-нибудь неверных шагов, которые помогали в этом отношении нашим врагам? Вот
третья совокупность вопросов, которые равным образом
должны быть подвергнуты рассмотрению, на которые
мы должны дать ответ со всеми выводами, отсюда вытекающими.
Насколько реальна опасность интервенции
Процесс протекал перед глазами представителей буржуазной печати, этого основного рычага, создающего
общественное мнение буржуазии Западной Европы.
Буржуазная печать послала на процесс достаточное количество своих корреспондентов для того, чтобы непосредственно при помощи своих щупальцев, своих людей, своей политической агентуры следить за ходом
процесса. И поэтому основным вопросом, который ставился на этом процессе и па который и они должны

были дать ответ, был вопрос о том, насколько же была
реальна опасность интервенции?
Мы знаем, что когда было опубликовано обвинительное заключение по делу «Промпартии» в советской прессе и за границей, то оценка, которая была дана буржуазной прессой как бы по уговору (и на самом деле по
уговору), была следующая: бред сумасшедшего, фантастика, пинкертоновский роман, творчество богатого
воображением прокурора, смешение фактов и событий,
каша из всего, что только можно было в эту кашу
вляпать, и в конце концов—вымысел, глупость, сказки и пр.
Буржуазия не могла не изображать вымыслом и бредом факты, опубликованные в обвинительном заключении, потому что им затрагивались имена руководителей
политики французской буржуазии, имена некоторых руководителей бывшей, а в определенной степени и настоящей политики влиятельных кругов английской буржуазии. Были затронуты такие имена, как имя Пуанкаре бывшего президента французской республики
или Бриана, который выступает как главный носитель
идей пацифизма, идей мира, идей борьбы против всяких
новых войн. Обвинительное заключение затрагивало и
целые государства, находящиеся по соседству с нами.
Уже один этот перечень имен и государств, приведенный в обвинительном заключении, заставил буржуазию
кричать о том, что обвинительное заключение—сказки,
вымысел, созданный ГПУ совместно с прокуратурой.
Вот та оценка, которая была дана обвинительному
заключению как бы по определенному сговору буржуазной. прессой всех стран.

Вторым маневром, который был предпринят одновременно, заключался в том, что почти вся буржуазная
пресса была переполнена сообщением о невероятных
беспорядках, которые-де происходили в СССР. В буржуазных газетах писали, что на улицах Москвы идут
бои, что в ряде городов происходят вооруженные восстания, что ряд крупных деятелей коммунистической
партии убит и что только лишь для того, чтобы скрыть
все эти факты, и выдуман процесс, ибо он мог обнаружить перед лицом трудящихся всего мира действительные намерения правящих кругов Европы, показать
движущие пружины интервенционистской политики
классового врага. И буржуазная пресса по указке своих
хозяев делала все заранее, чтобы отвлечь от процесса
внимание, замазать его значение.
Как же повели себя наши классовые враги по мере
развертывания процесса? Как откликнулись на него правящие круги буржуазии? Мы имеем в виду бывшего
президента Французской республики, бывшего премьерминистра Франции г. Гіункаре. Он лично трижды
выступал в, іпечати в связи с процессом. Суть его выступлений сводилась к тому, что, несмотря на всю совокупность улик, которые были выявлены на процессе,
он, гражданин Пуанкаре, считает, что его слов достаточно, чтобы считать, что им уже опровергнуты все факты.
Точно так же выступали заинтересованные лица и из
кругов английских капиталистов: Уркварт, Детердинг.
С опровержением выступил также «Торгпром»—заграничное объединение бежавших за границу бывших русских промышленников и капиталистов. И точно так же
суть- этих опровержений заклю чалась только в голом

отрицании, в одном только голословном отрицании—
ничего не было, никого не знаю, не слыхал... И все.
И именно тот факт, что они считали необходимым выступить и что они не смогли иначе выступить, как с такого рода «опровержением», показывает, что удар попал в дель. Зашумела, зашевелилась эта клика, зашипели
змеиные гнезда этих гадов. Каждый на свой лад, изрыгал. на нас грязь и клевету и свое «благородное» ^возмущение и негодование.
Затем начался третий акт комедии.
Во французской палате депутатов, в английской палате общин начались интерпелляции 1 по поводу процесса. В Англии консерваторы запросили Гендерсона, что
думает предпринять этот досточтимый джентльмен на
предмет восстановления честного имени Англии, про
которую было сказано, что и она имеет аппетит к интервенции. То же во французской палате депутатов.
И так же шумели в Польше, и так же шумели в Румынии.
Спрашивается, чем же объяснить этот шум, чем объяснить этот интерес, этот змеиный шип, злобу и ненависть, если бы на самом деле какие-то 8 человек из
иолуторастамиллионного населения СССР набрехали
так себе—здорово живешь—какую-то нелепость?
Шум целиком и полностью объясняется тем, что в
опубликованном обвинительном заключении действительно были задеты основные пружины. Как раз в это
время в Женеве заседала Междунар<
1

Интерпелляция — з а п р о с

представителей в парламенте,

правительству

разоружению, где Бриан и другие выступали с заверениями в том, что они «ах, как хотят разоружаться». И
именно в э;о самое время им преподнесли обвинительное
заключение с фактами и данными о подготовке интервенции, с указанием мест, дат, плана действий. Преподнесли от имени государства, которое нельзя гак
легко сбросить со счетов в политической игре и
политической борьбе. Это обвинение не могло не встревожить осиные гнезда. И осиное гнездо зашумело и
зашипело, изливая на нас новые потоки лжи и клеветы.
Конечно наши классовые враги могли бы (и они пытались так поступить в первое время) молчанием ответить
на процесс. Но когда они увидели, что вопрос ставится
серьезно, что дело идет об открытом политическом процессе, на котором могут, должны и будут присутствовать представители буржуазной прессы, и который может гораздо больше сказать и рассказать, чем это даже
сказано в обвинительном заключении, тогда тревога в
их лагере еще более усилилась, и самый процесс приобрел значение, как один из важнейших политических
фактов международного значения и мирового масштаба.
Так оценили в конце концов процесс наши враги.
Как его оценили мы? Мы тоже оценили его как крупный политический факт международного масштаба, факт,
имеющий значение не только для пролетариата СССР,
но и для рабочего класса капиталистических стран; мы
его оценили прежде всего как факт, дающий возможность перед широкими массами рабочего класса у .час
и в Западной Европе поставить вопрос—хочет он или
не хочет допустить, чтобы началась новая мировая
бойня? Если не хочет, то что он дожей сделать, что-

бы предупредить возможность повториоіі мировой бойни, пример которой мы имели в мировую войну 1914—
1918 гг., ибо к этому идет дело, ибо к этому ведут классовые противоречия капиталистического строя, противоречия внутренние и внешние, уже назревшие и ждущие своего разрешения именно путем войны. Об этом
наша партия говорила уже раньше, об этом сказал
XVI съезд партии, об этом сказал в своем докладе
т. Сталин, отметив неизбежность «авантюристских наскоков на СССР», наскоков, в которых буржуазия ищет
выхода из этих противоречий. Капиталистический мир
не может мириться с экономическим кризисом, с нарастанием революционной волны внутри, с ростом политического и экономического могущества СССР во-вне,
с подъемом мировой революции в колониальных странах и с неразрешенностыо проблемы внутреннего рынка у себя в стране.
Все эти противоречия империалисты думают разрешить путем ликвидации СССР как самостоятельной экономической единицы и как единственного в мире государства, где господствует пролетарская диктатура,
путем превращения ее в новый объект капиталистической эксплоатации—в колонию, откуда извлекались
бы новые прибыли, куда сплавлялись бы «излишне»
произведенные товары. Но если даже и внутренние противоречия, в которых бьется капиталистический мир, не
могут найти своего разрешения мирным путем, то капиталистические хищники—враждующие между собой Англия и Америка, Америка и Япония, Италия и Франция,
Франция и Германия, Германия и Польша и т. д.—не
могут броситься друг на друга до, того времени, пока

существует СССР, ибо итог тогда был бы иной. Поэтому проблема ликвидации СССР является одной из
тех, практического разрешения которой они пытаются
добиться раньше, чем перегрызут друг другу горло. Поэтому «авантюристские наскоки на СССР» связаны со
всей объективной наличностью этих противоречий и
объективно вытекают из них. И поэтому-то правящие круги буржуазии хотят успокоить наивных дурачков в своих странах словами, что
как раз их, мол, правительства не хотят войны и не
хотят вооружений, в то время как на деле все они лихорадочно готовятся к этой новой схватке. Понятно отсюда, почему в такой момент опубликование обвинительного заключения с указанием кто, когда, где, с кем,
в каком месте, как подготовляет вооруженную интервенцию, с угрозой, что эти факты будут приведены на открытом для всего мира процессе, явилось таким орехом, которого буржуазия разгрызть не могла. Вот чем
объясняется тот страшный вопль ненависти и злобы, те
потоки грязи и клеветы, которые полились на нас со
страниц буржуазных газет, чтобы смазать политическую
сущность этого процесса. И уже этого одного было достаточно, чтобы мы Отнеслись к этому процессу со
всей серьезностью и провели его перед глазами трудящихся всего мира с наибольшей гласностью и с
наибольшей полнотой. Мы так и отнеслись к нему.
Поэтому мы должны были взять на себя обязательство
в судебном процессе фактическими материалами разоблачить до конца действительных двигателей и организаторов интервенции и способы ее подготовки.

Пуанкаре и «Торгпром» — вдохновители
интервенции
Что же показал процесс?
Возьмем некоторые факты судебного следствия так,
как они протекали перед глазами мировой аудитории.
ОстювИым фактом, из которого исходило обвинительное заключение и который подтвердился целиком и полностью на суде в показаниях всех обвиняемых, был
факт свидания в 1928 г. в Париже руководителей контрреволюционной организации, Рамзина и Ларичева, с
«Торгпромом»—Денисовым, Рябушинским, Коноваловым
и др.—на двух совещаниях, которые имели место 8 октября в Париже утром и вечером, и па двух совещаниях,
имевших место на другой день, где присутствовали: Ларичев, Рамзин, бывший царский генерал Лукомский и
председатель «Торгпрома» Денисов, с одной стороны,
и французские полковники Жуанвиль и Ришар—с другой стороны. Вот те группы лиц, которые были названы
в обвинительном заключении и о которых с конкретными указаниями времени и места совещаний рассказывали все подсудимые.
Как можно было этот факт опровергнуть, когда мы
имеем перед лицом большой аудитории точные показания обвиняемых? Это можно было опровергнуть лишь
следующим образом—доказать объективную невозможность этих совещаний.
Скажем, Ришар, Жуанвиль... А может быть таких и
в природе нет? Может быть их выдумал Рамзин, когда
его пересаживали по очереди то в жар, то в холод в

казематах ГПУ, чтобы вынудить «признание», как об
этом пишут французские газеты?
Возьмем документы, изданные в 1928/29 г. французским военным министерством.
Жанен? Жанен! Жуанвиль? Жуанвиль! Ришар? Ришар! Эти имена значатся там. Значит такие в природе
есть, существуют и даже указаны их имена—Гастон,
Поль, Анрп и т. д. И мало того: указано также, где и
кто раньше работал. Один был инструктором при румынской армии, другой—инструктором при польской армии. Следовательно, выдумывать их было никак нельзя.
Наконец Жанен—наш старый «знакомый», представитель
французского командования в период первой интервенции при Колчаке. Этот генерал любил писать дневник
на сон грядущий и описал в нем, как он раньше работал
в Сибири с Колчаком, и кем он работал, писал о министрах, которых он там встречал и которых он называет
взяточниками, негодяями, прохвостами и т. д. Этот документ подтвердил правильность сообщений подсудимых. И характерно, что мы не имеем ни одного опровержения этого факта военных совещаний со стороны
каких-либо официальных учреждений. Характерен факт,
что буржуазная пресса должна была признать, как было
опубликовано на-днях агентством Копти, что из буржуазных корреспондентов на процессе не было ни одного, который не был бы убежден в том, что заговор действительно существовал, что факт государственной измены
доказан, что нет ничего невероятного в том, что имели
место совещания с военными кругами, мечтающими о славе Наполеона, и т. д. Мы не знаем, мечтали ли они о
славе Наполеона, сидя у себя в кабинете за чашкой

кофе, но мы знаем, что деятели французского генерального штаба—не балагуры, которые могут позволить
себе вступать в такого рода переговоры без соответствующей санкции іСвыше.
Цена интервенции
Второй основной факт, исследовавшийся на процессе,
касается свидания самого Пуанкаре) с Лианозовым, Третьяковым и (Рябушинским в 1928 г. Пуанкаре был в то
время премьер-министром, он в то время был у власти,
был вождем французской правящей буржуазии. Он пригласил к себе Лианозова, Рябушинского, Третьякова
и сказал им, что интервенция—решенный факт, но при
условии, если они соответственно подготовят почву
внутри СССР. Это сообщение обвиняемых и опровергал затем Пуанкаре в печати, но как опровергал? Не
было ничего—да и все тут. А мы имеем ряд показаний
по этому поводу и Рамзина, и Ларичева, и Федотова,
и Ситнина, и остальных.
Из этого свидания наконец вытекают и следующие
факты. При свидании с «Торгпромом» обсуждался вопрос о том, как разделить роли. Одну роль брали на
себя эмигрантские круги—круги белоэмигрантской шпаны в лице «Торгпрома», другую роль брала на себя
вся эта «наша» контрреволюционная шпана—Ларичевы,
Рамзины,—одни извне, другие внутри. Так была разделена работа во исполнение условий Пуанкаре,—и об
этой связи забывать нельзя,—фактов же работы не
опровергнуть одним заявлением: не было, мол, да и
все.

Интересно проследить затем дальнейшее развитие событий.
Наши деляги—Рамзины и Ларичевы поступили, как и
следует,—нужно отдать им в этом справедливость,—людям дела. Они сказали:
— «Деньги на бочку, отец дьякон». Это прежде всего.
Даром башкой рисковать мы не хотим. Сжолько, где
и какие ;сроки, через кого мы получим?
Второй вопрос, который они поставили, был такой:
— Мы будем подготовлять хозяйственный кризис и
разваливать хозяйство СССР, но за это—скажите точно,
чем вы гарантируете интервенцию? Какие вооруженные
силы? Какое командование? Какие сроки интервенции?
Пожалуйста, карты на стол.
И тогда-то торгпромовцы ответили:
— Мы вас,свяжем с Жуанвилем, -Ришаром и Лукомским. (У нас-де все на этот счет готово.) Мы предлагаем Лукоімского—командующим интервенцией.
— Чем командующим?
— Экспедиционным корпусом.
— Какие войска входят?
— Враыгелевские войска.
— Мало. Еще чьи?
— Польши, Румынии, лимитрофов.
— Это уже дело! Когда?
— 1930 год.
— Точно?
— Точно.
I
— Месяц?
— Ну, месяц трудно определить, так—лето или осень
1930 года.

На этом договорились.
— Теперь сколько?
— Полтора миллиона в год.
— За работу кто деньги будет платить?
— Это уже не ваше дело.
— Как не наше дело? Нет, кто будет деньги платить?
— Деньги будут платить Детердинг и Нобель.
— Это подходит, хорошо.
Тогда в свою очередь торгпромовцы взяли их в
оборот:
— Ну, хорошо, а вы, что будете делать?
— Будем подготавливать хозяйственный кризис и
вредительстве..! разваливать СССР.
Торгпромовцы сказали:
— Это дело.
Зато Жуанвиль и Ришар сказали:
— Нет, это не дело—нам этого мало, а нам надо
вот что: во-первых, давайте сведения о военных заводах, о вооружении, о снарядах—шпионаж военный; вовторых, подготовьте к моменту интервенции взрывы и
разрушения главнейших основных
производительных
сил страны—военных заводов, электростанций, железных дорог.
— Идет?
— Идет.
— Этого мало: свяжите нас, в-третьих, с командованием Красной армии, подготовьте государственную измену со стороны военного командования—вот что еще
от вас требуем. Идет?
Тогда те сказали:
2

Н. В, Крыленко

17

— Хорошо, идет. Ну, а планы?
— Какие планы?
— Какие у вас планы, откуда начнете?
— Планы потом.
— Нет, уж давайте сейчас!
— Ну, извольте.
Сначала пограничные инциденты в Румынии, Польше,
затем продвижение через Румыішю красновскнх и врангелевских войск—начало. Второе направление: удар по
Ленинграду;—вслед за тем вторжение контрреволюционных банд на Северный Кавказ, перерезывается железнодорожная магистраль, соединяющая Донбасс и Москву. Промышленные центры остаются вне железнодорожного сообщения. Одновременно развертываются диверсионные акты в тылу; в этот момент военные силы Румынии и Польши двинутся через прорывы за границу.
Вот план. Подходит?
— Более или менее подходит.
Так они сговорились.
И как бы в подтверждение и началось осуществление этого плана: к назначенному сроку в 1930 г., в
июне, Пуанкаре опубликовывает статьи во французской
газете «Excelsior» и в аргентинской газете Nation,
в которых обращает внимание всех, что крайне подозрительные, мол, вещи творятся на границе Румынии
и Бессарабии, там темные пятна, там СССР готовит
злокозненные военные действия. Так писал не Ришар
и Жуанвиль, а так писал Пуанкаре. Этот документ
тоже приобщен к делу, и он подтверждает показания
Рамзина и выдает с головой Пуанкаре. Ибо конечно не

случайно такое совпадение и сроков и стратегических
указаний.
Последний вопрос, который дебатировался на этом
совещании, был о том, через кого держать связь? Рамзин и Ларичев говорили:
— Ведь не можем же мы постоянно ездить в Париж,
а вы к нам!
— Правильно, не можете. Но для этого имеются у
нас люди в Москве. Эти люди—особенные люди, их не
может схватить за шиворот даже ГПУ. Это люди особого сорта, это такие особы, которые пользуются рядом
привилегий. Это два официальных лица французской
службы в Москве, и они являются теми лицами, через
которых вы должны держать связь: это г. К. и г. Р.
— Как нам их найти?
— Вам не нужно их искать, они сами вас найдут.
Ладно?
— Ладно.
Б у р ж у а з и и не у д а л о с ь отвести от с е б я
обвинение
Подробный разбор этих фактов взбудоражил всех уже
не на шутку, ибо на процессе они всплыли так, как
имели место в живой и реальной действительности,
Сюда нужно добавить ряд других подтверждающих
документов, которые были на рассмотрении судебного
следствия. По поводу совещания в «Торгпроме» на вопрос государственного обвинителя: «Когда вы заседали в
«Торгпроме», у вас стенографистки были?»—Один из подсудимых ответил: «Нет, не было».—«А секретари были?
а*

19

Может быть кто-нибудь вел протокол?»—«Может быть
кто-нибудь и записывал, но протокола нет»,—«Документика, протокольчика нет?»—«Нет»'.—«Жалко, что нет».
В то же время в одной белогвардейской газете, вышедшей как раз накануне процесса, 24 ноября, но доставленной в Москву уже во время процесса, было напечатано «сенсационное сообщение) о том, что на московском процессе прокурор пользуется, мол, подложными документами. Какими? Эти подложные документы,
мол, следующие: 1) протокол заседания «Торгпрома»
совместно с Рамзиным и Ларичевым; 2) переписка Лукомского с французским генеральным штабом; 3) переписка Милюкова с Пуанкаре и Брианом; 4) соглашение с японским генеральным штабом. Редакция
сообщает, что все эти документы подложны, что ими
именно пользуется на; московском процессе прокурор.
М ы сказали тогда на процессе: «Или эти документы
есть,—тогда белогвардейцы боятся, чтобы мы не вытащили их и этим самым не приперли торгпромовцев,
как говорят, к стенке; или этих документов нет,—тогда
это значит, что белогвардейцы боятся, как бы подобные
документы у нас не оказались, и их надо поэтому заранее опрзорить, ошельмовать, сорвать,—таковы были
смысл и цель этого «сенсационного сообщения». Но все
это было шито белыми нитками.
Слишком ясно, слишком прозрачно, слишком тонко,
а «где тонко—там и рвется». Так добровольными свидетельскими показаниями наши противники—Пуанкаре,
«Торгпром» и авторы этих действительных или вымышленных документов—помогали нам подтвердить показания обвиняемых.

Мы располагали еще статьей Владимира Рябушинского от июня 1930 г., где он доказывал необходимость
пооизвести вооруженное свержение СССР путем интервенции именно сейчас, так как-де это дешевле, выгоднее, чем через 5 лет, ибо экономия в затратах, которые
пойдут на интервенцию через 5 лет, несоизмеримо мала
по сравнению с убытками, которые терпит Европа от
факта существования СССР.
Обвиняемый Федотов называл Владимира Рябушинского дураком. Действительно глуповат. Дурацкая статья
с точки зрения содержания, дурацкая статья по методу
аргументации, но важная для нас сроком своего опубликования—в июне 1930 г.—срок интервенции. Важна
она 'нам и еще. в одном отношении. Одним из аргументов
буржуазной прессы против нас было следующее: Рамзин в обвинительном заключении говорил, что встречался с П. П. Рябушинским. Буржуазная пресса вопила,
что П. П. Рябушинский умер в 1925 г.,—большевики сами себя выдали. А Владимир Рябушинский возьми, да
и выскочи в 1930 г., да еще по вопросу об интервенции!
Суд проанализировал этот момент на процессе и установил— Рябушинских 7 штук : Владимир—в Париже, Дмитрий (кажется)—в Лондоне, еще один—в Италии. Это—
верхушка, остальные поменьше рангом.
Рамзнн до 1927 г. никогда Рябушипского в глаза не
видал, и не мог их всех знать. Тот, с кем он имел дело,
оказался Владимир, но ведь Владимир-то—факт.
Таким методом, таким путем буржуазия и белогвардейцы пытались опорочить обвинения,—тем не менбе на
процессе эта сторона оказалась полностью установленной совокупностью всех обстоятельств.

ЦК «Промпартии» — о р у д и е выполнения
интервенционистских замыслов
Основной вопрос—действительно ли готовилась интервенция при участии определенных правящих военных
кругов Франции—оказался разрешенным уже этими фактами. Но не только этими. Допустим, что все это было
вымыслом, но вот К. и Р.—это фикция или живые люди? выдумка это или люди во крови и плоти?
К. и Р. в Москве были, жили и живут. Кто они? Это
тоже было установлено на закрытом судебном заседании. От этого факта не уйдешь, и этот факт прекрасно
учли представители буржуазной печати. Так выявилась
на судебном процессе реальность подготовки интервенции. Это подтвердил однако еще и ряд других доказательств. Из Парижа был отдан приказ о создании
диверсионных групп для взрыва фабрик и заводов, железных дорог. Были они созданы? Были. Люди, живые
люди взялись за это дело. Кто эти люди? Такие-то и
такие-то. Допросили этих людей. Были вы в диверсионной группе? Были. Готовили? Готовили. Угодно ли,
г. Пуанкаре, указать этих людей на суде? Можно. Мы
этого по другим соображениям не сделали. Но ряд
свидетелей со стороны мы привели и показали. Когда
суд вызвал свидетеля Красовского, он рассказал, как
шла подготовка к интервенции пограничных железных
дорог, Октябрьской дороги и т. д. Он рассказал, каким
образом разрушали мобилизационный план этих дорог.
Красовский и другие люди, которые пришли со стороны, рассказали нам об этом, о чем сам Рамзин до сих
пор молчал, хотя и заявил, что он-де чистосердечно во

всем признался. Его спросили тогда, почему же вы об
этом молчали?? Вам это было известно? (А. Красовский рядом стоит.) Было известно. Почему же вы не
рассказали? «По недостатку времени» не рассказал.
А вы, гр. Красовский, вы все чистосердечно показали в 1929 г.?—Все.—А что вы были членом ЦК «Промпартии» рассказали?—Нет.—Почему? Тоже за недостатком времени? Такова между прочим цена их «чистосердечным» признаниям. Но и этим не исчерпалась вся
сумма доказательств реальности подготовки интервенции.
После Красовского был вызван свидетель Михаленко.
Он рассказал о своей работе, о том, как он подготовлял
к интервенции необходимые плацдармы, осушал болота и проводил дороги. О том же рассказали и свидетель
Цейдлер и свидетель Сироцинский. Но болото есть болото,—его, как документ, не спрячешь, и проведенная
дорога остается дорогой, а предусмотренная при постройке текстильной фабрики площадка для тяжелых
орудий также остается площадкой. Или лесопильный
завод, который можно приспособить под ангары для
воздушного десанта, или фабрика на Черноморском побережьи, построенная так, что ее можно обстрелять
и разрушить в две минуты.
И когда при помощи таких реальных доказательств
раскрывается работа по исполнению договора, принятого
на заседании в 1928 г. в Париже; когда на судебном
допросе факты заставляют подсудимых признаваться в
том, о чем они хотели умолчать,—тогда говорить о
выдуманности признания или о вымученности этих признаний смешно,—против таких аргументов не возразишь.

И существование заговора и подготовка интервенции
подтверждают все то, что имело место за границей в
1928 г. и затем в 1930 г. на свидании Осадчего и
Денисова,—все это доказано фактами, которые нельзя
опровергнуть и которые в своей сумме подтвердили
целиком и полностью реальную опасность интервенции.
У с и л е н и е о б о р о н о с п о с о б н о с т и страны —
о с н о в н о й в ы в о д из п р о ц е с с а
Так разрешился на процессе первый вопрос, а вместе
с тем разрешилась и вся совокупность вопросов, связанных с ним.
Если правящие буржуазные круги Франции, вместе с
фактически находящимися в сфере ее влияния и руководства правящими кругами Польши, Румынии действительно подготовляли войну на 1930 г., то отсюда, как
политически неизбежный вывод вытекает обязательство
для нас всех—и в этом важнейший политический итог
и вывод процесса—максимально поднять боевую готовность и обороноспособность страны и отчетливо осознать
необходимость драться не на живот, а на смерть в случае
интервенции.
И в обвинительной речи на суде говорилось, что мы
будем драться все, от мала до велика, рабочие и крестьяне, мужчины и женщины, старики и дети, комсомольцы
и пионеры—все!
Имевшие место перед началом процесса миллионные
демонстрации рабочих масс Ленинграда, Москвы и крупнейших промышленных центров нашего Союза выявили, доказали и подтвердили эту готовность пролетариата

и трудящихся масс нашей страны к ее защите. Этот политический вывод и этот политический итог процесса
прекрасно учли также и интервенты Западной Европы.
Буржуазная печать отмечает, что этот политический
эффект есть реальное завоевание советской власти. Газеты хотят при этом уверить своих читателей, что весь
процесс был задуман для этой цели. Это, конечно, болтовня. Этот итог есть политически объективная неизбежность в силу серьезности и грозности реальной опасности войны. От того, как изображает и как объясняет этот итог буржуазная печать, политическое значение его ни в малой степени не изменяется.
Таковы первые политические выводы, которые должны
быть усвоены и не забыты нами, поскольку реальная
опасность интервенции не миновала, поскольку она ни
в малой степени не снята с очереди, независимо от результатов процесса. Процесс, правда, порядочно затруднил в данное время интервенцию для этих лжецов
пацифизма, но он не снял вовсе с порядка дня ту политику, которую ведут капиталисты по отношению к
СССР. Таков вывод, который мы должны сделать.
ЦК «Промпартии»— штаб контрреволюции
б е з армии
Следующий вывод из процесса касается расстановки
контрреволюционных интервенционистских сил как вне,
так и внутри нашей страны. Процесс выявил, кто находится по ту сторону баррикады, кто по эту.
По ту сторону баррикады оказался Пуанкаре-Война,
правящие и военные круги буржуазной Франции, ос-

колки бывшей буржуазии «Торгпрома», старый, выброшенный за борт революцией царский генералитет, осколки помещичьего класса, осколки старой царской империи; внутри СССР—командные верхи вредительской
инженерской головки, кондратьевско-чаяновская группа
технической интеллигенции... И все. И больше ничего.
А по эту сторону баррикады—весь рабочий класс и
все трудящиеся массы нашей страны плюс массы рабочего класса Западной Европы.
Был один только момент,—это было в феврале или
марте 1930 г.,—когда собрались вредители на заседа- *
нии своего ЦК и сказали: «Нам сообщают из-за границы, что интервенция отложена на 1931 г., потому что
они-де не поспели; а не обойдемся ли мы без интервенции? Своими силушками? Коллективизация идет насильственными методами, крестьянство недовольно, мужики подымаются с вилами против советской власти, группа Кондратьева—Чаянова говорит, что у них около
200 тыс. сторонников. У нас есть около 2 тыс. человек,
может быть мы своими силами свергнем советскую
власть?» Подсчитали и решили: «Нет, не выйдет. Лучше
заграничная интервенция, она все-таки вернее, тверже».
Что этот факт доказывает? Он доказывает, что вредители сами сознали, что у них опоры внутри Советской
страны и органической связи с массами нет, что массы
не с ними, и что поэтому вредители неизбежно должны
ориентироваться только на интервенцию. Третьего выхода им не дано, третьего выхода у них нет.
Политические выводы из этого следуют такие: политика партии, политика правительства верна! Она опирается на миллионные массы и ведет их за собою! Ильич ии26

сал, что только то прочно, что сделано миллионами
что опирается на миллионы. Мы опираемся на миллионы,
мы—партия и советская власть! Политика, которая приводит к таким результатам, есть правильная политика.
Пока будет такая политика, можно не бояться отдельных,
пускай даже разветвленных, контрреволюционных вредительских организаций, ибо будут решать массы, а массы
с нами! За ними масс нет и не будет, кроме внешних
вооруженных сил, но внешним вооруженным силам надо
противопоставить свою вооруженную силу плюс усиление темпов социалистического строительства, являющегося лучшей политической агитацией и пропагандой
среди рабочих масс Запада.
Можно еще спросить: зачем же все-таки эта кондратьевско-чаяновская группа примкнула к ним, какая общая
политическая программа у них могла быть с этими будущими военными диктаторами, с генералом Лукомским,
Миллером, Баратовым, Кедровым, и всеми другими вышвырнутыми революцией за рубеж царскими генералами? Их программа—«за веру, царя и отечество», сиречь за казацкую плеть, за помещичью землю, за капиталистическую фабрику. За это программой не пойдут
народные массы СССР. А почему же за этой программой
пошла кондратьевско-чаяновская группа, да еще называющая себя «трудовой крестьянской партией»? Она пошла за ней потому, что она не крестьянская, а кулацкая партия, и потому что в лагере контрреволюции ей
не за кем больше итти. И хотя копдратьевцы имели
самостоятельный список министров, сами они оказались
жидки. Денег у них своих тоже не было, и они могли
существовать, только опираясь на «Пррмпартию» и ее

помощь, а когда компартия и советское правительство
па основе сплошной коллективизации приступили к выкорчевыванию кулачества, этих последних остатков последнего капиталистического класса, их политические
выразители и идеологи—Кондратьевы и Чаяновы—должны были искать блока с прямой контрреволюцией, с
Рамзиными и Лукомскими,—и они его искали, и не
только у нас, но и за границей.
Свидетель Юровский на суде показал, что Милюков
тоже был за интервенцию, Громан и Суханов—что меньшевики также входили в этот контрреволюционный
блок. Меньшевики Абрамович, Дан и др., сколько бы
они ни говорили, что они против интервенции, деньги
от «Торгпрома» тоже брали.
Так создался объединенный блок всех контрреволюционных групп, всех контрреволюционных группировок. Вот
еще один политический факт, который вскрыл процесс.
Этот факт показывает, что в настоящий момент обострение классовых противоречий достигло уже такой степени,
когда есть только две борющиеся силы : контрреволюция
всех оттенков, с одной стороны, и революция со всеми
слоями, ее поддерживающими,—с другой. Третьей — нет.
И проблема одна: капитализм или социализм?Капитализм
с реставрацией прежних хозяев путем карательных экспедиций и жесточайшей расправы с рабочим классом
и трудящимся крестьянством, или полная ликвидация
капиталистического порядка и утверждение социалистической революции во всем мире. Только так стоит
вопрос.
Вот как ставится проблема. И процесс, показавший,
как резко и глубоко размежевались уже эти револю-

ционные и контрреволюционные силы, поставил эту,
проблему перед всем миром: кто—кого? И в этом также
основное политическое содержание и политическое значение процесса. ">
Последний вывод из первой совокупности вопросов:
у нас в СССР для тех групп, которые еще считают
себя промежуточными группами, тоже нет сейчас выхода. Им тоже надо найти свое место: здесь или там,
там или здесь ! "Дольше болтаться между двумя борющимися силами нельзя, надо определиться до конца!
И еще оДцй ^акл\очительный вывод: силой, объединяющей все революционные силы против всех контрреволюционных сил, оказалась только одна единственная
сила, и эта сила—ВКП(б)!
Таков политический вывод, конкретный и окончательный, подводящий итоги процесса, показывающий, как
на деле, в жизни и под каким знаменем произошла диференциация и консолидация революционных и
контрреволюционных сил.
Методы

вредительства

Перейдем теперь к вопросам второй категории—к анализу методов борьбы контрреволюционных сил против
нас внутри страны.
Мы имели в этом процессе перед собою верхушку
вредительских организаций, которые создавались разновременно, но которые объединились в один вредительский центр приблизительно с 1927 г. Имелось вредительство в Народном комиссариате путей сообщения,
в угольной промышленности, в текстильной промышлен-

ности, в нефтяной промышленности, в золотопромышленности, в металлургии, машиностроении, паровозостроении, станкостроении и в других отраслях промышленности. Вредительство во всех этих отраслях объединялось в одной вредительской организации. Мы имели
перед собой, следовательно, сплоченную группу, охватывающую приблизительно 2 тыс. сторонников,—допустим
2 тыс., допустим 3 тыс. Может быть на деле было
полторы тысячи или тысяча сторонников. Не в этом
суть, а дело в том, что за пределами этих двух тысяч
у них больше нет ничего, и эти полторы-две тысячи—
это все, на что они могли опереться. Что собой представляли эти люди? Это все старые кадры, по мере замены
новыми кадрами уходящие со сцены в историческое небытие. Они уходят для того, чтобы не возвращаться больше, они уходят, чтобы быть замененными
новыми.
Вот первый политический вывод из этого факта: вредители—последнее орудие контрреволюции внутри страны. Интеллигенция, которая раньше, в период борьбы
с царизмом, была некоторой силой, пока еще широчайшие рабочие массы рабочего класса сами не взяли на
^ебя руководящей роли в борьбе,—эта интеллигенция
сейчас выродилась в кучку заговорщиков, вне которой
у нее нет сторонников. Но старое инженерство пока что
представляло собой все же необходимый элемент нашего строительства, без него пока что мы обойтись
не могли. Вот почему политика компартии по отношению к инженерству заключалась в том, чтобы в максимальной степени использовать эти старые кадры, вместе
с тем подготовляя новые кадры. Мы ставили вместе

с тем старые кадры в условия максимального благополучия, и никто из них не смел пожаловаться, что по
отношению к ним советская власть не исполнила тех
обязательств, которые дала в смысле создания благоприятной обстановки для их практической работы.
Как же вредили эти люди? Они вредили разными методами. Был период, когда они вредили при помощи
поломок отдельных машин; был период, когда они вредили при помощи сокрытия ценнейших пластов; был
период, когда они вредили при помощи «реконструкции» фабрик и заводов по указке бывших хозяев.
Но это все мелочи,—это еще не осознанная и не доведенная до конца политическая борьба. Да сейчас, пожалуй, этого и не проведешь! Поломай-ка что-нибудь
на фабрике теперь! Скрой что-нибудь теперь из богатых и ценнейших месторождений! Построй что-нибудь
в деталях, в мелочах не так, как нужно с точки зрения
рациональной постановки дела и производительности
труда! Теперь-то, когда рабочие выросли настолько, что
научились разбираться и в этом вопросе, когда они
рассматривают строительство, как свое дело,—они поймают вора, как только он протянет руку к народному
хозяйству.
Эти методы отжили, и с ними далеко не уедешь. Поэтому с 1927/28 г., с момента перехода к реконструктивному периоду, был установлен другой метод—метод
планового вредительства: сознательно неверного построения планов развития народного хозяйства, сознательно неправильного расчета темпов с целью задержать социалистическое строительство, не пустить его
вперед, так, как оно могло бы итти при соответственном

планировании развития индустрии в отдельных отраслях. Это—первый методу
Другой метод—так вести планирование в отдельных
отраслях, чтобы они перекрещивались друг с другом,
мешали, создавали диспропорцию в развитии хозяйства:
есть чугун—нет машин и орудий производства, есть
уголь—нет соответственных запасов металла, есть хлопок—нет оборудования для фабрик, есть оборудование
для фабрик—нет хлопка.
Наконец развитие хозяйства планировалось таким образом, чтобы подогнать эти диспропорции, создать кризис к 1930 г.—к году интервенции. Вот тот вредительский метод, который начал применяться с 1927/28 г.,
метод, с которым бороться очень трудно. Тут невольно встает вопрос: а что думали товарищи, которые находились во главе планирующих органов, чего они смотрели?
Легко поставить этот вопрос, легко сказать пару хлестких фраз: прошляпили, проглядели, прохлопали, проспали. Но возьмем любого из нас, посадим на место руководителя и спросим потом, почему прошляпил, просмотрел, проспал? При разрешении этих проблем всего
нельзя сразу предусмотреть и предвидеть.
На суде приводились стенограммы речи вредителя
Калинникова в Госплане, где он выступал в защиту своих вредительских минимальных темпов. Но разве могло
тогда кому-либо нритти в голову, что это делается с
ведома, по сговору вредителей из-за границы? Даже
если бы такая мысль пришла в голову, разве можно
было бы выступить с доказательством этого, когда только после шахтинского дела, дела на транспорте, раскры-

тия вредительства в химической; и угольной промышленности можно было свести все это к одному, можно было
установить, что есть вредительский центр, что он сидит
в Госплане, что там применяется метод планового вредительства.
Бороться было нелегко. Конечно, кой-что и прошляпили и проглядели. Но это не объяснение. Хлесткими
фразами—проглядели, прошляпили, прохлопали—тут не
отделаться. Это борьба классовая, это политическая
борьба, которая развертывается и обнаруживается только в процессе своего развития. Эта борьба велась, и
кое-чего вредители достигли. Могли мы целиком воспрепятствовать вредительству до тех пор, пока не выросли новые кадры, пока не разрешена проблема кадров?
Не могли. Конечно нельзя утверждать, что все 30—
40 тыс. нашего инженерства сплошь вредители. Такой
глупости мы никогда не говорили. Но часть могла вредйть и вредила. Зато и мы их раскрыли-. И преодолели
их в этой борьбе!
^
Инициатива масс уничтожает корни
вредительства
Что мы имеем сейчас в итоге борьбы с этим вредительством?
Возьмем основной момент вредительства в области
планирования, так называемые минималистские темпы.
Достигли ли здесь чего-нибудь вредители? Да. Первый вариант пятилетки был минималистским. Ну, а дальше что? Цифры всем известны, их приводить незачем.
Возьмем лишь пару фактов. Вместо 10 млн. т—17 млн.
3 Н. В. Крыленко

33

Сейчас у нас .программа увеличена почти вдвое. Напряженное положение с металлом и чуіуном у нас есть?
Есть. Напряженное положение с топливом есть? Есть.
С электроэнергией есть? Есть. Текстильные фабрики
стояли у нас из-за отсутствия хлопка? Стояли. Как будто мы имеем победу вредителей по всему фронту. Но
вместе с тем вредители писали за границу, что они не
оправдали своих обязательств по векселям. Всесоюзного
кризиса они не сделали. Это—во-первых. А, во-вторых,—
где сейчас их минималистские темпы? .Они отброшены,
партией, теперь другие наметки даны. Мы имеем Напряженное положение с топливом, металлом, электроэнергией, но мы имеем сейчас и перевыполнение нашего
плана по второму году пятилетки. Благодаря твердой
генеральной линии партии, благодаря энергии рабочего
класса, благодаря такому могучему средству наконец,
как встречный промфинплан, несмотря на напряженное
положение в ряде отраслей хозяйства,—мы
имеем
перевыполнение плана. Вот что мы имеем сейчас.
Карта вредителей на созда'ние хозяйственного развала
бита.
Возьмем теперь другой метод их вредительства. Когда вредители поняли, что им не удалось провести минималистские темны, они стали проводить максималистские. Они стали рассуждать так: большевики хотят максималистских темпов,—пускай их получат. 'Мы загнем
им такие темпы, что они лопнут. Красовский говорил:
надо загрузить железнодорожный транспорт так, чтобы
он не переварил этой загрузки. И вредители стали проектировать сверхмощные паровозы, прокладку новых
железных дорог, перестройку и закладку сверхмощных

железнодорожных мостов. Все это требует денег. Все
это стоит многих сотен миллионов рублей. Путем нерационального вложения этих миллионов пытались подорвать социалистическое строительство вредители.
То же самое они стали проводить и в других областях. Возьмем нефть. Большевикам мала программа в
20 млн. т,—напишем 42 млн. т . Посмотрим, как они
переварят. И вредители спорили на суде. Рамзин говорил: это была вредительски-невозможная программа.
Ларичев говорил: пожалуй, невозможная, но чорт их
знает, этих большевиков. Объективно она возможна при
известной подготовительной работе; если за нее хорошенько приняться,—пожалуй, возможна. Так они думали. А что вьгшло? Итоги второго года пятилетки показали перевыполнение пятилетки по нефти.
Вредители просчитались и тут. Они не учли гигантских возможностей, скрытых в нашей стране, и гигантских творческих возможностей, скрытых в рабочем классе. не учли роли и значения у нас коммунистической
партии, не учли того, что сейчас это не прежняя хозяйская работа хозяйчиков-капиталистов с их взаимной конкуренцией, а это согласованная работа миллионов, знающих, чего они хотят, куда они идут и куда ведут
страну.
Благодаря такому методу самопроверки снизу и доведению плана до отдельного цеха, благодаря тому, что
в цехе, у станка, каждый рабочий в вопросах о конкретных возможностях своей работы разбирается не хуже инженера, при наличии политической сознательности
рабочих масс, мы получили в результате перевыполнение проектированной наметки в ряде отраслей, несмотря
з*

35

на трудности, несмотря на напряженность положения,
несмотря на вредительскую работу.
Отсюда можно уже перейти к выводам политического характера по второй категории вопросов.
Во-первых: достаточно ли мы оказались сильны в
конечном итоге в (борьбе с вредителями, несмотря на то,
что им удалось захватить планирующие центры?—Достаточно !
ч
Второе: правильна или неправильна была наш» линия
на скорейшее разрешение проблемы кадров, в особенности при условии, что мы должны все силы напрягать,
чтобы быть максимально сильными к моменту интервенции?
— Правильна!
Можем мы ослабить нашу работу в этой области?—
Не можем 1
И следующее: будущее в этом отношении за нас
или против нас, вырастут ли в дальнейшем численно
наши враги или, наоборот, уменьшатся? Ответ дан уже
выше на этот вопрос!
Но все ли мы сделали в прошлом, чтобы предупредить вредительство?—Нет, не все! Доля нашей вины
все же есть. И это мы должны учевть.
И наконец: есть ли у нас гарантии успешности борьбы с вредительством в планировании, если это вредительство еще будет проводиться?
Эти гарантии—в тех методах вовлечения в работу
до строительству социализма широчайших масс населения и рабочего класса, которые проводит партия; эти
гарантии—активность рабочих масс в виде ударничества, соцсоревнования и встречного промфинплана, не-

посредственного сознательного участия каждого рабочего в общем процессе развертывания социалистической
стройки.
Вот что мы имеем, вот что позволяет нам со спокойной и твердой уверенностью говорить о нашей будущности.
Так решается вторая совокупность вопросов, касающихся" выводов из методов вредительской контрреволюционной работы.
Мы ликвидировали верхушку. Быть может кое-где
эти черви еще копошатся. Мы также их ликвидируем,
опираясь на непосредственное участие масс в социалистической стройке.
Больше того. Мы можем считать изжитым период
вредительства планового порядка, поскольку вредители
сами пришли к необходимости вернуться,—к чему?
К диверсиям, шпионажу, заговорщичеству, подготовке
измены, т. е. к Та(ким формам работы, с которыми справиться и легче, и проще, и скорее.
Так завершается диалектическое развитие вредительства, так оно само себя изживает.
Правый антипартийный уклон — агентура
капиталистической реставрации
Третья категория вопросов—это вопросы о правильности линии партии. Поставим и их. Они ясны.
Во-первых, правильна или неправильна генеральная
линия партии на индустриализацию страны, как это установил процесс?
— Правильна.

Второй вопрос—правильна или неправильна линия на
такие темпы индустриализации, какие взяла партия в
предвидении, что мы должны все силы напрягать, чтобы быть максимально сильными к моменту будущей интервенции?
— Правильна.
Можем мы ослабить темпы? Не можем.
На примерах мы доказали, что линия партии была
единственно правильной линией борьбы против минималистских темпов. Но нужно поставить этот вопрос еще в
одном разрезе—борьбы против оппортунизма, который
отстаивал эти минималистские темпы и тем самым
объективно шел нога в ногу, рука об руку с вредителями, помогал им во вредительской работе.
Вот политический вывод, который отсюда вытекает.
Недаром вредители, путая имена, даты и цифры, ибо
они во внутрипартийной жизни мало понимают, ясно
соображали и говорили, что они в своей вредительской
работе держали ставку на правый уклон и на определенное
родство их программы с программой правых оппортунистов.
Мы можем выразиться еще точнее. Здесь проявился
объективно неизбежный процесс той же самой диференциации всех революционных и контрреволюционных
групп и сил, о которой мы говорили выше. При постановке вопроса «.кто кого» жизнь диференцирует направо и налево все группы, всех людей, в том числе и состоящих в рядах ВКП. Жизнь отбрасывает в тот же
лагерь контрреволюции и правых оппортунистов.
Эти политические выводы целиком оправдывают линию партии в борьбе с правым оппортунизмом и ее

утверждение, что правый оппортунизм—главный враг и
главная опасность в настоящий момент. Это не значит, что
мы будем миротворничать, закрывать глаза или смотреть сквозь пальцы на ублюдочные «левацкие» группы
или троцкистские пережитки. Но основная линия партии
на борьбу против правого уклона и против примиренчества
была и остается верной, ибо она правильно указывала
и указывает, что правый уклон, отражающий кулацкое
сопротивление выкорчевыванию корней капитализма,
отражающий чаяния капиталистической реставрации,
остается главной опасностью на данном этапе социалистического строительства.
Этим можно исчерпать уроки и итоги процесса в
области международного, политического, партийного и
экономического строительства.
Трудно было конечно исчерпать все богатство материала, который дал процесс, но главное, основное
сказано.
Приговор Верховного суда и постановление
ЦИК СССР
Теперь надлежит перейти к последнему вопросу, к
вопросу о конечном итоге процесса—приговору Верховного суда Союза и решению Президиума ЦИК СССР.
Этот вопрос интересовал, волновал и волнует широчайшие массы трудящихся. Мимо этого вопроса при подведении итогов процесса пройти нельзя, и поэтому о нем
также должно говорить.
Три факта определили этот итог. С одной стороны,
государственное обвинение выступало с требованием

определенных мероприятий репрессивного характера; с
другой стороны, приговор Верховного суда, решал вопрос об установлении фактов, и определял меры репрессии, и наконец в силу присвоенного Конституцией права
Президиум ЦИК Союза мог внести коррективы в судебный приговор.
Как обстояло дело в этом процессе? Обвинение требовало расстрела всех восьми подсудимых. Прокуратура исходила при этом из той мотивировки, из которой
она исходит всегда при решении любого политического
вопроса. Мы не изолированы, мы не сидим под стеклянным колпаком, как представляют суд буржуазные писаки; мы не изображаем собой людей, которые не
едят, не спят, не пыот, пока в совещательной комнате
не решат вопроса, как надлежит по справедливости воздать коемуждо но делам его, отвесить, «сколько он
заслужил».
Мы нашу юстицию не представляем себе слепой теткой с повязкой на глазах, как изображают .свою юстицию
буржуазные писаки. Еще Ильич писал: «суд у нас пролетарский, и судьи должны знать, что такое государственный капитализм» и в каких предела'х мы его допускаем, т. е. знать политическое взаимоотношение сил в
данный момент, и каждое дело разрешать только с точки
зрения общей политики рабочего класса, интересов класса в целом, государства в целом, интересов самозащиты
и самообороны пролетарского государства как против классовых врагов, которые на него нападают, так и против
забулдыг, прощалыг и лодырей, или случайных преступников из нашей собственной среды, которые также встречаются.

Вот те две категории преступников, с которыми приходится встречаться: во-первых, классовые враги и затем
забулдыги, прощалыги, лодыри или несознательные, невежественные, темные еще представители трудящихся
масс.
В соответствии с этим наш суд и разрешает вопрос,
как поступить с данным лицом. Прокуратура в последней части обвинительной речи предлагала в момент, когда обостряется классовая борьба, когда вопрос об интервенции стоит на очереди, когда мы не знаем, что
принесет в этом отношении завтрашний день, но знаем,
что борьба двух миров неизбежна и будет последней
борьбой не на жизнь, а на смерть,—смести с лица земли
все то, что помогает враждебному миру. Исходя из
этого, прокуратура говорила: вот данная группа пойманных, уличенных классовых врагов. Они помогали, могут
еще помогать врагу,—их целесообразно, их нужно ликвидировать полностью—физически уничтожить, расстрелять.
Вот как подходила к разрешению вопроса прокуратура.
Суд пришел к иному решению. Он решил, что политическая целесообразность требует физической ликвидации лишь основной руководящей верхушки—пяти членов
так называемого центрального комитета «Промпартии»,
в отношении остальных можно ограничиться изоляцией
на длительный срок, лишением фактической возможности вредить.
Президиум ЦИК решил: физическое уничтожение
обезвреженного врага не вынуждается сейчас прямой
необходимостью. Вот основной мотив. А раз оно не

бынуждаётся необходимостью, то расстреливать нечего,
так как мы не руководимся в политике чувством мести,
это—второй мотив.
Так поступил ЦИК, исходивший в своем решении о
помиловании из мотивов целесообразности, признания
того, что эти лица уже не опасны настолько, чтобы
их обязательно надо было расстрелять, а не из чувства
мести,—и против такого решения трудно что-либо возразить.
В период непосредственной гражданской войны мы показали умение, когда нужно, беспощадно и жестоко расправляться. В 1926 г. мы расстреляли 26 белогвардейцев во главе с бывшим княем Павлом Долгоруким, затеявшим заговор внутри СССР. В 1930 г. мы расстреляли 48 вредителей-«снабженцев». Мы этим показали, что
спекулировать на желудке и здоровьи рабочего класса
мы контрреволюции не позволим, пусть они десять раз
раскаялись! Несмотря на то, что мы знали о воплях и
криках, которые подымутся и которые поднялись в буржуазной Европе,—мы расстреляли 48 и этим сказали,
что мы не собираемся складывать оружие террора, мы
не отказываемся от него. Еще Владимир Ильич говорил,
что немыслимо в период классовых боев для революционной партии отказываться от таких средств борьбы, каким является физическое уничтожение врага. Так ставился и будет ставиться нами в период прямых классовых боев и в период прямой вооруженной борьбы этот
вопрос—от этого оружия не откажемся!
Президиум ЦИК поставил вопрос так: вынуждается
ли прямой необходимостью сегодняшнего дня физическое уничтожение этих подсудимых, принимая
во

внимание и их обезврежение и то, что они разоружились сами и своими показаниями разоружили и
обезвредили свою организацию, фактически ликвидированную, Президиум ЦИК ответил на этот вопрос так:
мы достаточно мощная страна, чтобы считать, что оставление этих восьми человек в живых может нам быть
опасно, а помилование—это акт, которым выбивается
определенное оружие из рук врагов. Вот политические
мотивы, которые учитывал Призидиум ЦИК.
Многие были не удовлетворены этим решением.
Отдельные товарищи выступали и говорили: зачем
тогда были миллионные демонстрации рабочих масс,
требовавшие расстрела. Это значит, что не считались
с мнением этих масс.
Мало того, находились такие, которые говорили, что
вся политика партии не) верна, если она допускает помилование таких прожженных негодяев.
Так вопроса ставить нельзя. Мы так вопросы ставить
не можем, мы не можем строить политику, исходя из
одних настроений, пусть хороших, но только настроений. А тем, которые из этого факта делают вывод о неверности политики партии в целом, мы говорим: сведите
концы с концами, додумайте до конца, что вы говорите,
и, додумавшись до конца, выбирайте,—если по-вашему
вся политика партии не верна, тогда ищите другую политику, другую партию, другую политическую линию.
А сейчас их только две—одна наша, а другая там—у
Рамзина и К-0. Третьей сегодня история не дает.
ЦИК решил, что мы достаточно сильны, обстановка
сегодняшнего дня не такова, чтобы вынуждать обязательный расстрел.

Так решил ЦИК—орган высшей власти в нашей стране, и это решение есть то решение, которое мы все должны поэтому принять как решение наиболее правильное
и отвечающее всей сумме объективных политических
условий сегодняшнего дня.

Содержание
Стр.
Политическое с о д е р ж а н и е п р о ц е с с а

3

Насколько реальна опасность интервенции

6

Пуанкаре и «Торггіром» — вдохновители интервенции

13

Цена интервенции

15

Б у р ж у а з и и не у д а л о с ь отвести от с е б я о б в и н е н и е
ЦК

«Промпартии» — орудие

выполнения

19

интервенционистских

замыслов

22

У с и л е н и е о б о р о н о с п о с о б н о с т и страны — основной вывод из п р о цесса

24

ЦК «Промпартии» — штаб контрреволюции б е з армии

25

Методы вредительства

29

Инициатива масс у н и ч т о ж а е т корни вредительства . . . . . . .
Правый антипартийный у к л о н — агентура

33

капиталистической ре-

ставрации
Приговор В е р х о в н о г о с у д а и постановление Ц И К С С С Р

37
39

ГОСУДАРСТВЕННОЕ
МАССОВОЙ,

ПОЛИТИЧЕСКИ

ИЗД\ТЕЛЬСТВ0

И ПАРТИЙНОЙ

«МОСКОВСКИЙ

ЛИТЕРАТУРЫ

РАБОЧИЙ»

В Ы Ш Л И И З ПЕЧАТИ И П О С Т У П И Л И
В ПРОДАЖУ;
БОГУШЕВСКИЙ

В.

ПОДЖИГАТЕЛЬ ВОЙНЫ ЗА РАБОТОЙ
Стр. 16.

(книжка-копейка) Ц. 1 к.

К О Л Ь Ц О В М.

ПУАНКАРЕ-ВОЙНА
Стр. 16.

Ц. 5 к.

М А Р К О В А.

НАША БОРЬБА ЗА МИР
Стр. 3?.

Ц. 5 к.

ГОРЬКИЙ

М.

ЕСЛИ ВРАГ НЕ СДАЕТСЯ —
ЕГО УНИЧТОЖАЮТ

Стр. 16.

( к н и ж к а - к о п е й к а ) Ц . 1 к.

ЗАКАЗЫ НАПРАВЛЯТЬ в ближайшие
ния К н и г о ц е н т р а

магазины и о т д е л е -

Огиза.

ГОСУДАРСТВ LH НОЕ

ИЗДАТЕЛЬСТВО

МАССОВОЙ, ПОЛИТИЧЕСКОЙ И П А Р Т И Й Н О Й

«МОСКОВСКИЙ
ВЫШЛИ

ЛИТЕРАТУРЫ

РАБОЧИЙ»

И З ПЕЧАТИ И ПОСТУПИЛИ
В ПРОДАЖУ:
КАРПИНСКИЙ

В.

КАПИТАЛ В БОРЬБЕ ПРОТИВ
СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
Стр. 38.

Ц . 12 к.

ПРОЛЕТАРСКИЙ ПРИГОВОР НАД
ВРЕДИТЕЛЯМИ-ИНТЕРВЕНТАМИ
(Речь Госуд. обвинения. П р и г о в о р спец. присутств. Постановлен. п р е з и д и у м а Ц И К С С С Р . )
Стр. 120.
Ц. 3 0 к.

ШПИОНЫ И ВРЕДИТЕЛИ
ПЕРЕД П Р О Л Е Т А Р С К И М СУДОМ
(Показания Рамзинл.)
Стр. 128.

Ц. 2 0 к.

З А К А З Ы НАПРАВЛЯТЬ в ближайшие
ния К п и г о ц е н т р а

магазины и отделе-

Огиза.

I

9971

ч> •

'•

/ 31