Карл Микаэль Бельман (1740—1795).
Портрет работы Пера Крафта-старшего. 1779.
Государственное портретное собрание, Стокгольм.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ

CARL MICHAEL
BELLMAN
FREDMANS EPISTLAR
FREDMANS SÅNGER

КАРЛ МИКАЭЛЬ
БЕЛЬМАН
ПОСЛАНИЯ ФРЕЛМАНА
ПЕСНИ ФРЕЛМАНА
Издание подготовили
И. М. Ивановский, Н. Н. Толстая
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
«НАУКА»
2006

УДК 821.113.6
ББК 84 (4 Шве)
Б44
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ
«ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
В. Е. Багно, Н. И. Балашов (председатель), М. Л. Гаспаров,
А. Н. Горбунов, А. Л. Гришу нин, Р. Ю. Данилевский, Н. Я. Дьяконова,
Б. Ф. Егоров (заместитель председателя), Н. В. Корниенко,
Г К Костиков, А. Б. Куделин, А. В. Лавров, И. В. Лукъянец,
А. Д. Михайлов (заместитель председателя), Ю. С. Осипов,
М. А. Островский, И. Г Птушкина (ученый секретарь), Ю. А. Рыжов,
И. М. Стеблин-Каменский, Е. В. Халтрин-Халтурина,
А. К. Шапошникова, С. О. Шмидт
Ответственный редактор
Н. Н. ТОЛСТАЯ
Издание подготовлено при содействии Шведской Академии
и Бельмановского общества Швеции
© И. М. Ивановский, перевод, 2006
© Н. Н. Толстая, составление и комментарии, 2006
© Российская академия наук и издательство
«Наука», серия «Литературные памятники» (разработ-
ISBN 5-02-028559-5 ка оформления), 1948 (год основания), 2006

ОТ РЕДАКЦИОННОЙ КОЛЛЕГИИ
Книга «Карл Микаэль Бельман. Послания Фредмана. Песни Фредмана» заполняет
весьма существенный пробел: читатели познакомятся с главными произведениями
великого шведского поэта Карла Микаэля Бельмана (1740—1795) — его посланиями
и песнями.
Бельману суждена была та же роль в шведской литературе, что и Пушкину в
литературе русской. Это первый по времени действительно национальный поэт, впервые
соединивший высокую культуру с народным началом, с изображением реальной
жизни Швеции. Но роль Бельмана не исчерпывается его поэзией. При недавнем
социологическом опросе в Стокгольме на вопрос, кто является главной фигурой за всю
историю Швеции, шведы ответили: Бельман. В 2004 г. на бельмановский сайт в
Интернете зашло 400 000 жителей Европы. Бельман объединяет шведов, он — ум и сердце
нации.
Известный петербургский поэт-переводчик Игнатий Ивановский посвятил не
один год переводу стихотворных текстов бельмановских песен Бельмана. Часть этих
текстов вышла отдельной книгой в 1982 г. в издательстве «Художественная
литература». Книга вызвала большой читательский интерес, 25 тысяч экземпляров разошлись за
две недели.
Но главную оценку переводам Игн. Ивановского дали сами шведы.
Секретарь Бельмановского общества Швеции Анита Анкаркруна писала 28
октября 1977 г. в Секретариат Союза писателей СССР: «Бельмановское общество Швеции
доводит до сведения Союза писателей СССР следующее. С августа по октябрь 1977 г.
в Швеции по приглашению Шведского института культурных связей находился
Игнатий Ивановский. Г-н Ивановский ознакомил нас со своими переводами поэта
Карла Микаэля Бельмана на русский язык.
Карл Микаэль Бельман считается крупнейшим поэтом Швеции. Переводы
г-на Ивановского получили высокую оценку ученых и поэтов, хорошо знающих как
поэзию Бельмана, так и русский язык. Перевод Бельмана на русский без сомнения
является конгениальным. Г-н Ивановский принят в Бельмановское общество
постоянным членом. Так как стихи Бельмана тесно связаны с музыкой, г-н Ивановский,
хороший певец, неоднократно исполнял их публично и при этом имел большой успех.

6
Карл Микаэлъ Белъман
Он выступил в Стокгольме, Сундсвале, Упландс Весбю и Худинге. На семинаре
докторантов в Стокгольмском университете он сделал сообщение по проблемам поэзии
Бельмана. На семинар г-н Ивановский был приглашен профессором Инге Юнссоном,
одновременно являющимся председателем Бельмановского общества. Г-н Ивановский
сделал программу, которая была передана по шведскому радио, о нем писали многие
газеты, например, „Дагенс Нюхетер", „Афтонбладет", „Свенска дагбладет" и „Сундс-
вальс Тидинг".
Мы весьма заинтересованы в том, чтобы переводы г-на Ивановского были
опубликованы в СССР, и просим оказать г-ну Ивановскому необходимую помощь. Мы
надеемся, что эта публикация состоится и явится очень большим событием в области
культурных связей Швеции и СССР.
Не будет преувеличением сказать, что крупнейший шведский поэт ныне
конгениально переведен на русский. Это редкостная и счастливая встреча двух
поэтических индивидуальностей, поэта Бельмана и переводчика Ивановского».
С разрешения академика и Постоянного секретаря Шведской Академии
Горация Энгдаля приводим фрагменты его письма по поводу вышедшей в 2003 г. книги
«Поэты Швеции» (переводы Игн. Ивановского), в которой Бельман по праву занимает
главное место.
«Дорогой Игнатий!
Если кто-нибудь должен быть счастлив, получив первый экземпляр „Поэтов
Швеции", то это прежде всего ты, ибо этот подвиг совершен тобой, и тебе принадлежит
честь открыть двери России для шведской поэзии. Это без сомнения историческое
событие, последствия которого для литературы никто из нас не может предвидеть до
конца. Ты прав, когда говоришь, что книга будет работать в двух направлениях.
Сопоставление подлинников и твоих переводов дает возможность обоим языкам
разговаривать друг с другом, а читатели, независимо от всех стереотипов и предрассудков,
получают возможность поразмыслить над сходством и различием между русским и
шведским характером.
Признаюсь, я раскрыл книгу с замиранием сердца. Все эти поэты сотни лет ждали,
чтобы их впустили в страну, где живут самые преданные поэзии читатели — и вот ты,
как улыбающийся пограничник, открываешь им ворота! Оформление книги внушает
уважение. Особенно удачны портреты поэтов, они создают ощущение личного
общения. Книга выглядит, как ни удивительно, скорее как единое целое, чем как
антология. Твой выбор авторов и твое послесловие создают повествование о судьбах поэзии
в Швеции, одинаково интересное для шведа и для русского, не говоря обо всем
прочем. Много воды утекло с тех пор, как мы познакомились, и ты начинал свою работу
над этими поэтами, но благородные деревья растут медленно, зато древесина бывает
прочной».
В предлагаемое читателю издание вошли все 147 Посланий и Песен Карла Микаэ-
ля Бельмана. Книга не является музыкальным изданием, поэтому в нее включены лишь
некоторые нотные примеры.
Редколлегия серии «Литературные памятники» выражает глубокую благодарность
Шведской Академии и Бельмановскому обществу Швеции за всестороннюю помощь
в издании книги.

ПОСЛАНИЯ ФРЕДМАНА
Ниэюеследующее собрание 82 Посланий Фредмана, как
стихи, так и мелодии, мною просмотрено, исправлено
и подписано. Стокгольм, 24 сентября 1790 года.
Карл Микаэлъ Белъман

ЛИЦА, УПОМИНАЕМЫЕ В ПОСЛАНИЯХ ФРЕДМАНА
Фредман, известный в Стокгольме часовщик без часов, мастерской и
движимости.
Улла Винблад, нимфа и жрица храма Бахуса, дочь отставного гвардии
капрала.
Дядюшка Берг, обойный мастер и городской виртуоз на различных
инструментах.
Отец Бергстрём, музыкант, играющий на именинах по большей части в
Катринской округе.
Капрал Мольберг, бывший владелец дома на улице Хунсгатан; владел
фабрикой; был рейтаром, но без лошади, чепрака и казармы; наконец, стал
учителем танцев.
Эрик Бергстрём, лицо без постоянных занятий и места жительства; по
большей части распоряжается застольем на свадьбах и балах.
Кристиан Вингмарк по прозвищу Большой Парик; владел флейтой не хуже
нынешнего слепого виртуоза Коллинга.
Андерс Вингмарк, старьевщик в переулке Урведер, был прежде весельчак
и умница.
Пер Бергстрём, всем известный как брат Пер; ловкач по части прыжков,
мастер оттолкнуть соперника, не нарушая такта польки; неутомимый
весельчак, острижен под горшок.
Кристиан Самуэль Бредстрём, лицо без постоянных занятий и
жительства; дневной свет видел только через донышко бутылки, и где теперь сия
бутылка, неведомо.
Петер Бредстрём, комиссионер.
Норстрём, инспектор морской таможни; обручен с Уллой; отец его —
садовник Дауэрского сада; безголос, не владеет ни одним инструментом; сам
заказывает свои вина.

10
Карл Микаэль Бельмам
Чилъберг, коего все зовут Пекарем Фараона; в прежние годы был
распорядителем и глашатаем ордена Бахуса.
Отец Кулькус, выступает свидетелем, редко бывает очевидцем.
Ветц, Юахим, ходатай по делам; свадебный поэт.
Ерген Пуккелъ, за коим присматривают власти.
Бенъямин Швальбе, то же.
Отец Мувиц, бомбардир; прославился концертом в «Трех бочках»;
сочинил музыку к «Весеннему цветку» Сёрлаха.
Фрёман, могильщик и трактирщик в Бенсварварском саду; умер и
погребен.
Старуха из «Термополиума», кофейни в переулке Монт в 70-е годы.
Лотта, служанка из той же кофейни.
«Служанки змея», трактир в Стокгольме, где отец Бергстрём играл «Весь
мир отдыхает», уже после того, как перебрался из Катрина.
Хозяйка «Петуха».
Хозяйка «Четырехугольника».
Майя Мора, хозяйка «Солнечного переулка».
Лотта из «Угольщика».
София из «Рыси».
Янна, потерявшая рубин.
Гретхен, дочь штурмана; и прочие лица, известные в местах,
упоминаемых в «Посланиях Фредмана».
УВЕДОМЛЕНИЕ
Валт. — валторна, кларн. — кларнет, фл. — флейта, гоб. — гобой, ба-
раб. — барабан, лит. — литавры, труб. — труба, виол. — виолончель или
маленький контрабас.
Сии слова указывают, что там, где выставлен пунктир, должно голосом
изобразить звук инструмента, а какова мелодия, на то даны ноты.

Послания Фредмана
11
ПОСЛАНИЕ № 1
К Кайсе Стине
И точно, никто не пьет. Пейте, дорогие братья. Видите стаканы на столе,
видите кружки на полках, за дверцами шкафа; видите, как сияет оловянная
кружка в руках у Кайсы Стины и словно бы кивает нам: «Привет, мой милый!
Промочи горло». И впрямь, дорогая сестра, и впрямь, братья, знаете ли, что
я думаю? Что никто из нас не будет молодцом, покуда мы не выпьем. А?
Что-что? Ну да, выпьем, душа моя!
Пьем, братья, до утра!
Развеять грусть пора!
Дверь нараспашку,
Каждому фляжку,
Бахусу — ура!
Пьем, братья, до утра!
Погляди на Кайсу Стину,
Грудь видна наполовину!
Славные бутыли,
Славные бутыли,
Ты ли,
Ты ли с нами здесь, сестра?
Я тот, кто кружку осушит, ты тот, кто ее нальет, а вы, дорогие братья,
те, кто достанут пива, чтобы нам было что выпить. Коли мало вина, коли
не достает пива, стало быть, всего нехватка. Смелее! Еще разок — смелее!
Сколько нас? Имя нам — легион, потому что нас много. Пей, Ерген Пуккель!
Будь здоров, Беньямин Швальбе! Sein Diener,* Эрик Бергстрём! Ты пьешь,
Андерс Вингмарк? Достойный брат Берг и ты, Кристиан Самуэль Бредстрём,
там, под столом — ваше здоровье! Не наступите кто-нибудь на этого олуха!
Пилите скрипки, лупите в барабаны, крепче держите кружки!
Пей смело, старина!
Жизнь долгая грустна.
Пей же, ей-богу,
Бей же тревогу:
* Твой слуга (нем.).

12
Карл Микаэль Бельман
Пусть дадут вина!
Жизнь долгая грустна.
Кайса, лей вино на темя
Тем, кого свалило бремя.
Лебединой песне,
Лебединой песне
Время!
Весь дрожу я, как струна.

Послания Фредмана
13
ПОСЛАНИЕ № 2
К дядюшке Бергу, о скрипке
Настраивай скрипку,
Поторопись, мой свет.
Ты, сестра, в ответ
Не бурчи мне «нет»,
Лучше — да! Ищу веселья.
Припрячь мне улыбку.
Берг, струны подтяни.
Ты рукой махни
И гавот начни,
Да не соври с похмелья!
Потеешь ты, брат,
Но близок час безделья,
И в этом доме склад
Хмельного зелья.
Виол. Ты уж точно
Пленяешь прочно
Самый строгий слух и взгляд.
Мы малые дети,
А ты наставник наш.
Вот мы входим в раж,
Пьем из пенных чаш
В честь любовного союза,
И нежные сети
Смычок сплетает твой.
Под напев живой
Мы вздохнем впервой,
И скрипка — наша муза.
Но буря прошла,
Ах, нимфа — не без груза.
Кругла и тяжела
Ее обуза.

14
Карл Микаэлъ Бельман
Виол. Ты хохочешь,
Во всю грохочешь,
Видя славные дела.
Брожу ли влюбленный,
Сажусь ли пить вино —
Это всё одно,
Различать грешно,
Равны две эти роли.
Наряд ли зеленый,
Зеленый ли бокал —
Нам Господь послал
Превосходный бал.
Эй, дайте канифоли!
В коробке вон той,
Зеленой, — нету, что ли?
А всё ж бокал пустой
Страшней неволи.
Виол. Пейте, братья!
Тесней объятья,
Учит Фредман, ваш святой.

Послания Фредмана
15
ПОСЛАНИЕ № 3
Ко всем сестрам,
в особенности к Улле Винблад
Валт. Дует Берг, поет валторна.
Нимфа смело и проворно
Танцует контраданс.
Валт. Пуккель в танце возит пяткой,
Берг считает такт с оглядкой
И делает каданс.
Ура! Танцует Улла,
В свой венок султан воткнула,
Ножку белую обула
В башмачок,
В башмачок.
Ликует кабачок.
Валт. Без валторны нету бала,
Как без нимфы и бокала.
Вот скрипка и гобой.
Валт. Улла в танце скачет бодро,
Погляди, как ходят бедра
Под юбкой голубой!
Ура! Моя голубка,
Как шуршит и вьется юбка!
Смотрит Берг, хлебнув из кубка,
В нотный стан,
В нотный стан.
Труби, пока не пьян!
Валт. Дуй, труби — не сядешь в лужу.
Ну-ка, выгляни наружу
С валторной заодно.
Валт. Здесь найти нетрудно пару
И драгуну, и гусару.
Да здравствует вино!

16
Карл Микаэлъ Бельман
Ура! Смеется Улла,
Вот Елена промелькнула,
А Парис вскочил со стула
И догнал,
И догнал,
И всполошил весь бал.
Валт. А валторна всё бормочет.
Устоять сирена хочет,
Валт. Но рухнет, чуть задень.
Улле Винблад тост нетрезвый,
Ей, румяной, теплой, резвой,
Невесте каждый день.
Ура! Поёшь ты с нами,
Пол дрожит у Фреи в храме,
Пьяный сок течет струями.
Я промок,
Я промок.
Харон, течет челнок!

Послания Фредмана
17
ПОСЛАНИЕ № 4
В особенности к Анне Стине
Эй, музыканты, садитесь бок о бок,
Сплюньте-ка на пол табак! Валт.
Между мешков, сундуков и коробок
К балу подайте нам знак. Валт.
Этаких плутов не видывал я,
Будет вам водка, закуска и пиво,
Ну, вместе, эй, живо,
Играть не фальшиво.
Да выставь валторну в окошко, свинья!
Празднично смотрят обоев кусочки,
Жертвенник телом согрет.
Ждет меня нимфа в холщовой сорочке,
Эй, Анна Стина, привет!
Дуйте, собаки, лениться грешно.
Бахус и Фрея хранят нашу сходку,
Промочим-ка глотку,
Обнимем красотку,
Нас губит любовь, но спасает вино.
Выше валторну и громче, скотина,
Так потрудись, чтобы взмок. Валт.
Ты под замком, белогрудая Стина,
Что ж, я взломаю замок! Валт.
Милая, заповедь помни мою:
В храме любви мы с тобой не подгадим,
И ляжем, и сядем,
И к делу приладим
Ступеньки и доски, и стол, и скамью.
Валт.
Валт.

18
Карл Микаэлъ Бельман
ПОСЛАНИЕ № 5
К честной братии из «Terra Nova» в Вилочном переулке
Ну-ка, братья, усядемся дружно за стол.
Премного на свете несчастий и зол.
Будем биться,
Трудиться,
Топать,
Хлопать,
Гроздья давить, чтобы сок из них шел.
У эфесян кто силен, тот и прав,
И у коринфян отчаянный нрав,
Любят беситься,
Носиться,
Толкаться,
Брыкаться
И падать, ковши разбросав.
Так наполни же кружку, да крышкой закрой.
Пируй без оглядки, как истый герой.
Беззаботно,
Охотно
Топай,
Хлопай
И потешайся веселой игрой!
Новый апостол, но прежний закон:
Выпей вина да раздвинь-ка тромбон,
Празднуй безумно
И шумно,
Умело
И смело,
Как мужи минувших времен.
Поклонись же бутылке, наполни бокал,
А скучную трезвость не пустим на бал.
Будь же властным,
Страстным,

Послания Фредмана
19
Топай,
Хлопай,
Не поддавайся и стой, где стоял!
Пей, Теофил, наша глотка — дыра.
Шлюпку нам с озера кликнуть пора,
В шлюпке подружка
И кружка,
Бутылки
И вилки.
Греби поскорее, сестра!

20
Карл Микаэлъ Белъман
ПОСЛАНИЕ № 6
К галатам
в другой конец Юргордена
Славное пиво, сестры и братья,
И вдоволь мы пьем.
Тесно нам платье!
Всех без изъятья
Принял в объятья
Питейный наш дом.
А ну-ка, нальем!
Вместе со скрипками
Флейты свистят.
Сестры, с улыбками
Прыгайте в лад.
Улле поклон!
Взвейся, хитон.
Нежен бутон,
Но помещен
Между шипов, и не в силах сорвать я.
Чей контрабас сердито рокочет?
Да сядь же на стул.
Кварта бормочет,
Весь зал хохочет:
Как шпорой кочет,
Ты струны лягнул,
Чуть стол не свернул.
Мало бочоночка,
Бочку нам ставь!
Ну-ка, сестреночка,
Свечи поправь.
Лотта, сюда!
Ты иногда
Слишком горда.
Пей без стыда,
Всюду мы ищем любви — кто где хочет.

Послания Фредмана
21
ПОСЛАНИЕ № 7
Наподобие элегии,
сочиненное у постели Уллы Винблад
поздно вечером
Контрабас прямее, винт потуже,
Виол. Настал мой срок.
Ворковать умею я не хуже,
Виол. Чем голубок.
Сдерну парик, забуду угрозы,
Для ревнивца гибелен хмель.
Пусть же мои прольются слезы
Милой Улле на постель.
Пей со мною, Берг, покуда пьется,
Виол. Давай нальем.
Ходит твой смычок, и сердце бьется,
Виол. Горит огнем.
Ты даришь мне покой и прохладу,
Стало меньше жара в крови.
Только бокал спасет от яду
Недоступной нам любви.
Вот перед тобой могила Фреи,
Виол. То бишь, постель.
Туфли, словно в храме, скинь скорее,
Виол. Бей прямо в цель.
Здесь красота цветок свой бросает
В руки смерти, страстью дыша.
Улла и впрямь меня спасает,
И парит моя душа.
Грудь ее бела и часто дышит,
Виол. Несносен жар.
Миртовую ветвь рука колышет,
Виол. Мой скромный дар.

22 Карл Микаэлъ Бельман
Только в глаза ее заглянуть бы!
Я воскрес и гибель отверг.
Песенку про девичьи судьбы
Слышишь, слышишь, друг мой Берг?
Если плоть и кровь в таком обличье
Увидел я,
К ним меня влечет, забыв приличье,
Любовь моя.
Улла, не внемлю я укоризне,
Весь горю и жажду опять
Вместе с тобой лишиться жизни
И в могиле воскресать.
Виол.
Виол.

Послания Фредмана
23
ПОСЛАНИЕ № 8
К капралу Молъбергу
Двери открыты — валите ватагой,
Света полно! Вал т.
Здесь угощают и пивом, и брагой,
Есть и вино. Валт.
Эй, контрабас, запинаться грешно.
Девки, на нас нападайте с отвагой,
Мы встретим вас шпагой,
Кинжалом и дагой,
С амуром-бродягой
Мы все заодно.
Братья мои, перепляшем все балы,
Еле дыша.
Здесь не солдаты, здесь только капралы
Ну, антраша!
Медью звените взамен барыша.
Что там у вас за растрепанный малый,
Худой и усталый?
Садись-ка, не балуй,
Помрешь ты, пожалуй,
Живая душа!
Братья, пусть каждый, обнявши красотку,
Пустится в пляс!
Прежнюю вашу забудьте походку,
Прыгайте враз!
Все вы мошенники, знаю я вас.
Эй, не икайте. Уймите трещотку.
Давайте-ка водку,
Вливайте в середку
Ее через глотку.
Мы лопнем сейчас.
Весело пойте, свистите тревожно,
Вы ловкачи. Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.

24
Карл Микаэлъ Бельман
Прыгай в окно, всё ужасное — ложно.
Пяткой стучи! Валт.
Сами калечимся, нас не учи.
Ну, заползай, да смотри, осторожно.
Еще выпить можно,
Да меч бы и в ножны,
Так будет надежно.
Мой милый, молчи!

Бра-тья и сест-ры, спрячь-те у-лыб-ки: дя-дюш-ка Берг и-
Вот по-пле-вал на винт, смот-рит ко - со. Над-во - е раз-де-
гра - ет на скрип - ке. Он вхо-дит то - роп - ли - во и
лен кон-чик но - са. На сту - ле круж - ка пи - ва, от
вру - ки смы-чок бе - рет
солн - ца бро - са - ет в пот.
Скрип - ку он пи-лит, нот не о - си-лит
И ба - ла - га - нит:
тя - нет и врет. Брать - я, тан - цу - ем все на нос-ках,
шля - пы на-деть, пер - чат-ки в ру-ках. Пусть и - гра-ют стру-ны
в честь де - ви - цы JIv-ны в но-вых го - лу-бых чул - ках.

26
Карл Микаэлъ Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 9
К старухе из «Термополиум Буреале»
и ее девицам
Братья и сестры, спрячьте улыбки:
Дядюшка Берг играет на скрипке.
Он входит торопливо
И в руки смычок берет.
Вот поплевал на винт, смотрит косо.
Надвое разделен кончик носа.
На стуле кружка пива,
От солнца бросает в пот.
Виол. Скрипку он пилит,
Виол. Нот не осилит
Виол.
И балаганит: тянет и врет.
Братья, танцуем все на носках,
Шляпы надеть, перчатки в руках.
Пусть играют струны
В честь девицы Луны
В новых голубых чулках.
Вот Ерген Пуккель, сидя он пляшет,
Трубка в зубах, и шляпой он машет.
Пьет он вино, как воду,
И весел уже с утра.
Желтый камзол на толстой подкладке,
Пышный парик в отменном порядке.
В тучную он породу,
И щеки, как два шара.
Виол. Жмется у нот он,
Виол. Пяткой скребет он,
Виол.
Выбить на юбку трубку пора.
Сестры, еще не скоро рассвет,
Будем же танцевать менуэт.

Послания Фредмана
27
Веселее, Улла,
Ты совсем заснула,
В сонном танце проку нет.
Кто там в ночной нарядной рубашке,
В желтых штанах, расшитых на ляжке,
С Лоттой смеется громко,
И рыжий дрожит парик?
Черт побери! А кто эти двое?
Что за шнуры, богатство какое!
Дядюшка Берг, нальем-ка.
Нет, к квасу я не привык.
Валт. Течь в моей кружке,
Валт. Шум на пирушке.
Валт.
Кто-то свалился, сбился на крик.
Выпьем еще. Бурчи, мой живот.
Сестры, теперь танцуем гавот.
Танцы до упаду!
Ну-ка, я присяду.
Скрипача, гляди-ка, рвет.
Сестры, держите такт, больше прыти.
Дядюшке Бергу живо несите
Палочку канифоли
И хогландского вина.
Дядюшка Берг, послушай вполуха:
Кто там за стойкой, что за старуха?
Та, что из «Термополи-
Ума»? Видит Бог, она!
Виол. С сумрачным взглядом
Виол. И тучным задом.
Виол.
Тетка, допей. Да пей допьяна!
Братья и сестры, Улла, друзья,
Здесь мы пируем, словно семья.
Здесь Амур румяный,
Здесь и Бахус пьяный,
Здесь вы все, и с вами — я!

28
Карл Микаэлъ Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 10
Изрядно звучит с флейтой траверсо
Сестры, слушайте мотив,
Подпевайте флейте, Фл.
Глоток не жалейте. Фл.
Веселись, покуда жив,
Беды позабыв.
Ах, сестренка, улыбнись, отбрось тревоги.
Станем мы с тобой свободными, как боги.
Будь собою без стыда,
Горе — не беда.
Ну, возьми на флейте тон,
Дуй в нее, как можешь,
Нимфу растревожишь.
Бог любви взошел на трон,
Нам кивает он.
Белая рука у нимфы так прекрасна,
Светлые глаза на всех глядят так ясно
Петь не стоит ей труда,
Горе — не беда.
Боже правый, что за рай
В хижине у Фреи!
Заходи скорее,
Смело нимфу выбирай,
Прыгай, пой, играй.
Купидон зажег сердца и души наши,
Ходят ходуном и пол, и стол, и чаши
Только страстный вхож сюда.
Горе — не беда.
Братья, где же ваша прыть?
Прыгайте, играйте,
Сердцу волю дайте.
С черной кровью нам не жить,
Наше дело — пить.
Фл.
Фл.
Фл.
Фл.
Фл.
Фл.

Послания Фредмана
29
Нимфы, красота пускай вам сердце ранит,
Но пускай вам Бахус разум отуманит.
Не по нраву нам вода.
Горе — не беда.

30
Карл Микаэль Белъман
ПОСЛАНИЕ №11
К братьям и сестрам в кабачке «Рысь».
Изрядно звучит с валторной
— Эй, — Фредман говорил нам,
чуть только запоет валторна —
Валт. Эй, бровь не хмурь.
Напрасно мы так ропщем
и мир поносим так упорно,
Валт. Страшимся бурь.
А в мире есть лазурь,
В нем отменно и просторно.
Глядите, вот за стол можно сесть,
И скрипка тоже есть.
Сестрам из «Рыси» слава,
недаром их кабак излюблен.
Валт. Дуй, флейта, в лад.
Дым, парики и трубки,
кого бранят, кто приголублен,
Валт. И рай, и ад.
Сей боцман пребогат,
Со смолой уходит в Дублин.
Длинны его штаны, мрачен вид,
Вчера он был побит.
Цыц, вы, мартышки, тихо!
Подружка, гостя пригласи-ка,
Валт. Не стой в окне.
Дуйте же, черти, дуйте,
не слышно флейты из-за крика,
Валт. Как на войне.
Скорей сюда, ко мне,
Анна Стина и Фредрика!
Юбки повыше, не прячьте ног.
Не повредит глоток.

Послания Фредмана
31
Сестры, налейте Бергу,
он с пикой там стоит, похоже.
Валт. Ну и силач!
В синем, зеленом, сером
как нынче ты красив, о Боже,
Валт. И трезв, хоть плачь.
Куда ты, кучер, вскачь?
Подминать солдат негоже!
Эй, Берг, надень очки. Так. Подвысь!
Глянь, танцы начались.
Бейте в ладоши, сестры,
валторны что-то врут безбожно.
Валт. Вот мамзель Спаас,
Юбка красна, а шляпа желта,
как только быть возможно.
Валт. Радует глаз.
Забудем хоть на час
Всё, что грустно и тревожно.
Ни пива, ни вина что-то нет.
Кузина, мой привет!
А вот и Улла Винблад.
Подвысь! Тревога! Слышишь, трубы
Валт. Марш завели.
Нам в храме Купидона
парадом встретить сестру бы.
Валт. Можешь — коли!
Где бочка? Мы пришли,
Провертеть скорей дыру бы:
Жажду залить пора мне в груди,
Сестра, всё впереди.

32
Карл Микаэлъ Бельман
ПОСЛАНИЕ № 12
Элегия по случаю драки
в «Зеленой роще»
Плачь, Берг, над каждой ноткой,
Лады перебирай.
Фл. Плачь, Берг, играй.
Я весь разбит чахоткой,
И врач меня отверг.
Фл. Дуй, дядя Берг!
Нам смех не тешит слуха,
Не пляшут здесь, смеясь.
Всё пусто, не садится даже муха
На окошко в грязь. Фл.
Не кланяется Пуккель, сдернув шляпу с уха,
Словно князь. Фл.
Столов как не бывало,
И дверь не заперта.
Фл. Всё пустота.
Ни шкафа, ни бокала.
Где братьев дружный круг?
Фл. Всё скрылось вдруг.
Где ты сидел с валторной
И петуха пускал,
Сквозь выбитые стекла злой упорный
Ветер дует в зал. Фл.
Остались без работы музыканты, черный
День настал. Фл.
Где пол дрожал когда-то
От танцев и затей,
Фл. Там нет гостей.
Всё погнуто, помято,
Хоть вовсе не гляди.
Фл. Играй, дуди.

Послания Фредмана
33
Где трубы и гобои
Глядели из окна,
Оборванные треплются обои,
И стена грязна, Фл.
И музыка поверженным на поле боя
Не нужна. Фл.
Коль мир у нас непрочен,
Дойдет до синяков —
Фл. — Закон таков.
Не хочешь, брат, пощечин,
Так сам стремись к добру.
Фл. Кончай игру.
Пусть каждый меру знает
Застольного питья,
А кто в дела чужие залезает,
Тот и впрямь свинья. Фл.
Что отбивать девицу нелегко бывает,
Понял я. Фл.
2 К. М. Бельман

34
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 13
К брату Бредстрёму
Дружно мы съехались, прочим в пример:
Эрик Бредстрём и брат его Пер.
Беньямин Швальбе? Oui, mon frere,*
Всем гостям в пример.
Грохот повозок и брань кучеров,
Щелкает кнут чуть повыше голов,
Шум возле факелов, смех у костров
И брань кучеров.
Семьи спешат и франты,
Нимфы и музыканты,
Валт. Зал уже готов.
Вингмарк взял с собой жену,
Бредстрём взял с собой подружку.
Выпьем, брат, сперва одну
Маленькую кружку.
Пей, Анд ере Вингмарк, ну разом, до дна!
Пей, Отто Улссон — и ты, и жена.
Янна в обновке и, право, смешна,
Так чванится она.
Всякому видно, что дядюшка Берг
Лопнет от пива в ближайший четверг,
Но он валторны своей не отверг.
Добрый день, брат Берг!
Ты старомоден, как древний старик:
Пояс затянут, подстрижен парик.
Кожаный шарфик таскать ты привык,
Ну, право, старик.
Нимфы кусают губы.
Слышишь, играют трубы.
Валт. Что еще за крик?
* Да, брат (фр.).

Послания Фредмана
35
Янна, кажется, больна.
Положите здесь, на лавке.
Дайте ей настой вина
На целебной травке.
Лучших, чем Янна, не знаю кузин,
Розу спасет влага хогландских вин.
Вот и очнулась, всего миг один.
Давай сюда графин!
Пуккель, держи свою шляпу в руке,
Шаркай ногами на мелком песке,
Прыгай и падай, резвись налегке,
Шляпа-то в руке.
Брось-ка перчатку, подпрыгивай, брат,
Будешь, пожалуй, ты счастлив и рад:
Нимфа-то Бредстрёма — истинный клад,
Займись ею, брат!
В танце вертись проворно,
Валт. Слышишь, гудит валторна,
Голоса гудят.
Ты прижал ее, о да,
Храм раскачиваешь Фреи.
Бредстрём не глядит сюда —
Пользуйся скорее!
Дуйте в валторну! Наш Пуккель силен,
Носит по залу красавицу он,
Смотрит с досадой, как много препон.
А Бредстрём утомлен.
Чокнемся, Бредстрём. Ну что, как дела?
Что ты сопишь и ворчишь из угла?
Шляпу надень, чтоб целее была.
Ну, так как дела?
Слушай, что я говорю, черт возьми,
Зря не ревнуй и не ссорься с людьми!
Ведь поколотят. Налей, не томи.
Пей, пей, mon ami!*
Музыка знай грохочет,
И что мужик, то кочет.
* Друг (ФрУ

36
Карл Микаэль Бельман
Валт. Вот поди, уйми.
Ты перечить мне, овца?
Попадем мы в круг едва ли:
Из-за этого глупца
Польку прозевали.
Как, Ерген Пуккель, ты здесь? Вот так да!
И Андерс Вингмарк пробился сюда.
Бергстрём и Янна, вы вместе всегда.
А бал-то хоть куда!
Слышите, братья, как колокол бьет
И с барабаном шагает обход.
Нимфы зевают уже во весь рот,
Колокол все бьет.
В небе звезда угасает, мертва.
Море темно, и темны острова.
Нимфа любовные слышит слова
И будет мертва.
С ней я умру без слова,
И оживем мы снова.
Валт. Наша плоть — трава.
Вот я сам, а вот постель.
Купидон меня подгонит.
Что еще за канитель?
Бредстрём громко стонет.
Бредстрём, похоже, что ты опоздал.
На вот сухарь, опорожни бокал.
Право, мрачней Люцифера ты стал.
Ну, вот и кончен бал.

Послания Фредмана 37
ПОСЛАНИЕ № 14
К поэту Ветцу. Изрядно играет
на всех инструментах, в особенности
пиччикато на контрабасе
Вестники Орфея,
Ну-ка, не робея,
Дружно гряньте, —
Не жалейте струн!
Те, кто Фрее служат,
Ни о чем не тужат.
Только гляньте: —
Каждый свеж и юн!
Тем, кто пробуют пиво, привет!
Пусть не просыхает тот, кто сед,
Мочит глотку много лет.
Контрабас, старайся.
Пей, брат, и качайся.
Пей красиво, —
Шляпу водрузи!
Покажи свой норов,
Только без раздоров!
Столько пива, —
Хоть с утра вози.
Нежных струн негромкий перебор,
Водку на корице и ликер, —
Ветц, ты любишь с давних пор
Пиндоса к подножью
Ты стремишься с дрожью,
Буйным жаром Виол.
Пышет голова.
Ты рассыпал клады,
Ожидал награды,
Но всё даром, Виол.
Мысли и слова.
Виол.
Виол.
- Виол.
Виол.
Виол.
Виол.

38
Карл Микаэлъ Бельман
Ну, бодрее, шляпу набекрень,
Бахуса сады цветут весь день, Виол.
Купидон готовит сень.
Меж громов и молний
Кубок, зельем полный,
Нам Венера Виол.
С тучи подает.
Купидон летучий
Нежится на туче,
Для примера Виол.
В цель стрелою бьет.
Кипрское вино, а не вода
Светлый рай приносит нам всегда. Виол.
Сделай милость, сядь сюда.
Не пугайся грома,
Нам гроза знакома.
Кубок чудный Виол.
Блещет, как алмаз.
Отражайся в кубке,
Позабудь про юбки.
Путь нетрудный, Виол.
Только помни нас.
Твой багровый нос таков на вид,
Что о жертвах Фреи говорит, Виол.
Бранной славою покрыт.
Ты, налившись пивом,
Сделался счастливым.
Справься с жаждой, Виол.
Да смычок бери.
Выпито немало,
Бед как не бывало.
В кружке каждой Виол.
Солнышко внутри.
Ветц, ты будешь счастлив, старина,
Бахус пусть нальет тебе вина. Виол.
Ты — поэт, так пей до дна.

Послания Фредмана
39
ПОСЛАНИЕ № 15
Большею частью в утешение
Теофилу, подмастерью сапожника,
коего хозяин выгнал из дому
Милый ты мой Теофиле,
Рассердись, поссорься с цехом!
Ты не мальчик с тонким смехом,
Тучен твой живот!
Вынь кулаки — и марш вперед.
Обучался ты с успехом,
А не с порчей и огрехом,
И твоя возьмет!
Шляпу подвинь к затылку,
Лихо разбей бутылку!
Каждую жилку
Радость проберет!
Славный ты мой Теофиле,
Палку в руки, друг мой юный,
Гребень в волосы латунный.
Истина — в вине!
Твой красный бант хорош вполне,
И цепочка часовая.
Пятый год живешь, вздыхая,
Ты у нас в стране.
Голову выше, к бою!
Славный танцор, не скрою,
И над тобою
Звезды в вышине.
Милый ты мой Теофиле!
В кровь ты подрался, выпивоха!
Пластырь живо, без подвоха.
Так, заклеим глаз.
Бахус примочки даст в запас.

40
Карл Микаэль Бельмап
Ты не бабища-дуреха,
Вдруг и впрямь придется плохо.
На балу как раз
Саблею нос отрубят,
Живо тебя погубят,
Коли не взлюбят.
Выпей же за нас.
Добрый ты мой Теофиле!
Я дойму тебя бокалом,
Перед всем ославлю балом.
•Станешь храбрецом!
Что это, брат, с твоим лицом?
Оплеуха? Перед залом?
Так разделайся с нахалом,
И дела с концом.
Пусть он глядит героем,
Наземь он рухнет с воем.
Бей смертным боем,
Будешь молодцом.
Ну-ка, ему колодкой дай
И беги искать поруку.
Отомстить врагу за муку —
Справедливый труд.
Бери-ка бокал, пока дают,
Бахуса усвой науку.
Положи на лоб свой руку
И фехтуй, как шут.
Пусть я не буду сытым,
Быть бы вином облитым.
Плохо, mein Gott,* быть битым.
Твой хозяин — плут!
* Мой Бог {нем.).

Послания Фредмана
41
ПОСЛАНИЕ № 16
Большею частью к музыканту
в королевском парке. Играл на гобое
Бергстрём, приготовься, продуй свой гобой,
Гоб. — Брюхо прикрой.
Твой халат расстегнут, и дамам видны,
Гоб. Скажем, штаны.
Шляпу сдвинь,
Поостынь. Гоб.
Дорогие братья, дружно встаньте в круг
И не забудьте про подруг.
Вот кому-то пиво несет кавалер
Гоб. — Всем нам в пример.
Даме он зеленый бокал подает,
Гоб. И дама пьет.
Спору нет,
Сердцеед. Гоб.
Дорогие братья, где же ваша прыть?
Пора бы кружки осушить.
Покосись на Кайсу, в гобой погуди.
Гоб. Туфли, гляди,
Каблуки-то белые, просто беда.
Гоб. Бал хоть куда.
Там одна
Так стройна! Гоб.
Дорогие братья, распахнем окно,
Нас греют страсти и вино!
Кавалера в круг, а цирюльника прочь.
Гоб. Нас не морочь!
Дуйте пианиссимо. Танцор-то, ах,
Гоб. — В белых штанах.
Ловок он
На поклон. Гоб.

42
Карл Микаэль Бельман
Пусть теперь цирюльник в круг войдет опять,
А кавалеру отдыхать.
На земле и в небе, в глубокой воде —
Гоб. Радость везде.
Рады и кукушка, и окунь в реке,
Гоб. И жук в песке.
Даже гад
Жизни рад.
Эй, гобои, громче! Пусть качнется зал!
Двенадцать бьет, окончен бал.

Послания Фредмана
43
ПОСЛАНИЕ № 17
К сестре Лисе
Сестры и братья,
Готов вас обнять я,
Друзья!
Музыка льется,
Смеется. Лит.
Вольно дышите
И шляпой машите,
Как я!
Вот тебе праздник,
Проказник! Лит.
Выпьем-ка, брат!
Я счастлив и рад.
Слышишь, литавры бормочут в лад! Лит.
Светят нам свечи,
И нимфы весь вечер
Шалят.
Что за румянец!
А танец! —
Веером машут,
И поит их маршал
Подряд.
Пьют, не зевают,
Кивают.
Вдоволь здесь вин
Для милых кузин,
Здесь Ерген Пуккель,
Ерген с поклоном,
Чтоб было тепло нам,
Льет сок.
И по-немецки
Он светски Лит.
Выпить всех просит.
Лит.
Лит.
а с ним графин! Лит.

A4
Карл Микаэль Бельмам
В петлице он носит
Цветок.
Белые ляжки
И пряжки, Лит.
Соком согрет,
В камзол он одет
Бледно-лиловый. Эй, менуэт! Лит.
Милые сестры,
Штыки наши остры!
В ружье!
Ерген прекрасен,
Он красен. Лит.
Он маршал бала,
Его разобрало
Питье.
Вскачь он летает,
Болтает. Лит.
Вместе мы пьем
И место даем:
Ерген, ты с Уллой танцуй вдвоем! Лит.
Тьфу ты, как сало
Со свеч побежало
На нас!
Портит нам платье!
Проклятье! Лит.
Ерген, ты плачешь,
От Фреи не прячешь
Ты глаз!
С горем сражайся,
Мужайся. Лит.
Выпей вина.
Как нимфа нежна!
Эта светла, та, как смоль, темна! Лит.
Лиса присела,
Танцует с ней смело
Толстяк.
Хоть не старик он,
Парик он
Лит.

Послания Фредмана
45
Носит весь в пудре.
Ах, Лисины кудри,
Как флаг.
Лиса им машет
И пляшет. Лит.
Ерген пыхтит,
А нимфа чудит
И на коленях его сидит. Лит.
Выпью с любовью
За ваше здоровье.
Привет.
Рвусь я на части
От страсти, Лит.
Кланяйтесь пуще
Венере, несущей
Нам свет,
Ей мои силы
И жилы. Лит.
Бейте поход!
Пора настает.
Вот и невеста. Жених, вперед! Лит.

46
Карл Микаэль Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 18
К братьям из «Terra Nova»
в переулке Гаффелъгренд у Шепсбруна
Начали братья пирушку,
В шутку тузили друг дружку,
Каждый заглядывал в кружку,
Каждый пел про подружку.
Ерген Пуккель пускает дымок,
И в такт стучит по кружке трубка.
Каждый наелся, распарился, взмок
И пиво вбирает, как губка.
Братья довольны досугом,
Пары построились цугом.
А за столом, тесным кругом,
Чокнулись все друг с другом.
Беньямин, дьявол, забрался на стол,
Hier ist, Kamerad, selir schön zu tanzen.*
Новую славу в застолье обрел
И пышет багровым румянцем.
Пиво любого уложит,
И огонек свечку гложет.
Беньямин ближних тревожит,
Дверь найти он не может.
Падают с лысых голов парики,
Штаны сползти готовы с пуза.
Ищем, шатаясь, надежной руки
И прочного ждем союза.
Выпьем! Мой пояс стал туже,
Как там прохладно, снаружи!
Желчь подступает, мне хуже.
Не толкайся! Да ну же!
* Здесь, товарищ, очень хорошо танцевать (нем.).

Послания Фредмана
47
Ерген Пуккель кричит нам: «Schas,
Der Teufel soll der Fahn regiren;
Hohl mich der Teufel, verdammte calas!
Wir wollen nun recht poculiren».*
Heer, ** Ерген Пуккель, приятель,
Деньги, небось, поистратил?
Wir preussische soldater,***
Ура, kammerater!****
Эй, vivat, ***** у братья, die Kajserin,******
Der Kaj ser! Mere ehl ******* нам снова!
Браво, alliance und gut glas vini********
И выпьем за доброе слово!
Новый меж тем танец начат,
Беньямин с нимфою скачет.
Еле сквозь дым он маячит,
Пивом глаз его плачет.
Боже, какой несравненный момент!
Чокнись со мной, безобразник.
Gut glas ehl båd' redt och chreent! *********
Тот плут, кто покинет наш праздник.
* Тихо,
Пусть дьявол возьмет этого черта,
Черт меня побери, проклятый пир!
Мы теперь хотим пить в меру {нем.).
** Послушай {нем. искаж.). — Здесь и далее в «Посланиях Фредмана»
и «Песнях Фредмана» иноязычные для шведского языка слова могут
быть искажены. {Прим. перев.).
*** Мы — прусские солдаты {нем.).
**** Товарищи (нем.).
***** Да здравствует {нем.).
****** Королева {нем.).
******* Король! Еще пива {нем.).
******** Дружба и добрый бокал вина! {нем.).
********* Добрую кружку пива, красного и зеленого {нем. и те.).

48
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 19
К сестрам из Юргордена
Бараб. Бей, барабанщик! Сестры, за мной!
Бараб. Слышите, начат бой?
Бараб. Дроби и трели, мясо и жир,
Бараб. А шуму на весь мир.
Братья и сестры, как зелено, как славно вокруг.
Блюдо с печеньем поставьте на луг.
Бараб. Будем, танцуя, травы топтать,
Бараб. А там в трактир опять.
Бараб. Здравствуй, сестра, лентяйка моя,
Бараб. Ты босиком и я.
Славься же, сила мужская и кубок вина!
Смейся, кузина, и будь мне верна.
Бараб. Милые сестры, вот менуэт,
Бараб. Ни в чем отказа нет.
Бараб. Милые братья, кружки при нас,
Бараб. Тащите контрабас.
Вот фронтиньяк, пимпинелла, — мне денег не жаль.
Браво, мамзели и всякая шваль!
Бараб. Милые братья, гонит нас хмель
Бараб. За сестрами в постель.
Бараб. Сок освежает стрелы любви.
Бараб. Боцман, на борт зови!
Трубкой дымишь ты, и нимфу под ручку ты взял.
Бей, барабанщик. Тревога, аврал!
Бараб. Дядюшке Бергу кружку подам.
Бараб. Солнце сияет нам.
Бараб. Ну, за хозяйку выпьем, друзья.
Бараб. Смейся, душа моя.
Вот и послание, нимфы, от Фредмана вам.
Братья и сестры, аминь! Тара-бам!

Послания Фредмана
49
ПОСЛАНИЕ № 20
К дядюшке Бергу и Ергену Пуккелю
Хнычешь ты вздорно,
Всех веселит валторна, Валт.
Гудит упорно.
Дуй, дядя Берг, раз рот напряг.
Труби тревогу.
Вот негодяй, ей-богу! Валт.
Нимфам дорогу!
Мой Ерген Пуккель, ты чудак.
Шляпа — шутовской колпак,
Стекляшки — нету хуже,
Да к тому же
И сидит на диво
Криво,
Сам не знаю, как.
Ерген хлопочет,
То сядет он, то вскочит, Валт.
Он в танце хочет
Дать руку нимфе дорогой.
А Берг играет,
Мотив перебирает, Валт.
Перевирает,
Багровый и лицом тугой.
Ерген выгнулся дугой.
Кланг! Он запрятал трубку,
Вот он юбку
В танце хороводит.
Водит
По песку ногой.
Ерген вздыхает,
От злобы отдыхает, Валт.
Жабо порхает
У кавалера на груди.

50
Карл Микаэль Бельмам
Прыгайте, кружки!
Валторны бьют, как пушки. Валт.
Браво, подружки!
На Ергена хоть не гляди.
Хуже всех танцор, поди.
Ура! Столбом не стойте,
Дуйте, войте!
Выпью я за ночку
Бочку.
Ночь-то впереди.
Пир только начат,
И кумушки судачат, Валт.
А нимфы скачут.
Так выпьем, братья, заодно.
Слуга, как сгинул,
А Берг мундштук-то вынул Валт.
И пасть разинул,
Он пиво пьет, а всем смешно.
Трезвым быть и впрямь грешно.
Я разочтусь с Венерой
Полной мерой,
Но теперь дороже
Всё же
Мне, друзья, вино.

Послания Фредмана
51
ПОСЛАНИЕ №21
В коем, 1-е, описывается ночь с ее утехами.
2-е, глазам будто бы представляется равновесие
меэюду силами вина и любви, но затем перевес
становится очевидным
Небо темнеет,
Звезды тускнеют,
Бури умолкли, кругом тишина.
Шпилями башен
Город украшен,
Светом серебряным светит луна.
Где-то во мраке
Лают собаки,
Виол. Где контрабас?
Братья при звездах
Вышли на воздух,
Будет на славу пирушка у нас.
Разве не чудо
Шкаф, где посуда!
Ну-ка, наощупь бутылку найди.
Встряхни, как липку,
Глотни — и скрипку
У подбородка пристрой на груди.
Выпей! Вот так-то.
Слушайся такта.
Виол. Сила в смычке.
Ну-ка, хозяйка,
В дом приглашай-ка.
Сонные глазки, и свечка в руке.
Милые братья,
Рад вас обнять я,
Всё у нас есть, нас трактир не отверг, —
Нимфы, постели,
Кружки и трели,
В кожаной шляпе играет нам Берг.

52
Карл Микаэлъ Белъман
Чудом господним
Улла в исподнем,
Виол. Прыгай смелей!
Рад я до смерти!
Хлопайте, черти!
Хлопайте, дьяволы, хлопайте ей!
Шпоры бряцают,
Свечи мерцают
Возле стола на дощатой стене.
Право, ревную
Ногу свиную,
Окорок в зелени нравится мне.
Всё мне по нраву,
Вечер на славу,
Виол. Скрипки поют.
Весь я пылаю,
Счастья желаю,
Нимфы, глядите-ка, носом клюют.
Тот, кто знал беды,
Знал и победы.
Пусть понапрасну судьбу не клянет,
Путь пробивает,
Не унывает
И кошельком для примера тряхнет!
Он среди зала
Пьет из бокала,
Виол. Бьет прямо в цель.
С нимфой он ладит,
Грудь ей он гладит,
И оба падают прямо в постель.
Вот он, влюбленный,
Нимфой сраженный!
Только и видит ее лишь одну,
Счастье и гибель,
Убыль и прибыль.
Водку он пьет и жует ветчину.

Послания Фредмана
53
Пейте, ребята.
Мы, как солдаты,
Виол. Грянем «ура»!
Чудо-попойка!
Скрипку настрой-ка.
Небо темно — далеко до утра.
Хлопайте, бесы.
Ну и повесы!
Кончите польку, чтоб черт вас побрал!
Кто пьет так худо?
Вон их отсюда!
Скрипку долой, чтоб не портила бал!
Жалкая скрипка
Вторит нам хлипко.
Виол. Бей в белый свет!
Пусть я — проказник,
Это мой праздник.
Чту я Венеру, а Бахуса — нет!

54
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 22
Новоселам «Зеленой рощи»
Драгоценнейшие дары щедро рассыпает под нежнейшим небом резвая
природа, даже когда смертные с побледневшими лицами не могут украсить
свои щеки пурпуром, подобным тому, коий сверкающие цветы разливают в
утренний час. Видите, красавица бросает жемчужины в бурную реку. Что?
Я сказал «бросает»? Да, белоснежными ручками, сияние коих затмевает
жемчуг Востока.
Золотые рыбки Китая поднимаются в желтом, как сера, пару из сетей,
голубых на прусский манер и связанных розовыми бантами. Что я говорю?
Жнецы в маленьких блестящих камзолах на полях изобильной Индии едва ли
могут сравниться с фиолетово-серебристыми колосьями, кои срезаются их
агатовыми косами. Сосуды для питья помещены подле журчащих ручьев, высоко
на каштанах, за искусно сплетенными завесами. Пастушки в тканях из
хлопка и шелка, в перламутровых шляпах от солнца качаются на померанцевых
деревьях и наполняют воздух очаровательными голосами. Вечерний стакан
водки для Великого Могола обходится там, любезные братья, по шведскому
счету, в пять двенадцатых пол-эре, а императорской муравьиной настойки, коей
угощают иностранных посланников при их отъезде, можно за мелкую
серебряную монетку получить столько, что
Рюмки будут, словно гири.
Ты готов, ты пал на пире.
Император пьет в мундире,
Самом красном в мире.
Huile de Venus* хорош всегда,
Дикорастущий в трактире.
Это ведь сам дьявол, любезные братья.
Император пьет, икает,
Тряпку он с собой таскает,
И тому он потакает,
Кто вино лакает.
* «Масло Венеры» (фр.) — название ликера.

Послания Фредмана
55
Что, он бокал протирает? Да,
Это его развлекает.
Любезные братья, драгоценнейшие дары щедро рассыпает под нежнейшим
небом резвая природа даже и теперь. Выпьем! Пей со мной!

56
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 23
Вроде монолога, коий Фредман произносил,
леэюа пред трактиром «Вползай», что напротив банка,
летней ночью 1768 года
Ах, кто послал тебя, мать родная,
Прямо в постель к отцу,
Чтобы по свету, радости не зная,
Брел бы я к концу.
От этой страсти
И все напасти,
И стезя моя.
Ты пошалила,
Страсть утолила,
И родился я.
Честь-то бы надо, мать,
Под замком держать.
Фл. Под замком держать.
Черт бы побрал те доски, из коих
Сделал кровать столяр.
Черт бы побрал родителей обоих,
Их сердечный жар.
К черту все ласки,
Ножки и глазки,
Свадебный венец.
Мне дела мало,
Где мать лежала,
Где лежал отец.
Пусть даже на окне
Жизнь вы дали мне.
Фл. Жизнь вы дали мне.
К черту утехи, игры, забавы,
Речи о пустяках,
Раз я теперь лежу на дне канавы
В рваных башмаках.

Послания Фредмана
57
Тело-то голо,
Клочья камзола,
Грязное белье.
Жалко, ей-богу,
Хромую ногу,
Чуть тащу ее.
Все телеса свербят.
Помоги мне, брат.
Фл. — Помоги мне, брат.
Руки мои безвольны и хилы,
Мучит меня озноб.
Брошен я здесь, лишенный всякой силы,
Как соломы сноп.
Жив я едва ли,
Щеки увяли,
Даже мой язык
О страстной муке,
Вечной докуке,
Вовсе петь отвык.
Я про любовь мою
Больше не пою.
Фл. — Больше не пою.
Как же мне утолить жажду, Боже,
Горький пожар во рту.
Ведь и на нынешнем презренном ложе
Бахуса я чту.
Слава, позор ли,
Но в этом горле
Капитал мой весь.
Одно, поверьте,
Прошу у смерти,
Тихо лежа здесь:
Если мой час настал,
Поднести бокал.
Фл. — Поднести бокал.
Боже, неужто снится мне это?
Ставни открыл трактир.
В облако улеглась звезда рассвета
И вкушает мир.

58
Карл Микаэль Бельмам
Солнце сияет,
Церковь блистает,
Воздух потеплел.
Скажи на милость —
Дверь отворилась
В Бахусов предел.
Дай мне, сестра, глоток,
Чтобы жить я мог.
Фл. Чтобы жить я мог.
Ваше здоровье, братья! С похмельем!
Дойти бы до стола.
Члены замерзшие натру я зельем,
Ну, брат, и дела.
Дай-ка бутылку.
Легче затылку.
Но чтоб в голове
Мысли поправить,
Нужно добавить
Рюмку или две.
Спасибо, мать с отцом,
Стал я молодцом.
Фл. Стал я молодцом.
Слава тому, кто доски кровати
Родителям строгал,
Кто отпустить умел и шутку кстати,
Свадьбе помогал.
За кровь, за силы
Спасибо, милый
Мой старик-отец!
Свидеться нам бы
Здесь или там бы,
Сесть за погребец.
Мы были бы друзья,
Ты бы пил, как я.
Фл. Ты бы пил, как я!

Послания Фредмана
59
ПОСЛАНИЕ № 24
К дорогой матушке
из «Коричневой двери»
Дорогая!
Умирая,
Дай с тобой поговорить,
Дай с тобой поговорить.
В крепком пиве наша прыть,
В слабом пиве дух короткий.
Ах, сестра, я жажду водки,
У могилы на краю
Я, дрожа, теперь стою
И страшусь, не утаю,
Видеть даже тень свою.
Дорогая!
Умирая,
Весь я жаждой опален.
Уж за мной плывет Харон,
Над потоком
Водит оком
Он.
Мне сам черт не брат,
Рад я пьяным сокам,
Я икаю. Пусть, я им рад.
Я обижен:
Курс понижен,
Вина будут дешеветь,
Вина будут дешеветь.
Мне же время умереть.
Будут чваниться другие,
Пить ликеры дорогие.
Это жаль, а впрочем, вздор,
Я ведь вырвусь на простор,
На том свете с этих пор
Буду пить, как Люсидор.

60
Карл Микаэль Бельман
Я обижен
И унижен,
Мой скелет едва бредет,
Но бокал меня спасет.
Сок отрадный
Ловит жадный
Рот.
Бахус будет сам
Резать труп мой хладный
И в утробу лить мне бальзам.
Будут балы
И бокалы,
Будешь пить, стеклом звеня,
Будешь пить, стеклом звеня.
Ну-ка тост и за меня,
Пой о счастье ты, но дважды
Спой о страшных муках жажды,
Наш-то предок, говорят,
В рай ввалился наугад,
Там отведал виноград,
То-то весел был и рад.
Будут балы!
Пусть, пожалуй,
Будет вход сюда закрыт,
Пусть мой призрак постучит.
Ох, как пучит,
Просто мучит
Стыд.
Жаться на ветру
Хоть кому наскучит.
Дай глоток, не то я умру.

Послания Фредмана
61
ПОСЛАНИЕ № 25
Попытка пасторали в бакхическом вкусе
на поездку Уллы в Юргорден
Дуй для примера!
Небесная сфера
В звоне струн.
Шествует Венера,
Поник Нептун.
Плещут тритоны,
И уст миллионы
Славят день,
Тщетны все препоны,
Слабеет тень. Валт.
Вот он, заветный миг!
Светел Венеры лик,
Нимфы, дельфины, наяды кругом плывут впритык
И всплывают вверх лицом,
Кольцом. Валт.
Птицы с блаженных
Высот дерзновенных
Вниз глядят,
Божества на пенных
Волнах сидят.
Словно ошибкой,
Пошла рябью зыбкой
Вдруг вода.
Солнце шлет с улыбкой
Лучи туда.
Лодка плывет, шурша,
В зарослях камыша,
В вымпелах вся и гирляндах, изрядно хороша,
И веслом тритон гребет
Вперед.
Валт.
Валт.

62
Карл Микаэль Бельмам
Нивы созрели,
Цепа загремели
На току.
В чаще еле-еле
Звучит ку-ку.
Чибис с вороной
В отаве зеленой
Чистят клюв,
Пан прилег под кроной,
В свирель подув. Валт.
Страшен олений бой,
Лоси бегут гурьбой,
Славят Венеру валторны, тромбоны и гобой,
Встретит верный Филемон,
Ждет он. Валт.
Путь не короткий.
Богиня, из лодки
Выходи.
Жаждут наши глотки,
Пожар в груди.
Знаете, братья,
Мои вы занятья
И досуг.
Вас прошу играть я.
Нежнее звук! Валт.
Улла, ты будишь страсть,
В лодке легко упасть,
Шумная свита твою признает лишь только власть,
Стань невестою моей
Скорей! Валт.
Парк зеленеет,
Король им владеет
И Амур.
Что ж гобой жалеет
Фиоритур?
Домики Фреи,
Вы стали смирнее,
Облик плох,
И на галереи
Взобрался мох. Валт.

Послания Фредмана
63
Нимфе конец грозит,
Нимфу снедает стыд,
Вьется она на столе, и валторна ей трубит.
С Уллой я учтив всегда,
О, да. Валт.
Домик всё ближе,
Ах, Улла, войди же
И танцуй.
Так вот и вижу
Наш поцелуй.
Нас примет умный,
В пирушках бездумный
Дядя Берг,
Праздник наш шумный
Он не отверг.
Красен он от вина,
Но не его вина,
Что пастухи не трезвеют с восхода дотемна
Пить за пастухов без стад
Я рад. - - -
Польский, злодеи,
Для Уллы скорее,
Вот я вас!
Как на белой шее
Горит алмаз!
Улла, по моде
Оправь при народе
Свой роброн.
Музыка при входе,
Сладчайший тон. Валт.
Славь Купидона, славь!
Платье в углу оставь,
Часто дыши и бледней, и мне губы окровавь.
Страсть, как солнечный восход,
Встает. Валт.
Пой верно, чисто,
В любви будь неистов
И упрям.
Валт.
Валт.

64
Карл Микаэль Бельман
Ну-ка, валторнистов
Давайте нам!
Радость всем людям!
Вином поостудим
Мы язык.
Танцевать мы будем,
Кто как привык. Валт.
Страсть пробудил бокал,
Уллу я возалкал,
В каждом послании нимфу, вино, веселый бал
Как судьбу я воспою
Мою. Валт.

Послания Фредмана
65
ПОСЛАНИЕ № 26
Касательно mutter* Берг,
также и Лотты, Угольного переулка
и того, что там случилось
«Где твоя скрипка, где, сынок?»
«Mutter, в углу. Налей-ка глоток.
Что, поиграть?»
«Ты время не трать.
Сядь на лоханку в уголок, Виол.
Верно, устал, не чуешь ног. Виол.
Ты весь в слезах? В чем дело? Виол.
Что тебя так заело?
Ты мужик, — что ж ты шкуру свою бережешь?
Покажи, глубоко ль вошел в тебя нож».
«Mutter, пять ран! Хорошо — не в живот».
«Выпей, сынок. Ничего, заживет».
«Ладно, добро.
А рана в бедро?
Чтоб он пропал,
Чертов капрал!»
Он мне: «Эй, польку, живо!» Я ему: «Пфуй!»
Он сразу по зубам. «На, мол, жуй». Виол.
«Ну, по порядку, не морочь».
«Всё это было в прошлую ночь.
Я со смычком,
А он с кулаком.
Сбил мой парик и шляпу прочь, Виол.
Захохотал, как черт, точь в точь, Виол.
Крякнул, да снова — в зубы. Виол.
Ох, как капралы грубы.
Он на дочку трактирщика пялился, скот.
Ну, я Лотте и крикнул, пусть нож несет.
* Матушка (нем.).
3 К. М. Бельман

66
Карл Микаэль Бельман
Вышел трактирщик на хохот и гам,
Чертов капрал и его по зубам.
Тот начал звать,
Мол, где моя мать,
То есть, жена.
Тут уж она
Мужа по шее. А капралу-то смех.
Из-за меня весь шум, как на грех. Виол.
Mutter, молчок! Не то беда.
Я в первый раз явился сюда.
Что-то с бедром,
Убей меня гром.
Помнишь, как я прежде всегда Виол.
Мог закрутить винт без труда. Виол.
Еле теперь он ходит, Виол.
Mutter, как палец сводит!
Ох, лоскут моей кожи упал в контрабас!
Ох, под стулом мой пластырь, вышел запас!
Сломан смычок мой, одна маята.
Лотта пропала, и водка не та.
Mutter, я плох,
Я ранен под вздох.
Царство могил
Нож мне открыл.
Mutter, побили из-за Лотты меня,
А Лотте по сердцу солдатня». Виол.

Послания Фредмана
67
ПОСЛАНИЕ № 27
Кое содерэюит последние мысли Фредмана
Старость всё глубже, ниже басы.
Смерть на пороге, я робею.
Грозно песочные смотрят часы
Рядышком с бутылкой моею.
Солнце сияет, я вижу звезду,
Мучаюсь жаждой я, как в бреду.
Виол. Мувиц, я весь холодею.
Матери лоно, мягкая грудь!
Быстро увяли те побеги,
Что мой отец не замедлил воткнуть
В ночь любовной страсти и неги.
Оба почили. Запьем их грехи!
Пой, Мувиц, пой, как грустны стихи
Виол. На погребальном ковчеге.
Нос пламенел краснее зари
К Бахусу страстью, а не страхом,
На языке от вина волдыри, —
Мой родитель не был монахом.
Фрея и Бахус с ним дружбу вели.
Мувиц, меня закопать вели
Виол. Рядом с родительским прахом.

68
Карл Микаэль Бельмan
ПОСЛАНИЕ № 28
О засаде, устроенной на Уллу Винблад
В Кузнечном переулке встретил
Я Фреи дочь.
В шнуровках кофта, я заметил,
Темна, как ночь.
От многих юбок зад пышнее,
А глаза, как лучи.
Но два мужлана шли за нею,
У них мечи.
Глаз под откинутой вуалью,
Как под грозой,
Сиял беспомощной печалью,
Сверкал слезой.
Слеза, что женский глаз туманит,
Нежный голос и плач —
Что грудь мужскую пуще ранит?
Скажи, палач!
Я оглядел ее, не скрою.
Прежалкий вид!
Сжав руки, в небеса с мольбою
Она глядит.
Встряхнули часики злодеи,
И баланс выпал в грязь,
И Улла свой венок от Фреи
Клянет, страшась.
О власть, что слезы женщин множит,
Мужланов рать!
Но посмотри, как ножка может
От бед спасать.
Недавно у Фемиды в храме
Было Улле трудней,
Хоть бургомистр и судьи сами
Знакомы ей.

Послания Фредмана
69
Итак, спеши к забавам Фреи
От суеты.
Пусть звезды Пафоса скорее
Увидишь ты.
Дари герою страсть и похоть,
Да младенца зачни,
И не придется скорбно охать
В благие дни.

70
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 29
К знатным господам
Мувиц, тащи упрямо
Литавры в башню храма!
Кланг, выше руки,
Планг, громче звуки,
Кланг, планг, кланг, планг.
Окна открой скорее,
Ну, грянем в честь Фреи!
Кланг, бей в литавры,
Планг, будут лавры,
Кланг, планг, кланг, планг.
Веером машет нимфа у самых грудей,
Лит. Бей тревогу, бей!
Лит Руку вверх, злодей!
На нимфах вуали и шелку гора,
Знатных господ здесь много во все вечера,
Скрип башмаков и топот, и шум, и жара.
Сыплет всяк Лит.
В нос табак, Лит.
И невесть откуда
Эти шапки-чудо,
Все из бобра.
Нимфы болтают томно
Или зевают скромно.
Кланг, меньше грома,
Планг, ты не дома.
Кланг, планг, кланг, планг.
Вечер уж больно светский,
И говор не шведский.
Кланг, бей тихонько,
Планг, не воронь-ка,
Кланг, планг, кланг, планг.
«Comment se trouve ma belle?» «Oui, fort bien, ma soeur».*
* «Как поживаете, красавица?» «Отменно, сестрица» (фр.).

Послания Фредмана
71
Лит. Дробь звучит, как хор.
Лит. Мувиц, ты жонглер.
Миндаль и печенье? Ну что ж, мы не прочь.
Граф в позументах, ясное солнце точь в точь,
Прыгает в польке, просит он нимфу помочь.
О, charmant** Лит.
И galant.*** - - - Лит.
Он пастушку ныне
Сделает графиней
На эту ночь.
Черт, что за пляс и гогот,
Смычки снуют, как могут.
Контрабасисты,
Планг, вторят чисто.
Кланг, планг, кланг, планг.
Флейты поют прилежно,
Глядят нимфы нежно.
Палочки скачут,
Планг, нимфы плачут.
Кланг, планг, кланг, планг.
Что она плачет? Ах, это скверный пример.
Лит. Бравый кавалер
Лит. Свыше всяких мер
Увлекся одной из богатых мегер.
На пол упал букетик, растоптан ногой,
Порвана юбка, шарфик пропал дорогой.
Шум и гам, Лит.
Стыд и срам. Лит.
Он ведь честь по чести
Клялся быть с ней вместе,
А сам — с другой.
* Очаровательно (фр.).
** Изящно (фр.).

72
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 30
К дядюшке Мувицу,
во время его болезни — чахотки. Элегия
«Пей, вот бокал, горит твоя утроба.
Смерть точит меч, но терпеливо ждет.
Снова она прикрыла крышку гроба.
Может быть, ты еще протянешь год.
Мувиц, чахотка трудилась на славу.
Виол. Вспомни октаву.
Струны настрой и славь весны приход,
Струны настрой и славь весны приход!
Ты пожелтел, твои слабеют силы.
Щеки в огне, ввалилась страшно грудь.
Руки дрожат, веревкой вздулись жилы,
Весь ты вспотел, хоть в воду окунуть.
Ну же, рассмейся и руку подай мне.
Виол. Мувиц, сыграй мне.
Спой мне и выпей, и веселым будь.
Спой мне и выпей, и веселым будь!
Боже, ты плох, ты дышишь так надсадно.
Кашляешь ты, как в бочку, старина.
Бел твой язык, твое дыханье смрадно,
Кожа твоя прозрачна и нежна.
Видишь, раздуло ничтожную жилку.
Виол. Дай мне бутылку.
Ну, поправляйся. Славен бог вина.
Ну, поправляйся. Славен бог вина!
Капает смерть из винного сосуда.
Быстро летят беспечные года.
Жадных червей пылающая груда
В нашем бокале спрятана всегда.
Мувиц, ты высох, как щепка, за сутки.
Виол. Тошно в желудке.

Послания Фредмана
73
Можешь ли ты сказать „налей"?» «Да, да».
«Можешь ли ты сказать „налей"?» «Да, да».
«Пей, старина. Ты Бахуса забудешь,
Фрея уйдет из памяти твоей.
Час твой пробьет, и ты страдать не будешь.
Кровь изо рта струится всё сильней.
Думай о Боге, опоре больного.
Виол. Как, выпить снова?
Мувиц, ты хочешь умереть?» «Нет, налей».
«Мувиц, ты хочешь умереть?» «Нет, налей!»

74
Карл Микаэль Бельмам
ПОСЛАНИЕ №31
О том, как Мувиц летним вечером 1769 года
был бит на улице за то, что на его контрабасе
лопнула квинта
ОЬ solum punctum caruit Robertus asello *
«Что, Мувиц, с тобою случилось?
Ты плачешь, и кровь на груди.
Толкни же ты дверь, сделай милость,
В прихожей просторно, входи.
Как видишь, друзья твои живы,
С тобой до последней черты.
Понг-понгтули-понгтули. Ты
Играешь на диво.
Так выпей спокойно и кротко,
Бокал как нарочно налит.
С листочками золота водка
И зуб, и язык золотит.
Но лучше за водку не браться,
Пока лихорадочен взор.
Понг-понгтули-понгтули». «Вздор!
Довольно смеяться!»
«Что с глазом твоим?» «Прочь, собака!
Наклейку не тронь на щеке».
«А то мне припомнилась драка,
Не помню, в каком кабачке.
Послушай, ты пей, да не очень».
«Отстань. Что тебе за печаль?
Понг-понгтули-понгтули. Шваль!
Ты просишь пощечин!»
«Не мучай себя, горемыка,
Твой друг тебя выслушать рад.
* Из-за единой точки был изгнан Робертус из монастыря {лат.).

Послания Фредмана
75
Надень свой парик, да скажи-ка,
За что тебе дали под зад.
Не взял ли ты моду худую
Бежать от пинков, как свинья?»
«Понг-понгтули-понгтули. Я
Сейчас растолкую.
Хоть скрою ли, хоть расскажу ли,
Услышишь ты всё, за глаза.
В день двадцать восьмого июля
При солнце гремела гроза.
А может быть, двадцать седьмого».
«Ты вспомни получше, мой свет».
Понг-понгтули-понгтули. Нет,
Всё спуталось снова.
Число, между прочим, неважно.
Я нимфу нашел у ворот
И начал беседу отважно
Вопросом, где нимфа живет.
Она переулок назвала,
Да я позабыл, как на грех.
Понг-понгтули-понгтули. Эх,
Не помню нимало.
Я плелся за ней с контрабасом.
Дрожал я, и ныла спина.
От злой мошкары с переплясом
В калитку шмыгнула она.
К несчастью, откуда-то взялся
Драбант на костлявых ногах.
Понг-понгтули-понгтули. Ах,
Как он чертыхался!
Он крикнул: «Пусти мою бабу!»
И съездил меня по лицу.
«Играй!» Я фальшиво и слабо
Гавот заиграл подлецу.
Он в юбках тем временем рылся,
Как будто выискивал блох.
Понг-понгтули-понгтули. Ох,
Как я кипятился!

76
Карл Микаэль Бельман
Увы, мне играть оставалось
И делать артикул смычком.
А тут еще квинта порвалась,
И я повалился ничком.
Будь проклят он, черт сине-желтый!
Позволь, я еще отхлебну.
Понг-понгтули-понгтули. Ну,
Всю повесть прочел ты.
О пальцах моих и о слухе
Орал он обидное мне.
Трещали меж тем оплеухи,
Как пули трещат на войне.
Рычал он: «Зарежу каналью!
Где квинта?» И дрался, злодей.
Понг-понгтули-понгтули. «Пей,
Забудь про баталью!»

Послания Фредмана
77
ПОСЛАНИЕ № 32
К дядюшке Мувицу,
коего автор уподобляет кораблю
Ах, негодяй, если ты без бокала —
Ты, как тот корабль без флага на волнах:
Компаса нет, и вода груз пожрала,
А на палубе царит беда и страх.
Мачта-смычок стремится дальше в море,
Парус-рубашка вдаль уводит гуляк.
Что ни маяк —
Трактир или кабак.
Словно шебек, что с трудом режет волны,
То вперед несется, то стремится вспять,
Винными бочками доверху полный,
Новой выпивки не устает искать.
Я — бог Нептун, я правлю на просторе,
Лильянс — мой порт, в нем вода не кипит.
Он всем открыт,
Хозяйка — сущий кит.
Ах, улыбнись, это всё только шутка,
И не бойся ветра, ты ведь молодец.
Звон похоронный вот-вот грянет жутко,
Старой шхуне водочной придет конец.
Бахус домой ее воротит вскоре,
Ангелы шлюпку гонят по волне,
И ты на дне
Уснешь на глубине.

78
Карл Микаэлъ Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 33
1-е, о поездке дядюшки Мувица в Юргорден,
и 2-е, о добродетельной Сусанне
Was ist das?* Освободите сходни. Прочь, дрянные музыканты,
чистильщики сапог, таможенные фискалы и матросы! — Ура! Закройте кружки
крышками! — Козыри на стол! — Молчи, баба! — Серные спички, шесть
пучков на серебряную монетку. — Козыри на стол! — Ставлю восемь грошей. —
Мужайся, старый гренадер! — Опрокинь бокал! Вот так мешанина: уличная
торговка, лимоны на скатерти, прялка под потолком и голландец на
сундучке. — Посторонитесь, упаковщики, прачки и молочницы! — Не лишайте
жизни нюландца со связкой кренделей на шее! — Выпьем! Выпей со мной! —
Пропустите вперед Мувица с контрабасом! Посторонитесь, упаковщики
сельди, мальчишки пекарей, торговцы галантереей, портные и птицеловы!
Отойди, господин надзиратель или смотритель, или как там тебя еще, портовый
воришка! — Помогите слепому старику с лирой! — Потише толкайтесь! —
Дай ему по морде! — Пропустите этого господина в куртке с золотыми
тесемками и его медведей, танцующих польку. Смотри, Сусанна, какой франт с
мартышкой на плече и волынкой во рту. — Бей, барабанщик, Арлекин
танцует и выбрасывает ноги в стороны. — Веселее, ребята, выбейте-ка дно у
бочки! — Козыри на стол! — Держи вора! — Лакей графа ставит на кон восемь
монеток; восемь монеток за девицу, две — за Сусанну. — Козыри трефы! —
Вот идет Мувиц. — Восемь да восемь — шестнадцать, еще четыре монетки,
и будет семнадцать эре. — Больше трефов! — Шесть да шесть —
двенадцать. — Ты что, съел даму червей? — Да, ты выиграл. — Черт побери, как ты
выглядишь, Мувиц! — Я, конечно, узнал этот парик; он одолжил его у
сапожника, который живет напротив Висмара в переулке Угольщиков. — Забавно!
Контрабас на спине, тюльпан на шляпе, валторна под мышкой и бутылка в
кармане. — Шагай в лодку! — Что говорит этот немец—продавец яблок, весь
в галунах и с мартышкой на плече? — Le diable! il porte son Violon, oui, par
dessus l'épaule comme le Suisse porte la hallebarde** — Вот он берет
валторну. — Прутт, прутт, прутт, прутт. — Ach tu tummer taifel! Er ferschteht sich auf
der musik wie ein Kuh auf den mittag. Movitz, bruder, willstu was Kirschen ha-
* Это что такое? (нем.).
** Дьявол, он носит свою скрипку на плече, как швейцарец свою алебарду (нем.).

Послания Фредмана
79
ben?* — Шагай в лодку, Сусанна! Береги корзину с мясом! — Прыгай,
сестричка в кожаных перчатках и с сеткой для рыбы! Где она была? — Торговала
на рынке. — Отчаливай, отчаливай, отчаливай, отчаливай! — Куда идет эта
лодка? — К верфи. — Le diable, oh que non.** — Скаши им как слетуит, кута
я напрафляюсь, фон где челофечек ф шелтых штанах ситит на тюке и спраф-
ляет сфою нушту. — Non, non, non, non, Ce n 'estpa là.*** — Верно; в Юргол-
ден. — Oui, Djurgål, oui, Djurgål, öui, par diefla besittal **** — Мастер Ниль-
cec. — Совершенно верно. — Уйми трактирщика на набережной! Он стоит
там и ругает музыканта. — Ah, il a peur d'être battu. Friponl*****
—Каналья! Собака! Каналья! — Мастер Лильсес? — Oui, que le diable t'empor-
te\ ****** — В чем дело? — Excusiren sie mich; das ist alles lapperey; er sagt
nur der kläger dass er oftmahls seine bezahlung gefordert und dass es der andere
nicht geachtet hat, sondern ihm allezeit mit schmähworten begegnet (stt******* —
Ура! Дуй в валторну! Сусанна поет, ветры играют, и волны качаются.
Поехали!
Валт. Стольный град!
— Как я рад
Забыть весь твой блеск,
Твой грохот, шум и треск.
Я дворцы забыл.
Мувиц, дуй что есть сил! Валт.
Море бьет Валт.
Пеной в бот. Валт.
Вот этот корабль в Испанию пойдет.
Слышишь зов Валт.
Парусов, Валт.
Он в Кадикс плыть готов.
— Миша, хочешь орехов? — Не подходи так близко к медведям. — Тише!
Нимфа поет, и зефир вторит ее голосу.
* Ах, черт! Он понимает в музыке, как корова в обеде. Мувиц, брат,
хочешь выпить немного? (нем.).
** Дьявол, вовсе не туда (фр.).
*** Нет, нет, нет, нет, не туда (фр.).
**** Да, Юргол, да, Юргол, да, черт побери (ф., шв.).
***** А, он боится, что его побьют. Негодяй! (фр.).
****** Да, чтоб черт тебя побрал! (фр.).
******* Извините меня; это совершенная чепуха; жалобщик говорит, что он уже
несколько раз требовал расчета, а тот не слушал и всё время лез к нему с
обидными словами (нем.).

80
Карл Микаэль Бельмам
Валт. Кланг, салют!
Валт. Пушки бьют.
Дворец сзади нас,
Как радовал он глаз,
Но вдали пропал.
Вон, смотри, арсенал.
Над стеной,
Над волной
И флаги, и пушки, гром гремит шальной.
Слышишь спор:
Пушек хор
И эхо дальних гор.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Волны сверкают и блестят, прохладные ветерки весьма приятны. — Ты
устал, Мувиц? — Выпьем! — Но посмотри наискосок, на берег! Взгляни, как
желто-голубые и зеленые фигурки там, на опушке, плотничают и
переворачивают вверх-вниз темно-коричневый киль. Молотки стучат так часто. Видишь
греческий храм справа на холме? А внизу, в воде, посмотри, что за лес
покачивающихся мачт с развевающимися вымпелами. — Солнце излучает тепло,
колокола звонят, барабаны бьют, знамена развеваются, пики сверкают,
звонарь выводит трели и бьет в колокол. — Пробку вон! — Мувиц бросает
шляпу и парик в волны и пьет за весь мир. — Дуй в валторны! Отдохни на веслах.
Пой, Сусанна!
алт. Что, друзья,
алт. Вижу я!
Скользя по волне,
Смеется Улла мне.
На груди букет,
Туго стянут корсет.
Улла — скок
На песок. —
Ах, бедра округлы, словно пирожок.
«Видишь сам,
Что за срам: —
Передник — пополам».
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт. Экий вздор!
Валт. Спор — не спор,
Пойду я, мой свет,
В мясную лавку. «Нет!»

Послания Фредмана
81
Что ж, присяду здесь.
Как взволнован я весь!
«Мы, взгляни,
Не одни,
юзе моей ты руку не тяни.
Чем прильнуть,
С грудью грудь, - - -
Мне легче утонуть».
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.
Валт.

82
Карл Микаэль Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 34
К Мувицу, по случаю поэюара его дома
в Угольном переулке
Наградил Господь лачугой!
Двери, окна — всё вразброд.
Прокричал петух с натугой,
Барабан тревогу бьет.
Wer da? Wer da? * Люд хлопочет,
Еппе с горном. Все вперед!
Ну и сброд!
Как гусь, гогочет.
Лошадь воду нам везет.
Церковь золотом сверкает
На полночном берегу.
Баба бабу в грудь толкает,
Делят тряпки на стогу.
Из окошка в полумраке
Глянул кот — и ни гу-гу.
Вслед врагу
Лают собаки.
Кто-то плачет на бегу.
Ржанье, топот, скрип насоса,
Шума, гама ночь полна.
Мостовая ходит косо,
Плещет Норстрёма волна.
Крепче, взводы, маршируйте.
Честь пожарных спасена.
Нет вина?
Значит, воруйте
И лишайте девок сна.
* Кто идет? {нем.).

Послания Фредмана
83
Узкий грязный переулок.
Хлам и мусор, пыль столбом.
Право, здесь не до прогулок,
Всех забав — публичный дом.
За изогнутой решеткой
Можно нимфу видеть в нем.
Под окном
В схватке короткой
Двое кружатся с дубьем.
Лошадь в землю бьет копытом,
Привезла свинье барду.
В фонаре полуразбитом
Свечка мается в чаду.
Подмастерье давит ухо,
Спит в канаве, на виду.
Как в аду,
Пахнет сивухой.
Ох, накличет он беду.
В этом подлинном Содоме
Нет пути, потерян след.
В дыме, брызгах, шуме, громе
Всё вверх дном, а толку нет.
Мувиц здесь живет. О Боже!
Что за шум и яркий свет?
Менуэт —
Во время тоже!
Женский визг, труба, кларнет.
Право, вывески подобной
Боле нет ни у кого.
Этот смех, как бы загробный,
У него, у одного.
Мувиц ласково кивает,
Ничего, мол, ничего.
Но его
Всё убывает.
Смерти близко торжество.
Чем писаться в инвалиды,
Ты посмейся, старина.

84
Карл Микаэль Белъман
Видишь, мантия Фемиды
Из канавы нам видна.
Все хлопочут по приказу
Золотого галуна.
Ну, до дна!
Выпей-ка сразу.
Табачку отрежь нам, на.
Контрабас гудит тревожно,
На винте, гляди, огонь.
С креслом надо осторожно,
Спинку ветхую не тронь.
Флейта, скрипка — тоже вещи,
Их на грудь повесь, как бронь.
Не воронь.
Взял ли ты клещи?
Сунь в карман, сожми ладонь.
Мувиц, как Эней из Трои,
Из дверей выходит вон.
Тлеют скрипка и гобои,
И парик его прожжен.
Шею спешно поливают,
Шлангом стукнули вдогон.
Шум и звон,
Стены пылают,
И промок до нитки он.
Верьте мне, земные боги,
Что имущество — пустяк,
И на брошенном пороге
Не задержится бедняк.
Мувиц скромно, терпеливо
В ближний шествует кабак
И, за так
Выпросив пива,
Спать ложится на кулак.

Послания Фредмана
85
ПОСЛАНИЕ № 35
О неверности его красавицы
Можно бокалы смешать иногда,
Нельзя ошибиться трактиром.
Братья, уж раз мы собрались сюда,
Выпьем чуть-чуть, не беда.
Слышишь, походка гостей нетверда,
Двери скребут, привлеченные пиром,
Падают с кружкой, но пьют без труда,
Хоть в кружке вино, не вода.
Брат мой Мувиц, налей, налей,
Я брошен подругой и всем миром.
Кто грустит, тот побольше пей —
Дела пойдут веселей.
Шашки и кости — не повод для ссор,
Напрасно ты машешь руками.
Пьешь ты из кружки проворно, как вор,
Снова бросаешься в спор.
Крайнюю шашку черт в дамки понес.
Спорят о метлах уже с кулаками.
Строить ли церковь — вот главный вопрос.
Слуга с нами груб, как матрос.
Ой-ой-ой, трубка холодна,
Не вижу горшка я с угольками.
За подругу хлебну вина —
Разбила жизнь мне она.
Сам за ребенка платил я в приют,
Всё думал, вот дом я налажу.
Умер ребенок, платил я и тут:
Лихо могильщики пьют.
Часто я милой защитником был,
В стычках и драках отваживал стражу.
Били меня, но и я тоже бил,
Скулы отменно дробил.

86
Карл Микаэль Бельман
Но, моя Анна-Грета, но
Я птица, и с клеткой я не слажу.
Я хочу улететь в окно,
А мне грустить суждено.
Дайте вина, пусть бокалы звенят,
Помогут мне терпкие соки.
По носу слезы текут, но я рад:
Легче на сердце мне, брат.
Мне пятьдесят, и признаться пора,
Что исцеляют нас винные токи.
Влага, которую пил я вчера,
Сделала много добра.
Капни в душу — раз, два и три.
Любовные муки так жестоки.
Соком Бахуса, черт дери,
Зальем огонь мы внутри.
Помню я цвет дорогого лица
И блеск ее глаз помню жгучий.
Сердце мое тяжелее свинца,
Тянется к ней без конца.
Бурному морю подобная грудь, —
Фреи немилость и праздник кипучий.
Руки в оковах, а тянет взглянуть.
О небо! Мне снова тонуть.
Анна, ты ведь тогда была,
Ты помнишь, что это был за случай.
Черт, меня она обвела.
Эх, выпьем! Ну и дела.

Послания Фредмана
87
ПОСЛАНИЕ № 36
О бегстве Уллы Винблад
Дремала Улла после всех дел
С ладонью под щекою,
И подойти никто не посмел
К заветному покою.
Там стояла тишина,
В сей комнатушке трактирной,
Где ни буйного вина,
Ни кружки влаги мирной.
Вкруг постели, погляди,
Старик-трактирщик бродит.
Тронув пух ее груди,
С ухмылкой прочь выходит.
Ножкой Улла
Вслед лягнула
И укрылась с головой.
Повернулась,
Улыбнулась
С прелестью живой.
Сверкает радуга за окном
Сквозь летний дождик редкий,
И коноплянка под потолком
Поет в просторной клетке.
Рама на крючке дрожит,
И ветерки в стекла бьются.
Улла всё еще лежит,
А ей пора проснуться.
Хочет задремать она,
Но сон едва дается.
Вот очнулась ото сна —
То плачет, то смеется.
Засмеялась,
Заметалась
От кровати до стола.

Карл Микаэль Бельман
Встала бодро,
Мигом бедра
Юбка облегла.
Она кропит у зеркала грудь
Водою туалетной
И шляпку норовит обтянуть
Вуалью, чуть заметной.
Как на Пафосе встает
Утром богиня с постели
И на всех желанье льет
Достичь блаженной цели,
Так трактирщик поутру
Себя надеждой тешит,
Смотрит, словно бы в жару,
Как Улла кудри чешет.
Про убытки,
Про напитки
И не вспомнит наш старик.
Злобный норов
Кредиторов
Позабыл он вмиг.
Вокруг напудренного чела
Три грации летали,
Цитера пела, Фрея звала
Под краешек вуали.
К зеркалу зефир летел
С ложкой своей и лопаткой,
А другой, упрям и смел,
В помаде веял сладкой.
Со щипцами купидон
В плите пыхтел, как баба,
И пенял собрату он,
Что угли греют слабо.
Игры лени,
Смех и пени
Уллу трогали слегка,
Но согрелось,
Загорелось
Сердце старика.

Послания Фредмана
89
Грудь, обнаженная невзначай,
И рот, к любви готовый, —
О небо! — ежеминутно рай
Нам открывают новый.
Но из всех ее красот,
Столь обожаемых нами,
Больше за душу берет
Двух глаз красивых пламя.
Их поднимет — вся любовь,
Опустит — вся мученье,
И шевелится в нас кровь,
И всё сильней влеченье.
А столь славный
Голос плавный,
Соловьиный сей язык
Слышит каждый
Лишь однажды, —
Так сказал старик.
Трактирщик всё сновал через зал,
Пылал он страстью к Улле.
Чулков тесемки ей завязал,
Застав ее на стуле.
Туфли он почистил ей,
Щеткою скреб по коже,
Вслед за милою своей
Зевал весьма похоже.
Яркожелтый шелк платка
Окутал шею мило,
Грудь ее была мягка
И радости сулила.
И укромный
Локон темный
Сам на кофту ниспадал.
Кофта эта
На два цвета —
Цвет и бел, и ал.
Надела Улла белый салоп,
Весь залитый понтаком,

90
Карл Микаэль Бельман
Помчалась к стойке чуть не в галоп
Лечить себя араком.
Сахарный сухарь хрустел,
Улла звенела бокалом,
Астрильд в глубине горел,
А Бахус в круге малом.
Просветлело всё кругом:
Светлее гости сами
От калеки с костылем
До богача с часами.
Братьям Улла
Подмигнула,
Всё пошло, как в первый раз,
Словно бала
Не бывало
В Швеции у нас.
Но, ах! Как всё меняется вдруг!
Чуть кончилось два танца,
Ступили на порог, стук да стук,
Хромых четыре старца.
Тот со шпагой, кос и крив,
Этот с мотками каната.
Младший Уллу взял, схватив,
Мол, в блуде виновата.
Что за крик сорвался с губ!
Глазам своим не верим.
Каждый побелел, как труп,
Завыл трактирщик зверем.
Бал распался,
И остался
Уллы водочный стакан.
Недопитый
И надбитый,
Сам он словно пьян.
Прощай, о нимфа! Бог Аполлон
Прислал твой образ милый.
И освещен был мой небосклон
Тобой рожденной силой.
Фреи вольные поля

Послания Фредмана
91
Жребий восславят твой жалкий.
Весту гимнами хваля,
Так ей поют весталки.
Пряжу скучную пряди
Под белым покрывалом.
Помни, солнце впереди,
Тебя мы встретим балом.
Будет горько:
Брань и порка.
Но тебя, ты так и знай,
От порога
Крылья бога
В наш похитят рай.

92
Карл Микаэлъ Белъман
ПОСЛАНИЕ № 37
Мольбергу, стоящему на посту
у Королевского сада
Мольберг, стой прямо, стой прямо, вот так,
Чтобы не привлечь фельдфебеля взоры.
Стой, словно кукла, румяный толстяк,
И любуйся кущами Флоры.
С кисточкой шляпа радует взгляд
Между штыков в широкой аллее.
Гетры твои, сметаны белее,
Мимо подъездов легко семенят.
Брат, неспроста твой воинственный вид.
Да, такой, как ты, приходит и грабит.
Только когда на посту он стоит,
Свой напор слегка он ослабит.
Лихо с ружьем ты шествуешь тут,
Рот твой широк, а грудь так упруга.
Взбита коса, подвязана туго,
Локон напудренный плотен и крут.
Здесь за решеткой немало утех:
Своды из листвы, горшки, статуэтки.
Книксен, поклон, комплименты и смех,
Шелестит фонтан у беседки.
Много графинь у всех на виду,
А у пастушек шлейфов богатых.
Много вокруг супругов рогатых,
Женщин брюхатых немало в саду.
Флора цветущий раскинула дол,
Отраженный там, в промытых окошках.
Что ты сказал? Да, садовник навел
Вроде волн узор на дорожках.
Он из цветов сложил имена,
Сотни их тут, постой, погляди-ка.

Послания Фредмана
93
Между других теснится гвоздика,
Слышишь, как пахнет чудесно она.
Всюду в саду, сколько взор мой объял,
Вижу я одно, от счастья немею:
Флора под звуки гитар и цимбал
Обожанье дарит Орфею.
Садом бывали восхищены
Гренсер, Ла Хай, Ансани, Камилла.
Сень этих листьев отдых дарила
В прежние годы монарху страны.
Вот на скамейке, сопя на весь сад,
Бравый гренадер девицу ласкает.
Пуговиц блещет внушительный ряд,
Позолотой пояс сияет.
А под кустом вояка другой
Клонится сам и голову клонит,
Страстно пыхтит, вздыхает и стонет
В смутных мечтах о девице нагой.
На караул! Мувиц, слушай меня.
Вон, гляди, гонец примчался с посланьем.
Резво бежит, а за ним два коня
Мчатся следом с бешеным ржаньем.
Хлопает бич, возничий кричит,
И золотая катит карета.
Турок внутри, заметил ты это?
Сзади лакеи, и факел трещит.
В пурпуре ярком старик со звездой.
И зачем его сюда потянуло?
Мольберг подпрыгнул, как паж молодой,
И мушкета выровнял дуло.
Следом другой, с довольством в лице.
Если рукой он шляпу сдвигает,
То невзначай на солнце сверкает
Алый рубин на красивом кольце.
Что за поклоны! Легки, словно пух.
Музыканты все, ну право, ягнята.
Тучная плоть, неслабеющий дух,
Только глаз косит воровато.

94
Карл Микаэль Белъман
Сгорбился Бергстрём, блещет серьгой,
Желтый обшлаг бежит по фаготу.
И над толпой, начавши работу,
С громом тарелки взлетают дугой.
Если падешь ты, приятель, в бою,
Будешь привезен под свод Арсенала.
Смертью своей ты прославил семью,
Знамя ляжет, как покрывало.
Сабля твоя висит на стене,
Шашки казачьи саблю погнули.
Рядом сорочка, ткань ее пули
Изрешетили в дыму и огне.
Выпьем же, Мольберг! Товарищ, я рад.
А который час? Должно быть, девятый?
Ты ведь не трус! Королевский солдат
Не страшится смерти проклятой.
На караул! Нас девять штыков.
Вольно! Мушкеты можно повесить.
Сколько там бьет? Да, слышно, все десять.
Стража кричит на мосту Мясников.

Послания Фредмана
95
ПОСЛАНИЕ № 38
О церемонии, совершенной Мольбергом
над могилой капрала Бумана
Дайте дорогу профосу, он блюдет порядок,
Грозно топориком вертит золотым.
Бараб. Флейтист на марши больно падок,
Флейта латунная всюду ездит с ним.
Мольберг внимает
И на цыпочках идет,
Шум поднимает,
Мол, стой, народ!
Вот барабанщик руками машет, как при сделке,
То-то глупец, как ни лупит, всё не так.
Бараб. Взлетают к небу две тарелки,
Дует в валторну напыщенный толстяк.
Кто-то железкой
Бьет по вьюшке, стук да стук.
Ох, что за резкий,
Ужасный звук!
Мольберг, здорово! Шагает, раскорячив ноги,
Кроткий, как утка, в башке от водки шум.
Бараб. За ним плетутся по дороге
Лев и Лосось, Весельчак и Дундербум.
Перевязь хочет
Он поправить под полой,
Шумно хлопочет:
«Равняйся, стой!»
Мольберг кивает, на чью-то шутку улыбнулся,
Вот поднял шляпу, кивните же ему.
Бараб. Вот в такт на каблуке качнулся.
Раз-два и раз-два, кто сбился, не пойму.
Шляпа из фетра,
Голос чище, шаг окреп.

96
Карл Микаэль Бельман
Белые гетры
И черный креп.
Кайса в окошке, видать, по Дальбергу рыдает.
Черная юбка, и сильно глаз косит.
Бараб. А скрипка весело играет —
Это трактирщик, всегда он пьян и сыт.
Молится бочке
Безутешная вдова,
Пьет по глоточку
И чуть жива.
«Вот так процессия! Эй, солдат, кого хоронят?»
«Буман, капрал, от водянки опочил».
Бараб. Вон Вингмарк то вздохнет, то стонет,
Как же, ближайшим ведь родственником был.
Шествовать мастер,
Прежде всех на два шага.
Чуть сзади пастор,
За ним слуга.
Вот органист двух трактирщиков увлек беседой,
Тот из «Содома», а этот из «Вползай».
Бараб. За нами, барабанщик, следуй
И в треугольник звонить не забывай.
Глазки таращит
Пьяный и хромой звонарь,
Истово тащит
С землею ларь.
«Буман, капрал наш, навек отбросил меч и ножны».
«Да, Буман мертв». «Как, он мертв?» «Увы и ах!»
Бараб. «В последний раз капрал безбожно
Ус омочил здесь, в „Коричневых дверях"».
«Так жизнь мы губим.
Вспышка — и могильный мрак».
Буман, пригубим
Мы твой арак.
«Эй, вы, ослепли? А ну, молчать! Сомкнись! Равняйся!
На караул! Пред себя держи мушкет!

Послания Фредмана
97
Бараб. Бей в барабан! Назад подайся!
Смирно! Салют! Что за черти, сладу нет!»
Выпьем за дружбу,
Буман выпил бы и сам.
Братья, за службу
Спасибо вам!
4 К. М. Бельман

98
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 39
О портрете Бергстрёмши
в трактире «Лильян» в Турсхелла
Всё слабее вой ветров,
Шум волны не столь суров,
Свет небесный тает,
Но уже светает.
Всё в тумане,
Всё на грани
Предрассветной бледной рани.
Ветры веют наугад,
Окна сонные скрипят,
Клены шепчут что-то,
Хлюпает болото,
Влага прыщет,
Зяблик свищет,
И крестьянин вожжи ищет.
В печках подряд
Пламя гудит.
Щепки горят,
Хворост трещит.
Дух молочной каши слышен,
Хуторянин впрок
Трубочку зажег,
Молчалив и челкой пышен.
Ладный заступ свой
В ямке под травой
Отыскал седой старик.
Вон трактирщик снял парик
И начистил змеевик.
Стал, как перед балом,
С трубкой и бокалом.
За домами
В шуме, гаме
Ссорится мужик с парнями.

Послания Фредмана
А старуха на возке,
Головой на кулаке,
Тяжело кивает,
Спорить забывает.
Вот проснулась,
Потянулась,
Напилась и оглянулась.
Ветер донес
С мельницы стук
Быстрых колес.
Вот новый звук:
Это бьет кузнечный молот,
Держат молодцы
Алые щипцы,
Худ кузнец, суров, немолод,
Стоя у огня,
Голый до ремня,
Утренний поет псалом.
Ветер обмахнул крылом
И луга, и бурелом.
Снова зелень сада
Свежим росам рада.
Там богаты
Ароматы,
Травы не примяты.
Вдалеке синеет бор,
И видны на склонах гор
Телки и ягнята.
Малые ребята
Их сзывают,
В круг сбивают,
Песни вольно распевают.
Стриж в вышину
Мчит во весь дух,
И тишину
Будит петух.
Просыпается природа
К новой красоте,
Новой суете,
И тогда среди народа

100
Карл Микаэль Бельман
Мувиц предстает,
Краски достает
И несет мольберт к окну.
Что я вижу! Ну и ну!
Вижу Бредстрёма жену.
Ток,* расшитый тонко,
На руках болонка,
Слева, справа
Серьги — браво.
Глуп ты, Мувиц, право.
Хоть пастушками предстать
Свиньям вовсе не подстать,
Но она — пастушка,
И над бровью мушка.
Что красотки
Этой тетке
При двойном-то подбородке!
Тетка тучна,
Ну просто страх.
«Лильян» она
Держит в руках.
Без нее там не напиться.
Мувиц, отвечай скорей,
Отчего, скажи, у ней
В кулаке зажата птица?
«Потому, мой друг,
Что ее супруг
Жив и делит с ней досуг».
* Ток (фр.) — женский головной убор.

Послания Фредмана
101
ПОСЛАНИЕ № 40
О свадьбе в Бенсварваре
«Пусти на свадьбу-то, герой!»
«А ты штыка не хочешь?»
«Ну народу!»
«Нет проходу».
«Эй, это свой».
«Входи». «Ты всё хлопочешь,
Штык свой точишь?»
«Слово скажешь —
Наземь ляжешь,
Грязью будешь сыт».
«Марш вполоборота
Охранять ворота!
Тьфу, что за вид».
«Сажа, сажа! Дом горит!»
«Огонь в трубу-то так и прет».
«Где Мувиц, эй, ребята?»
«Он под липкой
Спит со скрипкой
Там, у ворот».
«Ты что разлегся?» «Я-то?»
«Эй, солдаты,
Дайте в шею
Ротозею.
Видите, заснул.
Больно выпить падок.
Наводи порядок!
На караул!
Чтобы глазом не моргнул!»
«Пожар! Пожар!» «Огонь и дым».
«Качайте, Бога ради!»
Бочка плещет,
Феникс блещет

102
Карл Микаэль Бельман
Сном золотым.
«Воды сюда, к ограде!»
«Вы там, сзади,
Дай дорогу!»
«Бей тревогу!»
«Брысь, детишки, брысь!»
«Тише, дайте место,
Вот идет невеста.
Смирно! Подвысь!»
Мы Венеры заждались.
«В ружье!» «Вот маршал, погляди,
Галантно шутит с дамой.
Ей внимает,
Прижимает
Шляпу к груди».
«Он здесь толковый самый».
«И упрямый.
Молодую,
В ус не дуя,
Важно вводит в зал».
«Музыканты, польский!»
«Благо, пол не скользкий».
«Стой! Где капрал?»
«Вон стоит, в руке бокал».
«Вот мать невесты, пусть войдет».
«Ну и карга!» «А вес-то!»
«И по роже,
Брат, похоже,
Всем попадет».
«Ты дашь воды? Вот бес-то!»
«Мать невесты
Ждет снаружи».
«Эй, вы! Ну же!
Живо, черт возьми!»
«Вингмарк, нос прищемишь.
Всех пускать не время ж».
«Эй, не томи».
«Там Ханс Каспар за дверьми».

Послания Фредмана
«Впустите токаря сюда!
Какая заваруха!
Всюду эти
Девки, дети,
Просто беда.
Флейтист совсем без слуха,
Ну и ухо!
А уж прыти!»
«Посмотрите,
Пыжится жених».
«Тише, вот священник,
Борода, как веник,
Хоть на двоих».
«Он прочтет духовный стих».
Играет скрипка, и поет
Священник с контрабасом,
Как по нотам.
Чуть нажмет он —
И кашель бьет.
Гремит он хриплым басом,
Он с запасом
Тексты знает,
Тон меняет,
Хмурит он лицо.
Вот за кольца взялись,
Ими обменялись.
Ружья к ноге!
Дай острастку мелюзге.
Перчатка лопнула, мой Бог!
Но маршал выпить просит
Из бокала
Без скандала.
Запах неплох.
Он молодых обносит,
Глазом косит,
И священник
Поднял пенник
В честь молодых.

104
Карл Микаэль Бельмам
Что перчатка значит?
Но невеста плачет,
В гневе жених,
И народ, гляди, притих.
Повсюду звуки оплеух,
Солдаты сводят счеты.
От капрала
Им попало,
Всех лупит в пух.
Но есть еще работа,
Им охота
Грабить блюдо —
Жениху да
Всем его гостям.
Первым взял священник.
Лазарет без денег.
Ох, стыд и срам.
Разойдемся по домам.

Послания Фредмана
105
ПОСЛАНИЕ №41
По случаю гибели
ночной сорочки Кристиана Вингмарка
в драке с Мольбергом
Мольберг начал вставать,
Пух осыпал кровать.
Стал Мольберг сюртук надевать
И про себя напевать.
Где прорехи сукна,
Там сорочка видна.
Взял Мольберг сосуд для вина,
Крякнул и выпил до дна.
Всё утро пошло набекрень,
Подумать, как следует — лень,
Что там, ночь или день,
Лопнул ли брючный ремень.
Вот где Мольберг живет.
Дом прохладен весь год,
Как в церкви, побелка и свод,
Стула сам черт не найдет.
Пустота всех углов,
Ни к чему и засов.
Хозяин к постели суров:
Истинно, хлев для коров.
Но возле окна, например,
Пристроен бочонок, анкер
На трактирный манер.
«Окна откроем, mon cher*».
Мольберг стал веселей,
Чешет ухо, злодей.
Поверх непослушных кудрей
Шляпу напялил. Налей!
* Мой друг (фр.).

106
Карл Микаэль Бельмам
Стал он, прежде чем пить,
Обухом колотить.
Ну, право, излишняя прыть,
Чтобы бочонок закрыть.
«Эй, Мольберг, здорово!» «Привет».
«А что тут в бочонке? Кларет?»
«Водка». «Пива-то нет?»
«Как же, в кувшине, мой свет».
«Aber*, как ты живешь?
С виду ты нехорош,
Весь в шишках и ссадинах сплошь.
Где ты их только берешь?
Глянь на скрипку свою:
Раскололась в бою.
За скрипку гроша не даю
И за валторну твою».
«Пей, брат, не в царапинах суть.
Дерусь я раз в год, не забудь.
В драке трусом не будь,
Надо за это глотнуть».
«Aber, брат, почему
Дрался ты, не пойму».
«Пришлось тут поддать одному,
Я и тебя, брат, пройму.
Берегись, не зевай,
Мне вино наливай,
Да чтоб не плеснуть через край.
А прикажу — распевай.
Пляши! Что-то больно ты горд,
Ты — дюк Люксембургский, я — черт.
Танец, друг, первый сорт,
Я не люблю кислых морд. '
Топай, Вингмарк, свинья!
Выбью пыль из старья!»
«Ай, Мольберг! Сорочка моя!
* Однако (нем.).

Послания Фредмана
107
Ай-ай-ай-ай! Бедный я!
Мольберг, ай, пощади!
Больно! Тесно в груди!
Ты всех тут колотишь, поди,
Будет тебе, погоди!
Ох, Господи Боже, ну-ну!
А где я сорочку стрельну?
Как увижу жену —
Ноги я, брат, протяну».

108
Карл Микаэль Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 42
О карточной игре в клубе
Так и жду большой калад.
Начинай же, Мувиц, брат.
Не забудь свечу поправить.
Тройку ставить
Время, брат.
Карты скрасят наш досуг.
Двойка, тройка. Выпьем, друг!
Королем! Он дамы выше.
Козырь. Тише.
Дама с рук.
Ну, тетушка Вингмарк, плати за науку.
Трефы в руку, трефы в руку.
Ну-ка, трефом — стук!
Улла дивно сложена,
Нитка жемчуга видна.
Грудь прекрасная вздохнула.
Крой же, Улла!
Козырь? На!
Не зевай, за карты сев.
Туз бубен, семерка треф.
А с червями мука прямо.
Стоит дама
Сотни дев.
Мужайся, брат Мольберг, враги неприступны.
Дай им бубны, дай им бубны.
Ты сдаешь, как лев.
Браво, пиковый валет.
Улла, стой, туза-то нет.
Прикупить валета хочешь,
Зря хлопочешь,
Толку нет.

Послания Фредмана
109
Пасовать я не привык.
Вот вчера всё шло впритык.
Сбрось туза, не в этом соль же.
Пик побольше,
Больше пик.
Давай сюда бубны, да крой по порядку.
Взятку! Взятку! Взятку! Взятку!
Улла сдаст нам вмиг.
Уллы нежная рука
Карт касается слегка.
Предвещают карты радость.
Фреи сладость
Велика.
Всё азартней Уллы пыл,
Бьет семерку что есть сил,
И в кольце граненый камень
Хладный пламень
Испустил.
А я прикупаю, и голос мой трубен:
Тройку бубен, тройку бубен
Я бы попросил.
Но взгляните-ка в окно,
Да и в двери заодно.
Ветер стих, всё пусто в поле,
Но на воле
Не темно.
Светит на небе звезда,
В нашем озере вода
Не смерзается упорно,
Непокорна
И горда.
Закутайся, Улла. Умри ты однажды —
Тут бы каждый, тут бы каждый
Плакал без стыда.
Бубенцы на льду звенят,
Сани озером летят,
И на лед волна несется,
Разобьется —
И назад.

по
Карл Микаэлъ Бельмам
Лошадь по льду хруп да хруп,
Весь в поту горячий круп.
Утомилась, тяжко дышит,
Так и пышет
Пар из губ.
Эй, Мольберг, ты видишь крестьян на опушке?
Спой подружке, спой подружке,
Выбрось дыма клуб.
Вот худой крестьянский конь,
Кисти упряжи — с ладонь.
Скачет изо всех силенок
Жеребенок,
Как огонь.
Он бежит скорей, скорей,
Как олени лопарей.
От волны давай Бог ноги!
Мы в тревоге.
Цел, злодей.
А там конькобежец на глади залива.
Как красиво, как красиво!
Мчится всё смелей.
Пегий — гордый жеребец,
Погляди, какой гордец.
Вот гарцует. Браво, браво!
Пегий — право,
Молодец.
Следом белый, погляди,
С медной пряжкой на груди.
Он хвостом ретиво машет,
Так и пляшет
Позади.
Крестьянин кнутом жеребцу помогает,
Всех ругает, всех ругает,
Перепил, поди.
Ветер волчий вой донес.
В поле холодно до слез.
Тут дрова вози возами,
Как в Казани,
Тут мороз.

Послания Фредмана
111
Гнется деревце в дугу,
Стало пусто на лугу.
Снег кружится, ветер злится,
Всё таится.
Ни гу-гу.
Скорее бутылку! Ах, холод в утробе!
Я в ознобе, я в ознобе,
Выйти не могу.
Слышишь бурю, Мольберг, друг,
Завыванье, шорох, стук?
Месяц скрылся от Эола,
В небе голо,
Тьма вокруг.
Мы сидим в тепле жилья,
Как согласная семья.
Время Бахуса восславить,
Рот подставить:
Бей, струя!
Клинг-кланг за подругу! Мы будем до гроба
Вместе оба, вместе оба.
Кто тасует? Я.

112
Карл Микаэль Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 43
К Улле Винблад, по деликатному случаю
Согрей-ка вина
Да сбегай за кувшином.
Питье приправишь тмином,
Да присмотришь за камином.
Жарь докрасна.
Постель постели,
Потом сходи за тазом.
Тащи кроватку разом,
Будет время и проказам.
Эй, не шали!
Всех отошли
И задерни занавески.
Астрильд свет не любит резкий.
Нимфа в превосходном блеске
Ждет свиданья с богом и дрожит тайком.
Вино с молоком,
Имбирь, шафран и сласти,
И всё, что в нашей власти
Для сопровожденья страсти,
Нам нужно в дом.
Ах, пой, нимфа, пой.
В душе твоей тревожно,
Но ты страшишься ложно.
Знай, что скоро будет можно
Вкусить покой.
Нимфа, Бог мой!
Сто смертей ты отражаешь
С тем, кого ты обожаешь.
Но к теням ты отъезжаешь.
Червь погубит стебель, овладев цветком.

Послания Фредмана
113
ПОСЛАНИЕ № 44
По поводу меланхолии Бредстрёмши и Мувица
Мувиц вечерами
Пьет один, на всё сердит.
Арфа меж ногами
Золотом блестит.
Быстрыми руками
Он над струнами парит,
Пальцы ходят сами,
Их забавен вид.
Арфа нежно зелена,
Вся расписана она.
Роспись с ангелом нарядна,
Ладно
Кистью Хофбру создана.
Славно арфа друга
Согревает сердце нам.
Внемлет ей лачуга
И прекрасный храм.
С арфы, будто с луга,
К нам слетает ангел сам,
И душа упруго
Вторит голосам.
Мувиц тихо напевал,
Брать аккорды успевал,
Отирал глаза украдкой,
Пяткой
Такт угрюмо отбивал.
Мувиц скоро сляжет,
Он утратил прежний пыл.
Пусть же песня скажет,
Кто его сразил.
Фрея путь укажет,
Лишь бы Бахус не грозил,

114
Карл Микаэлъ Белъман
Легкой цепью свяжет
Тех, кто полюбил.
Мувиц! Плох, кто много пьет.
Хлорис с ложа привстает
И, нежнее всех голубок,
Кубок
Свой цветущий подает.
Мувица красоткой
Фрея дарит не впервой.
Он спознался с кроткой
Опытной вдовой.
Напивался водкой
И валялся день-деньской,
Хоть тащи лебедкой
Друга на покой.
Он в постель вползал, как краб,
И лежал, постыдно слаб,
У стены, такой невзрачный,
Мрачный,
Бахуса послушный раб.
Вам вдова знакома.
Если нет, то сей же час
С теткою Бредстрёма
Познакомлю вас.
Вся она — истома,
А коснется до проказ —
Как в стенах Содома,
У нее запас.
Изгнан Мувиц поделом:
Коль мужик, ширяй орлом!
И теперь глаза он прячет,
Плачет
И в слезах поет псалом.

Послания Фредмана
115
ПОСЛАНИЕ № 45
К дядюшке Мольбергу, об его арфе,
а также в пояснение того, что в трактире «Росток»
он пострадал безвинно
«Мольберг, здорово. Рад тебе я.
Где твоя арфа, шляпа твоя?
Что ты стоишь с распухшей губой?
Что, мой отец, случилось с тобой?»
«Я в „Ростоке" был,
Играл для кутил.
Как польку сыграл,
Заспорил весь зал.
Только я кончил, бам-бам-тили-бам,
Съездил сапожник меня по зубам,
Ох и мерзавец, бам-бам-тили-бам».
«С виду каков он?» «Тощий и злой,
В черных штанах из кожи худой,
В шляпе с полями, синих чулках,
Пестрый камзол и палка в руках.
На длинном шнурке —
Охотничий нож.
Когда в кабачке
Его задерешь,
Лупит он крепко, бом-бом-тили-бом,
Так, что трясутся столы и весь дом,
Окна и двери, бом-бом-тили-бом.
Вот я играл для пьяных обжор.
Начал я польку, ту, соль мажор.
Все осушали кружки вина,
Кто половину, кто и до дна.
Придрался один
Ко мне господин,
Сбил шляпу долой,
А следом другой

116
Карл Микаэль Белъман
Крикнул: „Эй, Мольберг, бам-бам-тили-бам,
Что ты суешься-то к польским делам?
Знай свое место, бам-бам-тили-бам!"
Мой меценат, молчать я не мог.
Я четверть кружки пил под шумок
И говорил, что Польше беда,
А под конец сказал: „Господа,
Из всех королей
Никто, может быть,
Не может моей
Руке запретить,
Взяв эту арфу, бум-бум-тили-бум,
Польку сыграть, хоть вы подняли шум.
Выпьем за польку, бум-бум-тили-бум!"
Тут из угла какой-то драбант,
Двое судейских, старый сержант
Крикнули: „Бей! Сапожник был прав!
Всыплем полякам за гордый нрав!"
А в этот момент
Хозяйка вошла
И мой инструмент
Разбила дотла.
Прыгнул сапожник, бом-бом-тили-бом,
И мне затылок порезал ножом.
Вот как всё было, бом-бом-тили-бом.
Если всё так, скажи мне тогда,
Правда, обидно?» «Да, Мольберг, да».
«Правда, досадно?» «Выпей глоток».
«Арфа разбита, нос занемог.
Мне, право, невмочь
Здесь жить одному.
Уеду я прочь
И арфу возьму.
Лучшим арфистам, бам-бам-тили-бам,
Хоть бы и за морем фору я дам.
Феб, собирайся! Бам-бам-тили-бам!»

Послания Фредмана
117
ПОСЛАНИЕ № 46
О том, как Мольберг
созывал на похороны хозяйки «Висмара»,
и о его поездке из дома покойницы
Посторонитесь, дорогу курьеру,
наш Мольберг любого
подомнет конем!
Хлоп! Как он щелкает громко хлыстом!
Как в седле он сам сидит шестом.
Полы подвернуты, флейта при нем,
Пистолеты и шляпа с золотым шитьем.
Хлоп! Как он правит ретивым прыжком,
Машет шляпой, мчится напролом!
Делает круг
И вокруг
Он скачет, вестник печальный,
И вдоль ворот
Взад-вперед
Гарцует и орет.
Мольберг в черный креп прощальный
Убран с головы до пят.
А букетик погребальный
Из самшита, брат.
Всё, для избежанья риску,
В длинный список внесено.
Гроб идет вторым по списку,
Первым же — вино.
Посторонитесь! Adieu* — и allons**!
Мольберг, стой! На минутку!
Дай передохнуть.
Хлоп! Не кричи, не надсаживай грудь,
Дай порядком на себя взглянуть.
Святой Георгий, куда держишь путь?
* Прощай ((pp.).
** Вперед! (фр.).

118
Карл Микаэль Бельмам
На свиданье с драконом? Ох, какая жуть.
Хлоп! Я хозяйку зову помянуть
В шесть часов, не позже — в этом суть.
Слышишь, звонят?
Нынче, брат,
Скончалась хозяйка дома.
Всех надо звать
Провожать
Нашу общую мать.
Это дело мне знакомо:
Всё купить, скрипачей достать,
Перед гробом, выпив рома,
Важно выступать.
А потом, за стойкой стоя,
До упаду кружки мыть.
Рыба — самое простое,
Как бы не забыть.
Ну-ка, с дороги! В капелле звонили,
наш Мольберг услышал,
и его уж нет.
Хлоп! Слышу топот, гляжу ему вслед.
Удаляется, в траур одет.
Ах, мои слезы, я ими согрет,
Я собрал их в себе, скопил за много лет.
Да, наша мать опочила от бед,
И сияет ей небесный свет.
Здесь нам кредит
Был открыт,
Столь редкий на белом свете.
Ах! Но она
Холодна,
И не те времена.
Я любил минуты эти:
В пестрой шали, с кружкою своей
И румяная, как дети,
Ты сидела у дверей.
Прославляю грудь тугую,
По которой изнемог.
И не надо мне другую,
Буду одинок.

Послания Фредмана
119
ПОСЛАНИЕ № 47
О возвращении Молъберга в дом скорби,
а именно в трактир «Висмар»
«Мольберг возвратился?» «Да, верный знак:
Его жеребец ржет у входа в кабак.
Мольберг для поминок торгует арак
И гладит лохматых собак.
Нынче в темно-синем он сюртуке,
На поясе сабля, а сам налегке.
Креповая лента на правой руке,
И бант на ее узелке.
А гнедая кобылка покойной вдовы
И воды попила, и поела травы
У повозки под цвет пожелтевшей травы,
Со сломанной осью, увы.
Всадника и лошадь мы узнаем,
Смотрите, поездка ему нипочем.
Хлоп! Как он по крупу лупит хлыстом!
Хлоп, хлоп! Ударяет, как гром.
Кудри мелко вьются у молодца,
Его папильоткам не видно конца.
Стремена и шпоры одела грязца,
Видать, укрощал жеребца.
Браво, Мольберг! Здорово! Привет, старина!
Что в корзинке?» «Сластями набита она».
«Из кадушки как будто бы брюква видна?»
«Да, братья, и фляжка вина.
Ну была дорожка! Всё-то леса,
Вдогонку всё колоколов голоса.
Звонаря поил я, вот чудеса:
Он сделался пьян в полчаса.
Скверная дорога, сник жеребец.
Болота да глина. Налей мне, отец!
Все дома пожухли, сгнили вконец,
И тамошний лес — не жилец.

120
Карл Микаэль Бельмам
Ни единых затейливых красных ворот,
Лишь терновник с репейником всюду растет.
Резкий северный ветер сердито ревет.
От ветра я слеп, словно крот.
Все мои труды — для той, что в гробу.
Помянем на славу мы Божью рабу.
Всё ли я, что надо, принес на горбу?
Иметь бы семь пядей во лбу!
В сетке скачет рыба, есть еще пыл.
Такой длинный список, ну нет моих сил.
Здесь был чудный крендель, ей-богу, он был».
«Послушай, ты гроб не забыл?
А купил ли ты водку?» «Громадный запас.
Посмотрите на свет. Хороша?» «В самый раз.
Право, Мольберг, ты самый проворный из нас.
А кстати и завтракать час».

Послания Фредмана
121
ПОСЛАНИЕ № 48
В коем описывается возвращение Уллы Винблад
домой с острова Хессинген, что на озере Меларен,
летним утром 1769 года
Светит солнца круглый бок,
Озеро затишно.
Свищет легкий ветерок
В парусах чуть слышно.
Улла, взявши два весла,
В лодке с сеном отплыла.
Керстин дверцу отперла,
Из каюты вышла.
Парус нужен мужику,
Но хлопот добавит.
Покуривши табаку,
Парус он поставит.
Смотрит, щурится слегка.
Брови вроде козырька.
Керстин, дочка мужика,
Славно лодкой правит.
Право, Еркеру пора
Заиграть на лире.
Вот бравурная игра —
Бурно в нашем мире.
Щели лодки в старом мху,
Вымпел вьется наверху.
Вслед задире-петуху
Пробило четыре.
Мувиц, ты играть привык.
Дунь повеселее!
Улле, сколько стоит бык?
Злится, багровея...

122
Карл Микаэлъ Бельмам
Эй, откуда с ветерком?
«Прямо с Лувена плывем.
С овощами, молоком,
Грузом сельдерея».
Марью в лодочке видна,
Весла в воду прячет.
Двух ягнят везет она,
На таможню, значит.
От людей не отстает,
В город с вишнями снует.
В такт веслу псалом поет
И блаженно плачет.
Улла Винблад, смейся, пой.
Как прелестна, Боже!
Кошелек всегда с тобой,
Значит, ленты тоже.
Вновь завязки затяни.
Ты чихнула? На, глотни.
Что за зелень там, взгляни.
Хессинген, похоже.
Женишок сидит хмельной,
Всё бросает взгляды.
«Милый Норстрём, сядь со мной,
Близок миг услады».
Все мы здесь в одних чинах,
Фредман тоже не монах.
Что за роскошь! Норстрём! Ах!
За тебя мы рады.
Две коровы на песке
Долгий день проводят.
Бык, как будто бы в тоске,
В водорослях бродит.
Конь надменен и горяч,
Повалявшись, мчится вскачь,
А во ржи, как круглый мяч,
Боров колобродит.
Ждет охотник с ранних пор,
Ловок, строен, тонок,

Послания Фредмана
123
Чтобы в чаще птичий хор
Засвистел спросонок.
Он ружье с собой принес,
Молча к дереву прирос.
Рядом с ним послушный пес,
Кроткий, как ягненок.
Мувиц, утром люди пьют.
Как светлы просторы!
В «Экенсберг» набился люд,
Песни, разговоры.
Там любой без дальних слов
В кегли резаться готов.
Треску кегельных шаров
Отвечают горы.
А в беседке пир идет
У заветной кадки.
Сколько смеха и острот!
Славные порядки.
Вот один, едва живой.
Столько выпил он впервой
И на камне головой
Сладко спит на грядке.
Мастерская у мыска,
Тонкая посуда.
Там китаец из песка
Сотворяет чудо.
Глины бархатный замес
Украшает Апеллес.
Улла, всё полно чудес!
Сколько их? Откуда?
Вот Мариенберг прошли.
Хлещет парус туго.
Что желтеет там, вдали?
Фабрика, подруга.
И туда, как час придет
(Эта шутка чур не в счет),
Стража Уллу поведет,
Полную испуга.

Карл Микаэль Бельман
Ну-ка, грузило за борт.
Жаль, снурок короткий.
Эй, не спите, что за черт!
Выпьем все, кто в лодке.
Тихо, Мувиц, ни гу-гу,
Лазарет на берегу.
То-то нос я берегу
От иной красотки.
Что за утро, посмотри.
Шпиль вдали сверкает,
И прекрасный свет зари
На воде сияет.
Бродит мальчик вдоль зыбей,
Всех с утра он веселей.
В стадо важное гусей
Камешки бросает.
Шиннарвикен впереди,
Надо торопиться.
Этим хижинам, гляди,
Время повалиться.
Вой мехов, гудит огонь,
Кузнеца тверда ладонь.
Поднимает ногу конь
И гвоздя боится.
Девка возится с вальком.
Мувиц, что за тело!
Обнажает грудь тайком,
Парня захотела.
Чутко слушает сквозь пыл,
Сколько колокол пробил.
Ногу чешет что есть сил
И уже вспотела.
Ах, скорей от волн и гроз
В мирные объятья!
Пусть же с бочкой водовоз
Едет к дому, братья.

Послания Фредмана
125
Бочка мокрая блестит,
Лошадь ржет, песок хрустит.
Кто воспел бы здешний вид?
Рад ему внимать я.
Звук рожка отменно чист:
Еппе знает дело.
С крыши смотрит трубочист,
Зубоскалит смело.
Из пекарни валит чад,
В кузне молоты стучат,
И артикул свой солдат
Мечет неумело.
Ну-ка, спрячем снасти, друг.
Что-то нас качает.
Пусть тромбона громкий звук
Встречу увенчает.
Ерген, Трульс! Настал наш срок,
Мирный отдых недалек.
Улле миртовый венок
Сам Нептун вручает.
Узнаешь ли, старина,
Жалкую халупку?
Улла ежится, бледна,
Сбрасывает юбку.
Мувиц лезет прямо в рай,
Он с тромбоном лег на край.
Легче, Норстрём! Не мешай
Обнимать голубку.

126
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 49
О высадке на берег у дома на озере Меларен
летним вечером 1769 года
Мамзель Улла, как ясна
Нынче вечером луна!
Весь залив в потоках света,
Та и эта
Сторона.
Незаметно корабли
В воды светлые вошли.
Плещут воды
В огороды
На краю сухой земли.
Шкипер свою помпу качает угрюмо,
Сушит трюмы, сушит трюмы,
Стоя на мели.
Здесь цветам и травам рай,
Только запахи вдыхай.
Здесь земли благие недра
Дарят щедро
Урожай.
Кухни Бахуса дымят,
В каждой ямке — винный склад.
Слышен в лодке
Запах водки,
Незабвенный аромат.
Мольберг, правь левее, причаливай сбоку.
К дяде Хоку, к дяде Хоку!
Он нам будет рад.
Посмотри теперь сама
На калитки и дома.
Где-то свет блеснул немножко,
И окошко
Скрыла тьма.
Ах, мой сахар дорогой,

Послания Фредмана
127
Вот трактир, а там другой,
Возле леса,
В два навеса
С красно-белою трубой.
Кто садится в ялик, столь мрачен и странен?
Хуторянин, хуторянин
С длинной острогой.
Ветры, тихую волну
Поднимайте в вышину,
И пускай мне будет туго,
Если друга
Обману.
Кланг! Валторна, твой черед.
Кто в честь Бахуса нальет?
Все — друг дружке.
Пусть от кружки
Добрый жар по жилам бьет.
Мольберг пьет до дна, поднимается с места.
В честь невесты, в честь невесты
Выстрел он дает.
Ну, причаливай скорей,
Где поближе, у дверей.
Вот и берег. Ну, хозяйка,
Привечай-ка
Пощедрей.
Нам, подруга, по пути
Длинной лестницей взойти.
Где же слуги?
Выпьем, други,
Винам скучно взаперти.
Нужно наши свертки, и ложки, и вилки,
И бутылки, и бутылки
С берега внести.
Янна ищет свой рубин,
Нет серьги, — ну, стыд один.
Потерялась муфта Лотты.
Тут заботы
До седин.

128
Карл Микаэль Бельман
«Эй, мне худо. Мой старик
Не отыщет свой парик.
Всё разрыто,
Но найти-то,
Если с толком, можно вмиг.
Вижу, отыскал. И купил-то недавно.
Ах, как славно, ах, как славно
Он его подстриг».
Где-то вафли есть у нас.
Не толкните контрабас!
Масло жидко, как водица.
Пригодится
Про запас.
Торта, парень, не нарушь.
В нем сластей на сорок душ,
Мармелаты
И цукаты —
И анчоусы к тому ж.
Не пора ли, братья, шуметь и резвиться,
Веселиться, веселиться.
Ну-ка, гряньте туш!
Дядя Хок, ты пей, не трусь,
Гогочи, как дикий гусь.
Ну, возьми бутылку с бою!
Над тобою
Посмеюсь.
Брага сердцу придала
Столько влаги и тепла!
Нам от сока
Дяди Хока
Жизнь становится мила.
Шлюпку привяжи: видишь, парус, как глыба.
Ну, спасибо, ну, спасибо!
Бахусу хвала.

Послания Фредмана
129
ПОСЛАНИЕ № 50
О последнем взгляде на Уллу Винблад
при возвращении ее из Юргордена
Феб выплывает
И всё обновляет.
В полнеба сияет
Лучистый восход.
Кони трепещут
И в озере плещут,
Омытые блещут
И рвутся вперед. Fin. *
Гром грохочет
И грозы пророчит.
Дианы забавы
Тревожат дубравы.
А над волнами
Юпитер, как в храме,
Со всеми богами
На лоне вод. D.C.*'
Кони легко гарцуют,
Забыв про аркан.
Нептун волнует Валт.
Трезубцем весь океан.
Боги нам салютуют.
Берет флейту Пан.
Любовью пьян,
Нам венок дарует
Амур, также Мориан.
Волны кладут поклоны,
И дуют в рога Тритоны:
Валт. Улла Винблад!
Валт. Улла Винблад!
* Fin[e] {um., муз.) — конец.
** D. С. (Da Capo) — буке, с головы (муз.) — указания на то, что произведение
следует повторить с самого начала до слова Fin.
5 К. М. Бельман

130
Карл Микаэль Бельман
Страсти, нагнав туман,
Марса молчать заставят
В крови свежих ран.
Салюты пушек на уши давят,
Превозносят наш роман.
Боги любви лукавят,
Но сладок обман.
И хором Уллу Тритоны славят. Валт.
Пьет беспробудно
Голландское судно,
Шумит многолюдно,
Приветствуя нас.
Словно в тумане,
Палят англичане,
И залп, как на брани,
Прибрежье потряс. Fin.
Ах, красотку
Зазвали мы в лодку,
Летим над волнами,
И Пафос за нами.
О, моя Фрея,
Гляжу, пламенея,
И кофта, синея,
Ласкает глаз. D. С.
Ура! Нагни бутылку
И шляпой маши!
Дуй, Мувиц, пылко, Валт.
Сильней, только не спеши.
Эй! Выстрелы с затылка,
Шуршат камыши.
Там ни души,
Воровская жилка.
Братья! Песни хороши.
Солнце палит вдоль улиц,
Пьет Фредман, играет Мувиц.
Валт. Улла Винблад!
Валт. Улла Винблад!
Ура! Ура! Ура!
Ценит Нептун таланты,

Послания Фредмана
131
Велел он вчера,
Чтобы везли Уллу адъютанты
До самого до двора.
Ах, что тебе аманты!
Скромней быть пора.
Прощай! Играют нам музыканты. Валт.

132
Карл Микаэлъ Бельмам
ПОСЛАНИЕ №51
О концерте в «Трех кадках»
Мувиц дул в большой гобой,
Он в «Трех кадках» концерт нам играл после бала.
Был отчетлив тон любой,
Как бы горошина резво скакала.
Берг большую речь сказал,
Улла спела из Фильца нам пару дуэтов.
Услаждали с нею зал
Две малые флейты и восемь кларнетов.
Пой, Орфей, всем нам, Кларн.
Людям и скотам. Кларн.
Будем веселы, друзья,
Красотку каждый пусть выберет сам.
Мольберг сел напротив нас,
Он по струнам летал, как по улице щеголь,
И огромный контрабас
Смычком летучим проворно он трогал.
Браво! Фуга соль мажор,
Но вся в миноре — ну что ж, нотный стан одинаков.
Будем всем наперекор
Плясать и драться не хуже поляков.
Что ж ты, Мувиц, смолк? Кларн.
Звук-то был, как шелк. Кларн.
Браво, брат, брависсимо,
В хорошей музыке знаем мы толк.
С красным клювом, как петух,
Мувиц крикнул: «А ну, не толки воду в ступе!
Дуй Галупа во весь дух!»
И сразу зал загудел: «Дуй Галуппи!»
Берг сказал: «Еще вина,
Всем привет, добрый вечер и пива из кадок.
Дайте скрипку. Вот она.
Танцуйте польку, на танцы кто падок».

Послания Фредмана
133
Дуй же, Мувиц. «Да».
Фуга хоть куда.
Ты играешь без труда,
Притом на радость Олимпу всегда
Улла пела, зал молчал,
Белоснежная грудь легкий шарф поднимала
Вингмарк париком качал,
Играл на флейте он нынче немало.
Бергстрём скрипку в руки взял,
И по квинте настроил, и быстро напился.
«Ах!» — он только и сказал,
И юной нимфе на грудь повалился.
«Что у вас за крик?»
«Придержи язык».
Вингмарк, ты нам по душе,
Сыграй еще, да поправь свой парик.
Вингмарк, словно пастушок,
Как на веере их живописец рисует:
Грустно глядя на поток,
Он в желтоватую дудочку дует.
Шляпа, словно колесо,
А на брюхо сюртук натянул он в отваге,
И над флейтой траверсо
Взлетают вверх обшлага, словно флаги.
Здесь вступает хор. Кларн.
Смелость и задор! Кларн.
Напоследок общий хор,
А дальше шапочный будет разбор.
Мчится по небу Эол,
Факел ночи погас, с непогодой не споря.
И Нептун, могуч и зол,
Китов на воздух швыряет из моря.
Нам играет Аполлон,
Как божественны эти негромкие звуки!
Пей, брат Вингмарк, мой патрон,
Пропой нам песню любви и разлуки.
Кларн.
Кларн.
Кларн.
Кларн.

134 Карл Микаэль Бельман
Дуть в фагот изволь. Кларн.
Vivat*, наш король! Кларн.
Мы на празднике своем
С достойным видом и с гордостью пьем.
* Да здравствует (лат.).

Послания Фредмана
135
ПОСЛАНИЕ № 52
К Мувицу, на смерть его невесты.
Элегия
Мувиц, как больно, Боже!
Мувиц! Мувиц!
Твоя любовь на смертном ложе,
Мы скорбим с тобою тоже,
Мы плачем, видишь, брат.
В тоске ломаем руки
И страдаем от разлуки.
Всюду горестные звуки,
Но ей земные муки
Отныне не грозят.
Так помянем щедрее
Шарлотт! Шарлотт!
Ты лучшая из свиты Фреи,
И в неволю всех скорее
Ты Мувица взяла.
В тебе был блеск и сила,
И когда ты выходила
В бурный путь, подняв ветрила,
И Купидона чтила,
Прелестна ты была.
Как в ясную погоду,
Смотри, смотри,
Рыбешка прибавляет ходу
И хвостом сильнее воду
Толкает на ходу,
Так ты, Шарлотт, за делом
Отличалась нравом смелым,
И я вздрагивал всем телом,
Ловя толчком умелым
Не что-нибудь — молчу.

136
Карл Микаэль Бельман
Ах! Видел я без счету
Шарлотт! Шарлотт!
На фабрике прервав работу,
Ты кричала мне в субботу,
Что нынче будет бал.
Вот зала со станками,
Вот Шарлотт берет руками
Свой горшок с двумя клубками.
Но, вторгшись между нами,
Плутон разверз провал!
Она взята могилой,
Мувиц! Мувиц!
Сотрется скоро образ милый.
На чердак отправь унылый
Свой праздный контрабас.
Нет мест на прежнем пире.
Фрее не играй на лире,
Откажись — пребудешь в мире,
Станешь восседать в трактире,
Как прежде, среди нас.

Послания Фредмана
137
ПОСЛАНИЕ № 53
О драке у заставы Данту
осенней ночью
Над кружкой пива и бокалом
Медлит гений, мрачно груб.
Он забавляется столь малым,
Что бывает просто глуп.
Просим откушать, Виол.
Берга послушать. Виол.
Прежде он был недурной контрабас
И немало тешил нас.
Теперь не видно ни рассудка,
Ни огня, ни страсти в нем.
И весь он вялый, словно утка,
Что томится под окном.
Слышите звуки?
Тяжкие муки! —
Всё наслажденье ударом смычка
Он убьет наверняка.
Трактирщик славен толстым брюхом,
Он завел себе давно
И музыкантов с верным слухом,
И отменное вино.
Пойте же, други! —
В нашей округе —
Всюду сороки с крутым говорком
И сараи с табаком.
Смотри, трактирщик рассмеялся,
Пиво льет в пустой стакан.
А Берг опять за ноты взялся,
Пилит соло, истукан.
Пилит и пилит, —
Нот не осилит, —
Виол.
Виол.
Виол,
Виол.
Виол.
Виол.

138
Карл Микаэль Бельман
Смотрит, как будто бы счастлив навек,
Он из-под тяжелых век.
Играет ночью, грузный, пьяный,
Он в халате — срам и стыд —
И пуговицей оловянной,
Как ни дернется, блестит.
Боже, чем дальше, Виол.
Тем больше фальши. Виол.
Всем нам латунная пряжка видна,
На два башмака одна.
Я не люблю ни в чем излишка,
Мне смеяться надоест.
Так, сидя на шесте, мартышка
Косо скалится на шест.
Штучки, уловки,
Потные бровки.
Так вот по струнам и мечется Берг,
Вверх и вниз — и вниз, и вверх.
Трактир на вечер отдан пьяным,
Скучных типов полон дом.
То подмастерье со стаканом,
То матрос с кривым ножом.
А на качели —
На толстой ели —
Пары качаются до темноты.
Музыкант, ну где же ты?
Служанок Фреи белоногих
Собралось много к торжеству.
Под барабан здесь валят многих
В лунном свете на траву.
Валят голубку, Виол.
Лезут под юбку, Виол.
А белоногая, каясь в грехах,
Всё поет о пастухах.
Мы пьем, красавица, счастливо.
Дыня с вафлей — дивный сон.
Виол.
Виол.
Виол.
Виол.

Послания Фредмана
139
В зеленых листьях кружка пива,
В нем мускаты и лимон.
Здесь любят резвых,
Смелых, нетрезвых.
Браво! Матросы и сестры в кружке
Лихо пляшут.на лужке.
Но кто успел так нализаться?
В шапке кожаной стоит,
Весь в дыму, глаза слезятся,
И багровый он на вид.
Пиво глотает,
Еле болтает,
Набок садится, но снова встает
И стакан свой подает.
А кто с хлыстом стоит у дуба,
Чем-то, видно, разозлен,
На свору псов кричит так грубо,
Тупо смотрит на ворон?
Вижу далекий Виол.
Дом одинокий, Виол.
Ветер в постройке свистит и в трубе,
И ворона на столбе.
А вот и он, герой таможни,
И зовут его Шегрен.
Любит красться осторожно
Меж повозок и вдоль стен.
Нынче, ребята,
Будет расплата.
Стали квадратом двенадцать мужчин,
В середине он один.
Лупи Шегрена чем попало!
Рви губу у подлеца!
А то ножнами от кинжала
Засвети в него с крыльца!
Гнусный пройдоха,
Кончит он плохо.
Виол.
Виол.
Виол.
Виол.

140
Карл Микаэль Бельман
Он у вдовы отобрал, мерзкий гад,
Самогонный аппарат.
Здесь всё пропитано любовью,
А за дверью насмерть бьют.
Пускай преступной подлой кровью
Захлебнется скверный шут.
Дай по затылку! Виол.
Вылей бутылку! Виол.
Трость поломай и обломком добавь!
Ну, еще раз! Бей!.. Оставь.

Послания Фредмана
141
ПОСЛАНИЕ № 54
Возле могилы капрала Бумана
на кладбище св. Катрины
С этого поля цветочков по пути
Ирис не срывала,
Чтобы в хижину свою нести.
Мрачных деревьев угрюмая листва
Птиц не зазывала
Украсить Флоры торжества.
Жаворонок не пленял округу
И не зазывал сюда подругу
С ним вдвоем,
С ним вдвоем
В бледном царстве смерти строить дом.
Дышит печалью пейзаж унылый сей.
Черные надгробья
И церковь делают темней.
Повсюду мрамор здесь осеняет прах.
Вензеля и копья
У предков высятся в ногах.
Поздняя листва сырой дубравы
Падает в увянувшие травы.
Мелкий лист,
Мелкий лист
Всё скрывает под осенний свист.
Среди равнины вкушает храм покой,
Мирно бродят тени
Внутри ограды золотой.
Но Йофур грянет, содрогнется мгла,
Задрожат колени.
Низвергнул он колокола,
В адском их похоронил подвале,
Где Циклопы молнии ковали.

142
Карл Микаэлъ Бельмам
И рассвет,
И рассвет —
Это красоты ушедшей след.
Сложи ладони, перед тобой она,
Бумана могила.
Рыдают нимфы как одна.
Ты слышал, нимфа с кадушкой молока
Плакала и выла,
И речь ее была горька?
Нелегко так рано стать вдовою.
Много женщин собрано молвою,
Вот они,
Вот они,
Все — торговки, все вдове сродни.
Сходитесь, други, печальный петь псалом.
Мувиц нам сыграет,
Мы арфе тихо подпоем.
Как это грустно! Вдова уже без слов
Слезы отирает
И пыль сметает с башмаков.
Ах, как горько зарыдала снова!
Выпейте, сударыня, хмельного.
«Выпью, да,
Выпью, да.
Мужа мне не видеть никогда.
Спасибо, Буман, за всё тебе — на круг:
За твои объятья
И за побои, милый друг.
А эту шляпу, как вдоволь погрущу,
Стану надевать я
И плащ в мантилью превращу».
Ну, вдова, ты вид прими достойный,
Ведь уже оплакан муж покойный.
Вот бокал,
Вот бокал,
Будет новый у тебя капрал.

Послания Фредмана
143
ПОСЛАНИЕ № 55
О том, как Мольберг играл в кегли
в трактире Фаггена у таможни Хаммарбю
летним вечером 1770 года
Мольберг — другой в часы заката,
Вялый, сонный, всё наоборот.
Зевает рот,
Шляпа помята,
В галунах ее перед
И от щедрот
Блещет богато.
Темный шар по кеглям бьет.
Синий камзол плоть покрывает,
Он рубашку выбросил, суров.
До обшлагов
Мольберг срывает
Всё — чтоб не было долгов.
Сажу котлов
Он добывает
Для сапог и для усов.
Полутемно у кегельбана:
Тень от дуба слишком широка.
Из уголка
Он спорит рьяно,
Кто попал наверняка.
Для игрока
Не выбить странно
Кеглю с каждого броска.
Ну, трубку в рот, наземь монетку,
Шляпу набок. Мольберг, твой бросок.
Свалишь, дай срок.
Ты мажешь редко.
Верно, бей наискосок,

144
Карл Микаэль Бельман
И кегля — скок!
Вот это метко.
Выпьем, братья, пенный сок.
Но тишина весь мир объемлет,
Выползает нехотя туман.
Дай-ка стакан.
Словно бы дремлет
В лунном свете кегельбан.
Флейтист не пьян,
Пусть ему внемлет
Марс, Диана, Фрея, Пан.
Эхо родится в каждой щелке
При твоих руладах и речах.
Как в кабачках,
Слушая толки,
Соловьи молчат в кустах.
Забыв про страх,
Быки и телки
Сочетаются в лугах.
Мольберг, молчи. Где-то у Накка
Соловей играет без конца.
У шельмеца
Голос, однако!
Как он радует сердца!
Ну-ка, винца.
Пой же, вояка,
Флоре цвет ее лица.
Трубку набей и под дубами
С игроками ссорься, как шальной.
Дым стороной
Валит клубами
И восходит над землей.
Влаги хмельной
Лей мне с краями.
Дождь собрался проливной.

Послания Фредмана
145
Братья сидят тихо, как дети.
Заползли под крышу — и молчок.
Каждый промок.
Сыро на свете.
Грязный шар лежит у ног.
Где табачок?
Тут он, в пакете.
Дай бутылку, дурачок.
Крылья ветров нас выручают,
Блещет радуга, как чудный сон.
И новый кон
Все размечают,
Вынув шпаги из ножон.
Шутки и звон
Чашу встречают,
Шум и смех со всех сторон.
Мольберг — герой, сбил восемь сразу.
Браво, Вингмарк, черт меня дери!
Тише, замри.
Как по заказу!
Нечет, кружку повтори.
Эй, не остри,
Верь только глазу.
Угловую забери.
Что, разом — две? Так вам и надо.
Угловую — словно напоказ.
Бом! В самый раз.
Бом! Вот досада.
Расслабляет пиво нас.
Кланг, в добрый час,
Пить нам — отрада.
Есть ли песня про запас?
Выпьем, друзья, в честь состязанья,
В честь капризных девичьих сердец.

146
Карл Микаэлъ Бельмам
Я не гордец.
Без притязанья
Пью с друзьями, как мудрец.
Ставкам конец.
В знак возлиянья
Увенчает нас венец.

Послания Фредмана
147
ПОСЛАНИЕ № 56
О матушке Майе из «Позолоченного кубка»
Печален Мольберга наряд,
Он в трауре весь, с головы до пят.
Как негр, он черен и космат.
Он жить не рад,
Брат Мувиц, брат —
Он жить не рад.
На свете жить не рад, брат, брат!
Боюсь, он упадет ничком.
Смотри, утирает глаза платком
И в грудь себя бьет кулаком.
Как в горле ком,
Так горе в нем,
Как в горле ком,
Так горе не проходит в нем.
И нам не вечно жить,
Обрежет Клото нить.
Ни в чем различий нет:
Все мы, ах,
Только прах,
И весталка, коей на любовь — запрет,
И та, что любила с малых лет.
Ах! Во вдовца ударил гром.
Полой вытирает глаза с трудом,
Потеет пивом и вином.
Всё на слом!
Рухнул дом!
Всё на слом!
Навеки рухнул дом, дом, дом!
А на дверях двойной замок,
А с вывески кубок слуга совлек
И тихо спрятал в уголок.
Не дремлет рок,
Всему свой срок,
Не дремлет рок,

148
Карл Микаэль Бельмам
Всему на свете малый срок,
И нам не вечно жить... и т. д.
Ты у могилы, нимфа, сядь.
Ты знаешь, что значит желать, желать.
Цветок, что рок спешит сломать,
Любили мять
Народ и знать,
Любили мять,
Но рок спешит цветок сломать.
Жизнь в этом прахе умерла,
Ах, матушка Майя им была.
Она сестер подобрала
На те дела,
Чем жизнь мила,
На те дела,
Чем полночь Астрильду мила.
И нам не вечно жить... и т. д.
Ты горе утопи в цветах.
Нарциссы растут и при гробах.
Сплети венок. Потом, ах, ах,
В тоске, слезах
Их Мольбергу отдай. Ах, ах!
Ах, Мольберг! Больше слез не лей,
Из праха растут цветы полей.
Садись к столу, пои гостей.
Пей, Мольберг, пей,
Тоску развей.
Пей, Мольберг, пей
И улыбнись нам. Ну, смелей!
И нам не вечно жить... и т. д.

Послания Фредмана
149
ПОСЛАНИЕ № 57
О детском пиве
«Ну, всё улажено и решено.
Трубку возьми, и окончены сборы.
Смажь сапоги». «Я их смазал давно».
«Значит, начисти уздечку и шпоры.
Всё ли ты помнишь? Скажи без утайки».
«Ох, сомневаюсь, напомни мне, брат».
«Как передашь привет от хозяйки,
Всех приглашай — и тотчас же назад.
Видишь, конь гарцует ладно
Под зеленым-то чепраком,
И труба глядит нарядно
С бахромой и пестрым флажком.
Сядь на коня и похлопай по бедрам,
Настежь ворота, и путь тебе чист».
Хлоп! Как он гикает голосом бодрым,
Как он трубит, и как щелкает хлыст!
Труб. — Други любезные!
Труб. Фреи посол
Труб. Шпоры железные
Труб. Ныне обрел.
«Мольберг, постой! Обернись, погоди!
Разве приветом себя ты уронишь?
Всадник, ты слышишь? На землю сойди,
Или и вовсе ты клячу загонишь.
Прежде ликер ты отведаешь красный,
Он для крестин совершенно готов,
После, нарядный и с лентой атласной,
Нас пригласишь ты как крестных отцов.
Выпьем! Вот ликер, в бочонке.
Ну, что скажешь?» «Славный ликер.
При такой-то перегонке
Хоть лечи давнишний запор.
Руку, мой брат! Поскачу я на славу,
Выну трубу и, трубя, поскачу.

150
Карл Микаэль Бельман
Каждую церковь, и дом, и канаву —
Всё я объеду. Прощайте, лечу».
Труб. «Славный гостинец,
Труб. Я рад от души.
Труб. Как украинец,
Труб. Галопом спеши!»
«Мольберг, поешь, закуси! Что за стыд!»
«Еду на штурм! Не могу я иначе!»
Вот он лохматой собаке свистит,
Той, что бежит впереди его клячи.
Мольберг трубит, а уж топоту, храпу!
Славно гудит под копытом земля.
Шнур золотой пригодился на шляпу.
Руки пониже, плотней шенкеля!
Хлоп! Он рядом, в переулке.
Хлоп! Он ближе, снова он здесь.
Конь весь в мыле от прогулки,
Весь дымится и в хлопьях весь.
Видишь, коня всё вперед он толкает,
Кружке на вывеске — низкий поклон.
Хлоп! Обернулся, качнулся, икает,
На стременах поднимается он.
Труб. «Есть поручения?
Труб. Выпьем, отец.
Труб. Ох, и мучение —
Труб. Мой жеребец».
«Матушка шлет вам сердечный привет
И на крестины к себе приглашает.
Просит созвать батраков на обед,
Только провизии взять не мешает.
Полно болтать про меня ли, про баб ли,
Рожки показывать мне до сих пор.
Мальчик похож на меня, как две капли,
Сделан он в Данту, и весь разговор.
Точно так же смотрит косо,
Щурит глазки при свете дня.
Красен даже кончик носа
Точно так же, как у меня».

Послания Фредмана
151
«Выпьем! Ты Кайсу зови из „Дракона",
Бриту сюда из „Лосося" вези.
Мчись веселее по краешку склона
И пистолетами в шутку грози.
Труб. Нынче с девчонками
Труб. Будем плясать.
Труб. Фляжки с воронками
Труб. Выставит мать».

152
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 58
О Килъберге, рыцаре Бахуса
и служителе храма Ордена. Элегия
Словно в жару я.
Квинту беру я
И в слезах пою куплет, плинг-планг.
Свечка упала
На дно бокала,
Даже стула рядом нет, клинг-кланг.
А трактира дверь стоит открытой,
За прилавком всё лежит убитый
Кильберг. Ах, скорблю душой разбитой.
Клингели-плингели-клингели-планг.
Умер, о небо!
Найти бы мне бы
Хоть какой-нибудь стакан, плинг-планг.
Трубач не нужен.
Несчастный ужин!
Ах, зачем я был так пьян, клинг-кланг.
Для трубы нам гвоздик вбили черти,
Там висит вся музыка, поверьте.
Кильберг мой ушел дорогой смерти,
Клингели-плингели-клингели-планг.
Пусто и дико.
Эй, погоди-ка,
Есть тут в доме кто живой? Плинг-планг.
Нету девчонок,
Только бочонок.
Что, не узнаешь? Я свой. Клинг-кланг.
Пуст бочонок, и стоит он криво.
Пива нету, Боже, как тоскливо!
Смерть пришла и выпила всё пиво.
Клингели-плингели-клингели-планг.

Послания Фредмана
153
Голос Харона
В темное лоно
Всё зовет меня — и пусть, плинг-планг.
С радостью брошу
Тяжкую ношу,
Прихлебну и удавлюсь, клинг-кланг.
Нет, вина не принимает глотка,
Пусть же будет под запретом водка.
Кильберг, ты в раю гуляешь кротко.
Клингели-плингели-клингели-планг.

154
Карл Микаэлъ Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 59
К «Рыси»
Ура, вперед, канальи! Здорово, братья! Живей бутылку! К черту
шашки. Ты, смоляные портки, с длинной голландской трубкой, ты будешь
шашечный Ян. Налей мне и выпей со мной. Пафф! Сверкнуло из бойниц Кастел-
ля. Петер Иварссон идет из Бордо. Он сейчас в Каттегате, каналья.
Выпьем! Он идет из Данцига бейдевиндом, да, он идет из Данцига. Да, это так.
Ты видишь красный флаг? Он голубой. Еще глоток. Он красный, говорят тебе.
Он зеленый, говорят вам. Ура! Ура! Ура! Ударь в скрипки. Присматривайте
за окнами. Эй, девицы! Машите шляпами. Дайте сюда кружку пива.
Чокнитесь и налейте. Выпьем, дядюшка Берг! Тост за Петера Иварссона.
Здорово! Тост за топсель! Честь имею — за топсель. Привет вам,
двенадцатифунтовые пушки! Ура! Ура! Ура! Теперь у нас будет вино и данцигское двойное
пиво, бутылки с серебряными тюльпанами по бокам и водка с золотом.
Ударьте в скрипки. Дуйте в трубы. Приглашайте на танец и танцуйте. Танцуйте,
попугаи этакие. Дуйте, навозные жуки.
Валт. Матрос, возьми-ка шляпу,
Спустись по трапу,
Печенье в лапу.
С девушкой пляши,
Болтай с ней от души.
Валт. А ты воркуй, голубка,
Пригубь из кубка.
Приманит юбка
Вон того мусью,
Что сыплет брань свою.
Шегрен! Пляшешь ты упорно,
И толчками бьет валторна.
Та, в сережках, спорит вздорно,
Да, спорит вздорно.
Как прекрасен ее белый каблучок,
О Боже! Но — молчок.
Не сватайся, Шегрен, не можешь же ты любить тролиху в черной
фланелевой юбке, с парой красных сережек в виде груш, без чулок и со сбитыми на-

Послания Фредмана
155
бок сафьяновыми туфлями. Шегрен\ Ты слышишь, Шегрен! Werda*? Кто там?
А, идет немец. Ну, а это? Это итальянец со всеми двенадцатью апостолами на
спине. Сколько стоит король Давид верхом на коне, с гонцом впридачу? Acht
Schtiber.** Черт побери! Да они все из Бордо. Выпьем! Здорово, девушки!
Здравствуй, сударь. Выпьем, сударь. Dolce vino délia расе.*** А, он любит
пир побогаче. Еще бокал. L'ira di Dio arrivera bentosto a questa città.****
Править и владеть. Посмотрите на датчанина, как он вертится. Оп, дядюшка. Пей,
не то мы Ьапке***** тебя. Ты что, bange******? I ägte mänds horer! J rumpev-
rickere! Är der ingen skam i jer? Tör J raabe sådan udi bormästerens gade,
fanden selv maa logerepaa raadhuset. Gebjörnamat. Hej, blås i trumpeterna! God dam
you\ How do you do? Machen sie mir kein schpasen nicht! Palla vinno ja olta
Валт. Пусть музыка грохочет,
Как нимфа хочет.
Звезда пророчит
Славный пир в ночи.
Вступайте, трубачи!
Валт. Пусть отлетят подметки
Туфель красотки.
Наш век короткий
Фрее посвящен,
Мы чтим ее закон.
Вот вам песня, пойте, братья.
Не устал любви желать я.
Заключим весь мир в объятья,
Весь мир в объятья!
Грянем песню как один — а скуку прочь,
Веселье день и ночь!
* Кто идет? {нем.).
** Восемь грошей {нем.).
*** Сладкое вино мира {um.).
**** Гнев Господень скоро обрушится на этот город {um).
***** Побьем {голл.).
****** Испугался {голл.).
******* Вы, любовницы супругов! Вы, виляющие задницами! Неужто в вас
вовсе нет стыда? Как вы смеете так орать возле дома бургомистра? Тогда
сам черт должен квартировать в ратуше. Ура, трубите в трубы! Черт
побери! Как поживаете? Без шуток! Сюда с водкой и пивом! {голл., рус,
англ., фин., те.).

156
Карл Микаэлъ Бельман
ПОСЛАНИЕ № 60
Водочному адвокату отцу Кулькусу,
кое о чем
Как, ты всё сидишь, не встанешь,
Из бутылки тянешь,
Всем вокруг мозги туманишь,
Этакий простак?
Кулькус! Суд уже на месте,
И судья с ним вместе.
Взял налог он честь по чести,
Нюхает табак.
Взял без спора,
Без разбора. Виол.
Между прочим полдень скоро.
Да, пожалуй, так.
Бредстрёма невеста плачет,
Кайса что-то прячет,
Для судьи яички, значит.
То-то благодать.
Кулькус, сдвинь же с места тушу,
За тебя я трушу.
Ты сейчас погубишь душу:
Нужно клятву дать,
Да на книге,
Не на фиге. Виол.
Много смысла в этом миге,
Бороду огладь.
Кайса в суд явилась с брюхом,
С просветленным духом.
Чешет наш судья за ухом,
Ерзает сильней.
Что-то пишет он для виду,
Затаил обиду.

Послания Фредмана
157
Фрея обдала Фемиду
Влагою своей.
Всё замыто,
Шито-крыто, Виол.
И судья молчит сердито.
Пей, мой милый, пей.

158
Карл Микаэлъ Бельман
ПОСЛАНИЕ №61
К дорогой матушке из «Квадрата»
Виол. Выпей, мать!
Станешь легче пуха.
Если ты толстуха,
Трудно танцевать.
Виол. Пей, отец!
Если квинта лопнет,
Мувиц чуть притопнет.
Браво, молодец!
Будем пить, гулять, резвиться,
Пусть сам дьявол удивится.
Виол. Всем один конец.
Виол. Нимф зови!
С бирками, без бирок.
Не люблю придирок,
Все равны в любви.
Виол. Пива нам!
И флейтисту, кстати.
Шум у нас в «Квадрате»,
Славный шум и гам.
Браво! Нимфы тут и скрипки.
Не сломать бы по ошибке
Виол. Ногу пополам.

Послания Фредмана
159
ПОСЛАНИЕ № 62
О последнем бале в «Зеленой роще»
Валт. Мувиц колдует с валторной,
Языком он вертит мундштук.
Шутит и прыгает вздорно,
Строит всех к польке проворно. Валт.
Вот он скомандовал четко,
На пол щипцы и решетка
С медным громом упали вдруг.
Стулья к стене, этак проще.
Здравствуй, «Зеленая роща»!
Нож наточен, надет сюртук.
Валт. «Что ты нашел на стене-то?
Сразу видно, глуп, как свинья.
Куча холстов и багета,
Чем тебе мило всё это?» Валт.
«Мне-то? Да просто красиво».
Нимфы сбежались на диво
И глазеют на склад старья.
Машут они веерами,
Смотрят на прошлое в раме
И вздыхают, цукат жуя.
Валт. «На потолке-то святые,
Хофбру тканью всё обтянул.
Нимбы, гляди, золотые,
Папы сидят, как живые». Валт.
Вот Голиаф, он со шпагой,
Камень со злобной отвагой
Он в Давида, гляди, швырнул.
Абессалом обессилел,
Но Агасфер всё осилил
И к Эсфири в кухне прильнул.
Валт. «Мувиц, а что тут такое?
Погляди-ка, это ведь рай.

160
Карл Микаэль Бельмам
Что за потоп тут у Ноя!
Даже вокруг всё сырое. Валт.
Лиса торопится рысью,
Илья-Пророк едет высью,
Гром везет он, уж так и знай.
Ну-ка, очки вздень нарочно,
Тут всё написано точно
О Сусанне. А ну, читай».
Валт. «Хватит, не пялься украдкой.
Где валторна?» Свечи трещат.
Маршал с надменной повадкой
Бьет по ладони перчаткой. Валт.
Блещет глазурью печенье,
С юбками нимфам мученье,
И брелоки сползли назад.
Полька еще не звучала,
Все ожидают начала.
Но провалится весь парад.
Валт. Мувиц повыше влезает,
Открывает полькой он бал.
Слышишь, валторну терзает,
С верного тона сползает. Валт.
Вот он уставился в ноты,
Пятке задал он работы,
Только начал, уже устал.
Светлый мундштук его блещет,
Люстра от ветра трепещет,
И, глядишь, освещен весь зал.
Валт. Скачет под сводами эхо,
И мужчины приходят в раж.
Что за прыжки, вот потеха!
Этим уже не до смеха, Валт.
Приняли смех за обиду,
Потанцевали для виду
И уже зовут экипаж.
Эти стоят у колонны,
Вертят перчатки смущенно.
Мувиц, ты табачку не дашь?

Послания Фредмана
161
Валт. Прозит, мамзель Вильгельмина!
Ты в «Лососе» общий кумир.
В круг! Ай-яй-яй, что за мина.
Двигайся быстро, но чинно. Валт.
Нынче одета ты грязно,
Туфли болтаются праздно,
Ты в юбчонке, худой до дыр.
Слева отклеилась мушка,
Платье одерни, подружка.
Покружись-ка, да сбрось-ка жир.
Валт. Эй, просморкайся! Нет звука!
Посильнее дуй, сатана!
Нимфам с нарядами мука,
Впрочем, на пользу наука. Валт.
Кто там пыхтит, словно тесто?
Вингмарка это невеста.
Сам он токарь. Она пьяна.
Больно уж вяло гарцует,
И с линейкой жених танцует.
Для чего жениху она?
Валт. Топайте разом, без крика,
И в ладони дружней — хлоп-хлоп.
Не проповедуй, Ульрика,
Локоть назад отведи-ка. Валт.
Руки раскиньте, сходитесь.
Что за ужимки, стыдитесь!
«Девка!» «Ты молчи, остолоп,
Девок ищи на панели».
«Тихо! Вы что, очумели?»
«Бей каналью!» «Получишь в лоб!»
Валт. Вингмарк, осанист и важен,
Ходит плавно, будто по льду.
Весь накрахмален, отглажен,
Пышный парик напомажен. Валт.
Щиплет он нимф неуклюже,
А со штанами похуже:
На громадном висят заду.
Шляпа с шитьем из глазета
6 К. М. Бельман

162
Карл Микаэль Бельман
К переду задом одета,
Вингмарк фыркает на ходу.
Валт. Топайте, черти, стучите.
В круг живее! И не зевать.
Мало старанья и прыти,
Люстру долой не смахните. Валт.
Токаря в круг в середину,
Всем пусть покажет он спину,
Если мастер он танцевать.
Что там пошли за объятья?
Токарь — ни к дьяволу, братья.
Бредстрём! Можно бы наливать.
Валт. Ну и народу в прихожей.
Там трактирщик. Живо впусти!
Пиво что надо, похоже.
Надо бы снова его же. Валт.
Будьте героями Фреи,
Пейте до дна поскорее.
Выпьем, токарь! Ты не грусти.
Ну-ка, в гостиную вместе,
Жару задай-ка невесте!
Славно крутишь, давай, крути.
Валт. Всё повторить без подсказки!
Веселее. Всё, как всегда.
Нимфы состроили глазки.
Нашей валторне бы смазки. Валт.
Девушки, надо кружиться.
Черт, еще эта ослица,
Да в робронах еще — беда.
В мушках, цветах и с часами,
Словно фельдфебель, с усами.
Кривонога, длинна, худа.
Валт. «Как, как? Ослица? Ни с места!»
«Да, ослица». «Ах, негодяй!
Это, моя-то невеста!
Братья, тут мало протеста. Валт.
Кланг! Начинаю баталью,
Распотрошу я каналью.

Послания Фредмана
163
Ну-ка, музыка, штурм играй!
Я тебя запер, как шашку,
Выброси вон свою шпажку».
«Ну, раз просишь, на, получай!»
Валт. Вингмарк у двери маячит,
Что такое он лопотал?
Стонет невеста и плачет,
Жалко ей Вингмарка, значит. Валт.
Сгреб его лапой трактирщик,
Весь окровавлен задирщик,
То-то кротким таким он стал.
Ну-ка, невесту на ложе!
Что с нею? Выкидыш? Боже!
Доплясалась. Несчастный бал!
Валт. В круг! Веселее, Малена.
Как хорош твой радостный вид.
Бергстрёмша, ай да колено!
Вот презабавная сцена! Валт.
Капор упал за окошко,
Сударь, полегче немножко.
У гардины патруль стоит!
Ай! Провались ваша полька!
Стражники! Штраф! А по сколько?
Бал нас дочиста разорит.

164
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 63
Сочиненное на неделе
Дядя Бергстрём, играй бессчетно,
Расстегнись, ты застегнут плотно.
Каждый пляшет у нас охотно,
Страстью обуян.
Мать, пои нас веселым хмелем,
Пимпинеллу неси мамзелям,
Карамелями их оделим
И нальем стакан.
Кто не выпил, свершил ошибку.
Брат, отведай вино и рыбку.
Дядя Бергстрём, берись за скрипку.
Начинай, ты пьян.
Нимфа в красной юбке,
Погляди, танцует менуэт.
Где же у голубки
Бирка прошлых лет?
Полная лимонов,
Ей корзина не оттянет рук.
С дюжиной баронов
Нимфа делит круг.
Груди веером обвевает,
Вафлю сахаром покрывает,
Сладкий нектар в себя впивает
И литавров звук.
Дядя Бергстрём, луна маячит,
В зале арфа претонко плачет,
Мать у стойки про нас судачит
Косоватым ртом.
Ах, в Юргордене всем не спится,
Каблучки, молодые лица.
Если нимфа к нам постучится,
Затолкните в дом!

Послания Фредмана
165
Понедельник не близко, други,
Он на севере, мы на юге.
Посвятим же вину досуги,
Мы лишь раз живем.
Сумрак ночи нужен
И звезды вечерний тихий свет,
Чтобы был наш ужин
Дружбою согрет.
Сдвинем же бокалы!
Купидона славить мы не прочь.
Бахуса подвалы
Просим нам помочь.
Пусть кого-то гнетет работа,
Пусть кому-то украсть охота —
Нимфы, песни, вино без счета
Нам согреют ночь.

166
Карл Микаэлъ Бельман
ПОСЛАНИЕ № 64
О последнем бале у Фромана в «Закоулке»
Эй, постыдись, босоножка, лягушка!
Кто босиком, тот на балы не вхож.
Ты же предерзко танцуешь, толстушка,
Важного графа ты братом зовешь.
Виол. Мувиц, ты славно квинту берешь,
Виол. Приступ хорош.
Виол. Тихо, молчок.
Виол. Ай да смычок.
Настрой-ка скрипку, Виол.
Найди ошибку. Виол.
Вот твоя трубка, ершик и кисет.
Курит со смаком, Виол.
Запил араком, Виол.
Всем, кто на бале, шлет рукой привет.
Лотта, откуда часы золотые?
Платье из полога, полог-то чей?
Девка — из Скотгренда, парни — пустые.
Ладно, смотрите, плясать веселей.
Виол. Мувиц, струна фальшивит. Налей!
Виол. Тужься, злодей!
Виол. Этот кабан —
Виол. Он капитан.
Знает по-шведски? Виол.
Нет, по-немецки. Виол.
Два подбородка и большой парик.
Грубый и властный, Виол.
Тучный и красный, Виол.
Лихо танцует, развязав язык.
Ну, а со штурманом что за девица?
Рвет свой корсет и совсем улеглась.
В будни прядет, в выходной веселится,
Чтобы потом попрошайничать всласть.

Послания Фредмана
167
Виол. Всюду ее преследует власть.
Виол. Как тут не пасть.
Виол. Мувиц, ревнуй.
Виол. Дуй, Мувиц, дуй.
Не бойся стражи, Виол.
Она всё та же. Виол.
Штурман, тот любит танцевать с ножом.
Смотри, не взлюбит, Виол.
Палец отрубит. Виол.
Какого черта лезешь на рожон!
Гости рассорились, вот наказанье!
Лица пылают, сверкают клинки.
Нимфы от страха теряют сознанье.
Свежие раны и сплошь синяки.
Виол. Мувиц глазеет из-под руки.
Виол. Ох, моряки.
Виол. Всех мирит рог,
Виол. Бахус помог.
А в храме Фреи Виол.
Мувиц храбрее. Виол.
Там он достоин подружки своей.
Страсти роятся, Виол.
Вина струятся, Виол.
Стража ликует. Бахус крикнул: «Пей!»

168
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 65
О дочери штурмана Гретген,
умершей на фабрике
Мувиц, ты с крепом на руке,
В синем сюртуке
Бродишь налегке.
Желтый форменный ремень,
Шляпа набекрень.
Что у нас за день?
Стой же! Ты откуда, Мувиц?
Что смотришь так кисло?
«Привет. На поминках пить нет смысла.
Ждал я, ну как простой мужик.
Ели все впритык.
Видишь, сломан штык.
Выбил зуб трактирщик мне,
Зуб жевал вполне,
Хоть и в стороне.
Больно! И за что ударил?
Сие ведь придирка».
Ну-ка, покажи-ка. Да, там дырка.
«Ладно, я больше удручен,
Что приплыл Харон:
Беспощаден он.
Наша нимфа холодна,
И ему она
Будет вручена.
Гретген с фабрики одежды,
да ты ее знаешь.
Верю, что ты рая ей желаешь».
Гретген! Прощай! Увы и ах!
В тонких пеленах
Почивает прах.

Послания Фредмана
169
Держит стебелек рука.
Ворванью слегка
Тянет от цветка.
Зелень, чистая сорочка,
с каймой покрывало.
Фрея над усопшей меч сломала.
Жених — вот этот бомбардир.
Ах, его кумир
Отбыл в лучший мир.
Бомбардир в отличьях сплошь.
Как он ни хорош,
Гретген не вернешь.
Нимфа, ты была достойна
лучшего одра.
Боже, как прекрасны грудь и бедра.
Пламень, который, может быть,
Всё в живую нить
Мог соединить,
В нимфе не зажжется вновь.
Больше в эту кровь
Не войдет любовь.
Братья, так вдвойне любовью
пылать мы станем.
Нимфу песней и вином помянем.

170
Карл Микаэль Бельм an
ПОСЛАНИЕ № 66
К Мувицу-живописцу
Посмотри, отрадный вид:
Мувиц у холста сидит,
Нежным зовам
Всей душой открыт.
В мастерской холстов полно,
Краски, кисти и вино.
Светом новым
Всё озарено.
Холст высоко поднят, свежим грунтом дышит,
Хорошо натянут, холоден на взгляд.
Мувиц клонит кисти, он пастушку пишет
С блюдом, — а на блюде васильки лежат.
Рот сладчайший, как цукат.
Каждый поцелуй — дукат.
Наш герой не налегке,
В шляпе он и в сюртуке,
Кисти ловко
Прыгают в руке.
На груди сверкнет порой
Пуговиц латунных рой.
Ба! Обновка.
Недурен покрой.
Над багровым носом козырек зеленый,
Так что носу тени зелень придают.
А очки двойные носит наш влюбленный,
Чтобы выбрать краски в несколько минут.
Мувиц, будь в работе крут,
Но с лихвой дери за труд!
Не забудь и о вине,
Чтобы в жаркой тишине
Всё сказать бы
Кисть могла вполне,

Послания Фредмана
171
Чтобы каждый твой мазок
Нимфу радовать бы мог,
Как в день свадьбы
Свадебный чертог.
То из тучи Фрея путь к холсту направит,
То стрелою Астрильд бьет наперерез,
То смеется Мувиц и на персях ставит
Две прелестные точки, чудо из чудес.
Мувиц, ты туда полез,
Где ширяет Апеллес.
На пастушку погляди,
Шарф струится по груди.
Что-то будет,
Мувиц, впереди.
Темный локон, глаз и бровь —
Всё в тебе родит любовь.
Не остудит
Нимфа нашу кровь.
Резвая пастушка затаенно дышит,
В лиф из кармазина грудь заключена,
Шейный крест с рубином и букет колышет,
Страстью и волненьем доверху полна.
Ах, могла бы быть она
Апеллесу отдана.
Мувиц, красоту любя,
Предрассудки истребя,
От двух точек
Просто вне себя.
Розовым освещены,
Точки глазу чуть видны,
И цветочек
Брезжит из волны.
На плечо пастушка голову склоняет,
Вышла из салопа, словно из пелен.
Мувица подняться нимфа заставляет
И забросить кисти до других времен.
Телом Фреи упоен,
Пышет — и не пишет он.

172
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 67
К матушке из «Петуха»
«Дядя Мувиц, брат,
Ты босым вышел в сад.
Обуйся, слышишь?» «Да, виноват».
«Дуй в валторну сильней,
Да жабо-то взбей.
Не стой, как гусь, живей!
Ты ус-то подкрути,
Сынок,
Да все бочки откати
В куток.
Выпей, раз принес.
Ну, здоров ты, пес!
И где ты только рос?»
«Дорогая мать,
Баба ты на ять».
«Ну что ж, я в силе, можно сказать.
Мне сравнялось, мой свет,
Семь десятков лет,
А всё износу нет.
Я с батраками-то
Дерусь,
В постель с мужиками-то
Валюсь.
Каждый мою грудь
Хочет ущипнуть.
Огонь я, в этом суть.
Ты ведь не старик,
Так поправь свой парик.
А чистить туфли, что, не привык?
Там в жестянке есть жир,
Три туфлю до дыр,
Я дам вино и сыр.

Послания Фредмана
173
Фасонить нечего
Весь день,
Но гетры ты к вечеру
Надень.
Ты одет, charmant*!
Право, ты galant**,
Так поцелуй же tante***.
Значит, решено.
Открывай же окно.
Пусть будет бал, продам я вино.
Дуй сильней, чтобы взмок.
Вон, гляди, возок,
Зови всех в кабачок.
Похлопайте ему!»
«Мерси!»
«Нам нужно народа тьму,
Проси!
Твой доход — гроши,
Дуй же от души,
За Уллой поспеши».
«Разодета, шваль!
И шелка, и вуаль!
А золотой брегет просто жаль».
«Вот индюшка идет,
Дай дорогу, сброд.
Чего раскрыли рот?»
«Раз налито, до дна
Тяни,
А стражу из-под окна
Гони».
«Девка, прочь, я пьян.
К черту твой султан.
Гляди, помну волан».
«Этот глупый бал
Я к чертям бы послал,
* Очаровательно (фр.).
** Изящен (фр.).
*** Тетушку (фр.).

174
Карл Микаэль Бельман
Полдня я всюду Уллу искал.
С черным когтем она,
Девка-сатана.
Устал, налей вина».
«Что ж, даром не пою
Я слуг,
А девок наотмашь бью,
Мой друг».
«Я найду мамзель
Да пойду в постель.
Прощай. Тяжел твой хмель».

Послания Фредмана
175
ПОСЛАНИЕ № 68
О последнем бале в «Зеленой роще»
Валт. Мувиц, ты знаешь про бал?
Валт. Мольберг весь город созвал.
Весь дом залит светом,
А пахнет как при этом!
Отменный будет бал.
Валт. Ты заиграй у ворот,
Валт. Пусть только стража уйдет.
Легко и задорно
Поет твоя валторна,
И час урочный бьет.
Темен небосвод,
Луна так ярко светит,
Что и не заметит,
Если звезды встретит.
Валт. Эхо отличное тут.
Валт. В доме-то музыки ждут.
Начни с менуэта,
Бери пример с кларнета,
Вчера играл он тут.
Валт. «Уллу вижу я в окне,
Валт. Улла, не стой в стороне,
Скомандуй капралу:
Он не пускает в залу
И лупит по спине.
Попадись он мне!
Дождешься ты, каналья.
Разгоню всю шваль я,
Будет вам баталья!
Валт. Браво, спасибо, сестра!
Валт. Будем гулять до утра.
Что, взяли, собаки?
Кто не боится драки,

176
Карл Микаэль Бельман
Пролезет со двора!
Валт. Ну, мадам Вингмарк, глоток!
Валт. Я без вина изнемог.
Налей нам, хозяйка,
Я затрублю, как чайка,
И в танцах я знаток.
Хлорис я увлек,
Я Хлорис выбираю,
Рвусь душою к раю,
Кружек не считаю».
Валт. «Что ты сидишь, черт возьми,
Валт. Кайса-то ждет за дверьми!
Горит страстью пылкой
И ждет тебя с бутылкой
В прихожей, за дверьми».
Валт. «Стол хоть куда, вижу я,
Валт. Каждый жует, как свинья,
И пьет, сколько хочет.
А Бергстрёмша хохочет
Над кружкой, вижу я.
Козочка моя!
Как вафлю ест, голубка!
Да и пьет, как губка,
Скоро лопнет юбка».
Валт. «Дуй же в валторну!» «Ага».
Валт. Топай проворней, нога,
Средь шума и крика!
Вон Мольберг прыгнул дико,
Как будто на врага.
Валт. «Что за лохмотья, mein Gott*!
Валт. Верно, стирает раз в год».
Резвится, пылая,
У Бахуса в сарае.
«Хоть стар он и урод,
Всё же бал ведет.
Затеял общий танец,
На щеках румянец.
Нет, каков поганец!»
* Мой Бог (нем.).

Послания Фредмана
177
ПОСЛАНИЕ № 69
О Мольберге — учителе танцев
Мольберг братьев танцам учит,
Занял зал трактира.
Всех шпыняет он и жучит,
Привалясь к стене.
Вот раскланялся, проныра,
Шаркнул ножкой снова.
Видеть здесь шута такого
Не случалось мне.
Вот так прыжок!
Мы этак не смогли бы.
Мольберг вдруг — скок
В ушат соленой рыбы!
Боже, весь сюртук в рассоле!
Помогите, что ли.
Ах, пылает нос от боли
С солнцем наравне.
Пьет трактирщик из кувшина,
В зал глазеет жадно,
Смехом давится невинно,
По лбу пот потек.
Мольберг вертится нескладно,
Прыгает без страха.
Шляпу круглую с размаха
Бросил в потолок.
Уллы уж нет,
Не видит в танце толку.
Мольберг ей вслед
Бежит, подобно волку.
Вот догнал — ну, будет крика.
Как хохочут дико!
Мувиц крикнул: «Эй, Ульрика!
Оттяни носок!»

178
Карл Микаэль Бельман
«Ай, пусти!» «Ну нет, сестренка!»
«Отпусти-ка дочку».
«Ну уж нет». «Убью подонка,
Слышишь?» «Болтовня!»
Слезы мочат мне сорочку,
Вижу те же глазки,
Что тогда, на прошлой Пасхе,
Мучили меня.
«Мой менуэт,
Ты слышишь, славно начат».
«Да, фальши нет.
Гляди-ка, Улла плачет».
«Квинта врет, положим, братья».
«Да поправь же платье.
Вот они, твои объятья,
Шум и беготня».
«Эй, растяпа, топай тише,
Подтяни-ка брюхо.
Говорил же, грудь повыше
И слегка вперед.
Тащишь ногу, как старуха,
Выверни сильнее.
Кто хихикнет, тот по шее
Мигом огребет.
Ну, начинай.
Свободней, Бога ради.
Petite canaille*!
Не забывай о заде.
Шаг ровнее, слушай скрипку,
Чтоб не впасть в ошибку.
А теперь еще улыбку,
Да пошире рот».
«Дай мне руку, моя сладость.
Погоди, куда ты?»
«Non, ma chère**, всё это гадость».
«Тихо! Что за гам?
* Маленькая каналья (фр.).
* Нет, моя дорогая (фр.).

Послания Фредмана
179
Стой прямее, как солдаты.
Вот попала в точку.
А теперь скорей в цепочку,
Ma foi, madame*!
Право, она
Везде пришлась бы впору.
Видишь, спина
Обращена к партнеру.
Балансируй, словно свечка,
Не страшна осечка.
Ах, тебе, моя овечка,
Сердце я отдам.
Раз я весел и задорен,
Будь веселой тоже.
Разве Мольберг не проворен?»
«Больно уж хитер».
«Реверанс хорош, похоже,
Приседай без лени.
Нет, ma chère**, согни колени
И найди упор.
Зад подтяни,
А грудь чтоб бушевала.
Смело взгляни,
Фал-лале-рале-ралла».
Быть горбатым не годится,
Вместе ягодицы!
Пой, танцуй, спеши напиться
И целуй сестер.
* Честное слово, мадам (фр.).
** Дорогая {фр.).

180
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 70
О том, что произошло
в лагере артиллерии в 1773 г.
Мувиц, спросонья смотришь ты дико
На палатку, где ты спал,
А перед ней уже, погляди-ка,
Строй капральства грозно стал.
Алый край заката светит строго,
Пылит дорога,
Трубит тревога,
Братья премного
Пьяны,
И ударил кригс-сигнал.
Словно туман, окутал палатки
Едкий дым пороховой.
Всюду мундиров синих порядки
Лавой движутся живой.
Грохот барабана всех скликает,
Пламя сверкает,
Пуля ширяет,
Строй пробегает —
Ура! —
Словно стадо, под горой.
Видишь, как тяжко потной ораве,
Как солдат распарен вид:
Плотно засела пушка в канаве
И наружу не спешит.
Слышишь, как орава дружно бьется,
Пот градом льется,
Уф! Подается,
Дулом суется.
Мувиц!
Пуля теплая летит.
Мувиц, проснись! Туманятся склоны,
Командир охрип с утра.

Послания Фредмана
181
Видишь, в каре сошлись батальоны,
И молитву петь пора.
Вот уже поют. Изрядно, право.
Рощи, дубравы,
Горки, канавы
Вторят на славу
Эхом!
Ну, проснись же. Кланг! Ура!
Солнце глядит из облака косо,
Подступает ночи мгла.
Видишь, пылят за лугом колеса,
Там дорога пролегла.
Вон толпа девиц. Сюда, плутовки!
Как они ловки,
Что за головки,
Юбки, шнуровки.
Фрея
К нам с Олимпа снизошла.
Вон за бугром оглобля мелькнула
И два красных колеса.
Это в коляске едет к нам Улла.
То-то, Мувиц, чудеса!
Жеребец горячий шею клонит,
Всех перегонит,
Честь не уронит,
Не проворонит,
Мчится
Через горы и леса.
Боже, но что с коляской случилось?
Боком, боком — под откос!
И колесо с бугра покатилось
Вместе с платой за провоз.
Вот фитиль, вот факел Гименея!
Боги, робея,
Ищут скорее
Новую Фрею,
Мувиц!
И обидно им до слез.

182
Карл Микаэлъ Белъман
ПОСЛАНИЕ №71
Улле, стоящей в окне загородного дома,
в летний полдень
Пастораль, посвященная
господину асессору Лундстрёму
Хочешь ли, Улла, со мною отведать
Ягод со сливками и вина?
Свежею рыбой мы будем обедать,
Чаша водой ключевою полна.
Ветер беспечный дверями играет,
Запах цветов — у меня в груди.
Солнце за облаком нежно сияет,
Погляди.
Улла, что за день! Божественно вокруг!
«Божественно, согласна».
Как стройны деревья, крепок каждый сук.
Как сочен луг!
Всё полно покоем,
Спит залив. «О, да».
Спят поля под зноем
И холмов гряда.
Как поля прекрасны! «Ах, они всегда
Божественны! Божественны!»
Радость моя, ты в окне, точно в раме.
Слышишь из города церкви звон?
Видишь дорогою между лугами
Пыль поднимает проезжий фургон.
Сплю я в седле, я позавтракал скудно,
Жажду я хогландских чудных вин.
Primo* сухарь протяни и secundo**
Дай кувшин.
Улла, что за день! И т. д.
* Во-первых (лат.).
** Во-вторых (лат.).

Хо-чешь ли, Ул - ла, со мно-ю от - ве-дать Я - год со
слив-ка-ми и ви - па? Сне - же-ю ры-бой мы
бу-дем о - бс-дать, ча - ша во - дои клю-чс - во - ю
полна. гшеВе - тер бес - печ-ный две - ря - ми и - гра-ет,
за - пах две - тов - у мс - ня в гру - ди. Солн - не за
об-ла-ком неж - но си - я - ет, по - гля - ди.
Ул-ла, что за день! Бо - жест-вен-но во - круг! "Бо - жест-вен -
Послания Фредмана
183

184
Карл Микаэлъ Белъман
но, со - глас - на." Как строй-ны де - ревь - я,
кре - пок каж - дый сук. Как со - чен луг!
i
Всё пол-но по - ко-ем, спит за - лив. "О, да."
Спят по-ля под зно-ем и хол - мов гря - да.
Как но-ля пре - крас - ны! "Ах, о-ни всег - да бо -
жест - вен - ны! Бо - жест - вен - ны!"
Вот жеребца повели на конюшню.
Прыгает, ржет и топочет он,
Огненным глазом глядит непослушно
Вверх на окошко, тобой восхищен.
Страсть ты рождаешь движением малым,
Выйди ко мне и вина налей.
Чокнемся, Улла, горячим бокалом!
Ну, смелей!
Улла, что за день! И т. д.

Послания Фредмана
185
ПОСЛАНИЕ № 72
Оставленное у постели Кайсы Лисы поздно вечером
Нимфа огня! Жаркое око!
На простынях лежишь ты высоко!
Ты опочила
Так скромно и мило.
Дремлешь ты, утомлена,
На плече у бога сна.
Легкий фуляр скрыл твое темя.
Окна закрыть, пожалуй, нам время.
Угрюмый и хромой,
Твой муж идет домой.
Спи, нимфа, спи под голос мой.
Только теперь, о Кайса Лиса,
Зяблик умолк у ближнего мыса.
Темные тучи
Клубятся всё круче.
Всюду Фреи торжество,
В переулках — никого.
Ветви шуршат, озеро плещет,
Дождь отшумел, и радуга блещет.
Истратив буйный пыл
И выбившись из сил,
Юпитер молнии сложил.
Ты видишь сон о песнях и лире.
Солнце тебя разбудит в четыре.
Ты чуть привстанешь
И руки протянешь
К чаше и рукам моим.
Ах, я в славе, я любим!
Кайса мертва? Нет, она дышит,
Помнит себя, слова мои слышит.
О, если хочешь в рай,
Со мною умирай.
Вот мой смычок. Прощай, прощай.

186
Карл Микаэлъ Белъман
ПОСЛАНИЕ № 73
О том, как Ерген
подписал договор с чертом
Черт в этой мебели! Пляшет, вы гляньте!
Ногами по ней барабаньте!
Вы ее лечите
Тем, что калечите!
Черт заявился на бал!
Дай-ка нам хвои,
Чтоб ты пропал!
Выпью я вдвое,
Да вот и бокал.
Ерген со страху,
Подобно монаху,
Спрятался в подвал.
«Ах, полыиое сошаленье,
Мой контракт к концу итет.
Слюшай, я хочу протленья
На тфа гот.
Фсех тевиц я портить буду,
Опыграю фсех отин.
О шене софсем забуду,
О Катрин.
Скрипошка заныла.
Тайте мне шернила,
А когда пройдет тфа года, шорт — мой каспадин».
Лотта, ты нынче помрешь, не иначе,
Двигайся, старая кляча!
Займись-ка швабрами
И канделябрами,
Ставни плотнее закрой.
Всем есть работа,
На месте не стой.
В горле мокрота —
Так сплюнь за собой.

Послания Фредмаиа
187
Тихо, не пикни,
Да Мувица кликни,
Нас развлечь игрой.
«Тогофор я не нарушу,
Опакрил я крофью сталь.
Оттаю теперь я душу,
Как ни шаль.
Сокрешать я буту смело,
Ретко ф Божий храм хотить,
Я сфое нарушу тело,
Буду пить.
Дали сфой пароль мы
Ф ноябре, ф Стоккольме,
Manu mea propria*, ф трактире „Русенталь"».
* Собственноручно (лат.).

188
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 74
О портрете Бергстрёмши
Посвящается господину профессору
и рыцарю Сергелю
Мой сын,
Рядом с кистью твоею
Ты сосуды расставил тут,
Где свершаешь свой труд,
Для нас ты пишешь Фрею.
Мой сын,
Пусть трактирщик орет, я млею
Перед чудной моделью твоею.
Глаза ее взглянут,
И я хмелею.
Мувиц, как нынче счастлив ты!
Что за мечты
Направят ход
Твоей руки!
Сам Пафос шлет
На холст мазки
Всех твоих картин!
Какая красота! О боги, просто сказка!
Под шляпой пролегла прелестная завязка
И вот выходит вон, к затылку устремясь,
Все пряди собрала и укрепляет связь.
А что за блеск в ушах! Он отливает алым:
В серьге большой рубин горит пожаром малым.
Дробиться и сверкать приходится ему,
Чтобы собой затмить цветистую кайму.
Вот шляпа, шевелясь, с собой кайму колышет,
Темно-зеленый тон, точь-в-точь, как Мувиц пишет.
Вот снежно-белый шарф, полоска чуть видна,
Но если разглядеть, желта и зелена.
А вот гордится грудь, где столько чувств под спудом,
Цепочкой золотой и крупным изумрудом.

Послания Фредмана
189
Возможно ли, мой сын, — давай, еще нальем, —
Всё это созерцать и не гореть огнем.
Но ах! Как хороша! Как нежно нам кивает,
Как эта бровь черна, чернее не бывает.
А синие глаза, а этот вешний рот,
И чудный цвет лица так редко Бог дает.
Нет краски у тебя под стать самой природе
И кисти нет такой, в таком же самом роде,
Чтобы они вдвоем натуру превзошли,
Поймали этот взгляд и передать могли.
Что, Мувиц, я не прав? Тебе нужна уступка?
Скажи мне, почему колдует эта юбка,
А туфли и жакет — прибежище страстей.
Ах, Мувиц, продолжай, но только веселей.
За Бергстрёмшу, мой друг! Ты весь искусством дышишь,
С тобою Апеллес. Я пьянствую, ты пишешь.
Мадам,
Посидите спокойно,
Не забудьте подмигнуть,
Улыбнитесь чуть-чуть,
Скосите глаз достойно!
Мадам!
Ваш портрет создается стройно,
Поглядите туманно и знойно!
Подайтесь грудью к нам
Слегка, пристойно.
Вы ожили на полотне,
И я в огне.
Безумен я,
Настал мой час.
Любовь моя,
Как мал запас
Золоченых рам!
Стой, Мувиц! Погоди! Еще настанут сроки.
Трактирщик, погляди! Ведь он уже в потоке!
Стой, Мувиц, стой, мой сын! Напрасно я креплюсь,
Пойду своим путем и в море утоплюсь.
Где сабля? Марш!

190
Карл Микаэль Бельмам
ПОСЛАНИЕ № 75
К сопернику, отцу Мувицу,
в день именин Кайсы Лисы
Посвящается
королевскому капельмейстеру
Краусу
Смейтесь, братья! Это славно,
Право, зрелище забавно.
Кто там столь исправно
Дует в свой фагот?
Он в парике плоском,
Под фартуком матросским
Смешно распустил живот.
Рот кривит, пюпитр колышет,
Ничего кругом не слышит, Гоб.
Дует так, что сам чуть дышит.
Un poco lento*! Гоб.
Он мундштук кусает,
Чуть устал — бросает,
Хитрый старый кот.
Кайса Лиса знает дело,
Но вначале оробела,
Зарумянилась, присела.
Гобоист, играй!
Ноту взял он чисто,
Гобой его бугристый
Уносит нас прямо в рай.
Кайса Лиса! Будь здорова!
Мувиц нам играет снова, Гоб.
Что ни звук, то будто слово.
A tempo gjusto**! Гоб.
* Медленно (um.).
** В хорошем темпе (um.).

Послания Фредмана
191
Будь навеселе ты,
Сочиняй куплеты,
Нимфу обожай!
Мувиц, поиграй пока нам.
Не хочу напиться пьяным,
Я на нимфу со стаканом
Налюбуюсь всласть.
Так и сидеть мне бы,
Благослови нас небо —
И зло потеряет власть.
Очи Кайсы сердце ранят,
Слезы нам глаза туманят. Гоб.
Дуй, мошенник! Чем ты занят?
Дурак, piano*! Гоб.
Праздник, мой милый.
Астрильд, новой силой
Речь мою укрась.
Оба мы вздыхаем жарко.
Пожелай себе подарка,
Что сверкнуло ярко,
То и назови.
Кайса Лиса, будь богатой,
Греби деньгу лопатой
И выгодный брак лови.
Не давай в кредит, о Кайса,
И в делах не спотыкайся. Гоб.
Громче, Мувиц! Дуй, старайся!
Un poco forte**! Гоб.
Брат, возьми бокал, я тронут.
В струях Бахуса утонут
Горести любви.
* Тихо (um.).
** Громко (um.).

192
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 76
К матушке из «Висмара»
о том, как Ханса Ергена прогнали с бала
Вот Ханс Ерген, он после драки,
Весь перевязан, прогнали взашей,
И свисают, как у собаки,
Черные локоны ниже ушей.
Походка, повадка записных задир.
Niemals Schwachbier, bringt mir Dobbeltbier.
Naa, anjetzo hier;
Seynd sie nun so gutich*. Чокнись с соседом;
Gesundheit, plaisir**!
Из латуни, видно, гребенка:
Ламп и свечей отражается свет.
Каблуками скрипнет он тонко —
Жемчуг на шляпе сияет в ответ.
Кричит ему нимфа: «Пей, большой парик!»
Ach, mein Schatz, Engels kindlein! wer ich?
Excusirn sie mich;
Seynd sie nun so gutich; warren sie nun;
gleich in augenblick***.
Вот потеха! Ерген напился,
Громко девицу на танец зовет,
Взять в обнимку заторопился,
На лбу от страсти-то выступил пот!
Что прыгаешь, Ерген? Ты мозоль натер?
Nein, Packatell! Hechre schtimmt then Tenår****!
* Не надо слабого пива, принесите мне двойного пива! Иди тогда сюда.
Будьте добры {нем.).
** Ваше здоровье, с удовольствием {нем.).
*** Ах, мое сокровище, ангелочек. Кто, я? Извините меня; будьте так добры;
подождите; одну минутку {нем.).
**** Нет, чепуха! Здесь вступает тенор! {нем., шв.).

Послания Фредмана
193
Менуэт, encore*!
Seynd sie nun so gutich; nun gantz piano,
nun forte; kutar!**
«Ерген, тише! Хрип твой мешает.
Нимфы поют, так молчи, грязный пес».
Ерген замер, что-то решает,
В танце на поясе руку понес.
Бежит мелким шагом, словно шут, одет.
Ach meine Seel wo ist mein bouqett?
Encore менуэт!
Seynd sie nun so gutich. Nun mit erlaubniss
der kleine flageolette!***
Сумасшедший немец, бродяжка.
Матушка, что за нелепый петух!
Вылезает в дырку рубашка,
А на штанах всюду пятна и пух.
Толкай его в двери! Ну-ка, раз, два, три!
Gott schwere noth, parbleu, sacristie!
Was befehlen sie?
Hohl mich der Teuffei! Hundschfott, Carnalje,
und Racker-parti!****
* Еще (нем.).
** Будьте так добры; то совсем тихо, то громко; ваше здоровье! (нем., шв.).
*** Ах, моя душа, где мой букет? Еще менуэт! Будьте так добры. Теперь с
вашего разрешения маленький флажолет (нем., фр.).
**** Черт побери, дьявол, черт! Что случилось? Черт бы меня побрал! Негодяи,
канальи, проклятая вечеринка! (нем., фр.).
7 К. М. Бельман

194
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 77
О девице Софии из «Рыси»
и о том, что случилось однажды
Кланг, мои нимфы! Как небо сияет,
Как всю землю звезды легко серебрят.
Месяц прибрежный песок озаряет,
Где вальки и кадки без дела лежат.
Вывеска «Рыси» на палке скрипит,
Кисточки, когти усилены фоном.
Шляпа хозяйки, о славный вид,
Золотом блещет червонным.
Кряжистый боцман с кувшином для пива,
Шляпа на затылке и черный парик,
Кости игральные мечет счастливо.
Видно, что все ставки срывать он привык.
Ну, а тот толстый лихой капитан,
С кем раз пятнадцать бывала София,
Он всё командует, весел, пьян,
Шнявою «Дева Мария».
Кланг! Старый Фредман не прочь подкрепиться.
Нимфы, наливайте, я пью не за так.
А капитан пусть пойдет и проспится,
Он из Аликанте и, значит, чужак.
Если предложит он нимфе моей
С ним побывать в его шатком приюте,
Значит, готовы в подарок ей
Пестрые ткани в каюте.
Вымпел на мачте свободно трепещет,
Шнява в темных водах купает борта.
Ласково волны вокруг нее плещут,
И от мелких лодок кругом теснота.
Цепью грохочет на юте медведь,

Послания Фредмана
195
Лунные блики мелькают, как рыбки.
Вот тень от паруса. Там, заметь,
Кто-то играет на скрипке.
Видишь, таможенник в запахе винном
Тяжело икает на чьем-то гробу.
Пук деклараций придавлен кувшином,
А грот-мачта с ветром вступает в борьбу.
Вот и бинокль. Мольберг, пей, дорогой.
Ты ведь всё знаешь, твой взор неусыпен.
Видишь, на палубе хрен седой?
Ах он, подлец! Это Грипен.
Выпьем, о нимфы! Пригубьте, подружки!
Ах, но что со мною? Зачем я икнул?
Слух мой и зрение спрятались в кружке,
Пол идет кругами, качается стул.
Славное пиво я нынче купил,
Я без ошибки сорта различаю,
Но что за сорт я весь вечер пил,
Я почему-то не знаю.
Вот капитан. Как он глупо смеется,
Как он кривоног и как толст, капитан.
Всех задевает, и всем достается.
Видишь, он опять опрокинул стакан.
Выпьем, София! Прелестна — нет сил.
Волосы пышно упали на плечи.
Раз я со шнявой тебя сравнил,
Не побоюсь я и течи.
Эй, капитан! Что за шутки пустые?
И причем тут палка? Как больно в боку!
Стулом-то, стулом зачем? Ай, София!
Боже, он меня перемелет в муку.
Мой капитан! Мой отец! Сукин сын!
Я от Софии готов отказаться.
Хватит ноге моей из перин,
Как привиденью, являться.

196
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 78
Кое, собственно, есть музыка со стихами
в честь именин отца Дидрика в 1780 году,
сочиненная в «Амстердаме»,
в переулке Больших Куч
Чуть Еппе в двери нос показал,
Чуть барабанщик палочки взял,
Уж Берген свой гобой любви принес,
Как верный пес.
Едва фонарь в проулке погас,
Уже зашелестел контрабас,
И Берген так играл, хоть помирай
И прямо в рай.
Плут Лёфберг, старый опытный кот,
У кабака задул в свой фагот.
Работал он пальцами, красный, как рак,
Показывал в двери кулак.
Кабатчик Дидрик, жадный, как волк,
Давай орать, чуть Берген умолк,
Мол, видеть уже не могу ваших рыл, —
И дверь закрыл.
Еще не встали дыма столбы,
И трубочист присел у трубы.
В лучах зари была его спина
Черным-черна.
Восстал от сна голландец-чудак.
Позвольте это выразить так:
Невыразимых он не натянул
И вновь заснул.
Суда не колыхались во сне,
Таможенник глазел в тишине,
Как чайка, отбившись от стаи подруг,
Над мачтами делала круг.
А Берген всё кабатчика крыл,
Хватил стакан, потом повторил,

Послания Фредмана
197
И summa summarum* при свете зари
Пробило три.
Бранится Берген, зол и сердит:
Сам черт в его гобое сидит.
Хотел сыграть — но вышел тут отбой:
Молчит гобой.
А ведь играл легко, только дунь,
Кругом береза, лак и латунь.
Скажи, куда девался верный тон,
В чем тут резон?
Клянется Андерс сонной душой,
Торчком поставив палец большой,
Когда-нибудь в этом году, так и быть,
Кабатчика насмерть убить.
А жулик Лёфберг, желтый, как труп,
Бранит весь свет, от выпивки туп.
В соседний кабак переполз он к друзьям
И умер там.
Зато хозяйка — что за душа! —
Ко всем равно была хороша,
Вина не стала от людей беречь,
Дала нам свеч.
Поскольку нынче день именин,
А Дидрик — жулик, плут, сукин сын,
Старуха подливала нам не раз.
Поклон от нас!
Пьем за старуху, хмель не берет,
И я с поклоном взял свой фагот.
А ну-ка за мной, с моей легкой руки
Ударьте-ка, братья, в смычки.
Спасибо за вино и за труд!
Хотя хозяин все-таки плут,
С хозяйкой такой я полмира отдам
За «Амстердам»!
* В конце концов {лат.).

198
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ № 79
Прощание с хозяйками трактиров,
в особенности с матушкой Майей Мюра,
в Сулъгренден возле Большой площади, в 1785 г.
Харон в рожок свой дует,
Ветер зовет могучий.
Гибель Харон колдует
Мне уж не впервой.
В небе луна горюет,
Выглянув из-за тучи.
Скоро мой век минует,
Лягу неживой.
Короток путь до могилы,
Харон гребет что есть силы.
Вон весла плещут
И волны блещут,
Круто и ходко
Движется лодка,
Черное ложе смерти так и манит: ляг.
Туман и мрак,
Туман и мрак,
И духов вой.
Трактирщицы-подруги,
Ох, нелегка дорога.
К прадедам ухожу я,
Помощь мне нужна.
Трактирщики-супруги,
Полно брюзжать с порога.
Шляпу вам заложу я
За бутыль вина.
Вижу доску долговую,
Должен всем я в круговую.
По крайней мере
Сотри два эре,
Те, что за рыбу.
Браво, спасибо.

Послания Фредмана
199
И эре за картошку, что я ел за двух.
Чудесный дух,
Чудесный дух,
И как крупна!
На кадке восседая,
Составлю завещанье.
Матушка наша Майя,
Документ — закон.
Ах, моя участь злая!
Прочь ваши увещанья.
Примет звезда, мигая,
Мой последний стон.
Но я трясу кадку живо,
Кланг! Как по вкусу мне пиво,
Капает пена
Мне на колено,
Выбежать хочет,
Сюртук мой мочит.
Матушка, лечит пиво от всех скорбей.
Пей, mutter*, пей,
Пей, mutter, пей.
Плывет Харон.
Ах, голова кружится.
Что мы в сей жизни ищем?
Тело само ложится,
Право, сущий ад.
Могу я побожиться,
Что не всегда был нищим.
Надо же так прожиться!
Жизни я не рад.
Эти штаны, вот досюда,
Разве не сущее чудо?
Вечно измяты,
Всюду заплаты,
Чулки в порядке,
Правда, без пятки.
* Мать (нем.).

200
Карл Микаэлъ Белъман
Бекманша мне сорочку, хоть она мала,
Носить дала,
Носить дала
Лишь год назад.
Вот я уже и в лодке,
Руль так скрипит, о Боже,
Тени на мрачной сходке
Стонут здесь и там.
Харон, с мехами в глотке,
Вечно дудит, похоже.
Духи, как после водки,
Поднимают гам.
Вот разражается буря,
Небо, чело принахмуря,
Гибель готовит,
Молнии ловит.
Свет звезд тускнеет,
Всюду темнеет,
Неслыханного грома возвещает звук
Начало мук,
Начало мук.
Adieu, madame*!
* Прощайте, сударыня (фр.).

Послания Фредмана
201
ПОСЛАНИЕ № 80
По случаю увеселительной поездки Уллы Винблад
в трактир за Катрумскую тамоэюню
Пастораль, посвященная
королевскому секретарю
Челъгрену
Как возле ручья плетет венок
Пастушка в июньский день,
В зеленый венок вплетает венок,
Черемуху да сирень.
И держит травы в нежной руке,
И нет жемчужин в скромном венке,
И над ручьем сидит она,
Сердечных волнений полна, —
Так нимфа взяла простую вуаль,
Чтоб ехать на скромный пир:
Влюбленному Мольбергу денег не жаль,
Он нимфу зовет в трактир.
Пройдешь таможню — крыша видна,
В кастрюле рак упрел докрасна,
И тихо плещется у ног
Брюнсвикена чистый поток.
Отправилась Улла рано в путь.
Зефир с ней летел тайком.
Под нанковой кофтой скрыта грудь
Под легким цветным платком.
А юбка прежде шире была,
И локон Улла прочь убрала,
И впал в немилость нынче вдруг
Изысканный белый каблук.
Смотри, как сбегают вниз поля,
А ели стоят вверху.

202
Карл Микаэль Бельмам
Как воз - ле ру-чья пле - тет ве - нок пас - туш -ка в и-юнь-ский
день, в зе - ле - ный ве - нок впле - та - ет вью - нок, че -
в смуг-лой ру-ке, и нет жем-чу-жин в скром - ном вен - ке, и
над ручь - ем си - дит о - на, сер - деч - ных вол - не - нии пол -
на, -
Налево, смотри, дороги петля,
Деревья растут во мху.
Смотри, спешит мужик на базар,
Везет в телеге свежий товар,
И прежде, чем уйдет закат,
Вернется он с парой ягнят.
Готов был для Уллы тихий кров,
И хвоей был устлан пол.
В воскресный денек, в двенадцать часов
Хозяйка накрыла стол.

Послания Фредмана
203
А небосвод гроза облегла,
Тревожно били колокола,
Петух кричал, ударил гром,
И ласточка прянула в дом.
Всё чаще по кругу шел бокал,
Всё чаще стоял вверх дном,
И Мольберг, смеясь, со стула упал
И нимфу облил вином.
А нимфе жарко, ей горячо,
Стащила юбку через плечо
И, благо кавалер умолк,
Вина она требует в долг.
Буланая лошадь на дворе,
Смотри, на дыбы встает.
Она сатанеет в страстной игре,
Копытом повозку бьет,
Поводья рвет и ржет без конца
И вот летит искать жеребца.
Не слышит Улла стук копыт,
В объятиях Мольберга спит.

204
Карл Микаэль Бельман
ПОСЛАНИЕ №81
Забияке Лёфбергу, в доме умершей,
возле таможни Данту, сочиненное у могилы
Посвящается доктору Бладу
Видишь, во мрак, видишь, Мувиц mon frère*,
Гроб опускают со страхом.
Пурпур и золото, всем нам в пример,
Станут жалким прахом.
Машет нам Харон над черной рекой,
И трижды могильщик машет рукой.
Где к возлияньям твой пламень?
Пей, пусть сестре будет вечный покой!
Вот надгробный ей камень.
Ах, вожделенный таинственный сон!
Зелень кресты осеняет.
Будь ты урод или сам Аполлон,
Смерть всех уравняет.
Счастье не взглянет сюда на ходу,
И зависть не просит с мертвого мзду.
Смерти священны пределы.
Недруг навек забывает вражду,
Здесь ломает он стрелы.
Звон погребальный заполнил простор.
Видишь, вдовца утешают:
Кантор с цветами и мальчиков хор
Мир душе внушают.
Вверх идет дорога, справа откос,
И вмяты в песок цветки белых роз.
Вот и надгробья на склоне.
Ах, друг от друга не прячем мы слез,
Застываем в поклоне.
* Мой брат (фр).

Послания Фредмана
205
Больше не видеть жене твоих драк,
Лёфберг, любитель расправы.
Что ты отчаянно смотришь, бедняк,
На немые травы?
Почесть траурная ей отдана,
И лучшие днесь ушли времена.
Пили мы с ней не однажды.
Жаждем мы вновь, как, бывало, она,
Мы томимся от жажды.

206
Карл Микаэлъ Бельман
ПОСЛАНИЕ № 82
Или неоэюиданное расставание,
о коем Улла Винблад объявила за завтраком
летним утром на природе
Пастораль, посвященная
королевскому секретарю
Леопольду
Сядем мы над потоком
И нашу снедь окинем оком.
Вот на плаще широком
Вино и жареный бекас.
Улла, какие вина!
Полна бутылками корзина.
Запах гвоздик и тмина
Сопровождает наш припас.
В полдневный час
Придет вслед пьяным сокам
Пора проказ.
Сядем мы над потоком,
Пускай валторна тешит нас,
Валт. Валторна тешит нас.
Видишь, как свет струится.
Своей подругой конь гордится,
Жаждет он насладиться
Безумной скачкой по лугам.
Видишь, петух хлопочет,
От блох избавиться он хочет.
Ласточка дождь пророчит,
Трещат сороки здесь и там.
Подсядь же к нам,
Пусть кофе охладится.
Конец делам.
Видишь, как день родится,
И как он жизнь рождает сам.
Валт. И жизнь рождает сам.

Послания Фредмана
207
Небо! Как много гула,
Как роща ветками качнула.
Тропка в кустах мелькнула,
Шумят лесные острова.
Сумрак под влажной сенью
Подвластен ветра дуновенью.
Солнце, сливаясь с тенью,
Плетет живые кружева.
К чему слова?
Возьми бокал свой, Улла,
В час пиршества.
Небо! Как много гула,
Пестрят цветы, шумит листва.
Валт. Кругом шумит листва.
Нимфа лбгко шагает
И пировать нам помогает,
Щедро мне возлагает
Поверх жаркого горсть олив,
С бодростью неустанной
Спешит полить еду сметаной.
Цветик благоуханный
Украсил грудь, вдвойне красив.
В кольце из слив
Бекас нас в грусть ввергает,
Слегка остыв.
Нимфа легко шагает,
И нам приятен сей порыв.
Валт. Приятен сей порыв.
Дуйте в рога сильнее,
Эол поможет, резво вея.
Пойте, служанки Фреи,
Пусть тетки старые ворчат.
Сестры! Смелей, чего там.
Под рыбу пьется, как по нотам.
Занят трактирщик счетом,
Он исписать всю доску рад.
Мы пьем подряд.
Ах, Улла, будь нежнее
На прежний лад.

208
Карл Микаэлъ Белъман
Дуйте в рога сильнее,
А водку мигом охладят.
Валт. А водку охладят.
Улла, в глуши зеленой
С тобой прощается влюбленный.
Слышишь, из чащи сонной
Прощальный слышится гавот.
Жить мне осталось мало,
Сюртук мой Киото истерзала,
Пуговку оторвала,
Харон и пуговку возьмет.
Пусть Фреин род
Ликует, упоенный,
И вина льет.
Улла, в глуши зеленой
Растаял твой последний год.
Валт. Ах, твой последний год.

Бельман, читающий при свече. Рисунок Юхана Сергеля.
Государственный музей искусств, Стокгольм.

Дом в Стокгольме, в котором жил с 1769 по 1774 год
и сочинил большую часть «Посланий Фредмана». Фото.

Бельман, курящий трубку.
Рисунок с натуры Юхана Сергеля. 1770-е годы.
Городской музей, Стокгольм.

Титульный лист первого издания «Посланий Фредмана» (1790).
Гравюра Юхана Мартина с медальона Юхана Сергеля (1787).
Национальный музей, Стокгольм.

ПЕСНИ ФРЕДМАНА
Ниэюеследующие 65 Песен Фредмана, как стихи, так
и музыка в той ее части, коя мне принадлежит, мною
просмотрены, исправлены и подписаны. Стокгольм,
6 августа 1791 года.
Карл Микаэль Бельман

ЛИЦА, УПОМИНАЕМЫЕ В ПЕСНЯХ ФРЕДМАНА
Калъмодин или, поскольку он возведен в кавалеры Ордена Бахуса с двумя
позолоченными свиньями в гербе, фон Челларкройц, не нуждается в
представлении; память о его бакхических подвигах и любовных приключениях
сохранена во многих бумагах.
Хольмстрём, прежде важный чиновник в Мануфактурной конторе, с
правом на красный плащ. Более известен под именем Эренсюгга, как на то
указывает его бакхический герб, составленный по всем правилам геральдики. Эти
два кавалера уже давно сложили свои оковы и воронки в храме Бахуса.
Нюстедт, бывший хозяин кабачка «Дружба», известного своими
напитками и палочными побоищами. Имел обыкновение подписываться первой
половиной своей фамилии, и если слуга в трактире приписывал «стедт», значит,
пора было платить по счету.
Мейснер. Склонности и занятия неизвестны. Усыновил в Эльхейме (коий
пишется через «Э») другого Мейснера, коий чаще всего спал в сидячем
положении на таможенном дворе в Хамарбю. Оба сии кавалера покоятся на
кладбище Катарины.
Стендекер, королевский литаврщик, известен тем, что успевал также
барабанить, хотя барабан был в 12 шагах от литавр. Испустил дух в трактире
«Слон» близ Данту.
Люндхольм, винокур и кавалер Ордена. Похоронную речь, ему
посвященную, произнес в собрании Ордена подмастерье парикмахера, он же
церемониймейстер и постоянный оратор Ордена на похоронах, а также учитель
танцев в хоре Янке Енсен: Он пил на зависть всем и умер ровно в семь.
Апельстюбе. Прежде служил в Остерботтенской таможне, поэтому,
заслышав откуда-нибудь звуки валторны, возвещающие о том, что несут жаркое,
смело входил в дом и под тем предлогом, что теленок не прошел таможенный
досмотр, уминал всё блюдо.

212
Карл Микаэль Бельман
Остерман, мастер делать стулья. Странствующий рыцарь, причем
странствия с ним делил стул, который он вывешивал над дверью вместо вывески.
Холдинг, кондитер. В один прекрасный день перенес свою вывеску на
другую сторону улицы, сделав следующую остроумную надпись: здесь эюивет
кондитер Халлинг, коий прежде жил напротив.
Чемпендаль, герольд ордена Бахуса. Последнюю рюмку выпил под залог
живого гуся из «Птичьей песни». Испустил дух в трактире № 84 по Хурнскру-
кен.
Нюбум. В бумагах упомянут только его девиз: Plus ultra*.
Планберг, первый и последний канцлер Ордена. Господин в летах.
Юсеф Исраэльссон, большой латинский поэт. Потеря для прозы. Имел не
заложенное имение в бедственном состоянии, причем сам о сем не ведал.
Умер в рассеянности.
Кнапен, виртуоз игры на гобое во времена короля Фредерика. Дела его
были так плохи, а семейная жизнь шла так скверно, что как-то раз жена его,
взяв его единственный гобой, сбила сим инструментом масло в кадушке,
после чего чистота звука совершенно исчезла.
Об остальных лицах можно судить по тому, как они упомянуты в песнях
Фредмана.
* Всё более {лат.).

Песни Фредмана
213
ПЕСНЯ № 1
О кавалерах ордена Бахуса
и их гербах
Бахусов орден могуч и богат.
Видишь, герольды построились в ряд.
Что там, будет ли парад?
Нет, не будет, говорят.
Хольстрём лихой Кальмодину сродни,
И кавалерами станут они.
Вот причина беготни,
И нарядов, и возни.
Пить всю ночь в табачном дыме
Кальмодину нипочем,
И мы ему изменим имя,
Челларкройцем наречем.
Да, Челларкройцем наречем.
Бахус герб ему рисует,
Золотой большой бокал,
Ленты с листьями тасует,
Щит, как пламя, запылал.
Сверху Бахус год малюет,
Год, когда он нашим стал.
Вот так гербы, все один к одному.
Нет, не по вкусу они моему.
Я смотрю и не пойму,
Что за роскошь, почему?
Братья, увольте, понять мудрено.
Вычурный герб — да ведь это смешно.
Но с другими заодно
Знамя Хольмстрёму дано.
Пей до дна здоровье друга
Да сухарь пожуй шутя.
Наш Хольмстрём станет Эренсюгга.
Славься, Бахуса дитя!
О славься, Бахуса дитя!

214
Карл Микаэль Бельман
Вот и герб для неофита
Чертит Бахус, вижу я.
Всё ветвями перевито,
Посеребрены края.
Под оливой у корыта —
Золоченая свинья.
Ну и гербы, можно ногу сломать,
И для чего эта новая знать?
Слышишь, ломятся опять,
Просят в орден их принять.
Ба, это Кильберг, наш поп тут как тут,
Тащит пожитки, едва ли не пуд.
Пусть вина ему нальют.
Как теперь его зовут?
Пусть отныне в братстве нашем
Он зовется Адлерступ.
Пышный герб его украшен
Целой связкой флейт и труб,
Огромной связкой флейт и труб.
В красном поле кружка пива,
И орел сидит на ней.
Под орлом другое диво,
Кит плывет среди зыбей
И, вздымаясь горделиво,
Держит в пасти надпись «Пей!»
Даром не надо такого герба,
Кит да свинья — всё одна похвальба.
Что валторна, что труба.
Но кого я вижу? Ба!
Это же Нюстед! Он свеж, как жених,
Право же стоит он этих троих.
Герб попроще, чем у них,
А владелец смел и лих.
Как, бишь, мы его назвали?
Ольхейм, Мейснер — или как?
Да, угадаешь тут едва ли,
Где какой поставить знак,
Куда какой поставить знак.

Песни Фредмана
215
Вижу герб его картинный:
Двое тигров, много лоз.
Сверху мчится рой пчелиный,
Словно черт его унес,
И торчит из середины
В красном поле синий нос.
Чьи там гербы, и откуда значки,
Что нарисовано с легкой руки?
Есть ли шлемы и венки,
Барабаны и флажки?
Тьфу ты, несчастье, я прямо больной,
Словно смеются они надо мной.
Прародитель их шальной —
Лилипут, а может, Ной.
Где тут меч, а где порфира,
Не упомнишь никогда.
Что-то холодно и сыро,
Подавай вино сюда,
Скорей вино давай сюда.
Мейснер, Эльхейм — всё бывает,
Лопухи на месте роз.
А вино-то убывает,
Чем заплатим, вот вопрос.
Но в гербе твоем сияет
В синем поле красный нос.

216
Карл Микаэлъ Бельман
ПЕСНЯ № 2
О первом турнире Бахуса
Ну-ка, герольды, жезлы возьмите.
Ты, Стендекер, начинай.
Бом-бом-бом-бом, а ну, больше прыти,
Бахус нам откроет рай.
Рыцарей мы щедро угощаем.
Бом! Посвящаем.
Бом! Посвящаем.
Бом! Посвящаем. Лундхольм!
В Орден смело ты вступай.
Лундхольм, наш винодел, ангел кроткий,
Рыцарь чести и вина,
Hodie mihi, cras tibi* водки,
Вот девиз его сполна.
Ты, ведь, Апельстюббе, свой в таможне.
Бом! Выпить можно.
Бом! Выпить можно.
Бом! Выпить можно. Бахус —
В нашем цехе старшина.
Кто там у бочки мнется напрасно?
Ты робеешь? Не беда.
Patria uti bene** — прекрасно,
Вот девиз твой навсегда.
Скучные застолья ты покинул.
Бом! Опрокинул.
Бом! Опрокинул.
Бом! Опрокинул. Остерман!
Ты ведь плотник хоть куда.
* Сегодня мне, завтра тебе (лат.).
** Родина там, где хорошо (лат.).

Песни Фредмана
217
Чей это герб раскрашен в полоску?
Ты, Агрелль, собою будь.
Ты, что ни день, садишься в повозку,
Как Меркурий, держишь путь.
Semper adsum* — вот девиз твой пьяный.
Бом! Барабаны.
Бом! Барабаны.
Бом! Барабаны. Трубы!
Орден должен отдохнуть.
Братья, готовьте новые лавры.
Ты, кондитер Халлинг, стой.
Грянь-ка, Стендекер, громче в литавры,
Халлинг — рыцарь не простой.
Aut Caesar, aut nihil.** Вот как!
Бом! Где же водка?
Бом! Где же водка?
Бом! Где же водка? Халлинг!
Твой бокал совсем пустой.
Кто меж друзьями бродит вполпьяна,
Кто приполз из конуры?
Чуть донесется стук кегельбана,
К нам бредет король игры.
Veni, vidi, vici.*** Славно! Браво!
Бом! Не отрава.
Бом! Не отрава.
Бом! Не отрава. Братья!
Это — Бахуса дары.
* Всегда присутствовать {лат.).
** Или Цезарь, или ничто (лат.).
*** Пришел, увидел, победил (лат.).

218
Карл Микаэль Бельмам
ПЕСНЯ № 3
О втором турнире Бахуса
Видишь, у входа
Куча народа.
Затевает битву Бахус, наш друг.
Всем для примера
Два кавалера
Нынче в наш вступают круг.
Жезлы выносят Глок и Чемпендаль,
Оба герольды, ни один не враль.
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом-бом, ни один не враль.
Стойким — награда,
Что ж, так и надо,
Всё, как в древнем Риме, лучшим — почет.
Бахус под клики
Лучшие пики
Славным титлом наречет.
Наш Кольмодин, достойный казначей,
Носит в гербе двух золотых свиней.
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом-бом, золотых свиней.
Полнится зала
Звоном бокала.
Вот идут на хоры два новичка.
Кто ж они, други?
Скромные слуги
Из плохого кабачка.

Песни Фредмана
219
Tota die* — у Мейснера девиз,
Plus ultra** — это Нюбума сюрприз.
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом-бом, Нюбума сюрприз.
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом-бом, Нюбума сюрприз.
Эй, в дальней нише,
Ну-ка, потише!
Канцлер Планберг прибывает на бал.
Все разом встали,
Ибо скрижали
Исраэльсон вносит в зал.
Главный парик у ордена один,
В нем щеголяет славный Кольмодин.
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом-бом, славный Кольмодин.
Выпьем за новых
Братьев суровых,
Влага в чаше всех подружит, ей-ей.
Эй, там, на хорах!
При командорах
Петь бы надо веселей.
Орден древнее, я клянусь вином,
Чем тот, что хвастал Золотым Руном.
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом, бом-бом-бом-бом,
Бом-бом, Золотым Руном.
* Весь день {лат.).
** Всё больше {лат.).

220
Карл Микаэлъ Белъман
ПЕСНЯ № 4
Посвящение в рыцари Ордена
Лит. Опять играют трубы.
Народ собрался грубый,
Но с розами на груди.
На битву опять, поди.
Лит. И ты других не хуже,
Стяни ремень потуже.
Ты, Лундхольм, здесь на виду,
Дай клятву нам на ходу.
Тромб. А трубы играют. Гоб.
Лундхольм, мужайся! Надень звезду.
Лундхольм, мужайся! Надень звезду.
Лит. «Я — Лундхольм, я с похмелья
Хочу вкусить веселья.
Я шуткой ядреной пьян,
Бутылка — мой талисман.
Лит. Звезда — моя по праву,
И я заживу на славу.
Отменная звезда,
Да беден я, вот беда».
Тромб. А трубы играют. Гоб.
Мужайся, Апельстюббе! Поза тверда.
Мужайся, Апельстюббе! Поза тверда.
Валт. «Я, Апельстюббе, всюду
Со шпагой верной буду
Твои защищать цвета,
Пусть даже мошна пуста.
Валт. Но я служил в таможне,
Так как мне верить можно
В усердие, там, в делах,
В отставку и прочий прах?»
Тромб. А трубы играют. Гоб.
Остерман, мужайся! Стой так в туфлях.
Остерман, мужайся! Стой так в туфлях.

Песни Фредмана
221
Валт. «Я, Остерман — без дела.
Меня подагра съела.
Стою со свечой в руке
В халате и колпаке.
Валт. Звезду мне прикрепляют,
Так пусть девиз мой знают:
От слез моих и вина
Да будет звезда влажна».
Тромб. А трубы играют. Гоб.
Агрелль, мужайся! И пей до дна.
Агрелль, мужайся! И пей до дна.
Валт. «Эй, Енсен!» «Что угодно?»
«Накрой здесь благородно.
Несите под шум и гам
Парик казначея нам!»
Валт. Агрелль наш, не робея,
Вошел в роль казначея.
Звучи, труба и свирель!
Да здравствует Агрелль!
Тромб. А трубы играют. Гоб.
Конец собранью, пора в постель,
Конец собранью, пора в постель!

222
Карл Микаэлъ Бельман
ПЕСНЯ № 5
Письмо лейтенанту Треффенбергу
с тремя надгробными кипарисами герольду Ордена Бахуса
господину Юхану Глоку.
Июль 1770 г.
Милостивый государь!
Когда у меня случается досуг, я не пренебрегаю возможностью писать
Милостивому государю как моему лучшему другу. Но мои письма, из-за
непомерных трудов на службе у короля, на благо его короны и владений, не столь
забавны и веселы, как я того желал бы, но столь же вялы, как мои
умственные способности в сию почту, ибо меня посетило горе! Бывший нотариус суда
Южного предместья, а затем главный судья западного суда Северного
предместья, он же герольд Ордена Бахуса, господин Юхан Глок похищен смертью
в начале сего месяца, и о сем господине и человеке произнесет памятную
речь церемониймейстер, провозгласитель некрологов, оратор и учитель
танцев при хоре Янке Енсен. При сем будет сколь возможно менее роскоши;
никаких шумливых процессий, а только глухие удары в литавры, в то время
как герольд, коий будет назначен преемником Глока, вынесет знамя Ордена.
Здесь называют различных лиц, достойных занять место покойного в Ордене,
и гадают, на кого падет жребий, ибо место герольда — почетное место,
ежели только посвящение совершено полноправными рыцарями упомянутого
Ордена. Заслуги покойного герольда на поприще Бахуса незабываемы, и его
склеп венчается виноградом и кантатами, а прах орошается хогландским
вином и пивом. В храме звонят колокола, а затем встает оратор и держит
подходящую к случаю речь, после чего торжество оканчивается элегией или
печальной кантатой о кончине покойного, несколькими песнями о соках Бахуса,
о ликовании пьяных мужчин, о шутках пошатывающихся женщин, о
презрении бокалов и бутылок к мирским заботам и о небе, кое простирается над
владениями Бахуса.
Я должен почтить Милостивого государя несколькими надгробными
кипарисами, сочиненными братьями по Ордену, например:

Песни Фредмана
223
ПЕСНЯ № 5А
Драгоценная вечерняя жертва,
по случаю открытия и закрытия хоров склепа
герольда рыцарской капеллы Бахуса господина Юхана Глока,
принесенная в кабачке «Зеленый охотник»
при восходе солнца утром 9 июля 1770 года кавалером фон Берхо
Сошли во тьму друзья мои,
Ты с ними делишь славу
И орден Золотой Свиньи
Стяжал себе по праву.
Ты спрятан в каменный мешок
На вечное похмелье.
А как плясать и петь ты мог
В бакхическом веселье!
Герольдов жезл отброшен в пыль
Суровой дланью смерти.
О склеп расколота бутыль,
И звону внемлют черти.
Вино растаяло, как дым,
Но вспыхнуло алмазом,
И сколько лет, и сколько зим
В нем отразилось разом.
ПЕСНЯ № 5Б
Горестное зрелище,
представившееся по случаю смерти
герольда Ордена Бахуса Юхана Глока
и объясненное кавалером Эренсюгга,
както подсказала его фантазия,
в кабачке «Золотой дракон»
11 июля 1770 года
Смотри, вода со всех сторон
Бушует в непогоду,
И с бороды своей Харон
Отряхивает воду.

224
Карл Микаэлъ Белъман
Он бьет веслом за взмахом взмах,
Смирить волну он хочет,
А окна настежь в небесах,
Из окон гром грохочет.
Я вижу волны суеты,
Гляжу, глаза прищуря.
Наш Глок у роковой черты,
Его швыряет буря.
Прощай, бокал, прощай, бутыль,
И пиво в кружках пенных!
Уже, мой друг, царапнул киль
О берег душ блаженных.
ПЕСНЯ № 5В
Золотая и цветущая урна,
в простоте души опущенная
в Елисейских полях 8 июля 1770 года в могилу Глока
нынешним первым герольдом Ордена Бахуса,
Чемпендалем
Наш Глок забыл свою родню,
Захлопнул крышку кружки.
Тебя впервые не браню,
Что ты ушел с пирушки.
Навек простился ты с вином.
Пенять тебе не станем.
На нашем острове хмельном
Тебя добром помянем.
Ты поглощал что было сил
Напиток благородный,
И он в награду оросил
Твой гроб, твой лоб холодный.
Чулан твой винная роса
Кропила то и дело,
И смерти острая коса,
Ударив, заржавела.

Песни Фредмана
225
Ты сладко говорить умел,
Оратор незабвенный.
Лишь перед Бахусом немел
Язык твой вдохновенный.
Теперь бледны твои уста
И тих твой склеп унылый.
Ловушкой стала красота,
А светлый рай — могилой.
Я выпить рад, мой мертвый брат,
С твоей нетрезвой тенью.
Мы все плетемся, говорят,
Навстречу погребенью.
И нынче посох я таскал,
Обвитый черным крепом.
Эй, Чемпендаль, пролей бокал
На землю перед склепом!

226
Карл Микаэлъ Бельман
ПЕСНЯ № 6
О винокуре Лундхольме
Послушай колокола звон.
Идет народ со всех сторон:
Наш Лундхольм смертию сражен.
Раздаться нас просят,
Парик твой выносят.
Как пышен он!
Тревожный звон, и вечный мрак.
Спи, Лундхольм, спи, прямее ляг.
Амур поет у гроба так:
«С умершим лобзанье —
Одно наказанье.
Окончен брак!»
Тебя с утра томила лень,
Был, словно сумерки, твой день,
Твой нос был малость набекрень
И ярче заката.
А нынче щека-то —
Сплошная тень.
Твои награды в дни удач
Кладем мы в гроб под женский плач.
Попробуй их надежней спрячь.
Окончены сборы,
Вперед, командоры.
Труби, трубач!

Песни Фредмана
227
ПЕСНЯ № 7
О любви и Бахусе
Выпьем за Бахуса и за Любовь!
Есть в них отрада и юным, и старым.
Ум охлажденный, горячая кровь
Соседствуют в мире недаром.
Девочка с чашей, взгляд мой лови,
Как не дивиться светлому чуду.
Пусть рядовым я у Бахуса буду,
Капралом хочу я служить у Любви!

228
Карл Микаэлъ Белъман
ПЕСНЯ № 8
Желание слуги Бахуса
Вот бы венгерского выпить, друзья,
Ароматного зелья.
Добрый приятель, да жердь, да бадья —
Лучше не сыщешь веселья!
Если в бадейке вино, не вода,
Мы бы, пожалуй, нырнули туда.
Вот бы венгерского выпить, друзья,
Ароматного зелья!
Ну и бадейка — никак со свинцом.
Эту знатную ношу
Еле тащу, багровею лицом,
Громко бранюсь, но не брошу.
Жердь мой приятель волочит за мной,
Глядь — и танцует с ней, словно шальной.
Вот бы венгерского выпить, друзья,
Ароматного зелья!
Улица наша на триста шагов
Будет нынче безлюдной.
Крепко ворота запрем от врагов
И от докуки паскудной.
Будут стучать — так на то у нас жердь,
Дружно мы встретим и драку, и смерть.
Вот бы венгерского выпить, друзья,
Ароматного зелья!
Пил бы я жадно хмельную струю,
Не устал бы стараться.
Если бы ангел свалился в бадью,
С ангелом стал бы я драться.
Драться я мастер, я так наверну, —
Ангел назад улетит на Луну.
Вот бы венгерского выпить, друзья,
Ароматного зелья!

Песни Фредмана
229
ПЕСНЯ № 9,
которой Фредман поблагодарил хозяина
и хозяйку застолья
Ваш покорный слуга славит щедрый чертог.
Бом! Пока нет жаркого, под закуску глоток.
Что за суп, как он изыскан и вместе строг.
Фрикадельки хоть куда, не лгу, видит Бог!
Что за прелесть селедочный пряный салат.
Как индейка дымится — не индейка, а клад.
Сам король такую грудку отведать рад.
Ну-ка, пунша нам еще налейте, виват!
Вдоволь у нас вина и еды,
И хозяйке за славные труды
Наш поклон.
ХОР: Ваши слуги приветствуют щедрый чертог.
Хозяин не чинился, выпить помог.
За красавиц! Любая из них хороша.
Как тут весело после моего шалаша.
За хозяев хлебосольных не пьют спеша.
Эй, сосед, налей еще, раз просит душа.
Выпьем, Бредстрём, за дружбу. Ну, разом! Вот так.
Повезло нам сегодня, превосходный арак.
Управляющий таможней мне сделал знак,
Хватит пить, мол. Но я знаю сам, что и как.
Вдоволь у нас вина и еды,
И хозяйке за славные труды
Наш поклон.
ХОР: Пьем за милых, за чашу с горячим дымком.
Погуще нам веселье лей черпаком.
За любимую пью, за блаженную цель.
Бом! Нальем-ка поглубже, чтоб не сесть нам на мель.
Знаю, брачное ложе сулит апрель,
И на свадьбе зазвучит скрипичная трель.

230
Карл Микаэлъ Белъман
И тогда своенравной девицы рука,
И глаза, что теперь глядят чуть-чуть свысока,
И две груди, коим кофта, видать, узка —
Всё тогда вознаградит меня, бедняка.
Вдоволь у нас вина и еды,
И хозяйке за славные труды
Наш поклон.
ХОР: Если в бочке вино, а не просто вода,
Скорее нам селедку дайте сюда!

Песни Фредмана
231
ПЕСНЯ № 10,
сочиненная во время ночной попойки
То ли я с ума сошел,
То ли собутыльник.
Мне земля — как будто пол,
Солнце — мой светильник.
Я не вспомню ни о ком,
Шел бы вечер кувырком,
Кувырком,
Кувырком,
Кувырком,
Кувырком.
А устанет разум,
И засну я разом.
Это дедовский халат,
Старый и дырявый.
Но и в нем я выпить рад
С уличной оравой.
Кружки нам собрать пора,
Не плясать же до утра,
До утра,
До утра,
До утра,
До утра.
Всех готов я, братья,
Заключить в объятья.
Вот явился мой отец
Из пучины адской.
«Ты, мой мальчик, молодец,
Выпьем же по-братски».
Пей, отец-брат, до зари,
Только снова не помри,
Не помри,
Не помри,

232
Карл Микаэлъ Белъман
Не помри,
Не помри.
Прежде выпей знатно
И ступай обратно.
Мне бы толстый кошелек,
Всласть бы я наелся.
Я бы с головы до ног
К Рождеству оделся.
На свои на две ноги
Я купил бы сапоги,
Сапоги,
Сапоги,
Сапоги,
Сапоги,
И камзол с сорочкой,
И часы с цепочкой.
Что-то я совсем зачах,
Словно бы с похмелья.
Знайте, братья: деньги — прах,
Было бы веселье.
Сунем горести в мешок
Да осушим посошок,
Посошок,
Посошок,
Посошок,
Посошок.
Чести не уроним
И в вине потонем!

Песни Фредмана
233
ПЕСНЯ № 11
или мимолетные вечерние мечты о том,
чтобы стать королем
Важный британец,
Гордый испанец,
Мне хоть одну бы из ваших корон.
Спал бы я тоже
На пышном ложе,
И королева вкушала бы сон.
Сон бы вкушала,
Ровно дышала,
А кредиторов я выгнал бы вон.
Трубы, ракеты,
Толпы, кареты,
Будит нас музыка, топот и гром.
Наши драбанты
И музыканты
Режутся в карты, пьют кружками ром.
Девочка, здравствуй,
Царствуй и властвуй,
Славно мы выпьем с тобою вдвоем.
Встанем и ляжем,
Устриц закажем,
Завтрак — в постели, лежи на боку.
Встав ли, не встав ли,
Требуем вафли,
Трубку несут мне, дают огоньку.
Слышите смачный
Запах табачный?
Фунт — сто пиастров, цена табаку.
Пьем мы за троны,
Кружки, короны,
Римского папу, одетого в шелк.

234
Карл Микаэлъ Белъман
Призраки, где вы?
Нет королевы,
Замок растаял, и топот умолк.
Ну их, ей-богу.
Время в дорогу,
В Мальмене я пообедаю в долг.

Песни Фредмана
235
ПЕСНЯ № 12
О том, как Фредман пригласил на пир
весь Олимп
Марс дерзновенный
С песней военной,
Гордо несущий победную весть,
Феб лучезарный
В тоге янтарной,
Все девять муз, или сколько ни есть,
Боги, богини
И героини,
В маленькой хижине пью в вашу честь!
Жду вас на ужин,
Фрак вам не нужен,
Буду обязан на все времена.
Просим прощенья
За угощенье,
Скромный товар, небольшая цена:
Хлеб да грудинка
С ближнего рынка,
Хрен да горчица, да чаша вина.
Бахус страдает,
Он не желает
С Паном тесниться в повозке одной.
Феб же, по слухам,
Мучится брюхом,
Он третий день совершенно больной.
У Мельпомены
Вздулися вены,
Сыр же прислала она недурной.
В доме Юноны
Кашель и стоны,
Я от богини не так уж давно.

236
Карл Микаэлъ Белъман
Сжальтесь на просьбы,
Вам лишь бы врозь бы,
А ведь богам надо быть заодно.
Мне не обидно,
Что вас не видно,
Вышеуказанных важных персон.
Я вас забуду,
Плакать не буду,
Бахус порукой мне и Купидон.
Ну вас в болото,
Спать мне охота,
Тише, друзья! Не тревожьте мой сон.

Песни Фредмана
237
ПЕСНЯ № 13
Клуб
Сие было довольно забавно: вчера вечером мы сидели и говорили о том,
как себя чувствует Финансовая коллегия теперь, когда курс выравнялся до
al pari*. Кто-то предложил, чтобы ты был банком и располагался на Мунко-
вой лестнице, а я заполз бы к тебе, после того как привел бы себя в
надлежащее состояние. In bona fide** я отдаю тебе в залог мое имущество; ты хочешь,
но я не могу; я могу, но ты не хочешь. Может быть, раз я не могу, ты
столкнешь меня вспять к «Рыси» по безлестничной лестнице?
О «Рысь», о подруга, бокал приготовь!
Тут скрипки, тут девки, тут тешится кровь.
То ножка в окошке, то щечка, то бровь.
Тут царствуют боцман, вино и любовь.
Финансы, балансы — да ну их к чертям.
Бутылки мои сосчитаю я сам,
Конторские счеты отдам я врагу,
И только без пива я жить не могу.
Но Италия, видишь ли, Голландия, Испания, — разве их политическое
устройство не довольно прочно, принимая во внимание Аахенский мир,
Вестфальский мир, Consilium Tridentium***, биржу и инквизицию?
Вино и табак предлагаешь ты мне
И дружбу свою повышаешь в цене.
Вестфальский бы окорок нам на двоих,
Но хватит ли нам дивидендов твоих?
Я песней и пивом вдвойне упоен,
Мне бочка пивная дороже, чем трон.
А будь королем я на зависть другим,
Я плавал бы в пиве с министром моим.
* Наравне {um.).
** С полным доверием {лат.).
*** Церковный собор 1545—1563 гг. в Триденте (ныне Тренто), направленный
против реформации.

238
Карл Микаэлъ Белъман
ПЕСНЯ № 14
С мыслями о богатстве
Кабы мне большой капитал бы
Кто бы дал бы,
Кто бы дал бы —
Бочку золотых монет,
Я для всех устроил бы бал бы
И плясал бы,
И плясал бы
И забыл бы целый свет.
Но уж сперва я выпил бы пива,
Торопливо,
Но красиво
Выпил пива,
И заботы все — долой.
Я завел бы парк и боскеты,
И кареты,
И кареты
Под окном пускай стоят.
Я бы ел из раков паштеты
И омлеты,
И омлеты,
И друзьям кричал «виват».
Но уж сперва... и т. д.
Я в карман бы сунул колоду
Для доходу,
Для доходу,
Я бы шляпу заломил.
В кабачках немало народу,
Даже сброду,
Даже сброду,
И любому-то я мил.
Но уж сперва... и т. д.

Песни Фредмана
239
Вот хожу я гордо, свободно,
Благородно,
Благородно,
Покупаю корабли.
Торговать — оно ведь доходно,
Чем угодно,
Чем угодно,
Лишь бы только деньги шли.
Но уж сперва... и т. д.
Мне готово брачное ложе.
Подороже,
Подороже
Закупала всё родня.
Ах, бегут мурашки по коже,
Правый Боже,
Правый Боже,
Там невеста ждет меня.
Но уж сперва... и т. д.
Чем влекут нас к брачным оковам?
Нежным словом,
Нежным словом:
«Ты ли это, мой родной?»
Не могу остаться суровым
Даже к вдовам,
Даже к вдовам,
Только будь нежна со мной.
Но уж сперва... и т. д.
Но судьба со мною лукавит,
Так и травит,
Так и травит,
Словно лютого врага.
А жена меня обесславит
И наставит,
И наставит
Мне огромные рога.
Но уж сперва... и т. д.

240
Карл Микаэль Белъман
ПЕСНЯ № 15
Трактирная
Трактирные красотки,
Ко мне сюда, все как одна!
Для пересохшей глотки
Тащите-ка вина.
Пить я готов
В десять ртов —
Будь здоров.
Эй, вина пяти сортов!
Как весело и славно
За дружбу поднимать бокал,
Хоть я шатаюсь явно
И чудом не упал.
Я не боюсь.
Как напьюсь,
Я смеюсь
И велю себе: не трусь.
Ни за какие блага
Я протрезветь не соглашусь.
Друзья, нужна мне влага,
Просохнув, я бешусь.
Глотка, она
Создана
Для вина.
Уж поверь мне, старина.
Так выпьем поскорее,
Прилежно чокнемся, мой свет.
В сей славной лотерее
Пустых билетов нет.
Я, что ни бал,
Разбивал
Свой бокал,
Лишь бы пил за мной весь зал.

Песни Фредмана
241
Я знаю толк в девчонках.
Их полюбить немудрено,
Как славное, в бочонках,
Французское вино.
Шум всё сильней,
Ты, брат, пей,
А мы с ней
Обойдемся без речей.
Туманы забелели
И скрыли яркую звезду.
Я вижу еле-еле
И кое-как бреду.
Всё скрыто тьмой,
Нам домой
Путь прямой.
Помиритесь же, Бог мой.
Вот крепкий подзатыльник!
Упал ничком я, мне не встать.
С тобою, собутыльник,
Увижусь ли опять?
Столько тревог!
А уж грог
Валит с ног,
Чуть ты вышел за порог.
9 К. М. Бельман

242
Карл Микаэлъ Бельман
ПЕСНЯ № 16
Философское утешение себе и братьям
Раз уж я рожден в подлунной,
Скоротать бы жизнь мою,
Как Адам с подругой юной
Некогда в раю.
Жареных бы воробьев я ел,
Пил нектар, и сладко спал, и нежно песни пел.
В танцах был бы ловок я и смел,
И к моей любимой как на крыльях бы летел.
Отойду ко сну с бутылкой,
Возле милой я проснусь,
А угаснет разум пылкий —
Только потянусь.
Но пока пора настанет
В рощах скорби мне гулять,
Бахус и Венера станет
Мною управлять.
Пусть меня вином не попрекнут,
Пьешь, мол, по бочонку. Упрекать — излишний труд.
Если Хлорис мне не даст приют,
Вот тогда и два бочонка мне пускай нальют.
Пейте, братья, больше шума,
Пунш и бишоф — в небеса!
Примечает смерть угрюмо
Наши голоса.

Песни Фредмана
243
ПЕСНЯ № 17
В полном соответствии
с календарем Бахуса
Я в январе, — налей мне вина, —
Купил жилет, — ну-ка, пей до дна.
Потом лицованный камзол
Я приобрел.
А в марте, — брат, гляди веселей, —
Купил я дешево, ей же ей,
Халат, достойный королей.
Еще налей.
Ура! До мая долго брести,
В кармане, брат, хоть шаром покати.
Не стало ни штанов, ни сапог.
Пей, пей, пей, пей, дружок.
И вот с июня до сентября
Сидел я голый, мучился зря,
И всё трещала голова
До рождества.

244
Карл Микаэль Бельмам
ПЕСНЯ № 18
Лихорадка
Я скоро смертью вырван буду
Из лона жизни. О прощай,
Ты, сок, ты, сладкий урожай.
Пусть давят винограда груду,
Пока я жив, я с вами здесь.
Явись к нам, горе, на пирушку,
Спеши обвить веревкой кружку,
Когда ж допью, меня повесь.
Сосуд, источник буйной силы,
Струивший мне горячий ток!
Ты выпит весь и набок лег
У свежевырытой могилы.
Тебя оставили в беде.
В «Пивной кулисе» курят братья,
Но уж не в силах разобрать я,
Чья шляпа на моем гвозде.
Вот Председателя я вижу.
Он трубку выкурил дотла
И с верхнего конца стола
Мне кружку подвигает ближе.
Но он, увы, как я, незряч,
И нам закусок не отведать,
Как жадной мухе не обедать,
Пока пирог еще горяч.
Вот кружка с номером четыре.
Мой друг, чьи щеки ярче роз,
Спесивый, наглый, как матрос, —
Ему помеха я на пире.
Он душу рад сгубить мою
И разорвать меня на части,
А я в мучительной напасти
Здоровье друга молча пью.

Песни Фредмана
245
Но нет, нет, ни единой капли
Не примет больше мой язык.
Он даже тост шипеть отвык.
Я нынче сам силен ли, слаб ли,
Недуг мой, холодом дыша,
В лед превращает руки, ноги,
И полная больной тревоги,
Всю ночь не спит моя душа.
Где из бутылок улыбался
Мне прежде Бахус озорной,
Там в кружке глиняной пивной
Овсяный суп теперь остался.
А с ним пустых бутылок рать,
Да от слабительного средства
Обертка — вот и всё наследство.
Недолго вещи описать.

246
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 19
О смерти и ее медвежьей натуре
Ах, смерть ужасней всех скорбей,
Приходит грозным кредитором.
Орел и жалкий воробей
Равны перед ее напором.
Трепещет всякая семья,
Трепещет всякая семья.
Но Бахус жив, а с ним и я.
А если вдруг случится так,
Что я к могиле путь направлю,
Забуду я лихих гуляк,
Жене моей долги оставлю,
То выпейте на склоне дня,
То выпейте на склоне дня
Один бокал вы за меня.
Я всем вокруг прямой должник,
Со всех сторон уплаты просят.
Когда настанет скорбный миг,
Пусть кредиторы гроб выносят.
Пускай бредут, не чуя ног,
Пускай бредут, не чуя ног,
И Гриммен сам несет венок.

Песни Фредмана
247
ПЕСНЯ № 20
О кредиторах в похоронной процессии
Собирайтесь, кредиторы,
К нам на двор со всех сторон.
Всюду черные уборы,
В кулаке зажат лимон.
Наконец пора приспела
Прах мой бедный выносить
И глотками пимпинеллы
Рты и глотки оросить.
Вот и я клонюсь устало,
Как надломленный побег.
Мне теперь осталось мало —
Только вечный мой ночлег.
Я не вижу в том урона,
Что мой склеп и нищ, и мал,
Лишь бы именем закона
Блумберг двери не сломал.

248
Карл Микаэлъ Бельман
ПЕСНЯ №21
В застолье, во время которого Фредман
представил гостям образ смерти
Нас тешит Бахус много лет,
А там придет последний срок,
И крикнет смерть: «Пора, сосед!
В часах иссяк песок!»
Ты, старец, костыли отбрось.
Ты, отрок, нимфу не томи,
Ее настигни, где пришлось,
И под руку возьми.
Если ты загоревал слегка,
Что могила слишком глубока,
В смертный час выпей раз,
выпей два,
выпей три
И весело умри.
Ты пьешь вино, румян и свеж,
Ты шляпу сдвинул набекрень,
Но траурный готов кортеж,
И близок черный день.
Ты держишь речь, высок твой лоб,
Сияют звезды на груди,
А плотник доски взял на гроб
И выстругал, поди.
Если ты... и т. д.
Ты с желчной думой на лице
В надежно запертом хлеву
Сидишь на золотом ларце
И грезишь наяву.
А ты, ревнивец и злодей,
Гроза бутылок и зеркал,
Вина сопернику налей
И осуши бокал.
Если ты... и т. д.

Песни Фредмана
249
Твой титул — только праздный звон,
Коль нечего подать на стол,
А как дойдет до похорон,
Ты вовсе нищ и гол.
А ты бранишься, злой лентяй,
И всё на свете ты клянешь,
Но пьешь охотно, только дай,
И пьян весь месяц сплошь.
Если ты... и т. д.
Ты крепостной штурмуешь вал,
Твоя сорочка вся в крови.
А ты тем временем упал
В объятия любви.
А ты листаешь требник свой,
Ты сатане наперекор
Качаешь умной головой
И затеваешь спор.
Если ты... и т. д.
А ты, лукавый клеветник,
Невинный с виду, как дитя,
Ты друга осуждаешь вмиг,
Как будто бы шутя.
А ты не дашь отпора лжи,
Хоть позван к другу на обед.
Все десять пальцев оближи,
Но что сказать в ответ?
Если ты... и т. д.
А ты вдруг стал суров и строг,
Хотя весь вечер с нами пел.
Ты на дорожку посошок
Принять не захотел.
Того, кто чопорен и глуп,
Пускай прогонят от стола
И рюмку оторвут от губ,
Хоть налита была.
Если ты... и т. д.
А ты размякни, старина,
И похвали подлунный мир.

250
Карл Микаэлъ Бельмам
Видать, судьба у нас одна,
Так вместе кончим пир.
Поклон хозяйке за труды,
И мы покинем щедрый дом.
При свете утренней звезды
В могилу мы сойдем.
Если ты... и т. д.

Песни Фредмана
ПЕСНЯ № 22
О свадьбе Бахуса
Венера замуж собралась,
Ей Бахус всех милей,
И он напировался всласть
На пиршестве у ней.
Ну и свадьба,
Ну и свадьба,
Славно, ей-ей!
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.
Веселиться — самая пора,
Чтобы танцам,
Чтобы танцам
Быть до утра.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.
Нарядный Фюрман не спеша
Кивает париком.
Он нынче маршал и паша
С почетным бунчуком.
Ну и свадьба,
Ну и свадьба,
Бахус с венком.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Надо выпить — самая пора,
Чтобы тостам,
Чтобы тостам
Быть до утра.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.

252
Карл Микаэль Бельмам
Ты, как на свадьбу, разодет,
Кругом твои друзья,
Так смело выступи, сосед,
Раскланяйся, как я.
Ну и свадьба,
Ну и свадьба,
Пойте, друзья.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Надо спеть нам — самая пора,
Чтобы песням,
Чтобы песням
Быть до утра.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.
Хозяева разыщут нас,
Нетрезвых и шальных,
Ударит Бахус в контрабас,
Поднимет остальных.
Ну и свадьба,
Ну и свадьба,
Бахус — жених.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Веселиться — самая пора,
Чтоб веселью,
Чтоб веселью
Быть до утра.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.

Песни Фредмана
253
ПЕСНЯ № 23
О похоронах Бахуса
Глотает жертву океан,
То Бахуса челнок.
Наш Фюрман был на свадьбе пьян,
Теперь несет венок.
Бедный Бахус!
Бедный Бахус!
О тяжкий рок!
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены
До могилы парами пройти.
До могилы,
До могилы
Нам по пути.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.
Прощальный звон, глухой удар.
Мне грустно, брат, поверь.
Ведь Бахус был еще не стар,
Не ждешь таких потерь.
А бутылка,
А бутылка
Где-то теперь?
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Ну-ка, в пары, — в пары и вперед.
Ну-ка, в пары,
Ну-ка, в пары,
Пусть каждый пьет.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.

254
Карл Микаэль Бельман
Вот Шмидт с затычкою в руке
Шагает неспроста:
Увы, теперь мы налегке,
Ведь бочка-то пуста.
Бахус умер,
Бахус умер,
Жаждут уста.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Подают нам водку и арак.
Надо выпить,
Надо выпить
Без ссор и драк.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.
Отец наш Бахус впал в ущерб,
Его пресекся род.
И старый Шмидт ненужный герб
С размаху разобьет.
Белый саван,
Белый саван,
Скорбный поход.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Ну-ка, пейте, бейте в барабан.
Наливайте,
Наливайте,
Вот я и пьян.
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены,
Мы с тобой приглашены.
№ 23 должно петь на мелодию № 22

Песни Фредмана
255
ПЕСНЯ № 24
О трактире
Стоял в лесу, вкушая мир,
Старинный храм, лесной кумир.
Туда спешили мы на пир,
По узким дорожкам,
К двум низким окошкам,
То был трактир.
Без колокольни оный храм
Всегда гудел по вечерам.
Опохмелялись по утрам.
А вместо обедни
Послушаешь бредни,
Расскажешь сам.
Просили грешники в нужде,
Но не о хлебе и воде:
Туда пропойца шел в беде,
Пропойца ужасный,
Лиловый и красный,
При бороде.
№ 24 должно петь на мелодию № б

256
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 25
О трактирщике Корнелиусе
Корнелис наш покинул свет
Всего пятидесяти лет.
Теперь он ангелам сосед,
Сосед Авраама,
Но там тоже драма:
Спиртного нет.
Корнелис умер, не долив,
Когда скрипач завел мотив
И все запели, подхватив.
Но в памяти мира
И гаме трактира
Он вечно жив.
Корнелис не считает чаш,
И труп осматривает страж.
Увы, ты голос не подашь,
Хоть властвовал строго,
Нам данный от Бога
Трактирщик наш.
№ 25 должно петь на мелодию № 6

Песий Фредмана 257
ПЕСНЯ № 26,
в которой описываются собственные похороны
Ты слышишь трубу?
Вдоль дороги
Влекутся дроги.
Не сам ли Бахус лежит в гробу? —
Близок горестный миг,
Но по чести
Кому известен
Покойный Фредман, наш часовщик?
О, смерть неумолима.
Пусть дроги едут мимо,
Стеснимся, дадим проход. —
Красиво труба поет.
Сосед, глотни скорей,
Кровь согрей.
Кольмодин наш друг,
Пьян с утра он.
Одетый в траур,
Не выпускает жезла из рук. Тромб.
Кильберг словно на бал
Едет даром.
Своим товаром
Он нарукавники замарал. Тромб.
О, смерть неумолима,
Пусть Лундхольм едет мимо
С часами, что шли в залог. Тромб.
Играет труба, как рог. Тромб.
Сосед, глотни скорей,
Кровь согрей.
Тромб.
Тромб.
Тромб.
Тромб.
Наш жребий суров.
Впал в беду мир:
Наш Фредман умер.

258
Карл Микаэль Бельман
Его душа — механизм часов. Тромб.
Пробил Фредмана час.
Только чашу
Наполним нашу,
Приходит смерть и уводит нас. Тромб.
О, смерть неумолима,
Пусть дроги едут мимо.
Печальна у нас судьба. Тромб.
Тревожно трубит труба. Тромб.
Сосед, глотни скорей,
Кровь согрей.

Песни Фредмана 259
ПЕСНЯ № 27
Надгробный хор
капитану Августу фон Шмидту
Дорогу,
Дорогу,
Наш старый Шмидт — в гробу.
Дорогу,
Дорогу,
Наш старый Шмидт — в гробу.
Дремлет герой, стяжавший лавры,
Только ворчат, бормочут литавры.
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Так выпьем за судьбу.
Раскайся,
Раскайся,
Кто трезвый знал закон.
Раскайся,
Раскайся,
Кто трезвый знал закон.
Видишь, красиво всё и чисто,
И сам Стендекер за литавриста.
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Стоит на хорах он.
Вздыхаем,
Вздыхаем,
Но смерти нас не жаль.
Вздыхаем,
Вздыхаем,
Но смерти нас не жаль.
Траурный меч в чехле из крепа
Планберг несет до самого склепа.

260
Карл Микаэль Бельман
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Мой милый Чемпендаль.
На хорах,
На хорах
Теперь лежать мечу.
На хорах,
На хорах
Теперь лежать мечу.
Скрипки настроят эти двое,
Кнапен начнет играть на гобое.
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Я горло промочу.
Отныне,
Отныне
Вкушает Шмидт покой.
Отныне,
Отныне
Вкушает Шмидт покой.
Впал без очков скрипач в ошибку,
Ты, Гугеншвагер, мучаешь скрипку.
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Сосед, псалмов не пой.
В героях,
В героях
У Бахуса изъян.
В героях,
В героях
У Бахуса изъян.
Хлорис на хорах плачет тихо,
Арфа губная тужится лихо.
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Сосед, ты будешь пьян.

Песни Фредмана
261
На хоры,
На хоры
Наверх глядит сосед.
На хоры,
На хоры
Наверх глядит сосед.
Бахус на хорах пьет уныло,
Только одно на свете нам мило:
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Другой молитвы нет.
Там Бахус,
Там Бахус,
Ты жаждешь выпить сам.
Там Бахус,
Там Бахус,
Ты жаждешь выпить там.
Знаем в тебе такую жилку,
Кильберг для нас припрятал бутылку.
Клинг-кланг,
Клинг-кланг,
Ее открыл я сам.

262
Карл Микаэлъ Белъман
ПЕСНЯ № 28
«Три рюмки»
Мувиц стал теперь студент.
По Упсале он бродит,
Десять фраз в один момент
С латыни переводит.
На зубок
Hic, haec, hoc*
Выучил счастливо,
Черный плащ взял под залог,
У Кирона пил пиво.
Мувиц, красный, словно мак,
Сидел на стуле прямо,
Пил он пиво и арак,
Глагол спрягал он ато**.
Мувиц пил
Что есть сил,
Страсть его терзала.
Свой бокал он осушил
И выбежал из зала.
В этот день беды хлебнул
И Пуффендорф и Гротиус:
Мувиц в угол их швырнул,
Угрюмый, как Стиготиус.
Крикнул: «Сгинь!»
И «Аминь!»
Он, не глядя в требник.
Заложил он всю латынь
И Цопфовский учебник.
* Этот, эта, это {лат).
** Люблю {лат).

Песни Фредмана
263
Три студента, certim* три,
Отправились в столицу
И в «Трех рюмках» до зари
Успели поселиться.
Все за стол!
Пир пошел,
Мувиц — председатель.
Вот он тезисы прочел,
Мудрец-законодатель.
Первый тезис стоил двух:
Позволено ли это,
Чтобы записной питух
Менял свою диэту?
Contra, pro**,
«Впрочем», «но» —
Будут, это ясно.
Мувиц крикнул: «Posito***!»,
И все кричат согласно.
Тезис оглашен другой:
В чем разница, до точки,
Между бочкою пивной
И тем, кто пьет из бочки.
«Ratio****?» «Да».
«Ерунда!», —
Кто-то крикнул пылко.
Мувиц объявил тогда,
Что тут нужна бутылка.
Третий тезис главным был,
Но Мувица качнуло,
Оппонента он свалил
И сам упал со стула.
* Именно (лат.).
** Против, за (лат.).
*** Полагаю (лат.).
**** Вывод, итог (лат.).

264
Карл Микаэль Бельмам
Тилибом!
Дым столбом!
Фредман девок тащит,
И мудрец, осел-ослом,
Глаза на них таращит.

Песни Фредмана
265
ПЕСНЯ № 29
О постоялом дворе
«Лассе, побренчи на лире,
Поиграй ребятам».
«Дама, туз, валет, четыре».
«Ну, теперь держись.
Дай им трефов, для азарту».
«Эх, везет проклятым».
«Улле проворонил карту».
«Пелле, берегись».
«Пропадем ни за полушку,
Хоть бы взять на пушку.
Керстин, детка, дай мне кружку».
«Все расчеты вздор.
Есть монета — вот причина.
Деньги больше чина».
«Улле, запрягай, скотина!
Живо все во двор!»
«Вынь-ка бороду из пива,
Оботри-ка губы».
«Конюх ждет вас терпеливо,
Где же ваша прыть?»
«Табаку подай беремя.
Табачок-то грубый».
«Жеребец мой ржет всё время,
Надо напоить».
«Подержи-ка, говорю я:
Расстегнулась сбруя».
«Можно ехать, не горюя,
Седоков сажай».
«Вот вино. Кому добавки?
Не убейтесь в давке!»
«Рукавицы там, на лавке».
«Ладно, поезжай».

266
Карл Микаэль Бельмам
Все танцуют важно, мерно,
Кроме только Улле.
В каждом танце он прескверно
Звуки издает.
Керстин со стыда сгорает:
Жениху к лицу ли?
Лассе арфу взял, играет,
И она поет.
«Эй, на улицу, гуляки,
Станьте в круг без драки
И танцуйте, как поляки,
Круче и ловчей».
«Ну, ребята, прячь колоду:
К нам загнали с ходу
Арестантскую подводу!»
«Выводи коней!»

Песни Фредмана
267
ПЕСНЯ № 30
На аудиенцию турку в 1773 году
Тромб. Сбор играет трубач!
Садятся эскадроны,
И строятся колонны.
Драгун вооруженный
Торопится вскачь.
Драгун от Марса хочет
Счастья и удач.
Он смерти смерть пророчит,
Весел и горяч.
Взял саблю, так не плачь!
Тромб. Слышишь шум и стрельбу?
Какие экипажи,
Лакеи и плюмажи!
Пожалуй, можно даже
Простить похвальбу.
Наш турок уезжает
И клянет судьбу:
Он Ирис не лобзает,
Как свою рабу.
Трубач, труби в трубу!
Тромб. Вот в покои вошли.
Ласкают турку взоры
И кофе, и ликеры,
Но от гостей на хоры
Девиц увели.
Кто плащ накинул красный
Чуть не до земли?
То их мясник ужасный,
Он из Триполи.
Тревога! Стой! Пали!

268
Карл Микаэль Бельмам
Тромб. Ну и турок, ой-ой!
Гляди, в каком он лоске —
Браслеты, кольца, блестки,
И в золотой повозке
Разбойник морской.
Ну, сладу с турком нету,
Как пыхтит, Бог мой!
Он шляется по свету
С тощею сумой.
Наклянчит — и домой!

Песни Фредмана
269
ПЕСНЯ №31
О ловле рыбы
Встань, Амарилис, утро сияет,
Ветер ласкает
Острова.
Радуга блещет,
Озеро плещет,
Тихо трепещет
Лип листва.
Утро ясный день нам предвещает,
И Нептун блаженство обещает.
Пусть Морфей у нас не похищает
Самые нежные наши слова.
Лодочка ждет нас, сети готовы,
Милая, снова
Мы вдвоем.
Сядь на скамейке,
Будут уклейки
В каждой ячейке
Бить хвостом.
Ну, скорей оставим эти стены,
И среди кипящей белой пены,
Где нагие плещутся сирены,
В маленькой лодочке мы поплывем.
День рассветает, полнится блеска.
Где твоя леска
И блесна?
Что ж не хлопочешь,
Ножки не мочишь?
Разве ты хочешь
Быть одна?
Мы поедем к нашей старой мели.
Нас любовь направит прямо к цели.
Мы с тобой любви служить умели,
Тирсиса так рассердила она.

270
Карл Микаэль Бельман
Сядь же со мною в лодочке тесной,
Встретим мы песней
Солнце дня.
Ярость Эола
Нас у прикола
Не поборола,
Вспять гоня.
Пусть пучину обуяла злоба,
Счастлив я, что здесь мы вместе оба.
Я хочу с тобою быть до гроба.
Пойте, сирены, дразните меня!

Песни Фредмаиа
271
ПЕСНЯ № 32
Летняя ночь
Посвящается
госпоже асессорше Велытщн
Слети к нам, бог ночей, слети в плаще крылатом,
Вели ночной звезде соперничать с закатом
И воды охлади.
Страдальцам помоги, недугами объятым,
Уйми огонь в груди.
Окутал твой покров сады и рощи Флоры,
Исчезли на глазах поля, холмы и горы,
Могильные кресты.
Заплакала сова, и покидают норы
Гадюки и кроты.
Тимантес над ручьем следит безумным глазом,
Как плещется луна, как лезет тайным лазом
Ничтожный муравей.
Алексис задремал, он спит внизу под вязом,
А лира меж ветвей.
Журчание воды все звуки поглотило.
Оно смиряет всех, и в нем такая сила,
Так сладок крепкий сон,
Что дремлет даже кровь, и в спящем всё застыло,
Как будто умер он.
Под легким ветерком листва едва трепещет,
Над синею волной весло, вздымаясь, блещет,
Уключины скрипят,
И щука у скалы хвостом упругим плещет,
Где льется водопад.
Охотник у воды, беспечный и усталый,
Лежит с ружьем в руке и ловит шорох малый.
Кольцом свернулся пес.

272
Карл Микаэль Бельман
А к дальним тростникам пришел рыбак бывалый
И невод свой принес.
Старик не спит в саду, луною озаренном,
Из лейки воду льет по клумбам и газонам,
Потом уходит в дом,
И весь сияет сад то золотом червонным,
То светлым серебром.
Лозу объемлет сон, подобие недуга,
Сжимается тюльпан, как будто от испуга,
И цвет его потух.
В последний раз трубит на дальнем крае луга
Заботливый пастух.
Дом ласточки закрыт, и ласточка в постели.
На поле, в копнах ржи, уснули коростели,
Сверчок устал ковать.
И быстрые стрижи так низко пролетели, —
Дождя не миновать.
Вот робкий ноготок в лощине дремлет узкой,
Вот дерзко семенит девчонка-трясогузка,
Но слышен тихий всхлип.
То в гнездах горький плач, там у крутого спуска:
Чип, чип, чюп, чюп, чип, чип.
Стихают звуки дня, торжественны и бурны.
Украсило курган сиянье древней урны.
Вдали господский дом,
Где злато и багрец нарядны и мишурны:
Плутон — хозяин в нем.
Теперь настанет ночь. Друзья, глаза закройте.
Вы, фавны из лесов, людей не беспокойте,
Циклоп, чело не хмурь.
Забудь про флейту, Пан. Вы, духи, вслед не войте,
Довольно грозных бурь.
Играй, играй, Эол, наперекор ненастью.
Играй и полни мир покоем, а не страстью,
Пускай Нептун уснет.

Песни Фредмана
273
Пускай верхушки скал своей верховной властью
Смирят кипенье вод.
Любовников уйми, нашли на них разлуку.
Гони Наяду прочь, сломай Тритону руку,
Пусть вод не пенит он.
Пусть внемлет дольний мир божественному звуку:
Играет Аполлон.
Арахна, отдохни, оставь свою иголку.
От лютни ведь и ты вздыхаешь втихомолку,
И я ее люблю.
Вулкан, закрой глаза и не трудись без толку.
Я сплю, я крепко сплю.
10 К. М. Бельман

274
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 33
О магистрате в Телье
Магистрату вТ*** поем мы славу.
Жалобу он снова внес в риксдаг.
Ищет на соседей он управу,
В магистрате шум и кавардак.
Тут-то, братья, казус и получился
Тут-то и случился
Пренесносный грех.
То-то там свиней так проклинают,
То-то их пинают
И гоняют всех.
В магистрате обсуждалось дело.
Только председатель сел на трон,
Как вошла свинья и рядом села.
Так и взгромоздилась sans façon*.
Председатель крикнул: «Кыш, скотина!»
Но в ответ невинно
Молвила свинья:
«Право, громче всех визжала я-то.
Членом магистрата
Быть достойна я».
* Безобразно (фр.).

Песни Фредмана
275
ПЕСНЯ № 34
Всё в Грипсхольме очень славно.
Но как М*** припомню я —
Там полиция своя,
То есть смотрит неисправно.
И уж подлинно не ложь,
Что метлы там не найдешь,
И от щеток Бог избавил.
Там судья сердечно рад,
Если прямо в магистрат
Жалобщик ему доставил
Хоть лепешку да салат.
Словно сам апостол Павел
Вывесил про пост плакат,
Там и трубы не дымятся,
Там не надо прибираться,
Коль на полках в длинный ряд
Миски праздные стоят.
Лучше там и не пытаться
Позаимствовать дукат.
Отчего же все молчат?
Стражи там — один солдат,
Да еще его старуха,
Что глуха на оба уха.
Так вдвоем и сторожат.
Не житье — одна проруха.
А в народе говорят:
«Наш хозяин-то — кастрат!»

276
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 35
О старике Ное и его эюене
Ной, наш предок,
Ной, наш предок,
Славный малый был.
Он привез в ковчеге
Зеленые побеги.
Виноградник, виноградник
Предок посадил.
Предок вылез,
Предок вылез
Из ковчега вон.
Почесал затылок
И купил бутылок,
Чтобы выпить, чтобы выпить,
С кем захочет он.
Знал наш предок,
Знал наш предок:
Жажда мучит всех.
Люди, звери, птицы —
Все не прочь напиться.
Значит, лозы, значит, лозы
Посадить не грех.
И старуха,
И старуха
Славная была.
Не скупясь нимало
Ною наливала.
Мне б такую, мне б такую —
Вот бы жизнь пошла.
Ной не слышал,
Ной не слышал
От своей жены,

Песни Фредмана
277
Мол, кончай пирушку,
Убирай, мол, кружку.
Шло веселье, шло веселье,
Были все пьяны.
Ной, наш предок,
Ной, наш предок
Бороду носил.
Вин лились потоки,
И краснели щеки.
Пил он знатно, пил он знатно,
Сколько было сил.
Веселился,
Веселился
Весь цветущий дол.
Ели не однажды
И не знали жажды,
Друг для друга, друг для друга
Накрывали стол.
Не кривлялся,
Не кривлялся
Никакой чудак.
Предки пили просто
И не ждали тоста,
А по рюмке, а по рюмке
Хлопали вот так.

278
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 36
О старом Лоте и его семье
Старый Лот и его жена —
Недурная была семейка.
Карты прочь, да вина налей-ка.
Ну, за Лота бокал вина!
Хоть у ангелов тела нет,
Но гостили они у Лота.
Закуси, коли есть охота,
Да проспись, вот и весь секрет.
Лот имел дочерей двоих.
Хитроумные дочки были
И родителя напоили.
Даже в Библии есть про них.
А старуха за Лотом шла,
Да и стала столпом из соли.
Нам таких бы старух поболе,
Подешевле бы соль была.

Песни Фредмана
279
ПЕСНЯ № 37
О старом Аврааме
Дружбу новую мы славим,
Дружба новая нужна.
За нее мы пьем до дна
И бокалы ставим.
Но и предок не забыт,
Общий прародитель.
Мирно он спит,
Мирно он спит,
Спит, как победитель.
На красавице, голубке
Был женат наш Авраам.
Не пора ли выпить нам
В честь исподней юбки?
Авраам сказал жене:
«Назовись сестрою,
Или же мне,
Или же мне
Крышка — я не скрою».
Но и тут у Авраама
Отобрал король жену.
Вот так штука, ну и ну,
Хоть беги от срама.
Быть роднёю королей —
Слишком много чести,
И веселей,
И веселей
Быть с женою вместе.
Был, однако, муж-ревнивец
Королем вознагражден.
Оказалось вдруг, что он
Редкостный счастливец.

280
Карл Микаэль Бельман
Жеребят, овец, ослов
Получила Сарра.
Выпьем без слов,
Выпьем без слов
В честь такого дара.
Авраам — богатый малый,
Приобрел он от потерь,
И поспорит он теперь
С королем, пожалуй.
В старике взыграла прыть,
Жить как прежде надоело.
Что сотворить,
Что сотворить,
Чем окончить дело?
Без хлопот и перебранки
Авраам успел вполне:
Он сперва вошел к жене,
А потом к служанке.
Закусил он удила,
Прыти был излишек.
Ну и дела,
Ну и дела,
Выпьем за детишек.
Авраам — старик упрямый.
За плечами сотня лет,
А глядишь, оставил след:
Сарра стала мамой.
Стала колыбель качать
Ровно в девяносто.
Трудно начать,
Трудно начать,
Остальное просто.
Сарра бедная скончалась.
Авраам опять жених.
Понаделал шестерых,
Так уж получалось.

Песни Фредмана
Счастье снова он постиг,
Хоть ему сто сорок.
Ай да старик,
Ай да старик.
Пей без отговорок!

282
Карл Микаэль Белъман
ПЕСНЯ № 38
Об Иосифе и жене Потифара
Жена Потифара знатна и горда.
Страсть ее сильная гложет.
Шепчет Иосифу мимо стыда:
«Сюда, сюда!»
Прекрасную розу в постели сорвать
Он без усилия может,
Но убегает опять и опять,
Легко сказать!
Будь я Иосиф, да встреть я ее,
Будь я Иосиф, да встреть я ее,
Я взял бы свое.
Но юный Иосиф, как будто скопец,
С нимфою лечь не желает.
Право, ее он измучит вконец,
Каков глупец!
Им ложе постелено у очага,
Комель кедровый пылает.
Мужу удобно наставить рога,
На то слуга.
Пьем за жену Потифара, ура!
Пьем за жену Потифара, ура!
Прилечь ей пора.
Иосиф был слишком уж скромным рабом,
Не напивался он пьяным.
Мука для женщины быть с ним вдвоем,
Убей нас гром!
Ее Потифар фараону служил,
Жалким он был капитаном.
Скучной женитьбой жене удружил
И с ней не жил.
Пьем за жену Потифара, ура!
Пьем за жену Потифара, ура!
Заснуть ей пора.

Песни Фредмана
283
ПЕСНЯ № 39
О Моисее и Аароне
Всё изменчиво, всё вверх дном!
Поглотило земное лоно
Моисея и Аарона.
Горьким пивом их помянем!
Моисей был мужик лихой,
Лучше в Швеции не видали.
На горе он разбил скрижали:
Во хмелю, видно, был плохой.
Жил давно Моисей-пророк,
Дрался храбро, коль верить слуху.
Египтянину съездил в ухо
Так, что тот покатился с ног.
Моисей славно жить умел,
Проповедовал Божье слово
И за бочку зерна чужого
Удавиться не захотел.
Фараон в те года не пил,
Не любил затевать пирушки,
А не то Моисей бы в кружке
Все законы бы утопил.
Аарон, хоть и жил давно,
Был догадлив, сказать по чести.
Он за ширмой в священном месте
По глоточку тянул вино.
Он бубенчики потерял,
И венец его набок сбился.
«Кланг!», — сказал он, когда свалился.
Старина, поднимай бокал.

284
Карл Микаэль Белъман
Работягой был Моисей,
Он трудиться привык на славу.
Аарон нам не так по нраву.
Ну-ка, живо вина налей.
Нынче время не то у нас
И другие сердца и мысли.
Как бы только они не скисли,
Ну-ка, выпьем в последний раз.
Моисею — венок из роз,
Тут вот шествие, тут — могила.
Что, душа, видно, приуныла?
Пей же сок виноградных лоз.

Песни Фредмана
285
ПЕСНЯ № 40
О царе Артаксерксе и вельможе Амане
Артаксеркс был славный воин
И короны удостоен.
Он имел владений — пить, так уж всем —
Сто и двадцать семь.
Артаксеркс легко ввергался во гнев,
А с наложницами был, как лев.
Видно, страсть кипела.
А теперь — за дело!
Пей до дна, таков припев.
Разукрасили покои
Яркокрасные обои,
И блистали ложи золотом там,
Тара-тири-рам!
Вот однажды пировали семь дней,
Становились гости всё хмельней,
Сам король на славу
Угощал ораву.
Ну-ка, выпей да налей.
В золотых сосудах вина
И копченая свинина,
И на тысяче серебряных блюд
Мясо подают.
Артаксеркс воздал сатрапам тут честь,
И полковники могли поесть.
Песне мы подтянем
И добрее станем,
Потеснее надо сесть.
В старых книгах говорится,
Что король успел жениться
И его супруга Астинь звалась.
Надо выпить всласть.

286
Карл Микаэль Бельман
Артаксеркс любовной страстью сражен,
Поиграть на ложе хочет он,
А она перечит,
Мол, не чет, а нечет.
Много их, упрямых жен.
Вот неделя миновала,
Королеве горя мало,
И двух евнухов отправил король
Объяснить, в чем соль.
Жалок тот, кто, избегая хлопот,
Скучных евнухов к красотке шлет.
Господи, помилуй,
Соберемся с силой,
А хозяйка нам нальет.
Королева — ни в какую,
И король завел другую.
На Эсфирь корону он надел,
С ней и пил, и ел.
У Эсфири отчим был Мардохей,
Плутоватый и лихой еврей.
Выпьем за невесту,
Горевать не к месту,
Наливай вина живей.
Мардохей сидел у входа,
Не впускал в покои сброда,
Отбирал девиц в гарем короля,
Шлепал их, шаля.
Двое слуг не могут праведно жить,
Замышляют короля убить.
Заговор не вышел,
Мардохей всё слышал,
Слуг решили удавить.
У Эсфири на обеде
Были все ее соседи,
И пришел сам генерал к ней Аман.
Кто еще не пьян?

Песни Фредмана
287
Тут Эсфирь потоком слезы лила,
Сотворил Аман немало зла,
И в петле он пляшет,
Полами он машет —
Туша грузная была.
Артаксеркс суров был спьяну,
И пришлось висеть Аману.
Виселица в пять десятков локтей,
Вот не вру, ей-ей.
Мардохей в покои призван был вдруг,
Королю теперь он лучший друг,
В пурпуре и злате,
Выше прочей знати.
Надо пить, теснее круг.
Жизнь выделывает петли,
Не поймешь, ты прав ли, нет ли.
В храме счастья мы сидим, всё забыв,
А под ним — обрыв.
Погляди, Аман парит в вышине,
Там ему удобно не вполне.
Пировать, как в Сузах,
С окороком в пузах —
Вот что надо вам и мне.

288
Карл Микаэль Бельмам
ПЕСНЯ №41
О прекрасной и добродетельной Сусанне
В Вавилоне жила семья,
Юахим и Сусанна.
Без обмана,
Без обмана
Выпью с вами я.
Юахим вел отменно честно дела,
Да и Сусанна тоже честной была.
Ах, Сусанна,
Ах, Сусанна,
Больно уж мила.
Честной быть нынче мудрено,
Выпьем Сусанны здоровье.
Мы с любовью,
Мы с любовью
Пробуем вино.
Сдвиньте бокалы с пенной влагой хмельной,
Ты, парень с девушкой, и ты, муж с женой!
Грянем песню,
Грянем песню,
Мало нам одной.
Юахим быстро вверх пошел,
Был со многими дружен.
Добрый ужин,
Добрый ужин
Ставил он на стол.
То-то уж были золотые деньки,
Все уплетали там за обе щеки.
Ну и прорва,
Ну и прорва,
Ай да мужики.
Ах, ланиты сродни цветам,
Нежен Сусанны румянец.

Песни Фредмана
289
Двое пьяниц,
Двое пьяниц
Ходят по пятам.
Ходят за ней, сопят с утра дотемна,
Но не глядит на негодяев она.
Ах, Сусанна,
Ах, Сусанна,
Верная жена.
Жарко ночью меж простыней,
И нагишом не лежится.
Освежиться,
Освежиться
Захотелось ей.
Вышла из спальни в сад Сусанна тогда
И нежно плещется в прохладе пруда,
И колышет,
И колышет
Лилии вода.
Меж деревьями, как ужи,
Два негодяя крадутся.
Так и вьются,
Так и вьются
Возле госпожи.
«Эй, — тут сказал один, вертясь, как юла, —
Эй, погляди, она как будто ушла!»
Две канальи,
Две канальи,
Наглых два козла.
Каждый был распален и пьян,
И госпоже было б тяжко,
Но рубашка,
Но рубашка
Их ввела в обман.
Оба не слышали проворных шагов,
И за дверями тихо щелкнул засов.
Есть управа,
Есть управа
На смердящих псов.

290
Карл Микаэлъ Бельмам
Юахиму везет с женой,
Сердцем Сусанна спокойна
И достойна,
И достойна
Почести двойной.
Сдвинем бокалы, их не сдвинуть грешно.
Все мы здесь братья, мы всегда заодно.
Без помехи,
Без помехи
Будем пить вино.

Песни Фредмана
ПЕСНЯ № 42
О Юдифи
Говорят, все вдовы схожи.
Помянем вдову Юдифь.
И о ней ходили тоже
Толки вкось и вкривь.
Юдифь бездыханна!
И мы свет покинем.
Но невозбранна
Хвала героиням.
Тебе бокал вина,
Манассова жена,
Манассова жена!
Ах, Юдифь была вблизи-то
И румяна, и бела.
Для полночного визита
Создана была.
Юдифь бездыханна!
Но мы пьем из бочки,
И невозбранно,
О Евины дочки,
Юдифь нам помянуть.
Пей, Хлорис, в чаше суть,
Пей, Хлорис, в чаше суть.
Муж Юдифи был Манассе,
Прожил шесть десятков лет.
Да ведь вспомнишь и о квасе,
Коли пива нет.
Юдифь бездыханна!
Но в нас бродят силы,
Нам невозбранно
Вздохнуть у могилы.
Манассе был не стар,
Его хватил удар,
Его хватил удар.

292
Карл Микаэлъ Бельман
Он ходил почти что голый,
Убирал он с поля рожь.
День был жаркий и тяжелый,
Нехотя помрешь.
Юдифь бездыханна!
Манассе с ней вместе.
Но невозбранно
Отдать ей честь честью
И славу, и почет,
Хоть время и течет,
Хоть время и течет.
Тут и грянул гром неправый,
Зашаталось всё вокруг.
Олоферн с его оравой
Никому не друг.
Юдифь бездыханна!
Нам с ней не встречаться.
Ей невозбранно
Короной венчаться,
Но вспомнят люди вновь,
Что на короне кровь,
Что на короне кровь.
Вот Юдифь уходит храбро,
Племя будет спасено,
И несет служанка Абра
Мирру и вино.
Юдифь бездыханна!
Была она пылкой,
И невозбранно
Сидеть за бутылкой.
В честь героини тост!
Героев путь не прост,
Героев путь не прост.
Олоферна хмель туманит,
Страсти хмель расшевелил.
Взор Юдифи сердце ранит,
Белый свет не мил!

Песни Фредмана 293
Юдифь бездыханна!
Но меч сделал дело,
Хоть и возбранно
Губить без предела.
Очистился от скверн,
Зарублен Олоферн,
Зарублен Олоферн.
Он лежал на ложе пьяный,
Распростершись без надежд,
И услышал шум желанный,
Легкий шум одежд.
Юдифь бездыханна!
Ни взора, ни слуха.
Рубить ей возбранно
От уха до уха.
Она — отрада глаз,
Как барышни у нас,
Как барышни у нас.
Тут в шатер вбежала стража,
Но уже свершился рок.
Абра сунула тогда же
Голову в мешок.
Юдифь бездыханна!
Не скажет ни слова.
От крови тирана
Вокруг всё багрово.
Кровавый был конец,
Юдифи наш венец,
Юдифи наш венец.
Наши прадеды en masse*
Похоронены подряд.
Олоферн, Юдифь, Манассе
Вперемешку спят.
Юдифь бездыханна!
Пускай спит спокойно.
* Скопом (фр.).

294
Карл Микаэль Бельмам
Нальем без обмана
И выпьем достойно.
Тебе бокал вина,
Манассова жена,
Манассова жена!

Песни Фредмана
295
ПЕСНЯ № 43
С тостом в честь Адама,
нашего общего старого отца
Славный предок наш Адам,
Я хвалу тебе воздам.
Кожи, меха ли
Вас согревали,
Но без гнева
Ты да Ева
Чаши выпивали.
Если б Ева, наша мать,
Ты могла из гроба встать,
Ты бы зевала,
Нам бы кивала:
Пей, потомок,
До потемок,
Пьяным горя мало.
Петр и Павел круглый год
Отдыхают от забот.
Что ж, мы по нраву
Сыщем забаву.
За столами,
В шуме, гаме
Будем пить на славу.
Сладко спит блаженный Ной,
Делит отдых он с женой.
Так наши деды
Сбывали беды.
Будет зелье
И веселье,
Будут и победы.

296
Карл Микаэль Бельмам
Вымер Иерусалим,
Но пока мы здесь сидим,
Бродит сапожник,
Вечный заложник.
Тащит ноги
Вдоль дороги,
Топчет подорожник.
Весь святой иконостас
На рысях удрал от нас,
Но отведал всласть я
Бахуса причастье.
Бахус дышит
И колышет
В лозах наше счастье.
Выпей, брат, вина не жаль,
Прочь заботы и печаль!
Нам не до смерти,
Пьем мы, как черти.
Верьте в брюхо,
В силу духа, —
В смертный час не верьте!

Песни Фредмана
297
ПЕСНЯ № 44
О старине Иокуме и его прелестной эюене
«Эй, дядя Йокум, выпьем, как матросы.
Ну, как жена твоя?» «Что-что?
Вот так уважил! Славные вопросы.
Не позавидует никто.
Ох, ох, ох, ох, мне плакать впору».
«Йокум, бедняга!» «Всё пошло к чертям.
О Господи, какую гору
Мать в меня вложила вздору».
«Выпей — пройдет, увидишь сам.
Стоит ли плакать, плюнь-ка ты на юбку.
Posito* мелкие грешки».
«Да ведь в трактире, чуть раскуришь трубку,
Уж начинаются смешки.
Этот, глядишь, в кулак хохочет,
Тот морщит лоб — мол, старый я такой.
Тот, словно шут, присядет, вскочит,
И душа проклясть их хочет».
«А, пустяки, махни рукой.
Но a propos** скажи мне ради Бога,
Разве любовник не один?»
«Нет, милый брат, их много, слишком много,
Больше, чем пуха из перин.
Видишь, как дух перехватило».
«Что за вино ты заказал? Ха-ха!
В такой воде откуда сила?»
«Мне верна одна могила».
«Все твои беды — чепуха.
* Полагаю {лат.).
** Между прочим {лат).

298
Карл Микаэль Бельмам
Что, по утрам жена тебя целует?
Ты ведь уходишь рано, друг».
«Да, говорит: — Папаша ветер дует,
Не простудись, надень сюртук. —
Глянешь — заботы впрямь избыток,
А на уме-то, знаю, мужики.
Ну, нет, довольно этих пыток».
«Полно, помешай напиток,
Вот и лекарство от тоски».

Песни Фредмана
299
ПЕСНЯ № 45
Или утешительные мысли во время свадьбы
Привел бы Бог влюбиться
В смышленую девицу.
Все хворости мои
Прогнала бы она.
А-а-а-а.
Я-то сплетен бы не слушал,
А покой бы кто нарушил,
Пилюлю бы он скушал
И получил сполна.
Ха-ха-ха-ха.
Пилюлю бы он скушал
И получил сполна.
А вдруг уйдет к другому,
И я — ходи по дому
Из погреба в подвал,
А там еще куда?
А-а-а-а.
Наплевать, какое бремя
Вскоре мне украсит темя.
Как раз напиться время,
Но мне вредна вода.
Ха-ха-ха-ха.
Как раз напиться время,
Но мне вредна вода.
А вдруг со мной не ляжет,
На двери мне укажет?
Придется ведь уйти,
Ну, сущая беда.
А-а-а-а.
Вдруг соперники нагрянут
И курками щелкать станут?
Где пыл мой? Он обманут!

300
Карл Микаэль Белъман
Что делать мне тогда?
Ха-ха-ха-ха.
Где пыл мой? Он обманут!
Что делать мне тогда?
А вдруг да в гости прямо
Придет служитель храма?
Перчатки снимет он,
Зловещий, как судьба.
А-а-а-а.
Для меня нет горше муки,
Чем потоп ученой скуки.
Я умываю руки,
Я сбросил chapeau-bas*.
Ха-ха-ха-ха.
Я умываю руки,
Я сбросил chapeau-bas.
А вдруг из гарнизона
Черт занесет барона?
Мол, шляпу он мою
Увидел на окне.
А-а-а-а.
И придется волноваться,
И краснеть, и заикаться,
И доказать стараться,
Что верен я жене.
Ха-ха-ха-ха.
И доказать стараться,
Что верен я жене.
А вдруг с ночной пирушки
Я прибреду к подружке,
В щелях увижу свет
Полночного огня.
А-а-а-а.
Вдруг она забрызжет пеной
И пойдет корить изменой,
* Шляпа (фр.).

Песни Фредмана
301
Сосуд свой сокровенный
Наденет на меня?
Ха-ха-ха-ха.
Сосуд свой сокровенный
Наденет на меня.
Так пусть она по чести
С другим ложится вместе.
Я отведу глаза
И свечку подержу.
А-а-а-а.
Убаюкаю на славу,
А потом дам волю нраву:
Бутыль возьму по праву,
Спасибо им скажу.
Ха-ха-ха-ха.
Бутыль возьму по праву,
Спасибо им скажу.

302
Карл Микаэль Белъман
ПЕСНЯ № 46
Мольберг и Камилла
Вакхическая пастораль
Посвящается
господину капитану
Дан. Кемпеншелъду
Un roman, sans blesser les loix ni la coutume,
Peut conduire un héros au dixième volume.
Boileau *
М[ольберг]: Как ты смеешься,
Как щуришься ты!
Диву даешься,
Что за черты.
Ножка легка,
Ручка мягка,
Взор голубой.
К[амилла]: Ой.
M.: A прикоснешься —
Ранен тобой.
Ну же, Камилла,
Скажи «да» иль «нет».
Ты утаила
Ясный ответ.
Дамон, любя,
Ищет тебя,
Как дичь в лесах.
К.: Ах,
Это уж было
В твоих речах.
* Роман, не оскорбляя ни властей, ни обычаев,
Может привести героя к десятому тому.
Буало

Песни Фредмана
M.: Ты без причины
Капризна, хоть плачь.
Но у мужчины
Норов горяч.
Вспомни, как он,
Страстно влюблен,
Пил через край.
К.: Ай.
М.: Брось эти мины,
Со мной ступай.
К Дамону, ясно,
Теперь ты идешь.
Страсть не угасла,
Бьет меня дрожь.
Что в узелке,
В смуглой руке?
Верно, еда?
К.: Да.
Ликер и масло,
Глянь-ка сюда.
Спрячем улыбки
До лучших времен.
Помнит ошибки
Мой Селадон.
Всё одному
Будет ему,
Вдоволь утех.
М.: Эх.
К.: Свежей-то рыбки
Мало на всех.
М.: Я бы на вилку
Рыбешку поддел,
Да и бутылку
Не проглядел.
Что тебе брак?
Рядом приляг.
Хочешь, мой свет?
К.: Нет.

304
Карл Микаэль Бельман
Больно ты пылко
Взялся, сосед.
М.: Ты устояла,
Но слеп твой расчет.
Вспомни, как мало
Юность цветет.
Вечно вино,
Тешит оно
Праздных гуляк.
К.: Так.
И звон бокала —
Верности враг.

Песни Фредмана 305
ДОКУМЕНТЫ, КАСАЮЩИЕСЯ
БАНКРОТСТВА БАХУСА
ПЕСНЯ № 47
Судебная повестка Бахусу
Бахус плакал, заикался,
Утирал рукою рот.
Винным соком причащался
Новоявленный банкрот.
А бывало,
Пировала
Вся усадьба, дом и двор.
Улыбаясь другу криво,
Пил с ним пиво
Кредитор,
Бахус резвился,
Следил, чтоб напился
И скрылся
Под стол кредитор.
В суд он в слезах явился,
В суд он в слезах явился.
Как листал он, как он щупал
Свой судебный протокол!
Вот дебет — ужасный жупел,
Вот кредит — он пуст и гол.
Не владенье —
Загляденье,
Легче пуха кошелек.
Всё вино — на дне бокала,
Пива мало,
Срок истек.
Бочка гнилая
Лежит у сарая.
Так выпьем, вздыхая,
Глоток.
Доля банкрота — злая,
Доля банкрота — злая.
11 К. М. Бельман

306
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 48
Опись имущества Бахуса
В осенний денек, круглым счетом
В пятнадцатый день ноября,
Был Бахус объявлен банкротом,
Чины магистрата собрались не зря.
В трактире под вывеской «Росток»
Судья появился под шопот и гул.
Он кроток был, словно подросток,
А плащ яркокрасный повесил на стул.
На круглом столе ожидали
Расписки, контракты и склянка чернил.
Трактирщик командовал в зале,
И каждый икал, и шатался, и пил.
Нотариус, пряча улыбку,
Слегка отточил карандаш,
Но сделал большую ошибку,
Забыв его в первой из поданных чаш.
Сухарик в кувшине обмочен,
Судья его грыз, попивая винцо.
Решил он, что суд правомочен
И стороны перед судом налицо.
Привел он к присяге банкрота,
Смакуя глоток за глотком.
«Gesundheit*, — сказал, — спать охота»
И набок упал со своим молотком.
Тут опись сличили дословно,
Она оказалась не слишком длинна:
Недвижимого — бочка ровно,
А движимого — полбочонка вина.
* Ваше здоровье {нем.).

Песни Фредмана
307
Хоть всё это было допито,
Шесть грошей продажа дала.
Бутылка надбитая dito*
За медную мелочь на торге пошла.
Нет платья банкроту на смену,
Лишь тот, что на Бахусе, старый жилет.
Судья, не замалчивай цену:
За эту рванину — двенадцать монет.
А старые туфли-культяпки,
Такие, что пальцы видны,
И разные прочие тряпки
Совсем никакой не имеют цены.
Предъявлено всё без урона,
Нигде ни одна не забыта дыра.
Исполнена буква закона,
Так выпьем же, братья, и крикнем «ура»!
Друзьям моим верен я свято,
И выпить за дружбу я рад.
Пусть чаша у нас бедновата,
Но пунш и лимоны ее золотят.
* Также (лат.).

308
Карл Микаэлъ Белъман
ПЕСНЯ № 49
Постановление
об отсрочке слушания дела
Мы утром погожим
Протокол наш подытожим:
Стороны обе —
С винным погребом в утробе.
Каждый пьян,
Как чурбан,
Протрезвить мы их не можем.
Значит, суд
В пять минут
Мы до пятницы отложим.

Песни Фредмана
309
ПЕСНЯ № 50
Явка сторон
в день предъявления кредиторами
требований на суде
Бахус в суде стоит с носом алым.
Судьи всё те же и описи лист.
Каждый судья сопит над бокалом,
Храм с утра подметен и чист.
«А ты что жмешься тут?
Эй, как тебя зовут?
Эй, как тебя зовут, вот что должен узнать я».
«Уттерквист, так зовут меня братья».
«Vivat, vivat*, брат Уттерквист!»
Ну-ка, ответь, слуга-бездельник,
Что нынче, пятница или четверг?
Хоть, говорят, теперь понедельник,
Суд ведь выпивки не отверг.
«А ты, кривой каблук,
Как звать тебя, мой друг?
Как звать тебя, мой друг? Ты уплел полтарелки».
«Звать меня Ветц, кручусь хуже белки.
Суд я знаю, как лучший клерк».
Уф! Ты слыхал, как девки завыли,
Как захватили кого-то в свой круг?
Бахуса друг, скажи, уж не ты ли
Для друзей заложил сюртук?
«Пиши, писец. Вот так.
Как звать тебя, бедняк?
Как звать тебя, бедняк? Не то выставить можно».
«Мёртбергом звать, служил я в таможне,
Но не помнят моих заслуг».
* Да здравствует, да здравствует {лат.).

310
Карл Микаэль Бельман
Ну, а вон тот с попойки хромает,
Мать провожает, такой уж закон.
Но, говорят, до тонкости знает
Prima régula juris* он.
«Твое как имя? Сядь».
«Не всё равно, как звать?»
Гляди, синяк под глазом, а шрам среди лба-то!
Но, впрочем, толст, как все адвокаты,
И должно быть, в речах силен.
Кланг! Где вино? Несносная пытка.
В церкви звонят, и зевает весь суд.
Дайте еще нам чашу напитка,
Обе стороны пусть уйдут.
А где прием готов?
Нас примет «Кастенхоф».
Там можно пить на славу, подряд десять суток.
Там хорошо, по правде, без шуток,
Водку с холода подают.
* Суть закона, букв, первое правило права {лат.).

Песни Фредмана
311
ПЕСНЯ №51
Вызов сторон и приведение их к присяге
при банкротстве
Уттерквист — да!
Мёртберг — куда?
Ты, брат мой Ветц, ладонь давай сюда.
Клинг! И пускай бокал она возьмет.
Близок расчет,
Смело вперед.
Ну-ка, нам прочти, что оплатит друг.
Есть барыш?
Нет, шалишь,
Шесть процентов всем на круг,
Шесть процентов всем на круг.
Кланг, Уттерквист!
Ты-то, брат, чист,
Принял нас славно. Что нам Бахус должен, Мёртберг?
Так, пустячок,
Пару сапог,
Он пропил их, давно пропал и след.
Item* сюртук, dito** жилет,
Dito панталоны, моих посветлей.
Ладно, пей
Веселей
И о прошлом не жалей.
Важный толстяк
В море бумаг,
Ты, как баран, глазеешь на бедняг.
Ветцу отдай несчастные гроши!
Так и пиши,
Клинг! От души.
Руку — на бокал, горло промочить.
* А равно {лат.).
** Еще (лат.).

312
Карл Микаэлъ Бельмам
Говори
И бери
То, что хочешь получить.
Что бы я взял?
Полный бокал
Самой ядреной померанцевой настойки,
Dito шнурки,
Noch* башмаки,
Dito смычок, да скрипку бы, да трость.
Item крючок, пряжку и гвоздь.
Dito эту юбку, в ней сбоку дыра.
Кланг! Ура!
Спать пора.
Бахус вдоволь даст добра.
* Еще (нем.).

Песни Фредмана
313
ПЕСНЯ № 52
Проверка протоколов банкротства
О ты, пришедший с нами в суд,
Наполни свой сосуд.
Ты Бахуса привел друзей,
Так пей же, пей!
Сюда, сюда со всех скамей,
Нотариус, скорей!
Подсудок, чашу не пролей,
Не трусь над ней.
Звони в звонок
И черпай грог.
Эй, стороны, за стол!
По всем инстанциям прошел
Ваш протокол.
В бумаге пишет Уттерквист,
Что оборот нечист.
Мол, ждал процентов десяти,
А не шести.
Мол, и концов вам не найти,
Мол, как там ни крути,
Банкрот сумел нас провести,
Господь прости.
Эй, Уттерквист,
Ты скандалист.
Садись-ка ты за стол.
По всем инстанциям прошел
Твой протокол.
Ты, Ветц, про кружку пишешь ложь.
Ты сам на славу пьешь
И выпил за глотком глоток,
Свидетель Бог.
12 К. М. Бельман

314
Карл Микаэль Бельмам
Ты пишешь, что кумиль не впрок,
Но жаждешь, как песок,
Не то бы протянуть ты мог
Еще годок,
Что да, то да,
Садись сюда.
Еще вина на стол!
По всем инстанциям прошел
Твой протокол.
Вперед нотариус ведет
Шальной хмельной народ.
Поставлен кубок от суда,
Сюда, сюда!
Веселье будет хоть куда,
Оно и не беда.
«Пей! — закричал судья. — О да,
Поймешь тогда,
Что тешит нас,
Лаская глаз
Сильней, чем этот стол!»
По всем инстанциям прошел
Наш протокол.

Песни Фредмана
315
ПЕСНЯ № 53
Особое мнение, высказанное в прениях
членом суда Кристером Вингмарком
Если в записи вглядеться,
Можем мы вполне
Уличить собрата Ветца
В болтовне.
Дело слишком деликатно
И хитро вдвойне.
Где тут выход, непонятно
Даже мне.
Всё — ложь,
Ну что ж,
Пойдем мы к королю.
Ура в честь Бахуса, друзья!
Арак —
Не враг,
Светла его струя,
Тебе бокал наполнил я.
Всех, как есть, закон рассудит,
Всех, кто под луной.
Пусть банкротом Бахус будет
Вслед за мной.
А потом почти что голый,
Чист перед казной,
Станет к вечеру веселый
И хмельной.
Ты прост,
Твой тост
Сказали за тебя.
Ура, наш Бахус, пьем до дна!
Пей, друг!
Из рук
Нельзя не выпить, старина.
Светла, тепла струя вина!

316
Карл Микаэль Бельмам
Всех, как есть, закон рассудит,
Всех, кто под луной.
Пусть банкротом Бахус будет
Вслед за мной.

Песни Фредмана 317
ПЕСНЯ № 54
Протокол судоговорения и приговор
по судебному спору
меэюду Бахусом и его кредиторами
Настоящий составлен
В присутствии сторон, по должной форме.
Приговор им предъявлен,
Не позабыто о питье и корме.
Вот вопрос тем, кто нынче в зале:
Всем ли будет угодным,
Чтобы мы Бахуса признали
От уплаты свободным?
Будь свободен
Другим под стать!
Хотим опять
Тебя венчать,
Толпой встречать.
Дай нам, Бахус, веселиться,
В теплых реках дай омыться.
Мы не святые,
И золотые
Не преминем взять.
Что касается дела,
То главное — нам о судье дать справку:
Задремал ли он смело,
Проснулся ли и попросил добавку,
Приговор он исполнит точно,
Сторожить будет стойко,
Или освободит досрочно,
Раз готова попойка.
Мёртберг крикнул:
«Ура, качать,
Дела кончать,
Свободу дать
И наливать,

318
Карл Микаэлъ Бельман
Чтобы утром в бокале
Ярко звезды засияли.
Кланг, кредиторы!
По боку споры!
Что еще сказать?»
Но не зря говорится
Здесь, в двадцать пятом основном разделе,
Что нам нужно явиться
На перекличку через две недели.
Что ж, параграф весьма занятный,
Но бокал мне дороже.
Он дымится, и цвет приятный,
Да и вкусен, похоже.
Ветцен крикнул:
«Кого спасать?
Куда ни глядь —
Лихая рать.
Куда бежать?
Кто откроет нам кредиты?»
Бахус крикнул: «А, иди ты!»
Катимся криво,
Словно с обрыва.
Что еще сказать?
А по части закона
Крикни громче, Ветцен, фалли-ралли-ралла,
Чтобы наша матрона
Скорее кофе с водкой наливала.
Ты угрозы припас? Да ну их,
Чем ты нас застращаешь?
Или Бахуса в винных струях
От души ты прощаешь?
Ветцен крикнул:
«Нет, о нет!
Не тот куплет!
Друзья, привет,
Хорош обед!
Ставь бутылки, хоть корзину,
Как карась, я рот разину».

Песни Фредмана
319
Соки светлеют,
Судьи добреют.
Что еще сказать?
А по части нехватки
Известно всем, что Бахус стал банкротом.
В чашах только остатки,
Бочонок пуст, нет больше ничего там.
Новый счет Бахус открывает,
Благо в займах искусен.
Виноград у него бывает
Просто чудо как вкусен.
Верно, верно!
И вновь кредит,
И счет открыт,
И сок налит
На весь синклит.
Рады сделать всё, что можем,
Бочке Бахуса поможем.
Дно мы увидим,
Вас не обидим.
Что еще сказать?
Настоящий составлен
В присутствии сторон, по должной форме.
Приговор им предъявлен,
Не позабыто о питье и корме.
Вот вопрос тем, кто нынче в зале:
Всем ли будет угодным,
Чтобы мы Бахуса признали
От уплаты свободным?

320
Карл Микаэлъ Белъман
ПЕСНЯ № 55
Об улице Багге
Мольберг пил пиво, а Бредстрём сидел с туфлей в руке,
Он в домотканый сюртук был с утра одет.
Новый каблук подбивал он в дверях, на холодке,
Шилом колол и ругал шило на чем свет.
А перед ним у дверей
На ставне нежноголубом
Пара кружилась туфлей
Под ветерком.
Что-то небо хмурится,
Но туфлям прохожий рад:
Здесь подметки обновят,
Дело пойдет на лад.
Мольберг крикнул: «Пейте за голубей все подряд,
Грек, турчанка, и немец, и морьян!
Вот мой фартук кожаный, и на нем горят
Знаки страсти жарко, как сафьян».
Бредстрём гвоздями прибил крепко к сапогу каблук,
Смачно разрезал тугой валик табака.
Пел он: «Толстушка Малена живет вон там, мой друг,
Носит воланы, и в бедрах так широка».
«Та Малена, ага,
В ушке сережка, как звезда,
Тело пышней пирога, —
Там она?» «Да».
«Что, всё так же щурится?»
«Нет, уже не та она,
Одолела седина,
Кому она нужна».
«Там, над входом, видишь, надстройка там видна,
В каждой щелке нимфа вверху живет.
Там постель двум парам бывает отдана,
Там целуют в щеки, лоб и рот».

Песни Фредмана
321
«Ап-ап-пель-бумша...» «Не смей заикаться, жалкий пес».
«Жи-жи-живет она там?» «Сам, давай, гляди.
Видишь, в дверях — голубой воротник и красный нос,
Синий плюмаж, ленты бантиком на груди.
Туфелька впрямь хороша
Со снежно-белым каблуком.
Вертит мамзель не спеша
Красным носком.
Новый зонт красуется,
Он у нимфы в правой руке.
Ленты вьются налегке,
На резвом ветерке.
Челка скромно прячется в потайном уголке,
Там, под шляпкой, под узким козырьком.
А на лбу при медном недорогом цветке
Мелкий жемчуг светится рядком».
«На-на-напрасно ломиться к ней в кухню». «Так скорей
Стукни в ставень, покашляй, поколоти.
Слышишь, мяукает кошка на печке, там, у ней,
Значит, сама она спряталась взаперти.
Так вот и вижу в окно,
На канапе она лежит.
Дома толстушка давно,
Слышишь, брюзжит.
Хватит думать, поздний час,
Постучи и ей скажись:
Мы, мол, крепко заждались,
Нимфа, впусти же нас.
Дверь открой нам, это высокой власти приказ,
Вот сама ты, вот и рука твоя.
Свет погасим, так будет хорошо для глаз.
Моя Лотта, ты теперь моя».

322
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 56
Нота бене
Отыщу струю хмельную
(Нота бене: где струя?)
Да любовницу шальную
(Нота бене: как моя),
Вот и счастья я достиг
(Нота бене: лишь на миг).
Нам дается век прекрасный
(Нота бене: не всегда),
Но коварен рок ужасный,
Лучшим — худшая беда.
Пусть ликуют смельчаки
(Нота бене: чудаки).
Пусть же длится пир богатый,
Пусть же время промелькнет,
Только троллихой проклятой
Пусть любовь не обернет,
И готов я петь судьбу
(Нота бене: не в гробу).

Песни Фредмана
323
ПЕСНЯ № 57
Книга молитв и изречений Бахуса
для утешения и укрепления сил
жаждущего застолья
Бахус выдал в свет молитвы
С мокрым титульным листом.
В трудный час застольной битвы
Веселит сердца сей том.
Слышишь, сосед мой, как колокол бьет?
Нашу молитву пусть каждый поет.
ХОР: Налей, налей!
Дай мне, Бахус, крепость брюха,
Пусть от пьянства не помру.
Дай в избытке силу духа,
В голове затей игру.
Счастье пошли на земле и воде,
Помню молитву всегда и везде:
ХОР: Налей, налей!
Ты сию драгую книгу
От соседа сбереги
И назло мирскому игу
Петь мне твердо помоги.
Дай мне страданья и муки забыть,
Выбрать тебя, и тебя полюбить.
ХОР: Налей, налей!
Если как-нибудь случится,
Что твой сын переберет
И по улицам столицы,
Словно призрак, побредет,
Выведи сына к озерной волне,
Дай у воды отдохнуть в тишине.
ХОР: Налей, налей!

324
Карл Микаэль Бельман
Дай устроить дом и кровлю,
Кошелек утяжелить,
Не пропить мою торговлю,
Хоть я лихо буду пить.
Стать не хочу ни угрюмым скопцом,
Ни окрыленным влюбленным глупцом.
ХОР: Налей, налей!
Коль пора убрать посуду
И бокалов звук умолк,
Пусть я злобствовать не буду
И глядеть, как жадный волк.
Ласков к хозяевам буду всегда,
Хоть иссякают вино и еда.
ХОР: Налей, налей!
Дай терпенье мне, покуда
Не нальют до этих пор,
А когда свершится чудо,
Пусть от счастья блещет взор.
Ну, веселее, мой брат, мой сосед,
Сбросим мы тяготы прожитых лет.
ХОР: Налей, налей!
Пусть мой жребий совершится,
Но прошу я об одном:
Чтоб от жажды не томиться
На пороге гробовом.
Будем молиться, как Бахус велит,
Пусть же нас вечно вино веселит.
ХОР: Налей, налей!

Песни Фредмана
325
ПЕСНЯ № 58
О Стадсхагене
Пастораль, посвященная
господину оптовому торговцу
Эрику Ну эру
Все тщетно! Я в тоске,
Не видно милых нимф вокруг.
Остался на песке
От туфельки каблук.
Ах, не покажет мне в прыжке
Пастушка стройных ног.
Каблук лежит на бугорке,
Оторван передок.
Хоть будит птиц рассвет,
И солнце крыши золотит,
Но вывесок-то нет,
Трактирный шест не вбит.
Когда б печатню я завел,
То знал бы целый мир:
Где кружка, а на ней орел,
Там, значит, и трактир.
Куда ты ни пойди,
Бугры да ямы, тишь да зной.
Болота впереди,
А нимфы ни одной.
От шумных улиц вдалеке
Кто слышит мой напев?
Сорока на сухом сучке,
Ворона меж дерев.
Видать ли, как хлеба
Волною ходят золотой?
Слыхать ли, как косьба
Шумит весь день-деньской?

326
Карл Микаэль Бельман
Не сыщешь стога днем с огнем,
Без песен спят холмы,
Хоть в Дротнингхольм и повезем
Богиню песен мы.
Слепень гудит в тепле.
Мычит, как будто съев язык,
Корова на скале
И под скалою бык.
У постоялого двора
Усталый конь лежит,
А всадник, хоть томит жара,
В траве без шляпы спит.
В лесу полно даров,
Там хворост, шишки и трава.
Скрипения стволов
Пугается сова.
Повсюду кочки да песок,
И для своей Жанет
Влюбленный верный пастушок
Не соберет букет.
Присядь и посиди.
Что в жизни нам с тобой дано?
Веселый жар в груди
И славное вино.
От тяжкой жизни, горьких ссор
Ты Бахуса взалкал,
А с ним — свобода и простор,
И полон твой бокал.

Песни Фредмана
327
ПЕСНЯ № 59
Хозяину и гостям
Есть ли выпивка, наконец?
Выпьем, друзья, что-то мало веселья.
Есть ли выпивка, наконец,
Наш отец?
Каждый сегодня молодец,
Выпьем, отец,
Выпьем, отец!
Выпьем за дружбу наших сердец,
Выпей, отец,
Выпей, отец,
Вижу я, что тут на всех хватит крепкого зелья.
Ну, бокалом о бокал.
Будем мы живы, коли живется.
Тот, кто бочку оседлал,
С Бахусом вместе трясется.
Если ты мрачен, пьянствуй всю ночь,
Ай-яй-яй-яй,
Ай-яй-яй-яй.
Если ты скромник, выгоним прочь,
Ай-яй-яй-яй,
Ай-яй-яй-яй.
Пей до дна, ведь ты мужик. Видишь, вино остается.

328
Карл Микаэль Белъман
ПЕСНЯ № 60
Об алчном и ненасытном госте
«Скажи мне, чем тебя уважу?
Дружбой?» «Вот те на!
Друзей хватает, слишком даже.
Лучше дай вина».
Ты прав, потянись да налей,
Да выпей глоток поживей.
Ну-ка, разом, пускай плывет бокалов звон.
За щедрость хозяину низкий поклон!
«Скажи мне, друг, до крохи малой,
Что желаешь ты?»
«Да всё добро твое, пожалуй:
Меньше суеты».
Ты прав... и т. д.
«Скажи, какую любишь влагу,
Услужить я рад».
«Сперва тащи на стол малагу,
После всё подряд».
Ты прав... и т. д.
«Скажи мне, что тебе по нраву,
Ты ведь в доме гость».
«Остаться здесь и пить на славу,
Вот в чем, братец, гвоздь».
Ты прав... и т. д.
«Скажи мне, позднею порою
Чем тебе помочь?»
«Пожалуй, я с твоей женою
Отдохнуть не прочь».
Ты прав... и т. д.

Песни Фредмана
329
«Скажи мне толком, сделай милость,
Что сказать жене?»
«Чтобы с тобой она простилась
И ушла ко мне».
Ты прав... и т. д.
«Скажи еще, ведь мы не в ссоре,
Только не молчи».
«Твоя конторка на запоре,
Дай-ка мне ключи».
Ты прав... и т. д.
«Скажи, зачем ты пьешь в рассрочку?
Стол не для красы».
«Виват! Позволь-ка мне цепочку.
Славные часы!»
Ты прав... и т. д.
«Скажи, все вместе мы поможем,
Ты ведь гость у нас».
«Вот эта куртка, предположим,
Будет мне как раз».
Ты прав... и т. д.
«Скажи, что надо — без утайки,
Ложь ведь не к добру».
«Гляди, на память о хозяйке
Ложку я беру».
Ты прав... и т. д.
«Скажи — ведь ты имеешь право
Всё друзьям сказать».
«Хочу тебя укутать в саван
И шкатулку взять.
Ты прав... и т. д.
Да ты не бойся, я не Каин,
Всё давай сюда.
Виват! Радушный ты хозяин,
Право, хоть куда».
Ты прав... и т. д.

330
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ №61
К бутылке
Ну, бутылка, ну, подруга,
День сегодня хоть куда.
Кошелек набил я туго,
Просим милости сюда.
Налей,
Налей,
Да скорей сюда,
Да скорей сюда!
Как, подруга, поживаешь?
Вот и славно, не горюй.
Если только пожелаешь,
Долгим будет поцелуй.
Налей,
Налей
И меня целуй,
И меня целуй!
Из Бордо или от Рейна
Ты, подруга, к нам пришла, —
Я гляжу благоговейно,
Как блаженно ты кругла.
Налей,
Налей,
Ты ведь так кругла,
Ты ведь так кругла!
Прогони мою сухотку,
Сразу жизнь пойдет на лад.
Лей вино мне прямо в глотку,
Да не жди его назад.
Налей,
Налей,
Да не жди назад,
Да не жди назад!

Песни Фредмана
331
Выпьем дружеским союзом,
И, глядишь, взбодрюсь я сам.
Пусть послужит горло шлюзом
Нашим винным парусам.
Налей,
Налей!
Нашим парусам,
Нашим парусам!
Вот спасибо, дорогая,
Но теперь я слишком пьян.
От вина изнемогая,
Не найду я мой стакан.
Налей,
Налей!
Не найду стакан,
Не найду стакан!
За попом скорее шлите,
Мне конец, пропала прыть.
Но стакан мой отыщите,
Я хочу его допить.
Налей,
Налей,
Я хочу допить,
Я хочу допить!

332
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 62
О вспышке гнева, вызванной
проповедью трезвости
Тихо, молчать!
Черт бы побрал вас! Пол и стена,
Солнце и звезды, земля и луна
Охнут,
Оглохнут,
Коль гнев мой узнают сполна.
Видишь ты, мул, —
Черт бы побрал вас! — Всё я продул!
Мать твоя — дырка, отец — Вельзевул,
Но врешь, не осилишь, пока есть бутылка и стул.
Черт, не елозьте,
Гости, —
Бросьте!
Кости
Так и трещат на пиру
Повально.
Если не выпью, помру.
Пей же, бахвал!
Черт бы побрал вас! Где твой запал?
Бутылку, чтоб разум и вовсе пропал.
Моргаешь,
А знаешь,
Что Бахус — он враг надувал.
Шляпу назад,
Набок, вперед, и черт нам не брат,
Да настежь камзол, пусть девчонки глядят,
Как Бахус велит поступать, наш отец и аббат.
Гости прелестно,
Уместно,
Тесно,
Честно —

Песни Фредмана
333
Все будут пить на пиру
Повально.
Если не выпью, помру.

334
Карл Микаэль Бельман
ПЕСНЯ № 63
О могучем проповеднике на церковной кафедре
Мастер Петрус нам обедню служит,
В шапочке, при длинных волосах.
Он перед вельможей так и кружит,
Набожен и свят — ну, просто страх.
Как он калачом таким стал тертым,
Как решился с чертом
На такой галоп?
Пусть изрядно слог его украшен,
Сатане не страшен
Деревенский поп.
Петрус, у тебя в кармане пусто,
Ты такой бедняк, каким и был.
Весь твой ужин — пиво и капуста,
Кружку-то пивную не забыл?
Вытри пот с макушки хорошенько.
Наша деревенька —
Бедная родня.
Господа задаром скучно славить,
Можно и оставить
До другого дня.

Песни Фредмана
335
ПЕСНЯ № 64
О Хаге
Посвящается
господину капитану Черстейну
Мотылек летит над Хагой
Между стужей и теплом.
Он со страхом и отвагой
На листке построил дом.
Всё, что тихо копошится
И в болоте, и в земле,
Вновь торжественно кружится
У Зефира на крыле.
Хага, сплошь одели травы
Землю мирную твою.
Белый лебедь величавый
Проплывает по ручью.
Где-то там вдали, за нами
Звонко бьют в бору густом
По березам — топорами,
По граниту — молотком.
Вот Брюнсвикена наяды
Над водой в рога трубят,
Низвергаются каскады,
Башни стройные кропят.
По дороге подметенной
Колесо едва пылит,
И крестьянин утомленный
Принимает бодрый вид.
Счастлив ты с твоей красоткой,
Если ты вступаешь в парк,
А навстречу, добрый, кроткий,
Тихо шествует монарх.

336
Карл Микаэль Бельман
И душа под ясным взглядом
Благодарности полна,
И возлюбленная рядом,
Как и ты, восхищена.
Mo - ты - лек ле - тит над Ха - гой меж - ду
сту - жей и теп - лом. Он со стра-хом и от -
ва-гой на лист-ке по-стро - ил дом. Всё, что ти-хо
ко-пошит - ся и в бо - ло - те, ив зем - ле, вновь тор -
жест-вен-но кру - жит-ся у Зс - фи-ра на кры - лс.

Песни Фредмана
337
ПЕСНЯ № 65
Или письмо к королевскому секретарю Элису Шрёдерхейму
по случаю путешествия короля в Россию в 1777 году
Вот я гляжу на Меларен, брат, вдогонку бурливому следу.
Я потому в тоске и слезах, что я с королем не поеду.
Мне не дано на борт корабля со свитой блестящей подняться
И за вином поход воспевать, и шумной волне улыбаться.
Нет, не дано мне спеть королю во время досуга, при штиле,
Чтобы вокруг внимали бы мне, и слезы глаза увлажнили.
Вот удалось мне выше залезть, на корпус разбитого судна.
Давит толпа, толкает меня, и здесь удержаться мне трудно.
Еле стою с биноклем в руках, от пушечных залпов немею,
Вижу, Нептун тритонов зовет, из вод поднимаясь по шею.
В тысяче мест из пены морской тритоны спешат появиться,
С длинных волос струится вода, и гребень волны серебрится.
Шумным кольцом тритоны плывут и руки со смехом сплетают,
Резво шалят, танцуют в воде, дугой над волнами взлетают.
Каждый влечет прекрасный сосуд, и льется река из сосуда,
И рулевой не помнит про руль, видит их танец покуда.
Прыгают вверх, ныряют опять, зелеными волнами скрыты,
И обдают каскадами брызг и мачты, и шествие свиты.
Облачный свод — Эола приют, а Флоры — лесная поляна,
Пан затрубил в зеленых лесах, монарха встречает Диана.
Духи поют валторнам сродни, как будто из самого ада,
Столб водяной вздымают в тоске, едва началась канонада.
Словно бы Тир, в дали голубой привольно раскинулись шхеры,
Там то корабль, то рыбный садок свои совершают промеры.
В небе свой клюв для звонкой хвалы певучая птица готовит,
Стая гусей галдит на волне и рыбу у пристани ловит.
Пушки палят в ответ кораблю, и флаги танцуют свой танец,
Немец, француз, голландец и грек, русский, британец, испанец.
Плещет толпа с цветами в руках, и берег она украшает,
Словно бы туч прошла череда, и радуга буре мешает.
Фрея сидит на склоне горы, она холодна и сурова.
Свита молчит, богиня сама не хочет промолвить ни слова.

338
Карл Микаэлъ Белъман
Видит гребца на гребне волны, он куртку и пояс свой сбросил,
Сильно гребет, и брызги воды, как веер, летят из-под весел.
Фрея не пьет миндаль с молоком, отставила прочь угощенье,
Видит она корабль короля и втайне приходит в смущенье.
Солнце на всем, повсюду простор, и ветра свежо дуновенье,
Но темнота всё скроет вокруг, ей нужно одно лишь мгновенье.
Нимфа стоит с косынкой в руке, она от волнения мнется,
Нежный вопрос у ней на устах, — когда же король наш вернется?
Маленький брат бежит за сестрой, отстать от нее не желает,
Едет король, рыдают они, отец их молчать заставляет.
Робкая мать младенца несет и шепчет ему по дороге:
«Видишь, король собрался в поход? Дитя, я в ужасной тревоге.
Видишь, корабль и поднятый флаг? Он — наша надежда и сила.
Помни, дитя, и сладко усни, я в люльке постель постелила.
Ну же, идем». Уходит она, украдкой глаза отирает,
Новым теплом наполнилась грудь, и каждая жилка играет.
Тихо берет последний медяк и дарит хромому калеке,
В сердце ее — наш добрый король, его это сердце навеки.
Теплый медяк калека берет и, к небу глаза поднимая,
Шляпу сорвав, он громко кричит: «Дай Бог тебе счастья, родная!»
Следом за ним надменный богач, чья шпага всегда наготове,
Вспять повернул и шляпу свою уже не надвинул на брови.
Держит кого в объятиях он? Старинного друга он встретил,
И потому он сильно смущен, что друга не сразу заметил.
Кто-то кричит, а кто-то поет, а кто-то к причалам стремится.
Возле моста большая толпа от зноя и жажды томится.
Многие здесь в повозках сидят, с трудом лошадьми управляют,
Машут, кричат, когда моряки из пушек отважно стреляют.
Искры летят от конских копыт, летит кавалер вездесущий,
И наконец под звуки литавр дворец повернулся плывущий.
Шрёдерхейм, нет! Прости, не могу, тоска моя нынче без меры,
Из-за нее веселый наш край мне кажется хуже пещеры.
Брат, я пойду привычным путем, и боги не против, похоже:
Вяжут мне сеть, ружье подают и лиру бросают, — ну, что же,
Я побреду на хутор лесной, туда, где Диана таится,
На алтаре добыча моя там будет от крови дымиться.
Как мне идет мой новый наряд? Скажи, я достоин Дианы?
Что меня ждет на славном пути, где выстрелы, стычки и раны?
Из золотой с зеленым тафты мне помочи сшиты тугие,
Смелость и риск с веселой игрой я буду мешать, как другие.

Песни Фредмана
339
Шрёдерхейм, чу! Слышишь, вдали нежно запели валторны?
Зайца, слыхать, подняли псы, мчатся легки и проворны.
Всё пронеслось, затихли луга, трава орошается снова,
Тише овца гремит бубенцом, и бык утомился от рева.
Старый пастух достал свой рожок, тянет две ноты напевно,
Стадо коров стоит на лугу, вытянув шеи к деревне.
Тут, в стороне, закутав ведро, доит корову девица,
Лупит во всю корова хвостом, ей от слепней не отбиться.
Мимо полей повозка пылит, катят колеса со стуком,
Следом спешит крестьянин в седле с туго увязанным вьюком.
Вот он с коня увидел трактир, где вывеска сбоку от спуска,
Где на песке поклажа лежит, а лошади без недоуздка.
Вижу теперь я хутор вдали, ольху, тополя и осину,
Между домов струится ручей и вольно сбегает в долину.
Там за столом хозяин сидит, в шляпе, заломленной лихо,
Слушает он кукушку в часах, а в доме спокойно и тихо.
На каблуке шлифует он нож и круглую палку стругает,
Поднял кувшин, смеется, зовет, мол, выпивке гость помогает.
В доме полно картин и цитат, они и на кухне, и в спальне,
Слева Саул с тяжелым копьем, а справа Сусанна в купальне.
Возле стены стоит колыбель, то взад, то вперед она ходит,
С книгой в руке старушка в очках пальцем по строчкам проводит.
Песни она поет по складам, и хриплые падают звуки,
Молит святых, чтобы король не знал ни беды, ни докуки.
Севши на стул, усталый мужик сучит просмоленую дратву,
За короля охотно он пьет, потом за обильную жатву.
После в окно на звезды глядит, луну на темнеющем фоне
И норовит другим объяснить, где Або находится в Сконе.
Конюх клянет свой трут и кремень, из трубки золу выбивает,
Смотрит и он на звезды с луной, кресалом огонь добывает.
Выпустив дым, он мыслит о том, что ежели бодрствуют боги,
То к Рождеству наш добрый король вернется из дальней дороги.
Шерсть намотать старуха спешит, кого-то ругает, задира,
Кто с котелком стоит у печи и варит подобие сыра.
Нынешний год большой урожай растет на старухином поле,
Хочет она, чтоб не было бурь, да вышло бы сусла поболе.
Кто-то берет большие щипцы и угли мешает сердито.
Шепчет она, молясь за того, кто всем нам покров и защита.
О короле вздыхает она, дальней дороги боится.
Так иногда под жалким тряпьем прекрасное сердце таится.

340
Карл Микаэль Бельман
Видя меня, несет мне бокал, чтоб тост я пропел для веселья.
Стулья и стол пускаются в пляс, как будто отведали зелья.
Пляшет бабье и детвора, и конюхи громко топочут,
А егеря бродят в горах, и выстрелы, слышно, грохочут.
Лес позади, я зайца несу, а в сумке болтаются пташки.
Элис, прощай! Я пью за тебя последнюю каплю из фляжки.
Мрак настает, король далеко, и сердце угрюмо и сиро.
Добрый король, я славлю тебя! Тебе — моя верная лира.
Озарились стогны града,
Всюду толпы у воды,
И качает канонада
Темных яликов ряды.
Валт. Да здравствует король!
Теперь — пора:
Ура!
Ура! До дна допить изволь!
Ура, король!
Ура, король!

ПРИЛОЖЕНИЯ

КАРЛ МИКАЭЛЬ БЕЛЬМАН
Холодным декабрьским вечером 1769 года молодой поэт Юхан Оксеншерна,
житель Стокгольма, отправился в некий дом, где должен был петь знаменитый
Бельман.
В начале вечера Бельман держался в тени, и Оксеншерна попросил, чтобы ему
показали поэта. Человек большого роста, грузный, с высоким лбом и орлиным носом
стоял в углу, посасывая пустую трубку. Под густыми светлыми бровями приветливо
поблескивали живые глаза, губы трогала чуть заметная усмешка.
Разговоры постепенно умолкли, наступила тишина. Бельман сел на стул посреди
комнаты и взял в руки цитру, отделанную перламутром. Он запел. Голос был не
силен, но послушен множеству оттенков, каждое слово было отчетливо слышно.
Мелодия удивила Оксеншерну свежестью и изяществом, но еще неожиданнее были слова.
Стокгольмская беднота, о которой песню за песней пел Бельман, оказывается, умела
любить, веселиться и грустить нисколько не хуже, чем модные герои
нравоучительных поэм.
Хозяин пригласил за стол, начались возлияния. Бельман первенствовал за
столом, к каждому его слову прислушивались. Он много пел, произносил
неожиданные тосты, смешил. Просил гостей закрыть глаза и то играл на флейте, то
изображал флейту голосом, причем гости, пытаясь разобрать, где флейта, а где Бельман, то
и дело ошибались. Вышел из комнаты, и в дверь с шумом и криками, перекликаясь,
начала ломиться толпа матросов. Дверь распахнулась настежь — Бельман стоял за
ней один.
Соседи по столу успели рассказать Оксеншерне много удивительного.
Оказывается, Бельман учредил Орден Бахуса, с уморительными церемониями, шествиями и
гербами, — например, красный нос в синем поле. Он играл роли на придворном
театре, где ставил спектакли по своим пьесам и участвовал в этих спектаклях сам король.
Бельман изображал слепого солдата, поющего песни, а в другом спектакле —
турецкого фокусника-шарлатана. Говорили, что король только набрасывает содержание
пьес, а пишет их Бельман.
В этот вечер, правда, не было импровизации. А импровизировал Бельман часто.
Перебирая струны лютни, следя за тем, как рождается мелодия, Бельман зорко при-
© Ю. Кузьменко, 2006

344
Приложения
сматривался к гостям, улыбаясь, хмурясь, рассыпая шутки и вчерне подгоняя одну
строчку к другой. Покончив со всем этим, он откашливался, просил внимания и пел
новую песню, где почти каждому гостю был посвящен куплет. Но и это было еще не
всё. Через несколько дней Бельман пел ту же песню снова, и она являлась как бы в
новой одежде, поражая совершенством и законченностью замысла, крепостью и
чистотой стиха, единством мелодии и текста.
Наутро Оксеншерна описал всё, что сохранила его память, а в конце добавил:
«Я не мог спать, так моя голова была полна удивительными вещами, которые я
слышал. Лежа в постели, я то и дело принимался хохотать на весь дом».
Карл Микаэль Бельман родился в 1740 году в семье чиновника и прожил
неполных пятьдесят лет. В этот, не такой уж малый, срок уместились как бы два жизненных
пути. Один путь вполне обычен для той эпохи и среды, в которой жил Бельман:
студент университета в Упсале, затем не слишком удачливый чиновник и отец
многочисленного семейства. Но другой путь — это путь бессмертия, ибо Карл Микаэль
Бельман оказался человеком столь большой души, ума и столь многих талантов, что
навсегда остался в самой заветной памяти шведского народа.
Бельман был еще молод, когда Швеция после долгих изнурительных войн
вступила в полосу мира и благополучия. Немалые выгоды приносила торговля, особенно с
Англией, где полным ходом развивалась промышленная революция. Швеция
производила одну треть европейского железа, много лесоматериалов, текстиля, и почти все
это перевозил шведский флот. Росли города, легче стало вступить в ремесленный цех.
Крестьянин торговал свободнее, сбывал продукцию постоянному купцу, и
натуральный обмен все больше принимал черты торгового обмена.
Усилилась партия «колпаков» — горожане, разночинцы, часть духовенства.
«Колпаки» стояли за либерализацию страны, свободу печати, мирный нейтралитет
и дружбу с Россией. Им удалось одолеть партию «шляп» — дворян и высшую
бюрократию.
Наука, как по всей Европе, значительно потеснила церковников. За год до
рождения Бельмана в Стокгольме была основана Королевская Академия наук. Первым ее
президентом стал Карл Линней, почетный член многих академий, в том числе
российской. Линней разработал классификацию растений и животных, которая принята и
сейчас. В химии и минералогии работал Турбьерн Бергман, в физике и астрономии —
Андерс Цельсий. А в 1786 году Густав III основал Шведскую Академию, с уставом,
напоминающим устав Французской Академии, с 18 пожизненными членами и с
главной задачей — «оберегать чистоту, выразительность и высокий стиль в шведском
языке». С 1901 года Шведская Академия присуждает Нобелевские премии по
литературе.
Подростком Бельман видел представление пьесы Энвальссона «Праздник
сенокоса, или Королевские управляющие». Впервые ставилась пьеса шведского автора из
реальной жизни, и разыгрывали пьесу шведские актеры. Успех был огромный, весь
город только и говорил, что об этом спектакле. В доме родителей Бельмана бывали
видные деятели шведского Просвещения, например писатель и ученый Улоф Далин.
Он издавал «Шведский Аргус». Это была большая новость — регулярно выходящий
журнал, где печатались доступные широкой публике статьи по экономике и
литературе, высмеивались педанты в науке и ханжи в религии. В этом было веяние времени:
на смену тупой ортодоксальности шел скептицизм и вел за руку просвещение, на сме-

Ю. Кузьменко. Карл Микаэль Бельман
345
ну холодному, мрачноватому барокко явился церемонный, но пылкий классицизм.
Немецкое влияние на шведскую литературу уступало место английскому и
французскому влиянию.
Однако поэзия времен юности Бельмана была еще приторно нравоучительной,
морализующей.
Умеренное крыло шведской поэзии возглавлял Юхан Чельгрен. Он издавал и
газету «Стокгольме постен», во многом оппозиционную по отношению к официальной
церкви. В последние годы жизни Чельгрен станет романтиком, напишет поэму «Враги
света», где будет приветствовать Французскую революцию, хотя и выразит опасение,
как бы революционный пожар не повредил ростков просвещения.
Романтическое крыло возглавляли Тумас Турильд и Бенгт Лиднер. Это был
ранний романтизм, не совсем еще отдававший себе отчет в своих задачах. Но нападки
на общепринятый и поддерживаемый королевским двором классицизм были столь
яростны, что Лиднеру пришлось даже отправиться в четырехлетнее изгнание.
Будущие видные поэты-романтики при жизни Бельмана были еще очень молоды. Они
еще не успели завоевать признание, не выступили с развернутым изложением своих
взглядов, не создали или не опубликовали главных произведений. Настоящим
началом шведского романтизма принято считать поэму Франса Францена «Лик
человека». Она появилась лишь за два года до смерти Бельмана. Бельман увидел разложение
феодально-сословного строя, но не успел увидеть буржуазного переворота.
Феодально-сословный строй при жизни Бельмана был еще реальностью. Бельману пришлось
иметь дело с королем Густавом III, царствование которого (1771—1792) носит
название «густавианской эры».
«Густавианская эра» шла под знаком сильнейшего французского влияния. В быту
это влияние доходило до раболепного копирования всего французского. Король
мечтал восстановить былое могущество Швеции и видел для этого лишь одно средство —
абсолютную монархию, как во Франции времен Людовика XIV. Он заботился о
феодальном фасаде королевства, завел пышную церемонию утреннего одевания
короля, — точь-в-точь как в Версале. Опирался король, однако, не на дворян, а на
податные сословия. В самом начале царствования он, воспользовавшись неурожаем и
голодом, обвинил во всем обе политические партии, разогнал их и арестовал членов
Государственного совета. Король стал почти абсолютным монархом.
Густав III нередко созывал ученых и литераторов для просветительских бесед, не
прочь был показать себя чуть ли не вольтерьянцем. Но как только разразилась
Французская революция, с короля разом слетела просвещенная терпимость. Он явился на
границу революционной Франции, в Аахен, и домогался назначения
главнокомандующим военными силами европейской контрреволюции.
Дорога к абсолютизму оказалась для Густава III роковой. В 1792 году король
окончательно подавил дворянскую оппозицию. Дворяне ответили заговором, и 16 марта на
маскараде Густав III был смертельно ранен выстрелом из пистолета. Новый король,
Густав IV Адольф, начал с введения свирепой цензуры и реакционных порядков в
университетах. Нужно отдать должное Густаву III: он по-своему любил науки и
искусства, особенно театр, и немало для них сделал. Вероятно по совету Далина,
который был его воспитателем, когда Густав еще не унаследовал трон, король обратил
внимание на выдающийся талант Бельмана, время от времени слушал его песни и
импровизации и, случалось, платил его долги. В 1775 году «Анакреон Севера», как назы-
13 К. М. Бельман

346
Приложения
вал Бельмана король, был назначен на должность, дававшую ему немалое жалованье
и звание королевского секретаря. Половину жалованья Бельман отдавал чиновнику,
исправлявшему должность на деле, — подобным образом поступали многие. Другой
половиной жалованья Бельман мог свободно располагать. Тридцати пяти лет от роду
он получил наконец возможность целиком отдаться творчеству.
Но не в натуре Бельмана было жить замкнуто и расчетливо. У него было
множество друзей, и друзья эти составляли как бы два круга. Один круг — это музыканты,
актеры, художники, как, например, крупнейший шведский скульптор Юхан Сергель,
именем которого названа площадь в центре Стокгольма, архитектор и органист Эрик
Палмстед, художник Пер Хиллестрём и многие, многие другие, а также некоторые
высокопоставленные лица. С литераторами Бельман общался мало, хотя у него и
были эпигоны вроде Хальмана или Чекселя.
Другой круг друзей и знакомых Бельмана составляли такие жители Стокгольма,
которых ни за что не пустили бы на порог сколько-нибудь знатного дома. Герои песен
Бельмана — разорившийся часовщик Фредман, отставной капрал Мольберг, музыкант
Мувиц, трактирная девица Улла Винблад — на самом деле жили в Стокгольме, и
Бельман был их верным другом. Широко известна была его доброта, общительность,
готовность помочь в беде. Уже в последние годы жизни, когда Бельман всё больше
впадал в бедность, он однажды принес вдове Лиднера кошелек с деньгами, говоря:
«Это я заработал пением». Бельман любил играть с детьми, своими и чужими, и дети
платили ему восторженной любовью. Он хорошо знал, как ценят друзья его стихи,
и щедро раздаривал экспромты. Ему достаточно было увидеть мертвого вальдшнепа
в клетке или счет от прачки, чтобы в тот же день явилось на свет превосходное
стихотворение.
Со смертью Густава III Бельман лишился всякой поддержки и последние три года
жизни бедствовал, хотя его семья и не дошла до полной нищеты. Всё чаще Бельма-
ну приходилось зарабатывать пением на свадьбах, и особенно на похоронах: как все
крупные города того времени, Стокгольм был антисанитарным местом, мертвая
лошадь могла плавать там, где брали питьевую воду, желудочные болезни и чахотка
косили людей сотнями, и похороны были непременным событием дня.
Бельмана преследовали заимодавцы, у него развивалась чахотка, а приходилось
вести беспорядочную жизнь и пить в застольях, где он зарабатывал деньги. В 1795
году, оставив семье бессмертную славу и длинный список долгов, Бельман умер. Смерть
его пришлась на эпидемию холеры, и точное место, где он похоронен, не
установлено, — известно только, что оно находится где-то совсем рядом с церковью святой
Клары. Могилой Бельмана по традиции считается памятник, который Шведская
Академия много позже установила своему лауреату. В двух шагах от памятника —
железнодорожный вокзал, станция метро, и мимо всё время идут люди.
Академическое собрание сочинений Бельмана можно увидеть на полке любой
крупной шведской библиотеки. Оно издается Бельмановским обществом Швеции с
1926 года. Каждый том снабжен подробными иллюстрированными комментариям.
Начиная с третьего тома, эти книги в белых обложках выглядят новенькими и свежими,
чаще всего они даже не разрезаны. Содержание их разнообразно: религиозные и
нравоучительные стихи, пьесы в стихах по заказам королевского двора, шуточные сти-

Ю. Кузьменко. Карл Микаэль Бельман
347
хи на разные случаи, сатиры невинного содержания, тексты хоров и кантат. Всё это
написано добротно, талантливо, но не эти сочинения сделали имя Бельмана
бессмертным.
Совсем иное дело — первые два тома. Они всегда потерты, зачитаны, не однажды
переплетены заново. В этих двух томах — главные произведения Бельмана:
«Послания Фредмана» (82 песни) и «Песни Фредмана» (65 песен). Всего 147, с приложением
нот. Бельман написал и музыку, и тексты, но был вынужден взять псевдоним — Фред-
ман. Королевскому секретарю и поэту-лауреату не полагалось сочинять песни о
жизни городских низов. Как часто бывает в искусстве, Бельману принесло бессмертие
не то, что он сочинял с полной академической серьезностью, а то, во что он вначале
играл, чем забавлялся сам и забавлял друзей, и что далеко не сразу осознал как
главное дело жизни.
В «Посланиях Фредмана» и «Песнях Фредмана», представляющих собой единое
целое, Бельман развернул хронику одной стокгольмской компании. Он и сам в ней
временами участвовал. Каждый персонаж очерчен мастерски, имеет свой
неповторимый характер, но интереснее всех, конечно, сам Фредман и Улла Винблад. Фредман,
от лица которого говорит автор, объединяет всю компанию душевной щедростью,
остроумием и способностью примирять враждующих, — недаром его имя образовано
от шведского слова «фред», означающего мир (как антоним войны). Улла Винблад,
девица при кабачке (ее настоящее имя Майя-Кристина Чельстрём), обладала редкой
красотой, но она должна была обладать и другими незаурядными качествами, если
заставила Бельмана не только уважать себя, но и посвятить себе стихи такого лиризма,
о котором в Швеции прежде не имели понятия.
Сквозь все приключения этой компании, сквозь любовные сцены, пикники,
болезни, похороны, военные маневры, драки, лихие застолья и пристойные менуэты, —
сквозь всё это проступает здоровое и цельное мировоззрение. Главное в песнях
Бельмана — полноправность чувств у людей, которых действительность заставила
опуститься на городское дно. Герои Бельмана в самом своем существе демократичны и
потому естественны во всем. Бельман возвращает своим героям и слушателям то, что
у них отняли бюрократы, ханжи и лицемеры, удивляет глубиной чувств и красотой
описаний.
Грубы нравы, грубы ситуации, но Бельман умеет оставаться изящным, не
потакать слушателям, а вести их за собой. Он может быть грубоватым и фривольным, но
никогда не теряет меры. В этом ему помогает излюбленный им античный
мифологический фон с Бахусом, Фреей, Амуром, сиренами и фавнами. Античность,
пересозданная языком другой эпохи (Бельмана часто называют гением шведского рококо),
создает новое пространство, дает песням новое дыхание. Этот фон то служит повышению
стиля, то комически контрастирует с низкой жанровой сценой, причем уличных
девиц, которых было немало при каждом кабачке, Бельман неизменно называет
нимфами. Напомним, что в шведском языке вообще отсутствует брань и не существует
ругательства свирепее, чем «черт побери».
Бельман чаще всего изображает компанию Фредмана с легкой иронией, его
позиция чуть выше. Но он ни в коем случае не двуличный соглядатай, подсматривающий
нравы низов, чтобы затем забавлять своими наблюдениями верхи общества. Не говоря
уже о лирических песнях, в самой иронии Бельмана много сочувствия его героям. Как
он верно дружил с ними в жизни, так он дружит с ними и в песнях. Бельман обладал

348
Приложения
разнообразными талантами, был композитором, поэтом, певцом, актером,
имитатором, исполнителем на цитре, лютне и гитаре.
Главным для себя Бельман считал свое музыкальное дарование.
В его книгах нотные линейки занимают почти столько же места, сколько
стихотворные строки. «Послания Фредмана» и «Песни Фредмана» — это, в сущности,
большой вокальный цикл для среднего мужского голоса в сопровождении гитары.
Бельман допускал и другие инструменты, указывая на полях текста флейту,
виолончель, валторну, гобой. Примерно в таком составе являлись по вечерам в
стокгольмские кабачки уличные музыканты, чтобы исполнением танцев заработать на еду и
вино.
Далеко не вся музыка фредмановского цикла принадлежит самому Бельману.
Часть мелодий пришла из Франции, где у Бельмана был современник и в какой-то
степени предшественник, известный трубадур XVIII века Жан Жозеф Ваде. Использовал
Бельман и мелодии народных песен, и музыку известных композиторов, например
Генделя. Так было принято, так поступал, к примеру, Роберт Берне, всю жизнь
писавший новые гениальные тексты на всем знакомые народные мелодии, непременно
указывая мелодию в подзаголовке стихотворения.
Бельман и сам сочинял прекрасную музыку, а если брал чужую, то
приспосабливал и аранжировал ее с большим вкусом и вполне профессиональным мастерством.
Были у него любимые приемы. Он любил соединять жизнерадостный мажор с
печальным текстом, как в двадцать первой Песне Фредмана. Или делал довольно большие
текстовые паузы, в которых солирует музыкальный инструмент, — чтобы иметь
возможность имитировать голосом звучание инструмента, на радость и потеху
слушателям.
Существовала ходячая легенда о необычайном, почти сверхъестественном даре
импровизации, которым обладал Бельман. Подхваченная на лету мысль превращалась
в стройные строфы, встречалась с только что родившейся мелодией и становилась
одной из тех песен, которые мы знаем.
Не всё тут выдумка. Бельман не расставался с цитрой, и собеседники знали, что
он в любой момент может спеть два-три куплета, которые родились сию минуту.
Зерно будущей песни, ее общий рисунок и некоторые строки Бельман часто находил на
людях, в общении. Он умел подметить в человеке и благородное, и смешное. В
песнях Бельмана много чисто народного юмора и подкупающе естественных
разговорных интонаций.
Очень важно иметь в виду неразрывность музыкального и поэтического начала во
фредмановском цикле. О том, чтобы ощущение этой неразрывности не было потеряно
грядущими поколениями, заботились уже современники Бельмана. Чельгрен писал:
«Поистине, тому, кто оценил эти стихотворения только как стихи, открылась
лишь половина их ценности. Никогда еще искусство поэзии и искусство музыки не
объединялись столь по-братски. Это не стихи, написанные на данную музыку, и не
музыка, созданная на данные стихи: они так подошли друг другу, так слились в одном
прекрасном единстве, что трудно сказать, что более пострадало бы, — стихи, если бы
у них отнять музыку, или музыка, если бы у нее отнять стихи».
Бельмана на его родине редко называют поэтом. Его называют трубадуром,
подчеркивая тем самым его особое положение на границе двух искусств. Бельман —
главный трубадур Швеции, у которой в XX веке появились еще два трубадура, хотя и

Ю. Кузьменко. Карл Микаэль Бельман
349
не такого большого дарования: Биргер Шёберг и Эверт Тоб. В стихах фредмановского
цикла Бельман сочетает большую непринужденность речи с изощренной
стихотворной формой, изобилующей сложными системами рифм, сочетаниями разнообразных
размеров, звукоподражаниями.
При чтении этих стихов, в отсутствие музыки, иногда кажется, что они странно
вычурны, а то и просто неуклюжи. Так оно и есть, но только до появления музыки.
Музыка сразу всё ставит на место. К сожалению, характер настоящего издания
допускает лишь небольшое нотное приложение.
Бельман был первым по времени шведским национальным поэтом. До него поэты
Швеции либо совсем не замечали окружающей их реальной действительности, либо
видели ее сквозь очки книжной премудрости. Неудивительно, что песни Бельмана так
полюбились его современникам. Но и сегодня, в современной нам Швеции,
Бельман — всенародно любимый композитор и поэт, своего рода знамя нации.
Этому есть, помимо сказанного, еще одна немаловажная причина. В шведском
национальном характере заложена столь большая сдержанность, запрятанность чувств,
что от нее порой страдают сами шведы. Бельман, оставаясь шведом с головы до ног,
дает выход этим сдержанным чувствам, сообщает своему народу открытость,
общительность, праздничность. При недавнем социологическом опросе стокгольмцы
назвали Бельмана главной фигурой за всю историю Швеции.
Песни Бельмана постоянно переиздаются, звучат по телевидению и радио, с
эстрады, на школьных и студенческих вечерах, в дружеских застольях. Они прозвучали
и со сцены городского театра Стокгольма, где с успехом шла пьеса Ларса Форселла
«Заяц и коршун». Роль Фредмана была поручена Фреду Окерстрёму, бесспорно
лучшему исполнителю песен Бельмана. По мере продвижения от идиллического
первого акта к драматическому последнему спектакль становился все острее, обнажался
его глубинный смысл: «Народ за всё плати». В одном из интервью Окерстрём назвал
Бельмана социальным репортером низов общества.
Бельмана пели многие шведские певцы, и каждый искал собственный путь
исполнения. Свен Бертиль Тоб, сын знаменитого Эверта Тоба, стремился к
уравновешенному и объективному звучанию песен. Корнелис Вресвийк, напротив, был буен и
разрушителен, в песнях он подчеркивал вакхическое начало. На наш взгляд, вернее всего
путь Фреда Окерстрёма, — это путь самого Бельмана, делавшего ставку не на голый
темперамент или самодовлеющий вокал, а на глубоко прочувствованную, правдивую
и точную интонацию.
Конечно, неправы те, кто придает излишне большое значение вакхическому
антуражу песен. Бельман искал отнюдь не алкогольных излишеств, но прежде всего
праздника дружеского общения. Легенду о Бельмане-пьянице нет нужды опровергать: она
опровергается лирической силой и трезвым юмором самой бельмановской поэзии.
«Послания Фредмана» и «Песни Фредмана» переведены на все основные
европейские языки. Их поют не только шведские певцы. Англичанин Мартин Бест, знаток
творчества Бельмана и постоянный его исполнитель, выпустил уже несколько
компакт-дисков с песнями Бельмана в своем переводе на английский.
В 2003 году на сайт Бельмана в Интернете www.Bellman.net зашли 400 000
человек.

350
Приложения
Только теперь начинают по-настоящему знакомиться с Бельманом российские
читатели. Бельмана переводили Сергей Петров и Геннадий Айги (на чувашский язык).
Полный перевод фредмановского цикла сделан Игнатием Ивановским, почетным
членом Бельмановского общества Швеции. Все восемь тысяч стихотворных строк он
перевел с учетом специфически музыкальных требований, так что любую песню
Бельмана можно спеть по-русски. Это переводческая задача двойной трудности, так как
требования музыкальной и поэтической формы не всегда совпадают, а то и находятся
в противоречии. Но только таким и может быть подход к переводам произведений
трубадуров. Значительную помощь переводчику оказали Шведский институт
культурных связей, Бельмановское общество и Королевская библиотека. В 2001 году
Игнатию Ивановскому присуждена премия Шведской Академии «за выдающиеся
достижения в переводе шведской поэзии, в особенности произведения Бельмана „Послания
Фредмана"».
В настоящий том «Литературных памятников» вошли тексты всех 147 Посланий
и Песен.
Ю. Кузьменко

ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ И ПУСТОЙ БОКАЛ:
МЫСЛИ О МГНОВЕНИИ И ВЕЧНОСТИ В МИРЕ ФРЕДМАНА
Карл Микаэль Бельман говорит о своем герое, что «Фредман-часовщик славился
умением делить время на часы и минуты (а также убивать его с помощью маленьких
зеленых песочных часов с неочищенной водкой)».
Чтобы превратить время в ничто и испытать сиюминутное удовольствие и
радость, он осушает бокал — отбрасывает прочь песочные часы. Он отрицает свой
временной долг Смерти как кредитору.
«Пей, вот бокал, — восклицает он. — Осуши бутылку». Забудь ту, что стоит у
твоего порога. Она еще только заглянула в дверь, чтобы увидеть, что ты на месте.
Но он знает, что механизм часов заведен, стрелки показывают время, и оно
уходит быстро. Фредман показывает на стрелку, которая мчится по кругу циферблата, на
часы, которые бьют, и на церковные колокола, которые звонят на церквях Якоба,
Катарины и Николая. Часы, которые сообщают о том, что всепожирающее время
существует.
Только в XIV веке время и часы возымели значение в человеческой жизни.
До этого владели временем и контролировали его монастыри и церкви через
колокольный звон на молитву. Именно часы молитвы, а не время суток регулировали
человеческую жизнь. Но в XIV веке изобрели механические часы с боем, и вскоре они
были помещены на башню городской ратуши. Время стало наглядным — для всех.
Сутки получили равные часовые промежутки, отмеченные на окружности циферблата.
С тех пор наша жизнь контролируется и ритмизируется ровным и отмеренным
ходом времени. Карманные часы, настенные часы и другие часы были личными
атрибутами и реквизитом человека XVIII века.
Часовщик Фредман — дитя своего времени. Он умело обращается и с песочными
часами, и с бутылкой. Когда песок в песочных часах брата или сестры кончается, Фред-
Шопенгауэр (Schopenhauer), Артур (1788—1860) — немецкий философ,
представитель волюнтаризма. Мир предстает у Шопенгауэра как неразумная воля, слепое
бесцельное влечение к жизни. Эта пессимистическая философия получила широкое
распространение в Европе со второй половины XIX в.
О Анита Анкаркруна, 2006

352
Приложения
ман ведет нас на кладбище — к бледным полям, где «С этого поля цветочков по пути /
Ирис не срывала, / Чтобы в хижину свою нести». Там «Жаворонок не пленял округу /
И не зазывал сюда подругу / С ним вдвоем, / С ним вдвоем / В бледном царстве
смерти строить дом» (Послание Фредмана № 54).
На кладбище, где, «Видишь, во мрак, видишь, Мувиц, mon frère, / Гроб опускают
со страхом. / Пурпур и золото, всем нам в пример, / Станут смертным прахом»
(Послание № 81).
Но песочные часы и бутылка главным образом символизируют не кредиторскую
задачу Смерти, но скорее способность жизни убивать время с помощью маленькой
«зеленой бутылки водки» и забывать о том, что сама жизнь — это долг перед
природой. Долг, который нужно возвращать. И что Клото, дабы заплатить за
последнюю, смертную переправу, «Пуговку оборвала, / Харон и пуговку возьмет»
(Послание № 82).
Убить время — это значит перенестись в мир, где нет ни времени, ни песочных
часов. В мир, где никто не спрашивает, который час. Где никто не измеряет время.
Где никто не ценит его. Где бутылки нужно опустошать. Этот мир — трактир!
Помещение трактира — свой мир, где братья и сестры становятся пастухами и
пастушками Идиллии, — мифического антимира, свободного от тирании времени.
При помощи опьянения, всеобщей попойки мир тяжкой действительности
превращается в пахнущую водкой Идиллию. Идиллию, образец которой мы находим в
классической пасторали с пастухами и пастушками, с зеленой рощей, источником,
тенистыми деревьями, трапезой, музыкой, песнями, танцами, а также дружбой и эротикой.
Бельман называет некоторые свои Послания пасторалями: «Сядем мы над
потоком / И нашу снедь окинем оком / Вот на плаще широком / Вино и жареный бекас»
(Послание № 82), «Как возле ручья плетет венок / Пастушка в июньский день»
(Послание № 80) и «Хочешь ли, Улла, со мною отведать / Ягод со сливками и вина?»
(Послание № 71). Здесь он изображает классическую пасторальную сцену, трапезу в
зеленой роще, т. е. в облагороженном ландшафте Юргардена. В эту сельскую тишь он
помещает, в отличие от вполне трезвых пастухов и пастушек, — Дамона, Тесписа,
Дафны и Амарилис классической пасторали, — своих современников, шумных,
легкомысленных и подвыпивших горожан.
Зачем он это делает? Для комизма? Для ужимки? Для бурлеска? Для пародии?
Едва ли. Если бы его стихи были только пародией или бурлеском, то они были бы так же
мертвы, как любой примитив. Тогда бы у нас не было «бессмертного Бельмана».
Но Бельман был великим поэтом. Одним из самых великих в шведской
литературе. И как всем большим поэтам, ему было что сказать. Нечто, что было важно сказать
и сформулировать теми художественными средствами, которые были в его
распоряжении, т. е. входили в эстетический репертуар того времени. Классическая пастораль
Феокрита предлагала форму, которую он мог использовать для собственных стихов.
Но какие жизненные ощущения он хотел сформулировать? Что за переживания
человеческой жизни и отмеренного земного времени хотели выразить его стихи?
Почему иссякшее в песочных часах время, выпитое из бутылки вино и примиряющее
пространство трактира стали сценой для его стихов? Как он мог в трактирном шуме и
в неге спальни создать наше, быть может, лучшее стихотворение о золоте и прахе
жизни? Он — человек малочувствительный, как он сам говорит о себе в своем
жизнеописании. Он — наивный сенсуалист, добросердечный и чувствительный друг людей.

А. Анкаркруна. Песочные часы и пустой бокал...
353
Он просто-напросто смотрел на своих братьев и сестер глазами фантазии и
любви. Он превращал их самих и их мир в счастливую пасторальную страну. Он хотел,
чтобы тяготы реального мира ушли, как уходит песок в песочных часах, а
лишенная времени мифическая пастораль жила бы своей жизнью — в трактире, в спальне,
в переулке и в роще. Он ставил своих героев в такие условия, чтобы полнота их
переживаний в данный конкретный момент была единственно верным евангелием
жизни.
Счастливое состояние пасторального мира, с его дружбой, наслаждениями и
удовольствиями, было сродни чувствам Бельмана. Оно выражало его жизненное
ощущение и потому стало ведущим принципом мира Фредмана.
Мир Бельмана — это мир радости жизни. Мир, у которого собственная логика.
Ему свойственна ярко выраженная чувственность, его братья и сестры — подлинные
сенсуалисты, которые стремятся к той жизненной свободе, которая может быть
только между равными существами, где ничто не достигается за счет других, а только
через уважительное отношение к ним. Эта потребность в тесном человеческом
сосуществовании была центральной темой классической пасторали — так же, как для фред-
мановского круга.
Конечно, общение между братьями по выпивке проходит на повышенных грубых
тонах, но в нем всегда есть струя сочувствия и сопереживания. Ощущение того, что
отношения между братьями и сестрами полны взаимного уважения, и что люди,
несмотря на все их слабости и недостатки, никогда не теряют своего достоинства. В
Послании № 52 «Мувицу, на смерть его невесты» Фредман говорит: «Нет мест на
прежнем пире. / Фрее не играй на лире, / Откажись — пребудешь в мире, / Станешь
восседать в трактире, / Как прежде, среди нас».
Трактир — это защищенная харчевня мира Посланий, со своим демократическим
порядком. Там с помощью возлияний возможна истинная свобода. Свобода от
страстей и горя.
Братство Посланий состоит из пахнущей водкой компании, у которой нет
потребности ни в успехе, ни во власти. У них нет привязанностей вне собственного круга, и
им совершенно не интересны ни деньги, ни собственность. Здесь нет ни принуждения,
ни скуки. Никто из них, в сущности, не имеет работы.
Говоря современным языком, у них есть «занятость». По терминологии
Бельмана, они «пассажиры». В Списке персонажей к Посланиям Фредмана значится, что
Мувиц — полицейский, Мольберг — капрал, впоследствии учитель танцев, дядюшка
Берг — обойщик, дядюшка Бергстрём играет на духовых инструментах на днях
рождения и именинах в окрестностях церкви Екатерины, Андерс Вингмарк —
старьевщик.
Нечто важнейшее, что существует в пасторальном мире, не имеющем времени, и
во фредмановском мире выпитых бутылок, называется Отиум. Мы иногда говорим,
что кто-то будет наслаждаться своим Отиумом. Отиум — это же самое, что
освобождение от трудов и обязанностей. Вместо них человек наслаждается дружбой со
своими единомышленниками, праздными друзьями, свободными от трудов. Их союз
воздвигает стену, отделяя их от угрожающего мира, полного обязанностей.
Через опьянение достигается радость и удовлетворение, которые позволяют
братьям направить внимание и интерес на более важные вещи, чем обязанность и труд: на
любовь, музыку, пение и танцы.

354
Приложения
Как и в пасторали, музыка часто выполняет роль лечащего наркотика. Она служит
бальзамом и лекарством. Так же, как опьянение, музыка способствует забвению и
бегству от забот.
В Послании № 44, «По поводу меланхолии Бредстрёмши и Мувица», «Мувиц
вечерами / Пьет один, на всё сердит. / Арфа меж ногами / Золотом блестит». Он играет
на арфе, чтобы преодолеть горести любви и свою любовную неудачу. «И теперь глаза
он прячет, / Плачет / И поет псалом».
В Послании № 26 «Касательно mutter* Берг, также и Лотты, Угольного переулка
и того, что там случилось», он берется за свой попорченный контрабас, чтобы
заживить душевные раны и муки побитого тела. «Mutter, побили из-за Лотты меня, /
А Лотте по сердцу солдатня».
Но мир Посланий имеет также и темную сторону — угрызения совести,
меланхолия, смерть. Мы видим страх смерти и хаос похмелья. Мы видим отчаянную игру
этого мира с жизнью, страстями и смертью. В трактире царит чувство пустоты,
бесцельности и горя. Даже если это чувство в конце концов всегда оттесняется новыми
любовными страстями братьев, их увлечением вином и эротическими радостями.
В Послании № 30 «Дядюшке Мувицу, во время его болезни, чахотки. Элегия»
строфа за строфой, тщательно исследуются чахотка и измученное тело Мувица: «Пей,
вот бокал, горит твоя утроба. / Смерть точит меч, но терпеливо ждет. / Снова она
прикрыла крышку гроба. / Может быть, ты еще протянешь год».
Но каждая строфа оканчивается все же призывом к музыке или пению: «Вспомни
октаву», «Мувиц, сыграй мне!». Призыв, который имеет целью не только утешение
умирающего Мувица. Этот призыв также ко всем нам сделать шаг назад от страданий,
связанных с болезнью, потому что в Посланиях — как и в пасторали — смерть и горе
должны быть побеждены оружием жизни и радости.
В Послании № 81 «Видишь, во мрак» Харон машет рукой с шумящей реки
смерти. Золото и пурпур жизни превращаются в прах и ветошь смерти, а над умершим
скоро будет воздвигнут могильный камень. Но в последней строфе мысли о загробном
примирении добродетелей и грехов нашей жизни обрываются, и мы снова
возвращаемся к потребностям радости жизни и неумолимых чувств.
Жена забияки Лёфберга, конечно, отошла в вечный покой, но возникает важный
вопрос: если «пили мы с ней не однажды», то кто теперь будет распоряжаться
бутылкой? «Жаждем мы вновь, как бывало она, / Мы томимся от жажды».
Заглавия Посланий нередко относят их к определенному времени, году, времени
суток, а также к месту. Мы знаем, когда и где переворачиваются песочные часы и
бутылки. Мы знаем довольно хорошо, как выглядит сцена.
Этой точности во времени и пространстве Бельман научился у крупнейшего поэта
пасторали XVIII века, англичанина Александра Поупа. Поуп всегда указывал место,
время года и суток. Он считал также, что пастораль в ее классическом виде должна
иметь форму драматического монолога или диалога, без прямого действия. Местность,
где происходит диалог или монолог, должна быть указана или в заглавии
стихотворения, или в тексте, который также должен давать аллюзии места и его окружения.
Бельман идет по следам Поупа. Послание № 72 «Нимфа огня» и Послание № 23
«Ах, кто послал» переносят нас в спальню Кайсы Стины вечером и в канаву возле ка-
* Матушка (нем.).

А. Анкаркруна. Песочные часы и пустой бокал...
355
бачка «Вползай», напротив банка, летней ночью 1768 года. Послание № 71
адресовано Улле, стоящей в окне загородного дома летним днем. Повсюду мы находим
указания на место, время и иногда год. Всё по образцу Поупа.
Посмотрите, куда направлен взгляд! В «Нимфе огня» мы видим Кайсу Лису на
высоких перинах, видим полутьму спальни, парик Норстрёма, висящий на гвозде,
закрытые ставни, прикрытые двери. В «Ах, кто послал», в монологе из канавы, мы
следим за взглядом Фредмана, который он переводит с грязи и убогости собственного
тела на розовеющее от зари небо и сверкающую крышу церкви, затем снова на дверь
трактира, которая открывается, и лестницу, которая ведет вниз, с обещанием жизни
в комнате Бахуса. Это взгляд жажды, страсти и отчаяния, который ловит отражения в
осколках зеркала разбитой действительности.
Друг Бельмана, художник Элиас Мартин, в течение двенадцати лет, с 1768 по
1780 год, жил в Лондоне, где вскоре стал членом Королевской Академии, основанной
в 1768 году Иошуа Рейнольдсом. Брат Элиаса, гравер Юхан Фредрик, также жил в
Лондоне в 1770-е годы.
Поэтому вполне вероятно, что братья Мартины дали Бельману важные
импульсы для ориентации в английской культуре, которые обнаружились в его творчестве
в 1780-х годах. Именно благодаря продолжительному знакомству с жизнью и
живописью Англии — в особенности Рейнольдса и Хогарта — братья Мартины оказали
большое и нередко остающееся вне внимания исследователей влияние на
художественные круги Стокгольма.
Купеческая среда Швеции находилась под большим влиянием Англии, в Гётебор-
ге это персонифицировалось в семьях торговцев, таких как Чалмерс, Карнеги и Холл,
в Стокгольме — в семьях Енингс, Финлей и Тотти. В кругу, близкому к этим семьям,
возрастал интерес к английской культуре и стилю жизни — в литературе,
представленной писателями Филдингом, Дефо и Ричардсоном. Через брачные связи в
сословном дворянстве и других высших слоях распространялась англо-саксонская
культура, — может быть, тонким слоем, но зато во влиятельной части общества.
Знакомясь с частными библиотеками густавианской эпохи, мы находим там
английскую литературу в небольшом, но характерном составе. В библиотеке епископа
Уно фон Тройля имелись «Сентиментальное путешествие» Стерна, песни Оссиана,
Мильтон, Шекспир, Поуп, Свифт, Томсон и Янг на английском языке.
Английскую культуру отличает урбанизм и интерес к самому человеку, быту и
ландшафту. Стихи богаты топографическими сведениями (см.: Эстман Ханс.
Реалистические черты английской поэзии XVIII века. Эклоги. Поучительные стихи.
Топографическая поэзия. Стокгольм, 1980).
Популярен был ландшафт, любовно возделанный руками человека, с дымом из
труб и шпилем церкви, едва видимым за холмами. Это мы видим и в Послании № 71
«Слышишь из города церкви звон?», и в Песне № 64 «Мотылек летит над Хагой», где
присутствие и деятельность человека даны только намеком: «Где-то там, вдали, за
нами / Звонко бьют в бору густом / По березам топорами, / По граниту — молотком».
Удильщик с неясным обликом или игрок в кегли с запутанными занятиями вне
дома невольно примешиваются в сценарий и очеловечивают его. Подобные сцены мы
встречаем в Послании № 55 «О том, как Мольберг играл в кегли в трактире Хагге-
на, у таможни Хаммарбю, летним вечером 1770 года», где песня соловья, свет луны, а
позже дождь составляют мирный фон для игры и пьянства.

356
Приложения
Английская поэзия с ее наблюдениями над действительностью находилась в
тесной связи с естественными науками. В XVII веке это дало толчок образованию
литературного языка, который назывался poetic diction*, термином, происходившим от
старого научного употребления. В нравоучительном стихотворении «The Chase**»
(1735) Вильям Соммервилле развивает классическую тему, происходящую от
Вергилия (Георгики, III) «Охота Дидоны», но Соммервилле придает этому стихотворению
естественнонаучный тон и язык. Некоторые строфы описывают муки и болезнь
собаки с очень реалистическими деталями: «... Больше всего страдал желудок; конвульсии
содрогали ее трепещущие нервы, и pungent pinch sore the sleepers wretch***»).
Такое же скрупулезное описание болезненного состояния находим в Послании
№ 30 «Пей, вот бокал». Одна за другой описываются части чахоточного тела
дядюшки Мувица: «Ты пожелтел», «Ввалилась страшно грудь», «Веревкой вздулись жилы»,
«Весь ты вспотел», «Бел твой язык», «Кожа твоя прозрачна и нежна». Речь идет,
конечно, о репортаже из жилища больного. Это стихотворение о жизни и умирании,
где жанр poetic diction дает возможность создания поэтического образа. Последней
инстанцией является не доктор у постели, а поэт за письменным столом.
Есть, однако, английский писатель, мало представленный в библиотеках, но,
кажется, более близкий душе Бельмана, чем Поуп, а именно Джон Гей, который жил
с 1685 по 1732 год. Его наиболее знаменитый труд — «Опера нищих» (1728),
которую называли «Ньюгейт пастораль». В своем предисловии к шведскому
переводу (1960) Пер Эрик Валунд говорит, что у Гея была «та же способность, что и у
Бельмана, переделывать действительность, облагораживать ее так, что гримаса становится
улыбкой».
Среда и люди «Оперы нищих» находится в резком контрасте с обычными
требованиями оперы. Гей создал произведение в жанре комической оперы, свойственной
придворной культуре, но написал его для низших слоев общества, клиентов тюрем,
и темой оперы сделал не Добродетель, а Порок. Порок вместо Добродетели.
Поскольку герой комической оперы не должен умирать в заключительной сцене, а напротив,
должна быть вознаграждена Добродетель, то в «Опере нищих» соответственно и
вознагражден должен быть Порок. Герой ускользает от виселицы главным образом ввиду
требований жанра.
И Бельман, и Гей — поэты города. Временем и местом творчества Гея был
Лондон между 1710 и 1730 годами, в то время как жизнь и творчество Бельмана пришлись
на полвека позже. Оба они жили в близком контакте с городом, с жизнью уличной
толпы, состоящей из рассыльных, уличных торговцев, солдат и нимф. Помимо того,
что они видели собственными глазами, неисчерпаемый материал им давали газеты,
сплетни, злободневные песенки.
Джон Гей жил в центре города и в пабах и кофейнях слышал уличные баллады,
которые, рассказывая о войнах, эпидемиях, преступлениях и наказаниях, являлись как
бы выжимками современной политической жизни. Листки с текстами баллад
распространялись всюду: на улицах и в харчевнях. Тех, кто, подобно Гею, передвигались по
городским улицам пешком, листки с балладами снабжали материалом, который сви-
* Язык поэзии (англ).
** Охота (англ.).
*** Резкие блуждающие боли омрачали сон (англ.).

А. Лнкаркруна. Песочные часы и пустой бокал...
357
детельствовал о беспощадной силе и бессильной нищете. Это было общество, которое
несколько десятилетий спустя было запечатлено кистью Хогарта.
Блестящий пример городского стихотворения, данный Бельманом, — это
прозаическое вступление к Посланию № 33 «Стольный град». Другой пример — Послание
№ 34 «О пожаре в переулке Угольщиков». Третий — Послание № 28 «В Кузнечном
переулке встретил / Я Фреи дочь». Большое стихотворение Джона Гея «Тривиа»,
написанное в 1714 году, имеет подзаголовок «Искусство ходить по улицам Лондона».
Последняя часть «Тривии» называется «Ювенальные часы ночи», с намеком на
римского поэта и сатирика Ювенала (55—135 гг.), писавшего о городской жизни в Риме
в эпоху императоров. Городские описания как Гея, так и Бельмана, их «городские
эклоги» связаны с традицией, идущей от этого мрачного римского поэта.
В «Тривии» мы встречаем ряд бытовых сцен на улицах Лондона: в них есть
повозки, пешеходы, молочницы, похоронные процессии, пожары и т. д. Мы видим ночную
жизнь, уличных девиц и карманных воров. Похоронная процессия тянется по темным
переулкам, и это заставляет поэта размышлять о краткости жизни и тленности
всего земного. Он задумчиво наблюдает пышный обряд похорон, который служит лишь
тому, чтобы вернуть «прах праху».
Указывая на впечатляющий сифилитический нос, обычно именуемый
седловидным, Гей предупреждает об опасности общения с проститутками: «твой разрушенный
нос теперь сравнялся с твоим лицом». Здесь возникают ассоциации с Посланием № 14
«Вестники Орфея»: «Твой багровый нос таков на вид, / Что о жертвах Фреи говорит».
«Тривиа» оканчивается величественным пожаром, где взрывающийся склад
пороха сравнивается с извержением вулкана, разрушившим Геркуланум. Пожарный,
спасающий ребенка из огня, напоминает Энея, который спасает своего отца из горящей
Трои. Мы вспоминаем о пожаре в переулке Угольщиков, где Фредман при виде Муви-
ца, выбегающего из своего дома с контрабасом на спине, восклицает: «Мувиц, как
Эней из Трои, / Из дверей выходит вон. / Тлеют скрипка и гобои, / И сюртук его
прожжен». В этом сходстве сюжетов и способов их написания нет, конечно, прямой
зависимости от взаимного влияния, но есть зависимость от общей жизненной ситуации.
Самым существенным, возможно, является личность и дух времени. И у Гея, и у
Бельмана был настоящий живой интерес к отдельному человеку, к обстоятельствам его
жизни и к его времени.
Оба поэта жили в городах, отмеченных политической турбулентностью,
развитием торговли и большой нищетой. В своих стихотворениях они не «имитировали»
классические жанры, а создавали, даже изобретали нечто новое. Они использовали
богатый репертуар и ассоциативные связи существующих литературных форм и
одновременно вводили новый материал и новый язык.
Но Бельман хотя бы на некоторое время освободил своих придавленных жизнью
любимых братьев от железных объятий времени, — зелеными песочными часами он
открыл им дверь в «Парадиз, который только пьяным / Бывает виден».
Должно быть, он открыл дверь туда, где нет времени, а есть данный миг.
Анита Анкаркруна

ОТ ЧЕРНОГО ЮМОРА ДО ПЕЧАЛИ
СРЕДИ ЦВЕТУЩИХ РОЗ:
БЕЛЬМАН И ЕГО ПУБЛИКА
Место Карла Микаэля Бельмана (1740) в шведской литературе очень напоминает
место Шекспира в англоязычной. Это явление популярной культуры для массовой
публики, которое затмило всю серьезную поэзию того времени и бульшую часть
поэзии позднего времени. Наглядно-визуальный и многозначный текст, возникающий
благодаря особой ситуации изустного рассказа, пережил свою эпоху и дает нам
возможность постоянной новизны восприятия. Исторические проблемы также довольно
схожи, даже если мы, вопреки всему, знаем о Бельмане больше.
И Бельман, и его первые слушатели принадлежали к слою чиновников, не
имеющих корней, который вырос вокруг хаотической бюрократии эпохи свобод.
Стокгольм того времени напоминал столицу в какой-нибудь современной развивающейся
стране, с частично паразитической администрацией, беспредельной коррупцией,
спекуляцией и постоянными экономическими кризисами. Но такой среде присущи также
собрания людей по поводам, связанным с культурой, новые нормы и новая публика.
Национальная особенность того времени — пьянство, которое, по-видимому, было
сильнее, чем когда-нибудь прежде или позже, — согласно статистике, 700 трактиров
на 70 000 населения Стокгольма. Проституция, напротив, была обычным делом для
таких городов, только более заметной, чем прежде или впоследствии.
Литературное наследие, доставшееся Бельману, включало шведскую застольную
песню, ведущую свою традицию от Люсидора, Руниуса и Хольмстрёма, частично в
более утонченных французских вариантах. Кроме того, в это наследие входили
Библия, Книга Псалмов и нравоучительная литература. В той же среде и в то же время
несколько поэтов данной традиции выступали с подобными застольными песнями как
представители развлекательного направления. Но Бельман быстро показал себя как
мастер, и путь его развития не имеет аналогов. Он стал чем-то другим и новым по
сравнению со своими предшественниками. Бельман — такая же редкость, как любой
изобретатель новых популярных жанров и новых способов вести рассказ.
В молодости он писал религиозные стихи и занимался переводами, а в 1760-е
годы выступил с застольными песнями, такими как «То ли я с ума сошел». Самые ран-
© Йоран Хегг, 2006

Й. Хегг. От черного юмора до печали среди цветущих роз... 359
ние шедевры — пародии на Библию, например «Ной, наш предок» и «В Вавилоне
жила семья». Он уже на пути к тому, чтобы явно демонстрировать пародийную двойную
экспозицию, которая станет его особенностью. Песни распространялись в устной
передаче и в списках. В 1767 году будущий адмирал Терсмеден имел большой успех
на базе флота в Карлскруне благодаря новым застольным песням, которые он привез
из столицы. Часть их принадлежала Бельману.
Сам Бельман в 1763 году должен был спасаться бегством в Норвегию от своих
кредиторов — это была его единственная поездка за границу. Вернувшись, он
получил наконец место в мануфактурной конторе, которую, впрочем, закрыли в 1766 году.
Он перешел в таможенное управление, которое в 1772 году постигла та же судьба,
хотя чиновники и сохраняли свою зарплату в ожидании нового места. Как жил в это
время Бельман лично, так же как его герои или наоборот, неизвестно, хотя
любопытство публики и исследователей было, конечно, велико. Много трудов затрачено на то,
чтобы истолковать скудные свидетельства — трактирные счета на пять рюмок,
порцию щуки или четыре куска гуся. То, что автор «Нимфы огня» и «Ах, кто послал тебя,
мать родная, прямо в постель к отцу» в реальной жизни усердно посвящал себя
женщине и бутылке, кажется более правдоподобным, чем наоборот. Но мы почти ничего
об этом не знаем.
Как известно, в 1769 году Оксеншерна в доме комиссара Андерса Лиссандера
слышал Бельмана и описал его последнюю затею:
«Бельман учредил Орден Бахуса, в который не может быть принят тот, кто по
меньшей мере дважды, на виду у всех, не будет обнаружен в канаве. Он посвящает в рыцари,
когда появляются достойные этого, а вечером произносит торжественную речь по случаю
смерти рыцаря; всё в стихах по образцу оперы. Он поет сам и играет на цитре».
Своего рода театр одного актера или ревю одного актера. Это была излюбленная
нарочитая церемониальная роскошь королевских орденских обществ и частных
орденских собраний того времени, часто в честь добродетели. Большой комизм
возникал, когда самый известный пьяница города воспевал не-добродетель в образе бога
вина Бахуса. Те, про которых сочинялись песни, были реально существовавшими
личностями. Дополнительный эффект создавался мелодиями. Одно из наиболее приятных
и нашему слуху подобных произведений — траурная песня «О винокуре Лундхоль-
ме» — по существу, из французской пасторали. Цвет лица пьяницы соответствует
розовым щекам пастушки.
Тебя с утра томила лень,
Был, словно сумерки, твой день.
Твой нос был малость набекрень
И ярче заката.
А нынче щека-то —
Сплошная тень!
По-видимому, Оксеншерна слышал именно это стихотворение. Оно живет
благодаря своей брутальной изобразительной силе, хотя прообраз пародии давно забыт.
Но большая часть орденских стихов умерла. Мы понимаем, что они остроумны, но
игры с оперой и орденами — шутка лишь для посвященных. Образам этих песен
часто не хватает ясности образа Лундхольма, притом, что реальные герои песен исчезли
из народной памяти.

360
Приложения
Стихи, связанные с Орденом, продолжали писаться в неизменном виде несколько
лет. Но одновременно Бельман сделал новый шаг. Весной 1770 года он велел
умершему в 1767 году часовщику и известному пьянице Фредману написать письмо
(«Послание») в стиле апостола Павла своим собутыльникам в трактире «Терра нова» в
Вилочном переулке на популярную танцевальную мелодию «Девица пятнадцати лет»
(Послание Фредмана № 5). Он быстро сочинил шестнадцать песен в том же жанре.
Типичные примеры — «Пьем, братья, до утра» (Послание № 1), с его прозаической
пародией на устаревший язык Библии Карла XII — «Настраивай скрипку»
(Послание № 2) и «Старухе из „Термополиума"» (Послание № 9) на мелодию Романа. Было
написано еще 8 посланий, но без библейских сюжетов, среди них примечательное
Послание № 23 «Ах, кто послал тебя, мать родная, Прямо в постель к отцу», где Фред-
ман в состоянии похмелья проклинает час своего рождения. Цикл был окончен уже
в ноябре того же года превосходным № 25 «Дуй для примера!», которое использует
пастораль как оригинал для пародии. 25 посланий должны были стать одним томом,
за которым должны были последовать другие. Сохранился набросок предисловия.
Еще 25 посланий в новом, не библейском стиле были написаны и
распространялись в последующие два года, среди них № 30 «Пей, вот бокал», № 33 «Стольный
град», № 48 «Светит солнца круглый бок», и порнографическое № 72 «Нимфа огня».
Галерея персонажей стала более отчетливой с капралом Мольбергом, дядей Муви-
цем и Уллой Винблад — доминирующими персонажами фредмановского окружения.
Но выход книги задержался. Почему, неизвестно.
Во время государственного переворота Густава III в 1772 году необычайно
популярный развлекатель официально занял сторону короля, и его «Густавсколь» стала
песней участников переворота. Король дал ему в 1775 году пенсию, а в 1776 году —
синекуру в виде должности секретаря государственной лотереи. После того как
Бельман столь долгое время почти ничего не зарабатывал на своих службах и едва ли
что-нибудь кроме еды и выпивки — своими стихами, теперь он мог создать семью
и сносно существовать.
Яростное нападение со стороны поэта Чельгрсна в стихотворении 1778 года «Мои
шутки» серьезно повредило репутации Бельмана в высших кругах, куда он начинал
было входить. Как писал Чсльгрсн, Бельман «в пьяном угаре» вещал для окружения
фаллического бога Приапа. Его богинь красоты лечили от венерических болезней,
а то, что он знал о любви, он узнал во всем известном борделе.
Когда Бельман в 1780 году наконец получил возможность кое-что напечатать, он
из осторожности выбрал для этого религиозные стихи. Затем появился на свет
большой орденский спектакль «Храм Бахуса» (1783). Только в 1790 году удалось
наконец издать Послания Фредмана числом 82, на этот раз с предисловием изменившего к
тому времени свою позицию Чельгрена, что много значило для дальнейшей
репутации Бельмана. Кроме уже известных № 38 «О церемонии, совершенной Мольбергом
над могилой капрала Бумана» и № 79 «Харон в рожок свой дует», обращают на себя
внимание поздние пасторали — № 80 «Как возле ручья плетет венок», посвященная
как раз Чельгрену, и № 82 «Сядем мы над потоком». Успех закрепился изданием
Песен Фредмана (1791), куда были включены ранние пародии на Библию и песни из
Орденского капитула, а также более поздние песни, такие как «Нас тешит Бахус много
лет» и серьезные стихотворения № 32 «Слети к нам, бог ночей» и № 64 «Мотылек
летит над Хагой».

Й. Хегг. От черного юмора до печали среди цветущих роз... 361
В долговой тюрьме, которая в 1794 размещалась во дворце, Бельман сочинил
знаменитый короткий набросок своего Жизнеописания, в котором описание детства
представляет собой важное, но не особенно достоверное документальное свидетельство.
Когда вскоре он умер, имущества у него не оказалось. Типичная судьба чиновника
того времени. Хозяин трактира получил в собственность заложенную Бельманом
знаменитую цитру.
Литературно-социологический парадокс заключается в том, что Бельман в
отличие от многочисленных других чиновников-должников все же был знаменитостью,
завоевавшим успех и любовь как всеобщий развлекатель, чьи песни распевались по
всей стране. Возникла новая публика, а с ней спрос именно на такого артиста, и она
сделала его знаменитым. Но эта публика не могла сделать его богатым и даже
прокормить его. Эпоха еще не создала ни рынка, ни способов зарабатывать деньги на
литературном и музыкальном успехе. Старая модель с меценатством и синекурами все еще
существовала, но настоящая публика Бельмана, с ее действительным спросом на его
искусство, едва ли могла ему меценатствовать. Его могли, как комиссар Лисандер,
угостить едой или спиртным или вознаградить небольшой суммой денег, но даже это
могло случиться только в столице. Песни, которые Терсмеден исполнял в Карлсруэ,
достались ему даром. Списки или печатные издания не давали автору ничего. Это
напоминает компьютерные программы или игры, которые распространяются сегодня.
Мы знакомимся с Бельманом прежде всего как с развлекателем. Оксеншерна, как
уже было сказано, смеялся так, что не мог заснуть, после того как услышал
выступление гения. И таким образом Бельман воспринимался в течение всей своей карьеры.
Осенью 1794 года, незадолго до смерти поэта, молодой дворянин Эверт фон Сальтца
так вспоминал о выступлении в доме графини Роламб:
«Он пил усердно и был беззаботен. Он пел о бале в „Трех кадках" — и выдувал на
каком-то инструменте дуэты Фильсена. Он пел об Улле Винблад и Вингмарке, о
приглашении на свадьбу и о прочих безумствах. Он аккомпанировал себе сам на всех духовых
инструментах, в чем был такой знаток, что нам казалось, что мы и в самом деле слышим
валторну, флейту и гобой. Все смеялись доупаду».
Так же безудержно все смеялись, слушая о Самогонщике Лундхольмс и
«Концерте в „Трех кадках"». Интересно, что сегодня мы воспринимаем Бсльмана совершенно
по-другому. Эти перемены, видимо, произошли сразу после смерти поэта. В то же
время его популярность не претерпела перемен.
В основе шуток Бельмана — контраст и двойное экспонирование. В первых
Посланиях высокий библейский стиль сталкивается с низкой трактирной жизнью* и
танцевальной музыкой. Затем прекрасная вне времени пастораль наполняется
современными «низкими» образами, которые становятся комичными благодаря тому, что
участвуют в игре высочайшего класса. Через девять лет после «Атиса и Камиллы» богиня
любви Венера путешествует в Послании № 25 «Дуй для примера», в своей раковине
по воде точно так же, как на живописных изображениях рококо. Она на пути к
пастуху Палемону, которого мы помним по Пасторальной песне Нурденфлюхта. Но
ландшафт вскоре становится удивительно шведским и для того времени в высшей степени
не «литературным», с кукушкой, вороной, лосем и звуком молотилки. А когда Венера
ступает на землю, мы узнаем знакомое общество и видим знакомое
времяпрепровождение.

362
Приложения
Путь не короткий.
Богиня, из лодки
Выходи.
Жаждут наши глотки,
Пожар в груди.
Знаете, братья,
Мои вы занятья
И досуг.
Вас прошу играть я.
Нежнее звук! — Валт.
Улла, ты будишь страсть,
В лодке легко упасть,
Шумная свита твою признает лишь только власть,
Стань невестою моей
Скорей! — Валт.
Пастораль становится вакханалией, поездкой в Юргорден, которую жители
Стокгольма предпринимали постоянно:
Красен он от вина,
Но не его вина,
Что пастухи не трезвеют с восхода дотемна.
Пить за пастухов без стад
Я рад. — Валт.
Музыка, танцы, любовные приключения, оргазм, «вожделение в крови и
стакане» — подлинное содержание праздника воспевается в заключительных строках.
В дальнейшем проделки продолжаются без высказанного в тексте, с помощью
мелодий, которые сегодня мы вряд ли услышим. Торжественные марши (№ 38 и 51)
исполняются проститутками, фабричными работницами и пьяницами. Утонченный
менуэт поется лежа на спине в канаве, как в бессмертном «Ах, кто послал тебя» (№ 23):
Ах, кто послал тебя, мать родная,
Прямо в постель к отцу,
Чтобы по свету, радости не зная,
Плелся я к концу.
От этой страсти
И все напасти,
И стезя моя.
Ты пошалила,
Страсть утолила,
И родился я.
Честь-то бы надо, мать,
Под замком держать.
Виол. Под замком держать.
Фредман в час рассвета лежит, в похмелье и не в силах подняться, перед
трактиром «Вползай» в Старом Городе. Общий тон и угрызения совести напоминает нам
Люсидора, его псалмы об аде. Детализированная картина физического распада —
одна из самых сильных в нашей литературе. Но элегантные трели мелодии — из другого

И. Хегг. От черного юмора до печали среди цветущих роз... 363
мира. Его ликование придется кстати, когда рассветет, откроется трактир, можно
будет опохмелиться, и вся мука забудется в трагикомическом веселье.
Но и в поздних посланиях по-прежнему повторяется двойная экспозиция будней
низов Стокгольма и мифологических мотивов классицистической поэзии, как,
например, в менуэте смерти «Харон в рожок свой дует» (№ 79), где Фредман из трактира
«Матушка Майя» попадает в мифологический мир, который хранит античных
оперных героев, будучи одетым в будничное платье:
Эти штаны, вот досюда,
Разве не сущее чудо?
Вечно измяты,
Всюду заплаты,
Чулки в порядке,
Правда, без пятки.
Бекманша мне сорочку, хоть она мала,
Носить дала,
Носить дала
Лишь год назад.
В порнографических № 70 и 72 мы находим не только двусмысленности со
скромно предающимися любви богами и пастушками. Неожиданно пастораль
наполняется земными персонажами, т. е. Уллой, Кайсой и откровенно фыркающим Фред-
маном.
Особенно рафинирована двойная экспозиция в «Как возле ручья» (№ 80),
первая строфа которого — вольный перевод из «Поэтического искусства» главного
представителя классицизма Буало. Послание посвящено вновь обретенному другу и
автору предисловия Чельгрену и рассматривается как попытка показать знакомство с его
критическими принципами. Зная иронические приемы Бельмана, можно
предположить, что это дружеская шутка над идеалами Чельгрена. Писатель может быть
великодушным, как Бельман, и простить отрицательную рецензию. Но он никогда про нее
не забудет. Здесь мы покидаем искусственную простоту пастухов и забредаем в
довольно брутальную пастораль. Скрипящие повозки крестьян проезжают мимо нас по
дороге в трактир, куда Мольберг созывает на пьяную оргию — в кредит — перед
любовным приключением, в котором символически описывается, как лошадь мчится
искать жеребца, прежде чем Улла засыпает с храпом в пьяном виде, после того как с
ней «обошлись, как с женой».
Мы так привыкли по-другому воспринимать Бельмана, что обычно не думаем
о том, что и такие Послания, как, например, «Как возле ручья», «Светит солнца
круглый бок», «Дуй для примера» и «Сядем мы над потоком», оканчиваются тем,
что Улла занимается прелюбодеянием. Так же трудно нам бывает согласиться с тем,
что сцены пьянства вызывают бурный смех. «Примечательно, что современники
находили эти образы комическими — это наивность, из которой мы к счастью
выросли», — пишет Шук. Но если мы хотим понять, что же такого особенного в Бельма-
не, мы должны согласиться, что именно черный юмор его поэзии завоевал
современников.
Пессимист Шопенгауэр дал наилучшее (хотя не самое общедоступное)
определение литературного комизма, когда он говорит, что «смех возникает всегда из внезапно

364
Приложения
увиденного несовпадения между представлением и реальным объектом», т. е. мы
смеемся, когда понимаем, что то, что мы видим, не соответствует тому, что говорится,
или общепринятым представлениям. Или еще проще — мы смеемся, когда видим, как
обстоит дело в действительности! Именно поэтому двойная экспозиция становится
комической. Когда Сервантес в «Дон Кихоте», модном для того времени рыцарском
романе с горожанами, рыцарями, благородными скакунами и прекрасными дамами,
описал самый низкий тогдашний испанский быт с покосившимися постоялыми
дворами, вшивыми одеждами, ослами, проститутками и общей нуждой, то его
первоначальным намерением было создать комическую ситуацию. То же самое и с Бель-
маном. Во вневременной мир Библии, оперы, классицизма и пасторали он поместил
служанок, подмастерьев, трактирщиков, пьяниц, проституток — Стокгольм того
времени, — ради комизма. Но, точно так же как у Бокаччо, Сервантеса, Диккенса или
Марка Твена, следствием этого было открытие новой действительности.
На самом деле многое говорит за то, что так прирастает мир литературы. «Снизу»,
через низкие предметы, которые вводятся в комических целях.
С этой точки зрения не удивительно, что мы больше не смеемся, или что песни
все же пережили своего автора. Истинный юмор сам себя изживает и становится
чем-то другим. То «высокое», которое пародировалось, исчезает. Остается новая,
«низкая» действительность, которую мы увидели через шутку.
Это объясняет также роль Бельмана как «открывателя», на которую часто
указывали. Биргер Ярл основал Стокгольм, чтобы общаться с Оскаром Левертином.
В большей степени, чем Линней, Бельман расширил наглядную действительность в
шведской литературе — световая гамма, животные, растения, одежда, постройки и
человеческие физиономии. В Послании № 30, «Пей, вот бокал, горит твоя утроба»
описывается чахотка Мувица, —
Ты пожелтел, твои слабеют силы.
Щеки в огне, ввалилась страшно грудь.
Виол. руКИ дрожат, веревкой вздулись жилы.
Весь ты вспотел, хоть в воду окунуть.
Ну же, рассмейся и руку подай мне.
Мувиц, сыграй мне.
Спой мне и выпей, и веселым будь.
Спой мне и выпей, и веселым будь.
Оно потрясает современного слушателя, и вызывает большое удивление то, что у
персонажей Бельмана мы видим так мало черт лица. Но это только в сравнении с
современной литературой. На самом деле первый шведский писатель, который в
стихотворной форме изобразил подлинные лица с конкретными характерными чертами, — это
Бельман! Звуки, которые он изображает, также не встречались в шведской литературе
раньше и редко встречались позже, — например, кашель Мувица. То же самое можно
сказать и о запахах — нечистом дыхании жертвы болезни. Но надо, однако, отметить,
что целью Бельмана отнюдь не был пугающий реализм. Нам трудно это понять, но
намерением Бельмана было создать комическое произведение. Мы скорее должны смеяться
заодно с беднягой Мувицем, чем над ним, когда он видит торжественные и
ужасные барочные символы Смерти. И все же пытается выпить и спеть упрямое «Пей».
Вопрос, изображает ли Бельман прежде всего действительность или вдохновляется

Й. Хегг. От черного юмора до печали среди цветущих роз... 365
мифами и образами, поставлен неправильно. Его гениальным приемом является как
раз двойная экспозиция. Но, конечно, все же именно узнаваемая действительность
создает Бельману популярность, которая сохранилась до сих пор. Подлинность образов,
которая была предпосылкой для комизма того времени, доставляет нам вечное
наслаждение.
Для шведского слушателя это также открытие того, что мы позднее привыкли
рассматривать как вечно шведское — отчаянное пьянство, методичные грехопадения,
угрызения совести на следующий день, уныние в летней вакханалии, печаль среди
цветения роз.
С точки зрения стихотворной техники музыка спасает Бельмана от
ритмического рабства и неестественности других поэтов шведского классицизма. Но прочтите
для пробы, если сможете найти, какое-нибудь послание, с мелодией которого вы
незнакомы. Оно все равно поет и танцует, притом так, как этого не было в шведской
светской лирике после Вивалиуса! Другие поэты-современники, когда они писали на
музыку, были свободнее, но только Бельман обладает настоящим песенным ритмом
в самом языке. Подслушивание звуков переходит в звукоподражание, музыка пыхтит,
звенит, стучит, происходит игра именно с ритмом. Диалект и языковые обороты,
голоса зверей и музыкальные инструменты — всё идет в дело ради эффектов и
контраста.
Обойтись без музыки нельзя, но решающей является литературная сторона. Лишь
в виде исключения заимствованные мелодии сохранились в первоначальной версии.
Бельман никогда не сочинял на иностранных языках, несмотря на силу удара своей
музыки. Особое место Бельмана в нашей культуре связано с народным
представлением о поэте как о проказнике и сексуальном атлете. Фактически те анекдоты про
Бельмана, которые мы слышали в школьном дворе, переносят нас в его время, или
сразу после. Культ Бельмана находит свое место в «Новом государстве» Стриндберга.
При опросе 1994 года о том, кто был самым главным шведом за всю историю
Швеции, Бельман занял первое место (Линней — второе). Иллюстрации Петера Даля к
Посланиям в наше время, по-видимому, репродуцируются чаще всего.
Но прежде всего, конечно, живут сами песни.
Как никакое другое классическое издание, за исключением недавно вышедшей
Книги псалмов. Послания Фредмана сохранили свою позицию. Было время, когда
«Сага о Фритьофе» или «Песни фенрика Столя» могли упоминаться как их
конкуренты. Сегодня это кажется абсурдным, несмотря на то что временная и языковая
дистанции у персонажей Бельмана больше. Популярные поэты 90-х годов XIX века
начинают уходить в тень. Модернизм никогда не доходил до настоящей публики. Но
самые обыкновенные читатели, или скорее слушатели, готовы принять значительную
долю объяснений, чтобы понять или творчески не понять их, и все равно
наслаждаться песнями Бельмана. Несмотря на язык XVIII века, непонятные намеки и
мифологический аппарат, он воспринимается как современник, а в художественном смысле —
как правдивый современник.
Его влияние на более позднюю шведскую литературу также было большим и
позитивным. Первые подражатели появились рано и затем возникали постоянно.
Последователей Бельмана можно найти в нашей лирике сплошь и рядом. Его описания
персонажей влияли и на шведский роман. Не случайно Ульф Лундель, успешно
дебютируя в 1976 году книгой «Як», называет ее историей о том, как «радостное ли-

366
Приложения
кование Бельмана со временем переходит во все более мрачную вакханалию». Но,
конечно, влияние Бельмана мы видим прежде всего в нашей уникальной песенной
традиции. Тот особый жанр, который он создал, продолжает приносить плоды.
«Глюнтарне» Гуннара Веннерберга, «Песни Фриды» Биргера Шёберга, песни Эвер-
та Тоба о Фритьофе Андерсоне и Рёнердале, песенный цикл Ульфа Педера Ольрога
о Розенблюме или песни Корнелиса Вресвиика были бы невозможны без «Посланий
Фредмана».
Йоран Хегг

КОММЕНТАРИИ
Статьи настоящего тома дают подробные сведения о Бельмане и его времени.*
В комментариях приводятся лишь самые необходимые для русского читателя
пояснения.
При чтении текстов Посланий и Песен Фредмана необходимо учитывать, что
тексты эти — вокальные, со всеми соответствующими особенностями. Местами им
присуща некая кажущаяся ритмическая странность и даже неловкость, которая вызвана
необходимостью укладки текста на музыку, и которая исчезает и превращается в свою
противоположность при музыкальном исполнении. В Швеции тексты Бельмана
никогда не декламируются, их поют.
Но бельмановские песни имеют не только эту особенность. Они иногда
сочинялись экспромтом, с единственной целью развеселить дружескую компанию. Отсюда
их непринужденность, подчас вольное обращение с традиционными
представлениями, например, о божествах античной мифологии, их субординации, различных
деталях их поведения, одежды и т. п. Бельман и не претендует на академическую
достоверность, его задача в другом — оттенить стокгольмскую действительность античной
мифологией, проведенной через шведское рококо, и придать бытовым картинам более
широкий фон и смысл.
ПОСЛАНИЯ ФРЕДМАНА
Фредман — псевдоним, который Бельман был вынужден взять из-за
невозможности, по условиям этикета, публиковать под своим именем песни вольного
содержания.
Послания Фредмана — пародийное название: имеются в виду новозаветные
послания апостола Павла. Пародии на библейские сюжеты — излюбленный жанр Бельмана.
* См. также: Карл Микаэль Бельман. Послания, песни и завещания Фредмана /
Пер. С. В. Петрова. СПб., 1995.
© Я Я Толстая, 2006

368
Комментарии
С. 10. Орден Бахуса. Основан Бельманом как пародия на рыцарские ордена.
Членом этого ордена мог быть только тот, кого городская стража подобрала в нетрезвом
виде не менее двух раз.
... концертом в «Трех бочках». Здесь и далее — названия многочисленных
стокгольмских питейных заведений.
Сёрлах — К. Сёрлахиус (ум. 1754) — шведский поэт и переводчик. Наиболее
известное произведение — поэма «Весенний цветок».
С. 13. Ах, нимфа — не без груза. Обращение к мифологическим именам и понятиям
типично не только для фредмановского цикла, но и для всего поэтического наследия
Бельмана. Одно из устоявшихся определений Бельмана — «гений шведского рококо».
Проведенные через стихию рококо мифологические образы — одна из составляющих
его поэзии. Нимфами и сестрами Бельман обычно называет трактирных проституток,
так же как братьями — собутыльников.
С. 14. Учит Фредман, ваш святой. Послания и Песни Фредмана содержат
множество пародийных намеков и открытых пародий на текст Ветхого Завета. Помимо
художественного значения ветхозаветных персонажей, Бельмана привлекала их
общеизвестность и возможность неожиданного их использования в жанре пародии. Это
нередко оборачивалось для Бельмана неприятностями, например, со стороны Лундскои
епархии. Справедливость требует добавить, что у Бельмана много религиозных
стихов, проникнутых глубокой и искренней верой.
С. 16. Елена — спартанская царица, обладавшая редкой красотой и ставшая
причиной Троянской войны.
Парис — сын троянского царя, которого три богини, Гера, Афина и Афродита,
избрали судьей, чтобы решить, кто из них прекраснее.
Фрея — богиня любви и плодородия в скандинавской мифологии. Харон — в
греческой мифологии перевозчик в царство мертвых. За свой труд он берет одну монету
с каждого.
С. 17. Да выставь валторну в окошко... Жизнь трактиров в тогдашнем Стокгольме
строго регламентировалась полицией. Каждый вечер, поочередно, устраивались два
бала, причем в этих двух трактирах валторнисты играли, выставив раструб
инструмента наружу, чтобы слышно было, где дается бал.
Празднично смотрят обоев кусочки. По моде того времени обои наклеивали
не целыми полотнами, а кусками различных цветов. При этом проявлялся вкус
хозяина.
С. 18. Эфесяне, коринфяне — от Эфеса, города на р. Каистре, к югу от Смирны
в Малой Азии, и греческого города Коринфа. К жителям этих городов адресованы
послания апостола Павла. Название «Послания Фредмана» пародирует именно эти
послания и названия стокгольмских адресатов Бельмана.
С. 20. К галатам. Так называется одно из посланий апостола Павла.
С. 26. Термополиум Буреале, т. е. Северный Термополион. В древней Греции
словом «Термополион» обозначалось место, где подавались горячие (и горячительные)
напитки.
С. 27. Что за шнуры, богатство какое. Ношение шнуров на одежде считалось
роскошью и облагалось высоким налогом.
... хогландского вина. Сорт французского вина. Подавалось украшенным зелеными
листьями.

Комментарии
369
С. 28. Купидон — в римской мифологии божество любви.
... с черной кровью. Черная кровь — обозначение меланхолии.
С. 36. Люцифер — в христианстве падший ангел, дьявол.
С. 37. Орфей — в греческой мифологии фракийский певец, сын музы Каллиопы.
Чудесным пением очаровывал богов и людей, укрощал дикие силы природы.
Пиндос — древнее название горного хребта, образующего водораздел между Фес-
салийской низменностью и горной страной Эпира.
С. 48. Фронтиньяк — красное или белое мускатное вино.
Пимпинелла — крепкий напиток, настоенный на пряностях и травах.
С. 54. Великие Моголы — династия правителей так называемой Монгольской
империи в 1526—1858 г. (Индия). Основана Бабуром. Виднейшие представители —
Анбер, Джахангир, Шах-Джахан, Ауренгзеб. После захвата в 1803 г. Дели англ.
колонизаторы выплачивали Великим Моголам пенсию, а в 1858 г. династию
официально упразднили, и Индия перешла под прямое управление английской
короной.
С. 59. Люсидор, Лассе (настоящее имя — Ларе Юханссон), 1638—1674,
выдающийся шведский поэт. Ему свойственна глубина и искренность чувств,
музыкальность стиха.
С. 61. Нептун — в римской мифологии бог текучей воды.
Нимфы — божества, олицетворяющие силы и явления природы — лесные
(дриады), горные (ореады), речные (наяды), морские (нереиды).
Наяды — в греческой мифологии нимфы источников, ручьев и родников.
С. 63. Роброн — женское платье с кринолином.
С. 69. Звезды Пафоса — звезды любви. Пафос (греч. 'чувство, страсть') —
страстное воодушевление, подъем. Город на о. Кипр. В древние времена Пафос был
главным местом поклонения Венере, которая, согласно мифу, отправилась туда, выйдя
из морской пены.
С. 72. Послание Фредмана № 30, помимо художественных достоинств, считается
одним из лучших клинических описаний чахотки в литературе XVIII века. От этой
болезни умер и сам Бельман.
Жадных червей пылающая груда — народное поверье, состоящее в том, что на дне
бутылки вина живут невидимые огненные черви. Они согревают, но и губят человека,
злоупотребляющего спиртным.
С. 74, эпиграф. Имеется в виду средневековая легенда о послушнике, которому
было поручено сделать надпись на входе в монастырь. Послушник по рассеянности
поставил точку не там, где было нужно (после esto, a не после nulli), и надпись
переменила смысл на противоположный.
Porta paténs esto.
Nulli clauderis honesto.
Первоначальный смысл надписи: «Дверь должна стоять открытой, чтобы вошли
добродетели». Измененный смысл: «Дверь должна стоять открытой, чтобы не вошли
добродетели».
С листочками золота водка... В бутылки с водкой помещали для красоты листья
золотистых оттенков.

370
Комментарии
С. 75. Драбант — в XVII—XVIII вв. телохранитель военачальника или правителя
государства в ряде европейских стран.
С. 77. Шебек — длинное узкое остроконечное судно в Средиземноморье для
легкой военной службы и крейсирования.
С. 83. Содом и Гоморра — два города в устье р. Иордан, жители которых
погрязли в распутстве, и Бог наказал их — испепелил огнем, посланным с небес. Из
пламени Бог вывел только Лота с семьей. Перен. хаос, сумятица.
С. 88. Цитера — богиня любви, т.е. здесь Улла.
С. 89. Понтак — красное вино.
С. 90. Арак — водка из риса и кокосового ореха или сока финиковой пальмы.
Астрильд — обычное имя бога любви в шведской поэзии XVII— XVIII вв.
С. 93. Гренсер, ЛаХай, Ансани, Камилла — иностранные музыканты и певцы,
приезжавшие на гастроли в Стокгольм.
Турок внутри — турецкий посол.
С. 94. ... под свод Арсенала. Здание, где хранились воинские реликвии и трофеи.
Одной из главных реликвий была окровавленная рубашка Карла XII.
С. 95. Лев и Лосось, Весельчак и Дундербум — прозвища, принятые в Ордене
Бахуса.
С. 102. Маршал — распорядитель церемонии.
С. 104. Грабить блюдо. Свадебный обычай собирать пожертвования на нужды
больных и бедных. На собранные деньги в определенный момент свадьбы
покушались гости.
С. 106. Кларет — красное вино.
С. 108. Большой калад — выигрывающая комбинация на руках у игрока в
карточной игре трисет.
С. ПО. Лопари (саами) — жители Лапландии, крайнего севера Швеции.
Как в Казани, тут мороз. В представлении шведов, современников Бельмана,
Казань была чем-то вроде полюса холода.
С. 111. Эол — в греческой мифологии повелитель ветров.
С. 113. Хофбру, Лоренс Петтер (1710—1759) — художник, расписывавший обои,
а также игральные карты.
С. 114. Хлорис — у древних греков богиня цветов и радости.
С. 116. Феб — второе имя бога Аполлона.
С. 117. Св. Георгий Победоносец, великомученик. Во время Диоклетианова
гонения на христиан сложил с себя сан и явился исповедником христианства, за что и был
обезглавлен в Никодимии около 303 г.
С. 121. Улле, сколько стоит бык? Игра слов, обидная для одного из персонажей:
в средней Швеции собственным именем Улле часто называли быков.
С. 123. Апеллес — античный живописец.
Фабрика... и туда... стража Уллу поведет. Принудительная работа на фабрике
была обычным наказанием проституток.
С. 124. Шиннарвикен — ныне засыпанная бухта в стокгольмском районе Сёдер-
мальм.
С. 128. ... И анчоусы к тому ж. Веселая неразбериха пикника, когда анчоусы
могут оказаться на торте.
С. 132. Филъц, Антонин (1733—1760) — чешский композитор.

Комментарии
371
Галуппи, Бальдассаре (1706—1785) — итальянский композитор. Его излюбленный
жанр — опера-буфф.
С. 141. Ирис — традиционное имя влюбленной пастушки.
Йофур — одно из имен Юпитера, бог гроз.
С. 144. Накка — часть района Сёдермальм в Стокгольме.
Флора — в римской мифологии богиня цветов и весеннего цветения.
С. 147. Клото — одна из греческих богинь судьбы.
С. 150. Шенкель — внутренняя, обращенная к лошади, часть ноги всадника.
При помощи шенкелей всадник управляет лошадью.
С. 154. Бейдевинд — курс парусного судна.
Кастель — остров Кастельхольм, Дается салют в честь приближающегося
корабля.
С. 156. Водочному адвокату. Адвокат с подмоченной репутацией, ведущий
сомнительные дела.
С. 158. С бирками, Без бирок. Бирка с номером, прикрепленная на руку, давала
право заниматься мелкой торговлей.
С. 159. Абессалом — по Библии, сын царя Давида. Убил своего брата Амнона,
надругавшегося над сестрой Фамарью, и был отправлен в изгнание. Захватил
царство Давида, но был им свергнут и погиб, уходя от погони.
Агасфер — «вечный жид», персонаж средневековой легенды, но которой он
отказал Христу, несшему крест на Голгофу, в кратком отдыхе. За это Агасфер был
осужден на вечное безостановочное странствие до второго пришествия Христа.
С. 161. Прозит — пью за ваше здоровье {лат.)
С. 173. Брегет — карманные часы со звоном, изготовлявшиеся в мастерской
французского мастера А. Л. Бреге.
С. 180. Кригс-сигнал — пушечный выстрел, означающий начало маневров.
С. 181. Гименей — греческое божество брака.
С. 185. Юпитер — у древних римлян царь богов, бог неба, дневного света и грозы.
С. 186. Дай-ка нам хвои. Хвоя (еловые ветки) расстилалась на полу перед балом.
Считалось также, что ветки хвои, помещенные в буфете, отпугивают от напитков
нечистую силу.
С. 188. Сергель, Юхан Тобиас (1740—1814) — выдающийся скульптор, друг
Бельмана. В своих работах сочетал живое наблюдение натуры с подражанием
античности.
С. 194. Шнява — двухмачтовое парусное судно.
Аликанте — город в Испании.
С. 195. Грипен — налоговый инспектор, досаждавший Бельману.
С. 196. Гобой любви — инструмент со слабым и нежным звуком. Вышел из
употребления.
С. 204. Доктор Блад — профессор А. Блад, ученик Карла Линнея, выдающийся
врач и один из ближайших друзей Бельмана.
С. 208. Сюртук мой Клото истерзала, Пуговку оторвала, Харон и пуговку
возьмет. Харон, перевозчик душ в царство мертвых, берет за переправу мзду. Он
нетребователен, ему достаточно даже пуговицы, которую Фредман потерял и увидел в
этом символический смысл: пуговицу оторвала Клото в знак скорой смерти Фред-
мана.

372
Комментарии
ПЕСНИ ФРЕДМАНА
С. 211. Кальмодин, Челларкройц и др. — прозвища кавалеров Ордена Бахуса.
С. 214. Неофит — букв, вновь посаженный (греч.). Новичок в чем-либо, новый
сторонник какого-либо учения или общественного движения, новокрещенный.
С. 219. Золотое Руно — шкура чудесного золотого барана, на котором дети царя
минейцев Афаманта и богини Нефеды, Фрикс и Гела, бежали от преследования
мачехи Ино, дочери Кадма.
С. 223. Орден Золотой Свиньи — деталь антуража Ордена Бахуса.
С. 224. Елисейские поля — в античной мифологии место вечного блаженства
праведников.
С. 235. Мельпомена — муза театра.
Юнона — у древних римлян богиня брака, материнства и женской
производительной силы.
С. 242. Бишоф — род крюшона. Подавался в большом бокале.
С. 247. В кулаке зажат лимон. Лимон в руке — обязательный атрибут вдовы
на тогдашних портретах.
Блумберг — чиновник дворцовой канцелярии, с которым Бельману часто
приходилось иметь дело.
С. 262. «Три рюмки». В доме, где помещался трактир под этим названием, и
теперь показывают комнату № 6, в которой останавливался Бельман во время приездов
в Стокгольм в студенческие годы. Герой этой песни Мувиц не имеет ничего общего,
кроме имени, с постоянным героем Бельмана, чахоточным уличным музыкантом Му-
вицем. В студенте Мувице легко узнать самого Бельмана.
Упсала — старинный университетский город неподалеку от Стокгольма. Упсаль-
ский университет, один из старейших в Европе, основан в 1477 г.
Кирон — пивовар Нильс Кирониус. Его питейное заведение в тогдашней Упсале
считалось престижным.
Пуффендорф, Гротиус — авторы учебников.
Стиготиус — персонаж комедии Хольберга, высокомерный и чванливый
учитель.
Цопфовский учебник. Цопф Юхан Хенрик — немецкий педагог, ректор гимназии
в Эссене. Издал несколько учебников.
С. 269. Песня № 31 очень популярна в современной Швеции. Начальные два слова
этой песни — обычное название газетной или журнальной рубрики для
рыболовов-любителей.
Амарилис — имя пастушки у античных авторов.
Морфей — у древних греков крылатое божество, которое является людям во
сне.
С. 271. Тимантес, Алексис — условные имена пастушков-любовников.
С. 273. Арахна — в греческой мифологии девушка, дерзнувшая состязаться в
ткацком искусстве с богиней Афиной. Победив Арахну, богиня превратила ее в паука.
У Бельмана Арахна не ткет, а шьет иголкой.
С. 274. Т*** — город Телье (или Сёдертелье) в средней Швеции. Как только
Бельман, по выходе в свет его песен, появился в Телье, он был схвачен, судим и
оштрафован за оскорбление города.

Комментарии
373
С. 278. Лот — по Библии, племянник Авраама. Жил в Содоме, жители которого
много грешили, за что город был сожжен небесным огнем. Перед сожжением ангелы
вывели из Содома только семью Лота. Жена его, несмотря на запрет свыше,
оглянулась на погибающий город и была превращена в соляной столп.
С. 279—280. Авраам и Сарра. Авраам — по Библии, один из праотцов,
неоднократно получавший откровения от Бога. В бытность Авраама и жены его Сарры
в Египте Аврааму пришлось назвать Сарру своей сестрой, чтобы египтяне,
пораженные красотой его жены, не убили его и не завладели Саррой.
С. 282. Иосиф, Потифар, жена Потифара. В библейском рассказе
целомудренная добродетель раба Иосифа торжествует над низменной страстью жены Потифара,
начальника стражи фараона.
С. 283. Моисей — по Библии, вождь и законодатель еврейского народа, пророк.
Увел народ из египетского плена и после долгих скитаний привел его в Обетованную
землю, ныне Израиль. На Синайской горе получил от Бога десять заповедей Закона
Божьего.
Аарон — старший брат Моисея, первый первосвященник еврейского народа.
С. 285. Артаксеркс — царь Персидский. Во время пира захотел похвастать
красотой своей жены Астини. Астинь отказалась идти и была отделена от царя. Женой
Артаксеркса стала Эсфирь, двоюродная сестра и приемная дочь Мардохея, жившего при
дворце.
Аман — главный царедворец при Артаксерксе. Считая себя оскорбленным
неуважительным отношением Мардохея, испросил у царя указ о поголовном истреблении
евреев, живших в Персии. Поскольку этот указ уже не мог быть отменен, Эсфирь
умолила царя казнить Амана, а евреям дать право собраться вместе и защитить себя.
Защищаясь, евреи убили от 70 до 80 тысяч врагов. В честь этой победы ежегодно в
феврале устраивается праздник Пурим.
С. 288. Юахим, Сусанна. По библейскому рассказу двое вавилонских судей
пытались соблазнить Сусанну, но верная жена Юахима устояла против
соблазна.
С. 291. Юдифь — по ветхозаветному апокрифу, спасла родной город, осажденный
ассирийским полководцем Олоферном. Явившись к Олоферну и поразив его своей
красотой, Юдифь дождалась, пока Олоферн опьянеет на пире, и отрубила ему голову.
Узнав о гибели своего полководца, осаждавшие бежали.
С. 303. Селадон — любитель ухаживать за женщинами, волокита (по имени героя
романа «Астрея» французского писателя XVI—XVII вв. д'Юрфе).
С. 305. Документы, касающиеся банкротства Бахуса. Банкротом Бельман
побывал сам и со скрупулезной точностью воспроизвел весь процесс банкротства в цикле
песен.
С. 314. Кумиль — напиток со специями.
С. 332. Вельзевул — библейское название сирофиникийского божества Ваалдеву-
ла, считавшегося покровителем и защитником от мух, рои которых отравляют жизнь
людям и животным в жарком климате Востока. В христианских представлениях
демоническое существо.
С. 334. Мастер Петрус — священник Петрус Норман из церкви местечка Эсму.
С. 335. Хага — название парка в Стокгольме.
С. 337. Меларен — озеро, на котором стоит Стокгольм.

3 74 Комментарии
Диана — в римской мифологии богиня растительности, родовспомогательница
и олицетворение Луны.
Тир — древний финикийский город на пересечении морских и сухопутных
торговых путей, в древности мировой центр торговли.
С. 339. Саул — царь иудейский, за неповиновение Богу наказанный потерей
царства и бесславной смертью.
Где Або находится в Сконе. Географическая бессмыслица, полная иронии. Город
Або находится в Финляндии, провинция Сконе — на юге Швеции.

СОДЕРЖАНИЕ
От редакционной коллегии 5
Послания Фредмана. Перевод Игн. Ивановского 7
Песни Фредмана. Перевод Игн. Ивановского 209
Приложения 341
Карл Микаэль Бельман. Ю. Кузъменко 343
Песочные часы и пустой бокал: мысли о мгновении и
вечности в мире Фредмана. Анита Анкаркруна 351
От черного юмора до печали среди цветущих роз:
Бельман и его публика. Йоран Хегг 358
Комментарии. H. H. Толстая 367

Научное издание
Карл Микаэль Бельмам
ПОСЛАНИЯ ФРЕДМАНА
ПЕСНИ ФРЕДМАНА
Утверждено к печати
Редколлегией серии «Литературные памятники»
Редактор издательства Л. А. Карпова
Художник Е. В. Кудина
Технический редактор И. М. Кашеварова
Компьютерная верстка О. В. Никитиной
Лицензия ИД № 02980 от 06 октября 2000 г.
Сдано в набор 22.05.06. Подписано к печати 27.07.06.
Формат 70 X 90 1/16. Бумага офестная. Гарнитура Тайме. Печать офестная.
Усл. печ. л. 27.4. Уч.-изд. л. 17.4. Тираж 2000 экз. Тип. зак. №3397. С 155
Санкт-Петербургская издательская фирма «Наука» РАН
199034, Санкт-Петербург, Менделеевская линия, 1
E-mail: main@nauka.nw.ru
Internet: www.nauka.nw.ru
Первая Академическая типография «Наука»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
ISEN 5-02-028559-5

КАРЛ МИКАЭЛЬ
БЕЛЬМАН
ПОСЛАНИЯ ФРЕДМАНА
ПЕСНИ ФРЕДМАНА
В оформление обложки вк.1н>чен фрагмент
акварели Юхана Фредерика Мартина,
июбражающей Стокгольм 1~(Ш-г.г.