Роль морских сил в мировой истории - Мэхэн А.

Автор: Мэхэн А.
Теги: период второй мировой войны (1939 -1945 гг) история мореходство военная история
Год: 2018
Похожие
Вторая мировая война на море и в воздухе
Вторая мировая война на суше
Жертвы Сталинграда (Вторая мировая. Взгляд врага)
Немецкая оккупация северной европы
Текст
                    ноль Альфред Тайер Мэхэн
МОРСКИХ сил
В МИРОВОЙ
ИСТОРИИ
ХРОНИКИ
ВОЕННЫХ
СРАЖЕНИЙ
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ
Alfred Thayer Mahan
THE INFLUENCE
OF SEA POWER
UPON HISTORY
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ
Альфред Тайер Мэхэн
РОЛЬ
МОРСКИХ сил
В МИРОВОЙ ИСТОРИИ
§
Москва
центрполигрпяр
ББК 63.3(0)62
М97
Серия «Хроники военных сражений»
выпускается с 2008 года
Разработка серийного оформления
художника И.А. Озерова
Мэхэн А.Т.
М97 Роль морских сил в мировой истории / Пер. с англ.
Л.А. Игоревского. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2008. —
606 с. — (Хроники военных сражений).
ISBN 978-5-9524-3590-2
Известный историк и морской офицер Альфред Мэхэн подвергает глу-
бокому анализу значительные события эпохи мореплавания, произошедшие
с 1660 по 1783 год. В качестве теоретической базы он избрал наиболее успеш-
ные морские стратегии прошлого — от Древней Греции и Рима до Франции
эпохи Наполеона. Мэхэн обращает пристальное внимание на тактически зна-
чимые качества каждого типа судна (галер, брандер, миноносцев), пункты со-
средоточения кораблей, их боевой порядок. Перечислены также недостатки в
обороне и искусстве управления флотом. В книге цитируются редчайшие до-
кументы и карты. Этот классический труд оказал сильнейшее влияние на умы
государственных деятелей многих мировых держав.
ББК 63.3(0)62
ISBN 978-5-9524-3590-2
© Перевод, ЗАО
«Центрполиграф», 2008
© Художественное оформление
серии, ЗАО «Центрполиграф»,
2008
РОЛЬ
МОРСКИХ сил
В МИРОВОЙ ИСТОРИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ
Целью данной работы является исследование истории
Европы и Америки с упором на влияние морской силы на
ход истории. Как правило, историки не изучали морские
факторы. Они не проявляли к ним особого интереса и не
владели специальными знаниями. Как следствие этого, глу-
бокое решающее влияние морской мощи на важнейшие
проблемы оставалось незамеченным. Этот вывод даже еще
более справедлив в отношении конкретных событий, чем
для общей тенденции развития морской мощи. Легко, в
общем, утверждать, что мореплавание и господство на море
являлись и являются важным фактором мировой истории.
Гораздо труднее выявить и показать их реальное воздей-
ствие на определенном этапе. Тем не менее, пока этого не
сделано, признание значения этого фактора в общем оста-
ется неопределенным и несущественным. Такое признание
не опирается, как это необходимо, на подбор конкретных
примеров, которые дают четкое представление об упомяну-
том факторе наряду с анализом конкретно-исторических
условий.
Любопытную иллюстрацию тенденции преуменьшить
влияние морской мощи на исторические события можно
извлечь из мнений двух ученых Англии, которая более,
чем другие страны, обязана своим могуществом морскому
фактору. «Дважды, — пишет Арнольд в своей «Истории
Рима», — была засвидетельствована борьба величайших ге-
ниев человечества с ресурсами и институтами великой
страны, и в обоих случаях эта страна выходила победитель-
ницей. Ганнибал семнадцать лет боролся с Римом, Наполе-
7
он — шестнадцать лет с Англией. Усилия первого потер-
пели крах в сражении при Заме, второго — в битве при
Ватерлоо». (Наполеон в битве при Ватерлоо имел 72 тыс.
против 68 тыс. англичан, а затем, после подхода пруссаков
к вечеру — менее 70 тыс. против 130 тыс. у Веллингтона и
Блюхера. Масштабы этой битвы не идут ни в какое срав-
нение с решающей кампанией периода Наполеоновских
войн — войной 1812 года, когда Наполеон вторгся в Рос-
сию, имея около 450 тыс. в первом эшелоне и 160 тыс. в
резерве (против 220 тыс. русских), а покинул пределы Рос-
сии с менее чем 20 тыс. И в дальнейшем именно русские
были основной силой войск, сломивших силу Франции,
а 18 марта 1814 года взявших Париж. Битва при Ватер-
лоо лишь подвела итог под попыткой снова захватившего
власть Наполеона вернуть былое величие («сто дней») и не-
сравнима по масштабам и значению ни с Бородинской бит-
вой (135 тыс. отборных войск у Наполеона против 132 тыс.
русских, в том числе 21 тыс. необстрелянных ополченцев),
ни с Битвой народов под Лейпцигом, где армия союзников
(до 300 тыс.) разбила наполеоновскую армию (в последний
день четырехдневной битвы — до 200 тыс.). — Ред.). Сэр
Эдвард Кризи, процитировав этот фрагмент, добавляет:
«В этом уподоблении двух войн следовало бы обратить
внимание на одну вещь. На сравнение римского полковод-
ца, который в конечном счете разгромил великий Карфа-
ген, с английским полководцем, который нанес последнее
решающее поражение французскому императору. Сципион
и Веллингтон занимали многие годы важнейшие команд-
ные посты, но действовали вдали от главных театров вой-
ны. Одна и та же страна явилась ареной становления во-
енной карьеры каждого из двух полководцев. Это была
Испания, где Сципион, как и Веллингтон, успешно сра-
жался и победил почти всех второстепенных полководцев
противника, перед тем как противостоять самому главному
победителю и завоевателю. И Сципион, и Веллингтон
вновь добились доверия соотечественников в военном ис-
кусстве, поколебленного прежде рядом отступлений, и
каждый из двух завершил свою долгую и опасную войну
сокрушительной и полной победой над предводителем и
ветеранами войск противника».
Никто из этих англичан не упоминает более поразитель-
ного совпадения, заключавшегося в том, что в обоих случа-
8
ях победителям сопутствовало преобладание на море. Го-
сподство римлян на море заставило Ганнибала совершить
длительный и опасный поход через Галлию (и, прежде все-
го, Альпы. — Ред.), где он потерял более половины своих
воинов-ветеранов. Это позволило консулу Публию Корне-
лию Сципиону, послав большую часть своей армии с бере-
гов Роны в Испанию, перерезать коммуникации Ганнибала,
а самому встретить врага на р. Треббии (где вместе с кон-
сулом Семиронием Лонгом был в 218 году до н. э. разбит.
В дальнейшем в 211 году до н. э. погиб в Испании. Этого
Сципиона часто путают с Публием Корнелием Сципионом
Старшим (ок. 235—183 до н. э.), вытеснившим карфагенян
из Испании и победившим Ганнибала в 202 году до н. э.
при Заме. — Ред.). В ходе войны римские легионы достав-
лялись по воде свежими и невредимыми на всем простран-
стве между Испанией, где находилась база Ганнибала, и
Италией. В то же время исход решающей битвы при Метав-
ре (207 году до н. э.), связывавшийся с расположением и
переброской римских армий во внутренних районах страны
относительно войск Гасдрубала и Ганнибала (Нерон, дей-
ствуя своей армией против Ганнибала, оставив против него
заслоны, поспешил с 7-тысячным отборным отрядом на по-
мощь Ливию, действовавшему против Гасдрубала, и тот был
разбит. — Ред,), в конечном счете был обусловлен тем, что
младший брат не мог доставить необходимые подкрепления
Ганнибалу морем, но лишь сухопутным путем через Гал-
лию. Вот почему в решающий момент две карфагенские
армии оказались разделенными расстоянием, составляю-
щим протяженность почти всей Италии, и одна из них была
разгромлена скоординированными усилиями римских пол-
ководцев.
С другой стороны, историки морских войн не слишком
утруждали себя поисками связей между всеобщей историей
и их конкретными темами исследования, в целом огра-
ничивая себя функциями простых хроникеров морских со-
бытий. Это меньше касается французов, нежели англичан.
Одаренность и сноровка первых побуждали их к более глу-
бокому проникновению в причины конкретных результатов
и внутренней связи событий.
Однако, насколько известно автору, пока отсутствует ра-
бота, которая посвящена трактовке той проблемы, которая
здесь рассматривается. А именно оценке влияния морской
9
силы на ход истории и процветание государств. Поскольку
другие исторические исследования войн, политики и со-
циально-экономических условий государств затрагивают
морские факторы лишь мимоходом, а в целом трактуют их
негативно, настоящая работа имеет целью выдвинуть инте-
ресы борьбы за преобладание на море на передний план, не
обособляя их, однако, от сопутствующих причин и влияний
на общую историю, но показывая, как эти интересы изме-
няют историю и как они меняются сами.
Рассматриваемый период определяется с одной стороны
1660 годом, когда фактически началась эпоха мореплава-
ния (она началась гораздо раньше, в конце XV — начале
XVI века, но, поскольку великие морские плавания и откры-
тия до середины XVII века были сделаны португальцами и
испанцами и, позже и меньше, голландцами, французами и
англичанами (а также, естественно, русскими — на севере),
автор делает такой вот выверт, искажающий историю. —
Ред.), поддающаяся четкому определению, и 1783 годом с
другой, когда завершилась американская революция. Пока
нить всеобщей истории, на которую нанизывается последо-
вательный ряд морских событий, изначально слаба, следо-
вало бы предпринять усилия с целью представить ясный и
точный план. Выступая как морской офицер, полностью удо-
влетворенный своей профессией, автор без колебаний от-
влекался от вопросов морской политики, стратегии и такти-
ки. Но поскольку технические термины здесь не использу-
ются, есть надежда, что эти вопросы, изложенные просто,
будут интересными для непрофессионального читателя.
А.Т. Мэхэн
Декабрь 1889 г.
ВВЕДЕНИЕ
История морской силы в значительной степени, хотя и
не исключительно, есть повествование о конфликтах между
странами, взаимном соперничестве, насилии, часто пере-
ходящем в войны. Глубокое влияние морской торговли на
богатство и силу стран ясно осознавалось задолго до того,
как были обнаружены подлинные законы их возрастания.
Для того чтобы собственный народ получил непропорцио-
нальную долю таких преимуществ, предпринималось все
возможное с целью лишения обладания этими преимуще-
ствами других народов — либо относительно мирными за-
конодательными мерами на основе монопольного права,
либо, когда они не достигали цели, посредством прямого
насилия. Столкновение интересов, озлобление, вызываемое
попытками соперников добиться таким образом большей
(если не всей) доли преимуществ в торговле, в том числе в
отдаленных неосвоенных регионах, вели к войнам. С другой
стороны, войны, возникавшие по другим причинам, значи-
тельно меняли свой ход и содержание в зависимости от
преобладания на море. Поэтому история морской мощи,
включая все, что имеет тенденцию способствовать власти
людей над морем или посредством моря, является главным
образом военной историей. Именно в этом аспекте она и
будет рассматриваться (в основном, хотя и не исключитель-
но) на последующих страницах.
Исследование военной истории прошлого (такое, как
это) представляется существенным для корректировки пол-
ководческих идей и искусного ведения войны в будущем.
Среди военных кампаний, «достойных изучения честолю-
11
бивым солдатом», Наполеон называет войны Александра
Македонского, Ганнибала и Цезаря, которые не знали по-
роха. Профессиональные историки, по сути, согласны в
том, что, хотя многие условия войны меняются от эпохи к
эпохе в зависимости от совершенствования оружия, имеют-
ся определенные доктрины исторической школы, которые,
оставаясь неизменными и, следовательно, пригодными для
универсального применения, могут быть утверждены на
уровне всеобщих принципов. По этой же причине изучение
морской истории прошлого может быть сочтено поучи-
тельным благодаря иллюстрации законов морской войны,
которые действуют, несмотря на огромные перемены, вы-
званные совершенствованием вооружения ВМС научными
достижениями прошедшего полустолетия и использованием
пара в качестве движущей силы.
Вдвойне необходимо, таким образом, критическое ис-
следование истории и опыта морских войн в эпоху парус-
ного флота, потому что в то время, как эта эпоха дает поу-
чительные уроки для современного применения и оценок,
паровой флот до сих пор не создал истории, которая могла
бы дать при ее изучении решающие ориентиры. (Напом-
ним, что книга написана в 1889 году, и испано-американская
и Русско-японская войны — впереди. — Ред.) Об эпохе па-
русного флота мы располагаем большими знаниями, под-
твержденными опытом, об эпохе парового флота неизвестно
практически ничего. Поэтому учения о морских войнах бу-
дущего почти целиком носят предположительный характер.
И хотя предпринималась попытка подвести под эти учения
более солидный фундамент посредством уподобления паро-
вого флота галерному флоту, двигающемуся при помощи
весел и имеющему продолжительную и хорошо изученную
историю, было бы лучше не увлекаться такой аналогией,
пока она не прошла всестороннюю проверку практикой.
Это уподобление действительно отнюдь не поверхностно.
Общее свойство парового судна и галеры состоит в способ-
ности двигаться в любом направлении, независимо от ве-
тра. Такое свойство резко отличает эти классы судов от
парусного судна. Последнее может следовать ограниченно-
му числу курсов, когда дует ветер, и остается неподвижным
при его отсутствии. Но при всей разумности наблюдения
сходных явлений разумно также искать явления, отличаю-
щиеся друг от друга. Потому что, когда воображение влечет
12
к обнаружению сходных черт (что является одним из наи-
более приятных увлечений), возникает склонность отно-
ситься с раздражением к любой нестыковке во вновь обна-
руженных параллелях, и поэтому можно просмотреть такую
нестыковку или отказаться ее признать. Так, галера и паро-
вое судно имеют общую, хотя и развитую в неравной про-
порции, упомянутую важную особенность, но они различа-
ются как минимум в двух отношениях. И, обращаясь к
истории галеры для извлечения уроков боевыми кораблями,
использующими паровые двигатели, следует постоянно
иметь в виду эти различия, равно как и сходство, иначе бу-
дут сделаны ложные выводы. Движущая сила галеры при ее
эксплуатации неизбежно и быстро ослабевает, поскольку
люди (гребцы. — Ред.) не могут выдерживать столь напря-
женные усилия продолжительное время. Вследствие этого
боевые тактические действия могут продолжаться лишь
ограниченное время1. И опять же в период существования
галер наступательное оружие не только использовалось для
ближнего боя, но почти целиком предназначалось для ру-
копашной схватки. Эти два условия диктовали необходи-
мость стремительного нападения друг на друга, однако не
без попыток искусного маневрирования с целью отойти на-
зад или обойти противника, за которыми следовала руко-
пашная схватка. Из такого стремительного броска и такой
свалки респектабельные, даже выдающиеся военно-морские
эксперты нашего времени единодушно выводят строгие
правила боевых действий флота с современным вооружени-
ем. Выходит нечто вроде свалки на Доннибруке кой ярмар-
ке (Доннибрукская ярмарка близ Дублина, проводимая с
1204 года, — синоним беспорядка и распущенности. —
Ред.), при которой, как свидетельствует военная история,
трудно отличить друга от врага. Какую бы ценность ни
представляло такое мнение, оно не может претендовать на
историческую основательность только потому, что галера и
корабль с паровым двигателем, независимо от их различий,
1 Так, Гермократ Сиракузский, предлагая дать отпор морской экс-
педиции Афин против его города (413 до н. э.) смелым ее перехватом и
фланговой атакой, говорил: «Так как их продвижение, должно быть,
медленное, у нас есть тысяча возможностей атаковать их. Но если они
готовят свои корабли к бою и быстрому нападению на нас в полном
составе, им придется налечь на весла, а когда они растратят силы, мы
можем на них обрушиться».
13
могут двигаться в любое время прямо на противника и
иметь носовой таран. До сих пор это мнение остается всего
лишь предположением, относительно которого не стоит
спешить с окончательными выводами, пока реальный бое-
вой опыт не прольет на него больше света. До этого имеет
право на существование противоположный взгляд. Он со-
стоит в том, что схватка между численно равными флотами,
в которой военное искусство сведено к минимуму, не самое
лучшее, что может быть сделано при наличии сложного и
мощного оружия нынешнего века. Чем более уверен в себе
адмирал, тем эффективнее боевая тактика его флота. Чем
лучше его капитаны, тем реже возникает для него необхо-
димость ввязываться в подобную схватку при равенстве сил.
В таком беспорядочном бою все вышеупомянутые преиму-
щества теряют значение, главную роль играет случай, а
флот не отличается от скопления кораблей, никогда не
взаимодействовавших прежде1.
История учит, что иногда свалки уместны, а иногда —
нет.
Далее, у галеры есть явное сходство с кораблем, имеющим
паровой двигатель, но она отличается от него другими важ-
ными свойствами, которые не сразу бросаются в глаза и
поэтому реже принимаются во внимание. В корабле с парус-
ным вооружением, наоборот, бросается в глаза его отличие
от современного судна. Черты сходства, хотя имеющиеся в
наличии и легко обнаруживаемые, не очевидны и поэтому
менее заметны. Это впечатление подкрепляется ощущением
абсолютной немощи парусного корабля в сравнении с кора-
блем на паровом двигателе, из-за зависимости первого от
ветра. При этом забывают, что тактические уроки сохраняют
силу, когда парусник ведет бой с ему подобным кораблем в
равных условиях. Галера не теряла боеспособности из-за
штиля и потому снискала в наше время больше уважения,
чем парусный корабль. Тем не менее последний заменил га- * В
1 Автор не хочет выступать адвокатом сложных тактических дей-
ствий, выливающихся в пустые демонстративные акции. Он считает,
что флот, стремящийся к окончательной победе, должен сближаться
с противником, но лишь тогда, когда обеспечены определенные пре-
имущества для прямого столкновения, которые обычно добываются
маневрированием и присущи обученному, хорошо управляемому флоту.
В действительности неудачи сопутствуют опрометчивым прямым стол-
кновениям так же часто, как и чересчур робким и осторожным такти-
ческим действиям.
14
леру и сохранял превосходство над ней вплоть до эпохи при-
менения пара. Корабли под парусами и с паровым двигате-
лем объединяет способность наносить урон противнику на
расстоянии, а также возможность маневрировать неограни-
ченное время без потерь в живой силе, выделять большую
часть экипажа для боевых действий, а не для гребли веслами.
Эти свойства, по крайней мере, настолько же важны и так-
тически значимы, как и способность галеры двигаться во
время штиля или против ветра.
В процессе обнаружения сходства возникает склонность
не только упустить различия, но также преувеличить сход-
ство, то есть возникает склонность к фантазированию. Мо-
жет, следовало бы указать на то, что так же, как парусный
корабль располагал дальнобойной артиллерией сравнительно
большой пробивной силы и, кроме того, каронадами (глад-
коствольные орудия большого калибра с коротким ство-
лом. — Ped.), имевшими меньшую дальность стрельбы, но
больший разрушительный эффект ядер, современный ко-
рабль с паровым двигателем оснащен батареями дальнобой-
ных орудий и минами (торпедами. — Ред.). Последний со-
храняет эффективность лишь на ограниченной дистанции и
уж затем добивается разрушительного эффекта, между тем
его орудия, как и в старину, предназначены для пробивного
действия. Тем не менее это чисто тактические соображения,
которые могут влиять на замыслы адмиралов и капитанов.
И аналогия здесь реальна, не высосана из пальца. Реально
также то, что как парусный корабль, так и корабль с паровым
двигателем предполагают прямое столкновение с противни-
ком: первый — посредством абордажа и захвата корабля про-
тивника, второй — посредством тарана и затопления враже-
ского корабля. В обоих случаях это наиболее трудная из их
задач, потому что для ее выполнения корабль следует под-
вести к одной точке поля боя, в то время как орудийный
огонь может вестись из многих точек обширной зоны.
Позиции двух парусных судов, или флотов, относитель-
но направления ветра вызывают много важных вопросов
тактического характера и, возможно, интересовали моряков
той эпохи больше всего. На первый взгляд может пока-
заться, что, поскольку эта тема в отношении паровых судов
не обсуждается, искать здесь аналогии в настоящее время
невозможно, а уроки истории в этом смысле ценности не
представляют. Более внимательное рассмотрение особен-
15
ностей подветренной и наветренной позиций судна1, на-
правленное на вскрытие сути дела и исключение второ-
степенных подробностей, показывает, что такой взгляд
ошибочен. Отличительная особенность позиции судна от-
носительно ветра состоит в том, что она либо позволяет на-
вязать бой, либо отказаться от него по собственному усмо-
трению, что, в свою очередь, дает обычно преимущество
нападающей стороне в выборе способов атаки. Этому пре-
имуществу сопутствуют определенные недостатки, такие
как нарушение боевого порядка, подверженность навесному
и продольному огню, а также частичная или полная утрата
огневой мощи атакующим кораблем — все это происходит
во время сближения с противником. Корабль или флот не
могут атаковать с подветренной стороны. Если они не пре-
дусматривают возможности отхода, их действия ограничи-
ваются обороной и принятием боя на условиях противника.
Такое неудобство компенсируется относительной легкостью
поддержания строгого боевого порядка и возможностью ве-
дения непрерывного артиллерийского огня, на который
противник некоторое время не способен ответить. Истори-
чески эти выгоды и невыгоды имеют свои соответствия и
аналоги в наступательных и оборонительных операциях
всех веков. Наступающая сторона идет на определенный
риск и неудобство с целью настичь и уничтожить против-
ника. Обороняющаяся сторона, пока она находится в таком
положении, избегает риска наступательных действий, при-
держивается осторожной контролируемой линии поведения
и стремится воспользоваться рискованными действиями, к
которым вынуждена прибегать нападающая сторона. Такие
радикальные различия между наветренной и подветренной
позициями корабля настолько четко осознавались, несмо-
тря на завесу более мелких деталей, что англичане сделали
1 Говорят, корабль занимает положение относительно ветра. Он
либо пользуется «преимуществом ветра», либо идет «на ветре», когда
ветер позволяет кораблю идти прямо на противника и не дает такой
возможности последнему. Крайний случай, когда ветер дует прямо от
одного к другому. Но каждая из сторон располагает большими возмож-
ностями, к которым прилагается понятие «положение относительно
ветра». Если принять корабль, идущий на ветре, за центр круга, то поч-
ти на трех восьмых площади этого круга может поместиться другой ко-
рабль, способный пользоваться преимуществом ветра в большей или
меньшей степени. Понятие «подветренный» противостоит понятию «на-
ветренный».
16
выбор наветренной стороны основным элементом тактики
боя, поскольку их последовательная политика состояла в
атаке и уничтожении противника. Между тем французы
предпочитали подветренную позицию, поскольку в этой по-
зиции они обычно сохраняли способность наносить ущерб
противнику при его приближении и, таким образом, избе-
гать решающего столкновения и сохранять свои корабли.
Французы, за редкими исключениями, подчиняли действия
флота другим военным соображениям, неохотно тратили на
него деньги и стремились, следовательно, беречь свои ко-
рабли, ставя их в оборонительную позицию и ограничивая
их действия отражением атак неприятеля. Этой линии по-
ведения превосходно соответствовала искусно используемая
подветренная позиция до тех пор, пока противник демон-
стрировал больше отваги, чем военного искусства. Однако,
когда Родней обнаружил намерение воспользоваться выго-
дой наветренной позиции не только для атаки, но также для
ведения массированного огня по боевому строю кораблей
противника, его более осторожный оппонент, де Гишен,
изменил тактику. В первом из трех сражений француз при-
нял подветренную позицию, но, выяснив намерения Род-
нея, он стал маневрировать с целью использования выгоды
наветренной позиции, не для того, чтобы атаковать, а для
того, чтобы не принимать боя не на своих собственных
условиях. Способность атаковать или уклониться от боя за-
висит не от ветра, а от скорости хода. Когда речь идет о
целой эскадре, ее скорость зависит не только от скорости
каждого отдельного корабля, но также от тактического еди-
нообразия действий. Следовательно, корабли, обладающие
наибольшей скоростью хода, будут иметь преимущества на-
ветренной позиции.
Именно поэтому не является праздным занятием, вопре-
ки мнениям многих, извлечение полезных уроков из исто-
рии как парусного, так и галерного флота. И тот и другой
имеют черты сходства с современными кораблями. Есть
между ними также и существенная разница, из-за которой
невозможно ссылаться на их опыт или образ действий как
на прецеденты тактики, сохраняющие вневременное значе-
ние. Ведь прецедент отличается от принципа и гораздо ме-
нее ценен. Прецедент может изначально быть ошибочным
или утратить практическое значение (в новых условиях).
Принцип же коренится в самой природе вещей, и, как ни
17
меняется его применение по мере изменения условий, он
остается нормой, с которой должны сообразовываться прак-
тические действия для достижения успеха. Война ведется
исходя из таких принципов. Их наличие выявляется путем
изучения прошлого, которое раскрывает их на примерах
успехов и неудач, происходивших из века в век. Условия и
вооружение меняются, но для того, чтобы преодолевать
первые и хорошо владеть вторым, следует с уважением от-
носиться к урокам истории в области боевой тактики или
крупных сражений, которые объединяются под названием
«стратегия».
Именно в таких крупных сражениях, которые объемлют
весь театр войны (а в ходе морского противоборства могут
распространяться на значительные пространства планеты),
уроки истории становятся более очевидными и приобрета-
ют постоянную ценность, поскольку условия здесь более
устойчивы. Театр войны, его сложность, противостоящие
силы могут быть большими или меньшими, необходимые
маневры — более или менее трудными, однако это просто
разница в масштабе или степени, но не в качестве. По мере
того как эпоха дикости уступает место цивилизации, как
множатся средства коммуникации, как строятся дороги,
перекрываются мостами реки, увеличиваются продоволь-
ственные ресурсы, проведение военных операций облегча-
ется, убыстряется, интенсифицируется. Однако принципы,
с которыми они сообразовываются, остаются неизменны-
ми. Когда пеший марш заменили транспортировкой войск
в повозках, когда повозки были заменены, в свою очередь,
железнодорожными вагонами, расширилась территория
боевых действий или, если хотите, сократилось время их
ведения, но правила, диктовавшие необходимость сосредо-
точения войск в определенном пункте, маршрут их дви-
жения, атаку определенного участка фронта противника,
защиту коммуникаций, не изменились. То же и на море.
Произошел переход от галеры, робко тащившейся от одно-
го порта к другому, к парусному кораблю, отважно пред-
принимавшему морские экспедиции в самые отдаленные
районы Мирового океана, а от него к паровому кораблю на-
шего времени. Этот переход увеличил масштаб и быстроту
морских операций без обязательного изменения правил их
осуществления. Речь Гермократа 23 века назад (от начала
XXI века — более 24 веков. — Ред.) перед ее произнесением
18
уже содержала четкий стратегический план, применимый в
принципе и сегодня. Перед тем как враждебные армии или
флоты приводятся в соприкосновение (слово, которое, воз-
можно, лучше других указывает на разграничительную ли-
нию между тактикой и стратегией), возникает ряд проблем,
требующих решения, которые объемлют весь план опера-
ций на данном театре войны. Среди них — должное исполь-
зование флота в войне, подлинная цель его действий, пункт
или пункты сосредоточения кораблей, создание хранилищ
угля и складов снабжения, пути сообщения между этими
складами и основной базой. Это также значение подрыва
торговых перевозок морем в качестве главной или вспомо-
гательной операции войны, система мероприятий, при ко-
торой подрыв торговых перевозок может быть успешным,
либо путем рассредоточения боевых кораблей, либо посред-
ством содержания какого-нибудь военного оплота, контро-
лирующего проход коммерческих судов. Все это стратеги-
ческие вопросы, и о них история может немало рассказать.
Недавно в военно-морских кругах Англии состоялась по-
лезная дискуссия о сравнительном вкладе двух великих
британских адмиралов, лорда Хоу и лорда Сент-Винсента,
в боевое использование британского флота во время войны
с Францией. Проблема чисто стратегическая и вызывает от-
нюдь не только исторический интерес. Она имеет в настоя-
щее время огромное значение, и принципы ее решения те
же, что были в прошлом. Действия Сент-Винсента уберегли
Англию от вторжения, а его последователи, Нельсон и Кол-
лингвуд, добились триумфа при Трафальгаре.
Далее, уроки истории имеют немалое значение именно
для сферы военно-морской стратегии. В свете относитель-
ного постоянства условий эти уроки полезны для нее не
только как иллюстрация принципов, но также как демон-
страция прецедентов. Это менее очевидно в тактике, когда
эскадры вступают в сражение на этапе, к которому подвели
их стратегические соображения. Неуемный прогресс чело-
вечества ведет к постоянному усовершенствованию воору-
жений. Этому сопутствует постоянное изменение в методах
вооруженной борьбы — в управлении и боевом построении
войск или кораблей. Поэтому в среде тех, кто связан с фло-
том, появляется тенденция считать, что изучение прошлого
опыта не приносит пользы, что оно является напрасной
тратой времени. Такой взгляд, хотя и вполне естественный,
19
полностью упускает из виду те широкие стратегические со-
ображения, которые побуждали страны отправлять в море
флоты, которые определяли сферу их влияния и, таким об-
разом, видоизменяли и видоизменяют мировую историю, а
значит, такой взгляд страдает односторонностью и узостью
даже в тактике. В прошлых сражениях стороны побеждали
или терпели поражения в соответствии с тем, насколько ис-
кусно они применяли правила войны. Моряк, внимательно
изучающий причины побед и поражений, не только обна-
руживает и усваивает эти правила, но также приобретает
возрастающую сноровку в применении их для оперативно-
го использования кораблей и вооружений. Он заметит так-
же, что перемены в тактике не только неизбежно следовали
за переменами в вооружениях, но что промежутки между
такими переменами были чрезмерно продолжительными.
Это, несомненно, проистекает из того факта, что оружие
обязано своим совершенствованием творческой энергии
одного или двух человек, в то время как перемены в такти-
ке происходят в условиях преодоления инерции консер-
вативного класса, а это большая беда. От нее можно изба-
виться лишь путем трезвого признания каждой перемены,
внимательного изучения боеспособности и ее пределов в
новых кораблях и вооружениях, а также последовательным
усвоением методов использования присущих им свойств.
Это и образует новую тактику флота. История свидетель-
ствует о тщетности надежд на то, что военные в целом возь-
мут на себя этот труд, но одно то, что военачальник, ко-
торый сделает это, будет сражаться, располагая большими
преимуществами, не вызывает сомнений.
Поэтому можно согласиться теперь с французским так-
тиком Морогом, который столетие с четвертью назад писал:
«Военно-морская тактика строится на условиях, основание
которых, а именно вооружение, может изменяться. За этим,
в свою очередь, неизбежно следуют изменения в конструк-
ции кораблей, в управлении ими и в конечном счете в бое-
вом построении и управлении флотами». Его дальнейшее
утверждение «Нет науки, основанной на абсолютно незы-
блемых правилах» более открыто для критики. Более пра-
вильным было бы сказать, что применение этих правил
изменяется с изменением вооружений. Применение этих
правил, несомненно, меняется, время от времени, и в стра-
тегии, но здесь изменений гораздо меньше. Поэтому рас-
20
познание лежащего в ее основе принципа облегчается. Вы-
шеупомянутое утверждение достаточно важно для того,
чтобы обратиться к примерам из истории.
Абукирское сражение 1798 года не только завершилось
полной победой англичан над французским флотом, но так-
же способствовало решающим образом нарушению ком-
муникаций между Францией и армией Наполеона в Египте.
В этом сражении британский адмирал Нельсон продемон-
стрировал наиболее яркий пример великой тактики, если ее
действительно можно определить как «искусство эффектив-
ного комбинирования перед сражениями и в их ходе». Так-
тическая комбинация особенно зависит от условия, о ко-
тором уже шла речь и которое состоит в неспособности
кораблей флота, стоящего на якоре в подветренной позиции,
прийти на помощь кораблям, находящимся в наветренной
позиции, до их уничтожения. Но принципы, которые лежат
в основе комбинации, то есть выбор того сектора боевого
порядка противника, которому труднее всего оказать по-
мощь, и атака его превосходящими силами, еще не упоми-
нались. (Многое из того, что сделал Нельсон при Абукире,
применялось русским флотоводцем Ф. Ушаковым в 1787—
1791 годах, в частности у мыса Калиакрия 31 июля (11 авгу-
ста) 1791 года Ушаков отрезал турецкую эскадру от берега —
именно это и сделал Нельсон в 1798 году при Абукире,
выдавая за новацию. — Ред.) Операция адмирала Джарвиса
у мыса Сан-Висенти, когда он с 15 кораблями одержал по-
беду над эскадрой численностью более 27 кораблей, осущест-
влялась в соответствии с теми же принципами, хотя в данном
случае эскадра противника не стояла на якоре, но находилась
в движении. Однако мозг людей так устроен, что на них, ви-
димо, оказывает большее впечатление скоротечность дей-
ствий, чем неувядающий принцип, лежащий в их основе. В
стратегическом влиянии победы Нельсона на ход войны,
наоборот, действовавший принцип не только легко разли-
чим, но со всей очевидностью применим и в наше время.
Успех кампании французов в Египте зависел от использо-
вания путей сообщения с Францией. Победа при Абукире
привела к уничтожению их эскадры, при помощи которой
только и возможно было гарантировать свободу этого сооб-
щения, и тем самым определила конечную неудачу кампа-
нии. Предельно ясно не только то, что эта операция была
проведена в соответствии с принципом нанесения удара по
21
линиям коммуникаций, но также то, что тот же принцип
действителен и сейчас — то есть он применим в одинаковой
степени как в эпоху галер, так и в эпохи парусного и паро-
вого флота.
Тем не менее смутное чувство пренебрежения к опыту
прошлого, который, как полагают, вышел из употребления,
соединяется с естественной ленью — чтобы не дать людям
осмыслить даже те постоянные уроки стратегии, которые ле-
жат на поверхности истории флота. Например, многие ли
смотрят на Трафальгарскую битву, венчающую славу Нель-
сона и его гений, иначе, чем на некий изолированный, ис-
ключительный случай? Многие ли задают себе вопрос стра-
тегического свойства: как корабли оказались именно в этом
месте? Многие ли понимают, что это был последний акт
большой стратегической драмы, длившейся год или больше,
в которой Наполеон и Нельсон, два величайших полководца,
когда-либо жившие на земле (даже Наполеона, видимо, мож-
но считать не «величайшим», а «одним из величайших» — в
одном ряду с Александром Македонским, Ганнибалом, Чин-
гисханом и другими. Нельсон же, как и Веллингтон, только
«крупный» или «большой» — таких на памяти десятки. —
Ред.), противостояли друг другу? При Трафальгаре потерпел
поражение не Вильнев, но Наполеон. Победил не Нельсон,
но Англия, которая была спасена (почему спасена? Вильнев
шел из Кадиса в Средиземное море, в противоположную от
Англии сторону и был перехвачен Нельсоном. — Ред.). По-
чему? Потому что комбинации Наполеона провалились, а
интуиция и активность Нельсона позволили английскому
флоту отслеживать действия противника и в решающий мо-
мент атаковать его корабли, стоящие на якоре1. Тактика при
Трафальгаре, открытая критике в деталях, была в основных
чертах сообразной с принципами ведения войны. И смелость
этой тактики была оправдана как настоятельностью битвы,
так и ее результатами. Но важные уроки эффективной под-
готовки, активного и энергичного ведения битвы, а также
мышления и интуиции британского флотоводца в предше-
ствовавшие месяцы являются уроками стратегии и, как та-
ковые, остаются полезными.
В данных двух примерах события пришли к естественно-
му и убедительному итогу. Можно привести третий пример,
* См. примечание в конце введения.
22
итог в котором, оказавшись не столь убедительным, дает
основания обсудить, что могло быть сделано. В Войне за не-
зависимость против Англии Северо-Американские Соеди-
ненные Штаты выступали в 1779 году в союзе с Францией и
Испанией. Флоты союзников трижды входили в Ла-Манш,
однажды в количестве 66 линейных парусных кораблей, за-
ставив английский флот спасаться в своих портах, поскольку
он сильно уступал союзникам в численности. Теперь Испа-
ния ставила себе большую задачу — вернуть Гибралтар и
Ямайку. Для возвращения почти неприступного Гибралтара
союзники предприняли огромные усилия как на суше, так
и на море. Они оказались безрезультатными. Возникает во-
прос — и он относится к сфере стратегии, — что было бы
более эффективным для взятия Гибралтара? Контроль со-
юзниками Ла-Манша, их атаки английского флота в его соб-
ственных портах, сохранение угрозы подрыва морской тор-
говли Англии, а также вторжение на Британские острова, с
одной стороны, или более энергичные усилия, направленные
против отдаленной и сильно укрепленной крепости им-
перии, — с другой? Англичане, долгое время жившие в бе-
зопасности, были особенно чувствительны к опасениям
вторжения, и основательные попытки поколебать их веру в
непобедимость британского флота привели бы к падению
воли к сопротивлению на островах. Каков бы ни был ответ,
вопрос, в его стратегической постановке, является справед-
ливым. В другой форме его выразил французский офицер
того периода, предложивший сконцентрировать усилия на
захвате Ямайки, которую можно было бы обменять на Ги-
бралтар. Маловероятно, однако, чтобы Англия поступилась
бы ключевым оплотом на Средиземноморье в обмен на
обладание подобной зарубежной территорией, хотя и мог-
ла пойти на это ради спасения родных очагов и столицы.
Наполеон однажды сказал, что завоюет Пондишери (в Юго-
Восточной Индии, ныне союзная территория Пондишери. —
Ред.) на берегах Вислы. Если бы он был способен конт-
ролировать Ла-Манш, как это делал некоторое время в
1779 году флот союзников, можно ли усомниться, что он за-
воевал бы Гибралтар на берегах Англии?
Чтобы сильнее подчеркнуть ту истину, что история, да-
вая нам материал для изучения стратегии, одновременно
иллюстрирует правила ведения войны через факты, приве-
дем еще два примера, которые относятся к более отдален-
23
ной эпохе, чем та, которая рассматривается в этой работе.
Как случилось, что в двух великих сражениях в Средизем-
номорье между державами Востока и Запада, в ходе одного
из которых решалась судьба всего мира, противоборство-
вавшие флоты сталкивались в таких близко расположенных
друг от друга точках, как мыс Акций (Актий) и Лепанто?
Было ли это просто совпадением или стечением обстоя-
тельств, которое повторилось и может повториться вновь?1
Если последнее возможно, то стоит докопаться до причины
этого. Потому что, если бы снова появилась великая мор-
ская восточная держава, подобная державе Антония или
Османской империи, возникли бы те же стратегические во-
просы. В настоящее время действительно кажется, что
центр морской мощи, представленный главным образом
Англией и Францией, находится преобладающей частью на
Западе, но если каким-то образом к господству в Черно-
морском бассейне, которым сейчас обладает Россия, при-
бавится ее контроль над входом в Средиземное море, суще-
ствующие стратегические условия, влияющие на морскую
силу, обязательно изменятся. Теперь, если бы Запад настро-
ился на конфронтацию с Востоком, Англия и Франция
сразу же беспрепятственно дошли бы до Леванта, как они
сделали это в 1854 году и как Англия в одиночку сделала в
1878 году. В случае же вышеупомянутого изменения усло-
вий Восток, как дважды это случалось прежде, перехватил
бы Запад на полпути.
В весьма заметный и важный период мировой истории
морская сила оказывала стратегическое влияние и имела
вес, которые оценены не в должной мере. Сейчас уже не-
возможно располагать всем объемом знаний, которые не-
обходимы для подробного отслеживания ее влияния на ис-
ход Второй Пунической войны (218—201 до н. э.). Но и
косвенных свидетельств достаточно для обоснованного вы-
вода о морской силе как решающем факторе. Точная оцен-
ка этого вопроса не может быть сформулирована на основе
лишь тех характерных фактов этой войны, которые мы зна-
ем, поскольку они, как правило, не отражают морские опе-
рации. Требуется также знакомство с подробностями общей
истории флота, чтобы сделать из малейших косвенных сви-
1 Наваринское сражение (1827) между Турцией и западными дер-
жавами состоялось также по соседству.
24

детельств правильные выводы, опирающиеся на знание
того, что было возможным в хорошо известные историче-
ские периоды. Господство на море, каким бы оно ни было
прочным, отнюдь не подразумевает, что одиночные кораб-
ли противника или небольшие эскадры не могли тайком
выбираться из своих портов, пересекать более или менее
освоенные пространства океана, совершать внезапные опас-
ные нападения на незащищенные участки протяженной
береговой линии, прорываться в блокированные гавани.
Наоборот, история показывает, что такие вылазки всегда
возможны, в определенной мере, для слабой из сторон, не-
зависимо от степени неравенства сил. Поэтому вовсе неуди-
вительно, что в условиях полного господства на море (или
в его преобладающей части) римского флота карфагенский
флотоводец Бомикар на четвертый год войны, после сокру-
шительного поражения римлян в битве при Каннах, доста-
вил на юг Италии 4 тысячи воинов и некоторое количество
боевых слонов. Неудивительно и то, что на седьмой год
войны он, избегнув столкновения с римским флотом у Си-
ракуз, вновь появился в Таренте, которым тогда владел Ган-
нибал. Неудивительно, что Ганнибал отправлял в Карфаген
посыльные судна, и даже то, что он в конце концов благо-
получно добрался до Африки со своей поредевшей армией.
Ни один из этих фактов не свидетельствует о том, что вла-
сти Карфагена могли по своему желанию оказывать Ганни-
балу морем постоянную поддержку, которую он, собствен-
но, и не получал. Но эти факты вполне могут создать
впечатление, что такая помощь могла оказываться. Следо-
вательно, утверждение, что преобладание римлян на море
оказывало решающее влияние на ход войны, нуждается в
проверке установленными фактами.
Моммзен пишет, что в начале войны Рим господствовал
на море. По какой-то причине или ряду причин это госу-
дарство, в основном не морское, добилось превосходства
над своим морским соперником во время Первой Пуни-
ческой войны, превосходство, которое имело продолжение.
В ходе Второй Пунической войны не было ни одного круп-
ного морского сражения — обстоятельство, которое само по
себе и еще более в связи с другими хорошо известными
фактами указывает на превосходство, подобное тому, кото-
рое в другие исторические эпохи характеризовалось теми
же чертами.
26
Поскольку Ганнибал не оставил мемуаров, мотивы, за-
ставившие его совершить опасный и почти катастрофиче-
ский поход по Галлии, а затем через Альпы, неизвестны.
Однако его флот у побережья Испании, определенно, не
был достаточно сильным, чтобы состязаться с римским
флотом. Если бы это было не так, полководец мог бы по-
следовать путем, которым двинулся на самом деле, по
каким-то причинам, известным ему самому. Но если бы он
переправился морем, то не потерял бы 33 тысячи из почти
60 тысяч воинов-ветеранов, с которыми начал поход.
В то время как Ганнибал совершал свой опасный поход,
римляне отправили в Испанию часть своего флота с арми-
ей на борту. Морская экспедиция обошлась без серьезных
потерь, и римская армия успешно высадилась к северу от
Эбро, на линии коммуникаций Ганнибала. В то же вре-
мя другая эскадра с войсками на борту была направлена на
Сицилию. Вместе две эскадры насчитывали 220 кораблей.
В районах боевых действий каждая из эскадр перехватила и
разгромила (без особых затруднений) по эскадре карфаге-
нян, о чем можно судить по мимолетному упоминанию об
этих сражениях и что указывает на действительное превос-
ходство римского флота.
Через два года война приобрела следующий характер:
Ганнибал, вторгнувшийся в Италию с севера, после ряда
успехов прошел на юг, минуя Рим, и закрепился на юге Ита-
лии, снабжая свою армию за счет этой страны. Это обстоя-
тельство отчуждало от него население и делало его положе-
ние особенно ненадежным при соприкосновении с мощной
политической и военной системой контроля страны, кото-
рую создал Рим. Поэтому карфагенский полководец стол-
кнулся с острой необходимостью установления связей между
своей армией и какой-нибудь надежной базой, откуда по-
ступали бы снабжение и подкрепления, что в понятиях со-
временной войны и называется «коммуникациями». Су-
ществовало три надежных региона, которые, каждый по
отдельности или все вместе, могли бы послужить такой ба-
зой. Это — сам Карфаген, союзная Македония и Испания.
С первыми двумя связь могла осуществляться только морем.
Из Испании, где Ганнибал пользовался самой надежной под-
держкой, до него можно было добраться как по суше, так и
по морю, пока противник не перерезал линии коммуника-
ций. Но морской путь был более коротким и легким.
27
В первые годы войны Рим, благодаря своей морской
силе, осуществлял полный контроль над морским простран-
ством между Италией, Сицилией и Испанией, то есть пре-
жде всего над Тирренским и Лигурийским морями. Мор-
ское побережье от Эбро до Тибра большей частью не
вызывало у него опасений. После битвы при Каннах (216 до
н. э.) из союза с Римом вышли Сиракузы (213 до н. э.),
мятеж распространился на остальную Сицилию (и многие
города континентальной Италии. — Ред.), Македония также
вступила в альянс с Ганнибалом. Эти события вызвали не-
обходимость расширить зону операций римского флота и
напрячь его силы. Какие изменения претерпела диспозиция
флота и как это отразилось в дальнейшем на противобор-
стве Рима с Ганнибалом?
Имеются ясные указания на то, что Рим никогда не терял
контроля над Тирренским морем, поскольку его эскадры
беспрепятственно ходили из Италии в Испанию и обратно.
Он также контролировал испанское побережье, с тех пор как
Публий Корнелий Сципион (будущий победитель Ганниба-
ла, называемый также Африканским и Старшим. — Ред.)
счел полезным развернуть здесь силы флота. В Адриатике
была создана военно-морская база в Брундизии (совр. Брин-
дизи) с приданной ей эскадрой для сдерживания Македонии.
Эта база выполняла свои функции настолько эффективно,
что ни один македонский воин не смог ступить на итальян-
скую территорию. «Нехватка боевых кораблей, — пишет
Моммзен, — парализовала все поползновения Филиппа».
В данном случае влияние морской силы даже не подвергает-
ся сомнению.
На Сицилии борьба сосредоточилась вокруг Сиракуз.
Там действовали флоты Карфагена и Рима, но превосход-
ство явно находилось на стороне последнего. Хотя карфа-
генянам временами удавалось доставлять в город различные
поставки, они стремились избегать боевых столкновений с
римским флотом. Владея Лилибеем (современный город
Марсала), Панормом (Палермо) и Мессаной (Мессиной),
флот Рима создал достаточное количество военно-морских
баз на северном и западном побережье острова. Карфагеня-
нам оставался открытым доступ к городу с юга, и они поль-
зовались этим для поддержки антиримского восстания.
Из сопоставления всех этих фактов складывается резон-
ный вывод, подкрепляемый всем ходом истории, что рим-
28
ский флот контролировал море к северу от линии, проведен-
ной от Тарракона (совр. Таррагона) в Испании до Лилибея
на западной оконечности Сицилии, далее вокруг северного
побережья острова через Мессинский пролив к Сиракузам и
оттуда в Брундизию (Бриндизи) на побережье Адриатики.
Этот контроль длился без перерыва всю войну. Он не ис-
ключал морских вылазок противника, крупных и малых,
о которых уже шла речь, но препятствовал постоянному и
безопасному пользованию коммуникациями, в которых Ган-
нибал испытывал жизненно важную потребность.
С другой стороны, представляется столь же очевидным,
что в первые десять лет войны римский флот не был до-
статочно сильным для проведения постоянных операций на
морском пространстве между Сицилией и Карфагеном, а
также к югу от вышеуказанной линии. Вначале Ганнибал
использовал корабли, предназначенные для обеспечения
коммуникаций между Испанией и Африкой, которые рим-
ляне в то время еще не пытались нарушить.
Следовательно, морская сила Рима полностью выключи-
ла из войны Македонию. Она не могла воспрепятствовать
довольно эффективным и крайне опасным рейдам Карфа-
гена на Сицилию, но вполне справлялась с блокированием
транспортировки карфагенских войск в собственно Ита-
лию, когда она была бы особенно опасной. А как обстояло
дело с Испанией?
Испанию отец Ганнибала Гамилькар Барка и сам Ган-
нибал готовили в качестве плацдарма для вторжения в Ита-
лию. С 235 года до н. э. вплоть до начала Второй Пуниче-
ской войны они завоевали эту страну, распространяли и
укрепляли свою власть над ней, как политическую, так и
военную, с редкой предусмотрительностью. Они взрастили
и закалили в местных войнах большую армию ветеранов.
Перед своим выступлением в поход Ганнибал передал
власть своему младшему брату Гасдрубалу сохранившему
ему свою верность до конца (Гасдрубал погиб, идя на по-
мощь брату, в 207 году до н. э. — Ред.), верность, рассчи-
тывать на которую в погрязшей в склоках африканской
столице у Ганнибала не было оснований.
Ко времени выступления Ганнибала в поход власть Кар-
фагена в Испании утвердилась от Гадеса (Кадиса) до реки
Ибер (Эбро). Район между этой рекой и Пиренеями был
заселен племенами, дружественными римлянам, но неспо-
29
собными в отсутствие покровителя оказать эффективное
сопротивление Ганнибалу. Он покорил их, оставив 11 тысяч
солдат контролировать этот район, пока здесь не высади-
лись римляне и таким образом не отрезали Ганнибала от
своей базы.
Гней Сципион прибыл сюда, однако, в том же 218 году
до н. э. с армией численностью в 20 тысяч человек, нанес
поражение карфагенянам и занял как побережье, так и вну-
треннюю территорию к северу от Эбро. Таким образом,
римляне овладели землями, которые перекрыли путь под-
креплениям от Гасдрубала к Ганнибалу и с которых они
могли атаковать карфагенян в Испании. Безопасность же
собственных коммуникаций римлян с Италией по воде
была обеспечена их превосходством на море. Они создали
военно-морскую базу в Таррагоне, противостоявшую базе
Гасдрубала в Новом Карфагене (Картахене), а затем втор-
глись в карфагенские владения. Война в Испании под ко-
мандованием Гнея и Публия Корнелия (того, кто потерпел
поражение от Ганнибала в 218 году до н. э. на р. Треббия,
не путать с Публием Корнелием Сципионом (Африканским
Старшим. — Ред.) Сципионов с переменчивой фортуной в
течение семи лет, очевидно, тема побочная. По ее оконча-
нии Гасдрубал нанес римлянам в 211 году до н. э. сокруши-
тельное поражение, оба брата погибли, а карфагеняне поч-
ти преуспели в прорыве через Пиренеи с подкреплениями
для Ганнибала. Их попытка в тот момент, однако, не имела
успеха. И прежде чем ее возобновили, падение Капуи вы-
свободило 12 тысяч римских солдат-ветеранов, посланных
в Испанию под командованием Клавдия Нерона, полковод-
ца исключительных способностей. Ему обязан своими успе-
хами в дальнейшем ходе Второй Пунической войны любой
римский военачальник. Это своевременное подкрепление,
восстановившее ослабленный контроль римлян над дорога-
ми, по которым продвигались войска Гасдрубала, прибыло
морем — путем хотя и наиболее коротким и легким, но за-
крытым для карфагенян римским флотом.
Через два года, в 209 году до н. э., Публий Корнелий Сци-
пион, позднее прославившийся как Африканский, принял
командование римскими войсками в Испании и взял Новый
Карфаген комбинированной атакой с суши и моря. Затем он
предпринял необычный шаг по уничтожению своего флота
и передаче матросов армии. Сципион не удовлетворился дей-
зо
ствиями своей армии в качестве сдерживающей1 силы, пере-
крывающей проходы в Пиренеях войскам Гасдрубала. Он
совершил бросок в Южную Испанию и вступил с противни-
ком в ожесточенный, но не решающий бой на берегах Гва-
далквивира. После этого боя Гасдрубал оторвался от Сци-
пиона, поспешил на север, перебрался через Пиренеи в их
крайней северо-западной части и двинулся в Италию, где
положение Ганнибала ухудшалось с каждым днем, посколь-
ку его естественные боевые потери не восполнялись.
Когда Гасдрубал, не понесший во время перехода боль-
ших потерь, вторгся в Италию с севера, война длилась уже
десять лет. Если бы его войска беспрепятственно соедини-
лись с армией, которой командовал непревзойденный Ган-
нибал, то мог бы произойти решающий перелом в войне,
поскольку сам Рим находился на грани истощения. Желез-
ные путы, которыми он связал свои колонии и союзные
государства, были напряжены до предела. Некоторые из
них уже разорвались. Но и оба брата также попали в край-
не опасное положение. Один находился у реки Метавр, дру-
гой — в Апулии, на расстоянии 200 миль. Каждому из бра-
тьев противостояли превосходящие по численности силы,
и обе эти римские армии располагались между разделенны-
ми карфагенскими войсками. Такая обманчивая обстанов-
ка, так же как длительная задержка с прибытием войск Га-
сдрубала, возникла в результате господства римлян на море;
римляне также в течение всей войны препятствовали взаи-
модействию братьев-карфагенян, которые не могли исполь-
зовать коммуникации через Галлию. В то самое время, ког-
да Гасдрубал двигался протяженным и опасным кружным
путем по суше, Сципион отправил 11 тысяч воинов из Ис-
пании морем в качестве подкреплений противостоявшей
карфагенскому полководцу римской армии. В результате
гонцы от Гасдрубала к Ганнибалу, которые были вынужде-
ны преодолевать столь широкую полосу враждебной терри-
тории, попали в руки Клавдия Нерона, командовавшего
южной армией римлян. Он, таким образом, узнал маршрут,
которым собирался идти Гасдрубал. Нерон правильно оце-
нил ситуацию и, обманув бдительность Ганнибала и оста-
1 «Сдерживающей» называют силу, которой ставится в военной
операции задача остановки или задержки продвижения части войск
противника, в то время как главные силы армии или группы армий
используются для другой цели.
31
вив против него заслон, совершил форсированный марш с
7 тысячами своих лучших воинов для соединения с север-
ной армией. После этого два консула обрушились на Гас-
друбала превосходящими силами (40 тысяч) и разгромили
его армию (около 30 тыс.). Сам карфагенский военачальник
погиб в бою. Первой вестью о произошедшей трагедии для
Ганнибала стала отсеченная голова брата, подброшенная в
его лагерь. По преданию, он воскликнул, что Рим теперь
будет господином мира. Битву при Метавре многие считают
важнейшим сражением, решившим исход борьбы между
двумя древними государствами.
Военную обстановку, которая сложилась после битвы при
реке Метавр, можно резюмировать следующим образом. Что-
бы победить римлян, следовало атаковать их в Италии, где
помещалось средоточие их мощи, а также расколоть крепкую
конфедерацию во главе с Римом. Такова была цель карфаге-
нян. Для ее достижения они нуждались в надежной базе для
военных действий и безопасных линиях коммуникаций. Базу
карфагеняне создали в Испании творческим гением велико-
го семейства Барка, соответствующих линий коммуникаций
так и не удалось обеспечить. Имелись два возможных пути:
один проходил морем, другой — кружной дорогой через Гал-
лию. Первый путь блокировала военно-морская мощь Рима,
второй путь сделала сначала ненадежным, а потом и вовсе
перехватила римская армия, оккупировавшая Северо-
Восточную Испанию. Оккупация стала возможной тоже бла-
годаря морской силе, которую карфагеняне во Второй Пуни-
ческой войне никогда не могли нейтрализовать. В отношении
Ганнибала и места базирования его армии римляне, следо-
вательно, занимали две господствующие позиции, это — сам
Рим и Северо-Восточная Испания, сообщавшиеся между со-
бой по свободным линиям коммуникаций — морем. Таким
путем римские армии, находившиеся на обеих территориях,
постоянно оказывали друг другу поддержку.
Представим себе на месте Средиземного моря ровную пу-
стынную местность. На ней возвышались бы горные хребты
Корсики и Сардинии, крепости в Тарраконе, Лилибее и Мес-
сане, прибрежные горные хребты, подступающие к берегу
почти до Генуи, мощные укрепления в Массилии (совр.
Марсель) и других местах. Если бы римляне располагали так-
же вооруженной силой, способной пересечь эту пустыню по
своей воле, а противник был бы значительно слабее и, сле-
32
довательно, был принужден совершить большой обходной
марш для сосредоточения своих сил, военная обстановка
была бы предельно ясной. Трудно было бы переоценить зна-
чение и влияние такой силы римлян. Надо полагать также,
что упомянутый противник, при всей своей слабости, совер-
шал бы вторжения и рейды на территорию римлян, жег де-
ревни, опустошал пограничные земли на протяжении не-
скольких миль, даже отбивал временами охраняемые обозы,
не перерезая, однако, полностью коммуникации. Такие хищ-
нические действия совершались более слабыми соперничаю-
щими прибрежными странами во все эпохи, но они ни в коей
мере не оправдывают заключения, несовместимого с извест-
ными фактами. А именно заключения, будто «ни Рим, ни
Карфаген не владели бесспорным господством на море», по-
скольку «римский флот временами наведывался к побережью
Африки, а карфагенский флот, в свою очередь, появлялся у
побережья Италии». В рассматриваемом случае флот играл
роль вышеупомянутой силы в предполагаемой пустыне. Но
так как флот действовал в условиях стихии, непривычной для
большинства историков, так как моряки с незапамятных вре-
мен выглядели как чуждая раса и не имели собственных про-
роков, то ни их самих, ни их профессию до конца не пони-
мали. Огромное решающее влияние флота в ту эпоху не
принималось во внимание. Если приведенные аргументы
разумны, то игнорировать морскую силу в качестве одного
из решающих факторов так же нелепо, как абсурдно утверж-
дение о ее исключительном влиянии.
Приведенные примеры из исторических эпох, разделен-
ных значительными периодами времени, которые еще не
рассматривались или уже рассматривались в данном иссле-
довании, призваны показать значимость темы и существо
уроков, преподанных историей. Как отмечалось ранее, эти
примеры более часто выступают под рубрикой стратегии, чем
тактики. Они относятся скорее к военным кампаниям, чем
к отдельным сражениям, и поэтому представляют собой
большую ценность. Подкрепим это суждение крупным авто-
ритетом. Жомини (1779—1869, военный теоретик, генерал,
автор ряда трудов по стратегии и военной истории. По про-
исхождению швейцарец, с 1804 года на французской службе,
с 1813 года на русской службе. — Ред.) пишет: «Когда мне
случилось побывать в Париже в конце 1851 года, один из-
вестный деятель оказал мне честь, поинтересовавшись моим
2 А. Мэхэн
33
мнением относительно того, приведут ли недавние изобре-
тения новых видов вооружения к изменениям в методах ве-
дения войны. Я ответил, что они, видимо, повлияют на не-
которые особенности тактики, но в крупных стратегических
операциях и комбинациях сражений победа сейчас, как и
прежде, достигается применением правил, при помощи ко-
торых добивались успехов полководцы всех эпох — эпох
Александра Македонского и Цезаря, Фридриха и Наполео-
на». Данное исследование приобретает ныне особое значение
в отношении военно-морских сил — из-за обретения совре-
менными паровыми судами мощных двигателей, влияющих
на скорость и постоянство хода. В эпохи галер и парусных
судов из-за неблагоприятных погодных условий могли про-
валиться самые лучшие планы сражений, но этот фактор
ныне почти утратил влияние. Правила, которые должны
определять крупные морские операции, применимы ко всем
эпохам и выводятся из примеров истории. Возможность же
пользоваться этими правилами при незначительном влиянии
погодных факторов — недавнее достижение.
Определения, которые обычно даются слову «стратегия»,
сводят ее к военным комбинациям, объемлющим один или
более театров боевых действий, либо изолированных, либо
взаимосвязанных, но всегда рассматриваемых как актуаль-
ные или непосредственные военные события. Как ни умест-
ны эти определения, современный (конец XIX века. — Ред.)
французский эксперт совершенно прав, когда указывает, что
они слишком узки для морской стратегии. «Эта стратегия, —
пишет он, — отличается от общевойсковой тем, что она не-
обходима как во время войны, так и во время мира. На самом
деле в мирное время она может добиться наиболее убеди-
тельных побед, заняв в стране путем купли или соглашения
великолепные позиции, которых едва ли можно было бы до-
стигнуть во время войны. Она учит пользоваться всеми воз-
можностями для утверждения на каком-нибудь выборочном
пункте побережья с тем, чтобы обеспечить в дальнейшем ок-
купацию всей территории, бывшую на первых порах только
временной». Поколение, ставшее свидетелем успешной ок-
купации Англией в течение десяти лет Кипра и Египта (1878
и 1882 годы. — Ред.) на условиях с виду временных, но до сих
пор не приведших к потере приобретенных позиций, может
легко согласиться с таким тезисом. Об этом действительно
постоянно свидетельствует осторожная настойчивость, с ко-
34
торой все великие морские державы стремятся закрепиться
то на одной, то на другой позиции, менее значительной и
менее достойной, чем Кипр или Египет, в различных морях,
досягаемых для представителей или кораблей этих держав.
«Морская стратегия в действительности имеет целью создать,
поддержать и увеличить в периоды войны и мира морскую
силу страны», поэтому ее изучение представляет собой инте-
рес и ценность для всех граждан свободной страны, но осо-
бенно для тех, которые связаны ответственностью за между-
народные и военные отношения.
Теперь будут исследованы общие условия, которые либо
существенны, либо оказывают сильное влияние на морское
господство страны. После этого более конкретное рассмо-
трение разных морских государств Европы XVII века, от-
куда начинается исторический обзор, сразу послужит иллю-
страции и уточнению выводов по общей теме.
Примечание. Блеск славы Нельсона, затмевающей славу всех
его современников, и безоговорочная вера в него англичан, как
в деятеля, сумевшего спасти их от планов Наполеона (если бы
Наполеон сумел высадиться в Англии, то, безусловно, британ-
ская сухопутная армия была бы разгромлена, а страна — быстро
завоевана — как в 1066 году. — Ред\ не должен затушевывать,
разумеется, того факта, что британский флотоводец действовал
или мог действовать только в части театра войны. Цель Напо-
леона в войне, закончившейся Трафальгаром, состояла в объе-
динении в Вест-Индии французских эскадр из Бреста, Тулона
и Рошфора вкупе с сильным испанским флотом и формирова-
нии, таким образом, превосходящих сил, которые он собирался
вернуть в Ла-Манш и обеспечить переброску через него фран-
цузской армии. Естественно, он ожидал, что в Англии с ее гло-
бальными интересами незнание цели передвижения француз-
ских эскадр вызовет смятение и озабоченность и что английский
флот будет дезориентирован. Часть театра войны, переданная
под ответственность Нельсону, помещалась в Средиземномо-
рье, где он следил за военной базой в Тулоне и морскими ком-
муникациями на Восток и в Атлантику. Эта миссия имела боль-
шое значение, и оно возрастало в представлении Нельсона,
поскольку он был убежден в том, что прежние попытки захва-
та Египта будут возобновлены. Из-за этого убеждения Нельсон
предпринял сначала неверный шаг, который задержал его пре-
следование Тулонской эскадры, когда она вышла в море под
командованием Вильнева. Последнему же и в дальнейшем бла-
35
гоприятствовали постоянные попутные ветры, в то время как
англичанин боролся со встречными ветрами.
Если все вышесказанное верно, если провал комбинаций
Наполеона следует отнести столько же воздействию жесткой
британской блокады Бреста, сколько энергичному преследо-
ванию Нельсоном Тулонской эскадры, ускользнувшей в на-
правлении Вест-Индии и поспешно возвратившейся снова в
Европу, то все же Нельсон имеет полное право на звание вы-
дающегося флотоводца, что отмечено историей и что отстаива-
ется в тексте этой книги. Нельсон и в самом деле не проник в
намерения Наполеона. Возможно, это связано, как утверждают
некоторые, нехваткой у британского флотоводца проницатель-
ности. Но проще было бы сказать, что это связано с обычным
невыгодным положением обороняющейся стороны перед на-
несением ей противником удара — с незнанием места нанесе-
ния удара. Для того чтобы найти ключ к решению сложной
ситуации, требуется достаточно проницательности, и Нельсон
справедливо усматривал этот ключ в подвижности флота, а не
в его базировании. В последующем его действия дали яркий
пример того, как упорство в достижении цели и неустанная ак-
тивность в целях уничтожения противника могут исправить до-
пущенную вначале ошибку и расстроить тщательно разрабо-
танные планы. В Средиземноморье у Нельсона было много
обязанностей и забот, но при всем этом он четко понимал, что
Тулонская эскадра является главной проблемой в регионе и
важным фактором любой операции французского императора.
Поэтому Нельсон постоянно держал эту эскадру в поле своего
зрения, причем настолько, что называл ее «моим флотом», вы-
ражение, к которому французские критики проявили особую
чувствительность. Этот простой и реалистичный взгляд на во-
енную обстановку способствовал принятию Нельсоном смело-
го решения и взятию им на себя огромной ответственности по
оставлению своего места дислокации с целью преследования
«его флота». Приняв решение, таким образом, о преследовании
противника, бесспорная мудрость которого сравнима лишь с
величием ума, принявшего это решение, он двигался так энер-
гично, что вернулся в Кадис за неделю до прибытия Вильнева
в Эль-Ферроль (на северо-западе Испании. — Ред.), несмотря
на неизбежные задержки из-за неверной информации и нео-
пределенности в отношении передвижений французской эс-
кадры. То же неустанное рвение позволило ему вовремя пере-
бросить свои корабли из Кадиса в Брест, чтобы добиться
превосходства численности своего флота над эскадрой Вильне-
ва на тот случай, если бы последний попытался появиться по
36
соседству. Англичане, сильно уступавшие в общей численности
кораблям союзного флота, оказались, благодаря этому своевре-
менному подкреплению из восьми опытных боевых кораблей в
наилучшем стратегическом положении, что будет показано при
рассмотрении аналогичных условий в Войне за независимость
американских колоний. Их силы объединились в Бискайском
заливе в один большой флот, расположившийся между двумя
группировками флота противника в Бресте и Эль-Ферроле. Ан-
глийский флот превосходил по численности каждую из груп-
пировок союзного флота в отдельности, при большой вероят-
ности того, что англичане дадут бой одной из противостоящих
группировок до того, как к ней придет на помощь другая. Это
произошло благодаря умелым действиям английских властей.
Но сильнее всех других факторов в итоге было единоличное
решение Нельсона преследовать «его флот».
Эта любопытная серия стратегических перемещений флота
завершилась 14 августа, когда Вильнев, отчаявшись попасть в
Брест, отправился в Кадис, где его эскадра встала на якорь
20 августа. Как только Наполеон узнал об этом, он, после
вспышки гнева, направленного против адмирала, распорядился
произвести ряд передвижений войск на суше, приведших к сра-
жениям при Ульме и Аустерлице. Он забросил свои планы в
отношении Англии. Битву у Трафальгара, состоявшуюся 21 ок-
тября, отделяли два месяца от перемещений флотов на широ-
ком пространстве, которые тем не менее повлияли на ее исход.
Отделенная от этих передвижений промежутком времени, эта
битва была, в не меньшей степени, и отпечатком гения Нель-
сона, увеличившего достижения, которых он добился в недав-
нем прошлом. Будет справедливо сказать также, что Трафальгар
спас Англию, хотя французский император и отказался от за-
думанного вторжения. Поражение там подчеркнуло и закре-
пило триумфальную стратегию, которая потихоньку расстрои-
ла планы Наполеона. (Планы Наполеона были расстроены не
«потихоньку», а в кровавых сражениях — прежде всего войны
1812 года в России, а затем в ходе кампаний 1813 и 1814 годов,
где решающую роль сыграли русские войска, которые после
ожесточенного боя 18 марта 1814 года вошли вместе с союзни-
ками в капитулировавший Париж. — Ред.)
Глава 1
Основы морской силы
Первое и очевидное, чем выглядит море с политической
и социальной точек зрения, — это большая дорога. Или,
может, вернее было бы сказать, что это широкая равнина,
по которой можно идти во всех направлениях, но в которой
некоторые хорошо протоптанные тропы свидетельствуют о
том, что доводы рассудка заставили выбрать именно эти
маршруты для путешествия, а не другие. Эти маршруты на-
зывают торговыми путями. Причины, которые сделали их
таковыми, следует искать в мировой истории.
Несмотря на все ожидаемые и неожиданные опасности
моря, путешествие и передвижение по воде всегда было лег-
че и дешевле, чем по суше. Голландия (Нидерланды) обя-
зана своей известностью в качестве великой торговой дер-
жавы не только тому, что бороздила моря, но также тому,
что располагает многочисленными безопасными водны-
ми путями, которые дают такой дешевый и легкий доступ
внутрь ее территории, а также на территорию Германии.
Это преимущество транспортировки по воде над перевоз-
ками по суше было еще более заметно в период, когда до-
роги были малочисленными и плохого качества, когда вой-
ны были частыми, а общество неустроенным. Именно так
обстояло дело двести лет назад. Тогда морские перевозки
подвергались опасности со стороны пиратов, и все же они
были быстрее и безопаснее, чем перевозки по суше. Гол-
ландский свидетель того времени, оценивая шансы своей
страны в войне с Англией, замечает, между прочим, что вод-
38
ные пути Англии не дают возможности проникать достаточ-
но глубоко на ее внутреннюю территорию. Поэтому при
наличии плохих дорог товары из одной части королевства
в другую должны доставляться по морю, а это позволяет
перехватывать их в пути. Что касается чисто внутренней
торговли, то такой опасности в наши дни не существует.
Ныне в наиболее цивилизованных странах расстройство
или отсутствие прибрежной торговли доставляет лишь не-
удобство, хотя сообщение по воде все еще дешевле. Тем не
менее те, кто знакомы с историей периода войн Француз-
ской республики и империи Наполеона с Великобританией
и выросшей вокруг него многочисленной и легковесной
морской литературой, знают, как часто упоминаются в ней
конвои, пробирающиеся тайком вдоль французского побе-
режья, хотя море вокруг кишит английскими боевыми ко-
раблями, а внутри страны имеются хорошие водные пути.
В современных условиях, однако, внутренняя торговля
всего лишь часть бизнеса страны, имеющей морское побе-
режье. В ее порты должны доставляться необходимые ино-
странные товары и предметы роскоши на своих или ино-
странных судах, которые возвращаются, увозя взамен на
борту товары этой страны, будь то дары природы или из-
делия человеческих рук. Каждая страна стремится к тому,
чтобы морская торговля велась на своих собственных судах.
Торговые суда, бороздящие моря, должны иметь безопас-
ные порты, куда надо возвращаться, и должны быть обе-
спечены покровительством своего государства во время
плавания, насколько это возможно.
Защита (страны и ее торговых связей) во время войны
должна осуществляться боевыми кораблями. Необходи-
мость военного флота, в ограниченном смысле этого слова,
возникает, следовательно, из самого факта существования
мирных морских перевозок и исчезает вместе с ними, ис-
ключая страны, которые вынашивают агрессивные намере-
ния и наращивают флот в качестве одного из направлений
военных приготовлений. Так как у Соединенных Штатов в
настоящее время нет агрессивных целей (всего через восемь
лет после выхода в свет этой книги, в 1898 году, США спро-
воцировали войну с Испанией, захватили Пуэрто-Рико,
Филиппины («купили» у Испании за 20 млн долларов, фак-
тически захватив), а также фактически Кубу (номинально
ставшую независимой. — Ред.) и не развивается торговля,
39
сокращение военного флота страны и недостаток общей за-
интересованности в нем являются вполне логичными. Если
по какой-то причине морскую торговлю сочтут рентабель-
ной, снова пробудится достаточно широкий интерес к тор-
говому флоту, что неизбежно повлечет за собой возрож-
дение военного флота. Возможно, когда открытие канала
через Панамский перешеек будет рассматриваться делом
почти решенным, агрессивный импульс достаточно усилит-
ся, чтобы привести к тому же результату. Однако это вну-
шает большие сомнения, потому что мирная прагматичная
страна недальновидна, а для соответствующих военных
приготовлений, особенно в наши дни, требуется дально-
видность.
В то время как страна с ее незащищенным и защищен-
ным торговым флотом отправляет в море суда от своих бе-
регов, вскоре возникает потребность в опорных пунктах,
которые эти суда могут использовать для мирной торговли,
для укрытия и снабжения. В настоящее время, когда дру-
жественные, хотя и зарубежные, порты можно обнаружить
повсюду, их услуг в мирной в основном обстановке оказы-
вается достаточно. Так было не всегда, мирное время не
вечно, хотя Соединенные Штаты пользовались им слишком
долго. В прежние времена морской купец, продвигавший
торговлю в новые и неисследованные регионы, добивался
выгоды с риском для своей жизни и свободы, на которые
покушались подозрительные и враждебные туземцы. Он с
большим запозданием собирал полновесную и выгодную
плату за перевозки и поэтому интуитивно искал на дальнем
рубеже своего торгового маршрута одну или более факто-
рий, которые приобретались благодаря собственной силе
или расположению туземцев. На этих факториях можно
было бы закрепиться в относительной безопасности ему са-
мому или его агентам, там укрывались бы его корабли и
могли постоянно накапливаться товары, ожидая прибытия
отечественных кораблей, которые должны были доставить
эти товары на родину. Поскольку ранние морские экспеди-
ции сулили большую выгоду, как и немалый риск, приоб-
ретенные фактории, естественно, умножались, расширялись
и росли, пока не становились колониями. Конечное раз-
витие и процветание колоний зависели от политического
гения основавшей их страны. Колониальная политика со-
ставляет значительную часть мировой истории и, особенно,
40
морской истории. Не все колонии родились и разрослись
так просто и естественно, как описано выше. Образование
многих из них происходило больше официальным, чисто
политическим путем, скорее указом правителей, чем волей
отдельных индивидов. Но торговая фактория с ее после-
дующей экспансией, авантюризмом, направленным просто
на извлечение прибыли, была, по замыслу и сути, такой же,
как тщательно организованная или дарованная грамотой
колония. В обоих случаях метрополия в поисках сбыта сво-
их товаров приобретала оплот в чужой стране, расширяла
сферу своих торговых перевозок, давала работу большему
количеству своего населения, создавала у себя больше ком-
форта и богатства.
Однако, с обеспечением безопасности на дальнем рубеже
торгового пути, потребности торговли были обеспечены еще
не полностью. Плавание оставалось долгим и опасным, в мо-
рях рыскали враждебные корабли. В наиболее активный ко-
лонизационный период в море господствовало беззаконие, о
котором сейчас почти забыли, в то время состояние мира
между морскими державами было крайне редким. Так воз-
никла потребность в промежуточных опорных пунктах вдоль
торговых путей, таких как мыс Доброй Надежды (первона-
чально открытый португальцами, затем голландский, позже
французский Иль-де-Франс и с 1810 года — английский),
остров Святой Елены и остров Маврикий (рядом с которым
в 1652 году был основан голландский Капстад, позже англий-
ский Кейптаун. — Ред.\ в первую очередь, не для торговли,
но для обороны и войны, возникла потребность в обладании
такими морскими крепостями, как Гибралтар, Мальта, Лу-
исберг (на острове Кейп-Бретон, у входа в залив Святого
Лаврентия) — крепостями, имевшими стратегическое значе-
ние, хотя и не обязательно целиком таковое. Колонии и ко-
лониальные оплоты порой играли торговую, порой военную
роль. В исключительных случаях такой оплот играл обе роли
одновременно, как играет их, например, Нью-Йорк.
В этих трех факторах — производстве с необходимым
обменом изделий, торговом мореплавании, посредством ко-
торого производится обмен, и колониях, которые облегчают
и расширяют морскую торговлю, а также имеют тенденцию
защитить ее посредством умножения опорных пунктов
безопасности, — следует искать ключ к большей части исто-
рии и политики стран, имеющих выход к морю. Эта поли-
41
тика менялась в соответствии с духом эпохи, характером и
дальновидностью правителей, но история приморских стран
определялась не столько проницательностью и предусмо-
трительностью властей, сколько особенностями положения,
протяженностью, конфигурацией, численностью и характе-
ром их населения — всем тем, что коротко называют есте-
ственными условиями. Следует, однако, допустить и видеть,
что мудрые (или же ошибочные) действия отдельных инди-
видов в определенные периоды времени оказывали большое
и изменчивое влияние на возрастание морской силы в ши-
роком смысле. Эта сила заключает в себе не только воен-
ную мощь флота, который господствует на море или на его
части силой оружия. Она включает также торговлю и тор-
говый флот, из которых естественным и здоровым образом
рождается военный флот и которые являются его прочной
опорой.
Основными условиями, влияющими на морскую силу
страны, можно назвать следующие: 1) географическое по-
ложение; 2) природные условия (включая тесно связанные
с ними полезные ископаемые и климат); 3) протяженность
территории; 4) численность населения; 5) национальный
характер; 6) образ правления (в том числе государственные
учреждения).
1.	Географическое положение. Прежде всего отметим:
если страна расположена так, что ее народу не нужно ни
защищать себя на суше, ни испытывать соблазн увеличе-
ния территории за счет соседей, этот народ располагает
целеустремленностью, обращенной к морю, преимуще-
ством по сравнению с народом страны, имеющей одни су-
хопутные границы. Такое положение давало Англии, как
морской державе, большое преимущество перед Францией
и Голландией (Нидерландами). Мощь последних быстро
истощалась из-за необходимости содержания большой ар-
мии и ведения дорогостоящих войн за сохранение своей
независимости. В то же время политика Франции посто-
янно отвлекалась, порой разумно, порой нет, с морских
предприятий на континентальные проекты. На военные
усилия растрачивалось национальное богатство, в то время
как более разумное и последовательное использование
своего географического положения увеличило бы это бо-
гатство.
42
Географическое положение может быть таковым, что
само по себе либо способствует сосредоточению военно-
морских сил, либо делает необходимым их рассеяние. Здесь
Британские острова тоже имеют преимущество перед Фран-
цией. Позиция последней имеет как средиземноморское,
так и океанское побережье. Эта позиция, хотя и выгодна,
является в целом источником военной слабости в морской
сфере. Средиземноморский и северный французские флоты
могли объединиться, только пройдя через Гибралтарский
пролив. Причем в таких переходах они часто рисковали по-
терями (и несли их в действительности). Положение Соеди-
ненных Штатов между двумя океанами было бы источни-
ком большой слабости или причиной огромных расходов,
если бы с их западного и восточного побережья велась зна-
чительная морская торговля.
Англия, став огромной колониальной империей, во мно-
гом пожертвовала преимуществом концентрации флота во-
круг собственного побережья. Но пожертвовала разумно,
поскольку, как показал ход событий, выгода оказалась
большей, чем потери. С расширением колониальной систе-
мы британские военные флоты также выросли, но торговый
флот и богатство росли еще быстрее. Все же в Войне аме-
риканских колоний за независимость, с Французской ре-
спубликой и империей Наполеона, по выражению француз-
ского исследователя, «Англия, несмогря на мощное развитие
своего флота, кажется, почувствовала неудобство нищеты
среди богатства». Могущество Англии оказалось достаточ-
ным, чтобы поддерживать жизнь метрополии и колоний, в
то время как столь же обширная Испания из-за слабости ее
географического положения представила так много поводов
для оскорблений и ударов.
Географическое положение страны может не только спо-
собствовать сосредоточению ее сил, но также дать ей даль-
нейшее стратегическое преимущество — как центра и хоро-
шей базы для противоборства с вероятными противниками.
Примером опять же может послужить Англия. С одной сто-
роны, она обращена в сторону Голландии и северных стран,
с другой — в сторону Франции и Атлантики. Когда ей угро-
жала коалиция Франции и приморских стран Северного
моря и Балтики, которая временами складывалась, англий-
ские эскадры у юго-восточного побережья Великобритании,
в Ла-Манше и даже у Бреста занимали позиции у своего по-
43
бережья. Английский флот всегда мог, таким образом, вы-
ставить свои объединенные силы против любого из против-
ников, стремящихся пройти через Ла-Манш на соединение
со своим союзником. С другой стороны, природа обеспечила
Англию наилучшими портами и безопасным при подходе с
моря побережьем. Прежде это представляло большую опас-
ность в случае пересечения Ла-Манша, но теперь паровой
флот и обустройство ее гаваней уменьшили невыгоды такого
положения, которым некогда воспользовалась Франция. В
эпоху парусных кораблей английский флот проводил опера-
ции против Бреста со своих баз на юге Англии — в Торби и
Плимуте и других. План таких операций был прост: в облач-
ную или пасмурную погоду англичане блокировали француз-
ский порт без труда, но в период западных ветров, порой
шквалистых, их корабли пережидали непогоду в своих пор-
тах, зная, что французский флот не мог выйти в море, пока
не стихнет ветер. Это, в свою очередь, давало возможность
англичанам вернуться на свои позиции.
Выгода географической близости к противнику или объ-
екту атаки нигде не является столь очевидной, как в той
войне, которая недавно получила название «войны на уни-
чтожение торговли», а французы называют ее «крейсерской
войной». Эти военные операции, направленные против тор-
говых судов, которые, как правило, беззащитны, требуют
кораблей небольшой военной мощи. Такие корабли, слабо
вооруженные для собственной защиты, нуждаются в укры-
тии или пункте снабжения, которые создаются либо в опре-
деленных районах моря, контролируемых боевыми корабля-
ми своей страны, либо в портах дружественных стран.
Последние надежны более всего, поскольку находятся по-
стоянно в одном месте и более знакомы истребителю тор-
говых судов, чем его противнику. Близость Франции к Ан-
глии, таким образом, значительно облегчила ей крейсерскую
войну против своего противника. Располагая портами в
Северном море, в Ла-Манше и в Атлантике, французские
крейсерские корабли выходили в море из портов, находя-
щихся вблизи средоточия английской торговли, куда при-
бывали и откуда уходили торговые суда. Довольно большое
расстояние между этими портами, невыгодное для регуляр-
ных военных операций, дает выгоды для спорадических
второстепенных операций по уничтожению торговли — по-
тому что суть регулярной военной операции заключается в
44
концентрации усилий, в то время как уничтожение торгов-
ли требует, как правило, распыления усилий. Истребители
торговли рассеиваются — для того чтобы обнаружить и
захватить больше добычи. Эти истины можно проиллюст-
рировать примерами из истории великих французских ка-
перов, которые базировались и действовали главным об-
разом в Ла-Манше и Северном море или в отдаленных
колониальных регионах, где такие острова, как Гваделупа
и Мартиника, предоставляли ближайшие порты для укры-
тия. Необходимость пополнения запасов угля делает крей-
сер нынешнего времени еще более зависимым, чем корабли
прежних времен, от порта снабжения. Общественное мне-
ние в США уверено в эффективности войны с целью уни-
чтожения торговли противника. Но следует помнить, что
республика не располагает портами вблизи крупных зару-
бежных торговых центров. Ее географическое положение,
следовательно, будет оставаться однозначно невыгодным
для проведения операций по уничтожению торговли, пока
она не найдет базы снабжения в союзных портах. (Что США
во второй половине XX — начале XXI века успешно реали-
зовали — как в виде баз, так и в виде постоянного присут-
ствия флотов (ядром которых являются ударные, как пра-
вило, атомные авианосцы) в стратегически важных районах
Мирового океана. — Ред.)
Если в дополнение к наступательным возможностям при-
рода ставит страну в такое положение, что у нее есть легкий
доступ к открытому морю при одновременном контроле над
одним из оживленных мировых морских путей, то очевидно,
что это положение приобретает большое стратегическое зна-
чение. Подобное положение занимает, и в значительной мере
занимала прежде, опять же Англия. Торговля Голландии,
Швеции, России, Дании и тех стран, которые доставляли
товары по большим рекам внутрь Германии, шла через Ла-
Манш рядом с Британскими островами, потому что парус-
ные корабли жались к побережью Англии. Более того, эта
торговля северных стран оказала особое влияние на морскую
мощь, поскольку товары, как их принято называть, вывози-
лись главным образом из стран Балтики.
Но до потери Гибралтара положение Испании было поч-
ти таким же, как у Англии. Имея выходы к Атлантике и
Средиземноморью, с Кадисом и Картахеной по сторонам,
она должна была бы контролировать торговый путь в Ле-
45
вант, а также тот, что проходит недалеко от нее к мысу До-
брой Надежды (и далее в Индию, Ост-Индию, Индокитай
и Китай. — Ред.). Но утрата Гибралтара не только лишила
Испанию контроля над проливом, но также создала пре-
пятствие для взаимодействия двух частей ее флота.
В настоящее время, учитывая только географическое по-
ложение Италии, но не другие условия, влияющие на ее
морскую мощь, должно показаться, что эта страна, имею-
щая протяженное морское побережье и удобные порты,
имеет все возможности для преобладающего влияния на
торговом пути в Левант и через Суэцкий канал. В опреде-
ленной степени это так, и подобное преобладание могло
усилиться, если бы Италия владела сегодня всеми изначаль-
но итальянскими островами. Но с переходом Мальты в руки
англичан, а Корсики — в руки французов выгоды геогра-
фического положения Италии обесценились (Мальта еще в
1530 году была передана ордену иоаннитов, с этого време-
ни называвшемуся Мальтийским орденом, в 1798 году за-
хвачена Францией и только в 1800 году Англией. — Ред.).
С точки зрения близости населения и расположения заин-
тересованность Италии в этих двух островах столь же за-
конна, как Испании в Гибралтаре. Если бы торговое море-
плавание процветало в Адриатике, Италия стала бы еще
более влиятельной. Недостатки ее географического положе-
ния в сочетании с другими факторами препятствуют пол-
ному развитию ее морской мощи, заставляют усомниться в
том, сможет ли Италия когда-нибудь занять передовые ру-
бежи среди морских держав.
Так как цель этой книги состоит не в детальном обсуж-
дении, но просто в попытке проиллюстрировать влияние
географического положения страны на успехи ее морской
политики, эту тему пока можно оставить без внимания. Тем
более что дальнейшие примеры такого влияния будут по-
стоянно повторяться в ходе исторического исследования.
Уместно, однако, сделать два замечания.
В силу ряда обстоятельств Средиземноморье сыграло бо-
лее значительную роль в мировой истории (как с коммер-
ческой, так и военной точки зрения), чем любой другой
морской бассейн аналогичного масштаба. Это море стреми-
лись контролировать одна страна за другой, и это соперни-
чество продолжается до сих пор. Поэтому изучение обстоя-
тельств, которые обусловили и обуславливают преобладание
46
в этом морском бассейне (а также сравнительное военное
значение различных опорных пунктов на его побережье),
будет более поучительным, чем такое же исследование по-
ложения в каком-нибудь ином морском бассейне. Более
того, положение Средиземноморья в настоящее время по-
разительно напоминает во многих отношениях обстановку
в Карибском море, и эта аналогия усилится, когда закон-
чится сооружение Панамского канала. (Еще до пуска этого
канала в строй в 1914 году США организовали: продажу им
концессии на окончание строительства (французская ком-
пания вынуждена была сделать это в 1902 году); переворот
в 1903 году в Панаме, которая отделилась от Колумбии;
передачу в бессрочное пользование США зоны Панамского
канала (передана Панаме только в самом конце XX века). —
Ред.) Изучение стратегических условий Средиземноморья с
приведением многих примеров явится великолепной пре-
людией к изучению положения в Карибском море с его
сравнительно недолгой историей.
Второе замечание касается географического положения
Соединенных Штатов относительно Панамского канала.
Если он будет сооружен и оправдает надежды строителей,
Карибское море утратит роль замкнутого бассейна с мест-
ным морским сообщением или, в лучшем случае, места, где
пролегают непостоянные и несовершенные туристические
маршруты — роль, которую это море играет сейчас. Оно
превратится в регион с оживленными путями мирового су-
доходства. По ним будут ходить многочисленные торговые
суда, привлекая такое пристальное внимание других вели-
ких держав, европейских держав, к нашим берегам, каким
прежде оно никогда не было. Со всем этим будет нелегко
держаться в стороне от сложных международных проблем.
Положение Соединенных Штатов по отношению к каналу
будет напоминать положение Англии относительно Ла-
Манша или средиземноморских стран относительно Суэц-
кого канала. Что касается влияния и контроля над Панам-
ским каналом в зависимости от географического положения,
то совершенно очевидно, что США, как центр государ-
ственной мощи, постоянная база1, гораздо ближе к нему,
1 Под базой постоянных операций «понимается страна, от которой
исходят все ресурсы, которая объединяет мощные сухопутные и водные
линии коммуникаций, в которой имеются арсеналы вооружений и во-
енные крепости».
47
чем другие великие страны. Нынешние или будущие по-
зиции, занимаемые странами на острове или континенте,
какими бы они ни были прочными, являются и будут яв-
ляться не чем иным, как аванпостами их силы. Между тем
ни одна страна в отношении сырья для военного произ-
водства не может сравниться с Соединенными Штатами.
Однако они, по общему признанию, не готовы к войне. Их
географическая близость к объекту соперничества несколь-
ко теряет свою ценность из-за особенностей рельефа по-
бережья Мексиканского залива, где недостает портов,
сочетающих возможности обороны от противника с пер-
воклассными доками для ремонта боевых кораблей, без
которых ни одна страна не может претендовать на кон-
троль над любой частью моря.
Ввиду глубины южного судоходного русла Миссисипи,
близости Нового Орлеана и выгод долины Миссисипи, как
транзитного водного пути, становится очевидным, что на
случай борьбы за преобладание в Карибском море основ-
ные усилия страны следует направить на долину Миссиси-
пи и создание здесь постоянной базы операций. Оборона
устья Миссисипи представляет, однако, специфические
трудности, поскольку единственные два конкурирующих
порта, Ки-Уэст и Пенсакола, слишком мелководны и рас-
положены менее выгодно по сравнению с другими портами
страны. Чтобы использовать в полной мере выгоды геогра-
фического положения, следует устранить эти недостатки.
Более того, поскольку удаленность страны от Панамского
перешейка хотя и относительно небольшая, но все же зна-
чительная, Соединенным Штатам придется заполучить в
Карибском море опорные пункты, пригодные служить ре-
альными, или второстепенными, базами операций. Эти
базы, благодаря своим естественным преимуществам, обо-
ронительным возможностям, а также близости к страте-
гическому выходу в заливе, позволят Соединенным Шта-
там оставаться к месту событий гораздо ближе соперников.
Преобладание Соединенных Штатов в регионе можно
предсказать с математической точностью, учитывая их гео-
графическое положение и мощь. Но до этого нужно
обеспечить в достаточной степени безопасность входа и
выхода из реки Миссисипи, овладеть вышеупомянутыми
аванпостами и наладить коммуникации между ними и ба-
зами на североамериканской территории. Короче, нужно
48
совершить надлежащие военные приготовления, для кото-
рых страна располагает всеми средствами.
2.	Природные условия. Особенности побережья Мекси-
канского залива, которые только что упоминались, вполне
соответствуют рубрике «Физические условия страны», ко-
торые рассматриваются на втором месте среди факторов,
влияющих на развитие морской мощи.
Морской берег страны является одной из ее границ. Чем
легче выход с такой границы в примыкающий регион, в
данном случае в море, тем сильнее будет стремление насе-
ления к общению с заграницей. Если представить страну,
которая располагает протяженным, но лишенным бухт по-
бережьем, то такая страна не сможет вести морскую торгов-
лю, иметь свой торговый и военный флот. Фактически в
таком положении находилась Бельгия — когда была испан-
ской и австрийской провинцией. Нидерланды в 1648 году в
качестве условия мира после своей успешной войны потре-
бовали закрыть Шельду для морской торговли (автор оши-
бается. Устье Шельды было закрыто по условиям переми-
рия 1609 года. — Ред.). В результате гавань Антверпена была
заперта, а морская торговля переместилась из Бельгии в
Голландию. Испанские Нидерланды перестали быть мор-
ской державой.
Многочисленные и глубокие бухты являются источни-
ком силы и богатства. Они бывают таковыми вдвойне, если
расположены в местах стока судоходных рек, которые об-
легчают привлечение в порты внутренней торговли страны.
Но та же самая доступность бухты становится причиной
уязвимости страны во время войны, если бухта недостаточ-
но защищена. В 1667 году голландцам не составило боль-
шого труда подняться вверх по Темзе и сжечь значительную
часть английского флота на виду у лондонцев. Между тем
через несколько лет объединенные эскадры Англии и Фран-
ции, пытавшиеся высадить десанты в Голландии, не суме-
ли этого сделать не столько из-за сложного рельефа по-
бережья, сколько из-за доблести голландского флота. В
1778 году англичане, попавшие в невыгодное положение,
потеряли бы, если бы не колебания французского адмирала,
бухту Нью-Йорка, а с ней и надежный контроль над устьем
реки Гудзон. Такой контроль давал возможность Новой Ан-
глии иметь кратчайшую и надежную связь с Нью-Йорком,
49
Нью-Джерси и Пенсильванией. И операция французов, по-
следовавшая вскоре после капитуляции Бургойна годом
раньше, в 1777-м, видимо, побудила англичан заключить
мир пораньше (действия французских армии и флота, всту-
пивших в войну в 1778 году, были решающими в исходе
войны в пользу США. — Ред.). Река Миссисипи — мощный
источник богатства и силы США, но убогая оборона устья
и ряда притоков сделали реку источником слабости и не-
счастий для Южной Конфедерации в 1861—1865 годах. На-
конец, в 1814 году захват англичанами Чесапика (у входа в
Чесапикский залив) и разгром ими Вашингтона (24 августа
1814 года английский отряд (5 тыс. чел.) после короткого
боя с 7 тыс. американцев овладел Вашингтоном, столицей
США. При этом англичане сожгли Капитолий и другие зда-
ния, а американское правительство бежало. Позже США,
несмотря на поражения, добились приемлемого мира — Ан-
глия была истощена двадцатилетней войной в Европе. —
Ред.) преподнесли американцам суровый урок, напомнив об
опасностях, которые несут величавые водные пути, если
подходы к ним не защищены. Этот урок слишком свеж для
того, чтобы его легко вспомнить, но он, судя по нынешне-
му состоянию обороны побережья, еще легче забывается.
Не следует полагать, что изменились условия. Наступа-
тельные и оборонительные действия в наши дни, как и пре-
жде, отчасти меняются, но основные принципы остаются
прежними.
До эпохи великих Наполеоновских войн и в их ходе у
Франции не было ни одного порта для линейных кораблей
к востоку от Бреста. Насколько значительным было превос-
ходство над ней Англии, которая на аналогичном протяже-
нии береговой линии имела два укрепленных пункта в Пли-
муте и Портсмуте, помимо других гаваней, используемых
для укрытия и снабжения. Этот недостаток физических
условий с тех пор французы компенсировали портовыми
работами в Шербуре.
Кроме особенностей берега, включая легкий доступ к
морю, имеются другие природные условия, которые влекут
людей к морю или отвращают от него. Хотя Франции не
хватало военных портов на Ла-Манше, все же там, а также
на океанском побережье и в Средиземноморье у французов
имелись великолепные бухты, откуда можно было вести
торговлю с зарубежными странами, а расположение этих
50
бухт у мест впадения в море полноводных рек благоприят-
ствовало также внутреннему транспортному сообщению.
Однако, когда Ришелье покончил с гражданской войной,
французы не проявили в морских предприятиях такой же
энергии и стремления к успеху, как англичане и голландцы.
Главную причину этого вполне резонно находят в природ-
ных условиях, которые наделили Францию прекрасными
почвами, великолепным климатом, способностью произво-
дить внутри страны благ больше, чем необходимо для на-
селения. Англия, со своей стороны, получила от природы
меньше выгод и, пока не развилась ее промышленность,
могла экспортировать лишь немногие вещи. Отсутствие
многих благ в сочетании с деятельным нетерпением и дру-
гими качествами, способствовавшими морским предприя-
тиям, влекло англичан за пределы островов. И они нашли
земли более благоприятные и богатые, чем их собственная
территория. Потребности и одаренность сделали англичан
купцами и колонистами, затем предпринимателями и про-
мышленниками, а морская торговля и колониальные пред-
приятия взаимосвязаны. Поэтому морская сила Англии воз-
растала. Но если Англию влекло к морю, то Голландию
непреодолимо тащила туда необходимость. Англия без моря
пребывала бы в прозябании, Голландия же погибла бы во-
все. Компетентное национальное руководство Голландии,
когда достигало расцвета своего величия и играло одну из
ведущих ролей в европейской политике, пришло к выводу,
что внутренние ресурсы страны не смогут обеспечить всем
необходимым более одной восьмой части населения. Тогда
промышленность страны производила много разнообразных
и нужных изделий, но она далеко отставала в росте от тор-
гового судоходства. Бедные почвы и удобный выход к морю
сначала заставили голландцев заняться рыболовством. За-
тем открытие способа консервирования рыбы обеспечило
их продукцией для экспорта и внутреннего потребления,
что заложило краеугольный камень в основание их благо-
состояния. Так голландцы стали купцами в то время, когда
итальянские республики из-за давления Турции и открытия
обходного пути вокруг мыса Доброй Надежды клонились к
упадку. Голландцы унаследовали процветавшую некогда
торговлю Италии с Левантом. Используя промежуточное
географическое положение на торговых путях между Бал-
тикой, Францией и Средиземноморьем, находясь в месте
51
впадения в море рек Германии, они быстро завладели поч-
ти всеми торговыми перевозками в Европе. Пшеница и
морские припасы Балтики, предметы торговли Испании со
своими колониями в Новом Свете, вина и товары прибреж-
ной торговли Франции стали чуть больше двухсот лет назад
(то есть в середине XVII века. — Ред.) перевозиться на гол-
ландских кораблях. Даже большая часть фрахта Англии
перевозилась в то время на голландских торговых судах. Это
не означает, что подобное процветание проистекало исклю-
чительно из бедности Голландии природными ресурсами.
Ничто не может вырасти из ничего. Истина состоит в том,
что голландцы в силу необходимости были вынуждены об-
ратиться к морским предприятиям. Благодаря искусному
ведению морской торговли и размерам своего флота они
сумели извлечь выгоду из быстрого распространения тор-
говли, а также жажды исследований, которые последовали
за открытием Америки и освоением торгового пути вокруг
мыса Доброй Надежды. Имелись и другие причины, но в
целом процветание голландцев опиралось на морскую силу,
порожденную бедностью ресурсов. Их пища, одежда, сырье
для промышленности, те самые бревна и пенька, из кото-
рых они строили и оснащали свои корабли (а строили они
почти столько, сколько вся остальная Европа), импорти-
ровались. Когда же губительная война с Англией 1652—
1654 годов продлилась первые 18 месяцев, морская торгов-
ля голландцев остановилась и, как говорили, «источники
дохода, которые всегда поддерживали благосостояние госу-
дарства, такие как рыболовство и торговля, почти полно-
стью иссякли. Мастерские закрылись, работа прекратилась.
Залив Зёйдер-Зе (совр. Эйсселмер. — Ред.) превратился в
лес мачт, страна заполнилась нищими, улицы зарастали
травой, в Амстердаме полторы тысячи домов опустели».
Лишь унизительный мир спас голландцев от гибели. (Автор
преувеличивает. Действительно, Нидерландам пришлось
туго, и мир, зафиксировавший поражение страны, был под-
писан. Но голландцы сделали выводы и в последующих
войнах 1666—1667 и 1672—1674 годов как следует англича-
нам всыпали. — Ред.)
Этот печальный итог свидетельствует о слабости страны,
полностью зависящей от внешних источников дохода бла-
годаря своей роли в мировой торговле. С большой поправ-
кой на разницу условий, обсуждать которую здесь нет не-
52
обходимости, положение тогдашней Голландии во многих
отношениях напоминает положение нынешней Великобри-
тании. И правы те пророки, хотя и снискавшие, кажется, в
своей собственной стране немного чести, которые преду-
преждают, что судьба внутреннего благосостояния британ-
ской метрополии зависит в первую очередь от утверждения
ее господства за рубежом. Люди могут быть недовольными
недостатком политических свобод, но им будет еще хуже,
если они столкнутся с нехваткой хлеба. Для американцев
будет особенно небезынтересно наблюдение, что итог раз-
вития Франции как морской державы, обусловленный
протяженностью, прекрасной природой и плодородием ее
территории, был воспроизведен в Соединенных Штатах.
Вначале предки американцев владели узкой полосой земли
у моря, местами плодородной, но мало возделанной, с мно-
гочисленными гаванями и близлежащими отмелями, бога-
тыми рыбой. Такие природные условия сочетались с врож-
денной любовью к морю, биением той английской крови,
которая еще течет в жилах американцев, биением, необхо-
димым для того, чтобы поддерживать все те тенденции и
устремления, от которых зависит жизнеспособная морская
сила. Почти каждая из первоначальных колоний распола-
галась на морском побережье или на берегах больших рек,
впадающих в море. Весь экспорт и импорт был обращен
только к морскому побережью. Увлеченность морем и ра-
зумная оценка его роли в обеспечении благосостояния го-
сударства широко и легко распространялись. И действовал
также мотив более сильный, чем защита государственных
интересов, поскольку избыток финансовых вложений в су-
достроение и относительно малая доля других инвестиций
сделали морскую торговлю прибыльным частным бизнесом.
Все знают, как изменилась обстановка (в США во второй
половине XIX века. — Ред.). Основа мощи страны уже не
базируется только на морском побережье. Книги и газеты
соперничают друг с другом в описании поразительного ро-
ста открытых и еще не освоенных природных богатств в
глубине территории США. Капитал находит там наилучшее
приложение инвестиций, труд — наибольшие возможности.
Границы находятся в пренебрежении и лишены политиче-
ского обоснования, фактически так же обстоит дело с бе-
реговыми линиями Мексиканского залива, Тихого океана
и Атлантики по сравнению с расположенной в центре до-
53
линой реки Миссисипи. Когда снова придет день расплаты
за пренебрежение к флоту, когда обнаружится, что три бе-
реговые линии не только слабы в военном отношении, но
и обеднели из-за нехватки торговых судов, тогда объеди-
ненные усилия американцев, может, снова позволят зало-
жить основы нашей морской силы. Пока же те, кто наблю-
дают ограничения, которые наложило на прогресс Франции
отсутствие морской силы, видимо, скорбят по поводу того,
что аналогичный избыток внутреннего природного богат-
ства заставляет их собственную страну точно так же пре-
небрегать этим могущественным средством.
Среди разнообразных природных условий можно отме-
тить разновидность, напоминающую Италию, — вытянутый
полуостров с центральным горным хребтом, делящим его
на две узких прибрежных полосы, вдоль которых проходят
дороги, связывающие разные порты. Только абсолютное
господствующее положение на море может вполне обеспе-
чить безопасность таких коммуникаций, поскольку невоз-
можно предвидеть, на каком участке противник, появив-
шийся из-за видимой линии горизонта, может нанести удар.
Однако же при наличии достаточных, управляемых из цен-
тра военно-морских сил можно вполне рассчитывать на
возможность атаковать флот противника, который сам по
себе является собственной базой и линией сообщения, до
того как он нанесет серьезные потери. Вытянутый узкий
полуостров Флорида с Ки-Уэстом на оконечности, хотя и
является редко заселенной равниной, являет собой на пер-
вый взгляд условия, аналогичные Италии. Возможно, это
сходство поверхностно, но вполне вероятно, что, если бы
Мексиканский залив стал главным театром войны, сухопут-
ные линии сообщения на полуострове, от его основания до
окончания, могли быть сочтены противником важными
объектами и подвергнуться атакам.
Когда море не только омывает, окружает, но также делит
страну на две или более части, контроль над ним не только
желателен, но жизненно необходим. Подобные природные
условия либо порождают и укрепляют морскую мощь, либо
делают страну бессильной. Таково положение с нынешним
Королевством Италия с его островами Сардинией и Си-
цилией. И поэтому это королевство при всей своей мо-
лодости и сохраняющейся финансовой немощи предпри-
нимает столь энергичные и разумные усилия по созданию
54
военно-морского флота. Некоторые даже доказывают, что
Италии при наличии флота, решительно превосходящего
силы противника, лучше сосредоточить свои корабли на
островах, чем на материке, — потому что уже отмеченная
незащищенность линий сообщения на полуострове должна
серьезно дезориентировать армию агрессора, когда она по-
падет в окружение враждебного населения и опасности уда-
ров с моря.
Ирландское море, делящее Британские острова, ско-
рее напоминает дельту реки, чем действительный водораз-
дел. Но история доказала его опасность для Соединенного
Королевства. Во время правления Людовика XIV, когда
французский флот почти равнялся по численности объеди-
ненным английскому и голландскому флотам, возникли
серьезнейшие осложнения в Ирландии, почти целиком по-
павшей под власть уроженцев страны и французов. Тем не
менее Ирландское море, оставаясь угрозой для англичан —
слабым звеном в их линиях коммуникаций, — не принесло
выгоды французам. Последние не осмелились ввести свои
линейные корабли в узкое морское пространство, их во-
енные экспедиции были направлены против океанских
портов на юге и западе островов. В критический момент
большую французскую эскадру направили к южному по-
бережью Англии, где она нанесла решительное поражение
союзникам, и одновременно 25 фрегатов послали в пролив
Святого Георга для нарушения линий коммуникаций ан-
гличан. Среди враждебного населения английская армия в
Ирландии подвергалась серьезной угрозе, но ее спасли бит-
ва на реке Бойн (12 июля 1690 года) и бегство свергнутого
еще в 1688 году Якова II. (После свержения Яков II при
поддержке французов захватил большую часть Ирландии
(где высадился в марте 1689 года), но был разбит при-
бывшей из Англии армией нового короля Вильгельма III
(Оранского). — Ред.) Операция по нарушению комму-
никаций противника является сугубо стратегической. Она
представляла бы ныне для Англии такую же угрозу, как в
1690 году (это пытались позже сделать немцы в 1914—1918
и 1939—1944 годах. — Ред.).
Испания в том же веке продемонстрировала впечатляю-
щий пример слабости, вызванный подобным разделением,
когда части не связаны воедино значительной морской си-
лой. Тогда эта страна еще удерживала в качестве остатков
55
былого величия Испанские Нидерланды (сейчас Бельгия),
а также Сицилию и другие земли в Италии, не говоря уже
о ее обширных колониях в Новом Свете. Однако морская
мощь Испании так ослабла, что хорошо информированный
и рассудительный голландец того времени мог утверждать,
что «в Испании все побережье патрулируют несколько гол-
ландских кораблей. Со времени мира 1648 года у нее так
мало кораблей и моряков, что она официально брала внаем
наши корабли для сообщения с Индиями. Между тем пре-
жде испанцы старались списать с морской службы всех
иностранцев... Очевидно, — продолжает голландец, — что
Вест-Индию, в качестве «желудка» Испании (поскольку от-
туда поступает почти весь доход страны), следует связывать
с основой, своего рода «головой» испанской морской силы.
Очевидно также, что Неаполь и Нидерланды, как две
«руки», не могут ни напрячь свои силы в интересах Испа-
нии, ни извлечь что-либо из нее для себя, кроме как с по-
мощью флота, — все это может быть легко сделано нашим
флотом в мирное время, но не в условиях войны». Полсто-
летия ранее Сюлли, великий министр Генриха IV (Макси-
мил ьен де Бетюн Сюлли, барон Рони (1559—1641), гугенот
по вероисповеданию, в 1599—1611 году был сюринтендан-
том (министром) финансов. — Ред.), охарактеризовал Ис-
панию «как одно из государств, чьи руки и ноги сильны и
могущественны, но сердце бесконечно слабо и немощно».
С того времени испанский флот испытал не только ката-
строфу, но полное уничтожение, не только унижение, но
упадок. Ближайшее следствие этого состояло в том, что
морская торговля расстроилась, а вместе с ней погибло и
судостроение. Власти зависели не от поддержки широко
распространенной процветающей торговли и промышлен-
ности (которые на самом деле таковыми не были. — Ред.)
и которые могли бы выдержать много сильных ударов, на-
носимых по стране, от тонкой струйки серебра, перевози-
мого на нескольких кораблях из Америки, часто и легко
перехватываемых военными кораблями противника. Потеря
полудюжины галеонов не раз в течение года приводила к
прекращению таких рейсов. Пока продолжалась война в
Нидерландах, преобладание голландцев на море заставляло
Испанию посылать свои войска длинным и дорогостоящим
путем по суше вместо моря. По той же причине Испания
стала испытывать такую нужду в самых необходимых това-
56
pax, что по обоюдному соглашению, весьма странному для
понимания нынешним поколением, нужды страны удовлет-
ворялись голландскими кораблями, которые таким образом
помогали врагу, но взамен получали специи, пользовав-
шиеся спросом на Амстердамской товарной бирже. В Аме-
рике испанцы защищались наилучшим образом масонством,
не получавшим поддержки дома, в то время как в Среди-
земноморье они избегли оскорблений и ущерба главным
образом из-за безразличия голландцев, так как французы и
англичане еще не начали соперничать там за господство. В
ходе истории Нидерланды, Неаполь (Южная Италия), Си-
цилия, Менорка, Гавана, Манила и Ямайка были вырваны
в то или иное время из испанской империи, не имевшей
торгового флота. Коротко говоря, в то время как морское
бессилие Испании первоначально было, возможно, симп-
томом ее общего упадка, оно стало заметным фактором
низвержения страны в пропасть, из которой она еще полно-
стью не выбралась (и не дали выбраться — США, спрово-
цировавшие войну 1898 года. — Ред.).
Кроме Аляски, США не располагают отдаленными вла-
дениями — у них нет ни пяди земли, недоступной по суше.
(Повторимся, что книга вышла в 1890 году, позже США за-
хватили немало таких владений. — Ред.) Очертания терри-
тории США таковы, что являют собой лишь немного вы-
ступов проблемного характера для обороны, все важные
участки границ легкодостижимы: дешевле — водным путем,
быстрее — по железной дороге. Самая незащищенная гра-
ница — тихоокеанская — удалена от наиболее опасных по-
тенциальных противников на большие расстояния. Вну-
тренние ресурсы, в сравнении с нынешними потребностями,
безграничны. Мы можем самостоятельно жить неопреде-
ленное время в нашем «закоулке», как выразился один
французский офицер в разговоре с автором книги. Однако,
если этот «закоулок» перережет новый торговый путь на
Панамском перешейке, Соединенные Штаты, в свою оче-
редь, могут испытать неприятное разочарование — в тех,
кто отказались от соблюдения естественного права всех лю-
дей — на море.
3.	Протяженность территории. Последним из факторов,
влияющих на развитие страны как морской державы и вы-
деляющих ее среди соседей, является протяженность тер-
57
ритории. Обсуждение этого вопроса можно выразить в не-
скольких словах.
Что касается развития морской силы, то здесь во внима-
ние должно быть принято не количество квадратных кило-
метров, составляющее площадь страны, но протяженность
ее береговой линии и особенности ее гаваней. В этом
отношении следует отметить, что при равенстве геогра-
фических и природных условий протяженность морского
побережья является фактором силы или слабости — в за-
висимости от многочисленности или малочисленности на-
селения. Страна в данном случае похожа на крепость. Гар-
низон крепости должен быть пропорционален ее периметру.
Ближайший известный пример этого обнаруживается в аме-
риканской войне между Севером и Югом. Если бы Юг рас-
полагал населением столь же многочисленным, сколько
воинственным, а также флотом, соразмерным другим ре-
сурсам южных штатов, большая протяженность их берего-
вой линии и ее многочисленные бухты стали бы основани-
ем большой силы. Народ и правительство северных штатов
того времени справедливо гордились эффективностью бло-
кады всего южного побережья. Это был большой подвиг,
очень большой подвиг. Но его нельзя было бы совершить,
если бы южане были более многочисленными, а также име-
ли соответственное сообщество моряков. Тем, что сказано,
иллюстрируется не то, как осуществляется такая блокада, а
то, что такая блокада становится возможной в отношении
населения, не только непривычного к морю, но также и
малочисленного. Те, кто помнит, как осуществлялась бло-
када и какой класс кораблей поддерживал эту блокаду боль-
шую часть войны, знают, что правильный в определенных
обстоятельствах план не может быть реализован без реаль-
ного флота. Разбросанные вдоль побережья, лишенные
снабжения корабли северян патрулировали свои участки
моря в одиночку или в составе небольших эскадр перед ли-
цом обширной сети водных коммуникаций на суше, благо-
приятствовавшей тайному сосредоточению войск против-
ника. За первой линией водных коммуникаций находились
устья рек с натыканными в разных местах укрепленными
фортами. В каждом из устьев могли укрыться корабли про-
тивника с целью избежать преследования и получить защи-
ту. Если бы корабли южан воспользовались таким преиму-
ществом или разбросанностью кораблей северян, последние
58
не могли бы оставаться в том положении, в каком были.
И оттого, что им пришлось бы сосредоточиться для взаим-
ной поддержки, образовалось бы много небольших, но по-
лезных брешей, открытых для морской торговли. Но в той
мере, в какой южное побережье с его протяженностью и
многочисленными бухтами являлось фактором силы, в та-
кой же мере оно, по тем же причинам, стало источником
большого вреда для конфедератов. Славная история овла-
дения северянами рекой Миссисипи лишь наиболее яркий
пример одной из операций, которые неустанно проводи-
лись по всему Югу. В каждую из брешей морской границы
южан входили военные корабли. Военные пути, которые
несли блага и содействовали торговле отделившихся шта-
тов, обернулись против них и позволили их противнику
проникнуть в самую глубинку этих штатов. Уныние, безна-
дежность, паралич воли возобладали в регионах, население
которых, при счастливом стечении обстоятельств, могло бы
выдержать крайне изнурительную войну. Морская сила ни-
когда не играла более грандиозной и решающей роли, чем
во время противоборства, которое предопределило измене-
ние хода истории посредством создания на Северо-Аме-
риканском континенте одной великой страны вместо не-
скольких соперничающих штатов. Да, допустима законная
гордость за то славное время и величие результатов, достиг-
нутых благодаря превосходству в численности кораблей.
Однако те американцы, которые понимают суть дела, долж-
ны постоянно напоминать самоуверенным сверх меры со-
отечественникам не только о том, что у Юга не было флота,
а также опытных мореходов, но также о том, что его насе-
ление не соответствовало протяженности морского побере-
жья, которое должно было защищать.
4.	Численность населения. Вслед за рассмотрением при-
родных условий страны должно последовать изучение осо-
бенностей ее населения, как фактора, влияющего на раз-
витие морской силы. И первой среди этих особенностей,
связанной с протяженностью территории, о которой только
что шла речь, является численность населения. Относитель-
но размеров страны уже сказано, что на становление мор-
ской мощи влияет не просто площадь ее территории в ква-
дратных километрах, но ее протяженность и особенности
морского побережья. Также в случае с населением следует
59
принимать во внимание не только общую его численность,
но количество людей, пригодных к мореплаванию или, в
крайнем случае, готовых работать на морском побережье в
судостроительной отрасли.
К примеру, до Великой французской революции 1789—
1794 годов и вплоть до окончания великих войн, последовав-
ших за ней, население Франции было значительно больше,
чем Англии (например, при Людовике XIV около 20 миллио-
нов против 8 миллионов в Англии). Но в отношении морской
силы в целом, торговой и военной эффективности Франция
сильно уступала Англии. В вопросе военной эффективности
это весьма примечательно, потому что временами, в период
военной подготовки перед началом войны, Франция имела
преимущество, но не смогла его удержать. Так, в 1778 году,
когда разразилась война, Франция посредством вербовки на
службу во флоте смогла сразу укомплектовать 50 линейных
кораблей. Англия, наоборот, по причине распространения
по всему свету того самого торгового флота, на который так
уверенно опирается ее морская сила, с трудом укомплекто-
вала в метрополии 40 кораблей. Но в 1882 году Англия имела
в строю или готовых вступить в строй 120 кораблей, в то вре-
мя как Франция никогда не смогла преодолеть рубеж в 71 ко-
рабль. Опять же в 1840 году, когда две страны были на грани
войны в Леванте, один весьма профессиональный француз-
ский офицер того времени, высоко оценивая эффективность
французского флота и выдающиеся качества его адмирала, а
также выражая уверенность в благоприятных результатах
сражения с равным по силе противником, говорит: «У эска-
дры в 21 линейный корабль, которую мы смогли тогда со-
брать, не было никакого резерва. В течение 6 месяцев не был
введен в строй ни один корабль». И это объясняется не толь-
ко нехваткой кораблей и соответствующего вооружения, хотя
и того и другого недоставало. «Возможности нашей вербовки
на службу во флоте, — продолжает он, — настолько истощи-
лись из-за того, что было уже сделано (по укомплектованию
21 корабля), что постоянная квота, установленная для всех
сословий, не принесла облегчения морякам, которые уже три
года находились в плавании».
Сопоставление двух морских держав выявляет различие
между ними в том, что называют отложенной силой или
резервом, который даже больше, чем выглядит на поверх-
ности. Потому что большой флот на плаву с необходи-
60
мостью использует, помимо экипажа, значительное число
людей, занятых в различных работах, которые облегчают
строительство и ремонт судов, или других профессионалов,
тесно связанных с морской отраслью и различного рода ре-
меслами. Подобные профессии с самого начала, несомнен-
но, стимулируют интерес к морскому делу. Одна история
показывает удивительное понимание этой проблемы из-
вестным английским моряком Эдуардом Пеллью. Когда в
1793 году началась война с революционной Францией, воз-
никла обычная нехватка в моряках. Пеллью, стремившийся
выйти в море и не имеющий возможности укомплектовать
свой экипаж иначе, чем привлечь людей, не связанных с
морем, поручил офицерам набирать корнуоллских шах-
теров. Он мотивировал свое поручение тем, что опасные
условия их работы, с которыми был лично знаком, позволят
им быстро выработать навыки к морской службе. В итоге
его расчет оказался верным, потому что удалось избежать
неизбежной в таких случаях потери времени. Пеллью ока-
зался настолько удачливым, что захватил в единоборстве
первый в этой войне фрегат. Особенно поучительно то, что,
хотя экипаж его корабля находился в плавании всего не-
сколько недель, в то время как противник — более года,
потери с обеих сторон были почти одинаковыми.
Могут сказать, что такой резерв ныне почти утратил
прежнее значение из-за того, что требуется много времени
для освоения современного корабля и вооружения (а также
потому, что современные государства стремятся развернуть
свои вооруженные силы в целом к началу войны настолько
быстро, чтобы нанести противнику сокрушительный удар
до того, как он предпримет такие же усилия). Проще гово-
ря, не останется времени, чтобы задействовать для сопро-
тивления все национальные ресурсы. Удар обрушится на
имеющийся военный флот, и, если он не выдержит удара,
солидность остальной структуры не будет иметь особого
значения. Это верно до определенной степени (как и в
прежнее время, хотя и в меньшей степени, чем сейчас). До-
пустим, сталкиваются два флота, фактически олицетворяю-
щие всю современную военную мощь своих стран. Если
один из них будет уничтожен, в то время как другой со-
хранит боеспособность, остается меньше надежды, чем пре-
жде, что проигравшая сторона сможет восстановить свой
флот для продолжения войны. Итог окажется катастрофич-
61
ным именно в сфере зависимости страны от ее морской
силы. Битва при Трафальгаре стала бы роковым ударом для
Англии скорее, чем для Франции, поскольку английский
флот в то время воплощал большую часть государственной
мощи. В таком случае битва при Трафальгаре для Англии
(если бы была Нельсоном проиграна) была бы тем же, чем
стали Аустерлиц для Австрии и Йена для Пруссии. Британ-
ская империя была бы повержена в прострацию последую-
щим разгромом ее сухопутных вооруженных сил, чего и
добивался усердно Наполеон.
Но оправдывают ли такие катастрофические поражения в
прошлом принижение значения резервной силы, которая
основана на численности жителей, пригодных для опреде-
ленного вида военной деятельности? — вопрос, который рас-
сматривается нами здесь. Вышеупомянутые удары нано-
сились деятелями исключительного военного дарования,
корпоративного духа и престижа, возглавлявшими велико-
лепно обученные военные формирования. К тому же эти
удары наносились противнику, более или менее деморали-
зованному комплексом неполноценности и прежними по-
ражениями. Битве при Аустерлице (20 ноября (2 декабря)
1805) на протяжении короткого отрезка времени предше-
ствовал Ульм, где 20 октября 1805 года 30 тысяч австрийцев
сложили оружие. История предыдущих лет представляла со-
бой длинный список неудач австрийцев и успехов францу-
зов. Трафальгар последовал сразу же за крейсерством, по
праву названному военной кампанией, состоявшей почти
полностью из неудач. Более ранними, но все еще памятны-
ми, были сражение у мыса Сан-Висенти (1797) для испанцев
и Абукирское сражение (1798) для французов, при Трафаль-
гаре сражавшихся против англичан вместе. За исключением
Йены, эти сокрушительные поражения были не только ка-
тастрофами, но ударами судьбы. А в сражении при Йене
(сражение при Йене — Ауэрштедте происходило 14 октября
1806 года. — Ред.) имело место неравенство противоборство-
вавших сил в численности, вооружении и подготовленности
к войне, что делает этот случай неприменимым для оценки
того, что может дать единственная победа.
В настоящее время (1890 год. — Ред.) Англия является
величайшей морской державой мира. Паром и железом она
обеспечила превосходство, которым обладала в эпоху па-
русных деревянных кораблей. Франция и Англия — две
62
державы, располагающие крупнейшими военными флота-
ми, и какая из них мощнее, остается открытым вопросом.
Обе могут рассматриваться как практически равные по
мощи относительно ресурсов для ведения морской войны.
В случае вооруженного столкновения можно ли предполо-
жить наличие такого различия в численности личного со-
става вооруженных сил или готовности к войне, которое
сделает возможной ситуацию, когда явное неравенство сил
возникнет в результате одного сражения или одной военной
кампании? Если отвечать на этот вопрос отрицательно, то
следует допустить важную роль численности резерва. Во-
первых, общего резерва населения, затем резерва населе-
ния, способного к морской службе, резерва технического
состава, резерва материальных ценностей. Кажется, многие
отчасти забывают, что ведущая роль Англии в развитии тех-
ники создает в ней резерв технического персонала, который
может легко освоиться со службой на современных броне-
носцах. Когда же ее торговля и промышленность окажутся
в условиях войны, оставшиеся не у дел моряки торгового
флота и технические работники отправятся на службу в во-
енный флот.
Весь вопрос о ценности резерва, подготовленного или не-
подготовленного, сводится теперь к следующему: возможно
ли в условиях современной войны, чтобы один из двух рав-
ных по силе противников был настолько ослаблен в одной-
единственной военной кампании, что другому в то же время
достанется окончательная победа? Морские войны не дают
ответа на этот вопрос. Решающие победы Пруссии над Ав-
стрией (1866), Пруссии над Францией (1870—1871), очевид-
но, относятся к победам сильной страны над слабой, неза-
висимо от того, объясняется ли эта слабость естественными
причинами или некомпетентностью руководства страны. Как
промедление, подобное тому, что было допущено русскими
под Плевной в 1877 году, могло повлиять на дальнейший ход
войны, если бы Турция располагала каким-нибудь резервом
силы, пригодным для мобилизации?
Если время, как признается повсеместно, является ре-
шающим фактором войны, то что нужно делать странам, по
сути, невоенного склада, население которых, подобно всем
свободным людям, возражает против больших затрат на во-
енные приготовления? Им надо следить за тем, чтобы быть
как минимум достаточно готовыми в необходимый проме-
63
жуток времени обратить душевные силы и способности сво-
их граждан в новое состояние, требуемое для ведения вой-
ны. Если наличные сухопутные и морские силы достаточно
велики, чтобы продержаться даже в невыгодных условиях,
страна может опереться на свои естественные ресурсы (свою
численность населения, богатство, разного рода возможно-
сти) и мощь, используя их там, где нужно. С другой сторо-
ны, если вооруженные силы страны будут быстро лишены
боеспособности и разгромлены противником, то самые пре-
восходные естественные ресурсы не спасут ее ни от пора-
жения и унизительного мира, ни от гарантий того, что, при
условии предусмотрительности противника, реванш пере-
несется в отдаленное будущее. На менее важных театрах
войны постоянно повторяют: «Если такой-то может про-
держаться чуть дольше, то то-то и то-то можно будет со-
хранить или сделать». Точно так же во время болезни часто
говорят: «Если пациент продержится достаточно долго, то
его сильный организм позволит ему выздороветь».
До определенной степени Англия сейчас такой страной
и является. Голландия была такой страной раньше. Ей не
нужно расплачиваться за прошлое. Если она спаслась, то
это было достигнуто максимальной ценой. «В мирное время
и из страха перед случайной смертью они не станут при-
нимать такие достаточно радикальные решения, которые
ведут к заблаговременным материальным жертвам, — писал
о своих соотечественниках великий голландский государ-
ственный деятель де Витт. — Характер голландца таков, что
он не станет выкладывать деньги на собственную защиту,
пока не столкнется с опасностью лицом к лицу. Мне при-
ходится иметь дело с людьми, расточительными там, где
следовало бы экономить, и часто жадными там, где следо-
вало бы тратить».
То, что наша страна заслуживает того же упрека, извест-
но всему миру. Соединенные Штаты не располагают тем
щитом из оборонительной мощи, за которым выигрывается
время для создания резерва силы. Что касается наличия на-
селения, пригодного для морской службы, в количестве,
отвечающем потенциальным потребностям, то где оно? По-
добный резерв, находящийся в определенной пропорции к
береговой линии страны и общему населению, следует ис-
кать только в национальном торговом флоте и связанных с
ним отраслях промышленности, которые едва ли имеются
64
в настоящее время. Малосущественно, будут ли экипажи
торговых судов комплектоваться из уроженцев страны или
иностранцев при условии, что они плавают под нацио-
нальным флагом, а морская мощь страны достаточна, чтобы
позволить большинству из этих судов вернуться из ино-
странных вод на родину в случае войны. Когда иностранцы
тысячами допускаются к голосованию на выборах, не столь
важно, что им предоставляются боевые места на кораблях.
Хотя трактовка этой темы была несколько дискурсив-
ной, можно признать, что наличие значительной части на-
селения, владеющей морскими профессиями, является
ныне, как и прежде, важной составляющей морской силы
и что США не хватает этой составляющей, поэтому они
должны опираться на большой торговый флот под амери-
канским флагом.
5.	Национальный характер. Далее рассматривается влия-
ние на становление морской силы национального характе-
ра и склонностей.
Если морская мощь действительно опирается на внуши-
тельный торговый флот, склонность к коммерческим пред-
приятиям должна быть отличительной чертой стран, кото-
рые в то или иное время доминируют на море. История
подтверждает эту истину почти без исключений. Кроме
Рима, сколько-нибудь значимого примера, опровергающего
это, нет.
Все люди в той или иной степени ищут выгоды и любят
деньги. Но способ извлечения выгоды оказывает значитель-
ное влияние на торговлю и историю народа, населяющего
страну.
Если доверять истории, то способ, которым испанцы и
родственные им португальцы добивались благосостояния,
не только запечатлелся в национальном характере, но также
оказался губительным для развития их торговли. То же ка-
сается отраслей производства, за счет которых живет тор-
говля, и, наконец, национального богатства, добывавше-
гося неверным способом. Жажда наживы достигла в них
свирепой алчности, поэтому они искали на вновь открытых
землях, которые придали такой стимул развитию морской
торговли стран Европы, не новых сфер промышленного
строительства, даже не здоровых впечатлений от открытий
и приключений, но золота и серебра. Испанцы и португаль-
3 А. Мэхэн
65
цы были наделены немалыми достоинствами. Они отли-
чались смелостью, предприимчивостью, темпераментом,
стойкостью в испытаниях, энтузиазмом и развитым нацио-
нальным самосознанием. Эти качества подкреплялись вы-
годами положения Испании с ее прекрасно расположен-
ными портами, а также тем, что страна первой захватила
огромные и богатые части территории Нового Света и дол-
гое время оставалась вне конкуренции. Кроме того, сотню
лет после открытия Америки она была ведущей державой
Европы. В свете этого можно было бы ожидать, что Испа-
ния займет ведущее место среди морских держав. Результат,
как известно, оказался прямо противоположным. Со вре-
мени битвы при Лепанто в 1571 году на страницах испан-
ской истории не засияло ни одной сколько-нибудь значи-
мой победы, хотя Испания участвовала во многих войнах.
Упадок ее торговли в достаточной степени объясняет тя-
гостное, а порой нелепое отсутствие профессионализма,
обнаруживавшееся на палубах испанских военных кораблей.
Несомненно, подобный итог нельзя свести только к одной
причине. Несомненно, что испанские власти разными спо-
собами препятствовали свободному и здоровому развитию
частного бизнеса, но характер великого народа определяет
характер власти. И едва ли можно усомниться, что, если бы
население было склонно к торговле, усилия властей при-
лагались бы в том же направлении. Обширные колонии
тоже располагались вдали от центра деспотизма, который
мешал развитию старой Испании. Из-за всего этого тысячи
(миллионы. — Ред.) испанцев, принадлежавших как к ра-
ботному сословию, так и знати, покидали страну. Сферы
деятельности, которой они занимались за пределами метро-
полии, давали стране лишь звонкую монету или товары не-
большого объема, требовавшие для своей перевозки судов
малого тоннажа. Сама метрополия производила лишь не так
много шерсти, фруктов и железа. Ее мануфактуры давали
ничтожную продукцию, ремесла страдали от поборов, на-
селение неуклонно сокращалось. Испания и ее колонии за-
висели от Голландии в столь многих жизненно необходимых
товарах, что продукции их собственных скудных ремесел не
хватало для того, чтобы произвести товарообмен с голланд-
цами. «Так что голландские купцы, — пишет современ-
ник, — которые возят деньги во многие страны мира, чтобы
закупать там товары, должны из этой единственной евро-
66
пейской страны везти домой те деньги, что они получают в
уплату за поставку своих товаров». Таким образом, Испания
быстро рассталась со страстной мечтой служить символом
богатства. Уже говорилось, как ослабил в военном отноше-
нии Испанию упадок ее торгового флота. Ее материальные
ценности, которые перевозились в небольших количествах
на нескольких кораблях, следовавших по более или менее
постоянным маршрутам, становились легкой добычей про-
тивника, а деньги и материальные ресурсы, необходимые
для ведения войны, бездействовали. В то же время матери-
альные ценности Англии и Голландии, размещенные на
тысячах кораблей, бороздящих все моря света, подвергались
жестоким нападениям в ходе многих изнурительных войн,
не тормозя развитие этих стран, которое оставалось ста-
бильным, хотя и не без трудностей. Португалия, поддержи-
вавшая союз с Испанией в наиболее сложный период ее
истории, следовала по тому же пагубному пути, хотя с само-
го начала гонки за преобладание в морской торговле она
сильно отставала. «Копи Бразилии погубили Португалию,
так же как копи Мексики и Перу — Испанию. Все произ-
водство оказалось в непостижимом пренебрежении. Вскоре
англичане стали снабжать португальцев не только одеждой,
но всеми другими товарами, даже соленой рыбой и зерном.
Вслед за своим золотом португальцы теряли свою землю.
В конце концов англичане скупили виноградники в районе
Порту посредством бразильского золота, которое поступало
в Португалию лишь для того, чтобы затем оказаться в Ан-
глии». Мы уверены, что за пятьдесят лет 500 миллионов
долларов были извлечены из «копей Бразилии и что в кон-
це этого срока Португалия реально приобрела в звонкой
монете лишь 25 миллионов». Вот яркий пример разницы
между реальным и фиктивным богатством.
Англичане и голландцы стремились к прибыли не мень-
ше, чем представители южных стран. Их называли по оче-
реди «нацией лавочников». Но этот упрек в той мере, в
какой он справедлив, делает честь здравомыслию и прямо-
душию англичан и голландцев. Они отличались не меньшей
отвагой, предприимчивостью и настойчивостью. На самом
деле они проявляли больше настойчивости в том, что до-
бывали богатство не мечом, но трудом (что и подразуме-
вается вышеупомянутым упреком, который следовало бы
считать эпитетом), потому что они выбрали долгий путь к
67
богатству вместо того, что выглядит кратчайшим путем. Но
эти два народа, имеющие одинаковые (германские) расовые
корни, располагали другими достоинствами, не менее важ-
ными, чем упомянутые выше, которые в сочетании со сре-
дой приложения сил способствовали развитию их морской
торговли. И голландцы, и англичане были по своей при-
роде бизнесменами, торговцами, производителями, пере-
говорщиками. Поэтому как в своей стране, так и за рубе-
жом, в портах цивилизованных стран или гаванях варварских
восточных правителей, а также в основанных ими своих
колониях — повсюду они стремились выявить все ресурсы,
развить и увеличить их. Обостренный инстинкт торговца,
лавочника, если хотите, постоянно искал новые товары для
обмена, и эти поиски в сочетании с предприимчивостью,
передавшиеся новым поколениям, естественно, сделали их
производителями. Дома они прославились как промышлен-
ники, за рубежом территории под их контролем непрерывно
богатели (то, что творили, например, англичане в Бенгалии
или голландцы в Ост-Индии, по степени зверств намного
превосходит широко известные (благодаря англоязычным
историкам) деяния испанцев в Новом Свете. Десятки мил-
лионов «туземцев» заплатили за рост и процветание метро-
полий. — Ред.). рос ассортимент товаров, а естественный
обмен между метрополией и колониями требовал больше
судов. Следовательно, их торговый флот увеличивался в от-
вет на потребности торговли, а страны с меньшим стрем-
лением к морским предприятиям — даже сама Франция в
зените своего могущества — пользовались этой продукцией
и нанимали корабли англичан и голландцев. Так Англия и
Голландия многими способами продвинулись в развитии
своей морской мощи. Это естественное стремление и раз-
витие временами действительно видоизменялось и серьезно
сдерживалось вмешательством других правительств, зави-
довавших процветанию, которое их собственные народы
могли почувствовать лишь посредством искусственной под-
держки. Той поддержки, которая будет рассматриваться
там, где речь идет о правительственной деятельности, вли-
яющей на становление морской силы.
Стремление торговать, влекущее за собой по необходи-
мости производство товаров, которыми торгуют, является
чертой национального характера, наиболее важной для раз-
вития морской мощи. При наличии этой черты характера и
68
удобного морского побережья вряд ли возможно, чтобы
морские опасности (или запугивание ими) помешали на-
роду добиваться благосостояния на путях океанской торгов-
ли. Благосостояния можно добиться и иными способами,
но они не обязательно ведут к усилению морской мощи.
Взять, к примеру, Францию. Это прекрасная страна с пред-
приимчивым народом и великолепным географическим по-
ложением. Французские моряки знавали славные периоды
истории, а в периоды неудач не посрамили свою боевую
репутацию, столь ценимую страной. Тем не менее как мор-
ская держава, опирающаяся на обширную морскую торгов-
лю, Франция, по сравнению с другими странами, народы
которых исторически развили свои мореходные качества,
всегда занимала достойное уважения, но не выдающееся
место. Главной причиной такого положения, насколько оно
зависит от национального характера, является способ до-
стижения страной благосостояния. В то время как Испания
и Португалия добиваются этого посредством извлечения из
земли золота и серебра, характер французов влечет их к бе-
режливости, экономности и запасливости. Говорят, сохра-
нить состояние труднее, чем добыть его. Возможно. Но
стремление рисковать малым ради приобретения большего
имеет много общего с предпринимательским духом и за-
воевывает мир для торговли. Стремление беречь и отклады-
вать на будущее, стремление к умеренному и ограниченно-
му предпринимательству ведет к общему распространению
богатства в столь же ограниченном масштабе, но отнюдь не
к росту предприимчивости и развитию внешней торговли и
торгового флота. К примеру (не следует придавать этому
случаю значения большего, чем он заслуживает), француз-
ский офицер в разговоре с автором книги о Панамском ка-
нале сказал: «У меня только две акции в этом предприятии.
Мы во Франции поступаем не так, как у вас, где немногие
люди располагают большим количеством акций. У нас боль-
шое число людей имеют по одной акции или очень немно-
го. Когда акции появились на рынке, жена сказала мне:
«Возьми две акции, одну для себя, другую для меня». Что
касается стабильности личного состояния, этот вид воздер-
жания, несомненно, разумен. Когда же чрезмерное воздер-
жание или финансовая робость становятся национальной
чертой характера, они могут сдерживать развитие торговли
и торгового флота. Та же самая осторожность в денежных
69
делах, проявляясь в других сферах жизни, сдерживает дето-
рождение и сохраняет численность населения Франции на
почти неизменном уровне.
Дворянство Европы унаследовало от Средних веков пре-
зрительное отношение к торговле, которое по-разному
влияло на развитие торговли в зависимости от националь-
ного характера народов различных стран. Гордость испан-
цев легко мирилась с этим презрением, катастрофичным
нежеланием трудиться и ожиданием дарового богатства,
которое отвратило их от торговли. Во Франции тщеславие,
признаваемое даже французами за национальную черту,
вело в том же направлении. Многочисленность и велико-
лепие дворянства и почет, которым оно пользовалось,
оставляли отпечаток неполноценности на видах работ, ко-
торые оно презирало. Богатые купцы и производители то-
варов, завидуя почестям дворянства, мечтая их заполучить,
бросали свои доходные виды деятельности. Поэтому, в то
время как трудолюбие народа и плодородие почвы спасали
торговлю от полного упадка, она велась в обстановке уни-
жения, заставлявшей лучших из торговцев бросать свой
труд как можно скорее. Людовик XIV под влиянием Коль-
бера издал указ, «предписывавший всем дворянам участво-
вать в развитии торгового флота, торговле товарами, не
рассматривая это как унижение их достоинства, кроме тех
случаев, когда они занимаются розничной торговлей».
Мера обосновывалась тем, «что она подразумевает благо
наших подданных и наше собственное удовлетворение лик-
видацией широко распространенного предрассудка обще-
ственного мнения, полагающего, что морская торговля не-
совместима с дворянством». Но предрассудок, связанный
с сознательной, открыто признаваемой манией величия,
указами легко не устраняется, особенно когда тщеславие
является явной чертой национального характера. Много
лет спустя Монтескье указывал, что участие дворян в тор-
говле противоречит духу монархии.
Дворянство существовало и в Голландии. Но это было
государство с республиканской формой правления, в зна-
чительной степени допускавшей личную свободу, с цент-
рами силы в крупных городах. Основой государства были
деньги — скорее даже богатство. Богатство, как отличитель-
ная черта гражданина, давало вместе с тем и власть. Власть
же определяла социальное положение и почет в обществе.
70
В Англии наблюдалось то же самое. Дворянство гордилось
своим статусом, но в представительной власти влияние бо-
гатства ни замалчивалось, ни затемнялось. Оно восприни-
малось общественным мнением как патентованное право и
уважалось всеми. В Англии, как и в Голландии, профессии,
служившие источниками обогащения, ценились наряду с
богатством. Таким образом, в вышеупомянутых государ-
ствах на общественные настроения, определяющие нацио-
нальные особенности, оказывало заметное влияние отно-
шение населения к торговле.
И еще одним способом даровитый национальный харак-
тер влияет на развитие морской силы, влияет в самом ши-
роком смысле. Речь идет о способности основывать про-
цветающие колонии. Что касается колонизации, как и всех
других способов развития, то она ведет к наибольшему про-
цветанию, когда протекает максимально естественным
путем. Поэтому колонии, возникающие из осознанной не-
обходимости и естественных побуждений всего народа, по-
лучают наиболее солидные основания. Их последующее
развитие становится гарантированным, когда ему, по край-
ней мере, не мешают из метрополии, когда колонисты на-
делены даром самостоятельной инициативы. Деятели про-
шедших трех столетий остро ощущали потребность своих
стран в колониях, как объектах сбыта продуктов производ-
ства метрополий и как оплотах торговли и торгового флота.
Но колонизация различалась по своим истокам, и это раз-
личие не гарантировало одинаковый успех. Усилия государ-
ственных деятелей, при всей их дальновидности и осторож-
ности, не могли компенсировать отсутствие естественного
сильного побуждения. Когда в национальном характере об-
наруживается инициативность, самое малое регулирование
со стороны метрополии на грани полного пренебрежения к
колонии даст наилучший результат. Местная власть успеш-
ных колоний обнаруживала здравого смысла не больше, чем
администрация неуспешных колоний. Возможно, в послед-
нем случае его было даже больше. Если процветанию коло-
нии способствуют тщательно разработанный порядок и
контроль, соответствие средств целям, усердная опека, то
Англия в этом отношении уступает Франции. Но именно
Англия, а не Франция добилась наибольших успехов в ко-
лонизации. Успешная колонизация с ее влиянием на тор-
говлю и морскую мощь зависит в основном от националь-
71
ного характера, потому что колонии развиваются наилучшим
образом, когда это происходит естественным путем. Харак-
тер колониста, а не опека властей метрополии главный
фактор развития колонии.
Это тем более верно, что отношение властей метрополий
в отношении колоний в целом эгоистично. Как бы ни об-
разовалась колония, как только ее признавали сколько-
нибудь значимой, она становилась для метрополии дойной
коровой, за которой, разумеется, следовало ухаживать, но
главным образом как за частью собственности, ценимой за
отдачу. Законотворчество было направлено на контроль над
внешней торговлей колонии. В правительстве наиболее зна-
чимые посты предоставлялись представителям метрополии.
В колонии усматривали, как это часто происходит и сейчас
в отношении моря, место ссылки тех, кто неуправляем или
бесполезен дома. Однако военное управление территорией,
пока она остается колонией, является необходимым и пра-
вильным атрибутом политики властей метрополии.
Тот факт, что Англия является великой, уникальной и
поразительно успешной колониальной державой, настолько
очевиден, что не нуждается в подробном разъяснении. При-
чина же этого, как представляется, заключена главным
образом в двух особенностях национального характера. Ан-
глийский колонист оседает на новой территории естествен-
ным и благожелательным образом, отождествляет с ко-
лонией свой интерес и, при всей трогательной тоске по
родине, не проявляет нетерпения в отношении возвраще-
ния домой. Во-вторых, англичанин сразу и инстинктивно
ищет возможности развития ресурсов новой территории в
самом широком их значении. (Опять же можно вспомнить
Бенгалию, где грабеж английской Ост-Индской компании
вызвал страшный голод 1769—1770 годов, когда погибла
треть населения, от 7 до 10 млн чел., в 1780—1790 годах от
голода здесь вымерла уже половина населения — 10 млн
чел. — Ред.) В отношении первой особенности англичанин,
в частности, отличается от француза, который стремится
поскорее вернуться к прелестям своей родины. Во втором
случае он отличается от испанца, круг интересов и амбиций
которого слишком узок для полновесного развития ресур-
сов новой территории.
Характер и потребности голландцев, естественно, влекли
их к основанию колоний. К 1650 году они располагали
72
большим числом колоний в Ост-Индии, Африке и Амери-
ке, перечислять которые было бы утомительно. В этом от-
ношении они значительно опережали в то время англичан.
Но, хотя появление этих колоний — по чисто торговым со-
ображениям — было естественным, голландцы, видимо, не
руководствовались принципом развития этих территорий.
«В основании колоний они усматривали не расширение им-
перии, но просто приобретение торговой и коммерческой
выгоды. Они предпринимали попытки завоевания новых
территорий только тогда, когда их вынуждали обстоятель-
ства. В целом они соглашались на ведение торговли под
защитой суверенного правителя территории». Это явное до-
вольствование одной выгодой, не сопровождавшееся поли-
тическими амбициями, вело, подобно деспотизму Франции
и Испании, к превращению колоний в просто зависимые
от метрополии территории для торговли и исключало, та-
ким образом, естественный принцип развития.
Перед тем как закончить этот раздел, неплохо поинтере-
соваться, насколько американский характер подошел бы
для становления великой морской державы в благоприят-
ных обстоятельствах.
Едва ли необходимо, однако, сделать больше, чем об-
ратиться к не столь отдаленному прошлому — для доказа-
тельства того, что, если устранить помехи в законодатель-
стве и открыть благодатные сферы для предпринимательства,
новая морская держава не замедлит появиться. Коммерче-
ский инстинкт, смелая инициатива в погоне за прибылью
и острота ощущения возможностей ее приобретения — все
это имеется в наличии в США. И если в будущем появятся
новые потенциальные области для колонизации, нет сомне-
ний, что американцы передадут им всю свою врожденную
склонность к самоуправлению и независимому развитию.
6.	Образ правления. Обсуждая влияние на развитие мор-
ской силы страны со стороны правительственных учрежде-
ний, необходимо избегать склонности к чрезмерному фило-
софствованию. Необходимо сосредоточить внимание на
очевидных и лежащих на поверхности причинах и их неиз-
бежных следствиях. Не надо углубляться в поиски отдален-
ных и конечных влияний.
Тем не менее надо заметить, что конкретные формы
правления с присущими им учреждениями и характер пра-
73
вителей в то или иное время оказывали весьма заметное
влияние на становление морской силы. Различные свойства
страны и ее народа составляют до сих пор, как полагают,
естественные характеристики, с которыми страна, как и от-
дельный человек, начинает свою карьеру. В свою очередь,
поведение властей равнозначно действию просвещенной
силы воли, которая в зависимости от того, является ли она
разумной, энергичной, сдержанной или нет, приносит успех
или неудачу в человеческой жизни или истории страны.
Кажется вполне очевидным, что правительство, учиты-
вающее в полной мере естественные предпочтения своего
народа, продвинет его развитие во всех отношениях наи-
более успешно. А в вопросе о морской силе наиболее яркие
успехи приходили там, где осуществлялось просвещенное
руководство правительства, учитывающего настроения на-
рода и знающего его подлинные влечения. Положение та-
кого правительства наиболее прочно тогда, когда воля на-
рода или его лучших представителей принимает в правлении
значительное участие. Но такие свободолюбивые прави-
тельства иногда оказывались несостоятельными, в то время
как с другой стороны деспотическая власть, вооруженная
знанием и настойчивостью, создавала временами большой
торговый флот и великолепные ВМС гораздо скорее, чем
это удавалось посредством долговременных усилий свобод-
ного народа. Трудность в последнем случае состоит в не-
возможности гарантировать продолжение этого курса после
смерти конкретного деспота. (В России время быстрого соз-
дания мощного флота при Петре I сменилось периодом
упадка флота вплоть до эпохи Екатерины II (нового рас-
цвета флота), затем очередным упадком при Александре I
и т. д. — Ред.)
В первую очередь заслуживают внимания действия пра-
вительства Англии, добившейся наивысшего развития мор-
ской силы среди современных государств. В общем, эти
действия были последовательными, хотя далеко не всегда
похвальными. Английские власти постоянно были наце-
лены на господство в морях. Одно из самых дерзких про-
явлений этой политики относится к периоду правления
Якова I (1566—1625, английский король с 1603 года, шот-
ландский король (под именем Яков VI) с 1567 года. Из ди-
настии Стюартов, сын шотландской королевы Марии Стю-
арт, занял английский престол по завещанию Елизаветы
74
Тюдор. — Ред.), когда у Англии за пределами Британских
островов владений имелось относительно немного (еще до
того, как появились поселения на территориях Виргинии и
Массачусетса).
Вот как характеризует этот период Ришелье: «Герцог
Сюлли, министр Генриха IV (один из наиболее благородных
рыцарей, когда-либо живших на земле), отправившись из
Кале на борту корабля, на грот-мачте которого развевался
флаг Франции, едва оказался в Ла-Манше, как встретился
с поджидавшим его английским патрульным судном. Капи-
тан этого судна потребовал от французского корабля спу-
стить флаг. Герцог, посчитавший, что его высокое положе-
ние несовместимо с подобным оскорблением, отважно
отказался подчиниться требованию. Но в ответ на его отказ
последовало три орудийных выстрела, которые сделали
пробоины в его корабле, так же как в сердцах всех добро-
детельных французов. Сила заставила герцога подчиниться
тому, что запрещало право, и на все свои жалобы он смог
добиться от английского капитана не более благоприятного
ответа, чем этот: точно так же, как долг обязывал англича-
нина уважать статус французского посла, долг вынуждал его
требовать должного уважения к флагу британского короля
как суверена моря. Даже если бы сам король Яков был бо-
лее вежлив, его слова тем не менее не произвели бы иного
воздействия, кроме как вынудить герцога внять благоразу-
мию и сделать вид, что он удовлетворен, хотя нанесенная
ему обида сжигала его душу и не поддавалась лечению. Ген-
риху Великому пришлось проявить сдержанность в связи с
этим инцидентом. Но он решил в другой раз подкрепить
права короны силой, которую, с течением времени, должен
был навязать морю».
Этот беспардонный, оскорбительный, по современным
понятиям, акт не так уж противоречил настроениям того
времени. Он примечателен главным образом тем, что явля-
ется одним из чрезвычайно поразительных и первых про-
явлений стремления Англии утвердиться на море ценой
любого риска. Оскорбление наносилось во время правления
одного из наиболее деликатных английских королей послу,
непосредственно представляющему самого отважного и
наиболее талантливого из французских государей. Это тре-
бование пустой демонстрации уважения к флагу, имеющей
значение лишь как формальное проявление намерений пра-
75
вительства, предъявлялось во время правления Кромвеля
столь же решительно, как и при королях. Оно было одним
из условий мира, на который согласились голландцы после
проигранной ими войны 1652—1654 годов. Кромвель, не
считавшийся ни с чем, кроме государственных интересов,
был чрезвычайно восприимчив ко всему, что затрагивало
честь и могущество Англии, он не упускал малейшей воз-
можности подчеркнуть это. Во время его деспотичного
правления английский флот, еще не набравшись сил, стал
демонстрировать свою боеспособность и активность. По-
всюду в мире английский флот требовал признания прав
своей державы или компенсации за ее обиды — на Балтике,
в Средиземном море, у побережья туземных стран, в Вест-
Индии. И при Кромвеле с захвата Ямайки началось рас-
ширение силой оружия Британской империи, которое про-
должается до сих пор. Не были также забыты и энергичные
меры в целях развития английской торговли и торгового
флота. Знаменитый Навигационный акт Кромвеля (1651)
провозглашал, что все импортные грузы Англии и ее коло-
ний должны перевозиться исключительно на судах, принад-
лежащих самой Англии или стране, в которой доставляемые
продукты выращивались или производились (кроме того, в
Англию и ее владения разрешалось ввозить рыбу только в
том случае, если она была добыта английскими рыболов-
ными судами, а вывозить рыбу — только на английских су-
дах. — Ред.). Указ, направленный непосредственно против
голландцев, обычных перевозчиков европейских грузов, вы-
звал возмущение во всем торговом мире. Однако выгода
этого указа для Англии в то время внутренней борьбы и
раздора была настолько очевидна, что он оставался в силе
и во время восстановления монархического правления.
Через полтора столетия мы обнаруживаем, что Нельсон
еще до начала своей знаменитой карьеры энергично спо-
собствует развитию торгового судоходства Англии посред-
ством использования того же указа против американских
торговых судов в Вест-Индии. Когда Кромвель умер, от-
цовский трон вернул Карл II. Этот король, вероломный по
отношению к англичанам, все же оставался верным побор-
ником величия Англии и ее традиционной политики го-
сподства на море. В ходе своих предательских отношений с
Людовиком XIV, посредством которых английский король
стремился стать независимым от парламента и народа, он
76
писал Людовику: «Есть два препятствия нашему союзу.
Первое состоит в нынешнем чрезмерном стремлении Фран-
ции развивать торговлю и стать внушительной морской дер-
жавой. Это вызывает такие большие подозрения у нас, спо-
собных добиться величия лишь посредством торговли, что
каждый шаг Франции в этом направлении грозит увекове-
чить вражду между двумя странами». Посреди переговоров,
предшествовавших мерзкому нападению двух королей на
Голландскую республику, возник горячий спор вокруг того,
кто будет командовать объединенным флотом Франции и
Англии. Карл занял в этом вопросе жесткую позицию. «Ко-
мандовать флотом, — доказывал он, — в обычае англичан».
Карл прямо заявил французскому послу, что подданные ан-
глийского короля выйдут из его подчинения, если он усту-
пит. В запланированном разделе Соединенных провинций
он зарезервировал для Англии возможность морского гра-
бежа на позициях, контролирующих устья рек Шельда и
Маас. Военный флот в правление Карла II сохранял неко-
торое время боевой дух и дисциплину, внедренную желез-
ной рукой Кромвеля (хотя позднее флот разделил общий
упадок морали, которым было отмечено это злополучное
правление). Монк совершил крупную ошибку, когда ото-
слал от себя четверть флота, и оказался в 1666 году перед
значительно превосходящими силами голландцев. Не об-
ращая внимания на численность голландцев, он без коле-
баний атаковал их и три дня достойно сражался, несмотря
на потери. Такое поведение не отвечало требованиям во-
енного искусства, но в единстве взглядов на престиж во-
енного флота и его операции английского народа и пра-
вительства заключался секрет конечного успеха, которого
достигла Англия вслед за многими просчетами в течение
ряда столетий. Преемник Карла II, Яков II, сам был моря-
ком и имел опыт командования в двух больших морских
сражениях. Когда на трон вступил Вильгельм III, власти
Англии и Голландии оказались в одном лагере и оставались
в союзе против Людовика XIV вплоть до Утрехтского мира
1713 года, то есть четверть века.
Правительство Англии все более настойчиво и целе-
устремленно добивалось усиления своего преобладания на
море и развития морской силы. Пока Англия в качестве от-
кровенного врага наносила Франции удар на море, в ка-
честве лукавого союзника, как многие, во всяком случае,
77
считали, она подрывала морское могущество Голландии.
Договор между двумя странами предусматривал, что воен-
ные корабли Голландии должны составить три восьмых, а
Англии — пять восьмых частей объединенного флота, или
почти половину. Это условие дополнялось другим, которое
обязывало Голландию выставить армию численностью в 102
тысячи солдат, а Англию — в 40 тысяч, что фактически
взваливало ведение войны на суше на одну страну, а на
море — на другую. Тенденция (предумышленная или нет)
очевидна. В условиях же мира, в то время как Голландия
получила компенсацию за счет территориальных приобре-
тений, Англия приобрела, помимо этого, торговые приви-
легии во Франции, Испании, Испанской Вест-Индии, важ-
ные для господства на море уступки ей Гибралтара и порта
Маон (на острове Менорка) в Средиземном море, а также
Ньюфаундленд, Новую Шотландию, Гудзонов залив в Се-
верной Америке. Франция и Испания в значительной мере
лишились военного флота. Голландский флот с этих пор
неуклонно катился к упадку. Утвердившись, таким образом,
в Америке, Вест-Индии и Средиземноморье, английские
власти с этого времени твердо пошли по пути превращения
Английского королевства в Британскую империю.
В течение двадцати пяти лет после Утрехтского мира со-
хранение мира являлось главной целью министров, которые
руководили политикой двух великих морских держав —
Франции и Англии. Но при всех колебаниях континен-
тальной политики в наиболее неустойчивый период, изо-
биловавший незначительными войнами и ненадежными
соглашениями, Англия упорно добивалась развития своей
морской силы. В Балтике ее флот сдерживал давление Пе-
тра I Великого на шведов и, таким образом, поддерживал
баланс сил в этом регионе, который русский царь намере-
вался превратить в русское озеро. Между тем Англия из-
влекала из этого региона не только значительную торговую
прибыль, но также большую часть припасов для своего
флота. Дания стремилась создать в Ост-Индии компанию
при помощи иностранного капитала. Англия и Голландия
не только запретили своим подданным участвовать в этой
кампании, но и обрушились с угрозами на Данию и, таким
образом, сорвали предприятие, которое считали противо-
речащим их интересам на море. В бывших Испанских Ни-
дерландах, которые по Утрехтскому договору передали Ав-
78
стрии, с санкции императора, была создана аналогичная
Ост-Индская компания, имеющая в своем распоряжении
порт Остенде. Этому шагу, который имел целью восстано-
вить морскую торговлю стран Бенилюкса, заглохшую из-за
утраты ими естественного выхода в море через устье Шель-
ды, воспротивились морские державы Англия и Голландия.
Их алчное стремление к монополии на торговлю, поддер-
жанное в данный момент Францией, привело к удушению
и этой компании после нескольких лет ее борьбы за вы-
живание. В Средиземном море Утрехтский договор нару-
шил император Австрии, естественный союзник Англии
при тогдашнем состоянии европейской политики. При под-
держке Англии он, уже имея в своем распоряжении Неа-
поль, потребовал также Сицилию в обмен на Сардинию.
Испания не соглашалась. (Автор напутал. Сицилия после
Войны за испанское наследство была передана Савойской
династии, которая и обменяла этот остров на Сардинию
4 августа 1720 года. — Ред,) И ее флот, начавший только
возрождаться под энергичным руководством министра Аль-
берони, был разгромлен англичанами у мыса Пассаро в
1718 году. (На самом деле произошло следующее. При дво-
ре короля Испании (Филиппа V Бурбона, женившегося вто-
рым браком на итальянке, верх взяла «итальянская партия»
во главе с Джулио Альберони, сосредоточившим в своих
руках все нити управления страной. В 1717 году он попы-
тался вернуть Южную Италию и острова. Испанцы легко
овладели Сицилией и Сардинией, но в августе 1718 года их
эскадра была уничтожена англичанами у мыса Пассаро (так
называемая Мессинская битва). В декабре Филипп уволил
Альберони и согласился очистить захваченные острова. —
Ред.) В следующем же году французская армия по просьбе
англичан пересекла Пиренеи и довершила разгром испан-
ского флота уничтожением верфей. Таким образом, Англия,
помимо приобретения Гибралтара и порта Маон, поспособ-
ствовала передаче в руки союзника Неаполя и Сицилии, в
то время как противник был окончательно повержен. В Ла-
тинской Америке ограниченные привилегии английским
купцам, вырванные у Испании, вопреки ее самым насущ-
ным интересам, сопровождались широкой и плохо скрытой
практикой злоупотреблений англичан — попросту контра-
бандой. Когда же раздосадованные испанские власти при-
няли решительные меры с целью борьбы с этой практикой,
79
то как британский министр, выступавший за мирное реше-
ние проблемы, так и оппозиция, выступавшая за войну
против испанцев, отстаивали свои позиции, ссылаясь на
необходимость защиты морской торговли и чести Англии.
В то время как политика Англии, таким образом, на-
стойчиво преследовала цели расширения и укрепления бри-
танского господства над Мировым океаном, другие евро-
пейские правительства, видимо, закрывали глаза на угрозы,
неизбежно возраставшие вследствие развития ее морской
силы. Казалось, позабылись беды, доставленные в прошлом
господством самонадеянной Испании. Позабылся также и
более свежий урок кровавых и разорительных войн, спро-
воцированных амбициозным, переоценивавшим свои силы
Людовиком XIV. Перед глазами государственных деятелей
Европы росла неуклонно и зримо третья преобладающая
держава, призванная действовать столь же эгоистично,
столь же агрессивно, хотя и не столь беспощадно и более
успешно, чем те державы, что предшествовали ей. Это была
морская держава, чьи деяния из-за того, что они были более
бесшумны, чем открытое бряцание оружием, часто были
менее заметны, хотя и лежали на поверхности. Едва ли
можно отрицать, что бесконтрольное господство Англии
над морями в течение почти всего исторического периода,
который рассматривается в этой книге, является, несомнен-
но, главным среди факторов силы, определявших конечный
результат событий1.
Именно действием этого фактора, что предвидели после
Утрехта, объясняется до сих пор то, что Франция, руковод-
ствуясь личными амбициями своих правителей, выступала
в течение 12 лет на стороне Англии против Испании. Когда
же в 1726 году к власти пришел Флёри (Андре Эркюль де
Флёри (1653—1743), в 1715—1723 годах воспитатель Людо-
вика XV, с 1726 года кардинал и фактически первый ми-
нистр. Стремился путем экономии сократить госрасходы,
провел некоторые финансовые реформы, в том числе в на-
1 Любопытное доказательство того, что крупные военные автори-
теты придавали большое значение военно-морской мощи Великобри-
тании, можно обнаружить в первой главе «Истории войн Французской
революции» Жомини. Он выдвигает в качестве фундаментального прин-
ципа европейской политики то положение, что не следует допускать
безграничного наращивания военно-морских сил страной, которая не
доступна сухопутным путем. Определение явно относится исключитель-
но к Великобритании.
80
логовой системе, вел дорожное строительство. — Ред.), эту
политику круто изменили, однако французский флот так и
остался в небрежении. Единственная антианглийская акция
состояла в возведении в 1736 году на трон Королевства обе-
их Сицилий наследника из Бурбонов, естественного врага
Англии. Когда в 1739 году началась война с Испанией, ан-
глийский флот был численно больше объединенного флота
Испании и Франции. В течение четверти столетия, пока
почти без перерыва длилась война, это неравенство еще бо-
лее возросло. В ходе этой войны Англия, сначала инстин-
ктивно, затем осознанно, под руководством правительства,
которое сознавало свои возможности и потенциал своей
огромной морской мощи, быстро построила мощную коло-
ниальную империю, основы которой составляли характер
ее колонистов и сила ее флота. В тот самый период богат-
ство, обеспеченное морской мощью, помогало Англии
играть заметную роль в чисто европейских делах. Система
субсидий, задействованная за полвека до войн Мальборо
(имеется в виду прежде всего Война за испанское наслед-
ство (1701 — 1714; для Англии 1713), где герцог Джон Чер-
чилль Мальборо (1650—1722) командовал английскими
войсками (кстати, Уинстон Черчилль из того же рода. —
Ред.), и получившая наибольшее развитие полвека спустя,
во время Наполеоновских войн, подкрепляла усилия союз-
ников Англии, которые без субсидий ослабли бы (если не
оказались бы полностью парализованными). Можно ли от-
рицать, что правительство, с одной стороны, поддерживав-
шее своих вялых союзников на континенте жизненно не-
обходимыми деньгами, а с другой — вытеснявшее своих
врагов с морей и их главных владений, Канады, Марти-
ники, Гваделупы, Гаваны и Манилы, обеспечивало своей
стране ведущую роль в европейской политике? Можно ли
не видеть, что сила этого правительства, властвующего в
стране с небольшой протяженностью и бедной многими ре-
сурсами, проистекает непосредственно из морской полити-
ки? Политика, которой придерживалось английское прави-
тельство в войне, иллюстрируется речью Питта (Уильям
Питт Старший, граф Чатем (1708—1778), премьер-министр
Великобритании в 1766—1768 годах, министр иностранных
дел в 1756—1761 годах (с перерывом). Лидер группировки
вигов, сторонников колониальной экспансии. — Ред.), глав-
ного вершителя этой политики, хотя и покинувшего каби-
81
нет до окончания войны. Осуждая мирное соглашение
1763 года, заключенное его политическим соперником,
Питт отмечал: «Франция представляет основную, если не
исключительную угрозу для нас как морской и торговой
державы. То, что мы извлекаем из морской торговли, пред-
ставляет для нас большую ценность, потому что через это
мы наносим ущерб Франции. Вы предоставили ей возмож-
ность возродить свой флот». Тем не менее выигрыш Англии
был огромен. Она обеспечила себе власть над Индией и за-
хватила всю Северную Америку к востоку от Миссисипи.
К этому времени прогрессивный курс английского прави-
тельства был четко обозначен, приобрел силу традиции и
неукоснительно выполнялся. Война с американскими ко-
лониями была поистине крупной ошибкой Англии, если
смотреть на эту войну с позиции морской державы. Но ан-
глийское правительство незаметно втянулось в нее из-за
ряда диких ошибок.
Если оставить в стороне политические и конституцион-
ные соображения и рассматривать вопрос с чисто военной
или военно-морской точки зрения, дело предстает таким
образом: американские колонии представляли собой круп-
ные и растущие сообщества, располагавшиеся на большом
расстоянии от Англии. Пока в отношениях штатов с метро-
полией присутствовал энтузиазм, они представляли собой
солидную основу для морской силы Англии в этом регионе
мира. Но площадь и протяженность территории штатов и
их население были слишком велики, чтобы позволить на-
деяться на удержание их силой в случае, если какое-нибудь
сильное государство пожелало бы прийти к ним на помощь.
Это «если» заключало в себе неприятную для Англии пер-
спективу. Унижение Франции и Испании было столь глу-
боко и столь свежо в памяти, что они наверняка жаждали
реванша. В частности, Франция, как было известно, стро-
ила свой военный флот старательно и быстро. Если бы
американские колонии представляли собой 13 отдельных
островов, Англия решила бы проблему при помощи своей
морской силы весьма скоро. Но вместо разобщенности при-
родного свойства колонии разделяла лишь местечковая за-
висть, которая легко преодолевалась перед лицом общей
опасности. Преднамеренное участие в соперничестве коло-
ний, попытка удержать силой столь обширную территорию
с многочисленным враждебным населением и расположен-
82
ную слишком далеко от метрополии означали возобновле-
ние Семилетней войны с Францией и Испанией в условиях,
когда американцы были не за, а против Англии. Семилет-
няя война (1756—1763) была столь тяжелым бременем, что
здравомыслящее правительство, осознав невозможность
осложнения обстановки, сочло бы необходимым прими-
риться с колонистами. Английское же правительство того
времени не проявило должного здравомыслия, в результате
чего принесло в жертву значительную часть своей морской
силы — по ошибке, а не преднамеренно, из-за высокоме-
рия, а не слабости.
Сменяющие друг друга английские правительства легко
обосновывали непреклонное следование основному курсу
политики условиями, в которых находилась страна. Такая
целеустремленность была продиктована, в известной степе-
ни, внешними обстоятельствами. Ставка на укрепление
морской силы, высокомерное стремление заставить других
испытать ее на себе, разумный режим поддержания ее бое-
готовности были обязаны, однако, той особенности англий-
ских политических институтов, которая заставила прави-
тельство в рассматриваемый период выражать интересы
земельной аристократии. Этот класс, какие бы у него ни
были недостатки в другом отношении, с готовностью под-
хватывает и хранит здоровые политические традиции. Он,
естественно, гордится триумфом страны и относительно
безразличен к тяготам сообщества, благодаря которому этот
триумф достигается. Он без колебаний увеличивает денеж-
ные налоги ради подготовки и продолжения войны. Будучи
в целом богатым, этот класс меньше ощущает налоговое
бремя. Источники его обогащения непосредственно не
страдают от войны, поскольку не зависят от торговли. Ему
не свойственна политическая робость, которая характерна
для тех, чье имущество не защищено, а бизнес подвергает-
ся опасности, — то есть вошедшая в поговорку робость ка-
питала. Тем не менее в Англии этот класс (к счастью или
несчастью) не оставался равнодушным ко всему, что за-
трагивало торговлю страны. Обе палаты парламента сопер-
ничали в неустанной заботе о распространении и защите
торговли, и в частоте парламентских запросов историк
усматривал причину повышения эффективности руковод-
ства британским флотом исполнительной властью. Такой
класс, естественно, усваивает и сохраняет также дух почи-
83
тания военного сословия, который играет первостепенную
роль в эпоху, когда военные учреждения еще не выработали
соответствующего определения тому, что называют корпо-
ративным духом. Но при всех своих классовых предубеж-
дениях и предрассудках, ощущавшихся на флоте, как и по-
всюду, прагматизм англичан допускал оказание самых
высоких почестей представителю весьма низкого сословия.
Каждая эпоха была свидетелем появления адмиралов само-
го низкого происхождения. В этом характер английского
высшего общества разительно отличался от французского.
В 1789 году, в начале революции, кадровый состав фран-
цузского флота включал должностное лицо, в обязанности
которого входила проверка доказательств знатного проис-
хождения тех, кто намеревался поступать в военно-морское
училище.
С 1815 года и особенно в наше время английские власти
передали народу много других своих прерогатив. Пострада-
ет ли от этого морская мощь Англии, покажет будущее. Эта
мощь имеет еще прочную опору в большом объеме торгов-
ли, крупной промышленности и обширной колониальной
системе. Будет ли демократическое правительство распо-
лагать предвидением, остротой восприятия обстановки в
стране и условий кредита, готовностью гарантировать про-
цветание страны посредством своевременного соответству-
ющего вложения денег в мирное время на все, что необ-
ходимо для военной готовности, — еще вопрос открытый.
Народные правительства в целом настроены неблагожела-
тельно к военным расходам, сколь бы они ни были необхо-
димы. Имеются признаки того, что Англия склоняется дей-
ствовать в противоположном направлении.
Уже отмечалось, что Голландская республика даже в боль-
шей степени, чем Англия, обязана своим благосостоянием и
самим существованием морю. Особенность ее правительства
и политики состояла в гораздо меньшем содействии разви-
тию морской мощи. Республика включала семь провинций
под общим названием Соединенные провинции. Фактиче-
ское распределение власти между ними можно приблизи-
тельно обрисовать американцам как преувеличенную авто-
номию отдельных штатов США. Каждая из прибрежных
провинций имела свой собственный флот и адмиралтейство,
с проистекающей отсюда завистью. Этому анархическому со-
стоянию дел противостояло отчасти сильное влияние про-
84
винции Голландия, которая, со своей стороны, давала пять
шестых кораблей флота и 58 процентов налогов, располагая
соответствующей долей участия в определении националь-
ной политики. При очевидном патриотизме и готовности к
максимальным жертвам ради свободы населения страны
коммерческий дух народа проник во власть, которую можно
назвать торговой аристократией, и сделал ее не расположен-
ной к войне и расходам, необходимым для подготовки к
войне. Как уже отмечалось, до тех пор, пока бургомистры не
столкнулись лицом к лицу с войной, они не хотели оплачи-
вать оборону страны. Однако, пока правила республиканская
власть, экономика меньше всего работала на флот. До гибе-
ли Яна де Витта в 1672 году и заключения мира с Англией в
1674 году голландский флот с точки зрения численности и
оснащения представлял собой внушительную силу перед ли-
цом объединенного флота Англии и Франции. Его эффек-
тивность в это время, несомненно, спасла страну от разоре-
ния, задуманного двумя королями. Со смертью де Витта
время существования республики подошло к концу, ей на-
следовало фактически монархическое правительство Виль-
гельма Оранского. Пожизненная политика этого герцога,
которому тогда было всего восемнадцать лет, заключалась в
сопротивлении Людовику XIV и экспансии Франции. Это
сопротивление оказывалось скорее на суше, чем на море, —
тенденция, вызванная выходом из войны Англии. Уже в
1676 году адмирал де Рейтер (Рюйтер) нашел, что силы, пере-
данные под его командование, недостаточны даже для про-
тивоборства с одной Францией. Поскольку все внимание
правительства было обращено на сухопутные границы стра-
ны, флот быстро приходил в упадок. В 1688 году, когда Виль-
гельм Оранский испытывал нужду в кораблях для его сопро-
вождения в Англию, бургомистры Амстердама жаловались на
то, что флот сократился до минимума, а также лишился са-
мых способных командиров кораблей. Будучи королем Ан-
глии, Вильгельм еще сохранял пост штатгальтера Голландии,
а с ним и возможность проводить общеевропейскую полити-
ку. Он нашел в Англии морскую мощь, в которой нуждался,
и пользовался ресурсами Голландии для ведения войны на
суше. Этот голландский герцог согласился с тем, чтобы гол-
ландские адмиралы в военных советах объединенного флота
сидели ниже младшего английского капитана. Голландские
интересы в морях были принесены в жертву требованиям
85
Англии так же легко, как голландская гордость. Когда Виль-
гельм умер, наследовавшая ему власть продолжала его по-
литику. Она сосредоточилась на решении проблем на суше
и мирном договоре в Утрехте, который завершил ряд войн,
растянувшихся на период более чем в сорок лет. Голландия,
не выдвинувшая никаких требований в сфере морских инте-
ресов, не получила ничего в плане колониальных приобре-
тений или торговли.
О последней из вышеупомянутых войн английский исто-
рик пишет: «Бережливость голландцев сильно вредила их
репутации и торговле. Их военные корабли в Средиземном
море всегда страдали от недостатка продовольствия, а их
конвои формировались и снабжались настолько плохо, что
на один потерянный нами корабль они теряли пять. От-
сюда распространилось мнение, что мы являемся более
безопасными перевозчиками. Оно создавало выгодное впе-
чатление о нас. Вот почему в ходе этой войны наша торгов-
ля скорее выросла, чем сократилась».
С этого времени Голландия перестала быть великой мор-
ской державой и стремительно теряла ведущие позиции
среди стран, сумевших создать морскую мощь. Если судить
по справедливости, то никакая политика не могла бы спа-
сти эту маленькую, но непреклонную страну, столкнувшую-
ся с непрекращающейся враждебностью Людовика XIV.
Дружба с Францией, обеспечив мир на сухопутных грани-
цах Голландии, позволила бы ей на долгое время как ми-
нимум оспаривать господство Англии в морях. Флоты двух
континентальных держав, как союзниц, могли бы помешать
становлению колоссальной морской силы, которая только
что была упомянута. Мир между Англией и Голландией в
морях был возможен только при условии фактического под-
чинения одной страны другой, поскольку обе страны стре-
мились к одной цели. Отношения между Францией и
Голландией сложились иначе. Поражение Голландии объ-
ясняется не обязательно ее малыми размерами и численно-
стью населения, но ошибочной политикой правительств
обеих стран. Не станем доискиваться, какая из сторон ви-
новата больше.
Правительство Франции, благоприятное географическое
положение которой способствовало обладанию морской си-
лой, имело в своем распоряжении для руководства к дей-
ствию определенный политический курс, выработанный
86
двумя великими правителями — Генрихом IV и Ришелье
(фактически правившим Францией в царствование сына
Генриха IV Людовика XIII. — Ред.). С тщательно разработан-
ными планами расширения на восток на суше сочеталась
решительная борьба с австрийской династией, представите-
ли которой правили тогда как в Австрии, так и в Испании, а
также борьба с той же целью с Англией на море. Для осу-
ществления последней цели следовало строить союзные от-
ношения с Голландией. Следовало поощрять торговлю и
рыболовство, а также строительство военного флота. Рише-
лье оставил то, что он называл политическим завещанием, в
котором указал на благоприятные возможности для Франции
достичь морской мощи на основе ее географического поло-
жения и ресурсов. Французские историки считают Ришелье
фактическим основателем военного флота не только потому,
что он оснащал корабли вооружением, но также потому, что
обладал широтой взгляда на проблему и принимал меры для
создания флотских учреждений и обеспечения устойчивого
роста численности кораблей. После смерти кардинала Рише-
лье кардинал Мазарини (фактический правитель Франции в
начале царствования Людовика XIV. — Ред.) унаследовал его
взгляды и политический курс, но не его возвышенный во-
инственный дух. Во время правления преемника Ришелье
вновь созданный военный флот пришел в упадок. Когда Лю-
довик XIV взял в 1661 году бразды правления в свои руки,
сохранилось лишь 30 военных кораблей, из которых только
три были вооружены 60 орудиями. Затем началась порази-
тельная работа, которая могла быть совершена только умелой
и последовательной абсолютистской властью. Часть функций
управления, относящихся к торговле, промышленности, ко-
раблестроению и колониям, передали деятелю большой
практической сметки, Кольберу, который служил у Ришелье
и полностью усвоил его идеи и политику. Он преследовал
свои цели в чисто французской манере. Все подлежало орга-
низации, ключ к реализации всех проектов находился в ка-
бинете министра. «Организовать производителей и купцов в
могущественное сообщество, поддающееся энергичному и
компетентному руководству. Организовать с тем, чтобы обе-
спечить промышленные успехи Франции упорядоченными
и целеустремленными усилиями, а также получить наилуч-
шую продукцию, предоставив всем работникам технологию,
которая признана специалистами лучшей... Организовать на-
87
бор на морскую службу и зарубежную торговлю в таких же
больших объемах, как на промышленность и внутреннюю
торговлю. Обеспечить поддержку торговой мощи Франции
военным флотом на прочной основе и в размерах дотоле не-
виданных». Такими, нас уверяют, были цели Кольбера по
отношению к двум из трех звеньев в цепи становления мор-
ской мощи. Относительно третьего звена на дальнем конце
цепи — колоний, — очевидно, предлагались такие же прави-
тельственные директивы и организационные мероприятия.
Потому что правительство начало выкупать Канаду, Ньюфа-
ундленд, Новую Шотландию и французские острова Вест-
Индии у тех, кто ими тогда владели. Здесь просматривается
далее непосредственная, абсолютная, неограниченная власть,
сосредотачивающая в руках правительства все рычаги руко-
водства политикой страны. Причем эта власть предлагала
руководить страной таким образом, чтобы наряду с реализа-
цией других проектов создать внушительную морскую силу.
Мы не собираемся вдаваться в детали политики Кольбе-
ра. Достаточно отметить главную роль правительства в ста-
новлении морской силы государства. Этот великий деятель
заботился не об одной из основ, на которых покоится мор-
ская сила, пренебрегая другими основами, — его мудрое и
предусмотрительное правление держало в поле зрения все
основы сразу. Сельское хозяйство, которое преумножает
продукцию природы; промышленность, которая преумно-
жает продукцию ремесел; торговые пути и правила, посред-
ством которых облегчается обмен товарами, произведенны-
ми внутри страны и за рубежом; торговое судоходство и
обложение пошлинами, обеспечивающее государственный
контроль фрахтового дела и поощряющее строительство су-
дов, на которых осуществляется перевозка товаров внут-
реннего производства и колониальных товаров в обоих на-
правлениях; управление и развитие колоний, посредством
которых расширяются заморские рынки с тем, чтобы их по-
степенно подчиняла себе внутренняя торговля; соглашения
с иностранными государствами, благоприятствующие фран-
цузской торговле; обложение налогами иностранных кора-
блей и товаров, подрывающих позиции данной конкури-
рующей державы, — все это, с учетом мельчайших деталей,
использовалось для роста, во-первых, производства; во-
вторых, торгового флота; в-третьих, колоний и рынков
Франции — словом, для укрепления ее морской мощи.
88
Исследование такого рода деятельности дается гораздо
проще и легче, когда она выполняется одним лицом, пла-
нируется в соответствии с определенной логикой, чем ког-
да эта деятельность медленно пробивается из конфликта
интересов в условиях сложного правления. В периоде не-
скольких лет правления Кольбера отразилась вся доктрина
морской мощи, претворявшаяся в жизнь систематическим,
централизованным французским путем, между тем в случае
с Англией и Голландией осуществление той же доктрины
растянулось на несколько поколений. Такое развитие, од-
нако, навязывалось сверху и зависело от продолжительно-
сти абсолютистской власти, которая присматривала за ним.
Так как Кольбер не был королем, он имел свободу действий
только до тех пор, пока не утратит расположения монарха.
Любопытнее всего, однако, обратить внимание на резуль-
таты его деятельности в сфере, достойной усилий прави-
тельства, — в строительстве военного флота. Утверждают,
что в 1661 году, когда он принял должность, имелось всего
лишь 30 линейных кораблей, три из которых были воору-
жены 60 орудиями. В 1666 году кораблей стало 70, 50 из
которых — линейные корабли и 20 — брандеры. В 1671 году
число кораблей выросло с 70 до 196. В 1683 году 107 кора-
блей имели на вооружении от 24 до 120 пушек, 12 из них
были вооружены 76 орудиями каждый, кроме того, имелось
много мелких судов. Порядок и системность, внедренные в
работу на верфях, сделали ее много более эффективней, чем
работа английских верфей.
Пленный английский капитан, находившийся во Фран-
ции, когда плоды деятельности Кольбера все еще ощущались
в условиях правления сына этого великого французского
деятеля, пишет: «Когда меня доставили туда пленником, я
пролежал четыре месяца в госпитале в Бресте, где залечива-
ли мои раны. В это время меня поразила быстрота, с которой
происходил отбор и укомплектование их кораблей, посколь-
ку до сих пор я полагал, что нигде это не делалось быстрее,
чем в Англии, где у нас было в десять раз больше судов и
соответственно в десять раз больше матросов, чем во Фран-
ции. Но там (в Бресте) я видел, как 20 парусных кораблей,
каждый из которых имел на вооружении около 60 пушек,
достигали готовности в двадцатидневный срок. Корабли за-
водили в гавань, экипажи отправлялись на берег. По рас-
поряжениям из Парижа корабли кренговали (кренгование —
89
килевание без выхода киля из воды. — Ред.), килевали,
оснащали, загружали продовольствием, производили ком-
плектование экипажа и снова выводили в море в упомянутый
срок с невероятной легкостью. Точно так же я видел стопу-
шечный корабль, с которого снимались орудия за 4—5 часов,
что в Англии делалось не менее чем за 24 часа, причем фран-
цузы делали это легче и безопаснее, чем у нас дома. Все это
я видел из окна госпиталя».
Французский историк флота приводит некоторые при-
меры, которые выглядят просто невероятными. Так, киль
галеры закладывался на верфях в 5 часов, а в 9 она уже по-
кидала порт с полной оснасткой и вооружением. Подобные
примеры, наряду с более реальными свидетельствами ан-
глийского офицера, указывают на высокий уровень органи-
зованности и порядка, а также благоприятные условия для
работы на верфях.
Тем не менее все эти поразительные достижения, вызван-
ные поддержкой правительства, без такой поддержки быстро
увяли, подобно тыкве пророка Ионы. Не хватило времени,
чтобы это предприятие глубоко укоренилось в стране. Дея-
тельность Кольбера явилась прямым продолжением полити-
ки Ришелье. Некоторое время казалось, что продолжится
политический курс, который сделает Францию великой дер-
жавой, господствующей на море так же, как и на суше. По
причинам, которые пока нет необходимости обсуждать, Лю-
довиком XIV овладела острая неприязнь к Голландии. По-
скольку эту неприязнь разделял английский король Карл II,
оба монарха решили уничтожить Соединенные провинции.
Война, начавшаяся в 1672 году, хотя и была менее популярна
в Англии, все же явилась меньшей политической ошибкой
со стороны Лондона, чем Парижа, особенно в том, что каса-
ется развития морской мощи. Франция способствовала раз-
рушению своего потенциального и, конечно, необходимого
союзника. Англия участвовала в устранении своего главней-
шего соперника на море (в то время превосходившего ее еще
и в объеме торговли). Франция же, обремененная долгами и
кризисным состоянием финансов во время вступления Лю-
довика XIV на трон, в 1672 году только что расчистила себе
путь в будущее в результате реформ Кольбера и их положи-
тельных результатов. Война, длившаяся шесть лет, свела на
нет значительную часть этих достижений. Сельскохозяй-
ственное производство, промышленность, торговля, коло-
90
нии — всему был нанесен ущерб в результате этой войны.
Созданные Кольбером учреждения зачахли, упорядоченная
им финансовая система вновь была дезорганизована. Так
инициатива Людовика XIV — а он единолично руководил
политикой правительства — подрубила корни морской силы
Франции и вызвала отчуждение ее наилучшего союзника в
морских предприятиях. Территория и военная мощь Фран-
ции увеличились, но движущие силы торговли и торгового
мореплавания в этой войне истощились. Хотя военный флот
несколько лет сохранял боеспособность и эффективность, он
вскоре начал приходить в упадок и в конце правления Лю-
довика XIV практически прекратил существование. В по-
следние десятилетия правления Людовика XIV (с 1672 года.
— Ред.) проводилась такая же ошибочная морская политика.
Людовик последовательно игнорировал морские интересы
Франции, кроме военного флота. Он либо не мог, либо не
хотел обращать внимание на то, что военный флот почти не
используется и существует в неопределенном состоянии,
пока торговый флот и судостроительные отрасли, составляю-
щие его опору, бездействуют. Его политика, направленная
на преобладание в Европе посредством военной силы и тер-
риториальных захватов, побудила Англию и Голландию за-
ключить союз, который, как уже отмечалось ранее, прямо
способствовал вытеснению Франции с морей, а косвенно —
впоследствии и Голландии. Военный флот, созданный Коль-
бером, погиб. В последние десять лет жизни Людовика XIV
в море выходил отнюдь не могучий флот Франции, хотя вой-
ны велись постоянно. Простота формы правления абсолют-
ной монархии, таким образом, убедительно показала, как
может быть велико влияние государственной власти и на раз-
витие, и на упадок морской силы.
Последний отрезок жизни Людовика XIV засвидетель-
ствовал, таким образом, упадок морской силы из-за осла-
бления ее основ, которыми являются торговля и богатство,
доставляемое торговлей. Наследовавшая Людовику XIV
власть, по собственному разумению и под давлением Ан-
глии, отказалась от всякой претензии на поддержание эф-
фективного военного флота. Причина этого состояла в том,
что новый король был несовершеннолетним, а регент питал
сильную неприязнь к королю Испании и, чтобы нанести
ему ущерб и сохранить собственную власть, вступил в союз
с Англией. Во вред Испании он помог англичанам поста-
91
вить под контроль Австрии, традиционного врага Франции,
Неаполь и Сицилию. В союзе с Англией он уничтожил
испанский флот и корабельные верфи. Здесь мы снова на-
блюдаем самодержавного правителя, пренебрегающего мор-
скими интересами Франции, уничтожающего естественного
союзника, прямо способствующего (в то время как Людо-
вик XIV делал это косвенно и ненамеренно) усилению по-
велительницы морей. Этот политический период закончил-
ся смертью регента в 1726 году. Но с этих пор вплоть до
1760 года правительство Франции продолжало игнориро-
вать морские интересы страны. Утверждают, что благодаря
некоторым разумным изменениям фискальной политики,
главным образом в направлении развития свободной тор-
говли (инициированных Лоу, министром шотландского
происхождения), удивительно выросла торговля Франции с
Ост-Индией и Вест-Индией и что острова Гваделупа и Мар-
тиника стали весьма богатыми и процветающими. Но раз-
витие французской торговли и колоний из-за упадка флота
отдавалось в случае войны на милость Англии. В 1756 году,
когда положение страны было не самым худшим, француз-
ский флот насчитывал всего лишь 45 линейных кораблей,
английский же флот — около 130. Когда возникла необхо-
димость вооружить и оснастить 45 кораблей, оказалось, что
нет ни материалов, ни оснастки, ни провианта. Не было
даже пушек. Не было ничего из этого.
«Недостатки системы правления, — пишет французский
исследователь, — вызывали равнодушие и открыли дверь
беспорядку и отсутствию дисциплины. Никогда незаслу-
женное продвижение по службе не было столь частым. Точ-
но так же никогда не было так велико всеобщее недоволь-
ство. Деньги и интриги присутствовали повсюду и влекли
за собой господство и власть. Представители знати и вы-
скочки, имевшие влияние в столице и власть в морских
портах, считали излишним для себя достойное поведение.
Расхищение государственных средств и доходов верфей не
знало границ. Честь и скромность подвергались осмеянию.
Как будто и без того было мало зла, министерство стреми-
лось уничтожить героические традиции прошлого, которые
избежали общего краха. Энергичной борьбе великой коро-
левской власти наследовали, по распоряжению двора, «ос-
мотрительные акции». Сохранение без пользы нескольких
боевых кораблей отдавало инициативу в руки противника.
92
Из-за этого негодного принципа мы были вынуждены уйти
в оборону, столь же выгодную противнику, сколь чуждую
боевому духу нашего народа. Осторожное отношение к про-
тивнику, навязанное нам приказами, было в долгосрочной
перспективе предательством по отношению к националь-
ному характеру, а злоупотребление властью вело к актам
недисциплинированности и дезертирства во время войны,
чему невозможно было отыскать хотя бы один пример в
прошлом столетии».
Ошибочная политика территориальных захватов на кон-
тиненте поглощала ресурсы страны. Она была вдвойне
пагубной, поскольку, оставляя беззащитными колонии и
торговое мореплавание, подвергала угрозе уничтожения
важнейший источник обогащения, что фактически и слу-
чилось. Небольшие эскадры, выходившие в море, уничто-
жались сильно превосходившим их в силах противником.
Торговое мореходство было парализовано, а такие колонии,
как Канада, Мартиника, Гваделупа и Индия, оказались в
руках англичан. Если бы это не занимало слишком много
места, можно было бы привести интересные выдержки из
книг, иллюстрирующие страдания и несчастья Франции,
страны, которая пренебрегла морем, и растущее богатство
Англии при всех ее жертвах и напряжении. Один современ-
ный британский историк выразил свое мнение о политике
Франции того периода таким образом: «Франция, ввязав-
шись с таким воодушевлением в войну в Германии (в Се-
милетней войне Франция в союзе с Россией, Испанией,
Австрией, Саксонией и Швецией воевала с Пруссией, Ве-
ликобританией (в унии с Ганновером) и Португалией. —
Ред.), отвлекла столько своего внимания и денег от военно-
го флота, что мы получили возможность нанести по ее
морской мощи удар, от которого она, возможно, никогда
не оправится. Ее участие в войне в Германии аналогичным
образом помешало ей защитить свои колонии, из-за чего
мы захватили наиболее значительные из ее приобретений.
(По Парижскому мирному договору 1763 года к Великобри-
тании от Франции перешли Канада, Восточная Луизиана
(бассейн Миссисипи), большая часть французских владе-
ний в Индии. — Ред ) Это помешало Франции защитить
свою торговлю, из-за чего она была совершенно разорена,
в то время как английская торговля никогда, даже в усло-
виях самого прочного мира, не находилась в таких услови-
93
ях процветания. Так что, ввязавшись в войну в Германии,
Франция обрекла себя на бездействие, собственно, перед ее
непосредственной ссорой с Англией».
В Семилетней войне Франция потеряла 37 линейных ко-
раблей и 56 фрегатов — силу, в три раза большую по чис-
ленности, чем весь флот Соединенных Штатов насчитывал
в любое время эпохи парусного флота. «Впервые после эпо-
хи Средних веков, — пишет французский историк, оцени-
вая ту же войну, — Англия победила Францию в одиночку,
почти без союзников, победила Францию, имевшую силь-
ных союзников. Она победила исключительно превосходя-
щими качествами своего правительства». Да, но эта победа
была достигнута превосходящим правительством, исполь-
зующим могучее оружие морской мощи — награда за по-
следовательную политику, направленную на реализацию
поставленной цели.
Глубокое унижение Франции, достигшее предела в пери-
од между 1760 и 1763 годами, в конце которого она заключила
мир, является поучительным уроком для Соединенных Шта-
тов в нынешний период упадка нашей торговли и флота. Мы
избежали французского унижения. Будем надеяться, что из-
влечем выгоду из последующего опыта Франции. В тот же
период (1760—1763) французы восстали, как впоследствии в
1793 году, и заявили, что будут обладать флотом. «Обще-
ственные настроения, умело направлявшиеся властями, за-
являли о себе в пространстве от одного края Франции до
другого — «Военный флот должен быть воссоздан». Корабли
дарили своей стране города, акционерные общества и част-
ные лица по индивидуальной подписке. В недавно утихших
портах развернулась невероятная активность, повсюду стро-
или или ремонтировали корабли». Эта активность получала
поддержку. Восполнялись арсеналы оружия. Разного рода
материальную часть привели в порядок, реорганизовали ар-
тиллерийское дело, призвали на службу 10 тысяч обученных
артиллеристов и обеспечили их всем необходимым.
Поведение морских офицеров того времени мгновенно
отреагировало на общественный импульс, которого на са-
мом деле некоторые наиболее продвинутые из них не толь-
ко ожидали, но и добивались. Никогда раньше патрио-
тическая и профессиональная деятельность французских
офицеров не достигала такого высокого уровня, как сразу
после того, когда их кораблям приходилось бездействовать
94
из-за пассивности власти. Так, известный французский
морской офицер нашего времени пишет: «Плачевное со-
стояние флота во время правления Людовика XV, закрыв-
шее офицерам путь к блестящей карьере за счет смелых
операций и успешных сражений, заставило их надеяться на
самих себя. Учеба научила их тому, что им пришлось до-
казывать через несколько лет, проверяя таким образом на
практике прекрасное изречение Монтескье: «Несчастье —
наша мать, Благополучие — мачеха»... К 1769 году про-
явилась во всем великолепии блестящая плеяда офицеров,
деятельность которых распространилась во все концы света
и которые объяли своей работой и исследованиями все об-
ласти человеческого знания. Морская академия, основан-
ная в 1752 году, была реорганизована»1.
Первый директор академии, бывший командир корабля
по имени Биго де Морог, написал тщательно продуманный
трактат по морской тактике, первый оригинальный труд по
этой теме после работы Поля Госта, чье место занять этот
труд и предназначался. Видимо, Морог исследовал и фор-
мулировал тактические проблемы в то время, когда у Фран-
ции не было флота и она не могла послать свои корабли в
море без того, чтобы они не подверглись нападению про-
тивника. В то же время в Англии подобного труда не было.
В 1762 году английский лейтенант просто перевел часть ка-
питального труда Госта, оставив без внимания большую его
часть. Лишь через двадцать лет Клерк, господин шотланд-
ского происхождения, опубликовал оригинальное исследо-
вание по морской тактике. В нем он объяснил британским
адмиралам метод, при помощи которого французы отбива-
ли бестолковые и плохо организованные атаки англичан2.
Изыскания Морской академии и мощный импульс, при-
данный ими деятельности офицеров, оказали влияние, как
мы надеемся показать позднее, на сравнительно благопри-
ятную обстановку, в которой оказался французский флот в
начале Войны американских колоний за независимость.
1 Gougeard. La Marine de Guerre; Richelieu et Colbert.
2 Что бы ни думали о претензиях Клерка на оригинальность в вы-
работке метода морской тактики, а его исследование подвергалось се-
рьезным опровержениям, не вызывает сомнений, что его критика про-
шлого имела здоровую основу. По мнению автора данной книги, Клерк
в этом отношении заслуживает уважения за оригинальность, не часто
встречающуюся в человеке, который не имеет профессиональной под-
готовки моряка или военного.
95
Уже указывалось, что Война американских колоний за не-
зависимость вынудила Англию отойти от ее традиционной и
реалистичной политики. Англия ввязалась в военные дей-
ствия на отдаленной территории, в то время как сильные
противники искали удобного случая атаковать ее с моря. По-
добно Франции в недавней войне с Германией, подобно На-
полеону в более поздней войне в Испании, Англия в силу
излишней самонадеянности вознамерилась превратить друга
во врага и подвергнуть реальную основу своей мощи тяжело-
му испытанию. С другой стороны, французское правитель-
ство избегало ловушки, в которую оно так часто попадало.
Воздерживаясь от вмешательства в европейские дела, обе-
спечив себе нейтралитет на континенте и гарантию союза с
Испанией, Франция продвинулась в усилиях по созданию
эффективного флота и формированию блестящего, хотя и,
возможно, сравнительно неопытного офицерского корпуса.
На противоположном берегу Атлантики она пользовалась
поддержкой дружественного народа и собственными или со-
юзными портами, как в Вест-Индии, так и на побережье Ев-
ропейского континента. Разумность такой политики, благо-
творное влияние этих усилий правительства на становление
морской силы Франции очевидны. Однако подробное рас-
смотрение этой войны выходит за рамки данного раздела.
Для американцев основной интерес в этой войне ограничи-
вался сушей, но для морских офицеров он распространялся
на море, потому что война носила, по сути, морской харак-
тер. Просвещенные и систематические усилия двадцати лет
принесли должные плоды. Хотя война на море завершилась
крупным поражением (имеется в виду Доминикское морское
сражение 12 апреля 1782 года, в котором английская эскадра
(36 линейных кораблей) разбила французскую (30 линейных
кораблей, 3 корабля было потеряно до этого, в бою 9 апреля).
Французы потеряли еще 5 кораблей, захваченных англича-
нами, но главное — не смогли соединиться с испанской эска-
дрой (17 линейных кораблей) и захватить Ямайку. Однако
автор совершенно «забыл», как французский флотоводец
Сюффрен в 1782—1783 годах бил англичан в прибрежных во-
дах Индии. — Ред.). соединенные усилия французского и ис-
панского флотов, несомненно, подорвали мощь Англии и
лишили ее части колоний. В ходе различных морских пред-
приятий и сражений Франция полностью восстановила свой
престиж. Хотя трудно, в свете основной темы книги, не прий-
96
ти к заключению, что ряд факторов помешал французским
адмиралам не просто добиться успехов, но также извлечь
выгоды, неоднократно вполне достижимые. Среди них —
неопытность французских моряков по сравнению с британ-
скими, кастовая враждебность офицеров знатного проис-
хождения к коллегам из низших сословий, и кроме того,
пагубные традиции трех четвертей столетия, которые уже
упоминались. Это также пагубная политика правительства,
которое сначала учило офицеров в первую очередь беречь
корабли и экономить сопутствующие материалы. Когда
Монк говорил, что страна, господствующая на море, должна
всегда придерживаться наступательной стратегии, он форму-
лировал основной принцип морской политики Англии. И
если бы рекомендации французских властей постоянно вы-
давались в том же духе, война 1778—1783 годов могла бы за-
вершиться скорее и выгоднее (для Франции. — Ред.). чем это
случилось. Видимо, неэтично критиковать оказание услуги,
которой наша страна, США, по Божьей милости, обязана
тому, что ее рождение оказалось удачным. Но сами францу-
зы довольно часто высказываются об этом в критическом
духе. Французский офицер, проходивший действительную
службу в ходе этой войны, в своем спокойном и рассудитель-
ном исследовании пишет: «Что должны были подумать мо-
лодые офицеры, которые находились с д’Эстеном при Санди-
Хуке (мыс к юго-западу от Нью-Йорка, встав у которого в
июле 1778 года, д’Эстен не решился атаковать английскую
эскадру Хоу. — Ред.) и с де Грассом при Сент-Кристофере,
даже те, которые ходили к Род-Айленду с де Тернеем, когда
они узнали, что их начальники по возвращении не были пре-
даны суду?»1
Опять же другой французский офицер, гораздо позднее,
оправдывает выраженное мнение, когда говорит о Войне
американских колоний за независимость в следующих вы-
ражениях: «Необходимо избавляться от пагубных предрас-
судков времен Регентства и Людовика XV. Но наши ми-
нистры слишком рано позабыли их сплошные провалы.
Из-за их жалких колебаний флот, который не без основа-
ний встревожил Англию, свели к пропорциям мирного вре-
мени. Настроив себя на неуместную бережливость, мини-
стерство заявило, что по причине перерасхода средств на
1 La Serre. Essais Hist, et Crit. sur la Marine Fran^aise.
4 А. Мэхэн	97
содержание флота адмиралам следует приказать соблюдать
«величайшую осмотрительность», словно во время войны
полумеры не ведут всегда к катастрофам. Также поэтому
приказы, адресованные командующим нашими эскадрами,
требовали от них как можно дольше воздерживаться от бо-
евых действий, которые могли привести к потерям кораб-
лей, с трудом поддающимся восполнению. Так что не од-
нажды полноценные победы, которые могли бы увенчать
искусство наших адмиралов и мужество наших капитанов,
превращались в частные успехи. Этот метод был возведен в
принцип. Адмирал не должен использовать имеющуюся в
его распоряжении мощь, когда его посылают против врага
с заранее поставленной целью отбивать атаки, но не ата-
ковать самому. Этот метод, подрывающий боевой дух ради
сбережения материальных ресурсов, должен был привести
к плачевным результатам... Несомненно, что этот предосу-
дительный метод стал одной из причин падения дисцип-
лины и пугающего размаха дезертирства, которыми были
отмечены периоды правления Людовика XVI, [первой] Ре-
спублики и [первой] Империи»1.
В течение десятилетнего периода после мира 1783 года
произошла Великая французская революция. Это великое
событие потрясло основы государств. Оно ослабило узы со-
циального порядка и лишило флот всех профессионально
подготовленных офицеров монархии, которые были при-
вержены прежнему режиму (которым в основном отрубили
головы на гильотине. — Ред.). Однако революция не осво-
бодила флот от ошибочного метода. Легче было изменить
форму правления, чем выкорчевать глубоко укоренившиеся
традиции.
Познакомимся с мнением третьего высокопоставленно-
го французского офицера (с блестящими литературными
дарованиями) относительно бездействия Вильнева, адмира-
ла, который командовал французским арьергардом в Абу-
кирском сражении и не трогался с якоря, пока уничтожали
авангард французской эскадры: «Должен был наступить
день (Трафальгар), когда Вильнев, в свою очередь, так же
как де Грасс до него и как Дюшайла, пожаловался бы на то,
что его бросила на произвол судьбы часть флота. Впору за-
подозрить тайную причину этого фатального совпадения.
1 Lapeyrouse-Bonfils. Hist, de la Marine Fran^aise.
98
Противоестественно, чтобы среди такого количества по-
чтенных людей столь часто попадались адмиралы и капита-
ны, навлекающие на себя такой позор. Если имена некото-
рых из них до сих пор сохраняют прискорбную связь с
памятью о наших поражениях, можно говорить с уверенно-
стью, что это не только их вина. Нам следует скорее винить
существо операций, в которых они участвовали, и тот метод
оборонительной войны, который предписывали француз-
ские власти. Метод, который Питт в английском парламен-
те назвал провозвестником несомненного краха. Этот ме-
тод, когда мы решили от него отказаться, уже прочно
укоренился в наших привычках. Он, так сказать, ослабил
нашу боеспособность и парализовал нашу уверенность в
своих силах. Слишком часто наши эскадры покидали порт
с особым заданием, с намерением избегать противника,
встреча с ним сразу оборачивалась большой бедой. Таким
вот образом наши корабли отправлялись воевать. Они под-
чинялись необходимости вместо того, чтобы навязывать
бой... Удача долго выбирала между двумя флотами и не по-
вернулась бы в конце концов решительно против нашего
флота, если бы Брюэс, перехватив Нельсона, вступил с ним
в бой. Война в скованной и робкой манере, которую вели
Вилларе и Мартен, продолжалась долго лишь благодаря
осторожности некоторых английских адмиралов и тради-
циям старой тактики. Именно в духе этих традиций за-
вершилось Абукирское сражение. Настал час решительных
действий»1.
Через несколько лет состоялось Трафальгарское сраже-
ние, и снова правительство Франции приняло новую по-
литику в отношении флота. Автор, процитированный выше,
продолжает: «Императора, обозревавшего орлиным взором
планы военных кампаний, как своего флота, так и армии,
эти неожиданные неудачи раздражали. Он перестал уделять
внимание одному полю битвы, в успехи на котором не ве-
рил, и решил оказывать давление на Англию повсюду, а не
только на морском театре войны. Он предпринял реоргани-
зацию своего флота, но без того, чтобы предоставить ему
какую-либо существенную роль в противоборстве, которое
становилось еще более яростным, чем прежде... Тем не ме-
нее работа наших верфей, вместо того чтобы сократиться,
1 Jurien de la Graviere. Guerres Maritimes.
99
удвоилась. Каждый год либо закладывались на верфях, либо
прибавлялись к действующему флоту линейные корабли.
Венеция и Генуя под властью императора вновь пережили
свое прошлое великолепие, от берегов Эльбы до изголовья
Адриатики все порты континента наперебой способствова-
ли реализации творческих замыслов императора. Много-
численные эскадры сосредоточились в Шельде, на рейде
Бреста и в Тулоне... Но в конце концов император отказал-
ся предоставить флоту, полному энтузиазма и уверенному
в своих силах, помериться силами с противником... Удру-
ченный постоянными неудачами, он держал в боевой готов-
ности наши военные корабли только для того, чтобы за-
ставить противника продолжать блокаду, колоссальные
расходы на которую должны были в конечном счете исто-
щить его финансы».
Когда империя пала, у Франции имелось 103 линейных
корабля и 55 фрегатов.
Если обратиться теперь от конкретных уроков историче-
ского прошлого к общему вопросу влияния властей на мор-
скую ориентацию населения, то очевидно, что это влияние
может действовать на двух отличающихся, но тесно связан-
ных направлениях.
Во-первых, в мирное время: власти могут способствовать
своей политикой естественному росту усердия и склонности
людей к приключениям и поискам выгоды в морских пред-
приятиях. Они могут постараться это сделать даже тогда,
когда такое усердие и склонности отсутствуют вовсе. С дру-
гой стороны, власти могут ошибочными действиями ско-
вать инициативу, которую проявляют люди, предоставлен-
ные самим себе. В любом из этих случаев влияние властей
будет ощущаться, укрепляя или вредя развитию морской
мощи страны в сфере мирной торговли, на которой, не бу-
дет преувеличением сказать, исключительно и полностью
покоится сильный военный флот.
Во-вторых, в военное время: наиболее разумную форму
влияние властей на содержание военного флота примет в
том случае, если его численность будет соразмерна росту
численности торгового флота и значению связанных с ним
учреждений. Более важным, чем численность боевых ко-
раблей, является вопрос об учреждениях, способствующих
здоровому моральному состоянию, деятельности, а также
обеспечению быстрого развития флота во время войны по-
100
средством создания адекватного резерва людей и кораб-
лей — посредством планирования того общего резерва, на
который указывалось ранее при рассмотрении националь-
ного характера и занятий людей. Несомненно, в этом же
русле военных приготовлений должно находиться содержа-
ние удобных военно-морских баз в самых отдаленных рай-
онах мира, куда военные корабли должны сопровождать
торговые суда. Оборону таких баз следует поставить в за-
висимость — либо от прямой вооруженной силы, как в слу-
чаях с Гибралтаром и Мальтой, либо от дружественного
населения, такого, каким были жители американских коло-
ний для Англии и каким, можно предположить, остаются
сейчас австралийские колонисты. Такое дружественное
окружение и поддержка, в сочетании с разумным военным
обеспечением, являются наилучшей защитой. Когда к это-
му добавляется явное преобладание на море, такое окруже-
ние и поддержка делают широко рассредоточенную импе-
рию, подобную Британской империи, безопасной. Хотя и
верно то, что неожиданное нападение может вызвать не-
приятности в каком-нибудь одном районе империи, дей-
ствительное превосходство в морской силе не даст такой
неприятности стать всеобщей и непоправимой. История до-
казывала это не раз. Английские военные базы расположе-
ны во всех частях света. Британский флот защищает их все
разом, обеспечивает свободные коммуникации между ними
и пользуется ими в качестве укрытий.
Колонии, связанные с метрополией, являются, следова-
тельно, надежными средствами зарубежной поддержки мор-
ской мощи страны. В мирное время власти должны всеми
способами поощрять взаимную привязанность и общие ин-
тересы метрополии и колоний. Это сделает благосостояние
одной стороны благосостоянием всех, а беду одной стороны
общим несчастьем. Во время же войны или, скорее, ради
войны властям следует стимулировать такие организацион-
ные и оборонительные меры, которые будут воспринимать-
ся всеми сторонами как справедливое распределение бре-
мени в интересах каждой из сторон.
Таких колоний Соединенные Штаты не имеют и вряд ли
будут иметь. Отношение американцев к чисто военным ба-
зам довольно четко выразил столетие назад один историк
британского флота, когда высказывался о Гибралтаре и
Маоне. «Военные власти, — отмечал он, — так мало счита-
101
ются с интересами торговцев и сами по себе столь чужды
творческим способностям британцев, что я не удивляюсь,
когда здравомыслящие люди всех политических убеждений
склоняются к тому, чтобы избавиться от этих морских кре-
постей так же, как страна уже избавилась от Танжера». Не
располагая, следовательно, зарубежными опорными пун-
ктами, боевые корабли США уподобятся во время войны
птицам, неспособным летать далеко от своих берегов. Для
обеспечения кораблям портов захода, где они смогут загру-
зить уголь или пройти ремонт, власти должны поставить
себе главной задачей развитие морской мощи. (Как мы ви-
дим, ситуация за сто с лишним лет после выхода в свет этой
книги изменилась радикально. Теперь американские базы
образуют сеть, контролирующую акваторию почти всего
Мирового океана (где нет баз, шныряют атомные подво-
дные лодки — даже подо льдом в российском секторе Ар-
ктики). — Ред.)
Так как практическая цель этого исследования заключа-
ется в извлечении выводов из уроков истории, применимых
для собственной страны и ее флота, уместно теперь поин-
тересоваться тем, какими угрозами чревато положение Со-
единенных Штатов, и призвать власти к действиям по вос-
созданию морской мощи. Не будет преувеличением сказать,
что усилия властей со времени Гражданской войны (1861—
1865) и до сих пор были направлены исключительно на
создание того, что считается первым звеном в цепи, состав-
ляющей морскую мощь. Развитие за счет внутренних ре-
сурсов, повышение производительности предприятий под
аккомпанемент хвастовства о достижении самодостаточно-
сти — таковой была цель властей, таков, до определенной
степени, и результат. В этом власти искренне отразили на-
строй господствующих в стране сил, хотя не всегда можно
с легкостью утверждать, что эти господствующие силы дей-
ствительно представительны, даже в свободной стране. Как
бы то ни было, не вызывает сомнений, что сейчас, при от-
сутствии колоний, стране явно недостает промежуточного
звена для торгового мореходства и связанных с этим учреж-
дений. Короче говоря, Соединенные Штаты располагают
одним из трех звеньев, составляющих морскую силу.
За последние сто лет способы ведения морской войны
так изменились, что возникают сомнения, могли бы такие
катастрофические поражения, с одной стороны, и такие
102
блестящие победы — с другой, какие наблюдались в войнах
между Англией и Францией, повториться сейчас. В состоя-
нии безопасности и безраздельного господства над морями
Англия набросила ярмо на нейтралов, которое теперь они
сбросили навсегда, восторжествовал навсегда и принцип,
что флаг защищает грузы. Товары враждующих государств
поэтому могут теперь безопасно перевозиться на нейтраль-
ных судах, за исключением контрабандной перевозки во-
енных материалов или доставки грузов в блокированные
порты. Что касается последнего случая, то также несомнен-
но, что время неэффективных блокад кончилось. Оставляя
в стороне поэтому вопрос защиты портов от захвата или
наложения контрибуции (относительно которого имеется
единодушие в теории и полное равнодушие на практике),
поинтересуемся, нуждаются ли Соединенные Штаты в мор-
ской силе? Их товары даже сейчас перевозятся на иностран-
ных судах. Почему американцы должны желать этого, ког-
да защита таких перевозок, если она вообще возможна,
требует огромных расходов? С экономической точки зрения
этот вопрос выходит за рамки данного исследования, но его
непосредственно касаются условия, влекущие за собой
страдания и потери страны во время войны. Если учесть,
следовательно, что внешняя торговля Соединенных Шта-
тов, экспорт и импорт, транспортируется на борту кора-
блей, которые противник не может трогать, за исключени-
ем тех случаев, когда они доставляют грузы в блокированный
порт, то что сделает блокаду эффективной? По современ-
ным представлениям, достаточно демонстрации угрозы суд-
ну, намеревающемуся войти или выйти из порта. Очевидно,
что это весьма растяжимо. Многие еще помнят, что в годы
Гражданской войны после ночного нападения на флот се-
верян близ Чарлстона южане на следующее утро организо-
вали рейс парохода с несколькими иностранными дипло-
матами на борту. Эти дипломаты были еще настолько
уверены в отсутствии в поле зрения какого-либо судна, осу-
ществлявшего блокаду, что выступили по этому поводу с
соответствующим заявлением. На основании этого заявле-
ния некоторые власти южных штатов утверждали, что бло-
када технически не состоялась и не могла быть технически
восстановлена без нового уведомления. Нужно ли присут-
ствие военных кораблей на виду, чтобы реально угрожать
стране блокадой? Полдюжины быстроходных паровых су-
103
дов, крейсирующих в 20 милях от побережья между Нью-
Джерси и Лонг-Айлендом, представили бы весьма серьез-
ную угрозу для кораблей, стремящихся войти или выйти
через главный фарватер Нью-Йоркского порта. Аналогич-
ным способом можно было бы организовать эффективную
блокаду Бостона, Делавэра и Чесапика. Основной части
блокирующего флота, готовой не только захватывать торго-
вые суда, но и отражать попытки прорыва блокады, нет не-
обходимости находиться ни на виду у побережья, ни в ме-
сте, известном береговым службам. Большая часть флота
Нельсона за два дня до Трафальгарской битвы располага-
лась в 50 милях от Кадиса, пока небольшая эскадра кора-
блей наблюдала за гаванью с близкой дистанции. Флот со-
юзников стал сниматься с якоря в 7 часов утра. Нельсон,
даже в тех условиях, узнал об этом в 9.30. Английский флот
на такой дистанции представлял серьезную угрозу для про-
тивника. Возможно, в наши дни существования подводно-
го телеграфа осуществляющие блокаду силы, располагаю-
щиеся у побережья и в открытом море, а также у портов
побережья, будут поддерживать связь вдоль всего побережья
Соединенных Штатов по телеграфу, готовые оказать друг
другу взаимную поддержку. И если одну из блокирующих
эскадр удастся как-то атаковать, она может предупредить
главные силы или отойти под их прикрытие. Если бы такая
блокада какого-нибудь порта была прорвана в один из дней
(при том, что удалось бы отогнать блокирующие корабли
на приличное расстояние), уведомление о восстановлении
блокады разошлось бы при помощи телеграфа во все стра-
ны света очень быстро. Для пресечения такой блокады тре-
буется военный флот, который будет настолько угрожать
блокирующим силам, что они не смогут держаться в одном
месте никоим образом. После этого корабли нейтральных
стран, за исключением тех, что перевозят контрабандные
военные грузы, смогут свободно передвигаться и поддержи-
вать торговые отношения страны с внешним миром.
Могут утверждать, что из-за протяженной линии побе-
режья Соединенных Штатов ее невозможно эффективно
блокировать. Никто не согласится с этим утверждением
охотнее, чем офицеры, которые помнят, как проводилась
блокада побережья одних лишь южных штатов. Но при ны-
нешнем состоянии флота и, можно добавить, при любых
дополнительных мерах, не превосходящих по эффективно-
104
сти те, что пока предложили власти1, на это нельзя по-
лагаться. Попытка блокады Бостона, Нью-Йорка, залива
Делавэр, Чесапикского залива и Миссисипи, другими сло-
вами — крупных центров экспортно-импортной торговли,
не потребовала бы от морских держав больших усилий, чем
те, которые предпринимались ими раньше. Англия могла
блокировать Брест, побережье Бискайского залива, Тулон
и Кадис одновременно, в то время как в блокированных
гаванях морского побережья находились сильные эскадры.
Верно, что торговые грузы на нейтральных судах могут по-
ступать и в другие порты Соединенных Штатов, помимо
вышеперечисленных. Но что произойдет при такой вынуж-
денной смене центров торговли с действующей транспорт-
ной системой страны, какие случатся сбои в снабжении,
в работе железнодорожного и водного транспорта, верфей,
в погрузочно-разгрузочных работах, складировании! Разве
не будет вследствие этого финансовых потерь и других бед?
И пока с большим напряжением и издержками будут ча-
стично устраняться эти неприятные последствия, против-
ник может блокировать новые порты так же, как и старые.
Народ Соединенных Штатов, конечно, не будет голодать,
но может подвергнуться тяжелым испытаниям. Если об-
ратиться к поставкам оружия, равнозначным контрабанде,
то следует ли опасаться, что Соединенные Штаты не смо-
гут без них обойтись, если возникнет чрезвычайная си-
туация?
Это, прежде всего, вопрос значимости влияния властей
в деле строительства флота, который если и не сможет по-
являться у побережья далеких стран, то, по крайней мере,
сможет защитить подступы к своей собственной стране.
Четверть столетия страна игнорировала морские проблемы.
Результаты такой и альтернативной политики будут пока-
заны на примерах Англии и Франции. Не настаивая на пол-
ной аналогии положения Соединенных Штатов и любой из
этих двух стран, можно с уверенностью утверждать, что для
благосостояния страны в целом крайне важно, чтобы ее
торговля страдала как можно меньше от военных действий
против внешнего врага. Чтобы добиться этого, необходимо
1 После того как были написаны эти строки, морской министр
в своем докладе 1889 года рекомендовал такой состав флота, который
сделал бы уже обсуждавшуюся здесь блокаду весьма опасной для
страны.
105
держать противника не только подальше от наших портов,
но и от всего нашего побережья1.
Смешение этих двух понятий ведет к многочисленным
ненужным спорам относительно надлежащей сферы ответ-
ственности армии и флота в условиях обороны побережья.
Пассивная оборона — прерогатива армии, все, что движет-
ся по воде, принадлежит флоту, прерогативой которого яв-
ляется наступательная оборона. Когда моряки привлекают-
ся к гарнизонной службе в крепостях, они входят в состав
сухопутных сил так же определенно, как приданные флоту
войска для высадки на территорию противника становятся
частью военно-морских сил.
Можно ли располагать таким флотом без восстановления
торгового мореходства? Сомнительно. История доказала,
что подобную военно-морскую мощь может создать деспот,
как это сделал Людовик XIV, но, как это ни замечательно,
опыт показал, что его военный флот быстро пришел в упа-
док, увял, подобно растению без корней. В условиях пред-
ставительной власти за любыми военными расходами стоят
особые группы людей, убежденные в их необходимости. За-
интересованности в военно-морской силе не имеется, она
1 Слово «оборона» в военное время включает два понятия, которые
должны восприниматься раздельно в интересах смысловой точности.
Существует обычная, простая оборона, которая укрепляется в ожидании
нападения. Ее можно назвать пассивной обороной. С другой стороны,
существует и такой взгляд на оборону, с позиции которого собственная
безопасность, как реальная цель оборонительных мероприятий, лучше
всего обеспечивается нападением на противника. В случае с обороной
побережья первый способ обороны осуществляется посредством воз-
ведения стационарных укреплений, постановки подводных мин и в
целом неподвижных сооружений, имеющих целью просто остановить
противника, если он пытается напасть. Второй способ обороны вклю-
чает все средства и виды оружия, которые дают возможность не ждать
нападения противника, но перехватить его флот в нескольких милях от
своего побережья или у вражеских берегов. Такая оборона может по-
казаться на самом деле наступательной войной, но не является таковой.
Она становится наступательной только тогда, когда целью нападения
становится не только флот, но и территория противника. Англия за-
щищала свое побережье и колонии тем, что блокировала своими эска-
драми французские порты, чтобы перехватить французские корабли во
время выхода из этих портов. Северяне в годы Гражданской войны
1861—1865 годов располагали свой флот у портов южан не потому, что
опасались нападения последних, но в целях сломить сопротивление
Конфедерации посредством ее изоляции от внешнего мира и в ко-
нечном счете захвата ее портов. Способы борьбы были одинаковыми,
но ее цель в одном случае была оборонительной, в другом — наступа-
тельной.
106
не может существовать без влияния властей. Как создать
торговый флот — государственными субсидиями или по-
ощрением свободной торговли, административными мера-
ми или самотеком — проблема не военная, но экономиче-
ская. Даже если бы Соединенные Штаты обладали большим
торговым флотом, сомнительно, чтобы это способствовало
обретению ими адекватного военного флота. Пространство,
которое отделяет США от других великих держав, с одной
стороны, защищает их, с другой — является западней. Сей-
час на Панамском перешейке, вероятно, быстро зреет нечто
вроде мотивации обретения Соединенными Штатами во-
енного флота. Будем надеяться, что такой флот появится не
слишком поздно.
На этом заканчивается общее обсуждение основных
факторов, которые влияют, положительно или негативно,
на развитие морской силы государств. Целью обсуждения
было в первую очередь рассмотрение этих факторов в их
естественном положительном или отрицательном действии,
а затем иллюстрирование всего этого конкретными приме-
рами на опыте прошлого. Такое рассмотрение, несомненно
вышедшее за пределы темы, тем не менее вполне уклады-
вается в рамки стратегии, а не тактики. Соображения и
принципы, затронутые обсуждением, представляют неиз-
менный, постоянный порядок вещей, остающийся, по сво-
им причинам и следствиям, тем же самым при переходе от
одной эпохи к другой. Они выражают, по своей сути, есте-
ственный порядок, о стабильности которого ныне так мно-
го говорят, в то время как тактика, которая использует в
качестве своего инструмента оружие, сделанное человеком,
участвует в изменении и развитии человеческого рода из
поколения в поколение. Время от времени тактику меняют
или вовсе отбрасывают, но старый фундамент стратегии со-
храняется, как будто он стоит на скале. Далее следует ис-
следовать общую историю Европы и Америки, уделив осо-
бое внимание влиянию на эту историю и благополучие
людей морской мощи в ее широком значении. Время от
времени, по мере возможности, цель будет состоять в том,
чтобы напоминать и подкреплять общее учение (уже сфор-
мулированное) конкретными примерами. Общее содержа-
ние исследования будет поэтому стратегическим — в том
широком определении морской стратегии, которое нами
уже цитировалось и принималось: «Морская стратегия име-
107
ет своей целью становление, поддержку и усиление мор-
ской мощи как в условиях мира, так и войны». Обращаясь
к конкретным сражениям, мы, охотно допуская невозмож-
ность извлечения уроков из них с позиций изменившейся
тактики, сделаем попытку указать, где применение или пре-
небрежение подлинно общими принципами играло решаю-
щую роль. И, чтобы не упускать роль тактики, мы выберем
те сражения, которые, по ассоциации с именами наиболее
выдающихся военачальников, позволят, возможно, пока-
зать, какую роль именно тактика играла в конкретную эпо-
ху или в конкретном флоте. Желательно также там, где явно
напрашивается аналогия между древним и современным
вооружением, извлекать вероятные уроки такими, какие
они есть, не преувеличивая сходство. Наконец, следует
помнить, что, при всех переменах, человеческая природа
остается в основном одинаковой. Несомненно, в людях
всегда найдется общее, хотя в конкретных условиях его
трудно определить в количественном и качественном от-
ношении.
Глава 2
Состояние Европы в 1660 году. Вторая англо-голландская
война (1665—1667), Морское сражение при Лоустофте
(1665) и сражение Четырех дней (у Дюнкерка, 1666 год)
Исторический период, с которого начинается наш обзор,
обычно определяется как середина XVII века. 1660 год от-
ныне будет принят в качестве отправной даты. В мае этого
года Карл II был восстановлен на английском троне при
всеобщем одобрении народа. В марте следующего года, по-
сле смерти кардинала Мазарини, Людовик XIV собрал сво-
их министров и сказал: «Я вызвал вас, чтобы сообщить, что
до сих пор довольствовался поручением покойному карди-
налу вести мои дела. В будущем я буду сам себе главой пра-
вительства. Повелеваю, чтобы ни одно распоряжение не
исполнялось без моего приказа. Требую, чтобы государ-
ственные министры и казначей не подписывали ни один
документ без моего соизволения». Самодержавная власть во
Франции, обретенная таким образом, сохранялась, факти-
чески и по названию, более половины века.
Затем в течение года два соседних с Францией государ-
ства начали новый этап существования после более или
менее продолжительного периода смуты. Эти государства,
сколь бы они ни различались по мощи, играли ведущую
роль в морской истории Европы и Америки и, воистину, во
всем мире. Морская история, однако, является всего лишь
одним из факторов в истории этих государств, в которой
движение вперед чередовалось с периодами сдачи завоеван-
ных позиций и отката назад. И если упустить из виду другие
109
факторы, с которыми тесно связана морская история, то
может сформироваться искаженный образ происходившего
и взгляд на те события, страдающий преувеличением или
недооценкой их значения. Даже исследование предпринято
именно ввиду убеждения, что морская история в наше вре-
мя сильно недооценивается, если вовсе не упускается из
виду людьми, пренебрегающими морем (в частности, аме-
риканцами).
Отправной 1660 год наступил через короткий промежуток
после другой даты, которая ознаменовала великое урегули-
рование европейских дел, запечатленное в договоре по ре-
зультатам всеобщей войны, известной в истории под назва-
нием Тридцатилетней войны. Этой датой был 1648 год,
когда стороны заключили Вестфальский мир. Данным до-
говором Испанией официально признавалась независимость
Соединенных провинций, номинально обретенная задолго
до этого (Испания признала независимость Соединенных
провинций (Голландия, Зеландия, Утрехт, Гронинген, Гел-
дерланд, Оверэйссел и Фрисландия) еще в 1609 году, когда
было заключено перемирие, в 1648 году была лишь оконча-
тельно признана независимость Нидерландов. — Ред.). За
упомянутым мирным договором в 1659 году последовал Пи-
ренейский мир между Францией и Испанией (по итогам
войны 1635—1659 годов). Эти две державы формально дали
Европе всеобщий мир, которому вскоре было суждено пре-
рваться рядом почти общеевропейских войн, продолжавших-
ся до конца жизни Людовика XIV (и несколько позже, как
Северная война. — Ред.), — войн, которые вызвали глубокие
изменения на карте Европы. В ходе этих войн появились но-
вые государства, другие пришли в упадок, а все вместе пре-
терпели огромные перемены и в размерах, и в политическом
устройстве. На все это морская сила оказала прямое или кос-
венное влияние.
Прежде всего нам нужно рассмотреть общие условия су-
ществования европейских государств в то время, с которо-
го начинается повествование. В противоборстве, которое
растянулось на период почти в столетие, закончившийся
Вестфальским миром, королевская семья Габсбург, извест-
ная также как Австрийский дом, представляла собой мощ-
ную державу, которую опасались другие страны. В течение
продолжительного правления императора Карла V, который
отрекся от престола веком раньше, глава дома совмещал в
ПО
своей персоне две короны — Австрии и Испании (Карл V
(1500—1558), император Священной Римской империи (а
не только Австрии) в 1519—1555 годах, был также в 1516—
1556 годах испанским королем (под именем Карл I. Яв-
лялся внуком императора Максимилиана I (Габсбурга) и
испанского короля Фердинанда I и королевы Изабеллы.
Проиграл войну с германскими протестантскими князьями
и был вынужден заключить Аугсбургский религиозный мир
1555 года. Крушение политических планов Карла V (Кар-
ла I) заставило его отречься от испанского престола в пользу
сына, Филиппа II (1556), а императорский престол уступить
брату Фердинанду (1555). — Ред.), которые имели, среди
прочих владений, Голландию и Бельгию, наряду с преоб-
ладающим влиянием в Италии. После отречения Карла V
две великие монархии Австрии и Испании разделились. Но,
хотя в этих странах правили разные монархи, они принад-
лежали к одному семейству и стремились к тому единству
целей и сочувствию, которыми были отмечены династиче-
ские связи в данном и следующем столетии. К этим узам
единения прибавлялась общность религии (католицизм). В
течение столетия, предшествовавшего Вестфальскому миру,
дальнейшее распространение власти Габсбургов и экспан-
сия (или же борьба за утраченные позиции, как в Германии,
Англии и др. — Ред.) католицизма составляли два мощней-
ших мотива политической деятельности. Это было время
великих религиозных войн, которые сталкивали одну стра-
ну с другой, княжество с княжеством и часто одну партию
с другой в одной и той же стране. Религиозное преследова-
ние вызвало мятеж в протестантских голландских провин-
циях против Испании, который завершился после восьми-
десяти лет более или менее постоянной войны признанием
их независимости. Религиозные противоречия, переходив-
шие временами в гражданскую войну, раздирали Францию
в течение большей части этого периода, глубоко влияя не
только на ее внутреннюю, но и внешнюю политику. Это
было время Варфоломеевской ночи, убийства по религиоз-
ным мотивам Генриха IV, осады Ла-Рошели, постоянных
интриг между католиками Испании и Франции. Поскольку
религиозная мотивация, действовавшая в сфере, чуждой ее
естественному предназначению, и занимавшая несвойст-
венное ей место, постепенно угасала, политические нужды
и интересы государств становились все весомее. Впрочем,
111
религиозные мотивы не исчезли совсем, и религиозная
вражда либо застилала глаза, либо сковывала действия по-
литиков. Естественно, это было прежде всего и более всего
заметно во Франции, одной из стран, пострадавших больше
других от кипения религиозных страстей из-за малой чис-
ленности и особенностей французского протестантского
меньшинства (гугенотов). Для Франции, расположенной
между Испанией и германскими государствами, среди ко-
торых вне конкуренции находилась Австрия, внутреннее
единство и борьба с могущественным Австрийским домом
являлись необходимыми условиями политического суще-
ствования. К счастью, Провидение одарило Францию вели-
кими правителями Генрихом IV и Ришелье, один из кото-
рых сменил другого через короткий промежуток времени.
Это были деятели, свободные от религиозного фанатизма,
которые, когда обстоятельства вынуждали их руководство-
ваться религией в сфере политики, действовали осмыслен-
но, без раболепия перед религиозными догмами. Во время
их правления французская государственность получила ру-
ководство, которое Ришелье называл традицией. Это руко-
водство включало нижеследующие основные направления:
1) внутреннее единство королевства, умиротворение или
подавление религиозного соперничества, централизация
власти в лице короля; 2) борьба с могущественным Ав-
стрийским домом, что с необходимостью и очевидностью
влекло за собой союз с протестантскими германскими
государствами и Голландией; 3) расширение территории
Франции на восток за счет главным образом Испании, ко-
торая владела в то время не только нынешней Бельгией, но
и другими землями Священной Римской империи; и 4) соз-
дание и развитие морской силы, способствующей благосо-
стоянию королевства и предназначенной прежде всего для
борьбы с традиционным противником Франции — Англией.
В этих целях опять же следовало держать в поле зрения
союз с Нидерландами (Голландией).
Таковы были широкие предначертания политики, вы-
работанной наиболее одаренными государственными дея-
телями в качестве руководства для страны, народ которой,
не без оснований, претендовал на роль наиболее совер-
шенного представителя европейской цивилизации, наиболее
продвинутого в прогрессивном развитии, сочетающего по-
литический прогресс с индивидуальной инициативой. Эту
112
традицию, продолженную Мазарини, воспринял у него
Людовик XIV. Далее будет показано, насколько король оста-
вался верным этой политике и что дали Франции его дей-
ствия. Между тем можно заметить, что из упомянутых четы-
рех направлений политики, служившей величию Франции,
одно предусматривало развитие морской силы. А поскольку
второе и третье направления по характеру используемых
средств не отличались друг от друга, можно констатировать,
что морская сила оставалась одним из двух могучих средств,
при помощи которых обеспечивалось величие Франции на
международной арене. Англия со стороны моря, Австрия со
стороны суши указывали Франции направления, в которых
ей следовало прилагать свои усилия.
Что касается состояния Франции в 1660 году и ее готов-
ности двигаться вперед по пути, намеченному Ришелье,
можно сказать, что внутренний мир в стране был обеспе-
чен, сопротивление феодалов полностью сломлено, религи-
озные распри утихомирены. Нантский эдикт 1598 года,
предусматривавший определенную веротерпимость по от-
ношению к гугенотам, еще действовал, в то время как со-
хранявшееся брожение среди протестантов подавлялось
вооруженной силой. Вся власть полностью сосредоточилась
на троне. В других отношениях положение в королевстве,
хотя и умиротворенном, оставалось менее удовлетворитель-
ным. Фактически страна оставалась без флота, ее внутрен-
няя и внешняя торговля зачахла, финансы были расстрое-
ны, армия — немногочисленна.
Испания, перед которой менее столетия назад трепетали
другие страны, теперь находилась в глубоком упадке и не
внушала прежнего страха. Слабость центра распространя-
лась на все его владения. Однако страна еще сохраняла
большие по площади земли. Ей все еще принадлежали Ис-
панские Нидерланды, она владела Неаполем, Сицилией и
Сардинией. Гибралтар еще не перешел в руки англичан. Ее
обширные владения в Америке — за исключением Ямайки,
захваченной Англией несколько лет назад, — оставались
пока нетронутыми. О состоянии испанского флота, как тор-
гового, так и военного, уже говорилось. Много лет назад
Ришелье заключил с Испанией временный союз, по усло-
виям которого она передала французам в аренду 40 ко-
раблей. Однако скверное состояние кораблей (они имели
большей частью плохое вооружение и командный состав)
113
вынудило французов вернуть корабли испанцам. Испан-
ский флот находился тогда в полном упадке, и это не мог-
ло укрыться от проницательного взгляда кардинала. Сраже-
ние, происшедшее между испанским и голландским флотом
в 1639 году, убедительно показывает состояние деградации,
в котором оказался этот когда-то величавый флот.
«Испанский флот в то время пережил одно из тех потря-
сений, последовательность которых в ходе этой войны низ-
вела его с высокого статуса господина морей в обоих полу-
шариях к презренному положению среди флотов морских
держав. Король готовил могучий флот для ведения войны
у побережья Швеции и для его полного снаряжения при-
казал послать из Дюнкерка подкрепление из солдат и про-
виант. В соответствии с королевским приказом флот вышел
в море, но был атакован ван Тромпом. Часть кораблей была
захвачена, оставшиеся корабли были вынуждены снова
укрыться в гавани. Вскоре после этого Тромп захватил три
английских (нейтральных) судна, перевозившие 1070 испан-
ских солдат из Кадиса в Дюнкерк. Он высадил с них войска,
а самим судам позволил идти дальше. Оставив 17 кораблей
для блокады Дюнкерка, Тромп с остальными 12 кораблями
отправился встретить флот противника в месте его прибы-
тия. Испанский флот вскоре был замечен во время входа в
Дуврский пролив (Па-де-Кале) в составе 67 парусных кораб-
лей и с 2 тысячами солдат на борту. Соединившись с че-
тырьмя другими кораблями де Витта, Тромп с небольшой
эскадрой совершил дерзкое нападение на противника. Бой
продолжался до четырех часов пополудни, когда испанский
адмирал укрылся в Даунсе (то есть у английского берега).
Тромп решил перехватить испанские корабли, если они вый-
дут из гавани, но Окуендо со своей многочисленной эска-
дрой, многие корабли которой располагали от 60 до 100 ору-
дий, обрек себя на блокаду. Английский адмирал сообщил
Тромпу, что ему приказано соединиться с испанцами, раз
начались боевые действия. Тромп отправил домой гонца за
инструкциями, и действия англичан лишь способствовали
отправке большого подкрепления голландцев. Эскадра Тром-
па быстро возросла до 96 парусных кораблей и 12 брандеров.
Он приказал атаковать испанцев. Выделив эскадру для на-
блюдения за англичанами и атаки их, если бы они вздумали
помочь испанцам, он начал сражение, осложненное густым
туманом, под прикрытием которого испанцы в целях бегства
114
перерезали швартовы. Многие испанские корабли двигались
так близко к берегу, что их вынесло на сушу, большинство
других были потоплены при попытке бегства, захвачены и
переправлены к французскому берегу. Никогда еще победа
не выглядела столь убедительной»1.
Когда военный флот действует таким образом, то он,
видимо, утратил всякую гордость. Но это состояние флота
лишь отражает общий упадок, из-за которого Испания с тех
пор все больше теряла вес в политической жизни Европы.
«Среди великолепия своего двора и красноречия, —
пишет Гизо, — испанское руководство ощущало свою сла-
бость и старалось скрыть ее под покровом бездействия.
Филипп IV и его министр, уставшие постоянно отбиваться
без пользы, искали лишь безопасного покоя и стремились
лишь откладывать рассмотрение всех вопросов, требовав-
ших усилий, на которые подвигнуть себя они не были спо-
собны. Разделенный и обессиленный Австрийский дом
имел амбиций даже меньше, чем власти, и, за исключением
случаев абсолютной необходимости, помпезная инерция
стала политикой наследников Карла V»2.
Такова была Испания того времени. Та часть испанских
владений, которая была известна тогда под названием Ни-
зинных стран или римско-католических Нидерландов (со-
временная Бельгия), становилась постоянным источником
конфликтов между Францией и ее естественным союзни-
ком — Голландской республикой. Это государство под по-
литической вывеской Соединенные провинции достигло
тогда вершины своего влияния и могущества — могущества,
опиравшегося целиком, как уже разъяснялось, на море и на
использование морской силы, созданной большими мо-
реходными и торговыми способностями голландцев. Со-
временный французский историк так оценивает на момент
восшествия на престол Людовика XIV торговые и коло-
низаторские способности голландцев, которые, в отличие
от любых других современных народов, кроме англичан,
показали, как морские предприятия могут поднять бла-
госостояние и могущество страны, изначально не распола-
гающей природными ресурсами и многочисленным насе-
лением:
1 Davies. History of Holland.
2 Republique d’Angleterre.
115
«Голландия стала Финикией современности. Будучи хо-
зяевами Шельды, Соединенные провинции закрыли Ант-
верпену выход в море и унаследовали торговую роль этого
богатого города, который венецианский посол сравнивал в
XV веке с самой Венецией. Кроме того, они принимали
в своих крупных городах рабочий люд Низинных стран,
который спасался от испанской религиозной тирании. Ма-
нуфактуры по производству сукна, полотна и прочих тка-
ней, давшие работу 600 тысячам человек, открыли новые
источники обогащения людям, довольствовавшимся прежде
торговлей сыром и рыбой. Благодаря одному рыболовству
они уже имели солидный источник дохода. Ловлей сельди
занималась почти пятая часть населения Голландии, про-
изводя ежегодно 300 тысяч тонн соленой рыбы и зарабаты-
вая более чем 80 миллионов франков.
Стремительно возрастала морская и торговая мощь ре-
спублики. Один торговый флот Голландии насчитывал
10 тысяч парусных кораблей, 168 тысяч моряков и давал
работу 260 тысячам жителей страны. Голландия овладела
большей частью транспортировки товаров в Европе и при-
бавила к этому, после установления мира, все перевозки
товаров между Америкой и Испанией, оказывала аналогич-
ные услуги французским портам, обеспечив доставку в них
импортных товаров на сумму в 36 миллионов франков. Се-
верные страны, такие как Бранденбург, Дания, Швеция,
Россия, Польша, доступ к которым осуществлялся Провин-
циями через Балтийское море, явились для голландцев не-
исчерпаемым рынком торговых сделок. Они [голландцы]
поставляли сюда на продажу свои изделия, а взамен поку-
пали продукцию Севера — пшеницу, строительный лес,
медь, пеньку, меха. Общая стоимость товаров, ежегодно
перевозимых во всех морях в трюмах голландских кораблей,
превышала тысячу миллионов франков. Голландцы превра-
тились, выражаясь языком современников, в извозчиков
всех морей»1.
Таким образом, именно благодаря колониям республика
смогла развить морскую торговлю. Голландия монополи-
зировала доставку всех товаров с Востока. Изделия и спе-
ции из Азии ежегодно доставлялись ею в Европу на сумму
в 16 миллионов франков. Могущественная Ост-Индская ком-
1 Lefevre-Pontalis. Jean de Witt.
116
пания, основанная в 1602 году, создала в Азии империю за
счет владений, отнятых у португальцев. Овладев в 1650 году
мысом Доброй Надежды, что обеспечило перевалочный
пункт для ее кораблей, компания утвердила свой сувере-
нитет над Цейлоном, над Малабарским (западным) и Ко-
романдельским (восточным) берегами Индостана. Она
поставила под свое правление Батавию и распространила
торговое мореходство до Китая и Японии. Между тем Вест-
Индская компания, основанная раньше, но просущество-
вавшая меньший срок, располагала 800 военными и торго-
выми кораблями. Она использовала их для захвата остатков
португальских владений на берегах Гвианы и Бразилии.
Соединенные провинции стали, таким образом, скла-
дом, в котором были собраны изделия всех стран.
Голландские колонии в это время были разбросаны в вос-
точных морях, в Индии, Малакке, на Яве, Суматре, Мо-
луккских и других островах обширного архипелага, располо-
женного к северу от Австралии. Голландцы имели владения
на западном побережье Африки и, кроме того, распоряжа-
лись Новым Амстердамом (имеется в виду город, основан-
ный в 1626 году, отбитый в 1664 англичанами и переимено-
ванный ими в Нью-Йорк. В 1673 году голландцы его снова
отбили, но в 1674 году все же уступили англичанам, а Новый
Амстердам появился на севере Южной Америки, в Гвиане
(он и теперь существует как Нью-Амстердам в Гайане). —
Ред.). В Южной Америке голландская Вест-Индская ком-
пания захватила почти 1700 километров побережья в Се-
веро-Восточной Бразилии. Однако впоследствии голландцы
утратили большую его часть (после 1624—1630 годов гол-
ландцы продержались здесь четверть века, но были изгнаны
португальцами, как и из Португальской Анголы в Афри-
ке, которой голландцы временно владели в 1640—1648 го-
дах. — Ред.).
Соединенные провинции обязаны своей известностью и
мощью накопленному (и награбленному) богатству и флоту.
Море, бившееся в их берега как злейший враг, было укро-
щено и превращено в полезного слугу. Суша же должна
была доказать невозможность их существования. Они вели
продолжительную и яростную борьбу с врагом более жесто-
ким, чем море, — Испанским королевством. Успешный ис-
ход этой борьбы сулил Нидерландам обманчивую надежду
на мир и покой, но прозвучал похоронный звон Голланд-
117
ской республике. Пока мощь Испании оставалась незыбле-
мой или, по крайней мере, достаточной для того, чтобы
продолжать внушать страх, как это было с давних пор, ин-
тересам Англии и Франции, которые подвергались ис-
панскому давлению и интригам, отвечали сильные и неза-
висимые Соединенные провинции. Когда же могущество
Испании пало, — а повторные унижения показали, что ее
упадок не мнимый, но реальный, — место страха заняли
иные эмоции и действия. Англия завидовала преобладанию
Голландии в торговле и мореходстве. Франция претендо-
вала на южные Испанские Нидерланды (будущая Бельгия).
У Соединенных провинций имелись основания противить-
ся как Франции, так и Англии.
Под совместным давлением двух соперничающих стран
вскоре обнаружились присущие Соединенным провинциям
слабости. Из-за их уязвимости к нападению со стороны
суши, малочисленности населения, властей, плохо приспо-
собленных к усилиям по сплочению народа и, кроме того,
к мерам по подготовке к войне, упадок республики и стра-
ны оказался еще более ошеломляющим и скорым, чем их
возвышение. Однако в 1660 году никаких признаков гряду-
щего падения еще не наблюдалось. Республика все еще на-
ходилась в первом ряду великих европейских держав. Если
первая война с Англией 1652—1654 годов вскрыла состоя-
ние неподготовленности, странное для военного флота, ко-
торый до этого смирил гордость Испании как владычицы
морей, то, с другой стороны, Провинции в 1657 году успеш-
но дали отпор посягательствам Франции на свою торговлю.
Годом позже «их вмешательство на Балтике в конфликт
между Данией и Швецией помешало Швеции навязать Се-
веру свое господство, которое явилось бы для голландцев
катастрофой. Голландцы вынудили шведов оставить от-
крытым проход в Балтику, где продолжали хозяйничать. Ни
один флот не был способен оспорить их контроль над этим
регионом. Превосходство их флота, мощь сухопутной ар-
мии, мастерство и твердость их дипломатии обеспечивали
признание высокой репутации их правительства. Ослаблен-
ные и униженные недавней войной с Англией, они стали в
ряды великих держав. В это время на английском престоле
был восстановлен Карл II».
Общие черты государственного устройства Голландии
уже упоминались, следует их только напомнить. Это была
118
свободная конфедерация, управляемая тем, что называют,
возможно неточно, торговой аристократией, со всей при-
сущей этому сословию робостью, поскольку оно всегда ри-
сковало много потерять в войне. Влияние двух факторов,
фракционной вражды и коммерческого духа, на военный
флот было крайне вредоносным. Его не оставили просто в
покое. Возникло неизбежное соперничество во флоте, ко-
торый скорее представлял собой морскую коалицию, чем
единый флот. У его офицеров сохранилось лишь немного
от прежнего боевого духа. Более героического народа, чем
голландцы, на свете не было (личное мнение автора. —
Ред.). Летописи голландских морских сражений дают при-
меры отчаянной смелости и мужества, которые нигде не
были превзойдены и, возможно, не найдут себе равных. Но
они также демонстрируют примеры дезертирства и долж-
ностных преступлений, которые свидетельствуют о недо-
статке боевого духа, очевидно из-за отсутствия профес-
сиональной гордости и подготовки. Профессиональная
подготовка редко встречалась в любом флоте того времени,
но в монархических странах ее место занимало чувство при-
надлежности к военной касте. Остается заметить, что власть,
достаточно слабая по вышеупомянутым причинам, еще бо-
лее слабела из-за раскола голландцев на две большие фрак-
ции, люто ненавидевшие друг друга. Одна из них, партия
торговцев (бургомистров), тогда во власти, выступала за
конфедеративную республику, уже упоминавшуюся. Другая
партия добивалась монархического правления под властью
Оранского дома. Республиканская партия, по возможности,
стремилась к союзу с Францией, а также к созданию силь-
ного флота. Партия оранжистов предпочитала Англию, с
королевской династией которой был тесно связан герцог
Оранский, а также выступала за создание мощной сухопут-
ной армии. В этих условиях сравнительно малочисленные
по населению в 1660 году Соединенные провинции, с их
огромным богатством и внешней активностью, напоминали
человека, поддерживающего себя возбуждающими сред-
ствами. Сила фракции не беспредельна, но поражает то, что
небольшая страна, значительно уступающая по численно-
сти населения и Англии, и Франции, выдерживала давление
одной из этих держав, а в течение двух лет обеих сразу,
объединившихся в союз. Причем эту страну не только не
уничтожили, но она даже не утратила своего места в Евро-
119
пе. Соединенные провинции обязаны этим изумительным
результатом отчасти одному-двум деятелям, но главным об-
разом морской силе.
Состояние Англии с точки зрения ее готовности вклю-
читься в неизбежную борьбу отличалось от того, каким оно
было в Голландии и Франции. Хотя Англия была страной
с монархическим правлением, где король располагал зна-
чительной реальной властью, монарх не мог руководить по-
литикой королевства исключительно по собственной воле.
Ему приходилось считаться — от чего был свободен Людо-
вик — с настроениями и пожеланиями народа. Того, чего
добился Людовик для Франции, он добился для себя. Сла-
ва Франции была его славой. Карл II стремился прежде
всего к собственной выгоде, затем к выгоде Англии. Но,
помня о прошлом, он был полон решимости в первую оче-
редь не повторить судьбы своего отца (которому в 1649 году
отрубили голову) и своей собственной ссылки. Поэтому,
когда угроза надвигалась вплотную, он подчинялся на-
строениям английского народа. Сам Карл II ненавидел Гол-
ландию. Ненавидел эту страну, как республику, ненави-
дел ее правительство, которое противилось внутри страны
родственной ему Оранской династии, и еще ненавидел ее
(больше всего!) за то, что во время его изгнания республи-
ка, связанная условием мирного соглашения с Кромвелем,
держала изгнанника подальше от своих границ. К Франции
Карла II притягивали политические симпатии к потенци-
альному самодержавному правителю, возможно, его като-
лические пристрастия и, больше всего, деньги, которые
платил ему Людовик XIV, частично освободивший англий-
ского короля от контроля парламента. Следуя своим пред-
почтениям, Карл II был вынужден принимать во внимание
пожелания своих подданных. Англичане, имевшие те же
расовые корни, что и голландцы (германские. — Ред,), и
находившиеся в том же положении, являлись признанными
соперниками голландцев в борьбе за преобладание на море
и в торговле. Поскольку голландцы лидировали в этом со-
перничестве, англичане еще больше распалялись и озлоб-
лялись. Особое основание для обиды Англия находила в
поведении голландской Ост-Индской компании, «которая
претендовала на монополию торговли с Востоком и обязы-
вала князьков далеких стран, с которыми имела дело, за-
крыть свои княжества для связей с другими иностранными
120
государствами. Их отлучили, таким образом, не только от
голландских колоний, но и от всей Ост-Индии и Вест-Ин-
дии». Сознавая, что они потенциально сильнее, англичане
хотели также контролировать поведение голландских по-
литиков. Во время существования Английской республики
они даже стремились навязать Голландии союз двух госу-
дарств. Вначале, следовательно, чувства соперничества и
вражды англичан к голландцам отвечали настроениям ко-
роля, тем более что несколько лет Франция не вызывала
страха на континенте. Как только, однако, повсюду на себе
ощутили агрессивную политику Людовика XIV, англичане
(как знать, так и простой народ) увидели в этой политике
ту же самую большую опасность, которую столетие назад
представляла собой Испания. Переход Испанских Нидер-
ландов под власть Франции обозначил бы тенденцию к
подчинению себе этой державой Европы и, особенно, явил-
ся бы ударом по морской мощи Голландии и Англии, по-
тому что нельзя было предположить, что Людовик позволит
оставаться закрытыми Шельде и порту Антверпен, какими
они стали по соглашению, вырванному Голландией у ослаб-
ленной Испании. Возобновление торговли этим крупным
городом явилось бы серьезным ударом, как по Амстердаму,
так и по Лондону. С оживлением врожденной неприязни к
Франции заговорили узы родства. Вернулась память о бы-
лом альянсе против испанской тирании, оставалось сход-
ство религиозной веры — все это сближало обе державы.
В то же время энергичные и системные действия Кольбера
по строительству торгового и военного флота Франции вы-
зывали подозрительность двух морских держав. Соперничая
между собой, они инстинктивно настроились против треть-
ей страны, вторгавшейся в их сферу господства. Под воз-
действием всех этих обстоятельств Карл II не мог проти-
виться настроениям своих подданных. Конфликты между
Англией и Голландией прекратились. После смерти Карла
за ними последовал тесный союз.
Хотя по общему объему (и географии) торговли Англия
уступала Голландии, английский военный флот был силь-
нее голландского, особенно с точки зрения организации и
эффективности. Суровое, одержимое религиозным рвением
правительство Кромвеля, опиравшееся на военную силу,
оставило свой отпечаток как на флоте, так и на английской
армии. Имена нескольких высших офицеров, служивших
121
ранее протектору (разогнав в апреле 1653 года Долгий пар-
ламент, в декабре 1653 года Кромвель был провозглашен
лордом-протектором, установив единоличную диктатуру,
протекторат, вплоть до своей смерти в 1658 году (видимо,
был отравлен). — Ред.), среди которых Монк занимает пер-
вое место, появляются в хронике первой из войн с Голлан-
дией при правлении Карла II. Характерные для них боевой
дух и дисциплина постепенно утрачивались под корруп-
ционным влиянием дворцового фаворитизма в условиях
безнравственного правления. Голландия, которая потерпела
поражение от одной Англии в морской кампании 1665 года
(и выигравшая три из четырех основных морских битв вто-
рой англо-голландской войны 1665—1667 годов. — Ред.),
успешно противостояла объединенным флотам Англии и
Франции в 1672 (и 1673-м. — Ред.) году. Что касается тех-
нических характеристик флотов трех стран, то французские
корабли имели большее водоизмещение, чем английские,
относительно веса артиллерии и запасов материальных
средств. Поэтому они при полной нагрузке сохраняли боль-
шую высоту батарей (оружейных портов). Обводы француз-
ских кораблей тоже выглядели лучше. Их преимущества
естественно вытекают из продуманного и системного спо-
соба, посредством которого выводился в то время из со-
стояния упадка французский военный флот. Это обнадежи-
вающий урок для нас при нынешнем аналогичном состоянии
нашего собственного флота. Голландские корабли в соот-
ветствии с особенностями их прибрежных вод имели мень-
шую осадку. Они могли в случае необходимости укрываться
на мелководье, но вследствие этого имели меньшую море-
ходность и были в целом более легкими, чем корабли двух
других морских держав.
Так, по возможности кратко, охарактеризованы состоя-
ние, уровень боеспособности и цели, которые определяли
и формировали политику четырех главных морских держав
того времени — Испании, Франции, Англии и Голландии.
С точки зрения обсуждаемой темы эти державы будут при-
ниматься в расчет больше и чаще всех других стран. Но так
как на ход исторических событий оказывали сильное влия-
ние и другие страны (а нашей целью является не просто
изложение морской истории, но оценка влияния на общую
историю морской и торговой мощи), необходимо коротко
остановиться на обстановке в других странах Европы (Аме-
122
рика еще не играла заметной роли в истории или политике
правительств того времени).
Германия в то время делилась на множество мелких кня-
жеств, соседствующих с мощной Австрийской империей.
Политика мелких государств была изменчивой, а главная
цель Франции состояла в том, чтобы сплотить под своим
влиянием возможно большее их количество в соответствии
с ее традиционной политикой противоборства с Австрией.
Сталкиваясь, с одной стороны, с враждебной политикой
Франции, Австрия, с другой стороны, подвергалась постоян-
ной опасности нападения турецкой Османской империи, все
еще сохранявшей силу, хотя и клонившейся к упадку. Фран-
ция ориентировалась долгое время на поддержание друже-
ственных отношений с Османской империей, не только в
интересах сдерживания Австрии, но также в целях расшире-
ния торговли с Левантом. Кольбер, в своем страстном стрем-
лении к восстановлению морской силы Франции, поощрял
этот дружественный союз. Следует помнить, что в состав
Османской империи входили, помимо нынешней Турции,
весь Балканский полуостров, а также Ближний Восток, При-
черноморье и Северная Африка (Египет, Ливия, Тунис и
Алжир).
Пруссия в том виде, какой мы ее знаем сегодня, еще не
существовала. Основы будущего королевства закладывались
Бранденбургом, сильным малым государством (курфюрше-
ством), которое пока не могло действовать самостоятельно,
но тщательно старалось показать, что не приемлет зависимо-
го положения. Польское королевство еще существовало как
наиболее раздражающий и важный фактор европейской по-
литики из-за слабости и нестабильности ее государственного
строя, который заставлял любое другое государство трево-
житься, как бы некий непредвиденный поворот событий там
не оказался выгодным сопернику. Традиционная политика
Франции заключалась в сохранении стабильной и сильной
Польши. Россия пока еще не поднялась во весь рост, входя
(но еще не войдя — до победы в Северной войне 1700—
1721 годов) в круг великих европейских держав. Россия и
другие страны Балтики были естественными соперниками в
борьбе за преобладание в море, где другие государства, и пре-
жде всего морские державы, имели конкретные интересы и
откуда они черпали главным образом разного рода материа-
лы для оснащения флота. Швеция и Дания постоянно враж-
123
довали в то время и выступали основными сторонами боль-
шинства возникавших там конфликтов. В течение многих лет
в прошлом и в ходе первых войн Людовика XIV Швеция со-
стояла большей частью в союзе с Францией. Таковы были ее
пристрастия (точнее, государственные интересы, диктую-
щиеся объективной реальностью. — Ред.).
Общая ситуация в Европе в том виде, в каком она была
охарактеризована, складывалась потому, что основная «пру-
жина», приводившая в движение колеса механизма тог-
дашней истории, находилась в руках Людовика XIV. От-
носительная слабость ближайших соседей, значительные
ресурсы королевства, ждущие своего использования, целе-
устремленность, вытекавшая из абсолютистского характера
власти, собственный прагматизм и неуемная энергия коро-
ля, которому помогал в первой половине его правления ка-
бинет министров исключительных способностей, действо-
вали во взаимосвязи. Все объединилось, чтобы поставить
страны Европы, в той или иной степени, в зависимость от
политики французского короля и заставить их учитывать,
если не следовать, его руководство. Целью короля было ве-
личие Франции. Перед ним стоял выбор достижения этого
двумя путями — действиями на суше или на море. Пробле-
ма состояла не в том, что один путь целиком исключал дру-
гой, но в том, что Франция, при всем своем могуществе, не
располагала возможностями двигаться обоими путями.
Людовик XIV выбрал курс на территориальные приобре-
тения. Он женился на старшей дочери короля Филиппа IV,
тогда правившего в Испании. И хотя по условию брачного
договора она отказывалась от всех претензий на наследство
отца, не составляло труда найти повод пренебречь этим усло-
вием. Нашли юридические основания исключить его хотя бы
в отношении определенной территории Испанских Нидер-
ландов и Франш-Конте. Французы вступили в переговоры с
испанским двором с целью аннулирования этого условия во-
обще. Вопрос представлял тем большее значение, что хилость
мужского наследника трона делала очевидным окончание на
нем австрийской ветви испанских королей. Желание поса-
дить на испанский трон французского принца (либо себя
самого), таким образом объединив две короны и обеспечив
власть династии Бурбонов по обе стороны от Пиренеев, яви-
лось ошибкой. Это привело Людовика XIV в ходе оставше-
гося срока правления к уничтожению морской силы Фран-
124
ции, а также к обнищанию и унижению его народа (кроме
того, к большим потерям наиболее ценных и перспективных
колоний. — Ред.). Людовик так и не понял, что ему следова-
ло принимать в расчет и остальную Европу. Овладение ис-
панским троном пришлось отложить до того, как он освобо-
дится. Но французский король был готов к немедленным
действиям по приобретению испанских владений к востоку
от Франции.
Чтобы действовать более эффективно, король лишил
Испанию всех возможных союзников. При этом он прибег
к искусным дипломатическим интригам, изучение которых
дает поучительные примеры осуществления стратегии в
царстве политики. Но он допустил две серьезные ошибки
во вред морской мощи Франции. Еще двадцать лет назад
Португалия принадлежала испанской короне, и претензии
на эту страну не были сняты. Людовик посчитал, что воз-
вращение Португалии чересчур усилило бы Испанию, за-
труднив реализацию его целей. Среди других средств про-
тиводействия этому он способствовал браку Карла II и
инфанты Португальской, вследствие чего к Англии факти-
чески отошли Португалия (надолго ставшая английской со-
юзницей и протеже. — Ред.). Бомбей в Индии и, в Гиб-
ралтарском проливе, Танжер, считавшийся великолепным
портом. Здесь мы наблюдаем французского короля, кото-
рый в жажде территориальных приобретений фактически
сдает Англии Средиземноморье и добивается ее союза с
Португалией. Любопытнее всего последнее обстоятельство.
Ведь Людовик предвидел крах испанской династии и дол-
жен был, скорее, желать союза королевств Пиренейского
полуострова. Фактически Португалия стала зависимой
территорией и форпостом Англии, пользуясь которым она
свободно осуществляла высадку своих войск на полуост-
рове до конца периода Наполеоновских войн. И в самом
деле, Португалия, как независимое от Испании королев-
ство, была слишком слабой, чтобы не попасть под контроль
державы, господствующей в морях и имеющей легкий до-
ступ к португальскому побережью. Людовик не прекращал
поддерживать Португалию в ее конфликте с Испанией и
способствовал ее независимости. Он также противодейст-
вовал голландцам и вынудил их оставить Бразилию, ко-
торую те отняли у португальцев (в 1624—1630-м и после-
дующие годы).
125
С другой стороны, Людовик добился от Карла II уступки
Дюнкерка в Ла-Манше, прежде захваченного Кромвелем.
Передача этого города-порта стоила денег и была неоправ-
данна с точки зрения морской стратегии. Для англичан
Дюнкерк был плацдармом на французской территории.
У французов он превратился в прибежище каперов, бед-
ствие для английской торговли в Ла-Манше и Северном
море. По мере убывания французской морской силы Ан-
глия рядом соглашений добилась демонтажа портовых со-
оружений Дюнкерка, который, между прочим, стал при-
бежищем знаменитого Жана Бара и других известных
французских каперов.
Между тем знаменитейший и умнейший из министров
Людовика Кольбер старательно выстраивал систему управ-
ления, которая посредством увеличения и упрочения бла-
госостояния государства должна была создать большую
гарантию величия и процветания страны, чем самые впе-
чатляющие предприятия короля. Относительно деталей,
касающихся внутреннего развития королевства, заметим
лишь мимоходом, что Кольбер уделял значительное внима-
ние сельскохозяйственному производству и мануфактурам.
В морской же сфере быстро начала проводиться искусная
политика наступления на торговые и морские интересы
голландцев и англичан, политика, которая мгновенно встре-
тила противодействие. Были созданы крупные торговые
компании, развернувшие свою деятельность на Балтике, в
Леванте, Ост-Индии и Вест-Индии. Таможенные правила
были скорректированы таким образом, чтобы поощрить
французских производителей и дать возможность француз-
ским товарам накапливаться на складах больших портов.
Посредством этого надеялись, что Франция заменит Гол-
ландию в качестве большого склада Европы. Географиче-
ское положение Франции весьма благоприятствовало такой
функции. В то же время сочетанием таких мер, как обложе-
ние пошлинами грузового тоннажа иностранных кораблей,
выдача премий за строительство отечественных кораблей и
издание тщательно продуманных суровых указов, обес-
печивающих монополию перевозок французскими судами
торговых грузов в колонии и обратно, поощрялся рост тор-
гового флота Франции. Англия ответила на эти меры не-
медленно. Голландия, для которой французские меры пред-
ставляли более серьезную угрозу из-за большого удельного
126

веса ее торговых перевозок и ограниченности ее националь-
ных ресурсов, ограничилась на время одними демаршами.
Через три года она тоже приняла ответные меры. Кольбер,
опираясь на большое превосходство Франции, как реально-
го (и еще больше потенциального) производителя товаров,
старался не уклоняться от избранного пути, который на-
ряду с созданием большого торгового флота заложил бы
широкую основу для усиления военного флота, развивав-
шегося еще более стремительно благодаря вмешательству
государства. Благосостояние страны росло быстро. Через
двенадцать лет все процветало и богатело в государстве, ко-
торое находилось в жесточайшем кризисе, когда Кольбер
занялся финансами и строительством флота.
«При нем, — пишет французский историк, — Франция
росла в мирное время так, как во время войны... Искусное
ведение им войны тарифов и премий имело тенденцию вве-
сти в разумные пределы чрезмерный рост торговой и мор-
ской мощи, который Голландия поддерживала за счет дру-
гих стран. Эта тенденция состояла также в том, чтобы
сдержать Англию, жаждущую отобрать у Голландии ее пре-
восходство и использовать его в Европе самым опасным
образом. Франция, видимо, была заинтересована в мирном
развитии Европы и Америки. Мистический голос, голос
прошлого и будущего одновременно, звал ее вести войны
на других берегах»1.
Этот призыв был выражен устами Лейбница, одного из
величайших умов мира. Он сказал Людовику XIV, что война
Франции за Египет даст ей благодаря господству в Средизем-
номорье и контролю торговли с Востоком победу над Гол-
ландией более весомую, чем самая успешная военная опера-
ция на суше. А обеспечив крайне необходимый внутренний
мир в королевстве, король создаст военно-морскую мощь,
которая гарантирует Франции преобладание в Европе. Лейб-
ниц предлагал Людовику XIV перейти от курса на достиже-
ние триумфа на суше к поискам средств обеспечения долго-
временного величия Франции путем обладания значительной
морской силы, основами которой король, благодаря гению
Кольбера, уже располагал. Через столетие более великий
деятель, чем Людовик XIV, пытался возвысить себя и Фран-
цию следованием по пути, указанному Лейбницем. Но у На-
1 Martin. History of France.
128
полеона, в отличие от Людовика XIV, не было флота, доста-
точного по мощи для осуществления поставленной задачи.
На этот проект Лейбница будет обращено больше внимания,
когда речь пойдет о важной дате, в которую началось его об-
суждение, — когда Людовик XIV, его королевство и флот,
достигший высочайшей эффективности, оказались на рас-
путье, а затем был выбран путь, определивший, что Франция
не будет морской державой. Последствия решения, фактиче-
ски убившего дело Кольбера и похоронившего процветание
Франции, ощущались при жизни нескольких поколений,
когда мощный флот Англии в ходе нескольких войн устано-
вил господство над морями, обеспечил растущее благосо-
стояние островного королевства, истощая в то же время ре-
сурсы внешней торговли Франции, что несло на французскую
землю сопутствующую этому бедность. Ошибочный курс, на-
чатый Людовиком XIV, фактически отстранил Францию во
время правления его преемника от многообещающего пред-
приятия в Индии.
Между тем две морские державы, Англия и Голландия,
питавшие недоверие к Франции, еще больше враждовали
друг с другом, что стараниями Карла II привело ко второй
англо-голландской войне. Подлинная причина вражды двух
стран, несомненно, состояла в торговых противоречиях, и
конфликт между ними вспыхнул сразу же после столкнове-
ния двух торговых компаний. Он начался на западном по-
бережье Африки. В 1664 году английская эскадра, после
захвата здесь нескольких голландских факторий, взяла курс
на Новый Амстердам (ныне Нью-Йорк) и также захватила
его. Все это происходило до официального объявления вой-
ны между двумя странами в феврале 1665 года. Война, не-
сомненно, встретила широкую народную поддержку в Ан-
глии. Настроения народа были выражены устами Монка,
который, как сообщают, высказывался таким образом: «Ка-
кое имеет значение тот или иной повод? Нас больше инте-
ресует торговля, в которой голландцы сейчас главенствуют».
Кроме того, вряд ли можно сомневаться в том, что, несмо-
тря на претензии торговых компаний, власти Соединенных
провинций охотно избегли бы войны. Даровитый деятель,
возглавлявший Голландию, отчетливо видел деликатное по-
ложение, которое занимала его страна между Англией и
Францией. Однако голландцы запросили поддержки Фран-
ции, ссылаясь на оборонительный договор 1662 года. Лю-
5 А. Мэхэн
129
довик XIV пошел навстречу запросу, но неохотно. Еще мо-
лодой французский военный флот практически не оказал
никакой помощи голландцам.
Война между двумя морскими державами велась полно-
стью на море и носила все общие черты таких войн. Со-
стоялись три крупных морских сражения — первое из них
13 июня 1665 года у Лоустофта (побережье Норфолка); вто-
рое, известное как битва Четырех дней, длилось с 11 по
14 июня 1666 года в проливе Па-де-Кале (Дуврском про-
ливе); и третье — 4—5 августа того же года у мыса Норт-
Форленд (восток графства Кент). В первом и последнем
сражениях англичане добились победы, во втором сражении
успех сопутствовал голландцам (автор скромно умалчивает
о том, как голландцы в 1667 году вторглись в Темзу, уни-
чтожили там часть английского флота и блокировали устье
Темзы, что и ускорило заключение мирного договора, на
который была вынуждена пойти Англия. — Ред.). Именно
это сражение будет подробно разобрано, потому что как раз
о нем был обнаружен такой полный и обстоятельный отчет,
который позволяет сделать ясный и точный комментарий
по тактике боя. В этих сражениях представляют интерес
некоторые особенности, в целом более актуальные в наше
время, чем подробности об отчасти устаревших тактиче-
ских действиях.
В первом сражении, при Лоустофте, голландский коман-
дующий Опдам (Вассенар), который был не моряком, а ка-
валерийским офицером, очевидно, получил категоричный
приказ вступить в бой, но ему не предоставили сразу сво-
боду действий, которой должен пользоваться командующий.
Подобное вмешательство в компетенцию командующего на
поле боя или в морском сражении является одним из наи-
более частых искушений кабинетных чиновников, и оно,
как правило, приводит к беде. Де Турвиля, наиболее спо-
собного из адмиралов Людовика XIV, вынудили рисковать
всем французским флотом против его воли (видимо, име-
ется в виду победа де Турвиля в сражении у мыса Бичи-Хед
(юго-восточное побережье Англии, Восточный Суссекс) в
июле 1690 года, одна из крупнейших в истории Франции,—
флот де Турвиля (70 линейных кораблей) наголову разбил
англо-голландский флот адмирала Герберта (около 60 ли-
нейных кораблей). Спаслось, уйдя в Темзу, лишь 15 кораб-
лей Герберта. — Ред.). А столетием позже крупная француз-
130
ская эскадра ускользнула от английского адмирала Кейта
только из-за того, что он подчинился категоричному при-
казу вышестоящего начальника, который оставался в порту
по болезни.
В Лоустофтском сражении (голландский флот насчиты-
вал 103 корабля, 11 яхт, 11 брандеров и 12 галеонов; англий-
ский — 109 кораблей, 28 брандеров и 7 посыльных судов. —
Ред.) голландский авангард не выдержал атаки, а чуть позже
погиб один из нижестоящих адмиралов центра, где нахо-
дилась собственная эскадра Опдама. Экипажи кораблей
поддались панике, перестали подчиняться своим офицерам
и вывели эскадру из боя. За этой эскадрой последовали
12 или 13 других кораблей, оставив в боевой линии гол-
ландцев огромную брешь. Это происшествие доказывает то,
на что уже указывалось ранее, а именно отсутствие должной
дисциплины в голландском флоте и решительности офице-
ров, несмотря на прекрасные боевые качества этого народа,
причем весьма вероятно, что среди голландцев хороших ка-
питанов было больше, чем среди англичан. Естественная
стойкость и отвага голландцев не могут заменить всецело
профессиональную гордость и чувство военной чести, ко-
торые воспитывают здоровые военные учреждения. Взгляды
американцев на данный вопрос довольно неопределенны.
Из-за этого отсутствует взаимосвязь между отвагой воору-
женной личности и боеспособностью страны в целом.
Опдам, видя, что сражение складывается не в его пользу,
видимо, пережил чувство близкое к отчаянию. Он пытался
взять на абордаж корабль главнокомандующего английской
эскадрой, которым был герцог Йоркский, брат короля. Оп-
даму не удалось это сделать, и в последовавшей отчаянной
артиллерийской дуэли его корабль загорелся и взорвался
(Опдам погиб). Вскоре после этого сцепились три или, со-
гласно одному свидетельству, четыре голландских корабля,
вся эта группа кораблей была сожжена одним брандером.
Чуть позже три или четыре других корабля в отдельности по-
стигла та же судьба. Голландский флот оказался теперь пол-
ностью дезорганизованным. Он обратился в бегство под при-
крытием эскадры ван Тромпа, сына знаменитого адмирала
прежних лет, который в период существования Английской
республики проходил Ла-Манш с метлой на верхушке мачты
(голландцы потеряли 14 кораблей потопленными и 18 захва-
ченными англичанами, 6 тыс. чел. убитыми и пленными.
131
Англичане потеряли всего 2 корабля, около 1 тыс. чел. уби-
тыми, ранеными и пленными. — Ред,).
Брандеры в данном случае играли весьма заметную роль,
разумеется более заметную, чем во время войны 1652—
1654 годов, хотя в ходе обеих войн они были придатками
к флоту. Бросается в глаза очевидное сходство между ролью
брандера и той ролью, которая предназначена в современ-
ных войнах миноносцу. Главные черты сходства — сокру-
шительный характер атаки, относительно малые размеры
корабля и высокие требования к выдержке атакующего.
Основное различие заключается в относительной надежно-
сти управления современным кораблем. К надежности от-
части добавляются преимущества современного броненосца
над старым линейным кораблем, а также способность ми-
ноносца мгновенно поражать цель самодвижущейся миной
(торпедой). Ее атака сразу приносит неудачу или успех, в
то время как для брандера требовалось время для пораже-
ния цели. Но поражение миной сейчас, как и в прошлом,
завершается полным уничтожением корабля противника
(автор преувеличивает. Броненосец одной торпедой уни-
чтожить было практически нельзя, только в той или иной
степени повредить. — Ред.), вместо постепенного вывода
его из строя или ограничения его боеспособности. Оценка
особенностей брандеров, условий, в которых они достигли
колоссального применения, причины их исчезновения, воз-
можно, поможет разным странам определить, является ли
миноносец по своим боевым свойствам тем кораблем, ко-
торый и в дальнейшем сохранится на вооружении флота
(впервые по-настоящему миноносцы показали себя в ходе
Русско-японской войны 1904—1905 годов. — Ред.).
Французский офицер, исследовавший послужной список
французского флота, констатирует, что впервые брандер
как средство вооружения флота появляется в 1636 году.
«Их оснащали особым оборудованием, независимо от
того, строились ли они специально для этой цели или пе-
реоборудовались для нее из кораблей другого предназначе-
ния. Их передавали под командование офицеров незнатно-
го происхождения, присваивая звание капитана брандера.
Экипаж корабля состоял, помимо капитана, из 5 подчинен-
ных ему офицеров и 25 матросов. Легко опознаваемый по
крюкам, всегда крепящимся к реям, брандер играет все
меньшую роль в начале XVIII века. В конце концов он ис-
132
чезает вовсе из флотов из-за того, что сдерживает их ско-
рость и затрудняет маневрирование. По мере того как во-
енные корабли увеличиваются в размерах, их взаимодействие
с брандерами становится с каждым днем все более затруд-
нительным. С другой стороны, уже забросили идею сочета-
ния брандеров с боевыми кораблями в нескольких группах,
каждая из которых оснащается всеми средствами для атаки
и обороны. Тесный боевой строй линейных кораблей, пред-
полагая расположение брандеров во второй линии, зани-
мающей более чем 2,5-километровый отрезок на дальней
позиции от противника, делал брандеры все менее и менее
пригодными для выполнения их задач. Официальная кар-
та сражения при Малаге (1704), вычерченная сразу же по-
сле сражения, показывает расположение Полем Гостом
брандеров именно в этой позиции. Наконец, применение
гранат (в данном случае устаревшее название разрывных
(осколочно-фугасных) артиллерийских снарядов (тогда —
ядер). — Ред.), способных вызвать пожары на кораблях с
большей надежностью и быстротой и принимавшихся на
вооружение как раз в тот период, который мы рассмат-
риваем, хотя и утвердившихся в боевом применении значи-
тельно позднее, нанесло роковой удар по брандеру»1. (Бран-
деры применялись и позже. В 1770 году в ходе Чесменского
морского боя блокированную в Чесменской бухте турецкую
эскадру атаковали (в ночь на 26 июня (7 июля) 4 брандера.
Один из них, под командованием лейтенанта Д.С. Ильи-
на, поджег турецкий линейный корабль, пожар распро-
странился на остальные. К утру сгорело 15 линейных кора-
блей, 6 фрегатов, свыше 40 малых судов, 10—11 тыс. турок.
Русские захватили 1 линейный корабль и 5 галер, потеряв
11 человек убитыми. — Ред.)
Те, кто знакомы с теориями и дискуссиями нашего вре-
мени по вопросам тактики и вооружения флотов, распознают
в этом кратком упоминании давно устаревшего типа оружия
определенные идеи, отнюдь не устаревшие. Брандер был
снят с вооружения флотов, «скорость которых сдерживал».
В непогоду малый корабль всегда движется со сравнительно
малой скоростью. Считают, что в условиях умеренного вол-
нения моря скорость миноносца падает с 20 узлов до 15, а
то и меньше. Крейсер, имеющий скорость хода от 17 до
1 Gougeard. Op. cit.
133
19 узлов, может либо уйти от преследования миноносцев,
либо держать их на дистанции огнем пулеметов и артилле-
рийских орудий. Миноносцы — корабли мореходные, «и
предполагается, что могут находиться в море в любую погоду.
Однако, как утверждают, быть на борту миноносца длиной в
ПО футов (33,5 метра) в условиях бурного моря крайне не-
приятно. Жара, шум, вибрация двигателей весьма велики.
О питании и говорить нечего, говорят, найдется мало людей,
способных в этих условиях оценить хорошо приготовлен-
ную пищу. Получить необходимый отдых в таких условиях,
осложняющихся еще передвижениями миноносца, чрезвы-
чайно трудно». Видимо, будут строиться миноносцы покруп-
нее, но фактор потери скорости в непогоду сохранится, пока
размеры миноносца не увеличатся до уровня, влекущего за
собой его оснащение каким-то оружием, более разрушитель-
ным, чем мины. Подобно брандерам, малые миноносцы бу-
дут сдерживать скорость и осложнять маневрирование флота,
которому они приданы1. Утверждают, что исчезновение
брандеров было ускорено также применением разрывных и
зажигательных артиллерийских снарядов. Вполне вероятно,
что в сражениях в открытом море оснащение минами (тор-
педами) более мощных кораблей положит конец сущест-
вованию миноносца. Брандер продолжал использоваться
против эскадр, стоявших на якоре, вплоть до окончания
Гражданской войны в США, а миноносец будет всегда ис-
пользоваться в пределах доступного ему радиуса действий от
своего порта.
Третья фаза морской практики двухсотлетней давности,
которая упоминалась во фрагменте исследования, проци-
тированном выше, включает идею, знакомую по современ-
ным дискуссиям, а именно идею группового строя. «Идея
сочетания брандеров с боевыми кораблями в нескольких
группах, каждая из которых оснащается всеми средствами
атаки и обороны» носила временный характер, поскольку,
как известно, позднее от нее отказались. Формирование
кораблей в группы из двух, трех или четырех единиц специ-
ально для совместных действий сейчас широко применяет-
ся в английском флоте. Менее популярна эта идея во Фран-
1 С тех пор как были написаны эти строки, осенние маневры ан-
глийского флота 1888 года подтвердили данный вывод. Не надо повтор-
ных экспериментов такого рода, чтобы удостовериться в самоочевидном
факте.
134
ции, где она встречает серьезные возражения. Ни одна
проблема подобного рода, как бы умело она ни обосновы-
валась, не разрешится суждением одного человека, не раз-
решится до тех пор, пока не пройдет надежное испытание
временем и опытом. Можно заметить, однако, что в хорошо
организованном флоте имеются два уровня командования,
каждый из которых сам по себе является настолько есте-
ственным и необходимым, что не может быть отброшен в
сторону или проигнорирован. Это — командование флотом
как единым целым и командование отдельным кораблем
как боевой единицей. Когда эскадра увеличивается настоль-
ко, что не может управляться одним человеком, она делит-
ся на части, и в ходе сражения фактически образуются две
эскадры, добивающиеся общей цели. Так, Нельсон в своем
знаменитом приказе во время Трафальгарского сражения
указывал: «Заместитель командующего после того, как мои
намерения станут ему известны (обратите внимание на зна-
чение «после», которое покрывает функции как главноко-
мандующего флотом, так и его заместителя), располагает
полной свободой действий в целях атаки противника и раз-
вития удара до его захвата или уничтожения».
Размеры и стоимость отдельного современного броненос-
ца делают маловероятной такую многочисленность флотов,
которая потребует их разделения. (Прошло не так уж много
времени (четверть века), и во время Первой мировой войны
друг против друга действовали огромные британский Гранд-
Фли и германский Флот открытого моря, подразделявшиеся
на эскадрильи. — Ред.) Но состоится подобное разделение
или нет, это не повлияет на решение проблемы формирова-
ния групп. Имея в виду простой принцип этой теории и
оставляя без внимания кажущуюся тактическую неуклюжесть
предполагаемых специальных групп, проблема состоит в сле-
дующем. Будет ли введена между двумя уровнями командо-
вания — адмирала флота и капитанов отдельных кораблей —
третья инстанция, которая, с одной стороны, частично
возвысится над верховной властью адмирала, а с другой от-
части ограничит сферу компетенции командиров кораблей?
Дальнейшее затруднение вытекает из ограниченного соблю-
дения принципа поддержки, особо требующейся от кораблей
конкретного типа, на котором держится групповой строй.
Оно состоит в следующем. Когда сигналы больше не разли-
чаются, выполнение командирских функций в отношении
135
своего корабля и эскадры в целом будет осложняться обязан-
ностью капитана взаимодействовать с конкретными кора-
блями, что временами будет занимать его внимание больше,
чем положено. Групповой строй подвергся в прошлом вре-
менному испытанию и был упразднен до того, как прошел
испытание опытом. Время покажет, выживет ли он в своей
вновь восстановленной форме. Перед тем как закрыть эту
тему, можно добавить, что свободный групповой (как и по-
ходный строй кораблей, соответствующий походному маршу
армии) строй имеет определенные выгоды. Ведь некоторый
порядок поддерживается без жесткой привязки к опреде-
ленной позиции, соблюдение которой день и ночь, очевид-
но, стоит большого напряжения сил капитану и вахтенным
офицерам. Такого походного строя не следует, однако, до-
пускать, пока флот не достиг высокой степени тактической
четкости.
Возвратимся к брандерам и миноносцам. Роль послед-
них часто обнаруживается в той схватке, которая всегда
следует за парой стремительных прохождений друг против
друга противостоящих эскадр. Дым и неразбериха в это вре-
мя дают миноносцу шанс. Это вполне правдоподобно. Ведь
миноносец, разумеется, располагает маневренностью, недо-
ступной брандеру. Схватка двух эскадр, однако, не совсем
благоприятна для брандера. Процитирую здесь еще одно-
го французского офицера, который разбирает англо-гол-
ландские бои в недавнем периодическом издании с особен-
ной четкостью и способностью заставить думать. Он пишет:
«Вместо того чтобы мешать прямому действию брандера,
который ничего не значил или почти ничего не значил в
ходе сумбурных сражений войны 1652—1654 годов, упоря-
доченность и координация действий, вновь приобретенные
в передвижениях эскадр, кажется, скорее способствуют это-
му. Брандеры играли очень большую роль в битвах при
Лоустофте, в Па-де-Кале (битва Четырех дней) и Норт-
Форлендском сражении. При сохранении боевого порядка
линейных кораблей эти поджигающие корабли на самом
деле лучше прикрываются артиллерийским огнем. В таких
условиях брандер можно направить гораздо эффективней,
чем прежде, в направлении отчетливой и определенной
цели»1.
1 Chabaud-Arnault. Revue Маг. et Col. July, 1885.
136
В сумбурных боях войны 1652—1654 годов брандер «дей-
ствовал, так сказать, в одиночку в поисках шанса сцепить-
ся с кораблем противника. Он подвергался риску ошибить-
ся, не имел защиты от артиллерийского огня противника,
был почти наверняка обречен на то, что будет потоплен
противником или сгорит без всякой пользы. Теперь же, в
1665—1667 годах, все радикально изменилось. Жертва бран-
дера четко обозначена. Он различает ее, легко находит ее
на сравнительно устойчивой позиции в боевом строю кора-
блей противника. С другой стороны, корабли собственного
подразделения брандера не теряют его из виду. Они, по воз-
можности, сопровождают брандер, прикрывают его огнем
своей артиллерии на всем протяжении его следования к
цели и дают ему уйти, не сгорев, как только обнаружится
бесполезность атаки. Очевидно, что в таких условиях дей-
ствия брандера (как правило, непредсказуемые, иными они
и не могут быть) тем не менее приобретают больше шансов
на успех». Эти пояснения, возможно, нуждаются в опреде-
ленном или дополнительном замечании относительно того,
что сумбур в боевых порядках противника в то время, ког-
да свои силы сохраняют организованный боевой строй,
открывает широкие возможности для решительной атаки.
Вот свидетельство исследователя, выясняющего причины
упразднения брандера: «Здесь, далее, мы наблюдаем бран-
дер в состоянии его наивысшей эффективности. Эффектив-
ность снижается, и сам брандер завершает свои функции в
сражениях в открытом море. Это происходит тогда, когда
корабельная артиллерия становится более совершенной,
снаряды ложатся дальше, точнее и быстрее1; это происходит
тогда, когда корабли приобретают более совершенные очер-
тания, лучшую управляемость, более совершенное и сба-
лансированное парусное вооружение и становятся спо-
собными, благодаря большей скорости и маневренности,
избегать, почти наверняка, столкновения с брандерами, на-
правленными против них. Это происходит тогда, наконец,
когда флоты руководствуются тактикой, столь же совер-
шенной, сколь ранее она была робкой; тактикой, которая
возобладала столетием позже в ходе всей Войны американ-
1 Последние достижения скорострельных автоматических орудий
при увеличении их калибра и, соответственно, дальнобойности и
пробивной способности воспроизводят ту же самую ступень цикла раз-
вития.
137
ских колоний за независимость. Когда эти флоты в целях
избегнуть ущерба своему совершенному боевому порядку
отказываются от следования компактными группами и
оставляют одной артиллерии решать судьбу сражения».
В этом фрагменте исследователь имеет в виду то ос-
новное, что, способствуя выполнению брандером своих
функций, в то же время вызывает особый интерес к войне
1665—1667 годов с точки зрения истории морской тактики.
В данной войне впервые безусловно признается боевой
строй флотов, основанный на сомкнутой линии баталии.
Вполне понятно, что если эти флоты насчитывали, как это
часто бывало, от 80 до 100 кораблей, то такие баталии не
выстраивались, как надо, в своих существенных чертах, и в
линию, и в интервалах, но общее назначение этих баталий
очевидно при всех их несовершенствах. Заслуга такого так-
тического усовершенствования обычно отдается герцогу
Йоркскому (впоследствии Яков II). Но вопрос о том, кому
обязана этим тактика, имеет для нынешних морских офи-
церов небольшое значение. Особенно когда он сопостав-
ляется с тем поучительным фактом, что прошло слишком
много времени между появлением большого парусного ко-
рабля с мощным бортовым залпом и систематическим при-
менением боевого порядка, приспособленного наилучшим
образом для использования всей мощи флота в целях вза-
имной поддержки кораблей. Для нас, знающих частичное и
окончательное решение проблемы, оно кажется достаточно
простым, почти самоочевидным. Почему же выход на это
решение занял так много времени у талантливых деятелей
того времени? Причина этого — и в ней содержится по-
лезный урок для нынешнего офицера, — несомненно, со-
стоит в том же, в чем состоит причина сегодняшней нео-
пределенности судьбы боевого порядка. А именно она
заключается в том, что военная необходимость не заставля-
ла думать об этом, пока голландцы, наконец, не встрети-
лись на равных в морских сражениях с англичанами. По-
следовательность идей, которую вызвали линейные баталии,
ясна и логична. Хотя с ней хорошо знакомы моряки, ее сле-
дует выразить здесь словами уже процитированного иссле-
дователя, поскольку это изысканные и точные слова, при-
сущие французу: «С усилением мощи военного корабля и
усовершенствованием его мореходных и боевых качеств
возросло в одинаковой степени и искусство их примене-
138
ния... По мере того как боевое маневрирование кораблей
становилось более искусным, его значение росло день ото
дня. Для такого маневрирования нужна основа, отправная
точка и точка возврата. Эскадра боевых кораблей должна
быть всегда готовой встретить противника, поэтому логич-
но, что отправной точкой ее маневрирования должен быть
боевой строй. Ныне, с исчезновением галер, почти вся ар-
тиллерия располагается по бортам военного корабля. По-
этому корабль должен всегда иметь противника на траверзе.
С другой стороны, необходимо, чтобы свой корабль не за-
слонял остальным противника. Лишь одно построение по-
зволяет кораблям своей эскадры полностью удовлетворять
этим условиям. Это построение в кильватерный строй, в
одну линию (колонну). Такая линия, следовательно, явля-
ется неизбежным и единственным боевым строем и, соот-
ветственно, основой морской тактики. Чтобы этот боевой
строй, эту вытянутую тонкую линию корабельной артил-
лерии нельзя было нарушить или прервать в каком-то зве-
не, более слабом, чем остальные, возникает одновременно
необходимость включать в нее только те корабли, которые,
при отсутствии равной мощи, хотя бы имеют одинаково
сильные борта. Исходя из логики, в тот самый момент,
когда построение в линию стало определяться как боевой
строй, было установлено различие между линейными ко-
раблями, предназначенными исключительно для образова-
ния линии, и более легкими кораблями, предназначенными
для иных целей».
Если к этому добавить соображения, сделавшие постро-
ение в линию сомкнутым, то проблема полностью разре-
шится. Но две с половиной сотни лет назад рассуждали
столь же логично, как и сейчас, почему же тогда проблема
решалась так долго? Отчасти, несомненно, потому, что ста-
рые традиции — в то время традиции сражений с участием
галер — прочно засели в сознании людей. Они смущали
людей главным образом потому, что человечество ленится
искать подлинную суть текущих событий и выработать на
ее основе реальное руководство к действию. В качестве ред-
кого примера проницательности, распознавшей кардиналь-
ное изменение условий и предсказавшей результат этого,
весьма поучительны слова французского адмирала Лабрус-
са (1807—1871), написанные в 1840 году. «Благодаря пару, —
писал он, — корабли смогут двигаться в любом направле-
139
нии с такой скоростью, что эффект столкновения может и
должен, на самом деле, как было в прошлом, занять место
метательного оружия и опрокинуть расчеты того, кто ма-
неврирует. Таран будет сопутствовать скорости, не нанося
ущерба мореходным качествам корабля. Как только какая-
то страна обретет такое страшное оружие, его должны при-
нять на вооружение, томясь комплексом неполноценности,
все остальные страны, и, таким образом, сражения станут
сражениями тарана против тарана». При всей терпимости
к безоговорочной оценке тарана как главного оружия вре-
мени, которой поддался французский флот, вышеприведен-
ный краткий фрагмент может послужить показателем на-
правления, в котором должны вестись исследования боевого
строя будущего. Французский комментатор статьи Лабрусса
пишет: «Для наших отцов едва хватило 27 лет, исчисляя от
1638 года, времени постройки Соигоппе, до 1665 года, что-
бы перейти от фронтального тактического построения га-
лер, к кильватерному. Нам самим потребовалось 29 лет, с
1830 года, когда во флот включили первый паровой ко-
рабль, до 1859 года, когда применение принципа таранного
боя подтвердили закладкой на верфях Solferino и Magenta,
чтобы произвести революцию в обратном направлении.
Поэтому верно, что истина всегда медленно пробивается к
свету... Это превращение не было внезапным, оно произо-
шло не только потому, что для строительства новой кон-
струкции корабля и его вооружения требовалось время, но
прежде всего потому, как это ни печально заметить, что не-
обходимые выводы из появления новой движущей силы
большинство умов не сделали»1.
Теперь мы приступаем к анализу справедливо прославив-
шейся битвы Четырех дней 1666 года, которая заслуживает
особого внимания не только из-за большого числа участво-
вавших в ней с обеих сторон кораблей, не только из-за нео-
бычайной физической выносливости участников битвы, ко-
торые яростно сражались несколько дней подряд, но также
из-за того, что командующие флотами обеих сторон, Монк
и де Рейтер (Рюйтер), были самыми выдающимися моряка-
ми, или, скорее, флотоводцами, выдвинутыми в XVII веке
соответствующими странами. Возможно, Монк уступал
Блейку в анналах истории английского флота, но все соглас-
1 Gougeard. Op. cit.
140
ны в том, что Рейтер является наиболее выдающимся фло-
товодцем не только Голландии, но и всех других стран своей
эпохи. Материал, который будет приведен ниже, извлечен в
основном из последнего выпуска Revue Maritime et Colo-
niale1. Там опубликовано недавно обнаруженное письмо к
французскому другу голландца, служившего добровольцем
на борту корабля Рейтера. Повествование автора письма вос-
хитительно ясное и правдоподобное, что нечасто встречается
в описаниях тех давних сражений. Удовлетворение от письма
возрастает в связи с обнаружением в мемуарах графа де Гиша,
тоже служившего добровольцем во флоте и принятого на
борт корабля Рейтера после того, как собственный корабль
де Гиша был потоплен брандером, описания битвы, под-
тверждающего содержание письма в основных подробностях.
Это удовлетворение, к несчастью, омрачается обнаружением
определенных фраз, общих для обоих документов. Их срав-
нение показало, что оба документа нельзя считать незави-
симыми источниками. В них имеются, однако, различия,
позволяющие думать, что оба описания сделаны разными
свидетелями, которые сравнивали и подправляли свои вер-
сии перед тем, как отправить их друзьям или записать в свои
дневники2.
Численность двух флотов была такова: английского —
около 80 кораблей, голландского — около 100, но разни-
ца в численности компенсировалась большими размерами
многих английских кораблей. Сражению предшествовал не-
посредственно крупный стратегический просчет властей в
Лондоне. Королю сообщили, что из Атлантики шла на со-
единение с голландцами французская эскадра. Он сразу же
разделил свой флот, отправив 20 кораблей под командова-
нием герцога Руперта на запад встретить французов, в то
время как остальные корабли под командованием Монка
должны были двигаться на восток, чтобы сражаться с гол-
ландцами.
Такая позиция, как у английского флота, подверженная
опасности атак с двух сторон, представляет собой одно из
самых сильных искушений для флотоводца. Возникает
мощный импульс перехватить две атакующие эскадры, раз-
1 Vol. LXXXII. Р. 137.
2 Memories du Cte. de Guiche. A Londres, chez P. Changuion. 1743.
P. 234-264.
141
делив свой флот, как это сделал Карл II. Но это обманчивое
чувство. Если не располагаешь подавляющим превосход-
ством в силах, то ставишь под угрозу разгрома по отдель-
ности две части разделенного флота, что, как мы увидим,
действительно произошло в данном случае. Исход первых
двух дней был катастрофичным для большей из частей ан-
глийского флота под командованием Монка, который был
вынужден отойти к Руперту. Вероятно, именно своевремен-
ное возвращение последнего спасло английский флот от
весьма тяжелых потерь или как минимум от перспективы
быть блокированным в своих портах. Через 140 лет в ходе
волнующего стратегического противоборства, которое ра-
зыгралось в Бискайском заливе перед Трафальгарской бит-
вой, английский адмирал Корнуоллис допустил точно такой
же просчет. Он разделил свой флот на две равные части,
которые отдалились друг от друга на дистанцию, сделавшую
невозможным их взаимодействие. Наполеон охарактеризо-
вал это решение адмирала как вопиющий образец глупости.
Поучительный урок для всех эпох.
Голландцы отправились к побережью Англии с попут-
ным восточным ветром. Но позднее ветер поменялся на
юго-западный, нагнал туман и так посвежел, что Рейтер, не
желая, чтобы его отнесло слишком далеко, встал на якорь
между Дюнкерком и Даунсом1. Затем флот взял курс на
юго-юго-запад, имея авангард справа. В это время Тромп,
командовавший арьергардом, шел, естественно, слева. По
какой-то причине левая сторона была большей частью на-
ветренной, центр, где двигалась эскадра под командовани-
ем де Рейтера, находился с подветренной стороны, а правая
сторона, где шел авангард, опять же была подветренной по
отношению к центру2. Такой была позиция голландского
флота днем 11 июня 1666 года. Хотя это нечетко выражено,
но, судя по всей тональности повествования, строй, кото-
рого придерживался флот, оказался не вполне выгодным.
1 См. карту «Ла-Манш и Северное море» (с. 127).
2 См. план 1(11 июня 1666, схема 1), где Ав — авангард; Ц — центр;
Ар — арьергард: на этой стадии сражения голландцы двигались обрат-
ным строем, так что авангард был на самом деле арьергардом. Большое
число кораблей, участвовавших в этих англо-голландских войнах, не
позволяет изобразить каждый корабль в отдельности и в то же время
сохранить ясность плана. Каждое изображение корабля, следовательно,
обозначает более или менее многочисленную группу.
142

В то же утро Монк, чья эскадра тоже стояла на якоре,
определил, что голландский флот находится с подветрен-
ной стороны, и, хотя располагал меньшим числом кора-
блей, решил атаковать голландцев немедленно. Он надеял-
ся, что, пользуясь преимуществом ветра, сможет вести бой,
пока это выгодно. Английский адмирал, следовательно,
двинулся правым галсом, идя параллельным голландцам
курсом и оставляя эскадру справа и центр недосягаемыми
для артиллерийского огня противника до тех пор, пока не
встретил на траверзе слева эскадру Тромпа. Монк распола-
гал тогда 35 кораблями. Но арьергард растянулся и стре-
мился восстановить строй, как это случается с длинными
колоннами. Монк со своими 35 кораблями снялся с якоря
и повел эскадру на Тромпа, корабли которого обрубили
якорные канаты и легли на тот же галс (схема 1, Ав). Обе
эскадры заняли на время боевые позиции друг против дру-
га ближе к французскому побережью, причем ветер кренил
корабли так, что англичане не могли использовать орудия
нижнего дека (схема 2, Ав"). Корабли голландского центра
и арьергарда тоже обрубили канаты (Ц') и двинулись за
авангардом, но их отнесло ветром так далеко, что они не
могли некоторое время вступить в сражение. Как раз в это
время большой голландский корабль, оторвавшийся от
своей эскадры, был подожжен брандером и сгорел. Несо-
мненно, это был корабль, на борту которого находился
граф де Гиш.
Приблизившись к Дюнкерку, англичане сделали поворот
оверштаг. Возможно, все разом, потому что в результате
действительный английский авангард столкнулся с север-
ной и западной стороны с голландским центром, где на-
ходилась эскадра самого Рейтера, и подвергся решительной
атаке (Ц"). Такая участь должна была бы с большей веро-
ятностью постигнуть и арьергард. И это свидетельствует,
что одновременный маневр развернул английский строй в
противоположном направлении. Английские корабли, есте-
ственно, утратили выгоды использования ветра, позволив,
таким образом, Рейтеру разделаться с ними. Два англий-
ских флагманских корабля были выведены из строя и от-
сечены от эскадры. Один из них, Swiftsure, спустил флаг,
после того как убили находившегося на его борту адмирала,
двадцатисемилетнего молодого человека. «Вызывает восхи-
щение в высшей степени решимость вице-адмирала Берк-
144
ли, — свидетельствует современник. — Он, несмотря на то
что был отрезан от боевого строя англичан, окружен врага-
ми, несмотря на то что многих его соотечественников по-
убивали, а выведенный из строя корабль был взят с разных
сторон на абордаж, все же продолжал сражаться почти в
одиночку. Убил нескольких врагов собственной рукой и не
сдался на милость победителя. В конце концов адмирал,
горло которого было прострелено пулей мушкета, добрался
до капитанской каюты, где и обнаружили его мертвое тело,
лежащее во всю длину стола и залитое почти целиком кро-
вью». Столь же героическим, но более счастливым в итоге
было поведение другого английского адмирала, находивше-
гося на борту другого блокированного корабля. Эпизоды
его сопротивления, хотя и не особенно поучительны в дру-
гом отношении, заслуживают описания, поскольку вос-
производят яркие сцены жарких сражений того времени и
расцвечивают подробности, которые без этого могли бы по-
казаться скучными.
«Когда корабль в короткий промежуток времени совер-
шенно вывели из строя, один из вражеских брандеров за-
цепился за его правый борт. Однако корабль был освобож-
ден почти невероятными усилиями лейтенанта, который,
посреди полыхающего пламени, сбросил крюки захвата и
вернулся на борт своего корабля невредимым. Голландцы,
настроенные на уничтожение этого несчастного корабля,
направили второй брандер, который зацепился за корабль
с левого борта с большим успехом, чем предыдущий бран-
дер. Поскольку пламя мгновенно охватило паруса, экипаж
корабля был настолько напуган, что почти 50 англичан бро-
сились за борт. Адмирал, сэр Джон Харман, увидев такое
смятение, выбежал с обнаженной шпагой к тем, кто остал-
ся на борту корабля, и пригрозил смертью первому, кто по-
пытается бросить корабль или не будет стараться потушить
пламя. Экипаж вернулся к выполнению своего долга и по-
тушил пожар. Но оснастка сильно обгорела, один из марса-
реев упал вниз и сломал ногу сэра Джона. Среди обрушив-
шихся разом несчастий на корабль был направлен третий
брандер, но он был потоплен артиллерийским огнем, пре-
жде чем смог достичь своей цели. Голландский вице-
адмирал Эвертзен, утомившись, предложил сдаться на ми-
лость победителя. Но сэр Джон ответил: «Нет, нет, до
этого еще не дошло». Бортовым залпом голландский коман-
145
дующий был убит, после чего другие вражеские корабли
рассеялись»1.
Неудивительно поэтому, что в описании сражения, с ко-
торым мы познакомились, сообщается о потере двух англий-
ских флагманских кораблей, одного из них из-за атаки бран-
дера. «Командующий англичан продолжал следовать левым
галсом. И, — пишет очевидец сражения, — с наступлением
ночи мы могли видеть, как он отважно ведет свою боевую
линию мимо эскадры Северной Голландии и Зеландии (на
данный момент находившейся в арьергарде, но фактически
бывшей авангардом). Эскадра с полудня и до этого времени
не могла выйти из своей подветренной позиции, чтобы сбли-
зиться с противником» (схема 2, Ар"). Достоинство атаки
Монка, как примера выдающейся тактики, очевидно. Она
очень напоминает тактику Нельсона в Абукирском сра-
жении. Быстро разглядев слабину в голландском строе, он
атаковал явно превосходившие силы голландцев таким об-
разом, что только часть из них смогла участвовать в сраже-
нии. И хотя англичане понесли более значительные потери,
они намного повысили свой престиж и, должно быть, по-
сеяли уныние и досаду среди голландцев. Очевидец продол-
жает: «Сражение длилось до 10 часов вечера. Свои и чужие
смешались друг с другом и могли получить повреждения, как
от одних, так и от других. Заметим, что наш успех и неудачи
англичан в этот день происходили из-за разбросанности и
протяженности их боевой линии. Но без этого мы не могли
бы отсечь часть их сил, как нам удалось это сделать. Ошибка
Монка состояла в том, что его корабли не располагались
компактно», то есть в сомкнутом строю. Замечание правиль-
но, критика — едва ли. Растянутость строя была почти неиз-
бежной в столь протяженной колонне парусных кораблей.
Она давала один из шансов, которым воспользовался Монк,
навязывая сражение.
Англичане удалились левым галсом на запад или западо-
северо-запад и на следующий день вернулись, чтобы во-
зобновить сражение. Голландцы же шли левым галсом в
обычном строю. Авангард двигался справа, по ветру. Но
противник, который лучше лавировал и отличался большей
дисциплинированностью, вскоре воспользовался преиму-
ществом ветра. В этот день англичане ввели в бой 44 кораб-
1 Campbell. Lives of Admirals.
146
ля, голландцы — около 80. Как отмечалось выше, многие
из английских кораблей были больше размером. Две эска-
дры шли противоположными галсами, англичане — по ве-
тру (план 1 (12 июня 1666), схема 1, Ар, Ав, Ц). Однако
Тромп, командующий арьергардом, заметив, что боевой
строй голландцев страдает большими недостатками, что ко-
рабли идут в две или три линии, перекрывая друг другу путь
и мешая вести огонь, сделал поворот оверштаг и стал по
ветру к авангарду противника (Ар'). Ему удалось это сделать
из-за протяженности линии и из-за того, что англичане
шли параллельно голландскому строю не по ветру. «В этот
момент два флаг-офицера голландского авангарда развер-
нули корабли кормой к английскому авангарду (1 Ав').
Чрезвычайно изумившись, Рейтер попытался остановить
их, но тщетно, и поэтому был вынужден сымитировать их
маневр с целью держать свою эскадру в сомкнутом строю.
Но он совершал маневр более организованно, не давая
кораблям рассеяться. Причем к ним присоединился один
корабль авангарда, командир которого был недоволен по-
ведением своего непосредственного начальника. Теперь
Тромп оказался в большой опасности, отсеченный (во-пер-
вых, своим собственным маневром, а затем поведением
авангарда) от своего флота англичанами. Его бы уничтожи-
ли, если бы не Рейтер, который, проникнувшись остротой
ситуации, подтянулся к Тромпу». Авангард и центр, таким
образом, держались позади арьергарда, двигаясь галсом
противоположным тому, с которым они вступили в сраже-
ние. Из-за этого англичане воздержались от продолжения
атаки на Тромпа, опасаясь, как бы Рейтер не занял пози-
цию по ветру. Они не могли допустить такую возможность
из-за того, что уступали голландцам в численности. Дей-
ствия Тромпа, как и флаг-офицеров авангарда, хотя и раз-
личались в степени воинственного пыла, отчетливо выяви-
ли отсутствие субординации и корпоративного военного
духа, что было свойственно всему голландскому офицерско-
му корпусу. Среди англичан в то время признаков этого не
наблюдалось.
Насколько обеспокоило Рейтера поведение его помощ-
ников, выяснилось, когда «Тромп, сразу же после этой ста-
дии боя, поднялся на борт флагманского корабля. Матросы
его приветствовали, Рейтер же сказал: «Сейчас не время
ликования, скорее следует плакать. И в самом деле, наше
147
положение было скверным, каждая эскадра действовала на
свой манер, не соблюдалось линии, все корабли, как отара
овец, сбились в кучу, настолько тесную, что англичане мог-
ли окружить их всех своими 40 кораблями (план 1(12 июня
1666), схема 2). Строй самих англичан был великолепен, но,
какова бы ни была причина, они не воспользовались своим
преимуществом, как следовало». Причина, несомненно,
была той же самой, что часто мешала парусным кораблям
пользоваться преимуществом, — ослабление боеспособно-
сти из-за поврежденного такелажа и рангоута, к этому при-
мешивалась рискованность решительных действий в усло-
виях неравенства сил.
Рейтеру удалось снова построить свой флот в линию, не-
смотря на противодействие англичан. Два флота снова прош-
ли, один мимо другого, противоположными галсами. Гол-
ландцы двигались под ветром, причем корабль Рейтера
замыкал колонну. Пройдя английский арьергард, он потерял
грот-стеньгу и грот-реи. После очередной стычки англичане
отошли на северо-запад к своим берегам, голландцы после-
довали за ними. Сохранялся юго-западный ветер, но не силь-
ный. Теперь англичане явно отступали, и преследование
продолжилось. Всю ночь арьергард терял из виду корабль
Рейтера, отстававший из-за своих неполадок.
На третий день Монк все еще отступал в западном на-
правлении. Судя по английским отчетам, он сжег три небое-
способных корабля, отослал те, которые имели наибольшие
повреждения, а сам остался с арьергардом и теми кораблями,
которые еще сохраняли боеспособность. Их численность по
разным источникам, опять же английским, оценивалась от
28 до 16 единиц. Один из самых крупных и оснащенных ко-
раблей английского флота 90-пушечный Royal Prince сел
на Галлоперскую мель и был захвачен Тромпом (план 2
(13 июня 1666), а). Но отход Монка был настолько подготов-
ленным и организованным, что прошел далее без потерь. Это
свидетельствует о том, что голландцы были изрядно потре-
паны в сражении. К вечеру показалась эскадра Руперта. Все
корабли английского флота, исключая те, что получили се-
рьезные повреждения, наконец объединились.
На следующий день снова подул очень свежий юго-за-
падный ветер, что было выгодно голландцам. Англичане
вместо того, чтобы попытаться идти противоположным гал-
сом, обошли голландцев с кормы, полагаясь на скорость
148

и управляемость своих кораблей. Из-за этого сражение раз-
вернулось вдоль боевого строя, на левом галсе, англичане
оказались в подветренной позиции (план 2 (14 июня 1666),
схема 1, Г, Д). Голландские брандеры плохо управлялись и
не причинили англичанам вреда, те же сожгли два бранде-
ра противника. Два флота продолжали двигаться, таким об-
разом обмениваясь в течение двух часов бортовыми залпа-
ми. В конце этого временного промежутка большая часть
английской эскадры прошла сквозь боевой строй голланд-
цев. Так получилось, вероятно, из-за большей манев-
ренности английских кораблей. Может, точнее было бы
сказать, что голландцы валились под ветер так, что дрейфо-
вали сквозь английский строй (схема 1, Ав, Ар, Ц). С этого
момента вся четкость строя была потеряна. «В этот мо-
мент, — пишет очевидец, — все выглядело крайне необыч-
но, потому что мы были разъединены, англичане — тоже.
Но, к счастью, наибольшая из групп наших кораблей, окру-
жавшая адмирала, шла по ветру. Наибольшая группа ан-
глийских кораблей, тоже окружавшая адмирала, оказалась
в подветренной позиции (схемы 1 и 2, Ц и Ц'). В этом со-
стояла причина нашей победы и их поражения. Вокруг на-
шего адмирала собралось 35 или 40 кораблей собственной
и других эскадр, потому что эти эскадры рассеялись и в
основном не соблюдали строй. Остальные голландские ко-
рабли покинули его. Командующий авангардом, ван Несс,
отправился с 14 кораблями преследовать 3 или 4 англий-
ских корабля, которые, управляя парусами, получили пре-
восходство в скорости над голландским авангардом (схе-
ма 1, Ав). Ван Тромп с арьергардом свалился под ветер и
должен был следовать в этом положении (под ветром от-
носительно Рёйтера и основной части английского флота
(схема 1, Ар) за ван Нессом, чтобы, обойдя центр англичан,
присоединиться к адмиралу». Де Рёйтер и главная часть
английской эскадры вели между собой ожесточенный бой,
все время стремясь встать на ветер. Тромп догнал на всех
парусах ван Несса и возвращался вместе с авангардом (схе-
ма 1, Ав', Ар"), но из-за постоянного лавирования в сторо-
ну наветренной позиции главных сил англичан он свали-
вался под ветер и не мог соединиться с Рёйтером, который
шел на ветру (схема 3, Ав", Ар"). Рёйтер, заметив это, дал
сигнал окружавшим его кораблям, и основные силы гол-
ландцев совершили фордевинд (Ц") при чрезвычайно силь-
150
ном ветре. «Так мы почти сразу оказались среди англичан,
которые после атак с двух сторон пришли в смятение и со-
всем потеряли строй, как из-за боевых действий, так и из-за
сильного ветра. Это была кульминация сражения (схема 3).
Мы увидели, как от эскадры отделился командующий ан-
гличан, за которым следовал всего лишь один брандер. Вме-
сте с ним он прошел на ветру сквозь эскадру Северной Гол-
ландии и снова возглавил группу из 15 или 20 кораблей,
находившихся рядом с ним».
Так завершилась эта великая битва, в некотором отно-
шении наиболее примечательная среди всех других мор-
ских сражений. Из-за противоречивых сведений ее итоги
можно оценить лишь приблизительно. Довольно беспри-
страстная оценка гласит: «Провинции потеряли в боях
3 вице-адмиралов, 2 тысячи матросов и 4 корабля. Потери
англичан составили 5 тысяч убитых и 3 тысячи попавших
в плен. Кроме того, они утратили 17 кораблей, 9 из кото-
рых попали в руки победителей»1. Нет сомнений, что по-
тери англичан были значительно большими, и все это из-за
первоначального просчета, состоявшего в отправке боль-
шого отряда кораблей в другом направлении. Выделение
таких отрядов иногда бывает неизбежным злом, но в дан-
ном случае оно не было продиктовано необходимостью.
С учетом приближения французов, англичанам надо было
бы навалиться всеми своими силами на голландцев до под-
хода союзников. Это урок и для нашего времени. Второй
урок, также актуальный сегодня, состоит в необходимости
создания здоровых военных учреждений, занимающихся
привитием корпоративного военного духа, чести и дисци-
плины. Как бы ни были тяжелы первоначальный просчет
англичан и их поражение, последствия могли быть еще
серьезнее, если бы не высокий боевой дух и мастерство,
с которыми подчиненные осуществляли планы Монка, и
если бы не отсутствие такой же опоры Рейтеру со стороны
голландцев. Со стороны англичан мы не знаем ничего по-
добного тому, как два младших командира в критический
момент обратились в бегство или как третий командир, ру-
ководствующийся ложным пафосом, занял невыгодную по-
зицию перед строем кораблей противника. Даже в этих
тяжелых условиях англичане демонстрировали хорошую
1 Lefevre-Pontalis. Op. cit.
151
подготовку и тактическую выучку. Француз де Гиш, на-
блюдавший сражение Четырех дней, впоследствии писал:
«Ничто не сравнится с великолепным строем англичан в
морском бою. Не было прямее боевой линии кораблей, чем
та, которую выстраивали англичане. Таким образом, они
использовали всю свою огневую мощь против приближа-
ющегося противника... Они действовали в бою как строй
кавалерии, которым управляют согласно правилам и поль-
зуются исключительно для того, чтобы отбить нападение
противника. Между тем голландцы наступали как кавале-
рийская часть, отряды которой покидают строй и идут в
атаку разрозненно»1.
Голландские власти не были расположены нести долж-
ные расходы. У них не было военных амбиций. Их убаюки-
вал длинный ряд легких побед над деградировавшим фло-
том Испании. Они позволили своему флоту превратиться
просто в объединение вооруженных торговых судов. Хуже
всего обстояло у них дело во время правления в Англии
Кромвеля. Наученные горьким опытом войны с ним, Со-
единенные провинции под властью даровитого правителя
предприняли много усилий для исправления положения, но
полного успеха еще не достигли.
«В 1666 году, как и в 1653-м, — пишет французский мор-
ской историк, — фортуна, видимо, склонилась на сторону
англичан. Из трех сражений в двух они одержали решаю-
щие победы, в третьем же хотя и потерпели поражение, но
заслужили славу лучших моряков. Это случилось благодаря
расчетливой отваге Монка и Руперта, способностей части
их адмиралов и капитанов, а также профессионализму на-
ходившихся в их подчинении матросов и солдат. Разумные
и энергичные усилия, предпринятые властями Соединенных
провинций, бесспорное превосходство Рейтера в таланте и
опыте над своими противниками не могли компенсировать
отсутствие дисциплины и сноровки у части голландских
офицеров, а также явно низкие боевые качества их подчи-
ненных»2.
Англия, как уже отмечалось, все еще ощущала влияние
авторитарного правления Кромвеля на своих военных
учреждениях. Но это влияние ослабевало. Перед очередной
1 Memories... Р. 249, 251, 266, 267.
2 Chabaud-Arnault. Op. cit.
152
войной с голландцами Монк умер. Ему нашли неудачную
замену в лице роялиста Руперта. Расточительность англий-
ского двора лишала флот надлежащего оснащения так же,
как и скупость голландских бургомистров. Дворцовое раз-
ложение подрывало дисциплину так же неумолимо, как и
равнодушие к торговле. Все это явно сказалось через шесть
лет, когда флоты двух стран вновь померились силами.
В то время существовала одна хорошо известная особен-
ность всех военных флотов, которая заслуживает попутного
комментария, поскольку ее реальное влияние и значение не
всегда и, возможно, не всеми осознавались. Командование
флотами и отдельными кораблями часто передавалось офи-
церам сухопутной армии, военным людям, непривычным к
морю и не знающим искусства управления кораблем. Этим
в таком случае занимался офицер иной профессиональной
подготовки. При должном внимании к данным фактам об-
наруживается, что это приводило к разладу между управле-
нием боем и управлением маневрами корабля. В этом суть
проблемы. Принцип же управления един, какими бы ни
были эти маневры. Неудобство и неэффективность такой
практики тогда были столь же очевидны, как и сейчас, и
логика событий постепенно сосредотачивала эти две функ-
ции в руках офицерского корпуса одного вида войск. В ре-
зультате появился тип современного морского офицера,
каким он повсеместно признается1.
К сожалению, в этом процессе слияния функций было
позволено взять верх менее важной из них. Морской офи-
цер стал более гордиться своей сноровкой в управлении
кораблем, нежели умением повышать его военную эффек-
тивность. Негативное влияние этого отсутствия интереса к
военной науке стало наиболее очевидно на уровне управле-
ния флотами, потому что здесь более всего требуется во-
енный профессионализм, а для него более всего необходи-
ма предварительная подготовка. То же касается отдельного
корабля. Отсюда пошло, особенно в английском флоте, то,
что гордость моряка заняла место воинской доблести. Ан-
глийский морской офицер больше думал о том, что сбли-
1 Истинное значение этой перемены часто неверно понимается, и
отсюда делаются ошибочные выводы в отношении будущего. Это не
вопрос замены старого новым, но вопрос боевого начала в военной
организации, необходимо и неизбежно подчиняющего все другие ее
функции.
153
жало его с капитаном торгового судна, чем о том, что у него
общего с воином сухопутной армии. Во французском фло-
те такие взгляды получили меньшее распространение, ве-
роятно из-за большего милитаристского духа правительства
и особенно из-за того, что офицерское звание присваива-
лось людям знатного происхождения (а французские дво-
ряне, как и германские или русские, — как правило, воины
по происхождению. — Ред.). Представлялось невозможным,
чтобы люди, связанные с военной профессией, все друзья
которых видели в оружии и войне главный движитель ка-
рьеры благородного человека, думали больше о парусах и
такелаже, чем о пушках и боевых кораблях. Английский
офицерский корпус был иного свойства. В хорошо извест-
ном изречении Маколея (Томас Бабингтон Маколей (1800—
1850), английский либеральный историк, публицист и об-
щественный деятель. — Ред.)\ «Во флоте Якова II имелись
моряки и джентльмены, но моряки не были джентльме-
нами, а джентльмены не были моряками» — содержалось
больше смысла, чем предполагал автор. Проблема состояла
не в отсутствии или наличии джентльменов как таковых, а
в том, что в обстановке того времени джентльмен составлял
преимущественно военный элемент общества и что моряк,
после войн с голландцами, постепенно теснил джентльме-
на, а вместе с ним и особый военный характер и дух, от-
личавшиеся от обычной смелости гражданина. Даже «от-
прыски таких фамилий, как Герберт и Рассел, адмиралы
Вильгельма III, — пишет биограф лорда Хоука, — были на
самом деле моряками, правда, лишь способными в целях
самоутверждения демонстрировать буйные манеры дерзко-
го матроса». Те же самые национальные особенности, ко-
торые ставили французов ниже англичан как моряков, воз-
вышали их над ними как воинов — не в отваге, но в
профессионализме. Эта тенденция сохраняется до сих пор.
Искусство управления кораблем во флотах латинских стран
никогда не пользовалось таким уважением, как военное
дело. Прилежный и упорный национальный характер также
побуждает французского офицера, если он не обыкновен-
ный повеса, изучать и развивать вопросы тактики путем
логических умозаключений, готовить себя к управлению
флотом не только как моряка, но и как воина. Итоги Вой-
ны американских колоний за независимость подтвердили
то же самое. При всей прискорбной беспечности властей,
154
люди, бывшие в первую очередь воинами, как ни уступали
в своих возможностях противнику (англичанам) в качестве
моряков, все же могли более чем на равных состязаться с
ними в тактическом искусстве и практически превосходили
их в искусстве управления флотами. Уже обращалось вни-
мание на ложную теорию, которая побуждала французский
флот добиваться не полного разгрома врага, но пресле-
довать некие неясные цели. Это, однако, не умаляет того
факта, что в тактическом мастерстве люди военного склада
превосходят простых моряков, хотя бы их тактическое ма-
стерство и употребляется на ошибочные стратегические
цели. Источник, откуда голландцы черпали офицеров, не
совсем ясен. Английский историк флота пишет в 1666 году,
что большинство капитанов голландского флота были сы-
новьями богатых горожан, не имеющими опыта и постав-
ленными командовать кораблями великим пенсионарием
(Яном де Виттом) по политическим соображениям. Дюкен
же, самый одаренный французский адмирал того времени,
отдает должное в 1676 году четкости и мастерству голланд-
ских капитанов в хвалебных выражениях, от которых воз-
держивается при оценке своих капитанов. Многие призна-
ки дают основание полагать, что голландские капитаны
были в основном моряками торгового флота, не испыты-
вавшими первоначально большой привязанности к военно-
му делу. Но свирепость, с которой наказывались их про-
ступки властями и неистовой толпой, видимо, заставила
этих офицеров, отнюдь не лишенных высочайшей личной
храбрости, почувствовать нечто от того, чего требовали
лояльность к военной профессии и субординация. Их по-
служной список в войне 1672—1674 годов сильно отличался
от того, каким он был в 1666 году (в ходе войны 1665—
1667 годов).
Перед тем как покончить с темой битвы Четырех дней,
стоит, видимо, познакомиться с выводами еще одного ис-
торика:
«Таковой была кровопролитная битва Четырех дней, или
битва в Па-де-Кале, наиболее памятное сражение совре-
менности. И в действительности она была таковой не по
своим итогам, но по характеру ее различных стадий. По
ярости участников битвы, смелости и мастерству их пред-
водителей, по обновлению характера морской войны. Бо-
лее, чем какая-нибудь иная, эта битва знаменует очевидный
155
переход от прежних методов к тактике конца XVII столетия.
Впервые мы можем наблюдать, словно начертанные на пла-
не, принципы маневрирования противоборствующих фло-
тов. Представляется совершенно очевидным, что голланд-
цы, как и англичане, имели при себе сборники по тактике
и сигналам или, по крайней мере, подробные и точные ин-
струкции, заменяющие такие сборники. Мы видим, что
каждый адмирал теперь командует своей эскадрой, что даже
командующий флотом в ходе сражения распоряжается по
своему усмотрению различными подразделениями своего
флота. Сравните это с 1652 годом, и вам бросится в глаза
очевидный факт — в промежутке между двумя периодами
морской тактики свершилась революция.
Таковы были перемены, которые отличают войну 1665—
1667 годов от войны 1652—1654 годов. Как и прежде, адми-
рал все еще считает наветренную позицию преимуществом
для своего флота, но с тактической точки зрения она боль-
ше не может восприниматься как главное (если не сказать,
единственное) условие. Теперь адмирал стремится прежде
всего сохранить четкий и компактный боевой строй своего
флота возможно дольше — с тем, чтобы в ходе сражения
сохранять возможность сочетания маневров отдельных
эскадр. Взять, к примеру, де Рёйтера на завершающей ста-
дии битвы Четырех дней. Он с большим трудом держался
на ветре относительно английского флота, однако без ко-
лебаний пожертвовал этим преимуществом, чтобы объ-
единить две части своего флота, разделенные противником.
Если в последующем бою у Норт-Форленда возникают
большие промежутки между голландскими эскадрами, если
арьергард впоследствии продолжает удаляться от центра, то
де Рёйтер порицает это как главную причину своего пора-
жения. Он осуждает это и в своем официальном отчете. Он
даже обвиняет Тромпа (который был его личным врагом) в
измене и трусости. Это — несправедливое обвинение, но
оно тем не менее демонстрирует огромное значение, ко-
торое придается с этих пор в сражении поддержанию фло-
та в состоянии единого целого, строго и последовательно
сохраняющегося»1.
Этот комментарий справедлив в той степени, в какой он
указывает на общие цели и тенденции. Но результаты сра-
1 Chabaud-Arnault. Op. cit.
156
жения не были столь окончательными, как можно было бы
заключить из слов автора.
Англичане, несмотря на свои тяжелые потери в битве
Четырех дней, к большому удивлению голландцев, вновь
вернулись на море в течение двух месяцев. 4 августа состоя-
лось еще одно ожесточенное сражение у Норт-Форленда,
завершившееся полным поражением голландцев, которые
отступили к своему побережью. Англичане последовали за
ними и сумели войти в одну из голландских гаваней, где
уничтожили большое число торговых судов наряду с до-
вольно значимым городом. К концу 1666 года обе стороны
устали от войны, которая нанесла огромный ущерб торгов-
ле и ослабила флоты двух стран к выгоде растущей морской
мощи Франции. Начались переговоры с целью заключения
мира. Однако Карл II, не расположенный к Соединенным
провинциям, уверенный в том, что растущие претензии
Людовика XIV на Испанские Нидерланды подорвут суще-
ствовавший союз между Голландией и Францией, и опи-
рающийся также на серьезные неудачи голландцев в по-
следних морских сражениях, вел переговоры непримиримо
и надменно. Чтобы подкрепить свою линию поведения, ему
следовало поддерживать флот, завоевавший своими послед-
ними победами высокую репутацию. Вместо этого, из-за
скудости средств, вызванной расточительностью двора и его
внутренней политикой, король мирился с упадком флота.
Строительство многих кораблей откладывалось. Король
охотно соглашался с мнением, которое породил дефицит
средств. Это мнение, имевшее защитников во все времена
морской истории, должно быть здесь отмечено и осуждено.
Против него горячо возражал Монк: «Так как голландцы
живут главным образом за счет торговли и так как оснаще-
ние их военного флота зависит от торговли, ничто не раз-
дражает, как показал опыт, этот народ больше, чем нанесе-
ние ущерба его торговле, его величеству следует заняться
тем, что действительно усмирит голландцев. Одновременно
это будет стоить англичанам меньше, чем оснащение каж-
дое лето такого могучего флота, какой до сих пор они со-
держат в море... Под влиянием этих доводов король принял
роковое решение отложить строительство больших кора-
блей и посылать в море лишь несколько фрегатов»1.
1 Campbell. Op. cit.
157
В соответствии с такой экономической теорией ведения
войны великий пенсионарий Голландии де Витт, который
годом раньше велел промерить глубину Темзы, отправил в
эту реку под командованием де Рёйтера эскадру из 60 или
70 линейных кораблей. Эта эскадра 14 июня 1667 года под-
нялась по реке до Грейвзенда, уничтожив английские ко-
рабли в Чатеме и в реке Медуэй и овладев Ширнессом. За-
рево от пожаров было видно из Лондона, а голландский
флот продолжал удерживать устье реки до конца месяца.
Получив этот удар, за которым последовала великая чума и
большой пожар Лондона, Карл согласился на мир, под-
писанный 31 июля 1667 года и известный под названием
Бредский мир. Наиболее весомым результатом войны стала
передача Нового Амстердама (Нью-Йорка) и Нью-Джерси
Англии (в обмен на захваченный англичанами Суринам),
связавшей, таким образом, свои северные и южные коло-
нии в Северной Америке (а голландцы сохранили захвачен-
ные у англичан позиции на Молуккских островах — то есть
англичане ушли из Индонезии. — Ред.).
Перед тем как снова углубиться в историю того време-
ни, не мешает остановиться вкратце на теории, которая
принесла столько несчастий Англии в 1667 году. Имеется
в виду теория ведения морской войны, главным образом
посредством охоты за торговыми судами противника. Этот
проект предусматривает лишь содержание некоторого ко-
личества быстроходных кораблей. Он может быть поддер-
жан соотечественниками, склонными к алчности. Он по-
зволяет оснащать каперов без государственных затрат и
привлекает кажущейся выгодой, которую дает такая эко-
номия средств. Большой ущерб, который может нанести
данный способ ведения войны богатству и благосостоянию
враждебной страны, нельзя отрицать. И хотя торговые суда
противника могут, пока продолжается война, прибегать, до
известной степени, к подлой практике использования ино-
странного флага, эта guerre de course, как выражаются
французы, или уничтожение торговли, как бы выразились
мы, очевидно, в случае успеха приведет в сильное замеша-
тельство власти враждебных стран и удручит их население.
Такая война, однако, не может вестись сама по себе. Ей
следует оказывать поддержку в военном значении этого
слова. По сути, лишенная собственных ресурсов и само-
стоятельного значения, такая война не может вестись вда-
158
ли от своих баз. Такими базами должны быть либо свои
порты, либо какие-нибудь зарубежные оплоты воюющей
державы на побережье или островах, расположенные вдали
зависимые страны или сильный флот. Без такой поддерж-
ки каперский корабль способен лишь покрыть в спешке
небольшое расстояние от своего порта и нанести удары,
хотя и болезненные, но не слишком опасные. В 1667 году
такой поддержки не оказывалось, но в 1652—1654 годах ее
осуществлял мощный флот линейных кораблей Кромвеля,
который запер голландский торговый флот в собственных
портах и стал причиной того, что на улицах Амстердама
выросла трава. Когда голландцы, наученные горьким опы-
том того времени, содержали большие флоты в течение
двух изнуряющих войн, то, хотя их торговые интересы
сильно пострадали, они все же устояли в противоборстве с
объединенными силами Англии и Франции. Через сорок
лет Людовик XIV в условиях истощения ресурсов прибег к
политике, которую проводил Карл II из-за скупости. Затем
наступили времена великих французских каперов Жана
Бара, Форбэна, Дюге-Труэна, Дю Кассе и других. Дейст-
вующие эскадры французского флота были в ходе Войны
за испанское наследство (1701—1714) практически удалены
из океана.
Французский морской историк пишет: «Не располагая
возможностью перевооружить военный флот, Людовик XIV
увеличил число кораблей в районах оживленного морского
судоходства, особенно в Ла-Манше и Немецком (Северном)
море (кстати, расположенных недалеко от Франции). В та-
ких местах эти корабли всегда могли перехватить (или по-
мешать движению) транспортные суда с войсками на борту
и многочисленные конвои, перевозящие разного рода гру-
зы. В данных морях, находящихся в центре коммерческой
и политической жизни, работа для таких кораблей всегда
найдется. Несмотря на возникавшие трудности из-за отсут-
ствия сильных отечественных эскадр, эти корабли хорошо
послужили выгоде двух народов (французского и испанско-
го). Перед лицом англо-голландской мощи эти корабли
нуждались в удаче, отваге и сноровке. Трем этим требова-
ниям наши моряки вполне отвечали. Но какие начальники
и какие капитаны тогда ими командовали!»1
Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
159
С другой стороны, английский историк, признавая, как
сильно пострадали от этих французских кораблей население
и торговля Англии, адресуя порой горькие упреки властям,
снова и снова рассуждает об укреплении благосостояния
страны, особенно в коммерческой части. Наоборот, во вре-
мя предыдущей войны, с 1689 по 1697 год, когда Франция
отправляла в моря большие эскадры и боролась за преоб-
ладание на море, как по-другому все выглядело! Этот же
английский историк пишет о том времени: «Что касается
нашей торговли, то, определенно, мы не только пострадали
бесконечно больше, чем французы, что ожидалось ввиду
того, что мы располагаем большим количеством торговых
судов, но также больше, чем в любую другую из предыду-
щих войн... Это произошло в значительной степени из-за
предусмотрительности французов, которые вели войну по-
пиратски. Нет сомнений, что в целом наше торговое море-
плавание понесло чрезмерные потери, многие из наших
торговых судов были уничтожены»1.
Маколей об этом периоде пишет: «В течение многих ме-
сяцев 1693 года английская торговля со странами Средизем-
номорья была прервана почти полностью. Для торговых
судов, лишенных прикрытия, которые отправлялись из
Лондона или Амстердама, не было никаких шансов до-
браться до Геркулесовых столбов без того, чтобы не под-
вергнуться нападению французских каперов. А получить
вооруженные корабли сопровождения нелегко». Почему?
Потому что военные корабли Англии были заняты наблю-
дением за французским флотом, и такое отвлечение их от
французских крейсеров и каперов явилось поддержкой
войны с целью уничтожения торговли. Французский исто-
рик о том же периоде в Англии (1696) пишет: «Состояние
финансов оставляло желать лучшего. Денег не хватало.
Страховая премия достигла 30 процентов. Действие Нави-
гационного акта было практически приостановлено. Ан-
глийскому мореходству пришлось прикрываться шведским
и голландским флагами»2. Через полвека французские
власти из-за долгого пренебрежения флотом снова были
вынуждены обратиться к войне посредством каперских ко-
раблей. Каков же был результат? Во-первых, пишет фран-
1 Campbell. Op. cit.
2 Martin. Op. cit.
160
цузский историк: «С июня 1756 по июнь 1760 года фран-
цузские каперы захватили более двух с половиной тысяч
английских торговых судов. В 1761 году, хотя у Франции
буквально не было в море ни одного линейного корабля и
хотя англичане захватили 240 наших каперских судов, их
соратники захватили еще 812 английских кораблей. Но по-
разительный рост английского торгового флота объясняет
численность захваченных ими трофеев»1. Другими словами,
потери, понесенные Англией из-за таких многочисленных
захватов ее торговых судов, которые, видимо, доставили
большие убытки и неприятности отдельным владельцам ку-
печеских кораблей, практически не помешали росту благо-
состояния государства и общества в целом. Английский
морской историк о том же периоде пишет: «В то время как
торговля Франции была почти уничтожена, торговый флот
Англии заполонил моря. Каждый год английская торговля
увеличивалась. Деньги, унесенные войной, вернулись бла-
годаря производству товаров английской промышленно-
стью. Английские купцы зафрахтовали 8 тысяч торговых
судов». И снова, подводя итоги войны, после замечания о
том, что в королевство поступило огромное количество
звонкой монеты благодаря завоеваниям за рубежом, этот
историк продолжает: «Торговля Англии увеличивалась по-
степенно каждый год. И такой пример национального про-
цветания в условиях ведения длительной, кровопролитной
и дорогостоящей войны не был явлен ни одним народом
мира». С другой стороны, историк французского флота, ка-
саясь ранней фазы тех же войн, отмечает: «Английские
эскадры, не встречая сопротивления, господствовали в мо-
рях. Наши каперы и отдельные корабли, не имея поддерж-
ки отечественного флота для сдерживания многочисленных
врагов, быстро прекращали свою карьеру. 20 тысяч фран-
цузских моряков томились в английских тюрьмах»2. Когда,
с другой стороны, в ходе Войны американских колоний за
независимость Франция вернулась к политике Кольбера и
раннего периода правления Людовика XIV и послала в море
большие эскадры кораблей, последовал тот же результат,
что был во времена Турвиля. «Впервые, — говорится в
«Ежегодном регистре», составители которого забыли или не
1 Martin. Op. cit.
2 Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
6 А. Мэхэн
161
знали об опыте 1693 года и помнили только о триумфе по-
следних войн, — английские торговые суда заставили при-
крываться иностранными флагами»1. Наконец, заканчивая
с этой частью вопроса, можно отметить, что остров Марти-
ника был для французов надежной зависимой заморской
территорией, способной послужить базой для ведения вой-
ны отдельными кораблями. В ходе Семилетней войны, как
и в дальнейшем, во время Первой (Наполеона I) империи,
эта территория, наряду с Гваделупой, стала прибежищем
многочисленных каперов. «Списки Английского адмирал-
тейства повышают потери англичан в Вест-Индии в первые
годы Семилетней войны до 1400 торговых судов, захва-
ченных или уничтоженных». Английский флот поэтому был
направлен против этих двух островов. Их падение явилось
для торговли Франции потерей, перевесившей все приоб-
ретения французских каперов во время захвата ими англий-
ских торговых судов, не говоря уже об уничтожении всей
практики каперства. Но в ходе войны 1778—1783 годов этим
островам, находившимся под защитой больших француз-
ских эскадр, никто даже не пытался угрожать.
До сих пор мы рассматривали влияние войны, ведшейся
исключительно отдельными кораблями, без поддержки
мощных эскадр, лишь на ту конкретную часть потенциала
противника, против которой она, по идее, направлена, — на
его торговлю и материальное богатство, на ресурсы его бое-
способности. Совершенно очевидно, что даже в пределах
своей специфической цели такой способ ведения войны не-
достаточен. Он беспокоит противника, но не наносит ему
решительного поражения. Можно было бы сказать, что он
причиняет ненужные страдания. Каково, однако, влияние
этого способа ведения войны на общие цели войны, одним
из средств которой он является, правда одним из вспомо-
гательных средств? К тому же как влияет этот способ веде-
ния войны на людей, которые осуществляют его на прак-
тике? Поскольку время от времени появляются исторические
свидетельства этого, здесь необходимо только их суммиро-
вать. Известен итог этого способа ведения войны для Ан-
глии периода правления Карла II — ее побережье под-
вергалось набегам, ее торговые корабли жгли в пределах
видимости из столицы. В ходе Войны за испанское наслед-
* Annual Register. Vol. XXVII. Р. 10.
162
ство, целью которой был контроль над Испанией, францу-
зы полагались на ведение войны отдельными кораблями
против торговых судов противника. В то же время эскадры
Англии и Голландии беспрепятственно патрулировали по-
бережье Пиренейского полуострова, блокировали порт Ту-
лон, заставляли французских союзников поддерживать с
испанцами связь лишь через Пиренеи и, контролируя мор-
ские пути, нейтрализовали выгоды географической бли-
зости Франции к театру войны. Их эскадры захватывали
Гибралтар, Барселону и Менорку и, взаимодействуя с ав-
стрийской армией, чуть было не оккупировали Тулон. Во
время Семилетней войны английские эскадры захватывали
(или способствовали захвату) всех наиболее значимых ко-
лоний Франции и Испании, совершали частые высадки на
французское побережье. Война американских колоний за
независимость не дает поучительных уроков, здесь суще-
ствовало приблизительное равенство флотов. Следующим
наиболее впечатляющим примером для американцев явля-
ется англо-американская война 1812—1814 годов. Все зна-
ют, как наши каперы заполонили моря и что из-за ма-
лочисленности нашего военного флота война велась, по
существу, фактически исключительно отдельными корабля-
ми. Если не считать Великих озер, сомнительно, чтобы на
море в какой-либо промежуток того времени взаимодей-
ствовали более двух наших кораблей. Тем не менее нельзя
не согласиться с тем, что английская морская торговля,
подвергнувшаяся неожиданной атаке отдельными корабля-
ми со стороны заморского противника, силу которого не-
дооценивали, понесла серьезный ущерб. Но с одной сторо-
ны, американские корабли ощущали мощную поддержку
французского флота, более или менее крупные эскадры
которого, сосредоточившись во многих контролируемых
императором портах, от Антверпена до Венеции, связывали
английский флот, занимавшийся блокадой. С другой же
стороны, когда падение Наполеона (в 1814 году. — Ред.)
развязало англичанам руки, наше побережье.подверглось
нападениям, где только было возможно. Англичане со-
вершили высадку на берег Чесапикского залива, господ-
ствовали на нем и разорили его, они поднялись вверх по
Потомаку, захватили и сожгли Вашингтон (24 августа 1814 го-
да. — Ред.). Северное побережье находилось постоянно в
состоянии тревоги, хотя там удавалось держать оборону
163
весьма небольшим, но сравнительно сильным американ-
ским эскадрам. На юге англичане беспрепятственно вошли
в Миссисипи, а Новый Орлеан едва спасся. Когда начались
переговоры о мире, англичане на встречах с американскими
представителями не производили впечатления людей, чув-
ствовавших, что их стране угрожает смертельная опасность.
Последняя война между Севером и Югом, когда Alabama и
Sumter крейсировали вместе с кораблями сопровождения,
оживили приемы войны с целью уничтожения торговли. До
тех пор пока такая война является средством достижения
общей цели и опирается на военный флот, использующий
свою мощь по-другому, она способна дать необходимый
результат. Но не следует ожидать от отдельных кораблей
больших подвигов перед лицом могучей морской мощи. Во-
первых, упомянутые крейсерства стали возможными из-за
твердой решимости властей северян установить блокаду не
только основных центров торговли южан, но даже каждой
бухты на их побережье, оставляя, таким образом, немного
кораблей для преследования противника. Во-вторых, если
бы у южан вместо одного крейсера имелось десять, то и они
не остановили бы вторжения в территориальные воды южан
юнионистского флота, который проникал во все доступные
с моря пункты. В-третьих, бесспорный, прямой и косвен-
ный ущерб, нанесенный отдельным торговцам и одной из
отраслей национальной промышленности (а как высоко це-
нит автор судостроение, повторять не стоит), не оказал ни
малейшего влияния (или сдерживающего эффекта) на ход
войны. Подобный ущерб, без сопровождения других фак-
торов негативного воздействия, больше раздражает, чем
ослабляет противника. С другой стороны, есть ли какие-
нибудь основания отрицать, что операции большого юнио-
нистского флота изменили и ускорили осуществление цели,
которая, видимо, неизбежно реализовалась в любом случае?
В качестве морской силы южан тогда можно было сравнить
с Францией периода войн, которые мы уже рассматривали,
в то время как положение Севера напоминало мощь Ан-
глии. Как и во Франции, потерпевшими поражение в Кон-
федерации были власти и страна в целом, а не отдельный
класс. Не захват отдельных кораблей или конвоев, сколько
бы их ни было много или мало, подрывает финансовую
мощь страны. Именно обладание господствующей силой на
море заставляет противника держаться вдали от нее или по-
164
являться у берегов страны лишь эпизодически. И эта сила,
господствуя над всем, перекрывает торговые пути, по кото-
рым движутся коммерческие суда от побережья вражеской
страны. Такое господство может осуществлять только мощ-
ный флот, и сегодня (в открытом море) оно менее эффек-
тивно, чем в то время, когда суда под флагами нейтральных
стран не обладали нынешним правом неприкосновенности.
Вовсе не является невероятным то, что в случае войны меж-
ду морскими державами одной из них, обладающей значи-
тельной морской мощью и желающей уничтожить торговые
связи противника, может быть предпринята попытка истол-
ковать понятие «эффективной блокады» таким способом,
какой лучше всего отвечает ее интересам на данный мо-
мент. Может, ей также удастся доказать, что скорость и
диспозиция ее кораблей позволяют установить эффектив-
ную блокаду на большем удалении от своих берегов и с
меньшим числом кораблей, чем прежде. Решение такой
проблемы зависит не от слабости соперника, но от ней-
тральных стран. Воюющая страна поднимет вопрос о правах
воюющих и нейтральных стран и, если она располагает
сверхмощным военным флотом, вполне может добиться
признания своей точки зрения на этот вопрос, подобно Ан-
глии, которая, господствуя в Мировом океане, долго отка-
зывалась признавать статус нейтрального флага, прикры-
вающего перевозку товаров.
Глава 3
Война Англии в союзе с Францией против Соединенных про-
винций (Нидерландов) в 1672—1674 годах. Война Франции
против объединенной Европы в 1674—1678 годах. Морские
сражения при Соул-Бее (Солебэ), Текселе и Стромболи
Незадолго до заключения мира в Бреде Людовик XIV сде-
лал первый шаг к захвату части Испанских Нидерландов и
Франш-Конте. Одновременно с выступлением его армий ко-
роль выпустил меморандум, в котором выдвинул претензии
на спорные территории. Меморандум продемонстрировал
явно амбициозный характер молодого короля, возбудил бес-
покойство в Европе и, несомненно, усилил позиции партии
мира в Англии. Под руководством Голландии (и при горячем
содействии английского министра) был сформирован альянс
между этими двумя странами и Швецией, до этого бывшей
союзницей Франции. Альянс имел целью сдержать амбиции
Людовика XIV, пока он не усилился сверх меры. Нападение
сначала на Испанские Нидерланды в 1667 году, а затем на
Франш-Конте в 1668 году выявило полную неспособность
Испании защитить свои владения. Обе территории покори-
лись французам почти без сопротивления.
Позиция Соединенных провинций относительно претен-
зий Людовика в то время выражалась словами: «Франция
хороша как друг, но не как сосед». Провинциям не хотелось
разрушать свой традиционный союз с Францией, но еще
больше им не хотелось иметь с ней общую границу. На-
строения англичан, но не их короля, склонились в пользу
голландцев. В усилении Людовика они видели угрозу всей
166
Европе, для себя же они усматривали опасность в тбм слу-
чае, если, установив гегемонию на континенте, король раз-
вяжет себе руки для развития морской силы. «Если Флан-
дрия окажется во власти Людовика XIV, — писал английский
посол Темпл, — то их страна, считают голландцы, станет
всего лишь приморской провинцией Франции». Разделяя
это мнение, «он поддерживал политику сопротивления
Франции, чье господство в Нидерландах (охватывали тер-
риторию современных Нидерландов, Бельгии, Люксембур-
га. — Ред.) рассматривал как угрозу подчинения всей Евро-
пы. Он не уставал напоминать своему правительству о том,
как опасно будет для Англии завоевание приморских про-
винций Францией, и настойчиво указывал на необходи-
мость быстрого установления взаимопонимания с голланд-
цами. «Это будет наилучшим реваншем за то, что Франция
хитростью вовлекла нас в последнюю войну с Соединенны-
ми провинциями», — говорил он». Подобные соображения
объединили две страны в Тройственном союзе со Швецией,
о котором уже упоминалось и который на некоторое время
задержал экспансию Людовика XIV. Но войны между двумя
морскими державами были еще слишком свежи в памяти,
унижение англичан от рейда голландцев в Темзу в 1667 году
еще слишком остро переживалось, а сохранявшееся сопер-
ничество оставалось слишком серьезным и глубоким, чтобы
альянс был прочным. Потребовалась грозная сила Людо-
вика XIV и его настойчивое проведение политики, угро-
жающей Англии и Голландии, чтобы сплотить этих естест-
венных антагонистов в альянс. Это не могло обойтись без
нового кровопролитного столкновения.
Людовик XIV был крайне разгневан Тройственным сою-
зом, и его гнев обратился главным образом против Голлан-
дии. Он счел ее своим самым решительным врагом из-за
позиции, которую она была вынуждена принять. На время,
однако, он, видимо, решил воздерживаться от нападения.
Тем более что приближался вероятный крах испанской ко-
ролевской династии, а амбиции Людовика XIV в том случае,
если испанский трон становился вакантным, не ограничи-
вались одним лишь овладением территорией к востоку от
Франции. Но, хотя король скрывал свои намерения, с это-
го времени он направил все свои помыслы на разрушение
Голландской республики. Такая политика прямо противо-
речила курсу Ришелье и подлинному благополучию Фран-
167
ции. Интересы же Англии, по крайней мере на данный мо-
мент, не допускали, чтобы Соединенные провинции были
растоптаны Францией. Но еще больше Франция была за-
интересована в том, чтобы провинции не оказались в под-
чинении Англии. Не связанная с проблемами континента,
Англия в одиночку могла оставаться господствующей силой
в морях, соперничая с Францией. Но Франция, обременен-
ная континентальной политикой, не могла рассчитывать на
то, что вырвет контроль у Англии над морями без союзни-
ка. Этого союзника Людовик XIV и намеревался уничто-
жить. Он попросил Англию помочь ему в этом. Итог этого
известен, сейчас же следует проследить за ходом противо-
борства в общих чертах.
Прежде чем король приступил к реализации своей цели
и пока еще оставалось время, чтобы направить энергию
Франции в другое русло, Людовику XIV был предложен дру-
гой политический курс. Речь идет об уже упоминавшемся
проекте Лейбница, который представляет для нас особый
интерес потому, что предлагает пересмотреть направления
политики, намеченные Людовиком XIV, и превратить экс-
пансию на континенте во второстепенную цель, а наращи-
вание морской силы — в главную цель Франции. Проект
открыто провозглашал в качестве обязательного курс, усма-
тривающий опору величия страны в росте морской и тор-
говой мощи. В качестве непосредственной цели, достиже-
нием которой Франция того времени не должна была,
однако, ограничиться, предлагалось завоевание Египта.
Овладение этой страной, обращенной берегами к Среди-
земноморью и восточным морям, позволяло бы контроли-
ровать великий торговый путь, который в наши дни стал
полностью морским благодаря постройке Суэцкого канала.
Этот путь значительно утратил свое значение после откры-
тия маршрута вокруг мыса Доброй Надежды и еще больше
из-за активности пиратов в морях, через которые он про-
ходит, но его ценность могла быть восстановлена действи-
тельно сильной морской державой, занимающей ключевую
позицию.
Такая держава, утвердившись в Египте, контролировала
бы в обстановке упадка Османской империи торговлю не
только с Индией и Дальним Востоком, но также с Леван-
том. Однако этим предприятие не ограничивалось. Необхо-
димость господства в Средиземноморье и открытия пути в
168
Красное море, закрытого для судов христианских стран му-
сульманским фанатизмом, побудила бы занимать плацдар-
мы за пределами границ Египта. И Франция за короткое
время приобретет, шаг за шагом, статус великой морской
державы, как Англия после овладения Индией приобрела
его путем приобретения таких аванпостов, как Мальта,
Кипр, Аден. Это теперь очевидно. Интересно, однако, вы-
слушать аргументы Лейбница, при помощи которых он ста-
рался убедить французского короля двести лет назад.
Меморандум Лейбница указывает на слабость турецкой
Османской империи и возможность привести ее в еще
большее смятение посредством подстрекательства Австрии
и традиционного союзника французов — Польши. В нем
отмечается, что у Франции нет достаточно сильных врагов
в Средиземноморье и что по другую сторону от Египта она
встретит португальские колонии, стремящиеся обрести за-
щиту в Индии от голландцев. Далее в нем говорится: «За-
воевать Египет, эту Голландию Востока, гораздо легче, чем
Соединенные провинции. Франции нужен мир на запад-
ной границе и война на дальних рубежах. Война с Голлан-
дией, вероятно, уничтожит новые компании по торговле с
Индией вместе с колониями и коммерцией, недавно воз-
рожденной Францией. Она увеличит бремя расходов на-
селения, уменьшив его достаток. Голландцы отступят в
свои приморские города, надежно защитят их и поведут
наступление с моря с большими шансами на успех. Если
Франция не одержит полную победу над ними, она утратит
свое влияние в Европе, победив же, она поставит это вли-
яние под угрозу. В Египте, наоборот, отпор, почти немыс-
лимый, обойдется без серьезных последствий, победа же
даст преобладание в морях, торговлю с Востоком и Инди-
ей, лидерство в христианском мире и даже Восточную им-
перию на руинах Османской державы. Обладание Египтом
открывает путь завоеваниям, достойным Александра Ма-
кедонского, а чрезвычайная слабость восточных стран
больше не является секретом. Тот, кто властвует в Египте,
обретает все побережья и острова Индийского океана. Гол-
ландия будет побеждена именно в Египте. Именно там она
будет лишена того, что только и обеспечивает ее процве-
тание, — сокровищ Востока. Ей будет нанесен удар, на
который она даже не сможет ответить. Если она пожелает
воспротивиться замыслам Франции в отношении Египта,
169
то навлечет на себя всеобщую ненависть христиан. Наобо-
рот, если подвергнется нападению ее собственная террито-
рия, она не только сможет отразить агрессию, но также
реабилитирует себя в глазах общеевропейского обществен-
ного мнения, которое заподозрит Францию в чрезмерных
амбициях»1.
Меморандум не произвел впечатления. «Людовик XIV
делал теперь все, что можно было сделать для уничтожения
страны ради своего честолюбия и амбиций. С целью изо-
ляции Голландии прилагались широкие дипломатические
усилия. Людовик XIV, неспособный заставить Европу со-
гласиться с завоеванием Бельгии Францией, теперь наде-
ялся побудить ее принять без трепета падение Голландии».
В основном его усилия принесли успех. Тройственный союз
распался. Король Англии, вопреки настроениям народа, за-
ключил наступательный альянс с Людовиком XIV. Когда
началась война, у Голландии не осталось союзников в Ев-
ропе, кроме истощенного Испанского королевства и кур-
фюршества Бранденбург, тогда еще далекого от статуса
влиятельного государства. Но, чтобы заполучить поддержку
Карла II, Людовик не только подрядился выплачивать ему
большие суммы денег, но также обещал передать англича-
нам, за счет достояния Голландии и Бельгии, остров Вал-
херен, города Слёйс и Кадзанд и даже острова Гуре и Вор-
не, то есть контроль над устьем больших торговых рек
Шельда и Маас. Что касается объединенного флота двух
стран, то союзники согласились сделать главнокомандую-
щим флотом английского адмирала. Решение вопроса о
приоритете в командовании флотом было обойдено посред-
ством отказа французов прислать своего адмирала, но фак-
тически это было уступкой англичанам. Совершенно
очевидно, что в стремлении уничтожить Голландию и рас-
ширить свои владения на континенте Людовик играл на
руку Англии, как морской державе. Французский историк
справедливо пишет: «Эти переговоры неверно оценивались.
Часто говорили, что Карл II продал Англию Людовику XIV.
Это верно лишь в части внутренней политики. Карл дей-
ствительно замышлял политическое и религиозное порабо-
щение Англии при помощи иностранной державы. Но что
касается внешнеполитических интересов страны, то он их
1 Martin. Op. cit.
170
не предавал, поскольку большая часть выгоды от разгрома
Голландии должна была достаться Англии1.
В годы, предшествовавшие войне, голландцы предпри-
нимали всевозможные дипломатические усилия, чтобы
избегнуть ее, но враждебность Карла II и Людовика XIV
препятствовала каким-либо окончательным уступкам. Ан-
глийской королевской яхте приказали пройти мимо гол-
ландских линейных кораблей в Ла-Манше и обстрелять их,
если они не приспустят флаги. В январе 1672 года Англия
направила ультиматум, в котором требовала от Голландии
признать право английской короны на суверенитет британ-
ских морей и заставить свои эскадры спускать флаги при
встрече с самым малым английским военным кораблем.
Французский король поддержал подобные требования. Гол-
ландцы продолжали идти на уступки, но, поняв в конце
концов, что все это бесполезно, снарядили 75 линейных
кораблей помимо малых судов. 23 марта англичане без объ-
явления войны атаковали голландские торговые суда, а
29-го английский король объявил Голландии войну. За ним
последовал с объявлением войны 6 апреля Людовик XIV.
А 28 апреля он выступил во главе своей армии.
Война, которая теперь началась, включая третье, и по-
следнее, противостояние Англии и Голландии на море, не
была похожа на прежние войны, чисто морские по харак-
теру. Возникает необходимость упомянуть также в общих
чертах и военные действия на суше, не только для полноты
впечатления, но также для того, чтобы показать то трудное
положение, в которое поставили республику, и ее конечное
освобождение благодаря морской мощи, направляемой ве-
ликим флотоводцем де Рейтером.
Эта морская война отличается от предыдущих войн бо-
лее чем в одном отношении. Но в основном ее отличитель-
ная черта состоит в том, что голландцы, за исключением
единственного случая в самом начале войны, не посылали
свои эскадры сражаться с противником, но стратегически
использовали, если правильно выразиться, опасные для мо-
реходства некоторые очертания своего побережья и отмели.
На этом строились их морские операции, к этому их вы-
нуждала отчаянная ситуация. Но голландцы использовали
отмели не просто для защиты, их военные действия носили
1 Martin. Op. cit.
171
оборонительно-наступательный характер. Когда ветер бла-
гоприятствовал атакам флота союзников, Рейтер укрывался
у своих островов или, в исключительных случаях, у побере-
жья, где противник не осмеливался его преследовать. Когда
же ветер позволял ему атаковать по собственному усмот-
рению, он возвращался в море и нападал на противника.
Имеются также очевидные указания на то, что голландский
флотоводец прибегал к тактическим комбинациям более
высокого уровня, чем те, что применялись до него. Хотя
возможно, что конкретные бои, о которых пойдет речь, но-
сили скорее демонстративный характер по отношению к
французскому контингенту войск и, возможно, были про-
диктованы политическими мотивами. Такое объяснение
того несомненного факта, что голландский флот атаковал
французов не в полную силу, автор пока еще не встречал.
Но представляется вероятным, что правители Соединенных
провинций, видимо, не желали раздражать сверх меры сво-
его самого опасного противника унизительными пораже-
ниями его флота, чтобы он не счел принятие мирных пред-
ложений голландцев слишком обременительным для своей
гордости. Имеется, однако, столь же удовлетворительное
объяснение этого в предположении, что Рейтер, считая
французов менее искушенными в морской войне, огра-
ничивался лишь их сдерживанием, бросая основные силы
против англичан. Последние же сражались с прежней от-
вагой, но с меньшей, чем прежде, дисциплинированностью.
Между тем атаки голландцев отличались непрерывностью
и сосредоточенностью, что свидетельствовало о значитель-
ном прогрессе их военного мастерства. Действия французов
вызывали временами подозрения. Утверждали, что Людо-
вик XIV велел своему адмиралу беречь флот. Есть серьезные
основания полагать, что к концу двухлетнего периода суще-
ствования союза с Англией французский король действи-
тельно так поступал.
Власти Соединенных провинций, зная о том, что фран-
цузская эскадра, базировавшаяся на Брест, должна была
соединиться с англичанами в устье Темзы, предприняли
энергичные усилия с целью подготовить свои силы для на-
падения на англичан, прежде чем они встретятся с францу-
зами. Но вопиющее отсутствие централизации в подготовке
морской операции сорвало этот план. Провинция Зеландия
настолько запоздала в подготовке, что ее эскадра, составляв-
172
шая значительную часть всего флота, не была своевременно
оснащена. Утверждали, что задержка произошла не просто
из-за нераспорядительности, но из-за недовольства этой
провинции центральной властью. Идея удара по английско-
му флоту превосходящими силами в его собственных водах
до прибытия союзника была правильной. Судя по оценкам
этой войны в исторической ретроспективе, такой удар мог
оказать глубокое влияние на весь дальнейший ход противо-
борства. Рейтер вышел наконец в море и встретил флот со-
юзников, но, при всем желании сражаться, был вынужден
отступить к своему побережью. Союзники не стали его пре-
следовать там, но отошли, очевидно в полной безопасности,
к бухте Саутуолд на восточном побережье Англии, располо-
женной приблизительно в 90 милях к северу от устья Темзы.
Там они встали на якорь, разделившись на три эскадры —
к северу две английские (в арьергарде и центре строя союз-
ников) и, южнее, авангард, состоявший из французских ко-
раблей. Рейтер последовал за союзниками, и ранним утром
7 июня 1672 года сторожевой французский фрегат просигна-
лил о появлении кораблей голландского флота с севера и
востока, двигавшихся по северо-восточному ветру к союзно-
му флоту, значительная часть экипажей которого сошла на
берег для заправки водой. Голландцы шли боевым строем в
две линии, причем передняя линия состояла из 18 кораблей
с брандерами (план 3, А). Общая численность голландского
флота составляла 91 линейный корабль, флота союзников —
101 корабль.
Ветер дул в сторону побережья, которое в данном месте
уклоняется к северу и югу. Союзники находились в неудоб-
ной позиции. Им приходилось сначала сниматься с якоря.
Нельзя было отступить назад с целью выигрыша времени
или пространства для боевого построения. Большинство
кораблей обрубили якорные канаты. Англичане пошли под
парусами правым галсом, курсом на северо-северо-запад,
который вынудил их вскоре сделать поворот оверштаг.
Между тем французы пошли левым галсом (Б). Поэтому
сражение началось в обстановке разделения союзного фло-
та. Рейтер отправил часть своего флота атаковать французов
или, скорее, сдерживать их, потому что противники лишь
обменивались артиллерийским огнем с дальней дистанции,
хотя голландцы, находясь на ветре, могли бы сблизиться с
противником, если бы пожелали. Так как командующему
173
голландцев, Банкерту, не поставили это в вину, можно
предположить, что он действовал согласно приказу. Точно
известно, что годом позже он командовал эскадрой в сра-
жении при Текселе (Терсхеллинге), действуя с большим ис-
кусством и отвагой. Между тем Рёйтер яростно атаковал две
эскадры англичан явно превосходящими силами, поскольку
английские историки утверждают, что голландцы пре-
восходили англичан в соотношении 3:21 Если принять эту
версию, то она дает замечательное свидетельство выдаю-
щихся качеств Рейтера как флотоводца, превосходящего
любого другого адмирала в своей стране.
Результаты этого сражения, расцениваемого просто как
отдельный бой, нельзя считать решающими для хода войны.
Обе стороны понесли серьезные потери, но слава и суще-
ственные выгоды от него достались целиком голландцам или
даже де Рейтеру. Он переиграл союзников своим демонстра-
тивным отступлением, а затем возвращением, которое за-
стало их врасплох, совершенно не готовыми к бою. Оши-
бочный маневр, из-за которого англичане, чьи корабли
составляли две трети флота, ушли в северо-западном направ-
лении, а другая треть, состоявшая из французских кораблей,
отступила в юго-восточном направлении, разделил союзный
флот. Де Рёйтер устремился со всей своей эскадрой в обра-
зовавшийся разрыв. Он повернул треть эскадры фронтом к
французам. Видимо, эта треть была наименьшей по числен-
ности, но способной, благодаря преимуществу наветренной
позиции, сделать выбор между навязыванием боя и уходом
от него. С остальными силами, значительно превосходивши-
ми эту треть, де Рёйтер обрушился на англичан (Б). Пол Гост
пишет, что вице-адмирал д’Эстре, командовавший францу-
зами, попытался повернуть на другой галс и прорваться
сквозь противостоявший ему голландский строй, чтобы со-
единиться с эскадрой герцога Йоркского, главнокомандую-
щего союзными силами. Возможно, все так и было, ведь
д’Эстре отличался большой отвагой и не владел искусством
мореходства настолько хорошо, чтобы оценить опасность
предпринятой попытки. Но дело в том, что подобной по-
пытки не предпринималось вовсе. И англичане, и Рёйтер
считали, что французский командующий скорее избегал, чем
1 Ledyard Naval History. Vol. 2. P. 599; Campbell. Op. cit. Haddock.
Naval Chronicle. Vol. XVII. P. 121.
174

искал ближнего боя. Допустим, однако, что д’Эстре сделал
бы поворот оверштаг и попытался со своими малоопытными
французами прорваться сквозь строй искушенных опытом
голландцев, которые имели преимущество ветра. В таком
случае результат для него был бы столь же катастрофичным,
как для испанского адмирала в битве при мысе Сент-Винсент
сто двадцать пять лет спустя (1797), когда тот попытался
соединить разделенный флот, прорываясь сквозь сомкнутый
строй кораблей Джервиса (и подчиненного Джервису Нель-
сона) (см. план 3, а). Правда, которая постепенно пробива-
ется сквозь массу противоречивых свидетельств, состоит в
том, что герцог Йоркский, хотя и был честным моряком и
отважным мужчиной, тем не менее не обладал большими
способностями. На самом деле его флот занимал не лучшую
позицию и был застигнут врасплох. В действительности при-
казы герцога Йоркского до начала сражения были не на-
столько точны, чтобы заставить французского адмирала
отказаться от следования курсом, противоположным курсу
командующего флотом. Это в результате привело к разделе-
нию флота. В действительности Рейтер весьма умело восполь-
зовался неожиданным нападением, которое сам подготовил,
и дальнейшими возможностями, которые предоставила ему
несообразительность противников. Если не было других об-
стоятельств, о которых ничего не известно, то французский
адмирал выбрал правильный курс в условиях, когда дул
северо-восточный ветер. Этот курс выводил его в открытое
море и давал пространство для маневрирования. Если бы гер-
цог Йоркский последовал тем же курсом, то союзный флот
совершил бы этот маневр, сохраняя единство, хотя и при не-
благоприятном ветре и нарушении боевого строя. В данном
же случае Рейтер мог и, видимо, действовал так же, как в
сражении при Текселе годом позже, — то есть сдерживал
авангард французов небольшими силами и навалился всей
мощью главных сил на центр и арьергард. Это как раз то
сходство действий в двух случаях, при весьма различных
условиях, которое доказывает, что он шел в залив Саутуолд
с намерением сдерживать французов при одновременных
действиях по уничтожению англичан.
В этом сражении, небрежно называемом битвой в Саут-
уолдской бухте, или битвой при Соул-Бее (Солебэ), Рейтер
продемонстрировал такую степень мастерства в сочетании
с неукротимой энергией, которых больше не знали морские
176
сражения до Сюффрена и Нельсона. Его битвы в войне
1672 года не имели ничего общего с «осмотрительными дей-
ствиями», хотя велись осмотрительно. Целью голландского
флотоводца было не что иное, как полный разгром про-
тивника посредством добавления искусных тактических
комбинаций для усиления атаки. При Соул-Бее Рейтер
отчасти уступал в силах, хотя и не слишком, своим про-
тивникам. Впоследствии это неравенство сил значительно
усугубилось.
Существенные результаты битвы при Соул-Бее в целом
благоприятствовали голландцам. Союзные эскадры предна-
значались для операций поддержки французской армии по-
средством высадки десанта на побережье Зеландии. Атака
Рейтера нанесла определенный урон союзникам, вызвала
расход боеприпасов и снаряжения, который задержал на
месяц новый выход их флота в море. Это был отвлекающий
маневр, не только важный, но жизненно необходимый в
почти отчаянных условиях, в которых Соединенные про-
винции оказались в войне на суше. Можно добавить в
качестве поучительного комментария к теории войны на
уничтожение торговли, что после своего чувствительного
удара по превосходящим силам противника Рейтер встретил
и благополучно провел в порт караван голландских торго-
вых судов.
Теперь следует коротко охарактеризовать развитие во-
енных действий на суше1. В начале мая французская армия
повела наступление несколькими корпусами, пройдя по
окраинам Испанских Нидерландов с целью нападения на
Голландию с юга и востока. Сторонники республики, сто-
явшие у власти в Голландии, пренебрегали сухопутной ар-
мией. Они совершили ошибку, рассредоточив вооруженные
силы, которыми располагали, по многочисленным укре-
пленным городам, уповая на то, что каждая из этих крепо-
стей будет способствовать, по мере возможностей, замедле-
нию наступления французов. Людовик, однако, по совету
Тюренна ограничился просто наблюдением за наиболее
важными крепостями, в то время как второстепенные горо-
да сразу же сдавались по первому требованию. Армия Со-
единенных провинций, как и их территория, таким образом
быстро переходила частями под власть противника. В тече-
См. карту «Ла-Манш и Северное море» (с. 127).
177
ние месяца французы дошли до центральной части страны,
преодолевая все препятствия и не встречая перед собой
силы, достаточно организованной, чтобы остановить их.
Через две недели после битвы при Соул-Бее по всей респуб-
лике распространились ужас и разброд. 15 июня великий
пенсионарий де Витт добился одобрения Генеральными
штатами посылки к Людовику XIV делегации с просьбой к
королю сообщить условия, на которых он согласится гаран-
тировать голландцам мир. Для этих голландских политиков
любое унижение перед иноземцами было предпочтительнее,
чем приход к власти после их падения сторонников Оран-
ской династии. Пока велись переговоры, голландские горо-
да продолжали сдаваться. 20 июня несколько французских
солдат вошли в Мюйден, ключевой пункт перед Амстерда-
мом. Это были всего лишь солдаты, оторвавшиеся от своих
войск, хотя основные воинские части, к которым они при-
надлежали, были уже рядом. Горожане, впустившие фран-
цузских солдат под впечатлением распространившейся по
стране паники, напоили их и отправили восвояси. Настро-
ения воодушевления, охватившие Амстердам, теперь рас-
пространились и на Мюйден. Из столицы сюда поспешил
отряд войск, и малый город был спасен. «Расположенный
на Зёйдер-Зе, на расстоянии двух часов пути от Амстердама
и на пересечении ряда рек и каналов, Мюйден не только
контролировал главные дамбы, при помощи которых Ам-
стердам мог окружить себя спасительными наводнениями,
но также бухту этого большого города. Всем кораблям, шед-
шим из Северного моря в Амстердам по Зёйдер-Зе, при-
ходилось двигаться под жерлами орудий этой крепости.
После спасения Мюйдена и открытия шлюзов плотин
Амстердам получил передышку и возможность перерезать
свои коммуникации по суше и наладить их по морю»1. Это
был поворотный пункт в ходе нашествия. Но каково было
бы влияние на моральный дух голландцев, угнетенный
поражениями и разобщенностью, если бы в роковые две не-
дели, предшествовавшие этому, флот союзников выса-
дил десант на их побережье? Их спасла от этого битва при
Соул-Бее.
Мирные переговоры продолжились. Бургомистры, пред-
ставлявшие капитал и торговлю, предпочитали подчинение
1 Martin. Op. cit.
178
Франции. Их пугала перспектива уничтожения имущества
и торговли. Французы предприняли новые наступательные
операции. Но пока голландские делегаты еще находились в
военном лагере у Людовика XIV, активизировались народ и
партия оранжистов и вместе с этим крепнул дух сопротив-
ления. 25 июня Амстердам открыл дамбы, его примеру по-
следовали другие города Голландии. Это принесло большой
ущерб, но затопленная страна и города, стоявшие в воде
как острова, были избавлены от наступления сухопутных
войск до наступления морозов. Революция продолжалась.
Вильгельм Оранский, впоследствии английский король
Вильгельм III, 8 июля стал членом городского магистрата и
командующим армией и флотом. Оба де Витта, руководив-
шие Республиканской партией, несколькими неделями поз-
же были умерщвлены толпой.
Сопротивление, рожденное энтузиазмом населения и па-
триотизмом, усиливалось из-за чрезмерных требований Лю-
довика XIV. Становилось ясно, что Провинции либо добь-
ются победы, либо будут уничтожены. Между тем другие
страны Европы осознавали опасность. Император Германии,
курфюрст Бранденбурга и король Испании высказались в
поддержку Голландии. Швеция, хотя и состоявшая номи-
нально в союзе с Францией, не желала уничтожения Про-
винций, поскольку это сыграло бы на руку усилению мор-
ской мощи Англии. Тем не менее следующий 1673 год
начался для Франции обнадеживающе. Английский король
готовился выполнить свои обязательства по совместному со-
глашению относительно морских операций. Но голландцы
под твердым руководством Вильгельма Оранского и с сохра-
нившимся военным флотом теперь отказывались принять
условия мира, которые сами предложили годом ранее.
В 1673 году состоялись три морских сражения, все близ
побережья Соединенных провинций. Первые два сражения,
7 и 14 июня, происходили при Шоневельдте и получили
названия по месту событий. Третье сражение, известное как
битва при Текселе, имело место 21 августа. В ходе всех трех
битв атаковал Рейтер, выбирая для этого по своему усмо-
трению время и отступая, когда ему было выгодно, под за-
щиту своих берегов. Чтобы добиться осуществления своих
целей и совершить какую-нибудь вылазку на побережье
или, с другой стороны, нанести урон портовым сооружени-
ям Провинций, попавшим в трудное положение, союзники
179
нуждались прежде всего в успешной операции против флота
Рейтера. Это понимали выдающийся адмирал и голландское
правительство. Они решили, что «флот следует поместить в
Шоневельдтском проходе или чуть южнее в направлении
Остенде, чтобы вести наблюдение за противником, а в слу-
чае нападения противника или обнаружения намерения его
флота высадить десант на побережье Соединенных про-
винций необходимо оказать энергичное сопротивление по-
средством расстройства замыслов и уничтожения кораблей
противника»1. С этой позиции, откуда открывался прекрас-
ный обзор, любой маневр союзников не укрылся бы от глаз
голландцев.
Англичане и французы вышли в море примерно 1 июня —
под командованием принца Руперта, двоюродного брата
короля, поскольку герцог Йоркский был вынужден оста-
вить свой пост по случаю прохождения в парламенте Про-
верочного акта, направленного против лиц католического
вероисповедания, которые заняты на государственной служ-
бе. Французами командовал вице-адмирал д’Эстре, тот са-
мый флотоводец, что вел их в битве при Соул-Бее. Войско
численностью в 6 тысяч английских солдат в Грейт-Ярмуте
было готово высадиться на побережье Голландии, если бы
де Рейтер потерпел поражение. 7 июня голландцев замети-
ли, когда они двигались между Шоневельдтских банок. От-
дельная эскадра была послана для того, чтобы вызвать гол-
ландцев на бой, но Рейтер не нуждался в приглашении.
Ветер благоприятствовал, и он преследовал эскадру союз-
ников так стремительно, что атаковал до того, как союзни-
ки как следует построились в боевую линию. На этот раз
французы занимали центр. Сражение осталось незавершен-
ным, если можно так оценить битву, в ходе которой мало-
численные силы атакуют превосходящего в численности
противника, наносят ему урон, равный своим потерям, и
срывают осуществление главной цели противника. Неделей
позже Рейтер снова атаковал противника. Исход сражения,
столь же незавершенный, как прежде, заставил флот союз-
ников вернуться к побережью Англии для ремонта и снаб-
жения. Голландцы в этих сражениях располагали 55 ли-
нейными кораблями, их противники — 81 кораблем, из них
54 — английских.
1 Brandt. Life of de Ruyter.
180

Союзный флот вышел снова в море лишь в конце июля,
на этот раз он имел на борту контингент войск, предна-
значенный для десанта. 20 августа заметили, как голланд-
ский флот передвигался вдоль побережья между островом
Тексел и рекой Маас. Руперт немедленно приготовился к
бою, но, так как дул северо-западный ветер, благоприят-
ствующий союзникам и дававший им возможность выби-
рать способ атаки, Рейтер положился на знание местных
условий. Он держался так близко к пляжам, что противник
не посмел приблизиться, тем более что день клонился к за-
кату. Ночью ветер изменился на восточный-юго-восточный,
дувший от берега. На рассвете голландцы, выражаясь язы-
ком официального французского отчета, «поставили все
паруса и смело устремились в бой».
Союзный флот шел под ветром, левым галсом, курсом
на юг. Авангард составляли французы, центром командовал
Руперт, а Спрэгг (Спрагге) — арьергардом. Рейтер разделил
свой флот на три эскадры. Авангард в составе всего лишь
10—12 кораблей он направил против французов, с осталь-
ными же силами атаковал англичан — центр и арьергард
(план 4, А, А', А"). Если принять английскую оценку чис-
ленности участников сражения, в соответствии с которой
англичане располагали 60 кораблями, французы — 30,
а голландцы — 70, то план атаки Рейтера, предусматривав-
ший, как в битве при Соул-Бее, простое сдерживание
французов, позволял ему вести бой с англичанами в рав-
ных условиях. Сражение разбилось на несколько отчет-
ливых фаз, которые полезно проследить. М. де Мартелю,
командовавшему авангардом французов, а в последующем
и авангардом всего союзного флота, приказали взять галс
курсом бейдевинд, сделать поворот оверштаг и встать в на-
ветренную позицию в отношении голландского авангарда
так, чтобы поставить его между двух огней. Он совершил
этот маневр (Б), но, как только Банкерт — тот, кто так
искусно маневрировал годом раньше во время битвы при
Соул-Бее, — заметил опасность, он положил руль на ветер.
Банкерт прошел сквозь линию оставшихся 20 кораблей
эскадры д’Эстре со своими 12 (по другим данным, 10) ко-
раблями (В), совершив маневр, столь же делающий ему
честь, сколь дискредитирующий французов. Затем, став на
ветер, он пошел полным ходом на соединение с Рейтером,
который вел ожесточенный бой с Рупертом (Б'). Д’Эстре
182
не преследовал Банкерта, позволив ему беспрепятственно
провести столь важное подкрепление атакующим главным
силам голландцев. На этом фактически завершилась роль,
которую играли в сражении французы.
Руперт во время боя с Рейтером постоянно отступал с
целью заманить голландцев подальше от своего побережья,
чтобы в случае перемены ветра они не могли снова найти
укрытие. Рёйтер преследовал его. В связи с этим последо-
вало отделение центра англичан от французского авангарда
(Б, Б'). Оно стало, как утверждал д’Эстре, причиной его за-
держки. Очевидно, что эта задержка не помешала, однако,
Банкерту соединиться со своим командующим.
Беспорядок в рядах союзного флота возрос из-за экс-
траординарного поведения Спрэгга, командовавшего арь-
ергардом. По какой-то причине этот флотоводец считал
Тромпа, командовавшего голландским арьергардом, своим
личным врагом. Чтобы дождаться вступления голландца в
бой, он приказал лечь в дрейф всему английскому арьер-
гарду. Эта несвоевременная демонстрация приверженности
Спрэгга делу чести, видимо, проистекала из обещания ко-
ролю привезти Тромпа живым или мертвым ценою соб-
ственной жизни. Остановка арьергарда, напоминающая без-
ответственные и своевольные действия младших голландских
флаг-офицеров во время минувшей войны, естественно, от-
делила английский арьергард от остальных сил (А", Б", В '),
и он быстро сдрейфовал в подветренную позицию. Спрэгг
и Тромп вступили в жестокий поединок из-за собственных
амбиций. Эти два адмирала, находившиеся в подчинении у
своих командующих флотами, искали личной встречи. Бой
между их эскадрами был настолько свиреп, что Спрэггу
пришлось дважды менять свой корабль на другой. Во вто-
ром случае лодка, в которую он спустился, была потоплена
ядром и английский адмирал утонул.
Руперт, покинутый, таким образом, авангардом и арь-
ергардом, остался один против Рейтера (Б'), который, уси-
лившись своим авангардом, задался целью далее отсечь арь-
ергардное подразделение союзного центра и окружить
20 оставшихся кораблей примерно 30 или 40 своими ко-
раблями (В'). Артиллеристам не делает чести то, что в этот
день они не добились более существенных результатов. Но
следует помнить: все, чего мог добиться своим искусством
Рёйтер, правда на очень короткое время, — это бой на рав-
183
ных условиях с англичанами. Соотношение в численности
кораблей в целом не в его пользу не могло не сказаться. По-
этому англичане и голландцы, видимо, понесли большой
урон, вероятно почти в равной степени.
В конце концов Руперт вышел из боя. Увидев, что ан-
глийский арьергард (В") уступает своему непосредствен-
ному противнику, англичанин направился к нему. Рейтер
последовал за ним. Оба противостоящих центра шли парал-
лельными курсами на дистанции пушечного выстрела, но,
по обоюдному согласию, возможно продиктованному рас-
ходом боеприпасов, воздерживались от огня. В 4 часа по-
полудни центры и арьергарды противостоящих флотов со-
единились, а около 5 часов сражение возобновилось снова
и продолжалось до 7 часов, когда Рейтер отступил, возмож-
но из-за подхода французов, которые, судя по их собствен-
ным отчетам, примерно в это время соединились с Рупер-
том. На этом завершилась битва, которую, подобно всем
предшествовавшим битвам этой войны, можно назвать сра-
жением с неясным исходом (исход вполне ясный. Англича-
не потеряли 9 кораблей (2 потонули, 7 сгорели) и 2 тыс.
чел., голландцы потеряли 1 тыс. чел. — Ред.) и которой ан-
глийский историк флота выносит, несомненно, справедли-
вый приговор: «Результаты, которые голландцы извлекли,
благодаря расчетливости своего адмирала, из этой битвы,
были чересчур значительны. Потому что они избавились от
блокады своих портов и покончили со всеми тревогами из-
за устранения возможности вторжения»1.
Особенности сражения с военной точки зрения достаточ-
но охарактеризованы в вышеприведенном описании. В бит-
ве проявились военное искусство де Рейтера, решительность
и быстрота в принятии решений Банкерта, который, во-
первых, сдерживал французскую эскадру и, во-вторых, про-
рвался через нее; явная нелояльность или, лучше выразиться,
неэффективность французов; недисциплинированность и
военный просчет Спрэгга, отсутствие у Руперта иных качеств
главнокомандующего, кроме как упорство. Союзники обме-
нялись резкими выпадами. Руперт обвинял в неудаче как
д’Эстре, так и Спрэгга. Д’Эстре упрекал Руперта за уход в
1 Campbell. Op. cit. (После боя, благодаря которому был сорван со-
юзный десант, Рейтер беспрепятственно провел в голландские порты
караван судов из Ост-Индии. — Ред.)
184
подветренную позицию. Собственный же подчиненный
д’Эстре Мартель откровенно называл своего командира тру-
сом в письме, которое стоило ему заключения в Бастилию.
Французский король велел провести, служебное расследова-
ние интенданту флота в Бресте. Тот сделал доклад1, содер-
жавший выводы, на которые опирается вышеприведенное
описание битвы и которые оставляют мало сомнений в не-
достойном поведении французов в сражении.
«М. д’Эстре дал понять, — пишет французский историк
флота, — что король хочет сберечь свой флот и что анг-
личанам доверять не следует. Ошибался ли он, не полагаясь
на искренность английского союзника, когда его со всех
сторон предупреждали, что английский народ и знать роп-
щет против союза с французами, а Карл II, возможно,
единственный человек во всем королевстве, который жела-
ет этого союза?»2 Возможно, не ошибался в данном отно-
шении. Но он, несомненно, ошибался, если желал, чтобы
каждый военный моряк или целое подразделение играли
двусмысленную роль, предназначенную в тот день француз-
скому адмиралу. Потеря всего флота была бы тогда относи-
тельно небольшой бедой. Очевидцам настолько бросались
в глаза неверие в успех французского адмирала или его тру-
сость (последнее предположение не следует исключать), что
один из голландских моряков во время обсуждения ими
причины поведения французов воскликнул: «Дурни! Они
наняли англичан воевать за них, и вся их роль здесь состо-
ит в наблюдении за тем, как англичане отрабатывают плату».
В более трезвом и серьезном тоне высказывается интендант
в Бресте в заключение своего доклада, упомянутого выше:
«Выясняется, что во всех морских баталиях Рейтер не за-
ботился об атаках на французскую эскадру и что в этом по-
следнем сражении он задействовал против нее 10 кораблей
Зеландии»3. Не требуется более убедительного аргумента в
подтверждение мнения Рейтера о неэффективности и нена-
дежности французской эскадры в составе союзного флота.
Битвой при Текселе 21 августа 1673 года закрылась еще
одна глава в истории морских коалиций. Эта битва, как и
другие сражения, полностью оправдала слова, в которых со-
1 Troude. Batailles Navales de la France, 1673.
2 Ibid.
3 Ibid.
185
временный французский морской офицер охарактеризовал
эти коалиции: «Связанные временными политическими ин-
тересами, но в глубине разделенные неприязнью на грани
ненависти, никогда не достигающие единого мнения ни на
совещаниях, ни на войне, они не могли дать хороших ре-
зультатов или, по крайней мере, результатов, соответствую-
щих усилиям держав, объединяющихся против общего вра-
га. Флоты Франции, Испании и Голландии объединялись,
кажется, в нескольких хорошо известных случаях лишь для
того, чтобы сделать триумф британского оружия еще более
полным»1. Когда к этой прочно утвердившейся тенденции
в создании коалиций добавляется хорошо известная (и вза-
имная) подозрительность одной страны в отношении расту-
щей мощи соседа и соответствующее нежелание наблюдать
такое усиление, достигаемое за счет сокрушения одного из
представителей сообщества стран, приступают к оценке
морской мощи, необходимой для государства. Нет необхо-
димости в попытках борьбы со всеми странами сразу (как,
видимо, полагали некоторые англичане), достаточно лишь
борьбы с сильнейшим государством на благоприятных усло-
виях, чтобы иметь гарантию того, что другие государства не
станут присоединяться к этой борьбе для уничтожения фак-
тора политического равновесия, действующего даже тогда,
когда они сторонятся друг друга. Англия и Испания стали
союзниками в осаде Тулона в 1793 году, когда казалось, что
эксцессы революционной Франции угрожают социальному
порядку в Европе2. Но испанский адмирал решительно
предупредил англичан, что уничтожение французского фло-
та, значительной частью которого завладела Англия, не
может не нанести ущерб интересам Испании. Часть фран-
цузских кораблей была спасена благодаря этой позиции,
которую справедливо охарактеризовали как не только твер-
дую, но продиктованную также высшей политической це-
лесообразностью.
Битва при Текселе, завершающая длинный ряд войн, в
которых голландцы и англичане сходились на равных в
борьбе за господство на море, показала голландский флот
во всей его высочайшей эффективности, а красу и гордость
флота де Рейтера — в зените славы. Уже давно достигший
1 Chabaud-Arnault. Op. cit.
2 Graviere. Op. cit.
186
старости, ведь ему было тогда шестьдесят шесть лет, Рейтер
нисколько не утратил свой воинственный дух. Его атаки
остались такими же яростными, как и восемь лет назад, а
решения явно стали еще более зрелыми, благодаря опыту
последней войны, поскольку в них наблюдается больше
планомерности и военной интуиции, чем прежде. Главным
образом, Рейтеру, действовавшему при правительстве вели-
кого пенсионария де Витта, с которым его связывали ис-
кренние взаимные симпатии, голландский флот, видимо,
обязан укреплением дисциплины и здорового боевого духа.
Де Рейтер участвовал в этой последней битве двух великих
морских держав, раскрыв полностью свои гениальные спо-
собности, владея великолепно отлаженным боевым сред-
ством и взяв на себя почетную миссию спасения своей
страны, несмотря на превосходство противника в числен-
ности. Цель была достигнута не одной лишь храбростью, но
вместе с ней проницательностью и мастерством. Атака в
сражении при Текселе в общих чертах не отличалась от ата-
ки в Трафальгарской битве. Авангард противника оставлял-
ся в пренебрежении, чтобы использовать все силы против
центра и арьергарда. Как и в битве при Трафальгаре, аван-
гард противника, не сумевший выполнить свою роль, более
чем оправдал правильность замысла Рейтера, но, поскольку
у голландского флотоводца было еще меньше сил (относи-
тельно противника), чем у Нельсона, его успех был менее
значительным. Роль Банкерта в битве при Соул-Бее, по су-
ществу, была той же, какую играл Нельсон в битве при
Сан-Висенти, когда он бросился наперерез испанской эска-
дре на своем единственном корабле (см. план 3, В, В'). Но
Нельсон осуществлял свое намерение без приказов Джар-
виса, а Банкерт выполнял задание Рейтера. Этот простой и
отважный человек предстанет перед нами еще раз в своей
обычной манере держаться, но в трагически изменившихся
условиях. И здесь, для сопоставления с его славой, кажется,
уместно включить небольшой отрывок из мемуаров графа
де Гиша о поведении флотоводца в битве Четырех дней,
который раскрывает одновременно обыденные и героиче-
ские стороны его характера.
«Кроме как уравновешенным, я не видел его (в эти по-
следние три дня), а когда победа была обеспечена, он все
время повторял, что ее подарил нам милосердный Господь.
В обстановке беспорядка и потерь флота его, видимо, тро-
187
гали лишь беды страны, но он всегда уповал на волю Го-
спода. Наконец, можно сказать, что в нем есть что-то от
искренности и отсутствия лоска, характерных для наших
патриархов. В заключение же рассказа о нем отмечу, что на
другой день после победы я обнаружил его метущим вени-
ком свою комнату и кормящим своих цыплят».
Через девять дней после битвы при Текселе, 30 августа
1673 года, был заключен официальный союз между Голлан-
дией с одной стороны и Испанией, Лотарингией и гер-
манским императором — с другой, а французского посла
удалили из Вены. Людовик XIV почти сразу предложил Гол-
ландии сравнительно умеренные условия мира, но Соеди-
ненные провинции со своими новыми союзниками по сто-
ронам и надежным выходом к морю, которое помогало и
поддерживало их, решительно воспротивились условиям
французского короля. В Англии возмущение народа и пар-
ламента стало выражаться громче. С каждым днем росли
протестантские настроения и застарелая вражда к Франции,
так же как недоверие к королю. Карлу II, хотя он не утра-
тил ни грана своей ненависти к республике, пришлось усту-
пить. Людовик XIV, видя, как надвигается гроза, решил, по
совету Тюренна, прекратить свое опасное наступление, эва-
куировав войска из Голландии. Он попытался заключить
сепаратный мир с Провинциями при одновременном про-
должении войны с австрийской династией Габсбургов в Ис-
пании и Германии. Так король вернулся к политике Ри-
шелье, и Голландия была спасена. 19 февраля 1674 года был
заключен мир между Англией и Соединенными провин-
циями. Голландия признала абсолютное превосходство
английского флага на пространстве от мыса Финистерре
в Испании до Норвегии и выплатила военную контри-
буцию.
Выход из войны Англии, которая оставалась нейтральной
в течение оставшихся четырех лет военных действий, не-
избежно ослабил морской характер войны. Король Франции
не думал, что его флот, как числом, так и эффективностью,
способен противостоять флоту Голландии. Поэтому он ото-
звал свои корабли из океана и ограничил свои морские пред-
приятия Средиземным морем наряду с одной-двумя напо-
ловину каперскими экспедициями в Вест-Индию. Со своей
стороны, Соединенные провинции, устранив угрозу со сто-
роны моря и не вынашивая, за исключением короткого пе-
188
риода времени, никаких серьезных планов относительно во-
енных операций на побережье Франции, сократили свой
военный флот. Война становилась все более и более конти-
нентальной и вовлекала в свою орбиту все больше и больше
стран Европы. Постепенно свою судьбу с Австрией связали
германские государства. И 28 мая 1674 года австрийский
парламент объявил войну Франции. Огромные усилия не-
скольких последних поколений французских политиков
были сведены на нет. Австрия вновь возобладала в Германии,
Голландия не была покорена. В Балтийском регионе Дания,
видя, что Швеция склоняется к союзу с Францией, поспе-
шила объединить усилия со Священной Римской империей
и выделила на общее дело 15 тысяч войск. В Германии все
еще верными союзническим связям с Францией остались
лишь Бавария, Ганновер и Вюртемберг. Сухопутная война
распространилась, таким образом, почти на все страны Ев-
ропы, и, по природе преследуемых целей, ее основной театр
включал территории, расположенные за восточной границей
Франции, а также к Рейну и в Испанских Нидерландах. Но,
пока там велись военные действия, произошел эпизод мор-
ской войны, вызванный тем, что к противоборствующим
коалициям примкнули Дания и Швеция. Подробно обсуж-
дать это нет необходимости, упомянем только, что голланд-
цы направили на поддержку датчан эскадру под командова-
нием Тромпа. Их объединенный флот одержал большую
победу над шведами в 1676 году, захватив у них 10 кораблей.
Очевидно поэтому морское превосходство Голландии зна-
чительно понизило ценность Швеции как союзника Людо-
вика XIV.
Другая морская война разразилась в Средиземноморье
из-за восстания сицилийцев против испанского господства1.
Помощь, которую они попросили у Франции, была предо-
ставлена ею в качестве диверсии против Испании. Но си-
цилийское предприятие никогда не выходило для францу-
зов за рамки побочной проблемы. С точки зрения морской
истории оно интересно в связи с еще одним появлением на
сцене де Рейтера — как противника Дюкена, которого урав-
нивают, а некоторые даже ставят выше Турвиля, пользовав-
шегося наибольшей известностью во французском военном
флоте того времени.
См. карту Средиземного моря (с. 25).
189
Мессина восстала в июле 1674 года, и французский ко-
роль сразу же взял ее под свое покровительство. Испанский
флот, видимо, действовал в этот период времени скверно,
явно неэффективно. В начале 1675 года французы надеж-
но контролировали город. В течение года их морская мощь
в Средиземноморье значительно возросла, и Испания, не-
способная оборонять остров самостоятельно, обратилась
с просьбой к Соединенным провинциям предоставить ей в
помощь эскадру, расходы на содержание которой она гото-
ва была взять на себя. Провинции, «разоренные войной,
обремененные долгами, терпящие нужду из-за ущерба их
торговле, обескровленные из-за необходимости оплачивать
поддержку императора и германских князей, больше не
могли содержать большого флота, при помощи которого
они дали отпор Франции и Англии». Однако они прислу-
шались к просьбе Испании и отправили де Рейтера с эска-
дрой всего лишь из 18 кораблей и 4 брандеров. Адмирал,
обративший внимание на усиление французского флота,
сказал, что голландская эскадра слишком мала, и отправил-
ся в экспедицию в угнетенном состоянии, но с присущей
ему холодной решимостью. В сентябре он прибыл в Кадис,
а в это время французы упрочили свое положение еще
больше захватом Аугусты (Агосты), порта, господствующего
на юго-востоке Сицилии. Испанские власти опять же за-
держали у себя де Рейтера, и он добрался до северного по-
бережья острова лишь в конце декабря, когда встречный
ветер не позволил ему войти в Мессинский пролив. Ад-
мирал стал крейсировать между Мессиной и Липарскими
островами в целях перехвата французского флота с войска-
ми и продовольственными припасами, которым командо-
вал, как ожидалось, Дюкен.
7 января 1676 года показалась французская эскадра в со-
ставе 20 линейных кораблей и 6 брандеров. Голландцы же
располагали 19 кораблями, один из которых был испан-
ским, и 4 брандерами. Следует помнить, что, хотя нет точ-
ных цифр числа голландских кораблей, участвовавших в
этом бою, как правило, голландцы уступали по численности
кораблей Англии и еще более Франции. Первый день был
потрачен на маневрирование. Голландцы встали на ветер,
но в течение ночи, когда шторм заставил испанские галеры,
сопровождавшие голландцев, укрыться у побережья Липар-
ских островов, ветер поменялся. Направление ветра запад-
190
А
ветер запад-юго-запад
9
9
9
9 А’
9
9
9
9
9
Чб
9
Л'^ 9
В _^б
sr 09
План 5
СТРОМБОЛИ
8 января 1676 г.
французы »- -»
голландцы с=я»
испанцы =»•
План 5а
ПОКОКиД’АШЕ
1758 г.
французы с=>
англичане »
юго-запад позволило французам занять наветренную пози-
цию и атаковать. Дюкен решил воспользоваться этим. Он
послал эскадру вперед правым галсом, боевым строем к
югу. Голландцы сделали то же самое и ожидали французов
(план 5, А, А, А).
Невозможно не удивиться тому, что 7 января великий
голландский адмирал уступил выбор атаки противнику. На
рассвете этого дня он заметил противника и устремился на
него. В 3 часа пополудни, говорится во французском от-
чете, он двинулся по ветру тем же галсом, что и французы,
но на дистанции, превышающей дальность полета пушеч-
ного ядра по ветру. Как объяснить явную сдержанность че-
ловека, который три года назад предпринимал отчаянные
атаки в ходе битв при Соул-Бее и Текселе? Его мотивы не
были объяснены. Возможно, этот расчетливый флотоводец
решил воспользоваться преимуществами оборонительной
подветренной позиции, особенно когда готовился встретить
противника безрассудной отваги и недостаточного опыта,
уступая ему в численности. Если он руководствовался та-
кими расчетами, то они оправдались. Битва при Стромболи
частично предвосхищает тактику, использовавшуюся фран-
цузами и англичанами столетием позже. Но в данном слу-
чае именно французы стремились встать на ветер и яростно
атаковать, в то время как голландцы заняли оборонитель-
ную позицию. Результаты в основном были такими, какими
их представил Клерк англичанам в своей знаменитой рабо-
те по морской тактике. Излагаемая здесь версия целиком
основана на французских свидетельствах1.
Как уже сказано, две эскадры, построившись в боевые
линии, шли правым галсом курсом на юг. Де Рейтер ждал
атаки, которой сам пренебрег. Находясь между французами
и их портом, он полагал, что атаковать должен противник.
В 9 утра французы, двигаясь в едином боевом строю, устре-
мились по косой линии на голландцев. Этот маневр трудно
поддается точному выполнению, и в его ходе атакующая
сторона занимает невыгодную позицию в отношении огня
противника (А', А", А'"). Совершая маневр, два корабля
французского авангарда были серьезно повреждены. «Месье
де ла Файет на Prudente начал бой, но, бросившись в сере-
дину вражеского авангарда, потерял под огнем голландцев
1 Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
192
оснастку и был вынужден выйти из строя» (а). Беспорядок
во французской боевой линии стал следствием сложности
маневра. «Вице-адмирал де Прельи (Прейи), командовав-
ший авангардом, двигался строем, имевшим слишком ма-
лые интервалы, так что, выйдя снова на ветер, корабли
скучились, перекрывали свой артиллерийский огонь и ме-
шали друг другу (А'). Отсутствие месье де ла Файета в строю
поставило под серьезную угрозу Parfait. Атакованный двумя
голландскими кораблями, он потерял грот-мачту и тоже
должен был выйти из боя, чтобы восстановиться». Опять же
французы вступали в бой последовательно, а не все вместе,
что является обычным и почти неизбежным следствием
упомянутого маневра. «Среди ужасной канонады», то есть
после того как часть французских кораблей вступила в бой,
«Дюкен, командовавший центром, занял позицию на тра-
верзе дивизии, которой командовал Рёйтер». Французский
арьергард вступил в бой еще позднее, после центра (А",
А"'). «Ланжерон и Бетюн, командовавшие головными ко-
раблями французского центра, разгромлены превосходящи-
ми силами». Как это могло произойти, учитывая большую
численность французских кораблей? Это произошло пото-
му, говорится в одном описании, что «французы еще не
ликвидировали беспорядок в первоначальном построении».
Однако в конце концов в бой вступили все подразделения
эскадры (Б, Б, Б), и Дюкен постепенно восстановил строй.
Голландцы же задействовали всю боевую линию, оказывали
сопротивление повсюду, ни один из их кораблей не был вы-
ключен из боя. Их адмирал и капитаны командовали так,
как и подобает действовать командирам эскадры, уступаю-
щей в численности. О том, как протекала оставшаяся часть
боя, нет четкого описания. Утверждают, что Рёйтер посто-
янно отступал со своими двумя ведущими подразделениями
эскадры, но было ли это следствием слабости или тактиче-
ским маневром, непонятно. Голландский арьергард отде-
лился от основных сил (В'). Это дает основание полагать,
что де Рёйтер или непосредственный командир арьергарда
допустил ошибку. Но не удались и попытки французов
окружить и изолировать арьергард, возможно из-за повреж-
денной оснастки их кораблей, поскольку один из них дрей-
фовал вокруг отделившегося подразделения голландцев.
Бой завершился в 4.30 пополудни, если не учитывать про-
должавшегося сопротивления голландского арьергарда и
7 А. Мэхэн	193
подхода вскоре испанских галер, которые отбуксировали
потерявшие управление голландские корабли. Их безнака-
занные действия свидетельствуют о том, какой урон, види-
мо, понесли французы. Позиции В, В' призваны показать
отделившийся на большую дистанцию от основных сил гол-
ландский арьергард, а также беспорядок, который возника-
ет в строю парусных кораблей при утрате оснастки.
Те, кто знакомы с трудом Клерка по морской тактике,
опубликованным около 1780 года, обнаружат в этом описа-
нии битвы при Стромболи все особенности, к которым он
привлек внимание английских моряков, обсуждая методы
действий их самих и их противников в годы жизни автора
и ранее. Обсуждение Клерка началось с постулата, что ан-
глийские моряки и офицеры превосходят в искусстве море-
ходства или боевом духе, а может в обоих качествах, фран-
цузов, что английские корабли в целом так же быстроходны,
как и французские. Согласно постулату Клерка, англичане
сознают свое превосходство и потому стремятся атаковать,
в то время как французы, в силу осознания своей неполно-
ценности либо по другим причинам, уклоняются от реши-
тельных боевых действий. Располагая такими качествами,
французы, чувствуя, что не смогут отразить отчаянно сме-
лые атаки англичан, придумали искусную тактику, в соот-
ветствии с которой они, как бы стремясь ввязаться в бой, в
действительности уклонялись от него и одновременно на-
носили противнику большой урон. Эта тактика основана на
использовании подветренной позиции, особенность кото-
рой, как указывалось ранее, состоит в обороне и ожидании
атаки противника. По Клерку, ошибка англичан, которой
французы, как научил их опыт, всегда могли воспользовать-
ся, заключалась в выстраивании своей боевой линии парал-
лельно линии противника или почти так, а затем в атаке
компактным строем, корабль на корабль, причем каждый
корабль своей линии атаковал противоположный корабль
линии противника. Атакуя таким способом, нападающая
сторона лишалась возможности использовать большую
часть своей артиллерии. Она подвергалась одновременно
воздействию всей огневой мощи противника, что неизбеж-
но вело к смятению в рядах атакующих. Потому что трудно
соблюдать атакующий строй в любой данный момент и еще
труднее в условиях задымления от артиллерийского огня,
разорванных парусов и рушащихся мачт. Именно такая ата-
194
ка Дюкена имела место в сражении при Стромболи, и ее
последствия, указывает Клерк, были аналогичными — рас-
стройство боевой линии, завязывание боя авангардом и
принятие им на себя главного огневого удара обороняю-
щейся стороны, помехи арьергарду в виде аварийных ко-
раблей авангарда и так далее. Далее Клерк утверждает, и,
видимо, прав в этом, что с приближением кульминации
сражения французы, уходя под ветер, в свою очередь по-
буждали англичан повторить атаку тем же методом1.
И, как выясняется, в битве при Стромболи Рейтер от-
ступает тем же способом, хотя его мотив неясен. Клерк ука-
зывает также, что необходимый вывод, следующий из ис-
пользования подветренной позиции в тактических целях,
состоит в нанесении ущерба оснастке атакующих кораблей
(то есть их движителям) — так, чтобы атака противника
могла контролироваться обороняющейся стороной. В сра-
1 Этот маневр, согласно Клерку, осуществлялся не всей линией
французов, но более сложным способом с точки зрения мореходного и
военного искусства. Два-три корабля покидали строй под прикрытием
дыма и продолжающегося огня остальных кораблей своей линии. Со
временем выстраивалась вторая линия, которая, в свою очередь, при-
крывала корабли, остававшиеся в первой линии, когда они выполняли
несколько рискованный маневр отхода назад. На плане 5 голландские
корабли в позициях б, б, б изображены во время такого отхода. Офи-
циальные английские отчеты XVIII века часто сообщают о таких пе-
ремещениях французов. Английские офицеры считают своей высшей
доблестью движение, которое Клерк с большим основанием рассматри-
вает как искусный, хорошо продуманный боевой маневр с целью обе-
спечить обороняющейся стороне ряд возможностей по выведению из
строя атакующих кораблей, когда они устремляются по ветру курсом,
препятствующим использованию огневой мощи кораблей своей эска-
дры. В 1812 году фрегат United States под командой Декатура использо-
вал ту же тактику в бою с Macedonian, а канонерки южан у Мобила
теми же способами нанесли большую часть потерь флагманскому кора-
блю северян Farragut. В существенных чертах той же тактике может
следовать ныне обороняющаяся сторона, корабли которой имеют боль-
шую скорость хода, когда увлечение атакой или необходимость вы-
нуждают нападающую сторону к прямому сближению. На косвенную
причину дальнейшего уклонения под ветер никогда не обращалось вни-
мания. Когда корабль, занимающий в линии такую позицию (как
план 5, в) оказывается без противника на траверзе, а его сосед впереди,
возможно, ведет тяжелый бой, естественным импульсом командира ко-
рабля будет положить руль на борт так, чтобы иметь возможность дать
бортовой залп по врагу соседа. Выгодной позиции для этого можно до-
биться ценой утраты пространства для уклонения под ветер и после-
дующего нарушения линейного строя, который, в случае повторения
такого маневра несколькими кораблями, может быть восстановлен
только уклонением под ветер всей линии.
195
жении при Стромболи аварийное состояние французского
флота не вызывает сомнений, поскольку после того, как
Рейтер свалился под ветер и больше не мог оказывать по-
мощь своему отделившемуся арьергарду, последний прак-
тически не подвергался нападению французских кораблей,
хотя ни один из них не был потоплен. Поэтому хотя и не-
возможно со всей определенностью приписывать Рейтеру
преднамеренный выбор подветренной позиции, чему до
того не было прецедента, тем не менее очевидно, что гол-
ландский флотоводец использовал все выгоды этой пози-
ции. Очевидно также, что определенные качества фран-
цузских офицеров того времени, такие как неопытность в
мореходстве и безрассудная отвага, способствовали возник-
новению той самой обстановки, которая оказалась выгод-
ной для обороняющейся эскадры меньшей численности.
Свойства и качества противника входят в число главных
факторов, которые учитывает одаренный военачальник.
Именно этой способности, в не меньшей степени, чем дру-
гим, обязан Нельсон своими блестящими успехами. С дру-
гой стороны, французский адмирал атаковал совершенно
непрофессионально, кораблем на корабль, без попытки со-
средоточиться на отдельном подразделении эскадры про-
тивника или даже попытки выиграть время, пока француз-
ская эскадра из 8 линейных кораблей в расположенной
неподалеку Мессине смогла бы подтянуться к месту сраже-
ния. Такая тактика не идет ни в какое сравнение с так-
тикой, использовавшейся в сражениях при Соул-Бее или
Текселе. Однако поскольку Дюкен считался лучшим фран-
цузским флотоводцем того столетия, исключая, возможно,
Турвиля, то эта битва имеет значение для истории тактики
сама по себе и никоим образом не может игнорироваться.
Репутация главнокомандующего флотом является показате-
лем того наивысшего уровня, которого достигла к тому вре-
мени французская морская тактика. Перед завершением
темы можно отметить, что предложенное Клерком средство
борьбы с тактикой обороняющейся стороны заключалось в
атаке кораблей арьергарда строя противника и, предпочти-
тельно, арьергарда, находящегося в подветренной позиции.
Другие корабли эскадры должны в этом случае либо дер-
жаться в стороне, либо добиваться решающего боя, что, со-
гласно постулату Клерка, является желанной целью англий-
ских моряков.
196
После битвы де Рёйтер направился в Палермо, по пути
затонул один из его кораблей. К эскадре Дюкена на внеш-
нем рейде Мессины присоединился отряд кораблей, на-
ходившийся в этом порту. Другие эпизоды сицилийской
войны не имеют значения для данной темы. 22 апреля де
Рёйтер и Дюкен вновь встретились друг с другом в битве
при Аугусте (Агосте). У Дюкена было 29 кораблей, объеди-
ненная эскадра испанцев и голландцев состояла из 27 ко-
раблей, 10 из которых были испанскими. К несчастью,
эскадрой командовал испанец, поместивший в центре свои
корабли вопреки совету Рёйтера, который, понимая, на-
сколько ненадежны его союзники, хотел рассредоточить
испанские корабли по боевой линии с тем, чтобы они име-
ли поддержку и прикрытие. Сам Рёйтер возглавил авангард,
и союзники, находясь в наветренной позиции, повели ата-
ку. Но испанский центр держался на предельной дистанции
пушечного выстрела, позволяя противнику обрушить на
голландский авангард всю свою огневую мощь. Арьергард,
следуя за маневрами главнокомандующего, участвовал в
атаке крайне малыми силами. В этом печальном и вместе с
тем достойном выполнении безнадежного долга де Рёйтер,
который прежде был всегда неуязвим для вражеского огня,
получил смертельное ранение. Он умер через неделю в Си-
ракузах, и с ним угасла последняя надежда на успешный
исход этой морской войны для союзников. Через месяц ко-
рабли испанцев и голландцев были атакованы на якорной
стоянке в Палермо. Многие из них были уничтожены.
Между тем эскадра, отправленная из Голландии в качестве
подкрепления Средиземноморскому флоту союзников, была
перехвачена французской эскадрой в Гибралтарском про-
ливе и была вынуждена спасаться в Кадисе.
Сицилийская кампания продолжала оставаться только
побочным предприятием, и придаваемое ему небольшое
значение красноречиво свидетельствует о том, насколько
серьезно Людовик XIV был поглощен континентальной
войной. Видимо, он оценил бы Сицилию по-другому, если
бы придавал значение Египту и морской экспансии. С го-
дами англичане все больше и больше настраивались против
Франции. Торговое соперничество с Голландией, видимо,
теряло для них свое значение. Было весьма вероятно, что
Англия, вступившая в войну союзницей Людовика XIV,
обернет оружие против него, прежде чем война закончится.
197
Помимо прочего, причиной неприязни англичан к францу-
зам стало то, что французский военный флот превзошел по
численности собственный флот Англии. Карл некоторое
время сопротивлялся давлению парламента, но в январе
1678 года между Англией и Голландией, двумя морскими
державами, был заключен договор о наступательном и обо-
ронительном союзе. Король отозвал английские войска,
которые до этого входили в состав французской армии, ког-
да же в феврале вновь начал работу парламент, он запросил
денежные средства на оснащение 90 кораблей и экипиров-
ку 30 тысяч солдат. Людовик, ожидавший этого, велел не-
медленно эвакуировать Сицилию. Он не опасался войны с
Англией на суше, но на море он не мог еще устоять против
союза двух морских держав. В то же время он усилил атаки
на Испанские Нидерланды. Пока сохранялась надежда на
неучастие в войне английского флота, французский ко-
роль избегал раздражать англичан вылазками на бельгий-
ское морское побережье. Но теперь, когда англичан нельзя
было склонить к примирению, Людовик считал наиболее
целесообразным терроризировать Голландию усилением
экспансии на территории, где она опасалась его больше
всего.
В действительности движущей силой коалиции были
Соединенные провинции. Владея наименьшей территорией
среди стран, выступавших против Людовика XIV, они были
сильнейшими благодаря характеру и целеустремленности
своего правителя, принца Оранского, а также богатству, ко-
торое, наряду с поддержкой союзных армий, также обес-
печивало верность англо-голландскому союзу обедневших
германских князьков. Соединенные провинции тащили
бремя войны почти в одиночку, посредством могучей мор-
ской мощи, одаренности в торговых и морских делах, и
продолжали тащить, несмотря на колебания и жалобы. Как
в позднейшие века Англия, так и в то время, о котором мы
говорим, Голландия, могучая морская держава, поддержи-
вала войну против амбициозной Франции, но сталкивалась
с большими бедами и испытаниями. Ее коммерция несла
большие потери из-за нападений французских каперов на
торговые суда. К этому прибавились огромные косвенные
убытки из-за утраты возможности осуществлять перевозки
торговых грузов между зарубежными странами, которые
столь способствовали благополучию голландцев. Когда Ан-
198
глия стала нейтральной, этот выгодный бизнес переместил-
ся на ее корабли, которые ходили по морям в большей
безопасности из-за страстного стремления Людовика XIV
замириться с англичанами. Это стремление побудило его
также пойти на очень большие уступки англичанам в сфере
торговых соглашений, что обесценило значительную часть
протекционистской работы, посредством которой Кольбер
хотел активизировать еще медленный рост французской
морской мощи. Эти подарки, однако, лишь на короткий
миг сдержали чувства неприязни англичан. Не своекоры-
стие лежало в их основе. Более серьезные мотивы побудили
Англию разорвать с Францией.
Голландия же была все менее заинтересована в продол-
жении войны после того, как Людовик продемонстрировал
желание заключить мир. Континентальная война могла вос-
приниматься ею по меньшей мере как неизбежное зло и
причина ослабления страны. Деньги, которые она тратила
на свою и союзные армии, отнимались от ее собственного
флота, а источники ее благоденствия за счет моря иссякали.
Насколько домогательства Людовика XIV вынуждали прин-
ца Оранского занимать постоянную неуступчивую позицию
в отношении Франции, возможно, не совсем ясно, и здесь
не место выяснять этот вопрос. Не может быть сомнений,
однако, что эта борьба доводила морскую мощь Голландии
до очевидного истощения, а вместе с этим ухудшалось ее
международное положение. «Занимая положение между
Францией и Англией, — пишет голландский историк, —
Соединенные провинции после достижения независимости
от Испании постоянно вовлекались то одной, то другой из
этих держав в войны, которые обескровливали финансы
голландцев, уничтожали их флот и вызывали быстрый упа-
док их ремесел, мануфактурного производства и торговли.
Таким образом, миролюбивая страна оказалась раздав-
ленной бременем неспровоцированной и продолжительной
вражды. Часто также дружба Англии была для Голландии
едва ли не менее пагубной, чем ее вражда. Пока одна уси-
ливалась, другая слабела, и возникал альянс между велика-
ном и карликом»1. До сих пор мы наблюдаем Голландию
открытым врагом или энергичным конкурентом Англии.
С этих пор она, как союзник, страдает в обоих случаях из-за
1 Davies. Op. cit.
199
своих малых размеров, малочисленности населения и менее
благоприятной конъюнктуры.
Истощение ресурсов Соединенных провинций, требова-
ния их купечества и партии мира, с одной стороны, а также
бедствия Франции, расстройство ее финансов и угроза при-
соединения английского флота к ее и так многочисленным
врагам — с другой помогли склонить к миру главных про-
тивников в этой продолжительной войне. Людовик XIV
давно хотел заключить сепаратный мир с Голландией, но
Провинции сначала отказывались от него из опасения по-
казаться неверными тем, которые поддержали их в трудный
час, а затем из-за непримиримости Вильгельма Оранского.
Постепенно противоречия сгладились, и между Соединен-
ными провинциями и Францией был подписан 11 августа
1678 года Нимвегенский мир. Вскоре к нему присоедини-
лись и другие страны. Главные потери в войне понесла,
естественно, разросшаяся сверх меры, но немощная мо-
нархия с центром в Испании, которая уступила Франции
Франш-Конте и ряд укрепленных городов в Испанских Ни-
дерландах, что раздвинуло, таким образом, границы Фран-
ции в восточном и северо-восточном направлении. Голлан-
дия, ради покорения которой Людовик XIV начал войну, не
утратила ни пяди земли в Европе, а из заморских террито-
рий — только колонии на западном побережье Африки и в
Гвиане. В первую очередь, она обязана сохранением це-
лостности и в общем благоприятным исходом войны своей
морской мощи. Эта мощь спасла страну в час наивысшей
опасности и позволила ей впоследствии пережить войну.
Можно сказать, что в определении хода войны, официаль-
но завершившейся миром в Нимвегене, морская сила была
одним из основных факторов, не уступающим по значению
ни одному другому фактору в отдельности.
Военные усилия тем не менее подорвали силу Голландии,
а аналогичные тяготы, перенесенные страной в последующие
годы, сломили ее. Но какое влияние оказали они на гораздо
большее государство под властью короля, непомерные амби-
ции которого стали главной причиной изнуряющих войн
этого времени? Среди многих усилий, которые характеризо-
вали блестящее начало правления тогда еще молодого коро-
ля Франции, не было более важных и более разумных, чем
усилия Кольбера, который стремился в первую очередь оздо-
ровить финансы и затем укреплять их на прочной основе на-
200
ционального благосостояния. Это благосостояние, находив-
шееся тогда на уровне значительно более узком, чем
позволяли возможности Франции, следовало развивать в на-
правлениях поощрения производства, стимулирования здо-
ровой активности торговли, создания мощного торгового
флота, большого военного флота и колониальной экспансии.
Некоторые из этих направлений являются источниками, дру-
гие — важными составляющими морской силы, которая на
самом деле, можно сказать, составляет неотъемлемый эле-
мент, если не главный источник силы приморской страны.
Все шло хорошо в течение почти двенадцати лет. Развитие
Франции во всех этих направлениях быстро двигалось впе-
ред, если даже не во всех направлениях одинаково. Казна
короля увеличивалась полной мерой. Затем наступило время,
когда ему пришлось решать следующую дилемму. Должны
ли усилия, которые естественно и, возможно, справедливо
диктовало ему честолюбие, принять такую направленность,
когда, при всем огромном напряжении, навязываемом стра-
не, они не стимулируют, а скорее мешают естественной ак-
тивности населения или вредят торговле из-за отсутствия
надежного контроля морских путей? Или ему следует занять-
ся делами, которые, при всех затратах, сохранят мир на гра-
ницах государства, приведут к преобладанию на море и,
вследствие импульса развитию торговли и всего того, что с
ней связано, принесут доходы в деньгах, почти равные, если
не равные совсем, государственным затратам?
Это отнюдь не фантазия. Своей политикой в отношении
Голландии с ее последствиями Людовик XIV дал Англии
первый импульс встать на путь, реализовавший еще в годы
правления французского короля те цели, которые, как на-
деялись Кольбер и Лейбниц, осуществит Франция. Король
способствовал тому, чтобы торговые грузы перевозили не
голландские, а английские корабли, он позволил Англии
мирно решить проблему Пенсильвании и Каролины, захва-
тить Нью-Йорк и Нью-Джерси, он пожертвовал растущей
торговлей Франции ради английского нейтралитета. Не
сразу, но очень быстро Англия вышла на первое место в
качестве морской державы, и, каковы бы ни были ее тяготы
и тяготы каждого англичанина в отдельности, эта страна
оставалась вполне благополучной даже во время войны. Не-
сомненно, Франция не могла не учитывать своего конти-
нентального положения, не могла сторониться полностью
201
континентальных войн, но можно предположить, что если
бы она выбрала путь наращивания морской силы, то могла
бы избегнуть многих конфликтов и с большей легкостью
перенести те, от которых нельзя было уклониться. Во время
заключения мирных соглашений в Нимвегене ущерб не был
невосполним, но «земледельческое население, торговля,
мануфактуры, так же как колонии, сильно пострадали от
войны. Условия мира, столь выгодные для Франции в тер-
риториальном и военном отношении, были гораздо менее
выгодны производителям товаров, протекционистские по-
шлины понижались к выгоде Англии и Голландии»1, двух
морских держав. Понесло урон торговое мореходство, а ве-
ликолепно выросший королевский военный флот, вызывав-
ший зависть Англии, напоминал дерево без корней. Вскоре
флот сократился под ударами войны.
Перед тем как окончательно завершить разговор о войне
с Голландией, — короткое замечание по графу д’Эстре, ко-
торого Людовик XIV назначил командующим французской
эскадрой союзного флота и который участвовал в этом каче-
стве в битвах при Соул-Бее и Текселе. Это замечание про-
ливает некоторый свет на квалификацию, которую имели
французские морские офицеры того времени до того, как
опыт сделал многих из них моряками. Д’Эстре впервые вы-
шел в море в 1667 году в зрелом возрасте. Но в 1672 году мы
обнаруживаем его главнокомандующим большой эскадрой,
имеющим под своим командованием Дюкена, который уже
был опытным моряком, отдав морской службе около сорока
лет. В 1677 году д’Эстре принял от короля под свое командо-
вание отряд из 8 кораблей, который должен был содержать
за свой счет на условиях оставления себе половины трофеев.
С этим отрядом он совершил дерзкое нападение на голланд-
ский остров Тобаго. Дерзость д’Эстре доказывает, что его
двусмысленное поведение в битве при Текселе вовсе не яв-
лялось следствием недостатка в нем отваги. На следующий
год он снова вышел в море и ухитрился посадить на мель у
островов Авес (к востоку от голландского владения, острова
Бонайре, и к северу от побережья современной Венесуэлы,
ныне принадлежат Венесуэле. — Ред.) целую эскадру. Отчет
об этом событии флаг-капитана насколько забавен, настоль-
ко и поучителен. В своем рапорте он докладывает: «В день
1 Martin. Op. cit.
202
гибели эскадры лоцманы ориентировались по солнцу, вице-
адмирал, по обыкновению, собрал их в своей каюте доложить
обстановку. Когда я шел в каюту, чтобы узнать, как обстоят
дела, то встретил третьего лоцмана, Бурдалу, который вы-
ходил оттуда с воплями отчаяния. Я спросил его, в чем дело,
и он ответил: «Из-за того, что я нахожу отклонение корабля
от курса большим, чем другие лоцманы, адмирал, как обыч-
но, угрожает мне и оскорбляет, но я ведь всего лишь малень-
кий человек, который делает все, что в его силах». Когда я
вошел в каюту, адмирал, весьма сердитый, сказал мне: «Этот
мерзавец, Бурдалу, всегда приходит ко мне с тем или иным
вздором; я выгоню его с корабля. Он заставляет нас идти кур-
сом, который ведет черт знает куда». Поскольку я не знал,
кто прав, говорил довольно наивно капитан корабля, я ни-
чего не смел сказать из опасения вызвать гнев на собствен-
ную голову»1.
Через несколько часов после этой сцены, которая, как
свидетельствует французский офицер в приведенном выше
фрагменте, «выглядит теперь почти абсурдной, но которая
является лишь точным описанием морских нравов того вре-
мени, вся эскадра погибла среди скопления скал, известного
как острова Авес. Таковы были офицеры». В другой части
своего рапорта флаг-капитан сообщает: «Кораблекрушение
стало следствием той линии поведения, которой придержи-
вался вице-адмирал д’Эстре. Как правило, превалировало
мнение его прислужников и прочих лиц, но не опытных офи-
церов корабля. Такое поведение графа д’Эстре вполне по-
нятно. Он не обладал необходимыми знаниями морской про-
фессии, которую стал осваивать слишком поздно. Он всегда
держал возле себя сомнительных консультантов, чтобы, при-
своив их мнение, вводить в заблуждение экипаж корабля от-
носительно своей компетенции»2. Д’Эстре сделали вице-
адмиралом через два года после того, как он первый раз
вступил на борт корабля. (В 1678 году на рифах островов Авес
разбилось 18 из 20 кораблей эскадры, направленной на за-
хват голландского острова Кюрасао (к западу от упоминав-
шегося острова Бонайре). — Ред.)
1 Gougeard. Op. cit.
2 Troude. Op. cit.
Глава 4
Английская революция. Война Аугсбургской лиги с Францией
в 1688—1697 годах. Морские сражения при Бичи-Хеде
и Ла-Хоге (Аге)
За Нимвегенским миром последовал десятилетний пери-
од, в течение которого больших войн не велось. Эти годы,
однако, были далеки от политического затишья. В мирное
время Людовик XIV был настроен на продвижение своих
границ на восток так же, как и во время войны. Он быстро
захватывал одну за другой земли, которые не предназнача-
лись для него условиями мирного соглашения. В период
1679—1682 годов король раздвигал границы Франции, вы-
двигая территориальные претензии то на одно, то на другое
владение либо на основании древних феодальных связей,
либо, в других случаях, на основании того, что договором
якобы косвенно предполагалась уступка ему территории,
которая связана с какой-то другой территорией, прямо
переданной ему. Порой король покупал земли, в иных слу-
чаях приобретал их грубой силой. Он подкреплял так на-
зываемые «мирные» способы утверждения своих прав де-
монстрацией силы. Агрессивной акцией короля, наиболее
испугавшей Европу и, прежде всего, Германскую империю,
стал захват 30 сентября 1681 года имперского города Страс-
бург. В тот же день в Италии королю был продан герцогом
Мантуанским город Касале. Приобретение показало, что
экспансионистские устремления Людовика XIV направлены
в эту сторону так же, как в северном и восточном направ-
лениях. Оба города занимали важное стратегическое по-
204
ложение. В случае войны один из них угрожал Германии,
другой — Италии.
Европу охватило сильное возбуждение. Людовик XIV, от-
кровенно уповавший на силу, повсюду плодил новых врагов
и отчуждал бывших друзей. Король Швеции, понесший пря-
мое оскорбление и урон в связи с княжеством Цвайбрюккен,
отвернулся от Людовика XIV, как и итальянские государства.
Сам папа встал на сторону врагов французского короля, ко-
торый уже демонстрировал рвение в обращении протестан-
тов в католическую веру и готовился к аннулированию Нант-
ского эдикта. Но недовольству Людовиком XIV, пусть даже
сильному и широко распространенному, следовало придать
организованные формы и руководство. Энергию, необходи-
мую для оформления такой организации и, наконец, ее эф-
фективной деятельности, опять же нашли в Голландии, в
лице Вильгельма Оранского. Однако для того, чтобы эта ра-
бота приобрела зрелые формы, требовалось время. «Никто
пока не брал в руки оружия, но все, от Стокгольма до Ма-
дрида, говорили, писали, агитировали... Война перьев пред-
шествовала многолетней войне мечей. Неутомимые публи-
цисты постоянно взывали к европейскому общественному
мнению. В различных формах распространялся страх перед
Новой вселенской монархией», которая стремилась занять
место австрийской династии. Как известно, Людовик XIV
стремился стать императором Священной Римской империи
или посадить на имперский престол своего сына. Однако
разные препятствия, частные интересы, отсутствие денег, все
вместе, помешали этому. Соединенные провинции, несмо-
тря на энтузиазм Вильгельма, пока не желали становиться
снова спонсором коалиции, а император Священной Рим-
ской империи так боялся турок, а также мятежных венгров
на юго-восточной окраине и границе империи, что не решал-
ся вести войну на западе.
Между тем военный флот Франции заботами Кольбера
с каждым днем набирал силу и эффективность. Он привы-
кал к войне посредством атак на пиратов Северной Африки
и их порты. В эти же годы падала численность и боеспособ-
ность флотов, как Англии, так и Голландии. Уже говори-
лось, что в 1688 году, когда Вильгельму III понадобились
голландские корабли для экспедиции в Англию, ему отка-
зали под тем предлогом, что состояние флота отличалось от
того, каким оно было в 1672 году. Флот «непомерно умень-
205
шился в численности и лишился большинства опытных ко-
мандиров». В Англии вслед за падением дисциплины стала
проводиться политика экономии, которая постепенно при-
вела к уменьшению численности и ухудшению содержания
флота. После короткой вспышки военных действий в ожи-
давшейся войне с Францией в 1678 году английский король
Карл II поручил заботу о флоте новой группе деятелей, от-
носительно которых английский историк флота пишет: «Эта
новая администрация просуществовала пять лет, и если бы
она продлила свое существование еще на пять лет, то, весь-
ма вероятно, полностью устранила бы тот многочисленный
и серьезный вред, который нанесла прежде доведением ко-
ролевского флота до такого крайне убогого состояния, ког-
да уже не осталось возможности совершать новые ошибки.
Однако справедливое негодование по этому поводу побуди-
ло Карла II в 1684 году вновь взять управление флотом в
свои руки, вернув на службу большинство уволенных офи-
церов. Но прежде чем могла быть совершена сколько-
нибудь серьезная положительная работа по восстановлению
флота, его величество умер»1 — в 1685 году. Смена монархов
имела огромное значение не только для английского флота,
но и с точки зрения того влияния, которое она должна была
оказать на планы Людовика XIV, а также на судьбу все-
общей войны, которую готовили его агрессивные акции.
Яков II проявлял особый интерес к флоту, поскольку сам
был моряком и главнокомандующим в битвах при Лоустоф-
те и в бухте Саутуолд. Он знал о реальном плачевном со-
стоянии флота, и меры, которые он немедленно принял для
восстановления его численности и боеспособности, были
разумны и системны. За три года его правления было сде-
лано очень много для создания оружия, которое сначала
было испытано на нем самом и его лучшем друге.
Восшествие Якова II на престол, многообещающее для
Людовика XIV, восстановило против английского короля
всю Европу. Династия Стюартов, тесно связанная с коро-
лем Франции и симпатизировавшая его абсолютистскому
правлению, использовала все еще значительную власть су-
верена для сдерживания политической и религиозной не-
приязни англичан к Франции. Яков II добавил к своим по-
литическим симпатиям фанатизм ревностного католика,
Campbell. Op. cit.
206
который подвигнул его на действия, явно способные воз-
будить возмущение англичан, что в конце концов привело
к свержению его с трона и решению парламента призвать
на английский престол дочь Якова Марию, супругом кото-
рой был Вильгельм Оранский.
В тот же год, когда Яков стал королем, против Франции
начала формироваться крупная дипломатическая коалиция.
Этот процесс имел две стороны — религиозную и полити-
ческую. Протестантские государства пришли в ярость в свя-
зи с усилением преследований французских протестантов.
Их возмущение росло по мере того, как политика Якова II
Английского все более и более демонстративно склонялась
в сторону Рима. Северные протестантские государства, Гол-
ландия, Швеция и Бранденбург, объединились в альянс.
Они рассчитывали на поддержку императора Священной
Римской империи (то есть Австрии и Германии), а также
Испании и других католических стран, которые просто
боялись Франции. Император позднее добился успехов в
борьбе с турками (благодаря великой победе польского ко-
роля Яна Собеского, в 1683 году разгромившего турок,
осаждавших Вену, а также участию в войне России и Вене-
ции. — Ред.), развязав себе руки для действий против Фран-
ции. 9 июля 1686 года в Аугсбурге было подписано секрет-
ное соглашение между императором, королями Испании и
Швеции, а также рядом германских князей. Вначале согла-
шение преследовало оборонительную цель, но оно легко
могло стать основой наступательного альянса. Это объеди-
нение участников соглашения приняло название Аугсбург-
ской лиги, отсюда всеобщая война, последовавшая через
два года, получила название войны Аугсбургской лиги.
Следующий 1687 год стал свидетелем еще больших успе-
хов борьбы империи против турок (и мятежных венгров).
Стало очевидным, что Франция не могла ожидать никакой
пользы от интриг в этом районе. В то же время недовольство
англичан и амбиции принца Оранского, который надеялся
после восшествия на английский трон не на удовлетворение
какой-то личной потребности в возвеличивании, но на осу-
ществление своей политической воли окончательно сломить
могущество Людовика XIV, становились все более и более
явными. Но для экспедиции в Англию Вильгельм нуждался
в кораблях, деньгах и людях из Соединенных провинций.
Голландцы же упирались, понимая, что в результате придет-
207
ся воевать с французским королем, который провозгласил
Якова союзником. Их колебания наконец разрешил своей
политикой Людовик XIV, который предпочел в это время
аннулировать уступки, сделанные голландской торговле по
Нимвегенскому соглашению. Серьезный ущерб, нанесенный
таким образом интересам Голландии, решил исход дела. «Это
нарушение соглашений Нимвегена, — пишет французский
историк, — нанеся жестокий удар по голландской торговле,
сократив более чем на четверть ее европейскую торговлю,
устранило препятствия, которые религиозные страсти еще
встречали на почве материальных интересов. Это отдало всю
Голландию в распоряжение Вильгельма, никто больше не
видел смысла в примирении с Францией»1. Перемена в на-
строениях произошла в ноябре 1687 года. Летом следующего
года рождение наследника английского престола ускорило
дело. Лояльность англичан могла выдержать правление отца,
теперь растягивавшееся на годы, но она не могла примирить-
ся с перспективой продолжения католической королевской
власти.
Наконец, возникла кризисная ситуация, к которой со-
бытия стремились несколько лет. Людовик XIV и Вильгельм
Оранский, давние враги и на тот момент две главные фи-
гуры в европейской политике, как в отношении силы ха-
рактеров, так и в отношении дел, за которые стояли, ока-
зались на грани великих сражений, последствия которых
должны были ощутить многие поколения. Вильгельм, сам
обладавший деспотическим характером, с надеждой взирал
с побережья Голландии на свободную Англию, от которой
его отделял узкий пролив, защищавший островное королев-
ство и способный в то же время стать непреодолимым ба-
рьером для его собственных возвышенных целей — потому
что тогда французский король мог господствовать на море,
если бы захотел. Людовик XIV, один распоряжавшийся всей
мощью Франции и глядевший, как и прежде, на восток,
увидел, как против него объединяются остальные страны
континента. Между тем у него на фланге располагалась
враждебная Англия, жаждавшая присоединиться к борьбе
против французского короля, но все еще остававшаяся без
лидера. Еще во власти Людовика XIV было решить, стоило
ли позволять голове соединиться с телом, то есть объеди-
Martin. Op. cit.
208
ниться Голландии и Англии, двум морским державам, под
властью одного правителя. Если бы французский король
атаковал Голландию с суши и послал свой могучий тогда
флот в Ла-Манш, то он мог бы заставить Вильгельма остать-
ся в своей стране. Тем более что английский флот, ле-
леемый и пестовавшийся своим королем, вероятно, питал
к нему более глубокие чувства преданности, чем моряки к
своему начальству. Оставшийся пленником своих пристра-
стий и, возможно, неспособный освободиться от них, Лю-
довик XIV обратился к континенту. 24 сентября 1688 года
он объявил войну Священной Римской империи и двинул
свои армии к Рейну. Обрадованный сверх меры Вильгельм
увидел в этом устранение последней преграды своим амби-
циям. Переждав несколько недель встречные ветры, он
30 октября отбыл наконец из Голландии. Его экспедицион-
ный флот включал более 500 транспортов с 15 тысячами
солдат на борту, их сопровождали 50 военных кораблей.
Смешанный политический и религиозный характер экспе-
диции выразился в том, что большая часть армейских офи-
церов были французскими протестантами, изгнанными из
Франции в ходе последней войны. Командующим экспеди-
цией у Вильгельма был гугенот Шомберг, недавний маршал
Франции. Первому выходу экспедиции в море помешал
сильный шторм, но после второго выхода 10 ноября свежий
попутный ветер перенес корабли через пролив и Ла-Манш,
и 15 ноября Вильгельм сошел на берег в Торби. В конце
года Яков сбежал из своего королевства. 21 апреля следую-
щего года Вильгельм и Мария были провозглашены суве-
ренными правителями Великобритании. Англия и Голлан-
дия объединились в войне, которую Людовик XIV объявил
Соединенным провинциям, как только узнал о вторжении
Вильгельма на остров. В течение нескольких недель, пока
готовилась экспедиция, французский посол в Гааге и ми-
нистр флота уговаривали короля предотвратить ее при по-
мощи крупных морских сил — сил настолько больших, что
французский флот в первые годы войны превосходил по
численности флоты Англии и Голландии, вместе взятые. Но
Людовик XIV не внял их уговорам. Видимо, политическая
слепота поразила королей Англии и Франции одновремен-
но. Потому что Яков II, при всех своих опасениях, упорно
отказывался от поддержки французского флота. Он пола-
гался на преданность ему английских моряков, хотя попыт-
209
ки отслужить мессу на борту кораблей вызывали беспоряд-
ки и мятежи. Они едва не закончились тем, что экипажи
кораблей побросали католических священников за борт.
Франция, таким образом, вступила в войну Аугсбургской
лиги без единого союзника. «Случилось то, чего больше
всего опасалась Франция, что она долгое время стремилась
предотвратить. Англия и Голландия не только стали союз-
никами, но объединились под властью одного правителя.
Англия присоединилась к коалиции со всей страстью, дол-
го сдерживавшейся политикой Стюартов». Что касается
морской войны, то различные сражения в ее ходе представ-
ляли гораздо меньшую тактическую ценность, чем те сра-
жения, в которых участвовал де Рейтер. В стратегическом
отношении любопытны главным образом неспособность
Людовика XIV, располагавшего решающим превосходством
на море, оказать надлежащую поддержку Якову II, который
оставался верным ему в Ирландии, а также постепенный
уход из океана великого французского флота, который Лю-
довик XIV больше не мог содержать из-за расходов на кон-
тинентальную политику, предпочтенную им самим. Менее
интересны специфический характер и большие масштабы,
которые приобрела каперская война французов с целью
уничтожения морской торговли после того, как пришел в
упадок их флот. Эта война и ее далекоидущие последствия,
казалось бы, на первый взгляд противоречат тому, что было
сказано об общей неадекватности такой войны без под-
держки военного флота, но рассмотрение условий ее веде-
ния, которое будет предпринято в дальнейшем, покажет,
что противоречие это скорее мнимое, чем реальное.
Исходя из опыта последнего конфликта, французский
король направил главные усилия в войне, которую спро-
воцировал, против морских держав — против Вильгельма
Оранского и англо-голландского альянса. Ахиллесовой пя-
той Вильгельма была Ирландия, хотя в самой Англии име-
лись не только многочисленные сторонники изгнанного
короля. Но даже те, которые призвали Вильгельма на трон,
ревниво оградили его королевскую власть разными ограни-
чениями. Его режим не мог быть в безопасности до тех пор,
пока не подчинил себе Ирландию. Яков II, бежавший из
Англии в январе 1689 года, высадился в марте следующего
года в Ирландии под защитой французских войск и эска-
дры. Его повсюду приветствовали в этой стране, за исклю-
210
чением протестантского Севера. Яков сделал Дублин своей
столицей и оставался в стране до июля следующего года. В
течение этих 15 месяцев французы явно преобладали на
море. Они высаживали свои войска, в Ирландии не однаж-
ды. Англичане, пытавшиеся помешать этому, были разбиты
в морском сражении в заливе Бантри1. Но, хотя Яков II
столь удачно утвердился на ирландской территории, крайне
важно было его поддерживать, столь же важно было не до-
пустить, чтобы Вильгельм приобрел плацдарм в Ирландии
до закрепления Якова II на территории страны и падения
Лондондерри, тогда переживавшего знаменитую осаду. Хотя
французский флот в 1689 и 1690 годах превосходил по чис-
ленности объединенный флот Англии и Голландии, тем не
менее английскому адмиралу Руку удалось беспрепятствен-
но доставить в Лондондерри продовольствие и солдат, а
впоследствии высадить близ Каррикфергуса (близ Белфа-
ста, северо-восточнее) небольшую армию во главе с марша-
лом Шомбергом. Рук прервал сообщение между Ирландией
и Шотландией, где имелось немало сторонников Стюартов,
затем прошел со своей маленькой эскадрой вдоль восточ-
ного побережья Ирландии. Он попытался сжечь корабли в
гавани Дублина, что не удалось только из-за отсутствия по-
путного ветра. Наконец, английский адмирал подошел
к Корку, который тогда контролировал Яков II, овладел
островом в бухте и благополучно вернулся в Даунс в октя-
бре. Эти морские операции, благодаря которым была снята
осада Лондондерри и сохранены открытыми коммуникации
между Англией и Ирландией, продолжались в течение всех
летних месяцев. Со стороны французов не было пред-
принято никаких попыток пресечь их. Нет ни малейших
сомнений, что при эффективном взаимодействии эскадр
французского флота летом 1689 года всякое сопротивление
Якову II в Ирландии было бы сломлено посредством изо-
ляции этой страны от Англии. Соответственно был бы на-
несен удар по режиму Вильгельма III Оранского.
На следующий год совершалась та же стратегическая и
политическая ошибка. По сути, такая инициатива, как укре-
пление власти Якова II, зависящего от населения более сла-
бой страны и иностранной помощи, теряет силу, если не
развивается. Но у него еще были бы шансы, если бы Фран-
1 См. карту Ла-Манша и Северного моря (с. 127).
211
ция взаимодействовала с ним искренне и, прежде всего, ис-
пользовала свой флот. Равным образом, по сути, такой
военный флот, как флот Франции, должен был быть силь-
нейшим лишь в начале войны, поскольку союзные морские
силы становились с каждым днем сильнее, черпая ресурсы
из своей морской торговли и богатства. В 1690 году соотно-
шение сил все еще оставалось в пользу Франции, но не на-
столько, как годом раньше. Самый важный вопрос состоял
в том, как использовать превосходство Франции в силах.
Имелось два главных направления, связанные с двумя под-
ходами к морской стратегии. Одно из них заключалось в ве-
дении боевых действий против союзного флота, поражение
которого, достаточно серьезное, могло бы повлечь за собой
свержение с трона в Англии Вильгельма III. Другое направ-
ление состояло в использовании флота как вспомогательной
силы для поддержки военной кампании в Ирландии. Фран-
цузский король выбрал первое направление, что, несомнен-
но, было правильным решением. Но совершенно неразумно
было пренебрегать, как он это сделал, важной задачей пре-
сечения коммуникаций между двумя британскими острова-
ми. В начале марта Людовик XIV послал большую эскадру с
6 тысячами войск, провиантом, боеприпасами и амуницией
на борту, которые были беспрепятственно доставлены на
сушу в южных портах Ирландии. Но после выполнения этой
миссии французские корабли вернулись в Брест и оставались
там в бездействии в течение мая и июня, пока формировался
огромный флот под командованием графа де Турвиля. В те-
чение этих двух месяцев англичане сосредотачивали свои
войска на западном побережье. 21 июня Вильгельм III по-
садил их в Честере на 288 транспортных судов, которые со-
провождали всего 6 военных кораблей. 24 июня он высадил-
ся в Каррикфергусе. Военные корабли Вильгельм III отпустил
для воссоединения с основными силами английского флота,
что им, однако, не удалось сделать. Корабли Турвиля между
тем вышли в море и установили контроль над восточной ча-
стью Ла-Манша. Ничто так не удивляет, как беззаботность,
проявленная противоборствовавшими сторонами в отноше-
нии коммуникаций между британскими островами во время
ведения боевых действий в Ирландии. Особенно это пора-
жает во французах, так как они располагали большими си-
лами и, видимо, получали довольно точную информацию о
происходящих в Англии событиях от лиц, недовольных вла-
212
стями. Как выясняется, эскадра в составе 25 фрегатов в со-
провождении линейных кораблей была отряжена для патру-
лирования в проливе Святого Георга (между Уэльсом, остров
Великобритания, и островом Ирландия), но она так и не до-
шла до места назначения. Лишь 10 фрегатов достигли Кин-
сейла (южнее побережья Ирландии), когда Яков II уже
потерпел полное поражение в битве при Бойне (11 июля
1690 года). Морские коммуникации между английскими
островами не подверглись угрозе со стороны французов хотя
бы на час.
Полностью укомплектованный флот Турвиля в составе
78 кораблей, 70 из которых были линейными кораблями, вы-
шел в море 22 июня. Именно в этот день Вильгельм III по-
садил свои войска на корабли. 30 июня французы уже были
у мыса Лизард (юг полуострова Корнуолл), к замешательству
английского адмирала, который находился у острова Уайт,
южнее Портсмута, в таком беспечном состоянии, что даже
не выслал дозор в западном направлении. Он снялся с якоря,
держась юго-восточного побережья. В течение следующих
десяти дней к нему присоединялись, время от времени, дру-
гие английские и голландские корабли. Обе эскадры про-
должали двигаться в восточном направлении, иногда на виду
друг у друга.
В Англии сложилась критическая политическая обста-
новка. Сторонники Якова II выступали все более и более
открыто, в Ирландии более года успешно развивалось во-
оруженное восстание. Вильгельм III находился там, оставив
в Лондоне королеву. Острота ситуации была таковой, что
Государственный совет принял решение о необходимости
дать бой французской эскадре. Соответствующий приказ
был передан английскому адмиралу Герберту. В соответ-
ствии с полученным приказом, он приготовился к бою и
10 июля, находясь в наветренной позиции при северо-вос-
точном ветре, построился в боевую линию. Затем он атако-
вал французов, которые ждали его, дрейфуя назад (то есть
они почти не двигались) правым галсом курсом на северо-
восток.
Сражение, которое последовало за этим, известно под
названием битвы при мысе Бичи-Хед. В нем участвовали
70 французских кораблей и 56 английских и голландских
кораблей, согласно собственным подсчетам союзников
(60 — по подсчетам французов). В боевой линии союзников
213
голландцы составляли авангард, англичане под командова-
нием самого Герберта занимали центр. Арьергард состоял
частью из английских, частью из голландских кораблей.
Ниже следуют фазы сражения.
1.	Союзники атаковали на ветре фронтальным строем.
По обыкновению, маневр совершался не лучшим образом,
и, как часто случается, авангард оказался под огнем про-
тивника раньше, чем центр и арьергард. Он и понес основ-
ные потери.
2.	Адмирал Герберт, как командующий флотом, не смог
организовать стремительную атаку центра, удерживаясь на
большой дистанции от противника. Авангард и арьергард
союзников ввязались в ближний бой (план 6, А). Оценка
этого маневра союзников Полем Гостом1 заключается в том,
что английский адмирал намеревался атаковать главным
образом французский арьергард. С этой целью он сблизил
центр с арьергардом и построил их для атаки (отказавшись
от нее) по ветру на дистанции пушечного выстрела с тем,
чтобы предотвратить поворот французов на другой галс и
обход ими арьергарда. Если цель Герберта была таковой, то
его план, хотя и сносно разработанный в основных чертах,
оставался ошибочным в деталях, поскольку маневр центра
привел к возникновению большого разрыва между ним и
авангардом. Ему следовало скорее атаковать так, как это
делал Рёйтер в битве при Текселе. Он воспользовался таким
числом кораблей арьергарда, которое, как он считал, будет
достаточным, чтобы справиться с задачей, и отказался от
авангарда, поручив ему роль сдерживания французского
авангарда. Можно допустить, что адмирал, который вслед-
ствие меньшей численности сил не может выстроить такую
протяженную и компактную боевую линию, как противник,
не должен позволять последнему обойти фланги своей эска-
дры. Но он должен добиваться своей цели не так, как это
делал Герберт, оставивший большой зазор в центре, но по-
средством увеличения интервалов между кораблями эс-
кадры, не участвующими в атаке. Таким образом, союзная
эскадра подвергалась опасности обхода с двух сторон — как
ее авангард, так и центр. Оба они и были атакованы.
3.	Командующий французским авангардом, заметив, что
голландцы приближаются к его боевой линии в более ава-
1 Hoste. Naval Tactics.
214
рийном состоянии, чем он сам, послал вперед 6 своих го-
ловных кораблей, которые совершили поворот оверштаг и,
таким образом, поставили голландцев между двух огней (Б).
В то же время Турвиль, не имея в центре противника, по-
скольку отбился от передового отряда кораблей центра про-
тивника, использовал свои головные корабли, которые,
благодаря диспозиции сил Герберта, остались без против-
ника на траверзе. Эта свежая группа кораблей усилила ата-
ку на голландский авангард (Б).
В результате состоялась стычка головных кораблей ли-
ний. Голландцы, уступавшие в численности противнику,
сильно в ней пострадали. К счастью для союзников, ветер
стих. И пока корабль Турвиля и другие французские кораб-
ли спускали шлюпки, чтобы посредством буксировки пере-
строиться к бою, союзники оказались достаточно сообра-
зительными, чтобы встать под парусами на якорь. Прежде
чем Турвиль оценил обстановку, юго-западное отливное
течение отнесло его от места боя. Он встал, наконец, на
якорь примерно в 3 милях от противника.
В 9 утра, когда течение поменялось, союзники снялись
с якоря и взяли курс на восток. Многие из их кораблей по-
лучили такие сильные повреждения, что, судя по англий-
ским отчетам, было решено, что будет лучше уничтожить
аварийные корабли, чем рисковать новым сражением ради
их спасения.
Турвиль преследовал противника. Но вместо того чтобы
приказать своим кораблям организовать погоню по возмож-
ности, он сохранял боевой строй, понизивший скорость
хода эскадры до скорости самых тихоходных кораблей. Со-
бытия развивались в полном соответствии со сценарием,
когда возможная боевая свалка превращалась на самом деле
в обязательную. Разбитого, обращенного в бегство против-
ника следует преследовать со всем рвением, но соблюдать
при этом такой порядок, который позволил бы преследую-
щим кораблям сохранять взаимодействие, — условие, ни в
коей мере не подразумевающее соблюдение таких направ-
лений и дистанций, которые требуются в начале или сере-
дине сражения с сильным противником. Неспособность
организовать такое преследование указывает на недостаю-
щую черту военного дарования Турвиля. Эта неспособность
сама по себе проявилась в звездный час его карьеры. У него
больше не было таких шансов, как в этом первом генераль-
215
ном сражении, в котором он командовал флотом и исход
которого Гост, находившийся тогда на флагманском ко-
рабле, называет наиболее совершенной победой в морском
сражении из всех, когда-либо одержанных. В то время это
было действительно так — победа была наиболее полной,
но не наиболее решительной, каковой, вероятно, могла бы
быть. Французы, по свидетельству Госта, не потеряли даже
ни одной лодки, не говоря уже о корабле, что, если верить
этому, заставляет отнестись еще более критично к медлен-
ному темпу преследования. Ведь союзники, обратившись в
бегство, посадили на мель 16 своих кораблей и сожгли их
на глазах у противника, который гнался за ними до самого
Даунса. На самом деле англичане оценивают потери со-
юзников лишь в 8 кораблей — оценка, вероятно, столь же
неточная, с одной стороны, сколь ошибочна оценка фран-
цузов — с другой. Герберт увел свой флот (всего 15 кора-
блей. — Ред.) в Темзу и, сняв фарватерные буйки, сделал
дальнейшее преследование противника невозможным1.
Турвиль — единственный выдающийся исторический
деятель среди моряков той поры, за исключением вновь ак-
тивизировавшихся каперов во главе с Жаном Баром. Среди
англичан на экстраординарные способности не может пре-
тендовать ни один из отважных и предприимчивых коман-
диров эскадр. Турвиль, прослуживший к этому времени на
флоте почти тридцать лет, сочетал в себе качества моря-
ка и военного. С необыкновенной храбростью, блестящие
примеры которой Турвиль демонстрировал в юности, он
действовал в дальнейшем повсюду, где вел боевые действия
французский флот, — во время англо-голландской войны,
в Средиземноморье, против пиратов побережья Северной
Африки. Дослужившись до адмирала, он лично командо-
вал всеми самыми большими эскадрами, отправлявшимися
в море в первые годы этой войны. Турвиль использовал в
командовании флотом научные знания по тактике, опирав-
шиеся на теорию и практику, и добавил к этому практиче-
ское освоение морского дела, что необходимо для приме-
нения тактических принципов в мореходстве с наибольшей
пользой. Но, наряду с этими выдающимися качествами,
Турвилю, видимо, не хватало того, чего не хватает многим
1 Ледиард утверждает, что приказ об удалении фарватерных буйков
не был выполнен (Op. cit. Vol. 2. Р. 636).
216

военачальникам, — способности брать на себя всю ответ-
ственность1. Осторожность в преследовании Турвилем со-
юзников после сражения при мысе Бичи-Хед, хотя и трак-
туемая по-разному, проистекала из того же самого свойства
характера, что побудило его через два года довести свой
флот до полного разгрома в битве при мысе Ла-Хог (Аг)
(автор пристрастен. В Ла-Хоге Турвиль потерял 12 кора-
блей, которые, будучи блокированными, были сожжены
гребными судами англичан; перед этим же Турвиль, имея
44 корабля, выдержал натиск 88 кораблей врага. Остальные
32 французских корабля спаслись. — Ред.), поскольку он
руководствовался приказом короля. Он был достаточно хра-
брым для любого дела, но недостаточно сильным, чтобы
нести тяжелые последствия. Фактически Турвиль был про-
возвестником осторожной и искусной тактики грядущей
эпохи, но все еще сохранял импульсивное стремление к
жаркой схватке, которое было характерно для флотоводцев
XVII столетия. После сражения при Бичи-Хеде Турвиль,
несомненно, считал свои действия весьма удачными и чув-
ствовал удовлетворение. Но он не смог бы вести себя так,
как вел себя в этом сражении, если бы следовал принципу,
выраженному Нельсоном: «Захвати мы десять из одинна-
дцати кораблей противника, позволив одиннадцатому ко-
раблю уйти при сохранении возможности захватить и его,
я никогда бы не считал такой день удачным».
Через день после сражения при Бичи-Хеде с его суще-
ственными, но все же частичными результатами дело Яко-
ва II в Ирландии было проиграно. Армия, которую Виль-
гельму III позволили беспрепятственно перебросить туда,
превосходила по численности и боеспособности войска
Якова II, так же как и Вильгельм III как вождь был выше
экс-короля. Людовик XIV рекомендовал Якову II избегать
решительного сражения, отступив при необходимости в цен-
тральную часть страны, население которой было полностью
ему предано. Весьма сомнительной, однако, была бы польза
от бегства экс-короля из ирландской столицы после пре-
бывания в ней больше года, учитывая все негативные по-
следствия этого. Гораздо более целесообразным было бы
воспрепятствовать высадке войск Вильгельма III. Яков II по-
1 Сенелей, французский министр флота того времени, называл его
«трусом головой, но не сердцем».
218
пытался защитить Дублин, заняв оборону по берегу реки
Бойн. 11 июля там сошлись две противоборствующие армии,
следствием чего стало полное поражение Якова II. Сам экс-
король бежал в Кинсейл, где обнаружил те десять фрегатов,
которые предназначались для патрулирования пролива Свя-
того Георга. Он сел на корабль и снова укрылся во Франции,
адресуя Людовику XIV просьбы развить успех сражения при
Бичи-Хеде посредством высадки французских войск в самой
Англии. Людовик XIV раздраженно отказал в этих просьбах
и распорядился, чтобы войска, еще остававшиеся в Ирлан-
дии, срочно возвратились во Францию.
Шансы на восстание в интересах Якова II, по крайней
мере на побережье Ла-Манша, если даже существовали, то
сильно преувеличивались воображением экс-короля. По-
сле благополучного отступления союзного флота в Темзу
(15 кораблей из 60. — Ред.) Турвиль в соответствии с ука-
заниями французского короля совершил несколько демон-
стративных высадок на юге Англии, но они отнюдь не спо-
собствовали успеху дела Стюартов.
В Ирландии сложилась иная обстановка. После битвы
при Бойне ирландская армия, включавшая французский
контингент войск, отступила к Шаннону и снова здесь за-
крепилась. Между тем Людовик XIV, отойдя от первого
приступа гнева, продолжал посылать в Ирландию подкре-
пления и провиант. Однако активизация войны на конти-
ненте не позволяла ему оказывать достаточную поддержку
ирландцам. Война в Ирландии завершилась через времен-
ной промежуток чуть больше года поражением при Агриме
и капитуляцией Лимерика. Битву при Бойне, которая из-за
специфичной религиозной окраски приобрела некоторую
преувеличенную славу, можно считать датой прочного
утверждения королевской власти Вильгельма III. Тем не
менее более справедливо было бы сказать, что успех Виль-
гельма III, а также успех Европы в войне Аугсбургской лиги
против Людовика XIV были предопределены ошибками
морской войны французов в 1690 году, хотя в этой войне
французы добились наиболее значительного отдельного
успеха за все морские войны с англичанами. Что касается
наиболее впечатляющих военных операций, то любопытно
заметить следующее. Турвиль отправился в море через день
после отбытия Вильгельма III из Честера. Он выиграл сра-
жение при Бичи-Хеде за день до битвы при Бойне. Но ре-
219
альная неудача в войне состояла в том, что французы по-
зволили Вильгельму III беспрепятственно переправить
большое количество войск в Ирландию. Для французов бо-
лее выгодно было бы позволить ему перебраться в Ирлан-
дию без столь значительного количества войск. Итог ир-
ландской войны состоял в благополучном утверждении
Вильгельма III на английском троне и укреплении англо-
голландского альянса. Альянс двух народов под одной ко-
роной стал, благодаря их способностям в коммерческой и
морской деятельности, а также богатству, добытому ими
морской торговлей, залогом успешного ведения войны их
союзниками на континенте.
1691 год выделяется только одним большим морским со-
бытием. Это было крейсерство Турвиля, получившее впо-
следствии известность во Франции как крейсерство «в от-
крытом море» или «вдали от берега». Память о нем, как
блестящем примере стратегического и тактического мастер-
ства, до сих пор хранится французскими моряками. Резерв-
ная сила, уже отмеченная как отличительная черта наций,
морскую мощь которых составляли не просто военные
учреждения, но также характер и профессиональные склон-
ности людей, теперь начала проявляться в действиях союз-
ников. Несмотря на поражение и потери в сражении при
Бичи-Хеде, союзный флот вышел в море в 1691 году в со-
ставе 100 линейных кораблей под командованием адмирала
Рассела. Турвиль смог собрать только 72 корабля, то же ко-
личество, что и годом раньше. «Он покинул Брест с ними
25 июня. Поскольку противник еще не показывался у бере-
гов Ла-Манша, он выбрал район крейсерства у входа в про-
лив, рассылая дозоры во всех направлениях. Получив из-
вестие, что союзники сосредоточились у островов Силл и
для охраны конвоя, ожидавшегося из Леванта, Турвиль без
колебаний взял курс на побережье Англии, где также ожи-
дался подход другого каравана торговых судов с Ямайки.
Обманув английские крейсеры ложными курсами, Турвиль
вышел прямо на караван, захватил несколько торговых су-
дов и рассеял караван до того, как подошел Рассел, чтобы
дать ему бой. Когда наконец Турвиль оказался перед фло-
том союзников, он так умело маневрировал, держась на
ветре, что противник, увлеченный в открытый океан, по-
терял 50 дней, так и не найдя возможности навязать сраже-
ние. В это время французские каперы, рассредоточившись
220
по Ла-Маншу, гонялись за торговыми судами противника
и охраняли французские конвои, направляемые в Ирлан-
дию. Утомленный бесплодными попытками обнаружить
французов, Рассел направился к побережью Ирландии.
Турвиль, обеспечив охрану возвращавшихся французских
конвоев, снова встал на рейде Бреста».
Реальные трофеи, захваченные флотом Турвиля, оказа-
лись незначительными, но его содействие войне французов
на уничтожение торговли, его роль в отвлечении внимания
союзников очевидны. Тем не менее потери английского тор-
гового флота в данном году были не столь велики, как в сле-
дующем году. Главные потери союзников, видимо, пришлись
на голландскую торговлю в районе Северного моря.
Две войны, континентальная и морская, хотя и велись
одновременно, тем не менее не зависели друг от друга. Для
нашего исследования нет необходимости в рассмотрении
операций сухопутной войны. В 1692 году произошло боль-
шое несчастье с французским флотом, известное как по-
ражение в битве при мысе Ла-Хог. В тактическом отноше-
нии эта битва сама по себе не имеет большого значения. Ее
реальные итоги преувеличены, но народная молва сделала
ее одним из самых знаменитых морских сражений в мире,
и, следовательно, эту битву нельзя проигнорировать.
Людовика XIV ввели в заблуждение сообщения из Ан-
глии и еще больше заверения Якова II, который заботливо
лелеял свою веру в то, что приверженность его особе ан-
глийских морских офицеров преобладала над их патриотиз-
мом и верностью долгу. В связи с этим французский король
решил предпринять попытку вылазки на южное побережье
Англии под личным руководством Якова II. В качестве
первого шага к этому Турвилю во главе эскадры из 50—
60 линейных кораблей, 13 из которых должны были по-
дойти из Тулона, следовало навязать сражение английскому
флоту. Ожидалось, что многочисленные дезертирства ан-
гличан с последующей деморализацией их флота принесут
французам легкую и решительную победу. Первой замин-
кой стала неудача с переходом эскадры из Тулона, которую
задержали встречные ветры. Турвиль вышел в море с эска-
дрой, состоявшей только из 44 кораблей, но с безапелляци-
онным повелением короля принять бой при встрече с про-
тивником, малочисленным или многочисленным, что бы ни
случилось.
221
29 мая Турвиль обнаружил союзников в северо-восточном
направлении. Их флот насчитывал 99 линейных кораблей.
Дул юго-западный ветер. Перед Турвилем стоял выбор —
принять бой или уклониться от него. Предварительно он
вызвал на борт своего корабля всех флаг-офицеров и спра-
вился у них, следует ли вступать в бой. Все возражали про-
тив этого, но адмирал ознакомил их с приказом короля1.
Никто не посмел оспаривать этот приказ, хотя (если бы они
только знали это!) посыльные суда с противоположными
распоряжениями уже тогда разыскивали французскую эска-
дру. Офицеры вернулись на свои корабли, и вся эскадра
сомкнутым строем взяла курс в направлении союзников,
которые ожидали ее, лежа на правом галсе в направлении
юго-юго-восток. Голландцы находились в авангарде, англи-
чане — в центре и арьергарде. Сблизившись с противником,
французы пошли тем же галсом, сохраняя наветренную по-
зицию. Турвиль, сильно уступая в численности кораблей,
не мог вообще избежать того, чтобы линия неприятеля не
дотягивалась до его арьергарда, который и так был ослаблен
из-за чрезвычайной растянутости своей линии. Но он из-
бежал ошибки Герберта в битве при Бичи-Хеде. Француз-
ский адмирал не вводил в начальную фазу боя авангард,
имевший большие интервалы между кораблями. Он при-
берег его для сдерживания авангарда противника и тесного
взаимодействия в сражении со своим центром и арьергар-
дом (план 6а, А, А, А). Нет необходимости рассматривать
все фазы этого неравного сражения. Поразительный итог
его состоял в том, что, когда к ночи, вследствие густого ту-
1 Автор следует традиционным и широко принятым версиям в
оценке распоряжений Турвиля и мотивов его действий. Французский
писатель де Кризенуа в весьма любопытной статье о негласных обстоя-
тельствах, предшествовавших и сопровождавших это событие, приводит
многие из этих традиционных версий. По его словам, Людовик XIV не
испытывал сомнений в отношении верности английских офицеров
своему флагу. Инструкции короля Турвилю, обязательные для испол-
нения в определенных условиях, не обязывали адмирала вступать в бой
в той ситуации, в которой находился французский флот в день битвы.
Тон инструкций, однако, подразумевал неудовлетворенность короля
действиями адмирала в прежних морских походах, вероятно преследо-
ванием противника после битвы при Бичи-Хеде, а также сомнения в
способности адмирала обеспечить твердое командование флотрм в
условиях начавшейся войны. Горькое чувство разочарования, следова-
тельно, подвигло Турвиля на отчаянную атаку на союзный флот, и, со-
гласно Кризенуа, военный совет в каюте адмирала и драматическое
влияние повеления короля фактически не существовали в природе.
222
мана и штиля, прекратилась артиллерийская канонада, ни
один французский корабль не спустил своего флага или был
потоплен. Никакой флот не смог бы представить более убе-
дительного доказательства своего высокого боевого духа и
боеспособности. И такому результату способствовали во
многом искусство флотоводца и тактические способности
Турвиля, чего, следует также признать, недоставало союз-
никам. К ночи оба флота встали на якорь (Б, Б, Б). Отряд
английских кораблей (Б') располагался к юго-западу от
французов. Позднее эти корабли обрубили якорные канаты
и позволили себе дрейф сквозь строй французов для соеди-
нения со своими главными силами. В ходе этого маневра
они подвергались сильному обстрелу.
Защитив в достаточной мере честь своего флота и увидев
бесполезность дальнейшей борьбы, Турвиль теперь позабо-
тился об отступлении. Оно началось в полночь при легком
северном ветре и продолжалось весь следующий день. Со-
юзники преследовали французов, маневрам которых сильно
мешало аварийное состояние флагманского корабля «Коро-
левское солнце», лучшего корабля французского флота, ко-
торый адмирал не решался затопить. Отступление основных
сил велось в направлении Нормандских островов, причем
под командованием адмирала находилось 35 кораблей. 20 из
них, пользуясь приливом, прошли через опасный проход
между островом Олдерни и континентом (мыс Ла-Хог на по-
луострове Котантен), достигнув благополучно Сен-Мало.
Перед тем как другие 15 кораблей могли проследовать за
ними, течение поменялось. Сброшенные ими якоря тащило
по дну. Корабли понесло по течению в восточном направле-
нии, в подветренную позицию относительно неприятеля.
Три корабля укрылись в Шербуре, в котором тогда не было
ни волнорезов, ни порта. Остальные 12 кораблей дошли до
мыса Ла-Хог. Все они либо были сожжены командами, либо
союзниками. Таким образом, французы потеряли 15 (12. —
Ред.) лучших кораблей своего флота, самый малый из кото-
рых нес 60 орудий. Но этот урон несколько превышал по-
тери союзников в битве при Бичи-Хеде (неверно. — Ред.).
Негодование в связи с этим общественного мнения, а также
привыкшего к триумфам и успехам Людовика XIV было не-
соразмерно потерям. Французы напрочь забыли величайшую
самоотверженность Турвиля и его последователей. Ла-Хог
стал, кроме того, последним генеральным сражением фран-
223
цузского флота, который в последующие годы стремительно
уменьшался. Так что это поражение нанесло ему, казалось
бы, смертельный удар. На самом деле, однако, на следующий
год Турвиль вывел в море эскадру в составе 70 кораблей, в то
время, стало быть, потери были возмещены. (В июне 1693 года
Турвиль перехватил у мыса Сан-Висенти конвой из Смирны,
состоявший из торговых судов и конвоя — эскадры вице-
адмирала Рука. Турвиль атаковал неприятеля, захватил 3 ко-
рабля и 46 судов, а 64 уничтожил. — Ред.) Упадок фран-
цузского флота обусловило отнюдь не какое-то отдельное
поражение, но общее истощение ресурсов Франции и высо-
кая себестоимость континентальной войны. Эта война про-
должалась главным образом благодаря участию двух морских
стран, союз которых был закреплен успехами Вильгельма III
в ирландской кампании. Не настаивая на том, что результат
войны мог быть иным, если бы морские операции Франции
в 1690 году имели другую направленность, можно с уверен-
ностью утверждать, что их неверное направление стало не-
посредственной причиной того неблагоприятного поворота
событий, который имел место, и главной причиной упадка
французского флота.
Пять оставшихся лет войны Аугсбургской лиги, в ходе
которой вся Европа вела вооруженную борьбу против Фран-
ции, не отмечены ни какими-либо значительными морски-
ми сражениями, ни морским событием первостепенного
значения. Для оценки влияния морской силы союзников
необходимо подытожить и выразить в сжатой форме свиде-
тельства незаметного постоянного давления на все сферы
жизни Франции, которое она была призвана оказывать и
сохранять. Именно так на самом деле морская сила обычно
и влияет, но как раз из-за такого своего скрытого действия
она, вероятнее всего, остается незаметной и нуждается в
некотором подчеркивании.
Возглавлял борьбу против Людовика XIV Вильгельм III.
Его предпочтения скорее армии, чем флота, в сочетании со
склонностью Людовика XIV энергично вести войну скорее
континентальную, чем морскую, а также постепенное уда-
ление мощного французского флота с моря, сопровождавше-
еся сохранением в море союзных эскадр, не имеющих до-
стойных противников, действовали в направлении той же
самой тенденции. Далее, боеспособность английского флота,
который вдвое превосходил по численности голландский, в
224
то время находилась на весьма низком уровне. Деморализую-
щее влияние правления Карла II преодолеть в течение трех
лет правления его брата (Якова II) было невозможно, и су-
ществовала более серьезная причина для беспокойства, про-
истекавшая из политической обстановки в Англии. Уже от-
мечалось, что Яков II уверовал в приверженность английских
морских офицеров и моряков своей особе. Оправданна ли
была эта вера или нет, но новые правители Англии разделя-
ли ее. Это порождало сомнения в лояльности и надежности
многих офицеров и неуверенность в рядах командования
флота. Утверждают, что «жалобы купцов имели под собой
веские основания и указывали на нелепость предпочтения
некомпетентных людей в органах, которые направляли мор-
скую мощь Англии. И все же это зло не поддавалось лече-
нию, поскольку более опытные кадры, долго служившие во
флоте, считались нелояльными, и лекарство могло показать-
ся хуже, чем сама болезнь»1. Подозрительность царила в ка-
бинете министров и городе, разброд и нерешительность —
среди офицеров. А человек, переживающий несчастье или
неспособный к активному действию, знал, что его пассив-
ность могла вызвать еще более серьезное обвинение в госу-
дарственной измене.
После боя у мыса Ла-Хог прямые военные действия со-
юзных флотов осуществлялись на трех главных направлени-
ях. Первое направление заключалось в атаках на француз-
ские порты, особенно на побережье Ла-Манша и в районе
Бреста. Эти операции редко были направлены на что-либо
большее, чем нанесение местного ущерба и уничтожение ко-
раблей и судов, особенно в портах, откуда выходили в море
французские каперы. И хотя в ряде случаев корабли союз-
ников брали на борт значительное количество войск, Виль-
гельм III ставил себе цели едва ли большие, чем проведение
отвлекающих операций угрожающего характера с целью вы-
нудить Людовика XIV снимать войска с полей сражений для
охраны побережья. В общем, обо всех этих операциях со-
юзников на французском побережье, в этой и последующих
войнах, можно сказать, что они приносили мало пользы и
даже как отвлекающие действия не вызвали существенного
ослабления французской армии. Результат мог быть иным,
если бы французские порты были бы менее укреплены или * 8
1 Campbell. Op. cit.
8 А. Мэхэн	225
водные артерии Франции открывали путь в глубь страны, как
наши Чесапикский и Делавэрский заливы, а также южные
узкие проливы.
Во-вторых, союзные флоты приобрели большое значе-
ние для осуществления прямых военных действий, хотя
сами не участвовали ни в каких сражениях, когда Людо-
вик XIV решил в 1694 году придать своей войне против Ис-
пании наступательный характер. Испания, при всей своей
слабости, доставляла тем не менее беспокойство, занимая
позицию, угрожающую Франции с тыла. В конце концов
Людовик XIV решил принудить ее к миру, перенеся воен-
ные действия на северо-восточное побережье Каталонии.
Продвижение его армий было поддержано действиями фло-
та под командованием Турвиля. И оккупация этой ис-
панской провинции быстро двигалась вперед, пока подход
союзных флотов, значительно превосходивших по числен-
ности силы Турвиля, не заставил французского флотоводца
отступить в Тулон. Это спасло Барселону. С этих пор, пока
упомянутые две морские державы сами не пожелали мира,
они держали свои флоты у испанского побережья и пре-
пятствовали наступлению французов. Когда в 1697 году
Вильгельм III стал расположенным к миру, а Испания его
отвергла, Людовик XIV снова вторгся на испанскую терри-
торию. Союзный флот так и не появился у испанских бере-
гов, и Барселона пала. В то же время французский флот
предпринял успешную экспедицию против Картахены в
Южной Америке. Подвергнувшись этим двум ударам, каж-
дый из которых наносился при помощи флота, Испания
уступила требованиям мира.
Третьей функцией союзных флотов в военной сфере яв-
лялась защита морской торговли Англии и Голландии, и
здесь, если верить историческим данным, они потерпели
полный провал. Никогда еще война против торговли не ве-
лась в таких масштабах и с такими значительными резуль-
татами, как в этот период. Причем нападения на торговые
корабли приобрели широчайший и разорительный характер
как раз тогда, когда в годы, последовавшие за битвой у
мыса Ла-Хог, большие французские эскадры покидали
моря. Это противоречит утверждению, будто война против
морской торговли должна опираться на мощный флот или
на близость портов. Здесь требуется довольно основатель-
ное обсуждение проблемы, поскольку беды, доставленные
226
морской торговле каперами, стали мощным фактором при-
нуждения морских держав к миру. Точно так же субсидии
за счет доходов от морской торговли, которые позволяли
морским державам оплачивать, помимо своих собственных
войск, континентальные армии, стали главным средством
продолжения войны и навязывания Франции условий мира.
Атаки на торговые суда и их защита все еще остаются ак-
туальным вопросом.
Следует заметить в первую очередь, что упадок француз-
ского флота происходил постепенно. Его заходы в Ла-
Манш, победа при Бичи-Хеде и отважное поведение фран-
цузских моряков в битве у мыса Ла-Хог некоторое время
производили сильное впечатление на союзников. Это за-
ставляло их держать свои корабли в составе крупных эскадр
вместо того, чтобы рассеивать их для погони за неприятель-
скими крейсерами. Таким образом, противник получал вы-
годы, сопоставимые с ведением активной морской войны
собственным флотом. Опять же, боеспособность англий-
ского флота, как уже отмечалось, находилась на низком
уровне, а его управление и того хуже. Между тем предатель-
ство среди англичан позволяло французам пользоваться вы-
годами получения надежной информации. Так, на следу-
ющий год после Ла-Хога французы, получив достоверную
информацию о большом конвое, двигавшемся в Смирну
(ныне Измир), послали в мае на его перехват Турвиля, от-
правив его эскадру в море раньше, чем союзники смогли
запереть ее в Бресте, что они и намеревались сделать. Про-
медление союзников было вызвано плохой организацией
операций английского флота, но еще одна беда состояла в
том, что английские власти не знали о выходе эскадры Тур-
виля до тех пор, пока их собственный конвой не отправил-
ся с торговыми грузами. Турвиль внезапно напал на конвой
близ Гибралтарского пролива (у мыса Сан-Висенти. — Ред.),
уничтожил и захватил сотню из 400 судов, остальные рас-
сеял. Это нельзя считать примером обычной каперской
войны, поскольку эскадра Турвиля состояла из 71 корабля,
но данный случай свидетельствует о некомпетентности ан-
глийской морской администрации. В действительности раз-
бой крейсеров стал наиболее разорительным сразу же после
битвы у мыса Ла-Хог. Причина этого двояка: во-первых,
союзный флот был сосредоточен в Спитхеде (у Портсмута)
на два с лишним месяца — здесь накапливались войска в
227
целях высадки на континент. Это способствовало безна-
казанности действий крейсеров. Во-вторых, французские
власти, лишенные возможности послать в море этим летом
новую эскадру, позволили морякам наниматься служить
частным судовладельцам, способствуя значительному уве-
личению, таким образом, числа последних. Два этих об-
стоятельства вместе обусловили безнаказанность и распро-
странение операций против торговых судов, что вызвало в
Англии большую тревогу. «Следует признать, — пишет хро-
никер английского флота, — что наша торговля пострада-
ла гораздо меньше в предыдущем году, когда французы
господствовали на море, чем в нынешнем году, когда их
основные силы флота блокированы в порту». Но причина
этого состояла в том, что французские власти, имея мало
торговых судов, но сравнительно большое число моряков,
занятых главным образом в военном флоте, смогли, когда
флот сократил активность, отпустить их на крейсерские
корабли.
По мере того как бремя войны увеличивалось, а Людо-
вик XIV продолжал сокращать число строевых военных ко-
раблей, число охотников за торговыми судами увеличилось
еще более. «Корабли и офицеров королевского флота давали
взаймы, на определенных условиях, частным компаниям или
компаниям, захотевшим заняться каперством, в котором не
гнушались принять участие даже министры правительства».
На самом деле их призывали к этому, чтобы ублажить ко-
роля. Обычно условия предусматривали, что определенная
часть добычи должна отходить королю в компенсацию за ис-
пользование кораблей. Такие условия службы деморализова-
ли бы моряков любого военного флота, хотя не обязательно
всех сразу, но эти же условия придали каперству на время
воинственный дух и энергию, которыми оно не всегда может
похвастаться. В действительности государственная казна, не-
способная содержать флот, привлекла частный капитал, ри-
скуя лишь достоянием, которое нельзя использовать иначе,
и рассчитывая на доходы от грабежа судов неприятеля. За
торговыми судами во время этой войны охотились не только
одиночные крейсеры. Этим занимались эскадры, состоявшие
из трех-шести кораблей под командованием одного лица.
Справедливость требует заметить, что под командованием
таких моряков, как Жан Бар, Форбэн и Дюге-Труэн, эти
эскадры были готовы скорее воевать, чем грабить. Крупней-
228
шая из таких частных экспедиций и единственная, удаляв-
шаяся далеко от берегов Франции, была направлена в
1697 году против Картахены в Испанской Америке (ныне в
Колумбии. — Ред.). Каперская эскадра состояла из 7 линей-
ных кораблей и 6 фрегатов, помимо малых судов. На борту
кораблей находились 2800 солдат. Главная цель экспедиции
состояла в обложении города Картахены контрибуцией, но
она оказала сильное влияние на политику Испании и спо-
собствовала заключению мира. Такие организованные и со-
гласованные акции каперов могли бы, казалось, заменить
операции флотов поддержки, но в целом каперы не могли с
этим справиться. И хотя союзники продолжали держать ко-
рабли в составе больших эскадр, тем не менее с продолже-
нием войны и улучшением деятельности морской админи-
страции борьба с морской торговлей была поставлена в
определенные границы. В то же время в качестве доказатель-
ства того, что много крейсеров пострадало без поддержки
флота даже в благоприятных условиях, можно заметить, что
англичане сообщают о захвате в ходе войны 59 военных ко-
раблей в противовес 19 кораблям, признанным французами.
Этот разнобой французский морской историк связывает, с
большой долей вероятности, с неспособностью англичан де-
лать различие между военными кораблями в реальном смыс-
ле этого понятия и теми, которые были переданы частным
компаниям. Захват реальных каперов не отражен в отчете,
фрагмент которого цитируется ниже. «Характерной чертой
борьбы с морской торговлей в ходе этой войны было, следо-
вательно, использование крейсеров, действующих в составе
эскадры недалеко от своей базы, в то время как противник
считал более целесообразным содержать военный флот, спо-
собный сосредоточиться в любом месте. Несмотря на это, а
также на плохое управление английским флотом, операции
крейсеров все более и более ограничивались противником
после ухода с морей основных сил французского флота». Ре-
зультаты войны 1688—1697 годов не опровергают, следова-
тельно, главный вывод, заключающийся в том, что «борьба
с морской торговлей крейсерами, чтобы быть действенной,
должна поддерживаться военными эскадрами и отрядами
линейных кораблей, которые, вынуждая противника концен-
трировать свои силы, позволяют крейсерам совершать
успешные нападения на его торговые суда. Без такой под-
держки итогом борьбы с морской торговлей станет просто
229
потеря крейсеров». К концу этой войны реальная тенденция
стала выявляться, и она стала еще более явной в ближайшем
будущем, когда французский флот опустился еще на более
низкий уровень.
Несмотря на потери, морские нации успешно продвину-
ли свое дело. Война, начавшаяся наступательными опера-
циями французов, завершилась принуждением их повсюду
к обороне. Она заставила Людовика XIV поступиться как
своими самыми сильными предубеждениями, так и наибо-
лее разумными политическими расчетами и признать коро-
лем Англии того, на кого он смотрел как на узурпатора и
своего кровного врага. На поверхности, взятая в целом, эта
война выглядит почти целиком сухопутной, развернувшей-
ся на территории от Испанских Нидерландов до Рейнского
рубежа, Савойи в Италии и Каталонии в Испании. Морские
сражения в Ла-Манше, конфликты в Ирландии, происхо-
дившие вдали, кажутся просто эпизодами, в то время как
лежащие в основе противоборства торговля и коммерция
игнорируются полностью или замечаются, когда предста-
вители этих сфер деятельности поднимают вопли о своих
страданиях. Тем не менее сухопутная и морская торговля
не только выносила бремя страданий, но также в основ-
ном оплачивала армии, воевавшие против французов. Это
обращение потоков богатства от обеих морских наций в
сундуки их союзников, вероятно, обуславливалось и, несом-
ненно, ускорялось неверным использованием своего гос-
подства на море, с которым Франция начала войну. В то
время было возможно, как будет возможно и в дальнейшем,
чтобы действительно боеспособный флот большей числен-
ности нанес сокрушительный удар по менее боеспособному
противнику. Но шансу позволили ускользнуть, и союзники,
располагавшие потенциально более значительной и более
оснащенной морской силой, получили время для ее ук-
репления.
Мир, подписанный в 1697 году в Рисвике, был крайне
неблагоприятным для Франции. Страна утратила почти все,
что приобрела по Нимвегенскому договору девятнадцать
лет назад. Страсбург (и другие города и земли в Эльзасе. —
Ред.) стал почти единственным важным исключением. Все,
чего Людовик XIV добился обманом или силой в годы мира,
было упущено. Германия и Испания получили огромную
компенсацию в виде имущества и территорий. Поскольку
230
эта компенсация включала Нидерланды, непосредственную
выгоду ощутили Соединенные провинции, а также вся Ев-
ропа наряду с Испанией. Двум морским нациям условия
мирного договора принесли торговые выгоды, которые спо-
собствовали усилению их морской силы и соответствующе-
му ослаблению Франции.
Франция выдержала колоссальную битву. Противостоять
в одиночку почти всей Европе, как это было тогда и будет
в будущем еще не раз, впечатляющее достижение. Тем не
менее можно отметить следующее. Так же как опыт Соеди-
ненных провинций учит, что нация, сколь бы ни была она
энергичной и предприимчивой, не может полагаться на
одни лишь внешние ресурсы, так опыт более могуществен-
ной Франции показывает, что нация не может существовать
бесконечно за счет себя самой, как бы ни были велики ее
население и ресурсы.
Рассказывают, что один приятель обнаружил однажды
Кольбера смотрящим в окно с мечтательным видом. На во-
прос, о чем министр размышляет, приятель получил ответ:
«Наблюдая плодородные поля перед глазами, я вспоминаю
о тех, что видел повсюду. До чего же богатая страна Фран-
ция!» Это убеждение поддерживало Кольбера среди всех
разочарований его государственной деятельности, когда он
стремился преодолеть финансовые трудности, возникаю-
щие из-за сумасбродств и войн своего короля. Его курс был
оправдан всем последующим ходом национальной истории.
Франция богата природными ресурсами, так же как трудо-
любивыми и бережливыми людьми. Но ни отдельные стра-
ны, ни люди не могут процветать, когда лишены общения
с себе подобными. Сколь бы ни был силен организм, он
нуждается в здоровом окружении и свободе черпать для
себя из ближней и дальней среды все, что способствует его
росту, силе и благополучию. Организм функционирует удо-
влетворительно, а процессы увядания и обновления, дви-
жения и циркуляции идут легко не сами по себе, но за счет
того, что разум и тело получают здоровое и разнообразное
питание из внешних источников. При всех своих природ-
ных богатствах Франция зачахла из-за недостатка этого жи-
вого общения между различными частями ее организма и
постоянного обмена с другими народами, которые выража-
ются во внутренней и внешней торговле. Сказать, что при-
чиной бед страны была война, — значит высказать лишь
231
часть правды, которая не исчерпывает всей проблемы. Вой-
на, с ее многочисленными и известными бедствиями, губи-
тельна, прежде всего тогда, когда она изолирует одну стра-
ну от других и оставляет эту страну наедине с собой. Да,
случаются периоды времени, когда такие шокирующие ис-
пытания оказывают оздоровляющее воздействие, но это
редкие и весьма непродолжительные по времени случаи.
Они не опровергают общего вывода. Такая изоляция пре-
следовала Францию в ходе последних войн Людовика XIV,
и она чуть не погубила страну. Между тем целью всей жиз-
ни Кольбера было спасти страну от такой участи.
Одна война не могла бы иметь такие последствия, если
бы была отсрочена до тех пор, пока внутренние и внешние
связи королевства не были бы налажены самым энергич-
ным образом. Когда Кольбер заступил на свой государ-
ственный пост, этих связей не было. Их следовало создать
и укоренить, чтобы выдержать бремя войны. Для заверше-
ния этой великой работы ему не хватило времени, да и Лю-
довик XIV не поддержал проекты для их осуществления
своего министра путем мобилизации многообещающей
энергии своих покорных и лояльных подданных. Поэтому
когда Франции надо было напрячь все свои силы, то вместо
того, чтобы черпать их отовсюду и по многим каналам, об-
ложить весь внешний мир контрибуцией, благодаря энер-
гии своих купцов и моряков, как это делала в аналогичной
ситуации Англия, страна оказалась в одиночестве. Она была
изолирована от всего мира флотами Англии и Голландии и
поясом враждебных стран континента, окружавших ее.
Единственный способ избежать постепенного истощения
заключался в действенном контроле над морем, в наращи-
вании морской мощи, которая обеспечит свободное взаи-
модействие богатств земли с трудолюбием людей. В этом
отношении Франция тоже располагала большими есте-
ственными выгодами в виде ее трех приморских районов
вдоль Ла-Манша, Атлантического океана и Средиземномо-
рья. В политическом отношении она имела реальную воз-
можность присоединить к своей морской мощи силу Гол-
ландии в рамках дружественного альянса, враждебного или
как минимум бдительного в отношении Англии. Но, кичась
своим могуществом, сознавая свою абсолютную власть в
королевстве, Людовик XIV отбросил возможность суще-
ственно усилиться за счет союза с Голландией и продолжал
232
провоцировать недовольство Европы неоднократными
агрессивными действиями. В период, который мы только
что рассмотрели, Франция оправдала доверие короля по-
разительным и в общем эффективным содействием его во-
инственной политике в отношении всей Европы. Страна не
преуспела в экспансии, но и не отступила сколько-нибудь
значительно. Но такая силовая политика изнуряла. Она по-
жирала жизненные силы страны, потому что Франция рас-
ходовала свои ресурсы, а не внешнего мира, с которым она
могла бы поддерживать связь только морем. В войне, кото-
рая затем последовала, наблюдается та же энергия, но не та
же живость. Франция была отброшена отовсюду и приведе-
на на край гибели. Урок из обеих войн один и тот же. Стра-
ны, подобно людям, как бы ни были сильны, приходят в
упадок, когда лишаются внешних связей и ресурсов, кото-
рые одновременно истощают и поддерживают внутренние
силы. Нация, как мы уже показали, не может жить бес-
конечно за свой счет. Самый легкий путь, которым она мо-
жет сообщаться с другими народами и восстановить свои
силы, — морской путь.
Глава 5
Война за испанское наследство (1702—1713). Морское
сражение при Малаге
В последние тридцать лет XVII столетия в круговороте
вооруженной борьбы и дипломатии отчетливо просматри-
валось приближение события, которое породило новые гран-
диозные проблемы. Это событие заключалось в разрыве
прямой наследственной линии австрийской династии Габс-
бургов, представитель которой занимал тогда испанский
трон. Проблемы, возникавшие в случае смерти тогдашнего
короля Испании, немощного телом и интеллектом, состояли
в следующем. Где надо было искать нового испанского мо-
нарха — среди представителей династии Бурбонов или среди
австрийских Габсбургов (и те и другие, связанные династи-
ческими узами, имели право на испанский трон. — Ред.)2 Что
отвечало интересам равновесия сил в Европе больше — что-
бы суверен, посаженный на испанский трон, приобрел все
наследство Испанской империи или только часть этого об-
ширного наследства? Такое равновесие сил уже больше не
воспринималось в узком смысле — как совокупность конти-
нентальных владений. Большое внимание привлекали ре-
зультаты мероприятий, направленных на развитие торговли
и мореходства, господства в обоих океанах и Средиземномо-
рье. Влияние двух морских держав и суть их интересов ста-
новились все более очевидными.
Необходимо перечислить различные страны, находив-
шиеся под властью Испании в то время, чтобы понять стра-
тегические вопросы (они по праву могут быть так названы),
234
требующие разрешения. В Европе в число этих стран вхо-
дили: Испанские Нидерланды (ныне Бельгия), Неаполь и
Южная Италия, Милан и другие провинции севера; в Сре-
диземноморье — Сицилия, Сардиния и Балеарские острова.
Корсика в то время принадлежала Генуе. В Западном по-
лушарии, кроме Кубы и Пуэрто-Рико, Испания владела
тогда всей той частью Американского континента, которая
поделена сейчас испаноязычными латиноамериканскими
странами от Мексики до Чили и Аргентины, кроме того —
землями, захваченными позже (в 1836—1846 и 1848 году у
Мексики с Соединенными Штатами — нынешние штаты
США: Калифорния, Невада, Юта, Амазонка, Колорадо,
Нью-Мексико и Техас. — Ред.). Приходили к пониманию
огромных коммерческих возможностей, который открывал
этот регион. И в Азии (и в Океании. — Ред.) у Испании
имелись большие владения, которым в данном обсуждении
уделялось меньше внимания, — Филиппины и др. (также
позже, в конце XIX и в XX веке, захваченные США. — Ред.).
Чрезвычайная слабость Испанской империи из-за упадка ее
королевского центра явилась причиной того, что другие
страны, которых занимали, по обыкновению, более непо-
средственные интересы, относились безразлично к ее ог-
ромным размерам. Это безразличие не могло сохраняться,
когда замаячила перспектива более сильной власти, кото-
рую могли поддержать альянсы во главе одной из европей-
ских держав.
В тему данной книги не входит рассмотрение деталей
дипломатических мероприятий, которые, передавая народы
и территории от одного правителя к другому, имели целью
добиться политического баланса мирным путем. Главные
принципы политики отдельных стран могут быть упомяну-
ты вкратце. Испанские власти и население противились
любому решению, которое привело бы к расчленению им-
перии. Англичане и голландцы противились любым тер-
риториальным приобретениям Франции в Испанских Ни-
дерландах, а также французской монополии в торговле с
Испанской Америкой. Они опасались, что восшествие на
испанский престол представителя династии Бурбонов при-
ведет и к тому и к другому. Людовик XIV добивался прав-
ления своего сына в Неаполе и на Сицилии при любом
варианте раздела империи. Франция приобрела бы таким
образом сильные позиции в Средиземноморье, но под кон-
235
тролем морских держав — это обстоятельство побудило
Вильгельма III уступить французским требованиям. Ав-
стрийский император особенно возражал против утраты его
династией позиций в Средиземноморье. Он отказывался
вступать в какие-либо альянсы с целью раздела Испанской
империи. Прежде чем такие альянсы сложились, испанский
король умер. Но перед смертью министры уговорили его
подписать завещание. Оно передавало все территории им-
перии под власть внука Людовика XIV, тогда еще герцога
Анжуйского (впоследствии он стал Филиппом V, королем
Испании). Этой мерой надеялись сохранить целостность
империи, привлечь к ее защите ближайшее и одно из наи-
более могущественных государств Европы — ближайшее
государство, если исключить державы, господствовавшие на
море, которые всегда находятся рядом с любой страной, чьи
порты открыты для захода их кораблей.
Людовик XIV согласился с таким завещанием и поэтому
считал себя обязанным противиться всем попыткам раздела
империи. Союз двух королевств под властью одной дина-
стии обещал Франции большие выгоды, проистекавшие из
устранения застарелого врага, угрожавшего с тыла и созда-
вавшего так много помех ее экспансии на восток. Факти-
чески с этого времени существовал (с редкими перерывами)
альянс двух королевств, который сложился на основе дина-
стических связей и который не был опасен Европе лишь
из-за слабости Испании. Другие страны немедленно насто-
рожились, и ничто не предотвратило бы войну, кроме не-
которых уступок со стороны французского короля. Государ-
ственные деятели Англии и Голландии, двух держав, от
богатства которых зависела реализация угрозы войны, пред-
ложили, чтобы итальянские государства были переданы
сыну австрийского императора, Испанские Нидерланды —
им самим и чтобы новый испанский король не предостав-
лял никаких торговых привилегий Франции перед другими
странами в обеих Индиях. Отдавая справедливость их му-
дрости, следует сказать, что в целом этот компромисс явил-
ся наилучшим решением, найденным после десяти лет
войны, и в нем проявился рост осознания полезности раз-
вития морской мощи. Людовик XIV, однако, не уступал.
Наоборот, при попустительстве испанских губернаторов он
занял несколько городов в Испанских Нидерландах, кото-
рые, по соглашениям с Испанией, удерживали голландские
236
войска. Вскоре, в феврале 1701 года, собрался английский
парламент и высказался против любого договора, который
способствовал бы преобладанию Франции в Средиземно-
морье. Голландия приступила к военным приготовлениям,
а император Австрии двинул свои войска в Северную Ита-
лию, где начались военные действия, в основном неудачные
для Людовика XIV.
В сентябре того же 1701 года две морские державы и
император Австрии подписали секретное соглашение, ко-
торое определило основные направления будущей войны,
за исключением той, что велась бы на самом Иберийском
(Пиренейском) полуострове. Согласно соглашению, союз-
ники намеревались оккупировать Испанские Нидерланды
с тем, чтобы создать барьер между Францией и Соединен-
ными провинциями, захватить Милан для обеспечения
безопасности других территорий императора, а также Не-
аполь и Сицилию — с той же целью и для защиты мо-
реходства и торговли подданных его британского величе-
ства и Соединенных провинций. В интересах упомянутых
мореходства и торговли морские державы должны были
иметь право завоевывать страны и города Испанских Ин-
дий. И все, что бы они ни были способны захватить, долж-
но было принадлежать им и оставаться в их распоряжении.
В предстоящей войне союзники не могли обойтись друг без
друга, не могли обойтись и без принятия ряда мер — во-
первых, предотвращения объединения королевств Франции
и Испании под властью одного короля; во-вторых, преду-
преждения становления французов хозяевами Испанских
Индий или посылки ими своих кораблей, чтобы прямо или
косвенно заниматься там торговлей; в-третьих, сохранения
торговых привилегий подданных его британского величе-
ства и Соединенных провинций, которыми они пользова-
лись во всех испанских странах при жизни последнего ис-
панского короля.
Нужно заметить, что в этих условиях не выражалось на-
мерения противиться восшествию на престол представителя
династии Бурбонов, который был призван на трон испан-
скими властями и сразу же признан Англией и Голландией.
Но с другой стороны, император Австрии не снял своих
претензий на занятие испанского престола собственной
особой. Голос морских держав, судя по условиям соглаше-
ния, оберегающим их коммерческие интересы, был в коа-
237
лиции преобладающим, хотя приходилось учитывать и гер-
манские (Священной Римской империи. — Ред.) интересы,
поскольку англичане и голландцы собирались использовать
в войне на суше войска германских государств. Француз-
ский историк пишет: «На самом деле, это был договор о
разделе... Вильгельм III, ведавший всем, позаботился о том,
чтобы не изнурять Англию и Голландию задачей сохране-
ния испанской монархии исключительно для императора
(австрийского. — Ред.). Его окончательным условием было
свести власть нового короля, Филиппа V, к пределам соб-
ственно Испании и обеспечить Англии и Голландии ком-
мерческое использование всех территорий, находившихся
под властью испанской монархии, а также важные военные
и морские позиции для борьбы против Франции»1.
Но, хотя война неумолимо надвигалась, страны, которые
должны были участвовать в ней, колебались. Голландия не
собиралась начинать военные действия без Англии, но, не-
смотря на устойчивые антифранцузские настроения англи-
чан, промышленники и торговцы еще не забыли страшные
бедствия последней войны. Как раз тогда, когда настроения
колебались, умер Яков II. Людовик XIV, поддавшись лич-
ным симпатиям и уговорам своих приближенных, офици-
ально признал королем Англии сына Якова II. Англичане,
возмущенные тем, что они считали угрозой и оскорблени-
ем, отбросили всякую сдержанность. Палата лордов заяви-
ла, что «не может быть безопасности, пока не образумлен
узурпатор испанской монархии». Палата общин проголосо-
вала за выделение средств на содержание 50 тысяч солдат и
35 тысяч матросов, помимо субсидий германским и датским
союзникам. Вскоре после этого, в марте 1702 года, умер
Вильгельм III, но королева Анна продолжила его политику
в общих интересах народов Англии и Голландии.
Людовик XIV пытался ослабить надвигавшуюся бурю по-
средством формирования лиги нейтральных стран среди
других германских государств.
Но австрийский император умело играл на настроениях
пангерманизма. Он привлек на свою сторону курфюрста
Бранденбурга, признав его королем Пруссии и создав, та-
ким образом, северогерманскую протестантскую королев-
скую династию. Вокруг нее, естественно, сплачивались дру-
Martin. Op. cit.
238
гие протестантские немецкие княжества (а в будущем она
станет грозным соперником Австрии). Непосредственным
же результатом этого стало вступление в войну Франции и
Испании, коронованные государи которых объединились
ради общего дела — без союзников, кроме Баварии. В мае
Голландия объявила войну королям Франции и Испании.
Англия сделала то же самое. Однако Анна отказывалась
упомянуть Филиппа V королем даже в тексте официального
объявления войны, поскольку тот признавал королем Ан-
глии Якова III. Австрийский император выразился еще бо-
лее откровенно. Он объявил войну королю Франции и гер-
цогу Анжуйскому. Так началась продолжительная Война за
испанское наследство. (Война началась в 1701 году — меж-
ду Францией и Австрией на территории Италии, без объ-
явления войны, а в мае 1702 года в войну на стороне Ав-
стрии вступили Англия и Голландия. — Ред.)
Когда имеешь дело с войной такого масштаба, длившей-
ся более десяти лет (13 лет. — Ред.), довольно нелегко вы-
членить из общего повествования ту часть, которая отно-
сится непосредственно к нашей теме, не потеряв из виду в
то же время связи этой части с целым. Такая утрата, од-
нако, неизбежна в свете поставленной цели исследования.
Ведь она состоит не просто в составлении хронологии мор-
ских событий. И даже не в обсуждении, с тактической и
стратегической точек зрения, определенных морских про-
блем, вырванных из причинно-следственных связей общей
истории. Но цель заключается в оценке влияния морской
мощи на конечный результат этой войны и благосостояние
наций. Для полной ясности следует вновь подчеркнуть, что
Вильгельм III отнюдь не стремился оспаривать право Фи-
липпа V на трон — этот вопрос не особенно интересовал
морские державы. Он стремился (к выгоде своего торгового
сословия и колониальной империи) захватить как можно
больше американских владений Испании и одновременно
навязать новой монархии такие условия, которые как ми-
нимум предотвратили бы потерю английскими и голланд-
скими купцами привилегий, предоставленных им в период
правления в Испании представителя австрийской ветви ди-
настии Габсбургов. Такая политика направляла основные
усилия морских держав не в сторону Иберийского (Пире-
нейского) полуострова, но в сторону Америки. Союзные
эскадры могли и не входить в Гибралтарский пролив. Ведь
239
королевство Сицилия и Неаполитанское королевство долж-
ны были отойти не к Англии, но к Австрии. Однако даль-
нейшие события привели к кардинальному изменению
плана коалиции. В 1703 году коалицией был утвержден кан-
дидатом на испанский трон сын австрийского императора
эрцгерцога Карл (под именем испанского короля Карла
III). Полуостров превратился в арену кровавой войны с со-
мнительными целями. Это заставило англо-голландские
эскадры патрулировать его побережье. В результате морские
державы не предприняли ничего серьезного в Испанской
Америке, зато Англия вышла из войны, владея Гибралта-
ром и Маоном (на острове Менорка), став с этого времени
средиземноморской державой. В то самое время, когда ко-
ролем провозглашался Карл III, состоялись переговоры с
Португалией с целью заключения договора, известного как
Метуэнский трактат (1703), который фактически обеспечил
монополию Англии в торговле с Португалией (по этому до-
говору английская промышленная продукция беспошлинно
ввозилась в Португалию (что убило слабую португальскую
промышленность), за это Англия разрешила ввозить пор-
тугальские вина по низким пошлинам (к радости крупных
португальских помещиков). — Ред.). Выгода была столь ве-
лика, что она позволила материально поддерживать как ве-
дение континентальной войны, так и содержание союзного
флота. В то же время боеспособность британского флота
настолько усилилась, что потери французами крейсеров, и
так значительные, выросли до неприемлемых размеров во
все времена.
Когда разразилась война, адмирала Рука, во исполнение
намеченной первоначально политики, направили во главе
эскадры в 50 линейных кораблей и транспортов с 14 тыся-
чами солдат на борту на захват Кадиса, который был круп-
ным европейским центром испано-американской торговли.
Сюда стекались деньги и продукты с Нового Света, и от-
сюда они распространялись по Европе. Целью Вильгель-
ма III был также захват Картахены, одного из главных цен-
тров такой торговли в другом полушарии. С этой целью он
послал к ней за шесть месяцев до своей смерти в сентябре
1701 года эскадру под командованием бывалого моряка
Бенбоу. Тот перехватил французскую эскадру, направлен-
ную на доставку провианта и укрепление Картахены, и на-
вязал ей бой к северу от этого порта. Но, хотя эскадра
240
Бенбоу превосходила по численности французов, измена
нескольких капитанов, уклонившихся от боя, не позволила
Бенбоу добиться победы. После ожесточенного сражения,
в ходе которого корабль Бенбоу был доведен до безнадеж-
ного состояния, а сам он получил смертельное ранение,
французам удалось уйти, и Картахена была спасена. Перед
смертью Бенбоу получил письмо от командира французской
эскадры следующего содержания: «Вчера у меня не было
иной надежды, кроме как быть принужденным отужинать
в вашей каюте. Что касается тех трусов из ваших капитанов,
то повесьте их, ради бога! Они заслуживают этого!» Двоих
из них действительно повесили. Экспедиция Рука в Кадис
тоже провалилась, что, собственно, и надо было ожидать,
поскольку ему было рекомендовано действовать так, чтобы
замирить испанцев и побудить их слушаться короля Бурбо-
на. Столь сомнительные распоряжения связывали ему руки.
Но после провалившейся экспедиции сэр Рук узнал, что
галеоны из Вест-Индии, груженные серебром и товарами,
направились под конвоем французских военных кораблей
в бухту Виго. Он сразу же поспешил туда и обнаружил не-
приятеля в бухте со входом шириной в три четверти мили,
защищенным укреплениями и мощным заграждением. Од-
нако заграждение, несмотря на сильный огонь, было прео-
долено, бухта занята, и все корабли с большим количеством
денег либо захвачены, либо потоплены. Эта операция, из-
вестная в истории как операция против галеонов Виго, яви-
лась блестящим, любопытным боевым эпизодом, но в ней
нет военных особенностей, заслуживающих упоминания,
разве что она нанесла удар по финансам и престижу фран-
цузской и испанской корон.
Операция в Виго, однако, имела важные политические
последствия и способствовала тому изменению общего пла-
на морских держав, который уже упоминался. Король Пор-
тугалии из страха перед французами признал Филиппа V
Бурбона, но в душе он относился к нему неприязненно, по-
скольку опасался столь близкого соседства французского
влияния и мощи с его маленьким обособленным королев-
ством. Целью экспедиции Рука было отделить португаль-
ского короля от альянса двух других корон, и операция в
бухте Виго, проведенная так близко от границ Португалии,
произвела на ее короля сильное впечатление, продемон-
стрировав мощь союзного флота. В действительности в
241
основном приморская Португалия исторически ближе к
морю, чем Испания, и, естественно, должна была подпасть
под влияние державы, господствующей на море. Предлага-
лись приманки: со стороны австрийского императора —
присоединение к Португалии части испанской территории,
со стороны морских держав — финансовая субсидия. Но
португальский король не желал объявлять о своем присое-
динении к коалиции, ведущей войну как на полуострове,
так и на всем континенте, пока австрийский претендент на
испанский престол не высадится в Лиссабоне собственной
персоной (что тот и сделал, благодаря союзному флоту, в
марте 1704 года). Это обусловило важное изменение в пла-
нах морских держав. В связи с обязательством поддержи-
вать Карла Габсбурга, их эскадры должны были держаться
вблизи берегов полуострова и защищать торговые пути.
Между тем война в Вест-Индии, ставшая второстепенным
предприятием, не дала результатов. С этого времени и в
дальнейшем Португалия стала надежной союзницей Англии,
чья морская сила в ходе этой войны возобладала над мощью
всех соперников. Ее порты стали укрытием и базами под-
держки кораблей английского флота. На Португалию Ан-
глия опиралась позднее в войне на Пиренейском полуост-
рове с Наполеоном. При всем этом Португалия в течение
столетия получала выгоду от союза с Англией и в то же вре-
мя опасалась Англии больше, чем любой другой державы.
Как бы ни были велики последствия морского превос-
ходства двух морских держав для общего итога войны и,
особенно, для становления той бесспорной монополии в
морской торговле и мореходстве, какой Англия завладела
через столетие, эта Война за испанское наследство не озна-
меновалась ни одним морским сражением, представляю-
щим интерес с точки зрения военной науки. Большие эс-
кадры противоборствовавших сторон встречались лишь
однажды, да и то результаты их битвы не имели решающе-
го значения. После этого Франция прекратила борьбу за
преобладание на море, ограничившись целиком акциями
против морской торговли. Эта особенность Войны за ис-
панское наследство характеризует почти весь XVIII век, за
исключением периода борьбы американских колоний за не-
зависимость. Негласное, неуклонное и всесокрушающее
давление морской мощи лишает противника ресурсов и со-
храняет ресурсы своей страны. Оно влияет на войну, непо-
242
средственно не участвуя в ней или участвуя косвенно. Оно
лишь в редких случаях наносит удары открыто. И потому
оно, хотя и ускользает от внимания многих, открывается
внимательному читателю в событиях Войны за испанское
наследство и в течение полустолетия, что последовало за
ней. Подавляющая морская мощь Англии была решающим
фактором европейской истории в упомянутый период, под-
держивая войны за рубежом и сохраняя свой народ в мире
и благоденствии дома, созидая великую империю, суще-
ствующую доныне (на 1890 год. — Ред.). Но именно из-за
своего огромного влияния действие морской мощи Англии,
не встречающей противодействия, ускользает от внимания.
В немногих случаях, когда английский флот непосредствен-
но участвует в боевых действиях, его превосходство на-
столько очевидно, что эти боевые действия едва ли могут
называться битвами. За возможным исключением боя Бин-
га у Менорки и Хоука при Кибероне, причем последний
бой представляет собой яркую страницу морской истории,
никакого решающего сражения, представляющего военный
интерес, между равноценными силами за период 1700—
1778 годов не происходит.
В силу этой особенности Войну за испанское наследство
с точки зрения разрабатываемой темы следует отразить в
общих чертах, избегая подробного повествования и ука-
зывая на главные ориентиры, особенно на действия флота.
К войне на суше во Фландрии, Германии и Италии флоты,
естественно, отношения не имели. Если они защищали тор-
говлю союзников таким образом, что не возникало серьез-
ных затруднений для финансирования сухопутной войны,
то в этом и состояла их роль. На Пиренейском полуострове
дела обстояли иначе. Сразу после высадки Карла II Габс-
бурга в Лиссабоне адмирал Георг Рук отправился в Барсе-
лону, которая, как он полагал, при появлении его эскадры
сдастся. Но губернатор города оставался верным своему ко-
ролю и отвергал австрийского претендента. Тогда Рук взял
курс на Тулон, где стояла на якоре французская эскадра.
По пути он обнаружил еще одну французскую эскадру,
шедшую из Бреста, которую Рук стал преследовать, но не
догнал. Таким образом, две эскадры противника соедини-
лись в Тулоне. Стоит здесь заметить, что английский флот
пока еще не предпринимал попыток блокады французских
портов зимой, к чему прибегал позднее. В этот период вре-
243
мени эскадры, как и армии, уходили на зимние квартиры.
Еще одного английского адмирала, Шовеля, отправили вес-
ной для блокады Бреста, но, прибыв слишком поздно, он
понял бесполезность своей миссии и сразу же отправился
в Средиземноморье. Рук, не считая свои силы достаточны-
ми для боя с объединенной французской эскадрой, отсту-
пил к Гибралтарскому проливу. Поскольку в это время Ан-
глия не располагала портами и базами в Средиземном море,
ближайшим пристанищем для него был Лиссабон. Рук и
Шовель встретились близ Лагуша. Там состоялся военный
совет, в ходе которого Рук, как старший начальник, заявил,
что данные ему инструкции запрещают какие-либо дей-
ствия английского флота без согласия королей Испании и
Португалии. Это действительно связывало руки морским
державам. Наконец, Рук, раздраженный унизительным без-
действием и стыдившийся возвращаться на родину без вся-
кой пользы, решил атаковать Гибралтар — по трем причи-
нам: во-первых, потому, что до него дошли слухи о слабом
гарнизоне крепости; во-вторых, потому, что крепость во
время войны представляла огромную ценность как порт;
в-третьих, потому, что ее захват прославил бы флот коро-
левы. Крепость была атакована, подверглась бомбарди-
ровке, а затем захвачена десантом, высаженным на шлюп-
ках. Владение Англией Гибралтаром начинается с 4 августа
1704 года. Операция по его захвату справедливо прославила
имя Рука, здравой оценке которого и бесстрашию в при-
нятии на себя ответственности Англия обязана владением
ключевой позицией в Средиземноморье.
Испанский король Бурбонской династии сразу же пред-
принял попытку отвоевать крепость и попросил француз-
ский флот в Тулоне поддержать его атаку. Турвиль умер в
1701 году, и флотом командовал граф Тулузский — внебрач-
ный сын Людовика XIV, лишь двадцати шести лет от роду.
Рук тоже направился на восток, и обе эскадры встретились
24 августа близ Малаги. Союзная эскадра занимала наветрен-
ную позицию при северо-восточном ветре. Обе эскадры шли
левым галсом курсом на юго-восток. Сведения о численно-
сти эскадр не вполне определенны. Французы имели 52 ли-
нейных корабля, их неприятель, вероятно, на полдюжины
больше. Союзники двигались компактно, каждый корабль
имел на траверзе своего противника. Со стороны Рука, оче-
видно, не предпринималось попыток применения какой-
244
либо тактической комбинации. Сражение при Малаге дей-
ствительно не представляет интереса с военной точки зрения,
за некоторым исключением. Дело в том, что это первое сра-
жение, в котором мы обнаруживаем абсолютно ненаучный
метод атаки англичан. Этот метод критиковал Клерк, и он
превалировал целое столетие. Уместно заметить, что итог
этого сражения был таким же, как и в других сражениях с
применением такого же метода. Авангард развертывался в
боевую линию от центра, оставляя между собой и центром
большой зазор. Попытка вклиниться в этот зазор и изолиро-
вать авангард была единственным тактическим маневром
французов. В битве при Малаге в них не обнаруживается и
следа той осторожной умелой тактики, которой Клерк спра-
ведливо отдавал должное позднее. В этом сражении отчетли-
во проявляется низведение искусных тактических комби-
наций Монка, Рейтера и Турвиля до уровня эпохи чисто
морской практики. Это делает битву при Малаге просто
историческим событием. В ней осуществился тот примитив-
ный метод боя, который воспел Маколей и который многие
годы оставался идеалом для английского флота:
Тогда с обеих сторон военачальники
Дали сигнал к нападению;
И с обеих сторон пехотинцы
Бросились вперед с копьями и щитами;
И с обеих сторон всадники
До крови пришпорили коней,
И лицом к лицу армии
Сошлись с великим грохотом.
Человечество не всегда движется вперед. Следы несколь-
ко похожего идеала имеются в морских периодических из-
даниях нашего времени. Бой был ожесточенным, продол-
жаясь с 10 утра до 5 пополудни, но он остался абсолютно
незавершенным. На следующий день изменился ветер, да-
вая французам преимущество наветренной позиции. Но
они не воспользовались этой возможностью для атаки, за
что заслуживают серьезного порицания, если их утвержде-
ния об успехах предыдущим днем имеют под собой реаль-
ные основания. Рук больше не мог вести бой. Почти по-
ловина его эскадры, 25 кораблей, израсходовала все свои
боеприпасы. Даже во время сражения несколько кораблей
союзников были отбуксированы из боевой линии, посколь-
ку не располагали порохом и ядрами хотя бы для одного
245
бортового залпа. Несомненно, это случилось из-за нападе-
ния на Гибралтар, во время которого было произведено
15 тысяч выстрелов, а также из-за отсутствия порта, спо-
собного служить базой снабжения, — недостаток, который
новое приобретение впоследствии устранило. Захватом Ги-
бралтара Рук имел в виду то же, что побудило северян за-
хватить Порт-Ройал (штат Южная Каролина. — Ред.) в на-
чале Гражданской войны и что заставляло герцога Пармы
настаивать перед испанским королем Филиппом II, до по-
сылки Непобедимой испанской армады, на захвате Флис-
сингена на побережье Голландии. Если бы король последо-
вал этому призыву, то отпала бы необходимость в трагичном
и катастрофичном морском походе на север, к Англии. Те
же причины, несомненно, побудят любую другую страну,
замышляющую серьезные операции против нашего морско-
го побережья, захватить местности, сравнительно удален-
ные от больших центров и удобные для обороны, такие как
залив Гарднерс (на острове Лонг-Айленд. — Ред.) или Порт-
Ройал, которые, в условиях отсутствия боеспособности на-
шего флота, они могли бы использовать, в том числе и для
базирования собственного флота.
Рук благополучно отступил в Лиссабон, снабдив, между
прочим, Гибралтар всем провиантом и амуницией, которы-
ми могла поделиться эскадра. Граф Тулузский вместо раз-
вития своего успеха, если он вообще имел место, вернулся
в Тулон, оставив только десять линейных кораблей для под-
держки атаки на Гибралтар. Все попытки французов взять
этот плацдарм штурмом оказались тщетными. Эскадра под-
держки была в конце концов уничтожена, а атаки на суше
превратились в блокаду. «Из-за этой неудачи, — отмечает
французский морской офицер, — в народе распространи-
лось прискорбное предубеждение против флота. Его по-
разительные достижения и заслуги были забыты. В его важ-
ную роль больше никто не верил. Армия, более тесно
связанная с народом, полностью овладела его расположе-
нием и симпатиями. Преобладавшее ошибочное мнение,
будто успех или упадок Франции зависели от ее некоторых
позиций на Рейне, не могло не усилить это предубеждение
против морской службы, обусловившее мощь Англии и
нашу слабость»1.
1 Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
246
В этом же 1704 году состоялась битва при Бленхейме
(чаще называется битвой при Гохштедте (точнее, Хёхштет-
те), 13 августа 1704 года, в которой французские и бавар-
ские войска (около 60 тысяч) были разгромлены англича-
нами и австрийцами под командованием герцога Мальборо
и принца Евгения Савойского (французы и баварцы поте-
ряли 28 тысяч убитыми и пленными). В результате пора-
жения в этой битве Бавария вышла из альянса с Францией,
а Германия превратилась во второстепенный театр войны.
(А перед этим, в 1702 году при Фридлингене и в 1703 году
при том же Гохштедте, французы здесь одерживали блестя-
щие победы. — Ред.\ Основные боевые действия переме-
стились теперь в Нидерланды, Италию и Пиренейский по-
луостров.
В следующем 1705 году союзники вновь повели наступле-
ние на Филиппа V двумя путями — из Лиссабона на Мадрид
и через Барселону. Наступление на первом направлении,
хотя и опиралось на союзный флот, велось в основном на
суше. Оно не принесло результатов. Испанцы в этой части
страны убедительно продемонстрировали свое неприятие
короля, навязываемого иностранными державами. По-дру-
гому складывалась обстановка в Каталонии. Карл III явился
туда лично вместе с союзным флотом. Французский флот,
уступавший союзникам в численности, укрылся в порту.
Французская армия тоже не показывалась. Союзные войска
блокировали город при поддержке 3 тысяч матросов флота.
Их снабжал продовольствием и амуницией флот, ставший
для осаждавших войск базой снабжения и средством связи.
9 октября Барселона капитулировала. Карла III приветство-
вала вся Каталония, и эти настроения распространились на
Арагон и Валенсию.
В следующем 1706 году французы предприняли насту-
пление в Испании на границах с Каталонией, защищая
одновременно горные проходы в Португалию. В отсутствие
союзного флота и его поддержки французы не встретили
серьезного сопротивления. Барселону вновь осадили, на
этот раз французскими войсками, которые поддерживал
флот из 30 линейных кораблей и многочисленных транс-
портов, перевозивших припасы из соседнего порта Тулон.
Осада, начавшаяся 5 апреля, была связана с большими на-
деждами. За стенами города находился сам австрийский
претендент на испанский престол, немалый приз в случае
247
успеха. Однако 10 мая подошел союзный флот, француз-
ские корабли удалились, и осада была снята в обстановке
беспорядочного отступления осаждавших войск. Филипп V
не решился отступить в Арагон и проследовал мимо Русси-
льона во Францию, оставляя страну во владении соперника.
В то же время другая армия, сформированная за счет суб-
сидий из доходов от морской торговли, начала наступление
из Португалии — другой базы, на которую опиралась мор-
ская мощь Англии и Голландии. На этот раз наступление с
запада было более успешным. Пали многие города Эст-
ремадуры и Леона. Как только союзные военачальники
узнали о снятии осады Барселоны, они двинулись от Сала-
манки на Мадрид. Филипп V, сбежавший во Францию, вер-
нулся в Испанию через Западные Пиренеи, но с приближе-
нием союзников был вынужден снова спасаться бегством,
оставив неприятелю столицу. 26 июня 1706 года португаль-
ские и союзные войска вошли в Мадрид. После падения
Барселоны союзный флот захватил Аликанте и Картахену.
До сих пор союзникам сопутствовал успех. Но они оши-
бались в оценке настроений испанцев, недооценивали сте-
пень их воли к сопротивлению и национальной гордости,
опиравшихся на природные особенности страны. Подня-
лась волна национальной ненависти к португальцам, как и
религиозная неприязнь к еретикам (то есть протестантам).
Сам английский военачальник происходил из беженцев-
гугенотов. Мадрид и окружающая территория бурлили не-
довольством, южные районы послали Филиппу V заверения
в лояльности. Союзники не могли оставаться во враждеб-
ной столице, особенно потому, что не были способны на-
ладить снабжение своих войск из окружающей местности,
кишевшей партизанами. Они отступили в восточном на-
правлении, держась Арагона, находившегося под властью
Карла III. Неудачи преследовали союзников, и 25 апреля
1707 года союзная армия потерпела сокрушительное пора-
жение в битве при Альмансе (между Валенсией и Мурсией),
потеряв 15 тысяч человек. Вся Испания, за исключением
Каталонии, покорившейся частично, вернулась под власть
Филиппа V... В следующем 1708 году французы добились
некоторых успехов в Испании, но не смогли взять Барсе-
лону. Валенсия и Аликанте, однако, сдались.
В 1707 году не отмечено какого-либо значительного со-
бытия в морской войне. Летом союзные эскадры в Среди-
248
земном море переместились от побережья Испании к Туло-
ну с целью поддержки атаки на город-порт австрийцев и
пьемонтцев (савойцев). Они двигались из Италии по по-
бережью Средиземного моря, флот прикрывал их с моря и
обеспечивал снабжение. Осада, однако, провалилась, а кам-
пания осталась незавершенной. Возвращаясь в Англию, ад-
мирал Клоудесли Шовель с эскадрой в несколько линейных
кораблей погибли у островов Силли в одном из тех кора-
блекрушений, которые стали историческими.
В 1708 году союзные эскадры захватили Сардинию, ко-
торая, благодаря своему плодородию и близости к Барсело-
не, стала обширной базой снабжения австрийского пре-
тендента, пока он контролировал региональную морскую
акваторию при помощи союзников. В тот же год были
захвачены остров Менорка с ее важной гаванью Маоном.
С этого времени они оставались в руках англичан в течение
пятидесяти лет. Угрожая Кадису и Картахене из Гибралтара,
а Тулону — из Маона, Великобритания теперь утвердилась
в Средиземноморье так же прочно, как Франция или Ис-
пания. Между тем, опираясь на Португалию как союзника,
она контролировала два порта, Лиссабон и Гибралтар, на
торговых путях в океане и Средиземноморье. К концу
1708 года поражения Франции на суше и на море, ужасные
невзгоды, переживаемые королевством, и почти безнадеж-
ная перспектива продолжения войны, разорявшей Фран-
цию и легко переносимой Англией, заставили Людови-
ка XIV предложить крайне унизительные уступки в обмен
на мир. Он решил уступить всю испанскую монархию, со-
хранив для Филиппа V только Неаполь. Союзники отказа-
лись. Они потребовали, чтобы герцог Анжуйский потерял
всю Испанскую империю без исключения, отказываясь на-
зывать его королем, и добавили к этому неприемлемые ус-
ловия для самой Франции. Людовик XIV не пошел на это,
и война продолжилась.
В оставшиеся годы энергичное влияние морской силы
союзников, которое к этому времени оказывалось одной
Великобританией при небольшой поддержке Голландии,
несколько ослабло, но его практические результаты сохра-
нялись. Карл III, чья власть в Испании ограничивалась
большей частью Каталонией, поддерживал сообщение с
Сардинией и итальянскими провинциями Австрии при по-
мощи английского флота. Но полное удаление французско-
249
го флота и очевидное намерение Людовика XIV не посылать
в море эскадры позволили союзникам несколько уменьшить
флот в Средиземном море, за счет чего торговые пути по-
лучили более надежное прикрытие. В 1710 и 1711 годах
предпринимались экспедиции против французских колоний
в Северной Америке. Новая Шотландия покорилась, одна-
ко попытка захвата Квебека не удалась.
Зимой 1709/10 года Людовик XIV вывел из Испании все
французские войска, прекратив, таким образом, поддержку
дела своего старшего сына. Но когда положение Франции
стало почти критическим и, казалось, ей можно будет на-
вязать уступки, низводящие державу на уровень второсте-
пенной страны, существование коалиции оказалось под
угрозой распада из-за падения влияния Мальборо, пред-
ставлявшего Англию. За потерей им благосклонности ко-
ролевы последовал приход к власти партии противников
войны. Перемена произошла летом 1710 года, и стремление
к миру росло, как благодаря благоприятному положению,
в котором тогда находилась Англия, так и из-за тяжелого
бремени войны, которое она несла. Причем становилось
очевидным, что это бремя не сулило выгод, соизмеримых с
тяжестью бремени войны. Более слабый союзник, Голлан-
дия, постепенно прекращал вносить положенную долю в
содержание военно-морских сил. И хотя дальновидные ан-
гличане благодушно взирали на исчезновение соперничаю-
щей морской силы, но следовавший непосредственно за
этим рост расходов все больше бросался в глаза и острее
ощущался населением. Кроме того, стоимость как конти-
нентальной, так и испанской войн оплачивалась в основ-
ном за счет английских субсидий. В то время как война на
континенте не могла принести Англии дальнейшей выгоды,
было очевидно, что склонить симпатии испанцев в пользу
Карла III невозможно без расходов, делающих финальную
игру не стоящей свеч. Вскоре начались секретные перего-
воры между Англией и Францией. Они получили дополни-
тельный импульс из-за неожиданной смерти императора
Священной Римской империи, брата австрийского претен-
дента на испанский трон. Поскольку не было другого на-
следника австрийского престола мужского пола, эрцгерцог
Карл (он же Карл III) был избран императором Священной
Римской империи. Англия желала видеть две короны у Габс-
бургов не больше, чем у Бурбонов (причем Габсбург мог
250
стать общим австрийским и испанским монархом, как
Карл V. - Ред.).
Требования, выдвинутые англичанами в качестве усло-
вий мира, свидетельствовали о том, что Англия стала мор-
ской державой в подлинном смысле слова, не только на
практике, но и в сознании. Она требовала, чтобы одно и то
же лицо не становилось королем Франции и Испании одно-
временно, чтобы ряд укрепленных городов был передан ее
союзникам Голландии и Германии в качестве рубежа обо-
роны от Франции, чтобы завоеванные французами терри-
тории союзников Англии были возвращены. Для себя же
Англия потребовала, чтобы ей официально передали Ги-
бралтар и Маон, подчеркнув их стратегическое и морское
значение. Требования Англии включали ликвидацию порта
Дюнкерк, пристанища каперов, охотящихся за английскими
торговыми судами; передачу ей Ньюфаундленда, Гудзонова
залива и Новой Шотландии (которые она уже захватила),
а также монопольное право на работорговлю с Испанской
Америкой, известную как «асьенто» (которое Испания в
1701 году предоставила Франции).
Переговоры продолжались, хотя военные действия не
прекращались. В июне 1712 года после заключения четы-
рехмесячного перемирия между Великобританией и Фран-
цией английские войска вышли из состава союзных сил на
континенте, их выдающийся главнокомандующий Мальбо-
ро покинул свой пост годом раньше. Кампания 1712 года
складывалась благоприятно для Франции (победа над ав-
стрийцами при Денене. — Ред.), а вывод английских войск
делал конец войны вопросом ближайшего времени. На воз-
ражения Голландии отвечали, что с 1707 года голландцы
покрыли не больше трети своей квоты кораблей, выделяе-
мых в союзный флот, а в течение всей войны — не больше
половины. В обращении к королеве в 1712 году палата об-
щин жаловалась на то, что «морские операции осущест-
влялись в течение всего хода войны в крайне невыгодных
для королевства Вашего Величества условиях, потому что
каждый год требуется снаряжать крупные эскадры для
обеспечения превосходства сил в Средиземноморье и для
противодействия любой силе, которую противник мог бы
сформировать либо в Дюнкерке, либо в портах Западной
Франции. Готовность Вашего Величества снаряжать свою
долю кораблей для обеспечения операций всех предназна-
251
чений не распространилась на Голландию. Она каждый год
сильно отставала в пропорциональном соотношении от уси-
лий Вашего Величества... Поэтому Ваше Величество были
вынуждены возмещать недостачу дополнительным количе-
ством Ваших собственных кораблей, и корабли Вашего Ве-
личества должны были нести службу большим числом, чем
положено, в дальних морях и в самые неблагоприятные се-
зоны года к значительному ущербу для флота. Это также
ограничивало число конвоев для торговых судов. Побережье
не защищалось от нападений крейсеров. Вы же не могли
помешать неприятелю осуществлять выгодную торговлю с
Вест-Индией, от которой поступали в его казну огромные
доходы, служившие для возмещения расходов на войну».
Фактически в период с 1701 по 1716 год торговля с Ис-
панской Америкой принесла Франции 40 миллионов долла-
ров звонкой монетой (золотое содержание доллара и по-
купательная способность упали с 1889 года, когда была
написана книга, в несколько десятков раз. — Ред.). На жало-
бы парламентариев голландский посланник в Англии мог
только ответить, что Голландия не в состоянии выполнять
свои обязательства по договорам. Неудачи 1712 года, в до-
полнение к настойчивому стремлению Великобритании за-
мириться, побудили голландцев добиваться того же самого.
И англичане, при всей своей неудовлетворенности союз-
никами, сохранили застарелую неприязнь к французам
настолько, что поддержали все взвешенные требования
Голландии. И апреля 1713 года между Францией с одной
стороны и Англией, Голландией, Пруссией, Португалией и
Савойей — с другой был подписан почти всеобщий мир, из-
вестный как Утрехтский мир. Австрийский император все
еще держался в стороне, но отсутствие британских субсидий
сковало активность его армий, а с прекращением поддержки
австрийцев морскими державами война на континенте могла
прекратиться сама собой. Однако Франция, развязав себе
руки, провела в 1713 году блестящую и успешную военную
кампанию в Германии. 7 марта 1714 года между Францией и
Австрией был заключен мир. Отдельные очаги войны еще
сохранялись в Каталонии и на Балеарских островах, где про-
должались мятежи против Филиппа V, но они были подав-
лены, как только против них обратила оружие Франция.
Барселону взяли штурмом в сентябре 1714 года, острова под-
чинились следующим летом.
252
Перемены, вызванные продолжительной войной и санк-
ционированные миром, не касаясь их большей или мень-
шей значимости, можно определить как следующие: 1) на
испанском троне утвердилась династия Бурбонов, Испан-
ская империя сохранила свои владения в Вест-Индии и
Америке (а также Азии (Филиппины) и Океании (Каролин-
ские, Маршанские и другие острова). — Ред.). Планы Виль-
гельма III относительно этих владений не реализовались,
поскольку Англия стала поддерживать австрийского пре-
тендента на испанский престол и поэтому сосредоточила
большую часть своего флота в Средиземноморье; 2) Испан-
ская империя утратила свои владения в Нидерландах. Гел-
дерланд отошел к новому королевству — Пруссии, а Бель-
гия — императору. Испанские Нидерланды стали, таким
образом, Австрийскими Нидерландами; 3) Испания поте-
ряла также почти все крупные острова в Средиземноморье.
Сардинию отдали Австрии, Менорку с ее прекрасной га-
ванью Маон — Англии, Сицилию — герцогству Савойя;
4) Испанию лишили ее итальянских владений — Милан и
Неаполь отошли императору. Таковы в основном были для
Испании результаты войны за наследование ее трона.
Франция, сторонница удачливого претендента, вышла из
войны обескровленной и со значительными территориаль-
ными потерями (в колониях. — Ред.). Ей удалось посадить на
трон в соседней стране короля из той же, что Людовик XIV,
династии, но морская мощь страны сократилась до миниму-
ма, население уменьшилось, финансы истощились. Ей при-
шлось отдать территории на северных и восточных границах
(занятые в ходе войны, а затем, по договору, очищенные),
потерян был порт Дюнкерк, центр ведения каперской войны,
которой так опасались английские купцы. В Америке уступ-
ка Новой Шотландии и Ньюфаундленда стала первым шагом
к утрате всей Канады, которая произошла через пол столетия.
Но Франция сохранила остров Кейп-Бретон с портом Луис-
берг, ключевым форпостом на пути в залив и реку Святого
Лаврентия.
Приобретения Англии по Утрехтскому договору близко
соответствовали потерям Франции и Испании. Направлен-
ность всех этих приобретений состояла в расширении и
укреплении ее морской мощи. Гибралтар и Маон в Среди-
земноморье, уже упомянутые колонии в Северной Америке
обеспечивали эту державу новыми базами, расширяя и за-
253
щищая ее торговые связи. Ущерб, нанесенный Англией
морской мощи Франции и Голландии в результате упадка
их флота вслед за изнурительной войной на суше, уступал
по значению только результатам ее экспансии. Дальнейшие
свидетельства этого упадка будут приведены позднее. Сама
неспособность Голландии выделить свою долю кораблей
и плохая оснащенность тех кораблей, которые были вы-
делены, в результате чего увеличивалось бремя Англии в
снаряжении флота, можно считать благом, побуждающим
британский флот к дальнейшему развитию и активности.
Несоразмерность военно-морской силы в дальнейшем уве-
личилась в результате уничтожения портовых сооружений
Дюнкерка. Хотя он сам по себе не был первоклассным и
достаточно глубоководным портом, в нем преднамеренно
сосредотачивались большие вооруженные силы, а положе-
ние порта специально использовалось для того, чтобы чи-
нить препятствия английской торговле. Дюнкерк находился
всего лишь в 40 милях (около 75 км) от мыса Саут-Форленд
и Даунса, а ширина Ла-Манша (Па-де-Кале. — Ред.) перед
ним составляла всего лишь 20 миль (32 км в самом узком
месте. — Ред.). Дюнкерк был одним из самых ранних при-
обретений Людовика XIV и взращивался им, как собствен-
ное дитя. Демонтаж сооружений и засыпка порта показы-
вают глубокую степень унижения французского короля в то
время. Мудрая же политика Англии состояла в том, что она
опиралась в развитии морской мощи не только на военные
укрепления и даже боевые корабли. Велики были и торго-
вые выгоды, которые ей достались военной силой и по
условиям мирного договора. Обретение концессии (моно-
полии) на работорговлю с Испанской Америкой, само по
себе прибыльное, становилось еще более выгодным как
основа для огромных контрабандных связей со странами
этого континента, что отчасти компенсировало неудачу Ан-
глии в реальном овладении ими. Между тем уступки, сде-
ланные Францией Португалии в Южной Америке, служили
главным образом выгоде Англии, которая контролировала
португальскую торговлю по договору от 1703 года. Уступка
части североамериканских колоний Франции представляла
собой выгоду не просто и не главным образом как приоб-
ретение военных плацдармов, но как приобретение торго-
вых преимуществ. С Францией и Испанией были заключе-
ны торговые соглашения на выгодных условиях. Министр,
254
защищавший в парламенте Утрехтский договор, говорил:
«Преимущества этого мира заключаются в прибавлении к
нашему богатству большого количества слитков золота и
серебра, недавно обращенных в звонкую монету на нашем
монетном дворе, благодаря огромному росту числа кора-
блей, используемых со времени заключения мира, рыбац-
ких и торговых судов, благодаря поразительному росту до-
ходов от импортных пошлин, росту нашей промышленности
и экспорта». Словом, благодаря движущей силе торговли во
всех отраслях.
В то время как Англия, таким образом, вышла из войны
в стабильном состоянии и в довольно прочном положении
державы, господствующей на море, которого она так долго
добивалась, ее застарелая соперница в торговле и войне
оказалась в безнадежно проигрышном положении. В ре-
зультате войны Голландия ничего не добилась на море — ни
колоний, ни укрепленных форпостов. Торговый договор с
Францией ставил Голландию в одинаковое положение с
Англией, но никаких концессий, дающих голландцам воз-
можность утвердиться в Испанской Америке подобно ан-
гличанам, в нем не было. В действительности британский
министр заключил соглашение с Испанией, которое факти-
чески предоставляло Англии монополию в испанской тор-
говле с Америкой. По соглашению, только испанцы имели
право участвовать в этой торговле, что на самом деле от-
давало ее в безраздельное пользование англичан. Договор
заключался без ведома голландцев, за несколько лет до
мира, пока коалиция еще поддерживала Карла III. Случай-
но факт заключения соглашения получил огласку, что вы-
звало шок у голландцев. Но участие Англии в то время было
настолько необходимо для коалиции, что риск разрыва с
другими союзниками ей совершенно не угрожал. В терри-
ториальном отношении Голландия что-то получила — бла-
годаря овладению рядом укреплений в Австрийских Нидер-
ландах, исторически известных как «барьерные города».
Они ничего не прибавили ни к доходам, населению или ре-
сурсам Голландии, ни к национальной гордости, которая
лежит в основе деятельности военных учреждений. Голлан-
дия сошла (возможно, неизбежно) с пути, следуя которому
она добилась богатства и лидерства среди других стран.
Особенности континентального положения Голландии обу-
словили упадок ее флота, который в годы войны и капер-
255
ства понес потери в сфере перевозок и торговли. И хотя
страна достойно перенесла военные испытания, симптомы
слабости проявились в ее неспособности вооружиться на
достаточном уровне. Поэтому, хотя Соединенные провин-
ции достигли главной цели, ради которой начали войну и
уберегли Испанские Нидерланды от Франции, успех не со-
ответствовал затратам. С этого времени голландцы надолго
отошли от европейских войн и дипломатии, частично, воз-
можно, из-за того, что они поняли, как мало приобрели, но
еще больше из-за действительной слабости и ограниченно-
сти в возможностях. После напряженных усилий в войне
наступила болезненная реакция в связи с осознанием изна-
чальной слабости государства, располагающего ограничен-
ной территорией и населением. Видимый упадок Соединен-
ных провинций начинается с Утрехтского мира, реальный
упадок происходил еще раньше. Голландия перестала чис-
литься среди великих держав Европы, ее флот перестал
быть военным фактором дипломатии, а ее торговля разде-
лила общий упадок государства.
Остается только коротко рассмотреть общие результаты
войны для Австрии и Германии. Франция уступила барьер
Рейна с укреплениями на восточном берегу реки. Австрия
получила, как уже упоминалось, Бельгию, Сардинию, Неа-
поль и испанские владения в Северной Италии. Неудовлет-
воренная в других отношениях, она особенно была недо-
вольна тем, что ей не удалось заполучить Сицилию. Вена в
последующем продолжала вести переговоры по этому во-
просу до тех пор, пока не приобрела этот остров (в обмен
на Сардинию. — Ред.). Обстоятельством, более важным для
Германии и всей Европы, чем временное приобретение
Австрией отдаленных чужеродных стран, было возвышение
Пруссии, которая возникает после этой войны как проте-
стантское милитаристское королевство, призванное служить
противовесом Австрии.
Таковы были главные результаты Войны за испанское
наследство, «самой значительной войны, свидетелем кото-
рой стала Европа после Крестовых походов». В этой войне
основные задачи решались на суше, в ее ходе два величай-
ших военачальника всех времен (автор пристрастен. Евге-
ний Савойский потерпел поражение от Виллара при Дене-
не, а после битвы при Мальплаке в 1709 году, официально
выигранной Мальборо и Евгением Савойским, тяжело ра-
256
ненный Виллар писал Людовику XIV: «Если Бог даст нам
еще одно такое поражение, то противники Вашего Величе-
ства будут уничтожены». Французы, имея 90 тыс., потеряли
14 тыс., а англо-австро-голландская армия, насчитывавшая
117 тыс., потеряла 25—30 тыс. — Ред.) — Мальборо и принц
Евгений Савойский — участвовали в битвах, названия ко-
торых известны даже тем, кто крайне редко читает историю.
Это битвы при Бленхейме (Гохштедте (1704). — Ред.), Ра-
мильи (Рамийи) (1706), Мальплаке (1709) и Турине (1706),
(автор «совершенно забыл» французские победы: Фрид-
линген (1702), Гохштедт (1703), Денен (1712), победы в Ис-
пании. — Ред.). Между тем множество других способных
военачальников отличились на других театрах войны, во
Фландрии, в Германии, Италии и Испании. На море имела
место лишь одна крупная битва, да и та едва ли достойна
упоминания. Однако если взглянуть лишь на непосред-
ственные и очевидные результаты войны в тот момент, то
кто оказался в выигрыше? Франция, которая только и при-
обрела то, что посадила на испанский трон представителя
династии Бурбонов? Испания, получившая короля Бурбона
вместо австрийского претендента и сблизившаяся таким об-
разом с Францией? Голландия с барьером из укрепленных
городов, пришедшим в упадок флотом и измученным на-
селением? Или, наконец, Австрия, которая, хотя и вела
войну на деньги морских держав, приобрела такие террито-
рии с выходом к морю, как Нидерланды и Неаполь (Юж-
ную Италию)? Были в выигрыше те, кто вовлекались все
более и более в войну исключительно на суше и стремились
к все большим территориальным приобретениям, или, ско-
рее, Англия, которая действительно оплачивала эту кон-
тинентальную войну и даже участвовала в ней своими вой-
сками? Ведь одновременно она строила военный флот,
укрепляя, расширяя и защищая свою торговлю, захватывая
территории для базирования флота — словом, наращивая
свою морскую мощь за счет морской мощи своих соперни-
ков, как союзников, так и противников. Внимание к росту
морской мощи Англии не означает недооценки выгод дру-
гих. Их выгоды лишь подчеркивают несоизмеримый мас-
штаб выгод Англии. Для Франции было выгодно иметь в
тылу союзника, а не врага, хотя ее военный и торговый
флот пришел в упадок. Испании было выгодно наладить со-
юзнические отношения с такой динамичной страной, как
9 А. Мэхэн	257
Франция, после столетия политической смерти, и она со-
хранила значительную часть своих владений, которые мог-
ли быть утрачены. Голландии было выгодно получить на-
дежные гарантии прекращения французской агрессии — и
Бельгия попала в распоряжение сильного, а не слабого го-
сударства. Австрии, несомненно, было выгодно не только
препятствовать, главным образом за счет других, экспансии
своего традиционного противника (Франции), но и по-
лучить также такие территории, как Сицилия (в 1720 году
Австрия Сицилию заполучила, обменяв ее на Сардинию у
Савойского герцогства. — Ред.) и Неаполь, которые, при
условии мудрого правления, могли стать основой создания
внушительной морской мощи. Но ни одна из этих выгод в
отдельности, ни все они, вместе взятые, не шли ни в какое
сравнение (ни по масштабу, ни, в меньшей степени, по
основательности) с выгодой приобретения Англией непре-
взойденной морской мощи. Ее наращивание началось в
ходе войны Аугсбургской лиги (1688—1697), а завершилось
и закрепилось в ходе Войны за испанское наследство. Бла-
годаря морской мощи Англия контролировала важнейшие
торговые пути в открытом море, располагала военным фло-
том, не имевшим себе равных, а другие страны, обескров-
ленные войной, и не могли его иметь. Ее флот теперь вла-
дел базами во всех спорных районах морской акватории.
Хотя Англия еще не приобрела Индию, подавляющее пре-
восходство в численности и боеспособности флота позво-
ляло ей контролировать пути морского сообщения других
стран в упомянутых богатых и отдаленных районах и на-
вязывать свою волю в решении любого из конфликтов, воз-
никающих между торговыми факториями различной на-
циональной принадлежности. Торговый флот, обеспечивший
англичанам процветание, а союзникам Англии боеспособ-
ность в ходе войны, хотя и подвергался нападениям и пре-
следованию со стороны неприятельских крейсеров (на что
Англия в условиях возложенной на нее ноши ведения вой-
ны могла реагировать лишь частично), начал рывок в новую
жизнь, когда война закончилась. Во всем мире народы, из-
мученные своей долей общих военных испытаний, стреми-
лись вернуться к благосостоянию и мирной торговле. Но не
было ни одной страны, столь же обеспеченной, как Англия,
ресурсами, капиталом и флотом, чтобы способствовать из-
влечению выгод из всех предприятий, при помощи которых
258
осуществлялся обмен товарами (законными или незакон-
ными средствами). В ходе Войны за испанское наследство
упорно созидались не только флот, но торговля Англии —
благодаря ее собственному искусству государственного уп-
равления и ослаблению других стран. И в тогдашних опас-
ных условиях, когда моря бороздили некоторые из наиболее
дерзких и неугомонных крейсеров, какие когда-либо посы-
лала Франция, боеспособность английского военного фло-
та все же обеспечивала более безопасное торговое морепла-
вание, а также привлечение к службе на торговых судах
большего числа людей. Британские торговые суда, лучше
защищенные, чем голландские, приобрели репутацию более
надежных перевозчиков грузов. Естественно, перевозка то-
варов и грузов все больше перемещалась в распоряжение
англичан, в то время как практика предпочтения найма их
торговых судов, однажды внедрившись, имела все шансы
продолжить существование.
«Оценивая все вместе, — пишет историк британского
флота, — я сомневаюсь, была ли репутация или моральный
дух англичан когда-либо выше, чем в этот период. Успехи
нашего оружия на море, необходимость защиты торговли и
популярность любого шага, направленного на усиление на-
шей морской мощи, требовали ежегодно принятия таких
мер, которые бы усиливали ее еще больше. Поэтому воз-
никла та колоссальная разница между прошлым и настоя-
щим, которая в конце 1706 года проявилась в королевском
флоте. Разница не только в численности, но и в качестве
кораблей стала гораздо значительнее, чем она была во вре-
мя революции или даже до нее. Поэтому наша торговля
скорее росла, чем уменьшалась в ходе последней войны,
и мы значительно выиграли своими тесными отношениями
с Португалией»1.
Поэтому морская сила Англии заключалась не только
в сильном флоте, с которым ее обычно или в исключи-
тельных случаях ассоциируют. У Франции был такой флот
в 1688 году, и вскоре он скукожился, как лист бумаги в
огне. Не заключалась морская сила и в одном лишь про-
цветании морской торговли. Через несколько лет после
упомянутой даты торговля Франции развилась до вполне
приличного объема, но первые же удары войны смели ее с
1 Campbel. Op. cit.
259
морских просторов, как флот Кромвеля смел морскую тор-
говлю голландцев. (В обоих случаях — преувеличение. —
Ред.) Именно благодаря союзу англичан с голландцами,
заботливо лелеемому, Англия извлекла выгоду из морской
силы, превосходившую выгоды всех других государств.
И эта выгода явно связана и проистекает из Войны за ис-
панское наследство. До данной войны Англия была одной
из морских держав, после войны она превратилась в го-
сподствующую морскую державу. Она распоряжалась мор-
ской силой сама, не деля ее с союзниками и не встречая
достойного сопротивления врагов. Она сама владела богат-
ством и, благодаря господству на море и многочисленному
торговому флоту, так распоряжалась источниками богат-
ства, что могла не опасаться соперничества на океанских
просторах. Таким образом, выгоды, доставлявшиеся ей
морской силой и богатством, были не только велики, но и
стабильны, она целиком распоряжалась ими. Между тем
выгоды других государств не просто уступали Англии в
масштабах, но были ненадежны по существу, они зависели,
в той или иной степени, от доброй воли других стран.
Возникает вопрос, значит ли, что величие или богатство
государства следует приписывать исключительно морской
силе? Конечно нет. Должное использование и контроль
морской торговли всего лишь звено в цепи перемен, при
помощи которых накапливается богатство. Но это главное
звено, которое покоится на вкладе других стран в благосо-
стояние одной страны, владеющей звеном. Это звено, как
подтверждает история, является самым надежным сред-
ством притяжения богатства. Англичанам контроль и ис-
пользование морской торговли кажутся естественными,
появлявшимися благодаря стечению многих обстоятельств.
Годы, непосредственно предшествовавшие Войне за испан-
ское наследство, способствовали, кроме того, дальнейшему
процветанию Англии благодаря ряду фискальных мер. Ма-
колей отзывался о них как о «глубоком и солидном фун-
даменте, на котором должно было подняться гигантское
сооружение торгового процветания, когда-либо виданное в
мире». Можно спросить, однако, не облегчил ли принятие
таких мер дар народа, склонного торговать и развившегося
благодаря торговле, не проистекало ли принятие упомяну-
тых мер, хотя бы частично, из морской мощи страны и не
способствовала ли она этому. Как бы то ни было, на про-
260
тивоположном берегу Ла-Манша мы наблюдаем страну с
наилучшим географическим положением и ресурсами, ко-
торая начала борьбу за морское преобладание (как воен-
ными, так и торговыми средствами) раньше Англии. Осо-
бенность положения Франции состояла в том, что она
единственная из всех великих держав имела возможность
свободного выбора. Другие страны в действиях за предела-
ми собственных границ были более или менее стеснены —
в основном либо сушей, либо морем. Но Франция, помимо
своей протяженной континентальной границы, владела вы-
ходами к трем морям. В 1672 году она определенно сдела-
ла выбор в пользу территориальной экспансии. В то же
время Кольбер в течение двенадцати лет руководил финан-
сами страны и вывел их из состояния расстройства на та-
кой уровень, что король Франции располагал вдвое боль-
шими доходами, чем английский монарх. В то время Фран-
ция выплачивала субсидии Европе, но планы Кольбера и
надежды Франции опирались на усиление ее морской
мощи. Война с Голландией помешала реализации этих пла-
нов, продвижение к процветанию прекратилось, страна
была отброшена к опоре на собственные ресурсы, изоли-
рована от внешнего мира. Несомненно, что катастрофе,
которой был отмечен конец правления Людовика XIV, спо-
собствовали многие факторы: постоянные войны, плохое
управление страной во вторую половину этого периода,
расточительство во всех сферах. Но Франция практически
не подвергалась вторжениям извне, война велась у ее гра-
ниц или в редких случаях вдали от них, ее хозяйство непо-
средственно от военных действий не пострадало. В этом
отношении она почти ничем не отличалась от Англии и
находилась в лучших условиях, чем другие ее противники.
Откуда же такая разница в итоге? Почему Франция оказа-
лась в убогом и бедственном положении, в то время как
Англия — в бодром и процветающем состоянии? Почему
Англия диктовала, а Франция принимала условия мира?
Причина, очевидно, заключалась в разнице материального
положения и престиже. Франция одна противостояла мно-
гим врагам, но ее врагов поддерживали английские субси-
дии. Государственный казначей Англии в письме к герцо-
гу Мальборо в 1706 году отмечает: «Хотя бремя земледелия
и промышленности как Англии, так и Голландии чрезмер-
но (как у них, так и у нас), тем не менее кредитование идет
261
исправно. Между тем финансы Франции настолько исто-
щены, что французы вынуждены набавлять 20—25 про-
центов к стоимости каждого пенни, высылаемого за гра-
ницу королевства, если они не высылают его в звонкой
монете».
В 1712 году расходы Франции составили 240 миллионов
франков, между тем налоги принесли в целом 113 миллио-
нов франков, из которых за вычетом потерь и необходимых
расходов в казне осталось всего лишь 37 миллионов фран-
ков. Дефицит надеялись покрыть займом в счет будущих
доходов, а также рядом сделок, которые трудно назвать и
даже понять.
«Летом 1715 года (через два года после заключения
мира) казалось, что ситуация не могла быть хуже, — боль-
ше не выдавалось ни государственных, ни частных креди-
тов; больше не было надежных доходов для государства.
Статьи доходов, еще не отданные под залог, расходовались
на несколько лет вперед. Ни работа, ни потребление не
могли возобновиться из-за сокращения денежного обраще-
ния. Развал общества дал толчок росту ростовщичества.
Чередование роста цен и обесценивания товаров в конце
концов довели людей до отчаяния. В обществе начались
продовольственные бунты, захватившие даже армию. Ма-
нуфактуры зачахли или приостановили работу. Города за-
полнили обнищавшие люди. Поля земледельцев запустели,
земля не обрабатывалась из-за отсутствия сельскохозяй-
ственных орудий, удобрений и скота. Дома рушились. Мо-
нархическая Франция, казалось, была готова уйти в небы-
тие вместе со своим престарелым королем»1.
Таковой была перед великой эпохой угля и железа Фран-
ция с населением в 19 миллионов человек (при том что все
население Британских островов насчитывало 8 миллио-
нов (а население России в начале XVIII века насчитывало
14 миллионов, причем к концу правления Петра I (1725)
уменьшилось. — Ред.), с землями много более плодородны-
ми и производительными, чем в Англии. «Напротив, огром-
ные дотации английского парламента в 1710 году вызывали
изумление французов, так как их кредиты выдавались ред-
ко или не выдавались вовсе, в то время как наши выдава-
лись в изобилии». В ходе той же войны «проявился тот мо-
1 Martin. Op. cit.
262
гучий дух предпринимательства наших купцов, который
позволял им осуществлять все их планы с энергией, под-
держивавшей постоянное денежное обращение в коро-
левстве и стимулировавшей все мануфактуры так, что о тех
временах в худшие времена остаются благодарные воспо-
минания».
«Благодаря договору с Португалией мы оказались в по-
разительном выигрыше... Португальцы стали ощущать по-
лезную роль их золотых рудников в Бразилии, и удивитель-
ная активизация торговли с нами, последовавшая за этим,
связала прежде всего их счастливую судьбу с нашей. Так
было с этого времени. Иначе я не могу понять, каким об-
разом покрывались расходы войны... В королевстве значи-
тельно увеличилось обращение наличных денег в монетах.
Это следует отнести, в огромной мере, к воздействию тор-
говли с Португалией, и этим, как я отчетливо показал, мы
целиком обязаны нашей морской мощи (которая вывела
Португалию из альянса с двумя коронами и поставила ее
под защиту морских держав). Наша торговля с испанской
Вест-Индией через Кадис, конечно, в начале войны была
нарушена, но впоследствии она восстановилась в значи-
тельной степени. Это случилось как благодаря прямому
сообщению с несколькими провинциями, когда ими пра-
вил эрцгерцог (Карл III. — Ред.), так и с Португалией, че-
рез посредничество которой велась весьма внушительная,
хотя и контрабандная торговля. В то же время мы получа-
ли большую выгоду от торговли (тоже контрабандной) с
испанцами... Наши колонии, несмотря на жалобы о пре-
небрежении ими, становились богаче и населенней. Они
распространяли свою торговлю дальше, чем в прежние вре-
мена... Наша национальная цель в масштабах всей Англии
именно в ходе этой войны была в основном осуществлена.
Я имею в виду уничтожение морской мощи Франции, по-
скольку после битвы при Малаге мы больше не наблюдаем
появления их больших эскадр. Правда, к этому времени
весьма значительно увеличилось число их каперов. Тем не
менее потери наших торговых судов, по сравнению с теми,
что были при предыдущем правлении, значительно снизи-
лись... Разумеется, вызывает большое удовлетворение и вот
что. Мы вышли в море вначале в условиях, когда француз-
ский король собрал в 1688 году мощные морские силы, а
мы в то время преодолевали большие трудности. Когда мы
263
выбрались из той тревожной войны 1688—1697 годов, то
оказались перегруженными долгами, слишком большими,
чтобы их сбросить в короткий промежуток времени. Тем
не менее к 1706 году вместо того, чтобы наблюдать, как
французские эскадры контролируют наше побережье, мы
стали посылать каждый год против них могучий флот. Он
превосходил французский флот не только в океане, но и в
Средиземном море. Он заставлял французов удаляться с
просторов этого моря при одном только появлении нашего
флага... Благодаря этому мы не только обеспечили себе
торговлю с Левантом и упрочили свои интересы в отноше-
ниях со всеми итальянскими князьями, но также нагнали
страх на страны Варварийского (Берберийского) побережья
(Марокко, Алжир, Тунис, Ливия. — Ред.). Мы заставили
султана панически бояться любого предложения со сторо-
ны Франции. Таковы были плоды наращивания нашей
морской мощи и того метода, который использовался для
этого... Столь крупные эскадры были необходимы. Они
сразу защитили наш торговый флаг и союзников, привязав
их к нашим интересам. И важнее всего то, что они утвер-
дили репутацию нашего флота столь успешно, что мы до
сих пор (1740) купаемся в лучах славы, добытой таким
образом»1.
К этому нечего добавить. Так происходило становление
Владычицы морей в те годы, в которые, как уверяют нас
французские историки, их крейсеры наживались за счет
английской торговли. Английский историк не отрицает
больших потерь. В 1707 году, то есть за пятилетний период,
говорится в докладе комитета палаты лордов, отчеты «по-
казывают, что с начала войны Англия потеряла 30 боевых
кораблей и 1146 торговых судов, из которых 300 были от-
биты. В то же время мы захватили у них или уничтожили
80 боевых кораблей и 1346 торговых судов. Захвачено так-
же 175 каперов». Большая часть военных кораблей, как по-
ясняют, была захвачена французскими каперами. Но ка-
ковы бы ни были относительные цифры, только что
приведенный доклад лучше любых других аргументов до-
казывает неспособность сокрушить великую морскую дер-
жаву войной одних лишь крейсеров без поддержки круп-
ных эскадр. Жан Бар умер в 1702 году, но в лице Форбэна,
Campbell. Op. cit.
264
Дю Кассе и других каперов он оставил опытных преем-
ников, равных которым в борьбе с торговлей мир еще не
видел.
Перед тем как покончить с темой Войны за испанское
наследство, следует упомянуть о связанной с именем Дюге-
Труэна крупнейшей каперской экспедиции, осуществлен-
ной на таком расстоянии от родных берегов, которое редко
преодолевали моряки его профиля. Эта экспедиция дает
любопытный пример отваги, которая требовалась в те дни
для таких предприятий, а также состояния, до которого
были доведены французские власти. Небольшая француз-
ская эскадра атаковала в 1710 году Рио-де-Жанейро, но
получила отпор. В плен были взяты несколько французов,
которых, как утверждают, казнили. Дюге-Труэн попросил
разрешения отомстить за оскорбление Франции. Согла-
сившись, король снарядил корабли и экипажи. Между
королем с одной стороны и компанией, нанявшей Дюге-
Труэна, — с другой поддерживалась постоянная связь на
условиях, что стороны будут совместно нести расходы на
экспедицию и ее оснащение. Среди них мы обнаруживаем
странное коммерческое условие, что за каждого взятого на
борт корабля солдата, который умрет, будет убит или де-
зертирует во время морского похода, компания должна вы-
платить неустойку в 30 франков. Королю причиталась одна
пятая всей добычи, он должен был возместить потерю лю-
бого из кораблей, которые потерпели бы крушение или
были бы уничтожены в бою. Согласно этим условиям, пол-
ностью перечисленным в длинном документе о контракте,
Дюге-Труэн взял под свое командование эскадру из 6 ли-
нейных кораблей, 7 фрегатов с 2 тысячами солдат на борту,
с которыми отбыл в 1711 году в Рио-де-Жанейро. После
ряда операций он захватил его и позволил городу откупить-
ся за сумму около 400 тысяч долларов, вероятно равную в
наше время миллиону, и 500 ящиков сахара в придачу. Ка-
перская компания получила с предприятия 92 процента
чистой прибыли. Так как на обратном пути пропали без
вести два линейных корабля, король, видимо, получил не-
большую прибыль.
В то время как Война за испанское наследство велась в
Западной Европе, на востоке происходило противоборство,
которое могло оказать серьезное влияние на ее исход. Всту-
пили в войну друг с другом Швеция и Россия, венгры под-
265
няли восстание против Австрии. В их борьбу впоследствии
втянулась Турция, правда, только в конце 1710 года. Если
бы Турция помогла венграм, то она отвлекла бы силы ав-
стрийцев, и не в первый раз, от Франции. Английский
историк считает, что ее останавливал страх перед британ-
ским флотом. Во всяком случае, Турция не помогла, и
Венгрию привели к повиновению. Война между Швецией
и Россией привела в конечном счете к обретению послед-
ней преобладания в Балтийском море, низведению Шве-
ции, давнего союзника Франции, до уровня второразряд-
ного государства и вторжению России в европейскую
политику.
Глава 6
1715—1739 годы: Регентство во Франции. Алъберони в Ис-
пании. Политика Уолпола и Флёри. Война за польское на-
следство. Английская контрабандная торговля в Испанской
Америке. Великобритания объявляет войну Испании
За Утрехтским миром вскоре последовали смерти пра-
вителей двух держав, которые играли ведущую роль в
Войне за испанское наследство. Английская королева Анна
умерла 1 августа 1714 года, Людовик XIV — 1 сентября
1715 года.
Преемник королевы на английском троне, немец Георг I
(курфюрст Ганновера. — Ред.), хотя и был возведен на пре-
стол, несомненно, по воле английского народа, однако не
пользовался симпатиями. Скорее, его терпели как неизбеж-
ное зло, давшее англичанам протестанта вместо католика.
Сталкиваясь с прохладным отношением и неприязнью сво-
их сторонников, он обнаружил вместе с тем большое число
недовольных подданных, желавших видеть на троне сына
Якова II. Поэтому положению нового короля не хватало
прочности, более кажущейся, чем реальной, но все же ре-
альной. Во Франции, наоборот, наследование трона не вы-
зывало споров, наследнику было всего пять лет, но возник-
ло острое соперничество за регентство, дававшее власть с
большими прерогативами, чем у английского короля. Ре-
гентства добился следующий претендент на наследование
трона, Филипп, герцог Орлеанский, но ему приходилось
опасаться соперников не только во Франции, но также ак-
тивного противодействия со стороны испанского короля
267
Филиппа V, враждебность которого, видимо, восходила к
интригам орлеанской ветви Бурбонов в течение последней
войны, противившейся занятию Филиппом испанского тро-
на. Поэтому власти Англии и Франции были охвачены на-
строениями нестабильности и опасений, которые влияли на
политику обеих держав. Что касается отношений Франции
и Испании, то взаимная вражда их правителей препятство-
вала некоторое время согласию, которое, как надеялся Лю-
довик XIV, обеспечат семейные связи, и наносила ущерб
подлинным интересам обеих стран.
Регент из орлеанских Бурбонов, по совету наиболее спо-
собного и знаменитого государственного деятеля того вре-
мени, аббата Дюбуа, стал зондировать почву для заключе-
ния союза с королем Великобритании. Он начал с торговых
уступок, в целом выгодных для англичан, запретив под
страхом смерти французским торговым судам заходить в
южные моря и понизив пошлины на импорт английского
угля. Англия сначала отнеслась к таким авансам сдержанно,
но это не обескуражило регента. Он далее предложил уда-
лить претендента на английский престол, Якова III, за Аль-
пы. Он также остановил работы по сооружению порта в
Мардике (упоминается в «Пиренейском мире» (1659), но на
современных картах нет. — Ред.), которым французские
власти хотели компенсировать потерю Дюнкерка. Следует
заметить, что эти уступки, все, кроме одной, осуществля-
лись в ущерб морской мощи и торговым интересам Фран-
ции. Они побудили Англию подписать договор, по условиям
которого две державы обоюдно гарантировали выполнение
Утрехтских соглашений в той мере, в какой они затрагивали
их интересы, в частности статью, предусматривавшую
занятие французского трона представителем орлеанской
ветви Бурбонов в случае смерти Людовика XV в несовер-
шеннолетнем возрасте. Аналогичным образом были даны
гарантии наследованию английского трона претендентом-
протестантом. Голландия, обескровленная войной, не хо-
тела присоединяться к англо-французскому альянсу на
условиях новых обязательств, но в конце концов ее пере-
убедили снижением некоторых пошлин на голландские то-
вары, экспортируемые во Францию. Договор, подписанный
в январе 1717 года, известен как договор Тройственного
союза. Он на несколько лет вперед связал Францию с Ан-
глией союзническими отношениями.
268
В то время как Франция выступала с такими предложе-
ниями к Англии, Испания, направляемая другим способ-
ным представителем церкви, стремилась к такому же альян-
су и в то же время наращивала силы с надеждой вернуть под
свой контроль утраченные итальянские княжества. Новый
министр, кардинал Альберони, обещал Филиппу V создать
условия для возвращения Испании Сицилии и Неаполя,
если стране будет обеспечено пять лет мира. Он упорно ра-
ботал над наполнением государственной казны деньгами,
созданием военного флота, реорганизацией армии, способ-
ствуя развитию в то же время мануфактур, торговли и тор-
гового флота. Он добился в этом замечательных результа-
тов. Но более разумному стремлению Испании вернуть свои
прежние владения и с их помощью укрепить в Средизем-
номорье свое положение, столь серьезно подорванное утра-
той Гибралтара, мешала несвоевременная одержимость Фи-
липпа V в его попытках устранить регента из Орлеанской
ветви Бурбонов во Франции. Альберони приходилось от-
межевываться от Франции, интересам морской силы ко-
торой, так же как и испанской морской силы, более соот-
ветствовало владение Сицилией дружественной властью.
Вместо этого естественным союзникам приходилось искать
согласия с морскими державами, Англией и Голландией.
Этого согласия Альберони пытался достичь за счет торго-
вых уступок, пообещав Англии привилегии по Утрехтскому
договору, от предоставления которых Испания до сих пор
воздерживалась. Взамен он просил содействия морских дер-
жав в Италии. Георг I, остававшийся в душе немцем, к по-
добным предложениям отнесся холодно, поскольку они
противоречили интересам австрийского императора (он же
император Священной Римской империи) сохранять кон-
троль над итальянскими территориями. Оскорбившись,
Альберони отказался от них. Тройственный союз, гаранти-
ровав условия наследования французского трона, еще более
оскорбил Филиппа V, который мечтал навязать свои соб-
ственные претензии на престолонаследие. Итогом всех этих
переговоров стало объединение Англии и Франции против
Испании — результат недальновидной политики двух коро-
левств Бурбонов.
Сложность ситуации, возникшей под воздействием раз-
личных устремлений и настроений, заключалась в том, что
и австрийский император, и испанский король добивались
269
Сицилии, которая по условиям Утрехтского договора была
отдана герцогу Савойскому. И Франция, и Англия стреми-
лись к сохранению мира в Западной Европе, поскольку
война давала шансы оппозиционерам в обоих королевствах.
Однако положение Георга I было более прочным, чем по-
ложение представителя Орлеанской ветви. Политика реген-
та имела тенденцию к уступкам английскому королю, и эта
тенденция усиливалась из-за активных происков короля
Испании. Как немец, Георг I желал успеха австрийскому
императору, как английский государственный деятель, есте-
ственно, предпочел бы видеть Сицилию во владении своего
недавнего и испытанного союзника, нежели Испании.
Франция, вопреки своим подлинным политическим инте-
ресам, но вынуждаемая шаткостью положения регента, раз-
деляла взгляды английского короля. Решили подправить
Утрехтский договор так, что Сицилия переходила от Савойи
к Австрии, а Савойе взамен отдавали Сардинию. Приходи-
лось, однако, считаться с Испанией, уже достигшей под
управлением Альберони уровня военной державы, пора-
жающего тех, которые наблюдали слабость этой страны в
ходе последней войны. Испания пока еще не была готова к
войне, поскольку прошла только половина пятилетнего
срока, запрошенного кардиналом. Но еще меньше испанцы
были готовы поступиться своими амбициями. Войну спро-
воцировал незначительный инцидент. Высокопоставленный
испанский чиновник, направлявшийся в Испанию из Рима
по суше и, следовательно, проезжавший через итальянские
княжества императора, был взят под арест, как мятежный
элемент, по приказу императора, который все еще мнил
себя королем Испании. После такого оскорбления Альбе-
рони больше не мог сдерживать Филиппа. На Сардинию
была отправлена испанская эскадра из 12 военных кораблей
с 8600 солдатами на борту, которые за несколько месяцев
подчинили Мадриду остров, еще не переданный Савойе.
Это случилось в 1717 году.
Несомненно, испанцы сразу же двинулись бы против
Сицилии. Но теперь с целью предотвращения всеобщей
войны, угроза которой казалась реальной, более активно
вмешались Франция и Англия. Англия послала в Средизем-
ное море эскадру, а в Париже, Вене и Мадриде начались
переговоры. Их результатом стало соглашение между Ан-
глией и Францией об упомянутом выше обмене Сардинии
270
на Сицилию, о компенсации Испании посредством пере-
дачи ей Пармы и Тосканы в Северной Италии и выполне-
нии императором условия о его отказе навсегда от абсурд-
ной, но раздражающей претензии на владение испанской
короной. Выполнение условий соглашения предполага-
лось подкрепить, в случае необходимости, силой оружия.
Сначала император отказался от уступки, но растущие
масштабы военных приготовлений Альберони в конце кон-
цов заставили его принять столь выгодное предложение, а
присоединение к соглашению Голландии дало повод для
приобретения им исторического названия соглашения Чет-
верного союза. Испания упрямилась. И показателем дости-
жений Альберони в развитии военной мощи Испании, а
также озабоченности, если не сказать тревоги Георга I яв-
ляется то, что была предпринята попытка купить испанское
согласие уступкой Гибралтара. Если регент от орлеанской
ветви Бурбонов знал о таком предложении, то это частично
оправдывает ускорение им переговоров.
Альберони пытался подкрепить свою военную мощь
дипломатическими усилиями во всей Европе. К плану втор-
жения в Англию в интересах Стюартов привлекались Россия
и Швеция. Агентами Альберони было задержано подпи-
сание договора о заключении Четверного союза в Голлан-
дии. Во Франции начали плести заговор против регента.
Против императора подстрекались турки. Возбуждалось не-
довольство по всей Великобритании. Была предпринята
попытка переманить на свою сторону герцога Савойи, воз-
мущенного лишением его Сицилии. 1 июля 1718 года ис-
панская армия численностью в 30 тысяч человек при под-
держке 22 линейных кораблей высадилась в Палермо. Вой-
ска Савойи оставили город и очень скоро весь остров. Силы
сопротивления сосредоточились в крепости Мессина. Тре-
вогу ощущали в самом Неаполе, пока эскадра британского
адмирала Бинга1 не стала здесь на якорь через день после
осады Мессины. Теперь король Сицилии согласился на
условия Четверного союза. Бинг взял на борт 2 тысячи ав-
стрийских войск для высадки в Мессине. Когда английский
адмирал появился у крепости, обнаружив ее в осаде, он на-
писал испанскому военачальнику письмо с предложением
1 Впоследствии лорд Торрингтон; отец адмирала Джона Бинга, рас-
стрелянного в 1757 году.
271
отложить военные действия на два месяца. Предложение,
конечно, было отвергнуто. Тогда была произведена высадка
австрийцев в Реджо-ди-Калабрия, в Италии. После этого
Бинг проследовал через Мессинский пролив в поисках ис-
панского флота, который ушел в южном направлении.
Столкновение, которое затем последовало, едва ли мож-
но назвать битвой. И как случается в обстоятельствах, ког-
да стороны находятся на грани войны, еще не объявленной,
возникает сомнение в степени оправданности атаки анг-
личан. Видимо, можно утверждать с большой долей уве-
ренности, что Бинг заранее настроился на захват или уни-
чтожение испанской эскадры и что как военачальник он
подчинялся приказам. Испанские морские офицеры так и
не выбрали для себя линию поведения. Их было гораздо
меньше, а главная причина, должно быть, состояла в том,
что флот, в спешке возрождавшийся Альберони, не достиг
за одинаковый период времени уровня боеспособности ис-
панской сухопутной армии. Когда англичане приблизились
на угрожающую дистанцию, один или несколько испанских
кораблей открыли огонь. Англичане, шедшие на ветре, ата-
ковали испанцев и разгромили их. Немногие испанские
корабли спаслись в бухте Валлетты (Мальта). Испанский
флот был практически уничтожен. Трудно согласиться с не-
которыми авторами, придающими большое значение тому,
что Бинг в этом бою атаковал, не соблюдая боевой строй.
Ведь ему противостояла неорганизованная сила, уступаю-
щая англичанам как в численности, так и дисциплиниро-
ванности. Заслуга Бинга скорее заключается в готовности
взять на себя ответственность, от которой более щепетиль-
ный человек мог бы уклониться. Но в этом бою и во всей
военной кампании он оказал большую услугу Англии, чья
морская сила укрепилась благодаря уничтожению еще не
реального, но потенциального соперника. Бинг был возна-
гражден за службу пэрством. В связи с событиями того дня
было написано донесение, оказавшее большую услугу ан-
глийским историкам. Одного из командиров высокого ран-
га послали с частью эскадры преследовать спасавшегося
бегством противника. Его донесение адмиралу выглядело
так: «Сэр, мы захватили или уничтожили все испанские ко-
рабли у этого побережья, их число указано на полях. С по-
чтением и пр. Дж. Уолтон». Один английский автор делает,
а другой одобряет неспровоцированную, но характерную
272
насмешку в адрес французов, суть которой состоит в том,
что корабли, помеченные таким образом на полях, запол-
нили бы целые страницы англоязычного французского ра-
порта1. Вероятно, так называемая «битва» при мысе Пас-
саро не заслуживала долгого описания, и капитан Уолтон,
видимо, осознавал это. Но если бы все донесения о морских
боях составлялись в его манере, воссоздание истории фло-
та не зависело бы от официальных документов.
Итак, 11 августа 1718 года у мыса Пассаро испанский
флот был разгромлен. Это окончательно решило судьбу Си-
цилии, если ранее кто-либо сомневался в ней. Английский
флот кружил вокруг острова, поддерживая австрийцев и
изолируя испанцев, ни одному из которых не было позво-
лено покинуть остров до заключения мира. Дипломатиче-
ские проекты Альберони рушились один за другим с по-
разительной неизбежностью. На следующий год французы
во исполнение условий договора вторглись в Северную Ис-
панию и уничтожили там корабельные верфи. По науще-
нию английского атташе при французском командовании
было сожжено 9 больших кораблей на стапелях, а также за-
готовки для постройки 7 других кораблей. Таким образом,
получило завершение уничтожение испанского флота, ко-
торое, по мнению одного английского историка, следовало
бы приписать морской мести Англии. «Это было сделано
для того, — писал французский командующий, герцог Бер-
вик, незаконнорожденный отпрыск династии Стюартов, —
чтобы английские власти могли продемонстрировать пар-
ламенту следующего созыва, что ничего не было упущено
для унижения испанского флота». Действия адмирала Джор-
джа Бинга, в толковании английских морских историков,
раскрывают цели Англии того времени еще более явно. В то
время как город и крепость Мессина осаждались австрий-
цами, англичанами и сардинцами, возник спор относитель-
но того, чьей добычей станут испанские военные корабли
у мола. Бинг, «по размышлении, что гарнизон крепости мо-
жет капитулировать ради безопасного возврата Испании
этих кораблей (чего он решил не допустить) и, с другой сто-
роны, право владения могло вызвать нежелательную ссору
в критический момент среди заинтересованных сторон (и в
результате длительного разбирательства они Англии не до-
Campbell. Op. cit. // Mahon. History of England.
273
станутся), решил, что лучше, чтобы они не достались ни-
кому, и поэтому предложил графу де Мерси, австрийскому
генералу, установить на удобной позиции артиллерийскую
батарею и уничтожить корабли на месте якорной стоянки»1.
После некоторых возражений других командующих это
было сделано. Если постоянная забота и бдительность за-
служивают успеха, то англичане, безусловно, заслужили
свою морскую силу. Но как следует отнестись к неразумно-
сти Франции в это время и в этой связи?
Постоянные отступления и безнадежность борьбы за от-
даленные заморские владения без поддержки флота сломи-
ли сопротивление Испании. Англия и Франция настаивали
на отставке Альберони, и Филипп V уступил требованиям
Четверного союза. Австрийская власть, по необходимости
дружественная Англии, прочно утвердилась таким образом
в Центральном Средиземноморье, в Неаполе и Сицилии, в
то время как сама Англия владела Гибралтаром и Маоном.
Сэр Роберт Уолпол, вошедший тогда во власть в Англии
министр, не смог позднее поддержать эту благоприятную
тенденцию и с этих пор изменил традиционной политике
своей страны. Правление Савойской династии в Сардинии,
начавшееся после этого, продолжилось. Лишь в наше время
титул короля Сардинии растворился в более объемном ти-
туле короля Италии (с 1861 года. — Ред.).
Одновременно и некоторое время спустя после краткого
эпизода с министерским правлением Альберони и взлетом
испанских амбиций происходило противоборство на бе-
регах Балтики. Его следует упомянуть, поскольку оно вновь
хорошо иллюстрирует морскую силу Англии, проявляв-
шуюся, как на севере, так и на юге, без малейшего напря-
жения, что заставляет вспомнить истории о легком ударе
лапой тигра. Длительная война между Швецией и Россией
на короткое время прервалась в 1718 году переговорами
о мире и союзе двух стран для урегулирования вопросов о
престолонаследии в Польше и восстановлении Стюартов
в Англии. Проект, на который Альберони возлагал много
надежд, в конце концов не удался из-за смерти в бою
(Карл XII, много раз бывший на волосок от смерти в сра-
жениях, погиб в траншее во время осады небольшой кре-
пости Фредрикстаден в Норвегии (есть версия, что убит по
1 Campbell. Op. cit.
274
наущению и за деньги англичан, поскольку склонялся к
миру с Россией и вышеупомянутым действиям против Ан-
глии. В результате Швеция воевала с Россией еще три го-
да). — Ред.) шведского короля. Война продолжилась, и рус-
ский царь, увидев ослабление Швеции, замыслил ее полное
подчинение. Это нарушение равновесия сил на Балтике,
превращающее ее в русское озеро, не устраивало ни Ан-
глию, ни Францию, особенно Англию, чья морская сила во
время мира и войны зависела от морского снаряжения (ко-
рабельный лес и пенька), доставлявшегося главным обра-
зом из этого региона. Два западных королевства вмешались
в ситуацию дипломатическими средствами, а Англия еще
направила туда свой флот. Дания, тоже участвовавшая в
войне против своего традиционного противника Швеции,
охотно уступила, однако Петр Великий упорно сопротив-
лялся дипломатическому давлению, пока, наконец, англий-
ским адмиралам не приказали присоединиться к шведам и
повторить на Балтике битву у мыса Пассаро. Обеспокоен-
ный русский царь увел свой флот (в шхеры и под защиту
береговой артиллерии). Это случилось в 1719 году. Но Петр,
хотя и получил острастку, не смирился. На следующий год
Англия повторила демонстрацию силы с большим эффек-
том, хотя и не столь своевременно, чтобы предотвратить
серьезный ущерб побережью Швеции. Но царь, сознавая
твердую волю, которая ему противостояла, и зная из лич-
ных наблюдений и опыта об эффективности английской
морской силы, в конце концов согласился на мир. (Автор
все ставит с ног на голову. Согласился на мир не Петр I,
а давно принуждаемые к миру шведы. Избегая столкнове-
ний с англичанами и укрывая от них свой флот в шхерах
под защитой береговых батарей, русские дважды, у Эзеля в
1719 году и у Гренгама в 1720 году, нанесли поражение
шведскому флоту, высадили десанты на побережье Швеции.
Вот этого шведы, привыкшие воевать на чужой территории,
не перенесли и согласились на мир, получив от России
назад занятую нашими войсками Финляндию и огромный
выкуп за прибалтийские земли (1,5 млн рублей — около
43 тонн серебра). — Ред.) Французы приписывают этот бла-
гоприятный итог во многом успеху своей собственной ди-
пломатии и утверждают, что Англия поддерживала Швецию
вяло, желая, чтобы последняя утратила свои провинции на
восточном побережье Балтики (так как Россия, увеличив
275
протяженность своего морского побережья, могла бы с
большей легкостью открыть для английских купцов свои
необъятные внутренние ресурсы). Весьма вероятно, что это
так, можно даже с уверенностью утверждать, что англичане
действовали в интересах своей торговли и морской силы,
но характер Петра Великого служит гарантией того, что для
него самым весомым аргументом явилась высокая боеспо-
собность британского флота и его способность появиться в
любом месте побережья России. По Ништадтскому миру от
30 августа 1721 года Швеция оставила (отказалась — эти
земли были давно завоеваны русскими войсками. — Ред.)
Ливонию (Лифляндию), Эстляндию и другие земли на вос-
точном побережье Балтики. Это было неизбежно, и с каж-
дым годом малым странам становилось все труднее защи-
щать себя (Швеция до поражения в Северной войне имела
лучшую в Европе армию общей численностью до 200 тыс.
чел. и «маленькой страной» не была. Слишком со многими
соперниками схватился Карл XII, и прежде всего с наби-
равшей силы Россией, требовавшей возврата своих искон-
ных земель, захваченных шведами в Смутное время (1611 —
1617). - Ред.).
Вполне понятно, что Испания была чрезвычайно недо-
вольна условиями, навязанными ей Четверным союзом.
Последующие двенадцать лет называют мирными годами,
но мир был крайне неустойчив и чреват зачатками будущих
войн. Три острые обиды, терзавшие Испанию, были связа-
ны с тем, что Сицилия и Неаполь оказались во владении
Австрии, Гибралтар и Маон — в распоряжении Англии и,
наконец, английские купцы и суда вели контрабандную
торговлю в Испанской Америке. Будет показано, что Ан-
глия активно способствовала всем этим бедам. Поэтому
Англия была особым врагом Испании, но Испания не была
единственным врагом Англии.
Спокойствию, которое установилось после падения Аль-
берони, в основном способствовали характеры и политика
двух министров, Франции и Англии, согласных в стремле-
нии к миру. О политике и мотивах поведения французско-
го регента уже говорилось. Движимый теми же мотивами и
стремясь не причинять Англии малейшей обиды, Дюбуа до-
бился для нее еще одной уступки от Испании в дополнение
к тем, что англичане получили по Утрехтскому договору.
Им предоставлялось право ежегодно посылать в Вест-Ин-
276
дию торговый корабль. Предусматривалось, что после того,
как этот корабль станет на якорь, его будут постоянно снаб-
жать грузами другие корабли с тем, чтобы новые грузы по-
ступали на борт корабля с такой же быстротой, с какой
старые отправлялись на берег. Дюбуа и регент умерли во
второй половине 1723 года. Они правили восемь лет, в те-
чение которых изменили политике Ришелье, поддерживая
союзнические отношения с Англией и Австрией за счет
французских интересов.
Регентство и номинальная власть во Франции перешли
к другому представителю королевской династии, но под-
линным правителем стал кардинал Флёри, наставник юно-
го короля (Людовику XV исполнилось тогда тринадцать
лет). Попытки сместить этого наставника привели только
к тому, что ему было предоставлено в 1726 году звание
и власть министра. В это время сэр Роберт Уолпол стал
премьер-министром Англии, располагая влиянием и вла-
стью, которые фактически отдавали на его усмотрение ве-
дение всей политики государства. И Уолпол, и Флёри были
заинтересованы прежде всего в мире, и в первую очередь в
Западной Европе. Поэтому Англия и Франция продолжали
добиваться этой цели совместно, и, хотя им не удавалось
полностью исключить ропот недовольных, все же в течение
ряда лет они успешно боролись с угрозами возникновения
войн. Однако, при всем согласии министров в политиче-
ских целях, мотивы, которыми они руководствовались, от-
личались друг от друга. Уолпол стремился к миру из-за еще
не решенных проблем престолонаследия в Англии, в целях
поддержания роста торгового оборота страны, который про-
исходил у него на глазах, и, вероятно, из-за своей нетер-
пимости к конкурентам в правительстве. Он опасался, что
война могла бы способствовать выдвижению во власть
сильных личностей. Флёри, занимавший достаточно проч-
ные позиции в отношении трона и собственной власти,
желал, как и Уолпол, мира для своей страны. Он опасался
войны из стремления к покою, естественному для пожило-
го возраста. Ведь он заступил на должность в возрасте се-
мидесяти трех лет, а оставил ее в возрасте девяноста лет в
связи с кончиной. В условиях умеренности его правления
экономическая жизнь Франции оживилась. Путешествен-
ники, навещавшие ее, могли заметить перемены в облике
страны и ее населения. Тем не менее возникали сомнения,
277
была ли страна обязана этими переменами правлению спо-
койного старца или просто естественной приспособляемо-
сти народа, более не испытывавшего тяготы войны и изо-
ляции от остального мира. Французские власти утверждают,
что подъем сельского хозяйства наблюдался не во всей
стране. Несомненно, однако, что морская торговля Фран-
ции сделала поразительные успехи, главным образом благо-
даря отмене торговых ограничений, произведенной в годы,
последовавшие сразу же за смертью Людовика XIV. Осо-
бенно процветали острова Вест-Индии, и благосостояние,
естественно, делили с ними порты в самой Франции, через
которые велась торговля. В тропическом климате Мартини-
ки, Гваделупы и юга Луизианы, а также в условиях исполь-
зования рабов патерналистское полувоенное правление,
характерное для французских колоний, легко приживалось,
но оно оказалось менее удачным в условиях более сурового
климата Канады. В Вест-Индии Франция приобрела в это
время решающее превосходство над Англией. Одна лишь
французская половина острова Гаити представляла такую
же ценность, как вся Британская Вест-Индия, а француз-
ские кофе и сахар вытеснили с европейских рынков анало-
гичные продукты Англии. Французские историки утверж-
дают, что Франция обладала таким же превосходством над
Англией в средиземноморской торговле и в торговле с Ле-
вантом. В то же время были воссозданы Ост-Индская ком-
пания и ее французские склады, с которыми ассоциируется
название восточного бретонского городка Лорьян, быстро
превратившегося в процветающий город. Пондишери на
Коромандельском берегу и Чандернагор близ устья Ганга,
главные оплоты французской мощи и торговли в Индии,
быстро развивались. Остров Бурбон (позже Реюньон. —
Ред.) стал богатой сельскохозяйственной колонией, а Иль-
де-Франс (остров Франции), ныне Маврикий, чье положе-
ние удобно для господства в Индийском океане, — мощной
военно-морской базой. Монополия великой компании
ограничивалась торговлей между метрополией и основными
плацдармами в Индии. Торговые пути через Индийский
океан открылись для частного предпринимательства и бы-
стро росли в численности судов и перевозимых грузов. Это
мощное движение, полностью спонтанное и даже вызы-
вавшее недовольство властей, олицетворяли два деятеля —
Дюпле и Ла Бурдонне. Один из Чандернагора, другой из
278
Иль-де-Франса указывали путь и направляли все эти пред-
приятия, которые создавали мощь и славу Франции в вос-
точных морях. Начавшемуся движению, превратившему
Францию в соперника Англии на полуострове Индостан и
обещавшему ей какое-то время владение великой Индий-
ской империей (позже обогатившей титул королевы Вели-
кобритании), в конце концов было суждено замедлиться и
вовсе прекратиться перед лицом морской силы Англии.
Размах торговой экспансии Франции, ставший следствием
мира и снятия ограничений, а также никоим образом не
связанный с протекционизмом государства, доказывает рост
французского торгового флота всего лишь с 300 судов в год
смерти Людовика XIV до 1800 единиц через двадцать лет.
Это, считает французский историк, развеивает «достойные
сожаления предрассудки, вызванные нашими неудачами,
будто Франция не приспособлена для морской торговли,
единственного вида торговли, который безмерно увели-
чивает силу страны благодаря обширной сфере своей дея-
тельности»1.
Свобода и энтузиазм людей были неприемлемы для Флё-
ри, который, видимо, смотрел на это с недоверием курицы,
высидевшей утят. Он сам и Уолпол разделяли стремление
к миру, но Уолпол был вынужден считаться с чаяниями ан-
гличан, а они остро реагировали на любое соперничество в
сфере мореходства и морской торговли. Более того, Флёри
унаследовал пагубную политику Людовика XIV — он все
внимание обращал на континент. В действительности он
хотел не ссор с Испанией по вопросам регентства, но, ско-
рее, сближения с ней. Хотя французский министр не мог
некоторое время следовать такому курсу, не поступаясь сво-
ей мирной политикой из-за острой враждебности испанцев
к Англии, все же он был настроен главным образом на
укрепление позиций Франции в континентальной Европе
посредством навязывания, где только можно, принцев Бур-
бонов и сплачивания их семейными узами. Флоту позволя-
лось деградировать все больше и больше. «Французские
власти бросили море в то самое время, когда нация, благо-
даря активности частных предпринимателей, предпринима-
ла усилия, чтобы вновь завоевать его». Численность флота
сократилась до 54 линейных кораблей и фрегатов, боль-
1 Martin. Op. cit.
279
шинство из которых находились в неблагополучном со-
стоянии. И даже в пятилетний период, когда ощущалась
неизбежность войны с Англией, Франция располагала все-
го лишь 55 линейными кораблями, в то время как у Англии
их было 90. Эта разница предопределила результаты войны,
продолжавшейся четверть века.
В тот же период Уолпол, полагаясь на содействие Флёри,
решительно настроился против открытой войны между Ан-
глией и Испанией. Проблемы, возникавшие в связи с угро-
жающими и провоцирующими действиями испанцев и со-
юзников, которых они были способны время от времени
привлекать, разрешались, и небезуспешно, при помощи де-
монстраций морской силы. Эти демонстрации служили на-
поминаниями о той морской силе Англии, которую испыта-
ли на себе одна за другой разные страны, и уступали ей. В
1725 году испанский король и австрийский император до-
говорились покончить со своей многолетней враждой и под-
писали соглашение в Вене, содержавшее секретную статью о
том, что император поддержит требование Испании о воз-
врате Гибралтара и Маона, при необходимости даже силой.
Россия тоже проявила желание присоединиться к двум со-
юзникам. Против них сформировался альянс из Англии,
Франции и Пруссии. Были посланы английские эскадры,
одна в Балтийское море — для острастки царского флота,
другая к побережью Испании — для сдерживания испанских
властей и защиты Гибралтара, третья в Портобело в Кариб-
ском море (на Панамском перешейке) — для блокирования
сосредоточившейся там эскадры галеонов, а также для того,
чтобы посредством контроля Англии над морскими комму-
никациями напомнить испанскому королю о его зависимо-
сти от денежного потока из Америки. Неприятие Уолполом
войны выразилось в строжайшем приказе английскому ад-
миралу не вести никаких боевых действий у Портобело и
ограничиться блокадой. В результате этого из-за долгого пре-
бывания у побережья с нездоровым климатом смертность
среди экипажей кораблей настолько возросла, что это при-
вело наряду с другими причинами через много лет к отстав-
ке министра. В этой экспедиции умерли от болезней 3—4 ты-
сячи матросов и офицеров, включая самого адмирала Гозье.
Однако цель Уолпола была достигнута. Хотя Испания пред-
приняла безрассудную атаку на Гибралтар с суши, присут-
ствие английского флота гарантировало снабжение крепости
280
с моря провиантом и амуницией, а также предотвратило на-
стоящую войну. Австрийский император вышел из альянса
и под давлением Англии аннулировал хартию Ост-Индской
компании, деятельность которой он. санкционировал в Ав-
стрийских Нидерландах и которая взяла свое название от
порта Остенде. Английские купцы требовали устранения
этого конкурента, а также аналогичного соперника, обосно-
вавшегося в Дании (датская Ост-Индская компания). Ан-
глийское министерство приобрело с помощью Голландии
концессии обоих конкурентов.
Пока мирная политика Уолпола, сопровождавшаяся, как
это обычно бывает, годами всеобщего удовлетворения, не
особенно затрагивала интересы торговли, ее проведение не
вызывало трудностей, даже если Испания и продолжала вы-
ступать с угрозами вернуть себе Гибралтар. Но, к несчастью,
противоречия политики Уолпола с английской торговлей в
последующем стали серьезнее. Уже упоминались монополия
«асьенто» на торговлю рабами и соглашение о ежегодном
корабле в Южную Америку. Но эти привилегии являлись
лишь частью английской торговли в этом регионе. Режим,
который поддерживала Испания в торговле с колониями, от-
личался крайней ограниченностью и изолированностью. Но,
пытаясь оградить колонии от иностранных купцов, Испания
не позаботилась об обеспечении торговых путей для себя.
В результате в ее американских владениях широкий размах
получила контрабандная торговля, которой занимались в
основном англичане, обеспечившие себе законное пользова-
ние торговыми путями по договору «асьенто» и соглашению
о ежегодном корабле. Этому сопутствовала также незаконная
или как минимум несанкционированная торговля. Такой ре-
жим, несомненно, был выгоден основной массе испанских
колонистов и одобрялся ими, в то время как губернаторы
колоний смотрели на него сквозь пальцы, иногда ради денег,
иногда уступая настроениям жителей колоний, иногда ис-
ходя из собственного понимания сложности проблемы. Но
имелись также испанские подданные короля, которые счи-
тали, что привилегии англичанам наносят ущерб их ин-
тересам, власть же страдала в связи с уклонением контра-
бандистов от налогов (как в денежном выражении, так и
моральном). Тогда испанские власти стали ужесточать режим
торговли. Вводились в действие и закреплялись старые огра-
ничения. Формулировки, в которых выражались действия
281
испанских властей в ходе этой полемики, ушедшей в про-
шлое, применимы, на удивление, и к некоторым нынешним
спорам, в которых участвуют Соединенные Штаты. «Теперь
следовали букве договора, дух же его был отброшен. Хотя
английские корабли еще пользовались свободой захода в ис-
панские порты для обеспечения провиантом, все же они не
могли рассчитывать на преимущества дружественного торго-
вого обмена. За ними теперь следили с дотошной подозри-
тельностью, к ним на борт постоянно высаживалась тамо-
женная стража, применялись любые действенные средства
для того, чтобы помешать торговле с колониями, за исклю-
чением того, что разрешалось в рамках соглашения о еже-
годном корабле». Если бы Испания ограничилась дотошным
досмотром и навязыванием в своих водах таможенного крюч-
котворства, не особо отличавшегося от того, что допускалось
представлениями о торговле того времени, то, возможно,
большого вреда от этого не было бы. Но сложившаяся обста-
новка и характер власти не позволяли остановиться на этом.
Не представлялось никакой возможности охранять и как сле-
дует прикрывать морское побережье, тянущееся на сотни
(тысячи. — Ред.) миль и изрезанное бесчисленными залива-
ми и бухтами. Нельзя было также сдержать купцов и моря-
ков, стремящихся к выгодам, которые они привыкли считать
причитавшимися им по праву, — ни наказаниями, ни требо-
ваниями учитывать обиды испанцев. Перед лицом такого
поведения купцов у Испании не было достаточно сил, чтобы
навязать английскому министерству какие-либо правила
торговли или пресечь злоупотребления привилегиями, вы-
текающими из договора. И потому это более слабое государ-
ство, обиженное и загнанное в угол, прибегало к использо-
ванию совершенно незаконных средств. Военным кораблям
и таможенной страже дали указания (или как минимум по-
зволили) останавливать и обыскивать английские суда в от-
крытом море, куда не распространялась испанская юрис-
дикция. Заносчивые испанцы, не сдерживаемые слабым
центральным правительствам, совершили немало таких ак-
ций, как законных, так и незаконных, сопровождавшихся
оскорблениями и даже насилием. Отчасти такое же отноше-
ние, проистекавшее отнюдь не от других причин, демонстри-
ровали испанские официальные лица в отношении Соеди-
ненных Штатов и их торговых кораблей в наши дни (что, в
числе прочего, было использовано в качестве поводов для
282
развязывания американцами войны в 1898 году. — Ред.).
Факты подобных акций, доходившие до Англии наряду с со-
общениями о потерях страны от конфискаций и помех тор-
говле, вызывали возмущение среди .населения. В 1737 году
купцы, торгующие с Вест-Индией, в петиции в палату общин
писали: «В течение многих прошедших лет их корабли не
только часто останавливались и подвергались досмотру, но
также захватывались посредством насилия и произвола в от-
крытом море испанскими кораблями, оснащенными для
крейсерства под благовидным предлогом охраны своего по-
бережья. Капитаны и экипажи их судов подвергались бес-
человечному обращению, корабли уводились в какой-нибудь
из испанских портов и там подвергались конфискации вме-
сте с грузами в вопиющем противоречии с соглашениями
двух корон. Демарши министров его величества в Мадриде
остаются без внимания, а оскорбления и грабежи, видимо,
уничтожат вскоре их торговлю».
В течение десяти лет после 1729 года Уолпол энергично
боролся за предотвращение войны. В упомянутом году до-
говор, подписанный в Севилье, претендовал на урегулирова-
ние всех противоречий, восстанавливая условия торговли в
том виде, в каком они существовали четырьмя годами рань-
ше, и предусматривая, что 6 тысяч испанских солдат должны
оккупировать территорию Тосканы и Пармы. Уолпол дока-
зывал англичанам, что война лишит их торговых привилегий,
которыми они уже пользовались в испанских владениях.
Между тем он постоянно вел переговоры с Испанией, до-
биваясь уступок и гарантий от убытков, что могло бы успо-
коить недовольных англичан. В середине этого периода
вспыхнула Война за польское наследство. Свекор француз-
ского короля Станислав Лещинский (его дочь, Мария, была
женой Людовика XV) выступал одним из претендентов на
польский престол. Австрия поддерживала его соперника,
саксонского курфюрста Августа III. (Автор «забыл» про Рос-
сию, войска которой разгромили армию французского став-
ленника Лещинского (и на польский трон был посажен Ав-
густ III), который был изгнан, как и поддерживавшая его
французская эскадра. — Ред.) Обоюдная враждебность к Ав-
стрии вновь объединила Францию и Испанию. К ним при-
соединился король Сардинии, надеявшийся благодаря сою-
зу с ними отторгнуть от Австрии Милан и присоединить к
своей территории Пьемонт (Савойю). Нейтралитет Англии и
283
Голландии обеспечили обещанием не нападать на Австрий-
ские Нидерланды. Обладание Францией какой-либо частью
их территории считалось опасным для морской силы Англии.
В октябре 1733 года союзные государства объявили войну
Австрии. Их армии осуществили совместное вторжение на
территорию Италии. Однако испанцы, нацеленные на реа-
лизацию своих давно лелеемых планов захвата Неаполя и
Сицилии, бросили союзников и повернули на юг. Оба ита-
льянских королевства были захвачены Испанией быстро и
без труда, захватчики контролировали морские коммуника-
ции и пользовались поддержкой населения. Второго сына
испанского монарха провозгласили королем Карлом III, и,
таким образом, появилось Королевство обеих Сицилий под
властью представителя династии Бурбонов. Неприятие Уол-
полом войны вынудило его покинуть своего надежного со-
юзника и привело в результате к переходу Центрального
Средиземноморья под контроль неизменно недружественной
к Великобритании страны.
Но в то время как Уолпол бросил австрийского импера-
тора, его самого предал союзник Флёри. Вступив в откры-
тый союз с Испанией против Австрии, французские власти
согласились на секретную статью, направленную против
Англии. Она заключалась в следующем: «Когда это будет
служить на пользу обеим странам, злоупотребления, вкрав-
шиеся в торговлю, особенно через англичан, будут устра-
няться. И если англичане будут возражать, Франция ответит
на их сопротивление всей своей мощью на суше и на море».
«И это соглашение, — как указывает биограф лорда Хоу-
ка, — было заключено в период сокровенного и явного
союза с самой Англией»1. «Так политика, против которой
Вильгельм III призвал вооружиться Англию и Европу, на-
конец восторжествовала». Если бы Уолпол знал об этом
секретном соглашении, то воспринял бы его как дополни-
тельный аргумент в пользу мира, потому что острая поли-
тическая проницательность предупреждала его о существо-
вании опасности даже тогда, когда ее еще не было видно.
Он говорил в палате общин, что, «если бы испанцы не под-
стрекались извне державами более мощными, чем сама Ис-
пания, они никогда бы не отважились на оскорбления и
ущерб, который был доказан в ходе парламентских деба-
1 Burrows. Life of Lord Hawke.
284
тов», и выразил мнение, что «Англия не готова воевать с
французами, да еще с испанцами в придачу».
Флёри действительно способствовал неприятному паде-
нию своего старого друга и коллеги. Специфичная проблема,
вызвавшая двухлетнюю Войну за польское наследство, — вы-
бор правителя для распадавшегося королевства, обреченного
вскоре исчезнуть из списка европейских государств, — каза-
лась не столь важной. Но с другой стороны, перемены в ев-
ропейской политике, вызванные действиями вовлеченных
в войну стран, придают этой проблеме особую значимость.
В октябре 1735 года Франция и Австрия пришли к соглаше-
нию на условиях, которые приняли впоследствии Сардиния
и Испания. Основные из этих условий следующие: француз-
ский претендент на польский трон (Станислав Лещинский)
отказывался от своих претензий и получал за это герцогства
Бар и Лотарингия на востоке Франции с условием, что после
его смерти герцогства должны перейти под полный сувере-
нитет его зятя, французского короля. Подтверждалось, что
Сицилия и Неаполь (Королевство обеих Сицилий) остаются
под властью представителя династии Бурбонов, дона Карло-
са. Австрия возвращала себе Парму. Сардинская монархия
также увеличила свои итальянские владения. Франция, та-
ким образом, при правлении миролюбивого Флёри добилась
через Бар и Лотарингию усиления, которого тщетно пыта-
лись достичь более воинственные правители. В то же время
внешнеполитические позиции Франции укрепились за счет
Англии, после того как господствующие позиции в Цен-
тральном Средиземноморье перешли к ее союзнику. Но Флё-
ри, возможно, почувствовал себя не вполне уверенно, когда
вспомнил о секретном соглашении по сдерживанию англий-
ской торговли и подумал о могучей морской силе Англии при
одновременно деградирующем французском флоте. То со-
глашение между Францией и Испанией, к которому присо-
единилось позднее Королевство обеих Сицилий, содержало
в себе зародыш больших войн между Англией и династией
Бурбонов, в результате которых возникли Британская импе-
рия и Соединенные Штаты.
В Англии продолжались протесты против испанских бес-
чинств. Их заботливо взращивала оппозиция Уолполу. Воз-
раст министра к этому времени перевалил за шестьдесят,
он едва ли мог изменить устоявшиеся убеждения и перво-
начальную политику. Он столкнулся лицом к лицу с одним
285
из тех спонтанных конфликтов между нациями и расами, в
отношении которых может использоваться политика ре-
прессий или компромиссов, но на короткое время. Англи-
чане были настроены на торговлю с Вест-Индией и Испан-
ской Америкой, испанские же власти были готовы равным
образом противостоять этому. Успехам этой политики про-
тиводействия мешало то, что испанцы играли на руку вра-
гам Уолпола своими незаконными досмотрами английских
судов в открытом море и, возможно, оскорбительными вы-
ходками в отношении английских моряков. Некоторые из
моряков были приглашены в палату общин и дали показа-
ния, что их не просто грабили, но подвергали истязаниям,
заключали в тюрьмы, заставляли жить и работать в невы-
носимых условиях. Наиболее вопиющий случай произошел
с неким Дженкинсом, капитаном торгового брига, который
сообщил, что испанский офицер оторвал ему ухо, пред-
ложив отнести его своему королю и сказать, что, если бы
тот оказался в данном месте, с ним поступили бы так же.
Когда капитана спросили, как он чувствовал себя в момент
опасности и страданий, ответ был таков: «Я передал свою
душу Богу, а дело — своей стране». Столь складное эмо-
циональное заявление в устах человека простого сословия
будит подозрения в преувеличении реального драматиз-
ма событий, но можно легко представить, какое большое
впечатление оно произвело в момент наивысшего подъема
народного возмущения. Волна возмущения смела полити-
ку Уолпола, замешенную на компромиссах, и 19 октября
1739 года Великобритания объявила Испании войну. Ан-
глийский ультиматум требовал официального отказа Испа-
нии от права на досмотры судов в том виде, в каком они
осуществлялись испанцами, а также официального при-
знания британских претензий на Северную Америку. Одно
из этих требований касалось границ Джорджии, недавно
учрежденной колонии, граничившей с испанской частью
Флориды.
Насколько война, спровоцированная и начатая Англией
вопреки воле ее талантливого министра, была с моральной
точки зрения оправданна, ведут горячие споры английские
писатели разных направлений. Испанские законы относи-
тельно торговли колоний не отличались по духу от законов
самой Англии, о чем свидетельствует Навигационный акт.
Испанские морские офицеры оказались в положении, поч-
286
ти идентичном положению Нельсона, когда он был ка-
питаном фрегата в Вест-Индии полстолетия позже. Тогда
американские купцы после отделения от метрополии про-
должали торговать так, как торговали под властью колони-
альной администрации. Нельсон в пылу заботы о торговой
выгоде Англии в том виде, в каком эта выгода воспринима-
лась в то время, решил проводить Навигационный акт в
жизнь и, поступая подобным образом, навлек на себя не-
довольство жителей Вест-Индии, а также колониальных
властей. Видимо, он и его сторонники не стремились дей-
ствовать незаконно, потому что у Англии было достаточно
сил, чтобы защитить интересы своей морской торговли без
применения незаконных средств, тогда как Испания между
1730 и 1740 годами, будучи слабой, поддалась искушению,
и всегда так поступала с этого времени. Она задерживала
повсюду, даже там, куда не распространялась ее юрис-
дикция, суда тех стран, которые, как она считала, наносили
ей ущерб.
Познакомившись с весьма сочувственным представлени-
ем позиции противников Уолпола, выступающих за войну,
которая излагается профессором Барроузом в его «Жизни
лорда Хоука», иностранец едва ли избежит вывода, что ис-
панцы сильно заблуждались относительно прав метрополии
на свои колонии, как это было широко принято считать в
то время. Хотя ни одна страна не потерпела бы права обы-
ска ее судов, на котором настаивали испанцы. С позиции
нашего предмета исследования стоит обратить внимание
главным образом на то, что спор сторон касался исключи-
тельно морской проблемы, что он явился продолжением
неудержимого стремления англичан к расширению своих
торговых и колониальных интересов. Возможно, Францией
двигало аналогичное стремление (как утверждали англий-
ские историки), но характер и политика Флёри, равно как
и наклонности французов, не позволяют согласиться с та-
ким утверждением полностью. В то время во Франции фак-
тически отсутствовали парламент (Генеральные штаты не
созывались с 1614 по 1789 год. — Ред.) и оппозиция, по-
зволяющие выявить общественные настроения, и с тех пор
прозвучали весьма различные оценки характера и правле-
ния Флёри. Англичане больше обращают внимание на его
способность добыть для династии Бурбонов Лотарингию
и Сицилию и порицают Уолпола за просчеты. Французы
287
отмечают во Флёри только то, что «он жил сегодняшним
днем, стремясь в своем старческом возрасте лишь к покою.
Он оглушил Францию наркотическим зельем, вместо того
чтобы попытаться излечить ее. Он даже не смог продлить
свой безмятежный сон до собственной смерти»1. Когда на-
чалась война между Англией и Испанией, «последняя за-
хотела воспользоваться выгодой своего оборонительного
альянса с Францией. Флёри, явно против своей воли, был
вынужден снарядить эскадру. Он поступал при этом как
скряга». Эта эскадра из 22 кораблей сопровождала в Аме-
рику испанский флот, собравшийся в Эль-Ферроле. Под-
крепление французов помешало англичанам атаковать ис-
панцев2. «Все же Флёри объяснился с Уолполом и надеялся
на компромисс — призрачная надежда, имевшая катастро-
фические последствия для наших морских интересов и по-
мешавшая принятию мер, которые дали бы Франции в на-
чале войны преобладание в восточных морях». Но «после
свержения Уолпола, — пишет другой французский исто-
рик, — Флёри осознал свою ошибку, приведшую к деграда-
ции флота. Позднее его осенило осознание важности флота.
Он понял, что короли Неаполя и Сардинии покинули
альянс с французами просто потому, что английская эска-
1 Martin. Op. cit.
2 Особые политические отношения Франции и Англии в период
между 1739 и 1744 годами, когда последняя находилась в состоянии
войны с Испанией, требуют пояснения, поскольку они зависели от
взглядов на международные обязательства, ныне практически исчезнув-
ших. Своим оборонительным альянсом с Испанией Франция связала
себя обязательством снабдить эскадрой со специфичными задачами
флот Испании, когда эта страна вступала в войну определенного рода.
Франция утверждала, однако, что подобная поддержка вовсе не явля-
ется враждебным актом в отношении Англии в такой степени, чтобы
нарушить мирное соглашение, заключенное между двумя странами.
Пока французские военные корабли, по условиям договора, взаимодей-
ствовали подобным образом с испанским флотом, они являлись для
англичан враждебной силой, но французская нация и все остальные
вооруженные силы Франции, как на море, так и на суше, оставались
нейтральными и пользовались всеми привилегиями нейтральной сто-
роны. Разумеется, Англия не обязана была принимать это во внимание
и могла рассматривать акцию Франции как повод для войны, но Фран-
ция возражала против этого, и Англия фактически согласилась с таким
возражением, хотя отношения двух стран после этого стали чреваты
вспышкой настоящей войны, что и случилось в 1744 году. Через не-
сколько лет голландцы окажутся в условиях, когда им придется затре-
бовать такую же привилегию нейтралитета от Франции, в то время как
они снаряжали большой контингент войск для австрийской армии, вед-
шей с французами войну.
288
дра угрожала бомбардировками Неаполю и Генуе, а также
высадкой войск в Италию. Из-за отсутствия этой состав-
ляющей величия страны Франция молча проглотила вели-
чайшие унижения и могла лишь жаловаться на жестокость
английских крейсеров, которые грабили ее торговые суда в
нарушение международного права»1. Это происходило в
годы формального мира, который длился со времени опе-
раций французского флота с целью защиты испанцев от
англичан и до начала открытой войны. Объяснить столь
различные взгляды нетрудно. Два министра молчаливо со-
гласились вести свою политику, не выходя за рамки до-
зволенного, которые нельзя было переходить. Франции
оставлялась свобода действий в экспансии на суше при ус-
ловии, что она не будет возбуждать недовольство англичан
и противоречить собственному пониманию Уолполом ан-
глийских интересов соперничеством на море. Этот полити-
ческий курс отвечал настроениям и пожеланиям Флёри.
Одна сторона усиливалась на море, другая — на суше. Ко-
торая из них была мудрее, должна была показать война, по-
скольку с Испанией в качестве союзника одной из сторон
война была неизбежной, причем морская война. Ни одному
из министров не удалось увидеть результата своей поли-
тики. Уолпола отстранили от власти в 1742 году, он умер в
марте 1745 года. Флёри умер, оставаясь в должности, 29 ян-
варя 1743 года.
1 Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
10 А. Мэхэн
Глава 7
Война между Великобританией и Испанией (1739—1748).
Война за австрийское наследство (1740—1748). Франция
присоединяется к Испании в войне против Великобритании
в 1744 году. Морские сражения Мэтьюза, Ансона и Хоука.
Ахенский мир (1748)
Наше исследование достигло теперь периода, когда на-
чался ряд великих войн, которым суждено было продол-
жаться с короткими перерывами почти полстолетия и в
которых сквозь множество сбивающих с толку подробно-
стей проступала важная черта, отличающая их от предыду-
щих и многих последующих войн. Это противоборство
охватило четыре части света, но главные сражения, а не
только бои локального значения, велись в Европе, посколь-
ку важными проблемами мировой истории, решавшимися
этими войнами, были морское преобладание, контроль над
дальними странами, владение колониями и зависящее от
всего этого благосостояние. Странно, что лишь к концу
этой продолжительной борьбы в боевые действия вступают
большие эскадры и борьба перемещается в надлежащую им
сферу — в море. Действие морской силы вполне очевидно,
проблема ясно обозначена с самого начала, но в течение
продолжительного времени не ведется никаких существен-
ных морских сражений — потому, что французские власти
отказываются смотреть правде в лицо. Вся Франция стре-
мится к колониальным приобретениям, хотя это стремле-
ние олицетворяется немногими великими именами. Отно-
шение же к этому правителей прохладное и недоверчивое.
290
Отсюда шли пренебрежение к флоту, предрасположенность
к поражениям в главном и разрушение в то время морской
силы страны.
Вследствие таких особенностей предстоящих войн важно
понять сравнительные позиции трех великих держав в тех
частях света, за пределами Европы, где должна была раз-
вернуться борьба.
В Северной Америке Англия теперь владела 13 колония-
ми (в будущем — первыми штатами США), от Мэна до
Джорджии. В этих колониях должна была развиться высшая
форма колонизации, характерная для Англии. Они пред-
ставляли собой объединения свободных людей, имеющих
(в значительной мере) самоуправление и самодостаточ-
ность, пока еще горячо лояльных метрополии и занятых
одновременно сельским хозяйством, торговлей и мореход-
ством. В особенностях своей страны и ее производительных
силах, в протяженной береговой линии и защищенных бух-
тах, а также в самих американцах заключались все состав-
ляющие морской силы, которая уже в значительной степени
развилась. На такую страну и таких людей надежно опи-
рались королевские флот и армия в Западном полушарии.
К французам и канадцам английские колонисты относи-
лись крайне подозрительно.
Франция владела Канадой и Луизианой, название кото-
рой применялось тогда к гораздо более обширной террито-
рии, чем сейчас. Франция претендовала на всю долину рек
Огайо и Миссисипи по праву первооткрывателя (области
южнее Огайо и низовья Миссисипи открыли испанцы в
1539—1542 годах (Сото и Москосо), французы — верховья и
среднее течение Миссисипи (Жолье и Маркетт, 1673), Огайо
(Ла-Саль, 1669—1670); Ла-Саль в 1682 году спустился по
Миссисипи до устья и объявил весь бассейн Миссисипи вла-
дением французского короля Луи (Людовика) XIV и назвал
Луизианой. — Ред.). Долина представляла собой необходи-
мое связующее звено между заливом Святого Лаврентия и
Мексиканским заливом. Эта промежуточная территория все
еще не была как следует заселена, претензии французов не
признавала и Англия, колонисты которой заявляли о своем
праве продвигаться на запад неограниченно. Сила французов
состояла в Канаде. Залив Святого Лаврентия давал францу-
зам доступ в глубь страны, и хотя Ньюфаундленд и Новая
Шотландия были утрачены, но благодаря владению островом
291
Кейп-Бретон они все еще располагали ключевой позицией
по отношению к заливу и реке. Канада носила черты фран-
цузской колониальной системы, внедренной в климатиче-
ских условиях, менее для нее подходящих. Патерналистская,
милитаристская и несколько клерикальная власть отнюдь не
поощряла развитие частной инициативы и свободных объе-
динений людей ради общих целей. Колонисты забрасывали
торговлю и сельское хозяйство, производя лишь продукцию,
достаточную для непосредственного потребления, и преда-
вались войнам и охоте. Торговля велась главным образом
мехами. Французские колонисты так мало занимались ре-
меслом, что покупали у английских колонистов часть судов
для внутренней навигации. Главной составляющей силы
французов были военные. Население было вооружено, каж-
дый колонист был солдатом.
Помимо вражды французских и английских колонистов,
унаследованной от метрополий, существовал неизбежный
антагонизм между двумя социальными и политическими
системами, столь явно противоположными и расположен-
ными одна подле другой. Удаленность Канады от Вест-
Индии и неблагоприятный холодный климат делали ее с
точки зрения морской силы гораздо менее важной для
Франции, чем английские колонии для Англии. Кроме того,
ресурсы и население Канады были значительно меньшими.
В 1750 году население Канады составляло 80 тысяч человек,
население же английских колоний — 1 миллион 200 тысяч.
При таком неравенстве в численности населения и ресурсах
единственным средством для удержания Канады могла быть
только поддержка французского флота. Он должен был
либо явно преобладать в соседних морях, либо столь зна-
чительно превосходить флот англичан где-либо еще, что это
ослабило бы их давление на Канаду.
В континентальной Северной Америке Испания, в до-
полнение к Мексике и странам южнее ее владела Флори-
дой. Этим названием обозначались обширные территории,
выходящие за пределы полуострова. Они не имели опреде-
ленных названий и в любой из периодов этих долгих войн
играли незначительную роль.
В Вест-Индии и Южной Америке Испания владела
главным образом тем, что известно до сих пор как испа-
ноговорящие латиноамериканские страны, помимо Кубы,
Пуэрто-Рико и части Гаити. У Франции были Гваделупа,
292
Мартиника и западная часть Гаити. Англия владела Ямай-
кой, Барбадосом и некоторыми еще меньшими островами.
Плодородие почвы, экзотические продукты и тропический
климат, видимо, делали эти острова вожделенной целью в
колониальной войне, но фактически не было предпринято
ни одной попытки и даже намерения завоевать какой-либо
из больших островов, за исключением Ямайки, которую
Испания хотела вернуть в свое распоряжение. Причина
этого, вероятно, состояла в том, что политика Англии, чья
морская сила могла сделать ее главным агрессором, на-
правлялась устремлениями большого сообщества англий-
ских колонистов на Северо-Американском континенте.
Малые острова Вест-Индии были, каждый по отдельности,
слишком слабыми, чтобы держаться без поддержки страны,
господствующей в море. Для войны они имели двоякую
ценность: во-первых, как военные базы для морской дер-
жавы, во-вторых, как торговые фактории, либо дополняю-
щие ресурсы морской державы, либо убавляющие ресурсы
враждебных стран. Военные действия против них могли
рассматриваться как посягательство на торговлю, как на
неприятельские корабли или транспорты, везущие ценные
грузы. Поэтому эти острова будут переходить из рук в руки
как фишки и, как правило, возвращаться владельцу в мир-
ное время, хотя в конечном счете большинство из них ока-
зались в распоряжении Англии. Тем не менее сам факт
владения великими державами частью территории и аква-
тории в этом средоточии торговли привлекал сюда большие
и малые эскадры. Подобной тенденции способствовали не-
благоприятные сезоны времени для военных действий на
континенте. В Вест-Индии происходило большое число
морских сражений, которые иллюстрировали этот длинный
ряд войн.
Противоборство между Англией и Францией должно
было вестись еще в одном отдаленном регионе, и там, как
и в Северной Америке, его исход определялся европейски-
ми войнами. В Индии соперничающие державы представ-
ляли их Ост-Индские компании, которые оказывали прямое
влияние на местные власти и торговлю. За ними стояли,
конечно, метрополии, но непосредственные контакты с
местными правителями осуществляли главы правлений и
представители, уполномоченные компаниями. В это время
главными владениями англичан были — на западном по-
293
бережье Индии Бомбей, на восточном побережье — Каль-
кутта у Ганга (на его притоке Хугли), в некотором отдале-
нии от моря, и Мадрас. Чуть южнее Мадраса позднее были
построены другой город и крепость, известные англичанам
под названием форт Святого Дэвида, хотя некоторые на-
зывали его Куддалуром (Куддалором). Три правления ком-
пании в Бомбее, Калькутте и Мадрасе в то время действо-
вали независимо друг от друга и были ответственны только
перед советом директоров в Англии.
Франция закрепилась в Чандернагоре близ Ганга, выше
Калькутты, а также в Пондишери, на восточном побережье
в 80 милях к югу от Мадраса. На западном побережье ее
владения находились далеко к югу от Бомбея, ей принад-
лежала третья, менее значимая база, называвшаяся Маэ.
Французы, однако, имели большое преимущество, владея
уже упомянутыми промежуточными базами в Индийском
океане, находящимися рядом друг с другом островами Иль-
де-Франс (современный Маврикий) и Бурбон (ныне Рею-
ньон). Им повезло еще больше благодаря личным способ-
ностям двух деятелей — Дюпле и Ла Бурдонне, которые
заправляли делами в то время на полуострове Индостан и
островах. Этим деятелям до сих пор не нашлось равных по
способностям и силе характера среди английских чинов-
ников в Индии. Однако в этих двух деятелях, чье искрен-
нее товарищеское сотрудничество могло бы похоронить
английские владения в Индии, снова проявился тот осо-
бенный конфликт идей, то колебание власти между ориен-
тациями на море и сушу, которое, видимо, было пред-
начертано самим географическим положением Франции.
Дюпле, не теряя из виду торговых интересов, сосредото-
чился на создании великой империи, в которой Франция
руководила бы множеством местных вассальных князей.
Следуя этой цели, он проявлял большой такт, неустанную
активность и, может, даже полет фантазии и воображения.
Когда же он встретил Ла Бурдонне, чьи более простые и
здоровые взгляды были направлены на морское преоблада-
ние, на господство и опирались на безопасные и надежные
коммуникации с метрополией, а не на зыбучие пески вос-
точных интриг и альянсов, между ними сразу же возникли
расхождения. «Недостаточный флот, — пишет французский
историк, считавший, что Дюпле ставил себе более высокие
цели, — был главной причиной, мешавшей его успешной
294

деятельности»1. Однако морское превосходство как раз и
было той целью, к которой стремился Ла Бурдонне, сам
моряк и губернатор острова. Возможно, в случае с Кана-
дой, более слабой в сравнении с английскими колониями,
морская сила не могла бы изменить дело, но в условиях
соперничества этих держав в Индии все зависело от го-
сподства в морях.
Таково было положение трех держав относительно друг
друга на главных заокеанских театрах войны. Колонии на
западном побережье Африки не упоминались потому, что это
были просто торговые фактории, не имевшие значения с во-
енной точки зрения. Мысом Доброй Надежды владели гол-
ландцы, которые не принимали активного участия на на-
чальном этапе войн, но уже давно поддерживали в отношении
Англии благожелательный нейтралитет, сохранявшийся со
времен альянса, заключенного во время предшествовавших
войн столетия. Необходимо кратко упомянуть о состоянии
военных флотов, которые должны были сыграть важную
роль, какой они до сих пор не играли. Ни точного числа, ни
реального состояния кораблей привести невозможно, но
оценка их сравнительной боеспособности вполне доступ-
на. Кэмпбелл, английский морской историк того времени,
пишет, что в 1727 году английский флот насчитывал 84 ли-
нейных корабля с вооружением в 60 пушек каждый,
40 50-пушечных кораблей, 45 фрегатов и малых судов. В
1734 году это число сократилось до 70 линейных кораблей
и 19 50-пушечных. В 1744 году, после четырех лет войны
с одной Испанией, численность английского флота состав-
ляла 90 линейных кораблей и 84 фрегата. Численность фран-
цузского флота Кэмпбелл оценивает в то же время в 45 ли-
нейных кораблей и 67 фрегатов. Он отмечает, что в 1747 году,
в конце первой войны, королевский флот Испании сокра-
тился до 22 линейных кораблей, французский — до 31, в то
время как английский флот увеличился до 126 линейных ко-
раблей. Французские историки приводят менее точные циф-
ры, но согласны в том, что не только флот убавился до жал-
кого количества кораблей, но и в том, что эти корабли
находились в плачевном состоянии, а верфям не хватало не-
обходимых материалов. Такое небрежное отношение к фло-
ту сохранялось в большей или меньшей мере в ходе всех этих
1 Martin. Op. cit.
296
войн, вплоть до 1760 года, когда нация поднялась до осо-
знания важности восстановления флота. Это случилось, од-
нако, слишком поздно, чтобы предотвратить наиболее се-
рьезные потери французов. В Англии, как и во Франции,
уровень дисциплины и управления флотом в годы мира сни-
зился. Низкое качество вооружения кораблей приобрело дур-
ную славу и напоминает скандалы, которые ознаменовали
начало Крымской войны. Между тем сами потери француз-
ских кораблей вели, в силу необходимости пополнения фло-
та, к спуску со стапелей судов, более совершенных по отдель-
ности, поскольку они были более современными и лучше
оснащенными в соответствии с передовыми технологиями,
чем старые корабли английского флота того же класса. Не
следует, однако, слишком легко принимать на веру жалобы
отдельных историков. Находятся французские историки, ко-
торые утверждают, что английские корабли были быстрее, в
то время как в этот же период англичане жалуются на то, что
их корабли ходят медленнее. В целом выглядит правдоподоб-
ным то, что французские корабли, построенные в период
между 1740 и 1800 годами, имели более совершенную кон-
струкцию и оптимальные размеры, чем английские того же
класса. Англичане же, несомненно, превосходили французов
в численности и уровне подготовки моряков и офицеров.
Постоянно участвуя в морских походах ряда эскадр, более
или менее удачных, английские офицеры не могли не со-
вершенствовать свои профессиональные навыки. Между тем
во Франции, как утверждают, в 1744 году не была занята
службой и пятая часть офицеров. Превосходство англичан
сохранялось и возрастало благодаря практике, полученной в
результате блокады превосходящими силами французских
военных портов. Когда неприятельские эскадры выходили
в море, они сразу же оказывались в невыгодном положении
с точки зрения профессионального мастерства. С другой сто-
роны, при всей большой численности английских моряков,
потребности торговли были столь значительны, что война
заставала их разбросанными по всему свету, и определенная
часть военного флота всегда испытывала недостаток в эки-
пажах. Этот постоянный спрос на моряков гарантировал вы-
сокую морскую выучку, но столь острый дефицит в кадрах
приходилось восполнять неразборчивым набором, который
отправлял на службу во флот ничтожных и больных людей,
резко снижая качественный уровень всего экипажа. Чтобы
297
понять условия службы корабельных экипажей того времени,
необходимо лишь познакомиться с характеристиками тех из
них, которых направили к Ансону перед началом его круго-
светного плавания или к Хоуку, когда его эскадра готовилась
к боевому походу. Формулировки звучат сейчас почти неве-
роятными, а выводы — весьма прискорбными. Вопрос со-
стоял не только в санитарном состоянии присланных но-
вобранцев, они оказались совершенно непригодными для
жизни в морских условиях, даже в самых благоприятных
условиях. Требовалась большая чистка среди офицеров, как
во французском, так и английском флоте. Это было время
расцвета дворцовых и политических интриг. Кроме того, не-
возможно после длительного мира мгновенно выбрать среди
прилично выглядящих людей тех, которые выдержат испы-
тание временем или войной. В обеих странах возникла тен-
денция опираться на офицеров, расцвет сил которых при-
шелся на предыдущее поколение. Это не принесло желаемых
результатов.
Когда Англия объявила в 1739 году войну Испании, пер-
вые операции англичан, естественно, были направлены
против испанских американских колоний, этого объекта
конфликта, в ходе которого ожидалось получение легкой и
богатой добычи. В ноябре того же года в море отправилась
первая экспедиция под командованием адмирала Вернона.
Внезапной и дерзкой атакой она захватила Портобело, но
обнаружила только незначительную сумму в 10 тысяч дол-
ларов в порту, откуда уже ушли галеоны. Вернувшись на
Ямайку, Вернон получил большое подкрепление в кораблях
с 12 тысячами сухопутных войск на борту. В 1741—1742 го-
дах этот более мощный флот предпринял попытки захвата
как Картахены, так и Сантьяго-де-Кубы, но обе попытки
не принесли успеха. Адмирал и генерал разругались, что не
было необычным в то время, когда ни та ни другая сторона
не имела компетентного представления о деятельности друг
друга. Характеризуя с юмором подобное отсутствие вза-
имопонимания, Марриет (Фредерик Марриет, 1792—1848),
английский писатель, прослуживший свыше 20 лет на фло-
те. — Ред.), видимо, имел в виду это неудачное нападение
на Картахену. «Армия полагала, что флот мог бы пробить
каменные стены толщиной 10 футов (свыше 3 м), а флот
недоумевал, почему армия не взобралась на те же самые
стены в 30 футов (около Юм) высоты».
298
Другую экспедицию в этот регион направили в 1740 году
под командованием Ансона. Она справедливо прославилась
выдержкой и присутствием духа ее предводителя, а также по-
лучила известность из-за перенесенных испытаний и успеш-
ного в своем роде итога. Задачей экспедиции было обогнуть
мыс Горн и атаковать испанские колонии на западном по-
бережье Южной Америки. После многочисленных прово-
лочек, явно вызванных плохой организацией экспедиции,
эскадра в результате вышла в море в конце 1740 года. Мино-
вав мыс Горн в наихудший сезон года, корабли попали в по-
лосу самых свирепых штормов. Эскадру разбросало так, что
корабли, казалось, потерялись навсегда, но Ансону после
преодоления бесчисленных опасностей удалось собрать часть
их у островов Хуан-Фернандес (к западу от Вальпараисо,
Чили). Два корабля направились обратно в Англию, третий
потерпел кораблекрушение южнее острова Чилоэ (юг Чили).
С тремя оставшимися кораблями Ансон крейсировал вдоль
южноамериканского побережья, добыв ряд трофеев и раз-
грабив город Пайту (север Перу, между мысом Агуха на юге
и мысом Париньяс на севере. — Ред.), намереваясь дойти до
Панамы и соединиться с Верноном для захвата этого места
и овладения, если возможно, всем перешейком. Узнав о не-
удаче под Картахеной, он решил тогда пересечь Тихий океан
и перехватить по пути два галеона, которые ходили ежегодно
из Акапулько в Манилу. Во время перехода через океан один
из двух кораблей, оставшихся у Ансона, оказался в таком
бедственном состоянии, что был обречен на уничтожение.
С другим кораблем Ансон преуспел в своем последнем пред-
приятии, захватив большой галеон с монетами на полтора
миллиона долларов. Из-за многочисленных бедствий экс-
педиция не дала результатов в военном отношении, за ис-
ключением устрашения и последующей паники в испанских
поселениях. Но сами эти бедствия и холодная решимость,
которые обернулись для всего экипажа большим успехом,
принесли экспедиции заслуженную славу.
В течение 1740 года произошли два события, которые
привели к общеевропейской войне, начавшейся в условиях
уже происходивших военных действий между Испанией и
Англией. В мае этого года королем Пруссии стал Фридрих
Великий, а в октябре умер император Карл VI, бывший
австрийский претендент на испанский трон (под именем
Карл III). У Карла не было сына, и он оставил по завеща-
299
нию свои суверенные владения старшей дочери, знаме-
нитой Марии-Терезии (1717—1780). В течение многих лет
усилия его дипломатии были направлены на сохранение за
ней этого наследства. Гарантии этого дали европейские дер-
жавы, но очевидная слабость положения Марии-Терезии
разожгла амбиции других суверенов. Курфюрст Баварии
выдвинул претензии на все наследство, которые поддержа-
ла Франция. Между тем прусский король потребовал и за-
хватил Силезию. Другие страны, большие и малые, оказа-
лись в конфликте по ту или иную сторону. Выбор позиции
Англией осложнялся тем, что ее король был также курфюр-
стом Ганновера и в этом качестве поспешил взять на себя
обязательство перед электоратом соблюдать нейтралитет,
хотя англичане были решительно настроены в пользу Ав-
стрии. Тем временем провал испано-американской экс-
педиции и серьезные потери английской торговли возбу-
дили всеобщее недовольство Уолполом, который в начале
1742 года ушел в отставку.
При новом премьер-министре Англия стала открытым со-
юзником Австрии. Английский парламент проголосовал не
только за выделение субсидий императрице-королеве, но и
за посылку войск в качестве подкрепления в Австрийские
Нидерланды. В то же время Голландия, под давлением Ан-
глии и связанная, подобно англичанам, прежними соглаше-
ниями о поддержке наследования Марией-Терезией австрий-
ских владений, также проголосовала за субсидии. Здесь опять
же проявляется та любопытная точка зрения на междуна-
родные отношения, которая уже упоминалась. Обе эти дер-
жавы, выступившие, таким образом, против Франции, но
лишь в качестве помощников императрицы, а не главных
противников, сохраняли между собой мир, в состоянии вой-
ны находились лишь их войска на полях сражений. Столь
двусмысленная ситуация могла привести лишь к одному ре-
зультату. На море Франция уже приняла такую же позицию
содействия Испании в силу оборонительного альянса между
двумя королевствами, сохраняя в то же время мир с Англией.
Занятно наблюдать серьезный тон, с которым французы би-
чуют нападения на их суда английских кораблей, апеллируя
к тому, что оба государства не находятся в состоянии от-
крытой войны. Уже говорилось, что в 1740 году французская
эскадра сопровождала отряд испанских кораблей, следо-
вавший в Америку. В 1741 году Испания, вступив в войну на
300
континенте как противник Австрии, послала контингент
войск численностью в 15 тысяч человек из Барселоны атако-
вать австрийские владения в Италии. Английский адмирал
Хэддок организовал в Средиземном море поиски испанско-
го флота и обнаружил его. Но испанцев сопровождала эска-
дра из 12 французских линейных кораблей, командир кото-
рой информировал Хэддока, что является участником данной
экспедиции и имеет распоряжения вступать в бой, если ис-
панцы подвергнутся нападению, хотя официально они на-
ходятся в состоянии войны с Англией. Поскольку флот со-
юзников вдвое превышал по численности его собственный,
английский адмирал был вынужден увести свою эскадру в
Маон. Вскоре его сместили с должности, а новый адмирал
Мэтьюз занял одновременно две должности — командующе-
го Средиземноморским флотом Англии и английского ди-
пломатического представителя в Турине, столице короля
Сардинии. В 1742 году английский капитан из состава ан-
глийской эскадры, преследуя несколько испанских галер,
загнал их во французский порт Сен-Тропез и, последовав за
ними в гавань, сжег их, несмотря на так называемый нейтра-
литет Франции. В том же году Мэтьюз послал эскадру ко-
раблей под командованием коммодора Мартина в Неаполь,
чтобы вынудить короля династии Бурбонов эвакуировать
свой контингент численностью в 20 тысяч человек, взаимо-
действовавший с испанской армией в Северной Италии в
боевых действиях против австрийцев. На попытки вступить
с ним в переговоры Мартин ответил тем, что вытащил часы
и дал властям Неаполя час на принятие его условий. Властям
не оставалось ничего, кроме как подчиниться. После стоян-
ки в порту в течение суток английский флот ушел в море,
освободив императрицу Марию-Терезию от опасного врага.
С этого времени стало очевидным, что испанцы могли
вести войну в Италии, только посылая войска через терри-
торию Франции. Англичане господствовали на море и кон-
тролировали действия Неаполя. Последние два инцидента,
в Сен-Тропез и Неаполе, сильно обеспокоили старого
Флёри, который слишком поздно осознал необходимость и
важность обладания крупномасштабной и хорошо органи-
зованной морской силой. Причины недовольства с обеих
сторон множились. Быстро приближался момент, когда и
Франция, и Англия должны были прекратить делать вид,
будто участвуют в войне в качестве вспомогательных сил.
301
Однако перед тем, как это случилось, английское господ-
ство в море и финансовая мощь вновь дали о себе знать,
переманив короля Сардинии на сторону Австрии. Короля,
прикидывавшего опасности и выгоды альянсов с Францией
или Англией, подтолкнули к принятому решению субсидия
и присутствие в Средиземноморье сильного флота Англии.
Взамен он согласился вступить в войну против врагов Ав-
стрии с армией в 45 тысяч человек. Соответствующее со-
глашение было подписано в сентябре 1743 года. В октябре,
когда Флёри уже скончался, Людовик XV заключил с Ис-
панией договор, по условиям которого он брал на себя обя-
зательства объявить войну Англии и Сардинии, поддержать
испанские претензии на территории в Италии, а также на
Гибралтар, Маон (остров Менорка) и Джорджию (Северная
Америка). Открытая война становилась неминуемой, но ее
объявление все еще откладывалось. Самое крупное морское
сражение между сторонами состоялось в то время, когда
формально они находились еще в состоянии мира.
В конце 1743 года инфант Филипп Испанский искал слу-
чая высадиться на побережье Генуэзской республики, что не
понравилось бы австрийцам. Однако попытку высадки ис-
панцев сорвал английский флот, и испанским кораблям при-
шлось укрыться в Тулоне. Они находились в этом порту
четыре месяца, не имея возможности выйти в море из-за бло-
кады англичан. Оказавшись в такой ситуации, испанский
двор обратился за помощью к Людовику XV и добился от
него приказа французскому флоту, которым командовал
восьмидесятилетний старик, ветеран войн Людовика XIV,
адмирал де Кур, сопровождать испанскую эскадру либо в Ге-
нуэзский залив, либо в порты ее базирования, какой из
них — неясно. Французскому адмиралу приказали не откры-
вать огня, пока он не подвергся нападению. Чтобы обеспе-
чить наилучшее взаимодействие с испанцами, в боеспособ-
ности которых он, видимо, сомневался, де Кур предложил,
как это много лет назад сделал де Рейтер, рассредоточить ис-
панские корабли среди французских. Но, поскольку испан-
ский адмирал Наварро отказался, линия баталии была вы-
строена таким образом, что авангард составили 9 французских
кораблей, центр — 6 французских и 3 испанских корабля, а
арьергард — 9 испанских кораблей. В целом линия состояла
из 27 кораблей. В таком строю объединенный флот отбыл
19 февраля 1744 года из Тулона. Английский флот, наблю-
302
План 7
МЭТЬЮЗ
февраль 1744 г.
англичане мм»
французы 1- >
испанцы
ветер восточный
VI
Б Vl
ч
ч
ч
ч
ч
V
Б
План 7а
БИНГ
май 1756 г.
англичане м»
французы I—. -»
VI
VI
VI
VI
VI
VI
VI А
VI
VI
VI
VI
VI
VI
VI
г
г
9
9
9
' А
9
9
9
9
9
9
давший за противником во время крейсерства у Йерских
островов, начал преследование. 22 февраля авангард и центр
англичан приблизились к союзному флоту. Однако их арьер-
гард отстал от основных сил на несколько миль в наветрен-
ной позиции, как раз на такую дистанцию, с которой он не
мог взаимодействовать с остальной эскадрой (план 7). Дул
восточный ветер. Оба флота шли параллельным курсом на
юг, англичане — в наветренной позиции. Эскадры имели
почти равную численность — 29 английских кораблей и
27 кораблей союзников. Но это небольшое преимущество
англичан в численности теряло значение в связи с тем, что
арьергард не смог соединиться с основными силами. Пове-
дение адмирала, командовавшего арьергардом, приписывали
его недоброжелательности в отношении Мэтьюза (хотя поз-
же он доказывал, что поставил все паруса для соединения с
остальным флотом, но затем воздержался от атаки под тем
предлогом, что сигнал к построению в линию баталии под-
няли в то же самое время, что и сигнал к атаке). Он давал
понять, что не мог вступить в бой без нарушения приказа о
построении в линию. Эту формальную отговорку, однако,
военный трибунал принял. В реальных условиях Мэтьюз,
огорченный и встревоженный бездействием своего подчи-
ненного, а также опасаясь, что противник в случае дальней-
шего промедления ускользнет, поднял сигнал к бою в то
время, когда у него на траверзе находился центр противника.
Он немедленно покинул линию и атаковал на своем 90-
пушечном флагманском корабле крупнейший корабль не-
приятельской линии 110-пушечный Royal Philip под флагом
испанского адмирала (а). В этой атаке его отважились под-
держать передний и задний мателоты (мателот (матлот) —
ближайший корабль в линии (в кильватерном строю) к ка-
кому-нибудь кораблю. — Ред.). Момент атаки, видимо, был
точно рассчитан. Пять испанских кораблей отстали далеко
позади, оставив своего флагмана полагаться на поддержку
лишь переднего и заднего мателотов, между тем три других
испанских корабля следовали в боевом строю французов.
Английский авангард шел прежним курсом, вступив в пере-
стрелку с центром союзников, авангард же союзников оста-
вался без противника. Оказавшись, таким образом, не у дел,
союзный авангард попытался повернуть на другой галс, что-
бы встать в наветренную позицию в отношении головной
части английской линии и поставить ее между двух огней.
304
Однако этому маневру помешали тактически грамотные дей-
ствия трех английских капитанов головной линии, которые,
несмотря на сигнал к бою, держались наветренной позиции
и пресекли попытки противника совершить обход. За это их
уволили с флота решением военного трибунала, но впослед-
ствии восстановили на службе. Это своевольное, но оправ-
данное пренебрежение сигналом уже неоправданно повто-
рили все капитаны кораблей центра, кроме уже упомянутых
капитанов мателотов, принявших участие вместе с адмира-
лом в атаке, и некоторых капитанов авангарда, которые вели
частую стрельбу с дальней дистанции, пока их главнокоман-
дующий яростно сражался в ближнем бою. Одним примеча-
тельным исключением явился капитан Хоук, впоследствии
знаменитый адмирал, который последовал примеру своего
начальника и после выведения из строя своего первого про-
тивника покинул свое место в авангарде (б), взял на абордаж
(б') прекрасный испанский корабль, который не подпускал
к себе пять других английских кораблей, и овладел им. Это
был единственный трофей того дня. Командир английского
авангарда со своими мателотами тоже продемонстрировали
отвагу и вступили в ближний бой. Далее описывать сражение
не имеет смысла. Как военная акция оно не заслуживает вни-
мания, и его наиболее значимый итог состоял в выявлении
достоинств Хоука, об участии которого в этом сражении
всегда помнили король и правительство. Общая несостоя-
тельность и широко распространенное своеволие английских
капитанов через пять лет после объявления войны объясня-
ют отчасти неспособность Англии извлечь из своего несо-
мненного морского превосходства те результаты, на которые
она могла рассчитывать в этой войне, представлявшей пер-
вый акт сорокалетней драмы. Это служит для офицеров уро-
ком того, что необходимо совершенствовать оперативное
мышление кропотливым изучением военной тактики и стра-
тегии своего времени, чтобы не оказаться беспомощными и,
может, обесчещенными в час битвы1. Не надо полагать, что
1 В современной морской истории нет более грозного предупре-
ждения офицерам любой эпохи, чем битва при Тулоне. Эта битва, про-
исходившая через продолжительный период, относительно свободный
от морских войн, словно испытывала репутацию моряков огнем. По
мнению автора, урок заключается в опасности позорного провала для
тех моряков, которые пренебрегли необходимостью держать себя в со-
стоянии боевой готовности не только путем углубления профессиональ-
ных знаний, но и моральной подготовки к войне. Обычно люди не
305
так много английских моряков вели себя неправильно толь-
ко из-за такого вульгарного и редкого недостатка, как тру-
сость. Психологическая неподготовленность и отсутствие
военной сноровки в капитанах в сочетании с плохим коман-
дованием со стороны адмирала, с примесью недоброжела-
тельства в отношении его как грубого и властного началь-
ника, имели своим следствием вышеупомянутое фиаско.
Уместно обратить внимание и на эффект радушия и добро-
желательности со стороны старших начальников в отноше-
нии подчиненных. Возможно, они несущественны для до-
стижения военных успехов, но, несомненно, они придают
другим составляющим этих успехов воодушевление и жиз-
ненную силу. Последние делают возможным то, что без них
было бы невозможно, они придают подчиненным высшую
степень самоотверженности и подвижничества, которых без
такого воодушевления не может достичь самая строгая дис-
циплина. Несомненно, деликатность — природный дар. Ве-
роятно, высочайший из всех примеров деликатности, извест-
ных среди моряков, давал Нельсон. Когда он вступил в
командование флотом как раз перед Трафальгарской битвой,
капитаны, собравшиеся на борту флагмана, казалось, забыли
о ранге своего адмирала в своем желании засвидетельство-
вать радость от встречи с ним. «Этот Нельсон, — писал ка-
питан Дафф, павший в сражении, — такой милый и светский
человек, такой добрый начальник, что мы все желаем ему
трусы, но никто не наделен редкой способностью интуитивного усвое-
ния правильного поведения в критических обстоятельствах от природы.
Человек приобретает эту способность либо при помощи опыта, либо
размышлением, одни в большей степени, другие — в меньшей. Если
люди не прибегают к этим средствам, то развивается нерешитель-
ность — как из-за незнания, что делать, так и из-за неспособности по-
нять, что в критический момент требуются их самоотверженность и
умение командовать. Об одном из капитанов, уволенном со службы,
говорилось: «Ни один человек не жил с более честной или более по-
четной аттестацией до этого несчастья, которое нанесло столь непо-
правимый ущерб его репутации. Многие из его современников, люди,
пользовавшиеся в обществе высочайшим уважением, которые хорошо
знали этого человека, едва ли могли поверить тому, что установлено как
непреложный факт, и заявляли с глубочайшим изумлением, что «они
считали почти невозможным, чтобы капитан Берриш не вел себя так,
как ведет себя отважный и неустрашимый человек». Он отслужил во
флоте 25 лет, в том числе 11 в качестве капитана. (Charnock’s Biographia
Navalis.) Другие из осужденных характеризовались как честные люди,
и даже Ричард Норрис, скрывавшийся от суда, пользовался репутацией
порядочного человека.
306
исполнения всех его устремлений и ждем его приказов». Сам
адмирал знал цену такого добросердечия, когда в письме
лорду Хоу, касаясь Абукирского сражения, писал: «Я имел
счастье командовать семейством братьев».
Известность, приобретенная Мэтьюзом в Тулонском
сражении и не имеющая отношения ни к военному мастер-
ству, ни к результатам сражения, выросла из возмущения
на родине и, главным образом, из разоблачений, сделанных
в ходе многочисленных военных трибуналов, которые по-
следовали за сражением. И против адмирала, и против его
заместителя, а также против 11 из 29 капитанов были вы-
двинуты обвинения. Адмирала разжаловали за нарушение
боевого строя, то есть за то, что его капитаны не после-
довали за ним, когда он вышел из линии для атаки про-
тивника, — решение, которое сродни больше ирландской
вздорности, чем ирландской склонности подраться. Заме-
ститель адмирала был оправдан на формальных основаниях,
уже упомянутых. Он избегнул обвинения в нарушении бое-
вого строя благодаря тому, что держался вдали от места боя.
Не больше удовлетворения принесло сражение французам
и испанцам — они занялись взаимными обвинениями. Ад-
мирала де Кура отстранили от командования, между тем
испанского адмирала власти наградили титулом «маркиз де
ла Виктория», крайне странная награда за то, что в лучшем
случае выглядело как затянувшийся бой. С другой стороны,
француз утверждал, что ушел с палубы из-за легкого ране-
ния и что кораблем командовал на самом деле французский
капитан, оказавшийся, по случаю, на борту.
Это сражение, первая крупная битва после той, что про-
изошла сорок лет назад у Малаги, «пробудило», пользуясь
общепринятым выражением, англичан и вызвало их здоро-
вую реакцию. Процесс просеивания, начатый самой битвой,
продолжился, но результата от этого добились слишком
поздно, чтобы это оказало надлежащее влияние на текущую
войну. Всеобщая значимость морской силы Англии прояв-
ляется теперь скорее благодаря тому частичному ее влиянию,
чем благодаря таким впечатляющим успехам, которые были
достигнуты в предыдущие или более поздние времена. Так,
какое-то полезное качество мало ценится, когда им распола-
гают, но, когда его лишаются, сильно переживают. Став вла-
дычицей морей скорее из-за слабости своих соперников, чем
благодаря собственной организованной силе, Англия не из-
307
влекала из своего превосходства адекватных результатов. Ее
наиболее серьезный успех, захват острова Кейп-Бретон в
1745 году, был достигнут колониальными войсками Новой
Англии, которым в действительности большую помощь
оказал королевский флот, поскольку при таком положении
войск флот становится единственным средством сообщения.
Неправильное поведение, проявившееся в сражении у Туло-
на, повторили высокопоставленные офицеры в Вест-Индии
и Ост-Индии, что привело в последнем случае к потере Ма-
драса. Другие причины в сочетании с бедственным положе-
нием морских офицеров помешали действию морской силы
вдали от метрополии. Положение самой Англии оставалось
нестабильным. Дело Стюартов еще не погибло. Хотя грозное
вторжение 15 тысяч войск под командованием маршала Сак-
са (Мориц Саксонский (1696—1750), незаконнорожденный
сын Августа II Сильного (1670—1733), курфюрста Саксонии
(под именем Фридрих-Август I (1694—1733) и короля Поль-
ши (1697—1706; 1709—1733), один из 354 детей, которых био-
графы приписывают могучему монарху, ломавшему подковы
и поднимавшему одной рукой ядро весом более 160 кило-
граммов (450 аптекарских фунтов). — Ред.) в 1744 году было
сорвано, частью флотом в заливе Ла-Манш, частью штор-
мом, погубившим несколько транспортов с большим коли-
чеством солдат, сосредоточившихся у Дюнкерка, тем не ме-
нее реальная угроза возникла и в последующие годы. Речь
идет о высадке претендента в Шотландии с небольшой груп-
пой сторонников, когда все северное королевство поднялось
на его поддержку. Его успешная высадка оказала влияние и
на саму Англию. Трезвомыслящие историки полагали, что
одно время шансы на решающую победу скорее сопутство-
вали ему, чем были против него. Другое серьезное препят-
ствие для полного использования силы Англии заключалось
в направлении, приданном операциям французских войск на
суше, и ошибочных средствах, использованных для проти-
водействия этим операциям. Не обращая внимания на гер-
манские государства, Франция совершила нападение на Ав-
стрийские Нидерланды, страну, которую Англия в своих
морских интересах не желала видеть завоеванной (поскольку
ее торговому преобладанию переход Антверпена, Остенде и
Шельды в распоряжение могущественного соперника угро-
жал непосредственно). И хотя лучшим ответом на это был бы
захват важных французских владений повсюду и удержание
308
их в качестве залога, слабость властей и тогдашняя неэффек-
тивность флота Англии не позволяли ей это сделать. Опять
же Англию сдерживала ситуация с Ганновером. Хотя обе
страны связывались лишь личностью общего суверена, его
любовь к континентальному владению, своей родине, серьез-
но давала о себе знать на совещаниях слабого и приспоса-
бливающегося министерства. Именно невнимание к Ганно-
веру Уильяма Питта Старшего, являющееся следствием его
горячего английского патриотизма, раздражало короля и по-
буждало его так долго сопротивляться требованиям народа
передать этому деятелю руководство делами страны. Сочета-
ние таких разных причин — внутренний раскол, интересы в
Нидерландах, отношение к Ганноверу — помешало раболеп-
ному и малокомпетентному кабинету министров, тоже рас-
колотому внутренними распрями, дать нужное направление
и стимулировать боевой дух в морской войне. Но лучшее со-
стояние самого флота и более удовлетворительные результа-
ты его операций могли бы поправить даже действия этого
правительства. При сложившемся же положении война поч-
ти ничего не дала для разрешения конфликтов между Англи-
ей и ее особыми врагами.
На континенте после 1745 года все вопросы свелись к
двум проблемам — какая часть австрийского наследства
должна была достаться Пруссии, Испании и Сардинии и
какие мирные условия будут вырваны Францией у Англии
и Голландии. Морские державы тогда, как и прежде, несли
расходы войны, которые теперь, однако, легли в основном
на Англию. Маршал Сакс (Мориц Саксонский), коман-
довавший в ходе этой войны французскими войсками во
Фландрии, коротко охарактеризовал ситуацию для своего
короля в полудюжине слов. «Сир, — писал он, — мир за-
ключается в стенах Маастрихта». Этот укрепленный город
открывал дорогу на Маас и путь французской армии в Со-
единенные провинции с тыла, поскольку английский флот
в союзе с голландским флотом препятствовал нападению на
Провинции с моря. К концу 1746 года, несмотря на усилия
союзников, почти вся Бельгия оказалась в руках французов.
Но вплоть до этого времени, несмотря на голландские суб-
сидии австрийским властям, в Нидерландах воевали за них
голландские же войска, в то время как Соединенные про-
винции и Франция формально оставались в мире. В апреле
1747 года «король Франции вторгся в Голландскую Флан-
309
дрию, заявив, что он вынужден послать войска на террито-
рию республики, чтобы пресечь помощь Генеральных шта-
тов австрийским и английским войскам. В то же время
король подчеркивал, что не намерен разрывать отношения
с Голландией и что населенные пункты и территории, ок-
купированные его войсками, будут возвращены Соединен-
ным провинциям, как только они представят доказательства
прекращения помощи врагам Франции». Это была реаль-
ная, но необъявленная война. В этот год пали многие кре-
пости, и успехи французов заставили Голландию и Англию
начать переговоры. Они продолжались всю зиму, но в апре-
ле 1748 года Мориц Саксонский осадил Маастрихт. (Мир
ускорило другое. В 1746 году Россия восстановила союзные
отношения с Австрией, в 1748 году, после переговоров, че-
рез Пруссию двинулся русский корпус. Опасаясь выхода
русских на Рейн, Франция согласилась на мирные перего-
воры. — Ред.) Это повлекло за собой мир. (Мориц Саксон-
ский в 1744 году теснил австрийцев в Эльзасе, в 1745 году
разбил англо-голландскую армию при Фонтенуа, в 1746 —
при Року, в 1747 — при Лауфельде, овладел Австрийскими
Нидерландами и вторгся в Голландию. — Ред.)
Между тем морская война велась хотя и вяло, но не без
событий. В течение 1747 года имели место два сражения
английской и французской эскадр, завершившие уничто-
жение французского военного флота. В обоих случаях анг-
личане располагали решающим перевесом сил, и, хотя сра-
жения дали возможность некоторым капитанам проявить
блестящие боевые качества, а французам показать герои-
ческую стойкость в сопротивлении превосходящим силам
противника до последнего матроса, отсюда следует лишь
один тактический урок. Этот урок заключается в следую-
щем. Когда противник — в результате ли битвы или изна-
чального неравенства сил — сильно уступает в численности
и вынужден обратиться в бегство, не соблюдая строя, со-
блюдение строя другой стороной, по крайней мере до опре-
деленной степени, должно быть исключено, и адмиралу
следует распорядиться об общем преследовании противни-
ка. На ошибку Турвиля в этом отношении после битвы при
мысе Бичи-Хед уже указывалось. В первом из сражений,
которые сейчас рассматриваются, английский адмирал Ан-
сон располагал 14 кораблями против 8 французских кораб-
лей, уступавших также противнику по качеству. Во втором
310
сражении адмирал Хоук имел 14 кораблей против 9 непри-
ятельских кораблей, несколько больших по размерам, чем
английские корабли. В обоих сражениях был поднят сигнал
к общему преследованию, а бой, который затем последовал,
превратился в свалку. Иной исход был невозможен. Необ-
ходимо было догнать отступавшего противника, и это мог-
ло быть обеспечено, наверное, лишь самыми быстрыми и
ближайшими к противнику кораблями. Разумеется, ско-
рость самых быстрых преследователей должна быть больше
скорости самого медленного из преследуемых, и поэтому
последние либо бросают отставшие корабли, либо сообща
принимают бой. Во втором случае командира французов,
коммодора л’Этандюера, не нужно было далеко преследо-
вать. Он сопровождал конвой из 250 торговых судов. От-
рядив один линейный корабль продолжать сопровождение
конвоя, коммодор расположился с восемью другими кораб-
лями между конвоем и противником, ожидая его атаки под
марселями. Когда англичане подошли в походном строю,
они разделились, охватив французскую колонну с двух сто-
рон, которая, таким образом, оказалась между двух огней.
После упорного сопротивления были захвачены шесть из
французских кораблей, но конвой спасся. Английская эс-
кадра настолько плохо управлялась, что двум оставшимся
французским военным кораблям удалось благополучно вер-
нуться во Францию (в ходе ожесточенного боя английские
корабли были приведены в такое состояние, что им было
не до преследования двух французских кораблей, на кото-
рых осталось по одной мачте. — Ред.). Если, следовательно,
сэр Эдвард Хоук продемонстрировал в атаке расчетливость
и стремительность, которые были всегда присущи этому за-
мечательному офицеру, в отношении коммодора л’Этан-
дюера можно сказать, что судьба, обрекшая его на сражение
со значительно превосходящими силами противника, также
предоставила ему ведущую роль в этой драме. Он исполнил
ее с честью. Один французский офицер верно заметил, что
«он защищал свой конвой так, как защищается на берегу
боевая позиция, когда цель заключается в спасении армей-
ского корпуса или обеспечении его марша. Он обрек себя
на разгром. После боя, длившегося с полудня до 8 часов
вечера, конвой спасся благодаря упорству обороны. 250 тор-
говых кораблей были сохранены для своих владельцев бла-
годаря самоотверженности л’Этандюера и капитанов, вы-
311
поднявших его приказы. В этой самоотверженности нельзя
усомниться, поскольку 8 кораблей едва ли имели шансы
уцелеть в бою с 14 кораблями. И командир эскадры из 8 ко-
раблей не только принял бой, которого мог избежать, но
знал также, как сохранить доверие к себе помощников, по-
скольку все они достойно сражались и в конце концов ус-
тупили, продемонстрировав самые убедительные доказа-
тельства своей блестящей и энергичной обороны. Четыре
корабля полностью лишились мачт, у двух остались только
фок-мачты»1. Во всем этом сражении, его ведении обеими
сторонами, заслуживает благоговейного изучения то, как
пользоваться выгодой, изначальной или приобретенной в
ходе боя, а также то, каких результатов можно добиться от-
важной, даже безнадежной обороной ради осуществления
конкретной цели. Можно добавить, что Хоук, лишенный
возможности дальнейшего преследования, срочно отправил
военный шлюп в Вест-Индию с извещением о приближе-
нии конвоя. Эта мера привела к захвату части конвоя и
придала законченность всему делу, изучение которого не
может не доставить удовлетворения курсанту, жаждущему
видеть исторических деятелей целиком отдающимися свое-
му делу и выполняющими свои важные задачи на пределе
возможностей.
Перед тем как закончить рассмотрение этой войны и
упомянуть о достигнутом мирном соглашении, нужно обо-
зреть события в Индии, где в то время Франция и Англия
находились в равном положении. Уже говорилось, что ход
событий там контролировали Ост-Индские компании каж-
дой из этих двух стран и что французов представлял на по-
луострове Индостан Дюпле, на островах — Ла Бурдонне.
Последнего назначили на его пост в 1735 году, и его не-
уемный талант ощущался во всех деяниях администрации,
особенно в превращении острова Иль-де-Франс -(будущий
Маврикий) в крупную военно-морскую базу — дело, кото-
рое приходилось осуществлять с самого начала. Нужда была
во всем. В большей или меньшей степени он обеспечил
остров всем — складами, верфями, укрепленными пози-
циями, моряками. В 1740 году, когда возникла возможность
войны между Францией и Англией, Ла Бурдонне добился
от Ост-Индской компании эскадры, хотя и меньшей чис-
Troude. Op. cit.
312
ленности, чем просил, при помощи которой он предлагал
пресечь английскую торговлю и торговое судоходство. Ког-
да же в 1744 году война в действительности началась, ему
приказали избегать нападений на английские суда. Руко-
водство французской компании надеялось, что в столь от-
даленном регионе между компаниями двух стран мог со-
храняться нейтралитет — в то время, когда сами страны
находились в состоянии войны. Подобный расчет не вы-
глядит абсурдным в свете своеобразных отношений, сло-
жившихся между Голландией и Францией, которые фор-
мально сохраняли мир, несмотря на посылку голландских
войск в качестве подкрепления австрийцам. Но этот расчет
послужил главным образом выгоде англичан, которые в
индийских морях уступали французам в силе. Английская
компания приняла это предложение, сделав, однако, ого-
ворку, что соглашение между компаниями не может являть-
ся обязательным ни для британского правительства, ни для
королевского флота. Таким образом, преимущество фран-
цузов, завоеванное при помощи дальновидности Ла Бур-
донне, было утрачено, хотя сначала и еще продолжительное
время оно ощущалось. Между тем английское адмиралтей-
ство отправило эскадру и начало захватывать французские
корабли в акватории между Индией и Китаем. Только после
этого французская компания перестала тешить себя иллю-
зиями. Совершив первую часть задания, английская эскадра
отправилась к побережью Индии и в июле 1745 года появи-
лась у Пондишери, политической столицы Французской
Индии, приготовившись к атаке, которую губернатор Ма-
драса собирался поддержать с суши. Теперь настало время
Ла Бурдонне.
Между тем на полуострове Индостан Дюпле формули-
ровал широкие идеи и закладывал широкую основу для
утверждения французского преобладания. Поступив внача-
ле на службу в компанию на незначительный пост канце-
лярского служащего, он быстро поднялся, благодаря своим
способностям, до главы торговой службы в Чандернагоре,
которую значительно расширил и сделал влиятельной на-
столько, что, как говорят, вытеснил некоторые секторы ан-
глийской торговли. В 1742 году он стал генерал-губернатором
и в качестве такового переместился в Пондишери. Здесь
он повел политику, направленную на подчинение Индии
французским властям. Он считал, что благодаря прогрессу
313
и распространению европейских народов по заморским тер-
риториям всего мира наступило время, когда народы Вос-
тока должны быть поставлены в условия расширяющегося
общения с европейцами. Он полагал, что Индия, которая
раньше так часто подвергалась завоеваниям, стоит теперь
перед лицом скорого завоевания европейцами. Он подра-
зумевал, что обладателем такого приза должна стать Фран-
ция, и считал Англию единственным соперником францу-
зов в этом предприятии. Его план состоял в выполнении
посреднической роли в политической жизни Индии: во-
первых, как главы независимой колонии иностранцев, кем
он уже был в действительности, и, во-вторых, как вассала
Великого Могола, которым он намеревался стать. Его цели
заключались: в осуществлении принципа «разделяй и вла-
ствуй», в расширении французских владений, в приобре-
тении влияния посредством расчетливых альянсов, при-
званных склонить колеблющиеся чаши весов в ту или иную
сторону путем прибавления французской отваги и умения.
Пондишери, хотя и располагал неудобной бухтой, тем не
менее весьма соответствовал реализации его политических
планов. Город находился на удалении от Дели, столицы
Могола. Агрессивная экспансия могла вестись здесь неза-
метно, пока не становилась излишне вызывающей. Поэто-
му ближайшей целью Дюпле было создание вокруг Понди-
шери обширного французского княжества на юго-востоке
Индии при сохранении завоеванных позиций в Бенгалии.
Следует заметить, однако (и это замечание необходимо
сделать в целях оправдания связи между перечислением этих
планов и темой книги, связи, возможно, на первый взгляд
неочевидной), что суть проблемы, стоявшей теперь перед
Дюпле, заключалась не в том, как создать колониальную им-
перию из индийских провинций и народов. Она состояла
в том, как избавиться от англичан, причем окончательно.
В своих самых фантастических мечтах о верховной власти,
которые, возможно, вынашивал Дюпле, он не мог и пред-
положить того, чего добилась Англия через несколько лет.
Свойства одних европейцев проявлялись в противоборстве
со свойствами других европейцев, и результат такого проти-
воборства зависел от господства на море. В климате, столь
губительном для белых людей, немногочисленные их груп-
пы, которые героически выносили тяготы борьбы в исклю-
чительно опасных условиях и во многих сферах, должны
314
были постоянно обновляться. Как всегда и везде, действие
морской силы здесь проявлялось тихо и неощутимо. До-
казывать решающее влияние этой силы приходится, несмо-
тря на непрофессионализм английских морских офицеров,
впервые участвовавших в боях, и отсутствие определяющих
результатов в морских битвах, которые велись. Но это вовсе
не означает преуменьшения, даже в малейшей степени, вы-
дающихся качеств и профессионализма Клайва (Роберт
Клайв (1725—1774), один из самых бессовестных и жестоких
колонизаторов. Награбил крупное состояние в 1744—1748 го-
дах, в 1760 году благодаря подкупам и взяткам получил титул
лорда. В 1765—1767 годах был генерал-губернатором Бенга-
лии. Присвоил английской Ост-Индской компании функции
непосредственного сбора податей в Бенгалии, установил
монополию на соль и опиум. Благодаря политике Клайва
финансировались военные действия в Индии (за счет индий-
цев), умерли от голода десятки миллионов бенгальцев. —
Ред.\ который был кумиром англичан в то время и основа-
телем Британской империи1. Если бы в течение двадцати лет,
последовавших за 1743 годом, не английские, а французские
эскадры контролировали побережье полуострова Индостан
и окружающие моря, связывающие его с Европой, то можно
ли было поверить в окончательный провал планов Дюпле?
«Отставание в морской мощи, — справедливо пишет фран-
цузский историк, — было главной причиной, сдерживавшей
начинания Дюпле. Французский королевский флот не по-
казывался в Ост-Индии» в его время. Остается коротко до-
сказать ход событий.
1 «Несмотря на экстраординарные усилия, предпринятые францу-
зами в связи с посылкой в прошлом году М. Лалли со значительными
силами, я уверен, что еще до окончания этого (1759) года они окажут-
ся на последнем издыхании в Карнатике, если какое-нибудь весьма не-
предвиденное событие не сыграет им на пользу. Превосходство нашей
эскадры, а также большие суммы денег и поставки разного рода, кото-
рыми будут снабжаться наши друзья на побережье из этой провинции
(Бенгалия), в то время как противник нуждается буквально во всем без
видимых средств возмещения расходов, являются преимуществами та-
кими значительными, что, если умело ими воспользоваться, не могут
не способствовать его полному краху в этой, а также в любой другой
части Индии» (Письмо Клайва в адрес Питта, Калькутта, 7 января
1759 г. // Gleig. Life of Lord Clive). Следует помнить, что контроль и
использование Бенгалии, на которые рассчитывает Клайв, были при-
обретены англичанами лишь позднее. Во время правления Дюпле они
еще не владели этим. Как обнаружится позднее, предсказания Клайва
в письме полностью оправдались.
315
В 1745 году англичане готовились к осаде Пондишери,
где королевский флот должен был поддержать сухопутные
силы. Но сразу же обнаружилось влияние политических
планов Дюпле. Набоб Карнатики пригрозил нападением на
Мадрас, и англичане отступили. В следующем году на по-
литической сцене появился Ла Бурдонне. Состоялся бой
между его эскадрой и эскадрой под командованием коммо-
дора Пейтона, после которого, хотя это был затянувшийся
бой, английский офицер покинул побережье, укрывшись на
Цейлоне и предоставив французам возможность господ-
ствовать на море. Ла Бурдонне бросил якорь в бухте Пон-
дишери, где вскоре поссорился с Дюпле, причем их ссора
усугубилась из-за противоречивого характера инструкций,
полученных ими из метрополии. В сентябре он отбыл в Ма-
драс, атаковав город с моря и суши, взял его, но поставил
губернатору условие, что город может быть выкуплен. Со-
ответственно, ему выплатили выкуп в 2 миллиона долларов.
Когда Дюпле узнал об этом, то пришел в ярость и потребо-
вал аннулировать условия капитуляции на том основании,
что город, раз уж взят, переходит под его юрисдикцию. Ла
Бурдонне отверг это требование, как недостойное себя, по-
скольку им уже было дано обещание губернатору. Пока
происходила ссора, сильнейший ураган разбил два его ко-
рабля, а остальные корабли лишил мачт. После возвраще-
ния вскоре во Францию, где за свою активность и рвение
Ла Бурдонне получил три года тюрьмы, он вследствие та-
кого обращения умер. После отбытия Ла Бурдонне на ро-
дину Дюпле аннулировал условия капитуляции Мадраса,
захватил город, выгнал из него английских поселенцев и
продолжил сооружение фортификаций. Из Мадраса он дви-
нулся к форту Святого Дэвида, пытаясь захватить его, но
приближение английской эскадры вынудило его снять в
марте 1747 года осаду форта.
В течение этого года несчастья, обрушившиеся на фран-
цузский флот в Атлантике, о которых уже говорилось, сде-
лали англичан бесспорными хозяевами моря. В следующий
зимний сезон они направили в Индию самый мощный ев-
ропейский флот из тех, которые когда-либо показывались
на Востоке. На борту кораблей флота находился крупный
контингент войск. Возглавлял эти силы адмирал Боскавен
(Боскауэн), к морскому званию которого присовокупили
полномочия командующего сухопутными силами. В августе
316
1748 года английский флот появился у Коромандельского
берега. Англичане атаковали Пондишери с моря и суши, но
Дюпле организовал успешное сопротивление. В свою оче-
редь, английский флот пострадал от урагана, и в октябре
осада города была снята. Вскоре после этого пришли вести
об Ахенском мире, положившем конец европейской войне.
Дюпле, восстановивший свои наземные коммуникации, мог
возобновить теперь свои хитроумные и настойчивые усилия
по созданию военных укреплений на полуострове, которые,
по возможности, уберегли бы его от нападений с моря.
Очень жаль, что на эти в целом тщетные усилия было по-
трачено столько таланта и терпения. Ничто не могло за-
щитить от нападений с моря, кроме помощи с моря, ко-
торую французские власти не могли ему оказать. Одно из
условий мира состояло в возвращении англичанам Мадраса
в обмен на Луисберг, захваченный североамериканскими
колонистами и отданный ими так же неохотно, как Дюпле
отдал Мадрас. Это как бы подтверждало более позднюю по-
хвальбу Наполеона, что он мог бы завоевать Пондишери на
берегу Вислы. Тем не менее, хотя морское превосходство
Англии делало Луисберг под ее властью крепостью гораздо
более мощной, чем Мадрас или любой другой город в Ин-
дии под властью французов, все же выгода от такого обме-
на досталась главным образом Великобритании. Англий-
ские колонисты в Америке не были довольны такой акцией,
но они знали морскую силу Англии и понимали, что могут
сделать еще раз то, что уже сделали однажды в отношении
крепости, находившейся не так далеко от их побережья.
Они осознавали положение дел. Не так обстояло дело с Ма-
драсом. Насколько глубоким, должно быть, было изумление
местных князей в связи с возвращением города англичанам,
насколько вредоносной была эта сдача для престижа Дюпле
и влияния, которое он приобрел среди этих князей, когда
они увидели, что он был принужден в победный час неве-
домой им силой расстаться с добычей! И они были правы.
Мистическая сила, которую они различали по делам, хотя
и не видели ее, заключалась не в том или ином человеке,
короле или государственном деятеле, но в господстве на
море, которое, как понимали французские власти, застав-
ляет распрощаться с надеждами на сохранение этой отда-
ленной колонии перед лицом мощного английского флота.
Сам Дюпле не замечал этого. В дальнейшем в течение ряда
317
лет он продолжал создавать в обстановке восточных интриг
и обмана здание, которое, как он тщетно надеялся, высто-
ит против бурь, грозящих на него обрушиться.
Ахенский договор, закончивший общеевропейскую вой-
ну, был подписан 30 апреля 1748 года Англией, Францией,
Голландией и, в конце концов, всеми другими странами
в октябре того же года. За исключением некоторых терри-
торий, отторгнутых у Австрийской империи, — Силезии,
переданной Пруссии, Пармы для инфанта Филиппа Испан-
ского и некоторых итальянских земель к востоку от Пье-
монта для сардинского короля (королями Сардинскими с
1720 года стали герцоги Савойские (до 1416 года — графы,
а герцоги — с 1034 года. Савойская династия правила Пье-
монтом, а затем, с 1861 года, объединенной Италией — до
1945 года. — Ред.) — итог выполнения условий договора со-
стоял в возвращении к довоенному состоянию Европы. «Ни
одна война, возможно, не заканчивалась, после столь много-
численных крупных сражений и столь больших потерь чело-
веческой крови и материального богатства, возвращением
воевавших стран почти в то же положение, в каком они на-
ходились вначале». На самом деле, в том, что касается Фран-
ции, Англии и Испании, Война за австрийское наследство,
последовавшая вскоре за началом войны между двумя по-
следними державами, практически не дала ни одной из этих
стран достичь поставленных целей. Эта война отложила на
пятнадцать лет урегулирование споров, решение которых
значило для них много больше, чем занятие трона Марией-
Терезией. В условиях упадка своего старого соперника, Ав-
стрии, французы легко поддались искушению возобновить
против нее атаки, а Англия столь же легко втянулась в про-
тиводействие попыткам Франции оказывать влияние или
диктовать условия германским государствам. Она последо-
вала такой политике с тем большей готовностью, что здесь
играли роль германские интересы английского короля. Воз-
никает вопрос: что больше отвечало политике Франции —
перенос военных действий в сердцевину Австрийской импе-
рии посредством прохода через Рейн и Германию или, что
случилось на самом деле, в отдаленные австрийские владе-
ния — Нидерланды? В первом случае французы опирались
бы на дружественную Баварию и оказали бы поддержку
Пруссии, чья военная мощь стала тогда ощутимой. Таков
был первый театр войны. С другой стороны, в Нидерландах,
318
куда впоследствии переместился основной очаг противобор-
ства, Франция наносила удар не только по Австрии, но так-
же по морским державам, всегда чувствительным к ее втор-
жениям на эту территорию. Эти державы воодушевляли
противников Франции на войну против нее — как субсидия-
ми, так и нанесением ущерба французской и испанской тор-
говле. Бедствия Франции преподносились Людовиком XV
королю Испании как причина, вынудившая его заключить
мир. Очевидно, эти невзгоды были достаточно велики, чтобы
побудить короля уступить так легко, когда он уже овладел
силой Австрийскими Нидерландами и частью самой Голлан-
дии. Но при всех успехах короля на континенте его флот был
уничтожен, а сообщение с колониями прервано. Сомнитель-
но, чтобы французские власти вынашивали в то время коло-
ниальные амбиции, приписывавшиеся им некоторыми исто-
риками, но совершенно очевидно, что французская торговля
понесла колоссальные потери.
В то время как положение Франции вынуждало ее за-
ключить мир, Англия в 1747 году обнаружила, что она была
вынуждена из-за конфликтов вокруг торговли в Испанской
Америке и неэффективных действий своего флота вовлечь-
ся в континентальную войну в Европе. В результате она
имела несчастье влезть в долги на сумму в 80 миллионов
фунтов стерлингов и теперь стояла перед угрозой неприя-
тельского вторжения на территорию своего союзника —
Голландии. Сам договор о мире был подписан в обстановке,
когда французский посланник угрожал, что малейшее про-
медление станет сигналом к разрушению французами укре-
плений в захваченных городах и началу немедленного втор-
жения. В то же время собственные ресурсы Англии были
истощены, а обескровленная союзница Голландия искала
способы занять деньги у англичан. «В городе, — нас уверя-
ют, — никогда не было так мало денег, и их нельзя взять в
кредит под 12 процентов». Если бы Франция, следователь-
но, располагала в это время флотом, способным противо-
стоять английскому флоту, даже несколько уступая послед-
нему в численности, то она могла бы, держа в своих руках
Нидерланды и Маастрихт, навязать свои собственные ус-
ловия мира. С другой стороны, Англия, хотя и припертая
к стенке на континенте, смогла тем не менее добиться мира
на равных условиях, благодаря господству в морях своего
флота.
319
Торговля трех стран пострадала в огромной степени, но
баланс морских трофеев в пользу Великобритании оценивал-
ся в 2 миллиона фунтов стерлингов. В пересчете другим спо-
собом получается, что совокупные потери французской и
испанской торговли достигли в ходе войны 3434 торговых
судов, англичане потеряли 3238 судов, но при оценке таких
цифр нельзя забывать об их отношении к общей численности
торгового флота каждой страны. Тысяча судов составляла
гораздо большую часть торгового флота для Франции, чем
для Англии, и значительно более серьезную потерю.
«После несчастья с эскадрой л’Этандюера, — пишет фран-
цузский автор, — французский флаг не показывался в море.
Флот Франции, располагавший 60 годами раньше 120 кора-
блями, составлял теперь 22 линейных корабля. Трофеи капе-
ров были невелики. Ходя повсюду без прикрытия, они почти
всегда становились добычей англичан. Английские эскадры,
не имея соперников, бороздили моря без помех. Говорят, за
год они лишили французскую торговлю 7 миллионов фунтов
стерлингов. Однако эта морская держава, которая могла бы
захватить французские и испанские колонии, совершила
лишь небольшие завоевания из-за нехватки сплоченности и
настойчивости в данном направлении»1.
В итоге Францию вынудили поступиться своими завое-
ваниями из-за нехватки флота. Англия защитила свои по-
зиции своей морской силой, хотя ей и не удалось исполь-
зовать ее наилучшим образом.
1 Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
Глава 8
Семилетняя война (1756—1763). Преобладание и завоевания
Англии на морях, в Северной Америке, в Европе, в Индии
и Вест-Индии. Морские сражения: Бинга у Менорки; Хоука
и Конфланса; Покока и д’Аше в Индии
Нетерпение, с которым жаждали мира основные участ-
ники Войны за австрийское наследство, возможно, проис-
текало из пренебрежения необходимостью разрешить опре-
деленно и окончательно многие вопросы, стоявшие между
ними, и особенно те самые споры, из-за которых началась
война между Англией и Испанией. Казалось, будто эти дер-
жавы опасались дать исчерпывающее толкование пробле-
мам, содержавшим ростки будущих конфликтов, чтобы это
толкование не продлило войну, которая тогда уже шла. Ан-
глия пошла на мир потому, что в противном случае падение
Голландии стало бы неизбежным, но не потому, что до-
билась удовлетворения или отказалась от своих претензий
1739 года к Испании. Право беспрепятственного судоход-
ства в морях Вест-Индии, свободного от каких-либо обы-
сков, оставалось неурегулированным, как и другие сходные
вопросы. Не только это, но и границы между английскими
и французскими колониями в долине Огайо, близ Канады
и в Новой Шотландии оставались столь же неопределенны-
ми, как и прежде. Ясно, что мир не мог продолжаться. По
условиям мира Англия, спасая Голландию, могла уступить
контроль над морем, которого добилась. Подлинный ха-
рактер борьбы, который на время скрыла континентальная
война, вскрылся благодаря этому так называемому миру,
11 А. Мэхэн	321
хотя соперничество, формально затихшее, продолжалось во
всех частях света.
В Индии Дюпле, больше не имевший возможности вести
открытую войну против англичан, пытался подорвать их
позиции проведением политического курса, который уже
упоминался. Искусно провоцируя конфликты между мест-
ными князьями и тем самым усиливая собственную власть,
он быстро добился в 1751 году политического контроля над
южной частью Индостана — территорией, почти равной по
размерам Франции. Получив титул набоба, он занял теперь
место среди местных князей. «Простую торговую политику
он считал заблуждением. Не могло быть средней линии
между завоеванием и отказом от него». В течение того же
года дальнейшие приобретения распространили власть
французов на обширную территорию к северу и востоку,
включая все побережье Ориссы. Дюпле сделался правите-
лем трети территории Индии. Чтобы отметить свой триумф,
а также, возможно, для того, чтобы произвести (в соответ-
ствии со своей политикой) впечатление на местное населе-
ние, он основал теперь город и воздвиг колонну в напо-
минание о своих успехах. Но его деяния лишь вызвали
беспокойство у директоров компании. Вместо запрашивае-
мых подкреплений они слали ему увещевания быть миро-
любивее. Примерно в это же время начал проявлять свои
способности Роберт Клайв, которому тогда было всего лишь
двадцать шесть лет от роду. Успехи Дюпле и его союзников
стали идти вперемежку с неудачами. Англичане под руко-
водством Клайва поддержали местных противников фран-
цузов. Французскую компанию почти не интересовали по-
литические планы Дюпле, ее руководство раздражало лишь
падение дивидендов. Начались переговоры в Лондоне по
урегулированию проблем, и Дюпле отозвали на родину. Как
отмечают, правительство Англии считало его отзыв непре-
менным условием сохранения мира. Через два дня после
отъезда Дюпле, в 1754 году, его преемник подписал с ан-
глийским губернатором соглашение, полностью порываю-
щее с прежней политикой. По условиям соглашения ни
одна из компаний не должна была вмешиваться во внутрен-
ние дела Индии, и все владения, приобретенные в ходе
войны в Карнатике, следовало вернуть Великому Моголу.
То, что уступила таким образом Франция, равнялось по
размерам территории и населения целой империи. Фран-
322
цузские историки, охваченные негодованием, заклеймили
эту уступку как постыдную. Но как можно было удержать
эту территорию, когда английский флот отрезал ее от так
горячо желаемых подкреплений?
В Северной Америке вслед за объявлением мира возоб-
новилось возбуждение, связанное, как в прошлом, так и в
будущем, с глубоким и острым осознанием сложившейся
обстановки колонистами и местными властями каждой из
сторон. Американцы держались своих убеждений с упрям-
ством, присущим их англосаксонской породе. «Не будет
покоя нашим 13 колониям, — писал Франклин, — пока
французы хозяйничают в Канаде». Их претензии на неза-
селенный (индейцы за население не считались. — Ред,) цен-
тральный регион, который можно достаточно точно опреде-
лить как долину Огайо, включали также отделение силой
Канады от Луизианы, если успех будет сопутствовать англи-
чанам. Между тем, с другой стороны, оккупация француза-
ми региона, широкой полосой связывающего их признан-
ные владения по краям, заперла бы английских колонистов
между Аллеганским плато и морем. Американские лидеры
того времени достаточно хорошо разбирались в этих про-
блемах, хотя последние имели настолько далекоидущие по-
следствия, что их не могли предвидеть самые мудрые из
американцев. Есть возможность подумать о том, каким бы
оказалось влияние не только на Америку, но и на весь мир,
если бы французские власти располагали волей, а француз-
ский народ даром эффективно заселить и удержать северные
и западные регионы, на которые они тогда претендовали.
Но в то время как местные французы довольно отчетливо
видели приближавшееся противоборство и ужасающую не-
выгоду от недостатка численности и качества флота, обе-
спечивающего Канаду, власти метрополии оставались столь
же слепыми в отношении значимости этих колоний и того,
что за них придется воевать. Между тем характер и настрой
французских поселенцев, лишенных политической актив-
ности и привычки защищать свои интересы, не могли ис-
править недостатки властей метрополии. Патерналистская
централизованная система французского правления при-
учила колонистов действовать с оглядкой на метрополию,
которая тогда не позаботилась о них. Тогдашние губерна-
торы Канады действовали как заботливые и способные во-
енные руководители, делая все возможное для возмещения
323
недостатков и слабостей. Возможно, их действия были даже
более последовательными и организованными, чем дей-
ствия английских губернаторов, но из-за беспечности пра-
вительств обеих метрополий ничто в конце концов не мог-
ло заменить способность английских колонистов постоять
за себя. Странно и забавно читать противоречивые суж-
дения английских и французских историков относительно
целей и намерений государственных деятелей сторон в те
годы, когда уже слышались первые раскаты грома. Нему-
дреная истина, видимо, состоит в том, что один из тех кон-
фликтов, которые мы называем обычно неустранимыми,
был уже близко и что обе власти были бы рады избежать
его. Границы могли быть неопределенными, решимость же
английских колонистов была налицо.
Французские губернаторы установили на спорной терри-
тории посты, где могли, и в ходе спора вокруг одного из этих
постов, в 1754 году, впервые в истории встречается имя Ва-
шингтона. Другие неприятности произошли в Новой Шот-
ландии, и правительства обеих метрополий начали после
этого тревожиться. В 1755 году была организована проваль-
ная экспедиция Браддока против форта Дюкен — ныне
Питтсбург, — где годом раньше сдался в плен Джордж Ва-
шингтон. В конце этого года недалеко от озера Джордж (бас-
сейн озера Шамплейн, ныне в штате Нью-Йорк. — Ред.)
произошло другое столкновение между английскими и фран-
цузскими колонистами. Хотя Браддок выступил в поход пер-
вым, французские власти тоже не бездействовали. В мае того
же года большая эскадра военных кораблей отправилась из
Бреста с 3 тысячами солдат и новым губернатором Канады,
де Водрейлем, на борту. Она была вооружена en flute1. Адми-
рал Боскавен уже отслеживал эту эскадру и поджидал ее близ
устья реки Святого Лаврентия. Война еще не была объявле-
на, и французы имели, конечно, полное право посылать сол-
дат гарнизонной службы в свои колонии. Однако Боскаве-
ну приказали воспрепятствовать этому. Туман, окутавший
французскую эскадру, прикрыл ее проход в устье реки. Но
два корабля англичане заметили и захватили 8 июня 1755 года.
Как только эта весть достигла Европы, из Лондона был ото-
1 То есть имевшиеся на борту кораблей орудия большей частью
не были установлены, на станках, чтобы создать больше удобств для
войск. После высадки войск орудия помещали на станки.
324
зван французский посол, но за этим все еще не последовало
объявление войны. В июле в море отправилась эскадра Хоу-
ка с приказом крейсировать между островом Уэсан (к западу
от Бреста, у побережья Бретани) и мысом Финистерре (Га-
лисия, северо-запад Испании) и перехватывать любой фран-
цузский линейный корабль, который появится в поле зрения.
В августе эскадре добавили приказы перехватывать француз-
ские корабли любого типа (будь то военные и каперские
корабли или торговые суда) и отправлять их в английские
порты. В конце года были захвачены 300 торговых судов,
стоимостью 6 миллионов долларов, а в тюрьмы Англии за-
ключили 6 тысяч французских моряков, чего было доста-
точно, чтобы укомплектовать команды почти 10 линейных
кораблей. Все это совершалось, пока формально еще сохра-
нялось состояние мира. Войну объявили лишь через шесть
месяцев.
Франция все еще казалась уступчивой, но она выжидала
и потихоньку готовилась нанести жестокий удар, для чего
имела теперь основательный предлог. Французы продолжали
посылать в Вест-Индию и Канаду небольшие эскадры или
отряды кораблей, одновременно производились шумные
приготовления на верфях Бреста, а на берегах Ла-Манша со-
бирались войска. Англия сама почувствовала угрозу вторже-
ния — беду, к которой ее народ был особенно чувствителен.
Тогдашние власти, в лучшем случае малоспособные, были
исключительно малопригодны для ведения войны. Их легко
можно было ввести в заблуждение относительно реальной
угрозы. Кроме того, Англию, как всегда, в начале войны бес-
покоила не только необходимость защищать помимо тор-
говли многочисленные опорные пункты, но также нехватка
значительного числа моряков для торгового флота, разбро-
санного по всему миру. Поэтому Средиземноморье остав-
лялось без внимания. Французы же, устраивая шумные де-
монстрации на берегах Ла-Манша, незаметно снарядили в
Тулоне 12 линейных кораблей. 10 апреля 1756 года они выш-
ли в море под командованием адмирала Ла Галисоньера, со-
провождая 150 транспортов с 15 тысячами солдат на борту во
главе с герцогом Ришелье. Через неделю эти войска благо-
получно высадились на остров Менорка и осадили Маон, в
то время как флот блокировал гавань.
Фактически англичане были захвачены врасплох. Хотя у
властей Англии наконец возникли подозрения, их действия
325
слишком запоздали. Гарнизон порта не получил подкрепле-
ния и едва ли насчитывал 3 тысячи человек, причем 35 офи-
церов убыли в отпуск, включая губернатора и полковников
всех полков. Адмирал Бинг отправился из Портсмута во
главе эскадры из 10 линейных кораблей лишь за три дня до
того, как французы вышли из Тулона. Через шесть недель,
когда Бинг оказался вблизи Маона, его эскадра увеличилась
до 13 линейных кораблей, причем на борту его кораблей
находилось 4 тысячи солдат. Но было уже поздно. Остров
был занят французами раньше. Когда английская эскадра
показалась в поле зрения, Ла Галисоньер вышел на ее пере-
хват и перекрыл вход в гавань.
Последовавшая затем битва целиком обязана своей из-
вестностью в истории единственному и трагическому со-
бытию. В отличие от битвы Мэтьюза близ Тулона она дает
некоторые поучительные уроки по тактике, хотя и приме-
нимые главным образом в устаревших условиях войны эпо-
хи парусного флота. Но между этой и предыдущей битвами
имеется конкретная связь ввиду влияния, оказанного на со-
знание несчастного Бинга приговором, вынесенным трибу-
налом Мэтьюзу. В течение всего боя Бинг неоднократно
намекал на запрет покидать боевую линию и, видимо, счи-
тал, что это оправдывает, если не определяет, его собствен-
ные действия. Короче, можно отметить, что утром 20 мая
две эскадры, оказавшись в видимости друг друга, после ряда
маневров последовали левым галсом при восточном ветре
к югу, причем французы находились в подветренной по-
зиции между англичанами и гаванью. Бинг двигался в киль-
ватерном строю полным ветром, французы оставались в
бейдевинде, так что, когда Бинг поднял сигнал к бою, эска-
дры шли не параллельными курсами, но под углом 30—
40 градусов (план 7а, А, А). Атака, которую Бинг, судя по
его собственному отчету, намеревался совершить (то есть
корабль против корабля противника), трудна во всяких
условиях. В данном случае ее осложняло то, что дистанция
между арьергардами эскадр была значительно большей, чем
между их авангардами. Таким образом, Бинг не мог исполь-
зовать в бою всю боевую линию своей эскадры одновремен-
но. Когда подняли сигнал, корабли авангарда англичан во
исполнение его атаковали линию французов так близко к
головной части (Б, Б), что в значительной степени ослаби-
ли эффективность своего артиллерийского огня. Три про-
326
дольных бортовых залпа противника нанесли серьезные
повреждения рангоуту английских кораблей. Шестой, счи-
тая от авангарда, английский корабль, фор-стеньгу кото-
рого снесло ядром, рванулся по ветру и отпрянул назад,
задержав движение линии арьергарда. Затем наступило, не-
сомненно, время для вступления в бой Бинга. Он должен
был увлечь своим примером и броситься на врага, как по-
ступил Фаррагут при Мобиле (в августе 1864 года в ходе
Гражданской войны в США. — Ред.), когда его линия была
дезорганизована остановкой переднего мателота. Но, со-
гласно свидетельству флаг-капитана, над Бингом довлел
приговор трибунала Мэтьюзу. «Вы видите, капитан Гарди-
нер, что сигнал держаться в линии поднят и что я впереди
кораблей Luisa и Trident (которым следовало находиться в
кильватерном строю впереди него). Вы ведь не ждете от
меня, как адмирала флота, безрассудной атаки, будто я со-
бираюсь вступить в бой единственным кораблем. Несчастье
мистера Мэтьюза как раз и состояло в предубеждении про-
тив атаки всей линией, чего я стремился избежать». Поло-
жение, таким образом, полностью вышло из-под контроля.
Английский авангард отделился от арьергарда и принял на
себя главный удар (В). Один французский эксперт порица-
ет Галисоньера за то, что он не сманеврировал в наветрен-
ное положение относительно авангарда противника и не
нанес ему решительного поражения. Другой утверждает, что
французский адмирал отдал приказ совершить этот маневр,
но его нельзя было выполнить из-за повреждения такелажа.
В это, однако, трудно поверить, поскольку единственное
повреждение французской эскадры заключалось в потере
одной марса-реи, в то время как англичане пострадали
весьма значительно. Подлинную причину этого, вероятно,
указал один из французских авторитетов по морской войне.
Галисоньер считал поддержку наземной операции по за-
хвату Маона более важной, чем уничтожение английской
эскадры, если даже он рисковал при этом собственной
эскадрой. «Французский флот всегда предпочитал успех в
обеспечении и сохранении завоевания на суше более ярко-
му, но в действительности менее значимому захвату части
кораблей и поэтому подошел ближе к подлинной цели, ко-
торая была поставлена в войне»1. Справедливость этого вы-
1 Ramatuelle. Tactique Navale.
327
вода зависит от точки зрения, принятой относительно под-
линной цели морской войны. Если эта цель состоит просто
в обеспечении одной или нескольких позиций на суше,
флот становится просто придатком армии в конкретной
операции и соответственно строит свои действия. Если же
подлинная цель заключается в обеспечении превосходства
над флотом противника и господства на море, то тогда под-
линными объектами операций по захвату во всех случаях
становятся неприятельские корабли и эскадры. Морог от-
части руководствовался этим взглядом, когда писал, что на
море нет ни поля боя, которое следует удерживать, ни по-
зиций, которые следует захватить. Если морская война со-
стоит в борьбе за опорные пункты, тогда операции флота
должны сводиться к нападениям на эти пункты или к их
защите. Если ее целью является уничтожение морской силы
противника, пресечение сообщения между его заморскими
владениями, перекрытие источников его доходов от торгов-
ли и, по возможности, блокада его портов, то тогда целью
нападения должны стать организованные военные силы не-
приятеля на море, или, коротко говоря, его флот. Именно
преследованию этой цели, каковы бы ни были причины та-
кого курса, Англия обязана своим господством на море,
которое обусловило возвращение ей Менорки в конце вой-
ны. Именно преследованию предыдущей цели Франция
обязана падением престижа своего флота. Возьмем тот же
случай с Меноркой. Если бы Галисоньер был разгром-
лен, Ришелье и 15 тысяч его войск были бы для Франции
потеряны, блокированы в Менорке, подобно тому как это
случилось с испанцами, изолированными на Сицилии в
1718 году. Французский флот, следовательно, гарантировал
захват острова. Но это оказало так мало впечатления на
власти и общество, что французский морской офицер со-
общает: «Как это ни невероятно, но министр флота после
блистательной операции по захвату Маона, вместо того что-
бы поддаться энтузиазму просвещенного патриотизма и
воспользоваться импульсом, приданным Франции этой по-
бедой для строительства флота, счел целесообразным про-
дать корабли и оснастку, которые еще имелись в наших
портах. Мы вскоре ощутим прискорбные последствия этого
трусливого поведения наших государственных деятелей»1.
Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
328
Ни слава, ни победа в этом предприятии не являются впол-
не очевидными. Но совершенно ясно, что если бы фран-
цузский адмирал думал меньше о Маоне и воспользовался
выпавшей на его долю удачей для захвата или потопления
четырех-пяти неприятельских кораблей, то французский
народ проникся бы энтузиазмом возрождения флота, кото-
рый проявился в 1760 году слишком поздно. В оставшееся
время войны французский флот, кроме как в Вест-Индии,
наблюдается только в виде преследуемых эскадр.
Навязанная французским эскадрам роль вполне соответ-
ствует, однако, общей политике французских властей. Види-
мо, Джон Клерк был прав, когда говорил, что в этой акции
у Менорки явно прослеживается тактика, слишком узнавае-
мая, чтобы быть лишь случайной, — тактика, по существу,
оборонительная по масштабам и целям*. Встав под ветер,
французский адмирал не только прикрыл Маон, но принял
также оборонительную позицию, заставив противника ата-
ковать со всеми сопутствующими рисками. Кажется, Клерк
приводит достаточно свидетельств, чтобы доказать, что
французские головные корабли, потрепав основательно ата-
кующих англичан, предусмотрительно отступили (В), вы-
нудив англичан, таким образом, атаковать вновь с анало-
гичными результатами. Та же самая тактика неоднократно
использовалась двадцатью годами позднее, в ходе Войны
американских колоний за независимость, и с неизменным
успехом. Тактика настолько устоялась, что, хотя она офици-
ально не признана, можно сделать вывод, что осмотритель-
ность, бережливость, оборонительная война оставались по-
стоянными целями французских властей. Они, несомненно,
считались с доводами, приведенными адмиралом этого фло-
та Гривелем:
«Если две морские державы находятся в состоянии вой-
ны, то одна из них, имеющая меньше кораблей, должна из-
бегать сомнительных сражений. Ее флот должен позволять
себе лишь те риски, которые необходимы для осуществле-
ния его задач, уклонения от боя посредством маневрирова-
ния или, в самом худшем случае, обеспечения себе, если
бой навязан, благоприятных условий. Позиция, которую
следует занять, зависит радикальным образом от силы про-
тивника. Не устанем повторять, что Франция, в зависимо-
Clerk. Naval Tactics.
329
сти от того, имеет ли она дело с более слабой или более
сильной державой, стоит перед выбором двух отчетливых
стратегий, кардинально различающихся и в средствах, и в
целях, — стратегии Большой войны и стратегии Крейсер-
ской войны».
Подобное откровенное заявление офицера высокого ран-
га заслуживает уважения, тем более когда оно выражает по-
следовательную политику большой и воинственной страны.
Тем не менее возникает сомнение, может ли таким образом
обеспечить свою безопасность морская держава, достойная
такого названия. Из позиции автора логично вытекает, что
сражения между равными силами не должны поощряться,
поскольку потери для вас значат больше, чем для вашего
противника. «Фактически, — спрашивает Раматюель, под-
держивающий эту позицию, — что значит для англичан по-
теря нескольких кораблей?» Но следующий аргумент, неиз-
бежно вытекающий из этого, состоит в том, что лучше не
вступать в бой с противником. По словам другого, уже цити-
ровавшегося француза1, французские корабли считали не-
счастьем встречу с неприятельской эскадрой, и если это слу-
чалось, то усматривали свой долг в том, чтобы избежать боя,
по возможности достойно. Их конечные цели были более
важными, чем борьба с неприятельским флотом. Такой курс
не может продолжаться несколько лет без того, чтобы не от-
разиться на боевом духе и настрое офицеров. И он прямо
повлиял на то, что один из отважных моряков, когда-либо
командовавших флотом, граф де Грасс, не смог разгромить
англичан во главе с Роднеем, когда для этого представился
шанс в 1782 году. 9 апреля этого года, когда англичане пре-
следовали его среди Наветренных островов, ему случилось в
подветренной позиции встретить 16 английских кораблей, в
то время как их главные силы были застигнуты штилем у До-
миники. Хотя его эскадра значительно превосходила по чис-
ленности оторвавшуюся группу кораблей, де Грасс, находясь
в течение трех часов в выгодном положении, не решился на
прямое столкновение, ограничившись канонадой с дальней
дистанции своего авангарда. (По другим источникам, де
Грасс, имея 33 корабля, 9 апреля в бою с 36 английскими
кораблями потерял 3 корабля. — Ред.) Суд в присутствии
многих высокопоставленных и, несомненно, выдающихся
1 Graviere Jurien de la. Op. cit.
330
офицеров оправдал его действия, как «акт благоразумия ад-
мирала, продиктованный конечными целями крейсерства».
Через три дня ему нанесла чувствительное поражение ан-
глийская эскадра (36 кораблей), часть которой он не решил-
ся атаковать в выгодных условиях, и все конечные цели
крейсерства потерпели провал вместе с адмиралом (францу-
зы (30 кораблей) потеряли в бою с англичанами (36 кора-
блей) 5 кораблей, включая корабль де Грасса. — Ред.).
Но вернемся к Менорке. После боя 20 мая Бинг созвал
военный совет, который решил, что сделать больше ничего
невозможно и что английской эскадре следует уйти в Ги-
бралтар для прикрытия атаки этой крепости с моря. В Ги-
бралтаре Хоук отстранил Бинга от должности и отправил на
родину под суд. Военный трибунал, освободив адмирала от
обвинений в трусости и бездействии, признал его виновным
в том, что он не сделал всего возможного как для разгрома
французской эскадры, так и для освобождения гарнизона
Маона от осады. Поскольку за этот проступок в условиях
военного времени не полагалось никакого альтернативного
наказания, кроме смерти, трибунал был вынужден вынести
этот приговор. Король отказался помиловать адмирала, и
он был расстрелян.
Экспедиция французов против Менорки началась тогда,
когда формально еще сохранялось состояние мира. 17 мая,
за три дня до боя Бинга, Англия объявила войну, а Фран-
ция ответила тем же 20 июня. 28 июня Маон сдался, и Ме-
норка перешла в распоряжение французов.
Суть проблем между двумя странами и районы, в кото-
рых они решались, достаточно ясно указывали на истинный
театр войны. Теперь было бы справедливо предположить
начало морской войны, сопровождавшейся крупными мор-
скими сражениями и происходившей, за небольшим исклю-
чением, в районах колониальных заморских владений двух
держав. Но из двух держав одна Англия осознала эту ис-
тину. Франция же снова отвернулась от моря по причинам,
которые скоро будут разъяснены. Французские эскадры по-
являлись в море очень редко. Потеряв контроль над морем,
Франция сдавала одну колонию за другой, а также свои ин-
тересы в Индии. Позднее она вовлекла в войну в качестве
союзника Испанию, но это привело лишь к приобщению
этой страны к поражениям за пределами ее собственных
границ. С другой стороны, Англия, защищенная и снаб-
331
жаемая морем, господствовала на океанских просторах.
Обеспечив свою безопасность и процветание, она помогала
деньгами врагам Франции. По истечении семи лет этой
войны королевство Великобритания стало Британской им-
перией.
Едва ли можно утверждать, что Франция могла бы успеш-
но бороться с Англией на море без союзников. В 1756 году
французский флот имел 63 линейных корабля, из которых
только 45 находились в боеспособном состоянии. Но не хва-
тало оснастки и пушек. Испания располагала 46 линейными
кораблями, но, судя по прежним и последующим действиям
испанского флота, весьма сомнительно, чтобы сила этого
флота равнялась его численности. У Англии в это время было
130 линейных кораблей. Через четыре года в войне продол-
жали участвовать 120 английских кораблей. Конечно, когда
страна позволяет себе быть слабой на суше или море в такой
степени, как Франция в то время, то она не может надеяться
на успех.
Тем не менее она добилась сначала преимуществ. Вслед
за завоеванием Менорки в ноябре того же года последовал
захват Корсики. Генуэзская республика уступила Франции
все укрепленные гавани острова. Распоряжаясь Тулоном,
Корсикой и Маоном, Франция теперь надежно контролиро-
вала Средиземноморье. В Канаде войска под командованием
Монкальма проводили в 1756 году успешные операции, не-
смотря на малую численность. В то же время местный ин-
дийский князь атаковал, взял у англичан Калькутту и предо-
ставил возможность французам поправить свои позиции.
И еще один инцидент дал французам шанс усилиться в
океане. Голландцы пообещали Франции не возобновлять
союз с Англией, но оставаться нейтральными. В ответ Ан-
глия объявила «все порты Франции в состоянии блокады,
а все суда, базирующиеся на эти порты, подлежат конфи-
скации как законные трофеи». На такое нарушение прав
нейтральных государств могла пойти только страна, которая
уверена в том, что ей не нужно опасаться ответных дей-
ствий противников. Агрессивность, рожденная уверенно-
стью в силе, которая характеризовала Англию, могла бы
быть использована Францией, чтобы вовлечь Испанию и,
вероятно, другие страны в союз против англичан.
Но вместо того чтобы сосредоточиться на борьбе против
Англии, Франция затеяла другую континентальную войну,
332
на этот раз в рамках новой необычной коалиции. Импера-
трица Австрии, играя на религиозных чувствах французско-
го короля и на раздражении фаворитки короля, которую за-
дели саркастические замечания в ее адрес прусского короля
Фридриха II Великого, вовлекла Францию в союз с Австри-
ей против Пруссии. К этому союзу в дальнейшем присоеди-
нились Россия, Швеция и Польша (у автора все слишком
просто. Пруссия хотела присоединить Саксонию и пре-
вратить Польшу в своего вассала. Австрия намеревалась
ослабить Пруссию, своего соперника за гегемонию среди
германских государств, и вернуть захваченную в 1740 году
пруссаками Силезию. Франция стремилась присоединить
наследственное владение английского короля в Европе, Ган-
новер, и задержать усиление Пруссии. Швеция желала за-
хватить прусскую Померанию. Россия хотела остановить
агрессию Пруссии на восток и расширить свои владения на
западе. — Ред.). Императрица Мария-Терезия призвала ка-
толические державы объединиться для того, чтобы отобрать
у короля-протестанта Силезию. Она выразила готовность от-
дать Франции часть своих владений в Австрийских Нидер-
ландах, владеть которыми французы всегда стремились.
Фридрих II Великий, узнав о формировании против него
коалиции, вместо ожидания ее окончательного оформления
двинул в поход свои войска и вторгся в Саксонию, прави-
телем которой был также польский король. С этого шага,
предпринятого в 1756 году, началась Семилетняя война,
которая, подобно Войне за австрийское наследство (но не
до такой степени), отклонила некоторые противоборство-
вавшие стороны от первоначальной причины разногласий.
Но в то время как Франция, уже вовлеченная в большой
конфликт с соседом через Ла-Манш, без особой нужды втя-
гивалась в борьбу на другом фронте с очевидной целью уси-
ления той Австрийской империи, которую при более му-
дрой политике следовало бы ослаблять, Англия отчетливо
понимала, в чем состоят ее интересы. Считая континен-
тальную войну всецело второстепенным театром военных
действий, она сосредоточила основные усилия на боевых
операциях на море и в колониях. В то же время англичане
оказывали Фридриху как финансовую, так и моральную
поддержку в оборонительной (определение на совести ав-
тора. — Ред.) войне. Эта поддержка в значительной степени
отвлекала и дробила силы Франции. Таким образом, Ан-
333
глия вела на самом деле одну войну. В тот же год руко-
водство борьбой перешло от слабого английского кабинета
министров в руки смелого и энергичного Уильяма Питта,
который оставался в должности до 1761 года, когда цели
войны были уже практически реализованы.
Для завоевания Канады имелось два пути продвиже-
ния: один — через озеро Шамплейн, другой — через залив
Святого Лаврентия. Первый путь находился полностью в
континентальной части материка и, как таковой, нас не ин-
тересует. Заметим только, что он стал в достаточной сте-
пени доступен англичанам лишь после падения Квебека в
1759 году. В 1757 году попытка захвата Луисберга провали-
лась. Английский адмирал не пожелал ввязываться в бой с
16 линейными кораблями, обнаруженными в гавани, по-
скольку он располагал всего 15 кораблями, да еще уступав-
шими, по его оценке, французским в качестве. Прав он был
или нет, но волна негодования, поднявшаяся в Англии,
ясно указывает на различие политических подходов в дей-
ствиях французских и английских властей. На следующий
год послали под командованием более решительного адми-
рала Боскавена эскадру с 20 тысячами войск на борту. Но,
надо честно признать, он обнаружил в порту Луисберга
всего пять французских кораблей (остальные ушли в Кве-
бек. — Ред.). Английские войска высадились на берег, в то
время как корабли эскадры прикрывали осаждавшие войска
с единственной стороны, откуда могла явиться угроза. Ко-
рабли перекрыли осажденным французам единственный
путь сообщения, по которому они могли получать подкре-
пления и поставки. Остров Кейп-Бретон и Луисберг пали в
1758 году, открыв путь английской экспансии через залив
и реку Святого Лаврентия в глубь Канады и став новой ба-
зой английского флота и армии.
В следующем году в Квебек направилась экспедиция под
командованием Вулфа. Все его операции опирались на под-
держку флота, который не только доставил войска к месту
назначения, но и совершал вверх и вниз по течению реки
различные отвлекающие маневры, требовавшиеся по обста-
новке. Высадка войск, определившая исход сражения, про-
изводилась прямо с кораблей. Монкальм, благодаря искус-
ству и решимости которого в предыдущие два года были
отбиты атаки через озеро Шамплейн, слал письма с прось-
бами о срочных подкреплениях. Эти просьбы отвергал во-
334
енный министр, который в ответах указывал, помимо дру-
гих причин, на большую вероятность того, что англичане
перехватят транспорты с подкреплениями в пути и что чем
больше Франция направит войск, тем больше англичане
будут подвигнуты сделать то же самое. Словом, владение
Канадой зависело от морской силы.
Поэтому Монкальм, предвидя неизбежное нападение на
Квебек по реке, был вынужден ослабить силы сопротивле-
ния на направлении к озеру Шамплейн. Тем не менее ан-
гличане не продвинулись в текущем году дальше берега
озера. Их операции, хотя и заслуживали похвалы, не по-
влияли на судьбу Квебека (Квебек пал в октябре 1759 года
после сражения, в котором погибли и Вулф и Монкальм. —
Ред.).
В 1760 году англичане, контролируя залив Святого Лав-
рентия от Луисберга до Квебека, казалось, занимали проч-
ные позиции. Тем не менее французский губернатор де Во-
дрейль все еще держался в Монреале, а колонисты надеялись
на помощь из Франции. Английский гарнизон Квебека, хотя
и уступал в численности силам канадцев, все же решился на
дерзкий выход из города и сражение с неприятелем в откры-
том поле. Там противник разбил англичан и организовал их
преследование. Французы чуть ли не ворвались в Квебек на
плечах у неприятеля, окружили город кольцом окопов. Через
несколько дней подошла английская эскадра и освободила
осажденных. «Так, — пишет опытный историк английского
флота, — неприятель понял, что значило быть слабее в море.
Потому что, если бы французы воспрепятствовали прохож-
дению англичан вверх по течению реки, Квебек, видимо, пал
бы». Оказавшееся теперь в полной изоляции небольшое
французское население окружили три английские армии,
которые подошли через озеро Шамплейн, из Осуиго (на юго-
восточном берегу Онтарио; французский форт, к этому вре-
мени захваченный англичанами. — Ред.) и Квебека. Капиту-
ляция города 8 сентября 1760 года навсегда покончила с
владением Канадой французами.
И во всех других частях света после прихода Питта к вла-
сти английскому оружию сопутствовал такой же большой
успех, который лишь на первых порах сдерживался неболь-
шими неудачами. Не так развивались события на континен-
те, где героизм и военное искусство Фридриха II Великого
не без трудностей утверждались в блестящей борьбе против
335
Франции, Австрии и России. Исследование трудностей его
положения, связанных с военными и политическими комби-
нациями против него, не относится к нашей теме. Влияние
морской силы на эту континентальную войну непосредствен-
но не проявлялось, но косвенно оно ощущалось в двух ипо-
стасях. Во-первых, в субсидиях, которые богатство и финан-
совые возможности Англии позволяли ей предоставлять
Фридриху, в чьих бережливых и умелых руках они использо-
вались по назначению. Во-вторых, в проблемах, которые
создавали для Франции нападения англичан на французские
колонии и морское побережье, торговые суда, а также день-
ги, которые Франция была вынуждена выделять для флота,
правда в слишком малых размерах и нехотя. Постоянно ощу-
щая жало Владычицы морей, Франция, несмотря на слепоту
и косность ее правителей, была вынуждена что-то предпри-
нимать против англичан. С учетом относительной малочис-
ленности французского флота, неспособного вести борьбу во
всех частях света, было принято правильное решение сосре-
доточиться на одной цели. Выбранной целью стала сама Ве-
ликобритания, берега которой должны были подвергнуться
вторжению. Это решение, вскоре посеявшее среди англичан
страхи, стало причиной того, что в течение нескольких лет
крупные морские операции сконцентрировались вокруг по-
бережья Франции и в Ла-Манше. Перед тем как их охарак-
теризовать, уместно привести генеральный план, которым
руководствовалась Англия в использовании своей преобла-
дающей морской силы.
Помимо уже описанных операций на Северо-Амери-
канском континенте, план содержал четыре пункта:
1.	Французские порты на побережье Атлантики, осо-
бенно Брест, были взяты под особое наблюдение^ чтобы
воспрепятствовать большим и малым эскадрам выходить в
море без боя.
2.	Совершались нападения на французское побережье
Атлантики и Ла-Манша при помощи летучих эскадр, со-
провождавшиеся временами высадками небольших контин-
гентов войск. Эти нападения, которые противник не мог
предвидеть, предназначались главным образом для того,
чтобы вынудить неприятеля держать свои войска во многих
пунктах и сократить численность армии, действующей про-
тив короля Пруссии. В то время как ход событий развивал-
ся именно в этом направлении, сомнительно, чтобы фак-
336
тическое отвлечение войск в пользу Фридриха приобрело
значительный характер. Поскольку эти операции оказали
лишь небольшое влияние на общий ход войны, им не будет
уделяться особого внимания.
3.	В Средиземноморье и близ Гибралтара постоянно
крейсировали эскадры для предотвращения выхода в Атлан-
тику французского флота из Тулона. Очевидно, что не было
предпринято серьезных попыток прервать сообщение меж-
ду Францией и Меноркой. Действия Средиземноморского
флота, хотя и имевшего независимое командование, под-
чинялись действиям флота в Атлантике.
4.	Направлялись дальние заморские экспедиции против
французских колоний на островах Вест-Индии и на побе-
режье Африки, содержалась эскадра в Ост-Индии для обе-
спечения контроля морских путей и поддержки, таким об-
разом, английского присутствия на полуострове Индостан,
а также перекрытия коммуникаций французов. Эти опера-
ции в дальних морях никогда не прерывались. Они приоб-
рели еще большую активность и масштабы после того, как
уничтожение французского флота освободило Англию от
страха перед вторжением, и когда вступление Испании,
воспользовавшейся неудачным советом, в войну в 1762 году
обеспечило еще более богатые трофеи англичанам.
Плотная блокада флота противника в Бресте, которая
систематически осуществлялась в ходе этой войны, может
рассматриваться скорее оборонительной, чем наступатель-
ной операцией. Хотя задачей этой блокады было, несо-
мненно, навязывание (по возможности) боя, главная цель
состояла в нейтрализации наступательного потенциала про-
тивника. Уничтожение же этого потенциала считалось за-
дачей вторичной. Верность этого замечания иллюстрирует-
ся взрывом страха и гнева, который потряс Англию, когда
вынужденное отсутствие блокирующего флота в 1759 году
позволило французам выйти из Бреста. Блокады в этой и
последующих войнах были призваны лишить французов по-
стоянной практики вождения своих кораблей, даже если
внешне французские эскадры выглядели вполне прилично
и даже равнялись по численности силам англичан. Поло-
жение порта Брест было таково, что блокированный флот
не мог выйти из него, когда бушевали сильные западные
штормы, представлявшие угрозу и для кораблей блокирую-
щего флота. Поэтому последние обыкновенно укрывались
337
от шторма в Торби или Плимуте — разумеется, с намере-
нием вернуться на прежнюю диспозицию при восточном
ветре, до того как большой и неповоротливый французский
флот мог бы воспользоваться ситуацией.
Во второй половине 1758 года Франция находилась в со-
стоянии удрученности неудачами на континенте. Ее посто-
янно тревожили высадки небольших английских десантов
на побережье, которые в этом году были особенно частыми.
Осознав, что на свои денежные средства невозможно вести
континентальную и морскую войны одновременно, она ре-
шила нанести удар непосредственно по Англии. Француз-
ская торговля зачахла, в то время как английская торговля
процветала. Лондонские купцы бравировали тем, что при
правлении Питта торговля объединилась с войной и про-
цветала благодаря войне1. Эта процветающая торговля спо-
собствовала также войне на суше — благодаря деньгам, ко-
торые она давала врагам Франции.
В это время Людовик XV призвал на службу нового дея-
тельного министра, де Шуазеля. В начале 1759 года в портах
на Атлантическом побережье Франции и Ла-Манша велись
военные приготовления. В Гавре, Дюнкерке, Бресте и Рош-
форе строились плоскодонные суда для транспортировки
войск. Для вторжения в Англию намечалось посадить на
них 50 тысяч войск, 12 тысяч собрались направить в Шот-
ландию. Были оснащены две эскадры внушительной силы,
одна — в Тулоне, другая — в Бресте. Первым шагом к реа-
лизации великого предприятия было бы соединение двух
эскадр в Бресте.
Как раз на этом и сорвался задуманный план из-за владе-
ния англичанами Гибралтаром и их морского превосходства.
Кажется невероятным, что даже непреклонный и уверенный
в своих силах Уильям Питт в конце 1757 года предложил
передать Испании эту природную «сторожевую башню», с
которой Англия наблюдала путь сообщения между Среди-
земноморьем и Атлантикой, в обмен на помощь испанцев в
возвращении Менорки. К счастью для Англии, испанцы от-
казались от предложения. В 1759 году Средиземноморским
флотом Англии командовал адмирал Боскавен. В ходе на-
падений на французские фрегаты на Тулонском рейде часть
его кораблей получили такие повреждения, что он отправил-
1 Mahon. Op. cit.
338

ся всей эскадрой в Гибралтар для переоснащения. Он при-
нял, однако, меры предосторожности, расставив здесь и там
сторожевые фрегаты, которые обязали подавать сигналы ору-
дийными выстрелами для своевременного предупреждения
о приближении неприятельского флота. Воспользовавшись
отсутствием английского флота, французский коммодор де
ла Клю (Ла Клу) вышел 5 августа по приказу из Тулона во
главе эскадры из 12 линейных кораблей. 17 августа он ока-
зался в Гибралтарском проливе, где свежий восточный ветер
влек эскадру в Атлантику. Обстановка складывалась благо-
приятно. Густой туман и ночная мгла скрывали французские
корабли от наблюдения с берега, не препятствуя им держать
в поле зрения друг друга, когда поблизости замаячил англий-
ский фрегат. Как только фрегат обнаружил эскадру и удо-
стоверился, что это неприятель, он повернул к берегу и стал
подавать пушечные сигналы. Гнаться за фрегатом было бес-
полезно, оставалось лишь самим обратиться в бегство. На-
деясь оторваться от преследования, которое, как полагал
французский коммодор, непременно последует, он взял курс
западо-северо-запад в открытое море, погасив все огни. Но
по беспечности или из-за недовольства — на последнее на-
мекает французский морской офицер — 5 из 12 кораблей на-
правились на север и вошли в Кадис, когда на следующее
утро не обнаружили коммодора. Сам коммодор был сильно
опечален, когда при свете дня обнаружил подобное сокраще-
ние численности своей эскадры. В 8 утра показалось не-
сколько парусов. Несколько минут он надеялся, что это про-
павшие корабли. На самом деле это были дозорные фрегаты
эскадры Боскавена, в составе 14 линейных кораблей осу-
ществлявшей преследование. Французы, построившись в
кильватерную колонну, обратились в бегство, но скорость
хода их эскадры, конечно, уступала скорости быстроходных
английских кораблей. Общее правило всякого преследова-
ния, когда решающее преимущество на стороне преследую-
щей стороны, состоит именно в том, что построение должно
соблюдаться только в той мере, в какой головные корабли
находятся на дистанции необходимого взаимодействия с са-
мыми медленными кораблями — так, чтобы первые нельзя
было одолеть прежде, чем подойдут последние. Это правило
было хорошо усвоено английским флотом к этому времени,
а время вполне подходило для свалки. Боскавен соответ-
ственно и действовал. С другой стороны, корабль француз-
340
ского арьергарда достойно следовал примеру л’Этандюера,
когда спасал свой конвой из торговых судов. Настигнутый в
2 часа пополудни головным английским кораблем и вскоре
окруженный четырьмя другими кораблями, французский ка-
питан пять часов отчаянно сопротивлялся. Он, возможно,
надеялся, что хотя не спасется сам, но задержит неприятель-
ские корабли достаточно долго, чтобы более удачливые со-
ратники смогли уйти. Капитан настолько преуспел в этом,
благодаря нанесенным неприятелю повреждениям и боль-
шей скорости других французских кораблей, что эти корабли
в тот день избежали ближнего боя, который мог завершиться
лишь их захватом противником. Когда капитан спустил свой
флаг, все три стеньги корабля были сбиты, бизань-мачта рух-
нула немедленно после этого, а корпус настолько наполнил-
ся водой, что корабль с трудом держался на плаву. Де Са-
бран — его имя стоит запомнить — получил в ходе этого
самоотверженного сопротивления одиннадцать ран, чем дал
четкое представление о долге и действиях арьергарда с целью
отрыва от преследования остальных кораблей. Ночью два
французских корабля отклонились на запад и избежали боя.
Другие четыре корабля продолжали бегство, но на следующее
утро коммодор, отчаявшись уйти, направил их к побережью
Португалии и посадил на мель между Лагушем и мысом Сан-
Висенти. Английский адмирал продолжил преследование и
атаковал их, захватил два корабля и сжег другие, невзирая на
суверенитет Португалии. За это оскорбление было принесе-
но лишь формальное извинение. Португалия слишком за-
висела от Англии, чтобы ее серьезно принимали в расчет.
Питт, написавший по поводу этого инцидента письмо ан-
глийскому посланнику в Португалии, наставлял его, что при
всем старании успокоить португальские власти тот не должен
позволять им надеяться на передачу какого-либо из кораблей
или на наказание отличившегося адмирала1.
Уничтожение или рассеяние эскадры из Тулона во мно-
гом предотвратили вторжение в Англию, хотя 5 кораблей,
добравшихся до Кадиса, оставались предметом озабочен-
ности адмирала Хоука, чья эскадра крейсировала перед
Брестом. Шуазель, лишившийся главной цели, все еще вы-
ступал за вторжение в Шотландию. Французская эскадра в
Бресте под командованием маршала де Конфланса, кото-
1 Mahon. Op. cit.
341
рый был морским офицером, несмотря на титул, насчиты-
вала 20 линейных кораблей (помимо фрегатов). Войска,
предназначавшиеся для транспортировки, по разным под-
счетам насчитывали 15—20 тысяч человек. Сначала решили,
что транспорты будут сопровождать всего лишь 5 линейных
кораблей (помимо малых судов). Конфланс настаивал, что-
бы из Бреста вышла вся эскадра. Министр же флота пола-
гал, что адмирал недостаточно подготовлен в тактическом
отношении для сдерживания неприятеля и обеспечения,
таким образом, безопасного прохождения конвоя к месту
назначения близ Клайда (район Глазго) без риска реши-
тельного сражения. Считая поэтому, что предстоит крупное
сражение, министр полагал, что будет лучше, если оно со-
стоится до отправки войск. Потому что в случае поражения
конвой не будет принесен в жертву, а в случае победы путь
для конвоя будет открыт. Транспорты собрали не в Бресте,
но в портах южнее от него, вплоть до устья Луары. Поэтому
французский флот вышел в море с намерением и решимо-
стью сразиться с неприятелем. Но последующий курс эска-
дры весьма трудно примирить как с этой целью, так и с
подробными боевыми инструкциями, выпущенными адми-
ралом до ее отбытия1.
5—6 ноября налетел свирепый западный шторм. Выдер-
жав его три дня, Хоук потерял терпение и отправился в Тор-
би, где ожидал перемены направления ветра, поддерживая в
эскадре готовность к немедленному возвращению к месту
диспозиции. Тот же самый шторм, удерживая в Бресте уже
французов, дал шанс небольшой эскадре под командованием
Бомпара, прибытия которой из Вест-Индии ожидали, про-
никнуть в бухту во время отсутствия эскадры Хоука. Кон-
фланс активно занялся военными приготовлениями. Он рас-
средоточил экипажи Бомпара по своим кораблям, которые
были слабо укомплектованы, и 14 августа вышел в море при
восточном ветре. Конфланс сразу же взял курс на юг, теша
себя иллюзией, что избежал встречи с Хоуком. Последний,
однако, отбыл из Торби 12 августа и, хотя снова был отнесен
назад, вышел в море повторно 14 августа, в тот же день, что
и Конфланс. Вскоре англичанин прибыл к месту диспозиции
и узнал, что противник был замечен к югу, держа курс на
восток. Хоук легко пришел к выводу, что французы направ-
По этому вопросу см: Troude. Op. cit.
342
лялись в Киберонскую бухту. На всех парусах он помчался к
тому же месту. 19 августа в 11 часов вечера французский ад-
мирал определил, что находится в 70 милях юго-западнее, к
западу от острова Бель-Иль (см. план 8). Так как с запада
задул свежий ветер, то он направился к острову, убавив па-
руса. Ветер же продолжал крепчать и переходить в западо-
северо-запад. С наступлением дня впереди показались не-
сколько кораблей, которые, как оказалось, были английской
эскадрой под командованием коммодора Даффа, блокиро-
вавшей Киберонскую бухту. Кораблям французской эскадры
был дан сигнал начать преследование. Англичанин, обратив-
шись в бегство, разделил свою эскадру на два отряда — один
двинулся на ветре, другой уклонился к югу. Большая часть
французской эскадры продолжала держать курс вслед перво-
му отряду, то есть в направлении побережья, но один корабль
уклонился в направлении второго отряда. Сразу после этого
корабли французского арьергарда подали сигнал о появле-
нии парусов с наветренной стороны, которые также видели
с салинга флагманского корабля. Видимо, примерно в тот же
момент сторожевой фрегат перед английской эскадрой со-
общил своему адмиралу о появлении парусов с подветренной
стороны. Усердие Хоука свело его с Конфлансом, который в
своих официальных отчетах утверждает, что считал невоз-
можным, чтобы поблизости находился противник, превос-
ходивший или равный ему по силе. Конфланс приказал
теперь своему арьергарду встать на ветер для поддержки ко-
рабля, уклонявшегося в ходе преследования к югу и востоку.
Через несколько мгновений французы обнаружили, что эска-
дра с наветренной стороны насчитывала 23 линейных кораб-
ля, среди которых определенное число составляли трехпа-
лубные корабли. Тогда Конфланс приказал своим кораблям
прекратить погоню и приготовился к бою. Оставалось опре-
делить курс в непредвиденных условиях. Теперь дул сильный
ветер с западо-северо-запада, предвещавший шторм в обста-
новке, когда французская эскадра находилась недалеко от
берега с подветренной стороны, а неприятель значительно
превосходил ее в численности. Ведь, помимо 23 линейных
кораблей Хоука, французам противостояли также 4 50-пу-
шечных корабля Даффа. Поэтому Конфланс решил искать
спасения в бегстве и повел свою эскадру в Киберонскую бух-
ту. Он полагал, что Хоук не осмелится последовать за ним в
условиях ухудшения погоды в залив, где, по описаниям
343
французских властей, имелись отмели и мелководья, а также
гряда рифов, на которую моряки посматривали со страхом и
всегда проходили через нее с большой опаской. Именно в
этих сложных условиях должны были сойтись в бою 44 боль-
ших корабля, при крайне ограниченном пространстве для
маневрирования. Конфланс тешил себя мыслью, что ему
удастся войти в бухту первым и придвинуться близко к за-
падному берегу залива, вынудив неприятеля, если он после-
дует за ним, занять позицию между ним и песчаной отмелью
в 6 милях с подветренной стороны. Ни одно из его ожиданий
не оправдалось. Отступая, он переместился в головной ко-
рабль эскадры, что имело свой резон, поскольку, только воз-
главив эскадру, он мог продемонстрировать ясно, что хотел
предпринять, но это повредило его репутации среди публи-
ки, которая посчитала, что адмирал обратился в бегство пер-
вым. Хоука же опасности, вставшие перед ним, не испугали
ни в малейшей степени и ни на мгновение. С его опытом
моряка он полностью представлял себе их масштабы. Но он
обладал хладнокровием, твердостью и отвагой для того, что-
бы по достоинству оценить все риски, не преуменьшая, но и
не преувеличивая их. Хоук не оставил нам записей своего
анализа обстановки, но, несомненно, он полагал, что фран-
цузы, первыми входившие в бухту, должны были отчасти
сыграть роль лоцманов, и если бы сели на мель, то раньше
его. Он верил, что его офицеры, закаленные суровой школой
блокады, превосходили французов в стойкости и опыте. Он
знал, что и английские власти, и страна в целом требовали,
чтобы эскадра противника не достигла благополучно другого
дружественного порта. В тот самый день, когда Хоук по-
следовал, таким образом, за французами в обстановке, сде-
лавшей предстоящий бой самым драматичным из морских
сражений, в Англии сжигали его чучело из-за того, что он
позволил французам ускользнуть. Когда Конфланс, ведший
свою эскадру, огибал Кардиналы — так назывались скалы,
находившиеся на южной оконечности входа в Киберонскую
бухту, — головные корабли английской эскадры завязали бой
с французским арьергардом. Здесь предстает другой случай
общей погони, завершающейся свалкой, но это происходило
в исключительных и грозных условиях, связанных со штор-
мовым ветром, бурным морем, берегом с подветренной сто-
роны, сумасшедшей скоростью, убавленными парусами и
большим числом кораблей. Один французский 74-пушечный
344
корабль, теснимый неприятелем, превосходящим в силах,
дерзнул открыть порты нижнего дека. Он был потоплен во-
рвавшейся внутрь морской водой со всем содержимым на
борту, кроме 20 спасшихся человек. Другой французский ко-
рабль был потоплен огнем с флагманского корабля Хоука.
Два других корабля, на одном из которых развевался вымпел
коммодора, спустили свои флаги. Остальные были рассеяны.
Семь кораблей ушли в северном и восточном направлениях
и встали на якорь в устье небольшой реки Вилен, в которое
им удалось войти на высокой воде двух приливов — подвиг,
не имевший прежде прецедента. Еще семь кораблей укры-
лись к югу и востоку от Рошфора. Один корабль, получив
сильные повреждения, сел на мель и погиб близ устья Луары.
Флагманский корабль, имевший то же название, что и ко-
рабль Турвиля, сожженный при Ла-Хоге, «Король-солнце»,
встал на якорь с наступлением ночи у Круазика, чуть север-
нее устья Луары, где благополучно простоял всю ночь. На
следующее утро адмирал обнаружил свой корабль в полном
одиночестве и, видимо несколько опрометчиво, посадил ко-
рабль на мель, чтобы он не достался англичанам. Этот шаг
французы осудили, но напрасно, потому что Хоук никогда
не позволил бы неприятельскому кораблю уйти безнака-
занно. Большая французская эскадра была уничтожена. Ведь
14 кораблей, не захваченных в плен или не потопленных,
разделились на две группы, и только той группе, что оказа-
лась в устье реки Вилен, удалось спастись. Они уходили по
паре за один раз, оставаясь в устье этой реки от пятнадцати
месяцев до двух лет. Англичане потеряли два корабля, кото-
рые сели на мель и были безнадежно разбиты. Их потери в
бою были крайне незначительны. С наступлением ночи Хоук
приказал эскадре и трофейным кораблям встать на якорь в
позиции, указанной на плане 8 (б).
После уничтожения Брестского флота исчезла всякая
возможность вторжения в Англию. Битва 20 ноября 1759 го-
да явилась Трафальгаром этой войны. Хотя отдельные от-
ряды французских кораблей блокировались в Вилене и
Рошфоре, английские эскадры теперь освободились для бо-
лее масштабных, чем прежде, действий против колоний
Франции, а затем и Испании. В том же году, в котором со-
стоялась эта крупная морская битва, произошло падение
Квебека, этот год стал также свидетелем захвата Гваделупы
в Вест-Индии и Горе на западном побережье Африки, ухо-
345
да Франции из прибрежных вод Индии после трех неза-
вершенных сражений между французским коммодором
д’Аше и адмиралом Пококом — ухода, который неизбежно
привел к ликвидации власти Франции в Индии, больше ни-
когда не возродившейся (кроме успехов в начале 1780-х. —
Ред.). В этом же году умер король Испании, ему наследовал
брат, взяв имя Карл III. Карл был неаполитанским королем
в то время, когда английский коммодор предоставил дво-
ру час на размышление, чтобы решиться на вывод неапо-
литанского контингента из состава испанских войск. Он
не забыл этого унижения и заступил на испанский трон с
недружественными чувствами в отношении Англии. При
таких его настроениях Франция и Испания охотно сбли-
зились друг с другом. Первым шагом Карла III было пред-
ложение посредничества, но Питт воспротивился этому.
Считая Францию главным врагом Англии, а море и коло-
нии — главными источниками власти и богатства, Питт
хотел теперь ее ослабления, как в настоящем, так и в буду-
щем, чтобы прочнее утвердиться на ее руинах. Позднее он
выдвинул несколько условий мирного соглашения, но вли-
яние фаворитки Людовика XV, поддержавшей австрийскую
императрицу, возобладало, и французы выступили за ис-
ключение Пруссии из числа участников переговоров, Ан-
глия же не допускала такого исключения. На самом деле
Питт еще не был готов к заключению мира. Через год,
25 октября 1760 года, умер Георг II. Влияние Питта стало
ослабевать. Новый король был меньше настроен на войну.
В течение двух лет, 1759 и 1760 годов, Фридрих II Великий
все еще продолжал жестокую и изнуряющую борьбу своего
маленького (но очень агрессивного и вооруженного. — Ред.)
королевства против объединившихся против него великих
держав. Одно время положение стало столь безнадеж-
ным, что он был готов наложить на себя руки (после раз-
грома его 48-тысячной армии в сражении под Кунерсдор-
фом (1 (12) августа 1759 года) с 41 тыс. русских и 18,5 тыс.
австрийцев. Союзники потеряли 15 тыс. чел., Фридрих —
19 тыс., почти всю артиллерию и обоз. — Ред.). Но продол-
жение войны Пруссией отвлекало усилия Франции от
противодействия господству Англии на море.
Быстро приближалось время великих колониальных экс-
педиций, которые сделали последний год войны годом три-
умфа морской силы Англии над союзом Франции и Испа-
346
нии. И прежде всего, необходимо привести вполне сходную
историю о влиянии этой морской силы на развитие собы-
тий на полуострове Индостан.
Об отзыве Дюпле во Францию и полном отказе от его
политики, приведшем к уравниванию условий деятельности
двух Ост-Индских компаний, уже говорилось. Статьи до-
говора от 1754 года, однако, не были полностью выпол-
нены. Одаренный и храбрый маркиз де Бюсси, бывший
помощником Дюпле и полностью разделявший его поли-
тические установки и амбиции, оставался в Декане — об-
ширном (около 1 млн кв. км2) плато в южной части полу-
острова, где когда-то правил Дюпле. В 1756 году возник
конфликт между англичанами и местным князем в Бенга-
лии. Набоб этой провинции умер, а его преемник, молодой
девятнадцатилетний человек, напал на английскую Каль-
кутту. В июне город пал после недельного сопротивления,
а за его капитуляцией последовала известная трагедия, ко-
торую называют трагедией Калькуттской темницы (англи-
чане хорошо помнят, когда им сделали больно (в Калькутте
в июне 1756 года в темницу площадью 24 квадратных метра
посадили 146 пленных англичан. До утра дожило только
23 — остальные задохнулись или подавили друг друга), но
совершенно «забывают» о десятках миллионов умерших
от голода по их милости людей в той же Бенгалии. — Ред.).
В августе вести об этом достигли Мадраса, и Клайв, кото-
рый уже упоминался, отбыл к Калькутте на борту одного из
кораблей эскадры под командованием адмирала Уотсона
после продолжительного и досадного промедления. Эскадра
вошла в реку в декабре и появилась перед Калькуттой в ян-
варе, когда город снова перешел в руки англичан с той же
легкостью, с какой выпал из них. Набоб крайне обозлился
и выступил против англичан, послав в Чандернагор фран-
цузам приглашение присоединиться к нему. Хотя уже было
известно о состоянии войны между Англией и Францией,
французская компания, вопреки опыту 1744 года, питала
слабую надежду на сохранение мира между ней и англича-
нами. Поэтому местному набобу отказали в помощи, а бри-
танской компании направили предложение о соблюдении
двустороннего нейтралитета. Клайв выступил в поход,
встретил и разбил индийские силы. Набоб немедленно за-
просил мира и предложил англичанам союз, отказавшись
от всех претензий, на основе которых он вначале совершил
347
нападение на Калькутту. После некоторых сомнений пред-
ложение было принято. После этого Клайв и Уотсон вы-
ступили против Чандернагора и принудили это французское
поселение к сдаче.
Набоб, который не хотел мириться с этим, списался с
Бюсси, находившимся в Декане. Клайв все знал об интригах
набоба, человека непостоянного характера, столь же слабого,
сколь неверного. Потеряв надежду на поддержание мирных
торговых отношений в условиях правления такого человека,
Клайв активно занялся плетением заговора с целью свер-
жения набоба, подробности которого нет нужды приводить.
В результате возобновились военные действия, и Клайв во
главе армии из 3 тысяч человек, треть которой (800 человек)
составляли англичане, сошелся в сражении с набобом, воз-
главившим войска численностью 15 тысяч конных и 35 тысяч
пеших солдат. Неравенство сил в артиллерии (8 орудий у ан-
гличан и 50 у бенгальцев) было почти столь же разительно.
При таком неравенстве сил происходила 23 июня 1757 года
и была выиграна Клайвом битва при Плесси. (Вначале, до
полудня, англичане сдерживали многочисленные, но плохо
организованные атаки бенгальцев, а когда бенгальцы пе-
рестали атаковать, англичане внезапно напали на них и об-
ратили в бегство. — Ред,) Принято считать, что с этой даты
началось британское владычество в Индии. За свержением
набоба последовал приход к власти одного из заговорщиков,
который явился креатурой англичан и зависел от их под-
держки. Таким образом, Бенгалия перешла под их контроль.
Таков был первый плод их деятельности в Индии. «Клайв, —
пишет французский историк, — уразумел и применил на
практике систему Дюпле».
Историк был прав. Но при этом можно отметить, что
основы владычества в Индии, заложенные таким образом,
было бы невозможно сохранить и построить на них новое
здание без господства англичан на море. Условия жизни в
Индии были таковы, что немногие находившиеся здесь ев-
ропейцы, руководимые решительными и проницательными
лидерами, сомневались, что они могли завоевать страну, но,
найдя счастье в разумных альянсах, они могли упрочить
свое положение, даже среди туземного населения. Однако
было необходимо, чтобы им не препятствовали такие же,
как они, люди, некоторые из которых могли нарушить су-
ществовавшее равновесие сил (то есть англичанам очень не
348
нравится, когда «такие же, как они, люди», в данном случае
французы, мешают единолично грабить и разорять богатей-
шую, но плохо защищенную страну. — Ред.). В то самое
время, когда Клайв действовал в Бейгалии, Бюсси вторгся
в Ориссу, захватил английские фактории и стал хозяином в
большей части прибрежных регионов между Мадрасом и
Калькуттой. Одновременно французская эскадра из 9 ко-
раблей, большинство из которых принадлежали Ост-Ин-
дской компании и не были первоклассными военными су-
дами, двигалась к Пондишери с 1200 солдатами на борту.
Это была очень большая европейская армия для Индии того
времени. Английские военно-морские силы на побережье,
хотя и уступали в численности, могли рассматриваться как
равные по мощи приближавшейся французской эскадре.
Едва ли было бы преувеличением сказать, что будущее Ин-
дии оставалось еще неопределенным. Первые военные опе-
рации продемонстрировали это.
Французская эскадра появилась у Коромандельского бе-
рега к югу от Пондишери 26 апреля 1758 года и бросила
якорь 28 апреля перед английским опорным пунктом, на-
зывавшимся фортом Святого Дэвида. Два корабля направи-
лись к Пондишери. Один из них имел на борту нового гу-
бернатора, графа де Лалли, который хотел сразу же занять
свой административный пост. Между тем английский ад-
мирал Покок, узнав о приближении неприятеля и, особен-
но, опасаясь за свою должность, двигался к тому же месту
и появился у форта 29 апреля — до того, как упомянутые
два корабля скрылись из вида. Французы немедленно сня-
лись с якоря и направились в море правым галсом (план
5а), курсом на северо-восток при юго-восточном ветре. Ко-
раблю и фрегату (а), сопровождавшему Лалли, были поданы
сигналы воссоединиться с французской эскадрой. Одна-
ко по приказу губернатора сигналы игнорировались, что,
должно быть, явилось причиной дальнейшего ухудшения,
если не начала ухудшения отношений между губернатором
и коммодором д’Аше. Из-за их разлада политика французов
в Индии терпела неудачи. Англичане, построившись в бое-
вой порядок на ветре и на том же галсе, что и французы,
атаковали обычным способом и с обычными результатами.
7 английских кораблей получили приказ атаковать 8 фран-
цузских судов. 4 головных корабля англичан, включая ад-
миральский, вступили в бой в полном порядке, 3 последних
349
корабля, по своей вине или нет, не успели это сделать. Но
следует помнить, что во время подобных атак такое случа-
ется всегда. Французский коммодор, заметив разрыв между
английским авангардом и арьергардом, задумал разделить
их и подал сигнал сделать всем вместе поворот через фор-
девинд, но, в нетерпении, не дождался ответа на свой сиг-
нал. Положив руль на ветер, он совершил этот маневр, ко-
торому последовали корабли арьергарда, между тем как
авангард сохранял прежний курс. Английский адмирал, бо-
лее осведомленный, отзывается о д’Аше лучше, чем фран-
цузские историки, поскольку он описывает маневр фран-
цузского коллеги следующим образом: «В половине пятого
пополудни арьергард французской линии подтянулся до-
вольно близко к своему флагману. Мы сигнализировали
своим трем кораблям арьергарда приблизиться. Вскоре по-
сле этого д’Аше покинул линию и пошел полным ветром.
Следовавший за ним корабль, который большую часть боя
держался на корме Yarmouth (английский корабль), затем
пошел с ним борт в борт, обстрелял его и потом отвернул
в сторону. Через несколько минут неприятельский авангард
сделал то же самое».
Судя по этому отчету, который нисколько не противоре-
чит французскому отчету, французы сосредоточили огонь на
флагманском английском корабле, дефилируя мимо него.
Теперь французы направились к двум своим отделившимся
кораблям, в то время как английские корабли, участвовав-
шие в сражении, получили слишком большие повреждения,
чтобы преследовать их. Этот бой помешал английской эска-
дре помочь осажденному форту Святого Дэвида, который
капитулировал 2 июня.
После падения форта обе противоборствующие эскадры
прошли ремонт в своих портах и вернулись в свое прежнее
состояние. Их второе сражение происходило в августе поч-
ти в таких же условиях и в той же тактической манере.
Французскому флагману сопутствовал ряд неблагоприятных
обстоятельств, заставивших коммодора выйти из боя, но его
дальнейшие аргументы заставляют предположить неизбеж-
ный крах предприятия французов. «Благоразумие, — пишет
его соотечественник, — побуждало его воздерживаться от
боя, из которого его корабли не могли не выйти с повреж-
дениями, восстановимыми с большим трудом в стране, где
представлялось невозможным обеспечить почти тотальный
350
дефицит запасных материалов». Эта нехватка абсолютно
всего необходимого для боеспособности флота ярко высве-
чивает фатальную тенденцию той бережливости, которая
всегда сопутствовала морским операциям французов и ко-
торая оставалась в одно и то же время важным и зловещим
фактором.
Возвратившись в Пондишери, д’Аше обнаружил, что
хотя на этот раз поврежденные рангоут и такелаж могли
быть восстановлены, но кораблям не хватало провизии и их
следовало проконопатить. Хотя коммодором был отдан
приказ кораблям оставаться у побережья до 15 октября, он
ориентировался на мнение военного совета, который по-
становил, что корабли не могли больше там оставаться, по-
скольку в Пондишери не было ни запасного рангоута и
такелажа, ни другого оснащения. Вопреки протестам губер-
натора Лалли д’Аше отбыл 2 сентября в Иль-де-Франс. За
этим решением, как известно, скрывалась неприязнь д’Аше
к губернатору, с которым он постоянно ссорился. Лалли,
лишившись поддержки эскадры, повел военные действия в
континентальной части полуострова вместо того, чтобы
овладеть Мадрасом.
Прибыв на острова, д’Аше обнаружил там обстановку,
которая снова дает своеобразное представление о бессилии
и близорукости морской политики Франции в то время. Его
прибытие было там столь же нежелательным, сколь неже-
лательным было его отбытие из Индии для Лалли. Острова
находились в состоянии крайней нужды. Эскадра, к кото-
рой прибавились три линейных корабля из Франции, так
напрягла местные ресурсы, что от коммодора потребовали
немедленного отбытия. Быстро произвели ремонт, и в ноя-
бре несколько кораблей отправились за провизией к мысу
Доброй Надежды, тогда голландской колонии. Но приоб-
ретенную там провизию скоро израсходовали, и требования
ухода эскадры возобновились. Корабли оказались в столь
же ненадежном положении, как и сама колония. Соответ-
ственно, коммодор указывал на полное отсутствие у него
продовольствия и необходимых материалов. Сложилось та-
кое положение, что немного позже приходилось изготов-
лять бегучий такелаж из якорных канатов и демонтировать
некоторые корабли, чтобы снятый с них материал шел на
оснастку других кораблей. Перед возвращением в Индию
д’Аше писал министру флота, что «собрался отбыть с остро-
351
bob только для того, чтобы спасти экипажи своих кораблей
от голодной смерти, и нельзя чего-то ожидать от эскадры,
если не пришлют припасы, поскольку и люди, и оборудо-
вание находятся в плачевном состоянии».
В сложившихся обстоятельствах д’Аше отбыл с островов
в июле 1759 года и в сентябре подошел к Коромандельско-
му берегу. Пока он год отсутствовал, Лалли в сезон дождей
два месяца вел осаду Мадраса. В этот сезон, неблагопри-
ятный для морских операций, отсутствовали как англий-
ская, так и французская эскадра. Но английская эскадра
вернулась сюда первой и, по словам французов, вынудила
снять осаду, а по словам англичан, ускорила это. Д’Аше по
возвращении превосходил англичан в численности и раз-
мерах кораблей, но, когда эскадры сошлись, Покок без ко-
лебаний атаковал своими 9 кораблями 11 кораблей против-
ника. Бой, состоявшийся 10 сентября 1759 года, оказался
таким же незавершенным, как и два предыдущих сражения,
но д’Аше после крайне кровопролитной стычки отступил.
Эту битву Кэмпбелл в своих «Биографиях адмиралов» ком-
ментирует шутливо, но достаточно серьезно: «Покок довел
французские корабли до крайне шаткого состояния и по-
губил большое число их моряков, но исключительные та-
ланты обоих адмиралов отличает то, что в течение 18 меся-
цев они провели три запланированных сражения без потери
кораблей какой-либо из сторон». Плоды победы, однако,
достались эскадре, уступавшей в численности. Ведь д’Аше
вернулся в Пондишери и отбыл отсюда 1 октября на ост-
рова, предоставив Индию ее судьбе. С этого времени ре-
зультаты противоборства сторон определились. Англичане
продолжали получать подкрепления из метрополии, фран-
цузы — нет. Деятели, противостоявшие Лалли, превосхо-
дили его в способностях. Французские опорные пункты
сдавались один за другим, а в январе 1761 года пал сам
Пондишери, блокированный с суши и изолированный с
моря. Это практически покончило с французским правле-
нием в Индии, потому что, хотя Пондишери и другие вла-
дения в мирное время вернули французам, власть англичан
в Индии больше не была поколеблена, даже в ходе атак ис-
кусного и отважного Сюффрена. Через двадцать лет он
преодолевал такие же большие трудности, как и д’Аше, но
с энергией и волей, которые в более благоприятный момент
его предшественнику проявить не удалось.
352
Франция, таким образом, утратила Канаду и Индию из-
за очевидной неспособности ее правителей обеспечить опе-
рации в дальних морях. Казалось бы, и Испания с ее не-
значительным флотом и разбросанными по всему свету
владениями едва ли могла вступить в войну именно в этот
момент. Но это случилось. Истощение ресурсов Франции в
противоборстве на море было очевидно всем. Об этом име-
ются многочисленные свидетельства историков флота этой
страны. «Ресурсы Франции исчерпаны, — пишет один из
них, — 1761 год был свидетелем выхода в море из ее портов
лишь нескольких одиночных кораблей, и все они были
пленены. Союз с Испанией слишком запоздал. Случайные
корабли, выходившие в море в 1762 году, были захвачены,
и колонии, еще остававшиеся у Франции, спасти было
невозможно»1. Еще в 1758 году другой француз писал, что
«нужда в деньгах, застой в торговле, отданной на откуп ан-
глийским крейсерам, нехватка хороших кораблей, припасов
и т. д. вынудили французское министерство, неспособное
мобилизовать большие силы, прибегнуть к хитрости. Оно
решило подменить единственный рациональный принцип,
принцип ведения Большой войны, ведением мельчайших
из мелких войн — своего рода игрой, в которой большая
цель не могла быть осуществлена. Даже тогда прибытие че-
тырех линейных кораблей, избежавших встреч с против-
ником, в Луисберг рассматривалось как большая удача...
В 1759 году удача с переходом конвоя в Вест-Индию вы-
звала у купцов столько же удивления, сколько радости. Мы
видим, сколь редки стали такие удачи в морях, которые бо-
роздят английские эскадры»2.
Так было до несчастий с ла Клю и Конфлансом. Упадок
французской торговли, начавшийся с захватов торговых су-
дов, завершился сокращением числа колоний. Поэтому едва
ли можно признать, что семейный договор, заключенный
теперь между французским и испанским дворами, «делал
честь мудрости двух правительств». Ведь он содержал не
только обязательства сторон поддерживать друг друга в лю-
бой будущей войне, но также секретную статью, обязываю-
щую Испанию объявить Англии войну в течение года, если
не будет заключен мир. Трудно простить не только испан-
1 Troude. Op. cit.
2 Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit.
12 А. Мэхэн	353
ские, но даже французские власти за то, что они впутали
свои родственные народы в такую скверную сделку. Сохра-
нялась надежда, однако, возродить французский флот и
сформировать союз нейтральных государств, многие из ко-
торых, наряду с Испанией, имели основания для недоволь-
ства Англией. «В ходе войны с Францией, — признает
английский историк, — британские крейсеры не всегда об-
ращались уважительно с испанским флагом»1. «В течение
1758 года, — пишет другой англичанин, — не менее 176 ней-
тральных судов, груженных богатой продукцией француз-
ских колоний или военно-морскими материалами, попали в
руки англичан»2.
Уже действовали факторы, которые через двадцать лет по-
родили «вооруженный нейтралитет» Балтийских государств,
направленный против британских претензий на господство
в морях. Обладанию безграничной мощью, чем, собственно,
и была в то время морская сила Англии, редко сопутствует
искреннее уважение к правам других. При отсутствии сопер-
ников в океане Англии удобно было полагать, что имуще-
ство, подлежащее конфискации, перевозится на нейтральных
судах, и англичане подвергали их не только неприятным до-
смотрам, но и наносили ущерб торговле нейтральных стран.
Все было так же, как во время войны, когда устанавливалась
блокада французских портов. Разумеется, нейтралы возму-
щались подобными домогательствами, но 1761 год был не
тем временем, когда следовало протестовать при помощи
оружия, а Испания больше всех других стран рисковала быть
вовлеченной в войну. В то время Англия располагала 120 ли-
нейными кораблями действующего флота, помимо кораблей,
находившихся в резерве. Действующий флот был укомплек-
тован 70 тысячами моряков, закаленных пятью годами бес-
прерывных войн и упоенных победами. Французский флот,
насчитывавший в 1758 году 77 линейных кораблей, лишился
в 1759 году 27 кораблей, ставших трофеями англичан, кроме
уничтоженных 8 кораблей и множества плененных фрегатов.
В действительности, как видно по признаниям самих фран-
цузов, их флот пострадал коренным образом. Испанцы име-
ли около 50 кораблей, экипажи которых если и не отлича-
лись от тех, что были в прежние или последующие времена,
1 Mahon. Op. cit.
2 Campbell. Op. cit.
354
то, видимо, менее всего отвечали требованиям боеспособ-
ности. На слабость Испанской империи из-за отсутствия
эффективного флота уже указывалось прежде. Нейтралитет,
хотя и нарушавшийся временами, давал ей большую выгоду,
позволяя восстановить финансы и торговлю страны, а также
мобилизовать ее внутренние ресурсы. Но страна нуждалась
в более длительном периоде сохранения нейтралитета. Тем
не менее испанский король, под влиянием родственных
чувств и неприязни к Англии, позволил повести себя на по-
воду коварному Шуазелю. 15 августа 1761 года был подписан
Семейный договор между двумя коронами. Этот договор, к
которому должен был присоединиться также неаполитан-
ский король (Королевства обеих Сицилий. — Ред.), гаранти-
ровал сохранение владений обоих королевств всей их мощью.
Это само по себе было значительным предприятием, но се-
кретная статья предусматривала еще то, что Испания должна
была 1 мая 1762 года объявить войну Англии, если к тому
времени не будет заключен мир с Францией. Результаты
переговоров подобного рода не могли сохраняться в тайне.
Питт получил достаточно сведений, чтобы убедиться во
враждебных намерениях Испании. Со своей обычной над-
менной решимостью он решил предупредить ее объявлением
войны самой Англией, но настроения против него в советах
нового короля были чрезвычайно сильны. Не сумев обеспе-
чить себе поддержку всего министерства, он ушел 5 октября
1761 года в отставку. Его предвидение быстро сбылось. Ис-
пания старалась демонстрировать добрую волю лишь до того,
пока не прибыли корабли, груженные золотом Америки, в
котором так нуждались испанцы для ведения войны. 21 сен-
тября флотилия галеонов благополучно встала на якорь в
Кадисе. 2 ноября британский посол сообщил своему пра-
вительству, что «два корабля благополучно прибыли с чрез-
вычайно ценными грузами из Вест-Индии. Так что все
богатство, ожидавшееся из Испанской Америки, теперь на-
ходится в полной безопасности в коренной Испании». В той
же депеше он сообщает о поразительной перемене в способе
изъясняться испанского министра и высокомерных выраже-
ниях, которые он употребляет1. Претензии и обиды Испании
выражались властным тоном, и конфликт рос так быстро, что
даже новый английский кабинет министров, горячо желав-
1 Mahon. Op. cit.
355
ший мира, отозвал своего посла до конца года и 4 января
1762 года объявил Испании войну. Таким образом, кабинет
министров принял политику Питта, но сделал это слишком
поздно, чтобы извлечь пользу, на которую эта политика была
рассчитана.
Однако никакое промедление со стороны Англии не
могло изменить существенное неравенство между двумя
странами в силах и готовности к войне. Преемник Питта в
основном принял разработанные своим предшественником
планы и осуществил их с такой быстротой, какую позволя-
ла готовность английского флота. 5 марта Покок, вернув-
шийся из Ост-Индии, отбыл из Портсмута, сопровождая
колонну транспортов, для осуществления военной опера-
ции против Гаваны. В Вест-Индии его эскадра усилилась за
счет кораблей в этом регионе, так что под его командова-
нием оказалось 19 линейных кораблей (помимо малых су-
дов) и 10 тысяч солдат.
В предыдущем январе флот Вест-Индии под командова-
нием хорошо известного Роднея взаимодействовал с сухо-
путными силами в операциях по взятию Мартиники, жем-
чужины и оплота французских островов, а также центра
широкой каперской активности. Говорят, что в ходе этой
войны в морях Вест-Индии французами было захвачено
1400 английских торговых кораблей. Главным портом капе-
ров был Фор-Рояль на Мартинике. С падением этой важной
морской базы пришла в упадок также и вся каперская си-
стема, опиравшаяся на нее. Мартинику блокировали 12 фев-
раля. За падением этого главного коммерческого и воен-
ного центра немедленно последовала капитуляция более
мелких островов, Гренады, Сент-Люсии и Сент-Винсента.
Благодаря этим приобретениям обезопасили себя от напа-
дений противника английские колонии в Антигуа, Сент-
Китсе и Невисе, а также торговые корабли в этом регионе.
Английская торговля получила большой стимул, во вла-
дение англичан перешли Наветренные острова Малых Ан-
тильских островов.
27 мая эскадра адмирала Покока соединилась у мыса
Сент-Николас (Моль-Сен-Никола, северо-запад острова
Гаити. — Ред.) с подкреплениями из Вест-Индии. Так как
все сроки уже вышли, адмирал повел свой объединенный
флот через старый Багамский пролив (вдоль северо-вос-
точного берега Кубы) вместо того, чтобы пройти обычным
356
курсом вокруг южного побережья Кубы. Это справедливо
считалось тогда большим достижением и прошло без не-
приятностей. Разведочные и промерные суда шли первыми,
за ними следовали фрегаты. На отмелях поставили на якорь
лодки или шлюпки, призванные день и ночь подавать тща-
тельно оговоренные сигналы.
В хороших погодных условиях эскадра совершила пере-
ход в течение недели и появилась перед Гаваной. Подроб-
ности операций по захвату города не приводятся. После
сорокадневной осады 30 июля был взят форт Моро, а весь
город сдался 10 августа. Испанцы не только потеряли город
и порт, но также 12 линейных кораблей и, кроме того,
3 миллиона фунтов стерлингов в деньгах и товарах, при-
надлежавших испанскому королю. Значение Гаваны не
измерялось одними лишь масштабами города или его гео-
графическим положением в центре большой и хорошо воз-
деланной территории. Оно определялось также портом, вы-
ходившим на единственный морской путь, по которому в
то время могли доставляться из Мексиканского залива в
Европу сокровища и ходить корабли. Из-за того, что Гава-
на попала в распоряжение противника, возникла необходи-
мость собирать корабли в Картахене и выходить оттуда,
преодолевая пассаты. Это всегда было трудной задачей,
предполагавшей длительное пребывание кораблей в море,
где они подвергались опасности захвата английскими крей-
серами. Даже атака на Центрально-Американский (Панам-
ский) перешеек не нанесла бы столь тяжелого удара по Ис-
пании. Такой важный результат мог быть достигнут лишь
страной, уверенной в способности контролировать пути со-
общения благодаря своей морской силе, которой всецело
следует приписать счастливый исход экспедиции. Значение
этой силы красноречиво продемонстрировано также свое-
временной доставкой 4 тысяч американских войск для уси-
ления рядов англичан, понесших большие потери из-за
боевых действий и лихорадки. Говорят, что, когда город
пал, в строю осталось лишь 2500 военнослужащих.
В то время как в Вест-Индии ощущались дальний ради-
ус действия и энергия морской силы Англии, происходила
ее дальнейшая активизации в Португалии и на Дальнем
Востоке. Союзные короны вначале пригласили Португалию
присоединиться к альянсу против тех, которых они назы-
вали «тиранами морей», напомнив Лиссабону, как англий-
357
ская монополия на португальскую торговлю выкачивала из
страны золото, и указав на преднамеренное нарушение ее
нейтралитета эскадрой Боскавена. Португальский министр
того времени прекрасно знал и остро переживал все это.
Но, хотя приглашение сопровождалось ясным предупрежде-
нием, что Португалии не позволят сохранить нейтралитет
без ее собственных усилий по его поддержанию, министр
здраво рассудил, что его стране следовало больше бояться
Англии и ее флота, чем испанской армии. Союзники объ-
явили войну Португалии и вторглись на ее территорию. Не-
которое время им сопутствовал успех, но «тираны морей»
откликнулись на призыв Португалии о помощи, послали
эскадру и высадили в Лиссабоне 8 тысяч солдат, которые
отбросили испанцев к границе и даже перенесли военные
действия на территорию самой Испании.
Одновременно с этими важными событиями подверглась
нападению Манила. Англичане в Индии, имевшие в своем
распоряжении большие ресурсы, сочли невозможным тра-
тить на это предприятие усилия войск и флота метрополии.
Победы на полуострове Индостан и полная безопасность
там английских учреждений, господство на море позволили
местной администрации самой организовать колониальную
экспедицию на Филиппины. Она отбыла из Индии в авгу-
сте 1762 года и, достигнув 19 августа Малакки, приняла на
борт в этом нейтральном порту все необходимое для осады
города. Голландцы, относившиеся с подозрением к англий-
ской экспансии, не решились отказать требованиям англи-
чан. Экспедиция, полностью зависевшая от флота, привела
в октябре к капитуляции всех Филиппинских островов (за-
хваченные в Маниле в 1762 году секретные карты великих
испанских открытий XVI и XVII веков на Тихом океане
дали англичанам возможность организовать, например, экс-
педиции Кука, который во многих случаях точно знал, куда
плыть (например, через опаснейший Торресов пролив, от-
крытый испанцем Торресом в 1606 году) и что «откры-
вать» — ту же Австралию, точнее, ее восточный берег. —
Ред.) и выплате ими выкупа на сумму в 4 миллиона долларов.
Приблизительно в то же время флот захватил галеон из
Акапулько с 3 миллионами долларов на борту, а английская
эскадра в Атлантике перехватила корабль, перевозивший из
Лимы для испанских властей серебро на сумму в 4 миллио-
на долларов.
358
«Никогда еще колониальная империя Испании не полу-
чала таких ударов. Испания, чье своевременное вмеша-
тельство могло бы изменить судьбу войны, вступила в нее
слишком поздно, чтобы помочь Франции, но весьма свое-
временно, чтобы разделить с ней неудачи. Были основания
опасаться большего. Опасности подвергались Панама и Сан-
Доминго (остров Гаити), англо-американцы готовились к
вторжению во Флориду и Луизиану... Захват Гаваны в значи-
тельной степени нарушил коммуникации между богатыми
американскими колониями Испании и Европой. Утрата Фи-
липпинских островов теперь отрезала ее от Азии. Обе потери
вместе разорвали все торговые пути Испании и сообщение
между частями ее обширной, но разъединенной империи»1.
Выбор целей атак, обеспеченный кабинетом министров
Питта, был стратегически правильным, эффективно под-
рывая материальные ресурсы военной мощи противника.
Если бы планы Питта были осуществлены полностью и за-
хвачена также Панама, успех мог быть еще более полным.
Англия не воспользовалась, кроме того, преимуществом
внезапности, на которую рассчитывал Питт, предвосхищая
объявление войны Испанией. Но в течение короткого пе-
риода войны вооруженные силы Англии одержали триум-
фальные победы благодаря оперативности, с которой были
претворены в жизнь разработанные планы, и благодаря
уровню эффективности, к которому были подведены ее
морские силы и администрация.
С захватом Манилы на Филиппинах военные операции
прекратились. Девяти месяцев, считая от официального объ-
явления войны Англией в январе, было достаточно, чтобы
лишить Францию последней надежды и принудить Испанию
к мирному соглашению с уступками по всем пунктам, кото-
рые послужили причиной ее враждебного отношения и пре-
тензий к Англии. Даже после приведенного краткого обзора
событий едва ли стоит указывать, что быстротой и основа-
тельностью, с которыми была выполнена эта работа, Англия
обязана своей морской силе, позволившей английским
войскам действовать на дальних рубежах, на обширном
пространстве, включающем Кубу, Португалию, Индию и
Филиппины, без опасения за серьезные нарушения ее ком-
муникаций.
1 Martin. Op. cit.
359
Перед тем как привести условия мира, которые должны
были подытожить итоги войны, но формулировались не-
брежно из-за не слишком сильного желания английского
правительства заключить его, необходимо обрисовать в об-
щих чертах влияние войны на торговлю, на основы военной
силы и национальное благосостояние.
Основная характерная черта этой войны может испугать
из-за необходимости сделать парадоксальный вывод о том,
что благосостояние англичан проявляется в многочислен-
ных потерях.
«С 1756 по 1760 год, — констатирует французский исто-
рик, — французские каперы захватили у англичан более
2500 торговых судов. В 1761 году, хотя у Франции не было,
можно сказать, ни единого линейного корабля в море и
хотя англичане захватили 240 кораблей наших каперов, кол-
леги последних все же завладели 812 английскими судами.
Такое количество трофеев объясняется колоссальным ро-
стом английского торгового судоходства. В 1760 году, как
утверждают, количество английских парусных судов в море
достигало 8 тысяч. Из них французы захватили одну деся-
тую часть, несмотря на сопровождение их военными кора-
блями и наличие крейсеров. За четыре года, с 1756 по 1760,
французы потеряли лишь 950 судов»1.
Но это несоответствие в потерях английский историк
справедливо относит на счет «сокращения французской тор-
говли и страха перед возможностью попасть в руки англичан,
который удерживал многие французские торговые суда от
выхода в море». Далее он указывает, что основные блага,
приобретавшиеся благодаря боеспособности английского
флота, проистекали отнюдь не из захвата судов. «Захваты та-
ких территорий, как форт Дюкен [будущий Питтсбург], Лу-
исберг, остров Сен-Жан, переименованный в остров Принца
Эдуарда [в заливе Святого Лаврентия], овладение Сенегалом,
а позднее Гваделупой и Мартиникой, явились событиями,
столь же пагубными для французской торговли и колоний,
сколь выгодными для англичан»1. Увеличение числа фран-
цузских каперов, на взгляд информированного человека,
было действительно знаком беды, указывающим на вынуж-
денный простой кораблей торгового флота, экипажи и вла-
дельцы которых должны были заниматься подобными дела-
Martin. Op. cit.
360
ми в целях выживания. Но этот риск не был абсолютно
напрасным. Те же самые англичане признают, что в 1759 году
потери в торговых судах превышали потери военных кораб-
лей. В то время как французы тщетно стремились уравнять
шансы на море и компенсировать свои потери, это не при-
носило пользы, поскольку «в постройке и вооружении кора^
блей они работали только на благо английского флота». Тем
не менее, «несмотря на храбрость и бдительность английских
крейсеров, французских каперов расплодилось так много,
что в этом году они захватили 240 английских судов, в основ-
ном каботажных и мелких». В 1760 году власти определяют
британские потери в торговых судах цифрой в более 300, а в
1761 году — свыше 800, в три раза больше, чем у французов1.
Но английский историк добавляет: «Было бы неудивительно,
если бы они захватили больше судов и более богатых. В то
время как их торговля почти прекратилась и они располагали
в море лишь немногими торговыми судами, торговый флот
Англии бороздил все моря. Каждый год увеличивался оборот
английской торговли. Деньги, расходовавшиеся на войну,
возвращались посредством роста промышленности. Купцы
Великобритании использовали 8 тысяч судов». Большое ко-
личество потерь англичан объясняется тремя причинами, из
которых только первая могла быть устранена: 1) пренебре-
жением торговыми судами распоряжений кораблей сопрово-
ждения; 2) колоссальным числом английских кораблей во
всех морях; 3) переводом всей морской силы противника в
каперство. В течение того же 1761 года английский флот по-
терял один линейный корабль, который потом вернули, и
тендер. В то же время, несмотря на разные обмены военно-
пленными, англичане содержали в плену 25 тысяч француз-
ских моряков, в то время как число пленных англичан во
Франции составляло всего 1200. Таковы были результаты
морской войны.
Наконец, резюмируя состояние торговли королевства в
конце войны, после упоминания об огромных суммах мо-
нетарного золота и серебра, захваченного у Испании, исто-
рик пишет: «Это укрепило торговлю и послужило стимулом
развития промышленности. Денежные переводы под ино-
странные субсидии большей частью оплачивались чеками
зарубежных купцов, которые среди британских промыш-
1 Campbell. Op. cit.
361
ленников ходили наравне с векселями. Торговля Англии
постепенно росла из года в год, и такие сцены националь-
ного процветания в ходе продолжительной, дорогостоящей
и кровопролитной войны не демонстрировал никогда пре-
жде ни один народ в мире».
При таких достижениях торговли и неизменных успехах
оружия при практической ликвидации французского флота
неудивительно, что союз Франции и Испании, который не-
когда угрожал будущему Англии и возбуждал страхи всей
Европы, теперь воспринимался одной лишь Великобрита-
нией без малейшего страха и уныния. Испания из-за свое-
го устройства и, особенно, разбросанности имперских вла-
дений была уязвима для нападения великой морской нации.
И каковы бы ни были взгляды властей того времени, Питт
и английская нация видели, что настал час, на который они
тщетно надеялись в 1739 году, поскольку то мирное время
и упорное пристрастие к миру тогдашнего премьер-ми-
нистра ослабили английский флот. Теперь же Англия далеко
простирала свои длани и брала все, что желала. Не было бы
границ ее приобретениям, если бы снова не пришел к вла-
сти кабинет министров, воспринимавший интересы страны
превратно.
Положение Португалии относительно Великобритании
уже упоминалось, но оно заслуживает несколько большего
внимания в качестве примера элемента морской силы, опи-
рающейся не на колонии, но на альянс, заключенный как
по необходимости, так и по благоразумию. Вышеуказанные
торговые связи двух стран крепли благодаря прочнейшим
политическим связям. Два королевства были расположены
таким образом, что имели мало оснований бояться друг
друга, но могли рассчитывать на взаимные выгоды. Пор-
тугальские гавани давали приют и снабжение английскому
флоту, в то время как последний прикрывал интенсивную
торговлю Португалии с Бразилией. Антипатия между Пор-
тугалией и Испанией вынуждала первую искать союзника,
одновременно сильного и расположенного на удалении. Ни
одна из стран не подходила на эту роль более, чем Англия,
которая, в свою очередь, всегда извлекала большие выгоды
из отношений с Португалией в ходе войны с любой из дер-
жав Южной Европы.
Это английский взгляд на проблему, которая для других
выглядит неким союзом между львом и ягненком. Абсурдно
362
называть державу, располагающую таким флотом, как ан-
глийский, «далекой» от малой морской страны, подобной
Португалии. Англия остается (и еще больше была в то вре-
мя) страной, флот которой мог дойти куда угодно. Про-
тивоположный взгляд на проблему, в то же время иллюст-
рирующий полезность альянса, был аргументированно
изложен в меморандуме, которым короны Франции и Ис-
пании под безобидным видом приглашения в союз толкали
Португалию на объявление войны Англии.
Доводы меморандума — а именно неравенство благ для
Португалии и неуважение португальского нейтралитета —
уже приводились. Король Португалии отказался выйти из
альянса с Англией, исходя из аргумента, что альянс суще-
ствует продолжительное время и является целиком оборо-
нительным. На это короны дали такой ответ: «Оборони-
тельный альянс, на самом деле, является наступательным
альянсом ввиду расположения португальских владений и
природы английской силы. Английские эскадры не могут
ни господствовать на море во все времена года, ни патру-
лировать океанские побережья Франции и Испании в целях
пресечения судоходства этих двух стран без портов и под-
держки Португалии. Эти островитяне не могли бы оскор-
блять все морские страны Европы, если бы все богатства
Португалии не проходили через их руки, что обеспечивает
их ресурсами для ведения войны и превращает данный
альянс в исключительно наступательный».
Над двумя способами аргументации превалировала ло-
гика ситуации и силы. Португалия считала опасность со
стороны Англии более непосредственной и значительной,
чем со стороны Испании, и все же оставалась в течение не-
скольких поколений верной альянсу с англичанами. Эта
связь была для Англии столь же полезной, сколь и с любым
другим из ее колониальных владений, конечно в зависимо-
сти от театра главных военных операций в каждый конкрет-
ный период времени.
Предварительное мирное соглашение было подписано
3 ноября 1762 года в Фонтенбло. Окончательный же дого-
вор — 10 февраля того же года в Париже, откуда он взял
свое название.
По условиям договора Франция отказалась от всех пре-
тензий на Канаду, Новую Шотландию и все острова залива
Святого Лаврентия. Наряду с Канадой она уступила долину
363
Огайо и всю территорию к востоку от Миссисипи, за исклю-
чением города Новый Орлеан. В то же время Испания взамен
возвращенной ей Гаваны уступила Флориду, под названием
которой выступали все испанские континентальные владе-
ния к востоку от Миссисипи. Таким образом, Англия при-
обрела колониальную империю, объемлющую Канаду от
Гудзонова залива и всю территорию нынешних Соединенных
Штатов к востоку от Миссисипи. Возможности этого обшир-
ного региона предвосхищали тогда лишь частично, и ничто
еще не предвещало тогда восстания 13 колоний.
В Вест-Индии Англия вернула Франции важные острова
Гваделупу и Мартинику. Четыре так называемых нейтраль-
ных острова из Малых Антильских были поделены между
двумя державами. Сент-Люсия отходила Франции, Сент-
Винсент, Тобаго и Доминика — Англии, которая сохраняла
за собой также Гренаду.
Остров Менорка вернулся к Англии, и, так как возвра-
щение этого острова Испании было одним из условий ее
альянса с Францией, эта страна, неспособная его выпол-
нить, передала Испании остатки Луизианы, расположенные
к западу от Миссисипи.
В Индии Франция вернула себе владения, которыми она
располагала до того, как Дюпле начал реализацию своих
планов территориальной экспансии. Но она отказалась от
своего права на сооружение укреплений или содержание
войск в Бенгалии и оставила, таким образом, опорный
пункт в Чандернагоре беззащитным. Словом, Франция вер-
нула возможности для торговли, но практически оставила
свои претензии на политическое влияние. Молчаливо при-
знавалось, что английская компания сохранит за собой все
завоевания.
Право на рыболовство у побережья Ньюфаундленда и
части акватории залива Святого Лаврентия, которым пре-
жде пользовалась Франция, по условиям договора ей было
гарантировано. Но в таком праве было отказано Испании,
которая требовала его для своих рыбаков. Эта уступка
Франции была одной из тех, которые подвергались наибо-
лее яростной критике со стороны английской оппозиции.
Английская нация, в большинстве своем, и Питт, народ-
ный герой, резко возражали против условий договора. «Фран-
ция, — говорил Питт, — является главным нашим про-
тивником как морская и торговая держава. Все, что мы
364
приобретаем в этих сферах, представляет для нас ценность
прежде всего из-за ущерба, который мы этим наносим ей. Вы
оставляете Франции возможность возрождения ее флота».
Действительно, с позиции морской силы и соперничества
наций, санкцию на которое давал дух того времени, эти сло-
ва, хотя и пронизаны нетерпимостью, строго говоря, оправ-
данны. Возвращение Франции ее колоний в Вест-Индии и
опорных пунктов в Индии, вместе с предоставлением важ-
ного права на рыболовство в ее бывших американских вла-
дениях, открывало перед ней возможности (и соблазны) к
возрождению судоходства, торговли и флота. Таким образом,
складывалась тенденция к уклонению Франции с пути осу-
ществления континентальных амбиций, который оказался
столь пагубным для ее интересов и, в равной степени, благо-
приятным для беспрецедентного роста английской морской
силы. Оппозиция (и, на самом деле, некоторые из мини-
стров) также полагали, что утрата такой важной господству-
ющей позиции, как Гавана, слабо компенсируется уступкой
Англии еще почти необитаемого и малопродуктивного ре-
гиона под названием Флорида. Предлагали Пуэрто-Рико,
взяли Флориду. Имелись и другие малозначащие территории
разного рода, приобретать которые не было необходимости.
Нельзя отрицать, что, благодаря военному господству Ан-
глии в морях, захвату многих важных позиций, которыми она
теперь владела, подавляющему превосходству численности
ее флота, процветанию торговли и внутреннему благосо-
стоянию, можно было бы выдвинуть более суровые условия
мирного договора, и это было бы благоразумно. Кабинет ми-
нистров оправдывал свое стремление заключить договор и
уступчивость соображениями колоссального роста долга, ко-
торый достиг тогда 122 миллионов фунтов стерлингов, сум-
мы, с любой точки зрения более значительной тогда, чем
теперь. Но в то время как эта трата в счет будущего была
полностью оправданной, существовала также настоятельная
необходимость, чтобы были извлечены наибольшие выгоды
из сложившейся военной обстановки. Этого добиться мини-
стерству не удалось. Что касается долга, французский исто-
рик хорошо подметил, что «в этой войне и в последующие
годы Англия добивалась не меньшего, чем завоевания
[испанцами] Америки и освоения Ост-Индской компанией
Индии. Благодаря этим двум территориям ее промышлен-
ность и торговля приобретали более чем достаточные рынки,
365
возмещавшие многочисленные жертвы, которые она понес-
ла. Наблюдая падение морской активности Европы — упадок
ее торговли, незначительный рост ее промышленности, —
могла ли английская нация опасаться будущего, предлагав-
шего ей столь широкие перспективы?» К сожалению, нация
нуждалась в эффективном представительстве во власти.
Избранный выразитель ее воли, возможно единственный
деятель, способный подняться до использования великого
шанса (то есть Уильям Питт Старший (1708—1778), не поль-
зовался благосклонностью двора.
Тем не менее Англия сделала очень большие приобрете-
ния, и не только в смысле территориальной экспансии, не
только в усилении преобладания в морях, но также в укре-
плении престижа и положения в глазах представителей дру-
гих наций, теперь полностью осознавших мощь ее ресурсов
и силы. В сравнении с этими результатами, достигнутыми
на море, итоги континентальной войны представляли собой
разительный контраст. Франция, наряду с Англией, прекра-
тила в ней участие. Мир между остальными сторонами, уча-
ствовавшими в этой войне, был подписан через пять дней
после Парижского мира. Условия мира базировались просто
на принципе status quo ante bellum (положение, существо-
вавшее до войны). По оценке короля Пруссии, на войне
пали или умерли 180 тысяч его солдат из населения коро-
левства, составлявшего 5 миллионов. Между тем потери
России, Австрии, Франции достигали 460 тысяч человек
(потери Пруссии указаны верно, потери Австрии — 140 тыс.,
России — 120 тыс., Франции — 70 тыс. (включая бои на
всех фронтах), то есть не 460, а 350 тыс. Санитарные по-
тери в 2—3 раза превосходили боевые. Англия, германские
государства (кроме Пруссии), Швеция и Португалия поте-
ряли 40 тыс. (Урмане Б.Ц. Людские потери вооруженных
сил в европейских войнах). — Ред.). Общий результат войны
просто состоял в возврате к прежнему состоянию дел1 (бла-
годаря смерти императрицы Елизаветы и приходу к власти
Петра III, поклонника прусского короля, который вернул
Фридриху II все завоеванное русским оружием и даже всту-
пил с ним в союз против Австрии (вскоре Петр III был убит
заговорщиками и не успел наломать всех дров. Но Фрид-
рих II был спасен. — Ред.).
1 См.: Annual Register, 1762. Р. 63.
366
Разумеется, абсурдно приписывать это только различию
условий сухопутной и морской войн. Гений Фридриха при
поддержке английских денег доказал свою способность
противостоять на равных плохо управляемым и не всегда
ревностным усилиям коалиции государств, располагающих
подавляющим численным превосходством. (В боях с рус-
скими «гений Фридриха» не проходил. Дело вылилось в
упорнейшие сражения с почти равными потерями, и ни
разу Фридрих победы над русскими не одержал, а сам был
разбит при Кунерсдорфе вчистую. — Ред.) Было бы спра-
ведливо сделать следующий вывод. Государствам, имеющим
достаточный выход к морю или даже готовым воспользо-
ваться выходом к нему благодаря одному-двум водным пу-
тям, выгодно скорее добиваться благосостояния и развития
посредством мореходства и торговли. Это выгоднее, чем
пытаться нарушить или изменить существующее политиче-
ское устройство в странах, где более или менее продол-
жительное правление даровало признанные права и сфор-
мировало традиции или политические связи. Со времени
заключения в 1763 году Парижского договора были быстро
заселены огромные пространства земли, свидетельством
чего является Американский континент, Австралия и даже
Южная Америка. Номинальное и более или менее ясно
определенное политическое владение территорией ныне су-
ществует, как правило, в наиболее заброшенных регионах,
хотя здесь имеются некоторые весьма примечательные ис-
ключения. Но во многих местах это политическое владение
едва отличается от номинального, а в других местах оно
настолько слабо, что не может опираться только на свой
статус, но нуждается в поддержке и защите. Скандально из-
вестный пример Турецкой империи, которая держится
только за счет сил, оказывающих на нее давление с разных
сторон, за счет взаимного соперничества держав, отнюдь не
испытывающих к туркам симпатии, является примером та-
кой слабой политической структуры. И хотя этот вопрос
касается всех европейцев, все достаточно грамотны, чтобы
понимать, что интересы и влияние морских держав состав-
ляют главные, если не первостепенные, факторы, которые
определяют сейчас обстановку, и что эти факторы, при их
разумном использовании, будут направлять будущие не-
избежные перемены. Политическая обстановка в странах
Центральной и Южной Америки настолько нестабильна,
367
что вызывает постоянное беспокойство относительно их
внутренней устойчивости и создает серьезные помехи тор-
говле и мирному освоению их ресурсов, развитию произво-
дительных сил. Пока — если воспользоваться известным
выражением — они никому не вредят, кроме самих себя.
Это может продолжаться и дальше. Но граждане более ста-
бильных государств в течение продолжительного времени
стремились эксплуатировать их ресурсы и терпели большие
убытки из-за нестабильной обстановки в этих странах. Се-
верная Америка и Австралия все еще в значительной мере
открыты для иммиграции и предпринимательства, но они
быстро заселяются. И поскольку возможности здесь сокра-
щаются, в этих нестабильных государствах может возник-
нуть спрос на более стабильный режим, на обеспечение
личной безопасности, на разумную устойчивость учреж-
дений, помогающих купцам и другим людям обеспечивать
свое будущее. Сейчас, разумеется, нет никакой надежды на
то, что такой спрос будет удовлетворен за счет имеющихся
местных кадров. Если все останется в прежнем состоянии,
то, когда спрос возникнет, никакие теории, вроде доктрины
Монро, не воспрепятствуют попыткам заинтересованных
стран решить затруднения посредством определенных мер,
которые, как их ни называть, сводятся к политическому
вмешательству. Такое вмешательство может породить кон-
фликты, которые могут временами разрешаться арбитра-
жем, но в иных случаях могут вызвать войну. Даже при
мирном решении, наиболее сильные аргументы может
предъявить та страна у которой будут наиболее сильные и
организованные вооруженные силы. Едва ли нужно добав-
лять, что успешное прорытие Центрально-Американского
(Панамского) перешейка на любом участке может рано или
поздно спровоцировать войну. Кардинальное изменение
торговых путей, ожидаемое от такого предприятия, полити-
ческое значение для Соединенных Штатов такого канала,
связывающего атлантическое и тихоокеанское побережья,
не являются ни проблемой в целом, ни частью этой про-
блемы. Насколько можно ожидать, придет время, когда ста-
бильные режимы для латиноамериканских государств долж-
ны будут гарантировать ныне существующие сильные и
стабильные государства Америки и Европы. Географиче-
ское положение этих государств, климатические условия
сразу делают ясным, что морская сила в данном случае,
368
даже больше, чем в случае с Турцией, определяет, какое
зарубежное государство будет преобладать — если не бла-
годаря реальному владению территорией, то благодаря
влиянию на туземные режимы. Географическое положение
Соединенных Штатов и их мощь дают им здесь бесспорное
преимущество. Но это преимущество не поможет, если бу-
дет ощущаться большое отставание в организованной гру-
бой силе, которая все еще остается последним аргументом,
как республик, так и королей. Именно отсюда проистекает
наш большой и все еще живой интерес к Семилетней вой-
не. В ходе этой войны мы наблюдали Англию с ее неболь-
шой по сравнению с другими странами армией, какой она
остается и по сей день. Сначала Англия успешно защищала
свои берега, затем проводила боевые операции на всех на-
правлениях, распространяя свое правление и влияние на
самые отдаленные территории. Она не только принуждала
их к покорности, но заставляла преумножать ее богатство,
силу и репутацию. По мере того как будет слабеть хватка
англичан и нейтрализоваться влияние Франции и Испании
в заморских регионах, возможно, начнет сбываться проро-
чество, что какая-то другая великая держава в предстоящую
эпоху изменит баланс сил в какой-то будущей морской
войне в свою пользу. Эта держава будет признана впослед-
ствии (если даже не современниками) вершителем полити-
ческого будущего и экономического развития регионов, до
того потерянных для цивилизации. Но Соединенные Шта-
ты не станут такой державой, если в надлежащий момент
останутся равнодушными (как сейчас) к борьбе за преоб-
ладание в морях.
Усилия Англии, направлявшиеся тогда народным ин-
стинктом и пламенным гением Питта, нашли продолжение
после войны и оказали сильное влияние на английскую
политику. Великобритания хозяйничала теперь в Северной
Америке, распоряжалась в Индии через компанию, чьи тер-
риториальные завоевания признавались местными князья-
ми, судьбами 20 миллионов индийцев — населением боль-
шим, чем население самой метрополии, и дававшим весьма
почтенные доходы наряду с доходами английских властей.
При наличии других богатых владений, разбросанных по
всему миру, Англия всегда видела перед собой в качестве
поучительного урока печальный пример слабой Испании,
которая позволила англичанам подвергнуть жестокой каре
369
свою огромную разъединенную империю. Слова английско-
го морского историка о Семилетней войне, касающиеся Ис-
пании, вполне можно отнести с небольшими поправками
к Англии нашего времени.
«Испания как раз та держава, с которой Англия всегда
противоборствует с благоприятными перспективами на вы-
годы и почести. Эта обширная монархия истощена в сердце-
вине, ее ресурсы удалены на большие расстояния, и, какая
бы страна ни господствовала в море, она может извлекать
выгоду из испанского богатства и торговли. Владения, из ко-
торых Испания выкачивает ресурсы и которые находятся на
большом удалении от ее столицы и друг от друга, заставляют
ее более, чем любое другое государство, выжидать до тех пор,
пока она не сможет активизировать все части своей огром-
ной, но разъединенной империи»1.
Было бы неверным говорить, что Англия истощена в
сердцевине, но ее зависимость от внешнего мира такова,
что придает значимость этой фразе.
Эта аналогия в положении не осталась не замеченной в
Англии. С того времени по сей день завоевание территорий
посредством морской силы сочеталось с определяющим
влиянием этой силы на политику страны. Путь в Индию —
представлявший собой во время Клайва дальний и опасный
переход без собственных промежуточных пунктов для ос-
тановок — был обеспечен, когда представилась возмож-
ность, приобретением (захватом. — Ред.) острова Святой
Елены, мыса Доброй Надежды и Маврикия (бывший Иль-
де-Франс). Когда паровой двигатель позволил освоить пути
через Красное и Средиземное моря, Англия захватила Аден
и позднее утвердилась на острове Сокотра. Мальта уже по-
пала в ее распоряжение во время революционных войн
Франции. Лидерство Англии, явившееся краеугольным кам-
нем коалиции против Наполеона, позволило ей вытребо-
вать для себя этот остров на мирной конференции 1815 года.
Поскольку Мальта находилась на расстоянии всего тысячи
миль (1800 км) от Гибралтара, сферы контроля этих двух
военных баз пересекаются. Нынешнее время стало свиде-
телем того, что расстояние от Мальты до Суэцкого пере-
шейка, не имевшее промежуточных опорных пунктов, ныне
патрулируется — благодаря тому, что Египет, несмотря на
1 Campbell. Op. cit.
370
противодействие Франции, передал Кипр под английский
контроль. (Кипр был передан Англии во «временное управ-
ление» Османской империей (а в 1914 году Англия Кипр
аннексировала — до 1960 года). — Ред.) Важность всего это-
го для Индии сознавали еще Наполеон и Нельсон. Это по-
будило британского флотоводца послать по суше в Бомбей
курьера с известием о благоприятном исходе Абукирского
сражения (1798) и крахе надежд Бонапарта. Даже теперь
ревность, с которой англичане следят за продвижением
России в Средней Азии, является последствием того време-
ни, когда (имеются в виду блестящие победы Скобелева и
др. в конце XIX в. — Ред.) английская морская сила и ре-
сурсы возобладали над слабостью д’Аше и гением Сюффре-
на и вырвали полуостров Индостан из сферы французских
амбиций.
«Впервые со времени Средневековья, — пишет М. Мар-
тин, касаясь Семилетней войны, — Англия победила Фран-
цию самостоятельно, почти без союзников, в то время как
Франция располагала сильными подручными. Она побе-
дила исключительно за счет превосходства своего прави-
тельства».
Да! Но за счет превосходства правительства, использо-
вавшего мощное оружие морской силы. Морская сила сде-
лала Англию богатой и защищала, в свою очередь, торгов-
лю, за счет которой страна благоденствовала. Располагая
деньгами, Англия поддерживала своих немногочисленных
союзников, главным образом Пруссию и Ганновер, в их са-
моотверженной борьбе. Мощь Англии демонстрировалась
повсюду, куда доходили английские корабли, никто не мог
соперничать с нею. Они шли куда хотели, и вместе с ними
приходили английские пушки и войска. Благодаря такой
мобильности силы англичан умножались, а силы ее врагов
рассеивались. Владычица морей повсюду оберегала от вра-
гов свои морские магистрали. Неприятельские эскадры не
могли объединиться, ни одна крупная эскадра не могла
выйти из порта, а если выходила, то лишь для того, чтобы
ее неопытные экипажи и командиры сразились с ветера-
нами, закаленными штормами и войнами. Если исключить
случай с Меноркой, Англия старательно удерживала свои
морские базы и охотно захватывала опорные пункты про-
тивника. Каким грозным стражем выглядел Гибралтар для
французских эскадр, базировавшихся на Тулон и Брест! На
371
какую французскую поддержку могла надеяться Канада,
когда английский флот имел Луисберг с подветренной сто-
роны?
В этой войне выиграла страна, которая в мирное время
пользовалась морем, чтобы умножить свое богатство, а во
время войны господствовала благодаря мощи своего флота,
благодаря численности поданных, живших за счет моря и
рядом с морем, благодаря многочисленным оперативным
базам, разбросанным повсюду. Однако нужно заметить, что
сами эти базы утрачивали свое значение, если сообщение
между ними прерывалось. Именно поэтому французы лиши-
лись Луисберга, Мартиники, Пондишери, именно поэтому
Англия лишилась Менорки. Базы и подвижные силы, порты
и эскадры взаимодействовали друге другом1. В этом отноше-
нии флот представляет собой, по существу, летучее соедине-
ние. Он охраняет коммуникации между своими портами и
препятствует сообщению между портами противника. Но в
то же время флот оказывает поддержку сухопутным силам с
моря, он господствует на водном пространстве, которое мо-
жет освоить человек на обитаемой части Земли.
1 Это замечание, всегда справедливое, вдвойне верно сейчас, после
появления кораблей с паровыми двигателями. Пополнение запасов угля
парового судна является потребностью более частой, острой и повели-
тельной, чем любая потребность парусного корабля. Напрасно ожидать
активных морских операций вдали от хранилищ угля. В равной степени
напрасно приобретать отдаленные угольные хранилища без владения
мощным военным флотом. Они просто попадут в руки противника. Но
самое опасное из всех заблуждений заключается в надежде сокрушить
противника одной лишь охотой за его торговыми судами без угольных
хранилищ за национальными границами.
Глава 9
Ход событий от Парижского мира до 1778 года. Послед-
ствия морской войны для американской революции. Морская
битва при острове Уэсан
Если у Англии были основания досадовать на то, что она
извлекла из Парижского договора не все выгоды, на которые
могла рассчитывать благодаря своим военным успехам, то
Франция не могла не испытывать недовольство своим по-
слевоенным положением. Выигрыш Англии почти полно-
стью измеряется французскими потерями, даже уступка Ис-
панией победителю Флориды была совершена ценой уступки
Францией Луизианы испанцам. Естественно, мысли фран-
цузских государственных деятелей и народа, вынужденных
подчиниться необходимости нести бремя побежденных, об-
ращались к будущему с его возможностями добиться реван-
ша и компенсаций. Герцог де Шуазель, способный, хотя и
высокомерный вельможа, остался вести дела еще несколько
лет и неустанно трудился ради восстановления французской
мощи, подорванной условиями договора. Ему не нужно было
добиваться альянса с Австрией, он уже был заключен и дей-
ствовал, когда герцог пришел к власти в 1758 году. Но Шуа-
зель даже на начальном этапе правления понимал, что глав-
ным врагом была Англия. Он стремился, по возможности,
мобилизовать против нее все силы страны. Поражение Кон-
фланса сорвало его планы вторжения на Британские острова.
Шуазель стремился теперь в полном согласии со своей глав-
ной целью настроить против англичан Испанию и вовлечь ее
в союз с Францией. Объединенные усилия двух королевств,
373
располагавших удобным побережьем, могли, при разумном
управлении и достаточном времени для военных приготов-
лений, создать флот, который послужил бы достойным про-
тивовесом английскому флоту. Верным было, несомненно,
и то, что более слабые морские державы, если бы они смогли
договориться и эффективно взаимодействовать, решились
бы объявить войну правительству страны, чья сила вызывала
зависть и страх и которое действовало вопреки правам и бла-
гу других государств (как действуют всегда власти стран, рас-
полагающих неограниченными возможностями). К несча-
стью для Франции и Испании, альянс состоялся слишком
поздно. Но за фактическим уничтожением французского
флота в 1759 году последовал настоящий взрыв националь-
ного энтузиазма вокруг строительства военного флота, что
умело поддерживалось и направлялось Шуазелем. «Из конца
в конец Франции национальное чувство пронзительно кри-
чало: «Флот должен быть восстановлен». В фондах сосредо-
тачивались пожертвования городов, корпораций и отдельных
лиц. В еще недавно затихших портах развилась бешеная ак-
тивность. Повсюду строили и ремонтировали корабли». Ми-
нистр также сознавал необходимость восстановления во-
инской дисциплины и боевого духа, а также накопления
строительных материалов для флота. Однако слишком мно-
го времени было упущено. Посреди большой и неудачной
войны не время затевать военные приготовления. Поговорка
«Лучше поздно, чем никогда» не так надежна, как поговорка
«Во время мира готовься к войне». Положение Испании вы-
глядело лучше. Когда разразилась война, эта страна, по оцен-
ке английского морского историка, располагала сотней ко-
раблей различной величины. Из них около шестидесяти были
линейными кораблями. Тем не менее, хотя присоединение
Испании к многочисленным врагам Англии могло поставить
ее в критическое положение, сочетание в пользу Англии чис-
ленности, мастерства, опыта и престижа моряков было неу-
странимо. С 70 тысячами моряков-ветеранов Англия могла
лишь подтвердить завоеванные позиции. Итоги войны нам
известны.
После заключения мира проницательный Шуазель оста-
вался верным своим первоначальным замыслам. Восстанов-
ление флота продолжалось. Оно сопровождалось и подсте-
гивалось, как уже упоминалось, духом профессиональной
гордости офицеров флота и их желанием сделать карьеру (что
374
в конкретных условиях существования флота Соединенных
Штатов могло бы послужить примером). Строительство во-
енных кораблей продолжалось с большой энергией и ши-
роким размахом. В конце войны, благодаря начавшейся в
1761 году кампании энтузиастов, французы привели в хоро-
шее состояние 40 линейных кораблей. В 1770 году, когда
Шуазель ушел в отставку, королевский флот насчитывал
44 линейных корабля и 50 фрегатов. Арсеналы и склады были
заполнены, создано хранилище корабельного леса. В то же
время министр стремился повысить качество офицерского
состава посредством борьбы с высокомерием представителей
знати, которое проявлялось как в отношении вышестоящих
начальников, так и нижестоящих офицеров, не принадле-
жавших к знати и служивших во флоте благодаря своим спо-
собностям. Этим сословные чувства своеобразно уравнивали
офицеров различного ранга, что подрывало субординацию.
Принадлежность к привилегированному сословию, равен-
ство на этой почве, как таковое, признавалось больше, чем
правила взаимоотношений между начальником и подчинен-
ным. Рассказанная Фредериком Марриетом забавная исто-
рия о корабельном гардемарине, который упрекнул капитана
в том, что определенные заявления должны произноситься
в конфиденциальном порядке, видимо, отражала нравы
на французских шканцах того времени. «Конфиденциаль-
ность! — вскричал капитан. — Кто-нибудь слышал о конфи-
денциальности между капитаном и гардемарином!» — «Нет,
господин капитан, — отвечал юноша. — Не между капитаном
и гардемарином, а между двоими людьми благородного про-
исхождения». Споры, аргументы и предложения двоих благо-
родных людей, забывших о субординации, возникали в са-
мые критические моменты, а настроения равенства, которые
демократическая стихия разнесла по всем эскадрам флота
республики, любопытным образом предвосхитили настрое-
ния, существовавшие между наиболее надменными предста-
вителями аристократии. «По его лицу я видел, — говорит
один из героев Марриета, — что старший лейтенант не со-
гласен с капитаном, но он был слишком дисциплинирован-
ным офицером, чтобы возражать в такой момент». Эти слова
выражают одно из глубоко укоренившихся достоинств ан-
глийской системы подготовки офицерского состава, необхо-
димость которого осознается французами: «При Людовике
XVI близость и приятельские отношения, существовавшие
375
между начальником и подчиненным, побуждали последнего
обсуждать полученные приказы... Ослабление дисциплины
и своеволие вызывались больше иной причиной, помимо
указанной. Это можно отчасти отнести к порядку, устано-
вившемуся в офицерских столовых. Адмирал, капитан, офи-
церы, мичманы ели вместе, все находилось в общем поль-
зовании. Они обращались друг к другу как однокашники.
В ходе управления кораблем низший чин высказывал свое
мнение, вступал в споры, и начальник, хотя и был раздражен,
часто предпочитал уступить, чем нажить себе врага. Факты
подобного рода подтверждаются свидетелями, чья правди-
вость не вызывает сомнений»1.
Недисциплинированность этого свойства, которой усту-
пали некоторые малодушные офицеры, напрочь разбива-
лась при столкновении с решительным и яростным харак-
тером Сюффрена. Но недовольство грозило перекинуться в
мятеж, заставив его после четвертого боя писать в своих
депешах морскому министру следующее: «Мою душу терза-
ют постоянные нарушения долга моряками. Страшно по-
думать, что я мог четырежды уничтожить английский флот,
но он все же существует». Реформы Шуазеля разбивались
об эту скалу, которую устранило лишь всеобщее восстание
народа. Зато при нем произошло значительное улучшение
личного состава корабельных экипажей. В 1767 году Шуа-
зель реорганизовал корабельную артиллерию, создав корпус
из 10 тысяч артиллеристов, которые систематически, раз в
неделю в течение десяти лет, практиковались в стрельбе до
следующей войны с Англией.
Не теряя из виду ни одной части своего плана, Шуазель,
укрепляя морскую и военную мощь Франции, уделял осо-
бое внимание союзу с Испанией, искусно поощрял и со-
действовал усилиям этой страны на пути развития под
властью Карла III, лучшего из королей Бурбонской ди-
настии.Сохраняющийся альянс с Австрией поддерживался,
но надежды Шуазеля были в основном связаны с Испанией.
Работа ума и проницательность, разом обратившиеся на
Англию, это средоточие вражды против Франции, оправ-
дывалась и освещалась всем ходом Семилетней войны. Ис-
пания была самым надежным и сильным (благодаря эф-
фективному управлению) союзником. Непосредственное
1 Troude. Op. cit.
376
соседство и расположение портов ставили Францию и Ис-
панию, как морские державы, в особенно выгодное поло-
жение. Их альянс, продиктованный здравой политикой,
семейными связями и справедливым страхом перед мор-
ской силой Англии, был для Франции еще более дости-
жимым в связи с недавними и все еще не пережитыми оби-
дами, которые продолжали терзать Испанию. Гибралтар,
Менорка и Флорида все еще оставались в руках Англии, и
ни один испанец не мог чувствовать себя спокойно, пока
не будет смыт этот позор.
Легко предположить, и это подтверждают французские
историки, что Англия с беспокойством следила за усилени-
ем французского флота и с удовольствием ослабила бы его
в удобное время. Однако сомнительно, чтобы она желала
из-за этого начинать войну. В годы, последовавшие за Па-
рижским миром, ряд сменяющих друг друга кабинетов ми-
нистров, ориентированных в основном на внутреннюю по-
литику или незначительные партийные мероприятия, стал
причиной того, что внешняя политика страны стала являть
собой разительный контраст энергичному, властному, но
честному курсу Питта. Внутренние неурядицы, за кото-
рыми последовали большие войны, и прежде всего кон-
фликт с североамериканскими колониями, который на-
чался в 1765 году с хорошо известного закона о гербовом
сборе (закон об обложении гербовым сбором всей судебной
и коммерческой документации, периодических изданий,
памфлетов и т. п. — Ред.), сомкнулись с другими причи-
нами, чтобы парализовать Англию. В годы, когда Шуазель
был министром (в 1758—1761 годах — министр иностран-
ных дел, в 1761—1766 годах — военный и морской министр,
в 1766—1770 годах — военный министр и министр иностран-
ных дел. В 1758—1770 годах Шуазель являлся фактиче-
ским руководителем внешней политики Франции. — Ред.),
как минимум дважды предоставлялись удобные случаи, ко-
торые решительное, готовое к действию и не слишком ще-
петильное правительство могло бы легко обратить в повод
для войны. Тем более что эти случаи касались той самой
морской силы, которая для Англии более, чем для других
стран, является объектом справедливой и ревнивой озабо-
ченности. В 1764 году генуэзцы, уставшие от безуспешных
попыток овладеть Корсикой, снова попросили Францию
занять порты, где размещались их гарнизоны в 1756 году.
377
Корсиканцы тоже направили во Францию посла с целью
ходатайствовать о признании независимости острова с уче-
том их готовности платить такую же дань, какую прежде
они уже платили Генуе. Последняя же, чувствуя, что не
способна вернуть себе остров, решила в конце концов ча-
стично уступить его. Сделка приняла форму официального
разрешения королю Франции пользоваться суверенными
правами на всей территории и в гаванях Корсики в качестве
гарантии выплаты ему долгов республикой. Эта уступка
за ширмой такой гарантии с целью прикрыть усиление
Франции в глазах Австрии и Англии напоминает навязан-
ную и плохо скрытую сдачу Кипра Англии девять лет назад
(в 1878 году. — Ред.) — сделку, возможно, столь же окон-
чательную и далекоидущую, как и в случае с Корсикой.
Англия выразила протест, и в довольно резкой форме, но,
хотя Берк говорил, что «Корсика как провинция Франции
ужасает», только один член палаты общин, отставной адми-
рал сэр Чарлз Саундерс, решился сказать, «что лучше начать
с Францией войну, чем согласиться, чтобы она владела
Корсикой»1. Учитывая признанные тогда интересы Англии
в Средиземноморье, очевидно, что не следовало допускать,
чтобы такой удобно расположенный остров для воздействия
на побережье Италии и сдерживания активности морской
базы на Менорке, как Корсика, перешел в руки могущест-
венного хозяина, если страна была готова и стремилась к
войне.
В 1770 году между Англией и Испанией снова возник спор
относительно владения Фолклендскими островами. Не стоит
останавливаться на существе претензий сторон в отношении
того, что представляло собой тогда скопление голых остро-
вов, лишенных как военных, так и природных выгод. И Ан-
глия, и Испания имели там поселения, над которыми раз-
вевались национальные флаги. В английском поселении
командовал капитан флота. В июне 1770 года перед этим по-
селением, называвшимся порт Эгмонт, неожиданно по-
явилась оснащенная в Буэнос-Айресе испанская эскадра из
5 фрегатов с 1600 солдатами на борту. Горстка англичан не
могла оказать этим войскам серьезного сопротивления. Об-
менявшись с испанцами несколькими выстрелами в знак за-
щиты чести флага, они капитулировали.
1 Mahon. Op. cit.
378
Реакция на весть об этом инциденте, достигшую Англии
в октябре, показала, что оскорбление действует значительно
сильнее, чем реальный ущерб, и что оно вызывает более
острую неприязнь. Передача Корсики произвела лишь легкое
брожение за стенами государственных учреждений, нападе-
ние же на порт Эгмонт подняло волну гнева народа и парла-
мента. Посланнику в Мадриде было приказано добиваться
немедленного восстановления английского поселения на
островах и дезавуирования действий испанского офицера,
командовавшего операцией. Не дожидаясь ответа на этот де-
марш, отдали распоряжения о подготовке кораблей к походу,
на улицы вышли команды вербовщиков, и через короткое
время мощный флот приготовился выйти из Спитхеда для
получения сатисфакции за оскорбление. Испания, полага-
ясь на семейный договор Бурбонов и поддержку Франции,
настроилась стоять твердо. Но престарелый король Людо-
вик XV не был расположен к войне, и Шуазель, имевший
среди своих придворных врагов последнюю фаворитку ко-
роля, был отстранен от должности. С его падением испа-
рились надежды Испании, которая немедленно согласилась
с требованиями Англии, зарезервировав, однако, вопрос о
праве на суверенитет над островом. Итог всех этих событий
ясно показывает, что Англия, все еще располагая эффектив-
ной морской силой для обуздания Испании, не желала вой-
ны просто ради уничтожения соперничающих флотов.
Не будет лишним в связи с темой морской силы обра-
тить внимание, не останавливаясь подробно, на происшед-
шее важное событие, кажущееся абсолютно не связанным
с морем. Первый раздел Польши между Пруссией, Россией
и Австрией, осуществленный в 1772 году, прошел без за-
труднений из-за того, что Франция была поглощена своей
морской политикой и союзом с Испанией. Сотрудничество
и поддержка Польши и Турции для сдерживания Австрии
были частью традиционной французской политики, прово-
дившейся со времен Генриха IV и Ришелье. Раздел Польши
явился прямым ударом по престижу и интересам Франции.
Неизвестно, что бы предпринял Шуазель, если бы оставал-
ся у власти, но если бы результат Семилетней войны был
иным, то Франция могла бы вмешаться в эти события не
без успеха.
10 мая 1774 года умер Людовик XV, умер в то время, ког-
да быстро набирали силу волнения в североамериканских
379
колониях. При его молодом преемнике, Людовике XVI, про-
должалась политика, направленная на мирное сосущество-
вание на континенте, создание дружественного союза с Ис-
панией и строительство военного флота необходимой
численности и боеспособности. Таковой была и внешняя по-
литика Шуазеля, имевшая целью противодействие морской
силе Англии, главного противника страны, и укрепление
морской силы Франции в качестве основной опоры страны.
Инструкции, которые, согласно французскому историку
флота, новый король дал своим министрам, отражают дух,
который вдохновлял его вплоть до революции, независимо
от того, исходили эти инструкции или нет от самого короля:
«Следить за всеми признаками приближения опасности. Ве-
сти наблюдение при помощи крейсеров за подходами к на-
шим островам и входом в Мексиканский залив. Отслеживать
все суда, проходящие у берегов Ньюфаундленда и тенденции
английской торговли. Собирать информацию о состоянии
войск и вооружений в Англии, ее государственных кредитах
и работе министерства. Вмешиваться в дела британских ко-
лоний под благовидными предлогами; предоставлять мятеж-
ным колонистам средства доставки военной амуниции, со-
блюдая строжайший нейтралитет; развивать флот активно,
но незаметно. Отремонтировать наши военные корабли. За-
грузить наши склады необходимыми припасами. Иметь под
рукой средства быстрого оснащения кораблей флота в Бресте
и Тулоне, в то время как Испания должна оснастить свою
эскадру в Эль-Ферроле. Наконец, при первом серьезном
признаке разрыва отношений собрать как можно больше
войск на побережье Бретани и Нормандии. Содержать в го-
товности все необходимое для вторжения в Англию с тем,
чтобы вынудить ее сосредоточить свои войска и, таким об-
разом, ограничить ее возможности сопротивления на окраи-
нах империи»1.
Эти инструкции, выдавались ли они все сразу в качестве
сбалансированного, хорошо продуманного плана или по от-
дельности, по случаю, показали, что был сделан точный
прогноз развития ситуации и что он был пронизан убежде-
нием, которое если бы проявилось раньше, то значительно
изменило бы историю двух стран. Исполнение инструкций
было менее основательным, чем их концепция.
1 Lapeyrouse-Bonfils. Op. cit. Vol. 3. P. 5.
380
В вопросе же развития флота пятнадцатилетний мирный
период и упорная работа дали хорошие результаты. Когда в
1778 году разразилась открытая война, у Франции было
80 линейных кораблей в хорошем состоянии, в морских за-
писях числились 67 тысяч моряков. Когда в 1779 году в вой-
ну вступила в качестве союзника Франции Испания, в ее
портах находилось около 60 линейных кораблей. Этой коа-
лиции Англия противопоставила в целом 228 кораблей
разных классов, из которых около 150 были линейными ко-
раблями. Видимое равенство сил, в пользу которого свиде-
тельствовала их численность, скрывало невыгодную позицию
Англии из-за большей величины и лучшей оснащенности
артиллерией французских и испанских кораблей. Но с дру-
гой стороны, сила Англии возрастала благодаря целеустрем-
ленности, обусловленной принадлежностью к одной нации.
Союзники обрекались на вошедшую в поговорку слабость
морских коалиций, равно как и на отсталость испанского
режима и недостаток привычки к морю — может, даже было
бы справедливо говорить о пригодности к морскому делу —
двух стран. Морская политика, с которой начал свое правле-
ние Людовик XVI, выдерживалась до конца. В 1791 году,
через два года после созыва заседания Генеральных штатов,
французский флот насчитывал 88 линейных кораблей, пре-
восходивших в целом по величине и совершенству конструк-
ции английские корабли того же класса.
Мы подошли, следовательно, к началу подлинно мор-
ской войны, которая, с чем согласятся те, кто следили за
текстом этой книги, не наблюдалась со времени де Рейтера
и Турвиля. Величие морской силы и ее значение могли быть
более отчетливо показаны в необузданной мощи и после-
дующем ликовании одной из враждующих сторон. Но пре-
поднесенный таким образом урок, даже если бы он был
впечатляющ, вызвал бы менее живой интерес, чем созерца-
ние морской державы, встретившей соперника, достойного
ее стальной твердости, и до предела напрягшейся в войне,
которая не только угрожала ее наиболее важным колониям,
но даже ее собственному побережью. Из-за обширности
Британской империи война велась во всех частях света од-
новременно, и внимание исследователя мечется от Ост-
Индии к Вест-Индии, от побережья Соединенных Штатов
к побережью Англии, от Нью-Йорка и Чесапикского зали-
ва к Гибралтару и Менорке, островам Зеленого мыса, мысу
381
Доброй Надежды и острову Цейлон. Теперь встречаются
эскадры с эскадрами равной численности, а общая погоня
и свалка, которыми характеризовались операции Хоука, Бо-
скав^на и Ансона, хотя временами и происходили, смени-
лись изнуряющими и сложными маневрами, слишком часто
не приводящими к решающим итогам в морских сражениях.
И это было характерной чертой нынешней войны. Более
передовая тактика французов обогатила нынешние боевые
действия той особенностью морской политики, которая за-
ключалась в обеспечении господства в морях не посред-
ством уничтожения вражеских эскадр и организованных
морских сил противника, но успехами в отдельных опера-
циях, удержанием конкретных опорных пунктов, осущест-
влением последующих конкретных стратегических целей.
Автору книги нет необходимости навязывать другим заклю-
чение, что такая политика (сколь бы она ни была примени-
ма в виде исключения), как правило, ошибочна, но весьма
желательно, чтобы все лица, ответственные за ведение мор-
ских дел, осознали, что эти два курса в политике, противо-
речащие друг другу, существуют. Первый курс строго сле-
дует концепции войны за опорные пункты, в то время как
целью второго курса является уничтожение силы, без кото-
рой опорные пункты остаются без прикрытия и, следова-
тельно, обречены на падение в определенное время. Осо-
знав наличие двух противоположных курсов, следует также
поразмышлять об их конечных результатах на примерах
истории Англии и Франции.
Однако новый король стремился внушить своим адми-
ралам отнюдь не робкие взгляды. В указаниях, адресован-
ных графу д’Орвилье, командовавшему первой эскадрой,
которая вышла из Бреста, министр говорил от имени коро-
ля: «Ваш долг сейчас состоит в том, чтобы вернуть фран-
цузскому флагу блеск, которым он сиял одно время. Про-
шлые неудачи и провалы следует загладить. Флот может
надеяться на это, лишь проявив себя в блестящих сражени-
ях. Его величество вправе ожидать от своих офицеров боль-
шого старания... В каких бы условиях ни оказался коро-
левский флот, приказы его величества, которые он лично
поручил мне довести до вашего сведения, а также до сведе-
ния всех командиров, заключаются в том, чтобы его кораб-
ли атаковали с максимальной энергией и защищались во
всех случаях до конца».
382
В том же духе выдержаны дальнейшие наставления, о
которых французский офицер, ранее не цитировавшийся в
связи с данной фазой морской политики Франции, пишет:
«Насколько отличается язык этих инструкций от того, с ко-
торым обращались к нашим адмиралам в ходе последней
войны. Было бы ошибкой полагать, что адмиралы следова-
ли робкому, оборонительному принципу, преобладавшему
в тактике флота, по собственному выбору и предпочтению.
Власти, всегда находившие расходы на флот чрезмерными,
слишком часто предписывали адмиралам воздерживаться,
насколько это возможно, от незапланированных сражений
или даже стычек (как правило, дорогостоящих и способных
привести к потерям кораблей), которые трудно восполнить.
Часто адмиралам приказывали, когда они были вынуждены
принять бой, тщательно избегать риска, ставящего судь-
бу эскадры в зависимость от решительных действий. По-
этому они считали себя обязанными отступать, как толь-
ко бой принимал серьезный оборот. Так адмиралы приоб-
рели скверную привычку добровольно сдавать поле боя, как
только противник, даже уступающий в численности кораб-
лей, смело оспаривал их тактику. Так эскадры, отправляв-
шиеся в море для встречи с противником, позорно обра-
щались в бегство при одном лишь его появлении, так они
принимали бой, вместо того чтобы его навязывать. Так на-
чинали битвы, чтобы завершить их в положении близком к
поражению, боевой дух жертвовался ради физического вы-
живания. Таков был дух, которым, как справедливо замечал
Шарль Дюпэн, руководствовалось французское правитель-
ство той эпохи»1.
Перед тем как адмирал д’Орвилье отправился в море, за
смелыми наставлениями Людовика XVI почти сразу после-
довали инструкции иной тональности. Ему сообщили, что
король, узнав о мощи английского флота, полагается на
благоразумие адмирала в отношении того, как следует себя
вести в положении, когда под его командованием находит-
ся весь флот, которым располагает Франция. Фактически
флоты обеих стран были равными. Определить, который из
них сильнее, без подробной информации относительно
вооружения каждого корабля не представляется возмож-
ным. Д’Орвилье, как и многие командующие до него, ока-
1 Troude. Op. cit. Vol. 2. P. 3—5.
383
зался в зависимости от приказов двоякого рода, следование
любому из которых, в случае неудачи, наверняка грозило
ему неприятными последствиями. Между тем власти в лю-
бом случае наверняка нашли бы козла отпущения.
Рассмотрение относительной силы двух флотов, с точки
зрения оснащенности и боевого духа, несомненно, ведет
нас к анализу событий, развивавшихся после начала Войны
американских колоний за независимость. Но перед тем как
приступить к этому, вероятно, было бы уместно сопрово-
дить приблизительную оценку всего военного флота Англии
(с учетом отсутствия более точной информации) фрагмен-
том доклада первого лорда адмиралтейства, произнесенно-
го в ноябре 1777 года, за несколько месяцев до начала вой-
ны с Францией. Отвечая на упреки оппозиции по поводу
малочисленности английского флота в Ла-Манше, он го-
ворил: «Мы располагаем сейчас 42 линейными кораблями,
несущими службу у побережья Великобритании (не считая
кораблей, находящихся за рубежом). 35 из них полностью
укомплектованы и готовы выйти в море, когда возникнет
необходимость... Не думаю, чтобы Франция или Испания
замышляли против нас враждебные действия. Но из того,
что я вам докладывал, есть все основания утверждать, что
наш флот сильнее флота всего дома Бурбонов»1.
Нужно отметить, однако, что этими благоприятными
условиями не воспользовался адмирал Кеппель, когда его
назначили в марте следующего года командовать флотом.
Он смотрел на этот флот (пользуясь его собственным вы-
ражением) «глазами моряка»2 и вышел в июне в море всего
лишь с 20 кораблями.
Откровенно говоря, не хотелось бы примешивать к дан-
ному исследованию обсуждение политических проблем, при-
ведших к отделению Соединенных Штатов от Британской
империи. Уже отмечалось, что это отделение последовало за
серией промахов британского правительства — вполне есте-
ственных в связи с идеями об отношениях колоний с метро-
полией, широко распространившимися в то время. Как ранее
указывалось, требовался необычайно одаренный деятель,
чтобы не только признать справедливость (по существу) тре-
бований американцев, но также их военную силу. Она со-
1 Mahon. Op. cit. Gentlemans’ Magazine. 1777. P. 553.
2 Keppel’s Defence.
384
стояла в отдаленности колоний от метрополии, их географи-
ческой близости друг к другу (вне зависимости от морского
фактора), национальных черт колонистов (в основном ан-
гличан и голландцев) и потенциальной враждебности Фран-
ции и Испании к Англии. К несчастью для Англии, деятели,
наиболее приспособленные к тому, чтобы справиться с си-
туацией, находились в меньшинстве или не у дел.
Уже говорилось, что, если бы эти 13 колоний были
островами, морская сила Великобритании изолировала бы
их друг от друга настолько, что последовало бы неизбежное
падение колоний — одной за другой. К этому можно до-
бавить, что узость полосы континента, заселенной тогда
цивилизованными людьми, а также ее изрезанность глубо-
ко вдающимися бухтами и судоходными реками, практиче-
ски ставили колонии в условия островов, пока они не ока-
зывали друг другу взаимную поддержку. Большие области
мятежной страны были недостаточно велики, чтобы дер-
жаться поодиночке, однако достаточно крупны, чтобы па-
дение одной из них не нанесло фатальный ущерб обще-
му делу. Наиболее характерный пример дает река Гудзон,
впадающая в Нью-Йоркский залив (бухту Лоуэр-Нью-
Йорк-Бей), который вначале контролировали англичане,
захватившие в сентябре 1776 года, через два месяца после
провозглашения Декларации независимости, и город Нью-
Йорк. Трудности прохождения по этой водной артерии вниз
и вверх по течению для парусных судов были, несомненно,
более значительными, чем ныне для прохождения парохо-
дов. Тем не менее не вызывает сомнений, что энергичные
и способные деятели, в распоряжении которых была мощ-
ная морская сила Англии, смогли расположить с интерва-
лами военные корабли и сопровождающие их галеры на
этой реке и на озере Шамплейн таким образом, что они
могли поддерживать достаточно крупную армию, продви-
гавшуюся между истоками Гудзона и озером. Одновремен-
но эти корабли препятствовали любому сообщению по воде
между штатами Новой Англии и штатами к западу от реки.
Эта операция сильно напоминала ту, посредством которой
во время Гражданской войны эскадры и армии северян по-
степенно разделили надвое Конфедерацию южан, овладев
течением реки Миссисипи. А политические результаты опе-
рации были даже более важными, чем военные, поскольку
на ранних этапах войны дух независимости был гораздо бо-
13 А. Мэхэн
385
лее распространен и крепок в той области, которая была
отрезана — в Новой Англии, — чем в Нью-Йорке и Нью-
Джерси, чем, возможно, где-либо еще, за исключением
Южной Каролины1.
В 1777 году англичане попытались осуществить эту цель,
отправив генерала Бургойна из Канады пробиться через
озеро Шамплейн к Гудзону. В то же время трехтысячный
отряд англичан под руководством Клинтона двинулся на
север из Нью-Йорка. Он достиг Уэст-Пойнта, откуда по-
слал часть своих войск кораблями вверх по реке в место,
расположенное в 40 милях от Олбани. Здесь командир это-
го отряда узнал о капитуляции Бургойна в Саратоге и вер-
нулся назад, но то, что он сделал, во главе отряда, выделен-
ного из основных сил численностью всего лишь в 3 тысячи
человек, показывает, что могло быть сделано при лучшей
организации дела. Пока на берегах Гудзона происходили
эти события, главнокомандующий английскими войсками
в Америке весьма любопытно использовал морскую силу
страны. Он отправил на кораблях главные силы своей ар-
мии — 14 тысяч человек — из Нью-Йорка в глубину Чеса-
пикского залива так, чтобы обойти Филадельфию с тыла.
Этот оригинальный маневр достиг своей цели — занятия
Филадельфии, но это был лишь политический успех, по-
скольку Филадельфия была резиденцией конгресса. В то же
время маневр противоречил здравой военной политике.
Поэтому захват города оказался первой неудачей, но он
обошелся еще дороже, поскольку из-за отвлечения на эту
операцию британских войск их различные корпуса утрати-
1 «Откровенный взгляд на наши дела, который я собираюсь изло-
жить, позволит вам судить о трудных условиях, в которых мы находим-
ся. Почти все поставки нам муки и довольно значительного количества
мяса идут из штатов к западу от реки Гудзон. Это делает надежные ком-
муникации через реку крайне необходимыми для поддержки как вашей
эскадры, так и армии. Противник, овладевший рекой, пресечет этот
важный путь сообщения между штатами. Он хорошо осознает свои вы-
годы... Если бы он смог какой-нибудь военной демонстрацией в другой
части страны отвлечь наше внимание и силы от этого важного района
и, предупредив наше возвращение, захватить его, последствия были бы
роковыми. Диспозиция наших войск поэтому должна учитывать в рав-
ной степени взаимодействие с вами (в Бостоне) в плане обороны и не-
обходимость обеспечения контроля над Норт-Ривер, что ввиду отда-
ленности двух театров военных действий друг от друга делает нашу
задачу особенно трудной» (письмо Вашингтона д’Эстену от 11 сентября
1778 года).
386
ли взаимодействие, а также контроль над водным путем по
Гудзону. В то время как Бургойн с семитысячным контин-
гентом регулярных войск, помимо вспомогательных сил,
продвигался к истокам этой реки, 14 тысяч солдат были
уведены от устья Гудзона к Чесапикскому заливу. 8 тысяч
английских солдат и офицеров оставались в Нью-Йорке
или вблизи него из-за присутствия американской армии в
Нью-Джерси. Эта катастрофичная операция была предпри-
нята в августе. В октябре Бургойн, оказавшийся в изоляции
и окружении, сдался. В мае англичане оставили Филадель-
фию и после мучительного и опасного перехода через Нью-
Джерси с преследующей их по пятам армией Вашингтона
вновь овладели Нью-Йорком.
Эта отправка британского флота в глубину Чесапикско-
го залива вкупе с восхождением английских парусных фре-
гатов вверх по Потомаку в 1814 году демонстрирует еще
одну слабину в расположении американских колоний. Но
этот водный путь, в отличие от линии по реке Гудзон и озе-
ру Шамплейн, не контролировался противником с обоих
концов — со стороны Канады и моря.
Что касается морской войны в целом, то нет необходимо-
сти распространяться по поводу того, что колонисты не мог-
ли противостоять эскадрам Великобритании и были вынуж-
дены, соответственно, оставить море противнику, прибегая
только к крейсерской войне, главным образом посредством
каперов. Такой войне вполне удовлетворяли уровень морско-
го искусства и предприимчивость колонистов. Они наноси-
ли, таким образом, большой ущерб английской торговле. К
концу 1778 года, по оценке английского морского историка,
американские каперы захватили почти тысячу торговых су-
дов стоимостью около 2 миллионов фунтов стерлингов. Он
утверждает, однако, что потери американцев были значи-
тельнее. Так и должно было быть. Английские крейсеры име-
ли более мощную поддержку и сами, по отдельности, были
более сильными, в то время как размах американской тор-
говли поражал государственных деятелей метрополии. Когда
разразилась война, объем торговли колоний достигал уровня
самой Англии в начале века.
Интересное указание на численность населения того
времени Северной Америки, связанного с морем, дает вы-
ступление в парламенте первого лорда адмиралтейства,
который заявил, «что военный флот из-за утраты Америки
387
потерял 18 тысяч моряков, использовавшихся в последней
войне»1. Это немалая потеря для морской силы, особенно
если моряки влились в ряды противника.
Ход морской войны, как и следует ожидать, возбудил жа-
лобы нейтралов на Англию из-за захвата их судов, обслужи-
вавших торговлю с американскими колониями. Такие захва-
ты, однако, не вели с неизбежностью к возбуждению вражды
и надежд Франции на ухудшение положения британского
правительства. И тем не менее время мщения, которое было
целью политики Шуазеля, теперь, видимо, наступило. Ранее
в Париже уже обсуждался вопрос о том, какую следует занять
позицию, какие выгоды можно извлечь из восстания коло-
ний. Решили, что колониям нужно оказать всю возможную
помощь, избегая опасности реального разрыва с Англией.
И с этой целью француза по имени Бомарше снабдили день-
гами для учреждения торгового дома, который должен был
поставлять колонистам военное снаряжение. Франция выде-
лила миллион франков, к которому аналогичную сумму
добавила Испания. Бомарше разрешили закупать военную
амуницию из правительственных арсеналов. Между тем
Франция приняла агентов из Соединенных Штатов, а фран-
цузские офицеры поступили на службу этой стране с мини-
мальными помехами со стороны французских властей. Тор-
говый дом Бомарше начал действовать в 1776 году. В декабре
этого года на землю Франции ступил Бенджамин Франклин,
в мае же 1777 года в Америку прибыл Лафайет. В то же время
велись приготовления к войне, в частности к морской войне.
Численность военного флота неуклонно возрастала, пред-
принимались меры с целью продемонстрировать возмож-
ность вторжения в Англию через Ла-Манш, в то время как
реальным театром войны должна была стать территория ко-
лоний. Там Франция находилась в положении человека, ко-
торому нечего терять. Уже лишенная Канады, Франция име-
ла все основания полагать, что возобновление войны в
условиях, когда Европа оставалась нейтральной, а американ-
цы были не врагами, но друзьями, сохранит за Францией
оставшиеся у нее острова. Сознавая, что американцы, еще
менее двадцати лет назад настаивавшие на завоевании Кана-
ды, не согласятся на ее возвращение французам, Франция
здраво рассудила, что не следует питать таких призрачных
1 Annual Register. 1778. Р. 201.
388
надежд, но необходимо в ходе предстоящей войны завладеть
теми английскими территориями в Вест-Индии, которые
удастся захватить. Испания была настроена по-другому. Она
ненавидела Англию и желала вернуть себе Гибралтар, Ме-
норку и Ямайку, бывшие ранее не просто жемчужинами в
испанской короне, но и краеугольными камнями в фунда-
менте испанской морской силы. Тем не менее Испания ви-
дела, что успех мятежа английских колонистов против до-
селе необоримой морской силы метрополии станет опасным
прецедентом для ее собственной обширной колониальной
системы, из которой она ежегодно извлекала так много благ.
Если потерпит неудачу Англия с ее флотом, то на что может
рассчитывать Испания? Во вступительной главе указывалось,
что доходы испанских властей извлекались не в виде необ-
ременительного налога на богатство морской державы, соз-
данное промышленностью и торговлей, но в виде слабой
струйки золота и серебра, добываемых в колониях и транс-
портируемых немногочисленными судами. Таким образом,
испанские колонии эксплуатировались крайне ограничен-
ным способом. Испания могла много потерять, но и выи-
грать немало. Теперь, как и в 1760 году, было несомненно,
что она оставалась державой, которую Англия могла легко
одолеть. Тем не менее возобладали имеющиеся обиды и ди-
настические симпатии. Испания поддержала скрытую враж-
дебную политику, которую проводила Франция.
В этой взрывоопасной обстановке весть о капитуляции
Бургойна сыграла роль детонатора. Опыт прошлых войн убе-
дил Францию в силе американцев как врагов англичан. Она
ожидала найти в них полезных союзников в реализации ее
планов мести. Теперь казалось, что американцы могли поза-
ботиться о себе и в одиночку и отвергнуть любой союз. Вести
о событиях в Америке достигли Европы 2 декабря 1777 года.
16 декабря французский министр иностранных дел сообщил
специальным уполномоченным американского конгресса,
что король готов признать независимость Соединенных
Штатов и заключить с ними торговый договор и временный
оборонительный союз. Быстрота, с которой все это про-
исходило, показывает, что Франция созрела для решения.
И договор, столь важный по своим неизбежным последстви-
ям, был подписан 6 февраля 1778 года.
Нет необходимости останавливаться подробно на услови-
ях договора. Важно, однако, заметить, во-первых, что явный
389
отказ Франции от Канады и Новой Шотландии предвосхи-
тил ту политическую концепцию, которая известна сейчас
как доктрина Монро («Америка для американцев» — факти-
чески для США, «защищавших» народы Северной Америки
от колонизаторов. — Ред.), требования которой едва ли могут
считаться состоятельными без соответствующей морской
силы. Далее, альянс с Францией, а впоследствии и с Испа-
нией принес американцам то, в чем они нуждались больше
всего, — морскую силу в противовес морской силе Англии.
Уязвит ли американцев признание, что если бы Франция от-
казалась от соперничества с Англией за морское преоблада-
ние, то последняя смогла бы блокировать их атлантическое
побережье? Давайте не будем ни отбрасывать лестницу, по
которой мы взбирались наверх, ни отказываться признавать
то, что казалось нашим отцам правильным в их час испыта-
ния. (Ясно, что без Франции США не устояли бы. — Ред.)
Перед тем как говорить об этой морской войне, следует
рассмотреть сложившееся тогда военное положение в раз-
личных частях света.
Три характерные черты этого положения заметно отлича-
ют его от того, что существовало во время начала Семилетней
войны в 1756 году. Они состоят в следующем: 1) во враждеб-
ном отношении Америки к Англии; 2) в раннем подключе-
нии Испании к союзу с Францией; 3) в нейтралитете других
государств Европейского континента, оставивших Францию
без опасений неприятностей со стороны суши.
На Северо-Американском континенте американцы уже
два года удерживали Бостон. Англичане занимали залив
Наррагансетт и Род-Айленд, а также Нью-Йорк и Фила-
дельфию. Чесапикский залив и вход в него не имели укре-
пленных фортов. Они попадали под власть любой эскадры,
появлявшейся там. На юге, со времени неудачного нападе-
ния на Чарлстон в 1776 году, англичане не предпринимали
каких-либо серьезных военных действий. Вплоть до объ-
явления войны Францией основные бои велись к северу от
Чесапикского залива и Балтимора. С другой стороны, в Ка-
наде американцы терпели неудачи. Канада до конца оста-
валась надежной базой английской власти.
В Европе наиболее достойным упоминания был уровень
подготовки французского и отчасти испанского флотов по
сравнению с предыдущими войнами. Англичане занимали
целиком оборонительную позицию, остались без союзни-
390
ков. Между тем короли Бурбонской династии ставили себе
целью захват Гибралтара и Маона, вторжение в Англию.
Две первые цели особенно интересовали Испанию, послед-
няя цель — Францию. Это расхождение в целях стало ро-
ковым для этой морской коалиции. Во вступительной главе
имелись ссылки на стратегическую проблему, порожденную
политическими курсами двух держав.
В Вест-Индии оба соперника имели фактически почти
равные территориальные владения. И Франция, и Англия
прочно утвердились на Наветренных островах, одна — на
Мартинике, другая — на Барбадосе. Следует заметить, что
Барбадос, занимающий наветренную позицию по отноше-
нию ко всем остальным островам архипелага, имел решаю-
щее стратегическое преимущество в эпоху парусного флота.
Случилось так, что военные действия ограничивались аква-
торией, прилегающей к Малым Антильским островам. Здесь
английский остров Доминика располагался между француз-
скими островами Мартиникой и Гваделупой, поэтому он с
начала войны стал объектом домогательств французов и был
ими захвачен. К югу от Мартиники находилась французская
колония Сент-Люсия. Укрепленная бухта этого острова с
подветренной стороны, известная как Гроз-Иле, являлась
важным пунктом, откуда можно было следить за состоянием
французского флота в Фор-Рояле на Мартинике. Англичане
захватили остров, и с этой безопасной якорной стоянки Род-
ней наблюдал и охотился за французскими кораблями до его
знаменитого сражения в 1782 году. Острова к югу играли ме-
нее значительную роль с военной точки зрения. Во владении
крупными островами Испания превосходила Англию, владея
Кубой, Пуэрто-Рико, деля с Францией контроль над Гаити
(при том что Англии принадлежала одна Ямайка). Однако с
Испанией Англия почти не считалась, у нее было слишком
много дел в других местах, чтобы нападать на испанские
острова (нападали! И получали обычно хороший отпор. —
Ред.). Территорией, где ощущалось военное присутствие Ис-
пании, был обширный регион к востоку от Миссисипи, из-
вестный тогда как Флорида, который, хотя и находился
тогда во владении Англии, не присоединился к восстанию
колоний.
В Индии, следует помнить, Франция, по условиям мир-
ного соглашения 1763 года, возвратила свои опорные пун-
кты, но политическое преобладание англичан в Бенгалии не
391
было уравновешено аналогичным контролем французов в
какой-либо части полуострова. В последующие годы англи-
чане расширили и укрепили свою власть, чему благоприят-
ствовал подбор их главных представителей, Клайва и Уор-
рена Гастингса. На юге полуострова, однако, против них
восстали могущественные местные правители, как на вос-
токе, так и на западе, предоставив Франции великолепную
возможность вернуть былое влияние в случае начала войны.
Но французские власти и население оставались равнодуш-
ными к возможностям этого обширного региона. Не так дей-
ствовали англичане. В тот самый день, когда весть о начале
войны достигла в 1778 году Калькутты (7 июля), Гастингс
отправил распоряжение губернатору Мадраса атаковать Пон-
дишери и подал пример захватом Чандернагора. Морские
силы каждой из сторон были незначительны. Но француз-
ский коммодор после короткого боя оставил Пондишери,
сдавшийся англичанам в результате семидесятидневной оса-
ды с моря и суши. В марте следующего 1779 года пало по-
следнее французское поселение в Индии, Маэ. Французский
флаг снова был спущен, в то же время сюда прибыла сильная
английская эскадра из шести линейных кораблей под коман-
дованием адмирала Хьюджеса. Отсутствие сколько-нибудь
сопоставимых сил французов давало англичанам полный
контроль над морем до прибытия сюда через три года Сюф-
френа. Между тем в войну втянулась Голландия, и ее коло-
нии — Негапатам (Нагаппаттинам, на юго-восточном, Ко-
романдельском берегу Индостана, близ Полкского пролива
между Индостаном и островом Шри-Ланка (Цейлон). — Ред.)
на Коромандельском берегу и очень важная бухта Трин-
комали на Цейлоне — также были захвачены англичанами.
Тринкомали был занят после операции объединенных сил
армии и флота англичан в январе 1782 года. Успешное про-
ведение англичанами этих двух операций определило воен-
ную обстановку в Индостане в то время, когда прибытие
через месяц Сюффрена превратило формальную войну в от-
чаянное и кровавое противоборство. Сюффрен прибыл с
превосходящей по силам эскадрой, но у него не было фран-
цузского или союзного порта, с которого можно было бы
развернуть боевые операции против англичан.
Из этих четырех главных театров войны два, в Северной
Америке и Вест-Индии, смешивались и непосредственно
влияли друг на друга, что следовало ожидать в силу их гео-
392
графической близости. Очевидно, что не так протекала
война в Европе и Индии. Поэтому исследование, естествен-
но, распадается на три главных раздела, которые могут
трактоваться до определенной степени самостоятельно. По-
сле такого раздельного рассмотрения будет указано на вза-
имное влияние этих театров войны, а также на полезные
уроки, которые можно извлечь из достоинств и недостат-
ков, успеха и неудач этих больших комбинаций сил и из той
роли, которую играла морская сила.
13 марта 1778 года французский посол в Лондоне уведо-
мил английские власти, что Франция признала независи-
мость Соединенных Штатов и заключила с ними торговый
и оборонительный союз. Англия немедленно отозвала из
Парижа своего посла, но, хотя война стала неминуемой, а
Англия оказалась в невыгодном положении, испанский ко-
роль предложил посредничество, и Франция неблагоразу-
мно промедлила с нанесением удара. В июне адмирал Кеп-
пель отбыл из Портсмута в морской поход во главе эскадры
из 20 кораблей. Встретив 2 французских фрегата, англича-
не, чтобы остановить эти корабли, открыли огонь из ору-
дий. Узнав из документов, обнаруженных на фрегатах, о
том, что в Бресте находятся 32 французских корабля, Кеп-
пель немедленно вернулся в Портсмут за подкреплениями.
Выйдя снова в море с 30 кораблями, он встретил француз-
скую эскадру под командованием д’Орвилье к западу от
острова Уэсан в наветренной позиции при западном ветре.
27 июля состоялся первый морской бой войны, широко из-
вестный как битва при Уэсане.
Битва, в которой с каждой из сторон участвовало по 30 ли-
нейных кораблей, осталась в целом незавершенной по своим
результатам. Не было захвачено или потоплено ни одного
корабля. Обе эскадры, разойдясь, вернулись в свои порты.
Тем не менее битва приобрела большую известность в Ан-
глии из-за народного негодования по поводу отсутствия ее
результатов и последовавшей за ним бурной полемики по
морским и политическим проблемам. Общественные и флот-
ские круги в целом сочувствовали Кеппелю.
В тактическом отношении битва отличается некоторыми
интересными особенностями и представляет одну пробле-
му, которая остается актуальной по сей день. Кеппель за-
нимал подветренную позицию и хотел навязать бой. Для
этого он подал сигнал к общей погоне с наветренной сто-
393
роны так, чтобы его самые быстрые корабли могли настиг-
нуть самые медленные корабли противника. Учитывая рав-
ную начальную скорость эскадр, решение следует признать
совершенно правильным. Д’Орвилье, находившийся на ве-
тру, собирался принять бой только на своих условиях. Как
обычно бывает в таких случаях, атакующая эскадра реали-
зовала свое намерение. На рассвете 27 июля обе эскадры
шли левым галсом в направлении западо-северо-запад при
устойчивом юго-западном ветре (план 9, А, А; А, А)1. Арьер-
гард англичан (Ар) уклонился под ветер2.
Кеппель, соответственно, подал сигнал шести своим ко-
раблям организовать погоню с наветренной позиции — с
тем, чтобы поставить их в более выгодное положение для
поддержки основных сил, если они вступят в бой. Д’Орвилье
заметил этот маневр и истолковал его как намерение анг-
личан атаковать арьергард французов превосходящими
силами. Поскольку две эскадры отстояли друг от друга на
6—8 миль, он повернул всей эскадрой через фордевинд по-
следовательно (французы — из А в Б), вследствие чего
уклонился под ветер, но приблизился к неприятельской
эскадре и получил возможность ее лучше видеть (позиции
Б, Б, Б). Во время выполнения этого маневра ветер изме-
нился на южный, который благоприятствовал англичанам.
Кеппель же вместо поворота оверштагом шел в течение по-
лучаса прежним курсом (англичане — из Б в В), а затем
повернул всей эскадрой на другой галс и последовал за
французами. Это укрепило подозрения д’Орвилье. И по-
скольку ветер (утром, несомненно, благоприятствовавший
англичанам) снова сменился на западный, позволяя им на-
гнать французский арьергард, он повернул всей эскадрой
через фордевинд (из Б в В), придя таким образом на по-
1 На этом плане метод последовательного, но раздельного показа
одних лишь характерных этапов битвы, который использовался в других
иллюстрациях, не применяется. Предлагается непрерывный показ ряда
маневров и курсов, при помощи которых флоты наконец вступили в
соприкосновение (от А до В). Когда битва просто состоит в прохожде-
нии эскадр параллельно друг друга в противоположных направлениях,
она становится незавершенной и безрезультатной. Главный интерес
представляют предыдущие маневры в сражении, историческое значение
которого определяется отнюдь не тактикой.
2 Линия, прочерченная через центр английской эскадры в А, по-
казывает сомкнутый строй (курсом юго-юго-восток), которого, соглас-
но строгим тактическим требованиям, следовало держаться английским
кораблям на определенной дистанции в отношении друг друга.
394

мощь арьергарду, теперь превратившемуся в авангард, и по-
мешав Кеппелю сосредоточить силы для нападения или
прорвать эту часть французской эскадры. Обе эскадры про-
шли, таким образом, мимо друг друга на контргалсах (В)1,
обмениваясь безрезультатными бортовыми залпами. При
этом французы становились на ветер и получали возмож-
ность атаковать, однако не предпринимали попыток вос-
пользоваться этой возможностью. Д’Орвилье подал затем
сигнал своему авангарду (бывшему арьергарду) повернуть
через фордевинд, чтобы пройти под ветер английского
арьергарда, который, в свою очередь, был под ветром своих
собственных главных сил. Д’Орвилье намеревался оставать-
ся на ветре и атаковать английский арьергард с двух сторон.
Но командир этого французского дивизиона, принц коро-
левской крови, не подчинился, и возможное преимущество
было утрачено. Английская сторона предприняла такой же
маневр. Адмирал авангарда и ряд его кораблей повернули
на другой галс, как только вышли из-под огня (Г)2, и по-
следовали за французским арьергардом. Но повреждения
такелажа, нанесенные большей части английских кораблей,
не позволили им повернуть на другой галс, а поворот через
фордевинд для кораблей, подходивших с кормы, стал не-
возможным. Теперь французы ушли под ветер и снова по-
строились в линию, но англичане были не в состоянии ата-
ковать. Так закончилась битва.
Уже упоминалось об интересных особенностях этого
безрезультатного сражения. Одна из них состоит в том, что
поведение Кеппеля получило полное одобрение, выра-
женное под присягой перед трибуналом одним из самых
выдающихся адмиралов Англии, Джоном Джервисом, ко-
мандовавшим кораблем эскадры Кеппеля. И в самом деле,
трудно представить, что Кеппель мог бы сделать больше.
Но недостаток у Кеппеля тактической сметки проявляется
в его любопытном замечании во время собственной защи-
ты. «Если бы французский адмирал действительно намере-
1 Головные корабли двух эскадр разошлись (В), что французы при-
писывали уклонению английского авангарда под ветер. Англичане же
утверждали, что французский авангард ушел в бейдевинд. Последнему
объяснению соответствует диаграмма.
2 Позиция Г, отделенная от остального плана, показывает оконча-
ние прохождения эскадр, начавшегося в В. Ее нельзя было показать в
связи с другими курсами без внесения путаницы.
396
вался вступить в бой, — говорит он, — боюсь, что он не
смог бы повернуть свою эскадру на противоположный галс
в направлении, с которого подходила британская эскадра».
Подобное могло происходить лишь при игнорировании
французским адмиралом опасности, которой подвергся бы
арьергард французской эскадры, и это тем более любо-
пытно, что, по собственному утверждению Кеппеля, такая
угроза от англичан исходила. Видимо, Кеппель думал, что
французы будут ждать, когда английская эскадра построит-
ся в линию у них на траверзе, а затем атакует их, корабль
против корабля, что, по его мнению, соответствовало ста-
рым добрым традициям. Д’Орвилье был слишком хорошо
обучен, чтобы допустить такое.
Невыполнение герцогом де Шартром1, командовавшим
во время сражения французским авангардом, приказа по-
вернуть через фордевинд (либо из-за того, что он не ра-
зобрался, либо из-за того, что проявил своеволие) ставит
вопрос, который все еще обсуждается. Речь идет о том, на-
ходился ли командующий эскадрой во время битвы в над-
лежащей позиции. Если бы д’Орвилье находился в авангарде,
он мог бы обеспечить выполнение маневра, которого желал.
Из центра же адмирал мог видеть или не видеть, что тоже
может быть, авангард и арьергард своей эскадры. Во главе
эскадры он мог бы показывать пример в выполнении соб-
ственных приказов. Французы к концу войны разрешили эту
проблему изъятием командующего из боевой линии и по-
мещением его на борт фрегата. Они руководствовались об-
щепризнанными доводами, что командующий, таким обра-
зом, мог лучше видеть маневры своего и неприятельского
флота, мог не зависеть от задымленности и случайностей на
борту собственного корабля. Учитывалось также, что в этом
случае сигналы командующего были бы лучше видны с ко-
раблей его эскадры2.
1 Впоследствии герцог Орлеанский, известный во время Француз-
ской революции как Филипп Эгалите (1447—1793, в 1792 году отказал-
ся от титула и принял фамилию Эгалите («равенство»), был избран
депутатом Конвента. Голосовал за казнь короля. В 1793 году ему также
отрубили голову, обвинив в стремлении к «королевской власти». —
Ред.), отец Луи-Филиппа.
2 Пленение французского командующего (де Грасса) на борту его
флагманского корабля в Доминикском сражении 12 апреля 1782 года
было еще одним резоном в пользу нового приказа.
397
Такую позицию, напоминающую отчасти позицию гене-
рала на суше, менее рискованную для него лично, принял
также Хоу в 1778 году. Позднее, однако, и Хоу и французы
отказались от этой практики. Нельсон во время битвы при
Трафальгаре, ставшей для него последней, был во главе ко-
лонны. Сомнительно, однако, имел ли он для этого иной
мотив, кроме жажды битвы. Две другие атаки под его коман-
дованием были направлены против неприятельских кораблей
на якорной стоянке. В обоих случаях он не возглавлял ко-
лонны на том разумном основании, что его знание прибреж-
ной полосы было несовершенным и для головного корабля
существовала опасность наскочить на мель. Обычная прак-
тика эпохи широкого распространения парусного флота,
когда дело не касалось приказов об общей погоне, заклю-
чалась в том, чтобы адмирал находился в боевой линии, в
центре этой линии. Отказ от этой практики Нельсона и Кол-
лингвуда, лично возглавивших свои колонны при Трафаль-
гаре, возможно, имел под собой некоторые основания, и
обычный человек скорее воздержится от критики действий
флотоводцев такого масштаба. То, что эти два флотоводца,
от которых так много зависело, подвергались опасности, оче-
видно. И если бы был нанесен серьезный ущерб им лично
или головным частям их колонн, то отсутствие их руковод-
ства сразу же стало бы ощутимым. В такой позиции их роль
как адмиралов была бы быстро обесценена в дыму сражения,
не оставляя тем, кто следовал за ними, никакого ориентира
или контроля над ситуацией, кроме блестящей возможности
проявить свою отвагу и героический пример. Французский
адмирал указывал, что практический результат от метода ата-
ки при Трафальгаре, когда две колонны спускаются на ли-
нию баталии противника под прямым углом друг к другу,
состоял в принесении в жертву головных частей колонн ради
пробития двух брешей в боевой линии противника. Пока все
идет хорошо, жертвы оправдываются, и в эти бреши входят
корабли арьергардов каждой колонны, почти неповрежден-
ными, фактически создавая резерв, атакующий потрепанные
корабли противника с каждой из сторон разрыва. Далее, идея
о резерве наводит на мысль о позиции главнокомандующего.
Размеры его корабля таковы, что исключают возможность
нахождения его вне боевого порядка. Но если бы все скла-
дывалось не так удачно, то должен ли был адмирал находить-
ся в резерве, сохраняя способность управлять им в соответ-
398
ствии с ходом боя, который продлевает ему возможность
реально содействовать своим назначением и именем осу-
ществлению весьма полезной цели? Трудность организации
любой системы сигналов или посыльных шлюпок (которые
в целом могут заменить помощников и курьеров), увеличи-
вается в связи с тем, что корабли, в отличие от сухопутных
дивизий, не могут оставаться неподвижными в ожидании
приказов, но что они должны следовать определенному кур-
су при помощи рулевого управления. Эта трудность не по-
зволяет поместить адмирала действующего флота в легкое
судно, поскольку в этом случае он становится простым зри-
телем. В то же время, оставаясь на борту наиболее мощного
корабля эскадры, он приобретает наивысшую власть, когда
бой уже начался, а если этот корабль находится в резерве,
адмирал сохраняет в своих руках власть главнокомандующе-
го до самого последнего момента. «Полкуска хлеба лучше,
чем его отсутствие вовсе». Если адмирал не может в силу
условий морского боя занимать позицию своего сухопутного
коллеги, надо обеспечить ему такую позицию, насколько
возможно. Практика Фаррагута после Нового Орлеана и
Виксберга на последней, так сказать, стадии его карьеры,
когда опыт, вероятно, уже сформировал его взгляды, состоя-
ла в том, чтобы вести свой флот в бой лично. Известно, что
он очень неохотно, по настоянию разных офицеров, посту-
пился своими убеждениями в этом вопросе в Мобиле, заняв
второе место, а впоследствии открыто выражал сожаление,
что поступил так. Могут возразить, однако, что сражения, в
которых командовал Фаррагут, имели особенность, отличаю-
щую их от битв в строгом значении этого слова. В Новом
Орлеане (Новый Орлеан был взят северянами 24 апреля
1862 года. — Ред.), Виксберге (тяжелые бои за Виксберг, ге-
роически оборонявшийся южанами, шли с 23 мая по 4 июля
1863 года. — Ред.)> Порт-Хадсоне (Порт-Хадсон (на Мис-
сисипи, выше Батон-Ружа) был взят северянами 9 июля
1863 года. — Ред.) и Мобиле (бой в бухте Мобила, где были
уничтожены корабли южан, происходил 5 августа 1864 го-
да. — Ред.) задача заключалась не в том, чтобы ввязаться в
бой, но пройти мимо укреплений, которым флот, по общему
признанию, не мог противостоять. И это прохождение со-
вершалось главным образом в условиях обеспеченности лоц-
манской проводки судов по фарватеру прибрежных вод, о
котором Фаррагут, в отличие от Нельсона, был хорошо осве-
399
домлен. Таким образом, на главнокомандующего была воз-
ложена задача лидерства в буквальном, а также в военном
значении этого понятия. Выступая лидером, он не только
указывал флоту безопасный путь, но, постоянно держась вне
задымления, мог лучше видеть и оценивать предстоящий
путь, а также принимать на себя ответственность за курс, ко-
торый можно было предписывать другим и намечать, но от
которого ведомые корабли могли уклониться. Может быть,
не все знают, что при Мобиле командиры головных кораблей
не только одной, но двух колонн в критической точке пути
колебались и недоумевали по поводу цели адмирала. Дело
заключалось не в том, что они ее ясно не представляли, но в
том, что обстоятельства, по их мнению, сложились не так,
как он предполагал. Не только Олден на «Бруклине», но и
Крэвен на «Текумсе» проигнорировали приказы адмирала и
уклонились от предписанного им курса — с катастрофиче-
скими последствиями. Нет необходимости порицать любого
из этих капитанов, но напрашивается неумолимый вывод,
что Фаррагут безоговорочно прав, когда полагает, что чело-
век, наделенный высочайшей ответственностью, должен в
боевых условиях находиться впереди. И здесь следует заме-
тить, что в такие критические моменты сомнений любой че-
ловек, кроме особо одаренных интеллектом, стремится пе-
реложить ответственность за решение на вышестоящего
начальника. И это происходит несмотря на то, что из-за на-
стоятельности случая колебание или промедление может
оказаться роковым. Человек, который в качестве уполномо-
ченного начальника будет действовать разумно, в качестве
простого подчиненного уклонится от выполнения долга.
Мало найдется тех, кто стал бы оспаривать действия Нель-
сона в сражении при Сан-Висенти. Эта истина убедительно
подтверждается тем, что в этот день Коллингвуд следовал
непосредственно за Нельсоном в кильватерном строю и не
внимал его действиям до тех пор, пока не получил сигнал
от главнокомандующего. Однако после получения сигнала
он особенно отличился своей рассудительностью и сме-
лостью1.
1 Инцидент, происшедший во время преследования Роднеем де
Грасса в апреле 1782 года, показывает, до какой степени может соблю-
даться субординация. Худ был одним из лучших британских офицеров.
Автор вовсе не собирается критиковать его действия. Тогда он находил-
ся в нескольких милях от Роднея. «Отделившийся французский корабль
400
В связи с проблемой операций в сложных навигацион-
ных условиях следует вспомнить, что избрание главноко-
мандующим центральной позиции во время битвы при Но-
вом Орлеане (24 апреля 1862 года, -г Ред.) чуть не погубило
флагманский корабль из-за темноты и дыма кораблей, шед-
ших впереди. Флот Соединенных Штатов после прохож-
дения мимо фортов едва не оказался без командующего.
Теперь, когда упоминание о резерве подсказало ряд сооб-
ражений, упоминание о проводке судов также вызывает
определенные идеи, более широкого свойства, которые из-
меняют то, что было сказано о нахождении адмирала в ре-
зерве. Легкость и быстрота, с которыми паровой флот мо-
жет менять построение, делают вероятным, что атакующий
флот может оказаться почти в самый момент столкновения
с неприятельским флотом под угрозой некоторых неожи-
данных комбинаций противника. Где тогда будет лучшая
позиция для адмирала? Несомненно, в том месте строя его
эскадры, где он мог бы с большей готовностью провести
свои корабли на новую диспозицию или в направлении,
которого требуют изменившиеся условия, — то есть в голо-
ве эскадры. Представляется, что существует два самых важ-
ных момента морского боя. Один определяет способ глав-
ной атаки, другой — ввод в действие резерва и управление
с северо-западной стороны, попавший в полосу бриза одновременно с
нашим авангардом, смело лавировал и стремился уйти на ветре от гнав-
шихся за ним британских кораблей. Это был единственный способ для
него соединиться со своей эскадрой, тогда еще шедшей на ветре. Сме-
лость французского корабля доходила до такой степени, что он вынудил
«Альфреда», наиболее вырвавшийся вперед корабль дивизиона сэра Са-
мюэля Худа, спуститься, чтобы позволить ему пройти. Все смотрели на
храброго француза, за исключением тех, которые с нетерпением ожи-
дали от главнокомандующего сигнала к бою, но главнокомандующий,
скорее не предполагавший, что имеет в лице француза противника, так
и не поднял страстно желаемого сигнала, и поэтому ни одно орудие не
произвело выстрела. Это упоминается для того, чтобы показать состоя-
ние дисциплины на борту кораблей, составлявших дивизион Худа, а
также то, что Худ, хотя по субординации был вторым в командовании
эскадры, не позволил сделать ни одного выстрела до получения на это
указания главнокомандующего. Более чем вероятно, что Худ в ожи-
дании сигнала к бою от главнокомандующего, перед тем как открыть
огонь, исходил из того предположения, что, случись в сложившихся
обстоятельствах преждевременная атака, вся ответственность за ее ре-
зультаты легла бы на него» (White Th., R.N. Naval Researches. C. 97). Худ,
очевидно, хорошо усвоил отношение Роднея к подчиненным, чьих ини-
циатив последний не одобрял. Отношения между двумя флотоводцами,
видимо, были натянутыми.
401
им. Если первый момент более значим, то второй, возмож-
но, требует большего мастерства, потому что первый способ
может и должен применяться по заранее разработанному
плану, в то время как второй может (а часто и должен) при-
спосабливаться к непредвиденным обстоятельствам. Усло-
вия морских сражений будущего содержат элемент, которо-
го нет в сражениях на суше, — чрезвычайную быстроту, с
которой происходят столкновения и изменения строя ко-
раблей. Хотя войска и могут быть доставлены на поле боя
при помощи транспорта на паровом двигателе, они будут
сражаться там в пешем или конном строю с постепенной
реализацией замысла операции, что дает главнокомандую-
щему время ознакомить кого нужно со своими соображе-
ниями (как правило, конечно) в случае изменения атаки
противника. С другой стороны, эскадра — сравнительно
малой численности и в составе четко определенных боевых
единиц — может замыслить важное изменение своего пла-
на, которое ничто не выдаст, пока не начнется его осущест-
вление, длящееся несколько минут. В той мере, в какой эти
замечания верны, они указывают на необходимость нали-
чия заместителя командующего, не только полностью осве-
домленного в планах, но также в руководящих принципах
действий своего шефа. Эта необходимость логично выте-
кает из того, что авангард и арьергард боевого строя могут,
в соответствии со сложившейся обстановкой, отстоять да-
леко друг от друга, а руководство желательно осуществлять
в обоих крайних подразделениях эскадры. Поскольку ко-
мандующий не может лично присутствовать в каждом из
них одновременно, наилучший выход — послать своего све-
дущего заместителя в одно из крайних подразделений. Что
касается позиции Нельсона в битве при Трафальгаре, упо-
минавшейся в начале обсуждения этой проблемы, то следу-
ет заметить, что Victory (флагманский корабль Нельсона)
не делал ничего, чего не сделал бы любой другой корабль,
и что слабость ветра не давала оснований ожидать како-
го-либо внезапного изменения строя противника. Колос-
сальный риск, которому подвергалась персона адмирала,
чей корабль попал под сосредоточенный огонь боевой ли-
нии противника, заставил нескольких капитанов умолять
адмирала изменить свою позицию. Такое рискованное по-
ведение осуждалось задолго до этого самим Нельсоном в
одном из писем после Абукирского сражения: «Думаю, если
402
бы Богу было угодно и я не был ранен, ни один корабль не
ускользнул бы. Но не считайте, что следует винить кого-
нибудь во флоте... Я имею в виду лишь то, что если мой
личный опыт мог бы служить примером этим людям, то, по
всей видимости, всемогущий Господь продолжил бы благо-
словлять мои деяния...»1
Тем не менее, несмотря на подобное высказывание, осно-
ванное на личном опыте, Нельсон занял во время Трафаль-
гарской битвы наиболее уязвимую позицию, и после гибели
командующего последовала любопытная иллюстрация ре-
зультатов его рокового решения. Коллингвуд сразу же, спра-
ведливо или нет, неизбежно или нет, но сохранил планы
Нельсона. «Бросайте якорь! Харди, становитесь на якорь!» —
произнес умирающий командующий (Нельсон. — Ред.).
«Бросить якорь! — сказал Коллингвуд. — Это последнее, о
чем мне следовало позаботиться».
1 Nicholas N.H. Despatches and Letters of Lord Nelson.
Глава 10
Морская война в Северной Америке и Вест-Индии (1778—
1781). Ее влияние на ход американской революции. Сра-
жения флотов у Гренады, Доминики и в Чесапикском
заливе
15 апреля 1778 года адмирал граф д’Эстен отправился из
Тулона к Американскому континенту, имея под своим ко-
мандованием 12 линейных кораблей и 5 фрегатов. С ним
ехал пассажиром на борту посланник, аккредитованный
при американском конгрессе, который получил инструкции
отклонять все просьбы о субсидиях и избегать явных обя-
зательств относительно завоевания Канады и других бри-
танских владений. «Версальский кабинет, — пишет фран-
цузский историк, — не сожалел о том, что Соединенные
Штаты будут иметь под боком причину для беспокойства,
которая заставит их ценить альянс с Францией»1. Зная о
симпатиях многих французов к своей революции, амери-
канцы не должны обманываться насчет своекорыстия фран-
цузских властей. Не следует их винить за это, потому что
долг любых властей ставить национальные, в данном случае
французские, интересы на первое место.
Д’Эстен продвигался крайне медленно. Утверждают, что
он потратил много времени на учения и даже просто впу-
стую. Как бы то ни было, он достиг пункта назначения,
Делавэра, лишь 8 июля — совершив двенадцатинедельный
переход, причем четыре недели ушло на выход в Атлантику.
1 Martin. Op. cit.
404
Английское правительство знало о его намерении совер-
шить переход через Атлантику. Фактически, как только
Лондон отозвал своего посла из Парижа, в Америку были
посланы распоряжения эвакуировать Филадельфию и со-
средоточиться на Нью-Йорке. К счастью для английских
властей, передвижения Хоу отличались большей активно-
стью и систематичностью, чем те, что совершал д’Эстен.
Собрав сначала свой флот и транспорты в заливе Делавэр
и поспешив затем взять на борт необходимые материалы и
припасы, он покинул Филадельфию, как только армия вы-
ступила из нее маршем на Нью-Йорк. Десять дней занял
выход к устью залива1. Но он вышел из него 28 июня, за
десять дней до прибытия д’Эстена, хотя более чем через де-
сять недель после того, как тот отправился в море. После
выхода в открытое море благоприятный ветер позволил
флоту достигнуть в два дня Санди-Хука (мыс, полуостров и
бухта с этим названием к югу от бухт Нью-Йорка (Лоуэр-
Нью-Йорк-Бей и Аппер-Нью-Йорк-Бей). — Ред.). Война
такого не прощает. Эскадра, которую упустил д’Эстен из-за
своей медлительности, помешала его попыткам взять Нью-
Йорк и Род-Айленд.
Через день после прибытия Хоу в Санди-Хук англий-
ская армия достигла высот Навезинк, пройдя изнуритель-
ным маршем по Нью-Джерси с войсками Вашингтона, на-
ступавшими англичанам на пятки. К 5 июля англичане
вошли в Нью-Йорк при активном содействии английской
эскадры. Затем Хоу вернулся назад, чтобы перекрыть до-
ступ в порт французской эскадре. Так как битвы не со-
стоялось, то подробностей его активности приводиться
не будет, но в сочинении Экина «Морские битвы» можно
найти весьма полное и интересное описание одного офи-
цера о действиях эскадры Хоу. Можно порекомендовать
обратить внимание на сочетание энергии, интеллекта, ма-
стерства и решимости, проявленное адмиралом. Перед ним
стояла проблема защиты удобных проходов артиллерией
6 64-пушечных и 3 50-пушечных кораблей, против 8 74-пу-
шечных (или более), а также 1 50-пушечного французских
кораблей — можно сказать, против сил, вдвое (на одну пя-
тую. — Ред.) превосходящих его собственные.
1 Задержка была связана со штилем (Howe’s Despatch / Gentleman’s
Magazine. 1778).
405
11 июля д’Эстен бросил якорь у входа в залив, к югу от
Санди-Хука и оставался там до 22 июля, занимаясь про-
мером бара (в данном случае подводное продолжение по-
луострова Санди-Хук, выходящее близко к поверхности
воды. Через эту подводную гряду есть два прохода — канал
Санди-Хук и канал Амброз. — Ред.) и явно стремясь войти
в залив. 22 июля сильный северо-восточный ветер вкупе с
сизигийным (т. е. наибольшим) приливом поднял воду на
баре до 30 футов (свыше 9 м). Французская эскадра снялась
с якоря и начала выбираться на ветер к месту, удобному для
прохода через бар. Затем решимость д’Эстена была поколе-
блена предостережениями лоцманов. В конце концов он
отказался от атаки и направился к югу.
Морские офицеры не могут не разделить сомнения мо-
ряка в связи с рекомендациями лоцманов, особенно когда
речь идет о прибрежных водах, незнакомых ему. Но такая
солидарность не должна ослеплять их в отношении оценки
характера высшего типа. Пусть кто-нибудь сравнит поведе-
ние д’Эстена у Нью-Йоркского залива с действиями Нель-
сона в сражении у Копенгагена и в Абукирской битве или
поведение Фаррагута в боях при Мобиле и Порт-Хадсоне,
и станет предельно ясно, что француз как военный лидер,
руководствующийся исключительно военными соображе-
ниями, уступает им. Нью-Йорк являлся самым центром
власти здесь англичан, его падение не могло не приблизить
окончание войны. Отдавая справедливость д’Эстену, нуж-
но, однако, вспомнить, что ему следовало взвесить не толь-
ко военные соображения. Французский адмирал, несом-
ненно, получил инструкции, похожие на те, что получил
французский посланник, и он, вероятно, полагал, что па-
дение Нью-Йорка ничего не даст Франции, кроме зами-
рения Америки и Англии, что, в свою очередь, даст возмож-
ность англичанам обратить всю свою мощь против его
собственной страны. Даже менее важных соображений было
бы достаточно, чтобы настроить французского адмирала
против рискованной проводки эскадры через бар.
Хоу был счастливее д’Эстена, так как не преследовал по-
ловинчатых целей. Сумев, благодаря своему усердию, уйти
из Филадельфии и спасти Нью-Йорк, он приготовил себе в
дальнейшем с прежней стремительностью лавры спасителя
Род-Айленда. Застрявшие в пути корабли, посланные из
Англии, теперь стали подтягиваться к нему. 28 июля Хоу
406
сообщили, что французский флот, скрывшийся в южном
направлении, был замечен двигающимся к Род-Айленду.
Через четыре дня эскадра Хоу была готова выйти в море,
но из-за встречного ветра достигла мыса Джудит лишь 9 ав-
густа. Там он встал на якорь и узнал, что д’Эстен за день
до него прошел батареи и встал на якорь между островами
Конаникут и Гульд1. Сиконнетский и Западный проходы
также были заняты французскими кораблями. Эскадра была
готова поддержать атаку американской армии на британ-
ские укрепления.
Прибытие Хоу расстроило планы д’Эстена, хотя француз-
ская эскадра оставалась более сильной. С преобладающими
здесь летними юго-западными бризами, дующими прямо в
залив, Хоу мог ожидать любых нападений противника. В ту
же ночь ветер неожиданно поменялся на северный, и д’Эстен
сразу же снялся с якоря и вышел в море. Хоу, хотя и удивив-
шийся этому неожиданному действию, — поскольку он не
считал себя достаточно сильным для атаки, — тоже поставил
паруса, чтобы держаться в наветренном положении. Следую-
щие 24 часа прошли в маневрировании с целью занять вы-
годную позицию, но ночью 11 августа сильный шторм раз-
метал эскадры. Большие повреждения получили корабли
обеих эскадр, и среди них 90-пушечный французский флаг-
ман Languedoc, потерявший все свои мачты и руль. Сразу же
после шторма два различных 50-пушечных английских кора-
бля вступили в бой в боевом порядке, один с Languedoc, дру-
гой — с 80-пушечным Tonnant, сохранившим только одну
мачту. В таких условиях английские корабли решились на
атаку, но в связи с наступлением ночи они прекратили бой,
намереваясь возобновить его утром. Когда наступило утро,
подошли другие французские корабли, и благоприятная воз-
можность для атаки была утрачена. Уместно заметить, что
1 Большинство описаний указывают место стоянки французской
эскадры между островами Гоут и Конаникут, но предложенная позиция,
видимо, более вероятна. Названия Гоут и Гульд (которое часто пишет-
ся как Гольд) легко спутать. С того времени, как было написано вы-
шеприведенное название, автору посчастливилось увидеть рукописную
карту того времени, обнаруженную в Париже, которая показывает место
стоянки близ Конаникута и на траверзе гавани острова Коастер. Этот
остров обозначается как L’Isle d’Or on Golde Isle. Эскиз карты, точный
в основных деталях, видимо, доказывает свою достоверность ошибками,
естественными для иностранца, возможно выполнявшего его в спешке
и возбуждении, во время двадцатичетырехчасовой стоянки.
407
одним из капитанов английских кораблей был Хотем. Сем-
надцатью годами позже Хотем стал тем адмиралом Среди-
земноморского флота, который так раздосадовал Нельсона
своей бесстрастной констатацией, что захватил только два
корабля: «Нам следует быть довольными, мы очень хорошо
выполнили свой долг». На это Нельсон сделал характерное
замечание: «Если бы мы захватили десять кораблей и позво-
лили одиннадцатому уйти, имея возможность взять и его, я
никогда бы не назвал это хорошим исполнением долга».
Англичане вернулись в Нью-Йорк. Французы снова со-
средоточились у входа в Наррагансеттский залив. Но
д’Эстен решил, что не может оставаться здесь дальше из-за
ущерба, нанесенного эскадре штормом, и поэтому 21 авгу-
ста отправился в Бостон. Род-Айленд, таким образом, был
оставлен англичанам, которые удерживали его еще год, а
затем ушли из него по стратегическим соображениям. Со
своей стороны, Хоу произвел тщательный ремонт своих ко-
раблей и снова двинулся к Род-Айленду, когда узнал, что
там находятся французы. Но, встретив по пути судно, с ко-
торого сообщили о следовании французов в Бостон, ан-
глийский адмирал последовал за ними к этой гавани, в ко-
торой французские корабли занимали слишком выгодные
позиции, чтобы подвергнуться нападению. Принимая во
внимание вынужденное возвращение Хоу в Нью-Йорк, не-
обходимость ремонта и то, что он прибыл к Бостону всего
лишь на четыре дня позднее французов, можно поверить,
что английский адмирал до конца демонстрировал актив-
ность, которой характеризовалось начало его операций.
Две эскадры едва ли один раз обменялись выстрелами,
тем не менее более слабая эскадра превзошла в военном
искусстве эскадру сильную по всем статьям. За исключе-
нием маневров с целью выхода на ветер, после того как
д’Эстен покинул Ньюпорт, — маневров, подробностей о
которых не сохранилось, — и поисков Хоу диспозиций с
целью отразить ожидавшуюся атаку в Нью-Йоркском за-
ливе, уроки рассмотренных операций отнюдь не тактиче-
ского, но стратегического свойства, они вполне применимы
и в наши дни. Главный урок среди них, несомненно, со-
стоит в выявлении значения быстроты и бдительности, со-
четающихся с профессиональной сноровкой. Хоу узнал,
какая опасность ему угрожает, благодаря инструкциям,
полученным из Англии, через три недели после отбытия
408
д’Эстена из Тулона. Ему пришлось вызвать свои крейсеры
из Чесапика и других мест, линейные корабли — из Нью-
Йорка и Род-Айленда, погрузить на корабли припасы для
армии в 10 тысяч человек, отправиться к Делавэру — что
неизбежно заняло 10 дней — и снова вернуться в Нью-
Йорк. Д’Эстен прибыл к Делавэру через 10 дней после Хо-
ука, к Санди-Хуку — через 12 дней, и только днем раньше
его — в Ньюпорт, перед гаванью которого он простоял
10 дней, прежде чем войти в порт. Англичанин, бывший на
одном из кораблей, говоря о неустанной работе адмирала
между 30 июня, когда английская армия достигла высот На-
везинк, и 11 июля, когда прибыла французская эскадра,
пишет: «Лорд Хоу, как обычно, присутствовал повсюду лич-
но и своим присутствием возбуждал рвение и прилежание
офицеров и матросов». Этими качествами он разительно от-
личался от своего добродушного, но ленивого брата, гене-
рала Хоу.
Тем же усердием и бдительностью проникнуты осталь-
ные операции лорда Хоу. Как только французские корабли
направились к югу, за ними последовали разведывательные
суда, продолжилась подготовка кораблей (особенно бран-
деров) для преследования. Последний корабль, прибывший
из Англии, прошел через бар у Нью-Йорка 30 июля. 1 ав-
густа эскадра, в состав которой входили четыре брандера,
была готова к выходу в море. Ветер задержал дальнейшие
передвижения адмирала, но, как известно, он подошел к
Ньюпорту только на день позже вхождения туда неприя-
тельской эскадры, чего его менее многочисленная эскадра
не могла предотвратить. Но само его присутствие сорвало
осуществление цели противника, с которым Хоу не был в
состоянии бороться на равных (при равном количестве ли-
нейных кораблей и французов было больше орудий, при-
мерно на 20 процентов. — Ред.). Д’Эстен так же не торо-
пился войти в Ньюпорт, как и выйти оттуда. Положение
Хоу в стратегическом отношении было великолепно. По-
скольку он занял наветренную позицию по отношению к
преобладающим ветрам, французские корабли, которые по-
пытались бы вырваться из узкого прохода гавани в море,
подвергались опасности быть атакованными поодиночке, в
то время как английский адмирал, полагаясь на свое ис-
кусство, мог уберечь свою эскадру от разгрома, если бы по-
дул неблагоприятный ветер.
409
Купер в своем романе «Два адмирала» заставляет своего
героя сказать придирчивому приятелю, что если бы он не
был настроен на удачу, то не смог бы извлечь из нее вы-
году. Уход французов, последующий шторм, причинивший
их эскадре серьезные повреждения, — все это в целом мож-
но признать за удачу. Но если бы не присутствие эскадры
Хоу у мыса Джудит, угрожающее французам, они бы могли
переждать шторм, став на якорь в бухте. Энергия Хоу и его
вера в себя как моряка помогли ему добиться удачи, и было
бы несправедливо отрицать его деятельную роль в стимули-
ровании удачного развития событий. Если бы не он, шторм
не уберег бы британские войска в Ньюпорте1.
Д’Эстен, исправив повреждения на своих кораблях, 4 но-
ября отправился всей эскадрой к Мартинике. В тот же день
английский коммодор Хотем отбыл из Нью-Йорка курсом
на Барбадос во главе эскадры в составе пяти 64-пушечных и
50-пушечных кораблей и конвоя из транспортных судов с
5 тысячами солдат на борту, предназначенных для захвата
острова Сент-Люсия. В пути сильный шторм нанес гораздо
большие повреждения французской эскадре, чем англий-
1 «Прибытие французского флота к побережью Америки — значи-
тельное и впечатляющее событие. Но его операциям помешал ряд не-
предвиденных и неблагоприятных обстоятельств, которые, хотя и не
должны были повредить достойным и добродетельным намерениям на-
шего благородного союзника, тем не менее в значительной степени
уменьшили значение его помощи. Продолжительность перехода через
океан явилась в первую очередь большим несчастьем, так как, если бы
этот переход был совершен в продолжительность, обычную для условий
мореходства того времени, лорд Хоу с британскими военными корабля-
ми и всеми транспортами в реке Делавэр должен был неизбежно по-
терпеть неудачу. Генри Клинтон же был более удачлив, чем обычно
бывают люди его профессии в таких обстоятельствах, и он и его войска
не разделили судьбу Бургойна (окруженного в октябре 1777 года и ка-
питулировавшего — 6 тыс. англичан сдались 10 тыс. американцев. —
Ред.). За промедлением графа д’Эстена последовала неприятность в
Хуке (Санди-Хуке. — Ред.), которая повредила в двух отношениях —
во-первых, неудачей операции против Нью-Йорка, а также кораблей и
войск в этом месте и, во-вторых, задержкой, вызванной промером бара,
который был необходим для входа французских кораблей в гавань Нью-
Йорка. Более того, после того как было спланировано и стало осущест-
вляться на практике нападение на Род-Айленд, из-за того, что в дело
вмешался Хоу с британскими кораблями, видимо просто для того, что-
бы связать активность французов и отвлечь французский флот, снова
случилась неудача. Поскольку граф д’Эстен 17 июля не вернулся к
острову (хотя ушел от него 10 июля), сухопутные операции замедлились
и в целом были обречены на неуспех в случае прибытия эскадры Бай-
рона» (письмо Вашингтона от 20 августа 1778 года).
410
ской. Причем французский флагман утратил грот- и бизань-
стеньги. Потеря рангоута и то, что 12 военных кораблей на-
легке достигли Мартиники только на день раньше, чем
конвой из 59 английских транспортов прибыл на Барбадос,
расположенный на сотню миль дальше, характеризует с худ-
шей стороны профессиональное мастерство французов, ко-
торое тогда и сейчас определяет судьбу морской войны.
Адмирал Баррингтон, командовавший на Барбадосе, про-
явил такую же энергию, что и Хоу. 10 ноября транспорты
прибыли. Войска, остававшиеся на их борту, утром 12 ноября
отправились к Сент-Люсии. Там конвой встал на якорь
13 ноября в 3 часа пополудни. Тогда же на остров высадилась
половина войск, другая половина — следующим утром. Они
сразу же захватили лучший порт, к которому адмирал соби-
рался двинуть транспорты, но ему помешало появление эска-
дры д’Эстена. Всю эту ночь транспорты верповались за во-
енные корабли, а последние перегородили вход в бухту.
Особое внимание уделили укреплению флангов боевой ли-
нии и мерам по предотвращению попыток противника обой-
ти наветренный фланг с тыла, как это позже сделали англий-
ские корабли во время Абукирского сражения. Французская
эскадра превосходила английскую более чем вдвое, и если бы
британская эскадра была уничтожена, то транспорты и вой-
ска оказались бы в западне.
Д’Эстен прошел вдоль боевого строя английской эскадры
с севера на юг, производя ее обстрел с дальней дистанции,
но воздерживался от того, чтобы встать на якорь. Отказав-
шись затем от намерения навязать бой английской эскадре,
он переместился в другую бухту, высадил часть войск, ата-
ковавших позиции англичан. Не добившись и здесь успеха,
он отступил к Мартинике, а французский гарнизон Сент-
Люсии, оттесненный в глубь острова, капитулировал.
Едва ли необходимо подчеркивать необыкновенное усер-
дие адмирала Баррингтона, благодаря которому, а также
умелому выбору диспозиций был достигнут важный страте-
гический успех. Ведь так это и было. Сент-Люсия распола-
галась к югу от Мартиники, а гавань Гроз-Иле на северной
оконечности острова была специально приспособлена для
наблюдения за французской морской базой у Фор-Рояля на
Мартинике, главной базой французов в Вест-Индии. От-
сюда Родней преследовал французов перед своей главной
битвой в 1782 году.
411
Отсутствие точной информации не позволяет осуждать
д’Эстена за эту огорчительную неудачу. Мера его ответствен-
ности зависит от того, насколько ветер мог быть слабым у
берега и насколько он располагал возможностью стать на
якорь. Остается фактом, однако, что он дважды проходил
вдоль боевого строя неприятеля на дистанции орудийно-
го выстрела, и тем не менее французский адмирал не на-
вязал решительного сражения. Его поведение резко крити-
ковал великий Сюффрен, бывший тогда одним из капитанов
д’Эстена.
Таким образом, англичане компенсировали себе потерю
Доминики, захваченной 8 сентября французским губернато-
ром островов Вест-Индии. Там не было английской эскадры,
поэтому французы не встретили никаких трудностей. О зна-
чении Доминики для Франции уже говорилось, и здесь на
примере Доминики и Сент-Люсии необходимо подчеркнуть
то, на что уже указывалось, — владение этими малыми ост-
ровами зависело исключительно от преобладания на море.
С пониманием этого принципа связано критическое рассмо-
трение следующего сражения д’Эстена, к которому мы неза-
медлительно переходим.
За взятием Сент-Люсии последовало шесть месяцев поч-
ти полного мира. К англичанам поступило подкрепление в
лице эскадры Байрона, который принял главное командо-
вание. Однако французы, увеличив свой флот на 10 вновь
прибывших линейных кораблей, сохраняли превосходство
в численности. Около середины июня эскадра под коман-
дованием Байрона сопровождала большой конвой торговых
судов, направлявшийся в Англию, — до тех пор, пока он не
вышел из района островов. В это время д’Эстен снарядил
очень небольшую экспедицию, которая 16 июня 1779 года
без труда захватила остров Сент-Винсент, а 30 июня он по-
вел весь свой флот на захват Гренады. Встав 2 июля на
якорь у Джорджтауна, он высадил на остров своих солдат.
4 июля гарнизон острова численностью 700 человек капи-
тулировал. Между тем Байрон, узнав о потере Сент-Вин-
сента и вероятном нападении на Гренаду, отправился с
большим конвоем судов с войсками на борту и 21 линей-
ным кораблем сопровождения, чтобы вернуть один остров
и постараться освободить другой. Получив по пути инфор-
мацию о присутствии французов у Гренады, он направился
туда, обогнув на рассвете 6 июля северо-западную оконеч-
412
ность острова. За день до этого о его подходе доложили
д’Эстену, который оставался стоять на якоре1, опасаясь, как
бы течения и слабые ветры не отнесли его под ветер, если
вообще не пустили на дно. Когда англичане появились в
поле зрения, французы снялись с якоря, но скученность их
кораблей не позволила Байрону сразу оценить неравенство
сил. У французов было 25 линейных кораблей. Байрон по-
дал сигнал к общей погоне. Поскольку беспорядок выну-
дил французскую эскадру выполнять построение по самому
подветренному кораблю, англичане легко приобрели преи-
мущество наветренной позиции, располагая которой они
сблизились с неприятелем. Когда началось сражение, фран-
цузы, следовательно, располагались к западу в частично
сформировавшемся строю, двигавшемся правым галсом
курсом на север. Их арьергард шел в беспорядке, на ветре
авангарда и центра (план 10, А). Англичане спускались на
полном ветре, курсом на юго-запад, лежа на левом галсе
(А), между островом и неприятелем. Их головные корабли
подходили чуть под углом, но направляясь прямо к еще не
выполнившему построение арьергарду противника. Между
тем английский конвой находился между своей эскадрой и
островом на попечении трех кораблей (А, а), которым при-
казали теперь вернуться в боевой строй. Поскольку сигнал
к общей погоне еще действовал, три самых быстрых ан-
глийских корабля, один из которых нес флаг адмирала Бар-
рингтона, заместителя командующего, вырвались вперед,
попав под огонь французского центра и арьергарда. Оче-
видно, эти корабли оказались без поддержки. От сосредо-
точенного на них огня французов они изрядно пострадали.
Когда англичане достигли самых задних кораблей непри-
ятеля, они сделали поворот через фордевинд на один галс
с ними, курсом на север, позади и на ветре арьергарда.
Примерно в это время Байрон, не знавший о капитуляции
гарнизона острова, увидел, что над фортами развевается
французский флаг. Последовали сигналы повернуть через
фордевинд поочередно, а вырвавшимся вперед кораблям —
построиться в линию для взаимной поддержки, прекратив
общую погоню, в условиях которой до тех пор велось сра-
жение. Пока главные силы все еще держали курс на юг,
лежа на левом галсе, три корабля — Cornwall, Grafton и Lion
1 Позиция д’Эстена отмечена на плане 10 якорем.
413
(в), — исполняя приказ к бою буквально, уклонились под
ветер больше других, навлекши на себя большую часть огня
линии противника. Поэтому они понесли большие потери
в людях и рангоуте. Хотя им помогли наконец корабли вы-
рвавшейся вперед группы, которые подошли с юга на контр-
галсе, все же они, повернув через фордевинд (Б, в', в"), не
смогли идти вровень с эскадрой, отстали и приблизились к
французам. Основной ущерб англичан составили эти три
корабля, три выдвинувшихся корабля под командой Бер-
рингтона и два других у арьергарда (А, а). Эти два корабля,
заметив, что авангард целиком вовлекся в бой, не последо-
вали его маневрам. Они вышли из боевого строя и заняли
свои места в голове колонны (Б, а, а'). Их поступок очень
напоминал действия, которые прославили Нельсона в бит-
ве у Сан-Висенти, но был гораздо менее обязательным1.
До сих пор Байрон вел бой, пользуясь инициативой, ко-
торую позволяли преимущество наветренной позиции и
беспорядок во французском арьергарде. Надо заметить, что,
хотя было желательно, не теряя времени, атаковать арьер-
гард, пока он находился в смятении, сомнительно, чтобы
трем кораблям под командой Баррингтона было позволено
отделиться на столь значительную дистанцию от остальной
эскадры. Общая погоня допустима и оправданна, когда ко-
рабли эскадры, вступившие в условиях численного превос-
ходства или благоприятной обстановки в бой первыми, не
встретят чрезмерно превосходящие силы противника или
не подвергнутся его подавляющему огню до того, как их
поддержат свои корабли. Так же обстоит дело, когда суще-
ствует вероятность того, что неприятель может ускользнуть,
если своевременно не нанести по нему удар. Однако в дан-
ном случае все было не так. Недопустимо было также, что-
1 Имея в виду один из этих кораблей, 64-пушечный Monmouth (а'),
говорили, что офицеры французского флагмана пили за здоровье капи-
тана «маленького черного корабля». Имена кораблей, подобно именам
людей, часто имеют замечательную судьбу. Первый Monmouth двадцать
лет назад атаковал и пленил, фактически в одиночку, 84-пушечный
Foudroyant, один из лучших кораблей французского флота. Тогда кора-
блем Monmouth командовал капитан Гардинер, который, будучи коман-
диром корабля Бинга в сражении, приведшем того к казни, подвигнул-
ся в своем унижении его итогами совершить такой отчаянный поступок
и потому погиб. Корабль под тем же названием, столь жестоко постра-
давший у Гренады, окажется через три года у Индии в таком же жесто-
ком бою под командованием другого капитана.
414

бы Cornwall, Grafton и Lion пошли курсом, который позво-
лил, почти вынудил противника скорее сконцентрировать
на них огонь, чем рассредоточить. Подробности этой битвы
не так определенны, чтобы не ограничиться в ее оценке
указанием на данные ошибки, причем эти ошибки не обя-
зательно стоит относить на счет адмирала.
До этого времени французы строго держали оборону в со-
ответствии со своей обычной практикой. Теперь же пред-
ставился удобный случай для наступательных действий, в
которых прошли бы проверку профессиональные качества
д’Эстена, и для оценки положения противников на данный
момент. Обе эскадры лежали на правом галсе курсом на се-
вер (Б, Б, Б), французы в подветренной позиции. Парусное
вооружение французских кораблей пострадало немного, но
их строй оставлял желать много лучшего. У англичан же из-
за неудачной атаки получили серьезные повреждения 7 ко-
раблей, 4 из которых — Monmouth (a'), Crafton, Cornwall (в')
и Lion (в") — вышли из строя. Последние три корабля в
3 часа пополудни отстали от своей линии на целую лигу
и свалились под ветер, оказавшись ближе к французам, чем
к англичанам. Между тем английская эскадра была вынуж-
дена сбавить ход, чтобы поврежденные корабли оставались
в строю. Эти обстоятельства отчетливо показывают трудно-
сти эскадры, ущерб которой сконцентрировался на несколь-
ких кораблях, а не распространился на все. 10—12 кораблей,
оставшиеся практически неповрежденными, были вынужде-
ны сообразовывать свой ход с поврежденными кораблями.
Теперь д’Эстен с 25 кораблями оказался под ветром у Бай-
рона с 17—18 кораблями, способными держаться компактно,
но более медленными и хуже управляемыми, чем корабли
противника. Англичане были связаны в тактическом отно-
шении и заботой о конвое, расположенном в наветренной
позиции от эскадры, и о трех вышедших из строя кораблях —
под ветром. В этих условиях перед французским адмиралом
открывались три возможности: 1) он мог продвинуться впе-
ред и, повернув последовательно на другой галс, вклиниться
между Байроном и караваном транспортов, направив против
них фрегаты; 2) он мог совершить поворот оверштаг всей
эскадрой и, построившись параллельно линии англичан, на-
вязать им бой; 3) он мог после поворота оверштаг отрезать
от английской эскадры три вышедших из строя корабля, что
позволило бы вести общий бой с меньшим риском.
416
Ни одну из этих возможностей он не использовал. Что
касается первой из них, то он, зная о критике действий
эскадры, писал на родину, что ее линия была слишком де-
зорганизована, чтобы совершать этот маневр. Каковы бы
ни были неполадки технического свойства, трудно пове-
рить, что при относительном превосходстве французского
флота над неприятельским в подвижности этот маневр был
бы безнадежным. Третья альтернатива, вероятно, сулила
наибольшую выгоду, поскольку гарантировала отделение
поврежденных кораблей от главных сил неприятеля и мог-
ла весьма вероятно спровоцировать британского адмирала
на атаку в крайне опасных условиях. Английские источни-
ки утверждают, что, по словам Байрона, он готов был сно-
ва атаковать неприятеля, если бы тот предпринял попытку
напасть. В 3 часа пополудни д’Эстен повернул всю эскадру
на другой галс, построив ее в линию по подветренному ко-
раблю1, и снова взял курс на юг. Англичане совершили тот
же маневр, за исключением корабля авангарда Monmouth
(а'), который, имея слишком много повреждений для того,
чтобы маневрировать, держался курса на север, и трех от-
делившихся кораблей. Два из них (в') продолжали двигать-
ся на север и снова прошли под бортовыми залпами фран-
цузских кораблей. Lion (в') же, неспособный держаться
на ветре, сделал крутой бейдевинд перед носом противни-
ка в направлении Ямайки, расположенной за тысячу миль.
Французы его не преследовали, в качестве трофея им до-
стался единственный транспорт. «Если бы профессиональ-
ное мастерство адмирала равнялось его храбрости, — писал
знаменитый Сюффрен, командовавший кораблем авангар-
да, — мы не дали бы уйти четырем поврежденным кораблям
без мачт». «Д’Эстен в возрасте 30 лет был переведен из ар-
мии во флот в звании контр-адмирала, спешно ему при-
своенном. Когда началась война, флот не верил в его спо-
собности к морской службе, и можно смело сказать, что он
оправдал такое мнение своим поведением»2. «Отважный,
1 Сплошная линия БВ показывает конечное направление француз-
ской линии баталии. Подветренный корабль (г) совершил поворот на
другой галс и переместился в положение г', между тем другие корабли
пристроились к нему в кильватер. Хотя нет ясных свидетельств, Байрон,
несомненно, построил свою эскадру таким же образом, параллельно
линии противника. В эту линию вышедшие из строя корабли (в'), ко-
торые с трудом удерживали свой курс, могли бы легко войти.
2 Chevalier. Hist, de la Marine Francaise.
14 А. Мэхэн
417
как его собственная шпага, д’Эстен всегда оставался идолом
солдат, идолом матросов. Но в ряде случаев он не пользо-
вался авторитетом среди офицеров, несмотря на явное по-
кровительство ему короля»1.
Французские историки обычно указывали не на отсут-
ствие мастерства в морском деле, а на иную причину без-
действия д’Эстена в данном случае. Они утверждают, что
он усматривал в Гренаде главную цель своих усилий, а ан-
глийская эскадра имела для него второстепенное значение.
Раматюель, эксперт по морской тактике, который активно
участвовал в войне и занимался писательством в эпоху Им-
перии, преподносит этот случай, наряду с битвой при Йорк-
тауне, как пример правильного курса в морской войне. Эта
оценка, вероятно отражающая мнение его сослуживцев того
времени, так же как и политику французских властей, тре-
бует большего внимания, поскольку она содержит прин-
ципы, заслуживающие самого серьезного рассмотрения:
«Французский флот всегда предпочитал славу обеспечения
и сохранения владения территорией славе, возможно, более
ярких, но на самом деле менее действенных захватов не-
скольких кораблей. И в этом он стал гораздо ближе к ис-
тинной цели войны. Что значила для англичан на практике
потеря нескольких кораблей? Более важно атаковать их
в собственных владениях, которые являются непосредст-
венным источником их доходов от торговли и их морской
силы. Война 1778 года дает примеры, доказывающие вер-
ность французских адмиралов истинным интересам своей
страны. Защита острова Гренада, взятие Йорктауна, где ка-
питулировала английская армия, захват острова Сент-Крис-
тофер явились результатами сражений, в которых скорее
противнику было позволено безнаказанно отступить, чем
идти на риск предоставления ему шанса оказать поддержку
атакованным пунктам».
Эту проблему нельзя проиллюстрировать лучше, чем
случаем с Гренадой. Никто не станет отрицать, что бывают
обстоятельства, когда следует поступиться возможным во-
енным успехом или отсрочить его ради более значительно-
го и решающего результата. Положение де Грасса при Че-
сапике в 1781 году, когда решалась судьба Йорктауна, как
раз сопряжено с такими обстоятельствами. В данном же
1 Guerin. Hist. Maritime.
418
случае оно сравнивается с положением д’Эстена у Гренады,
как будто оба флотоводца действовали в одинаковых усло-
виях. Оба флотоводца одинаково оправдываются не на
основе сравнения их способностей к действиям в каждом
конкретном случае, но на основе общего принципа. Но
правилен ли сам этот принцип?
Автор невольно выдает свою предвзятость в словах о за-
хвате «нескольких кораблей». Одним ударом нельзя сокру-
шить целый флот. Захват нескольких кораблей означает
обыкновенную победу в морском сражении. В знаменитой
битве Роднея было захвачено всего пять кораблей, хотя бла-
годаря этому и была спасена Ямайка.
Чтобы определить правильность этого принципа, кото-
рый, как утверждается, иллюстрируется вышеупомянутыми
двумя битвами (операции у Сент-Кристофера будут ра-
зобраны позднее), необходимо уяснить, чего добивались в
них французы и что явилось решающим фактором успеха.
В Йорктауне французы добивались пленения армии Корну-
оллиса. Целью было уничтожение организованной силы про-
тивника на берегу. В Гренаде объектом выбора стало облада-
ние какой-то территорией небольшой значимости с военной
точки зрения, потому что надо иметь в виду, что все Малые
Антильские острова нуждаются, если их удерживать силой,
в многочисленных довольно крупных воинских континген-
тах, взаимодействие между которыми полностью зависит от
флота. Без его поддержки такие контингенты войск могут
быть разгромлены поодиночке, а чтобы обеспечить морское
превосходство, нужно сокрушить неприятельский флот. Гре-
нада, расположенная рядом и под ветром Барбадоса и Сент-
Люсии, прочно удерживаемых англичанами, была особенно
уязвимым пунктом французов. Но эффективная военная по-
литика в отношении всех этих островов была возможна при
наличии одной-двух сильно укрепленных и укомплектован-
ных войсками морских баз — в остальном она зависела от
флота. Кроме этого, требовалась защита от нападений оди-
ночных крейсеров и каперов.
Таковы цели обсуждаемых операций. Что было опреде-
ляющим фактором борьбы? Разумеется, флот, как органи-
зованная военная сила на море. Судьба Корнуоллиса пол-
ностью зависела от моря. Бесполезно рассуждать о том, что
случилось бы, если бы 5 сентября 1781 года шансы, выпав-
шие де Грассу, оказались бы в пользу противника, если бы
419
французы вместо того, чтобы иметь на пять кораблей боль-
ше, имели бы на пять кораблей меньше англичан. В сло-
жившейся обстановке де Грасс в начале боя располагал пре-
восходством над англичанами, равным результату выигрыша
ожесточенного боя. В этом случае вопрос заключался в том,
следовало ли ему рисковать почти обеспеченной решающей
победой над организованной вооруженной силой против-
ника на берегу ради крайне сомнительной выгоды в сра-
жении с организованной неприятельской силой на море?
Вопрос состоял не в Йорктауне, но в Корнуоллисе и его
армии. Многое зависит от того, как поставлен вопрос.
В том виде, в каком вопрос поставлен, — а иначе и не
могло быть, — на него может быть только один ответ. Но
следует четко заметить тем не менее, что в любом случае
целью де Грасса были организованные вооруженные силы
противника.
Иная ситуация была с д’Эстеном в Гренаде. Превосход-
ство его эскадры в численности над англичанами было поч-
ти таким же, как у де Грасса. Его альтернативными целями
были организованная сила на море и маленький остров, пло-
дородный, но малозначимый в военном отношении. Утверж-
дают, что Гренада представляла собой сильную оборонитель-
ную позицию, но это не столь важно, если позиция не имеет
стратегического значения. Чтобы сохранить за собой остров,
он отказался воспользоваться огромным преимуществом в
численности флота, которое даровала ему фортуна. Однако
владение островами зависело от соперничества флотов. Что-
бы надежно удерживать острова, Вест-Индии требовались,
во-первых, мощный морской порт, которым французы вла-
дели, во-вторых, власть над морем. В последнем случае тре-
бовалось не множить воинские контингенты на островах, но
уничтожить флот противника, который мог своевременно
привлекаться для поддержки полевой армии. Острова явля-
лись лишь богатыми поселениями, а требовалось не более
чем один или два укрепленных города или поста.
Можно смело сказать, что принцип, которым руковод-
ствовался д’Эстен в сражении, не был как минимум безого-
ворочно правильным, поскольку этот принцип вел его в
ложном направлении. В случае с Йорктауном принцип,
провозглашенный Раматюелем, не является оправданием
поведения де Грасса, хотя вполне возможно, что именно
этот принцип был реальной причиной такого поведения.
420
Оправдывало де Грасса то, что он действовал в условиях,
когда, в течение лишь короткого времени, можно было про-
водить операцию, зависящую от надежного контроля над
морем — благодаря превосходству в численности флота.
Если бы соотношение в численности кораблей было рав-
ным, военная необходимость, видимо, вынудила бы его в
это время вступить в бой, чтобы отразить нападение, ко-
торое английский адмирал, несомненно, предпринял бы.
Уничтожение нескольких кораблей, как выражается не-
брежно Раматюель, как раз и дает то превосходство, кото-
рому была обязана победа в Йорктауне. В качестве общего
принципа эта цель, несомненно, лучше, чем та, которую
преследовали французы. Конечно, бывают исключения, но
такие исключения имеются, вероятно, там, где, как в Йор-
ктауне, военная сила подвергается непосредственным уда-
рам отовсюду или, как в Маоне, на карте стоит мощная и
желанная база такой силы. Хотя даже в случае с Маоном
представляется спорным, уместна ли была там осторож-
ность. Если бы Хоук или Боскавен оказались на месте Бин-
га, они бы не уходили в Гибралтар на ремонт до тех пор,
пока французский адмирал не сопроводил свой первый удар
другими, ослабив боеспособность французов.
Несомненно, Гренада в представлении д’Эстена пред-
ставляла большую ценность, поскольку операция по ее за-
хвату закончилась успешно. После неудач в Делавэре, Нью-
Йорке и Род-Айленде, наряду с довольно унизительным
случаем у Сент-Люсии, трудно понять, почему некоторые
французские историки выражают веру в его способности.
Обладая блестящей и впечатляющей храбростью, этот ад-
мирал отличился больше всего, когда лично возглавил
штурм укреплений на Сент-Люсии и Гренаде, а также бе-
зуспешную атаку через несколько месяцев на Саванну.
В период отсутствия французского флота зимой 1778/
79 года, англичане, контролируя морскую акваторию частью
своих кораблей, не ушедших в Вест-Индию, решили пере-
местить театр континентальной войны в южные штаты, где,
они считали, имелось большое число их верноподданных.
Английская экспедиция направилась в Джорджию и была
настолько успешной, что в последние дни 1778 года англи-
чане овладели Саванной. Быстро подчинился и весь штат.
Отсюда военные операции распространились на Южную
Каролину, но Чарлстон взять не удалось.
421
Сообщение об этих событиях было послано д’Эстену
в Вест-Индию. Сообщение сопровождали представление
о чрезвычайной опасности, грозящей жителям Каролины, и
жалобы каролинцев на французов, которые обвинялись в
том, что бросили своих союзников, что не оказывают им ни-
какой поддержки и что, наоборот, извлекают выгоду из лю-
безной помощи бостонцев, содействующих переоснащению
потрепанного французского флота. В обвинениях об отсут-
ствии поддержки имелась изрядная доля истины, что побу-
дило д’Эстена пренебречь находящимися на руках распоря-
жениями о немедленной отсылке в Европу части кораблей.
Вместо исполнения этих приказов, он отправился к амери-
канскому побережью с 22 линейными кораблями, имея в
виду две цели — оказание помощи южным штатам и захват
Нью-Йорка во взаимодействии с армией Вашингтона.
Прибыв 1 сентября к побережью Джорджии, д’Эстен за-
стал англичан в полной беспечности. Но фатальное отсут-
ствие оперативности, которое и прежде отличало стиль ко-
мандования этого весьма отважного военачальника, вновь
его подвело. Пока он болтался вначале без дела у Саванны,
ушло несколько бесценных дней, после чего условия изме-
нились. Приближение неблагоприятного погодного сезона
вынудило д’Эстена, первоначально с серьезными колеба-
ниями, пойти на неподготовленный штурм. В ходе штурма
он проявил присущую ему отвагу, сражаясь, как и американ-
ский генерал, во главе наступающей колонны, но в резуль-
тате атака была отбита с большими потерями для обеих сто-
рон. Осаду сняли, и д’Эстен немедленно отправился во
Францию, не только забросив свой план захвата Нью-Йорка,
но также оставив южные штаты на милость противника. Эта
помощь могучей морской силы Франции, промелькнувшая
перед глазами американцев лишь для того, чтобы удалиться,
оказалась, однако, ценной благодаря действиям англичан,
которые в чрезвычайной спешке оставили Ньюпорт, когда
узнали о присутствии французского флота. Решение об эва-
куации Ньюпорта было принято заранее, но прибытие эска-
дры д’Эстена превратило эвакуацию в бегство.
После отбытия д’Эстена, а фактически всего француз-
ского флота (поскольку корабли, которые не возвратились
во Францию, направились снова в Вест-Индию) англичане
возобновили наступление в южных штатах, которое на вре-
мя было приостановлено. Их флот и армия двинулись в по-
422
следние дни 1779 года из Нью-Йорка в Джорджию и, со-
бравшись, направились к Чарлстону через остров Эдисто.
Бессилие американцев на море не создавало помех этому
наступлению, за исключением действий отдельных крейсе-
ров, которые перехватывали отставшие суда неприятеля —
преподнося еще один урок того, какие ничтожные резуль-
таты приносит морская война одними крейсерами. Осада
Чарлстона началась в конце марта — английские корабли
вскоре после прохождения через бар и мимо форта Моултри
без серьезного ущерба встали на якорь на дистанции пу-
шечного выстрела. Форт Моултри был взят приступами с
суши быстро и легко, сам же город сдался 12 мая после со-
рокадневной осады. Весь штат затем был быстро оккупиро-
ван и подчинился военной администрации.
К оставшимся кораблям бывшей эскадры д’Эстена при-
соединился отряд кораблей из Франции под командовани-
ем графа де Гишена, который 22 марта 1780 года принял
верховное командование флотом Вест-Индии. На следую-
щий день он отбыл к острову Сент-Люсия, который на-
деялся захватить врасплох. Но жесткий, боевитый старый
английский адмирал традиционного типа Паркер располо-
жился на якорной стоянке со своими 16 кораблями, и Ги-
шен со своими 22 кораблями не решился их атаковать. Бла-
гоприятной возможности, если она вообще существовала,
больше не представилось. Де Гишен вернулся на Мартини-
ку и бросил там якорь 27 марта. В тот же день к Паркеру на
Сент-Люсию прибыл новый английский главнокомандую-
щий, Родней.
С этих пор знаменитому, а прежде только известному
адмиралу было шестьдесят два года, когда он принял ко-
мандование. После этого он завоевал неувядаемую славу.
Когда началась война, этот человек, обладавший необык-
новенной отвагой и профессиональным мастерством, но
также экстравагантными, если не необычными привычка-
ми, задержался во Франции на чужбине из-за денежных за-
труднений. Похвальба в том, что он мог бы разделаться с
французским флотом, если бы обстоятельства позволили
ему вернуться в Англию, побудила французского дворяни-
на, услышавшего ее, взять на себя его долги, руководству-
ясь чувствами, в которых уравновешивалось рыцарство с
национальным самолюбием. По возвращении на родину
Роднею предоставили командную должность, и он отбыл в
423
январе 1780 года во главе эскадры из 20 линейных кораблей
на помощь Гибралтару, тогда находившемуся в тесной бло-
каде. Близ Кадиса Родней, чья удачливость вошла в по-
говорку, встретился с испанской эскадрой из 12 линейных
кораблей. Она неуклюже маневрировала в одном месте,
пока не лишилась возможности бегства1. Подав сигнал к
общей погоне и перекрыв противнику возможность уйти
под ветер между англичанами и портом, Родней, несмотря
на ночную тьму и шторм, сумел взорвать один и пленить
6 кораблей. Поспешив продолжить путь, он освободил Ги-
бралтар от блокады, снабдив крепость всем необходимым,
и затем, оставив в нем трофеи и большую часть кораблей
своей эскадры, отправился на свою базу.
Несмотря на личную отвагу и профессиональное мастер-
ство, которое в тактическом отношении опережало его ан-
глийских современников, Родней, как главнокомандующий,
принадлежит скорее к когорте последователей осторожной
и сдержанной тактики французов, чем к подражателям им-
пульсивного, необузданного Нельсона. Как в Турвиле от-
разилась яростная битва XVII века, лишающая противника
возможности перейти к формальной, искусственной (мож-
но сказать, мелочной) и парадной тактике XVIII столетия,
так в Роднее мы видим переход от церемониальных поедин-
ков к сражению, которое, будучи искусным по замыслу,
направлено на серьезные результаты. Ведь было бы неспра-
ведливо в отношении Роднея навязывать сравнение его с
французскими адмиралами того времени. Профессиональ-
ное мастерство Роднея, которое де Гишен признал сразу
после того, как они впервые сошлись в бою, имело целью
нанесение ущерба врагу, а не удовлетворение личного тще-
славия. Какие бы приятные сюрпризы ни преподносила
попутно английскому адмиралу судьба, целью, которую он
всегда держал в поле зрения, оставался французский флот —
организованная военная сила противника в море. И в день,
когда фортуна покинула де Гишена, пренебрегшего ее бла-
говолением, когда победитель Корнуоллиса не смог атако-
вать Роднея, находившегося в невыгодном положении, —
последний одержал победу. Она освободила Англию от всех
1 Дринкуотер в своей истории осады Гибралтара объясняет медли-
тельность испанцев ошибочным предположением их адмирала, что Род-
ней не сопровождал караван, посланный в Гибралтарский пролив, но
отделился от него. Он обнаружил свою ошибку слишком поздно.
424
тревог и одним ударом вернула ей все те острова (кроме
Тобаго), которые осторожная тактика соперников приоб-
рела на некоторое время.
Впервые де Гишен и Родней встретились в бою 17 апре-
ля 1780 года, через три недели после прибытия англичани-
на к новому месту службы. Французская эскадра лавировала
в проливе между Мартиникой и Доминикой, когда с юго-
востока показался противник. День ушел на маневры с це-
лью выбраться в наветренную позицию, что удалось Род-
нею. Обе эскадры находились теперь под ветром островов
(план И)1. И та и другая эскадра шли правым галсом, кур-
сом на север, французы на подветренном крамболе у англи-
чан. Родней, форсировавший паруса, сигнализировал эска-
дре, что намерен атаковать арьергард и центр неприятеля
всеми наличными силами. Когда он достиг удобной для ан-
глийских кораблей позиции, то приказал им спуститься на
8 румбов (90 градусов) всем вместе (А, А). Де Гишен, за-
метив угрозу для арьергарда, сделал поворот всей своей
эскадры через фордевинд и спустился ей на помощь. Род-
ней, увидев, что его маневр не удался, снова выбрался к
ветру на один галс с противником, после чего обе эскадры
пошли курсом на северо-восток2. Позднее он снова подал
сигнал к бою, за которым через час, как раз в полдень, по-
следовал приказ (цитата из его собственной депеши) «каж-
дому кораблю спуститься и двигаться в направлении про-
тивостоящего корабля неприятельской линии». Приказ,
напоминающий старое правило боя корабль на корабль, в
трактовке Роднея означал, что атакуется корабль противни-
ка, противостоявший атакующему кораблю в данный мо-
мент, а не по порядковому номеру в строю. Вот его соб-
ственные слова: «В косвенном направлении, чтобы мои
головные корабли могли атаковать головные корабли цен-
тра противника и чтобы английская эскадра могла быть
атакована лишь двумя третями кораблей противника» (Б,
Б). Затруднения и недопонимание, последовавшие затем,
1 Пересечение флажков указывает на место сражения.
2 Черные фигурки кораблей в позиции А показывают английские
корабли, спускающиеся на центр и арьергард французов. Линия ав — ар
является линией баталии от авангарда к арьергарду до спуска, ав', ар' —
позиции кораблей авангарда и арьергарда после того, как они выбра-
лись к ветру на левом галсе вслед за поворотом французов через фор-
девинд.
425
проистекали, видимо, главным образом из несовершенства
сигнальной книги. Вместо того чтобы совершить маневр,
нужный адмиралу, головные корабли (а) поставили паруса
так, чтобы достичь положения на траверзе противостоящих
кораблей одинакового порядкового номера линии против-
ника. Потом Родней отмечал, что во время второго спуска
французская эскадра имела весьма растянутую линию бата-
лии и, если бы его приказы были исполнены, неприятель-
ский центр и арьергард были бы выведены из боя до под-
хода авангарда.
Видимо, имеются все основания полагать, что намерения
Роднея на всем протяжении сражения заключались в том,
чтобы поставить французов между двух огней, как он и
утверждал. Неудачу обусловили сигнальная книга и слабая
тактическая подготовка кораблей эскадры, за которую адми-
рал, недавно принявший командование, не нес ответствен-
ности. Но и де Гишену настолько явно бросалось в глаза
скверное положение его собственной эскадры, что он вос-
кликнул (когда английская эскадра атаковала в первый раз),
что у него пропало шесть или семь кораблей. Он сообщил в
письме Роднею, что если бы английские корабли последова-
ли сигналам своего адмирала, то ему (де Гишену) пришлось
бы стать его пленником1. Более убедительное доказательство
осознания де Гишеном грозности своего противника обна-
руживается в том, что в последующих сражениях с Роднеем
он не заботился о подветренной позиции. После того как его
тщательно продуманные планы не осуществились, Родней
показал, что обладал, помимо них, еще несгибаемой волей
мужественного воина. Вступив в бой с неприятельским ко-
1 В строгом выговоре Роднея капитану Каркетту, командовавшему
головным кораблем английской линии, говорится: «Маневр вашего го-
ловного корабля побудил других последовать столь дурному примеру.
Забыв, таким образом, что сигнал линии определял дистанцию между
кораблями всего в 2 кабельтовых (1 кабельтов равен */10 морской мили,
или 185,2 м. — Ред.), вы увели авангард на дистанцию более 2 лиг от
центра, который, таким образом, подвергся опасности удара главных
сил противника, без надлежащей поддержки (Rodney. Life. Vol. 1. Р. 351).
По всем правилам тактического здравого смысла, как казалось, другие
корабли должны были бы занять определенную дистанцию один от сле-
дующего за ним — то есть сдвинуться к центру. В разговоре с Гилбертом
Блейном, который не принимал участия в битве, Родней утверждал,
что французская линия растянулась на четыре лиги в длину, «словно де
Гишен думал, что мы намеревались уйти от него» (Haddock. Op. cit.
Vol. XXV. P. 402).
426

раблем, он обстреливал его до тех пор, пока тот не остался
без фок-мачты и грот-рея, причем с такими повреждениями
корпуса, что едва держался на плаву.
Один эпизод этого сражения, упоминавшийся француз-
скими источниками и Бота1, который, вероятно, пользо-
вался ими же, но не обнаруженный в английских описани-
ях, показывает, что французы воспринимали эту атаку как
крайне серьезную. Согласно этим источникам, Родней, за-
метив разрыв в боевом порядке французов, возникший из-
за того, что корабль, следовавший за французским адми-
ралом, оказался не на своем месте, попытался прорваться
через этот разрыв (б). Однако капитан 74-пушечного Destin,
поставил больше парусов и встал на пути 90-пушечного ан-
глийского корабля.
«Действия Destin справедливо заслужили похвалу, — пи-
шет Лаперуз-Бонфил. — Эскадра подвергалась опасности
почти неминуемого разгрома, если бы не отвага де Гуампи.
Таково мнение всей французской эскадры, корабля за ко-
раблем. И все же, допустим, наша линия была бы прорвана,
какие еще несчастья неизбежно угрожали бы эскадре? Раз-
ве наш арьергард не смог бы легко исправить неблагопри-
ятную ситуацию своевременным маневром с целью занять
место блокированных кораблей? Такой маневр неизбежно
вызвал бы свалку, которая пошла бы на пользу эскадре,
располагающей наиболее храбрыми и преданными своему
делу капитанами. Но в то время, как и во время Империи,
действовал общепризнанный принцип, что блокированные
корабли — это плененные корабли, и это убеждение дикто-
вало определенную линию поведения».
Последствия прорыва через неприятельскую линию или
боевой порядок зависят от нескольких условий. Важно здесь
разделить силы противника посредством проникновения в
обнаруженную или созданную в ходе боя брешь, а затем со-
средоточить силы на одной из частей, оказание помощи ко-
торой другими частями эскадры противника представляется
менее всего возможным. В колонне кораблей такой частью
обычно является арьергард. Компактность атакованного
строя, численность отрезанных кораблей, продолжитель-
ность времени, в течение которого их можно блокировать и
превзойти в численности, — все это влияет на результаты
1 History of the American Revolution.
428
сражения. Очень важным фактором в этом деле является
моральное воздействие, сумятица, внесенная в прорванную
таким образом линию неприятельских кораблей. Корабли,
подходящие к месту прорыва, останавливаются, арьергард
ставится между двух огней, в то время как корабли, находя-
щиеся впереди, продолжают движение. Это — критический
момент, который требует немедленных действий. Но мало
найдется людей, которые в неожиданно сложившейся чрез-
вычайной ситуации могут разобраться в обстановке и сразу
же принять правильное решение, особенно взять на себя
ответственность (если занимают подчиненное положение).
В обстановке такого смятения англичане, без сомнения, на-
деялись опереться на превосходство в морской сноровке.
Ведь в данных обстоятельствах имеют значение не только
«храбрость и верность долгу», но профессиональное мастер-
ство. Все эти последствия «прорыва через неприятельскую
линию» проиллюстрировала знаменитая морская битва Род-
нея в 1782 году.
В следующем месяце де Гишен и Родней встречались
дважды, но ни в одном из сражений французский адмирал
не прибегал к излюбленному приему его соотечественни-
ков — уходу под ветер. Между тем испанская эскадра из
12 линейных кораблей двигалась на соединение с француза-
ми. Родней крейсировал на ветре Мартиники с целью пере-
хватить испанцев, но испанский адмирал пошел севернее, на
виду у Гваделупы. Отсюда он направил депешу де Гишену,
который соединился с союзником и сопроводил его в порт.
Большое превосходство союзного флота в численности вы-
зывало тревогу на Британских островах. Но отсутствие со-
гласия между союзниками вело к задержкам и колебаниям.
Ужасная эпидемия, распространившаяся на кораблях испан-
ской эскадры, привела к тому, что из задуманных операций
ничего не получилось. В августе де Гишен отбыл с 15 кораб-
лями во Францию. Родней, не зная, куда направился фран-
цузский адмирал, и тревожась за судьбу Северной Америки
и Ямайки, разделил свой флот. Он оставил половину его у
островов, а с другой половиной направился в Нью-Йорк,
куда прибыл 12 сентября. Риск был велик и вряд ли оправ-
дан, но дробление сил не имело неприятных последствий1.
1 Относительно мотивов решения Роднея см. в его Life. Vol. 1.
Р. 365, 376.
429
Если бы де Гишен намеревался повернуть к Ямайке или, как
ожидал Вашингтон, к Нью-Йорку, ни одна из частей флота
Роднея не смогла бы противостоять ему. Возникли две воз-
можности поражения, вместо одной, поскольку англичане
выступали бы малыми силами на двух аренах сражений, вме-
сто того чтобы выступить единой силой на одной арене.
Тревога Роднея по поводу Северной Америки имела под
собой серьезные основания. 12 июля этого года прибыла
долгожданная французская помощь — 5 тысяч французских
солдат и офицеров под командованием Рошамбо и 7 линей-
ных кораблей под командой де Тернея (Тернье). С этих пор
англичане, хотя еще и преобладавшие на море, почувст-
вовали необходимость сконцентрировать свои силы в Нью-
Йорке и не смогли усилить свои операции в Каролине. Труд-
ности и дальние маршруты передвижения войск давали
морской силе такое преимущество, что Лафайет призывал
французские власти наращивать флот еще больше, но они,
естественно и правильно, оставались приверженными своим
непосредственным интересам на Антильских островах. Вре-
мя освобождать Америку еще не пришло.
Родней, избежавший, благодаря своему отсутствию, силь-
ного урагана в октябре 1780 года, вернулся в Вест-Индию к
концу этого года. Вскоре после этого он узнал о войне меж-
ду Англией и Голландией, которая была объявлена 20 дека-
бря 1780 года. Войну вызвали причины, о которых будет ска-
зано позднее. Адмирал немедленно захватил голландские
острова Синт-Эстатиус и Синт-Мартен, помимо многочис-
ленных торговых судов с грузами, стоимость которых дости-
гала в целом 15 миллионов долларов. Эти острова, пока были
еще нейтральными, играли такую же роль, что Нассау (Ба-
гамские острова. — Ред.) во время войны Севера и Юга в
Америке, и оказались огромным хранилищем контрабандных
товаров, огромное количество которых теперь оказалось в
руках англичан.
1780 год стал крайне неблагоприятным для борьбы за не-
зависимость американских штатов. Битва при Камдене
(16 августа, где 2200 англичан разбили 5 тысяч амери-
канцев. — Ред.\ казалось, закрепит британское господство
в Южной Каролине, и противник возлагал большие надеж-
ды на контроль Северной Каролины и Виргинии. После-
довавшая затем измена Арнольда усилила состояние пода-
вленности, от которого лишь частично освободила победа
430
у Королевской горы. (Победа — громко сказано. 7 октября
1780 года на отряд англичан, пытавшийся вербовать рекру-
тов, напали здесь «пионеры Дикого Запада» из Теннесси и
разбили. — Ред.) Существенная помощь французских войск
в этой сложной для американцев ситуации вызывала ли-
кование. Тем не менее даже она не давала уверенности.
Значительная часть возможной французской помощи была
блокирована английским флотом в Бресте. Между тем не-
способность де Гишена появиться в регионе и полное го-
сподство на море Роднея делали надежды на благоприятный
исход кампании призрачными.
Однако период энергичных и решительных действий
был близок. В конце марта 1781 года граф де Грасс отпра-
вился из Бреста с эскадрой в составе 26 линейных кораблей
и большим караваном транспортов. Когда эскадра подошла
к Азорским островам, 5 кораблей отделились от нее, чтобы
направиться в Индию — под командованием Сюффрена, с
которым мы познакомимся ближе позднее. 28 апреля де
Грасс появился у Мартиники. Адмирал Худ (Родней оста-
вался у острова Синт-Эстатиус) блокировал в это время
Фор-Рояль, французский порт и арсенал на подветренной
стороне острова, а также 4 французских линейных корабля,
когда разведочные суда доложили английскому адмиралу
о появлении неприятельского флота. Худ преследовал две
цели, одна из них — предотвращение соединения 4 блоки-
рованных кораблей с подходящей французской эскадрой,
другая — противодействие попыткам последней стать меж-
ду ним и бухтой Гроз-Иле на Сент-Люсии. Вместо реали-
зации этого в течение следующих двадцати четырех часов,
выбравшись на ветер у островка Алмазной скалы (Дайамонд-
Рок), его эскадра настолько уклонилась под ветер, что де
Грасс, пройдя 29 апреля через пролив, достиг Фор-Рояля,
поместив сопровождавшийся им караван между эскадрой и
островом. Родней сделал резкий выговор Худу за это, но,
возможно, эскадра последнего оказалась в таком положе-
нии из-за слабых ветров и подветренного течения. Как бы
то ни было, 4 корабля, находившиеся в Фор-Рояле, снялись
с якоря и соединились с главными силами. Англичане рас-
полагали теперь только 18 кораблями против 24 француз-
ских, причем последние находились в наветренной пози-
ции, но, имея соотношение сил 4:3 и возможность атаковать,
де Грасс не воспользовался этим. Опасения за то, что кара-
431
ван может подвергнуться риску, заставили его воздержаться
от серьезной битвы. Видимо, можно сказать, что его неве-
рие в силы своей эскадры было слишком велико. Но когда
еще эскадре навязывать бой, если не в такое время? Де
Грасс ограничился канонадой с дальней дистанции, на-
столько губительной для англичан, что его удаление с места
боя становится еще более странным. Могут ли вообще кон-
цепция и традиция, оправдывающие такую линию поведе-
ния, быть целесообразными?
На следующий день, 30 апреля, де Грасс, упустивший на-
кануне свой шанс, попытался организовать преследование
Худа. Но у последнего не было никакого основания желать
боя. Положение, когда эскадра Худа изначально уступала
французам в численности кораблей, усугублялось тем, что
некоторые из английских кораблей получили 29 апреля
серьезные повреждения. Де Грасс же уступал Худу в скорости
и поэтому не мог его догнать. Многие из французских ко-
раблей не были обшиты медью в подводной части, что не-
лишне отметить, поскольку французские корабли, благодаря
лучшим обводам и размерам, могли быть быстроходнее ан-
глийских. Но такое превосходство в скорости не было обе-
спечено из-за медлительности французских властей в деле
внедрения этого усовершенствования (не обшитые медью
подводные части кораблей подвергались обрастанию мор-
скими животными (двустворчатые моллюски, усоногие ра-
ки, известковые мшанки и водорослями, снижавшими ско-
рость. — Ред.).
Худ присоединился к Роднею в Антигуа, де Грасс же по-
сле короткого пребывания в Фор-Рояле сделал попытку
овладеть бухтой Гроз-Иле на Сент-Люсии, с которой англи-
чане вели наблюдение за передвижениями его эскадры. По-
терпев здесь неудачу, он двинулся на захват острова Тобаго,
который капитулировал 2 июня 1781 года. Отбыв отсюда, он
после ряда незначительных операций стал на якорь 26 июля
у Французского мыса (теперь Кап-Аитьен) на острове Гаити.
Здесь он обнаружил ожидавший его французский фрегат из
Соединенных Штатов с депешами от Вашингтона и Рошам-
бо, поставившими его перед необходимостью принять самое
важное решение из тех, которые выпали на долю любого
французского адмирала в ходе этой войны.
Вторжение англичан в южные штаты, начавшееся с
Джорджии и последующего взятия Чарлстона, а также во-
432
енной оккупации двух крайних штатов, продолжилось в
северном направлении через Камден в Северную Каролину.
16 августа 1780 года американский генерал Гейтс потерпел
сокрушительное поражение при Камдене (имея пять солдат
против двух). В течение следующих девяти месяцев англи-
чане под командованием Корнуоллиса упорно стремились
захватить Северную Каролину. Их операции, выходящие
за рамки нашего исследования, завершились, несмотря на
значительные успехи на полях боев, вынужденным отсту-
плением Корнуоллиса к морскому побережью и, наконец,
к Вашингтону, в котором на такой случай были созданы
склады разных припасов. Противник англичанина, генерал
Грин, направил затем американские войска в сторону Юж-
ной Каролины. Корнуоллис, слишком ослабленный, чтобы
надеяться на подчинение враждебной страны или даже на
проникновение в глубь ее территории, стоял теперь перед
выбором. Ему следовало выбрать между возвращением в
Чарлстон (для подкрепления там и в Южной Каролине по-
шатнувшейся власти англичан) и продолжением движения
в Виргинию, чтобы соединиться там с небольшими экспе-
диционными силами на берегах реки Джеймс (на ней стоит
город Ричмонд. — Ред.) под командованием генералов Фи-
липса и Арнольда. Отступление означало бы признание
того, что изнурительные марши и сражения в течение про-
шедших месяцев не привели ни к каким результатам и что
генерал легко согласился с тем, что надлежащим местом
войны должен быть район Чесапика, даже если бы при-
шлось оставить Нью-Йорк. Английский главнокомандую-
щий, Генри Клинтон, никак не разделял этого мнения,
служившего оправданием самоуправных действий. «Опера-
ции в Чесапике, — писал он, — чреваты огромным риском,
если мы не уверены в постоянном превосходстве на море.
Я боюсь опасных последствий, которые могут повлечь за
собой эти операции». Что касается Корнуоллиса, взявшего
дело в свои руки, то он 25 апреля 1781 года начал марш из
Уилмингтона (Северная Каролина), а 20 мая он уже со-
единился с англичанами в Питерсберге (южнее Ричмонда).
Объединившиеся таким образом английские силы насчи-
тывали 7 тысяч человек. Оттесненная с просторов Южной
Каролины в Чарлстон, английская власть осуществлялась
теперь из двух оставшихся центров — Нью-Йорка и Чеса-
пика. Сообщение между ними, после того как Нью-Джерси
433
и Пенсильвания оказались в руках американцев, целиком
зависело от морского флота.
Безуспешно критикуя действия Корнуоллиса, сам Клин-
тон тем не менее уже рискнул посылкой крупного подраз-
деления войск в Чесапик. Воинский контингент численно-
стью в 1600 солдат под командованием Бенедикта Арнольда
разорил долину реки Джеймс и в январе того же года сжег
Ричмонд. В надежде перехватить Арнольда в Виргинию был
отправлен де Лафайет с отрядом в 1200 солдат, а вечером
8 марта на поддержку этому отряду из Ньюпорта вышла
французская эскадра с целью контроля над Чесапикским
заливом. Английской эскадрой в заливе Гарднерс (остров
Лонг-Айленд, к востоку от Нью-Йорка) командовал адми-
рал Арбутнот. Он узнал о выходе французской эскадры из
докладов с разведывательных судов и утром 10 марта, через
36 часов, начал преследование. Благодаря усердию или уда-
че английский адмирал совершил переход так быстро, что
когда обе эскадры появились в поле зрения друг друга близ
мысов у входа в Чесапикский залив, то оказалось, что ан-
гличане опережают французов1 (план 12, А, А). Англичане
повернули через оверштаг, чтобы встретить противника,
который, со своей стороны, выстроил линию баталии. В это
время дул западный ветер, так что ни одна из эскадр не
могла держать курс прямо в бухту.
Две эскадры были почти равными по численности, по во-
семь кораблей в каждой, но англичане включили в линию
90-пушечный корабль, а французы — тяжелый фрегат. Тем
не менее это был не тот случай, когда действия энергичного
начальника должна была определять осторожная француз-
ская тактика. Незавершенность же сражения нужно припи-
сать скорее доброй воле коммодора Детуша или каким-
нибудь иным причинам, чем предпочтению пресловутых
«высших соображений» в проведении операций, с которыми
так часто приходится сталкиваться при знакомстве с фран-
цузской морской историей. Непогода угрожала штормом,
ветер, раз-другой изменив направление, установился с
северо-востока при сильном волнении моря, но стал попут-
ным для вхождения в залив. К этому времени две эскадры
лежали на левом галсе курсом в открытое море, французы
1 Французы приписывают свое опоздание тому, что подводная часть
их кораблей не была обшита медью.
434

впереди (Б, Б). С этой позиции они сделали последовательно
поворот через фордевинд (в) и обошли противника с носа.
Далее они спустились под ветер и получили, таким образом,
возможность использовать нижние батареи, что было исклю-
чено в наветренной позиции в условиях сильного волнения
моря. Англичане двигались вперед, пока линия неприятеля
не вышла к ним на траверз (а, б), тогда они всей эскадрой
совершили поворот через фордевинд и вскоре после этого
атаковали в своей обычной манере и с обычными результа-
тами (В). Рангоут трех английских авангардных кораблей по-
лучил серьезные повреждения, но, в свою очередь, сосредо-
точив огонь главным образом на двух головных кораблях
противника, они нанесли серьезные повреждения их корпу-
сам и такелажу. Французский авангард спустился под ветер,
а Арбутнот, сбитый с толку, приказал своему авангарду сно-
ва привести к ветру. Теперь Детуш совершил весьма иску-
сный маневр дефилирования. Подав сигнал своему авангар-
ду повернуть на другой галс (д), он повел остальную эскадру
мимо выведенных из строя английских кораблей и, обстре-
ляв их, один за другим, бортовыми залпами своих сравни-
тельно более боеспособных кораблей, сделал поворот через
фордевинд (г) и ушел в море (Г). Так завершилось сражение,
в котором англичане проявили себя с худшей стороны, но,
будучи не в состоянии преследовать неприятеля на море, они
с присущей им целеустремленностью направились в залив
(Г), соединились с Арнольдом и таким образом расстроили
планы французов и американцев, на которые Вашингтон
возлагал столь большие надежды. Судя по отчетам, францу-
зы после сражения, несомненно, сохранили свои силы в бо-
лее боеспособном состоянии, чем англичане. Фактически
они имели основания претендовать на победу. И все же они
не рискнули ради конечных целей экспедиции снова ввязать-
ся в бой с английской эскадрой, почти равной им по числен-
ности1.
1 О том, что французские власти не были удовлетворены действия-
ми Детуша, можно смело судить по задержке награждения офицеров его
эскадры, которая вызвала много эмоций и протестов. Французы утверж-
дают, что Арбутнота освистали на улицах Нью-Йорка и отозвали на
родину. Последнее утверждение ошибочно, так как домой он отправил-
ся после собственного прошения. Но его прием в Нью-Йорке вполне
правдоподобен. В данном сражении оба командира отступили от тре-
бований морской политики своих стран.
436
Теперь, когда морской путь был открыт и охранялся эска-
дрой, еще 2 тысячи английских солдат были переправлены
морем из Нью-Йорка в Виргинию (высадились 26 марта), а
прибытие туда в мае Корнуоллиса довело численность бри-
танских войск до 7 тысяч человек. Операции противобор-
ствовавших сил в весенние и летние месяцы, когда Лафайет
командовал американцами, к нашей теме не относятся. В
начале августа Корнуоллис, выполняя распоряжения Клин-
тона, ввел свои войска в междуречье рек Йорк и Джеймс,
заняв Йорктаун.
На встрече 21 мая Вашингтон и Рошамбо решили, что в
соответствии с требованием обстановки французский флот
в Вест-Индии по прибытии к побережью Соединенных Шта-
тов должен быть направлен либо против Нью-Йорка, либо к
Чесапику. Таков был смысл депеши, полученной де Грассом
у Французского мыса. Между тем союзные генералы подтя-
гивали свои войска к Нью-Йорку, где бы они были под рукой
в случае подхода французской эскадры к Нью-Йорку или на-
ходились относительно недалеко в случае ее прибытия в Че-
сапикский залив.
В любом случае результат, по мнению Вашингтона и фран-
цузских властей, зависел от преобладания на море. Но Ро-
шамбо в своей депеше информировал адмирала приватным
образом, что предпочел бы выбрать в качестве района пред-
полагаемых операций район Чесапикского залива. Более того,
французские власти отказались выделить средства для откры-
той осады Нью-Йорка1. Поэтому предприятие приобрело ха-
рактер широкой военной комбинации, зависящей от свободы
и быстроты передвижений, а также введения в заблуждение
неприятеля относительно реальной цели операции — задачи,
решению которых вполне отвечали специфические возмож-
ности флота. Кроме того, были другие основания, которыми
эта схема подкупала моряка, — небольшая протяженность
морского перехода, большая глубина и более легкая провод-
ка по фарватеру Чесапикского залива (чем в районе Нью-
Йорк). — Ред.). Де Грасс охотно принял этот план. Он не стал
чинить препятствия или требовать корректировок плана, что
повлекло бы за собой споры и промедление.
Приняв решение, французский адмирал действовал весь-
ма рассудительно, быстро и энергично. Тот же фрегат, что
1 Bancroft. History of the United States.
437
доставил депеши от Вашингтона, был отослан назад, так
что к 15 августа союзные генералы знали о предстоящем
прибытии эскадры. Губернатор Французского мыса выде-
лил три с половиной тысячи солдат на условиях, что ис-
панская эскадра, которую привел де Грасс, останется на
якоре в бухте. Адмирал также получил от губернатора Га-
ваны деньги, срочно необходимые американцам. Наконец,
он, вместо ослабления своих сил посылкой караванов с со-
провождением во Францию, чего хотел двор, взял с собой
к Чесапику все имеющиеся в наличии корабли и суда. Что-
бы возможно дольше не обнаруживать своей экспедиции,
де Грасс прошел через старый Багамский пролив, которым
пользовались реже, и 30 августа его эскадра в составе 28 ли-
нейных кораблей бросила якорь в Линхейвенской бухте
среди мысов у входа в Чесапикский залив. За три дня до
этого, 27 августа, французская эскадра в составе 8 линей-
ных кораблей, 4 фрегатов и 18 транспортов под командова-
нием де Барраса отправилась на встречу с де Грассом из
Ньюпорта. Она пошла, однако, кружным путем в открытом
море, чтобы избежать столкновения с англичанами. Такой
курс был тем более необходим, что эскадра имела на борту
французские осадные орудия. 24 августа войска под во-
дительством Вашингтона и Рошамбо переправились через
реку Гудзон, двигаясь к Чесапикскому заливу. Таким об-
разом, вооруженные силы разных видов войск, как сухопут-
ных, так и морских, сходились к одной цели — месту дис-
локации войск Корнуоллиса.
Англичанам не сопутствовала удача на всех направле-
ниях. Родней, узнав об отбытии де Грасса, отправил к Аме-
рике 14 линейных кораблей под командованием адмирала
Худа, а сам в августе по причине нездоровья отправился в
Англию. Худ, двигаясь прямым курсом, добрался до Че-
сапика за три дня до де Грасса, наведался в залив и, не
обнаружив там противника, направился в Нью-Йорк. Там
он обнаружил 5 линейных кораблей под командованием
адмирала Грэвса (Грейвса), который, как старший на-
чальник, принял командование всеми силами и направил-
ся 31 августа к Чесапику в надежде перехватить Барраса
до того, как он соединится с де Грассом. Лишь через два
дня Клинтона убедили, что союзные войска выступили
против Корнуоллиса и ушли слишком далеко, чтобы до-
гнать их.
438
По прибытии к Чесапику адмирала Грэвса неприятно
удивило открытие, что там стоял на якоре флот, который,
судя по численности кораблей, мог быть только неприя-
тельским флотом. Тем не менее Грэвс вошел в залив на
перехват противника. Когда же де Грасс снялся с якоря, по-
зволив англичанам пересчитать количество французских
кораблей, ощущение малочисленности своей эскадры —
19 кораблей против 24 — не заставило английского адми-
рала отказаться от атаки. Однако его отвагу подвела неу-
клюжая манера действий. Многие из английских кораблей
маневрировали без всякой пользы. Де Грасс, поджидая де
Барраса, оставался вне бухты пять дней, держа английскую
эскадру в напряжении, но воздерживаясь от боевых дей-
ствий. Затем он вернулся в порт и обнаружил там эскадру
де Барраса, благополучно стоявшую на якоре. Грэвс снова
отправился в Нью-Йорк, и вместе с ним улетучилась по-
следняя надежда на поддержку, которую лелеял Корноул-
лис. Он упорно выдерживал осаду, но господство против-
ника на море оставляло ему лишь один возможный выход:
19 октября 1781 года английские войска капитулировали.
Вместе с этой катастрофой в Англии умерла надежда на
подчинение американских колоний. Конфликт тлел еще
год, но серьезных операций больше не предпринималось.
На неудачное проведение военных операций англичан по-
влияли как плохая организация, так и невезение. Отряд ко-
раблей Худа можно было бы усилить несколькими корабля-
ми с Ямайки, если бы приказы Роднея были исполнены1.
Курьерское судно, также посланное им адмиралу Грэвсу, ко-
мандовавшему в Нью-Йорке, обнаружило, что тот убыл в
восточном направлении с намерением перехватить какие-то
важные поставки, которые были направлены американским
агентом во Франции. Английский двор придавал большое
значение перехвату этого конвоя, но с учетом информации
о том, что караван сопровождала эскадра, адмирал, вероятно,
внял явно ошибочному совету оставить свою штаб-квартиру
и уйти со всем своим флотом в то время, когда приближение
сезона ураганов в Вест-Индии требовало активных операций
флота у побережья континента. Вследствие своего отсут-
ствия, хотя депеши Роднея были немедленно отосланы по
назначению старшим офицером в Нью-Йорке, Грэвс не
1 Rodney. Life. Vol. II. Р. 152; Clerk. Op. cit. P. 84.
439
узнал о содержании депеш, пока 16 августа не вернулся в
порт. Судно, доставлявшее их, было загнано крейсерами на
мель. Извещение Худа о предстоящем прибытии было пере-
хвачено. После прибытия Худа вряд ли можно было избежать
задержки с выходом в море, но, видимо, курс французской
эскадры был определен ошибочно. Англичане знали, что де
Баррас отправился из Ньюпорта с восемью кораблями, на-
правляясь, вероятно, к Чесапику — явно для соединения с де
Грассом. Разумно предположить, что, если бы Грэвс выбрал
место крейсировки близ входа в Чесапикский залив, но вне
видимости берега, он едва ли смог бы избежать встречи с
эскадрой де Барраса, имея над ним превосходство в силах.
Зная теперь действительный ход событий, следует отметить,
что так, несомненно, и надо было поступить. Но английский
адмирал располагал недостоверной информацией. Никто не
ожидал, что французы сосредоточат здесь такие силы. Грэвс
же не имел информации о численности французского флота,
которой должен был располагать, из-за нерадивости коман-
диров своих крейсеров, патрулировавших район Чесапика.
Им было приказано сняться с якоря, но оба крейсера оста-
вались на якорной стоянке у мыса Генри, когда появление
флота де Грасса лишило их возможности уйти. Один крейсер
был захвачен, другой загнан в реку Йорк. Ни одно из об-
стоятельств не способствовало плачевным результатам боль-
ше, чем нерадивость этих двух офицеров, командовавших
крейсерами, из-за которых Грэвс лишился крайне важной
информации. Легко предположить, каковы были бы его дей-
ствия, если бы он знал на два дня раньше, что де Грасс при-
вел в залив кильватерную колонну из 27—28 линейных кора-
блей. Естественно допустить, во-первых, что он постарался
бы перехватить эскадру де Барраса, с которой его 19 кораблей
вполне бы справились. «Если бы адмирал Грэвс смог пленить
эту эскадру, то это парализовало бы на продолжительное вре-
мя действия осаждающей армии (эскадра имела на борту
осадный парк), даже если бы и не предотвратило ее операции
совсем. Это почти уравняло бы флоты сторон по численно-
сти. Это оказало бы сдерживающее влияние на боевые дей-
ствия французов в Вест-Индии и, возможно, породило бы
разногласия между французами и американцами1. Такие раз-
1 Де Баррас не хотел идти в Чесапикский залив, опасаясь перехва-
та его эскадры превосходящими силами англичан, и уступил лишь уго-
ворам Вашингтона и Рошамбо.
440
ногласия погрузили бы последних в пучину крайнего отчая-
ния, из которого их могло вывести только прибытие флота
под командованием де Грасса»1. Такова реальная и трезвая
оценка этой морской стратегии.
Что касается тактики адмирала, то достаточно сказать,
что его флот использовался в сражении почти так же, как
Бингом. Это повлекло за собой такие же несчастья. Когда
он атаковал 24 корабля девятнадцатью, 7 кораблей, под ко-
мандой способного офицера Худа, не смогли принять уча-
стие в сражении из-за занятой диспозиции.
С другой стороны, де Грассу следует отдать должное за
ту степень энергии, предвидения и решимости, которая по-
ражает в свете его прежних неудач. Решение сосредоточить
под своим командованием все корабли, сделавшее его не-
зависимым от любой неудачи де Барраса; проход через Ста-
рый Багамский канал, что позволило обеспечить скрыт-
ность операции; обращение за деньгами и войсками к ис-
панским и французским военным властям; предусмотри-
тельность, которая побудила его 29 марта, вскоре после
отбытия из Бреста, направить Рошамбо письмо с просьбой
прислать на Французский мыс лоцманов, знакомых с при-
брежными водами Американского континента; хладнокро-
вие, с которым он вводил в заблуждение Грэвса до тех пор,
пока эскадра де Барраса не проникла в порт, — все это до-
стойно восхищения. Французам помогло также то, что ад-
мирал своей волей задержал 200 коммерческих судов «вест-
индской торговли», ожидавших конвоя у Французского
мыса, где они оставались с июля по ноябрь, когда оконча-
ние военных операций позволило ему предоставить этим
судам сопровождение военными кораблями. Этот случай
демонстрирует слабость торговой страны с представитель-
ным правительством по сравнению со страной, имеющей
чисто военный режим. «Если бы британские власти, — пи-
сал тогда один офицер, — разрешили это или британский
адмирал принял такое решение, то первые были бы свер-
гнуты, а второй повешен»2. В то же время Родней счел себя
обязанным выделить пять линейных кораблей для конвоя,
в то время как еще полдюжины сопровождали на родину
торговый караван из Ямайки.
1 White. Naval Researches.
2 Там. же
441
Легче критиковать разделение английского флота между
Вест-Индией и Северной Америкой в следующие друг за
другом 1780 и 1781 годы, чем понять трудную ситуацию, в
которой оказалась Англия. Эта ситуация всего лишь отра-
жала трудности страны как мировой державы, участвующей
в большой и неравной войне. Англию повсюду теснили и
ставили в неудобное положение, поскольку она, как импе-
рия, располагала определенным числом уязвимых опорных
пунктов. В Европе английский флот в Ла-Манше неодно-
кратно загонялся в свои порты превосходящими силами
неприятеля. Гибралтар, плотно блокированный с моря и
суши, продолжал отчаянное сопротивление только благо-
даря профессиональному превосходству английских моря-
ков над неумелыми и несогласными противниками, объеди-
нившимися в коалицию. В Ост-Индии Хьюджес встретил в
лице Сюффрена соперника, эскадра которого превосходила
его эскадру по численности, как в случае де Грасса и Худа,
но, кроме того, Сюффрен был значительно способнее де
Грасса. Менорка, брошенная местными властями, покори-
лась превосходящей силе, как это случилось с падением,
одного за другим, менее важных английских Антильских
островов. Англия, с тех пор как Франция и Испания на-
чали против нее морскую войну, повсюду оборонялась, кро-
ме Северной Америки. С военной точки зрения это была
ошибочная позиция. Она отовсюду ждала нападений, кото-
рые враги, превосходившие ее в каждом отдельном случае,
могли осуществлять по своему выбору и в удобное для себя
время. В действительности и Северная Америка не состав-
ляла исключения из правила, несмотря на некоторые на-
ступательные операции, которые никоим образом не нано-
сили вреда реальным врагам Англии, то есть ее соперникам
в борьбе за морское преобладание.
В таких условиях, если не касаться вопросов националь-
ной гордости и чувствительности, что диктовала Англии
военная целесообразность? Этот вопрос предоставляет во-
енному эксперту превосходную возможность для исследо-
вания, на него нельзя отвечать экспромтом, но можно ука-
зать на определенные очевидные истины. Прежде всего
следует определить, какую часть атакованной империи не-
обходимо сохранить в первую очередь. Североамерикан-
ские колонии, вслед за самими Британскими островами,
были наиболее ценными владениями в представлении Ан-
442
глии того времени. Далее следовало решить, какие другие
владения наиболее заслуживали сохранения из-за их есте-
ственных ресурсов, какие территории стратегически важны
сами по себе или для империи в целом, главным образом
с точки зрения морской силы, чтобы их можно было бы
удержать с наибольшей вероятностью. Например, Гибрал-
тар и Маон были очень важными территориями в Среди-
земноморье. Можно ли их было удержать? Которую из них
флот мог легче достичь и поддержать? Если нельзя было
сохранить обе территории, то одну из них следовало от-
кровенно бросить и использовать войска и ресурсы, не-
обходимые для ее защиты, в других местах. Точно так же
в Вест-Индии очевидные стратегические преимущества
Барбадоса и Сент-Люсии предписывали оставление других
малых островов их военными гарнизонами, как только ан-
глийский флот был в достаточной степени превзойден
противником по численности, или даже раньше. Случай с
таким большим островом, как Ямайка, следует разобрать
отдельно и в связи с поставленным общим вопросом. Та-
кой остров может располагать достаточными ресурсами,
чтобы отразить любое нападение, кроме того, если такое
нападение совершается слишком многочисленными и мощ-
ными силами, закономерно стянуть на защиту этого ос-
трова все английские силы с наветренных опорных баз на
Барбадосе и Сент-Люсии.
Сосредоточившись на такой защите, мощное орудие Ан-
глии, флот, должно активно использоваться в наступатель-
ных целях. Опыт учит, что свободные нации с демократи-
ческими правительствами редко осмеливаются целиком
отпускать от себя силу, которая охраняет берега и столицу
их страны от агрессора. Поэтому, какова бы ни была во-
енная целесообразность посылки флота в Ла-Манше на
перехват противника, эта мера была возможной, пока враги
не объединились. Но в менее важных пунктах атака англи-
чан должна была предупредить нападение союзников. Это
особенно касалось того театра войны, о котором до сих пор
шла речь. Если Северная Америка была первоочередной
целью, то Ямайкой и другими островами следовало смело
пожертвовать. Родней не зря говорит, что в 1781 году адми-
ралы на Ямайке и в Нью-Йорке не выполнили его приказы,
и именно поэтому флот Грэвса оказался меньше неприя-
тельского по численности.
443
Но почему в 1780 году, когда в результате отбытия де
Гишена в Европу Родней во время своего короткого пре-
бывания в Северной Америке с 14 сентября по 14 нояб-
ря оказался во главе заметно превосходящих сил, не было
предпринято ни одной попытки уничтожить отряд из семи
французских линейных кораблей в Ньюпорте? Эти корабли
прибыли туда в июле, но, хотя их стоянку немедленно за-
щитили земляными укреплениями, вести о появлении фло-
та Роднея близ побережья вызвали сильную тревогу их эки-
пажей. Две недели, проведенные Роднеем в Нью-Йорке, а
французами — в напряженной работе, внушили последним
впечатление, что они способны бросить вызов всему флоту
Англии. «Мы опасались дважды, и особенно во время при-
бытия Роднея, — писал начальник штаба французской эс-
кадры, — что англичане могли напасть на нас еще на рейде.
Был промежуток времени, когда такое предприятие не вы-
глядело опрометчивым поступком. Теперь (20 октября)
якорная стоянка укреплена так, что мы можем бросить вы-
зов здесь всему флоту Англии»1.
Позиция, которую занимали французы, была, несомнен-
но, сильной2. Эта позиция образовывала входящий угол
чуть меньше 90 градусов, который помещался между ли-
ниями, проведенными от Козьего острова до места, назы-
вавшегося тогда Брентон-Пойнт, нынешнего форта Адамс,
с одной стороны, и Розового острова — с другой. На правом
фланге позиции, на Розовом острове, установили батарею
из 36 24-фунтовых пушек. Между тем 12 орудий того же
калибра стояли на левом фланге в Брентон-Пойнте. Че-
тыре корабля между Розовым и Козьим островами, распола-
гавшиеся по линии западо-северо-запад у входа в бухту, в
случае опасности били продольным огнем по приближав-
шемуся неприятельскому флоту. Три других корабля, рас-
полагавшиеся между Козьим островом и Брентон-Пойнтом,
1 Bonclon. La Marine de Louis XVI. P. 281. Под обманчивым назва-
нием эта книга представляет собой в действительности пространную
биографию Либерже де Граншена, начальника штаба французской эска-
дры под командованием Тернея (Тернье).
2 Дневник французского офицера 1781 г. // Magazine of American
History for March 1880. Фортификационные сооружения во время при-
бытия Роднея в Нью-Йорк, несомненно, были менее завершенны-
ми, чем в 1781 году. Этот же источник годом позже приводит дан-
ные о вооружении укрепления на Розовом острове. Оно состояло из
36-фунтовых пушек.
444
вели перекрестный огонь под прямыми углами к линии
огня четырех первых кораблей.
С другой стороны, летом ветры дули прямо во вход, ча-
сто с большой силой. Даже корабль со значительными по-
вреждениями имел реальную возможность войти в бухту и,
смешавшись с неприятельской линией, заставить замолчать
огонь береговых батарей. Батареи на Розовом острове —
определенно, в Брентон-Пойнте — вероятно — имели мень-
шую высоту, чем две верхние батареи линейного корабля,
а по числу орудий могли значительно уступать последним.
Береговые батареи нельзя было казематировать, и, бесспор-
но, их можно было подавить крупной картечью корабель-
ной артиллерии. К Розовому острову можно было подойти
спереди и с западного фланга на дистанцию 200 ярдов, а с
севера — на дистанцию полмили. Ничто не могло помешать
английским кораблям, расположившимся к западу от Розо-
вого острова, подвергнуть продольному огню и сокрушить
правый фланг французов, включая линию их кораблей. Та-
ким образом, возможность подойти на близкую дистанцию
и высота батарей давали существенные преимущества ан-
глийскому флоту, имевшему 20 кораблей против 7 неприя-
тельских. Если бы англичане преуспели в уничтожении ко-
раблей противника и подавлении батарей Розового острова,
то они смогли бы найти якорную стоянку в глубине бухты
и, подождав благоприятного ветра, удалиться. По мнению
одного незаурядного английского морского офицера1, хоро-
шо знакомого с условиями навигации в прибрежных водах,
успех атаки был бы гарантирован. И он неоднократно пред-
лагал Роднею провести эту атаку, вызвавшись провести го-
ловной корабль в прибрежных водах. Уверенность фран-
цузов в безопасности своей позиции и признание этого
англичанами отчетливо демонстрируют разницу морально-
го состояния участников этой войны и войн под водитель-
ством Нельсона и Наполеона.
Попытка нападения на Ньюпорт рассматривается здесь
не просто как изолированная операция, но в связи со всем
ходом войны. Англия повсюду занимала оборонительную по-
зицию при численности войск не в свою пользу. В такой по-
1 Сэр Томас Грэвс, позднее заместитель Нельсона во время напа-
дения на Копенгаген в 1801 году — предприятия более рискованного и
сопряженного с большими трудностями, чем то, которое отстаивалось
в данном случае. См. Haddock. Op. cit. Vol. VIII.
445
зиции невозможно было выстоять без активных, почти на
пределе возможностей, усилий. «Мы не можем, — писал Род*
нею с полным основанием первый лорд адмиралтейства, —
иметь повсюду флот, превосходящий противника, и, пока
наши главнокомандующие не станут, подобно вам, действо-
вать крайне энергично и не возьмут под свою опеку все ко-
ролевские владения, наши враги будут находить у нас где-то
слабые звенья и добиваться своих целей»1. Нападения, кото-
рые рассматривались сами по себе и могли показаться нео-
правданными, были навязаны английским командирам. Со-
юзный флот играл ключевую роль, и такие его большие
подразделения, как в Ньюпорте, следовало уничтожать лю-
бой ценой. Воздействие такой линии поведения на политику
французских властей — спорный вопрос, в отношении кото-
рого у автора нет сомнений, но ни один высокопоставлен-
ный английский офицер не поднялся на уровень осознания
обстановки, за исключением Худа и, возможно, Хоу. Родней
же был стар, нерешителен и хотя весьма способный, но ско-
рее осторожный тактик, чем великий адмирал.
С поражением Грэвса и последовавшей за этим капиту-
ляцией Корнуоллиса морские операции в Западном полу-
шарии не закончились. Наоборот, прославить британский
флаг в Вест-Индии предстояло наиболее интересным в так-
тическом отношении проявлением военного искусства и
наиболее замечательной победой во всей войне. Но с со-
бытиями в Йорктауне борьба за независимость американцев
практически прекращается. Перед тем как закончить эту
тему, нужно еще раз подчеркнуть, что своим успехом, по
крайней мере в столь короткий срок, эта борьба обязана
господству на море — морской силе французов и непра-
вильному использованию морской силы английскими вла-
стями. Это суждение подкрепляется авторитетом деятеля,
который лучше других знал ресурсы страны, национальный
характер народа, трудности борьбы и чье имя до сих пор
является символом здорового, спокойного, стойкого здра-
вого смысла и патриотизма.
Ключ ко всем выступлениям Вашингтона содержится в
«Меморандуме о согласовании плана операций с действия-
ми французской армии» от 15 июля 1780 года, пересланно-
го помощниками Лафайета:
1 Rodney. Life. Vol. L P. 402.
446
«Маркизу де Лафайету угодно сообщить графу Рошамбо
и кавалеру де Тернею следующее общее соображение, как
мнение нижеподписавшегося:
«1. В любой операции и при всех обстоятельствах ре-
шающее морское превосходство должно рассматриваться
как фундаментальный принцип и основа, на которой в ко-
нечном счете зиждется надежда на успех».
Эта идея, хотя и выражает взгляды Вашингтона в наи-
более официальной и решительной форме, все же является
одним из многих других его соображений, в равной степени
отчетливо выраженных. Так, в письме Франклину от 20 де-
кабря 1780 года он пишет: «Испытав разочарование в связи
со второй дивизией французских войск (блокированной в
Бресте), но, еще более, в связи с тщетным ожиданием мор-
ского превосходства, являющегося осью, вокруг которой
все вертится, мы были вынуждены вести кампанию пассив-
но после ее благоприятного начала... Позднее мы были вы-
нуждены стать пассивными наблюдателями посылки ряда
подкреплений армией в Нью-Йорке войскам Корнуолли-
са, в то время как наша морская слабость и политический
распад значительной части нашей армии лишали нас воз-
можности контратаковать их на юге или взять над ними
верх здесь».
Через месяц, 15 января 1781 года, в памятной записке
полковнику Лоуренсу, направленному со специальной де-
легацией во Францию, он пишет: «После денежного креди-
та наиболее важной целью является обеспечение постоян-
ного морского преобладания у американского побережья.
Это мгновенно заставит противника перейти к трудной обо-
роне... На самом деле нельзя себе представить, как бы они
содержали большой контингент войск в этой стране, если
бы мы располагали преобладанием на море, чтобы преры-
вать регулярные поставки припасов из Европы. Это преоб-
ладание, наряду с денежной помощью, дало бы нам воз-
можность превратить войну в энергичное наступление. Что
касается нас, это, видимо, является одним из двух решаю-
щих факторов».
В другом письме от 9 апреля тому же лицу, находивше-
муся тогда в Париже, он пишет: «Если Франция задержит
своевременную и существенную помощь в условиях крити-
ческого состояния наших дел, то ее позднейшие усилия в
этом направлении не будут иметь для нас значения. ...Нуж-
447
но ли мне вдаваться в детали, когда можно выразить одним
словом то, что мы на пределе терпения и что наше осво-
бождение должно наступить сейчас или никогда? Как легко
можно было бы бить противника его же оружием, если бы
это согласовывалось с общим военным планом постоянного
содержания превосходящих сил флота в прилегающих мо-
рях, а Франция создала бы для нас условия активных дей-
ствий, снабдив нас деньгами».
Корабли и деньги — лейтмотив его обращений за по-
мощью. 23 мая 1781 года Вашингтон в письме кавалеру де
ла Люзерну пишет: «Не понимаю, как можно оказать дей-
ственную помощь южным штатам и отвратить опасности,
в то время как мы уступаем в численности флота в этих
морях». С приближением благоприятного периода времени
для активных военных операций его стенания становятся
более частыми и настоятельными. В письме от 1 июня
1781 года генерал-майору Грину, испытывавшему затруд-
нения в Южной Каролине, он пишет: «Мы внимательно
рассмотрели свои дела со всех точек зрения и решили в
конце концов сделать попытку захватить Нью-Йорк вместо
проведения операции на юге, так как контроль над водны-
ми путями мы еще не обеспечили». В письме Джефферсо-
ну от 8 июня: «Если соседние штаты окажут мне такую
помощь, какую я ожидаю, то противник, надеюсь, будет
принужден перебросить часть своих войск с южного на-
правления для защиты Нью-Йорка, или он подвергнется
неизбежному риску быть выбитым с этой позиции, которая
для него чрезвычайно важна. И если мы, благодаря счаст-
ливому стечению обстоятельств, обретем превосходство на
море, поражение неприятеля станет неотвратимым... Пока
мы уступаем в соотношении сил на море... обстановка тре-
бует, чтобы мы облегчили свое положение скорее отвлече-
нием сил противника, чем посылкой подкреплений непо-
средственно туда, где нам угрожает беда», то есть на юг. В
письме Рошамбо от 13 июня: «Ваше Превосходительство,
несомненно, припомнит, что мы смотрим на взятие Нью-
Йорка как на единственную осуществимую цель операции
при нынешних обстоятельствах. Но если мы сможем обе-
спечить морское превосходство, то, возможно, выявим дру-
гие, более осуществимые и, в равной степени, рекомен-
дованные цели». К 15 августу были получены письма де
Грасса, извещающие о его отбытии курсом на Чесапик.
448
С того времени корреспонденция Вашингтона заполнена
тематикой активных приготовлений к кампании в Вирги-
нии с учетом перспективы прибытия долгожданного флота.
Отказ де Грасса от атаки и его решение уйти в море по
получении сведений об усилении английской эскадры в
Нью-Йорке вызвали тревожное письмо от 25 сентября,
которое слишком объемно для цитирования. Когда же
опасность миновала, Вашингтон вновь обрел уверенность.
Через день после капитуляции Нью-Йорка он пишет де
Грассу: «Сдача Йорка... за что заслуга принадлежит Ва-
шему Превосходительству, превзошла (по времени) наши
самые смелые ожидания». Он продолжает затем настаи-
вать на дальнейших операциях на юге с учетом того, что
благоприятный период времени для этого еще далеко
не исчерпан: «Морское превосходство англичан до вашего
прибытия давало им решающие преимущества в боевых
операциях на юге, в быстроте транспортировки их войск и
необходимых поставках. Между тем безостановочные пере-
движения наших подкреплений, слишком медленные и до-
рогостоящие с любой точки зрения, были причиной того,
что нас били по частям. Поэтому от Вашего Превосходи-
тельства зависит срок окончания войны». Вашингтон мгно-
венно реагирует на отказ де Грасса оказать помощь и его
намек на готовность сотрудничать в следующем году: «Мне
не нужно доказывать Вашему Превосходительству безус-
ловную необходимость присутствия морской силы, способ-
ной дать вам абсолютную власть в этих морях... Вы и без
этого поймете, что, каковы бы ни были усилия сухопутных
армий, решающая роль в нынешнем противоборстве при-
надлежит флоту».
Через две недели, 15 ноября, Вашингтон пишет письмо
Лафайету, который собирается отбыть во Францию: «По-
скольку вы выражали желание узнать мое мнение отно-
сительно операций в следующей кампании, я без нудного
резонерства коротко скажу, что они целиком зависят от
морской силы, которая используется в этих морях, и срока
ее появления в следующем году. Никакая сухопутная сила
не сможет действовать решительно, если ей не сопутствует
морское превосходство... Нет и не может быть ни у кого
никаких сомнений в полном искоренении британских войск
в Каролине и Джорджии, если граф де Грасс сможет прод-
лить свое содействие еще на два месяца».
15 А. Мэхэн
449
Таково, по мнению почетного главнокомандующего
американскими войсками, было влияние морской силы на
войну, которую он вел с таким искусством и с таким безгра-
ничным терпением и которую он довел до славного побед-
ного конца в условиях бесчисленных испытаний и разочаро-
ваний.
Заметим, что борьба американцев сводилась к этим за-
труднениям, несмотря на значительный и признанный не-
приятелем ущерб, нанесенный британской торговле крей-
серами союзников и американскими каперами. Это, а также
незначительные результаты той войны, в которой домини-
ровала идея уничтожения торговли, убедительно демон-
стрирует второстепенное и небольшое влияние такой стра-
тегии на разрешение крупных военных проблем.
Глава 11
Морская война в Европе (1779—1782)
Предыдущая глава завершилась изложением мнений, вы-
раженных многими способами и много раз, относительно
влияния морской силы на борьбу американцев за независи-
мость. Если бы позволял объем книги, эти мнения могли
быть щедро подкреплены аналогичными высказываниями
английского главнокомандующего Генри Клинтона1. В Ев-
ропе результаты войны зависели от того же фактора еще
больше. Здесь союзники преследовали три разные цели, в
отношении которых Англия занимала исключительно обо-
ронительные позиции. Первая цель состояла в самой Англии.
Она включала в качестве предпосылки вторжения уничтоже-
ние английского флота в Ла-Манше. Если этот замысел и
вынашивался всерьез, то едва ли можно сказать, что пред-
принималась серьезная попытка его осуществить. Вторая
цель состояла в освобождении Гибралтара, третья — в за-
хвате Менорки. Только последняя цель успешно осущест-
вилась. Трижды Англии угрожал флот, намного превосхо-
дивший ее собственный, трижды угроза не реализовалась.
Трижды Гибралтар оказывался в критическом положении,
трижды его выручали сноровка и везение английских моря-
ков, несмотря на преобладающие силы врагов.
После боя Кеппеля при Уэсане в течение 1778-го и пер-
вой половины 1779 года в европейских морях не произошло
1 Любопытный читатель может познакомиться с письмами и замет-
ками Б.Ф. Стивенса (Stevens B.F. Clinton—Cornwallis Controversy (Lon-
don, 1888).
451
ни одного крупного сражения. Между тем Испания про-
двигалась к полному разрыву с Англией и деятельному
альянсу с Францией. Она объявила войну Англии 16 июня
1779 года, договор же между двумя королевствами династии
Бурбонов, включающий статью о ведении энергичной вой-
ны против англичан, был подписан 12 апреля. По условиям
договора следовало осуществить вторжение на территорию
Великобритании или Ирландии, предпринять усилия для
возвращения Испании Менорки, Пенсаколы и Мобила (по-
следние — на побережье Мексиканского залива, восточнее
устья Миссисипи. — Ред.). Оба двора обязались воздержи-
ваться от мира либо перемирия и не прекращать войну до
тех пор, пока Гибралтар не будет возвращен1.
Объявление войны отложили до обретения способности
нанести удар, но английские власти, несомненно, не теряли
бдительности в связи с напряженными отношениями с обе-
ими странами и готовились предотвратить соединение их
флотов. В действительности никакой эффективной блокады
Бреста не велось. И 3 июня 1779 года оттуда беспрепят-
ственно2 вышла эскадра в составе 28 линейных кораблей
под командованием д’Орвилье. Годом раньше он был со-
перником Кеппеля. Эскадра направилась к побережью Ис-
пании, где должна была встретиться с испанскими корабля-
ми, но обе эскадры соединились лишь 22 июля. 7 ценных
летних недель, таким образом, были потеряны. Но этим по-
тери не ограничились. Французы имели припасы лишь на
13 недель, а операция этой воистину великой армады, со-
стоявшей из 66 линейных кораблей и 14 фрегатов, была
рассчитана на 40 дней. Более того, на кораблях объединен-
ного флота свирепствовали болезни. Хотя этому флоту уда-
лось войти в Ла-Манш, пока английская эскадра находилась
в море, англичане, имевшие чуть больше половины кораб-
лей, чем у противника, сумели пройти среди вражеских ко-
раблей к своему побережью. Вялые действия коалиции,
1 Bancroft. Op. cit. Vol. X. P. 191.
2 Хотя англичане так безответственно упустили возможность ис-
пользовать свое превосходство в противоборстве с одной Францией, то
есть свой флот в Ла-Манше, насчитывавший более 40 линейных кора-
блей, его присутствие имело свои последствия. Страх перед тем, что
этот флот мог помешать соединению французской и испанской эскадр,
заставил Брестскую эскадру выйти в море недоукомплектованной и в
спешке. Это оказало существенное влияние на исход ее крейсерства
(Chevalier. Hist, de la Marine Fran^aise. P. 159).
452
имевшей недостаточную подготовку, еще больше ее ослаб-
ляли. Единственным результатом экспедиции, длившейся
для французов свыше 15 недель, были большая и вполне
объяснимая паника на английском побережье Ла-Манша и
захват одного неприятельского линейного корабля1 * * * 5. Упреки
за плохую подготовку, главным образом испанской эскадры,
хотя французское министерство флота оказалось совершен-
но неспособным удовлетворить насущные потребности сво-
ей эскадры, естественно, свалились на голову невиновного
адмирала д’Орвилье. Этот храбрый и опытный, но неве-
зучий офицер, чей единственный сын, лейтенант, умер от
эпидемии, обрушившейся на союзников, не мог вынести
этих незаслуженных упреков. Глубокая религиозность не
позволила ему прибегнуть к самоубийству, которым покон-
чил с собой Вильнев после Трафальгара, но д’Орвил бросил
службу и удалился в монастырь.
Некоторый интерес с точки зрения морской истории Ев-
ропы представляют события 1780 года вокруг Кадиса и Ги-
1 Подробности плохого управления этим громадным скоплением
кораблей столь многочисленны, что могут помешать последовательному
изложению материала и поэтому выносятся в примечание. Французская
эскадра поспешила выйти в море при нехватке 4 тысяч человек лично-
го состава. Испанцы потратили на соединение с французами 7 недель.
Когда их эскадры встретились, отсутствовала общая система сигналов.
5 благоприятных летних дней были потрачены на устранение этого не-
достатка. Лишь через неделю после соединения объединенный флот
двинулся по направлению к побережью Англии. Не было предпринято
никаких мер пополнить припасы, которые французы израсходовали в
течение 7 недель. Первоначальные приказы д’Орвилье предусматривали
высадку в Портсмуте или захват острова Уайт, для чего на побережье
Нормандии собралась большая армия. По прибытии флота в Ла-Манш
эти приказы были изменены, и местом высадки был указан Фалмут (на
полуострове Корнуолл). К этому времени, 16 августа, лето почти кон-
чилось, а Фалмут, если бы и был захвачен, не смог бы укрыть боль-
шой флот. Затем штормовой ветер с востока выгнал флот из Ла-Манша.
К этому времени свирепствовавшие болезни так сократили численность
экипажей, что многие корабли оказались неуправляемыми и небоеспо-
собными. Корабельные команды, численность которых при нормальном
комплекте составляла 800 или 1000 человек, собирались на перекличку
в количестве от 300 до 500 человек. Таким образом, плохое управление
подорвало боеспособность флота. Между тем необъяснимый военный
просчет, изменивший место высадки с безопасного и доступного рейда
на малозначащую и опасную гавань, завершил катастрофу утратой един-
ственной надежды на безопасную оперативную базу в осенние и зимние
месяцы. У Франции тогда не было первоклассного порта на побережье
Ла-Манша. Вот почему сильные западные штормы, преобладавшие
здесь осенью и зимой, выгнали союзников в Северное море.
453
бралтара. Последнюю крепость испанцы осадили сразу же
после объявления войны, и, в то время как прямые атаки
успешно отражались, снабжение Гибралтара провиантом и
боеприпасами вызывало большую озабоченность Англии и
было сопряжено для нее с большими затруднениями и опас-
ностями. Вот почему Родней отбыл сюда 29 декабря 1779 го-
да, имея под своей командой 20 линейных кораблей и боль-
шой караван транспортов — подкрепления для Гибралтара
и Менорки и торговые суда, идущие в Вест-Индию. Эти
суда отделились от эскадры 7 января в сопровождении
4 фрегатов, а на следующее утро эскадра встретила и за-
хватила отряд из 7 испанских военных кораблей и 16 судов,
груженных продовольствием. 12 из них, с провизией, по-
вели в Гибралтар. Через неделю в час пополудни 16 января
с юго-востока показалась испанская эскадра из 11 линейных
кораблей. Она следовала своим курсом, полагая, что к ней
приближаются только продовольственные суда для Гибрал-
тара без достаточной охраны военными кораблями. В этом
роковом заблуждении они пребывали до тех пор, пока не
осталось времени для уклонения от опасности, но раньше
они допустили еще большую оплошность, забыв выслать
разведочные фрегаты. Когда испанский адмирал дон Хуан
де Лангара понял свою ошибку, то попытался спастись бег-
ством. Но днища английских кораблей были обшиты ме-
дью, и Родней, подав сигнал к общей погоне, настиг не-
приятеля, вклинился в пространство между испанцами и их
портом и, несмотря на ветреную ночь, подветренный берег
и опасные отмели, сумел пленить командующего с 6 линей-
ными кораблями. Седьмой корабль был взорван. Шторм
продолжал бушевать, один из трофеев потерпел крушение,
другой загнали в Кадис. Несколько английских кораблей
тоже оказались в большой опасности, но благополучно ее
избегли. Через несколько дней вся эскадра вошла в Гибрал-
тарскую бухту. Немедленно отправили конвой на Менорку,
и сразу по возвращении военных кораблей конвоя 13 фев-
раля Родней отбыл в Вест-Индию с 4 линейными корабля-
ми, отправив остальную часть своей эскадры с трофеями в
Англию под командованием адмирала Дигби.
В Англии в это время политическая обстановка и партий-
ные отношения складывались таким образом, что, учитывая
неизбежное отставание английского флота в Ла-Манше от
противника в численности, было трудно найти адмирала,
454
готового принять верховное командование. Великолепный
офицер Баррингтон, овладевший Сент-Люсией, отказался от
высшего поста, хотя и пожелал занять место заместителя
офицера, даже уступающего ему по званию1. Союзный флот
численностью 30 линейных кораблей собрался в Кадисе. Его
крейсерство, однако, ограничивалось португальским побере-
жьем, а его единственным наиболее важным достижением
был захват целого конвоя, груженного военными материала-
ми, которые предназначались для переправки на Восток и
Вест-Индию. Привод в Кадис 60 английских трофейных су-
дов с почти 3 тысячами пленных стал причиной бурной ра-
дости испанцев. 24 октября де Гишен, возвращаясь после
сражения с Роднеем, вошел со своей вест-индской эскадрой
из 19 линейных кораблей в тот же самый порт. Но большие
силы, скопившиеся здесь таким образом, ничего не дали.
В январе 1781 года французские корабли вернулись в Брест.
Не слишком обильные на результаты военные действия
в Европе в 1780 году породили событие, мимо которого не
может пройти история морской силы. Это был «вооружен-
ный нейтралитет» во главе с Россией, к которой присо-
единились Швеция и Дания. Присвоение Англией права
захватывать товары враждебных держав, перевозимые на
нейтральных судах, наносило большой ущерб нейтральным
странам, особенно странам Балтики, а также Голландии, в
руки которой, равно как и Австрийских Нидерландов, пере-
шла большая часть перевозок европейских товаров. Между
тем Англия была особенно заинтересована в том, чтобы
продукция Балтийских стран, корабельный лес и зерно, не
доставались ее врагам. Декларация, в конце концов пред-
ложенная Россией и подписанная Швецией и Данией, со-
держала четыре пункта:
1.	Нейтральные суда имеют право не только входить в
порты, не подвергающиеся блокаде, но также свободно
перемещаться из порта в порт воюющих стран, другими
словами, обеспечивать их прибрежную торговлю.
2.	Сохранность имущества, принадлежащего подданным
воюющей страны, должна быть гарантирована. Этот пункт
выражает принцип, заключающийся в ныне известном афо-
ризме: «Свободные корабли, свободные товары».
1 Life of Admiral Keppel. Vol. II. P. 72, 346, 403; см. также: Barrow.
Op. cit. P. 123-126.
455
3.	Контрабандными товарами признаются только оружие
и военное снаряжение. Это не относится к корабельному
лесу и провианту, если они не принадлежат правительству
воюющей страны.
4.	Блокированным портом признается тот, в непосред-
ственной близости от которого располагается адекватная
морская сила.
Договаривающиеся стороны оставались нейтральными в
данной войне, но обязывались поддерживать эти принципы
комбинированным флотом определенной минимальной чис-
ленности. Соглашение между вышеперечисленными страна-
ми стало называться «вооруженным нейтралитетом». Вопрос
о правильности различных деклараций относится к сфере
международного права, однако очевидно, что ни одно ве-
ликое морское государство, такое как Англия, не сочло бы
первый и третий пункты правовыми. Только политические
соображения могли заставить признать их таковыми. Ан-
глийские кабинет министров и король решили игнорировать
эти декларации, не отвергая их официально. Такой курс в
принципе поддерживали даже выдающиеся деятели непри-
миримой оппозиции того времени. Колебания Соединенных
провинций, разделившихся, как и в эпоху Людовика XIV, на
сторонников Англии и Франции, несмотря на столетний
союз с первой, привлекли особое внимание в Великобрита-
нии. Провинциям предложили присоединиться к «вооружен-
ному нейтралитету», они не решались, но большинство из
них отнеслось к предложению благосклонно. Один британ-
ский офицер уже зашел так далеко, что открыл огонь по гол-
ландскому военному кораблю, воспротивившемуся обыску
торговых судов, которые он сопровождал. Этот поступок,
правильный или ошибочный, привел к возбуждению анти-
английских настроений среди голландцев. В Англии решили,
что если Соединенные провинции присоединятся к коали-
ции нейтралов, то им следует объявить войну. 16 декабря
1780 года английскому министерству сообщили, что Гене-
ральные штаты решили безотлагательно подписать деклара-
ции «вооруженного нейтралитета». Тотчас Роднею отдали
приказ захватить голландские владения в Вест-Индии и Юж-
ной Америке. Аналогичные распоряжения поступили и в от-
ношении Ост-Индии. Английского посла из Гааги отозвали.
456
Через четыре дня Англия объявила войну. Главным послед-
ствием «вооруженного нейтралитета», следовательно, стало
превращение колоний и торговых судов Голландии в добычу
английских крейсеров. Прибавление еще одного противника
мало значило для Англии, которая, благодаря своему гео-
графическому положению, успешно противодействовала
соединению голландского флота с эскадрами других своих
противников. Голландские владения повсюду переходили
под власть англичан, если только им на помощь не прихо-
дили французы. Между тем кровопролитная, но в целом бес-
полезная битва между эскадрами Англии и Голландии в
Северном море в августе 1781 года стала единственным во-
оруженным столкновением, продемонстрировавшим хра-
брость и упорство голландцев.
1781 год, разрешивший проблему обретения Соединен-
ными Штатами независимости, был отмечен в европейских
морях впечатляющими передвижениями крупных эскадр,
принесшими ничтожные плоды. В конце марта де Грасс от-
был из Бреста с эскадрой из 26 линейных кораблей. 29 мар-
та он отправил 5 кораблей под командой Сюффрена в Ин-
дию, а сам продолжил путь, приведший к успеху в сражении
при Йорктауне и поражению в Вест-Индии. 23 июня де Ги-
шен отправился из Бреста с эскадрой из 18 линейных ко-
раблей в Кадис, где к нему присоединились 30 испанских
кораблей. Эта внушительная военная сила вошла 22 июля
в Средиземное море, высадила 14 тысяч солдат на остров
Менорка, а затем двинулась в направлении Ла-Манша.
Англичане в этом году первоочередной целью ставили
устранение угрозы Гибралтару. В эту осажденную крепость
продовольствие и боеприпасы не поступали со времени
прибытия в январе каравана под конвоем эскадры Роднея.
Гибралтар остро нуждался в поставках. Продовольствия
оставалось мало и плохого качества, сухари были поражены
долгоносиком, мясо (солонина) испортилось. В ужасных
условиях одной из самых продолжительных и впечатляю-
щих осад истории военные защитники крепости мучились
еще больше от переживаний за судьбу многих мирных оби-
тателей крепости, в том числе жен и членов семей солдат и
офицеров. 13 марта из Портсмута вышла большая эскадра
в составе 28 линейных кораблей, сопровождавших 300 тор-
говых судов, направлявшихся в Ост- и Вест-Индию, по-
мимо 97 транспортов и продовольственных судов, предна-
457
значенных для крепости-скалы. Задержка у побережья
Ирландии не позволила эскадре встретиться с эскадрой де
Грасса, который отбыл через девять дней после нее. Прой-
дя мыс Сан-Висенти, английская эскадра не обнаружила
противника, но, зайдя в Кадис, англичане увидели большой
испанский флот, стоявший на якоре. Испанцы не последо-
вали за англичанами, и английский адмирал Дерби, коман-
довавший эскадрой, 12 апреля беспрепятственно доставил
припасы в Гибралтар. В то же время Дерби, как и де Грасс,
отправил в Индию небольшую эскадру, которой было суж-
дено вскоре встретиться с Сюффреном. Бездействие испан-
ского флота, учитывая заинтересованность властей этой
страны в освобождении Гибралтара и равную, если не боль-
шую численность этого флота в сравнении с английской
эскадрой, свидетельствует о неуверенности испанского ад-
мирала в себе и в своих командах. Дерби, оказав помощь
Гибралтару и Менорке, в мае вернулся в Ла-Манш.
С приближением в августе союзного флота численно-
стью почти 50 кораблей Дерби отступил к Торби и поставил
там на якорь свою эскадру из 30 кораблей. Де Гишен, осу-
ществлявший общее командование, который прежде был
замечен в осторожности, когда вел бой с Роднеем, теперь
склонялся к тому, чтобы дать сражение. Однако на военном
совете1 против его намерения почти единодушно выступили
испанцы, и их поддержали некоторые из французских офи-
церов. Снова великая коалиция Бурбонов отступила под
воздействием собственных распрей и монолитности про-
тивника. Результатом этих гигантских союзных сборов, ко-
1 Витсон довольно подробно (Beatson. Memoirs. Vol. V. Р. 395) пере-
дает споры на союзном военном совете. Обычные колебания такого
совета, в связи со сложностью обстановки, усиливались ошибочной
приверженностью многих его участников к уничтожению торговли как
решающему методу ведения войны. Господин де Боссе настаивал на
том, что «союзные эскадры должны направить все свое внимание на
большую и достижимую цель — перехват британских кораблей, направ-
ляющихся из Вест-Индии на родину. Эта мера в условиях, когда со-
юзный флот господствует в море, не может не иметь успех. Она нанесет
Англии роковой удар такой силы, что она не сможет от него оправить-
ся в течение всей войны». Француз Лаперуз-Бонфил описывает совет,
по сути, так же. Шевалье, опуская подробности, просто замечает:
«Крейсерство, только что предпринятое союзным флотом, обернулось
ущербом репутации Франции и Испании. Эти две державы произвели
крупную демонстрацию силы, которая не дала никаких результатов».
Английская торговля тоже понесла некоторый ущерб. Гишен писал до-
мой: «Я вернулся из крейсерства усталый, но отнюдь не со славой».
458
торые едва ли можно назвать реальными усилиями, стали
снятие осады Гибралтара и неприкосновенность Англии.
Для союзников год завершился унизительным поражением.
Де Гишен отбыл из Бреста с 17 кораблями, сопровождаю-
щими большой караван торговых судов и транспортов с во-
енным снаряжением. Конвой преследовали 12 английских
кораблей под командованием адмирала Кемпенфельдта, чьи
высокопрофессиональные способности не обеспечили ему
бессмертия, которым поэты прославляли его трагическую
смерть. Столкнувшись с французами в 150 милях к западу
от острова Уэсан, он отделил часть конвоя, несмотря на то
что уступал в численности французскому флоту1. Через не-
сколько дней французский флот разметал шторм. До Вест-
Индии добрались лишь 2 линейных корабля и 5 торговых
судов из всего флота численностью 150 кораблей.
В начале 1782 года англичане потеряли Маон, сдавшийся
5 февраля после шестимесячной осады. Отсутствие овощей
и долгое нахождение в душных бомбоубежищах и казематах
под массированным огнем противника привели к эпидемии
цинги, которая свалила большую часть гарнизона и стала
причиной капитуляции англичан. В последнюю ночь обо-
роны только на сторожевые посты требовалось 415 человек,
тогда как всего оставалось 660 человек, пригодных для служ-
бы. Таким образом, возможность отдыха для часовых была
исключена.
Союзные эскадры собрались в этом году в Кадисе в коли-
честве 40 линейных кораблей. Ожидалось, что этот флот уси-
лится за счет голландских кораблей, но эскадра лорда Хоу
загнала голландцев обратно в их порты. Не было определен-
ности относительно какой-нибудь активной операции у по-
бережья Англии, но союзники осуществляли в летние меся-
цы крейсерство у входа в Ла-Манш и в Бискайском заливе.
Их присутствие обеспечивало безопасное отбытие и при-
бытие в свои порты торговых судов и одновременно угрожа-
ло торговле англичан. Несмотря на это, Хоу с эскадрой из
1 Эта неудача французов была вызвана отчасти плохой диспозици-
ей эскадры де Гишена, в общем искусного и обычно осторожного ад-
мирала. Когда Кемпенфельдт встретился с ним, все французские кораб-
ли располагались под ветром каравана, в то время как англичане — на
ветре у него. Французы поэтому не смогли своевременно прийти на
помощь каравану, а альтернативную меру — попытку каравана спу-
ститься под ветер своего эскорта — нельзя было осуществить всеми
торговыми судами из-за их слишком большого скопления.
459
22 кораблей не только продолжал крейсерство и избегал сра-
жений, но также сумел благополучно провести в порт кораб-
ли из Ямайки. Ущерб торговле и транспортировке военного
снаряжения обеим сторонам был равным, и заслугу успеш-
ного использования морской силы в этих весьма важных це-
лях следует отдать поэтому более слабой стороне.
Выполнив приказы по летнему крейсерству, союзный
флот вернулся в Кадис. 10 сентября он отбыл отсюда в Аль-
хесирас, расположенный на противоположной от Гибралтара
стороне бухты Альхесирас. Флот имел целью поддержать
крупную атаку объединенных сил с суши и моря, которая,
как надеялись, приведет к капитуляции ключевой крепости
у входа в Средиземное море. Учитывая уже находившиеся
там корабли, общее число флота союзников возросло почти
до 50 линейных кораблей. Подробности мощного приступа
крепости выходят за рамки нашей темы, тем не менее ее
нельзя оставить вовсе без внимания, не упомянув их как ми-
нимум для того, чтобы вызвать к ним интерес.
Три года осады, которая теперь приближалась к концу,
явили много блестящих боевых подвигов, а также примеров
менее впечатляющих, но более мучительных испытаний не-
поколебимой выдержки гарнизона. Трудно сказать, сколько
крепость могла держаться в свете успехов, с которыми ан-
глийская морская сила боролась с попытками союзников
лишить ее путей сообщения. Но видимо, также определен-
но, что Гибралтар должен был подчиниться более крупным
силам или не подчиниться вовсе с прогрессирующим ис-
тощением воюющих сторон, указывающим на скорый ко-
нец войны. Соответственно, Испания увеличивала усилия
по подготовке штурма, пуская в ход свою военную изобре-
тательность. Между тем известия об этом и приближении
решающей битвы привлекли к месту событий добровольцев
и выдающихся деятелей из других стран Европы. С при-
бытием двух французских принцев Бурбонов интерес к при-
ближавшейся драме приобрел характер театрального ажио-
тажа. Присутствие членов королевской семьи требовалось,
соответственно, для того, чтобы украсить предстоящую
грандиозную катастрофу, так как бьющая через край уве-
ренность в успехе осаждавших давала удовлетворительной
развязке драмы твердую гарантию драматурга.
Помимо укреплений на перешейке, соединяющем кре-
пость-скалу с континентом, где теперь были установлены
460
300 пушек, главная надежда осаждавших возлагалась на
10 плавучих батарей. Их сконструировали так, чтобы они
вели огонь по крепости и были неуязвимы для ответного
огня. Плавучие батареи включали 154 тяжелых орудия. Ба-
тареи должны были стоять на якорях, в сомкнутой линии
с севера на юг, вдоль западного фаса укреплений, на дис-
танции приблизительно около километра. Их должны были
поддерживать 40 канонерок и такое же количество бомбар-
дирских судов. И это помимо линейных кораблей, призван-
ных прикрывать огнем атакующих и отвлекать на себя вни-
мание гарнизона крепости. 12 тысяч французских солдат
привлекались к поддержке испанцев во время общего штур-
ма. Он должен был начаться после массированной бом-
бардировки, призванной нанести достаточный ущерб и де-
морализовать защитников крепости. В то же время число
защитников крепости составляло 7 тысяч, их противников
на суше — 33 тысячи.
Заключительный акт драмы открыли англичане. 8 сентя-
бря 1782 года в 7 часов утра генерал Элиотт, командовавший
обороной крепости, открыл беспощадный и весьма разруши-
тельный огонь по укреплениям перешейка. Добившись сво-
ей цели, он прекратил огонь. Но противник следующим
утром принял вызов и в течение четырех последующих дней
обстреливал крепость 6500 ядрами и 1100 бомбами (разрыв-
ными ядрами) ежесуточно только с перешейка. В таких усло-
виях 13 сентября была разыграна последняя грандиозная
сцена. В 7 часов утра 10 плавучих батарей, пришвартованных
в глубине бухты, отдали швартовы и спустились в назначен-
ное место. Между 9 и 10 часами они встали на якорь и сразу
же открыли огонь. Осажденные ответили на него с такой же
яростью. Видимо, плавучие батареи в целом в течение не-
скольких часов оправдывали возложенные на них надежды.
Холодные снаряды либо скользили по их бортам, либо не
пробивали их, между тем средства для тушения огня обезвре-
живали каленые ядра.
Около двух часов, однако, показался дым от загоревше-
гося корабля командующего плавучими батареями, и, хотя
пожар на время локализовали, он снова стал набирать силу.
Та же участь постигла другие батареи. К вечеру огонь осаж-
денных заметно возобладал, а к часу ночи большая часть
батарей были объяты пламенем. Их бедственное положение
усугубили действия морского офицера, командовавшего ан-
461
глийскими канонерками, который занял позицию у фланга
линии плавучих батарей и открыл по ним губительный про-
дольный огонь. Эти действия не должны были допускать
испанские канонерки. В конце концов девять из десяти ба-
тарей взорвались на своих якорных стоянках, потери со-
ставили полторы тысячи человек, четыреста спасли из огня
английские моряки. На десятую батарею англичане произ-
вели высадку со шлюпок, а затем сожгли ее. С уничтоже-
нием плавучих батарей надежды осаждающих заметно поу-
бавились.
У них оставалась лишь надежда на измор гарнизона кре-
пости голодом. К осуществлению этой цели готовил себя со-
юзный флот. Стало известно, что к Гибралтару двигалась
большая эскадра под командованием лорда Хоу. Она насчи-
тывала 34 линейных корабля, помимо продовольственных
судов. 10 октября сильный шторм с запада нанес серьезные
повреждения союзному флоту, загнав один корабль на мель
под огонь батарей Гибралтара, где его принудили к сдаче. На
следующий день показалась эскадра Хоу. Ее транспорты
имели прекрасную возможность встать на якорь, но все они,
кроме четырех, не воспользовались ею по беспечности. Вме-
сте с военными кораблями они прошли в Средиземное море.
13 октября союзники последовали за англичанами. Но, хотя
союзные корабли помещались между портом и английской
эскадрой и не были обременены, подобно последней, про-
довольственными судами, тем не менее они умудрились по-
зволить транспортам, за небольшим исключением, благопо-
лучно проскользнуть в порт и стать на якорь. В Гибралтар
были доставлены не только продовольствие и боеприпасы.
Военные корабли доставили сюда также войска, которые
беспрепятственно высадились на берег. 19 октября англий-
ская эскадра прошла пролив в обратном направлении при
восточном ветре, выполнив свою миссию в недельный срок
и обеспечив Гибралтар всем необходимым еще на год. Со-
юзный флот за ней последовал. 20 октября между ними про-
изошло сражение на дальней дистанции, так как союзники,
хотя и находились в наветренной позиции, не стремились к
ближнему бою. Число кораблей, участвовавших в этом вели-
колепном спектакле, в этой заключительной сцене великой
драмы в Европе и финале успешной обороны Гибралтара,
составило в целом 83 линейных корабля — 49 кораблей со-
юзников и 34 — англичан. У союзников в сражении приняли
462
участие только 33 корабля, но, если бы эти незадачливые мо-
реходы решились на общее сражение, Хоу был бы, вероятно,
вправе отказаться от него, пока от него зависело испытание,
которого союзники не особенно добивались.
Таковы были результаты великого противостояния в ев-
ропейских морях, отмеченного со стороны союзников
усилиями масштабными по размаху, но плохо координиро-
ванными и вялыми по исполнению. Англичане, сильно усту-
павшие неприятелю в численности, продемонстрировали
целеустремленность, большое мужество и морское искусство.
Едва ли, однако, можно сказать, что военные концепции
стратегов Англии и управление ее флотом со стороны каби-
нета министров были на уровне мастерства и самоотвержен-
ности английских моряков. Превосходство неприятеля в си-
лах не было слишком велико — не столь велико, как казалось
при исчислении его пушек и кораблей. И хотя, по справед-
ливости, следует сделать скидку на обычные колебания в на-
чале войны, прошедшие годы нерешительности и непрофес-
сионализма со стороны союзников должны были бы убедить
англичан в их слабости. Нежелание французов рисковать
своими кораблями, столь явно продемонстрированное
д’Эстеном, де Грассом и де Гишеном, инертность и неэффек-
тивность испанцев должны были побудить Англию следовать
своей прежней политике, политике нанесения ударов по ор-
ганизованным силам противника на море. Как правило и,
вероятно, по необходимости, начало каждой кампании за-
ставало врагов Англии разобщенными — испанцы находи-
лись в Кадисе, французы — в Бресте1. Чтобы блокировать
1 «Весной 1780 года британское адмиралтейство собрало в портах
Ла-Манша 45 линейных кораблей. Эскадра в Бресте уменьшилась
до 12 или 15 кораблей... К удовлетворению испанцев, 20 французских
линейных кораблей объединились с ними в Кадисе под флагом ад-
мирала Кордовы. Вследствие такой диспозиции неприятеля англий-
ский флот в Ла-Манше сдерживал силы, которыми мы располагали
как в Бресте, так и в Кадисе. Вражеские крейсеры свободно пересе-
кали акваторию между мысом Лизард (полустров Корнуолл) и Гиб-
ралтарским проливом» (Chevalier. Hist, de la Marine Fran^aise. P. 202). В
1781 году «Версальский кабинет обратил внимание Голландии и Ис-
пании на необходимость сбора в Бресте достаточно сильного флота,
чтобы противостоять кораблям, которые Великобритания содержала в
Ла-Манше. Голландцы оставались в Текселе, а испанцы не покидали
Кадиса. Из этого вышло то, что англичане с 40 линейными кораблями
блокировали 70 кораблей, которыми располагали союзники». (Ibid.
Р. 256.)
463
весь французский флот в Бресте до того, как он выйдет в
море, Англия должна была напрягать все силы, так как ей
следовало пресечь основной поток союзной мощи в самом
начале. Точным же знанием местоположения этого большо-
го флота Англия устраняла неопределенность в отношении
его операций, которые сковали бы ее собственные передви-
жения, как только этот флот получил бы свободу действий в
открытом море. У Бреста англичане занимали позицию как
бы между союзниками. При помощи своих разведывательных
судов английские командующие узнавали о приближении
испанцев задолго до французов. Англия владела возможно-
стью выставить против каждого неприятельского флота в от-
дельности больше кораблей, причем кораблей более боеспо-
собных. Ветер, благоприятный для прибытия испанцев,
запирал их союзников в портах. Наиболее яркий пример
неудач Англии в этом деле дал случай, когда де Грассу по-
зволили беспрепятственно выйти из порта в марте 1781 года.
Это случилось потому, что английский флот большей чис-
ленности отправился из Портсмута за девять дней до этого
выхода. Но он был задержан адмиралтейством у побережья
Ирландии1. Опять же в конце этого года Кемпенфельдта по-
слали на перехват де Гишена с эскадрой меньшей числен-
ности, в то время как в портах оставалось достаточно кораб-
лей, которыми можно было изменить соотношение сил в
пользу англичан. Несколько кораблей, призванных сопрово-
ждать Роднея в Вест-Индию, были готовы к выходу в море,
когда Кемпенфельдт отправился в путь. Тем не менее их не
привлекли к предприятию, столь тесно связанному с целями
кампании Роднея. Объединившись, обе эскадры могли бы
покончить с отрядом кораблей де Гишена, состоявшего из
17 кораблей и поистине бесценного каравана транспортов.
1 «Вопрос, вызвавший крайнее возбуждение внутри и вне парла-
мента, состоял именно в том, не следовало ли британскому флоту под
командованием вице-адмирала Дерби в первую очередь перехватить
французскую эскадру графа де Грасса, вместо того чтобы терять время
на крейсерство к Ирландии, из-за которого такая возможность была
упущена. Разгром французского флота, несомненно, полностью рас-
строил бы обширные планы, которые противник разработал для Ост- и
Вест-Индии. Это гарантировало бы безопасность британских островов
Вест-Индии. Мыс Доброй Надежды попал бы в распоряжение Брита-
нии, а кампания в Северной Америке могла бы завершиться в совсем
другие сроки» (Beatson. Memoirs. Vol. V. Р. 341, где также приведены
контраргументы).
464
Гибралтар был на самом деле тяжелым бременем для Ан-
глии, операции которой распространялись на весь мир, но
национальный инстинкт, привязывавший ее к этой кре-
пости, был правильным. Недостаток английской политики
заключался в попытке удерживать слишком много других
опорных пунктов, пренебрегая быстротой концентрации
сил для атак на любые соединения союзных флотов. Ключ
к ситуации давал океан. Крупная победа здесь разрешила
бы все другие спорные вопросы. Но невозможно было одер-
жать крупную победу, стремясь демонстрировать силу по-
всюду1.
Северная Америка представляла собой еще большую
проблему, и, несомненно, настроения англичан в отноше-
нии ее были несправедливы. Гордость, а не мудрость вела
их войну. Каковы бы ни были симпатии отдельных лиц и
классов в союзных странах, власти этих стран оценивали
восстание американцев лишь как средство ослабления Ан-
глии. Операции в этом регионе зависели, как было уже по-
казано, от контроля над морем. Для обеспечения этого
большие подраздления английских кораблей были отвле-
чены на противоборство с Францией и Испанией. Чтобы
успешная (для Англии) война сделала Америку снова той,
какой она была одно время, — то есть лояльно настроенной
колонией Великобритании, прочной опорой ее морской
силы, — потребовалось бы гораздо больше жертв. Но это
стало невозможным. И хотя Англия из-за собственных оши-
бок утратила привязанность колонистов, которые могли бы
поддержать и обеспечить ее контроль над портами и мор-
ским побережьем Америки, тем не менее у метрополии
оставалось достаточно мощных военных баз в Галифаксе
(Канада, Новая Шотландия), на Бермудских островах и в
Вест-Индии. Эти базы уступали в качестве только обустро-
енным портам дружественной страны с большими ресурса-
ми и населением. Прекращение войны в Северной Амери-
ке усилило бы Англию значительно больше, чем союзников.
В сохранившихся же условиях крупные английские морские
соединения всегда могли быть превзойдены по силе про-
1 Это одно из наиболее частых и вопиющих нарушений принципов
войны, когда растягивают тонкую оборонительную линию, везде неа-
декватную, по периметру огромной границы. Требования торговых и
местных кругов делают демократические правительства особенно по-
датливыми к этому.
465
тивником, внезапно появлявшимся со стороны моря, как
это случалось в 1778 и 1781 годах.
К оставлению Америки (безнадежной потери, поскольку
никакое военное принуждение не могло уже вернуть ее преж-
нюю лояльность) следовало бы добавить отказ в то время от
всех военных приобретений, которые мешали концентрации
сил, не прибавляя военной мощи. Сюда относится большин-
ство Антильских островов, окончательная судьба которых
зависела от исхода морской войны. Могли быть предусмо-
трены гарнизоны для Барбадоса и Сент-Люсии, для Гибрал-
тара и, возможно, Маона, где можно было хорошо закре-
питься до обеспечения морского господства. К этому можно
было бы прибавить одну или две жизненно важные позиции
в Америке, такие как Нью-Йорк и Чарлстон, которые следо-
вало удерживать лишь до тех пор, пока не были бы даны га-
рантии такого отношения к лоялистам со стороны местных
жителей, какого требовал от Англии ее долг по отношению
к оставшимся ей верными людям.
За избавлением от разной обременительной нагрузки
должна была последовать быстрая концентрация сил для
наступательных операций. 60 линейных кораблей у побере-
жья Европы — половина у Кадиса и другая половина у Бре-
ста, — с резервом на родине для замены поврежденных ко-
раблей, не стали бы для английского флота непосильным
бременем. А то, что этим эскадрам не пришлось бы воевать,
может быть подтверждено не только нами, которые знако-
мы с историей, но также теми, которые воочию наблюдали
тактику д’Эстена и де Гишена, а позднее и де Грасса. Или,
если бы англичане посчитали неприемлемым даже такой
разброс сил, то и сорока кораблей перед Брестом было бы
достаточно. Для испанского же флота была бы открыта воз-
можность сразиться с оставшимся английским флотом, ког-
да решался вопрос о контроле над Гибралтаром или Мао-
ном. С учетом сравнительных боевых качеств этих флотов
исход такого сражения не вызывал бы сомнений. И Гибрал-
тар, вместо бремени, стал бы, как это было прежде и после
того времени, фактором силы Великобритании.
Вывод остается неизменным. При всех определяющих
факторах войны между соседними континентальными дер-
жавами, когда возникает вопрос о контроле над политически
неустойчивыми отдаленными регионами — будь то распа-
дающиеся монархии, анархические республики, колонии,
466
отдельные военные оплоты или острова ниже известной ве-
личины, — этот вопрос должен решаться в конечном счете
морской силой. Такая организованная военная сила на море
обеспечивает коммуникации, являющиеся важным элемен-
том во всей стратегии. Замечательная оборона Гибралтара
опиралась именно на это. От этого зависели итоги войны в
Америке, конечная судьба островов Вест-Индии и конечно
же Индии. От этого будет зависеть контроль над Центрально-
Американским перешейком, если этот вопрос приобретет
военное значение. И с учетом континентального положения
и окружения Турции та же морская сила должна стать весо-
мым фактором в решении Европой «восточного вопроса».
Если это верно, то военная мудрость, а также экономия
времени и денег требуют реализации этого принципа в мор-
ских условиях как можно скорее — с убеждением, что дер-
жава, достигшая военного преобладания, окажется в конце
концов в выигрыше. В ходе Войны американских колоний
за независимость численный перевес неприятельских сил
над силами Англии был весьма значительным, реальный
перевес — несколько меньше, но все же и он имел место.
Военные соображения требовали оставления колоний, но
если национальная гордость не могла этого вынести, то пра-
вильный курс состоял в блокировании военных портов вра-
гов. Если не хватало сил на то, чтобы превзойти флоты обе-
их враждебных держав, то следовало блокировать порты
сильнейшей из них. Здесь крылась первая ошибка англий-
ского адмиралтейства. Сообщение первого лорда адмирал-
тейства о наличных силах флота в начале войны не подкре-
плялось фактами. Первая эскадра под командованием
Кеппеля едва равнялась по численности французской эска-
дре. В то же время силы Хоу в Америке уступали флоту
д’Эстена. В 1779 и 1781 годах, наоборот, английский флот
превосходил французский в отдельности. Тем не менее со-
юзники беспрепятственно соединились, и в 1781 году де
Грасс отправился в Вест-Индию, а Сюффрен в восточные
моря. Во время операции Кемпенфельдта против де Гишена
английское адмиралтейство знало о том, что французский
конвой имел большое значение для кампании в Вест-Индии,
и тем не менее оно направило в поддержку Кемпенфельдту
всего 12 кораблей под командованием адмирала. В то же вре-
мя, помимо подкреплений, предназначенных для Вест-Ин-
дии, определенное количество других кораблей стояло в
467
Даунсе, как справедливо выразился Фокс, «с пустячной це-
лью» противодействия голландской торговле. Различные об-
винения, выдвинутые Фоксом в речи, откуда взята вышепри-
веденная цитата, и которые, на примере франко-испанской
войны, подчеркивали главным образом целесообразность на-
падения на союзников до того, как они выйдут на океанский
простор, были поддержаны высокопрофессиональным мне-
нием Хоу. Об операции Кемпенфельдта он сказал следую-
щее: «Не только судьба островов Вест-Индии, но, возможно,
весь будущий исход войны мог почти без риска решиться в
Бискайском заливе»1. Не без риска, но с большой вероятно-
стью на успех весь будущий исход войны следовало связать
с сосредоточением английского флота в акватории между
Брестом и Кадисом. Не было бы более эффективной под-
держки Гибралтару. Не было бы большей гарантии отвлече-
ния сил неприятеля от Вест-Индии. И американцы тщетно
обращались бы за помощью, какой она бы ни была ограни-
ченной, французского флота. Потому что впечатляющие ре-
зультаты, полученные от прибытия эскадры де Грасса, не
должны затемнять то, что он прибыл 31 августа и объявил,
что должен вернуться в Вест-Индию в середине октября.
Только благоприятное стечение обстоятельств предотврати-
ло повторение для Вашингтона в 1781 году горького разо-
чарования, которое он испытал от д’Эстена и де Гишена в
1778 и 1780 годах.
1 Annual Register, 1782.
Глава 12
События в Индии (1778—1781), Сюффрен отбывает из Бре-
ста в Индию (1781). Его блестящая морская кампания в
морях вокруг Индии (1782—1783)
Весьма любопытная и поучительная кампания Сюффре-
на в Ост-Индии, хотя сама по себе и является наиболее за-
метной и выдающейся операцией войны 1778—1783 годов,
не смогла повлиять на исход войны в целом, но не по вине
Сюффрена. Лишь в 1781 году французский двор смог на-
править на Восток морские силы, адекватные важности
предприятия. Кроме того, обстановка на Индийском по-
луострове в то время была такова, что давала редкую воз-
можность поколебать власть англичан. Хайдар Али, наибо-
лее искусный и смелый из всех врагов, против которых до
сих пор воевали англичане, правил тогда в княжестве Май-
сур, располагавшемся в южной части полуострова и в силу
этого угрожавшего как Карнатику, так и Малабарскому бе-
регу. Десятью годами раньше Хайдар Али в одиночку вел
весьма успешную войну против вторгнувшихся иноземцев,
закончившуюся заключением мирного соглашения на усло-
виях восстановления завоеваний сторон. Теперь он был
взбешен захватом Маэ. С другой стороны, против англичан
выступила часть воинственных мелких княжеств, называв-
шихся маратхами. Они принадлежали к одному народу и
поддерживали между собой непрочные связи, наподобие
феодальных. Территория, населенная маратхами, со столи-
цей Пуна (столица маратхской конфедерации, где находи-
лись пешвы — наследственные премьер-министры этого
469
государственного образования. — Ред.) близ Бомбея, рас-
пространялась от Майсура до Ганга. Имея смежные грани-
цы и занимая центральное положение в отношении трех
английских колониальных владений со столицами в Бом-
бее, Калькутте и Мадрасе, Хайдар Али и маратхи могли
оказывать друг другу взаимную поддержку и проводить на-
ступательные операции против общего врага. В начале
войны между Англией и Францией в Пуне появился фран-
цузский агент. Уоррену Гастингсу, английскому генерал-
губернатору, доложили, что маратхи согласились на опреде-
ленные условия и передали французам порт на Малабарском
берегу. С присущей ему проворностью Гастингс немедлен-
но решил воевать и направил отряд бенгальской армии че-
рез Джамну в Берар. Другой четырехтысячный отряд ан-
глийских войск также выступил из Бомбея, но, сбившись
с пути, попал в окружение и был вынужден в январе 1779 го-
да сдаться. Эта неожиданная неудача оживила надежды и
воодушевила врагов Англии. И, хотя физические потери
вскоре были компенсированы существенными успехами
других британских командиров, падение престижа сказыва-
лось. Гнев Хайдара Али, вызванный захватом англичанами
Маэ, усилился из-за неразумного поведения губернатора
Мадраса. Видя, что англичане увязли в войне с маратхами,
и узнав, что ожидается высадка французов на Коромандель-
ский берег, Хайдар Али незаметно приготовился к войне.
Летом 1780 года массы его всадников без предупреждения
спустились с холмов и появились у ворот Мадраса. В сен-
тябре отряд английских войск численностью в 3 тысячи
человек был наголову разбит, а другой пятитысячный отряд
спасло только поспешное отступление в Мадрас с потерей
артиллерии и обоза. Не располагая силами взять Мадрас,
Хайдар Али обратил свои удары на разные опорные пункты
англичан, изолированные друг от друга и от столицы, ис-
пользуя территорию, которая теперь полностью находилась
под его контролем.
Таково было состояние дел, когда в январе 1781 года у
побережья появилась французская эскадра в составе 6 линей-
ных кораблей и 3 фрегатов. Английская эскадра под коман-
дованием Хьюджеса ушла в Бомбей. Напав на Куддалур (Ку-
далор), Хайдар Али попросил помощи у французского
коммодора графа д’Орва. Лишенному поддержки с моря и
окруженному сонмом туземцев городу, казалось, суждено
470
было пасть. Однако д’Орв отказал в помощи и вернулся в
Иль-де-Франс. В то же время против Хайдара выступил один
из наиболее способных английских, командиров туземных
войск Кут. Хайдару Али, немедленно прекратившему осаду
опорных пунктов, после ряда операций, продолжавшихся все
весенние месяцы, 1 июля 1781 года было навязано сражение.
Поражение Хайдара восстановило власть англичан над тер-
риторией, спасло Карнатик и положило конец надеждам
французов, находившихся в их последнем индийском владе-
нии Пондишери. Великолепная возможность разбить англи-
чан была упущена.
Между тем к Ост-Индии двигался французский флотово-
дец, разительно отличавшийся по характеру от своих пред-
шественников. Напомним, что, когда де Грасс отправился
22 марта 1781 года в Вест-Индию, при нем был отряд из 5 ли-
нейных кораблей под командованием Сюффрена. 29 марта
он отделился от основных сил, взяв с собой несколько транс-
портов, направился к мысу Доброй Надежды, тогда голланд-
ской колонии. Французские власти знали, что из Англии
была направлена экспедиция для захвата этого важного пере-
валочного пункта на пути в Индию и первоочередная задача
Сюффрена заключалась в том, чтобы этого не допустить.
Фактически эскадра под командованием коммодора Джон-
стона1 вышла в море первой и встала на якорь 11 апреля
в порту Прая — центре португальской колонии Острова
Зеленого Мыса. Она насчитывала 2 больших линейных и
3 50-пушечных корабля, с фрегатами и меньшими судами,
помимо 35 транспортов, большей частью вооруженных. Не
опасаясь нападения (не потому, что уповал на нейтралитет
порта, но потому, что считал цель своей экспедиции неиз-
вестной противнику), английский коммодор встал на якорь
без учета возможной битвы.
Случилось так, что в момент отбытия из Бреста один из
кораблей, предназначавшихся для Вест-Индии, был отря-
1 Этот коммодор Джонстон, известный более как губернатор Джон-
стон, был одним из трех посланцев лорда Норта, призванных добиться
в 1778 году примирения с Америкой. Ссылаясь на определенные подо-
зрительные действия Джонстона, конгресс США объявил, что ведение
с этим человеком какой-либо переписки или отношений несовместимо
с достоинством американцев. Титул губернатора закрепился за ним по-
тому, что он был однажды губернатором Пенсаколы. В английском
флоте он пользовался довольно незавидной репутацией. (См.: Char-
nock’s Biog. Navalis.)
471
жен в эскадру Сюффрена. Постепенно у этого корабля не
осталось запаса воды для продолжительного плавания, и эта
причина, наряду с другими, заставила Сюффрена тоже зай-
ти в Прая. 16 апреля, через пять дней после Джонстона, он
достиг рано утром острова и направился к якорной стоянке,
выслав на разведку корабль с днищем, обшитым медью.
При подходе с востока берег некоторое время скрывал ан-
глийскую эскадру, но без четверти девять разведочный ко-
рабль Artesien подал сигнал, что в бухте стоят на якорях
неприятельские корабли. Бухта открыта с юга и тянется
свостока на запад около полутора миль. Условия бухты та-
ковы, что корабли обычно располагаются в ее северо-вос-
точной части у берега (план 13)1. Англичане находились
там, вытянувшись с запада на северо-запад в неправильную
линию. Ситуация застала врасплох и Сюффрена, и Джон-
стона, но последнего в большей степени, поэтому инициа-
тиву держал в своих руках французский офицер. Немногие
моряки были, по своему характеру и опыту, более способны
к быстрым действиям, чем он. Наделенный живым тем-
пераментом и врожденным военным талантом, Сюффрен,
служивший на корабле эскадры де ла Клю (Ла Юту), усвоил
из действий Боскавена в отношении этой эскадры, что не
надо придавать значения стремлению Португалии уважать
ее нейтралитет. Он понял, что перед ним, видимо, англий-
ская эскадра, идущая к мысу Доброй Надежды. Единствен-
ный вопрос, который его беспокоил, состоял в том, идти ли
дальше к мысу, чтобы достигнуть его первым, или атаковать
английские корабли на якорной стоянке, в надежде нанести
им повреждения, несовместимые с дальнейшим движением
вперед. Сюффрен выбрал последний вариант. Хотя корабли
его эскадры, имевшие разную скорость хода, были рассея-
ны, он решил войти в бухту сразу, не теряя преимущества
внезапного нападения. Подав сигнал приготовиться к бою
на якоре, он возглавил атаку на 74-пушечном флагманском
корабле Heros, обогнул юго-восточный мыс бухты и дви-
нулся в направлении английского флагманского корабля
(е). Непосредственно за ним следовал 74-пушечный Han-
nibal (линия аб). Вместе с ними шел также 64-пушечный
передовой корабль Artesien (в). Два арьергардных корабля
далеко отстали.
Этот план почти полностью взят из кн.: Cunat. Vie de Suffren.
472

Английский коммодор приготовился к бою, как только
обнаружил противника, но у него не было времени вы-
править свой боевой порядок. Сюффрен встал на якорь в
500 футах (чуть более 150 м. — Ред.) от английского флагман-
ского корабля на траверзе его правого борта (по удивитель-
ному совпадению, английский флагман тоже назывался
Него), оказавшись, таким образом, между неприятельскими
кораблями с двух сторон, и открыл огонь. Hannibal встал на
якорь перед своим коммодором (б) так близко, что тот дол-
жен был потравить канат и податься назад (а). Но капитан
корабля Hannibal, не ведая о намерении Сюффрена прене-
бречь нейтралитетом порта, не подчинился приказу о под-
готовке к бою. Его корабль оказался полностью небоеспо-
собен — палубы были загромождены бочонками для воды в
ожидании пополнения ее запаса, орудия не были раскре-
плены. Капитан корабля Hannibal не стал усугублять свой
промах колебаниями, но смело последовал за флагманом,
пассивно принимая неприятельский огонь, на который не-
которое время не мог отвечать. Приведя корабль к ветру, он
прошел на ветре мимо своего командира, умело выбрал по-
зицию и искупил свою первоначальную ошибку собственной
гибелью. Два французских корабля встали так, что могли ве-
сти огонь с обоих бортов. Artesien в дыму принял торговый
корабль из Ост-Индии за военный. При прохождении вдоль
борта коммерческого судна капитан корабля Artesien был
убит как раз в то время, когда собирался отдать якорь. Кри-
тический момент был упущен из-за гибели командира. Ко-
рабль отдрейфовал от непосредственного места боя вместе с
ост-индским судном (в"). Отставшие два французских ко-
рабля, подошедшие позднее, не смогли приблизиться (г, д).
Затем Сюффрен, которому выпала доля выносить основное
бремя боя только с двумя кораблями, обрубил канаты и ушел
в море. За ним последовал Hannibal, получивший так много
повреждений, что его фок- и грот-мачты полетели за борт, к
счастью не ранее, чем он выбрался из бухты, которую оста-
вил полностью разгромленной.
Не касаясь совершенно вопросов международного права,
следует отметить, что планирование и проведение Сюффре-
ном атаки с военной точки зрения заслуживают внимания.
Реально их оценивая, нужно учитывать цель возложенной на
него миссии и основные факторы, препятствующие или спо-
собствующие ее выполнению. Его первоочередная цель за-
474
ключалась в защите мыса Доброй Надежды от английской
экспедиции. Главным условием реализации этой цели явля-
лось прибытие первым к месту назначения, препятствием
этому была английская эскадра. Поэтому перед Сюффреном
открывались два пути — состязаться с англичанами в гонке,
надеясь ее выиграть, или нанести удар противнику, лишив
его возможности участвовать в гонке вообще. Так как место-
положение неприятеля оставалось неизвестным, то его поиск
без получения надежной информации был пустой тратой
времени, но, когда фортуна поместила противника на пути
следования французской эскадры, сообразительный Сюф-
френ сразу же смекнул, что контроль над акваторией южных
морей разрешит вопрос и должен быть установлен немедлен-
но. Сам он выражается весьма красноречиво: «Уничтожение
английской эскадры коренным образом расстраивает все
планы и проекты этой экспедиции, обеспечивает нам на про-
должительный период преобладание в Индии, преобладание,
способное привести к почетному миру, а также лишает ан-
гличан возможности опередить меня в достижении мыса До-
брой Надежды — эта цель, которая была осуществлена, и
являлась главной задачей моей миссии». Он был плохо осве-
домлен относительно численности английской эскадры, по-
лагая ее большей, чем она была на самом деле. Но Сюффрен
настиг ее в невыгодном для нее положении и врасплох. По-
этому его быстрое решение навязать бой было правильным.
Явной заслугой Сюффрена в этом деле является то, что он в
данный момент отложил на будущее — выбросил, так ска-
зать, из головы — конечные цели крейсерства. Но, поступая
так, он нарушал традиции французского флота и обычную
политику властей. Нельзя ставить в вину Сюффрену отсут-
ствие поддержки со стороны его капитанов, на которую он
был вправе рассчитывать. Аварии и небрежение, которые
привели к их неудачам, уже упоминались, но не приходится
сомневаться, что он, имея под своей командой три лучших
корабля, был прав в стремлении извлечь выгоду из невыгод-
ного положения противника и рассчитывая на подход двух
резервных кораблей.
Позиции, занятые собственным кораблем Сюффрена и
Hannibal, позволяющие им вести огонь с обоих бортов, —
другими словами, развить наибольшую силу, — являются
плодом блестящего расчета. Коммодор максимально ис-
пользовал выгоду, полученную от эффекта внезапности и
475
от беспорядка в эскадре противника. В результате такого
беспорядка, согласно оценкам англичан, два их 40-пушечных
корабля не смогли участвовать в сражении — обстоятель-
ство, компрометирующее Джонстона и оправдывающее рас-
четы Сюффрена на атаку. Если бы он получил поддержку,
на которую вправе был рассчитывать, то уничтожил бы ан-
глийскую эскадру. Но и без этого он спас в гавани Прая
Капскую колонию. Неудивительно поэтому, что француз-
ский двор, несмотря на его традиционную морскую поли-
тику и дипломатические затруднения в связи с нарушением
португальского суверенитета, был вынужден искренне и ве-
ликодушно признать энергичность действий Сюффрена,
столь нехарактерную для французских адмиралов.
Упоминалось, что Сюффрен, наблюдавший осторожные
маневры д’Эстена в Америке и служивший во флоте в годы
Семилетней войны, приписывал отчасти неудачи французов
в морской войне внедрению тактики, которую заклеймил как
ширму для трусости. Но результаты боя у Прая, по необхо-
димости происшедшего без предварительной договоренности
с капитанами эскадры, убедили его, что такая тактическая
система и метод имеют право на существование1. Разумеется,
последующие тактические комбинации Сюффрена были от-
регулированы в высшей степени, особенно его первые опе-
рации на Востоке (потому что он, видимо, снова отказался
от этих комбинаций в дальнейших сражениях из-за разоча-
рования недисциплинированностью или непрофессионализ-
мом своих капитанов). Но его выдающаяся заслуга состоит в
ясном осознании того, что английский флот является вопло-
щением британской морской силы, это подлинный враг
французского флота, враг, которого следует атаковать всегда
первым, когда есть хотя бы приблизительное равенство сил.
Не закрывая глаза на важность тех конечных целей, которым
постоянно подчинялись действия французского флота, он
тем не менее отчетливо видел, что путь гарантированного
осуществления этих целей заключался не в сбережении сво-
их кораблей, но в уничтожении кораблей противника. Путь
наращивания морской силы лежит не в обороне, а в нападе-
нии. Морская сила давала возможность решать проблемы на
земле — по крайней мере, в регионах, расположенных вдали
от Европы. Сюффрен имел мужество разделить такой взгляд
1 La Serre. Op. cit.
476
англичан через сорок лет службы во флоте, который при-
держивался противоположного принципа действий. Но
Сюффрен ввел в практику метод, еще неизвестный англий-
ским адмиралам того времени, за исключением, может быть,
Роднея, а также большие, чем у Роднея, воодушевление и
пыл. И все же он следовал этому курсу не под влиянием мо-
мента, но на основе четких взглядов, которых придерживал-
ся и выражал прежде. Как бы Сюффрен ни воодушевлялся
из-за природного темперамента, в его действиях присутство-
вала твердость убеждения, выработанного работой интеллек-
та. Так, после неудачной попытки уничтожить эскадру Бар-
рингтона у Сент-Люсии Сюффрен отправил д’Эстену письмо,
в котором выразил недовольство неукомплектованностью
вполовину экипажей своего и других кораблей, поскольку с
них были взяты матросы для участия в атаке на английские
войска. В том же письме он писал: «Несмотря на незначи-
тельные результаты канонад 15 декабря (направленных про-
тив эскадры Баррингтона) и неудачу наших сухопутных сил,
мы можем еще надеяться на успех. Но единственное средство
его достижения заключается в энергичной атаке на эту эска-
дру, которая ввиду превосходства наших сил не сможет со-
противляться, несмотря на поддержку их береговых батарей,
огонь которых может быть нейтрализован, если мы возьмем
неприятельские корабли на абордаж или бросим якоря у их
буйков. При нашем промедлении они могут уйти... Кроме
того, наш флот неукомплектован. Он не в состоянии ни дви-
гаться, ни сражаться. Что станет, если прибудет эскадра ад-
мирала Байрона? Что станет с кораблями, у которых нет ни
экипажей, ни адмирала? Их поражение приведет к потере
сухопутных войск и колонии. Давайте уничтожим эту эска-
дру. Английские войска, нуждающиеся во всем и находя-
щиеся в стране с плохими климатическими условиями, будут
вынуждены вскоре сдаться. Тогда пусть прибывает Байрон,
мы будем рады его встретить. Думаю, не надо указывать на
то, что для этой атаки нам нужны люди и планы, согласован-
ные с теми, кто их будет выполнять».
В равной степени Сюффрен порицал неспособность
д’Эстена захватить четыре поврежденных корабля эскадры
Байрона после боя у Гренады.
Из-за ряда неудач атака в гавани Прая не дала того ре-
шающего результата, которого заслуживала. Коммодор
Джонстон снялся с якоря и последовал за Сюффреном, но,
477
столкнувшись с решительным поведением французов, он
посчитал, что его эскадра не была достаточно сильной для
атаки. Он опасался потерять время в погоне под ветер от
своего порта. Джонстон сумел, однако, отбить ост-индский
корабль, который увлекал с собой Artesien. Сюффрен про-
должил путь и 21 июня бросил якорь у мыса Доброй На-
дежды в бухте Симона (ныне Саймонстаун) Капской коло-
нии. Джонстон прибыл туда вслед за Сюффреном через две
недели, но, узнав от передового корабля, что французские
войска уже высадились, отказался от операции против ко-
лонии, совершил успешные атаки на пять кораблей из Гол-
ландской Индии в бухте Салданья (в 150 километрах к се-
веро-северо-западу от мыса Доброй Надежды. — Ред.), что
в незначительной степени компенсировало неудачу военной
операции. Затем он вернулся в Англию, отправив один ли-
нейный корабль к Хьюджесу в Индию.
Обеспечив безопасность Капской колонии, Сюффрен
отбыл к Иль-де-Франсу, прибыв туда 25 октября 1781 года.
Граф д’Орв, как старший, принял здесь командование объ-
единенной эскадрой. По завершении необходимых ре-
монтных работ эскадра 17 декабря отправилась в Индию.
22 января 1782 года французами был захвачен английский
50-пушечный корабль Hannibal. 9 февраля граф д’Орв умер,
и Сюффрен стал главнокомандующим в чине коммодора.
Через несколько дней показалась земля к северу от Мадраса,
но из-за встречных ветров город не был виден до 15 февраля.
Были обнаружены 9 больших военных кораблей, стоявших
на якоре под защитой орудий фортов. Это была эскадра
Хьюджеса, которая, в отличие от эскадры Джонстона, была
построена в боевой порядок1.
Здесь, в месте встречи этих двух неустрашимых воинов,
каждый из которых представлял характерные особенности
1 Вопрос об атаке английской эскадры на якорной стоянке обсуж-
дался на военном совете. В результате было высказано мнение, под-
тверждавшее решение Сюффрена не предпринимать нападения. В от-
личие от упущенного англичанами случая атаковать отряд французских
кораблей в Ньюпорте (см. гл. 10) в данном случае следует помнить, что
у Сюффрена не было никаких средств заставить английские корабли
покинуть их надежную позицию, в то время как, угрожая Тринкомали
или другим менее важным пунктам, Сюффрен мог рассчитывать, что
выманит Хьюджеса с его стоянки. Поэтому, отказавшись от атаки,
французский адмирал был прав, между тем как англичане, вероятно,
ошиблись, не предприняв атаку на Ньюпорт.
478
своей нации: один — упрямую решимость и морское искус-
ство англичан, другой — горячность и тактическую науку
французов, слишком долго подавлявшуюся и искажавшуюся
ложными принципами, — уместно дать точные сведения
о соотношении их сил. Французская эскадра располагала
3 74-пушечными, 7 64-пушечными и двумя 50-пушечными
кораблями, одним из которых был недавно захваченный ан-
глийский Hannibal. Этим силам Хьюджес противопоставил
два 74-пушечных, один 70-пушечный, один 68-пушечный,
4 64-пушечных и один 50-пушечный корабль. Соотношение
сил, следовательно, составляло 12 кораблей к 9, решительно
не в пользу англичан. И вероятно, преимущество в огневой
мощи отдельных кораблей одного класса тоже было не в их
пользу.
Следует напомнить, что во время своего прибытия Сюф-
френ не нашел ни одного дружественного порта или рейда,
ни одной базы снабжения или верфей. К 1779 году все фран-
цузские опорные пункты пали, а быстрый переход француза
с целью спасения Капской колонии не оставил ему времени
для предотвращения захвата голландских владений в Индии.
Бесценная бухта Тринкомали на Цейлоне была захвачена ан-
гличанами всего лишь за месяц до того, как Сюффрен обна-
ружил английскую эскадру в Мадрасе. Но, если ему, таким
образом, предстояло все приобрести, Хьюджес сталкивался
с угрозой столько же потерять. Сюффрен во время первой
встречи располагал превосходством в численности кораблей
и возможностью атаковать с сопутствующим преимуществом
выбора инициативы. Хьюджесу выпала доля беспокоиться в
связи с обороной в численном меньшинстве и неопределен-
ностью того, в каком месте будет нанесен удар.
Все еще сохраняла силу истина, хотя и не в столь абсо-
лютном значении, как тридцать лет назад, что господство в
Индии зависело от преобладания в морях. Прошедшие годы
значительно усилили там власть Англии и, соответственно,
ослабили власть Франции. Поэтому Сюффрен нуждался в
разгроме противника больше, чем его предшественники —
д’Аше и другие. Между тем Хьюджес имел более мощную
опору в английских владениях и поэтому чувствовал не-
сколько меньшую ответственность, чем адмиралы, бывшие
здесь до него.
Тем не менее море оставалось весьма важным фактором
в предстоящей борьбе, и для надлежащего контроля над
479
ним требовалось вывести из строя вражеский флот макси-
мально возможно, а также обеспечить себе безопасную (в
разумных пределах) базу. Для последней цели Тринкомали,
хотя и расположенная в местности с нездоровым климатом,
была наилучшей гаванью на восточном побережье острова
Цейлон, но она недостаточно долго находилась в руках ан-
гличан, чтобы получить здесь хорошее снабжение. Поэтому
Хьюджес, по необходимости, ушел в Мадрас для ремонта
после боя и был вынужден оставить Тринкомали сущест-
вовать за счет собственных ресурсов до того, как он снова
сможет выйти в море. С другой стороны, Сюффрен был ли-
шен услуг всех портов, в то время как естественные преиму-
щества Тринкомали делали овладение ею важнейшей це-
лью. И Хьюджес понимал это.
Следовательно, независимо от традиции английского
флота (побуждавшей Хьюджеса атаковать), влияние кото-
рой явно прослеживается между строк его писем, Сюффрен
усматривал в своем движении к Тринкомали опасность,
которая заставит его соперника выйти из порта. Но опас-
ность грозила не только Тринкомали. Война между Хай-
даром Али и англичанами ставила Сюффрена перед не-
обходимостью захватить порт на побережье Индийского
полуострова, чтобы высадить там 3 тысячи войск с кора-
блей эскадры для совместных действий против общего вра-
га и пополнить хотя бы продовольственные припасы. Все,
следовательно, складывалось таким образом, чтобы выве-
сти Хьюджеса из порта и заставить его искать возможности
нанести ущерб или помешать движению французской эс-
кадры.
Метод его действий зависел от его собственного мастер-
ства, профессионализма противника, а также от погодных
условий. Явно нежелательным для Хьюджеса было сраже-
ние не на навязанных им условиях, другими словами, сра-
жение без определенных преимуществ, которые обстановка
могла предоставить его более слабой эскадре. Так как в от-
крытом море эскадра не может обеспечить себе каких-либо
выгод от поддержки с суши, позиция, благоприятная для
более слабой силы, заключалась в занятии наветренного по-
ложения, дающего выбор времени и способа атаки. Это
наступательная позиция, используемая в целях обороны с
возможностью совершить наступательный маневр, если тре-
буют обстоятельства. Подветренная позиция не оставляет
480
слабой силе никакого выбора, кроме бегства или вступле-
ния в бой на условиях противника.
Как бы ни оценивать мастерство Хьюджеса, следует при-
знать, что его задача была сложной. И все же в ней четко
различались два необходимых условия. Во-первых, француз-
ской эскадре следовало нанести удар в целях уменьшения
существовавшего неравенства сил. Во-вторых, следовало не
допустить прибытия эскадры Сюффрена в Тринкомали, что
было посильно только флоту1. С другой стороны, Сюффрен,
если он мог нанести Хьюджесу в бою больше вреда, чем по-
нес сам, был свободен в выборе любого направления дви-
жения.
Сюффрен, обнаружив 15 февраля эскадру Хьюджеса в
Мадрасе, поставил на якорь свою собственную эскадру в
4 милях к северу. Считая позицию противника, пользовав-
шегося поддержкой береговых батарей, слишком сильной
для возможной атаки на него, Сюффрен в 4 утра снялся с
якоря и взял курс на юг. Хьюджес тоже снялся с якоря и,
после того как всю ночь провел под малыми парусами
курсом на юг, с рассветом обнаружил, что неприятельская
эскадра отделилась от конвоя. Причем военные корабли
отошли на дистанцию примерно 12 миль к востоку, а транс-
порты на 9 миль к юго-западу от англичан (план 14, А, А).
Говорят, что такое рассеяние произошло из-за беспечности
французских фрегатов, которые не следили за неприятелем.
Хьюджес немедленно воспользовался этим, начав погоню
за конвоем (в) и сознавая, что французские линейные ко-
рабли должны последовать за ним. Его корабли с днища-
ми, обитыми медью, быстро догнали конвой и перехватили
6 судов противника, 5 из которых стали трофеями англичан.
Шестой транспорт вез на борту 300 солдат с военным сна-
ряжением. Хьюджес добился первого успеха.
1 Зависимость Тринкомали от английского флота в этой кампании
прекрасно иллюстрирует затруднительную и ложную позицию, в ко-
торой оказывается флот, когда на него возлагается защита морских пор-
тов. Это — наиболее обсуждаемый вопрос нашего времени, заслужи-
вающий исследования со стороны тех, которые дилетантски утверждают,
будто флот является наилучшей защитой для побережья. В каком-то
смысле это верно — атака противника за пределами собственной тер-
ритории является наилучшей обороной. Но в узком значении слова
«оборона» это неверно. Тринкомали, не имевшая укреплений, была
просто центром, вокруг которого был вынужден вращаться Хьюджес,
как зверь на привязи. И это всегда случается в подобных условиях.
16 А. Мэхэн	481
Сюффрен, естественно, начал общую погоню, и к 3 ча-
сам пополудни 4 его самых быстроходных корабля находи-
лись в 2—3 милях от самого заднего из английских кора-
блей. Теперь корабли Хьюджеса значительно рассеялись, но
не бездумно, поскольку в 7 вечера они собрались вместе.
Обе эскадры всю ночь двигались курсом на юго-восток под
малыми парусами.
На рассвете 17 февраля — дата первого из четырех (за
7 месяцев) сражений между этими двумя флотоводцами —
эскадры находились на дистанции 6 или 8 миль друг от
друга, французы — к северо-востоку от англичан (Б, Б).
Англичане шли кильватерной колонной левым галсом (а),
встречая затруднения из-за слабого ветра и частых затиший.
Адмирал Хьюджес объясняет, что надеялся обойти против-
ника так, чтобы вступить с ним в бой на близком рассто-
янии, рассчитывая, по возможности, оказаться на ветре,
когда задует морской бриз. Ветер оставался слабым, но
перемежался частыми шквалами с северо-северо-востока.
Французы, следуя полным ветром, чаще использовали по-
рывы ветра и быстро сблизились с англичанами, причем
курс Хьюджеса способствовал реализации намерения Сюф-
френа атаковать арьергард противника. Хьюджес, заметив
отставание арьергарда, спустился по ветру, чтобы постро-
иться в линию (б), отступая с целью выигрыша времени,
который позволял кораблям приблизиться к центру. Эти
маневры с целью построения в линию продолжались до без
двадцати четыре пополудни, когда Хьюджес, обнаружив,
что не может уклониться от атаки на условиях противника,
привел к ветру на левом галсе и стал ожидать его (В). По
его собственной вине или нет, английский адмирал ока-
зался теперь в наихудшем положении, ожидая атаки пре-
восходящих сил противника по его желанию. Арьергард-
ный корабль английской линии, Exeter, не примкнул к ней.
И, кажется, не было оснований не сделать этот корабль
авангардным, повернув его на правый галс и, таким обра-
зом, подтянув к нему другие корабли.
Метод атаки Сюффрена (В) излагается по-разному им
самим и Хьюджесом, но различаются лишь детали. Основ-
ные факты сходятся. Хьюджес говорит, что противник «спу-
стился к нашему арьергарду беспорядочной линией двой-
ного фронта», которой придерживался до самого момента
столкновения. В это время «три неприятельских корабля
482

первой линии атаковали непосредственно Exeter, в то время
как четыре других корабля второй линии, ведомые Heros,
на котором развевался флаг господина де Сюффрена, обош-
ли с внешней стороны первую линию, достигнув нашего
центра. В пять минут пятого три неприятельских корабля
начали обстрел Exeter, на который последний вместе с пе-
редним мателотом ответил огнем. В бой вступили все ко-
рабли от нашего арьергарда до центра, причем головной
корабль противника с тремя другими кораблями его второй
линии направились к нашему центру, но не продвинулись
дальше позиции на траверзе Superbe, корабля нашего цен-
тра. При этом во время боя ветер дул слабо либо его не
было вовсе, иногда шел сильный дождь. В этих условиях
неприятель атаковал восемью своими лучшими кораблями
пять наших кораблей, так как авангард нашей линии, вклю-
чавший Monmouth, Eagle, Burford и Worcester, не смог всту-
пить в бой с противником без поворота на другой галс»,
потому что не было достаточного ветра.
Оставим их в этом положении и приведем объяснения
Сюффрена того, как он вел бой. В докладе морскому ми-
нистру он отмечает: «Мне нужно было уничтожить англий-
скую эскадру не столько пользуясь превосходством в чис-
ленности кораблей, сколько более выгодной позицией, с
которой атаковал ее. Я атаковал арьергардный корабль и
прошел вдоль английской линии до шестого по порядку
корабля. Таким образом, я сделал три их корабля бесполез-
ными, обеспечив соотношение двенадцати наших кораблей
против их шести. Я начал бой в половине четвертого попо-
лудни, взяв руководство в свои руки и подав сигнал по-
строиться в линию, как можно лучше. Без этого я бы не
начинал боя. В 4 часа я подал сигнал трем кораблям по-
ставить арьергард противника между двух огней, а осталь-
ной эскадре подойти к неприятелю на дистанцию пистолет-
ного выстрела. Сигнал, хотя и продублированный, не был
исполнен. Я сам не подавал примера, чтобы быть в состоя-
нии контролировать три корабля авангарда, которые, лави-
руя, обходили меня. Однако, кроме Brilliant, который обо-
шел арьергард, ни один корабль не находился так близко к
неприятелю, как мой, и не подвергался обстрелу столь мно-
гими снарядами».
Принципиальное отличие двух описаний боя в следую-
щем. Сюффрен утверждает, что его флагманский корабль
484
прошел вдоль всей английской линии, с арьергарда до ше-
стого корабля. Между тем Хьюджес говорит, что француз
построил эскадру в две линии, которые, подойдя ближе, на-
правились одна к арьергарду, другая к центру английской
эскадры. Этот маневр был бы уместнее. Ведь если бы атако-
вавший флагман проходил, как утверждает Сюффрен, вдоль
неприятельской линии от арьергарда до шестого корабля, то
флагман принял бы последовательно первые залпы шести
кораблей, которые бы нанесли ему серьезные повреждения
и привели к беспорядку в линии. Сюффрен останавливается
также на своем намерении поставить арьергард между двух
огней, поместив три корабля под ветер от себя. Два француз-
ских корабля заняли эту позицию. Далее Сюффрен объясня-
ет причину своего нежелания сближать свой головной ко-
рабль с противником, но, так как следовавшие за ним
корабли тоже не сближались, Хьюджес не обратил внимания
на действия француза.
Французский коммодор всерьез и, видимо, справедливо
сердился на нерадивость нескольких своих капитанов. Он
жаловался министру на своего заместителя: «Находясь в го-
лове колонны, я не мог хорошо видеть, что происходило в
арьергарде. Я приказал господину де Тромелену подавать
сигналы кораблям, которые могли оказаться рядом с ним, он
лишь подтвердил получение моего сигнала, не выполнив
моего распоряжения в отношении других кораблей». Эта жа-
лоба вполне справедлива. 6 февраля, за десять дней до боя,
он написал своему заместителю следующее письмо: «Если
нам выпадет удача быть на ветре, то, поскольку у англичан
не больше 8 или как максимум 9 кораблей, я намерен по-
ставить их арьергард между двух огней. Предположим, ваше
подразделение окажется в арьергарде. Со своей позиции вы
увидите, какое число кораблей перекроют неприятельскую
линию, и подадите им сигнал совершить обход (то есть всту-
пить в бой с подветренной стороны)... фигура на плане 14
показывает линию баталии, замысленную Сюффреном для
этого боя. Каждый из 5 арьергардных кораблей противника
должен был иметь вблизи себя 2 соперников. Головной фран-
цузский корабль, с наветренной стороны, должен был дер-
жаться поодаль так, что, атакуя шестой английский корабль,
он мог «сдерживать» корабли авангарда, если бы те попы-
тались прийти на помощь арьергарду, сделав поворот овер-
штаг. Во всяком случае, прошу вас приказать своему под-
485
разделению совершать те маневры, которые посчитаете
наиболее подходящими для успеха боя. Необходимость за-
хвата Тринкомали (на Цейлоне) и Негапатама, а возможно,
и всего Цейлона должна заставить нас искать решительного
сражения».
В последних двух предложениях обнаруживается соб-
ственная оценка Сюффреном военной обстановки в индий-
ских морях, которая требовала в первую очередь вывода из
строя неприятельского флота, а затем захвата определенных
стратегических портов. То, что эта оценка правильна, так же
очевидно, как и то, что она отходит от общепринятых фран-
цузских формул, которые выдвигают в качестве первоочеред-
ных целей порты, а флотам придают второстепенное зна-
чение. Сюффрен нуждался больше всего в генеральном
сражении. Поэтому можно смело говорить, что для Хьюдже-
са первоочередной целью было избежать такого сражения.
Соответственно, он правильно пытался выбраться на наве-
тренную позицию. И так как в феврале морские бризы у Ма-
драса примерно с 11 часов утра начинают дуть с юго-востока,
он, вероятно, поступил правильно, когда взял курс в этом
направлении, хотя в результате оказался разочарован. Де Ги-
шен в одном из своих сражений с Роднеем вел свою эскадру
таким курсом, при помощи которого рассчитывал выйти на
ветер с вечерним бризом. И ему сопутствовал успех. О том,
какую пользу извлек Хьюджес из преимущества наветренной
позиции, можно судить только из его собственных слов. Он
говорит, что добивался этой позиции для боя с близкой дис-
танции. В этом высказывании нет признаков умелого ис-
пользования тактического преимущества.
Сюффрен своими словами, обращенными к Тромелену,
тоже демонстрирует свое понимание обязанностей замести-
теля командующего, которое можно сравнить с пониманием
этого Нельсоном в его знаменитом приказе перед Трафаль-
гарским сражением. В этом первом сражении Сюффрен осу-
ществлял главную атаку сам, оставив руководство тем, что
можно назвать резервом (во всяком случае, второй полови-
ной атакующих сил), своему помощнику, который, к несча-
стью для него, был не Коллингвудом и совершенно не смог
ему помочь. Вполне возможно, что Сюффрен возглавил ата-
ку не из-за того, что следовал какой-то конкретной теории,
но из-за того, что его корабль был лучшим ходоком в эскадре
и что поздний час и слабость ветра вынуждали навязать бой
486
противнику как можно скорее. Но здесь выявляется ошиб-
ка со стороны Сюффрена. Его поведение лидера включает
(не обязательно, но вполне естественно) личный пример. И
удерживание своего корабля поодаль от линии противника,
в силу блестящих тактических замыслов, заставляло следо-
вавших за ним французских капитанов, естественно чуть ли
не в качестве оправдания, держаться на такой же дистанции,
несмотря на его сигналы. Противоречие между приказами и
личным примером, которые так своеобразно обнажились во
время нашей Гражданской войны, в Виксберге, породив не-
допонимание и отчужденность между двумя отважными офи-
церами, не должно допускаться вновь. Обязанность на-
чальника — предупредить такие недоразумения дотошным
предварительным разъяснением буквы и духа своих планов.
Особенно это важно для морского сражения, где дым, сла-
бый ветер и такелаж делают затруднительным распознавание
сигналов, хотя они и являются почти единственным сред-
ством связи. Так было в практике Нельсона, не чужд этому
был и Сюффрен. «Следует тщательно согласовывать диспо-
зиции с теми, кто будут их исполнять», — писал он д’Эстену
тремя годами раньше. Оправдание, которое можно найти для
тех, кто следовал за командующим и вступил в бой, не может
относиться к кораблям арьергарда и, особенно, к заместите-
лю командующего, который знал планы Сюффрена. Он дол-
жен был заставить корабли арьергарда занять подветренную
позицию, показав, если необходимо, личный пример. Ветер
позволял это сделать. Ведь два капитана вели бой с подве-
тренной позиции, причем один из них без приказа, действуя
по личному побуждению и храбрости. Как говорил Нельсон:
«Не может совершить большой ошибки капитан, который
ставит свой корабль борт о борт с кораблем противника».
Заместитель получил конкретные рекомендации от Сюффре-
на, что само по себе является честью и наградой. Для воен-
ного историка не важно, была ли нерадивость столь многих
сослуживцев Сюффрена связана с непрофессионализмом
или с разладом в экипаже и нелояльностью, однако она об-
ратит на себя внимание французских офицеров, неравно-
душных к чести своего флота. После нескольких неудач не-
довольство Сюффрена сильно возросло.
«Мое сердце, — писал он, — истерзано вопиющими на-
рушениями долга. Только что я потерял возможность уни-
чтожить английскую эскадру... Все, да, все могли бы сбли-
487
зиться с противником, поскольку мы были на ветре и
впереди, но ни один не сделал этого. Некоторые среди них
смело вели себя в других боях. Я лишь могу отнести этот
страх желанию закончить крейсерство, слабоволию и небре-
жению, потому что не смею заподозрить нечто худшее. Ре-
зультат был ужасен. Должен сказать вам, монсеньор, что
офицеры, которые долго служили на острове Иль-де-
Франс, — не моряки, не военные. Не военные, потому что
не служили в военном флоте, а меркантильность, своеволь-
ное и не признающее субординацию поведение абсолютно
несовместимо с воинским духом».
Это письмо, написанное после четвертого боя с Хьюдже-
сом, следует принять во внимание. Выясняется, что не толь-
ко сам Сюффрен, проявлявший спешку в последнем сраже-
нии из-за своей горячности, отчасти нес ответственность за
беспорядок в своей эскадре, но были и другие обстоятель-
ства, и прежде всего поведение некоторых порицавшихся
офицеров, что делало жалобы на общее неподчинение чрез-
мерными. С другой стороны, остается верным, что после
четырех крупных сражений, с превосходством сил французов
под водительством талантливого и пылкого Сюффрена, ан-
глийская эскадра, по его собственной печальной констата-
ции, «еще существовала». И не только существовала, но не
потеряла ни одного корабля. Единственный вывод, который
можно сделать, выражен французским морским историком:
«Количество уступило качеству»1. Не важно, была ли неуда-
ча следствием непрофессионализма или нелояльности.
Непрофессионализм, который обнаружился на поле боя,
не влиял на общий ход кампании, где определяющее зна-
чение имели лишь качества флотоводца. Сражение 17 фев-
раля закончилось со сменой ветра на юго-восточный в
6 часов вечера после двухчасового боя. Англичане, благо-
даря этому, оказались в наветренной позиции, а корабли их
авангарда смогли принять участие в бою. После наступле-
ния ночи Сюффрен в 6.30 утра привел свою эскадру к ветру
и лег в бейдевинд на правый галс, курсом на северо-восток,
в то время как Хьюджес направился курсом на юг на малых
парусах. По словам капитана французской эскадры Шева-
лье, Сюффрен намеревался возобновить сражение на сле-
дующий день. В этом случае он должен был принять меры,
Troude. Op. cit.
488
чтобы держаться вблизи английской эскадры. Хьюджес
слишком явно стремился воздерживаться от боя в условиях
отсутствия каких-либо преимуществ, чтобы предполагать,
что с выходом из строя одного его корабля, Exeter, в резуль-
тате нападения на него многочисленных врагов, он будет
спокойно ожидать атаки. Это так же очевидно, как и пред-
положение, что Сюффрен усматривал достаточную причину
в неблагоприятных результатах сражения для своей эскадры
и неправильном поведении своих офицеров, чтобы не же-
лать немедленного возобновления сражения. На следующее
утро враждебные эскадры находились вне видимости друг
друга. Непрекращавшийся северный ветер и плачевное со-
стояние двух кораблей заставили Хьюджеса идти в Тринко-
мали, где защищенная бухта позволяла произвести ремонт.
Сюффрен тревожился за свои транспорты. Он отправился
в Пондишери, где встал на якорь вместе с ними. Он хотел
продолжить кампанию нападением на Негапатам (Нагап-
паттинам), но командир десанта предпочел предпринять
атаку на Куддалур. После переговоров и договоренностей с
Хайдаром Али войска высадились к югу от Порту-Нову и
совершили марш к Куддалуру, который 4 апреля сдался.
Между тем Сюффрен, стремившийся к осуществлению
своей главной цели, снова отправился в море 23 марта. Он
надеялся перехватить два линейных корабля, которые ожи-
дались из Англии. Однако Сюффрен опоздал. Два 74-пу-
шечных корабля соединились 30 марта с главными силами
в Мадрасе. Через две недели Хьюджес отремонтировался в
Тринкомали и 12 марта вернулся в Мадрас. Вскоре после
соединения с подкреплением он снова отправился в Трин-
комали с войсками и военными припасами для гарнизона.
8 апреля эскадра Сюффрена была замечена к северо-вос-
току. Она шла на юг. Хьюджес двигался прежним курсом в
этот и два следующих дня при слабом северном ветре.
11 апреля он достиг побережья Цейлона в 50 милях к севе-
ру от Тринкомали и спустился в направлении порта. Утром
12 апреля на северо-востоке была замечена французская
эскадра, гнавшаяся за англичанами на всех парусах. Это
был день, когда де Грасс и Родней встретились в Вест-Ин-
дии, но роли сторон были различны. Здесь французы, а не
англичане искали боя.
Скорости кораблей в двух эскадрах сильно различалась.
Каждая из эскадр имела корабли как с обшитыми, так и не
489
обшитыми медью днищами. Хьюджес обнаружил, что его
медленные ходоки не могли оторваться от самых быстро-
ходных кораблей противника. Это обстоятельство всегда
угрожает отступающей эскадре опасностью принять сраже-
ние до тех пор, пока она не решит бросить арьергардные
корабли, и требует ради безопасности, а также боеспособ-
ности эскадры, чтобы все корабли одинакового класса име-
ли определенную минимальную скорость. Та же причина —
опасное положение отделившихся кораблей — заставила де
Грасса против его воли в тот же день, на другом театре
войны, совершить рискованный маневр и потерпеть круп-
ную неудачу. Хьюджес решил сражаться с большим основа-
нием. В 9 часов утра он построил свою линию баталии на
правом галсе, направив к берегу эскадру в полном порядке
(план 15, А), с промежутками между кораблями в 2 кабель-
товых. Сначала приведем его отчет о сражении, который
снова отличается от отчета Сюффрена, давая кардинально
противоположное представление о тактике, использованной
французским коммодором, и делая честь морскому искус-
ству француза. Хьюджес говорит: «Противник — в северо-
восточном направлении, на дистанции 6 миль, при северо-
восточном ветре — продолжал маневрировать и изменять
позиции кораблей в линии до 15 минут первого пополудни,
когда на нас спустился (а). Пять кораблей его авангарда
прошли вперед (б), чтобы завязать бой с кораблями нашего
авангарда, а другие семь кораблей (б') двинулись прямо на
наши три корабля центра, Superbe, его передний мателот
Monmouth и его задний мателот Мопагса. В половине вто-
рого начался бой между авангардами двух эскадр. Через
3 минуты я подал сигнал к бою. Французский адмирал на
Heros и его задний мателот L’Orient (оба 74-пушечные) спу-
стились к Superbe1 на пистолетный выстрел. Heros оста-
вался в своем положении, ведя огонь, и сам подвергся же-
стокому огню в течение 9 минут. Затем, получив серьезные
повреждения, атаковал Monmouth, ведший в это время бой
с другим кораблем неприятеля, освобождая проход кораб-
лям арьергарда для их поддержки атаки нашего центра, где
разгорелся самый ожесточенный бой. В 3 часа пополуд-
ни Monmouth со сбитой бизань-мачтой, а через несколько
1 На плане английский и французский флагманы обозначены более
крупными значками.
490
План 1 5
СЮФФРЕН и ХЬЮДЖЕС
12 апреля 1782 г.
англичане » 11 кораблей
французы о 12 кораблей
минут — и грот-мачтой вышел из линии под ветер (В, в).
В 3.40 продолжался, вопреки ожиданию, сильный северный
ветер без всякого морского бриза, и, опасаясь посадить
наши корабли на мель, я подал сигнал повернуть через фор-
девинд и привести в бейдевинд в линии баталии на левом
галсе, не прекращая боя с противником».
Теперь в этом сражении произошла концентрация сил с
избытком. В этом самом жестоком бою между двумя непре-
клонными воинами потери англичан составили 137 человек
убитыми и 430 ранеными на 11 кораблях. Из этого общего
числа потерь 2 центральных корабля, флагман и его пе-
редний мателот понесли потери 104 убитыми и 198 ране-
ными — 53 процента всех потерь эскадры, которые в целом
составили 18 процентов. Эти потери были гораздо более
значительными по отношению к величине кораблей, чем
те, которые понесли лидеры двух колонн при Трафальгаре1.
Материальный ущерб в смысле повреждений корпуса, ран-
гоута и т. д. был еще более значительным. Английская эска-
дра из-за этого сосредоточения сил противника против ее
малых подразделений оказалась полностью небоеспособ-
ной. Уступая в численности перед началом сражения, она
решительно усугубила неравенство сил из-за выхода из
строя двух кораблей. Сюффрен получил большую свободу
действий.
Но насколько эта концентрация сил отвечала замыслам
Сюффрена? Для ответа на этот вопрос следует ознакомить-
ся со страницами книг двух французских историков2, кото-
рые опираются в изложении событий на его собственные
депеши в министерство флота Франции. Практическая вы-
года французов должна быть также проверена сравнением
списков потерь личного состава и материального ущерба,
понесенных отдельными кораблями обеих эскадр. Ведь оче-
видно следующее. Если бы при одинаковых потерях обеих
эскадр англичане потеряли 2 корабля, вышедшие из строя
на месяц или больше, в то время как ущерб французов рас-
1 100-пушечный корабль Нельсона Victory при Трафальгаре потерял
57 человек убитыми и 102 ранеными. 74-пушечный корабль Хьюдже-
са — 59 человек убитыми и 96 ранеными. Корабль Коллингвуда Royal
Sovereign, тоже 100-пушечный, — 47 убитыми и 94 ранеными. 64-пу-
шечный Monmouth потерял в бою под водительством Хьюджеса 45 че-
ловек убитыми и 102 ранеными.
2 Troude. Batailles Navalles; Chevalier. Hist, de la Marine Fran^aise.
492
пределился бы на 12 кораблей, способных вернуть боеспо-
собность через несколько дней, то победа, с тактической и
стратегической точек зрения, оказалась бы на стороне
французов1.
Что касается Сюффрена, то ничто не указывает на его
намерение произвести именно такую атаку, какой ее описы-
вает Хьюджес. Замысел Сюффрена, располагавшего 12 ко-
раблями против 11 английских, видимо, состоял в использо-
вании обычной практики англичан — построить линию
параллельно линии неприятеля, спуститься всей эскадрой и
завязать бой корабля с кораблем. К этому Сюффрен добавил
одну простую комбинацию. Двенадцатый французский ко-
рабль, оставшийся без соперника, должен был завязать бой
с арьергардным английским кораблем под ветром, поставив
его, таким образом, между двух огней. В действительности
сосредоточение сил на авангарде и центре в том виде, как его
описывает Хьюджес, тактически уступает аналогичным дей-
ствиям в отношении центра и арьергарда колонны. Это спра-
ведливо даже для кораблей на паровом двигателе, которые,
хотя и менее чувствительны к потерям движительной силы,
должны все же развернуться, чтобы пройти от авангарда к
арьергарду, теряя много драгоценных секунд. Но это осо-
бенно справедливо для парусных кораблей, и прежде всего
находящихся в условиях неустойчивой, неблагоприятной по-
годы, когда в сезон, в который происходило упомянутое сра-
жение, постоянно меняются муссоны. Нельсон подчеркивал
свое пренебрежение к русским того времени, заявляя, что без
колебаний атаковал бы их авангард с расчетом расстроить
всю линию в силу отсутствия у них морского искусства (рус-
ские доказали обратное усилиями Спиридова, Грейга, Уша-
кова. — Ред.). Но, отзываясь об испанцах не лучше, при Тра-
фальгаре он все же сконцентрировался на атаке арьергарда
союзного флота. Когда имеешь дело с такими моряками, как
капитаны эскадры Хьюджеса, было бы ошибкой нападать на
авангард вместо арьергарда. Только мертвый штиль удержал
бы арьергард от участия в бою.
Капитан Шевалье описывает атаку Сюффрена следую-
щим образом. Упомянув о построении Хьюджесом линии
’ Это замечание слишком очевидно, чтобы нуждаться в пояснении.
Тем не менее может возникнуть вопрос, считают ли его аксиомой
моряки.
493
на правом галсе, он продолжает: «Французы совершили
такой же маневр, и две эскадры пошли параллельными ли-
ниями курсом примерно на западо-северо-запад (А, А).
В 11 часов наша линия выправилась, Сюффрен дал сигнал
спуститься к западо-юго-западу всей эскадрой. Наши ко-
рабли не соблюдали строй, и авангард, состоявший из луч-
ших ходоков (самых быстрых кораблей. — Рей.), первым
оказался под огнем неприятеля1. В час дня головные кораб-
ли английской эскадры открыли огонь по Vengeur и Artesien
(корабли французского авангарда). Этим двум кораблям,
ушедшим в бейдевинд, чтобы ответить на огонь противни-
ка, немедленно приказали спуститься опять. Сюффрен, же-
лавший решительного сражения, шел прежним курсом, не
отвечая на пушечные выстрелы неприятеля. Когда он по-
дошел на дистанцию пистолетного выстрела к Superbe, то
привел к ветру (Б), и на верхушке его грот-мачты появился
сигнал открыть огонь. У адмирала Хьюджеса было только
11 кораблей. Bizarre, согласно диспозиции, указанной ко-
мандующим, должен был атаковать с кормы арьергардный
корабль английской эскадры и обойти его с подветренной
стороны. В момент, когда раздались первые выстрелы, наши
худшие ходоки еще не заняли свои места. Следуя букве, но
не духу приказов коммодора, капитаны этих кораблей при-
вели к ветру в то самое время, как и их предшественники.
В результате французская линия изогнулась (Б), на ее кон-
цах в авангарде находились Artesien и Vengour, в арьер-
гарде — Bizarre, Ajax и Severe. Впоследствии эти корабли
оказались далеко от тех, которые соответствовали им во
вражеской линии».
Из всей этой записи горячего почитателя Сюффрена,
который имел свободный доступ ко всем официальным до-
кументам, очевидно, что французский коммодор задумал
атаку простейшую по замыслу и трудную по исполнению.
Для сохранения строя при свободном ходе требуется хоро-
шая сноровка, особенно когда корабли имеют разную ско-
рость хода, как в случае с эскадрой Сюффрена. Крайне се-
рьезные повреждения, понесенные Superbe и Monmouth,
безусловно связанные с сосредоточением сил, нельзя от-
нести к диспозиции Сюффрена. «Повреждения, которые
понес Heros в начале боя, не позволили ему оставаться ря-
1 Так бывает всегда.
494
дом с Superbe. Не имея возможности своевременно обсте-
нить марселя, поскольку брасы были перебиты, он дви-
гался вперед и остановился только на траверзе корабля
Monmouth1. Это объясняет беды английского корабля, уже
получившего повреждения и теперь вступившего в бой с
более сильным противником. Superbe освободился от ко-
рабля Сюффрена только для того, чтобы сразиться с дру-
гим, столь же мощным, французским кораблем. Когда Mon-
mouth отдрейфовал или спустился под ветер, французский
флагман тоже отдрейфовал так, что некоторое время он вел
огонь из кормовых орудий по носовой части Superbe (В, г).
Этот английский корабль одновременно подвергся нападе-
нию с траверза и кормы двух французских кораблей, кото-
рые по сигналу или без него подошли для поддержки свое-
го коммодора.
Исследование списка потерь показывает, что они рас-
пределялись гораздо равномернее среди французских, чем
английских кораблей. Однако не менее трех английских ко-
раблей вовсе избегли человеческих жертв, в то время как
это удалось лишь одному французскому кораблю. Характер
боя, видимо, определило несколько случайное сосредото-
чение огня двух 74-пушечных и одного 64-пушечного фран-
цузских кораблей на 74-пушечном и 64-пушечном англий-
ских кораблях. Предположив, что корабли соответствующих
рангов были действительно равносильны, следут сделать
вывод, что французы привели в действие, считая только по
одному борту, 106 орудий против 69 англичан.
Поведение адмирала Хьюджеса в течение трех дней,
предшествовавших сражению, вызвало некоторые критиче-
ские замечания, поскольку он воздерживался от нападения
на французов, хотя они находились продолжительное время
в подветренной позиции, превосходя англичан в числен-
ности всего на один корабль и имея весьма растянутый
строй. Полагали, что у него была возможность бить фран-
цузов по частям2. Имеется слишком мало данных, чтобы
оценить надлежащим образом это мнение, которое, ве-
роятно, отражало разговоры в кают-компаниях и на шкан-
цах подчиненных адмиралу офицеров. Собственный отчет
Хьюджеса о положении двух эскадр отличается нечеткостью
1 Chevalier. Hist, de la Marine Fran^aise.
2 Annual Register, 1782.
495
и в одной важной особенности прямо противоречит фран-
цузскому отчету. Если вышеупомянутая пресловутая воз-
можность и представлялась, то английский адмирал в не-
желании ею воспользоваться придерживался решения, с
которым вышел в море, — то есть не искать, но и не из-
бегать боя с неприятелем, но идти прямым курсом на Трин-
комали, высадить войска и выгрузить припасы, которые
имел на борту. Другими словами, он руководствовался в
своих действиях скорее французской, чем английской мор-
ской тактикой, требовавшей предпочесть атаке неприятель-
ской эскадры выполнение конкретной миссии. Если из-за
этого Хьюджес позволил навязать бой, имея благоприятные
условия ускользнуть, то он, несомненно, имел основания
горько сожалеть о своей промашке после состоявшегося
сражения. Однако в отсутствие точной информации самым
примечательным является впечатление, произведенное этим
событием на общественность и профессионалов. Оно по-
казывает, насколько сильно англичане привержены прин-
ципу, что атака неприятельской эскадры должна быть пер-
вейшим долгом английского адмирала. Можно сказать и
так, что Хьюджесу едва ли пришлось бы хуже, если бы он
атаковал, а не позволил противнику атаковать себя. И ко-
нечно, ему пришлось бы хуже, если бы капитаны Сюф-
френа были такими же искусными, как его собственные
капитаны.
После боя, к закату, обе эскадры бросили якорь в месте
с предполагаемой глубиной в 15 морских саженей, но в ре-
зультате недостаточных промеров три французских корабля
сели на коралловые рифы. Здесь противники оставались не-
делю, разделенные дистанцией в две мили, исправляя по-
вреждения. Хьюджес считал, что французы воспользуются
выходом из строя Monmouth для атаки, но, когда Сюффрен
закончил 19 апреля свой ремонт, он снялся с якоря и оста-
вался на месте сутки, приглашая противника к бою, ко-
торый сам не начинал. Он представил себя в положении
противника так живо, что почувствовал необходимость
оправдать свои действия перед морским министром восе-
мью причинами. Все их перечислять здесь не стоит, заме-
тим только, что последняя из них заключалась в недоста-
точной выучке и поддержке его капитанов.
Вряд ли Сюффрен перебирал через край в своей чрез-
мерной осторожности. Наоборот, его очевидным недостат-
496
ком как командующего эскадрой была горячность, которая
при виде противника превращалась в нетерпение и застав-
ляла его порой ввязываться в бой поспешно и в беспоря-
дочном строю. Но если в частностях и руководстве сраже-
ниями, в тактических комбинациях Сюффрену временами
мешали собственная импульсивность и недостатки боль-
шинства его капитанов, в общем ведении кампании, в стра-
тегии (где главным образом и выявляются личные качества
главнокомандующего) он демонстрировал несомненный та-
лант и достигал блестящих успехов. Тогда его горячность
выражалась в неутомимой и заразительной энергии. Одер-
жимость его провансальской души преодолевала трудности,
находила резервы среди лишений и давала себя почувство-
вать на каждом корабле его эскадры. Нет урока войны более
поучительного, более ценного, чем быстрота и изобрета-
тельность, с которыми он, не располагая ни портом, ни
припасами, постоянно возвращал свою эскадру в боеспо-
собное состояние и выступал сражаться, в то время как его
медлительный противник тянул время с исправлением по-
вреждений на своих кораблях.
Сражение вынудило англичан бездействовать в течение
шести недель до тех пор, пока Monmouth не прошел ре-
монт. К сожалению для Сюффрена, обстановка не позво-
ляла ему осуществить нападение немедленно. Его эскадре
не хватало людей, припасов и, особенно, запасного ран-
гоута и такелажа. В официальном донесении после сраже-
ния он писал: «У меня совершенно нет запасного матери-
ала для исправления такелажа, эскадре необходимы как
минимум двенадцать запасных стенег». Транспортные суда
с необходимыми припасами ожидались в Галле (на юго-
западе острова Шри-Ланка (Цейлон). — Ред,), который
вместе с остальной территорией Цейлона, кроме Тринко-
мали, все еще оставался голландским владением. Поэтому
Сюффрен бросил якорь в Батикалоа, южнее Тринкомали.
Здесь он находился между Хьюджесом и английскими ко-
раблями, которые могли быть ему присланы, а также за-
нимал выгодную позицию для защиты своего каравана
транспортов, который с ним соединился. 3 июня Сюффрен
отправился в Транкебар (немного севернее Карикала и Не-
гапатама. — Ред.), голландское владение, где находился две
или три недели, угрожая коммуникациям англичан между
Мадрасом и Тринкомали. Покинув это место, он взял курс
497
на Куддалур, чтобы связаться с командиром сухопутных
сил и Хайдаром Али. Он обнаружил правителя Майсура
крайне недовольным отсутствием тесной координации дей-
ствий с французским генералом. Сюффрен, однако, до-
бился расположения индийца. Хайдар Али высказал по-
желание встретиться с французским адмиралом после
возвращения из задуманной им тогда военной экспедиции,
поскольку, верный своему инстинкту, коммодор был скло-
нен снова поохотиться за английской эскадрой, по нане-
сении поражения которой намеревался захватить Негапа-
там. В Сюффрене не было никакой профессиональной
ограниченности. Он всегда имел в виду политическую и
стратегическую необходимость поддерживать союзные от-
ношения с султаном, контролировать морское побережье и
внутренние районы полуострова. Но он также ясно пред-
ставлял себе, что первым шагом к этому было достижение
преобладания на море посредством вывода из строя ан-
глийской эскадры. Упорство и энергия, с которыми Сюф-
френ следовал этой цели в чрезвычайно трудных условиях,
вместе с его дальновидностью заметно возвышают этого
адмирала над когортой французских флотоводцев. Они
были равны ему по смелости, но связаны путами ложных
традиций и приверженности ложным целям.
Между тем Хьюджес, поставив на Monmouth аварийные
мачты, ушел в Тринкомали, где корабли его эскадры ис-
правили повреждения, а раненые и больные были переправ-
лены на берег для лечения. Но очевидно, как уже отмеча-
лось прежде, что англичане владели портом слишком мало,
чтобы накопить в нем достаточное количество военного
снаряжения и припасов. Поэтому Хьюджес жалуется: «Я
смогу поставить новые мачты на Monmouth из запасных
материалов на борту нескольких кораблей». Однако он рас-
полагал большими ресурсами, чем соперник. В то время
пока Сюффрен находился в Транкебаре, беспокоя англий-
ские коммуникации между Мадрасом и Тринкомали, Хью-
джес потихоньку отсиживался в Тринкомали. 23 июня, че-
рез день после того, как Сюффрен прибыл в Куддалур,
английский адмирал отправился в Негапатам. Таким обра-
зом, две эскадры вновь приблизились друг к другу. Сюф-
френ ускорил свои приготовления к атаке, как только узнал,
что его противник находился в месте досягаемости. Хьюд-
жес ждал его выхода в море.
498
Перед этим Сюффрен выбрал, однако, время, чтобы на-
писать во Францию: «После моего прибытия на Цейлон
эскадра, частью при помощи голландцев, частью посред-
ством захвата трофеев, обеспечила себя на шесть месяцев,
и более чем на год я располагаю запасами пшеницы и
риса». Эти достижения справедливо являлись источником
гордости и удовлетворения. В отсутствие порта и ресурсов
французский коммодор жил за счет неприятеля. Его нужды
удовлетворяли продовольственные и коммерческие суда
англичан. Этим результатом он был обязан избытку соб-
ственной изобретательности и крейсерской активности,
которой сам способствовал. А ведь у него было всего два
фрегата класса судов, на которые главным образом должен
опираться адмирал при ведении охоты за торговыми суда-
ми. 23 марта запасы продовольствия и материалов почти
истощились. Единственные ресурсы, которые оставались в
распоряжении Сюффрена, заключались в сумме денег при-
мерно 6 тысяч долларов и припасах, доставленных транс-
портным караваном. С того времени Сюффрен принял
участие в жесточайшем бою, стоившем больших поврежде-
ний в оснастке, значительного количества людей, а также
боеприпасов. После этого боя 12 апреля у него осталось
пороха и ядер лишь на еще один такой бой. Через три ме-
сяца он смог доложить по тому же адресу, что способен
продержаться в море шесть месяцев без дополнительных
поставок. Этим достижением он был целиком обязан само-
му себе — уверенности в своих силах и, можно без преу-
величения сказать, величию души. В Париже этого не ожи-
дали. Наоборот, там ожидали, что эскадра вернется на
Иль-де-Франс (Маврикий) для переоснащения. Считалось
невозможным, что она останется у враждебного берега,
слишком далеко от ближайшей базы, и останется в боеспо-
собном состоянии. Сюффрен думал иначе. Он считал, с
безошибочной интуицией военного и знанием подлинной
цены своей профессии, что успех операций в Индии зави-
сел от господства в морях и, следовательно, от непрерыв-
ного присутствия его эскадры. Он никогда не отказывался
от попыток сделать то, что всегда считалось невозможным.
Эта твердость духа, носящая печать гениальности, должна,
для справедливой оценки, рассматриваться в связи с ус-
ловиями времени Сюффрена и предыдущих поколений, в
традициях которых он воспитывался.
499
Сюффрен родился 17 июля 1729 года и участвовал в
войнах 1740—1748 и 1756—1763 годов. Впервые оказался
под огнем в бою Мэтьюза у Тулона 22 февраля 1744 года.
Он был современником д’Эстена, де Гишена и де Грасса до
Французской революции, до того как восстание народа
научило людей, что часто невозможное не является невоз-
можным, до того как Наполеон и Нельсон посмеялись над
богатством (имеется в виду то, что оба одолевали против-
ников, обладавших большими материальными и людскими
ресурсами (Наполеон до поры до времени — до 1812 года,
когда, имея вначале гораздо большую, чем у русских, ар-
мию, проиграл войну. — Ред.). Его склад ума и активность
в то время отличались, кроме того, достоинством ориги-
нальности, но его возвышенная натура была способна на
большее. Убежденный в необходимости сохранения эска-
дры в индийских морях, он отважился пренебречь не толь-
ко ропотом своих офицеров, но также прямыми приказами
королевского двора. Когда он прибыл в Батикалоа, то об-
наружил депеши с предписанием вернуться в Иль-де-Франс.
Вместо того чтобы воспринять их как освобождение от тя-
желого бремени ответственности, он не подчинился при-
казу, приведя собственные аргументы и настаивая, что ему
на месте лучше, чем министру из Европы, судить о том, что
требует обстановка. Такой лидер заслуживал лучших под-
чиненных офицеров и лучшего соратника, чем имел в лице
командира войск на берегу. Позволяли или нет условия все-
общей морской войны ликвидацию господства Англии в
Индии — возможно, спорный вопрос, но несомненно, что
среди всех адмиралов трех наций не было ни одного спо-
собного добиться достижений Сюффрена. Мы обнаружим,
что он выдержит еще более суровые испытания и всегда
будет оставаться на высоте.
5 июля после полудня эскадра Сюффрена появилась в
поле зрения англичан, стоявших на якоре в Куддалуре.
Через час внезапно налетевший шквал снес грот и крюйс-
стеньги одного из французских кораблей. Адмирал Хьюд-
жес снялся с якоря, и обе эскадры всю ночь маневрировали.
На следующий день ветер благоприятствовал англичанам,
соперники шли линиями баталии, лежа на правом галсе
курсом на юго-юго-восток при юго-западном ветре. Вы-
шедший из строя французский корабль, проявив ночью
непростительное бездействие, не смог исправить свои по-
500

вреждения. Таким образом, численность кораблей, готовых
участвовать в бою, сравнялась — по 11 с каждой стороны.
В 11 утра англичане спустились все вместе и завязали бой
с неприятелем корабль на корабль. Но, как это бывает в
таких условиях, арьергардные корабли не подошли к не-
приятелю так близко, как корабли, идущие впереди (план
16, позиция I1). Капитан Шевалье скрупулезно подмечает,
что их неудача была справедливой компенсацией за неуда-
чу французского арьергарда 12 апреля. Он забывает, одна-
ко, отметить в этой связи, что французский авангард, как
в том сражении, так и в битве 3 сентября, проявил себя не
лучше, чем арьергард. У внимательного читателя вряд ли
остаются сомнения в том, что большинство французских
капитанов уступали как моряки своим соперникам. В ходе
этой фазы боя четвертый корабль французского строя Bril-
liant (а) потерял грот-мачту, вышел из линии (а') и посте-
пенно отошел назад под ветер (а").
В час пополудни, когда бой достиг кульминации, ветер
внезапно сменился на юго-западный, задув в левый борт
носовой части кораблей (позиция 2). Четыре английских
корабля Burford, Sultan (в), Worcester и Eagle, заметив креп-
нущий бриз, сохранили дистанцию, держась левым бортом
к французской линии. Другие корабли были застигнуты
врасплох и свалились под ветер правым бортом. С другой
стороны, французские корабли, за исключением Brilliant (а)
и Severe (б), уклонились под ветер влево в направлении ан-
гличан. Поэтому вследствие перемены ветра основные силы
двух эскадр разъединились, но четыре английских корабля
сблизились с двумя французскими. Первоначальный строй
распался. Brilliant, оставшийся далеко позади, попал под
огонь двух кораблей английского арьергарда. Worcester и
Eagle держались вблизи французов. Сюффрен лично при-
1 Британский отчет существенно отличается в трактовке причины
образования дистанции, разделявшей два арьергарда. «В этом бою ко-
раблю Monmouth не суждено было сыграть значительную роль. Ведь
арьергард неприятеля находился так далеко под ветром, что корабли
британского арьергарда не могли, даже при благоприятном ветре, сбли-
зиться с ним без существенного нарушения строя своей линии» (Me-
moir’s of Captain Alms; Haddock. Op. cit. Vol. И). Такие противоречия
обычны и, за исключением особых случаев, не нуждаются в согласова-
нии. Алмс, видимо, был не только первоклассным моряком, но и офи-
цером, способным к решительным и самостоятельным действиям. Его
описание, видимо, соответствует действительности.
502
шел на помощь Brilliant (позиция 3, а) и отогнал англичан,
которым также угрожали два других подходивших француз-
ских корабля, сделавших во исполнение сигнала поворот
через фордевинд и направившихся в западном направлении.
Пока происходила эта местная стычка, другой французский
корабль, попавший в опасное положение, Severe (б), был
атакован английским Sultan (в) и, если верить французско-
му капитану, господину де Силлару, двумя другими англий-
скими кораблями. Судя по месту этого корабля в линии,
вероятно, что его атаковал также Burford. Как бы то ни
было, Severe спустил свой флаг, но, когда Sultan поворачи-
вал через фордевинд, чтобы отойти от французского кораб-
ля, тот обстрелял английский корабль продольным огнем.
Приказ сдаться, отданный французским капитаном и ис-
полненный формальным, устоявшимся, символическим ак-
том подчинения, был проигнорирован его подчиненными,
которые открыли огонь по неприятелю при спущенном
флаге. В результате поведение французского корабля све-
лось к использованию бесчестных приемов так называемой
«военной хитрости». Но было бы несправедливо утверж-
дать, что он действовал преднамеренно. Позиции других
английских кораблей были таковы, что Sultan не мог со-
хранить свой трофей. Подошли другие французские кораб-
ли, и, видимо, его (Severe) отбили. Негодование подчи-
ненных слабостью своего капитана было, следовательно,
оправданным. Их отказ подчиниться приказу можно про-
стить людям, неожиданно столкнувшимся с вопросом со-
хранения чести в пылу сражения и под влиянием укоров
совести. Тем не менее честнее было бы, видимо, чтобы
освобождение корабля не зависело от поступка его коман-
дира или, по крайней мере, чтобы противник, пощадивший
корабль, не пострадал. Капитан, отстраненный от командо-
вания и отправленный Сюффреном на родину, уволенный
со службы королем, вконец скомпрометировал себя по-
пыткой оправдаться: «Когда капитан де Силл ар увидел, что
французская эскадра подалась назад (так как все корабли,
кроме Brilliant, легли на другой галс), он посчитал дальней-
шее сопротивление бесполезным и приказал спустить флаг.
Атаковавшие его корабли немедленно прекратили огонь, и
тот из них, что находился по правому борту, стал удаляться.
В этот момент Severe спустился вправо и его паруса на-
полнились. Тогда капитан де Силл ар приказал возобновить
503
огонь из орудий нижней батареи, единственных, при ко-
торых еще оставались расчеты. Затем он присоединился к
своей эскадре»1.
Это сражение было единственным из пяти других сра-
жений с эскадрой Сюффрена у побережья Индии, в котором
английский адмирал представлял наступающую сторону.
В нем нет никаких признаков теории тактических комбина-
ций. С другой стороны, Хьюджес постоянно демонстрирует
способности, сообразительность и предусмотрительность ис-
кусного моряка, а также несомненную отвагу. Он действи-
тельно был великолепным представителем средних чинов
английского морского офицерства середины XVIII века.
И если нельзя не порицать его общую неосведомленность в
наиболее важной части его профессии, то все-таки полезно
заметить, насколько совершенное знание других ее деталей
и твердая решимость не уступать противнику восполняли
этот очевидный недостаток. Как римские легионы исправ-
ляли ошибки своих военачальников, так английские ка-
питаны и моряки часто спасали то, что утрачивалось из-за
ошибок их адмиралов, — ошибок, которых ни капитан, ни
моряки не признавали, ни, возможно, даже не допускали.
Нигде эти прекрасные качества не проявлялись так отчетли-
во, как в сражениях с эскадрой Сюффрена, потому что нигде
они не были так востребованы. В анналах морской истории
невозможно найти более яркие примеры отчаянного и вместе
с тем эффективного сопротивления превосходящим силам,
чем в битве Monmouth 12 апреля или Exeter 17 февраля. Слу-
чай с последним кораблем стоит того, чтобы рассказать о
нем. «В конце боя, когда Exeter был почти полностью раз-
рушен, старший офицер подошел к коммодору Кингу спра-
виться о том, как ему следует поступить с кораблем, так как
его атакуют два корабля противника. Коммодор дал краткий
ответ: «Делать ничего не надо, надо сражаться, пока корабль
не потонет»2. Корабль был спасен.
1 Troude. Op. cit. С корабля Сюффрена видели, что на Severe спущен
флаг, но полагали, что фалы флагштока были перебиты. На следующий
день Хьюджес прислал капитана Sultan потребовать передачи ему ко-
рабля, который спустил флаг. Требование, конечно, не могло быть вы-
полнено. «Sultan, — пишет Трюде, — который лег в дрейф, чтобы взять
Severe, стал жертвой этого поступка. В течение некоторого времени он
выдерживал, не отвечая, весь огонь французского корабля».
2 Annual Register, 1782.
504
Сюффрен к этому времени, наоборот, был раздражен
сверх меры проступками своих капитанов. Силлар был ото-
слан на родину, но, кроме него, были отстранены от кома-
дования два других офицера (оба со. связями во влиятель-
ных кругах) и один родственник самого Сюффрена. Какой
бы правильной ни была эта мера, немногие, помимо Сюф-
френа, решились бы на нее. Ведь, насколько известно, он
носил тогда всего лишь звание капитана, но даже адми-
ралам не позволяли так поступать с подчиненными офи-
церами. «Возможно, вы сердитесь, монсеньор, — писал
Сюффрен, — что я не прибег к таким суровым мерам рань-
ше, но прошу вас помнить, что устав не позволяет это-
го даже офицеру в адмиральском звании, которого я не
имею».
Выдающаяся энергия и военные способности Сюффрена
начинают заметно влиять на исход его противоборства с
Хьюджесом сразу же после боя 6 июля. Борьба была оже-
сточенной, но военные качества француза начинали ска-
зываться так, как и должны были сказаться. Потери двух
эскадр в людях в ходе последнего боя составляли 1:3 в поль-
зу англичан. С другой стороны, англичане явно потеряли
больше в парусах и рангоуте — в движительной силе. Вече-
ром обе эскадры бросили якоря, англичане — в Негапатаме,
французы — у Куддалура под ветром. 18 июля Сюффрен
снова был готов выйти в море. Между тем Хьюджес в тот
же день только что решил отправиться в Мадрас для завер-
шения исправления повреждений своих кораблей. Сюф-
френ задержался несколько дольше из-за официального
визита к Хайдару Али, продиктованного политической не-
обходимостью, после которого отправился в Батикалоа. Он
прибыл туда 9 августа, ожидая подкреплений и поставок
припасов из Франции. 21 августа они были доставлены, и
через два дня Сюффрен отбыл, теперь с 14 линейными ко-
раблями, в Тринкомали, бросив якорь у порта 25 августа.
Следующей ночью на побережье были высажены войска и
артиллерия, начался штурм города. 30 и 31 августа сдались
два форта, составлявшие основу его обороны. Чрезвычай-
но важный порт перешел в распоряжение французов. В
уверенности, что Хьюджес не замедлит вскоре появиться,
Сюффрен охотно согласился отдать все военные почести
побежденным, как того требовал губернатор острова, удо-
вольствовавшись существенным приобретением. Через два
505
дня, вечером 2 сентября, французские сторожевые фрегаты
обнаружили приближение английской эскадры.
В течение шести недель, когда Сюффрен был столь
активен и предприимчив, эскадра английского адмирала
преспокойно стояла на якоре, производя исправления по-
вреждений и запасаясь припасами. Точной информации,
позволяющей судить о том, насколько эта задержка была
неизбежной, нет. Но, принимая во внимание хорошо из-
вестные свойства английских моряков такого возраста, едва
ли можно сомневаться, что, если бы Хьюджес обладал неу-
емной энергией своего великого соперника, он смог бы сэ-
кономить два дня, которые решили судьбу Тринкомали, и
дал бы сражение во спасение порта. Фактически этот вывод
подкрепляется его собственными донесениями, которые
свидетельствуют о том, что 12 августа его корабли были
почти переоснащены. И все же, ожидая нападения на Трин-
комали, Хьюджес не вышел в море до 20 августа. Потеря
порта заставила его покинуть восточное побережье, пре-
бывание у которого становилось небезопасным с началом
северо-восточного муссона. Она дала важное стратегиче-
ское преимущество Сюффрену, не говоря уже о политиче-
ском влиянии на туземных правителей Индии.
Чтобы полностью оценить отличительные особенности
двух адмиралов, необходимо также отметить, как различа-
лось их положение в отношении обеспечения материалов для
исправления повреждений. После боя 6 июля Хьюджес на-
шел в Мадрасе запасной рангоут, трос, боеприпасы, про-
виант и другие материалы. Сюффрен не обнаружил в Куд-
далуре ничего. Чтобы привести эскадру в боеспособное
состояние, требовалось 19 новых стеньг, помимо мачт, рей,
такелажа, парусов и т. д. Для выхода в море с фрегатов и ма-
лых судов сняли и поставили на линейные корабли мачты,
фрегаты же оснастили за счет демонтажа английских трофе-
ев. В Малаккский пролив были направлены суда для заготов-
ки дополнительного рангоута и корабельного леса. На берегу
разбирали дома, чтобы раздобыть бревна для починки кор-
пусов кораблей. Еще больше затруднений доставляли осо-
бенности якорной стоянки, представлявшей обычно откры-
тый рейд в условиях часто бушующего моря и присутствия
неподалеку английской эскадры. Но работы производились
на глазах главнокомандующего, который, подобно Хоу в
Нью-Йорке, воодушевлял рабочие бригады своим постоян-
506
ным присутствием. «Несмотря на изрядную тучность, Сюф-
френ демонстрировал заразительный энтузиазм молодости.
Его видели повсюду, где кипела работа. Под его мощным
влиянием самые трудные работы выполнялись с необыкно-
венной быстротой. Тем не менее его офицеры жаловались
ему на плохое состояние эскадры и необходимость владения
портом для линейных кораблей. «Пока мы не возьмем Трин-
комали, — отвечал он, — открытые рейды Коромандельско-
го берега отвечают нашим потребностям»1. Именно эта ак-
тивность на Коромандельском берегу обеспечила успешное
взятие Тринкомали. Оружие, которым воевал Сюффрен, те-
перь устарело, но результаты, добытые его упорством и энер-
гией, принадлежат к числу неувядаемых уроков истории.
Пока характеры двух лидеров сказывались, таким обра-
зом, на ходе противоборства в Индии, другие, не менее дол-
говечные уроки заносили в анналы истории правительства
противоборствующих стран, которые прилагали энергичные
усилия для установления выгодного для себя соотношения
сил. Английское министерство после известий о битве при
Прая снарядило в ноябре 1781 года большой и компактный
караван под конвоем внушительной эскадры из шести ли-
нейных кораблей под командованием энергичного офицера,
чтобы усилить Хьюджеса. Французы же в это время отправ-
ляли небольшими караванами сравнительно скромную по-
мощь, явно уделяя больше внимания обеспечению сек-
ретности операции, чем мощи сил сопровождения. Так,
Сюффрен, преодолевая бесчисленные трудности, с горьким
чувством разочарования узнавал, что то один, то другой не-
большой караван, отправленный для его снабжения, захва-
тывался неприятелем или возвращался во Францию, перед
тем как покинуть европейскую акваторию. К северу от Ги-
бралтарского пролива малые караваны действительно не
могли рассчитывать на безопасность. Так преимущества, до-
бытые благодаря его энергии, в конце концов были утрачены.
Вплоть до падения Тринкомали французы господствовали в
индийских морях, но через шесть месяцев соотношение сил
изменилось с прибытием английских подкреплений под ко-
мандованием сэра Ричарда Бикертона.
Как только сдался Тринкомали, французский коммодор
с обычной для него проворностью приготовился для новых
’ Cunat. Op. cit.
507
немедленных военных операций. Пушки и люди, высажен-
ные с кораблей на берег, сразу же были возвращены на борт
кораблей, а порт укреплен гарнизоном, достаточно сильным,
чтобы Сюффрен не беспокоился за его удержание. Этот вы-
дающийся моряк, сделавший так много в сравнении с дове-
ренными ему средствами, как никто другой в истории крас-
норечиво продемонстрировавший размах и влияние морской
силы, не собирался ограничивать передвижения своей эс-
кадры или подвергать риску свои важные завоевания, беря
на эскадру без нужды бремя обороны морского порта. Ког-
да Хьюджес появился, английская эскадра была уже не в
состоянии взять посредством одной атаки теперь уже ук-
репленный достаточным гарнизоном порт. Несомненно,
успешная кампания по уничтожению или выдворению фран-
цузской морской силы должна была добиться этой цели. Но
Сюффрен мог надеяться на то, что, какие бы несчастья ни
случились в один-единственный день, в противоборстве с
неприятелем, он в перспективе своего добился бы.
Морские порты должны защищаться сами. Сфера опе-
раций флота — открытое море, его целью является скорее
нападение, чем оборона, этой целью являются неприятель-
ские корабли и торговые суда, где бы они ни обнаружива-
лись. Теперь Сюффрен снова видел перед собой эскадру, от
которой зависело английское господство над морем. Он
знал, что в следующем сезоне эта эскадра получит сильные
подкрепления, и поспешил атаковать ее. Хьюджес, удручен-
ный своей неудачей прибыть вовремя, — так как сражение
даже с неясным исходом чуть раньше спасло бы то, что по-
следующая успешная битва не смогла бы вернуть, — не был
в настроении уклоняться от атаки француза. И все же, по
зрелом размышлении, он отошел курсом на юго-восток,
убегая, если воспользоваться выражением Сюффрена, в
полном порядке. Хьюджес регулировал скорость хода по
самому медленному из кораблей, постоянно менял курсы,
так что погоня, начавшаяся на рассвете, настигла англичан
только в два часа пополудни. Цель англичан состояла в том,
чтобы увести эскадру Сюффрена так далеко под ветер от
порта, чтобы французские корабли, вышедшие из строя, не
смогли легко в него вернуться.
Французы располагали 14 линейными кораблями против
12 английских. Превосходство в силах наряду со здравой
оценкой военной обстановки в Индии усиливало естествен-
508
ное стремление Сюффрена к бою. Но его корабли двига-
лись медленно и плохо управлялись безразличными и не-
довольными людьми. Эти обстоятельства продолжительной
и беспокойной погони раздражали и тревожили горячую
душу коммодора, который еще не избавился от ощущения
дефицита времени, которое в течение двух месяцев способ-
ствовало ускорению операций эскадры. Чтобы привести
эскадру в надлежащий строй, сигнал следовал за сигналом,
маневр за маневром. «Иногда они спускались, иногда —
приводили к ветру, — говорит английский адмирал, кото-
рый внимательно следил за приближением французов, —
без какого-то определенного порядка, как бы не зная, что
делать». И все же Сюффрен продолжал продвигаться вперед
и в 2 часа пополудни отошел на 25 миль от своего порта.
В это время эскадра уже построилась частично в линию на
боевой дистанции от противника. Был подан сигнал при-
вести к ветру, чтобы выправить строй перед тем, как окон-
чательно спуститься. Ряд ошибок при исполнении приказа
скорее ухудшил, чем улучшил ситуацию. И коммодор, по-
теряв наконец терпение, подал через полчаса сигнал к ата-
ке (план 17, А), за которым последовал другой приказ —
сблизиться с противником на дистанцию пистолетного
выстрела. Так как это распоряжение исполняли медленно
и бестолково, он приказал сделать пушечный выстрел, что
обычно делается на море для подтверждения сигнала. К не-
счастью, это было понято экипажем его собственного ко-
рабля как приказ начать бой, и флагман выстрелил всеми
орудиями батареи. Этому примеру последовали другие ко-
рабли, хотя все еще на полудистанции пушечного выстрела,
что при тогдашнем уровне развития артиллерии означало
сражение без решительного исхода. Так, в конце концов, в
результате удручающего ряда ошибок и непрофессионализ-
ма, сражение началось в основном в невыгодных для фран-
цузов условиях, несмотря на преобладание в численности.
Англичане, отступавшие под малыми хорошо управляемы-
ми парусами, сохраняли боевой строй и незаметно готови-
лись к бою. Между тем их противник находился в полном
беспорядке (Б). Семь его кораблей вышли вперед1. Теперь
они образовывали нестройную группу перед английским
1 Кривые линии в Б показывают движения кораблей после смены
ветра, которая фактически завершила сражение. Сами корабли указы-
вают их строй в сражении.
509
авангардом и на такой почтительной дистанции от него, что
пользы от них было мало. Между тем в центре образовалась
вторая беспорядочная группа, корабли перекрывали друг
друга и мешали друг другу вести огонь. В этих условиях
основное бремя боя свалилось на флагманский корабль
Сюффрена (а) и два других корабля, оказывавшие ему под-
держку. Между тем с английским арьергардом вел бой толь-
ко малый линейный корабль французского арьергарда при
поддержке большого фрегата, но оба они перед лицом по-
давляющего превосходства неприятельских сил были вы-
нуждены вскоре отступить.
Едва ли можно было провести военную операцию хуже.
Французские корабли в ходе сражения не поддерживали
друг друга. Они группировались таким образом, чтобы ме-
шать собственному огню, и без нужды подставлялись под
огонь противника. Вместо сосредоточения своего собствен-
ного огня три французских корабля были брошены, почти
без поддержки, под сосредоточенный огонь английской ли-
нии1. «Время шло, и наши три корабля (Б, а), ведя бой на
траверзе центра английской эскадры и подвергаясь про-
дольному (анфиладному) огню авангарда и арьергарда, нес-
ли серьезные потери. Через два часа паруса Heros превра-
тились в лохмотья, весь его бегучий такелаж перебили, им
больше невозможно было управлять. Illustre утратил свою
бизань-мачту и грот-стеньгу». В этом беспорядке во фран-
цузской линии существовали такие разрывы, которые пре-
доставляли благоприятную возможность для более активно-
го соперника. «Если бы неприятель сделал теперь поворот
оверштаг, — писал начальник штаба французской эскадры
в своем дневнике, — нас бы отрезали и, вероятно, уничто-
жили». Ошибки в сражении, требовавшем правильного рас-
пределения сил, отразились в его результатах. Французы
потеряли 82 человека убитыми и 255 ранеными. Из всех по-
терь 64 убитых и 178 раненых, или три четверти, пришлись
на три корабля. Два из этих трех кораблей потеряли свои
грот- и бизань-мачты, а также фор-стеньгу. Другими сло-
вами, они стали беспомощными.
1 Противник образовал полукруг вокруг нас и подвергал нас про-
дольному огню с носа и кормы, по мере того как корабль подходил и
удалялся при руле, положенном под ветер (Journal de Bord du Bailli de
Suffren).
510
План 17
СЮФФРЕН и ХЬЮДЖЕС
3 сентября 1782 г.
англичане » 12 кораблей
французы о 14 кораблей
ветер: А, Б — юго-западный
ветер: В — востоко-юго-восточный
Это было повторение в большем масштабе трагедии двух
кораблей Хьюджеса в сражении 12 апреля. Но в тот день
английский адмирал, находившийся в подветренной пози-
ции и располагавший меньшими силами, был вынужден
принять бой на условиях противника, между тем сейчас
потери несла атакующая сторона, которая помимо благо-
приятного ветра и выбора способа атаки имела превосход-
ство в численности. В этом сражении следует отдать долж-
ное Хьюджесу, который при недостатке предприимчивости
и отсутствии признаков тактического мастерства обнару-
жил сообразительность и распорядительность в ходе отсту-
пления и управления эскадрой. Нелегко определить долю
вины участников сражения с французской стороны. Сюф-
френ огульно взвалил вину на своих капитанов1. Одна-
ко справедливо было отмечено, что многие из офицеров,
огульно подвергшихся порицанию, ранее проявляли себя с
лучшей стороны, как под водительством Сюффрена, так и
других адмиралов. Отмечалось, что строй преследовавших
кораблей не был правильным, а сигналы Сюффрена следо-
вали один за другим с быстротой, сбивающей с толку. На-
конец, фактор случайности, который всегда должен при-
ниматься во внимание, действовал не в пользу французов,
так же как и неопытность ряда капитанов. Довольно опре-
деленно можно сказать, что некоторые беды могут быть
отнесены на счет нерасчетливой поспешности Сюффрена,
имевшего среди выдающихся качеств недостатки, которые
невольно использовал его более заурядный, но осторожный
противник.
Следует отметить, что в донесениях Хьюджеса не обна-
ружено никаких жалоб на своих капитанов. Шесть из них
пали в бою, и каждого он доброжелательно характеризует
простыми, но, очевидно, искренними словами. Между тем
об оставшихся в живых он часто отзывается с похвалой,
как в целом, так и по отдельности. Отчетливое различие
между двумя лидерами и между отдельными командирами
кораблей, с каждой стороны, выделяет эту кампанию среди
других как характерную и поучительную. А преподанный
ею конечный урок находится в полном соответствии с
опытом всей военной истории с давних времен. Сюффрен
1 Он добавил: «Ужасно иметь возможность уничтожить английскую
эскадру четыре раза и осознавать, что она все-таки существует».
512
обладал талантом, энергией, решительностью, здравыми
военными идеями и, кроме того, был искусным моряком.
Хьюджес, отвечавший, очевидно, всем необходимым тре-
бованиям своей профессии, вероятно, командовал бы ко-
раблем не хуже любого из капитанов, но в нем незаметно
и следа от качеств офицера со стратегическим мышлением.
С другой стороны, без повторного подчеркивания мастер-
ства и верности долгу английских офицеров среднего звена
очевидно, что, какова бы ни была причина, отдельные
французские корабли, как правило, управлялись по срав-
нению с их противниками хуже. Четыре раза, по утверж-
дению Сюффрена (и трижды наверняка), английскую эска-
дру спасала от полного разгрома разница в квалификации
нижестоящих офицеров двух эскадр. Хорошие войска часто
исправляют ошибки плохого полководческого искусст-
ва, но в конечном счете побеждает лучший военачальник.
Об этом красноречиво свидетельствует кампания 1782—
1783 годов в индийских морях. Война сократила срок проти-
воборства, но не раньше, чем ясно определился его исход.
Сражение 3 сентября, как и 6 июля, завершилось с пере-
меной ветра на юго-восточный. Когда это произошло, ан-
глийская линия сделала поворот через фордевинд и снова
выстроилась на другом галсе. Французы тоже повернули
через фордевинд, и корабли их авангарда, оказавшиеся те-
перь на ветре, спустились между своими поврежденными
кораблями и линией неприятеля (В). К закату солнца Хьюд-
жес повернул на север, потеряв надежду вернуть Тринко-
мали, но получив удовлетворение оттого, что жестоко ото-
мстил своему удачливому противнику.
Твердость духа, бывшая не последним из качеств Сюф-
френа, подверглась жестокому испытанию после боя у
Тринкомали. Возвращаясь в порт, 74-пушечный Orient
вследствие плохого управления наскочил на мель и погиб.
Единственным утешением стало использование спасенного
рангоута для оснастки двух кораблей, потерявших мачты.
Другие перебитые мачты заменили, как прежде, посред-
ством демонтажа фрегатов, команды которых также потре-
бовались для восполнения потерь в живой силе. Исправ-
ления повреждений производились с обычной энергией
наряду с укреплением оборонительных сооружений порта.
30 сентября эскадра отбыла к Коромандельскому берегу,
где ее присутствия властно требовали интересы французов.
17 А. Мэхэн
513
Через четыре дня добрались до Куддалура, и здесь другой
неумелый капитан, пытаясь определить якорную стоянку,
разбил 64-пушечный Bizarre. Вследствие потери двух кора-
блей Сюффрен в следующем бою мог противопоставить
только 15 линейных кораблей 16 кораблям неприятеля;
настолько общие результаты боя зависят от способностей
и стараний отдельных лиц. Хьюджес находился в Мадра-
се, в 90 милях к северу, куда ушел сразу после последнего
сражения. Он сообщает о значительных повреждениях ко-
раблей. Но ущерб распределялся столь равномерно сре-
ди кораблей английской эскадры, что Хьюджеса трудно
оправдать за его неспособность дальнейшего преследова-
ния французов.
В это время года муссон, приходящий с юго-запада на
4—5 месяцев, меняется на северо-восточный ветер, дующий
в направлении восточного побережья полуострова, где нет
удобных гаваней. Следующее за этим волнение моря часто
делает побережье совершенно недоступным и поэтому ис-
ключает оказание поддержки армии с моря. Смена мус-
сонов часто сопровождается мощными ураганами. Обоим
флотоводцам поэтому пришлось покинуть регион, пребы-
вание в котором становилось опасным и бесполезным. Если
бы Тринкомали не был утрачен, Хьюджес, при наличном
состоянии своей эскадры, мог бы дожидаться там скорого
поступления подкреплений и поставок припасов из Англии.
Ведь этот порт, хотя и не отличался здоровым климатом,
все же был выгодно расположен и хорошо защищен. Бикер-
тон уже добрался до Бомбея и шел к Мадрасу, имея в со-
ставе своей эскадры пять линейных кораблей. В сложив-
шейся обстановке Хьюджес посчитал необходимым уйти на
время неблагоприятного сезона в Бомбей, выйдя или, ско-
рее, став выброшенным в море ураганом 17 октября. Че-
рез четыре дня Бикертон прибыл в Мадрас, не обнаружив
там адмирала. С характерной для него энергией он решил
28 ноября немедленно возвращаться в Бомбей. Корабли
Хьюджеса, рассеянные и поврежденные штормом, пришли
туда один за другим через несколько дней.
Тринкомали оставался в распоряжении Сюффрена, и все
же его положение не было легким. Безопасность порта со-
мнений не вызывала. Опасаться нападения английского
флота не приходилось. Но с другой стороны, помимо опа-
сения заболеваний в период наступления муссона возника-
514
ли сомнения в возможности обеспечения экипажей всем
необходимым продовольствием. Короче говоря, несмотря
на свое стратегическое значение в силу своей мощи и рас-
положения, порт нуждался в ресурсах. В противовес Трин-
комали имелась альтернатива в виде Ачена (Аче), бухты на
противоположном берегу Бенгальского залива, на северо-
западной оконечности острова Суматра. Этот порт отличал-
ся здоровым климатом, мог снабдить провиантом и, в силу
своего расположения относительно северо-восточного мус-
сона, давал возможность кораблям достигнуть Короман-
дельского побережья скорее, чем из Бомбея, когда ослабле-
ние муссонов сделает возможным пребывание там флота.
Однако действительно сложная проблема, стоявшая пе-
ред Сюффреном, состояла не только из этих простых сооб-
ражений. Незначительные результаты этой кампании, ви-
димо, не заслоняли от него того, что можно было добиться
большего и что это зависело от его решения. Французская
политика отправки подкреплений малыми подразделения-
ми влекла за собой не только большие потери. Среди раз-
бросанных в регионе гарнизонов и экипажей кораблей пре-
валировало ощущение неопределенности своего положения.
Эта неопределенность, потери и задержки с поставками
необходимых подкреплений и припасов из Франции оказы-
вали серьезное влияние на политическую обстановку в Ин-
дии. Когда Сюффрен впервые достиг побережья полуост-
рова, англичане прибрали к рукам не только Хайдара Али,
но и маратхов. С ними 17 мая 1782 года был подписан мир.
Но вероятно, из-за того, что среди маратхов имелись про-
тивники соглашения о мире, обмен ратификационными
грамотами до декабря не состоялся. Как среди маратхов, так
и при дворе султана Хайдара /Али имелись партии, пресле-
довавшие разные интересы. Каждая из сторон убеждала
французов, что все зависело от соотношения сил между
ними и англичанами. Французы же, несмотря на все стара-
ния, не могли добиться определенной информации о до-
говоре. Все, что Франция могла предъявить, заключалось в
результатах присутствия и действий Сюффрена — в прести-
же его таланта, захвате Тринкомали и других военных успе-
хах. Французские войска, запертые в Куддалуре, зависели
от султана в деньгах, продовольствии, подкреплениях. Даже
эскадра наведывалась к нему ради денег, леса для мачт,
боеприпасов и зерна. С другой стороны, англичане прочно
515
владели положением. Хотя в целом инициатива была не
на их стороне, они кораблей не потеряли. Как известно, в
Бомбей уже прибыла сильная эскадра под командованием
Бикертона. Наконец, пока французы выпрашивали деньги,
англичане владели ими в изобилии.
Французы не могли одолеть своего противника без мест-
ных союзников. Важно было отговорить Хайдара Али от
заключения мира. И здесь дали себя почувствовать недо-
статочная поддержка и ошибочная позиция властей Фран-
ции. Командование в Индии (как сухопутными, так и мор-
скими силами) было передано генералу де Бюсси, одно
время блестящему соратнику Дюпле, теперь же шестиде-
сятичетырехлетнему, разбитому подагрой инвалиду. В об-
становке секретности Бюсси отбыл в ноябре 1781 года на
борту одного из двух линейных кораблей из Кадиса в Тене-
рифе, где к нему присоединилась часть конвоя, покинув-
шего Брест в декабре. Конвой был захвачен англичанами,
только двум судам из него удалось избежать плена и до-
браться до Бюсси. Генерал продолжил свой путь и, узнав на
мысе Доброй Надежды, что сильный отряд Бикертона вы-
шел в море, счел необходимым высадить в Капской ко-
лонии значительную часть своих войск. 31 мая он достиг
Иль-де-Франса. Следующий караван из 18 транспортов, от-
бывший в апреле в Индию, также был перехвачен. В плен
попали два из четырех линейных кораблей, а также 10 транс-
портов. Остальные корабли и суда вернулись в Брест. Тре-
тий отряд кораблей оказался более удачливым и в мае до-
брался до мыса Доброй Надежды. Но он задержался там
из-за аварийного состояния кораблей и болезней команды.
Эти неудачи побудили Бюсси оставаться на острове, пока
не подойдут ожидавшиеся с мыса корабли. Сюффрен же в
этот критический момент не знал о положении дел. Генерал
лишь написал ему, что, поскольку не смог достичь побере-
жья до неблагоприятного сезона, коммодору следует встре-
титься с ним в Ачене. Эта неопределенность оказала тяже-
лое впечатление на Хайдара Али, которого ориентировали
на прибытие Бюсси в сентябре. Вместо этого султан полу-
чил известие о прибытии Бикертона и дезертирстве своих
старых союзников — маратхов. Сюффрен был вынужден
демонстрировать уверенность, которую вовсе не ощущал,
но которая под влиянием его собственного характера и до-
стижений убедила султана продолжать войну. Урегулировав
516
этот вопрос, Сюффрен отбыл с эскадрой 15 октября в Ачен,
встав там на якорь 2 ноября.
Через три недели прибыло посыльное судно от Бюсси с
извещением, что отбытие того задерживается на неопреде-
ленное время из-за эпидемии среди войск. Поэтому Сюф-
френ решил ускорить свое собственное возвращение к по-
бережью, куда отбыл 20 декабря. 8 января 1783 года он
бросил якорь близ Ганджама (в юго-западной части дельты
реки Маханади. — Ред.). в 500 милях (около 550. — Ред.) к
северо-востоку от Кудцалура, откуда он мог выйти при бла-
гоприятном ветре, когда пожелает. Сюффрен поставил себе
целью нападать не только на каботажные суда, но также на
английские прибрежные фактории, так как прибой в это
время часто был умеренным. Узнав же 12 января от экипа-
жа захваченного в плен судна важную и удручающую весть
о смерти Хайдара Али, он бросил все малозначащие опера-
ции и немедленно отправился в Кудцалур, надеясь обеспе-
чить своим присутствием сохранение альянса с султанатом
и безопасность гарнизона. Сюффрен прибыл в пункт на-
значения 6 февраля.
За четыре месяца отсутствия Сюффрена неспособность
Бюсси прибыть с войсками и появление Бикертона у обоих
берегов полуострова серьезно повредили интересам фран-
цузов. Мирное соглашение англичан с маратхами было ра-
тифицировано. Англичане, освободившись от войны с ними
и укрепив свои позиции, атаковали султана на западном,
Малабарском берегу Индостана. Влияние выхода из войны
маратхов, разумеется, сказалось и на восточном побережье
(Коромандельском берегу), несмотря на усилия французов
поддерживать там нового султана. Однако в начале но-
ября болезни среди войск на Иль-де-Франсе прекратились.
И если бы Бюсси начал действовать без промедления, он и
Сюффрен встретились бы теперь в Карнатике в условиях
полного господства на море и большого численного превос-
ходства войск на побережье, поскольку Хьюджес прибыл
лишь через два месяца.
Оставшись, таким образом, в одиночестве, Сюффрен,
связавшись с Типу-султаном, новым султаном Майсура, от-
правился в Тринкомали. Там он наконец встретился 10 мар-
та с Бюсси, прибывшим с 3 линейными кораблями и мно-
гочисленными транспортами. В стремлении использовать
войска в деле Сюффрен отбыл 15 марта с самыми быстро-
517
ходными кораблями и на следующий день высадил войска
в Порту-Нову. 11 апреля он вернулся в Тринкомали и встре-
тил у входа в бухту эскадру Хьюджеса в составе 17 линейных
кораблей. Поскольку Сюффрен имел с собой лишь часть
своих сил, боя не последовало, а англичане отправились в
Мадрас. Дул юго-западный муссон.
Нет необходимости прослеживать мелкие операции по-
следующих двух месяцев. Пока Типу-султан был занят вой-
ной на другой стороне полуострова, а Бюсси не проявлял
большой энергии, в то время как Хьюджес располагал пре-
восходящими силами на море, дела французов на побережье
шли от плохого к худшему. Сюффрен, имевший лишь 15 ко-
раблей против 18 английских, не хотел уходить под ветер
Тринкомали, опасаясь, что порт падет до того, как он сможет
вернуться туда. В этих условиях английские войска двигались
из Мадраса, проходя рядом, но вокруг Куддалура, и располо-
жились к югу от него, рядом с морем. Корабли снабжения и
легкие крейсеры располагались у побережья рядом с войска-
ми. Между тем адмирал Хьюджес с основными силами фло-
та стоял на якоре примерно в 20 милях к югу, где он в на-
ветренной позиции осуществлял миссию прикрытия.
Чтобы оценить вполне заслугу Сюффрена в проведении
последующего курса, необходимо подчеркнуть, что Бюсси,
хотя и был назначен главнокомандующим сухопутными и
морскими силами, не осмеливался приказать коммодору
оставить Тринкомали и идти к нему на помощь. Дав Сюф-
френу возможность почувствовать крайнюю опасность об-
становки, Бюсси рекомендовал ему не покидать порт, пока
не будут получены известия, что французские войска запер-
ты в Куддалуре и блокированы английской эскадрой. По-
лучив его письмо 10 июня, Сюффрен не стал медлить. На
следующий день он отбыл, и через двое суток его фрегаты
обнаружили английскую эскадру. В тот же день, 13 июня,
после ожесточенного сражения, французские войска были
заперты в городе, имеющем весьма ненадежные стены. Те-
перь все зависело от действий флота.
При появлении Сюффрена Хьюджес перебрался в другое
место и встал на якорь в 4—5 милях от города. Три дня пре-
обладали неблагоприятные ветры, но 16 июня возобновил-
ся муссон, и эскадра Сюффрена приблизилась к англи-
чанам. Английский адмирал, не желая принимать бой на
якорной стоянке, в подветренной позиции (в чем был со-
518
вершенно прав) снялся с якоря. Но, придавая больше зна-
чения погодным факторам, чем предупреждению взаимо-
действия сухопутных и морских сил неприятеля, он отошел
при южном или юго-восточном ветре на значительное
расстояние от берега, несмотря на превосходство в силах.
Сюффрен построил линию на том же галсе, и ночью, а так-
же в последующий день обе эскадры занимались маневри-
рованием. В 8 утра 17 июня французская эскадра, не по-
зволив увлечь себя в море, встала на якорь у Куддалура и
связалась с главнокомандующим. На борт кораблей эскадры
срочно приняли 1200 человек для замещения личного со-
става поредевшей прислуги орудийных расчетов.
До 20 июня западный ветер, неожиданно ставший по-
стоянным, лишал Хьюджеса возможности занять выгод-
ную позицию. Наконец он решил в этот день принять бой
и дождаться атаки. Сюффрен атаковал 15 кораблями 18 ко-
раблей противника. Стороны открыли огонь в 4.15 вечера
и вели его до 6.30. Они понесли почти равные потери, но
английские корабли, покинув место боя и свои войска, вер-
нулись в Мадрас. Сюффрен встал на якорь перед Кудда-
луром.
Теперь английская армия попала в очень трудное поло-
жение. Суда снабжения, от которых она зависела, ушли перед
сражением 20 июня и не могли вернуться. Легкая кавалерия
султана беспокоила английские коммуникации на суше.
25 июня генерал, командовавший англичанами, писал, что
«находится в постоянной тревоге со времени ухода эскадры,
учитывая характер господина де Сюффрена и подавляющее
превосходство французов теперь, когда мы предоставлены
самим себе». Он был избавлен от этого беспокойства вестью
о заключении мира, которая была доставлена парламентером
из Мадраса в Куддалур 29 июня.
Если оставались какие-то сомнения относительно срав-
нительных достоинств двух флотоводцев, последние не-
сколько дней кампании устранили их. Хьюджес ссылается
на определенное число больных и недостаток воды как
причины уклонения от сражения. Однако трудности Сюф-
френа были не меньшими1. И если Сюффрен имел преиму-
1 У Сюффрена не было ни одного корабля, который бы имел более
трех четвертей полного комплекта личного состава. Следует добавить,
что половину его составляли солдаты и сипаи. (Chevalier. Hist, de la Ma-
rine Fran^aise. P. 463).
519
щество в виде порта Тринкомали, то это лишь следствие
того, что Сюффрен овладел им благодаря превосходству в
флотоводческом искусстве и энергии. Простой факт, что
он с 15 кораблями заставил 18 английских кораблей пре-
кратить блокаду, освободил блокированную армию, уком-
плектовал свои экипажи и дал решительный бой, произво-
дит впечатление, которое в интересах истины не следует
умалять1. Вероятно, уверенность в себе Хьюджеса серьезно
поколебали его частые встречи с Сюффреном.
Хотя извещение о мире, присланное Хьюджесом Бюсси,
опиралось только на неофициальные письма, оно никак не
способствовало продолжению кровопролития. Власти, пред-
ставленные в Индии двумя странами, вступили в перего-
воры, и 8 июля конфликт прекратился. Через два месяца
Сюффрен получил в Пондишери официальные депеши. За-
служивают внимания его высказывания о содержании этих
депеш, поскольку они демонстрируют состояние удручен-
ности, в котором он выполнял свою благородную миссию:
«Хвала Господу за мир! Потому что в Индии будто бы по-
теряно все, хотя у нас имелись средства навязать свою волю.
С нетерпением жду ваших указаний и искренне молюсь,
чтобы мне разрешили уехать. Только война способна по-
мочь перенести некоторые скучные вещи».
6 октября 1783 года Сюффрен отбыл наконец из Трин-
комали во Францию, сделав остановки на Иль-де-Франсе
и мысе Доброй Надежды. Путь домой сопровождался бес-
прерывными и искренними овациями. В каждом порту
представители различных социальных слоев и стран ока-
зывали ему сердечный прием. Его особенно обрадовало
уважение со стороны английских капитанов. Так и должно
быть. Никто так очевидно не имеет право претендовать на
уважение, как воин. Ни в одном из сражений Хьюджеса и
Сюффрена, кроме последнего сражения, англичане не име-
1 «Вы узнаете о производстве меня в коммодоры и контр-адмиралы.
Теперь я искренне говорю вам, вам одному, что то, что я сделал с тех
пор, заслуживает бесконечно большего, чем все, что я сделал до этого.
Вы знаете о взятии Тринкомали и сражении при нем. Но окончание
кампании и то, что произошло между мартом и концом июня, далеко
превосходит все, что было сделано флотом с тех пор, как я стал слу-
жить. Результат принес большую выгоду государству, поскольку эскадра
противника была поставлена под угрозу, а его армия брошена» (Личное
письмо Сюффрена от 13 сентября 1783 года // Journal de Bord du Bailli
de Suffren).
520
ли больше 12 кораблей, но 6 английских капитанов отдали
жизнь в упорной борьбе с этим противником. Пока Сюф-
френ был у мыса Доброй Надежды, эскадра из 9 кораблей
Хьюджеса, возвращавшаяся с войны, стояла на якоре в
бухте. Капитаны английских кораблей во главе с отважным
коммодором Кингом с Exeter восторженно приветствовали
французского адмирала. «Добрые голландцы приняли меня
как своего спасителя, — писал Сюффрен, — но среди по-
честей, которые польстили мне больше всего, ни одна не
доставила мне удовольствия большего, чем уважение и
внимание, засвидетельствованные здешними англичанами».
По прибытии на родину на Сюффрена посыпались на-
грады. Уехав из Франции капитаном, он вернулся контр-
адмиралом. Сразу же по его приезде король учредил спе-
циально и пожизненно для Сюффрена четвертую вакансию
контр-адмирала. После смерти адмирала вакансия была
упразднена. Эти почести были завоеваны Сюффреном лич-
но. Они были данью его неукротимой энергии и таланту,
проявившимся не только в бою, но и в стойкости, не по-
кидавшей его при любом разочаровании и возраставшей
по мере требований преодоления непрерывных нужд и не-
счастий.
Высочайшая целеустремленность — как в ведении всей
кампании, так и в отдельных боях под огнем противника —
была выдающимся качеством Сюффрена. И, присоединив
к ней его ясное и твердое убеждение в необходимости по-
иска и уничтожения вражеского флота, мы, вероятно, оп-
ределим главные черты его характера как военного деятеля.
Это убеждение являлось светом его путеводной звезды, в
то время как целеустремленность — источником его душев-
ной силы. С точки зрения тактики (в смысле проведения
учений кораблей, придания единообразия их действиям и
маневрам) он, видимо, имел недостатки и, вероятно, сам
допускал, с долей раздражения, справедливость критики
его в этом отношении. Характеризовал ли он на самом деле
когда-либо тактику как прикрытие робости или нет (имея
в виду элементарную или эволюционную тактику), в его
действиях было нечто, что позволяет верить в это. Такое
пренебрежение к тактике, однако, небезопасно даже для
гения. Способность кораблей двигаться, соблюдая едино-
образие и точность маневра, слишком важна для выявле-
ния всей силы эскадры, чтобы относиться к ней легкомыс-
521
ленно. Это имеет существенное значение для того
сосредоточения усилий, которого Сюффрен справедливо
добивался, но которое не всегда заботился обеспечить при
помощи предварительных диспозиций. Как это ни пара-
доксально, но верно, что только эскадры, способные осу-
ществлять регулярные движения, могут позволить себе,
временами, пренебрегать такими движениями. А готовно-
сти воспользоваться благоприятной возможностью для са-
мостоятельных действий в бою следует ожидать только от
тех капитанов, которых привычка к учебным маневрам по-
знакомила с переменными фазами последних. Хоу и Джар-
вис, видимо, открыли путь успехам Нельсона. Сюффрен
слишком многого ждал от своих капитанов. Он заслуживал
права ожидать большего, чем имел, но не той мгновенной
оценки обстановки и крепости духа, которые, кроме как в
редких случаях природной одаренности, достаются только
практикой и опытом.
И все же Сюффрен был чрезвычайно крупной лично-
стью. За вычетом всех его недостатков должны остаться
героическая стойкость, бесстрашие в принятии на себя от-
ветственности и в столкновении с опасностью, быстрота
действий и гениальная безошибочная интуиция. Она по-
буждала Сюффрена преодолевать косные традиции отече-
ственного флота, добиваться приличествующей ему глав-
ной роли — то есть ведения наступательных действий,
которые обеспечивают преобладание на море посредством
уничтожения вражеского флота. Если бы Сюффрен встре-
тил в своих помощниках таких же ревностных исполните-
лей, какие были у Нельсона в готовом виде, то не было бы
ни малейших сомнений в том, что эскадра Хьюджеса была
бы разбита в то время, когда она уступала в численности
эскадре Сюффрена (когда к ней еще не подошли подкре-
пления). А с уничтожением английского флота едва ли
можно было опасаться неудачи в принуждении к капиту-
ляции всего Коромандельского берега. Какое влияние ока-
зало бы это на судьбу полуострова или на условия мира,
можно только догадываться. Сам Сюффрен надеялся на то,
что в результате достижения преобладания в Индии мог
последовать славный мир.
Война больше не дала Сюффрену возможности отли-
читься. Оставшиеся годы жизни он провел в почетной
должности на берегу. В 1788 году, с возникновением ослож-
522
нений в отношениях с Англией, его назначили командовать
большим флотом, вооружавшимся в Бресте. Но перед тем
как покинуть Париж, Сюффрен неожиданно умер 8 дека-
бря, в возрасте шестидесяти лет. В то время, кажется, не
возникало подозрений в том, что он умер не по естествен-
ным причинам. Сюффрен был чрезвычайно тучным чело-
веком апоплексического склада. Но через много лет стала
циркулировать внешне обоснованная история о том, что
его убили на дуэли, случившейся на почве спора о его де-
ятельности в Индии. Его старый соперник в морских сра-
жениях, адмирал Хьюджес, умер в 1794 году в преклонном
возрасте.
Глава 13
События в Вест-Индии после капитуляции Йорктауна.
Столкновения де Грасса с Худом. Морское сражение у
островов Ле-Сент. 1781—1782 гг.
Капитуляция Корнуоллиса ознаменовала окончание ак-
тивных военных действий на Американском континенте.
Их исход на самом деле был предрешен в тот день, когда
Франция решила использовать свою морскую силу для
поддержки восставших английских колоний, но, как не-
редко случается, отличительные черты эпохи суммирова-
лись в одном примечательном событии. С самого начала
военный вопрос ввиду природных особенностей страны
(длинной береговой линии с устьями рек, глубоко вдаю-
щимися в сушу, и, соответственно, более легким передви-
жением по воде, чем по суше) вращался вокруг контроля
над морем и выгод этого контроля. Непонимание этого
Хоу в 1777 году, когда он двинул английскую армию к Че-
сапику и Филадельфии вместо оказания поддержки про-
движению Бургойна, сделало возможным поразительный
успех у Саратоги, где изумленная Европа стала свидетель-
ницей капитуляции 6 тысяч регулярных войск формирова-
ниям американских поселенцев (10 тыс. — Ред.). В течение
четырех последующих лет, до сдачи Йорктауна, обстановка
менялась в зависимости от появления у побережья флота
той или иной стороны или от того, взаимодействовали ли
английские военачальники со своим флотом или проводи-
ли свои операции вне зоны поддержки британского флота.
Наконец, в критических условиях все оказалось зависимым
524

от того, французский или английский флот появится рань-
ше и какова будет их относительная мощь.
Морская война (после Йорктауна. — Ред.) сразу же пе-
реместилась в Вест-Индию. События, которые там про-
исходили, предшествовали по времени как сражениям
Сюффрена, так и окончательному снятию осады Гибрал-
тара. Но эти события настолько своеобразны, что требуют
особого толкования и настолько тесно связаны с окон-
чанием войны и условиями мира, что предстают как дра-
матический финал войны и переходная ступень к миру. И
в самом деле, завершить историю морской, по существу,
войны подобает блестящей, хотя и незавершенной победе
на море.
Капитуляция Йорктауна состоялась 19 октября 1781 го-
да, а 5 ноября де Грасс, вопреки предложениям Лафайета и
Вашингтона использовать помощь эскадры в переносе бое-
вых действий дальше на юг, отбыл из Чесапика. Он прибыл
на Мартинику 26 ноября, через день после того, как маркиз
де Булье, командовавший французскими войсками в Вест-
Индии, вернул внезапной смелой атакой голландский ост-
ров Синт-Эстатиус. Оба военачальника договорились затем
о совместной экспедиции против Барбадоса, которую со-
рвали сильные пассатные ветры.
Не добившись здесь успеха, французы обратили свое вни-
мание на остров Сент-Кристофер, или Сент-Китс (план 18).
11 января 1782 года эскадра с 6 тысячами войск на борту
бросила якорь близ западного берега острова, у его главного
города, Бас-Тера (Бастера). Французы не встретили сопро-
тивления, небольшой гарнизон острова (600 солдат) укрылся
в укрепленном форте в 10 милях к северо-западу на Брим-
стоун-Хилл — уединенной обрывистой возвышенности,
обращенной к подветренному берегу острова. После вы-
садки французские войска последовали за гарнизоном, но
позиция форта показалась слишком сильной для атаки. Форт
осадили.
Французская эскадра оставалась на якоре, на рейде Бас-
Тера. Между тем вести о высадке французов дошли до Худа,
который последовал за де Грассом от континента и в про-
должение отсутствия Роднея являлся главнокомандующим
морскими силами. 14 января он отбыл из Барбадоса, встал
на якорь в Антигуа и 21 января принял там на борт все
войска, которые можно было взять, — около 700 солдат.
526
После полудня 23 января эскадра направилась в Сент-Китс,
неся паруса так, чтобы к рассвету следующего утра подойти
к неприятелю на боевую дистанцию.
Англичане располагали лишь 22 кораблями против
29 французских кораблей, причем последние превосходили
по мощи английские корабли соответствующего класса.
В связи с этим необходимо внимательно рассмотреть очер-
тания берега, чтобы понять первоначальные планы Худа и
их последующие изменения. Ведь его первая попытка на-
чать сражение, оказавшаяся безрезультатной, и его пове-
дение в следующие три недели представляют собой самое
впечатляющее событие всей войны. Острова Сент-Китс и
Невис (планы 18 и 19), которые разделены лишь узким про-
ливом, непригодным для заходов линейных кораблей, яв-
ляются фактически одним островом. Поскольку их общая
ось направлена с северо-запада на юго-восток, парусным
кораблям следует при пассатном ветре огибать южную око-
нечность Невиса, откуда ветер становится попутным для
подхода к якорным стоянкам у подветренного берега остро-
вов. Бас-Тер находится примерно в 20 милях от западной
точки Невиса (форт Чарлз, современный Чарлстаун), и его
рейд тянется в направлении с востока на запад. Француз-
ская эскадра находилась на якорной стоянке в беспорядке
(план 18, А), в три-четыре ряда, не ожидая нападения. Ко-
рабли в западном углу рейда не могли подойти к кораблям
восточного угла без лавирования — процесса утомительно-
го и опасного под огнем неприятеля. Далее важнее всего
отметить то, что все корабли восточного угла располагались
так, что корабли, подходящие с юга, могли пройти к ним
при обычном ветре.
Поэтому Худ, как уверяют нас, намеревался появиться
на рассвете в полной боевой готовности и спуститься на
восточные корабли, дефилируя мимо них всей эскадрой (а,
а') и сосредоточив, таким образом, весь ее огонь на не-
скольких кораблях противника. Затем он намеревался по-
вернуть так, чтобы избежать огня других неприятельских
кораблей, предполагая сначала сделать поворот фордевинд,
а затем оверштаг, чтобы пройти растянутой колонной эска-
дры по кривой (а', а") мимо части эскадры, выбранной для
атаки. План отличался дерзостью, но в принципе, несо-
мненно, был перспективным. Едва ли он не дал бы искомые
результаты. И если бы де Грасс не проявил больше энергии,
527
чем проявлял до этого, можно было надеяться даже на ре-
шающий успех1.
Однако и самые блестящие планы могут расстроиться.
План Худа сорвался из-за недосмотра вахтенного помощни-
ка, который ночью остановил фрегат перед эскадрой, а впо-
следствии на него наскочил линейный корабль. Этот ко-
рабль, в свою очередь, получил такие повреждения, из-за
которых движение эскадры остановилось. Несколько часов
потеряли на исправление повреждений. Французы, таким
образом, были предупреждены о приближении противника,
и, хотя де Грасс не питал подозрений относительно намере-
ния Худа атаковать, он опасался, что англичане пройдут под
ветер от него и сорвут осаду форта на Бримстоун-Хилл —
предприятие столь невероятное для эскадры, уступающей в
силах, что трудно представить, как де Грасс мог заподозрить
его, даже учитывая слабость собственной позиции на якор-
ной остановке.
24 января в час дня французы заметили английскую эска-
дру, когда она огибала южную оконечность Невиса. В 3 часа
де Грасс снялся с якоря и направился на юг. К закату солнца
Худ тоже сделал поворот через оверштаг и взял курс на юг,
как бы отступая. Но он находился в наветренной позиции по
отношению к неприятелю и сохранял это преимущество в
течение ночи. На рассвете обе эскадры оказались под ветром
у Невиса — английская эскадра возле острова, француз-
ская — в отдалении от него на дистанции примерно в 9 миль
(план 19). Некоторое время ушло на маневрирование. Худ
стремился вынудить французского адмирала уйти еще круче
под ветер, потому что после первой неудачной попытки ата-
ковать он задумал еще более смелую попытку захвата якор-
ной стоянки, покинутой его менее сообразительным сопер-
ником, и обеспечить себя неуязвимой позицией. Он преуспел
в этом, как будет показано позднее. Но для того чтобы по-
нять оправданность маневра, явно опасного, следует указать,
что английский адмирал ставил себя, таким образом, между
французскими войсками, осаждавшими Бримстоун-Хилл, и
их эскадрой. Иначе говоря, если бы французская эскадра
встала на якорь у этой возвышенности, то английская эска-
1 Кривая а, а', а” на плане 18 представляет собой линию, по кото-
рой предполагал следовать Худ со своей эскадрой. Ожидалось, что ветер
будет юго-восточным. Позиции Б, Б, Б' относятся к событиям после-
дующего дня и не имеют ничего общего с диаграммой в А.
528

дра оказывалась между французами и их базой на Марти-
нике, способная перехватывать поставки припасов и под-
креплений с юга. Короче говоря, позиция, в которой Худ
надеялся закрепиться, находилась на фланге коммуникаци-
онной линии неприятеля, позиция тем более выгодная, что
ресурсы самого острова не позволяли содержать долгое вре-
мя значительный контингент войск, неожиданно брошенный
на произвол судьбы. Более того, обе эскадры ожидали под-
креплений. Родней уже находился в пути и мог прибыть пер-
вым, что и случилось, и у него было время, чтобы спасти
Сент-Китс, но он не смог это сделать. Кроме того, события
происходили лишь четыре месяца спустя после падения
Йорктауна. Дела англичан шли плохо. Надо было что-то
предпринять, что-то оставить на волю случая. Худ знал себя
и своих офицеров. Можно добавить, что он знал и своего
противника.
В полдень, когда склоны холмов Невиса были усеяны
любопытными и заинтересованными зрителями, англий-
ская эскадра быстро построилась в линию на правом галсе
и двинулась на север, к Бас-Теру (план А, А'). Французы в
это время шли колонной по направлению к югу. Но они
сразу сделали поворот через оверштаг и спустились на не-
приятеля в строе пеленг (А, А)1. В два часа дня англичане
продвинулись достаточно для того, чтобы Худ подал сигнал
встать на якорь. В 14.20 французский авангард подошел на
дистанцию пушечного выстрела кораблей английского цен-
тра (Б, Б, Б), и вскоре после этого началась канонада. Ата-
ковавшие французы разумно сосредоточили огонь на кораб-
лях английского арьергарда, которые, как это случается с
очень длинными колоннами, растянулись. Этому в данном
случае способствовал медленный ход четвертого корабля
арьергарда Prudent. 120-пушечный французский флагман
Ville de Paris под флагом де Грасса направился в образовав-
шуюся таким образом брешь. Но ему помешал 74-пушечный
корабль Canada, капитан которого, Корнуоллис (брат лорда
Корнуоллиса), обстенил все паруса и подался назад перед
гигантским кораблем противника с целью помочь арьергар-
ду. Его примеру благородно последовали Resolution и Bed-
1 Когда эскадра построена в линию кильватера, в крутой бейдевинд
и на одном галсе, а корабли делают поворот через оверштаг все вместе,
то они в том же строю поворачиваются на другой галс, но не в кильва-
тере один другому. Такой строй называется строем пеленг.
530
ford, шедшие непосредственно впереди него (а). Теперь
место боя разбилось на крайне изменчивые и полные чело-
веческого воодушевления эпизоды. Английский авангард,
избежавший атаки, быстро становился на якорь (б) в на-
значенной позиции. Командующий эскадрой, находивший-
ся в центре и полагавшийся на профессионализм и хладно-
кровие своих капитанов, подал сигнал передним кораблям
форсировать парусами и занимать свои позиции, невзирая
на угрозу арьергарду. Корабли же арьергарда, атакованные
численно превосходящим противником, невозмутимо про-
должали движение, убавив паруса. Под грохот орудий обе-
скураженных французов они становились на якорь, один за
другим, в линии кильватера (Б, Б'). Французы продефили-
ровали мимо англичан, подвергая их орудийному огню,
снова подавшись на юг и оставляя свою прежнюю якорную
стоянку слабому, но более сообразительному сопернику.
Якорная стоянка, которой столь блестяще овладел Худ,
располагалась не в том же месте, где была якорная стоянка
де Грасса днем раньше. Но так как англичане прикрывали
и контролировали бывшую стоянку французов, заявление
Худа, что он захватил место, оставленное французским ад-
миралом, является, по существу, обоснованным. Следую-
щая ночь и утро прошли в изменении и укреплении строя,
который в конце концов принял следующий вид (план 18,
Б, Б'). Корабль авангарда встал на стоянку примерно в
4 милях на юго-восток от Бас-Тера, так близко к берегу, что
ни один корабль не мог пройти ни между ним и берегом,
ни даже достигнуть берега при господствующем ветре из-за
мыса и отмели по соседству, прикрывавших позицию этого
корабля авангарда. От этого мыса линия эскадры тянулась
в направлении западо-северо-запад к двенадцатому или
тринадцатому кораблю (на протяжении от мили с четвертью
до полутора миль), где она постепенно, но круто поворачи-
вала к северу. Остальные шесть кораблей располагались на
линии с севера на юг. 90-пушечный флагманский корабль
Худа Barfleur представлял собой вершину образовавшегося
таким образом выступающего угла.
Для французской эскадры сохранялась возможность вер-
нуть якорную стоянку, которой она прежде владела, но воз-
врат этой позиции, как и всех других, находившихся под
ветром, исключался в силу упоминавшихся прежде сооб-
ражений, пока Худ оставался там, где он был. Необходимо
531
было выбить Худа с его позиции, но это представляло боль-
шую трудность ввиду его тщательно продуманной тактиче-
ской диспозиции, которая уже характеризовалась. Его ле-
вый фланг прикрывался берегом. Любая попытка обстрелять
фронтальную линию эскадры продольным огнем, пройдя
вдоль другого фланга, предупреждалась бортовыми залпами
шести или восьми кораблей, поддерживавших авангард.
Фронтальная линия эскадры контролировала подходы к
Бас-Теру. Атаковать же его с тыла, с северо-западной сто-
роны, не позволял пассатный ветер. К этим затруднениям
прибавлялось еще то, что атаку нужно было вести под па-
русами против кораблей на якорной стоянке. Для таких
кораблей потеря рангоута не представляла непосредст-
венной опасности. Стоя на шпрингах1, они способны были
легко покрывать своими залпами широкие площади.
Тем не менее как здравый смысл, так и оскорбленное чув-
ство побуждали де Грасса навязать бой, что он и предпринял
на следующий день, 26 января. Метод атаки посредством вы-
строенных в кильватерную колонну 29 кораблей против не-
приятельской линии, столь тщательно организованной, был
крайне ошибочен. Однако сомнительно, могли какой-нибудь
флотоводец в то время осмелиться нарушить традиционный
боевой строй2. Худ тоже намеревался дать бой, но он надеял-
ся захватить врасплох плохо организованного неприятеля, а
на первоначальной стоянке французской эскадры имелась
возможность добраться до ее кораблей на восточном фланге,
не слишком подвергая себя сосредоточенному огню. Не та
обстановка сложилась сейчас. Французы двигались в киль-
ватерной колонне с юга на восточный фланг линии Худа.
Как только их авангардный корабль приблизился к упо-
мянутому мысу, он попал под встречный ветер так, что мог
завязать бой лишь с третьим кораблем английского строя,
1 Шпринг представляет собой канат, протянутый с кормы или кор-
мовой части корабля на якоре к якорю, закрепленному надлежащим
образом, посредством чего корабль может быть повернут в желаемом
направлении.
2 На военном совете представителей союзных эскадр, стоявших на
якорной стоянке в Торби, противник этой меры доказывал, «что весь
союзный флот не мог спуститься на англичан линией баталии по фрон-
ту. Он доказывал, что союзным эскадрам, разумеется, следует постро-
иться в кильватерную колонну и спускаться на противника поодиночке,
из-за чего англичане подвергнутся величайшему риску полного разгро-
ма» и т. д. (Beatson. Op. cit. Vol. V. P. 396).
532
первые четыре корабля которого, используя шпринги, об-
рушили на авангардный корабль французов сосредоточен-
ный огонь орудий. По предположениям англичан, этим ко-
раблем был Pluton, и если так, то им командовал капитан
д’Альбер де Рион, который, по мнению Сюффрена, являлся
наиболее способным офицером французского флота. «Раз-
рушения от губительных залпов, — писал свидетель эпизода,
английский офицер, — были так велики, что от борта кораб-
ля отлетали целые куски досок, прежде чем он смог уйти от
хладнокровного сосредоточенного огня решительных про-
тивников. Когда он проходил вдоль британской линии, то
получил по первому залпу от каждого ее корабля. Он оказал-
ся в таком разрушенном состоянии, что вынужден был уйти
к острову Синт-Эстатиус». И так проходил корабль за кораб-
лем по всей длине линии, последовательно разряжая свои
орудия и демонстрируя отважную, но монотонную и неэф-
фективную однообразность огня на всем ее протяжении.
Второй раз в этот день де Грасс атаковал в том же порядке,
но, игнорируя английский авангард, сосредоточил свои уси-
лия на арьергарде и центре. Это тоже не дало результатов и
осуществлялось с меньшим энтузиазмом.
С этого времени до 14 февраля Худ удерживал свои по-
зиции на виду у французской эскадры, которая продолжала
крейсировать в открытом море к югу. 1 февраля прибыло по-
сыльное судно от Кемпенфельдта с сообщением о рассеянии
французских подкреплений для Вест-Индии, которое, долж-
но быть, укрепило его надежду, что его смелая попытка при-
несет дальнейший успех по прибытии Роднея. Этого, однако,
не случилось. 12 февраля после стойкой обороны сдался форт
Бримстоун-Хилл. 13 февраля де Грасс повел свою эскадру,
насчитывавшую теперь 33 линейных кораблей, к Невису и
бросил там якорь. Ночью 14 февраля Худ вызвал на борт
своего флагмана всех капитанов и приказал им поставить
время на своих часах по его часам. А в 11 ночи английские
корабли, один за другим, обрубили без шума и сигналов
якорные канаты и направились на север. Они обогнули око-
нечность острова без того, чтобы их заметили (тем более по-
мешали) французы.
Как стратегически, так и тактически замыслы и диспо-
зиции Худа были великолепны, а их исполнение достойно
профессионализма и стойкости его самого и капитанов эска-
дры. Как отдельная военная операция захват якорной сто-
533
янки французов был проведен превосходно. Но если рассма-
тривать эту операцию в связи с общим положением Англии
в то время, то качествам адмирала следует дать еще более
высокую оценку1. Сам остров Сент-Китс, возможно, не сто-
ил большого риска, но важнее всего было то, чтобы в ход
морской войны англичан были внесены энергия и отвага,
чтобы какой-то значительный успех прославил британский
флаг. Материального успеха достигнуто не было. Шансы, до-
вольно равные, обернулись против Худа. Но каждый моряк
его эскадры, очевидно, ощущал воодушевление от причаст-
ности к смелому предприятию, твердую уверенность в своих
силах, которая следует за достойно выполненным большим
делом. Если бы этот флотоводец занимал верховный команд-
ный пост, когда на кон были поставлены более грандиозные
дела, если бы он был командующим, а не заместителем в сра-
жении при Чесапике, то возможно, что армия Корнуоллиса
была бы спасена. О последней операции — захвате якорной
стоянки, покинутой врагом, — можно сказать то же самое.
Обе ситуации могут быть, не без пользы, сравнимы с осво-
бождением Сюффреном Куддалура.
Действия де Грасса тоже следует рассматривать не толь-
ко в связи с данным конкретным эпизодом, но с общей во-
енной обстановкой. Когда и далее будет произведен анализ
других весьма схожих возможностей, упущенных этим фло-
товодцем, может быть дана справедливая оценка его воен-
ных способностей. Это сравнение, однако, лучше отложить
до теперь уже недалекого окончания кампании. Наиболее
1 На войне, как и в картах, счет очков должен временами диктовать
ход игры. Начальнику, не принимающему во внимание влияние его
конкретной операции на общий ход войны, на то, что от него требует-
ся при существующей обстановке (как с политической, так и военной
точки зрения), будет недоставать основных качеств великого полко-
водца. «Отвага, с которой Веллингтон атаковал редут Франциско (при
Сьюдад-Родриго) и рыл траншеи в первую ночь осады, еще большая
отвага, с которой он штурмовал редут до того, как ослаб огонь его за-
щитников, и до того, как был взорван контрэскарп, явились подлин-
ными причинами внезапного падения укрепления. Этого пренебреже-
ния правилами требовали как военная, так и политическая обстановка.
Когда генерал закончил свой приказ о штурме словами: «Сьюдад-
Родриго следует штурмовать этим вечером», он хорошо понимал, что
будет воспринят с благородным пониманием» (Napier’s Peninsular War).
«Учитывая, что честь оружия его величества и обстоятельства войны в
этих морях требовали значительной степени предприимчивости, я счи-
тал оправданным отход от уставных требований» (Sir John Jervis’s Report
of the Battle of Cape St. Vincent).
534
же уместный здесь комментарий состоит в том, что дей-
ствия де Грасса, неспособные выбить Худа с якорной сто-
янки при наличии превосходства сил как минимум на
50 процентов, являются неизбежным следствием принципа
подчинения французами действий флота так называемым
конкретным операциям. Нет ничего более поучительного,
чем указание на то, что ошибочный принцип ведет к по-
ражению в бою. Меньшая численность эскадры Худа не
способствовала наступательным действиям и ослабляла его
господствующую позицию. Пока де Грасс держался на ве-
тре, он обеспечивал связь с Мартиникой и был также до-
статочно сильным, чтобы при необходимости поддерживать
связь с войсками, осаждавшими Бримстоун-Хилл. Оказался
вероятным, как показали события, захват французами Сент-
Китса, даже несмотря на присутствие английской эскадры.
И «французский флот, как всегда, предпочел славу обеспе-
чения такого завоевания более броскому, но менее прагма-
тичному захвату нескольких кораблей».
До сих пор де Грасс не заслуживал обвинения в какой-
либо ошибке, кроме того, что не поднялся над традициями
своего флота. Однако за несколько дней до падения острова
и ухода английской эскадры к нему присоединились два ли-
нейных корабля, с которыми пришло сообщение о рассеянии
ожидавшегося конвоя и подкреплений из Европы1. Затем де
Грасс узнал, что не сможет получить подкрепления до при-
бытия Роднея и что после этого прибытия англичане пре-
взойдут его в силах. При нем были теперь 33 линейных
корабля, а в нескольких милях 22 английских корабля за-
нимали позицию, где ожидали его атаки. Однако он позво-
лил им уйти. Его собственные объяснения ясно дают понять,
что у него не было намерения атаковать англичан на якорной
стоянке: «Через день после капитуляции Бримстоун-Хиллу
представилась возможность видеть Худа вблизи и сразиться
с ним, как только он снялся с якоря и оставил занятый остров.
Но у нас кончалась провизия. Ее оставалось лишь на 36 ча-
сов. Некоторые корабли снабжения прибыли в Невис, и вы
согласитесь, конечно, с тем, что нужно обеспечить себя всем
необходимым, прежде чем воевать. Я направился к Невису,
как прежде на ветре и на виду у противника, в полутора лье
1 Они были рассеяны атакой Кемпенфельдта на конвой де Гишена
и последовавшим штормом в декабре 1781 года.
535
(морское лье равно 5 км 555,55 м. — Ред.) от него, чтобы
взять на борт необходимые припасы, как можно скорее. Худ
ночью снялся со стоянки без сигналов, а на следующее утро
я обнаружил одного больного, которого он оставил на
берегу»1.
Другими словами, Худ, удерживая свою позицию смело и
умело, когда имел некоторые шансы успешного сопротивле-
ния, в крайне неблагоприятных условиях решил не ожидать
атаки своего противника. Что сказать насчет этого замечания
о провизии? Разве граф де Грасс месяцем раньше не ведал,
на сколько дней хватит припасов для эскадры? Разве он не
знал за четыре дня до выхода в море Худа, что имеет при себе
все корабли, на которые может рассчитывать в предстоящей
кампании, в то время как англичане непременно получат
подкрепления? И если английская позиция была столь же
сильной, какой позволяет ее сделать трезвый расчет, про-
фессиональное мастерство и отвага, то имелись ли в ней уяз-
вимые места? Разве подветренные корабли англичан не на-
ходились в подветренной позиции? Если бы они попытались
выбраться на ветер, разве у де Грасса не было кораблей «сдер-
жать» их? Если нельзя было подойти к авангардному кора-
блю англичан, разве у де Грасса не было достаточно сил ата-
ковать двумя-тремя кораблями третий и последующие
корабли линии англичан по выбору? Письмо Сюффрена,
указывающее на аналогичную ситуацию у острова Сент-
Люсия, но написанное за три года до данных событий, вы-
глядит как их пророческое описание: «Несмотря на незначи-
тельные результаты двух канонад 15 декабря (1778 г.)... мы
все еще можем надеяться на успех. Но единственный способ
его добиться заключается в энергичной атаке на эскадру, ко-
торая не сможет устоять ввиду нашего превосходства в силах,
несмотря на наличие укреплений на суше. Последние не
принесут никакой пользы, если мы возьмем ее корабли на абор-
даж или бросим якоря в местах их буйков. Если же мы про-
медлим, то тысяча обстоятельств сможет спасти их. Они мо-
гут воспользоваться ночной темнотой, чтобы уйти».
Не может быть сомнений в том, что англичане заставили
бы дорого заплатить за свое поражение, но за военные ре-
зультаты следует платить, и самые лучшие результаты в пер-
1 Письмо де Грасса Кергелену от 8 января 1783 года // Kerguelen.
Guerre Maritime de 1778. P. 263.
536
спективе оказываются самыми дешевыми. Неукоснительное
следование простым принципам уберегло бы де Грасса от
крупного просчета. Эти принципы состоят в следующем:
неприятельский флот являлся главным фактором предстоя-
щей кампании; его уничтожение, следовательно, нужно по-
ставить главной целью; отделившуюся часть этого флота
следовало уничтожить без промедления. Справедливо, од-
нако, заметить, что если бы де Грасс придерживался этих
принципов, то его поведение стало бы исключением в прак-
тике французского флота.
Теперь приближался час, когда французский адмирал
должен был почувствовать, если даже не допускал этого,
последствия своей ошибки, благодаря которой он приобрел
пустяковый остров, но потерял возможность уничтожить
английскую эскадру. 15 января из Европы прибыл Родней
с 12 линейными кораблями. 19 февраля он бросил якорь у
Барбадоса, и в тот же день Худ прибыл в Антигуа из Сент-
Китса. 25 февраля эскадры Роднея и Худа соединились на
ветре у Антигуа, образовав объединенную эскадру в составе
34 линейных кораблей. На следующий день де Грасс бросил
якорь в Фор-Рояле, уйдя таким образом от погони, которую
сразу организовал Родней. Английский адмирал вернулся
затем к Сент-Люсии, где к нему присоединились еще 3 ли-
нейных корабля, прибывшие из Англии, увеличив числен-
ность его эскадры до 37 кораблей. Зная о том, что из Фран-
ции ожидается большой конвой, до прибытия которого
ничего не могло быть предпринято, Родней направил часть
своей эскадры крейсировать на ветре к северу, вплоть до
Гваделупы. Но офицер, командовавший французским кон-
воем, подозревая об этой акции, взял курс гораздо севернее
этого острова и 20 марта прибыл в Фор-Рояль на Мартини-
ке. Военный корабль, сопровождавший караван судов снаб-
жения, увеличил эскадру де Грасса до 33 боеспособных ли-
нейных и двух 50-пушечных кораблей.
Целью объединенных усилий Франции и Испании в
этом году было завоевание Ямайки. Союзники рассчитыва-
ли собрать у Французского мыса (теперь Кап-Аитьен) на
Гаити 50 линейных кораблей и 20 тысяч солдат. Часть из
них уже прибыла на место сбора. Де Грасс, назначенный
командовать объединенным флотом, должен был сосре-
доточить на Мартинике все наличные войска и припасы с
французских островов и переправить их к месту сбора на
537
Гаити. Роднею было поручено предотвратить это объеди-
нение.
Регион, в пределах которого проводились важные опера-
ции в последующие несколько дней, покрывает расстояние
в 150 миль с юга на север, включая острова Сент-Люсия,
Мартиника, Доминика и Гваделупа в перечисленном поряд-
ке (см. план 11). В то время первый остров находился в рас-
поряжении англичан, остальные — в распоряжении фран-
цузов. Окончательное и на данный момент решающее
столкновение сторон произошло между Доминикой и Гваде-
лупой, чуть западнее от них. Острова располагаются в 23 ми-
лях друг от друга, но пролив между ними суживается до
13 миль тремя островками, называемыми островами Ле-
Сент, лежащими в 10 милях к югу от Гваделупы. Говорят, что
де Грасс намеревался вместо того, чтобы идти прямо к Фран-
цузскому мысу1, следовать кружным путем вокруг островов,
которые, будучи дружественными или нейтральными, могли
послужить, в случае необходимости, убежищем для конвоя.
Близкое присутствие англичан, которые, преследуя де Грас-
са, приблизились к нему у Доминики, заставило французско-
го адмирала отказаться от этого плана и отправить конвой в
Бас-Тер на южной оконечности Гваделупы. Сам же он со
своей эскадрой попытался пройти через пролив и обойти
остров с восточной стороны, уведя, таким образом, англичан
подальше от транспортов и избавив себя от тактических за-
труднений в связи с их присутствием. Аварии различных ко-
раблей сорвали и эту попытку и вызвали сражение, закон-
чившееся его поражением и оказавшеемся роковым для
совместного предприятия союзников.
Якорные стоянки двух эскадр, на Мартинике и Сент-
Люсии, отстояли друг от друга на расстоянии 30 миль. Пре-
обладающий восточный ветер в целом благоприятствовал
прохождению от одного острова к другому. Но сильное за-
падное течение при частых штилях и слабых ветрах сносило
парусные корабли, идущие из Сент-Люсии к северному
острову, под ветер. Череда фрегатов обеспечивала посред-
ством сигналов связь между английскими сторожевыми ко-
раблями у Мартиники и флагманским кораблем Роднея в
бухте Гроз-Иле. На базах сторон царило оживление. Фран-
цузы были заняты множеством мероприятий, продиктован -
1 См. карту Атлантического океана.
538
ных подготовкой к большому военному предприятию, англи-
чане, хотя и менее занятые, поддерживали себя в состоянии
ожидания и подготовки к молниеносной операции, что сти-
мулировало их постоянную бдительность и понимание си-
туации.
5 апреля Роднею сообщили, что французские солдаты
погружены на транспорты, а 8 апреля после рассвета сто-
рожевые фрегаты подали сигналы о том, что неприятель
покидает порт. Английская эскадра немедленно снялась с
якоря и к полудню вышла из бухты, имея в своем составе
36 линейных кораблей. В 14.30 передовые английские фре-
гаты попали в поле зрения французской эскадры. К закату
солнца их заметили с марсов центральных кораблей. Англи-
чане шли на север всю ночь, а на рассвете 9 апреля при-
были на траверз Доминики, попав большей частью в штиль.
Ближе к берегу, в северо-восточной части, виднелись фран-
цузская эскадра и конвой: военные корабли в количестве
33 (помимо малых судов), построенные в линию, а также
караван из 150 транспортов и судов снабжения в сопрово-
ждении 2 50-пушечных кораблей. Переменчивые и непо-
стоянные ветры, обычные по ночам и в начале дня у по-
бережья, разметали это большое скопление кораблей и
судов. 15 линейных кораблей застряли в проливе между До-
миникой и островами Ле-Сент, видимо выбираясь на ветер
в полосе свежего пассатного ветра. Оставшиеся военные
корабли и большая часть конвоя все еще были захвачены
штилем под Мартиникой (план 20, позиция 1, б). Однако
постепенно французские корабли, один за другим, ловили
в паруса слабый ветер с берега, и благодаря этому те из них,
которые еще не зашли так далеко в открытое море, как ан-
глийские корабли, отошли от архипелага и вошли в более
устойчивую полосу бриза в проливе. Они усилили группу
кораблей, которая, таким образом, приобрела первейший
элемент морской силы — мобильность. В то же время сла-
бый юго-восточный ветер добрался и до английского аван-
гарда под командованием Худа, слегка отнеся его эскадру к
северу от главных сил в направлении двух отделившихся
французских кораблей (д), которые, упав ночью под ветер,
попали в штиль, обездвиживший англичан, носы кораблей
которых вращались в направлении всех делений компаса.
Французские корабли оказались на дистанции пушечного
выстрела от англичан, когда слабый порыв ветра с северо-
539
запада позволил французам отойти и приблизиться к своим
кораблям в проливе.
Чем дальше продвигался английский авангард, тем более
свежел ветер. Худ продвигался до тех пор, пока не вышел из
пролива Ле-Сент и не попал в полосу пассатного ветра. Де
Грасс подал сигнал конвою двигаться к Гваделупе. Сигнал
был настолько четким, что корабли конвоя в 2 часа попо-
лудни сразу же исчезли из вида в северном направлении и в
дальнейшем больше не будут упоминаться. Два французских
корабля, которые, как уже упоминалось, упали под ветер и
еще подвергались опасности со стороны английского аван-
гарда, который теперь шел в полосе господствовавшего бри-
за и значительно отдалился от своего центра и арьергарда. Де
Грасс приказал своему авангарду спуститься и завязать бой
с англичанами. Приказ исполнили корабли, принявшие сиг-
нал, и 3 других корабля, в целом 14 или 15 кораблей. Бой
начался в 9.30 и продолжался с перерывами до 13.15. Худ
вскоре был вынужден лечь в дрейф, чтобы не слишком от-
даляться от главных сил эскадры. Французы продолжали
движение, подходя с арьергарда и проходя мимо противника
с наветренной стороны, последовательно, на полудистанции
пушечного выстрела (позиция 1). По мере того как каждый
французский корабль проходил мимо английских кораблей
Худа, он поворачивал на другой галс, спускаясь обратно к
югу до позиции, с которой мог занять свое место в строю для
атаки. Он описывал, таким образом, непрерывную непра-
вильную кривую эллиптической формы на ветре у своего
противника. Атака основных сил сосредоточилась на 8—
9 кораблях англичан, причем их количество последователь-
но увеличивалось по мере того, как один корабль за другим,
благодаря порывам ветра, выходил из зоны штиля под До-
миникой. Но французы получали такие же прибавления.
Пока проходил этот бой, 8 кораблей английского центра,
среди которых был корабль под флагом Роднея (позиция 1,
а), старательно используя порывы ветра, подошли к берегу и
поймали морской бриз, который дул здесь сильнее, чем в от-
крытом море. Как только это случилось, примерно в 11 часов
утра, эти корабли направились на север, держась теперь по-
зади английского авангарда и французов, но с наветренной
стороны к обеим сторонам (позиция 2, а). Французы, заме-
тив это, повернули на другой галс и, выйдя в этот момент из
боя, взяли курс на юг, чтобы соединиться со своим центром,
540

чтобы 8 кораблей Роднея не вклинились между ними. В
11.30 утра французы снова построились в линию, лежа на
правом галсе. Большинство их кораблей теперь отошло от
берега, в то время как английский арьергард все еще нахо-
дился в зоне штиля. Численное превосходство позволило
французам растянуться с севера на юг вдоль линии англичан,
которая имела большой разрыв между авангардом и центром
(позиция 2). Поэтому дивизион Худа был вновь энергично
атакован. Но французский центр и арьергард (б), находясь в
полосе ветра, сохраняли дистанцию и обстреливали группу
Роднея издали. В 13.15 французы, увидев, что на ветре под-
ходит вся британская линия, прекратили огонь. В 14.00 Род-
ней отменил сигнал к бою, так как противник удалился.
Бой 9 апреля представлял собой на самом деле не более
чем артиллерийскую дуэль. Один французский корабль,
64-пушечный Caton (г), получил повреждения, из-за которых
был отослан в Гваделупу. Вышли из строя два английских
корабля, но они исправили свои повреждения, не покидая
эскадру. Таким образом, материальную выгоду от боя полу-
чили англичане. Со стороны графа де Грасса давались разные
оценки управлению боем в этот день, но они расходятся на
той же принципиальной основе — должен ли был адмирал
руководствоваться конечными целями войны или восполь-
зоваться возможностью разбить эскадру неприятеля. Факты
таковы: 16 кораблей английской эскадры, то есть весь арь-
ергард и 4 корабля центра (позиция 2, в), не могли в тече-
ние боя сделать ни единого выстрела. Очевидно, что каждый
французский корабль, от первого до последнего, мог быть
введен в бой. В его начале 8 или 9 английским кораблям
противостояли 15 французских кораблей. В конце боя 20 ан-
глийских кораблей противостояли 33 французским кораб-
лям, и это соотношение, несомненно, сохранялось в течение
четырех часов. Де Грасс, следовательно, оказался в обстанов-
ке, когда флот неприятеля превосходил в численности его
собственный флот (36 английских кораблей против 33 фран-
цузских, но, по милости Провидения, неприятельский флот
так раздробился, что почти половина его стала недееспособ-
ной. Де Грасс был в полосе ветра, имел великолепную груп-
пу капитанов. Что удержало его от атаки 9 кораблей Худа
15 своими кораблями, поставив 6 из английских кораблей
между двух огней? Если бы эти 9 английских кораблей были
полностью разбиты, дальнейшие маневры Роднея утратили
542
бы смысл. Потерпев поражение три дня спустя, французы
потеряли лишь 5 кораблей. Однако состоявшийся позднее
военный трибунал выразил французскую доктрину таким об-
разом: «Решение настаивать на участии в бою лишь части
нашей эскадры можно считать актом благоразумия со сто-
роны адмирала, который, возможно, руководствовался ко-
нечными целями кампании». По этому поводу один фран-
цузский профессионал, естественно, заметил, что если бы
вообще следовало проводить атаку, то было бы более благо-
разумно осуществить ее всеми силами. Тогда отдельные ко-
рабли получили бы меньше повреждений, между тем в конце
концов вся эскадра была бы неизбежно привлечена к под-
держке любого корабля, который, из-за потери рангоута, мог
бы не выбраться на ветер.
Три раза в течение одного года Фортуна предоставляла де
Грассу возможность атаковать английские эскадры с решаю-
щим преимуществом в силах1. Теперь она израсходовала все
милости. Оставалось еще три дня, чтобы показать, насколь-
ко решительно один бой и потеря нескольких кораблей могут
повлиять на конечные цели кампании. С 9 до утра 12 апреля
французская эскадра продолжала двигаться на север между
Доминикой и островами Ле-Сент в беспорядочном строю.
Ночью 9 апреля англичане легли в дрейф для исправления
повреждений. На следующий день возобновилась погоня на
ветре, но французы слишком далеко оторвались от пресле-
дователей. Ночью 10 апреля два корабля, Jason и Zele стол-
кнулись друг с другом. В эти дни Zele был проклятием фран-
цузской эскадры. Этот корабль, который 9-го чуть не попал
в плен к неприятелю, стал причиной конечной неудачи. По-
вреждения вынудили отправить Jason в Гваделупу. 11 апреля
главные силы французской эскадры находились на ветре у
островов Ле-Сент, но Zele и еще один корабль шли так да-
леко под ветер, что де Грасс должен был спуститься, чтобы
прикрыть их, таким образом утратив в значительной степени
выигрыш во времени. На следующую ночь Zele наскочил на
другой корабль. На этот раз он столкнулся с флагманом де
Грасса. Флагман потерял несколько парусов, но у Zele (ко-
торый не имел права на уступку ему пути и был полностью
виновен в столкновении) снесло фок-мачту и бушприт. Ад-
1 29 апреля 1781 года у Мартиники с 24 кораблями против 18. В ян-
варе 1782 года 30 кораблей против 22. 9 апреля 1782 года 30 против 20.
543
мирал приказал фрегату Astree взять Zele на буксир. И здесь
на странице книги появляется знаменитая и трагическая
личность, поскольку капитаном Astree был злосчастный (и
великий. — Ред.) исследователь Лаперуз, тайна исчезновения
которого с двумя кораблями и их командами так долго оста-
валась нераскрытой. Два часа ушло на то, чтобы фрегат взял
корабль на буксир, — не очень спорая работа в неблагопри-
ятных погодных условиях и чрезвычайной обстановке. Но к
5 утра оба корабля продолжили путь к Бас-Теру, куда уже
прибыли Caton, Jason и весь конвой. Таким образом, со вре-
мени отбытия с Мартиники французская эскадра потеряла
три линейных корабля.
Вышедший из строя корабль проделал небольшой путь
к Бас-Теру, когда слабый свет утренней зари возвестил о
наступлении 12 апреля, дня дважды знаменательного в ан-
налах морской истории. Еще не взошло солнце над измо-
танными эскадрами Сюффрена и Хьюджеса, становивши-
мися на якорь после ожесточенной битвы у Цейлона, когда
его первые лучи осветили начало сражения между Роднеем
и де Грассом1. Это сражение было в то время величайшей
по своим результатам морской битвой, когда-либо имевшей
место в данном столетии. Ее влияние на дальнейший ход
событий было чрезвычайно велико, хотя и далеко не таким
решающим, как могло быть. Ей сопутствовали обстоя-
тельства необычного, хотя отчасти неестественного блеска.
В‘частности, она была ознаменована маневром, на который
тогда смотрели как на исключительно смелый и решитель-
ный «прорыв линии неприятеля». Следует добавить, что
битва дала толчок бурным дебатам. Масса же подробностей,
приведенных очевидцами, которые, видимо, достоверны,
столь запутанна и противоречива, главным образом из-за
переменчивости ветра, что сейчас невозможно сдеалать что-
либо большее, кроме как попытаться согласовать эти про-
тиворечия в общем описании. Тем не менее главные осо-
бенности битвы могут быть представлены с достаточной
точностью, и это будет сделано кратко и эскизно. Ее кон-
туры, представленные таким образом, могут быть впослед-
ствии наполнены деталями, которые придадут цвет, жиз-
ненность и интерес этому большому событию.
1 Разница времени между Тринкомали и островами Ле-Сент состав-
ляет 9 с половиной часов.
544

На рассвете1, около 5.30, английская эскадра, которая
примерно в 2 часа ночи сделала поворот оверштаг, двига-
лась, лежа на правом галсе, при юго-восточном ветре2, бо-
лее южном, чем обыкновенно бывает в это время (план 21,
фаза 1).
Она находилась тогда примерно в 15 милях от островов
Ле-Сент, пеленгуя его по румбу северо-северо-восток, и в
10 милях от французской эскадры, шедшей на северо-вос-
ток. Французы из-за ночных событий заметно рассеялись.
Не менее 8—10 миль разделяли корабли на ветре, держав-
шиеся восточнее, от кораблей под ветром среди которых
находился флагман Ville de Paris. Тревога за Zele удержива-
ла французского адмирала у этой группы кораблей, шедших
под малыми парусами, курсом на юг, лежа на левом галсе
(фаза 1).
Англичане шли правым галсом, пользуясь полосой ве-
тра3, курсом на востоко-северо-восток. Таким образом, как
только рассвело, они увидели французов «на подветренном
носу. И один из кораблей господина де Грасса (Zele) та-
щился на буксире у фрегата прямо у нас под ветром (а) с
лежавшими на баке бушпритом и фок-мачтой»4.
Чтобы увести французов дальше под ветер, Родней отря-
дил 4 корабля (б) преследовать Zele. Как только де Грасс это
заметил, он подал своей эскадре сигнал спуститься под ветер
(в), чего и добивался Родней, и одновременно построиться в
линию баталии, призывая к себе, таким образом, корабли в
наветренной позиции. Англичане тоже быстро построились
в линию, и посланные в погоню корабли в 7 утра были ото-
1 Описание боевых действий с 9 до 12 апреля опирается главным
образом на планы и записи их современника, лейтенанта Р.Н. Мэтьюза,
и более поздние «Морские исследования» капитана Томаса Уайта, тоже
служившего в британском флоте. Они были очевидцами сражения,
но их свидетельства также сверены с оценками французских и других
английских авторов. Свидетельства Мэтьюза и Уайта отличаются от
официального отчета Роднея в том, что касается галса, которым шла
английская эскадра на рассвете. Но свидетельство Роднея, в частности,
подтверждается приватными письмами Чарлза Дугласа, посланными сра-
зу же после битвы высокопоставленным лицам, и приводится в тексте.
2 Письмо Чарлза Дугласа, начальника штаба эскадры Роднея (Letter
of Sir Charles Douglas, Rodney's chief-of-staff // United Service Journal,
1883. Pt. I. P. 515).
3 Де Грасс определяет эту дистанцию в 3 морских лье (около 17 км),
между тем некоторые из его капитанов оценивают ее чуть ли не в 5 лье.
4 У французов в середине течения ветер был больше в восточном
направлении.
546
званы. Де Грасс, увидев, что следование прежним курсом
угрожает ему полной потерей наветренного положения, сно-
ва привел к ветру на левом галсе (в'). И после того как по-
менялся бриз, задувший сначала с востоко-юго-востока, а
затем с востока в пользу французов и к невыгоде англичан,
шансы двух эскадр в борьбе на противоположных галсах
за преимущество наветренной позиции почти уравнялись.
Французы, однако, выиграли борьбу благодаря превосход-
ству в мореходных качествах их кораблей, которое позволи-
ло им выбраться так далеко на ветер относительно англичан
в предыдущие дни. Если бы не плачевное положение Zele,
они могли бы вообще оторваться от англичан (фаза 2). Их
головные корабли первыми достигли и пересекли точку, где
пересекались быстро сходившиеся курсы, между тем англий-
ский головной корабль Marlborough врезался в линию фран-
цузов между шестым и девятым кораблями (сведения об этом
разнятся). К этому времени сражение, несомненно, нача-
лось. Девятый корабль французской линии Brave в 7.40 утра
открыл огонь по Marlborough. Так как не было предваритель-
ного решения о прорыве французской линии, английский
головной корабль во исполнение сигнала Роднея спустился
и прошел рядом с подветренным бортом противника. За ним
в кильватере пошли последовательно другие английские ко-'
рабли. Сражение, таким образом, вошло в обычную, ис-
ключающую решающий результат фазу перестрелки эскадр,
следующих мимо друг друга контргалсами. Однако весьма
слабый ветер позволил разгореться более жаркому, чем обыч-
но случается в таких обстоятельствах, бою, когда корабли
«скользят по поверхности» со скоростью 3—4 узлов. По-
скольку враждебные линии кораблей вновь разошлись к югу
от места встречи, де Грасс подал сигнал спуститься на четы-
ре румба в направлении юго-юго-запад, введя, таким обра-
зом, свой авангард (фаза 2, а) в бой с английским арьергар-
дом и не позволив этому дивизиону англичан безнаказанно
подойти к своему арьергарду. Однако французам при следо-
вании их прежнему курсу угрожали две опасности. Курс на
юг или юго-юго-запад влек их в полосу штилей, которая про-
легала вокруг северной оконечности Доминики. А смена ве-
тра давала возможность неприятелю в случае поворота фран-
цузов к югу прорваться сквозь их линию и, выйдя на ветер,
навязать им решительное сражение, от чего французы при
их известной политике всячески воздерживались. Но факти-
547
чески это и происходило. Поэтому де Грасс в 8.30 подал сиг-
нал сделать поворот всем вместе через фордевинд и лечь на
тот же галс, что и тот, которым шли англичане. Однако ис-
полнить сигнал не представлялось возможным. Две эскадры
находились слишком близко друг к другу, чтобы стала воз-
можной такая эволюция. Тогда он подал сигнал привести
круто к ветру и повернуть последовательно через фордевинд,
что также не удалось исполнить. В 9.05 случилось то, чего
больше всего опасался французский адмирал. Ветер изме-
нился на южный. Он воспрепятствовал маневрам всех фран-
цузских кораблей, еще не успевших спуститься. Это были
корабли, которые имели англичан у своего подветренного
борта (фаза 3). Родней на борту корабля Formidable в это вре-
мя как раз поравнялся с четвертым из кораблей, шедших по-
зади корабля под флагом де Грасса. Приноравливаясь к но-
вому ветру, Родней прошел через французскую линию в
сопровождении 5 следовавших за ним кораблей (фаза 3, а),
между тем почти в то же время и по тем же причинам шестой
его корабль (фаза 3, б) прошел в разрыв французской линии
в сопровождении кораблей всего английского арьергарда.
Таким образом, французская линия баталии оказалась про-
рванной в двух местах колоннами неприятельских кораблей.
Они шли так близко друг от друга, что заставили бы францу-
зов расступиться, даже если бы последним не мешал ветер.
Принципы, на которых держится линия баталии, — взаимная
поддержка и свобода действий для орудийного огня каждого
корабля — перестали действовать для французов. Они дей-
ствовали в пользу англичан, осуществивших прорыв фран-
цузской линии. Строй же французов, сбитых под ветер двумя
вражескими колоннами, кроме того, распался. Французским
кораблям, вынужденным, таким образом, оставить линию, в
которой занимали свои места, необходимо было построиться
в другую линию и соединиться в три группы, на которые та-
кая линия делится. Это трудный элемент тактики при любых
обстоятельствах, но вдвойне трудный в состоянии морально-
го упадка от поражения и в присутствии неприятеля, превос-
ходящего в силах, который, хотя и сам находился в беспо-
рядочном состоянии, все же сохранял более боеспособный
строй и уже ощущал приближение победы.
Нет очевидных указаний на то, что французы предпри-
нимали какие-нибудь существенные попытки построить
новую линию. Соединиться в группы — да, но только в от-
548
ступающие в беспорядке скопления кораблей. После раз-
ных перемен ветра и маневрирования отдельных групп
кораблей французская эскадра оказалась в полдень в сле-
дующей диспозиции (фаза 4): центр (ц) находился в 2 милях
к северо-западу и под ветром у авангарда (ав), арьергард
(ар) — еще дальше от центра и у него под ветром. Обе эска-
дры теперь попадали то в полосу штиля, то пользовались
короткими порывами ветра. В 13.30 задул легкий восточный
бриз, и де Грасс подал сигнал снова построиться в линию
на левом галсе. Не преуспев в этом между 15.00 и 16.00, он
подал сигнал построиться в линию на правом галсе. Эти два
сигнала и общий тон описаний показывают, что французы
после расстройства их линии так и не смогли построить ее
снова. И все их маневры, даже если они не вызывались не-
обходимостью, вели к тому, чтобы спуститься всей эска-
дрой в сторону ее наиболее подветренной части (фаза 4).
Следствием такого движения стало то, что наиболее по-
врежденные корабли отставали и один за другим попадали
в плен к англичанам, преследовавшим французов без осо-
бого порядка, в котором не было необходимости, посколь-
ку взаимная поддержка обеспечивалась и без строя. Вскоре
после 18.00 флагманский корабль де Грасса Ville de Paris
спустил свой флаг перед Barfleur, несшим флаг Худа. Фран-
цузские отчеты констатируют, что в это время флагман
окружили 9 кораблей противника, и нет сомнений, что он
сражался до конца. Имя флагмана в честь великого города,
который преподнес корабль в дар королю, необычные раз-
меры корабля и тот факт, что ни одного французского фло-
товодца прежде не брали в плен в ходе битвы, придали вме-
сте особый блеск победе Роднея. В плен попали 4 других
линейных корабля1. И надо же было так случиться, что на
борту именно этих кораблей оказался весь артиллерийский
парк, предназначавшийся для захвата Ямайки.
Таковы были главные особенности сражения у островов
Ле-Сент, или, как иногда его называют, битвы 12 апреля,
известной французам как битва у Доминики (в энциклопе-
диях — Доминикская битва. — Ред.). Теперь следует при-
вести некоторые подробности этой битвы, которые были
опущены в целях ясности изложения, но оказывали влия-
1 Позиции захваченных французских кораблей отмечены крестика-
ми в каждой из трех последовательных фаз сражения — 2, 3, 4.
549
ние на его исход. Когда занялся день, французская эскадра
находилась в рассеянном состоянии и большом беспоряд-
ке1. Де Грасс под воздействием собственной тревоги за Zele
так осложнил свое положение, что французская эскадра не
смогла как следует построиться в линию к моменту сраже-
ния. Корабли авангарда еще не заняли свои места в линии
(фаза 2, а), остальные же корабли были так далеки от этого,
что де Водрейль, командовавший арьергардом и принявший
в конце концов участие в сражении, констатирует, что ли-
ния строилась под ружейным огнем. Англичане, наоборот,
построились в полном порядке, единственное, что им оста-
валось сделать, — это сократить промежутки между кораб-
лями с 2 до 1 кабельтова (700 футов). Знаменитый прорыв
через французскую линию был осуществлен не по заранее
выработанному плану, но благодаря смене ветра, что на-
рушило строй кораблей и увеличило промежутки между
ними. Между тем брешь, через которую прорвался Родней
с группой кораблей, расширилась из-за корабля Diademe
с северной стороны, обстенившего паруса и повернувшего
на другой галс (фаза 3, в). Чарлз Дуглас считает непосред-
ственным следствием прорыва флагмана то, что с северной
стороны от Роднея «ближайшие четыре корабля противни-
ка сбились в кучу, почти или совсем не взаимодействуя друг
с другом, в упомянутом месте (в), подходя к нему последо-
вательно. Эта злосчастная группа кораблей, превратившая-
ся теперь в одну большую цель для огня батарей, была сра-
зу атакована 90-пушечными кораблями Duke, Namur и
Formidable. Французы подверглись нескольким бортовым
залпам каждого из английских кораблей, ни один из кото-
рых не миновал цели. Французы понесли, должно быть,
большой урон». Duke (фаза 3, г), шедший непосредственно
впереди флагмана, последовал за ним под ветер французов,
но как только его капитан увидел, что Fomidable вышел на
траверз неприятельского строя, то совершил тот же маневр,
пройдя мимо беспорядочной группы французских кораблей
севернее и, таким образом, поставив ее между двух огней.
Вахтенный журнал Magnanime, одного из кораблей фран-
1 Когда был подан сигнал построиться в линию баталии, самый
крайний из французских кораблей в наветренной позиции отделяла от
Ville de Paris дистанция, определявшаяся, по разным источникам, от 6
до 9 миль.
550
цузской группы, упоминает о прохождении этого корабля
под огнем между двумя трехпалубными кораблями.
Как только строй французов был прорван, Родней спу-
стил сигнал о построении в линию, оставив сигнал к бою
с близкой дистанции. В то же время он приказал своему
авангарду, который теперь проходил по другую сторону и
севернее неприятельского арьергарда, повернуть оверштаг
и соединиться с центром англичан. Из-за повреждений ран-
гоута и парусов, полученных при прохождении под огнем
противника, исполнение этого маневра значительно замед-
лилось. Собственный флагман Роднея и сопровождавшие
корабли тоже повернули оверштаг. Арьергард под коман-
дованием Худа, вместо следования к северу для соединения
с центром, некоторое время шел на ветре,.а затем оказался
в зоне штиля на значительной дистанции от остальных ко-
раблей эскадры.
Много споров вызвал позднее вопрос о разумности про-
рыва Роднеем линии баталии противника и о том, кому сле-
дует приписать заслугу этого прорыва, если такое лицо во-
обще существует. Последнее не стоит особого внимания. Но
можно сказать, что сын Чарлза Дугласа, начальника штаба
Роднея, привел определенное число доказательств (един-
ственно возможных для умаления заслуги лица, полностью
ответственного за результаты боя), которые свидетельствуют
о том, что предложение прорыва исходило от Дугласа, а со-
гласие Роднея на него было получено не без труда. Сам по
себе маневр значит больше, чем вопрос о поддержании лич-
ной репутации. Некоторые доказывали, что этот маневр да-
лек от того, чтобы заслуживать похвалу, но достоин порица-
ния, и в заслугу Роднею следует поставить скорее стечение
обстоятельств, чем сознательный выбор. Было бы лучше, го-
ворят сторонники этой точки зрения, чтобы Родней уходил
дальше под ветер французского арьергарда, сосредоточив та-
ким образом на нем весь огонь английской линии, и чтобы
он повернул на другой галс и поставил французский арьер-
гард между двух огней. Этот довод не учитывает, что поворот
на другой галс, любой поворот, после столкновения такого
рода, возможен только для части кораблей, участвующих в
бою, и что эта часть встретила бы большие трудности в пре-
одолении сопротивления неприятеля, который прошел бы
дальше, если бы не получил серьезные повреждения. Следо-
вательно, предложенная выше атака — точная копия битвы
551
при Уэсане — сводится на самом деле к эскадрам, идущим
на контргалсах, каждая из которых распределяет свой огонь
по всей неприятельской линии, не пытаясь сосредоточить
его на какой-либо ее части. Можно и должно сразу признать,
что изменение Роднеем курса позволило 11 кораблям фран-
цузского арьергарда (фаза 4, ар) спуститься под ветер, при-
няв огонь только части неприятельской линий, в то время
как английский авангард попадал под огонь всей француз-
ской эскадры. Однако эти французские корабли были, таким
образом, полностью выведены из боя на определенное время
и в важный момент, после того как они были загнаны под
ветер. Они были бы вообще лишены возможности оказать
какую-нибудь поддержку своей эскадре, если бы сам де Грасс
не был принужден уйти под ветер группой кораблей Худа,
отрезавшей от французского адмирала 3 корабля, которые
шли перед ним. 13 кораблей французского авангарда, испол-
няя последний принятый сигнал, придерживались круто к
ветру. Де Грасс с группой из 6 кораблей (фаза 3, д) сделал бы
то же самое, если бы группа Худа не зашла к нему спереди.
Результатом собственного маневра Роднея, следовательно,
стало бы разделение французской эскадры на две части
дистанцией в 6 миль. Причем одна из частей попадала в без-
надежное подветренное положение. Англичане, заняв наве-
тренное положение, смогли бы легко «блокировать» 11 ко-
раблей противника в подветренной позиции и окружить
19 своих кораблей — в наветренной позиции и превосходя-
щими силами. Действительная обстановка из-за двух брешей
во французской линии была несколько иной. Группа из 6 ко-
раблей де Грасса оказалась между дивизиями эскадры в на-
ветренной и подветренной позициях, в 2 милях от первой и
4 милях от второго дивизиона (фаза 4). Едва ли есть необхо-
димость доказывать тактическое преимущество такой обста-
новки для англичан, даже сбросив со счета замешательство,
охватившее французов. Кроме того, впечатляющий урок
можно извлечь из непосредственного воздействия англий-
ской артиллерии на неприятеля при прохождении через
французскую линию. Из 5 захваченных французских кора-
блей 3 были теми, за которыми прорывались англичане1. Что
1 Были захвачены два других французских корабля. Ville de Paris
стал жертвой, вокруг которой, естественно, собрались неприятельские
корабли, из-за его изолированного положения и флага командующего,
и 64-пушечный Ardent, который, видимо, был перехвачен, когда пред-
552
же делали французы вместо того, чтобы отвечать на огонь
противника по мере прохождения контргалсами, при том что
каждый корабль получал бы поддержку от переднего и за-
днего мателотов? Французские корабли, мимо которых про-
ходили прорвавшиеся колонны неприятеля, принимали,
каждый последовательно, огонь всей группы неприятельских
кораблей. Так, 13 кораблей Худа продефилировали мимо
2 задних кораблей французского авангарда Cesar и Hector,
нанеся им серьезный урон своим сосредоточенным огнем.
Таким же образом и с теми же результатами 6 кораблей Род-
нея прошли мимо Glorieux. Это «сосредоточение огня дефи-
лированием» мимо концевого корабля колонны весьма точно
соответствует сосредоточению огня на фланге линии и пред-
ставляет особый интерес, поскольку если успешно исполне-
но, то не уступает последнему в атакующей мощи. В случае
быстрого приобретения преимущества англичане могли об-
стреливать французские корабли по обеим сторонам брешей,
через которые они проходили, как в действительности по-
ступал Formidable. Но они использовали бортовые залпы
справа, и многие, несомненно, осознали свои возможности
слишком поздно. Следовательно, естественными результата-
ми маневра Роднея стали: 1) занятие наветренной позиции,
дающей возможность атаковать; 2) сосредоточение огня на
части неприятельского строя и 3) внесение в неприятель-
ский строй замешательства и неразберихи, которые могли
стать (и стали) чрезвычайными, открывая путь для дальней-
ших тактических успехов. Не выдерживает критики возраже-
ние, что если бы французы были более искусны, то могли бы
быстро соединиться. Маневр, который обещает выгоду, те-
ряет в своем достоинстве из-за того, что сталкивается с про-
ворством противника, не больше, чем выпад рапирой от его
парирования. Шансы англичан заключались в том, что эска-
дра французов, при обходе с носа кораблей их арьергарда и
следовании их авангарда прежним курсом, делилась на части.
И маневр отнюдь не стал менее эффективным оттого, что две
части могли соединиться быстрее, чем они бы это сдела-
ли при более умелом управлении. В случае же предложен-
ного выше альтернативного маневра с поворотом на другой
принял смелую попытку пройти от авангарда к флагману адмирала, по-
павшему в экстремальную ситуацию. Последний корабль был един-
ственным трофеем, захваченным у англичан союзной Великой армадой
в проливе Ла-Манш в 1779 году.
553
галс после прохождения арьергарда противника преследо-
вание превратилось бы в беспощадную охоту друг за дру-
гом, в которой стороны понесли бы, вероятно, одинаковый
ущерб. Фактически обе эскадры совершили многочисленные
промахи.
Независимо от тактического использования двух эскадр
существовала разница в оснащении, способствовавшая так-
тическому преимуществу и посему достойная упоминания.
Французы, очевидно, располагали более совершенными ко-
раблями того же класса и более мощным вооружением. Чарлз
Дуглас, высокопоставленный офицер деятельного и ориги-
нального склада ума, который уделял повышенное внимание
вопросам артиллерии, подсчитал, что огневая мощь батарей
33 французских кораблей превосходила мощь 36 английских
кораблей в силу наличия у французов 4 84-пушечных кораб-
лей (у англичан было несколько 90-пушечных кораблей. —
Ред.). Он считал, что после потери французами Zele, Jason и
Caton на их стороне все еще оставалось преимущество, рав-
ное мощи 2 74-пушечных кораблей. Французский адмирал
ла Гравьер допускает, что французские орудия в то время в
целом превосходили английские орудия по калибру. Более
совершенная конструкция французских кораблей и их боль-
шая осадка позволяли им лучше ходить и лавировать, что
объясняет отчасти успех усилий де Грасса выходить на ветер.
Ведь после полудня 11 апреля лишь группа из 3 или 4 кораб-
лей его эскадры была видна с марса английского флагмана,
который 9 апреля находился от нее на дистанции пушечного
выстрела. Именно неудачное маневрирование злосчастных
Zele и Magnanime заставило де Грасса покинуть свою вы-
годную позицию и оправдало стремление Роднея положить-
ся на волю благоприятного случая в достижении цели. Боль-
шую эскадренную скорость французских кораблей объяснить
труднее. Ведь при наличии лучших обводов корпусов прак-
тика обшивки днищ еще не получила во Франции такого
широкого распространения, как в Англии. Несколько фран-
цузских кораблей не имели днищ, обшитых медью, и они
были изъедены морскими червями и обросли моллюсками1.
Лучший ход французов был замечен, однако, английски-
ми офицерами, хотя упоминаемый ими выигрыш в наве-
1 Официальное письмо маркиза де Водрейля (official letter of the Mar-
quis de Vaudreuil // Guerin. Histoire de la Marine Franchise. Vol. V. P. 513).
554
тренном положении следует отчасти приписать передышке,
взятой Роднеем после 9 апреля, возможно, для исправления
больших повреждений, которые получила небольшая груп-
па его кораблей, участвовавшая в ожесточенном бою с пре-
восходящими силами противника. В описаниях этого боя
утверждается, что французы держались на полудистанции
пушечного выстрела. Это делалось для того, чтобы лишить
англичан тактического преимущества, достигнутого благо-
даря обладанию большим количеством каронад и других
орудий малого веса, но большого калибра, которые в ближ-
нем бою весьма эффективны, но бесполезны на больших
дистанциях, разделяющих корабли. Заместитель командую-
щего, де Водрейль, которому было поручено провести ата-
ку, откровенно признает, что, если бы он вошел в зону до-
сягаемости огня каронад, его корабли быстро лишились бы
рангоута и такелажа. Как бы ни оценивали военные со-
ображения, побудившие французов отказаться от разгрома
английского дивизиона, бесспорно, что если их целью было
уйти от погони, то тактика де Водрейля 9 апреля была
великолепной во всех отношениях. Он нанес наибольший
урон противнику с наименьшим риском для своих соб-
ственных сил. 12 апреля де Грасс, позволивший себе войти
в зону досягаемости огня каронад, пренебрег этой тактикой
и, кроме того, пожертвовал ради сиюминутного побуждения
всей своей прежней стратегией. Упомянутые орудия, легко
обслуживаемые благодаря своей легкости, и ведущие огонь
картечью и ядрами большого диаметра, особенно эффек-
тивны в ближнем бою и бесполезны на дальней дистанции.
Позднее де Водрейль в своей депеше отмечает: «Эффектив-
ность этих новых орудий особенно велика на дистанции
ружейного выстрела. Именно эти орудия нанесли нам тя-
желый урон 12 апреля». По крайней мере, некоторые ан-
глийские корабли имели другие новинки, которые, посред-
ством увеличения точности, скорострельности и радиуса
действия артиллерийского огня, способствовали значи-
тельному усилению мощи батарей. Использовались замки,
благодаря которым артиллерист наводил орудие на цель и
производил выстрел, а также установка на лафетах орудий
приспособлений, способствующих тому, что орудия имели
больший сектор обстрела, чем раньше. В схватках между
отдельными кораблями (не связанных с требованиями вза-
имодействия с эскадрой) эти усовершенствования позволя-
555
ли их обладателю занять позицию, с которой он мог вести
огонь по неприятелю, неспособному ответить встречным
огнем. Имеется ряд впечатляющих примеров такого такти-
ческого преимущества. В бою эскадр, который рассматри-
вается сейчас, преимущество англичан заключалось в том,
что их орудия могли вести огонь на значительную дистан-
цию перед носом корабля противника и долгое время вслед
ему. Таким образом, могло увеличиться (вдвое или больше)
число попаданий в корабль противника и сократиться про-
межуток времени, в течение которого противник выходит
из зоны обстрела при прохождении между двумя вражески-
ми кораблями1. Эти устаревшие теперь подробности заклю-
чают в себе уроки, которые никогда не устаревают. Они ни
в чем не отличаются от современного опыта игольчатых ру-
жей (игольчатые ружья системы Драйзе фактически обеспе-
чили пруссакам победу над австрийцами в войне 1866 года,
в которой австрийская армия имела нарезные ружья, за-
ряжавшиеся с дула. — Ред.) и мин (мины были впервые в
истории использованы в качестве заграждений русскими в
Крымской войне (1853—1856) — для обороны Кронштадта,
у Ревеля, Свеаборга, Усть-Двинска, в Керченском проливе
и реках Дунай и Южный Буг, что сковало действия превос-
ходящих англо-французских морских сил. Затем русский
опыт был использован в ходе Гражданской войны в США
(1861—1865). Во время русско-турецкой войны 1877—1878 го-
дов (то есть в период времени, ближайший к написанию
этой книги) русские моряки, используя разные типы мин и
минных заграждений, сковали действия превосходящего
турецкого флота на Черном море и на Дунае, позволив рус-
ской сухопутной армии форсировать Дунай и в дальнейшем
разгромить турецкую армию. — Ред.).
И в самом деле, все сражение 12 апреля 1782 года дает
немало уроков здравой военной науки. Настойчивость в по-
гоне, борьба за выгодную позицию, концентрация усилий,
рассеяние флота противника, эффективное тактическое ис-
пользование небольших, но важных нововведений в воору-
жении уже рассматривались. Того, кого не убедило поведе-
ние французов 9—12 апреля, убеждать в необходимости не
упускать случая бить врага по частям было бы пустой тра-
той времени. Отказ французов от нападения на Ямайку по-
1 См.: United Service Journal, 1834. Pt. II. P. 109 и далее.
556
еле разгрома их эскадры убедительно показывает, что пра-
вильный путь обеспечить конечные цели заключается в
разгроме силы, которая угрожает этим целям. Остается по
крайней мере одно замечание, деликатное по сути, но су-
щественное для извлечения всех уроков из этих событий.
Речь идет о последующем использовании победы и ее вли-
янии на войну в целом.
Подверженность парусных кораблей повреждениям в
рангоуте и парусах, другими словами, в средствах той мо-
бильности, которая является первейшей характеристикой
морской силы, не позволяет говорить по истечении про-
должительного времени, что можно было и что нельзя было
сделать в ходе сражения. Вопрос не только в понесенном
уроне, который может быть отражен в вахтенном журнале,
но также в возможностях исправления повреждений, энер-
гии и способностях офицеров и матросов, отличающихся от
корабля к кораблю. Что касается способности английской
эскадры развить свой успех более энергичным преследо-
ванием противника 12 апреля, то в этом отношении мы
располагаем авторитетными мнениями двух наиболее вы-
дающихся офицеров — Самюэля Худа, заместителя коман-
дующего, и Чарлза Дугласа, капитана и начальника штаба
адмирала эскадры. Худ высказал мнение, что можно было
захватить 20 кораблей. Он довел свое мнение на следующий
день до сведения Роднея. Между тем начштаба был на-
столько удручен неудачей в этом деле и реакцией адмирала
на это предложение, что всерьез рассматривал подать ра-
порт об отставке со своего поста1.
Советовать и критиковать легко. Почувствовать же всю
тяжесть ответственности может лишь человек, на которого
она возложена. Но значительных результатов в войне часто
нельзя добиться без риска и напряженных усилий. Точность
оценки этих двух офицеров подтверждается, однако, выво-
дами из французских донесений. Родней оправдывает свою
неудачу в преследовании ссылками на поврежденное состоя-
ние многих кораблей и другие обстоятельства, повлиявшие
на исход ожесточенного сражения. Далее он дает свой про-
гноз того, что могло быть сделано той ночью французами,
1 См.: Письмо сэра Говарда Дугласа (Letter of Sir Howard Douglas //
United Service Journal, 1834. Pt. II. P. 97), а также Naval Evolution того
же автора. Письма Самюэля Худа автор не обнаружил.
557
если бы он продолжил преследование французской эскадры,
которая «ушла в составе 26 линейных кораблей»1. Этот про-
гноз делает честь его воображению, учитывая то, как вела
себя французская эскадра днем. Но что касается группы из
26 кораблей2, то де Водрейль, который после капитуляции де
Грасса подал сигнал кораблям собраться вокруг его флага,
обнаружил рядом с собой на следующее утро лишь 10 ко-
раблей. Ни один из других кораблей не соединился с ним до
14 апреля. В последующие дни к де Водрейлю в разное время
присоединились 5 кораблей3. Со всеми этими кораблями он
ушел в место сбора у Французского мыса (Кап-Аитьен), где
обнаружил другие корабли. Общее число кораблей, испра-
вивших там свои повреждения, составило 20 кораблей. 5 ко-
раблей, оставшихся от тех, которые участвовали в бою, ушли
в Кюрасао, расположенный на дистанции 600 миль от места
боя, и не соединились с французской эскадрой до мая. «Груп-
па из 26 кораблей», следовательно, не существовала факти-
чески вообще. Напротив, французскую эскадру рассеяли, а
несколько ее кораблей блокировали. Что касается поврежде-
ний, то нет оснований полагать, что англичане понесли боль-
ший урон. У них он был гораздо меньше, чем у противника.
Любопытное заявление по этому вопросу появляется в пись-
ме Гилберта Блейна:
«Нам с трудом удалось заставить французских офицеров
поверить, что потери убитыми и ранеными, нанесенные их
адмиралу нашими кораблями, были достоверными. И один
из них резко возражал мне, утверждая, что мы всегда обма-
нывали мир ложными сведениями о своих потерях. Тогда я
прошелся с ним по палубам Formidable и предложил ему
подсчитать число пробоин от ядер на них, а также посмо-
треть, как мало пострадал такелаж корабля. Я спросил,
может ли такой уровень урона быть совместим с потерями
большими чем 14 человек, которые составили число убитых
на нашем корабле и которые были наибольшими среди ко-
раблей эскадры, за исключением Royal Oak и Monarch. Он...
согласился, что наш огонь, видимо, лучше поддерживался
и направлялся, чем их огонь»4.
1 Rodney. Life. Vol. II. Р. 248.
2 В действительности их было только 25.
3 Guerin. Histoire de la Marine Frangaise. Vol. V. P. 511.
4 Rodney. Op. cit. Vol. II. P. 246.
558
Не приходится сомневаться поэтому, что успех не был с
подобающей энергией развит Роднеем. Не был развит до
тех пор, пока через пять дней после сражения не послали
отряд Худа к острову Сан-Доминго (Гаити), где он захватил
в проливе Мона (к востоку от острова Гаити) Jason и Caton,
которые до сражения отделились от французской эскадры
и двигались теперь к Французскому мысу. Эти корабли и
два мелких судна с ними явились единственными трофея-
ми, захваченными после победы. В условиях военного вре-
мени этот незначительный промах серьезно вредит репута-
ции Роднея как флотоводца и занятию им достойного места
среди удачливых адмиралов. Родней на время спас Ямайку,
но он упустил возможность разгромить французский флот.
Подобно де Грассу, он тоже допустил, чтобы непосредст-
венная цель заслонила от него общую военную ситуацию и
господствующий в ней фактор.
Для оценки последствий этого промаха и фактической
незавершенности знаменитого сражения надо перенестись
на год вперед и познакомиться с дебатами в британском
парламенте в феврале 1783 года по вопросам условий мира.
Одобрение или неодобрение условий мира, который заклю-
чила существовавшая власть, включало обсуждение многих
соображений. Но основная суть дебатов заключалась в том,
отвечали ли условия мира относительному финансовому
и военному положению воюющих стран, или для Англии
было бы лучше продолжать войну ради понесенных жертв.
Что касается финансового положения, то вопреки мрачной
картине, нарисованной адвокатами мира, видимо, тогда от-
носительно его было не больше сомнений, чем возникает
теперь при сравнении ресурсов различных стран. Вопрос же
о военной мощи превратился фактически в вопрос о мор-
ской силе. Министерство доказывало, что весь британский
флот едва ли насчитывал сотню линейных кораблей, между
тем численность флотов Франции и Испании достигала
140 кораблей, не говоря уже о Голландии.
«При таком неравенстве сил с неприятелем могли ли мы
надеяться на успех, исходя из опыта как последней кампа-
нии, так и распределения сил в той кампании, которая по-
следовала бы в будущем? В Вест-Индии мы не могли бы
противопоставить более 46 кораблей тем 40, которые в день
подписания мира находились в бухте Кадиса с 16 тысячами
войск на борту. Они были готовы отбыть в ту часть света,
559
где к ним присоединились бы 12 линейных кораблей из Га-
ваны и 10 из Сан-Доминго... Разве мы не могли с достаточ-
ными основаниями опасаться, что кампания в Вест-Индии
закончится потерей Ямайки, общепризнанной цели этого
колоссального сосредоточения вооруженных сил?»1
Следует всецело принять во внимание, что это, несомнен-
но, доводы убежденного сторонника определенной партии.
Точность его данных о соотношении численности кораблей
отрицал лорд Кеппель, представитель той же партии, зани-
мавший незадолго до этого пост главы адмиралтейства, с
которого он подал в отставку из-за несогласия с договором
о мире2. Английские государственные, как и морские деяте-
ли, видимо, к этому времени научились не принимать в рас-
чет очевидное при оценке реальной силы флотов других
стран. Тем не менее как отличалась бы оценка обстановки
в парламенте с моральной и военной точек зрения, если бы
Родней воспользовался всеми плодами победы, которой был
обязан скорее случаю, чем собственным заслугам, которыми
он, несомненно, в значительной мере обладал.
Письмо, опубликованное в 1809 году, анонимное, но, судя
по содержанию, написанное Гилбертом Блейном, врачом
флота, продолжительное время поддерживавшим довери-
тельные отношения с Роднеем, который постоянно болел во
время последнего крейсерства, утверждает, что адмирал «ред-
ко вспоминал о своей победе 12 апреля 1782 года». Он пред-
почел бы строить свою репутацию на комбинированной опе-
рации против де Гишена 17 апреля 1780 года. Он «смотрел на
это сражение своей эскадры меньшей численности с таким
офицером, которого считал лучшим во французском флоте,
как на возможность покрыть себя неувядаемой славой, если
бы его офицеры не проявили неповиновение»3. Мало иссле-
дователей пожелали бы оспорить эту оценку заслуг Роднея в
двух сражениях. Фортуна, однако, распорядилась так, что
слава этого флотоводца была поставлена в зависимость от
битвы, самой по себе блестящей, но в которую он сам внес
наименьший вклад. Она отказала ему в триумфе, когда он
больше всего его заслуживал. Главное дело его жизни, в ко-
тором совпали заслуги и успех и состоявшее в уничтожении
1 Annual Register, 1783. Р. 151.
2 Annual Register, 1783. Р. 157; Life of Admiral Keppel. Vol. II.
P. 403.
3 Haddock. Op. cit. Vol. XXV. P. 404.
560
эскадры Лангары у мыса Сан-Висенти, было почти предано
забвению. И все же оно свидетельствует о выдающихся ка-
чествах флотоводца и заслуживает сравнения с преследова-
нием Хоуком Конфланса1.
В течение двух с половиной лет, прошедших с тех пор, как
Роднея назначили командовать эскадрой, он добился не-
скольких крупных успехов и, как отмечалось, взял в плен
французского, испанского и голландского адмиралов. «В то
время он увеличил численность английского флота на 12 ли-
нейных кораблей, захваченных у противника, и уничтожил
5 других неприятельских кораблей. И что замечательно во
всем этом, Ville de Paris, говорят, был единственным воен-
ным кораблем первого ранга, когда-либо захваченным в плен
и приведенным в порт командующим эскадрой какой-либо
страны». Несмотря на заслуги Роднея, партикулярный дух,
проявлявшийся тогда в Англии с особой силой, и проник-
ший даже в армию и флот, привел к отзыву его со службы во
время падения министерства лорда Норта, а его преемник,
никому не известный, уже отбыл к месту назначения, когда
поступили известия о победе. В обстановке упадка и разо-
чарования, царившей тогда в Англии, победа вызвала нео-
быкновенное ликование и заглушила критику некоторых
проявлений прежнего поведения адмирала. Англичанам не
хотелось критиковать, и среди преувеличенных восторгов,
которые преобладали в отношении достигнутых результатов,
никто не думал о возможности добиться большего. Такие на-
строения сохранялись долгое время. Еще в 1830 году, когда
была впервые опубликована «Жизнь Роднея», доказывали,
«что французский флот понес такой серьезный урон и по-
тери благодаря победе 12 апреля, что больше не в состоянии
оспаривать владычество Великобритании в морях». Этот
вздор был извинителен в 1782 году, но не в позднейшее вре-
мя спокойного осмысления дела. Благоприятные условия
мира были получены из-за финансовых затруднений Фран-
ции, но отнюдь не из-за слабости ее флота. И если было
1 С. 404. Однако и здесь толки того времени, приведенные в Naval
Atlantis, отдавали основную заслугу Янгу, капитану флагмана. Гилберт
Блейн через много лет отмечал: «Когда солнце почти скрылось за гори-
зонтом, возникли сомнения, надо ли продолжать погоню. После не-
которого обсуждения в моем присутствии между адмиралом, которого
мучила подагра, и капитаном решили продолжать прежний курс, подав
сигнал к бою с противником, находящимся под ветром» (United Service
Journal, 1830. Pt. II. P. 479).
561
преувеличение в утверждениях адвокатов мира, будто Англия
была не способна спасти Ямайку, то, возможно, она не смог-
ла бы вернуть силой другие острова, переданные ей по мир-
ному договору.
Память о де Грассе всегда будет ассоциироваться с его
великими услугами, оказанными Америке. Скорее его имя,
а не Рошамбо олицетворяет военную помощь, которую
Франция предоставляла борющейся молодой республике,
в то время как имя Лафайета напоминает о моральном со-
чувствии, проявленном так своевременно. Эпизоды жиз-
ни де Грасса, которые последовали за большим несчастьем,
оборвавшим его карьеру, не могут не интересовать амери-
канцев.
После капитуляции Ville de Paris де Грасса отправили в
сопровождении английской эскадры и ее трофеев на Ямай-
ку, куда Родней зашел для переоснастки своих кораблей.
Таким образом, французский адмирал появился в качестве
пленника на острове, который собирался завоевать. И мор-
ские офицеры, и все англичане обращались с ним с той
преувеличенной благожелательностью, которая легко пере-
дается от победителя к побежденному и которую, по край-
ней мере, заслуживала его доблесть. Говорят, что он не
отказывался показаться в ряде случаев на балконе своих
апартаментов в Лондоне перед публикой, приветствовав-
шей отважного француза. Это недостойное равнодушие к
оценке своего реального положения, естественно, вызыва-
ло негодование соотечественников. Тем более что он не
выбирал выражений в осуждении поведения своих подчи-
ненных в злосчастное 12 апреля.
«Он переносит свое несчастье, — писал Гилберт Блейн, —
невозмутимо, сознавая, как он говорит, что выполнил свой
долг... Он приписывает свое несчастье не меньшей числен-
ности своей эскадры, но постыдному бегству офицеров ко-
раблей, которым он подал сигнал собраться вокруг него и
даже кричал, чтобы они держались рядом, но те бросили
его»1.
Это был лейтмотив всех его высказываний. В письме с
английского флагмана через день после битвы он «взвалил
на большинство своих капитанов ответственность за несча-
стья этого дня. Некоторые не исполняли его сигналы, дру-
1 Rodney. Op. cit. Vol. II. P. 242.
562
гие, особенно капитаны кораблей Languedoc и Couronne, то
есть его переднего и заднего мателотов, бросили его»1. Де
Грасс не ограничивался, однако, официальными донесе-
ниями, но, пока жил пленником в Лондоне, опубликовал
несколько памфлетов на ту же тему, которые разослал по
всей Европе. Французские власти, считая, естественно, что
офицер не должен бросать подобным образом тень на честь
морского корпуса своей страны без достаточных оснований,
решили разыскать и примерно наказать всех виновных в
поражении. Капитаны Languedoc и Couronne, едва оказав-
шись во Франции, были заключены в тюрьму, а все до-
кументы, вахтенные журналы и т. д., относящиеся к делу,
были собраны вместе. Учитывая все эти обстоятельства, не
следует удивляться тому, что по возвращении во Францию
де Грасс, выражаясь его словами, «не обнаружил никого,
кто бы протянул ему руку»2. Лишь в начале 1784 года все
обвиняемые и свидетели были готовы предстать перед во-
енным трибуналом. Но итогом трибунала стало полное и
всестороннее оправдание почти всех, кого де Грасс под-
вергал нападкам, тех же, у кого нашли вину, судили снис-
ходительно и вынесли им лишь легкие взыскания. «Тем не
менее, — осторожно выражается французский историк, —
нельзя не заметить в связи с решениями суда, что пленение
адмирала, командовавшего эскадрой в 30 линейных кора-
блей, является историческим прецедентом, который за-
ставляет печалиться всю нацию»3. Что касается руководства
боем со стороны адмирала, то трибунал нашел, что угроза
Zele, возникшая утром 12 апреля, не оправдывала реше-
ние идти полным ветром столь длительное время, как это
имело место. Суд счел, что поврежденный французский ко-
рабль шел в полосе бриза, которым тогда еще не могли вос-
пользоваться английские корабли, находившиеся в 5 милях
к югу, и который позволил Zele прийти в Бас-Тер в 10 утра.
Наконец, по мнению суда, французская эскадра должна
была построиться в линию на том же галсе, что и англий-
1 Chevalier. Histoire de la Marine Fran^aise. P. 311.
2 Письмо де Грасса Кергулену (Letter of De Grasse to Kerguelen //
Kerguelen. Op. cit. P. 263).
3 Troude. Op. cit. Интересно отметить в этой связи, что один из ко-
раблей, находившийся близ французского адмирала, когда тот сдавался,
был Pluton, который, хотя и занимал крайнее положение в арьергарде,
тем не менее вышел на позицию, достойную высокой репутации его
капитана д’Альбера де Риона.
563
ская эскадра, поскольку, продолжая двигаться на юг, она
попала в зону штиля и слабого ветра у северной оконеч-
ности Доминики1.
Де Грасс был крайне разочарован выводами суда и был
настолько неблагоразумен, что написал письмо министру
флота с протестом против них и требованием проведения
нового судебного разбирательства. Министр, получив его
протест, отвечал от имени короля. Прокомментировав пам-
флеты, которые распространились так широко, и противо-
речия содержавшихся в них заявлений показаниям перед
судом, министр заключил свой ответ этими вескими слова-
ми: «Проигрыш сражения нельзя относить к промахам от-
дельных офицеров, то есть командиров отдельных кораблей.
Из решений суда следует, что вы позволили себе необосно-
ванными обвинениями порочить репутацию ряда офицеров
с целью оправдаться в общественном мнении за плачевный
итог сражения, причину которого вы, возможно, находите
в нехватке сил, в превратностях войны, в обстоятельствах,
которые невозможно контролировать. Его Величество хочет
верить, что вы сделали все, что могли, для предотвращения
несчастий этого дня. Но он не может быть так же снисхо-
дителен к вашим несправедливым обвинениям тех офице-
ров его флота, с которых снята вина за происшедшее. Его
Величество разочарован вашим поведением в этом отноше-
нии, запрещает вам являться к нему на аудиенцию. Я пере-
даю его распоряжения с сожалением и присоединяю мой
собственный совет вам удалиться в сложившихся обстоя-
тельствах в свое имение».
Де Грасс умер в январе 1788 года. Его удачливый сопер-
ник, Родней, получивший в награду пэрство и пенсию, про-
жил до 1792 года. Худ тоже был пожалован пэрством и от-
личился, командуя флотом на раннем этапе Французской
революции. Он заслужил восхищение Нельсона, который
служил под его командой, но серьезные разногласия с адми-
ралтейством заставили Худа уйти в отставку без прибавления
новых блестящих достижений к своей репутации. Он умер в
1816 году в преклонном возрасте девяноста двух лет.
1 Troude. Op. cit. Vol. II. P. 147.
Глава 14
Критический анализ войны на море в 1778—1783 годах
Война 1778—1783 годов между Великобританией и стра-
нами, где правили представители династии Бурбонов, ко-
торая сложными узами оказалась связана с борьбой амери-
канцев за независимость, в одном отношении занимает
особое место. Это была чисто морская война. Союзные ко-
ролевства не только старательно воздерживались от вмеша-
тельства в военные конфликты на континенте, которые
Англия в соответствии со своей традиционной политикой
стремилась разжечь, но между двумя союзниками осущест-
влялась координация морской политики, чего не существо-
вало со времени Турвиля. Спорные территории, цели, ради
которых затевалась война или на которые она была нацеле-
на, находились большей частью вдали от Европы. Ни одна
из этих территорий не являлась частью Европейского кон-
тинента. Единственное исключение представлял собой Ги-
бралтар. Борьбе за эту крепость, расположенную на краю
сурового и бесплодного выступа суши, отделенного от дру-
гих стран территорией Испании и, далее, Франции, никог-
да не угрожало втягивание каких-либо иных сторон, кроме
непосредственно заинтересованных.
В подобных условиях не велась ни одна война в эпоху
между восшествием на престол Людовика XIV и падением
Наполеона. Был период, во время правления Людовика XIV,
когда французский флот превосходил в численности и
оснащении английский и голландский флоты. Но политика
и амбиции суверена преследовали тогда, как правило, экс-
565
пансионистские цели на континенте, а сила его флота, не
имевшая адекватной политической опоры, оставалась эфе-
мерной. В течение первых трех четвертей XVIII века мор-
ская сила Англии практически не сдерживалась. Хотя она
оказывала большое влияние на решение проблем того вре-
мени, отсутствие достойных противников не позволяло из-
влечь из операций британского флота полезные уроки с
военной точки зрения. В дальнейших войнах Французской
республики и Британской империи внешнее равенство в
численности кораблей и калибрах морской артиллерии
было иллюзорным в силу деморализации французских офи-
церов и матросов, происшедшей от причин, о которых здесь
нет необходимости долго распространяться. После несколь-
ких лет самоотверженных, но бесплодных усилий страшная
катастрофа при Трафальгаре возвестила миру о профессио-
нальной непригодности французского и испанского флотов.
Ее еще до этого своим острым зрением заметили Нельсон
и его соратники. Этим объясняется пренебрежение, харак-
теризовавшее отношение и, до некоторой степени, тактику
Нельсона в отношении французов и испанцев. С этого вре-
мени французский император «отвратил свой взор от един-
ственной военной сферы, где ему изменяла фортуна. Он
решил преследовать Англию повсюду за пределами морей.
Он занялся восстановлением своего флота, не предоставляя
ему хотя бы доли участия в борьбе, ставшей ожесточенной
более, чем когда-либо... До последнего дня существования
империи он отказывал восстановившемуся флоту, полному
энтузиазма и уверенности в своих силах, в возможности по-
мериться силами с противником»1. Великобритания заняла
свое прежнее положение бесспорной владычицы морей.
Исследователь морской войны поэтому испытывает осо-
бый интерес к планам и методам, используемым сторонами
великого противостояния, и особенно там, где они сопри-
касаются со стратегией всей войны или определенных боль-
ших и четко определенных ее театров. Его интерес вызыва-
ет стратегическая цель, которая обеспечила или должна
была обеспечить преемственность сражениям этих театров
войны, с первого до последнего. Интересны также страте-
гические операции, которые повлияли во благо или во зло
на превратности войны в более ограниченные периоды вре-
Graviere de la J. Op. cit. Vol. II. P. 255.
566
мени, которые можно назвать морскими кампаниями. Ведь
нельзя согласиться с тем, что эти конкретные сражения,
даже на сегодняшний день, полностью лишены полезных
тактических уроков, извлечение которых являлось одной из
целей этой книги. Несомненно верно и то, что, подобно
всем историческим тактическим принципам, которыми ру-
ководствовались в сражениях того времени, их нынешняя
польза для исследователя состоит скорее в тренировке ума,
в выработке привычки к правильному тактическому мыш-
лению, чем в предоставлении образцов для слепого подра-
жания. С другой стороны, действия, которые предшествуют
или подготавливают великие сражения (благодаря сочета-
нию в них искусства и энергии), достигают великих целей
без фактического применения оружия и зависят от факто-
ров более постоянных, чем оружие эпохи, и, следовательно,
обеспечены принципами более долговременного значения.
В войне ради какой-то цели, даже если эта цель состоит в
захвате конкретной территории или позиции, прямое напа-
дение на искомый объект может и не быть, с военной точки
зрения, наилучшим средством овладения таким объектом.
Цель, которой подчиняются определенные военные опе-
рации, может, следовательно, отличаться от того объекта,
которым враждующие стороны желают овладеть, и она по-
лучила собственное название — стратегическая цель. В кри-
тическом разборе любой войны исследователю необходимо
прежде всего ясно определить цели, которых добивается каж-
дая из враждующих сторон, затем убедиться, сможет ли вы-
бранная стратегия при благоприятных обстоятельствах при-
вести к достижению поставленных целей, и, наконец, изучить
достоинства или недостатки разных операций, которыми
реализуется стратегическая цель. Добросовестность такого
критического разбора зависит от объема работы, который
готов выполнить исследователь. Но разбор станет в целом
яснее, если контуры, дающие только основные черты (не об-
ремененные подробностями), будут предшествовать более
подробному обсуждению. Когда основные направления схва-
чены, то детали легко прилагаются к ним и становятся на
свои места. Здесь будут предприняты усилия с целью наме-
тить такие контуры, которые, сами по себе, не будут выхо-
дить за пределы исследуемой темы.
Главные участники войны 1778—1783 годов были, с од-
ной стороны, Великобритания, с другой — представители
567
династии Бурбонов, правившие в двух больших королев-
ствах — Франции и Испании. Американские колонии, уже
участвовавшие в неравной борьбе с метрополией, с ликова-
нием встретили столь важное для них событие, как вступле-
ние в войну двух королевств. Между тем Голландия была
намеренно вовлечена Англией в войну, из которой голланд-
цы ничего не могли извлечь, зато могли потерять все. Цель
американцев была простой — избавить свою страну от вла-
сти англичан. Скудость их средств и отсутствие морской
силы, за исключением нескольких крейсерских кораблей,
охотившихся за коммерческими судами неприятеля, по не-
обходимости ограничивали их усилия войной на суше, ко-
торая фактически отвлекала значительные силы англичан в
интересах союзников и истощала ресурсы Великобритании.
Но последняя могла быстро покончить с мятежом амери-
канцев, выйдя из войны. С другой стороны, Голландия, не
опасаясь вторжения с суши, проявляла мало желания сде-
лать что-либо большее, кроме как отделаться возможно
меньшими потерями своих колониальных владений (при
помощи союзных флотов). Следовательно, можно отметить,
что целью двух малых участников войны было прекращение
боевых действий, между тем как главные участники ожида-
ли от продолжения войны определенных изменений в об-
становке, что и определяло их цели.
Цель Великобритании в войне тоже была весьма простой.
Ее прискорбная перебранка с многообещающими колония-
ми переросла в ссору, достигшую шаг за шагом такой степе-
ни ожесточения, что возникла угроза их потери. Для сохра-
нения власти в колониях силой, когда их добровольная
привязанность улетучилась, Англия взялась за оружие. Ее
целью при этом было предотвращение отпадения зарубеж-
ных владений, с которыми, в представлении того поколения
англичан, было неразрывно связано величие Британской им-
перии. Появление Франции и Испании в качестве активных
поборников дела колонистов не внесло изменений в цели
Англии, каким бы переменам ни могли подвергнуться (или
подверглись) ее военные планы. Угроза потери колоний на
Американском континенте резко возросла с присоединением
к колонистам новых врагов, которые несли с собой также
опасность (вскоре отчасти осознанную) утраты других важ-
ных заморских владений. В короткое время Англия оказалась
(в отношении целей войны) в оборонительном положении.
568
Она боялась многое потерять и надеялась, в лучшем случае,
сохранить то, что имела. Вынудив Голландию вступить в
войну, Англия, однако, добилась преимущества с военной
точки зрения, поскольку, таким образом, перед ее военной
силой открылись возможности захватить несколько важных,
но плохо защищенных военных и коммерческих позиций
Голландии, при этом силы ее противников не умножались.
Намерения и цели Франции и Испании носили более
сложный характер. Традиционная враждебность к Англии и
жажда реванша за недавние поражения, несомненно, были
распространены во Франции так же, как и сочувствие сало-
нов и философов борьбе колонистов за свободу. Но как бы
ни было велико влияние морального фактора в жизни наций,
упоминания и оценки заслуживают лишь осязаемые матери-
альные средства, которыми, как принято считать, они удо-
влетворяют свои потребности. Возможно, Франция желала
вернуть свои североамериканские владения, но тогдашнее
поколение колонистов еще сохраняло слишком свежие вос-
поминания о старых конфликтах, чтобы позволить удовлет-
ворить такие желания в отношении Канады. Врожденное
недоверие к французам, которое было характерно для аме-
риканцев революционной поры, почти не принималось во
внимание во время бурного изъявления благодарности, сле-
довавшего за выражением французами искреннего сочув-
ствия и оказанием ими помощи восставшим колониям. Но в
то время осознавалось, и французы это чувствовали, что во-
зобновление их претензий (на Канаду. — Ред.) могло по-
будить представителей одной англосаксонской крови, еще
недавно враждовавших, пойти на примирение на основе
справедливых уступок, которого могущественные и гордые
англичане никогда не прекращали добиваться. Поэтому
Франция открыто не признавала, а может, даже перестала
вынашивать эту цель. Наоборот, она официально отказыва-
лась от всех претензий на какую-либо территорию, которая
тогда еще до недавнего времени была под властью британ-
ской короны, но выговорила себе свободу действий в завое-
вании и удержании островов Вест-Индии. Да и все другие
колонии Великобритании не были, конечно, застрахованы
от ее нападения. Главные цели, на которых Франция сосре-
доточила свое внимание, были, следовательно, английская
Вест-Индия, возвращение контроля над теми территориями
в Индии, которыми завладели англичане, и обеспечение в
569
нужное время независимости Соединенных Штатов, после
того как они исполнят свою роль в отвлечении сил англичан
во французских интересах. В условиях торговой политики
особых привилегий, характерной для того времени, потеря
этих важных владений, как ожидалось, должна была ослабить
торговую мощь, от которой зависело процветание Англии, и,
таким образом, ослабить Англию и усилить Францию. Фак-
тически эта война, выражаясь возвышенным стилем, была
для Франции источником воодушевления. Все ее конкрет-
ные цели объединились в одну высшую цель — достижение
морского и политического превосходства над Англией.
В преобладании над Англией в союзе с Францией со-
стояла также цель такого же униженного, но менее сильно-
го Испанского королевства. Однако существовала опреде-
ленность в понесенном уроне и целях, которых Испания
особо добивалась, но которые имели меньшее значение на
более широкий взгляд ее союзницы — Франции. Хотя ис-
панцы, жившие в то время, уже не могли помнить, когда
испанский флаг развевался над Меноркой, Гибралтаром
или Ямайкой, прошедшее с тех пор время так и не прими-
рило гордую и упрямую нацию с потерей этих территорий.
Со стороны же американцев не исчезло то же самое уна-
следованное неприятие восстановления испанского сувере-
нитета над двумя Флоридами, какое они сохраняли и в от-
ношении претензий на Канаду.
Таковы тогда были цели двух держав, вмешательство ко-
торых меняло весь характер Войны американских колоний
за независимость. Нет нужды говорить, что эти цели не всег-
да открыто признавались как причины и поводы для их уча-
стия в войне, но проницательные англичане в то время спра-
ведливо расценили (как воплощение в нескольких словах
реальной основы для действий союзных дворов Бурбонов)
следующую фразу Французского манифеста: «Отомстить за
соответствующий урон и положить конец тиранической вла-
сти, которую Англия узурпировала и претендует распростра-
нить на весь океан». Короче говоря, в отношении целей вой-
ны союзники занимали наступательную позицию, между тем
как Англия была отброшена на позицию обороны.
Тираническая власть над морями, в которой Англию тог-
да обвиняли (и не без оснований), опиралась на могучую
морскую силу, явную и скрытую, на торговлю и военный
флот, коммерческие учреждения страны, колонии и военно-
570
морские базы во всех частях света. Вплоть до нынешнего
времени разбросанные повсюду колонии питают к Англии
чувства привязанности, но еще больше они связаны с ней
не менее сильным мотивом собственной выгоды благодаря
тесным торговым отношениям с метрополией и защищен-
ности в силу постоянного присутствия ее мощного флота.
Теперь же, из-за мятежа колоний на Американском конти-
ненте, в цепочке сильных портов, на которые опиралась
английская морская сила, образовалась брешь. Между тем
многочисленные торговые связи между колониями на кон-
тиненте и в Вест-Индии, нарушенные постоянными кон-
фликтами, имели тенденцию настроить против англичан и
острова. Борьба велась не только за политические и ком-
мерческие интересы. Она решала военный вопрос перво-
степенного значения — останется ли в распоряжении Ан-
глии цепь военно-морских баз, протянувшаяся в условиях
поддержки процветающего приморского населения вдоль
побережья Атлантического океана и связывающая Канаду
и Галифакс с Вест-Индией. Ведь до сих пор Англия исполь-
зовала свою беспрецедентную по мощи морскую силу с по-
стоянной и решительной агрессивностью, и почти всегда с
неизменным успехом.
В то время как Великобритания встречала, таким обра-
зом, трудности в сохранении контроля над базами, которые
составляли оборонительную составляющую ее морской
силы, ее флоту угрожал рост военно-морских сил Франции
и Испании. Эти две страны теперь выступили против нее в
сфере, которую она считала своим «заповедником», рас-
полагая организованной военной силой равной или превос-
ходящей мощи. Следовательно, сложился благоприятный
момент для нападения на великую державу, чье богатство,
нажитое за счет моря, являлось решающим фактором в ев-
ропейских войнах прошлого (XVIII. — Ред.) столетия. Во-
прос заключался в выборе объектов атак — главных целей,
на осуществление которых атакующей стороне следовало
направлять свои усилия, и второстепенных целей, которые
отвлекли бы внимание обороняющейся стороны и рассре-
доточили ее силы.
Один из наиболее здравомыслящих государственных де-
ятелей того времени, Тюрго, считал, что в интересах Фран-
ции американские колонии не должны были получить
независимость. Если колонии покорят посредством изну-
571
рительной блокады, Англия лишится их поддержки; если их
будут сдерживать гарнизонами опорных пунктов, но не по-
корят, необходимость постоянных карательных операций
будет постоянно ослаблять метрополию. Хотя эта точка зре-
ния не была преобладающей среди советников французских
властей, которые желали полной независимости Америки,
в ней содержались реалистичные элементы, которые эф-
фективно влияли на ведение войны Францией. Если под-
держка Соединенных Штатов содействием их освобожде-
нию была бы главной целью французов, то Американский
континент становился естественной ареной войны, а важ-
нейшие военные пункты основными целями операций. Но
так как первоочередной целью Франции было не благо
Америки, но ослабление Англии, то здравый военный рас-
чет требовал не содействия скорому окончанию войны на
континенте, но придания ей большей ожесточенности. Это
было отвлечение сил, доставшееся Франции в готовом виде
и изнурительное для Великобритании. Оно требовало лишь
такой поддержки, которая способствовала бы продолжению
борьбы мятежников, обреченных действовать в отчаянном
положении. Территории 13 американских колоний, следо-
вательно, не суждено было стать главной целью Франции,
тем более Испании.
Важная роль в торговле делала английскую Вест-Индию
заманчивой целью для французов, которые легко приспосо-
бились к социальным условиям этого региона, где они уже
имели обширные колониальные владения. Кроме двух самых
прекрасных из Малых Антильских островов, Гваделупы и
Мартиники, которые Франция сохраняет до сих пор, она
владела тогда Сент-Люсией и западной половиной острова
Гаити (тогда остров Сан-Доминго). Она вполне могла наде-
яться захватить посредством успешной войны большинство
английских Антильских островов и, таким образом, уве-
личить свои поистине имперские тропические владения. И,
хотя лишенная возможности претендовать на Ямайку из-за
особой чувствительности Испании, Франция вполне могла
отвоевать этот великолепный остров для своего более слабо-
го союзника. Но как ни заманчивы были Малые Антильские
острова как колониальные владения и, следовательно, как
объекты нападения, их военная защита в большой степени
зависела от господства на море, потому что они сами по себе
являлись стратегическими целями. Поэтому французские
572
власти запрещали своим флотоводцам захватывать эти остро-
ва в полное владение. Им следовало пленять гарнизоны
островов, уничтожать оборонительные сооружения и после
этого удаляться. В великолепном военном порту Фор-Рояль
на Мартинике, у Французского мыса, в надежной для со-
юзников бухте Гаваны, эскадра соответствующей численно-
сти имела надежные, защищенные, удобно расположенные
базы. Раннюю же и чувствительную потерю Сент-Люсии сле-
довало отнести неудачному командованию французской
эскадрой и высоким профессиональным качествам англий-
ского адмирала. На побережье островов Вест-Индии сопер-
ничающие державы оказались, таким образом, примерно
одинаково обеспеченными необходимыми базами поддерж-
ки. Простая оккупация других территорий не могла усилить
в военном отношении какую-либо из сторон, зависевших от
численности и качества своих флотов. Для дальнейшей на-
дежной территориальной экспансии необходимо было пре-
жде всего добиться преобладания на море — не только в
местном масштабе, но и во всей войне. Иначе территориаль-
ные захваты становились рискованным предприятием — если
они не подкреплялись высадкой настолько большого кон-
тингента войск, что его содержание превышало ценность
объекта высадки. Таким образом, ключевую роль в Вест-
Индии играли флоты. Они являлись подлинными стратеги-
ческими целями военных усилий. Тем более что реальная
военная польза портов Вест-Индии в войне состояла в том,
что они служили промежуточной базой между Европой и
Американским континентом, где укрывались эскадры, когда
сухопутные армии уходили на зимние квартиры. В Вест-
Индии не было предпринято ни одной значимой стратегиче-
ской операции, кроме захвата англичанами Сент-Люсии и
неудачной операции против Ямайки в 1782 году. И нельзя
было предпринять ни одной серьезной операции по овладе-
нию военным портом, таким как Барбадос или Фор-Рояль, —
до тех пор пока не было обеспечено превосходство на море
либо посредством сражения, либо удачным сосредоточением
сил. Ключевое значение, следует повторить, имел флот.
Влияние морской силы, военного флота на Войну аме-
риканских колоний за независимость отмечалось при цити-
ровании высказываний Вашингтона и Клинтона. Касаясь
же положения в Индии, рассматриваемой как отдельный
театр войны (в основном в рамках кампании Сюффрена),
573
следует повторить, что все здесь зависело от контроля мор-
ской акватории превосходящими силами флота. Захват
Тринкомали, весьма важного порта для французской эска-
дры, не имевшей другой базы, осуществлялся так же вне-
запно, как и в случае с Сент-Люсией, и мог состояться в
результате поражения или, по случаю, отсутствия неприя-
тельского флота. В Северной Америке и Индии здравая во-
енная политика имела в качестве своей подлинной страте-
гической цели уничтожение неприятельского флота, от
которого зависели также коммуникации с метрополией.
Остается Европа, о которой едва ли стоит долго распростра-
няться как об отдельном театре войны, поскольку гораздо
важнее ее роль в войне в целом. Достаточно просто указать,
что единственными двумя опорными пунктами в Европе, за
переход которых из рук в руки велась война, были Гибрал-
тар и Менорка. Гибралтар, по настоянию Испании, оста-
вался всю войну главной целью военных усилий союзников.
Контроль же над обоими пунктами явно зависел от господ-
ства на море.
В морской, как и всякой другой войне, важны прежде
всего две вещи — удобная база на границе (в данном случае
на побережье), откуда начинаются военные операции, и ор-
ганизованная военная сила (в данном случае флот), адек-
ватная масштабу и особенностям предполагаемых операций.
Если война, как в настоящем случае, распространяется на
отдаленные районы земного шара, то в каждом из этих от-
даленных районов потребуются безопасные порты для фло-
та, которые будут служить как вспомогательные базы или
базы на непредвиденный случай в войне регионального
масштаба. Между такими вспомогательными и основными
базами, то есть базами в метрополии, должны быть, есте-
ственно, коммуникации, надежность которых зависит от
контроля силами флота морей района вмешательства. Этот
контроль должен осуществляться флотом, либо посредством
зачистки морской акватории во всех направлениях от не-
приятельских крейсеров, давая возможность, таким обра-
зом, своим кораблям проходить там в условиях разумного
обеспечения безопасности, либо посредством вооруженно-
го сопровождения (конвоирования) каждого из караванов
судов снабжения, необходимых для поддержки военных
операций в отдаленных районах. Первый способ связан с
усилиями по широкому рассредоточению вооруженных сил
574
страны, второй — с сосредоточением их в той части мор-
ской акватории, где в данный момент движется конвой.
Какой бы из этих способов ни был принят, коммуникации,
несомненно, должны быть упрочены военным контролем
удобных гаваней, расположенных надлежащим образом (но
не слишком многочисленных) вдоль маршрутов морского
судоходства, таких, например, как мыс Доброй Надежды и
Маврикий (бывший Иль-де-Франс. — Ред.). Базы такого
рода были необходимы всегда, но вдвойне нужны сейчас,
когда корабли нуждаются в пополнении топливом гораздо
чаще, чем они нуждались раньше в снабжении провиантом
и разными материалами. Такие сочетания сильных опорных
баз в метрополии и форпостов за рубежом, а также комму-
никаций между ними можно определить как стратегические
особенности общей военной обстановки. По этим сочета-
ниям, а также соотношению сил противоборствующих фло-
тов следует определять природу военных операций. В каж-
дом из трех театров войны, Европе, Америке и Индии, о
которых для ясности велась речь, контроль над морем вы-
двигался в качестве решающего фактора, а уничтожение
неприятельского флота — как подлинная цель. Давайте те-
перь приложим вышеупомянутые выводы ко всему театру
войны в целом и увидим, насколько они применимы и в
этом случае. Если они применимы, то какова будет при-
рода операций каждой из сторон?1
В Европе базой Великобритании служило побережье Ла-
Манша с двумя главными портами — Плимутом и Порт-
смутом. База союзных держав располагалась на побережье
Атлантики с главными военными портами — Брестом, Эль-
Ферролем и Кадисом. За ними, на средиземноморском по-
бережье, находились верфи Тулона и Картахены, а далее —
английская база Маон на Менорке. Последнюю базу, однако,
можно полностью оставить без внимания, поскольку во вре-
мя войны ей отводилась чисто оборонительная роль из-за
невозможности для английского флота отрядить в Средизем-
ное море хотя бы эскадру. Гибралтар, наоборот, благодаря
своему положению эффективно контролировал прохождение
по Гибралтарскому проливу караванов судов или военных
кораблей при условии, что использовался как база достаточ-
ной для этой цели эскадры кораблей. Этого не случилось.
1 См. далее карту Атлантического океана.
575
Британский европейский флот был привязан к Ла-Маншу,
то есть к обороне Британских островов. Он совершал неча-
стые походы к Скале (Гибралтару), сопровождая караваны
судов снабжения, важные для обеспечения жизнедеятель-
ности гарнизона крепости. Однако роли Гибралтара и Маона
различались. Маон, в то время малозначащий, не привлекал
никакого внимания со стороны союзников вплоть до окон-
чательной фазы войны, когда он пал в результате шести-
месячной осады. Между тем Гибралтар, считавшийся базой
первостепенного значения, с самого начала навлек на себя
значительное число атак противника и, таким образом, от-
влек большие силы союзников в интересах Великобритании.
К этому обзору основных черт стратегической обстановки в
Европе можно с полным основанием добавить замечание,
что помощь, какую могла бы оказать союзникам Голландия
посылкой своей эскадры, была лишена надежной линии
коммуникации, поскольку ее маршрут проходил мимо ан-
глийской базы на побережье Ла-Манша. Эта помощь факти-
чески так и не была оказана.
В Северной Америке региональными военными базами
в начале войны были Нью-Йорк, залив Наррагансетт и Бо-
стон. Двумя первыми базами распоряжались англичане. Это
были самые важные базы на континенте благодаря своему
положению, оборонительным возможностям и ресурсам.
Бостон перешел в руки американцев и обслуживал, следо-
вательно, союзников. Из-за направления, которое фактиче-
ски приняла война (поскольку англичане в 1779 году про-
являли активность в южных штатах), Бостон оказался вне
главного театра военных действий и утратил свое военное
значение. Но если бы англичанами был принят план бло-
кады Новой Англии с удержанием линии реки Гудзон —
озеро Шамплейн и сосредоточением военных усилий к вос-
току, то стало бы ясно, что эти три порта имеют решающее
значение. Побережье к югу от Нью-Йорка — залив Делавэр
и Чесапикский залив, — несомненно, представляли собой
заманчивые районы для морских операций. Но ширина вхо-
дов в эти заливы, нехватка удобных, легкозащитимых мест
для военных баз возле моря, рассеяние на большом про-
странстве сухопутных сил в результате попыток удерживать
так много укрепленных пунктов, нездоровый микроклимат
в течение большей части года исключали для этих террито-
рий возможность играть главную роль в планах начального
576
этапа войны. Нет необходимости включать их в число ре-
гиональных баз войны. Англичан влек к крайнему югу об-
манчивый огонек надежды найти поддержку среди коло-
нистов. Они не могли понять, что если даже большинство
населения там предпочитало покой свободе, то эти самые
настроения удержат это большинство от мятежа против ре-
волюционной власти, которой это население, по версии
англичан, угнеталось. Однако именно на такой мятеж и де-
лалась ставка — в надежде на полный успех этой дальней и
в конце концов крайне неудачной операции. Региональной
базой этих дальних боевых действий был Чарлстон, кото-
рый перешел в распоряжение англичан в мае 1780 года, че-
рез 18 месяцев после первой экспедиции, высадившейся в
Джорджии.
Главные региональные базы войны в Вест-Индии уже
известны по предыдущему повествованию. Для англичан
это были Барбадос и Сент-Люсия и, в меньшей степени,
Антигуа. На расстоянии почти в тысячу миль находился под
ветром большой остров Ямайка с обширными природными
ресурсами и верфями в Кингстоне. Для союзников первыми
по значению являлись Фор-Рояль на Мартинике и Гавана.
Менее важными были Гваделупа и Французский мыс. Глав-
ной особенностью стратегической обстановки того време-
ни, чертой, которая не утратила своего значения и в наши
дни, был пассат с сопутствующим морским течением. Вы-
ход на ветер вопреки этим препятствиям был долгим и тя-
желым предприятием даже для отдельных кораблей, но еще
тяжелее для группы кораблей. Вследствие этого эскадры на-
правлялись к западным островам с большой неохотой или
тогда, когда получали заверения того, что неприятель уже
отплыл в том же направлении, как было с Роднеем, отпра-
вившимся на Ямайку после битвы у островов Ле-Сент, зная,
что французская эскадра ушла к Французскому мысу. При
таком ветре Наветренные, или Восточные, острова ста-
новились пунктами естественных линий коммуникаций
между Европой и Америкой (так же, как и региональными
базами морской войны) и привлекали к себе эскадры. От-
сюда также следует, что между двумя театрами военных
операций, между Американским континентом и Малыми
Антильскими островами, помещалась широкая центральная
область, куда было небезопасно переносить крупные воен-
ные операции, если конфликтующая сторона не располага-
19 А. Мэхэн
577
ла большим превосходством в силах флота или пока не
было достигнуто решительного преимущества на одном из
флангов. В 1762 году, когда Англия владела всеми Наве-
тренными островами, имея бесспорное превосходство в
море, она легко совершила нападение и захватила Гавану.
Но в 1779—1782 годах французская морская сила и фран-
цузское военное правление Наветренными островами фак-
тически сравнялись с английской мощью. Это развязало
испанцам в Гаване руки для осуществления собственных
планов в отношении Пенсаколы и Багамских островов в
упомянутой центральной области1.
Такие форпосты, как Мартиника и Сент-Люсия, давали,
следовательно, в данной войне большое стратегическое
преимущество в сравнении с Ямайкой, Гаваной или дру-
гими территориями, лежащими под ветром. Эти форпосты
занимали господствующее положение в отношении остро-
вов под ветром, благодаря чему проход в западном направ-
лении мог совершаться гораздо быстрее, чем в обратную
сторону. Между тем стратегические пункты на континенте
находились дальше от Наветренных островов, чем от тех,
которые лежали под ветром. Это преимущество в равной
степени разделяли большинство из островов, известных как
Малые Антильские острова. Но небольшой остров Барба-
дос, самый наветренный из всех, обладал особыми преиму-
ществами не только в силу выгодного положения для на-
ступательных операций, но также в силу затруднительного
подхода к нему большой эскадры даже от такого близкого
порта, как Фор-Рояль. Напомним, что экспедиция, которая
высадилась наконец у острова Сент-Китс, направлялась к
1 Здесь можно заметить мимоходом, что ключевое значение для
владения англичанами тем, что тогда называли Западной Флоридой,
имели Пенсакола и Мобил, снабжение которых зависело от Ямайки.
Условия в стране, навигационная и военная обстановка на континенте
в целом исключали помощь со стороны Атлантики. Английские военно-
морские силы на Ямайке позволяли только защитить остров и морскую
торговлю, но не могли оказать достаточную помощь Флориде. Захват
Флориды и Багамских островов был осуществлен без малейшего труда
превосходящими силами испанцев. Против Пенсаколы они исполь-
зовали 15 линейных кораблей с 7 тысячами солдат на борту. Большего
упоминания эти события не стоят. Их влияние на общий ход войны
состояло только в отвлечении внушительных сил от совместных опера-
ций с французами, поскольку Испания здесь, как и у Гибралтара, пре-
следовала собственные цели вместо концентрации сил против общего
врага — политика столь же близорукая, сколь и эгоистичная.
578
Барбадосу, но не могла добраться до него из-за сильного
пассатного ветра. Таким образом, Барбадос на то время
особенно отвечал требованиям региональной базы и базо-
вого склада для англичан, а также порта-укрытия на линии
коммуникаций к Ямайке, Флориде и даже более северному
побережью Северной Америки. Между тем Сент-Люсия,
лежащая под ветром на дистанции 100 миль, удерживалась
силой в качестве форпоста для флота, отслеживая с близ-
кого расстояния неприятеля в Фор-Рояле.
В Индии политические условия с необходимостью указы-
вали на восточный, Коромандельский берег как на театр во-
енных действий. Тринкомали, на соседнем острове Цейлон
(Шри-Ланка), имел бухту хотя и с нездоровым климатом, но
удобную для кораблей и обороны. Таким образом, это был
порт первостепенного стратегического значения, все другие
якорные стоянки на побережье представляли собой просто
открытые рейды. Поэтому пассаты и муссоны здесь также
играли стратегическую роль. От осеннего до весеннего рав-
ноденствия ветры постоянно дуют с северо-востока, време-
нами с большой силой. Они гонят на песчаный берег тяже-
лые волны, затрудняя высадку войск. Но в летние месяцы
преобладает ветер с юго-запада, обеспечивая сравнительно
спокойное море и хорошую погоду. «Перемена муссона» в
сентябре и октябре часто сопровождается мощными урага-
нами. Активные операции или даже пребывание у побережья
становились с этого времени нежелательными до прекраще-
ния северо-восточного муссона. В этот сезон настоятельным
становился вопрос о наличии порта укрытия. Тринкомали
был единственным таким портом. Его уникальное стратеги-
ческое значение усиливалось в связи с его наветренным по-
ложением (в благоприятный сезон) на главном театре войны.
Бомбейская бухта англичан на западном побережье Индоста-
на находилась слишком далеко, чтобы рассматриваться как
региональная база. Она, скорее, подпадает, подобно фран-
цузским островам Иль-де-Франс (позже английский Маври-
кий) и Бурбон (ныне Реюньон), под разряд опорных пунктов
на линии коммуникаций с метрополией.
Таковы были главные пункты поддержки, или базы, вою-
ющих стран в Европе и за ее пределами. О заморских базах
в целом можно сказать, что им недоставало ресурсов — важ-
ного элемента стратегического значения. Вооружение и, в
значительной степени, продовольствие для флота приходи-
579
лось посылать туда из метрополий. Бостон, находившийся в
окружении процветающего, дружески настроенного населе-
ния, возможно, являлся исключением из правил, как и Га-
вана, в то время важный военно-морской порт, где строилось
много кораблей. Но эти порты находились вдали от главных
театров войны. На Нью-Йорк и залив Наррагансетт слишком
сильное давление оказывали войска американцев, чтобы ан-
гличанам можно было излишне полагаться на ресурсы окру-
жающей территории. Между тем отдаленные порты Индии,
Ост-Индии и Вест-Индии целиком зависели от метрополий.
Поэтому стратегический вопрос о коммуникациях приоб-
ретал дополнительное значение. Перехват большого карава-
на судов снабжения уступал по значению операции по уни-
чтожению основных сил военного флота. Между тем защита
таких караванов главными силами или уклонение от поис-
ковых операций неприятеля требовали от властей и флото-
водцев большого искусства в рассредоточении своих военных
кораблей и эскадр среди многих, заслуживавших внимания
объектов. Профессионализм Кемпенфельдта и плохое управ-
ление де Гишена в Северной Атлантике, усугубившееся
штормовыми ветрами, создали для де Грасса серьезные за-
труднения в Вест-Индии. Аналогичный урон, посредством
перехвата англичанами малых конвоев в Атлантике, причи-
нялся Сюффрену, находившемуся в индийских морях. Меж-
ду тем Сюффрен сразу же компенсировал значительную
часть этих потерь тем, что беспокоил неприятеля успешной
охотой своих крейсеров на английские суда снабжения.
Таким образом, флоты, которыми только и можно было
обеспечить безопасность или поставить под угрозу эти жиз-
ненно важные коммуникации, оказывали такое же влияние
на ход общей войны, какое уже рассматривалось в отдель-
ных главах книги. Они являлись звеньями, связывавшими
цепь отдельных военных конфликтов воедино, и поэтому
были представлены как подлинные стратегические цели
воюющих сторон.
Расстояние от Европы до Америки не требовало обяза-
тельного наличия промежуточных портов снабжения. Если
возникали непредвиденные трудности, всегда существовала
возможность избежать встречи с противником — либо вер-
нувшись в Европу, либо зайдя в дружественный порт Вест-
Индии. По-другому выглядело длительное плавание в Ин-
дию мимо мыса Доброй Надежды. Бикертон, покинувший
580
в феврале Англию с отрядом кораблей, конвоировавших
караван судов снабжения, как считается, успешно добрался
до Бомбея в сентябре. Между тем энергичному Сюффрену,
отбывшему в марте, потребовалось такое же время, чтобы
достичь Маврикия, откуда переход до Мадраса занял еще
два месяца. Плавание такой длительности редко могло осу-
ществиться без остановок для набора воды, свежего про-
вианта, часто для такой переоснастки, ради которой заходят
в тихую гавань, даже если на борту кораблей имеются не-
обходимые материалы. Совершенная линия коммуникаций
требовала, как указывалось, нескольких гаваней, располо-
женных надлежащим образом, хорошо защищенных и име-
ющих достаточно припасов. Такими гаванями располагает
Англия в настоящее время на своих основных торговых пу-
тях в результате приобретений последних войн. В войне
1778—1783 годов ни одна из воюющих сторон не имела по-
добных портов на таких маршрутах, пока, с вступлением в
войну Голландии, мыс Доброй Надежды не был предостав-
лен в распоряжение французов и соответственно укреплен
Сюффреном. С этим портом, а также Маврикием на пути
следования и Тринкомали на его дальнем конце, коммуни-
кации союзников с Францией были надежно обеспечены.
Англия, владея тогда островом Святой Елены, зависела в
обеспечении свежим провиантом и переоснастке своих
эскадр и конвоев в Атлантике, направлявшихся в Индию,
от благожелательного нейтралитета Португалии, распро-
странявшегося на Мадейру, острова Зеленого мыса и бра-
зильские порты. Этот нейтралитет на самом деле служил
довольно хрупкой опорой для обороны, как показало стол-
кновение между Джонстоном и Сюффреном на островах
Зеленого мыса. Там имелось несколько возможных якорных
стоянок, и неприятель не знал, какая из них будет исполь-
зована, если вообще это случится. Такая неосведомленность
сама по себе обеспечивала немалую безопасность, если
флотоводец не во всем полагался на нее при выборе над-
лежащей диспозиции собственной эскадры, как поступил
Джонстон в Прая. В действительности при наличии задер-
жек и ненадежности, которые были характерны тогда для
передачи информации из одного пункта в другой, сомнения
относительно местонахождения противника являлись часто
более серьезным препятствием для наступательных опера-
ций, чем слабая оборона колониального порта.
581
Сочетание выгодных гаваней и условий обеспечения
коммуникаций между ними формируют, как было сказано,
главные стратегические особенности обстановки. Флот, как
организованная сила, связывающий это все воедино, пред-
ставляется основным объектом военных усилий. Методы
овладения этим объектом и способы ведения войны будут
рассмотрены далее1.
Перед тем как это сделать, следует коротко упомянуть
об одной особенности морских условий, которая окажет
влияние на дальнейший ход исследования, то есть о труд-
ности получения информации. Армии проходят по терри-
ториям более или менее населенным оседлыми жителями и
оставляют следы своего похода. Эскадры преодолевают пу-
стынные водные пространства, через которые можно пере-
двигаться, но где нельзя оставаться надолго. И когда кораб-
ли пройдут, случайная вещь, упавшая с палубы и способная
держаться на морской поверхности, может свидетельство-
вать об их прохождении, но ничего не скажет об их курсе.
В условиях, о которых идет речь, преследующий корабль
может ничего не знать о преследуемом судне, которое тем
не менее проходило в данном месте, но несколько дней или
часов раньше. Позднее тщательное изучение ветров и оке-
анских течений позволило проложить определенные выгод-
ные маршруты, которыми обычно пользуются осторожные
мореплаватели, дающие некоторые ориентиры. Однако к
1778 году подобная работа еще не была проделана. Однако
даже если бы она и была проделана, то самому удобному
пути моряки, очевидно, предпочли бы один из множества
других возможных маршрутов, чтобы избежать преследова-
ния или засады. В такой игре в кошки-мышки преимуще-
ство имели те корабли, на которые охотились, и становится
сразу очевидным огромное значение наблюдения за бухтами
неприятельского берега и предупреждения попыток пресле-
дуемых неприятельских кораблей уйти в открытое море.
Если по какой-нибудь причине такое наблюдение невоз-
можно, то лучше не пытаться следить за маршрутами, ко-
1 Другими словами, изучив цели, ради которых враждебные сторо-
ны ведут войну, и надлежащий объект, на который следует направить
военные усилия, чтобы достичь эти цели, данное исследование теперь
рассмотрит, как следует распоряжаться вооруженными силами; какими
средствами и в каком пункте этот объект, будучи мобильным, должен
быть атакован.
582
торые невозможно контролировать, но, прежде всего, по-
спешить к конечному пункту следования неприятеля, где и
ожидать его. Но это предполагает осведомленность в планах
противника, чего не всегда можно достичь. Действия Сюф-
френа против Джонстона были стратегически выверенными
как в нападении на Прая, так и в быстроте следования
эскадр обоих соперников к общему пункту назначения.
Между тем две неудачи Роднея в попытках перехватить кон-
вои, следовавшие на Мартинику в 1780 и 1782 годах (не-
смотря на осведомленность об их выходе в море), свиде-
тельствуют о том, насколько трудно настигнуть неприятеля,
даже когда известен пункт его прибытия.
Относительно любой морской экспедиции определенно
устанавливаются только два пункта — пункт отбытия и пункт
прибытия. Последний пункт может быть неизвестен непри-
ятелю, но до выхода в море факты присутствия определенной
эскадры в порту и ее намерения оставить порт вполне могут
быть известны. Это как раз тот момент, когда враждебная
сторона может перехватить вышедшие из порта корабли и
суда. Но (как всегда, а в это время — в особенности) необхо-
димо позаботиться об обороне эскадры, поскольку ее коман-
дование не может знать, в каком именно из пунктов корабли
могут подвергнуться угрозе нападения, тогда как нападаю-
щая сторона, имея информацию о противнике, легко достиг-
нет цели, если сможет обмануть противника. Важность пере-
хвата такой экспедиции становится еще более очевидной,
если в какой-то момент она разделится на две или более ча-
сти. Необходимость этого может легко возникнуть в том слу-
чае, когда услуги одной верфи недостаточны для обслужива-
ния такого большого количества кораблей или когда (как в
войне, о которой идет речь) союзные державы снаряжают
отдельные эскадры. Предотвращение соединения таких
эскадр — вопрос первостепенной необходимости, и нигде
нельзя осуществить это более надежно, чем вне портов, пока
одна или обе эскадры еще в пути. Предполагается, что обо-
роняющаяся сторона, по самой своей сути, является более
слабой. Поэтому тем более необходимо воспользоваться та-
кой ее слабостью, как разделение сил неприятеля. В 1782 го-
ду Родней, следя из Сент-Люсии за французской эскадрой
на Мартинике с целью предотвратить ее соединение с ис-
панцами у Французского мыса, дал пример использования
правильной стратегической позиции. И если бы эти острова
583
располагались так, что он мог оказаться между французами
и конечным пунктом следования их эскадры, вместо того
чтобы находиться у них в тылу, ничего лучшего нельзя было
и придумать. В реальной же обстановке он извлек максимум
возможного в данных условиях.
Обороняющаяся сторона в войне, как более слабая, не
может надеяться на блокаду всех портов, где находятся от-
ряды кораблей противника, без ущерба своим интересам,
потому что теряет перевес в численности над противником.
Это противоречило бы фундаментальным принципам веде-
ния войны. Если она примет правильное решение не делать
этого, но собрать превосходящие силы перед одним-двумя
портами, возникнет необходимость определить, какой из
них следует, таким образом, блокировать, а каким прене-
бречь. Это вопрос, объемлющий всю стратегию войны по-
сле полного уяснения главных условий — военных, мораль-
ных и экономических — в каждом секторе театра военных
действий.
Оборонительную позицию Англия в 1778 году заняла по
необходимости. В предшествовавшую эпоху принцип, ко-
торому следовало командование флота Англии, Хоук и его
современники, состоял в том, чтобы британский флот рав-
нялся по численности объединенному флоту бурбонских
королевств. Это условие при превосходстве боевых качеств
личного состава и большем населении, связанном с морем
(из которого черпал рекрутов английский флот), давало ре-
альное преобладание в силах. Это правило, однако, не со-
блюдалось в недавнее время. Не здесь судить, объяснялось
ли это несостоятельностью кабинета министров, на что жа-
ловалась оппозиция, или неверными экономическими ме-
рами, часто практиковавшимися властями в мирное время.
Остается фактом, что, несмотря на ожидаемое соединение
сил Франции и Испании в войне, английский флот уступал
в численности флоту союзников. В том, что называется
стратегическими особенностями обстановки, — в отече-
ственных базах, вспомогательных базах за рубежом — пре-
имуществами всецело пользовалась Англия. Ее позиции,
если и не сильные сами по себе, были, по крайней мере,
лучше расположены в географическом и стратегическом от-
ношении. Но в следующем по значимости факторе войны,
в организованной военной силе, в численности флота, не-
обходимой для наступательных операций, Англии пришлось
584
уступить. Поэтому оставалось лишь использовать эту усту-
пающую в численности силу с таким искусством и энер-
гией, которые опрокинули бы планы неприятеля, — опе-
режением его с выходом в море, умелым использованием
своих позиций, упреждением операций врагов быстротой
своих маневров, созданием угрозы вражеским коммуника-
циям и объектам, перехватом основных соединений флота
противника превосходящими силами.
Достаточно ясно, что продолжение этой войны повсюду,
исключая Американский континент, зависело от метрополий
в Европе и свободных коммуникаций с ними. Вероятным
было и нанесение окончательного поражения американцам,
но не прямыми военными действиями, а истощением их ре-
сурсов — если бы Англии позволили безнаказанно подавить
торговлю и промышленность восставших колоний при по-
мощи ее преобладающей морской силы. Англия могла ис-
пользовать против американцев эту силу, если бы избавилась
от давления со стороны союзных эскадр. А этого избавления
можно было бы достичь, если бы Англия приобрела решаю-
щее превосходство над союзниками, не только в материаль-
ном, но и моральном отношении, как это случилось через
двадцать лет. В этом случае союзные монархии, чья финан-
совая слабость была хорошо известна, должны были выйти
из борьбы, в которой они уже не добились основной цели,
состоявшей в низведении Англии на положение подчинен-
ной державы. Такого превосходства, однако, можно было
добиться только боевыми действиями, посредством демон-
страции того, что, несмотря на неравенство в численности
флота, профессионализм английских моряков и богатые ре-
сурсы позволяют британским властям, благодаря расчетли-
вому использованию своих возможностей, одержать верх на
решающих этапах войны. Этого нельзя было добиться по-
средством рассредоточения своих линейных кораблей по
всему свету, подвергая их опасности истребления поодиноч-
ке в стремлении защитить все уязвимые позиции в заморских
владениях.
Ключевое значение имела тогда Европа, а в Европе — не-
приятельские верфи. Если бы Англия не смогла (а так и слу-
чилось) спровоцировать на континенте войну против Фран-
ции, то в этом случае ее единственной надеждой оставалось
бы обнаружение и уничтожение неприятельского флота.
Французский флот можно было с большой определенностью
585
обнаружить в портах Франции и нельзя было перехватить с
большей легкостью, чем при выходе из этих портов. Этой
целью Англия руководствовалась во время Наполеоновских
войн, когда моральное превосходство ее флота было настоль-
ко прочным, что она осмелилась противопоставить уступаю-
щие в численности силы превратностям моря и более много-
численным и хорошо экипированным кораблям противника,
покоящимся на якорных стоянках в портах своих стран. Идя
на двойной риск, Англия обрела двойную выгоду в возмож-
ности слежения за передвижениями неприятеля и подрыва
его боеспособности вынужденным бездействием вражеских
корабельных команд в портах, в то время как ее собственные
офицеры и матросы подводились суровым крейсерством к
полной готовности включить свою энергию по первому зову.
«У нас нет причин, — заявлял в 1804 году адмирал Вильнев,
вторя словам императора, — испытывать страх при виде ан-
глийской эскадры. Ее 74-пушечные корабли не имеют на
борту и пятисот человек, они износились в результате двух-
летнего крейсерства»1. Месяцем позже он писал: «Тулонская
эскадра выглядела прекрасно в бухте, экипажи хорошо одеты
и прекрасно обучены, но, как только их настигал шторм, все
менялось. Они не были приучены к действиям в штормовых
условиях»2. «Император, — говорил Нельсон, — теперь по-
нимает, если императоры способны глядеть правде в глаза,
что его флот теряет за одну ночь больше, чем наш за один
год... Эти господа не привыкли к ураганам, с которыми мы
боролись 21 месяц, не потеряв ни одной мачты или рея»3.
Следует признать, однако, что как люди, так и корабли ис-
пытали тогда колоссальное напряжение и что многие анг-
лийские офицеры находили в изношенности кораблей
аргументы против присутствия их эскадр у побережья про-
тивника. «От каждого шторма, который мы переносим, —
писал Коллингвуд, — убавляется безопасность страны. По-
следнее крейсерство вывело из строя 5 больших кораблей и
позднее еще 2. Несколько кораблей нужно поставить в док».
«В эти два месяца я едва ли выкроил одну ночь для отдыха, —
писал он снова, — это беспрерывное крейсерство, кажется,
выше человеческих сил. Кальдер истощен до предела, со-
1 Приказы адмирала Вильнева капитанам своего флота, 20 декабря,
1804 г.
2 Письмо Вильнева, январь, 1805 г.
3 Письма и депеши лорда Нельсона.
586
вершенно сломлен, и мне говорят, что Грейвс выглядит не
лучше»1. Высокопрофессиональное мнение лорда Хоу тоже
не одобряет такую практику.
Помимо износа людей и кораблей, следует признать, что
никакая блокада не в состоянии полностью исключить выход
из порта неприятельской эскадры. Вильнев ускользнул из
Тулона, Миссиесси из Рошфора. «Я нахожусь здесь для на-
блюдения за эскадрой в Рошфоре, — писал Коллингвуд, —
но чувствую, что практически невозможно предотвратить их
выход. И все же, если они проскользнут мимо меня, я буду
чрезвычайно удручен... Единственное, что может помешать
им, — это опасение, что они окажутся среди нас, так как они
точно не знают, где мы находимся»2.
Тем не менее напряжение выдерживали. Английские
эскадры опоясывали побережье Франции и Испании. По-
тери восполнялись. Повреждения кораблей исправлялись.
Когда офицер погибал или выбывал по болезни или исто-
щению, на его место заступал другой. Неусыпная вахта у
Бреста расстроила комбинации французского императора.
Бдительность Нельсона, несмотря на обилие трудностей,
преследовала Тулонскую эскадру с момента начала ее пере-
хода через океан до возвращения к европейскому берегу.
Это было задолго до того, как состоялся бой между англи-
чанами и французами, до того как отбросили стратегию, а
тактика при Трафальгаре завершила дело. Постепенно гру-
бые, но дисциплинированные английские матросы, старые
и побитые, но хорошо управляемые корабли блокировали
каждый маневр своих плохо обученных соперников. Рас-
положившись во всеоружии перед каждым неприятельским
портом и сомкнув свой строй цепью малых судов, англича-
не снова и снова могли терпеть неудачи в блокаде, но они
надежно перекрыли неприятелю возможность создать боль-
шие соединения флота.
Корабли 1805 года были в основном такими же, как в
1780 году. Несомненно, они претерпели усовершенствова-
ния, однако изменения отличались степенью, но не каче-
ством. И дело не только в этом. Ведь еще двадцать лет назад
эскадры под командованием Хоука и его сподвижников
не боялись зимовать в Бискайском заливе. «В письмах Хо-
1 Жизнь и письма лорда Коллингвуда.
2 Там же.
587
ука, — говорит его биограф, — нет ни малейшего указания
на то, что он усомнился, хотя бы на миг, не только в воз-
можности, но и обязательности выхода в море даже в усло-
виях зимних штормов и что он сможет вскоре «непосред-
ственно заняться этим делом»1. Если будут настаивать, что
состояние французского флота тогда было лучше, что бое-
вые качества и подготовка его офицеров были выше, чем во
время Хоука и Нельсона, то этот факт следует признать.
Тем не менее адмиралтейство не могло долго игнорировать
тот факт, что еще имеется такая нехватка подобных офице-
ров, которая может серьезно повлиять на качество кора-
бельной службы, и что некомплект матросов так велик, что
вызывает необходимость восполнить его солдатами. Что ка-
сается личного состава испанского флота, то нет оснований
полагать, что он был лучше, чем пятнадцать лет спустя, ког-
да Нельсон, говоря об испанцах, передавших несколько
кораблей Франции, отмечал: «Считаю само собой разумею-
щимся, что они неукомплектованы [испанцами], поскольку
это будет верный путь к их утрате снова».
По правде говоря, не требуется слишком много доказа-
тельств того, что для слабой стороны наиболее надежный
путь к уничтожению неприятельских кораблей заключается
в том, чтобы подстеречь их у бухты и дать им бой при вы-
ходе из нее. Относительно Европы единственное серьезное
возражение этому состоит в штормовой погоде у побережья
Франции и Испании, особенно в долгие зимние ночи. Это-
му сопутствует не только риск немедленного бедствия, ко-
торому прочные, хорошо управляемые корабли подвергают-
ся редко, но также постоянное напряжение, от которого не
избавляет никакая морская сноровка. Это требует, следова-
тельно, большого резерва кораблей на смену тем, что от-
правляются в доки для исправления повреждений или для
обновления экипажей.
Проблема значительно упростится, если блокирующая
эскадра сможет найти удобную якорную стоянку на фланге
маршрута, по которому должен следовать неприятель. Так
в 1804 и 1805 годах Нельсон использовал Маддаленскую
бухту в Сардинии (у северо-восточного берега острова. —
Ред.), когда подстерегал Тулонскую эскадру. К этой мере он
был вынужден прибегать и в дальнейшем из-за плохого со-
1 Burrows. Op. cit.
588
стояния многих своих кораблей. Так Джеймс Сомэрс еще в
1800 году использовал бухту Дуарнене на побережье Фран-
ции, всего лишь в 5 милях (несколько больше, но суть не
меняется. — Ред.) от Бреста, чтобы ставить там на якорь
прибрежную эскадру блокирующего флота в штормовую
погоду. С этой точки зрения Плимут и Торби нельзя счи-
тать абсолютно удовлетворительными портами. В отличие
от Маддаленской бухты, расположенной на фланге непри-
ятельского маршрута, но напоминающей Сент-Люсию, они
находятся, скорее, в тылу. Тем не менее Хоук доказал, что
усердие и хорошее управление эскадрой могут преодолеть
это неудобство, как впоследствии Родней также продемон-
стрировал на своей базе (Сент-Люсии), менее подвержен-
ной ветрам.
Если рассматривать войну 1778—1783 годов в целом, то
английское министерство пользовалось кораблями, находив-
шимися в его распоряжении, таким образом, что старалось
содержать свои заморские эскадры в Северной Америке, в
Вест-Индии и Индии равными по численности неприятель-
ским эскадрам. На самом же деле были периоды времени,
когда это правило не соблюдалось, но в целом корабли от-
ряжались таким образом. В Европе, наоборот, как неизбеж-
ное следствие упомянутой политики, британский флот, как
правило, значительно уступал в численности флоту, стояв-
шему во французских и испанских портах. Поэтому исполь-
зовать его в наступательных операциях можно было с край-
ней осторожностью. Счастливые случаи столкновений с
отдельными отрядами неприятельского флота и даже доро-
гостоящая победа, если она не была решающей, влекли за
собой серьезный риск последующего временного выхода из
строя кораблей, участвовавших в боевых действиях. Вслед-
ствие этого английский флот метрополии (флот в Ла-Манше),
от которого зависели также коммуникации с Гибралтаром и
Средиземноморьем, использовался весьма бережно как в
сражениях, так и в штормовую погоду. Его функции своди-
лись к защите отечественного побережья или операциям на
коммуникациях противника.
Индия находилась так далеко, что в вышеупомянутой
политике нельзя было сделать никаких исключений. По-
сланные туда корабли должны были там оставаться продол-
жительное время без подкреплений и без отзыва на родину
в случае чрезвычайных обстоятельств. Это был самостоя-
589
тельный театр боевых действий. Но на Европу, Северную
Америку и Вест-Индию следовало смотреть как на один
большой театр военных действий, где происходили взаимо-
зависимые события и где различные части его сохраняли
тесные связи большей или меньшей значимости, и им нуж-
но было уделять должное внимание.
Из предположения, что флоты, как стражи коммуника-
ций, являются господствующими факторами войны и что
источники самих флотов и тех путей поставляемых припа-
сов, которые называют коммуникациями, находятся в ме-
трополии и сосредотачиваются в главных портах, следует
два вывода. Во-первых, главные усилия державы, находя-
щейся в обороне (то есть Великобритании), должны быть
сосредоточены перед этими портами. Во-вторых, в рамках
такого сосредоточения усилий зарубежные линии коммуни-
каций не обязательно должны быть растянуты так, чтобы
увеличить сверх строгой необходимости число кораблей,
отряжаемых для их патрулирования. Тесно связанным с
этим соображением является необходимость укрепления
(посредством фортификационных работ и другими спосо-
бами) жизненно важных форпостов, к которым ведут ком-
муникации, — так, чтобы эти форпосты никак не зависели
в военной поддержке от флотов, но зависели только от по-
ставок припасов и подкреплений в разумные промежутки
времени. Например, Гибралтар вполне удовлетворял этим
условиям. Он практически неприступен и может накопить
припасы, которые будут храниться очень долго.
Если эти соображения правильны, то диспозиция англи-
чан на Американском континенте была крайне неудачной.
Владея Канадой, вместе с Галифаксом, Нью-Йорком и за-
ливом Наррагансетт, а также контролируя линию по реке
Гудзон, они располагали возможностью блокировать значи-
тельную, возможно, самую важную часть мятежной террито-
рии. Нью-Йорк и залив Наррагансетт могли быть сделаны
недоступными для тогдашнего французского флота. Таким
образом, были бы гарантированы безопасность их гарнизо-
нов от атак с моря и сведена к минимуму задача английского
флота. Между тем этот флот находил бы там надежное укры-
тие в том случае, если бы сильная неприятельская эскадра
смогла избегнуть встречи с английским флотом у европей-
ского порта и добраться до американского побережья. Вме-
сто этого два этих порта оставались слабо защищенными, и
590
они, несомненно, капитулировали бы перед каким-нибудь
Нельсоном или Фаррагутом (то есть будь французы настой-
чивее, и Нью-Йорк, и залив Наррагансетт были бы ими
захвачены. — Ред.). Между тем английскую армию в Нью-
Йорке дважды делили, первый раз для действий в Чеса-
пикском заливе и затем для операций в Джорджии, причем
ни одна из частей разделенных войск не была достаточно
сильна для выполнения поставленной перед ней задачи. Ан-
глийский флот, таким образом, использовался в обоих слу-
чаях для того, чтобы зажать противника между двумя частя-
ми разделенной английской армии, когда эта армия, еще не
разделенная, не могла пробиться на эту территорию. Так как
связь между разделенными частями армии целиком зависела
от моря, объем обязанностей флота возрос с увеличением
протяженности линий коммуникаций. Необходимость за-
щиты морских портов и удлинившихся линий коммуника-
ций, в сочетании, обусловила дополнительные подкрепления
флоту в Америке и, соответственно, ослабила силы англичан
у главных портов в Европе. Таким образом, прямым след-
ствием экспедиции на юг стал поспешный уход из залива
Наррагансетт, когда в 1779 году у побережья появилась эска-
дра д’Эстена, — потому что Клинтон не располагал достаточ-
ными силами для обороны как бухты, так и Нью-Йорка1.
В Вест-Индии проблема английских властей заключалась
не в подавлении восстания в колониях, но в эксплуатации
нескольких небольших плодородных островов, удержании их
под властью Англии и охране свободной торговли от посяга-
тельств неприятеля. Следует еще раз напомнить, что это тре-
бовало превосходства на море — как над неприятельским
флотом, так и над одиночными крейсерами — «губителями
торговли», как они характеризуются сейчас. Так как ни одна
бдительная вахта не может удержать их в своих портах, аква-
торию Вест-Индии следовало патрулировать британскими
фрегатами и легкими судами. Но конечно, лучше всего было
бы держать французский флот (по возможности) поодаль,
* Насчет этого Родней высказывался следующим образом: «Эвакуа-
ция Род-Айленда (остров у входа в залив Наррагансетт. — Ред.) была
самой фатальной мерой из тех, которые можно было предпринять. С
нею была потеряна самая лучшая и удобная гавань в Америке, откуда
эскадры могли за 48 часов установить блокаду трех крупных городов
Америки, а именно Бостона, Нью-Йорка и Филадельфии». Это при-
ватное письмо первому лорду адмиралтейства заслуживает прочтения
целиком (Rodney. Op. cit. Vol. II. P. 429).
591
чем сдерживать его на месте британским флотом равной чис-
ленности — численности, склонной упасть, как это часто
бывало, до неравенства в пользу неприятеля. Англия, огра-
ниченная оборонительными функциями, всегда несла по-
тери, когда уступала в морской силе. Она в самом деле по-
теряла большинство своих островов, один за другим, в
результате внезапных нападений и в разные времена под-
ставляла свои корабли под огонь батарей какого-нибудь не-
приятельского порта. Между тем противник, когда уступал в
численности, мог ожидать подкреплений, зная, что в таком
ожидании ничем не рискует1.
Эти затруднения не ограничивались Вест-Индией. Бли-
зость островов к Американскому континенту всегда давала
возможность наступающей стороне комбинировать силы
флота в обоих регионах до того, как обороняющаяся сторо-
на могла распознать намерения противника. И хотя такие
комбинации до некоторой степени регулировались понят-
ными погодными и сезонными условиями, события 1780 и
1781 годов все-таки демонстрируют растерянность в связи
с этим наиболее талантливого английского адмирала, дис-
позиции которого, пусть ошибочные, отражали смятение
его ума. Если к этим затруднениям, во всех случаях обыч-
ным для обороняющейся стороны, прибавляется забота о
большой британской торговле, от которой главным образом
зависело процветание империи, следует признать, что за-
дача британского адмирала в Вест-Индии не была ни лег-
кой, ни простой.
В Европе безопасность самой Англии и Гибралтара под-
вергалась серьезной угрозе из-за ухода больших британских
эскадр, направленных в Западное полушарие. Этим можно
также объяснить потерю Менорки. Когда 66 союзных линей-
ных кораблей противостояли 35 кораблям, которые смогла
собрать и увести в свои порты Англия, реализовалось то го-
сподство над Ла-Маншем, которое, по утверждению Напо-
леона, сделает его, вне всяких сомнений, хозяином Англии.
В течение тридцати дней 30 кораблей, входивших во фран-
цузскую эскадру, крейсировали в Бискайском заливе, ожидая
прибытия медлительных испанцев, но те были потревожены
1 Потеря Сент-Люсии не опровергает этого вывода, став результа-
том находчивости и мастерства со стороны английского адмирала и
профессиональной несостоятельности командующего значительно пре-
восходящей в численности французской эскадрой.
592
английским флотом. Гибралтар не раз ставили на грань го-
лода из-за нарушения его коммуникаций с Англией. И их
восстановление произошло не благодаря мощи английского
флота, своевременно отряженного английскими властями,
но благодаря искусству британских офицеров и непрофес-
сионализму испанцев. В ходе последней крупной операции
по освобождению Гибралтара от блокады эскадра Хоу имела
всего 34 корабля против 49 кораблей союзников.
Какой же курс был предпочтительнее в этих трудных для
англичан условиях? Позволить неприятелю беспрепятствен-
но выходить из своих портов и перехватывать его достаточ-
ными силами флота у каждой из морских баз? Или, при всех
затруднениях, пытаться патрулировать его отечественные
порты не без надежды предотвращения каждой вылазки про-
тивника? Или перехватывать каждый конвой неприятеля, но
с расчетом помешать его более крупным операциям и пре-
следовать по пятам любые значительные его эскадры, кото-
рым удалось ускользнуть от стерегущих порты английских
морских сил? Такое дежурство англичан у портов не следует
смешивать с блокадой — понятием, часто, но не совсем пра-
вильно используемым в данном случае. «Прошу разрешения
Вашей Светлости сообщить, — писал Нельсон, — что я ни-
когда не устанавливал блокаду порта Тулон. Совсем наобо-
рот. Противнику предлагалась любая возможность выйти в
море, потому что именно там мы надеемся реализовать на-
дежды и ожидания нашей страны... Ничто, — продолжает
он, — не удерживало флот французов в Тулоне или Бресте,
когда они намеревались выйти из них». Хотя в этом заявле-
нии содержится преувеличение, остается верным, что по-
пытка блокады кораблей в порту была бы бесполезной. То,
на что рассчитывал Нельсон, держа у неприятельских портов
достаточное число дозорных кораблей, расположенных над-
лежащим образом, заключалось в выяснении, когда и в ка-
ком направлении выходили из порта французы. Он намере-
вался, пользуясь его собственным выражением, «преследовать
их до их заморских владений» в Западном полушарии. «Я
склонен полагать, — пишет он в другой раз, — что эскадра
французских кораблей из Эль-Ферроля пойдет в Средизем-
ное море. Если она соединится с Тулонской эскадрой, то на-
много превзойдет нас в численности. Но я не упускаю их из
виду, а Пеллью (командовавший английской эскадрой у Эль-
Ферроля) вскоре последует за французами».
593


Итак, в течение этой продолжительной войны часто
случалось, что отряды французских кораблей выходили из
портов, пользуясь погодными условиями, временным от-
сутствием блокирующего флота или просчетами его коман-
дующего. Но некоторые из многочисленных сторожевых
фрегатов по тревоге брали французов под наблюдение, сле-
дили за ними с тем, чтобы установить конечный пункт их
движения, передавали информацию от одного поста к дру-
гому, от эскадры к эскадре, и вскоре английская эскадра
равной с французами численности следовала за ними, если
нужно, «до заморских владений». Так как (в соответствии с
традицией использования флота французскими властями)
их экспедиции направлялись сражаться не с флотом про-
тивника, но со «стратегическими объектами», то упомя-
нутая тревога и энергичная погоня, которые следовали за
выходом французского флота, отнюдь не вели к безмятеж-
ному и методичному выполнению разработанной програм-
мы даже одной эскадрой. Между тем для крупных комби-
нированных операций, зависящих от объединения отрядов
кораблей из различных портов, они были вообще губитель-
ными. Вспомним полное приключений крейсерство Брюи,
который вышел из Бреста в 1799 году с эскадрой в составе
25 линейных кораблей, быстроту, с которой распространи-
лись об этом вести. Вспомним стремительность и отдельные
ошибки англичан, крах французских проектов1 и погоню
за французами по пятам2, уход Миссиесси из Рошфора в
1805 году, отрядов кораблей Вильоме и Лессега из Бреста
в 1806 году. Разве все это, наряду с великой Трафальгарской
эпопеей, не является источником интересных знаний о
морской стратегии в направлении, намеченном этой кни-
гой? Между тем кампания 1798 года, несмотря на ее бле-
стящее окончание Абукирским сражением, могла бы за-
вершиться и неудачей. Это могло произойти из-за того, что
англичане не имели сил перед Тулоном, когда француз-
ская эскадра с экспедиционными силами вышла в море, а
1 План кампании, предложенный Директорией Брюи, стал невы-
полнимым, поскольку задержка в соединении французской и испанской
эскадр позволила Англии сосредоточить в Средиземном море 60 кора-
блей (Troude. Op. cit. Vol. III. P. 158).
2 Объединенные эскадры Франции и Испании под командованием
Брюи достигли, по возвращении, Бреста только на сутки раньше Кейта,
который преследовал их от самого Средиземного моря (James. Naval
History of Great Britain).
596
также из-за того, что Нельсону не хватало фрегатов. Девя-
тинедельное крейсерство Гантома в Средиземном море в
1808 году тоже иллюстрирует трудность отслеживания дви-
жения эскадры, которой было позволено выйти из порта в
море не замеченной значительными блокирующими силами
даже в столь тесной акватории.
Никаких аналогичных примеров невозможно обнару-
жить в войне 1778—1783 годов, хотя старая монархия не за-
секречивала передвижения своих эскадр, в отличие от стро-
го военного деспотического режима империи. В обе эпохи
Англия находилась в обороне, но в первой войне она ото-
шла от первой линии этой обороны, патрулирования не-
приятельских портов, и попыталась защитить все части раз-
бросанной по всему свету империи, рассредоточив свой
флот по этим частям. Была предпринята попытка проде-
монстрировать несостоятельность одной политики, созна-
вая трудности и опасности другой. Цели последней, направ-
ленные на скорейшее окончание войны или навязывание
решающего сражения неприятельскому флоту, основыва-
лись на понимании того, что флот играет ключевую роль,
когда море одновременно соединяет и разъединяет отдель-
ные части театра военных действий. Последняя политика
требует наличия флота, равного неприятельскому флоту по
численности и более эффективного по боеспособности. Эта
политика отводит флоту ограниченное пространство боевых
действий, суженное до условий, которые позволяют взаи-
модействовать эскадрам, находящимся в этом пространстве.
При таком рассредоточении сил такая политика опирается
на искусство и бдительность личного состава флота в пере-
хвате и преодолении сопротивления противника, вышедше-
го в море. Она защищает заморские владения и торговлю
наступательными операциями против неприятельского фло-
та, в котором видит своего реального противника и свой
главный объект. Когда флот находится рядом с портами ме-
трополии, переоснащение кораблей, нуждающихся в ис-
правлении повреждений, осуществляется с меньшей поте-
рей времени, в то же время меньше расходуются скудные
ресурсы заморских баз. Другая политика требует (в целях
эффективности) превосходящих сил флота, потому что его
отдельные эскадры находятся слишком далеко друг от дру-
га, чтобы взаимодействовать. Каждому соединению флота
нужно поэтому равняться по численности любой комбина-
597
ции сил противника, что подразумевает повсеместное пре-
восходство над силами противника, с которым завязан бой,
поскольку противник может неожиданно получить под-
крепления. Насколько невозможной и опасной является
такая оборонительная стратегия, когда обороняющаяся сто-
рона не располагает превосходящими силами, показывает
частое неравенство сил англичан в пользу противника как
на заморских театрах войны, так и в Европе, несмотря на
то что усилия повсюду должны прилагаться одинаково. В
1778 году Хоу в Нью-Йорке, в 1779 году Байрон в Гренаде,
в 1781 году Грэвс (Грейвс) близ Чесапика, в 1781 году Худ
у Мартиники и в 1782 году — у Сент-Китса уступали про-
тивнику в численности, в то время как в Европе флот со-
юзников располагал подавляющим превосходством над ан-
гличанами. В результате в море удерживались непригодные
для крейсерства корабли. Власти были готовы скорее по-
ставить под угрозу жизнь корабельных команд и увеличить
повреждения кораблей, чем уменьшить силы своего флота
отсылкой кораблей в метрополию. А это было необходи-
мо, потому что нехватка в колониях верфей при росте чис-
ла поврежденнных кораблей вынуждала многих из них
пересекать Атлантику. Что касается сравнения двух страте-
гий по затратам, то вопрос состоял не только в том, какая
из них дороже, но и в том, какая из них будет способство-
вать сокращению срока войны благодаря эффективности
действий.
Военная политика союзников заслуживает еще более су-
рового осуждения, чем политика Англии, главным образом
из-за того, что сторона, занимающая, по общему призна-
нию, наступательную позицию, имеет преимущество, ис-
ходя из самого этого факта, над стороной, занимающей
оборонительную позицию. Когда первоначальные затрудне-
ния, связанные с объединением сил союзников, были пре-
одолены (и, очевидно, никогда еще Великобритания так
серьезно не противодействовала их объединению), союзни-
ки встали перед открывшимся перед ними выбором: где,
когда и как нанести удар по противнику превосходящими
силами. Как они воспользовались своим несомненным
огромным преимуществом? Они ощипывали Британскую
империю на периферии и бились головой о Гибралтарскую
скалу. Наиболее серьезные военные усилия предприняла
Франция, когда послала к побережью Соединенных Штатов
598
эскадру и часть войск, призванных удвоить уже имевшиеся
там ее силы. Эти усилия менее чем за год открыли англи-
чанам глаза на бесполезность борьбы с американскими ко-
лониями и положили, таким образом, конец отвлечению
сил Англии, столь выгодному ее соперникам. В Вест-Индии,
в целом из-за отсутствия английского флота, захватывались,
один за другим, малые острова — с легкостью, показывав-
шей, насколько радикально весь вопрос следовало закрыть
решительной победой над английским флотом. Французы
же, несмотря на множество благоприятных возможностей,
никогда не пытались развязать узел простой атакой на силу,
от которой все зависело. Испания преследовала во Флори-
дах свои собственные цели и добилась подавляющим пре-
восходством сил успехов, не имевших никакого военного
значения. В Европе из-за плана, которому следовали ан-
глийские власти, их флот год за годом уступал в числен-
ности противнику. Тем не менее операции, замышленные
союзниками, очевидно, ни в коей мере не предусматривали
разгром английского флота. В критический момент, когда
эскадра Дерби в составе 30 линейных кораблей была окру-
жена на открытом рейде Торби 49 кораблями союзников,
решение военного совета не вступать в бой лишь вырази-
ло суть характера действий союзного флота. Еще больше
осложняя положение союзников в Европе, Испания в тече-
ние длительного периода упрямо настаивала на оставлении
своего флота по соседству с Гибралтаром. Однако ей никог-
да фактически не приходил в голову тот факт, что мощный
удар по английскому флоту в Ла-Манше или в открытом
море являлся самым надежным путем к захвату Гибралтар-
ской крепости, гарнизон которой неоднократно ставился на
грань голода.
В ведении наступательной войны союзные монархии
пользовались противоречивыми советами и раздирались за-
вистью, что мешало действиям их объединенных эскадр.
Поведение испанцев, очевидно, было более своекорыст-
ным, доходившим почти до нелояльности. Французы же
вели себя более надежно, а потому более здраво с военной
точки зрения, потому что искреннее взаимодействие и со-
гласованные усилия в борьбе за достижение разумно вы-
бранной общей цели гораздо лучше отвечали бы интересам
союзников. Следует также признать, что показатели неэф-
фективного управления и подготовки союзников, особенно
599
испанцев, а также боевые качества личного состава1 их фло-
та были ниже, чем у англичан. Вопросы подготовки лично-
го состава и управления флотом, однако, хотя заслуживают
внимания и являются важными с военной точки зрения,
весьма отличаются от стратегического плана или метода,
принятого союзными монархиями, в выборе основных объ-
ектов нападения и реализации, таким образом, стратегиче-
ских целей войны. Рассуждения на данную тему не только
доведут настоящее исследование до неразумных размеров,
но также затемнят главную проблему нагромождением не-
нужных подробностей, чуждых этой теме.
Что касается главной проблемы, то можно сказать по су-
ществу, что выражение «конечные цели» отражает карди-
нальную ошибку морской политики. Конечные цели свели
на нет надежды союзников, потому что, сосредоточив на них
все внимание, они необдуманно прошли мимо ведущего к
этим целям пути. Страстное желание добиться достижения
видимых целей (или, скорее, частичных, хотя и больших вы-
год, которые они видели в этих целях) дезориентировало их
в отношении средств, которыми только и можно было до-
стичь желаемого. Вот почему в результате войны их постигли
одни неудачи. Если припомнить вывод, который ранее уже
приводился, то целью союзников было «отомстить за поне-
сенный сторонами урон и положить конец той тирании, ко-
торую Англия претендует сохранить над океаном». Месть
1 Высокие профессиональные навыки многих французских офице-
ров не противоречат этому выводу. Боевые качества личного состава
обесценивались преобладанием массы неквалифицированных рекрутов
из-за нехватки хороших матросов. «На личный состав наших экипажей
сильно повлияла кампания 1779 года. В начале 1780 года возникла не-
обходимость либо разоружить некоторые корабли, либо пополнить чис-
ленный состав их экипажей за счет солдат. Министр выбрал последнюю
альтернативу. В распоряжение флота были предоставлены подразде-
ления сухопутной армии. Количество морских офицеров, немногочис-
ленное и в начале войны, стало вовсе неадекватным для управления
кораблями. Контр-адмирал де Гишен столкнулся с величайшими труд-
ностями при комплектовании как офицеров, так и команд для своей
эскадры. В письме к министру он отмечал, что вышел в море в феврале
с «плохо укомплектованными» кораблями (Chevalier. Hist, de la Marine
Franchise. P. 184). «В ходе последней войны (1778—1783) он столкнулся
с большими затруднениями в обеспечении наших кораблей офицерами.
Если легко было найти адмиралов, коммодоров и капитанов, то пред-
ставлялось невозможным заполнить вакансии лейтенантов и мичманов,
открывавшиеся из-за болезней, смертей или повышения в звании» (Che-
valier. Marine Franchise sous la Republique. P. 20.)
600
лишила их собственных выгод. Они, как полагали современ-
ники, нанесли Англии урон тем, что способствовали осво-
бождению Америки. Но они не исправили свои ошибки в
отношении Гибралтара и Ямайки. Английский флот не ис-
пытал такого удара, который подорвал бы его надменную
самоуверенность. Вооруженному нейтралитету северных
стран было позволено отмереть без последствий, а британ-
ское владычество над морями вскоре стало еще более тира-
ническим и полным, чем прежде.
Оставим в стороне вопросы подготовки личного состава
и управления флотом, боевые качества союзных флотов по
сравнению с английским флотом. Примем во внимание
лишь один бесспорный факт значительного преобладания
сил союзников. В этом случае следует отметить как основ-
ной фактор ведения войны то, что в то время, как союзные
державы занимали наступательную, а Англия оборонитель-
ную позицию, поведение союзных флотов в присутствии
английского флота оставалось, по привычке, оборонитель-
ным. Ни в проведении более крупных стратегических ком-
бинаций, ни в сражении не возникало сколько-нибудь се-
рьезного намерения со стороны союзников использовать
свое преобладание в численности кораблей для уничтоже-
ния по частям неприятельского флота. Они не стремились
увеличить неравенство в силах с неприятелем в свою поль-
зу, положить конец английскому владычеству в морях раз-
громом организованной силы, которая его поддерживает.
За единственным блестящим исключением Сюффрена, со-
юзные флоты избегали или принимали бой на условиях
противника, они никогда не навязывали сражения. Тем не
менее, пока английскому флоту позволялось, таким обра-
зом, безнаказанно бороздить моря, не только отсутствовала
уверенность в достижении конечных целей кампании (ведь
неудачи случались снова и снова), но и сохранялась на-
дежда, что английский флот, благодаря какому-то удачному
стечению обстоятельств, благодаря достижению важной по-
беды, восстановит баланс сил с неприятелем. За то, что это-
го не случилось, следует винить английский кабинет мини-
стров. Но если Англия совершила ошибку, позволив своему
флоту в Европе отстать в численности от флота союзников,
то последних следует еще больше винить за неспособность
воспользоваться этой ошибкой. Более сильной стороне, по
определению занимающей наступательную позицию, нель-
601
зя жаловаться на трудности, которые объясняют, хотя и не
оправдывают излишнее распыление сил на оборону многих
объектов.
Традиционная осторожность французов, которая здесь
снова нашла выражение в методе ведения ими военных дей-
ствий и критикуется нами в последний раз, очевидно была
присуща как властям, так и морским офицерам того време-
ни. Это ключ к пониманию тактики французского флота и,
по мнению автора, к причинам его неспособности достичь
более существенных результатов для Франции в этой войне.
Весьма поучительно показать, насколько сильно традиция
овладевает разумом людей, на примере того, как корпора-
ция высокообразованных и отважных моряков принимает,
явно безропотно, столь неподобающую роль для своей бла-
городной профессии. Нелишне также предупредить, если
эта критика правильна, что общепринятые суждения и прав-
доподобные догадки всегда следует основательно проверять,
потому что в случае ошибочности они обязательно приведут
к неудаче, а возможно, и к несчастью.
Существовало мнение, которого в основном придер-
живались офицеры того времени и которое широко распро-
странилось в Соединенных Штатах теперь, об эффективно-
сти войны с целью уничтожения торговли — особенно когда
она направлена против такой торговой державы, как Вели-
кобритания. «По-моему, самый надежный способ победить
англичан, — писал известный офицер Ламотт-Пике, — это
поражать их торговлю». То, что серьезное расстройство тор-
говли влечет за собой истощение и нужду страны, признает-
ся всеми. Нет сомнений, что это наиболее важная побочная
операция войны, и вряд ли она прекратится до конца самой
войны. Но воспринимать ее в качестве главной и фундамен-
тальной меры, самой по себе достаточной для разгрома про-
тивника, — это, видимо, заблуждение (и крайне опасное за-
блуждение, когда эта мера подается представителям народа
в заманчивом облачении дешевого и легкого предприятия).
Это особенно дезориентирует людей, когда страна, против
которой направлена такая война, располагает (как Велико-
британия) двумя реквизитами сильной морской державы —
широко развитой здоровой торговлей и мощным флотом.
Там, где доходы и ремесленные изделия страны могут быть
погружены в несколько кораблей, подобных тем, что состав-
ляли флотилию испанских галеонов, деньги и ресурсы, не-
602
обходимые для ведения войны, вероятно, можно уничтожить
одним ударом. Но когда богатство страны рассредоточено
среди тысяч кораблей, приходящих в отечественные порты
и уходящих из них, когда торговая система широко развет-
влена и глубоко укоренена, она способна выдержать много
жестоких потрясений и потерять много ветвей без серьезных
последствий для жизни общества. Нападение на такую стра-
ну может быть губительным только тогда, когда нападающая
сторона располагает господствующим в море флотом и дол-
говременным контролем над стратегическими центрами тор-
говли1. И такой контроль может быть отнят у сильного фло-
та только посредством превосходящей военной силы. Англия
остается великой торговой державой мира в течение двухсот
лет. Богатство этой державы — более, чем какой-нибудь дру-
гой, — вверено морю как в мирное время, так и во время
войны. Тем не менее из всех других стран она более всех дру-
гих не хотела признавать торговый иммунитет и права ней-
тралов. История оправдала ее позицию — не с точки зрения
1 Жизненно важный центр английской торговли находится в ак-
ватории, окружающей Британские острова. Поскольку Соединенное
Королевство в настоящее время зависит главным образом от внешних
источников поставок продовольствия, то Франция, следовательно, за-
нимает весьма благоприятное положение (благодаря портам на побере-
жье Атлантики и Северного моря), чтобы вести войну против англий-
ской торговли. Из этих портов выходили каперские корабли, которые
в прошлом охотились на английские суда. Положение Франции сейчас
упрочилось еще больше, чем прежде. Теперь она владеет Шербуром,
хорошим портом на побережье Ла-Манша, портом, которым в прежних
войнах не обладала. С другой стороны, паровой двигатель и железные
дороги сделали порты на северном побережье Соединенного Королев-
ства более доступными, и британскому флоту нет необходимости, как
прежде, концентрироваться в Ла-Манше. Большое значение придава-
лось захватам судов, совершенным во время последних летних маневров
(1888) французскими крейсерами в Ла-Манше и рядом с ним. Соеди-
ненным Штатам следует помнить, что эти крейсеры находились неда-
леко от отечественных портов. Они удалялись от своих угольных баз,
может быть, миль на 200. Совсем по-другому придется поддерживать их
жизнеспособность на дистанции 3 тысячи миль от базы. Обеспечение
углем или такие работы, как чистка днища или необходимые исправ-
ления повреждений, в таком случае были бы настолько враждебными
актами в отношении Великобритании (в случае войны между ней и
Францией), что сомнительно, чтобы какая-нибудь соседняя нейтраль-
ная страна позволила бы этим у себя заниматься. Война против торго-
вых судов самостоятельными крейсерами требует широкого рассеяния
сил. Ведение этой войны при обеспечении защиты стратегического цен-
тра основными силами флота зависит от концентрации сил. Как главная
операция такая война неприемлема, как побочная — оправдана много-
вековым опытом.
603
права, но политики. И если Англия сохранит свой флот в
полной силе, в будущем урок прошлого, несомненно, по-
вторится.
Предварительные условия мира между Великобританией
и союзными монархиями, положившие конец большой вой-
не, были подписаны в Версале 20 января 1783 года. Двумя
месяцами раньше было заключено соглашение между Вели-
кобританией и американскими представителями, которое
признавало независимость Соединенных Штатов. Таким
был важнейший итог войны. По соглашению между ев-
ропейскими участниками войны Великобритания вернула
себе все Вест-Индские острова, захваченные Францией,
за исключением Тобаго. Англия возвратила Сент-Люсию.
Были восстановлены французские базы в Индии. Так как
Тринкомали оставался в распоряжении французов, Англия
не могла противиться возвращению этого порта Голландии,
но она отказалась вернуть голландцам Негапатам (Нагап-
паттинам). Что касается Испании, то Англия передала ей
обе Флориды и Менорку. Этот остров был бы серьезной
потерей, если бы Испания располагала достаточными сила-
ми флота, чтобы его удерживать. Поскольку этого не было,
Менорка вновь оказалась в распоряжении англичан во вре-
мя следующей войны. Состоялись также несколько незна-
чительных перераспределений торговых факторий на запад-
ном побережье Африки (Франция получила Сенегал, тогда
не столь обширный, как позже и сейчас. — Ред.),
Как бы это ни выглядело тривиально, но необходимо
сделать еще одно замечание по поводу этих соглашений.
В любой грядущей войне прочность соглашений о мире
будет целиком зависеть от соотношения морских сил, от
господства в морях, относительно которого война ничего
не решила.
Окончательные условия мирных договоров были подпи-
саны в Версале 3 сентября 1783 года.
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие...............................................7
Введение.................................................11
Глава 1..................................................38
Основы морской силы
Глава 2.................................................109
Состояние Европы в 1660 году. Вторая англо-голландская война
(1665—1667). Морское сражение при Лоустофте (1665) и сражение
Четырех дней (у Дюнкерка, 1666 год)
Глава 3.................................................166
Война Англии в союзе с Францией против Соединенных провин-
ций (Нидерландов) в 1672—1674 годах. Война Франции против
объединенной Европы в 1674—1678 годах. Морские сражения при
Соул-Бее (Солебэ), Текселе и Стромболи
Глава 4.................................................204
Английская революция. Война Аугсбургской лиги с Францией в
1688—1697 годах. Морские сражения при Бичи-Хеде и Ла-Хоге
(Аге)
Глава 5.................................................234
Война за испанское наследство (1702—1713). Морское сражение
при Малаге
Глава 6.................................................267
1715—1739 годы: Регентство во Франции. Альберони в Испании.
Политика Уолпола и Флёри. Война за польское наследство. Ан-
глийская контрабандная торговля в Испанской Америке. Велико-
британия объявляет войну Испании
605
Глава 7.................................................290
Война между Великобританией и Испанией (1739—1748). Война за
австрийское наследство (1740—1748). Франция присоединяется к
Испании в войне против Великобритании в 1744 году. Морские
сражения Мэтьюза, Ансона и Хоука. Ахенский мир (1748)
Глава 8.................................................321
Семилетняя война (1756—1763). Преобладание и завоевания Ан-
глии на морях, в Северной Америке, в Европе, в Индии и Вест-
Индии. Морские сражения: Бинга у Менорки; Хоука и Конфланса;
Покока и д’Аше в Индии
Глава 9.................................................373
Ход событий от Парижского мира до 1778 года. Последствия мор-
ской войны для американской революции. Морская битва при
острове Уэсан
Глава 10................................................404
Морская война в Северной Америке и Вест-Индии (1778—1781).
Ее влияние на ход американской революции. Сражения флотов у
Гренады, Доминики и в Чесапикском заливе
Глава 11.................................................451
Морская война в Европе (1779—1782)
Глава 12.................................................469
События в Индии (1778—1781). Сюффрен отбывает из Бреста в
Индию (1781). Его блестящая морская кампания в морях вокруг
Индии (1782-1783)
Глава 13................................................524
События в Вест-Индии после капитуляции Йорктауна. Столк-
новения де Грасса с Худом. Морское сражение у островов Ле-Сент.
1781-1782 гг.
Глава 14................................................565
Критический анализ войны на море в 1778—1783 годах
Мэхэн Альфред Тайер
РОЛЬ МОРСКИХ СИЛ
В МИРОВОЙ ИСТОРИИ
Ответственный редактор Л. И. Глебовская
Художественный редактор И.А. Озеров
Технический редактор Н. В. Травкина
Корректор М.Г. Смирнова
Подписано в печать с готовых диапозитивов 12.03.2008
Формат 84х 1О8'/Ч2. Бумага типографская. Гарнитура «Ньютон»
Печать офсетная. Усл. печ. л. 31,92. Уч.-изд. л. 31,28
Тираж 3 000 экз. Заказ № 2100
ЗАО «Центрполиграф»
111024, Москва, 1-я ул. Энтузиастов, 15
E-MAIL: CNPOL@DOL.RU
www.centrpoligraf.ru
Отпечатано с готовых файлов заказчика в ОАО «ИПК
«Ульяновский Дом печати». 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14
Фирменные магазины издательства «Центрполиграй»
в Москве и Ростове-на-Дону
Мкш-jw. Октябрьски, д. 18,
для справок: (495) 684-49-89, Д'
оптовый отдел — тел. (495) 684-
пн—пт — 10.00—19.00, со — 10.00-
17.00, курьерская доставка книг по
Москве.
ОфкцкиьныЙ дистрибьютор издлтельсти ООО "АТОН". Санкт-Пе-
тербург, набережная р. Фонтанки, д. 64, пом. 7-н, тел. для справокл
(812) 575-52-80, (812) 575-52-81. Пн—пт — 9.00—18.30; сб, вскр — вы-
ходной. E-mail: aton@ppp.delfa.net
ХРОНИКИ ВОЕННЫХ СРАЖЕНИЙ Альфред Т. Мэхэн
ЕВДМВЬ \ роль
; Sk МОРСКИХ
Wv СИЛ
В МИРОВОЙ
ИСТОРИИ
Классический труд известного историка и морского
офицера Альфреда Мэхэна оказал сильнейшее
влияние на государственную политику всех ведущих
держав мира. В качестве теоретической базы автор
избрал наиболее успешные морские стратегии
прошлого — от Древней Греции и Рима до Франции
эпохи Наполеона. Основываясь на них, Мэхэн
выделил географические, экономические и
политические факторы, определившие становление
морской мощи многих государств. Глубокому
анализу подверглись значительные события эпохи
мореплавания, произошедшие с 1660 по 1783 год:
четырехдневная битва (1666), сражение при
Лоустофте (1665), битва при Текселе (1673), бой
Бинга у Менорки (1756) и многие другие. При
описании каждого из них автор обратил пристальное
внимание на тактически значимые качества каждого
типа судна (галер, брандер, миноносцев), пункты
сосредоточения кораблей, их боевой порядок,
перечислены также недостатки в обороне и
искусстве управления флотом. В книге цитируются
редчайшие документы, она снабжена четкими
картами и подробными планами.
иентрлолигрнФ