АНТИ
 или  0  злейшем  пороке
 Рассказы,  очерки,  статьи
 в
 Минск
 Издательство  «Университетское»
1986

ББК  87.717,71 	анти-бахус,
 ДЗЗ  ; 	ИЛИ  О  ЗЛЕЙШЕМ  ПОРОКЕ
 Рассказы,  очерки,  статьи
 Составитель  Анатолий  Леонтьевич
Иванченко
 Заведующая  редакцией
С.  И.  Хадасевич
 Редактор  С.  Е.  Гоман
 Оформление  и  художественное
редактирование  С.  В.  Валенка
 Технический  редактор
А.  Я.  Максимова
 Корректоры  Л.  Н.  X  р  а  м  ч  е  н  к  о,
А.  А.  С  р  о  г  и  с
 ИВ  Ка  1097
 Сдано  в  набор  07.08.85.  Подписа¬
но  в  печать  14.02.86.  Формат
84x108732.  Бумага  типографская
К  2.  Гарнитура  «обыкновенная
новая».  Высокая  печать.  Уел.
печ.  л.  10,92.  Уел.  кр.-отт.  11,02.
Уч.-изд.  л.  11,72.  Тираж  90  000  экз.
Заказ  1723.  Цена  60  к.
Издательство  «Университетское»
Госкомиздата  БССР.  220048,
Минск,  проспект  Машерова,  11.
Минский  ордена  Трудового  Крас¬
ного  Знамени  полиграфкомбинат
МППО  им.  Я<  Коласа,  220005,
Красная,  23,
 Анти-Бахус,  или  О  злейшем  пороке:  Рассказы,
А  36  очерки,  статьи/Сост.  А.  Иванченко,—  Мн.:  изд-во
«Университетское»,  1986.—  208  с,
 •  В  сборник  включены  произведения,  в  которых  с  большой  эмо¬
циональной  силой  показано,  какой  вред  приносит  употребление
спиртных  напитков.  Развенчивается,  в  частности,  «теория»  воспи¬
тания  так  называемой  культуры  застолья  как  средства  борьбы  про¬
тив  пьянства.
 Для  широкого  круга  читателей*  '
 4403060000-023 	, 	0„
 А  М317(05)—86  "  Б3  5-86 	ББК 	87.717.71+84(0)-4
 ©  Издательство  «Университетское»,  1986

СОДЕРЖАНИЕ
 Л.  Н.  Толстой
 Что  делает  вино  с  чело¬
веком  	 5
 Пора  опомниться!  .  . 	7
 А.  П.  Чехов
 Средство  от  запоя  .  . 	9
 Горе 	14
 Отец 	18
 Аркадий  Аверченко
 Чад  ........ 	26
 Старческое 	30
 Федор  Гладков
 О  злейшем  пороке  ,  . 	35
 Михаил  Зощенко
 Беда  ••■•••II 	40
 Лимонад 	43
 Землетрясение  .... 	44
 Валентин  Катаев
 Дневник  горького  пья¬
ницы  .   	48
 Варвара  Карбовская
 В  ресторане  .  .  •  .  . 	53
 Николай  Носов
 Об  употреблении  спирт¬
ных  напитков  •  9  •  • 	59
 Сергей  Воронин
 Беда  Василия  Желез-
нова  ........ 	99
 Валентин  Распутин
«Не  могу-у...»  ....  105
 Юрий  Убогий
Весной  .  ......  113
 Леонид  Ленч
Дозрел 	120
 Василий  Песков
Трезвенник  Топ  ,  .  .  123
 Михаил  Буянов
 «Выпей,  Вовик,  глото¬
чек...»  .  . 	125
 Зорий  Балаян
 Расплата 	129
 Зло,  порождающее  зло  .  136
 Роман  Лирмян
 У  чужого  костра  ...  141
А  щука  тянет...  в  водку  148
 Л.  Земсков
 «Колдовство»  ....  163
«Я  буду  помнить  это...»  170
 Фантастика
 Станислав  Лем.  Вторже¬
ние  с  Альдебарана  .  .  .  186
Фредерик  Браун.  Важная
персона 	195
 Александр  Васинский
 Гугол,  или  Напутствие
бросающему  пить  .  .  203

Алкоголизм  —-
это  порождение
варварства  —
мертвой  хваткой
держит
человечество
со  времён
седой  и  дикой
старины
 и  собирает  с  него
чудовищную  дань,
пожирая
молодость,
подрывая  силы,
подавляя  энергию,
губя  лучший  цвет
рода  людского.
Долой  алкоголь!
Не  отравляйте
молодые  жизни
этим  ядом.
 Джек  Лондон

Л.  Н.  ТОЛСТОЙ
 ЧТО  ДЕЛАЕТ  ВИНО  С  ЧЕЛОВЕКОМ  к
 тщание  последствия  употребления  вина,  водки,  пива?
 Редкий  вор,  убийца  совершает  свое  дело  трезвым.
По  записям  в  судах  видно,  что  девять  десятых  преступле¬
ний  совершается  в  пьяном  состоянии.  Таково  одно  послед¬
ствие  употребления  пьяных  напитков.
 От  употребления  пьяных  напитков  происходят  особен¬
ные,  свойственные  только  пьющим,  мучительные  болезни,
от  которых  умирает  много  людей.  Таково  другое  послед¬
ствие  употребления  пьяных  напитков.
 Третье  и  самое  ужасное  последствие  пьяных  напит¬
ков  —  то,  что  вино  затемняет  разум  и  совесть  людей:  лю¬
ди  от  употребления  вина  становятся  грубее,  глупее  и  злее.
 То  же,  что  веселье,  которое  происходит  от  вина,  не  есть
настоящее  и  радостное  веселье,  не  нужно  и  доказывать.
Пьяное  веселье  всегда  кончается  ругательствами,  драка¬
ми,  повреждениями  членов,  всякого  рода  преступлениями
и  унижениями  человеческого  достоинства.
 Вино  не  придает  ни  здоровья,  ни  сил,  ни  тепла,  ни  ве¬
селья,  а  приносит  людям  только  большой  вред.  И  потому
всякому  разумному  и  доброму  человеку  следовало  бы  не
только  самому  не  употреблять  пьяные  напитки  и  не  уго¬
щать  ими,  но  и  всеми  силами  стараться  уничтожить  обы¬
чай  употребления  этого  бесполезного  и  вредного  яда.
 Наш  разум  и  наша  совесть  самым  настоятельным  обра¬
зом  требуют  от  нас  того,  чтобы  мы  перестали  пить  вино  и
угощать  им.
 Обыкновенно  считают  достойными  осуждения,  през¬
ренными  людьми  гех  пьяниц,  которые  по  кабакам  и  трак¬
тирам  напиваются  до  потери  рассудка  и  так  уже  пристра¬
стились  к  вину,  что  не  могут  удержаться  и  пропивают  все,
что  имеют.  Те  же  люди,  которые  покупают  на  дом  вино,
пьют  ежедневно  и  умеренно  и  угощают  вином  своих  гос¬
тей  в  тех  случаях,  когда  это  принято,—  такие  люди  счи¬
таются  людьми  «хорошими  и  почтенными  и  не  делающи-
 5

ми  ничего  дурного».  А  между  тем  эти-то  люди  более  пья¬
ниц  достойны  осуждения.
 Пьяницы  стали  пьяницами  только  оттого,  что  не  пья¬
ницы,  не  делая  себе  вреда,  научили  их  пить  вино,  соблаз¬
нили  их  своим  Примером.  Пьяницы  никогда  не  стали  бы
пьяницами,  если  бы  не  видали  почтенных,  уважаемых
всеми  людей,  пьющих  вино  и  угощающих  им.  Молодой  че¬
ловек,  никогда  не  пивший  вина,  узнаёт  вкус  и  действие  ви¬
на  на  празднике,  на  свадьбе  у  этих  Почтенных  л*одей,  не
пьяниц,  а  пыощйх  и  угощающих  при  известных  случаях.
 ...Если  ты  молодой  человек,  еще  никогда  не  пивши#,
еще  не  отравленный  ядом  вина,—  дорожи  своей  неиспор¬
ченностью  и  свободой  от  соблазна!  Если  ты  вкусишь  со¬
блазна,  тебе  уже  труднее  будет  побороть  его.  И  не  верь,
чтобы  вино  увеличивало  твое  веселье.  В  твои  годы  свойст¬
венно  веселье  истинное,  хорошее  веселье,  а  вино  только
из  истинного,  невинного  веселья  сделает  твое  веселье  пья¬
ным,  безумным  и  порочным.  Главное  же,  берегись  вина
потому,  что  в  твои  годы  тебе  труднее  всего  воздерживаться
от  других  соблазнов,  вино  же  ослабляет  в  тебе  самую  нуж¬
ную  в  твоем  возрасте  силу  разума,  противодействующую
соблазнам.  Выпивши,  ты  сделаешь  то,  чего  и  не  подумал
бы  сделать  трезвый.  Зачем  же  тебе  подвергать  себя  такой
страшной  опасности?
 Если  же  ты  взрослый  человек,  уже  сделавший  себе
привычку  из  употребления  пьяных  напитков  или  начина¬
ющий  привыкать  к  ним,—  поскорее,  пока  еще  есть  время,
отвыкай  от  этой  ужасной  привычки,  а  то  не  успеешь  огля¬
нуться,  как  она  уже  овладеет  тобой,  и  ты  можешь  сделать¬
ся  таким  же,  как  те  безвозвратно  погибшие  пьяницы,  ко¬
торые  погибли  от  вина.  Все  они  начинали  так  же,  как  н
ты.  Если  же  бы  ты  и  сумел  удержаться  во  всю  свою  жизнь
на  умеренном  употреблении  пьяных  напитков  и  сам  не
сделался  бы  пьяницей,  то,  продолжая  пить  вино  и  уго¬
щать  им,  ты  сделаешь,  может  быть,  пьяницей  своего  млад¬
шего  брата,  свою  жену,  детей,  которые  не  будут  иметь,
как  ты,  силы  остановиться  на  умеренном  употреблении
вина.
 Говорят:  не  нами  началось,  не  нами  и  кончится.  Нет,
нами  кончится,  если  только  мы  поймем,  что  каждой  бу¬
тылкой  купленной,  каждой  рюмкой  выпитого  вина  мы
служим  тому  страшному  дьявольскому  делу,  от  которого
гибнут  лучшие  силы  человеческие...
 Только  бы  мы  поняли  это,  то  нами  и  кончится  пьянство!
 6

ПОРА  ОПОМНИТЬСЯ!
 тэино  губит  телесное  здоровье  людей,  губит  умственные
•“^способности,  губит  благосостояние  семей  и,  что  всего
ужаснее,  губит  душу  людей  и  их  потомство,  и,  несмотря  на
это,  с  каждым  годом  все  больше  и  больше  распространя¬
ется  употребление  спиртных  напитков  и  происходящее  от
него  пьянство.  Заразная  болезнь  захватывает  все  больше  и
больше  людей:  пьют  уже  женщины,  девушки,  дети.
И  взрослые  не  только  не  мешают  этому  отравлению,  но,
сами  пьяные,  поощряют  их.  И  богатым,  и  бедным  пред*
ставляется,  что  веселым  нельзя  иначе  быть,  как  пьяным
или  полупьяным,  представляется,  что  при  всяком  важном
случае  жизни:  похоронах,  свадьбе,  крестинах,  разлуке,
свидании  —  самое  лучшее  средство  показать  свое  горе  или
радость  состоит  в  том,  чтобы  одурманиться  и,  лишившись
человеческого  образа,  уподобиться  животному.
 И  что  удивительнее  всего,  это  то,  что  люди  гибнут  от
пьянства  и  губят  других,  сами  не  зная,  зачем  они  это  де*
лают.  В  самом  деле,  если  каждый  спросит  себя,  для  чего
люди  пьют,  он  никак  не  найдет  никакого  ответа.  Сказать,
что  вино  вкусно,  нельзя,  потому  что  каждый  знает,  что
вино  и  пиво,  если  они  не  подслащены,  кажутся  неприят¬
ными  для  тех,  кто  их  пьет  в  первый  раз.  К  вину  приуча¬
ются,  как  к  другому  яду,  табаку,  понемногу,  и  нравится
вино  только  после  того,  как  человек  привыкнет  к  тому
опьянению,  которое  оно  производит.  Сказать,  что  вино  по¬
лезно  для  здоровья,  тоже  никак  нельзя  теперь,  когда  мно¬
гие  доктора,  занимаясь  этим  делом,  признали,  что  ни  вод¬
ка,  ни  вино,  ни  пиво  не  могут  быть  здоровы,  потому  что  пи¬
тательности  в  них  нет,  а  есть  только  яд,  который  вреден.
Сказать,  что  вино  прибавляет  силы,  тоже  нельзя,  потому
что  не  раз  и  не  два,  а  сотни  раз  было  замечено,  что  артель
пьющая  в  столько  же  людей,  как  и  артель  непьющая,
сработает  много  меньше.  И  на  сотнях  и  тысячах  людей
можно  заметить,  что  люди,  пьющие  одну  воду,  сильнее  и
здоровее  тех,  которые  пьют  вино.  Говорят  тоже,  что  вино
греет,  но  и  это  неправда,  и  всякий  знает,  что  выпивший
человек  согревается  только  накоротко,  а  надолго  скорее
вастынет,  чем  непьющий.  Сказать,  что  если  выпить  на  по¬
хоронах,  на  крестинах,  на  свадьбах,  при  свиданиях,  при
разлуках,  при  покупке,  продаже,  то  лучше  обдумаешь  то
дело,  для  которого  собрались,—  тоже  никак  нельзя,  пото¬
му  что  при  всех  таких  случаях  нужно  не  одуреть  от  вина,
а  о  свежей  головой  обсудить  дело.  Что  важней  случай,  то
 7

трезвей,  а  не  пьяней  надо  быть.  Нельзя  сказать  и  того,
чтобы  вредно  было  бросить  вино  тому,  кто  привык  к  нему,
потому  что  мы  каждый  день  видим,  как  пьющие  люди
попадают  в  острог  и  живут  там  без  вина  и  только  здоро¬
веют.  Нельзя  сказать  и  того,  чтобы  от  вина  больше  веселья
было.  Правда,  что  от  вина  накоротко  люди  как  будто  и
согреваются  и  развеселяются,  но  и  то  и  другое  ненадолго.
И  как  согреется  человек  от  вина  и  еще  пуще  озябнет,  так
и  развеселится  от  вина  человек  и  еще  пуще  сделается
скучен.  Только  стоит  зайти  в  трактир  да  посидеть,  по¬
смотреть  на  драку,  крик,  слезы,  чтобы  понять  то,  что  не
веселит  вино  человека.  Нельзя  сказать  и  того,  чтобы  не
вредно  было  пьянство.  Про  вред  его  и  телу  и  душе  вся¬
кий  знает.
 И  что  ж?  И  не  вкусно  вино,  и  не  питает,  и  не  крепит,
и  не  греет,  и  не  помогает  в  делах,  и  вредно  телу  и  душе  —
и  все-таки  столько  людей  его  пьет,  и  что  дальше,  то  боль¬
ше.  Зачем  Же  пьют  и  губят  себя  и  других  людей?  «Все
пьют  и  угощают,  нельзя  же  и  мне  не  пить  и  не  угощать»,—
отвечают  на  это  многие,  и,  живя  среди  пьяных,  эти  люди
точно  воображают,  что  все  кругом  пьют  и  угощают.  Но
ведь  это  неправда.  Если  человек  вор,  то  он  будет  и  водить¬
ся  с  ворами,  и  будет  ему  казаться,  что  все  воры.  Но  стоит
ему  бросить  воровство,  и  станет  он  водиться  с  честными
людьми  и  увидит,  что  не  все  воры.  То  же  и  с  пьянством.
Не  все  пьют  и  угощают.  Если  бы  все  пили,  так  уже  не  на¬
долго  бы  оставалось  и  жизни  людям:  все  бы  перемерли...
И  всегда  были  и  теперь  есть  много  и  много  миллионов
людей  непьющих  и  понимающих,  что  пить  или  не  пить  —
дело  не  шуточное.  Если  сцепились  рука  с  рукой  люди
пьющие  и  торгующие  вином  и  наступают  на  других  лю¬
дей  и  хотят  споить  весь  мир,  то  пора  и  людям  разумным
понять,  что  и  им  надо  схватиться  рука  с  рукой  и  бороться
со  злом,  чтобы  их  и  их  детей  не  споили  заблудшие  люди.
Пора  опомниться!

А.  П.  ЧЕХОВ
 СРЕДСТВО  ОТ  ЗАПОЯ
 р  город  Д.,  в  отдельном  купе  первого  класса,  прибыл  на
 гастроли  известный  чтец  и  комик  г.  Фениксов-Дикобра-
зов  2-й.  Все  встречавшие  его  на  вокзале  знали,  что  билет
первого  класса  был  куплен  «для  форса»  лишь  на  пред^
последней  станции,  а  до  тех  пор  знаменитость  ехала  в
третьем;  все  видели,  что,  несмотря  на  холодное,  осеннее
время,  на  знаменитости  были  только  летняя  крылатка  да
ветхая  котиковая  шапочка,  но,  тем  не  менее,  когда  из  ва¬
гона  показалась  сизая,  заспанная  физиономия  Дикобра-
зова  2-го,  все  почувствовали  некоторый  трепет  и  жажду
познакомиться.  Антрепренер  Почечуев,  по  русскому  обы¬
чаю,  троекратно  облобызал  приезжего  и  повез  его  к  себе  на
квартиру.
 Знаменитость  должна  была  начать  играть  дня  через
два  после  приезда,  но  судьба  решила  иначе;  за  день  до
спектакля  в  кассу  театра  вбежал  бледный,  взъерошенный
антрепренер  и  сообщил,  что  Дикобразов  2-й  играть  не
может.
 —  Не  может!  —  объявил  Почечуев,  хватая  себя  за  во¬
лосы,—  Как  вам  это  покажется?  Месяц,  целый  месяц  пе¬
чатали  аршинными  буквами,  что  у  нас,  будет  Дикобразов,
хвастали,  ломались,  забрали  абонементные  деньги,  и
вдруг  этакая  подлость!  А?  Да  за  это  повесить  мало!
 —  Но  в  чем  дело?  Что  случилось?
 —  Запил,  проклятый!
 —  Экая  важность!  Проспится.
 —  Скорей  издохнет,  чем  проспится!  Я  его  еще  с  Мос¬
квы  знаю:  как  начнет  водку  лопать,  так  потом  месяца  два
без  просыпа.  Запой!  Это  запой!  Нет,  счастье  мое  такоеI
]/1  за  что  я  такой  несчастный!  И  в  кого  я,  окаянный,  таким
несчастным  уродился!  За  что...  за  что  над  моей  головой
всю  жизнь  висит  проклятие  неба?  (Почечуев  трагик  и  по
профессии,  и  но  натуре:  сильные  выражения,  сопровожда¬
емые  биением  по  груди  кулаками,  ему  очень  к  лицу.)
 9

Й  как  я  гнусен,  подл  и  презренен,  рабски  подставляя
голову  под  удары  судьбы!  Не  достойнее  ди  раз  Навсегда
покончить  с  постыдной  ролью  Макара,  на  которого  все
шишки  валятся,  и  пустить  себе  пулю  в  лоб?  Чего  же  жду
я?  Боже,  чего  я  жду?
 Почечуев  закрыл  ладонями  лицо  и  отвернулся  к  окну.
В  кассе,  Кроме  кассира,  присутствовало  мибго  актеров  и
театралов,  а  потому  дело  не  стало  за  советами,  утешения¬
ми  и  обнадеживаниями;  но  всё  это  имелб  характер  фи¬
лософский  или  пророческий;  дальше  «суеты  сует»,  «на¬
плюйте»  и  «авось»  никто  не  пошел.  Один  только  кассир,
толстенький,  водяночный  человек,  отнесся  к  делу  посу¬
щественней.
 —  А  вы,  Прокл  Дьвович,—*  сказал  он,—  попробуйте
полечить  его.
 —  Запой  никаким  чертом  не  вылечишь!
 —  Не  говорите-с.  Наш  парикмахер  превосходно  от
запря  лечит.  У  него  весь  город  лечится.
 Почечуев  обрадовался  возможности  ухватиться  хоть
за  соломинку,  и  через  какие-нибудь  пять  минут  перед  ним
уже  стоял  театральный  парикмахер  Федор  Гребешков.
Представьте  вы  себе  высокую,  костистую  фигуру  со  впа¬
лыми  глазами,  длинной  жидкой  бородой  и  коричневыми
руками,  прибавьте  к  этому  поразительное  сходство  со
скелетом,  которого  заставили  двигаться  на  винтах  и  пру¬
жинах,  оденьте  фигуру  в  донельзя  поношенную  черную
пару,  и  у  вас  получится  портрет  Гребешкова.
 —  Здорово,  Федя!  —  обратился  к  нему  Почечуев.—
Я  слышал,  дружок,  что  ты  того...  лечишь  от  запоя.  Сде¬
лай  милость,  не  в  службу,  а  в  дружбу,  полечи  ты  Дико-
бразова!  Ведь,  знаешь,  запил!
 —  Бог  с  ним,—  пробасил  уныло  Гребешков.—  Акте¬
ров,  которые  пойроще,  купцов  и  чиновников  я,  действи¬
тельно,  пользую,  а  тут  ведь  знаменитость,  на  всю  Россию!
 —  Ну,  так  что  ж?
 —  Чтоб  запой  из  него  выгнать,  надо  во  всех  органах
и  суставах  тела  переворот  произвесть.  Я  произведу  в  нем
переворот,  а  он  выздоровеет  и  в  амбицию...  «Как  ты
смел,—  скажет,—  собака,  до  моего  лица  касаться?»  Знаем
мы  этих  знаменитых!
 —  Ни-ни...  не  отвиливай,  братец!  Назвался  груздем  —
полезай  в  кузов!  Надевай  шапку,  пойдем!
 Когда  через  четверть  часа  Гребешков  входил  в  ком¬
нату  Дикобразова,  знаменитость  лежала  у  себя  на  кро¬
вати  и  со  злобой  глядела  на  висййую  лампу.  Лампа  ви¬
 10

села  спокойно,  но  Дикобразов  2-й  не  отрывал  от  нее  глаз
и  бормотал:
 —  Ты  у  меня  повертишься!  Я  тебе,  анафема,  покажу,
как  вертеться!  Разбил  графин,  и  тебя  разобью,  вот  уви¬
дишь!  А-а-а...  и  потолок  вертится...  Понимаю:  заговор!
Но  лампа,  лампа!  Меньше  всех,  подлая,  но  больше  всех
вертится!  Постой  же...
 Комик  поднялся  и,  потянув  за  собой  простыню,  свали¬
вая  со  столика  стаканы  и  покачиваясь,  направился  к  лам¬
пе,  но  на  полпути  наткнулся  на  что-то  высокое,  кости¬
стое...
 —  Что  такое?!  —  заревел  он,  поводя  блуждающими
глазами.—  Кто  ты?  Откуда  ты?  А?
 —  А  вот  я  тебе  покажу,  кто  я...  Пошел  на  кровать1
 И  не  дожидаясь,  когда  комик  пойдет  к  кровати,  Гре¬
бешков  размахнулся  и  трахнул  его  кулаком  по  затылку
с  такой  силой,  что  тот  кубарем  полетел  на  постель.  Ко¬
мика,  вероятно,  раньше  никогда  не  били,  потому  что  он,
несмотря  на  сильную  хмель,  поглядел  на  Гребешкова
с  удивлением  и  даже  с  любопытством.
 —  Ты...  ты  ударил?  По...  постой,  ты  ударил?
 —  Ударил.  Нешто  еще  хочешь?
 И  парикмахер  ударил  Дикобразова  еще  раз,  по  зубам.
Не  знаю,  что  тут  подействовало,  сильные  ли  удары,  или
новизна  ощущения,  но  только  глаза  комика  перестали
блуждать,  и  в  них  замелькало  что-то  разумное.  Он  вско¬
чил,  и  не  столько  со  злобой,  сколько  с  любопытством
стал  рассматривать  бледное  лицо  и  грязный  сюртук  Гре¬
бешкова.
 —  Ты...  ты  дерешься?  —  забормотал  он.—  Ты...  ты
смеешь?
 —  Молчать!
 И  опять  удар  по  лицу.  Ошалевший  комик  стал  было
защищаться,  но  одна  рука  Гребешкова  сдавила  ему  грудь,
другая  заходила  по  физиономии.
 —  Легче!  Легче!  —  послышался  из  другой  комнаты
голос  Почечуева.—  Легче,  Феденька!
 —  Ничего-с,  Прокл  Львович!  Сами  же  потом  благода¬
рить  станут!
 —  Все-таки  ты  полегче!  —  проговорил  плачущим  го¬
лосом  Почечуев,  заглядывая  в  комнату  комика.—  Тебе-то
ничего,  а  меня  мороз  по  коже  дерет.  Ты  подумай:  среди
бела  дня  бьют  человека  правоспособного,  интеллигентно¬
го,  известного,  да  еще  на  собственной  квартире...  Ах!
 —  Я,  Прокл  Львович,  бью  не  их,  а  беса,  что  в  них  си¬
 11

дит.  Уходите,  сделайте  милость,  и  не  беспокойтесь.  Ле¬
жи,  дьявол!  —  набросился  Федор  на  комика.—  Не  дви¬
гайся!  Что-о-о?
 Дикобразовым  овладел  ужас.  Ему  стало  казаться,
что  все  то,  что  раньше  кружилось  и  было  им  разбиваемо,
теперь  сговорилось  и  единодушно  полетело  на  его  голову.
 —■  Караул!  —  закричал  он.—  Спасите!  Караул!
 —  Кричи,  кричи,  леший!  Это  еще  цветки,  а  вот  по¬
годи,  ягодки  будут!  Теперь,  слушай:  ежели  ты  скажешь
еще  хоть  одно  слово  или  пошевельнешься,  убью!  Убью
и  не  пожалею!  Заступиться,  брат,  некому!  Не  придет  ни¬
кто,  хоть  из  пушки  пали.  А  ежели  смиришься  и  замол¬
чишь,  водочки  дам.  Вот  она,  водка-то!
 Гребешков  вытащил  из  кармана  полуштоф  водки  и
блеснул  им  перед  глазами  комика.  Пьяный,  при  виде
предмета  своей  страсти,  забыл  про  побои  и  даже  заржал
от  удовольствия.  Гребешков  вынул  из  жилетного  карма¬
на  кусочек  грязного  мыла  и  сунул  его  в  полуштоф.  Когда
водка  вспенилась  и  замутилась,  он  принялся  всыпать
в  нее  всякую  дрянь.  В  полуштоф  посыпались  селитра,
нашатырь,  квасцы,  глауберова  соль,  сера,  канифоль  и
другие  «специи»,  продаваемые  в  москательных  лавочках.
Комик  пялил  глаза  на  Гребешкова  и  страстно  следил  за
движениями  полуштофа.  В  заключение  парикмахер  сжег
кусок  тряпки,  высыпал  пепел  в  водку,  поболтал  и  подо¬
шел  к  кровати.
 —  Пей!  —  сказал  он,  наливая  пол  чайного  стакана.—
Разом!
 Комик  с  наслаждением  выпил,  крякнул,  но  тотчас  же
вытаращил  глаза.  Лицо  у  него  вдруг  побледнело,  на  лбу
выступил  пот.
 —  Еще  пей!  —  предложил  Гребешков.
 —  Не...  не  хочу!  По...  постой...
 —  Пей,  чтоб  тебя!..  Пей!  Убью!
 Дикобразов  выпил  и,  застонав,  повалился  на  подушку.
Через  минуту  он  приподнялся,  и  Федор  мог  убедиться,
что  его  специя  действует.
 —  Пей  еще!  Пущай  у  тебя  все  внутренности  выворо¬
тит,  это  хорошо.  Пей!
 И  для  комика  наступило  время  мучений.  Внутренно¬
сти  его  буквально  переворачивало.  Он  вскакивал,  метал¬
ся  на  постели  и  с  ужасом  следил  за  медленными  движе¬
ниями  своего  беспощадного  и  неугомонного  врага,  кото¬
рый  не  отставал  от  него  ни  на  минуту  и  неутомимо  коло¬
тил  его,  когда  он  отказывался  от  специи.  Побои  сменя¬
 12

лись  специей,  специя  побоями.  Никогда  в  другое  время
бедное  тело  Фениксова-Дикобразова  2-го  не  переживало
таких  оскорблений  и  унижений,  и  никогда  знаменитость
не  была  так  слаба  и  беззащитна,  как  теперь.  Сначала
комик  кричал  и  бранился,  потом  стал  умолять,  наконец,
убедившись,  что  протесты  ведут  к  побоям,  стал  плакать.
Почечуев,  стоявший  за  дверью  и  подслушивавший,  в  кон¬
це  концов  не  выдержал  и  вбежал  в  комнату  комика.
 —  А  ну  тебя  к  черту!  —  сказал  он,  махая  руками.—
Пусть  лучше  пропадают  абонементные  деньги,  пусть  он
водку  пьет,  только  не  мучь  ты  его,  сделай  милость!  Око¬
леет  ведь,  ну  тебя  к  черту!  Погляди:  совсем  ведь  околел!
Знал  бы,  ей-богу  не  связывался...
 —  Ничего-с...  Сами  еще  благодарить  будут,  увиди-
те-с...  Ну,  ты  что  еще  там?  —  повернулся  Гребешков
к  комику.—  Влетит!
 До  самого  вечера  провозился  он  с  комиком.  И  сам
умаялся,  и  его  заездил.  Кончилось  тем,  что  комик  страш¬
но  ослабел,  потерял  способность  даже  стонать  и  окаменел
с  выражением  ужаса  на  лице.  За  окаменением  наступило
что-то  похожее  на  сон.
 На  другой  день  комик,  к  великому  удивлению  Поче-
чуева,  проснулся,—  стало  быть,  не  умер.  Проснувшись,  он
тупо  огляделся,  обвел  комнату  блуждающим  взором  и
стал  припоминать.
 —  Отчего  это  у  меня  все  болит?  —  недоумевал  он.—
Точно  по  мне  поезд  прошел.  Нешто  водки  выпить?  Эй,
кто  там?  Водки!
 В  это  время  за  дверью  стояли  Почечуев  и  Гребешков.
 —  Водки  просит,  стало  быть,  не  выздоровел!  —  ужас¬
нулся  Почечуев.
 —  Что  вы,  батюшка,  Прокл  Львович!  —  удивился
парикмахер.—  Да  нешто  в  один  день  вылечишь?  Дай  бог,
чтобы  в  неделю  поправился,  а  не  то  что  в  день.  Иного
слабенького  и  в  пять  дней  вылечишь,  а  это  ведь  по  ком¬
плекции  тот  же  купец.  Не  скоро  его  проймешь.
 —  Что  же  ты  мне  раньше  не  сказал  этого,  анафема?  —
застонал  Почечуев.—  И  в  кого  я  несчастным  таким  уро¬
дился!  И  чего  я,  окаянный,  жду  еще  от  судьбы?  Не  разум¬
нее  ли  кончить  разом,  всадить  себе  пулю  в  лоб,  и  т.  д.
 Как  ни  мрачно  глядел  на  свою  судьбу  Почечуев,  одна¬
ко  через  неделю  Дикобразов  2-й  уже  играл,  и  абонемент¬
ных  денег  не  пришлось  возвращать.  Гримировал  комика
Гребешков,  причем  так  почтительно  касался  к  его  голо¬
ве,  что  вы  не  узнали  бы  в  нем  прежнего  заушателя.
 13

—  Живуч  человек!  —  удивлялся  Почечуев.—  Я  чуть
не  помер,  на  его  муки  глядючи,  а  он  как  ни  в  чем  не  бы¬
вало,  даже  еще  благодарит  этого  черта  Федьку,  в  Москву
с  собой  хочет  взять!  Чудеса,  да  и  только!
 ГОРЕ
 'рокарь  Григорий  Петров,  издавна  известный  за  велико¬
лепного  мастера  и  в  то  же  время  за  самого  непутевого
мужика  во  всей  Галчинской  волости,  везет  свою  больную
старуху  в  земскую  больницу.  Нужно  ему  проехать  верст
тридцать,  а  между  тем  дорога  ужасная,  с  которой  не  спра¬
виться  казенному  почтарю,  а  не  то  что  такому  лежебоке,
как  токарь  Григорий.  Прямо  навстречу  бьет  резкий,  хо¬
лодный  ветер.  В  воздухе,  куда  ни  взглянешь,  кружатся
целые  облака  снежинок,  так  что  не  разберешь,  идет  ли
снег  с  неба,  или  с  земли.  За  снежным  туманом  не  видно
ни  поля,  ни  телеграфных  столбов,  ни  леса,  а  когда  на
Григория  налетает  особенно  сильный  порыв  ветра,  тогда
не  бывает  видно  даже  дуги.  Дряхлая,  слабосильная  ко¬
былка  плетется  еле-еле.  Вся  энергия  ее  ушла  на  выта¬
скивание  ног  из  глубокого  снега  и  подергиванье  головой.
Токарь  торопится.  Он  беспокойно  прыгает  на  облучке  и
то  и  дело  хлещет  по  лошадиной  спине.
 —  Ты,  Матрена,  не  плачь...—  бормочет  он.—  Потерпи
малость.  В  больницу,  бог  даст,  приедем,  и  мигом  у  тебя,
это  самое...  Даст  тебе  Павел  Иваныч  капелек,  или  кровь  пу¬
стить  прикажет,  или,  может,  милости  его  угодно  будет
спиртиком  каким  тебя  растереть,  оно  и  тово...  оттянет  от
бока.  Павел  Иваныч  постарается...  Покричит,  ногами  по-
топочет,  а  уж  постарается...  Славный  господин,  обходи¬
тельный,  дай  бог  ему  здоровья...  Сейчас,4  как  приедем,
перво-наперво  выскочит  из  своей  фатеры  и  начнет  чертей
перебирать.  «Как?  Почему  такое?  —  закричит.—  Почему
не  вовремя  приехал?  Нешто  я  собака  кадая,  чтоб  цельный
день  с  вами,  чертями,  возиться?  Почему  утром  не  при¬
ехал?  Вон!  Чтоб  и  духу  твоего  не  было.  Завтра  приез¬
жай!»  А  я  и  скажу:  «Господин  доктор!  Павел  Иваныч!
Ваше  высокоблагородие!»  Да  поезжай  же  ты,  чтоб  тебе
пусто  было,  черт!  Но!
 Токарь  хлещет  по  лошаденке  и,  не  глядя  на  старуху,
продолжает  бормотать  себе  под  нос:
 —  «Ваше  высокоблагородие!  Истинно,  как  перед  бо¬
 14

гом...  вот  вам  крест,  выехал  я  чуть  свет.  Где  ж  тут  к  сро¬
ку  поспеть,  ежели  господь...  матерь  божия...  прогневался
и  метель  такую  послал?  Сами  изволите  видеть...  Какая
лошадь  поблагороднее,  и  та  не  выедет,  а  у  меня,  сами
изволите  видеть,  не  лошадь,  а  срамота!»  А  Павел  Иваныч
нахмурится  и  закричит:  «Знаем  вас!  Завсегда  оправдание
найдете!  Особливо  ты,  Гришка!  Давно  тебя  знаю!  Небось,
раз  пять  в  кабак  заезжал!»  А  я  ему:  «Ваше  высокобла¬
городие!  Да  нешто  я  злодей  какой  или  нехристь?  Старуха
душу  богу  отдает,  помирает,  а  я  стану  по  кабакам  бегать!
Что  вы,  помилуйте!  Чтоб  им  пусто  было,  кабакам  этим!»
Тогда  Павел  Иваныч  прикажет  тебя  в  больницу  снесть.
А  я  в  ноги...  «Павел  Иваныч!  Ваше  высокоблагородие!
Благодарим  вас  всепокорно!  Простите  нас,  дураков,  ана-
фемов,  не  обессудьте  нас,  мужиков!  Нас  бы  в  три  шеи
надо,  а  вы  изволите  беспокоиться,  ножки  свои  в  снег  ма¬
рать!»  А  Павел  Иваныч  взглянет  этак,  словно  ударить
захочет,  и  скажет:  «Чем  в  ноги-то  бухать,  ты  бы  лучше,
дурак,  водки  не  лопал  да  старуху  жалел.  Пороть  тебя
надо!»  —  «Истинно  пороть,  Павел  Иваныч,  побей  меня
бог,  пороть!  А  как  же  нам  в  ноги  не  кланяться,  ежели
благодетели  вы  наши,  отцы  родные?  Ваше  высокоблаго¬
родие!  Верно  слово...  вот  как  перед  богом...  плюньте  тогда
в  глаза,  ежели  обману:  как  только  моя  Матрена,  это  са¬
мое,  выздоровеет,  станет  на  свою  настоящую  точку,  то
все,  что  соизволите  приказать,  все  для  вашей  милости
сделаю!  Портсигарчик,  ежели  желаете,  из  карельской
березы...  шары  для  крокета,  кегли  могу  выточить  самые
заграничные...  все  для  вас  сделаю!  Ни  копейки  с  вас  не
возьму!  В  Москве  бы  с  вас  за  такой  портсигарчик  четыре
рубля  взяли,  а  я  ни  копейки».  Доктор  засмеется  и  ска¬
жет:  «Ну,  ладно,  ладно...  Чувствую!  Только  жалко,  что
ты  пьяница»...  Я,  брат,  старуха,  понимаю,  как  с  господа¬
ми  надо.  Нет  того  господина,  чтоб  я  с  ним  не  сумел  пого¬
ворить.  Только  привел  бы  бог  с  дороги  не  сбиться.  Ишь
метет!  Все  глаза  запорошило.
 И  токарь  бормочет  без  конца.  Болтает  он  языком  ма¬
шинально,  чтоб  хоть  немного  заглушить  свое  тяжелое
чувство.  Слов  на  языке  много,  но  мыслей  и  вопросов  в  го¬
лове  еще  больше.  Горе  застало  токаря  врасплох,  неждан¬
но-негаданно,  и  теперь  он  никак  не  может  очнуться,  прий¬
ти  в  себя,  сообразить.  Жил  доселе  безмятежно,  ровно
в  пьяном  полузабытьи,  не  зная  ни  горя,  ни  радостей,  и
вдруг  чувствует  теперь  в  душе  ужасную  боль.  Беспечный
лежебока  и  пьянчужка  очутился  ни  с  того  ни  с  сего  в  по¬
 15

ложении  человека  занятого,  озабоченного,  спешащего  и
даже  борющегося  с  природой.
 Токарь  помнит,  что  горе  началось  со  вчерашнего  ве¬
чера.  Когда  вчера  вечером  воротился  он  домой,  по  обык¬
новению  пьяненьким,  и  по  застарелой  привычке  начал
браниться  и  махать  кулаками,  старуха  взглянула  на  свое¬
го  буяна  так,  как  раньше  никогда  не  глядела.  Обыкновен¬
но  выражение  ее  старческих  глаз  было  мученическое,
кроткое,  как  у  собак,  которых  много  бьют  и  плохо  кормят,
теперь  же  она  глядела  сурово  и  неподвижно,  как  глядят
святые  на  иконах  или  умирающие.  С  этих  странных,
нехороших  глаз  и  началось  горе.  Ошалевший  токарь  вы¬
просил  у  соседа  лошаденку  и  теперь  везет  старуху  в  боль¬
ницу,  в  надежде,  что  Павел  Иваныч  порошками  и  мазями
возвратит  старухе  ее  прежний  взгляд.
 —  Ты  же,  Матрена,  тово...—  бормочет  он.—  Ежели
Павел  Иваныч  спросит,  бил  я  тебя  или  нет,  говори:  ни¬
как  нет!  А  я  тебя  не  буду  больше  бить.  Вот  те  крест.  Да
нешто  я  бил  тебя  по  злобе?  Бил  так,  зря.  Я  тебя  жалею.
Другому  бы  и  горя  мало,  а  я  вот  везу...  стараюсь.  А  ме-
тет-то,  метет!  Господи,  твоя  воля!  Привел  бы  только  бог
с  дороги  не  сбиться...  Что,  болит  бок?  Матрена,  что  ж  ты
молчишь?  Я  тебя  спрашиваю:  болит  бок?
 Странно  ему  кажется,  что  на  лице  у  старухи  не  тает
снег,  странно,  что  само  лицо  как-то  особенно  вытянулось,
приняло  бледно-серый,  грязно-восковой  цвет  и  стало  стро¬
гим,  серьезным.
 —  Ну  и  дура!  —  бормочет  токарь.—  Я  тебе  по  совести
как  перед  богом...  а  ты,  тово...  Ну  и  дура!  Возьму  вот  и
не  повезу  к  Павлу  Иванычу!
 Токарь  опускает  вожжи  и  задумывается.  Оглянуться
на  старуху  он  не  решается:  страшно!  Задать  ей  вопрос
и  не  получить  ответа  тоже  страшно.  Наконец,  чтоб  по¬
кончить  с  неизвестностью,  он,  не  оглядываясь  на  старуху,
нащупывает  ее  холодную  руку.  Поднятая  рука  падает
как  плеть.
 —  Померла,  стало  быть.  Комиссия!
 И  токарь  плачет.  Ему  не  так  жалко,  как  досадно.  Он
думает:  как  на  этом  свете  все  быстро  делается!  Не  успело
еще  начаться  его  горе,  как  уж  готова  развязка.  Не  успел
он  пожить  со  старухой,  высказать  ей,  пожалеть  ее,  как
она  уже  умерла...  Жил  он  с  нею  сорок  лет,  но  ведь  эти  сорок
лет  прошли,  словно  в  тумане.  За  пьянством,  драками  и
нуждой  не  чувствовалась  жизнь.  И,  как  на  зло,  старуха
умерла  как  раз  в  то  самое  время,  когда  он  почувствовал,
 16

что  жалеет  ее,  жить  без  нее  не  может,  страшно  виноват
перед  ней.
 —  А  ведь  она  по  миру  ходила!  —  вспоминает  он.—  Сам
я  посылал  ее  хлеба  у  людей  просить,  комиссия!  Ей  бы,
дуре,  еще  лет  десяток  прожить,  а  то,  небось,  думает,  что
я  и  взаправду  такой.  Мать  пресвятая,  да  куда  же  к  ле¬
шему  я  это  еду?  Теперь  не  лечить  надо,  а  хоронить.  По¬
ворачивай!
 Токарь  поворачивает  назад  и  изо  всей  силы  бьет  по
лошадке.  Путь  с  каждым  часом  становится  все  хуже  и
хуже.  Теперь  уже  дуги  совсем  не  видно.  Изредка  сани
наедут  на  молодую  елку,  темный  предмет  оцарапает  руки
токаря,  мелькнет  перед  его  глазами,  и  поле  зрения  опять
становится  белым,  кружащимся.
 «Жить  бы  сызнова...»  —  думает  токарь.
 Вспоминает  он,  что  Матрена  сорок  лет  тому  назад
была  молодой,  красивой,  веселой,  из  богатого  двора.  Вы¬
дали  ее  за  него  замуж  потому,  что  польстились  на  его
мастерство.  Все  данные  были  для  хорошего  житья,  но
беда  в  том,  что  он  как  напился  после  свадьбы,  завалился
на  печку,  так  словно  и  до  сих  пор  не  просыпался.  Свадь¬
бу  он  помнит,  а  что  было  после  свадьбы  —  хоть  убей,  ни¬
чего  не  помнит,  кроме  разве  того,  что  пил,  лежал,  дрался.
Так  и  пропали  сорок  лет.
 Белые  снежные  облака  начинают  мало-помалу  сереть.
Наступают  сумерки.
 —  Куда  ж  я  еду?  —  спохватывается  вдруг  токарь.—
Хоронить  надо,  а  я  в  больницу...  Ошалел  словно!
 Токарь  опять  поворачивает  назад  и  опять  бьет  по  ло¬
шади.  Кобылка  напрягает  все  свои  силы  и,  фыркая,  бе¬
жит  мелкой  рысцой.  Токарь  раз  за  разом  хлещет  ее  по
спине...  Сзади  слышится  какой-то  стук,  и  он,  хоть  не
оглядывается,  но  знает,  что  это  стучит  голова  покойницы
о  сани.  А  воздух  все  темнеет  и  темнеет,  ветер  становится
холоднее  и  резче...
 «Сызнова  бы  жить...—  думает  токарь.—  Инструмент
бы  новый  завесть,  заказы  брать...  деньги  бы  старухе  от¬
давать...  да!»
 И  вот  он  роняет  вожжи.  Ищет  их,  хочет  поднять  и  ни¬
как  не  поднимет;  руки  не  действуют...
 «Все  равно...—  думает  он,—  сама  лошадь  пойдет,  зна¬
ет  дорогу.  Поспать  бы  теперь...  Покеда  там  похороны  или
ианихида,  прилечь  бы».
 Токарь  закрывает  глаза  и  дремлет.  Немного  погодя,
он  слышит,  что  лошадь  остановилась.  Он  открывает  гЛа¬
 17

за  и  видит  перед  собой  что-то  темное,  похожее  на  избу
или  скирду...
 Ему  бы  вылезти  из  саней  и  узнать  в  чем  дело,  но  во
всем  теле  стоит  такая  лень,  что  лучше  замерзнуть,  чем
двинуться  с  места...  И  он  безмятежно  засыпает.
 Просыпается  он  в  большой  комнате  с  крашеными
стенами.  Из  окон  льет  яркий  солнечный  свет.  Токарь  ви¬
дит  перед  собой  людей  и  первым  делом  хочет  показать
себя  степенным,  с  понятием.
 —  Панихидку  бы,  братцы,  по  старухе!  —  говорит  он.—
Батюшке  бы  сказать...
 —  Ну,  ладно,  ладно!  Лежи  уж!  —  обрывает  его  чей-то
голос.
 —  Батюшка!  Павел  Иваныч!  —  удивляется  токарь,
видя  перед  собой  доктора.—  Вашескородие!  Благодетель!
 Хочет  он  вскочить  и  бухнуть  перед  медициной  в  ноги,
но  чувствует,  что  руки  и  ноги  его  не  слушаются.
 —  Ваше  высокородие!  Ноги  же  мои  где?  Где  руки?
 —  Прощайся  с  руками  и  ногами...  Отморозил!  Ну,
ну...  чего  же  ты  плачешь?  Пожил,  и  слава  богу!  Небось,
шесть  десятков  прожил  —  будет  с  тебя!
 —  Горе!..  Вашескородие,  горе  ведь!  Простите  велико¬
душно!  Еще  бы  годочков  пять  —  шесть...
 —  Зачем?
 —  Лошадь-то  чужая,  отдать  надо...  Старуху  хоро¬
нить...  И  как  на  этом  свете  все  скоро  делается!  Ваше  вы¬
сокородие!  Павел  Иваныч!  Портсигарчик  из  карельской
березы  наилучший!  Крокетик  выточу...
 Доктор  машет  рукой  и  выходит  из  палаты.  Токарю  —
аминь!
 ОТЕЦ
 _  Дризнаться,  я  выпивши...  Извини,  зашел  дорогой  в  пор¬
терную  и  по  случаю  жары  выпил  две  бутылочки.
Жарко,  брат!
 Старик  Мусатов  вытащил  из  кармана  какую-то  тряпоч¬
ку  и  вытер  ею  свое  бритое  испитое  лицо.
 —  Я  к  тебе,  Боренька,  ангел  мой,  на  минуточку,—
продолжал  он,  не  глядя  на  сына,—  по  весьма  важному  де¬
лу.  Извини,  может  быть,  помешал.  Нет  ли  у  тебя,  душа
моя,  до  вторника  десяти  рублей?  Понимаешь  ли,  вчера
еще  нужно  было  платить  за  квартиру,  а  денег,  понимаешь
ли...  во!  Хоть  зарежь!
 18

Молодой  Мусатов  молча  вышел  и  стал  за  дверью  шеп¬
таться  со  своею  дачною  хозяйкой  и  с  сослуживцами,  кото¬
рые  вместе  с  ним  сообща  нанимали  дачу.  Через  три  мину¬
ты  он  вернулся  и  молча  подал  отцу  десятирублевку.  Тот,
не  поглядев,  небрежно  сунул  ее  в  карман  и  сказал:
 —  Мерси.  Ну  как  живешь?  Давно  уж  не  видались.
 —  Да,  давно.  С  самой  Святой.
 —  Раз  пять  собирался  к  тебе,  да  все  некогда.  То  одно
дело,  то  другое...  просто  смерть!  Впрочем,  вру...  Все  это
я  вру.  Ты  мне  не  верь,  Боренька.  Сказал  —  во  вторник  от¬
дам  десять  рублей,  тоже  не  верь.  Ни  одному  моему  слову
не  верь.  Никаких  у  меня  делов  нет,  а  просто  лень,  пьян¬
ство  и  совестно  в  таком  одеянии  на  улицу  показаться.  Ты
меня,  Боренька,  извини.  Тут  я  раза  три  к  тебе  девчонку
за  деньгами  присылал  и  жалостные  письма  писал.  За  день¬
ги  спасибо,  а  письмам  не  верь:  врал.  Совестно  мне  обирать
тебя,  ангел  мой;  знаю,  что  сам  ты  едва  концы  с  концами
сводишь  и  акридами  питаешься,  но  ничего  я  со  своим  на¬
хальством  не  поделаю.  Такой  нахал,  что  хоть  за  деньги
показывай!..  Ты  извини  меня,  Боренька.  Говорю  тебе  всю
эту  правду,  потому  не  могу  равнодушно  твоего  ангельско¬
го  лица  видеть.
 Прошла  минута  в  молчании.  Старик  глубоко  вздохнул
и  сказал:
 —  Угостил  бы  ты  меня  пивком,  что  ли.
 Сын  молча  вышел,  и  за  дверями  опять  послышался
шепот.  Когда,  немного  погодя,  принесли  пиво,  старик  при
виде  бутылок  оживился  и  резко  изменил  свой  тон.
 —  Был,  братец  ты  мой,  намедни  я  на  скачках,—  рас¬
сказывал  он,  делая  испуганные  глаза.—  Нас  было  трое,
и  взяли  мы  в  тотализаторе  один  трехрублевый  билет  на
Шустрого.  И  спасибо  этому  Шустрому.  На  рубль  нам  вы¬
дали  по  тридцать  два  рубля.  Не  могу,  брат,  без  скачек.
Удовольствие  благородное.  Моя  бабенция  всегда  задает
мне  трепку  за  скачки,  а  я  хожу.  Люблю,  хоть  ты  что!
 Борис,  молодой  человек,  белокурый,  с  меланхоличе¬
ским,  неподвижным  лицом,  тихо  ходил  из  угла  в  угол
и  молча  слушал.  Когда  старик  прервал  свой  рассказ,  что¬
бы  откашляться,  он  подошел  к  нему  и  сказал:
 —  На  днях,  папаша,  я  купил  себе  штиблеты,  которые
оказались  для  меня  слишком  узки.  Не  возьмешь  ли  ты  их
у  меня?  Я  уступлю  тебе  их  дешевле.
 —  Пожалуй,—  согласился  старик,  делая  гримасу,—
только  за  ту  же  цену,  без  уступок.
 —  Хорошо.  Я  тебе  это  взаймы  даю.
 19

Сын  полез  под  кровать  и  достал  оттуда  новые  штибле¬
ты.  Отец  снял  свои  неуклюжие,  бурые,  очевидно,  чужие
сапоги  и  стал  примеривать  новую  обувь.
 —  Как  раз!  —  сказал  он.—  Ладно,  пускай  у  меня  оста¬
ются.  А  во  вторник,  когда  получу  пенсию,  пришлю  тебе
за  них.  Впрочем,  вру,—  продолжал  он,  вдруг  опять  впадая
в  прежний  слезливый  тон.—  И  про  тотализатор  вру,  и  про
пенсию  вру.  И  ты  меня  обманываешь,  Боренька...  Я  ведь
чувствую  твою  великодушную  политику.  Насквозь  я  тебя
понимаю!  Штиблеты  потому  оказались  узки,  что  душа
у  тебя  широкая.  Дх,  Боря,  Боря!  Все  я  понимаю  и  все  чув¬
ствую!
 —  Вы  на  новую  квартиру  перебрались?  —  прервал  его
сын,  чтобы  переменить  разговор.
 —  Да,  брат,  на  новую.  Каждый  месяц  перебираюсь.
Моя  бабенция  со  своим  характером  не  может  долго  на  од¬
ном  месте  ужиться.
 —  Я  у  вас  был  на  старой  квартире,  хотел  вас  к  себе
на  дачу  пригласить.  С  вашим  здоровьем  вам  не  мешало  бы
пожить  на  чистом  воздухе.
 —  Нет!  —  махнул  рукой  старик.—  Баба  не  пустит,  да
и  сам  не  хочу.  Раз  сто  вы  пытались  вытащить  меня  из
ямы,  и  сам  я  пытался,  да  ни  черта  не  вышло.  Бросьте!
В  яме  и  околевать  мне.  Сейчас  вот  сижу  с  тобой,  гляжу
на  твое  ангельское  лицо,  а  самого  так  и  тянет  домой  в  яму.
Такая  уж,  знать,  судьба.  Навозного  жука  не  затащишь
на  розу.  Нет.  Однако,  братец,  мне  пора  уж.  Темно  стано¬
вится.
 —  Так  постойте  же,  я  вас  провожу.  Мне  самому  сегод¬
ня  нужно  в  город.
 Старик  и  молодой  надели  свои  пальто  и  вышли.  Когда
немного  погодя  они  ехали  на  извозчике,  было  уже  темно,  и
в  окнах  замелькали  огни.
 —  Обобрал  я  тебя,  Боренька!  —  бормотал  отец.—  Бед¬
ные,  бедные  дети!  Должно  быть,  великое  горе  иметь  та¬
кого  отца!  Боренька,  ангел  мой,  не  могу  врать,  когда  ви¬
жу  твое  лицо.  Извини...  До  чего  доходит  мое  нахальство,
боже  мой!  Сейчас  вот  я  тебя  обобрал,  конфужу  тебя  своим
пьяным  видом,  братьев  твоих  тоже  обираю  и  конфужу,
а  поглядел  бы  ты  на  меня  вчера!  Не  скрою,  Боренька!  Со¬
шлись  вчера  к  моей  бабенции  соседи  и  всякая  шваль,  на¬
пился  и  я  с  ними  и  давай  на  чем  свет  стоит  честить  вас,
моих  деточек.  И  ругал  я  вас,  и  жаловался,  что  будто  вы
меня  бросили.  Хотел,  видишь  ли,  пьяных  баб  разжалобить
и  разыграть  из  себя  несчастного  отца.  Такая  уж  у  меня
 20

манера:  когда  хочу  свои  пороки  скрыть,  то  всю  беду  на
невинных  детей  взваливаю.  Не  могу  я  врать  тебе,  Борень¬
ка,  и  скрывать.  Шел  к  тебе  гоголем,  а  как  увидел  твою
кротость  и  милосердие  твое,  язык  прилип  к  гортани  и  всю
мою  совесть  вверх  тормашкой  перевернуло.
 —  Полно,  папаша,  давайте  говорить  о  чем-нибудь
другом.
 —  Матерь  божия,  какие  у  меня  дети!  —  продолжал
старик,  не  слушая  сына.—  Какую  господь  мне  роскошь
послал!  Таких  бы  детей  не  мне,  непутевому,  а  настояще¬
му  бы  человеку  с  душой  и  чувствами!  Недостоин  я!
 Старик  снял  свой  маленький  картузик  с  пуговкой  и  не¬
сколько  раз  перекрестился.
 —  Слава  тебе,  господи!  —  вздохнул  он,  оглядываясь
по  сторонам  и  как  бы  ища  образа.—  Замечательные,  ред¬
кие  дети!  Три  у  меня  сына,  и  все  как  один.  Трезвые,  сте¬
пенные,  деловые,  а  какие  умы!  У  одного  Григория  ума
столько,  что  на  десять  человек  хватит.  Он  и  по-француз¬
ски,  он  и  по-немецки,  а  говорит,  так  куда  тебе  твои  адво¬
каты  —  заслушаешься...  Дети  мои,  дети,  не  верю  я,  что
вы  мои!  Не  верю!  Ты  у  меня,  Боренька,  мученик.  Разоряю
я  тебя  и  буду  разорять...  Даешь  ты  мне  без  конца,  хотя
и  знаешь,  что  деньги  твои  идут  не  на  дело.  Намедни  при¬
сылал  я  тебе  жалостное  письмо,  болезнь  описывал  свою,
а  ведь  врал:  деньги  я  у  тебя  на  ром  просил.  А  даешь  ты
мне  потому,  что  боишься  меня  отказом  оскорбить.  Все  это
я  знаю  и  чувствую.  Гриша  тоже  мученик.  В  четверг,  бра¬
тец  ты  мой,  пошел  я  к  нему  в  присутствие  пьяный,  гряз¬
ный,  оборванный...  водкой  от  меня,  как  из  погреба.  При¬
хожу  прямо,  этакая  фигура,  лезу  к  нему  с  подлыми  разго¬
ворами,  а  тут  кругом  его  товарищи,  начальство,  просители.
Осрамил  на  всю  жизнь.  А  он  хоть  бы  тебе  капельку
сконфузился,  только  чуточку  побледнел,  но  улыбнулся
и  подошел  ко  мне  как  ни  в  чем  не  бывало,  даже  товарищам
отрекомендовал.  Потом  проводил  меня  до  самого  дома
и  хоть  бы  одним  словом  попрекнул!  Обираю  я  его  пуще,
чем  тебя.  Взять  теперь  брата  твоего  Сашу,  ведь  тоже  му¬
ченик!  Женился  он,  знаешь,  на  полковницкой  дочке  из
аристократического  круга,  приданое  взял...  Кажется,  не
до  меня  ему.  Нет,  брат,  как  только  женился,  после  свадь¬
бы  со  своею  молодою  супругой  мне  первому  визит  сделал...
в  моей  яме...  Ей-богу!
 Старик  всхлипнул  и  тотчас  же  засмеялся.
 —  А  в  ту  пору,  как  нарочно,  у  нас  тертую  редьку
с  квасом  ели  и  рыбу  жарили,  и  такая  вонь  была  в  кварти¬
 21

ре,  что  черту  тошно!  Я  лежал  выпивши,  бабенция  моя
выскочила  к  молодым  с  красною  рожей...  безобразие,  од¬
ним  словом.  А  Саша  все  превозмог.
 —  Да,  наш  Саша  хороший  человек,—  сказал  Борис.
 —  Великолепнейший!  Все  вы  у  меня  золото:  и  ты,
и  Гриша,  и  Саша,  и  Соня.  Мучу  я  вас,  терзаю,  срамлю,
обираю,  а  за  всю  жизнь  не  слыхал  от  вас  ни  одного  слова
упрека,  не  видел  ни  одного  косого  взгляда.  Добро  бы,  отец
порядочный  был,  а  то  —  тьфу!  Не  видали  вы  от  меня  ни¬
чего,  кроме  зла.  Я  человек  нехороший,  распутный...  Те¬
перь  еще,  слава  богу,  присмирел  и  характера  у  меня  нет,
а  ведь  прежде,  когда  вы  маленькими  были,  во  мне  положи¬
тельность  сидела,  характер.  Что  я  ни  делал  и  ни  говорил,
все  казалось  мне,  как  будто  так  и  надо.  Бывало,  вернусь
ночью  домой  из  клуба  пьяный,  злой,  и  давай  твою  покой¬
ницу  мать  попрекать  за  расходы.  Целую  ночь  ем  ее  по¬
едом  и  думаю,  что  это  так  и  надо;  бывало,  утром  вы  вста¬
нете  и  в  гимназию  уйдете,  а  я  все  еще  над  ней  свой  харак¬
тер  показываю.  Царство  небесное,  замучил  я  ее,  мученицу!
А  когда,  бывало,  вернетесь  вы  из  гимназии,  а  я  сплю,  вы
не  смеете  обедать,  пока  я  не  встану.  За  обедом  опять  му¬
зыка.  Небось,  помнишь.  Не  дай  бог  никому  такого  отца.
Вам  меня  бог  на  подвиг  послал.  Именно,  на  подвиг!  Тяни¬
те  уж,  детки,  до  конца.  Чти  отца  твоего  и  долголетен  бу-
деши.  За  ваш  подвиг,  может,  господь  пошлет  вам  жизнь
долгую.  Извозчик,  стой!
 Старик  спрыгнул  с  пролетки  и  побежал  в  портерную.
Через  полчаса  он  вернулся,  пьяно  крякнул  и  сел  рядом
с  сыном.
 —  А  где  теперь  Соня?  —  спросил  он.—  Все  еще  в  пан¬
сионе?
 —  Нет,  в  мае  она  кончила  и  теперь  у  Сашиной  тещи
живет.
 —  Во!  —  удивился  старик.—  Молодец-девка,  стало
быть,  в  братьев  пошла.  Эх,  нету,  Боренька,  матери,  неко¬
му  утешаться.  Послушай,  Боренька,  она...  она  знает,  как
я  Живу?  А?
 Борис  ничего  не  ответил.  Прошло  минут  пять  в  глу¬
боком  молчании.  Старик  всхлипнул,  утерся  своей  тряпоч¬
кой  и  сказал:
 —  Люблю  я  ее,  Боренька!  Ведь  единственная  дочь,
а  в  старости  лучшего  утешения  нет,  как  дочка.  Повидать¬
ся  бы  мне  с  ней.  Можно,  Боренька?
 —  Конечно,  когда  хотите.
 —  Ей-богу?  А  она  ничего?
 22

—  Полноте,  она  сама  искала  вас,  чтоб  повидаться.
 —  Ей-богу?  Вот  дети!  Извозчик,  а?  Устрой,  Боренька,
голубчик!  Она  теперь  барышня,  деликатес,  консуме  и  все
такое  на  благородный  манер,  и  я  не  желаю  показаться  ей
в  таком  подлейшем  виде.  Мы,  Боренька,  всю  эту  механи¬
ку  так  устроим.  Денька  три  я  воздержусь  от  спиртуозов,
чтобы  поганое  пьяное  рыло  мое  пришло  в  порядок,  потом
приду  к  тебе,  и  ты  дашь  мне  на  время  какой-нибудь  свой
костюмчик;  побреюсь  я,  подстригусь,  потом  ты  съездишь
и  привезешь  ее  к  себе.  Ладно?
 Хорошо.
 —  Извозчик,  стой!
 Старик  опять  спрыгнул  с  пролетки  и  побежал  в  пор¬
терную.  Пока  Борис  доехал  с  ним  до  его  квартиры,  он  еще
раза  два  прыгал,  и  сын  всякий  раз  молча  и  терпеливо
ожидал  его.  Когда  они,  отпустив  извозчика,  пробирались
длинным  грязным  двором  к  квартире  «бабенции»,  старик
принял  в  высшей  степени  сконфуженный  и  виноватый
вид,  стал  робко  крякать  и  причмокивать  губами.
 —  Боренька,—  сказал  он  заискивающим  тоном,—  если
моя  бабенция  начнет  говорить  тебе  что-нибудь  такое,  то
ты  не  обращай  внимания  и...  и  обойдись  с  ней,  знаешь,
этак,  поприветливей.  Она  у  меня  невежественна  и  дерзка,
но  все-таки  хорошая  баба.  У  нее  в  груди  бьется  доброе,  го¬
рячее  сердце!
 Длинный  двор  кончился,  и  Борис  вошел  в  темные  се¬
ни.  Заскрипела  дверь  на  блоке,  пахнуло  кухней  и  самовар¬
ным  дымом,  послышались  резкие  голоса.  Проходя  из  се¬
ней  через  кухню,  Борис  видел  только  темный  дым,  верев¬
ку  с  развешанным  бельем  и  самоварную  трубу,  сквозь
щели  которой  сыпались  золотые  искры.
 —  А  вот  и  моя  келья,—  сказал  старик,  нагибаясь
и  входя  в  маленькую  комнату  с  низким  потолком  и  с  ат¬
мосферой,  невыносимо  душной  от  соседства  с  кухней.
 Здесь  за  столом  сидели  какие-то  три  бабы  и  угощались.
Увидев  гостя,  они  переглянулись  и  перестали  есть.
 —  Что  ж,  достал?  —  спросила  сурово  одна  из  них,  по-
видимому,  сама  «бабенция».
 —  Достал,  достал,—  забормотал  старик.—  Ну,  Борис,
милости  просим,  садись!  У  нас,  брат,  молодой  человек,
просто...  Мы  в  простоте  живем.
 Он  как-то  без  толку  засуетился.  Ему  было  совестно
сына  и  в  то  же  время,  по-видимому,  ему  хотелось  держать
себя  около  баб,  как  всегда,  «гоголем»  и  несчастным,  бро¬
шенным  отцом.
 23

—  Да,  братец  ты  мой,  молодой  человек,  мы  живем  про¬
сто,  без  затей,—  бормотал  он.—  Мы  люди  простые,  молодой
человек...  Мы  не  то,  что  вы,  не  любим  пыль  в  глаза  пу¬
скать.  Да-с...  Разве  водки  выпить?
 Одна  из  баб  (ей  было  совестно  пить  при  чужом  чело¬
веке)  вздохнула  и  сказала:
 —  А  я  через  грибы  еще  выпью...  Такие  грибы,  что  не
захочешь,  так  выпьешь.  Иван  Герасимыч,  пригласите  их,
может,  и  они  выпьют!
 Последнее  слово  она  произнесла  так:  випьють.
 —  Выпей,  молодой  человек!  —  сказал  старик,  не  гля¬
дя  на  сына.—  У  нас,  брат,  вин  и  ликеров  нет,  мы  по¬
просту.
 —  Им  у  нас  не  ндравится!  —  вздохнула  «бабенция».
 —  Ничего,  ничего,  он  выпьет!
 Чтобы  не  обидеть  отца  отказом,  Борис  взял  рюмку
и  молча  выпил.  Когда  принесли  самовар,  он  молча,  с  ме¬
ланхолическим  лицом,  в  угоду  старику,  выпил  две  чашки
противного  чаю.  Молча  он  слушал,  как  «бабенция»  наме¬
ками  говорила  о  том,  что  па  этом  свете  есть  жестокие
и  безбожные  дети,  которые  бросают  своих  родителей.
 —  Я  знаю,  что  ты  теперь  думаешь!  —  говорил  подвы¬
пивший  старик,  входя  в  свое  обычное  пьяное,  возбужден¬
ное  состояние.—  Ты  думаешь,  я  опустился,  погряз,  я  жа¬
лок,  а  по-моему  эта  простая  жизнь  гораздо  нормальнее
твоей  жизни,  молодой  человек.  Ни  в  ком  я  не  нуждаюсь
и...  и  не  намерен  унижаться...  Терпеть  не  могу,  если  ка¬
кой-нибудь  мальчишка  глядит  на  меня  с  сожалением.
 После  чаю  он  чистил  селедку  и  посыпал  ее  луком  с  та¬
ким  чувством,  что  даже  на  глазах  у  него  выступили  слезы
умиления.  Он  опять  заговорил  о  тотализаторе,  о  выигры¬
шах,  о  какой-то  шляпе  из  панамской  соломы,  за  которую
он  вчера  заплатил  16  рублей.  Лгал  он  с  таким  же  аппети¬
том,  с  каким  ел  селедку  и  пил.  Сын  молча  высидел  час
и  стал  прощаться.
 —  Не  смею  удерживать!  —  сказал  надменно  старик.—
Извините,  молодой  человек,  что  я  живу  не  так,  как  вам
хочется!
 Он  хорохорился,  с  достоинством  фыркал  и  подмиги¬
вал  бабам.
 —  Прощайте-с,  молодой  человек!  —  говорил  он,  прово¬
жая  сына  до  сеней.—  Атанде!
 В  сенях  же,  где  было  темно,  он  вдруг  прижался  лицом
к  рукаву  сына  и  всхлипнул.
 —  Поглядеть  бы  мне  Сонюшку!  —  вашептал  он.—
 24

Устрой,  Боренька,  ангел  мой!  Я  побреюсь,  цадену  твой
костюмчик...  строгое  лицо  сделаю...  Буду  при  ней  молчать.
Ей-ей,  буду  молчать!
 Он  робко  оглянулся  на  дверь,  за  которой  слышались
голоса  баб,  задержал  рыдание  и  сказал  громко:
 —  Прощайте,  молодой  человек!  Атанде!

Аркадий  АВЕРЧЕНКО
 ЧАД*
 Длан  у  меня  был  такой:  зайти  в  близлежащий  ресторан,
 наскоро  позавтракать,  после  завтрака  прогуляться
с  полчаса  по  улице,  потом  поехать  домой  и  до  обеда  за¬
сесть  за  работу,  а  вечером  поехать  к  другу,  который  в  этот
день  праздновал  какой-то  свой  юбилей.  От  друга  по¬
стараться  вернуться  пораньше,  чтобы  выспаться  как  сле¬
дует  и  на  другое  утро  со  свежими  силами  засесть  за
работу.
 Так  я  и  начал:  забежал  в  маленький  ресторан  и,  не
снимая  пальто,  подошел  к  буфетной  стойке.
 Сзади  меня  послышался  голос:
 —  Освежиться?  На  скорую  руку?
 Оглянувшись,  я  увидел  моего  юбилейного  друга,  си¬
девшего  в  углу  за  столиком,  в  компании  с  театральным
рецензентом  Буйносовым.
 Все  мы  обрадовались  чрезвычайно.
 Юбиляр  налил  три  рюмки  водки,  но  Буйносов  схватил
его  за  руку  и  решительно  заявил:
 —  Мне  не  наливай.  Мне  еще  рецензию  на  завтра
писать  нужно.
 —  Да  выпей!  Какая  там  еще  рецензия...
 —  Нет,  братцы,  не  могу.  Мне  вообще  пить  запретили.
С  почками  неладно.
 —  Да  выпей!  —  умоляюще  протянул  я.—  Ну  что  тебе
стоит?  Ведь  это  свинство:  мы  пьем,  а  ты  не  пьешь!
 —  Почему  же  свинство?  У  меня  почки...
 —  А  у  нас  нет  почек?  А  у  юбиляра  нет  почек?  У  вся¬
кого  человека  есть  почки.  Это  уж,  брат,  свыше...
 —  Ну,  я  только  одну...
 Буйносов  выпил  первую,  а  мы  по  третьей.
 Волна  большой  радости  залила  мое  сердце.  Я  почув¬
ствовал  себя  молодым,  сильным,  любимым  друзьями
 *  Печатается  о  сокращениями.
 26

и  женщинами  —  и  безудержная  удаль  и  нежность  к  лю¬
дям  проснулась  в  душе  моей.
 Я  ласково  взглянул  на  юбиляра  и  сказал:
 —  Я  хочу  выпить  за  тебя.  Чтобы  ты  дождался  еще
одного  юбилея  и  чтобы  мы  бь!ли  и  тогда  молоды  так  же,
как  теперь.
 —  Браво!  Спасибо,  милый.  Выпьем.  Спасибо.  Буйное!
Пей  —  не  хами!
 —  Я  йе  хам...  хамлю,-г  осторожно  произнес  странное
слово  Буцносов.—  А  только  мне  нельзя.  Рецензию  нужно
писать  со  свежей  головой.
 —  Вздор!  После  напишешь.
 —  Когда  же  после?..  Ведь  ее  в  четверть  часа  не  на¬
пишешь.
 —  Ты?!  —  с  радостным  изумлением  воскликнул  юби¬
лейный  друг.—  Да  ты  в  десять  минут  отхватаешь  такую
рецензию,  что  все  ахнут!
 —  Где  там...—  просиял  сконфуженный  Буйносов  и,
чтобы  отплатить  другу  любезностью  за  любезность,  выпил
вторую  рюмку.
 —  Ай  да  мы!  Вот  ты  смотри;  скромненький,  скром¬
ненький,  а  ведь  он  потихонечку  нас  за  пояс  заткнет...
 —  А  вы  что  же  думали,—  засмеялся  Буйносов.—  И  за¬
ткну.  Эх,  пивали  мы  в  прежнее  время!  Чертям  тошно  бы¬
ло!  Э-э!..  Сережа,  Сережа!  А  почему  же  свою  не  выпил?
 —  Я...  сейчас,—  смутился  я,  будто  бы  меня  поймали
на  краже  носового  платка.—  Дай  ветчину  прожевать.
 —  Не  хами,  Сережа,—  сказал  юбилейный  друг.—  Не
задерживай  чарки.
 Я  вспомнил  о  своей  работе.
 —  Мне  бы  домой  нужно...  Дельце  одно.
 К  моему  удивлению,  возмутился  Буйносов.
 —  Какое  там  еще  дельце?  Вздор  —  дельце!  А  у  меня
дела  нет?!  А  юбиляру  на  вечер  хлопот  мало?  Посидим  ми¬
нутку.  Черт  с  нйм,  с  дельцем.
 Мы  выпили  по  кружке  пива  и  разнеженно  посмотрели
друг  на  друга.
 —  Сережа...  милый...—  сказал  Буйносов,—  Я  так  вас
двух  люблю,  что  черт  с  ней,  с  рецензией.  Сережа!  Стой!
Я  хочу  выпить  с  тобой  на  «ты».
 —  Да  ведь  мы  и  так  на  «ты»!  —  засмеялся  я.
 —  Э,  черт.  Действительно.  Ну,  давай  на  «вы»  выпьем.
 Затея  показалась  такой  забавной,  что  мы  решили  при¬
вести  ее  в  исполнение.
 —  Графинчик  водки!  —  крикнул  Буйносов.
 27

Водку?  —  удивился  я,—  После  пива?
 —  Это  освежает.  Освежимся!
 —  Неужели  водка  освежить  может?  —  удивился  я.
 Я  понял,  что  не  сделаю  уже  свою  работу.  Сердце  мое
сжалось,  но  сейчас  же  я  успокоился,  вспомнив,  что
и  Буйносов  пропустил  срочную  рецензию.
 —  Семь  часов!  —  вдруг  всплеснул  руками  юбиляр.—
Черт  возьми!  А  мой  юбилей?
 Буйносов  сказал:
 —  Ну  куда  тебе  спешить?  Времени  еще  вагон,  по¬
сидим!
 —  Мне  распорядиться  нужно...
 —  Распорядись!  Скажи,  чтобы  дали  нам  сейчас  обед
и  белого  вина.
 Когда  нам  подали  кофе  и  ликер,  я  бросил  косой  взгляд
на  Буйносова  и  сказал  юбиляру:
 —  Слушай!  Плюнь  ты  на  сегодняшний  юбилей...  Не
надо!  Посиди  с  нами.  Жена  твоя  и  одна  управится.
 —  Да  как  же:  юбилей,  а  юбиляра  нет?
 Буйносов  задергался,  заерзал  на  своем  месте,  засуе¬
тился.
 —  Это  хорошо!  Это-то  и  оригинально!  Жизнь  однооб¬
разна!  А  это  свежо,  это  молодо  —  юбилей  идет  своим  чере¬
дом,  а  юбиляра  нет.  Где  юбиляр?  Да  он  променял  обще¬
ство  тупиц  на  двух  друзей...  которые  его  искренне  любят.
 —  Поцелуемся!  —  вскричал  воодушевленно  юбиляр.
 —  Верно!  Вот.  Будем  освежаться  бенедиктином.
 —  Вот  это  яркий  человек!  Вот  это  порыв,—  воодуше¬
вился  Буйносов.
 —  Не  хамите!  —  сказал  юбиляр.—  Сейчас  бы  кюрасо
к  месту.
 —  Почему?
 —  Освежает.
  ЭД  звините,  господа,  сейчас  гасим  свет...  Ресторан  закры¬
вается.
 —  Вздор!  —  сказал  бывший  юбиляр.—  Не  хами!
 —  Извините-с.  Я  сейчас  счет  подам.
 —  Ну,  дай  нам  бутылку  вина.
 —  Не  могу-с.  Буфет  закрыт.
 Буйносов  поднял  голову  и  воскликнул:
 —  Ах  черт!  Мне  ведь  сегодня  вечером  нужно  было
в  театр  на  премьеру...
 —  Завтра  пойдешь.  Ну,  господа...  Куда  же  мы?  Теперь
бы  нужно  освежиться.
 В  мою  затуманенную  голову  давно  уже  просачивалась
 28

мысль,  что  лучше  всего  —  поехать  домой  й  хоть  отчасти
выспаться.
 Мы  уже  стояли  на  улице,  осыпаемые  липким  снегом,
и  вопросительно  поглядывали  друга  на  друга.
 Есть  во  всякой  подвыпившей  компании  такой  психо¬
логический  момент,  когда  все  смертельно  надоедают  друг
другу  и  каждый  жаждет  уйти,  убежать  от  пьяных  друзей,
приехать  домой,  принять  ванну,  очиститься  от  ресторан¬
ной  пьяной  грязи,  от  табачной  копоти,  переодеться  и  лечь
в  чистую,  свежую  постель,  под  толстое  уютное  одеяло...
Но,  обыкновенно,  такой  момент  всеми  упускается.  Каж¬
дый  думает,  что  его  уход  смертельно  оскорбит,  обездолит
других,  и  поэтому  все  топчутся  на  месте,  не  зная,  что  еще
устроить,  какой  еще  предпринять  шаг  в  глухую  темную
полночь.
 —  Пойдем  ко  мне,—  неожиданно  для  себя  предло¬
жил  я.—  У  меня  еще  есть  дома  ликер  и  вино.  Слугу  мож¬
но  заставить  сварить  кофе.
 —  Освежиться?  —  спросил  юбиляр.
 «Как  попугай  заладил,—  с  отвращением  подумал  я.—
Хоть  вы  бы  все  сейчас  провалились  —  ни  капельки  бы  не
огорчился.  Всё  вы,  проклятые,  виноваты...  Не  встреть
я  вас  —  все  было  бы  хорошо,  и  я  сейчас  бы  уже  спал».
 Единственно,  что  меня  утешало,  это  —  что  Буйносов
не  написал  рецензии,  не  попал  на  премьеру  в  театр,  а  юби¬
ляр  пропьянствовал  свой  юбилей.
 —  Ну,  освежаться  так  освежаться,—  со  вздохом  ска¬
зал  юбиляр  (ему,  кажется,  очень  не  хотелось  идти  ко
мне),—  к  тебе  так  к  тебе.
 Мы  повернули  назад  и  побрели.
 —  Вот  дурак,—  шепнул  я  Буйносову.—  Как  так  мож¬
но  свой  юбилей  пропустить?
 —  Да  уж...  Не  дал  господь  умишка  человеку.
 «А  тебе,—  подумал  я,—  влетит  завтра  от  редактора...
Покажет  он,  как  рецензии  не  писать.  Будет  тебе  здорово
за  то,  что  я  пропустил  сегодняшнюю  работу  и  испортил
завтрашнее  утречко».
 пг  долго  возился  в  передней,  пока  зажег  электричество
 и  разбудил  слугу.  Буйносов  опрокинул  и  разбил  какую-
то  вазу,  а  юбиляр  предупредил  слугу,  чтобы  он  вообще
не  хамил.
 Было  смертельно  скучно  и  как-то  особенно  сонно...  про¬
тивно.  Заварили  кофе,  но  оно  пахло  мылом,  а  я,  кроме  то¬
го,  залил  пиджак  ликером.  Руки  сделались  липкими,  но
идти  умываться  было  лень.
 20

Юбиляр  сейчас  же  заснул  на  новом  плюшевом  диване.
Я  надеялся,  что  Буйносов  последует  его  примеру  (это  раз¬
вязало  бы,  по  крайней  мере,  мне  руки),  но  Буйносов  си¬
дел,  запрокинув  голову,  и  молчаливо  рассматривал  по¬
толок.
 —  Может,  спать  хочешь?  —  спросил  я.
 —  Хочу,  но  удерживаюсь.
 —  Почему?
 —  Что  же  я  дурак?  Пил-пил,  а  теперь  вдруг  засну  —
хмель-то  весь  и  выйдет.  Лучше  уж  я  посижу.
 И  он  остался  сидеть,  неподвижный,  как  китайский
идол,  как  сосуд,  хранящий  в  себе  драгоценную  влагу,  ни
одна  капля  которой  не  должна  быть  потеряна.
 —  Ну,  а  я  пойду  спать,—  сухо  проворчал  я.
 роснулись  поздно.
 Все  смотрели  друг  на  друга  с  еле  скрываемым  презре¬
нием,  ненавистью  и  отвращением.
 —  Здорово  вчера  дрызнули,—  сказал  Буйносов,  из  ко¬
торого  уже,  вероятно,  улетучилась  вся  драгоценная  влага.
 —  Сейчас  бы  хорошо  «освежиться»!
 Я  сделал  мину  любезного  хозяина,  послал  за  закуской
и  вином.  Уселись  трое  с  помятыми  лицами...
 Ели  лениво,  неохотно,  устало.
 «Как  они  не  понимают,  что  нужно  сейчас  же  встать,
уйти  и  не  встречаться!  Не  встречаться,  по  крайней  мере,
дня  три!!»
 По  их  лицам  я  видел,  что  они  думают  то  же  самое,  но
ничего  нельзя  было  поделать:  вино  спаяло  всех  троих  са¬
мым  непостижимым,  самым  отвратительным  образом...
 СТАРЧЕСКОЕ
 ТД  еще  упало  несколько  листьев.  И  еще...
 —  Кхе-кхе...
 К  вам,  бедные  старики-человеки,  обращаются  мои  взо¬
ры,  и  тоска  давит  сердце:  ведь  и  я  буду  стариком.
 Богатая  у  меня  фантазия,  роскошная  фантазия.  Вот
захочу  сейчас,  закрою  глаза,  да  и  представлю  себе,  ясно,
как  на  солнце,—  отрывок,  огрызочек  моей  старческой
жизни.
 Слушай,  читатель!
 —  Кхе-кхе..,
 80

ттт  елковыми  волосами,  нежной  щекой  трется  о  мою  за-
скорузлую  руку  внук  Костя,  Саша  или  Гриша,  как
там  его  заблагорассудят  назвать  нежные  родители.
 —  Дед,—  говорит  Костя,—  что  ты  все  спишь  да  спишь?
Рассказал  бы  что-нибудь.  Эх  ты!..  А  еще  мамка  говорит,
что  писателем  был.
 Мои  потухшие  глаза  чуть-чуть  загораются:
 —  А  ведь  был  же!  Ей-богу,  был!  Помню,  выпустил  я
как-то  книжку  «Веселые  устрицы».  Годов  тому,  поди,
пятьдесят  будет.  Один  критик  возьми  и  напиши:  «Этот,—
говорит,—  молодой  человек  подает  надежды...»
 —  Подал?  —  спрашивает  внук,  с  любопытством  огля¬
дывая  морщинистого  «молодого  человека».
 —  Что  подал?
 —  А  надежды-то.
 —  А  пес  его  знает,  подал  или  не  подал!  Разве  тут  бы¬
ло  время  разбирать?  Да  ты  сам  взял  бы  какую  книжку
с  полки,  да  почитал  бы  дедову  стряпню,  хе-хе-кхе...  Кхе!
 —  Ну  ее,—  с  наивной  жестокостью  детской  ясной  ду¬
ши  морщится  внук.—  Еще  недоставало  чего!  Почитать...
Ничего  я  там  не  пойму.
 А  у  меня  уже  и  самолюбия  авторского  не  осталось.  Все
старость  проклятая  заела.
 Даже  не  обидно.
 —  Ну,  чего  ты  там  не  поймешь?  В  мое-то  время  люди
все  понимали.  Неужто  уж  умнее  были?
 —  Нет,  непонятно,—  вздыхает  внук.—  Вдруг  сказано
у  тебя  там:  «Приятели  чокнулись,  выпили  по  рюмке  вод¬
ки  и,  поморщившись,  поспешили  закусить.  „По  одной  не
закусывают44,—  крякнул  Иван  Иванович...»  Ни  черта,  де¬
душка,  тут  не  разберешь.
 —  Вот  те  раз!  Что  ж  тут  непонятного?
 —  Да  что  это  такое  —  водка?  Такого  и  слова-то  нет.
 Молодостью  повеяло  на  меня  от  этого  слова  —  водка.
 —  Водка-то,  такое  слово  было.
 —  Что  же  оно  значило?
 —  А  напиток  такой  был,  Жидкость,  понимаешь,  'Алко¬
гольная.
 —  Для  чего?
 —  А  пить.
 —  Сладкая,  что  ли?
 —  Эва,  хватил.  Горькая,  брат,  была.  Такая  горькая,
что  инда  дух  зашибет.
 —  Горькая,  а  пили.  Полезная,  значит,  была.  Вроде  ле¬
карства.
 31

—  Ну,  насчет  пользы  —  это  ты,  брат,  того.  Нищим  че¬
ловек  от  нее  делался,  белой  горячкой  заболевал,  под  забо¬
рами  коченел.
 —  Так  почему  же  пили-то?  Веселым  человек  делался,
что  ли?
 Я  задумчиво  пожевал  дряхлыми  губами.
 —  Это  как  на  чей  характер.  Иной  так  развеселится,
что  вынет  из  кармана  ножик  и  давай  всем  животы  пороть.
 —  Так  зачем  же  пили?
 —  Приятно  было.
 —  А  вот  у  тебя  там  написано:  «Выпили  и  поморщи¬
лись».  Почему  поморщились?
 —  А  ты  знаешь,  невкусная  она.  Выпил  бы  ты,  так  по¬
хуже,  чем  поморщился.
 —  А  почему  они  «поспешили  закусить»?
 —  А  чтоб  вкус  водочный  отбить.
 —  Противный?
 —  Не  без  того.  Крякать  тоже  по  этому  же  самому  при¬
нято  было.  Выпьет  человек  и  крякнет.  Эх,  мол,  чтоб  ты
пропала,  дрянь  этакая!
 —  Что-то  ты  врешь,  дед.  Если  она  такая  противная
на  вкус,  почему  же  там  дальше  сказано:  «По  одной  не  за¬
кусывают»?
 —  А  это,  чтоб  сейчас  другую  выпить.
 —  Да  ведь  противная?
 —  Противная.
 —  Зачем  же  другую?
 —  Приятно  было.
 —  Когда  приятно  —  на  другой  день?
 —  Тоже  ты  скажешь:  «на  другой  день»,—  оживил¬
ся  я.—  Да  на  другой  день,  брат,  человек  ног  не  потащит.
Лежит  и  охает.  Голова  болит,  в  животе  мутит,  и  на  свет
божий  глядеть  тошно  до  невозможности.
 —  Может,  через  месяц  было  хорошо?
 —  Если  мало  пил  человек,  то  через  месяц  ничего  осо¬
бенного  не'было.
 —  А  если  много,  дед,  а?  Не  спи.
 —  Если  много?  Если,  брат,  много,  то  через  месяц  бы¬
ли  и  результаты.  Сидит  человек  с  тобой  и  разговаривает,
как  человек.  Ну,  а  потом  вдруг...  трах!  Сразу  чертей  начи¬
нает  ловить.  Смехи.  Кхе-кхе!
 —  Ка-ак  ловить?  Да  разве  черти  есть?
 —  Ни  шиша  нет  их  и  не  было.  А  человеку  кажется,
что  есть.
 —  Весело  это,  что  ли,  было?
 32

—  Какой  там!  Благим  матом  человек  орал.  Часто  и  по¬
мирали.
 —  Так  зачем  же  пили?  —  изумленно  спросил  внук.
 —  Пили-то?  Да  просто  так,  пилось.
 —  Может,  после  того,  как  выпьют,  добрыми  делами
занимались?
 —  Это  с  какой  стороны  на  какое  дело  взглянуть.  Еже¬
ли  лакею  физиономию  торчицей  вымажет  или  жену  по
всей  квартире  за  косу  таскает,  то  для  мыльного  фабрикан¬
та  или  для  парикмахера  это  доброе  дело.
 —  Ничего  я  тебя  не  понимаю.
 Внук  накрутил  на  палец  кольцо  своих  золотых  волос
и  спросил,  решив,  очевидно,  подойти  с  другой  стороны:
 —  А  что  это  значит:  «чокнулись»?
 —  А  это  делалось  так:  берет,  значит,  один  человек
в  руку  рюмку  и  другой  человек  в  руку  рюмку.  Стукнут
рюмку  о  рюмку,  да  и  выпьют.  Если  человек  шесть-семь  за
столом  сидело,  то  и  тогда  все  перестукаются.
 —  Для  чего?
 —  А  чтобы  выпить.
 —  А  если  не  чокнутся,  то  никак  не  выпьют?
 —  Нет,  можно  и  так,  отчего  же?
 —  Так  зачем  же  чокались?
 —  Да  ведь  не  чокнувшись,  как  же  выпить?
 Я  опустил  голову,  и  слабый  розовый  отблеск  воспоми¬
наний  осветил  мне  лицо.
 —  А  то  еще,  бывало,  чокнутся  и  говорят:  «Будьте  здо¬
ровы»,  или  «Исполнение  желаний»,  или  «Дай  бог,  как  го¬
ворится».
 —  А  как  говорится?  —  заинтересовался  внук.
 —  Да  никак  не  говорится.  Просто  так  говорилось.  А  то
еще  говорили:  «Пью  этот  бокал  за  Веру  Семеновну».
 —  За  Веру  Семеновну,—  значит,  она  сама  не  пила?
 —  Какое!  Иногда,  как  лошадь,  пила.
 —  Так  зачем  же  за  нее?  Дед,  не  спи.  Заснул...
 А  я  и  не  спал  вовсе.  Просто  унесся  в  длинный  полутем¬
ный  коридор  воспоминаний.
 Настолько  не  спал,  что  слышал,  как,  вздохнув  и  отой¬
дя  от  меня  к  сестренке,  Костя  соболезнующе  сказал:
 —  Совсем  наш  дед  Аркадий  из  ума  выжил.
 —  Кого  выжил?  —  забеспокоилась  сердобольная  сестра.
 —  Сам  себя.  Подумай:  говорит,  что  пили  что-то,  от  че¬
го  голова  болела,  потом  садились  и  начинали  чертей  ло¬
вить.  После  ложились  под  забор  и  умирали.  Будьте  здоро¬
вы,  как  говорится.
 2  Зак.  1723
 33

Брат  и  сестра  взялись  за  руки  и,  долго  раскачивая  ими,
сочувственно  разглядывали  меня.
 Внук  заметил,  снова  вздохнув:
 —  Старенький,  как  говорится.
 Сестренке  это  понравилось:
 —  Спит,  как  говорится.  Чокнись  с  ним  скалкой  по  но¬
су,  как  говорится.
 —  А  какая-то  Вера  Семеновна  пила,  как  лошадь.
 —  Как  говорится,—  покачала  скорбно  головой  сестрен¬
ка,—  совсем  дед  поглупел,  что  там  и  говорить,  как  гово¬
рится.
 Никогда,  никогда  молодости  не  понять  старости.
 Плохо  мне  будет  в  1954  году,  ох,  плохо!..  Кхе-кхе!..

Федор  ГЛАДКОВ
 О  ЗЛЕЙШЕМ  ПОРОКЕ
 |"^ьянство  —  страшный  губительный  порок.  Этот  порок,
как  гнусная  болезнь,  прежде  распространялся  эпи¬
демически  и  поражал  новые  поколения,  не  щадя  даже  под¬
ростков.  Этот  пережиток  далеко  еще  не  изжит.  Он  охва¬
тывает  и  некоторые  круги  городской  и  сельской  интелли¬
генции.  Установилось  какое-то  странное,  а  на  мой  взгляд,
возмутительное  отношение  к  этому  дикому  пороку  —  не
только  благодушная  терпимость,  но  и  улыбчивое  сочув¬
ствие.  Пьяные  толкаются  на  улицах,  оскорбляют  прохо¬
жих,  похабничают,  дерутся,  лежат  на  тротуарах,  и  к  этим
безобразиям  привыкли,  как  к  неизбежному  злу...  Одурма¬
ненный  человек  находится  во  власти  самых  низменных
инстинктов.  Он  —  уже  вне  общества,  вне  моральных  норм.
 Я  знаю  семьи,  где  пьянствуют  и  отец,  и  мать,  и  взрос¬
лые  сыновья.  Они  совращают  и  подростков,  которые  счи¬
тают  доблестью  напиться  в  «закусочной»  и  показать  себя
на  людной  улице  отъявленными  пьяными  забулдыгами.
Пьяные  оргии  —  настоящее  бедствие  в  некоторых  комму¬
нальных  домах.  Непрерывный  гвалт,  матерщина,  ссоры
нередко  потрясают  общежития.  И  разве  редкость,  что  пос¬
ле  пьяных  драк  такие  рабочие  и  служащие  являются  на
работу  с  затуманенной  головой,  не  способными  к  нормаль¬
ному  выполнению  своих  обязанностей?
 ...Несчастны  те  семьи,  где  единственный  работник  про¬
пивает  свой  заработок.  Жена  такого  работника  —  страда¬
лица:  бороться  с  таким  скотоподобным  мужем  она  не  в  си¬
лах  и  обычно  попадает  под  его  кулаки.  Люди,  подвержен¬
ные  этой  заразе,  есть  среди  молодежи.  Даже  среди
комсомольцев.  Юноши  разлагаются,  попадают  под  влия¬
ние  преступных  элементов.  На  одном  рабочем  собрании,
где  в  связи  с  моей  статьей  о  сквернословии  обсуждались
бытовые  вопросы,  приводились  примеры  разложения  мо¬
лодых  рабочих  —  тут  и  хулиганство,  и  драки,  и  ограблен
ние  квартир  с  целью  добыть  деньги  на  попойки.
 2*
 35

Передо  мною  гора  писем  от  рабочих  и  интеллигентов  —
ценнейшие  человеческие  документы.  Каждая  строка  этих
писем  —  свидетельство  того,  что  народ  наш  вполне  здоров,
культурно  зрел  и  высоко  морален:  он  обладает  глубоким
сознанием  своей  исторической  роли  строителя  коммуниз¬
ма  и  дорожит  своим  высоким  человеческим  достоинством.
Он  знает,  что  на  нем  лежит  огромная  ответственность  пе¬
ред  человечеством  за  свое  великое  назначение  —  быть  пе¬
редовым  отрядом  в  борьбе  за  счастье  будущего.  Эти
вдохновенные  мысли  и  стремления  —  в  каждом  письме.
Вот  почему  авторы,  их  негодуют  и  сурово  осуждают  тех,
кто  оскорбляет  своим  позорным  поведением  достоинство
и  гордость  советского  человека.  Они  считают  эту  губитель¬
ную  заразу  не  только  пережитком  проклятого  прошлого,
но  и  результатом  проникновения  в  нашу  здоровую  среду
прогнившего  и  дурманного  образа  жизни  капиталистиче¬
ского  мира.
 Можно  было  бы  не  поднимать  тревоги,  если  бы  пьян¬
ство  среди  многих  наших  людей  не  было  явлением  быто¬
вым.  Судьба  подверженных  этому  пороку  везде  одинако¬
ва:  сначала  выпивка  по  охоте  или  по  принуждению  при¬
ятелей,  потом  каждодневная  тяга  к  опьянению,  потом  —
пьянство,  дебоширство,  безумие,  хулиганство,  потеря
трудоспособности,  развал  семьи,  преступления  и  скамья
подсудимых.
 Группа  женщин  из  Ярославля  горестно  отмечает:  «Все
знают,  а  особенно  женщины,  какое  несчастье  и  бесчестье
несет  в  семью  пьющий  муж  или  пьющий  сын».  И  возму¬
щаются,  что  партийные  и  комсомольские  организации  не
ведут  здесь  борьбы  с  пьянством.
 Начальник  химической  лаборатории  одного  сибирского
завода  сообщает  о  том,  что  на  заводе  пьянствуют  началь¬
ники  цехов.  Один  из  них  устроил  кутеж  с  подчиненными
даже  в  цехе.  В  прошлом  способный  рабочий,  он  вырос  до
руководителя  цеха.  Был  изобретателем,  сконструировал
несколько  станков-автоматов.  Но  начал  пить  и  дошел  до
скотского  состояния.  В  семье  он  создал  ад.  Жена  с  детьми
ушла  от  него.
 На  том  же  заводе  заместитель  начальника  цеха,  хоро¬
ший  специалист,  тоже  начал  пить,  может  быть,  не  без  вли¬
яния  пьянствующих  соседей,  и  тоже  разрушил  семью.  Де¬
боши,  хулиганство,  уголовщина  привели  его  на  скамью
подсудимых.
 Автор  негодует:  «У  нас  на  заводе  во  много  раз  легче
купить  любое  количество  водки,  чем  газету  или  журнал.
 36

Одна  „забегаловка44  расположена  прямо  у  заводских  ворот,
другая  —  в  пятистах  метрах  правее,  третья  —  в  трехстах
метрах  левее.  И  в  таком  масштабе  они  расположены  по
всему  городу.  А  ближайший  киоск  Союзпечати  —  в  семи
километрах  от  завода».
 Многие  из  авторов  писем  называют  «закусочные»  «чап-
ками»,  то  есть  кабаками.  «Зайдешь  внутрь  чапка  —  тут
и  грязь,  тут  и  пьяные,  валяющиеся  на  полу  в  омерзитель¬
ной  блевотине».  А  отсюда  потом  и  брак,  и  поломка  машин,
и  нарушение  трудовой  дисциплины.
 Рабочий  одного  минского  завода  с  огорчением  пишет,
что  здесь  пьянством  заражены  многие  рабочие,  и  хорошие
рабочие.  Они  дебоширят  в  общественных  местах,  хулига¬
нят.  Не  отстает  от  них  и  кое-кто  из  известных  артистов,
художников.
 ...Есть  работники  культуры,  которые  вместо  того,  что¬
бы  в  первую  голову  бороться  с  пьяным  дурманом,  сами
подают  пример  бескультурья  и  кабацкого  образа  жизни.
Например,  в  Звенигороде  на  районной  учительской  конфе¬
ренции  должен  был  выступать  с  лекцией  «солидный  уче¬
ный  муж»  из  Москвы.  Появился  на  трибуне  в  лоск  пьяный
человек,  который  болтал  невнятицу  и  Эвклида  смешал
с  эвкалиптом...
 Возмутительно  то,  что  некоторые  руководители  и  ад¬
министраторы  сами  поощряют  пьянки  по  случаю,  напри¬
мер,  «родительской  недели»  —  поминальных  дней  на  клад¬
бищах:  с  их  разрешения  мобилизуется  даже  транспорт,
торговля  продуктами  и  спиртными  напитками  переносит¬
ся  на  могилки.  Разумеется,  в  эти  дни  торговый  план  «по
продвижению  водки  к  потребителю»,  как  ядовито  выра¬
зился  один  из  авторов  писем,  с  избытком  перевыполня¬
ется.
 Во  многих  местах  справляются  так  называемые  пре¬
стольные  праздники,  и  люди  целыми  колхозами  пьянству¬
ют  по  неделям.  Конечно,  работы  в  колхозах  замирают  с  ог¬
ромным  ущербом  и  для  государства,  и  для  колхоза,  и  для
колхозников,  а  люди  после  такого  разгула  не  сразу  при¬
ходят  в  себя.
 Вместо  неустанной  борьбы  с  религиозными  предрас¬
судками  и  суевериями,  вместо  просветительной  работы
среди  масс  некоторые  руководители  и  администраторы
держатся  в  стороне  и  взирают  на  все  эти  безобразия,  «доб¬
ру  и  злу  внимая  равнодушно»,  а  иногда  и  сами  не  прочь
принять  участие  в  таких  «торжествах».
 Есть  люди,  которые  к  этому  привыкли.  Вот  это  «при-
 37

выканье»  к  мерзостям,  к  антиморальному  поведению  не
только  малокультурных  людей,  но  и  так  называемых  блю¬
стителей  культуры  —  не  к  чести  советского  гражданина.
До  сих  пор  почему-то  многие  относятся  к  этому  зловеще¬
му  пороку  пассивно.  А  разве  создание  грозного  обществен¬
ного  мнения  против  пьянства  —  не  наше  дело?
 Если  в  мрачные  времена  царского  деспотизма  говори¬
ли  словами  Достоевского,  что  подлец  человек  ко  всему
привыкает,  то  в  нашу  великую  социалистическую  эпоху  по¬
вторять  это  стыдно  и  бесчестно.  Наш  народ  творит  изуми¬
тельные  исторические  дела,  он  показал  чудеса  героизма
в  Великой  Отечественной  войне  и  в  трудовом  тылу.  Он  мо¬
жет  и  должен  истребить,  выжечь  эту  алкоголистическую
проказу,  которая  уродует  и  тело  и  душу  человека.
 Здесь  в  первую  очередь  стоит  проблема  воспитания  —
в  самом  широком  смысле  слова.  О  воспитании  часто  тол¬
куют  на  собраниях,  на  заседаниях,  на  всяких  конферен¬
циях.  Повторяется  это  как  давно  известная  формула.  Но
ведь  формула  не  решает  дела.  А  между  тем  вопросы  воспи¬
тания  —  животрепещущие,  громко  взывающие,  набатные
вопросы,  которые  требуют  немедленного  и  действенного
разрешения.  Я  выдвигаю  эту  проблему  как  проблему  са¬
мовоспитания  нашего  советского  гражданина,  как  дело
общественное,  как  одну  из  важных  обязанностей  наших
партийных,  комсомольских  и  профсоюзных  организаций.
Личное  поведение  советского  человека  —  не  частное  дело,
оно  неразрывно  и  непосредственно  связано  с  тем  коллек¬
тивом,  с  той  средой,  в  которой  он  живет.  Дом,  общежитие,
цех,  учреждение,  школа  —  всюду  человек  находится  в  тес¬
нейших  отношениях  с  людьми  и  в  полной  зависимости  от
системы  коллективной  жизни.  Возмужало  новое  поколе¬
ние,  не  знающее  капиталистического  гнета.  Но  индивиду¬
алистические  страсти,  низменные  влечения  влияют  на  это
поколение  как  наследственная  болезнь.
 Что  же  способствует  живучести  и  бурным  проявлени¬
ям  этих  гнусных  пережитков?  На  мой  взгляд,—  это  недо¬
статки  в  системе  воспитания,  бескультурье  в  быту,  бюро¬
кратизм  в  иных  общественных  организациях,  где  за  ин¬
струкцией  и  буквой  не  виден  живой  человек.  Проблема
социалистической  культуры  включает  в  себя  не  только
школу  и  культурные  организации,  но  и  семью  и  улицу.
Тема  эта  требует  специального  анализа.
 Авторы  некоторых  писем  указывают  на  то,  что  и  в  не¬
которых  книгах,  и  в  театре,  и  в  кино  часто  изображается
пьянство,  смакуются  пьяные  сцены.  Актеры  в  этих  сценах
 38

играют  с  особым  удовольствием,  к  соблазну  сочувствую¬
щих  зрителей,  и  авторы  писем  резонно  спрашивают:  какое
воспитательное  значение  имеет  подобное  лицедейство?
 Каковы  же  практические  мероприятия  для  борьбы
с  пьянством?  Думаю,  что  этот  жгучий  вопрос  требует  все¬
общего  обсуждения  на  предприятиях,  в  организациях,
в  учебных  заведениях,  в  колхозах.  Надо,  чтобы  все  обще¬
ственные  организации  обратили  серьезное  внимание  на
борьбу  с  пьянством.  В  ремесленные  училища  и  школы
фабрично-заводского  обучения  необходимо  тщательно  под¬
бирать  трезвых  и  культурных  мастеров,  не  терпеть  пьян¬
ствующих  и  матерщинников.
 В  многотиражках  и  стенгазетах  надо  клеймить  случаи
пьянства  и  непотребного  поведения  рабочих  и  служащих.
Необходимо  категорически  запретить  продажу  водки  под¬
росткам  и  прекратить  им  доступ  в  рестораны,  где  грохо¬
чет  джаз.  Ведь  у  нас  самая  талантливая,  самая  прекрас¬
ная  музыка,  которая  воспитывала  многих  и  многих  наших
передовых  людей.  Надо  установить  контроль  за  радиопе¬
редачами  и  грамзаписью  и  не  допускать  распространения
пошлятины.
 Надо  оживить,  активизировать  работу  Общества  по
распространению  политических  и  научных  знаний  *.  Все¬
ми  мерами  развивать  культурную  самодеятельность,  сде¬
лать  ее  интересной  и  увлекательной.  Городским  советам
необходимо  в  новых  домах  отводить  помещения  в  нижнем
этаже  под  открытые  читальни  и  библиотеки.
 Богато  оснащенные  рекламы,  вроде  «Пейте  советское
шампадское»,  «Курите  такие-то  папиросы»,  надо  снять.
Они  и  вредны  и  дорого  обходятся.  Я  —  не  пурист,  но  тор¬
говые  предприятия  слишком  рьяно  рекламируют  спирт¬
ные  напитки,  а  ведь  наша  торговля  —  тоже  политика,  весь¬
ма  отличная  от  политики  капиталистических  торгашей.
Эту  нашу  политику  надо  проводить  мудро,  не  нарушая
и  не  разрушая  важнейшего  дела  нашей  партии  и  нашего
общества  —  воспитания  подлинного,  полноценного  совет¬
ского  человека  —  творца,  мыслителя,  борца  за  коммунисти¬
ческое  новое.
 *  Ныне  —  Всесоюзное  общество  «Знание».

Михаил  ЗОЩЕНКО
 БЕДА
 ]^]гор  Иваныч,  по  фамилии  Глотов,  мужик  из  деревни
 Гнилые  Прудки,  два  года  копил  деньги  на  лошадь.  Пи¬
тался  худо,  бросил  махорку,  а  что  до  самогона,  то  забыл,
какой  и  вкус  в  нем.  То  есть  как  ножом  отрезало  —  не
помнит  Егор  Иваныч,  какой  вкус,  хоть  убей.
 А  вспомнить,  конечно,  тянуло.  Но  крепился  мужик.
Очень  уж  нужна  ему  была  лошадь.
 «Вот  куплю,—думал,—лошадь  и  клюкну  тогда.  Будь¬
те  покойны».
 Два  года  копил  мужик  деньги  и  на  третий  подсчитал
свои  капиталы  и  стал  собираться  в  путь.
 А  перед  самым  уходом  явился  к  Егору  Иванычу  му¬
жик  из  соседнего  села  и  предложил  купить  у  него  лошадь.
Но  Егор  Иваныч  предложение  это  отклонил.  И  даже  испу¬
гался.
 —  Что  ты,  батюшка!  —  сказал  он.—  Я  два  года  соло¬
му  жрал  —  ожидал  покупки.  А  тут  на-кося  —  купи  у  него
лошадь.  Это  вроде  как  и  не  покупка  будет...  Нет,  не  пугай
меня,  браток.  Я  уж  в  город  лучше  поеду.  По-настоящему
чтобы.
 И  вот  Егор  Иваныч  собрался.  Завернул  деньги  в  пор¬
тянку,  натянул  сапоги,  взял  в  руки  палку  и  пошел.
 А  на  базаре  Егор  Иваныч  тотчас  облюбовал  себе  ло¬
шадь.
 Была  эта  лошадь  обыкновенная,  мужицкая,  с  шибко
раздутым  животом.  Масти  она  была  неопределенной  —
вроде  сухой  глины  с  навозом.
 Продавец  стоял  рядом  и  делал  вид,  что  он  ничуть  не
заинтересован,  купят  ли  у  него  лошадь.
 Егор  Иваныч  повертел  ногой  в  сапоге,  ощупал  деньги
и,  любовно  поглядывая  на  лошадь,  сказал:
 —  Это  что  ж,  милый,  лошадь-то,  я  говорю,  это  самое,
продаешь  ай  нет?
 40

—  Лошадь-то?  —  небрежно  спросил  торговец,—  Да  уж
продаю,  ладно.  Конечно,  продаю.
 Егор  Иваныч  тоже  хотел  сделать  вид,  что  он  не  нуж¬
дается  в  лошади,  но  не  утерпел  и  сказал,  сияя:
 —  Лошадь-то  мне,  милый,  вот  как  требуется.  До  заре¬
зу  нужна  мне  лошадь.  Я,  милый  ты  мой,  три  года  солому
жрал,  прежде  чем  купить  ее.  Вот  как  мне  нужна  лошадь...
А  какая  между  тем  цена  будет  этой  твоей  лошади?  Толь¬
ко  делом  говори.
 Торговец  сказал  цену,  а  Егор  Иваныч,  зная,  что  цена
эта  не  настоящая  и  сказана,  по  правилам  торговли,  так,
между  прочим,  не  стал  спорить.  Он  принялся  осматривать
лошадь.  Он  неожиданно  дул  ей  в  глаза  и  в  уши,  подмиги¬
вая,  прищелкивая  языком,  вилял  головой  перед  самой  ло¬
шадиной  мордой  й  до  того  запугал  тихую  клячу,  что  та,
невозмутимая  до  сего  времени,  начала  тихонько  лягаться,
не  стараясь,  впрочем,  попасть  в  Егор  Иваныча.
 Когда  лошадь  была  осмотрена,  Егор  Иваныч  снова
ощупал  деньги  в  сапоге  и,  подмигнув  торговцу,  сказал:
 —  Продается,  значится...  лошадь-то?
 —  Можно  продать,—  сказал  торговец,  несколько  оби¬
жаясь.
 —  Так...  А  какая  ей  цена-то  будет?  Лошади-то?
 Торговец  сказал  цену,  и  тут  начался  торг.
 Егор  Иваныч  хлопал  себя  по  голенищу,  дважды  сни¬
мал  сапог,  вытаскивая  деньги,  и  дважды  надевал  снова,
божился,  вытирал  рукой  слезы,  говорил,  что  он  шесть  лет
лопал  солому  и  что  ему  до  зарезу  нужна  лошадь,—  торго¬
вец  сбавлял  цену  понемногу.  Наконец  в  цене  сошлись.
 —  Бери  уж,  ладно,—  сказал  торговец.—  Хорошая  ло¬
шадь.  И  масть  крупная,  и  цвет,  обрати  внимание,  какой
заманчивый.
 —  Цвет-то...  Сомневаюсь  я,  милый,  в  смысле  лошади¬
ного  цвету,—  сказал  Егор  Иваныч.—  Неинтересный  цвет...
Сбавь  немного.
 —  А  на  что  тебе  цвет?  —  сказал  торговец.—  Тебе  что,
пахать  цветом-то?
 Сраженный  этим  аргументом,  мужик  оторопело  по¬
смотрел  на  лошадь,  бросил  шапку  наземь,  задавил  ее  но¬
гой  и  крикнул:
 —  Пущай  уж,  ладно!
 Потом  сел  на  камень,  снял  сапог  и  вынул  деньги.  Он
долго  и  с  сожалением  пересчитывал  их  и  подал  торговцу,
слегка  отвернув  голову.  Ему  было  невыносимо  смотреть,
как  скрюченные  пальцы  разворачивали  его  деньги.
 41

Наконец  торговец  спрятал  деньги  в  шапку  и  сказал,
обращаясь  уже  на  «вы»:
 —  Ваша  лошадь...  Ведите...
 И  Егор  Иваныч  повел.  Он  вел  торжественно,  цокал
языком  и  называл  лошадь  Маруськой.  И  только  когда
прошел  площадь  и  очутился  на  боковой  улице,  понял,  ка¬
кое  событие  произошло  в  его  жизни.  Он  вдруг  скинул
с  себя  шапку  и  в  восторге  стал  давить  ее  норами,  вспоми¬
ная,  как  хитро  и  умно  он  торговался.  Потом  пошел  даль¬
ше,  размахивая  от  восторга  руками  и  бормоча:
 —  Купил!..  Лошадь-то...  Мать  честная...  Опутал  его...
Торговца-то...
 Когда  восторг  немного  утих,  Егор  Иваныч,  хитро
смеясь  себе  в  бороду,  стал  подмигивать  прохожим,  пригла¬
шая  их  взглянуть  на  покупку.  Но  прохожие  равнодушно
проходили  мимо.
 «Хоть  бы  землячка  для  сочувствия...  Хоть  бы  мне  зем¬
лячка  встретить»,—  подумал  Егор  Иваныч.
 И  вдруг  увидел  малознакомого  мужика  из  дальней  де¬
ревни.
 ' 	—  Кум!  —  закричал  Егор  Иванович.—  Кум,  поди-кось
 поскорей  сюда!
 Черный  мужик  нехотя  подошел  и,  не  здороваясь,  по¬
смотрел  на  лошадь.
 —  Вот...  Лошадь  я,  этово,  купил!  —  сказал  Егор
Иваныч.
 —  Лошадь,—  сказал  мужик  и,  не  зная,  чего  спросить,
добавил:  —  Стало  быть,  не  было  у  тебя  лошади?
 —  В  том-то  и  дело,  милый,—  сказал  Егор  Иваныч,—
не  было  у  меня  лошади.  Если  б  была,  не  стал  бы  я  тре¬
паться...  Пойдем,  я  желаю  тебя  угостить.
 —  Вспрыснуть,  значит?  —  спросил  земляк,  улыбаясь.—
Можно.  Что  можно,  то  можно...  В  «Ягодку»,  что  ли?
 Егор  Иваныч  качнул  головой,  хлоппул  себя  по  голени¬
щу  и  повел  за  собой  лошадь.  Земляк  шел  впереди.
 Это  было  в  понедельник.  А  в  среду  утром  Егор  Иваныч
возвращался  в  деревню.  Лошади  с  ним  не  было.  Черный
мужик  провожал  Егор  Иваныча  до  немецкой  слободы.
 —  Ты  не  горюй,—  говорил  мужик.—  Не  было  у  тебя
лошади,  да  и  эта  не  лошадь.  Ну,  пропил  —  эка  штука.
Зато,  браток,  вспрыснул.  Есть  что  вспомнить.
 Егор  Иваныч  шел  молча,  сплевывая  длинную  желтую
слюну.
 И  только  когда  земляк,  дойдя  до  слободы,  стал  про¬
щаться,  Егор  Иваныч  сказал  тихо:
 42

—  А  я,  милый,  два  года  солому  лопал...  зря...
 Земляк  сердито  махнул  рукой  и  пошел  назад.
 —  Стой!  —  закричал  вдруг  Егор  Иваныч  страшным
голосом.—  Стой!  Дядя...  милый!
 —  Чего  надо?  —  строго  спросил  мужик.
 —  Дядя...  милый...  братишка,—  сказал  Егор  Иваныч,
моргая  ресницами.—  Как  же  это?  Два  года  ведь  солому
зря  лопал...  За  какое  самое...  За  какое  самое  это...  вином
торгуют?
 Земляк  махнул  рукой  и  пошел  в  город.
 ЛИМОНАД
 гг  конечно,  человек  непьющий.  Ежели  другой  раз
“’и  выпью,  то  мало  —  так,  приличия  ради  или  славную
компанию  поддержать.
 Больше  как  две  бутылки  мне  враз  нипочем  не  употре¬
бить.  Здоровье  не  дозволяет.  Один  раз,  помню,  в  день  сво¬
его  бывшего  ангела,  я  четверть  выкушал.
 Но  это  было  в  молодые,  крепкие  годы,  когда  сердце  от¬
чаянно  в  груди  билось  и  в  голове  мелькали  разные  мысли.
 А  теперь  старею.
 Знакомый  ветеринарный  фельдшер,  товарищ  Птицын,
давеча  осматривал  меня  и  даже,  знаете,  испугался.  За¬
дрожал.
 —  У  вас,—  говорит,—  полная  девальвация.  Где,  гово¬
рит,  печень,  где  мочевой  пузырь,  распознать,  говорит,  нет
никакой  возможности.  Очень,  говорит,  вы  сносились.
 Хотел  я  этого  фельдшера  побить,  но  после  остыл  к  нему.
 «Дай,—  думаю,—  сперва  к  хорошему  врачу  схожу,  удо¬
стоверюсь».
 Врач  никакой  девальвации  не  нашел.
 —  Органы,—  говорит,—  у  вас  довольно  в  аккуратном
виде.  И  пузырь,  говорит,  вполне  порядочный  и  не  проте¬
кает.  Что  касается  сердца  —  очень  еще  отличное,  даже*
говорит,  шире,  чем  надо.  Но,  говорит,  пить  вы  перестань¬
те,  иначе  очень  просто  смерть  может  приключиться.
 А  помирать,  конечно,  мне  неохота.  Я  жить  люблк*.
Я  человек  еще  молодой.  Мне  только-только  в  начале  нэпа
сорок  три  года  стукнуло.  Можно  сказать,  в  полном  расцве¬
те  сил  и  здоровья.  И  сердце  в  груди  широкое.  И  пузырь,
главное,  не  протекает.  С  таким  пузырем  жить  да  радовать¬
ся.  «Надо,—  думаю,—  в  самом  деле  пить  бросить».  Взял  и
бросил.
 43

Не  пью  и  не  пью.  Час  не  пью,  два  не  пью.  В  пять  часов
вечера  пошел,  конечно,  обедать  в  столовую.
 Покушал  суп.  Начал  вареное  мясо  кушать  —  охота  вы¬
пить.  «Заместо,—  думаю,—*  острых  напитков  попрошу  че¬
го-нибудь  помягче  —  нарзану  или  же  лимонаду».  Зову.
 —  Эй,—  говорю,—  который  тут  мне  порции  подавал,
неси  мне,  куриная  твоя  голова,  лимонаду.
 Приносят,  конечно,  мне  лимонаду  на  интеллигентном
подносе.  В  графине.  Наливаю  в  стопку.  Пью  я  эту  стоп¬
ку,  чувствую:  кажись,  водка.  Налил  еще.  Ей-богу,  водка.
Что  за  черт!  Налил  остатки  —  самая  настоящая  водка.
 —  Неси,—  кричу,—  еще!
 «Вот,—  думаю,—  поперло-то!»
 Приносит  еще.  Попробовал  еще.  Никакого  сомнения  не
осталось  —  самая  натуральная.
 После,  когда  деньги  заплатил,  замечание  все-таки  сде¬
лал.
 —  Я,—  говорю,—  лимонаду  просил,  а  ты  чего  носишь,
куриная  твоя  голова?
 Тот  говорит:
 —  Так  что  это  у  нас  завсегда  лимонадом  зовется.
Вполне  законное  слово.  Еще  с  прежних  времен...  А  нату¬
рального  лимонаду,  извиняюсь,  не  держим  —  потребителя
нету.
 —  Неси,—  говорю,—  еще  последнюю.
 Так  и  не  бросил.  А  желание  было  горячее.  Только  вот
обстоятельства  помешали.  Как  говорится  —  жизнь  дикту¬
ет  свои  законы.  Надо  подчиняться.
 ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
 -р  о  время  знаменитого  крымского  землетрясения  жил  в
 Ялте  некто  такой  Снопков.
 Он  сапожник.  Кустарь.  Он  держал  в  Ялте  мастерскую.
Не  мастерскую,  а  такую  каменную  будку  имел,  такую  не¬
большую  каменную  халупку.
 И  он  работал  со  своим  приятелем  на  пару.  Они  оба-два
приезжие  были.  И  производили  починку  обуви  как  местно¬
му  населению,  так  и  курсовым  гражданам.
 И  они  жили  определенно  не  худо.  Зимой,  безусловно,
голодовали,  но  летом  работы  чересчур  хватало.  Другой
раз  даже  выпить  было  некогда.  Ну,  выпить-то,  наверное,
времени  хватало.  Чего-чего  другого...
 Так  и  тут.  Перед  самым,  значит,  землетрясением,  а

именно,  кажется,  в  пятницу  одиннадцатого  сентября,  са¬
пожник  Иван  Яковлевич  Снопков,  не  дождавшись  суббо¬
ты,  выкушал  полторы  бутылки  русской  горькой.
 Тем  более,  он  кончил  работу.  И  тем  более,  было  у  него
две  бутылки  запасено.  Так  что  чего  же  особенно  ждать?
Он  взял  и  выкушал.  Тем  более,  он  еще  не  знал,  что  будет
землетрясение.
 И  вот  выпил  человек  полторы  бутылки  горькой,  не¬
множко,  конечно,  поколбасился  на  улице,  спел  чего-то  там
такое  и  назад  к  дому  вернулся.
 Он  вернулся  к  дому  назад,  лег  во  дворе  и  заснул,  не
дождавшись  землетрясения.
 А  он,  выпивши,  обязательно  во  дворе  ложился.  Он  под
крышей  не  любил  в  пьяном  виде  спать.  Ему  нехорошо  бы¬
ло  под  потолком.  Душно.  Его  мутило.  И  он  завсегда  чистое
небо  себе  требовал.
 Так  и  тут.  Одиннадцатого  сентября,  в  аккурат  перед
самым  землетрясением,  Иван  Яковлевич  Снопков  набрался
горькой,  сильно  захмелел  и  заснул  под  самым  кипарисом
во  дворе.
 Вот  он  спит,  видит  разные  интересные  сны,  а  тут  па¬
раллельно  с  этим  происходит  знаменитое  крымское  зем¬
летрясение.  Домишки  колышутся,  земля  гудит  и  трясется,
а  Снопков  спит  себе  без  задних  ног  и  знать  ничего  не  хо¬
чет.
 А  что  до  его  приятеля,  так  его  приятель  с  первого  уда¬
ра  дал  тигаля  и  расположился  в  городском  саду,  боясь,
чтоб  его  камнем  не  убило.
 Только  рано  утром,  часов,  может,  около  шести,  про¬
драл  свои  очи  наш  Снопков.  Проснулся  наш  Снопков  под
кипарисом  и,  значит,  свой  родной  двор  нипочем  не  узнает.
Тем  более,  ихнюю  каменную  будку  свалило.  Не  целиком
свалило,  а  стена  расползлась,  и  забор  набок  рухнул.  Толь¬
ко  что  кипарис  тот  же,  а  все  остальное  признать  довольно
затруднительно.
 Продрал  свои  очи  наш  Снопков  и  думает:
 «Мать  честная,  куда  ж  это  меня  занесло?  Неужели,
думает,  я  в  пьяном  виде  вчерась  еще  куда-нибудь  зашел?
Ишь  ты,  кругом  какое  разрозненное  хозяйство!  Только  не
понять  —  чье.  Нет,  думает,  нехорошо  так  в  дым  напивать¬
ся.  Алкоголь,  думает,  чересчур  вредный  напиток,  ни  черта
в  памяти  не  остается».
 И  так  ему  на  душе  неловко  стало,  неинтересно.
 «Эва,  думает,  забрел  куда.  Еще  спасибо,  думает,  во
дворе  прилег,  а  ну-те  на  улице:  мотор  может  меня  разда¬
 45

вить  или  собака  может  чего-нибудь  такое  отгрызть.  Надо,
думает,  полегче  пить  или  вовсе  бросить».
 Стало  ему  нехорошо  от  этих  всех  мыслей,  загорюнился
он,  вынул  из  кармана  остальные  полбутылки  и  тут  же  от
полного  огорчения  выкушал.
 Выкушал  Снопков  жидкость  и  обратно  захмелел.  Тем
более,  он  не  жрал  давно,  и  тем  более,  голова  была  ослабши
с  похмелюги.
 Вот  захмелел  наш  Снопков,  встал  на  свои  ножки  и  по¬
шел  себе  на  улицу.
 Идет  он  по  улице  и  с  пьяных  глаз  нипочем  улицу  не
узнает.  Тем  более,  После  землетрясения  народ  стаями  хо¬
дит.  И  все  на  улице,  никого  дома.  И  все  не  в  своем  виде,
полуодетые,  с  перинами  и  матрацами.
 Вот  Снопков  ходит  себе  по  улице,  и  душа  у  него  холо¬
деет.  «Господи,  думает,  семь-восемь,  куда  ж  это  я,  в  какую
дыру  зашел?  Или,  думает,  я  в  Батум  на  пароходе  приехал?
Или,  может,  меня  в  Турцию  занесло?  Эвон  народ  ходит
раздевшись,  все  равно  как  в  тропиках».
 Идет,  пьяный,  и  прямо  чуть  не  рыдает.
 Вышел  на  шоссе  и  пошел  себе,  ничего  не  признавая.
 Шел,  шел,  и  от  переутомления  и  от  сильного  алкоголя
свалился  у  шоссе  и  заснул  как  убитый.
 Только  просыпается  —  темно,  вечер.  Над  головой  звез¬
ды  сверкают.  И  прохладно.  А  почему  прохладно  —  он  ле¬
жит  при  дороге  раздетый  и  разутый.  Только  в  одних  под¬
штанниках.
 Лежит  он  при  дороге  совершенно  обобранный  и  дума¬
ет:  «Господи,  думает,  семь-восемь,  где  же  это  я  обратно
лежу?»
 Тут  действительно  испугался  Снопков,  вскочил  на  свои
босые  ножки  и  пошел  по  дороге.
 Только  прошел  он  сгоряча  верст,  может,  десять  и  при¬
сел  на  камушек.
 Он  присел  на  камушек  и  загорюнился.  Местности  он
не  узнает,  и  мыслей  он  никаких  подвести  не  может.  И  ду¬
ша  и  тело  у  него  холодеют.  И  жрать  чрезвычайно  хочется.
 Только  под  утро  Иван  Яковлевич  Снопков  узнал,  как  и
чего.  Он  у  прохожего  спросил.
 Прохожий  ему  говорит:
 —  А  ты  чего  тут,  для  примеру,  в  кальсонах  ходишь?
 Снопков  говорит:
 —  Прямо  и  сам  не  понимаю.  Скажите,  будьте  любезны,
где  я  нахожусь?
 Ну,  разговорились.  Прохожий  говорит;
 46

—  Так  что  до  Ялты  верст,  может,  тридцать  будет.  Эва
куда  ты  зашел!
 Ну,  рассказал  ему  прохожий  насчет  землетрясения  и
чего  где  разрушило  и  где  еще  разрушается.
 Очень  Снопков  огорчился,  что  землетрясение  идет,  и
заспешил  в  Ялту.
 Так  через  всю  Ялту  и  прошел  он  в  своих  кальсонах.
Хотя,  впрочем,  никто  не  удивился  по  случаю  землетрясе¬
ния.  Да,  впрочем,  и  так  никто  бы  не  поразился.
 После  подсчитал  Снопков  свои  убытки:  унесли  у  него
порядочно.  Наличные  деньги  —  шестьдесят  целковых,
пиджак,  штаны  и  сандалии  почти  что  новенькие.  Так  что
набежало  рублей  до  ста,  не  считая  пострадавшей  будки.
 Теперь  И.  Я.  Снопков  собирается  ехать  в  Харьков.
Он  хочет  полечиться  от  алкоголя.  А  то  выходит  себе  до¬
роже.
 Чего  хочет  автор  сказать  этим  художественным  про¬
изведением?  Этим  произведением  автор  энергично  высту¬
пает  против  пьянства.  Жало  этой  художественной  сатиры
направлено  в  аккурат  против  выпивки  и  алкоголя.
 Автор  хочет  сказать,  что  выпивающие  люди  не  только
другие,  более  нежные  вещи  —  землетрясение,  и  то  могут
проморгать.
 Или  как  в  одном  плакате  сказано:  «Не  пей!  С  пьяных
глаз  ты  можешь  обнять  своего  классового  врага!»
 И  очень  даже  просто,  товарищи.

Валентин  КАТАЕВ
 ДНЕВНИК  ГОРЬКОГО  пьяницы
 (Т  нварь  1935,1.  Вторник
 Голова  болит.  Руки  дрожат.  Во  рту  такой  вкус,  будто
вчера  съел  несвежую  собаку.  Абсолютно  не  в  состоянии
работать.  Нет.  Хватит.  Довольно.  Будет.  Черт  знает  до  че¬
го  я  дошел:  товарищам  совестно  в  глаза  смотреть.  Типич¬
ный  алкоголик.  С  моим  мягким  характером  нельзя  пить.
Другие,  бывает,  пьют,  но  знают  меру.  А  я  не  знаю  меры.
Не  могу  остановиться.  Вчера,  например.  Встречали  в  одной
компании  Новый  год.  Все  было  так  прилично.  «С  новым
финансовым  годом.  С  новым  промышленным  счастьем»  —
и  так  далее.  Выпили  рюмку,  выпили  другую.  Включили
радио.  Потанцевали.  В  фанты,  представьте  себе,  играли.
Все  веселились.
 Один  я  как  свинья  надрался.  От  стола  не  могли  отта¬
щить.  Конечно,  ужасно  наскандалил.  А  чего  насканда¬
лил  —  совершенно  не  помню.  Может  быть,  дом  поджег,
может  быть,  кофточку  чью-нибудь  салатом  оливье  обляпал,
может  быть,  в  милиции  был.  Не  помню.  Нет!  Это  безоб¬
разие  пора  прекратить!  Кончено.  С  сегодняшнего  дня  бро¬
саю  пить.
 Окончательно  и  бесповоротно  бросаю.  Трудно  будет  на
первых  порах  не  пить.  Очень  трудно.  Особенно  с  моим
мягким,  разболтанным  характером.  Но  я  твердо  надеюсь,
что  друзья  и  знакомые  меня  поддержат  в  моем  трудном
начинании.  Не  может  быть,  чтобы  коллектив  допустил,
чтобы  я  погиб  от  пьянства.
 Итак,  решено.  С  верой  и  надеждой  отдаю  себя  в  руки
общества.  Оно  чуткое.  Оно  внимательное  к  слабости  жи¬
вого  человека.  Оно  не  даст  мне  окончательно  опуститься.
Оно  поддержит  меня.  Итак,  с  Новым  годом,  с  новой,  трез¬
вой  жизнью!
 Январь  1935,  7.  Понедельник
 Опять.  Это  ужасно!  Пять  дней  держался  как  скала.
Капли  во  рту  не  было.  И  вдруг  вчера...  Нет,  нет!  Об  этом
 48

даже  страшно  вспоминать.  Об  этом  слишком  больно  пи¬
сать...  Но  все  равно.  Надо  иметь  гражданское  мужество.
Пусть  щеки  мои  заливает  густая  краска  стыда.  Пусть!  Так
мне  и  надо,  безвольному,  слабому  дураку,  тряпью,  сосуль¬
ке,  шлюпику!..  Честно  запишу,  как  все  произошло.
 Пошел  вчера  вечером  в  гости  к  Володиным.  Маленькая
вечеринка.  Вхожу  в  комнату.  Надышался  свежим  моро¬
зом.  На  щеках  румянец.  Голова  светлая,  трезвая.  Настрое¬
ние  прекрасное.  Мысли  возвышенные.
 За  столом  сидят  друзья,  приятели,  товарищи.
 —  Здорово,  ребята!
 —  А!  Петруха!  Ну  как  живешь,  старик?  А  и  здорово  же
ты  нализался  под  Новый  год  у  Корнаковых!  И  смех  и  грех.
Стул  зубами  сломал.  На  балкон  без  пальто  вылазил.  Хотел
с  парашютом  прыгать  с  седьмого  этажа,  насилу  у  тебя
зонтик  из  рук  вырвали.  Помнишь?
 —  Ничего  я,  товарищи,  не  помню  и  вспоминать  не  же¬
лаю,  и  не  напоминайте,  не  заставляйте  краснеть.  Ну,  что
было,  то  было.  Прошлого  не  воротишь.  А  уж  на  будущее
время,  будьте  уверены,  этого  не  повторится.
 —  Не  повторится?  Ну  да,  рассказывай!  Знаем  мы  те¬
бя,  пьяницу!
 —  Товарищи,  нет,  теперь  уж  твердо.  Больше  ни  капли.
С  того  самого  дня  как  отрезало.  Бросил!  Кончено!  Будет!
Хватит!
 —  Да  что  ты  говоришь?  С  того  самого  дня  ни  капли?
 —  Ни  капли.
 —  Хо-хо!  Товарищи,  Петруха  пить  бросил!  Прямо
анекдот  какой-то.
 —  Так-таки  с  того  самого  дня  и  не  пьешь?
 —  Не  пью,  товарищи!
 —  А  почему  у  тебя  нос  красный?
 —  С  морозу.
 —  Ха-ха-ха!  Ребята!  Вы  слышите?  У  Петрухи  с  моро¬
зу  нос  красный.  Сильный  мороз...  хе-хе...  небось  градусов
сорок?  А  то  и  все  пятьдесят  шесть?
 —  Товарищи!..  Честное  слово!..
 —  Э,  будет  врать!  Будто  мы  тебя  не  знаем,  пьяницу
такого!  Ты  лучше,  чем  нам  баки  вкручивать,  выпей  ба-
иочку  —  тогда  всякий  мороз  как  рукой  снимет.
 —  Честное  слово,  товарищи!  Мне  даже  горько  это
слышать.  Вместо  того  чтобы  поддержать  своего  друга,  по¬
мочь  ему,  укрепить  его  волю...
 —  Ну,  ясно.  Небось  уже  надрался  где-нибудь  в  дру¬
гом  месте  и  болтаешь  всякую  чепуху.  Людей  бы  постес¬
 49

нялся.  А  то  ломает  из  себя  святого:  «не  пью»  да  «не
пью»,—  а  у  самого  изо  рта  как  из  винной  бочки...  Пей,  не
разговаривай!  Раз-раз  —  и  готово!
 Стакан  чайный  налили  и  хлопают  в  ладоши,  галдят  хо¬
ром:
 —  Пей  до  дна,  пей  до  дна,  пей  до  дна!
 Человек  не  камень.  Тем  более  —  обида  такая.  Никакого
доверия.  Ну,  я,  конечно...  Эх,  да  что  там  говорить!  Вспом¬
нить  страшно.  И  вот  теперь  опять  в  голове  такое  делает¬
ся...  Ну  да  ничего.  Теперь  я  знаю,  что  мне  надо  делать.
Не  маленький.  Перестану  ходить  в  компании,  где  хоть
капля  алкоголя  на  столе.  Буду  ходить  только  в  совершенно
трезвые  дома.  Пойду,  например,  под  выходной  к  Сержан-
товым.  Приглашали.  Хорошая  семья.  Культурная.  Безал¬
когольная.  В  домино  поиграем,  чайку  попьем.  Авось  и
встану  на  ноги.
 Январь  1935,13.  Воскресенье
 Ну  его  к  черту!  Голову  поднять  не  в  состоянии.  При¬
хожу  к  Сержантовым.  Сидят,  пьют  чай  с  вареньем  и  с  па¬
стилой.  Колбаса,  масло.  Выпивки  ни  малейшей.  Дочка
Катя  на  пианино  играет  «Забыть  тебя,  забыть  весь  мир...».
 Только  что  вхожу  —  начинается  паника.  Зовут  домра¬
ботницу:
 —  Любка!  Скорее!  Петухов  пришел.  Сыпьте  в  «Гаст¬
роном»,  понимаете?
 —  Как  не  понять?  Понимаю.  Литровку,  что  ли?  Или
полторы?
 —  Товарищи,—  говорю,—  в  чем  дело?  Зачем  паника?
Любочка,  можете  снять  платок  и  никуда  не  ходить.  Я  со¬
вершенно  ничего  не  пью.  Бросил.
 —  Нет,  нет!  Что  вы!  Как  можно?  Раз  вы  привыкли...
Мы,  конечно,  сами  не  пьем,  у  нас  этого  нету,  но  поскольку
вы  пьющий...
 —  Я  непьющий!
 —  Ой,  уморил!  Ой,  непьющий!  А  под  прошлый  выход¬
ной  у  Володиных,  помните?
 —  Ничего  я  не  помню.  И  не  напоминайте.  Что  было,
то  было,  а  теперь  —  баста!
 —  Хе-хе!..  Чудак  человек!  Чего  стесняетесь?  Быль  мо¬
лодцу  не  укор.  Любка,  скорей,  а  то  закроют!
 Приносит  Любка  водку,  ставит  передо  мной  на  стол,
и  все  смотрят  на  меня  выжидающими  глазами.  Я  сижу,
чай  прихлебываю  —  и  ни-ни.
 —  Выпейте,  Петухов!  Не  мучьте  себя!  Ведь  хочется
небось?
 50

—  Не  хочется.
 —  Нет,  хочется.  По  глазам  видно.  Небось  еще  после
вчерашнего  не  опохмелился?
 —  Я  вчера  ничего  не  пил.
 —  Да  будет  вам!  Вы  ж  известный...  любитель  этого.
Каждый  день  пьете.  Втянулись  уже.
 —  Я  не  пью.  Я  не  втянулся.  Я  не  любитель.  Я  хочу
тихого,  культурного,  трезвого  общества.  И  вот  я  пришел  к
вам.  А  вы  меня  спаиваете.  Небось  сами  не  пьете?
 —  Чудак  человек!  Чего  же  вы  волнуетесь?  Ну-ну,  дей¬
ствительно,  не  пьем.  Так  что  же  из  этого?  А  вы  пейте.
Не  смотрите  на  нас  и  пейте  себе  на  здоровьечко.
 —  Не  буду  пить.
 —*  Ай-ай-ай!  Мы  для  вас  специально  работницу  в  лав¬
ку  посылали,  а  вы  не  хотите  выпить.  Нехорошо!  Тем  более
если  бы  вы  были  непьющий,  а  то  ведь  все  знают,  что  пью¬
щий...  и  даже  очень...  Смотрите,  какая  симпатичная  буты¬
лочка!  Так  на  вас  и  глядит!  Один  стаканчик.  Вот  я  вам
наливаю.  Видите,  какая  холодненькая.  Ну,  раз-раз  —  и
огонь  по  телу.
 —  Вы  настаиваете?  —  спрашиваю  я  мрачно.
 —  Господи!  Конечно!  —  радостным  хором  восклица¬
ет  трезвая  семья  Сержантовых.—  Не  только  настаиваем,
но  даже,  так  сказать,  умоляем.  А  то  до  нас  обидите.
 А  Катя  перестает  играть  «Забыть  ^ебя,  забыть  весь
мир...»,  смотрит  на  меня  ангельскими  голубыми  глазками
и  говорит,  надув  губки,  красные,  как  ягодки:
 —  Ведь  вы  не  хотите  меня  обидеть,  Петухов?
 —  Ах,  так!  Хорошо!  В  таком  случае,  за  ваше  здоровье.
Ура!
 Ну  уж  и  надрался  я  у  трезвых  Сержантовых,  будь  они
трижды  прокляты!  Что  было,  точно  не  помню,  но,  вероят¬
но,  нечто  неописуемое,  безобразное,  потому  что  сам  Сер¬
жантов  со  мной  не  разговаривает,  а  Катя  вернула  мне
письма  и  попросила  выбросить  из  головы  всякие  фантазии
насчет  нашего  взаимного  счастья.  Я,  говорит,  ни  за  что  не
пойду  за  алкоголика.
 Ох,  как  голова  трещит!  Как  болит  сердце!  Но  я  не
сдаюсь.  Спорт!  Только  спорт  спасет  меня.  Буду  ходить  на
каток.
 Январь  1935,  23.  Среда
 Кончено.  Не  могу  встать  с  постели.  Что-то  ужасное.
Опять  придется  не  идти  на  службу.  Вероятно,  меня  скоро
выгонят.  Так  мне  и  надо,  пьянице!
 Пошел  вчера  на  каток.  Какое  упоение!  Катаюсь  я,
 51

правда,  неважно.  Но  это  не  беда.  Похожу  месяц,  другой  —
и  научусь.
 Покатался  часа  два,  иду  домой  по  улице.  Впереди  —
две  знакомые  девушки  с  коньками  в  руках.  Они  меня  не
видят  и  разговаривают.  Прислушиваюсь.  Про  меня.
 —  Видела  на  катке  Петухова?
 —  Как  же,  как  же!  Пьян  как  зюзя!  Ноги  скользят,
каждую  минуту  падает,  нос  красный,  щеки  красные,  уши
красные.  И  смешно  и  жалко.
 —  Ничего  не  поделаешь.  Наследственный  алкоголизм.
Куда  смотрят,  интересно,  его  близкие,  друзья,  товарищи?
Хоть  бы  повлияли  на  него.
 —  Ну  уж,  на  такого  не  очень  повлияешь.  Думаешь,  не
влияли?  Неисправимый  тип.  Рюмки  равнодушно  не  может
видеть.  Пропащая  душа.
 Ах,  так?
 Я  дошел  до  первой  попавшейся  пивной,  и...  что  было!
Что  было!  И...  и  дальше  ничего  не  помню...
 Ох,  как  мне  гадко,  как  мне  плохо!
 Товарищи,  друзья  мои,  добрые  знакомые,  обществен¬
ность!  Спасите  меня,  поддержите!
 Ау-у-у-у-у!..

Варвара  КАРБОВСКАЯ
 В  РЕСТОРАНЕ
 г)  воскресный  день  решили  всем  семейством  пойти  в  ре-
 сторан,  запросто  пообедать,  как  сказал  Сергей  Ивано¬
вич.  Он  был  инициатором  этого  похода.
 Не  обошлось  без  маленького  спора.
 —  Дома  гораздо  дешевле  и  вкуснее,—  сказала  Наталья
Николаевна.—  Куплю  кило  мяса,  сварю  вам  прекрасный
борщ,  нажарю  котлет.  И  дешево  и  сердито.
 —  Вот  именно,  сердито!  —  подчеркнул  Сергей  Ивано¬
вич.—  Каждое  воскресенье  у  нас  разыгрываются  драма¬
тические  моменты:  то  тесто  не  подошло,  то  заливное  не
застыло  и  приходится  хлебать  его  ложкой.  Хватит!  В  ре¬
сторане  пообедаем  спокойно  и  культурно.  Одевай  детей  —
и  пошли.  А  вы  что  же,  мама?
 Мать  Натальи  Николаевны,  благообразная  седая  осо¬
ба,  сидя  у  окна,  вязала  шарф  и  делала  вид,  что  разговор
ее  не  касается.
 —  Мне  как  будто  не  по  возрасту  на  седьмом  десятке
по  ресторанам  кутить.
 Сергей  Иванович  возмутился:
 —  Я  вас  не  кутить  приглашаю,  а  просто-напросто  по¬
обедать.  Замшелые  предрассудки,  дворянско-купеческий
быт!  Если  в  ресторан,  то  непременно  кутить,  да?  А  я  вам
докажу...
 —  Мамочка,  мы  же  пойдем  не  в  самый  шикарный,  не  в
«Савой»,  не  в  «Арагви»,—  вмешалась  Наталья  Николаев¬
на,—  а  куда-нибудь  попроще,  в  «Неву»  или  в  «Балчуг».
 Они  чинно  шли  по  улице:  впереди  Сергей  Иванович  с
Андрейкой  и  Юриком,  позади  Наталья  Николаевна  с  ба¬
бушкой  под  ручку.
 Представительный  ресторанный  швейцар  поглядел  на
новоприбывших  посетителей  весьма  неодобрительно  и  так
удивленно  произнес:  «С  детя-ами?»,—  как  будто  Андрейка
и  Юрик  были  не  обыкновенными  человеческими  детьми,
а  по  крайней  мере  медвежатами  из  зоопарка.
 53

Свободных  мест  в  зале  не  было.  Гудели  голоса,  звенели
ножи,  вилки,  стаканы,  и  казалось,  что  облака  табачного
дыма  пахнут  щами.  Бабушка  стала  у  стенки,  крепко  дер¬
жа  за  руку  Юрика.  Вид  у  нее  был,  как  у  христианской  му¬
ченицы,  выставленной  к  позорному  столбу.
 Наталья  Николаевна  озиралась  по  сторонам,  ища  гла¬
зами  свободный  столик:  эти  еще  только  принялись  за  суп,
их  не  дождешься;  те,  под  фикусом,  кажется,  доедают  вто¬
рое;  на  стол  у  колонны  рассчитывать  нечего  —  там  пир  в
полном  разгаре.
 В  это  время  освободилось  место  у  окна.  Расторопный
официант  с  обвислыми  усами  промчался  мимо  семейства
Никулиных,  глядя  сквозь  них,  как  сквозь  стенки  аквариу¬
ма  с  мелкой  рыбешкой,  и  широким  жестом  пригласил  толь¬
ко  что  вошедших  военных:
 —  Прошу!
 Не  успел  еще  Сергей  Иванович  вступиться  за  честь
и  права  семьи,  как  один  из  офицеров  сказал:
 —  Мне  кажется,  эти  женщины  с  детьми  пришли  рань¬
ше.  Их  и  усадите.
 Официант  высоко  поднял  сивые  брови.  Он  привык  ко
всяким  причудам,  но  когда  начинают  чудить  вполне  трез¬
вые  люди  —  отказываются  от  услужливо  предложенного
столика,—  это  уж  чересчур!  Он  холодно  кивнул  Никули¬
ным:  дескать,  сделали  вам  одолжение,  пользуйтесь.
 Семейство  поспешило  занять  места.  Юрику  было  низко,
а  подложить  на  стул  было  нечего.  Бабушка  взяла  его  к
себе  на  колени.  Они  посидели  некоторое  время  перед  чу¬
жими  грязными  тарелками.  Наталья  Николаевна  не  вы¬
держала  и  собрала  тарелки  стопкой.
 —  Послушайте,—  солидно  обратился  Сергей  Иванович
к  пробегавшему  рысью  официанту,—  уберите  же  наконец
тарелки  и  дайте  нам  меню!  Мама,  вы  что  будете  кушать?  —
обратился  он  к  теще.
 —  Только  диетическое  и,  если  можно,  гурьевскую  ка¬
шу,—  заявила  бабушка  и  при  этом  вспомнила,  как  они  с
дедушкой  во  время  медового  месяца  были  в  ресторане  «Мо¬
дерн»  и  ели  дивную  гурьевскую  кашу  с  фруктами  и  сахар¬
ной  запеченной  корочкой.
 —  И  мне  кашу  с  корочкой!  —  попросил  Юрик.
 Но  каши  в  меню  не  оказалось.  Не  было  и  сырников,  и
столь  любимых  бабушкой  картофельных  котлет  с  грибным
соусом.  Из  диетических  блюд  был  только  один  салат,  и
тот  с  крабами.  Бифштекс,  ростбиф,  эскалоп,  де-воляй  и
 54

лангет  были  отвергнуты  на  семейном  совете  по  причине
их  дороговизны.
 —  Возьмем  куриную  лапшу,  котлеты  с  горошком  и
компот  из  черешен,—  бодро  сказал  Сергей  Иванович,  пос¬
ле  того  как  меню  было  изучено  во  всех  подробностях.—
Может  быть,  выпьем  чего-нибудь  лёгонького?
 —  Я  против,—  отказалась  Наталья  Николаевна,—  а  у
тебя,  Сережа,  давление.
 Время  шло  томительно  медленно.  Все  кругом  ели  и  пи¬
ли,  а  семья  Никулиных  сидела  как  наказанная.  Официант
проносился  мимо  их  стола  как  мимо  пустого  места.  Юрик
спросил  скучным  голосом:
 —  Мама,  а  когда  придет  вечер,  где  мы  здесь  будем  но¬
чевать?
 —  Будьте  любезны...—  несколько  раз  обращался  Сергей
Иванович  к  расторопному  официанту,  но  тот  отвечал  твер¬
до:  «Одну  минуточку!»  —  и  снова,  как  метеор,  носился  с
бутылками  и  закусками  на  подносе;  наконец  он  поставил
на  стол  тарелку  с  хлебом  и  принял  заказ,  после  чего  се¬
мейство  просидело  еще  восемнадцать  минут  перед  тарел¬
кой  с  хлебом.
 —  Если  ты  называешь  это  культурно  и  спокойно  по¬
обедать...—  начала  было  Наталья  Николаевна,  но  тут  вдруг
за  соседним  столиком  краснощекий  здоровяк  затянул  от¬
чаянным  голосом:
 —  Рррреве-эла  буррря,  гррром,  греме-э-эл!  Во  мррра-
аке-э-э...
 Официант  склонился  над  певуном,  как  над  малым  ре¬
бенком,  и  вкрадчиво,  с  улыбочкой  произнес:
 —  Я  извиняюсь,  гражданин,  но  петь  не  полагается.
 —  Ррраз  я  му-узыкальный  челаэк,  а  вы  не  идете
мне  навстрречу!..—  качнувшись  на  стуле,  выкрикнул  здо¬
ровяк.
 Сергей  Иванович  начинал  терять  терпение  и,  как  это
часто  бывает,  напустился  не  на  того,  на  кого  следовало:
 —  Мама,  я  вас  прошу,  не  делайте  страдальческого
лица!
 —  А  что  ж  мне,  плясать  прикажете?  —  скорбно  сказала
бабушка.—  Как  будто  бы  не  с  чего.
 Наконец  подали  суп.  Семья  ела  его  в  молчании.  Меж¬
ду  супом  и  вторым  прошло  еще  двадцать  две  минуты.  Хро¬
нометражем  занималась  Наталья  Николаевна.  Она  нервно
сказала:
 —  Он  нам  не  подает,  потому  что  от  нас  нечем  пожи¬
виться.
 55

—  Официант  —  такой  же  служащий,  как  я,  как  ты,—
строго  произнес  Сергей  Иванович.—  Если  ты  у  себя  в  шко¬
ле  будешь  надеяться  поживиться  от  родителей...
 —  Как  можно  сравнивать!  —  вспыхнула  Наталья  Ни¬
колаевна.—  В  ресторанах  это  традиция  с  допотопных  вре¬
мен  —  чаевые  и  прочее.
 —  Не  знаю!  До  потопа  я  по  ресторанам  не  ходил,  а  те¬
перь  я  буду  бороться  с  этой  традицией!  —  вскипел  Сергей
Иванович.—  Я  потребую  жалобную  книгу!
 —  Не  забывай,  что  у  тебя  давление.  Ты  хочешь  поехать
отсюда  в  карете  «скорой  помощи»,  да?
 Рядом  за  столиком  сидели,  судя  по  разговору,  приез¬
жие  —  муж  и  жена.  Женщина  сказала:
 —  У  нас  в  Горьком  дешевле.
 —  А  ты  ешь  да  помалкивай,—  ответил  муж.
 Андрейка  сосредоточенно  думал  о  том,  что  у  себя  во
 дворе  не  обойтись  без  вранья.  Дружки-приятели  засмеют,
если  он  расскажет  все  так,  как  было:  скучно,  долго  и  не
особенно  вкусно.
 Вместо  котлет  им  принесли  бифштекс,  и  на  вопрос,  по¬
чему,  официант  несколько  высокомерно  объяснил:
 —  Котлеты  кончились.
 Бабушка  отрезала  кусочек  бифштекса,  пожевала  и
отодвинула  тарелку.
 —  Мне  свои  зубы  дороже,  они  шестьдесят  восемь  цел¬
ковых  стоят.
 Андрейка  съел  бабушкин  бифштекс  и  подумал,  что  этим
уже  можно  будет  похвалиться:  ел  каждого  блюда  по  две
порции.
 Юрику  стало  жарко  и  скучно.  Он  потянулся,  громко
зевнул  и  тоненько  запел:
 —  Рррревела  буря,  дя-ядя  пе-е-ел!
 Официант  вырос,  как  из-под  земли,  и  произнес  желез¬
ным  голосом:
 —  Здесь  не  детский  сад,  попрошу  вашего  ребенка  не
шуметь.
 —  А  пьяным  можно?  —  запальчиво  спросил  Сергей
Иванович.
 Жена  тронула  его  за  локоть.
 —  Выпивший  человек  находится  в  полуморальном  со¬
стоянии,—  назидательно  сказал  официант.—  А  детям  до¬
школьного  возраста  здесь  вообще  не  место.
 —  Почему?  —  Сергей  Иванович  даже  покраснел  от  до¬
сады.—  Почему  ресторан  у  вас  стал  таким  местом,  куда  не¬
удобно  пойти  с  семьей?
 56

Но  официант  уже  откупоривал  у  соседнего,  столика  бу¬
тылку  шампанского  и,  надо  признать,  делал  это  артисти¬
чески.
 Черешневый  компот  не  вознаградил  едоков.  Он  был
жидковат  и  совсем  не  такой,  как  продается  в  банках.
 —  Интересно,  в  какую  сумму  все  это  выльется,—  осто¬
рожно  сказала  Наталья  Николаевна.
 —  Я  уже  подсчитал  в  уме,—  ответил  Сергей  Ивано¬
вич.—  Трижды  пять  —  пятнадцать,  пятью  пять...
 Но  у  официанта  была  своя  арифметика:  пять  раз  лап¬
ша,  пять  раз  бифштекс,  салат  оливье...
 —  Но  мы  не  елй  никакого  «оливье»!  —  воскликнул
Сергей  Иванович.
 —  Извиняюсь,  ошибочка,—  с  ледяным  презрением
произнес  официант.
 Наталья  Николаевна  сидела  совсем  красная.  Ей  было
стыдно  и  за  этого  официанта  и  почему-то  за  Сергея  Ива¬
новича,  хотя  она  и  говорила  себе,  что  он  прав.
 Обратно  шли  не  то  чтобы  отяжелевшие,  а  скорее  по¬
мрачневшие  после  обеда.  Бабушка,  чтоб  досадить  Сергею
Ивановичу,сказала:
 —  А  я  все-таки  себе  не  представляю,  чтобы  скромная
девушка-студентка,  вроде  нашей  Любы,  одна  пошла  в  ре¬
сторан  пообедать.  Наташа,  ты  заметила  эту  особу  с  папи¬
роской,  нога  на  ногу?  Вы  обратили  внимание  на  эту  жен¬
щину,  Сергей  Иванович?
 —  Я  на  посторонних  женщин  внимания  не  обращаю,—
буркнул  Сергей  Иванович.—  А  то,  что  она  с  папиросой,
еще  ничего  не  доказывает.  У  нас  уборщица  Дуся  тоже  ку¬
рит,  а  уж  порядочнее  ее  никого  нет  во  всем  учреждении.
 —  С  чем  вас  и  поздравляю,—  съехидничала  бабушка.
 —  И  все-таки  я  буду  ходить  в  рестораны!  —  упрямо
сказал  Сергей  Иванович.—  Вы  не  будете  —  я  один.  И  ста¬
ну  каждый  раз  требовать  жалобную  книгу  и  буду  бороться
всеми  доступными  мне  способами  за  то,  чтобы  ресторан
вошел  в  наш  быт!  В  ваших  же  интересах,  товарищи  жен¬
щины!
 Бабушка  произнесла  пророчески:
 —  Встанешь  на  этот  путь  и  погибнешь.
 —  Вот!  —  вспылил  Сергей  Иванович.—  Типичный  го¬
лос  мещанина-обывателя!
 Они  не  на  шутку  поссорились  и  стояли  в  лифте,  отвер¬
нувшись  друг  от  друга.  Наталья  Николаевна  старалась
примирить  враждующие  стороны:
 —  Конечно,  Сереженька,  мы  не  отказываемся,  мы  то¬
 67

же  будем  ходить,  но...  когда  рестораны  уже  прочно  войдут
в  быт.
 Андрейка  отпросился  во  двор.  Он  бессмысленно  выта¬
ращил  глаза,  подражая  тому  певуну,  что  качался  на  стуле,
и  неверной  походочкой  подошел  к  дружкам-приятелям.
 —  Ты  чего  это?  —  подозрительно  спросил  Толик  Зво-
нарёв.
 —  Из  ресторана!  —  лихо  ответил  Андрейка.—  Это...
шынпанское  пили.  Вот  такую  бутылищу  на  пятерых!  Эх  и
пели!  Папа  все  время  боролся,  а  бабушка  даже  плясать
хотела,  да  у  нее  подгара  в  коленке.
 —  Не  подгара,  а  подагра,—  поправил  Толик.—  А  ну,
дыхни...  И  все  ты  врешь,  банным  мылом  от  тебя  пахнет,
а  не  шынпанским.  Еще-то  пойдете  в  ресторан  или  нет?
 —  Ага,—  кивнул  головой  Андрейка.—  Мама  сказала:
как  только  ресторан  войдет  в  это...  в  быт,  так  сию  же  ми¬
нуту  и  пойдем.  Обязательно!

Николай  НОСОВ
 ОБ  УПОТРЕБЛЕНИИ  СПИРТНЫХ  НАПИТКОВ
 д  теперь  поговорим  о  пьянстве,  или,  выражаясь  так,
чтоб  культурней  было,  об  употреблении  спиртных  напит¬
ков:  о  том,  значит,  что  пить,  где  пить,  как  пить  и  в  каких
примерно  количествах.  На  этот  счет  в  нашей  периодиче¬
ской  печати  содержатся  самые  разнообразные  сведения,  и
подчас  настолько  противоречивые,  что  человеку,  даже
вполне  освоившемуся  в  этой  обширной  акватории,  бывает
не  разобрать  без  пол-литра,  в  каком  направлении  плыть
и  каких  берегов  держаться.  Так,  в  вопросе,  что  именно
надлежит  нам  пить,  одни  печатные  органы  ратуют  за  пи¬
во,  другие,  не  менее  уважаемые,  подают  свой  голос  за
сухое  вино,  третьи,  столь  же  уважаемые,—  за  «Столич¬
ную»  или  коньяк  и  т.  д.
 Такой  весьма  популярный  орган,  как,  например,  «Не¬
деля»,  в  статье  «Кружка  пива»  свидетельствует:  «Пиво
не  алкоголь,—  говорят  врачи,—  оно  даже  полезно».  (Ка¬
кие  врачи  это  говорят,  заметим  в  скобках,  еженедельник
не  сообщает,  но  мы  и  без  врачей  знаем,  что  пиво  не
алкоголь,  и  с  таким  же  успехом  могли  бы  ответить  этим
«врачам»,  что  и  водка  не  алкоголь.  Как  пиво,  так  и  водка
лишь  содержат  алкоголь,  то  есть  винный  спирт,  но  в  раз¬
личных  пропорциях,  и  именовать  их  алкоголем  было  бы
не  совсем  точным.)  Сообщив  ряд  интересных  подробностей
о  пиве,  автор  статьи  спрашивает:  «А  можно  ли  опьянеть
от  пива?»  II  отвечает  на  этот  вопрос  утвердительно:  все
в  конечном  счете  зависит  от  количества  выпитого.  Выхо¬
дит  —  сплошная  выгода: 	и 	не 	алкоголь 	— 	и 	опьянеть
 можно,  и  пьян  ходишь  —  и  алкоголиком  никто  не  назовет.
 Другой,  не  менее  авторитетный  печатный  орган,
а  именно  газета  «Культура  и  жизнь»,  в  статье  «Солнце
против  „змия44»  приводит  высказывание  одного  профес¬
сора  виноделия  о  том,  как  он  лично,  будучи  на  Кавказе
в  1918  году,  излечился  от  «самой  настоящей  чахотки»
путем  употребления  сухого  вина  марки  «Каберне».
 59

(Сколько  именно  надо  выпить  вина  этой  марки,  чтоб
исцелиться  от  самой  настоящей  чахотки,  профессор  не
сообщает.)  Остается  лишь  пожалеть,  что  этот  случай  чу¬
десного  исцеления  от  чахотки  (если,  конечно,  ее  не  при¬
кончил  целебный  кавказский  воздух  *)  не  был  использо¬
ван  в  медицинской  практике.  Трудно  даже  вообразить,
сколько  десятков  тысяч  несчастных  были  бы  возвращены
к  жизни  за  те  тридцать  лет,  которые  прошли  с  1918  года
до  того,  как  этой  ужасной  болезни  был  наконец  нанесен
сокрушительный  удар  с  помощью  стрептомицина!..  В  об¬
щем,  профессор  всячески  рекомендует  к  употреблению
сухие  вина  и  уверяет,  что  водки  и  крепленой  гадости
в  рот  не  берет  (что  именно  в  данном  случае  подразумева¬
ется  под  крепленой  гадостью  —  не  совсем  ясно).
 Третий,  на  этот  раз  ежемесячный  орган  «Знание  —
сила»,  внушающий  в  силу  своего  «знания»  особенное  до¬
верие,  не  ограничивает  пользу,  получаемую  человечеством
от  алкогольных  напитков,  сухим  вином,  а  трактует  этот
вопрос  более  расширительно  и  в  статье  «Поднимем  бо¬
калы»  пишет:  «Купите  как-нибудь  „Пино-Гри44  или  „То-
кай“,  „Узбекистон44  или  „Малагу44,  попробуйте.  Жалеть
вам  не  придется.  (Еще  бы!  —  Я.  Я.)  А  несравненные
крымские  мускаты:  белый,  розовый,  черный!  Их  по  праву
считают  лучшими  в  мире».
 Еще  один  автор,  пострадавший  в  свое  время,  как  он
сам  признается,  от  «снисходительного  отношения  к  рюм¬
ке»,  но  не  ставший  от  этого,  как  он  с  удовлетворением
констатирует,  «угрюмым  трезвенником»,  обращается
к  читателям  со  страстным  призывом.  «Я  хочу  лишь,—  пи¬
шет  он,—  чтобы  замечательные  грузинские  вина,
прославленная  во  всем  мире  „Столичная44  (40°!),  знаме¬
нитый  армянский  коньяк  всегда  были  для  наших  людей
источником  радости...»  Право,  заслушаться  можно  —■  ка¬
кие  эпитеты!  «Замечательные»,  «знаменитый»,  «прослав¬
ленная  во  всем  мире»,  «источник  радости».  Сколько  люб¬
ви,  я  бы  даже  сказал  обожания,  к  предмету!  Оно  и  не
удивительно.  Разговор  ведь  идет  не  о  молочных  продук¬
тах,  явно  не  способных  внушить  подобного  рода  эмоции.
 Таким  образом,  по  вопросу  о  том,  что  пить,  в  нашей
прессе  выступают  представители  различнейших  направ¬
 *  А  может,  и  чахотки  никакой  не  было.  Бывают  ошибки  в  ди¬
агнозе  (и  довольно  часто!).  В  таких  случаях  «излечиться»  можно
не  только  путем  употребления  сухого  вина  марки  «Каберне»,  но
и  путем  употребления  любого  другого  вина,  а  также  хлебного
кваса  и  даже  простой  водопроводной  или  колодезной  воды.  (При¬
меч.  автора.)
 60

лений,  начиная  от  желающих  ограничивать  утоление
жажды  одним  пивом  до  включающих  в  «букет»  не  только
крепленые  вина,  коньяки,  ликеры,  но  и  саму  матушку-
сорокаградусную.  Нет,  правда,  агитации  за  употребление
чистого  96-градусного  спирта  в  неразбавленном  виде.  Это
можно  отметить  как  единственное  упущение.
 В  вопросе  о  том,  где  пить,  потребителям  спиртопро-
дуктов  также  цредоставляется  полная  свобода  выбора,
если  не  считать  того,  что  некоторые  печатные  органы
вполне  резонно  возражают  против  такого,  действительно
мало  располагающего  к  произнесению  заздравных  тостов,
места,  как  обычная  подворотня,  столь  сугубо  абонирован¬
ная  приверженцами  распития  «на  троих».
 Что  касается  вопроса  о  том,  как  пить,  то  все  или  почти
все  печатные  органы  высказываются  в  том  смысле,  что
пить  можно  как  угодно,  только,  как  говорится,  не  до  чер¬
тиков,  не  до  положения  риз,  не  до  свинского  состояния.
И  это  понятно.  «Ничего  —  слишком»,  как  сказал  древний
философ.  В  конце  концов  даже  хлеб  (не  то  что  водка!),
принятый  внутрь  в  излишнем  количестве,  может  повре¬
дить  организму.  Кто  этого  не  знает!
 В  этом  аспекте  вопрос  «как  пить?»  смыкается  с  вопро¬
сом  «сколько  пить?»,  но  так  как  давно  известно,  что
у  каждого  своя  норма,  то  установить  здесь  какие-то  точ¬
ные  количественные  показатели  не  представляется  воз¬
можным,  и  все  рекомендации  сводятся  к  тому,  чтобы
пить  с  умом,  с  головой  (не  теряя,  значит,  соображения).
В  целом  ряде  статей  указывается  на  то,  что  пить  надо
уметь,  а  мы  как  раз  этого  и  не  умеем:  пьем  зачастую  по¬
многу  и  притом  в  некультурной  обстановке:  в  каких-то
тесных  пивных,  заплеванных  забегаловках,  а  то  и  просто
на  улице,  во  дворе  или  темном  подъезде.  По  мнению  ряда
авторов,  дело  сразу  пойдет  на  лад,  если  мы  научимся
пить  как  следует.  Так,  один  автор  пишет,  что  необходимо
«создать  в  нашем  повседневном  быту  такие  условия,  ко¬
торые  учили  бы  пить,  то  есть  учили  бы  культуре  потреб¬
ления  вина.  Ведь  именно  культуры  потребления  нам  не
хватает»,—  взывает  он.
 Эту  же  мысль  подхватывает  другой  автор.  «Вместо
того  чтобы  проклинать  крепкие  напитки,—  пишет  он,—
вместо  того  чтобы  тратить  деньги  на  плакаты  о  „злодейке
с  наклейкой41,  не  лучше  ли  позаботиться  о  новой,  так  ска¬
зать,  современной  застольной  культуре.  Да,  да,  именно
культуре,  то  есть  целом  комплексе  житейских  обычаев  и
кулинарных  законов  (?),  под  действием  которых  употреб¬
 61

ление  напитков  превращается  в  церемонию  красивую,
сопряженную  с  радостью  человеческого  общения  *,  а  не
с  потерей  дара  вразумительной  речи.  Начинать  можно
с  воспитания  в  народе  хорошего,  даже  гурманского  —  не
побоимся  такого  слова  —  вкуса  к  вину».
 Оно,  конечно,  красиво,  что  и  говорить,  да,  видать,  не¬
мало  придется  насосаться  всякого  рода  жидкостей,  пока
воспитаешь  в  себе  этот  истинный  гурманский  вкус  и  до¬
стигнешь  полной  нирваны!
 «Вино  требует  к  себе  внимания  и  уважения,—  разви¬
вает  эту  же  мысль  третий  автор.—  Налитое  в  обычный
стакан,  оно  никому  своей  прелести,  своего  букета  не  от¬
кроет.  Существует  какая-то  трудно  определимая  эстети¬
ческая  ассоциация  между  тем  или  другим  вином  и  формой
и  цветом  бокала.  Предпочтительнее  всего  бокалы  из  тон¬
кого  стекла,  бесцветного,  без  какого-либо  рисунка.  Они
элегантны  и  не  мешают  любоваться  самим  вином».
 Вот  она  где,  подлинная,  так  сказать,  эстетическая
культура  и  элегантность!  Тут  тебе  и  форма,  и  цвет,  и
всяческая  ассоциация.  Это  тебе  не  то  что  дербалызнуть
«на  троих»  в  подворотне!  Впрочем,  так  ли  уж  виноваты
эти  «трое  из  подворотни»  в  том,  что  не  могут  приобщить¬
ся  к  настоящей  культуре?  Нет!  Тысячу  раз  нет!
 «Сейчас  посидеть  с  товарищем  за  рюмкой  водки  мож¬
но  лишь  в  ресторане.  А  там  эта  рюмка  в  копеечку  вле¬
тает:  очень  высоки  наценки.  Вот  и  сколачиваются  „на
троих44»,—  свидетельствует  очередной  поборник  культуры
и  ратует  за  то,  чтобы  водку  продавали  и  в  кафе,  и  в  за¬
кусочных,  и  в  привокзальных  буфетах,  и  везде,  где  толь¬
ко  можно,  без  всяких  наценок.
 К  счастью,  прогрессивные  идеи,  как  говорится,  носят¬
 *  Во!  Общения!  Это  как  раз  то,  чего  так  хочется  человеку
«под  градусом».  Ради  общения  он  хоть  на  стенку  полезет.  Я  знаю
одного  выпивоху,  который,  как  только  наберет  свою  «норму»,
сейчас  же  выходит  на  улицу,  ухватится  руками  за  фонарный
столб  и  начинает  общаться  с  ним,  развивая  различные  обществен¬
ные,  политические  и  даже  сугубо  личные  темы.  Известно,  что
водка  развязывает  языки.  Язык  же  в  развязанном  состоянии  на¬
чинает  болтать  всякую  чушь,  и  хозяину  (хозяину  языка)  уже,
в  сущности,  безразлично,  есть  у  него  собеседники  или  нет.  Он
способен  беседовать  хоть  со  столбом.  Даже  и  при  наличии  собе¬
седников  каждый  из  них  твердит  что-то  свое,  не  слушая  других.
В  этом  нетрудно  убедиться,  послушав  разговор  в  какой-нибудь
подвыпившей  компании.  Следует  только  помнить,  что  для  успеха
эксперимента  самому  необходимо  оставаться  трезвым,  иначе  может
создаться  иллюзия,  что  разговор  ведется  по  всем  правилам  клас¬
сической  риторики  и  поражает  глубиной  мыслей.  (Примеч.  автора.)
 62

ся  в  воздухе,  то  есть  приходят  в  голову  сразу  многим.
В  Ленинграде,  оказывается,  уже  даже  приступили  к  ове¬
ществлению  этой  передовой  мысли.  Еще  один  автор  из
числа  выступающих  за  культуру  пьянства,  то  бишь  за
культуру  поглощения  алкогольных  напитков,  пишет
в  своей  статье:  «В  Ленинграде  теперь  открыты  „рюмоч¬
ные41,  где  подают  с  закуской.  Хорошо?  Если  хорошо,  то
нужно  ли,  чтобы  люди  толпились  у  дверей  этих  немногих
„рюмочных14?  И  если  хорошо,  то  почему  только  в  Ленин¬
граде?»
 И  верно!  Почему  только  в  Ленинграде?  Валяй,  откры¬
вай  всюду!  Один  из  представителей  Министерства  тор¬
говли  очень  обрадовался,  ознакомившись  с  этой  статьей,
и  в  свою  очередь  пишет:  «Надо  создавать  условия,  кото¬
рые  учили  бы  культуре  потребления  вина.  В  статье
упоминаются  ленинградские  „рюмочные41.  Разве  это
плохо?  Захотел  выпить  —  получай  за  полтинник  50  грам¬
мов  „Столичной11  и  бутерброд.  Мы  намерены  рекомендо¬
вать  опыт  ленинградцев  другим  городам.  И  вообще  этого
принципа  следовало  бы  придерживаться  везде,  где  подают
крепкие  напитки».
 Так  что  лед  тронулся,  господа  присяжные  заседатели,
как  любил  говорить  Остап  Бендер.  Теперь,  когда  за  дело
возьмется  Министерство  торговли  и  повсюду  откроются
эти  высококультурные  заведения,  действующие  по  прин¬
ципу  «захотел  выпить  —  получай  за  полтинник  50  грам¬
мов  „Столичной41  и  бутерброд»,  все  любители  сообразить
«на  троих»  перекочуют  из  подворотен  туда,  и  никто  боль¬
ше  не  будет  наблюдать  этого  безобразия.  Со  своей  сторо¬
ны,  мы  можем  порекомендовать  Министерству  торговли
устроить  повсеместно  автопоилки,  действующие  по  прин¬
ципу  «Захотел  выпить  —  опускай  гривенник  и  подставляй
рот».  Главное  ведь,  чтоб  было  дешево,  быстро,  культур¬
но,  без  драки  —  и  тогда  пьянство  исчезнет  как  бы  само
собой.
 Наивно?  Казалось  бы!  Можно  подумать,  что  авторы
выше  цитированных  статей  решили  включиться  в  откро¬
венную  пропаганду  пьянства.  Но  это  не  совсем  так,  ува¬
жаемые  читатели!  Тут  дело  глубже  и  имеет,  как  мы  смо¬
жем  убедиться  в  дальнейшем,  философскую  подоплеку.
 Целый  ряд  авторов,  объединенных  общностью  взгля¬
дов  в  вопросе  борьбы  с  антиалкоголизмом,  предлагает  нам
обратить  свои  взоры  по  ту  сторону  границы  и  абсорбиро¬
вать  все  полезное,  что  может  представиться  в  этой  обла¬
сти.  Один  из  представителей  этой  группы,  опубликовав¬
 63

ший  статью  «Пить  или  не  пить»,  но,  очевидно  по  рассе¬
янности,  оставивший  ее  без  подписи,  взволнованно  сооб¬
щает:  «Пример  винодельческих  стран  и  краев  всегда
перед  глазами  —  во  Франции,  в  Италии,  у  нас  в  Грузии
и  Молдавии  вино  пьют  каждый  день,  между  тем  пьяниц
там  почти  нет,  на  улице,  по  крайней  мере,  не  встретишь
человека,  упившегося  до  положения  риз.  Это  потому,  что
вино  уважают,  чтят,  как  дар  земли  и  солнца,  как  непре¬
ходящую  радость  бытия».
 Вона  куда  махнул!  Дар  земли  и  солнца!  Непреходя¬
щая  радость  бытия!  Пьют  каждый  день  и  не  пьянеют!..
Что  же  это  с  ними?  А  привыкли,  потому  как  —  куль-ту-ра!
Это  мы  по  своему  невежеству  пьем  лишь  от  случая  к  слу¬
чаю,  по  праздникам  там,  или  в  дни  получек,  или  по  по¬
воду  покупки  новых  ботинок,  а  вот  пили  бы  каждый  день
регулярно,  и  тоже  втянулись  бы:  научились  бы  и  винцом
непрерывно  накачиваться,  и  сохранять  вертикальное  по¬
ложение  торса,  да  еще  на  работу  ходить,  и  там  как-то
с  затуманенными  мозгами  мараковать.
 Оно,  конечно,  заманчиво,  что  и  говорить!  Жаль  только,
что  утверждение,  будто  во  Франции  да  в  Италии  пьют
каждый  день,  как-то  маловато  дает  для  того,  чтобы  тут
же  приступить  к  освоению  этого  ценного  опыта.  Что  зна¬
чит  «пьют  каждый  день»?  Ежедневно  пьют  за  завтра¬
ком,  обедом  и  ужином?  Или  так  просто,  походя,  вместо
воды  хлещут?  И  потом,  кто  пьет?  Все  поголовно?  И  муж¬
чины,  и  женщины?  И,  может  быть,  дети?
 Невольно  начинаешь  следить  за  газетами,  стараясь
не  пропустить  каких-нибудь  новых  сведений.  И  попада¬
ется  кое-что,  конечно.  Не  без  того.  Вот,  например,  ценное
свидетельство  некоего  служащего,  застенчиво  подписав¬
шего  свою  статейку  лишь  двумя  буквами  Т.  Г.:  «У  нас
есть  целые  республики,  где  производится  (не  только  на
вывоз)  огромное  количество  вина  и  спирта  и  где  —  в  силу
воспитываемых  с  детства  национальных  традиций  —  че¬
ловеческое  достоинство  и  за  столом,  и  на  улице  всегда
оказывается  сильнее  пьяного  дурмана».
 Вот,  стало  быть,  как!  С  детства  надо  воспитывать
в  себе  традиции.  Коли  выдержишь  за  детские  годы  эти
традиции  (ежедневное  накачивание  винцом)  —  выра¬
стешь  человеком,  умеющим  поддерживать  свое  человече¬
ское  достоинство  в  любой  компании,  за  любым  столом.
А  не  выдержишь...  туда  тебе  и  дорога!  Наша  непреходя¬
щая  радость  по  этому  поводу  все  же  несколько  омрача¬
ется,  когда  из  авторитетного  источника  мы  узнаем,  одна¬
 64

ко,  что  «в  странах,  где  население  употребляет  преимуще¬
ственно  вина  (Италия,  Франция),  как  и  в  наших  вино¬
дельческих  республиках  (Молдавия,  Грузия,  Армения),
заболевания  хроническим  алкоголизмом  и  алкогольными
психозами  отнюдь  не  исключение».
 Вот  тебе,  как  говорится,  и  на!  В  одном  месте  вам
объясняют,  что  в  винодельческих  странах  пьяниц  нет,
в  другом  —  даже  разобъясняют,  почему  именно  нет,
а  в  третьем  —  бац,  словно  поленом  по  голове:  «Заболева¬
ния  хроническим  алкоголизмом  отнюдь  не  исключение».
Поскольку  это  утверждение  высказано  не  кем-то,
пожелавшим  остаться  неузнанным,  и  не  безвестным  слу¬
жащим,  укрывшимся  за  двумя  буковками,  а  известным
врачом,  кандидатом  медицинских  наук  Г.  Энтиным  *,  ко¬
торый,  надо  полагать,  лучше  нас  с  вами  знает,  на  какой
почве  успешнее  взращиваются  алкоголики,  то  невольно
засомневаешься,  стоит  ли  торопиться  с  новомодной  мето¬
дой  и  приучать  с  детских  лет  свой  неокрепший  организм
к  ежедневному  винопитию,  или,  может  быть,  все  же  луч¬
ше  продолжать  пить  по  старинке,  от  случая  к  случаю?
По  крайней  мере,  не  так  безнадежно  втянешься  и  при
необходимости  (мало  ли  что  может  случиться)  легче
будет  отвыкнуть.
 Предоставим,  однако,  слово  поборникам  перенимания
передового  опыта.  «Пиву,—  пишет  один  из  этих  поборни¬
ков,—  можно  сказать,  „все  возрасты  покорны44:  в  Чехо¬
словакии,  например,  выпускают  сорта  пива  специально
для  детей.  И  не  надо  этому  удивляться.  Ведь,  давая  детям
обычный  хлебный  квас,  не  многие,  вероятно,  знают,  что  и
он  содержит  до  полпроцента  спирта».
 Ну  хоть  бы  детишек  оставили  в  покое!  Неймется  им!
Узнав,  что  в  квасе  содержится  какая-то  доля  спирта,
можно  было  бы  сказать:  полпроцента  —  не  велика  штука,
но  детский  организм  —  нежная  вещь!  —  надо  подумать,
стоит  ли  давать  детям  квас;  может  быть,  до  детальной
проверки  следует  воздержаться?  Мысль,  однако,  с  каким-
то  злонравием  развивается  совсем  в  другом  направлении:
раз  в  квасе  есть  спирт,  а  квас  дают  детям,  то  можно  да¬
вать  им  и  пиво  (а  раз  можно  пиво,  то  и  вино  и  водку,  чего
уж  там!).
 Просто  диву  даешься,  до  чего  железная  логика!  Но
погодим  удивляться.  Все  это  имеет  свое  теоретическое
обоснование.
 *  Ныне  —  доктор  медицинских  наук.
I  Зак.  1723
 65

Уже  цитированный  нами  еженедельник  сообщает:
 «Там,  где  пьют  много  пива,  не  в  почете  крепкие  вина
и  водка,—  свидетельствуют  социологи  (вот  уже  социоло¬
гия  появляется!).—Низкое  содержание  спирта  —  от
6  процентов  в  самом  крепком  из  светлых  сортов,  ,Ле¬
нинградском44,  до  2,8  процента  в  „Жигулевском44  —  обе¬
щает  пиву  большое  будущее.  Оно,  по  нашему  мнению,
призвано  вытеснить  и  заменить  в  употреблении  крепкие
спиртпые  напитки».
 «Борясь  с  алкоголизмом,  надо  стремиться  к  тому,  что¬
бы  виноградные  вица  вытеснили  водку  и  ее  многочислен¬
ную  „родню44.  Поднимем  за  это  бокалы!»  —  это  уже  из
журнальной  статьи.
 «В  городе  (разговор  идет  о  городе  Куйбышеве)  —
культ  пива.  Пожалуй,  в  других  городах  не  видел  я,  чтобы
пиво  так  вошло  в  быт  людей.  И  в  этом  ничего  плохого
нет.  Пиво  может  вытеснить  водку.  Должно  вытеснить».
 Вот  какие  слова  всё:  «пиво»,  «культ  пива»,  «у  него
большое  будущее»,  «оно  призвано»,  «оно  может»,  «оно
должно»,  «вытеснить»,  «заменить»,  «поднимем  бокалы»,
«ничего  плохого»...  Оказывается,  пока  мы  бездумно  пили,
не  отдавая  себе  отчета  в  том,  что  и  зачем  пьем,  в  головах
социологов  созрела  хитроумная  теория  механической  пере¬
кантовки  алкоголиков  с  водки  на  пиво  или  хотя  бы  на  вина.
Расчет  простой  (все  гениальное  просто):  пусть  лучше  пья-
Яица  выпьет  не  150  граммов  водки,  от  которой  его  физионо¬
мию  перекосит  на  сторону,  а  кружку  пива,  отчего  никакого
перекоса  произойти  не  может.
 Забывается  при  этом  все  же,  что  пьяница  тоже  не  ду¬
рак.  Он  лучше  нас  знает,  что  ему  лучше.  Вместо  одной
кружки  он  хватит  две  или  четыре,  и  все  равно  не  сумеет
сохранить  симметрию  на  лице.  Увлеченные,  однако  ж,
своим  мировым  прожектом,  апостолы  перекантовки  раз¬
вивают  между  тем  деятельность  в  широких  масштабах.
 «В  Москве,—  узнаем  мы  из  очередной  статьи,—  в  ши¬
роких  масштабах  должна  быть  организована  бестарная
система  перевозок  и  продажи,  открыты  десятки  новых
пивных  залов  и  баров,  в  том  числе  фирменных».  «За  два
года  мы  должны  открыть  25  баров,—  обнадеживает  нас
другой  печатный  орган.—  Уже  разработан  проект  рестора¬
на  на  полторы  тысячи  мест,  который  будет  находиться  на
ВДНХ.  Скоро  откроется  пивной  зал  в  Столешниковом  пе¬
реулке.  Интересный  бар  будет  в  Киевском  районе.  Над
ним  берет  шефство  коллектив  пивзавода  имени  Бадаева.
 66

Там  вы  сможете  попробовать  все  сорта  пива,  выпускаемые
предприятием».  (Вот  уж  напробуемся1)
 «О  том,  что  „рюмочные44  —  это,  наверное,  неплохо,  уже
писали.  А  пивные?  —  вопрошает  один  из  адептов  пивного
культа  и  разъясняет  авторитетно:  —  Хорошая  культурная
пивная  не  рассадник  пьянства,  а  своеобразный  форпост
против  него.  Нужно  только,  чтобы  это  были  действительно
хорошие  пивные.  С  большим  выбором  сортов  пива.  Чтобы
в  них  были  и  раки,  и  вобла,  и  моченый  горох,  и  ржаные
сухарики,  и  соленые  орешки.  Пьяных  же  —  не  было».
 А  куда  же  они  денутся,  эти  пьяные,  позвольте  спро¬
сить?  Если  будут  ржаные  сухарики,  да  моченый  горох,  да
раки,  да  вобла,  да  соленые  орещки,  то  есть  предметы,  на
то  и  созданные,  чтоб  возбуждать  жажду,  то  будут  и  за¬
хмелевшие,  в  этом  можно  не  сомневаться...  Впрочем,  и
беспокоиться  нечего,  так  как  из  каждого  положения  оты¬
щется  выход.  На  первое  время  можно  будет  организовать
специальные  линии  маршрутных  такси,  курсирующих
между  этими  своеобразными  форпостами  культуры  и  бли¬
жайшими  вытрезвителями,  и  пьяные  исчезнут  как  пить
дать.  Впоследствии  и  еще  кое-что  можно  будет  придумать.
 Конечно,  провозвестники  пивного  и  винного  Ренессан¬
са  понимают,  что  пьяницы  не  так  легко  пойдут  на  перекан¬
товку  с  крепких,  забористых  напитков  на  жиденыше  во¬
дянистые,  и  пытаются  хоть  чем-нибудь  соблазнить  их,
уверяя  в  своих  статьях,  будто  пиво  не  алкоголь,  что  оно
вкусно,  полезно  и  даже  питательно,  вроде  хлеба  (и  угле¬
воды-то  там,  и  витамины-то  там,  и  калории-то  там,  и  чего-
то  там  только  нет!),  а  вот  вйна  —  так  это  просто  какие-то
чудодейные  средства  от  всех  болезней.
 «Пиво  —  „жидкий  хлеб44,  старинный  народный  напиток.
Оно  обладает  освежающим  свойством,  тонким  солодовым  и
хмелевым  вкусом  и  ароматом.  Оно  полезно  всякому  здоро¬
вому  человеку».  Читаешь  эти  строки,  и  невольно  слюнки
бегут,  а  от  газетной  страницы  уже  веет  не  типографской
краской,  а  этим  изумительным,  подлинно  жигулевским  за¬
пахом  (галлюцинация,  что  ли!).
 «Много  неприятностей  человеку,  особенно  под  старость,
доставляет  холестерин,  накапливающийся  в  крови:  атеро¬
склероз,  желчнокаменная  болезнь  —  это  все  из-за  него.
Твердо  установленный  факт:  при  потреблении  вина  сво¬
бодный  холестерин  накапливаться  уже  не  может...  Болез¬
нетворные  бактерии  погибают  в  вине  за  30  минут».
 Вот  видите  —  «твердо  установленный  факт»!  Но  если
это  настолько  твердо  установленный  факт,  то  куда  же  вра¬
 з*
 67

чи  наши  смотрят?  Или  им  хочется,  чтоб  нас  этот  прокля¬
тый  холестерин  до  конца  заел,  чтоб  нас  атеросклероз  за¬
мучил?
 Дадим,  однако,  слово  врачу,  уже  упоминавшемуся  на¬
ми  кандидату  медицинских  наук  Г.  Энтину:
 «Бывают  ли  алкоголики,  употребляющие  только  ви¬
на?  —  спрашивает  он  и  отвечает:  —  Безусловно.  Зайдите
на  сеанс  лечения  в  отделение  больных,  страдающих  алко¬
голизмом,  и  вы  увидите  на  столе  не  только  водку,  но  и  ви¬
на,  в  том  числе  такие,  как  гурджани,  цинандали,  а  также
и  пиво.  Их  приносят  сами  больные  для  выработки  отвра¬
щения  к  спиртным  напиткам,  которые  они  обычно  упот¬
ребляют».
 Как-то  живо  представляешь  себе  скромного  человечка  с
бутылочкой  любимого  цинандали  в  руках  и  врача  в  белом
халате,  готового  приступить  к  сеансу  лечения.  И  невольно
хочется  крикнуть  зарвавшемуся  эскулапу:  «Остановись,
несчастный,  ибо  не  ведаешь,  что  творишь!  Неужели  ты  хо¬
чешь,  чтоб  бедняга,  отвратившись  навсегда  от  вина,  на¬
чал  накоплять  холестерин  в  крови  и  заболел  желчнокамен¬
ной  болезнью  и  атеросклерозом?»
 Читаем,  однако  ж,  дальше:
 «Систематическое  употребление  пива  приводит  к  повы¬
шенной  нагрузке  на  сердце,  к  перерождению  его  мышцы.
Это  заболевание  вошло  в  медицинскую  литературу  под
названием  «пивное  сердце»...  Цирроз  печени  —  страшное
заболевание,  которе  приводит  к  сморщиванию  печени,  во¬
дянке  живота  и  к  смерти,—  наиболее  распространен  во
Франции,  где  пьют  натуральные  сухие  вина.  В  винодель¬
ческих  районах  Франции  наибольшее  количество  умствен¬
но  неразвитых  детей  —  следствие  употребления  спиртных
напитков:  слабых  вин,  сидра  (яблочного  кваса)  их  родите¬
лями,  частично  и  самими  детьми...»
 «Пивное  сердце»,  цирроз  печени,  водянка  живота,  умст¬
венная  неразвитость,  не  говоря  уже  о  болезнях  желудочно-
кишечного  тракта,  целой  ораве  нервных  и  психических  за¬
болеваний,  истерии,  шизофрении,  белой  горячке,  а  также
водянке  головного  мозга,  которым  подвержены  алкоголи¬
ки,—  все  это  вещички,  способные  свести  человека  на  нет
задолго  до  того,  как  у  него  начнется  накопление  свободно¬
го  холестерина  (о  котором,  кстати  сказать,  толком  еще
никто  ничего  не  знает).  В  общем,  так  или  иначе,  а  тут  уж
начинаешь  задумываться,  что  тебе  лучше:  цирроз  печени
или  водянка  мозга,  «пивное  сердце»  или  желчнокаменная
болезнь?  Однако  закончим  нашу  выписку:
 68

«Подобных  фактов  бесчисленное  множество.  В  то  же
время  нет  ни  одного  факта,  свидетельствующего  о  полез¬
ности  спиртных  напитков.  „Губительное14  влияние  их  на
микробы  —  возбудители  заразных  заболеваний,  „тонизи¬
рующее44  действие  и  т.  д.—  давно  разоблаченные  наукой
выдумки  невежд».
 Вот  и  опять  мы  лицом  к  лицу  с  этой  пресловутой  дво-
истостыо.  С  одной  стороны,  человек,  по  всей  види¬
мости,  хорошо  разбирающийся  в  содержании  винных  буты¬
лок,  сообщает,  что  польза  от  вина  —  «твердо  установлен¬
ный  факт»,  а  с  другой  стороны,  врач,  посвятивший  свою
жизнь  ликвидации  печальных  последствий  всей  этой  «поль¬
зы»,  утверждает,  что  «нет  ни  одного  факта,  свидетельст¬
вующего  о  полезности  спиртных  напитков».  С  одной  сторо¬
ны.  человек,  но-видимому,  слыхавший  звон,  но  так  и  не
узнавший,  где  он,  уверяет,  что  «болезнетворные  бактерии
погибают  в  вине  за  30  минут»,  а  с  другой  стороны,  канди¬
дат  наук,  оперирующий  точными  экспериментальными
данными  и  обобщенным  опытом  науки,  свидетельствует,
что  «губительное»  влияние  спиртных  нанитков  на  микро¬
бы  —  «давно  разоблаченные  наукой  выдумки  невежд».
 По  правде,  нам  и  самим  показалась  подозрительной
столь  решительная  декларация  о  пагубности  вина  для  ка¬
ких-то  микробов.  Есть  ведь  микробы,  которые  не  только
живут  в  вине,  но  от  которых  само  вино  болеет,  чахнет  и
даже  гибнет,  превращаясь  в  какую-то  несусветную  дрянь.
Но  даже  если  болезнетворные  микробы  и  погибают  в  чи¬
стом  вине  за  30  минут,  то  в  кровеносных  сосудах  у  нас
вино  ведь  никогда  не  течет  в  чистом  виде.  Принятое  внутрь,
оно  разбавляется  ранее  выпитыми  жидкостями,  а  также
пищеварительными  соками.  Всасываясь  в  стенки  кишеч¬
ника,  оно  разбавляется  еще  самой  кровью,  в  результате  че¬
го  консистенция  получается  столь  слабая,  что  микробы  не
только  не  погибнут,  а,  возможно,  даже  и  не  почешутся.
 Должно  быть,  именно  эту  сторону  дела  учитывают
опытные  алкоголики,  предпочитая  пить  чистую  сорокагра¬
дусную.  С  одной  стороны,  это  поднимает  убийственную  для
микробов  дозу  спиртного  в  крови,  а  с  другой  стороны  —
избавляет  организм  от  насыщения  излишней  жидкостью.
 Допустим,  однако,  что  мы  даже  как-то  сумеем  сбить  с
толку  пьяницу  и  уговорить  его  переключиться  с  водки  на
пиво  или  хотя  бы  на  вина  —  разве  ему  легче  будет?  Так
или  иначе  он  наберет  свою  «норму»,  но  болезнетворных
микробов  не  убьет  в  желудке  и  наживет  еще  к  тому  же  та¬
кие  болезни,  которые  прекрасно  обходятся  без  помощи
 69

микробов  (общее  ожирение,  неестественное  разбухание
сердца  от  излишней  жидкости,  язва  желудка,  при  которой
пиво  просто  противопоказано,  цирроз  печени  и  т.  д.).
 Выходит,  как  ни  кинь  —  все  клин!  Поневоле  задумаешь¬
ся:  а  не  произойдет  ли  осечки,  если  мы  дадим  пиву,  а  вме¬
сте  с  ним  и  вину  «зеленую  улицу»  в  надежде  на  то,  что
они  самосильно  вытеснят  водку?  Во-первых,  количество
алкоголиков  от  этого  не  уменьшится.  Полновесный,  так
сказать,  законченный  алкоголик  так  и  останется  алкоголи¬
ком,  если  не  решится  всерьез  лечиться,  что  предполагает
полный,  категорический  отказ  от  всего  спиртного,  в  том
числе  и  от  пива.  Это  общеизвестно.  Между  тем,  стараясь
(в  благих  целях,  конечно)  увлечь  всех  пивом  и  легкими
винами,  мы  рекламируем  эти  коварные  продукты,  внушаем
мысль  об  их  бесспорной  полезности  и  даже  необходимости
для  организма,  что  при  расширении  производственной  пи¬
воваренной  и  винодельческой  базы,  при  резком  увеличении
сети  пивных  залов,  баров,  портерных,  забегаловок,  ресто¬
ранов,  при  расширении  продажи  пива  в  магазинах,  киос¬
ках,  палатках  и  просто  на  улицах  из  цистерн,  бочек,
жбанов  и  пр.,  приведет  к  тому,  что  на  одного  прежнего
забулдыгу  появятся  четверо  новых,  и,  когда  процесс  пере¬
кантовки  будет  полностью  произведен  и  трансмутация  ал¬
коголиков  повсюду  закончится,  мы  будем  только  стоять  да
чесать  в  затылках,  глядя  на  творящееся  безобразие  и
вспоминая  известное  изречение:  «Гладко  было  на  бума¬
ге,  да  забыли  про  овраги...»
 И  во-вторых:  как  это  пиво  может  вытеснить  крепкие
напитки,  если  под  влиянием  других  «антиалкогольных»
сил  начинает  развертываться  широкая  торговля  этими  са¬
мыми  напитками  в  различных  рюмочных,  стопочных,
шашлычных,  сосисочных,  бутербродных,  пончиковых,  в
обычных  кафе  и  закусочных  и  пр.  и  пр.  по  известному  уже
принципу  «захотел  выпить  —  получай  в  зубы  50  граммов
водки  и  т.  д.»,  если  вместе  с  тем  ведется  еще  агитация  за
продажу  водки  не  только  в  пол-литровой  таре,  но  и  чет¬
вертинками,  и  даже  совсем  уже  какими-то  жалкими  шка¬
ликами,  когда  любителям  выпить  не  понадобится  уже  рас¬
трачивать  свое  драгоценное  время  на  подыскивание  ком¬
пании,  чтоб  сколотиться  на  поллитровку,  а  достаточно  бу¬
дет  купить  шкалик  и  опрокинуть  его  тут  же  за  воротник,
как  это  делалось  в  старину,  в  царской  так  называемой  «мо¬
нопольке».
 Удивляет,  между  прочим,  та  уверенность  в  своей  не¬
погрешимости,  с  которой  высказываются  авторы  всех  этих
 70

прожектов.  Они  как  бы  вовсе  не  допускают  мысли,  что
жить  можно  на  свете,  и  не  употребляя  алкогольных  напит¬
ков.  Для  них  словно  не  существует  вопроса  «пить  или  не
пить?».  «Бог  ты  мой,  да  конечно  же  пить!  —  твердят
они.—  Но  с  умом,  с  головой».  А  о  том  и  не  думают,  что
ум  —  такая  штука,  которая  улетучивается  из  головы  как
бы  сама  собой  с  первой  же  порцией  вина,  и  ей,  голове  этой
самой,  лишенной  ума,  уже  и  море  кажется  по  колено,  и
готова  она  это  море  выпить.  В  том-то  и  сила  вина,  что  оно
дурманит  человеку  голову,  отнимает  последние  остатки
разума,  толкая  на  безрассудные  поступки,  подлые  выходки
и  страшные  преступления.
 «Но  зачем  пить,  хотя  бы  и  с  головой?  —  спросите  вы
такого  проповедника  умеренного  питья.—  Почему  нельзя
совсем  не  пить?»
 «А  как  же  тогда  веселиться?»  —  с  недоумением  спро¬
сит  он.
 И  действительно!  Как  вы  ему  объясните?  Как  же  и  ве¬
селиться  иначе  человеку,  приобретшему  привычку  к  вину,
пусть  он  даже  натренировался  пить  так,  чтоб  устойчиво
на  ногах  держаться?  Ведь  истинные  человеческие  радости
уже  недоступны  ему.  Пока  не  принял  постоянно  недостаю¬
щей  ему  дозы  спиртного,  он  чувствует  неудовлетворение  в
груди:  он  зол,  раздражен  и  сам  белый  свет  ему  не  мил.
И  уже  не  испытывает  он  радости  от  общения  с  людьми,  да¬
же  с  близкимй,  даже  с  собственными  детьми;  и  нелепой
ему  кажутся  выдумкой  все  эти  разговоры  о  радости  труда
(какая  там  радость,  когда  сосет  под  «ложечкой»!),  о  радо¬
сти  познания,  о  радости  общения  с  природой,  с  искусством
(он  и  в  театр  пойдет  с  женой,  так  и  то  только  о  том  мечтает,
чтоб  поскорей  начался  антракт,  когда  можно  заскочить  в
буфет  и  тяпнуть  бокал  вина  или.  кружку  пива).  Веселье
(не  радость!)  начинается  у  него,  лишь  когда  он  дорвется
до  вина  и  достигнет  надлежащей  степени  опьянения.  Он,
конечно,  не  признается,  что  пьет  для  того,  чтоб  испытать
этакое  легкое  двоение  предметов  в  глазах,  ощущение  пу¬
стоты  в  голове  и  малинового  звона  в  ушах.  Он  говорит,  что
просто  любит  посидеть  за  столом  в  хорошей  компании,  лю¬
бит  поговорить  по  душам  с  приятелем  за  рюмкой  водки,
опьянение  же  его  вовсе  не  интересует.  А  попробуй,  дай
ему  приятеля  да  не  дай  водки,  так  и  разговор  не  получит¬
ся.  Не  полезут  слова  из  горла,  хоть  тресни!  Зато  когда
выпьют  они  наконец  с  приятелем  да  заговорят,  так  только
уши  раскрывай  шире.
 Апологеты  умеренного  питья,  как  один,  выступают
 71

против  сухого  закона  с  таким  усердием,  словно  кому-то  на
самом  деле  хочется  его  ввести,  обзывая  людей  непьющих
угрюмыми  трезвенниками,  пуританами,  почему-то  толстов¬
цами  и  даже  ханжами,  то  есть  лицемерами.  «Мы  просто
считаем,—  пишет  один  из  этих  апологетов,—  что  пьянст¬
во  —  порок  сколь  отвратительный,  столь  и  живучий  —
нельзя  победить  с  помощью  ханжеских  деклараций  *  и
наивных  нравоучений...»  И  буквально  через  несколько
строк:  «...  в  нашем  общественном  питании  почти  начисто
отсутствует  понятие  небольшого  и  недорогого  вечернего
кафе  или  бара.  Самого  обыкновенного,  где  не  проводят  ме¬
 *  Ханжество,  если  сказать  проще,  означает  лицемерие.  Обыч¬
но  пьющие  ругают  трезвенников  ханжами,  то  есть  лицемерами,
притворщиками.  Опи-де,  вишь,  тоже  пьют,  но  умело  скрывают.
Таким  образом,  к  пороку  пьянства  трезвенникам  приписывается
еще  порок  лживости,  скрытности,  лицемерия,  в  результате  чего
непьющий  человек  считается  чем-то  вроде  подлеца,  прощелыги
или  мерзавца.  Проследите,  если  в  какой-нибудь  пьесе  или  кино¬
фильме  подчеркивается,  что  человек  не  пьет,  отказывается  от
рюмки  водки  в  компании,  то  он  обязательно  отрицательный  пер¬
сонаж:  шпион,  сектант,  развратник,  бюрократ,  его  ни  за  что  не
полюбит  девушка,  а  если  и  полюбит,  то  вскоре  одумается  и  ни  за
что  не  выйдет  за  него  замуж,  и  т.  д.  На  самом  деле  —  все  не  так.
Трудно  найти  пьяницу,  которому  удавалось  бы  разыграть  в  жизни
роль  трезвого  человека.  Если  и  найдется  любитель  выпить  в  оди¬
ночку,  где-нибудь  взаперти,  то,  выпив,  он  все  же  обязательно
захочет  вылезти  наружу  и  покуражиться  на  людях.  Таково  дей¬
ствие  алкоголя.  Да  к  тому  же  кому  охота  выдавать  себя  за  трез¬
венника,  если  сама  трезвость  не  считается  чем-то  популярным
и  достойным  подражания.  Поэтому  подлинный  ханжа  —  это  вовсе
не  пьяница,  выдающий  себя  за  трезвенника,  а  трезвенник,  при¬
кидывающийся  пьяницей,  человек,  не  отказывающийся  пропу¬
стить  за  воротник  рюмку  в  компании,  чтоб  прослыть  свойским
парнем,  чтоб  войти  в  доверие  к  собутыльнику,  который  может
оказаться  ему  полезным,  приобрести  чью-нибудь  дружбу  и  т.  д.
К  ханжам  относятся  также  пьяницы,  которые  сознают  свой  недо¬
статок,  но  пытаются  выдать  его  за  доблесть.  Вместо  того  чтоб
сказать,  что  он  не  может  расстаться  со  своей  скверной  привыч¬
кой,  такой  человек  лицемерно  утверждает,  что  он-де  пьет  для  здо¬
ровья,  для  аппетита,  для  компании,  потому  что,  видите  ли,  ужас¬
но  любит  людей  и  пр.  Вместо  того  чтоб  сказать  другому,  в  осо¬
бенности  человеку  неопытному,  молодому:  я  влип,  дорогой  друг,
я  втянулся,  я  гибну,  но  ты  не  пей,  не  бери  с  меня  пример,  он
начинает  уверять,  что  водка  полезна  (проспиртовывает,  убивает
микробы),  что  в  вине  витамины  и  целебные  вещества,  что  пиво
питательно  и  помогает  пищеварению...  Мы,  конечно,  далеки  от
убеждения,  что  все  пьющие  —  ханжи.  Есть  среди  лих  такие,  что
нелицемерно  признаются,  что  не  в  силах  справиться  со  своим
пороком.  Есть  в  то  же  время  и  такие,  которые  искренне  верят,
что  водка  проспиртовывает,  а  вино  и  пиво  —  дар  божий.  Эти,  ко¬
нечно,—люди  заблуждающиеся,  но  не  безвредные,  (Примеч.  ав¬
тора.)
 72

роприятия,  а  просто  пьют  хорошее  вино  и  разговаривают
о  жизни.  В  тепле,  да  чистоте,  да  за  хорошей  беседой  чело¬
век  вполне  удовлетворится  скромной  дозой  спиртного».
Прочитав  подобное,  только  руками  разведешь!  Ну,  а  это
что,  как  не  ханжество  и  не  самые  что  ни  есть  душеспаси¬
тельные  речи?  Отчего  это,  скажите  на  милость,  любитель
выпить  удовлетворится  скромной  дозой  спиртного,  если  бу¬
дет  сидеть  в  тепле  да  чистоте?  А  не  будет  ли  он  сидеть  в
столь  располагающей  к  сидению  обстановке,  посасывая
спиртное  и  беседуя  о  жизни,  до  тех  пор,  пока  его  за  зад¬
ние  ноги  не  выволокут?  Просто  сказать:  «Удовлетворится
скромной  дозой  спиртного»,  а  попробуй  удовлетвори  его
скромной  дозой,  он  тебе  тут  и  покажет  «скромность»!
 И  потом:  что  это  за  нелюбовь  такая  к  «мероприятиям»,
к  разговорам  о  «злодейке  с  наклейкой»,  к  виду  «разреза
печени  алкоголика»  на  противоалкогольном  плакате?  Оно,
правда,  пьющему  человеку  неприятно  глядеть  на  эту  «пе¬
чень»,  слушать  нарекания  на  «злодейку  с  наклейкой»  и
быть  объектом  каких-то  мероприятий.  Да  только  где  они
в  наши-то  дни,  эти  мероприятия,  хоть  какие-нибудь?  Их
теперь  даже  в  молодежных  кафе  не  стало  (просто  пьют  ви¬
но  и  разговаривают  о  жизни  по  вышеприведенному  рецеп¬
ту).  А  «печень  в  разрезе»  —  ее  где  увидишь?  Разве  что  в
вытрезвителе?
 Это  полное  исчезновение  «разреза  печени»  и  другой
наглядной  агитации  при  полном  расширении  торговли  вся¬
кими  «распивочно  и  на  вынос»  может  привести  лишь  к
полному  торжеству  пьянства,  а  никоим  образом  не  к  его
посрамлению.
 Скажу  прямо:  я  тоже  не  за  сухой  закон.  И  не  за  то  во¬
все,  чтоб  пили  в  грязном  нетопленом  помещении.  Я  не  при¬
зываю  к  тому,  чтобы  человека  где-то  там  в  тесноте  толка¬
ли.  Но  не  говорите  и  вы,  ради  всего  святого,  что  он,  чело¬
век  этот,  делает  такое  важное  дело,  когда,  сбежав  от  жены,
от  семьи,  сидит  с  приятелем  за  своей  скромной  дозой
спиртного.  Я  за  то,  чтоб  пивная  была  просторная,  теплая
(а  то  много  ли  выпьешь,  если  будешь  пить  в  давке  да  на
холоде?).  Но  я  также  за  то,  чтоб  и  «печень  в  разрезе»
осталась.  Не  тут  же  в  пивной,  разумеется  (зачем  портить
настроение  людям?),  а  хоть  где-нибудь  там,  подальше.  Пи¬
шут  вполне  резонно,  что  не  действует,  дескать,  эта  «пе¬
чень»  на  алкоголика.  Да,  на  него  не  действует,  а  вот  на
других,  на  тех,  которые  не  втянулись  еще  в  беспробудное
пьянство,  может  подействовать.  В  особенности  на  моло¬
дежь,  из  которой  вербуются  когорты  будущих  алкоголиков.
 73

От  внимания  юноши  обычно  не  ускользают  статьи,  в
которых  утверждается,  что  вино  —  «здоровый  гигиениче¬
ский  напиток»,  что  оно  «источник  радости,  бодрости,  дол¬
голетия»  *,  что  «пиво  не  алкоголь,  оно  даже  полезно»,  что
оно  «жидкий  хлеб»  и  т.  д.  и  т.  п.  Молодой  человек,  конеч¬
но,  сразу  догадывается,  что  это  как  раз  то,  что  ему  нужно,
и  что  пора  начинать  пить,  пока  не  поздно  (кто  себе  враг?).
И  единственное  у  него  сомнение:  с  чего  начинать  —  с  пива
или  с  вина?  Чаще  всего  он  начинает  с  пива,  после  чего  (уж
сколько  об  этом  писали!)  переходит  на  вина,  а  там  и  на
водку.  Конечно,  для  юноши,  обдумывающего  житье,  не
проходит  незамеченным,  что  все  эти  уверения  в  полезности,
питательности,  целебности  сопровождаются  предостере¬
жениями,  что  пить  надо  с  умом.
 «А  я,  что  ли,  не  с  умом?  —  говорит  молодой  человек.—
Я  ведь  тоже  с  умом».
 Кому,  однако  же,  не  известно  старое  изречение:  «Ни¬
кто  не  доволен  своим  состоянием,  зато  каждый  доволен
своим  умом».  Заметьте  —  «каждый»,  в  том  числе,  значит,
и  человек  вполне  взрослый.  А  что  же  хотеть  от  молодого?
 «Моему  сыну  Андрею  пятнадцать  лет.  Учится  он  в
восьмом  классе.  Учится  плохо,  стал  пить  вино,  совершил
преступление»,—  пишет  в  газету  несчастная  мать.  Дальше
в  газетной  статье  рассказывается,  как  этот  подросток  со
своим  дружком  распил  бутылку  вермута  (того  самого  вер¬
мута,  который  особенно  целебен,  так  как  настаивается  на
лекарственных  травах),  потом  пошел  в  кино.  После  кино
приятели  захотели  выпить  еще,  но  денег  не  хватало.  Уви¬
дели  возле  магазина  подвыпившего  пожилого  гражданина
и  уговорили  его  войти  в  долю.  Нашли  место  потемней,  рас¬
пили  второй  сосуд.  И  этого  показалось  мало.  Начали  тре¬
бовать  от  пожилого  гражданина  денег.  Тот  не  дал.  Тогда
парни  жестоко  избили  его.
 ♦  Вот  весьма  свежий  пример.  «Комсомольская  правда»  зада¬
лась  вопросом:  «В  чем  корни  японского  долголетия?»  («Главное  —
спокойствие»,  30  сентября  1984  г.).  Вопрос  злободневный:  некий
японец  Идзуми  дожил  до  119  лет.  И  газета  пишет  о  нем:  «До
117  лет  курил  (только  лишь  постепенно  сведя  употребление  та¬
бака  к  3  сигаретам  в  день).  И  поныне  регулярно  ежевечерне  вы¬
пивает  свою  (небольшую,  конечно)  дозу  «сётю»  —  рисовой  водки,
по  своим  качествам  приближающейся  к  самогону.  Но  главное,
что  позволило  Идзуми  и  остальным  столетним  прожить  столь
долго,  не  зная  не  только  серьезных  болезней,  но  и  простуд,—  спо¬
койствие,  душевное  спокойствие.  Это  мнение  и  врачей,  и  самих
долгожителей».  Остается  утешаться  тем,  что  употребление  водки
(самогона)  —  хотя  и  важный  фактор  долголетия,  но  не  самый
главный.
 74

Что  сказать  о  таких  ребятах?..  Мальчишки?  Пить  не
умеют?  Еще  научатся,  да?..  Так  они  ведь,  пока  будут
учиться  пить,  не  одно  преступление  совершат,  не  одну,
может  быть,  жизнь  загубят,  и  свою  в  том  числе.  Кто  их
бедных  матерей  утешит?  Вы,  что  ли,  милостиво  разрешаю¬
щие  пить  всем  от  мала  до  велика?
 А  вот  другой  случай.  На  этот  раз  вполне  взрослый  пья¬
ница  напился  где-то  с  приятелем.  Пришел  домой,  «разда¬
вил»  еще  четвертинку.  Годовалая  дочурка  Иринка  распла¬
калась.  Он  ее  баюкал,  баюкал  —  не  сумел  унять  да  со  зло¬
сти  и  швырнул  вниз  с  балкона  пятого  этажа.
 А  о  нем  что  сказать?  Тоже,  скажете,  пить  не  умеет?
Не  научился?  Скажете:  его  ведь  предупреждали,  что  с
умом  надо,  а  он,  вишь,  без  ума!  Сам  виноват!..  Что  ж,  сам-
то  сам.  Он  и  понесет  положенную  ему  судьей  и  народными
заседателями  кару.  Да  каким  хваленым  вином  он  зальет
кару  собственной  совести?!  Единственное  облегчение  ему
может  принести  сознание,  что  ответственность  за  содеян¬
ное  должны  разделить  с  ним  те,  кто  внушал  мысль,  что
пить  можно  (умеренно,  конечно).
 Или  вот  угнетающая  душу  история  о  маленьком  маль¬
чике,  который  попал  в  психиатрическую  лечебницу  и  устра¬
ивал  ежедневно  истерики,  требуя  пива,  к  которому  его
приучили  дома.  Бедный  малыш  уже  в  пятилетием  возрасте
сделался  алкоголиком,  терзаемым  неутолимой  жаждой
спиртного.  Что  сказать  о  его  родителях?..  Слов  нет!  А  что
же  сказать  о  тех,  кто  с  газетных  страниц  советует  взрос¬
лым  приучать  детишек  к  вину  и  пиву?
 Вот  как  заканчивает  свою  беседу  о  пользе  вина  уже  ци¬
тированный  нами  профессор  виноделия:  «Проклятого  воп¬
роса  „пить  или  не  пить?44  просто  не  существует.  Повторяю,
вино  родилось  вместе  с  человечеством  и  будет  его  добрым
спутником  всегда...  расскажу  вам,  как  я  себе  это  представ¬
ляю...  „Отец,—  скажет  сын,  оторвавшись  от  своих  интег¬
ралов,—  что  такое  водка?  Я  ни  в  одном  словаре  не  на¬
шел...44  В  ответ  стодвадцатилетний  папа  пожмет  могучими
плечами  и  нальет  себе  и  сыну  (мальчику  на  одну  треть,
конечно)  золотого,  как  солнце,  вина.  Урожая  2065  го¬
да...»  *
 *  Если  уж  зашла  речь  о  будущем,  то  нелишне  напомнить,
что,  к  примеру,  В.  Ф.  Одоевский  в  романе  «4338-й  год.  Петербург¬
ские  письма»  (около  1835  г.)  не  описывает  застолий,  а  отмечает,
что  вино  практически  вышло  из  употребления.  Нет  застолий  и  в
«Туманности  Андромеды»  И.  А.  Ефремова  (1957  г.).  У  нынешних
 75

Вот  мы  и  дошли  наконец  до  философии.  Проклятого
вопроса  «пить  или  не  пить?»,  оказывается,  вовсе  нет,  и  нет
вообще  никаких  проклятых  вопросов.  Человечеству  ниче¬
го  другого  не  остается,  как  пить,  потому  что  оно  всегда
пило,  пьет  и  будет  пить:  так  ему  от  бога  положено.  Поэто¬
му  ничего  думать  не  надо  и  никаких  проклятых  вопросов
задавать  не  надо,  а  чтоб  легче  было  жить,  не  думая,  нали¬
вай  молча  себе  и  сыну  (а  дочери?)  искрометного,  золотого,
как  солнце,  игристого,  животворного  и  пр.  и  пр.  вина...  и
пей,  пей!..
 Что  тут  сказать?  Если  ты  выпиваешь  сам  да  еще  фи¬
лософскую  базу  под  свое  выпивание  подводишь,  то  уж
ладно.  Что  с  тобой  сделаешь,  если  ты  никаких  резонов
слушать  не  хочешь!  В  конце  концов  это  твое  личное  дело.
Но  если  ты  приучаешь  к  спиртному  своего  сына,  то  это
уже  дело  в  известной  мере  общественное,  так  как  общест¬
во  не  может  наблюдать  равнодушно,  как  кто-то  из  его  чле¬
нов  наносит  вред  своему  ближнему,  пусть  этот  ближний
даже  его  собственный  сын.  Но  если  ты  имеешь  дело  не  с  од¬
ним  сыном,  если  ты  печатно  призываешь  тысячи  и  мил¬
лионы  читателей  приучать  детишек  к  спиртному,  то  это
дело  уже  далеко  не  личное  и  даже  не  общественное,  а  анти¬
общественное,  мимо  которого  проходить  молча  нельзя.
 Конечно,  профессор  виноделия  может  сказать:  моему
сыну  ничего  не  сделается,  если  он  будет  пить  с  умом.
 же  фантастов  —  нередко  иная  позиция.  В  повести  В.  Шитика
«Следы  ведут  на  Землю»  читаем:
 «Посреди  стояла  бутылка  старого  виноградного  вина  и  три
хрустальных  кубка.
 —  Наши  теперешние  современники  не  понимают  его  вкуса,—
Плыга  хлопнул  по  бутылке.—  А  нам,  старым  землянам,  сам  бог,
когда  он  еще  был,  завещал  выпить  за  тех,  кто  в  пространстве.
 Золотистое  вино  искрилось,  как  сгусток  солнечной  плазмы».
 Итак,  хотя  люди  будущего  и  «не  понимают»  вкуса  вина,  вы¬
пивка  в  книге  «для  детей  среднего  и  старшего  школьного  возра¬
ста»  все  же  изображается,  для  чего  автором  эксплуатируются
«релятивисты»  —  оказавшиеся  в  будущем  космонавты  прошлых
эпох  (причем  «накачиваются  винцом»  они,  собравшись  для  реше¬
ния  очень  серьезного  и  чрезвычайно  сложного  вопроса  —  о  бес¬
следном  исчезповении  пассажирского  планетолета).
 А  в  сказке  С.  Ярославцева  «Экспедиция  в  преисподнюю»,  дей-_
ствие  которой  происходит  в  2222  году,  персонажи  постоянно  под¬
крепляются  горячительными  напитками  («Бесшумный  робот
вновь  наполнил  стаканы...  глинтвейном»),  фигурирует  даже  «го¬
рилка»  и...  «марсианская  бормотуха».  Напечатано  это  в  «Ураль¬
ском  следопыте»  (1984,  №  6  и  7)  —  «журнале  для  детей  и  юно¬
шеству»,
 76

Я  бот  пью  с  умом  —  и  ничего,  даже  толстею.  На  это  мож¬
но  сказать,  что  не  у  всех  жизнь  складывается  одинаково.
Да  и  сам  ум  —  понятие  растяжимое.  У  каждого  он  свой.
И  не  каждому  дано  научиться  пить  с  умом.  Сила  воли,  си¬
ла  характера,  способность  противостоять  соблазну  у  лю¬
дей  разные.  Иному  и  вина  не  надо,  чтобы  распуститься
сверх  положенного  предела,  повести  себя  в  какой-то  слож¬
ный  момент  жизни  неверно  и  наделать  не  только  глупо¬
стей,  но  и  вещей  вовсе  недопустимых.  Вино  же  даже  и  в
небольших  количествах  может  совсем  выбить  такого  чело¬
века  из  колеи.  Советовать  каждому  пить,  в  то  время  как
прекрасно  и  счастливо  можно  жить,  не  зная  вина,—  это  по
меньшей  мере  необдуманно,  неосторожно  и  уж  во  всяком
случае  безответственно.  За  кого  можно,  поручиться,  ска¬
зав,  что  ему  можно  пить  без  опасения  сделаться  алкоголи¬
ком?  И  за  себя-то  не  каждый  поручится,  не  зная,  какие
обстоятельства.  его  ждут  впереди.  Я  лично  никому  не  со¬
ветовал  бы  даже  и  пробовать  пить,  потому  что  это  как  цеп¬
ная  реакция:  при  надлежащих  условиях  только  огонек
поднеси,  а  дальше  все  пойдет  само  собой.
 И  я  бы  сказал:  сказки,  что  вино  всегда  было  добрым
спутником  человечества.  За  один  день  на  нашей  планете
происходит  столько  зла  от  вина,  сколько  не  принесло  оно
добра  за  всю  историю  своего  существования.
 Я  бы  сказал:  сказки,  что  вино  родилось  вместе  с  чело¬
вечеством.  Питекантроп,  если  и  любил  пропустить  рюмаш¬
ку,  то  надо  все  же  учитывать,  что  ни  просторных  пивных,
ни  водочных  заводов  к  его  услугам  не  было.  Жить  ему  бы¬
ло  трудно.  Денно  и  нощно  он  думал  о  том,  как  бы  добыть
пропитание  для  себя  и  для  своих  детишек,  а  чтоб  брагу
варить  или  самогон  гнать  —  это  ему  недосуг  было.  А  ка¬
кое  же  без  досуга  пьянство?  Роль  досуга,  а  вместе  с  ним  и
роль  вина  в  нашей  жизни,  конечно,  повышалась  с  ростом
культуры,  и  теперь,  когда  роль  досуга  у  нас  еще  больше
повысится,  нам  нужно  серьезно  подумать,  как  веселиться,
потому  что  водки  или  вина,  сколько  их  ни  дай,  все  будет
казаться  мало.
 И  я  бы  сказал:  сказки,  что  бывают  угрюмые”трезвенни¬
ки.  Угрюмые  бывают  алкоголики,  когда  им  не  хватает  де¬
нег  на  выпивку.  Я  бы  не  кивал  на  зарубежные  страны  и,
уж  если  говорить  о  заграничном  опыте,  указал  бы  на  опыт
Финляндии,  где  четвертая  часть  населения  страны  состоит
членами  «Общества  трезвенников»  (и  ничего,  живут  без
вина  и  не  тужат),  или  на  опыт  Чехословакии,  где  принят
закон  цротив  алкоголизма  несовершеннолетних  (не  вари¬
 77

ли  бы  специально  для  детей  пива,  не  пришлось  бы  небось
и  закон  придумывать!).
 И  я  бы  не  старался  внушить  людям  мысль,  что  одно
только  неумерепное  пьянство  ведет  ко  всяческим  бедам.
Я  бы  сказал,  что  и  умеренное,  тихое,  безмятежное,  пер¬
манентное  выпивание  —  тоже  не  такая  уж  доблесть;  что
и  при  умеренном  питье,  если  не  наступает  так  уж  быстро
сморщивание  печени  и  разбухание  сердечной  мышцы,  то
наступает  все  же,  и,  кстати  сказать,  довольно  скоро,  смор¬
щивание  души  и  непомерное  разбухание  эгоизма,  в  резуль¬
тате  чего  получаются  люди,  хотя  еще  и  молодые  и  даже
довольно  шустрые,  но  у  которых  безнадежно  погас  огонек
романтики,  которых  уже  не  манит  ни  подвиг,  ни  желание
познать  неизвестное,  ни  желание  увидеть  новое,  ни  жела¬
ние  сделать  доброе,  смелое,  у  которых  не  сохранилось  ни¬
каких  лелеемых  с  детства  стремлений,  никаких  интересов,
никаких  желаний,  кроме  одного:  всякими  правдами  и  не¬
правдами  раздобыть  денег  на  очередную  выпивку.
 И  я  бы  сказал  людям,  выступающим  за  умеренное  по¬
требление  алкогольных  напитков:  вы  пьете,  друзья,  ну  и
пейте  себе  потихоньку,  если  ничего  интересней  придумать
не  можете,  но  не  ведите  себя,  как  в  некультурной  компа¬
нии,  когда  изрядные  выпивохи  ставят  своей  задачей  обя¬
зательно  накачать  вином  непьющего  соседа,  чтоб  за  сто¬
лом  совсем  не  оставалось  трезвых,  вид  которых  для  них
просто  несносен.
 Я  бы  сказал,  что  у  нас,  как  в  жизни,  так  и  в  печати,
большой  разнобой  во  взглядах  на  питейный  вопрос,  и  что
если  одни  пишут  «за  здравие»,  стараясь  дать  бой  увлече¬
нию  спиртными  напитками,  в  какой  бы  форме  оно  ни  про¬
являлось,  то  другие  тянут  «за  упокой»,  стараясь  сохра¬
нить  пьянство,  хотя  бы  в  рамках  умеренности,  с  помощью
различных  минималистских  теорий,  вроде  ханжеской  ма¬
ниловской  теории  непротивления  злу  и  вышибания  клина
клином  (теории  перекантовки).  Они  словно  боятся,  что
если  кто-нибудь  скажет,  что  пить  не  надо  совсем,  то  все
пьяницы  сразу  исчезнут  и  не  найдешь  даже  компании,  с
кем  можно  было  бы  выпить...  Напрасно  боятся!  Никуда
пьяницы  не  исчезнут.  Хоть  караул  кричи!  Хоть  ежедневно
заполняй  все  столбцы  в  газетах  статьями  о  вреде  алкого¬
ля,  их  не  будет  становиться  меньше,  а  уж  и  то  будет  ве¬
ликое  достижение,  если  их  не  будет  становиться  больше,
так  как  улучшение  сервиса  в  этом  деле,  расширение  сети
пивных,  рюмочных  и  тому  подобного  рода  влачных  заве¬
дений  —  тоже  своего  рода  агитация  в  пользу  спиртного,  и
 78

притом  такая,  с  которой  не  в  силах  справиться  никакое
всемогущее  слово,  даже  печатное.
 И  я  бы  не  тешил  никого,  и  себя  в  том  числе,  надежда¬
ми  па  создание  какой-то  особой  «современной  застольной
культуры».  Сверх  того,  что  мы  пьем  некультурно,  мы  на¬
учимся  еще  пить  и  «культурно»,  со  смаком.  И  даже  если
перейдем  на  всеобщее,  поголовное,  каждодневное  винопи-
тие,  зеленый  фантастический  змий  с  мистическим  упор¬
ством  будет  продолжать  выхватывать  из  наших  рядов  свои
жертвы.  Одну  за  другой!
 И  я  бы  сказал:  не  уступим  зеленому  змию!  Не  дадим  в
обиду  наших  детей!  Вот  они  стоят  перед  нами  и  глядят  на
нас  своими  вдумчивыми,  серьезными  и  доверчивыми  глаза¬
ми,  в  полной  уверенности,  что  мы  —  люди  большие  и  силь¬
ные,  сооружающие  огромнейшие  дома,  и  мосты,  и  атомные
ледоколы,  и  межпланетные  корабли,  и  стиральные  машины,
и  холодильники,—  не  отдадим  их  зеленому  змию,  не  пустим
его  вместе  с  ними  в  Светлое  Будущее,  а  оставим  навечно  в
Музее  Прошлого  наряду  с  другими  реликтами...  Остальное
они  сделают  сами.  И  будут  счастливы  *.
рэтим  утверждением  согласны  читатели,  которые  щедро
откликпулись  на  появление  статьи  «Об  употреблении
спиртпых  напитков»  («Литературная  Россия»,  23  июня
1967  г.).  Видно,  что  затронутый  в  статье  вопрос  волнует
многих.
 Тов.  Чехонин  Н.  П.  из  г.  Прокопьевска  наглядно  изо¬
бражает  в  своем  письме,  как  протекает  на  практике  про¬
цесс  перекантовки  с  водки  на  пиво.
 «До  настоящего  года,—  пишет  он,—  автоцистерны  у
нас  в  городе  были  только  с  квасом.  Теперь  поставили  пив¬
ные.  Подхожу  я  как-то  раз  к  автостанции  и  издалека  ви¬
жу  —  масса  людей  (человек  40—50)  сбилась  в  одну  кучу.
Ну,  думаю,  несчастный  случай!  Ан  —  нет!  Все  обошлось
благополучно,  никто  не  пострадал.  Только  это  пивную  ав¬
тоцистерну  так  плотно  окружили,  что  ее  было  буквально
не  видно...  Руководители  торговых  организаций  явно  не
рассчитали.  Одной  цистерны  у  автостанции  было  недо¬
статочно.  Сейчас  поставили  вторую,  но  жаждущих  увели¬
чилось  тоже  вдвое.  После  этого  по  аллее  у  автостанции
пройти  нельзя,  приходится  обходить.  Я  думаю,  что  процесс
 *  После  первой  публикации  настоящей  статьи  Н.  Н.  Носов
написал  продолжение  в  форме  «комментариев»  и  «комментариев
к  комментариям».  По  техническим  причинам  мы  их  приводим
частично  как  основной  текст,  а  частично  в  виде  примечаний.
 79

пивонаваждения  около  станции  будет  продолжаться  —  по¬
ставят  третью  цистерну.  Но  одно  пиво  пьют  не  все,  неко¬
торые  не  забывают  и  вино.  Некоторые  пьют  стоя  тут  же,  у
бочки,  большинство  —  сидя  группами  на  траве.  Пьют  из
кружек,  трехлитровых  банок  и  даже  из  прозрачных  мешоч¬
ков.  После  опустошения  пивных  цистерн  по  обеим  сторо¬
нам  аллеи  из  тополей  на  траве  остаются  лежать  неподвиж¬
но  „неумеющие44  пить,  иногда  около,  а  другой  день  и  боль¬
ше  десятка».
 Читаешь,  и  даже  как-то  страшновато  становится.  На  са¬
мом  же  деле  ничего  страшного  нет.  Подумаешь:  по  обеим
сторонам  аллеи  осталось  неподвижно  лежать  около  десятка
пьяных  людей.  А  что  такое  для  такого  солидного  города,
как  Прокопьевск,  какой-нибудь  десяток  пьяных?  Вот  если
бы  весь  город  остался  лежать  неподвижно,  а  трезвых  толь¬
ко  десяток  остался  —  вот  тогда  было  бы  страшно.  Правда,
кроме  этого  десятка,  некоторые  из  числа  опорожнявших
цистерны,  возможно,  свалились  по  дороге  домой.  Кто-ни¬
будь,  возможно,  даже  пострадал  при  падении,  но  большин¬
ство,  безусловно,  добралось  благополучно  до  дому.  Правда,
кому-нибудь  из  домашних  это  могло  прийтись  не  по  вкусу.
У  какой-нибудь  старушки  матери,  возможно,  болезненно
сжалось  сердце  от  того,  в  каком  виде  явился  тот,  который
прижимался  к  ее  груди,  обнимал  за  шею  ручонками  и  улы¬
бался  ей  своей  первой  улыбкой,  когда  был  еще  совсем
крошкой,  тот,  на  которого  она  всю  жизнь  смотрела  с  на¬
деждой...  Скажу  прямо,  мне  лично  жалко  таких  старушек.
Хоть  их,  конечно,  не  так  уж  много,  но  все-таки  жалко!..
 «В  вашей  статье  затронута  тема  о  пьянстве,  которое
является  подлинным  народным  бедствием  и  омрачает  нашу
жизнь,—  пишет  другой  читатель.—  Говорю  об  этом  не  по¬
наслышке,  а  по  многолетним  моим  наблюдениям  и  пере¬
житому  лично  из-за  неожиданного  вторжения  этой  болез¬
ни  —  алкоголизма  в  мою  семью.  Без  преувеличения  могу
сказать,  что  я  был  на  самой  грани  отчаяния  и  не  знаю,  чем
бы  все  это  кончилось,  если  бы  не  доктор  Рябоконь  В.  В.,
который  вылечил  моего  сына  и  тем  спас  его  и  всю  нашу
семью.  Вот  уже  год  прошел  с  того  дня,  как  в  моей  семье
водворился  мир.  Но  ведь  много,  очень  много  у  нас  пьющих
людей,  теряющих  облик  человеческий,  и  много  страдающих
от  этого  семей,  главным  образом  женщин  и  детей.  По  лич¬
ному  опыту  знаю,  как  тяжела  их  участь  и  как  они  нужда¬
ются  в  помощи».
 Хотелось  бы,  чтоб  поменьше  людей  попадало  в  такое
отчаянное  положение,  как  написавший  это  письмо  отец.
 80

Да  что  сделаешь!  Процесс  пивонаваждеиия,  как  остроум¬
но  наименовал  его  наш  читатель,  продолжается.
 «У  нас  в  Ростове-на-Дону  за  последнее  время  приняла
широкие  размеры  торговля  пивом  из  автоцистерн  прямо
на  улицах,—  пишет  читатель  Н.  Ф.  Рыжманов.—  Нас  бес¬
покоит,  что  такие  „торговые  точки14  располагаются  по  со¬
седству  с  детскими  учреждениями.  Мы  частенько  бываем
свидетелями,  как  учащиеся  школы  №  80  Кировского  райо¬
на  группами  и  в  одиночку  приобщаются  к  такому  „жидко¬
му  хлебу44.  Вот  уже  пошел  второй  год,  как  мы  просим  ме¬
стное  руководство  убрать  подальше  от  школы  этот  поход¬
ный  „пивной  бар44  и  уберечь  наших  детей  и  внуков  от
вербовки  в  будущие  алкоголики.  Все  наши  обращения  в
различные  организации  и  редакции  газет  остаются  безре¬
зультатными.  Наша  молодежь  пока  „осваивает44  для  нача¬
ла  этот  слабоалкогольный  напиток».
 Но  не  одни  автоцистерны  с  пивом  вызывают  закономер¬
ное  беспокойство  читателей.
 «Ларьки,—  пишет  читательница  В.  Богуславская  из
Ленинграда,—  ларьки,  ларьки  —  несть  им  числа,  этой  наи¬
более  приближенной  к  потребителю  форме,  самой  главной
артерии  распространения  пьянства  и  самой  опасной,  так
как  эти  ларьки  подстерегают  вас  на  каждом  шагу  и  привле¬
кают  ежедневно  и  ежечасно  новые  кадры  алкоголиков...
К  тому  же  кто  это  выдумал,  что  от  пива  не  пьянеют?
Чушь  какая!  Достаточно  бегло  посмотреть  на  эти  „хвосты44
у  ларьков,  чтобы  увидеть,  что  многие  стоят  по  второму,  а
то  и  по  третьему  заходу,  что  лица  красны,  возбуждены,  а
из  карманов  у  многих  торчат  белые  головки,  и  тут  же  про¬
исходит  кооперирование  на  двоих,  на  троих».
 Глаз  читателя  выхватывает  из  жизни  все  явление  в  це¬
лом  со  всей  его  диалектикой.  У  него  на  виду  все:  и  причи¬
на,  и  следствие.  Здесь,  у  пивной  бочки  он  видит  и  юношу,
с  некоторым  недоверием  и  опаской  тянущегося  к  своей
первой  кружке,  и  вполне  законченного  пьяницу  с  трясущи¬
мися  руками.  Социологи,  конечно,  таких  возможностей  не
имеют.  Сидя  в  тиши  кабинетов,  они  создают  свои  социоло¬
гические  конструкции,  так  сказать,  из  чистого  воздуха,
забывая  о  том,  что  пьяница  теоретический  и  пьяница  прак¬
тический  —  две  вещи  разные.  Первый  пьяница  (который
из  воздуха)  от  пива  пьянеть  не  должен,  второй  же  (кото¬
рый  у  бочки)  —  почему-то  пьянеет.  Теоретическому  выпи¬
вохе  по  всем  теоретическим  расчетам  положено  беспрепят¬
ственно  переключаться  с  водки  на  пиво,  а  практический
 .81

преблагополучно  посасывает  себе  пиво,  но  и  от  водочки  не
отказывается.
 Помимо  некоторого  недопонимания  психологии  выпи¬
вохи,  мировосприятие  которого  нарушено  частыми  приема¬
ми  алкогольных  напитков,  социологами  не  учитывается
психология  обыкновенного  пешехода.  А  психология  обык¬
новенного  пешехода  такова:  ему  поставь  на  улице  авто¬
цистерну  с  квасом  (как  это  и  было  до  недавнего  прошло¬
го)  —  оп  будет  пить  квас  (да  еще  с  бидончиком  придет,
чтоб  и  домой  принести  кваску).  А  поставь  ему  посреди
улицы  бочку  с  пивом,  он  с  тем  же  старанием  будет  пить
пиво.  Действие  же  этих  двух,  столь  схожих  на  вид,  про¬
дуктов  по-разному  сказывается  не  только  на  самочувствии
и  поведении  пешехода,  но  и  на  его  судьбе  и  даже  потом¬
стве.
 Читатели,  однако,  хорошо  подмечают,  как  действует  на
обыкновепцого,  непьющего  и  даже  не  желающего  пить  че¬
ловека  окружающая  его  среда.  Вот  что  пишет  один  из  на¬
ших  читателей,  учитель  по  профессии:
 «Попробуйте-ка  попотчевать  гостей  своих  не  горячи¬
тельным,  а  горячим  —  чайком  из  самовара.  Если  вы  доро¬
жите  честью  гостеприимного  хозяина,  то  не  сделаете  этого
даже  в  будни.  Не  принято.  Посидеть  за  чашкой  чаю,  побе¬
седовать  и  трезвыми  разойтись...  „Да  что  вы?1  Трезвыми!
Ни  в  одном  глазу  ни  синь  пороха?!  Позор  хоздину!  Или  он
совсем  уж  бедпяк?.“  Так  примерно  рассуждает  современ¬
ный  хлебосол.
 Легкое  отношение  к  выпивке  особенно  опасно  как  дур¬
ной  пример  для  детей  наших.  И  не  случайно  в  последние
годы  участились  случаи  ученических  складчин  с  изрядны¬
ми  возлияниями.  Подросток  обычно  спешит  блеснуть  своей
независимостью,  взрослостью:  вот,  глядите,  я  совсем  уже
большой.  Даже  „тяпнул44.  Как  отец  недавно.  И  как  учи¬
тель  (классный  руководитель  мальчишки).  Что  ж,  что  по¬
сеешь,  то  и  пожнешь.  Все  это  вполне  в  духе  той  модной
поговорки,  которой  мы  утешаем  себя:  кто  не  пьет!  Все
пьют,  если  здоровье  позволяет  и  карман.  И  совсем  непонят¬
но,  почему  нельзя  отказаться  пить  из  нравственных,  эти¬
ческих  побуждений?
 А  ведь  нельзя...  Вы  встречали  человека,  который  бро¬
сил  бы  пить  из  одних  нравственных  побуждений  и  во  все¬
услышание  заявил  бы  об  этом?  Несколько  лет  назад  я  сде¬
лал  так  —  и  что  тут  началось!  Почти  каждый  из  друзей  и
знакомых  счел  себя  лично  оскорбленным  и  не  преминул
громко  выразить  свое  неудовольствие  и  неодобрение*  Чего
 82

только  не  довелось  услышать  —  от  традиционных  упреков
в  неуважении  до  ядовитых  вопросов:  „Уж  не  записался  ли
ты  в  сектанты?44  И  я  смалодушничал.  Срочно  „заболел44.
Несколько  раз  хватался  за  бок,  стонал.  А  потом  сказал:
„Что  вы,  товарищи,  напали  на  меня?  Я  же  совсем  больной
человек,  и  врачи  давно  запретили  мне  пить44.  Эта  причина
была  „уважительной44.  В  отличие  от  той,  первой,  настоя¬
щей,  которая  считалась  зряшной,  пустяковой,  вздорной.
 А  почему,  собственно  говоря,  нравственная  причина
считается  вздорной?  Почему  пьяница  у  нас  имеет  право
на  сносное  легальное  существование,  а  непьющий  должен
лгать,  изворачиваться,  хитрить?»
 Мы  не  указываем  фамилию  приславшего  это  письмо
учителя,  так  как  могли  бы  повредить  ему  в  глазах  его
приятелей,  перед  которыми  он  разыгрывает  роль  безна¬
дежно  больного.  Письмо  это  не  единично,  а  даже,  я  бы  ска¬
зал,  типично  для  тех  корреспондентов,  которым  и  приоб¬
щаться  к  водке  не  хочется,  и  в  то  же  время  от  выпиваю¬
щей  компании  неохота  отстать  и  у  которых  в  результате
соединения  этих  двух  неудобосоединимых  вещей  полу¬
чается  вредная  иллюзия,  будто  пьяницы  плотной  стеной
обступили  нас,  будто  от  них  никуда  не  денешься,  будто
уж  и  на  самом  деле  все  кругом  пьют  до  потери  сознания,
и  тут  уж  как  ни  крутись,  хоть  сдохни,  а  не  пить  нельзя.
 То,  что  это  всего  лишь  иллюзия,  хорошо  видно  из  пись¬
ма  тов.  Жернового  И.  В.,  работающего  начальником  отде¬
ла  кадров  одного  из  заводов.  «У  нас,—  пишет  он,—  бытует
глубоко  укоренившаяся  вредная  мещанская  теория:  „кто
из  нас  не  пъет?“  И  что  обидно,  говорят  так  часто  те,  кто
трижды  в  год,  в  большие  праздники,  пригубит  стограммо¬
вую  рюмку  (то  есть  фактически  не  пьет.—  Н.  Н.).  Приве¬
ду  примеры  по  своему  заводу.  Директор  завода,  секретарь
партбюро  и  председатель  завкома,  то  есть  те,  кто  призван
прививать  людям  высокие  моральные  устои,  часто  говорят
на  собрании  или  с  группой  пропойц:  „Товарищи,  кто  из
нас  не  пьет?  Но  надо  уметь  пить!44  За  семь  лет,  сколько  я
на  заводе  и  сколько  за  это  время  сменилось  руководите¬
лей,  я  ни  разу  не  слышал  слов:  „Товарищи!  Ведь  пить
вредно  и  для  организма  и  для  производства!44  Обидно  за
то,  что  ведь  и  действительно  не  все  пьют!  Даже  у  нас  на
заводе  много  таких,  кто  питает  отвращение  к  спиртному».
 Как-то  у  нас  повелось,  что  в  некоторых  кругах  возобла¬
дало  мнение,  будто  умение  выпить  не  сморгнув  глазом
добрую  чару  зелена-вина  —  это  доблесть,  чуть  ли  не  ге¬
ройство.  И  много  находится  охотников  прослыть  героями,
 83

так  сказать  «за  дешево»,  то  есть  таким  доступным  каждо¬
му  способом.  Дошло  до  того,  что  человек,  даже  не  пьющий,
и  тот  норовит  выдать  себя  за  лихого  рубаку  и  твердит  то
и  дело:  «Кто  из  нас  не  пьет?»  (и  я,  дескать,  пыо).  (Это  он-
то  пьет:  три  раза  в  году  стограммовую  рюмку  пригубит,  а
тоже  туда  же!)  Иной  недопеха  в  простоте  душевной  по¬
слушает  такого  лихого  директора  и  надерется  так,  что  не
расхлебает  в  три  года.  Потом  думает:  «Что  за  оказия!  Ди¬
ректор-то  наш  пьет  как  губка  (сам  говорил)  —  и  как  стек¬
лышко,  ни  в  одном  глазу,  все  ему  сходит!  А  тут  выдудлил
в  кои  веки  разок  поллитру,  а  уж  делов  натворил  таких,
что  из  города  подаваться  приходится».  И  невдомек  этому
бедняге,  что  директор  его  —  человек  безобидный  и  трезвый,
и  даже  трусливый,  что  боится  он  показать  себя  слабаком
перед  выпивохами,  вот  и  наговаривает  на  себя  (и  я,  дес¬
кать,  пью).  Ведь  если  умение  дернуть,  не  поморщившись,
стакан  водки  считается  признаком  силы,  то  нежелание  вы¬
пить  хотя  бы  рюмку  вина  воспринимается  как  доказатель¬
ство  слабости  или  трусости.  А  мы  зачастую  устроены  так,
что  боимся  показаться  физически  слабыми  (хотя  отдаем
себе  отчет,  что  далеко  не  геркулесовского  телосложения)
и  опасаемся  показать  себя  слишком  уж  пекущимися  о  сво¬
ем  здоровье  и  даже  нравственности.  Вот  и  пьем,  в  резуль¬
тате,  когда  вовсе  и  не  хочется  (пока  не  втянемся,  разу¬
меется),  либо  хитрим,  изворачиваемся,  хватаясь  за  бок  и
уверяя,  что  врач  запретил  пить.  Не  признаваясь  самим
себе,  что  хитрим-то  мы,  по  сути  дела,  из  трусости,  от  не¬
достатка  гражданского  мужества,  от  нежелания  сказать
правду  в  глаза,  мы  еще  возмущаемся  тем,  что  приходится,
вишь,  хитрить  да  за  бок  хвататься,  как  тому  учителю,
письмо  которого  мы  цитировали.
 А  почему  бы  учителю  и  не  сказать  прямо:  «Я  учитель,
воспитатель  юношества.  Какой  пример  я  подам  своим  уче¬
никам,  если  буду  говорить  им,  что  пить  нехорошо,  а  сам
буду  бражничать  с  вами?  Грош  цена  мне  будет  как  воспи¬
тателю,  если  я  буду  говорить  одно,  а  делать  другое.  Даже
если  я  прикинусь  больным,  ребята  в  конце  концов  дозна¬
ются,  что  я  пустился  на  хитрость,  и  будут  презирать  во
мне  недостаток  мужества.  Если  же  они  поверят,  что  я  бо¬
лен  на  самом  деле,—  опять  же  выйдет  нехорошо.  „Ну  он,—
скажут,—  болен,  потому  и  не  пьет.  Ему  это  вредно.  А  мы
здоровы.  Нам  нужно  пить“».  Уверен,  что  если  бы  учитель
имел  смелость  выступить  с  таким  заявлением,  то  заслужил
бы  не  презрение  окружающих,  а,  наоборот,  уважение...
 Интересно,  что,  переходя  к  вопросу  о  мероприятиях  по
 34

борьбе  с  пьянством,  вышецитированный  учитель  так  закан¬
чивает  свое  письмо:  «Почему  бы  нам  не  создать  самодея¬
тельные  мужские  общества  непьющих?  Я  уверен,  что  сре¬
ди  членов  таких  обществ  найдутся  энтузиасты,  которые  не
по  казенной  должности,  а  от  души  возьмутся  за  пропаганду
трезвого,  здорового  быта.  Самое  же  главное  —  перед  людь¬
ми  (и  в  первую  очередь,  разумеется,  перед  молодыми
людьми)  будет  пример  того,  что  можно  не  пить  и  из  эти¬
ческих  побуждений.  Костяк  таких  обществ  составят,  ко¬
нечно,  учителя».
 И  говорить  нечего,  что  наличие  таких  обществ  могло
бы  принести  пользу.  Только  как  их  организуешь?  Из  кого?
Ведь  для  этого  надо  иметь  мужество  открыто  признаться,
что  ты  не  любитель  выпить,  что  ты  принципиально  счита¬
ешь,  что  пить  пагубно,  как  для  самого  себя,  так  и  для
семьи  и  для  общества  в  целом.  И  будет  нэгоже,  если  ты
придешь,  схватившись  за  бок,  и  скажешь  дрожащим  голо¬
сом:  «Я  человек  больной,  пить  мне  все  равно  нельзя,  так
примите  меня  в  общество  трезвенников».  Грога  цена  будет
обществу,  если  оно  будет  состоять  из  таких  трезвенников.
Каждый  любитель  пропустить  за  воротник  скажет:  «Что
это  за  общество?  Там  одни  паралитики!  Им  пить  все  равно
нельзя,  вот  они  и  агитируют  против  пьянства.  А  мы  люди
живые,  веселые.  Мы  не  можем  так,  чтобы  без  выпивки».
 Приятно,  конечно,  слышать,  что  «костяк  таких  обществ
составят  учителя»,  но  надо  сказать,  что  учителям  в  таком
случае  следует  научиться  принципиальности  и  не  забывать
об  ответственности,  возложенной  на  них  обществом,  за
воспитание  молодого  поколения.  Без  этого  никаких  костя¬
ков  они  составлять,  конечно,  не  смогут.
 Пожелания  организовать  общество  трезвенников  выска¬
зываются  и  другими  читателями.  Во  многих  письмах  со¬
держатся  призывы  к  писателям  изображать  порок  пьянст¬
ва  в  неприглядном  виде,  высказываются  нарекания  на  то,
что  некоторые  писатели  слишком  либерально  относятся  к
питейному  жанру  в  литературе  и  даже  пускаются  в  рас¬
суждения,  что  лучше:  принеся  из  магазина  бутылку  соро¬
каградусной,  сразу  поставить  ее  на  стол  или  сначала  пере¬
лить  водку  в  графин,  а  потом  уже  и  поставить?
 Работник  юстиции  Б.  Цейтлин  сообщает  в  своем  пись¬
ме: 	«81  %  умышленных  убийств,  67  %  изнасилований,
 57  %  телесных  повреждений,  96  %  хулиганских  действий
совершается  в  состоянии  опьянения.  Мы  каждый  день  на
скамьях  подсудимых  видим  жертвы  этого  страшного  за¬
блуждения:  люди  пили,  надеясь,  что  пьют  с  умом,  из  же¬

лания  „убить  микробы44  или  в  минуту  душевной  тоски.  Их
трагический  конец  один...  могу  привести  печальное  личное
свидетельство:  за  двадцать  лет  работы  в  органах  юстиции
мне  уже  не  раз  приходилось  принимать  участие  в  рассмот¬
рении  дел  о  преступлениях,  совершенных  в  пьяном  виде
отцами,  а  через  много  лет  —  и  их  детьми.  Родилось  новое
поколение  пьяниц.  Одна  мысль,  что  мы  будем  по-прежне¬
му  столь  же  пассивны  и  на  наших  глазах  сформируется
третье  поколение  пьяниц  —  просто  невозможна».
 Среди  мер  по  борьбе  с  пороком  пьянства,  предлагаемых
тов.  Цейтлиным,  а  вместе  с  ним  и  многими  другими  авто¬
рами  писем,—  всяческого  рода  ограничения  торговли
спиртным.
 «Поменьше  этих  цистерн,  пивных  палаток,  киосков,
шалманов!  Подальше  их  от  глаз,  чтобы  поменьше  было
соблазна,  в  особенности  для  молодых»,—  взывает  один  чи¬
татель.
 «Хорошее  правило  —  не  продавать  водку  до  10  часов
утра,  но  много  есть  еще  недобросовестных  продавцов,  ко¬
торые  это  правило  нарушают,  в  результате  чего  многие
любители  спиртного  начинают  угощаться  с  утра  и  явля¬
ются  на  работу  в  подпитии»,—  сообщает  другой.
 «Надо  ограничить  продажу  пива  и  продавать  его  толь¬
ко  в  бутылках,  а  не  кружками  направо  и  налево.  Желаю¬
щие  могут  выпить  дома,  и  тогда  с  наших  улиц  исчезнет
отвратительная  пьяная  фигура  —  „забава44  для  детворы  и
печальный  пример  для  подростков»,—  пишет  третий.
 «В  выходные  и  в  праздничные  дни  не  торговать  спирт¬
ным  совсем,—  предлагает  четвертый.—  Помню,  в  день
250-летия  Ленинграда  мы  были  поражены  пристойным  ви¬
дом  наших  нарядных  улиц.  Оказалось,  в  этот  день  не  тор¬
говали  спиртным».
 «Необходимо  выселять  алкоголиков  в  особые  места  для
тяжелого  труда,  судить  их  за  оскорбления  грязными  сло¬
вами,  тогда  как  сейчас  с  них  даже  штраф  не  берут  на  ули¬
це  и  они  распустились,  перестали  оглядываться,  что  рядом
ребенок,  он  слышит  и  повторяет  грязное,  новое  для  него
слово»,—  пишет  пятый.
 «Можно  помещать  в  газетах  фотографии  пьяниц  в  со¬
стоянии  опьянения,  что  вызовет  омерзение  не  только  у
трезвых  людей,  но  и  у  самих  пьяниц,—  предлагает  ше¬
стой.—  Следует  оповещать  население  о  количестве  непол¬
ноценных  детей,  рожденных  пьяницами  родителями...»
 Конечно,  не  с  каждым  предложением  можно  безогово¬
рочно  согласиться.  Одна  из  читательниц  явно  перехваты¬
 №

вает,  когда  пишет:  «Не  мешало  бы  во  все  алкогольные  на¬
питки  добавлять  больше  воды  или  виноградного  сока  и
снотворное  —  выпил  рюмку,  стакан  и  спи  себе  спокойно,
не  буяня!»
 Читательница  наивно  полагает,  что  алкоголик  стерпит,
чтобы  ему  в  водку  добавляли  воды.  Что-что,  а  это-то  он
сразу  распробует.  Он  тебе  ареометр  купит,  чтоб  измерять
градусы,  и  такой  крик  поднимет,  что  не  рад  будешь.  А  если
ему  еще  снотворное  подбавлять,  так  он  и  весь  шалман  раз¬
несет.  Скажет:  травят  «трудящего»  в  государственном  мас¬
штабе,  подбавляют  чего-то  там,  отчего  засыпаешь  прямо
поперек  дороги,  не  дойдя  до  дому...  Нет  уж!  В  этом  деле
все  должно  быть  честно  и  точно,  и  лучше  согласиться  с  те¬
ми  читателями,  которые  предлагают  усилить  антиалкоголь¬
ную  пропаганду,  выпускать  побольше  брошюр,  плакатов,
печатать  в  газетах  статьи,  убирать  с  витрины  подальше
водку  и  вина  с  возбуждающими  жажду,  эстетично  офор¬
мленными,  богато  разукрашенными  наклейками.  Ну,  и
ограничивать,  елико  можно,  продажу,  конечно.
 Часто  приходится  слышать:  «Что  с  того,  что  запреща¬
ют  продажу  водки  до  десяти  утра?  Любитель  выпить  с  ве¬
чера  запасется  и  с  утра  надерется  так,  что  еле  до  места
работы  дотащится».  Говорящие  подобным  образом  явно  не
учитывают,  что  в  жизни  существуют  такие  вещи,  как  пси¬
хология  и  конкретные  обстоятельства.  Конкретные  же  об¬
стоятельства  таковы,  что  если  хочешь  запастись  водкой  с
вечера,  то  ее  надо  купить.  А  купивши,  куда  с  бутылкой
денешься?  Домой  понесешь?  А  дома  —  жена  —  разговор.
Психология  же  человека  с  бутылкой  такова,  что  эти  раз¬
говоры  ему  горше  самой  горчайшей  редьки.  Не  любит  он
их,  хоть  режь!  «Уж  я  лучше  перетерплю  как-нибудь,  если
не  удастся  разжиться  водкой  с  утра,  а  не  буду  этих  раз¬
говоров  слушать»,—  думает  он.  Если  же  ему  действительно
не  удастся  купить  по  дороге  спиртного  утром,—  явится  на
работу  трезвым.  Эка  беда!  Раз  не  удастся,  другой,  а  тадо,
глядишь,  и  отвыкнет  пить  по  утрам.  Разве  плохо?
 Помимо  запрещения  торговать  водкой  с  утра,  хорошо
бы  ввести  запрещение  продавать  ее  в  конце  дня,  скажем,
с  пяти  до  восьми  вечера,  то  есть  когда  основной  контин¬
гент  любителей  пропустить  за  воротник  движется  с  работы
домой.  Если  государство  заботится  о  том,  чтобы  выпивохи
не  приезжали  в  нетрезвом  виде  на  работу  из  дому,  то  мо¬
жет  позаботиться  и  о  том,  чтоб  они  не  приезжали  в  нетрез¬
вом  виде  с  работы  домой.  Долг,  как  говорится,  платежом
красен,  Это  было  бы  только  справедливо.
 87

Безусловно,  и  тут  какой-нибудь  забулдыжка  извернуть¬
ся  сможет.  Да  ведь  для  этого  вертеться  надо.  Глядишь,  кто-
нибудь  поленится  да  и  отвыкнет  от  ежедневного  винопи-
тия,  а  будет  выпивать  лишь  но  праздникам  или  по  случаю
приобретения  новых  ботинок.  Скажете  —  крохоборство?
Нет!  Отвоевать  у  зеленого  змия  хоть  одного  человека  —  и
то  победа.  У  него,  может,  детишки  есть  (не  у  змия  детиш¬
ки,  а  у  этого  отвоеванного,  разумеется).
 Среди  стройного  хора  трезвых  голосов,  выступивших  с
поддержкой  нашей  статьи,  прозвучал  и  нестройный  голос,
правда,  всего  один,,  но  очень  сердитый  и  несдержанный  в
выражениях.  «Значит,  в  светлое  будущее  с  простоквашей
пойдем?  —  раздраженно  спрашивал  этот  голос.—  А  что  с
табаком  делать?  Ведь  и  курить  вредно!  Или  в  светлое  бу¬
дущее  курильщиков  не  возьмем?  Ну,  а  как  с  автотранспор¬
том?  Ведь  он  растет,  увеличиваются  аварии,  гибнут  люди.
Как  быть?  Да  очень  просто,  в  светлое  будущее  пойдем
пешком».
 Ответим  по  порядку.  Во-первых,  насчет  будущего  и  про¬
стокваши.  Читатель,  высказавший  это  остроумное  замеча¬
ние,  может  обойтись  и  без  простокваши.  Может  отправ¬
ляться  в  путь  в  обнимку  с  бутылкой  сорокаградусной.
Только  пусть  смотрит,  как  бы  ему  не  свалиться  по  дороге
вместе  с  бутылкой,  не  добравшись  до  светлого  будущего.
А  тогда  уж,  если  медицина  сумеет  поставить  на  ноги  и
врач  скажет:  «Спиртного  —  ни-ни!  Чтоб  ни  в  одном  глазу,
а  то...»,  тогда  уже  можно  потихоньку  дошагивать  остав¬
шийся  путь  без  сорокаградусной,  благословляя  судьбу  за
то,  что  хоть  простокваша  осталась.
 Во-вторых:  и  курить,  говорите,  вредно?  Что  ж,  вредно.
Да  разве  дело  во  вредности?  Курение  табака  не  затумани¬
вает  настолько  сознание  и  не  смещает  понятия,  как  это
делает  водка,  вино  и  то  же  пиво.  Шофер  может  курить  па¬
пиросу,  сидя  за  рулем,  и  никто  ему  слова  не  скажет.  А  по¬
пробуй  он  выпить  хоть  кружку  пива.  Это,  как  говорится,
только  до  первого  милиционера.  И  я  бы  не  иронизировал
так  уж  насчет  курения.  С  куревом  нам,  быть  может,  при¬
дется  расстаться  еще  раньше,  чем  с  водкой.  Ведь  мы,  в
сущности,  еще  очень  мало  знаем  о  вредности  табака  (как
и  той  же  водки).  Уже  тот  факт,  что  заболевание  раком
легких  встречается  среди  курящих  в  десять  раз  чаще,  чем
среди  некурящих,—  внушительное  предостережение.  А  мы
еще  и  не  приступили  к  фундаментальным  исследованиям  в
этой  области  на  высшем  (на  клеточном  или  молекуляр¬
 88

ном)  уровне.  Так  что  подлинные  научные  сюрпризы  здесь
еще  впереди.
 И  в-третьих,  насчет  автотранспорта.  Я  бы  не  валил  без
разбору  все  в  кучу  и  делал  бы  хоть  какое-нибудь  различие
между  действительными  достижениями  культуры  и  пере¬
житками  хамства.  Первобытный  человек  смастерил  когда-
то  свой  первый  каменный  топор  или  впервые  зажег  огонь.
Это  достижения  культуры.  Этим  он  расширил  свои  воз¬
можности,  стал  сильнее...  Но  топором  пораниться  можно,
огонь  может  обжечь.  Что  из  этого  следует?  С  топором  надо
быть  осторожнее;  надо  учиться  обращению  с  огнем  (не  си¬
деть  же  в  холодной  пещере,  замерзая  от  стужи,  из-за  бояз¬
ни  получить  ожог).  То  же  и  с  автотранспортом.  На  каком-
то  этапе  развития  культуры  человек  придумал  автомобиль,
в  результате  чего  еще  больше  расширил  свои  возможности.
Однако,  мчась  на  большой  скорости,  можно  расшибить  лоб
или  задавить  кого-нибудь  И  в  этом  случае  мы  советуем  со¬
блюдать  осторожность,  придумываем  средства  предотвра¬
тить  опасность  И  уж  во  всяком  случае  не  разрешаем  пья¬
ному  садиться  за  руль.
 Таким  образом,  вопрос,  поедем  ли  мы  в  светлое  буду¬
щее  на  автомобиле  или  пойдем  пешком,  разрешается  про¬
сто:  те,  которые  трезвые,  поедут  в  светлое  будущее  на  ав¬
томобиле;  те,  которые  хоть  немного  хлебнут,  пойдут  пеш¬
ком;  ну  а  те,  которые  хлебнут  как  следует,  поползут  на
карачках.  Иного  выхода  из  создавшегося  положения  я  лич¬
но  не  вижу.
 Читатель-антипростоквашник  или  простоквашененави-
стник  (не  знаю,  как  лучше  его  назвать)  выражает  также
недовольство,  что  в  доказательство  абсолютной  вредности
для  здоровья  вообще  всех  спиртных  напитков  мы  привели
свидетельство  лишь  одного  врача  Г.  Энтина.  Если  этого
мало,  можем  порекомендовать  брошюру  «Великий  обман¬
щик»,  написанную  врачом  А.  В.  Алексеевым,  или  брошюру
профессора  Г.  В.  Зеневича  «Вредная  привычка  или  бо¬
лезнь?»,  или  брошюру  *  О.  Димина  «Против  зеленого
 *  Впрочем,  можно  читать  газеты.  За  последнее  время  наши
печатные  органы  стали  значительно  трезвее  подходить  к  вопросу
о  пьянстве.  Правда,  случается,  что  кое-кого  еще  пошатывает  с  не¬
привычки.  Вот>,  к  примеру,  еженедельник  «Неделя».  В  первом  же
номере  за  1968  год  —сразу  две  статьи  по  питейной  части.  Одна
так  и  называется  —  «Вино»,  другая  —  «Коктейли».  Первая  начи¬
нается  такой  сентенцией:
 «До  недавнего  времени  виноградное  вино  ошибочно  отожде¬
ствлялось  у  нас  с  водкой,  а  значит,  с  пьянством.  Теперь  вино
 89

змия».  Впрочем,  читатель  может  взять  любую  другую  бро¬
шюру  о  вреде  пьянства,  и  в  любой  из  них  он  прочтет,  что
даже  умеренное  выпивание  пагубно  отзывается  на  здо¬
ровье  и  что  медицина  вообще  не  знает  случаев,  когда  вод¬
ка,  вино  или  пиво  помогали  от  чего-либо,  хотя  бы  от  холе¬
стерина.  По  последним  данным  медицинской  науки,  для
человека  опасен  не  сам  по  себе  холестерин,  а  нарушение
холестеринового  обмена  в  организме.  Водкой  же  нормали¬
зовать  нарушенный  холестериновый  обмен  нельзя.
 Теперь  о  сухом  законе.  Одни  читатели  прямо  высказы¬
ваются:  «Надо  ввести  сухой  закон.  Пусть  алкаши  повоют,
ничего  им  не  сделается.  А  пить  меньше  станут.  Это  толь-
 реабилитировано.  Вред  водки  по-прежнему  не  вызывает  ни  у  ко¬
го  сомнения.  Что  же  касается  виноградного  вина,  то  разумное
потребление  его  не  ведет  к  алкоголизму.  Такая  точка  зрения  ста¬
ла  общепризнанной».
 Где,  когда  и  кем  виноградное  вино  отождествлялось  с  водкой?
Кем  теперь  вино  реабилитировано?  Уж  не  самими  ли  пьяница¬
ми?  Что  такое  разумное  потребление  вина?  Это  —  ежедневно,  за
обедом  и  ужином  но  стаканчику  или  как-нибудь  еще?  Что  такое
алкоголизм,  к  которому  якобы  не  ведет  такое  разумное  выпива¬
ние?  Это  буянство  и  другие  внешние  признаки  опьянения  или
это  также  смирное  систематическое  выпивание,  которое  приводит
к  тем  же  болезпенпым  изменениям  организма  и  души  выпиваю¬
щего?  Среди  какого  сорта  публики  такая  точка  зрения  стала  об¬
щепризнанной?  Кто  ее  «общепризнавал»?
 На  все  эти  вопросы  статья  не  дает  ответа.  Продекларировав
вьппецитированные  строки,  автор  просто  рассказывает,  как  вино
бродит  в  бочках,  какие  процессы  совершаются  в  нем  после  уку¬
порки  в  бутылки  и  прочее,  уже  все  известное.
 Статья  «Коктейли»  написана  в  более  живой  манере.  Из  нее
мы  узнаем,  что  «слово  „коктейль44  звучит  современно,  изысканно»,
что  «коктейли  удобны  тем,  что  позволяют  не  сидеть  за  общим
столом  —  их  можно  потягивать  понемножечку  за  разговором,  при¬
мостившись  где-нибудь  в  уголке»  (и  верно!  Смысл-то  ведь  не  в
сидении,  а  в  потягивании),  что  «взбивание  коктейлей  —  это  осо¬
бый  ритуал  со  своими  правилами:  во-первых,  смешивать  ингре¬
диенты  полагается  на  глазах  у  гостей;  во-вторых,  верхом  элегант¬
ности  считается  непринужденность,  вроде  бы  даже  легкая  не¬
брежность,  с  которой  хозяин  потряхивает  миксером,  не
ащая  ни  на  минуту  разговора  с  гостями».
 аметим  попутно,  что  эта  непринужденность,  этакая  непре-
кращающаяся  болтовня,  сопровождающаяся  потряхиванием  мик¬
сером,  нужна  для  того,  чтоб  гости  видели,  что  для  хозяина  это  за¬
нятие  —  не  новость.  Со  своей  стороны  можем  посоветовать  хозяи¬
ну  напускать  при  этом  на  свое  лицо  идиотское  выражение:  пусть
гости  видят,  что  взбивание  коктейлей  —  для  него  дело  привычное
и  что  он  ничем  иным  в  жизни  не  интересуется.
 Что  же  такое  коктейли  эти  самые?  Ничего  сложного,  уважае-
мьщ  товарищи.  Не  ругайтесь!  Это  просто  смеси  разных  алко¬
гольных  напитков.  До  сих  пор  мы  пили  по-дурацки  одну  водку,
одно  пиво  или  какое-нибудь  вино,  пе  догадываясь,  что  их  можно
 00

ко  полезно  будет».  Другие  указывают:  «Надо  бы  сухой  за¬
кон,  да  ведь  самогонщики  начеку.  Начнут  сивуху  гнать  да
травить  людей».  Третьи  пишут:  «Хорошо  бы  сухой  закон,
да  ведь  государству  невыгодно:  оно  больших  барышей  ли¬
шится».
 Этим  последним  я  бы  сразу  ответил,  что  никто  так  хо¬
рошо,  как  государство,  не  знает,  какой  ущерб  оно  получа¬
ет  от  алкоголиков  в  результате  аварий,  травм,  простоев,
порчи  оборудования,  невыходов  на  работу,  расходов  на  ле¬
чение  и  пр.  и  пр.  Вообще  государство  прекрасно  учитыва¬
ет,  что  ту  рабсилу,  которая  занята  производством  спиртно¬
го,  можно  направить  на  производство  любых  других  мате-
 смешивать  в  различных  пропорциях.  Автор  статьи  тут  же  приво¬
дит  несколько  рецептов  коктейлей:
 «Ванильный.  Треть  стакана  толченого  льда,  30  граммов  ва¬
нильного  ликера,  30  граммов  коньяка,  треть  стакана  свежих  сли¬
вок.  Взбивать  несколько  минут».
 Или:
 «Кофейный  флип.  Треть  стакана  толченого  льда,  ложка  са¬
харной  пудры,  один  желток,  50  граммов  десертного  вина,  30  грам¬
мов  коньяка,  30  граммов  кофейного  ликера.  Взбить.  Уже  в  стака¬
не  посыпать  щепоткой  корицы».
 Автор  доверительно  сообщает,  что  в  одной  из  зарубежных
поваренных  книг  она  разыскала  коктейль  «Русский»,  и  утвержда¬
ет,  что  попробовать  стоит.  Итак:  «50  граммов  водки,  50  граммов
вермута,  50  граммов  вишневого  ликера,  50  граммов  холодного  за¬
варного  крема.  Хорошо  размешать  и  охладить.  В  каждый  стакан
положить  одну  „пьяную44  вишню  из  наливки».
 Как  видите,  в  коктейлях  уже  не  виноградными  винами  пах¬
нет,  «разумное  потребление»  которых  «не  ведет  к  алкоголизму».
Здесь  основные  ингредиенты:  водка,  коньяк,  ликеры  (то  есть  та¬
кие  штучки,  что  покрепче  самой  водки  будут).  А  впрочем,  ну  их,
все  эти  разговоры  о  крепости  да  об  алкоголизме!  Ведь  для  нас
главное,  чтоб  было  элегантно,  изысканно  и  современно.
 Идя  навстречу  потребителю,  мы  со  своей  стороны  рекомен¬
дуем  любителям  вполне  современный  коктейль  «Бурдэ».  Итак:
100  граммов  водки,  50  граммов  коньяка,  50  граммов  томатного  со¬
ка,  полфлакона  зеленых  чернил,  щепотку  перца  и  одну  дохлую
муху.  Растолочь,  размешать,  выпить.  Если  не  вытошнит,  повто¬
рить.
 В  следующий  раз  «Неделя»  (№  7  за  1968  г.)  заботливо  сооб¬
щает  своим  читателям  (под  рубрикой  «Для  дома,  для  семьи»)
сведения  о  сыре,  или,  вернее,  о  сырах,  или,  чтоб  быть  уж  совсем
точным,  о  том,  как  и  какими  сырами  заедать  (закусывать)  раз¬
ные  вина:
 «Поставьте  на  стол  большое  плоское  блюдо  с  уложенными  на
нем  в  произвольном  порядке  (или,  скорее,  в  художественном  бес¬
порядке)  несколькими  сортами  сыра,  поставьте  перед  каждым
гостем  небольшую  тарелку,  вилку  и  острый  нож.  (Самым  труд¬
ным  в  этом  деле,  как  нам  кажется,  будет  поставить  перед  каж¬
дым  гостем  вилку  и  нож.  Может,  лучше  все-таки  будет,  если  их
 91

риальных  ценностей,  хотя  бы  тех  же  автомобилей,  й
выручить  не  меньше,  если  не  больше,  чем  оно  имеет  на
продаже  спиртных  напитков.  Таким  образом,  соображение,
что  государству  выгодно  торговать  водкой,  необходимо  сра¬
зу  отвергнуть  как  недостаточно  продуманное.
 Следует  принять  на  вооружение,  что  государство,  изго¬
товляя  и  продавая  спиртные  напитки,  получает  от  самих
пьющих  деньги  на  строительство  и  содержание  вытрезви¬
телей,  на  лечение  алкоголизма  (как  принудительное,  так  и
добровольное)  и  его  последствий  (известно,  что  все  пьяни¬
цы  так  или  иначе  больны),  а  также  хотя  бы  на  частичное
покрытие  того  колоссального  ущерба,  который  наносят  как
 положить.—  Я.  Я.)  Не  забудьте  купить  две-три  бутылки  вина»
(не  лишнее  предупреждение,  а  то  еще  кто-нибудь,  не  дай  бог,
забудет).
 В  чем  же  смысл  вышеуказанных  приготовлений?  Оказывает¬
ся,  разные  сыры  хорошо  сочетаются  не  со  всякими  винами,  а  лишь
с  определенными  сортами.
 «Легкие  белые  столовые  вина  (донские  „Пухляковский11,  „Си-
бирьковый11  и  все  украинские,  алиготе  „Золотая  балка11,  рислинг
„Алкадар*1,  все  молдавские)  хорошо  сочетаются  с  пошехонским,
костромским,  угличским,  степным  сырами,—  заботливо  поучает
автор.—  Натуральные  белые  полусладкие  и  шампанское  (грузин¬
ские  —  „Чхавери11,  „Твиши11,  „Тетра11  и  т.  д.)  могут  сочетаться  лишь
с  некоторыми  неострыми  сырами;  пожалуй,  лучше  всего  к  ним
идут  советский  и  швейцарский  сыры.  Натуральные  крас¬
ные  полусладкие  вина,  красное  шампанское  и  цимлянское  плохо
сочетаются  с  любым  сыром...»
 Вот,  оказывается,  где  подлинная  культура  потребления!  Си¬
ди  себе  дома  или  отправляйся  в  гости  к  приятелю  и  пробуй:  со¬
четается  или  не  сочетается,  идет  или  не  идет.  Как  только  почув¬
ствуешь,  что  больше  не  идет,  иди  домой  (если  ноги  пойдут).
 В  №  15  за  1968  год  «Неделя»  предлагает  вниманию  читателя
целый  разворот  (опять  под  рубрикой  «Для  дома,  для  семьи»)
с  общим  зазывательным  заглавием  «Сок  веселый  искрометный»,
красиво  выписанным  на  изображении  рюмки  с  вином.  Здесь  опять
все  про  то  же.  Опять  про  то,  как  бродит  в  бочках  вино,  да  про
то,  сколько  в  каком  из  них  градусов,  да  про  то,  при  каких  усло¬
виях  оно  откроет  нам  «всю  красоту  и  все  оттенки  своего  букета»
и  т.  д.  и  т.  п.  Центральное  место  в  этом  «искрометном  букете»  за¬
нимает  вступление,  отпечатанное  крупным,  широковещательным,
торжественным  шрифтом:
 «Эти  страницы  мы  посвящаем  вину.  Не  разоблачению  вина,
не  проклятию  вина,  а  просто  вину.  Некоторые  читатели  могут
удивиться.  Как,  скажут  они,  разве  вы  не  знаете,  что  пьянство  —
зло?  Знаем.  Именно  поэтому  вашему  вниманию  предложены
статьи  и  репортажи  о  вине.  Здесь  нет  игры  в  парадоксы,  есть
лишь  уверенность  (откуда  только  она,  эта  уверенность?  «Чего
желается,  тому  верится»  —  это  общеизвестная  истина,  да  ведь
одного  желания  мало,  чтобы  тебе  поверили.  Надо  бы  еще  и  до¬
воды  какие-то  привести.—Я.  Я.),  что  подлинно  действенная,  ак¬
тивная  борьба  с  пьянством  заключается  как  раз  в  воспитании
 92

умеренно,  так  и  неумеренно  пьющие  производству  (трав¬
матизм,  аварии,  простои  и  пр.)  и  отдельным  людям  (дра¬
ки,  дебоши,  кражи,  убийства  и  пр.).
 Если  ввести  сухой  закоп,  то  пьющие  сами  начнут  обе¬
спечивать  себя  спиртным,  будут  варить  брагу,  появятся
самогонщики,  которые  станут  обогащаться  на  этом  про¬
мысле,  денежки  потекут  в  их  карманы,  а  средства  на  мед¬
вытрезвители,  на  лечение  забулдыг  от  запоя,  на  путевки
для  них  в  дома  отдыха  для  восстановления  разрушенного
водкой  здоровья,  на  покрытие  ущерба,  наносимого  выпи¬
вохами  производству,  и  пр.  государству  придется  брать  с
честных,  непьющих  тружеников.  Государству  (то  есть  са-
 умного,  тонкого,  эстетического  (!)  отношения  к  вину  (бедная
эстетика!  Куда  ее  не  суют  теперь  только!  Об  „Эстетических  отно¬
шениях  искусства  к  действительности44,  то  есть  об  известном
трактате  И.  Г.  Чернышевского,  мы  уже  что-то  слыхали.  А  теперь
будем  знать  об  „эстетическом  отношении  к  вину44,  селедочке,  со¬
леным  грибочкам  и  прочей  закусочке.—  Я.  Я.),  а  не  в  призывах
к  устаповлению  различных  форм  сухого  закона.  (А  что  такое
эти  так  настораживающие  наш  слух  „различные  формы  сухого
закона44?  Да  ничего,  в  сущности,  отчего  следовало  бы  приходить
в  ужас.  Просто  это  разные  формы  некоторого  ограничения  про¬
дажи  спиртного,  когда  уже  не  тяпнешь  свободно  в  любой  момент
на  заначенные,  то  есть  припрятанные  от  жены,  деньги,  а  когда
придется  припрятывать  от  нее  уже  не  денежки,  а  бутылку  с  си¬
вухой,  что  не  столь  удобно  и  не  столь  эстетично,  конечно.—  Я.  Я.)
Не  скучных  моралистоз  противопоставляем  мы  выпивохам,  а  тон¬
ких  ценителей  вина  (оно,  конечно,  куда  изящнее  и  приятнее  име¬
новаться  топким  ценителем  вина,  а  не  простым  выпивохой,  да
что  поделаешь!  Назвался  груздем,  так  и  лезь  в  кузов.  Сказал,
что  небосвод  низок,  так  и  ходи  согнувшись.—  Примечание  скуч¬
ного  моралиста),  гурмапов,  знающих  о  вине  буквально  все  (в  том
числе  и  правила,  когда,  что  и  с  чем  полагается  пить),  трезвых
людей  (а  с  какой  стороны  они  трезвые,  позвольте  спросить?  Каж¬
дый  скажет,  что  вино  не  кружит  ему  голову  и  что  он  не  шатает¬
ся  вовсе,  а  это  земля  у  пего  под  ногами  качается.—Я.  Я.),  кото¬
рым  бокал  вина  поднимает  настроепие,  а  не  кружит  головы.  Есть
надежда,  что  чем  больше  людей  сделается  знатоками  вина  и  ви¬
ноделия,  тем  реже  станут  случаи  беспробудного  пьянства».
 Если  уж  говорить  о  надеждах,  то  да  позволено  будет  сказать
и  нам:  есть  надежда,  что  скоро  мы  перестанем  печатать  разную
безответственную  чепуху  и  диковины.  (Слово  «диковина»  проис¬
ходит  от  слова  «дикий»,  «дикость».  К  наиболее  распространенным
диковинам,  наряду  с  верой  в  безвредность  алкогольных  напитков,
относятся  вера  в  дикого,  так  называемого  снежпого  человека,  ве¬
ра  в  летающие  тарелки,  кастрюли  и  самовары,  вера  в  дикое,  до¬
потопное  животное,  якобы  вылезающее  по  ночам  из  одного  озера
в  Зауралье,  вера  в  предчувствия,  в  способность  некоторых  инди¬
видуумов  читать  чужие  мысли  на  расстоянии,  различать  цвета
при  помощи  пальцев  рук  и  даже  ног  и  т.  д.  Существование  подоб¬
ного  рода  диковин  обусловлено  инстинктивной  жаждой  веры
в  сверхъестественное,  унаследованной  нами  от  диких  предков
 93

мим  этим  честным  труженикам)  это  могло  бы  оказаться  и
не  под  силу.
 Конечно,  введение  сухого  закона  в  какой-то  мере  со¬
кратило  бы  потребление  спиртных  напитков,  но  извест¬
ного  сокращения  в  этом  деле  можно  добиться  и  путем  огра¬
ничения  продажи  спиртного,  путем  разъяснительной  ра¬
боты  среди  населения,  выпуском  соответствующей  литера¬
туры  и  других  антиалкогольных  мероприятий.  Не  нужно
думать,  что  наше  поступательное  движение  к  коммунизму
должно  характеризоваться  ростом  показателей  в  любой
отрасли  производства.  Что  касается  винно-водочной  про¬
мышленности,  то  здесь  наше  поступательное  движение
 (атавизм).)  Уже  мало  того,  что  нам  советуют  натаскать  домой
разных  вин,  коньяков,  водок,  ликеров,  яичных  желтков,  приоб¬
рести  вертушку  для  взбалтывапия  всей  этой  «ингредиенции»
и  проводить  вечера  за  сбиванием  и  потягиванием  разных  спир¬
туозных  смесей.  (Кстати,  в  номере  за  10  ноября  1968  года  «Не¬
деля»  вновь  радует  своих  читателей  рецептурой  коктейлей  с  ори¬
гинальными  и  даже  интригующими  названиями,  как,  например:
«Опера»,  «Француженка»,  «Отвертка»  (?),  «Белая  женщина»  (??)
и  т.  п.  Несмотря,  однако  ж,  на  оригинальность  названий,  состав
всех  этих  высокоинтеллектуальных  смесей  не  отличается  боль¬
шим  разнообразием.  Достаточно  сказать,  что  одним  из  обязатель¬
ных  ингредиентов  в  каждой  из  них  является  40  или  50  граммов
водки  при  соответствующих  добавках  других  спиртопродуктов.
Впрочем,  желающих  узнать  подробности  отсылаем  к  первоисточ¬
нику.)  Мало  того,  что  мы  должны  накупить  вин  и  сыров  и  уби¬
вать  свободное  от  работы  время,  пробуя,  что  с  чем  сочетается
и  что  с  чем  не  сочетается.  Нет!  Мы  еще  должны,  видите  ли,  стать
настоящими  гурманами,  тонкими  ценителями,  эстетами,  подлин¬
ными  знатоками  вин,  должны  уйти  во  всю  эту  зловредную  чепу¬
ху  с  головой,  сделать  ее  делом  всей  своей  жизни.  И  только  такой
ценой  мы  можем  якобы  спастись  от  пьянства.
 И  хочется  сказать  юноше  и  девушке,  обдумывающим  житье.
Не  верьте  этим  безответственным  призывам.  Не  верьте,  что  в  та¬
ком  времяпрепровождении  заключается  истинная  человеческая
жизнь,  истинное  человеческое  счастье.  Если  вы  любите  друг  дру¬
га,  пойдите  вместе  на  лекцию  по  астрономии  и  послушайте  рас¬
сказ  о  том,  как  живут  звезды.  Я  уверен,  если  вы  любите  друг
друга,  вам  это  понравится.  Если  не  любите,  а  только  дружите,
если  пока  только  просто  знакомы,  но  вас  почему-то  тянет  друг
к  другу,  все  равно  пойдите.  Послушайте.  Вам  понравится.  И  вы
полюбите.
 Если  вам  интересно  бывать  в  шумной  компании,  бывайте,  но
не  пейте  спиртного.  Если  вы  еще  не  «втянулись»,  вам  будет  ве¬
село  и  без  вина,  если  же  будет  на  душе  грустно,  то  и  вино  не  по¬
может,  а  только  хуже  наделает.  Грусть  и  без  випа  пройдет,  толь¬
ко  потерпеть  надо.  Человек  так  устроен,  что  не  может  долго  гру¬
стить.  Даже  по-настоящему  обиженные  жизнью  люди  находят
в  себе  силы  терпеть.  И  жить.  И  радоваться  жизни,  какой  бы  тя¬
желой  она  ни  была  для  них.
 Девушке  легче  отказаться  в  компании  от  вина.  Мужчине
 94

должно  характеризоваться  постепенным  снижением  про¬
изводственных  показателей.
 В  заключение  несколько  строк  из  письма  профессора
В.  А.  Цукермана,  в  котором  он  указывает  на  генетические
последствия  злоупотребления  спиртными  напитками.  Со¬
общая  об  известных  случаях  вымирания  или  духовного
обнищания  под  действием  алкоголя  целых  народностей,
профессор  Цукерман  пишет:
 «Природа  не  сентиментальна.  Она  жестоко  карает  че¬
ловека  за  несоблюдение  ее  законов.  Мимолетное  пре¬
краснодушие  под  действием  винных  паров,  искусственное
отвлечение  от  жизненных  забот  путем  воздействия  алко-
 труднее.  Но  кто  же  сказал,  что  надо  делать  только  то,  что  легко?
То,  что  трудно  —  трудней  и  сделать,  а  следовательно,  и  почетней.
Скажите  это  в  компании  приятелю,  который  особенно  печется
о  том,  чтобы  вы  обязательно  выпили.  Скажите  ему,  что  не  пить
труднее,  чем  пить,  а  если  он  не  верит,  пусть  на  себе  испытает.
Пусть  за  весь  вечер  не  выпьет  пи  рюмки  вина...  Да  черта  с  два!
Он  будет  считать,  что  потерял  вечер  даром,  если  согласится  на
это,  хотя  бы  ради  эксперимента.  Разве  он  может  не  пить,  когда
может  пить!..  А  вот  вы  можете!
 Думаю,  ваша  девушка  одобрит  вас.  Если  же  не  одобрит,  если
скажет,  что  не  мужчина  тот,  кто  не  может  выпить  в  компании
рюмку  вина,—расстаньтесь  с  ней.  Жалеть  не  будете.  Но  я  уве¬
рен,  что  она  так  не  скажет.
 И  вы  поженитесь.  И  будете  счастливы.  Только  не  убегайте
от  своей  жены,  чтобы  посидеть  с  приятелем  в  ресторане  за  круж¬
кой  пива,  рюмкой  вина  или  стопкой  водки.  Эта  кружка  пива,  бо¬
кал  вина  или  стопка  водки  сделают  в  конце  концов  вас  с  женой
чужими  людьми.  И  не  считайте,  пожалуйста,  что  это  такое  боль¬
шое  счастье  пойти  вместе  с  женой  в  кафе  или  ресторан  и  про¬
вести  там  вечер.  В  сущности,  ресторан  —  это  место,  где  можно
пообедать,  поужинать,  то  есть  утолить  голод,  освободив  время  от
домашней  стряпни.
 Я  не  говорю,  что  вы  можете  пойти  с  женой  в  театр,  потому
что  там,  где  вы  живете,  может  быть,  нет  театра.  А  о  том,  что
можпо  пойти  в  кино,  вы  и  без  меня  знаете.  Я  не  говорю  вам,  иди¬
те  в  народный  университет,  потому  что  вы,  может  быть,  уже  там
учитесь,  или  вам  это  не  нужно.  Но  я  скажу,  сделайте  так,  как  вы
делали,  когда  еще  не  были  мужем  и  женой,  когда  еще  просто
только  любили  друг  друга,  и  вам  все  равно  было  куда  пойти,
лишь  бы  быть  вместе.  Пойдите  в  лекторий  и  послушайте  лекцию
о  тайпах  микромира,  о  странных  частицах  или  о  тех  же  звездах.
Астрономия  не  стоит  на  месте,  и  вы  обязательно  узнаете  что-ни¬
будь  новое.  Вы  услышите  о  далеких  галактиках,  о  белых  карли¬
ках,  о  квазарах,  о  расширяющейся  вселенной,  о  кривизне  про¬
странства.  Или  возьмите  книгу  «На  границе  неведомого»  старого
революционера  Николая  Морозова,  прожившего  25  лет  в  одиноч¬
ной  камере  Шлиссельбургской  крепости,  и  отправляйтесь  в  пу¬
тешествие  по  таинственному,  недоступному  человеческим  чув¬
ствам  миру  четырех  измерений.
 05

гольных  напитков  на  нейронные  структуры  мозга  приво¬
дят  к  ежегодным  рождениям  тысяч  и  десятков  тысяч
дефективных  детей,  умственно  неполноценных  уродов.
Если  сейчас...  непрерывное  возрастание  количества  алко¬
гольных  напитков  еще  не  стало  проблемой  №  1,  то  в  бли¬
жайшие  годы  она  такой  станет...»
 Несомненно,  стоит  подумать,  законно  ли  с  точки  зре¬
ния  природы,  частью  которой  является  человек,  отравлять
клетки  организма  (в  том  числе  и  управляющие  наслед¬
ственностью)  алкогольным  ядом?  Все  живое,  от  амебы  до
высших  животных,  не  потребляет  в  естественном  состоя¬
нии  алкоголя  и  не  терпит  его.  В  течение  миллионов  лет
 Если  вас  тянет  к  людям,  а  вас  должно  к  ним  тянуть,—  идите
к  ним.  Но  не  идите  в  компанию,  где  сидят  за  общим  столом,  «де¬
густируя»  разные  вина,  заедая  их  разными  сырами  и  глубоко¬
мысленно  рассуждая  на  тему  о  том,  что  с  чем  «идет»  и  с  чем  «не
идет»,  или  сидят  по  углам  в  полумраке,  потягивая  коктейли.
Лучше  идите  в  клуб,  в  Дом  культуры,  в  читальню,  на  репетицию
драмкружка,  на  занятие  любительской  киностудии  или  фотокруж¬
ка,  на  собрание  общества  любителей-археологов  или  краеведов,
на  конкурс  певцов,  острословов,  где  вы,  может  быть,  впервые
встретились  с  вашей  будущей  женой.  Тот  факт,  что  вы  стали  су¬
пругами,  не  может  служить  препятствием  к  тому,  чтобы  продол¬
жать  заниматься  любимым  делом  и  встречаться  с  людьми,  с  кото¬
рыми  у  вас  есть  общие  культурные,  а  не  питейные  интересы.
 А  когда  у  вас  будет  сын  или  дочь  (а  может  быть,  и  сын
и  дочь),  сделайте  для  них,  или  лучше  вместе  с  ними,  домашпий
кукольный  театр.  Вы  будете  счастливы,  слыша  радостный  смех
детей.  И  жена  ваша  будет  счастлива.  А  потом  соорудите  вместе
с  детьми  любительский  телескоп.  В  наш  век  высокого  развития
техники  это  доступно  каждому  (в  той  же  мере,  как  и  самогонный
аппарат).  Пусть  ваши  дети  приблизятся  к  звездам,  пусть  посмот¬
рят  на  Луну,  на  лунные  цирки.  Заодно  и  вы  с  ними  посмотрите.
Ведь  вы,  дело  известное,  в  детстве  никогда  на  Луну  вблизи  не
смотрели,  а  потом  вам  все  недосуг  было.  А  зрелище  это  незабывае¬
мое,  волнующее  и  глубоко  поучительное.  Это  будет  уже  не  та
«глупая  луна»,  которую  мы  в  течение  тысячелетий  привыкли
видеть  на  нашем  «глупом  небосклоне».  Это  будет  новая,  откры¬
тая  вами  терра-инкогнита  (вернее,  селена-инкогпита),  ваше  дети¬
ще.  И  вам  не  захочется  держать  эту  новую,  открытую  вамп  Луну
взаперти,  у  себя  дома.  Ее  можно  будет  вынести  в  теплый  вечер
из  дома  и  водруадть  на  треноге  посреди  двора.  Пусть  увидят  ее
детишки,  друзья  вашего  сына.  Каждого  из  них  захватит  это  зре¬
лище,  и  может  быть,  кто-нибудь  увлечется  и  станет  впослед¬
ствии  великим  астрономом  или  астронавигатором  на  космическом
корабле  будущего.
 И  может  быть,  это  будет  только  первый  ваш  телескоп.  Вы
соорудите  еще  н  второй,  более  мощный.  Может  быть,  вы  пойдете
в  школу,  в  планетарий,  в  Дом  культуры,  организуете  самодея¬
тельную  обсерваторию,  покажете  людям  не  только  лунные  цирки,
но  и  каналы  на  Марсе.  Может  быть,  откроете  новую  комету  и  она
будет  носить  ваше  имя.
 96

своего  существования  на  земле  человек  тоже  не  знал  алко¬
голя.  Человек  был  явно  закодирован  природой  на  безалко¬
гольную  программу.  Несмотря  на  это,  он  рос,  развивался,
становился  на  ноги,  развивал  свои  руки  и  мозг,  ему  ста¬
новилось  доступно  то,  что  не  было  доступно  его  предшест¬
венникам  —  животным.  Постепенно  он  стал  царем  прирси
ды.  Человек  —  стало  звучать  гордо.  Программа  в  общем-
то  оказалась  совсем  неплохой.  Если  учитывать  возраст
Земли,  если  учитывать  миллионолетний  возраст  челове¬
чества,  то  в  этом  масштабе  мы  начали  пить  даже  не  со
вчерашнего  дня,  а  с  сегодняшнего  утра.  В  каком  состоя¬
нии  проснемся  мы  завтра,  еще  в  точности  никто  не  может
 А  в  общем,  как  бы  ни  сложилась  ваша  судьба:  женитесь  вы
или  останетесь  холостым,  будут  у  вас  дети  или  нет  —  одно  у  вас
должно  быть:  интересующее  вас  дело.  Если  это  не  та  работа,  ко¬
торой  вы  заняты  от  девяти  до  четырех,  пусть  это  будет  увлекаю¬
щее  вас  занятие,  которому  вы  можете  отдавать  свое  свободное
время.  И  тогда  не  понадобится  ничего,  чтобы  забыться  или  от¬
влечься  или  чтоб  поднять  настроение.  Вам  не  захочется  ни  забы¬
ваться,  ни  отвлекаться,  а  настроение  и  без  того  будет  хорошее.
 «Я  всю  жизнь  горел  в  пламени  своих  идей».  Так  сказал  о  се¬
бе  Константин  Эдуардович  Циолковский.
 А  он  был  по  профессии  простой  школьный  учитель.  Великий
первооткрыватель,  ученый,  творец.
 Деньги  на  изготовление  нужных  ему  приборов,  на  постанов¬
ку  необходимых  экспериментов,  на  издание  своих  научных  тру¬
дов  и  книг  он  выделял  из  своей  скромной  зарплаты  учителя.
 И  он  был,  в  общем-то,  больной  человек.
 И  должен  был  кормить  большую  семью.
 И  жил  в  Калуге.
 А  сделал  столько,  сколько  сорок  тысяч  пьяных  сделать  не
смогут,  если  даже  соберутся  все  вместе  и  выпьют  сорок  тысяч
бочек  вина.
 Конечно,  пьяница  может  сказать:  наплевать  нам  на  все,  что
сделал  ваш  Циолковский:  Лучше  бы  он  пил  вино.
 Но  от  пьцницы  и  не  то  еще  можно  услышать.  Пьяница  ни
для  кого  не  авторитет.
 Циолковский  знал  радость  труда,  радость  творчества,  радость
познания.  Он  знал  высшее  человеческое  счастье.  И  всей  своей
яркой,  фантастической  жизнью  он  показал,  что  это  доступно  каж¬
дому.  Стоит  только  хотеть.
 И  мы  не  ошибемся,  сказав:
 Лучше  всю  жизнь  гореть  в  пламени  своих  идей,  чем  всю
жизнь  потряхивать  с  идиотским  выражением  на  лице  миксером,
потягивая  в  кругу  своих  приятелей  спиртуозные  смеси.
 Аминь!  (Слово  «аминь»,  указано  в  словаре  Ожегова,  как  и  во
всех  других  словарях,  употребляется  в  двух  значениях:  1.  В  зна¬
чении  «истинно,  верно»  и  2.  В  значении  «конец».  Оба  значения
как  нельзя  лучше  подходят  здесь.  Автор,  употребив  это  слово,
хотел  лишний  раз  подтвердить,  что  все  сказанное  им  истинно,
верно,  и  в  то  же  время  хотел  сказать,  что  на  этом  кончает  свои
высказывания.)  (Примеч.  автора.)
 4  Зак.  1723
 97

сказать.  Предварительные  прогнозы,  однако  ж,  внушают
опасения.
 И  все  же,  если  количество  потребляемых  алкогольных
напитков  растет,  то  растут  и  наши  знания  в  этой  области.
Наука  не  стоит  на  месте.  Надо  надеяться,  что  мы  будем
вовремя  предупреждены.  И  тогда  победит  разум...  даже
если  для  этого  понадобится  введение  сухого  закона.
 Как  это  будет  сделано?  Думается,  все  же  не  путем  по¬
степенного  разжижения  водки  или  подмешивания  снотвор¬
ного,  а  точно  так  же,  как  это  делается  и  при  индивидуаль¬
ном  лечении,  то  есть  путем  отнятия  бутылки  с  сивухой.  Но
это  пока  еще  не  сегодня  (пьяницы  могут  не  волноваться),
а  когда  будет  проведена  соответствующая  подготовка  и
общество  сможет  взять  на  себя  все  расходы  по  содержа¬
нию  пьяных  в  специальных  трезвариях  и  поддержанию  их
в  состоянии  благоразумия.
 Таково  мое  мнение.
 Я  лично  представляю  себе  будущее  без  пьяных.
 Таким  представлял  себе  коммунистическое  общество
Маяковский.
 Таким  его  представлял  себе  Ленин,

Сергей  ВОРОНИН
 БЕДА  ВАСИЛИЯ  ЖЕЛЕЗНОВА
 раське  Железнову  дисковой  пилой  отхватило  четыре
 пальца.  Конечно,  будь  он  трезвый,  такого  бы  не  случи¬
лось,—  пьяноват  был,  да  и  крепко  поддавши.  Потом  сам
рассказывал:  «Посыпались  пальцы,  как  палочки,—  одна,
другая,  третья,  четвертая,  только  успеваю  считать,  и  никак
не  пойму,  чего  это  такое  отскакивает  от  пилы,  и  только  ко¬
гда  увидал,  как  кровь  плеснула,  как  глянул  на  руку,  так  и
понял  —  пальцы  это  мои.  И  закричал  тут.  Плохо  мне  стало.
А  как  пришел  в  себя,  заплакал.  Так  плачущего  и  в  боль¬
ницу  привезли.  А  хирург,  такой  шутейник,  говорит:  «Надо
было  плакать,  когда  за  поллитру  брался,  а  теперь  поздно».
А  я  еще  ему:  «Чего  ж  тогда  было  плакать,  когда  поллит-
ра  —  весело!»
 И  пока  был  пьян  Васька,  пока  вгорячах  не  чувствовал
боли,  хорохорился,  но,  очутившись  темным  вечером  на  пу¬
стынном  шоссе,  после  того  как  вместо  руки  появилась
культя,  затосковал.  Хмель  еще  не  вышел,  но  уже  осознан¬
но  резануло  по  сердцу  то,  что  случилось,  и  если  тогда,  в
первые  минуты,  плакал  от  страха,  то  теперь  заскулил  от
боли  и  от  той  бесприютности,  когда  человек  остается  один
во  всем  мире  и  сознает,  что  ему  никто  не  поможет  и  что
жалость  ближнего  не  облегчит  его  судьбу.
 Домой  он  не  спешил,  зная,  что  доброе  там  его  не  ждет.
По  всей  вероятности,  жена  узнала  о  его  несчастье,  конеч¬
но,  встревожилась,  но  это  не  помешает  ей  изругать  его  как
самого  распоследнего  человека,  и  в  голову  ей,  конечно,  не
придет  подумать:  а  каково  теперь  ему,  инвалиду,  жить?
Чего  одним  пальцем  ухватишь?  Что  задержишь?  Стакан  —
и  тот  не  прижать...  Подумав  о  жене,  Василий  оглянулся:
было  темно.  Где-то  далеко,  наверно  на  другом  конце  по¬
селка,  однообразно,  словно  кто  бил  в  жестяную  банку,  тяв¬
кала  собака.  По  дороге  тянул  сырой  ветер,  заманивая  к  себе
ненастье.  Темным  коробом  выделялась  в  сумраке  автобус¬
ная  остановка,  но  Василий  не  пошел  к  ней  —  ему  хотелось
 4*
 09

побыть  наедине  с  собой.  Разобраться,  как  это  все  произо¬
шло  с  ним,  что  он  обезручел.  До  этого  часа  он  не  задумы¬
вался  над  своей  жизнью.  Жил  будто  во  сне,  без  желаний.
И  если  уж  был  к  чему  интерес,  так  это  только  выпить.  Вы¬
пить  же  он  всегда  был  готов.  Редко,  конечно,  на  халявину,
но  и  не  на  свои,  а  на  общую  халтурку.  Халтурка  же  подво¬
рачивалась  всегда,  и  если  с  утра  он  знал,  что  предстоит
такая  работенка,  то  весь  день  ходил,  будто  по  воздуху  ле¬
тал,  и  откуда  шуточки  брались,  и  лучшего  положения  в
жизнй,  чем  то,  какое  занимал,  и  не  надо  было.
 Обычно  халтурка  приходилась  на  троих-четверых,  та¬
ких  же  заводных,  как  он,  жаждавших  выпить.  Из  мастер¬
ской  лесхоза  брали  дисковку  с  мотором  и  дружно  торопи¬
лись  к  заказчику.  Заказчиком  мог  быть  любой,  кому  надо
было  разделать  дрова.  Двое  подносят,  третий  подает,  чет¬
вертый  режет  на  ровные  кубышки.  Работа  идет  спорко.
 На  этот  раз  халтурка  выпала  от  директора  пошивочного
ателье.  Не  поскупился  —  по  два  с  полтиной  отвалил  за  ку¬
бометр,  а  всех  кубометров  —  десять,  вот  и  посчитай  сколь¬
ко  придется  на  нос.  Чтобы  работенка  шла  веселей,  попро¬
сили  у  директора  «аванец»,  и,  пока  трое  налаживали
пилу,  четвертый,  легкий  на  ногу  Мишка  Шуршенников,
смотал  в  гастроном  за  двумя  поллитрами.  Опорожнили  их.
И  ничего,  ладно  пошло  дело  —  каждый  зубчик  у  дисковки
острый,  что  твоя  бритва,  как  в  масло  идет  в  березу.
«Дз-з-з!»  —  и  чурка  в  сторону.  И  не  заметили,  как  полови¬
ну  штабеля  отмахали.  Но  тут  он,  Васька  Железнов,  намек¬
нул,  что,  пока  будут  разделывать  вторую  половину,  гастро¬
ном  закроется  и  что  не  худо  бы  теперь  расстараться  «блон-
диночкой».  С  ним  согласились  и  отрядили  к  директору  за
валютой.  Тот  не  стал  осторожничать,  выдал,  благо  полдела
сработано.  На  этот  раз  Мишка  Шуршенников  принес  во¬
семь  бутылок  вермута,  или,  как  его  прозвали,  «красноты»,
потому  что  водка  кончилась.  Из  восьми  четыре  бутылки
тут  же  опорожнили.  И  снова  за  работу.  Но  Ваське  Желез-
нову  не  работа,  а  уже  другое  на  уме  метелилось,  у  него
всегда  так  —  как  попадет  в  ноздрю,  так  давай  и  давай.
И  он  открыл  еще  бутылку,  еще  чашку  опрокинул  в  себя.
И  вроде  бы  все  хорошо,  дело  пошло  еще  веселей,  но  ребята
перестали  допускать  его  к  пиле,  говорили,  что  он  «набрав¬
ши»,  и  посылали  его  на  подноску.  Но  он  не  соглашался  с
ними  и  все  рвался  на  распиловку.  К  этому  времени  и
остальные  приложились  каждый  к  своей  бутылке  и  не  ста¬
ли  ему  возражать.  Им  уже,  наверно,  было  все  равно,  пьян
или  не  до  конца  хвачён  Васька  Железнов.  А  он,  нодогре-
 100

тый  вином,  разошелся  вовсю.  «Давай,  давай!  —  кричал
он.—  Ух  ты,  мать  твою  без  платка  видел!  Наваливай!  На¬
валивай!»  «Дз-з-з!»  —  и  чурка  в  сторону.  «Дз-з-з!»  —  и  еще
одна  летит.  Во  как  надо  работать!  И  вдруг  палочки  запры¬
гали  —  одна,  другая,  третья...  четвертая!
 «А-а!  —  закричал  Васька,  когда  понял,  что  это  никакие
не  палочки,  а  собственные  пальцы  летят.—  А-а-а!..»
 Самый  трезвый  из  них  был  Мишка  Шуршенников,  не¬
даром  его  в  лавку  всегда  посылали,—  сколько  ни  выпьет,
ни  в  глазу:  он  тут  же  сообразил,  что  случилось,  и  потру¬
сил  к  телефонной  будке.  Она  стояла  неподалеку  от  гаст¬
ронома.
 «Алё!  —  крикнул  он,  набрав  нужный  номер.—  Давайте
скорее  неотложку,  человеку  пальцы  дисковкой  отхватило!»
 Его  спокойно  спросили,  где  находится  человек,  сколь¬
ко  ему  лет,  фамилия,  имя,  отчество.  Мишка  на  все  вопро¬
сы  ответил,  только  не  знал,  как  по  отчеству  Ваську  Же-
лезнова,  но  это  оказалось  неважным,  и  минут  через  десять
неотложка  была  на  месте,  и  в  нее  посадили  Ваську  Желез-
нова  с  завернутой  в  рубаху  кровоточащей  рукой.
 «Покедова!  —  кричал  Васька,  хорохорясь.—  Поехали!
Деньгу  моей  бабе  не  давайте,  пусть  Гаврилыч  сохранит!»
 Потом  была  операция,  короткий,  как  ему  казалось  —
веселый,  разговор  с  хирургом,  и,  пожалуйста,  на  выход,
без  бюллетеня,  потому  как  потерпевший,  то  есть  он,  Вась¬
ка  Железное,  был  в  нетрезвом  состоянии.
 «Н-ну-у...—  покрутил  Васька  головой  и  посмотрел  на
обмотанную  бинтом  руку.  Она  была  круглой  и  толстой,
словно  в  белой  боксерской  перчатке.—  Вот  это  натворил...
Чего  ж  теперь  делать?  Куда  я  без  руки-то?  В  сторожа?..
Вот  это  натворил!»  Он  еще  пуще  закрутил  головой,  словно
пытаясь  от  чего-то  освободиться,  и  полез  в  карман  за  сига¬
ретами.  Вытряс  одну,  сунул  в  рот  и  стал  зажигать  спичку,
но  без  другой  руки  это  оказалось  трудно:  спичка  ломалась,
тогда  он  зажал  коробок  коленями,  для  чего  согнулся,  и
таким  образом  прикурил.  Справившись  с  этим  делом,  он
несколько  приободрился,  подумав,  что  и  с  одной  рукой
управился,  а  вспомнив,  что  большой  палец  на  изуродован¬
ной  руке  цел,  и  совсем  пришел  в  себя,  решив,  что  еще  лег¬
ко  отделался,  мог  бы  и  напрочь  всю  руку,  потому  что  пья-
новат-то  был  подходяще  и  ничего  не  стоило  качнуться  и
башкой  угораздить  на  дисковку.
 «Да,  считай,  еще  повезло,—  удивленно-обрадованно  по¬
думал  Васька,—  могло  бы  всего  наперекосяк...»  И,  успоко¬
ив  себя  эхой  мыслью,  пошагал  домой.  И  вполне  вероятно,
 101

может,  и  дошел  бы  в  таком  расположении  духа,  но  местная
анестезия  переставала  действовать,  и  боль  с  каждой  мину¬
той  становилась  все  забористей,  и  это  стало  сказываться
на  душевном  состоянии,  и  снова  Василия  начали  одолевать
горькие  думы.  Они  не  были  последовательны,  не  имели  и
своего  развития,  вспыхивали,  как  лампочки,  то  здесь,  то
там,  но  все  мысли  сводились  к  тому,  что  уж  очень  часто  он
пьет.  «И  с  чего  это  я  так  хлещу?»  —  подумал  Васька  и  пой¬
мал  себя  на  том,  что  до  нынешней  минуты  об  этом  не  заду¬
мывался  —  здоровье  позволяло,  башка  с  похмелья  потре¬
щит,  но  кто-нибудь  подвернется,  или  сам  сообразит  хва¬
тить  стакан  «красноты»  или  кружку  пива,  и  уж  совсем
красота,  если  чашку  водки.  И  враз  поднимется  дух,  и  го¬
лова  станет  яснее  ясного,  и  смысл  жизни  появится,  и  неза¬
метно,  как  день  прошмыгнет,  а  вечером,  после  работы,  все¬
гда  что-нибудь  наклюнется,  какая-нибудь  халтурка  на  час-
полтора,  и  снова  можно  заводиться  на  всю  катушку.  И  так
изо  дня  в  день  без  праздника  праздник.  И  ни  разу  не  заду¬
мывался:  зачем  пью?  А  тут  задумался,  но  не  нашел  отве¬
та.  Горя  не  было,  и  какой-либо  тоски  тоже  не  было,  чтобы
которая  щемила  сердце,  как  вот  эта  боль,—  он  бережно  по¬
качал  руку,  стало  немного  полегче.  «С  чего  же  я  пью?  —
спросил  оц  себя  и  вспомнил  тот  день,  когда  хоронили  отца.
Он  шел  с  матерью  за  гробом,  и  мать  говорила  ему:  «Не
пей,  сынок...  Не  один  погиб  от  этого  зелья,  не  тем  будь
помянут  покойничек,—  уж  попил  и  конец  от  вина  себе  на¬
шел.  Не  пей,  милый...»
 И  надо  бы  послушаться  матку,  да  где  там,  на  поминках
же  и  напился  и,  распустив  по  губе  сопли,  плакал  и  кричал,
что  теперь  он  хоть  и  без  отца,  но  в  семье  старший,  и  вы,
маманя,  не  сомневайтесь,  все  будет  как  полагается...  Но
тогда  еще  в  парнях  пил  редко,  от  случая  к  случаю,  и  после
армии  пил  мало.  Начал  закладывать  позднее,  когда  женил¬
ся.  Но  и  тут  причины  для  пьянки  не  было.  В  жены  взял
хорошую  деваху,  нравилась,  гордился  ею  перед  другими
парнями-женатиками.  А  потом  стал  пить.  Да  и  то  как  ска¬
зать  пить  —  от  случая  к  случаю  выпивал:  то  кто-нибудь
подвернется,  то  сам  к  кому-нибудь  подвернешься,  и  уже
вроде  скучно  стало  без  дружков-приятелей,  и  дома  не  си¬
дится,  и  всякий  интерес  к  хозяйству  начал  отпадать,  дров—
и  тех  не  хватало  желания  наготовить  на  зиму.  «Наготовлю,
только  отвяжись!»  —  кричал  он  жене.  А  чего  было  кри¬
чать,  баба  правду  совала,  о  доме,  о  ребятах  заботилась...
Подумав  о  ребятах,  Василий  снова  закрутил  головой.
 Мимо,  светя  сухими  светлыми  огнями,  промчался  пу¬
 102

стой  автобус.  «Сколько  ж  это  времени?»  —  подумал  Васи¬
лий,  удивись  тому,  что  автобус  промчался  пустым.  Хотел
посмотреть  на  часы,  но  они  были  замотаны  бинтом.  «Чтоб
не  потерял»,—  пошутила  сестра,  перевязывая  руку,  и  Ва¬
силий,  не  определив,  который  час,  пошагал  дальше.
 Идти  ему  надо  было  до  дому  с  километр,  не  меньше.
Обычно  весь  этот  путь  от  лесхоза,  где  он  работал,  Василий
проскакивал  на  автобусе,  не  замечая  расстояния,  с  шуточ-
ками-прибауточками  —  в  поселке  давно  уже  все  друг  дру¬
га  знали,—  не  замечая  пути  и  от  больницы  до  дому;  теперь
же  этот  кусок  показался  ему  довольно  порядочным,  к  то¬
му  же  в  темноте.  Да  еще  сеял  мелкий  дождь  в  безветрии.
 И  Василий  шагал  и  шагал  и  все  думал  о  себе,  о  том,  что
же  будет  с  ним  дальше.  И  снова,  в  который  уже  раз,  воз¬
вращался  мыслями  к  тому,  как  же  это  так  могло  у  него
получиться,  что  он  до  того  допился,  что  потерял  руку.
 «Главное  —  причины  никакой  нет,  а  хлещу  так,  будто
завтра  конец  света,—  подавленно  думал  он.—  С  чего  я  так
пью-то?  Ведь  не  алкаш...»
 Неожиданно  близко  показались  огни  в  двухэтажных  до¬
мах,  и  среди  них  он  различил  свои  два  огня  в  окнах  —  еще
не  спали,  ждали  его,—  и  он  замедлил  шаг,  потому  что  ему
что-то  надо  было  до  конца  понять,  прежде  чем  войти  в  дом.
К  этому  его  толкала  безостановочная  нудная  боль  в  руке,
будто  там  скопилась  вся  тоска,  которая  теснила  ему  сейчас
сердце.
 «Я  погибну,  если  не  брошу  пить,—  встревоженно  поду¬
мал  он  и  почувствовал,  как  по  спине  прошелся  колючий
холод,  когда  он  представил  себе  свою  жизнь  и  дальше  в
пьянках.—  То,  что  пальцы  садануло,  это  мне  как  преду¬
преждение.  Не  возьмусь  за  разум  —  загину.  Как  есть  заги-
ну,  а  еще  молодой,  три  десятка  с  малым,  жить  да  жить...»
И  неожиданно  вспомнился  какой-то  летний  день  с  белым
облаком  на  голубом  небе,  прожитый  то  ли  в  детстве,  то  ли
в  юности,  и  от  этого  как  теплым  ветром  пахнуло  и  сразу
стало  светло  на  душе,  но  это  чудесное  состояние  быстро
исчезло.  Василий  споткнулся,  от  резкого  движения  острая
боль  охватила  руку.
 Он  охнул  и,  чуть  не  плача,  с  безнадежной  тоской  вос¬
кликнул:  «Да  что  же  делать-то!»—лишь  одно  сознавая,
что  дальше  так  жить,  как  жил  он  до  сих  пор,  нельзя.  Иначе
загинет...
 —  Васька!
 Из  темноты  забора  шагнул  на  полусвет  дороги  Мишка
Шуршенников,
 103

—  А,  это  ты?  —  глухо  сказал  Василий.
 —  Ну  как?
 —  Вона  какая,—  Василий  поднял  обмотанную  бинтами
руку,  будто  Мишка  и  так  не  мог  заметить.—  И  бюллетень
не  дали...
 —  Иди  ты!  Дела...  Чего  ж  теперь  делать-то  станешь?
 —  А  и  сам  не  знаю...
 —  Идем  ко  мне.
 —  А  чего  у  тебя?
 —  Бутылка  «красноты».  Посидим,  может,  чего  и  при¬
думаем.
 Василий  взглянул  на  руку,  но  часы  были  под  бинтом.
 —  Время-то  сколько?
 —  Двенадцатый.
 —  Ну  Что  ж,  давай  зайду  ненадолго.  А  то  голова  тяже¬
лая,  да  и  вообще...
 Они  вошли  в  калитку,  прошагали  по  цементной  дорож¬
ке  к  крыльцу  и  поднялись  в  дом.  Там  еще  не  спали.

Валентин  РАСПУТИН
 «НЕ  МОГУ-У...»
 дуг  ы  с  товарищем  опоздали  на  электричку  и  сели  на  про-
ходящий,  взяв  билеты  в  плацкартный  вагон.  Плацкартг
ные  ныне  потускнели  —  или  оттого,  что  возвращаться  к
ним  приходится  нам  из  купейных,  а  не  подниматься,  как  в
свою  пору,  из  общих,  или,  правда,  по  всем  статьям  опусти¬
лась  железная  дорога.  Этот,  в  который  мы  забрались,  был
замусорен,  закопчен  и  как-то  не  расположен  к  уборке.
Проводнице,  хорошенькой  большеглазой  девушке  из  сту¬
денток,  конечно,  казалось  в  нем  неуютно,  и  она,  едва  по¬
езд  тронулся,  скрылась,  и  больше  мы  ее  за  два  с  половиной
часа  не  видели.  Впрочем,  и  поезд  был  не  дальнего  следова¬
ния,  под  трехзначным  номером  —  кто  на  такой  смотрит,
кто  к  такому  придирается?  Лишь  бы  вез,  а  то  ведь  они,
эти  недальнего  следования,  горазды  и  стоять.
 Мы  устроились  на  свободной  скамье  напротив  старуш¬
ки  с  книгой  и  принялись  осматриваться.  Старушка  читала
без  очков  —  это  в  ее  возрасте  надо  выделять  как  особую
примету.  Она  держала  толстую  и  разбухшую  книгу  на  ко¬
ленях,  наклонив  аккуратно  седую  голову  с  широким  греб¬
нем  в  коротко  остриженных  волосах.  Губы  ее  пошевелива¬
лись  при  чтении,  подвижное  чуткое  лицо  отзывалось  той
жизни,  которая  была  в  книге,  с  простодушным  интересом.
На  верхней  полке  над  старушкой  ворочался  и  косился  на
нас  красивыми  серыми  глазами  на  породистом  длинном  ли¬
це  мужчина  средних  лет,  одетый  в  спортивное  трико  —
черное  с  белыми  полосами;  полосы,  впрочем,  посверкивали
и  на  лысеющей  голове.  По  его  мнению,  мы  были  несерьез¬
ные  пассажиры:  вдвоем  с  одной  сумкой,  да  еще  к  тому  же
отчего-то  веселые.  Веселье  под  хмелем  понять  можно,  а
без  хмеля  оно  подозрительно,  особенно  в  поезде.  Может
быть,  этого  пассажира  сверху  смущали  наши  три  свобод-
 ©  Издательство  «Молодая  гвардия»,  1982
 105

ных  руки,  может,  что-то  более  серьезное,  но  мы  ему  явно
не  нравились.
 Товарищ  мой  по  своему  обыкновению  всем  интересо¬
ваться  поднялся  и  обошел  вагон.  Когда  он  вернулся,  сооб¬
щив,  что  в  вагоне  на  удивление  не  людно,  и  стал  рассуж¬
дать,  почему  пассажир  сейчас  поредел  (дело  было  в  сен¬
тябре),  послушать  его  к  нашему  купе  придвинулись
любопытные  —  мальчик  и  девочка  лет  пяти-семи,  которых
он  успел  за  свой  короткий  выход  чем-то  заинтересовать.
Прервавшись,  Олег  (так  звали  моего  товарища)  полез  в
карман,  нашарил  там  шариковую  ручку  и  расческу  и  про¬
тянул  их  ребятам.  Те,  помявшись,  взяли  и,  не  зная,  что  с
ними  делать,  остались  стоять  с  подарками  в  руках,  оторо¬
пело  поглядывая  друг  на  друга.  Мужчина  наверху  усмех¬
нулся,  но,  кажется,  этот  неумелый  и  искренний  жест  его
успокоил  —  он  отвернулся.  Старушка,  приподняв  книгу  и
делая  вид,  что  не  отрывается  от  нее,  смотрела  на  моего  то¬
варища  с  опасливым  прищуром,  боясь,  как  бы  он  не  взял¬
ся  одаривать  чем-нибудь  подобным  и  ее.  Мы  все  больше
сходили  за  ненормальных.
 И  тут  до  нас  вдруг  донесся  не  то  стон,  не  то  вскрик,  да
такой  бедовый  и  тяжкий,  что  стало  не  по  себе.  Олег  вски¬
нулся:
 —  Что  это?
 —  Это  там  дяденька  плачет,—  сказала  девочка  и  пока¬
зала  рукой  в  глубину  вагона.
 —  Дяденька  плачет?  Чего  он  плачет?
 —  Его  хмель  давит,—  баском  пояснил  мальчик.
 Теперь,  когда  они  заговорили,  стало  видно,  что  маль¬
чик  старше  девочки  и  кое-что  знает  в  жизни.
 Старушка  оторвалась  наконец  от  книги  и,  выглянув  в
коридор,  со  вздохом  подтвердила:
 —  Ой,  надоел.  Перед  городом  милицией  припугнули,
так  затих.  Теперь  сызнова.
 —  Не  могу-у!  —  истошно  взревел  неподалеку  голос.—
Не  могу-у!
 —  Чтоб  ты  сдох!  —  отозвался  сверху  мужчина  в  трико
и  возмущенно  сел,  спустив  над  старушкой  ноги.—  Нет,
дальше  следующей  станции  ты  у  меня  не  поедешь!  Хотел
ведь,  по-человечески  хотел  снять!  Чтоб  по-человечески
ехать!
 —  Не  могу-у-у!  —  еще  отчаянней,  еще  горше  перебил
его  голос.
 Олег,  не  вытерпев,  пошел  посмотреть,  я  за  ним.  Через
две  перегородки  от  нашей,  уронив  лохматую  голову  и  вре¬
 106

мя  от  времени  пристукивая  ею  о  столик,  корчилась  в  судо¬
рогах  грязная  и  растрепанная  фигура  в  засаленной,  видав¬
шей  виды  нейлоновой  куртке  и  резиновых  сапогах.  Купе
было  свободно,  видеть  ее  мучения  никто  не  хотел.  Олег
присел  напротив,  по  другую  сторону  столика,  я  сбоку.  Че¬
ловек,  сидящий  перед  нами,  уткнувшись  в  столик,  нена¬
долго  затих,  словно  прислушиваясь  к  себе  или  к  тому,  что
происходит  кругом,  затем  сдавленно,  через  силу  сдержи¬
ваясь,  испустил  длинный  утробный  стон  —  нарочно  так,  с
таким  рвущим  горло  выдохом,  изобразить  он  не  мог,  так
могло  выходить  наружу  только  бушующее  страдание.  Олег
принялся  тормошить  беднягу  за  плечи,  тот  долго  ничего
не  чувствовал,  ничего  не  понимал,  потом  поднял  все-таки
голову,  показав  лицо,  и  бессмысленно  уставился  на  нас.
 Никто,  никакой  вражина  не  сумел  бы  сделать  с  ним  то,
что  сделал  с  собою  он  сам.  Прежний  человек  хоть  и  с  тру¬
дом,  но  все  же  просматривался  еще  в  нем.  Голубые  и,  на¬
верное,  чистые  когда-то  глаза  перетянуты  были  кровавыми
прожилками  и  запухли,  призакрылись,  чтоб  не  видеть  бело¬
го  света...  Белый  свет  они  действительно  видели  плохо,  но
тем  сильней  и  безжалостней  всматривались  они  в  свое  нут¬
ро,  заставляя  этого  человека  кричать  от  ужаса.  Светлые
густые  волосы  на  голове  стали  от  грязи  пегими  и  свисали
лохмами;  круглое,  в  меру  вытянутое  книзу  аккуратным  и
крепким  подбородком  лицо  со  слегка  вздернутым  носом,
которое  затевалось  во  всей  этой  нетяжелой  и  немудреной
форме  для  простодушия  и  сердечного  отсвета,—  лицо  это,
одутловатое,  заросшее,  тяжелое,  полное  дурной  крови,  пы¬
лало  сейчас  догорающим  черным  жаром.  Даже  ямочка  на
подбородке  и  та  казалась  затянувшееся  раной.  И  сколько
лет  ему,  сказать  было  невозможно  —  то  ли  под  тридцать,
то  ли  за  сорок.
 А  вспомнить  —  такие  же  мужички,  прямые  предки  его,
с  такими  же  русыми  волосами  и  незатейливыми  светлыми
лицами,  какое  чудесным  и  редким  раденьем,  показывая  по¬
роду,  досталось  ему,—  шли  на  поле  Куликово,  сбирались
по  кличу  Минина  и  Пожарского  у  Нижнего  Новгорода,
сходились  в  ватагу  Стеньки  Разина,  продирались  с  Ерма¬
ком  за  Урал,  прибирая  к  хозяйству  земли,  на  которых  и
двум  прежним  Россиям  было  просторно,  победили  Гит¬
лера...  И  вот  теперь  он.
 Мой  товарищ  продолжал  тормошить  егог
 —  Ну  что?  Что  тебе?
 —  Не  могу,—  сорванным,  обвисшим  голосом  прошеп¬
тал  он.
 107

—  Может,  помочь  чем?  Чем  помочь-то  тебе?
 —  Не  знаю.
 —  Ему  бы  куриного  бульончику...  желудок  отмягчить,—
посоветовала  старушка  из  нашего  купе;  мы  и  не  заметили,
как  вокруг  нас  собрались  люди.
 —  Ему  не  куриный  бульончик,  ему  хороший  стопарь
нужен,—  громко,  увесисто,  зная,  по-видимому,  толк  в  этих
делах,  предложил  рыжий  верзила,  возле  которого  держа¬
лись  побывавшие  у  нас  мальчик  и  девочка.
 Все  разом  загалдели:
 —  Ага,  стопарь-то  его  и  довел.  На  стенку  лезет.
 —  Ему  стопарь  —  его  связывать  надо.  Рот  затыкать
надо.
 —  И  так  едем  как  в  вытрезвителе.  И  ни  одной  власти
нету,  все  разбежались.  Бригадира  вызывали  —  где  он?
 —  А  поедешь  —  как  в  морге,—  пробасил  верзила.—  Не
видите,  какой  у  него  хмель  злой?  Он  задавит  его.—  После
этих  слов  уже  не  оставалось  сомнений,  что  верзила  —  отец
мальчика  и  девочки.—  Он  окочурится  здесь  —  кто  будет
виноват?
 От  нашего  купе  подскочил  мужчина  в  трико:
 —  Поэтому  и  надо  его  немедленно  снять.  Я  предлагал...
Так  ехать  невозможно.  Тут  люди.
 —  У  него  и  билета,  поди-ка,  нету.  Он,  поди-ка,  откры¬
тую  дверку  увидал  и  полез.  Он  перепутал  дверку-то.
 —  Он  много  чего  перепутал.
 Напротив  меня  оказалась  ядреная,  широкой  кости,  со
свежего  воздуха  старуха  с  продубленным  лицом.  Она  взма¬
хивала  могучими  руками:
 —  Голики!  Голики  несчастные!  Всех  бы  поганой  мет¬
лой  повымела!  Измотали,  измучили  народ.  У  меня  зять...
 —  Развели  демократию  для  пьяниц.—  Это  опять  наше
образованное  трико.—  Тут  мы  на  высоте-е,  тут  мы  сто  оч¬
ков  кому  угодно.
 А  тот,  из-за  кого  разгорелся  весь  этот  сыр-бор,  уткнул¬
ся  опять  головой  в  столик  и  слабо,  обморочно,  постаны-
нал  —  на  исходе,  казалось,  последнего  духа.
 Товарищ  мой  слушал-слушал,  думал-думал  и  поднялся.
Он  решил  внять  совету  верзилы.
 —  Работает  сейчас  ресторан,  не  знаете?  —  спросил  он.
 —  Ступай,,  ступай,  милок.  Чё  другое,  а  эта  завсегда  в
работе,—  съязвила  старуха  с  вольного  воздуха.—  Только
свистни  —  все  запоры  падают.  Коров,  свиней  не  напоят,  а
для  мужиков  поилка  денно  и  нощно,  в  любую  непогодь
 108

бежит.  Не  сумлевайся.—  Вредная,  видно,  была  старуха,  до¬
бавила:  —  Тебе,  поди-ка,  и  самому  невтерпеж.
 Олег  вернулся  с  бутылкой  портвейна.  Люди  к  этому
времени  разошлись,  только  верзила,  чувствующий  ответ¬
ственность  за  совет,  сидел  вместе  со  мной  возле  несчаст¬
ного.
 —  Может,  обойдется,  не  надо?  —  спросил  его  Олег.
 —  Глядите  сами,—  пожал  плечами  верзила.—  Я  бы
дал.  Ишь,  он  дышит  как.  Нехорошо  дышит.  Хмель,  он,  ко¬
нечно,  потом  свое  стребует,  но  пускай  маленько  передох¬
нет  мужик.  Сразу  обрывать  опасно,  я  знаю.  Ему  бы  теперь
потихоньку  на  тормозах  спускать.
 На  этот  раз  долго  расталкивать  мужика  не  пришлось  —
наверно,  он  слышал  наши  приготовления.  Он  поднял  голо¬
ву  и,  увидев  поставленный  перед  ним  стакан  с  вином,  дол¬
го  и  строго  смотрел  на  него,  словно  что-то  вспоминая,  по¬
том  обвел  нас  донельзя  угнетенным,  измученным  взглядом
и,  зажав  в  руках  стакан,  отвернулся  к  окну.  Вагон  потря¬
хивало;  слышно  было,  как  стекло  бьется  о  зубы.  Он  пил
долго,  как  и  все  дошедшие  до  предела  люди  этого  сорта,
маленькими,  осторожными  глотками,  раздирая  спекшееся
горло.  Выпил,  поставил  стакан,  с  трудом  отцепил  руки  и
прохрипел:
 —  Еще.
 —  Погоди,  не  гони,—  остановил  его  верзила.—  Погля¬
дим  на  тебя.  Послушаем,  что  скажешь.
 Мужик  замер,  прислушиваясь  к  себе,  и  что-то  услы¬
шал  —  сморщился  и  взялся  растирать  грудь.
 —  Достало?  —  спросил  верзила.
 —  Нет.
 —  Давно  это...  в  вираж  вошел?
 —  Не  знаю.  Не  помню.—  Он  говорил  с  трудом,  хрипло
и  натужно,  у  него  и  слова  выходили  как  обугленные.  Голо¬
ва  его  норовила  упасть,  он  рывками  встряхивал  ее  и  зади¬
рал,  показывая  короткую,  скрученную  толсто  и  мощно,
мускулистую  грязную  шею.
 —  Сам-то  откуда  будешь,  из  каких  краев?
 т-  Из  Москвы.
 —  Ой,  трекало!  Ой,  трекало!  —  всплеснула  руками  вы¬
шедшая  опять  на  разговор  вольная  старуха.—  Ты  уж  ври,
да  не  завирайся.  Станут  в  Москве  таких  держать!
 —  А  кто  его  там  держит?  —  отозвался  из  соседнего  зат
кутка  чей-то  голос.—  Мы  с  вами  не  в  метро  по  белокамен¬
ной  едем.
 109

—  Всю  биографию  рисовать?  —  спросил  мужик  —  в
нем,  похоже,  начал  продираться  свой  голос  —  и  покосился
на  бутылку  в  руках  у  Олега.
 —  Налей,—  позволил  верзила.—  Сердится  —  в  пользу,
стало  быть,  пошло.  Только  не  полный,  хватит  ему  поло¬
вины.
 Олег  налил  полстакана.  Мужик  выпил  на  этот  раз  по¬
проворней,  в  глазах  у  него  появился  острый  блеск.  Чтобы
не  оставлять  ему  надежду,  мы  разлили  остатки  портвейна
в  три  принесенные  ребятишками  посудины  и  тоже  выпили.
За  здоровье  москвича.  Он  посмотрел  на  нас  проснувшимися
крохами  вялого  любопытства,  но  все  в  нем  еще  было  тя¬
желым,  малоподвижным  и  закаменевшим,  и  он  никак  не
отозвался  на  наш  тост.
 —  Как  звать-то  тебя?  —  продолжал  допытываться  вер¬
зила.
 —  Герольд.
 —  Как?
 —  Герольд.—  Мужик  закашлялся  над  собственным
именем.
 —  Не  русский,  что  ли?
 —  Русский.
 —  А  пошто  так  зовут?
 —  Откуда  я  знаю?  Отец  с  матерью  назвали.
 —  Кажется,  это  скандинавское  имя,—  предположил
мой  товарищ.
 Верзила  подумал:
 —  Ты,  мужик,  с  таким  имечком,  однако,  не  за  свое  ре¬
месло  принялся.  Тебе  соответствовать  надо.  А  вправду  рус¬
ский?
 —  А  что  ты  —  цо  роже  не  видишь?
 —  Господи!  —  тяжело  вздохнула  старуха.—  Кого  толь¬
ко  не  увидишь!  С  кем  только  не  стакнешься!  И  чего  ты
мне  на  добрых  людей  не  дашь  поглядеть?!
 —  И  давно  ты,  герой,  или  как  там  тебя,  бичуешь?  —  не
отставал  верзила.
 Мужик  не  ответил,  занятый  чем-то  в  себе,  каким-то
происходящим  внутри  опасным  движением.
 —  Баба-то  есть?  —  спросила  старуха  и,  когда  он  и  на
этот  раз  не  отозвался,  уверенно  сама  себе  сказала:  —  Вы¬
гнала.  Кто,  какая  дура  с  этаким  обормотом  жить  станет?!
 —  Выгнала,  выгнала,—  со  злостью  подтвердил  мужик
и  добавил:  —  И  сама  спилась.
 И  так  он  это  произнес,  что  ясно  стало:  правда,  чистая
правда.
 110

—  Вот  те  раз!  —  ахнула  старуха.—  А  ребятишки?  Ре¬
бятишки  есть?
 —  Есть  сын.  И  он  сопьется.
 —  А  вот  это  ты  врешь,—  возразил  верзила,—  Не  со¬
пьется.
 —  Сопьется.
 —  Врешь!  —  грохнул  голосом  верзила.—  Ты  что  это,
герой,  плетешь?!  Врешь!  Ты  спился,  я  сопьюсь,  а  им  нель¬
зя!  —  Он  выкинул  руку  в  сторону  ребятишек,  которые,  ни¬
чему  не  удивляясь  и  ничего  не  пугаясь,  стояли  тут  же.—
Им  надо  нашу  линию  выправлять.  Понял  ты,  бичина?
И  никогда  больше  про  своего  сына  так  не  говори.  Понял?
Кто-то  должен  или  не  должен  после  тебя,  после  нас  грязь
вычистить?
 На  шум  повыскакивали  опять  из  всех  закутков  люди;
укоризненно  покачивала  в  нашу  сторону  головой  старушка
с  книгой;  подскочил  и  стал  что-то  частить  мужчина  в  три¬
ко.  Верзила,  не  понимая,  о  чем  они,  смущенно  и  досадливо
помахивал  ему  рукой:  мол,  извини  и  успокойся,  больше  не
будем.  Но  трико  не  прощало  и  не  отставало.  Мужик  наш,
этот  самый  Герольд,  уставившись  на  трепыхающееся  пе¬
ред  его  носом  аккуратное  брюшко,  хлопал  глазами  и  с  гри¬
масой  кривил  лицо.
 —  ...только  до  следующей  станции,—  неожиданно  четко
закончило  трико.
 —  Порож-няк!  —  звучно,  со  сластью  кинул  ему  му¬
жик  —  откуда  и  красоты  такие  взялись  в  этом  голосе.
 —  Что-о?!
 —  Порожняк!  Сворачивай  в  свой  тупик  и  не  бренчи.
Надоел.
 —  Еще  и  оскорбления!  Я  долго  терпел!  —  Трико  закру¬
тилось,  соображая,  куда  бежать,  в  какой  стороне  поездное
начальство.
 —  Ты  погоди,  не  шебутись,—  пробовал  его  остановить
верзила.
 —  Мы  с  вами  вместе  свиней  не  пасли,—  был  ему  изве¬
стный  ответ,  который  верзила,  однако,  не  понял  и  уди¬
вился.
 —  А  что  я  —  дурной,  буду  их  пасти?  У  нас  их  сроду
никто  не  пас.  Сами  в  земле  роются.
 Мужчина  в  трико  кинулся  по  ходу  поезда.
 —  Вот  и  сграбастают,—  назидательно  сказала  вредная
старуха  с  вольного  воздуха,—  Десять  але  пятнадцать
суток.
 Мальчишка  заволновался:
 111

—  Ты,  папка,  опять?  Тебе  что  было  говорено?  С  тобой
прям  никуда  не  выйди.
 —  Да  вот,  высунулся,—  поморщился  верзила,  кивая  на
мужика.—  Ты  уж  сиди  и  не  высовывайся,  тебе  не  положе¬
но  высовываться.  Понял?
 —  За  это  не  забирают,—  сказал  мой  товарищ.—  Ничего
же  не  произошло.  Ни  действия,  ни  мата  —  ничего  не  было.
 —  А  пошто  порожняк-то?  —  заинтересовался  верзила.
Слово  ему  понравилось,  он,  видать,  и  сам  мастак  был  ска¬
зать  коротко  и  любил  это  в  других.
 Мужик  молчал  —  в  нем  опять  что-то  происходило.
 —  Я  спрашиваю:  пошто  порожняк?
 —  Бренчит,  бренчит!  —  вдруг  зло,  яро,  едва  не  на  крик
сорвался  мужик  и  крутанулся  в  ту  сторону,  куда  убежало
трико.—  Я  вижу  —  это  он.  Это  он,  он.  Я  бич,  я  никто,  я  от¬
брос,  но  я  десять  лет  честно  работал.  Мой  отец  воевал.
А  этот...  он  всю  жизнь  честно  бренчит.  Это  он,  он!
 —  Кто-о-о?  Чего  ты  раскричался?  Кто  —  он?
 —  Порож-няк!
 И,  уткнув  голову  в  столик,  затрясся  в  рыданиях.  Все  —
передышка  кончилась,  хмель  снова  брал  его  в  оборот.  Мы
переглянулись,  не  зная,  что  делать.  Больше  помочь  ему
было  нечем,  да  и  прежняя  наша  помощь  пошла,  как  видно,
не  впрок.
 —  А  куда  едешь?  Где  сходить  тебе?  —  неловко  и  оза¬
даченно  спросил  еще  верзила.
 Мужик  вскинул  голову  и  прокричал:
 —  Где  сбросят.  Понятно?  Где  сбросят.  Отстаньте  от
меня,  отстаньте!  Не  могу-у!
 Да,  никуда  не  годились  у  него  нервишки,  спалил  он  их.
 Мы  с  товарищем  вернулись  в  свое  купе.  Старушка,  от¬
ложив  книгу  и  порываясь  что-то  спросить,  так  и  не  спро¬
сила  и  стала  смотреть  в  окно.  Там,  за  окном,  за  играющей
сетью  бесконечных  проводов,  тянулась  матушка-Россия.
Поезд  шел  ходко,  настукивая  на  железных  путя*  бодрым
стукотком,  и  она,  медленно  стягиваясь,  разворачивалась,
казалось,  в  какой-то  обратный  порядок.
 На  следующей  станции  мы  сошли.  И,  проходя  вдоль
своего  вагона,  увидели  в  окне  повернутое  к  нам  страшное,
приплюснутое  стеклом  лицо  в  слезах,  с  шевелящимися  гу¬
бами.  Нетрудно  было  догадаться,  что  выговаривали,  мучи¬
тельным  стоном  тянули  изнутри  губы:
 Не  могу-у-у!

Юрий  УБОГИЙ
 ВЕСНОЙ
 (^емен  вспомнил  об  оставленном  вчера  в  ватнике  рубле  с
мелочью,  испуганно  подумал,  что  жена  могла  найти  эти
деньги,  подбежал  босиком  к  вешалке,  сунул  в  карман  руку.
Там  было  пусто,  и  он  угрюмо  сник.  Надежда  избавиться  в
ближайшее  время  от  подкатывающейся  к  горлу  тошноты,
дрожи  в  руках,  растерянной  подавленности  пропала.
 Когда  вошла  жена,  он  медленно  одевался.  Ее  лицо  бы¬
ло  тугим  и  румяным,  в  ярких  глазах  светилось  раздраже¬
ние.  Семен  съежился,  его  тощие  руки  задрожали  еще
сильнее.
 —  Что,  портки  помогнуть  надеть?!  —  сказала  жена
злобно.
 Проходя  мимо,  она  с  силой  выдернула  из-под  него  ка¬
кую-то  тряпку.  Он  отшатнулся  к  стене  и  испуганно  замер.
 Завтракал  Семен  в  одиночестве.  С  отвращением  жевал
жаренную  на  сале  картошку  и  жадно  откусывал  от  вяло¬
го  горько-соленого  огурца.  К  нему  неслышно  подошла
младшая  дочь,  прижалась  к  колену.  Семен  погладил  ее  по
голове,  стараясь  дышать  в  сторону.
 —  Пап,  а  вербочки  принесешь?  —  спросила  дочь  ти¬
хо.—  Ты  ж  обещал.  У  Вальки  есть,  мы  по  лицу  веткой  гла¬
дим.  Она,  как  пух,  мягкая.
 —  Принесу,  принесу,—  пробормотал  он,—  сегодня  при¬
несу.
 По  дороге  к  конторе  бригады  Семен  сутулился  и  смот¬
рел  в  землю.  Ощущение  неопределенной  вины  всегда  му¬
чило  его  с  похмелья.  Лай  собаки,  треск  тракторного  пуска¬
ча,  визгливые  перекликающиеся  женские  голоса,  мили¬
цейский  мотоцикл,  стоявший  у  школы,—  все  это,  казалось,
имело  к  нему  какое-то  отношение.  Даже  в  самой  яркости
и  свежести  весеннего  дня  чудилось  ему  осуждение,  и  он
болезненно  щурил  глаза.
 ©  Приокское  книжное  издательство,.  1976
 113

Нарядили  Семена  со  стариком  Фоминым  и  двумя  ба¬
бами  возить  солому.  Пьющих  среди  них  не  было,  и  послед¬
няя  надежда  опохмелиться  на  чужбинку  отпала.
 Трактор  легко  тащил  по  грязной  дороге  громоздкие,
сколоченпые  из  бревен  сани.  Было  безветренно,  ощутимо
пригревало  солнце.  Вокруг  лежали  пестрые,  черно-белые
поля.  Лоскуты  снега  слюдянисто  сверкали.  Вытаявшая  зем¬
ля  была  густо  черна,  перелетали  и  вразвалку  расхажива¬
ли  по  ней  грачи.  В  стороне  от  дороги  тянулся  нежно-сире¬
невый,  расчерченный  белым,  березняк.
 Семен,  скорчившись,  лежал  в  санях,  натянув  на  голову
ватник.  Ему  было  плохо.  Мутило,  внутри  все  как-то  зыбко
маялось.  Растрепанные  мысли  мелькали  в  тяжелой  голове.
Отрывочно,  случайно  вспомнилось  все  более  далекое  прош¬
лое,  вплоть  до  детства.
 ...Покойная  мать  жалела  его  и  звала  «неудалым».  Он
много  болел,  вечно  текло  у  него  из  ушей  и  из  носа,  вечно
разные  беды  случались  с  ним.  Он  и  тонул,  и  обваривался
кипятком,  и  несколько  раз  за  лето  до  кости  распарывал
босые  ноги.  Из-за  робости  и  неловкости  сверстники  всегда
потешались  над  ним,  а  он  лишь  жалко  улыбался  в  ответ  и
клонил  вниз  белобрысую  голову.
 С  детства  он  мечтал  о  службе  в  армии,  но  из-за  какой-
то  ушной  болезни  комиссию  не  прошел.  Вернувшись  из  во¬
енкомата  домой,  забился  на  сеновал  и  долго  плакал  там
скудными,  не  облегчающими  слезами.  На  проводах  сверст¬
ников  в  армию  впервые  выпил  водки  и  впервые  ненадолго
почувствовал  себя  и  сильным,  и  смелым,  и  умным,  не  ху¬
же  других...
 Не  повезло  ему  и  с  женитьбой.  Первые  годы  он  любил
жену  беззаветной  любовью  слабого  человека  и  постоянно
ощущал  эту  любовь,  как  сосущую,  требующую  утоления
боль.  Жена  была  к  нему  презрительно  равнодушна,  на  лю¬
дях  же  всегда  весела,  бойка.  Семен  тайно  ревновал  ее,  и
тут  снова  стакан  водки  оборачивал  мир  другой,  доброй  и
мягкой  стороной...
 Трактор  прилежно  полз  вперед,  бабы  громко  разгова¬
ривали,  как  будто  кричали  друг  на  друга.  Старик  Фомин
смотрел  по  сторонам,  его  сморщенное  лицо  было  веселым.
 —  Благость-то,  а?  Слышь,  парень!  —  Он  толкнул  Се¬
мена  в  бок,—  Благость,  говорю!
 Семен  невнятно  пробормотал  что-то.
 —  Болеешь,  что  ль?  —  спросил  старик  с  брезгливым
сочувствием.—  Эх,  дураки,  дураки!  Света  белого  не  види¬
те!  То  ты  хмельной,  то  опять  похмельный;,.
 114

Работал  Семен  через  силу.  Тело  сразу  же  покрылось
липкой  испариной,  в  виски  тяжко  стучало.  Когда  сани  на¬
грузили,  Семен  отозвал  Фомина  за  угол  скирды  и,  криво
улыбаясь,  попросил:
 —  Не  найдешь  рубля  полтора?  Завтра  аванс,  отдам.
Выручи,  дед!
 —  Чего  б  это  я  рубли  в  поле  носил!  —  буркнул  Фомин.
 Семен  молча  повернулся  и  побрел  к  трактору,  загребая
 ногами  солому.  Старик  внимательно  смотрел  ему  вслед,
потом  окрикнул:
 —  Горемышный,  подь  сюда!  На,  считай.—  Он  высыпал
Семену  на  ладонь  перемешанную  с  табаком  мелочь.—На
излечение  даю,  а  то  ж  какой  с  тебя  толк?  Вилы  не  поды¬
маешь!
 У  магазина  Семен  спрыгнул  с  саней,  вошел.  Там  было
сумрачно  и  пусто.  Продавщица  недовольно  покосилась  на
него.
 —  Опохмели,  Галь,—  сказал  он  с  заискивающей  улыб¬
кой  и  высыпал  на  прилавок  деньги.—  «Солнцедар»  и  кон¬
феток  пару.
 Продавщица  со  стуком  поставила  перед  ним  бутылку,
швырнула  конфеты.
 —  Стаканчик-то  дай,—  попросил  он.
 Она  молча  кивнула  на  пустую  пол-литровую  банку.
 Семен  торопливо  выпил  вино  и  пошел  на  ферму.
 Разгрузив  сани,  опять  поехали  в  поле.  Семен  ожил,  все
вокруг  обрело  для  него  теперь  значение,  было  понятным  и
близким.  Ласково  грело  солнце,  запах  талой  земли  прият¬
но  смешивался  с  бензинным,  трактор  гудел  успокаивающе,
добродушно.
 До  вечера  сделали  еще  два  рейса.  Когда  на  закате
подъезжали  к  деревне,  Семен  вдруг  увидел  в  стороне  от
дороги  кусты  вербы  и  вспомнил  просьбу  дочери.  Соскочил
на  ходу,  побежал,  разбрызгивая  грязь.  В  лощине  прова¬
лился  по  колено  в  снеговую  жижу,  но  веток  все-таки  на¬
ломал.  Отъехавший  метров  на  сто  трактор  ждал  его.  Семен
с  трудом  влез  на  сани,  смущенно  улыбнулся.  Женщины  и
старик  смотрели  на  него  с  удивлением.
 —  Ты  что  это?  —  спросил  старик.—  Никак  ума  ли¬
шился?
 —  Ничего,  ничего...  поехали,—  пробормотал  Семен.—
Дело  такое  есть...
 Домой  он  вернулся  в  поздних  сумерках.  Дочь  подбежа¬
ла  к  нему,  и  Семен  украдкой  сунул  ей  ветки  вербы.
 115

—  Солому  на  скотный  двор  возили,—  сказал  он  жене,
раздеваясь.—  Аж  из-под  Дубков.
 Жена  промолчала.
 —  Что  ж,  выбраковку  на  ферме  сделали?  —  снова  по¬
пытался  он  завязать  разговор.—  Давно  бы  пора.
 —  Тебя  не  спросили!  —  с  привычной  грубостью  ответи¬
ла  жена.—  Рассуждает  тоже!  Да  тебе  хоть  весь  колхоз  сго¬
ри,  не  заметишь  небось!
 Семен  покорно  вздохнул  и  пошел  за  занавеску  умы¬
ваться.  Хлопнула  дверь,  и  он  услышал  взволнованный  го¬
лос  соседки:
 —  Мужик  твой  дома,  Зин?
 —  Только  пожаловал.  А  на  что  он  тебе?
 —  Малый  захворал.  Живот  схватило,  кричит,  аж  зеле¬
неет  весь.  Хочу  Семена  попросить  в  Гамовку  сплавать,  в
больницу  позвонить.  Трезвый  он?
 Семен  вышел  из-за  занавески,  и  соседка  на  мгновение
смутилась.
 —  Выручай,  Сеня,—  сказала  она.—  У  тебя  ж  лодка.
Видела  днями,  ты  возился  с  ней.  А  у  нас  телефон  сломан,
кабель  там,  что  ль...
 Семен  вопросительно  посмотрел  на  жену.
 —  Чего  вылупился!  —  крикнула  та.—  Тебя  спрашива¬
ют,  так  отвечай!  Я,  что  ль,  поеду  за  тебя.
 —  Это  можно,—  сказал  Семен  торопливо.—  Счас,  толь¬
ко  перекушу.
 —  Передай,  что  часа  уж  четыре  криком  кричит.  То  от¬
пустит,  то  схватит.  Живот  твердый,  тронуть  нельзя.  Мо¬
жет,  приедут  как...—  Соседка  подошла  к  Семену  вплот¬
ную,  умоляюще  заглянула  в  глаза.—  Точно  сделаешь,
Сень?  Сроду  тебе  не  забуду.
 Через  несколько  минут  Семен  уже  шел  к  реке.  Было
непроглядно  темно.  Замутненные,  мелкие  дрожали  в  выши¬
не  звезды.  Со  всех  сторон  было  слышно  то  звонкое,  то  глу¬
хое  журчание.  Приближение  реки  чувствовалось  по  все
более  холодному,  сырому  воздуху  и  нарастающему  шуму.
Казалось,  в  темноте  шевелится  какое-то  огромное  живое
существо.
 Лодка  лежала  метрах  в  десяти  от  берега,  и  Семен  на¬
деялся,  что  цо  жидкой  грязи  сможет  стащить  ее  в  одиноч¬
ку.  Она  подалась  неожиданно  легко.  Наполовину  столкнув
ее  в  воду,  он  осветил  фонариком  днище.  У  кормы  видне¬
лась  щель,  но  делать  нечего  было.
 Течение  оказалось  сильнее,  чем  он  ожидал.  Весла  с  на¬
тугой  проталкивались  сквозь  упругую,  как  бы  мускули¬
 116

стую,  плоть  воды.  Огни  Гамовки  неуклонно  уходили  в  сто¬
рону,  но  это  мало  беспокоило  Семена.  Придется  пройти
лишних  полкилометра  по  берегу,  только  и  всего.
 Переставляя  ноги,  Семен  услышал,  как  в  лодке  тяжело
плеснулась  вода.  Сунул  вниз  ладонь  и  замер:  натекло  не¬
ожиданно  много.  Он  решил  не  тратить  времени  на  вычер¬
пывание  и  налег  на  весла.  Лодка  становилась  все  тяжелей
и  неповоротливей,  он  предельным  усилием  удерживал  ее
поперек  течения.  Через  несколько  минут  опять  проверил
воду.  Она  стояла  уже  выше  щиколотки.  Семен  представил
тяжесть  мокрой  одежды,  мощное  течение  у  противополож¬
ного  берега  и  яростно  заработал  веслами.  Вдруг  лодка  на¬
чала  ощутимо  тяжелеть,  и  Семен  понял,  что  вода  хлынула
в  щели  бортов.  Он  вскочил  на  ноги,  сбросил  ватник  и,  кре¬
ня  полузатопленную  лодку,  шагнул  вперед.
 Холод  оглушил  Семена.  Вынырнув,  он  сначала  старался
лишь  удерживаться  на  воде,  приходя  в  себя.  Потом  по¬
плыл.  Сапоги  тянули  его  вниз.  Уже  измотанный  греблей,
он  чувствовал,  что  быстро  слабеет.  В  полной  темноте  ему
казалось,  что  он  не  продвигается  вперед,  а  барахтается  на
одном  месте.  Ледяная  вода  плескала  ему  в  рот,  в  глаза.
Семен  попытался  хоть  на  мгновение  расслабиться,  но  тут
же  погрузился  с  головой.  Вынырнул  и  вдруг  с  пронзитель¬
ной  ясностью  понял,  что  тонет.  И,  странно,  в  затуманив¬
шемся  от  страха  сознании  все-таки  мелькнуло  сожаление
о  том,  что  он  не  выполнил  обещанного  соседке.  Семен  все
бессильней  бил  по  воде  руками  и  неожиданно  натолкнулся
на  ветку  лозы.  Подтянувшись  к  ней,  почувствовал  под  но¬
гами  дно,  на  четвереньках  выполз  на  берег.
 Несколько  секунд  он  лежал  неподвижно,  приходя  в  се¬
бя.  Потом  понял,  что  коченеет  от  холода,  с  трудом  встал  и
заплетающимися  ногами  пошел  вперед,  по  направлению  к
Гамовке.  Ветер,  которого  он  раньше  не  замечал,  теперь  ка¬
зался  пронзителен  и  въедлив.  Все  более  крупная,  до  лязга
зубов,  дрожь  трясла  Семена.  Пересилив  усталость,  он  по¬
бежал,  понемногу  успокаиваясь.
 Несмотря  на  холод,  пережитый  страх,  потерю  лодки,  он
чувствовал  себя  совсем  не  так  плохо,  как  должен  бы.  Да¬
же  что-то  приятное,  подмывающе-радостное  прорывалось  у
него  в  душе.  Он  вспомнил  жену,  соседку,  представил  Ни¬
киту,  которого  недавно  катал  на  санях,  и  подумал  бодро:
«Погоди,  брат,  счас  мы  это  дело...»
 В  доме  свояка,  куда  Семен  зашел  переодеться,  только
что  кончили  ужинать.  Хозяйка  убирала  со  стола,  свояк,
сыто  щурясь,  курил,  Увидев  мокрого,  покрытого  грязью,
 117

но  странно  оживленного  Семена,  он  нахмурился.  Хозкйка
испуганно  застыла  с  тарелкой  в  руках.  «За  пьяного  при¬
няли»,—  весело  подумал  Семен.
 —  Доброго  здоровья!  —  сказал  он,  глядя  лихорадочно
блестевшими  на  красном  лице  глазами,—  Дайте  переодеть
чего.  Крушение  потерпел!
 Свояк  кивнул  жене,  и  она  с  недовольным  выражением
поспешно  вышла.
 —  Солдатское  мое  давай!  —  крикнул  свояк  ей  вслед  и
повернулся  к  Семену:  —  Да  ты  чего,  Сень?!  Садись!  Чайку
горячего  хлебни.  Сейчас  все  сделаем.
 Слегка  задетый  тем,  что  его  даже  не  спросили  о  слу¬
чившемся,  словно  им  и  так  все  ясно  было,  Семен  сел  к
столу.
 —  Куда  ж  это  ты  забурился?  —  проговорил  наконец
свояк.
 —  Да  ты  понимаешь,  какое  дело...—  начал  Семен,  чув¬
ствуя  необходимость  оправдаться.—  Катюхи  Агеевой  ма¬
лец  захворал,  попросила  позвонить,  к  вам  сплавать.  Да...
А  лодка,  что  решето.  И  ее  утопил,  и  сам  утоп  было.
 Вошла  хозяйка  с  ворохом  одежды  в  руках.
 —  Слышь-ка!  А  ведь  он  речку  форсировал!  —  сказал  ей
свояк,  как  хорошую  новость  сообщил.—  В  больницу  зво¬
нить  приплыл.  Достань-ка  горючего,  Клав,  там  оставалось
у  меня,  вроде.
 —  Кто  же  захворал-то,  Сень?  —  спросила  хозяйка,  со¬
чувственно  и  уважительно  глядя  теперь  на  него.
 —  Да  Катюхи  Агеевой  малец,—  ответил  Семен.  Он  уло¬
вил  другое  уже  к  себе  отношение  и  смутился.
 На  столе  появилась  водка,  но,  странное  дело,  Семену  не
хотелось  сейчас  пить.  Ему  было  хорошо.  То  чувство  непо¬
нятной  ему  самому,  застарелой  вины  и  стыда,  которое
главным  образом  и  толкало  его  всегда  к  спиртному,  теперь
исчезло.  Так  бывало  с  ним  и  раньше.  Шел  он  как-то  домой
из  района  и  догнал  по  пути  знакомую  деревенскую  девку
с  огромным  чемоданом.  Она  натужно  волокла  его,  изогнув¬
шись  в  сторону.  Посмотрев  на  ее  перекошенную  фигуру,
покрытое  испариной  лицо,  искривленные  в  усилии  губы,
Семен  вдруг  силой  почти  отобрал  у  нее  чемодан  и  донес
его  на  плече  до  самой  деревни.  Домой  пришел  веселый,  хо¬
тел  было  заглянуть  в  тайничок,  где  у  него  хранилась  само¬
гонка,  но  почему-то  стыдно  ему  стало  пробираться  туда,
как  вору.  «Не  ремесло,  каждый  день»,—  подумал  он,  объ¬
ясняя  себе  это  странное  чувство.  Жена  в  тот  день  с  недо¬
 118

умением  косилась  на  него.  И  трезв  он  был,  но  необычно
оживлен,  уверен  в  себе,  бодр...
 Увидев,  что  Семен  замялся  перед  налитой  стопкой,  сво¬
як  захохотал:
 —  Да  ты  что?  Никак  сомневаешься,  пить  —  не  пить?!
 Семен  смущенно  ухмыльнулся,  взял  стопку,  выпил,  то¬
ропливо  переоделся  в  сухое  и  побежал  в  сельсовет.
 Репродуктор  у  сельсовета  передавал  музыку,  и  у  Семе¬
на  вдруг  повлажнели  глаза.  «От  водки,  что  ль»,—  решил
он,  стыдясь  и  словно  бы  оправдываясь  перед  собой  в
чем-то,.,

Леонид  ЛЕНЧ
 ДОЗРЕЛ
 Дом  был  деревянный,  облезлый  и  очень  густо  заселен¬
ный.  Стоял  он  на  тихой  окраинной  улице.  Жили  в  до¬
ме  разные  люди,  но  все  как  один  считали,  что  Петр  Крю¬
ков,  бывший  проводник  жестких  вагонов  (он  занимал  ком¬
нату  на  втором  этаже),—пьяница  и  дебошир,  которому
«не  сносить  головы».
 Портной-брючник  Иван  Макарович,  философ  и  мора¬
лист,  говорил  про  Петра  Крюкова  так:
 —  Что  такое  Петр  Крюков?  Петр  Крюков  есть  явление
хулигана.  Как  таковой  он  не  может  долго  удержаться  в
порах  нашего  социалистического  организма.  Дайте  срок  —
и  он,  как  бы  это  сказать,  дозреет  и  перед  всем  обществом
себя  докажет.  Тут  его  и...  прекратят!
 —  Скорей  бы  уж  его...  прекратили,—  вздыхали  женщи¬
ны.—  А  то  ведь  каждую  ночь  слушать  его  выражения
сил  нет!
 —  Потерпите,  товарищи  женщины.  Я  так  думаю,  что
уже  недолго  вам  осталось  страдать!
 Дозревал  Петр  Крюков  громко  и  очень  беспокойно  для
окружающих.
 Непонятно  было,  где  он  достает  средства  к  жизни.  Поч¬
ти  каждую  ночь  в  маленькой  комнате  на  втором  этаже  де¬
ревянного  дома  стоял  дым  коромыслом.
 Раненым  быком  ревел  баян,  пол  дрожал  под  каблуками
плясунов,  хриплыми  тенорами  гости  Петра  Крюкова  орали
лихие  частушки.
 Как-то  после  очередной  такой  попойки  к  портному  за¬
глянула  Дуся  Чижова,  продавщица  мороженого,  многостра¬
дальная  соседка  Петра  Крюкова,  поздоровалась  и  сказала:
 —  Иван  Макарович,  я  насчет  Крюкова.  Жить  же  не¬
возможно!  Давайте  напишем  куда  следует  про  него.  Вы  че¬
ловек  образованный  —  помогите.
 Иван  Макарович  отставил  пышущий  жаром  утюг,  по¬
 120

смотрел  на  Дусю  из-под  очков  ироническим  взглядом  и  ед¬
ко  заметил:
 —  Между  прочим,  поспешность  нужна  лишь  для  ловли
блох.
 —  Он  ведь  целый  год  так  выкаблучивает,  Иван  Мака¬
рович!
 —  Все  равно  рано!  Заявление  твое  может  играть  роль
лишь  в  домовом  масштабе.  А  нужно,  чтобы  Петр  Крюков
доказал  себя  как  явление  хулигана  для  всего  общества.  По-
моему,  он  вот-вот  дозреет.  Я  каждый  день,  когда  газету
раскрываю,  ищу  про  него  заметку,  а  то  и  фельетон.
 —  У  меня  дети  через  него  плачут,  Иван  Макарович.
 —т  Потерпи,  Дуся,  немного  осталось  ждать.  А  заявление
 сейчас  подадим  —  хлопот  не  оберешься.  Поди  доказывай!
А  тут  он  сам  себя  не  сегодня-завтра  разоблачит.  Думаю  я,
что  обязательно  он  кого-нибудь  побьет  на  трамвайной  оста¬
новке.  Или  там  в  пивной  набуянит.  Его  и  заберут.  Вот  уви¬
дишь!
 —  Обожду  еще  день,  Иван  Макарович,  и  тогда  без  ва¬
шей  подписи  сама  подам  заявление.
 Вечером  того  же  дня  Иван  Макарович  сидел  на  ска¬
меечке  около  дома  и,  покуривая,  болтал  с  дворником  Ба¬
гровым.  Вечер  был  тихий,  пригожий.  Вдруг  из-за  угла  вы¬
шел  Петр  Крюков.  Был  он  по  обыкновению  пьян.  Кепка
сдвинута  на  затылок,  руки  в  карманах.
 —  Здорово,  кривая  игла!!  —  кивнул  он  портному.
 —  Здравствуйте!  —  кротко  сказал  Иван  Макарович.
 —  Дышишь?
 —  Дышу-с.
 —  А  ну,  подвинься.
 Иван  Макарович  подвинулся.  Петр  Крюков  тяжело
плюхнулся  на  скамейку  и  подозрительно  посмотрел  на
портного.
 —  Ты  чего,  кривая  игла,  про  меня  на  дворе  треплешь?
 —  Ничего  я  про  вас  не  треплю,  товарищ  Крюков.
 —  Нет,  треплешь.  Ты  зачем  меня  недозрелым  назы¬
ваешь?
 —  Я  не  в  том  смысле,—  сказал  Иван  Макарович,  под¬
нимаясь.
 —  Сиди!  —  Петр  Крюков  схватил  портного  за  руку  и
потянул  вниз.—  Я  тебе  сейчас  покажу,  какой  я  недо¬
зрелый.
 С  этими  словами  он  взял  Ивана  Макаровича  одной  ру¬
кой  за  грудь,  а  другой  звонко  ударил  его  по  щеке.  Дворник
 121

тихо  ахнул  и  схватил  хулигана  за  плечи.  Тот  обернулся  и
пнул  дворника  ногой  в  живот.  Началась  свалка.
 А  через  пять  дней  Иван  Макарович  стоял  с  перевязан¬
ной  головой  в  камере  народного  судьи  и,  показывая  на
угрюмо  молчавшего  Петра  Крюкова,  говорил  горячо  и
убежденно:
 —  Что  такое  Петр  Крюков,  граждане  судьи?  Скажу  как
потерпевший:  Петр  Крюков  есть  окончательно  созревшее
явление  хулигана.

Василий  ПЕСКОВ
 ТРЕЗВЕННИК  ТОП
 рт  воробья  можно  сделать  смешным  и  жалким,  если  при-
 общить  его  к  выпивке.
 Года  четыре  назад  на  пустыре  за  оградой  стадиона
«Динамо»  в  Москве  я  увидел  странное  оживление.  Группа
людей  забавлялась  чем-то,  нагнувшись  к  самой  земле.  На
камне  рядом  стояли  пустые  бутылки.  Захмелевших  было
душ  восемь,  а  около  них  копошились  смертельно  пьяные
воробьи.  Они  поразительно  были  похожими  на  людей  —
волочили  по  песку  крылья,  качались  на  непослушных  нож¬
ках,  а  один  свалился  на  бок  и  особенно  потешал  захмелев¬
ших  затейников.
 Это  прямо-таки  шекспировское  соединение  грустного  и
смешного  я  увидел  и  на  другой  день,  проходя  тем  же  ме¬
стом,—  пьяные  люди  и  такие  же  пьяные  птицы.  Люди  ма¬
кали  в  водку  кусочки  хлеба,  а  воробьи-«алкоголики»  жад¬
но  на  них  набрасывались,  потеряв  всякую  осторожность,
свойственную  этим  птицам.
 Нетрудно  представить  истоки  «биологического  экспери¬
мента».  Как  раз  напротив  пустыря  действовала  торговая
точка,  именуемая  «гадючником».  С  бутылкой  —  три  шага
до  пустыря.  Воробьи,  подбиравшие  крошки  ежедневного
жалкого  пиршества,  были  приобщены  «к  застолью»  и  сде¬
лались  алкоголиками.
 Спиртное  действует  на  животных  так  же,  как  на  лю¬
дей.  Организм  протестует  сначала,  но,  привыкнув,  начина¬
ет  требовать  алкоголь.  Я  знал  пьяницу-лошадь,  совращен¬
ную  пьяницей-кучером.  Видел  свиней-алкоголиков,  при¬
страстившихся  к  выжимкам  барды  во  дворе  самогонщицы.
Известен  случай,  когда  куры  валялись  пьяными,  наклевав¬
шись  ягод  винной  настойки.
 Замечено:  активную  нетерпимость  к  спиртному  прояв¬
ляют  собаки.  Видимо,  запах  нетрезвого  человека  и  его  не¬
предсказуемые  поступки  собаки  связывают  воедино.  По¬
смотрите,  как  раздражает  их  каждый  пьяный.  Даже
горячо  любимый  хозяин  собаки,  вернувшись  домой  нетрез-
 ©  Издательство  «Молодая  гвардия»,  1982
 123

вым,  заставляет  ее  недружелюбно  рычать.  А  недавно  я
встретил  овчарку,  у  которой  неприязнь  к  алкоголю  разви¬
ла  довольно  занятные  навыки  санитара.
 На  реке  Усманке,  на  кордоне  у  лесника,  я  увидел  за
домом  гору  бутылок  —  не  менее  тысячи.
 —  Наверное,  навезли  гости?  —  деликатно  спросил  я  хо¬
зяина.
 —  Какие  гости,—  ответил  лесник,—  собака  носит!  Хо¬
тите  проверить  —  отнесите  хотя  бы  вот  эту  пивную  бутыл¬
ку  к  речке  в  кусты.
 Я  так  и  сделал.  Минут  через  пять  бутылка  вернулась
к  нашим  ногам.  А  овчарка  снова  помчалась  к  воде  и  на¬
таскала  с  десяток  бутылок,  оставленных  возле  речки  за¬
поздалыми  рыболовами.
 —  Все  лето  таскала.  Были  курьезы.  Приносит  вдруг
непочатую  поллитровку  «Столичной»  и  по  обыкновению
закапывает  в  песок  за  баней.  Я  беру  «приношение»  и  иду
вдоль  реки.  Спрашиваю  у  двоих  сидящих  возле  костра  бе¬
долаг:  пичего,  мол,  не  пропадало?  А  они  в  один  голос:
«Как  же  не  пропадало!  Рыжий  кот  уволок  вот  такого  под¬
лещика,  а  чья-то  собака  почти  из  рук  схватила  бутыл¬
ку».—  «Ну,  —  говорю,—  подлещика  вам  не  видать  —  кот
мой  рыбы  домой  не  носит,  а  выпивка,  поглядите-ка,  ва¬
ша?»  Закричали,  как  будто  потерянный  миллион  отыскал¬
ся:  «Наша,  наша!»  Вот  такие  дела  с  бутылками  учиняет
наш  Топ.
 Обучить  овчарку  находить  и  носить  в  какое-то  место
бутылки  —  дело  нетрудное.  Однако  тут  никакого  обучения
не  было.  Топ  очень  любит  хозяина  и  не  терпит  гостей.  Они
приезжают  обычно  с  бутылкой,  и  лесник,  посидев  за  сто¬
лом  с  гостями,  переставал  Топу  нравиться.  Скоро  собака
сообразила,  что  все  неприятные  перемены  в  хозяине  идут
от  стеклянной  посуды.  Теперь  во  время  застолья  она  са¬
дится  обычно  рядом  и  глаз  не  сводит  с  бутылки,  ожидая,
когда  она  опустеет.  Как  только  такой  момент  наступает,
овчарка  хватает  бутылку,  уносит  и  зарывает.  Хозяйка  до¬
ма,  да  и  сам  хозяин  тоже  эту  инициативу  не  пресекают,  и
постепенно  Топ  расширил  свою  антиалкогольную  деятель¬
ность  далеко  за  пределы  лесного  двора  и  вот  уже  два  года
что  есть  мочи  борется  за  чистоту  берегов  Усманки.  Бутыл¬
ку  он  стремится  обязательно  закопать.  Но  работы  все  при¬
бавляется,  а  земля  неподатлива,  и  Топ  валит  теперь
бутылки  в  кучу  за  баней.  Этот  занятный  склад  стеклота¬
ры  —  хороший  повод  восхититься  собакой  и  укорить  выс¬
шее  творение  природы-матери  —  человека.
 124

Михаил  БУЯНОВ
 «ВЫПЕЙ,  ВОВИК,  ГЛОТОЧЕК.*.»
 0  убботняя  сценка  в  пивном  баре:  мальчишка,  скорее  все¬
го  —  дошколенок,  хочет  пить  и  просит  у  отца,  потяги¬
вающего  в  компании  приятелей  уже  которую  кружку,  ку¬
пить  лимонаду.  «Нет  здесь  лимонада  —  на,  попей  пив¬
ка»,—  говорит  родитель  и  улыбается,  когда,  хлебнув  из
кружки,  парнишка  морщится.  «Горько?  А  ты  думал,  мы
тут  сладенькое,  брат,  пьем?»  —  отпускает  старую  шутку
выпивох  один  из  взрослых.  Мальчик  хочет  быть  «как
большой»  и  с  трудом  делает  еще  несколько  глотков.  Через
какое-то  время,  испытывая,  видимо,  приятность  хмельного
состояния,  просит  еще...  Кто-то  спешит  остановить  не¬
осторожного  отца,  но  тот  только  отмахивается:  «Ерунда  —
это  же  пиво,  а  не  водка,  жажду  утоляет...»
 Предположим,  от  нескольких  глотков  слабого  алкоголь¬
ного  напитка  (кстати,  слабого-то  —  для  взрослых)  с  орга¬
низмом  ребенка  ничего  страшного  может  и  не  случиться,  а
отец,  вся  семья  —  в  дальнейшем  будут  избегать  повторе¬
ния  ошибки.  Однако  ребенок,  «вкусив»,  запомнил,  откуда
приходит  понравившееся  ему  состояние.  Подвернется  до¬
ма  недопитая  рюмка  портвейна  или  другого  крепленого
вина,  он  с  удовольствием  отметит,  что  хмелящий  напиток
бывает  даже  сладким,  вкусным.  Дальше  —  больше.
 Родители  в  большинстве  случаев  ничего  не  подозре¬
вают.  Спохватятся  они  потом,  забегают  по  врачам,  недоу¬
мевая,  откуда  все  началось  и  где  корень  зла.  Приведу  еще
один,  но  из  ряда  вон  выходящий  случай.
 Обратилась  ко  мне  молодая  женщина-южанка:
 —  Доктор,  помогите!  С  моим  сынишкой  творится  не¬
ладное:  по  ночам  не  спит,  от  кого-то  прячется,  кричит...
 Смотрю  —  мальчик  как  мальчик;  в  истории  развития
поначалу  тоже  не  нахожу  ничего  тревожного.  Подозрения,
правда,  появились,  но  уж  больно  неправдоподобные  для
 «Неделя»,  1984,  №  8,
 №

его  возраста  —  четыре  года.  Как-то  не  увязывалось  в  го¬
лове:  такой  ребенок  и  вдруг  —  признаки  белой  горячки.
Одно  из  двух  —  либо  это  результат  постоянного  и  длитель¬
ного  употребления  алкоголя,  либо  последствия  недавнего
отравления,  например,  лекарствами.  Последнее  родитель¬
ница  отмела  и  рассказала  такую  историю.
 С  первых  дней  после  рождения  мальчик  очень  часто  и
подолгу  кричал.  Окружавшие  его  начали  терять  терпение.
Подвернулась  какая-то  ветхая  «советчица»,  велела  давать
ему  соску  из  хлебного  мякиша,  смоченного  в  вине.  Сын
стал  быстрее  засыпать,  вести  себя  спокойнее.  Но  время
соски  прошло,  а  он  уже  не  мог  без  «успокоительного»,  не
получая  своей  привычной  порции,  поднимал  истошный
крик  и  не  прекращал  его,  пока  сердобольные  родители  не
сдавались,  не  подносили  ложечку  разбавленного  вина...
 Неужто  передо  мной  юный  пьянчужка?  Так  и  есть.
Случай,  безусловно,  исключительный,  ничего  подобного  в
моей  многолетней  практике  не  бывало  и,  хочу  верить,  не
будет.  Только  ведь  вопиющая  безграмотность  в  вопросах
влияния  алкоголя  на  детский  организм  —  явление  не  столь
редкое  среди  молодых  кормящих  матерей,  хотя,  может
быть,  и  проявляющееся  во  внешне  безобидной  форме.  Нет,
такие  мамаши  и  не  думают  давать  ребятишкам  ничего
алкогольного,  хмельного.  Но  они  иногда  сами  выпивают
рюмочку  перед  последним  вечерним  кормлением  грудью.
Чтобы  дети  быстрее  засыпали,  не  будили  их  ночью.  Какая
наивность  —  думать,  что  это  не  принесет  вреда  малышу!
Алкоголь  проникнет  в  него  через  материнское  молоко,  сде¬
лает  свое  разрушительное  черное  дело  в  хрупком  и  чрез¬
вычайно  восприимчивом  организме.  Пойдут  мучительные
диатезы,  аллергии,  нескончаемые  простуды,  сердечная  не¬
достаточность,  нарушения  костного  развития  и  тому  по¬
добное.  А  одна  из  главных  бед  будет  ждать  впереди  —
предпосылки  хронического  алкоголизма  не  преминут  раз¬
виться  в  страшную  болезнь.  У  одних  она  проявится  в  пол¬
ную  силу  раньше,  у  других  —  позже.  В  пятнадцать  или  в
сорок  лет,  но  проявится,  если  мы,  родители  и  воспитатели,
своевременно  не  поставим  непреодолимую  стену  между
детьми  и  спиртными  напитками,  чего  бы  нам  это  ни  стои¬
ло.  Вопрос  должен  стоять  только  так:  чего  бы  нам  это  ни
стоило!
 Запомним:  среди  горьких  пьяниц  и  алкоголиков  очень
редки  люди,  у  которых  пристрастие  к  спиртному  появи¬
лось  случайно,  в  результате  каких-то  чрезвычайных  об¬
стоятельств.  В  основном  пьянствуют  те,  кого  сознательно
 126

или  несознательно  в  детстве  пускали  во  взрослое  застолье
с  возлияниями,  кому  поначалу,  может  быть,  ставили  про¬
сто  маленькую  рюмочку  с  соком,  а  потом  разрешали  гло¬
точек  чего-то  покрепче  —  «для  аппетита».
 Есть  одно  явление  у  подростков  и  юношей,  которое  об¬
манывает  взрослых,  притупляет  их  осторожность.  Из-за
мощных  психологических  и  гормональных  изменений,  про¬
исходящих  в  организме  молодых  людей,  у  них  бывает  очень
низкой  переносимость  алкоголя,  сопротивляемость  к  не¬
му  —  даже  небольшая  доза  водки  сразу  же  выводит  из
строя,  надолго  вызывает  отвращение  к  спиртному.  Это,
к  сожалению,  и  дезориентирует  старших  («Сын-то  не  пере¬
носит  никакой  выпивки  ему  ничего  не  грозит,  пьяницей
не  будет»).  Из  виду  упускается  такой  важный  побудитель¬
ный  фактор,  особенно  у  подростков,  как  самоутверждение
себя,  своего  «я»  во  взрослом  мцре.  При  нынешней  физио¬
логической  и  патологической  акселерации,  при  ускоренном
половом  созревании  страсти  бывают  резко  заостренными,
влечения  усиливаются.  Вот  почему  юнец  наперекор  отвра¬
щению  тянется  к  спиртному,  может  терпеть  тошноту,  го¬
ловную  боль  и,  скажем,  нарушение  пищеварения  —  он  хо¬
чет  ощущать  внутреннюю  раскованность,  свободу,  повы¬
шенное  настроение,  подавить  в  себе  свойственное  возрасту
чувство  неполноценности.  Чтобы  было  легче  подойти  к  не¬
знакомой  девушке,  чтобы  независимее  держать  себя  среди
сверстников,  в  компании  ребят  постарше  и  вообще  «быть
настоящим  мужчиной»*
 Это  период,  когда  надо  бить  в  набат.  Ведь  уже  начина¬
ет  формироваться  стереотип  алкогольного  поведения.  Сте¬
реотип  этот,  конечно,  находит  дальнейшее  закрепление  в
групповом  употреблении  алкогольных  напитков,  в  атмосфе¬
ре  совместного  добывания  средств  на  их  покупку,  поиска
места  для  распития,  в  пьяных  разговорах...  Ученические
обязанности,  книги,  любимые  друзья  —  все  уходит  на  зад¬
ний  план.  Еще  не  сформировавшаяся  личность  уже  на  гра¬
ни  разложения.
 У  такой  категории  юнцов,  регулярно  употребляющих
спиртное,  нередко  очень  быстро  появляются  соматические
и  психические  изменения,  которые  влекут  за  собой  биоло¬
гическую  зависимость  от  алкоголя,  когда  он  становится  не¬
отъемлемой  частью  обмена  веществ  в  организме.
 Еще  до  недавнего  времени  некоторые  ученые  предпола¬
гали,  что  случаи  алкоголизма  у  подростков  —  это  результат
их  якобы  биологической  дефективности.  Однако  исследова¬
ния  показали:  две  трети  алкоголиков,  рано  приобщившихся
 127

К  пьянству,  в  юности  не  обнаруживали  никаких  биологи¬
ческих  аномалий.  Но  абсолютное  большинство  из  них  ро¬
дилось  в  семьях,  где  спиртное  не  переводилось.  По  собст¬
венному  многолетнему  опыту  врача  берусь  утверждать:
главная  причина  случаев  появления  подростков-пьяниц  —
в  распущенности,  воспитательской  безответственности  их
матерей  или  отцов,  или  тех  и  других  вместе.  Со  школьных
учителей,  школьных  комсомольских  организаций,  конеч¬
но,  тоже  должно  быть  спрошено.  Но  они  практически  да¬
леко  не  всегда  могут  найти  действенные  пути  влияния  на
семью.  Думаю,  настала  пора  создания  обстановки  всеобщей
нетерпимости  по  отношению  к  фактам  родительской  без¬
ответственности.  Нужно  больше  строгости  со  стороны  об¬
щественных  организаций  и  в  целом  коллективов  по  месту
работы  таких  родителей.
 Существенно  продвинуть  вперед  дело  борьбы  с  тягой
некоторых  подростков  к  алкоголю;  противоалкогольную
профилактику  должны  медицинская  наука  и  практика,  в
частности  —  психотерапия  детей  и  подростков.  Она  явля¬
ется  мощным  средством,  потому  что  соединяет  психиатрию,
наркологию,  психологию,  педагогику  и  социологию.  У  та¬
кого  соединения  есть  многосторонность  подхода  к  явле¬
нию,  а  значит,  и  практическая  эффективность.  Однако  пси¬
хотерапия  детей  и  подростков,  хотя  и  доказала  свою  дей¬
ственность,  нуждается  в  серьезной  поддержке,  в  более  ши¬
роком  развитии  своей  сети.  Здесь  существуют  некоторые
трудности  и  препятствия.  К  их  числу  относятся,  например,
проблема  подготовки  специалистов,  отбор  людей,  способ¬
ных  заниматься  в  этом  профиле.  Подчеркиваю:  именно
способных,  если  хотите  —  в  определенной  мере  одаренных.
В  принципе  каждый  врач  может  работать  терапевтом  или
педиатром,  но  не  каждый  —  психотерапевтом.
 Перед  всеми  нами,  как  членами  общества  и  как  спе¬
циалистами,  стоит  безотлагательная  задача  —  решительно
покончить  с  пьянством.  Так  не  будем  забывать  о  ней  по¬
всеместно  —  дома,  на  работе,  на  учебе,  в  общественных  ме¬
стах!  И  прежде  всего  помнить:  стена,  которую  мы  строим
между  детьми  и  спиртными  напитками,  станет  непреодо¬
лимой  при  условии  участия  в  ее  возведении  каждого  из
нас.

Зорий  БАЛАЯН
 РАСПЛАТА
 ^  го  все  в  Ереване  называли  «варпет»  Або.  Он,  по-види¬
мому,  родился  художником.  Однако  художником  он  не
стал.  Военное  детство.  Безотцовщина.  Всего  шесть  классов
образования.  Но  никто  не  мог  так  искусно  подобрать  ко¬
лер,  как  «варпет»  Або.  Любую  царапину,  любую  вмятину
на  машине  он  заделывал  так,  что  даже  эксперты  не  могли
бы  найти  место  повреждения.
 Выгодно  было  иметь  дело  с  таким  мастером.  Расчет
простой,  утилитарный.  Точно  подобран  колер  —  и  не  надо
перекрашивать  всю  машину.  Многие  уже  знали,  что  у  дру¬
гих  специалистов,  как  бы  они  ни  старались,  остается  след.
Пятно.  Ну,  в  пятидесятых,  шестидесятых  годах  еще  можно
было  терпеть  всякие  там  пятна  на  собственной  машине.  Но
сейчас  на  дворе  как-никак  без  пяти  минут  восьмидесятый
год.  Да  и  число  автомобильных  пижонов  неизмеримо  вы¬
росло.  И  потом,  что  бы  там  ни  говорили  писатели  об  авто¬
мобиле,  все  же  он  не  только  средство  передвижения,  но  и
роскошь.  А  роскошь  и  пятно  —  две  вещи  несовместимые.
Так  что  «варпет»  Або  был  в  Ереване  нарасхват.
 Я  не  случайно  беру  слово  «варпет»  в  кавычки.  Ибо,  че¬
стно  говоря,  у  меня  просто  душа  протестует.  В  народе  у
нас  привыкли  к  тому,  что  варпетом  называют  таких,  как
Аветик  Исаакян,  Мартирос  Сарьян,  Паруйр  Севак.  Ведь
слово  это  переводится  не  просто  как  «мастер».  В  слово  это
народ  вкладывает  нечто  большее  —  свое  неизмеримое  ува¬
жение  к  художнику  подлинному.
 Або  хорошо  зарабатывал.  Очередь  к  нему  была  такая,
какая  бывает  к  какому-нибудь  разрекламированному  зна¬
харю.  Клиенты  хорошо  знали,  что  он  каждый  день,  вклю¬
чая  и  выходные,  неизменно  в  одно  и  то  же  время  делает
двухчасовой  перерыв.  Он  обедает.  Обычно  с  очередным
клиентом.  Всегда  в  ресторане.  Всегда  с  коньяком.  О  нем
уже  ходили  легенды.  Например:  «Может  выпить  литр  и
подобрать  после  этого  нужный  колер,  как  подобрал  бы  сам
 «Литературная  газета»,  1979,  №  40,
 5  Зак.  1723
 129

Рафаэль».  Говорит,  что  когда  бывал  трезвый  как  стеклыш¬
ко,  то  работа  получалась  уже  «не  то,  что  надо».  Другое  де¬
ло  —  когда  выпьет.  Тогда  и  рука  твердая,  и  глаз  верный.
 «Варпет»  Лбо  был  женат.  И  когда  родился  первенец,
он,  как  и  обещал  друзьям,  налил  в  двадцатилитровую  ка¬
нистру  марочный  коньяк:  пил  сам  и  угощал  гостей.  Пил
с  утра  до  вечера.  Он  праздновал  появление  на  свет  сына,
но  еще  не  знал,  что  в  дом  его  уже  пришло  горе.  Сын  ро¬
дился  с  заячьей  губой.  Есть  такой  диагноз.  Но  если  бы
только  это.  Вскоре,  как  установили  врачи,  мальчик  стал
отставать  в  физическом  и  психическом  развитии  от  своих
сверстников.  Находился  на  диспансерном  учете  с  основ¬
ным  диагнозом  —  олигофрения,  что  означает  слабоумие.
 А  автомобильные  клиенты  тем  временем  все  шли  и  шли
к  «варпету»  Або.  Они,  конечно,  не  замечали,  что  творится
в  душе  «кудесника  красок»,  как  назвали  Або  в  одной  ра¬
диопередаче,  составленной  по  письмам  слушателей.  Они
хотели  только  одного:  как  можно  быстрее  подобрать  нуж¬
ный  колер,  да  так,  чтобы  не  пришлось  перекрашивать  всю
машину.  Условия  оставались  прежними.  Привычная  такса
плюс  двухчасовой  обед  в  ресторане.  Так  как  клиенты  меня¬
лись  каждый  день,  то,  естественно,  они  не  могли  заметить
перемены,  которые  происходили  в  самом  Або.  А  он  день
ото  дня  становился  все  угрюмее.  Часто  рыдал  за  столом.
Вспоминал  своего  малыша  с  обезображенной  губой  и  пу¬
стым  взглядом.
 Через  три  года  родился  второй  ребенок.  Родился  нор¬
мальным  с  обычными  губами.  Отец  был  счастлив.  Выходит,
напрасно  жену  ругал,  винил  весь  ее  род,  называл  квелой.
А  теперь,  слава  богу,  все  в  порядке,  и  губа  у  ребенка,  как
у  всех.  Родилась  девочка.
 До  года  никто  никаких  отклонений  у  нее  не  замечал.
А  после  года  выяснилось,  что  у  ребенка  имеются  так  на¬
зываемые  патологические  рефлексы.  Родители  ничего  в
этом  не  понимали  и  даже  злились  на  врачей,  «которые  все¬
гда  что-нибудь  да  выдумают».  Первые  членораздельные
слова  девочка  стала  произносить  только  к  четырем  годам.
 Отец  продолжал  страдать.  На  семейном  совете,  состо¬
явшемся  как-то  в  утреннюю  пору,  он  сказал  в  присутствии
многочисленных  родственников,  что  бросит  работу  и  зай¬
мется  наконец  лечением  дочери.  С  сыном,  мол,  ничего  по¬
делать  уже  пельзя,  все  у  него  слишком  очевидно  (прямо
рок  какой-то!).  Вот  с  дочерью  совсем  другое  дело.  Девочка
как  девочка.  Все  у  нее,  как  у  всех.  Красивый  ребенок.  Кра¬
сивые  курчавые  волосы.  Правда,  взгляд,  так  же  как  у  бра¬
 130,

тишки,  словно  в  тумане.  Да  еще  какая-то  неестественная
улыбка  всегда  на  лице.  Значит,  надо  лечить...
 Но  разговор  тог,  на  том  утреннем  семейном  совете,
остался  всего  лишь  разговором.  Вечером  Або  вернулся  до¬
мой  пьяный.  Как  всегда.
 Я  думаю,  нет  смысла  дальше  перелистывать  страницы
биографии  «варпета»  Або,  так  сказать,  в  хронологическом
порядке.  Слишком  уж  похожи  эти  страницы  одна  на  дру¬
гую.  Скажу  лишь,  что  у  этого  человека  родилось  еще  двое
детей.  Они  сейчас  находятся  в  так  называемой  вспомога¬
тельной  школе  для  умственно  отсталых  детей.  Все  четверо.
Признаюсь,  прежде  чем  познакомиться  с  биографией  «вар¬
пета»  Або,  я  побывал  в  той  самой  вспомогательной  школе.
А  познакомившись  с  этими  несчастными  существами,
имеющими  общую  фамилию,  общее  отчество,  я  решил
встретиться  с  их  родителями.
 Дверь  мне  открыла  старуха  с  выцветшими  глазами.
Простоволосая.  Седая  голова.  Оказалось,  это  и  есть  мать
тех  детей.  Я  поразился:  на  вид  ветхая  старуха,  а  ее  млад¬
шему  ребенку  нет  и  девяти  лет.  Потом  я  узнал,  что  жен¬
щина  эта  вовсе  не  старуха.  Просматривая  семейные  аль¬
бомы,  я  увидел,  какой  редкой  красоты  была  она  еще  сов¬
сем  недавно.  Горе  сделало  свое  дело.  Я  справился  о  муже.
Женщина  вместо  ответа  разрыдалась.  Мужа  нет.  Муж
повесился.  С  горя  повесился.  Считал,  что  сам  бог  против
него,  раз  уж  такими  дети  рождались.  Последний  год  ходил
сам  не  свой.  Особенно  сильно  хандрил,  когда  бывал  трезв.
Правда,  иногда  еще  продолжал,  как  жена  говорила,  свою
проклятую  работу.
 Но  это  уже  был  не  тот  человек.  По  ночам  вскакивал.
Выкрикивал  имена  детей.  Плакал  навзрыд.  А  потом  как-то
вернулся  из  школы,  где  находились  его  дети.  Вернулся  и...
повесился.  Прямо  на  спинке  кровати.  Его  так  и  нашли  у
кровати  с  согнутыми  ногами.  Люди  удивлялись:  как  же
можно  вот  так,  таким  манером  повеситься?  А  он  повесился.
«И  знаете,—  говорит  жена,—  я  впервые  за  многие  годы
увидела  на  его  обычно  напряженном  лице  какое-то  спокой¬
ствие.  Увидела  лишь  на  мертвом  лице».
 Вышел  я  из  этого  дома  с  тяжестью  в  груди.  Сердце
было  наполнено  жалостью  к  судьбе  «варпета»  Або.
 Я  встречался  с  некоторыми  из  тех,  кто  хорошо  знал
покойного.  Хоронили  его  чуть  ли  не  всем  Ереваном.  Сотни
машин  медленно  и  бесшумно  плыли  за  гробом.  На  могиле
говорили  о  его  «золотых  руках»  и  «золотой  душе».  Но  ни¬
кто,  наверное,  не  знал,  что  творилось  все  последние  годы
 5*
 131

в  этой  «золотой  душе».  Как  не  знали,  думаю,  и  того,  за  что
именно  он  себя  казнил.
 Мне  думается,  человек  этот  в  конце  концов  догадался,
осознал,  в  чем  причина  всех  его  несчастий.  Не  мог  же  он
на  протяжении  многих  лет  в  наш  век,  век  информации,  хо¬
тя  бы  один  раз  не  услышать  о  том,  что  такое  «пьяное  зача¬
тие»,  что  оно,  как  правило,  бьет  без  промаха:  сто  из  ста
детей  рождаются  в  той  или  иной  степени  ненормальными...
Во  всяком  случае,  вину  свою,  видимо,  он  чувствовал.
 г>  месте  с  моим  другом  и  коллегой  врачом-эндокрино-
"  логом  Виктором  Казьминым  мы  уже  писали  об  этой
проблеме.  И  прежде  чем  писать,  в  течение  ряда  лет  об¬
следовали  вспомогательные  школы  на  Крайнем  Севере,
наблюдали  за  больными  детьми.  Тогда  же  мы  узнали,  что
многие  родители  глубоко  переживали  и  по-настоящему
страдали,  считая  себя  виновными  в  несчастье  своих  детей.
И  общим  для  всех  было  то,  что  узнавали  они  о  своей  вине,
как  говорится,  задним  числом.  Вот  только  несколько  отве¬
тов  матерей  на  наш  неизменный  вопрос:  «Знали  ли  вы
о  последствиях  пьяного  зачатия?»
 —  В  первый  раз  слышу.
 —  Если  бы  мы  с  мужем  знали,  если  бы  знали,  доктор!
 —  Это  вы,  врачи,  виноваты.  Не  сейчас  надо  было  пожа¬
ловать,  когда  горю  уже  ничем  не  поможешь.
 О  результатах  наших  наблюдений  мы  писали  в  «Кам¬
чатской  правде»,  «Магаданской  правде»,  в  «Литературной
газете».  С  тех  пор  прошло  немало  лет.  Я  решил  повторить
эксперимент  в  Армении.  В  республике,  правда,  как  ут¬
верждается  в  официальном  документе,  «процент  охвата
учащихся  1—8-х  классов  школами  для  детей  с  дефектами
умственного  и  физического  развития»  намного  ниже,  чем
в  целом  по  стране.  Однако  подобный  показатель  никак
нельзя  считать  утешительным.  Проблема  есть,  и  она  с  каж¬
дым  годом  становится  острее.  И  хотя  слабоумие  может
иметь  и  совсем  другие  причины,  а  не  только  «пьяное  зача¬
тие»,  сегодня  наш  разговор  именно  об  этом  —  слишком
много  среди  нас  становится  пьющих.
 Как  и  прежде,  меня  не  так  интересовали  дети  (хотелось
бы  быть  правильно  понятым,  ибо  с  ними,  с  детьми,  воп¬
рос,  увы,  фатально  ясен:  еще  никто,  ни  один  врач  в  мире
не  вылечил  кого-либо  от  слабоумия),  как  интересовали  их
родители.  Так  что  в  школах  я  в  основном  брал  адреса  ро¬
дителей.
 К  счастью,  таких  страшных  судеб,  как  судьба  «варпета»
Або,  я  больше  не  встречал.  Но,  несмотря  на  свою  редкост¬

ность,  все  же  она,  на  мой  взгляд,  типична.  Я  имею  в  виду,
что  фамилия  алкоголика  в  конце  концов  исчезает  с  лица
земли.  Падает  на  землю  зачахшее  генеалогическое  древо.
Это  было  доказано  в  эксперименте,  о  котором  в  свое  время
много  писалось.  Французский  ученый  Моррель  тщательно
проследил  жизнь  четырех  поколений,  страдающих  хрони¬
ческим  алкоголизмом,  и  записал  результаты  своего  уни¬
кального  эксперимента:  «В  первом  поколении  —  нравствен¬
ная  испорченность,  алкогольные  излишества;  во  втором  —
пьянство  в  полном  смысле  слова;  представители  третьего
поколения  страдали  ипохондрией,  меланхолией,  были
склонны  к  убийству,  самоубийству;  в  четвертом  —  тупость,
идиотизм,  бесплодие...»
 Уже  неоднократно  писалось  о  том,  что  в  Армении  нет
вытрезвителей  (грешен,  сам  тоже  писал).  Я  лично  никогда
не  видел  валяющегося  на  улице  пьяного.  Но  это  еще  не
означает,  что  в  Армении  пьют  меньше,  чем  в  других  местах.
Последствия  пьянства  опасны  в  любом  случае.  При  любой
его  степени.  Наше  обследование,  например,  показало  (под¬
твердило  результат  прежних  работ,  в  частности  В.  Дульне-
ва),  что  всего  лишь  незначительный  процент  (пять  процен¬
тов)  родителей,  чьи  дети  находятся  во  вспомогательных
школах,  страдают  хроническим  алкоголизмом.  Не  являясь,
однако,  хроническими  алкоголиками,  эти  родители  вовсе  не
отрицают,  что  «радость  любви»  у  них  довольно  часто  сов¬
падает  с  опьянением.  А  наукой  установлено,  что  алкоголь
в  первую  очередь  влияет  пагубно  на  половые  клетки,  кото¬
рые  впоследствии  несут  будущему  плоду  патологическую
информацию.  Половые  клетки  под  воздействием  алкоголя
деформируются  и  происходит  неправильное  развитие,  кото¬
рое  в  дальнейшем  не  поддается  уже  никакой  коррекции.
Достаточно  рюмки  спиртного  в  тот  момент,  когда  родители
мечтают  о  ребенке,—  и  все.  Всего  лишь  одной  рюмки.
 Иногда  можно  слышать  такие  суждения.  «Подумаешь,
была  и  рюмка,  и  другая,  и  ничего,  родились  вполне  здоро¬
вые  дети  и,  слава  богу,  не  глупее  других».  Примитивное
суждение,  ибо  неизвестно,  какими  бы  могли  быть  те  же  са¬
мые  дети,  которые  сегодня  лишь  «не  глупее  других»,  если
бы  не  «рюмка-другая».
 Многие  родители  в  беседе  чуть  ли  не  начисто  отрицали
пристрастие  к  спиртному.  Я  записывал  имена  таких  и,
вновь  возвращаясь  в  школу,  беседовал  с  их  детьми.  Вот  их
признания:
 —  Отец  всегда  возвращался  домой  выпивши.
 —  Каждый  день  пил,  Но  пьяным  я  его  не  видел.
 133

—  Раньше  пил  много.  Теперь,  после  операции,—  мало.
 —  Я  боюсь  отвечать.
 ттьвиную  долю  наших  усилий  и  средств  мы  обычно  на-
^Управляем  на  борьбу  в  основном  против  хронического
алкоголизма.  Хотя  каждый  из  нас  хорошо  знает,  что  здесь
не  бороться  надо,  а  тем  более  не  разъяснять.  Здесь  лечить
надо,  как  лечат  больного  с  любым  другим  диагнозом.  Мне
думается,  что  было  бы  куда  разумнее  направить  наши  уси¬
лия  как  раз  на  те  девяносто  пять  процентов,  которые,  не
являясь  хроническими  алкоголиками,  употребляют  спирт¬
ные  напитки  и  не  ведают  о  трагических  последствиях  «пья¬
ного  зачатия».
 Нет,  наверное,  такого  органа  печати,  который  не  ставил
бы  на  своих  страницах  проблемы  «алкоголизм  и  потомство».
Выходят  десятки  брошюр  и  монографий.  И  несмотря  на  все
эти  огромные  усилия,  как  показывают  результаты  обследо¬
ваний,  многие  люди,  особенно  молодежь,  понятия  не  имеют
о  зле,  которое  могут  причинить  собственным  детям.
 В  специальной  литературе  мне  довелось  прочесть:  в
Карфагене,  например,  употребление  спиртных  напитков  в
дни,  когда  супруги  желали  иметь  ребенка,  запрещал  за¬
кон.  Каким  образом  добивались  овеществления  подобного
закона?  С  этим  вопросом  я  обратился  к  ученому-государст-
воведу,  прокурору  республики  С.  А.  Осипяну.  «Не  вда¬
ваясь  в  подробности  таких  понятий,  как  кодекс,  закон,  за¬
поведи  и  тому  подобное,—  сказал  Сурен  Арташесович,—
отмечу  лишь,  что  во  все  времена  они  были  мудрыми  и  дей¬
ственными  только  в  том  случае,  если  в  них  отражались  тре¬
бования,  которые  уже  выработало  моральное  сознание
общества.  В  Карфагене,  к  примеру,  предупреждали  пагуб¬
ные  последствия  „пьяного  зачатия44  именно  постоянным,
подчеркиваю,  постоянным  внедрением  в  сознание  людей
всей  опасности  проступка.  В  этом  деле  совершенно  недо¬
пустимы  кратковременные  кампании...»
 Как  же  все-таки  внедрить  в  сознание  нынешней  моло¬
дежи,  будущих  матерей  и  отцов,  совершенно  необходимую
им  информацию  о  расплате  за  употребление  спиртного?
 Много  раз  предлагалось,  например,  чтобы  в  старших
классах,  презрев  ложный  стыд,  начали  наконец  вести  раз¬
говор  (не  факультативно,  а,  скажем,  на  уроках  анатомии)
о  пьянстве  и  потомстве.  В  частности,  в  статье  «Дети  кар¬
навала»  («Лит.  газета»,  1975,  №  24)  мы  с  Виктором  Казь¬
миным  писали,  что  в  старших  классах  обучаются  миллионы
молодых  людей.  Через  год-два  они  станут  студентами,  сол¬
датами,  рабочими,  колхозниками  и,  конечно,  мамами  и  па¬
 134

пами.  Так  кому,  как  не  им,  сегодня  (завтра,  может  быть,
будет  драматически  поздно)  узнать,  что  однажды  научное
исследование  показало:  «от  215  родителей,  злоупотребляю¬
щих  спиртными  напитками,  родилось  37  недоношенных,
16  мертворожденных,  38  плохо  развитых,  а  потому  нетру¬
доспособных,  55  человек  впоследствии  заболели  туберку¬
лёзом,  145  —  психическими  расстройствами».  При  этом,
естественно,  нельзя  суживать  проблему  до  рюмки  «одного
дня».  Алкоголь  держится  в  крови  сутки  и  более.  Так  что
речь  идет  о  том,  чтобы  на  весь  период,  когда  родители  хо¬
тят  или  хотя  бы  предполагают  иметь  ребенка,  о  спиртном
забыть  вовсе.  Только  так!  Что  же  касается  хронических
алкоголиков,  то  было  доказано:  здоровые  дети  могут  ро¬
диться  у  них  только  спустя  два-три  года  после  полного  воз¬
держания  от  употребления  спиртных  напитков.
 Не  раз  говорилось  в  печати  о  том,  что  в  каждом  загсе
надо  иметь  опытного  психотерапевта  (и  не  на  обществен¬
ных  началах,  а  штатного  работника),  который  в  обязатель¬
ном  порядке  побеседует  с  женихом  и  невестой.  Поговорит
о  последствиях  «пьяного  зачатия»  деликатно  и  в  то  же  вре¬
мя  откровенно.  Ни  одно  из  этих  предложений  в  жизнь  не
претворено.  Лишь  увеличивается  число  брошюр  и  моногра¬
фий,  которые,  судя  по  скудному  тиражу,  в  основном  доста¬
ются  самим  специалистам.  Да  еще  из  года  в  год  увеличи¬
вается  число...  вспомогательных  школ,  в  которых  учатся
неполноценные  дети.
 ...Недавно  я  вновь  посетил  ту  самую  вспомогательную
школу,  где  находятся  четверо  детей  «варпета»  Або.  Смот¬
рел  на  них,  так  похожих  и  так  не  похожих  на  нормальных
детей.  Смотрел,  и  сердце  обливалось  кровью.  У  всех  четве¬
рых  безразличный,  пустой  взгляд.  Кажется,  глаза  их  ни¬
чего  не  видят  вокруг.  В  них  нет  света.  Я  смотрел  на  них
и  то  и  дело  ловил  себя  на  мысли,  что  с  каждым  мгновением
у  меня  пропадает  жалость  к  их  отцу.  И  вместо  нее  появля¬
ется  презрение.  Одно  лишь  презрение.  Да,  этот  человек  пил
дорогой  коньяк  чуть  ли  не  канистрами  и  тем  самым  убил
себя.  Что  ж,  конец  хоть  и  трагичный,  но  вполне  законо¬
мерный.  Тем  более  понял  я,  что  не  хочу  и  не  могу  про¬
стить  даже  мертвому  то  чудовищное  преступление,  за  кото¬
рое  расплачиваются  дети.  Закон  карает  каждого,  кто  на¬
несет  человеку  даже  незначительное  телесное  увечье.
А  тут  сразу  четыре  несчастных,  обреченных  существа.
 Их  отец  всю  свою  жизнь  выводил  пятна  с  чужих  ма¬
шин.  Но  пятно  с  его  души  не  выведет  теперь  даже  сама
смерть.
 135

ЗЛО,  ПОРОЖДАЮЩЕЕ  ЗЛО
 подвиге  хирурга  Валерия  Цуканова,  который  во  вре-
 мя  шторма  в  Тихом  океане  спас  от  верной  гибели  мат¬
роса,  писали  многие  газеты.  Писал  о  нем  в  «Литературной
газете»  и  я.  С  тех  пор  много  воды  утекло.  Я  знал,  что  Цу¬
канов  распростился  с  морем.  Работает  анестезиологом-реа-
ниматологом.  Мы  встретились  после  долгой  разлуки  в
Москве,  где  я  находился  в  командировке...
 Как-то  в  воскресенье  Цуканов  зашел  ко  мне  в  гостини¬
цу:  вид  усталый,  глаза  красные.  Спрашиваю:  почему  по¬
мятый  такой?  Отвечает:  всю  ночь  не  спал,  выхаживал
семилетнего  мальчишку.
 —  Выходил?
 —  Пока  нет.  И,  наверно,  не  выхожу...
 —  А  что  с  ним?
 —  Сильное  отравление.
 —  Какое?
 —  Алкогольное...
 Валерий  еще  несколько  раз  заходил  ко  мне,  а  однажды
с  места  в  карьер  выдавил  из  себя:  «Тот  ребенок  скончал¬
ся...»  Меня  —  как  обухом  по  голове.  Весть  о  смерти  всегда
воспринимается  с  болью  в  сердце,  а  тут  —  ребенок.  У  нас
в  Армении,  когда  умирает  ветхий  старец,  на  поминках  мож¬
но  слышать:  «Хлеб  этот  кушается».  То  есть  это  естествен¬
ная  смерть.  Но  ребенок,  да  еще  и  умерший  не  от  тяжкой
болезни,  а  от  алкогольного  отравления...
 Я  решил,  что  непременно  поеду  в  село,  где  живут  ро¬
дители  несчастного  мальчика.
 Поехали  вместе  с  Валерием.  Хозяин  дома  принял  нас
приветливо.  Видно  было,  что  он  к  Цуканову  относится  с
подчеркнутой  благодарностью.  Понимает:  врач  сделал  все
возможное.  Не  буду  приводить  здесь  подробности  встречи.
Лишь  кусочек  нашей  беседы,  которую  я  записал  в  блокнот
уже  потом:
 —  Владимир  Павлович,  неужто  вы  сами  дали  водку  ре¬
бенку?
 —  Но  ведь  мне  и  в  голову  не  могло  прийти,  что  не¬
сколько  глотков  белого,  каких-нибудь  полстакана,  могут
убить.  Семья  моя,  можете  кого  угодно  спросить,  крепкая.
Пьем,  конечно,  но  к  алкоголикам  нас  не  причислишь.  Сей¬
час  жена  с  дочерью  в  отцовском  доме.  Тяжело  пока  ей
здесь.  Вот  и  отходит  там.  Сам  я  места  себе  не  нахожу.
Я  же  с  ума  сходил  по  детям.  В  пять  утра  вставал,  чтобы
 136

успеть  за  молоком.  Да  разве  я  мог  бы  навредить  собствен¬
ному  дитяти,  когда  бы  знал...
 Он  действительно  не  знал,  представления  не  имел,  что
детям  нельзя  давать  ни  грамма  вина.  Не  знала  и  мать  то¬
же.  Им  поначалу  было  даже  весело  от  «проказ»  шатаю¬
щегося  несмышленыша.  А  в  итоге  —  клинический  и  пато¬
логоанатомический  диагнозы  оказались  идентичными.
Острое  алкогольное  отравление.
 В  семь  лет.
 Я  не  берусь  судить  этих  людей.  У  них  без  того  горе  не¬
утешное.  Да  и  не  в  этой  в  конце  концов  трагической  исто¬
рии  дело.  Потому  что,  к  великому  сожалению,  речь  идет
не  столько  о  трагических  случаях  или  невероятных  исклю¬
чениях,  сколько  о  таком  опасном  явлении,  как  пьянство
среди  детей.
 тяг  сследования  отечественных  и  зарубежных  ученых  по-
казали,  что  число  детей,  приобщающихся  к  спиртному,
не  уменьшается.
 Учителя  и  врачи  хорошо  знают  об  этом,  однако  глубо¬
ко  и  комплексно  никто  проблемой  долгое  время  не  зани¬
мался.  Быть  может,  виной  тому  «всеобъясняющая»  форму¬
ла:  «Алкоголизм  —  вредный  пережиток»?  Быть  может,
твердя  об  этом  из  года  в  год,  из  десятилетия  в  десятилетие,
мы  все  ждали,  что  он  сам  собой  отомрет?  Но  «само  собой»
ничего  не  случается.
 Кандидат  медицинских  наук  А.  Е.  Огнев  проводил  ис¬
следования  в  школах  Перми.  Результаты  работы  ученого-
медика  обязывают  задуматься  над  проблемой  со  всей
серьезностью.  Меня  лично  больше  всего  ошеломили  дан¬
ные  о  первых  —  третьих  классах.  Было  подсчитано,  что
среди  учеников  такого  возраста  пробовали  спиртные  на¬
питки  31,2  процента,  то  есть  каждый  третий.  Анкетирова¬
ние  показало  и  другое  —  угощали  детей  вином,  как  пра¬
вило,  собственные  родители  или  родственники.
 Есть  и  такая  закономерность  —  у  пьющих  и  непьющих
школьников  отцы  употребляют  спиртные  напитки  пример¬
но  в  равной  степени.  Все  дело  в  матери!  У  тех  ребят,  ко¬
торые  выпивают,  всерьез  употребляет  вино  и  мама.  И  еще:
информированность  школьников  об  алкоголе  вообще  и  о
вреде  даже  малых  доз  спиртного  в  частности  почти  в  два
раза  выше  у  непьющих.
 Хорошо  известно,  что  длительность  перехода  от  «про¬
стого  пьянства»  к  хроническому  алкоголизму  у  разных  лю¬
дей  разная.  Специалисты  подсчитали:  до  десяти  и  более
лет.  При  интенсивном  пьянстэе  —  до  пяти  лет.  Но  если
 137

пьет  подросток,  то,  как  утверждают  ученые,  все  совершает¬
ся  куда  быстрее.  Я  выписал  несколько  фраз  из  различных
научных  трудов:  «Как  правило,  алкоголизм  у  детей  и  под¬
ростков  развивается  молниеносно,  нередко  минуя  стадию
регулярного  употребления  алкоголя»;  «В  детском  и  под¬
ростковом  возрасте  алкоголизм  возникает  катастрофически
быстро  и  приводит  к  последствиям  необратимым»;  «Алко¬
голизм  приобретает  у  подростков  злокачественное,  бурное
течение  и  формируется  .в  три-четыре  раза  быстрее,  чем  у
взрослых».  Обратили  внимание  —  «молниеносно»,  «ката¬
строфически»,  «злокачественное»?  Это  не  «шоковая  инфор¬
мация».  Наука.
 Мозг  первоклассника,  свидетельствует  она,  весит  чуть
ли  не  столько  же,  сколько  мозг  взрослого  человека.  Но  моз¬
говая  ткань  у  детей  намного  беднее  белковыми  вещества¬
ми  и  намного  богаче  водой.  А  в  воде  алкоголь  прекрасно
растворяется.  Спирт  всасывается  у  ребенка  с  большой  ско¬
ростью.  А  выводится  его  из  организма  совсем  мало,  всего
семь  процентов;  остальное  окисляется  в  организме,  дейст¬
вуя,  как  яд,  «каких-нибудь  полстакана»  которого  и  убили
того  малыша.  Из  печальной  статистики  практической  ме¬
дицины  мы  знаем,  что  доза  в  шестьдесят  —  семьдесят  грам¬
мов  водки  может  быть  смертельной  для  ребенка  шести  —
восьми  лет.  Описан  случай  смертельного  отравления  пяти¬
летнего  ребенка,  выпившего  десять  граммов  спирта.  И,  ко¬
нечно,  не  менее  драматичны  судьбы  тех,  кто  получает  не
смертельное,  а  «просто»  алкогольное  отравление.  Напом¬
ним,  что  у  детей  отравление  происходит  всегда,  незави¬
симо  от  дозы.  Речь-то  идет  о  яде,  который  в  детском  орга¬
низме  практически  не  встречает  противоядия.
 В  прекрасно  написанной  брошюре  Е.  Борисова  и
Л.  Василевской  «Алкоголь  и  дети»  подчеркивается:  «Вслед¬
ствие  незрелости  нервных  клеток  и  повышенной  рефлек¬
торной  возбудимости  коры  больших  полушарий,  слабости
тормозных  процессов  в  ответ  даже  на  небольшие  дозы  ал¬
коголя  у  детей  возникают  тяжелые  отравления,  различные
заболевания.  Прием  алкоголя  нарушает  умственную  дея¬
тельность  —  слабеет  память,  страдает  логическое  мыш¬
ление».
 В  письмах  наших  читателей  нередко  прослеживается
«спасительная»  мысль:  мол,  дети  имярека  «для  укрепления
здоровья  выпивали  стопку-другую  винца,  и  все  вроде  бы
обошлось.  И  учатся  не  хуже  многих»...
 Что  на  это  скажешь?  Может  быть,  очень  способный  от
рождения  ребенок,  даже  употребляя  винцо,  «учится  не  ху¬
 138

же  многих».  Не  хуже.  Но  и  не  лучше,  несмотря  на  способ¬
ности.  А  не  очень  способный  совсем  не  может  учиться  —
вот  чего  не  хотят  понять  взрослые.
 На  основании  научных  данных  выведены  специальные
таблицы,  которые  позволяют  определить  степень  влияния
алкоголя  на  умственное  развитие  школьника.  Дети,  упо¬
требляющие  алкоголь  хотя  бы  изредка,  а  тем  более  —  регу¬
лярно,  учатся  из  рук  вон.  А  у  тех,  кто  употребляет
спиртное  три  раза  в  неделю,  пусть  даже  в  крохотных  дозах,
в  графе  «успеваемость  очень  хорошая»  всегда  стоит  «О».
 Московский  психиатр,  кандидат  медицинских  наук
Б.  Щукин  в  свое  время  провел  интересные  наблюдения  в
различных  регионах  страны.  Он  проследил  за  судьбами  тех,
кто  в  детстве  неоднократно  был  зарегистрирован  как  «упо¬
требляющий  алкоголь».  Всего  156  человек.  31  из  них  (19,9
процента)  умерли  в  возрасте  от  двадцати  до  тридцати
лет  —  кто  потерял  здоровье,  кто  погиб  насильственной
смертью.  82  человека  (52,5  процента)  были  привлечены  к
уголовной  ответственности  за  различные  преступления,  в
том  числе  —  убийства,  хулиганство,  бандитизм.  У  сорока
трех  человек  (27,6  процента)  отмечались:  хронический
алкоголизм,  семейная  неустроенность,  паразитический
образ  жизни,  дети,  страдающие  слабоумием.
 Официальная  судебная  статистика,  которая  приводится
чуть  ли  не  в  каждом  научном  труде,  показывает:  96  про¬
центов  хулиганства,  68  процентов  убийств,  67  процентов
изнасилований  совершаются  в  состоянии  опьянения.  Есть
прямая  связь  между  подобными  преступлениями  и  детским
алкоголизмом.  У  тех,  кто  начал  пить  с  раннего  возраста,
отмечают  ученые,  при  опьянении  вместо  ожидаемой  эйфо¬
рии  появляются  злобность,  аргессивность,  от  которых  шаг
до  преступления.  «Прямая  связь»  прослеживается  и  в  том,
что  основным  резервом  армии  алкоголиков  являются  при¬
выкшие  к  спиртному  подростки.
 ттишь  пять  процентов  из  общего  числа  хронических  ал-
 коголиков  впервые  приобщились  к  спиртному  после
шестнадцатилетнего  возраста.  Медициной  установлено:
если  человек  не  пил  до  зрелого  возраста,  и  особенно  до
двадцати  —  двадцати  пяти  лет,  то  защитные  реакции  ор¬
ганизма  по  отношению  к  спиртному  сохраняются  на  всю
жизнь.  Эти  цифры  вовсе  не  случайны.  Дело  в  том,  что
полное  созревание  заканчивается  у  женщин  к  двадцати  го¬
дам,  у  мужчин  —  к  двадцати  пяти.
 Обо  всем  этом  человечество  знает  с  античных  времен.
И  о  том,  в  частности,  что  законченными  алкоголиками  чаще
 139

всего  становятся  в  возрасте  от  восемнадцати  до  двадцати
пяти  лет.  Не  случайно  же  во  многих  странах  учреждались
законы,  по  которым  запрещалось  пить  именно  до  двадцати
пяти  лет.  Человечество  знает,  а  люди  забывают.  И  подно¬
сят  рюмки  собственным  детям.
 С  детства  я  слышал  от  наших  стариков  удивительную
фразу:  «Блажен  тот  отец,  чей  сын  впервые  пригубил  вино
после  того,  как  дом  построил».  У  армян  «дом  построить»
вбирает  в  себя  о*;знь  многое:  приобрести  ремесло,  создать
семью,  да  и  дом  построить  в  буквальном  смысле  слова.
СловОхМ,  подлинная.  мудрость  человеческая  во  все  времена
сводилась  к  тому,  чтобы  из  поколения  в  поколение  пере¬
дать  жесткое  табу:  ип  грамма  спиртного  малышам,  под¬
росткам,  юношам.  Оно  записано  и  в  материалах  Всемирной
организации  здравоохранения: 	полное  воздержание  от
 употребления  спиртного  до  достижения  зрелого  возраста.
 К  счастью,  у  здорового  ребенка  абсолютно  исключен
даже  намек  на  влечение  к  спиртному.  Какими  бы  хвалены¬
ми  ни  были  напитки,  вкус  и  запах  алкоголя  вызывает  у
малышей  отвращение.  Значит,  вина  полностью  ложится  на
взрослых.  Вина,  за  которую  по  закону  мы  должны  нести
ответственность.  Но  как  же  эта  ответственность  незначи¬
тельна!  За  доведение  несовершеннолетнего  до  состояния
опьянения  полагается  штраф  до  тридцати  рублей  *.  И  все.
Да  и  этот  штраф,  по  сути  дела,  пи  с  кого  не  взимается.
 Более  строг  закон  к  тем,  кто  спаивает  подростков  сис¬
тематически.  Но  и  он  редко  применяется  на  практике.
Именно  поэтому  недавно  состоявшийся  пленум  Верховного
суда  СССР  потребовал  от  всех  судов  страны  больше  уде¬
лять  внимания  вопросам  установления  ответственности
взрослых  за  вовлечение  в  пьянство  несовершеннолетних.
 Детский  алкоголизм  (я  понимаю,  чудовищно  звучит  это
словосочетание;  но  что  поделаешь,  термин  такой  существу¬
ет)  —  это  зло,  которое  порождает  зло.  Не  искоренить
его  —  значит  совершить  преступление  не  только  перед  на¬
стоящим,  но  и  перед  будущим.
 Будущим,  которое  не  прощает  преступлений  прошлого.
 *  Имеется  в  виду  административная  ответственность.  Впер¬
вые  статья  была  опубликована  в  19&2  г.  В  настоящее  время  эта
ответственность  усилена:  за  доведение  несовершеннолетнего  ро-
дителяхми  или  иными  лицами  до  состояния  опьянения,  если  их
действия  не  влекут  за  собой  уголовной  ответственности,  налага¬
ется  штраф  в  размере  от  50  до  100  рублей.  Вовлечепие  несовер¬
шеннолетнего  в  пьянство,  т.  е.  приобщение  его  к  систематическо¬
му  употреблению  спиртных  напитков,  наказывается  в  уголовном
порядке  —  лишением  свободы  на  срок  до  пяти  лет.
 140

Роман  ЛИРМЯН
 У  ЧУЖОГО  КОСТРА
 ЭДе  раз  и  не  два  беседовали  мы  с  Камовым  о  качестве
нашей  антиалкогольной  пропаганды,  ее  плюсах  и  ми¬
нусах.  Василия  радовало,  что  в  эту  борьбу  со  злом  все  ак¬
тивнее  включаются  газеты  и  журналы,  радио  и  телеви¬
дение.
 —  Должно  же  количество  перейти  в  качество,—  счи¬
тает  Камов.—  Хочется  верить,  не  за  горами  то  время,  когда
людям  будет  казаться  диким,  что  они  для  чего-то,  по  доб¬
рой  воле,  без  всякого  принуждения  пили  спиртное.  И  рас¬
сказы  о  людях,  которых  водка  напрочь  лишила  многих
земных  радостей,  покажутся  неправдоподобными.  Я  сейчас
о  тех  говорю,  которые  и  капли  спиртного  в  рот  не  брали,
но  тем  не  менее  оказались  обездоленными.  Вот  хотя  бы
мою  соседку  взять,  маму  Веру.  Ей  бы  счастливой  быть  —  а
она  в  великомученицы  попала.  Хотите,—  предложил  Ка¬
мов,—  я  вам  о  ней  расскажу?
 ...Никто  не  знал,  сколько  ей  лет,  этой  хлопотливой,  не¬
поседливой  женщине,  с  утра  до  вечера  окруженной  ватагой
ребятишек  всех  возрастов,  которых  она  притягивала  слов¬
но  магнит.  Начинающие  мамы  советовались  с  ней,  как  надо
ухаживать  за  младенцами,  за  консультациями  обращались
и  родители  со  стажем.  Мама  Вера,  как  ее  называли  и  дети
и  взрослые,  была  признанным  авторитетом  по  многим  ме¬
дицинским,  педагогическим  и  житейским  вопросам.  Не  бы¬
ло  дня,  чтобы  к  ней  не  обращались  с  просьбами:
 —  Мама  Вера,  последите,  пожалуйста,  за  Аленкой,  по¬
ка  я  в  магазин  сбегаю.
 —  Мама  Вера,  может  Сережа  с  вами  побыть?  Мне  в
библиотеку  надо.
 —  Мама  Вера,  вы  нас  в  театр  отпустите?  Целую  веч¬
ность  в  Большом  не  были.  Маринка  уснет  сразу,  а  Стасику
обязательно  нужно  сказку  почитать  —  да  вы  же  знаете...
 ©  «Московский  рабочий»,  1981
 141

В  ее  комнате  былй  три  или  четыре  детских  кроватки,
игротека,  верстачок,  школьная  парта  —  здесь  играли,  от¬
дыхали,  выпиливали,  вытачивали  игрушки,  учились  пеле¬
нать  и  готовить,  проверялись  домашние  задания,  репети¬
ровались  спектакли.
 Порой  мама  Вера  спала  на  раскладушке,  а  то  и  на  по¬
лу  —  все  спальные  места  были  заняты  детьми,  чьи  папы
и  мамы  ушли  на  концерт  или  задержались  в  гостях.
 Она  не  могла  никому  отказать,  когда  речь  шла  о  помо¬
щи  детям,  которые  платили  ей  искренней  глубокой  привя¬
занностью  и  любовью.  Став  родителями,  они  бежали  в  род¬
ную  квартиру  на  третьем  этаже:
 —  Мама  Вера,  у  нас  сегодня  экзамены.  Вы  нас  отпу¬
стите?
 Муж  мамы  Веры  Федор  Степанович  жил  постояльцем,
ничего  не  хотел  замечать,  запирался  в  своей  комнате,  днем
дома  старался  не  бывать.  Они  никогда  не  ссорились  друг  с
другом  —  мирно  сосуществовали.  Лишь  иногда  мама  Вера
ловила  виноватый  взгляд  мужа,  пенсионера  со  стажем.
 Мы  в  этот  дом  переехали  недавно,  но  маму  Веру  я  сра¬
зу  приметил,  обратил  на  нее  внимание.  Познакомил  меня
с  ней  четырехлетний  Николка  —  дети  чувствуют  сразу,  кто
отдает  им  все  сердце.  То  и  дело  слышалось:
 —  Мама  Вера  сказала,  что  долго  смотреть  телевизор
вредно.
 —  Мама  Вера  сказала,  что  хлебом  бросаться  нельзя.
 Мы  с  женой  прикидывали,  кто  же  для  Николки  боль¬
ший  авторитет  —  его  мама  или  мама  Вера?  Оказалось  —
мама  Вера.  Жену  это  крепко  задело,  но  винить  в  этом  при¬
ходилось  только  себя.
 Как-то  срочное  дело  задержало  меня  на  работе,  а  жене
вечером  надо  было  ехать  на  вокзал  встречать  дальнего  род¬
ственника,  и,  само  собой  разумеется,  Николка  оказался  в
«пансионе»  мамы  Веры.  Когда  я  за  ним  пришел,  было  уже
поздно,  он  спал,  крепко  прижав  к  себе  мохнатого  Чебураш¬
ку.  Раскладушку  тоже  заняли  двойняшки  наших  соседей.
Кроватки,  диван-кровать,  тахта  —  я  насчитал  двенадцать
«бездомных».
 —  Целая  дюжина!  Как  же  вы-то?
 —  Мне  много  не  надо  —  вздремну  в  кресле.
 —  Мама  Вера,  извините  за  бестактный  вопрос.  Вы  так
любите  детей  —  почему  же  у  вас  своих  нет?
 Она  вздрогнула,  словно  от  удара,  невесело  усмехнулась
бескровными  губами:
 142

—  Когда  было  можно,  было  нельзя.  Когда  стало  «льзя»,
опоздала.  Непонятно  выражаюсь?  А  вы  подумайте.  Вот  и
весь  сказ  про  маму  Веру,  которая  так  и  не  испытала  на¬
стоящего  счастья,  выше  и  прекраснее  которого  нет  и  пе  мо¬
жет  быть  ничего  на  свете,—  счастья  материнства.  Если
бы  не  эти  разбойнички,—  она  показала  на  спящих,—  мне
было  бы  нечем  скрасить  свою  старость.  Я  им,  кажется,
нужна,  но  они  мне  еще  нужнее...
 Ее  рассказ  я  запомнил,  по-моему,  слово  в  слово..  Начала
она  словно  бы  издалека:
 —  Вы  не  замечали  удивительную  закономерность:  мно¬
гие  слова,  обозначающие  понятия,  связанные  с  хорошими
чувствами,  женского  рода:  любовь,  радость,  ласка,  неж¬
ность  —  да  их  много.  Наверное,  это  не  случайно:  природой
женщине  предопределено  быть  матерью.  Я  вот  очень  люб¬
лю  смотреть  на  беременных.  Самую  некрасивую  ожидание
материнства  делает  привлекательной:  как  же  меняются
жесты,  походка,  голос!  Не  замечали:  она  не  идет,  она
шествует!  И  какая  же  стать  появляется  —  глаз  оторвать
невозможно.  К  беременным  женщинам  я  относилась  ува¬
жительно  с  детства,  которого,  если  уж  говорить  откровен¬
но,  не  знала.
 Мать  с  отцом  подкосил  сыпняк,  жила  у  тетки.  У  нее
своих  восемь  ртов,  да  еще  я  бесплатным  приложением.
Дело  известное  —  определили  с  пяти  лет  в  няньки,  посудо¬
мойки,  уборщицы,  за  скотиной  смотреть.  Начальную  школу
еле  закончила  —  вот  и  все  мои  университеты.  За  то,  что  из
книг  сама  вычитала,  диплома  не  дают,  да  прожила  и  без
него.  Правда,  жалко,  что  образования  не  получила  —  так
не  я  первая.  Моему  Федору  —  у  нас  ведь  золотая  свадьба
скоро  —  я  и  недипломированная  приглянулась.  Это  он
сейчас  годами  согнут  —  в  молодости  же  писаным  красав¬
цем  был:  все  девки  в  поселке  по  нему  сохли,  не  поверили,
что  он  на  меня  глаз  положил.  Моего  совершеннолетия  едва
дождались  и  сыграли  свадьбу  —  все  честь  по  чести,  как  у
людей:  комнатушку  нам  от  работы  дали  —  в  бараке  хоть
перегородки  фанерные,  а  жить  все  равно  весело.
 По  первости  я  ребенка  так  хотела,  так  хотела!  А  Федор
на  дыбы:  «Пока  молодые,  надо  и  пожить  в  свое  удоволь¬
ствие».  Мне  бы  его  перебороть,  да  не  так  воспитана:  «В  до¬
ме  последнее  слово  должно  быть  за  мужиком».  Потом  на¬
оборот:  он  хотел  ребенка,  а  я  на  дыбы  —  я,  хотя  и  тогда,
и  позже  ночи  не  было,  чтобы  мне  младенец  пе  приснился.
Уступила  бы  ему,  если  бы  не  моя  работа:  она  меня  и  обра¬
зумила  и,  по  сегодняшнему  разумению,  опустошила.
 143

Зарплата  в  те  годы  маленькой  была,  чтобы  концы  с
с  концами  свести,  работала  я  в  двух  местах:  санитаркой  в
родильном  доме  и  в  той  же  должности  в  учреждении,  о  ко¬
тором  широкая  публика  не  знает,  да  и  знать  о  нем  ни  к
чему,—  где  дети-уроды  содержатся.  Матерям  их  не  пока¬
зывают:  говорят,  мертвый  родился.  А  он,  прости  меня  гос¬
поди,  грешную,  хуже  мертвого,  я  вот  на  них  насмотрелась
и  думала:  «Лучше  уж  неживым  появиться  на  свет,  чем
таким...»
 Я  к  врачам:  «Родители  здоровые,  и  он  и  она  кровь  с
молоком,  упитанные,  как  же  дети-то  такими  получаются?»
Главный  наш  в  роддоме,  Иван  Степанович,  мне  коротко  все
объяснил:
 «Первопричина,  голубь  ты  мой  (это  у  него  присловье
такое  было),  в  пьянстве  одного  из  родителей,  а  то  и  обоих
вместе.  Я,  Вера,  не  злой  человек,  но  иногда  думаю,  что  у
нас  законы  чересчур  гуманные.  Сама  посуди:  за  убийство
или  увечье  карают  строго,  а  вот  за  то,  что  ребенок  пьян¬
ством  беспутных  родителей  убивается  или  уродуется  за¬
долго  до  рождения,  ничего  не  предусмотрено».
 «Да  ведь,  Иван  Степанович,  такое  дитя  родить  —  какую
же  кару  еще  надо?»
 «Какую?  —  он  редко  из  себя  выходил,  а  тут  голос  повы¬
сил.—  Вон,  голубь  ты  мой  сизокрылый,  на  Вострикову  по¬
смотри.  За  десять  лет  восьмой  раз  сюда  попала.  Четверо
мертвыми  родились,  трое  —  уродами,  один  недоношенный,
так  и  не  смогли  выходить,  настолько  слабый  был.  Выпи¬
шем  ее  —  опять  пить  начнет,  опять  —  известный  результат.
Ей,  чтобы  здорового  ребенка  родить,  не  меньше  пяти  лет
капли  спиртного  в  рот  брать  нельзя,  да  и  мужу  тоже,  а
они  вместе  напиваются.  Оба,  на  мой  взгляд,  хуже  самых
закоренелых  убийц.  Будь  моя  воля  —  я  бы  каждого  пью¬
щего  сюда  к  нам  приводил:  «Смотри,  таких  ли  детей  ты
хочешь?  Смотри,  вот  чем  твое  пьянство  может  обернуться».
Древние-то  не  дураки  были:  жениху  и  невесте  в  день  свадь¬
бы,  в  канун  первой  брачной  ночи,  запрещали  под  страхом
смертной  казни  пить  хмельное.  Казнили  за  одну  только
рюмку  вина  —  вот  какие  строгости  были».
 ...О  том,  что  спиртное  губительно  действует  на  потом¬
ство,  знали  еще  несколько  тысячелетий  назад.  По  преда¬
нию,  бог  Вулкан  родился  хромым,  так  как  был  зачат  пья¬
ным  Юпитером;  в  древней  Спарте  закон  категорически  за¬
прещал  употреблять  вино  в  дни  свадеб.  В  Египте  жестоко
преследовались  молодожены,  дерзнувшие  в  дни  супруже¬
ского  соединения  испить  что-либо,  кроме  воды.
 144

Такие  же  обычаи  поддерживались  и  в  Древней  Руси.
Не  случайно  во  многих  деревнях  еще  сохраняется  прави¬
ло:  на  свадьбе  перед  молодоженами  ставят  квас,  сок  —
только  не  спиртное.  К  сожалению,  город  от  этого  обычая
отошел.  Иной  жених  прилагает  на  свадьбе  «героические»
усилия,  лишь  бы  ни  в  чем  не  отстать  от  гостей.  Хуже  того,
порой  и  невеста  (это  уже  издержки  эмансипации)  пьет
вровень  с  женихом.  О  могущих  быть  плачевными  послед¬
ствиях  никто  из  них,  к  сожалению,  не  думает.  А  думать
следовало  бы.  В  Швейцарии  при  переписи  населения  было
выявлено  9  тысяч  умственно  неполноценных.  Ученые  за¬
интересовались,  в  чем  причина  их  появления  на  свет,  и
выявили  такую  закономерность:  почти  все  они  были  зача¬
ты  главным  образом  в  период  сбора  винограда  и  на  масле¬
ницу,  когда  вино  льется  рекой.  Наибольшее  число  умствен¬
но  неполноценных  дали  винодельческие  кантоны  страны.
 «...Неужели  на  свадьбе  —  и  ни  одной  рюмки  нельзя,
Иван  Степанович?  Такое  событие  все-таки...»
 «И  одной  рюмки  бывает  достаточно,  чтобы  клясть  се¬
бя  всю  жизнь...  Вострикова  же  насквозь  проспиртована,
вот  и  последствия  —  закономерные.  Вы  Мопассана  читали?
Есть  у  него  рассказ  «Мать  уродов»:  как  мЯть  еще  в  чреве
своем  детей  уродовала  —  ей  за  это  хорошо  платили.  Вост¬
рикова  ничуть  не  лучше,  у  нее  инстинкт  материнства  уто¬
нул  в  алкоголе  напрочь.  И  ведь  эту  убийцу  ни  под  какую
статью  Уголовного  кодекса  не  подведешь!»
 «У  Востриковой  так,  а  вон  у  той,  Касатоновой,  тоже
дитя  больное  родилось  —  уж  так  убивается,  вот-вот  руки
на  себя  наложит».
 «Говорил  я  с  ней:  мне  ведь  тоже  надо  знать,  почему  у
нее  ребенок  с  водянкой  головного  мозга  родился».
 «Уж  так  он  мучился  и  пожил-то  всего  сутки...»
 «Мужу  пусть  говорит  спасибо:  и  в  родильный  дом  жену
привез  пьяным  до  положения  риз.  Сейчас  рвет  на  себе  во¬
лосы,  да  поздно».
 «Ну,  а  если  кто  выпивает  в  меру  да  головы  не  теряет  —
у  тех  как?»
 «Своего  Федора  имеете  в  виду?  Да  не  краснейте,  Вера,
я  давно  хотел  с  вами  об  этом  поговорить,  жаль,  что  все
случая  не  представлялось».
 И  прочитал  мне  Иван  Степанович  памятную  по  сю  пору
целую  лекцию.
 ...Алкоголизм  родителей  не  проходит  для  детей  бесслед¬
но.  Они,  как  правило,  отстают  от  сверстников  в  физиче¬
ском  и  умственном  развитии.
 6  Зак.  1723
 145

Алкоголь  по  своему  губительному,  разрушительному
действию  стоит  на  первом  месте  среди  самых  сильных
ядов.  Ученые  установили,  что  зачатие  в  состоянии  опьяне¬
ния  сопровождается  такими  тяжелыми  последствиями,  как
эпилепсия,  идиотизм,  двигательные  параличи,  неврозы,
психопатия.  Злоупотребление  алкоголем  во  время  бере¬
менности  тоже  не  проходит  бесследно:  наступают  прежде¬
временные  роды,  выкидыши,  токсикоз.  Вот  что  пишут  из¬
вестные  советские  ученые  И.  В.  Стрельчук  и  С.  3.  Пащен¬
ко,  полвека  отдавщие  исследованиям  проблематики,  свя¬
занной  с  алкоголизмом:  «В  течение  пяти  лет  (1967—1971)
мы  исследовали  3300  женщин,  находящихся  на  стацио¬
нарном  лечении  по  поводу  хронического  алкоголизма,  на
предмет  выявления  у  них  соматической  патологии.  Иссле¬
дование  показало,  что  из  3300  больных  алкоголизмом
женщин  различные  соматические  нарушения  и  заболева¬
ния  отмечены  у  2813  женщин,  или  у  85,3  %  всех  боль¬
ных».  Спрашивается,  можно  ли  ожидать  от  таких  жен¬
щин  полноценного  поколения?  Причем  такая  патология
обнаружена  не  у  пожилых,  а  у  женщин  в  основном  моло¬
дого  возраста,  большинство  из  которых  начало  пить  в  воз¬
расте  до  20  лет,  пристрастилось  к  алкоголю  с  помощью
членов  семьи  и  ближайших  родственников.  Обращают
внимание  ученые  и  на  другое:  «Чем  продолжительнее  и
тяжелее  был  алкоголизм  у  отцов,  тем  выраженнее  была  ум¬
ственная  недостаточность  у  потомства».  У  многих  детей  из
семей  алкоголиков  помимо  умственных  нарушений  отме¬
чались  неправильности  в  поведении,  заикание,  тики,  не¬
вротические  реакции  и  т.  п.
 Ученые  делают  абсолютно  логичный  вывод:  «Заболева¬
ние  хроническим  алкоголизмом  одного  из  супругов  ска¬
зывается  на  здоровье  не  только  их  детей,  но  и  внуков.
Следовательно,  когда  мы  требуем  принятия  строгих  адми¬
нистративных  мер  к  пьяницам  и  привлекаем  к  их  перевос¬
питанию  общественность,  мы  тем  самым  заботимся  о  здо¬
ровье  не  только  пьющего  человека,  но  и  его  потомства».
 Великий  немецкий  поэт  Генрих  Гейне  не  был  врачом,
но  нарисовал  довольно  впечатляющую  картину:  «В  бутыл¬
ках  я  вижу  ужасы,  которые  будут  порождены  их  содержи¬
мым:  мне  представляется,  что  передо  мною  склянки  с
уродцами,  змеями  и  эмбрионами  в  естественнонаучном
музее...»
 —  Не  все  я  поняла  из  объяснений  Ивана  Степановича,
мудреного  он  говорил  много,  но  главные  его  слова  усвоила:
«Хотите  иметь  здоровое,  полноценное  потомство  —  остере¬
 146

гайтесь  выпивок.  Вы,  я  знаю,  ни  грамма  не  пьете.  А  с
мужем  поговорите».
 Как  ни  старайся,  шила  в  мешке  не  утаишь:  знали  все
в  поселке,  что  мой  Федор,  уж  на  что  самостоятельным  был
мужчиной,  а  на  выпивку  слабоват.  Его  только  пальцем
помани:  «Выпить  есть!»  —шел  сразу  же.  Редкий  день  у
него  обходился  без  встречи  с  друзьями,  без  хмельной  ком¬
пании.  Случалось,  что  скрывать,  и  приносили  его  пьяным,
и  под  забором  он  засыпал.
 Мне-то  слова  Ивана  Степановича  запали  в  душу,  пи¬
лила  я  Федора:  «Через  тебя  родить  боюсь».
 Он  только  посмейв’ался:  «Твои  доктора  наговорят,  с
ними  только  свяжись.  Сама  видишь  —  я  мужик  в  соку,
подковы  одной  рукой  гну».
 Повела  я  его  к  себе  на  работу,  думала,  может,  если  по¬
смотрит,  за  ум  возьмется.  Он  как  увидел  —  побелел  весь
да  так  запил,  что  пришлось  отпуск  за  свой  счет  просить,
нельзя  его  было  и  на  минуту  оДного  оставлять.  Когда  не¬
много  отошел,  спрашиваю  его:  «Насмотрелся?  И  мне  того
же  хочешь?»  Федор  только  рукой  махнул.  А  пить  не  бро¬
сил.  Уж  чем  я  его  только  не  лечила  —  ничего  не  помогло.
Крепился  от  силы  месяца  три-четыре  —  на  большее  его  не
хватало.
 Иван  Степанович  видел,  как  я  мучаюсь,  советовал  не
раз:  «Бросьте  вы  его,  Вера:  пьющего,  что  горбатого,  толь¬
ко  могила  исправит.  Пока  с  ним  возитесь,  годы-то  и  уйдут,
а  вам  детьми  обзаводиться  надо».
 Дорого  мне  досталась  Федорова  трезвость.  Как  я  ни
маялась,  а  отучила  его:  теперь  заставляй  его  пить  хоть  под
пистолетом  —  не  станет.  Чего  мне  это  стоило  —  знаю
только  я  сама.
 Дите  мне  хотелось  —  спасу  нет.  И  жизнь  вроде  напра¬
вилась.  Мне  было  чуть  больше  тридцати  пяти.  Поздновато,
да  еще  не  поздно.
 Тут  новая  незадача:  Федору  надо  оправиться  от  старо¬
го,  от  пьянки,  вся  загвоздка  в  нем.  Пока  он  здоровье  свое
в  порядок  приводил,  мне  уже  пятый  десяток  пошел.  Так
и  остались  мы  бобылями.  Вот  и  греюсь  возле  чужого  кост¬
ра.  А  Федор...  Что  Федор?..  Казнится  —  только  про  себя,
молча,  мне  не  помогает  и  не.  мешает.  Знает,  что  у  меня  одна
осталась  отрада  в  жизни.  Вот  вам  и  мама  Вера,  которая
так  и  не  стала  мамой.  Ну,  да  что  обо  мне  говорить...
 Моя  собеседница  кончиками  платка  осушила  глаза  и
продолжала:
 —  Надо,  чтобы  молодые  понимали:  и  самую  счастли-
 6*
 147

Вую  семью  легко  разрушает  водка.  Самохину  из  третьего
подъезда  знаете?  Похоже,  что  ей  всего  двадцать  пять?
Старуха,  правда?  Сын  с  первых  дней  жизни  приговорен
к  неподвижности  —  муженек-пропойца  постарался.  Ему-то
что  —  развелся,  алименты  платит,  на  другой  женат  был,
она  ему  двойняшек  искалеченных  принесла  —  и  от  той
ушел,  собирается  третий  раз  жениться,  пьет  как  ни  в  чем
не  бывало.  Что  вот  с  такими  отцами  делать?  Его  со  зверем
сравнить  —  любой  зверь  обидится:  ни  одна  скотина  своего
детеныша  не  бросит,  а  этот  и  детей  искалечил,  и  женам
судьбу  поломал.  Пьет-то  один,  а  круги  в  разные  стороны
расходятся,  скольких  затрагивают!
 Мы  вот  с  вами  разговорились  на  такую  грустную  тему.
Я  ведь  об  этом  много  думала,  не  одну  книгу  перечитала.
Да  что  там  книги,  когда  и  свои  глаза  есть.  От  больной  яб¬
лони  здоровый  плод  не  уродится,  неполноценность  пере¬
дается  из  поколения  в  поколение.  Вот  и  выходит,  что  пью¬
щие  отец  или  мать  преступники  не  только  по  отношению
к  своим  детям,  но  и  по  отношению  к  внукам  и  правну¬
кам  —  я  уж  даже  не  знаю,  до  какого  колена.
 Ну,  а  если  по  большому  счету  говорить,—  мама  Вера
смутилась,—  так  Иван  Степанович  любил  выражаться,  от
него  переняла,—  пьющий  человек  не  только  преступник,
но  и  вор,  даже  если  и  в  карман  ни  к  кому  не  залезет:  он
обкрадывает  себя,  жену,  детей,  государство,  потомков.
 Извините,  нам,  старым,  иногда  выговориться  надо,  вы
уж  на  это  не  обращайте  внимания.  О  сыне  не  беспокойтесь,
утром  прибежит.
 А  ЩУКА  ТЯНЕТ...  В  ВОДКУ
 О  а  недели  общения  с  Камовым  я  сумел  изучить  осо-
^бенности  его  работы.  Василий  всегда  старался  эа  част¬
ным  видеть  общее.  Сказывалась  его  привычка  постоянно
все  анализировать,  находить  каждому  явлению  свое  место.
 —  Знаете,  какая  теперь  прослеживается  закономер¬
ность?  —  Камов  задавал  вопрос  себе,  сам  же  и  отвечал.—
Медленно,  но,  к  сожалению,  растет  число  преступлений,
совершаемых  в  точках  культурного,  как  называют  торго¬
вые  работники,  распития  спиртного.  Одного  бывшего  сту¬
дента  я  спросил,  что  его  толкнуло  на  преступление.  Он  от¬
ветил:  «Я  набарился!»  —  то  есть  насиделся  в  баре.  Его
сверстник,  тоже  по  ряду  показателей  бывший,  выразился
еще  определеннее:  «Захотелось  покейфовать  в  баре,  это  те¬
 148

перь  престижно,  а  денег  не  было,  вот  и  попросил  прохоже¬
го  поделиться  деньгами...»  Бары  растут  как  грибы  после
дождя,  а  с  ними  и  у  нас  забот  прибавляется.  Что-то  здесь
торговые  работники  недодумали.  Появилась  мода  —  побы¬
вать  в  баре  стало  престижно.  Тот  ли  это  ориентир  для  мо¬
лодежи?  И  не  многовато  ли  заботы  о  культуре  потребле¬
ния?  В  какой  бы  обстановке  ни  принимали  спиртное  —  оно
не  перестает  быть  ядом!
 Камов  коснулся  острой  проблемы.  Но  прежде  чем  пого¬
ворить  о  ней,  давайте  всмотримся  в  ставшую  привычной
картину.
 Уже  задолго  до  открытия  около  винных  магазинов  или
винных  отделов  толкутся  группы  завсегдатаев,  приходящих
сюда  как  на  работу.  У  них  зачастую  нет  денег  даже  на  ко¬
робку  спичек,  а  они  всегда  пьяны.  Они  порой  не  помнят
своего  имени,  но  знают  безошибочно,  когда  и  у  кого  получ¬
ка  и  аванс,  не  опоздают  (без  напоминаний)  ни  на  один
день  рождения.  Находясь  постоянно  в  полусонном,  дремот¬
ном  состоянии,  они  мгновенно  оживляются  при  одном  ви¬
де  или  запахе  спиртного.  Их  никакой  силой  не  заставишь
побриться,  но  они  готовы  в  любое  время  идти  на  край  све¬
та,  если  есть  хотя  бы  один  шанс  из  тысячи  на  «поправку
здоровья».  Любой  разговор  в  их  среде  непременно  будет
переведен  на  спиртовые  рельсы.  У  них  и  календарь  свой,
хмельной  —  когда,  сколько  и  чего  выпил.
 Это  существа,  живущие  по  строгой,  заданной  алкоголем
программе.  Личностей  нет,  все  трансформируется  и  унифи¬
цируется.  Для  них  не  существует  ни  будней,  ни  праздни¬
ков,  никаких  домашних  забот  и  обязанностей;  они  по¬
стояльцы  не  только  дома,  но  и  в  жизни.  Здесь  только  «ува¬
жают»  или  «не  уважают»,  разговоры  лишь  о  том,  кто  кому
когда  сколько  «поставил».  Здесь  своя  единица  измерения
долгов  или  кредита  —  стакан,  полстакана.  Этот  долг  при¬
знается.  Долга  же  перед  обществом,  коллективом,  близки¬
ми,  перед  будущим  —  просто  нет.
 Эти  люди  не  понимают  и  не  хотят  понимать,  что  стали
балластом  для  общества.  По-своему  это  закономерно.  Орга¬
низм  пьющего  уже  не  просто  отравлен,  а  подавлен  алкого¬
лем;  этот  человек  уже  не  может  поддаться  никаким  увеще¬
ваниям,  для  него  выход  один  —  незамедлительное  обраще¬
ние  к  врачу-наркологу  (или  принудительное  лечение  от
алкоголизма).  Но  и  оно,  как  безжалостно  свидетельствует
статистика,  помогает  вернуть  себя  далеко  не  всем.  Осталь¬
ные  же  обрекают  себя  чуть  ли  не  на  постоянное  пребыва¬
ние  в  лечебно-трудовых  профилакториях  или  же,  что  яв¬
 149

ляется  мрачным  венцом,  на  пожизненную  смирительную
рубашку.
 Перед  каждым  здравомыслящим  человеком  стоит  аль¬
тернатива:  или  пить,  или  жить.  Третьего  не  дано.  Жизнь
(в  самом  высоком  смысле  этого  слова)  и  регулярное  упо¬
требление  спиртного  никогда  мирно  не  сосуществовали.
Всеми  своими  свершениями  человечество  обязано  трезво¬
сти,  пьяный  угар  никогда  не  был,  да  и  не  мог  быть,  источ¬
ником  вдохновения,  стимулом  творческого  взлета.  Боль¬
шие  дела  не  делаются  хмельными  руками.  Трезвость  води¬
ла  рукой,  создавшей  «Войну  и  мир»,  «Анну  Каренину»,
изваяла  Медного  всадника,  послала  человека  в  космос,  от¬
крыла  теорию  относительности  —  список  этот  стремился
бы  к  бесконечности,  не  мешайся  под  ногами  пьянство,  сгу¬
бившее  много  талантов,  оставшихся  втуне.
 Коммунистический  образ  жизни  —  это  прежде  всего  и
трезвый  образ  жизни.  И  вот  здесь-то  мы  и  подходим  к
крайне  сложному  предмету  нашего  разговора:  подчас  труд¬
но  сориентироваться  в  противоречивом  море  антиалкоголь¬
ной  информации.  Ибо  все  чаще  раздаются  голоса,  что  во¬
проса  «пить  или  жить?»  вовсе  не  существует,  а  существу¬
ет,  к  примеру,  такой:  «пить,  не  пить  или  пить,  но  в  меру?»
Один  уважаемый  ученый  во  всеуслышание  заявил:  «Борь¬
бу  против  пьянства  с  позиций  абсолютной  трезвости  я  счи¬
таю  ханжеством».  Ни  больше  пи  меньше.  Одна  центральная
газета  утверждает,  что  в  рюмке  вина  таится  не  что  иное,
как  веселье,  а  вот  если  рюмка  объемом  в  чашу,  то  только
тогда  она  наполняется  злом  и  что  вообще  спиртное  в  не¬
больших  количествах  можно  уподобить  пряностям.  Или
еще  одно,  по  меньшей  мере  странное,  умозаключение,
появившееся  в  другом  весьма  солидном  издании:  «До  сих
пор  иные  лекторы  и  авторы  популярных  брошюр  и  плака¬
тов  сознательным  (?!  —  Р.  Л.)  искажением  научных  и
статистических  данных  продолжают  устрашать  людей  яв-
нргм  преувеличением  (курсив  мой.—Р.  Л.)  последствий  воз¬
действия  алкоголя  на  здоровье  человека».  Самое  странное,
что  под  этими  словами  стоит  подпись...  врача!
 Сейчас,  как  никогда,  много  ломается  копий  в  спорах  о
путях  скорейшего  избавления  от  пьянства.  И  хотя  мишень
видна  как  на  ладони,  получается  парадоксальное  явление:
иные  из  стрел,  долженствующих  если  уж  не  поразить  по¬
рок,  то  хотя  бы  нанести  ему  зияющую  рану,  на  деле  спо¬
собствуют  долголетию  порока.  Делается  это  под  флагом
борьбы  с  пьянством.  Самый  эффективный  путь  спасения
видится  в...  пьянстве,  только  окультуренном.  Словом,
 150

почти  как  в  известной  басне:  противоалкогольная  щука  тя¬
нет...  в  водку!
 Среди  ученых,  за  редчайшим  исключением,  полное  еди¬
нодушие:  алкоголь  —  это  яд  замедленного  действия,  нано¬
сящий  огромный,  подчас  непоправимый,  вред  здоровью,
яд,  от  губительных  последствий  которого  не  застрахованы
потомки  до  третьего  —  десятого  колена.  Как  пишет  вице-
президент  Международной  ассоциации  высшей  нервной
деятельности  Ю.  М.  Саарма,  алкоголь  медленно,  но  верно
подтачивает  генетический  ход  развития  человечества,
влияет  на  здоровье  еще  не  рожденных  поколений.
 С  самыми  ужасающими  бедствиями  —  голодом,  эпиде¬
мией,  войной  —  сравнивается  пьянство,  приносящее  людям
неисчислимые  беды.  Казалось  бы,  мишень  видна  как  на
ладони.  Почему  же  никак  не  удается  ее  поразить?
 ...Зайдите  в  винный  отдел  или  магазин.  Что  ни  этикет¬
ка  на  бутылках  со  спиртным  —  то  произведение  искусства.
А  рядом  —  тусклые,  слепые  бумажки  на  бутылках  с  без¬
алкогольным  содержимым.
 А  симфония  названий?  Были  «Особая  московская»,
«Столичная»  (синоним  гарантии  качества),  появились
«Старорусская  водка»,  «Стрелецкая»  (сиречь,  по  рецептам
седой  древности,  хотя  и  тогда  питие  военнослужащим  воз¬
бранялось),  «Охотничья»  (нет  лишь  инструкции,  когда
принимать  —  до  применения  огнестрельного  оружия  или
после).  А  сколько  «юбилейных»  —  и  водок,  и  коньяков,  и
ликеров!  Появлялись  на  прилавках  и  совсем  диковинные
«Аромат  (!)  степи»,  «Салют»,  «Медвежья  кровь»,  «Джин
капитанский»,  «Освежительное»  (?!),  «Свадебное»  (!),
«Праздничное»  (хорошо,  не  додумались  до  «Будничного»).
 Разговор  об  этом  поднимался  неоднократно  и  всякий
раз  встречал  возражения:  дескать,  не  в  этикетках  зло  и
незачем  делать  на  бутылках  надписи,  подобные  предла¬
гавшимся  еще  до  революции:  «Водка.  Яда  —  40  процен¬
тов.  Сифилиса  —  30  процентов.  Туберкулеза  —  30  процен¬
тов.  Все  остальное  безвредно».
 Да,  в  крайности  лучше  не  впадать.  Но  разве  этикетка
не  несет  никакой  информации?  Специалисты  подсчитали:
с  1  января  1977  года,  когда  в  Швеции  были  введены  над¬
писи  на  сигаретных  пачках,  предупреждающие  о  вреде
курения,  4  процента  мужчин  и  3  процента  женщин  отка¬
зались  от  этой  привычки.  Этикетка  не  нейтральна!..
 Очень  распространена  сейчас  в  антиалкогольной  про¬
паганде  теория  культурного  потребления.  По  принципу,
так  сказать,  вышибания  клина  клином.  Может  быть,  и
 151

вправду  пьянство  можно  сокрушить  подобным  топорным
методом?
 Предположение,  что  неорганизованное  пьянство,  слу¬
чайные  «тройственные  союзы»  удастся  каким-либо  обра¬
зом  перевести  на  рельсы  культурного  потребления,  отпа¬
дает  сразу.  «Рыцари  подворотен»  нуждаются  не  в  культу¬
ре,  а  в  скорейшей  помощи  врачей-наркологов.  Но,  может
быть,  удастся  помочь  другим  —  не  спившимся?  Ведь  мно¬
гих  глубоко  шокирует  точка  зрения  ученых-медиков,  вы¬
ступающих  за  полный  отказ  от  спиртного.  Воздержание
обычно  приветствуется,  но  с  оговорками:  «Конечно,  мы  не
ханжи  и  не  аскеты»  или  «Для  нормального,  увлеченного
жизнью,  работой,  уважающего  себя  человека  нет  никакой
опасности  купить  по  случаю  какого-то  события  бутылку
доброго  вина.  Тем  более  если  пить  дома,  за  столом...»
 Ну  что  ж,  давайте  оценим  эту  позицию  беспристраст¬
но.
 Социологи  подсчитали,  сколько  же  у  такого  нормаль¬
ного  человека  поводов  выпить  —  и  все  по  уважительным
причинам:  оказалось,  45—50  раз  в  год!  Итого,  раз  в  неде¬
лю,  а  у  особо  общительных,  богатых  родней  и  друзьями  —
и  того  чаще.  Спиртное  задерживается  в  организме  около
двух  недель.  Следовательно,  яд  становится  каждоднев¬
ным.  А  ведь  именно  такая  регулярность  пития,  пусть  и
малыми  дозами,  уже  сама  по  себе  дает  основание  кричать
«караул!»,  ибо  так  рождается  потребность  в  наркотике.
 Говорят:  пить  можно,  если  знаешь  меру.  А  кто  знает
ее?  Даже  врачи-наркологи  не  могут  назвать  ее  точно.  Со¬
гласно  шкале  американского  социолога  Д.  Кейхелена,  к
категории  «тяжелый  пьяница»  относится  всякий,  кто  упо¬
требляет  ежедневно  3,5  унции  (унция  —  28,35  грамма)
спиртного  крепостью  43  градуса,  или  в  пересчете  на  со¬
рокаградусную  водку  —  чуть  больше  100  граммов.  Это  под¬
тверждают  медицинские  данные:  алкоголизм  может  на¬
чаться  от  каждодневной  наперсточной  рюмочки  коньяку.
Часто  слышим  сетования  относительно  «лишней  рюмки».
Можно  подумать,  есть  нелишние!
 Опыт  борьбы  с  алкоголизмом  говорит  о  том,  что  пропа¬
ганда  культурного  потребления  таит  в  себе  большие  опас¬
ности.  В  прошлом  веке  в  Скандинавии  усиленно  пропаган¬
дировалась  теория  умеренного  потребления.  Но  оказалось,
что  нормированное,  умеренное  питье  привело  к  резкому
увеличению  числа  хронических  алкоголиков.
 В  Москве  немало  баров  с  богатым  выбором  коктейлей.
Названия  баров  интригуют:  «Международный»,  «Маяк»,
 152

«Рыбацкий»,  даже  «Огненный  шар»,  «Привет».  В  этих  ба¬
рах  царит  полумрак,  отличная  сервировка,  продумано  все
до  мелочей.  Но  именно  это  и  настораживает  больше  всего:
запланированная,  поддержанная  всей  обстановкой  прият¬
ность  пития.  Ибо  эстетический  эффект  сильно  ускоряет
приобщение  к  сонму  пьющих.
 В  барах  этих,  как  правило,  собираются  «свои»,  зав¬
сегдатаи.  Они  раскланиваются  друг  с  другом,  всех  барме¬
нов  знают  по  именам.  Регулярное  питие,  пусть  даже  люди
ходят  сюда  не  только  пить,  но  и  общаться,  никому  даром
не  проходит.  Бары  неизбежно  становятся  местом  скоро¬
течных  знакомств,  сомнительных  сделок.  Напиваться  до
одурения  не  позволяют  цены.  Но  завсегдатаи  уже  нашли
выход:  приносят  «кое-что»  с  собой.
 Нет,  как  хотите,  на  пути  «культурного  потребления»
можно  поскользнуться.  О  том  же  говорит  и  опыт  прибал¬
тийских  республик,  где  уровень  обслуживания  высок,  а
удельный  вес  алкоголиков  не  спешит  сокращаться.
 Очевидно,  это  закономерно.  В  связи  с  этим  нельзя  не
задуматься  над  фактом,  что  Испания  занимает  третье  ме¬
сто  в  мире  после  Франции  и  Италии  по  производству  вина
и  четвертое  место  в  Западной  Европе  по  распространению
алкоголизма  в  стране.  Газета  «Пуэбло»  считает,  что  наря¬
ду  с  другими  причинами  его  распространению  способству¬
ет  широкая  сеть  баров  и  кафе  (около  112  тысяч,  или  одно
заведение  на  каждые  330  человек),  не  считая  множества
продуктовых  магазинов,  продающих  спиртное.  Вот  так:
чем  больше  мест,  где  можно  выпить  (в  культурной  обста¬
новке!),  тем  больше  пьющих.  Зависимость  прямо  пропор¬
циональная.
 А  чего  стоят  рассуждения  о  том,  что  надо  научить  лю¬
дей  пить,  и  тогда,  мол,  они  перестанут  напиваться!
 Подобной  точки  зрения,  естественно,  придерживаются
работники  сферы  обслуживания.  Вот  кредо  человека,  при¬
выкшего  каждый  день  по  долгу  службы  иметь  дело  с  за¬
стольем,  бригадира  официантов  столичного  ресторана  «Со¬
ветский»  А.  Углова:
 «Убежден:  просто  порицать  каждого,  потянувшегося
к  рюмке,—  затея  бессмысленная.  Выход  в  другом.  Нужно
настойчиво  воспитывать,  прививать  культуру  употребле¬
ния  спиртных  напитков.
 Сломать  устоявшиеся  стереотипы,  когда  особой  удалью
считается  неуемное  поглощение  спиртного,  конечно,  труд¬
но.  Но  делать  это  нужно.  И  не  только  силами  пропаганды.
 153

Следует  каждодневно  и  наглядно  культивировать  формы
застольного  отдыха,  достойные  человека».
 «Достойные  человека»  —  это,  конечно,  прекрасно.  Ка¬
кие  же  они?  А  вот  какие:  непременно  с  «горячительным»:
«Здесь  особую  роль  призваны  сыграть  те  предприятия
общественного  питания,  где  гостям  предлагается  ассорти¬
мент  „даров  солнца44.  А  заведений  таких  немало.  Только  в
Москве,  например,  их  несколько  сот.  Нетрудно  предста¬
вить,  сколько  людей  проходит  через  них  ежевечерне.  И  ес¬
ли  бы  каждый  работник  кафе,  шашлычной,  ресторана
стал  бы  сегодня  энтузиастом  и  проводником  новых  взгля¬
дов  на  само  отношение  к  горячительным  напиткам,  по¬
нимаете,  сила  была  бы  немалая».
 Возможно.  Только  снова  «но»:  за  исходное  берется,  что
отдых  без  бутылки  —  это  не  отдых.  Можно  сколько  угодно
проповедовать  новые  взгляды  на  отношение  к  «горячитель¬
ным»  напиткам  —  услышит  их  только  трезвый.  После  же
того,  как  агитирующий  приносит  эти  самые  напитки  и  ста¬
вит  их  на  стол,  картина  сразу  меняется.  Напитки  начина¬
ют  говорить  в  полный  голос.  И  вот  результат:
 «Не  первый  год  я  работаю  в  одном  из  крупнейших  ре¬
сторанов  Москвы.  Всяких  гостей,  всякие  компании  прихо¬
дилось  видеть.  Но  ни  умом,  ни  сердцем  не  могу  понять  и
привыкнуть  к  „гульбищам44,  которые  нет-нет  да  и  закаты¬
ваются  то  за  одним,  то  за  другим  столом.  До  боли  жалко
смотреть,  стыдно  за  людей,  которые  в  конце  вечера  уже  не
в  состоянии  подняться  со  стула».
 Финал  по-своему  закономерный:  отдых  с  «горячитель¬
ным»  не  может  быть  иным.  Объясняется  это  тем,  что  нор¬
ма  —  сто  граммов  водки  на  человека  —  в  ресторане  сплошь
и  рядом  нарушается.
 Но  в  этом  ли  дело?  Представим  себе,  что  придет  в  тот
же  ресторан  трезвенник,  потребит  те  же  «законные»  сто
граммов  водки  —  в  кого  он  превратится?  Сто  граммов  не
свалят  втянувшегося  в  выпивку  (он  их  и  не  почувствует,
ему  подавай  больше,  а  после  «больше»  ему  уже  не  до  куль¬
туры).  Трезвеннику  же  и  «законных»  ста  граммов  окажет¬
ся  более  чем  достаточно.
 Раздаются  призывы  и  дома  пить  культурно.  Квалифи¬
цированным  учебным  пособием  стали  популярные  пова¬
ренные  книги.  В  них  тьма  рекомендаций,  какому  блюду
какое  вино  показано  или  какому  вину  какое  блюдо  —  в
зависимости  от  того,  кто  что  предпочитает:  сначала  вы¬
пить  или  прежде  закусить.
 Так  ли  уж  это  насущно,  актуально  —  изучать  марки
 154

вин,  тренироваться  в  их  чередовании,  дабы  долучать  мак¬
симум  удовольствия  от  спиртного?
 Всеобуч  окультуренного  спаивания  ставится  на  поток.
Кинодокументалисты  выпустили  ленту  «Есть  такие  пово¬
ды»,  которая,  как  утверждает  рецензент  «Советского  экра¬
на»,  посвящена  «красоте  и  поэзии  вина».  В  село  —  идил¬
лическая  картина!  —  приехали  дегустаторы,  знакомят  на¬
род  с  тонкостями  застольного  этикета:  каких  бокалов  тре¬
буют  различные  напитки,  как  их  наполнять,  как  любовать¬
ся  цветом  вина,  ощущать  неповторимый  букет  и  аромат.
 Рецензент  в  восторге  от  того,  каким  успешным  ока¬
зался  урок:  «После  лекции  —  дегустация,  в  которой  прини¬
мают  участие  слушатели.  Многое  воспринимается  с  недо¬
верием,  с  иронической  улыбкой,  и  ледок  недоверия  расто¬
пить  удается  не  сразу.  Первая  в  жизни  проба  сухого  вина,
марочного  муската...  И  вопросы:  есть  ли  в  вине  витамины?
Что  такое  аперитивы  и  для  чего  смешивать  напитки?  И  вот
понимание  достигнуто,  люди  охотно  учатся  тому,  как  по¬
лучить  истинное  наслаждение  от  вина».  Но  что-то  не  до
радости  при  виде  такой  благости!  И  ведь  что  странно:  по¬
чему-то  нет  призывов  вести  борьбу  с  курением  путем  орга¬
низации,  так  сказать,  курсов  культуры  курения.  Не  доду¬
мались.  А  культура  пития  —  это  пожалуйста!..
 Дегустаторы,  приезжавшие  «просвещать»  народ,  дол¬
жны  были  бы  давать  предметные  уроки  не  на  своем  вине,
а  на  трудно  поддающихся  смакованию  «Рубине»,  «Плодо¬
во-ягодном»  и  прочих  напитках,  прозванных  в  народе  со¬
бирательно  «бормотухой».  От  нее  ломятся  полки  магази¬
нов  в  селах  и  небольших  городках,  марочных  же  вин  не
сыскать  и  днем  с  огнем.
 Для  шампанского  промышленность  выпускает  фуже¬
ры,  для  коньяков  —  наперсточные  рюмочки,  для  водки  —
лафитники,  а  для  «Рубина»  и  его  собратьев  —  ничего;
приходится  довольствоваться  гранеными  стаканами,  благо
они  дешевые  и  выбросить  не  жалко.
 Всеобуч  окультуренного  потребления  спиртного  возмо¬
жен  лишь  в  больших  городах  и  может  найти  последовате¬
лей  среди  ограниченного  круга  лиц.  Те,  кто  возрос  на  по¬
койном  «Солнцедаре»  или  подобных  ему,  привыкли  оце¬
нивать  напитки  градусами,  изысканное  сухое  вино  для
них  не  больше  как  «кислятина».  Их  в  культурную  веру
не  обратишь,  им  трезвая  вера  нужна,  как,  впрочем,  и  всем
другим.  Поэтому  реклама  всеобуча  в  книгах  и  фильмах
по  меньшей  мере  бесполезна.
 Сократить,  а  то  и  вовсе  прекратить  выпуск  «бормоту¬
 155

хи»?  Резко  увеличить  выпуск  марочных  вин?  Сократить,
прекратить  —  думаю,  многие  будут  «за».  Увеличить  же
можно  лишь  за  счет  соков,  нужных  в  первую  очередь  де¬
тям,  Нет,  пусть  уж  будет  больше  сока,  чем  вин,  хотя  бы  и
марочных!
 На  удочку  «культурного  потребления»  быстрее  всего
попадают  дети.  Пьяница,  свалившийся  в  лужу,  мужички  с
трясущимися  руками,  ищущие  укромного  местечка  для
«поправки  здоровья»,  конечно,  не  могут  увлечь  подрост¬
ков  своим  примером.  А  вот  уют,  привлекательная  атмос¬
фера  баров  —  это  как  раз  то,  что  может  взволновать  их
воображение.
 Нет,  не  эстетизация  питья  нужна  подростку,  а  выработ¬
ка  потребности  не  пить.  Одна  из  самых  трудных  задач  в
воспитании!  Должны  понять:  доблесть  —  не  в  умении
пить,  а  в  умении  отказаться  от  этого  бесповоротно.  Воспи¬
тание  потребности  в  трезвости  —  вот  что  нужно  в  первую
очередь.
 Алкоголь  —  враг  коварный,  хитрый,  изворотливый.
Сомнительными  полумерами,  уступками  его  не  одолеешь,
только,  наоборот,  укрепишь  его  позиции,  которые,  как  это
ни  прискорбно,  достаточно  сильны.  И  силы  эти,  к  сожале¬
нию,  растут  благодаря  «рекомендациям»,  пропагандиру¬
емым  миллионными  тиражами:  «Совет  не  пить,  чтобы  не
стать  алкоголиком,  подобен  совету  не  купаться,  чтобы  не
утонуть.  Есть  ведь  и  другой  выход  из  положения  —  надо
уметь  плавать».  Так  рекомендуется  обучение  плаванию,
то  бишь  питию,  под  флагом  воспитания  культуры  приня¬
тия  спиртного.  Ну,  а  раз  на  щит  поднимается  культура
пития,  то  нет  ничего  удивительного,  что  пропагандирует¬
ся  борьба  не  с  употреблением  спиртных  напитков  вообще,
а  лишь  со  злоупотреблением  ими,  хотя,  о  чем  уже  шла  речь,
никто  не  в  состоянии  провести  черту,  разграничивающую,
где  же  кончается  нормальное  употребление  и  начинается
злоупотребление.
 Воспитание  потребности  в  трезвости  кое-кем  считает¬
ся  мечтой  невыполнимой,  которая  мешает  разрешению
более  скромных,  но  практически  осуществимых  задач.
Сторонники  такой  точки  зрения  категоричны:  «Нет  смыс¬
ла  добиваться  полного  изгнания  спиртных  напитков  из  на¬
шего  быта.  Но  любой  пропагандист  может  считать  свою
миссию  выполненной,  если  ему  удастся  перевести  пьяницу
в  разряд  умеренно  пьющих,  а  умеренно  пьющего  человека
научить  пользоваться  алкоголем  так,  чтобы  тот  не  повре¬
дил  ни  его  здоровью,  ни  его  общественному  положеццю».
 156

Есть  хорошая  пословица:  «Гладко  было  на  бумаге,  да
забыли  про  овраги,  а  по  ним  пахать».  Механизм  воздейст¬
вия  алкоголя,  как  и  любого  наркотика,  предполагает  не
уменьшение,  а  увеличение  дозы.  Путь  от  наперстка  к  ста¬
кану  проходит  стремительно,  а  обратный  —  не  получает¬
ся:  не  становится  запойный  пьяница  умеренно  пьющим,
это  практически  невозможно  (не  стану  вдаваться  в  ана¬
лиз  физиологических  и  иных  причин  этого),  ему  нужно
обращение  к  трезвости,  что  без  медицинской  помощи  уда¬
ется  редко.
 Будем  откровенны:  сейчас  процесс  питья  становится
престижным,  бутылке  отводится  весьма  значительная  роль:
она  стала  неотъемлемым  компонентом  веселья,  встреч,
знакомств,  отдыха,  развлечений  —  постоянным  спутником
жизни.  Стали  привычными  вот  такие  высказывания  даже
в  центральной  прессе:  «Кто  вправе  пресечь  желание  лю¬
дей  выпить,  скажем,  бокал  шампанского  или  рюмку  конь¬
яка  по  случаю  семейного  торжества,  праздника?»,  «Можно
ли  представить  без  доброго  напитка  щедрую,  веселую
свадьбу,  по-домашнему  обстоятельный,  „уютный41  Новый
год?!  Конечно  же  нет!  Главное  —  знать  меру,  не  злоупот¬
реблять  такими  напитками».  (Кстати,  еще  о  мере.  Вот
кредо  известного  всей  стране  челябинского  врача-нарко-
лога  Г.  Ф.  Буренкова:  «Если  бы  кто-то  мог  научить  вы¬
пивать  умеренно,  к  нему  бы  очередь  была  втрое  длиннее,
чем  ко  мне».)
 Не  менее  определенно  выразидся  по  этому  поводу  еще
в  начале  нынешнего  века  академик  В.  М.  Бехтерев:
«С  тех  пор,  как  доказан  безусловный  вред  алкоголя  с  на¬
учно-гигиенической  точки  зрения,  не  может  быть  даже  и
речи  о  научном  одобрении  потребления  малых  или  уме¬
ренных  доз  алкоголя.  Всем  известно  притом,  что  начало
всегда  выражается  малыми  дозами,  которые  постепенно
переходят  в  дозы  все  большие  и  большие  по  закону  тяго¬
тения  ко  всем  вообще  наркотическим  ядам,  к  каковым  от¬
носится  прежде  всего  алкоголь».
 Как  после  этого  откажешь  в  мудрости  старухе  из  по¬
вести  В.  Распутина  «Последний  срок»,  которая  тонко  под¬
метила,  что  произошло  разительное  изменение  ценностей:
«Тепери  уж  тот  золотой  человек,  кто  и  пьет,  да  ума  не  те¬
ряет.  А  совсем  непьющего  на  руках  надо  носить  и  людям
за  деньги  показывать:  глядите,  какая  чуда...  А  тепери  один
Голубев  на  всю  деревню  не  пьет,  дак  тепери  его  за  чело¬
века  не  считают,  что  он  не  пьет,  смешки  над  ним  строют».
 Неграмотная  старуха  предельно  наблюдательна.  Где-то
 157

мы  упустили  грустный  момент,  когда  произошла  такая
переоценка  ценностей.  Вот  признание  одной  студентки  —
правда,  о  курении:
 —  Для  меня  курение  —  это  форма  общения.  В  обще¬
житии  девчата  часто  собираются  покурить,  поболтать.
Просто  неудобно  сидеть  среди  них  белой  вороной.  И  во¬
обще,  если  раньше  оригиналками  считались  курящие  де¬
вушки,  то  теперь,  на  мой  взгляд,  оригинальничают  имен¬
но  некурящие.
 Поставьте  вместо  слов  «курение»,  «некурящие»  дру¬
гие  —  «вино»,  «непьющие»  —  будет  то  же  самое.  Абсолют¬
но  непьющие  чувствуют  себя  белыми  воронами,  их  счита¬
ют  «оригиналками».  Далеко  же  завела  престижность!
 Плакать,  а  не  радоваться  надо,  видя  растущее  стремле¬
ние  «пить  культурно».  Если  престижны  бары  —  в  них  по
вечерам  длинные  хвосты  очередей:  идет  «культурное»
приобщение  к  спиртному.  А  отсюда  рукой  подать  до  того,
когда  будут  собираться  не  для  приятственной  беседы,  а  за
банальным  —  выпить.  Престижно  разбираться  в  марках
вин,  знать  букет  каждого,  крепость,  аромат,  цвет.  Престиж¬
но  знать,  что,  в  какой  последовательности  и  с  чем  пить.
Престижно  умение  пить,  не  закусывая.  Потребление
спиртного  стало  в  глазах  части  молодежи  символом  рес¬
пектабельности,  самостоятельности,  взрослости,  в  силу
чего  —  весьма  привлекательным.  В  их  глазах  непьющий—
это  что-то  синонимичное  понятию  «не  наш,  не  свой  чело¬
век».  Видите,  к  какому  искривлению  понятий  тянет  «куль¬
тура  пития».
 Раздумьями  об  опасности  новоявленной  теории  куль¬
турного  потребления  спиртного  я  поделился  на  страницах
газеты  «Советская  культура».  Отклики  не  заставили  себя
ждать.  Большинство  читателей  выразило  полное  согласие
с  основными  положениями  статьи.
 Но  были  и  возражения:
 «Неужели  автор  статьи  всерьез  думает,  что  красивая
этикетка  и  поэтичное  название  играют  хоть  какую-нибудь
роль  в  развитии  пьянства?  Реклама,  конечно,  двигатель
торговли,  но  тот,  кому  надо  пить,  не  смотрит  ни  на  какие
внешние  украшения,  ему  плевать  на  уют,  он  одержим  од¬
ним  —  напиться,  и  по  возможности  до  потери  сознания.
Вот  и  все».
 Но  ведь  речь  шла  не  о  хронических  алкоголиках,  кото¬
рым,  действительно,  что  бы  ни  пить,  лишь  бы  напиться,
которых  наДо  просто  лечить,  а  о  тех,  кто  только  делает
первые  хмельные  шаги.  Их-то  завлекает  и  броско  офор¬
 158

мленная  бутылка  со  спиртным,  она  манит,  зовет  сделать
первый,  зачастую  пагубный  шаг  —  вот  ведь  в  чем  дело!
 Точку  зрения,  весьма,  кстати,  распространенную,  вы¬
разил  С.  Быковский:
 «Не  вредно  существовать,  быть  во  всем  трезвым  и  ра¬
циональным,  ходить  по  струнке.  Любовь  тоже  вредна:
бессонные  ночи,  отсутствие  аппетита,  ревность...  Не  пред¬
ложить  ли  профессору  Р.  Лирмяну  вырастить  новую  по¬
роду  людей,  которая  бы  не  только  не  притрагивалась  к
спиртному,  но  и  не  могла  любить,  а  значит,  и  ревновать  —
ведь  ревность,  как  известно,  причина  многих  преступ¬
лений.
 Позиция  человека,  замахнувшегося  на  прекрасные  на¬
питки,  на  вековечный  институт  винопития,  празднословна
и  фальшива.  Мы  пока  люди,  существа,  не  лишенные  опре¬
деленных  жизнерадостных  слабостей,  а  не  головоногие
марсиане.  На  планете  Земля  так  заведено  более  чем  со
скифских  времен,  и  надо  просто  разумно  и  красиво  про¬
должать  традиции  предков.
 Не  думаю,  чтобы  профессор  Лирмян,  выпив  бутылку
„Псоу44  или  „Кахетинского44,  раскроил  кому-нибудь  череп.
Все  зависит  от  того,  кто  и  как  пьет.
 Эстетика  —  подруга  этики.  Никогда  прекрасное  не  ме¬
шало  человеку  быть  благороднее.  И  если  на  этикетках  на¬
чать  изображать  свиней  или  писать  о  том,  сколько  в  спирт¬
ном  „сифилиса44,  это  приведет  к  разгулу  цинизма  и  еще  к
более  разнузданному  пьянству.
 Кому  в  руки  попадало  хорошее  вино,  выразительно
оформленное,  тот  знает,  как  хочется  его  смаковать,  растя¬
гивать  удовольствие  иногда  на  месяц,  отпивая  по  глоточку,
угощая  с  таинственным  видом  своих  „снобов44-друзей.
Пустую  бутылку  —  и  ту  потом  не  выбрасывают.  Сделать
спиртное  предметом  роскоши,  а  так  и  должно  быть,  и  его
никто  не  будет  хлестать  ведрами.  Улучшая  эстетику  офор¬
мления,  улучшая  качество  вина,  уменьшать  количество
его!
 Я  за  „снобизм44  в  винопитии,  за  комфортабельные  ба¬
ры,  где  можно  научиться  правильно  и  красиво  вести  спо¬
койные  разговоры  о  жизни  и  искусстве.  Отмените  сейчас
бары,  и  завсегдатаи  их  будут  собираться  на  квартирах.
 Довольно  нападок  на  вино,  завещанное  нам  веселым,
жизнерадостным  богом  Дионисом!»
 Вот  так,  не  больше  и  не  меньше!
 Это  письмо  только  подтвердило  старую  истину,  что  к
спиртному  никто  не  относится  нейтрально.  Его  или  прини¬
 159

мают,  или  предают  анафеме,  превозносят  или  уничтожают,
видят  в  нем  заклятого  врага  или  одного  из  самых  желан¬
ных  спутников  жизни.  С.  Быковский  за  то,  чтобы  просто
разумно  и  красиво  продолжать  традиции  предков.
 Не  получится  это  ни  разумно,  ни  красиво.  Вино  никог¬
да  не  было  спутником  добра,  со  злом  же  не  разлучалось.
Именно  поэтому  тысячелетия  ушли  у  человечества  на
борьбу  с  коварным,  изворотливым  злом,  перед  которым
бледнели  даже  самые  страшные  эпидемии,—  с  алкоголем.
И  если  говорить  о  продолжении  традиций  предков,  то  в
первую  очередь  надо  назвать  одну  —  традицию  нетерпи¬
мости  по  отношению  к  пьянству,  ибо  институт  винопития
вековечен,  но  не  вечен,  не  будет  вечен,  как  бы  прекрасны
ни  были  самые  изысканные  вина.
 Алкоголь  многолик,  он  иногда  предстает  в  самом  при¬
влекательном,  внешне  безобидном  виде,  но  от  этого  он  не
перестает  быть  ядом  наихудшего  из  видов  —  ядом  замед¬
ленного  действия.  Привлекательную  личину  он  сохраняет
строго  до  определенной  поры  —  пока  не  почувствует  свою
власть  над  человеком.
 Многие  считают  вино  прекрасным  напитком.  Ни  у  ко¬
го  первая  рюмка  не  была  наполнена  одеколоном,  политу¬
рой  или  клеем  БФ.  Схема  приобщения  к  клану  алкоголи¬
ков  крайне  проста:  сначала  обращается  внимание  на  вку¬
совые  качества  напитка.  Затем  по  мере  втягивания  на  пер¬
вый  план  выдвигается  его  не  качественная,  а  количествен¬
ная  характеристика,  упор  делается  не  на  букет,  а  на  гра¬
дусы,  годятся  и  суррогаты.  Процесс  этот  легко  объясним  с
медицинской  точки  зрения:  у  алкоголя  ярко  выраженные
наркотические  свойства,  будь  то  марочное  вино  или  за¬
урядная  «бормотуха».  Начала  разные,  конец  же  один:
хронический  алкоголизм,  часто  неизлечимый.
 Далеко  не  все  зависит  от  того,  кто  пьет.  Регулярное
употребление  спиртного  даже  в  самом  незначительном  ко¬
личестве  приводит  к  тому,  что  человек  перестает  быть  са¬
мим  собой,  он  уже  не  способен  управлять  своими  поступ¬
ками,  у  него  отключаются  тормозные  центры.  Судебная
статистика  гласит,  что  рост  преступности  прямо  пропор¬
ционален  росту  потребления  алкоголя,  и  наоборот.  Борьба
с  пьянством  —  это  борьба  за  сокращение  преступности,  эа
то,  чтобы  человек  был  Человеком.
 И  еще  раз  о  броскости,  завлекательности,  рекламности
этикеток.  Напиши  кто-нибудь  оду  чуме  или  холере  —  сра¬
зу  засомневаются  в  психическом  здоровье  автора.  Но  ког¬
да  слагается  ода  страшному  яду  —  алкоголю,  это  воспри¬
 160

нимается  как  само  собой  разумеющееся.  С  водочных  эти¬
кеток  сняли  знак  качества,  но  такой  же  знак,  только  видо¬
измененный,  на  бутылках  коньяка,  вин:  медали,  свиде¬
тельствующие  о  победах  на  международных  конкурсах.
Это  ли  не  самая  настоящая  реклама?  Если  бы  с  таким  же
рвением  рекламировался  чай,  который  справедливо  счита¬
ется  главным  конкурентом  вина!
 Точка  зрения  С.  Быковского  —  точка  зрения  «винного
гурмана»,  к  сожалению,  крайне  привлекательна  для  мо¬
лодежи.  Он  против  пьянства,  за  эстетику  пития,  за  смако¬
вание,  за  умение  пить  правильно  и  красиво.  Для  него  в
вине  —  веселье,  беседа,  духовное  обогащение.  Многие  лю¬
ди  начинали  со  смакования,  а  теперь  вряд  ли  будут  сняты
с  наркологического  учета.  Думается,  наша  юная  поросль
нисколько  не  обеднеет,  если  пройдет  мимо  вин  в  страну
под  названием  Трезвость.  Пока  же,  откровенно  говоря,
пугает,  как  стремительно  молодые  люди  проносятся  через
период  «смакования».
 Писатель  Петр  Дудочкин  с  понятной  тревогой  писал  о
внушительном  количестве  спиртного  на  душу  населения  в
его  родной  Калининской  области.  Но  ведь  такие  «показа¬
тели»  нередки  и  в  более  крупных  центрах,  и  в  молодых
городах-новостройках.
 Нападок  на  вино  не  надо.  Нужна  борьба  —  трезвая,
продуманная,  каждодневная  —  не  за  эстетику  употребле¬
ния  спиртного,  а  с  употреблением  вообще,  за  потребность
в  трезвости.  Алкогольное  зло  наступательно  по  природе
своей.  Не  можем  и  мы  относиться  к  нему  нейтрально,
ограничиваться  полумерами.
 Возникает  снова  вопрос:  может,  вместо  громадного
комплекса  проблем,  связанных  с  приобщением  к  трезво¬
сти,  лучше  решиться  на  кардинальную  меру  —  ввести  су¬
хой  закон?  Есть  же  страны,  где  введен  сухой  закон.  К  на¬
рушителям,  гражданами  какой  бы  страны  они  ни  были,
применяются  жесточайшие  меры  наказания.  Так,  Пене¬
лопа  Арлю,  жена  английского  хирурга,  работающего  в
Саудовской  Аравии,  только  за  то,  что  напоила  гостей  спирт¬
ным,  получила  80  ударов  кнутом.  К  женщине  подошли  еще,
так  сказать,  «гуманно»:  мужа  за  нарушение  сухого  закона
посадили  в  тюрьму.  В  этой  стране  главным  борцом  за
трезвость  является  страх  перед  наказанием.  Трезвость  —
сознательна,  сухой  закон  —  категория  сугубо  запрети¬
тельная.
 Думается,  ставка  на  сознательность,  на  убежденность
в  необходимости  трезвости  —  краеугольный  камень  борь¬
 161

бы  с  пьянством.  Самое  же  главное:  за  трезвость  надо  бить¬
ся  трезвыми  руками.  Раздвоение  личности  наставляюще¬
го  неминуемо  вызывает  подобную  же  реакцию  наставля¬
емого.  Как  не  бывает  двух  правд,  так  не  бывает  и  двух
моралей,  двух  норм  поведения.  Там,  где  они  есть,  законо¬
мерны  отклонения.
 Уже  говорилось,  что,  к  сожалению,  пустила  глубокие
корни  (даже  среди  подростков)  традиция,  согласно  кото¬
рой  любое  событие,  вне  зависимости  от  масштабов,  надо
отмечать  непременно  с  бутылкой.  Стало  неудобным  про¬
слыть  трезвенником.
 Это  связано  с  другой  проблемой  —  свободного  време¬
ни.  К  сожалению,  приходится  констатировать  парадок¬
сальный  факт:  далеко  не  все  умеют  и  любят  отдыхать,  а
иные  прямо-таки  устают  (!)  именно  от  отдыха.  Отдых  у
молодого  человека,  не  обременного  ни  семьей,  ни  хозяйст¬
венными  заботами,  Сводится  зачастую  к  «балдежу»  за
столом,  уставленным  батареей  винных  бутылок.
 Одно  из  коренных  завоеваний  социализма  —  короткая
рабочая  неделя,  оказывается,  не  для  всех  благо.  Средством
«ускорения»  отдыха  для  некоторых  является  бутылка.
И  это  —  даже  в  столице,  где  сосредоточено  столько  куль¬
турных  ценностей,  что  лишь  на  беглое  знакомство  с  ними
уйдет  несколько  лет.  Чтобы  знакомиться,  нужна  потреб¬
ность.  Плодотворный  отдых  тоже  требует  усилий.  Часть
же  молодежи  не  желает  тратить  какие-то  дополнительные
усилия,  идет  по  пути  наименьшего  сопротивления  —  к  вин¬
ному  прилавку,  за  пивную  стойку.
 Следовательно,  один  из  путей  борьбы  с  пьянством  —
интенсифицировать  отдых,  научить  каждого  отдыхать
рационально,  с  максимальной  пользой  для  себя  и  для  окру¬
жающих.  С  этим  же  связана  и  борьба  за  высокий  социаль¬
ный  потенциал  каждого  человека,  его  общественное  лицо,
ибо  пьянство  наносит  удар  прежде  всего  по  личности,  ее
социальной  значимости.
 Судеб,  сожженных  алкоголем,  немало.  Но  ведь  в  наших
руках,  чтобы  число  их  было  сведено  к  нулю.  Иначе  про¬
сто  не  может,  не  должно  быть.  Алкоголь  —  лекарство  сла¬
бых.  А  надо  быть  сильным.  «Водка  —  самый  страшный
враг  в  нашем  быту,  и  я  давно  сражаюсь  с  ней  в  печати...
Необходимо  прежде  всего  моральное  ее  осуждение.  Нуж¬
но  включить  идейную  борьбу  с  водкой  в  программу  со¬
циалистического  соревнования  трудящихся  за  идеалы
коммунизма».  К  этим  словам  академика  С.  Г.  Струмилина
нельзя  не  прислушаться.

Л.  ЗЕМСКОВ
 «КОЛДОВСТВО»
 р  детстве  Владимир  Антонович  Ложкин  был  мальчишка
как  мальчишка  и  ничем  особенным  от  своих  сверстни¬
ков  не  отличадся.  Учился  в  школе,  правда,  не  очень  ста¬
рательно,  однако  семь  классов  все  же  закончил.  Посту¬
пил  на  работу.  Потом  —  армия.  Словом,  все,  как  у  многих
парней  в  его  селе.  После  армии  вернулся  в  свою  родную
Вологодскую  область,  стал  работать  электромехаником  на
лесопункте.  И  неплохо  работал,  благо  в  армии  его  кое-че¬
му  научили.
 Пришла  пора  —  женился.  Не  успел  оглянуться,  как
стал  отцом  троих  детей.  Кажется,  живи  да  радуйся,  под¬
нимай  детей,  но...
 Все  началось  с  того,  что  Владимир  стал  выпивать.  Да
не  только  по  праздникам  или  в  честь  какого-либо  особен¬
ного  события,  а  почти  каждый  день.  Пристрастился  к
спиртному  он  довольно  быстро  и  вскоре  без  выпивки  не
мог  обходиться  совсем.
 Денег  в  семье  становилось  все  меньше,  и  поэтому  все
чаще  стали  возникать  ссоры.  Владимир  сделался  раздра¬
жительным,  угрюмым,  драчливым.  Не  раз  доставалось  и
жене,  и  теще.  В  ответ  на  их  упреки  он  пускал  в  ход  кула¬
ки;  были  случаи,  когда  и  ножом  замахивался  («чтоб  попу¬
гать»),  и  из  дому  выгонял...
 Дело  кончилось  тем,  что  народный  суд  приговорил  его
за  хулиганство  к  двум  годам  лишения  свободы.
 Отбывал  срок  Владимир  в  Вологодской  же  области,
неподалеку  от  своего  села.  Когда  приходила  жена,  плакал,
клялся,  что  никогда  в  рот  не  возьмет  проклятое  зелье,  по¬
тому  что  понимал  —  через  пьянку  случились  с  ним  все
его  беды.
 У  начальства  находился  на  хорошем  счету,  работал  на
совесть,  даже  состоял  в  активе  —  был  членом  секции  вну-
 (6)  Лениздат2  1974
 163

треннего  порядка.  Тех,  кто  отлынивал  от  работы  или  вел
себя  неподобающим  образом,  он  отчитывал,  не  боясь  и  не
стесняясь  в  выражениях.
 Как  человека  осужденного  впервые  и  полностью  осо¬
знавшего  свою  вину,  Ложкина  освободили  досрочно.  Он
вернулся  в  семью.
 Первые  несколько  дней  Владимир  ходил  по  селу  празд¬
ничный,  чистый  и  трезвый.  Но  потом  встретил  своих  быв¬
ших  дружков,  зашли  в  сельпо...  и  опять  началось  то  же
самое:  что  ни  день,  то  пьяный.  А  пьяный  —  куражится,
издевается  над  женой  и  тещей,  пугая  детишек,  по  комна¬
те  бегает  и  все  норовит  сломать  что-нибудь.
 Однажды,  выпив  с  соседом  две  бутылки  водки,  он  при¬
шел  домой  и  совсем  уже  было  собрался  по  привычке  «по¬
пугать»  жену  и  детишек,  как  вдруг  почувствовал,  что  за
ним  наблюдает  кто-то  невидимый,  какая-то  неизвестная
сила  начинает  действовать  на  него.  Стал  оглядываться  —
видит:  действительно,  кто-то  притаился  в  темном  углу.
Похоже,  вроде  бы  ведьма,  такая,  каких  изображают  в  дет¬
ских  книжках  на  картинках.
 «Ну  погоди  же»,-—  со  злостью  подумал  Ложкин  и  за¬
пустил  в  ведьму  тарелкой.  Однако  ведьма  не  испугалась,  а,
ядовито  ухмыльнувшись,  медленно  растаяла  в  воздухе...
 С  этого  дня  и  начались  всякие  «чудеса».
 Когда  Владимир  приходил  домой  не  очень  пьяный,  он
не  мог  ночью  уснуть.  Становилось  страшно,  он  весь  по¬
крывался  потом,  и  сердце  начинало  биться  так,  будто  он
пробежал  несколько  километров.  Иногда  вдруг  холодела
рука  или  нога,  или  все  тело  становилось  чужим  и  холод¬
ным...  Случалось  и  так,  что  совсем  рядом  раздавался  ехид¬
ный  голос:
 —  Пьяница  несчастный!  Свинья  свиньей,  а  еще  жену
бьет!..
 Ложкин  вставал,  оглядывался,  но  никого  рядом  не
было.  Он  выходил  на  улицу,  несколько  раз  осматривал
чердак  —  никого.  А  голос  продолжал  талдычить  одно  и
то  же:
 —  Пьяница  ты,  Ложкин.  Ох,  какой  пьяница!  И  сдох¬
нешь  под  забором!..
 Эти  выговоры  «из  ниоткуда»  не  нравились  Ложкину,  и
он  решил  посоветоваться  со  старыми  рабочими  на  лесо¬
пункте.
 —  Известное  дело,—  сказал  ему  дед  Никифор.—  Это
жена  тебя  околдовала,  чтоб  ты  водку  не  пил...
 164

Поверил  Ложкин  деду  и,  в  наказание  за  «колдовство»,
крепко  избил  жену.
 Пил  он  теперь  уже  «с  горя»  и  трезвым  почти  никогда
не  бывал.  По  ночам  снова  испытывал  страх,  слышал  неяс¬
ные  голоса,  а  однажды,  едва  он  стал  засыпать,  кто-то  сов¬
сем  близко  произнес:
 —  Володя,  выходи!..
 Голос  доносился  из-за  занавески,  рядом  спал  ребенок,
и  чтоб  его  не  разбудить,  Ложкин  попросил:
 —  Ты  потише  говори...
 Голос  «послушался»,  стал  подделываться  под  дыхание
ребенка.  Сын  Колька  дышал  глубоко  и  шумно,  и  голос
шептал  под  дыхание  мальчика:
 —  Выходи,  Володя!..
 Однако  Ложкин  побоялся  выйти,  и  тогда  голос  вступил
с  ним  в  телепатический  контакт.  Не  успеет  Володя  поду¬
мать  о  чем-нибудь,  голос  тут  же  повторяет  его  мысль.
 Ложкин  подумал:  «Что-то  вроде  гипноза  получается...»
 И  голос  тут  же  ответил:  «Это,  брат,  почище  гипноза
будет!..»
 Утром  Володя  хотел  пойти  на  работу,  но  не  смог:  чув¬
ствовал  большую  слабость.  Ночью  он  снова  слышал,  как
чей-то  голос  совсем  близко  произнес:  «Ты  не  бойся!  Мы
же  в  армии  служили  вместе!»
 Ложкин  посмотрел  в  окно  —  там  было  какое-то  чудо¬
вище  с  огромными  пустыми  глазами.  Потом  вдруг  все  ис¬
чезло,  и  он  увидел,  что  лежит  голый,  а  жена  мокрым  по¬
лотенцем  водит  по  его  телу.  Хотел  вскочить,  выругаться,
ударить,  но  не  мог  пошевелить  ни  рукой,  ни  ногой.  Только
по  сердцу  непонятный  холод  разливался...  Наконец  Воло¬
дя  забылся  тяжелым,  неспокойным  сном.
 Весь  следующий  день  из  головы  не  выходила  мысль,
что  жена  его  «уделала»,  то  есть  околдовала.  Мысль  эта
была  такой  упорной  и  неотступной,  что  не  мог  он  думать
ни  о  чем  другом.  Еще  более  убедился  он  в  том,  что  жена
его  занимается  колдовством,  когда  совершенно  отчетливо
услышал  ее  голос  в  перестуке  колес  проходившего  мимо
села  поезда:
 —  Вот  тебе,  вот  тебе,  вот  тебе...
 Неожиданно  вспомнилось,  как  знакомые  мужр^и,  ког¬
да  он  с  ними  выпивал,  не  раз  говорили  ему,  что  в  Воло¬
годской  области  колдовство  —  явление  не  редкое,  что  они
знают,  как  «бабы  умеют  сделать,  чтоб  муж  не  пил»;  для
этого  подмешивают  в  пищу  разные  травы,  которые  берут
у  знахарок.
 165

И  опять  вспомнились  слова  деда  Никифора:
 —  Есть  такие  люди,  которые  за  плату  могут  кого  хошь
испортить.  Наговорами  действуют  такие.  Захотят  —  со
свету  сживут!..
 И  тут  Ложкин  припомнил,  что  совсем  недавно  жена
брала  отпуск  и  куда-то  уезжала...
 «Куда  ей  надо  было  уезжать  и  зачем?  —  тоскливо  по¬
думал  Ложкин.—  Сказала,  что  сестру  проведать,  а  зачем
ее  проведывать,  если  она  каждую  неделю  сама  приезжа¬
ет?  Конечно,  за  травами  ездила,  а  может,  и  воды  загово¬
ренной  привезла...»
 Он  стал  следить  за  женой.  Несколько  дней  ходил  трез¬
вый  и  злой,  сам  готовил  пищу  для  себя  и  для  детей,  так
как  был  уверен,  что  жена  обязательно  чего-нибудь  под¬
мешает  ему  «для  порчи»...
 Потом  не  выдержал  и  напился.  Пришел  пьяный,  озве¬
ревший.  Громко  выкрикивая  ругательства,  набросился  на
жену  с  кулаками,  повалил  ее  на  пол,  долго  бил,  пока  не
прибежали  соседи  и  не  скрутили  его.
 После  того  как  вновь  оказался  в  тюрьме,  он  почувство¬
вал,  что  результаты  «порчи»  стали  сказываться  еще  боль¬
ше.  Опять  «потусторонний»  голос  допрашивал  его  и  удив¬
лялся:
 —  Ну  зачем  ты  живешь  с  женой?  Разве  тебе  она
нужна!
 —  Не  лезь  не  в  свое  дело!  —  сердился  Ложкин.—  От¬
стань  от  меня!
 «Голос»  стал  ругать  его,  браниться.  Потом  послыша¬
лись  другие  «голоса»,  и  Ложкин  «понял»,  что  где-то  ря¬
дом  идет  собрание  духов,  на  котором  решается  его  судьба...
 Во  время  первой  беседы  со  следователем  Ложкин  не
стал  говорить  о  том,  что  жена  «испортила»  его,  так  как  бо¬
ялся,  что  она  ему  за  это  отомстит  и  ему  будет  еще  хуже.
Однако  потом  все  же  решился  рассказать  обо  всем,  что  с
ним  происходило,—  и  о  «голосах»,  и  о  колдовстве.
 Следователь  внимательно  выслушал  его,  и  вскоре  Лож¬
кина  перевели  в  психиатрическую  больницу  для  проведе¬
ния  судебно-психиатрической  экспертизы.
 Это  обстоятельство  очень  огорчило  Ложкина,  и  первые
дни  своего  пребывания  в  больнице  он  был  угрюмым  и  не¬
разговорчивым.  Но  потом,  убедившись  в  доброжелательном
отношении  к  нему  врачей,  разговорился,  стал  рассказы¬
вать  о  себе,  о  своем  хозяйстве,  о  детях  и  о  том,  как  он  был
внимателен  к  ним.  Много  говорил  о  своей  работе,  с  види¬
мым  удовольствием  сообщал,  что  был  специалистом  высо¬
 166

кой  квалификации,  что  начальство  уважало  и  ценило  его.
 Он  уверял,  что  алкоголем  не  злоупотреблял:  «почти  со¬
всем  не  пил»,  «пил  только  красное  вино»...  Узнав,  что  сви¬
детели  характеризуют  его  с  отрицательной  стороны,  воз¬
мутился:
 —  Они  понапишут  тут  всякого!  Мол,  на  жену  да  на
тещу  бросался...  А  по  двое  суток  работал  —  так  это  ничего.
 —  Но  ведь  было  все-таки,  что  вы  избивали  жену?  Од¬
нажды  вас  даже  связать  пришлось!
 —  Бывало,  что  и  ударю...  Придешь  с  работы  усталый,
а  она  говорит  —  пьяный.  Тут  хоть  кто  не  вытерпит!..
 О  воздействии  на  него  колдовством  говорил  неохотно  и
противоречиво:
 —  Кто  его  знает,  колдовство  это  или  нет...  Я  понимаю,
что  с  научной  точки  зрения  такого  быть  не  может.  Вот  и
вы  не  верите...—  И,  немного  помолчав,  продолжал:  —  Мо¬
жет,  и  не  колдовство,  а  просто  подмешали  что  в  пищу  или
это  гипноз  такой...
 И  тут  же,  противореча  сам  себе,  начинал  рассказы¬
вать,  что  в  их  местности  «есть  такие  старушки»,  которые
«за  пятьдесят  рублей  кого  хочешь  могут  испортить,  а  изле¬
читься  не  так-то  легко»...
 Заметив,  что  врачи  к  его  словам  относятся  с  недове¬
рием,  обиделся  и  стал  взволнованно  убеждать,  что  знаха¬
ри  и  колдуны  действительно  существуют  («это  точно  из¬
вестно»).
 —  Я  знаю,  они  могут  и  на  расстоянии  действовать.
Родился  один  ребенок  с  грыжей,  к  нему  никто  и  пальцем
не  прикасался,  а  грыжа  вскоре  пропала.  Только  потом
узнали  мы,  что  родители  большие  деньги  дали  бабке  Пела¬
гее,  чтоб  та  наговором  сняла  грыжу  у  ребенка...
 Потом,  тревожно  глянув  на  врачей,  сказал:
 —  Я  однажды  начальнику  милиции  сообщил  про  это,
так  он  даже  скривился  и  тут  же  разговор  переменил.  Зна¬
чит,  тоже  побаивается  их!..  А  в  суде?  Как  только  я  намек¬
нул,  что  есть,  мол,  такие  люди,  у  судьи  сразу  лицо  не  то.
Вижу  —  было  одним,  а  стало  совсем  другим...  Это  же  точ¬
но  доказывает,  что  и  начальник  милиции,  и  судья  знают
все  их  проделки,  да  помалкивают!
 —  Позвольте,—  возразили  ему  врачи,—  разве  вы,  Вла¬
димир  Антонович,  не  понимаете,  что  несете  какую-то  че¬
пуху!  Ведь  вы  сами  говорили,  что  наука  не  признает...
 —  Ах,  говорил!  —  зло  крикнул  Владимир  Антоно¬
вич.—  Ах,  «не  признает»!..  А  то,  что  я  сам  сохну  уже  два
года,  а  другие  насовсем,  на  всю  жизнь  уделаны  —  это  ка¬
 467

кая  наука?  Врачи  должны  помогать  нам,  людям,  а  вы  по¬
крываете  этих!..  Сами  боитесь!..
 С  больными  Ложкин  держался  настороженно,  расспра¬
шивал,  не  было  ли  таких  случаев,  чтоб  привозили  сюда
«уделанных»  —  испорченных  колдовством,  и  куда  их  вра¬
чи  потом  отправляли...
 Сомнений  у  экспертов  больше  не  оставалось.  Да,  это
был  тот  случай,  когда  с  уверенностью  можно  сказать,  что
у  больного  с  длительным  алкогольным  анамнезом  и  много¬
численными  отрывочными  эпизодами,  во  время  которых  он
испытывал  слуховые  и  зрительные  галлюцинации,  разви¬
лось,  как  и  следовало  ожидать,  тяжелое  психическое  забо¬
левание  —  алкогольный  психоз  с  бредовыми  идеями  пре¬
следования.
 тяогда  знакомишься  с  историей  болезни  Владимира  Анто-
•^новича,  то  первое,  что  бросается  в  глаза,  это  его  общи¬
тельность,  склонность  к  шутке  и  ироническим  замечаниям
в  свой  собственный  адрес,  готовность  часами  говорить  о
своих  успехах  на  работе,  о  том  уважении,  которое  якобы
оказывало  ему  начальство.  Все  это,  как  известно,  характер¬
но  для  больных  хроническим  алкоголизмом,  не  страдающих
алкогольным  психозом.
 Высказывания  же  Ложкина  о  возможности  колдовско¬
го  воздействия  на  него  были  расплывчаты,  аморфны  и  на
первых  порах  напоминали  просто  суеверные  высказыва¬
ния  человека  недалекого,  малообразованного,  для  которо¬
го  бормотанье  старого  деда  о  знахарях  и  колдовстве  дей¬
ствительно  могло  стать  причиной  убежденности  в  том,  что
существуют  таинственные  старушки,  для  которых  ничего
не  стоит  напустить  на  человека  «порчу»,  околдовать  его,
повредить  ему.
 Но  в  данном  случае  идеи  колдовства,  хоть  они  и  возник¬
ли  и  формировались  исподволь,  уже  с  самого  начала  со¬
провождались  слуховыми  галлюцинациями.  Характер
галлюцинаций,  их  множественность  и  приближение  их  к
иллюзиям,  возникновение  этих  болезненных  явлений  после
особенно  сильного  злоупотребления  спиртным  —  все  это
указывает  на  их  алкогольную  природу.  Патологические
переживания  Ложкина  толковались  им  как  результат  воз¬
действия  на  него  гипнозом  и  колдовством,  причем  идеи
колдовства  были  тесно  переплетены  с  идеями  преследова¬
ния.  А  это  уже  нечто  такое,  что  никак  не  объяснить  просто
невежеством.  Это  уже  патология,  болезнь.  Это  бредовые
переживания,  которые  вместе  с  галлюцинаторными  явле¬
ниями  и  некоторыми  другими  расстройствами  психики
 168

составляют  картину  тяжелой  психической  болезни  —
алкогольного  бредового  психоза.
 Отграничение  суеверий  от  бредовых  идей,  особенно  у
людей  с  частично  расстроенным  сознанием,—  дело  чрез¬
вычайно  трудное.  Это  объясняется  еще  и  тем,  что  у  лиц,
страдающих  хроническим  алкоголизмом,  те  или  иные
аффективно  окрашенные  переживания  могут  принимать
так  называемый  сверхценный  характер.
 Сверхценные  идеи  при  хроническом  алкоголизме  в  на¬
стоящее  время  изучены  достаточно  хорошо.  Эти  идеи  в
отличие  от  бредовых  идей  при  алкогольных  психозах
могут  возникать  и  на  ранних  этапах  злоупотребления  ал¬
коголем.  Их  возникновение  связано,  как  правило,  с  пси¬
хотравмирующими  моментами.
 Многие  ученые  считают,  что  хронический  алкоголик  на
определенной  стадии  развития  алкогольной  болезни  вооб¬
ще  склонен  проявлять  повышенную  готовность  к  патоло¬
гическому  развитию  личности,  к  сверхценным  образова¬
ниям,  когда  какая-либо  мысль  начинает  занимать  в  созна¬
нии  незаслуженно  большое  место.  Поэтому  появление
сверхценных  идей  религиозного  или  суеверного  содержа¬
ния  явление  далеко  не  редкое.
 Вот  почему  эксперты  долго  сомневались:  что  такое  у
Ложкина  —  алкогольный  бредовый  психоз  или  просто  суе¬
верные  представления,  навеянные  существующими  еще  в
сознании  некоторых  людей  предрассудками.
 Последующее  наблюдение  за  больным  (такое  наблю¬
дение  врачи  называют  катамнестическим  изучением)  по¬
казало,  что  у  Ложкина  действительно  был  алкогольный
психоз  с  бредовыми  идеями  суеверного  содержания.
 Сейчас  Ложкин  здоров.  Он  длительно  лечился  в  пси¬
хиатрической  больнице,  и  постепенно  врачам  удалось
устранить  его  болезненные  переживания  —  галлюцинации,
иллюзорные  обманы.
 Он  больше  не  пьет  и  находится  под  неослабным  внима¬
нием  психиатров,  часто  приезжает  на  прием  к  своему  ле¬
чащему  врачу  в  областной  психоневрологический  диспан¬
сер,  и  врач  всегда  на  прощанье  напоминает  ему:  «Не  пейте,
Владимир  Антонович.  Пьянство  —  это  прямая  дорога  к
безумию».
 169

«Я  БУДУ  ПОМНИТЬ  это...»
 *п  психиатрической  больнице  рабочий  день  начинается
^рано.  Можно  сказать,  что  он  и  не  прерывается  вовсе:
Медсестры  и  санитарки  дежурят  круглосуточно.  Дежур¬
ный  врач  ночью  тоже  домой  не  уходит.
 Но  вот  пришла  утренняя  смена.  Звякнули  крышки  бач¬
ков  —  пошли  за  завтраком.  Потом  врачи  читают  дневник,
в  котором  ночная  медсестра  описывает,  что  произошло  за
ночь.  Затем  —  обход.
 Тот  день,  когда  привезли  больного  Цветкова,  начался
точно  так  же,  как  начинались  все  предыдущие.  Чтение
дневника:  «В  6  часов  15  минут  поступил  больной  Цветков
Александр  Николаевич,  1936  года  рождения.  Диагноз:
алкогольный  психоз.  Находился  в  состоянии  выраженного
двигательно-речевого  возбуждения,  не  давал  себя  осмот¬
реть,  агрессивен,  был  с  трудом  удержан...  Введена  смесь...»
 В  первой  палате  вслед  за  Цветковым  появился  еще
один  —  худенький  старичок  с  бородкой  в  несколько  воло¬
синок.  Он  все  время  что-то  пишет,  забившись  в  угол.  И  сей¬
час  пишет.  Весь  ушел  в  свою  работу,  и  окружающий  мир
для  него  не  существует.  Только  изредка  вскидывает  к  по¬
толку  глаза  и  тихо  шевелит  губами.  Глаза  большие  и
черные.  Временами  он  поднимает  голову  и  начинает  что-то
шептать,  его  жиденькая  бородка  смешно  шевелится.  Ино¬
гда  он  двигает  бровями  —  вверх  и  вниз,  потом  еще  раз  —
вверх  и  вниз.  Кожа  на  его  лбу  то  собирается  во  множество
морщинок,  то  разглаживается,  туго  обтягивая  маленький
выпуклый  лоб.  Пишет...
 Иногда  кто-нибудь  из  больных  останавливается  и  за¬
глядывает  через  плечо  к  нему  в  тетрадь.  «Город  Москва.
В  редакцию  Большой  Советской  Энциклопедии»,—  крупно
выведенные  буквы.  Дальше  более  убористо:  «Причиной
действия  вулкана  Везувий  является  постоянное  и  скачко¬
образное  уменьшение  экваторного  пояса  земного  шара  по
вертикали...»
 Если  старичок  замечает,  что  кто-то  пытается  прочесть
его  «научный  труд»,  то  резким  движением  захлопывает
тетрадь,  шипит:  «Подите  вон!»  —  и  начинает  поспешно
запихивать  тетрадь  в  плотную  полотняную  сумку,  распух¬
шую  от  множества  набитой  в  нее  исписанной  бумаги.  Как
правило,  это  ему  удается  не  сразу.  Но  в  конце  концов  он
прячет  драгоценную  сумку  под  подушку.
 Во  время  обходов  он  всегда  насторожен  и  подозритель¬
но  следит  за  передвижениями  врачей  по  палате.
 170

Вот  и  его  сосед  слева  проснулся.  Сейчас  он  пойдет  умы¬
ваться  и  нальет  вокруг  себя  целое  море  —  потом  не  подой¬
ти!  И  молоденький  паренек,  который  лежит  у  окна,  обяза¬
тельно  по  этому  поводу  скажет:  «Брызги.  Брызгова-
тость...»  Или:  «Брызговатая  мокрость...»  Каждый  раз  он
говорит  утром  одно  и  то  же  и  каждый  раз  не  забывает
застенчиво  улыбнуться.  Все  время  он  только  и  делает,  что
ходит  возле  умывальника  и  чему-то  про  себя  улыбается.
Иногда  врачи  спрашивают  его:
 —  Проснулся,  Витя?
 —  Проснулся.
 —  Давно  ты  здесь?
 —  Давно.
 —  А  как  тебя  сюда  привезли?
 —  Привезли,—  неопределенно  отвечает  Витя  и  улы¬
бается.
 —  Чего  это  ты  все  посмеиваешься?  Весело,  что  ли,
очень?
 —  Очень,—  и  опять  улыбается.
 —  Мать-то  у  тебя  есть?
 —  Есть.
 Больше  от  него  ничего  не  удается  добиться.
 —  Не  трогайте  его!  —  хрипит  каким-то  утробным  голо¬
сом  высокий  черный  мужчина.—  Заскок  у  него  в  мозгу,
разве  не  видите?  Специально  таких  подкладываете  да  еще
потакаете  им!
 Чернявый  лежит,  вытянувшись  во  весь  рост,  натянув
суконное  одеяло  чуть  ли  не  до  бровей.  Маленькие  глазки
зло  поблескивают.  Иногда  из-под  одеяла  снова  звучит  его
раздраженный  голос:
 —  Провокаторы!  Гипноз  на  расстоянии!  Провокация
словесности!..
 ...Вскоре  после  завтрака  в  палату  зашла  дежурная  мед¬
сестра.  Она  торопливо  пробежала  мимо  коек,  заглянула  в
каждую  тумбочку,  что-то  на  ходу  буркнула  санитарке,
сопровождавшей  ее,  и  объявила:
 —  Сейчас  будет  врачебный  обход.  Приводите  в  порядок
постели.
 Это  сообщение  было  воспринято  больными  довольно
спокойно  —  пикто  не  пошевелил  ни  рукой,  ни  ногой.  Сани¬
тарку  это  тоже,  очевидно,  не  очень  взволновало.  Не  спеша
она  подошла  к  угловой  кровати  и  долго  возилась  там  с  не¬
подвижно  лежащим  человеком:  что-то  поправляла,  встря¬
хивала,  одергдвала,..  Кое-кто  называет  этого  больного
 171

Иосифом,  сестры  и  санитарки  только  по  фамилии  —  Раз-
ливин.
 В  палату  вошли  трое:  врач  Александр  Филиппович  —
невысокий  плотный  молодой  мужчина  —  и  две  женщины,
возраст  которых  определить  было  трудно,—  заведующая
отделением  Валентина  Викторовна  и  ординатор  Мария  Вла¬
димировна.  Они  сразу  же  направились  к  Иосифу.  Санитар
попытался  приподнять  его  голову  с  подушки,  но  тот  упор¬
ствовал.  Валентина  Викторовна  спросила:
 —  Когда  начинаете  основной  курс  лечения,  Александр
Филиппович?
 —  Еще  не  получены  последние  анализы.  Очевидно,  дня
через  три...
 —  Надо  поспешить.  Состояние  ухудшается...
 —  В  его  возрасте  да  с  такими  сосудами  поспешность
может  не  пойти  на  пользу,—  возразил  Александр  Филип¬
пович.
 Они  обменялись  еще  несколькими  фразами  и,  минуя
старичка  и  его  соседа,  пошли  прямо  к  койке  новенького,
только  что  поступившего  —  Цветкова.  Не  дойдя  до  него
нескольких  шагов,  остановились.  Вопросы  стал  задавать
Александр  Филиппович.
 —  Чем  объяснить  ваше  беспокойство?
 —  Это  надо  спросить  у  вас,—  сухо  ответил  Цветков.
 —  Есть  причины?
 —  А  как  вы  думаете?
 —  Думаю,  что  нам  с  вами  надо  познакомиться  по¬
ближе.
 —  Не  советую.
 —  Почему  вы  так  раздраженно  отвечаете?  —  вступила
в  разговор  заведующая.
 —  Мне  неотчего  быть  с  вами  ласковым!  —  Цветков
немного  помолчал  и  закончил  свою  мысль:  —  Я  не  дере¬
вянный,  чтобы  на  мне  можно  было  проделывать  ваши  опы¬
ты,  и  прошу  впредь,  во  избежание  неприятностей,  ко  мне
не  подходить...
 —  Вы  ведь,  кажется,  спортсмен?  —  снова  спросил
Александр  Филиппович.
 —  Я  боксер.  Имею  второй  разряд,—  ответил  Цветков.
 —  У  вас,  очевидно,  были  случаи,  когда  вы  падали  с  вы¬
соты,  ушибались,  теряли  сознание?
 —  Не  помню,  чтоб  я  когда-нибудь  падал  с  высоты,  а
нокауты,  конечно,  были.
 —  То  есть  теряли  сознание  после  удара  по  голове?
 172

Цветков  демонстративно  отвернулся  к  стене  и  не  отве¬
тил.
 Врачи  перешли  в  соседнюю  палату.
  цветков!  К  доктору!
 ■^Больной  выходит  в  коридор  и  идет  по  натертому  до
блеска  полу.  Его  провожает  санитар.
 —  Вам  сюда,—  говорит  он  вежливо  и  открывает  дверь.
 В  большой  и  светлой  комнате  за  несколькими  столами
 сидели  женщины  в  белых  халатах.  Они  что-то  писали.
 —  Александр  Николаевич,  подойдите  сюда.  Садитесь.
Вот  стул.
 Больной  нахмурился,  но  подошел  и  сел.  Краем  глаза  он
заметил,  что  врачи  перестали  писать  и  наблюдают  за  ним:
неизвестно  еще,  как  поведет  себя  больной,  тем  более  что
еще  утром  он  был  очень  возбужден.
 Врач,  обратившийся  к  Цветкову,  осторожно  начал  раз¬
говор:
 —  Меня  тоже  зовут  Александр,  только  не  Николаевич,
а  Филиппович.  Мы  с  вами  тезки.  Вы,  пожалуйста,  запомни¬
те  мое  имя,  так  как  я  ваш  лечащий  врач,  и  если  вам  что-
нибудь  будет  нужно...
 —  А  я  не  больной,  к  вашему  сведению,—  перебил  его
Цветков.—  Кому  нужно  лечиться,  того  и  лечите.  И  не  при¬
творяйтесь  добреньким!..
 Больной  явно  «накалялся»,  но  врач  оставался  спокой¬
ным.  Порылся  в  столе,  заглянул  в  тумбочку,  потом  похло¬
пал  себя  по  карману.
 —  Никак  не  пойму,  куда  я  мог  деть  спички?  —  и  не¬
доуменно  пожал  плечами:  —  Может  быть,  я  их  оставил  в
столовой  или  внизу,  в  канцелярии?  Придется  побеспо¬
коить...
 Он  нажал  кнопку  на  стене,  в  коридоре  раздался  звонок,
и  в  комнату  почти  тотчас  вошел  санитар.
 —  Дайте  мне  спички,  пожалуйста,—  сказал  ему
врач.—  Извините,  Александр  Николаевич.  Сейчас  мы  про¬
должим  разговор.  Знаете,  есть  такая  шутка  у  французов:
курящего  можно  узнать  хотя  бы  по  тому,  что  у  него  нико¬
гда  не  бывает...  спичек!  —  Закурив,  он  продолжал:  —  Мне
многие  говорят:  как  же,  мол,  так  —  вы  врач,  а  сами  кури¬
те.  И  мама  мне  всегда  твердила:  «Тебя  больные  не  будут
уважать...»
 Цветков  молчал.  Он  догадывался,  что  дело  не  в  спич¬
ках.  Просто  врач  таким  не  совсем  обычным  способом  вы¬
звал  санитара,  и  тот  теперь  стоит  рядом.
 173

—  Скажите,  как  ваша  выносливость  на  спиртное?  —
И  врач  уточнил:  —  Много  могли  выпить  за  один  раз?
 —  Когда  как,  но  я  не  злоупотреблял.  Работы  было
много.
 Александр  Филиппович  удовлетворенно  кивнул.
 —  Я  потому  спросил,  что  многие  вообще  спиртного  не
выносят.  Я,  вот,  сам,  например,  если  выпью  рюмку-другую,
то  назавтра  совершенно  нетрудоспособен:  головная  боль...
тошнота...
 Цветков  удивленно  взглянул  на  врача:  чего  это  он  раз¬
откровенничался?  А  может,  и  правда,  плохо  переносит?
Бывают  ведь  слабые  организмы...
 И  ему  захотелось  похвастать  своей  выносливостью.
 —  Вообще-то  выпить  я  умею  и  на  водку  крепок.  Чтобы
опьянеть,  мне  надо  по  меньшей  мере  две  бутылки.  Коньяк
же  действует  на  меня  еще  слабее,  но  его  я  пью,  как  прави¬
ло,  уже  тогда,  когда  на  водку  смотреть  не  могу...
 —  А  бывало  и  так?  —  улыбнулся  Александр  Филиппо¬
вич.
 Чтобы  не  ударить  лицом  в  грязь,  Цветков  решил  быть
откровенным:
 —  Бывало.  Когда  праздник  затягивался  дня  на  три,  на
четыре.
 —  Говорят,  что  подобные  «праздники»  не  безвредны
для  здоровья...
 —  Чепуха.  Выдумка  слабеньких  людишек.  Вряд  ли
кто-нибудь  пил  больше  меня,  а  я,  как  видите,  здоров  и  си¬
лен  и  не  пойму,  зачем  меня  сюда  привезли.
 Вдруг  тревожно  заныло  сердце.  Цветков  поморщился.
Вот  дьявольщина!  А  ведь  когда-то  сердце  выдерживало  по
шесть  раундов  на  тренировках!  Сходил  с  ринга  даже  не
запыхавшись.  Галка,  с  которой  они  тогда  только  познако¬
мились,  говорила,  что  он  настоящий  боксер,  такой,  про
которых  снимают  фильмы...
 Словно  угадывая  ход  его  мыслей,  Александр  Филиппо¬
вич  спросил:
 —  Женаты?
 —  И  да  и  нет.
 —  ?!
 Конечно,  разве  может  доктор  представить  себе  то  фан¬
тастическое  сплетение  обстоятельств,  которое  ему,  Цвет¬
кову,  пришлось  пережить  за  последнее  время!  Может,  все
же  попытаться  объяснить?
 Он  придвинулся  к  врачу  ближе  и  зашептал:
 —  Я  расскажу  вам  все...  только  вы  внимательно  слу¬
 174

шайте...  может  быть,  завтра  я  уже  буду  лишен  возможно¬
сти  говорить...  Помогите  мне!..
 Александр  Филиппович  вышел  из-за  стола,  поставил
свой  стул  рядом,  сел  и  протянул  папироску.  Он  сразу  стал
больному  как-то  ближе  внутренне.  Не  из-за  папироски,
конечно,  нет...  Вот  его  рука  лежит  на  плече  —  рука  друга.
Ее  прикосновение  успокаивает  Цветкова,  и  он  пытается
вспомнить,  как  же  все  началось...  как  началось...
 Преуспевающий,  способный  в  работе,  Александр  Цвет¬
ков  стал  пить  лет  пять  назад.  Пил  помногу,  но  до  поры  до
времени  ничего  особенного  не  замечал,  только  чувствовал
непонятную  тревогу.  Да  еще  стало  часто  болеть  сердце.  Так
оно  болит  тогда,  когда  чувствует  что-то  недоброе.  И  трево¬
га...  тревога...  тревога...
 Это  было  в  сентябре.  Он  шел  с  работы,  и  руки  у  него
дрожали  от  безотчетного  страха.  Он  всматривался  в  лица
прохожих  и  видел,  что  все  они  подозрительно  погляды¬
вают  на  него.  Тоскливое  предчувствие  чего-то  ужасного  не
оставило  его  и  дома.  Словно  невзначай,  Цветков  спросил
жену:
 —  Галочка,  ты  где  сегодня  была  в  два  часа  дня?
 Он  знал,  что  в  это  время  в  школе  у  нее  «окно»  между
первой  и  второй  сменами.  Школа  была  совсем  рядом,  и
обычно  жена  приходила  домой  и  успевала  сделать  что-ни¬
будь  по  хозяйству.
 Вопрос  он  задал  жене  неспроста:  в  последние  дни  она
как-то  изменилась.  Вот  и  сейчас  ответила  странно,  с  неве¬
селой  улыбкой:
 —  Сдавала  бутылки.
 —  Много?
 —  Осталось  больше.
 Действительно,  в  углу  все  было  заставлено  «разнокали¬
берными»  бутылками  из-под  водки  и  коньяка.  За  тахту
свет  почти  не  проникал,  и  в  полумраке  Цветкову  вдруг
показалось,  что  там  —  маленький  сетчатый  кружочек,  по¬
хожий  на  микрофон.  Мелькнула  мысль  подойти  поближе  и
наклониться,  чтобы  рассмотреть  этот  предмет  как  следует,
но  что-то  удержало  его  на  месте.  Что  это  было  за  чувство?
Страх  слабого  перед  надвигающейся  опасностью?  Нежела¬
ние  убедиться  в  том  ужасном  и  непоправимом,  что  безот¬
четно  хочется  отодвинуть  еще  хоть  на  один  день?
 Обедая,  он  несколько  раз  пристально  посмотрел  на
жену.  Она  стояла  у  окна,  зябко  кутаясь  в  серый  пуховый
платок.  «Стыдно  в  глаза  смотреть!»  —  прозвучало  у  Цвет¬
кова  в  голове  до  того  отчетливо  и  неожиданно,  что  он  даже
 175

вздрогнул.  Кто  это  сказал?  Или  он  сам  подумал  вслух?
И  в  тот  же  миг  вдруг  с  потрясающей  ясностью  понял,  что
его  жена  —  вовсе  не  его  жена.  Он  видел  тонкую  руку,  под¬
нявшуюся  к  лицу,  чтобы  откинуть  волосы,  но  это  была  не
ее  рука.  Вот  Галина  повернулась  к  нему  вполоборота  —
изгиб  ее  тела  был  чужим,  незнакомым,  враждебным...  Он
это  ощущал  совершенно  определенно.  Он  мог  бы  поклясть¬
ся  всем,  чем  угодно,  что  это  чужой  человек!  Но  зачем  этот
человек  здесь,  в  его  комнате?  С  какой  целью?
 Александр  Николаевич  отодвинул  тарелку  с  супом  и
как  можно  мягче  сказал!
 —  Подойди  ко  мне,  пожалуйста.
 Она  подошла  и  села  напротив.  Глаза  у  нее  были  не¬
обычайно  большими  и  круглыми,  на  нижних  веках  дрожа¬
ли  узкие  серпики  набежавших  слез.  Она  приложила  конец
платка  к  одному  глазу,  потом  к  другому  —  серпики  исчез¬
ли,  но  через  минуту  они  уже  снова  поблескивали...
 Цветков  вглядывался  в  знакомое  до  мельчайших  под¬
робностей  лицо  и  все  больше  убеждался,  что  оно  чужое.
Он  это  чувствовал,  он  это  знал  теперь  твердо  и  поэтому
перешел  на  «вы».
 —  Давайте  объяснимся,—  прохрипел  он.—  Нам  необ¬
ходимо  объясниться!  Меня  начинают  тяготить  все  эти  фо¬
кусы!
 —  Родной  мой,—  плача  зашептала  она,—  я  давно  хоте¬
ла  с  тобой  поговорить...  Ты  какой-то  стал  странный,  чу¬
жой...  Ты  не  спишь  уже  третью  ночь,  не  смыкаешь  глаз
ни  на  минуту!  Любимый  мой...  Я  боюсь  за  тебя,  мне
страшно!..
 Она  метнулась  к  Александру  и,  обхватив  руками  его
колени,  снова  заговорила:
 —  Ты  сердит  на  кого-то?  Что-нибудь  случилось?  Но
при  чем  тут  я?!  Родной,  любимый  Сашка...  Тебя  словно
подменили...
 В  ярости  Цветков  вскочил  и,  опрокинув  стул,  выбежал
на  лестницу.
 Очутившись  на  улице,  он  быстро  зашагал  прочь.  Было
безлюдно  и  тихо,  но  он  чувствовал,  как  вокруг  сжимается
невидимое  кольцо...
 Проходя  по  скверу,  он  услышал,  как  совсем  рядом,  за
кустами,  вполголоса  переговаривались  двое:
 —  Он  идет,  надо  его  хватать,—  говорил  мужчина.
 Женский  голос  отвечал:
 —  Подождем.  Сейчас  нам  могут  помешать...
 Цветков  пошел  быстрее,  но  голоса  не  отставали.  Неви¬
 (76

димые,  они  перемещались  рядом  и,  словно  наслаждаясь  его
безвыходным  положением,  посмеивались:
 —  Устал,  бедненький...  Ну,  ничего,  пошагай  еще  не¬
много,  пошагай!..
 Сердце  бешено  колотилось.  Он  уже  почти  бежал,  не  ви¬
дя  перед  собой  дороги.  Отскочила  в  сторону  какая-то  пароч¬
ка  —  молодой  паренек  и  девушка  в  голубом  платочке.  Ока¬
зывается,  он  налетел  на  скамейку,  на  которой  они  сидели.
Больно  заныла  ушибленная  нога.  Цветков  остановился  и
перевел  дух  —  кажется,  убежал!..
 Смеркалось.  На  темнеющем  небосводе  бледными  точка¬
ми  проступали  звезды.  В  воздухе  стояла  неестественная,
гнетущая  тишина.  Нет,  это  была  не  тишина,  а  ровное  глу¬
хое  гуденье,  настойчивое  и  давящее.
 Становилось  прохладно.  Александр  зябко  поеживался
и  думал  о  том,  что  дома  сейчас  тепло  и  уютно.  И  тут  снова
возникла  в  голове  тревожная  мысль:  «Где  же  Галка?  Как
могло  случиться,  что  она  дала  себя  подменить?  А  может
быть,  это  все-таки  была  она?..»
 В  тот  день  он  домой  не  вернулся...
 —  Где  же  вы  ночевали?  —  спросил  Александр  Филип¬
пович.
 —  Где  ночевал,  я  не  помню,  а  утром  увидел,  что  нахо¬
жусь  возле  вокзала.  Чтобы  запутать  следы,  я  купил  билет
до  ближайшей  станции.  В  вагоне  занял  свое  место,  немно¬
го  посидел,  потом,  достав  из  кармана  пачку  сигарет,  вышел
в  тамбур  (якобы  закурить)  и  незаметно  спрыгнул  на  зем¬
лю  с  противоположной  —  от  посадочной  —*  стороны.  Почти
в  тот  же  миг  вагоны,  лязгнув  буферами,  тронулись  с  места,
а  я  побежал  в  сторону  от  уходящего  поезда  и  спрятался  за
стоявшим  на  запасном  пути  составом.
 ...В  кабинете  было  тихо.  Женщины-врачи  давно  уже
ушли,  но  санитар,  приносивший  спички,  все  еще  находился
рядом.  Александр  Филиппович  задумчиво  смотрел  в  окно.
 —  Что  же  произошло  потом?  —  спросил  он.
 —  Потом?  Потом  я  выпил  залпом  два  стакана  водки  и,
немного  успокоившись,  крепко  уснул.  Утром  я  почувство¬
вал,  что  в  состоянии  защитить  себя,  если  на  меня  нападут,
и,  как  всегда,  отправился  на  работу.  Но  я  чувствовал,  что
за  мной  следят.  Мои  преследователи  уже  напали  на  мой
след  и  устроили  в  трамвае  засаду.  Они  гонялись  за  мной
весь  день,  и  мне  снова  пришлось  ночевать  за  городом...
 Пометив  что-то  на  листке  бумаги,  Александр  Филиппо¬
вич  заглянул  в  папку  и  спросил:
 —  Вот  здесь  врачи  пишут,  что  вас  вытащили  из  комна¬
 7  Зан.  1723
 177

ты  с  помощью  пожарной  команды,  через  окно.  Что  произо¬
шло  в  ту  ночь?
 Цветков  рассказал  о  том,  что  к  вечеру  почувствовал  —
опасность  совсем  рядом.  Несколько  раз  проверил  прочность
дверного  замка,  осмотрел  внимательно  все  окна  —  они  бы¬
ли  закрыты.  Но  тревога  не  покидала  его.  Он  уже  твердо
знал,  что  они  близко,  может  быть  у  самых  дверей...  И  вот
на  лестнице  послышалась  возня  —  кого-то  уже  били,  реза¬
ли,  душили...
 Он  выбежал  в  коридор,  погасил  в  уборной  свет,  потом
быстро  возвратился  и  забаррикадировал  дверь  письменным
столом.  Глухо  звякнул  чернильный  прибор  от  резкого
толчка,  тихо  качнулось  массивное  мраморное  пресс-папье,
и  вдруг  на  полированной  поверхности  стола  замелькали
какие-то  белые  шарики.  Они  подпрыгивали  и  больно  обжи¬
гали  руки:  Александр  сразу  понял  —  это  ртуть!..
 «Вот  оно!  Пришло!  Начинается!»  —  с  ужасом  подумал
он,  слыша,  как  совсем  близко  гибнут  люди  под  ножами
убийц.  «Начинай,  начинай!»  —  проговорили  где-то  над
ним  и  обсыпали  ртутью  с  головы  до  ног.
 Сердце  бешено  колотилось,  и  Александру  казалось,  что
оно  пытается  вытолкнуть  из  организма  мельчайшие  шари¬
ки  ртути,  проникшие  в  кровь,  в  мышцы,  в  мозг.
 —-  Как  вы  узнали,  что  вас  «обсыпали»  именно
ртутью?  —  спросил  Александр  Филиппович.
 —  У  меня  дрожали  руки  —  я  был  отравлен  испаре¬
ниями!..
 —  Как  же  могла  попасть  к  вам  в  комнату  ртуть?
 —  Неужели  вы  думаете,  что  для  них  существует  что-
нибудь  невозможное!  —  воскликнул  Цветков  и  передер¬
нулся,  до  того  ощутимо  было  еще  «ртутное»  покалывание.
 —  Ну,  допустим,  ртуть...  Но  как  можно  подменить  че¬
ловека?  Вот  вы  говорите,  что  вместо  жены  вам  подослали
какую-то  постороннюю  женщину...  Александр  Николаевич!
Вы  же  образованный  человек!  Как  вы  можете  говорить
такое!
 —  Зачем  тогда  во  время  разговора  со  мной  она  непре¬
станно  теребила  край  скатерти?  Тут  и  ребенок  поймет,  что
к  чему!  Или  зачем  ей  надо  было  скрести  пальцем  по  обоям?
Почему  она  сморкалась  через  каждые  десять  секунд?  Это
были  сигналы  тем,  на  улице!  Это  была  наводка!..  Пока  я  в
муках  извивался  возле  стола,  отчаяпно  пытаясь  сбросить
с  себя  ртутйую  сеть,  та,  что  казалась  женой,  подойдя  с  дру¬
гой  стороны,  попыталась  незаметно  отодвинуть  его  от  две¬
ри.  Но  стол  был  довольно  велик,  а  сверху  я  положил  двух¬
 178

пудовую  гирю,  и  преступнице  оказалось  не  под  силу  сразу
сдвинуть  его  с  места.  «Отойди  от  стола!!!»  —  закричал  я,
но  она,  вытаращив  глаза  и  судорожно  глотая  ртом  воздух,
все  пыталась  отодвинуть  его.  Она  твердо  решила  открыть
дверь  и  впустить  их!..
 —  Вы  боялись,  что  к  вам  кто-нибудь  ворвется?
 —  Я  не  боялся.  Но  погибнуть  от  руки  убийц  я  тоже  не
хотел.  Я  стал  защищаться!..
 ■рольной  мечется,  покрытый  потом.
 Пить!..  Какое  это  привычное  и  понятное  слово  —
пить.  Но  сейчас  оно  приобретает  особый  смысл.  Пить  —
это  не  только  глотать  холодную,  вкусную  воду.  Нет,  это  не
только  вода,  это  еще  свежесть  и  прохлада  для  всего  тела...
 Он  пытается  поднять  руку  —  она  не  двигается,  попро¬
сить  воды  —  язык  не  слушается.  Но  вот  наконец  с  нечело¬
веческим  усилием  Цветков  медленно-медленно  поднимает
голову;  поднимается  и  верхняя  половина  тела,  потом  ноги,
и  он  с  удивлением  замечает,  что  повис  в  воздухе!  Начина¬
ет  двигать  ногами,—  ведь  чтобы  передвигаться,  надо  ша¬
гать,  и  он  шагает  прямо  по  воздуху,  а  под  ним,  где-то  дале¬
ко  внизу,  дорога.  Он  слышит,  как  гулко  и  отчаянно  коло¬
тится  в  груди  сердце  —  этот  дергающийся  комочек.  Оно
тоже  участвует  в  передвижении  —  своими  толчками  дает
ускорение.  Цветков  чувствует,  что  двигается  вперед  все
быстрее  и  быстрее,  воздух  стремительно  обтекает  его  и,
завихрйясь,  щекочет  спину.  А  внизу  серой  змейкой  вьется
дорога.  Как  она  далеко!  Но  он  узнаёт  ее.  Он  шел  по  этой
дороге  когда-то  в  детстве,  а  может  быть,  вот  так  же  летел
над  ней  —  высоко-высоко!  Ну  конечно  же,  все  это  с  ним
уже  было  —  и  полет,  и  ветер,  и  дорога...
 В  его  руку  шприцем  вводят  прозрачную  жидкость.  Он
начинает  понимать,  что  находится  в  больнице...
 —  Воюете,  чемпион?  —  шутливо  спрашивает  доктор.
 Возле  кровати  стоят  четверо  рослых  санитаров.  Боль¬
ного  приходилось  держать,  и  это  было  трудно.
 С  каждой  минутой  в  голове  становится  яснее.  Цветков
с  удовольствием  потягивается.  Ноги  и  руки  немного  затек¬
ли  от  долгого  лежания,  и  приятно  думать,  что  вот  сейчас
он  встанет  и  пойдет  принимать  ванну.
 Александр  Филиппович  все  еще  стоит  рядом.
 —  Как  дела?  —  приветливо  улыбается  он.
 —  Было  плохо,—  отвечает  Цветков,—  теперь  хорошо.
 После  ванны  он  почувствовал  себя  совсем  бодрым.  Про¬
ходя  по  коридору,  глянул  в  окно.  Зима..,  Ветер  взвихривает
снег.
 179

Болезнь  трудно  покидала  Цветкова,  мучая  время  от
времени  кошмарами,  но  по  ночам  он  чувствовал  себя  спо¬
койно.  Непонятные  ощущения,  которые  он  приписывал
чьему-то  воздействию,  исчезли.
 Он  стал  много  размышлять.  Было  о  чем  подумать.  Пы¬
тался  восстановить  в  памяти  все,  что  произошло  с  ним
перед  поступлением  в  больницу.  Что  же  тогда  случилось?
 ...Он  метался  несколько  дней,  как  в  угаре.  Казалось,
что  его  кто-то  ловит,  кто-то  подстерегает  на  каждом  шагу.
Слышались  таинственные  голоса,  непонятные  токи  броди¬
ли  по  всему  телу.  И  страх,  страх...  Александра  охватывал
необъяснимый,  глупый  страх  за  свою  жизнь.  Животный
страх!  Но  если  разобраться  здраво,  то  кому  был  нужен
обалдевший  от  водки  человек?
 А  потом  та  страшная  ночь...  Разгром  в  комнате,  кото¬
рый  он  учинил,  спасаясь  от  мнимых  врагов,  и...  на  полу
кровь,  много  крови!..
 Во  время  обхода  доктор  сказал:
 —  Мозг  не  может  работать  правильно,  если  каждый
день  его  отравлять  спиртом...
 Цветков  ему  неуверенно  возразил:
 —  Я  всегда  хорошо  переносил  водку,  меня  даже  нико¬
гда  не  тошнило  потом...
 —  Тошнота  и  рвота  —  это  защита  организма,—  ответил
Александр  Филиппович,—  у  вас  ее  не  было.  Вы  и  не  подо¬
зревали,  какую  титаническую  борьбу  ведет  ваш  организм,
пытаясь  противостоять  систематическому  отравлению.  Но
ведь  человек  не  железный.  И  самое  хрупкое  и  уязвимое  в
нем  —  это  нервная  система  и  ее  вершина  —  головной  мозг.
И  вот  появляется  неясная  тревога  —  первый  сигнал  бед¬
ствия.  Отравленные  нервы  шлют  в  мозг  ложные  сигна¬
лы  —  появляются  обманные  ощущения.  А  мозг  отравлен
тоже,  и  он  не  в  силах  разобраться,  что  есть,  а  чего  нет.  Он
работает  искаженно,  как  и  любой  больной  орган.  Появля¬
ются  нелепые  догадки,  превращающиеся  в  бредовые  по¬
строения.
 —  Поэтому  мне  казалось,  что  меня  убьют?
 —  Да.
 —  А  кошмары?  А  чье-то  воздействие?
 —  Первопричина  все  та  же  —  алкоголь.
 ...Тяжело  и  медленно  приходит  утро.  Сестра  сделала
укол.
 тт  а  улице  чувствуется  приближение  весны.  Еще  лежит
 кругом  снег,  почерневший  и  съежившийся,  и  растороп¬
ные  санитарки,  перебежав  через  широкий  больничный
 180

двор,  долго  стряхивают  с  ног  грязные  комья,  но  весна  все-
таки  чувствуется.
 Сегодня  неожиданно  пошел  дождь.  Первый  дождь...  Бе¬
гут  по  стеклам,  как  слезинки,  прозрачные  капли.
 Интересно,  вызовет  сегодня  Александр  Филиппович
или  нет?  Каждый  раз,  когда  Цветков  спрашивает  у  него,
нет  ли  писем,  врач  неопределенно  обещает:  «Скоро  мы  на
эту  тему  поговорим».  Но  прошел  уже  месяц,  как  закончи¬
лось  лечение,  а  разговор  все  еще  не  состоялся...
 —  Цветков!  Александр  Николаевич!
 Наверное,  опять  кто-нибудь  порвал  книгу.  Цветкова
тут  назначили  библиотекарем,  и  хлопот  теперь  более  чем
достаточно...
 —  Александр  Николаевич,  доктор  зовет!
 —  К  вам  приезжает  ваша  сестра,—  сообщил  Александр
Филиппович.—  Мы  получили  от  нее  несколько  писем,
часть  из  них  адресована  вам,  но  есть  и  на  имя  главного
врача.  Она  просит,  чтобы  мы  выписали  вас  на  поруки,  и
недоумевает,  почему  мы  так  долго  задерживаем  вас,  теперь
уже  почти  здорового  человека.
 —  Неужели  вы  еще  сомневаетесь,  что  я  здоров?  —
спросил  Цветков.
 —  Сейчас  вы  здоровы.  Относительно,  конечно.  Но  в
жизни  у  вас  могут  случиться  трудности,  неприятности,  го¬
рести.  Сможете  ли  вы  реагировать  на  них  как  здоровый,
умеющий  руководить  своими  поступками  человек?
 —  Трудности  никогда  не  пугали  меня.
 —  То  было  прежде...
 Цветков  положил  в  пепельницу  погасшую  папиросу  и
ждал,  что  Александр  Филиппович  скажет  дальше.
 —  Как  я  уже  говорил,  вам  приходили  письма,  которые
я  временно  задержал.  Теперь,  я  думаю,  вы  можете  их  про¬
честь.
 Он  не  спеша  выдвинул  ящик  стола.  Сверху  лежал  не¬
много  помятый  синий  конверт  с  размашисто  написанным
адресом.  Александр  Филиппович  протянул  его.  Письмо
было  от  Веры,  сестры  Цветкова.
 «Мы  поражены...  знали,  что  не  доведет  до  хорошего...
пришлось  срочно  выехать  к  тебе,  но  все-таки  я  опоздала...»
 «Ты  тяжело  болен,  иначе  бы  я  больше  не  назвала  тебя
своим  братом...»
 Дальше  Цветков  читал  уже  медленно.  Сознание  как-то
притупилось.  Он  стал  догадываться,  какой  страшный
смысл  заключен  в  этой  долгожданной  весточке  от  родного
человека.
 181

«Заходила  в  твою  квартиру  —  там  все  вверх  дном.
В  ту  страшную  ночь  соседи  слышали,  как  ты  до  утра  чем-
то  тяжелым  колотил  по  полу».
 «Говорят,  она  сначала  кричала:  „Пусти!  Пусти!  Это
же  я!“...»
 «Утром  узнать  ее  было  невозможно  —  у  нее  почти  не
было  головы...»
 «Наша  мама  в  один  день  поседела.  Она  не  может  по¬
нять,  как  мог  ее  сын  так  зверски  убить  свою  жену...»
убить  свою  жену!..
 ”  Вот  уже  вечер.  Потом  утро.  Снова  вечер...  Письма,  ока¬
зывается,  все-таки  приходили...
 Уже  опять  утро...  Принесли  завтрак.  Унесли...
 Когда  закончатся  эти  уколы?!
 Мама  совсем  поседела...  Как  быстро  бегут  дни!..
 Цветков  теперь  не  встает  с  постели.  За  окном  то  свет¬
ло,  то  темно.  Это  сменяются  дни  и  ночи...  Приходит  Алек¬
сандр  Филиппович,  сядет  на  край  кровати,  положит  руку
на  плечо  больного,  помолчит  и  уйдет...
 На  высокой  тумбочке  возле  окна  стоит  в  горшочке  ка¬
кой-то  бледный  цветок.  Сначала  был  только  один  тонень¬
кий  росточек,  потом  выросло  еще  несколько,  потом  по¬
явились  листья.  Листьев  с  каждым  днем  все  больше,  они
тянутся  к  свету  большой  охапкой  —  еще  немного,  и  цве¬
ток,  потеряв  равновесие,  свалится  с  тумбочки...
 Галка  очень  любила  цветы...
 Тоска,  безысходная  тоска...  и  мысли:  «Неужели  я  убил
свою  жену?..  Но  ведь  тогда  и  я  не  имею  права  жить!..  Ка¬
кое  ужасное  противоречие  —  она  мертва,  а  я  жив.  Где  же
выход?!.»
 ...Вера,  сестра  Александра  Цветкова,  действительно
приехала.  Они  долго  сидели  в  комнате  свиданий  и  молча¬
ли.  Впрочем,  нет.  Она  не  молчала,  это  он  молчал.  А  она
все  время  о  чем-то  спрашивала,  а  вот  о  чем  —  никак  не
вспомнить.
 Вера  плакала.  Как  сквозь  сон  издалека  доносились  до
Цветкова  ее  всхлипывания.  Он  погрузился  в  странное  оце¬
пенение.  Надо  было  что-то  ответить,  но  он  только  прогово¬
рил:  «Не  знаю...»  Даже  не  проговорил,  а  просто  пошеве¬
лил  сухими  губами,  пытаясь  произнести:  «Не  знаю».
 Потом  его  увели,  и  он  послушно  ушел,  а  Александр
Филиппович  остался  с  ней  в  комнате  свиданий.  Доктор
говорил:  «Скоро  он  будет  здоров.  Самое  опасное  уже  по¬
зади.  То,  что  он  узнал,  оказалось  сильным  ударом  для  не¬
го.  Не  надо  его  сейчас  ни  в  чем  винить».
 182

У  же  две  недели  как  Цветков  па  другом  отделении.
 Сюда  его  перевели  после  попытки  к  самоубийству.
И  врач  у  него  другой  —  маленькая  седая  женщина,  ко¬
торую  зовут  Антониной  Герасимовной.  Она  очень  простая,
душевная.  Они  почти  ежедневно  подолгу  разговаривают  о
разном.
 Жизнь  на  этом  отделении  течет  спокойно  —  не  слышно
ни  криков,  ни  ругательств,  ни  стука  в  стену.  Это  тихое  от¬
деление.  Здесь  есть  музыкальная  комната,  комната  на¬
стольных  игр,  читальня  и  даже  —  к  удовольствию  всех  не¬
курящих  —  изолированный  курительный  зал.  Время  раз¬
граничено  четким  графиком.
 Когда-то  Цветков  любил  петь.  Знакомые  говорили,  что
слушать  его  можно.  И  Галка  говорила...  Несчастная  Гал¬
ка!  Она  была  необыкновенной...
 Однажды  они  ехали  на  юг,  и  она  отстала  от  поезда,  а
когда  Цветков  выпрыгнул  из  вагона,  чтоб  не  оставлять  ее
одну^  на  глухом  полустанке,  она  призналась,  что  сделала
это  нарочно:  «Я  хотела  узнать,  как  ты  поступишь.  Те¬
перь  я  счастлива!»
 Сначала  Александр  рассердился  —  все-таки  ехали  ком¬
панией,  в  вагоне-ресторане  был  заказан  столик,  и  из-за  ее
глупой  выходки  получилось  все  не  очень-то  красиво.  Но
разве  можно  было  на  нее  сердиться  долго!..
 Мечтала  Галка  всегда  немного  по-детски.  Например,  о
паруснике,  который  поплывет  далеко-далеко,  и  она  будет
лежать  лицом  вверх  и  смотреть  на  звезды,  а  он  станет  петь
ей  ласковые  песни.  «Только  обязательно  ласковые,  пони¬
маешь?»  ■—  говорила  она  и  лукаво  щурилась...
 —  На  прогулку,  пожалуйста!  —  голос  санитара  возвра¬
щает  Цветкова  к  действительности.
 Больные  выходят  в  садик,  отгороженный  низкой  оград¬
кой  от  остального  двора.
 Какой  хороший  день!  Небо  синее-синее!..  Цветков  брет
дет  по  аллейке,  посыпанной  желтым  песком.  И  опять  вос¬
поминания  окружают  его...
 ...В  ту  весну  было  мало  солнечных  дней,  но  однажды
утром  они  с  Галкой  увидели  в  окне  чистое  синее  небо.  Вот
такое  же,  как  сейчас.
 —  Поедем  за  город,  Саша,—  сказала  она.
 Потом,  смеясь  и  радуясь  хорошей  погоде,  они  спешили
па  вокзал.  Галка  была  хороша,  и  все  смотрели  на  нее.  И  на
Александра  тоже  смотрели.  Она  была  совсем  еще  девчон¬
кой  и,  наверное,  люди  думали,  что  они  брат  и  сестра,  а  не
муж  и  жена.
 183

—  Когда  мы  состаримся,  мы  все  равно  в  хорошую  по¬
году  будем  выезжать  за  город,  правда?  —  говорила  она.
 Однажды  Галка  сказала:
 —  Вот,  говорят:  жить  душа  в  душу.  В  этом  есть  глу¬
бокий  смысл,  правда?  Я,  например,  чувствую,  когда  ты
ждешь  меня,  и  тогда  мне  радостно  и  легко  работать.  Но  я
чувствую  и  когда  ты  придешь  пьяный.  Тогда  мне  тяжело
и  горько...  Ведь  это  и  есть  —  жить  душа  в  душу?  Значит,
у  тебя  есть  душа,  и  у  меня  есть  душа,  и  они  переговари¬
ваются  друг  с  другом,  да?
 Милая,  нежная  девочка,  жена...
 И  вот  ее  нет...  Нет  больше  ничего  в  жизни.  Впереди  —
пустота  и  горькое  одиночество.  Сам  лишил  себя  всего,  что
составляло  жизнь,  чему  радовалась  душа...
 Время  прогулки  близится  к  концу.  Сейчас  надо  будет
подниматься  на  второй  этаж,  да  не  слишком  пыхтеть  при
этом,  а  то  ведь  могут  отложить  выписку...
 Как  длинна  все-таки  эта  лестница!  Холодные,  истертые
каменные  ступени...  А  что  же  впереди?  Впереди  вот  так
же,  как  на  этой  лестнице  —  холодно,  мрачно,  безотрадно...
«Человек  живет  только  раз...»  Мудрые  слова.  Но  понять
их  правильный,  истинный  смысл  —  ох  как  трудно!  Труд¬
ней,  чем  с  испорченным  сердцем  взобраться  на  второй
этаж...
 Открылась  дверь.  Сейчас  отдых.  Потом  обед.  Потом  еще
дни,  месяцы,  годы...  Годы!  А  впереди  —  темно.  И  нет  ни¬
кого...
 Цветков  сидит  на  своей  кровати  и  плачет.  Впервые  за
много-много  дней  он  оплакивает  свою  жену,  себя,  свою
искореженную,  страшную  жизнь.
 Скоро  выпишут.  Он  ждет  этого  дня  шесть  лет...  В  по¬
следний  раз  его  представлял  на  комиссию  Александр  Фи¬
липпович.  Это  было  зимой,  в  разгар  болезни.  Тогда  все
окружающие  казались  врагами,  виновниками  мучений.
Цветков  был  груб,  цинично  бранился,  даже  хотел  ударить
державшего  за  руку  врача,  и  его  очень  скоро  увели  в  па¬
лату.  Он  запомнил  только  лицо  одного  старенького  челове¬
ка,  с  длинными  белыми  волосами,  падавшими  почти  до  са¬
мых  плеч.
 Теперь  белый  старичок  снова  был  в  комиссии,  он  при¬
ветствовал  Цветкова  как  старого  знакомого.
 На  этот  раз  беседа  затянулась.  Цветков  рассказывал  о
своих  переживаниях  и  о  том,  как  постепенно,  день  за  днем,
возвращался  к  нему  рассудок.  Ему  объяснили,  что  он  пе¬
ренес  две  болезни.  Одну  —  самую  страшную,  вызванную
 184

систематическим  злоупотреблением  спиртными  напитками
и  перешедшую  в  тяжелую,  хроническую  форму  алкоголиз¬
ма,—  от  нее  спасли  благодаря  новейшим,  только  что  от¬
крытым  наукой  средствам.  И  другую,  которая  возникла
тогда,  когда  его  сестра  начала  уже  настаивать  на  досроч¬
ной  выписке.  Это  было  время  оцепенения  и  душевной  пу¬
стоты,  когда  Цветков  решился  на  самоубийство...
 Беловолосый  старичок  —  один  из  известных  в  стране
профессоров-психиатров  —  грустно  заметил:
 —  Мы  сделали  для  вас  все,  чем  располагает  современ¬
ная  медицина.  То,  как  вы  сможете  дальше  устроить  свою
жизнь,  будет  зависеть  уже  от  вас  самого...
 Очевидно,  он  относился  настороженно  к  вопросу  о  вы¬
писке.  Тем  не  менее  Цветкову  объявили,  что  комиссия  счи¬
тает  его  выздоровевшим  и  пошлет  соответствующий  меди¬
цинский  документ  в  суд,  который  должен  дать  разрешение
на  его  выход  из  больницы.  Цветков  поблагодарил  и  вышел
из  кабинета.
 Его  ждет  работа,  и  теперь  он  знает,  как  надо  жить!  Ра¬
ботоспособность  можно  восстановить!..  Плохое  сердце  —
это  еще  не  последнее  слово  врачей...
 Антонина  Герасимовна  при  обходе  сказала:
 —  У  вас,  Цветков,  было  замечательное  сердце.  Но  те¬
перь  часть  сердечной  мышцы  переродилась  в  жировую
ткань.
 —  Но  ведь  можно  ее  укрепить,  натренировать  серд¬
це?  —  спросил  он  с  надеждой.
 —  Это  будет  зависеть  от  вас.
 о  а  окном  светлая  летняя  ночь.  Тепло  и  ласково  дышит
 она.  Цветкову  не  спится,  но  это  —  хорошая  бессонница.
Голова  его  ясна.  Даже  бессонница  иногда  может  быть  хо¬
рошей.
 Приходит  дежурный  врач.
 —  Почему  не  спите,  больной?
 —  Потому  что  я  уже  не  больной,  дорогой  Александр
Филиппович!..
 Ну  да,  это  он.  Цветков  говорит  ему  о  своей  выписке,  о
том  важном,  что  в  себе  отыскал,  говорит  сбивчиво,  навер¬
ное,  непонятно.  Но  Александр  Филиппович  смотрит  на  не¬
го  весело.  Он  уже  не  сердится,  что  больной  нарушил  ре¬
жим.  Он  понимает  Цветкова.
 «Прощайте,  милый  доктор!  Вы  были  моим  другом  в  са¬
мые  тяжелые  минуты  моей  жизни.  Я  буду  помнить
это...»  —  с  благодарностью  и  совсем  не  сентиментально  по¬
думал  Цветков,
 185

ФАНТАСТИКА
 Станислав  ЛЕМ
ВТОРЖЕНИЕ  С  АЛЬДЕБАРАНА
 Скто  случилось  совсем  недавно,  можно  сказать,  на  днях  *.
 Два  обитателя  системы  Альдебарана,  из  разумной  расы,
которая  будет  открыта  в  2685  году  и  отнесена  Нейреархом,
этим  Линнеем  XXX  века,  к  отряду  мегалоптеригиев  одного
из  подтипов  класса  небесников,—  словом,  два  представите¬
ля  вида  мегалоптерикс  амбигуа  флиркс,  посланные  Синти-
циальной  ассамблеей  (иначе  называемой  Окончательным
сборищем)  системы  Альдебарана  для  исследования  воз¬
можности  колонизации  планет  в  пределах  VI  Частичного
периферийного  разрежения  (ЧПР),  достигли  сначала  окре¬
стностей  Юпитера,  где  взяли  образцы  андрометакулястров
и,  убедившись  в  пригодности  их  для  питания  Телепатика
(о  котором  —  ниже),  решили  исследовать  заодно  и  третью
от  центрального  светила  планету  —  маленький  шар,  обра¬
щающийся  по  банальной  круговой  орбите.
 Установив  свой  астромат  всёго  на  один  сверхпростран-
ственный  меташаг,  альдебаранцы  вынырнули  из  надпрост-
ранства  в  своем  слегка  раскаленном  корабле  возле  самой
атмосферы  планеты  и  стали  спускаться  в  ней  с  умеренной
скоростью.  Океаны  и  материки  медленно  проплывали  под
астроматом.  Стоит,  наверное,  отметить,  что,  как  это  ни  по¬
кажется  странным,  не  альдебаранцы  путешествуют  в  ра¬
кетах,  а  наоборот,  ракеты,  за  исключением  самого  кончика,
путешествуют  в  них.  Поскольку  планета  была  незнакомая,
место  посадки  целиком  определил  случай.  Мышление  у
альдебаранцев  стратегическое,  и,  как  достойные  сыны  вы¬
сокой,  парастатической  цивилизации,  охотнее  всего  они
садятся  на  линии  терминатора  планеты,  то  есть  там,  где
дневное  ее  полушарие  граничит  с  ночным.
 Альдебаранцы  посадили  свой  космический  аппарат  на
столбе  выбрасываемых  ретрогравитационным  способом
бральдеронов,  оставили  астромат,  попросту  соскользнув  с
 *  Рассказ  написан  не  позже  1959  года.  Перевод  сделан  по  кн$:
Ьет  8.  1доа2]&  г  АЫеЬагапа.  Кгакб\у,  1959,  з.  220—232,
 186

него,  и  приобрели  более  концентрированную  форму,  как
это  принято  у  всех  мегалоптеригиев  —  и  у  полизоа,  и  у  мо-
нозоа.
 Тут  следовало  бы  описать  пришельцев  —  строение  их
тела  достаточно  хорошо  известно.  Согласно  свидетельст¬
вам  всех  авторов,  альдебаранцы  —  как  и  ряд  других  высо¬
коорганизованных  насельников  Галактики  —  обладают
многочисленными  длинными  щупальцами,  каждое  из  ко¬
торых  оканчивается  рукой  с  шестью  пальцами.  Кроме  то¬
го,  альдебаранцы  имеют  ноги  —  тоже  в  виде  шестипалых
щупалец  —  и  уродливую,  как  у  каракатицы,  голову.  Стар¬
шего  из  них,  кибернетора  экспедиции,  звали  НГТРИКС,  а
младшего,  который  в  своем  отечестве  был  выдающимся
полизиатром,—ПВГДЭРК.
 Тотчас  по  высадке  они  нарубили  с  диковинных  деревь¬
ев,  окружавших  их  корабль,  побольше  веток,  которыми  его
замаскировали,  после  чего  выгрузили  необходимое  снаря¬
жение  —  односборного  упредителя  Теремтака,  приведенное
в  боевую  готовность  альдолихо  и  уже  упоминавшегося  вы¬
ше  Телепатика.
 Перипатетический  Телепатик,  иначе  называемый  Пэ-
Тэ,—  это  устройство  для  установления  взаимопонимания  с
предполагаемыми  разумными  обитателями  планеты,  спо¬
собное,  благодаря  сверхпространственному  подключению  к
универмантическому  супермозгу  на  Альдебаране,  перево¬
дить  со  196  тысяч  галактических  языков  и  диалектов.  Ап¬
парат  этот,  как  и  другие,  разительно  отличается  от  любых
земных:  ведь  альдебаранцы,  как  станет  известно  с  2685  го¬
да,  не  производят  их,  а  выращивают  из  семян  и  яиц,  кото¬
рые  соответствующим  образом  управляются  генетически.
 Пэ-Тэ  напоминает  с  виду  скунса,  но  только  с  виду,  по¬
скольку  внутри  он  целиком  заполнен  мясистыми  клетками
семантической  памяти,  разращением  альвеолярного  тран¬
слятора  и  массивной  мнемонично-мнестической  железой,  а
также  имеет  спереди  и  сзади  по  одному  экстраординарному
экрану  (ЭЭ)  своего  интерслосококома,  или  межпланетно¬
го  словесно-созерцательно-когерентного  коммуникатора.
 Взяв  с  собой  все  необходимое,  ведя  Телепатика  на
ортоцрводке,  а  Теремтака  пустив  вперед,  с  альдолихом  на¬
перевес,  альдебаранцы  тронулись  в  путь.
 Лучшей  местности  для  первой  рекогносцировки  нельзя
было  себе  и  представить  т-  окрест  шумели  под  вечерними
облаками  густые  заросли,  в  отдалении  же  виднелась  заме¬
ченная  еще  перед  посадкой  довольно  прямая  лцния,  в  ко¬
торой  угадывался  некий  дуть  сообщения.
 187

Еще  при  облете  планеты  альдебаранцы  заметили  и
иные  следы  цивилизации,  например  слабо  светящийся
островок  на  ночном  полушарии,  который  мог  оказаться
городом.  Это  позволяло  надеяться,  что  планета  населена
высокоразвитой  расой.  Ее-то  они  и  искали.  В  те  времена,—
предшествовавшие  упадку  мерзкого  Синцития,  агрессив¬
ности  которого  не  смогли  противостоять  сотни  даже  дале¬
ких  от  Альдебарана  миров,—  его  обитатели  предпочитали
покорять  именно  населенные  планеты,  считая  это  своей
исторической  миссией.  К  тому  же  на  колонизацию  необи¬
таемых  планет,  требовавшую  огромных  инвестиций  в
строительство,  промышленность  и  т.  д.,  Окончательное
сборище  вообще  шло  неохотно.
 Разведчики,  шли,  а  вернее,  продирались  какое-то  вре¬
мя  сквозь  чащобу,  почти  ничего  не  видя  и  чувствуя  жгу¬
чие  укусы  каких-то  летающих  и  сосущих  перепончатокры¬
лых  тварей  из  класса  членистоногих.  Чем  дольше  они  шли,
тем  больнее  хлестали  их  по  головам-каракатицам  упругие
ветки,  которые  они  не  успевали  отводить  усталыми  щу¬
пальцами.  Разумеется,  пришельцы  не  намеревались  вдвоем
покорить  планету  —  это  было  бы  им  не  под  силу,—  их
целью  была  только  разведка,  лишь  после  которой  могли
начаться  приготовления  к  Великому  вторжению.
 Альдолихо  все  чаще  застревало  в  кустах,  откуда  его  вы¬
таскивали  с  большим  трудом,  стараясь  не  задеть  за  спу¬
сковой  отросток,  ибо  уж  очень  отчетливо  сквозь  его  мяг¬
кую  шерсть  ощущался  дремлющий  в  глубине  заряд  грды-
ков.  Жители  планеты  вскоре,  без  сомнения,  должны  были
пасть  их  жертвой.
 —  Что-то  не  видно  следов  здешней  цивилизации,—
прошипел  наконец,  после  почти  часового  молчания,
ПВГДЭРК.
 —  Я  видел  города,—  ответил  НГТРИКС.—  А  впрочем,
погоди,  там  светлеет,  это,  видимо,  дорога.  Да,  смотри,  до¬
рога!
 Разведчики  преодолели  заросли,  но  их  ждало  разоча¬
рование:  эта  полоса,  достаточно  широкая  и  прямая,  из¬
дали  действительно  казалась  дорогой,  но  сразу  же  они
попали  в  тестообразную  топь,  образованную  липкой  хлю¬
пающей  субстанцией,  простирающейся  в  обе  стороны,  с
углублениями  и  бугорками  и  со  множеством  камней.
 ПВГДЭРК,  который  как  полизиатр  был  специалистом
по  планетам,  заявил,  что  это  —  полоса  помета  какого-то
гигантозавра.  НГТРИКС  согласился,  что  дорогой  эта  по¬
 188

лоса  быть  не  могла.  Ведь  ни  один  альдебаранский  колес¬
ный  экипаж  по  ней  бы  не  проехал.
 Тут  же  произвели  нолевой  анализ  взятых  Теремтаком
проб  и  на  его  лбу  прочитали  фосфорически  светящийся
результат:  клейковато-жижистая  субстанция  была  смесью
окиси  водорода  (Н2О),  кремнезема  и  окисла  алюминия  с
заметной  примесью  грязи  (Гз).  Так  что  это  не  могло  быть
следом  гигантозавра.
 Они  побрели  дальше,  проваливаясь  до  половины  щу¬
палец,  но  тут  услышали  сзади  за  собой  какой-то  стонущий
отзвук,  который  доносился  из  сгущавшихся  сумерек.
 —  Внимание!  —  прошипел  НГТРИКС.
 С  воющим  стоном,  раскачиваясь  во  все  стороны  и  то
проваливаясь,  то  поднимаясь,  догоняло  их  что-то  вроде
большого  чудовища  со  сплюснутой  головой  и  с  горбом,  на
котором  болталась  отслоившаяся  шкура.
 —  Послушай,  не  синцитий  ли  это?  —  произнес  возбуж¬
денный  НГТРИКС.
 Черная  глыба  как  раз  поравнялась  с  ними  —  похоже,
что  у  нее  были  колеса,  бешено  прыгающие,  как  у  какой-то
причудливой  машины.  Альдебаранцы  хотели  изготовиться
к  обороне,  как  вдруг  их  обдало  целыми  фонтанами  жижи.
Оглушенные  и  забрызганные  от  нижних  до  самых  верхних
щупалец,  пришельцы  едва  лишь  слегка  отряхнулись  и  бро¬
сились  к  Телепатику  узнать,  членораздельны  ли  звуки,
которые  издавала  машина.
 «Неритмичный  звук  примитивного  углеводородно-кис¬
лородного  двигателя,  работающего  в  условиях,  к  которым
он  не  приспособлен»,—  расшифровав  это,  они  перегляну¬
лись,  а  ПВГДЭРК  сказал:
 —  Странно.
 Задумавшись  на  мгновение,  он,  будучи  склонным  к  не¬
сколько  поспешному  выдвижению  гипотез,  добавил:
 —  Садистоидальная  цивилизация  —  удовлетворяет
свои  инстинкты  истязанием  созданных  ею  машин.
 Телепатику  удалось  с  помощью  ультраскопа  получить
отличное  изображение  двуногого  существа,  находившегося
в  застекленной  коробке  над  головой  машины.  Пользуясь
Теремтаком,  имеющим  специальную  имитационную  же¬
лезу,  из  собранной  наскоро  глины  альдебаранцы  сделали
точный  макет  двунога  в  натуральную  величину.  Когда  гли¬
ну  переплавили  в  пластефоль,  манекен  приобрел  естест¬
венный  бледно-розовый  цвет.  В  соответствии  с  указаниями
Теремтака  и  Телепатика,  соорудили  ему  нижние  конечно¬
сти  и  голову.  Вся  эта  процедура  заняла  не  больше  десяти
 189

минут.  Затем,  разостлав  синтектарический  материал,
скроили  из  него  одежду  наподобие  той,  что  носил  двуног
в  машине,  надели  ее  на  манекен  и  НГТРИКС  залез  в  его
пустое  нутро,  взяв  с  собой  Телепатика,  передний  ЭЭ  которо¬
го  поместил  в  коммуникационном  отверстии  манекена  —
изнутри,  разумеется.  Замаскированный  таким  способом,
НГТРИКС  пустился  дальше  по  жиже,  размеренно  пере¬
двигая  то  левую,  то  правую  конечность  манекена,  а
ПВГДЭРК,  цавьюченный  альдолихом,  шел  несколько  сза¬
ди.  Обоим  предшествовал  Теремтак.
 Вся  операция  была  типичной  для  альдебаранцев.  Они
испробовали  подобный  маскарад  на  десятках  планет,  и
всегда  с  полным  успехом.  Манекен  был  поразительно  по¬
хож  на  обычного  жителя  планеты  и  не  мог  вызвать  ни  ма¬
лейших  подозрений  у  встречных.  НГТРИКС  свободно
управлял  конечностями  и  туловищем  двунога  и  мог,  через
Телепатика,  бегло  объясняться  с  местными  двуногами.
 Настала  темная  ночь.  На  горизонте  изредка  поблески¬
вали  огоньки  далеких  селений.  НГТРИКС  в  своем  манеке¬
не  остановился  перед  чем-то,  чтр  в  темноте  напоминало
мост.  Снизу  доносилось  журчание  воды.  Теремтак  первым
двинулся  дальше,  но  тотчас  же  послышался  его  тревожный
свист,  шипение  и  царапанье  когтей.  Раздался  тяжелый
всплеск.
 НГТРИКСу  нелегко  было  спуститься  под  мост,  а  пото¬
му  сделал  это  ПВГДЭРК,  который  не  без  труда  извлек  из
воды  Теремтака,  упавшего  в  ручей  сквозь  пролом  в  мосте.
При  всей  своей  осторожности  Теремтак  не  мог  и  предполо¬
жить,  что  мост  прохудился  —  ведь  по  нему  только  что  про¬
ехала  машина  двуногов.
 —  Ловушка,—  сориентировался  ПВГДЭРК.—  Уже  про¬
нюхали  о  нашем  прибытии!
 НГТРИКС  всерьез  усомнился  в  этом.  Потихоньку  дви¬
нулись  дальше  и,  преодолев  мост,  вскоре  обнаружили,  что
грязевая  полоса,  по  которой  они  продвигаются,  между  ку¬
пами  черных  зарослей  раздваивается.  У  развилины  стоял
покосившийся  столб  с  прибитым  к  цему  обломком  доски.
Столб  едва  держался  в  земле,  а  доска  заостренным  донцом
показывала  вверх,  на  западную  часть  ночцого  небосвода.
 Когда  Теремтак  по  команде  направил  на  столб  зелено¬
ватый  свет  своих  шести  глаз,  альдебаранцы  увидели
надпись:  «Нижние  Мычиски  —  5  км».
 Доска  была  подгнившей,  и  наддись,  которая  почти  не
поддавалась  переводу,  едва  читалась.
 —  Реликт  предыдущей  цивилизации,—  выдвинул  пред¬
 190

положение  ПВГДЭРК.  НГТРИКС  прямо  изнутри  наставил
Телепатика  экраном  на  табличку  и  прочитал:  «Указатель
направления».  Он  посмотрел  на  ПВГДЭРКа—это  каза¬
лось  весьма  странным.
 —  Столб  сделан  из  целлюлозоидальной  древесины,
разъеденной  плесенью  вида  арбакетулиа  папирацеата
гарг,—  заключил  ПВГДЭРК,  сделав  полевой  анализ.
 Осветили  нижнюю  часть  столба.  У  его  подножия  на¬
шли  вдавленный  в  грязь  обрывок  тонкого  целлюлозоидаль-
ного  материала  с  напечатанными  словами  —  был  это  сов¬
сем  маленький  лоскуток.
 Над  нашим  горо...
сегодня  утром  спутн...
в  семь  часов  четырн...—
 можно  было  прочесть  на  клочке.
 Когда  Телепатик  перевел  это  обрывочное  сообщение,
пришельцы  переглянулись  в  недоумении.
 —  Табличка  показывает  на  небо,—  заметил
НГТРИКС,—  вроде  бы  все  согласуется.
 —  Да.  Нижние  Мычиски  —  это,  должно  быть,  назва¬
ние  их  стационарного  спутника.
 —  Нет,  бессмыслица...  Как  можно  запускать  спутни¬
ки,  не  умея  ровно  обстрогать  куска  доски?  —  отозвался
НГТРИКС  из  нутра  искусственного  двунога.
 Некоторое  время  они  обсуждали  этот  непонятный  во¬
прос.  Потом  осветили  столб  с  другой  стороны  и  увидели
еле  заметную,  слабо  вырезанную  надпись:  «Марыся
клёва...»
 —  Это,  видимо,  запись  элементов  орбиты  спутни¬
ка,—  заявил  ПВГДЭРК.
 Он  натирал  продолжение  надписи  фосфекторическоц
пастой,  чтобы  выявить  следы  стершихся  букв,  как  вдруг
Теремтак  подал  из  темноты  тихий  ультраписк  предосте¬
режения.
 —  Внимание!  Прячься!!  —  передал  НГТРИКС
ПВГДЭРКу.  Они  тотчас  погасили  Телепатика,  и
ПВГДЭРК  отступил  с  альдолихом  и  упредителем  на  са¬
мый  край  грязевой  полосы,  а  НГТРИКС  тоже  покинул  се¬
редину  дороги,  чтобы  не  быть  слишком  заметным,  и  замер
в  ожидании.
 К  ним  что-то  приближалось.  Представлялось,  что  это
разумный  двуног  и  передвигается  он  выпрямившись,  но  не
по  прямой.  Двуногое  существо  —  оно.  было  уже  хорошо
видно  —  описывало  сложную  кривую  между  краями  лип¬
 191

кой  полосы.  ПВГДЭРК  немедленно  принялся  регистриро¬
вать  эту  кривую,  но  наблюдение  еще  больше  осложнилось.
Существо  без  видимых  причин  вдруг  рванулось  вперед,
раздался  плеск  и  угрюмое  ворчание.  С  минуту,  можно
было  сказать  почти  уверенно,  существо  передвигалось  на
четвереньках,  но  потом  снова  поднялось.  Вычерчивая
синусоиду  биения  на  поверхности  липкой  полосы,  оно  при¬
ближалось.  И  одновременно  издавало  воющие  и  стонущие
звуки.
 —  Записывай!  Записывай  и  переводи!  Чего  ты
ждешь?  —  гневно  прошипел  Телепатику  НГТРИКС,  запер¬
тый  в  своем  манекене.  Сам  он  оторопело  вслушивался  в
приближающийся  могучий  рев.
 —  У-ха-ха!  У-ха-ха!  Драла-пала,  у-ха-ха!  —  мощно
звучало  во  тьме,  далеко  разносясь  по  окрестностям.  Зад¬
ний  экран  Телепатика  дрожал,  но  по-прежнему  показывал
ноль.
 «Почему  он  так  петляет?  Или  он  телеуправляем?»  —
не  мог  понять  ПВГДЭРК,  скрючившийся  над  альдолихом
у  края  грязевой  полосы.
 Существо  было  уже  совсем  близко,  когда  из-за  столба
к  нему  направился  НГТРИКС  и  включил  Телепатика  на
передачу.
 —  Добрый  вечер,—  нежно  проворковал  Телепатик  на
языке  двунога,  модулируя  голос  с  несравненным  мастер¬
ством,  тогда  как  НГТРИКС,  натягивая  изнутри  пружинки,
умело  изобразил  на  физиономии  вежливую  улыбку.  Это
тоже  была  одна  из  дьявольских  хитростей  альдебаранцев.
В  покорении  других  планет  они  были  мастерами  своего
дела.
 —  Хи-и-и...ик?  —  ответило  существо  и  остановилось,
слегка  покачиваясь.  Оно  медленно  приблизило  глаза  к
лицу  искусственного  двунога.  Но  НГТРИКС  даже  не
вздрогнул.
 «Высокоразвитый  разум.  Сейчас  установим  с  ним  кон¬
такт»,—  подумал  затаившийся  на  краю  грязевой  полосы
ПВГДЭРК,  судорожно  сжимая  бока  альдолиха.  НГТРИКС
настроил  Телепатика  на  трансляционную  готовность  и
принялся  в  своем  укрытии  лихорадочно,  однако  без  малей¬
шего  даже  шороха  раскладывать  на  щупальцах  напеча¬
танную  на  просвечивающем  урдолистре  инструкцию  по
установлению  первого  тактического  контакта.
 Плечистая  фигура  совсем  приблизила  глаза  к  лицу
искусственного  двунога  и  из  ее  коммуникационного  отвер¬
стия  вырвалось:
 192

—  Фррранек!  Сукин  ты...  ты...  ик11
 НГТРИКС  успел  лишь  подумать:  «Или  это  оно  в  со¬
стоянии  агрессии?  Но  почему?!»,—  в  отчаянии  нажимая
железу  интерслосококома  Телепатика  и  спрашивая,  что
говорит  повстречавшийся  им  двуног.
 —  Ничего,—  неуверенно  сигнализировал  задним  экра¬
ном  Пэ-Тэ.
 —  Как  это  «ничего»?  Я  ведь  слышу,—  глухо  проши¬
пел  НГТРИКС,  и  в  этот  момент  представитель  земной  ци¬
вилизации  схватил  обеими  руками  дорожный  указатель,
вырвал  его  с  жутким  треском  из  земли  и  наотмашь  через
голову  рубанул  искусственного  двунога.  Оболочка  из  пла-
стефолевой  брони  не  выдержала  страшного  удара.  Мане¬
кен  рухнул  лицом  в  черную  жижу  с  размозженным
НГТРИКСом,  уже  не  слышавшим  даже  того  торжествую¬
щего  воя,  которым  враг  возвестил  о  своей  победе.  Теле¬
патии,  задетый  лишь  самым  концом  дрына,  со  страшной
силой  был  подброшен  в  воздух  и  по  какой-то  счастливой
случайности  упал  на  все  четыре  лапы  прямо  возле  совер«
шенно  оцепеневшего  ПВГДЭРКа.
 —  Оно  атакует,—  простонал  ПВГДЭРК  и  из  послед¬
них  сил  нацелил  в  темноту  альдолихо.
 Щупальца  у  него  тряслись,  когда  он  нажимал  спуско¬
вой  отросток,—  и  туча  тихо  воющих  грдыков  помчалась  в
ночь,  неся  уничтожение  и  смерть.  Вдруг  альдебаранец
услышал,  что  они  возвращаются  и,  бешено  кружась,  мол-»
ниеносно  исчезают  в  зарядной  полости  альдолиха.
 ПВГДЭРК  подозрительно  втянул  воздух  ноздрями  и
задрожал.  Стало  ясно:  существо  выпустило  пары  этилово¬
го  спирта.  Эта  защитная  завеса  была  непробиваемой.  Он
оказался  безоружным.
 Немеющим  щупальцем  он  пытался  вновь  открыть
огонь,  но  грдыки  лишь  уныло  возились  в  зарядном  мешке,
и  ни  один  из  них  даже  не  высунул  своего  смертоносного
жала.  Альдебаранец  слышал,  что  существо  шлепает  по
направлению  к  нему  —  и  тут  новый  чудовищный  свист
рассекаемого  воздуха  потряс  воздух,  расплющив  в  грязи
Теремтака.  Бросив  альдолихо,  ПВГДЭРК  схватил  в  щу¬
пальца  Телепатика  и  метнулся  в  чащу.
 —  А,  сучья  мать  ваша,  дышлом  крещенная!!  —  греме¬
ло  ему  вслед.  От  воздуха,  наполненного  ядовитыми  испа¬
рениями,  которые  беспрерывно  выбрасывались  существом
через  коммуникационное  отверстие,  сперло  дыхание.
 Напрягая  последние  силы,  альдебаранец  перепрыгнул
кювет,  забился  под  куст  и  застыл.  ПВГДЭРК  не  был  слиш¬
 193

ком  храбр,  но  никогда  не  изменял  своему  профессиональ¬
ному  долгу  ученого.  Ненасытная  любознательность  иссле¬
дователя  его  и  погубила.  Альдебаранец  как  раз  с  трудом
разбирал  на  экране  перевод  высказывания  существа:  «Пре¬
док  по  материнской  линии  четвероногого  млекопитающего,
женского  пола,  подвергнутый  воздействию  части  четырех¬
колесной  повозки  в  рамках  религиозного  обряда,  основан¬
ного  на...»,—  когда  воздух  засвистел  у  него  над  каракати-
цеобразной  головой  и  его  настиг  смертельный  удар.
 •гг  еред  полуднем  крестьяне  из  Мычисок,  пришедшие
А1пахать  у  леса,  нашли  там  во  рву  Франека  Йоласа,  ко¬
торый  спал  как  убитый.  Разбуженный,  он  припомнил,  что
накануне  вечером  поспорил  с  Франеком  Пайдраком,  во¬
дителем  из  Базы,  который  был  с  какими-то  липкими  пас¬
кудами.  Почти  одновременно  со  стороны  леса  примчался
Юзек  Гушковяк,  крича,  что  у  развилки  лежат  «какие-то
избитые  и  покалеченные».
 .  Тогда  к  месту  происшествия  потянулась  вся  деревня.
 «Паскуд»  действительно  нашли  у  развилки  —  одну  за
кюветом,  другую  у  ямы  от  столба,  возле  большой  куклы
с  надбитой  головой.
 Километра  на  два  дальше  обнаружили  в  орешнике  ра¬
кету.
 Не  тратя  лишних  слов  все  живо  принялись  за  работу.
В  полдень  от  астромата  уже  не  было  и  следа.  Сплав  ана-
маргопратексина  старый  Йолас  употребил  для  ремонта
давно  прохудившейся  крыши  хлева.  Из  шкуры  альдолиха,
выделанной  домашним  способом,  вышло  восемнадцать  пар
превосходных  цодметок.  Телепатика,  универсального
интерслосококома,  и  остатки  упредителя  Теремтака  скор¬
мили  свиньям.  Бренные  же  останки  обоих  альдебаранцев
никто  не  решился  дать  скоту,—  еще  заболеет.  Поэтому  к
ним  привязали  камни  и  бросили  в  пруд.
 Дольше  всего  размышляли  жители  Мычисок  над  тем,
что  делать  с  ультрапенетроновым  двигателем  астромата.
Наконец  Ендрек  Барчох,  как  раз  приехавший  на  сенокос,
догадался  переделать  эту  сверхпространственную  установ¬
ку  в  самогонный  аппарат.  Анка,  сестра  Юзека,  искусно
склеила  разбитую  голову  куклы  и  понесла  в  местечко,  в
комиссионный  магазин.  Она  запросила  три  тысячи  зло¬
тых,  но  продавец  не  согласился  на  эту  цену  —  трещины
были  видны.
 Таким  образом,  единственной  вещью,  которую  увидел
проворный  глаз  репортера  «Эха»,  прибывшего  во  второй
половине  того  же  дня  на  автомобиле  редакции  для  сбора
 194

материала,  был  новый,  весьма  нарядный  костюм  Йоласа,
снятый  с  искусственного  двунога.  Корреспондент  даже  по¬
щупал  ткань,  дивясь  ее  высокому  качеству.
 —  От  брата  из  Америки  получил,—  флегматично  от¬
ветил  Йолас  на  вопрос  о  происхождении  синтектарической
ткани.  Поэтому  журналист  в  статье,  написанной  к  вечеру,
сообщил  лишь  об  успешном  ходе  закупок,  ни  словом  не
упомянув  о  крахе  вторжения  с  Альдебарана.
 Фредерик  БРАУН
ВАЖНАЯ  ПЕРСОНА
 пначит,  так:  жил  на  свете  Хэнли,  Ал  Хэнли,  и  глянули
^бы  вы  на  него  —  ни  за  что  бы  не  подумали,  что  он  сго¬
дится  на  что-нибудь  путное.  А  знали  бы,  как  он  жил,  пока
не  прилетели  эти  дариане,  так  и  вовсе  не  поверили  бы,  что
будете  —  когда  дочитаете  —  благодарны  ему  до  гроба...
 В  тот  день  Хэнли  был  пьян.  Нельзя  сказать,  чтоб  дан¬
ный  факт  относился  к  фактам  исключительным  —  Хэнли
вечно  был  пьян  и  поставил  перед  собой  цель  ни  на  миг  не
протрезвляться,  хоть  с  некоторых  пор  это  было  и  не  очень
легким  делом.  Денег  у  него  давно  не  осталось  и  прияте¬
лей,  у  которых  можно  бы  занять,  тоже.
 И  настудили  для  Хэнли  печальные  времена,  когда  по¬
неволе  отшагаешь  много  миль,  прежде  чем  столкнешься  с
кем-то  хоть  слегка  знакомым,  чтоб  появилась  надежда
стрельнуть  монетку.  Попрошайничать  у  незнакомых  —  не
выход.  Фараоны  начеку,  и  кончится  ночевкой  в  каталажке,
где  не  дадут  ни  капельки  спиртного,  а  тогда  уж  лучше
сразу  в  петлю.  На  той  ступеньке,  куда  скатился  Хэнли,
двенадцать  часов  без  выпивки  —  и  пойдут  такие  лиловые
кошмары,  по  сравнению  с  которыми  белая  горячка  —  лег¬
кий  ветерок  рядом  с  ураганом...
 Белая  горячка  —  это  же  галлюцинации,  и  только.  Иной
раз  они  даже  вроде  развлечения  —  кому  что  нравится.
А  лиловые  кощмары  —  это  лиловые  кошмары.  Чтобы  по¬
нять,  что  это  такое,  нужно  пить  без  просыпу  годами,  а  по¬
том  лишиться  спиртного  вдруг  и  полностью,  как  лишают,
например,  в  тюрьме.
 От  одной  мысли  о  лиловых  кошмарах  Хэнли  начало  тря-
 ©  «Мир»,  1978.  Перевод  с  английского  К;  Сенцда*  (Печатает¬
ся  с  сокращениями.)
 ,195

сти.  И  он  принялся  трясти  руку  своему  закадычному  дру¬
гу  —  видел  Хэнли  его  всего-то  пару-тройку  раз  и  при  об¬
стоятельствах,  не  слишком  для  себя  приятных...  Звали  его
Кид  Эглстон,  и  был  он  изрядно  потрепанный  крупный  муж¬
чина,  в  прошлом  боксер,  а  затем  вышибала  в  кабаке,  где
Хэнли,  понятно,  не  мог  с  ним  не  познакомиться.
 Однако  вам  не  обязательно  запоминать,  ни  кто  он
есть,  ни  как  его  зовут:  все  равно  его,  приятеля,  не  надолго
хватит,  по  крайней  мере  не  надолго  в  рамках  нашего  рас¬
сказа.  Через  полторы  минуты  он  издаст  ужасный  крик  и
лишится  чувств,  и  вы  больше  про  него  и  не  услышите.
 И  все  же  должен  заметить,  что,  не  закричи  Кид  и  не
лишись  он  чувств,  вы  бы,  могло  статься,  не  сидели,  где
сидите,  и  не  читали,  что  читаете.  Может,  вы  сейчас  копали
бы  глан-руду  в  карьере  под  зеленым  солнцем  на  другом
конце  Галактики.  Уверяю,  вам  бы  это  не  понравилось;  не
забывайте,  что  именно  Хэнли  спас  вас  от  подобной  участи.
Если  бы  Три  и  Девять  забрали  не  его,  а  Кида,  всё,  не  ровен
час,  повернулось  бы  иначе...
 Три  и  Девять  были  пришельцами  с  Дара  —  второй  пла¬
неты  вышеуказанного  зеленого  солнца.  Три  и  Девять  —
это  не  полные  их  имена.  Имена  у  дариан  —  числа,  и  пол¬
ное  имя,  или  номер,  у  Три  было  389057792869223.  Во  вся¬
ком  случае,  так  этот  номер  выглядел  бы  в  пересчете  на  де¬
сятичную  систему  счисления.  Думаю,  вы  простите  мне,
что  я  называю  пришельцев  Три  и  Девять.  Сами  бы  они  мне
этого  не  простили:  любое  сокращение  имени  считается  у
них  оскорбительным.  Но  ведь  они  и  живут  намного  дольше
нас.  Им  не  жаль  времени,  а  я  спешу.
 В  тот  момент,  когда  Хэнли  тряс  руку  Кида,  дариане
пребывали  точнехонько  над  ними  на  высоте  около  мили.
Пребывали  не  в  самолете,  не  в  ракете  и  уж,  конечно,  не  в
летающей  тарелке,  а  в  кубе  пространства-времени.
 Дело  в  том,  что  на  Даре  пришли  к  выводу:  можно  путе¬
шествовать  со  сверхсветовой  скоростью  при  условии  син¬
хронного  передвижения  во  времени.  То  есть  путешество¬
вать  не  в  пространстве  как  таковом,  а  в  пространственно-
временном  континууме.  В  полете  к  Земле  дариане  покрыли
расстояние  в  163  ООО  световых  лет  и  переместились  в  про¬
шлое  на  1630  веков.  Потом,  на  пути  домой,  они  перемести¬
лись  на  1630  веков  в  будущее  и  попали  в  исходную  точку
континуума,  так  что  время  путешествия  для  них  оказалось
равным  нулю.  Надеюсь,  вы  разобрались,  что  я  хотел  ска¬
зать.
 Так  или  иначе,  а  куб  парил,  невидимый  для  землян,  на
 196

высоте  одной  мили  над  Филадельфией  (и  не  спрашивай¬
те  меня,  почему  над  Филадельфией,—  сам  не  представ¬
ляю,  как  можно  выбрать  Филадельфию  для  чего  бы  то  ни
было  вообще).  Куб  парил  там  уже  четыре  дня,  а  Три  и
Девять  ловили  и  анализировали  радиопередачи,  пока  не
научились  понимать  их  и  разговаривать  на  том  же  языке.
 Нет,  конечно,  ничего  они  не  выяснили  ни  о  нашей  куль¬
туре,  ни  о  наших  обычаях,  каковы  они  в  действительности.
Сами  посудите:  мыслимое  ли  дело  составить  себе  картину
жизни  на  Земле,  отведав  каши  из  радиовикторин,  мыль¬
ных  опер,  дешевых  скетчей  и  ковбойских  похождений?
 Правда,  дариане  не  особенно  интересовались,  какая  у
нас  культура,  их  заботило  одно:  чтобы  она  не  оказалась
слишком  развитой  и  не  могла  представлять  для  них  угро¬
зу.  И  они  уверились,  что  угрозой  даже  не  пахнет.
 —  На  посадку?  —  стросил  Три.
 —  Пора,—  сказал  Девять.
 Три  обвил  своим  телом  рычаги  управления.
 —  ...Ну  да,  я  же  видел,  как  ты  дрался,—  разглаголь¬
ствовал  Хэнли.—  Ты  был  хорош  на  ринге,  Кид.  Не  попа¬
дись  тебе  такой  никудышный  тренер,  ты  бы,  знаешь,  кем
заделался!..  Было  в  тебе  такое...  хватка,  вот  что.  А  как  на¬
счет  того,  чтобы  зайти  на  уголок  и  выпить?
 —  За  чей  счет,  Хэнли?  За  твой  или  за  мой?
 —  Понимаешь,  Кид,  я  как  раз  поиздержался.  Но  не
выпить  мне  нельзя  —  душа  горит.  Ради  старой  дружбы...
 —  Нужна  тебе  выпивка  как  щуке  зонтик.  Ты  и  так
пьян.  Пойди  лучше  проспись,  покуда  не  допился  до  черти¬
ков.
 —  Уже,—  сказал  Хэнли.—  Да  они  мне  нипочем.  Вон,
полюбуйся,  они  же  у  тебя  за  спиной...
 Вопреки  всякой  логике  Кид  оглянулся.  И  тут  же,  из¬
дав  пронзительный  вопль,  свалился  без  памяти.  К  ним
приближались  Три  и  Девять.  А  позади  рисовались  неясные
очертания  огромного  куба  —  каждое  ребро  футов  по  двад¬
цать.  И  куб  этот  был  и  в  то  же  время  как  бы  не  был  —  жут¬
коватое  зрелище.  Видно,  именно  куба  Кид  и  испугался.
 Ведь  в  облике  Три  и  Девять,  право  же,  не  было  ничего
пугающего.  Червеобразные,  длиной  (если  бы  их  вытянуть)
футов  по  пятнадцать  и  толщиной  в  средней  части  около
фута,  а  на  обоих  концах  заостренные,  словно  гвозди.  При¬
ятного  светло-голубого  цвета  —  и  без  всяких  видимых  ор¬
ганов,  так  что  даже  не  разберешь,  где  у  них  голова:  выгля¬
дят  оба  конца  совершенно  одинаково.  К  тому  же,  хотя  они
были  уже  совсем  близко,  у  них  не  удавалось  различить  ни
 197

переда,  ни  зада.  Двигались  они  в  своем  нормальном  свер¬
нутом  положении,  плывя  в  воздухе.
 —  Привет,  ребята,—  сказал  Хэнли.—  Напугали  вы  мо¬
его  дружка,  черт  вас  дери.  А  он  бы  мне  поставил,  прочи¬
тал  бы  мораль,  а  потом  поставил.  Так  что  с  вас  стаканчик...
 —  Реакция  алогичная,—  заметил  Три,  обращаясь  к
Девять.—  И  у  другой  особи  тоже.  Возьмем  обоих?
 —  Незачем.  Другая,  правда,  крупнее,  но  слишком  уж
слабенькая.  К  тому  же  нам  и  одной  довольно.  Пошли!
 Хэнли  отступил  на  шаг.
 —  Поставите  выпить  —  тогда  пойду.  А  нет  —  желаю
знать,  куда  вы  меня  тащите...
 —  Мы  посланы  Даром...
 —  Даром?  —  переспросил  Хэнли.—  Даром  только  кош¬
ки  мяукают.  Так  что  никуда  я  с  вами  не  пойду,  если  вы,
сколько  вас,  не  поставите  мне  выпить.
 —  Что  он  говорит?  —  осведомился  Девять  у  Три.  Три
помахал  одним  концом  в  том  смысле,  что  и  сам  не  понял.—
Будем  брать  его  силой?
 —  А  может,  он  пойдет  добровольно.  Существо,  вы  пой¬
дете  в  куб  по  доброй  воле?
 —  А  там  есть  что  выпить?
 —  Там  все  есть.  Просим  вас  войти...
 И  Хэнли  приблизился  и  вошел.  Он,  конечно,  не  очень-то
верил  в  этот  призрачный  куб,  но  терять  ему  было  нечего.
А  потом,  раз  уж  допился  до  чертиков,  лучше  всего  отнес¬
тись  к  ним  с  юмором.  Куб  изнутри  был  твердым  и  не  казал¬
ся  ни  прозрачным,  ни  призрачным.  Три  намотался  на  ры¬
чаги  управления  и  легкими  движениями  обоих  концов
управлял  чувствительными  механизмами.
 —  Мы  в  подпространстве,—  сообщил  он.—  Предлагаю
сделать  остановку,  изучить  добытый  образец  и  установить,
пригоден  ли  он  для  наших  целей...
 —  Эй,  ребята,  а  как  насчет  выпивки?
 Хэнли  начал  не  на  шутку  волноваться.  Руки  у  него
тряслись,  по  хребту  ползали  мурашки.
 —  Мне  кажется,  он  страдает,—  заметил  Девять.—  Воз¬
можно,  от  голода  или  от  жажды.  Что  пьют  эти  существа?
Перекись  водорода,  как  и  мы?
 —  Большая  часть  планеты  покрыта,  как  мне  представ¬
ляется,  водой  с  примесью  хлористого  натрия.  Синтезиро¬
вать  для  него  такую  воду?
 —  Не  надо!  —  вскричал  Хэнли.—  И  даже  без  соли  —
все  равно  не  надо!  Выпить  хочу!  Виски!
 —  Проанализировать  его  обмен  веществ?  ~  спросил
 198

Три.—  С  помощью  интрафлуороскопа  это  можно  сделать
в  одно  мгновение...—  Он  размотался  с  рычагов  и  направил¬
ся  к  машине  странного  вида.  Замелькали  огоньки.—  Уди¬
вительно,—  сказал  он.—  Обмен  веществ  у  данного  суще¬
ства  зависит  от  С2Н5ОН...
 —  С2Н5ОН?
 —  Именно  так.  От  этилового  спирта  —  по  крайней  ме¬
ре,  в  основном.  С  некоторой  добавкой  Н2О.  Есть  и  другие
ингредиенты,  но  в  минимальных  дозах;  по-видимому,  это
все,  что  он  усваивал  в  последнее  время.  В  крови  и  в  клет¬
ках  мозга  0,234  процента  спирта.  Представляется,  что  весь
обмен  веществ  в  его  организме  основан  на  С2Н5ОН.
 —  Ребята,—  взмолился  Хэнли.—  Я  же  так  помру  от
жажды.  Ну,  кончайте  трепаться  и  налейте  мне  стаканчик.
 —  Потерпите,  пожалуйста,—  ответил  Девять.—  Сейчас
я  изготовлю  все,  что  вам  необходимо.  Только  настрою  ин-
трафлуороскоп  на  другой  режим  и  подключу  психометр.
 Вновь  замелькали  огоньки,  и  Девять  переместился
в  угол  куба,  где  была  лаборатория.  Что-то  там  произошло,
и  спустя  минуту  он  вернулся  с  колбой.  В  колбе  плескалось
почти  две  кварты  прозрачной  янтарной  жидкости.
 Хэнли  принюхался,  потом  пригубил  и  тяжко  вздохнул.
 —  Я  на  том  свете,—  сообщил  он.—  Это  же  ультрапри-
малюкс,  нектар  богов.  Такой  шикарной  выпивки  просто
не  бывает...
 Он  сделал  несколько  больших  глотков,  и  ему  даже  не
обожгло  горло.
 —  Что  это  за  пойло?  —  поинтересовался  Три.
 —  Сравнительно  сложный  состав,  в  точности  соответ¬
ствующий  его  потребностям.  Пятьдесят  процентов  спирта,
сорок  пять  воды.  Остальные  ингредиенты  —  витамины  и
соли,  нужные  его  организму.  Затем  еще  добавки  в  мини¬
мальных  дозах,  улучшающие  вкусовые  свойства,—  по  его
стандартам.  Для  нас  же  вкус  этой  смеси  был  бы  ужасен,
даже  если  мы  могли  бы  пить  спирт  или  воду...
 Хэнли  снова  вздохнул  и  опять  хлебнул.  Слегка  покач¬
нулся.  Поглядел  на  Три  и  ухмыльнулся:
 —  А  теперь  я  знаю,  что  вас  тут  нет.  Не  было  и  нет...
 —  Что  он  хочет  сказать?  —  обратился  Девять  к  Три.
 —  Мыслительные  процессы  у  него,  по-видимому,  со¬
вершенно  алогичны.  Сомневаюсь,  что  из  существ  данного
вида  получатся  сколько-нибудь  приличные  рабы.  Но,  ко¬
нечно,  мы  еще  проверим.  Как  ваше  имя,  существо?
 —  Что  в  имени  тебе  моем,  приятель?  —  вопросил  Хэн¬
ли.—  М-можете  звать  меня  как  вам  угодно,  я  р-разрешаю...
 199

Вы  мне  сам-мые,  сам-мые  лучшие  дрзя...  Б-берите  м-меня
и  вез-зите,  к-куда  хотите,  т-только  рзбдите,  к-когда  мы
приедем,  к-куда  мы  едем...
 Он  глотнул  из  колбы  еще  раз  и  прилег  на  пол.  Звуки,
которые  он  теперь  издавал,  Три  и  Девять  расшифровать
не  смогли.  «Хррр...  вззз...  хррр...  вззз...»  Они  пытались
растолкать  его,  но  тщетно.  Тогда  они  провели  ряд  новых
наблюдений  и  поставили  над  Хэнли  все  опыты,  какие  мог¬
ли  придумать.  Прошло  несколько  часов.  Наконец  он  очнул¬
ся,  сел  и  уставился  на  дариан  безумными  глазами.
 —  Не  верю,—  сказал  он.—  Вас  тут  нету,  одна  види¬
мость.  Дайте  выпить,  Христа  ради...
 Ему  поднесли  колбу,  которая  уже  была  наполнена
вновь.  Хэнли  выпил.  И  закрыл  глаза  в  экстазе.
 —  Только  не  будите  меня!
 —  Но  вы  и  не  спите.
 —  Тогда  не  давайте  мне  уснуть.  Я  понял  теперь,  что
это  такое.  Амброзия,  напиток  богов...
 —  Богов?  А  кто  это?
 —  Да  нету  их.  Но  они  пьют  амброзию.  Сидят  у  себя
на  Олимпе  и  пьют...
 —  Мышление  совершенно  алогичное,—  заметил  Три.
 Хэнли  поднял  колбу  и  провозгласил:
 —  Кабак  есть  кабак,  а  рай  есть  рай,  и  с  мест  они  не
сойдут.  За  тех,  кто  в  раю!
 —  Что  такое  рай?
 Хэнли  задумался.
 —  Рай  —  это  когда  заведешься  и  надерешься,  и  шля¬
ешься,  и  валяешься,  и  все  задаром...
 —  Даром?  Что  вам  известно  о  Даре?
 —  Дар  судьбы.  Дар  небес.  Сегодня  с  виски,  завтра  —
без.  Пока  вы  меня  не  прогнали,  ребята,  ваше  здоровье!  —
Он  еще  выпил.
 —  Слишком  туп,  чтобы  приспособить  его  к  чему-ни¬
будь,  кроме  самых  простых  физических  работ,—  сделал  вы¬
вод  Три.—  Но  если  он  достаточно  силен,  мы  все-таки  ре¬
комендуем  вторжение  на  планету.  Тут,  вероятно,  три-че-
тыре  миллиарда  жителей.  Нам  нужен  и  неквалифициро¬
ванный  труд.
 —  Ура-а-а!  —  завопил  Хэнли.
 —  Кажется,  у  него  неважная  координация,—  задум¬
чиво  сказал  Три.—  Но,  может  быть,  он  действительно  си¬
лен...  Как  вас  зовут,  существо?
 —  Зовите  меня  Ал,  ребята.—  Хэнли  кое-как  поднялся
на  ноги.
 200

—  Это  ваше  личное  имя  или  наименование  вида?
И  полное  ли  это  наименование?
 Хэнли  прислонился  к  стенке  и  поразмышлял  немного.
 —  Наименование  вида,—  заявил  он.—  А  если  полно¬
стью...  Давайте-ка  я  вам  по-латыни...—  И  припомнил  по-
латыни.
 —  Мы  хотим  испытать  вас  на  выносливость.  Бегайте
от  стены  к  стене,  пока  не  устанете.  А  колбу  с  вашей  пи¬
щей  я  тем  временем  подержу...—  Девять  попытался  взять
у  Хэнли  колбу,  но  тот  судорожно  вцепился  в  нее.
 —  Еще  глоточек.  Еще  ма-аленький  глоточек,  и  тогда  я
побегу.  Право  слово,  побегу.  Куда  хотите...
 —  Быть  может,  он  нуждается  в  своем  питье,—  сказал
Три.—  Дайте  ему...
 «А  вдруг  мне  теперь  перепадет  не  скоро»,—  решил
Хэнли  и  припал  к  колбе.  Потом  он  жизнерадостно  сделал
ручкой  четырем  дарианам,  которые  оказались  перед  ним.
 —  Валяй  на  скачки,  ребята!  Ставьте  на  меня.  Выиграе¬
те  как  пить  дать.  Но  сперва  еще  по  ма-аленькой...
 Он  глотнул  еще  —  на  сей  раз  унции  две,  не  больше.
 —  Хватит,—  сказал  Три.—  Теперь  бегите.
 Хэнли  сделал  два  шага  и  плашмя  растянулся  на  полу.
Перевернулся  на  спину  и  остался  лежать  с  блаженной
улыбкой  на  лице.
 —  Невероятно!  —  воскликнул  Три.—  А  он  не  пробует
нас  одурачить?  Надо  проверить
 Девять  проверил.
 —  Невероятно!  —  подтвердил  он,—  Воистину  неверо¬
ятно,  но  после  столь  незначительного  напряжения  образец
впал  в  бессознательное  состояние.  Настолько  бессозна¬
тельное,  что  потерял  всякую  чувствительность  к  боли.
И  это  не  притворство.  Данный  вид  не  представляет  для
нас  ни  малейшей  ценности.  Готовьтесь  к  старту  —  мы  воз¬
вращаемся.  В  соответствии  с  дополнительной  инструкцией
забираем  его  с  собой  как  экземпляр  для  зоосада.  Такую
диковину  нельзя  не  забрать.  С  точки  зрения  физиологии
это  самое  странное  существо,  какое  мы  когда-либо  обнару¬
живали  на  десятках  миллионов  обследованных  планет.
 Три  обернулся  вокруг  рычагов  управления  и  обоими
концами  стал  приводить  механизмы  в  действие.  Минули
163  ООО  световых  лет  и  1630  веков  и  взаимно  погасили  друг
друга  с  такой  полнотой  и  точностью,  что  создалось  впе¬
чатление,  будто  куб  вообще  не  двигался  ни  во  времени,  ни
в  пространстве.
 В  столице  дариан,  которые  правят  тысячами  полезных
 201

планет  и  посетили  миллионы  бесполезных,  например  Зем¬
лю,  Ал  Хэнли  занимает  большую  клетку,  установленную
в  зоосаде  на  самом  почетном  месте:  ведь  он  самый  пора¬
зительный  здесь  экспонат.
 Посреди  клетки  —  бассейн,  откуда  он  то  и  дело  пьет  и
где,  по  слухам,  даже  купается.  Бассейн  просторный,  по¬
стоянно  наполненный  до  краев  чудеснейшим  напитком  —
напиток  этот  настолько  же  лучше  земного  виски,  насколь¬
ко  лучшее  земное  виски  лучше  самого  грязного  и  вонюче¬
го  самогона.  Более  того,  в  здешний  напиток  добавлены,
без  ущерба  для  вкуса,  все  витамины  и  соли,  нужные
экспонату  для  поддержания  обмена  веществ...
 От  напитка  из  бассейна  не  бывает  ни  похмелья,  ни  ка¬
ких-то  других  неприятных  последствий.  И  Хэнли  получает
от  своего  житья  такое  же  наслаждение,  как  завсегдатаи
зоосада  от  поведения  Хэнли;  они  взирают  на  него  в  изу¬
млении,  а  затем  читают  надпись  на  клетке.  Надпись  на¬
чинается  с  латинизированного  наименования  вида  —  того
наименования,  которое  Хэнли  припомнил  для  Три  и  Де¬
вять;
 АЛКОГОЛИКУС  АНОНИМУС
 Основная  пища  —С2Н5ОН,  слегка  приправленный  витаминами
и  минеральными  солями.  Иногда  проявляет  блестящие  способно¬
сти,  но,  как  правило,  полностью  алогичен.  Степень  выносливости:
может  сделать,  не  падая,  лишь  несколько  шагов.  Коммерческая
ценность  равна  нулю,  однако  весьма  забавен  как  образчик  самой
странной  формы  жизни,  обнаруженной  в  пределах  Галактики,
Место  обитания:  третья  планета  системы  ИК  6547—ХГ  908.
 Хэнли  и  впрямь  забавен  —  настолько,  что  дариане
с  помощью  специальных  процедур  сделали  его  практиче¬
ски  бессмертным.  И  это  здорово,  потому  что,  если  бы  такой
интересный  экспонат  взял  да  помер,  они  могли  бы  приле¬
теть  на  Землю  за  новым.  И  случайно  нарваться  на  вас  или
меня.  А  если  вы  или  я  по  недоразумению  окажемся  трез¬
выми?  Скверная  получится  штука.

Александр  ВАСИНСКИЙ
 ГУГОЛ,  ИЛИ  НАПУТСТВИЕ  БРОСАЮЩЕМУ  ПИТЬ
 ттет,  нет,  в  заголовке  не  допущена  какая-либо  ошибка,
все  правильно,  есть  такое  странное  слово  «гугол»,  я
сам  недавно  впервые  его  услышал  от  одного  человека.  Но
прежде  чем  объяснить,  что  оно  означает  и  для  чего  я  вы¬
нес  его  в  заголовок,  поговорим  о  другом.
 В  очерке  «Вместо  тоста»  13  лет  назад  я  рассказал  об
одном  инженере.  То  был  не  просто  заурядный  выпивоха,  а
своего  рода  философ,  рыцарь  бокала.  «Пью  я  систематиче¬
ски  и  вполне  сознательно,—  говорил  он  не  без  бравады.—
А  что  мне  может  дать  состояние  трезвости?  Осознание  того,
что  в  моей  жизни  отсутствуют  сильные  стимулы  сущест¬
вования?  А  напился  —  так  вроде  отключился.  Так  ска¬
зать  —  выдернул  себя  из  розетки  действительности».
 Пояснял:
 —  Если  обо  всем  задумываться,  то,  знаете,  голова  рас¬
пухнет...  А  выпил  приличную  дозу  —  и  проблем  вроде
бы  нет.
 —  Но  это  же  мираж  исчезновения...—  вставил  я.
 —  Пусть.  Но  на  один  вечер  я  его  себе  подарил.
 Так  он  говорил  мне  тогда.
 В  связи  с  принятыми  недавно  мерами  по  искоренению
пьянства  и  алкоголизма  я  вспомнил  о  моем  инженере.  Те¬
лефон  сохранился  в  записной  книжке,  только  следовало
прибавить  двойку  к  шестизначному  номеру.  Не  скрою:  в
голову  всякое  приходило.  Ведь  прошло  13  лет  —  срок!
А  известно,  что  пьющие  резко  укорачивают  свою  жизнь...
Но  все-таки  я  дождался,  трубку  сняли,  и  я  узнал  его  голос.
Отлегло.  Напомнил  о  себе,  об  очерке.  Он  не  без  труда
вспомнил,  договорились  о  встрече.  Поехал  к  нему.
 Я  был  потрясен  его  видом.  Если  13  лет  назад  выпивки
как-то  не  отражались  на  его  внешности  (ему  тогда  было
тридцать  четыре),  то  теперь...  Нет,  не  подумайте,  не  будет
портрета  матерого  алкаша  с  порушенной  физиономией.  Тут
другое.  Лицо  его  было  как  поле  битвы  с  применением  ней¬
 203

тронного  оружия:  все  физические  объекты  целы,  все  на
месте,  но  живое  умерщвлено.  Так  и  у  инженера:  все  черты
вроде  нетронуты,  но  в  глазах,  во  всем  облике'нет  мысли,
живости,  внутреннего  света.  Из  его  объяснений  я  понял,
что  лет  двадцать  назад  он,  собственно  говоря,  не  пил,  ну
то  есть  был  нормальным  человеком,  «символически»  и
крайне  редко  пригублял  по  праздникам,  пристрастился,
дозы  росли,  постепенно  достигли  бутылки  и  более  за  ве¬
чер.  (Тогда,  13  лет  назад,  он  находился  лишь  в  преддверии
своей  пагубы.)  И  остановиться  сам  он  уже  не  мог,  перешел
черту,  а  за  этой  чертой,  за  этой  дверью  уже  как  бы  недей¬
ствительны  и  кощунственны  естественные  для  застолий
усладительные  афоризмы  про  напитки  богов,  а  вакхиче¬
ские  песнопения  звучат  как  реквием.
 Встреча  через  13  лет  всегда  непростое  испытание...  Ку¬
да  делось  его  остроумие,  его,  пусть  искусственная,  манера
легко,  охотно  смеяться,  шутить.  Я  напомнил  ему  его  пас¬
саж  о  необычайно  большом  в  нашем  лексиконе  количестве
синонимов  слова  «выпить»  —  от  вульгарного  «дерябнуть»
до  нелогичного  «сообразить»:  мол,  к  чему  бы  это?
 Он  плохо  помнил,  отреагировал  слабым  подобием  улыб¬
ки,  будто  остатками  памяти  и  игривости  ума  из  того  дав¬
него  полузабытого  времени...  Он  вообще  мало  что  помнил,
мямлил  про  какие-то  лобзики,  чувствовалось,  что  разговор
его  утомляет.  Замолкал  на  полуслове,  будто  что-то  закли¬
нивало,  будто  срабатывала  некая  «закупорка  ума».  Я  по¬
началу  было  подумал,  что,  может  быть,  из  человека  просто
кураж  вышел  (нередко  неуемные  остряки  теряют  с  годами
это  качество,  оставаясь  по-прежнему  незаурядными  лич¬
ностями),  но,  увы,  тут  было  не  то,  да  и  перемещения  по
службе  после  каждого  лечения  (он  лечился  три  раза  и
срывался)  говорили  сами  за  себя.  Что-то  ушло  из  человека.
Вот  что  было  страшно:  потускнение  личности.  Да,  13  лет
назад  состояние  «подшофе»,  видимо,  взбадривало  его,  но
уже  тогда,  как  я  теперь  понимал,  зарождалась  беда...
 С  удивлением  узнал,  что  он  уже  год  как  не  пьет.  После
операции.  Видимо,  мозг,  нервная  система  не  могут  без
потерь  оправиться  от  многолетней  и  ежедневной  алкоголь¬
ной  «травли».  Водка  уже  выжала  из  него  все  —  энергию,
талант,  здоровье.  Циничная,  она  взяла  с  него  свою  дань,  и
ей  уже  все  равно  —  пьет  он  или  не  пьет,  ее  бывший  при-
страстник.  Он,  такой,  ей  неинтересен.  Пусть  он  теперь
хоть  загнется,  пусть  им  занимаются  наркологи,  доведенная
до  крайности  жена,  кто  угодно,  ее,  водки,  это  уже  не  ка¬
сается.  Она  его  бросила.
 204

Выходит,  я  поздно  к  нему  пришел  или,  наоборот  (надо
быть  оптимистом),  слишком  рано;  возможно,  поврежден¬
ный  внутренний  мир  его  еще  восстановится,  самоочистится
воздержанием.
 робеседника  на  интересующую  меня  тему  я  встретил  в
лице  другого  человека,  тоже  бросившего  пить,  но,  по
счастью,  в  той  стадии  пристрастия,  когда  оно,  как  говорит¬
ся,  не  далеко  зашло  (потому  что,  когда  пьющий  болен,  тут
лечить  надо,  не  до  бесед).  Сейчас  в  стране  принимаются
серьезные  меры  по  искоренению  пьянства  и  алкоголизма,
и  наверняка  можно  сказать,  что  число  трезвенников  со
временем  резко  возрастет,  уже  сейчас,  я  знаю,  многие  бро¬
сают  пить.  Что  ж,  они  стоят  на  пороге  громадно  важного
по  последствиям  шага  в  их  жизни.  Они  даже  сами  еще  не
подозревают,  какого  важного.  Но  на  этом  пути  их  ждут
сложности.  И  пусть  знают  это.  Потому  что,  как  я  понял  из
разговора  с  новым  знакомым  (он  конструктор  КБ  отрасле¬
вого  НИИ),  бросить  пить  —  очень  трудное  испытание,  но
следующий  шаг  —  ясность  трезвого  состояния  —  испыта¬
ние,  может  быть,  еще  более  трудное.
 —  Когда  я  «завязал»,—  говорил  мне  мой  собеседник,
извинившись,  что  употребил  понятное,  но,  кажется,  не
совсем  литературное  словечко,—  я  первое  время  героем  хо¬
дил:  надо  же,  мол,  держусь,  не  срываюсь.  А  потом  «медо¬
вый  месяц»  восторга  прошел,  потянулись  будни...
 И  он  признался,  что  ему  стало  страшно  одному  в  обра¬
зовавшемся  океане  ежевечернего  времени,  среди  медленно,
своим  ходом  тянущихся  часов  трезвости:  ведь  исчез  допинг
алкоголя,  который  способен  делать  скоротечными  любые
длинноты,  способен  любые  длинноты  (например,  жизнь)
укорачивать  до  сплошного  однообразного  мига.  Он  вдруг
ощутил,  что  по-настоящему  не  знает,  что  делать  с  этой
трезвостью,  не  умеет  жить  наедине  с  самим  собой,  привык,
что  его  досуг  ему  организовывает  общество,  телевизор
и  т.  п.
 Конечно,  трезвость  —  это  хорошо.  Но  просто  трезвость,
ничем  духовно  значительным  не  заполненная,  из  блага,  из
вожделенного  состояния  для  ранее  пившего  человека  мо¬
жет  стать  мучением,  непосильной  тяготой:  на  что  ее  упо¬
требить?  Она  же  властно  предстанет  перед  человеком  и
скажет:  ну  что  ты  сидишь,  делай  же  что-нибудь  со  мной!
 В  том-то  и  дело:  трезвость  должна  быть  не  просто
антиподом  пьянства,  а  глубокой  положительной  внутрен¬
ней  потребностью  человека.
 —  Я  бы  сказал  так,—  говорил  мне  конструктор,—  надо
 205

что-то  полюбить  так  же  Сильно,  Как  до  Этого  ты  любил  то,
от  чего  отказался.  Но  уже  другой  любовью,  не  рабской.
 Услышал  я  от  всех,  кто  мне  «исповедовался»,  одно
признание:  все  они  пропускали  момент,  когда  надо  было
всерьез  ужаснуться  себя.  Испугаться  по-настоящему.  Ве¬
чером  вроде  выпивкой  снимали  стресс,  но  ком-то  нарастал.
Коварство  вина  и  состоит  в  том,  чтр  оно  мельчит  трагедию,
не  дает  ей  вызреть  до  плодотворного  кризиса  души,  а  ведь
кризис  души,  недовольство  собой  действительно  могут
быть  плодотворными.  Чтоб  мрак  душевный  ужаснул:  для
этого  ли  —  осквернять  свои  дни  —  родился  ты  на  свет  в
своем  городе  или  деревне?!
 Конструктор  увлекся  искусством.  Поначалу  —  помимо
воли  —  вычитывалось  «антиалкогольное».  Его  потрясло
описание  рисунка  Альбрехта  Дюрера  «Надгробие  пьяни¬
цы»,  и  еще  —  высказывание  о  том,  почему  Бахуса  изобра¬
жают  тучным  и  женоподобным:  оказывается,  бог  вина  рас¬
плачивался  за  это  немощью.
 —  Но  главное,—  сказал  конструктор,—  конечно,  то,
что  у  меня  появилось  совсем  другое  отношение  к  работе,
ко  мне  вернулся  вкус  к  конструированию.
 —  Сейчас,  в  связи  с  антиалкогольной  работой,—  заме¬
тил  он,—  приходится  слышать:  от  общества,  мол,  много
зависит  в  смысле  организации  досуга  людей,  выпуска  без¬
алкогольных  напитков  и  прочего.  Все  это  верно.  Но  начи¬
нать  все  равно  надо  с  себя.  Оно  во  всех  отношениях  вер¬
ней.  Ведь  и  в  хрустальном  дворце  человек  может  пойти  не
в  сверкающий  зал,  а  в  котельную,  где  выпьет  из  горла  бу¬
тылку  портвейна.  Все  можно  сделать.  При  наличии  внут-
ренней-то  потребности...
 Конструктор  произнес  ключевое  слово.  Без  разговора
о  воспитанной  внутренней  потребности,  нравственной  и  ду¬
ховной  культуре  не  обойтись.  Без  них  страшно  даже  питье
молока.  В  одной  турпоездке  я  попал  на  фильм  «Заводной
апельсин»,  ни  слова  не  понимал,  но  видел,  что  физически
цветущие  насильники  перед  своими  гнусными  налетами
обязательно  заходили  в  молочный  бар  и  пили  молоко  из
больших  емкостей.  А  главарь,  что  поверх  брюк  надевал
грубошерстные  плавки,  очень,  помню,  любил  слушать  му¬
зыку  Бетховена.
 Само  по  себе  молоко  и  даже  сам  по  себе  Бетховен  не
делают  человека  высоконравственным.  Весь  вопрос:  на  ка¬
кую  личность  все  это  накладывается,  в  кого  вхбдцт?
А  страшным  может  быть  не  только  вино,  Но  и  молоко  без¬
духовности.
 206

_  СГ  не  оправдываю  «поддающих»,—  говорил  копструк-
тор,—  но,  уж  если  вы  меня  спрашиваете...  А,  кстати,
то,  о  чем  мы  говорим,  будет  опубликовано?
 —  Ну  наверное...  я  думаю  —  да.
 —  Тогда  запишите.  Было  бы  полезно  рассеять  заблуж¬
дение,  что  пьющие  —  это  одни  тупицы,  маразматики  и  тэ
пэ.  Легче  легкого  от  таких  отмахнуться,  хотя  и  от  таких  не
надо  отмахиваться.  Как  раз  давно  замечено,  что  среди
пьющих  не  редкость  люди  талантливые,  с  тонкой,  а  пото¬
му  ранимой  душой.  Эти  легче  как-то  ломаются  от  неудачи,
от  несправедливости.  Я  про  себя  скажу:  знаете,  после  чего
я  «сломался»?  Очень  переживал,  когда  нас,  очередников,
нагло  обошли  с  жилплощадью.  Не  столько  из-за  жилья
было  обидно,  сколько  из-за  наглости.
 Тут  конструктор  произнес  знаменательную,  на  мой
взгляд,  фразу:
 —  Я  готов  быть  двадцатым  в  очереди,  где  впереди  меня
стоят  более  нуждающиеся.  Но  я  не  хочу  быть  вторым,  если
впереди  меня  по  блату  втерся  хапуга.
 Он  помолчал.
 —  Иногда  рюмка  —  это  как  бы  жест  бессилия  перед
лицом  обстоятельств,—  продолжил  он.—  Этого  «блатного»
очередника  я  выгнать  бессилен  или  бессилен  повлиять  на
того,  кто  его  в  эту  очередь  «воткнул».  Во  мне  кипит,  так
сказать,  праведный  гнев,  но  в  моих  силах  лишь  залить  его
стопарем.  Так  полку  пьющих  прибывает...
 Что  на  это  сказать?  Конечно,  было  бы  неправильно
впрямую  объяснять  алкогольные  «срывы»  и  «ломки»  та¬
кими  причинами,  но  и  не  учитывать  их  тоже  вряд  ли  было
бы  правильно.
 Да,  редко  какая  проблема  имеет  столько  точек  сопри¬
косновения  с  другими  сторонами  жизни.  Сейчас  в  стране
много  делается  по  укреплению  порядка,  развитию  гласно¬
сти,  по  борьбе  с  показухой  —  все  это  одновременно  есть  и
борьба  за  трезвость  —  во  всех  сферах  нашей  жизни.  Вся¬
кие  «недоговоренности»,  «утайки»,  высокомерные  репли¬
ки  типа  «без  тебя  разберутся»,  «не  твоего  ума  дело»  (та¬
ков,  например,  был  у  конструктора  прежний  начальник
КБ)  —  все  эти  вещи,  увы,  повышают  «дискомфорт  души»,
в  котором,  как  известно,  тоже  гнездятся  зеленые  птицы
алкогольного  беспамятства.
 тт  еред  нами  беды  пьянства.  Бороться  с  этим  злом  пред-
 стоит  не  только  на  миру,  но  и  в  неэффектной  и  часто
безвестной  тиши  будней.  В  этой  тиши  глубочайшего  внут¬
реннего  одиночества  (так  определял  совесть  один  немец¬
 207

кий  философ)  уже  принимается  многими  решение  бросить
пить,  и  еще  многих  и  многих  это  ждет  в  будущем.
 Недавно  я  зашел  в  старый  московский  двор  в  Сверчко-
вом  переулке,  где  жил  с  детства;  уехал  я  оттуда  17  лет  на¬
зад.  Встретил  знакомого,  разговорились,  я,  естественно,
спрашивал,  кто  где.  Оказалось,  что  из  15  человек,  про  кого
я  спросил,  шестеро  пили,  а  из  шести  пивших  четверых  уже
нет.  А  ведь  не  война.  Но  разве  это  менее  страшно,  если
такие  потери?..
 Нет,  нет,  есть  что  измерять  этим  «гуголом».  Пришло
время  сказать,  что  такое  этот  гугол.  Про  него  в  разговоре
упомянул  как  раз  тот  знакомый  сверстник  из  старого  мо¬
сковского  двора,  по  специальности  инженер-программист.
Так  вот,  гугол  —  это  символическая  математическая  вели¬
чина,  выражаемая  единицей  со  ста  нулями.  Как  сказал
программист,  это  «самое  бесполезное  непрактичное  число»,
ибо  им  нечего  реально  измерить,  настолько  оно  большое.
Оно  больше  даже  количества  атомов  в  обозримой  Все¬
ленной.
 И  все  же  я  решаюсь  утверждать,  что  есть  нечто,  соиз¬
меримое  с  непрактичным  «гуголом».  Это  нечто  —  число
аргументов  против  пьянства.  Страшный  бессмысленный
гугол  смотрит  из  глаз  пропащего  пьяницы,  где  когда-то
светились  талант,  юмор,  а  сейчас  в  корчах  застыла  хими¬
чески  умерщвленная  мысль,  мысль  —  этот  высший  цвет
эволюции.  Страшный  гугол  смотрит  из  глаз  моих  дворо¬
вых  сверстников,  не  доживших  до  50  лет...  Он  смотрит  на
нас  из  глаз  отчаявшихся  жен  й  матерей  алкоголиков,  из
глаз  несчастных  и  не  понимающих  своего  несчастья  детей,
содержащихся  в  специнтернатах...
 Кто  выдержит  эти  взгляды?