/
Автор: Проэктор Д.М.
Теги: всемирная история история фашизм история фашизма
ISBN: 5-02-008972-9
Год: 1989
Похожие
Текст
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Отделение истории
Д.М.Проэктор
ПУТЬ АГРЕССИИ
И ГИБЕЛИ
Изд. 2-е, дополненное
Ответственный редактор
академик А. М. САМСОНОВ
Борьба
народов
против
фашизма
и агрессии
в
Москва • «Наук а» • 1989
ББК 63.3(0)
П84
Редакционная коллегия серии:
академик А. М. САМСОНОВ (председатель);
доктора исторических наук
А. И. БАБИН, А. В. БАСОВ, В. И. ДАШИЧЕВ,
'В. М. КОВАЛЬЧУК, Г. Д. КОМКОВ, Г. А. КУМАНЕВ,
Д. М. ПРОЭКТОР, О. А. РЖЕШЕВСКИЙ
Рецензенты:
доктор исторических наук Д. Е. МЕЛЬНИКОВ,
кандидат исторических наук А. А. УРБАН
Проэктор Д. М.
П 84 Фашизм: путь агрессии и гибели.— М.: Наука, 1989.—
2-е изд., доп,— 584 с.
ISBN 5-02-008972-9
Книга посвящена истории германского фашизма — его зарожде-
нию, подъему, преступлениям и полной катастрофе. Внешняя и внут-
ренняя политика нацистов, их политическая и военная стратегия ос-
вещаются с точки зрения исследования исторических корней герман-
ского фашизма, его классовой и социально-политической сущности.
В книге рассказывается о решающей роли советского народа и его
вооруженных сил в победе над фашизмом, дан анализ исторических
уроков фашизма и их значения для современности.
Для историков и всех интересующихся историей.
„0503010000—272 „
^042(02)__89 доп‘ ББК 63.3(0)
Научное издание
Даниил Михайлович Проэктор
ФАШИЗМ: ПУТЬ АГРЕССИИ И ГИБЕЛИ
2-е издание, дополненное
Утверждено к печати редколлегией серии
«Борьба народов против фашизма и агрессии»
Редактор издательства О. Б. Константинова
Художник Ф. Н. Буданов. Художественный редактор Н. Н. Михайлова
Технические редакторы М. Ю. Соловьева, Н. Н. Плохова
Корректоры Е. Н. Белоусова, Л. В. Щеголев
ИБ № 38850
Сдано в набор il.05.S9. Подписано к печати 15.08.89. А-03946. Фор-
мат 60X90>/ie. Бумага типографская As 1. Гарнитура обыкновенная. Печать вы-
сокая. Усл. печ. л. 36,5. Усл. кр. отт. 36,5. Уч.-изд. л. 42,3. Тираж 31.000 экз.
Тип. зак. 2978. Цена 3 руб.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»
117864, ГСП-7, Москва, В-485, Профсоюзная ул., 90
2-я типография издательства «Наука» 121099, Москва. Г-99, Шубинский пер., 6
ISBN 5-02-008972-9 © Издательство «Наука», 1985
© Издательство «Наука», 1989.
С изменениями и дополнениями
ОТ АВТОРА
Предлагаемая вниманию читателей книга — размышления
об одном из самых мрачных этапов европейской истории
нашего столетия. Но мы не собираемся создавать летопись
«третьего рейха», учитывая, сколь много уже написано па
эту тему. Наша задача иная: посмотреть на феномен гер-
манского фашизма глазами современника с точки зрения
острейшей проблемы — войны и мира. ,
Все, кому она близка,— а она по сути близка сейчас
каждому из нас — не могут не согласиться, что в XX в. зло
агрессии карается неминуемо и неотвратимо. И чем больше
размеры зла, тем суровее кара. Ибо агрессор теперь втор-
гается своей преступной политикой и средствами уничтоже-
ния в судьбы многих миллионов людей, в конечном счете
всего человечества. И сила возмездия растет пропорциональ-
но. Оно становится неизбежным. Другими словами, агрессор
вызывает всеобщее противодействие. Такова одпа из зако-
номерностей эпохи, ныне видимая с полной отчетливостью.
Действительная история всегда неизмеримо сложнее и
многокрасочнее любых ее описаний. В проявлении каждой
общественной закономерности пет места автоматизму. Борь-
ба с агрессором безмерно трудна и жертвенна, что и дока-
зала с особой убедительностью вторая мировая война.
Не претендуя на полное раскрытие указанной законо-
мерности, хотелось бы рассмотреть фашизм только в поли-
тическом и военном ракурсе. И проследить в этом смысле,
как он возник, как шел путями агрессии к апогею и как
потом рухнул под ударами народов, восставших против фа-
шизма. Итак, зарождение — подъем — гибель. С позиций
конца столетия этот цикл прослеживается особенно рельеф-
но, наглядно и поучительно.
Второе издание книги отличается от первого главным
образом тем, что я попытался здесь хотя бы вкратце изло-
жить некоторые из тех вопросов, которые до 1985 г. либо
обходились молчанием, либо получали ложное освещение.
3
Желая в настоящем издании устранить недостатки пре-
дыдущего, не могу одновременно не присоединиться к тем,
кто убежден, что для полной объективности в изучении прош-
лого необходимо в максимально возможной степени облег-
чить историкам доступ в архивы. Новое мышление и пере-
стройка нашего общества открывают перед исторической
наукой иные горизонты. Важно суметь ускорить шаг.
Часть I
ИСТОКИ И СТАНОВЛЕНИЕ ФАШИЗМА
Глава 1
МИРОВОЙ КРИЗИС
1
Фашизм возник в переломной эпохе социальных взрывов первых
десятилетий XX в. Сдвиг мощных пластов истории, вызванный
мировой войной, революциями в России, Германии, в других
европейских странах, привел к острому размежеванию общест-
венных сил. Еще никогда не возникали столь крайние противоре-
чия — между капиталистическим миром и новой общественной
системой; внутри капитализма, где первая мировая война ничего
не решила, но проложила путь к новым катастрофам; между
извечным стремлением к прогрессу передовой Европы и столь
же давними усилиями консерватизма противодействовать этому
прогрессу; между силами обновления и реакции.
Кризис общественной системы, из которого возник фашизм,
был, собственно, серией кризисов — социальных, политических,
экономических, военных. В мире устоявшихся понятий возника-
ло ощущение, что всему приходит конец, что надвигается нечто
неизвестное. Образ этого неизвестного виделся в ставшем знаме-
нитым триптихе немецкого художника Отто Дикса «Война». Апо-
калиптическое нагромождение изуродованных трупов на изуродо-
ванной взрывами земле. Повисшее на проволочных заграждениях
тело указывало мертвой рукой на ад, созданный живыми. Нуж-
но было спасение. Одни видели его в демократии и социализме.
Другие — в фашизме.
Мировая война поставила заново вопросы о современном об-
ществе и его будущем, об империализме и социализме, о добре
и зле, о жизни и смерти. Когда война завершилась, очень мно-
гие люди в ряде стран думали: неужели человек добился столь
громадного технического прогресса лишь для того, чтобы исполь-
зовать его для взаимной ненависти, для военных наступлений,
контрнаступлений и преступлений? Не доказала ли мировая вой-
на, что милитаризация общества, шовинизм и «ура-патриотизм»
отнюдь не способствуют прогрессу человечества? И что нужна
другая общественная система, необходим другой миропорядок,
чтобы покончить со всем этим? И что тоталитаризм, слепое под-
чинение какому-нибудь кайзеру или «великому военному герою»
вроде фельдмаршала Гинденбурга не только не помогают избе-
жать катастрофы, но и способствуют ей? Западпогерманский ис-
торик Г. А. Якобсен пришет: «Революция в России... и призыв
5
правительства Ленина ко всем народам мира о мире без аннек-
сий дали надежду на мир, дали импульс революционным пото-
кам по всей Европе» *.
Вильгельмовский рейх погиб не только в результате проиг-
ранной войны — он сгорел в огне революции. Почти в то же са-
мое время, когда кайзер Вильгельм II, уходя в изгнание, был
встречен без всяких почестей на голландской границе, в Киле
и Вильгельмсгафене восставшие рабочие и матросы вышли с
оружием в руках на улицы, оповестив своим выступлением о
начале революции в Германии.
Германская политическая история первой половины XX сто-
летия не может быть правильно понята, если ее рассматривать
в отрыве от идущих в мире глубоких изменений. Ни крах виль-
гельмовского рейха, ни Веймарская республика, ни приход к
власти фашизма, ни его катастрофа не могут быть верно оцене-
ны изолированно от этого процесса. Все узловые моменты гер-
манской истории, все трагические этапы жизни этого народа
были в конечном счете отражением и своеобразными формами
реакции на развитие процесса социальных изменений.
Веймарская республика стала своего рода компромиссом
между буржуазным либерализмом, который боялся революции,
но понял непригодность старого режима, и традиционным мо-
нархизмом, сохранившим глубокие корни в общественной жизни,
временным согласием между сторонниками более современной
буржуазной демократии и тяжким наследием господства автори-
тарной власти в Германии, завершившегося первой в истории
подлинно тотальной войной.
«Никогда больше не должно быть войны» — под таким лозун-
гом с начала 20-х годов выступила в Веймарской республике
либеральная интеллигенция. Она дала в те годы выдающихся
деятелей. В науке — плеяда блестящих ученых во главе с
Альбертом Эйнштейном и Максом Планком. В искусстве с име-
нем известного режиссера Макса Рейнхардта связаны новые вея-
ния в музыкальной и театральной жизни. Эрвин Пискатор создал
политический театр, где в пьесах Эрнста Толлера и Вальтера
Меринга беспощадно осуждался милитаризм. С громадным успе-
хом шли первые драмы Бертольта Брехта, в том числе «Трех-
грошовая опера» с музыкой Курта Вейля.
В старой прусской академии искусств засверкали имена но-
вых писателей и поэтов — Бернхард Келлерман, Оскар Лорке,
Генрих и Томас Манны, Франц Верфель. За «Будденброков»
Т. Манн получает Нобелевскую премию — первую в Германии
за последние 17 лет. Появляется новая архитектура индустриаль-
ного века, испытавшая сильное влияние молодой советской
школы и впоследствии проклятая фашистами как «большевист-
ская культура». Новые веяния в изобразительном искусстве, му-
* 100 Jahre Deutsche Geschichte/Hrsg. von H.-A. Jacobsen, H. Dollinger.
Munchen, 1979. S. 92.
6
зыке, кино создавали картину духовной активности. Но это одна
сторона. Имелась и другая.
Истоки германского фашизма порой усматривают в тех дале-
ких временах, когда собственно о фашизме не могло быть, конеч-
но, и речи, но когда складывались некие политико-психологиче-
ские предпосылки крайнего размежевания политических сил и
ожесточенной борьбы между ними. «Германия — неизвестная ве-
личина»,— пишет философ и историк Э. Нольте. Он считает,
что главные особенности развития Германии следует искать в
процессах Реформации, в катастрофе Тридцатилетней войны и
в раздроблении страны. Корни всего последующего — в много-
вековом стремлении преодолеть последствия катастроф минувше-
го и в поисках своих путей обновления 2.
Тезис спорный, но отрицать его полностью нельзя. Ибо, соб-
ственно, оттуда идет резкая поляризация социальных и полити-
ческих сил, весьма характерная для Германии, особенно периода
после Французской буржуазной революции и германской револю-
ции 1848 г. На одном полюсе — мощные прогрессивные, рефор-
маторские, либеральные, интеллектуальные силы. А на другом —
как реакция на них, как следствие многоликой монархической
традиции, автаркизма, раздробленности — реакционные феодаль-
ные начала, которые пережили сами себя, свою эпоху, вошли в
XIX в., а потом проявились новыми формами в XX столетии как
реликты прошлого и как оружие против обновления мира.
Мы, естественно, не будем вдаваться в столь далекую исто-
рию. Но, говоря о фашизме, нельзя не помнить и о ней, хотя
мы знаем, что фашизм — это явление эпохи империализма.
История всемирных катастроф не может не прочитываться
заново всякий раз, когда постоянно меняющаяся современность
потребует либо нового объяснения минувшего, либо оправдания
минувшим. Кроме того, давно известно, что история повторяет-
ся. Пусть не буквально. Однако новый опыт беспомощен, когда
у него нет исторических корней. И он неизбежно заставляет при-
слушиваться к сигналам из прошлого даже тех достойных сожа-
ления отъявленных скептиков, которые считают, что современ-
ность всегда начинается с чистого листа.
Один из известных деятелей западногерманской социал-демо-
кратии К. Шумахер писал вскоре после второй мировой войны
об исторической ответственности консервативных кругов Гер-
мании: «Виноваты они все — черно-бело-красные, сторонники
легенды об ударе кинжалом в спину, обманувшие немецкую мо-
лодежь, будто Германия в 1918 г. была не побеждена, а преда-
на. Они охотно готовы и сегодня сочинить новую легенду об
ударе кинжалом в спину и спровоцировать третью мировую вой-
ну, которая не коснулась бы лишь их народа, чтобы получить
возможность самим иметь вес и господствовать. С этими поме-
щиками и милитаристами Германия не может быть восстановле-
2 Nolte Е. Deutschland und der Kalte Krieg. Munchen, 1974, S. 46, 49.
7
на. Только без них и против них» 3. Конечно, здесь большая
доля истины, но далеко не вся истина. Историк Г. Риттер тогда
же писал: «Что-то ведь должно быть в нашей политической жиз-
ни ошибочным или по меньшей мере опасным, если мы так часто
и каждый раз так глубоко ввергаемся в катастрофу» 4.
Нам понятны поиски передовыми немцами причин двух на-
циональных катастроф XX в., но размышления об истоках и
сути фашизма — это не «чисто германская» тема. Она имеет об-
щечеловеческое значение. И не продолжать ее изучение постоян-
но в свете нового опыта просто недопустимо, когда проблемы
войны и мира приобретают небывалую остроту.
Фашизм, представший перед миром именно в Германии в
своем наиболее «завершенном» виде, если можно так говорить
об этом в высшей степени мрачном явлении,— результат очень
сложных процессов. Он не есть лишь творение некоего австрий-
ского ефрейтора. А сам ефрейтор и все его «движение» — плод
пе просто злобной фантазии, но глубинных процессов, характер-
ных для того этапа не только германской, но и европейской исто-
рии в целом.
2
Медленное, но все же очевидное духовное раскрепощение времен
Веймарской республики составило контраст десятилетиям гос-
подства кайзеровской монархии. Среди либеральной части обще-
ства возникла тяга к обновлению. Люди хотели, чтобы связи с
прошлым разорвались. Следовало приниматься за новую работу.
Подъем общественной активности становился тем сильнее, чем
резче осуждалось зло, которое привело к войне и поражению.
Как говорят, по дереву и топор.
Стали искать что-то новое. Осмысливать прошедшее и бу-
дущее, бесконечно спорить — в домах, в кафе, на улицах, в пар-
ламентах. Германию наводнили всевозможные идеи — от револю-
ционных до консервативных. Последние все чаще связывались с
мыслью о сильной личности типа Бисмарка.
Но расстановка социальных сил не позволяла надеяться на
решительную победу революционного или даже либерального
начала. В экономической жизни господствовали те же рурские
владыки, «бароны дымовых труб», магнаты тяжелой индустрии
и капитала, которые по-старому держали в своих руках рычаги
власти. В политике прямо либо исподволь сохраняли позиции те,
кто еще недавно привел страну к войне и к поражению,— все
эти правые экстремисты, захватчики, пангерманисты, супермили-
таристы, шовинисты, искатели новых земель, поработители,
жаждавшие военной славы и отличий. Они не сомневались, что
«германский меч» и впредь будет способен добыть все на этой
земле. Они были вспоены кровью мировой бойни, обесценившей
’ Ibid, S. 71.
4 Ibid, S. 113.
8
человеческую жизнь и вознесшей на небывалый пьедестал воен-
ную силу.
Они выходили из милитаристской тьмы как ненавистники
прогресса и непримиримые враги тех, кто политически мыслил
иначе, нежели они, кто победил их в этой войне и мог побе-
дить в социальных битвах будущего. Они были исполнены жаж-
ды возмездия. И больше всех они ненавидели коммунистов и ле-
вых социал-демократов.
Они помнили, что еще в конце 1914 г. Карл Либкнехт высту-
пил в рейхстаге против империалистической войны. Когда он
дал сигнал к антивоенной борьбе, началась консолидация левых
сил в рабочем движении: в марте 1915 г. была основана группа
«Интернационал», ядро будущего союза «Спартак» и коммунисти-
ческой партии. Листовка, выпущенная Либкнехтом, гласила:
«Главный враг — внутри нашей страны!».
Правые не забывали, что в декабре 1915 г. значительная
группа социал демократов — членов рейхстага голосовала против
военных кредитов, а 1 января 1916 г. группа «Спартак» сформу-
лировала свою программу антивоенной борьбы. Это вызвало тог-
да переполох в лагере консерваторов, особенно среди тех, кто
прямо участвовал в руководстве войной.
Уже тогда милитаристы и реакционеры искали способы ре-
шительного подавления левой крамолы. Главнокомандующий
Восточным фронтом фельдмаршал Гинденбург и его начальник
штаба генерал Людендорф вскоре после конференции группы
«Спартак» обсуждали вопрос о назначении нового канцлера, ко-
торый смог бы железной рукой подавить «внутренних врагов» и
всех, кто сомневался в необходимости войны и в «конечной побе-
де». Все чаще в этой связи называлось имя архиреакционера
генерала Каппа. Возникла оппозиция справа. Даже кайзера и
его военного министра Фалькенгайна, развязавших эту войну,
генералы стали считать... либералами. «Я полагаю, что под
руководством кайзера победа исключена»,— записал 7 января
1916 г. в дневнике другой ультрареакционер генерал Макс Гоф-
ман. Генералы из штаба в Брест-Литовске открыто критиковали
кайзера за «политическую слабость» и «военную неспособность»,
высказывались за установление в Германии полной военной дик-
татуры 5.
Однако оттеснение группы кайзер—Фалькенгайн группой
Гинденбург—Людендорф произошло пе сразу. И вовсе не из-за
авторитета Вильгельма II или уменьшения диктаторских амби-
ций генералов. Просто на том этапе влиятельные руководители
промышленности с берегов Рейна, из Рура и Саара, банкиры и
крупнейшие экспортеры, наживавшие на войне колоссальные
богатства, видели своих главных противников на Западе, в лице
конкурентов — Англии и Франции. Они стремились к оккупации
11 Huge W. Hindenburg. В., 1980, S. 84.
9
-промышленной Бельгии, к захвату английских и французских
колоний и поэтому отнюдь не были склонны поддерживать тре-
бования «восточных генералов» о присылке воинских подкреп-
лений для завоевания Украины и Кавказа, как предлагал Гин-
денбург, даже «ценой отдачи части занятых территорий на
Западном фронте».
Время шло, а кайзер с Фалькенгайном не добивались успе-
ха ни на внешнем, ни на внутреннем фронтах. Теперь уже и
промышленники, и банкиры стали все чаще думать о Люден-
дорфе, который успешно с ними сотрудничал до войны и проявил
себя «железным» человеком. Складывалось мнение, что его надо
избавить от «восточных фантазий» и сделать той «сильной лич-
ностью», которая сможет завоевать колонии и разрешить труд-
ную ситуацию внутри страны. Растущая оппозиция масс, неуда-
чи на фронтах толкали крупную буржуазию к мысли о сосредо-
точении всей власти в руках военного диктатора. Все, о чем
говорили, что обсуждали, о чем шептались, сводилось к одному:
такой личностью должен стать именно генерал Людендорф. Он
не остановится ни перед чем, чтобы достигнуть цели. У него
железная рука. Он блестящий пропагандист. На нем лежит от-
блеск великого Гинденбурга.
Президент крупнейшей фирмы АЕГ Вальтер Ратенау говорил,
что он сделает «все, что в его силах, чтобы открыть Людендор-
фу путь к верховному командованию армией». Вслед за этим и
другие высокопоставленные лица во главе с канцлером Бетман-
Гольвегом стали уговаривать кайзера о выдвижении Гинденбур-
га и Людендорфа. Армия и народ дарят им свое безграничное
доверие. Они гроза всех врагов Германии — и внешних, и вну-
тренних. Они способны подавить революционеров и вдохновить
массы на беспримерные подвиги во славу Германии.
И вот Гинденбург и Людендорф возглавили верховное глав-
нокомандование и получили диктаторские полномочия. Так в
Германии военные архиправого толка оттеснили политическое
руководство.
Гинденбург и Людендорф были милитаристами прусского тол-
ка. Все человечество представляло для них интерес, лишь по-
скольку из него можно было набирать солдат. Самый страшный
грех германской политики, которого они никогда не могли про-
стить, состоял в том, что произошла революция и был заключен
мир с большевиками в 1918 г. Тем самым была предана Герма-
ния, ей не дали возможность выиграть войну. Наука представ-
ляла для них интерес, поскольку помогала делать новые пушки,
подводные лодки и аэропланы. Политика годилась для перегово-
ров с разбитым врагом и для прославления военных.
И эти люди отныне фактически правили Германией. Анало-
гичные процессы шли и в других капиталистических странах,
в каждой по своему, со своими оттенками. Но Германию окуты-
вал дух самой мрачной, беспросветной милитаризации. В нем
кристаллизовались начала фашизма.
10
В таких условиях, естественно, происходила своего рода по-
литическая селекция. На авансцену выдвигались реакционеры,
милитаристы, авантюристы, жадные до власти и богатств, пре-
зирающие народ и нещадно его эксплуатирующие. Словом, так
или иначе, но начало века знаменует выход на поверхность жиз-
ни господствующих классов посредственностей, которых в
прошлые кризисные периоды в таких количествах вряд ли зна-
ла Европа. Это был глубокий кризис верхов в начале XX в. в
целом. И он тоже вел к фашизму.
Господство милитаризма достигло в разгар войны в Германии
наивысшей точки. Внутри страны засилье военных, группировав-
шихся вокруг кайзера, Гинденбурга и промышленников, приво-
дило к духовному опустошению и примитивизации обществен-
ной жизни. И здесь также различимы семена фашизма.
Именно эта атмосфера периода войны, созданный ею полити-
ческий и духовный климат и породили ту среду, из которой за-
тем вышли нацисты и их вождь.
...В то время никому не известный ефрейтор Адольф Гитлер,
сидя в окопах под Ипром, писал в Мюнхен знакомому асессору
Эрнсту Хеппу: «Я часто думаю о Мюнхене, и каждый из нас
имеет лишь одно желание, получить возможность вернуться, что-
бы окончательно рассчитаться с бандой... И чтобы те из нас,
кто будет иметь счастье вернуться на родину, могли бы очистить
ее от предателей» ®. Этой «бандой» и этими «предателями» были
трудящиеся, рабочие, доходившие до отчаяния под тяготами
войны.
3
Ранней весной 1917 г. в Германии начались широкие дискуссии
о военных целях: мир путем соглашений или мир через победу?
Мир Шейдемана или мир Гинденбурга? Военное командование
и все правые доказывали необходимость «позитивных военных
целей», т. е. «борьбы до полной победы». Они повторяли тот
аргумент, что заключение мира без аннексий и контрибуций
создаст угрозу монархической системе. Он будет означать пре-
дательство. Как с достаточным основанием указывает историк
Ф. Фишер, «правые круги опасались революции слева, если воз-
вращавшиеся с фронта на родину рабочие в условиях „мира,
основанного на отказе", вынуждены будут одни нести финансовое
бремя войны. Однако на самом деле за этим таилась боязнь уда-
ра по государству справа, который в первую очередь был бы
нанесен против якобы слабеющего режима Бетман-Гольвега и
который, возможно, угрожал бы и кайзеру, и даже самой мо-
нархии» ’.
Теперь война для Германии как бы приобретала двойное зна-
чение. Для одних она оставалась средством достижения импе-
8 Toland J. Adolf Hitler. Gladbach, 1977, S. 171.
7 Ibid., S. 292.
•I
11
риалистических внешнеполитических целей, сохранения режима.
Для других — возможным ускорителем революции и свержения
этого режима.
Нечто подобное складывалось и в Австро-Вепгрии. 12 апреля
1917 г. министр иностранных дел Чернин представил кайзеру
Карлу меморандум, который тот немедленно переслал Вильгель-
му II: военные силы Дунайской монархии на исходе. Перед ли-
цом полного истощения материальных и людских резервов, хро-
нического голода, разочарования масс и воздействия русской ре-
волюции на славянское население Австро-Венгрии вскоре прои-
зойдет революция рабочих и восстание национальностей.
Германии Чернин также предсказывал революционные по-
трясения, если война будет продолжаться хотя бы еще одну
зиму. Такие перевороты представлялись ему гораздо более опас-
ными, чем «плохой мир, заключенный монархами». В этом
случае еще по меньшей мере можно будет сохранить старый го-
сударственный и общественный порядок. Чернин писал: «Если
монархи центральных держав не смогут в ближайшие месяцы
заключить мир, тогда через их головы сделают это народы и тог-
да волны революционных процессов унесут все то, за что сегод-
ня еще борются и умирают наши братья и сыновья» 8 9.
Чернин настолько боялся революции, что готов был во имя
скорейшего достижения мира принести в жертву часть террито-
рии Австро-Венгрии.
Вильгельм II в ответ на меморандум Чернина писал кайзеру
Карлу: «Мы сражаемся против нового врага, который опаснее
Антанты,— против международной революции, которая находит
сильнейшего союзника во всеобщем голоде. Я умоляю тебя не
недооценивать эту столь тяжкую сторону вопроса и обдумать,
что для нас быстрое окончание войны, возможно ценой больших
жертв, даст возможность успешно противостоять готовящемуся
перевороту» ®.
Итак, перед правящими кругами Германии и Австро-Вен-
грии возникала дилемма: преодолеть надвигающуюся революцию
путем быстрейшего окончания войпы, согласившись с неизбеж-
ными утратами, или же бороться с революцией путем продолже-
ния войны, чтобы войной задушить ее?
И здесь пути союзников разошлись.
Австро-Венгрия готова была признать провал своих внешне-
политических амбиций. Ее военную силу уже сломила револю-
ция. Другое дело в Германии. Там перед революционной угро-
зой вновь сплотились самые реакционные, ультраправые силы во
главе с военными. Руководящие круги Германии были по-преж-
нему убеждены, что сохранить государственный и общественный
порядок они могут лишь все той же самой «победоносной вой-
ной». Они думали, что мир подорвет их внутриполитические по-
8 Цит. по: Ibid., S. 293.
9 Ibid., S. 293, 294.
12
зиции. И они всячески пытались подавить как сторонников
«мира без аннексий и контрибуций», так и тех, кто выступал за
демократизацию и парламентаризм.
И вот произошла новая концентрация сил всего архиреак-
цпонного, консервативного. Победили сторонники войны. Не по-
тому, что они смогли убедить себя и других в возможности воен-
ной победы, но потому, что война казалась им наилучшим сред-
ством предотвращения революции.
4
Отныне война для Германии становится политически гораздо
более сложной. И если теперь она продолжается, то, по сути
дела, отнюдь не для «полной победы» и даже не для частичной
победы над Антантой, в невозможности которой многие (но не
все!) германские руководители все больше убеждаются, а в го-
раздо большей степени как бы для себя* самой. Необходимо, что-
бы война длилась как можно дольше. Ибо продолжение войны
позволяет усиливать шовинизм, подавлять левых в Германии,
изолировать ее от революционизирующего влияния извне. Кроме
того, воина удерживает в окопах миллионы солдат. Тех, которые
в ином случае хлынули бы в страну и стали бы ядром протеста.
И вот «решение» сложнейших классовых и социальных про-
блем было отдано военным и всем тем, кто их поддерживал и
обслуживал.
Генерал Людендорф весной 1917 г. считал Россию настолько
ослабленной, что отныне невозможно какое-либо русское на-
ступление. Не следует ли вторгнуться на Украину и в Прибал-
тику? Или же лучше снять часть дивизий на Востоке и пере-
бросить их на Запад, чтобы создать перевес сил над англичанами
и французами?
Политики подходили к тому же вопросу с несколько иной
стороны. Поскольку русское Временное правительство заявило о
намерении продолжать войну, в германских политических кругах
вызревает мысль: не вмешиваться прямо в ход русской револю-
ции. «Тогда переворот потрясет фундамент русской империи.
По всем признакам в течение трех месяцев разложение продви-
нется настолько, что гарантирует в результате нашего военного
наступления крушение российской мощи»,0. Так думал Брок-
дорф-Рантцау, совершенно не понимая смысла революции.
Под нажимом Гинденбурга канцлер Бетман-Гольвег 23 апре-
ля 1917 г. созвал в Крайцпахе конференцию, участникам кото-
рой и предстояло дать ответ на основной вопрос: что делать
дальше? Если продолжать войну,— а к этому склонялось боль-
шинство,— то какие цели надо считать главными в изменивших-
ся условиях? Учитывая важность проблем, которые предстояло
решать в Крайцнахе, Бетман-Гольвег предварительно созвал
секретное совещание, во время которого он и вице-канцлер Гель-
40 Цит. по: Ibid., S. 307.
13
ферих сформулировали «новую линию германской военной поли-
тики под знаком русской революции».
Было бы бесполезно искать в этой «новой линии» какие-либо
новые идеи, например завершение войны, отказ от аннексий
и т. п. Совсем наоборот: на конференции в Крайцнахе с уча-
стием канцлера, государственного секретаря Циммермана, гене-
ралов Гинденбурга и Людендорфа прежняя программа относи-
тельно Востока была даже расширена. Следовало не только за-
хватить Прибалтику, Украину и Польшу, но и поставить под
контроль Румынию и Болгарию. На Западе же предполагалось
превратить Бельгию в вассальное государство, захватить побе-
режье Фландрии, сделать Люксембург союзником Германии, за-
нять экономически важные районы Франции и т. д. Следовало
также в полной мере развернуть подводную войну как средство
нажима на Англию и захвата колоний, что оставалось главной
задачей.
Военные внушали кайзеру: не только не все потеряно, но он,
кайзер, в общем-то почти победитель. И кайзер охотно верил.
13 мая 1917 г. Вильгельм направил личное письмо в министер-
ство иностранных дел, в котором давал собственную оценку си-
туации. Вильгельм считал себя победителем России, Франции и
даже Америки. Он хотел предупредить Францию, что затягива-
ние войны увеличит германские требования. От Англии он добь-
ется свободы мореплавания. Мальта должна отойти к Германии,
Гибралтар — к Испании, Кипр, Египет, Месопотамия — к Тур-
ции. Германия получит колонии в Африке. Бельгию предстояло
разделить на два государства под немецким господством. Поль-
ша и Прибалтика будут немецкими. И так далее. Кайзер выска-
зывал уверенность, что после полной победы он получит от
стран Антанты и от США контрибуцию в 30 млрд, долл., огром-
ные поставки продовольствия, нефти, меди, никеля, руды, хлоп-
ка. Из России, Франции, Англии, Китая, Японии, Бразилии,
Боливии, Австралии, Кубы и других стран хлынут товары на
общую сумму по крайней мере в 12 млрд, марок.
В то время даже люди, близкие к кайзеру, не могли скрыть
своего удивления, высказываемого, конечно, в должной форме.
Начальник морского кабинета адмирал фон Мюллер говорил:
«Мое впечатление: полнейшая неумеренность как на Востоке,
так и на Западе... Эти военные цели можно было бы реализо-
вать лишь в том случае, если бы Германия была в состояний
диктовать мир как победитель» “. «Неумеренность» была следст-
вием не только утраты чувства реального. Она вытекала из са-
мой логики продолжения войны ради войны.
В Германии — голод. По карточкам можно получить в день
после многочасового выстаивания в очередях 116 г муки, 18 г
мяса и 7 г жира. Цены невероятно высоки. Из доклада полицей-
11 Herzfeld Н. Der erste Weltkrieg. Munchen, 1968. S. 67.
14
ского служащего в районе Эрцгебнрге: «Здесь царит такая нуж-
да, равной которой я не видел. В населенных пунктах с пре-
имущественно рабочим населением — голод. На 10 дней они по-
лучают 1 кг картофеля, значит, две картофелины на день. Очень
мало хлеба. Люди истощены. Фактически надвигается голодная
смерть». Революционное брожение охватывает армию и флот.
28 января 1918 г. в Берлине — массовая забастовка с 400 тыс.
участников. Бастует примерно пятая часть всех рабочих военных
предприятий. Они избирают 400 делегатов, которые в тот же
день создают Рабочий совет Большого Берлина. 29 января со-
циал-демократическая газета «Форвертс» выходит с заголовком:
«Требования рабочих — немедленный мир без аннексий, участие
рабочих представителей в мирных переговорах, улучшение снаб-
жения продуктами питания, отмена военного надзора над пред-
приятиями».
В Берлине назревает гражданская война. 40 тыс. активистов
с военных заводов отправлены в армию. В их бумагах поставлен
штамп «В.18» (Берлин, 1918 г.), чтобы держать под особым над-
зором. До 3 февраля бастует 1,5 млн. человек. Рабочие советы
созданы также в Эссене. Гамбурге, Киле и других городах.
Людендорф, политическое влияние которого все более растет,
советует поставить во главе фабрик и верфей военных и преду-
преждает, что нельзя повышать рабочим зарплату.
Кайзеровские правители видят спасение только в новых воен-
ных акциях, в силе и насилии.
Реакция правых на сложившуюся ситуацию, включая так на-
зываемую мирную резолюцию рейхстага, проявилась в создании
осенью 1917 г. «партии отечества», ставшей центром сосредо-
точения всех крайних консерваторов, поборников наиболее экс-
тремистской военной политики. Ее основатели гроссадмирал Тир-
пиц и Дитрих Шефер сначала хотели представить ее как «над-
партийное движение» и стали собирать в свои ряды политиков
правого направления из различных партий. Однако «партия
отечества» очень быстро превратилась в экстремистски-национа-
листическую массовую организацию (к лету 1918 г. она насчи-
тывала более 1,25 млн. членов). Руководители партии заняли
важные позиции в государстве и экономике. Гроссадмирал и его
сподвижники (как много позже гитлеровский гроссадмирал Ре-
дер и его штаб) считали немыслимым любое сближение с кем
бы то ни было, включая Ацглию, к миру с которой призывали
более умеренные.
На учредительном митинге «партии отечества» 2 сентября
1917 г. Тирпиц говорил: «Война превратилась в решающую борь-
бу двух мировоззрений: германского и англо-американского.
Речь теперь идет о том, что мы вопреки англо-амепиканцам про-
должим свое существование или снова падем... Идет смертель-
ная борьба, которую Германия теперь ведет не за одну лпшь
Германию, но за истину и права Европейского континента и
его народов против всепожирающей тирании англо-американизма.
15
Германия борется за вемикии идеал, поэтому я хотел бы бро-
сить клич: Германия, проснись, настал час твоей судьбы!» 12.
Еще в начале века Тирпиц совместно с Вильгельмом II вы-
работал новый стиль массовой военной агитации и создания
«образа врага». А осенью 1917 г. он, используя имеющийся
опыт, при полной поддержке Людендорфа, пропагандировал не-
ограниченную войну, прежде всего подводную, и развивал новые
националистические концепции. «Партия отечества» стала полу-
чать поддержку самых крайних националистических кругов,
в том числе прусского консервативного протестантизма Северной
Германии, уже давно выступавшего против усиливающихся пози-
ций католицизма. Празднование в октябре 1917 г. 400-летия
Реформации использовалось против мирных акций католического
центра. Даже Мартина Лютера хотели сделать символом продол-
жения войны.
Разжигание «германской воли к победе» и аннексиям «пар-
тией отечества» целиком отвечало задачам борьбы против рево-
люции.
Все это жадно впитывал в своих окопах безвестный, но пре-
данный кайзеру, генералам и ненавидящий «предателей, сидя-
щих в тылу», клокочущий злобной энергией Гитлер.
5
Так все милитаристы, суперпатриоты и реакционеры считали,
что ход истории еще можно изменить. Надо лишь строить боль-
ше орудий, подводных лодок и продолжать войну. И кроме того,
надо стереть в порошок социалистов, политиков-либералов, этих
предателей, которые своими требованиями мира хотят вонзить
нож в спину Германии.
Решают начать новую, еще более широкую пропагандистскую
кампанию, чтобы отвлечь народ от вредных настроений (ее стали
называть «психология вместо пушек»). Кайзер отдает распоря-
жение канцлеру «вдолбить немецкому народу веру в подводное
оружие и тем самым веру в конечную победу». Канцлер Бетман-
Гольвег обещает Людендорфу развернуть широчайшую пропаган-
дистскую кампанию внутри страны и создать особую централь-
ную инстанцию для управления пропагандой.
К весне 1918 г. на Западном фронте Германия держала поч-
ти 200 дивизий. 50 дивизий находились в России.
На Западном фронте сосредоточили такое огромное количе-
ство артиллерии, что когда 21 марта 1918 г. в 4 часа утра
всеобщей артиллерийской подготовкой открылось немецкое «ве-
сеннее наступление», то многим показалось, что наступил конец
света. Уинстон Черчилль, находившийся на Западном фронте,
писал о «самой ужасной канонаде, какую он когда-либо слышал».
Людендорф вспоминал об «ужасающем громе и землетрясении»
и т. д. Вслед за первым начинается второе наступление, потом
12 Ibid., S. 129.
16
третье, четвертое. Союзники отступают. Немцы захватывают мно-
жество пленных.
Следуют сюрприз за сюрпризом. Вводятся все новые и новые
орудия войны. Все то, над чем тайно годами работали ученые
и инженеры, противники теперь обрушивают друг на друга.
«...Гупны обстреливают Париж! Очередное чудо германской
военной техники!» В марте 1918 г. немцы открыли огонь по
Парижу из пушки Круппа с расстояния 120 км. Каждые 15 ми-
нут — выстрел. Союзники потрясены. Разве такое возможно?
Вероятно, это безоткатное орудие, установленное на дирижабле,
который прячется в облаках над Парижем. Или пушка длиной
в 700 м, которая установлена на плато Сен-Гобен. Американцы
утверждают: это воздушная торпеда. В окружении президента
Франции говорят: это совершенно новая немецкая граната. Не-
мецкие артиллеристы шутят: «Это еще что! Обождите следующей
войны, тогда мы будем стрелять прямЪ со двора казарм».
Сюрпризы с другой стороны: во время «второй битвы на
Сомме» 400 новых «быстроходных» английских и французских
танков прорывают немецкий фронт. Одна за другой следуют га-
зовые атаки, особенно страшные во Фландрии. Подводная война
достигает невиданных размеров. Ежемесячно немецкие подвод-
ные лодки топят английские и французские суда общим водоиз-
мещением 600 тыс. т.
В морях вокруг Европы установлено 187 тыс. мин. Потоплено
более 6 тыс. английских и французских судов, в том числе
100 боевых кораблей и 178 подводпых лодок. За месяц до капи-
туляции, 1 октября 1918 г., Германия приняла так называемую
программу Шеера — план создания новых 376 подводных лодок.
Их должны строить на 11 верфях 69 тыс. рабочих, которые бу-
дут отозваны из флота, армии, резерва и военной промышленно-
сти. И вот, когда через несколько лет флот будет создан, ад-
мирал Шеер выиграет войну против Англии и ее союзников!
Новейшая техника открывает совсем неизвестную прежде
возможность ведения войны в воздухе. Цемцы придумали
«цеппелины». Они совершают палеты на английские города.
Но «цеппелины» лишь начало. Аэропланы становятся тем новым
оружием, которое должно принести победу Германии. Наступле-
ние в 1918 г. на Западном фронте поддерживало 1340 самолетов.
У немцев есть уже девять воздушных бомбардировочных эскадр
и 2,5 тыс. зенитных орудий. Появляются свои воздушные асы
и «герои»: Манфред фон Рихтхофен, Эрнст У дет. Им приписы-
вают необычайные победы, их превращают в идолов. В ответ
союзники вводят почти столько же машин, бомбят не только ли-
нию фронта, но и Рейнскую область. Техника, ярость, неприми-
римость, потоки крови...
Однако эскалация уничтожения не остановила исторического
развития. Германия проиграла войну. Возвращавшиеся с фронта
люди были обуреваемы самыми противоречивыми чувствами и
эмоциями. Одни — ненавистью к тем, кто развязал бойвдр, дру-
17
гие — апатией, третьи пылали непримиримой злобой к «преда-
телям-революционерам», из-за которых Германия и потерпела
поражение. О чем же все они могли думать? Менялись старые
представления о целях войны, о цене победы или поражения,
о патриотизме, доблести, политических и моральных ценностях
и многом другом.
Оказывалось, что сосредоточение громадной военной мощи в
руках немногих, распоряжающихся ею во вред абсолютному
большинству, есть уже само по себе анахронизм и преступление.
Невиданная концентрация народных масс в армиях под знамена-
ми несправедливой войны высвобождала их волю в тем больших
размерах, чем полнее обнаруживали себя кошмары неправедно-
сти и несправедливости совершаемого.
Самое могущественное для своего времени оружие не смогло
остановить социальные процессы, повернуть ход истории, остано-
вить закономерное изменение мира. Поэтому и победа в этой вой-
не была не той победой, которую привыкли видеть те, кто раз-
жигал неправедные войны а поражение — тоже не таким, как
бывало раньше.
Военная эскалация имела две стороны. Первая — последова-
тельное материальное расширение: в войну вступали все новые
государства, втягивались все более обширные ресурсы, создава-
лось все более могучее оружие. Вторая, главная, которая стала
определять дальнейший ход событий, их окончание и результа-
ты,— повсеместное нарастание революции и переключение все
больших усилий империализма на борьбу с ней.
Оружие в руках власть имущих было теперь не просто ору-
дием войны, но и «потенциалом социального устрашения». Но-
вое, вселявшее ужас своей неизвестностью и новизной оружие
стало орудием подавления масс. Открыли ли эти технические
средства устрашения путь к победе? Помогли ли они повернуть
ход истории в пользу тех, кто начал и вел мировую войну?
Оказалась ли военная победа одной коалиции над другой именно
той победой, которую ожидали? История дала на это вполне яс-
ные ответы.
6
Когда все завершилось, люди могли оглядеться и оценить про-
исшедшее. Добился ли кто-нибудь реальной победы? Осуществи-
лись ли задуманные планы? Стала ли война средством конструк-
тивной мировой политики? Соответствовали ли ее жертвы, уси-
лия и затраты результатам, к которым пришли те, кто ее заду-
мал и вел? Наконец, оказалось ли военное могущество всесиль-
ным? Вот минимум вопросов, которые возникали сразу же после
того, как смолкли орудия и делегации стран Антанты собрались
в Париже, чтобы выработать условия мира.
Однако победители отнюдь не собирались критически оцени-
вать свершенное. Их заботы сводились к тому же самому, чем
занимались на исходе бесчисленных войн короли, князья или
18
герцоги средневековья: как получше что-то урвать для себя, как
изменить границы, взять побольше контрибуции и т. д. Те, кто
был виновен в этой войне, стали твердить, например, что война
оправданна, потому что войны неизбежны вообще, что она дала
толчок техническому прогрессу, что она была высшим проявле-
нием патриотизма. Или же стали глубокомысленно анализировать
«искусство» ведения этой кровавой, грабительской войны.
Подлинная оценка происшедшего могла быть дана только с
совершенно иных позиций. В. И. Ленин писал, что такого рода
катаклизмы создают опасность подрыва самих условий сущест-
вования человеческого общества. Он говорил: «Эта война вызва-
на неизбежно тем развитием гигантски-крупного капитализма,
особенно банкового, которое привело к тому, что каких-
нибудь четыре банка в Берлине и пять или шесть в Лондоне
господствуют над всем миром, забирают себе все средства, под-
крепляют свою финансовую политику йсей вооруженной силой
и, наконец, столкнулись в неслыханно-зверской схватке из-за
того, что дальше идти свободно захватным порядком некуда...
Виновато в этом все развитие капитализма за полвека» 13. Имен-
но такой подход позволял дать ответы на все те вопросы, кото-
рые возникали после того, как смолкли орудия.
Война доказала полное банкротство политики реакционеров
и' агрессоров, империалистов и милитаристских клик, всех без
исключения государств — победителей или побежденных, захва-
тивших или потерявших. Все их армии, на которые были затра-
чены фантастические по тем временам средства, оказались бес-
помощными перед волей народов и законами истории.
Властители капиталистического мира хотели этой войной
обескровить международное демократическое движение, левые
силы, но лишь ускорили социальный взрыв. Причем такой, ко-
торый потряс всю систему, вызвал ее глубочайший кризис.
Империалисты хотели переделить мир. Но ход ближайших
событий с неумолимой логикой перечеркнул все «достижения»
тех, кому в результате военной победы даже что-то удалось.
Война, в ходе которой человечество понесло невиданные жертвы,
не могла быть средством конструктивной политики.
Что-то нереальное заключалось в ужасающем несоответствии
задуманного и результатов, программ и цены, уплаченной за по-
пытку их реализации, за алчность, авантюризм, ограниченность
и цинизм немногих.
Теперь происходил поворот от империалистической войны к
империалистическому миру. Ресурсы коалиций достигли предела.
Да, имелись победители и побежденные. Одни проиграли войну.
Другие продиктовали условия мира. Однако неизмеримо более
важно, что все вместе они ввергли в глубочайший кризис свою
общественную систему. Победа революции в России глубоко ме-
няла всю структуру, весь политический облик Европы. Война
13 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 32, с. 89.
19
вызвана господствующими классами, ее кончит только революция
рабочего класса, говорил Ленин, оценивая ход войны и послевоен-
ного процесса. Война приведет к пролетарской революции, гово-
рилось еще в Базельском манифесте социалистических партий.
Прогноз подтвердился полностью.
Это был глубочайший кризис системы потому,, что за преступ-
ные дела богачей, солдафонов, кучки политиканов погибло более
10 млн. человек и в два раза больше было искалечено. Война
растоптала души трех поколений людей, не дав им ничего вза-
мен. Это был крах системы и потому, что, сделав громадную
ставку на военное насилие, она не добилась ничего ни в поли-
тической, пи в моральной, ни в экономической, ни собственно
в военной сферах.
«Рабочая революция растет во всем мире»,— писал Ленин вес-
ной 1917 г.14 И ответом реакции на этот невиданный рост рево-
люции стала контрреволюция — яростная и беспощадная. Ее
олицетворением и становится фашизм.
В это время Гитлер восхищался генералом Людендорфом,
планы которого были в общем-то ясны — наступать на Россию,
уничтожить русскую революцию, отделить для Германии бога-
тейшие области Украины и Кавказа. Так думали многие герман-
ские военные — и наверху и внизу. И вместе с ними Гитлер гор-
дился Брестским миром, считая, что его тяжелейшие условия
сокрушат русскую революцию и вместе с тем ликвидируют «пре-
дателей» в германском тылу.
Германия может и должна только побеждать, считал Гитлер,
проведший в окопах четыре года. На Востоке уже победа. Те-
перь надо то же самое сделать на Западе. Полк, в котором он
служил, принимает участие в трех наступлениях — на Сомме,
Уазе и Марне.
Но цель не достигнута. На Востоке молодая Красная Армия
дала отпор. На Западе наступление застряло. Париж взять не
удалось. Моральное состояние войск не просто упало, но значи-
тельная их часть была охвачена революционными настроениями.
«Старые солдаты» (среди них и Гитлер), охваченные беспредель-
ной яростью, клялись отомстить революции. Они обещали друг
Другу, если останутся живы, бороться за то, чтобы эта месть
стала основой будущей политики и чтобы, пусть с опозданием,
придать «смысл» тому кровопролитию, в котором они участво-
вали.
В начале сентября 1918 г., получив короткий отпуск, Гитлер
поехал в Берлин, где мог убедиться, что означает приближение
революции. Он вернулся в полк, участвовал в еще одном на-
ступлении под Ипром, где 15 октября был отравлен газом. В ла-
зарете Пазевальк он узнал о германской капитуляции и о начале
Ноябрьской революции. В считанные дни она распространилась
14 Там же, с. 97.
20
по всей Германии. Ярости ефрейтора и ему подобных не было
предела.
11 ноября 1918 г. М. Эрцбергер, вице-канцлер только что
пришедшего к власти социал-демократического правительства
Эберта, подписал в салон-вагоне маршала Фоша условия капиту-
ляции, продиктованные союзниками. Собственно, этот момент и
стал истоком легенды о «ноябрьских предателях», которые «про-
дали нацию». Союзники не хотели иметь дело с кайзером, гене-
ралами, начавшими войну. Они объявили, что подпишут капиту-
ляцию лишь с «демократическим правительством». Так они за-
ставили пришедших к власти социалистов принять на себя как
бы единоличную ответственность за все случившееся. И тем был
дан повод реакционной военщине подтвердить версию о «врагах
в тылу» и о том, что теперь необходим новый «вождь», которо-
му предстоит «спасти Германию» от этих предателей.
Миллионы солдат, возвращавшихся после поражения и окон-
чания войны, состояли из разнородных элементов. Одни влива-
лись в революционное движение трудящихся. Другие погрузи-
лись в бездействие. Но очень мощным оказался реакционный
напор той части военных — от высших генералов до солдат-
«ландзеров»,— которая сочла себя обманутой, зря пролившей
кровь и преданной. Они уже тогда, в конце войны, становились
нбсителями психологии фашизма. И они составили его изначаль-
ную среду. Они внесли в будущее фашистское движение свою
психологию, свои идеалы и методы.
Все самое экстремальное, жестокое, выработанное мировой
войной, культ силы, ненависть, беспощадность, обесценение
человеческой жизни, массовость убийств, бескомпромиссность,
неразборчивость в средствах и вместе с тем способы массовой
пропаганды и приемы социальной демагогии — все это они при-
несли с фронта в тыл, где имелась подходящая почва. А когда
возникла фашистская партия, она психологически восприняла
эти методы и «идеалы».
Война завершилась. И 28 апреля 1919 г. в Зеркальном зале
Версальского дворца германские представители подписали мир-
ный договор со всеми его тяжелейшими условиями.
Глава 2
ПЕРВЫЕ ШАГИ
1
То, что Версальский договор не разрешил никаких европейских
или мировых проблем, но создал несметное число новых, было-
очевидно уже для многих современников. Французский полити-
ческий деятель и историк Тардье, один из создателей и горячий
поклонник договора, писал: «Ни одно политическое мероприятие
не подвергалось более страстным нападкам, чем Версальский
договор». И продолжал: если разобраться в массе критических
суждений, то их можно «распределить по трем категориям: до-
говор противозаконный, договор неосуществимый, договор недо-
статочный».
Он был прав. Сегодня же, зная последующие события, мы
добавим: это был договор, на основе которого союзники хотели
ограбить Германию. И который дал повод праворадикальным
элементам в Германии выбросить лозунги реванша, активизиро-
ваться, сплотиться и развернуть наступление на только что уста-
новившуюся веймарскую буржуазную демократию. Впоследствии
он был использован фашистами для подготовки Германии к вой-
не под предлогом «освобождения от цепей Версаля».
Но мог ли Версальский договор быть иным? Нет. Ведь строи-
ли его те же руки, которые начали и завершили первую миро-
вую войну. Конечно, в ряду «конструкторов мира» сверкали
имена Клемансо, Ллойд Джорджа, Вильсона — двух премьеров
и одного президента. Их опыт мог бы поднять политические ре-
шения до уровня эпохи. И действительно, в документах, состав-
лявшихся от их имени или при их участии, не было недостатка
в словах, исполненных благородства и заботы о человечестве.
Мир «во имя свободы народов». Мир, чтобы «навсегда ликвиди-
ровать причины угрозы для наций». И даже «дать действитель-
ные гарантии безопасности Вселенной». «14 пунктов» президента
США Вильсона, ставшие основой мирных переговоров, тоже были
«проникнуты стремлением исправить все зло сейчас и на все
времена».
Но на деле ни опыт тогдашних лидеров великих держав,
пи вдохновляющая риторика документов и речей, ни «14 пунк-
тов» не превращали заключенный мир во что-то большее, чем
грубое низвержение империалистического конкурента, невзирая
на последствия. Образ языческого пиршества «на костях вра-
гов» — вот что напоминает, пусть отдаленно, эта прикрытая
лоском дипломатии XX в. вакханалия военной победы.
Возможно, это преувеличение, за которое автор должен дер-
жать ответ перед теми историками, что отпюдь не склонны
искать в Версале истоков будущей второй всемирной катастрофы.
Конечно, никак не походил на древних вождей блестящий,
22
остроумный Ллойд Джордж, который, сидя у камина и обхватив
руками колено, философствовал на версальских заседаниях.
Не походил на них и «великий тигр» Клемансо, тяжеловесно и
точно излагавший свои неумолимые доказательства в пользу су-
рового наказания Германии. И уж, конечно, ничего общего не
имел с образами своих далеких предков президент Вильсон,
выступавший здесь вроде университетского профессора, оппони-
рующего диссертацию.
Дело, конечно, не в образах, а в исторической значимости
творимого. Версальская система создавалась могущественными
империалистическими силами, которые стремились к переделу
мира и хотели сломить — экономически и политически — самого
грозного конкурента — Германию. Ту самую державу, которая
последние полстолетия столь бесцеремонно расталкивала сопер-
ников на мировых рынках. Надо сказать, Клемансо меньше всех
терзался сомнениями по поводу необходимости подорвать жизнен-
ную силу давнего врага. Нам незачем извиняться перед побеж-
денным агрессором за нашу победу, заявлял он, требуя макси-
мальных репараций в пользу Франции.
Как ни были едины эти трое в своих намерениях, противо-
речия в «треугольнике» возникли с самого начала. И они были
неустранимыми. Соединенные Штаты, оказавшиеся теперь самы-
ми богатыми, могли держать в руках обескровленную, разорен-
ную Ефрону. С одной стороны, ее надо восстановить, но с дру-
гой — не до такой степени, чтобы со временем получить слиш-
ком мощных конкурентов. Германию следовало ослабить как са-
мого опасного соперника. Но и здесь не надо идти слишком да-
леко, чтобы не создавать экономический вакуум и революцион-
ный очаг в центре Европы. Надо было иметь противовес двум
другим великим державам и, конечно, Советской России.
Что же в Западной Европе? Здесь росла оппозиция Америке
как к партнеру, обогатившемуся и ничуть не пострадавшему в
войне и теперь собирающемуся всех поучать. Во Франции ожи-
дали гораздо большей американской поддержки в вопросе о ре-
парациях. А в Америке были разочарованы отказом Франции в
конце 1918 г. начать переговоры о кредитах — деловые круги
Франции надеялись поддержать национальную промышленность.
В Лондоне более сдержанно, чем в Париже, относились к ме-
рам наказания Германии, следуя проверенной политике равно-
весия сил. Ллойд Джордж вовсе не хотел, чтобы Англия через
десяток лет увидела по ту сторону Ла-Манша чересчур сильную
Францию, поднявшуюся на дрожжах непомерных германских ре-
параций и способную составить опасную конкуренцию в коло-
ниальном мире.
Условия Версаля давно и хорошо известны. Старательный
труд армии чиновников, составлявших договор, воплотился в
440 статьях. Они включали, помимо репараций, передачу Гер-
манией Франции Эльзаса и Лотарингии, Бельгии — области Эй-
пен и Мальмеди, Дании — северного Шлезвига, Польшу — По-
23
знанской области. Вдоль всего среднего течения Рейна создава-
лась демилитаризованная зона. У Германии отняли 12,7% ее
территории и почти десятую часть населения (9,6%) в пользу
Франции, Бельгии, Дании, Польши, Чехословакии, Литвы. Кроме
того, она потеряла все свои колонии в Восточной и Юго-Запад-
ной Африке. Утратила Камерун и Того, колонии в Азии, Ав-
стралии общей площадью около 3 млн. кв. км с населением в
12,3 млн. человек, передав их Великобритании, Франции,.
Бельгии, Японии.
Согласно договору, предстояло сокращение германской армии
до 100 тыс. человек, уничтожение судов военно-морского флота,
самолетов или моторов. Предусматривалась передача союзникам
торгового флота, поставка им в огромных количествах угля и
скота, передача Франции в полную собственность каменноуголь-
ных копей Саарского бассейна и т. д. Австрия была отделена от
Германии. Создавались самостоятельные государства Чехослова-
кия и Польша, последняя с «данцигским коридором» — выходом
к морю. Данциг становился вольным городом. И наконец, уч-
реждалась Лига наций.
Каждое из этих условий было для Германии в той или иной
мере тяжелым. И союзные дипломаты, тщательно формулирую-
щие пункт за пунктом свои жесткие требования, вовсе не заду
мывались, что каждый из этих пунктов запечатлевался в созна-
нии тех сил в Германии, которые жаждали реванша уже на
следующий день после того, как прочитали условия мира.
Инерция милитаризма продолжала действовать и теперь, ког-
да заключался мир, т. е. в обстановке, требовавшей прежде все-
го политической мудрости и прозорливости. Какая уж тут муд-
рость, когда маршал Фош сплошь и рядом диктовал политикам
при выработке условий мира, что делать, а что не делать. Он
требовал оккупации левого берега Рейна вопреки мнению своего
правительства.
В ходе одной из дискуссий по этому поводу английский пред-
ставитель Лоу сказал Клемансо:
— Если бы какой-нибудь английский генерал позволил себе
занять подобную позицию по отношению к своему правительст-
ву, он и пяти минут не остался бы на своем посту.
Клемансо ответил:
— Мое мнение вам известно. Как я ни сожалею о позиции,
занятой маршалом, мы не должны забывать, что именно он вел
наших солдат к победе.
Это был, конечно, убедительный аргумент для политика ми-
литаристского толка. В Европе тогда господствовало под впечат-
лениями войны примитивное представление о безопасности, ос-
нованное па чисто военных представлениях. Безопаснее, когда
граница проходит не по суше, а по реке, по горам и т. п. При-
чем политические, исторические, этнографические, социально-
психологические условия во внимание принимались мало. Так,
военная партия во Франции настаивала на оккупации и присо-
24
'единении левого берега Рейна, с тем чтобы эта река была фран-
цузской восточной границей. Маршал Фош говорил: «Достигнув
Рейна, мы должны там остаться... Нам нужен барьер. Мы долж-
ны двойным замком запереть дверь» *. Но проживавшее на лево-
бережье немецкое население никогда не смирилось бы с таким
решением. Ллойд Джордж писал: «Если бы французскому шо-
винизму удалось достигнуть своей цели на Парижской конферен-
ции, Рейн еще при жизни нынешнего поколения вновь разлился
>бы и стал опустошать Европу» 1 2.
Французское правительство добилось захвата левого берега
Рейна. После трехмесячной дискуссии договор гарантировал
Франции оккупацию левого берега Рейна сроком на 15 лет как
удобную линию обороны и в качестве залога выполнения Герма-
нией обязательств по репарациям.
Очень скоро «проблема левого берега Рейна» стала темой де-
магогической пропаганды в Германии. И это, конечно, была не
•единственная тема, которую дали в руки германским национа-
листам и реваншистам творцы Версаля. Один из наблюдателей
того времени, американский финансист Ф. Валдерлип, писал:
«В Париже начертили много карт, но нет чернил вечных. Госу-
дарственные границы там установлены такие, что даже самый
неисправимый оптимист не поверит в их долговечность. Понадо-
'бятся, быть может, новые войны, чтобы их уничтожить. Но в
таком Виде они ни в коем случае долго не просуществуют...
Как ни были мудры версальские миротворцы, но даже они не
могли предвидеть всех последствий, которые повлекло за собой
заключение мира на выработанных ими началах» 3.
Сошлемся на мнение английского экономиста Д. Кэйнса:
«Договор не содержит в себе ни одного мероприятия, могущего
способствовать экономическому воссозданию Европы... Экономи-
ческая проблема Европы, голодающей и разваливающейся на их
глазах, была единственным вопросом, к которому у победителей
нельзя было пробудить интереса»4. По мнению итальянского
премьера Ф. Нитти, «новые договоры разорили все нации, нару-
шили экономическую солидарность, разорвали налаженные сто-
летней работой связи и, при росте армии и взаимного недоверия,
готовят будущее — печальное для побежденных и грозное для
победителей» 5.
Ллойд Джордж позже писал, что Европа идет навстречу но-
вым колоссальным потрясениям, целому циклу войн. «Народы
собирают, фабрикуют и совершенствуют всевозможные взрыв-
чатые вещества, насыщают всю окружающую среду легко вос-
пламеняющимися страстями. Это неминуемо должно вызвать
1 Holzle Е. Deutschland und die Wegscheide des ersten Weltkrieges. Wies-
baden, 1954, S. 213.
2 Lloyd George D. War Memoirs. L., 1938, vol. 3, p. 213.
3 Fischer F. Griff nach der Weltmacht. Dusseldorf, 1977, S. 271.
4 Цит. no: Drinhaus P. Wellkrisis und ihr Ausgang. Hamburb, 1926, S. 20.
5 Ibid., S. 21.
*•
25
когда-нибудь взрыв. Несправедливости, насилия, наглость и дух
отмщения пропитали самую почву Европы». Условия Версаль-
ского мира, как он считал, никогда не будут забыты Германией.
«Европа представляет собой кипящий котел международной не-
нависти, причем могущественные люди, имеющие в своем распо-
ряжении запасы топлива, раздувают огонь»,— продолжал Ллойд
Джордж6. И далее: «Милитаризм довел Европу до ее тепереш-
него положения, и, для того чтобы спастись от катастрофы в бу-
дущем, она сделалась еще более милитаристской, чем когда-
либо» 7.
Последствия первой мировой войны и Версаля, оказавшие
громадное влияние на весь мир, заключались в коренном изме-
нении как общего соотношения сил, так и политико-психологи-
ческой атмосферы в Европе. Конфронтация, вражда, подозрения,
страх, недоверие усиливались как результатами войны, так и
продолжавшейся милитаризацией.
Мир империализма не сделал из происшедшего выводов, ко-
торые отвечали бы интересам всего человечества. Политики при-
ступили к давно знакомому делу — созданию нового европейского
«баланса сил», а генеральные штабы — к поиску новых доктрин
уничтожения.
2
Ноябрьская революция в Германии шла к свержению буржуаз-
ной республики. В день отречения Вильгельма II от престола
Карл Либкнехт с балкона императорского дворца объявил Гер-
манию свободной социалистической республикой. Он приветство-
вал Советскую Россию и победивший там пролетариат. «Союз
Спартака» призвал к революции. В Берлине 6 января 1919 г.
полумиллионная масса рабочих двинулась с красными флагами
к центру города. Они окружили рейхсканцелярию, заняли вокза-
лы и важнейшие здания. В Мюнхене и ряде других городов вы-
ступления носили столь же мощный характер. Но реакция не без-
действовала. Сразу в Берлине появились листовки: «Рабочие,
граждане! Отечество стоит перед гибелью. Спасите его! Ему уг-
рожают не извне, а изнутри — „спартаковцы". Убивайте их вож-
дей! Убейте Либкнехта! Тогда вы получите мир, работу и хлеб!».
Листовки были подписаны: «Фронтовые солдаты».
Образовавшееся коалиционное правительство возглавили пра-
вые социал-демократы, канцлером стал Фридрих Эберт. В эти
дни Берлин находился в руках восставших рабочих и солдат.
Установление Баварской и Бременской советских республик, ре-
волюционные выступления рабочих, моряков, солдат в Киле,
Гамбурге, Шверине, Любеке, в Средней и Южной Германии, соз-
дание солдатских и рабочих советов, выступление 100-тысячной
Красной армии Рура, борьба пролетариата Саксонии — все эти
6 Lloyd George D. Op. cit., p. 394—399.
7 Ibid.
26
события убедительно говорили о том, что революция, поднимав-
шаяся еще в годы войны, охватывает всю страну.
10 ноября канцлер потребовал помощи военных против ре-
волюции. Начальник генерального штаба Тренер ответил: «Вер-
ховное командование и рейхсканцелярия должны выступить сов-
местно против большевизма... Офицерский корпус надеется, что
имперское правительство будет бороться с большевиками, и для
этого предоставляет себя в его распоряжение» 8. Позже Тренер
говорил: «Мы объединились для борьбы против революции и
против большевизма». Сам фельдмаршал Гинденбург провозгла-
сил: «Я заявляю, что верховное командование армии хочет идти
совместно с рейхсканцлером Эбертом... чтобы предотвратить в
Германии распространение большевизма» 9 10.
Но у армии уже не имелось организованных сил. Ставку сде-
лали на так называемые добровольческие отряды, или «фрейко-
ры», число которых росло с необычайной быстротой. Все наибо-
лее контрреволюционное из распадавшейся армии объединялось
в различные офицерские, солдатские союзы, «добровольческие
корпуса», группы «эйнвонерверов». Их финансировала Немецкая
национальная народная партия, состоявшая из представителей
монополистического капитала и юнкерства.
Носке, министр рейхсвера в новом правительстве, бросил их
на Берлин. 5 марта более 30 тыс. фрейкоровцев ворвалось в сто-
лицу. Десять суток шли бои с рабочими. Над ними учинили
кровавую расправу. Рурская область перешла на военное поло-
жение.
В Мюнхене фрейкоровцы также устроили беспощадные по-
громы. Па_ улйцах — массы трупов. «Требовалось бы написать
целую книгу, если бы кто-то захотел рассказать о совершенных
белыми преступлениях... Организованное варварство соверша-
лось беспрепятственно... Неописуемые оргии»,— сообщал фран-
цузский военный атташе в Мюнхене ’°. Особенно бесчинствовав-
шая «бригада Эрхардта» прошла затем парадным маршем перед
расположенным в центре города старым военным святилищем
«Фельдхернхалле», распевая боевую песню: «Свастика на шле-
мах, черно-бело-красные узы...». На их стальных шлемах дейст-
вительно красовались знаки свастики. Убийство К. Либкнехта
и Р. Люксембург увенчало наступление контрреволюции в столи-
це. По всей стране свирепствовал белый террор, особенно в Рур-
ской области, в Средней и Южной Германии.
...Ефрейтор Гитлер, конечно, горячо приветствовал расправу
над революционерами. В эти дни в своем полку он стал секрет-
ным осведомителем о настроениях в войсках. И тогда же он
«решил стать политиком». Он и ему подобные были твердо убеж-
дены, что «Германия не может быть спасена партиями „ноябрь-
ских преступников11, центра и социал-демократии». Только
9 Page W. Hindenburg. В., 1980, S. 279.
9 Ibid., S. 313.
10 Цит. по: Toland J. Adolf Hitler. Gladbach, 1977, S. 231.
27
«совершенно новое политическое движение» может дать ответ
на острейшие вопросы современности.
Он вскоре находит в Мюнхене единомышленников, много вы-
ступает перед ними с речами. Его начальник капитан Майр был
так восхищен выступлениями ефрейтора, что стал посылать его
в другие города агитировать солдат, прибывающих с фронта.
Затем Гитлер получил задание наблюдать за деятельностью
различных групп и организаций в Мюнхене, т. е. быть осведо-
мителем более высокого ранга. В этой своей роли он знакомится
с крошечной, состоявшей из 6-ти человек, группой, называвшей
себя «Немецкой рабочей партией». Ее возглавлял слесарь Антон
Дрекслер. Ее «программа» поразила Гитлера близостью к его
собственным взглядам: никакой классовой борьбы, подчинение
рабочих предпринимателям, «спасение Германии» и т. п. Дрек-
слер хотел превратить свою группку в партию под названием
«национал-социалистская», а ее символом сделать свастику по
примеру одной из таких же групп в Богемии.
Осведомитель сообщает обо всем этом своему начальнику
Майру. И тому приходит в голову «великолепная идея». Он
только что узнал: в одном из отелей уже некоторое время за-
седает несколько высших офицеров и финансистов, среди них
сам генерал Людендорф.
Людендорф, повелитель всей германской армии от Атлантики
до Персидского залива, сразу после поражения исчез и вскоре
объявился в Швеции. Он не хотел связывать свое имя с отступ-
лением потерпевшей поражение армии, предоставив это Гинден-
бургу. Затем он поселился близ Мюнхена и вскоре установил
контакт с принцем Рупрехтом для того, чтобы сначала восстано-
вить на баварском престоле древнюю династию Виттельсбахов,
а затем вместе идти на Берлин, подавить это гнездо мятежни-
ков и создать монархию во главе с баварским кайзером. Через
принца он налаживает контакты с очень богатыми людьми и об-
наруживает полное единство взглядов. И вот они заседают в
отеле, обдумывая вопрос, как бы им получить массовую под-
держку «снизу». Не может же, в самом деле, генерал, как бы
он ни был знаменит, совершить переворот один, без войск.
Обсуждая вопрос о восстановлении «германской военной
мощи», они пришли к выводу, что в новых условиях этого не-
возможно добиться без «помощи рабочих». А нельзя ли объеди-
ниться с группкой Дрекслера? Начались переговоры. И вот од-
нажды в бюро Майра является сам Людендорф и предлагает,
чтобы Гитлер, о котором он уже наслышан, стал членом этой
группки и сделал ее партией при помощи его, Людендорфа,
и его друзей.
Гитлер получает определенную сумму и становится членом
«рабочей партии». Теперь следовало расширить ее. Обнаруживая
кипучую энергию, он рассылает приглашения по казармам, пуб-
ликует черносотенную статью в газете «Мюнхенер беобахтер».
На организуемые им сходки в пивных приходит все больше лю-
28
дей, чтобы послушать оратора-демагога, показавшего способ-
ность своими погромными речами воздействовать на эмоции еди-
номышленников. Его уже признают интересным оратором. Он
повсюду говорит об одних и тех же «простых и понятных» ве-
щах: спасение родины от «внутренних врагов», борьба с комму-
низмом, разрыв условий Версаля.
Постепенно Гитлер становится лидером группы Дрекслера,,
а в конце 1919 г. реорганизует ее в партию. Целью новой пар-
тии должно стать не только ведение дискуссий, а ни больше ни
меньше как свержение Веймарской республики!
Тема его первой речи, прочитанной 13 ноября 1919 г. в
Мюнхене перед только что созданной партией, звучала так:
«Брест-Литовск и Версаль — сравнение победоносного мира и
мира, заключенного в результате поражения». Эта была аполо-
гия ничем не сдерживаемого насилия. Только оружие спасет
Германию. Он говорил; «Сколько существует земля, ни один
народ не должен был соглашаться подписывать такой позорный
мир... Германское бедствие должно быть ликвидировано герман-
ским железом. Это время должно прийти». Требовалась програм-
ма. Сутками сидели Гитлер и Дрекслер. И вот появляется
произведение из 25 пунктов, от которого оба пришли в-
восторг.
Получив денежную помощь от группы Людендорфа, заговор-
щики наводнили Мюнхен листовками и плакатами, созывающи-
ми на собрание 24 февраля 1920 г. в один из самых больших
городских пивных залов — «Хофбройхауз». Пришло более 2 тыс.
человек.
Гитлер говорил два с половиной часа. Сначала спокойно. По-
том — все более приходя в бешенство. Он громил революционе-
ров, «ноябрьски^ предателей», евреев, призывал к беспощадной
борьбе с ними, агитировал вступать в новую партию. Своих
товарищей он называл «расторопными, как борзые собаки, жест-
кими, как кожа, и твердыми, как сталь Круппа». Повсюду раз-
давались крики, аплодисменты, пивные кружки взлетали в воз-
дух. В заключение Гитлер пункт за пунктом зачитал программу
своей партии. Там было все: создание «Великой Германии», ко-
лонии, равноправие Германии с другими народами, разрыв ус-
ловий Версаля, борьба с коммунизмом, восстановление военной
мощи, экспроприация крупных магазинов, снижение цен и мно-
гое другое, что било по сознанию и подкупало измученных вой-
ной дезориентированных и озлобленных бюргеров, солдат, запу-
тавшихся в хаосе проблем интеллигентов и просто погромщиков-
черносотенцев, лишь ждущих, чтобы им указали, кого бить.
Словом, отныне он стал считать, что путь открыт, что ему
все дозволено. Друзья назвали его «волком», который «призван
разорвать стадо соблазнителей народа». Прозвище ему поправи-
лось. «Волк» стал его псевдонимом. Гораздо позже, во время
войны, оно возродилось в названии его «главных квартир»
(«Вольфшанце», «Вервольф» и т. д.).
29’
Собрание в «Хофбройхауз» означало шаг вперед в создании
нацистской партии. Приток членов возрос. Она становилась за-
метным в Баварии политическим фактором. Гитлер устанавливает
новые связи. На собрании профашистского общества «Железный
кулак» он знакомится с капитаном Ремом, грубым солдафоном,
который сразу признал в Гитлере будущего вождя, а впоследст-
вии стал начальником его штурмовых отрядов, с архиреакцион-
ным писателем Эккартом, имевшим обширные связи среди пра-
вой интеллигенции. Эккарт ввел его в «круг своих людей», пред-
ставляя как «человека, который однажды освободит Германию».
Затем он знакомится с Альфредом Розенбергом, прибалтийским
немцем, злобным, фанатичным антикоммунистом и антисемитом,
которому предстояло стать «идеологом» партии, и с многими
другими.
Военные покровители демобилизуют Гитлера из армии, чтобы
он целиком посвятил себя новой партии. Он развивает бурную
деятельность в Мюнхене и вне его. Непрерывно выступает с
речами. Все более расширяет круг сообщников. Новую партию
он назвал «национал-социалистской». Требовалось создать пар-
тийный флаг. Он должен соперничать с красным флагом комму-
нистов, ио «быть другим». Решили: свастика на черно-бело-крас-
ном фоне. Эмблему свастики уже использовали многие «фрей-
коры».
За 180 тыс. марок, полученных у богатых покровителей, на-
цисты купили прогоревшую газету «Мюнхенер беобахтер» и
превратили ее в свой партийный орган «Фёлькишер беобахтер».
А 22 января 1921 г. состоялся первый съезд новой партии, ко-
торая насчитывала уже несколько тысяч человек.
3
Германский фашизм прежде всего был воплощением контррево-
люции, реакцией на массовый подъем общедемократических дви-
жений в Германии и Европе после войны и в связи с ней. Ре-
волюции в России, Германии и в других странах, поражение в
войне, глубокий национальный кризис, голод, безбработица, тя-
желейшие последствия Версальского мира — все это занимало
свое место в ряду причин. Но нечто шло и от прошлого.
Контрреволюция второй половины минувшего и начала ны-
нешнего века была реакцией на становление Германии как цент-
ра революционного движения Европы. Консервация феодального
начала в период громадных экономических успехов капиталисти-
ческой Германии сделала ее политический облик на рубеже сто-
летий резко поляризованным и контрастным. Поляризация и кон-
трастность расстановки политических сил вообще характерная
черта германской истории, пожалуй, со времен Реформации.
Могущественные позиции аристократии и вообще правых кру-
гов, особенно в политической и военной сферах, остались в пер-
вых десятилетиях XX в. почти нетронутыми. Их влияние на по-
литику и армию, их традиции и психология — вот что после
30
поражения в войне оказывало скрытое и явное воздействие на
общественную психологию и на расстановку политических сил.
Для всего правого, ультрабуржуазного именно сохранение
традиционного консерватизма было последней пристанью в море
изменений и революций, катящем свои валы по Европе. Черно-
сотенцы в разных обличьях, пылавшие ненавистью ко всему, что
но позволило им в 1914—1918 гг. подавить демократию внутри,
переделать мир на свой лад, не только сохранили свои позиции,
но и втащили из предыдущего века свои идеи, густо замешан-
ные на мировом владычестве, шовинизме, расизме, «пангерма-
низме», свою убежденность в германском превосходстве. И
ко всему теперь примешивался мстительный и злобный ре-
ваншизм.
Служение войне было подсознательной реакцией на перемены
в Европе и формой защиты от них. Оно создавало противовес
блестящему развитию интеллектуализма* который наблюдался в
Германии прошлого столетия и в Веймарской республике. Преж-
де всего — против учений и движений, преобразующих общество.
Ведь в определенном смысле и возникновение первой мировой
войны было также попыткой феодальной касты вкупе с крупным
капиталом нанести смертельный удар классам — носителям со-
циальных изменений путем истребления на фронте и диктатуры
внутри.
Политико-психологическая среда Германии, куда вошли Гит-
лер и его приспешники, характеризовалась бездуховностью и
моральной опустошенностью. Вспомним, что широкие средние
слои германской нации на протяжении шести-семи десятилетии
вплоть до 20-х годов XX в. жили ожиданиями, борьбой. Рево-
люционные, демократические идеи противостояли консерватизму.
(юцпал-демократия, марксизм — пруссачеству и реакции.
«Германия не побеждена на полях сражений!» — под таким
лозунгом правые экстремисты вели все более ожесточенную
борьбу против Веймарской республики. Против тех, кто «всадил
нож красной революции в спину сражавшейся армии», кто под-
писал Версальский договор и выполнял его условия. Консерва-
торы ненавидели республику во всех проявлениях. От ее кон-
ституции до черно-красно-золотого флага, символизирующего
идеи либерализма и революции 1848 г. С их точки зрения, но-
вый строй должен стать продолжением рейха, созданного в
1871 г., черно-бело-красный флаг которого столь гордо развевался
во времена вильгельмовского величия.
К слову, этот флаг былого величия принципиально сохранили
военные моряки Веймарской республики, временно перестроив-
шие свой флот для торговых функций. Черно-красно-золотые
Ф hi жкп они демонстративно бросали где-нибудь в углу своих
кораблей.
Веймарская республика, с точки зрения правых, устанавлива-
ла лишь временное равновесие, которое они со временем пред-
полагали взорвать. Историк из ФРГ К.-Д. Брахер пишет: «Когда
31
социал-демократ Филипп Шейдеман вечером 9 ноября 1918 г.
провозгласил из здания рейхстага республику, это было сделано
с целью удержать контроль над экстремистскими течениями...
В действительности всплыли в возбужденных голосах ноябрьских
дней 1918 г. различные концепции будущих немецких государст-
венных и общественных форм... Леворадикальным концепциям,
ориентирующимся на русскую революцию, снова противостояли
реакционные и праворадикальные стремления к диктатуре;
между ними менялись всевозможные проекты с различными це-
лями» ”. И политическая история первой германской республи-
ки заполнена острой борьбой между крайне поляризованными —
мы снова это подчеркиваем — взглядами и партиями.
Сначала идея объединения нации наполняла сердца и умы.
Историческая цель, достижение которой в 1871 г. вызвало мощ-
ный взрыв национализма, объединяла в свое время течения на-
ционального потока. Идея захватила миллионы тех, чей полити-
ческий опыт оказался слишком невелик, чтобы осознать истори-
ческие и национальные последствия концепции имперского
величия.
В течение почти 50 лет до 1914 г. Германия переживала не-
виданный взлет. Мощная экономика, сильная армия, сразу под-
ряд выигравшая три войны и создавшая империю, самый орга-
низованный капитализм, необычайный рост политического авто-
ритета, богатство, сверкающее великолепие парадов и т. д. Все
самое великое, отуманившее умы буржуа и бюргеров.
И вдруг за каких-то четыре года войны — крах, круговорот,
камни империи, катящиеся в тьму и бездну. Все отброшено на
десятилетия назад. Унижение, мир, продиктованный теми, кто
раньше уважал и опасался. И — повсюду революции!
Катастрофический для Германии исход войны нельзя обозна-
чать лишь безликим словом «поражение». Это был взрыв, поро-
дивший новую психологию.
Версаль дал столько горючего материала, что нужно было от-,
крывать все предохранительные клапаны. Требовались новые
идеи. Их не дала тогдашняя социал-демократия. Но их дали ком-
мунисты, за которыми пошли сначала сотни тысяч, а потом мил-
лионы. Однако силы обновления боролись против несломленной
реакции. Германия оставалась милитаризованной не только в
смысле имеющегося в стране количества солдат и оружия, но и,
что еще важнее, духовно. Реакция собирала силы. Ей требовался
вождь.
4
Зарождение европейского фашизма обычно датируют 1919 г.,
когда война и революция сомкнулись теснее, чем когда-либо
прежде. Процесс возникновения фашизма шел с разной интен-
11 Bracher K.-D. Deutschland zwischen Demokratie und Diktatur. Miinchen,
1964, S. 81.
32
сивностью в различных странах. Но решающими были 1922—
1923 годы. Тогда вполне обнаружились его сходные черты, и он
привлек к себе всеобщее внимание. В конце октября 1922 г.
Муссолини двинулся со своими чернорубашечниками на Рим,
чтобы завоевать столицу, годом позже произвел путч Гитлер.
В другой части Европы — в Болгарии 9 июня 1923 г. в резуль-
тате фашистского переворота было свергнуто правительство Алек-
сандра Стамболийского и утвердился репрессивный режим Цан-
кова.
Уже 23 июня Исполнительный комитет Коминтерна призвал
рабочих всего мира протестовать против злодеяний «победившей
болгарской фашистской клики».
В 1920 г. очень мало людей в Европе знало слово «фашизм»,
и даже Муссолини считал его неологизмом и ставил в кавычки.
Ио уже в 1923 г. по всей Германии левые силы провели «антифа-
шистский день», выступив против немецких, венгерских и бол-
гарских «фашистов», и особенно против «чернорубашечников»
Муссолини. Понятие все более расширялось и приобретало все-
объемлющий характер.
С тех пор фашистское движение стало быстро распростра-
няться по Европе в формах различных групп, движений, партий.
Забегая несколько вперед, скажем, что эти разрозненные, нередко
па первых порах изолированные, группировки — «рексисты»
Леона Дегреля во Франции, «движение Лаппо» в Финляндии,
фламандская «национальная солидарность», датская «национал-
социалистская партия» Клаузенса, группки швейцарских фашис-
тов и подобные образования в других европейских странах —
с самого начала подражали Муссолини и Гитлеру. Французские
группы полковника де ла Рока, Жоржа Валуа, Жака Дриё,
Марселя Деа впоследствии набрали столь большую силу, что
в 1934 г. даже попытались захватить власть.
Набирали силу и британские фашисты, в 1923 г. образовав-
шие свою партию, которая к 1926 г. насчитывала 0,5 млн. членов.
Наиболее известным стал основанный в 1923 г. Британский фа-
шистский союз во главе с Освальдом Мосли, бывшим министром
лейбористского правительства.
Примерно то же самое происходило и в других странах. Не
без германской помощи образовались в Норвегии партия «нацио-
нальное собрание» Квислинга, позже «железная гвардия» в Ру-
мынии, партия Салаши в Венгрии. Затем Муссолини сделал лиде-
ра «усташей» (фашистская организация хорватских национали-
стов, весьма влиятельная) так называемым «поглавпиком»,
н Словакии появился Тисо, во Франции утвердился режим
Петэна. Но все это было позже.
В Польше «моральная диктатура» Пилсудского с 1926 г.
стала проводить политику «оздоровления» («санации»), опирав-
шуюся прежде всего на армию. И если сам лидер режима еще
допускал политический плюрализм, то его последователи пере-
шли к полувоенной диктатуре.
2 Д. М. Проэктор
33
В Испании «фаланга» Примо де Риверы, партия Салазара
в Португалии, австрийский «хаймвер» — все это были фашист-
ские движения и тенденции, но только итальянский фашизм и
германский национал-социализм добились самой полной полити-
ческой победы, а их лидеры возглавили государства. Но это прои-
зошло, как мы знаем, намного позже.
Период от 1 августа 1914 г. до 8 мая 1945 г. столь глубоко
изменил мир, что его можно рассматривать как особую эпоху
в истории — эпоху революций и глубочайших общественных из-
менений, начало которых, видимо, следует искать еще во Фран-
цузской революции. Противоречия империализма, который обост-
рил все конфликты, нашли наиболее полное выражение в развя-
зывании двух мировых войн. В 1917 г. первая мировая война
вышла за рамки классической милитаристской формы столкнове-
ния государств и стала социальным конфликтом мирового мас-
штаба. Уже обозначались контуры всеобщих гражданских войн и
будущего раскола мира.
Из этих новых обстоятельств возникли новые политические
явления. И среди них партия, которая была чем угодно, но толь-
ко не локальным, национальным феноменом. Эта партия вышла
из войны, осознала свою цель — бороться с революцией «рево-
люционными», т. е. экстремистскими, террористическими метода-
ми, радикализировала империализм, объявила главным врагом
коммунизм и Советский Союз. Такая партия не могла не найти
себе места в послевоенной Европе независимо от того, появились
бы на свет Муссолини и Гитлер или нет.
Ведь еще с конца XIX столетия повсюду в Европе происхо-
дило глубокое изменение политического и духовного климата.
Оно способствовало формированию новых политических направ-
лений, которые стремились кореным образом противостоять тра-
диционным формам мировоззрения.
Именно с этим связано появление множества профашиствую-
щих авторов, которые, увидев своего пророка в Ницше, стали
приспосабливать его учение к собственным смутным концепциям,
призванным противостоять социализму, либерализму, традицион-
ному консерватизму.
Муссолини предсказывал «фашизацию мира». Томас Манн
в период наивысшего напряжения после Мюнхена писал о «пол-
ной победе мощной тенденции времени, которую объединяют под
именем фашизма». Он указывал на «психологическую готовность
Европы к фашистской инфильтрации в политических, мораль-
ных, интеллектуальных отношениях». Несколько позже он гово-
рил о фашизме как о «болезни времени, которая повсюду в доме
и от которой не свободна ни одна страна». А вскоре после паде-
ния Гитлера он говорил о «фашистской эпохе Запада, в которую
мы живем и, несмотря на военную победу над фашизмом, будем
еще долго жить».
Известный политолог Г. Лукач в работе «Разрушение разума»
определял нацизм как «реакционный ответ на великие проблемы
34
времени последних полутора столетий» и как интернациональное
событие внутри капиталистического мира *2.
Однако мы несколько отвлеклись. Вернемся назад.
5
В периоды глубоких кризисов и сумятицы на политическую аван-
сцену часто выходили люди, в которых сначала толком не могли
разобраться. Подобных примеров история дает бездну. Актуаль-
ная риторика, казалось бы, помогала ответить на требования
времени, успокоить боль людей. И лишь позже обнаруживалась
подлинная сущность этих демагогов.
В Германии периода национальной катастрофы появилась
фигура Гитлера. И это не слишком удивительно. Многие «гитле-
ры», особенно из наиболее консервативных военных, оскорблен-
ных и униженных в самых своих «лучших чувствах», бродили
тогда по стране, сидели в пивных, ожидая времени для примене-
ния сил. И в худшие свои часы они мечтали о лучших. Тот, кто
потом стал фюрером, оказался лишь напористее других.
Конечно, для того чтобы какой-то ефрейтор с задатками «гит-
леропсихологии» и впрямь стал Гитлером, нужно и стечение ряда
определенных обстоятельств, и наличие определенных личных
качеств.
Разнообразные, вышедшие во многих странах жизнеописания
Гитлера начинаются примерно так: жил-был в австрийском горо-
де Линце мальчик Адольф, сын таможенного инспектора. Он был
неудачником, его не приняли в венскую академию художеств.
Он разозлился на всех, стал бродяжничать по улицам Вены, жил
в ночлежках, где познакомился с нехорошими людьми. Они ока-
зали на него дурное влияние, усугубленное беспорядочным чте-
нием всяких книжек, среди которых были и расовые теорийки
некоторых реакционных авторов. Он был на войне, потом стал
исповедовать эти дурные теории и дошел до того, кем стал.
Отсюда — шаг до постановки «волнующих» мещанских вопро-
сов: был ли умен Гитлер или глуп, гений он («гений зла» и т. п.)
или ничтожество, каковы детали его личной жизни и т. д. Если
мы здесь что-то утрируем, то немного.
Но если поставить вопрос глубже, то «феномен Гитлера»
стоит в одном ряду с проблемой особенностей истории Европы
и Германии на переломном этапе истории империализма вооб-
ще. Гитлеризм неотделим от этой истории и ее генезиса. В ней,
а не в характере и личных качествах Гитлера, которые, безуслов-
но, нельзя недооценивать, истоки всего. Нацизм может быть
понят лишь в тесной связи со всей политической и идеологиче-
ской историей Германии и Европы.
Теория, согласно которой «сильная личность делает историю»,
очень стара. Согласно западногерманскому историку Валентину,
Гитлер «доказал значение мощи индивидуума в истории». Голо
12 Luk6.cs G. Die Zerstorung der Vernunft. В., 1954, S. 5.
2*
35
Манн называет Гитлера «монстром, вызвавшим к жизни самые
мрачные феномены столетия». По Телленбаху, Гитлер — «демо-
ническая личность высшего масштаба». П. Хоффман называет
его «демоническим демагогом». Э. Дауэрлейн считает, что «на-
ционал-социализм исторически определялся одной-единственной
личностью, которая... ввергла немецкий народ в величайшую ка-
тастрофу». А. Когон предлагает такую формулу: «В центре спе-
циальных исследований истории национал-социализма... всегда
должна находиться личность Гитлера». Й. Фест в своей громад-
ной по объему биографии Гитлера говорит: фашистская диктату-
ра была системой, которая определялась исключительно «чудо-
вищной мощью и волей к действию Гитлера», и т. д.
Эта весьма распространенная концепция не дает ни одного
ответа на действительно серьезные вопросы истории фашизма.
Например: каковы его идеологические импульсы? какие условия
привели значительную часть германского населения к фашизму?
почему определенные социальные круги оказались столь податли-
выми фашистской пропаганде? почему фашизму удалось при-
влечь на свою сторону крупные концерны и банки? почему ему
удалось подавить рабочее движение? и т. д. На все эти вопросы
теория «фюрерства» ответов не дает.
В качестве предварительного замечания в данной связи вы-
двинем следующую мысль. В Германии 1918 г. испытала потря-
сение и разочарование не «вся нация», как говорят апологеты
теории «фюрерства», но только крупная буржуазия, которая хо-
тела этой войны и возлагала на нее громадные надежды. Ясно,
что германская крупная буржуазия восприняла ноябрь 1918 г.
как ужасную катастрофу.
В то же время большая часть рабочего класса оценила пора-
жение кайзеровского рейха как условие для внутреннего осво-
бождения, а революцию — как создание возможностей для луч-
шего будущего. Идентификация нации с интересами наиболее
консервативных кругов буржуазии, изложение истории с точки
зрения только интересов и перспектив власть имущих — это не-
научный подход. Отсюда следуют утверждения, что фашистская
диктатура ликвидировала лишь «врагов нации», а это было пра-
вильно и оправданно. Отсюда — и попытки полностью отвергнуть
Ноябрьскую революцию в Германии, и фальсификация истории
фашизма, например итогов последних свободных выборов в нояб-
ре 1932 г. Гитлер был избран отнюдь не «большинством немец-
кого народа», но меньшинством в 33,1%. Однако и эти голоса
исходили не из «немецкого народа», т. е. от большинства трудя-
шихся, а главным образом от средних слоев. Но не будем
забегать вперед.
Ощущения и идеологические тенденции, которые сторонники
теории «фюрерства» приписывают «германскому народу» или
«всей эпохе», принадлежат только германскому консерватизму.
Они могут быть поняты лишь с позиций его образа мышления
и традиций. Необходимо с абсолютной четкостью определить, что
36
нацистские главари были представителями определенных СО'
циальных сил. Именно это обстоятельство затушевывают авторы
теорий «фюрерства».
Представления, что фашизм и его политика вышли из «воли
фюрера» (был ли он «демоном» или «представителем народа»?),
иррациональны. Империалистические программы «второго гер-
манского рейха» еще задолго до 1914 г. были основаны на тех же
планах всемирной агрессии, захвата новых источников сырья,
рынков сбыта, дешевой рабочей силы, достижения гегемонии
-в Европе и в мире, что и фашистские теории.
Экспансионистские программы, к реализации которых герман-
ский империализм стремился еще в первой мировой войне, вы-
текали отнюдь не из идей одной личности. Цели «третьего рей-
ха», в структурном отношении идентичные с планами «второго
рейха», доказывают преемственность и непрерывность социаль-
ных интересов групп, стоящих у власти. В столь же малой сте-
пени можно объяснить личностью и идеями Гитлера главные
элементы фашистской идеологии, диктатуры и политики.
Все важнейшие принципы фашистской идеологии были сфор-
мулированы в германском правом экстремизме задолго до 1918 г.
Гитлер был одним из многих, кто с фанатизмом воспринял эту
идеологию во время первой мировой войны. После 1918 г. ультра-
реакционная идеология стала объединяющей силой для всех кон-
сервативных групп. С ее помощью затем нанесли удар силам
социализма и рабочего движения.
То обстоятельство, что нацисты оказались «удачливее» дру-
гих, зависело, бесспорно, в большей степени от способностей их
фюрера, который смог сделать фашистскую идеологию восприни-
маемой массами. Не он ее создал, но он сумел повысить ее влия-
ние. Главное значение имели, конечно, социально-экономические
условия, определявшиеся развитием капиталистического общест-
ва. Тяжелый экономический кризис с его массовой безработицей,
стремительным расширением слоя деклассированных элементов
создали ту среду, в которой оказались приемлемыми нацисты.
Социальные последствия кризиса капитализма в сочетании с авто-
ритарными идеологическими стереотипами консервативных кру-
гов Германии, навязываемыми издавна народу, придали дейст-
венность пропаганде фашизма.
Нацистская пропаганда сыграла громадную роль в общей на-
правленности германской истории изучаемого нами периода.
Гитлер широко использовал свою безусловную способность акти-
визировать большие массы людей. Играя на их коллективной
психологии и на возможностях манипуляции лозунгами о нали-
чии «врагов нации» внутри ее самой, он поставил на службу
пропаганде технические приемы коммерческой рекламы. Он тре-
бовал проводить политические митинги только вечером, когда
психические и физические возможности человека ослаблены. Он
размывал психику людей, делал ее более восприимчивой, а затем
сосредоточивал ее на ограниченном числе лозунгов, которые по-
37
вторял непрестанно, повсюду и постоянно: 1) «уничтожение
марксизма»; 2) разрыв Версальского договора; 3) завоевание
России; 4) гарантия «социальной безопасности» внутри; 5) вос-
становление «национального престижа» Германии и всех немцев.
Эти главные лозунги повторялись во всех речах, статьях,
перед всеми кругами населения, со всех трибун и страниц газет.
И Гитлер был организатором, создавшим и подчинившим себе
огромную политическую иерархию. Он умел играть на идеологи-
ческих потребностях определенных кругов населения, чтобы на-
правлять недовольство мелкобуржуазных либо обездоленных, апо-
литичных, озлобленных слоев общества к реакционным целям.
Он спекулировал на самых консервативных политико-идеологи-
ческих традициях Германии, чтобы сделать действенными свои
установки для больших групп населения, ориентируя их в духе
национализма, антикоммунизма и милитаризма.
Благоприятные для нацистов обстоятельства значительно из-
менились после 1923—1924 гг., когда был 'отбит последний
натиск революционного рабочего движения, определилась неуда-
ча усилий повернуть путь германской истории к социализму,
когда стабилизировалась буржуазно-демократическая республика.
Тогда потребовались политические лидеры, которые действова-
ли бы не террором против рабочего движения, а были способны
помочь укреплению буржуазной парламентской демократии, рас-
колу рабочего движения или его интеграции в капитализм.
В новых условиях потребности господствующего класса стали
временно ориентироваться не на политических фюреров типа
Адольфа Гитлера или командиров «фрейкоров», а на гибких
представителей буржуазии или лидеров реформизма типа Штре-
земана или Германа Мюллера, представлявшего правое крыло
германской социал-демократии.
Тем не менее, как и прежде, для консервативных кругов бур-
жуазии, особенно из тяжелой индустрии, которые стремились
к свержению парламентской демократии, разгрому рабочего дви-
жения и к установлению диктатуры, представляли интерес фа-
шистские группировки вроде НСДАП и лидеры формации Адоль-
фа Гитлера. Они, как и раньше, были для них желательными
партнерами. Пусть в период экономической стабилизации
(1924—1929 гг.) влияние нацистов упало, но контакты с ними
лидеров крупной индустрии и банковского капитала не прекра-
щались.
Спрос на нацистов резко возрос, когда в 1929 г. разразился
громадный экономический кризис. Доверие народных масс к бур-
жуазным партиям и к парламентской демократии основательно
поколебалось. Массы снова искали альтернативу катастрофической
ситуации. Нацисты предложили «выход» из бедствий и нужды:
«уничтожение марксизма» и «возвращение Германии былого ве-
личия» путем новой «политики силы» («махтполитик»). Они по-
казали массам их «врагов» — коммунизм и евреев. Таким образом,
они стремились мобилизовать значительную часть народных масс
38
вокруг ультраконсервативных программ и лозунгов и одновре-
менно удержать их от поисков «левой» альтернативы.
В доверительной беседе с главным редактором газеты «Лейп-
цигские последние новости» Брейтингом, состоявшейся в 1931 г.,
Гитлер говорил: «Марксизм должен быть вырван с корнем...
Он источник большевизма... Только мы в состоянии спасти лю-
дей, гибнущих от этого врага. Только в тот день, когда консер-
вативные силы Германии увидят, что я, и только я с моей пар-
тией могу примирить немецкий пролетариат с государством и что
с марксистскими партиями не должно быть никакой парламент-
ской игры, тогда Германия будет спасена на все времена, тогда
мы сможем основать немецкое всенародное государство. Пожа-
луйста, убедите в этом господ Гутенберга, фон Папена и особен-
ной рейхспрезидента» 13.
Таким образом, различные политические ситуации определяли
появление различных политических лидеров. В начале и в конце
истории Веймарской республики сложились условия, раскрывав-
шие возможности к завоеванию нацистами огромного влияния.
Если рассматривать фигуру Гитлера в историческом кон-
тексте, то он, как и сам нацизм, предстает последователем идео-
логии наиболее реакционного крыла господствующих классов
Германии и Австро-Венгрии XIX—начала XX столетия. Кон-
цепции гитлеризма отнюдь не есть что-то принципиально новое
и самостоятельное. Опи лишь наиболее обостренная и грубая
попытка приспособить к условиям империализма ту яростную
контрреволюционность, которая возникла на почве противодейст-
вия развитию социалистического сознания, интернационализма,
либерализма.
«Политическая концепция и политическая программа» нациз-
ма, с одной стороны, впитали наихудшие черты мрачной герман-
ской расовой и геополитической философии прошлого, а с дру-
гой — сложились в период между 1919 г., когда Гитлер, отрав-
ленный газом, «решил стать политиком», и 1926 г., когда он
написал вторую книгу своего «основополагающего» произведения
«Майн кампф». В последующем то и другое лишь частично
видоизменялось и уточнялось применительно к ситуациям.
Эта концепция и вытекающая из нее программа вполне отра-
жали цели, надежды и стремления самой крайней, самой реак-
ционной части германского общества периода революций, острей-
ших социальных кризисов, поражения, разгула милитаризма.
Чуть-чуть забегая вперед, поставим вопрос: был ли Гитлер
в области своих внешнеполитических представлений догматиком
пли импровизатором? Такая тема нередко выдвигается в запад-
ной литературе. Конечно, он был и тем и другим в самых худ-
ших смыслах. С начала 20-х годов и до конца второй мировой
войны его «основополагающая программа» представляла собой
утопию, догму, которой он упорно держался, несмотря на то что
13 Цит. по: Calic. Ohnc Maske. Munchen, 1949, S. 42.
39
она находилась в глубочайшем и абсолютном противоречии
со всеми закономерностями истории и международной действи-
тельности. Но он был по-своему и изощренным импровизатором,
когда старался осуществлять эту догму в своих целях в конкрет-
ных ситуациях. Однако порочным было целое.
Но главное — в ином. Несмотря на гиперболические претен-
зии, он и все его сподвижники были абсолютно невежественны
в понимании общественных процессов XX в. Сумев навязать
риторикой, демагогией, массовой пропагандой, силой, террором,
обманом свое невежество миллионам людей, они могли пытаться
реализовать свои цели только путем преступлений. Но в истори-
ческих масштабах Гитлер был обречен с самого начала.
Ибо он не знал и не понимал окружающий Германию мир.
Он не понимал и саму Германию. И на основе созданных им
самим извращенных представлений принимал решения.
Ни он сам, ни те, кто пошли за ним, никто из них не имел
представления, что старому миропорядку пришел конец, что
наступает новый. И они хотели все повернуть вспять, считая на-
силие единственным и высшим творцом и судьей истории. Все,
что они делали в области политики, пропаганды, а потом, после
прихода к власти, в области экономики, дипломатии, торговли
и т. д.,— все это так или иначе подчинялось силе и войне.
Надеждам силой оружия изменить ход истории. Но историю
диктовали прежде всего идущие в мире глубочайшие социальные
изменения, которые этими людьми отвергались.
6
Центральным пунктом книги «Майн кампф», написанной Гитле-
ром между 1922 и 1926 гг., было прежде всего «народ и
раса» “.
Весь смысл доктрины заключался в том, что раса должна
быть обязательно «чистой» и раса должна непрестанно бороться
за выживание путем уничтожения других рас. Отсюда следовало:
арийская раса, наиболее чистым выражением которой являются
немцы, должна бороться со всеми «низшими» расами; война—
это высшая и желаемая форма существования расы. «Выс-
шая раса» должна изолироваться от окружающего мира, дабы не
смешивать свою культуру с чужой и блюсти собственную чисто-
ту. Славян оп считал «низшей расой», которую арийцы в буду-
щем должны поработить, евреев, цыган — уничтожить вообще,
полностью и повсюду. Второй центральный пункт: «высшая
раса» должна иметь обширное «жизненное пространство». Герма-
ния им не обладает. Поэтому она должна его завоевать «самыми
решительными и беспощадными методами». Высшей своей внеш-
неполитической целью с самого начала и до последних дней
14 В изложении данных вопросов мы опираемся на ряд исследований ис-
ториков-марксистов, а также на такие труды, как: Jacket Е. Hitlers Welt-
anschauung. Stuttgart, 1981; Hiller, Deutschland und die Machte/Hrsg.
M. Funke. Diisseldorf, 1977.
40
существования германский фашизм считал войну против Совет-
ского Союза, завоевание «вплоть до Урала жизненного простран-
ства», его «беспощадную германизацию» и колонизацию.
Военная сила, огромная и жестокая, нужна была нацистам
прежде всего для будущего «похода на Восток».
Чем больше мы вдумываемся в суть гитлеровского расизма,
тем больше убеждаемся, что он отнюдь не представлял собой
просто идеологическое варварство, возврат ц средневековью
и т. п. Он имел ясное служебное назначение:
как орудие контрреволюции он предназначался размыть в со-
знании немецкого народа, а затем полностью искоренить пред-
ставления о возможности иного политического устройства кроме
'I оталитарно-военного;
как идеологическое средство господства нацизма и группы его
лидеров внутри и вовне расизм помогал изолировать немецкий
парод от внешнего мира, оглупить его, йротивопоставить другим
пародам и таким образом подготовить его к восприятию неизбеж-
ности завоевательных войн против «низших рас»;
как экономический фактор он предназначался для избавления
от конкуренции и приобретения дешевой рабочей силы;
как орудие политики автаркии он действовал вопреки эконо-
мическим и социальным законам XX в., предполагающим широ-
кое международное разделение труда. Взамен этого он диктовал
национальную спесь, изоляцию от мирового рынка и противопо-
ставление ему.
Нацисты боялись и люто ненавидели марксизм. Он рассматри-
вался как главная преграда на их пути. Со страхом наблюдая
его распространение, они хотели противопоставить ему нечто
сверхдемагогическое, сокрушительно бьющее на психику, на низ-
менные инстинкты хотя бы той части населения, для которой
бедствия войны и ее последствия оказались выше любых идей
и принципов. История пошла так, что Германия кайзера и Гин-
денбурга, Ницше и пангерманистов, а затем нацистов и Гитлера
сумела на протяжении конца прошлого и начала нынешнего века
не только противостоять другой Германии — демократических
идей, передовой философии, прогресса и творческого гения, но и
на многих позициях оказаться в положении активно наступаю-
щего и отвоевывающего то одни, то другие участки поля битвы.
Расизм отвлекал от действительных проблем, он создавал
«образ врага», делил людей на своих и чужих. Деление на арий-
цев и неарийцев, согласно извращенным представлениям нацис-
тов, означало, что первые легче поддадутся «германизации». Сла-
вянские народы, согласно этой «философии», объявлялись абсо-
лютно чуждой расой. Не только потому, что нацисты хотели
сделать их главным объектом беспощадной агрессии, завоевать
их земли, по и потому, что они представлялись носителями абсо-
лютно враждебной идеологии.
Пытаясь ответить на, как порой кажется, трудно постигаемый
вопрос, «как могло получиться, что в XX в. в культурной Гер-
41
мании утвердился расизм», мы видим ответ в следующем. Он
смог быть навязан пропагандой и террором как следствие новой
активизации тех сил, которые вот уже много десятилетий боро-
лись с необратимыми процессами изменения общественных отно-
шений в Германии, Европе и в мире. Будь то антиканиталисти-
ческая, пролетарская или национально-освободительная борьба.
Временное утверждение в центре Европы расизма — это и устой-
чивый пережиток прошлого, и следствие всеобщей милитариза-
ции Европы.
И третий важный пункт нацистской «философии»: отношение
к войне и военной силе. «Война является нормальным состоя-
нием жизни и развития общества... Войны... представляют собой
естественную и само собой разумеющуюся систему фундамен-
тального, длительного развития народа и т. д.» И отсюда следо-
вало даже: если германскому рейху «не удастся завоевать для
своего народа жизненное пространство, то этот народ должен по-
гибнуть». Ибо, «кто хочет жить, тот борется, а кто не хочет
в этом мире бесконечно сражаться, не заслуживает права на
жизнь».
Политика отнюдь не главенствует над военным началом, она
призвана обслуживать интересы завоеваний: «Политика — это
искусство осуществления борьбы народа за жизнь, за его земное
существование. Внешняя политика — это искусство обеспечения
народу необходимого жизненного пространства в нужных разме-
рах и качестве, в формах, соответствующих его расовой ценности
и его численности». Другими словами, политика — служанка вой-
ны, насилия. Внутренняя политика рассматривалась как функ-
ция внешней политики и была обязана «предоставить средства
мощи для борьбы за существование», ибо народ лишь тогда
может обеспечить себе необходимое «жизненное пространство»,
если он имеет достаточно солдат и достаточно крестьян (послед-
них, чтобы обеспечивать всем необходимым армию).
Была ли здесь подлинная убежденность? Слепая вера в на-
силие как таковое? Или сюда примешивался иной, классовый,
политический момент? Безусловно. С нашей точки зрения, фа-
шистский культ силы был формой социальной самозащиты.
Нацизм, стремившийся покончить с демократией и революцион-
ностью Европы, начиная с самой Германии, по логике вещей ста-
новился абсолютом насилия как в политике, так и в воен-
ной сфере.
Военно-силовые, геополитические доктрины прошлого играли
теперь чисто социальную роль. Нацизм как бы втягивал их
в себя, поглощал в непомерных размерах, выдавая в концентри-
рованном виде. И он не мог иначе. В другом случае его дикта-
тура не удержалась бы и года, и расовые и геополитические
теории, как и все другое, так и остались бы достоянием филосо-
фии, не выходящей за пределы пивных. Формой существования
фашизма могло быть только военное насилие. И без него герман-
ский нацизм не был бы самим собой. Он распался бы,
42
Как пишет американский исследователь Г. Ласки, Гитлер вел
войны, так как «мир был роковым для обеспечения его автори-
тета». Иными словами, он нуждался в войнах, чтобы удержать
свою власть.
Абсолютное господство силы и ее безусловный приоритет над
политическим началом, согласно нацистской идеологии, должны
были гарантироваться фанатической верой в право сильного. Это
называлось «духовной основой» и мотивировалось «революцион-
ностью» нацизма, требующей насилия. «Каждая власть,— заяв-
ляли нацисты,— которая не базируется на крепкой духовной
основе, окажется шатающейся и ненадежной. У нее не будет
стабильности, которая может гарантироваться лишь фанатиче-
ским мировоззрением». Для этого необходима «тотальная револю-
ционизация всех элементов строя».
Привнесение «революционной» фразеологии являлось вполне
рассчитанным шагом, нацеленным на Дезориентацию и раскол
трудящихся масс, вышедших из революции и шедших к ней
снова. «Вот подлинный революционер, да еще на национальной
основе!» — должны были воскликнуть массы и отвернуться от
соцпал-демократов и коммунистов. Лозунги «революции» замани-
вали под нацистские знамена тех, кто не мог разобраться в них
и их творцах. А затем машине насилия и пропаганды оставалось
делать свое дело.
Взаимоотношения между государствами нацисты рассматри-
вали прежде всего с точки зрения «баланса сил». Никакие поли-
тические, социальные, исторические, культурные и другие аспек-
ты не имели в их глазах нп малейшей ценности. Международ-
ные отношения рассматривались прежде всего с позиции соотно-
шения военных сил, т. е. упрощались и прпмитивизировалпсь.
В «Майн кампф» содержалась на этот счет принципиальная уста-
новка: судьбы народов «крепко прикованы друг к другу только
соображениями совместного успеха в смысле совместных завое-
ваний, короче говоря, обоюдного умножения силы». Этот прин-
цип служил основой для конкретной внешнеполитической страте-
гии, которая, как мы уже говорили, в общих чертах сложилась
в нацистских головах также очень рано.
Рассматривая Англию и Италию своими «естественными союз-
никами», Гитлер считал, что они должны составить «два других
центра силы», которые, однако, не будут мешать друг другу.
Речь шла не о том, чтобы Лондон и Рим участвовали в завоева-
нии России — эту задачу нацисты брали на себя. Основанием
будущего союза трех держав станет раздел сфер приложения
силы и глобального влияния: Германия должна господствовать
в континентальной Европе, прежде всего на ее Востоке, Апг-
лия — в заморских землях, Италия — в Средиземноморье. И это
объединит их интересы. Тем самым будет достигнута изоляция
Франции, после разгрома которой уже ничто не помешает осу-
ществлению главной цели «восточной политики» — завоеванию
Советского Союза. а*
43
Примат силы над политикой определял бесконтрольность
силы. Все решало «соотношение сил». А если оно неверно оцени-
валось? Ведь, собственно, так и произошло впоследствии, точь-в-
точь как в той же Германии перед первой мировой войной.
Бесконтрольность силы рождала ее необузданную жестокость.
Жестокость, безусловно, не какое-то свойство немцев, как иногда
утверждали, но результат тотальной переоценки военно-силового
начала германскими реакционными лидерами, когда они, на-
ходясь у власти, пытались методами силы решать задачи импе-
риалистического толка и старались компенсировать жестокостью
ограниченность своих возможностей.
Но военная среда Германии никогда не была однородной.
В ней всегда имелось наряду с ультрамилитаристским выражен-
ное умеренное начало. Необходимо помнить имена Клаузевица,
Шарнгорста, Гнейзенау, участников военного сопротивления гит-
леризму — Штауфенберга, Квирингейма, Остера и др.
7
Если мы ищем корни германской реакции, приведшей к фашиз-
му, то, подчеркиваем это снова, не можем игнорировать тенден-
ции, идущие из прошлого. В Германии не было успешной бур-
жуазной революции. Очень долго, вплоть до XX в., господство-
вало монархически-бюрократическое государство, успешно при-
вивавшее своим гражданам верноподданнический образ мышления.
Взгляды на собственную историю формировались при монархи-
ческих дворах во времена абсолютизма. Они сводились к про-
славлению «великих личностей». История преподносилась как
поле деятельности Фридриха II, Бисмарка, Вильгельма II или
других «великих людей». Прочно вошел в сознание их культ.
Сложилась концепция «сверхлюдей», столь детально обоснован-
ная затем Ницше. Германская консервативная интеллигенция
после 1918 г., в своем большинстве отвергая республику, сохра-
няя верность авторитарным воззрениям, следовала принципу
«вождей».
В то время когда в других странах Запада совершались бур-
жуазные революции, германская буржуазия осталась слабой, раз-
дробленной и зависимой в экономическом и моральном отноше-
ниях от феодальных фракций общества. Буржуазия не создала
сильного фронта против феодализма, не смогла установить либе-
ральные парламентарные порядки. Идеи буржуазной революции
пришли в германские государства с армиями французской рес-
публики, потом Наполеона, т. е. с иностранной оккупационной
силой. И господствующие феодальные круги смогли дискредити-
ровать новые идеи. После 1830 г., в ходе начавшейся индустриа-
лизации, экономически окрепшая буржуазия опасалась, особенно
в связи с революцией 1848 г., пролетариата, который угрожал ее
привилегиям больше, чем феодалы. Последние, устранившие бур-
жуазию от рычагов власти, одновременно рассматривались ею
как защитники от натиска слева.
44
Так буржуазия вошла в союз с абсолютистским государством,
которое наносило удары по рабочему движению и проводило
вовне империалистическую политику силы. Запоздалая индуст-
риализация имела следствием слишком позднее вступление гер-
манского капитала в борьбу за колонии, источники сырья, рынки
сбыта и за получение дешевой рабочей силы. Но после объеди-
нения в 1871 г. и установления национального единства герман-
ский капитализм стал развиваться чрезвычайно быстро. На ру-
беже двух столетий он уже занимал первое место среди индуст-
риально развитых стран Европы. И здесь проявилось основное
противоречие между огромным потенциалом экспансии герман-
ского капитализма и фактически ограниченными реальными воз-
можностями этой экспансии. Мир был уже поделен. И та-
кое противоречие в условиях начала XX в. породило особое
стремление к «переделу мира», к обширным программам заво-
еваний. »
Поскольку борьбу за передел мира предстояло вести с эконо-
мически передовыми и мощными державами, постольку герман-
ский империализм мобилизовал огромные материальные ресурсы.
Соответственно большими оказались и усилия, предпринимаемые
господствующими классами, чтобы идеологически подготовить на-
род к экспансии и войне. Таким образом, еще в кайзеровские
времена были сконструированы все идеологические элементы, ко-
торые впоследствии почти без изменения вошли в фашистскую
структуру государства.
Прусская военная монархия, потерпевшая поражение в
1918 г., оставила главное наследие: свой дух и свою милитарист-
скую инфраструктуру. Остался неприкосновенным аппарат влас-
ти крупной индустрии и банковского капитала. И поэтому остались
в священной неприкосновенности и цели автократической систе-
мы господства и политики внешней экспансии. То и другое об-
легчалось тем, что Веймарская республика полностью сохранила
кадры и систему вильгельмовского милитаризма, бюрократии и
образования. Идеология «фюрерства», культ «сильной личности»
и милитаризма были автоматически пересажены на республикан-
скую почву.
Прославлялись старые «гражданские добродетели», рожден-
ные еще после поражения под Йеной во времена Наполеона:
спокойствие и абсолютное подчинение власти — высший долг
гражданина. Подчинение кому? Человеку, который «творит исто-
рию». Приводим беседу журналиста Брейтинга с Гитлером.
Гитлер. Я не друг «человека массы». Этим «людям из
массы» я противопоставляю личность. Только личности делают
историю, а не массы. Массы необходимо вести за собой. Без
строгого руководства массами большие политические решения
невыполнимы.
Брейтинг. Тогда ваши соображения неизбежно приводят
к диктатуре.
Гитлер. Диктатура? Называйте это, как хотите. Я не знаю,
45
можно ли применить такое слово. Но я не являюсь другом
аморфной массы, я смертельный враг демократии ‘°.
Влияние милитаризма заключалось не только в доселе неви-
данном производстве орудий войны. Рост вооружений — это толь-
ко одна, конечно, очень важная сторона дела. Другая — милита-
ризация духа. Никакие пушки не стреляют сами. Милитаризм
проявлялся в политической и социальной психологии. Воля к на-
силию преобладала во дворцах и в правительственных кабинетах
разных столиц над волей к миру. Угроза силой представлялась
главным средством политики.
Это не значит, что господствовали военные диктатуры. Нет,
в парламентах спорили, в газетах разных направлений писали о
мире. Министры иностранных дел и послы совещались, устраи-
вали приемы, делали представления, составляли верноподдан-
нейшие доклады императорам и королям, сочиняли ноты, изощря-
лись в умении скрывать правду и т. д.
Но все решала в конечном счете другая политика. Стоявшие
у власти — промышленники, финансисты, государственные чи-
новники, дипломаты, придворные — видели в милитаризме силу,
способную противостоять нараставшим социальным изменениям в
своих странах и повсюду в мире. Милитаризм прикрывался на-
ционализмом и шовинизмом разных оттенков и форм, который и
был главным идеологическим орудием реакции.
Ленин писал о «гнусном европейском шовинизме» 15 16; наряду
с «германскими черносотенцами» также о «черносотенцах» дру-
гих стран Европы. Прогрессивная, мыслящая Европа начала века
духовно и политически восставала против шовинистического мес-
сианства, которое лезло из всех щелей.
Французский историк Огюстин Тьерри говорил о «расовой
борьбе» как о «моторе истории» Вышедшая в Париже его книга
«Арийцы и их социальная роль» получила широкий отклик, ибо,
как тогда говорили, она суммировала взгляды целого направле-
ния политической мысли Франции. Разделение церкви и госу-
дарства способствовало ясному определению двух идеологиче-
ских тенденций. Одна из них, националистическая, ссылаясь на
французскую историю, рассматривала империалистические коло-
ниальные войны как осуществление цивилизаторской миссии
Франции. Она учила вере в культурное и расовое превосходство
французов.
Умеренной позиции консерватизма противостояло базирующе-
еся на политеизме открыто расистское направление, на знаменах
которого стояло: «Слияние расы, нации и культуры». Француз-
ский шовипизм был не столь мрачен, как немецкий, но тоже
опасен. «Иностранцы имеют другой мозг, чем мы»,—писал со-
циалист Морис Барре. Он горделиво утверждал, что не понимает
Сократа и Платона, так как в его жилах не течет греческая
15 Calic. Op. cit., S. 47.
16 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 132.
46
кровь. On убежден, что происхождение людей, законы, природа,
язык, литература, политика, общество относятся к категории
«крови и земли».
В буржуазной Европе тех лет существовала не просто связь
шовинистических кругов с политикой финансового капитала, мо-
нополий, милитаризма, крупной буржуазии. В консервативных
слоях общества налицо было стремление создать некую надклас-
совую идеологию, базирующуюся на таких категориях, как «за-
щита национального чувства», «общность судьбы» и т. п. Именно
такой подход позволял этим кругам привлекать на свою сторону
мелких буржуа, часть рабочих, средней интеллигенции.
Для этой идеологии, как и для высшей военной касты, пов-
сюду типичными были искаженные представления о соотношении
политики и войны, военных и невоенных факторов международ-
ного развития. В эпоху, когда политические методы приобретали
в международных отношениях большее, чем в прошлом, значение
по сравнению с насилием и войной, реакционные круги ряда
стран Европы создавали философию, в которой слагаемые урав-
нения менялись местами.
8
Вопросы о добре и зле в германской истории, о взлетах немецко-
го духа и о его падении не могут оставить безразличным никого,
кто прикасается к европейскому и германскому прошлому, ока-
зывающему столь большое влияние на современность. Вершинам
интеллектуальных достижений противостояла временами крайняя
реакция. И то и другое отмечено максимальными величинами.
«Мы, немцы, делаем все на 100%»,—сказал однажды автору
данной книги один глубоко мыслящий западногерманский исто-
рик.
Подлинное величие Германии — в тех сокровищах, которые она
дала человеческому разуму. За последние три столетия — это
очень много — и в области материальной, и в сфере духовной
культуры.
Добро, содеянное передовыми классами, социальными группами
и личностями Германии, вечно, зло в общем-то преходяще, хотя
и оно никогда не забывается, оставаясь напоминанием о пропасти,
разверзавшейся всякий раз, когда допускались в этой стране к
власти силы реакции. Тогда содеянное зло засчитывается вдвойне.
Нельзя выхватывать из потока истории нечто одно и на этой
основе давать оценки целому. Однозначные обобщения всегда
ошибочны. История не может отворачиваться от мрачных картин.
Она воспринимается лишь как целое. Говоря о войнах в связи
с германской историей, мы вынуждены здесь обращаться пре-
имущественно к негативной ее стороне. Это издержки темы, но
отнюдь пе свидетельство непонимания или недооценки другой
стороны немецкого прошлого, его достижений, вершин его духа.
На протяжении первых четырех десятилетий XX в. Германия
стала генератором двух мировых войн, что, конечно, не снимает
47
ответственности и с других стран, причастных к их развязыванию.
Дело, как мы уже упоминали, в причинах исторического развития
Германии, в особенности развития германского империализма,
в соотношении тех социальных сил, которые действовали на
внутренней арене. Германия стала источником главных импульсов
обеих мировых войн потому, что капитализм развивался здесь
особыми, непохожими на другие европейские страны путями.
Его становление чересчур долго связывали политическая раздроб-
ленность, отсутствие общего рынка, феодальный консерватизм.
В конце прошлого века германский капитализм стремительно рас-
прямился, наподобие сжатой пружины. Германия ворвалась на
мировую арену, провозгласила передел мира и затем оказала глу-
бокое влияние на историю первых десятилетий XX в.
«Второй рейх» 1871 г., творение молодой буржуазии, растуще-
го капитала, юнкерства и прусского государственного аппарата
Бисмарка, был вместе с тем единением военного и чиновничьего
государства с руководящими слоями либеральной буржуазии, воз-
высившейся на основе торговли и развития индустрии. Империя
создавалась не «снизу» выступлениями демократических сил про-
тив старой власти, но «сверху». Западногерманский историк пи-
шет: «В новом рейхе прусское государство, власть и уважение к
прусской короне, позиции прусского премьер-министра как рейхс-
канцлера, прусского ландтага с его трехступенчатым избиратель-
ным правом... бюрократия, школы, университет, протестантская
государственная церковь и армия с ее прямым подчинением мо-
нарху были факторами, которые гарантировали перевес консерва-
тивных сил над демократическим либерализмом» ”.
Старая аграрная аристократия вошла в союз с новой промыш-
ленной элитой против оппозиционной части либерализма и со-
циал-демократии. После поражения так называемого культуркамп-
фа — попытки либеральных реформ — правые партии (консерва-
торы, свободные консерваторы, национальные либералы и центр)
составили в парламенте некий политический картель, который
стал решающей силой в экономической, общественной и полити-
ческой сферах.
Империя 1871 г. в сознании бюргерства представлялась почти
исключительно результатом «трех победоносных войн» — с Ав-
стрией, Данией, Францией. Государственные праздники День
Седана (в честь победы над Францией) и день рождения кайзера
Вильгельма II (27 января) были символами нового «великого
рейха». Шла мобилизация мелкобуржуазных кругов под старым,
но вновь ожившим лозунгом «Трон и алтарь!», во имя новой «ми-
ровой политики», которую провозгласил кайзер Вильгельм II.
Вместе с тем развитие Германии в XIX в. происходило под
глубоким влиянием Французской буржуазной революции, револю-
ции 1848 г., объединения страны, бурного промышленного подъ-
ема, развития рабочего движения и его идеологии.
17 Stenkewitz К. Gegen Bajonett und Dividende. В., 1960, S. 31.
48
На протяжении столетий в Германии существовали резко по-
лярные направления общественно-политической деятельности.
Прежде всего — прогрессивное, вызванное Великой французской
революцией. Она дала мощные стимулы гуманистическому само-
сознанию, стремлению к раскрепощению, свободе и единству.
Именно с интеллектуальным подъемом начала XIX в. связаны
имена Гегеля, Лейбница, Капта, Шеллинга, Шопенгауэра, Бет-
ховена, Гёте, Шиллера, Гейне. Развитие рабочего движения
вызвало социал-демократическое движение, марксистскую идеоло-
гию и философию.
Можно говорить и о другом направлении общественно-полити-
ческой жизни Германии тех времен — преимущественно консер-
вативном, имперском, антидемократическом. Оно выдвигалось на
первый план каждый раз во времена борьбы с революционным
подъемом, с «чрезмерным» либерализмом или когда возникали
опасности изменения политической системы «снизу». Наилучший
образец — политика Бисмарка с 1848 г. по 80-е годы: сочетание бес-
церемонной силы с умением отказываться от нее; прямолинейно-
сти и гибкости; борьбы с левыми течениями и попыток соглаше-
ния с ними.
Когда же социалистические и либеральные течения достигли
пугающе высокого уровня, Бисмарк решительно поворачивает к
союзу с консерваторами. В конце 70-х годов создается «черно-
голубой блок» правых сил, который оттесняет либерализм и на-
долго прибирает к рукам государственную власть.
Тут мы подходим к третьему направлению в общественно-по-
литической жизни Германии — самому реакционному и разруши-
тельному — военно-феодальному. Оно имело тоже глубокие корни.
В отдельные периоды германской истории оно выдвигалось на пе-
редний план, придавая тогда политическому развитию зловещие
черты. В связи с нашей темой оно не может не интересовать нас
более всего.
9
Власть земельных магнатов и феодалов существовала в различ-
ных германских государствах и княжествах с незапамятных вре-
мен. Ее консервативность приумножалась политической раздроб-
ленностью страны, деспотизмом сойма мелких властителей.
После победы под Кениггрецом в войне с Австрией (1866 г.)
герои революции 1848 г. оказались, по словам немецкого писате-
ля Германа Зудермана, «мертвы, как сама смерть». Буржуазия,
движущая сила революции, стала сдавать позиции под напором
юнкерства, чиновничества, военных. Усиливалась сословная зам-
кнутость господствующих классов. Военная и гражданская чинов-
ничья служба, придворная карьера находились всецело в руках
юнкерства — вотчинного дворянства, располагавшего родовыми
имениями, старинными правами, титулами и традициями.
Рост контрреволюции в 90-е годы XIX и в начале XX в. со-
провождался парламентскими успехами юнкерской партии.,Влия-
49
ние юнкерства в прусском ландтаге и придворных кругах усили-
валось. При дворе никто не мог противостоять консервативной
партии. Министры, генералы, дипломаты, высшие чиновники рек-
рутировались лишь из ее среды. А когда на престол вступил
Вильгельм II, бароны и графы Восточной Пруссии получили воз-
можность почти бесконтрольного влияния на государственные
дела.
Монополия феодалов на государственной и особенно на воен-
ной службе приводила к формированию замкнутой корпорации
неких тесно спаянных друг с другом избранников судьбы, которые
тащили друг друга по служебной лестнице на основе того лишь
права, что имели пять или больше поколепий благородных пред-
ков и обучались в аристократических учебных заведениях.
Политическая сила дворянского сословия экономически обе-
спечивалась сохранением в неприкосновенности со времен средне-
вековья центров феодального абсолютизма — вотчинных земель.
Юнкер, как и в XVII в., обладал всеми правами общины, полно-
той экономической, судебной, полицейской и политической власти.
Наступление контрреволюции сопровождалось растущей жаждой
парадности, помпой, пышностью, призванными внушать почтение
к власти.
Расхождения между этими тремя тенденциями, их взаимовлия-
ние были ярко выражены особенно в периоды острых политиче-
ских кризисов.
В XIX — начале XX в. можно было видеть на фоне постоян-
ного существования каждого из этих направлений некоторое чере-
дование преимущественного влияния какой-то ведущей тенден-
ции. В начале прошлого столетия под влиянием французской,
затем германской буржуазных революций — высокий подъем ли-
берализма, интеллектуального, прогрессивного начала. Середина
и вторая половина века — острая борьба с атакующим консерва-
тизмом, торжество которого ознаменовало объединение Германии
«железом и кровью». С переходом к эпохе империализма, в на-
чале XX в., все большее преобладание получает третья тенден-
ция, самая воинственная, разрушительная и реакционная. Она
стала все больше определять германскую историю и глубоко по-
влияла на мировые события в период между концом прошлого
столетия и 1945 г.
Когда мы говорим о германском милитаризме в том виде, как
он обнаружил себя в течение первых 45 лет нашего века, то
имеем в виду, что он был составной частью охарактеризованных
здесь общественно-политических течений.
Он представлял собой идеальную форму тотальной власти в
государстве, где лидеры, тяготеющие к абсолютизму, постоянно
боялись оппозиции парода и рейхстага. Что могло быть в таких
условиях лучше, чем военная идеология и военная структура?
А рейхстаг надо сжечь наподобие эфесского храма, что и сдела-
ли позже нацисты.
Насилие — во всем и везде. Учителя проповедовали шовинизм.
.50
Торжествовали хвастуны, филистеры, воспаленные мечтами об
Индии и Золотом Береге Африки. Так, в книге, изданной в
1911 г., некий г-н Танненберг требовал: война должна оставить
побежденным лишь глаза, чтобы оплакивать их горькую судьбу.
Главный редактор германского журнала «Будущее» М. Харден
писал: «Разве право существует? Разве стоят чего-нибудь раз-
ные высокие идеи?.. Только один принцип принимается в рас-
чет — и один, в котором резюмируются и содержатся все прочие:
это — сила. Ее и требуйте, и прочь все остальное. Сила! Это
звучит громко и ясно. Сила — это кулак. Вот и все!»18 *. Еще в
начале XX в. во «втором рейхе» составлялись проекты германп-
вации других народов, всевозможные планы образования «средин-
поевропейского союза» — объединения всей континентальной
Европы — политического, экономического, военного под герман-
ской гегемонией, обширные колониальные программы. «Нужно
лишь добиться того, чтобы голландцы, бельгийцы, люксембурж-
цы и швейцарцы научились рассматривать свои страны как часть
Германии, а самих себя —как немцев»,— писал автор некой бро-
шюры «Пангерманика». Другой «теоретик» К. Рейтер в работе
«Пангерманистская Германия» указывал: «Мы должны продви-
нуться с нашими колониями непосредственно к берегам Среди-
земного моря и Атлантического океана, чтобы через Пиренеи
получить доступ на Пиренейский полуостров и отсюда установить
связь с Южной Америкой, которой надлежит сделаться частью
новой империи и новой экономически подчиненной террито-
рией» 1в. В условиях кризисов, безработицы, снижения уровня жиз-
ни колониальные концепции о «перенаселении страны», о «жиз-
ненном пространстве» как выходе для «избыточного населения»,
о необходимости увеличения «национального богатства», прослав-
ление «национальной чести и престижа», идеи «культуртрегер-
ской» миссии германцев в «отсталых» странах Азии, Африки и
Латинской Америки и т. п. приобретали все больше сторонников.
Отсюда был один лишь шаг до постоянной переоценки своих
сил, пренебрежения к другим народам, вера в свою «сверхмис-
сию», в готовность воевать со всеми.
Военная каста не просто служила престолу и «баронам дымо-
вых труб», как тогда называли промышленных магнатов, но п
направляла их политику. Для нее все было простым и ясным.
Вовне человечество делилось на две части: враг и свои. Врага
надо победить. Внутри было сложнее. Здесь человечество, так ска-
зать, дважды делилось на две части: во-первых, на лучшую —
это военные, вождь — будь то император или «фюрер» (это тоже
значит вождь) — и на худшую — это все остальные. Во-вторых,
па тех, кто молился на императора или вождя, как на бога,
и вслепую шел за ним, и на тех, кто сомневался или, боже упа-
си, бунтовал против власти. Это были рабочие, социалисты, либе-
18 Причины агрессивности Германии. Пг., 1915, с. 86.
•° Там же, с. 79.
51
ралы, парламентарии, коммунисты — вообще левые, думающие
иначе.
Военные во «втором рейхе» всегда говорили, что имеют одну
цель — оборону отечества от сонма врагов, его окружающих. Что-
бы его спасти, им надо как можно больше денег. И чтобы все
работали на них и их слушались. Важнейшие государственные
решения принимались прежде всего как бы с точки зрения мили-
таризма, его интересов и требований. Какой образ мира создава-
ли эти круги перед общественностью, политическим руководством
и перед самими собой вплоть до 1918 г.?
Англию представляли в виде кровожадного чудовища, обвив-
шего своими кольцами полмира, разевающего пасть на Конго, на
немецкую Африку, на Зондские острова и на Среднюю Азию.
Францию — как зверя, ломящегося в Марокко, Тунис, Индокитай,
угрожающего через Вогезы Эльзас-Лотарингии. Америку и Япо-
нию — чудовищами, обросшими броней. Россия — страна варва-
ров, удел которой — быть разгромленной. Малые страны Европы
должны быть поглощены Германией и т. д.
Германский профессор Оствальд перед первой мировой вой-
ной в интервью двум стокгольмским газетам говорил: «Францу-
зов мы ненавидим... русские еще пребывают в состоянии орды...
Германия, благодаря своим организаторским способностям, до-
стигла высшей, чем прочие народы, ступени цивилизации... Вы
спрашиваете меня, чего хочет Германия? Германия хочет орга-
низовать Европу, ибо Европа до сих пор еще не организована» 20 21.
Профессор Лассон писал: «У нас совсем нет друзей. Нас все
боятся... европейский заговор сплел сплошь вокруг нас паутину
лжи и клеветы». Ему вторил профессор философии Эйкен: «На-
ши враги восстают со всех сторон. Все наши ненавистники и за-
вистники ползком подбираются к нам и изо всех сил стараются
нам навредить» ”.
Искусством внешней политики всегда считалось умение иметь
возможно меньше врагов и больше союзников. Германская внеш-
няя политика того времени показала непревзойденную способность
создавать себе врагов. А создав их, сетовала что рейху грозят
со всех сторон, что страна в окружении. Само собой разумеется,
что империалистическая идея передела мира по логике вещей де-
лала врагами тех, за счет кого собирались совершить этот пере-
дел. Но было и другое. Искусственное создание «ситуации окру-
жения» помогало нагнетать внутри страны напряжение, милита-
ристский психоз, облегчало пропагандистскую обработку нации,
способствовало укреплению реакционных сил и подавлению рабо-
чего, социал-демократического и коммунистического движения.
Чем интенсивнее укреплялись позиции коммунистов, социал-
демократии, тем активнее реакция стремилась создавать себе
социальную базу, внедрять свою идеологию в умы людей, ища
20 Там же, с. 63.
21 Там же, с. 70.
52
сторонников не только среди богатых, но и среди «простого люда».
Эту среду и созданную ею психологическую атмосферу • не
уничтожило поражение в первой мировой войне. Ее не подорва-
ли революции в России и Германии, не ослабил Версаль. Наобо-
рот, новые события использовались, чтобы разжечь консерватизм
п реакцию в еще больших масштабах.
Мы завершаем, быть может, несколько затянувшийся, но не-
обходимый экскурс в историю.
10
Выступление Гитлера перед членами новой партии в одной из
мюнхенских пивных 24 февраля 1920 г. с изложением его «фило-
софии» и программы вызвало бурю восторга. Присутствующие,
вскочив на столы, орали и аплодировали. Одна из правых газет
писала на следующий день: «Гитлер зажег огонь, из которого
должен появиться меч, которым германский Зигфрид снова завою-
ет свободу». Движение стали называть «национал-социализм».
Гермин взяли по названию одного из правых кружков XIX в.
Его смысл определялся как «политически эпохальное учение,
призванное успешно опровергнуть марксистский социализм».
После очередного выступления в цирке «Кроне» один из под-
ручных Гитлера, Герман Эссер, впервые назвал его «наш фю-
рер». Сподвижники объявили его «человеком, который станет для
Германии самым великим».
Пропаганда в руках нацистов оказалась с самого начала мощ-
ным средством. В угрюмую, серую, голодную жизнь обывателей
после войны вдруг ворвались хлесткие лозунги «спасителей»,
игравших на самых низменных инстинктах. Гитлер и его новый
соратник Геббельс в исполненных фанатизма речах обещали на-
ции указать пути к выходу из всех бед. Появилась масса новых
знаков и символов, перенятых у итальянских фашистов. Обыва-
тели увидели «древнеримское» приветствие вытянутой рукой. По
улицам маршировали только что созданные штурмовые отряды
(СА). Возглавивший их капитан Рем обнаружил, что на военных
складах лежит много неиспользованных рубах коричневого цве-
та. Он одел в них свое воинство, превратив коричневый цвет в
один из символов фашизма.
Нацисты, учитывая психологическое воздействие всевозмож-
ных деталей, придали громадное значение внешним формальным
актам и их режиссуре. Были введены церемониалы «появления
фюрера» перед аудиторией, которую предварительно искусно до-
водили до исступленного ожидания. Появились необычайные
спектакли «освящения флагов». Марши и парады в наиболее люд-
ных местах. Гитлер засел в мюнхенской библиотеке, изучая ге-
ральдику и журналы по искусству, пока не нашел образец для
официального партийного знака и кокарды — орла с распластан-
ными крыльями.
Партия, построенная по строго военному принципу, объявляла
себя «национальной» и вместе с тем «плебейской», «народной».
53
Используя демагогические приемы и театральные эффекты, она
старалась «завоевать улицу». Мещанству, мелкой и средней
буржуазии нацисты все более импонировали. Бюргеры привыкли
бояться выступлений масс как социальной угрозы. А здесь их
самих звали в наступление. «Нам нужна сила, чтобы добиться
наших целей»,— многократно повторял Гитлер. И мелкий буржуа
почувствовал: вот, она, сила, его защита. Как хорошо было смот-
реть па штурмовиков, разъезжающих по улицам на грузовиках с
лозунгом «Пока маршируют СА, Германия будет жить!». В тече-
ние года, начиная с ноября 1919 г., Гитлер выступил 31 раз. Его
аудитории становились все более многолюдными. Везде он повто-
рял одно и то же, призывал к одному и тому же, больше всего
обращая внимание на внешнюю форму выступлений. «Господин
Гитлер... пришел в бешенство и орал так, что ничего нельзя было
разобрать»,— писалось в отчете об одном из его выступлений 22.
Но это действовало. Партия поставила задачу: не реже одного
раза в восемь дней устраивать где-нибудь массовые митинги.
Плацдармом нацистов стала Бавария. Требование союзных
держав распустить военные организации натолкнулось на сопро-
тивление баварского правительства Кара, пользовавшегося нема-
лым влиянием. «Фрейкоры», «эйнвонерверы» в Баварии насчи-
тывали более 300 тыс. человек, составляя превосходную среду
для нацистов. Сюда из разных мест стекались различные право-
радикальные элементы, враги Веймарской республики.
11
Тем временем завершалась Парижская конференция, которая де-
тально определяла, как должна Германия расплатиться с победи-
телями. Дискуссии между победителями были долгими 1
упорными. Английские политики не хотели чересчур разорять
Германию, чтобы иметь на континенте противовес как Советской
России, так и своей союзнице Франции. Они хорошо понимали
что может означать революция в Германии вкупе с пролетарской
революцией в России. «Чтобы Германия подписала, ее над»
щадить»,— кратко резюмировал Ллойд Джордж свою позицию i
глубокому неудовольствию Клемансо, который склонялся к самки
жестоким санкциям. Он считал, что тевтоны обязаны признать
свое унижение. Они оплатят абсолютно все, что потребует Фран
ция, пусть на это уйдет 10, 20, даже 50 лет. Чем больше, те:
лучше. Это значит, что многие десятилетия опасный враг не под
нимется из пепла. «Вы не должны забывать, что французы -
одна из наиболее пострадавших наций... У нас во Франции никт
не поймет, если в условия перемирия мы не внесем оговорки н
этот счет»,— говорил Клемансо на одном из заседаний, конечн
же ссылаясь на французский народ23.
Однако в одном очень важном пункте намечалось согласш
22 Hildebrand К. Vom Reich zum Weltreich. Munchen, 1969, S. 77.
23 Edmonds J., Short A. History of World War 1. London; Oxford, 1951, p.
54
Ллойд Джордж сформулировал мысль, заботившую всех: «Мы
толкаем Германию в объятия большевиков. Чтобы она могла за-
платить то, чего мы хотим... было бы необходимо, чтобы она за-
няла па рынке более значительное место, чем то, какое она за-
нимала до войны. В наших ли это интересах?» 2‘. Боязнь рево-
люции в Германии и экономическое возрождение конкурента —
вот где находилась главная опасность. Французский президент
Вивиани дал 15 сентября 1919 г. проницательное определение:
«Вы думаете, что вы были очевидцами войны,— нет, вы были
очевидцами революции».
Авторы Версальского договора понимали, что мир сотрясается
революциями, которые в их глазах представляли собой нечто бо-
лее неизведанное и потому страшное, чем даже эта война. Самая
большая и глубокая из них произошла в России. Они разверты-
вались и в Германии, и в других страна^. Лидеры Антанты пы-
тались разрешить неразрешимое: создать мирную систему внут-
ри капиталистического мира, преодолеть глубокие противоречия
внутри этого же мира, изолировать молодую Советскую Респуб-
лику и поставить преграды на пути европейской революции.
А если возможно, то и задушить ее.
И если попытки «вызвать крах большевизма» провалились, то
усилия подавить революцию в Германии получили довольно оп-
ределенные перспективы в форме поддержки правых, контррево-
люционных сил. И вот эта поддержка и требовала не допускать
«чрезмерностей» в ограблении Германии. Тяжесть мира должна
упасть на народ, но не на тех, кто мог возглавить контрреволю-
цию.
Когда подсчитали сумму репараций, то получилась цифра око-
ло 3—7 или даже 10 триллионов золотых франков! С рассрочкой
па 50 лет. Деловые американские эксперты подсчитали: послед-
ний из взносов по репарациям в сумме 125 млрд. фр. Германия
сделает в период между 1942 и 1951 гг.!
Вот здесь-то и потребовалась «сдержанность». В результате
долгих дискуссий стала фигурировать ориентировочная цифра
в 325 млрд фр. Вопрос решался так: до 1 мая 1921 г. Германия
выплатит 20 млрд, марок золотом, деньгами или натурой. После
этого созданная союзниками комиссия по репарациям установит
общую сумму долга. Он будет выплачиваться последующие 30 лет
или дольше. «Поставки натурой» означали, что Германия оплатит
репарации углем, скотом, судами, машинами, орудиями производ-
ства и различными предметами движимого имущества.
Это был блестящий образец имперского политического мышле-
ния. Думать, что в XX в. два поколения немцев станут безро-
потно данниками и не попытаются вырваться из экономического
плена, значило быть слепцами.
Парижская конференция Англии и Франциц 24—30 января
1921 г. объявила об этих своих итогах.
Ibid.
55
12
Нацисты поняли — такого случая упустить нельзя. На 1 февраля
1921 г. они назначают митинг все в том же мюнхенском цирке
«Кроне», владельцем которого был их сообщник. Стояла голодная
суровая зима. Нацисты боялись, что публика не придет. Они ре-
шились на новый пропагандистский ход: на улицах появились
грузовики со свастикой и красными гирляндами на бортах. С них
разбрасывали листовки, текст которых составил Гитлер. В рабо-
чих кварталах люди встречали агитмашины поднятыми вверх
сжатыми кулаками. Однако на многих призывы к пересмотру
только что объявленного позорного версальского диктата подей-
ствовали. Около 8 часов вечера трепещущему от ожидания и
беспокойства Гитлеру сообщили по телефону: шеститысячный
зал цирка почти полон.
Его речь называлась «Будущее или гибель». В нее он вложил
все: снова громил врагов Германии, навязавших кабальный мир.
Выкрикивал демагогические расистские призывы. Звал к борьбе.
Рисовал прекрасное будущее, если все пойдут за ним. Он нака-
лил аудиторию обездоленных, отчаявшихся, искавших чего-то
нового людей. После двухчасовой речи он сорвал овации. Позже
в «Майн кампф» он писал: именно здесь, в цирке «Кроне», он
убедился, что может «добиться массовой поддержки».
На следующий день события в цирке получили «большую
прессу». Нового лидера признали консерваторы и экстремисты
Мюнхена, который он избрал своим центром. Полицей-президент
Эрнст Пенер заявил, что видит в НСДАП «семена обновления
Германии». Движение способно «рабочих, отравленных марксист-
ской пропагандой, снова привести в национальный лагерь. По-
этому мы держали нашу охраняющую руку над НСДАП и гос-
подином Гитлером»,— писал впоследствии Пенер. Гитлера
обласкало и баварское правительство. Премьер-министр Густав
фон Кар принял его и обещал свою поддержку.
Используя успех, Гитлер поставил ультиматум партии: он дол-
жен иметь в ней диктаторские полномочия. «Без железного руко-
водства партия... за короткое время распадется». На чрезвычай-
ном собрании НСДАП в конце июля 1921 г. ему вручили полно-
ту власти. Немедленно он превращает штурмовые отряды в свою
личную гвардию. Наступление справа па демократию принимает
организованные формы.
Так шел вперед напористый фанатик — контрреволюционер,
обладавший извращенной буйной фантазией, дьявольской целе-
устремленностью, холодным авантюризмом, способностью к ис-
ступленной демагогической риторике, замешенной на истериче-
ском артистизме. Он рвался все дальше и добивался успеха. Не
потому, что действительно был серьезным политическим лидером.
Но он уловил настроения среды, верно избрал хозяев, которым
оказался по нутру. Он ловко играл на бедствиях и отчаянии од-
них, расчете других, невежестве третьих.
56
...Вот одно из самых ранних воспоминаний о Гитлере. Мы
находим его в записи, сделанной представителем американского
поенного атташе в Берлине Т. Смитом, посланным в Мюнхен в
середине ноября 1922 г. разузнать, кто такой Гитлер.
Смиту удалось встретиться прежде всего с генералом Люден-
дорфом, который целиком поддерживал Гитлера и был весьма
близок с ним. Генерал сказал американцу, что он «раньше думал,
что большевизм должен быть уничтожен сначала в России, преж-
де чем он будет повержен в Германии». Теперь он изменил мне-
ние: «Большевизм надо сначала устранить в Германии». Люден-
дорф говорил, что союзники «должны поддержать сильное гер-
манское правительство, которое было бы в состоянии уничтожить
марксизм». Оно никогда не может быть создано «при современ-
ных хаотических парламентских отношениях», но лишь «образо-
вано патриотами». Генерал убежден: ^Фашистское движение
должно стать началом национального пробуждения Европы».
На следующий день Смит встретился с Гитлером. Первое впе-
чатление: «Баснословный демагог. Я до этого никогда не слушал
такого упорного и фанатичного человека». Гитлер охарактеризовал
ему свое движение как «союз практических и духовных творцов
против марксизма». Смит сделал вывод: «Только диктатор может
спасти Германию... Для Америки и Англии было бы гораздо
лучше, чтобы решающая борьба между нашей цивилизацией и
марксизмом произошла бы на немецкой земле, а не на амери-
канской и английской. Если мы, американцы, не будем содейст-
вовать германскому национализму, большевизм завоюет Герма-
нию. Тогда больше не будет репараций, и русский большевизм
совместно с германским должны будут просто из интересов само-
сохранения напасть на западные нации» 25.
И общее заключение Т. Смита после беседы: Гитлер будет
важным фактором в германской политике. Он знает, чего хочет.
5 декабря 1922 г. американский посол в Берлине Роббинс на-
правил письмо в Вашингтон: «Гитлер, молодой австрийский
фельдфебель, который во время войны сражался в германской
армии, а теперь руководит фашистским движением... медленно
идет вперед по тому же пути, что и Муссолини... Он получает
очень много денег от промышленников, как и Муссолини...» 26.
Из иностранных свидетельств тех времен представляет инте-
рес также запись болгарского консула в Мюнхене о его беседе с
Гитлером поздней осенью 1922 г. Фюрер заявил, что большие го-
рода Северной Германии в основном находятся под господством
левых, но в Баварии нацисты стремятся победить их. Тысячи
людей каждую неделю вступают в НСДАП. В Северной Герма-
нии большевики вырвут себе власть. Чтобы спасти нацию, ба-
варцы должны организовать контрреволюцию. Для этого нужен
18 Toland J. Op. cit., S. 244.
•’ Ibid.. S. 253.
57
диктатор с железным кулаком, человек, который, «если надо,
будет готов маршировать вперед через поля крови и трупов »J
Так в атмосфере острейшей борьбы контрреволюционные силы
стремились к сплочению. Им требовались объединяющие лозун-
ги. От расизма шла прямая линия к «восстановлению величия
германского рейха», к имперским завоевательным планам. Сорок
лет подряд зажигали эти миражи сердца мещан, средних и круп-
ных буржуа, отпетых милитаристов. И они не могли смириться с
тем, что все рухнуло. Расизм указывал конкретного врага и оп-
ределял конкретную цель. Нацисты любили повторять слова пред-
седателя «Всегерманского союза» Генриха Гласса, который еще в
1913 г. писал: придет время, когда появится человек, который по-
ведет немцев на борьбу. «Мы ждем фюрера! Терпение, терпение,
он придет!» И вот он появился.
13
В Гитлере очень быстро распознали нужную фигуру представи-
тели самых богатых и влиятельных слоев капиталистической
Германии. Перед ним распахнулись салоны «высшего общества».
Его ввели в круг респектабельной богемы — художников, писате-
лей, профессоров, почитателей Вагнера, тесно связанной с про-
мышленными и финансовыми магнатами. В этих салонах «брат
Гитлер» говорил не только о музыке Вагнера, но и о «ноябрь-
ских преступниках, предавших Германию», и о своих планах
борьбы с ними. Он приобретал все более влиятельных покрови-
телей. Для начала жена крупнейшего фабриканта музыкальных
инструментов Бехштайна пожелала стать его «приемной ма-
терью». Ему открыл свой дом крупнейший издатель Брукман.
А позже среди «покровителей» появились промышленные и фи-
нансовые владыки — Флик, Тиссен и др. Но не будем забегать
вперед.
Нацистская партия распространяла влияние за пределы Бава-
рии. Сторонники нацистов появились на Севере — в Кёльне,
Вильгельмсхафене, Бремене. Они повсюду пускали слух, что яв-
ляются «партией будущего».
Они играли на трудностях. Жизненный уровень падал. Чудо-
вищно росла инфляция. Осенью 1923 г. 6 тыс. марок имели цену
одной предвоенной марки. Одно куриное яйцо стоило столько же,]
сколько в 1913 г. 30 млн. яиц. На купюры достоинством в
1000 марок, имевшие хождение в Берлине, ставился штемпель!
«миллиард марок». Официант в одном баденском ресторане рас-
сказывал посетителю — молодому американскому репортеру по
имени Эрнест Хемингуэй, что скопил достаточно денег, чтобы
приобрести гостиницу. Но теперь на эти деньги он может купить]
только четыре бутылки шампанского. «Германия теряет цену,
своих денег, чтобы содержать союзников»,— сказал он.
Нацисты решили, что настало время для открытого выступле-
ния. 9 ноября 1923 г., в годовщину капитуляции, они начнут]
«национальную революцию», которая создаст «немецкое нацио-
58
цельное правительство». Генерал Людендорф будет главнокоман-
дующим армией. Произведя переворот в Баварии, путчисты
двинутся на Берлин, чтобы скинуть правительство и спасти не-
мецкий народ.
Подготовка к выступлению шла накануне в огромном зале
мюнхенской пивной «Бюргербройкеллер», до предела набитой
нацистами и штурмовиками. Гитлер в каком-то полубезумии
ор&л: «Теперь я хочу выполнить то, о чем пять лет назад меч-
тал слепым калекой в лазарете (когда был отравлен газами на
фронте.— Д. П.): не успокаиваться и не отдыхать, пока не будут
повергнуты на землю ноябрьские преступники, пока из развалин
снова не поднимется Германия, Германия могущества, величия
и великолепия. Аминь!». Потом говорил Людендорф в том же
духе, но величественнее. Ответом был безумный энтузиазм
«партайгеноссе», распаленных речами и пивом. Многие плакали.
Находившийся на этом сборище посторонний наблюдатель сказал
стоявшему рядом полицейскому: «Единственный, кого здесь не
хватает,— это психиатр».
Путч 9 ноября 1923 г. провалился, потому что был авантю-
рой. В центре Мюнхена около «Фельдхернхалле» штурмовиков,
предводительствуемых Гитлером и Людендорфом, полиция встре-
тила огнем. Всех разогнали. Гитлер упал на мостовую и вывих-
нул руку. Он был арестован. Людендорф сдался полиции.
Теперь Гитлер окончательно стал «героем» и «фюрером» на-
цистов. Их лозунгом отныне стало: «Первая часть национальной
революции окончилась. Наш фюрер Адольф Гитлер пролил кровь
за немецкий народ. Кровь Гитлера и железо, направленное на
наших товарищей в Мюнхене руками предателей, сплотили бое-
вые соединения отечества на горе и на радость. Вторая часть
национальной революции начинается».
Что должны были, но не смогли понять участники путча
9 ноября 1923 г.? Что тот, кого они назвали своим «фюрером»,—
авантюрист, без знаний, без понимания истории, с уродливо-одно-
сторонними представлениями догматика, лишенный подлинно
государственного ума, который отвечал бы потребностям XX в.
Они этого абсолютно не поняли. Они поддались демагогии и ве-
рили, что идут плечом к плечу с «великим революционером».
Что поняли Гитлер и его ближайшее окружение из получен-
ного опыта? Они вышли из поражения еще более озлобленными,
еще более уверенными в том, что они окружены предателями,
которых надо обязательно уничтожить, прежде чем приступить к
последующим делам. И еще они поняли, что для их «революции»
надо иметь больше власти и больше сил.
Пули полицейских свистели вокруг, но Гитлер отделался лег-
ко. Ему действительно повезло. И кто знает, как сложились бы
дальнейшие события, будь полицейские более меткими стрелками.
59
Глава 3
ФАШИЗМ ПЕРЕХОДИТ К ДЕЙСТВИЯМ
1
Политическая борьба в Веймарской республике усиливалась год
за годом. «Враг находится справа»,— заявил с трибуны рейхста-|
га министр иностранных дел Й. Вирт после убийства его пред-
шественника В. Ратенау. Канцлер Г. Штреземан создает в 1923 г.
правительство большой коалиции, объединяя против реакции пар-
тии, способные отстоять республику,— от «народной партии» до
социал-демократов. Его «курс соглашения» временно облегчает
преодоление кризиса, инфляции, укрепляет республиканскую си-
стему. Но правые силы, используя мощное покровительство — яв-
ное и скрытое, ведут упорное, нарастающее по силе наступление
на, казалось бы, установившуюся буржуазную демократию. «Со-
глашение» их не устраивало да и не могло удовлетворить ни в ка-
кой мере.
В феврале 1925 г. умер президент Эберт. Города и села покры-
лись плакатами «Избирайте Гинденбурга!». Он получает на вы-
борах большинство. Кайзеровский фельдмаршал, глава и символ
милитаризма, «герой Танненберга», любивший говорить, что вой-
на для него — курортное лечение, становится во главе республи-
ки. Торжественно маршируя, обходит он 9 мая, в день своего
вступления в должность, идеальные шеренги солдат, выстроен-
ных в его честь на площади перед рейхстагом. Как в лучшие
времена!
Это был крупный и теперь уже официальный сдвиг вправо в
политической жизни республики. Но он казался незначителт ным
Гитлеру и его единомышленникам. В то самое время, когда
фельдмаршал праздновал торжество, Адольф Гитлер, осужден-1
ный на пять лет тюрьмы за мюнхенский путч и стараниями вы-
соких покровителей выпущенный досрочно через шесть месяцев,
проводил в одной из мюнхенских пивных заседание руководства
«новой» партии, созданной взамен разгромленной.
Среди штандартов и знамен со свастикой в президиуме вос-
седали «боевые друзья» — Розенберг, «идеолог» партии Гиммлер,
служитель ее «политики безопасности» и будущий главный экзе-
кутор, Штрейхер, фанатичный «теоретик» расизма и антисемитиз-
ма. Здесь они выразили полное единодушие в намерениях добить-
ся власти.
Тем временем на фоне общей стабилизации капитализма
США проводят широкомасштабную политику установления свое-
го экономического, политического и военного влияния в Европе
Их цель — превратить Западную Европу, прежде всего Герма-
нию, в мощный военно-политический противовес левым силам,
главным образом Советскому Союзу, обеспечить приложение ка-
питалов и добиться преобладания в европейской экономике.
60
Гитлеровская партия получает растущую материальную под-
держку. Сначала шли частные пожертвования. Согласно данным
исследователя этого вопроса В. Хегнера, первые вклады были
сделаны швейцарскими и французскими покровителями нацистов
п сумме 33 тыс. швейцарских франков. Затем последовали вкла-
ды бумажного фабриканта Зейдлица, фабрикантов Бехштайна,.
Борзига, Ауста. Руководитель «Ферайнигте штальверке» Ф. Тис-
сен сделал крупный взнос — 170 тыс. марок. К 1924 г. казначей
нацистской партии располагал 300 тыс. золотых марок * *. Но это-
было лишь начало.
Решающая помощь пришла из США. После принятия «плана
Дауэса» американские и английские займы широким потоком
хлынули в германскую экономику. По данным А. Нордена, за
период 1924—1930 гг. общие вложения в германскую промыш-
ленность достигали 63 млрд, марок, из них более 30 млрд, марок
приходилось на займы, полученные от США.
Если в 1926 г. американские инвестиции в промышленность-
Германии составили 4,1 млрд, марок, то в 1929 г. они достигли
11,7 млрд. «Планы Дауэса и Юнга» обеспечивали преобладающее
нлияние английских и американских монополий. Происходило все
более тесное объединение промышленных концернов Германии,
США и Англии. Соглашения с американскими и английскими
химическими компаниями заключил ставший затем скандально’
п .вестным своими связями с фашизмом концерн «И. Г. Фарбен-
Пндустри». По договору, подписанному в 1926 г., мировой рынок
пороха был поделен между ним, американским концерном Дюпо-
на и английским «Империалкэмикл индастрис».
Громадной американской фирме «Стандарт ойл» принадлежа-
ло почти 90% всех капиталов Германо-американской нефтяной
компании. Большинство германских автомобильных заводов Оп-
псля перешло к американскому «Дженерал моторе». Морган ов-
ладел значительной частью капиталов возрождавшихся герман-
< ких авиационных заводов. Знаменитая и богатейшая германская
Всеобщая электрическая компания контролировалась американ-
скими и английскими фирмами. Банки Англии и США не скупи-
лись на кредиты для развития немецкой экономики. Так, лон-
донский банк Шредера в 1924—1928 гг. вложил в германскую
промышленность около 24 млн. долл. Пушечный король Крупп
только в 1924 г. получил от двух нью-йоркских фирм на развер-
тывание военного производства 10 млн. долл. Английские займы,,
официально предоставленные в 1924—1928 гг. Германии, достига-
ли суммы 187,5 млн. долл., что составляло 11,5% общей суммы
иностранных кредитов 2.
Фирмы тяжелой и военной индустрии, прежде всего рурские,
постепенно переходили на привычный, военный режим работы,
как будто не существовало ни версальских ограничений, ни дру-
1 См.: Broszat S. Der Staat Hitlers. Miinchen, 1969, S. 32.
* Сесюли P. И. Г. Фарбениндустри. M., 1958, c. 91; Розанов Г.^1. Гер-
мания под властью фашизма. М., 1961, с. 17-23.
61
гих обязательств. Уже в 1927—1929 гг. заводы «Рейнметалл» во
все возрастающих размерах стали выпускать пушки и пулеметы.
Цейс расширял производство артиллерийских оптических прибо-
ров. Та же «И. Г. Фарбениндустри» снабжала рейхсвер взрывча-
тыми веществами, смазочными маслами, синтетическим горючим.
Многочисленные филиалы авиационных фирм Хейнкеля, Юнкер-
са и Дорнье, расположенные в Швеции, Испании, Дании, Швей
царии и других странах, изготовляли военные самолеты. Автомо-
бильные и мотостроительные заводы переключали часть своих
мощностей на выпуск бронеавтомобилей, а позже и танков.
Своим обычным ремеслом занялся Крупп, подписавший выгод-
ные картельные договоры с «Дженерал электрик» и с американ-
ской стальной корпорацией. В 1926 гг. «пушечный король» изго-
товлял под видом тракторов танки, правда в незначительном ко-
личестве. В 1941 г. он откровенно рассказывал: «Если Германия...
когда-нибудь захочет или сумеет сбросить с себя цепи Версаля,
то Крупп должен быть готовым... Я хотел и должен был сохра-
нить на будущее предприятие „Крупп" в замаскированном виде...
Даже везде шнырявшие союзнические комиссии были обмануты:
навесные замки, молочные бидоны, кассовые аппараты, машины
по изготовлению кувшинов, мусорные автомашины и другой
„мирный хлам“, который мы изготовляли, действительно не вызы-
вал подозрений» 8. К 1929 г. фирма Круппа отказалась от произ-
водства непривычного для нее «мирного хлама» и вновь перешла
на выпуск тяжелых пушек, танков, брони, пулеметов, авиабомб.
Филиалы заводов Круппа изготовляли военную продукцию в
Швейцарии, Австрии, Голландии и в некоторых других странах.
Заводы БМВ и «Даймлер-Бенц непрерывно увеличивали вы-
пуск автомобилей. В 1929 г. в Германии было продано 120 тыс.
автомашин. Быстрая «автомобилизация» значительно облегчила
впоследствии создание моторизованных соединений гитлеровской
армии — вермахта.
К 1929 г. многие промышленные предприятия Германии про-
изводили вооружение под руководством скрытого генерального
штаба. В конце концов побежденная, «строго ограниченная» в об-
ласти вооружений статьями Версальского договора Германия в
1929 г. становится поставщиком оружия для ряда стран Европы
и Америки, в том числе и для некоторых стран-победительниц.
Можно написать десятки книг по поводу политики США и
Англии в тот период, когда они и тайно и открыто «укрепляли»
послеверсальскую Германию в экономическом, политическом и
военном отношениях. Европа должна была «возродиться», чтобы
стать мощным плацдармом против столь пугающих процессов
«полевения» и, конечно же. в первую очередь против Советского
Союза. И не может быть сомнений, что все большее укрепление
консервативных сил в Веймарской республике, возрождение ар- * S.
’ Locarno und die Weltpolitik, 1924-1932/Hrsg. H. Rosler. Gottingen, 1969,
S. 79.
62
Мии, приход на пост главы государства «героя Танненберга» —
lice это представляло собой не только результат внутренних про-
цессов, особенностей расстановки социальных сил в Германии и
межпартийной борьбы, но прежде всего итог глобальной полити-
ки и стратегии могущественных держав империалистического ми-
ра, использующих Германию для противоборства с новой обще-
ственной системой.
К 1929 г. германский империализм вернул утраченные в ре-
зультате войны мировые экономические позиции. По ряду пока-
пптелей промышленного производства он обогнал Англию..
В 1929 г. Англия выплавила 9,8 млн. т стали и 7,7 млн. т чугу-
на, а Германия — соответственно 16 и 13,2 млн. т и заняла вто-
рое место в мире, Германия быстро увеличила выработку
электроэнергии, которая к 1928 г. более чем в 5 раз превзошла
довоенный уровень. Автомобилестроение ио сравнению с 1913 г.
увеличилось в 7 раз, производство алюминия — в 32 раза.
В 1929 г. экспорт германских товаров превзошел импорт и по
своему объему занял третье место в капиталистическом мире
после США и Англии. Дешевые германские товары успешно
конкурировали на европейских и восточных рынках с англий-
скими. К началу 30-х годов Германия, возрождаемая Америкой и
Англией, опять стала их конкурентом.
Во Франции репарации не вызвали ожидаемого процветания:
колониальные войны в Марокко и Сирии, рост милитаризации
ослабляли страну. А на горизонте — вновь германская опасность.
С юга грозит Италия, где Муссолини с помощью чрезвычайных
заколов устанавливает неограниченную диктатуру. На другом
конце света японское правительство разрабатывает широкие пла-
ны экспансии в Юго-Восточной Азии и Тихом океане.
Это были так называемые «золотые 20-е годы».
Постепенно в послевоенной Европе идет перераспределение
сил. Советский Союз становится крупным центром политического
влияния, в то время как в Западной Европе укрепляются преиму-
щественные позиции США, затем Англии. В то же время Фран-
ция постепенно утрачивает надежды на европейскую гегемонию,
а Германия преодолевает последствия катастрофы и опять вы-
двигается в ряды ведущих держав. Так возникает повая полити-
ческая картина Европы.
Меняющееся распределение сил выдвигает потребность в иных
политических структурах. То, что произошло на знаменитой
международной конференции в Локарно (октябрь 1925 г.), озна-
чало важный политический успех Германии, хотя и связывало ее
дополнительными обязательствами относительно западных дер-
жав.
Заключенный здесь общий гарантийный договор между Герма-
нией, Францией, Бельгией, Англией и Италией и двусторонние
гарантийные договоры должны были подтвердить солидарность,
л том числе территориальную, между капиталистическим^ стра-
нами Европы. Отступник — Германия — снова принимается в
63
«семью». Германия отныне рассматривается как политически
полноправная великая держава. Она приглашена в Лигу наций.
Правда, взамен ей пришлось подтвердить неприкосновенность
границ с Францией и Бельгией, определенных Версальским мир-
ным договором, а также условия относительно демилитаризован-
ной Рейнской зоны. Франция получала дополнительно гарантии
своей исторически опасной германской границы в условиях, ког-
да сосед быстро восстанавливал силы. Но и Франция распроща
лась с надеждами отторгнуть германские западные территории,
а ее союзникам Польше и Чехословакии Германия никаких га-
рантий не давала. Словом, складывался, применяя традиционный
термин, новый «европейский концерт». Все, казалось бы, налажи-
вается. Однако очень скоро эта конструкция рассыпалась в прах.
Первое, что стало очевидным,— нельзя строить европейские отно-
шения, игнорируя Советский Союз.
«Мир в западном семействе» сочетался с полным молчанием
относительно Востока. Там Германию ни к чему не обязывали и
ни в чем не связывали ей рук.
2
Новое потрясение капиталистической системы произошло очень
скоро. Экономический кризис 1929—1933 гг. охватил весь капита-
листический мир, особенно США и Германию. Промышленное
производство сокращается более чем на треть. Резко нарушились
международные хозяйственные связи. Финансы снова приходят в
расстройство. Опять разрушается валютная система. Заводы и
фабрики замирают. Уничтожены громадные запасы продовольст-
вия, сырья. Сжигаются посевы. В капиталистических странах
26 млн. безработных. Материальный ущерб приближается к по-
терям мировой войны.
В США промышленная продукция за годы кризиса сократи-
лась на 46%. Остановлены тысячи фабрик и заводов. Националь-
ный доход падает более чем вдвое. Массовое разорение фермеров.
Англия резко снижает промышленное производство. Выплавка
чугуна и стали уменьшается наполовину. Резко снижается внеш-
неторговый оборот. Десятки тысяч человек двигаются в горестных
«голодных походах» и демонстрациях по улицам притихших го-
родов.
Франция сокращает внешнюю торговлю более чем в два раза.
Производство машин почти прекращается. В Италии наполовину
уменьшен выпуск продукции. Разоряются мелкие фирмы.
Охвачены кризисом страны Центральной и Юго-Восточной Ев-
ропы.
В Германии кризис достигает кульминации к 1932 г.: 68 тыс.
предприятий терпят крах. Более 6 млн. промышленных рабо-
чих — без работы. Распроданы десятки тысяч крестьянских хо-
зяйств. Массовые стачки охватывают страну. Повсюду нарастает
политическая напряженность. Усиливается национально-освобо-
дительное движение в колониях и полуколониях.
€4
Все произошло слишком быстро после катаклизмов мировой
войны и революций, чтобы из сознания правящих кругов могли
изгладиться кошмары предыдущего опыта. И они заблаговремен-
но готовили термидорианскую реакцию. Особенно там, где по-
трясения могли оказаться наибольшими. Таким эпицентром, ко-
нечно, опять-таки была Германия. Здесь кипение борьбы и
страстей не угасало. Левые силы оставались многочисленными и
организованными) компартия, возглавляемая Э. Тельманом,—
сильной, влияние революционного опыта — большим.
История 1929—1933 гг. снова продемонстрировала, что усиле-
ние правой реакции, тоталитаризм, милитаризация и военная уг-
роза — спутники кризисов. Всесокрушающий кризис на рубеже
20—30-х годов вызвал к власти крайнее порождение реакции —
германский фашизм.
Мы здесь не ставим своей задачей писать историю прихода
нацистов к власти, подробно рассказывать о деятельности в 20 е
годы крупного капитала, королей индустрии — той могущественной
силы, которая подняла Гитлера на гребень волны и внесла в по-
литическую действительность Германии и Европы. Об этом пре-
восходно написано во многих исторических трудах и нам нечего
добавить к тем фактам и тем заключениям, которые в них сде-
ланы. Важно подчеркнуть: один кризис вызвал к жизни фашизм.
Другой привел его к власти. На выборах 1932 г. вторично побе-
дил Гинденбург. Канцлер Брюнинг восторженно сказал о нем:
«Первый на войне, первый в мире, первый в сердцах своих со-
отечественников». Но «первый повсюду» становился лишь фаса-
дом. «Мы берем судьбу нации в свои руки»,—провозгласили фа-
шисты. Их упорно подталкивали к власти.
Курт Бахман пишет: «В конце мирового экономического кри-
нпса нацистская партия наилучшим образом отвечала стремлени-
ям самых реакционных сил германского финансового и монополи-
стического капитала подавить с помощью террора революционное
рабочее движение, равно как и их стремление к вооруженной
экспансии, их вечному „Дранг нах Остен...", стремление к господ-
ству в Европе»4. Изменившаяся обстановка в Германии — ра-
стущая безработица, падение заработной платы, распродажа с
молотка крестьянских хозяйств, сокращение оборота мелких тор-
говцев и ремесленников, болезни в связи с недоеданием и плохим
жильем, рост числа самоубийств — все это было на руку фаши-
стам, Гитлер изображал себя мессией, явившимся спасти немец-
кий народ, избавителем, прошедшим, как Христос, через мучения
и страдания.
И хотя он, по сути своей, как справедливо пишет К. Бахман,
был антиличностью, бездарным неудачником и демагогом, он по-
надобился очень многим. В годы кризиса нацисты усилива-
ли террор, нападали на социал-демократов, коммунистов, проф-
союзных лидеров, срывали собрания своих противников, врыва-
* Бахман К. Кем был Гитлер в действительности? М., 1981, с. 44.
J Д. М. Проэктор
65
лись в их квартиры. Террор становился составной частью их
пропаганды «сильной личности» с сильной политикой, импони-
ровавшей и мелкобуржуазным слоям, и крупному капиталу.
Курт Бахман: «Примечательно, что Гитлер и НСДАП подвергали
резким нападкам то или иное имперское правительство, но не
как приказчиков капитализма, кем они на самом деле были, а как
якобы поборников „марксизма" и как людей с социалистическими
принципами» °.
Власть имущие использовали также созданный им вокруг себя
ореол «человека из народа»: перед войной он не имел никакой
профессии, социальной опоры, в годы войны не продвинулся даль-
ше окопного ефрейтора. Бескорыстный, отказавшийся от семьи
«во имя служения народу» и т. и.— таким его малевала геббель-
совская пропаганда. Подобную личность, с успехом обманывав-
шую народные массы, и хотели иметь крупные капиталисты и
землевладельцы. Выйти из кризиса путем террора, гонки воору-
жений и завоеваний — могло ли быть что-нибудь лучшее?
Выступая в клубе промышленников 27 января 1932 г., Гитлер
говорил: «Если нас упрекают в нетерпимости, то мы с гордостью
в ней признаемся: да, мы приняли непреклонное решение вы-
рвать до последнего корня марксизм в Германии» е. В бесчислен-
ных статьях, меморандумах, обращенных к промышленникам,
фюрер обещал ликвидировать рабочее движение и привлекать ра-
бочие массы к нацизму. И эти планы были одновременно плана-
ми крупного капитала. Гитлер и его партия с самого начала бо-
ролись за программу крайних сил германского империализма.
Глава концерна «Тиссен АГ» финансировал Гитлера уже с
1923 г. Геббельс в 1925 г. устанавливает контакты с рурскими
магнатами. Он пишет в дневнике 14 ноября: «Оснабрюк. Вече-
ром выступление перед буржуа... Неистовые овации»5 6 7. Глава
союза горнодобывающей промышленности Рура Кирдорф в 1927 г.
после долгой беседы с Гитлером становится пропагандистом его
взглядов среди крупнейших представителей промышленного ка-
питала. Вступивший в нацистскую партию еще в 1929 г. Тиссен,
один из руководителей концерна «Ферайнигте штальверке», не
только сделал вступительный взнос в размере 300 тыс. марок, но
и совместно с Кирдорфом организовал ряд встреч Гитлера со
стальными королями Рура. Нацистский фюрер с предельной яс-
ностью изложил им свои взгляды и планы и получил их полную
поддержку. По предложению Кирдорфа угольный синдикат стал
отчислять с каждой проданной тонны угля 50 пфеннигов в поль-
зу нацистского движения. Это составило только за 1931 г.
6,5 млн. марок. Владельцы рудников ежегодно вносили в кассу
гитлеровской партии 525 тыс. марок. «И. Г. Фарбениндустри» в
1931—1932 гг. сделал ряд крупных денежных взносов. Несколь-j
5 Там же, с. 55.
6 Там же, с. 74.
7 Das wahre Gesicht des Nationalsozialismus. Magdeburg, 1929, S. 44.
66
ким членам руководства концерна было поручено поддерживать
контакт с Гитлером. Вальтер Функ, доверенный концерна, вы-
двинулся в руководство фашистской партии. Он стал личным
экономическим советником Гитлера 8.
Руководители «И. Г. Фарбениндустри» так же, как и другие
промышленники, видели, что национал-социалистское движение
набирает силу. В начале 1932 г. Гитлер дал обещание руководи-
телям этого концерна после прихода к власти предоставить моно-
польные права на производство синтетического горючего по рас-
ширенной программе. На процессе концерна в 1948 г. было уста-
новлено, что он субсидировал гитлеровскую партию по 32
каналам. '
В 1931 г. связь с нацистской партией установил директор
рейхсбанка Шахт. Через его посредничество нацисты расшири-
ли свои контакты с другими крупнейшими промышленниками
Германии, в частности с Фликом, который передал в кассу пар-
тии вступительный взнос 100 тыс. марок.
Флик стал другом и сподвижником нацистов. Он оказывал
им регулярную финансовую и политическую поддержку, предва-
рительно договорившись с Гитлером и Гиммлером о централиза-
ции всех взносов различными своими предприятиями. По ини-
циативе Флика был создан так называемый кружок Кепплера,
превратившийся вскоре в «круг друзей Гиммлера». С помощью
Отой неофициальной организации Кепплер — экономический со-
ветник Флика — развернул деятельность среди промышленников,
направленную на установление власти нацистов.
11 октября 1931 г. представители монополий, высшего генера-
литета и финансовых кругов договорились с Гитлером о созда-
нии единого блока для борьбы за установление диктатуры.
27 января 1932 г. на совещании Гитлера с промышленниками в
Дюссельдорфе нацистская партия получила одобрение своей
программы: уничтожение демократии, «искоренение марксизма» в
Германии, подготовка к войне за «жизненное пространство». На
следующий день после совещания Тиссен, Феглер и Пенсген со-
гласовали с Гитлером, Герингом и Ремом состав будущего пра-
вительства.
3
Среди американских покровителей нацистской партии значились
имена Рокфеллера, Моргана, Ламонта, Кун Леба, Уолтера Тигла
и других лидеров финансового капитала. И когда летом 1929 г.
представители моргановской финансово-промышленной группы на
специальном совещании банкиров признали необходимость под-
держки «германского нацистского движения», его финансовые
проблемы могли считаться решенными. Участник совещания бан-
кир Уорбург отправился в Германию. Он встретился с Гитлером
И его финансовым экспертом Хейдтом, директором банка Тиссе-
----------- * *•
• Carsten F. Reichswehr und Republik. Koln, 1965, S. 117.
3*
67
на. Вскоре нацисты получили от американских промышленников
10 млн. долл.
В 1930 г. вложения США в германскую экономику достигли
5% их национального дохода. Ставший могущественны»
«И. Г. Фарбениндустри» создал в 1929 г. американский филиал,
членами правления которого сделались Тигл, Уорбург, председа-
тель правления «Стандарт ойл» Э. Форд и др. Вместе с тем
столь преуспевающий германский концерн стал участником фи-
лиала Форда в Германии. Тесное переплетение интересов круп-
нейших монополий Германии и США лилось бальзамом на души
нацистов. v-
Осенью 1931 г. представитель моргановской группы Картер
созвал совещание крупнейших финансистов для обсуждения за-
проса Гитлера о новых субсидиях. Все пришли к выводу: нацист-
ская партия — это единственная реальная сила, способная
предотвратить социальные сдвиги в Германии и Европе. Снова в
Берлин выехал банкир Уорбург. После встречи с Гитлером, Ге-
рингом, Штрейхером и другими представителями фашистской
верхушки он согласовал вопрос о передаче нацистской партии
новой субсидии — в 15 млн. долл. Крупные суммы продолжали
поступать от отдельных концернов. Например, «Ройял датчшелл»
в 1923—1933 гг. внес в нацистскую кассу около 60 млн. долл.
В 1931 г. по настоянию президента США Гувера прекращают-
ся выплаты Германией репараций. Англия и Франция дают сог-
ласие на увеличение вдвое численности рейхсвера. Нью-йоркская
биржа отзывается па политические успехи гитлеровцев повыше-
нием курса акций фирм, имевших вложения в германскую эко-
номику.
Блок монополий и фашизма стал оформляться вполне опреде-
ленно. Поворот от формального соблюдения условий Версаля к
политике вооружений укрепил позиции военных. Теперь и они
сказали свое слово. В 1930 г. глава до поры до времени скры-
того германского генерального штаба генерал Сект заявил о без-
оговорочной поддержке военными участия гитлеровской партии в
правительстве. В конце этого же года генерал Шлейхер заключил
тайный союз с главой штурмовых отрядов Ремом. 11 октября
1931 г. в Гарцбурге собралась конференция, в которой участво-
вали 15 генералов, промышленников во главе с Пенсгеном, наци-
стские вожди, лидеры «Германской национальной партии» и сою-
за «Стальной шлем». Здесь же находился Ялмар Шахт. Все они
провозгласили создание так называемого Гарцбургского фронта и
потребовали образовать «подлинно национальное правительство»
взамен находившегося у власти кабинета Брюнинга, который
своими медленными темпами ремилитаризации и «недостаточны-
ми» мерами борьбы с демократическими силами не удовлетворял
их.
В копце октября генерал Шлейхер, занявший пост министра
рейхсвера, имел беседу с нацистским лидером. Генерал признал
необходимым участие фашистской партии в государственных де<
68
лах и обещал поддержку рейхсвера в захвате власти. Гитлер за-
верил, что партия не только сохранит, но и расширит влияние
и позиции военных в государстве.
Отношения между рейхсвером и нацистской партией стали на-
столько тесными, что Шлейхер выдал гитлеровцам из фондов
рейхсвера 15 млн. марок на предвыборную кампанию. Все боль-
ше генералов и офицеров включалось в пропаганду фашистских
взглядов, выступая с речами перед солдатами гарнизонов.
Руководители рейхсвера заняли ряд ключевых позиций в при-
шедшем к власти 1 июня 1932 г. правительстве Папена, которое
выражало интересы крупных промышленников и аграриев. Они
предоставили военным еще больше, чем в прошлые годы, возмож-
ностей для влияния на политику и государственные дела. Шлей-
хер, военный министр в кабинете Папена, вместе с канцлером
открыл путь к власти гитлеровской партии. Новое правительство
энергично повело наступление на демократические и социальные
права трудящихся. Уже через полмесяца после прихода к власти
Папен и Шлейхер отменили существовавшее ранее запрещение
нацистских штурмовых и охранных отрядов.
По стране начались бесчинства гитлеровских штурмовиков,
направленные против рабочих и коммунистов. С 17 июня по 1 ав-
густа 1932 г. штурмовики убили 130 и ранили более 2 тыс. че-
ловек. Особенно жестокой была расправа гитлеровцев и полицей-
ских над участниками антифашистской демонстрации в Гам-
бурге-Альтоне, названная «кровавым воскресеньем 17 июля».
Шлейхер и стоявшие за ним руководители рейхсвера исполь-
зовали политическую ситуацию в целях дальнейшей милитариза-
ции страны. В октября 1932 г. создается имперский совет оборо-
ны. Вновь открыта Берлинская воеппая академия. Стали разра-
батывать проекты увеличения армии. Министерство рейхсвера
активно работало в области военной подготовки молодежи. Оно
поручило генералу в отставке Штюльпнагелю возглавить мно-
гочисленные военные союзы, замаскированные под спортив-
ные общества, школы и другие им подобные организации. Фор-
мально оставаясь в подчинении министерства внутренних дел, они
фактически передавались в ведение министерства рейхсвера.
Во главе основных «спортивных» организаций стояли гене-
ралы.
На фоне мощного нарастания антифашистского движения,
наиболее решительной частью которого была КП Г, нацисты и их
террористические формирования выступали как самая жесткая
контрреволюционная сила, направленная против рабочего движе-
ния. Она приспособила свою программу и политику к потребно-
стям наиболее реакционных сил.
Единый фронт коммунистов и социал-демократов против фа-
шизма был объективной потребностью. Но решающее слово ска-
зал Сталин: не объединяться, а разоблачать социал-демократов,
этих социал-предателей и социал-фашистов. Непримиримая борь-
ба с ними! И возможный союз против Гитлера создан не был.
69
В начале августа 1932 г. президент Гинденбург предложил
Гитлеру возглавить правительство, но с условием, чтобы оно опи-
ралось на большинство в рейхстаге, которым нацисты не распо-
лагали. Промышленников такое половинчатое решение не устраи-
вало. От их имени 29 августа Шахт направил Гинденбургу пись-
мо, настаивая на передаче власти Гитлеру без каких-либо условий
и чтобы, кроме того, обеспечивалось «решающее участие нацист-
ской партии в правительстве». 19 ноября по инициативе Шахта
и банкира Шредера Гинденбургу направлена новая петиция
промышленников: призвать к управлению страной нацистскую
партию. Демарш подписали рурские магнаты Тиссен, Феглер,
Рейш, Росберг, а также Шредер, Шахт, владельцы пароходных
компаний Верман, Бейндорф и другие — всего 30 человек. На
заседании Союза рурских магнатов раздавались открытые требо-
вания установления военной диктатуры и ликвидации версаль-
ской системы.
Правительство Папена, не сумевшее справиться с революцион-
ным движением в стране, ушло в отставку. 2 декабря 1932 г.
канцлером стал генерал Шлейхер. Его кабинет выполнял роль
некоего промежуточного правительства для приведения к власти
Гитлера. Влияние военных еще более окрепло. Они занимали
ключевые посты в государстве: президент — фельдмаршал Гин-
денбург, глава правительства, он же военный министр — генерал-
лейтенант Шлейхер. Рейхсвер становился влиятельной политиче-
ской силой.
В ноябре 1932 г. Гинденбург дважды встречался с Гитлером,
уточняя с ним вопросы передачи власти. Оба решили, что детали
надо решить путем переговоров Гитлера с Папеном, который
пользовался полным доверием президента и промышленников,
фактически выступая от их имени. 4 января 1933 г. на вилле
банкира Шредера в Кёльне состоялось решающее совещание Па-
пена с Гитлером. Оно завершилось установлением полного взаи-
мопонимания.
От имени промышленников Папен выдвинул ряд требований
будущему правительству нацистов и сформулировал программу
действий: усилить борьбу против большевизма, подчинить крупно-
му капиталу мелких и средних предпринимателей, путем обшир-
ных государственных заказов «поднять экономическую конъюнк-
туру», разорвать Версальский договор, сделать Германию сильной
в военном отношении . Эти требования нацистские лидеры и поло-
жили в основу своей правительственной программы.
Сразу же правая пресса, контролируемая крупными промыш-
ленниками и финансистами, развернула кампанию за передачу
власти «спасителю Германии Гитлеру и его партии». Нацисты
снова получили щедрую финансовую помощь от своих немецких
и американских благодетелей.
В середине января 1933 г. Гитлер, Папен и Гугенберг в глу-
бокой тайне договорились о распределении постов в будущем
кабинете.
70
28 января 1933 г. Гинденбург объявил об увольнении в от-
ставку Шлейхера. На следующий день Гитлер и Папен сообщили
президенту о достигнутом ими соглашении насчет создания «Пра-
вительства национальной концентрации». Берлинские штурмови-
ки приведены в боевую готовность. С ними тесно взаимодейство-
вали войска рейхсвера под командованием генерала Бломберга,
получившего должность министра рейхсвера за два часа до вру-
чения власти нацистскому главарю.
4
Гитлер и его партия выдвинулись на острие наступления реакции
против демократии. Первая в немецкой истории республика по-
гибла. Мощные консервативные силы, внутренние и международ-
ные, не могли допустить установления демократии в Германии.
Фашизму открыли путь, развязали рукд. Он получил свободу
действий.
Томас Манн говорил в то время: «Это разве по-немецки?
Разве фанатизм, чудовищное безрассудство, оргия отрицаний раз-
ума, человеческого достоинства, духовной сущности действитель-
но присущи какому-цибо слою души германизма?» ®.
30 января 1933 г. Гитлер стал рейхсканцлером. Вечером по-
тянулось бесконечное факельное шествие штурмовиков и эсэсов-
цев через центр Берлина от Тиргартена к Бранденбургским воро-
там. Час за часом шли они с красными и черными знаменами,
распевая «Хорст Бессель», другие «боевые песни». Люди прята-
лись в дома перед этой мрачной процессией. Так было отпразд-
новано создание «третьего рейха».
Гитлер в предельном волнении наблюдал за всем происходя-
щим из окна рейхсканцелярии, в которую уже успел въехать.
Потом за ужином в отеле «Кайзерхоф» с Геббельсом, Гессом,
Герингом, Ремом и Франком, находясь в состоянии безмерной ра-
дости и восторга, он обсуждал события последних дней. И заме-
тил: «Сегодня в одной заграничной передаче меня назвали
„антихристом11. Но единственное „анти", которым действительно я
являюсь,— это „антиленинист11».
3 февраля 1933 г. на четвертый день после того, как престаре-
лый рейхспрезидент фон Гинденбург назначил его, 45-летнего
фюрера «национал-социалистской рабочей партии», Адольфа
Гитлера, рейхсканцлером, состоялась его встреча с высшими воен-
ными. Встреча происходила за обедом на квартире начальника
управления сухопутных сил генерала фон Хаммерштайна. За сто-
лом этого секретного совещания можно было увидеть блестящее
общество высокопоставленных генералов и адмиралов рейхсвера
во главе с военным министром фон Бломбергом.
После десерта канцлер встал, постучал по своему стакану
ложкой и попросил внимания. Все превратились в слух. Фюрер *
° Цит. по: Johann Е., Junker J. Deutsche Kulturgeschichte der letzten Hun-
dertjahre. Mimchen, 1970, S. 135.
71
начал говорить. Его двухчасовой монолог присутствующие вы-
слушали с величайшим вниманием.
Главная цель фюрера: завоевание нового жизненного прост-
ранства на Востоке и его беспощадная германизация *°. Эту глав-
ную цель фюрер сформулировал ясно, точно, без малейших сом-
нений. Ибо она определилась, как мы знаем, давно. И далее: его
задача — диктатура, подчинение политики и экономики подготов-
ке войны, максимальное вооружение Германии в последующие
пять-шесть лет и, наконец, завоевательная война.
Чтобы правильно оценить первые шаги пришедших к власти
нацистов, необходимо не упустить из виду два обстоятельства.
Первое: действительно, завоевание «восточного пространства» со-
ставляло внешнеполитическую «сверхзадачу» германских фаши-
стов. Второе: они понимали, что для решения этой «сверхзадачи»
мало построить новые танки, самолеты и создать многочисленную
армию. Надо переделать души людей. Заставить десятки миллио-
нов немцев думать, как они, фашисты, а несогласных — замолк-
нуть. Иными словами, извратить сознание. Превратить молодежь
в свирепых германских воинов-тевтонов. Снова вложить в их руки
меч Зигфрида. Выбить из голов моральные ценности. Возможно
ли это было в XX столетии?
Оказалось — да. Но для этого потребовалась, во-первых, мощ-
ная пропаганда — грандиозная, тотальная, бьющая больше на
инстинкты, чем на разум. Ей предстояло заставить если не всех
немцев, то возможно большее их число забыть прежние верования
или неверия и проникнуться чем-то новым, заманчиво неизвест-
ным. По-новому осмыслить себя и окружающее. Культ войны и
победы. Культ смерти. Новый рыцарский орден — эсэсовцы. Мерт-
вые головы на фуражках. Немецкий воин, разрывающий версаль-
ские цепи,— на миллионах плакатов. И манифестации. Одна гран-
диознее другой. И над всем этим — вождь, «фюрер», в которого
надо верить и за которым идти.
И во-вторых, террор. Искоренейие «внутренних врагов», кото-
рых можно увидеть, на которых можно указать пальцем, которых
можно строем отправить в концлагеря, где первой фразой, обра-
щаемой к ним эсэсовской охраной, было: «Нация вас отвергла».
Отверженные нацией! С ними можно было делать в застенках
все что угодно. Мы видели, что нацисты вышли из террора, мра-
ка и крови первой мировой войны. Насилие они сделали идолом
своего поклонения, не видели в этом мире ничего выше силы и
поверили, что они всемогущи. Внутри и вовне. И начали с силы,
и ею же собирались все кончить. Но вся их история в итоге до-
казала, что есть нечто более могущественное, чем голая сила.
10 Ganzer К. Das Reich als europaische Ordnungsmacht.— In: 100 Jahre Deut-
sche Geschichte. Munchen, 1979, S. 163.
72
5
Итак, они начали со «сплочения нации». Использование внешних
аффектов, изощренная демагогия — от спекуляции на острых
проблемах германской действительности до расового безумия
Каждодневной пропаганды, воспевание «героической смерти», из-
вращение истории в угоду сиюминутным потребностям, культ фю-
рера — этим оружием нацистская партия оснастила себя с само-
го начала. Но теперь все это определяло государственный стиль
Германии.
Сопротивление приходу нацистов к власти было весьма серьез-
ным. Лишь в Пруссии и нескольких малых землях они чувство-
вали себя более или менее уверенно. В других районах было
иначе. В Баварии коммунисты призвали молодых рабочих разору-
жать отряды СА и СС. КПГ выдвинула лозунг борьбы с фашиз-
мом: «Рабочие на баррикады!». Антифашистские выступления
последовали в ряде других земель.
Это вызвало у нацистов страх, и они решились на крайние
моры. Вечером 27 февраля 1933 г. запылал рейхстаг.
Давно доказано, что поджог рейхстага был подготовлен нацист-
скими главарями как повод для уничтожения оппозиции. Об
этом убедительно и смело заявил на лейпцигском процессе Геор-
1и и Димитров. Мировой общественности уже и тогда было ясно,
ч го 24-летний полубезумный голландец Маринус ван дер Люббе,
совершивший поджог, был подставным лицом фашистов.
Как только Гитлеру сообщили по телефону, что горит рейх-
стаг, он завопил: «Это коммунисты!». Немедленно вся нацистская
нерхушка собралась перед горящей громадой здания, где уже
стояла толпа. Прибывший Геринг сразу сказал Гитлеру: «Конеч-
но, это дело рук красных». Он немедленно отдал приказ поднять
па ноги всю полицию.
Гитлер хотел, чтобы его версия немедленно разошлась по
« нету. Он подошел к стоящему вблизи английскому журналисту
< сфтону Делмеру и заявил:
— Бог видит, это дело рук коммунистов.
Па слова Делмера, что он не убежден, так ли это, Гитлер
накричал:
— Вы, господин Делмер, переживаете теперь начало новой
громадной эпохи в германской истории. Это пламя — ее начало.
Если коммунисты достигли бы власти в Европе, тогда за шесть
месяцев — да что я говорю — за два месяца весь континент, как
Иго здание, объяло бы пламя!
Геринг поддержал:
— Это начало коммунистического восстания. Они сейчас нач-
нут наступление. Нельзя терять пи минуты!
Лицо Гитлера стало фиолетовым от возбуждения:
— Каждый коммунистический функционер будет расстрелян
на месте, где его задержат! Депутаты-коммунисты должны быть
73
повешены уже сегодня ночью! Социал-демократам тоже не будет
пощады! 11
Весь спектакль разыгрывался на глазах
сы — своей и зарубежной.
Нацисты сразу же постарались создать
представителей
в стране
прес-
паническое
ожидание немедленного «восстания коммунистов».
Полиция получила приказ: арестовать всех депутатов от ком-
партии — рейхстага, ландтагов и городских парламентов.
Все
функционеры КПГ были схвачены там, где их удалось застиг-
нуть. Левая пресса сразу же была запрещена.
Состоявшееся на следующий день заседание кабинета мини-
стров единогласно согласилось с требованием фашистов «рас-
считаться с коммунистами» 11 12.
Вечером Гитлер и Папен появились у президента Гинденбур-
га. Тот без возражений подписал декрет «Об охране парода и
государства».
Так фашистский вождь получил чрезвычайные права. Они
оставались в силе 12 лет и стали «юридической основой» его
политики террора и тотальной диктатуры.
По всей стране шли аресты коммунистов, социал-демократов,
либеральной интеллигенции, руководителей профсоюзов. Хватали
в квартирах, на улицах, в ресторанах — словом, повсюду. Ге-
ринг выступил по радио: пожар рейхстага был первой из многих
акций, запланированных коммунистами. Но нация может не бо-
яться: «Мы достаточно сильны, чтобы нанести решающий удар».
Однако даже в консервативных кругах западных стран счи-
тали, что пожар подстроен самими гитлеровцами. Лондонская
«Ньюс кроникл» писала: «Считать, что немецкие коммунисты
как-либо причастны к пожару — это тупоумие». В широких ди-
пломатических кругах придерживались того же мнения.
Но самый тяжкий удар лгунам и провокаторам нанес Геор-
гий Димитров на лейпцигском процессе. Задуманный Герингом
для «доказательства вины коммунистов», он превратился в разо-
блачение фашизма. Димитров мужественно раскрыл ложь о
«коммунистическом заговоре». Трех коммунистов из четырех об-
виняемых вынуждены были освободить. Осудили одного ван дер
Люббе. Геринг в заключение сказал Гитлеру: «Фюрер, получи-
лось так, что не мы судили коммунистов, а они нас».
Провокации, жестокость, террор вызвали замешательство в
стране. Влияние нацистов стало падать как раз в то время, ко-
гда предстояли выборы в рейхстаг.
И здесь снова на помощь двинулись промышленные и фи-
нансовые магнаты. 25 руководителей крупнейших концернов и
банкиров решили оплатить предвыборную кампанию нацистов.
На их собрание прибыл Геринг.
— Ваша жертва окажется тем более для вас приемлемой,
11 См.: Toland J. Adolf Hitler. Gladbach, 1977, S. 403-405.
12 Ibid., S. 405, 406.
74
что эти выборы, безусловно, будут последними по меньшей мере
па ближайшее десятилетие, а может быть, и на столетие!
После этих слов Геринга поднялся банкир Ялмар Шахт:
— Ну, господа, а теперь к кассам!13
Крупп фон Болен от имени рурских магнатов внес 1 млн.
марок. Концерн «И. Г. Фарбениндустри» — 400 тыс. Общая
сумма превысила 3 млн. марок.
Нацисты развернули пропагандистскую кампанию. Однако на
выборах 5 марта 1933 г. они получили только 43,9% голосов.
Гитлер был в отчаянии. Успех виделся тем менее убедительным,
что 81 депутат от компартии находился под арестом.
6
Чтобы поправить дела и сгладить растерянность, вызванную в
различных кругах предыдущими событиями, Гитлер решил успо-
коить и привлечь на свою сторону всех сомневающихся, показав,
что является преемником Гогенцоллернов и ничуть не стремится
к диктатуре. Он целиком подчинен президенту — «герою войны»
«национальному фельдмаршалу» Гинденбургу.
Гитлер назначил акт открытия новоизбранного рейхстага в
гарнизонной церкви Потсдама — традиционной резиденции Го-
геицоллернов. Здесь собрались высшие представители военных,
помещиков, чиновничества.
Сначала Гинденбург прочитал свое заявление: новое прави-
тельство стоит перед трудными задачами, от всех требуется под-
чинение, дисциплина и патриотизм. Потом вышел вперед Гит-
лер. Он говорил, какое трудное наследство получило его прави-
тельство от «навязанной кайзеру и немецкому рейху войны»,
как оно будет преодолевать безработицу и экономическую де-
прессию. Гитлер и Гинденбург, взявшись за руки, спустились к
гробнице Фридриха II и под артиллерийские салюты возложили
венки.
Церемония, которая транслировалась по радио по всей стра-
не, произвела нужное впечатление. Те, кто колебались, боялись
перемен и террора, увидели, что Гитлер вовсе не стремится к
диктатуре. Он целиком подчинен столь обожаемому всеми Гин-
денбургу, символу традиций и порядка, верен старым идеалам.
Однако прошло всего лишь два дня, и все, имеющие глаза,
могли убедиться, к чему же действительно рвался Гитлер. От-
крытие нового рейхстага происходило в здании оперы «Кролль».
Внутри все было увешано знаменами со свастикой. Повсюду пат-
рулировали эсэсовцы. Гитлера, вышедшего на трибуну, его сто-
ронники, заполнившие зал, встретили громовым ревом.
Изложив программу своего правительства, он в заключение
неожиданно потребовал принятия закона о полномочиях, кото-
рый давал бы правительству и лично ему бессрочно неограни-
ченные права.
13 Bullok A. Hitler: Eine Studie fiber Tyrannie. Dfisseldorf, 1969, S. 241.
75
Социал-демократы оказались в шоковом состоянии. Они про-
бовали робко протестовать, в то время как хор штурмовиков и
эсэсовцев под окнами здания скандировал: «Мы требуем закона
о полномочиях, иначе произойдет взрыв!». Гитлер выскочил на
трибуну и обратился к социал-демократам: «Германия должна
быть свободной, но не с вашей помощью. Ваш час пробил!».
Исполненной демагогией речью ему удалось запугать не только
социал-демократов, но и партию Центра. Последняя в конечном
счете проголосовала за принятие закона. В итоге оказалось:
за — 441, против — 94. Как только президент рейхстага Геринг
огласил результаты, нацисты вскочили с мест в буйном приветст-
вии. Здание оперы сотрясалось от громового хора, певшего
«Хорст Бессель».
Так «парламентским путем» в руках фашистов оказалась
неограниченная диктаторская власть.
Прошло совсем немного времени, и картина Германии стала
существенно меняться. Промышленники и банкиры щедро давали
деньги, чтобы помочь нацистам начать программу вооружений и
ликвидировать безработицу. Назначенный президентом рейхсбан-
ка опытный и ловкий финансист Ялмар Шахт обещал «предоста-
вить столько денег, сколько необходимо». Стальной магнат Крупп
послал Гитлеру приветственное письмо. Он поздравлял его и
выражал мнение всех предпринимателей, что наконец-то Герма-
ния «создала основу для стабильного правительства».
Коммунисты находились в тюрьмах и концлагерях, туда же
отправилась и часть социал-демократов. Остальные замолкли.
Берлин наполняли слухи. Рассказывали о бесчинствах и пытках,
творимых штурмовиками в казармах и подвалах над арестован-
ными. Смутный страх охватывал людей. В средних и малых го-
родах нацисты проводили массовые митинги и парады. Создава-
ли все новые местные организации своей партии 14.
Начался разгром профсоюзов. Они мешали Гитлеру — проти-
востояли крупному капиталу, промышленным магнатам, а сле-
довательно, подготовке войны. Вместо профсоюзов создавался так
называемый «немецкий трудовой фронт». Гитлер объявил 1 мая
«Днем национального труда», который должен продемонстриро-
вать «единство труда и государства». На Темпельгофском поле
состоялся грандиозный митинг. Собравшиеся услышали очеред-
ную речь фюрера. Он обещал массу благ трудящимся, естествен-
но, без профсоюзов, «которые не нужны». Затем последовал пыш-
ный фейерверк.
Во всех городах развевались флаги со свастикой. Нацисты
все больше укрепляли свои диктаторские позиции рядом новых
и новых законов и распоряжений. Компартия понесла тяжелый
урон. Социал-демократическую партию запретили. «Фёлькишер
беобахтер» назвала ее «партией государственных предателей».
14 См.: Самсонов А. М. Вторая мировая война. М., 1985, с. 1G-17.
76
католическая церковь поддержала нацистов. «Гитлер знает, как
нужно управлять кораблем государства»,— сказал прелат Каас,
вернувшийся после встречи с папой Пием XI15. Глава католи-
ков дал аудиенцию своему единоверцу фон Папену и заявил ему,
что «счастлив видеть в Гитлере личность во главе германского
правительства, которая на своем знамени начертала бескомпро-
миссную 6opb6iy с коммунизмом и нигилизмом». Папский нунций
в Берлине ди Торрегросса сказал на аудиенции Гитлеру с улыб-
кой: «Я долго не мог вас понять. Но долго старался это сделать.
Теперь я вас понимаю». Гитлер получал поддержку с разных
сторон. Все консервативное, контрреволюционное стало тянуться
к нему со все большей симпатией как к борцу против демокра-
тии. А для немцев он не оставлял выбора: идти за ним или
исчезнуть.
Г. А. Якобсен пишет: «Под „народным обществом" в „треть-
ем рейхе" понимали, что все немцы должны носить одинаковые
пиджаки, ездить в одинаковых автомобилях... отдавать одинако-
вые приветствия, а главное — должны одинаково думать, верить
и действовать» 1в. 10 мая 1933 г. в огромном костре на площади
Оперы в Берлине одетые в коричневую форму студенты сожгли
тысячи книг классиков мировой культуры. Розенберг приступил
к воспитанию в немецком народе «расового мировоззрения» для
«поддержания в чистоте германской нордической крови». В Бер-
лине открылась первая выставка, с помощью экспонатов кото-
рой каждый мог определить степень своей «расовой чистоты».
В апреле 1933 г. по инициативе Геринга создано гестапо.
Гиммлер стал начальником отборных фашистских отрядов — СС.
Одновременно гитлеровцы осуществили «унификацию» буржуаз-
ных партий, объявив об их ликвидации или слиянии с фашист-
ской партией. Подлежали роспуску все юношеские и детские
организации, а также различные союзы, примыкавшие к бур-
жуазным партиям. Буржуазные органы печати ликвидировались
или включались в систему фашистской пропаганды. 14 июля
1933 г. последовал закон, вообще запрещавший в Германии по-
литические партии, кроме нацистской. Государственный аппарат
подвергся кардинальной чистке: сотни тысяч служащих замени-
ли «партайгеноссе».
Шла нацификация вооруженных сил. Подавлялось сопротив-
ление, изгонялся прогрессивный дух — наследие Шарнхорста,
Гнейзенау. Выдвигались в первые ряды только целиком предан-
ные Гитлеру. Военный министр Бломберг писал в газете «Фёль-
кишер беобахтер»: вермахт «будет достоин того доверия, кото-
рым он пользовался до сего времени, верный своей клятве, дан-
ной Адольфу Гитлеру». Среди некоторой части молодежи
усиливались стремление преодолеть «республиканскую слабость»,
принесшую «версальский позор», установить в рейхе «порядок»
15 100 Jahre Deutsche Geschichte, S. 21-3.
‘в Ibid., S. 178.
77
с «сильным вождем» во главе. Он сбросит оковы Версаля и вое
становит попранную честь Германии.
Экономический кризис порождал и усиливал тягу к переме
нам. Многолетняя безработица, охватывавшая почти 50% трудо
способного населения, приводила миллионы немцев на грань
отчаяния. И они хватались за последнюю надежду: быть может
с Гитлером что-то изменится. Они не изучали «Майн кампф»
им просто требовался «кто-то другой». И многие из отчаявших
ся людей с надеждой смотрели на лозунг «Боже, благослови
Адольфа Гитлера, нашего фюрера».
7
Нацисты приступили к активной внешнеполитической деятель-
ности. До поры до времени, пока не будет подготовлен мощный
военный потенциал, они хотели создать впечатление перед
внешним миром, будто ничего другого не желают так горячо
как прочного мира и даже разоружения. На послание президен-
та Рузвельта к народам Европы о необходимости сохранить мщ
Гитлер немедленно ответил: Германия страстно хочет стать га
рантом такого мира.
В действительности Гитлер никогда ни на йоту не отходил
от плана завоевания Советского Союза и получения за его счет
«жизненного пространства». Он надеялся сделать Англию своим
«тихим партнером» в «крестовом походе против коммунизма»
Формула была такова: Германия господствует па континенте
Европы до Урала, Англия господствует на морях и в заморских
колониях. До этого он собирался сделать своим союзником Ита-
лию, чтобы она «связала» Францию и создала противовес Анг-
лии в Средиземноморье. Но обо всем пока что говорили только
«в своем кругу». А для внешнего мира речь шла о стремлении
рейха к мирным отношениям со всеми. В официальном заявле-
нии новое правительство сообщило, что желает «дружественных
отношений» с Советским Союзом и что меры, предпринятые про-
тив коммунистов, никак не касаются СССР.
В Берлине знали, что на Западе большинство политиков не
принимают их режим всерьез, что Гитлер дает гораздо больше
поводов для насмешек, чем для опасений. Одна из британских
газет писала: «В то время как в Германии разрастается миф с
фюрере, многие независимые газеты и журналы Европы под-
черкивают комические аспекты немецкого диктатора. Они пред-
ставляют Гитлера как комедианта, над которым из-за его серь-
езности можно еще больше смеяться» ”. Известный английский
консерватор лорд Лотиан заявил: жестокость национал-социализ-
ма внутри страны вполне объяснима — она является «реакцией
на внешние преследования, которым подвергалась Германия сс
времен войны».
Однако уже осенью 1933 г. нацисты удивили западных на-
17 Literary Digest, 1933, Aug. 26.
78
блюдателей: Берлин заявил о выходе Германии из Лиги наций.
«Это необходимо сделать, чтобы подчеркнуть полное равнопра-
вие Германии». 14 октября радио передало заявление: «третий
рейх» покидает продолжающуюся два года в Женеве конферен-
цию по разоружению, а вместе с тем и Лигу наций.
На Всемирной конференции по разоружению германский
представитель посол Надольный сделал вдохновенное заявление:
«Германия уже разоружилась. Ее армия состоит всего лишь из
100 тыс. человек, флот — из 15 тыс. У Германии нет ни танков,
пи тяжелого оружия. У нее нет авиации. Но где, скажите, по-
жалуйста, разоружение других государств? Где равноправие
Германии? До тех пор пока соседи рейха не разоружились в той
же мере, Германия беззащитна перед любой агрессией. Лига на-
ций неспособна остановить возможного агрессора. Посмотрите на
японскую агрессию против Маньчжурии,в 1932 г.! Германия со-
всем не хочет вооружаться. Но Германия требует, чтобы разо-
ружились и другие!» *8.
Британской делегации сразу же оказались понятны эти «убе-
дительные и достойные» аргументы. Они были вполне в духе
политики «баланса сил». Премьер-министр Макдональд предста-
вил в Женеве 16 марта мудрый и дальновидный план: разре-
шить Германии удвоить ее рейхсвер, т. е. довести армию до
200 тыс. человек. И одновременно на столько же потребовать
уменьшения численности французской армии. Надо сократить
численность и всех других армий Европы, увеличить только
германскую.
Это было, повторяем, уже после секретного заседания гер-
манского кабинета 3 февраля, где Гитлер потребовал полного
перевооружения Германии во имя войны. Но заседание, снова
напоминаем, было сугубо секретным, и премьер Макдональд о
нем вряд ли знал. Что же касается дара политического предви-
дения, столь присущего британским политикам, то все это гово-
рило само за себя. Казалось гораздо более важным сделать Гер-
манию серьезным противовесом Советскому Союзу, а заодно и
Франции.
В 20-х числах марта Гитлер выступает в рейхстаге. Он назы-
вает рейхсвер «единственной в действительности разоруженной
армией во всем мире» и горячо поддерживает предложение Анг-
лии в Женеве, говоря о нем как о «свидетельстве понимания
ответственности и признаке доброй воли». Францию он призыва-
ет к «примирению» и обещает ей дружбу ,в.
А в середине мая Берлин делает поистине сенсационное пред-
ложение: необходимо «тотальное, всеобщее разоружение»!
Германия без промедления будет готова вообще распустить всю
свою военную организацию и уничтожить даже те небольшие
остатки оружия, которые у нее еще имеются, если и другие на-
11 Zentner Ch. Der Kriegsausbruch. Frankfurt a. M., 1979, S. 48.
« Ibid., S. 74.
79
ции сделают то же самое столь же решительно. Он снова горя-
чо поддерживает план Макдональда.
Здесь фюреру нельзя отказать в ловкости. Его расчет был
двойным: Франция никак не согласится ограничить свою армию
тем же количеством войск, которое есть у Германии. Но его
предложение будет благоприятно встречено в Англии.
В октябре 1933 г. британский министр иностранных дел
Джон Саймон под нажимом Франции выдвигает на Женевской
конференции новый план, но теперь уже «с учетом французских
интересов». Гитлер с благородным возмущением отзывает гер-
манскую делегацию из Женевы. Он не может больше выносить,
когда его мирными намерениями так открыто спекулируют, на-
рушая равноправие Германии!
Однако уже сделан немалый шаг к сближению с Англией.
Там найдено понимание. И укреплены позиции внутри страны.
В немецком пароде росла поддержка «мирной политики нового
канцлера». За него и за бюллетень нацистов голосует на
выборах в рейхстаг 95,1% населения. Британский посол в Бер-
лине сэр Эрик Фиппс телеграфирует в Лондон: «Позиция грЛ
подина Гитлера неуязвима» 20 21.
Державы, подписавшие Версальский договор, всегда ожидали
с опасением то время, когда Германия снова начнет вооружать-
ся. Они втайне надеялись, что если оно и настанет, то не скоро.
Поэтому они испытали серьезную озабоченность, когда в Жене-
ве 18 декабря 1933 г. был получен меморандум из Берлина:
«В современных условиях уже нельзя считать вероятным серь-
езное проведение мер по разоружению»2*. Поэтому Германия
значительно увеличит численность своей армии и повысит воен-
ные расходы на 90%. Так официально произошло односторон-
нее нарушение условий Версаля.
Тревога в Женеве сопровождалась гневом в Париже, разо-
чарованием в Лондоне. Повсюду дипломаты пришли в движение.
Поворот оказался слишком резким, и Гитлер опять столь же
внезапно дает еще одно доказательство своих «мирных намере-
ний». 26 января 1934 г. он заключает пакт о ненападении с
Польшей на 10 лет.
Англия снова удовлетворена: значит, господин Гитлер при-
знал границы с Польшей, установленные в 1920 г., оспаривание
которых приносило столько забот. Более того, Германия опять
дает пример своего миролюбия и своих добрых намерений. Кро-
ме того, мир с Польшей не может не означать угрозы Советско-
му Союзу, что тоже вполне приемлемо. Британский министр
иностранных дел сэр Джон Саймон вновь доволен Германией.
Он шлет господину Гитлеру «сердечные поздравления». Лорд
Вапситтарт, известный своим недоверием к Германии, также поз-
дравляет германского канцлера, невзирая па то, что пакт о
20 Henke J. Hitlers England-Konzeption.— In: Hitler, Deutschland und die
Machte/Hrsg. M. Funke. Diisseldorg, 1977, S. 589.
21 Ibid., S. 592.
80
ненападении с Польшей серьезно задевал и французскую систему
союзов в Восточной Европе. Когда Берлин отклонил предложение
Советского Союза от 28 марта 1934 г. о заключении гарантий-
ного договора, охраняющего независимость и безопасность
Прибалтийских государств, стало очевидным, что политической
стратегии, изложенной в «Майн кампф», нацисты намерены сле-
довать неуклонно.
Теперь Англия с чистым сердцем дает согласие на трехкрат-
ное увеличение германской армии. Ей можно иметь и танки,
и тяжелое оружие и т. д. Ведь германское оружие не будет уг-
рожать Западу.
8
Более того, господин Гитлер стал вполне респектабельной лич-
постью в английском высшем обществе. Посол в Берлине Фиппс
доверительно передает канцлеру: его визит в Лондон был бы
весьма желателен. Для консерваторов сильная Германия во всех
отношениях необходима. Она станет барьером против коммуниз-
ма в Европе, да и противовесом Франции, позиции которой осла-
бил германо-польский договор. Германия могла бы оказаться
именно той силой, которая вообще уничтожит коммунизм. И не
только в России. Ведь и Франция становилась все более подо-
зрительной, все менее надежной из-за усиливающихся левых тен-
денций, крепнущих контактов с Советским Союзом, неустойчи-
вости власти вследствие постоянных правительственных кризи-
сов, из-за нарастающей угрозы Народного фронта.
Лорд Лотиан, будущий посол Англии в США, называл тогда
англо-германскую дружбу «необходимым противовесом франко-
русскому преобладанию». Лорд Лондондерри, бывший министр
воздушных сообщений, говорил: «Мы не должны сделанные миру
предложения господина Гитлера рассматривать в духе мелочной
придирчивости. Это неверно, когда англичане отказываются
верить искренности Германии» 22.
В начале 1934 г. новый рейхсканцлер и его окружение вос-
принимались в аристократической Англии как удачливые поли-
тики, энергичные люди, новаторы, с которыми можно и должно
иметь дело.
Лорд — хранитель печати Антони Иден едет с официальным
визитом к Гитлеру. Раньше он считал немецкого фюрера дема-
гогом. Но теперь он другого мнения о нем. На прощание он
говорит Гитлеру:
— Мы, старые солдаты, должны быть последними, кто хотел
бы новой войны.
Фюрер воскликнул:
— От всего сердца я согласен с Вами!
Гитлер заявил Идену: Германии ведь надо иметь какие-то
силы, чтобы обороняться. Если на этот счет будет достигнуто
22 Zentner Ch. Op. cit., S. 35.
81
взаимопонимание, то он, фюрер, готов разоружить отряды
штурмовиков 23.
После отъезда Идена Гитлер сделал еще один мирный жест:
посетил британское посольство, чего не делал никогда относи-
тельно зарубежных представительств. За обедом он сказал пос-
лу: Германия согласна иметь ВВС, составляющие 30% общего
количества авиации соседних государств. В марте 1934 г. он
послал мирное и дружественное письмо президенту Рузвельту,
-содержавшее приветствие и пожелание успеха в его «героических
усилиях в интересах американского народа» 24.
Итак, не в пример внутренним делам на международной аре-
не Гитлер действовал пока осторожно. Кроме всего прочего, он
знал, что в его правительстве сидят старые консервативные сто-
ронники вильгельмовской «империалистической политики» —
•так называли нацистские чиновники-«революционеры» прежний
курс завоевания заморских колоний. Стариков тоже надо было
понять. Они, конечно, не возражали, чтобы Германия стала гос-
подствующей державой на континенте. Но не следует торопиться
<с этой «скачкой на Восток», думали они. Прежде всего нужно
двинуться за моря и вернуть утраченные колонии. Значит, тре-
буется сильный флот, который неизбежно столкнется с британ-
ским.
Но Гитлер считал по-иному. Борьба с Англией слишком труд-
на. Океаны и далекие земли — не германская стихия. А Восток,
заселенный к тому же «неполноценной расой», рядом. «Движе-
ние на Восток» — германская традиция. Нужны завоевания до
Урала. Он предпринимает ряд ловких шагов, чтобы ослабить по-
зиции своих «консерваторов», прибежищем которых было мини-
стерство иностранных дел во главе с фон Нейратом. Как без-
думно ведут они дела к столкновению с Англией!
Соглашение с Ватиканом дало ему дополнительный кредит
доверия на Западе. Что же касается критики из рядов партай-
геноссе за «союз с римским попом», то на нее он плевал. Ему
требовалось сблизиться с Англией и развязать руки на Востоке.
«Одновременно оп избавляется от своего главного «консерватив-
ного противника» министра хозяйства Гугенберга, который имел
неосторожность на всемирной конференции в Лондоне в июне
1933 г. громогласно потребовать у Британии возврата Германии*
ее колоний. Что такое? Какие колонии? Ведь сам он, Гитлер,
за несколько дней до выступления Гугенберга назвал в интервью
британскому журналисту Уорду Прайсу вопрос о колониях
«второстепенной проблемой». Рейхсминистр иностранных дел фон
Нейрат сразу же отмежевался от заявлений Гугенберга. Гитлер
взял сторону Нейрата, и Гугенбергу ничего не оставалось, как
подать в отставку. Гитлер позаботился, чтобы вся эта история
была сответствующим образом отражена в английской прессе.
23 Ibid., S. 38.
24 Toland J. Op. cit., S. 436.
82
Теперь фюрер открыл себе путь, так ему, по крайней мере,
казалось, к согласию, а еще лучше — к союзу с Англией. Гер-
мания предоставит Англии господствовать за морями, а взамен
получит от нее карт-бланш на Востоке и поддержку полного
«восстановления рейха».
Но впереди стояла еще одна нелегкая проблема. Несмотря на
сходство фашистских режимов, Италия сторонилась гитлеровско-
го рейха, опасаясь его экспансии, заигрывания с Англией и от-
крытых претензий на поглощение Австрии.
После неудачного путча нацистов в Вене и убийства ав-
стрийского канцлера Дольфуса в июле 1934 г. Муссолини
произнес речь в Бари, полную презрения к нацистской Герма-
нии: «Тридцать столетий истории позволяют нам с жалостью
взирать на определенные идеи по ту сторону Альп». Гитлера
он назвал в этой речи «отвратительным .сексуальным калекой»,
а также «опасным дураком и клоуном». В органе фашистской
партии газете «Пополо ди Рома» он писал: «Кто же такие эти
господа нацисты? Убийцы и педерасты!» 25.
Муссолини уже 12 лет был у власти и пользовался па Западе
определенным авторитетом. Черчилль еще в 1932 г. льстиво назы-
вал его «крупнейшим законодателем современности» и даже
«воплощением римского гения». На конференции в Стрезе «рим-
ский гений» совместно с Англией и Францией занял непримири-
мую позицию по отношению к Германии.
Но Гитлера это мало смущало. После заключения в 1934 г.
советско-французского договора он неустанно создавал легенду об
«окружении Германии», рассчитывая, что усиление позиций Фран-
ции не может не тревожить Италию, ее давнюю соперницу в
Средиземноморье. Союз с Италией был нужен Берлину, чтобы
создать противовес Франции, да и Англии. Гитлер хотел присо-
единить к рейху Австрию, а это также касалось Италии. И вот в.
Гиме появляется доверенный Гитлера Эрнст Хапфштенгель по
прозвищу «Пуцци», любимец и баловень фюрера, его доверенное
лицо. Муссолини принял обаятельного молодого человека, к тому
же музыканта. Посланник предложил встречу фюрера с дуче..
Оба любят Вагнера, и это будет прекрасная тема для начала бе-
сед. Кроме того, есть ряд политических вопросов, которые сле-
дует обсудить. Дуче после некоторого колебания согласился26.
Встреча состоялась 14 июня 1934 г. в Венеции. Она была до-
вольно прохладной. Говорили без переводчиков, и Муссолини
плохо понимал немецкий язык Гитлера с австрийским акцентом,
а тот немецкий язык дуче с итальянским акцентом. Тем не ме-
пее первый контакт состоялся. И хотя ни один из обсуждавших-
ся вопросов, прежде всего насчет присоединения Австрии к рей-
ху, не был решен, обоих не покидала мысль, что они еще смо-
гут друг другу пригодиться.
25 Ibid., S. 489.
26 Hanfstaengl Е. Zwischen WeiBem und Braunem Haus. Munchen, 1970,
S. 330.
83
9
Советский Союз в 1933 г. выдвигал ряд инициатив, которые
должны были, как говорил Литвинов, «стать успокаивающим
фактором», предотвратить сползание к войне и продемонстри-
ровать миролюбие. Это были проект декларации об определении
агрессора (февраль), предложение созвать конференцию погра-
ничных, и сопредельных с Советским Союзом стран для об-
суждения определения нападающей стороны (апрель), проект
программы по нормализации отношений между СССР и капи-
талистическими странами на основе принципа мирного сосуще-
ствования (июнь), предложение заключить протокол об «эконо-
мическом ненападении» и мирном сотрудничестве государств с
различными социально-экономическими системами, предложение
превратить конференцию по разоружению в «перманентную,
периодически собирающуюся конференцию мира» и другие. Все
эти предложения, за исключением одного, были отвергнуты.
Только несколько государств из числа сопредельных или близко
расположенных к СССР подписали конвенцию об определении
агрессора.
Наиболее крупной из выдвинутых инициатив была идея
создания системы коллективной безопасности в Европе (де-
кабрь 1933 г.), на основе которой затем последовали вступление
Советского Союза в Лигу наций и подписание советско-француз-
ского и советско-чехословацкого договоров о взаимной помощи.
Мысль о коллективной безопасности стала с тех пор достоянием
европейской политики и дипломатии. Хотя в 30-х годах ее успех
был более чем скромным, впоследствии к ней стали обращаться
всякий раз, когда над Европой сгущались тучи.
Активность в деле создания политических гарантий от воз-
можной агрессии в Европе, конечно, вызывалась предвидением
крупных сдвигов в расстановке сил в связи с приходом к власти
нацистов. И Литвинов говорил совершенно открыт о том, что
Германия под прикрытием демагогии о равноправии в вооруже-
ниях ведет подготовку к агрессивной войне за передел мира.
Но история, как и всегда, шла отнюдь не прямым путем.
Отношение Германии к Советскому Союзу после прихода Гит-
лера к власти на первых порах внешне изменилось не слишком
радикально. «Восточная политика» времен Веймарской респуб-
лики — политика сотрудничества, идущая от Рапалло, еще какое-
то время продолжалась. Эксперты германского МИД до поры до
времени высказывались за такой вариант потому, что считали
более или менее нормальные отношения с Советским Союзом од-
ним из условий успешной ревизии Версальской системы в Цен-
тральной Европе. Офицеры рейхсвера, в свою очередь, думали о
неизбежности изменения границ с Польшей и хотели быть уве-
ренными, что Советский Союз не вмешается. Промышленники
не хотели скорого разрыва с Советским Союзом, так как были
заинтересованы в «великом российском хозяйственном простран-
84
стне», столь важном для Германии. Словом, пока еще продол-
жался тот курс, который был естественным и закономерным на
протяжении столетий для отношений между Германией и Рос-
сией и прерванный лишь в начале века. Заключение рапалль-
ских соглашений дало десятилетие плодотворного сотрудничест-
ва. Почти половина советской внешней торговли падала на вей-
марскую Германию.
Есть достаточно оснований считать, что Сталин и после
30 января 1933 г. не хотел прерывать сотрудничество с Герма-
нией. И тому имелось немало причин, помимо чисто экономиче-
ских. По-видимому, Сталин, понимая, конечно, что такое фа-
шизм, далеко не сразу определил, насколько глубок поворот в
Германии после 30 января 1933 г., не понял, что приход к
власти нового рейхсканцлера означает начало совершенно новой
и юхи для германской и европейской политики, резкое измене-
ние всей политической философии к тому самому курсу, который
был изложен в «Майн кампф» и который из-за его чудовищно-
сти мало кто всерьез воспринимал в тогдашней Европе. Сталин
с его давней подозрительностью относительно Англии и Фран-
ции, вероятно, все же питал иллюзии в отношении Германии.
Здесь были налаженные связи, лучшее взаимопонимание, имелся
давний опыт «учись у немца», как говорил Ленин, который,
конечно, не мог предвидеть, как развернутся события в 30-е годы.
В Германии была сильная компартия, очень активная и влия-
тельная, которая могла локализовать негативные проявления
фашизма.
Вероятно, Сталин был в значительной мере искренен, когда
13 декабря 1931 г. говорил немецкому писателю Эмилю Людвигу:
«Если уж говорить о нашей симпатии к какой-либо нации или,
вернее, к большинству какой-либо нации, то, конечно, надо гово-
рить о наших симпатиях к немцам. С этими симпатиями не
сравнить наших чувств к американцам» 27.
Когда в этой беседе зашел разговор о гарантиях границ
Польши и «политике традиционной дружбы СССР и Германии»,
Сталин высказал несколько важных соображений. Прежде все-
го: «М-ы всегда заявляли о нашей готовности заключить с любым
государством пакт о ненападении». Далее: «Мы никогда не были
гарантами Польши и никогда ими не станем». И еще одно:
«Наши дружественные отношения к Германии остаются такими
же, какими были до сих пор. Таково мое твердое убеждение» 28.
Это был конец 1931 г. Фашизм уже наступал. До прихода к
власти Гитлера оставалось чуть больше года. До 1939-го, т. е.
до начала войны, оставалось восемь лет. Но, забегая вперед,
все-таки скажем еще раз: далеко не исключено, что Сталин не
оценил до конца, что несет фашизм для СССР. Почти с полной
убежденностью можно считать, что Сталин не знал о секретной
*’ Сталин И. В. Соч. М., 1951, т. 13, с. 115.
’• Там же, с. 116, 117.
85
речи Гитлера 3 февраля 1933 г. перед высшими офицерами рейхс
вера, где тот заявил, что его самая главная цель — «завоева
ние нового жизненного пространства на Востоке и его беспо
щадная германизация», что означало переход от политики до
говоров к политике войны.
Когда будут открыты все архивы, мы, вероятно, узнаем мно-
гое из того, о чем сейчас можно лишь догадываться. И то, что
Сталин, по-видимому, в то время рассматривал внешнеполитиче-
ские усилия Германии в обозримом будущем прежде всего как
ревизию Версаля, а враждебные выпады в адрес СССР как
средство нажима на Францию и Англию. Эта цель была для
него понятна и объяснима, ибо Советская Россия тоже постра-
дала от несправедливостей Версаля, а выход из изоляции, соз-
данной западными империалистами для Германии и России, ви-
делся именно в сотрудничестве друг с другом. По-видимому, он
верил в продолжение такого сотрудничества, какие бы повороты
ни происходили.
Кроме того, ревизия версальских соглашений не может не
привести к столкновению в той или иной форме Германии с
западными империалистами, что способно дать передышку и
выигрыш времени для Советского Союза перед вероятной гря-
дущей схваткой с силами международного империализма.
А может быть, и возможность вмешаться в эту схватку в благо-
приятное время. Поэтому, относясь в принципе с пониманием к
вероятной предстоящей ревизии Германией условий «версальско-
го грабежа», Сталин и его ближайшее окружение в начале
30-х годов подчеркивали, что считают политику Франции и
Англии империалистической и агрессивной. Сталин говорил на
XVI съезде ВКП(б) в 1930 г.: «нынешняя буржуазная Фран-
ция» — это «самая агрессивная и милитаристская страна из всех
агрессивных и милитаристских стран мира». Через пять лет с
этой «самой агрессивной страной» был подписан договор о
взаимопомощи против потенциального агрессора.
В феврале 1933 г. Германия заключает с Советским Сою-
зом соглашение о кредитах. В мае — ратифицирует протокол
о продлении берлинского договора от 1926 г. Но затем по-
явились тревожные симптомы. Поездка одного из нацистских
лидеров Розенберга в Англию, быстрое германо-польское сблич
жение, ограничение деятельности советских журналистов в
Германии и ряд других признаков стали вызывать сомнения в
намерениях нового канцлера. Когда в январе 1934 г. был заклю-
чен германо-польский договор о ненападении, это могло быть
расценено не только как сближение с недружественным Совет-
скому Союзу соседним государством, но и как выход Германии
из изоляции помимо курса Рапалло, как ослабление одной из ос-
нов сотрудничества Советского Союза с Германией, как попытка
нажима на него и вместе с тем как подрыв французской си-
стемы союзов в Европе.
В Берлине главный свой успех видели в том, что договор
86
о взаимопомощи между Францией и Польшей от февраля
1921 г., который рассматривался как политика окружения Гер-
мании, терял свой изначальный смысл. С точки зрения совет-
ского руководства, он мог также означать, с одной стороны, что
«самая агрессивная и милитаристская страна» — Франция ослаб-
ляет свои позиции у советских границ, а с другой — что сбли-
жение нового рейха с Польшей Пилсудского будет способство-
вать разжиганию экспансионистских устремлений польского
консерватизма в духе времен польско-советской войны 1920 г.
Все это нужно рассматривать также и в контексте польско-
румынского договора от 3 марта 1921 г., который отражал в
определенной мере и установки польских ультраконсервативных
кругов: речь шла о создании «между Балтикой и Черным мо-
рем» союза государств под польским руководством, направленно-
го против Советского Союза. В Варшаве» среди крайних экстре-
мистов еще не угасали надежды при каких-то благоприят-
ных условиях вернуться на Украину и в Белоруссию, создать
их будущую федерацию с Польшей. Не отказывались и от надежд
когда-то объединить страны от Финлиндии до Турции в «кре-
стовом походе против Советского Союза» под водительством
Пилсудского. Теперь мечты могли окрепнуть, поскольку договор
с Германией обеспечивал столь тревожную западную границу
Польши. Левые, прогрессивные силы Польши отвергали такие
планы.
Коминтерн в те годы выступал против фашизма резко и от-
крыто. Однако постепенно и подспудно складывался определен-
ный разрыв между оценками и реальным положением дел. Ли-
деры Коминтерна под растущим влиянием взглядов Сталина все
время видели приближение революций и постоянное движение
капитализма к гибели. Идеи мировой революции все еще владе-
ли многими умами. «Капиталистическая система хозяйства явля-
ется системой несостоятельной»,— подчеркивал Сталин на
XVI съезде ВКП(б) 2в.
Безусловно, Коминтерн способствовал сохранению высокого
боевого духа в пролетарских кругах, содействовал развитию
антифашистской и антиимпериалистической пропаганды. Но вме-
сте с тем после устранения Бухарина Исполком Коминтерна
оказался под прямым влиянием Сталина. И в оценках, и в дей-
ствиях ИККИ стали усиливаться упрощенные взгляды на ход
мирового процесса и классовой борьбы. Сложное развитие в за-
падном обществе, в социал-демократии стало однозначно расце-
ниваться как фашизация. Антифашистская борьба неизменно
отождествлялась с борьбой за свержение капиталистического
строя, что, безусловно, ставило преграды на пути подлинной
борьбы против фашизма. Все это привело к расколу между ком-
мунистами, социал-демократами, демократическими силами, ко-
торые были противопоставлены друг другу, не смогли объеди-
га XVI съезд ВКП(б): Стеногр. отчет. М., 1931, с. 42.
87
питься и остановить фашизм, хотя возможностей для того име-
лось достаточно.
Ряд членов ИККИ старались идейно разоблачить фашизм,
призывали к созданию Народного фронта. Однако Сталин, в сво-
их открытых высказываниях критикуя и осуждая фашизм, остав-1
лял в резерве возможность не порывать межгосударственных
отношений с Германией, иметь возможности к их улучше-
нию. В фашистской диктатуре он мог видеть и средства нажим
на буржуазные демократии Европы и на социал-демократию. Он,
конечно, был полностью в курсе линии Коминтерна, оказывая
на нее прямое влияние, но нельзя не предположить, что в меж-
дународно-политическом плане эта линия могла рассматриваться
им и как форма косвенного нажима на будущую политику Гит-
лера и нового рейха.
В начале 30-х годов Сталин расценивал мировые события
прежде всего с точки зрения растущего кризиса капитализма,
обострения его противоречий, по-видимому, с полным убеждени-
ем, что кризис обязательно приведет к войне. «Опасность войны
будет нарастать ускоренным темпом»,— говорил он в 1930 г.
«Дело идет к новой империалистической войне»,— повторил он
через четыре года на XVII съезде ВКП(б). Но где же произой-
дет будущая война? На XVI съезде партии Молотов давал такой
ответ?- идет дальнейшее обострение противоречий между страна-
ми-победительницами и побежденными, а также обострение про-
тиворечий в лагере самих победителей. Кроме того, «в связи с
экономическим кризисом» должна возрасти опасность нападения
на СССР.
Зловещую роль, согласно Молотову, играет Лига наций: она
«втихомолку подготовляет практические меры для ведения буду-
щей войны под своим руководством» (I). По оценке Молотова,
Лига наций «стремится оставить в своих руках», т. е. в руках
англо-французского империализма, решение вопроса о нападаю-
щей стороне30. Каков же был общий вывод? По Молотову, «по-
скольку в центре международных противоречий в лагере импе-
риализма стоит война за мировую гегемонию между США и Анг-
лией, постольку новая империалистическая война должна
приобрести еще более определенный мировой характер» 31. Итак,
главные враги — Франция и Англия, Лига наций — руководитель
будущей войны, которая начнется между Англией и США. Таков
был прогноз, никак, как мы понимаем, не подтвердившийся,
т. е. ошибочный.
Через четыре года, в 1934 г., на XVII съезде ВКП(б), концеп-
ция предстоящей войны получила дальнейшее уточнение: война
рассматривается «как средство нового передела мира и сфер
влияния в пользу более сильных государств» 32, т. е. по класси-
30 Там же, с. 414.
31 *Рам тке? с 414 415.
32 XVII съезд ВКП(б): Стеногр. отчет. М., 1934, с. 10.
ческой схеме кануна первой мировой войны, исходя из тезиса о
неравномерности развития капитализма.
Сталин рассматривал тогда четыре возможных варианта пред-
стоящей войны: первый — война западных держав против Гер-
мании наподобие первой мировой войны, когда «тоже хотели
уничтожить одну из великих держав — Германию и поживиться
за ее счет». А что вышло? «Германию они (Франция и Англия.—
д. П.) не уничтожили, но посеяли в Германии такую ненависть
к победителям и создали такую богатую почву для реванша, что
до сих пор еще не могут, да, пожалуй, еще не скоро смогут рас-
хлебать ту отвратительную кашу, которую сами же заварили».
Здесь весьма важными для понимания политических взглядов
Сталина являются некоторое оправдание им кайзеровской Герма-
нии, ее оценка не как главного инициатора первой мировой вой-
ны, а как жертвы англо-французской агрессии и вместе с тем
определенное сочувствие к реваншистским тенденциям в совре-
менной Германии, в которых виновны опять-таки Франция и
Англия.
Вторым вариантом будущей войны, по Сталину, может быть
война против одной из слабых в военном отношении, но обшир-
ных в смысле рынка стран, например Китая. Эту войну Япония,
по сути дела, уже вела. Третьим вариантом может стать война
«высшей расы», например «германской расы», против славян.
Назвав это странной теорией «фашистско-литературных полити-
ков в Берлине», Сталин не только высмеивал ее, но и предвещал
полный провал в случае попыток реализации. Наконец, четвер-
тый вариант — война буржуазии против СССР. Но такая война
наверняка развяжет революцию и поставит под вопрос само су-
ществование капитализма в ряде стран. Тему революции в ре-
зультате войны он развивал давно и активно: «Эта война будет
самой опасной для буржуазии войной», «будет самой опасной для
буржуазии еще потому, что будет происходить не только на фрон-
тах, но и в тылу у противника. Буржуазия может не сомневать-
ся, что многочисленные друзья рабочего класса СССР в Европе
и Азии постараются ударить в тыл своим угнетателям, которые
затеяли преступную войну против отечества рабочего класса
всех стран» 33. Ибо «капиталистические страны чреваты проле-
тарской революцией»34. А «капиталистическая система несо-
стоятельна и непрочна... она уже отживает свой век» 35.
Идея неизбежности революции в капиталистических странах
и случае агрессии против Советского Союза глубоко вошла в со-
знание Сталина и его окружения. Она отражалась в той или
иной мере и в политике, и в военной теории, и в военной доктри-
не, и даже в планах будущей войны.
Не считавшееся с реальностями перенесение времен Октябрь-
ской революции и других европейских революций в условия ста-
,3 Там же, с. 12.
“ Сталин И. В. Соч. Т. 13, с. 171.
Там же, с. 214.
89
билизации капитализма наносило ущерб политике, да и военной
стратегии Советского Союза, неверно их ориентируя, вызывая
ложные надежды, зачастую приводя к ошибочным, чересчур опти!
мистическим расчетам в военной политике. Она долгое время
ориентировалась на решающее значение помощи рабочего клас-
са других стран в случае войны, что и станет одним из главных^
факторов нашей победы. А в итоге все вело к горьким, даже тра-
гическим разочарованиям и потерям.
Внутри Германии Сталин видел после прихода нацистов к
власти борьбу двух политических линий: «старой», т. е. «более
или менее дружелюбной линии периода Веймарской республики»,
и «новой», которая берет верх. О ней Сталин говорил большей
частью опять-таки осторожно, как о «напоминающей в основном
политику бывшего германского кайзера, который оккупировал
одно время Украину и предпринял поход против Ленинграда» 36.
Ни слова о программе геноцида.
Особенно обращают на себя внимание следующие обстоятель-
ства в публичных оценках Сталиным политики Германии после
1933 г. Во-первых, отсутствие достаточно полного анализа про
граммы пришедшего к власти германского фашизма как терро-
ристической, расистской, антикоммунистической диктатуры, ста-
вившей целью завоевание «жизненного пространства» за счет
прежде всего Советского Союза, о чем говорили тогда очень мно-
гие, в частности Г. Димитров на VII конгрессе Коминтерна. Во-
вторых, отсутствие упоминаний о Гитлере как авторе и вдохно-
вителе этой программы и лишь ссылка в речи на XVII съезде
на «Розенберга, руководителя внешней политики правящей пар-
тии Германии». В-третьих, примечательная с точки зрения после-
дующих событий мысль Сталина о возможных отношениях с но-
вым режимом: «Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться
фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме
(курсив мой.— Д. П.), хотя бы потому, что фашизм, например,
в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с
этой страной». И далее: «Если интересы СССР требуют сближе-
ния с теми или иными странами, не заинтересованными в нару-
шении мира, мы идем на это дело без колебаний» 37. Не здесь
ли истоки будущего нового сближения с Германией?
В конце марта 1934 г., т. е. сразу же после XVII съезда
ВКП(б), Литвинов передал германскому послу Надольному про-
ект гарантийного пакта, согласно которому Советский Союз и
Германия взяли бы на себя обязательство гарантировать безопас-
ность и территориальную целостность прибалтийских государств.
Это была последняя попытка двусторонних контактов вплоть до
1939 г. Берлин отклонил проект, что могло рассматриваться как
недвусмысленная демонстрация агрессивных намерений Герма-
нии относительно этих государств. И одновременно стали свер-
36 XVII съезд ВКП(б), с. 14.
37 Там же, с. 13, 14.
90
тываться экономические связи (еще летом 1932 г. германское
участие в импорте СССР составляло 46%, теперь оно становилось
чисто символическим).
Последующее развитие событий в Западной Европе усиливало
подозрения Сталина относительно стремлений великих держав
создать единый фронт против Советского Союза на Западе и Вос-
токе. Речь идет об англо-германском морском соглашении, пози-
ции западных держав при вступлении германских войск в Рейн-
скую зону, о германо-польских отношениях, антикоминтерновском
пакте (ноябрь 1936 г.), создании «оси» Берлин-Рим, япон-
ских провокациях у границы и, наконец, о том упорном стрем-
лении к сближению с Англией, которое исходило из Берлина, и
различных маневрах правоконсервативного Лондона на этот
счет. Вершиной стало мюнхенское соглашение 1938 г. Это и был
курс «невмешательства» и попустительства агрессии. И все это,
имеете взятое, происходило на фоне всеобщей острой антиком-
мунистической и антисоветской критики, пищу которой давали,
конечно, также эксцессы насильственной коллективизации в на-
шей стране, московские процессы над «врагами народа» и нара-
ставшие репрессии.
Будущие историки, быть может, смогут дать окончательный
ответ на вопрос, в какой мере Сталин верно оценивал обстанов-
ку. Мы же на основе тех документов, которыми располагаем се-
годня, придерживаемся мнения, что он недооценил Гитлера как
безусловного и непримиримого главного врага, переоценил наме-
рения Англии выступить против Советского Союза вместе с Гер-
манией. Среди британских консервативных кругов существовали
влиятельные силы, которые не хотели иметь с нами дело, не воз-
ражали бы против германо-советского военного столкновения и
так или иначе действовали в этом направлении. Но осознавалась
и опасность новой мировой войны, в которую могла быть втянута
Англия, ибо мировая война поставила бы под удар целостность
и судьбу британской империи, ее мировые позиции. В правитель-
стве Чемберлена преобладало скорее стремление к сохранению
статус-кво в Европе путем согласия Великобритании, Франции,
Германии, Италии при одновременной изоляции Советского Сою-
ва, что и давало предпосылки к сохранению империи.
Вместе с тем имелись и влиятельные трезвые политики, хоро-
ню понимавшие геостратегическое значение СССР и необходи-
мость, даже неизбежность сотрудничества с ним. До начала вой-
ны перевес был не на их стороне. Союзническая позиция Черчил-
ля после 22 июня 1941 г. не была внезапным озарением.
В вопросах внутренней политики Сталин на XVI съезде пар-
тии провозгласил «прежде всего и главным образом продолжение
развернутого наступления на капиталистические элементы по
всему фронту и доведение его до конца» 38. Это работа по ре-
» XVI съезд ВКП(б), с. 46.
91
конструкции народного хозяйства, «рвущая экономические связ|
капитализма и опрокидывающая вверх дном все силы ста рол
мира» 39. Предполагалось очень мпогое: создание второй уголь
но-металлургической базы (Урало-Кузнецкого комбината), строи
тельство новых крупнейших заводов па Урале, в Сибири, Сред
ней Азии. Путем подхлестывания темпов развития страны, мао
сового использования труда крестьян, хлынувших в города, а так
же труда заключенных, ценой ликвидации товарно-денежных о1
ношений и создания командно-административной системы был
построены гиганты индустрии.
Этот поворот состоял во всеобъемлющей, невзирая на п<
следствия для миллионов людей, концентрированной мобил
зации всех сил для создания тяжелой и оборонной промып
ленности и основывался, видимо, на искаженных представлю
ниях о деревне, ее исторической сути, на коренной насил:
ственной ломке тысячелетнего деревенского уклада.
Массовые выселения крестьян, чрезвычайные меры в форма
произвола и насилия, приемы времен гражданской войны 1
военного коммунизма были отягощены массовым голодом 1932-
1933 гг,— одной из самых трагических страниц нашей истории,
а также с «наступлением на единоличника» после 1934 г. Завер-
шение коллективизации в 1937 г. совпало не только с повой вол-
ной репрессий, но и с наращиванием военного потенциала.
Все это, вместе взятое, нанесло тяжкий удар по вооружен-
ным силам, основу которых составляли крестьяне.
Мы не ставим своей задачей исследование этой проблемы
Предварительный ответ дают экономисты, а полный даст буду-
щее.
Однако в плане нашей темы нельзя не подчеркнуть, чя
«раскрестьянивание» подобными методами не могло не отразить-
ся на обороноспособности страны в целом, учитывая, что основу
воинского контингента составляли выходцы из деревни. Это
было, как мы убеждены, одной из главных, если не главной,
причин трагедии 1941 г. Какую бы большую роль ни играли
ошибки в чисто военной подготовке к отражению агрессии либо
известный просчет Сталина в определении сроков нападения
Гитлера, по нашему мнению, решающее значение имел имени!
«человеческий фактор». Разрыв между тем, что видели и пере-
живали в деревне многие крестьяне, идущие в армию, и тем, чему
учила их военная пропаганда, не мог не дезориентировать людей.
В 1934 г. на XVII съезде партии Сталин говорил: СССР
«преобразился в корне, сбросив с себя обличье отсталости и
средневековья... Созданы новые отрасли производства: станко-
строение, автомобильная промышленность, химическая промыш-
ленность, моторостроение, самолетостроение, комбайностроение,
производство мощных турбин и генераторов, качественных ста-
лей... Построены и пущены в ход за этот период тысячи иовыя
39 Там же, с. 36.
92
вполне современных промышленных предприятий... Выросли
почти на пустом месте новые большие города с большим коли-
чеством населения. Колоссально разрослись старые города и
промышленные пункты. Заложены основы Урало-Кузнецкого
комбината... Новую металлургическую базу на Востоке можно
считать таким образом превращенной из мечты в действитель-
ность» 40 и т. д.
Благодаря сверхтемпам Советский Союз стал превращаться в
индустриальное государство со все более растущим военно-тех-
ническим потенциалом и, повторим, становился важным европей-
ским, а затем и мировым политическим и воеппо-политическим
фактором.
10
Президент фельдмаршал Гинденбург доживал последние дни.
Нацистская верхушка решила, что наступает время, когда Гит-
лер должен сосредоточить в руках всю власть — и канцлера,
и главы государства, и верховного главнокомандующего. Но
предварительно следовало искоренить возможную оппозицию в
своих собственных рядах. Гитлер связывал ее прежде всего со
своим «старым товарищем»— Ремом, который возглавлял штур-
мовые отряды.
Они стали чересчур самостоятельными и многочисленными:
4 млн. человек — ведь это гораздо больше, чем армия. Склока
назревала. Высшие генералы, прежде всего министр рейхсвера
Бломберг, интриговали против Рема и его «коричневых рубах».
Гитлер боялся за свою власть. Ведь именно армия была его
главной опорой для будущих завоеваний, а СА, т. е. штурмовые
отряды, уже стали реликтом. Они сыграли свою роль, а теперь
оказались в общем-то бессмысленными и ненадежными.
Часы Рема и верхушки СА были сочтены. Гитлеру донесли,
что однажды, будучи пьяным, в некой компании Рем сказал:
«То, что объявляет этот смешной ефрейтор,— не для нас. Гит-
леру нельзя доверять, он должен уйти в отпуск. Если не так —
мы сделаем дело без Гитлера». На одной пресс-конференции
Рем будто бы заявил: «Каждый, кто впутри партии противо-
стоит СА,— реакционер и буржуазный конформист» “.
Дело шло о «наследии Гинденбурга». Кто будет обладать
полнотой власти после смерти фельдмаршала? Все плели интриги
друг против друга. 21 июня 1934 г. шеф СС Гиммлер и министр
рейхсвера Бломберг приказали скрытно привести в готовность
силы СС и армейские гарнизоны. Тем временем Рему Гитлер
приказал отправиться для отдыха на баварский курорт Бад-
Впсзее и собрать там высших руководителей штурмовых отря-
дов. Фюрер хочет приехать туда же и поговорить с ними.
Как только Рем уехал «на отдых», Гитлер приказал началь- * 41
‘° XVII съезд ВКП(б), с. 15.
41 Zentner Ch. Op. cit., S. 57.
••
93
нику своей охраны Зеппу Дитриху с двумя ротами следовать в I
Бад-Висзее и сам вылетел туда же самолетом. Он ворвался к
Рему, самолично арестовал его и других руководителей СЛ. Всех!
отправили под конвоем в мюнхенский «коричневый дом». Не-
медленно в Мюнхене и Берлине начались массовые расстрелы!
штурмовиков, причастных к руководству. Число уничтоженных в I
лихтенфельдских казармах, в «коричневом доме» и в других ме- I
стах неизвестно. Много сотен. Когда все кончилось, президент I
Гинденбург письмом поздравил Гитлера: «Вы спасли немецкий!
парод от большой опасности». Генерал Бломберг «от имени рейх-
свера» поблагодарил фюрера «за солдатскую решительность» в
его «мерах против предателей». Оп одобрил и убийство генералов I
Шлейхера и Бредова, подозреваемых в нелояльности. Адмирал!
Депиц назвал все меры правильными и законными. Генералы!
считали, что отныне они, и только они будут представлять во- I
оружейные силы рейха. Радовался и Гиммлер. Отныне для СС не 1
будет конкуренции.
Тем временем 1 августа на своей железной походной крова- I
ти в поместье Нейдек скончался президент фельдмаршал Гин-
денбург. Это было представлено как событие всемирного мае-1
штаба. Смерть героя! Гитлер немедленно объявил, что принима- I
ет на себя титул «фюрера и рейхсканцлера». Он вызвал Блом- I
берга, командующих армией, флотом и авиацией. В кабинете,
стоя перед столом Гитлера, под его диктовку, они приняли но-
вую присягу, которая их обязывала беспрекословно служить и
подчиняться ему, Адольфу Гитлеру. Не народу и родине, как
говорилось в старой присяге, а лично фюреру. Вскоре такую I
присягу приняли вооруженные силы вплоть до последнего I
солдата.
Траурные церемонии похорон Гинденбурга длились несколько
дней. Звучала музыка из вагнеровской «Гибели богов». По при-
казу фюрера президент был похоронеи не в поместье Нейдек,
как он завещал, но на бывшем поле сражения 1914 г. под
Танненбергом, что напоминало о войне с Россией. Его гробницей
сделали некое грандиозное сооружение с восемью 30 метровыми!
башнями. По словам французского посла Франсуа-Понсэ, оно по-
ходило на крепость германских рыцарских орденов, завоевавших!
Восток.
В эти дни генерал Бломберг покорнейше просил Гитлера,
чтобы тот разрешил всем военнослужащим называть его «мой
фюрер». Тот благосклонно согласился.
Только 15 августа было опубликовано «завещание Гинден-
бурга». В нем говорилось, что армия должна быть символом и
главной опорой государства, полностью одобрялась политика]
Гитлера и указывалось, что оп должен стать преемником прези-
дента. Сразу же повсюду распространились слухи о том, что
«завещание» было фальшивкой. Многие данные говорили об этом.
Но, так или иначе, Гитлер сосредоточил в своих руках теперь
абсолютно всю власть. По его требованию принимается закон
94
«и верховном главе государства в германской империи». Оба по-
ста — президента и канцлера — Гитлеру присваиваются пожиз-
ненно с официальным титулом «фюрер и рейхсканцлер».
И
Теперь, когда нацистская верхушка полностью развязала себе
руки, можно было действовать дальше. И кто мог сомневаться,
что сейчас дело пойдет о подготовке к войне?
Но предварительно следовало решить минимум две ближай-
шие задачи. Первая: добиться абсолютной лояльности всех нем-
цев, их полной веры во все, что делает «фюрер и рейхсканц-
лер», преодолеть тот страх и даже моральный шок, который
вызвало у многих все происшедшее в стране за последние пол-
тора года, подавить еще имеющуюся оппозицию и колебания,
«сплотить» партию, вернуть респектабельность за границей.
И вторая: ликвидировать военные ограничения Версаля и убыст-
ренными темпами развивать строительство вооруженных сил.
Так был задуман партийный съезд в Нюрнберге. Гитлер пору-
чил приближенному им к себе молодому архитектору Шпееру
подготовить небывалый праздник. На громадной площади соору-
дили нечто вроде гигантского стадиона. Его главная трибуна,
похожая на алтарь, имела посредине башню высотой 27 м и
шириной 450 м. Ее увенчивал символ — орел с раскинутыми
крыльями длиной 33 м. Вокруг этих невероятных сооружений
развевались тысячи флагов со свастикой и стояли 130 прожекто-
ров, создававших в вечернем небе световые столбы высотой
до 8 км.
Все началось 4 сентября 1934 г. До деталей отрепетированный
спектакль довел 30 тыс. приглашенных до полного исступления.
На «стадионе» в коридоре между шпалерами идеально выстроен-
ных войск под воинственный марш появился Гитлер. После увер-
тюры из «Эгмонта» выступил гауляйтер Вагнер, заявивший, что
«третий рейх» «определяет формы немецкой жизни на тысячу
лет». На следующий день на стадион прибыли 200 тыс. нацистов,
которые несли 20 тыс. флагов. Огни прожекторов, устремленных
в вечернее небо, создали, по свидетельству очевидцев, какую-то
нереалистическую картину гигантского, повисшего в воздухе
вала. Гитлер произнес очередную истерическую речь. «Мы силь-
ны, но будем еще сильнее!» — вопил он в исступлении.
Последний день съезда посвятили вооруженным силам. Перед
врителями провели военные учения, демонстрируя новую техни-
ку. Такого еще не видел никто.
Восторги не имели предела. Одна из иностранных журналис-
ток записала выкрики присутствующих: «Гитлер — это бог! Гит-
лер — это Христос, это он, это он, наш фюрер!» 42.
Теперь во всей полноте стоял вопрос о создании вооруженных
сил таких масштабов, которые обеспечили бы выполнение «внеш-
u Dodd М. Му Years in Germany. L., 1938, p. 154.
95
неполитической программы» фюрера. Началась крупная реорга-
низация армии. Кузница оружия — Рур — вновь работала на
полную мощность. Со второй половины 1934 г. германская про-
паганда стала шуметь о «равенстве Германии в вооружениях»
и о необходимости «отмены версальского диктата».
Это ничутт. не отразилось на взглядах, преобладавших в Лон-
доне. 19 декабря в Берлин прибыло 25 высокопоставленных бри-
танских гостей, среди них заядлый антикоммунист лорд Ротер-
мир, издатель «Дейли мейл». Беседы велись настолько дружест-
венно, что, казалось, ничто не может омрачить отношений двух
стран.
Но вот наступило 16 марта 1935 г. Была суббота. Внезапно
две сотни иностранных журналистов приглашаются в конференц-
зал министерства пропаганды. К ним вышел Геббельс. Он зачи-
тал текст указа о введении в Германии всеобщей воинской
повинности. Армия мирного времени увеличится до 300 тыс. че-
ловек, 12 корпусов и 36 дивизий. Сообщение вызвало эффект
разорвавшейся бомбы. На следующий день радио и газеты раз-
несли весть по всему миру. Бломберг писал в «Фёлькишер бео-
бахтер»: вермахт «будет достоин того доверия, которым он поль-
зуется, и верен клятве, данной Адольфу Гитлеру».
Французский посол Франсуа-Поисэ попросил аудиенции у
Гитлера. Он выразил протест; явное нарушение Версальского
договора. Фюрер в мягком и дружественном тоне ответил, что
меры, принятые Германией, носят чисто оборонительный харак-
тер. Франции абсолютно нечего бояться. «Ваш главный враг не
Германия, а коммунизм»,— многозначительно произнес он,
в упор глядя послу в глаза. Затем последовало настолько убеди-
тельное разъяснение, что все это предпринимается против Рос-
сии, что у Франсуа-Поисэ не осталось сомнений: Гитлер отнюдь
не собирается чем-либо угрожать Франции или Англии, но вся
его решимость направлена на Советский Союз.
Через несколько дней в Берлин прибыла новая высокопостав-
ленная делегация из Лондона: министры Саймон, Иден, посол
Фиппс. Англичане усиленно подчеркивали свое стремление к
миру. «Англия хочет только мира»,—заявил Саймон. Гитлер
заметил: он стремится к тому же. Что касается нарушений Вер-
сальского договора, то не он ведь его подписывал: «Я лучше бы
умер, чем сделал это». И снова прозвучал намек, успокоивший
англичан: «Между национал-социализмом и большевизмом со-
трудничество полностью исключено’». Гости вполне поняли43.
Переговоры продолжались. Саймон предложил встречу в Лон-
доне для обсуждения вопроса об увеличении германского флота,
но при условии, что его тоннаж не превысит 35% английского.
Гитлер охотно согласился. Более того, он предложил договорить-
ся о военном равновесии сил между Германией, Англией и Фран-
цией. Все остались друг другом довольны.
43 Zentner Ch. Op. cit., S. 48.
96
На следующий день Гитлер приказал командующему флотом
Редеру срочно начать программу морских вооружений. В Лондо-
не состоялась длительная беседа между германским послом
Хешем и наследником престола принцем Уэльским. Принц ска-
зал, что он, как всегда, проявляет «глубокое понимание к поло-
жению и стремлениям Германии» 44.
И еще одной уступки добился Гитлер во время встречи. Он
ваговорил об «австрийской проблеме». После нацистского путча
в Австрии в июле 1934 г. и убийства канцлера Дольфуса (к чему
он, фюрер, конечно же, не имел ни малейшего отношения) Фран-
ция совместно с Италией предприняли демарш, чтобы воспрепят-
ствовать возможному будущему немецкому вмешательству в
австрийские дела. Какова будет позиция Англии? Ответ Саймона
вполне удовлетворил фюрера: «Великобритания не имеет в Авст-
рии таких интересов, как в Бельгии. Мы ограничимся надеждой,
что эта проблема может быть решена» 4S.
Теперь для Берлина уже не представляла волнений начав-
шаяся 14 апреля конференция трех держав — Англии, Франции
и Италии — в Стрезе, тихом курортном местечке на одном из
красивейших в Европе озер — Лаго-Маджоре, на швейцарско-
итальянской границе. Здесь обсуждались совместные шаги по
предотвращению дальнейших действий Германии, нарушающих
международные договоры. Но кто и как будет предотвращать?
Все уже довольны фюрером и знают, в какую сторону обращены
его взоры. И вполне понятно, что итоговое коммюнике оказалось
расплывчатым: впредь три державы будут противиться дейст-
виям, способным поставить под угрозу европейский мир. Правда,
Франция потребовала конкретных санкций против Германии, но
Англия отклонила. Однако три державы все-таки давали понять,
что нарушение Германией, к примеру, статуса демилитаризован-
ной зоны вдоль Рейна может вызвать совместные ответные дей-
ствия Великобритании, Франции и Италии.
4 июня 1935 г. в Лондоне начались переговоры об англо-гер-
манском морском соглашении. Представителем Берлина поехал
туда не министр иностранных дел или какое-либо официальное
лицо, а человек из личного окружения фюрера, доселе неизвест-
ный в дипломатическом мире Иоахим фон Риббентроп. Он слыл
знатоком Англии и гордился личными связями с влиятельными
англичанами, о чем последние, впрочем, мало догадывались.
На переговорах Риббентроп без особого труда достиг успеха.
18 пюня, когда морское соглашение было подписано, Гитлер на-
звал своим счастливейшим днем.
Париж заявил протест. Антони Иден сказал в нижней палате:
«Французы смогли очень хорошо договориться с Германией
о 300-тысячной армии. Сейчас они должны довольствоваться тем,
что Германия создаст 550-тысячную армию... По крайней мере,
“ Ibid., S. 51.
411 Ibid., S. 74.
4 Д. М. Про эктор
97
теперь все морские державы знают, сколько кораблей построит
Германия» 46.
Гитлер понимал, что своим международным успехом он обя-
зан политике Лондона. И он захотел сразу же сделать новый,
давно продуманный и подготовленный шаг: тут же начать беседы
о союзе с Англией за счет Советского Союза. Он уполномочил
Риббентропа предложить новому британскому министру иност-
ранных дел Сэру Самюэлю Хору приступить к переговорам на
следующую тему: в случае покушения с чьей-либо стороны на
единство Британской империи Германия немедленно предоставит
британскому правительству любое необходимое число войск,
кораблей, самолетов и будет в любой части света сражаться за
Англию. Единственной компенсацией за эти услуги должен быть
«благожелательный нейтралитет» Англии в случае конфликта
между Германией и «ее восточными соседями».
Это предложение в полной мере отражало гитлеровскую внеш-
неполитическую стратегию на раннем этапе подготовки грядущей
войны: изолировать Францию путем союза с Лондоном, получить
свободу рук на Востоке при английском нейтралитете. Не предъ-
являя пока Франции территориальных претензий, обеспечить ее
невмешательство, если Германия начнет агрессию на Востоке.
Иными словами, с помощью Англии добиться гегемонии на. кон-
тиненте. Однако в Лондоне решили не торопиться. В предложе-
нии из Берлина чувствовался слишком сильный антифранцуз-
ский привкус. Кроме того, следовало посмотреть, как пойдут дела,
и не открывать Гитлеру возможности к чересчур быстрому уси-
лению. До поры до времени предложение отклонили.
12
Тем временем оставался открытым вопрос: где же все-таки на-
стоящий союзник? Морским соглашением с Англией Берлин по-
дорвал единство государств-участников конференции в Стрезе.
Гитлер знал, что на этой конференции Муссолини резко выступал
против вооружения Германии и ее попыток разорвать Версаль-
ский договор. Но он знал также, что для захвата демилитаризо-
ванной Рейнской области и будущего присоединения Австрии ему
нужно еще больше изолировать Францию, улучшить отношения
с Муссолини. И наконец, возник вопрос о налаживании отноше-
ний с Японией, готовившейся к широким захватам в Китае и в
Тихоокеанском районе. Кто знает — ведь не исключено, что она
могла бы стать партнером в войне против СССР и одновременно
связать Англию и США.
Весной 1935 г. Берлин устанавливает с Японией первые кон-
такты. В мае представитель Риббентропа Хак встретился с
японским военным атташе подполковником Осимой. Они оосуж-
дали вопрос, как и в какой форме Германия и Япония могут
заключить военный пакт против Советского Союза. Руководитель
*• Hitler, Deutschland und die Machte, S. 569.
98
<)' дела по восточным и дальневосточным вопросам в бюро Риб-
бентропа фон Раумер разработал проект антикоминтерновского
пакта с Японией, который очень быстро одобрил Гитлер. 9 июня
у него состоялась длительная беседа с японским послом Муша-
кои. Оба согласились с необходимостью «совместной борьбы про-
тив большевизма и коммунистических идей».
Несколько недель спустя Гитлер заявил Осиме: «Россия долж-
на быть расчленена на свои исторические части, чтобы мир в
конце концов можно было бы успокоить»47. В середине июля
1936 г. японский генеральный штаб предложил включить в дого-
вор указание о действиях на тот случай, если Россия нападет на
одного из партнеров. 21 сентября готовый проект договора полу-
чил одобрение японского правительства, которое надеялось, что
сближение с рейхом обеспечит благожелательную позицию Гер-
мании в агрессии Японии против Китая и что Берлин прекратит
поставку ему оружия. И оно не просчиталось. 25 сентября 1936 г.
Риббентроп и Мушакои подписали договор.
Кроме пропагандистского текста насчет «совместных консуль-
таций о деятельности Коммунистического Интернационала» и о
«необходимости сотрудничества в оборонительных мероприятиях»,
договор содержал секретное приложение, в котором стороны при-
нимали обязательство в случае войны придерживаться благоже-
лательного нейтралитета друг к другу и без согласия другой сто-
роны не заключать договоров с Советским Союзом, «которые не
отвечали бы духу соглашения» 48.
Все совершившееся столь быстро и без особых трений прида-
вало замыслам нацистов уже не европейскую, а глобальную ок-
раску. Гитлер приобретал партнера на другом конце света и мог
демонстрировать объединение разнообразных консервативных,
фашистских сил в Европе и Азии. Он мог грозить изоляцией Со-
ветскому Союзу, оказывать давление на Англию и теперь уже и
на США. А Токио получало все большую свободу действий.
В июне 1937 г. Япония напала на Китай.
Что касается Италии, то, как это часто бывало в истории
буржуазного общества, авторитет правительств рушится, как
только они, возомнив себя могучими, становятся на путь агрес-
сии, нарушающей баланс сил. 3 октября 1935 г. итальянские
войска вторглись в Абиссинию.
Попытка Муссолини основать «заморскую римскую империю»
означала покушение на колониальные интересы Англии и Фран-
ции, угрозу Ближнему Востоку. Лондон и Париж объявили эко-
номические санкции против Италии. Обе державы демонстратив-
но направляют в Средиземное море свои флоты. Лига наций
осуждает Италию как агрессора. Муссолини сразу теряет репу-
тацию «римского гения» и признается политическим авантюрис-
том. Его кредит на Западе резко падает. Боязнь оказаться в изо-
47 Toland J. Op. cit., S. 495.
*8 Martin B. Die Deutsch-Japanischen Beziehungen wahrend des Dritten
Reiches.— In: Hitler, Deutschland und die Machte, S. 455. «t
4*
99
ляции заставляет его искать руку помощи в других местах. Вот'
здесь-то ее и подает Гитлер.
Германия не присоединилась к санкциям против Италии. Она
уже свободна от членства в Лиге наций. Берлин, как мы знаем,
остро нуждался в европейских союзниках. Контакт с Италией мог
дать выгоды. И вот эшелоны с углем один за другим идут из
Рура и Силезии в Италию. И вместе с тем Берлин нажимает на
Рим с другой стороны. Он хочет глубже втянуть его в абиссин-
ский конфликт, что вынудило бы дуче теснее связаться с рейхом.
И он тайно поддерживает оружием негуса Хайле Селасспе. Для
покупки вооружений у фирм Круппа и «Рейнметалл» негус полу-
чает кредит до 6 млн. марок из особого берлинского фонда.]
Транспортные самолеты доставляют негусу оружие и боеприпасы.
Международная изоляция Италии и ее переход к открытой агрес-
сии все больше сближают ее с рейхом.
Муссолини должен оплатить услугу. Он идет на уступки Бер-
лину в «австрийском вопросе». Теперь он дипломатически укло-1
няется от осуждения Берлина, когда тот разрывает условия Ло-1
карно и захватывает демилитаризованную Рейнскую зону.
24 октября с визитом в рейх впервые прибыл итальянский ми-
нистр иностранных дел Чиано.
В итоговом коммюнике подчеркивалось полное признание Гер-
манией «включения Абиссинии в итальянскую империю». В за-
ключение своего визита Чиано заявил: «Я возвращаюсь в Италию]
с чувством глубокого восхищения всем тем, что смог увидеть в
Германии. Это чувство прежде всего вызвано фюрером, которому]
я передал привет от дуче». Муссолини в речи 1 ноября 1936 г. !
в Милане впервые упомянул об «оси»: «Это взаимопонимание,]
эта диагональ Берлин—Рим не есть линия раздела, но ось, вок-1
руг которой могут объединиться все европейские государства,
воодушевленные волей к сотрудничеству и миру» 49.
Затем «ось» была укреплена визитом министра иностранных!
дел фон Нейрата в Рим в мае 1937 г. И вот настал день триум-1
фального визита Муссолини в Берлин.
Когда его специальный поезд приближался к вокзалу Шпан-|
дау-Вест, слева от него появился другой поезд. В нем ехал ]
Гитлер. Четверть часа оба поезда шли рядом. Недалеко от вок-1
зала поезд фюрера ускорил движение. За несколько секунд до I
остановки поезда дуче фюрер выпрыгнул из вагона, поспешил на ]
другую сторону платформы и встретил гостя сердечным пожатииI
ем обеих его рук.
С вокзала они двинулись в открытом «Мерседесе» среди фла-|
гов, под торжествующие вопли толпы к Бранденбургским воротам. ]
Улицы в центре города превратились в оперную сцену: пилоны!
с ликторскими прутьями, громадные орлы, свастики, толпы с фла-
гами, хоры, поющие фашистские гимны,— все это превращало!
приезд дуче в грандиозный спектакль.
49 Ciano’s Diplomatic Papers. L., 1948, p. 60.
100
Следующим вечером на Темпельгофском поле дуче выступил
па своем плохом немецком языке перед 100-тысячным строем
членов нацистской партии. «Самые великие и подлинные демок-
ратии, которые знает сегодня мир,— это итальянская и немец-
кая!» — заявил оп.
13
Наступало время, когда нацисты чувствовали себя как на крыль-
ях. Это был 1936 год. Они уже давно поняли, что под лозунгами
«борьбы против советской угрозы» и «защиты Европы от больше-
виков» могут очень многого добиться от Запада. При этом до
поры до времени они не слишком подчеркивали, когда именно
наступит время агрессии против Советского Союза. Но и тех на-
меков, которые они делали то здесь, то там, для западных поли-
тиков было достаточно. Они тешили себя, иллюзиями, что сами
останутся в стороне от гитлеровских агрессивных планов.
С фанатической энергией старался Гитлер доказать западным
державам, особенно Англии, свой абсолютный антикоммунизм и
антисоветизм.
Британские консерваторы стали верить в Гитлера как в спа-
сителя от социальных перемен в Европе. Кроме того, сильнйя
Германия могла стать элементом равновесия на континенте.
В Берлин продолжали тянуться именитые гости из Лондона.
В начале сентября 1936 г. приехал сам Ллойд Джордж, знамени-
тость, историческая личность, премьер времен войны. Фюрер сер-
дечно приветствовал его на ступенях своего баварского дворца
Бергхоф.
Ллойд Джордж сказал:
— Уже давно хотел я приложить усилия, чтобы развивать
хорошие отношения между нашими странами. Эти усилия я на-
чал сразу после войны.
Гитлер ответил:
— С детских лет я мечтаю о таком союзе. Оба наши народа
принадлежат к одной и той же расе. Европейской культуре уг-
рожают большевики. И Западная Европа должна объединиться
против большевиков. Если все соседние со мной страны станут
большевистскими, что тогда произойдет с моей страной? 50 *
Гость вполне согласился с этим мнением. Когда он вернулся
и Лондон, его дочь с насмешкой приветствовала его: «Хайль
Гитлер», на что экс-премьер вполне серьезно ответил: «Да,
„хайль Гитлер11, потому что он действительно большой чело-
век!» 61.
Далеко не один престарелый английский политик поддался
пагубным заблуждениям. Ему предавались и в высших британ-
ских правительственных сферах, включая премьера Невиля Чем-
берлена. «Дейли экспресс» писала о Гитлере как о «прирожден-
Schmidt Р. Statist auf diplomatischer Biihne, 1923—1945. Bonn, 195CU5.340.
“ Ibid.
101
ном вожде», который «совершенно один спас Германию». В не-
которых американских кругах стали говорить о том, что Гитлеру
надо присудить Нобелевскую премию мира. В Европе появились
его приверженцы. Во Франции — Шарль Моррас, Андре Мальро,
Ля-Рок, в Бельгии — Леон Дегрель, называвший себя «духовным
сыном Гитлера», в США возник «Германо-американский союз».
В намерениях «сплотить немецкий народ» он продолжал ис-
кусно играть на чувствах обывателей, создавая кратковременную
иллюзию благоденствия. Вот фюрер уменьшает безработицу.
Вот строит автодороги и даже сам делает первые взмахи лопатой.
Налаживает выпуск дешевых автомобилей «фольксваген». Забо-
тится, чтобы трубы заводов не слишком дымили, чтобы на ок-
нах были цветы и т. п. Вот он «дает цель» молодежи, «сплачи-
вает» ее в «гитлерюгенд» — каждый получает кинжал с надписью
«кровь и честь». Создается легенда о «народном сообществе». Для
затуманивания мозгов Гитлер создает «национал-социалистскую
живопись и архитектуру».
И все больше немцев поддавалось демагогии, даже не пред-
ставляя себе размеров обмана. Они не догадывались, что стоит
за всем этим и что их ожидает в самом ближайшем будущем.
А ожидало многое.
Летом 1936 г. был принят «четырехлетний план», согласно ко-
торому предстояло повернуть всю экономику на подготовку вой-
ны. Переключение громадных средств на военные цели уже в
конце 1936 г. вызвало экономический кризис, который все более
углублялся. Не хватало продуктов питания, энергоресурсов, осо-
бенно нефти, других видов сырья. Стоимость «программы» намно-
го превосходила экономические возможности рейха. Из промыш-
ленных и финансовых кругов стали раздаваться тревожные го-
лоса: вооружение в таких темпах истощит все ресурсы. Гитлер
объявил «экономическую мобилизацию», которая должна стать
частью борьбы расы за существование.
Экономический кризис еще больше убедил нацистскую вер-
хушку: надо скорее переходить к главному. В «Меморандуме об
экономической подготовке к войне» (август 1936 г.) Гитлер под-
черкивал: «Германия всегда будет рассматриваться как основной
центр западного мира при отражении большевистского натиска...
Мы не можем уйти в этом отношении от судьбы». В этом мемо-
рандуме определились главные контуры политики «тотальной эко-
номической мобилизации» 62.
Основная задача, которую выдвигали нацисты, прикрываясь
фразеологией антикоммунизма, состояла в том, чтобы превратить
вооруженные силы «в смысле боевой подготовки, количества со-
единений, технического оснащения и в первую очередь идейного
воспитания в самую сильную армию мира». Перед этой задачей,
уверял Гитлер, все другие требования должны отступить на 52
52 Zentner Ch. Op. cit., S. 74.
102
вадний план. И только ее решение сможет обеспечить «сущест-
вование народа и империи».
Какие же пути предусматривали нацисты для перестройки в
кратчайшие сроки германской военной экономики? Анализ мемо-
рандума показывает, что решения по этому поводу носили сугубо
«волевой», волюнтаристский характер. Гитлер требовал: вести
экономическую подготовку к войне «решительно и беспощадно»;
самыми ускоренными темпами развивать производство горючего
(определялся конкретный срок 18 месяцев); обеспечить массовое
производство синтетического каучука (политическое и хозяйствен-
ное руководство «не будет ломать себе голову над технологией
производства»); создать «крупную собственную экономику в духе
автаркии»; увеличить производство железа (о том, как это сде-
лать, фюрер давал «конкретные указания»).
Полное самоснабжение, прежде всего в’стратегическом сырье,
в Берлине считали главным условием экономической независимо-
сти Германии, столь необходимой для войны. Оно вместе с тем
рассматривалось как способ сбережения валютных фондов, необ-
ходимых в мирное время для закупки и ввоза продовольствия из-
ва границы.
Вся структура экономики Германии сдвигалась, приобретая
уродливые формы. Получалось, что в мирное время все было пере-
ключено на военное производство, а продовольствие и сырье за-
купались за границей. Но поскольку так долго продолжаться не
может, война необходима в самом ближайшем будущем. Она при-
ведет к захватам обширных источников и того и другого и решит
все экономические проблемы. Оказывалось, что сама структура
экономики требует войны. Ставились следующие задачи: через
четыре года Германия должна иметь боеспособную армию, а эко-
номика страны должна быть готова к войне ”.
Четыре года казались нацистским главарям тем сроком, в те-
чение которого, с одной стороны, Германия сумеет вооружить
массовую армию, а с другой — еще не наступит кризис в резуль-
тате диспропорционального развития экономики. Возможности
развития германской экономики на основе принципа самоснабже-
ния крайне переоценивались.
Экономическую подготовку к войне возглавил с октября
1936 г. Геринг, ставший «уполномоченным по осуществлению че-
тырехлетнего плана». К тому времени он входил в состав уже
всех высших государственных и нацистских партийных инстан-
ций и везде мог давать директивные указания. Геринг заявил
Шахту, что за четыре года он «подготовит всю экономику страпы
к войне». И хотя познания Геринга в экономике равнялись весь-
ма малой величине, нацистскую верхушку это не смущало. С ее
точки зрения, руководство военной экономикой являлось исключи-
тельно «вопросом воли».
И Ibid.
103
Геринг со своим аппаратом вскоре оказался в том цептре, ко
торып связывал милитаризм
аппаратом. Еще в 1934 г. он
с монополиями
говорил Круппу:
и государственным
«Вы даже
не име-
ете представления, как велики те заказы, которые вас ожидают.
Ради них стоит сейчас пойти на некоторые жертвы».
14
Принятый в сентябре
1936 г.
четырехлетний план
подготовки
Германии к войне носил отпечаток той некомпетентности в оцен-
ках перспектив глобального
политических, экономических
развития,
соотношения социально-
и военных сил в Европе и во всем
мире, которыми отличалось мышление нацистской верхушки.
План исходил из стратегической концепции ведения кратковре-
менных, молниеносных войн. Поэтому он не предусматривал на
копления сырьевых запасов, крупных
капиталовложений в
мышленность, перспективного расширения фундамента
про-
военной
экономики и технологического планирования. Все подчинялось не-
посредственному развертыванию одного мощного эшелона воору-
женных сил, одних видов военной техники, которыми предпола-
гали начать и кончить войну, т. е. созданию инструмента
«одного сокрушительного удара».
Никто не думал, что надеяться на успех в войне с крупными
державами, не создавая мощных экономических резервов, обладая
ограниченными ресурсами, сырьевыми запасами и не планируя
фундаментального развертывания экономики с большой перспек-
тивой, означало впадать в беспросветный авантюризм.
За шесть предвоенных лет на вооружение было израсходовано
90 млрд, рейхсмарок, причем только за 1938—1939 гг.— 18,4 млрд.
Заметим, что в течение этих двух лет Англия затратила (в
переводе на марки) 4,9 млрд., Франция — 2,3 млрд., Италия у
0,9 млрд. Германские расходы на вооружение к 1939 г. увеличи-
лись но сравнению с 1933 г. в 10 раз.
Расширение военного производства происходило за счет одно-
бокого развития экономики. Колоссальный рост государственного
долга, усиление налогового пресса, сокращение народного потреб-
ления, обострение экономических трудностей — такой ценой Гер-
мания форсировала подготовку войны. Наряду с этим росли при-
были монополий, работавших на военное производство. Доходы
предприятий Круппа, например, увеличились со 118 млн. рейхс-
марок в 1933 г. до 394 млн. тех же марок в 1939 г.; доходы
концерна «И. Г. Фарбениндустри» — со 113,2 млн. марок в
1935 г. до 227,3 млн. марок в 1939 г. Чистая прибыль концерна
«Ферайнигте штальверке» в 1932—1933 гг. составляла 6,28 млн.
марок, а в 1938—1939 гг.— 27,6 млн. марок.
Несмотря на крайнее перенапряжение экономики и финансов
фашистской Германии, она не смогла выполнить четырехлетний
план по ряду важных показателей. Ее военные лидеры «выжали»
из экономики очень многое — они оснастили мощные вооружен-
ные силы. Но, по выражению начальника управления вооружений
104
генерала Томаса, это были «ударные силы первой волны», при-
годные лишь для «стремительного молниеносного удара».
В военно-экономическом отношении Германия сумела подго-
товиться главным образом к ведению кратковременных, молние-
носных войн в Европе. Она не обладала необходимым потенциа-
лом для затяжной войны мирового масштаба. В январе 1937 г.
Гитлер совершенно ясно заявил на собрании окружных партий-
ных лидеров: «Я хочу, чтобы наш немецкий народ... был бы са-
мым сильным из европейских народов вообще! Тем самым мы от-
дадим дань уважения жертвам мировой войны. Ибо в моих гла-
зах это... не последняя страница германской истории, но
предпоследняя. Последнюю напишем мы!»54 * *. Бурные овации со-
трясали зал оперы «Кролль».
«Ось» Берлин—Рим скреплена. В тылу Советского Союза Гит-
лер имел еще одного союзника — Японию. * Однако в осуществле-
нии своей заветной мечты — германо-британского союза — он не
продвигался столь быстро вперед, хотя уже существовало морское
соглашение с Англией.
Лондон, обеспокоенный стремительным германо-итальянским
сближением, решил сделать тоже какой-то жест — погрозить
Берлину пальцем. 20 ноября 1936 г. министр иностранных дел
Иден подчеркнул значение англо-французской солидарности. Он
заявил: Англия будет готова помочь войсками Франции и Бель-
гии в случае агрессии против них. В палате общин 19 января
1937 г. Иден предупредил Германию: следует воздержаться от ге-
гемонистских вожделений в Европе.
В ответ Гитлер выдвинул требования о колониях. На нюрн-
бергском партийном съезде 7 сентября 1937 г. он заявил: «Не-
мецкое жизненное пространство без колоний слишком мало, что-
бы гарантировать надежное, безопасное и долговременное снаб-
жение питанием нашего народа» “. Но игра была достаточно яс-
ной и нигде не вызывала особых тревог. В Лондоне решили, что
фюрер блефует, пытается оказать нажим.
Ведь Гитлер не был настолько заинтересован в заморских ко-
лониях, чтобы долго воевать из-за них с Англией. Но требования
«вернуть германские колонии» должны сделать Англию сговор-
чивее и помочь добиться ее согласия на свободу действий Герма-
нии против стран Восточной Европы. «Политикой угрожающего
домогательства» назвал это позже историк К. Гильдебранд в кни-
ге «Германская внешняя политика с 1933 до 1945 г.» 5в.
15
Стремление Берлина к союзу с Лондоном было важным элемен-
том германской внешней политики. С ним связывались не только
военно-политические интересы, но и надежды на более широкое
54 Kotze Н., Krausnik Н. Es spricht der Fuhrer. Gutersloh, 1966, S. 123.
,s Zentner Ch. Op. cit., S. 124.
и См.: Nolte E. Deutschland und der Kalte Krieg. Munchen, 1974. S. 225.
105
и долговременное сотрудничество в плане глобального переустрой-
ства мира.
Гитлер добивался установления таких отношений с Англией,
которые представляли бы собой нечто большее, чем союз с ка-
кой-то одной целью. Они должны были стать основой для созда-
ния предпосылок реализации германских экспансионистских уст-
ремлений в Восточной Европе. И если заключение англо-герман-
ского морского соглашения стало «лучшим днем в жизни фюре-
ра», то, с точки зрения нацистов, еще важнее было предложение
о союзе, которое сделал Риббентроп британским правительствен-
ным представителям: «Нам надо на основе расовой и народной
общности достигнуть долговременного раздела сферы интересов
в смысле создания господствующего в Европе „Кондоминиума".
И таким путем не только добиться соглашения с Францией, но и,
что важнее, создать общий фронт против Советской России»,—
говорил он 57.
Наступило время, когда Гитлеру стало казаться, что его меч-
та о гермапо-бритапском союзе близка к осуществлению. Важ-
ные лица в Лондоне — лорд Лотиан, Ротермир, Томас Джонс,
Джон Саймон и некоторые другие — склонялись к союзу в рам-
ках так называемой системы западных пактов.
Наряду с антикоммунизмом еще большую роль играли заботы
о сохранении позиций британской империи в условиях растущих
внутриполитических проблем и роста экономической конкурен-
ции США. Это давало главные импульсы к взаимопониманию со
все более крепнущей континентальной державой — Германией,
чтобы по меньшей мере избежать «изоляционизма».
Мы знаем, что группа авторитетных британских политиков,
включая пришедшего к власти в мае 1937 г. премьер-министра
Невиля Чемберлена, рассматривала некоторые территория; ые
претензии Германии как справедливые и оправданные в смысле
пересмотра условий Версаля.
Другая группа, в числе которой наиболее вижными фигурами
были Черчилль и секретарь МИД Роберт Ванситтарт, работавший
в середине 30-х годов над сближением с Советским Союзом, ви-
дела в любом будущем усилении Германии ослабление британ-
ских позиций, нарушение принципа «баланса сил» и угрожаю-
щий рост политической и экономической конкуренции. Однако,
по-видимому, вплоть до лета 1938 г. ведущую роль играли те,
кто считал возможным «встроить» германский экспансионизм в
идею «европейского сеттльмента», т. е., как уже тогда говори-
лось, «умиротворить» Германию.
В течение 1936 г. у Риббентропа, бывшего тогда послом в
Англии, складывалось впечатление, что британское правительст-
во не готово принять активное участие в едином антисоветском
фронте, хотя и рассматривает Германию как «барьер против
57 Die Geschichte des 2. Weltkrieges in Dokumenten. Baden-Baden, 1954,
S. 231.
106
большевизма». Он сообщал в Берлин, что «на пути к долговре-
менному согласию есть серьезные трудности фундаментального
порядка». В качестве альтернативы для Германии оставалось соз-
дание надежного союза с Италией и Японией, чтобы достигнуть
территориальных целей без Англии, а в худшем случае против
нее. Гитлер предвидел, что Лондон не помешает присоединению
Австрии, но не исключал, что его действия против Чехословакии
могут привести к войне с Англией.
Для Англии политика европейской безопасности была лишь
элементом ее глобальной имперской политики. Британские ресур-
сы и средства никак нельзя было считать безбрежными. Прихо-
дилось экономить силы и ослаблять некоторые сферы влияния.
Отсюда нерешительность и противоречивость политики Англии,
которая, разбрасывая силы по всей империи, не имела перед вой-
ной на территории Европы сколько-нибудь значительного военно-
го потенциала, хотя ее мощный флот крейсировал в европейских
водах.
Вероятно, заблуждаются те историки, которые считают евро-
пейскую политику Лондона в 30-е годы продолжением традици-
онного курса, основанного на «балансе сил». Этих сил было
просто недостаточно, и речь шла о мифических попытках обес-
печить в Европе некую устойчивость, добиваясь «целесообразных
и справедливых» отношений со всеми. Кроме Советского Союза.
Безопасность в Европе вплоть примерно до середины 30-х го-
дов связывалась в Лондоне с представлением об отсутствии пря-
мой угрозы Англии с континента. Но вместе с тем в Лондоне
имелись особые интересы в обеспечении безопасности совместно с
Францией. Захват Германией, как в прошлую войну, портов Ла-
Манша и Северного моря, не говоря уже об оккупации Северной
Франции, были бы для Англии недопустимы.
В Лондоне считали необходимым постоянно «привязывать»
Францию к собственной политике, опасаясь, что если она ока-
жется в трудном положении, то будет либо искать союза с Гер-
манией без Великобритании, либо будет пытаться, используя
военное превосходство, держать Берлин в своем подчинении.
Наилучшим вариантом правительство Чемберлена считало
примирение Франции с Германией при посредничестве Лондона.
В таком случае Англия могла бы свободно продолжать свою ми-
ровую имперскую политику.
Имелись серьезные различия в отношении Лондона к Запад-
ной и к Восточной Европе. Сохранение статус-кво на европей-
ском северо-западе отвечало жизненным интересам Англии. Дру-
гое дело — на востоке. Здесь вполне действовала известная фор-
мула Гладстона: «Англия должна полностью сохранить за собой
возможность определять свои обязательства перед различными
государствами в зависимости от обстоятельств и по мере того,
как они возникнут».
Поэтому изменению границ на востоке Европы особого'*значе-
ния не придавалось: все это далеко, риск от вмешательства ве-
107
лик, а столкновение Германии с Россией вполне приемлемо.
Англия не хотела брать на себя на востоке Европы какие-либо
обязательства, помимо содержащихся в уставе Лиги наций.
«Английский народ не очень сильно заинтересован в том, что
происходит на восточной границе Германии»,— говорил Ллойд
Джордж в 1921 г. Бриану. И такой подход остался незыблем
вплоть до весны 1939 г.
Мы можем констатировать, что у Англии и Франции были
серьезные противоречия в подходе к политике безопасности.
Континентальная Франция готовилась к войне. Англия за Ла-
Маншем, не чувствуя особой угрозы, по крайней мере тради-
ционно с суши, опасалась не вторжения, а вовлечения в евро-
пейскую войну. Если Франция готовилась к успеху в войне, то
для Англии приоритетная задача состояла в установлении дове-
рия с государствами Западной Европы, чтобы создать некие га-
рантии против европейской войны и чтобы развязать Германии
руки на Востоке.
Французская концепция безопасности покоилась на двух
основах. Первая — оборона против вторжения. До первой миро-
вой войны это означало разгромить противника в открытом сра-
жении, где бы оно ни происходило. Но после войны французская
общественность не хотела и слышать о возможности повторения
кошмаров разорения на собственной земле. Особенно недопусти-
мым считалось занятие промышленных районов северо-востока.
Поэтому следовало иметь с самого начала превосходящие и гото-
вые силы, опирающиеся на могучую систему пограничных ук-
реплений, особенно на северо-востоке. Только так можно победить
врага в быстротечной войне, и отнюдь не на своей территории.
Затяжная война была для Франции неприемлема: традиционный
германский противник сумел бы развернуть превосходящие силы,
и повторилась бы трагедия 1914—1918 гг.
Второе: в Париже были убеждены в том, что Франция пред-
ставляет собой «авангард защиты европейского порядка», сло-
жившегося после первой мировой войны, и является главной си-
лой, противостоящей любым попыткам его изменения военным
путем. Но в Париже также учитывали, что этот порядок, осно-
ванный на версальском диктате, не может быть вечным, так как
Германия будет становиться все более сильной. Отсюда особое
внимание к системе европейских союзов.
Союзные обязательства имели для французской политики и
стратегии смысл лишь в том случае, если бы военное сотрудни-
чество базировалось на строгих договорах, гарантиях, военных
конвенциях и завершенных четких планах, которые обеспечили
бы взаимодействие союзников с французской армией с самого на-
чала войны в соответствии с французскими представлениями о
безопасности. И к примеру, запоздалая британская помощь счи-
талась бесполезной, и с таким союзником не хотели иметь дела.
Генералам было ясно, если помощь союзников с их тягучей моби-
лизацией начнется уже в ходе войны, то Франция окажется в
108
одиночестве в самый решающий и кризисный для нее период —
начальный. Следовательно, сразу или никогда.
Кто же мог быть союзником Франции в возможной войне?
Конечно, прежде всего существовала надежда на помощь Англии
и ее участие в возможной схватке с Германией, как в прошлой
войне. Это вытекало не только из английских интересов, как их
понимали в Париже, но и из уверенности в общности интересов
двух стран в Европе.
Французская политика безопасности исходила далее из мысли,
что будущее Франции, как и Европы, тесно связано с защитой
новых европейских государств, созданных после 1918 г. Террито-
риальное устройство в Центральной и Восточной Европе должно
быть стабильным.
Эти «новые государства», и прежде всего самые крупные из
них: Чехословакия, Австрия, Польша, повсюду граничат с Гер-
манией и могут составить ей противовес при соответствующей
французской поддержке. Они «разъединяют» оба государства
«оси»: Германию и Италию, их общественное устройство сходно
с западными демократиями. Вместе с тем они создают «барьер»
против Советского Союза, к которому питалось глубокое недове-
рие.
Вплоть до Мюнхена, да и после него в Париже считали, что,
если бы Германия добилась господства в Центральной и Восточ-
ной Европе, это означало бы катастрофу для Франции.
Чтобы предотвратить такой поворот дел, Париж заключал
договоры со вновь возникшими государствами: с Польшей (19 фев-
раля 1921 г.), Чехословакией (25 января 1924 г.). Они, правда,
не предусматривали прямых военных обязательств, но имели в
виду проведение консультаций и единой политики в кризисных
ситуациях.
Вместе с тем Франции была нечужда идея коллективной
безопасности, организованной по1 принципу принудительного ар-
битража и взаимной защиты. Но и здесь основой считалось пре-
восходство коллективной силы, которая вводилась бы немедленно
с началом конфликта.
Понять политику Франции в Европе 30-х годов невозможно
без учета неуклонного падения ее влияния. Затяжной кризис,
неудачи народного хозяйства, плохое положение на традицион-
ных рынках сбыта, особенно в Восточной и Юго-Восточной Ев-
ропе, обострение внутренних социальных противоречий, поляри-
зация сил внутри страны и образование Народного фронта (май
1936 г.) — все это привело к отсутствию ясной политической ли-
нии по отношению к Германии после прихода к власти нацистов.
Поэтому в Париже пытались предотвратить распад француз-
ской системы безопасности, пытаясь, с одной стороны, оживить
политику союзов, а с другой — создать систему стратегической
обороны, что нашло наиболее полное выражение в строительстве
в 1930—1935 гг. «линии Мажино». Франция одно время’надея-
лась на создание «большого союза» с участием Англии, Италии и
109
СССР, чтобы сдержать рост германской агрессивности. И если до-
говор с Советским Союзом от 2 мая 1935 г. рассматривался в
Париже как успех, то союза с Италией не получилось, а Лондон
выжидал.
16
XX столетие знало немало международных кризисов. Они всегда
содержали военную опасность. Если не хотят войны и существу- I
ет воля к миру, кризисы стараются ликвидировать. Если такой
воли нет или ее недостаточно, кризисы опасно развиваются. Два
из них привели к двум мировым войнам.
С 1937 г. фашизм сознательно провоцировал международный
кризис, который завершился мировой войной. Германскому фа-
шизму нужен был международный кризис не только для осуще-
ствления внешних планов, но и для преодоления нараставшего
внутреннего кризиса. Гитлеровский режим в общем-то не был
вполне прочным изнутри, несмотря на все усилия. Для внутрен-
него укрепления ему требовалось нечто большее, чем террор и
пропаганда. Необходимы были также и внешнеполитические ус-
пехи. Этим и объясняется та поспешность, с которой нацисты
приступили к «разрыву цепей Версаля».
Первую брешь пробило морское соглашение с Англией. Оно
укрепило предположения Гитлера, что с Лондоном раньше или
позже можно добиться согласия. Но Франция оставалась опас-
ным и непримиримым врагом. Главный победитель первой миро-1
вой войны, оккупант Рурской области, она, как писал Гитлер в
«Майн кампф», должна «стать объектом окончательного спора».
Однако пока вермахт был еще слаб, гитлеровцы не жалели
красок, чтобы расписать свои мирные намерения по отношению к
Франции. Гитлер говорил послу Франсуа-Понсэ: «Если я вообще
имею тщеславие, то оно заключается в том, чтобы мне когда-ни-
будь поставили памятник как человеку, который добился германо-
французского примирения». В Париже, конечно, хотели услышать
что-либо подобное, но уж слишком грубо все это говорилось,
особенно когда вспоминали прямо-таки площадную брань
в адрес Франции самого фюрера и его прессы по разным ново- I
дам и в разное время. Франсуа-Понсэ доносил: «Я думаю, что
Германия будет проводить политику примирения лишь до тех пор,
пока рейхсвер не почувствует себя в состоянии вести успешную I
войну».
Тем временем к власти пришло французское правительство
«национального единства» Гастона Думерга. Его 72-летний ми-1
нистр иностранных дел Луи Барту, убежденный противник на-
цизма, развил энергичную деятельность по созданию «новой си-
стемы коллективной безопасности». Он ездит в Лондон, Брюссель,!
Варшаву, Белград, Прагу, Бухарест, ведет переговоры с Литви-1
новым и создает проекты «Восточного Локарно». В Берлине раз-
дался вопль благородного возмущения: Восточное Локарно без]
Германии? Но это же снова политика окружения рейха! II опять!
НО
главная поддержка пришла из Лондона: министр иностранных
дел Саймон заявляет в палате общин: «Англия отклоняет любую
политику окружения Германии».
Планы Барту не осуществились. Но сам он представлял для
Берлина опасность. Его убили 9 октября 1934 г. в Марселе,
когда он ехал в открытом автомобиле вместе с только что
встреченным в порту югославским королем Александром.
Преемник Барту Пьер Лаваль оказался фигурой совершенно
иного калибра. Он сразу же проявил понимание требований Гер-
мании, в частности, о плебисците в Сааре. Один из его эмисса-
ров заявил Герингу, чтобы в Берлине не придавали слишком
большого значения недавно заключенному договору Парижа с
Москвой. Одпако Гитлер считал, что не сможет начать осуществ-
ление своих военных планов на Востоке, пока он связан Локарн-
ским договором, который обязывал Германию соглашаться с де-
милитаризацией Рейнской области. Выступая 21 мая 1935 г. в
рейхстаге по поводу введения воинской повинности, Гитлер по-
хвалил локарнский пакт как «единственно ясный и ценный обо-
юдный договор безопасности в Европе». Но никто не знал, что
19 днями раньше он приказал военному министру Бломбергу на-
чать разработку плана занятия Рейнской области.
Сначала Гитлер предполагал осуществить его в 1937 г. Но об-
стоятельства сложились иначе.
Внутри страны росло напряжение. На жизнь Гитлера уже не-
сколько раз покушались. К тому же произошли изменения во
Франции. В январе 1936 г. пал кабинет Думерга. Новые выборы
были назначены на конец апреля. А пока правил «переходный
кабинет» Сарро.
27 апреля французская палата ратифицировала 353 голосами
против 164 советско-французский договор. Новый министр иност-
ранных дел Флапден вступил в переговоры с британским колле-
гой, сообщил ему о готовности Франции предоставить свои воору-
женные силы Лиге наций на случай, если Германия вздумает
нарушить Локарнский договор. Он призвал Англию сделать то
же самое. Складывались предпосылки для совместных англо-
фрапцузских действий против Германии в случае нарушения по-
следней Локарнского договора.
17
Гитлер решился на отчаянный шаг. 1 марта он приказал Блом-
бергу начать в субботу 7 марта вступление в Рейнскую зону.
Сначала на левый берег перейдут три пехотных батальона. Если
Франция начнет ответные действия, им приказывалось немедлен-
но вернуться назад. В качестве повода ремилитаризации Рейнской
зоны Гитлер избрал ратификацию французским парламентом со-
ветско-французского договора, который является «действием, на-
правленным против безопасности Германии». Франция «сама
разорвала Локарнский договор». Поэтому и он, фюрер, тетерь не
обязан его придерживаться.
111
На рассвете немецкие батальоны перешли по мостам на левый
берег Рейна. В полдень в зале берлинской оперы «Кролль» соб-
рались срочно вызванные сюда «депутаты» рейхстага. Белый как
стена от страха и возбуждения, Гитлер объявил о вступлении
войск в Рейнскую зону, чтобы там «создать мирный гарнизон»,
который необходим Германии «для обеспечения элементарного
права народа на безопасность его границ».
Гитлера охватил в те часы смертельный ужас. Объяви Фран-
ция, к примеру, мобилизацию, пошли она хотя бы один полк в
Рейнскую область, немецкие батальоны сразу ушли бы восвояси.
Ведь Германия в то время была еще не в состоянии вести войну
с Францией даже с минимальными надеждами на успех. Более
того, Гитлер знал, что разрыв Локарнского договора, а потом
отвод батальонов назад, т. в. политический и военный провал за-
думанного как в международном, так и внутреннем плане, озна-
чал бы провал его режима, а для него самого — быть может, да-
же политическую смерть. Оппозиция в стране воспрянула бы,
его собственные соратники, отговаривавшие его от этой акции,
генеральный штаб, министерство иностранных дел потеряли бы
доверие к нему, и ореол «гениального фюрера» мгновенно бы ис-
чез. Возможно, даже генералы подняли бы путч и сместили бы
его как не оправдавшего надежд. Поэтому следующие 48 часов
Гитлер назвал самыми напряженными в своей жизни.
Он предпринимает отчаянные шаги, чтобы задобрить западные
державы. Он делает через английского, французского и итальян-
ского послов новое «мирное предложение» — новый мирный до-
говор на 25 лет. Предлагает создать демилитаризованную зону
по обе стороны франко-германской границы, заключить новый
двусторонний пакт о ненападении и т. д.
Но в Париже — глубокое возмущение. Срочно созван кабинет
министров. Обращаясь по радио к французскому народу, премьер
Сарро говорит: «Франция никогда не будет вести переговоры,
пока Страсбург и Кольмар находятся в досягаемости немецкой
артиллерии». Министр иностранных дел Фланден требует всеоб-
щей мобилизации. Но другие министры сразу выдвигают неопро-
вержимый контраргумент: «За шесть недель до выборов?! Это
было бы величайшей глупостью!». И здесь выступает на сцену
престарелый начальник генерального штаба Гамелен.
Согласно имеющимся данным, он уже в то время страдал тя-
желым заболеванием мозга, находился под наблюдением невро-
логической клиники и вообще не был в состоянии правильно
оценивать политические и военные ситуации. Он отверг прямое
военное вмешательство. Для французской армии риск слишком
велик. Если уж предпринимать военные акции против Германии,
то это должны делать совместно все страны, подписавшие Ло-
карнский договор. Старый маршал говорит политикам: «линия
Мажино» надежно гарантирует безопасность Франции.
Фланден вызывает по телефону Лондон: готовы ли там вы-
полнить свои обязательства по Локарнскому договору? Иден пос-
112
ле совещания с премьером Болдуином дает французам совет не
делать поспешных шагов. Затем он летит в Париж, чтобы сооб-
щить: Англия отвергает всякую военную конфронтацию с Гер-
манией. Общественность не поняла бы такой поворот событий.
Ио словам Идена, Германия вовсе не агрессор, она только «пред-
приняла прогулку в собственный палисадник». Все новые пред-
ложения господина Гитлера заслуживают изучения.
И вот через 48 часов Гитлер стал понимать: его отчаянный
шаг удался. Ни один французский солдат не пересек границу.
Франция не объявила мобилизацию. Англия не поддержала ее.
Л собравшееся 19 марта 1936 г. заседание трибунала Лиги на-
ций отклонило предложения о санкциях против Германии.
Чего же в результате добились нацисты? Прежде всего Гит-
лер укрепил положение своего режима и свое собственное внутри
страны: на выборах в новый рейхстаг он получил 98,8% голосов.
Локарнский договор разорвали, и нацисты получили первую воз-
можность направить агрессию в сторону Восточной Европы.
П кроме того, для Гитлера впервые стало очевидным, что согла-
шательская политика Франции и Англии, отсутствие согласован-
ности действий между ними развязывают ему руки. Вот что таи-
лось за «маленькой прогулкой через Рейн». Так нацисты поло-
жили начало длительному международному кризису, который в
конце концов привел к войне.
18
После авантюры с Рейнской зоной нацисты воспрянули духом.
Им стало казаться, что открываются необозримые возможности.
Вооружение шло растущими темпами. Капиталистический мир
нее больше верил, что Гитлер выполнит свою миссию: защитит
Европу от революции. В этом убеждал и «антикоминтерновский
пакт», заключенный в ноябре 1936 г. В Испании, где шла граж-
данская война, уже свирепствовал германский «Легион Кондор»,
совершая свои беспощадные налеты на «открытые города» (тогда
существовало такое понятие).
В Лондоне и Париже «умиротворители» проявляли все боль-
шее рвение. Они еще пока не назывались «мюнхенцами» — до
появления этого слова, которому суждено будет прочно войти в
политический и исторический лексикон, оставался год. Но дело
ire в терминах. Англия предложила Гитлеру долгосрочные займы
и попыталась «согласовать» вопрос о разделении сфер влияния и
рынков сбыта. Премьер-министр Невиль Чемберлен и его министр
иностранных дел Галифакс упорно трудились над воплощением в
жизнь идеи «широкого англо-германского сотрудничества» на базе
превращения рейха в мощный, надежный и, конечно, во всем со-
лидарный с Западом антисоветский бастион.
Гитлер принимал к сведению внешнеполитическую ориента-
цию обеих западноевропейских столиц. Генералы старались учи-
тывать ее в своих оперативных планах. Однако Берлин недоби-
рался связывать себе руки какими бы то ни было соглашениями
113
с Великобританией. Счет уже готов, но предъявить его не торо-
пились.
Военно-стратегические планы фашистского руководства, со-
ставлявшиеся весной и летом 1937 г., отражали, с одной сторо-]
ны, растущую уверенность в своих силах и готовность ко все
более крупным акциям, а с другой — понимание, что окончатель-1
но час еще не пробил. В Берлине пока опасались прямого воен-
ного столкновения с великими державами. Поэтому, намереваясь
постепенно начинать захваты в Центральной Европе, там хотели
до поры до времени избежать открытой конфронтации с Франци-
ей, Англией и Советским Союзом.
Но вместе с тем очень скоро, примерно к концу 1937 г., Гит-
лер пришел к иному выводу: надо действовать решительно, ис-
пользуя военные методы.
Во-первых, потому что, как мы уже отмечали, в «третьем
рейхе» обозначились все более угрожающие диспропорции в раз-
витии экономики, связанные с ее однобоким военным развитием,
появились признаки экономического кризиса. Возникла альтерна-|
тива: или сокращать гонку вооружений и становиться на путь
международного экономического сотрудничества, т. е. менять по-
литику, или искать выхода на пути военных захватов, прежде
всего сырья, продовольствия и т. и. Первое исключалось. Фашизм]
конечно, мог избрать только второй путь.
Во-вторых, в конце 1937 г. успехи в наращивании военного
потенциала Германии стали представляться нацистам достаточ-
ными для успешного ведения войны в недалеком будущем.
В-третьих, Англия и Франция достаточно убедительно дока-
зали склонность к сближению с Берлином на антисоветской ос-
нове, что давало гитлеровцам множество поводов надеяться на
невмешательство Запада во время агрессии в центре Европы.
В-четвертых, Англия и Франция, согласно оценкам Берлина,
отстали от Германии в развитии современного вооружения и это
временное отставание необходимо было использовать.
На секретнейшем совещании в рейхсканцелярии высших поли-
тических и военных чинов «третьего рейха» вечером 5 ноября
1937 г. была дана конкретная установка: быть готовыми к вой-
не в ближайшем будущем. Медлить нельзя. «Непоколебимое ре-
шение» состояло в том, чтобы обеспечить захват «жизненного
пространства» для Германии «не позднее 1943—1945 гг.». Британ-
ская империя внутренне слаба, заявил Гитлер, французская —
крепче, но испытывает внутриполитические трудности. Нужно
использовать всякую благоприятную ситуацию, вызванную ослаб-
лением обеих держав, чтобы захватить тесно связанные с ними
Австрию и Чехословакию.
Включение Австрии и Чехословакии в состав рейха «прине-
сет значительное облегчение в военном и политическом отноше-
нии, так как сократит границы и сделает ик более удобными,
освободит воинский личный состав для других целей и сделает
возможным создание новых армий общей численностью примерно
114
до 12 дивизий» ". Со стороны Италии не ожидалось сопротивле-
ния агрессии. Позиция Польши будет зависеть от быстроты и
успеха действий Германии.
В так называемых протоколах Госсбаха от 5 ноября 1937 г.
излагается принципиальная установка нацистов о целях внешней
политики, данная на этом совещанш : «Целью германской поли-
тики должна быть безопасность, сохранение народной массы и
ее умножение. Поэтому речь идет о проблеме пространства. Гер-
манская народная масса насчитывает более 85 млн. человек, ко-
торые по количеству людей и целостности пространства для рас-
селения в Европе представляют собой такое крепкое расовое
ядро, равного которому нельзя встретить ни в какой другой стра-
не, вследствие чего, с другой стороны, оно имеет право на боль-
шее жизненное пространство, чем другие, народы... Германское
будущее может быть определено исключительно путем решения
вопроса о пространстве... Решение германского вопроса будет до-
стигнуто лишь на пути силы, который никогда не был не риско-
ванным» 58 59.
Генералы Бломберг и Фрич, выступившие вслед за фюрером,
ни в малейшей степени не противоречили его идеям насчет за-
хвата «жизненного пространства». Генералы, правда, опасались,
что Франция и Англия могут выступить в защиту Чехословакии.
Но Гитлер заявил: Великобритания не станет помогать Чехосло-
вакии, он не верит также в возможность военных действий Фран-
ции против Германии.
Совещание не давало, конечно, чего-либо принципиально но-
вого в смысле общей агрессивной программы фашизма. Планы
европейского господства формулировались в разных вариантах
бесчисленное количество раз и в прессе, и в секретных докумен-
тах, и в «теоретических изысканиях», на митингах, на открытых
и закрытых совещаниях. Но вечером 5 ноября 1937 г. нацистские
лидеры дали прямое указание приступить к подготовке войны в
ближайшем будущем.
19
Теперь нацисты решили пересмотреть и перетряхнуть руководя-
щие военные кадры. Причин накопилось более чем достаточно.
Постоянные интриги, зависть, борьба за более высокое место в
военной иерархии, за право быть «личным советником фюрера»,
иметь чуть больше власти — вся эта обстановка, весьма типич-
ная для руководящей верхушки «третьего рейха», требовала ка-
кой-то разрядки. Руководство генерального штаба сухопутных сил
проявляло «чрезмерную осторожность» в планах развязывания
войны в самом ближайшем будущем. Нужно сменить кое-кого из
неугодных.
В представлении нацистских лидеров старый генералитет су-
58 Нюрнбергский процесс. М., 1957, т. 1, с. 606—611.
88 Там же.
115
хопутных сил принадлежал к тем военным кадрам, которые фор-
мировались в 20-е годы при генерале Секте под воздействием его
принципа «армия — государство в государстве». Исключительное
положение, в которое поставила себя армия, позволяло генералам
считать себя в некоторой степени автономными от политической
власти. Именно с их стороны все чаще слышались всякие воз-
ражения по поводу темпов строительства вооруженных сил, от
них исходили претензии на руководящее место в вермахте.
Против Бломберга использовали его женитьбу на женщине
легкого поведения. И хотя Гитлер собственной персоной присут-
ствовал на официальной церемонии помолвки, его гневу не было
границ, когда он получил от Геринга, видимо состряпанные в
гестапо, сведения о том, что будущая жена генерал-фельдмарша-
ла зарегистрирована в полицейском участке. Бломберг ушел в
отставку.
Одновременно Геринг, мечтавший стать главнокомандующим
армией и всем вермахтом, представил своему фюреру материалы,
доказывавшие, что командующий сухопутными силами генерал
Фрич — гомосексуалист. Начался скандальный процесс, устано-
вивший в конце концов ложность обвинения. Так называемый
«суд чести сухопутных сил» вынужден был не только реабилити-
ровать Фрича, но и заявить о «чудовищном оскорблении, нане-
сенном всей армии». Однако это мало кого трогало. Гитлер твер-
до решил распрощаться с Фричем и уволил его из-за «слабого
здоровья», выразив «глубокую благодарность за выдающиеся ус-
пехи в деле восстановления армии» и назначив впоследствии
командиром полка. «Кризис Бломберга—Фрича» представлял со-
бой продуманный шаг на пути к полному сосредоточению воен-
ной власти в руках фюрера.
Тем временем в тиши рейхсканцелярии завершалась выработка
новой структуры управления вооруженными силами и обсужда-
лись кандидатуры на руководящие посты.
Гитлер решил упразднить военное министерство, а входившее
в его состав управление вооруженных сил превратить в свой
личный штаб — штаб верховного командования вооруженных сил
(ОКБ). Этим актом должен был завершиться цикл организацион-
ных изменений в высшем военном руководстве, проведенных в
точном соответствии с требованиями доктрины «тотальной вой-
ны», фундамент которой составляла военная диктатура.
На должность начальника штаба верховного командования
(шефа ОКБ) назначили генерала артиллерии Вильгельма Кейте-
ля. Когда еще осенью 1935 г. нацист со стажем, обласканный
Гитлером командир дивизии генерал Рейхенау получил пост
командующего округом, Бломберг назначил Кейтеля на его место,
Так началась карьера будущего фельдмаршала, одного из главный
советников Гитлера во второй мировой войне.
В последних числах января 1938 г. возник вопрос о новом
главнокомандующем сухопутными силами. Имелись две кандидат
туры — Рейхенау и Браухич. Оба командовали военными округа-
116
ми. Геринг возражал против Рейхенау. 28 января 1938 г. Кейтель
вызвал в Берлин Браухича и спросил его, может ли он «тесно
связать армию с государством и образом мышления фюрера, су-
меет ли, если потребуется, взять такого же начальника штаба».
Ответ был утвердительным. 31 января Гитлер советовался о но-
ной кандидатуре с патриархом военной касты генералом Рунд-
штедтом. «От имени армии» Рундштедт отклонил Рейхенау, но
Характеризовал Браухича как хорошего военачальника, «которого
армия будет приветствовать». Кроме того, выходец из Силезии
Браухич — потомственный военный: его род за полтора столетия
дал 12 генералов. Гитлер убедился, что послушный, преданный
нацизму генерал Браухич станет ему верно служить и сумеет
использовать свой авторитет в армии для воздействия на нее в
«нужном направлении».
Директива о реорганизации высшего руководства вооружен-
ных сил появилась 4 февраля 1938 г. А на следующий день газе-
ты «третьего рейха» вышли с заголовком: «Фюрер принимает
верховное командование над всем вермахтом. Полная концентра-
ция всей власти в руках фюрера».
Этим Гитлер сделал теперь уже самый последний шаг к сосре-
доточению в своих руках политической и военной власти. Он по-
ставил во главе вооруженных сил лиц, в безоговорочной испол-
нительности и, конечно, преданности которых был абсолютно уве-
рен. Вместе с тем закрепилась та структура высшего руководства
всем вермахтом, которая оставалась неизменной вплоть до конца
второй мировой войны. Верховному главнокомандующему и его
штабу (ОКБ) подчинялись командования видов вооруженных
сил: сухопутных (ОКХ), военно-морских (ОКМ) и военно-воздуш-
пых (ОКЛ). Главнокомандующие сухопутными силами и ВВС
имели свои генеральные штабы. Главнокомандующему флотом
подчинялся штаб руководства морской войной.
После отстранения начальника генерального штаба сухопут-
ных сил Бека Гитлер назначил на его место генерала Гальдера,
представителя рода потомственных военных. Сухой, педантичный,
расчетливый, воплощенный идеал генштабиста, он стал впоследст-
вии одной из центральных фигур планирования «блицпоходов»
фашистского вермахта.
Гальдер — баварец, и это отнюдь не всегда помогало его
карьере. Баварец — значило немец, но прежде всего— баварец.
Выходец из другого немецкого мира. Не из Пруссии. «Баварец»
значит, скорее, «австриец», католик, южанин, сепаратист, способ-
ный иметь собственное мнение (впрочем, Гальдер редко его
имел). И хотя Гальдер ничуть не походил на привычный тип
баварца и стал столь же верен фюреру, как и остальные, Гитлер,
сам австриец, относился с предубеждением к начальнику штаба,
несмотря на весь его педантизм и всю исполнительность.
117
20
Для тех, кто не знал подлинных планов фашистской верхушки,
ее политических методов, ее техники развязывания войн, кто все
еще не верил, что подобные методы и планы могут существовать,
1938 г. и значительная часть 1939 г. оказались периодом колеба-
ний, сомнений и неопределенности.
Политические лидеры тогдашней Европы демонстрировали
умение видеть не то, что существует на самом деле, а то, что
они хотели бы видеть. Желание не быть втянутыми в войну при-
нималось за возможность не быть в нее втянутыми. Стремления
избежать войны в Европе, стабилизировать ситуацию и не ме-
шать возможным изменениям в восточной ее части даже силой
германского оружия представлялось реальной и трезвой поли-1
тикой.
11 февраля 1938 г. в Бергхоф был приглашен австрийский
канцлер Шушниг для «обмена мнениями». «Дух товарищества»
оказался настолько сильным, что старый канцлер в шоковом со-
стоянии принял германские требования о всеобщей амнистии
осужденным в Австрии нацистам, о разрешении им вести «легаль-
ную политическую деятельность». Германский ставленник Зейсс-
Инкварт получил пост министра внутренних дел и государствен-
ной безопасности Австрии. Нацист генерал Бем сменил на посту
начальника генерального штаба Янсона.
Еще 24 июня 1937 г. Бломберг отдал директиву «Об объеди-
ненной подготовке к войне всех родов войск». Одной из ее со-
ставных частей был «план Отто» — план вторжения в Австрию.
«Цель этой операции,— говорилось в нем,— состоит в том, чтобы
вооруженной силой заставить Австрию отказаться от идеи рестав
рации. Надо использовать внутренние политические разногласия
в Австрии. Вступление в эту страну произойдет в направлении
Вены, и, таким образом, будет сломлено всякое сопротивление» i°.
Военная подготовка вторжения велась более полугода. Сдер-
жать задуманное могла опять-таки твердая позиция Лондона и
Парижа. Свою роль могло бы сыграть несогласие Рима. Но когда
после встречи в Бергхофе Шушниг апеллировал к Англии и
Франции, он получил «дружеский совет» принять требования
Гитлера — ведь «обстановка вскоре все равно изменится». Су-
ществует итало-австро-венгерский пакт. Давление Гитлера на
Австрию, считали западные политики, вызовет столкновение Гер-
мании с Италией, которая будет вынуждена перейти на франко-
английскую сторону. Тогда Берлин окажется в изоляции, что не
замедлит положительно сказаться и на судьбе Австрии.
Принимая рекомендации западных держав, австрийское пра-
вительство назначило на 13 марта плебисцит. И сразу же в
Берлине возникли опасения: он даст перевес сторонникам неза-
висимой Австрии. Гитлеровцы решили действовать немедленно;
60 100 Jahre.., S. 194.
118
тем более что опасения насчет вмешательства западных держав
отпадали. Под давлением из Берлина Шушниг отменил плебис-
цит, но предпринял ряд мер безопасности, что вызвало новое рез-
кое «нет» Берлина. Последовало требование немедленной отстав-
ки Шушнига и формирования правительства во главе с герман-
ским ставленником Зейсс-Инквартом. Специальный курьер
рейхсканцелярии самолетом доставил в Вену список нового
австрийского правительства, составленного под диктовку Гитлера.
Поскольку австрийский президент Миклас отклонил германские
притязания, Зейсс-Инкварт по приказу Геринга и без всяких
санкций австрийского президента захватил права ушедшего в
отставку Шушнига и вечером 11 марта послал в Берлин продик-
тованный ему по телефону тем же Герингом текст «просьбы ав-
стрийского правительства» к рейху «прислать как можно скорее
германские войска». Тем же вечером Гитлер отдал директиву о
вторжении в Австрию.
На рассвете 12 марта дивизии вермахта, возглавляемые гене-
ралом фон Боком, начали вторжение. Над Веной появились бом-
бардировщики люфтваффе. 13 марта Австрию объявили герман-
ской провинцией.
Советский Союз резко осудил аншлюс как уничтожение неза-
висимости Австрии. Бесконечные уступки агрессорам, отмечала
«Правда» 14 марта, перерастают, как это видно на примере
Австрии, в прямое пособничество, в подталкивание поджигателей
войны. Это роковая политика по своим неизбежным послед-
ствиям. И те, кто ее проводит, не могут снять с себя ответствен-
ности за соучастие в усилении военной угрозы в Европе61.
Ни Англия, ни Франция не вмешивались. Италия, на кото-
рую в Вене по рекомендации Парижа и Лондона возлагалось
столько надежд, и пальцем не пошевельнула. Более того, Мус-
солини заявил, что отныне Австрия для него «больше не суще-
ствует». Это вызвало бурную радость в рейхсканцелярии. Как
только вечером 11 марта Гитлер узнал о словах дуче, он передал
своему послу в Риме: «Скажите Муссолини, что я никогда не за-
буду этого... Никогда, никогда, чтобы ни произошло... Как только
австрийское дело будет завершено, я буду готов с ним идти в
огонь и воду. Ничто другое не имеет значения» 62.
®* СССР в борьбе за независимость Австрии. М., 1965, с. 41.
« Toland J. Op. cit., S. 591.
Глава 4
ДОРОГА В МЮНХЕН
1
После того как Германия присоединила Австрию, атмосфера тре-
воги охватила Европу. Что же произошло? Ведь всего лишь через
два десятилетия после подписания капитуляции вторым герман-
ским рейхом, когда еще даже не состарились ветераны мировой
войны, тот же германский рейх — теперь уже третий — рвет в
клочья свои версальские обязательства. Он раскачивает и рушит
послевоенную структуру международных отношений. Причем не
где-нибудь на периферии, а в самом центре европейских нервных
сплетений.
Что теперь ожидает Европу? Слухи о возможной новой войне
ширились. Они вползали в кабинеты правительственных учреж-
дений, в дома, где люди обсуждали: удовлетворится ли немецкий
фюрер присоединением «второго германского государства», или
же он действительно имеет какие-то другие планы? Какие?
Но разговоры о нападении на Чехословакию и о возможной
европейской войне зачастую вызывали улыбку у многоопытных
политиков. Опять война? Разве сможет Гитлер с его неготовой
армией, с только налаживающейся экономикой совершить безу-
мие и бросить вызов могуществу Англии, Советского Союза, Фран-
ции!? Что он — сумасшедший? Австрия — в общем понятно. Там
немцы — здесь немцы. Но Чехословакия — совсем другое дело.
У нее сильная армия, мощные укрепления. И главное, у нее со-
юзнический договор с Советским Союзом и Францией. А за
французами стоит Англия. Ясно, что Лондон не допустит нару-
шения баланса сил. Он не сможет не выступить против Германии
на стороне Франции, если она окажется втянутой в борьбу,
И тогда — европейская война, в которой для рейха сложится та-
кая же безнадежная ситуация, что привела к краху в 1918 г.
Все это Гитлер прекрасно понимает. И он не совершит рокового
для Германии шага.
И пессимисты, и оптимисты, и вообще все, кто имел глаза,
чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, напряженно и с растущим
изумлением следили за тем, как развертывались события.
А развертывались они так.
Как только германские войска вступили в Австрию и над ее
городами были подняты нацистские флаги, Гитлер поехал в
Вену. Наступал час величия. Томительно-сладко было ему встре-
тить этот великий час на своей родине. Сравнить свое нынешнее
«я» с прежним. Вернуться на мгновение в прошлое, когда два
десятка лет назад он уехал отсюда никому не известным, полу-
нищим и озлобленным на весь свет.
И вот сейчас громадные толпы вышли на улицы австрийской
столицы встречать и приветствовать его. Массам обездоленных,
120
потерявших надежду людей, среди которых — 600 тыс. безработ-
ных, внушалось, что «включение в рейх» откроет путь к лучшим
временам. Многие быстро оказались во власти нацистской про-
паганды. Крики радости, приветствия. На домах и церквах —
австрийские и германские флаги. Именно теперь фюрер начал
убеждаться, что он действительно может все.
На следующий день перед огромными толпами он произнес
одну из тех своих речей, эмоциональный накал которых доводил
до экстаза массы людей, не слишком вникавших в суть произно-
симого:
— Теперь ваша страна имеет новые задачи и новое имя. Она
будет называться Остмарк. Это наследие истории. Ведь на грани-
цах прежнего Остмарка останавливались нашествия с Востока *.
Затем состоялся военный парад. Его возглавил немецкий ге-
нерал фон Бок. За ним шли австрийские генералы. Отныне авст-
рийская армия включалась в вермахт.
Назавтра фюрера приветствовал Берлин как героя и победи-
теля. Он произнес очередную речь:
— Германия стала великой Германией! Такой она и останет-
ся! Австрия еще несколько дней назад была самой несчастной
страной. А сегодня она самая счастливая!г
И люди под воздействием массированной пропаганды все
больше начинали верить, что это так.
Если мы сегодня захотели бы ответить на вопрос, в какой пе-
риод своей истории германский фашизм во главе со своим фюре-
ром начал верить во всесилие и вседозволенность, то, безусловно,
должны обратиться именно ко времени, последовавшему сразу
же за присоединением Австрии.
Гитлер вскоре опять поехал в Вену. Снова организованные во-
сторженные толпы заполняли широкие площади столицы «второ-
го германского государства». Теперь он уже не сомневался в сво-
ем предназначении сделать следующий шаг.
Еще до аншлюса Австрии Гитлер заявлял: он не будет «долго
терпеть жестокое преследование немецкого меньшинства в Че-
хословакии». Ведь Чехословакия — это искусственное образова-
ние, созданное союзниками после войны.
Еще более двух лет назад по приказу Гитлера генеральный
штаб разработал «зеленый план» — план молниеносного вторже-
ния в Чехословакию. Но до поры до времени он лежал в сейфах.
Присоединение Австрии в корне меняло ситуацию. Соотношение
сил в Европе сдвинулось в германскую сторону. Теперь захват
Чехословакии приобретал иной смысл. Нацисты не только могли
таким образом получить мощную промышленную и военную базу
этой страны, но и плацдарм для дальнейшего продвижения в
Польшу, Юго-Восточную Европу и, наконец, для агрессии против
Советского Союза.
1 Toland I. Adolf Hitler. Gladbach, 1977, S. 587.
2 Ibid., S. 593.
121
«Освобождение» 3,5 млн. судетских немцев, «угнетенного че-
хами меньшинства» — вот повод, чтобы извлечь из сейфов «зе-
леный план». «Судетская партия» во главе с Конрадом Генлей-
ном устроит беспорядки. Они потребуют ввода германских войск
«для предотвращения гражданской войны» и «защиты немецких
соплеменников».
Все, что затем произошло в Европе за период между весной и
осенью 1938 г., было в высшей степени поучительным для исто-
рии. Современное политико-философское и политико-психологи-
ческое осмысление этих процессов в обобщенной, даже в абст-
рактной, форме имеет непреходящую ценность.
События этих месяцев дают к тому же предельно ясную кар-
тину образа политического мышления, нравов и политической
психологии предшествовавших войне лет.
Теперь, когда Гитлеру стало ясно, что следует делать дальше,
проблема заключалась в следующем: как поведут себя Англия,
Франция, Советский Союз, а также Италия, если начнет осуще-
ствляться «зеленый план»? О войне с возможной коалицией дер-
жав из-за Чехословакии не могло быть и речи.
Прежде всего фюрер вновь решил получить благословение
единственного союзника — Италии. Если Рим окажется заинте-
ресованным в сохранении европейского статус-кво, то план при-
дется снова запереть в сейф. Гитлер решает ехать в Италию.
Его поездка в Рим в начале мая была подготовлена как гран-
диозный аттракцион фашистской пропаганды, хотя, по сути дела,
речь шла об одном: согласится ли дуче с захватом Чехословакии?
Гитлера сопровождала свита из более чем 500 человек. Дип-
ломаты, генералы, чиновники, функционеры партии, охрана,
журналисты. На Бреннерском перевале пять специальных поездов
встретили почетные отряды итальянской армии и фашистских
формирований с массой цветов и флагов. Поезда шли через кори-
дор из военных
транспарантами
шеренг и оркестров. Города
с приветствиями фюреру.
и деревни пестрели
Вечером
поезда
по-
дошли к перронам специально для этого случая отстроенного
вокзала Сан Паоло. Встречал их король с пышной свитой. Затем
все ехали в открытых экипажах по иллюминированным улицам
столицы. В ночное небо взлетали фейерверки. Богатейшие прие-
мы, спектакли, всевозможные представления следовали один за
другим, демонстрируя миру сплоченность двух фашистских госу-
дарств, а итальянскому и немецкому народам — величие их
вождей.
Когда дошло до переговоров, Муссолини сразу заявил фюре-
ру: Чехословакия, эта маленькая страна на севере, его совсем
не интересует. Он в этом вопросе устраняется. Его интересы —
на юге3. Большего Гитлеру и не требовалось. Отныне дружба с
дуче еще более окрепла. И как только его согласие было получе- s
s Ibid., S. 606.
122
но, Гитлер еще до возвращения в Берлин немедленно приказал
Геббельсу резко активизировать пропагандистскую кампанию
против Чехословакии.
2
День за днем в Германии нарастала агитация «в защиту судет-
ских немцев». Партия Генлейна требовала автономии, изменения
внешней политики Чехословакии, слияния с рейхом. Генлейновцы
выступали как активная профашистская сила в приграничных
районах Чехословакии. Они проводили «кампании бойкота»,
провоцировали беспорядки, не останавливались перед терро-
ром.
Геббельс называл Чехословакию «гнездом большевизма» и рас-
пространял слухи о том, что советские войска и самолеты кон-
центрируются в Праге. Германская пропаганда поносила чехов,
расписывала режим в Судетской областй как «чудовищный»,
«зверский», кричала о «нежизненности Чехословакии».
Тогда еще мало кто знал, что Гитлер принял Генлейна и ска-
зал: в самом недалеком будущем он предполагает «решить проб-
лему судетских немцев». Он пришел в восторг, услышав от со-
беседника о его тактике: «Мы должны все время требовать так
много, чтобы никогда не удовлетворяться». Да, именно так! Фю-
рер обещал сделать его своим вице-королем.
В консервативной Европе к генлейновцам относились с пони-
манием и сочувствием. Английская правая пресса стала говорить
о необходимости плебисцита. Раздавались призывы к расчленению
Чехословакии на кантоны. Во всяком случае, следует добиться
разрыва ее военного союза с большевиками. Выходки генлейнов-
цев изображались как стихийные выступления «снизу». Но на
официальном уровне до поры до времени обстояло, казалось, бла-
гополучно. Чехам пока старались не давать излишних поводов
для тревог.
Как-то в середине марта рейхсмаршал Геринг устроил прием
в честь г-жи Комнен, жены румынского посла. Когда вечер был
в разгаре, в зал вошел опоздавший посланник Чехословакии
Мастный. Он сразу же подошел к хозяину дома, принося изви-
нения.
Геринг встал из-за стола. Он изобразил на широком лице одну
из тех своих улыбок, с которыми он так любил позировать фото-
графам. Оп доверительно тронул посла за плечо, как бы преду-
преждая вопрос:
— Я даю Вам честное слово, что акция в Австрии является
семейным делом немцев. У Чехословакии нет оснований для бес-
покойства. Наоборот, Германия намерена продолжать нынешнюю
политику, направленную на улучшение взаимоотношений с Че-
хословакией.
Мастный выслушал эту тираду с огромным вниманием.
Обменявшись еще несколькими фразами с рейхсмаршалом и
поблагодарив его, он приказал своему сотруднику немедленно
123
ехать в посольство и дать телеграмму в Прагу о важном раз-
говоре с Герингом.
Прием шел своим чередом. Вскоре Мастный снова оказался
рядом с Герингом.
— Я уже сообщил в Прагу о Вашем заявлении,— сказал по-
сол.
Геринг, как и в прошлый раз, улыбнулся с явным одобрени-
ем.
— Да, я уже дал Вам слово,— значительно и громко сказал
он. Я могу сделать совершенно официальное заявление, посколы
ку я уполномочен фюрером руководить высшими государствен'
ными делами,— он устранился от них на короткое время4.
На следующий день на другом конце Европы, в лондонском
Форин оффисе, встретились чехословацкий посланник Масарик
и министр иностранных дел Англии лорд Галифакс.
Беседу начал Масарик. Он попросил г-на министра, если
возможно, сообщить о его встрече с Гитлером и Риббентропом
в ноябре прошлого года. Что говорилось о Чехословакии?
Галифакс, конечно, готов был рассказать. Когда он встречал-
ся с Гитлером, не было и речи о нападении на Чехословакию!
С Риббентропом у него было три встречи. Он, Галифакс, сделал
все, что в человеческих силах, чтобы убедить Риббентропа в
неприемлемости повторения австрийских событий:
— Риббентроп заверял меня в том, что Берлин не имеет аг-
рессивных намерений в отношении Чехословакии. Это заверение!
он повторил несколько раз.
После некоторой паузы Масарик ответил:
— Я абсолютно не верю заверениям Берлина. Он будет со-
блюдать их до тех пор, пока ему выгодно, и ни минутой дольше.
— К сожалению, я согласен с Вами,— ответил Галифакс.--!
Однако у меня есть основания полагать, что в обозримом буду-1
щем Берлину невыгодно нападать на вас. Заверяю Вас, что наши
симпатии на вашей стороне. Но сегодня я не могу дать Вам ни-
каких твердых обещаний.
Масарик понял бессмысленность любых просьб о каких-либо
гарантиях. Он лишь хотел внушить Галифаксу, что политика Бер-
лина состоит в захватах и аннексиях, которые в конце концов
коснутся и Англии.
— Сегодня Вы, может быть, поймете,— сказал он,— что ус-
тупки Генлейну не изменят политики Берлина. Опа направлена
на достижение того же, что и накануне 1914 г.: Берлин—Багдад
через Вену, Прагу, Бухарест и т. д. Если он захватит Чехосло-
вакию, вы окажетесь в очень трудном положении.
Галифакс надолго задумался.
— За последние дни я очень многому научился. Но не хочу
4 См.: Документы по истории мюнхенского сговора, 1937-1938. М., 1979,1
с. 43—46.
124
полностью отказаться от надежды, что когда-нибудь у нас с Гер-
манией все-же состоится разговор.
— Только, когда она овладеет Европой. Только тогда. А до
этого с ней можно будет говорить лишь военным языком.
— Вы полагаете?
— Я уверенб.
Галифакс применил полный набор дипломатических приемов,
которые в его кругу считались верхом искусства, чтобы, сохра-
няя дружелюбие, ничего не обещать и не брать никаких обяза-
тельств. Он называл себя новичком в политике. Умалчивал о
подлинных своих целях. Играл в откровенность. Не произносил
ли одной лишней фразы, даже представлялся наивным. Он ни
словом не обмолвился в этой дружеской беседе о том, что во вре-
мя той ноябрьской встречи с Гитлером он добивался расположе-
ния фюрера, сердечно благодарил его за то, что он, слава богу,
защитил Европу от коммунизма.
Чтобы кончить тягостный разговор, он обещал Масарику
оказать моральную поддержку Чехословакии.
Масарик, опытный политик, поймал коллегу на слове. Он
сразу предложил, чтобы Лондон сделал в Берлине торжественный
демарш Гитлеру или Гериш’у в том смысле, что Англия прини-
мает к сведению мирные заявления, сделанные Герингом Маст-
ному.
— Считаю Вашу идею превосходной,— воскликнул Галифакс,
обрадованный, что беседа заканчивается сравнительно легко,—
Лично я уже сейчас с Вами согласен!
Он помолчал и добавил:
— Конечно, мне еще необходимо переговорить на этот счет
с Чемберленом. Но я жду от Вас официального сообщения о за-
верениях Геринга. И еще один вопрос. Если бы немцы спрово-
цировали у вас беспорядки, а затем направили к вам одну диви-
зию «для наведения порядка», что бы вы делали?
— Стреляли бы6.
Вскоре после этого разговора в Праге стало известно, что
английский военный министр доверительно, однако без всяких
колебаний заявил представителям американской печати: ничто
не может спасти Чехословакию от немецкого господства. Судьба
Чехословакии предрешена.
3
J'Scjiii имелся в те дни среди западноевропейских политиков ли-
дер более всех уверенный в себе, в своих представлениях о мире
и о собственном призвании, то это, конечно, английский премьер-
министр Невиль Чемберлен. Сомнения терзали его меньше, чем
других. Его не тревожили внутриполитические бури, способные
сметать кабинет за кабинетом, как во Франции.
11 Там же, с. 46-48.
• Там же, с. 48.
125
Он верил в свой трезвый и реалистический подход к пробле-
мам сегодняшнего дня, терпеть не мог отвлеченных теорий и
старался ставить политические вопросы сразу же на деловую]
практическую основу.
Коммунизм был для него абсолютным злом. Советский Союз
представлялся ему чуждым, неизвестным и враждебным миром,
другой планетой. Любой политический успех за счет этого мира,]
по его мнению, был высоко морален и оправдан.
Он видел свою миссию в «умиротворении» Европы. Его кон-
цепция мира содержала нечто большее, чем традиционно британ-|
ское стремление к сохранению существующего баланса сил. На-
чало начал он усматривал в сплочении европейского консерва-
тизма. Причины, разъединяющие Англию и Францию, с одной
стороны, Германию и Италию — с другой, по его мнению, были
гораздо менее значительны, чем противоречия между этой четвер-
кой и Советским Союзом и левыми силами в их собственных!
странах. Поэтому предложенный Муссолини еще в 1933 г. «пакт!
четырех» стал в его глазах самым приемлемым путем к миру в
Европе и одновременно к ее объединению против коммунизма.
В рамках такого пакта для германской экспансии вполне мог
быть открыт путь на восток и юго-восток. Если рейх поглотит
ряд центральноевропейских и Балканских государств, то в конце
концов это окажется меньшим злом, чем, например, война Анг-
лии с Германией в непосредственном будущем. Весь процесс по-
глощения займет, быть может, 10—15 лет, а Англия пока успеет
хорошо вооружиться. Не исключено, что создание огромной гер-1
майской империи с пестрым конгломератом народов со временем
разложит сам нацистский режим изнутри, будет способствовать
смягчению его внешней политики.
Поэтому, делал вывод Чемберлен, надо идти на уступки!
Германии, не вмешиваться в ее действия, удовлетворить ее пре-1
тензии и притязания и таким путем умиротворить, конечно, при
условии, если она согласится на «пакт четырех».
Однако где и когда могло бы остановиться движение Гитлера
на Восток? Чемберлен отнюдь не был склонен, как многие, счи-|
тать чушью обещание Гитлера приобретать «новые территории в
Восточной Европе за счет России и лимитрофных государств».
Он принимал всерьез многократные утверждения фашистских!
главарей и о том, что судьба Германии находится не в колониях,!
а на ее восточной границе.
Ведь еще осенью 1937 г. лорд Галифакс, соратник Чемберле-
на и его будущий министр иностранных дел, во время посеще-
ния фюрера в Оберзальцберге предлагал широкое соглашение че-
тырех держав без СССР и прозрачно намекал ему, что Англия
«отнюдь не обязательно» будет поддерживать статус-кво в Европе.
И вот теперь, получив власть, Невиль Чемберлен ощутил ре-
альную возможность претворить в жизнь свой столь ясный план.1
Англия, сильнейшая страна в мире,. с несметными ресурсами,
внушающая повсюду, включая Германию, уважение, быть может,
126
даже страх, бросает свое влияние на чашу весов международной
политики. Она выступает инициатором «союза четырех», прино-
сит Европе мир. Объединяет ее против коммунизма и, более того,
поворачивает германскую экспансию в нужную сторону.
А что же Чехословакия? Ей предназначено принести жертву
по имя более высокой цели. Ей не остается ничего другого, как
уступить Гитлеру. Прага должна отступить. Дать Судетам поли-
тическую автономию. И главное, чтобы все произошло мирно.
Ибо если дойдет до вооруженного конфликта, до военного
Сопротивления Чехословакии, то все построение английской поли-
тики, основанное на «пакте четырех» и на надежде «замирения
Европы», рухнет.
Чемберлен писал в те дни своей сестре: «Надо лишь посмот-
реть на карту, чтобы понять: ничто из того, что Франция или мы
можем сделать, не сохранит Чехословакию и не защитит ее от
немцев... Поэтому мы не станем помогать Чехословакии. Помощь
могла бы только стать предлогом для войны с Германией. Но
этого мы не можем делать, ибо мы не в состоянии предполагать,
что в обозримом будущем способны поставить ее на колени...
Поэтому я отказался от любой мысли дать гарантии Чехослова-
кии или французам в связи с их обязательствами» 7.
Но чем дальше углублялся Чемберлен в дебри собственной
политики, тем более опасался он возможной критики в свой ад-
рес здесь, в самой Англии: не идет ли премьер путем капитуля-
ции? В минуты тяжелых раздумий он успокаивал себя и окру-
жающих предположениями, что Италия и Германия находятся в
трудной ситуации, что между ними — разброд, например из-за
Австрии. Следовательно, его сделка не потребует чрезмерных рас-
ходов, но принесет немалые дивиденты. И среди них тот весьма
существенный, что, возможно, Чехословакия станет платой за
ослабление германских требований в колониальном вопросе.
Этими аргументами он сможет успокоить оппозицию.
24 марта 1938 г.—меньше чем через две недели после анш-
люса Австрии — Невиль Чемберлен выступил в палате общин с
большой речью. Английское правительство верит в необходимость
удовлетворения обоснованных пожеланий немецкого националь-
ного меньшинства в Чехословакии, сказал он. В связи с этим он
не считал бы необходимым поддерживать Францию, если бы та
в соответствии с обязательствами стала помогать Чехословакии в
случае применения Германией силы. Конечно, при каких-то об-
стоятельствах Англия может взяться за оружие. Но не в случае
с Чехословакией.
Нужно понять атмосферу тех дней, чтобы оценить заявление
Чемберлена. Позиция Англии в значительной степени определяла
баланс европейских сил. В Европе с начала столетия мало кто
сомневался, что в случае возникновения военного кризиса Англия
выступит совместно с Францией. Кроме того, теперь от их взаи-
’ Цит. по: Toland J. Op. cit., S. 606.
127
модёйствия зависели судьбы ряда центрально- и восточноевро-
пейских государств. А любое англо-французское несогласие раз!
рывало цепь, протянувшуюся от Британских островов до Прута и
Немана.
Если бы Франция одна выступила в защиту Чехословакии, то
ее позиции были бы гораздо более слабыми, чем Англии. Фран-J
ция могла быть втянута в военный конфликт со своим традици-
онным врагом и опять-таки нуждалась бы в английской помощи.)
Вот почему вопрос «выступит или не выступит», т. е. примет
или нет Англия участие в возможной войне между Францией и
Германией из-за Чехословакии, обсуждался повсюду в Европе
открыто и тайно. Точь-в-точь как накануне прошлой войны. Шеп-
тались дипломаты на приемах. Говорили министры в кабинетах,
простые люди на улицах и дома. И если английский премьер сей-
час дал понять, что возможно и «нет», то это сразу вызвало оза-|
боченность одних и надежды других.
В Берлине, где последние недели напряженно следили за
реакцией Англии на австрийские дела, теперь могли не только
вздохнуть с облегчением, но и активно приступить к делу.
Через четыре дня после выступления британского премьера
Гитлер произнес громовую речь относительно притеснений судет-
ских немцев, подкрепив ее передвижением войск к чехословац-
кой границе.
Одновременно британский посол в Берлине Гендерсон стал
упорно настаивать, чтобы Прагу «заставили последовать англо-
французским советам». Она должна дать автономию судетским!
немцам и отказаться от союза с Россией. Его коллега в Праге!
посол Ньютон требовал: необходим «сильный нажим» на чехосло-1
вацкое правительство одновременно пз рейха, Англии, возможно,
из Франции. В Лондоне министр внутренних дел Самюель Хор
дружески советовал послу Масарику: Праге, конечно, следует I
«удовлетворить пожелания немецкого меньшинства» и восполь-I
зоваться при этом «услугами Англии и Франции» 8.
Так все поучали, настаивали, давали разумные советы.]
И в Берлине убеждались, что если еще немного поднажать и
продемонстрировать «железную решимость», то можно без особо-]
го труда получить все, что требуется. Во всяком случае, без
пробы сил, которых у Германии имелось еще слишком мало.
И Масарику и Бенешу в то время уже становилось все более
очевидным, какими могут оказаться английские услуги. Но Фран-
ция? Ведь с ней Чехословакия связана договором от 25 января
1934 г. В нем ясно говорится: оба правительства «обязуются дей-]
ствовать согласованно во всех вопросах внешней политики, спо-
собных поставить под угрозу их безопасность и нарушить поря-
док, установленный мирными договорами». Именно сейчас-то и
возникали такие «вопросы». И что же? * S.
8 Weltgeschichte der Gegenwart in Dokumenten. Munchen, 1953, Bd. Ill,
S. 271.
128
Во Франции не торопились давать Праге конкретные обеща-
ния. После речи Чемберлена французское правительство учло
суть меморандума Галифакса, полученного в конце марта: Лон-
дон не намерен брать новых обязательств и не станет помогать
Франции в случае нападения на нее.
Британское давление в Париже подкреплялось растущей ак-
тивностью консервативных кругов внутри самой Франции. Вся
правая пресса дружпо отвергала идею помощи чехам. Надо ли
ради спасения Чехословакии «поджигать весь мир и обрекать на
гибель 3 млн. французов?» — вопрошала «Тан».
Нацисты ощущали, как бальзам льется на их душу. Генлейн
24 апреля произнес в Карловых Варах очередную речь. Оп сето-
пал на лишения судетских немцев и выдвигал требования в фор-
ме «8-ми пунктов», означавших капитуляцию пражского прави-
тельства.
В Праге росла тревога. Но там известно было и другое.
15 марта, т. е. через три дня после вступления германских войск
и Австрию, нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов ска-
пал в Москве иностранным журналистам: в случае нападения на
Чехословакию Советский Союз выполнит все свои обязательства
перед ней, если то же самое, согласно договору, сделает и Фран-
ция. Речь шла о советско-чехословацком договоре от 16 мая
1935 г., где говорилось: если одна из сторон явится предметом
певызванного нападения со стороны какого-либо европейского
государства и Совет Лиги наций не вынесет единогласной реко-
мендации, то оба государства окажут друг другу немедленную
помощь и поддержку9 * 11. По требованию Чехословакии договор мог
применяться, лишь если «помощь стороне — жертве нападения
будет оказана Францией».
Нарком заявил тогда журналистам: решение выполнить обя-
зательства по договору принято в Москве окончательно и беспо-
воротно. Само собой разумеется, СССР выполнит свои союзниче-
ские обязательства ‘°.
Он имел в виду возможное содействие Франции. Если та
решится на помощь Праге, то сможет договориться, например,
с Польшей и Румынией о выполнении ими положения Устава
Лиги наций, согласно которому облегчался проход через террито-
рию любого члена Лиги вооруженных сил другого ее члена для
действий в поддержку Устава Лиги. (Это была знаменитая
ст. 16, § 3 Устава Лиги наций.)
Еще через два дпя Советское правительство вновь заявило
(теперь через своих послов в Лондоне, Париже, Праге и Вашинг-
тоне) о готовности участвовать в коллективных действиях, чтобы
«приостановить дальнейшее развитие агрессии» “. Оно предло-
жило немедленно приступить к обсуждению практических мер.
9 История дипломатии. 2-е изд. М., 1965, т. 3, с. 607.
,0 История внешней политики СССР, 1917—1945. М., 1976, т. 1, с. 343.
11 Там же.
5 Д. М. Проэктор
129
В конце апреля лидеры английского и французского прав
тельств встретились на совещании в Лондоне. Они пришли
такому заключению: Гитлер вряд ли хочет уничтожить Чехосл
вакию. Но если он и пожелал бы это сделать, то остановить е
невозможно: Англия и Франция к военному выступлению 1
готовы. Сама Чехословакия ничего сделать не сможет. Она вед
по сути дела, беззащитна. А Советский Союз? Вряд ли он прид
на помощь. Единственный выход — вновь и вновь нажимать i
чехов, внушить им понимание безвыходности, склонить к макс
мальным уступкам. А германского канцлера призвать к сдержа
ности и терпению. Ведь он, как и все, не хочет европейско
войны!
В тот же вечер, как только закончилось совещание, Галифак
пригласил германского поверенного в делах Кордта. Галифак
заявил, что хочет продолжать плодотворное сотрудничество
г-ном фон Риббентропом, бывшим прежде послом в Лондош
а теперь министром иностранных дел рейха. Пусть г-н Риббент
роп знает, что Англия не будет проводить какой-либо военно
подготовки и не возьмет никаких дополнительных военных обя
зательств перед Францией.
Кордт выслушал министра с большим вниманием и обещ.и
немедленно все это сообщить в Берлин.
В отношении Советского Союза политика европейских держа!
располагалась в широком спектре от сдержанного псевдодруже
любия и макиавеллизма разных оттенков до открытой враждеб
ности.
По мере роста всеобщей напряженности усиливались полити
ко-идеологические стереотипы. Спасение начинали видеть в реа-
лизации только своих представлений. Политика без учета чужш
интересов. За счет другого и против другого. Замкнутость
Эгоизм и боязнь. Все это распространяли
и всем
этим
пользова
лись нацисты в полной мере.
Нельзя утверждать, что чехословацкий президент Бенеш в те
месяцы середины 1938 г. знал до конца намерения Англии. Ему
было известно о демарше Гендерсона в Берлине, но он, конечно
же, имел основания сомневаться в подлинных планах британско-
го кабинета. Вряд ли чехословацкий президент располагал исчер-
пывающими сведениями об англо-французских переговорах в
Лондоне в конце апреля, где Чемберлен без обиняков заявил,
что Англия не намерена оказывать помощь Чехословакии и что
правительству в Праге надо дать ясно понять, что оно всеми
силами должно стремиться к соглашению с генлейновской пар-
тией и с Германией. Бенеш верил в Англию и Францию, невзи-
рая на то, что в начале мая английский и французский послан-
ники потребовали у министра иностранных дел Крофты макси-
мальных уступок Генлейну.
Бенеш ни на йоту не отступил от своего политического сте-
130
рротипа и после того, как английский посланник Ньютон открыто
заявил ему: стратегическое положение Чехословакии безнадежно,
Англия не может вести европейскую войну и поэтому Чехосло-
вакии не остается ничего другого, как принести жертву и пойти
на максимальные уступки судетским немцам.
Однако Бенеш и теперь не торопился с выводами: может
быть, это только игра, нажим? А на самом деле Англия все-таки
будет втянута в события на стороне Чехословакии, особенно пос-
д. того, как Франция, как ею было заявлено, в случае герман-
ской агрессии окажет Праге «немедленную, действенную и все-
стороннюю помощь». Президент убеждал себя, что его страна
может жить или умереть только рука об руку с Парижем и Лон-
доном. И он даже не хотел думать, что Париж подчиняет свою
политику Лондону, который помогать Праге не хочет и не будет.
Однако Бенеш не мог игнорировать и Советский Союз. И он
не упускал случая, чтобы демонстрировать’советскому полпреду
С. С. Александровскому свое дружелюбие.
Если дойдет до агрессии, что, впрочем, маловероятно, то по-
мощь с Востока, может быть, и не потребуется. Чехословакия
будет решительно сражаться за каждый метр своей земли. Фран-
ция и Англия будут рядом. Весь народ, как один человек, пойдет
ва своим президентом. Румыния и Польша наотрез отказывались
пропускать через свою территорию Красную Армию для защиты
Чехословакии. Так ли уж это плохо?
Бенеш не изменил своей позиции даже после того, как во
второй половине марта нарком иностранных дел СССР заявил:
Советское правительство готово участвовать в коллективных дей-
ствиях, которые имели бы целью приостановить дальнейшее раз-
витие агрессии и устранение- опасности новой мировой войны.
Советский Союз согласен немедленно приступить к обсуждению
с другими державами в Лиге наций или вне ее практических
мер, диктуемых обстоятельствами.
Чехословацкому правительству не оставалось ничего другого,
как поблагодарить советское руководство за его заявление, что
и сделал министр иностранных дел Крофта в беседе с Александ-
ровским. Он сказал: Чехословакия рассчитывает, что в решитель-
ную минуту СССР окажет ей прямую помощь. Это, конечно не
значило, что он, Крофта, хотел бы видеть Красную Армию в Че-
хословакии. Но он понимал, что сейчас на Гитлера действительно
может воздействовать только боязнь силы. «Ясное слово
г-на Литвинова стоит больше, чем мобилизация всей чехословац-
кой армии»,— убежденно сказал министр иностранных дел *2.
Кроме того, Чехословакия глубоко признательна за продажу ей
советских боевых самолетов. Это эффективная поддержка, оказы-
ваемая в нынешней столь сложной обстановке.
В конце апреля в Праге стало известно, что на совещании
высших советских руководителей в Кремле было решено: Совет- 12
12 Документы по истории мюнхенского сговора, с. 64, 65.
5»
131
ский Союз, если его попросят, готов вместе с Францией и Чехо-1
Словакией принять все меры по обеспечению безопасности i
последней. Для этого СССР располагает необходимыми средства
ми. Александровский был уполномочен сделать соответствующее!
заявление президенту Бенешу.
В середине мая нарком иностранных дел Литвинов прибыл
в Женеву. Основной целью его поездки были встречи с анг-1
лийским и французским министрами иностранных дел.
Литвинов ясно и прямо изложил Галифаксу оценку Совет-1
ским правительством политики Англии в чехословацком вопросе:!
— Англия делает большую ошибку, принимая гитлеровские!
мотивировки за чистую монету. Она делает вид, как будто дело
действительно лишь в правах судетских немцев, и что стоит эти
права расширить, как опасность может быть устранена. На
самом же деле Гитлеру так же мало дела до судетских, как и до
тирольских немцев. Речь идет о завоевании земель, а также стра-1
тегических и экономических позиций в Европе 13 14.
Литвинов обрисовал перспективы, которые ожидают Европу,!
если экспансия Гитлера не будет пресечена. Они совершенно!
иные, чем ожидаемый «умиротворителями» европейский мир.
И конечно, наступит время, причем в близком будущем, когда!
возникнет опасность и для самой Англии.
Галифакс спросил, что же, по мнению Советского правитель-
ства, надо предпринять.
Нарком изложил ему тот путь, который, по мнению Совет-
ского правительства, единственно способен привести к сохране-
нию мира:
— Нужно организовать систему коллективной безопасности
в рамках Лиги наций. Необходимы региональные пакты о взаим-1
ной помощи против агрессора. Советский Союз готов активно!
участвовать во всех мерах по организации коллективного отпора
агрессору. Пакт с Францией и Чехословакией — тому пример.
Советское правительство неизменно предостерегает, что пассив-
ность и безнаказанность агрессии фатально повлекут за собой!
повторение и умножение таких случаев, которые наблюдаются
последнее время. События, к сожалению, подтверждают правиль-1
ность этих предостережений. Австрия — тому пример.
Литвинов подчеркнул: угроза Чехословакии грозит разрастись
в новые международные конфликты. Если раньше агрессия имела
место на окраине Европы, то на этот раз она совершается!
в центре, создавая непосредственную опасность для всех европей-
ских государств. Но и не только для них. Необходимы коллектив-!
ные действия, чтобы приостановить дальнейшее развитие агрес-
сии и устранить усилившуюся опасность новой мировой войны I4,
Галифакс выслушал очень внимательно. Он сказал, что поду-
мает над аргументацией Литвинова. Он признает за ней извест-1
ную силу убедительности.
13 Там же, с. 122.
14 Там же.
132
5
I Президент Чехословакии Бенеш 18 мая принял советского пол-
преда Александровского. Бенеш знал принципиальную установку
советского руководства, знал, что ему была обещана военная по-
' мощь. И для Бенеша было теперь важно найти такую позицию,
I которая, с одной стороны, не была бы понята в Москве как не-
желание воспользоваться этим обещанием, а с другой — не по-
оволила бы истолковать ее в Париже и Лондоне как переориен-
тацию на Москву, чего не было и быть не могло. Кроме того,
Бенешу надо было учитывать широкие симпатии к Советскому
I Союзу среди населения своей страны.
Президент знал, что одни считают его чрезмерным оптимис-
том, другие — идеалистом, третьи — сухим рационалистом и т. д.
I Он не возражал. Он говорил о своих широких планах, когда счи-
| тал необходимым, с той мерой определенности, которую подска-
зывали ему обстоятельства и чутье.
И сейчас, когда он принял советского полпреда, он счел нуж-
ным приоткрыть некоторые стороны своих стратегических идей,
чтобы создать впечатление собственной уверенности, дальновид-
ности и оптимизма. Сохранить дружелюбие, но вместе с тем и
дистанцию. Показать, что высоко ценит советскую поддержку, но
не намерен слишком активно пользоваться ею.
Бенеш, конечно, не питал иллюзий относительно возможности
успешной военной борьбы Чехословакии против Германии, если
дело дойдет до прямой агрессии. Но оп понимал и другое. Рас-
считывая на поддержку Парижа и Лондона, он хорошо знал, что
только реальные политические интересы движут государственны-
I ми решениями. Париж и Лондон выручат Чехословакию, ибо ее
безопасность необходима для удержания Францией европейских
позиций как великой державы.
Кроме того, падение Чехословакии означало бы резкое, даже
катастрофическое1 изменение баланса сил в Европе в пользу Гер-
мании, что повлекло бы за собой и нарушение общемирового
баланса, а затем стало бы началом конца британской империи.
— Даладье не был первым из французов, заявившим Англии
со всей определенностью, что Франция будет защищать Чехо-
| Словакию в случае неспровоцированного нападения на нее,—
сказал Бенеш полпреду, стараясь при этом тонко обратить его
внимание на свое предпочтительное отношение к обоим западным
гарантам.
И продолжал:
— Даладье удалось достигнуть того, что Англия произвела
в Берлине демарш исторического значения. Да, именно истори-
ческого значения, и его надо оценивать очень высоко. Я сам не
ожидал, что Англия так далеко пойдет, но это произошло в дей-
ствительности.
Бенеш снова напомнил о визите на прошлой неделе Гендерсо-
иа к Риббентропу с предложением английского посредничества
133
в судето-немецком вопросе, и реихсминистр иностранных дел,
так, во всяком случае, докладывали Бенешу, не только не отверг
демарш, но и сердечно его приветствовал. Он сказал, что Герма-
ния вовсе не собирается решать этот вопрос силой оружия. Ген-
дерсон, как опять-таки сообщили Бенешу, был вполне доволен
беседой. Он выразил надежду на удовлетворительное решение
судето-немецкой проблемы. Все теперь будет зависеть от Праги-
Она должна суметь договориться с Генлейном и пойти ш
уступки.
Для Бенеша всякий активный шаг англичан служил источ
ником оптимизма, прямым доказательством его убежденности в
неразрывных связях его страны с Западом, который в решающую
минуту станет рядом.
Но Чехословакия имела договор с Советским Союзом. Как
среднеевропейское государство, она не могла игнорировать инте-
ресы своего соседа, хотя с ним и не имелось общей границы.
Здесь — и зло и благо. Красная Армия не могла прийти на по-
мощь Праге, потому что Польша и Румыния не хотели про
пускать ее. Но, быть может, это не столь уж плохо?
— Вы должны понять,— сказал полпреду Бенеш,— что раз
говор Чехословакии с Советским Союзом на эту тему едва Л1
желателен для Франции.
Здесь Александровский задал очень важный вопрос, которого
Бенеш ожидал:
— Как Вы оцениваете намерения Германии? Считаете л:
Вы, что она хочет прибегнуть к силе?
Бенеш ответил быстро и уверенно:
— Безусловно, нет. По моим сведениям, Германия в данное
время не может и не хочет произвести прямое нападение на
Чехословакию или вообще на кого бы то ни было в Средней
Европе. В рейхсвере и на Вильгельмштрассе сами сильно боятся
провокации экстремистских элементов в Германии и в Судетах.
Он сделал паузу и добавил: '
— Германия не может напасть в силу своей неподготовлен
ности в военном, техническом и экономическом отношениях
Аншлюс ярко обнаружил эту неподготовленность.
Полпред все же поинтересовался, как представляет себе пре
зидент действия Чехословакии в том случае, если все-таки агрес-
сия произойдет.
— Я вам расскажу в общих чертах суть нашего стратегиче-
ского плана,—ответил Бенеш,—Мы не допустим вторжения не-
приятеля с севера и юга. Сеть наших укреплений вдоль север-
ной границы прекрасна, и там ничего не может случиться. Вдоль
южной границы сеть укреплений закончена. Требуются дополне-
ния лишь в Словакии, к югу от Годонина. Но и это скоро будет
готово. Следовательно, нападение возможно лишь с запада на
восток. В этом направлении и будет отступать чехословацкая
армия, дерясь за каждый шаг. Но тут у нас построены три обе
ронительные линии.
134
— Даже если Чехословакии не будет оказана помощь,—про-
должал он,— она в состоянии драться четыре месяца, отступая
па восток.
Президент стал развивать свою мысль. Страна будет в любом
случае отчаянно сражаться. И все равно, даже при самом худ-
шем стечении обстоятельств, в конце концов победит ts.
В тот же вечер английский посол в Праге Ньютон сообщал
телеграммой в Лондон, что президент Бенеш сказал ему: «Отно-
шения Чехословакии с Россией всегда имели и будут иметь вто-
ростепенное значение, которое зависит от позиции Франции и
Великобритании. Нынешний союз Чехословакии с Россией пол-
ностью зависит от франко-русского договора, однако если Запад-
ная Европа утратит интерес к России, то Чехословакия его тоже
утратит» 15 16.
Тем временем политическое напряжение в Европе росло. Оно
еще более усилилось 19 и 20 мая, когда стало известно о кон-
центрации близ чехословацкой границы 11 пехотных и 4 танко-
вых немецких дивизий. В Южной Силезии были приведены в го-
товность немецкие и австрийские войска.
В пятницу вечером, 20 мая, Бенеш собрал кабинет министров,
который вынес решение о частичной мобилизации. Перед рассве-
том субботнего дня войска стали занимать пограничные укреп-
ления в Судетах. По Европе молниеносно прокатился слух о ве-
роятном начале всеобщей войны. В Париже Даладье пригрозил
немецкому послу французской мобилизацией. В Берлине к Риб-
бентропу явился Галифакс: «Надо сделать все, чтобы не допус-
тить конфликта между Германией и Чехословакией. Он может
втянуть Францию и составить опасность для Англии» 17.
Реакция Берлина оказалась быстрой и весьма поучительной.
Там сразу же решили «спустить на тормозах». Риббентроп вы-
сказал искреннее удивление британскому послу: «Я не могу
себе представить, что Англия и Франция объявят Германии вой-
ну из-за того, что Германия не может спокойно наблюдать, как
чехи постепенно истребляют немецкое меньшинство» 18.
Чуть более решительный тон сразу заставил нацистов остано-
виться. Но им не стоило большого труда разобраться, что за этим
не кроется ровным счетом ничего, что заставило бы их отказать-
ся от своих планов в целом.
И через несколько дней, 28 мая, Гитлер собрал на чрезвы-
чайное заседание в зимнем саду рейхсканцелярии всех высших
руководителей своей империи.
— Мое непоколебимое решение — стереть Чехословакию с
карты,— заявил он им.— Однако это не конечная цель.
Фюрер говорил, все более накаляясь:
15 См.: Документы по истории мюнхенского сговора, с. 103—107; Weltge-
schichte der Gegenwart... S. 273.
16 Документы по истории мюнхенского сговора, с. 107.
17 Weltgeschichte der Gegenwart... S. 177. «
18 Toland J. Op. cit., S. 603.
135
— Предстоящее наступление — это лишь часть широкой
стратегии завоевания жизненного пространства. Когда Германия
начнет неизбежное наступление на Восток, Чехословакия будет
угрожать ей с тыла. Поэтому она должна быть устранена. Сейчас
для этого самый подходящий момент. Ибо ни Великобритания,
ни Франция не хотят войны, Россия не вторгнется, а Италию
это дело вообще не касается.
Когда Гитлер кончил, стремительно вышел вперед Геринг. |
С горящими глазами он воскликнул:
— Мой фюрер, примите от всего сердца пожелание счастли-
вого успеха в выполнении Вашей великолепной идеи! 19.
Никто не возражал и не обсуждал программу фюрера.
6
Гитлер навязал Европе военно-силовую политику. «Война —
основа всех вещей»,— повторял он слова Гераклита. «Каждое по-
коление должно иметь свою войну»,— «развивал» Гитлер древ-
него философа.
Европейские буржуазные демократии в принципе могли про-
тивопоставить силовому подходу в его обнаженном виде более
топкую и комплексную политику, попытаться найти опору в ин-
тересах большинства, в принятии идеи коллективной безопас-
ности. Проблема и заключалась в объединении государств про-
тив фашизма. Но именно такого объединения не произошло.
Еще 22 августа нарком иностранных дел СССР, принимая
германского посла фон Шуленбурга, заявил ему: «Франция
в случае нападения на Чехословакию выступит против Герма-
нии... Англия, хочет того Чемберлен или нет, не сможет оста-
вить Францию без помощи, и... мы также выполним свои обяза-
тельства перед Чехословакией» 20.
Убежденность английских правящих кругов в правоте своей
линии все более крепла. В середине августа Чемберлен получил
от своего посла в Берлине развернутую записку, содержавшую
анализ германской политики. Записка была составлена так, что-
бы убедить премьера в его собственной правоте. Гитлер не хочет
войны, он понимает, что может в пей все потерять, писал Ген-
дерсон. Главная опасность не в Гитлере, «но в немецких и чеш-
ских экстремистах, в коммунистах и других влияниях, а также
в ненавистниках национал-социализма повсюду за границей».
Посол советовал Лондону «не загонять господина Гитлера
в такое положение, в котором на карту был бы поставлен его
престиж, и он увидит себя вынужденным сблизиться с экстре-
мистами» 21.
Чемберлен, конечно, вполне согласился с этой оценкой. Он
даже заговорил о возможности официального визита Геринга
19 Ibid., S. 617.
20 Документы по истории мюнхенского сговора, с. 175.
21 Hitler, Deutschland und die Machte / Hrsg. M. Funke. Diisseldorf, 1977,
S. 445.
136
в Лондон. Затем он передал через личного представителя Риб-
бентропа Хессе свое согласие обсудить с немцами вопрос об
уступке им Судет.
Когда Риббентроп сообщил об этом фюреру, тот ответил отка-
зом. Он никому не верит.
Он нанесет удар первым и не станет дожидаться, пока анг-
личане окружат его.
Все, кто мог, пытались открыть глаза английским руководите-
лям. Советский посол Майский втолковывал Галифаксу: СССР
все больше разочаровывается в политике Англии и Франции,
он считает эту политику слабой и близорукой, способной лишь
поощрять агрессора к дальнейшим «прыжкам». И тем самым на
западные страны ложится ответственность приближения и развя-
зывания новой мировой войны 22.
Все было напрасно. Разумные слова слушали, кивали голова-
ми, но делали свое. И чем больше Лондон и Париж умиротворя-
ли Гитлера, тем наглее становились нацисты.
В начале сентября Гитлер вызвал в Бергхоф генералов Кей-
теля и Браухича, чтобы обсудить последние детали «зеленого
плана». Он не согласен с генералами, что главный удар нанесет
2 я армия в центре против чехословацких укреплений. «Это будет
второй Верден»,— сказал он. Надо перенести усилия в 10-ю ар-
мию, нацеленную на Богемию. Браухич возразил: механизирован-
ные дивизии слабы и не готовы. Гитлер приказал усилить армию
новыми танковыми соединениями.
Лондон начал очередной тур нажима на Прагу. Личный
посланец Чемберлена лорд Ренсимен срочно прибыл в чехосло-
вацкую столицу. Он заявил Бенешу: «Не должно быть иллюзий
относительно того, на какой путь станет Англия, если надо будет
выбирать между требованиями Генлейна и войной». Бенешу сле-
дует «пойти на все жертвы, чтобы спасти существование своей
страны» 23.
В начале сентября Бенеш предложил новый план решения
всей проблемы (так называемый «четвертый план Бенеша»)..
Теперь он учитывал все основные требования генлейновцев,
включая те, которые фактически могли означать расчленение
Чехословакии. «Правительство Праги принесло эту новую жерт-
ву в пользу мира»,—заявила французская «Тан».
Но гораздо более сенсационным оказалось выступление 7 ок-
тября лондонской «Таймс» — рупора Чемберлена. Передовая
статья давала совет правительству Чехословакии сделать страну
«более однородным государством путем отсечения от нее окраин-
ных районов с чуждым населением, соприкасающимся с той на-
циональностью, с которой оно объединено расовой принадлеж-
ностью». В Берлине передовая вызвала полное одобрение. Пере-
говоры о «четвертом плане Бенеша» немедленно прекратились.
22 Документы по истории мюнхенского сговора, с. 171.
23 Weltgeschichte der Gegenwart..., S. 313.
137
И вскоре последовали одно за другим угрожающие выступления
Геббельса, затем Геринга. Первый заявил: Чехословакия — это
«организационный центр большевистских заговоров против Евро-
пы». Второй объявил, что Германия больше не собирается «тер-
петь оскорблений, наносимых нашим немецким братьям».
И вот 12 сентября прозвучало «фортиссимо» — ежегодны!
съезд нацистской партии в Нюрнберге. Сборищу присвоили на-
звание «первый партийный съезд великой Германии». Чтобы
усилить пропагандистский эффект, нацисты привезли сюда из
Вены символы имперского величия, хранившиеся там 140 лет
королевскую корону, имперскую державу, скипетр и имперский
меч. При торжественной передаче этих знаков могущества и
единства Гитлер заявил, что отныне они навсегда останутся в
Нюрнберге. Только владыки «третьего рейха» могут считаться
олицетворением и преемниками старогерманского «первого рей-
ха», существовавшего тысячу лет. Следующая тысяча лет будет
принадлежать нацистам.
Во время открытия съезда фюрер говорил о войне очень мало.
Как, впрочем, и на следующий день, во время приема диплома-
тического корпуса. Французский посол Франсуа-Понсэ благода-
рил его от имени всех дипломатов и намекнул, что самая боль-
шая слава государственного деятеля — в том, чтобы достигать
своей цели, не давая другим людям повода к слезам. Гитлер
реагировал на эти слова кривой усмешкой.
Подготовка к военному вторжению в Чехословакию не пре-
кращалась ни на день. Во время нюрнбергских торжеств Гитлер
снова вызвал Кейтеля, Браухича и Гальдера. Все вместе они еще
раз уточнили «зеленый план». Главный удар все же нанесет
2-я армия. Операция примет форму глубокого охвата чехословац-
кой территории. Теперь оставались только детали.
Нюрнбергский съезд послужил новым сигналом к беспоряд-
кам в Судетах. Берлинское министерство пропаганды доводило до
апогея античешскую кампанию. Указание Геббельса гласило:
«Мир надо постепенно убедить, что существование этого госу-
дарства (ЧСР) невозможно» 2‘. С помощью вермахта и СС Ген-
лейн сформировал в Байройте «свободный корпус» («легион су-
детских немцев»). 17 сентября он захватил расположенные близ
границы судетские города Эгер и Аш. Они покрылись нацистски-
ми флагами. На улицы вышли демонстранты. Беспорядки нача-
лись по всей Судетской области. Прага объявила в Судетах осад-
ное положение. В Париже и Лондоне — паника. Даладье срочно
связывается с Чемберленом: если Гитлер начнет военные дейст-
вия, Франция должна вмешаться. Нельзя допускать такого раз-
вития событий!
Чемберлен решил, что настал момент для решительных дейст-
вий. В ночь на 13 сентября он послал телеграмму фюреру *
u Bullok A. Hitler: Eine Studie fiber Tyrannie. Diisseldorf, 1969, S. 241.
138
< просьбой о встрече для обсуждения мирного решения чехосло-
вацкой проблемы.
«Как с неба упало!» — восторженно воскликнул Гитлер, про-
чтя телеграмму.
7
Рано утром 15 сентября 69-летний Чемберлен впервые в жизни
сел в самолет и вылетел в Германию. Из Мюнхена он двинулся
поездом в Берхтесгаден. Во время трехчасового пути он имел
возможность наблюдать идущие навстречу бесконечные эшелоны
с войсками, орудиями и снаряжениями. Это была нарочно
устроенная демонстрация мощи и готовности. К вечеру, еле дер-
жась на ногах от усталости, премьер добрался до Бергхофа, ре-
зиденции Гитлера. Здесь у входа его встретил сам хозяин.
Известна фотография любопытной сцены: фюрер стоит на вход-
ной лестнице двумя ступенями выше и смотрит сверху вниз на
британского премьер-министра.
— Я не боюсь мировой войны,— сказал Гитлер, начиная
беседу.— Границы терпения уже достигнуты. Больше ничто не
может поколебать меня в моем решении.
Чемберлен ответил:
— Если Вы, господин рейхсканцлер, уже решили добиться
своего силой, зачем тогда Вы пригласили меня? Я только по-
терял время, и лучше сразу же вернуться в Лондон.
Гитлер несколько сбавил тон. Он стал говорить, что судетские
немцы должны, согласно их воле, быть присоединены к герман-
скому рейху, и выдвинул ряд других требований. Премьер по
сути не возражал. Но он должен проконсультироваться со своим
и с французским кабинетами. Он не терял надежд. И он готов
еще раз приехать в Германию. Но только просит г-на рейхсканц-
лера дать ему слово, что до их новой встречи он не предпримет
никаких военных мер. Такое слово Гитлер ему сразу же дал2S.
Возвратившись в Лондон, Чемберлен так охарактеризовал
Гитлера: «У меня создалось впечатление, что передо мной чело-
век, на слово которого можно положиться». Немедленно был со-
бран кабинет министров. Премьер сделал информацию об итогах
поездки. Члены кабинета узнали, что он согласился, чтобы все
пограничные районы Чехословакии, где граждане, говорящие на
немецком языке, составляют большинство, независимо от их по-
литических взглядов, т. е. даже если они антинацисты, были бы
переданы Германии. Остальные получат местную автономию.
Никакой мобилизации в Чехословакии проведено не будет. Пред-
ставитель судетских немцев займет место в пражском кабинете
министров. Внешняя политика Чехословакии изменится. Догово-
ры с Францией и Советским Союзом должны быть аннулированы.
Обсуждение итогов визита прошло для Чемберлена успешно.
25 Fest J. Hitler. Frankfurt а. М.; Wien, 1973, S. 759.
139
Опо совпало с возвращением из Праги лорда Ренсимена. Высту-
пив на этом же заседании кабинета, он говорил именно то, что
нужно было премьеру. Ренсимен зашел в своих выводах о буду-
щем Чехословакии столь далеко, что министры с удивлением
обнаружили в его речи пассажи, идущие даже дальше требова-
ний Гитлера.
Кабинет одобрил все содеянное премьером за последние дни.
На следующий день в Лондоне была назначена встреча анг-
лийских и французских министров. Даладье прибыл с ясными
намерениями: надо заставить Чехословакию «отдать требуемую
Гитлером территорию и помешать вовлечению Франции в войну
из за ее обязательств».
В воскресенье 18 сентября в политических кругах западно
европейских столиц шла напряженная работа. Все спасали мир. 1
В Лондоне весь день заседали. И когда к вечеру завершились
двухдневные англо-французские переговоры на высшем уровне
по чехословацким делам, многое стало проясняться. Согласие
было полным. Чемберлену теперь предстояло снова поехать к
Гитлеру. Оставалось, впрочем, лишь получить формальное согла-
сие Праги со всем тем, что было решено в Берхтесгадене и
Лондоне.
В понедельник колесо европейской политики закрутилось еще
быстрее. Во французской столице министр иностранных дел Бон-
не пригласил утром чехословацкого посланника Осусского, чтобы
информировать его о результатах миссии Ренсимена и лондон-
ской встречи.
— Премьер-министры Даладье и Чемберлен решили,— сказал
он,— что не остается ничего иного, кроме передачи территории
Судет немцам. Англия гарантирует новые границы. Это заменит
договоры Чехословакии с Францией и Россией. Премьер Чембер-
лен информиревал г-на Даладье, что Г-н Гитлер не питает злобы
к Чехословакии, о чем Бонне рад сообщить посланнику. Но если
Прага не примет англо-французских предложений о передаче
Судет и начнет мобилизацию, то Англия,— Бонне сделал огор-
ченное лицо,— потеряет к Чехословакии всякий интерес.
Осусский онемел. Затем, овладев собой, спросил:
— Но как же Англия и Франция могли вынести нам при-
говор, даже не выслушав нас, в то время как другая сторона,
была выслушана?
— Франция никого не слушала,— возразил министр.
— Однако Чемберлен ездил в Берхтесгаден, чтобы выслушать
Гитлера!
Это возмутило Бонне. Он воскликнул:
— Но Чехословакия не протестовала, когда Чемберлен ездил
туда спасать мир!
Посол отпарировал:
— Да, мы не протестовали, поскольку для нас мир важнее,
чем для других. Однако между спасением мира и разделом Чехо-
словакии есть разница. Франция как друг и союзник не должна
140
была допустить, чтобы судьбу Чехословакии решали, не выслу-
шав ее.
— Мы ничего не решали, а лишь делаем Бенешу предложение.
Собеседники еще долго препирались в таком же духе. Но
Осусскому не требовалось слишком много времени, чтобы
понять: ни он, ни кто-нибудь другой не в силах изменить это
решение, принятое без Чехословакии, за ее спиной и за ее
счет 2“.
Почти в то же время в Праге на стол президента Бенеша лег
текст официального заявления правительств Великобритании и
Франции. Бенеш вчитывался в жесткие формулировки этого
документа: «Оба правительства вынуждены прийти к заключе-
нию, что поддержание мира, безопасности и жизненных интере-
сов Чехословакии не может быть эффективно обеспечено, если
эти районы (Судеты.— Д. П.) сейчас же не передать Германской
империи... Премьер-министр должен возобновить переговоры с
г-ном Гитлером не позднее среды, а если представится возмож-
ность, даже раньше. Поэтому мы полагаем, что нам надлежит
просить Вас дать ответ как можно раньше» 21.
Бенеш был удручен. Что же это? Как они могут? Он распоря-
дился срочно собрать членов правительства, а затем пригласить
советского полпреда.
Заседание пражского кабинета было коротким. Ответ Парижу
и Лондону ясен. Надо лишь проехать по лицам Праги, чтобы
понять, как следует себя вести правительству.
Повсюду шли манифестации. Готовность парода сражаться с
агрессором всеобщая. Никакой капитуляции!
Правительство решило: англо-французское предложение со-
вершенно неприемлемо. Чехословакия будет защищаться при
всех обстоятельствах. Однако Бенеш еще раз — последний — за-
просит Париж: намерен оп или нет отказаться от обязательств
союзника? Затем он спросит Москву: согласна ли она в соответ-
ствии с договором немедленно и действенно прийти на помощь,
если Франция тоже сделает это?
Наступал критический момент предвоенной истории.
Вечером к Бенешу прибыл Александровский. Президент обра-
тился к нему с просьбой, чтобы Советский Союз дал как можно
скорее ответ: какова его позиция? Кроме того, он хочет заручить-
ся согласием СССР на поддержку Чехословакии в Лиге наций
в том случае, если начнется агрессия и он, Бенеш, обратится
в Совет Лиги с просьбой привести в действие санкции. Возмож-
но, завтра вечером придется объявить мобилизацию, ибо не
исключено, что уже в четверг начнется германское вторжение.
Когда советский полпред уехал, президент принял председа-
теля компартии Клемента Готвальда. Бенеш знает о его позиции.
Он осведомлен о сегодняшнем выступлении Готвальда в постоян-
26 См.: Документы по истории мюнхенского сговора, с. 235.
27 Там же, с. 228, 229.
141
ном комитете Национального собрания (это было 19 сентября).
«Мы добровольно не дадим расчленить республику,— говорил
Готвальд.— Если на нас нападут, мы будем защищаться. Вся
нация, весь народ стоят твердо, решительно и непоколебимо в
своем стальном единстве». Он призывал членов собрания: «Иди-
те на улицы Праги, и вы увидите, каково настроение. Вы уви-
дите, как опасно в такое время находиться даже один час в не-
решительности, колебаться и не сказать народу ясного сло-
ва» 28 29.
Бенеш знает все это. И он твердо заявляет Готвальду: капи-
туляция исключена.
На следующий день советский полпред получил срочную теле-
грамму из Москвы: «На вопрос Бенеша, окажет ли СССР, соглас-
но договору, немедленную и действительную помощь Чехослова-
кии, если Франция останется ей верной и также окажет помощь,
можете дать от имени правительства Советского Союза утверди-
тельный ответ» 28. В 19 часов Александровский передал Бенешу
по телефону содержание ответа. А на следующее утро в Праге
стало известно: Советский Союз будет защищать. Он уже объя-
вил о крупных военных учениях Киевского особого военного ок-
руга.
Повсюду настроение изменилось. Миллионы людей воспряну-
ли духом. Чехословакия не покинута! Помощь придет!
И теперь пражский кабинет нашел для ответа западным дер-
жавам подходящие слова: чехословацкое правительство высказы-
вает убеждение, что предложения Англии и Франции неприемле-
мы. «В этот решительный момент речь идет не только о судьбе
Чехословакии, но также и о судьбах других стран, особенно
Франции». Это была решительная декларация. И хотя она, как и
англо-французское заявление, считалась секретной, ее содержа-
ние быстро разнеслось по стране. Всюду шли манифестации. Слы-
шались патриотические речи и призывы.
К часу ночи стало известно, что Чемберлен завтра снова вые-
дет к Гитлеру.
8
После того как в Лондоне был получен ответ чехословацкого пра-
вительства, негодованию Чемберлена не было предела. Как так?
О них заботятся, спасают мир, а они столь неблагодарны? Они
хотят разрушить все, что он с таким трудом построил. С чем он
поедет к Гитлеру? Что ему скажет?
Немедленно была составлена нота и отправлена в Прагу. Бе-
нешу категорически предлагают взять свой ответ обратно. Нуж-
но безотлагательно «найти иное решение, исходя из реальной об-
становки». Англо-французские предложения — вот единственная
возможность избежать нападения Германии. «На основе получен-
28 Там же, с. 238, 239.
29 Там же, с. 240.
142
лого ответа у правительства его величества не будет надежды на
оложительный результат предполагаемого второго визита к
Г-пу Гитлеру» 30.
В 2 часа ночи 21 сентября Бенеша и министра иностранных
дел Крафту посетили английский и французский послы. Оба за-
иьили, что, отвергая предложения друзей, Прага берет на себя
риск войны.
— Если вы будете стоять на своем, Чемберлен не поедет к
I. итлеру и правительство Англии не сможет взять на себя ответ-
ственность,— сказал Ньютон.
— Это ультиматум! — воскликнул Бенеш.
— Нет, это только советы,— ответили оба посла.— Вы должны
дать немедленный ответ, иначе Чемберлен не поедет к Гитлеру,
и Гитлер, очевидно, выступит.
Наступал тот самый критический момецт, когда чехословац-
кие лидеры должны были принять самое главное в их жизни ре-
шение. Неверно, что у них не было выбора. Но что выбрать?
Сражаться в одиночку? Сохранить мир ценой капитуляции?
Склонить голову, цепляясь за призрачную надежду, что, несмот-
ря на сдачу агрессору, западные державы останутся теми друзья-
ми, которые, по сути дела, и подготовили эту сдачу? Из многих
путей мог быть выбран лишь один.
И он должен был стать результатом учета многих данных:
положения внутри страны, соотношения внешних сил, классовых,
политических, социальных установок и т. д.
Прежде Бенеш успешно проводил гибкую политику в обоих
направлениях: западном и восточном. Если его душа и сердце
принадлежали Западу, то разумом он сознавал, что положение
страны требует политической и геостратегической балансировки
путем разумных отношений с Советским Союзом. Но теперь си-
стема совершенно непредвиденно рушилась. Если от Англии Бе-
неш и прежде не ожидал слишком многого, то позиция Франции
потрясла его. Париж не только не стал защитником, не только не
склонил Лондон к активной помощи, но, наоборот, объединился с
ним в ультимативном нажиме на Чехословакию.
Бенеш оказался в ситуации, когда оставалось либо цепляться
за ускользающий призрак англо-французских гарантий, либо сра-
жаться в одиночку, либо же капитулировать.
...Утром 21 сентября открылось чрезвычайное заседание пра-
вительства Чехословакии. Но, собираясь на него, министры уже
знали о рекомендациях, вынесенных на только что закончившем-
ся совещании политического комитета под председательством Бе-
пеша. Решение было предопределено.
Заявление, направленное через несколько часов в Париж и
Лондон, гласило: в сложившихся условиях правительство Чехо-
словакии «уступает исключительно настойчивым уговорам». Оно
’° Weltgeschichte der Gegenwart..., S. 393.
143
«с горечью принимает французские и английские предложения»
Так Бенеш принял свое самое главное решение.
Чемберлен торжествовал. Приближался его звездный чг
И он немедленно стал готовиться к новому вылету в Германи]
9
Встреча Чемберлена с Гитлером 22 сентября в Бад-Годесберге
проходила на фоне дальнейшего обострения европейской обета-
новки.
Чехословакия бурлила и кипела. Весть о капитуляции прави
тельства снова вывела массы на улицы. Движение в защит
республики против фашизма разливалось по стране. Повсюду шт
мощные демонстрации. Четверть миллиона человек у здания пар-
ламента в Праге требовали отставки правительства. Компартии
выступила за всеобщую мобилизацию. Требования немедленного
начала переговоров с Советским Союзом о помощи раздавались
повсюду.
Президент терял контроль над положением. Он дал отставку
правительству Годжи. Новое правительство возглавил генерал
Я. Сыровы, что как бы подчеркивало готовность к военным реше-
ниям.
В Англии шли митинги протеста. За эту неделю их состоя-
лось не менее 3 тыс. Газеты были завалены письмами с требова-
ниями оказать Гитлеру сопротивление. Оппозиция стала реши-
тельнее выступать с критикой правительства. Лейбористы Ман
честера требовали его отставки. На объединенном заседанш
генсовета тред-юнионов, исполкома лейбористской партии и ис-
полкома ее парламентской фракции принимается манифест: жиз
ценные интересы Англии принесены в жертву. Росла оппозиция
и внутри правящей консервативной партии. Черчилль, Иден вы-
ступили против политики умиротворения, за четкое соглашение с
Францией и СССР и за военные консультации с ними.
Французские социалисты осудили политику Даладье (хотя
вскоре снова поддержали ее). Три члена кабинета — Мандель,
Рейно и де Риб заявили об уходе в отставку.
Такой политический фон не мог не повлиять на поведение
Чемберлена во время его второго визита к Гитлеру. Он чувство-
вал шаткость своих позиций не только в международном плане,
но и внутри страны.
Утром 21 сентября перед вторым отлетом к Гитлеру Чембер-
лен сделал заявление для прессы: «Всеобъемлющее решение
чехословацкого вопроса — это важнейшая предпосылка для уста-
новления лучших отношений между английским и германским
народами и незаменимая основа европейского мира. Мир в Евро-
пе — это моя политическая цель, и я думаю, что предстоящая по-
ездка откроет для этого путь» ®*.
По прилете в Кёльн Чемберлен был встречен почетным ка-
31 Toland J. Op. cit., S. 490.
144
раулом. Оркестр войск СС исполнил гимн «Боже, храпи короля».
Затем делегация двинулась на автомашинах в городок Бад-
Годесберг, бывший тогда предместьем Бонна. Гостей разместили в
роскошном отеле «Петерсберг», на высоком противоположном
берегу Рейна, откуда открывалась прекрасная панорама на горы
Драхенфельс, на Бонн и до липу Рейна. Но для встреч с Гитлером
Чемберлену приходилось всякий раз пересекать стремительную
широкую реку на пароме.
Первая беседа с фюрером состоялась в тот же день в «Рейн-
ском отеле Дреезен», излюбленном месте Гитлера. Отель принад-
лежал его фронтовому приятелю.
В начале беседы английский премьер сообщил Гитлеру пре-
восходную новость:
— Правительства Англии, Франции и Чехословакии согласны
с передачей Судет Германии. Ваше требование, которое Вы, гос-
подин рейхсканцлер, выдвинули в Берхтесгадене, будет выполне-
но,—радостно сообщил премьер.
К его удивлению, Гитлер не выразил ни малейших признаков
удовольствия.
Ледяным голосом он сказал:
— Я сожалею, мистер Чемберлен, по сейчас речь об этом уже
не идет.
Премьер изобразил на лицей крайнее удивление:
— Я имею все основания считать, г-н рейхсканцлер, что Вы
получили от меня все, что требовали.
Гитлер заявил, что правительства Венгрии и Польши озабо-
чены судьбой своих меньшинств в Чехословакии. Придется удов-
летворять и их требования. Он же должен настаивать, чтобы без
дальнейших переговоров и без промедлений его вооруженные
силы заняли все те чешские области, где проживает население,
говорящее на немецком языке. Он выдвинул еще ряд требований.
Чемберлен ответил, что он разочарован и расстроен такой по-
зицией. Это совсем новые требования по сравнению с уже сог-
ласованными в Берхтесгадене. Он приехал вторично в Германию
с планом, который давал Гитлеру все, что он желает, и тем по-
ставил на карту свою политическую карьеру. Неужели фюрер не
оценивает это?
И премьер-министр продолжал: он призывает господина Гит-
лера поддержать его в усилиях «сделать все, что в человеческих
силах, чтобы разрешить эту ситуацию порядочными и мирными
способами. Нельзя допустить, чтобы работа на пользу мира была
сорвана стрельбой и всякими инцидентами» 32.
Начались многословные препирательства. Последовали длин-
нейшие тирады Гитлера о притеснениях судетских немцев и о
справедливости его требований. Если Прага под влиянием боль-
шевиков будет и впредь так действовать, то он Гитлер, немедлен-
32 Fest J. Op. cit., S. 764.
145
по применит силу. Он начнет военные действия и не ограничите!
занятием Судетской области. В виде особой милости фюрер сог-
ласился на плебисцит в тех землях, которые не будут признань
полностью немецкими.
Чемберлен возражал: Гитлер нарушил свое слово. Ему, премь-
еру, не остается ничего другого, как немедленно уехать.
По окончании этой встречи оба участника были предельно
возбуждены. Чемберлен, вернувшись в отель, начал упаковывать
чемоданы. Гитлер, по свидетельству очевидцев, находился в со-
стоянии крайнего бешенства. Кричал, бросался на пол и кусал
ковер.
Но Чемберлен передумал уезжать. Он понимал, что, вернув-
шись с пустыми руками, обречет себя в парламенте на обстрел со
всех сторон — и последователей и противников. И если уж
уехать, то предварительно заняв позу непримиримого борца за
праведное дело.
Поэтому премьер счел нужным послать Гитлеру из «Петерс-
берга» свои письменные возражения. Как-никак копия документа
могла бы стать если не оправданием, то прикрытием от критики
как в парламенте, так и в стране.
Утром 23 сентября письмо примирительного характера было
направлено Гитлеру. Оно содержало опасения, что для чехосло-
вацкого правительства требования Гитлера будут неприемлемы.
Оп просит не предпринимать никаких военных действий, не при-
бегать к «ненужной демонстрации силы», пока он не получит от-
вета из Праги. Он готов просить Прагу отозвать войска и поли-
цию из Судет. Рейхсканцлер, наверное, не совсем понимает, что
он, Чемберлен, не может принять предложения, которые не одоб-
рило бы общественное мнение в Англии и во Франции. В его
предложениях должны иметься какие-то альтернативы, которые
не могли бы вызвать возражений. Но главное — не применять
силу, не угрожать ею. Тем не менее премьер готов передать чехо-
словацкому правительству предложения Германии.
Это письмо полностью убедило Гитлера, что ничего не измени-
лось. Нацистские главари быстро составили ответ в жесткой фор-
ме и отправили его на тот берег Рейна. Курьеры еле успевали
пересекать реку туда и обратно. Затем последовало новое письмо
британского премьера с обещанием передать все чехам. Вместе
с тем он уведомлял, что решил уехать. Это обеспокоило Гитлера.
•Он попросил Чемберлена о второй встрече. Она состоялась тем
же вечером.
Гитлер разложил на столе карту и заявил; он требует начать
•отвод чехословацких войск из намеченных на карте районов
26 сентября. С 28 сентября они должны официально перейти к
Германии.
— Но это же ультиматум! — вскричал Чемберлен. Он стал
доказывать, что срок слишком мал.
Вошел адъютант с телеграммой. В ней сообщалось о выступ-
лении Бенеша по радио с объявлением всеобщей мобилизации.
146
Гитлер немедленно заявил, что это меняет всю ситуацию.
Премьер возразил: здесь не более чем мера предосторожности.
— Но мобилизация это ясное свидетельство, что чехи не со-
бираются отдавать какие-либо области,— заявил Гитлер.
Чемберлен возразил:
— Чехи заявили о согласии с самоопределением Судет и сдер-
жат слово.
— Зачем же они объявили мобилизацию?
— Германия мобилизовалась раныпе!
-г И вы называете это мобилизацией,— саркастически воск-
ликнул Гитлер. Он высокопарно закончил разговор: лучше ужас-
ный конец, чем ужас без конца!
Премьер сказал, что возвратится домой с тяжелым сердцем.
Он сделал все, что в человеческих силах, для сохранения мира.
Но не встретил должного понимания. Тут вйешался Риббентроп:
он просит английскую делегацию задержаться и хотя бы про-
честь меморандум, подготовленный Гитлером. Все снова сели.
В меморандуме стояло все то же самое: «Чехи должны в течение
двух дней начать очищение всех областей, которые отходят к
Германии, и закончить его до 28 сентября».
Чемберлен снова воскликнул, что это диктат.
— Нет, прошу Вас, ведь тут стоит «меморандум»,— возразил
Гитлер.
После непродолжительной перепалки фюрер «уступил»: он
согласен продлить срок до 1 октября.
— Господин Чемберлен, Вы единственный человек, которому
я сделал уступку,— сказал он.
По некотором размышлении Чемберлен сообщил, что пере-
шлет «меморандум» без комментариев чехословацкому правитель-
ству.
Было далеко за полночь. Гитлер поблагодарил Чемберлена за
его усилия на пользу мира и заверил его, что после урегулирова-
ния чехословацкой проблемы он больше не будет выдвигать в Ев-
ропе никаких территориальных претензий33.
Когда по возвращении Чемберлен отчитывался о поездке перед
своим кабинетом, он встретил не только поддержку, но и критику.
Первый лорд адмиралтейства Дафф Купер заявил, что не верит
Гитлеру. И предложил немедленно начать всеобщую мобилиза-
цию. Однако Чемберлен, опираясь на единомышленников, добил-
ся согласия ничего не предпринимать, а сначала проконсульти-
роваться с французами.
На следующий день Галифакс ознакомил в Лондоне чехосло-
вацкого посла Масарика с содержанием гитлеровского меморан-
дума. Между ними произошел короткий разговор.
Галифакс поставил вопрос: не лучше ли уступить Гитлеру,
чем быть уничтоженными? Масарик ответил отрицательно.
— Но премьер убежден, что Гитлер является надежным чело-
»3 Ibid., S. 764, 765.
147
веком. Когда он получит Судетскую область, он навсегда оставит
Европу в покое,— возразил министр.
Посол перебил его:
— Я удивлен, это преступная наивность! — воскликнул он.
— Но в этом вопросе Чемберлен лишь почтальон.
— Надо ли тогда считать, что английский премьер является
почтальоном у убийцы и преступника?
Галифакс смутился:
— К сожалению, это так34. - I
10
На англо-французских консультациях 23 сентября было решено,
что ситуация после годесбергской встречи изменилась и поэтому
следует взять назад рекомендации, данные Праге. Мобилизацию
отменять не надо. Даладье заявил, что не может признать прав
Гитлера на аннексию Судет. Но он уклонился от ответа на воп-
рос, объявит ли Франция войну Германии, если Гитлер начнет
военные действия?
Консультации были прерваны, чтобы Чемберлен мог провести
совещания со своим кабинетом.
На заседании кабинета премьер старался добиться принятия
годесбергских требований Гитлера. Острая схватка завершилась
не в пользу премьера, особенно после того, как вечером 25 сен-
тября была получена нота из Праги. Правительство Чехословакии
отвергало годесбергские требования. Оно считает их «абсолютно
и безусловно неприемлемыми». Нацистам будет оказано самое
решительное сопротивление. «Нация святого Вацлава, Яна
Гуса и Томаша Масарика не будет нацией рабов» 35. Чемберлен
опять то впадал в отчаяние, то цеплялся за проблески надежды.
Со всей убедительностью он говорил о военной слабости обеих
держав и пугал Францию «дождем бомб над Парижем».
Во время консультаций с французами Чемберлен беседовал с
генералом Гамеленом, начальником французского генерального
штаба, который разъяснил премьеру: германская армия недо-
укомплектована. Ей не хватает горючего. 30 развернутых чехос-
ловацких дивизий вполне могут сдержать на хороших укрепле-
ниях 40 немецких. Он сообщил также, что советский военныг
атташе в Париже утром передал ему ответ наркома обороны
СССР на его, Гамелепа, запрос: 30 советских укомплектованных
дивизий придвинуты к западной границе.
Чемберлен снова почувствовал себя в тупике. Он хочет сде-
лать что-то такое, что отвело бы от него и его сторонников обви-
нения в сговоре с агрессором. Он решает направить к Гитлеру
своего главного экономического советника сэра Гораса Вильсон,!
с письмом, содержащим новую просьбу пойти на уступки в су-
детском вопросе. Премьер сообщает об отказе Праги согласиться
34 Документы по истории мюнхенского сговора, с. 284.
35 Там же, с. 293.
148
с годесбергскими требованиями и предлагает срочно созвать анг-
ло германо-чехословацкое совещание по передаче Судет мирным
путем.
Поездка Вильсона сопровождалась топотом марширующих к
границам германских и французских дивизий. Во Франции —
сразу после окончания переговоров в Бад-Годесберге — был объ-
явлен призыв двух категорий резервистов — около 600 тыс. чело-
чек. К границе было двинуто 14 дивизий. Англия начала мобили-
зацию сил противовоздушной обороны и защиты побережья.
Антинацистские настроения во Франции и в Англии нарастали.
На следующий день, 26 сентября, Вильсон был уже у Гитле-
ра с письмом Чемберлена. Когда в его чтении дошли до того
места, где говорилось, что английская общественность шокирова-
на годесбергскими требованиями, Гитлер вскочил и завопил:
— Тогда вообще бессмысленно дальше" вести переговоры!
1 октября я буду иметь от Чехословакии то, что хочу! И если
Англия и Франция собираются нанести удар, то тогда они сдела-
ют это первыми!36
Он заявил, что дает 48 часов для принятия его требований.
4 октября германские войска займут Судеты.
Ответом Гитлера и на частичную мобилизацию во Франции,
и на развертывание зенитных батарей в Англии, и на письмо, по-
сланное Чемберленом через Гораса Вильсона, была его речь ве-
чером 26 сентября в берлинском «Спортпаласе». Под бурные ова-
ции накаленной до предела аудитории он кричал:
— И вот перед нами стоит последняя проблема, которая долж-
на быть решена и будет решена! Это последнее территориальное
требование, которое я выдвигаю в Европе. Но это требования, от
которых я не отступлю и которые по воле бога я выполню...
Я сделал господину Бенешу предложение... Решение теперь в его
руках! Мир или война!37
В форме ультиматума он потребовал, чтобы до 14 часов 28 сен-
тября Чехословакия заявила о согласии передать Германии Су-
деты не позже 1 октября. В противном случае вермахт начнет
вторжение37а.
На следующий день, 27 сентября, Гитлер приказал Кейтелю:
войскам первого эшелона занять исходные позиции. На западной
границе пять дивизий привести в готовность.
Американский посол в Париже Буллит сообщил в тот же
день в Вашингтон: «Я считаю на 95% вероятным, что в пятницу
ночью начнется война». Чемберлен обратился через прессу с но-
вым призывом к Гитлеру: англичане гарантируют, что чехи вы-
полнят свое обещание очистить Судетскую область, если немцы
не применят силу. Горас Вильсон поздно вечером 26 сентября
прибыл с этим заявлением в рейхсканцелярию. Гитлер через те-
лефонное подслушивание разведкой переговоров Лондона, Пари-
36 Fest J. Op. cit., S. 767. w
37 Ibid.
Л7а Самсонов A. M. Указ, соч., с. 24—25; Мельников Д., Черная Л. Преступ-
ник помер один. М., 1Р81, с. 294-302.
149
жа и Праги многое знал. Он отверг новые переговоры. Он дае’
чехам только две возможности: принятие немецких требовали!
или отказ от них. «В последнем случае я разгромлю Чехосло
вакию!»
Тогда Вильсон сказал то, в чем уполномочил его премьер:
если Франция будет вынуждена в силу своих обязательств всту
пить во враждебные действия с Германией, то Соединенное ко
ролевство будет считать своим долгом поддержать Францию.
Гитлер пришел в ярость:
— Если Франция и Англия хотят начать наступление, то ош
должны это сделать первыми. Мне все равно. Я готов к любым
вариантам. Сегодня вторник, а в следующий понедельник буде,
война!
Вильсон перед уходом пообещал:
— Я попытаюсь еще раз призвать чехов к разуму.
— Это я буду приветствовать,— ответил Гитлер и добавил
что Англия не может желать себе иметь лучшего друга, чем он
т. е. фюрер38.
Вскоре в Берлин поступили донесения из Лондона: королЕ
Георг VI подписал указ о мобилизации, хотя дата ее начала еще
не установлена. В Лондоне поднимают воздушные заграждения
Эвакуируют детей и больницы. Сообщение из Парижа: туриста
штурмуют переполненные поезда. Франция может за шесть суто!
мобилизовать 65 дивизий. Повсюду шоссе запружены автокодов
нами. Распространяются слухи, что 28 сентября начнется война
Ситуация накалилась до предела. Гитлер и его окружен!
ощущали, что весь их блеф может кончиться крахом. «Я как пут-
ник, идущий по острию ножа через пропасть»,— признался Гит
лер своим приближенным. Чемберлен в состоянии депрессии хва-
тался за любые возможности — реальные и мнимые, чтобы «спа-
сать мир». Он срочно направил в Берлин и в Прагу свои новые
предложения: перечень мер по «мирной» оккупации Германией
Судет и соответствующий график действий. Его составили так
чтобы к 10 октября германские войска «мирно» заняли эти райо-
ны. Тем же вечером премьер выступил по радио: в полном ооот
ветствии с обещаниями Гитлера, которому он верит, отныне буде!
положен «конец территориальным притязаниям Германии в Ев-
ропе».
Ответ фюрера был вдохновляющим. «Продолжайте Ваши уси-
лия в этот самый последний час»,— писал он Чемберлену. И 10"
продолжал.
После того как премьер ознакомился с посланием Гитлера,
28 сентября в 11 час. 30 мин. он направил ему телеграмму: «Про-
читав Ваше письмо, я чувствую уверенность, что Вы сможете до-
стигнуть всего самого главного без войны и без промедления»,
Он, Чемберлен, готов немедленно снова выехать в Германию для
встречи с фюрером, а также с представителями Чехословакии
38 Toland J. Op. cit., S. 706.
150
Франции и, если фюрер пожелает, Италии, чтобы обсудить меры
по оккупации Судет. Он уверен, что соглашения можно достиг-
нуть в кратчайший срок. Он верит, что фюрер не начнет мировую
войну из-за отсрочки на несколько дней в решении этой давней
проблемы. Ведь такая война, снова, как раньше, повторил премь-
ер, «может покончить с цивилизацией» 39.
За два с половиной часа до истечения срока его ультиматума
Чехословакии Гитлер получает это письмо Чемберлена. Одновре-
менно премьер направляет послание Муссолини с просьбой о по-
средничестве и участии в возможной конференции, «которая мог-
la бы спасти все наши народы от войны». Великобритания га-
рантирует, что чешские обязательства будут соблюдены, обещает
ап дуче.
И вот после полудня итальянский посол в Берлине Аттолико
•фочно прибывает к Гитлеру. Муссолини просит фюрера воздер-
жаться от мобилизации. У него тесть согласие лидеров Англии и
Франции приехать на конференцию в Германию, чтобы урегули-
ровать все вопросы. Он просит фюрера срочно связаться с ним.
— Скажите дуче, что я принимаю его предложение,— заявил
Гитлер.
В то же самое время Чемберлен выступает перед палатой об-
1(ин с отчетом. Во время этого выступления перед ним была по-
тожена только что полученная срочная телеграмма от Гитлера.
)на содержала приглашение прибыть на следующий день в Мюн-
1ен на встречу, в которой примут также участие Даладье и
Муссолини.
После того как премьер огласил эту телеграмму, участники
Наседания пришли в неописуемый восторг. Многие кричали, апло-
дировали, бросали в воздух свои бумаги. Раздался крик: «Благо-
дарим бога за премьер-министра!». У присутствующей здесь
принцессы Мэри брызнули слезы радости из глаз. Джон Саймон
юпоминал: «Со всех сторон раздавались громкие овации. Но не-
которые молчали. Черчилль, Иден —среди них». Уильям Галла-
ер, единственный член парламента от компартии, прокричал,
стараясь быть услышанным сквозь невероятный шум:
— Никто не хочет мира так сильно, как я и моя партия, но
<ира, основанного на свободе и демократии, а не на расчленении
i уничтожении малого государства! Именно к такой ситуации
привела нас политика национального правительства!
— Нет, нет,— дружно неслось со скамей депутатов40.
Весть о предстоящей встрече лидеров четырех держав молни-
й разнеслась по свету. На улицах Лондона, Парижа, Нью-Йор-
люди хватали экстренные выпуски газет. Из Парижа
американский посол Буллит писал своему другу президенту Руз-
вельту: «Сегодня вечером я чувствую такое облегчение, что готов
побого обнять».
Премьер-министр Чемберлен немедленно вылетел в Мюнхен.
’ Ротштейн Э. Мюнхенский сговор. М., 1959, с. 156.
• Там же, с. 157.
151
11
Для германских фашистов во внешнеполитическом плане лето и
осень 1938 г. представляли собой начало золотого времени. Внут«
ри Германии, как мы видели, Гитлера сделали «великим вождем»
те, кому это было необходимо и выгодно: крупные промышленни-
ки, финансисты, военные, все правые силы, выступавшие под
знаменами контрреволюции.
А вовне? Период 1938 г. был важнейшим в смысле становле-
ния Гитлера как «международной фигуры». Здесь его «создателя-
ми» были недальновидные, лишенные проницательности консерва-
торы Англии и Франции, ограниченные филистеры, стечением
обстоятельств получившие право действовать и говорить от имени
великих народов Запада. Они пришли к вершинам власти на
гребне консерватизма, антидемократизма и втащили свои узкие
представления в международную политику.
Для них все происходившее казалось вполне логичным <
естественным. И мало у кого появлялась мысль, что в историче
ском плане все они, каждый по-своему, творят общее неправо!
дело. Видимо таковы пути «исторического творчества» консерва
торов вообще. Рассматривая собственную деятельность, очен!
многие из тех, кого принято называть историческими лицами
почти всегда находили ее обоснованной и логичной. Только под
линно выдающиеся политические деятели моглц давать своем’
творчеству более объективные оценки.
В истории политических отношений подлинно мудрые умел|
оценивать общую линию событий, видеть тенденции и последст
вия решений, старались распознать, с кем имеют дело, и не был
догматиками. Лидерами западноевропейских держав того врем
ни безраздельно владели догмы: антикоммунизм и мир с Гитл!
ром. Они суетились. Не понимали результатов своих же дейс
вий. Судорожно и без толку старались направить развитие г
путям своих догм. Не отличали главного от деталей. Гитлер пр
красно понял их, а они совсем не поняли Гитлера.
Ошибались все. Чемберлен хотел создать «союз четырех»
максимально гарантировать стабильность. Гитлер хотел господе
вовать сначала над Европой. Даладье хотел избежать войны цепе
уступки Чехословакии и подтолкнуть Гитлера на Восток. Бене
хотел выйти из положения ценой внешнего балансирования и вну
ренней ориентировки на Запад, ненадежность которого понял слив
ком поздно. И так далее. И все они просчитались. История вьи
вила это сразу или немного позже.
Сознавали ли в полной мере западноевропейские лидеры, чт
такое Гитлер? Как политические калькуляторы, они не могли hi
понять его самого, как и основные принципы его внешней поли
тики (о которых мы говорили подробно ранее). Во-первых, аб
солютное подчинение внешней политики нацистской догме «за
всевания жизненного пространства», а затем и «мирового го
подства» «арийской расы» как высшей цели всех устремлений
152
Во-вторых, полнейшая аморальность этой политики. Отвержение
ою всех человеческих ценностей, накопленных в течение столетий.
Возведение обмана, двуличия, коварства и т. п. до уровня выс-
ших принципов. «Не существует никакой морали в международ-
ных делах, каждый хватает, что может»,— говорил Гитлер.
В-третьих, установка на силу как абсолютное средство политики.
Насилие, война обожествлялись, армия как инструмент насилия
стояла наряду с нацистским аппаратом власти выше всех инсти-
тутов государства.
При сплочении антифашистских государств можно было
остановить катастрофу. Но для этого требовалось признать идею
коллективной безопасности. Для тех социальных кругов, которые
представляли Чемберлен и Даладье, это было страшнее всего то-
го, что они могли ожидать от Гитлера. И они пошли в Мюнхен.
Воистину поучительным историческим зрелищем были их уси-
лия по «спасению мира», их поездки на поклон в гитлеровскую
Каноссу, конструирование образа Гитлера как «человека слова»
Я «миротворца», поиски его расположеттия и т. п.
Можно учитывать и понимать слабости и заблуждения людей.
Можно сожалеть об отсутствии чувства перспективы, дальновид-
ности у тех или иных государственных деятелей. Хотя для них
вто в общем-то серьезный недостаток. Можно, наконец, зная не-
совершенство людей, объяснить те или иные промахи и ошибки.
По история не прощает обдуманную, упорно проводимую долго-
срочную стратегию, которая поощряет зло.
Что Гитлер был абсолютным злом, думающая Европа видела
уже тогда. Что он всех обманывал и будет обманывать, понима-
ли многие. Он сам не скрывал этого. Чемберлена и Дальдье,
Галифакса и Гендерсона, консерваторов в Англии, радикалов во
Франции и других предупреждали, уверяли, предостерегали
многие и многие проницательные люди: в парламентах, в ходе
бесед, в прессе и по различным неофициальным каналам. Они
же с упорством делали свое дело, не слыша и не видя то, что
обязаны были видеть и слышать.
В той международной ситуации, которая сложилась в Европе
и 1937 и особенно в 1938 г., Гитлера буквально внесли на руках
на вершину политического Олимпа те, кого позже стали назы-
вать «мюнхенцами». И нацистский диктатор уверовал в собствен-
ную исключительность также и во внешнеполитическом плане.
Эта убежденность патологически разрасталась по мере все боль-
шего осознания перемен в Германии. Еще недавно все было пере-
вернуто вверх дном. Все еще помнили мировую войну, которая,
не решив ничего, поставила тысячи новых проблем, глубоко уко-
ренила в его единомышленниках ненависть и жажду реванша.
Революционные взрывы потрясали Европу. Еще недавно в Гер-
мании властвовали инфляция, голод, безработица. Сотни тысяч
ветеранов, оскорбленных в своем чувстве «непобедимой Герма-
нии», готовы были сломать все, чтобы начать все сначала, пере-
вернуть мир.
153
В такой среде фанатик, убежденный в своем высшем пред-
назначении, мог видеть приближение «своего часа». В его болез-
ненной психике, в сумятице перемешанных, выхваченных мыс-
лей — от Хаусхофера до Розенберга, от древнегерманского эпоса
до Вагнера, от «Риенци» до пангерманистов — господствовала
одна «сверхидея»: мечом и огнем спасти Германию от большевиз-
ма, плутократов, евреев, эксплуататоров, возродить, вознести ее —
\ пусть через миллионные горы трупов — на вершину всемирного
величия.
Фантастические герои и образы Вагнера, древние германские
легенды с их непримиримостью, кровью, отвагой, беспощадностью
и молчаливой героической смертью — все не только питало этот
параноидальный ум, но призывалось на службу современной поли-
тике. Ибо он был убежден, что именно такое прошлое как нельзя
более современно. Что будущее ничем не отличается от давно
ушедшего и что прошлое может стать образцом для достижения
сегодняшней цели.
Вот с кем имели дело британские аристократы и снобы, фран-
цузские политические калькуляторы и все те, кто аплодировал
им, провожая к самолетам, отлетающим в Мюнхен.
В конце концов, подобных гитлеров можно было найти множе-
ство, особенно в германской военной среде тех времен. Но за-
служивают осуждения и те, кто «сделал» его «международной
фигурой».
...Наступило утро 29 сентября 1938 г. Торжествующие Чем-
берлен и Даладье сидели в своих самолетах, летящих в Мюнхен.
Там они готовились войти в историю. Не ведая, что этот день
будет означать их политическую гибель и подлинное начало ев-
ропейской катастрофы.
В тот же день было подписано мюнхенское соглашение. Все
требования Гитлера удовлетворялись. Этот акт лишил Чехосло
вакию значительной части ее территории и населения, где рас-
полагалась вся государственная оборонительная система, включая
мощные сооружения — чехословацкую «линию Мажино». Страна
потеряла половину тяжелой промышленности, 66% каменного
угля, 70% электроэнергии, 70% черной металлургии, 86% хими-
ческой промышленности, 80% текстильной промышленности
и т. д. Экономический и военный потенциал Чехословакии рух-
нул без выстрела. То, что осталось от растерзанной и расколотой
страны, лежало теперь у ног Гитлера.
За одну ночь фашистская верхушка захватила то, о чем
прежде могла только мечтать годами. «Третий рейх» получил!
крупный военно-стратегический перевес в Центральной Европе и
подорвал влияние западных держав. Европейские стратегические
позиции Франции оказались решительно ослабленными. Потеря
союзника — Чехословакии с ее 35 хорошо подготовленными диви-
зиями, опирающимися на мощные горные укрепления,— лишала!
Францию возможности компенсировать системой военных союзов
собственный, в сравнении с Германией, недостаток сил. Стара-
154
тельно сколачиваемая Парижем коалиция малых государств на
восточном фланге «третьего рейха» начала распадаться, посколь-
ку стало очевидным, что договоры с Францией ничего не стоят.
В столицах Югославии, Румынии и Польши стали быстро менять
ориентацию. Лидеры этих государств теперь старались догово-
риться с Берлином и добиться благосклонного внимания фашист-
ского диктатора.
Так был сделан решающий шаг к мировой войне.
...Вильям Буллит, посол США в Париже, узнав, что согла-
шение подписано, разрыдался от счастья. С мокрыми от слез
глазами он примчался к министру иностранных дел Боннэ, неся
в руках огромный букет цветов.
Глава 5
КРИЗИС НАРАСТАЕТ
1
Чтобы вернее оценить все то, что затем произошло, необходимо
представить себе психологическую атмосферу в Европе после со-
бытий, о которых мы говорили. Мюнхен стал вершиной политиче-
ского успеха нацистов и поворотным пунктом европейской исто-
рии. Теперь Гитлер и его окружение уверовали, что могут все.
Что избранные ими политические методы — самые верные и что
так можно и следует действовать дальше.
Нацистскую верхушку обуяло самодовольство и пагубное чув-
ство вседозволенности. Действительно, что же случилось за ка-
ких-то пять-шесть лет? Побежденная, растоптанная, жалкая Гер-
мания превратилась в «Великогерманию». Все, что предсказывал
фюрер, осуществлялось. Рейнская область, Австрия, Судеты при-
соединены к рейху. Несправедливости Версаля устранены. Везде
успех, везде победы. Снова марширует возрожденная армия. За-
падные державы, еще недавно железными голосами диктовавшие
свои условия, теперь смиряются, ездят к фюреру и даже боятся
рейха.
Нужна ли лучшая пропаганда для не слишком задумываю-
щегося «среднего немца»? Правда, имелись противники режима,
несогласные. Но большинство из них молчали. Либо сидели в
концлагерях. А все ширилось прямо-таки истерическое прекло-
нение перед фюрером.
Нацисты были мастерами демагогии. Они выдавали свои и
крупного капитала интересы за общенациональные. Любое самое
незначительное достижение они преподносили как величайшее
благо для народа. Они льстили рабочему классу, вводили в за-
блуждение относительно его действительного места в обществе.
«Гитлер обещал своим кредиторам в качестве известной усЬ^ги
155
возвращение немецких рабочих в „немецкую нацию",— пишет
К. Бахман,— Таким образом рабочий класс отвлекался от сира
ведливой борьбы за свои классовые интересы и использовался в
угоду захватническим устремлениям германского империализ-
ма» *.
Нацисты объявили 1 мая «праздником национального труда».
Придумали для молодых рабочих «имперские профессиональные!
соревнования». Создали организацию «Сила через радость»,
лживо уверждая, что только в фашистском государстве рабочие
могут ездить в отпуск и т. д.
Лозунгам «антикапитализма» и крайнего национализма пове-
рила часть трудящихся и пошла за фашистами.
Нацистская пропаганда, доходя до безумия, возвеличивала
персону Гитлера как «национального освободителя», спасителя
нации и т. п. Улицы, по которым он проезжал, предварительно!
осыпали цветами. Население городов выходило его встречать, об-
разуя несметные толпы. Тысячи рук тянулись к нему. Полубез-
умные дуры визжали: «Хочу ребенка от фюрера!». В Бергхоф
стекались туристы со всей страны, чтобы издали увидеть Гитлера,
когда он выходил па прогулку. Очумевшие истерички собирали
песок из его следов на дорожке. Новобрачным в виде лучшего!
подарка официально вручалась «Майн кампф». Пропагандисты
все более разжигали этот страшный фанатизм.
И многие поверили в «расовое учение» и всерьез стали счи-
тать себя «высшей расой». Они проникались зоологическим анти-1
коммунизмом, презрением к другим народам, уверовали в «фило-
софию силы» с ее примитивным, утрированным, зоологическим
подходом к «борьбе за выживание рас». И вообще все более
одурманиваясь, соглашались со всем бредом, который недоучка-
параноик и мастер изощренной пропаганды выдавал за высшее
откровение. Другим казалось, что они верят в него. Третьи дела-1
ли вид, что верят. Четвертые помалкивали, ожидая, что будет
дальше. Пятые искали выгоды для себя. Но были в Германии и
те, кто, сжав зубы, ненавидел все совершавшееся и боролся, как
мог, со злом. Это были коммунисты, многие рабочие, интеллиген-
ты, честные социал демократы, студенты, военные... Сопротивле-
ние действовало. Но ряды его оставались слабыми, соотношение
сил — неравным.
Мы обращаем внимание читателя на психологическую, вернее,
на психопатологическую сторону дела не просто для полноты
исторической картины. Дело в том, что без этого трудно увидеть
в истинных пропорциях многое в истории «третьего рейха», в том |
числе и причины тех стремительных военных успехов, которые
вскоре имела германская агрессия во второй мировой войне. Ту
ярость, тот патиск распропагандированного и сверхдисциплини-1
рованного вермахта против армий, порой превосходящих его по
Бахман К. Кем был Гитлер в действительности? М., 1981, с. 108.
156
численности и технике, как это и произошло, например, летом
1940 г.
Мы далеки от мысли ставить извращенный гитлеровский «мо-
ральный фактор» на ведущее место в ряду причин будущих
временных успехов агрессора. Как известно, все было гораздо
сложнее. Наивно думать, будто разжигание неправедных, лживых
идей способно в XX в. обеспечить что-то большее, чем времен-
ные — в исторических масштабах — призрачные успехи. Но,
с другой стороны, перед нами пример тому, как идеологическая
вакханалия, густо замешенная на антикоммунизме, шовинизме и
расизме, способна ввергать в катастрофу даже передовые нации,
а с ними — всех остальных. Это, пожалуй, один из главных выво-
дов, который можно сделать не только из событий пяти лет фа-
шистского господства, но и, как минимум, из всей истории его
существования.
Однако уже тогда трезвомыслящие немцы не могли не видеть
мерзости и подлости нацизма. Известный писатель Герхард
Гауптман говорил в те дни про Гитлера своему приятелю: «Этот
несчастный австрийский маляр-подмастерье разрушил Германию.
Собачье дерьмо, он лишил немцев их ценностей, он унизил нас
до народа прислужников! Но это ему не удастся! Этот несчаст-
ный коричневый комедиант, этот нацистский преступник навле-
чет на весь мир войну, бросит нас во всемирный пожар, в ката-
строфу!». На вопрос, почему же он остается в Германии, а не
эмигрирует, как Генрих и Томас Манны или Стефан Цвейг,
Гауптман отвечал: «Потому что я трус, понимаете? Я трус!» 2.
Ненависть к нацистам росла не только среди интеллигентских
«трусов», но и, конечно, в кругах передовых рабочих. Коммуни-
сты, ушедшие в подполье, готовились к борьбе. Несогласие охва-
тывало некоторые армейские круги. Ряд высокопоставленных офи-
церов — среди них генерал Бек, полковники Остер, Штауфенберг
и другие — понимали, в какую трясину втягивают страну наци-
сты. Некоторые из них фрондировали, некоторые выступали с
робкими советами фюреру быть осторожнее. Но распоясавшийся
наглец наводил на сомневавшихся военных такой страх своим
топаньем ногами и сверканием глаз, что они быстро умолкали,
ссылаясь затем на «магнетическое влияние» фюрера.
Умолкали, но не все. О Штауфенберге, Остере, Беке и других
речь пойдет впереди.
Мы уже говорили, что Гитлер и его приспешники ужасно лю-
били внешние знаки величия. Все в «новой Германии» должно
быть грандиозным до умопомрачения. Фюрер задумал полностью
перестроить столицу рейха. Берлин получит новое название —
«Германии». Оп затмит своим великолепием Париж, Лондон,
Нью-Йорк и вообще все столицы мира.
Строительство следует вести с величайшим размахом. Гитлер
2 100 Jahre Deutsche Geschichte / Hrsg. von H.-A. Jacobsen. Munchen, 1979,
S. 166.
157
приказал расширить соглашения с Швейцией, Норвегией и Фин
ляндией о поставках гранита. С важнейшими строительными фир-
мами этих стран, а также Италии и Нидерландов были заключе-
ны соглашения на 30 млн. марок. Для доставки гранита в Бер-
лин и Нюрнберг был создан транспортный флот и построены
специальные верфи в Висмаре и Бремене. Груженные гранитны-
ми глыбами суда шли в Германию для возведения будущей сто-
лицы мира.
Фюрер потребовал от Шпеера и Берлинской академии искусств
•создать по его указаниям подробнейшую модель будущей столицы.!
Вскоре она была готова. На 30 м протянулось изображение вели-
колепной центральной улицы, смоделированной до деталей в мас-
штабе 1: 1000. Это будет «ось Север—Юг».
Один-два раза в неделю по ночам с горящими полубезумными!
тлазами бродил Гитлер в сопровождении министра строительства
Шпеера около макета главной улицы своей будущей, самой неве-
роятной в мире столицы. Все — в духе монументализма. Камен-
ные громады. Символы величия. Вот здесь будет новая опера.
Здесь — варьете, роскошные рестораны, бани в римском стиле.
Кругом колоннады, шпили, купола, пилястры, каменные лестни-
цы — смесь всех известных (а также особого кубического «гит-
леровского») стилей. Вся история мировой архитектуры пере-
мешана в одном месте. Магазины с немецкими товарами, свето-
выми рекламами, которые привлекут иностранцев. Улица начнет-
ся грандиозным центральным вокзалом. Каждый, кто приезжает
в Берлин, должен быть сразу поражен и оглушен величием об-
разцового города, как и всего рейха. Вокзальная площадь — дли-
ной в 1 км и шириной в 300 м, наподобие древнеегипетской ал-
леи от Карнака до Луксора. Ее украсит трофейное оружие. Это
Гитлер придумал сам, предвкушая будущие победы.
В километре от площади вознесется грандиозная триумфаль-1
ная арка высотой в 170 м и такой же ширины. Она намного
превзойдет парижскую. Гитлер много лет мечтал об этом соору-
жении и уже давно сам сделал его проект. В 5 км от арки будет
видеться в дымке города другое чудовищное сооружение: «Дом
конгрессов» с куполом высотой 290 м, который превзойдет все
-что-либо подобное в мире. Он заменит ненавистный рейхстаг. Об-
щая высота «дома» должна превысить 300 м. Самое большое в
мире здание увенчает колоссальный орел. «Он будет держать
не свастику, а земной шар»,— заявил Гитлер.
Между аркой и «Домом конгрессов» будет расположено
11 министерств. К прежним прибавится новое — министерство
колоний. С завоеванием России колонии станут частью империи.!
Поблизости должен располагаться «Солдатский зал» — огромный
куб с символами абсолютного превосходства германского милита-
ризма, немецких военных над всем остальным в этом мире.
В беседах со Шпеером, как тот свидетельствует, Гитлер уже
тогда обсуждал до деталей победные парады 1950 г., когда новая >
•столица будет построена, а победы одержаны.
158
Еще в январе 1938 г. Гитлер приказал срочно, за один год,
построить в центре Берлина новую рейхсканцелярию. Это долж-
но быть тоже чем-то невиданным и грандиозным.
Через год все готово. Хозяин прибыл осматривать свою ре-
зиденцию, которая устроена так, чтобы прежде всего восхищать
и пугать посетителей, особенно иностранных дипломатов.
Сначала он выступил в «Спортпаласе» перед 5 тыс. строи-
телей рейхсканцелярии:
— Здесь я буду представителем немецкого народа. И если
я кого-то принимаю в рейхсканцелярии, то это должно значить,
что принимает не частное лицо — Адольф Гитлер, но вождь не-
мецкой нации, т. е. не я один, а в моем лице — Германия.
И я хочу, чтобы это помещение соответствовало стоящей задаче.
Здание ему очень понравилось.
— Это строил гениальный архитектор, —» заявил фюрер поль-
щенному Шпееру3.
Вновь и вновь ходил он по длиннейшим коридорам, где пред-
стояло идти дипломатам и государственным деятелям, прежде
чем они попадут в зал приемов и увидят его, фюрера. Ему
правились мраморные полы: «Это как раз то, что нужно —
дипломаты должны двигаться по гладкой поверхности». Особый
восторг вызвал рабочий кабинет — громадное, исполненное не-
лепого великолепия помещение. Над позолоченными орнамента-
ми, обрамляющими четыре двери,— изображения четырех добро-
детелей: мудрость, благоразумие, храбрость, справедливость —
как раз то самое, чем, как фюрер был уверен, он обладал.
Понравился и рабочий стол вблизи окна, представлявший
собой тяжелую мраморную плиту на коротких ножках. На ней
изображен наполовину вытянутый из ножен меч.
— Хорошо, хорошо,— говорил Гитлер,— когда дипломаты,
сидя передо мной за столом, будут смотреть на это, они смогут
поучиться страху.
В этом кабинете, как заявил Гитлер, он будет «принимать
решения мировых масштабов».
Разрабатывались все новые планы. В Берлине начали строить
громадный стадион. Гитлер решил: пусть Олимпийские игры
1940 г. пройдут в Токио, а потом они «навсегда останутся в
Германии».
2
В германской позиции по отношению к Польше еще в 1933 г.
наметился поворот в сторону выдвижения все больших претен-
зий. В «Майн кампф» Гитлер не ставил своей прямой целью
захват Польши, но связывал ее судьбу с решением главной за-
дачи — завоеванием и колонизацией Советского Союза. Для
Польши это «будет иметь тяжелые последствия», говорил он.
Политика Пилсудского после 1933 г. определялась ориентаци-
’ Speer A. Ermnerungen. Stuttgart, 1978, S. 261.
154
ей на порядок, установленный версальской системой, и на
структуру создаваемых ею союзов. Она учитывала вероятность
роста могущества обоих соседей: Германии и Советского Союза,
что может изменить послевоенную систему европейских отноше-
ний. Союз с Францией, заключенный в 1921 г., представлялся в
Варшаве важным противовесом как германским ревизионистским!
требованиям, так и «угрозе с Востока», о которой после совет-
ско-польской войны 1920 г. много говорили, хотя в 1932 г.
с СССР был заключен договор о ненападении.
Однако Гитлер не торопился. Ему еще только предстояло вы-
полнить программу вооружений, и он хотел до поры до време-
ни иметь спокойную восточную границу. Тем более что со сто-
роны Польши раздавались угрозы и осуществлялся нажим. В че-
тырех беседах с польскими посланниками в Берлине (А. Вы-
соцким, потом И. Липским) Гитлер обрисовал враждебность
Германии и Польши как результат «происков версальских побе-
дителей». Он указал на угрозу Европе со стороны Советского
Союза и на роль Польши в этом смысле как «европейского фор-
поста». И он заявил, что признает «историческое право Польши
на существование и дальнейший подъем и надеется на то, что ...
мы, Германия, имеем такое же право».
Договор о ненападении между Германией и Польшей, за-
ключенный 26 января 1934 г., означал для Польши резкое из-
менение политического курса. Польша заключила на десять лет
договор о ненападении, сотрудничестве, который имел для рейха!
в той обстановке первостепенное значение. Это был немалый
успех и для Гитлера, так как выводил Германию из междуна-
родной изоляции, которая особенно обострилась после ее выхода
из Лиги наций (октябрь 1933 г.), и создавал условия для быстрого
перевооружения страны. Он развязывал Гитлеру руки, позволяя
быстрее и полнее подготовиться к будущим агрессиям. Он поко-
лебал отношения Польши с западными державами, особенно с
Францией, в интересах которой было как раз не допустить во-
оружения рейха.
Польша пошла на заключение договора для того, чтобы пре-
дотвратить сближение Германии с западными державами и Со-
ветским Союзом, обезопасить себя с Запада. Но вместе с тем
речь шла и о претензиях Варшавы на некую великодержавную
политику.
Антисоветизм был одним из важных компонентов отношений
между Берлином и Варшавой. Альфред Розенберг с согласия
Гитлера в мае 1934 г. советовал Польше со временем осущест-
вить экспансию на Советскую Украину и к Черному морю. Ге-
ринг, который с весны 1935 г. стал особым уполномоченным
фюрера по двусторонним германо-польским отношениям и еже-
годно ездил в Польшу на охоту, во время одного из таких
визитов в январе 1935 г. по поручению своего шефа сделал
прямое заявление: с политикой Рапалло покопчено, она ушла в
прошлое. Экспансия Германии па Восток неизбежна. Поэтому
160
необходимо разделить сферу интересов: Украина — Польше, се-
веро-восток — Германии.
Геринг хотел, кроме того, добиться решения в пользу Гер-
мании вопроса о «польском коридоре» и предложить Варшаве
компенсацию за счет Литвы. Польское руководство было сначала
озабочено столь далеко идущими планами. Оно не рискнуло сог-
ласиться с намерениями раздела Советского Союза, но подтвер-
дило согласие на тесное политическое сотрудничество с рейхом,
а также не отклонило и предложений о тесном военном сотруд-
ничестве.
Желая привлечь Польшу к своим антисоветским планам и
одновременно настаивая на том или ином решении вопроса о
«польском коридоре» с компенсацией за счет Литвы, нацисты
связывали свои агрессивные планы относительно Советского
Союза при партнерстве Польши с возможностью как бы «попут-
ного» осуществления любых намерений против польского союз-
ника.
Варшава как при Пилсудском и Беке, так и позже при
Рыдз-Смиглы и тоже Беке стремилась предотвратить германо-
советские контакты и вместе с тем сближение рейха с западны-
ми державами. Польские лидеры пе хотели никаких компро-
миссов с Германией насчет «польского коридора» и Данцига —
вопросов, которые Берлин ставил с возрастающей активностью в
рамках своего курса ревизии Версаля. Заявления Рыдз-Смиглы
о том, что Польша не отдаст ни рубашку, ни пуговицу от нее
(Данциг), были затем использованы в Германии как повод для
такого же резкого поворота в отношениях с восточным сосе-
дом, как тот немного раньше проделал относительно рейха.
Агрессивные тенденции внешней политики Польши стали ак-
тивизироваться сразу после заключения в 1934 г. договора с
Германией. Они проявились относительно Литвы, часть террито-
рии которой была аннексирована, а позже по отношению к Че-
хословакии (Тешенская область). Они обнаружились в поддерж-
ке аншлюса Австрии и, наконец, в усилении антисоветизма.
В Польше активизировались силы (их выразителем был пол-
ковник Бек), требовавшие создания «третьей Европы» — союза
государств от Балтики до Балкан под эгидой Польши, ориенти-
рованного против СССР («санитарный кордон»). Политики,
определенной договором с Германией, польское руководство упор-
но придерживалось до 1938 г., когда произошел новый поворот.
Когда французский министр иностранных дел Барту весной
1934 г. выступил с проектом системы пактов восточноевропей-
ских государств и стал энергично проводить его в жизнь, поль-
ско-германский договор оказался серьезнейшей проблемой на его
пути. Если бы Польша в то критическое для перевооружения
Германии время присоединилась к проекту Барту, то ситуация
для рейха могла бы стать иной. Но этого не произошло. Варша-
ва из-за ее позиции относительно Советского Союза, Литвы и
Чехословакии не совершила такого поворота.
6 Д. М. Проэктор
161
Отношение Польши к Берлину не поколебало и введение
16 марта 1935 г. в Германии всеобщей воинской повинности.
Однако смерть Пилсудского 12 мая 1935 г. и заключение 2 мая
советско-французского договора о взаимопомощи вызвали и
Берлине тревогу. Советско-французское сближение в сочетании с
польско-французским договором могло означать серьезное пере-
распределение сил в Европе не в пользу Германии. Там стали
бояться окончания польской «политики 26 января» (день заклю-
чения договора с Германией). Но страхи оказались напрасными.
Гитлер без особых усилий получил согласие Бека на посеще-
ние Берлина в начале июля. В двухдневных переговорах Бек
уверил фюрера, что он привержен «наследию покойного марша-
ла». Бек стал центральной фигурой польской внешней политики!
и прежняя концепция стала его стратегией. Так вторично поль-
ское руководство не воспрепятствовало нацистским планам, хотя
получило для этого благоприятные возможности.
Когда Берлин ввел войска в Рейнскую зону и Польша, не-
смотря па французское давление, отказалась от совместных дей-
ствий против этого шага, Париж дал понять, что впредь не бу-
дет выполнять обязательств, данных Варшаве. Но, как мы гово-
рили, Берлин постепенно стал терять интерес к польскому союз-
нику. Договор сыграл свою роль, вывел рейх из изоляции.
Одпако теперь, когда рейх становился мощным европейским фак-
тором, игра принимала гораздо большие масштабы. Как мы
знаем, 18 июня 1935 г. Германия заключила морское соглашение
с Англией. Происходило ее быстрое сближение с Италией.
25 ноября 1936 г. был подписан «антикоминтерновский пакт» с
Японией. Польша утрачивала для Гитлера прежнее значение
в тот самый момент, когда в Варшаве готовились активизиро-
вать свою «восточную политику».
Как раз тогда Бек предложил план комплексной и всеохва
тывающей системы пактов для усиления европейской структуры
великих держав, но без Советского Союза. Он думал многостс
ропними усилиями связать гегемонистские устремления рейхи.
Гитлера это не слишком обеспокоило. Он понимал, что западные
державы не пойдут па подобный союз из-за противоречий между
ними и той политики, которую они проводили по отношению к
Германии. Так Польша двигалась к изоляции, подчеркивая одно-
временно устойчивую антисоветскую направленность своего
курса.
Известная беседа Гитлера с руководителями вермахта и ми-
нистром Нейратом 5 ноября 1937 г., означавшая новое ускорение
попыток реализации агрессивных программ, включала решение
приступить к аннексии Австрии и Чехословакии. Расчеты обес-
печить прикрытие с запада этих акций путем договоренности с
Англией были главной темой последовавших вскоре бесед фюре-1
ра с Галифаксом, доверенным лицом Чемберлена. Встреча
19 ноября показала, как мы знаем, готовность Англии к сбли-
жению. При этом позиция восточного соседа не составляла для
162
Гитлера проблем. Он был уверен в нейтралитете Польши. Там
продолжали следовать «политике 26 января».
В Варшаве усиливались претензии насчет Тешенской области,
принадлежавшей Чехословакии. Геринг в переговорах с польски-
ми лидерами дал в самом общем плане согласие на эти требо-
вания, но со своей стороны просил надежного прикрытия Поль-
шей германских акций в Центральной Европе. Здесь также было
достигнуто согласие, приведшее затем к усилению польской ар-
мии на восточной границе. Одновременно Варшава отклонила
предложения Франции о совместных действиях в помощь Чехо-
словакии и поддержала Венгрию в получении ею Закарпатской
Украины и Словакии. Так Польша получала бы общую границу
с Венгрией и должен был бы начать осуществляться давний
план Бека о «третьей Европе».
Геринг не дал немедленного согласия j такой план содержал
возможность осложнений при нацистской агрессии на Восток. Он
лишь пообещал, что «после решения чехословацкого вопроса»
Германия выдвинет для Польши «широкие и всеохватывающие
предложения» о стабилизации двусторонних отношений.
Но ситуация быстро менялась. Встреча Гитлера с Чемберле-
ном в Берхтесгадене 15 сентября 1938 г. показала приближение
конца германо-польских отношений перед лицом согласия четы-
рех держав, за бортом которого оказывалась Польша.
Правда, Варшава еще кое-что для себя урвала: на следующий
день после вступления немецких войск в Судеты, польские вой-
ска заняли Тешепскую область. Теперь Бек задумал приступить
к осуществлению плана «третьей Европы». Но положение было
уже иным. Геринг выдвинул обещанные Польше «всеохватываю-
щие предложения». Риббентроп 24 октября 1938 г. в беседе с
Липским расширил их: экстерриториальная дорога через «поль-
ский коридор», присоединение Польши к «антикоминтерновско-
му пакту», расширение условий договора о ненападении, кон-
цессии, невыгодные Польше, и т. д. 19 ноября 1938 г. Польша
отклонила эти предложения, что означало уже полный разрыв в
германо-польских отношениях.
Сюда же вплетались отношения между рейхом и Литвой.
Стремление Германии к расширению своего влияния на это при-
балтийское государство и к проникновению в него было постоян-
ным и очевидным. Долгое время это было связано с Мемелем
(Клайпеда), важным балтийским портом, который по Версаль-
скому договору получил самоуправление. Но претензии на Ме-
мель вскоре стали предъявлять и Германия, и Литва, и Польша.
Еще в октябре 1920 г. польские войска генерала Зелиговского
оккупировали значительную часть Литвы со столицией Вильно и
фактически присоединили ее к Польше. 10 января литовские
добровольцы заняли Мемельскую область одновременно с вступ-
лением французских войск в Рурскую область. Польский про-
тест, обращенный к западным державам, привел к заключению
гак называемой Мемельской конвенции от 8 мая 1924 it* кото-
6*
163
рая давала этой области территориальную автономию «в рамках
литовского государства».
Германия по мере своего усиления стала активизировать аг-
рессивную политику по отношению к Литве, прежде всего к
Мемельской области, ссылаясь на то, что половина ее литовско-
го населения говорила по-немецки. В 1928 г. между Германией и
Литвой был заключен договор о границах, а в 1929 г.—
торговый договор. Он привел ко все более тесному сотрудниче-
ству правящих кругов двух стран, особенно выгодному для ли-
товских крупных землевладельцев, сбывавших в Германию из-
лишки сельскохозяйственной продукции.
Германское проникновение в Литву было тем интенсивнее,
чем более ухудшались отношения рейха с Польшей. В Мемель-
ской области сильные группировки местных нацистов выступали
за тесную связь с Берлином, который все более оказывал нажим
на Литву и даже на время прервал действие торгового догово-
ра. Заключенное вскоре экономическое соглашение привело к
дальнейшим уступкам Литвы и усилению связей с Германией.
Когда в марте 1938 г. Варшава предъявила Литве ультиматум,
в котором потребовала признать польские претензии на Вилен-
скую область, литовское правительство обратилось к Риббентропу
с просьбой о посредничестве. На следующий день, 18 марта,
Гитлер отдал приказ верховному командованию разработать
план захвата большей части территории Литвы, включая Мемель.
Нажим Берлина повлек за собой дальнейшие уступки литов-
ского правительства Германии, особенно в Мемеле, где директо-
риум 20 января 1939 г. постановил «обеспечить счастливое бу-
дущее на основе национал-социалистского мировоззрения».
Правительство Литвы старалось как можно активнее демон-
стрировать дружелюбное отношение к Германии. Однако, чем
ближе к весне 1939 г., тем более определенно в Берлине скла-
дывалось решение в том же году начать войну с Польшей,
что почти автоматически влекло за собой планы аннексии при-
балтийских государств, о чем уже прямо говорилось в гитлеров-
ском «белом плане».
Во время возвращения из Рима после возведения на пре-
стол пового папы Риббентроп 20 марта заявил литовскому ми-
нистру иностранных дел Урбшису в ультимативной форме, что
Мемель должен быть «добровольно» отдан Германии. За это были
обещаны экономическая помощь и права на торговую деятель-
ность в порту. На следующий день литовский сейм поспешил
дать согласие на это требование. Немецкие военные корабли с
Гитлером на борту «для убедительности» вышли в море и крей-
сировали у берегов Мемеля. 22 марта в Берлине был подписан
государственный договор. Мемельская область стала германской.
Отныне Литва экономически и политически оказалась в еще
большей зависимости от Берлина и под его влиянием. Прави-
тельство в Литве сменилось. Так возникала прямая угроза за-
хвата нацистами Прибалтики.
164
3
Сопоставление многих фактов позволяет сделать вывод, что
именно в конце 1938 г. у нацистской верхушки окончательно
оформился уже не общий, как прежде, а гораздо более конкрет-
ный план дальнейших действий. Сначала, по выражению истори-
ка Толанда, «устранить малые преграды»—либо путем политиче-
ского давления, либо — ряда «блицкригов». Захватить всю
Чехословакию, потом Польшу, а затем, если понадобится,
«устранить» Францию. Самым благоприятным вариантом был бы
нейтралитет Англии. Если он не удастся, тогда следует силой
заставить ее «не вмешиваться в континентальные европейские
дела». Затем наступал второй, главный этап: «когда путь будет
расчищен», начать большую войну против главного врага —
Советского Союза — цель жизни Гитлера, ее основной смысл4.
Мы увидим, с какой мерой последовательности выполнял он
свой план. И мы увидим также, что по мере расширения агрес-
сии этот план обрастал новыми и новыми намерениями. И все
же, говоря о завоевательных планах нацистов, необходимо иметь
в виду, что у них никогда не существовало какого-либо единого,
разработанного до деталей стратегического плана. Имелись об-
щие соображения, а в остальном стратегия состояла из отдель-
ных частных планов, использование которых во многом зависело
от импровизации Гитлера. С чисто стратегической точки зрения
здесь крылся глубокий порок — каждый отдельный план сплошь
и рядом существовал сам по себе. Частности заслоняли общее.
Велись отдельные кампании, а в их рамках как бы отдельные
войны — «морская война», «сухопутная война». Поэтому, когда
мы говорим об «общем плане войны», об его «этапах» и т. п., то
здесь присутствует элемент современной, так сказать, «реконструк-
ции» по реальному ходу имевших место событий. На самом деле,
проводя ту или иную кампанию в Европе, нацистская верхушка
смутно представляла себе направление дальнейших действий.
Фашистская пресса после Мюнхена начала давление на Анг-
лию, чтобы «расчистить дальнейший путь». Берлин и Рим вы-
двигали все новые претензии, шокируя мюнхенцев и заставляя
их все время вспоминать: ведь фюрер торжественно заявлял, что
Судеты будут последним территориальным требованием в Европе!
А теперь он поставил вопрос о Данциге и Мемеле. Муссолини
при явном сочувствии своего германского партнера вел анти-
французскую кампанию под лозунгом «Тунис! Корсика! Савойя!».
Обострение итало-французских противоречий привело к денонси-
рованию заключенного еще в 1935 г. соглашения и к усилению
конфронтации в Средиземноморье. В Берлине радовались: дуче
делает как раз то, что нужно — связывает руки Франции.
И в Лондоне, и в Париже мюнхенские настроения постепен-
но растворялись. Новые события вызывали мрачные предчув-
ствия. В последних числах января 1939 г. министр иностранных
--------------- ««
‘ Toland J. Adolf Hitler. Gladbach, 1977, S. 441.
165
дел Англии телеграфировал послам во Франции и Бельгии:
«Есть сообщения, указывающие, что Гитлер, подбадриваемый
Риббентропом, Гиммлером и другими, изучает вопрос о напа-
дении на западные державы в качестве предварительного шага к
последующей акции на Востоке» 5. Однако намерения Лондона и
Парижа «ускорить, насколько возможно, подготовку своих обо-
ронительных и контрнаступательных мер» все-таки не уменьши-
ли надежд на эффективность политики того же мюнхенского
толка.
Ведь в новогодней речи 1 января 1939 г. Гитлер сказал:
«Германское правительство охвачено лишь одним желанием —
сохранить мир, чтобы в предстоящем году удалось привести
события к всеобщему примирению».
И он сразу же сделал два шага к такому «примирению».
Первый состоял в заключении «антикоминтерновского пакта» с
Италией. А второй — в полном уничтожении Чехословакии.
В феврале Гитлер приказал Геббельсу начать активнейшую про-
пагандистскую кампанию против чехословацкого правительства.
Оно, дескать, продолжает дискриминировать судетских немцев,
концентрирует войска на границе с Судетами, заключило «сек-
ретный договор с Россией» и т. п.
В Лондоне тревожные настроения еще более усилились. Но
английский посол в Берлине Гендерсон слал успокоительные
доклады: «Немцы не думают о каких-либо авантюрах в ближай-
шем будущем, компас их политики, несомненно, показывает на
мир».
В официальных кругах обеих западных столиц сомневались,
что Германия способна сделать еще что-либо против Чехослова-
кии. «Может быть, это затишье перед бурей, но сейчас я отвер-
гаю любые пессимистические оценки»,— успокаивал всех Гендер-
сон 6. 9 марта он телеграфировал министру иностранных дел
Галифаксу: немецкий народ хочет мира точно так же, как анг-
лийский. «Гитлер сам участвовал в мировой войне, и он реши-
тельно против пролития крови и гибели немцев». Конечно, среди
нацистов могут иметься экстремистские элементы, которые все
еще желают агрессивной войны, но это фанатичное меньшинст-
во. «Я не знаю никаких оправданий теории, что он сумасшедший
или приближается к помешательству, и на основе упомянутого
выше вижу основу для вывода, что Гитлер сегодпя не думает о
войне» 7.
Между тем в тот же самый день — это была суббота, люби-
мый день Гитлера для его авантюр,— он приказал Кейтелю
предъявить Праге ультиматум: чехословацкое правительство
должно без сопротивления согласиться на полную военную окку! ]
5 СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны. М., 1971, с. 174.
6 Toland J. Op. cit., S. 437. I
7 Weltgeschichte der Gegenwart in Dokumenten. Munchen, 1953, Bd. Ill,
S. 277.
166
пацпю страны. Он велел направить агентов в Чехию и Словакию
для проведения актов саботажа и организации демонстраций.
Гендерсон связался по телефону с Галифаксом и призвал к
выжиданию. Он не думает, что «господин Гитлер уже принял
решение». Он считает особенно желательным, чтобы за границей
не было опубликовано ничего такого, что побудило бы его к
быстрой реакции.
Но «господин Гитлер» не терял времени. В рейхсканцелярию
был вызван бывший премьер-министр Словакии пастор Тисо.
Ему предъявили ультиматум: или Словакия становится «само-
стоятельной», или через сутки немецкие войска оккупируют ее.
Тисо остановился на первом. Вскоре ои послал телеграмму
в Берлин с «просьбой взять под охрану независимость Слова-
кии». Сразу же туда вошли германские войска. Чехословакию
расчленили. »
В Лондоне Чемберлен оказался перед необходимостью отве-
чать на взволнованные запросы палаты депутатов: что вообще
происходит? какие гарантии дало правительство единству Чехо-
словакии? Премьер отвечал: гарантии будут даны только в слу-
чае «неспровоцированной агрессии». Но сейчас «нет никаких
признаков такой агрессии». Поэтому не нужны и гарантии.
Как только Гитлер узнал о столь дальновидной оценке Лон-
доном своих действий, он ускорил темпы. В Берлин пригласи-
ли из Праги президента Гаху — человека слабого, больного, мо-
рально надломленного. Прибыв в сопровождении министра ино-
странных дел Хвалковского, он подвергся унизительной процедуре
запугивания и шантажа, хотя на вокзале его встречал выстроен-
ный шпалерами почетный караул эсэсовцев и были проделаны
все ритуалы визита на высшем уровне.
Когда оба вошли в «рабочий кабинет» Гитлера, тот немедленно
объявил, что завтра утром вермахт со всех сторон вторгнется в
Чехию, а люфтваффе займет все аэродромы. Под бесцеремонным
нажимом Гаха и Хвалковский капитулировали и подписали
предложенный им документ. 15 марта вермахт вторгся в Чехию
и оккупировал ее.
4
Пи в обыденной жизни, ни в политике не бывает, чтобы какие-то
планы сбывались точно, как задумано. Действительность вносит
столь существенные коррективы, что порой трудно бывает разо-
браться, отвечает ли результат хотя бы общим контурам замыс-
ла. Чем напряженнее события, тем резче зигзаги. Но главные
политические и стратегические установки, как бы они ни были
завуалированы, остаются. Их прежде всего и следует различать,
если мы хотим видеть картину в целом.
Несколько основных линий пролегали через события между-
народного кризиса, приведшего ко второй мировой войне. Это
прежде всего усиление межимпериалистических противоречий.
Образование двух противостоящих друг другу империялистиче-
167
ских группировок сопровождалось возникновением европейского
и дальневосточного очагов войны.
Властители германской экономики усмотрели в государствен-
ной системе «третьего рейха» надежный гарант для осуществле-
ния планов экспансии, которые возникли еще на рубеже XIX—
XX столетий и которые перечеркнуло поражение в первой миро-
вой войне. Нацизм, казалось им, обладал той мощью и целе-
устремленностью, которой не хватило кайзеровскому режиму.
Ставка делалась очень высокая. Но и шансы представлялись вер-
ными. Фашистский аппарат, военная верхушка, руководители
крупнейших монополий скрепили союз во имя общей цели. В ее
рамках каждый имел свои интересы. Но они не противопостав-
лялись друг другу.
30-е годы означали укрепление фашизма в капиталистиче-
ском мире как идеологии и политической системы. Он еще не до
конца себя дискредитировал. В нем видели не одну, а две сто-
роны. И он еще рассматривался многими как приемлемая альтер-
натива социализму, рабочему и национально-освободительному
движению. Влияние социализма крепло прежде всего именно
в Европе. И противоположная сила — фашистская реакция рас-
ползалась в первую очередь тоже здесь. Она проникала в поры
буржуазного общества, отнюдь не обладавшего иммунитетом про-
тив фашизма, казавшегося многим пусть не очень респектабель-
ным, но зато действенным средством борьбы с левыми силами.
Тогда еще никто, помимо доверенных лиц, не знал докумен-
тов, подготовленных в различных звеньях нацистского аппарата,
на тайных совещаниях в рейхсканцелярии, в «оберкоммандо»
вермахта, тайных речей, сверхсекретных программ геноцида.
Планы расчленения Европы, завоевания и передела мира, унич-
тожения целых народов еще лежали в сейфах. И на Западе дей-
ствительно имелись люди, в общем и целом принимавшие новое
«наименьшее зло» как панацею чего-то казавшегося более
страшным.
Расстановка политических сил в ряде буржуазно-демократиче-
ских стран Европы свидетельствовала о противоречивых тенден-
циях и поляризации: укреплении левых сил и широкой активи-
зации консервативных, праворадикальных течений. Империали-
стическая реакция Запада опасалась Гитлера, но одновременно
искала с ним взаимопонимания, считая фашизм действенной
силой против Советского Союза. Убежденный антифашист и ре-
волюционер Г. Димитров в 1935 г. дал знаменитую характеристи-
ку фашизма: «Это звериный шовинизм... Это средневековое вар-
варство и зверство. Это необузданная агрессия в отношении
других народов и стран» е. Многие здравомыслящие люди в ка-
питалистическом мире были близки к объективному пониманию
именно такой сущности фашизма, создающего смертельную угро-
8 Димитров Г. М. Избр. произведения. М., 1957, т. 1, с. 377.
168
зу его позициям в Европе и в мире. Страшная чаша весов скло-
нилась в пользу Гитлера, говорил Черчилль весной 1939 г.
«Все, что я делаю, направлено против России»,— неоднократ-
но заявлял Гитлер. 11 августа 1939 г. он говорил верховному
комиссару Лиги наций Карлу Буркхардту во время беседы в
Бергхофе: «Все, что я предпринимаю, направлено против России.
Если Запад так глуп и слеп, что не может это понять, я буду
вынужден найти взаимопонимание с русскими, разбить Запад и
потом после его поражения всеми моими объединенными силами
повернуть против Советского Союза. Мне нужна Украина, чтобы
мы снова не голодали, как в последней войне» 9 10.
Сейчас, спустя десятилетия, вновь и вновь возникает вопрос:
понимали ли люди, которые открыли путь войне, к чему они
шли? Ответить на такой вопрос и легко и трудно. С одной сто-
роны, результаты уже давно известны. Тр есть события, о кото-
рых современники 1938—1939 гг. не могли знать. Поэтому не-
трудно сравнить причины и следствия. С другой стороны, всегда
нужно учитывать меру ответственности, возлагаемую историей
на тех, кто принимает крупные политические решения. Они не
имеют права не оценивать возможные последствия своих
решений.
5
При внимательном изучении механизма принятия внешнеполи-
тических решений до и после прихода Гитлера к власти нельзя
не видеть, что на деле все было не однозначно. С формальной
точки зрения нацистская верхушка представляла собой монолит
с четкой иерархией и железной дисциплиной. Достаточно посмот-
реть на любую из многочисленных опубликованных схем нацист-
ской политической структуры.
Но на самом деле все обстояло гораздо сложнее. Профессор
Г. А. Якобсен одним из первых обратил внимание на элементы
«плюрализма» и «поликратии» во внешнеполитических механиз-
мах и концепциях нацистской политики. Он подчеркнул, что ли-
деры нацистов редко с какой-либо степенью глубины продумыва-
ли и разрабатывали общие планы и программы. Они ссылались
на авторитет фюрера, «непоколебимо проводящего развиваемую
им революционную линию», а сами нередко вели свою *°.
Нельзя недооценивать того обстоятельства, что параллельно
с внешнеполитической программой Гитлера существовал ряд дру-
гих программ, планов, проектов, представляемых либо как «уточ-
нение», либо «завершение» или даже как «альтернатива» основ-
ному плану фюрера.
Они оказывали на разных этапах истории различное влияние
па политику и военную стратегию «третьего рейха». Временами
противоречащие друг другу концепции нацистской верхушки ме-
6 Hildebrandt К. Vom Reich zum Weltreich. Miinchen, 1969, S. 616.
10 Jacobsen H.-A. Zur Struktur der NS AuBenpolitik, 1933—1945.—In: Hitler,
Deutschland und die Machte/Ilrsg. M. Funke. Diisseldorf, 1977, S. 137.
169
шали превращению внешнеполитической программы «большой
стратегии» в «единое расписание» завоевания мирового господст-
ва, как ее иногда изображают. Сплошь и рядом выходили про-
тиворечивые, даже путаные, импровизации. Все это было резуль-
татом активности соперничающих друг с другом высших органов
власти, групп, личностей с разными интересами, целями, оценка-
ми и методами. Г. Момзен назвал эту неутихающую грызню
«атомизацией процесса принятия решений в третьем рейхе».
Известный антагонизм внешнеполитических концепций заме-
тен особенно в критические моменты. И если он далеко не всегда
влиял на «волю фюрера», то зачастую создавал неустойчивый
фон проведения в жизнь этой «воли».
Вопреки нацистской пропаганде, всегда умилявшейся «моно-
литным единством» руководства рейха, уже на самых ранних
этапах даже весьма доброжелательные наблюдатели видели раз-
нобой. Муссолини, располагавший хорошей разведкой, в 1933 г.
отмечал, что ближайшие помощники фюрера — Геринг, Геббельс,
Розенберг и другие ограничивают его власть. Чиано, зять и ми-
нистр иностранных дел итальянского дуче, в 1937 г. писал
в своем дневнике о внешней политике Берлина: «Слишком много
петухов в курятнике. Имеется минимум четверо, делающих
внешнюю политику: Гитлер, Геринг, Нейрат, Риббентроп. Более
мелких вообще нельзя учесть. Тяжело в полной мере находиться
в курсе событий» 11.
Аналогичные оценки внешней политики рейха давались в то
время и в Лондоне, и в некоторых других европейских столицах.
После войны многое преднамеренно забыли те, кто хотел свалить
всю вину на одного лишь Гитлера.
Во внешнеполитических концепциях германского фашизма су-
ществовало, как минимум, четыре направления: 1) так называе-
мый «вильгельмовский империализм», представляемый Герингом,
Шахтом, фон Энном и другими. Они предлагали возврат к поли-
тике кайзера с его планами создания великой колониальной им-
перии. Чем ближе к войне, тем больше падал авторитет этого
направления; 2) так называемые «левые нацисты» (вначале Геб-
бельс, братья Штрассер, фон Левентлов и др.), которые, прикры-
ваясь демагогическими лозунгами о «социализме», думали
создать «антиимпериалистический союз», другими словами, на-
чать борьбу в первую очередь против западных держав; 3) так
называемые «радикалы-аграрии» с их лозунгом «кровь и земля»,
к которым принадлежали Дарре, Гиммлер и др. Они видели бу-
дущее Германии только в «завоевании Востока Европы», его ко-
лонизации, истреблении «неполноценных рас» и создании «нового
вида человека» — германского властителя. В связи с тем что в
руках Гиммлера позже оказался аппарат насилия, эта группа
оказывала сильнейшее влияние на механизм внешнеполитических
решений, особенно во время войны. Именно это направление в
11 Ibid, S. 140.
170
наибольшей мере совпадало с «идеями» Гитлера; 4) сам Гитлер,
который со своей великодержавной и расовой программой зани-
мал большей частью решающие позиции во всем механизме, хотя
па разных этапах в той или иной мере находился под влиянием
остальных. Кроме того, имелся Розенберг — «идеологический
ментор» фюрера, имевший свою внешнеполитическую программу,
близкую к гитлеровской.
Понимание процесса складывания внешнеполитической про-
граммы нацизма возможно лишь при учете как преемственности
ее элементов от традиционного пангерманизма, политики виль-
гельмовского рейха, так и тесного их сплетения с новыми нацист-
скими установками, в основе которых лежало «завоевание
Востока».
Множественность концепций играла в выработке внешнеполи-
тических решений немаловажную роль., Фюрер либо спорил с
авторами «других мнений», либо что-то им доказывал, отстаивал,
либо принимал их точки зрения полностью или частично, соче-
тая друг с другом, и т. п. И нередко, это мы хотели бы особенно
подчеркнуть, в результате рождались совершенно противоречи-
вые, даже с позиций извращенной нацистской логики, представ-
ления и решения. Кроме того, наличие соперничающих групп
способствовало укреплению власти Гитлера внутри партии.
Конечно, эти разногласия и противоречия ни в коем случае
нельзя ни упрощать, ни преувеличивать. На разных этапах исто-
рии гитлеризма они выражались в разной степени активности и
значимости. В начальной стадии — конгломерат разных концеп-
ций. (Например, в своей программной речи 7 апреля 1933 г.
министр иностранных дел фон Нейрат, подведя итоги предшест-
вующей внешней политики, обрисовал контуры будущего курса,
где, по выражению историка из ФРГ В. Михалки, «был пере-
кинут мост между традиционно вильгельмовскими и национал-
сопиалистскими целями»1г.) Помимо «жизненного интереса
Германии» — полного пересмотра Версальского договора, в дру-
гих концепциях речь шла о ревизии восточных границ, возвра-
щении и расширении немецких колоний, аншлюсе Австрии, о по-
литических и экономических изменениях в Европе, много места
отводилось немецким меньшинствам в других странах Европы
и т. п.
К примеру, еще перед самой войной обнаруживались противо-
речия между политикой относительно Франции, проводимой вице-
канцлером фон Папеном и министром иностранных дел фон
Пейратом, чья точка зрения не удовлетворяла Гитлера. Нейрат
и министр рейхсвера Вломберг придерживались иной позиции на
женевских переговорах по разоружению, чем руководитель гер-
манской делегации Надольный и чем сам Гитлер. В отношении
итальянского курса также наблюдались значительные расхожде-
ния между фон Папеном, фон Пейратом, послом в Риме фон
12 Hitler, Deutschland und die Machte, S. 51.
171
Хасселем, Герингом, Геббельсом и опять-таки Гитлером. То же
имело место и в «австрийской» и «польской» политике и т. д.
В гитлеровской верхушке существовали разногласия также по
поводу политики относительно Англии. Так называемые «нацио-
нал-социалистские левые» требовали первоначально антибритан-
ской политики. Однако вскоре эта линия отошла на задний план.
Близким друзьям Гитлера — Ханфштенглю, Людеке и другим
удалось быстро вернуть его к концепциям «Майн кампф» и
«Второй книги» — к идее германо-английского союза. Главное
место в пробританской политике заняли, конечно, планы завоева-
ния «восточного пространства» и антикоммунизм. Чем более
укреплялся и вооружался Советский Союз, тем полнее гитлеров-
ская верхушка склонялась к идее союза с Англией на антисовет-
ской основе. Конечно, и здесь имелись разногласия.
Например, Гитлер и Розенберг по-разному оценивали роль и
функции Англии. Первый окончательно «отказывается» от захва-
та «заморских территорий», другой «отказывается» от них как бы
предварительно, чтобы затем в ходе политической игры и воен-
ной экспансии получить от Англии что-то взамен. Первый рас-
сматривает союз с Англией как некую «мировоззренческую»,
расовую аксиому. Второй подходит к этому союзу прежде всего
с точки зрения политических интересов.
В отношении Англии складываются две основные концепции,
оказавшие затем большое влияние на внешнеполитический курс
рейха и на ход второй мировой войны.
Первой, доминирующей точки зрения придерживались раз-
личные круги — от Гитлера до промышленников и финансистов
во главе с Шахтом, до Хаусхофера и Гесса. Они считали необ-
ходимым тесный германо-британский союз и были едины во мне-
нии о политически давно предрешенной агрессии против Совет-
ского Союза. Кульминацией их усилий стал затем Мюнхен.
Обратим внимание, что так называемый мирный зондаж Гитлера
относительно Англии в первый год войны, события у Дюнкерка
в конце мая 1940 г., которым нередко придают лишь чисто воен-
ное значение, известная «миссия Гесса» и многое другое — все
это были звенья одной цепи, проявление деятельности сторонни-
ков первой точки зрения.
Но существовала и вторая концепция, представляемая Риб-
бентропом, этим «английским экспертом» Гитлера, затем послом
в Лондоне и министром иностранных дел. Поддерживаемая зна-
чительной частью генералов вермахта и особенно адмиралами во
главе с Редером, эта позиция сближалась с традиционными, кай-
зеровских времен, установками на борьбу с Англией во имя соз-
дания германской колониальной империи. Влияние, которое
имел Риббентроп на Гитлера, играло затем не последнюю роль
в охлаждении германо-британских отношений после Мюнхена,
когда Гитлер не посчитался с европейскими интересами Лондона
и вторгся в Чехословакию, а затем и в Польшу.
В этом сложном переплетении взглядов и влияний на первый
172
план выходили то одна, то другая тенденции. Иногда они сплета-
лись, рождая противоречивые решения. Однако если бросить
взгляд на картину в целом, то на большинстве этапов особенно
начальной истории фашистской Германии тенденция к союзу
с Англией перевешивала намерения борьбы с ней.
Подчеркнем, что эти особенности внешнеполитического меха-
низма нацистской партии нельзя рассматривать только как ре-
зультат склок, интриг, борьбы за власть и влияние внутри
фашистской верхушки. Они отражали интересы разнообразных
экономических групп. Но это была и фальшивая логика полити-
ки, которая в XX в. поставила нереальную цель в духе завоева-
тельных программ прошлых столетий и хотела втащить в новую
эпоху средства далекого прошлого.
Таков был общий фон. Однако завоевание Советского Союза
составляло генеральную линию «третьего рейха», хотя он и не
отказывался от колоний, несмотря на то, что воспоминания
о первой мировой войне, об «ошибке кайзера», втянувшегося
в борьбу за колонии, личный опыт на Западном фронте — все
это крепко сидело в голове нацистского фюрера. Представления
о всемирной империи с обширными ресурсами и громадным фло-
том рождали призраки долгой борьбы, которая отвлечет его силы
от главного, лежащего тут же рядом, на Востоке Европы. И вот
нападением на Польшу он начинал свой путь на Восток, одно-
временно со страхом ожидая, что же скажет Англия, борьба
с которой еще предстоит.
6
Существует точка зрения, будто так называемый польский кри-
зис, приведший затем к фашистской агрессии против Польши,
возник из-за спора о Данциге и «польском коридоре». Говорят,
будто все дело в том, что Германия предложила Польше вернуть
Данциг, ставший по версальским условиям «вольным городом»,
а также проложить «экстерриториальную дорогу» через «кори-
дор», которая связывала бы основную территорию рейха с отре-
занной этим «коридором» Восточной Пруссией. Польша откло-
нила требование, и возник новый конфликт.
Этот подход весьма поверхностен. Искусственно начатый фа-
шистами в конце 1938 — начале 1939 г. спор о Данциге и «поль-
ском коридоре» был лишь поводом для давно задуманной тоталь-
ной агрессии против Польши и беспощадного уничтожения ее
как государства. Основные причины этой очередной агрессии,
ставшей началом второй мировой войны, состояли прежде всего
в том, что Гитлеру требовалось войти в соприкосновение с гра-
ницами Советского Союза для будущего «главного мероприятия»
и что территории Польши предстояло стать тем основным плац-
дармом, с которого начнется вторжение в Советский Союз.
Захватом Польши нацисты предполагали обеспечить свое гос-
подство на Балтике. Польскому народу они уготовили жесточай-
шие испытания. Они собирались его частично поработить,
173
а частично уничтожить. Обо всем этом Гитлер неоднократно го-
ворил в доверительных беседах со своими сообщниками, упоми-
ная, что Данциг вовсе не цель, а только предлог.
Конечно, нацистскую верхушку интриговал вопрос о поведе-
нии Англии и Франции в связи с агрессией против Польши.
Когда пишется история кризисных событий, то нередко дела
изображаются таким образом, будто персонажи действовали по
четко продуманным планам, принимали решения согласно логи-
ке — верной или неверной. В жизни зачастую бывает далеко не
так. В обеих мировых войнах их зачинателями были политики
авантюрного толка, ограниченные милитаристы или высокопо-
ставленные чиновники, лишенные способностей политического
предвидения, либо обнаглевшие авантюристы — фанатики типа
Гитлера и его присных.
Лишь на первый взгляд может показаться, что в действиях
нацистских лидеров накануне развязывания ими второй мировой
войны имелись ясные оценки противостоящих сил, вообще всего
происходившего. Если мы изучим день за днем рассуждения Гит-
лера и его помощников в последние несколько месяцев перед
второй мировой войной на тему будет или нет война с запад-
ными державами, как она пойдет и чем обернется, то обнаружим
путаницу и мешанину, в которой, по-видимому, пе разбирались
до конца сами действующие лица.
Ибо эта путаница мыслей и оценок свидетельствует о чем-то
большем, чем просто об ограниченности главных актеров на исто-
рической сцене. Она доказывает, насколько иррациональна в
XX столетии политика агрессии вообще. Подобная политика идет
вразрез с интересами такой массы народов, такого множества
людей во всем мире, вторгается в такие мощные пласты совер-
шенно противоположных интересов, воль, требований и потреб-
ностей, что решающийся на агрессию мирового масштаба неиз-
бежно запутывается в сетях собственной противоестественной по-
литики.
Перед войной Гитлер то уверял, что Польша будет полностью
изолирована и западные державы не вмешаются, то убеждал,
что столкновения с Англией и Францией не избежать, то гово-
рил, что Англия лишь блефует, то обещал разгромить ее в крат-
чайшие сроки, то грозил, что не будет вести войну так медленно,
как Вильгельм II, а будет делать все молниеносно, то, наоборот,
безапелляционно заявлял, что это будет долгая, изнурительная
война. Он маневрировал. Он надеялся либо полностью изолиро-
вать Англию, либо заставить ее смириться с германским господ-
ством, или добиться с ней мира, или же нанести ей удар (прямой
или «на периферии»), чтобы поставить ее на колени и обеспе-
чить свою гегемонию.
Из всего этого наиболее ясным оставалось следующее: в пер-
вых числах апреля 1939 г. Гитлер окончательно решил начать до
1 сентября агрессию против Польши. Из многочисленных, порой
путаных сообщений, оценок и предостережений своих помощни-
174
ков, различных дипломатов п военных он все же склонялся к
мысли, что при его нападении на Польшу вероятнее всего Анг-
лия или Франция вынуждены будут не стоять в стороне. Следо-
вательно, он, по меньшей мере, представлял себе, что вариант
«война на Западе Европы» тоже не исключен. И он с весны
1939 г. шел и на такой вариант, уповая на «непобедимую силу
Германии», на нерешительность мюнхенцев и на то, что даже
если войну ему объявят, то вряд ли будут воевать. И все же он
надеялся, что войну не объявят и произойдет второй Мюнхен.
Во всем этом нелегко разобраться, ибо здесь перемешаны поли-
тика, догмы, психологические импульсы. Для нас важно это все
понять еще и потому, что на Западе весьма распространена ле-
генда, будто Гитлер решился напасть на Польшу лишь в августе
1939 г., после заключения договора о ненападении с Советским
Союзом. ,
Еще летом 1938 г. гитлеровское правительство предприняло
ряд шагов, направленных на изоляцию Польши от соседей,
прежде всего от возможного сближения с Советским Союзом.
В беседе польского посла в Берлине Липского с Герингом, со-
стоявшейся 10 августа 1938 г., последний предложил Польше
план сближения с Германией за счет Советского Союза, намек-
нув, что «Польша... может иметь известные интересы непосред-
ственно в России, например на Украине» 13 14. Эти предложения,
рассчитанные на давние планы польской реакции, нашли у нее
живейший интерес. Политика, проводимая польским буржуазным
правительством, содействовала в ближайшем будущем еще боль-
шей внешнеполитической изоляции Польши.
Начиная с осени 1938 г. «третий рейх», подготавливая повод
для военного нападения, открыл длительный этап дипломатиче-
ского наступления на Польшу, известного под названием «дан-
цигского кризиса». Сущность его состояла в том, чтобы искус-
ственно создать политическое напряжение в отношениях с Поль-
шей, которое могло бы стать поводом агрессии.
Впервые требование вернуть Данциг Германии было выдвину-
то Риббентропом в беседе с Липским 24 октября 1938 г. Сооб-
щив, что «фюрер хочет сделать чистыми все отношения с Поль-
шей», Риббентроп заявил: «Данциг должен быть немецким».
Предлагалось следующее решение: «1) Вольный город Данциг
возвращается в рейх. 2) Через коридор будет проложена экстер-
риториальная автострада, принадлежащая Германии, а также
экстерриториальная железнодорожная линия. 3) Польша получит
в данцигской области экстерриториальное шоссе или автостраду
и железнодорожную линию. 4) Польша получит гарантии своим
товарам в данцигской области. 5) Обе нации гарантируют их
общие границы, а также территории друг друга. 6) Германо-
польский договор будет продлен от 10 до 25 лет» Кроме того,
13 Документы и материалы кануна второй мировой войны. М., 1948, т. 1,
с. 175.
14 Wehrwissenschaftliche Rundschau, 1959, N 9, S. 487.
175
Риббентроп предложил Польше сотрудничество в колониальном
вопросе и «в совместном выступлении против России в рамках
антикоминтерновского пакта» *5.
Польское правительство было уверено, что Германия не при-
менит иных мер, кроме дипломатического нажима, ибо заинтере-
сована в Польше как в антисоветской силе. Поэтому на предло-
жения Риббентропа последовало решительное «нет» с увере-
ниями в неизменной дружбе к «третьему рейху». «Вопрос о Дан-
циге — пробный камень польско-германских отношений» — эти
слова Пилсудского, сказанные в 1934 г., напомнил польский
министр иностранных дел Бек в ответе Риббентропу. Гитлеровцы
и не предвидели другого ответа. Требуемое напряжение было
создано.
Вторично вопрос о Данциге нацистские лидеры поставили в
середине ноября 1938 г. Однако ни переговоры Риббентропа 9
Липским 19 ноября, ни беседа германского посла в Варшаве
Мольтке с министром иностранных дел Беком 22 ноября не изме-
нили польских позиций. После второго демарша Гитлер начал
подготовку к захвату Данцига. В директиве вооруженным силам
от 24 ноября 1938 г. он приказал «подготовиться к тому, чтобы
внезапно занять вольный город Данциг». В операции должны
принять участие соединения всех видов вооруженных сил.
Поскольку атмосфера вокруг Польши становилась тревожной,
ее союзник Франция, связанная с Польшей договором от 1921 г.,
приступила к «пересмотру и уточнению» своих позиций. В пра-
вящих сферах стали раздаваться настойчивые голоса: в случае
войны следует уклониться от участия в ней на стороне Польши,
т. е. отказаться от требований договора 1921 г.
Эти мнения повлияли в будущем на французскую позицию
относительно Польши в начале второй мировой войны.
Для того чтобы попытаться вновь удержать Францию в рам-
ках нейтралитета и надежнее обеспечить свой тыл во время ве-
роятной агрессии на Востоке, т. е. повторить «мюнхенскую мо-
дель», Германия заключила 6 декабря 1938 г. договор с Фран-
цией о «мирных и добрососедских отношениях». Такие отноше-
ния, как говорилось в опубликованной в тот же день декларации,
«являются важнейшим элементом консолидации положения в
Европе и укрепления всеобщего мира». Договор провозглашал:
между обеими странами устанавливаются «окончательные» гра-
ницы и в случае «международных осложнений» обе стороны
«будут консультироваться друг с другом» 15 16.
В конце ноября 1938 г. посол США в Париже Буллит, тот
самый, который рыдал от счастья при заключении мюнхенского
соглашения, говорил польскому послу: «Демократическим госу-
дарствам нужно еще два года до полного вооружения. В течение
этого времени можно предположить, что Германия направит
15 Weltgeschichte der Gegenwart.., Bd. Ill, S. 484.
16 Ibid., Bd. I, S. 355.
176
свою экспансию на Восток. Было бы желательно для демократи-
ческих стран, чтобы там, на Востоке, дело дошло до разрешения
спорных вопросов путем войны между Германией и Россией».
Буллит выражал надежду, что Германия будет обречена на «дли-
тельную и изнуряющую войну». После этого «демократические
страны атакуют Германию и принудят ее к капитуляции» *7.
II он продолжал: «В Англии, Франции, США горячо верят, что
в ближайшие месяцы начнется великое разрешение вопросов на
Востоке». Данциг станет лишь поводом для вторжения гитлеров-
ского вермахта через Польшу или Румынию в Советский Союз.
Через 10 дней французский посол в Берлине Ноэль направил
в Париж доклад «О последующих целях рейха». Он писал:
«Стремление к экспансии в восточном направлении, существовав-
шее в третьем рейхе, кажется мне действительно прочно устано-
вившимся, как и, по крайней мере, временно решенный отказ от
каких-либо завоеваний на Западе; одно вытекает из другого» 18.
Западные политики в общем-то кое в чем приближались
к истине. «Мне кажется,— продолжал Ноэль,— уже можно рас-
познать целенаправленность крупного предприятия немцев.
Овладение Центральной Европой таким образом, чтобы Чехосло-
вакия и Венгрия были подчинены, создание Великой Украины
под немецким верховным господством — таковой на сегодняшний
день представляется концепция руководящих национал-социалис-
тов и, бесспорно, также концепция господина Гитлера» 1в.
С этой точкой зрения солидаризировалась британская дипло-
матия. Английский поверенный в делах в Берлине Огилви-Форбс
сообщал в ноябре 1938 г.: безусловно, Польше потребуется
от Германии компенсация за Данциг и за дорогу через коридор.
«Где же можно найти такую компенсацию?» — спрашивал он.
И отвечал: «Только в Литве и России. Совершенно очевидно, что
пе сразу, так как компенсация за счет третьей державы может
быть только в случае успешной войны или военной угрозы, а это
требует времени» 20.
Французские политики были склонны думать, что агрессию
против СССР не придется долго ждать. «Уже 10 дней все нацио-
нал-социалисты говорят об Украине,— радовался Ноэль.— Инсти-
тут Розенберга, служащие господина доктора Геббельса, органи-
зация „Восточная Европа", руководимая бывшим министром Кур-
тиусом, органы шпионажа — все заняты этим вопросом». Не
только Украина, но и кавказская нефть будет, как рассчитывали
мюнхенцы, в ближайшее время захвачена Германией. «Средства
и пути еще окончательно не установлены, однако цель, кажется,
неотвратимо определена,— твердо уверял французский посол,—
создание Великой Украины, которая должна стать запасной жит-
ницей Германии. Для этой цели необходимо покорить Румынию,
________________ *
17 Ibid.
18 Ibid., S. 359.
19 Ibid. •»
20 Ibid., S. 361.
177
.убедить Польшу, Советская Россия должна быть ограолена.1
Немецкий динамизм ни перед какой из этих трудностей не оста-1
новится, а в милитаристских кругах уже говорят о походе на
Кавказ вплоть до Баку» “.
В таком свете данцигский кризис рассматривался мюнхенца-
ми лишь как средство давления Германии на Польшу, чтобы
«убедить» ее принять участие в антисоветском походе. В реак-
ционных кругах Запада без протестов восприняли слова,
сказанные Риббентропом польскому министру иностранных дел
Беку во время их свидания в Варшаве 27 января 1939 г.:|
«Вы очень упрямы в вопросах мореходства. Черное море все-таки I
тоже море»21 22. Еще 9 ноября 1938 г. Огилви-Форбс писал: I
«У меня есть данные, что Гитлер, находящийся накануне закреп-
ления на плацдарме Рутении (Закарпатской Украины,— Д. П.),
рассматривает возможность совместного выступления с Польшей
в конфликте с Россией в тот момент, когда Советский Союз слаб |
и успех обеспечен, с тем чтобы компенсировать Польшу за счет
большевиков» 23.
Через месяц он подтверждает эту мысль: «Следующей целью, I
которая, возможно, будет осуществлена в 1939 г., явится созда-
ние — при сотрудничестве с Польшей или без него — независи-
мой Украины под опекой Германии. Учитывая неспособность
России к сопротивлению, эта операция могла бы быть осуществле- I
на при помощи мирных средств, но все же считают, что война ока-1
жется необходимой» 24. Английский военный атташе в Берлине]
Мэсон-Макфарлан был убежден, что Гитлер решится в ближай-1
шее время на «иностранную авантюру» и что она «примет I
восточное направление». Не исключая теоретически при опреде-|
.ленных обстоятельствах выступления Германии против Англии,!
он считал все же, что возможности удара на восток и на запад I
должны оцениваться в соотношении 10 : 12S.
Непоколебимая уверенность, что следующий удар последует I
по СССР, «мираж Украины» оставались неизменными и весной ]
1939 г., когда обстановка существенно изменилась. Британский I
посол в Берлине Гендерсон писал в Лондон 9 марта 1939 г.:
«Мне кажется неизбежным, что Германия хочет оторвать эту!
богатую страну (Украину.— Д. П.) от огромного русского госу-
дарства... Я не могу, однако, думать, чтобы Советский Союз крот-1
ко подчинился немецким интригам в этом отношении... Гитлер ]
заявил в „Майн кампф“ совершенно ясно, что жизненное про-1
странство для Германии можно получить только путем распро-1
странения на Восток. Распространение на Восток делает, однако, I
столкновение между Германией и Россией в какой-то день в зна-1
21 Ibid.
22 Ibid., S. 409.
23 Documents on British Foreign Policy, 1919-1945. Ser. D, Stationary Offi-
ce, 1949, vol. VII, p. 266.
24 Ibid., p. 387.
25 Ibid., p. 551.
178 J
чительной степени вероятным. Я категорически утверждаю... что-
мы не можем вслепую дать Германии карт-бланш на Востоке.
По не является невозможным достижение соглашения с Гитле-
ром, предполагая, что оно будет ограничиваться разумными усло-
виями, соблюдение которых можно ожидать от Гитлера»26 * ••.
Доклад Гендерсона заканчивался поистине классической фра-
зой мюнхенца, сжато формулировавшей суть предвоенной поли-
тики западных держав: «Неплохо, чтобы произошел „Дранг нах:
()стен“; „Дранга нах Вестен“ не произойдет до тех пор, пока
Гитлеру не будут преграждать путей на Восток»27. Успех
«Дранга нах Остен» казался обеспеченным, ибо, как писал Огил-
ви Форбс, Советский Союз «совершенно бессилен в военном
отношении» 28.
Все эти оценки побуждали высшие политические круги Анг-
лии, Франции и США к поискам соглашения с рейхом.
7
Не было в истории XX столетия обстановки более сложной, за-
путанной, более отягощенной многочисленными страхами, пред-
чувствиями надвигающейся драмы, чем та, которая сложилась,
между осенью 1938 и концом лета 1939 г. Не делалось еще за
столь короткий срок столько рискованных шагов в политике,
столько ошибок, столько неверных прогнозов и вместе с тем не-
было сказано столько многозначительных слов. Новейшая исто-
рия не знала такой всеобщей отчужденности, враждебности и
подозрительности, такого антиинтеллектуализма в политике, как
в период от Мюнхена до начала войны.
Никто из историков не сказал и пока не может сказать по-
следнего слова: слишком глубоко вторгается прошлое в будущее,
слишком многое изменилось, чтобы кто-нибудь мог претендовать,
па истину, гордиться чем-то и что-то ставить в пример будущим
поколениям.
Упрощенные схемы истории 1939 г. не выдерживают провер-
ки. С появлением новых документов рушатся пропагандистские
однодневки. Возможно, когда улягутся страсти и откроются все
архивы, изменится очень многое — если не все — в понимании
того времени. Ныне же наши рассуждения о нем не могут не
быть всего лишь приблизительными.
Оценивая ход предвоенной истории, нельзя не учитывать неко-
торые явления долговременного порядка. Среди них прежде всего
неистребимое желание Гитлера как можно скорее завершить пе-
ресмотр версальской системы, «сбросить оковы Версаля», догово-
риться с Англией, разгромить Польшу, чтобы таким образом за-
першить реванш в Европе и подготовить «решение на Востоке».
Среди них далее традиционно недоговаривающая, держащая в
Weltgeschichte der Gegenwart..., Bd. I, S. 379.
•’ Ibid., S. 380. ' *•
•• Ibid., S. 377.
179
уме многие варианты и редко понятная до конца политика Анг-
лии с ее антифашизмом, антисоветизмом, опытом веков. Среди
них также калейдоскоп французской политики, где перемешива-
лись боязнь войны одних, желание сохранить стабильность в
Европе в версальском духе других, опасения перед новым гер-
манским нашествием третьих, антикоммунизм с неотрывным от
него «невмешательством» четвертых, профашистский настрой пя-
тых. Кроме того, над Европой сгущается тьма: побеждают фа-
шистские режимы, укрепляются правые и ультраправые сплы в
демократических странах.
Среди этих явлений, наконец, превращение Советского Союза
в крупную политическую силу Европы, хотя его внешнеполити-
ческое влияние ослабляли эксцессы внутреннего развития, осо-
бенно принудительная коллективизация и репрессии. Они широко
использовались на Западе для изоляции СССР, усиливающей по-
литику самоизоляции, проводимую руководителями. Но вместе с
тем Советский Союз в глазах всех лидеров Европы оставался важ-
ным фактором силы и никто не мог с ним не считаться ни в по-
литике, ни в военных прогнозах.
На мировой арене СССР находился в сложной ситуации. Ста-
лин постоянно говорил о капиталистическом окружении. Тема
эта непроста, картина была пестрой. Одни предрешили войну с
Советским Союзом — это Германия. Другие колебались. Трет;
маневрировали или выжидали. Иные вели двойную политик;
или пропагандистские кампании. И так далее.
Что касается Англии и Франции, то в этих странах имело©
много разных точек зрения на отношение к СССР и Германии,
и при гибкой политике здесь можно было получить немалый ре-
зерв для поворота к лучшему, что и было, как известно, исполь-
зовано позже, в 1941 г., правда в совсем иной обстановке. К то-
му же у нас существовали договор с Францией от 1935 г. и
договор о ненападении с Польшей от 1932 г., которые
хотя и бы-
ли размыты последующими событиями, но не исчезли. Од паю
Сталин, Молотов, Ворошилов с их неприязнью к буржуазным де
мократиям (как, кстати, и к социал-демократии) видели в н;
прежде всего зло.
На востоке — Япония. Она вела долгую войну в Китае и вре
менами безуспешно прощупывала наши границы. Ее планы был!
неясны и внушали худшие подозрения. Хотя центр тяжести е
агрессивных интересов все-таки склонялся к Юго-Восточной
Азии и югу Тихого океана, «северный вариант» долго не скиды-
вался со счетов. Там колебались. Определенный резерв стабиль-
ности имелся для нас и здесь, что было затем использовано п
1940 г., когда Советский Союз заключил договор о ненападении
с Японией.
Для Советского Союза в 1939 г. не существовало также пря
мой военной угрозы и со стороны ряда сопредельных государств
С Китаем имелся договор о ненападении. Индия, Афганистан и д<
поры до времени Турция практически не угрожали, так же кай
180
и Польша и Румыния, хотя и там антисоветизм часто рождал
недружественную и воинственную риторику и всяческие демон-
с । рации.
Следовательно, капиталистическое окружение было относи-
тельным, и тот акцент, который делался на этом понятии, вероят-
но, преследовал не в малой степени внутриполитические цели
для сверхцентрализации, поддержания постоянной внутренней
напряженности, оправдания жесткого внутреннего курса, сверх-
мобилизации средств и сил государства и народа на оборону.
Идея капиталистического окружения сплошь и рядом служила
«оправданию» репрессий. Кроме того, внутренняя политика Ста-
лина не могла, как уже говорилось, не оказывать влияние на
консервативные и умеренные круги западных буржуазно-демокра-
тических государств, на социал-демократию. Что касается ком-
мунистического движения, то там, в свою одередь, нарастала рас-
терянность.
Так создавалась обстановка блокады, имевшая, повторим, как
нпутренние, так и внешние причины. Достойный выход из нее в
условиях международного кризиса можно было найти в создании
системы коллективной безопасности на базе объединения между-
народных антифашистских сил. Но это оказалось невозможным,
невзирая на усилия советской дипломатии.
Повсюду господствовало недоверие. Самые лучшие идеи и
предложения повисали в воздухе. Но было и другое: некоторые
деловые люди Запада стали все больше интересоваться советской
экономикой. Приехавший из США бизнесмен Робинс говорил
Сталину: «Интерес Америки лежит в стабилизации экономиче-
ских взаимоотношений во всем мире, и мы прекрасно понимаем,
что нельзя добиться нормальных экономических взаимоотноше-
ний до тех пор, пока СССР находится в стороне от общей эко-
номической системы» 29.
Подводя предварительный итог, мы не можем не видеть, что
онропейская политика Сталина в период после Мюнхена и до на-
чала войны имела несколько главных направлений. В зависимо-
сти от быстро меняющейся обстановки преимущество получало
либо одно, либо другое из них, иногда они взаимодействовали,
некоторые отходили на задний план, временно исчезали, в то вре-
мя как другие становились генеральной линией.
Первым из этих направлений можно считать курс на сближе-
ние с Германией, который имел давние корни.
В Москве были, конечно, осведомлены о происходившем в
третьем рейхе». Сталин, по-видимому, разделял, по крайней
морс внешне, резко критические оценки, даваемые фашизму как
лидерами Коминтерна, так и германской компартией. За крити-
ков фашизма другими, которую он поддерживал, крылись, по-
нндимому, и более далекие расчеты. Сталин противопоставлял
немецкий народ режиму и, скорее всего, не понял до конца
•• Сталин И. В. Соч., т. 13, с. 271, 272.
181
степени абсолютной враждебности германского нацизма социа
лизму и коммунистическому движению, надеясь, что в случае
агрессии фашизма против СССР германский рабочий класс ее е
поддержит. Сталин долгое время недооценивал решимость ш
цистов осуществить свою завоевательную программу, несмотря
на любые слова, обещания и политические комбинации на пути
этой цели.
Исходя из традиционно упрощенного понимания идеи кризи
сов и противоречий империализма, он, по-видимому, верил, чт
схватка неизбежна прежде всего внутри капиталистического mi
ра. И поэтому Германии может потребоваться нейтральный ил
дружественный Советский Союз.
Давнее уважение к Германии и немцам в чем-то преобладало
у Сталина над критикой режима. Он, как можно предположить
подсознательно был уверен, что даже при Гитлере с немцами
можно будет договориться. Вспомним его слова «дело не в фг
шизме» или беседу с Э. Людвигом.
Это была не только дипломатия. Сталин редко открыто при
соединялся к резкой критике Германии, исходящей от Комин
терна, и, казалось, не упоминал в своих выступлениях и работах
Гитлера или Геринга, выжидал благоприятной ситуации, вс
время держал что-то в резерве. Он понимал, что фашизм плох :
опасен, но все же до конца, видимо, не представлял себе, на
сколько он опасен для СССР, насколько его лидер коварен и на
сколько велика его рёшимость уничтожить Советский Союз. Фа
шизм все-таки, видимо, не казался ему чрезмерным зло»!
а в чем-то он, быть может, и не осуждал его приемов, може
быть, даже видел основы для возможной договоренности в буду
щем (вспомним: «В Италии фашизм пе помешал иметь наилуч
шие отношения с этой страной»). Он, видимо, верил, что гер
манский рабочий класс, народ по крайней мере, в какой-то, при
чем значительной, части настроен антифашистски и в конечном
счете в нем возобладают интернационалистские чувства в отноше
нии первого отечества трудящихся. Его будущие слова «гитлеры
. приходят и уходят, а народ германский остается», сказанные i
тяжелейший период войны, родились не вдруг. Как и договоры
1939 г. с Германией о ненападении, а затем о дружбе возникл!
тоже не на пустом месте. Они имели большую предысторию. Н(
об этом дальше.
Вторым направлением европейской политики Сталина был<
англо-французское, имевшее также глубокие корни и большую |
историю. В оценке курса обеих западных держав особо подчерки
вались антисоветские акценты («подталкивание Гитлера на Вос
ток», «невмешательство»), но в большей или меньшей степеш
затушевывались другие аспекты британской и французской поли
тики, связанные с первостепенной значимостью для Лондона со-
хранить мировую империю и с боязнью Парижа повторения со
бытий 1914 г., т. е. вторжения германцев на французскую землю
В начале 1939 г. внешнеполитическую ситуацию Сталин харак-
182
тсризовал следующим образом: «Новая империалистическая
война стала фактом». Характерная черта этой войны, по его
оценке, состояла в том, что «войну ведут государства-агрессоры,
всячески ущемляя интересы неагрессивных государств, прежде
всего Англии, Франции, США, а последние пятятся назад и от-
ступают, давая агрессорам уступку за уступкой» 30. Так говорил
он на XVIII съезде партии. Эти уступки неагрессивных госу-
дарств фашистским государствам Сталин объяснял отказом Ан-
глии и Франции от политики коллективной безопасности и
«переходом их на позицию невмешательства», т. е. попустительст-
ва агрессии.
Весьма важными в его понимании намерений капиталистиче-
ского мира в тот период были два главных момента. Первый:
убежденность, что Англия и Франция стремятся столкнуть Гер-
манию и Японию с Советским Союзом. Они. стараются не мешать
Германии «впутаться в войну с Советским Союзом», Японии —
с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, затем предполага-
ют «дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину вой-
ны... дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда
они достаточно ослабнут, выступить на сцену со свежими сила-
ми... и продиктовать ослабевшим участникам войны свои усло-
вия» 31. Отсюда следовало: не поддаваться англо-французским
провокациям.
Второй (особо примечательно как продолжение старой ли-
пни): для конфликта между Германией и Советским Союзом пет
оснований. Сталин считал, что шум, поднятый англо-французской
прессой и прессой США по поводу Советской Украины, похоже,
«имел своей целью поднять ярость Советского Союза против
Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с
Германией без видимых на то оснований»32. Без оснований?!
Был ли это зондаж, или он был убежден в этом? Есть много
причин думать, что вернее второе, хотя нельзя исключить и
первое. Но и на эту уловку никто не пойдет. Сталин знал цену
Англии. Ведь еще в 1927 г. он писал: «Английский капитализм
всегда был, есть и будет наиболее злостным душителем народных
революций... Английская буржуазия всегда стояла и продолжает
стоять в первых рядах громителей освободительного движения
человечества... Но английская буржуазия не любит воевать свои-
ми собственными руками. Она всегда предпочитала войну чужи-
ми руками» 33.
Еще более определенно в марте 1939 г. высказывался вслед
за Сталиным на XVIII съезде партии Мануильский, выступав-
ший от имени делегации ВКП(б) в Исполкоме Коминтерна. Да-
вая резкую оценку фашизму, он вместе с тем заявлял: «План
английской реакционной буржуазии состоит в том, чтобы, по-
м XVIII съезд ВКП(б): Стеногр. отчет. М., 1939, с. 13.
" Там же.
*'’ Там же. ч
•’ Там же, с. 49.
183
жертвовав в угоду германскому фашизму малыми государствами
Юго-Восточной Европы, направить Германию на восток — против
СССР... в то же время английская реакция хотела бы руками
СССР обломать зубы германскому империализму, ослабить Гер-
манию на многие годы, сохранив за английским империализмом
господствующее положение в Европе... Но своими разбойничьими
планами английская реакционная буржуазия роет себе моги-J
лу» 34. Словом, одинаково плохи все — и фашизм, и западные де-<
мократии, все они равно враги, с которыми никаких компромис-
сов быть не должно и не может.
Подобный политико-психологический настрой постепенно все
более акцентировал давнюю неприязнь к Англии, а с ней и к
Франции. Не то, чтобы гитлеровская Германия считалась неопас-
ной, но она оказывалась как бы более приемлемой по сравнению
с Англией и Францией, способными спровоцировать войну меж-
ду Германией и Советским Союзом, которая, как считал Сталин]
не нужна ни Германии, ни, конечно, СССР. Мюнхен стал в его
глазах самым убедительным доказательством британско-фран-
цузского коварства.
Другими словами, не располагая достаточным количеством
документов и считая себя вправе делать лишь предположения,
думаю, что Сталин, осознававший опасность фашизма, его угрозу
нашей стране, видел не меньшую, а в чем-то и большую опас-
ность в английском империализме. Старый, опытный, с его дав-1
ними традициями «загребать жар чужими руками», «вести войну!
чужими руками», с принципом «разделяй и властвуй», англий-|
ский империализм в глазах Сталина был большим злом, чем
нацизм.
С Германией, с его точки зрения, можно было найти какую-1
то форму сближения, чтобы избежать войны, которая была бы
выгодна прежде всего Англии. Ведь Германия еще недавно по-
бежденная, ослабленная страна. Ее унизили Версальским миром!
те же Англия и Франция, главные враги Германии и мира, про-
тив которых Германия направляет стрелы реванша, а возможно,
и войну. В период Рапалло и Веймарской республики между
Германией и Советским Союзом установились вполне приемлемые,
в чем-то даже хорошие отношения, в то время как с Англией,
главным организатором «похода 14 государств» на Советскук!
Республику, даже близко похожих отношений не имелось. Основ-
ной объем внешней торговли СССР падал на Германию. Там до
недавнего времени была сильнейшая компартия, которая, по
оценке Коминтерна, ведет массовую политическую работу в стра-
не. В то же время, как говорил Мануильский, «в Германии растет
возмущение рабочих их ужасающим материальным положением...
растет недовольство крестьян... недовольна мелкая буржуазия...
растет оппозиция в рядах рейхсвера» и т. д.35
34 Там же, с. 48, 49.
35 Там же, с. 54.
184
Следовательно, тыл у Гитлера не слишком надежен. Поэтому
[сторонниками агрессивного курса относительно СССР в Герма-
нии, по Сталину, была лишь какая-то часть господствующих кру-
ши. «Вполне возможно, что в Германии имеются сумасшед-
шие»,— говорил он. То есть агрессоры. Но «если действительно
имеются там такие сумасброды», размышлял Сталин в форме
предположения, то на них найдутся смирительные рубахи36.
I умасшедшие — ведь это безусловное меньшинство. А с осталь-
ными можно договориться.
Третьим направлением европейской политики Сталина следу-
ет считать попытки создания системы коллективной безопасности
против фашизма в Европе. Разнообразные и многотрудные уси-
лия в этом направлении предпринимались советской дипломати-
ей в разных формах, как мы знаем, с начала 30-х годов как в
Лиге наций, так и вне ее. Чем активнее .становились нацисты,
чем более угрожающие формы для европейской стабильности при-
нимали их действия, тем настойчивее советская дипломатия вре-
мен Литвинова стремилась создать общий фронт, который мог бы
сдержать Гитлера. Но дальше создания отдельных звеньев такого
фронта, т. е. двусторонних договоренностей с некоторыми евро-
пейскими государствами, дело не пошло. Взаимная подозритель-
ность, глубочайшее всеобщее недоверие, идеологизация, проник-
шие во все поры политических отношений, стали непреодолимой
преградой на пути к системе европейской безопасности. А с вес-
ны-лета 1939 г. усилия в таком направлении становились все
более бесплодными и формальными, пока не рухнули вообще.
Наконец, еще одним направлением политики Сталина, в кото-
ром также следует видеть прежде всего европейские акценты,
были, конечно, колоссальные усилия в области обороны страны.
Стремительное развитие в нашей стране тяжелой промышлен-
ности создало основу для производства военной техники в гро-
мадных размерах. Ворошилов говорил в 1939 г. на первой сес-
сии Верховного Совета СССР первого созыва: «Сравнивая про-
гресс боевой техники Красной Армии и Военно-Морского Флота
на девять лет, получаем следующую картину: если взять 1930 г.
ва 100%, то мы получаем: по танкам было в 1930 г. 100%,
ныне — мне даже неловко назвать цифру...—мы имеем танков в
43 раза больше... По самолетам в 1930 г.— 100%, теперь 656%,
т. е. рост в 6,5 раза». По артиллерии рост составлял 692%, по
противотанковой и танковой артиллерии — в 70 раз и т. д.37
Забегая вперед, скажем, что в 1941 г. мы имели более 20 тыс.
танков, немцы же — 3,5 тыс. Менее чем за месяц мы потеряли
плоды героического труда народа за предвоенные пятилетки. Это
грагедия общенационального масштаба. Создавая ценой крайнего
напряжения сил необычайную в истории страны техническую
базу обороны, лидеры государства одновременно подрывами ее
” Там же, с. 13, 14.
” Правда, 1939, 1 сент.
185
изнутри отношением к людям — решающему фактору оборою
С одной стороны, массы производимого героическим трудом на pi
да оружия, с другой — удары по народу в форме извращена
коллективизации и репрессий. Эксцессы коллективизации, ка
уже говорилось, ослабляли оборонный потенциал страны в той ж
мере, в какой он был связан с крестьянством, составлявши!
главную основу армии, а уничтожение высших военных кадров
обезглавило ее. Здесь и коренились главные причины нашей тра-
гедии 41-го года и будущих военных успехов фашизма на на
чальпых стадиях войны против Советского Союза.
Чтобы в кратчайший срок ликвидировать шок, вызванный
массовыми разоблачениями «врагов народа» в рядах вооруженных
сил, после 1938 г. с особой активностью развертывается военно-
пропагандистская работа для доказательства того, что репрессии
не только не ослабили, а, наоборот, укрепили вооруженные силы,
которые теперь готовы к безусловной и скорой победе над лю-
бым агрессором. «Враг будет накоротке смят и уничтожен»,—
говорил Ворошилов на XVIII съезде ВКП(б) весной 1939 г.
Это дезориентировало народ, армию, да и, по-видимому, само
политическое руководство относительно наших военных возмож-
ностей. Реальность в какой-то мере высветила лишь советско-
финская война 1940 г.
8
В Европе завертелась такая политическая карусель, что никто ш
участников начавшейся гонки уже не мог толком разобраться^
куда приведут его действия, чего, собственно, хотят другие, к че
му они готовы или не готовы. Всем казалось, что они имеют свой
четкие программы, но то и дело обнаруживалось, что их постоян-
но что-то тянет в сторону. Это «что-то» было результатом столк-
новений подчас импульсивных решений и реакций, и в результа-
те временами получались неожиданные равнодействующие.
Гитлер продолжал идти к своей цели — Польше. Но он — чем
дальше, тем меньше — предвидел реакцию Запада. Он не мог
быть вполне уверен в том, что какая-либо «клика плутократов»,
как в рейхсканцелярии называли западных лидеров, не займет
более твердых позиций, когда начнется польский конфликт. Фю-
рер произносил речи, отдавал приказы, всех подгонял и подсте
гивал. Анализ его поступков весны и лета 1939 г. показывает,
что он метался из одной крайности в другую и долго не находил
ясных ответов на множество вопросов, которые возникали каждо
дневно. Он нападет на Польшу. Будет ли тогда всеобщая война
пли нет? Что можно и чего нельзя ожидать от Францпп, Англии
и других стран?
Чемберлен все более запутывался со своим мюнхенским и
послемюнхенским курсом. Его подчас сбивали с толку собствен-
ные послы донесениями из европейских столиц. Одни сообщали,
что Гитлер построил тысячи самолетов и вот-вот начнет бомбить
Лондон. Другие уверяли в полнейшем миролюбии «господина
18G
Гитлера». Третьи расписывали, как в самое ближайшее время
• третий рейх» двинется на Украину и Кавказ. Четвертые настаи-
вали дать «гарантии» всем еще неоккупированным странам Вос-
точной и Юго-Восточной Европы, особенно Польше, и т. д.
И британский премьер, которому как раз стукнуло 70 лет,
делал то одно, то другое, то третье, т. е. то верил, что будут
налеты авиации и распоряжался «принять меры», то снова уло-
мал на «умиротворение», то раздавал «гарантии», видимо не пред-
ставляя, как можно их обеспечить. Он находился под давлением
Ле только быстро меняющихся обстоятельств, но и растущей оп-
позиции в парламенте, среди общественности страны и в собст-
венном кабинете. Было от чего потерять голову.
Захват Рейнской зоны, аншлюс Австрии, оккупация Судет оз-
начали неуклонное развитие международного кризиса. Мюнхен
стал его кульминацией. Конфликтные события стремительно на-
растали. Оккупация Чехословакии развеяла мюнхенские миражи.
Что же делать?
Резкое усиление европейских позиций Германии подорвало
равновесие в Центральной Европе. Но как же теперь быть с тра-
диционной британской политикой баланса сил? Создавать какие-то
новые противовесы Германии в Восточной и Юго-Восточной Ев-
ропе? Каким путем? Быть может, гарантиями?
19 марта 1939 г. французский посол в Берлине Кулондр сооб-
щал в Париж: «Мы находимся перед совершенно новым положе-
нием. Немцы перешли от политики экспансии к политике завое-
ваний. На заднем плане — чисто военный милитаризм... Ощутит
ли Гитлер... потребность в передышке? Или он, скорее используя
приобретенную быстроту действий и ошеломление среднеевро-
пейских государств, продолжит свое продвижение в восточном
направлении? Не окажется ли для него соблазнительным обер-
нуться на Запад и, наконец, задушить сопротивление западных
держав, которые мешают свободе его действий на Востоке?» 38.
Рейх угрожал теперь Румынии, мог захватить румынскую
нефть и начать военное проникновение на Балканы. В ноте, пере-
данной 20 марта 1939 г. французским министерством иностран-
ных дел британскому послу в Париже, подчеркивалось: «Новые
германские мероприятия, возможно, и направлены теперь против
Востока, но в случае успеха повлекут за собой гегемонию рейха
и Европе. Поэтому возникает... эвентуальная угроза безопасности
и жизненным интересам Франции и Англии». Премьер-министр
Даладье, выступая перед членами кабинета, заявил: «День, когда
Германия овладеет румынской нефтью, может стать днем начала
европейской войны» 39.
Возмущение все более широких слоев английской обществен-
ности и нажим в парламенте заставили кабинет Чемберлена не-
сколько изменить тон. Галифакс сказал германскому послу:
|” Weltgeschichte des Gegenwart.., Bd. I, S. 613.
« Ibid., S. 621.
187
«Я понимаю, что аппетит господина Гитлера к бескровным ноб(
дам растет, но придет день, когда он совершит ошибку, и тог;
не обойдется без пролития крови» 40. Министр иностранных дел
посоветовал премьеру сказать что-то похожее в парламенте. Это-
го требует палата общин. И вот 18 марта, накануне своего 70
летия, Чемберлен выступил в Бирмингеме.
Он предупредил, что было бы ошибочным думать, что Англиг
настолько ненавидит войну, «что не примет вызова и не ответи
крайним применением сил». Опять-таки с большим трудом выгс
ворил Чемберлен эти слова, но зато сорвал аплодисменты, коте
рые свидетельствовали, что настроение английской общественнс
сти ушло далеко вперед от мюнхенских представлений прави
тельства.
Гитлер считал, что должен завоевать «жизненное пространст-|
во» именно теперь, когда Запад колеблется, когда вермахт, как
он был убежден, лучше и сильнее всех армий мира, когда за-
кончилась победой Франко война в Испании и пока сам он, фю-
рер, еще крепок. Гитлер решил «припугнуть» Запад. Расчет был
прост: проделать с Польшей то же, что с Австрией и Чехослова-
кией, когда Англия и Франция остались в стороне. Он полагал,
что его собственный более жесткий тон в адрес Запада и демон-
страция силы снова удержат «мюнхенцев» — теперь от помощи
11ольше — и все произойдет как с Шушнигом или Гахой. |
Под влиянием новых событий Лондон и Париж вступают м
более тесные контакты. 22 марта 1939 г. правительства обеих
стран договорились оказывать друг другу помощь при нападент
на одну из них «третьей державы». Это обязательство должг
было продемонстрировать англо-французское единство и поел;
жить одним из средств давления на Германию. Вместе с тем с<
глашение означало, что в обстановке нарастающего международ
него кризиса Франция, ориентируясь на союз с Англией, игнори-
рует франко-советский договор о взаимопомощи от 2 мая 1935 г
и предлагаемые Советским Союзом коллективные действия.
В Берлине еще раньше пришли к выводу, что англо-француз-
ское обязательство от 22 марта 1939 г. представляло собой, по
крайней мере сейчас, лишь жест, который должен был показать
Гитлеру «решимость» западных держав не допустить его к ру-
мынской нефти и Балканам и не трогать Польшу. Прямую за-
щиту румынской нефти Англия и Франция предполагали возло-
жить на ту же Польшу в обмен за обязательство прийти ей на
помощь в случае гитлеровской агрессии против Данцига.
Еще 18 марта британский посол в Париже сообщил в Лондон
о запросе Польши насчет готовности Франции помочь, если Гер-
мания нападет на Данциг. Французское правительство ответило,
что сделает это при условии, если Варшава заключит оборони-
тельный союз с Румынией. Заметим, что такой союз легко мог
стать и антисоветским союзом.
40 Gentzen F.-H., Kalisch I. Das Vorspicl: September 1939. B., 1950, S. 17.
188
Нацисты продолжали действовать по своим планам. 23 марта
Германия навязала Румынии «хозяйственный договор». Факти-
чески это было нечто большее, чем экономический договор. Это
был еще один удар по англо-французским позициям в Юго-Вос-
i очной Европе. Продвижение нацистов на юго восток вызывало
тревогу в Англии и Франции. Французский посол в Варшаве
Ноэль писал: «Англия теперь опасается, что Германия приберет
к рукам украинский хлеб, румынскую нефть, Черное море, про-
двинется к Кавказу и в короткий срок создаст угрозу англий-
ским позициям на Ближнем, а может быть, и Среднем Востоке.
Имелось большое опасение, что рейх, если ему никто не будет
противостоять, сможет построить могучую хозяйственную им-
перию» 41. При этом военные возможности Советского Союза
оценивались весьма низко. Он вообще как бы скидывался со
счетов. .
Нацистская верхушка оценила договор с Румынией как боль-
шую победу над Англией и Францией. Германский дипломатиче-
ский представитель Вольтат докладывал Герингу 27 марта
1939 г. после посещения Бухареста: договор — это крупный вне-
шнеполитический успех рейха. «Все страны Юго-Восточной Ев-
ропы должны видеть, кто в действительности господствует в
хозяйственных делах на Дунае... Германия с новыми формами
договора или Англия и Франция со старыми обещаниями и про-
пагандой»-
Советский Союз предложил немедленно созвать в Бухаресте
конференцию заинтересованных держав (Великобритании, Фран-
ции, Польши, Турции, Румынии, СССР), чтобы обсудить меры
помощи Румынии. Западные державы, опасаясь перемены ориен-
тации Польши и Румынии в сторону Советского Союза, не под-
держали советского предложения. Это было только на руку Гер-
мании.
Британский министр иностранных дел Галифакс писал 27 мар-
та послу в Варшаве Кеннарду: «Должно быть ясно, что все наши
попытки консолидировать положение будут уничтожены, если
Советское правительство открыто примет участие в этом плане» 42.
Все более укрепляя свои позиции в Юго-Восточной Европе,
нацисты продолжали усиливать нажим на Польшу. 21 марта
Риббентроп в беседе с Липским решительно потребовал передачи
Данцига Германии. Одновременно германские войска вступили в
Мемельскую область. Теперь северная германо-польская граница
увеличилась на 150 км.
31 марта Чемберлен обт.явил в палате общин: английское
правительство берет на себя обязательство «оказать польскому
правительству всякую поддержку, какая будет в его силах», ес-
ли «будут предприняты с чьей-либо стороны действия, угрожа-
ющие независимости Польши». Взяв такие обязательства, правя-
41 Weltgeschichte der Gegenwart.., Bd. I, S. 395.
44 Ibid., Bd. II, S. 78.
189
щие круги Англии и Франции стремились крепче привязать Поли
шу к своей политике, ликвидировать малейшую возможное^
поворота польского политического курса в сторону установлен™
контактов с Советским Союзом и получения помощи с его стор
ны, нажать на Германию.
Гарантии, данные Англией 31 марта, вызвали быструю реак
цию Берлина. Еще в последних числах марта там не было впол
не окончательного решения о сроках нападения на Польшу
25 марта Гитлер говорил Кейтелю, что в ближайшее время оп
«не намеревается решать польский вопрос». Однако следовало
подготовиться и найти политический предлог для агрессии. «Ре-
шение, которое последует в ближайшем будущем,— говорил Гит
лер,— должно иметь особенно благоприятные политические пред-
посылки. Польша должна тогда быть так разгромлена, чтобы с
ней не было необходимости больше считаться как с политич!
ским фактором» 43. Риббентроп не придавал серьезного значения
польской частичной мобилизации. Он записал 26 марта по этому
доводу в своем дневнике: «Предпринятые польской стороной во-1
енные мероприятия, конечно, являются оборонительными I
3 апреля в рейхсканцелярии было принято решение начать воеь
ные действия против Польши 1 сентября 1939 г.
Торопливая смелость, проявленная Чемберленом из-за жела-1
ния успокоить общественное мнение в Англии, давала Гитлеру
политический предлог. Даладье сказал по поводу выступления
Чемберлена: «Англичане теперь готовы видеть границу не на Реи
не, а на Висле».
Тем временем польское правительство предпринимало шаги,
чтобы превратить гарантии Чемберлена в двусторонние обяза-
тельства. Бек вылетел в Лондон, и после переговоров 6 апреля
появилось коммюнике, в котором Англия и присоединившаяся г
ней Франция обязывались поддержать Польшу в случае агр&
сии. Но, опубликовав коммюнике, западные руководители но
заключили формального пакта о взаимопомощи. Он был подписг
лишь 25 августа, накануне вторжения Германии в Польшу, когда
начинать организацию военной поддержки было уже поздно.
Вскоре последовали новые англо-французские гарантии стра-
нам Восточной Европы. Прежде всего западных партнеров забо-
тил вопрос о румынской нефти и о судьбе Балкан. 12 апрел>
французский совет министров решил «гарантировать Румынии
такую же помощь, как и Польше». На следующий день англи
ское правительство, обеспокоенное за свои позиции на Балканах,
сообщило в Бухарест и Афины о гарантиях независимости Румы-
нии и Греции. Забегая несколько вперед, скажем, что месяцем
позднее, 12 мая, появилась на свет и англо-турецкая декларация
о взаимопомощи.
Серия гарантий, которые Англия и Франция стали давать ма-
лым странам Восточной Европы, означала своего рода нажим на
43 Vormann N. Der Feldzug 1939 in Polen. Weissenburg, 1958, S. 39.
190
ерманию и запоздалую попытку создать коалицию. Англия к
Франция стремились укрепить свои позиции в этой части Евро-
пы, попытаться как-то восстановить политическое равновесие,,
с юль катастрофически подорванное предшествующей политикой,
особенно Мюнхеном. Нельзя не согласиться с И. М. Майским,
считавшим, что «гарантии», которые правительство Чемберлена
•гало раздавать странам Восточной Европы, заведомо зная с
невозможности их выполнения, вызывались в значительной мере
Желанием успокоить до крайности взволнованное общественное
мнение Англии. Внутренняя ситуация грозила отставкой согла-
шателей, если бы они, наконец, не приняли каких-то активных
шагов против Гитлера.
Нацисты стояли теперь перед выбором: попытаться продол-
жить так успешно начатый мюнхенский курс или пойти ва-банк
и в ответ на англо-французские гарантии продемонстрировать ре-
шимость. Последовал период колебаний, метаний из одной край-
ности в другую, политической игры. Гитлер, невысоко оценивая
политиков из Лондона и Парижа, все же решил, что надо их
«припугнуть».
Нацистская пресса стала кричать об «окружении Германии».
I апреля Гитлер выступил с речью — «ответом Чемберлену». Он
недвусмысленно пригрозил расторгнуть англо-германские морские
•оглашения. А еще через два дня, 3 апреля, генералы получили
приказ фюрера разработать оперативный план «Вейс» — план
поенной агрессии против Польши. Нападение, как мы упоминали,
было назначено на 1 сентября.
20 апреля 1939 г., в день 50-летия Гитлера, в Берлине состо-
ялся грандиозный военный парад. По Унтер ден Линден двига-
лась новейшая техника. Гитлер приказал вывести на улицы все
самое устрашающее. В небе над городом проносились эскадрильи
бомбардировщиков, истребителей. В этот день пресса стала назы-
вать Гитлера мессией, спасителем Германии. В церквах происхо-
дили службы «о спасении фюрера и народа». Все это производи-
ло соответствующее впечатление на западных дипломатов. Они
авали, что накануне фюрер сказал посетившему его румынскому
министру иностранных дел Гафенку: «Если Англия хочет войны,
<ша ее получит... И это будет такая разрушительная война, кото-
рую не может себе представить фантазия. Как может Англия по-
.шолить себе вести современную войну, если она неспособна вы-
ставить две вооруженные дивизии?» 44
27 апреля Берлин денонсировал англо'-германское морское со-
глашение от 1935 г., а на следующий день — соглашение о нена-
падении с Польшей. Германский нажим усиливался. В конце ап-
!юля президент Рузвельт направил открытое послание Гитлеру и
Муссолини с призывом приостановить дальнейшую агрессию.
Гитлер ответил 28 апреля речью в рейхстаге, которая транслиро-
“ Akten zur deutschen auswartigen Politik, 1918—1945. Ser. D. Baden^aden,
1956, Bd. VI, S. 123.
191
валась не только на Европу, но — впервые — и на Америку. Он
громил Польшу, которая «односторонне разорвала» германа
польский пакт о ненападении. Он иронизировал над посланием
Рузвельта, явно рассчитывая на эффект внутри Германии. И он
не оставил сомнений, что' будет «решать польский вопрос», как
ему заблагорассудится.
9
22 мая был подписан итало-германский «Стальной пакт». На сле-
дующий день Гитлер созвал секретное совещание, где присутст-
вовали все высшие руководители вооруженных сил. В простран-
ной речи, дошедшей до нас в протокольных записях адъютанта1
Шмундта, Гитлер дал оценку положению в мире, охарактеризовал
политику рейха и поставил задачу вермахту.
В основе дальнейшего курса Германии, по словам Гитлера,
теперь должно находиться стремление к захвату жизненного про-
странства. Это невозможно без вторжения в другие страны, без
войны. «Данциг не является предметом спора. Для нас речь идет
о захвате жизненного пространства на Востоке... Снабжение про-
дуктами питания возможно лишь оттуда, где низкая плотность
населения... В Европе нет других возможностей» 45.
«Польская проблема» рассматривалась не как изолированны ii
аспект искусственно нагнетаемого германо-польского конфликта,
а в связи с борьбой против Англии и Франции. «Проблему
„Польша”,—говорил Гитлер,—нельзя отделять от спора с Запа-
дом».
Поскольку война неизбежна, то ее возможный ход оценивался
следующим образом. Быстрый успех на Западе проблематичен,
и неизвестно, какой будет позиция Польши, если война на Запа-
де окажется затяжной. Польша видит для себя большую опас-
ность в успешных для Германии военных действиях против Фраи
ции и Англии и постарается помешать ее победе над западными
державами. Поэтому «отпадает вопрос о том, чтобы пощадить]
Польшу. Остается решение при первой возможности атаковать
Польшу. На повторение чешского варианта нельзя рассчитывать.
Будет борьба. Задача состоит в том, чтобы изолировать Польшу.
Успех изоляции является решающим» 46.
Гитлер стремился не допустить одновременного столкновения!
с Польшей, Англией и Францией. Он говорил: «Главное — поле-
мика с Польшей. Начиная наступление против Польши, успех
возможен только в том случае, если Запад останется вне игры.
Если это будет невозможно, тогда будет лучше напасть на Запад
и одновременно справиться с Польшей» 47.
Что касается методов ведения войны, то в основе успеха —
45 Jacobsen Н.-А. 1939—1945: Der Zweite Weltkrieg in Chronik und Doku
menten. Darmstadt, 1961, S. 109.
46 Ibid., S. 112.
47 Ibid.
192
внезапное вторжение: «Нет сомнения, что внезапное нападение
может привести к быстрому решению».
Тем временем Лондон и Париж продолжали свою сложную
политическую игру. Они искали соглашения с Германией, на-
деялись избежать войны и одновременно стремились крепче
привязать к себе Польшу и другие страны Восточной Европы.
Они стали зондировать почву для переговоров с СССР, стремясь
таким образом оказать политическое давление на Германию и
успокоить общественное мнение в своих странах. Давались
многочисленные обещания без реальных возможностей их вы-
полнения. Велись беседы с дипломатами других стран, носившие
характер скорее демонстраций, чем попыток изменить ход со-
бытий в пользу антивоенных сил.
Одним из обязательств, сыгравших наиболее печальную роль
для Польши в сентябре 1939 г., и было принципиальное обя-
зательство Франции, подписанное 19 мая 1939 г. во время визи-
та в Париж польского военного министра Каспшицкого. Оно
предусматривало, что в случае нападения Германии на Польшу
Франция «предпримет наступление против Германии главными
силами своей армии на 15-й день мобилизации». Двумя днями рань-
ше в Париже подписали секретный протокол, в котором Франция
обещала Польше военную помощь в случае угрозы Данцигу.
Одновременно, начиная с весны 1939 г., Англия и Франция
начали переговоры с Советским Союзом. Еще 14 апреля бри-
танское правительство предложило Советскому Союзу дать Поль-
ше и Румынии односторонние гарантии. В ответ Советское пра-
вительство 17 апреля выдвинуло предложение о заключении
тройственного договора о взаимопомощи между СССР, Англией
и Францией и соответствующей военной конвенции. События
конца апреля должны были особенно подчеркнуть перед запад-
ными державами всю важность такого договора. Эти предложе-
ния и контрпредложения открыли период затяжных, продолжав-
шихся четыре месяца, трехсторонних дискуссий.
Английское и французское правительства пошли на перего-
воры с Советским Союзом под влиянием общественного мнения
своих стран и растущей тревоги перед новыми актами гитлеров-
ской агрессии. Правящие круги Англии стремились и таким пу-
тем оказать косвенное давление на Германию, с которой одно-
временно вступили в секретный диалог. Английское правитель-
ство отклонило советское предложение о созыве совещания
стран, заинтересованных в отпоре гитлеровским притязаниям в
Юго-Восточной Европе. Оно предложило лишь сделать деклара-
цию о координации действий Англии, Франции, СССР и Польши
па случай угрозы независимости любому европейскому государ-
ству. Но когда Советское правительство выразило готовность
подписать такую декларацию, английское правительство взяло
свое предложение обратно.
Предложение Франции Советскому Союзу подписать двусто-
роннюю декларацию насчет оказания помощи Советским Союзом
7 Д. М. Проэктор
193
Польше и Румынии страдало одним недостатком. Из него не
следовало, что эти страны должны будут помочь Советскому
Союзу при нападении на него Германии. Это не устраивало
Советский Союз, ибо ставило его в неравноправное положение.
Англия и Франция отказывались предоставить гарантии При-
балтийским странам, которые могли быть легко захвачены рей-
хом и стать плацдармом для антисоветской агрессии.
Английское правительство предложило Советскому Союзу
сделать одностороннее заявление о принятии на себя обяза-
тельств оказания помощи любому европейскому соседу, если он
подвергнется агрессии. Тем самым в случае нападения Герма-
нии на соседние страны Советский Союз втягивался в войну с
Германией один на один.
Ответ на советское предложение о заключении тройственного
договора от 17 апреля Англии и Франция дали только 8 мая.
Отклоняя его по существу, Англия вновь предлагала Советско-
му Союзу взять на себя односторонние обязательства помощи
западным державам в случае вовлечения их в войну. Англо-
французская дипломатия, представленная в Москве второстепен-
ными лицами, не имевшими полномочий на подписание каких-
либо документов, обставляла каждый вариант соглашения многи-
ми оговорками.
В то же самое время (с июня 1939 г.) английское прави-
тельство вступило в секретные переговоры с Германией.
Английский министр по делам внешней торговли Хадсон говорил
21 июля приехавшему из Германии личному представителю
Риббентропа Вольтату: в мире существуют большие области,
«в которых Германия и Англия могли бы найти широкие воз-
можности приложения своих сил». Такими «областями», помимо
британской империи, где Англия предполагала, естественно, хо-
зяйничать одна, считались «Китай и Россия». В ходе беседы, как
записал германский посол в Лондоне Дирксен, «Хадсон выска-
зался подробнее о разграничении сфер английских и германских
интересов» 48.
Затем Хадсон предложил разработанную с одобрения Чембер-
лена программу политического, военного и экономического со-
трудничества Англии и «третьего рейха» — пакт о ненападении,
пакт о невмешательстве, «который должен включать разграниче-
ние расширенных пространств между великими державами, осо-
бенно же между Англией и Германией». Конечной целью англи-
чан, как свидетельствует запись Дирксена, являлась «широчай-
шая англо-германская договоренность по всем важным вопросам,
как это первоначально предусматривал фюрер». Как разъяснил
ближайший советник Чемберлена Вильсон, «заключение пакта о
ненападении дало бы Англии возможность освободиться от обя-
зательств в отношении Польши» 49.
48 Документы и материалы кануна второй мировой войны. М., 1948, т. 2,
с. 71.
49 Там же, с. 75.
194
10
Теперь надо на минуту остановиться, осмотреться вокруг и
осмыслить, к чему же привел весь этот поток событий. Агрессор
и те, кто проводил курс «невмешательства», зашли в политиче-
ский тупик, определенный все той же иррациональной логикой
агрессии.
Действительно, для германского фашизма, как мы знаем,
главной целью было нападение на Советский Союз и завоевание
«восточного пространства». Именно там решатся все проблемы.
Оставалось установить общую границу с СССР и создать плац-
дарм для этой агрессии. Но сделать это было невозможно без
завоевания Польши и договоренности с Западом. А если догово-
риться не удастся, то надо будет силой принудить Францию и
Англию к миру — ведь нельзя воевать н£ Востоке, имея в тылу
две враждебные державы.
Но, с другой стороны, в Англии, как считал Гитлер, его
«не поняли». Там стали считать больше невозможными и даль-
нейшее «невмешательство», и непомерное усиление Германии в
Европе. Нельзя было допускать полного разрушения баланса ев-
ропейских сил — традиционной основы британской политики. На
карте стоял национальный престиж. Невозможно не сделать уг-
рожающих жестов Гитлеру. И не пригрозить войной в случае
нападения на Польшу. Быть может, даже объявить ее.
Другими словами, лидеры западных держав после оккупации
Гитлером Чехословакии и фактического разрыва мюнхенских со-
глашений не могли рассчитывать на поддержку общественностью
своих стран любого нового сговора с Германией: такая политика
дискредитировала себя. Что же, с их точки зрения, оставалось?
Вступить для успокоения общественности в переговоры с Совет-
ским Союзом, в успех которых не верили и которые поэтому за-
ранее обрекались на неуспех. Попытаться оказывать таким пу-
тем нажим на Гитлера. Подтверждать гарантии Польше. И при
этом не допустить войны в Европе, которая могла втянуть Анг-
лию и Францию, что не отвечало их интересам. Если же агрес-
сивный динамизм Гитлера будет неудержимым, то выход ему
может быть дан лишь на Востоке.
Здесь необходимо остановиться на советско-германском дого-
воре о ненападении от 23 августа 1939 г. Договор возник из той
обстановки, которую мы выше охарактеризовали как кризисную,
отягощенную многими опасностями, пожалуй, даже общим под-
сознательным предчувствием приближавшейся катастрофы. Пе-
ред новой агрессией Гитлера одни просто боялись надвигавшейся
всеобщей войны, вторые хотели навлечь ее на других, третьи
спекулировали на страхе перед войной, иные старались ее из-
бежать. И все это, вместе взятое, свидетельствовало, сколь пагуб-
ны политические манипуляции войной и миром, как неприемлемы
в XX столетии методы меттернихской дипломатии с их хитроум-
ными расчетами и маневрами, всеобщим неверием и стрЬмлени-
7*
195
ем поставить других в более трудное положение, чем то, в кото-
ром находишься сам.
Этот договор, об истории которого мы, все еще стоящие
около дверей закрытых архивов, знаем слишком мало, возник не
вдруг, не внезапно, а «вырос» из обстановки предшествующих
лет, хотя, конечно, прямой толчок ему дали события 1939 г.
Маловероятно, что для Гитлера договор вызывался необходи-
мостью обеспечить нападение на Польшу. Вряд ли правы те,
кто считает, будто без такого договора с Советским Союзом
Гитлер не смог бы начать «польский поход» и поэтому не про-
изошло бы мировой войны. Дата начала войны против Польши —
1 сентября — была окончательно утверждена в Берлине, как мы
знаем, еще в начале апреля 1939 г.: вопрос был предрешен. На-
падение на Польшу было принципиальным решением нацизма в
интересах его геополитики, реванша, обеспечения выхода к
границам СССР и создания плацдарма для агрессии против него.
«Польша — плацдарм для будущего»,— говорил начальник шта-
ба сухопутных сил Гальдер. Здесь дело было ясно, и был бы
договор с Советским Союзом или нет — агрессия все равно со-
стоялась бы.
Но все-таки: зачем Гитлеру потребовался договор? После мар-
та 1939 г. его не могли не обуять сомнения относительно воз-
можности продолжения мюнхенского курса, рушились давние
надежды добиться союза с Англией, хотя со стороны некоторых
важных лондонских лиц правого толка все еще поступали сигна-
лы примирительного характера. С фюрером и его сподвижниками,
вели зондаж представители Лондона, рассматривавшие всякие
варианты сближения. Но все-таки после фактического разрыва
Германией условий Мюнхена весной 1939 г. ничего конкретного
Гитлер от Англии не получал, и в Берлине не могли не пони-
мать, что оккупация Чехословакии резко усилила в Англии анти-
германские настроения. Требовался политический нажим на
Лондон.
Британские переговоры с Польшей о гарантиях (март
1939 г.) могли рассматриваться в Берлине либо как ответ на
оккупацию Чехословакии и разрыв мюнхенских договоренностей,
как зондаж насчет союза против Германии, либо как форма на-
жима на нее. По-видимому, у Гитлера постепенно складывалось
мнение, что Англия в разгоравшемся конфликте все же займет
враждебную позицию, поэтому придется разрешать проблему
германо-британского противоборства еще до нападения на Совет-
ский Союз. И что Польша, связанная с западными державами,
должна быть разбита до войны с Францией.
Но вместе с тем, вероятно, именно эта ситуация, особенно
развитие англо-польского сотрудничества и разочарование в го-
товности Англии продолжать мюнхенскую дружбу с рейхом,
привела к намерению продемонстрировать сближение с Советским
Союзом. Этот противоестественный, а потому временный союз
мог стать, во-первых, формой нажима на Англию и Францию,
196
Которые с весны 1939 г. занимали все более враждебную пози-
цию к рейху, и одновременно демонстрацией Польше безнадеж-
ности ее положения. Во-вторых, средством обеспечения тыла в
случае войны на европейском Западе. В-третьих, способом дезо-
риентации Советского Союза перед неминуемой войной с ним.
Активизация англо-польских и франко-польских отношений вес-
ной 1939 г. совпала с началом активного зондажа Берлином пу-
той сближения с Советским Союзом, что вполне может рассмат-
риваться как германская «ответная мера».
Сталин, как мы уже говорили, считал неизбежной агрессию
империалистов против СССР. Потенциальными агрессорами он
видел попеременно всех соседей, западные державы, Японию.
Особенно подозревал Финляндию, Польшу, Румынию, которые
были, с его точки зрения, фашистскими государствами, связан-
ными с главным агрессором — Францией*. Большой счет был у
него к Польше не только из-за глубокой неприязни к режиму
«санации», но и из-за живых воспоминаний о советско-польской
войне, военном поражении 1920 г. (где он играл одну из глав-
ных ролей и из-за которого пережил ряд обвинений), о сближе-
нии Польши с Германией и западными державами в 30-е годы.
В Польше он видел плацдарм и вероятного участника будущей
империалистической агрессии.
Его отношение к Англии и Франции, как мы неоднократно
говорили, было издавна подозрительным. Не исключено, что в
его представлениях был жив образ «коварного Альбиона», иду-
щий из прошлого века. Именно англо-французские империалисты
организовали «поход Антанты», именно они ненавидели больше-
визм. Мюнхен подтверждали в его глазах собственную правоту.
И вот снова выросла германская проблема. Надежды, что
мировой кризис ослабит нацистский режим, не оправдались, так
Же как и ошибочными оказались надежды, что коммунисты За-
пада, прежде всего немецкие, оттолкнувшие социал-демократов,
окажутся сильнее нацистов. Отторжение социал-демократов —
этих, по словам Сталина, «социал-фашистов»,— несмотря на по-
ловинчатость их позиции, ослабило, раскололо антифашистский
фронт, нанеся ему тяжкий ущерб. И немецкие социал-демократы
пошли в концлагеря вместе с коммунистами, а у Гитлера ока-
пались развязаны руки. Он стремительно укрепил свои позиции
и возродил германскую военную мощь. А с ней Сталин всегда
считался. Мировая война, немецкое вторжение на Украину стоя-
ли перед глазами. И вот снова немецкие победы второй полови-
ны 30-х годов — пока бескровные. Надо было быть современни-
ком тех событий, чтобы понять, какое воздействие могли на
Сталина произвести новые германские успехи и захваты: Рейн-
ская зона, Австрия, Чехословакия, Испания, Мемель, Мюнхен.
Чуть ли не повсюду поднимают голову ультраправые. Всюду их
стремительное движение. Казалось, фашизм уже совершает побед-
ный марш по Европе. И на его знаменах написаны. лозунги
антикоммунизма, антисоветизма, шовинизма. Надвигался корич-
197
невый фронт. И перед ним, как видел Сталин, капитулируют
западные демократии. На Востоке также угроза— японская.
Возникала опасность остаться в одиночестве, лицом к лицу с
победоносным агрессором.
Но, как мы пытались показать выше, Сталина на протяжении
30-х годов не покидала мысль о возможности при определенных
условиях договориться с Германией. (Мы помним его фразу
«дело не в фашизме».) Все-таки был совсем недавний опыт тес-
ного сотрудничества с Веймарской республикой, имелись тесные
контакты. Россия и Германия, побежденные в мировой войне,
казалось, могли хорошо понимать друг друга. Сталин, повторим,
глубоко верил в непримиримость противоречий капитализма,
главные из которых пролегали между Германий, с одной сто-
роны, западными державами — с другой. Им не надо мешать.
Фактор военной силы всегда занимал в представлениях Ста-
лина главенствующее место. Конечно, он был ко всему прочему
глубоко озабочен стремительным ростом силы, которую демонст-
рировала Германия с середины 30-х годов, ее поразительными
бескровными захватами. Он видел в Гитлере некое олицетворе-
ние политики силы и, быть может, втайне признавал это его до-
стоинство, перед которым отступали великие державы Запада,
опасался его, особенно на фоне ослабления собственной военной
мощи в конце 30-х годов.
Не наступает ли то самое время, когда надо делать реши-
тельные шаги и сближаться с Германией? В динамичной и не-
ясной обстановке лета 1939 г. Сталин, с одной стороны, при-
держивался осторожного курса и старался не связывать себе
рук. Но с другой — он вступил в переговоры с Германией, на-
чатые по ее инициативе. «Мы стоим за мир и укрепление дело-
вых связей со всеми странами... Мы стоим за мирные и добро-
соседские отношения со всеми соседними странами, имеющими с
СССР общую границу»,—говорил он. И одну из задач в области
внешней политики он определил так: «Соблюдать осторожность и
не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам вой-
ны, привыкшим загребать жар чужими руками» 50. Кто же эти
провокаторы? Конечно, прежде всего британские и французские
империалисты.
Успехи Гитлера в Европе и мюнхенский курс все более и
более усиливали подозрительность Сталина к западным держа-
вам, убежденность в их слабости, в том, что они «не те парт-
неры», что они совместно с Польшей плетут интриги и могут
сблизиться с Берлином против Москвы. Этот последний вариант
хотя и был теперь весьма маловероятным, тем не менее, по-
видимому, довлел над подозрительным Сталиным и толкал на
превентивные шаги: разрушить возможный альянс! Британская
и французская политика невмешательства и попустительства аг-ч
рессии и была тем самым действием «провокаторов войны, привык-
50 XVIII съезд ВКП(б): Стеногр. отчет. М., 1939, с. 15.
198
тих загребать жар чужими руками», которую он давно распоз-
нал и опасался. Мюнхен стоял перед глазами. Нельзя исключить,
что Сталин опасался второго Мюнхена, а может быть, хотел от-
платить за первый. Срабатывала и «осадная психология», когда
«ираги со всех сторон», и этот вражеский фронт в нарастающей
обстановке международного кризиса и угрозы войны надо прор-
luni. любой ценой, чтобы не оказаться в полной изоляции и что-
бы доказать Лондону и Парижу, что их замыслы раскрыты и
Карта бита. Наиболее перспективным местом «прорыва» олять-
Тпки оказалась Германия, усиленно, повторяем, зондировавшая с
весны 1939 г. возможности сближения.
Нельзя понять, как нам представляется, мотивы Сталина,
приведшие к договору с рейхом, не учитывая также, что выиг-
рыш времени в соревновании с капитализмом был в его пред-
ставлениях особенно важным. На XVIII съезде партии, т. е.
всего лишь за пять с небольшим месяцев до начала мировой
войны, он говорил: «Что требуется для того, чтобы перегнать
Экономически главные капиталистические страны?.. Для этого
гребуется... время. Да, товарищи, время. Нужно строить новые
нпподы. Нужно ковать новые кадры для промышленности. Но
для этого необходимо время, и немалое. Невозможно в два-три
года перегнать главные капиталистические страны. Для этого
требуется несколько больше времени» ®*.
Но было и еще одно важное обстоятельство. Политические
процессы 1937—1938 гг., в том числе и против военных, приве-
ли к многим для нашей страны последствиям внешнеполити-
ческого плана. Нас повсюду боялись. Не хотели иметь с нами дела.
Мало доверяли. Советско-французский договор о взаимопомощи
фактически был девальвирован. В большинстве европей-
ских столиц Красную Армию стали оценивать весьма невы-
соко, что влияло на политические решения этих столиц. Сталин
по мог не понимать, что Красная Армия ослаблена. Если даже
в какой-то мере он и верил в заговор военных, который только
чю разгромил, то при своей подозрительности не мог быть
убежден, что все вырвано с корнем. Думал ли он, что, произ-
псдя массовую «чистку» в армии, уничтожив часть ее лучших
кадров, он укрепил армию? По-видимому, он верил лишь в то,
что укрепил свою личную власть в армии, избавился от потен-
циальных политических противников.
Возникало трагическое для нашего народа противоречие:
героически, в ударных темпах он развивал техническую базу
сооруженных сил, создавал чуть ли ие на пустом месте военную
индустрию, выдвигал из своей среды новые талантливые военные
Кпдры, т. е. самоотверженно работал над повышением обороно-
способности. Лидеры государства в то же самое время не только
подстегивали военное строительство, но и подрывали эту мощь и
обороноспособность, уничтожая те же самые кадры, которые «ре-
------------- ••
11 Там же, с. 18.
199
шали все», создавая атмосферу страха, дезориентации, потери
инициативы. Этого Сталин тоже не мог не понимать, как и того,
что армия не готова к большой войне и требуется время, чтобы
сделать ее более боеспособной. И это также не могло не быт]
одной из причин, побудивших его пойти на беспринципное и па-
губное соглашение с Гитлером.
11
Понимание ушедших эпох невозможно без попыток проникнуть в
психологическую атмосферу времени. Она, бывает, гораздо пол
нее, чем старательно изученные факты, способна объяснить поч
ступки людей. Объяснение не оправдание. Высшим мерилом по-
ступков человека, в том числе и политика, служат мораль, нрав-
ственность. Мы здесь пытаемся вести речь в первую очередь
именно о настроениях времени, о психологическом фоне, влияв-
шем на поступки людей, зная, что, когда в руках историков
окажется богатство архивов, многое будет выглядеть иначе.
И дай бог. •*
Катастрофа первой мировой войны породила в Европе, как!
мы знаем, бездну противоречий. Последовавшие после нее два
десятилетия проходили под знаком глубоких политических потря-
сений, ожесточения, вражды и неутихающей конфронтации. Не-
справедливости вызывали стремление к их ликвидации, что вело
к новым несправедливостям. Нацисты пренебрегали международ-
ным правом, понятие которого в значительной мере обесценива-
лось, его все легче нарушали, им манипулировали в собственных
интересах, которые каждый считал более высокими.
Поступали так отнюдь не только нацисты. Страшная атмосфе-
ра времени выдвигала в ряде стран политических лидеров соот-
ветствующего толка — жестоких и эгоцентричных.
Традиции имперской политики прошлого находили отражения
и в условиях Версаля, и во французской оккупации Рура, и во
всех акциях Германии в Центральной Европе, и в агрессии про-
тив Испании, Абиссинии, и в территориальных претензиях Ит«
лии, Польши, Венгрии, Румынии и т. д., не говоря уже о япон-
ской агрессии против Китая, и, наконец, в репрессивной внут-
ренней политике ряда стран. Это приводило к ослаблению и по-
стоянному нарушению морали, принципов международного
права и прав человека, к преступлениям, деформациям политиче-
ской нравственности. В Европе к этому стали снова «привыкать»,
как то было в эпоху Тридцатилетней войны, наполеоновских
войн или во время первой мировой войны. Таковы ужасные
парадоксы Европы XX столетия.
Революции вызвали мощный заряд ненависти по ту сторону
баррикад. Образ России — «разрушительницы миропорядка» был
превращен в «образ врага», в фантом столетия, который служила
всем, кто предавал нас проклятию. Нельзя понять крайнюю же-
стокость политической борьбы 20—30-х годов без учета психоло-
гической атмосферы: потрясенное сознание поколения эпохи ми-
200
ровой войны и революций, кровь и насилие в размерах, которые
чоселе не могли представить даже фантасты. Мы порой недооце-
ниваем психологические последствия катастроф для человечества
иа поворотных этапах истории. И здесь, может быть, лежит боль-
ше ответов на мучительные вопросы исторического развития
Столетия, чем в изучении холодных планов и цитат. Договор
23 августа 1939 г., как и секретный протокол к нему о «сферах
интересов» в Восточной Европе, был заключен двумя диктатора-
ми, рожденными той эпохой.
Предшествующие договору англо-франко советские перегово-
ры лета 1939 г. в Москве велись, вероятно, с обеих сторон без
серьезных желаний успеха и надежд на него. Обе стороны знали
U взаимных намерениях слишком много, чтобы доверять друг дру-
гу. Чемберлен, ведя переговоры с СССР, которые заранее обрек на
Неудачу, вступил одновременно через своих эмиссаров в контакт
с представителями Берлина насчет возможности заключения
(«всеохватывающего соглашения» без и против СССР. Гитлер
упорно добивался соглашения с Советским Союзом. Сталин,
водя безнадежные переговоры в Москве с второстепенными пред-
ставителями Англии" и Франции, в то же время все более благо-
желательно реагировал на мирные предложения Берлина.
Для Гитлера подобные договоры были хитрыми тактическими
приемами для решения задач данного момента. Он обманывал
всех. Рвал договоры, как только цель достигалась. Но, к сожа-
лению, ему верили. Мюнхенское соглашение он заключил, чтобы
вахватить Чехословакию и подорвать французские, английские,
о Насти советские позиции в Европе. Договор фактически (не
юридически!) просуществовал лишь пять с половиной месяцев —
до захвата Гитлером Чехословакии. А Чемберлен глубоко пове-
рил и заявил, что мюнхенское соглашение «принесло мир для
Целого поколения».
Гитлер понимал, что, не будь договора, Советский Союз все
равно не получит союзников в лице Англии, Франции, Польши,
что в одиночестве он вряд ли захочет, да и вряд ли сможет на-
мять военное наступление на Германию. Но Молотов заявил
после заключения договора, что он «является поворотным пунк-
том в истории Европы, да и не только Европы» и что его
Заключение «свидетельствует о том, что историческое предвиде-
ние т. Сталина блестяще оправдалось».
Договоры о ненападении, а затем о дружбе с Германией вряд
пи появились бы вне давней политико-психологической схемы
('талина относительно Германии, о чем говорилось выше, без
мощного давления утвердившейся командно-административной
системы, когда единоличное мнение диктатора могло мгновенно
Коренным образом повернуть всю политику государства, все
Идеологические принципы и установки, без надежды, что догово-
pi о ненападении, а зачем о дружбе с Германией позволят от-
далить угрозу войны, способствовать ее перенесению в капита-
листический лагерь, где империалисты передерутся. Договоры
201
позволяли получить торговые соглашения с Германией и долго-
срочный кредит, содействовать ослаблению японской угрозы во
сточным границам.
И наконец, Сталин не смог отказаться от появившихся в pi
зультате переговоров с Германией соответствующих его пред
стратегии и безопасности
возможностей
приобрести
ставлениям
о
как он, видимо, думал, более выгодное стратегическое положение
в Центральной Европе и на Балтийском побережье. Это значило
отодвинуть к западу границу, чтобы создать некий новый, вы-
двинутый к Западу оборонительный вал, пояс безопасности, или
стратегическое предполье. При этом у него не было сомнений, что
можно не считаться с очень сложными политическими, национал]
ными, моральными последствиями, возникавшими при этом, с ин-
тересами и проблемами проживающих там народов, где тесно пе-
реплетались национальные проблемы одних, тяга к социализму
других, антикоммунизм третьих, боязнь нацистской агрессии чет-
вертых, профашистские настроения пятых. Так появился, по вы-
ражению Черчилля, восточный фронт «для безопасности России
против немецкой угрозы».
Все это как-то вселяло надежду, что в ближайшее время
нас в войну не втянут, а в будущем, подготовившись, можно
будет сказать свое слово.
По эти сомнительные тактические выгоды не компенсировали
долговременного политического й стратегического проигрыша с
точки зрения положения на международной арене. В глазах миро-
вого общественного мнения пакт о ненападении был сговоров
двух диктаторов о разделе сфер влияния. Был нанесен тяжкий
удар всем сторонникам социализма и Советского Союза, удар по
антифашистским силам, компартиям, Коминтерну, идее единого
фронта, борьбы против фашизма. Договор о ненападении был по-
видимому вызван и тем, что Сталин не только боялся германской
военной мощи, придвигавшейся к нашим границам, но и посто-
янно подозревал, что империалисты состряпают за его спиной
«новый Мюнхен». Не исключено также, что его весьма привлека
ла возможность оказаться в положении «третьего радующегося»,
Следующий договор с Германией — «о дружбе и границах» от
28 сентября был циничной сделкой с фашизмом за счет повер-
женной Польши, которую Молотов назвал «уродливым детищем
Версаля». Договор обеспечивал германской армии тыл в войне
против Западной Европы. Эта эйфория дружбы длилась до осени
1940 г. «Используя» договоры с Германией, Сталин ввязался в кро|
вопролитную войну с Финляндией. Цена, которую заплатили за
эту войну, была гораздо выше полученных выгод. Обнаружив]
шаяся в ходе советско-финской кампании слабость Красной Армии
прибавила Гитлеру решимости, когда он готовился к нападений
на Советский Союз.
Молотов говорил на четвертой сессии Верховного Совета СССР
31 августа 1939 г.: «Надо признать, что и в нашей стране были
некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной
202
Антифашистской агитацией, забыли об этой провокаторской рабо-
те наших врагов. Тов. Сталин, учитывая это обстоятельство, еще
тогда поставил вопрос о возможности других, невраждебных,
добрососедских отношений между Германией и СССР»52.
II далее: «Теперь видно, что в Германии в общем правильно
поняли эти заявления т. Сталина и сделали из этого практиче-
ские выводы»53. И давая оценку договору как поворотному
пункту в истории Европы, да и не только Европы, Молотов гово-
рил: «Политическое искусство заключается здесь в том, чтобы
уменьшить число таких врагов и добиться того, чтобы вчераш-
ние враги стали добрыми соседями, поддерживаклцими между
собой мирные отношения» ”. На следующий день, выступая в
рейхстаге, Гитлер заявил, что «может присоединиться к каждо-
му слову», сказанному Молотовым ”.
12
Изучение многих войн показывает, что период, непосредственно
предшествующий началу войны, т. е. последние дпи и часы
перед выстрелом, никогда не представлял собой плавное, разме-
ренное движение событий. Наступал момент, когда события вы-
ходили из-под контроля. Молниеносно меняющиеся политические
и военные ситуации вызывали импульсивные, временами про-
тиворечащие друг другу поступки и действия. Представления
о происходящем искажались. Сталкивались самые различные
влияния и воли, давая причудливые результаты. И все заверша-
лось катастрофой.
Канун второй мировой войны дает в этом смысле убедитель-
ную и трагическую картину.
Если можно говорить о каких-то общих направлениях в эти
последние дни перед войной, то они, пожалуй, сводились к сле-
дующему. Англо-французские политические маневры 23 авгус-
та — 1 сентября смутно напоминали попытки как-то сохранить
позиции в Восточной Европе, добиться согласия с Гитлером, что-
бы не вступать в войну с ним. Создавая видимость твердости
в польском вопросе, по возможности не выполнять данных дру-
гим гарантий и обещаний и, быть может, пойти на новый Мюн-
хен за счет Польши, если дело дойдет до крайности.
Ведущие тенденции гитлеровской политики последних дней
сводились к полной изоляции Польши, чтобы напасть на нее,
и к стремлению удержать Англию и Францию от активного
вступления в схватку.
Гитлер в Оберзальцберге 22 августа 1939 г. дал военным
прямую установку на вторжение в Польшу 1 сентября. В тот же
день собрался британский кабинет. В итоговом коммюнике он
и Правда, 1939, 1 сент.
” Там же.
11 Там же.
” Там же, 2 сент.
203
заявил: «Правительство теперь, как и прежде, придерживается
мнения, что в возникшем между Германией и Польшей споре
нет ничего, что могло бы оправдать применение силы и вовлече-
ние в европейскую войну со всеми ее трагическими последствия-
ми» 56. По мнению английского кабинета, «в Европе нет ни
одного вопроса, который не мог быть решен мирными средства-
ми». Вслед за этим британские политики сделали новую попытку
добиться согласия с Гитлером.
23 августа Гендерсон вылетел к Гитлеру с личным письмом
Чемберлена: премьер-министр старался убедить фюрера в твер-
дости позиции Англии насчет польского вопроса и вместе
с тем — опять-таки в который раз — в своем желании сотрудни-
чать с Германией. Вручая послание премьер-министра, Гендерсон
озабоченно заявил, что английское правительство «ошеломлено
сведениями о германо-советском пакте». В дальнейшем следова-
ло предельно откровенное заявление: «В Англии считают, что
для блага Европы требуется германо-английское сотрудничест-
во». Гендерсон объявил: он лично никогда не верил в англо-
франко-советский договор. Его мнение: «Россия путем проволо-
чек избавилась от Чемберлена и после этого хочет получить
выгоду от войны» 57. Письмо Чемберлена и две беседы с Ген-
дерсоном были для Гитлера важной разведкой позиции Англии
непосредственно перед атакой Польши. Он не мог не понять
желание английских политиков за показной твердостью пойти па
сделку.
В Париже тем же вечером открылось заседание Националь-
ного совета обороны. Во вступительной речи министр иностран-
ных дел Боннэ после краткого обзора положения пришел к вы-
воду: «Нависла угроза всеобщей войны из-за Данцига и коридо-
ра». Он поставил вопросы: «Какова должна быть наша позиция?
Должны ли мы только слепо придерживаться союза с Польшей?
Не было бы лучше, напротив, толкнуть Варшаву к компромиссу?»
Мы сможем тогда выиграть время, продолжал он, «чтобы усовер-
шенствовать наше вооружение, увеличить военные силы, улуч-
шить дипломатическую ситуацию таким образом, чтобы мы
сумели оказать Германии действительное сопротивление в слу-
чае, если она позже повернет против Франции, намереваясь на
нее напасть» S8.
Идея компромисса разом перечеркивала предыдущий курс
о гарантиях Польше. Этот поворот вел к утрате вслед за Чехо-
словакией последних западных опор в Восточной Европе.
Генерал Гамелей, которого спросили, сколько времени могут
оказывать сопротивление Польша и Румыния, ответил, что «ве-
рит в честное сопротивление Польши». Относительно обещанной
помощи — ни слова. «Это сопротивление,— продолжал он,— вос-
56 Weltgeschichte der Gegenwart.., Bd. Ill, S. 60.
51 Geschichte des Zweiten Weltkrieges in Dokumenten. Munchen, 1956,
Bd. Ill, S. 233, 234.
58 Ibid., S. 234.
204
препятствует, вероятно, тому, чтобы масса немецких вооружен-
ных сил повернулась против нас до наступления следующей
поены. К этому времени Англия будет уже нас поддерживать» 5®.
Складывалась абсурдная ситуация: французские военные вместо
столько раз обещанной помощ