Где встречаются реки - Еремеев П.

Список фамилий рабочих и служащих Усть-Чулымской сплавной конторы треста «Томлес», жителей спецпоселков Лугового и Базы Молчановского района, чьи воспоминания использованы в книге

Юрий АДРИАНОВ. АРЗАМАС-ГОРОДОК-ДУШИ УГОЛОК

Галина ПУЧКОВА. «МНЕ МИР МИНУВШЕГО ДОСТУПЕН»

Автор: Еремеев П.

Теги: русская литература художественная литература

ISBN: 978-5-6046140-3-7

Год: 2021

Похожие

Российская приказная бюрократия в Смутное время начала XVII в

Освободительная и классовая борьба в Русском государстве в 1608-1610 гг

Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII в. 1601-1608

Акты Служилых Землевладельцев XV — начала XVII века Т.4

Текст

Петр Еремеев
Национальный исследовательский
Нижегородский государственный университет
имени Н.И. Лобачевского
Арзамасский филиал НН ГУ
Арзамасское отделение
нижегородской областной организации
Союза писателей России
Серия «Питомцы музы Арзамасской»
ПЕТР ЕРЕМЕЕВ
ГДЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ РЕКИ
Арзамас
Арзамасский филиал ННГУ
2021
УДК 821.161.1
ББК 84 (2=411.2)6-4
Е 70
Печатается по решению Учёного совета Арзамасского филиала ИНГУ
Научный редактор - кандидат филологических наук, доцент А. В. Пряников
Составление, предисловие, комментарии - Ю. А. Курдин, А. А. Исаков
Еремеев П.В.
Е 70 Где встречаются реки / Сост., предисл., коммента^ Ю.А. Курдин?
А.А. Исаков'; науч. ред. А.В. Пряников; Арзамасский филиал ИНГУ; Арз.
отд. СП России. - Арзамас: Арзамасский филиал ИНГУ, 2021. - 382 с. +
17 с. ил. - (Питомцы музы арзамасской).
ISBN 978-5-6046140-3-7
Вниманию читателей предлагается сборник произведений выдающегося арза-
масского писателя Петра Васильевича Еремеева (1930-2005). Книга включает также
материалы к творческой биографии П. В. Еремеева.
УДК 821.161.1
ББК 84 (2=411.2)6-4
Литературно-художественное издание
Пётр Васильевич Еремеев
ГДЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ РЕКИ
Технический и художественный редактор Д. С. Парадеев
Верстка и вывод оригинал-макета А. А. Исакова
Подписано в печать 19.07.2021.
Формат 60x84/16. Усл. печ. листов 23,25.
Тираж 300.
Издательство Арзамасского филиала ИНГУ
607220, г. Арзамас Нижегородской обл., ул. К. Маркса, 36.
Отпечатано с готового оригинал-макета
в типографии ООО «Интерконтакт»
607190, г. Саров Нижегородской обл., ул. Герцена, 46.
ISBN 978-5-6046140-3-7
© Арзамасский филиал ННГУ, 2021

К ЧИТАТЕЛЮ
Предлагаемая Вашему вниманию книга готовилась к изданию в
прошлом году, как раз к 90-летию со дня рождения Петра Василь-
евича Еремеева, но, к сожалению, не увидела свет. Справедливости
ради следует сказать, что юбилей этот не был отмечен арзамасской обще-
ственностью. Единственным откликом на него явился Библиографический
Указатель, подготовленный сотрудниками районной библиотеки им. И.Н.
Сахарова1. Издание сборника «Где встречаются реки» - дань памяти вы-
дающемуся писателю и просветителю Земли Арзамасской.
Открывает книгу повесть-хроника «Спецпосёлок», составленная по
рассказам-воспоминаниям ссыльных поселенцев Причулымья, где родился
и провёл детские годы П.В. Еремеев. Пронизанные душевной болью по-
вествования о военном лихолетье, подкрепленные выдержками из архив-
ных документов и официальной печати, в мельчайших, порой излишне
грубоватых деталях, воссоздают масштабную панораму бедствий и лише-
ний вчерашних крестьян-хлеборобов, в одночасье ставших лишенцами и
«кулацким отродьем», но свято сохранивших преданность и любовь к род-
ной земле. Тема эта не новая в творчестве писателя, она проходит сквоз-
ной нитью через все произведения еремеевской сибириады, но в повести,
впервые публикуемой в полном объеме, звучит особенно откровенно.
Начальный фрагмент «Спецпосёлка» был напечатан в пятом номере «Ар-
замасской стороны»1 2, но после смерти редактора журнала С.Г. Кондакова
следы рукописи затерялись, и лишь сравнительно недавно в наших руках
оказалась красная папка с машинописным текстом произведения. «Пятая
мата» (1981 г.), «Обиход» (1990 г.), «Чулымские повести (1998 г.), «У око-
лицы давних лет» (2005 г.) и, наконец, «Спецпосёлок» - таков уже оконча-
тельный список еремеевских книг о родном Причулымье.
Другую часть сборника составляют повести и очерки о выдающихся
арзамассцах и нижегородцах, ставших героями книг П.В. Еремеева, со-
зданных в нашем городе, где писатель обрел вторую родину и накрепко
сдружился с Арзамасской Музой. Раздел озаглавлен «Родные имена», так
же как и в его самой задушевной книге - «Арзамас - городок» (1998 г.). С
особой теплотой и любовью Пётр Васильевич рассказывает о собратьях по
перу, прежде всего о поэтах Вячеславе Васильеве, Александре Плотнико-
ве, Федоре Сухове, Михаиле Шестерикове.
1 Писатель, краевед и журналист - Петр Васильевич Еремеев: биобиблиографический указа-
тель / сост. Ю.И. Усимова. - Выездное : Арзамасская центральная районная библиотека им.
И.Н. Сахарова, 2020. - 13 с.
2 Петр Еремеев. Где встречаются реки И Арзамасская сторона, №5,2005. - С. 27-28.
3
В особый раздел выделены рецензии, очерки, статьи и стихотворе-
ния, посвященные жизни и творчеству П.В. Еремеева, со страниц которых
встает во весь рост фигура выдающегося и до сих пор не оцененного по
заслугам писателя, о чём еще в 2003 году поведал читающей России посе-
тивший Арзамас Председатель правления Союза писателей России Вале-
рий Николаевич Ганичев, охарактеризовавший Еремеева как «писателя с
большой буквы», язык книг которого - поистине благоухающий цветник1.
Будем надеяться, что литературоведы и читатели по достоинству оценят
вклад П.В. Еремеева в отечественную литературу и культуру, а в качестве
путеводителя по страницам его произведений предлагаем Библиографиче-
ский Указатель, которым завершается книга.
1 Ганиев В.Н. Три дня в Арзамасе И Роман-журнал XX! век, №5-6,2003. - С.4.
4
ОБ АВТОРЕ
(от автора)
ЕРЕМЕЕВ ПЕТР ВАСИЛЬЕВИЧ родился в Красноярском крае, вы-
рос в Нарыме. Окончил Московский институт культуры. Первый
прозаический сборник «Пятая мата» - повесть, рассказы, а он вы-
шел в Москве в 1981 году, написан по чувству благодарного долга чулым-
ским лесосплавщикам, которые самоотверженно потрудились в годы Ве-
ликой Отечественной войны.
В Томской области и на Алтае прошел нелегкую школу провинци-
альной журналистики.
Житейские дороги привели сибиряка в самом конце 1961 года в ста-
ринный Арзамас на благословенной Нижегородской земле. Здесь пришли
важные для творческого человека озарения: о духовном звучании русской
земли, осознание, что в слове душа народа, его память, что талант жив
совестью, что ничего нет более русского, чем язык наш, что он есть воздух
народного бытия, что каждую свою книгу надо пережить, особо выстра-
дать.
В Арзамасе П. В. Еремеев остро ощутил, как крепко держит его
родная Сибирь. На сибирском материале он написал несколько рассказов,
книгу «Чулымские повести», а еще составил книгу материнских рассказов-
быличек «Обиход», она вышла в Москве в 1990 году и была тепло принята
читателями. Об «Обиходе» высоко отозвался академик Д. С. Лихачев.
В Арзамасе поработал в архиве, музее, преподавал в школах краеве-
дение. Тут написал немало о породнелом городе и его людях.
Автор книг: «Пятая мата», «Арзамасская муза», «Обиход», «Арза-
масские мастера», «Арзамас-городок», «Чулымские повести», «Пушкины
и Арзамас», «Ярем Господень», «Преподобный Серафим» и других. Автор
многих очерков краеведческой тематики и библиографических очерков о
деятелях культуры Нижегородского Поволжья.
Член Союза писателей России.
О творчестве писателя опубликовано немало добрых слов в мест-
ной, да и в столичной печати. Так, в 5-6 номере «Роман-журнал XXI век»
за 2003 год читаем: «П. В. Еремеев является писателем с большой буквы...
Язык его книг - поистине благоухающий цветник. А повести населены
полнокровными, интересными людьми».
А А А
Четыре долгих года - 1418 дней длилась Великая Отечественная
война. Теперь мы отмечаем шестидесятилетие нашей Победы над немец-
ким фашизмом, который так открыто, нагло грозил всем славянам пора-
бощением и смертью.
5
Все дальше и дальше уходят в прошлое дни героических сражений
за свободу и независимость Родины, уходят в легенды фронтовики и тру-
женики тыла.
У каждого из нас - людей старшего поколения, кто надевал солдат-
скую шинель, и тех, чье детство и ранняя юность пали на сороковые-
роковые, своя война.
Есть она и у меня. На своих долгих журналистских и писательских
дорогах я встречался с самыми разными людьми, кого опалила в боях вой-
на, кто жертвенно отдавал все свои силы, свой труд на алтарь нашей Побе-
ды. И всюду наш человек раскрывался патриотом, в нем жила и живет ве-
ковечная сыновья любовь к родной земле, к своему дорогому Отечеству.
У войны, как и у всякого зла, множество страшных личин. Свое пе-
режитое и пережитое моими сверстниками поведал в рассказах «Маль-
чишки», «Мой первый, мой голубой костюм», «Уходил пароход...». По
чувству святого благодарного долга перед старшими мною была написана
и опубликована в Москве в 1981 году повесть «Пятая мата», посвященная
чулымским лесосплавщикам, работавшим на оборону. Породнелым с дет-
ства нарымчанам посвящены опубликованные повести «Солдатка» и «По-
следний выстрел», очерки «Поселок», «Дневник памяти», «Уходил два-
дцать шестой...».
Сюжеты других рассказов о нелегкой житейской, а то и трагической
судьбе их персонажей, связанной с лихолетьем войны, подсказаны уже в
мирное время. Среди них выделяются, пожалуй, рассказы «Урок немецко-
го» и «Березы», в которых более обнаженно дана неизменная жесточь лю-
бой войны.
Далекая и близкая для всех нас Отечественная не отпускает ми вете-
ранов, вернувшихся с ратных полей, ни старших детей военного времени -
мы вправе хранить, нести и скорбную память о ней. Невольно вспомина-
ются слова поэта Леонида Я кутина:
Двадцать второго июня
Встала под пули страна.
Годы минули,
Но в каждом июне
Снова грохочет война.
Да, прошлое - живо, оно умудряет. И теперь никто не забыт и ничто
не забыто. И потому что трудно, часом, стоять у околицы тех тяжких гро-
зовых лет. И потому так горчит 9 мая поминальное вино - вино Победы.
Память - великая духовная сила. Никому никогда не в силах опоро-
чить нашего человека - труженика и воина, не умалить величия нашей
великой Победы.
Петр Еремеев
6
СПЕЦПОСЕЛОК
Было давно, да забыть мудрено
(народная поговорка)
Всем тем, кого оторвали от родного дома и поля, от родных
могил, от всего того, что было прежде ладной крестьянской
жизнью - всем погибшим от душевной скорби, голода, болез-
ней, надсадной работы в пропастных таёжинах Приобья и
Причулымья в тридцатых - сороковых годах, посвящается.
ГДЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ РЕКИ
В официальных документах места проживания ссыльных крестьян
были названы «спецпоселками». И хотя бедовавшие в них «кулаки»
так и не приняли многозначительной приставки «спец», мы все же
не исключим ее из названия книги.
С конца двадцатых, в начале тридцатых годов северные берега Оби
и низового Чулыма власти заселили бывшими пахотниками густо. После
Отечественной войны, в середине пятидесятых, когда невольных насель-
ников стали наконец-то отпускать на все четыре стороны, начали зами-
рать, а потом и вовсе избываться барачные гнезда недавних лесорубов и
лесосплавщиков, изживались, к сожалению, и некоторые старожильческие
деревни и села.1 Память о тех и других гаснет, и потому-то ценны всякие
сведения и о местах бедования ссыльных - тех, кто пережил голод, болез-
ни и всякие разные другие напасти в тридцатых годах.
Более чем на двести километров от Чичка-Юла - это вверх по Чу-
лыму - и до устья его в границах начально Кривошеинского, а затем Мол-
чановского района Томской области хозяйничала Усть-Чулымская^сплав-
ная контора треста «Томлес» с управлением в спецпоселке Луговом на
Оби.
Как же бытовали «лишонцы» уже на «вольном» хлебе с начала 1935
года, как они «перевоспитывались социалистическим трудом», как пере-
могли тяжелейшие годы Второй Мировой войны - полагаем, что сведения
об этом представляют немаловажный интерес для истории крестьянской
ссылки в Сибири.
Воспоминания рабочих и служащих поселков Лугового, Базы, а
также Фёдоровской улицы даны в тематических разделах, в которых пол-
1 В нынешнем причулымском Тегульдетском районе, а кроме него рядом соседствовало еще
три, заселенных ссыльными крестьянами, что прежде входили в Нарымский округ, из сорока
четырех спецпоселков к восьмидесятым годам не осталось ни одного. См.: Новошонов Васи-
лий. Тридцатые комендатурские. -Тегульдет, 1993. - С. 30
8
нее освещается и трудовая повинность, и повседневное существование
невольных нарымчан.1
Едва ли сыщутся топографические описания, планы спецпоселков
северного Приобья и низового Причулымья. Большую часть из них затя-
нула тайга, подтаежный «чепыжник» и покрыла трава вечного забвения.
Поэтому нелишне предварить эти воспоминания зрительскими представ-
лениями об устье Чулыма 30-40 годов, поселков Лугового и Базы - они
давно не существуют, смыты новым руслом Чулыма.
Поднимемся на верхнюю палубу пассажирского парохода тех дав-
них уже лет, когда эти белоснежные, купеческие еще, суда были подлин-
ным украшением сибирских рек.
Какой простор открылся тут при встрече своенравного Чулыма со
старшей сестрой Обью! Пароход - пусть это будет столь памятный «Про-
летарий», - мягко шлепая деревянными плицами, белым видением выплыл
на широченную обскую чистовику. Над речной гладью - голубое небо,
слепящее солнце, синяя с белой кипенью пены бегучая волна за кормой.
Вот скрылись за белесыми сейчас тальниками осевшие домишки
старожильческой деревеньки Устье, справа, за пологим глинистым срезом
обского берега, у раскидистых ветел, видны черные смоленые бока боль-
ших сплавных лодок. Четко видятся две черных строчки низких жилых
бараков поселка Базы. Дальше по ходу судна показался большой дощатый
такелажный склад, затем увиделась маленькая конторка сплавного рейда.
Стоит она, срубленная из тонкомера, на самом обдуве у высокого сукасто-
го тополя. Тут рядом - «стопочка» продуктового магазина, старый, уже с
поклоном к Оби, двухэтажный жилой дом Тайлашева, столовка для рабо-
чих. К северу, ближе к Луговому, за Хабаровской гривой с жилыми до-
мишками, видятся несколько «насыпушек» Старого шпалозавода.1 2
Обь несет быстро вниз. Проплыли мимо длинной запани с пестрым
шубняком приплавленной из Чулыма древесины. Она ограждена цепочкой
бревенчатых бон, ошлангованных толстыми стальными нитями тросов.
Запань упирается в деревянные надводные «сортировочные ворота». Вид-
ны женщины в пестрых платках, которые длинными баграми пропускают
через ворота нужные деревины к месту погрузки их на большие деревян-
ные баржи, которые пришвартованы к высоким треугольям деревянных
погрузочных лебедок системы Мерзлякова. Видно, как сноровисто, корот-
1 Спецпоселки Луговой и База, как и все селения далеко вниз по Оби. входили в Нарымский
округ, который был образован в мае 1932 года. См.: Мезенцева Л. В. Нарым. - Новосибирск,
1984.-С. 52.
2 Скородельная насыпушка - стены из досок. Между внутренней внешней стенкой, что кре-
пились по углам крепкими бревнами, набивались опилки для утепления. Внутри стены шту-
катурились.
9
кими растаскными баграми мужики укладывают на четырех секциях
баржи мокрые бревна из воды. Видятся темные спины и бока лошадей,
которых подростки гоняют по кругу на крепком дощатом настиле лебедки.
Через передаточную систему деревянных же шестерен тросами лесины
поднимаются из воды к месту укладки их на барже. Слышны дружные
голоса работяг: «Раз-два, взяли-и!» Кричат юные коногоны, кричит что-то
шкипер баржи капитану нашего парохода...
За тремя причалами с лебедками и баржами, за мастерскими мото-
флота и зданием сплавной конторы - за ними, вниз по течению реки, дру-
гая, набитая лесом, запань. С отлогого берега прямо в воду протянута ров-
ная нить механической бревнотаски системы «Балиндер». Железно скри-
пят, горгочут маленькие толстые колесики по рельсам - одно за другим,
нанизанные еще в воде на толстые остроконечные шипы, ползут и ползут
на берег мокрые бревна. На «Черной бирже» их сбрасывают с ленты
транспортера баграми и затем с помощью попарной лебедки закатывают в
высокие табора. Осенью и зимой эта древесина пойдет на распил.
За «Балиндером» видна высокая железная труба машинного цеха с
локомобилем, близ нее поднимается ребровика большой крыши цеха рас-
пила, неподалеку от шпалозавода маячит вознесенная смотровая будка
пожарной каланчи с острым деревянным шпилем. За заводом по направле-
нию к Чулыму тянутся жилые бараки Лугового.
«Пролетарий» мягким баском окатывает яристый берег. Широкая
территория завода кончается ровными клетками готовой шпалы, высоким
дощатым сараем для хранения мелкой пиленой продукции. Ну, а за сараем,
за утоптанным местом пристани для пароходов, встают голубоватые ц^этот
солнечный денек старые ветлы у синих безымянных озер и густое разно-
травье заливных луговин.
Вот уж показались и неказистые домишки старожильческой рыбо-
ловедческой деревеньки Игреково (до революции Игрековские юрты), а
далее по реке вниз, через двадцать километров, на правобережье увидим
большой рабочий спецпоселок Могочино, который тесно связан с Усть-
Чулымским рейдом - рейд поставляет чулымскую древесину соседям,
мощному лесокомбинату, трудовая биография которого началась еще в
1925 году. Рабочие в поселке - ссыльные алтайские крестьяне.
Даже с верхней палубы парохода Лугового почти не увидим: Обь
уже осела в высоких берегах (мы скажем о топографии поселка позже).
Хорошо бы подняться ввысь за летящей речной чайкой да неспешно
оглядеться окрест. Какое луговое раздолье откроется! Да-а... На первый
погляд стороннего человека, место в этот славный солнечный день, пожа-
луй, и красивое. Но те, кто прожил здесь долгие годы ссыпки, недобро
называли его луговой ямой...
ю
в луговой яме
СПЕЦПОСЕЛОК НАЗВАН
До 1929 года на длинном и довольно узком треуголье земли, что
Чулым и Обь издавна омывали, по рассказам старожилов, хозяйничал
остяк (хант) Тайлашев. Родом он был из деревни Устье, где сливались ре-
ки. Рыбачил с семьей, охотничал, скот разводил, пасеку держал. Стоял у
обрусевшего остяка крепкий двухэтажный дом на угодье - жил он в нем
только в весеннее и летнее время.
Устье Чулыма - то самое место, куда и до революции разово приво-
дилась в плотах по Чулыму адресно заготовленная древесина. Руководство
«Запсиблеса» в Новосибирске в середине двадцатых годов решило завести
крупное лесосплавное предприятие при слиянии двух рек. В 1925 году уже
начал работать в 30 километрах от устья Чулыма на Оби большой шпало-
завод в спецпоселке Могочино. Предприятие требовало регулярной подачи
леса.
И вот в мае 1929 года к берегу аборигена Тайлашева на Оби буксир
подвел четыре счаленных баржи со ссыльными крестьянами Угловского
района Алтайского края. Двести пятьдесят семей выгнали на полуостров, а
пятьсот повезли ниже по Оби и высадили в том рабочем поселке шпалоре-
зов Могочине.
Голод, болезни, смерть, - особенно много дизентерия косила детей,
- таково горестное начало бытия новоявленного спецпоселка Лесоперева-
лочная база. Позднее-то начальство милостиво разрешило укоротить
название...
В то же время, километрах в пяти-шести вниз по Оби, в старожиль-
ческой же деревеньке Игреково начали вручную тесать железнодорожную
шпалу. Лес по зимам через подтаежное озеро Пожильдо возили из ближне-
го Иванцовского бора, а топорничали тут базовские насельники.
Лесное заведение в Игрекове вскоре сгорело. Поставили шпалоза-
водик ближе к Базе. Тут уж установили механическую пилораму. Но и
этот пиловочный цех слизнул ненасытный огонь.
Трест «Новосиблес» расширял производственную базу в низовье
Чулыма. Возник проект открытия еще одного большого шпалозавода на
Оби. Потребовались рабочие руки.
1935 год. Девяносто семей ссыльных крестьян Ужурской округи,
Ачинского и Назаровского уездов, привезли из тегульдетской таежины в
цветущем июне на устье Чулыма. Пароход «Тоболяк» пристал к чулым-
скому берегу - луговина тут издавна называлась Лоскутовой гривой. Это в
километрах трех от Базы вниз по Оби.
п
... Затих своим горячим машинным нутром «Тоболяк», и суровый
дяденька в форме с ремнем через плечо густым приказным голосом закри-
чал:
- Выгружа-айсь! Пароход ждать не будет!
Ссыльные за долгую дорогу от Тегульдета измучились в тесноте, не
чаяли, как и ступить на землю. Наконец-то выбрались из черной тайги:
бел-свет виден...
Поднялись на крутую бровку песчаного яра мужики, размяли ноги,
неспешно огляделись. Обронил первые слова кряжистый, с шапкой чер-
ных кудрей Иннокентий Терехин:
- Да-а... Место тут оглядистое, луговое...
Так после и назвали новый в Нарыме спецпоселок: Луговой.
ПЕРВАЯ ЖЕРТВА
На Лоскутовой гриве, над густой некосью плотной травы серело не-
сколько дощатых сараев для летних загонов в непогоду лошадей лесопере-
валочной базы. Всех-то прибылых не вместили легкие продувные конские
дворы - начали колотить новые загоны для людей.
В первом из них разместились ужурские семьи - нары сплошняком
по северной стороне, а у другой-то стены смастерили длинный стол и ска-
мьи. Легкие щелястые двери - всегда настежь, у порога день и ночь густо
курился дымокур: от комарья, мошки и мокреца продыха не было.
Маялись тут: Еремеев Василий Николаевич с женой Ксенией Иоси-
фовной и четырьмя сыновьями; Ананьев Александр Васильевич с женой
Ариной Прокопьевной и тремя детьми; вдовый Иван Иосифович Карпу-
шев - жена его, Марина Ивановна, умерла на Верх-Четском лесозаготови-
тельном участке в тегульдетской тайге. У Ивана Иосифовича с матерью,
Ксенией Андреевной, и шестью рябятками положение было очень неза-
видным... Ютился в этом сарае Еремеев Александр Петрович с женой Се-
рафимой и четверыми детьми. А еще, среди других, маялся и Михаил Ро-
манович Катцин с женой Александрой и тремя детьми.
Началась для красноярцев четвертая страница их тяжелого нарым-
ского бытования с мая тридцать первого года. Четыре страшных года про-
маялись уже они на Ураганной гари, в деревне Абкашево и на Верх-
Четском лесопункте в тегульдетских пропастных местах - теперь наступа-
ла очередь для новых бед и лишений. Всех ждал на устье Чулыма одина-
ково тяжелый хомут сломной тяжелой работы на сплавном рейде и шпало-
заводе - он уже строился.
Перечень несчастий для ужурцев на устье Чулыма открылся скоро,
той же осенью 1935 года. Жена Михаила Катцина, Александра Лукьянов-
на, родула дочку, застудилась в продувном сарае и отдала Богу душу. Бы-
12
ла она из «хорошего дома» небольшого села на самом берегу Чулыма -
Большого Имыша Ужурского ныне района.
Василий Николаевич Еремеев, как мог, утешал своего давнего дру-
га: вместе росли, вместе служили в Красной армии, вместе в 1921 году из
Иркутска вернулись в родное село, почти разом поженились и только
окрепли хозяйством - ссылка! И вот уже кровные утраты...1
Это был первый взяток от красноярцев на устье Чулыма.
ЗАЧИН
Следом за народом строительный лес в плотах по Чулыму пригнали,
и 22 июня застучали на Лоскутовой гриве топоры.
- Неделя - и двухквартирный барак вылетал! - после хвалились
плотники.
Вначале-то поднялась недалеко от шпалозавода главная улица -
Проходная. Шла она прямиком «по ниточке» от Оби к Чулыму.
Рядышком с Проходной, на север, огороды только разделяли, про-
легла улица Кирпичная, тоже десять бараков в двух порядках. У ее начала,
того, что ближе к Оби, сколотили высокий длинный двухскатный до земли
сарай для просушки красного кирпича-сырца.
Кирпичная другим концом упиралась в маленькое Черное озерко,
где после учились плавать многие малые ребятишки. Тут, у центра посел-
ка, возвели высокое пожарное депо с каланчой, а после магазинчик сельпо.
Близ него объявился и «хитрый закут» с решеточками на окнах - поселко-
вая комендатура.
После десяти бараков на обеих сторонах Проходной поставили то-
порники в следующем 1936 году четырехклассную школу, к осени этого
же года против нее - казенного проекта клуб с крытой верандой при входе
- он вмещал в себя зрительный зал, просторное фойе и библиотеку. В ли-
нию с клубом к 1941 учебному году возвели типовое здание семилетней
школы. Ставил строение «покоем» мастер Григорий Филиппович Хабаров.
А напротив, в ряд с начальной школой, вырос небольшой магазин
со складом продовольственных и промышленных товаров, за ним - двух-
квартирный учительский дом, а далее к Чулыму продолжилась Проходная
- снова по пять бараков по правой и левой сторонам.
Если бы довелось взглянуть на Луговой сверху, то Проходная уви-
делась бы законченным глаголем, верхней поперечиной которого являлась
уже улица Чулымская. Параллельно с ней близ береговой кромки Чулыма
собрали для ссыльных спецдеревеньки Нижней Федоровки на Оби длин-
1 Недолго пожили друзья на устье Чулыма. В. Н. Еремеев умер от туги сердца в начале января
1938 года, а М. Р. Катцин от голода и болезни летом 1944 года.
13
ную однопорядковую улицу - Федоровскую. Перевезенные низкие бараки
в ней содержали по четыре жилья - тесно жилось в них, убого. Русская
печь, как и у луговчан, занимала едва ли не треть домовой площади.
И еще две улицы, окруженные узкими болотцами, поднялись на лу-
говых гривах: длинная однорядовая Шипичная и двух порядковая Банная.
Начинались они от северной боковины Проходной, а Банную разделял
небольшой переулок с поставленным тут детским садом, сложенным из
шпального бруса. Банную рубили в 1938 году, а заселили ее ссыльными
крестьянами из спецпоселка Сухой лог Зырянского района - это вверх по
Чулыму.
. .. К осени 1935 года жилые бараки, а их ставили на высокие обож-
женные стояки-стулья, в «охряпку» поднялись по всей Лоскутовой гриве.
Высокие завалины забирались из толстых плах и засыпались землей. Рабо-
тали мужики споро - торопились до морозов войти в тепло.
Таков зачин нового спецпоселка. Позже, уже перед войной, постро-
или неподалеку от шпалозавода большую, опять же типовую, столовую,
напротив ее радиоузел с двумя выносными высокими антеннами - сплав-
контора тогда и далее всю войну держала связь со сплавными участками
на Чулыме по радиотелефону.
Объявилось тут же почтовое отделение, двухквартирный дом для
начальства. Чуть вынесли за поселок - ближе к Базе - ремонтный цех мо-
тофлота, в линию с ним здание управления Усть-Чулымской сплавной
конторы и больничный корпус. Врач в нем появлялся только в войну.1
ЛУГОВАЯ ЯМА
Говорили после едва ли не со слезами:
- Бросили нас, что называется, из огня да в полымя. Из таежной бо-
лотины в луговую яму, в водотопно место.
Вот бедовые годины для луговчан и базовских горемык: 1937-ой,
1939-й, 1941-й, 1943-й, 1945-й, 1949-й, 1950-й... Через год топило, но осо-
бо высокие воды поднимались и мучили народ именно в эти, указанные.
Ярая вешняя вода поднималась до верхних звенышек окон бараков. Люди
прятались на продувных чердаках, на плашкоутах - льдины, что несло с
Чулыма, толкались в стены жилья... Вспоминали бывало: малы и стары на
чердаках мерзли и выли...
1 Бараки рубились двухквартирные. Размеры одного жилья: 6 м. в длину и 4 м. в ширину.
Тесовые сени около 2-х м. в длину, а шириной в те же 4 м. В каждой половине барака име-
лось два окна. Большое ближе к разделительной рубленой стене - I м. 40 см. в ширину, ма-
лое, то, что ближе к входной двери, - 80 см.; высота обоих окон - I м. 10 см. Сени не имели
потолка, слева от входа в барак стояла тесовая же заборка с легкой дверью в «кладовку»,
чулан. t
14
А взрослые работали. И учились дети. Так, в сорок третьем, в шко-
ле, в классах и коридоре, мы ходили и сидели за партами на поднятых
настилах из досок.
Много бедового приносили долгие наводнения. Коров и мелкий
скот держали на плоских, огороженных крышах стаек, на плашкоутах -
наголодуются бывало наши кормильцы... Быстрое, напорное течение сры-
вало и уносило невесть куда жердяные и горбыльные прясла огородов,
неродный ил, песок затягивал отведенные сотки копани, картошку садили
поздно, она не успевала вырасти и рано кончалась в подпольях - жестокий
голод мучил большинство в войну вплоть до отмены продовольственных
карточек.
Лодки, обласки были далеко не у всех, иногда сплавать за пайковым
хлебом не на чем - выглядывай, кто бы из соседей посадил в лодку. А
сколько в большие воды в холодном мае мучили людей простудные хвори:
в ледяных купелях побывали многие...
Весной 1949 года Чулым прорвал узкую полосу земли перед посел-
ком, ринулся к Оби напрямки - смыл первые бараки Чулымской улицы, а
весной 1950 года разделил поселок почти надвое. Шпалозавод, мотофлот,
контора, больница, конный двор и поселок База оказались на острове.
Позднее смыло почти всю центральную часть проходной улицы, и срочно
убрали школу, клуб, магазин - Чулым рванул к Черному озеру и далее к
Оби.
Надо было переносить шпалозавод и другие производственные объ-
екты, жилые бараки ниже по Оби на луговую гриву за озеро Чебер и рядом
с нею в деревеньку Игрекову: рыболовецкий прежде колхозик в ней, после
оставшихся рыбаков на западных бранных полях, приказал долго жить...
А мотофлот и конторские сидельцы спешно перебрались на высокое кру-
тоярье левой стороны Оби противу рабочего поселка шпалорезов Могочи-
но. Там начали строить новый поселок для базовских лесоплавщиков.
А ведь упреждали загодя умные работяги из ссыльных:
- Чулым, меняя фарватер, еще далеко от Лугового, от старожильче-
ского села Стрежного давно по веснам валил и валил яр в сторону дере-
веньки Устье. Напрямую-то осталось между старинными посельями менее
десяти верст. Вот бы перенести деревеньку Устье - всего десять-
двенадцать дворов колхозников, а их хозяйство тоже совсем без мужиков
заплошало, да сбросить очередной весной с самолета несколько больших
15
бомб, чтобы речной поток ринулся в новый проран. Да большую-то часть
пути напорная вода сама бы пробилась к устьенскому берегу...
Соглашались в узком кружке мужики:
- Бомбочек-то после войны еще немало осталось на армейских
складах, чево им там ржаветь, пусть работнут на мирскую нужду...
Позже-то додумались до этого начальники и в Томске, как говори*
ли, но было уже поздно. И вот миллионы и миллионы народных средств
были затрачены на перенос двух поселков сплавщиков, шпалорезов и той
же деревни Устье - в Игреково и на новостройку - так назвали базовские
свое новое селище.
Только начали хорошо работать, только обжились на новых местах
красноярские и алтайские - уже свободные люди, но тут подстерегла всех
«перестройка». Уж не работают Игрековкий шпалозавод и Могочинский,
мощный прежде, лесокомбинат, уже не рубят лес в ближнем Сулзатском
леспромхозе - избываются трудовые поселки, вымирают. Конечно, с од-
ной-то стороны иссякла лесозаготовительная база, но будь у неких началь*
ников настоящая забота о тех, кто достоин куда лучшей участи...
В памяти старшего поколения еще живет грустная частушка трид-
цатых-сороковых годов:
Луговой, Луговой -
Разливное моречко,
А кто не жил в Луговом -
Тот не знает горечка.
ТЕСНОТА
В Причулымской тайге маялись мы в душной барачной тесноте, да
и тут, в Луговом...
Не начальные уж годы ссылки, даже не тридцать пятый, когда к Оби
привезли - тридцать девятый. И опять нас в половине барака, что на одну
семью предназначалась, ютилось три фамилии: Тихон Марцев - этот оди-
ноким остался. Жена его померла с голоду, сын Игнат тоже помер. Они,
Марцевы, из деревни Васильевки Ужурского району. А еще с нами, Иню-
хиными, Федор Карелин с двумя сыновьями: Василием, Всеволодом, де-
вочкой Ольгой, матерью. Этот тоже был выслан из Ужурского района,
только из деревни Старая Кузурба.
Поплотнее нас держали. А ведь в половине-то барака одна печь,
один простеночный столишко для еды, а остального места едва на три-
четыре койки. Нары сколотили, полати подвесили в кути... Одиннадцать
1 Для оставшихся на обском берегу игрековцев большие вешние воды кончились со времени
пуска в строй Новосибирской ГЭС. Утишилась стихия...
16
человек толкалось на малых барачных метрах. Как вспомню - вспоминать
и теперь не хочется!
НАХАЛОМ ВЗЯЛИ
Перевезли нас на устье Чулыма - поначалу опять мы хватили мур-
цовки.
Мату леса пригнали, после бараки рубили в поту, а денег все еще не
давали - голодно. Это в тридцать пятом.
Бригадиром у нас Варфоломей Николаевич Попов, мужик горячий.
Как-то, голодные, отчаялись - пришли бригадой в пекарню Лугового и
взяли хлеба по буханке без денег - платить нечем!
И тут вскоре стали выдавать заработок.
ПОБИРАЛИСЬ
Привезли нас на Лоскутову гриву летом - мало кто посадил огород-
нее: поздно, а потом и семян-то не было.
Бедовали - голод морил...
Я с Верой Поповой побиралась, христарадничала.
Ходили мы с ней на Старый шпалозавод, что рядом с поселком Ба-
за. Кто, бывало, поднесет капустный лист, кто смилуется на брюкву, на
редьку. Раз полные сумки набрали, а мы еще маленькие, и еле-то донесли
до своего барака.
В другой раз - снег уже выпал - санки взяли, а нам никто ничего не
подал. Тоже и на Старом заводе люди в ту пору еле-еле концы с концами
сводили, жили впроголодь.
СТАЛИ ДАВАТЬ ССУДУ
На Луговом уже ссуду стали давать на корову, на свой домишко.
Это в 1936 году.
Пять лет мы, бывшие крестьяне, в большинстве своем того молочка
не потребляли. Тяжело это сказалось на здоровье тех ребятишек, кто вы-
жил чудом в первые годы ссылки.
В этом году, зимой, я - Инюхин Иван, на плотбище Карегод лес по
ледянке возил на лошади. Там за сезон получил пятьсот рублей - купили
мы коровушку, ожили!
КОНТОРА
ЛЕСОПЕРЕВАЛОЧНАЯ БАЗА
В 1933 году образована Усть-Чулымская лесоперевалочная база
треста «Новосиблес» системы Наркомлес. Директором базы назначили
Тогушакова, бухгалтером - Синенького.
А выделилась база из Кривошеинского леспромхоза Новосибир-
ской, а с 1944 года - Томской области.
УСТЬ-ЧУЛЫМСКАЯ СПЛАВНАЯ КОНТОРА
Образована в декабре 1937 года в системе треста «Томлес».
В подчинение конторы входили лесосплавные участки по Чулыму
сверху вниз: Чичкаюльский, Улуюльский, Батуринский, Суйгинский, Чер-
кесовский и Ергайский.
В поселке База на самом устье Чулыма обосновался главный рейд с
большой запанью для сбора прибывающего в дни навигации леса.
Сплавной конторе был подчинен Луговской шпалозавод.
1940 год. Объем лесосплавных работ планировался 330 тыс. кубо-
метров, фактически сплавили и отправили потребителям - 376 тыс. кубо-
метров древесины. Валовая продукция оценивалась в 2774 тыс. рублей.
1941-1945 годы. Усть-Чулымкая с плав контора ежегодно доставляла
потребителям не менее 400 тыс. кубометров леса.
ЧИСЛО РАБОЧИХ >
В первое время в Усть-Чулымской сплавной конторе трудилось
чуть больше четырехсот человек, в том числе 364 рабочих. В распоряже-
нии конторы имелось семь катеров и восемь малотоннажных паузков. В
1940 году на предприятии насчитывалось уже 726 работающих.
ПО СПРАВКЕ ГУЛАГА
«Из справки отдела труда и спецпоселений ГУЛАГа НКВД на 1
июля 1941 года. Молчановский район. Поселки: Луговой. Количество се-
мей - 266. В них человек - 1147».1
ДИРЕКТОРА
На памяти лесосплавщиков таких вот присылал к нам трест «Ново-
сиблес», а затем «Томлес».
1930-1931 год. Думенина нанесло. Грубый, только орал на людей.
1 См.: Харитдйов В. Молчановский район. Страницы истории. Вып. I. Сборник документов и
материалов. Томск - Молчанове, 1977. - С. 15,33.
18
Человечным помнится Головков. Этот правил лесо перевал кой в
1932-1933 годах.
В 1933 году немного работал и Тогушаков из фамилии обских або-
ригенов.
Сходным человеком был Янович. Этот с нами в 1934 году.
Дальше началил Каштанов. А сменил его с 1937 года, уже в сплав-
ной конторе, Андрей Георгиевич Кондаков.
Сплав леса с 1939 года проводил Борис Иванов. От нас его вскоре
перевели на Крайний Север, в Обскую губу.
В 1940-1941 году принял сплавконтору Константин Васильевич
Воронин.
Со 2 мая 1942 года радовал директор Кузнецов - простой человек. В
наводнение плавал на обласке почему-то стоя. Посудина утлая - в Нарыме
так плавать на легкой долбленке не принято.
В феврале 1943 года назначили к нам Алексея Федоровича Бенюхо-
ва. Очень чванливый был и слабый к спиртному.
Летом того же года приехал в Луговой Георгий Алексеевич Иванов.
Этот завершал сплав леса и в 1947 году. После он руководил лесоперева-
лочным комбинатом в г. Асино, работал в Томске. Георгий Алексеевич
закончил Томский лесотехнический техникум - знал сплавное дело. К лю-
дям относился порядочно, не гнушался подать руку и рабочему.
После Алексея Георгиевича приехал в поселок также Иванов, толь-
ко Иван Ильич. Невдолге его перевели директором Томского лесоперева-
лочного комбината. Толковый директор.
Что сказать о наших директорах? Долго они у нас не задерживались,
как наверняка и в других лесных предприятиях треста «Томлес». Руково-
дить в те времена лесным производством было нелегко. Ведь долго заго-
товка леса шла почти вручную, не было техники и на лесосплаве. Не хва-
тало и нужных руководящих кадров для лесных предприятий, и потому
попадали на директорские должности и случайные люди. И если при этом
и выполнялись производственные задания, то это благодаря тому рабоче-
му контингенту, который в основном был ссыльной «рабсилой», которую
не жалели и которой часто руководили площадным ором.
ОДНО ЕМУ МЕШАЛО
Недолго работал у нас директором сплавконторы Андрей Георгие-
вич Кондаков. Мужик красивый, мужик куда с добром, одно ему мешало:
водочка. После он сидел техноруком, а тут, в шестидесятых уже годах,
дорабатывал на Томском лесокомбинате.
У Кондакова женой Татьяна Гавриловна - учительница начальных
классов... Родители - занятые люди; домовничали у них Катя и Даша
19
Нефедовы. Они приходящими были, за еду только выполняли всю грязную
работу по дому. Сама-то Марина Андреевна Нефедова долго обшивала
семью технорука.
Кондаковы имели трех детей. Дочери Людмила и Галина ходили
форсисто, ни с кем из ссыльных, даже со сверстниками, не здоровались,
где там! Сын Валька - этот поднимался попроще, но ходил бука-букой.
ЗАПОЛОШНЫЙ
Дикоплеший, заполошный он. Путем, бывало, слова не скажет, все
орал, Воронин.
Толстый, около центнера, пожалуй. В сплавконтору летом - высо-
ким тротуаром дощатым над логом не ходил - возили его в коробке на
дрожках. А ходьбы-то пять-семь минут.
Зимой на санях выезжал: этакую крытую будку ему сделали. А ку-
чером у него был ссыльный Косинцев с Базы.
К рабочим Воронин относится жестко.
Девчонка его училась в Молчановской средней школе. Каждую суб-
боту за ней лошадей гусем гоняли за двадцать верст.
***
Директор-то наш... Взглянет, так глазами и обварит.
***
На фронт вроде Воронина взяли. В наш Луговой он не вернулся.
А НА ОБИ-БУРЯ...
Обращался Воронин с нами не как с людьми. На каждом шагу: «Ты,
кулацка морда!»
Это в сороковом или уж в сорок первом. Лето. Мы с мужем на пауз-
ке1 плавали, шкипером мой Роман работал. Однажды, так уж вышло, что
паузок наш зачалили в Чулыме за кошель леса1 2. А когда на Обь выплыли -
падера, буря поднялась...
Кошель вели к Могочинскому лесозаводу, а нас-то надо бы в Луго-
вом вычалить.
С катера, что кошель вел, капитан кричит - о нас с Романом забо-
тится:
- Пристать?!
Воронин стоит на берегу, рядом его рессорка, на которой ездил.
Командует:
- Без вычала, в Могочино!
1 Паузок - несамоходная баржа малого тоннажа.
2 Кошель - рассыпной, ошлангованный бревенчатой «цепочкой» лес.
20
Разбушевалась река... Более двадцати верст от Лугового тащился
паузок на боку возле кошеля леса - натерпелись мыс Романом страху: вот-
вот перевернет.
Привели в Могочино кошель - половину леса растеряли.
Не забуду того рейса. А что ему, Воронину, до людей...
НАКАЗАН
У Бенюхова я, Никита Шевяков, кучером. По зимам по участкам ез-
дили - проверял директор готовность к навигации.
Ни разу с собой за стол не посадил, ни разу в войну куска хлеба по-
сле себя не оставил, говорить-то со мной не хотел.
Вооо какое брюхо наел!
Однова разу поехали зимой в трест, в Томск. Взял Бенюхов бутылок
пять казенного спирта и за четыре дня езды все выпил. Приказывает:
- Найди!
Одну бабу спрашиваю - натакали меня к ней:
- Нет ли у тебя выпивки?
- Есть! Гони за бутылку сто рублей.
Дал Бенюхов деньги, купил я бутылку.
Приказывает:
- Пей!
А я тогда и не выпивал, не та жизнь шла, чтобы баловаться.
Отпил я из стакана, видит директор, что я не отравился, и высосал
тут же спиртное из бутылки.
Боялись конторские Бенюхова... Как-то начальник шпалозавода
Бающев просил у меня совета, где лучше поставить тарный склад. Купил
он водки, а сам-то тоже не пил, но вот угостить ему меня вздумалось. Ра-
бочий день кончался... Прошу:
- Да и ты выпей маленько...
Только Илья Афанасьевич стакан-от в руки взял, а тут звонок теле-
фона: Бенюхов! Илья стакан с водочкой и выронил.
Наказал Бог шельму! Не по добру от нас укатил Бенюхов: объявился
в Асино на лесокомбинате. Там его и хватил удар. Всю рожу его перекоси-
ло, сказывали, что и глядеть страшно. Там и помер.
ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК
И у Георгия Иванова я кучером. Выедем за поселок - вынесут кони,
кричит весело:
- Садись, Никитушка Шевяков, рядом, рядом!
Ездили опять же по лесосплавным участкам - садит с собой за обе-
денный стол и все пополам.
21
Я при этом Иванове воскрес. Ребятишкам моим в войну обувку-
одежку выписывал, после меня на катер капитаном назначил...
Георгий Алексеевич вина не пил: у него была только одна почка.
Так, полрюмочки иногда пригубит. Лошадей любил. Он - детдомовец с
мальства, цыган родом.
Тут, в Томске, перед концом... Уехал он отдыхать за город и там
скоропостижно скончался. Сердце подвело. Я накануне его случайно уви-
дел. Обрадовались, договорились о встрече. Не сбылось... Я и хоронил
своего бывшего директора.
22
КОМЕНДАНТЫ
ПОСЕЛКОВЫЕ
«В поселки спецпереселенцев назначались поселковые коменданты.
Поселки разбивались на участки по десять бараков, домов. Из числа ло-
яльных «кулаков» назначались «десятковые»1.
ОТМЕЧАЛИСЬ
Когда мы поселок Луговой начинали, то были приписаны к комен-
датуре в соседнем поселке Могочине - в двадцати пяти километрах ниже
по Оби. «Отмечаться» ходили в комендатуру раз в месяц. Побегай-ка туда
и обратно, побей ноги - не ближний свет!
ПЕРВЫЙ СЛУЖИВЫЙ
Черемных - первый комендант в Луговом.
Соответствовал своему назначению.
У него два сына росли, наши ровесники - 27-26 года рождения. Ре-
бятки поднимались еще те самые... Старший-то, помню, однажды решетку
мясорубки намеренно расстрелял из ружья. Все в поселке удивлялись: за-
чем, ошалел он, что ли?! Очень заносчиво вели себя братики.
Два-то сына Черемных не зажились на белом свете. Иван изнасило-
вал девчонку и позже умер от рака после выхода из заключения. А Сашка
умер от туберкулеза. Только Борька стал врачом, в Молчаново практико-
вал.
ВТОРОЙ
Вторым комендантом у нас в Луговом был Георгий, а скорей всего
Егор Монич. Родом он из деревни Лысая Гора на Чулыме.
***
Помню, на Центральной гари в Тегульдетском районе, как пригнали
нас в ссылку на эту гарь, комендантом был Монич. Там одно время и Лу-
чинин в этой должности находился. Менялись наши надзиратели часто.
***
А ведь этот Монич и у нас, на Кайлушке у грани Асиновского райо-
на комендантом же служил. Такой здоровый, носатый...
У каждого коменданта - стрелок с винтовкой.
Все-то коменданты и их стрелки - помощники, пугали нас, гайкали,
«кулацкой мордой» обзывали. Не поглядят в лицо по-человечески, все у
них зверной вид. Да они и были... таких набирали, черствых да глупых.
' ГАНО. ф. 1072, оп. 1. л. 306. лл. 119-124.
23
ТРАСТИЛ СВОЕ
Георгий Монич - необразован...
Жил он в Луговом против клуба, у самого колодца, что возле
начальной школы в той же половине барака, в котором прежде квартиро-
вал комендант Черемных. В 1940 году я, Вдовкин, приехал в поселок рабо-
тать радистом сплавконторы - он тут уже ходил гроза-грозой.
Привычка у него в разговоре - трастил свое с твердым окончанием:
знаш-помаш... и так далее. Частенько с заборным приложением.
Монич после в Томске доживал. Работал в последнее время в ре-
месленном училище, что рядом с магазином «Белочка».
***
Он малость заикастый был, Монич. Озлится, заторопится в разгово-
ре, только и слышно: помаш, сопляш, говяш...
Кажется, Монича из Лугового перевели на работу в деревню Смо-
локуровку Молчановского же района. Видел я его однажды в Томске в
1947 года на Старом базаре. Сидел он с опушенными уже крылами - жал-
кий такой. А уж как бывало пыжился-то в поселке перед нами, ссыльными,
как шеперился!
«ВСЮ ДОРОГУ ПОД БОКА»
Г олодно жилось...
Мать моя, Соловьева Мария Андреевна, в сорок втором, или это уже
в сорок третьем, зимой... понесла старшему брату Алексею колобков из
мятой картошки на плотбище Балабаново Черкесовского лесопункта.
Пошла - разрешения на это не получила, уж не знаю, почему. **
Дошла до Калабереги - это старая деревенька выше села Стрежного
на Чулыме. Вот скоро и Черкесово...
Тут и встретил комендант Монич.
- Соловьева?
- Соловьева.
Куда побежала?!
- Дак... к сыну, на плотбище...
И колобки мать показала.
Монич ее в свою кошевку посадил - на лошади ехал и всю-то доро-
гу под бока кулаком. Избил матери все бока! До деревни Устье довез, со-
гнал с кошевки - иди в обрат...
Двадцать верст пришлось матери снова в Балабаново ночью шагать.
Вот так поиздевался.
%
24
«ВСЕ РАДИВА О ГОТЕ»
Жена у Монича, Мария, - темная баба. Где-то как-то часы - боль-
шие, «Кировские» - муж ей раздобыл. Идет это она летом корову доить за
поселок в стадо и все-то руку кверху вскидыват: глядите, при часах!
Встретилась мне однажды, зачастила:
- Все радива говорят про моего Готю! И в газете пишут.
Это она вот о чем. Рабочие сплавного рейда только что сколотили и
отправили на фронт много лодок. Выполнили работу «кулаки» досрочно.
Тут и попросили из районной газеты дать об этом информацию, и Монич
ее дал. Появилась заметка в газете, ее озвучило местное радио1. И вот все
репродукторы: «Все радива про моего Готю...»
ДЕЗЕРТИР
Все из «кулачья» и «вольных» - кого забирали на фронт - все наши
честно исполнили свой гражданский долг. И только один изменил тому
долгу. Дезертировал комендант Монич!
Петр Филиппович Сидоров - участник войны, вспоминал:
- Что-то он непотребное напортачил и перевели его в деревню Смо-
локуровку. Монич и там проштрафился, и его отправили на фронт, а он
дал деру!
Ветеран войны Еремееев Александр Васильевич негодовал:
- В начале войны у нас продавали сплавщикам промтовары по
справкам в бухгалтерии. Отоваривались десять, а кому и двадцать процен-
тов месячного заработка. Справка у тебя на руках, но не вот пошел да и
взял. Не хватало товаров и, как привезут метраж в орсовский магазин, то-
ропились в очередь. Весной сорок второго мы еще работали - осенью уж
нас заберут. Стоим с Санькой Поповым в той очереди, а нам скоро на сме-
ну, на погрузку баржи... На тебе! Монич в магазин ввалился. Увидел нас и
заорал принародно: кулачьем обозвал, выдрал силой из очереди, а мы уж
вот-вот возле продавца. И пошли допризывники чуть не со слезами на ра-
боту, и остались вы, младшие ребятки, без сатина на рубашки. Так хоте-
лось вас порадовать...
Александр Васильевич - уж сколько воды в Чулыме и Оби утекло -
ярился:
- Из наших поселковых никто по кустам не прятался, а этот... Кабы
я тогда, после войны, встретил эту падлу, - я бы его поприжал своими ру-
ками. Сколько он, сука, поиздевался над ссыльными...
Мастер лесосплава Александр Петрович Швора вздыхал:
1 Радио в бараках ссыльных крестьян поселка Лугового не было до окончания войны.
25
- В нашем поселке База связался Монич с Таисией Ивановой -
окрутил ее, она в сорок втором году помешалась умом по вине коменданта
и вскоре померла, оставила мужу двух дочек... Развратила его власть над
людьми... Сколько-то отсидел Монич в тюрьме, отбыл ли в лагере, а по-
том вышел по амнистии. Но все же есть она, высшая справедливость! Зло
да наказывается!
ТРЕТИЙ
Третий комендант в Луговом - Георгий Григорьевич Паршин после
Монича. Затем он у нас ходил и в председателях сельсовета.
***
Паршин...
Въедливый! Мы в конторе ОРСа с ленинградкой Лидой Андрияно-
вой к празднику 1 мая 1944 года, по фигуре, вырезали из типографского
плаката портрет Сталина, наклеили его на красный материал и определили
на стену. А ему, Паршину, показалось, что мы отрезали часть уха у Стали-
на - принялся он орать на нас. Ладно, что мы были из тех, «вольных»...
Еще вот случай. В поселковом радиоузле вскинулись бороться мо-
лоденькие Сашка Березин, Вадим Никитин и ленинградец Андрон Колес-
ников. Сидел при этом в радиоузле еще-то сторонний. Помещение крохот-
ное, возились ребята и сдернули нечаянно со столика газету с портретом
Сталина, кто-то из них наступил на нее. Стало известно об этом комендан-
ту. Паршин вволюшку поматерил ребят, пригрозил. А Сашку Березина, как
заведующего радиоузлом, в райцентр в Молчанова в КГБ вызыдрли.
Натерпелись мы страху.
***
Паршин был тихий, но злой.
***
Женился Паршин у нас на учительнице ботаники Ие Александровне
Потаповой, после родились у них мальчик и девочка.
К жене комендант относился плохо. Ия - красивая, умница, но, к
несчастью, была хромоножкой...
Скончал дни свои Паршин в поселке Светлый Асиновского района
Томской области. Там он председателем сельсовета дорабатывал до пен-
сии.
ПОПИВАЛ, БАБНИЧАЛ
Алексей Гаврилович Былин - местный он, из деревни Ичалково.
В 1942 году пришел с фронта - у него большой палец правой ноги
оторвало.
♦
26
Объявился в нашем Луговом комендантом. Под его началом ссыль-
ные по Чулыму вплоть до Лысой горы.
Жил не тужил этот темный, малограмотный мужичок. Попивал,
бабничал - мужиков-то чулымских многих поубивало на фронте...
После ходил в милицейских в соседнем Могочине. И тут водочку
потреблял, тут и умер. За спиной-то луговчане и могочинцы звали его «ду-
бак».
И УНЕСЛИ ШУБУ, ШАПКУ
Осень сорок пятого года. К осени время повернуло...
Нам, капитанам катеров, выдали шубы. Какие-то не наши, не дедо-
вы - покроя не нашего, русского - может, немецкие, фасонистые. Порадо-
вались мы. С ранней же весны и до ледостава на воде речники, как же без
теплой одежины!
Увидели на мне ту шубу комендант и Митя Мандраков - Митя одно
время после фронта работал в сплавконторе политруком. Являются в ба-
рак, а я жил на Базе, и требуют: отдай шубу!
Я им толкую:
- Это как отдай!? Выдана она по распоряжению директора сплав-
конторы!
И не отдал. Вызвали меня в сплавконтору эти друзья-товарищи и
всю-то ночь держали, требовали отдать. Утром я ушел в мотофлот, а они
заявились в барак, сдернули с гвоздя ту шубу и унесли. А мне как раз в
рейс за кошелем леса в Черкесово идти...
Там, в конторе, ночью-то, комендант орал:
- Шубу отдай для фронта, там люди геройски гибнут! Да я... Были
бы у меня крылья - полетел бы на передовую!
Думаю: во-во! Кабы крылышки тебе... Вам и в тылу не худо: сыты-
пьяны, и нос в табаке...
Вскоре война на Востоке окончилась - глядь-поглядь, а мою шубу
носит политрук Митя Мандраков. Вот те на...
Шубы - мало! Когда комендант шубу-то у матери без меня забирал,
то содрал со стены и мою шапку - добрая шапка еще была! Дескать, и ее
на фронт подарком пошлем... А после мою шапку носил «вольный» рас-
трепай Безматерных!
Сосланный я... Наше дело тогда: нашел - молчи и потерял - молчи.
***
Покидышев Прокопий Николаевич - последний комендант спецпо-
селков Лугового и Базы. Помощником у него Иншаков Михаил Алексан-
дрович.
27
КАЖДОМУ СВОЕ
- Касательно комендантов... Горькая о них память. Народишко
служивый в те начальные тридцатые годы был зашоренный, жестокий,
малограмотный. Придет такой из армии или кто где из «актива» проштра-
фится - в колхозе или в лесу: спину гнуть неохота, а заступил в органы -
одежа, обужа казенные, харч положен, и над людьми ты поставлен: ссыль-
ные безответные, в тюрягу, в лагерь ли никому неохота. Помню, в первые
годы мы в пропастных местах... Голод иных сводил с ума, а тот же комен-
дант хапал от пайков ссыльных - своих да наших ублажал. Жаловаться?
Кому-у?! Мы же были вне закона перво время... Все беды в той же причу-
лымской тайге мы перемеряли. А скажи правду, свое что-то... Тебя тут же
на запор в каталажку, пайки лишат, а то и на комары поставят в летне вре-
мя. Это страшно... Привяжут к сосне человека - гнус кровь скоро высасы-
вал - нам это знакомо... Такие, как Монич, Лучинин и плетью походя сте-
гали, особенно баб наших, девок. Врагами нас считали - жалости никакой.
Затмила головы в те годы классовая борьба, сколько народу перевели
напрасно...
- Как же вы называли заглазно тех же комендантов?
- А вот: бестолочь, дубак, гавчик, злыдень, боров с наганом, сво-
лочь последняя, собака кусуча, легаш - каждому свое!
- Что-то мягонько вы их, Никита Григорьевич...
- Не знай, не знай... Наши крестьяне словом не мусорили. Ты пос-
прошай каких других мужиков. Наверняка и с матерками вспомнят тех
служак. Поди-ка не без того, а я, Шевяков, на матерщину не мастак!
28
НАЧАЛЬНИКИ
РУКОВОДЯТ...
«Как коммунисты Усть-Чулымской сплавконторы руководят спла-
вом леса.
... Лес пущен по Чулыму вольницей, разнесен по пескам, и стокам,
и лугам.
Начальник Суйгинского сплавучастка Уразов сорвал сплав на своем
участке.
Механик сплавной конторы Стрижак говорит одно, а на деле дру-
гое: из восьми катеров только два были пущены в ход.
Вольготно живется председателю РК профсоюза Бурдину. Он за
полгода побывал на двух только сплавучастках, не знает о причинах срыва
сплава леса.
Райком ВКП (б) снял Бурдина с работы, а директору сплавной кон-
торы и секретарю партийной организации установил декадный срок для
устранения причин срыва сплава леса...»1
«НЕ ТЯНУТ, НЕ ВЕЗУТ»
«13 июня 1943 г. на объединенном заседании РК ВКП (б) и райис-
полкома директор Усть-Чулымской сплавной конторы т. Бенюхов и
парторг обкома тов. Лапшин дали обещание улучшить работу по сплаву
леса. Обязались полностью обеспечить лесом Могочинский лесозавод. С
тех пор прошло около месяца, но особых сдвигов на улучшение сплавных
работ не видно.
...Часть мобилизованных рабочих исчезла.
До сих пор не организованы бригады по сбору обсохшего леса. По-
прежнему неудовлетворительно работает Молчановский леспродторг. Ор-
ганизацией нормального питания рабочих на сплаве не занимается.
Поймут ли когда-нибудь руководители сплавконторы и леспродтор-
га, чего от них ждет страна и Красная армия?»1 2
ДВА СОКОЛА
Еще до войны Тимофей Потапович Васильчук на нашем шпалоза-
воде началил.
Не жаловали его заводские.
На людях-то открыто нельзя, а вот где-нибудь в затишке на Белой
бирже, за клетками уложенных шпал, за табором горбыля или легкой слет-
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1942,30 июня.
2 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1943, 10 июня.
29
ки девки вкладывали особый смысл всего-то в две рифмованные строки,
на мотив известной тогда песни о вожде. С особым усердием тянули:
Первый-от сокол - сокол Васильчук,
А второй-то сокол - сокол Марценюк...
Марценюк-то мастер на заводе.
Что за словами этими в душах девчат таилось - это только им было
ведомо. Да и все работяги знали главное: начальническая грубость и малая
плата за каторжный лесной труд в них кричали.1
Как ни убивала тяжелая работа все живое в человеке, но вот проры-
валось из нутра, выплескивалось протестное.
осьминский
Еще до войны был начальником Суйгинского сплавучастка.
Сороковой год... Я у Осьминского мастером. Однажды соблазняет:
«Поехали, Швора, на седьмое ноября в Чугойгу - погуляем...»
В Чугойге тогда главным лесоучастка - Харитонов. Четыре дня мы
у него застольничали. А потом поехали к Василию Алейникову, тоже на
сплавучасток. Зима, мы в кошевных санках... По дороге шли встречь бра-
тья Денисюковы из «вольных»: Василий, Николай и Ефим. Василия-то и
сбила оглоблей наша лошадь. Кто-то из двух братьев успел ухватиться за
вожжи. Посмели, избили братья Осьминского до черных знамен на лице.
Лицом, волосами Осьминский белесый, но не седой еще. А тут мор-
да-то стала как сковородка...
Петр Петрович жил в Суйге один, без семьи. Вернулись мы на свой
участок, начальник спрятался в конторе и полмесяца не выходил к лйдям.
Ему уборщица крадучись еду носила. Вот так погуляли мы в далеком со-
роковом.
Ну, а после... Как-то запил Осьминский, его и выгнали с участка.
После, в войну, когда с кадрами тяжело стало, сидел Петр Петрович в
сплавконторе диспетчером, числился инженером сплава. В 1946 году он
начал ил на Усть-Чулымском рейде после Тихона Романова.
1 Фонд зарплаты рабочим лесосплавных участков, сплавного рейда Усть-Чулымской сплав-
ной конторы утверждался сверху скромным. В большом, раскинутом более чем на двести
километров лесном хозяйстве то и дело возникали непредвиденные расходы, особенно после
больших наводнений. И потому, чтобы хоть как-то сводить бухгалтерское «сальдо» с «буль-
дой», низцрому начальству, по «совету» сверху, приходилось урезать и без того низкий зара-
боток рабочих.
30
ВЛАСОВ
В той же Суйге - до Осьминского - начальствовал Михаил Дмитри-
евич Власов. Из «вольных», родом чулымский; работал хорошо - знал
сплав, но как запьет - неделю никудышен.
Это в тридцать девятом... Поехал он за деньгами в центральную
контору на Луговой. Получил для рабочих тридцать девять тысяч, пропил
двести восемьдесят рублей. Мы его нашли у бакенщика, не доезжая пяти
верст до Суйги. Спит, и сумка с деньгами валяется. Благо бакенщик Сте-
пан Иванович Пангин честный человек - ловил рыбу для того же Власова.
Это все зимой, под новый 1940-й.
Частенько бывал Михаил Дмитриевич в неможах...
В войну одно время руководил рабочими шпалозавода - тут он по-
унял себя: директор-то сплаконторы рядышком. После войны назначили
его начальником рейда.
...Бабочек жаловал, а только доживал свой век одиноким на Но-
востройке.
ХОХРИН
Производство на Суйге почти всю войну возглавлял Дмитрий Алек-
сеевич Хохрин. Он вологодский родом.
Тяжелую память оставил у некоторых. Требовательнейший был.
Иным пайку хлеба урезал, если считал, что человек упираться как следует
не хочет. Отдавал под суд прогульщиков. Долго держал на собраниях -
читал нотации, «воспитывал». А ведь утром рано на работу. Там, в Суйге,
на Анге, в Усть-Тярме, Харске рабочий контингент был очень интернаци-
ональным, на берега Чулыма навезли южан из Молдавии...
После Суйги Хохрин работал парторгом Молчановского леспромхо-
за и в Кривошеинском леспромхозе1...
* Д.А. Хохрин - злодеем попал на страницы повести Е.А. Керсновской «Наскальная живо-
пись». - «Знамя», 1990, №4. - С. 118-122.
Привезли под началом Хохрина тех, кто прежде сладко ел, пил и ходил в белых перчаточках.
Работа в лесу тяжелая; «бывшие», конечно, не желали брататься с кондовым сибирским ле-
сом, не хотели обзаводиться огородами, скотом... И вот легко ли было Хохрину, с которого
предельно жестко вышестоящие начальники спрашивали, выполнять и перевыполнять произ-
водственные задания. Право, разводить разную там гуманерию было трудно, ибо суровы
законы войны для всех. С издевкой пишет Е.А. Керсновская о стахановцах - местных рус-
ских парнях, которых Хохрин обоснованно подкармливал в столовой - это практиковалось
тогда повсюду. Так эти ребята потели в лесосеке и на реке во имя Победы, и честь им и слава!
Каждый из них работал за двоих-троих и за тех, кто поневоле попал в Нарым.
31
ВЫГОНЯЛ НАС
На шпалозаводе я работала всю войну. И вот мое слово о Павле Се*
вастьянове, который тогда был кочегаром локомобиля.
Как он на смене, то в машинное зимой зайти погреться нельзя. Сра-
зу кричит:
- Здесь делать нечево!
- Так, холодина клятая...
- Идите, идите!
Даже дровоноски в машинном не сидели. Наносят дров к локомоби-
лю, и Паша их выгонял. Пойдут бабы в курилку, а там не всегда тепло.
Он только в машинном цехе, только кочегаром, но хуже иного
начальника. Партийный, активист первый в поселке...
Как-то я пить захотела и зашла в машинное. Севастьянов, а он ры-
жеватым был, подходит и говорит:
- Когда со смены домой пойдешь - я тебя провожу. Ты иди, Феня,
берегом Оби...
Углядел вечером, догнал, начал то да се...
А я ему и говорю:
- От тебя уж трухлом пахнет!
Больше не приставал.
ПЕЛИ ПРО НЕГО
Пели про Севастьянова где-то в сорок третьем, и не случайно пели:
У нас Першин машинист.
Кочегаром - Паша. *
Пироги будут за нами
И Победа наша!
Что за словом-то. Лучшим рабочим шпалозавода нет-нет да и при-
возил из столовой ОРСа пироги немудреные - подкармливали. Паша Сева-
стьянов набирал в свой машинный цех тех пирогов «для своих в смене» и
частенько сам - крадучись - съедал их. Даже кочегару Александру Нило-
ву, ленинградцу эвакуированному, не давал, не доставалось лакомого ку-
сочка и подносчицам дров. Бывало, бывало такое!
А ведь выставлял-то из себя! Уж такой он активный коммунист, та-
кой праведник, такой о производстве заботник...
И ФОТО снял
В сорок шестом году в парткабинете сплавконторы сидел секрета-
рем партийцев Дюльдин. Мужичок уж седенький, ладный и добрый.
32
Как-то вывесили фотографии стахановцев и ударников шпалозаво-
да. Пришел Дюльдин, посмотрел и фотографию Павла Севастьянова ре-
шительно снял.
Да, это летом сорок шестого. Я, Инюхин Иван, из армии уже при-
шел.
НОВИКОВ
Новиков-то, Алексей Захарыч, начальник-от нашей луговской по-
чты что вытворял...
Женой у него Нина Даниловна Дергунова, что в ОРСе главным бух-
галтером. Небольшенька росточком, полная, конопатенькая - приятная
такая женщина. И - умница!
Пришел Алексей Захарович с фронта. Видный молодой мужик. И
начал глаза косить на других женщин. Закрутил он и с Манькой Жилиной
- она из «вольных», на почте же под началом Новикова. И на кого жену
променял... Обокрал девчонку, ей восемь лет и дали отсидки за растрату
казенных денег.
Кто-то из поселковых объявил складушку:
- Спали весело, проснулись - рассвело, и к суду повело.
Вот такой начальничек.
ЗАФОРСИЛИ, ЗАЩЕГОЛЯЛИ
Летом сорок шестого года привезли в поселок американские подар-
ки. Собралось начальство в Центральный склад сплавконторы: технорук
Алексей Кондаков, Ираида Андреевна Пушкарева, что ведала профсою-
зом, и врач Рюмина.
Подарки привезли в больших тюках. Мария Ильинична Баюшева
рассказывала после:
- Подступила к родителю:
- Начальники же берут себе, а ты что?
Он головой покачал:
- Не пойду я за тряпками - падать в глазах людей не хочу.
Был сенокос, мать уехала на луга, а я к конторскому начальству. Так
и так: отец равнодушен к чужому, хотя ему, как начальнику шпалозавода,
надо бы ходить поприличней... Я же со школьной скамьи начала ходить
на всякие воскресники на тот же шпалозавод... Сейчас - студентка, по-
следнее платье расползается...
Дали мне бумажку на склад. Выбирала-выбирала - попалось платье
набивное, шелковое, красивое. Дома взялась за ножницы, иглу: подогнала
под свою фигуру, а после, как увидели женушки тех конторских начальни-
ков, - ахнули: как это мы этого платья раньше у тебя не увидели... Гово-
зз
рю, что посидела, перешила сама... И начали ко мне приставать: «Ма-
шенька, перешей, Машенька, сделай!»
Создали в сплавконторе комиссию, в нее вошли заведующая дет-
ским садом Мария Борисовна Лапина, заведующая спецчастью сплавкон-
торы Анна Колбина - определили подарки по цехам, кой-что досталось
солдаткам, сиротам...
Американские подарки - спасибо простым людям этой страны, но-
сильные вещи резко отличались от той повседневной одежки, в какой хо-
дили ссыльные. Они окончательно оборвались за годы войны - заплаты на
рабочей одежде не вызывали удивления. Но я не об этом. Зафорсили, за-
щеголяли конторские и их причиндалы, еще более отгородили себя от ра-
ботяг. Что же сказать о детках начальства, скажем, дочерях того же техно-
рука Кондакова - Людмиле и Галине... Разодетые, они бродили летом по
поселку и уже никого не видели...
ДОСАДЫ И ОБИДЫ
За что обижались наши ссыльные на свое начальство?
За многое обижались. Уже сами тогдашние условия жизни повсе-
дневно толкали «лишонцев» к начальству с самыми разными нуждами, и
нужды эти не кончались.
Обозначим хотя бы несколько из них.
...Пятнадцать соток огорода положено было обрабатывать семье,
хотя вокруг поселья ссыльных земли - глазом не окинешь, и она принад-
лежала Сплавной конторе по берегам Чулыма и Оби более чем на двухстах
километрах. Вот бы в войну-то дать земельки поболе - многие бы обраба-
тывали и не голодали... Нет! Весна... Оттаяла, подходит земля, итут бы
скорей вспахать ее да садить картошку. Поди в контору попроси лошадь -
не давали лошадей! Только уж своим да нашим...
И вот работяги ранним утром до начала казенной работы и вечером
после смены - на огороде, на своих сотках с лопатой. И ребятня, школьни-
ки ковыряют нерожалый после наводнения ил.
Спала, скатилась вода - вошли реки в берега - скот рвется на выпа-
са. А тут все, все огородние прясла разнесло напорной стрежью... Лошадь
бы, хоть бы клячу какую - колья, жерди из-за поселка привезти. Опять в
конторе отказано, и опять после смены ступай мужик с топором - руби
где-то те жерди и таскай, гни хряп под тяжелой сырью слег и кольев.
Сена ты накосил - старались накосить не менее двенадцати возов
конских - зима нарымская долга, холодна, коровы жорки. А ежели опять
большая вода - настоятся коровы на стайках на плотах - до июня скотинке
сенцо подавай. Но ладно, накосил, насшибал и осочки у болот, а как, на
чем выдернуть то сено, привезти к бараку? Опять горюшко, снова мыкайся
♦
34
как хошь. Да, кому-то и дадут зимой лошадку, но это кому-то... И вот, по
первопутку запрягай ту же коровку - му два, и тащись в стылые дали. А
ежели к весне корова стельная, то впрягайся сам в санки поболе и с женой,
с ребятками ли шагай, тяни ту копешку сена своей кормилице.
Дрова - много, много их заготовляли. Всю осень ширкали пилой.
Наширкал ты, ловчись, как доставить их к бараку.
Теперь о другом. Вот под печи у вас падает... Иди в контору и кла-
няйся, жди и жди, пока печника направят, ходи снова и снова. Ребятишки
пообносились: в школу скоро, а ни обувки, ни одежки. Бывают, бывают
промтовары в орсовском магазине, но продают их по справках особым и
только тем, кто работает на сплавных работах. Снова ходи, снова кланяй-
ся, а то и плачь в казенном кабинете...
Как-то Мария Прудникова, что в паре с другими женщинами толка-
ла вагонетки со шпалой - чаще-то с мерзлым горбылем по зимам от цеха
распила до Белой биржи, вздыхала:
- Дай нам каждому по листу чистой бумаги - мы, поселковые,
столько своих досад и обид напишем - ни на какой телеге не увезут для
разбора. За каждой нашей буквой горючая слеза набухает...
ТИХИЕ СЛОВА
- Глянь-ка: метр курит, два бросат - не наш брат...
- Я-то гвоздиками из пачки - «Ракеты» дымлю. А у начальника?
- Да вроде, «Казбек», коробок-от красивый, с конем...
***
- Власть - сласть, что и говорить! Кто у власти, тот и у сласти.
- И как же она мила, кто за нее ухватился.
- Да, расставаться с ней никто не торопится.
- Нам, мужикам, это не грозит!
***
- Ишь строжется над бабенками, рот как раззявил. Норов свой ка-
жет. Ну, чево шеперится, чево кожилится...
- А наш-то...Трандит свои агитки. Мы что его глупей, не знаем что
ли: война, что людям, то и нам!
***
- Он таковский, наш Марценюк. Чуть чево - к терке жмет.
- Он зав гав-гав со стажем...
***
- Что директор в контору долго не идет? Я вот заявление насчет
обувки принес.
- Они задерживаются, а не опаздывают. Они из трех блюд обедают.
- То-то брюхо у него хоть клопов дави.
35
- Да уж наел ряшку, заелся, зажрался.
- Скажи, пройдет и рыла в сторону рабочева не поворотит, не по-
здоровается.
- А ты что - брат-сват ему?!
***
- Конторские? Да у них одна работа: на часы глядеть!
- Не скажи, сосед. И начальники под Богом ходят. С них-то больше
взыщется, в судный час. Да и на земле, как послышишь, кара Божья мно-
гих не минует.
- Так и должно быть! Наглядность, она, робя, другим в назидание.
На том мир стоит!
♦
36
СЕЛЬСОВЕТЧИКИ
НАШ СЕЛЬСКИЙ
Начально луговчане и базовские были приписаны к Стреженскому
сельсовету Кривошеинского района - старообрядческое село Стрежное -
это вверх по Чулыму в двадцати верстах.
А Усть-Чулымский сельсовет - в Луговом его поселили - начал
свои действия в 1940 году.
Сельсовет, он чем у нас занимался? Налоги выколачивал!
СОБОЮ, ГОЛОСОМ ПОКОРИЛА
Еще война шла, не в сорок ли четвертом появились в Луговом
нашем Анна Дмитриевна Алексеева. Родом она из деревни Лысая гора на
Чулыме. Вначале ведала почтовым отделением, а потом стала председате-
лем сельсовета.
Полненькая, красивая сибирская деваха. Простая, открытая, всегда с
доброй улыбкой. Голосом своим покорила поселок. Пела в клубе очень уж
распахнуто весело народные песни: «Калинка», «Как на речке на досточ-
ке», «Мой Никита работал в рыбтресте»...
В войну-то не часты у нас концерты... Послушать Алексееву ходи-
ли млад и стар. Анна и плясать была мастерица. Голосом, красотой своей
свежей покорила она директора нашей сплавконторы Георгия Алексеевича
Иванова - он любил песню, и, бывало, в застольях праздничных сам певал
с рабочими.
«ТЯНИ - ТОЛКАЙ»
После Алексеевой - ее в Томск взяли на службу, с 1945 года, кажет-
ся, - поставили в сельсовет Кухаренка Константина Петровича. Фронтовик
- высокий, левую ногу после ранения приволакивал, долго он над нами.
Прозвали его в Луговом «Тяни - толкай». Теперь и не объяснишь,
почему. В народе уж как прилепят прозвище - все, не отдерешь!
Одно время крутил Петрович со Стешкой Клещиной. Весной сорок
седьмого хлынула в Причулымье большая вода. Поселковые отвезли своих
коров за озеро Чебер на холм, там и перемогла скотинка беду. Хозяйки
утром и вечером плавали на лодках доить своих кормилиц. У Кухаренка
жена почему-то не могла плавать по весноводью, и доил свою буренку
председатель сам. Там, на зеленом холме, под соснами, и сошелся наш
сельсоветчик с безмужней Клещиной. Баба аборт сделала, но неудачно, и
родилась девочка одноглазая, с порчей фигуры и ладошки одной руки.
Конечно, после огласка вышла, и пришлось Константину Петровичу
скрыться в Томске...
37
ПРИСТЫДИЛА
У нас поросенок объелся: закололи, успели.
Председатель сельсовета напал на мать. Пристал с приказом:
- Нефедиха, сдай кожу свиную!
А уж сосед Еремин, крадучись, опалил нашего поросенчишка.
В сельсовет Кухоренок вызвал. Кричал, что меня, Катерину, и сест-
ру Дашу, что с работы скинет - мстительный человек!
Ладно. Той же осенью, перед самой Октябрьской (праздником 7-го
ноября) Кухаренок с председателем сельпо Задояновым палили в коровьей
стайке свою свинью. Мать тут же узнала, да и не хитро узнать-то было:
Задоянов жил в другой половине нашего барака, а Кухаренок - двери в
двери с нами. Да, углядела мать тружеников - ярых заботников о государ-
ственном интересе, пошла, где они обихаживали свинью, покачала голо-
вой, да и сказала:
- Помогай вам Бог!
И приступила с выговором:
- Нас ругаете, мытарите, а сами?! Кожу-то когда будете сдавать
государству?..
Тут же поехала в район, в Молчаново, а Кухаренок уж там, успел!
Рассказала все в райисполкоме - отстал от нас председатель разом, тут же
забыл о коже нашего порося...
СОЧУВСТВОВАЛА
Секретарем нашего Усть-Чулымского сельсовета долго работала
Анна Николаевна Жилина. Из местных чалдонов она, из старожилов,
«вольная», а сочувствовала ссыльным. " *
Кто уж трудно, совсем бедно жил - скот в налог не записывала - те-
ленка там, овчонку-другую, порося ли... А потом и годы скощала у един-
ственных сыновей в войну. Метриков у сосланных детей не было - заби-
рали в свое время наши документы, годы рождения в разное время начала
тридцатых годов записывали коменданты со слов родителей... Укрыла
нескольких ребят Анна Николаевна - она сама списки допризывников го-
товила для райвоенкомата...
Все уважали Жилину за доброе обхождение. Доживала Анна Нико-
лаевна в райцентре, в Молчаново.
38
ВОСПИТАНИЕ ТРУДОМ.
НА РЕЙДЕ
ГЛАВНАЯ СИЛА
Когда слова эти говорили, то говорили обычно у нас о катерах, что
водили по Чулыму к рейду большие и малые плоты, и «кошели», ошланго-
ванную россыпь леса.
В 1943 году сплавконтора располагала девятью катерами и плаваю-
щим краном под номером 38. С краном легче ставить на реке наплавные
сооружения весной, а осенью, перед ледоставом, убирать их и поднимать
якоря.
КАДРЫ
1943-1946 годы.
По тому объему планируемых работ нам ежегодно требовалось
только для рейда шестьсот рабочих. А кадровых насчитывалось только
двести.
Не сразу, а уж в конце войны стал выручать оргнабор. Доводили
число рабочих до шестисот и даже больше. Из колхозов девчат к нам по-
сылали.
ЕДВА ЛЕД ПРОЙДЕТ
Весь заготовленный за зиму лес в пределах от Ергая - это в Обском
бассейне, от Батурине и далее вниз по Чулыму - поступал на Усть-
Чулымский рейд.
Весной, едва лед пронесет, спешно ставили на Оби запань, в кото-
рой и накапливалась прибылая древесина.
Сильна течением по весне Обь. Катера у нас (а они работали на
сжигаемой березовой газочурке) слабые, и ловили мы, нанимали парохо-
ды-буксиры госпароходства. Купеческие прежде, они были еще достаточ-
но мощными. Трудились на них в войну почти одни женщины, и вот мы их
улещали: дадим каждой по двадцать-тридцать рублей, по куску хозяй-
ственного мыла, а на всех сотню килограммов капусты, килограммов
пятьдесят хлеба печеного - они и рады-радешеньки...
Поставить запань - цепочку бревенчатых бон - стоило в те поры две
тысячи рублей. Главное: установить четырехугольную - этакий поплавок,
«головку» - плот в несколько рядов бревен, с нее опускался на дно реки
тяжелый якорь. Эта «головка»-то и держала нить бон, которыми огоражи-
вали прибрежную часть реки. После все лето станут катера приводить пло-
ты, прибывать самосплавом большие «маты», сплавщики будут споро
39
«разбивать» - расформировывать эти маты, и лес начнет «набивать» за-
пань-мешок приплавленной древесиной.
С ВЕСНЫ И ДО ОСЕНИ
Часто, до войны особенно, «гоняли» по Чулыму маты: большегруз-
ные плоты, в которых содержалось до пяти тысяч кубометров леса. Эти
маты водила опытная команда сплавщиков во главе с лоцманом, который
хорошо знал реку - все ее вилюжины, глубины, мели и перекаты. Рабочие
действовали путем опускания металлических грузов на дно реки - для за-
медления в иных местах хода маты, а также и огромными загребными вес-
лами-реями. Направляли движение огромной, длинной махины леса.
Реже водили «маршалы» - до пятнадцати тысяч кубометров леса.
Из Зырянки, Чичкаюла, Улуюла - это самые отдаленные сплавные
участки - гнали на устье Чулыма «волокуши» - по три тысячи кубометров
леса в каждой.
И самые малые плоты - «скрипачи» или «глухари» - по сто, двести
кубов леса плавили от ближней Суйги. Их сопровождали до рейда два че-
ловека - Яков Иванович Владимиров и Ефим Хузеев.
ПЛОТ ПОДХОДИТ К РЕЙДУ
Большой, малый ли плот подходит к рейду...
Чулым сливается с Обью - слитки живого сверкающего серебра на
воде слепят глаза. Большая смоленая лодка выплывает встречь, покачива-
ется на мелких волнах-плескунцах.
Малый-то плот туда-сюда... А тысячи кубометров на сильном тече-
нии - тут с матой надо осторожненько, вежливо поначалу подвести ёе к
берегу, а потом одним рывком зачалить на береговые кнехты из толстых,
вкопанных в землю деревин.
Встречают махину из леса приемщики или хватчики - это сильные,
ловкие люди. Скоро обыкли на воде недавние пахари, сил им не занимать,
абы кормили ладно...
В лодке - кормовщик, носовой и загребной. Кормовщик-то и будет
работать с выбросным тросом - в лодке обязательно бухта толстой свитой
нити.
...Лоцман и те, кто привел мату, большими веслами подбивают ее к
берегу. С высокого яра реки поглядеть - мата видится длинным цветным
половиком: охристые сосны веселят бегучую воду, мокрые деревины
взблескивают на ярком солнце.
Вот уже и коснулась мата кромки берега - не зевай, хватчики,
укрощай, зачаливай ее, матушку-растутыриху!
%
40
ПРИЕМКА ЛЕСА
Мата придет, плот ли небольшой приведет катер на рейд из Чулы-
ма... Лес этот принимали мы, бракеры, а позже и сдавали его по накладной
потребителям.
Кто-то из наших рейдовских приемщиков снимает штаны, как теп-
ло, лезет в воду - считает бревна в одной из плиток плота. Считает, конеч-
но, и число этих плиток, составляющих мату.
Смотрели и сортименты, а их десять: пиловочник, строй, крепеж-
ник, для шахт, он же подтоварник, шпальник, судстрой, телеграфник,
спичсосна, кедр-карандашник, аккумуляторный шпон, авиафанера.
Хотя и не бусины в коробочке перечесть, а все ж придирчиво, до-
тошно знакомились с прибылым плотом. Снимали отдельные бревна -
изучали, как они свиты, считали и измеряли сучки в миллиметрах... Если
выявлялось большое расхождение наличного леса с накладной, где все
расписано, тут начинались споры горячи. Специально «спорная» площадка
была для близкого изучения древесины.1
БРАКЕРЫ ИЗ «СПЕЦОВ»
С лета 1935 года начали работать у нас на рейде в поселке База кур-
сы бракеров.
Бракер на лесосплаве принимает и сдает древесину по сортиментам.
Преподавал у нас Алексей Шкода. Нас двадцать пять молодых учи-
лось. После выдали нам специальные удостоверения и послали работать на
лесоучастки по Чулыму.
Зачем это вспоминаю - я, Александр Швора. «Вольные» ведь не то-
ропились добровольно на житье в холодный Нарым - чаще только нача-
дить являлись. И вот, волей-неволей, создавались кадры на местах. В вой-
ну бывшие «кулаки» из молодых становились мастерами и начальниками
лесозаготовительных и лесосплавных участков.
Нас отвели от тяжелой работы, оказали нам доверие, приблизили к
служащим - все давай сюда, как говорится в народе.
«А НЕ ТЯНЕТ К ЗИНКЕ»
До 1936 года грузили заготовленную древесину в трюмовые баржи,
которые рабочие называли «корзинками».
Заранее выкатанный из воды и сложенный в табора круглый лес
раскатывали, и лошади по широким наклонным деревянным покатам та-
1 Эта дотошность вполне понятна. Нередко начальники сплавучастков в накладных завышали
кубатуру леса в плотах - подменяли, ставили выигрышные сортименты. И все с тем, чтобы
после хорошо отчитаться за год работы. Этого же хотел и коллектив рейда. И ему ведь надо
было сдавать древесину уже своим потребителям.
41
шили бревна к погрузочному причалу. С берега к барже тоже тянулись
длинные хлысты - поката. Веревками же по этим покатам тянули бревно
на баржу, спускали его в трюм, укладывали.
Тяжелейшая работа, вспоминать и то тошно.
Едва рассвело -
Я с багром к «корзинке».
Вот и вечер настал,
А не тянет к Зинке...
И такое, с горечью, певали о себе парни и мужики.
СДАЧА ДРЕВЕСИНЫ
Бывало, разбивало плоты на крутых поворотах Чулыма, в иные го-
ды, когда высокий уровень воды вешней быстро падал - торопились пус-
кать лес «молем» - россыпью, вразброд, и потому немало тонуло древеси-
ны. В большие наводнения бревна разносило по прибрежным таловым
лесам, изрядно обсыхало их и по летам на песчаных косах - короче, поте-
ри древесины оказывались немалыми. А начальство треста «Томлес»
жестко спрашивало за потери «кубиков» с директоров сплавных контор.
Надлежало «выкручиваться», чтобы в бумагах все «чика в чику».
...Приводил наш катер кошель к соседнему Могочинскому шпалоза-
воду - он наш постоянный потребитель. Заглянут могочинцы в сопроводи-
тельные бумаги, приглядятся тамошние бракеры к лесу в кошеле и закри-
чат: «Не по сортименту лес, не подходит - «огрехи» налицо!»
Знаем мы, бракеры, что могочинцы правы... Начинаем «подбивать
клинья». У нас уж заготовлен план, как объегорить соседей на градации.
И начинаем работать на родную сплавконтору... Лес-кругляк - он
же разный. Первая градация: диаметр бревна от 14 до 16 сантиметров.
Списываем при сдаче по 16 сантиметров. Вот такой, мол, лес в кошеле...
Если приведём катером кошель с бревнами от 16-22 сантиметра - весь пи-
шем по 22 сантиметра. Третья градация лесины - 22-26 сантиметров, -
списываем всю партию по 26 сантиметров. Четвёртая градация - 28-32
сантиметра. Указываем, сдаём, конечно, по большой циферке. Так вот за
лето и набежит хорошая прибавка в кубиках - нам, сплавконторе, это и
нужно!
Лес наш принимали в Могочине тамошние бракеры. Мы с ними и
они с нами по-свойски. Частенько мы, рейдовские, между собой шутливо
обговорим: ударим могочинцев четвертью спирта по морде до подписания
акта сдачи-приемки. Само собой, что и закусь к выпивке наша. Принимали
могочинцы наше подношение - голодное время шло, и отбывали мы на
катере восвояси с нужными бумагами.
42
Ну, а что могочинцы? При распиле леса на шпалу, другие изделия,
налицо много древесных отходов - была возможность у них списывать
немало кубатуры леса...
«Мудрили» мы и при сдаче больших плотов - «сигар» - Моряковке,
Томскому лесокомбинату, Самуськам...1 Тысяча двести кубов положено
быть в той «сигаре», а сплотим её в восемьсот. Сдаём же по бумагам, ска-
жем, за тысячу двести. Там, в Томске, как правило, придирчиво-то не при-
нимали лес... А при случае опять же спиртик, хлебушко уговаривали
строптивых ребятушек. Да и пароходу тянуть восемьсот кубов встречь
воды легче...
Сознаюсь теперь я, прежний бракер и мастер Усть-Чулымского рей-
да, что ловчили мы не по злому умыслу. Само несовершенство технологии
сплава вело к потере древесины. Мы не в заводском цехе работали - на
природе. Слаба была механическая тяга, повседневно сказывалась то там,
то здесь нехватка такелажа, рабочих, подсобных механизмов... Личной
поживы во всем этом не было. Только нервы мотали друг другу, сколь
приходилось иногда уговаривать строптивых бракеро-приемщиков, часом
унижаться, скоморошничать, пить тот вонючий спирт с теми и другими.
ГОДОВАЯ УПРАВКА
В войну ежегодно Усть-Чулымская сплавная контора обязывалась
сдавать потребителям до четырёхсот тысяч кубометров леса.
Только на несамоходных баржах мы отгрузили двести пятьдесят -
двести восемьдесят тысяч кубов.
Ну и подходили, пропускали из запани потребное количество древе-
сины на свой шпалозавод, где его все лето выкатывали на «Чёрную бир-
жу», а зимой пилили.
НОРМА ВРЕМЕНИ
На погрузку баржи круглым лесом норма времени - сорок восемь
часов. Это с помощью лебёдки системы Мерзлякова.
На одном причале - погрузке одной баржи - работало в сутки до ста
пятидесяти человек. Рабочие смены по двенадцать часов.
Разный лес грузили. Кедр-карандаку - она полегче - укладывали за
один заход. За восемнадцать-двадцать часов ложилось на баржу до двух
тысяч кубометров. Крепежник - мелкий лес. Грузили его по восемь часов
через восемь. Укладывался крепежник в восемнадцать - двадцать пять
рядов.
1 Это все лесные предприятия под Томском.
43
Если вслед за нагруженной уже баржей не подводили к причалу пу-
стую баржу - не было её, - давали работам суточный отдых. Беги, воспи-
тываемый социалистическим трудом, мужичок, - тянись, проворничай на
своём огороде, сено коси и убирай, а то дрова ширкай на зиму или обувен-
ку себе и деткам латай - мало ли домовых управ - отдыхай от леска, мил
человек!
А ВОЙНА ВСЕ СПИСЫВАЛА
И груженую баржу нужно было уметь сдать.
Верно, сплавщики старались не допускать простоя государственно-
го транспорта, ибо за каждый час того простоя «по вине отправителя дре-
весины» наша контора платила немалый штраф.
И рад бы в рай, да грехи не пускают! Рабочих не хватало, частенько
лес шел некубатуристый, в деревянной лебедке погрузочной поломки -
мало ли! Скоро, скоро кончались те положенные на погрузку баржи сорок
восемь часов.
Опять и опять начальник рейда Романов выкручивайся, разыгрывай,
Тихон, жалкий спектакль!
Баржи в те поры были деревянные, водотечные. Шкиперов мы хо-
рошо знали, и вот садимся сочинять акт, а в нем следующие пункты...
Скажем, столько-то часов шкипер откачивал воду из трюма, и так далее.
Подписывает сговорчивый дяденька бумагу, а мы ему килограммов десять
печеного хлеба, постного масла литру-две, сахаришку и уж, конечно, лит-
ровочку спирта - спирт всегда был на центральном складе сплавконторы.
Подмахнул представитель Госпароходства документ... А что*ему,
шкиперу! Ему, что баржа стоит у причала, что ее тянут в Томок - все еди-
но! А хлебец и все прочее - давай сюда: дороги были харчи в то военное
времечко.
Но, конечно, не любили мы вспоминать, что все эти кормовые дачи
матросам, могочинским бракерам, томским шкиперам - это отрыв продук-
тов от своих рабочих... Впрочем, все война списывала...
«ДЛЯ СОГРЕВУ»
Сплавщик с весны и до ледостава - мокрый, всяко-разно поневоле
купаный. То дожди, то лезь в воду по нужде: закрепляй или расслабляй
тросы стальные, или всякие там древесные скрепы в плотах...
А потом каждую осень в сентябре с верхов Чулыма, с крайнего ле-
сосплавного участка, проводили зачистку леса. Собирали много народа -
расставляли по обоим берегам реки бригадами, и вот начинался прочес
прибрежных тальников, где весной, в высокий паводок, обсыхали одиноч-
ные лесртны, а то и плитки разбитых плотов... Вот всю эту, уже давно
44
учтенную в документах лесозаготовителей древесину и надо было скатать
в воду, чтобы она доплыла до запани Усть-Чулымского рейда. Немало об-
сыхало бревен и на песчаных косах. Хошь не хошь, а надо было шагнуть и
раз, два и три шага по воде, чтобы то бревнышко наконец-то всплыло, и
его подхватило течением.
Уж осень, уж холодные дожди - глядишь, у иной девки зуб на зуб не
попадает: обувенка-то у всех...
И вот - нате вам, мужики, бабы, девки, для нутряного согреву спир-
тику по стопочке в обед...
Спирт приходил в сплавконтору централизованным снабжением.
Стоил он шесть рублей литр по государственной цене, шестьдесят копеек
сто грамм.
Малое, но все же утешение для работяг!
ПОЧЕТНОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО
«Коллектив Усть-Чулымской сплавной конторы треста «Томлес» в
письме товарищу Сталину взял на себя почетное обязательство к ЗО-й го-
довщине Великой Октябрьской Социалистической революции закончить
все сплавные работы и дать сверх плана потребителям 25 тысяч кубомет-
ров древесины».1
ЗАСЛУЖЕННЫЙ РАБОТНИК
Вспоминается, с каким уважением относились работники леса к
Ивану Лупповичу Мерзлякову, как благодарили его за заботу о рабочем
человеке.
Как сейчас видится на покати обского берега в славный солнечный
денек невысокого роста грузноватый старик в легком холстинковом ко-
стюме и в соломенной шляпе. Необычная шляпа, коротенькая бородка
клинышком - очень обращал в поселке на себя внимание всегда задумчи-
вый этот человек...
Иван Луппович Мерзляков родился в Сарапульском уезде Вятской
губернии в 1874 году. Окончил он только церковно-приходскую школу, но
самообразованием занимался потом всю остатнюю жизнь. В пятнадцать
лет Ваня уже столяр и плотник, бондарь и кузнец - мастер, что называется,
на все руки. За многое уважали земляки Мерзлякова и потому избрали его
в 1908 году в Государственную Думу.
До революции Иван Луппович - строитель. Много он потрудился на
железнодорожном транспорте в Сибири и Казахстане, а с 1929 года рабо-
1 Из приказа директора сплавной конторы №135 от 22 июля 1947 года (книга приказов, л.
128).
45
тал в системе «Новосиблес», одно время возглавлял в Приобье Нарымский
леспромхоз. Здесь, в среде лесорубов, лесосплавщиков, и раскрылся талант
Мерзлякова как рационализатора и изобретателя. Само время и состояние
лесной промышленности ждали человека мыслящего, творческого. Строй-
ки страны требовали больше леса, а труд-то был в леспромхозах и на
сплавных реках еще ручным, малопроизводительным. Ведь на погрузку
одной баржи круглым лесом уходило в то время две недели - работа была
тяжеленная. И вот появляется баржепогрузочный механизм - лебедка си-
стемы Мерзлякова. Время на погрузку баржи сократилось в три раза. Из-
готовление лебедки производилось из подручных лесных материалов.
Вскоре с берегов Оби лебедка Мерзлякова объявилась на всех сплавных
реках Сибири, Северной Двине, на Волге, Каме. Свыше 25 лет она служи-
ла лесосплавщикам. Изобретатель получил авторское свидетельство, был
принят в члены Всесоюзного общества изобретателей СССР.
А потом новые механизмы, созданные умом и руками Ивана Луппо-
вича. В лесосеке появляется лучковая пила, и вместо двух человек дерево
стал валить один. Сплоточный станок, конный барабан для выкатки леса
из воды, так называемое «Васильяново колесо» для ведения большегруз-
ных плотов по рекам, тросовая бревнотаска, шпалопогрузочная машина и
всякие подсобные механизмы для разгрузки леса на железнодорожном
транспорте...
И. Л. Мерзляков стал подлинно заслуженным работником лесной
промышленности, членом-корреспондентом Ленинградского научно-
исследовательского института лесного хозяйства. Долгая-долгая память
жила среди рабочих леса и сплава на нашей Оби и на "Чулыме об Иване
Лупповиче Мерзлякове.
«Э-ЭХ, ДУБИНУШКА»
Приехал однажды на Базу некто из горожан. Не то командировоч-
ный был впервые, не то родич чей-то - далекий от лесной работы.
Идут берегом Оби к Луговому - один-то из наших, сопровождал.
День жаркий, морный. Слепит солнце, вся широкая Обь в живом
панцире из серебра.
Подходят ближе к причалам лесопогрузочных барж. Уже слышны
всплески воды, высокие крики ребятишек коногонов с площадок высоких
треуголий лебедок, говор девчат, что стоят на сортировочных воротах и
впускают лес из запани к лебедкам.
А уж кто-то наговорил приезжему, какая это тяжелая работа: по-
грузка барж кругляком.
Тут и грянул обвально с высоты - баржу грузить уже заканчивали -
густой ухающий голос:
46
-И-и-эх, дубинушка, у-ухнем,
Зеленая, сама пойдет, сама пойдет...
Не стихает дружный мужской рёв:
Р-р-раз-два взяли!!!
Р-р-раз-два на ход -
Тянет па-ро-ход!
Еще да раз - по-да-лась!
Удивляется приезжий гость:
- Эт-то чево они... Поют - не работают?!
Сопровождающий только руками развел.
- Потому и работают, что поют!
«НЕ РАВНЯЙ»
Ты о нашем крестьянском говоре - это хорошо. А вот признаюсь -
тут, в ссылке, стали мы забывать родное обиходное слово. Преж оно рож-
далось от земли, от той же скотинушки, от свычаев-обычаев наших дере-
венских - в добрые одёжки обряжалась. А тут, в Нарыме, какие условья -
такие и присловья!
- А к примеру?
- Та же работа теперешняя, в посконь облеклась! Работа - пагуба,
все болони на ней изорвал, силушки нет. Еще-то как же? A-а во-от: натуга,
мурцовка, надсада, угробиловка. Работа сломная... Приду в барак со смены
- баржу опять грузили, пока супишко хлебаю, сама собой жалоба из груди
рвется: сколько ж можно на этом проклятом лесу загибаться, мантулить,
корячиться, хребтину ломать - все руки извертел, издергал! Рубаха-
перемываха на плечах горит кажин день - бела от соли на крыльцах.
- Видел я эти рубахи мокрые. Приходят мужики со смены и тотчас
вешают на просушку...
- Рано ты примечать все наше начал. Но примечай, примечай, авось
чево и насобирашь про отцов и дедев... Слушай дале: сын придет с рейда.
А там и вовсе все вручную, вплечевую. Тож иной раз не умолчит: ухря-
пался! И чево ради корпим, горб же трещит. Хотя бы платили сходно,
каждый же день запарка - баланы катаем, пупы надсажаем!
Сноха иной раз еле-то еле придет с завода. И эта со своим: никакого
терпежу уж нет. И за какие это грехи нам такие муки? Плечи от шпалы в
синяках. Кривоплечей стану - ребятня засмеет! И сосед, как выберет ча-
сок... Сядем на крыльцо - он и начнет, начнет жалобиться, да еще и с ма-
терками. Вот так, дорогой. Так мы и не свыклись с этой лесной каторгой.
- А раньше-то, в своем хозяйстве?
- Чо ты равняшь, что равняшь! Скажем, зимой - зимой отдышка для
мужика. Ну, разве что сено первопутком вывезти с лугов, солому остат-
47
нюю. Конечно, с весны и до белых мух - это в поту. Так, разная она работа
приходила. Сегодня то, завтра другое, послезавтра - третье. А главное -
для себя же старались - упирались. Еду, бывало, с поля - руки едва вожжи
держат - устал вконец, а душа поёт: слава Богу, управились с хлебушком...
Нет, молодой да ранний парняга, не равняй!
48
ВОСПИТАНИЕ ТРУДОМ.
НА ШПАЛОЗАВОДЕ
СРАЗУ ДЕЛО НЕ ЛАДИЛОСЬ
Вначале по всему Чулыму шпалу руками тесали.
Лучший шпалотес в низовьях реки - Васильев. Он за день до трид-
цати трех шпал давал. Напилит, наколет и отешет. Это в 1930-1935 годы.
Тесал прямо в лесу.
В 1936 году на Луговом завод с ручной подачей бревна к пиле по-
ставили. Так вот: в первое время из пилоцеха за смену выходило 10-15
шпал - меньше чем от Васильева!
Сразу-то дело не ладилось. Не тотчас освоили технику, не было
нужной сноровки у пильщиков. Это уж потом технологическая цепочка
выровнялась, стала непрерывной, люди присноровились к работе - с каж-
дым месяцем завод набирал силу.
ОПЛОШКА
В самом конце июля сорокового года начальник шпалозавода Бур-
дин повелел дать гудок на первую рабочую смену на час позже положен-
ного. Видно, сам опоздал в свой кабинет.
А поселковая «рабсила» еще часами не обзавелась - люди по утрам
ждали заводского гудка. Пришли к третьему, на час позже, чем обычно, -
директору видней...
Что после было!
Бурдина даже в районной газете выстегали. Это тогда, кажется, его
и сняли с должности за свою оплошку.
Очень бдило начальство сплавной конторы о соблюдении распоряд-
ка трудового дня. И низовым руководителям спуску не давало. Утвер-
ждался тот указ от 26 июня 1940 года: не дозволялось опаздывать на рабо-
ту, совершать прогулы.1
НОВЫЙ ЛОКОМОБИЛЬ
«Установлен на Усть-Чулымском шпалозаводе и пущен в ход вто-
рой локомобиль, который будет вращать 45 киловатный генератор пере-
менного тока. Электроэнергия обеспечит работу мехмастерской, кузницы,
киноустановки, даст освещение клубу, школе и части квартир рабочих и
служащих».1 2
1 Из районной газеты «Социалистический пуп»», с. Молчанове, 1940 г., 28 августа.
2 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1941 г., 21 января.
49
ПОКАЗАТЕЛИ
В основном, по зимам пилили шпалу и разные там «сортименты».
Готовили шпалу пяти типов: 1 и 2 - для широкой колеи железной
дороги; 3,4 и 5 типы шли на узкоколейку. Это мелкая шпала.
Обычно работали одновременно две пилорамы. За смену завод пи-
лил от пятисот до восьмисот шпал. Эта сменная норма держалась вплоть
до пятидесятых годов.
Такие вот показатели нашего предприятия.
ОБОРОННЫЕ СОРТИМЕНТЫ
Пилили на нашем шпалозаводе для фронта: ружболванку или
ствольную накладку, лыжную и автоматную болванки. Для нужд речного
и морского флота - палубник, понтонник, авиапланку. А для тыла - тар-
ную дощечку и шпалу трех типов.
Выполнялись заказы и на другую пиленую продукцию.
1942 год. План шпалопиления на ноябрь и на каждый зимний месяц
- двадцать две тысячи шпал.
БАЮШЕВ
С 1942 года начальником шпалозавода поставили Илью Афанасье-
вича Баюшева. Хороший человек из рабочих, по-первости сам тесал шпа-
лу. В 1946 году еще работал, после стуженые ноги стали отказывать -
ушёл с должности.
ПОГОНЯЛКА
Марценюк Павел Васильевич. Украинец. Из ссыльных же.
Мастером на шпалозаводе. Мало выписывал в нарядах, постоянно
ущемлял людей в заработке1. А потом и матерился грязно, все-то на нас
гайкал. Не жаловали его заводские и за то, что наушничал. Говорили рабо-
чие: «У Марценюка уши назад растут». Таких и ставили в погонялки.
Марценюк старался за свой карандаш, выслуживался перед началь-
ством, боялся, что скинут с должности и на прямые работы пошлют.
БЕЗГОЛОВЬЕ
До войны, когда еще завод ставили... Вот тогда и надо было думать,
куда и как отвозить от пилоцеха ту же шпалу и всякие отходы. Подняли на
1 Но и то понять надо: механизации на лесосплавном производстве было мало, то же и на
шпалозаводе. И потому там и туг, особенно на сплаве, получался немалый перерасход смет-
ных денежных средств. Вот и урезали заработки у тех же заводчан, и вынуждало начальство
того же ^арценкжа ловчить, зажимать так тяжело дающиеся рублики. А открытое, подчас,
недовольство иных рабочих мастер ором сдерживал, запугиванием.
50
деревянных стояках две эстакады. По одной по узкоколейке на лошади
отвозили на вагонетке шпалу к месту ее укладки - это ближе к берегу Оби.
Лошадь там легко разворачивалась и опять возвращалась в пилоцех. А
вторую эстакаду устроили только в один конец, а места-то на территории
завода хватало... И вот две женщины отвозили отходы от шпалопилепия -
горбыль, более лёгкую слётку из цеха распила способом ручного толка-
ния...
Жаловались работницы: Аксинья Еремеева чуть ли не со слезами в
глазах говорила:
- Ишачим мы с Марьей Прудниковой из последних сил.
Марья-то еще молода, здорова, а я после ледового купания - ведь
чуть не утонула у бревнотаски, не та уж стала...
Так вот, за смену до десяти груженых вагонетов отвозили - до сот-
ни горбылин зараз. Зимой они мерзлые, тяжеленные. Ну, привезли... Надо
нам же с Марьей отвалить подале тот горбыль, что раньше с эстакады
сбросили... Так за смену выматывались! Толкаем последнюю в смену ва-
гонетку, а в глазах зеленые метляки летают. В скотину заезженную баб
превратили. Никакого в смене передыху: рамщики, что пилят, кричат, чтоб
завала отходов у станка не было... Идем домой и не чувствуем ни спины,
ни рук - опять донельзя ухряпались. Да хоть бы платили за эту каторжну
работу сходно, а то ведь дразнят только. Вот так они, управители контор-
ские, о нас, рабочих, заботились. А ведь кто-то из них жалованье получал
за механизацию, за то, чтобы на заводе облегчался труд. Да-а, верно сказа-
но: чужая боль - не боль, чужая печаль - не печаль... Хватало, хватало
безголовья у нашева начальства!
ЗАОРАЛ, ЗАГУДЕЛ...
Марья Прудникова жаловалась:
- Недосыпаю... Чуть свет - еще и черти в кулачья не били - я уж на
ногах. У всех нас один бабий крутеж: надо сварить завтрак, ребятне обед,
мужика накормить и отправить сюда же на завод, самой собраться, а преж
корову подоить, молоко управить. Ребят поднять и в школу подготовить...
И только сенца подкину той же корове, овчонке - заводской гудок, уж
второй! Вскинется во мне зло и кричу:
- Змей подколодный, ты уж заорал - лётом на работу надо!
А в конце смены, как отвезем последнюю вагонетку горбыля к от-
валу, - только дух переведу... Миленький, загудел, домой, Аксинья! Ну,
вымотались! Так есть хочу, аж ноги трясутся...
51
ПЛЕЧИ БОЛЕЛИ
Одну за другой приводят к заводу из Томска буксиры баржи для по-
грузки шпалы.
На себе ее носили, лелеяли родимую...
Приносили с собой из дому подушку ватную в форме полумесяца,
укладывали ее на плечо - так она и называлась плечевой. Крепилась же
через плечо двумя лямками. Ну, бери толще, таскай - дальше!
От этой шпалы у меня плечи болели с военных-то годов аж до
шестьдесят первого годика - я уже состарился...
Придешь, помнится, в баню, поглядишь - все плечи у луговских
мужиков пооблезли от этой шпалы.
То же и у женщин, девок, как они говорили.
Отчево наши девки косоплечие стали?..
Пели втихаря девки:
Люблю горбыль и шпалу -
Каждый день в обнимочку.
Раньше времени лесок
Сломит мою спиночку.
ДОБРАЯ ПРИДУМКА
Баржи шпалой грузили вручную долго.
В три смены работали: в каждой смене двадцать пять человек. За
три-четыре дня кончали погрузку.
А потом со склада Белой биржи шпалу стали гнать к барже на дере-
вянных подвижных катках - добрая, нужная придумка! Ну, как составная
лестница, только борта высоконькие, чтоб шпала не падала на ноги людям.
А перекладины той «лестницы» круглые и вертятся в осевых гнездах.
Вначале толкали по наклонным фермам катков шпалу руками - это
кисти рук ушибали и калечили. Тут же придумали тычки: в короткую
крепкую палку вбивали металлическое короткое шило. И вот этими метро-
выми тычками гнали шпалу к причалу.
После - это, наверное, в конце войны - шпалу к барже уже стали
подавать ременным транспортером.
«СТОЯЛА ЗА СВОЕ»
Мастером на заводе у нас Павел Марценюк, а кочегаром Павел Се-
вастьянов. Последний профсоюзом руководил.
Говорят мне:
- Подпишись на заем, на сто пятьдесят рублей...
А я if сказала:
52
- Подпишусь только на двадцать пять рублей.
Они тут же меня сняли с бригадиров станочников и поставили на
отвозку пучков тарной дощечки. Такая вот добровольная якобы подписка
на заем...
Возила вагонетку вручную по эстакаде километра полтора...
Раза три в смену нагружала. В месяц заработок вышел сто пятьдесят
рублей...
Не поверило начальство:
- Много-де получает!
Настояла я: комиссию создали, пришел тот же Севастьянов и объ-
явил, что Марценюк лишков по ошибке выписал...
Тут и Баюшев случился. Говорю в лицо:
- Сходите на склад, сосчитайте пучки тарной дощечки!
Сходили, пересчитали - все верно: заработала я те сто пятьдесят!
А раньше этого. Мне, как станочнице, в цехе распила за перевыпол-
нение дневных норм выработки выписали сто рублей премии.
Севастьянов пришел и отменил. Сказал в курилке:
- Вот, Елена Рец... Премия была тебе в сто рублей, но мы ее разде-
лили на трех женщин: Афанасии Лютовой, Татьяне Проценко и Прасковье
Кора...
Махнула рукой:
- Плетью обуха не перешибешь!
Работала я на шпалозаводе хорошо, все-таки стояла за свое. И вру-
чали мне премии денежные, как-то раз туфли получила, пудру, одеколон...
Это еще до войны, я еще в девках...
«КРЫЛЬЯ ПООТРУБАЛИ»
Севастьянов... Активист, а безграмотный, едва ли все буквы своей
фамилии знал. На язык остёр, а работать ленив.
Одно время машинистом локомобиля он был на заводе.
Я был у него в учениках в 1939-1940 году и в начале сорок первого.
Кочегарил - мне уж восемнадцать лет. Кидал дрова в топку, а потом стал
дежурным слесарем. В армию меня взяли осенью сорок второго.
Вспомню: главным-то машинистом у нас Андрей Иванович Пер-
шин, а его сменщик Дмитрий Богачев.
...Пришел я из армии. Пальцы у меня покалечены, а мизинца на ле-
вой руке совсем нет. Взяли меня опять в машинное. И, как прежде, отно-
шение ко мне плохое, помнили еще «вольные» дяди, что я из ссыльных,
все еще опасались, хотя я фронтом был проверен. А потом не хотели «сек-
ретов» работы своей открывать: за место свое боялись. Случись что не-
53
доброе, можно было и потерять работу, благо есть подготовленный Иван
Инюхин.
Однажды спрашиваю:
- Андрей Иванович, как обороты прибавить, как их ускорить?
А Першин буркнул:
- Забыл!
После-то, в обеденный перерыв, когда в машинном один остался,
дошел до всего сам.
Случилось, что насос отказал - насос для питания котла. Я спросил
о дефекте. А Першин опять:
- Не знаю, парень, - забыл!
Как-то я опять остался один в машинном и разобрал насос - увидел,
что кожаную прокладку воздушного клапана пробило.
И такой вот случай. Для того, чтобы машина нормально работала,
там есть система парораспределения, регулировка подачи пара. Чтобы я и
другие ученики не могли перенять способ регулировки, Севастьянов и
Першин закрывались брезентом, когда регулировали. И тут уж наш брат
не подходи близко!
Но уж не то времечко шло... Авторитет они, машинисты, перед нами
потеряли. Так что, как мы с фронта вернулись да подучились - мы им все
крылья поотрубали.
Новые импортные машины пошли. В 1948 году я ездил на курсы
машинистов паровых машин - локомобилей и стал легко работать на них.
Стал уже подменным у старых машинистов. Когда приехал с кур-
сов, увидел меня директор сплавконторы Георгий Иванов - улыбается:
-Ты чево, Ваня Инюхин, не заходишь ко мне в контору?
Теперь и ты будешь у нас машинистом.
...А Карпушев Николай Иосифович окончил курсы в 1955 году. Он
уже работал на новой чехословацкой машине «Грамма-6».
НА ПЕРЕКУРЕ
- Друзья, как дела?
- Как сажа бела!
- Дела - это у прокурора...
- А все ж?
- Завод наш дымит, шпалу пилит, гудок ревет, а Марценюк на нас
орет. Счас прибежит этот погонялка, поглядите, не подслушиват ли... Ну,
протопили носы - айда по местам!
- Слышьте, как шпала-то на солнышке разомлела, скипидаром ра-
зит. Запарили нас с этой шпалой...
- Тяни, мужики, лямку, покуда не выроют ямку!
%
54
ВОСПИТАННИКИ
«РАЗВЕ ЭТО ХЛЕБ!»
На Верх-Четском лесозаготовительном участке Тегульдетского лес-
промхоза работал ссыльный крестьянин Степан Одежкин - сильный, здо-
ровый из себя человек. Это еще в самом начале тридцатых.
Бревно-тридцатка: тридцать сантиметров в отрубе, брал и поднимал
один.
По две нормы хлеба получал Степан. Выдавали его тогда после ра-
боты. Пока, бывало, идет до барака - умнет живчиком тот хлебушко, да и
вздохнет:
- Разве это хлеб - птюшка! Как птенчик малый...
Дивились мужики редкой силе Одёжкина.
ВХОДИЛИ РАБОТЯГИ В СИЛУ
В таежном Причулымье, в болотах Нарымского Васюганья, При-
кетья, на Чае и Парабели, первые три года ссылки сильно проредили кре-
стьянские фамилии. Выжили сильнейшие или где условия жизни были
чуть получше, чем в других местах.
А тут с октября тридцать пятого года... Не сразу, но наелись спецпе-
реселенцы уже «вольного хлебушка», отдышались, успокоились малость.
Коровушками обзаводиться стали, огородишки уже подкармливали.
Входили работяги в силу. И без лишнего окрика выполняли и пере-
выполняли... Уже завышенные нормы выработки на лесозаготовках и ле-
сосплаве заставляли потеть мужиков. Нужда иных заставляла и надсажать-
ся. Надо было зарабатывать, сбиться на ту же коровёнку, а потом одеть и
обуть детей: стар и мал оборвались же вконец за первые годы ссылки.
И не умели вчерашние крестьяне еще халтурить. Слова такого не
знали, только после войны они от налетных вербованных его услышали.
Всё и вся недавние пахотники мерили своей чистой мужицкой совестью.
ШПАЛОТЕСЫ
В довоенные годы обрезали шпалу на нашем заводе грубо, полувала
еще не пилили. Вот и приходилось две верхние кромки каждой шпалы сте-
сывать - строгать, делать гладкой.
Обихаживали шпалу до войны стахановцы Константин Кимяев, Да-
нила Мазалев и Храмцов. Так вот, руками они стесывали, строгали и укла-
дывали до 400-500 шпал в смену - все, что пилил завод.
55
Зарабатывали тогда, до войны, мужики по двести-триста рублей. В
те поры лес шел еще хороший: частенько из одной тюльки1 две, а то и три
шпалы выходило.
ПРЕМИИ ДОСТОЙНЫМ
«В ознаменование Международного женского дня 8 марта выделить
премиальный фонд в сумме четыреста рублей, выдать лучшим работни-
цам-стахановкам, показавшим лучшие образцы труда в выполнения норм
от 140 и выше следующим: Набоковой Фекле - 50 рублей, Бариновой Ан-
тониде - 50 рублей, Нефедовой Александре - 25 рублей, Еремеевой Ксе-
нии - 15 рублей, Поповой Вассе - 25 рублей, Дорожковой Сусанне - 25
рублей». (Здесь и далее приводимые приказы и другие материалы Усть-
Чулымской сплавной конторы треста «Томлес» находились до конца девя-
ностых годов не в Государственном архиве, а в делопроизводстве пред-
приятия «Награ-лес» в Молчановском районе Томской области)1 2
***
«В ознаменование 22-й годовщины Октябрьской революции выде-
лить фонд премирования по цехам: Усть-Чулымскому рейду - 1500 руб-
лей, шпалозаводу - 1500 рублей, за рацпредложения заводу - 300 рублей,
хозчасти - 200 рублей.
Предложить начальникам цехов выделить лучших стахановцев для
премирования.
По цехам и пунктам: Улуюльскому сплавпункту - 75 рублей, Чич-
каюльскому - 60 рублей, Батуринскому - 50 рублей, Суйгинскому - 40
рублей, Ергайскому - 50 рублей, Красноярскому - 50 рублей.3
УСПЕХИ СПЛАВЩИКОВ ЛЕСА
«Каждый день рабочими Усть-Чулымской сплавконторы отмечен
напряженной работой... В честь 24 годовщины Октября коллектив сплав-
щиков отгрузил 11 барж досрочно на 58 часов, сплотил 15 сигар-плотов
досрочно на 737 часов. Весь лес сплавлен к местам назначения и выкатан.
Сплавные механизмы поставлены на зимовку. Шпалозавод октябрьский
план выполнил на 115%. Дни 7-8 ноября рабочие и ИТР работают на обо-
рону».4
1 Укороченное бревно с комля, обычно в ширину желдоршпалы.
2 Приказ № 27 от 8 марта 1939 года по Усть-Чулымской сплавной конторе треста «Томлес».
’ Приказ № 166 от 2 ноября 1939 года по Усть-Чулымской сплавной конторе треста
«Томлес».
4 Из раЯрнной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1941 г., 7 ноября.
56
БОГАТЫРИ
На погрузке барж круглым лесом...
Они и сейчас перед глазами, мужики-богатыри из поселка Базы:
Дмитрий Логачев, Бехтеров Петр, Оськин Павел...
А луговчане - Попов Варфоломей, Сидоров Филипп, Ильяшенко
Федор, Войтов, Ревтов, Янченко.... Петр Моисеевич Никоненко коротким
растаскным багром так кругляк ворочал, что любо было смотреть!1
Однако недолго молодечествовал Никоненко - надорвался, после
сидел в сапожной мастерской, соду все пил...
Надорвал свое сердце на баржах и Попов Варфоломей Николаевич.
Скоро кондовый чулымский лесок измотал, надорвал нас...
Это верно: рано потом уходили на вечный покой лесные трудники.
ПРОУЧИЛИ
Дорожков Андрей с лукавинкой... Жил он с семьей на улице Чу-
лымской, на правом порядке. За стеной-то барака у него Мазалевы гнездо-
вали.
Меры силы в себе Андрей не знал. Иногда брался за тяжелую шпалу
первого типа, а ее с берега на баржу обыкновенно таскали два мужика.
Отнесет, положит на место и, скосивши свой черный глаз, скажет:
- Как порховка эта шпала, лёгонька!
Иной раз, с умыслом, подсунут ему уж самую тяжеленную шпалу из
лиственницы. Отнесет ее на баржу и опять же обронит:
- Лёгкая шпала - пихтовая...
Случалось иногда лень оказывал, а ведь бригадно работали, каждо-
му должно упираться честно, одну же лямку тянули.
Как-то решили мужики дружески наказать Дорожкова.
Весной 1937 года накатило на обские и чулымские низа большое
наводнение. Затопило все: море разливное на долгие версты за Луговым.
Только тальники над зеркалом холодной воды. Поплыли мы в Кривую Лу-
ку - это ниже Лугового, ниже деревеньки Игрековой по Оби, уже к самому
Могочину поселку, там ждала нас работа.
Варфоломей Николаевич Попов ленивых не жаловал, говорит этак
простецки:
- Андрей Лукьянович... Лодка тросом перегружена... Мы там спра-
вимся и без тебя, в Луке-то. Ты вот тут на пеньке посиди - отдохни, а об-
ратно поплывем - заберем тебя.
1 В перечне фамилий - большинство украинцев. Это фамилии из тех переселенцев, кто доб-
ровольно переехал в Сибирь еще до революции. После, уже в ссылке, они говорили: «Только
отцы наши, да и мы хлеба белого в Сибири наелись, а тут и раскулачив!»
57
Весь долгий майский день Дорожков на пеньке просидел на этой
высокой Игрековской гриве, а кругом вода, шагу ступить некуда...
Забрали, конечно, вечером Андрея.
А что он пережил, перечувствовал нутром - не знамо! Молчаливый,
как и все сильные люди, был человек.
ФРОНТОВОЙ МЕСЯЧНИК
«С 10 января по 10 февраля на сплавных участках проходил фрон-
товой месячник по образцовой подготовке к лесосплаву этого года. В ре-
зультате широко развернувшегося соревнования коллектив сплавконторы
выполнил план месячника на 103%. Производительность труда доведена
до 192%. Лучшие руководители участков и цехов тт. Андрюшко, Котля-
ров, Шаманаева, Родиков, Астафьев, Бочагов, Хохрин. Число стахановцев
возросло до 147 человек.
Первое место занял Батуринский лесоучасток. Ему присуждено пе-
реходящее Красное знамя сплавконторы и райкома профсоюза работников
леса и сплава и денежная премия в сумме 1250 рублей, два отреза шевиота.
Второе место занял коллектив мотофлота, он награжден суммой в 750
рублей, отрезом на костюм и на шелковое платье».
Иванов А. Г., директор Усть-Чулымской сплавконторы,
Казанцева А. И., парторг Томского обкома ВКП(б)1
НАГРАДИТЬ СПЛАВЩИКОВ
«За перевыполнение плана сплава второго квартала на 112% награ-
дить сплавщиков: выдать 13 полушубков, 22 фуфайкй, четыре ордера на
приобретение отрезов на костюмы за наличный расчет».1 2
ЛУЧШИЕ
После Отечественной в 1948-1949 годах шпалозавод увеличил вы-
пуск шпалы до 600-700 штук в смену. Тогда пильщиками - «рамщиками»
- работали Ампанис Алексеевич Хватов и Артем Григорьевич Зыков.
На облицовке шпал ручным способом хорошо трудились Федор
Петрович Власов, Иван Дягилев, Григорий Ковалев, Константин Иванович
Кимяев.
Зарабатывали тогда стахановцы до пяти-шести тысяч рублей в ме-
сяц.
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1945 г., 15 февраля.
2 Приказ №Я23 от 12 июля 1947 года по Усть-Чулымской сплавной конторе треста «Томлес».
58
ТУТ ЖИВЕТ
Конечно, льстило внимание начальства хорошему рабочему - все
же мы люди-человеки, не более того.
Вот и такое нехитрое поощрение использовали: в войну, да и после,
строганные дощечки прибивали на бараки, а на тех дощечках такая, ска-
жем, надпись: «Тут живет стахановец Усть-Чулымского рейда Дмитрий
Фомич Логачев».
Базовские ребятишки хвастали друг перед другом:
- Мой отец - стахановец!
МУЖСКИЕ ЗАБАВЫ
Здоровым было мужицкое нутро - без червоточинки. Ни голод, ни
потери близких, ни тяжелейшая лесная работа и даже нередкий ор всякой
начальствующей «кобылки» - ничто не испоганило душу ссыльного кре-
стьянина - все претерпевали «Божии ратники, мирные дети труда».
Не растеряли они нравственного здоровья, умели в своем просто-
душии повеселиться, бесхитростно порадоваться, как выпадала свободная
минутка. Да разом, бывало, посветлеют, помолодеют дубленые всеми ле-
дяными зимними ветрами, всеми секущими осенними дождями, полуден-
ным летним солнцем грубые лица, разом заговорят мужики, а глядишь и
предпримут действо - нехитро позабавятся.
Просты были эти открытые забавы.
Часто мерялись весело силой, кто помоложе, показывали ловкость,
сметку и выдержку. А потом поднимали словом отличившегося, незлобно
подшучивали над уступившим первенство, вообще над той или иной чело-
веческой слабостью.
Памятен случай. Немало вазовских и луговских работяг на отличке,
а только Федор Сергеевич Римский - из Федоровских - мог спокойно, рас-
считано съесть за сто шагов сто грамм хлеба. Большинство-то, кто со-
стязался, кусали хлеб больше, чем бы надо, - не укладывались в те отме-
рянные шаги. А вы? Попробуйте.
Будет просто, как поупражняетесь раз со сто...
Или вот: брали обыкновенный кирпич.
- Ну-ка, мужики, кто пронесет его в двух пальцах на отвесе двести
пятьдесят метров?
Мнутся, жмутся мужики и парни - в те сороковые годы все мы - до
голода военных лет - были еще в полной силе.
Трудно, далеко не каждому давалось и это.
Пробуют смельчаки, и по нескольку раз - ан нет!
Так вот, из вазовских только один Кузьма Андреевич Антюфриев -
мастер по такелажу - мог пронести кирпич на это расстояние. Богатырско-
59
го роста, силы в нем соответственно, а ведь уже височки серебром подер-
нулись...
И еще на передышке от работы.
Упругий стальной трос, если он нов и не смотан на катушку, обык-
новенно сам на земле свертывается в завитки, в петли, которые сплавщики
Чулыма в наше время называли «колышками».
Вся трудность в объявленном состязании - расправить трос в ров-
ную нить - один его конец при этом привязывался к дереву или уж столбу,
к мертвяку, который тросом же держал на реке наплавные сооружения -
боны, плитки; леса...
Трудность состояла в том, что выпрямлять двести с лишним метров
троса надо на земле и только в наклонном положении.
Редко кто, как сейчас помню, в течение часа выдерживал напряже-
ние согнутого тела, а потом раскручивание толстого стального троса уже
само по себе требовало большой физической силы.
Двадцать человек состязалось - нашли «конец» недлинного троса.
Награду выставили, оговорили хорошую...
Начали ребятушки... Одна «колышка» переходит в другую, будто-
то живой он, трос, кажется, конца не будет тем «колышкам». Тело немеет
в натуге, рябит в глазах, пот градом.
Так вот, только двое из рабочих рейда справились с заданием: Чер-
нов и Михаил Семенович Романов - брат младший начальника рейда, он
потом на фронте погиб. Миша-то ходил еще в парнях.
Были, были сильные люди среди нас!
НАТАКАЛ
Водились среди нас простодушные, но и те шутники, которые себе
на уме.
Какой случай был. Зима-зимушка. Перед самым-самым Новым го-
дом. Сошлись случайно мужики и сложились. Дмитрий Логачев, два брата
Куцаревых, да пристал к ним Устюжанин, что конобозом сплавкокторы
заведовал.
Устюжанин - высокий такой, с усиками-капелюшками под носом,
зазвал к себе мужиков. Купили «гусиху» - четверть водки - и толкуют, как
славно они посидят, побалуются водочкой.
А тут, глядь, Петр Иванович Шипунов в своих стареньких растоп-
танных пимишках объявился: зашел на «огонек» в конюховку. Мужичок
он был наособицу, всегда какой-то растрепанный. Зимой уж обязательно у
его шапки одно ухо вверх, а другое вниз. Скажет, напомнит кто сторонний
- поправит, но тут же опять одно-то ухо вверх вскинется, а другое сирот-
ливо падет вниз. Посмеивались над Петром Ивановичем, подчас и в глаза,
4
но копил ли он там в себе обиду какую на тех приметчивых - кто ж его
знает?
Ну, так. Мужики от «гусихи» готовы принять: проводить добром
старый год и новый на веселях встретить.
Дмитрий Фомич Логачев еще и губ не мочил, а уж в добром
настрое. Ласково так просит:
- Петр Иваныч, обожди-ка, соври коротко что-нибудь!
Шипунов и глазом не моргнул.
- Ребята, сёдни врать ковды: севодня нековды: вот тороплюсь, дело
есть. За Чулымом, за деревней-то Устье, за тремя развилками по Стрежен-
ской дороге, рыба в озере дохнет, загорела без воздуху. Мы с Кузнецовым
- у нево ж лошадка своя - сейчас махнем рыбу черпать - сама из проруби
выскакиват!
- Да правда, что ль?!
-Ну!
Петр Иванович выровнял уши своей шашки и за дверь конюховки.
Наши мужики и поднялись: едем за рыбой! Да мы к утру новогод-
нему полный пестерь санный привезем!
Устюжанин вывел из конюшни добрую лошадку, привязали мужики
прутяной пестерь, черпак пешни взяли - конобоз-то у озерушки стоял -
лошадей в нем поили...
Ну, переехали Чулым, позади уж и деревенька Устье, а вот и три
развилка дороги, вон и знакомое озеро под снегом. Подъехали - что такое?
Ни Шипунова, ни Кузнецова и никаких следов добывчивой рыбной
ловли... Что делать? Выдолбили мужички одну прорубь, вторую, третью,
видят: воды в озере предостаточно, и подышать свежим воздухом ни щука,
ни окунь, ни чебак красноперый не торопятся...
- Ах, растуды его! - осерчали базовские рыболовы.
А холод клятый стоял, почти до сорока градусов доходило. Еле-то
еле добрались обратно наши незадачливые рыболовы до конобоза и только
там, в конюховке теплой, «гусиха» отогрела и разговорила простаков. Си-
дели они за столом, поглядывали друг на друга, покрякивали после каждой
стопочки и соглашались:
- Как же это мы опростоволосились...
- Так ведь надоумил, натакал на рыбалку Петр Иваныч!
- Да уж натакал Петр Иваныч на ночь...
- Провел на мякине страрых воробушек...
61
СКОРБНЫЕ ДАНИ
СКОРБНЫЙ ОТЧЕТ
Из отчета о «Несчастных случаях по тресту «Томлес» за 1941 год».
Рабочих в году - 49 395.
НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ - 493.
Число дней нетрудоспособных рабочих - 5571.
На 1941 год на охрану труда и технику безопасности отпущено за
счет капвложений и эксплуатационных в среднем 680,3 тысячи рублей.
Фактически освоено 506,4 тысячи рублей.
Характеристика смертельных случаев:
«7 июля 1941 года в Усть-Чулымской сплавконторе произошел
смертельный случай с рабочим Малашенко, по непосредственной причине:
неопытности пострадавшего и несоблюдении условий безопасности рабо-
ты на сплаве.
Из общего числа одиннадцати случаев падает на спецпереселенцев
пять случаев и все в первом квартале... Объясняются неумением работать,
т.к. спецпереселенцы начали работать на лесозаготовках только с первого
января 1941 года, нежеланием с их стороны глубоко изучать правила тех-
ники безопасности, почти полным отсутствием в то время технического
персонала в предприятиях бывшего «Томасинлага». Большинство масте-
ров и другой аппарат состояли из спецпереселенцев, не знающих по суще-
ству работу, а поэтому и не смогли правильно организовать труд.
Кто убит из спецпереселенцев - погиб в I квартале 1941 г.
Берегаевский мехпункт - спецпереселенец Лотерман на заготовке
леса.
Прикульский мехпункт - Боденштейман, Баруцкий на валке леса.
Прикульский мехпункт - Зайдман на лесобирже.
Тимирязевский мехпункт - Попер - неправильная расстановка лю-
дей на валке. Нет дистанции 50 метров.
Томский леспромхоз - эвакуированный немец с Поволжья Вочнель
на валке леса - пало сухостойное дерево».1
РЕЧНОЙ МЕМОРИАЛ
В 1332 году летом близ Зырянки убило водилом на плоту ссыльного
Петра Лютова.
1941 год, 7 июля. В Луговом произошел смертельный случай с ра-
бочим Малашенко.
‘ ГАТО. ф. 858, оп. 2, Д. 772, л. 264,267,262, 271.
62
В мае 1942 года рабочие рейда сплавконторы М. Калабин, М. Ши-
пунов и К. Фоминых устанавливали запань - цепочку бревенчатых бон на
Оби, которую всегда держит «головка» - прочный толстый плот в длину
бревна, с которого и опускают большой якорь для удержания той длинной,
вынесенной в реку цепочки.
Хватчики торопились, не совсем правильно заделали трос - «голов-
ка» быстро затонула, а именно к ней была привязана лодка с мужчинами.
Лодку отвязать не успели - ее потянуло вниз, двое хватчиков успели ухва-
титься за бону, а Калабина затянула водная воронка - погиб...
15 июня 1942 года, в два часа ночи потонул кормовщик лодки
Н.Г. Кулаков - его стащило тросом с плота.
После войны сшибло тросом Григория Филипповича Хабарова. На
полуглиссере возвращались из Молчаново, из банка, работники бухгалте-
рии... Моторист Сергеев решил «проскочить» между пароходом-тягачом и
груженой лесом баржой на Оби. Тросом-то и сдернуло Хабарова с полуг-
лиссера.
... Немало утонуло тех из команд, кто на катерах плавал.
А пофамильно помнятся Михаил Беляк, Павел Шатунов, молодые
ребятки Петр Демьянов, Юрий Чабанов, Николай Уткин, с баржи упал
Саша Артамонов, при купании - нырнул и попал на топляк Коля Суворов.
Список этот не полон...
А ЕГО УЖ НАПОПОЛАМ
Это когда на шпалозаводе началил Илья Афанасьевич Баюшев.
Рамщик Косляцкий две смены подряд отработал - в войну это случалось
частенько. Он, Николай, опилки подметал, а мастер в короткий перерыв на
стене отмечал, сколько напилили шпал. Отмечает, а кровяная брызга ря-
дом на стену прилетела. Оглянулся - батюшки... Уже пополам развалило
Николая...
А как вышло: рама сорвалась - она же ходит в работе вместе с пи-
лой. Плохо была закреплена. А тут, на беду, кто-то из сторонних электро-
ток включил.
До утра лежал, бедняга. Утром в контору сообщили, прибежала же-
на с сынишкой, а Коленька лежит на топчане. В простыни завернули, не
обмывали. В ушах-то опилки... Хватов Илья тут помогал. Кисляцкий-то
был братом жены Илья.
Синеглазый Кисляцкий красотой своей долго помнился. Он был по
брони оставлен - работал по-стахановски.
63
ТАК И КОНЧИЛСЯ ПАРНИШКА
Луговским, а чаще вазовским ребяткам везло: начинали они рабо-
тать кочегарами, а потом и мотористами на катерах сплавной конторы.
Просились мальчишки в плавсостав с добрыми намерениями: получали
специальность, которая со временем поднимала старательных до рулевых,
а то и капитанов судёнышек. Работа у машины, конечно, грязная, но за нее
платили поболе, чем сверстникам на берегу. Ребята на катерах скоро му-
жали в сплоченной судовой команде. И питались речники получше: капи-
таны заботились об этом: в глубинке по Чулыму подешевле покупали кар-
тошку, рыбу, молоко и прочее.
Вася Дуркин - он с Базы.
На катерах плавать - это надо осторожничать, особенно весной и
осенью. Холод, продувные ветры, а ты у горючего двигателя - простывали
робятки часто.
С того, знать, началось, что ослабел от военной голодухи Вася, а по-
том сильно простыл. Весна ранняя, лед-то уже пронесло на Чулыме, но
кое-где в таловых лесах еще лежал снег. Катер шел вверх до Золотушки за
плотом леса. И надо же - расплавились подшипники! Жар у Васи в теле,
пил он холодную воду вешнюю - остужал себя, ложился на палубу в ле-
гонькой одежонке, а снег сеялся. Совсем ослабел паренек. Капитан катера
Иван Гоняев и посылал его в каюту, а тот не шел, силился помогать. Нако-
нец затопил Вася печку в каюте, лег к стенке на койку и - затих навсегда.
Сделали в больнице вскрытие: сердце и селезенка у парнишки стали
гнилушками.
На войну юного речника списали... - >
«ОСНОВНАЯ ПРИЧИНА»
1946 год. Из материалов совещания работников сплава леса треста
«Томлес» накануне проведения лесосплавных работ.
«Обком союза: Бушмакин:
Нужно бороться за создание хороших условий труда, за снижение
заболеваемости. За 1945 год имелось 128 (сто двадцать восемь) несчаст-
ных случаев. Большая доля несчастных случаев падает на женщин. По
времени нетрудоспособности наибольшие показатели даются Усть-
Чулымской сплавной конторой. Основная причина - плохие жилищные
условия рабочих, необеспеченность одеждой и обувью, а также несоблю-
дение правил использования труда подростков».1
' ГАТО. В. р-858, on. 1, д. 630.
64
«РОМАНОВ, ВЫДАЙ РУКАВИЦЫ»
Часто руки тросами накалывали. Рукавиц-то хороших на всех не
хватало. Своедельскими пользовались. Холст из подсобного хозяйства
плохой, а брезента не хватало.
Однажды для сплавщиков рейда написали и вывесили обращение:
«Не берись за троса голыми руками». А кто-то, крадучись, мелом ниже
текста приписку сделал: «Романов, выдай рукавицы!»
ЗАДАВИЛО
В 1947 году я работал на шпалозаводе.
В тот год и задавило бревном женщину из вербованных. Она при-
цепляла трос к лесинам. Это когда лес из штабеля лопарной лебедкой по-
дается к бревнотаске, чтобы затем попасть в цех распила.
Страшно было глядеть.
65
КАЗЕННЫЕ ДОВОЛЬСТВИЯ
ХРОНИЧЕСКАЯ ЗАДОЖНОСТЬ
«По ряду трестов продолжает иметь место хроническая задолжен-
ность по зарплате. Так, на 20 января 1936 года:
По Свердловлесу имеется задолженность 1860,0 тыс. рубл.
По Уралзападлесу имеется задолженность 1500,0 тыс. рубл.
По Обьлесу имеется задолженность 750,0 тыс. рубл.
По Дальлеспрому имеется задолженность 1800,0 тыс. рубл.
По Краслесу имеется задолженность 1250,0 тыс. рубл.»
Из постановления 3-го расширенного
Пленума ЦК союза леса и сплава
восточных районов от 28-31 января 1936 года.1
ЗА СЧЕТ РАБОЧИХ
Из «протокола» общего собрания рабочих и служащих вольнонаем-
ного кадра Усть-Чулымской перевалочной базы треста «Новосиблес», со-
стоявшегося 4 февраля 1936 года.
Повестка дня: годовой отчет предприятия за 1936 год.
Докладчик Повышев.
Выступления: тов. Васильчук: «Кроме того, докладчик указал, что
есть экономия по цеховой зарплате и вообще за счет рабочих и служащих.
Это старые капиталистические методы экономить средства за счет рабоче-
го, а между тем расчетные книжки рабочих за шесть месяцев не заполне-
ны».* 2
ПЛАТИЛИ СПЛАВЩИКАМ
На сплаве леса для рабочих было установлено семь разрядов.
До войны в сплавцехе Усть-Чулымского рейда получали рабочие до
двухсот рублей в месяц.
В войну: в летнее время, когда работали и по двенадцать часов, за-
работок составлял до шестисот рублей, а в сорок пятом, сорок шестом го-
ду платили уже до тысячи и до двух тысяч рублей, но это далеко не всем.
На погрузке барж круглым лесом платили в месяц до двухсот руб-
лей, потом-то стали увеличивать заработок - это уже к концу войны. Тогда
заработок достигал и до полутора тысяч в месяц.
А вот «зацепщикам», что лес на подъемные троса подводили по
краю лебедки - они стояли с длинными «подмулевочными» баграми, - до
‘ ГАТО. Ф. Р. 858, on., I. д. 208, л. 122.
2 ГАТО. Ф»Р. 858, on.. I. д. 208, л. 122.
66
войны девчатам чаще платили пятьдесят-шестьдесят рубликов в месяц.
После и этой категории работниц вышла существенная добавка.
РАБОЧИМ ШПАЛОЗАВОДА
Я коногонил с 1937 года на шпалозаводе, на табаровке леса, что вы-
таскивал из Оби механический транспортер «Балиндер». Коногонили-то
все больше подростки, нам выписывали рублей по пятьдесят в месяц, не
больше.
За отвозку шпалы по рельсам на вагонетке лошадью к месту скла-
дирования на «Белой бирже» начисляли семьдесят-восемьдесят рублей в
месяц. Столько же получал отвозчик и в войну.
А горбыль отвозили из пилоцеха на той же вагонетке - руками тол-
кали... Привезешь, а с боков линии этого горбыля уже кучи. Залезай и от-
кидывай дальше, а привезенный на освободившееся место... Уставали
страшенно.
Одну декаду в войну - каждый день до седьмого пота изнуряли се-
бя, бригадир выписал нам по сто тридцать рублей, а Марценюк на дыбы:
«Много вам! Вы что, как рамщики хотите получать?!» И скостил зарабо-
танное. Да-а... Сколько хотели, столько и начисляли, чаще-то по семьдесят
рублей...
Мы обрезь, отходы от распила шпал укладывали. Слётка легче гор-
быля - он же зимой еще и мерзлый. Дак, по сто рублей приходило нам за
месяц тяжелой работы.
После войны я, Шамякин Григорий, работал «закомелыциком» на
шпалозаводе - мы крутили бревно на столе пилорамы, когда вырезалась
шпала. Как лес кубатуристый - работа надсадная. А получали мы с Викто-
ром Алишиным по двести пятьдесят рублей в месяц. Этот заработок счи-
тался средним.
МАЛО ПЛАТИЛИ
На всяких работах ломалась я, Степанида Бойко. На стройке, в под-
собном хозяйстве сплавконторы шесть лет. А прежде на «Балиндере» сто-
яла, бревна багром с бревнотаски сваливала.
И баржи грузила: шпалу таскала на плече. И муж мой, Маркиан
Бойко, загибался на этой самой шпале. Приносил до войны сто двадцать
рублей за месяц. Работа - чежель.
Но тогда, до войны, бутылка водки стоила рубль с полтиной.
Почти всю войну на шпалозаводе платили мало, пудовочка муки,
картошки на базаре, обувка, одежка с рук взять - дикие же цены были!
67
♦ ♦♦
Я, Власов Сергей, выписывал наряды на начисление зарплаты и
знаю: нормы выработки не были упорядочены, оплата по разрядам очень
низкая - расчет был на перевыполнение норм выработки.
ПРЕМИИ
До шестидесяти процентов от месячной заработной платы давали
премиальных рабочим сплава за перевыполнение плана.
Сразу выдавалось 50%, а другая половина в конце года.
ПО ПРИКАЗУ МИНИСТРА
В войну рейд Усть-Чулымской сплавной конторы работал очень
напряженно. Приезжал из Москвы высокий начальник и знакомился с ра-
ботой сплавщиков, приказом Министра лесной промышленности началь-
ник рейда Романов Тихон Семенович получил премию в тысячу рублей.
КАНИТЕЛИЛИ
Осенью сорок третьего...
На скатке леса в воду с берегов Чулыма - зачистку проводили - ра-
ботало нас семь человек из бригады Дмитрия Фомича Логачова. Я, девки:
Клава Бояркина, Шура Нефедова, Мотя Лоднева, Зина Бехтерева. Разбива-
ли обсохшие пучки леса. Много мы сделали - берег крутой, на хорошем
сухом месте.
Да, скатали леса много, подсчитали - я уж бракером работала и сама
выписала каждой девахе по десять рублей в день. Принесла в конторку
рейда наряд, а бухгалтер Варвара Фирсовна Клевцова не принимает его,
толкует: «Лена, это неправильно, у нас де и мужики столько не зарабаты-
вают».
Тут случился начальник рейда Романов. И он на меня поднялся:
«Ты, Елена Рец, шибко перестаралась...»
Говорю: идите, проверьте, или пусть Клевцова проверит - лес лежит
под яром, сосчитать недолго.
Канителили меня долго - я уж багор взяла, чтобы пойти к своим
девчатам. Наконец Романов отобрал у меня багор и велел бухгалтеру вы-
писать зарплату согласно моему наряду. Поверил на слово, знал, что все-
гда правды держалась.
%
68
СЕВЕРНЫЕ
В соседнем рабочем поселке Могочине на шпалозаводе сразу после
войны стали платить сто процентов «северных» - вторую зарплату.
А у нас, в сплавконторе, все-то жадничали. Кому из работяг 10%
приплачивали, кому - 15%, кой-как дотянули до 50%. Но тут и Указ вы-
шел: 50% выдавать «северных», не более.
МЫТАРИЛИ
Да, стали платить «северные» бывшим спецпереселенцам...
Справку требовали оттуда, с «родины». Какое-де расстояние от
родного села или деревни до ссыльного места.
Нас сперва-то тут, в Нарыме, таскали туда-сюда с места на место по
лесозаготовительным участкам, по сплавным конторам. Не со всеми за-
ключали договор на те «северные» - нужен был определенный стаж рабо-
ты, так что иные должны были «дорабатывать до северных».
Только с 1962 года стали выплачивать добавку к прямой зарплате,
эти самые «северные». Это через два года после выхода постановления о
«северных». И тут нас ужали! Намеренно мытарили!
ВЫРЕШИЛИ... «КОШАЧЬИ СЛЕЗЫ»
Я одна, Афанасия Лютова, в Луговом получала пенсию на двух ре-
бят: Колю и Шуру. Платили мне на них тридцать пять рублей в месяц.
Вырешили... «кошачьи слезы». А за что: мужа моего, Петра, на Чу-
лыме на плоту леса водилом убило в тридцать втором году, тогда истоще-
ны были ссыльные, однажды не справились с воротом и ударило водилом-
жердью мужа насмерть.
А мне-то лично пенсию сразу не дали. После того, как в сорок пя-
том моего Колю-артиллериста убили под Берлином, сильно я занемогла,
никудышная стала. По инвалидности получала шестнадцать рублей. По-
том добавили до тридцати рублей, а теперь, в восьмидесятом году, сорок
пять приносят, велики ли деньги! Живу на иждивении дочери и зятя Ники-
тина. Выходит, не заработала я на каторжной лесной работе себе на ста-
рость, а ведь все время ссылки на шпалозаводе в стахановках числилась,
плохо-то не умела работать.
ХЛЕБ НАШ НАСУЩНЫЙ
За хлеб нас в Нарым сослали, за него мы и тут мучились.
Как же он поднялся в наших глазах в голодуху начальных тридца-
тых, потом-то вольного поели. А тут - война, и опять на хлебе, на жизни
мужей и детей наших все сошлось.
69
Стали продавать его по именным карточкам. А кому сколько -
большинству сплавщиков выдавалась карточка первой категории - девять-
сот грамм на день.
По карточке второй категории получи ты, мил человек, восемьсот
грамм.
Третья категория - это скромные пятьсот грамм.
На сплаве леса полагалась рабочим и хлебная дотация - двести
граммов ежедневно тем, кто перевыполнял нормы. Скажем, на погрузке
барж.
♦♦♦
Не торопились в войну хлебушко жевать.
Любовно его прикусывали.
♦♦♦
Так и прожил всю войну с аппетитом.
РАБОЧИМ ШПАЛОЗАВОДА
Нас-то хлебом не баловали.
Тут, на основных работах, получали семьсот и шестьсот грамм в
день, а рабочие второй категории - пятьсот.
Хлебная дотация распространялась и на заводчан - талон на двести
грамм получали те, кто перевыполнял дневную норму на 110%.
Летом на погрузке барж шпалой, горбылем и плахами давали завод-
ским по восемьсот граммов на день. А кто усердствовал заметно - девять-
сот грамм получал.
ПРОЧИМ
В подсобном хозяйстве сплавконторы у Константина Даниловича
Качаева я работала... Тут дневная паечка пятьсот грамм.
♦♦♦
Служащим в войну норма хлеба на день - 400-500 грамм.
♦♦♦
Детям в учебное время выдавали у нас по четыреста грамм на день,
а летом, в каникулы, - двести.
♦♦♦
Мечтал голодный:
- Кончится война, дождусь вольного хлеба... Схожу в магазин, куп-
лю буханку и начну охминачивать - сколько же за раз умну: буханку,
две?!
♦♦♦
Пайковый хлеб сладок, но мал.
♦
70
♦♦♦
Снабженцы наши орсовские без дела не сидели - множили всякого
рода распоряжения и положения.
Почему-либо ты не выкупил хлеб за такое-то число... Так вот: два
дня спустя взять его по той же карточке было уже очень трудно. Вовремя
ходи в магазин, такой-сякой!
Вперед ни на день хлеб не отпускали. Только командировочным
разрешалось забрать по карточке на три-четыре дня вперед.
♦♦♦
Пайковый хлеб на нашей слезе замешан.
♦♦♦
Хлеб до реформы 1948 года стоил в магазине семьдесят пять копеек.
Белый - девяносто, и один рубль десять копеек за килограмм. А по ком-
мерческой цене - до реформы платили десять рублей за килограмм черно-
го. За кило белого брали двадцать рубликов.
ДРУГИЕ ДОВОЛЬСТВИЯ
Продовольственная карточка... И ты на все мои года памятна...
На все категории карточек рабочих и служащих полагались такие
продкуты: масла - 400 грамм на месяц, мяса или рыбы - один килограмм
восемьсот грамм, сахара - четыреста грамм.
Масло продавали настоящее, хорошее. Тогда, знать, ещё не умели
портить продукты. Это после войны маргарин пошел по немецкому,
наверное, способу.
Где-то с апереля 1944 года объявился в нашем поселке американ-
ский сахар и шпиг. Их тож давали по карточкам. Сало - залежалое, но
удивлялись сахару, даже поругивались - противу нашего-то этот рафинад
никудышен, не такой сладкий, как наш отечественный.
Соль, спички тоже по карточкам отпускали, махорку куряка полу-
чал в осьмушках - двести грамм на месяц. Чаще выдавалась забористая
«бийская».
Почти все мужики сами сеяли табак и после в кружке судачили:
«Ну-ка, соседушко, с девятой гряды от бани... - А ты одолжайся моим,
соседушко, самосад, самодур, самокроша - оч-чень листовка хор-роша».
СТОЛОВАЯ
Еще до войны у нас близ завода столовку построили - просторную,
по типовому проекту: большие окна, столики в четыре ряда. На беленых
стенах два сонных пейзажа, написанных заезжим художником, в двух уг-
лах фикусы в больших кадках. Помнится, до войны славно кормили: кот-
лета в тарелке общепита лаптем лежала...
7J
В войну все порции отощали...
Что же приносили официантки? Но обед рабочим шпалозавода -
постный суп, а в нем мерзлая капуста квелой зеленью, три-четыре пласти-
ка синюшной картошки на донышке глиняной чашки, иногда еще и Крупи-
на «бегала за Крупиной с дубиной»... На второе чаще брюквенная каша,
реже горошница. Кинут на раздаче повареночку той каши, пять грамм
постного масла, как и в супишко вольют - наедайся, работяги! Ладно, если
кто из дома молока бутылку в кошеле принесет или с начала зимы кусочек
свиного сала... Редко-редко когда варилась в столовке перловая или овся-
ная каша, реже - пшенная, а гречи мы в столовой и не видели.
♦♦♦
В столовую рабочие шпалозавода ходили по пропускам. В том про-
пуске указывались фамилия, дни месяца. Талончик настоящего дня буфет-
чица отрезала.
Охотно трудились в столовой буфетчица Майка из эвакуированных
ленинградцев, другие ленинградки. И наши, из «вольных», «наливали за-
ды», домой съестное сумками тащили «столовские крысы»...
♦♦♦
Весной, когда поджимал голод, в столовку к отцу или матери часто
приходили голодные ребятки. Делились тем тощим супишкой и брюквен-
ной кашей отцы и матери со своими детками. Кого родительская жалость
не проймет, видя, как ребятишки лицом и тельцем тощают?
Нас тогда так и звали: «объедалы».
ОДЕВАЛИСЬ
Ткани, промышленные товары - их продавали на десять процентов
месячного заработка рабочим и служащим лесосплава.
Отоваривалась зарплата рабочим мотофлота и работающим на ос-
новных отдельных участках шпалозавода.
Нет-нет да и поощряли работниц подсобного хозяйства сплавконто-
ры.
А перед войной отпускали товару по десять метров на руки - это с
1939 года.
Очереди выстраивались накануне продажи, и так выходило, кто
успел, тот два съел, а кому-то при этом - фигушка из пяти пальцев.
О каких-то дорогих материалах и не думалось. Ситчика, сатину бы
на рубахи и кофты, суконца на костюм и на пальтецо.
В войну и вовсе стало плохо с тканью. Накапливались те справки из
бухгалтерий цехов. Только в 1946 году пришел приказ министерства тор-
%
72
говли отоварить все справки за военные годы, кто в свое-то время не ото-
варился.
♦♦♦
Готовая одежда продавалась редко, в Луговом многих обшивала хо-
рошая мастерица из ссыльных Нефедова Марина Андреевна. Она «Зингер»
привезла в ссылку - машинка эта замечательная: всё шила, начиная от
тончайшего белья до грубой стеженой фуфайки.
Купить с рук новую стеженую фуфайку - верх чаще сатиновый чер-
ный или синий - стоило пуд картошки, а та пудовочка доходила, скажем,
сразу после войны до четырехсот рублей.
ОБУВАЛИСЬ
Простые туфли мне сапожник Алексей Гридин сшил в войну -
пятьсот пятьдесят рублей взял.
Эти простые туфли наши сапожники умудрялись шить из передов
рабочих ботинок - вытягивали переда и сажали на колодку, шили их на
среднем каблуке.
Туфли из хромовой кожи (а их в поселке нашем мог шить только
Николай Иосифович Карпушев) стоили пятьсот и восемьсот рубликов -
неукупные по нашим заработкам.
Сапоги хромовые - форсить - готовь пятьсот рублей, или около то-
го. Заготовленные головки на простые сапоги - отдай триста рубликов.
Бывало, деньги во как нужны... У кого есть - отдаст запасные го-
ловки Ивану Николаевичу Гнездилову. Он часто в Томск на катере ходил.
Продаст там на толкучке - вот они и деньги в горсти...
♦♦♦
За галоши резиновые, литые, грубые, платили сразу после войны
триста рублей. Называли их «чуни».
♦♦♦
В войну премией стали давать сапоги - «ичиги». У них голенище
брезентовое, чаще зеленого цвета, реже - светло-коричневые.
♦♦♦
Починят зимой пимы, накладывают подошву, косо подрезают ее,
чтобы спрятать дратву, чтобы не шоркалась она. Подольше служили после
этого пимы.
73
ЛУЧШАЯ ОБУВКА
В старые времена в Сибири никто лаптей не нашивал. Холодненько
было бы в них по зимам. А потом хватало у сибирского мужика шерсти и
хватало мастеров-пимокатов.
Война ко многому в простом обиходе к старому повернула.
Стали у нас лапти плести не от хорошей же жизни. Потому и гово-
рили подчас сплавщики с грустинкой:
- Самая лучшая обувка - лапти: нога завсегда суха.
Ага, сколь зачерпнул воды - столь тут же и вылил... Это на первич-
ном молевом сплаве.
Лапти носили почти на всех наших лесосплавных участках. А плели
их в поселке Карегод. Быстро работал кочедыком ссыльный молдаванин
Семен Морару. Из Карегода и рассылали по участкам лапотки-лапоточки...
♦♦♦
На воде, на баржах, по коре деревин на выкатке леса, по уличной
грязи никакие и крепкие сапоги у нас долго не носились. Как уж совсем-то
мужик мой разобьет свои «выходцы»... снимет вечером, стянет ли с ноги и
в сердцах укорит:
- Износились не спросились. Истаскались не сказались - ша! - и
бросит сапожнишки в угол. Походит по бараку, да и вздохнет:
- Дожил до ручки, нет у меня на хорошую обувку большой получки.
Вот и приходится любоваться, во что обуваться...
И покорно садится за лавку, достает шилья, дратву, шпильки и ко-
жаные латки... Сиди, дорогой, до полуночи - мудри, а завтра чуть свет бе-
ги на работу... **
СТЕСНЯЛИСЬ
Базар всех привечал - весело встречал и каждого по-своему прово-
жал.
Хлебушко... В начале войны пуд муки стоил в соседнем поселке
Могочине триста пятьдесят рублей. А потом и до пятисот пудовочка под-
нялась.
За кирпич черного хлеба в райцентре Молчанове и поселке Мого-
чине просили до пятидесяти рублей. В Томске же кирпич с рук покупали
за сотенную.
Литр молока в поселке, как дорожать все стало, продавался за пять-
шесть рублей. В Томске давали за него тридцатку.
Масло, чаще топленое, продавалось в литровых бутылках: у нас-то
можно было и за двести рублей взять.
За пуд картошки у нас платили в войну до ста рублей, а после, в го-
лодный 19^6 год, пудовочка-то доходила и до четырехсот рубликов.
74
Нутром-то мы были еще крестьяне, не базарные барыги. Стеснялись
даже на стороне, в базарной толоке говорить слово «продать». Опасались
дурной славы! Потому и прятались часто за шутку: «Вот, спекулянничать
пошла!» «Уступлю, уступлю картошечку». «На-ка, прими, мила моя, мо-
лочка...»
♦♦♦
Рубль в войну был не в счету,
Базар в войну дорогую цену родит.
Цена скачет, бедняк плачет.
В войну все меры, все границы цен люди перешли.
ВСПОМИНАЕТСЯ
- Кто там в сенях шараборится? A-а... Одна подружил из дверей, а
ты в двери. Здравствуй, проходи, падай на лавку и - хвастай.
- Скажешь тоже... Чем нам теперь хвастать? Я счас спичек коробок
расстаралась у добрых людей, и вот зашла. А вчера денег - перебоинку -
перехватила у Егора Гончарова - спасибо ему и его Агане. А ты чо, хо-
зяюшка, не весела?
- Ништо, мила моя, не веселит! Вот починяла сыночкам рубашонки
- заплатки ставила. Скажи, и на прорехи наложить нечего. Последня бро-
сова рубаха мужа осталась, вот ее и кромсала ножницами, выгадывала об-
разки... Ты садись, садись на лавку!
- А бывалоче в старо-то время - часто вспоминаю. Пили, ели, оде-
вал ись-обу вались - на миру мы красовались.
- Не береди больное, соседка. У меня на вылюдье была юбка, сши-
тая из восьми точей. Выйду плясать на вечорке - весь круг в цветах лазо-
ревых. Уж здесь, в ссылке, в тридцать втором годе обменяла я эту юбку на
капустные листы. Несу те листы в мешке из деревни Байгалы - это у Те-
гульдета - и плачу: прощаюсь с молодостью...
- Меня преж уважал родитель, в девках. Я в дому от любого дела не
отлыня, да и в поле. Покорлива, работяща была, и купили мне - это еще до
перевороту - жакетку плюшеву (мода на них держалась), ботинки с гам-
бургскими передами. А к свадьбе шаль гарусную взяли и файшонку1.
Кружево - загляденье... Э-эх, только и осталось прошлое перебирать, ино-
гда чуть не ежедень вижу себя прошлой нарядницей. Часом и не верится:
не уж все это было?
- Все проходит, да не все забывается. Было, все это было для нас в
старое доброе время!
1 Файшонка - кружевная косынка, обычно черного цвета.
75
♦ ♦♦
Погуляю, погуляю,
Погуляю вечерок.
Может, миленький подарит
Черных ниток тюричёк.
- Катя, в черных нитках у тебя нужда?
- Мы нынче с тобой баржу грузили шпалой. Видела ты, что локти
моей фуфаечки прохудились - залатать надо, а черных ниток нет. Вот и
пою...
76
ПОБОРЫ
В ДАЛЕКОМ ГОДУ
В далеком 1935 году ссыльные крестьяне, что работали в Тегуль-
детском леспромхозе, платили налог с заработной платы в месяц: Сиблагу1
- пять процентов и культсбор.
Удерживали «за утрату или порчу инструментов, материалов и т.д.».
Налог Сиблагу шел в комендатуру. (Из трудовой книжки)
СКОТ ОБЛОЖИЛИ
В войну ежегодно вот какие поборы со скота: масла брали двена-
дцать килограмм, мяса - сорок пять килограмм, шкуру со свиньи, с овцы,
если они были на дворе на день переписи скота, шерсти - один килограмм.
Картошки - это уж после войны - два мешка с огорода.
ОСУЖДЕН
«Из зала суда:
Выездная сессия Молчановского нарсуда 24 сентября 1942 года в
поселке Луговое Усть-Чулымского сельсовета рассмотрела уголовное дело
Кондратьева И.С., обвинявшегося в отказе от выполнения обязательных
поставок государству.
Кондратьев И.С. приговорен к шести годам лишения свободы и три
года поражения в правах».1 2
В ПЕРВЫЙ СРОК
Поженились мы с Ефимом Хузеевым3 7 ноября 1941 года. В ноябре
1942 взяли его на фронт, уже дочка Аня у нас родилась.
Я жила у отца, по бумагам числилась отдельной хозяйкой. Имела
корову, бычка, овец.
По налогам ходил Павел Севастьянов с Потуремским из Молчаново.
Подошел первый срок сдачи мяса.
Мясо я не должна была сдавать, как жена красноармейца, а отец в
этом июне обязан был рассчитаться.
Хоть и было кого резать, но не выгодно же валить скотину летом, в
самый нагул мяса. Отец говорит пришедшим:
- Отдадим во второй, в зимний срок. Все разом.
1 Сиблаг - сеть сибирских концлагерей.
2 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1942 г., 4 октября.
5 Хузеев Ефим - сын ссыльного крестьянина Алтайского края Угловского района, д. Павлов-
ки, воевал на фронте, получил орден Славы III степени, медали «За отвагу» и др. После фрон-
та бывший артиллерист получил медаль «За трудовую доблесть» и орден Ленина.
77
Куда там! Севастьянов подсказывает молчановскому агенту:
- У них есть бычок - заберем!
Они уже выводить моего бычка начали за ограду... Тут я и выско-
чила из барака, закричала:
- Вы что грабите?! Вы тут сидите, а наши мужья на фронте в боях...
И опять кричу:
- Поеду в Молчаново, к райвоенкому!
Отступились агенты. Это уж в сорок четвертом...
А Севастьяниха тоже налог выбивала.
СУДИЛИ
В войну меня судили за неуплату вовремя налога.
Я пенсию на детей Колю и Шуру получала - крохи, тридцать пять
рублей на двоих, а с меня сельхозналог тянули.
Судили в сельсовете, приказали заплатить. А чем?!
Ладно, что старший бухгалтер сплавконторы Петр Ильич Шкуре н-
ко, из наших, ссыльных, порадел: дал помидор. Зимой было дело, и деньги
можно было заменить овощами. Сдала капусты кадку и помидоры эти -
рассчиталась. Масло только не сдала. После покупала и сдавала.
Как-то от жены Рылова узнала, что раз пенсию дети получают, то не
должна я платить налоги. Стала хлопотать - отменили с меня бремя. Зачем
же местные «активисты» так поступали?
Уж кто там кто, а они-то должны были знать положение о налогах.
Да они и знали, только о жалости не ведали... Что им какая-то Афанасия
Лютова! w-
ГРОЗИЛИ
Да, судили за несвоевременную уплату сельхозналога. И описывали
имущество, делали продажу вещей. Описывали и у меня, Еремеевой. Ма-
шинку швейную «Попова» к соседям, к Филиппу Немилостливу, я отнесла
крадучись, и перину. Большего нечего было прятать.
Пошла к агентам, кое-как отвела беду. Не довели до суда, а начал ь-
но-то еще как грозили...
«ИЗ НОГИ ломят...»
В конце 1937 года обложили ссыльных мужиков сельхозналогом. А
до этого кто сколько держал скота - ничего не брали.
Сельхозналог был продуктовый и денежный. С пятнадцати соток
огорода брали у нас около шестисот рублей в год. Я как-то овощей сотку
добавила, так до семисот рубликов налог-от взлетел! Обмеряли огороды -
ходили, как же!
78
А с заработной платы выщитывали: подоходный налог, военный
налог, налог с малосемейных и холостяков.
Вспомнишь, как из ноги ломят: отдай то, другое, третье!
ДЕРУ ДАЛ!
Денежный налог в войну мы сдавали новому агенту - из району по-
слан был. Собрал он много денег и - дал деру, только его и видели.
«АГЕНТ БЕШЕНА»
Налоговой агент в нашем Луговом - бешена Севастьяниха!
Говорила быстро, как-то взахлеб, голос у нее грубый.
Держал я на дворе две коровы. Одну купил у немки, а свою сдал за-
готовителю.
Объявился у нас такой Закубанцев с Украины. Жил он в Молчаново.
Приехал к нам в войну в чунях - голенища матерчаты. А после, за два-то
года, важным гоголем завыхаживал...
Значит, так: сдал я свою старую корову в зачет мяса - сорок пять
килограмм тогда причиталось с хозяина. Этот Закубанцев дал мне распис-
ку и говорит:
- Ты ее, Сергей, пока держи у себя, а буду с Лысой горы скот гнать
в райцентр - и твою заберу осенью.
Ладно. Севастьяниха на меня и навалилась: две коровы у тебя - сда-
вай мясо за двоих! И масло за двоих! Показываю документ, ту справку-
расписку Кубанцева: вторая-то животина уже казенная!
И - пошло-о... Недели две пройдет - не пройдет, и опять агент бе-
шена меня в сельсовет вызывает: замучила! И уж после глаза прячет:
- Римский, я все выяснила... В районе не требуют...
Говорю сквозь зубы:
- Что ж вы до осени меня мутузили, все же сразу ясно было...
Любила поиздеваться над нами всякая начальственная кобылка!
ПОШЕЛ РАССКАЗ ПО ПОСЕЛКУ...
У деда Ивана Аршалюка с Банной улицы хотели бычка описать -
старик еще сельхозналог по мясу не сдал. Четыре раза приходили «к
злостному неплательщику»... В последний-то раз хотели уж силой живо-
тину увести.
Аршуляк - богатырь, герой еще японской войны, убеждал:
- Куда денусь, насобираю деньжат, как людям получку дадут, и
принесу, принесу!
Но тут агент Павел Севастьянов ринулся к стайке - скот вечером уж
пригнали с выпасов.
79
Довел «активист» Ивана, что называется до белого каления - старик
схватил колун и закричал страшно: «Не подходи к стайке -у-убью-ю!!!»
И струхнул Севастьянов со своим подручным: как ветром их сдуну-
ло из ограды.
Пошел старик по людям, насобирал денег - уплатил налог, получил
квитанцию.
...Потому жалко Аршуляку бычка стало, что не вошел еще в хоро-
ший вес. Подкормись бычок до зимы - хватило бы мяса в налог сдать и
себе на еду осталось бы... Безголовья в те времена хватало: чиновным
сверху начхать было на то, когда там скот мясо нагуливал и каково-то вла-
дельцам скота приходилось выкручиваться перед родным государством.
И торопились местные «активисты» - ретиво агенты выдирали
налоги с поселян. Премии получали за досрочное выполнение плана сель-
хозналога, отсюда ихнее «бешенство».
САМОУПРАВСТВО
Это уже после войны. Наверное, кто-то в нашем Молчанове ком
районе придумал. Куриц у тебя нет на дворе, а председатель Усть-
Чулымского сельсовета Кухаренок Константин давит: сдавай яйца в налог!
Пятьдесят штук со двора требовали. Такое вот обложение. Первое
время покупали на стороне куриные яйца и сдавали. А поток закричали
луговчане: это как же так?! Что за самоуправство местных властей. Выну-
дили Кухаренка поехать в райисполком.
Съездил наш предсельсовета в Молчаново - сняли с нас этот налог!
А ведь и до этого, поди, знал, что не по закону наседал на поселковых,
обязан был знать!
ИЗВОРАЧИВАЛИСЬ
После войны же....
И так удумали простые люди: масло покупали в магазине и в зачёт
сельхозналога сдавали государству - изворачивались!
У кого семья побольше - съедали же молоко и масло от своей ко-
ровки: наши кормилицы-то давали молочка скупо, подкармливать их было
нечем, а сенцо зимой частенько подавалось с грубой осокой. В большие
наводнения скотинка голодовала на плоских крышах своих стаек, на
плашкоутах - какие уж там надои!
Нарачи ездили за тем же маслом в райцентр. Дешевле для многих
получалось, чем копить коровье.
...Все-то нужда нас прижимала, все-то мы так и этак выкручива-
лись.
- Мам, где коровка наша?
- Лучше я спою:
За налог свели, Дуняша,
Милую мою.
Да, и такое случалось в войну.
ЗАЙМЫ ПЛАТИЛИ
Подписывались рабочие и служащие обычно на месячную заработ-
ную плату.
Случалось, кой-кто и отказывался от отъема. Вычет-то в бухгалте-
рии сделают за пять минут, а как семье жить месяц?
Ведь это в долг залезать к соседям, а долг же надо возвращать...
Да, случалось, что и заартачится тот или другой мужичок, но после
очень пожалеет отказник. Переводили его на нижеоплачиваемую работу, а
значит и урезали хлебную норму. Короче, не возникай, не выступай, та-
кой-сякой. Не тормози патриотический порыв трудящихся!
81
в тот горестный год
«ИСТОРИЧЕСКАЯ НЕИЗБЕЖНОСТЬ»
ВИКТОР КОЖЕМЯКО. Вадим Валерианович, я поставлю вопрос
так: Вы считаете, исходя из логики ваших рассуждений, 37-й год, вернее
то, что произошло в 37-м, было исторически неизбежным?
ВАДИМ КОЖИНОВ. Думаю, это можно считать неизбежным. При
всяком таком повороте, резком повороте в истории страны, масса людей,
находящихся на высших постах, вылетают. Я вам скажу, что при Хрущеве
чистка власти была даже большей, чем при Сталине.
ВИКТОР КОЖЕМЯКО. Но одно дело, когда люди с постов вылета-
ют, а другое - когда летят головы.
ВАДИМ КОЖИНОВ. Это страшное своеобразие эпохи. И объясня-
лось оно тем, что революция все-таки еще продолжалась, ощущалась ее
беспощадность, влияла ее жестокая атмосфера, когда даже писатели, я
имею в виду Горького, могли отчеканить: «Если враг не сдается, его уни-
чтожают». О чем тут говорить? К великому сожалению, это было. Вместо
того чтобы отправить на пенсию, людей отправляли в могилу. Но это ти-
пичная для того времени ситуация.1
НАГНЕТАНИЕ АТМОСФЕРЫ
«...нагнетание атмосферы недоверия и подозрения, провоцирование
классовой борьбы привело к тяжелым последствиям. Невольно у каждого
зарождалось мнение, что он живет в окружении врагов. Каждый, считая
себя честным и настоящим борцом за советскую власть, приглядывался к
окружающим и выискивал факты вредительства. Появились доносчики,
появились секретные сотрудники и многое другое. К 1937-му году люди
психологически были готовы к репрессиям, их убедили, что идет избавле-
ние страны от врагов советской власти».1 2
«НАЧАТЬ ОПЕРАЦИЮ»
«Строго секретно»
«Тов. Ежову. Секретарям указанных парторганизаций, соотв.
Выписка из протокола №51 заседания Политбюро ЦК, решение от
9.VII.37 г.
1 Загадка 37-го. Литературовед и историк Вадим Кожинов в беседе с Виктором Кожемяко. -
Газ. «Советская Россия», 1998,12 ноября.
2 В. Новокшонов. Крестьянская ссылка в Сибири. 30-е годы. - Ж-л «Сибирские огни», 1989,
№ 12.-С. |04.
82
187. - об антисоветских элементах, (пб. от 02.07.37 г. пр. №51. II.
94).
Утвердить тройки по проверке антисоветских элементов: 6. По За-
падно-Сибирскому краю в составе тт. Миронова (председатель), Эйхе и
Баркова.
Утвердить намеченных к расстрелу 6600 кулаков и 4200 уголовни-
ков».
***
«Оперативный приказ. Совершенно секретно. Народного комиссара
внутренних дел Союза ССР № 00447 Об операции по репрессированию
бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников».
II. О мерах наказания репрессируемым и количестве подлежащих
репрессии.
1. Все репрессируемые кулаки, уголовники и др. антисоветские эле-
менты разбиваются на две категории:
27. Западно-Сибирский край. Первая категория - 5000, вторая кате-
гория 12000, всего 17000.
А. К первой категории относятся все наиболее враждебные из пере-
численных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и, по
рассмотрению их дел на тройках, - РАССТРЕЛУ.
Б. Ко второй категории относятся все остальные менее активные, но
все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря
на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них -
заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки.
2. Согласно представленным учетным данным Наркомами респуб-
ликанских НКВД и начальниками краевых и областных управлений НКВД
утверждается следующее количество подлежащих репрессии: всего
27. Западно-Сибирский край. Первая категория 5000, вторая катего-
рия 12000. Всего 17000.
IV. Порядок ведения следствия.
I. На каждого арестованного или группу арестованных заводится
следственное дело. Следствие проводится ускоренно и в упрощенном по-
рядке.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР
Генеральный комиссар государственной безопасности Н. Ежов. Верно: М. Фринов-
ский.1
1 Опубликовано: «Расстрел по разнорядке, или как это делали». - Газ. «Труд», 4 июня 1992 г.
№88, стр. 1,4.
83
***
Ходила по народу такая вот грустная правда:
Трояка, тройка -
Работает бойко.
Покурить не успел,
Подписывая расстрел.
«ШНЫРЯЛИ ЧЕРНЫЕ ВОРОНЫ»
«Там-то, в Нарымском крае, я и услышала впервые о 37-ом годе, ко-
гда по рекам шныряли катера - «черные вороны», и люди по ночам вздра-
гивали, заслышав рокот мотора».1
ЧИСЛО РАССТРЕЛЯННЫХ НАРЫМЧАН
«Новосибирским управлением КГБ совместно с Томским управле-
нием проведен анализ хода репрессий в 30-40 годы по Нарымскому
окружному отделу НКВД. В результате совместных усилий удалось соста-
вить списки лиц, расстрелянных этим отделом.
- Общая численность расстрелянных в Нарымском отделе, по
нашим данным, 1420 человек, основное количество жертв падает на 1938
год. Начало же датируется 1937».1 2
ОЧИЩЕНИЕ
Ретиво очищались власти всех уровней от «врагов народа» и по-
следствий вредительства во всех звеньях хозяйственной деятельности.
«План ликвидации... последствий вредительства по. тресту
«Томлес». 1938 год»
По линии лесного хозяйства
«При недостаточном жилом фонде по мехпунктам, жилищное стро-
ительство по ЛПХ почти совершенно не производилось. В результате жи-
лой фонд леспромхозов не удовлетворяет потребность. Бараки в лесу не
благоустроены, применяются сплошные нары и нары в два яруса. Имеет
место, что рабочие живут в землянках, имеет место обвала в этих землян-
ках со смертельными исходами для рабочих».
«Завербованные рабочие из-за исключительно неудовлетворитель-
ных жилищно-бытовых условий почти полностью разбежались».
1 Е.А. Керсновская. Наскальная живопись. Ж. «Знамя», 1990, апрель. - С. 103.
2 ГазЛСоветский Север», 1991 г., 11 апреля, г. Колпашево Томской области.
84
«...нормы на очистку лесосек от порубочных остатков настолько ве-
лики, что заработок рабочих на этом виде работ доходил в отдельных слу-
чаях до 2 руб. 30-50 копеек в день и никогда не превышал три рубля. В
результате имеем такое обилие неочищенных захламленных лесосек».
***
«Несмотря на систематические случаи увечий рабочих на всех ви-
дах работ, вопросами техники безопасности ни трест, ни предприятия не
занимались. Капиталовложения, отпускаемого по технике безопасности
полностью, не использовались. О каждом случае увечий подробных рас-
следований не производилось».
«Механизация погрузочно-разгрузочных работ по мехпунктам до
сего времени не получила своего применения».
«Трест до сего времени не имеет в своей системе ни одной оборудо-
ванной механической мастерской, способной производить ремонт меха-
низмов. В результате мехпункты вынуждены производить капремонт на
стороне, иногда удаленных на сотни километров».
***
«По первоначальному титулу 1938 года главком предусматривался
отпуск средств на капремонт тракторов и автомашин в сумме четыреста
пятьдесят тысяч рублей, а в апреле эта сумма из титула была исключена. В
результате трактора и автомашины ежегодно остаются без капремонта,
отчего страдает эксплуатационная характеристика автотракторного пар-
ка».
ПО ЛИНИИ СПЛАВА
«Все рейды и запанное хозяйство построены без проектов и расче-
тов, что приводило в одних случаях к авариям, а в других - не исключена
возможность ненужного использования дорогого такелажа».
***
«Подбор руководящих инженерно-технических кадров в предприя-
тиях и аппарат треста производился вредительски. Большая часть заслан-
ных работников отделом кадров Главзапсиблеса в 1936-1937 гг. оказалась
врагами народа».1
СПЕЦЧАСТЬ
Спецчасть в нашей сплавной конторе находилась сразу за отделом
кадров. Как зайдешь в контору - вторая дверь направо.
‘ ГАТО. Ф. 858, on. 1. Д. 17, л. 3,4, 5,6, 7,9. Д. 755.
85
В спецчасти велись списки тех, кто якобы мог предать из поселко-
вых. Наган там хранился, мелкокалиберка.
ВЫГНАЛИ ИЗ КОМСОМОЛА
Отцов наших в поселке База с учета комендатуры не снимали, а нас,
молодых, с шестнадцатого года рождения и ниже, - сняли. Это еще в
тридцать пятом году. Сделали вроде «вольными» и кой-кого приняли в
комсомол.
Вот кого записали: Степана Логачева - он после на фронте погиб.
Спросили его при приеме в комсомол: какое хозяйство было у отца? А он
ответил: два коня, одна-то кобыла плохая. И две коровы. Не сразу парня
приняли. Усмешка у принимавших объявилась: врешь-де ты, парень. А
потом выяснили, оказалось, что Степан был прав, правду сказал.
Тогда, в тридцать пятом, приняли в комсомол меня, Александра
Швору, 1923 года рождения, Алексея Степановича Пензина - он с 1917
года, Андрея Ивановича Фоминых, 1918 года, - убит на фронте, Кузьму
Кузьмича Чуднова - воевал, Петра Ильича Шкуренко, Павла Ивановича
Палей - он тоже с 1918 года, Якова Шкоду - погиб на войне, Михаила Се-
меновича Ширина. Этот еще до войны работал бракером, а потом началь-
ником сплавучастков в Чичкаюле, Улуюле.
В тридцать седьмом году стали забирать по линии НКВД, и нас вы-
гнали из комсомола.
В декабре 1938 года опять предлагают вступить в комсомол. Я-то,
Швора, был обижен и не стал записываться. Тут другие наши ребята во-
шли в Союз: Александр Патрин, Иван Иванович Соловьев, что поуом в
конторе статистиком работал, а из «вольных» записался Степан Водянни-
ков.
Затем вскоре всякая работа в комсомольской организации заглохла,
и никто о нас не вспоминал, райком комсомола потерял с нами всякую
связь. Ребята решили, что и на этот раз поторопились их принять в Союз
молодежи...
С УЛИЦЫ НА УЛИЦУ
В 1939 году нас, спецпереселенцев, как якобы неблагонадежных, с
первой части улицы Проходной перегнали на улицу Чулымскую. Выдво-
рили ссыльных с Кирпичной улицы.
Начальство сплавной конторы, напуганное 1937 годом, когда всюду
объявлялись «враги народа», усилило бдительность, ждало от «кулачья»
непременных диверсий, вредительства, поджогов... И хотя уже схлынули
вроде бы в центре и в областях громкие судебные процессы, а местные
власти все-то ждали «вражеских вылазок». В спецчасти сплавконторы за
%
86
обитой железом дверью составили списки тех, кто мог бы, по словам
Дмитрия Николаевича Мандракова, служившего после войны начальником
отдела кадров, «предать»... Принялись на Базе тщательно охранять запасы
аммонала, предназначенного для взрывных работ на Чулыме по освобож-
дению вмороженных в лед плиток леса, - не всегда успевали по осеням
разбить плоты и выкатать бревна на берег...
Так и не дождался бдящий «актив» злодейских действий «кулачья».
А надо было начальству отчитываться об упреждающем противодей-
ствии... Вот и устроили перегон людей - постыдная затея!
В бараки ссыльных, на обжитые гнезда, вселили всяких начальни-
ков, их причиндалов, тот же «актив». В сплавконторе провели собрание
узкого кружка людей - партийный секретарь локомобиля шпалозавода
кочегар Павел Севастьянов особо рьяно настаивал на «очищении центра
поселка».
А люди только огороды старательно удобрили и распушили, ското-
вые стайки заботливо утеплили - обмазали изнутри - и вот нате вам!
...Что же еще «вольные» сбрядят! Эта половинная часть улицы
Проходной, до школы, местоположением была повыше, её меньше топило
в вешние наводнения - важное обстоятельство! Лампочку Ильича (локо-
мобиль шпалозавода был еще слаб) зажгли только в бараках «вольных», а
далее за школой, за магазином люди по вечерам сидели при семилинейных
лампах.
Очень обидело начальство сплавной конторы бесцеремонным выго-
ном из обжитых бараков работяг. Вот и так клевали нас поселковые голо-
вачи.1
В том же 1939 году спецпереселенцев из профсоюза работников ле-
са и сплава выгнали.
ВЗЯЛИ СУББОТНИКА
Из 1937 года и такая ниточка памяти.
Из поселка Нижняя Федоровка, что обживалась против поселка Ба-
зы на другой, левой, стороне Оби, взяли пожилого Бурмистрова. Сын его
Петр после председательствовал в том же «кулацком» федоровском колхо-
зе.
Субботник1 он был, Бурмистров, в секте такой состоял.
1 Перегон с улицу на улицу был оформлен приказом директора сплавконторы за № 46 от 17
апреля 1939 года. Начинался он с такого обоснования: «I. В целях усиления охраны социали-
стической собственности от могущего возникновения пожаров, хищения и совершения ди-
версионных актов со стороны остатков врагов народа, в частности в дни первомайских
праздников, приказываю...» И далее шли меры от «могущих быть»...
87
...Мы на барже работаем, а его посадят, бывало, в кутузку на бере-
гу, а уж осень. Это иной раз была инициатива мужиков. Бригада, работу-то
ломить надо каждому, а Бурмистров в субботу не работал - праздник у
него!
Лошадь держал. Приди к нему в субботу, попроси коня - не даст.
Ничего не даст! И не разговаривает с людьми. Поет со своими... Бурмист-
ровы - ссыльные же крестьяне.
НЕУГОДНЫЕ
У нас на Базе взяли в 1937 году Шкуренкова Илью. Они, Шкурен-
ковы1 2, напротив Петра Шворы жили.
Взяли Царева. Он наш же, алтайский. Забрали на Базе и Шебу не в и-
ча. Его вместе с Ильей Шкуренко. Работал мужик заведующим такелаж-
ным складом, был из «вольных». Дочь Лиза с матерью после куда-то уеха-
ли.
...Пришел осенью трюмовой паузок - чуть ли не последним путём,
шуги-то на Оби еще не было. Помню, как ребятишки кричали, сама Шку-
ренкова голосила. До берега ночью арестованных уводили, а мы, подрост-
ки, как раз на улице бегали, часов в одиннадцать-двенадцать, и всё видели.
Отымали неугодных от близких, родных людей.
И ЭТИХ УВЕЗЛИ
В 1937 году забрали мужика по фамилии Грибач3. Работал он десят-
ником на строительстве. Такой высокий дядя, жил на Базе, из «вольных».
Забран тогда же и некий Кило4. Здоровый такой из себя, пилы*точил
на шпалозаводе.
***
А из луговских мужиков никого в 1937-1938 годах не заарестовали.
ОТЕЦ ПРИШЕЛ
В 1937 году пришел наш отец Шамякин Митрофан Иванович из
мест заключения. Строил он Комсомольск-на-Амуре. Пришел больной, с
язвой желудка - пришел умирать. Маленько мы его поддержали - корова
1 Субботники - сектанты, празднующие субботу вместо воскресения, держащиеся и других
еврейских обычаев. См: «Полный церковно-славянский словарь. - М., 1899. - С. 684.
2 О Шкуренковых см.: «Боль людская. Книга Памяти томичей, репрессированных в 30-40-е и
начале 50-х годов». - Томск, 1992, Т. 3, с. 400. Фамилии репрессированных могочинцев
названы во всех трех томах этого издания.
1 Грибача в этой книге нет.
4 Килла Альфред Мартынович, 1904 г.р., родился в г. Риге - пилоправ на шпалозаводе. Аре-
стован в 1937 году, расстрелян. См.: «Боль людская. Книга памяти томичей, репрессирован-
ных в ЗОИО-е и начале 50-х годов». Т. 2.
88
доилась... Но в голодный 1944 год, где-то в середине лета, умер. А взят он
был от семьи, когда ссылать мужиков начали, в тридцать первом.
ПОГИБ, КОНЕЧНО
Отца моего - Пурика Ивана Кирилловича, взяли в начале ссылки
еще на Украине, знаю, что работал он на Беломорканале. Его освободили
за хорошую работу, он приехал к нам в ссылку, в Нарым. Взяли опять, и
погиб он в лагере.
ОТЦА И СЫНА ИЗВЕЛИ
Илью Григорьевича Шкуренко увезли в 1937 году. А его сына Ми-
хаила арестовали в 1943 году. Осудили парня на десять лет. Сгинул где-то
на Востоке в лагере.
Башковитым рос Михаил. Семилетнюю школу окончил в Луговом, а
среднюю в г. Колпашево - есть такой деревянный городок на севере Том-
ской области, учился паренек на «отлично», наградой ему была хорошая
скрипка.
Известно, за что угодил под суд Михаил. Якобы написал о жизни -
горестной жизни спецпереселенца в Нарымских местах. Кричащей, знать,
вышла книжка. Кто-то доказал...
Не вернулись к своим ни отец, ни сын - извели Шкуренковых.
Много забрали людей в спецпоселке Могочино, что на Оби в Мол-
чановском районе. Более ста человек.
УГРОЗА
В поселке Луговом я уж комсомольцем... В сорок пятом, в сорок
четвертом ли году... Шло у нас комсомольское собрание. Пришла к нам
налоговой агент и обратилась к ребятам: у кого собака есть - хорошо бы
шкуру сдать для нужд армии - летчикам унты шить... А я и говорю: кто
держит собаку, тот о лохмашках-рукавицах для себя думает. Зимой, в хо-
лодину, за сеном ездить в луга далеко - очень нужны людям лохмашки.
Промолчала налоговой агент, а после дружок мой Саша Березин -
он радиоузел от меня принял - говорит:
- Агент что сказала... Передай Андрону Колесникову, чтобы он
учился держать язык за зубами, а то и забрать могут...
ДЕДОВЫ ОБОРОНЫ
Сколько разного страху, сколько начальственной грозы мы претер-
пели...
И уж невольно вспоминались дедовы обороны.
89
Тут, как началось безголовье в деревне в начале тридцатых, как
начались на нас наскоки активистов разных - ограждали порой себя заго-
ворами. И в ссылке они не забылись. Вот и такой:
«Встану я, раб Божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в
двери, из ворот в ворота, под восток, под восточную сторону. Закрой меня,
Матушка Владычица Пресвятая Богородица, светлою Твоею Ризою от
колдуна и колдуньи, от всякова злодея, супостата, злова человека. Аминь».
90
ПО СТАТЬЯМ
ПО УКАЗУ
По тому Указу от 26 июня 1940 года не раз наших поселковых су-
дили.1
На пятнадцать минут, скажем, опоздал ты на работу - двадцать пять
процентов из зарплаты высчитывали несколько месяцев.
С Агани Гончаровой - работали вместе на шпалозаводе - полгода из
заработка скощали те проценты.
Такой случай помню: Коленька Кисляцкий, которого после зарезало
в цехе распила, опаздывал. Это уж осенью, считай, под осень ли... Так он,
бедняга, сбросил с ног свою обувенку и босиком, по холодной грязи бежал
к пилораме - глядели мы с соседкой на того Колю, смеялись, а внутри-то
слезы вскипали: вот она, судьба-то наша неиздашна...
В войну за прогул бывало и выселяли из барака, особенно когда
начальству жилье свободное надо было кому-то определить. Карелин Ев-
гений, мы-то его еще Евгеном за глаза звали, в сорок втором опоздал аж на
два часа на шпалозавод. А почему... Жена, Марья, у него померла, по но-
чам отец нянчился с малой дочей Нюрочкой. И вот однажды проспал му-
жик. Так его, Евгения, и выгнали из барака, а жил он на Шипичной улице
близ семилетней школы. Сперва ушел на житье к Федору Карелину - они
обои сродственники, сосланы были из деревни Старая Кузурба Ужурского
района Красноярского края...
После Евгена угнали в райцентр Молчаново с другими поселковыми
топорниками здание райисполкома строить. Плотника Карелина так и
оставили в Молчаново.
ПО СУДУ
За прогул - за невыход на работу - по статье сидел год в заключе-
нии Петька Которое из Лугового, с улицы Банной, он парнишка из ссыль-
ных.
Давали отсидку и ссыльному Алексею Алексеевичу Овчарову. Тоже
годовой срок отбывал. Полгода двадцать пять процентов от заработка от-
нимали.
Поскольку рабочих постоянно не хватало на производстве, то чаще
суд вычеты присуждал. Полгода напоминали виновному о его прогуле, как
за зарплатой в контору приходил...
1 Указ от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную
рабочую неделю и о запрещения самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и
учреждений». Отменен 25 апреля 1956 года.
91
И НАЧАЛЬСТВО ПРИЖИМАЛО
Да, пайку хлебную урезали, переводили на нижеоплачиваемую ра-
боту, лишали премий - да мало ли на чем поприжмут.
Сколько всяких строгостей ярилось над нами... Все-то нам «нель-
зя», «нет» да «не положено»...
«СОГЛАСНО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ»
«параграф I. Мобилизованные Бакчарского района Макаров Геор-
гий, Латышева Анна, Бояндина Евдокия, Воронцова Мария, Кравцова М.,
Прочинова Евдокия, Софронова Зоя, Горбунова Екатерина 12 июля сбежа-
ли с работы - лесосплава.
параграф 2. За нарушение трудовой дисциплины, за побег со сплав-
ных работ привлекаю к судебной ответственности. Дело передать Бакчар-
скому райпрокурору. Основание: докладная записка начальника шпалоза-
вода сплавной конторы.
Директор сплавконторы Бенюхов.
Приказ № 16 от 20 июля 1943 г., л. 56»
Приказом директора сплавконторы №80 от 30 июля 1943 года при-
влечены «к судебной ответственности, согласно законам военного време-
ни» еще двадцать один человек вербованных из Бакчарского района Том-
ской области. Среди них русские, немцы, эстонцы...1
ВСЕ ЭТО И ПОДБИВАЛО НА ПОБЕГ
Большинство направленных против личной воли в распоряжение
сплавконторы девушек, в основном плохо одетых, обутых, полуголодных,
гнала обратно домой тяжелая, опасная работа на лесосплаве, тоска по
оставленным близким... А еще подбивало на побег и осознание того, что
мобилизованная на чуждую работу не поможет дома старым родителям
посадить огороднее, а без достатка картошки, овощей в будущем же зимой
- хана!
Кому-то из сбежавших и сходило с рук, но многих привлекали к су-
ДУ-
Вот данные из книги приказов по Усть-Чулымскому рейду сплавной
конторы, изложенные по стандартной формулировке начальником рейда
Т. С. Романовым.
1 «Книга приказов Усть-Чулымской сплавной конторы треста «Томлес» за 1939-1946 гг.», л.
60. Книга приказов Усть-Чулымской сплавной конторы треста «Томлес» до конца девяно-
стых годов находилась в архиве производственного предприятия «Чулымлес», «Наргалес» в
пос. Нарги^Лолчанского района Томской области.
92
Стандарт канцелярский такой: «За самовольный уход с работы с
Усть-Чулымского рейда рабочей... из... района, села... дело оформить и
передать в нарсуд для привлечения к ответственности по закону военного
времени». Или: «по постановлению ГКО...»
Так, только с 25 июня по 5 июля 1945 года написано шесть приказов
с отдачей под суд тех, кто совершил прогул или сбежал с производства.
Один из таких приказов № 48 от 1 июля 1945 года.
Предавались суду следующие: Клавдия Беккер из д. Коломенская
Грива Молчановского района, приказом №49 - Эмилия Венер из Майнско-
го района, приказом №50 - Вера Хлухина из д. Барановой Молчановского
района. И далее приказами №№52, 53, 54, 56, 58, 59, 60-67.
Последний написан 8 августа 1945 года. Отданы под суд: Ольга
Якимович, Анастасия Мищенко из деревни Самоседовка, Елена Гольнева
из д. Золотое, Ефросинья Пуджа из д. Самоседовки, Татьяна Горельская из
д. Колбинки, Кочетов Боря и Вера Скрипарь из пос. Могочино, Татьяна
Аришина из д. Тунгусово - все Молчановского района и Павел Бобренок,
Анастасия Лавренович, Лидия Орт и Анастасия Сайнакова - из соседнего
Кривошеине кого района.
ССЫЛАЛИ ЕЩЕ РАЗ
Случалось, что уже не волей комендатуры, а личным велением, но,
конечно, согласованным с комендантом, из одного спецпоселка ссылали в
другой. Правда, пряталось это за слова «по производственной необходи-
мости»... Так, луговского Маликова с семьей еще до войны спровадили в
поселок Батурино - это вверх по Чулыму. Сказал что-то мужик мастеру не
так, а тот директору сплавконторы - сослали! После сын Маликова Митя
кончал седьмой класс нашей Луговской школы, приезжал в поселок. Та-
лантливым поднимался паренек: писал стихи, хорошо рисовал, начал пи-
сать повесть «Спутник». Убили Митю на фронте.
***
Отец мой, Варфоломей Николаевич Попов, всегда бригадиром, лю-
ди к нему тянулись. Любил справедливость, правду - вот это его и губило.
В Луговом мы прожили одиннадцать лет: с 1935 до 1946 года.
Сказал однажды правду директору сплавной конторы Георгию Ива-
нову, что мало начисляют заработной платы - тот его и турнул в поселок
Черкесово вверх по Чулыму. Очень надо было нам сниматься с места...
Мы уж обжились в Луговом, а в Черкесове-то пришлось заново обзаво-
диться стайкой для коровы, разрабатывать огород, огораживать его - да
мало ли чем обзаводиться. Вот и надрывался отец: день на лесосплаве ба-
даны катал, а вечерами на своей работе.
Любил петь. Работы не чурался, а лодырей не терпел.
93
Я, как помню, родитель всегда, приходя домой с лесной каторги,
тотчас снимал рубаху, вешал сушить - пот и соль выступали на крыльцах.
Весной нас увезли из Лугового, а осенью, придя с работы, отец умер:
сердце сдало, надорвал его до поры до времени.
...Угнетала Варфоломея Попова и гибель сына Александра, младше-
го лейтенанта. «Как уж паренек - сын ссыльного - попал в военное учи-
лище, нам неведомо», - призналась сестра погибшего Вера.
«ПИШИ: ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ»
- Теперь уж не упомню: в сорок восьмом или в сорок девятом про-
изошло.
Станочником на нашем шпалозаводе был саратовский немец Петр
Видеркер. У него дома прорубилось корытце, в котором он табак рубил. В
смене отторцевал «переводной брус» - оказался он с большим «табачным»
суком. Это когда сук сгниёт и сухая табачная пыль в нем - гниль такая.
Брус в дело негоден, разве что на дрова. Кончил Петр смену, тот брус
подмышку и пошел домой с той мыслью, что теперь он смастерит новое
корытце.
А в воротах завода оказался Павел Семенович Щукин - начальник
шпалозавода.
- Ты что это, ты за-ачем? Да ты зна-аешь за социалистическую-то
собственность... Оформлю!
И составил Щукин акт, передал бумагу в суд. Там долго дело не тя-
нули и, согласно указу от 4 июня 1947 года, дали саратовцу Видеркеру
годок заключения. - >
Директор сплавконторы в те поры - Иванов Иван Ильич. Пока в
Молчаново райсуд судил мужика, директор где-то по сплавучасткам по
Чулыму ездил. Вернулся, вскоре пришел на шпалозавод.
- А где же Видеркер?
Щукин готовно отрапортавал:
- Сидит за воровство переводного бруса...
- Ка-ак?! - Иванов взорвался. - Такой ты сякой! Да у тебя весной
тысячу шпал с берега слизнуло наводнение - я тебя посадил за решетку?!
- Не-ет...
- А ты за гниль спровадил хорошего станочника под стражу. Пиши
заявление: по собственному желанию!
И уволил директор ретивого Щукина. Тот и уехал вниз по Оби в То-
гурскую сплавконтору...
Вот и такое случалось. Но тут уж годы шли другие - послевоенные.
И в среде начальства прозревали отдельные «товарищи»...
94
ТРЕТЬЯ БЕДА (1941 - 1945)
Вставай, страна огромная.
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною.
С проклятою ордой!
Припев:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идет война народная.
Священная война
1941 год
БЕДА ГРЯДЕТ
1940 год. Он был у нас «черемуховый».
Необорная наросла, вызрела, налилась сладостью к августу, и носи-
ли, возили ее, черемуху, из прибрежных пойменных мест Оби и Чулыма
берестяными торбами, ведрами, корзинами, кошелями...
Качали головами старые люди, упреждали:
- Ой, не к добру эта черемуха: беда грядет!
По слову мудрых и вышло.
Две первые беды уже претерпели, пережили мужики: раскулачива-
ние там, дома, и десять лет маяты в пропастных местах клятого Нарыма.
На другой год - 22 июня сорок первого года - точно пала на всех, на
всю страну страшная беда - для ссыльных третья. Вторая война с немцами
с начала века...
«ЛИМИТ кончился»
Хлебные карточки отменили в стране с 1-го октября 1935 года.
А в конце 1939 года у нас в поселке стало плохо с хлебом. По бу-
ханке на руки давали.
Летом сорокового по всем ночам стояли ребятишки у единственно-
го магазина в центре поселка и «соблюдали» - сторожили очередь. Взрос-
лым-то стоять в очередях было некогда - работали или уж отсыпались по-
сле тяжелых смен на погрузке барж.
Продавец орсовского магазина Садофий Демин многозначительно
объявлял: «Лимит кончился». То и конторские начальники внушали.
Предчувствием войны уже жил народ. Впрочем, о войне открыто га-
зеты писали, известное кино изготовили: «Если завтра война...»
Доходили слухи, шептались в тесном кружке взрослые, вздыхали:
немцу русский хлебец поперли...
95
БЕДА НА ВСЕХ
«22 июня 1941 года фашистское правительство Германии порвало
вероломно подписанный с СССР в августе 1939 года договор о ненападе-
нии, Вооруженные силы Германии и ее союзников: Финляндии, Венгрии,
Румынии, Италии - начали наступление на огромном фронте, протянув-
шемся от Баренцева до Черного моря. Против Советского Союза были
брошены 153 немецкие дивизии и 37 дивизий, выставленных вассалами
гитлеровской Германии. На стороне Германии находились также Болга-
рия, Испания и Япония, державшая у восточных границ СССР сильную
Квантунскую армию».
«...Немецко-фашистские войска повели наступление в трех основ-
ных направлениях. Группа войск «Север» при поддержке финских захват-
чиков продвигалась на Прибалтику и Ленинград; наиболее мощная группа
«Центр» - на Минск-Смоленск-Москву, и группа «Юг» - на Украину-
Донбасс-Крым».
«30 июня 1941 года принято постановление о создании Государ-
ственного комитета обороны, в руках которого сосредоточилась вся пол-
нота власти в государстве. Председателем Государственного Комитета
обороны был назначен И. В. Сталин»1.
***
Началася, началася
Ох, ужасная война.
За двоих буду работать,
Чтобы Родина жила.
«МОЯ МИССИЯ УНИЧТОЖИТЬ СЛАВЯН»
«Одна из главных задач немецкой государственной деятельности на
все времена - предупредить всеми имеющимися в нашем распоряжении
средствами дальнейшее увеличение славянской расы. Моя миссия уни-
чтожить славян. Славянство представляет собой биологический вопрос. К
России нельзя подходить с юридическими и политическими формулами...
Мы должны применять колонизаторские и биологические средства для
уничтожения славян» (Гитлер)1 2
МЕЧТА ВРАЖЬЕГО ИДЕОЛОГА
Или полное уничтожение русского народа, или онемечивание той
его части, которая имеет признаки нордической расы... Речь идет не только
о разгроме государства с центром в Москве. Дело заключается в том, что-
1 Здесь и далее цитаты о ходе Великой Отечественной войны взяты из книги «История
СССР»: учебное пособие. - М., i960. - Глава 39. Стр. 732-791.
2 Газета «Советская Россия», 2001, 1 декабря. «Война народная, справедливая».
96
бы разгромить русских как народ. В любом случае создание военной дер-
жавы западнее Урала никогда не должно встать на повестку дня... Только
немец вправе носить оружие, а не славянин... Гигантское пространство,
должно быть как можно скорее замирено. Лучше всего этого можно до-
стигнуть путем расстрела каждого, кто бросит хотя бы косой взгляд. (А.
Розенберг, гитлеровский идеолог)1
НАШИ ГЛАВНЫЕ ЛОЗУНГИ
«Наше дело правое. Враг будет разбит, победа будет за нами!»
И. Сталин
«Все для фронта, все для победы!»
«На фронте бить врага огнем, а в тылу трудом»
«Больше леса стране!»
«ЧТО ЛЮДЯМ, ТО И НАМ»
Бывшие пахотники, все еще державшие в сознании вековую мир-
скую мудрость отцов, дедов и прадедов, в начале войны повздыхали-
по вздыхал и, да и сказали себе:
- Что людям, то и нам!
И после жертвенно пошли на фронт. А оставшиеся в тылу взвалили
на себя тяжкий труд во имя Победы.
«В ФОНД ОБОРОНЫ»
«Коммунисты управления Усть-Чулымской сплавконторы вносят
свои сбережения в дело Победы над врагом. Коммунист Воронин внес
2225 рублей облигациями, Рылов 2500 рублей облигациями, Малашенко
1000 рублей. Всего внесено средств 11 405 рублей. Принято решение от-
числять в фонд обороны ежемесячно однодневный заработок.
Работники бухгалтерии управления сплавной конторы внесли обли-
гациями займов 5 290 рублей и однодневный заработок.1 2
ПОШЛИ ПЕРВЫМИ
В июне-июле 1941 года пошли первыми на фронт семьдесят «воль-
ных».
Затем в сентябре ушли, как говорили, в сибирскую дивизию из чис-
ла инженерно-технических работников сплавной конторы нормировщик
Н.Д. Литвинов, плановик Г. Гибадулин, инженер В.И. Копырин, рабочие
основных цехов предприятия Владимир Мандраков, Егор Демешко, Семен
1 Газета «Советская Россия», 2001, 1 декабря. «Война народная, справедливая».
2 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1941 г., 16 августа.
97
Водянников, Александр Былин и другие. Первыми они и гибли в боях за
родину. И среди них погиб директор нашей семилетней школы Василий
Павлович Котин, получивший еще до войны редкую в ту пору медаль «За
трудовую доблесть».1
ПЕРЕД ОТПРАВКОЙ НА ФРОНТ
«Я, Федор Вдовкин, заверяю Ленинский комсомол, что буду защи-
щать нашу Родину до последнего вздоха, пока в груди моей бьется сердце
и пока руки мои способны держать оружие».1 2
Федор Вдовкин скоро вернулся с фронта без руки.
«О НАС НЕ БЕСПОКОЙСЯ»
(Письмо красноармейцу Бурыхину Семену от жены Агафьи Васи-
льевны Бурыхиной)
«Дорогой Семен! Хожу на курсы медсестер. Как медсестра, могу
пойти в Красную Армию на фронт помогать нашим красным воинам...
Бей, Семен, фашистских гадов беспощадно, до полного уничтожения. До-
мой возвращайся с Победой, я и дети Вова и Шура целуют тебя...»3
Бурыхин Семен погиб смертью храбрых на поле боя.
ПОСЛЕ МИТИНГА
7 октября в Луговом состоялся митинг рабочих и служащих Усть-
Чулымской сплавной конторы, на котором решено отчислить от месячного
заработка 30% на покупку теплых вещей для бойцов Красной армии. От-
численная сумма составила 6392 рубля. >
В поселке создана при сплавконторе комиссия по сбору теплых ве-
щей для нужд фронта. За октябрь и первые дни ноября собрано 4 тулупа,
116 овчин, пара валенок, бурка, 4 полушубка, 8 килограммов шерсти, мно-
го скотских кож. Ценные вещи сдали: Иван Драчев, который принес тулуп,
4 овчины и одну кожу. Федор Савчук сдал также тулуп, 2 овчины и кожу.
Матвей Бабешко принес 2 выделанных овчины, 4 мерлушки, телячью ко-
жу. А Тимофей Устюжанин полушубок и теплое одеяло. Михаил Нефедов
сдал полушубок.4
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1941 г.
2 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1941 г., 27 июня.
3 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1941 г., 11 сентября.
4 По мате^алам районной газеты «Социалистический путь», 1941 г., 4 и 7 ноября.
98
ИЗ ФРОНТОВОГО ЮМОРА
из газет
Лез к Москве фашист-насильник
Через надолбы и рвы,
Крепкий русский подзатыльник
Получил взамен Москвы.
Кричал, Москву увидя, «гоп», да попала пуля в лоб.
Солдатская поговорка
Геббельс сам себя хвалил:
Он Москву дотла спалил.
Он сжигал ее раз двести,
А она стоит на месте.
«БЬЕМСЯ МЫ ЗДОРОВО»
В центральной газете плакат: наши воины с винтовками наперевес
идут следом за танками в атаку. Грозны лица бойцов. Их осеняют свыше
профили полководцев Александра Невского, Александра Суворова и Ва-
силия Чапаева.
Стихотворные слова Самуила Маршака:
Бьемся мы здорово,
Колем отчаянно -
Внуки Суворова,
Дети Чапаева.
ИЗ СОЛДАТСКИХ ПОГОВОРОК
Чем глубже в лес, тем хуже для эс-эс.
К нам на танках, а от нас на санках.
И русский говорит «гут», когда немцы бегут.
ИДУТ ЗАНЯТИЯ
«В поселке Луговом идут занятия в военно-учебном пункте. Про-
грамма успешно осваивается. Бойцы Шмаков, Николай Литвиненко и дру-
гие учатся на «отлично», наряду с хорошей работой на производстве.
В любую минуту мы готовы встать в ряды бойцов Краской армии»,
- говорят они.
Прошедшее собрание обучающихся недавно решило: будем приме-
ром в учебе и труде».1
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1941 г., 20 ноября.
99
***
Круши врага, дроби его,
Пусть корчится от злости.
Пусть мир услышит, как трещат
Бока его и кости.
Из газеты.
***
Врагов губите, да себя берегите.
БОЛЬШАЯ ВОДА
Весна 1941 года в Приобье и Причулымье - поздняя, затяжная. Вес-
новодье разлилось небывалое. Только в конце июня реки осели в свои бе-
рега.
Поздно люди посадили все огороднее, и потому с ранней весны со-
рок второго стала кончаться в подпольях базовцев и луговчан картошечка
- второй хлеб. В условиях карточной системы на хлеб и другие продукты
началось недоедание, потом для многих и голодные месяцы до осени со-
рок второго года - до новой картошки.
С ТОСКОЙ И НАДЕЖДОЙ
Копится, копится в девичьей душе наболевшее и вот, пусть тоскли-
во, а прорвётся. И понесутся по миру, по градам и весям отеческим не
только жалобы на выпавшую судьбу, но и моления к небу с надеждой:
скорей бы война кончилась, скорей бы родные отец и братья пришли до-
мой, вернулись бы жданные женихи. .
Я милова проводила,
Нынче плакала о нём.
Распроклятая Германия
Сгорела бы огнём.
Кабы не было зимы - бураны б не буранили.
Кабы не было войны -
Милого не ранили.
Девушки-подруженьки,
Не будьте гордоватые.
Любите раненых солдат -
Они не виноватые.
100
1942 год
НА ФРОНТАХ
«Летом 1942 года фашистское командование предприняло крупное
наступление на южных участках фронта.
Отсутствие второго фронта в Европе позволило германскому ко-
мандованию бросить против советских войск 217 дивизий и две бригады, в
том числе 20 танковых, 15 моторизованных и более 5 кавалерийских диви-
зий.
Цель наступления немецко-фашистских войск летом 1942 года за-
ключалась в том, чтобы разгромить советские войска к югу от Орла, выйти
в большую излучину Дона, захватить Сталинград и развивать затем
наступление на юг для захвата Кавказа. Гитлеровцы намеревались закре-
питься на юге и затем развернуть наступление в северо-восточном направ-
лении...
Одновременно противник усилил натиск на Севастополь, который
советские войска вынуждены были оставить после 250-дневной героиче-
ской обороны... В боях за Севастополь враг потерял убитыми и ранеными
около 300 тысяч солдат и офицеров.
Противнику удалось значительно потеснить советские войска и
быстро продвинуться к Волге.
В конце июля, форсировав Дон, фашистские войска заняли Красно-
дар, Ставрополь, Майкоп. Враг рвался к Баку. Подчеркивая нависшую над
страной угрозу, И. В. Сталин писал в приказе от 28 июля: «Ни шагу
назад!»
Наступление немецко-фашистских войск было остановлено в пред-
горьях Западной части Кавказского хребта. Однако гитлеровцы продолжа-
ли яростно штурмовать Сталинград. Волжский город стал крепостью... 13
сентября 1942 года начались бои в самом городе. В ходе оборонительных
боев под Сталинградом изменилось соотношение сил. К середине ноября
фашисты потеряли здесь более 180 тысяч убитыми и 600 тысяч ранеными.
С целью сковать силы врага на других фронтах советские войска развер-
нули наступление под Ржевом, в районе Старой Руссы, Воронежа, под
Жиздрой и Ленинградом.
Велик был авторитет партии в массах. В самое тяжелое для страны
время, в 1942 году, в партию вступило 1349 тысяч человек».
ПОБЕДА ПОД СТАЛИНГРАДОМ
«19 ноября 1942 года расположенные северо-западнее и южнее Ста-
линграда войска Юго-Западного фронта под командованием генерала
К. К. Рокоссовского и Сталинградского под командованием генерала
А. И. Еременко обрушили мощные удары по сталинградской группировке
101
противника. Наступление советских войск было настолько стремитель-
ным, что уже на четвертый день они вышли на левый берег Дона и соеди-
нились в районе города Калача. Этим самым была завершена грандиозная
операция по окружению 330 тысячной группировки противника.
После категорического отказа противника капитулировать войска
Донского фронта 10 января 1943 года начали ликвидацию окруженной
группировки. К 27 января окруженная группировка была расчленена на
две изолированные части. 31 января группировка фашистских войск вме-
сте с командующим 6-й армией Паулюсом и его штабом капитулировала. 2
февраля 1943 года советские войска завершили ликвидацию гитлеровских
войск, блокированных в северной части Сталинграда.
Победа под Сталинградом показала торжество советской военной
науки и высоко подняла международный авторитет СССР. Результатом ее
был начавшийся кризис фашистского военного блока. Убедившись в мощи
советского оружия, Турция и Япония не решились выступить против
СССР».
★ ★★
Грозна атака штыковая.
Бегут фашистские войска.
Врагов привычка вековая
Бежать от русского штыка.
Из газет
ОБЯЗУЕМСЯ
Из резолюции совещания Усть-Чулымской сплавной конторы тре-
ста «Томлес». Март 1942 года: '
«Мы, рабочие, ИТР и служащие Усть-Чулымской сплавной конторы
обязуемся по-боевому провести сплав 1942 года и не только полностью и
без потерь закончить сплав, но и дать досрочно древесину для фронта и
предприятий, работающих для фронта.
п. 12. В навигацию 1942 года усилить участие женщин в выполне-
нии плана сплавных работ и довести их до 40% от общего числа всех рабо-
тающих.
п. 21. Все сплавные работы 1942 года проведем под лозунгом: «Все
для фронта». Заключить соцдоговоры участка с участком, бригады с бри-
гадой, рабочего с рабочим, служащего со служащим, которые проверять
ежемесячно.
Предсовещания А. Кузнецов.
Секретарь П. Осьминский1.
‘ГАТО. Ф. Р-858, д. 746, л. 5.
!02
НОВЫЕ ОРДЕНА
В конце июля 1942 года учреждены ордена Суворова, Кутузова и
Александра Невского. Старшее поколение ссыльных крестьян, а оно пом-
нило о первой германской воине, положительно отзывалось об учрежде-
нии новых орденов, особенно ордена святого Александра Невского. Стар-
шие понимали, что Сталин поворачивает лицо к славе православного Оте-
чества.
«СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ ДНЕЙ ПОДВИГА»
«... Желание молчановцев сбылось, военная судьба их не разлучила.
Они попали в одну часть - в 28-ю отдельную лыжную бригаду. 16 сентяб-
ря 1942 года в с. Зимари Алтайского края приняли присягу. Началась не-
продолжительная, но трудная подготовка к боям в тылу врага, дни подго-
товки пролетели быстро.
В ноябре 1942 года эшелон с сибирскими лыжниками прибыл на
небольшую станцию Тульской области... По тылам врага было пройдено
более 600 километров. Днем лыжники отдыхали, а по ночам громили фа-
шистские гарнизоны, уничтожали вражескую технику, пускали под откос
поезда... Путь лыжников пролегал через Брянскую, Сумскую, Чернигов-
скую, Курскую области.
Бой у Севска. С 18 на 19 марта 1943 года начались жестокие бои за
Севск... Рота сибиряков погибла, но не пропустила врага... Несколько тан-
ков двинулось в направлении окопа, из которого вел огонь из противотан-
кового ружья луговчанин Василий Михайлович Патрин. От второго вы-
стрела танк вспыхнул факелом. Исхода боя Патрин не видел. Осколком
разорвавшегося снаряда он был тяжело ранен. Уже в госпитале узнал, что
награжден орденом «Красной звезды». Этот мужественный человек, напо-
ловину лишившийся зрения, долгие годы трудился после в Молчановском
леспромхозе, работал секретарем парткома.
...Удалось найти обелиск, поставленный на месте захоронения пав-
ших в городе Севске. Здесь вместе с другими похоронены и наши земляки-
луговчане: Гнедов Павел Иосифович, Коновалов Виктор Георгиевич,
Нефедов Иван Андреевич, Василий Федорович и Кирилл Федорович То-
тишевы. Из живых живет сейчас в Молчановском районе, в поселке Мого-
чине Герман Семенович Глебов.
В. Костяков.1
1 Все названные в информации - дети ссыльных крестьян, кроме В. Г. Коновалова. Братья
Тотышевы - горные шорцы по национальности, родом из Кемеровской области.
103
«КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ СИБИРСКИХ полков»
«Сибирь, Сибирь двинулась. Сибирь пошла на врага. Господи, с ка-
кой радостью, с каким энтузиазмом говорили все о сибирских полках, о
сибирских дивизиях в 41 -м году, когда с помощью их были одержаны
первые победы в войне, когда с помощью их были разбиты немцы под
Москвой.
...Но что знаем мы о тех, из кого состояли сибирские дивизии, си-
бирские полки?
Да ведь это - дико сказать - может быть, наполовину, а может, и
больше, сыновья раскулаченных.
...Смертность раскулаченных (в начале ЗО-х годов П.Е.) была ужас-
ная.
...Мир знает, что такое ленинградская блокада, знает, сколько по-
гибло в ней от голода. А сколько погибло народу в Сибири, хотя бы только
в одном Нарымском крае?
Вспомнили про муки свои, про жестокости? Отомстили? Свели сче-
ты с Советской властью?
Нет. Ни одного случая предательства, ни одного случая дезертир-
ства на целый Каргасокский район, как рассказывал Е. М., начальник ми-
лиции этого района.
Вот кое-что из истории сибирских полков и дивизий, которые весь
мир в 1941 году потрясли своей храбростью и геройством и которые до-
были первую победу в минувшей войне».1
УХОДИЛИ ДЕВУШКИ
На фронт из поселков База и Луговой взяли не менее десятка деву-
шек. Из тех, кто кончил курсы медсестер в Луговом. Шестеро из них из
поселка База. Все они дети ссыльных. Фоминых Ульяна Степановна и Фо-
миных Ольга Захаровна помнятся. Последняя-то вернулась после Победы
домой из Вены...
А из луговских незабываемы - рослая такая из «вольных» Ольга
Даниловна Уразова. Она погибла на фронте. Погибла и другая «вольная» -
Костромицина Серафима Трофимовна, дочь известного в войну обского
рыбака из соседнего Игрековского колхоза имени Кирова.
ПАЛИ МНОГИЕ
- Брали нас из поселка Базы в 1942 году человек тридцать - почти
всех ссыльных прежде. Стояла уж поздняя осень. Катер отвез до Молчано-
ве, а оттуда уж последним пароходом до Томска.
1 Федор Абрамов «Были-небыли». - «Огонек», 1990, №13,24-31 марта, с. 13.
104
Везли из наших: Семена Кулакова, Лариона Чернобаба, Андрея Фо-
миных, Алексея Евтина, Василия Михайлова, Петра Ковешникова, Ивана
Шипунова, Андрея Новикова, учителя луговской школы Василия Ивано-
вича Трунилина, хорошего математика...
Всех нас после отправили на Калининский фронт. Там, в ходе Ржев-
ско-Вяземской операции шли долгие упорные бои. Наконец, войска Кали-
нинского и Западного фронтов 3 марта 1943 года освободили город Ржев.
Геройски сражались и пали многие из моих однополчан, базовские
ребята: Андрей Фоминых, Алексей Евтин, Василий Трунилин, Петр Ко-
вешников, Василий Михайлов - сын мастера сплавного рейда Бориса
Кузьмича Михайлова...
А я, Хузеев Ефим Никифорович, воевал артиллеристом еще долго.
В Западной Украине, в бою против немецких «тигров» было жарко...
Наградили меня орденом «Славы», а потом получил еще несколько боевых
медалей. После уж, в мирное время, опять работал в Усть-Чулымской
сплавной конторе - работал много и награжден был медалью «За трудо-
вую доблесть» и орденом Ленина.
ИЗ ПРАКТИКИ ФРОНТОВЫХ НАБОРОВ
В сентябре сорок второго уходили на фронт ребятушки ссыльных
пахотников: Семен Ананьев, Григорий Шемякин, гармонист, Иннокентий
Дедюхин, Косинцев, Семен Инюхин... И среди них Александр Еремеев -
младше по возрасту, год его рождения 1923-й. Почему так? А почему го-
док того же Александра Николай Кондратьев был призван на фронт позже
своего призывного возраста?
Кого и когда отправлять в пекло боёв - это было в воле сельского
совета, коменданта и директора сплавной конторы.
Как рассказывали, райвоенком определял потребное число призыв-
ников, сельсовет составлял возрастной список, а вот директор предприятия
и поселковый комендант уже называли конкретные фамилии к отправке на
рубежи войны.
Предприятиям давалась возможность оставлять крайне необходи-
мых специалистов, лучших работников в тылу, директор сплавконторы
имел право выбора людей под «бронь». Понятно, что не всегда только де-
ловые качества определяли судьбу человека, в счастливчики попадали и
«свои да наши».
Ладно, оградили «бронью» «незаменимых», а уж остальных при-
зывников тасовали легко. Начальствующий перст и бдящее око поселково-
го коменданта водили по списку поселковых мужиков и парней недолго.
Этого попридержать, этого оставить, пока. Но потребное-то число защит-
ников Родины подай райвоенкому. А давайте вот того и этого спровадим,
!05
пусть они и моложе на годок, но сироты, за них, ссыльных, родительский
голос не вскинется, да и мать не пикнет в военное время...
Короче, не обходилось без произвола при очередной отправке на
фронт. Вот и такой случай еще на памяти: в сорок четвертом году началь-
ник Усть-Чулымского рейда Т.С. Романов выдал свою младшую сестру
Валентину замуж за хорошего парня Ивана Холодченко. И оставил его «по
брони», а вместо зятя послал исполнять «гражданский долг» своего млад-
шего брата Михаила Семеновича. Здоровенным, краснощеким и стесни-
тельным парнем помнится Михаил. Наверное, Романов надеялся, что
братца завернут назад по причине его близорукости, но не завернули ме-
дики из Молчаново... Убили Михаила уже в победных рывках на Запад.
И еще, как рассказывал капитан «директорского катера №12» Ники-
та Григорьевич Щевяков, за Ампаниса Хватова, рамщика шпалозавода, и
кого-то из начальствующей «кобылки» отправили на фронт братьев Нико-
лая и Ивана Нефедовых, сирот с далекого тридцать второго года. Братья
погибли.
Верно сказано: одна из первых жертв войны оказывается правда.
Всякая правда. Всю войну ярилось в самых-то разных личинах и харях
мерзкое зло в далеком далеке от фронта...
ОСОБЫЙ ЗАКАЗ
Летом 1942 года сплавщики Чулыма связали «беляну» - самый
большой плот на реке и отправили его до северного Салехарда. А поверх
леса поставили уже сложенные из бруса домики для северян.
Двадцать пять тысяч кубометров леса на низа разом пошло. Тамой
большегрузный плот мог идти только по Оби. Вел его грузовой сильный
пароход «Чапаев». В тот год «беляну» до места назначения тягач не довел.
Где-то там, на обском севере, зимовали.
ПЕРЕДОВОЙ РЫБАК
Все здоровались с ним, с ним говорили уважительно.
Появляется в Луговом этот бодрый еще старик - потомок древних
обских хантов - из соседней деревни Игреково. Рыбак - великий знаток
Оби, окрестных рыбных озер. Лицом добр, светел. Ему 67 лет.
О нелегком труде Трофима Петровича Костромитина информация в
районной газете:
«За последнее время Трофим Петрович сдал на засольный пункт
шесть центнеров 87 килограмм рыбы. Из них 75 килограмм ценной нель-
мы. По труду и оплата. Члену рыболоведческой артели «Память Кирова»
выдано 170 килограммов муки, 4 килограмма масла, более 7 килограмм
♦
106
сахару, 8,5 килограмм крупы, более 2 килограмм табака и на 269 рублей
промтоваров».
Написал о рыбаке председатель артели Д. Власов. Трофим Петрович
Костромитин проводил на фронт троих сыновей и дочь.1
ИСКАЛИ ВЫХОД
Чего только в войну не хватало! И того и другого, я пятого-
десятого...
Выкручивались, искали выход из затруднений - голь-то на выдумки
хитра...
Завела наша сплавконтра свой смоляной завод, а потом и скипидар-
ный. Автол-то на скипидаре готовится - этим и заводили дизеля. Масло
собственное готовили - автол заменяли. Все эти ухищрения, нужные заме-
ны, придумывал башковитый Григорий Филиппович Хабаров. С виду про-
стой мужик из ссыльных, всегда с простецкой, стеснительной даже улыб-
кой. Жаль, после погиб трагически. А работал он уже начальником речно-
го мотофлота.
Запчасти, пусть и с грехом пополам, как говорится, точили в мехма-
стерской. А на катерах-то... Вместо дизельного топлива - березовая га-
зочурочка, как на тракторах-«газгенах». В сплавконторе нашей два тракто-
ра работало к концу войны.
В ФОНД ОБОРОНЫ
Премиальные, что начислялись рабочим Усть-Чулымского рейда,
отчислялись в фонд обороны. Конечно, с согласия сплавщиков.
На очередной займ - его облигации - рабочие отдавали начально
месячную зарплату, а после уже полуторамесячную.
ПОДАРКИ ФРОНТОВИКАМ
Больше всего теплые вещи отсылали бойцам на фронт. Вязали ва-
режки из шерсти, перчатки; отправляли теплое белье, вязаные рубахи. От-
давали воинам с легким сердцем, как же не помочь своим воинам!
В ГОСПИТАЛИ ТОМСКА
Осенью 1942 года ученики Луговской семилетий школы собрали в
бору Усть-Тярма, это вверх по Чулыму, много брусники и отправили ягоду
в госпитали Томска. Ребята получили благодарность от раненых.
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1942 г., 12 марта.
107
ЖЕЛАННЫЕ ГОСТИ
И кому только не помогал в Молчановском районе трудовой кол*
лектив сплавной конторы в войну! А также поселковая интеллигенция на
бесчисленных воскресниках. Учителя семилетней школы не раз бывали в
колхозных селах и деревнях. Памятен вот этот случай.
Как-то зимой 1942 года медсестра нашей поселковой больницы
Елизавета Валериановна Кернич повезла всех хористов клуба в село
Стрежное, что на Чулыме. Двенадцать верст ехали на лошадях, а холодина
лютая стояла, даже дыхание спирало. Доехали, отогрелись - жарко хозяева
натопили печи, с удовольствием слушали нас, много аплодировали.
А после концерта деревенские накормили свежим хлебом с медом -
очень мы остались довольны приемом. Как самых желанных гостей встре-
тили и проводили нас колхозники.
ХОРОШАЯ ПРИМЕТА
Провожала я, Ольга, братца Василия Федоровича Карелина на
фронт.
Бабка Арина налила бутылку молока.
- Беги, внучка, на пристань, отдай Васе!
Прибежала я на берег Оби: народу - провожающих новобранцев -
много. Катер стоял - ребята с котомками уже на палубе. Им сухой паёк
выдали: две-три буханки хлеба. Все ревут, и я плачу. Парни руками с бор-
та машут - прощаются. А на мне фуфайка была широкая, бутылку-то мо-
лока я не чувствую в кармане. Ладно, что Вася спросид, Отдала бутылку,
стою и плачу: как уж так, что о бабушкиной посылке забыла!
Пришел с войны Вася, рассказывал:
- Перед тем как на передовую нас отправлять... Обучали, а еще и по
деревням работали. Разговорился я однажды с одной бабушкой: так и так -
сестренка провожала - забыла молоко отдать, ладно, что я спросил...
Бабушка лицом посветлела, да и говорит:
- Ой, сынок, эта примета хорошая! Что там забудешь взять в дорогу,
или забудут тебе положить - значит, вернешься домой. Вася и признался:
- Не боялся всю войну, а повоевал я довольно. Помнил слова той
бабушки, верил мудрой, что вернусь домой. Вот и вернулся!
А со мной так вышло уже после войны. Поехали с мужем жить в
Тульскую область. А когда собирались - я сумку с продуктами второпях и
забыла. Ну, думаю, вернемся. И точно, вернулись мы в свой родной Луго-
вой!

108
СВОИ ПЕСЕЛЬНИЦЫ
На каждой улице - свои песельницы. На нашей, Чулымской, это Ле-
на Мазалева да Даша Гончарова. Видные девахи, голосистые!
Брали, брали новобранцев,
Брали три набора.
Взяли брата и отца,
Еще и ухажера.
Скоро, скоро два набора,
Скоро будут набирать.
Но куда таких молоденьких
Направят воевать?
Я - девица боевая,
На ходу обуюся,
Дролю в армию возьмут,
А я завербуюся.
РОДИТЕЛЬСКИЕ ОТКРОВЕНИЯ
С ранней весны сорок второго многих луговчан и вазовских стал
поджимать голод: картошка-то осенью оказалась «мелочью» - садили же в
самом конце июня - не выросла! И вот из запасников памяти, а она тяну-
лась из начала тридцатых годов, стали объявляться грустные родительские
откровения:
- От выти до выти время долго тянется (у голодного человека: от
еды до еды).
- Супчик тебе плох - жидок. Что же, Федул, ты губы надул, губа
толще - брюхо тоньше.
- Испекли бы пирожков мои ручки, да нету мучки.
- Плачь не плачь, а жить надо.
- Терпите, детки. Мы и живы-то терпением.
- Ради вас, ребятушки, живём-горбимся.
1943 год
БЛОКАДА ЛЕНИНГРАДА ПРОРВАНА
«Вырвав инициативу из рук врага, советские войска развернули
наступление на фронте от Ленинграда до Владикавказа. 12 января 1943
года после мощной артиллерийской подготовки перешли в решительное
наступление войска Ленинградского фронта под командованием генерала
Л. А. Говорова и Волховского фронта под командованием генерала
К. А. Мерецкова. 18 января войска обоих фронтов соединились. Семь дней
южнее Ладожского озера шли ожесточенные кровопролитные бои, в ре-
зультате которых блокада Ленинграда была прорвана...»
109
В итоге зимней кампании 1942-43 года советские войска разгромили
112 вражеских дивизий. Советские войска изгнали захватчиков с террито-
рии Северного Кавказа, из Воронежской, Сталинградской, Ростовской,
Курской, Смоленской и Орловской областей и на ряде направлений про-
двинулись на запад на 600-700 километров...»
«Летом 1943 года гитлеровское командование решило осуществить
«решающее» наступление на советско-германском фронте. Организации
наступления так же, как и раньше, способствовал отказ союзников открыть
второй фронт в Европе и в 1943 году. Это позволило Германии сосредото-
чить к лету 1943 года на советском фронте 257 дивизий вместо 240, нахо-
дившихся здесь в 1942 году. Наступление немецко-фашистских войск на
Курск закончилось полным разгромом врага.
За три дня советские войска уничтожили до 30 тысяч фашистских
солдат и офицеров, 1539 танков и сбили 49 самолетов. 5 августа были
освобождены Орел и Белгород. В течение короткого времени советские
войска очистили от фашистов всю Левобережную Украину, Донбасс и по-
дошли к Днепру.
Накануне 26 годовщины Великой Октябрьской Социалистической
революции, 6 ноября 1943 года, советские войска освободили столицу
Украины Киев».
НОВАЯ ФОРМА, НОВЫЕ ОРДЕНА
«В начале 1943 года нашим солдатам возвращена форма старой рус-
ской армии, возвращены погоны; отличившиеся в ратном деле фронтовики
стали награждаться орденом Славы трех степеней, взамен ордена Святого
Георгия, что был утвержден еще в 1807 году. Вскоре учрежден и орден
«Победа» для полководцев войны».
***
С каким-то особым, большим уважением относились наши поселко-
вые к раненым солдатам, что возвращались из госпиталей с погонами на
гимнастерках. Поднимались мужья и сыновья - фронтовики - в глазах лю-
бящих близких и родителей...
РАДОСТНАЯ ВЕСТЬ
Районная газета «Социалистический путь» - на этот раз размером в
четвертушку обычного издания - на грубой желтой бумаге отпечатала
спецвыпуск, в котором сообщается: «Ликвидация окруженных немецко-
фашистских войск в районе Сталинграда близится к концу»1.
Радостная весть!
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1943 г., 20 января.
НО
ГЕНЕРАЛИССИМУС СУВОРОВ ДОВОЛЕН
В районной газете рисунок на первой полосе.
Генералиссимус А. В. Суворов показывает своей рукой на крепкого
советского солдата, что ведет пленных немцев.
Под рисунком даны слова великого русского полководца: «РУС-
СКИЕ ПРУССКИХ ВСЕГДА БИВАЛИ»1.
ПОЕТ СКОРБНОЕ
Видел у директора нашей луговской семилетней школы в кабинете
журнал «Крокодил». На обложке рисунок: Гитлер в женском платке поет
скорбное: «Потеряла я колечко...»
Дорогое колечко! Под Сталинградом в том «колечке» окружено со-
ветскими войсками двадцать две дивизии1 2.
БЛАГОДАРНОСТЬ СТАЛИНА
«Секретарю новосибирского обкома ВКП(б) тов. Кулагину
Передайте трудящимся Новосибирской области, собравшим, кроме
первых 106 миллионов 967 тысяч рублей, дополнительно 115 647 тысяч
рублей на строительство боевых сибирских авиаэскадрилий «За Родину»,
сдавшим сверх плана сельскохозяйственные продукты и теплые вещи в
фонд красной Армии, мой братский привет и благодарность красной Ар-
мии».
И. Сталин3
УЧИТЕЛЬ ОБЯЗУЕТСЯ
В районной газете «Социалистический путь» от 23 июля 1943 года
информация из игрековского колхоза:
«Когда был объявлен месячник по рыбодобыче, меня назначили по-
литруком в колхоз «Вторая пятилетка». Помимо массово-политической
работы, что провожу с рыбаками, я непосредственно сам добываю рыбу.
Так, за первые десять дней фронтового месячника я выловил и сдал госу-
дарству пятьдесят килограммов рыбы. Беру на себя социалистическое обя-
зательство за фронтовой месячник добыть и сдать государству полтора
центнера рыбы. Это будет моим вкладом в «Сталинский фонд Победы».
П. Зуев, политрук.4
***
На фронте бить врага огнем, а в тылу - трудом!
1 Там же. 8 марта 1943 года.
2 Из книги «Уходил на войну сибиряк». - Томск, 1992. - С. 269.
’ Газета «Социалистический пуп»», с. Молчаново, 1943 г., 11 февраля.
4 П. И. Зуев вел географию в Луговской семилетней школе. Был на фронте, вернулся.
111
ШЕФЫ
В войну, в лихолетье, рабочие Усть-Чулымского рейда, как могли,
помогали соседнему колхозу «Вторая Пятилетка», что против нашего по-
селка Базы в старожильческой деревеньке Устье.
Так, для подшефных своих мы ферму для скота на сто голов по-
строили и покрыли шифером, строительный лес частенько подвозили кол-
хозникам, тес, а по летам сено косили.
Председателем артели был тогда Семен Еремин. Постоянно он к
нам, рабочим рейда, обращался с просьбами, и не отказывали мы ни в чем
своим подшефным. Вот так и крепили союз серпа и молота делами добры-
ми, а не словами.
Погиб на фронте Семен Еремин... Мы и далее помогали колхозу.
Особую заботу проявляли о матери бывшего председателя сельхозартели и
ее дочери-инвалиде.
Леониде Игнатьевне под шестьдесят годков... Дрова ей подвозили,
домик отремонтировали, сено для коровы косили... Оформили женщину
рабочей рейда, дали хлебную карточку. Работа у нее не постоянная - от-
талкивала бревна с песчаной косы у деревеньки - случалось, иные обсыха-
ли на песке. Немного приплачивали Леониде Игнатьевне.
Начальник рейда Тихон Семенович Романов частенько наведывался
с добрым словом, а то и с подарком к старушке.
ОНО И ЛАДНО
Лук луговой рос на Сипте, а еще и на Майковских лугах - ближе к
поселку Могочино на Оби. Называли его на языке-местных аборигенов
хантов - Ива. Поплывем в воскресенье, в выходной день, нарвем по мешку
этого лука, а дома разберем на столе, нарежем, круто посолим, натолчем -
постоит малость в деревянном ведре или кадушке - окажет то крошево
луковую горчинку. И - ешь, таскай ложкой! Набьёшь животишко травой -
оно и ладно.
А кто-то, по крайней нужде, продавал этот желанный весенний лук,
к магазину выносил. Быстро разбирали! За пучок свежего лука давали в
войну от 15 до 50 копеек.
ГОЛОД
Павел Кравченко в поселке База скончал дни своя от голода. Шпалу
отвозил в последнее время на Белую биржу шпалозавода. Плошать стал...
Идёт - глаза навыкате, иногда, на мужика-то глядя, думалось: не с ума ли
сошёл?
*
1)2
Однажды Павлу совсем плохо стало. Взяли его работяги под руки,
повели в курилку отдохнуть. А навстречу жена Павла Татьяна с обеден-
ным кошелем для мужа.
- Во-от, поесть несу. Сготовила, что могла...
После фельдшер Алишин сказал:
- Раньше бы надо кормить получше...
Слова дюже верные, да словами-то не кормят.
...Хороший песельник был Павел, украинец ссыльный, родом с До-
ну.
***
В Луговом голод унес саратовского немца по фамилии Ибе. Ивана
Андреевича. А на Базе вербованного Еврейкина. Этот безобидный мужик
затихал от голода долго.
ГРУСТНЫЕ ПОГОВОРКИ
Только мало-помалу стал забываться ссыльными страшный нарым-
ский голод начала тридцатых годов. И вот опять, клятый, он мучит столь
многих... И уж невольно вспоминаются-слышатся почти забытые, столь
грустные поговорки:
Сытый рыгнет, а голодный вздохнёт.
Аппетит явится, как голод скажется.
Голодному кусок за целый ломоток.
С голоду брюхо не лопнет.
Мает брюхо голодуха.
Голодать - хлеба алкать.
Маята голодная.
Дожили: кладём зубы на полку.
Война не одна: с ней холодно и голодно.
ЛЮБОВЬ ВИНОВАТА
Где-то в сорок третьем году, то ли весной, то ли летом...
Леньку Зинченко, как дезертира, ловили - по чердакам он скитался.
Нашли... Привели парнишку в комендатуру, а она тогда еще находилась в
пожарке возле шпалозавода.
Комендант Монич и Савося Севастьянов заголовщиками.
Тогда Анастасия Сергиенко работала в проходной шпалозавода и
после мне, Федосье Захожих, рассказывала:
- Били «вольные» кулацкого сынка Леньку страшно. Конура, заку-
ток там был, в пожарке. Смена не моя, как раз дежурила Нина Устюжани-
на. Ох, как она Леньку била! А он - маленький, худенький. Устюжаниха
била, а у самой-то детей не было. На воспитание брали девочку Зинку, так
113
ее мордовала, комендант бил, Севастьянов - это кочегар-то завода, акти-
вист первый в поселке... «Ой, Фенька, - жаловалась мне Сергиенко, - при-
вели Зинченко и так его били»... - «Кулацкий выродок, что его жалеть!»
После признался Алексей Зинченко:
- Вот и клевали нашего брата такие головачи... И, опустя свою се-
деющую голову, тяжело вздохнул. Любовь была виновата, да и характер у
меня по сю пору горячий...1
УХОДИЛ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ...
Крепко заосеняло. Уже октябрь грозил скорыми холодами.
Давно картошечка выкопана - опять после наводнения вешнего ее
садили поздно, и выросла она плохой. Капуста вырублена, дрова напилены
и сложены в поленницы у огородних прясел. Обнаженные таловые леса
выстудили ночные заморозки и холодные обложные дожди, совсем побу-
рела и пожухла растрепанная отава в сумрачных лугах у озера Чебора,
только рдяные костры осин на Пасеке тревожно плескались на порыви-
стом разгульном ветру.
Опять притих поселок перед очередным набором ребятушек на
фронт - уходит последний - двадцать шестой год, остаются по баракам
юная молодь, ребятишки...
Играл вечерами в клубе нехитрые танцы гармонист Вася Шамякин
на трехрядке старшего брата Григория, взятого на фронт.
В зрительном зале «табарили» к стенке деревянные, крашенные в
густо-коричневую краску диваны и томились на кругу без своей мужской
ровни наши молодые учительницы, кое-кто из конторских девиц. Наплы-
вала томящая, зовущая мелодия вальса... В зал заглядывали завтрашние
солдаты и украдкой вздыхали, в большинстве нецелованные: почти никто
из них не умел танцевать.
Ребята гуртились в фойе клуба и «зубились» в бильярд - маленькие
шары в нем были металлическими.
. ..Все наше внимание ко второму старшинством брату Ивану. Мать
подкладывала ему побольше картошки в тарелку - мясного-то не води-
лось, наливала побольше молока в чай, а вечерами брат торопился почи-
нить всем домашним обувенку на осень и зиму. На весь сентябрь его мо-
1 Коротко сказать... Зинченко, конечно, судили: двенадцать лет он отбывал в северных лаге-
рях на Востоке. Вернулся в Луговой. Рассказывал, что поздней осенью 1942 года его и еще
пять-шесть человек мобилизовали в трудармию, отправили в Кемерово. А он, Леонид, только
что впервые полюбил Зину Соловьеву. И вот разлука злая... «Душа заболела, так мне захоте-
лось подругу повидать - я и сбежал... И дружок Василий Коробкин со мной - у него-то была
подружкой Лена Мазалева... Глупая любовь виновата! Она и погнала меня, неразумного, в
поселок..*»- виноватился мужик.
114
билизовали из сапожной мастерской поселка на зачистку леса по Чулыму.
Правда, берегами реки с длинным молевым багром он не бродил, не стал-
кивал с песков обсохшие бревна в воду, а сидел на плоту в избушке, где
ночевали сплавщики, и починял разбитую обувь работягам. После уж, ко-
гда выдавались свободные часы, Ваня записывал в альбом - я его завел -
стихи, песни военных лет «на память» и даже начал на склеенных тетрад-
ных листах акварель. К сожалению, после работу красками пришлось гру-
бо заканчивать мне...
Настал день, и мы пошли провожать дорогих.
Поселок уже знакомо затихал в дни горестных проводов...
Каждый очередной набор на фронт «кулацких» детей поднимал в
душах и умах недавних «врагов» колхозной жизни особую, мучительную
горечь. С каким же чувством получали иные родители похоронки на своих
сынков, которых им чудом удалось спасти в мужицкий мор начала тридца-
тых годов в пропастных местах Приобья и Причулымья. И какая боль
охватывала отцов и матерей, когда они отправляли своих ребяток туда, на
Запад, на убой...
В райвоенкомат в Молчаново новобранцы двадцать шестого года
должны были явиться к 21 октября.
В какой плохонькой одежонке они уходили от нас! В стареньких за-
латанных фуфайках, в вылинявших зимних шапчонках, в ношеных сапо-
гах, густо смазанных с вечера густым дегтем.
Ребята, выросшие в непреходящей нужде, сами не захотели одеть-
обуть что-то получше - к этому времени за войну в поселках наших уже
пообносились, на заплаты рабочей одежды не обращали внимания. Что
получше из одежины - это оставим младшим братишкам, они хоть и туго
растут в голодуху, но все ж скоро поднимутся...
Никто из поселковых начальников не провожал двадцать шестой, не
сказал доброго напутного слова. Не жаловали вниманием наших ребяток.
Конторские-то порадели: выписали призывникам по четыреста грамм са-
хару, но шибко сытое орсовское руководство поселка поскупилось: парни
уж списаны, считай, обойдутся и без сладкого...
День выдался пасмурным, очень холодным. Низкие тяжелые тучи
медленно ползли над Причулымьем. Обь билась в глинистые берега свои-
ми ледяными волнами - местами приплёсок уже стягивал молодой ледок.
Провожали до поселка Базы. Там парней переправят на лодках на
левый берег к спецпоселку Федоровка. Колхозная деревенька пряталась за
высокими черными ветлами. От Федоровки до райцентра Молчаново с
заплечными котомками парням предстояло шагать пешочком двадцать
верст. Они, до боли родные, близкие, шли кучкой, нарочито крепились,
затевали веселые пустые разговоры - так неуклюже бодрили матерей и
115
всех тех, кто провожал... Как сейчас вижу вазовских и луговских ребят:
Колю Лютова с тонким красивым лицом, Петра Сидорова, Ваню Литосова,
валоватого Мишу Былина из местных аборигенов - хантов; вазовских:
Антона Демешко, Василия Холодченко, Петра Бирюлина, Павлушу Дур-
кина, Ивана Сергеева... И наших дорогих: Кипку-Киприяна, а после войны
Николая Терехина, Егора Дорожкова - последние двое были давними
дружками нашего брата Ивана...
Стали прощаться. Вскинулся разом над стылым берегом, над ледя-
ной Обью, над всем Причулымьем, над всем миром еще один горестный,
прощальный плач русских матерей военного лихолетья.
- Возвращайтесь, сыночки!
-Ждать будем!
-С Богом!
«Кулацкое отродье» уходило на свободу...
Выплясывали черные смоленые лодки с ребятами на белых гребнях
гривастых волн, все уменьшались и уменьшались...
А мы стояли на порывистом, пронизывающем ветру, и у всех глаза
были полны несдержанных прощальных слез.
Мать шагала в поселок тяжело, разом постаревшая, немая.
Я не утешал ее, я этого не умел.
ПОВЕЗЛИ НАШИХ ПАРНЕЙ
Жал ковал и, плакались девки.
В войну они уже не ходили с опущенными глазами, как и все-то мы.
То и услышана была вот такая частушечка-говорушечка:
Война, война -
Повезли наших парней.
А давно ли их, подруга,
Не считали за людей.
В ветреной темноте от улицы Банной нашего поселка неслись дерз-
кие слова. Ну, девки, ястри вас!
ПОСЛАБЛЕНИЕ
В сентябре-октябре и луговчане узнали о том, что Сталин дал боль-
шое послабление родной православной церкви: прошел собор епископов,
избран патриархом святейшим Сергий, началось восстановление епархий,
открываются церкви.
- Слава Богу! - радостно отзывались люди.
И вспоминали: ордена Александра Суворова, Михаила Кутузова и
Александра Невского ввели, погоны военным восстановили и прежние
воинские звания, теперь вот и к церкви родной лицом власть поворачива-
%
116
ется. Теплеет в стране... Надо спасибовать Сталину, теперь он не на поводу
у атеистов! И радовались:
- Убитых отпевать станут беспрепятственно!
И еще слышалось:
- Не-ет, душу нашу православную из нас не вынули, не смогли, а уж
так старались... Помнили мы о Боге, молились и молимся Ему, Пречистой
Матери и святым нашим! Да-а... Русское, отчее утверждается... Даруй нам
Победу над лютым ворогом, Господи!
ДОБРЫЙ ПРИКАЗ
Приказ по Усть-Чулымской сплавной конторе треста «Томлес»
№ 111 от 11 ноября 1943 года.
«За постоянное перевыполнение производственных заданий в тече-
ние навигации 1943 года премируются:
Краснознаменная бригада рейда по сортировке древесины, дающая
до 2,5 тыс. куб. леса в смену с производительностью 250%. Выношу бла-
годарность бригаде и премирую с занесением в трудовую книжку: Козлов-
ского Павла - пимами, Соловьева Александра - пимами, Шемякину Ефро-
синью - отрезом на платье, Левшакову Марфу - отрезом на платье.
По мотофлоту команду катера №35. Капитану Родикову Семену -
пимы; Патрину Семену, Гоняевой Матрене, Михайлову Сергею, Сергееву
Николаю - всем пимы.
Команде катера №37. Капитану Немилостливу Прокопию, членам
команды: Невинскому Михаилу, Гоняеву Ивану, Кривошеину Анатолию,
Былиной Прасковье - всем пимы.
По шпалозаводу. Передовым стахановцам, показывающим высокую
производительность труда до 250%, выношу благодарность и премирую
тов. Богачева И.А., Першина А.И., Лютова Афанасия, Марценюк Софью
промтоварами на сумму 150 рублей каждому.
Вместе с благодарностью премирую работниц подсобного хозяйства
промтоварами на сумму 150 рублей и 100 рублей каждой. Кадочникову
Ефросинью на сумму 150 рублей, а Семенову X., Соколову П., Терехину
Домну, Рытикову Я., Качаеву Августу, Иванову Прасковью - промтовара-
ми на сто рублей.
Премирую месячными окладами мастеров сплава Василия Алейни-
кова и Бориса Михайлова, начальника мехмастерской Петра Уразова, то-
каря Дмитрия Богачова, начальника подсобного хозяйства сплавконторы
Константина Качаева».
Директор сплавконторы Иванов.
117
Дорога подруга Оля -
Снится милый по ночам:
Шинель серая военная,
Погоны по плечам.
1944 год
СОВЕТСКИЙ ТЫЛ В СОРОК ЧЕТВЕРТОМ
«Победы, одержанные вооруженными силами СССР в завершающей
период Великой Отечественной войны, опирались на дальнейший рост
военной и экономической мощи социалистического государства, единство
и крепость его тыла.
В результате быстрых темпов развития тяжелой индустрии в 1944 -
начале 1945 года был достигнут новый подъем военного производства и
всего народного хозяйства. Производство чугуна увеличилось с 5,6 млн.
тонн в 1943 году до 7,3 млн. тонн в 1944 году, стали с 8,5 млн. тонн до 10,9
млн. тонн, добыча угля с 93,4 млн. тонн до 121 млн. тонн. Выработка элек-
троэнергии повысилась за это время на 21 процент.
В целом по стране среднемесячный выпуск самолетов в 1944 году
превысил уровень 1941 года на 440%, а в 1945 году (январь - май) - на
500%. Производство танков увеличилось в пять раз.
В последние три года войны в СССР производилось танков почти в
два раза больше, чем в Германии, в 1,5 раза больше, чем в США, в 6 раз
больше, чем в Англии; орудий в 4 раза больше, чем в Германии, в 2,5 раза
больше, чем в США, и в 6 раз больше, чем в Англии. - ±
Шло быстрое восстановление крупных промышленных предприя-
тий в Ново-Крамоторске, Харькове, Сталинграде...
С середины 1944 года многие промышленные предприятия стали
переходить на выпуск гражданской промышленности, с серийного произ-
водства перестраивались на индивидуальное.
Широким фронтом шло восстановление сельского хозяйства в осво-
божденных районах. Это позволило в 1944 году увеличить посевные пло-
щади почти на 16 млн. гектаров.
К 1 января 1944 года только в освобожденные районы РСФСР было
доставлено около 14,5 тысяч тракторов, свыше 8 тыс. плугов и более 3500
сеялок... На 1 января 1944 года в освобожденных от оккупации районах
было восстановлено 575 МТС, 969 машинотракторных мастерских и 9 ре-
монтных заводов. В пострадавшие от врага районы было возвращено из
эвакуации 630,8 тыс. голов скота, кроме того, в восточных областях было
закуплено и доставлено колхозам освобожденных районов 250,6 тыс. скота
и 516,8 тыс. голов домашней птицы».
♦
118
«За 4 года войны добровольные пожертвования населения на во-
оружение Красной Армии составили 9,4 млрд, рублей».
ИЗГНАНИЕ ВРАГА
К началу 1944 года в руках оккупантов еще оставались Белоруссия,
Литва, Латвия, Эстония, Карелия, значительная часть Украины, Молдавии
и Крыма. Отсутствие второго фронта позволило Германии и ее сателлитам
держать на восточном фронте 236 дивизий и 24 бригады. Однако совет-
ские войска продолжали начатое наступление, в конце января 1944 года
была прорвана оборона противника под Ленинградом и Новгородом, со-
ветские войска окончательно освободили от блокады Ленинград и развер-
нули успешное наступление в западном и юго-западном направлениях.
К концу февраля наши войска освободили от захватчиков Ленин-
градскую, часть Калининской области и вступили на территорию совет-
ской Эстонии.
Весной 1944 года «... армии 1-го и 2-го Украинских фронтов раз-
громили сильную группировку противника в районе Корсунь-
Шевченковский. Попавшие в окружение свыше десяти дивизий врага были
истреблены. Продвигаясь вперед, советские войска в марте 1944 года раз-
били противника в районе Шепетовка - Черновицы и вышли на государ-
ственную границу СССР».
«8 апреля достигли советские войска границы с Чехословакией,
форсировав реку Прут, советская армия вступила на территорию Румынии.
С 8 апреля по 12 мая отдельная Приморская армия (командующий генерал
А.М. Еременко) и военные моряки Черноморского флота (командующий
адмирал Ф.С. Октябрьский) освободили Крым.
6 июня 1944 года высадились в Нормандии англо-американские
войска под командованием генерала Эйзенхауэра. Советско-германский
фронт по-прежнему оставался главным и наиболее активным фронтом
Второй Мировой войны. Летом 1944 года на советско-германском фронте
действовали 288 вражеских дивизий и 23 бригады, в том числе немецких:
179 дивизий и пять бригад».
ЗАЗВУЧАЛ ГИМН
Гимн композитора Александрова на слова поэта Михалкова впер-
вые прозвучал в ночь на 1 января 1944 года.
В передовой статье газеты «Правда» от среды 22 декабря 1943 года
среди прочего говорится:
«Новый государственный гимн Советского Союза отражает дух и
сущность советского строя, он славит нашу великую Советскую Родину,
наше великое государство, нерушимый союз свободных республик...»
119
При звуках гимна возникает образ нашей славной Советской роди-
ны, вместе с его мелодией мы объемлем мыслью прошлое родины, ее ове-
янное славой настоящее, ее блистательное будущее...
Новый государственный гимн Советского Союза - гимн победив-
шего социализма.
Дружба народов, входящих в Советский Союз, проверена в самом
суровом испытании - в огне войны с гитлеровскими захватчиками... Борь-
ба за честь и независимость социалистического государства стала для всех
народов нашей страны, независимо от их национальности, одним общим
кровным делом».
Народ исстрадался за три года страшной войны... И в мощном зву-
чании гимна уже слышал радостный гром скорой ПОБЕДЫ...
МЕСЯЧНИК ВЫПОЛНЕН
Фронтовой месячник проходил с 10 февраля на лесоучастках Усть-
Чулымской сплавкой конторы.
«В результате развернутого социалистического соревнования кол-
лектив сплавконторы добился выполнения сезонного плана на 147 процен-
тов, а план месячника на 103 процента.
Лучшие стахановцы - товарищ Андрюшко, Котляров, Шамонаева,
Родиков, Астафьев, Бочагов, Хохрин... Число стахановцев возросло до 147
человек. Первое место занял Батуринский сплавучасток. Ему присуждено
переходящее Красное знамя и первая денежная премия - 1250 рублей и два
отреза шевиота на костюмы. Второе место занял мотофлот и получил вто-
рую премию: 750 рублей, отрез на костюм и шелковое платье».1 >
В ФОНД ПОБЕДЫ
«Усть-Чулымская сплавная контора приобрела теплой одежды у
населения на сумму 4265 рублей.
И в этом году премиальные постоянно отчислялись рабочими и
служащими в фонд обороны. На займ ежегодно подписываются не менее
полуторамесячного оклада».
Сплавщики и шпалорезы передали в фонд обороны 2984 руб.1 2
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, !944 г„ март.
2 Из райойной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1944 г., март.
120
СРЕДСТВА НА ТАНКИ
Районная газета «Социалистический путь» сообщила, что учащиеся
Молчановского района собрали средства на строительство танков «Таня» и
самолетов 67 тысяч 300 рублей. В этом сборе и вклад луговских школьни-
ков.
ПОНИМАЛИ
По закону-то выходные рабочим полагались в войну, но почти не
отдыхали сплавщики и заводские в воскресенья. С начала навигации и до
ледостава - работа-то сезонная.
Давно и не нами сказано: вся власть на местах... Отпускали с работы
лишь по крайней нужде: сено скосить-убрать, картошку выкопать поско-
рее в ненастье, или уж какую другую неотложную работу справить.
Но не всех и не всегда отпускали. Вот уж как похоронку, прислан-
ную из военкомата, принесет почтарка Поля Кривошеева - ступай опла-
кать ближнего. Или на кладбище усопшего проводить, кто не справился с
голодом или приставучей болезнью. Всякие хвори липли к ослабевшим от
недокорма нарымчанам. Да, ступай, иди, баба, разводи там свои тоскливые
причеты...
Все так, но и понимали работяги: там, на фронте, выходных тоже
нет!
ДОВЕРИМ
Ну, вот и дожили...
«Кулацкий» сынок, а он побывал на фронте под Ленинградом, на
знаменитой сопке Синявиной ранен - еще на левую ногу припадает, с па-
лочкой ходит, - определен обучать допризывников ружейным приемам. А
среди набранных ребят и «вольные».
Смотри-ка, доверили...
Допризывников у Александра Еремеева в январе-феврале этого года
до тридцати человек. Допоздна занимается фронтовик с ребятами. Вечера-
ми, после занятий, часто поют в клубе. Иногда прокричат бравую песню и
на улице - луговчане вздыхают, готовят себя к разлуке, а она для иных
станет разлукой навсегда...
СМОТР ХУДОЖЕСТВЕННОЙ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ
«В рабочих поселках Луговое, Могочино, в колхозе «Прогресс» и
других закончился сельский смотр художественной самодеятельности. С
10 марта начнется районный смотр»1.
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчанове, 1944 г., 4 марта.
121
КОЛХОЗНЫЕ ЧАСТУШКИ
Мы вспахали черный пар -
Это Гитлеру удар.
Будешь в поле молодец -
Будет Гитлеру конец.
Мы с миленочком вдвоем
Люто ворога добьем.
Он - гранатой да огнём,
Я - стахановским трудом.1
«ТЕМ И ЖИВЫ»
- Дак, здравствуй, здравствуй, депка кра-асной, здравствуй, здрав-
ствуй, дороко-ой. Это ране мама моя так подружек своих смолоду встре-
чала там, на родине... А я чево? Даве плиту затопила и недоглядела: две
головни выпало на пол - думаю, кто-то явится. А вот и ты легка на по-
мине! Спасибо, подружия, что пришла, посумерничаем. Какая нынче заря
в окне полыхат - любота!
- Дверь у вас сильно замокла, кой-как расхабарила!
- Дак, на тепло, на весну красну солнышко повернуло - вот и намо-
кат дверь, у нас преж зайцы-куржаки по углам гнездились, а теперь измок-
ли, и следу нет. Садись, мила моя, на лавку к столу - гостейкой будешь.
- Какая я гостейка: второй раз на неделе к тебе - и все по клятой
нужде.
- Открывайся, не мнись, не таись. Давай переберем косточки нужде
окаянной, она у нас да-авно обжилась и бедой обернулась.
- Не потаюсь, не дадите ли сена с копешку. Корова - беда наша и
выручка - в стайке обревелась. Директор сплавконторы и посулил лошадь
съездить - стожок у нас еще стоит у Пасеки, да ведь суленого-то три года
ждут! Преж на своей коровушке сенцо возили, а теперь она стельна, по-
остеречься надо, да мы уж с мужиком два раза на санках корм-от тянули, а
теперь я одна...
- А где твой Федор, что его не вижу?
В Молчанову угнали с плотниками - райисполком там ставят. Когда
вернется - не знай, а в моей хлевине ни травины.
- Снимай, соседка, фуфаечку, я счас чайком тебя удоволю. На-ка
вот чашечку да не ожгись, кипяток-от крутой. Я ноне драники картовны
пекла - достигай. Макай в сметану!
- Напомнила ты мне: вчера вечером же, уж затемно шли девки ули-
цей, и Ленка Мазалева на всю нашу Чулымскую частушку прокричала:
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1944 г„ 2 мая.
122
Драники вы, драники,
Похожие на пряники.
Как картошку перетрем,
К весне ноги задерём!
- Доедают люди картошечку. А до новины почти пять месяцев - как
жить? У мужиков наших работа - чежель, а конский шавель сытости не
даст... И когда это для нас кончится...
Корова не доится, было бы молочко... Тут, недавно отварила кар-
тошки, подсушила малость, чтоб не лихотила, да и говорю: «Ребятишки,
сёдни картовочку языком маслите...»
- Кончается у вас картошка?
- То и беда, что на исходе! Давеча супчик сварила жиденький,
младший-то сынок глядел, глядел, как ем, да и говорит: «Мам, у тебя лож-
ка неловуча, ты все жижку да жижку уркаешь». Улыбнулась я малому, а у
самой слеза на выступе.
- Да, не сытный у вас стол... Ты, мила моя, ужо приходи с мешиш-
ком - нагребу картох. У нас сенью уродило, а едоков-то раз-два и обчелся.
Погодь, не опрокидывай чашку - я еще чайку приставлю.
- Духовитый у вас чай...
- Шиповник парю... А ребятишкам твоим молочка литру налью.
- Спасибо! Стыдоба вот берет, вроде как побираюсь...
- Не суесловь! Господи, только мы призабыли голод тридцатых го-
дов, а тут по новой - война на голод посадила.
- Так, так! Спасибо, соседка, за чаек, хорошо нутро я окатила, инда
взопрела...
- Чево там! Сено-то у нашей стайки приметком - хоть сейчас с сан-
ками приходи. И мешок, мешок захвати, пару ведер картох насыплю.
- Ты меня прям озолотила...
- Что ты, мила моя, - свято дело помочь ближнему, тем мы и живы
в ссылке, что жмемся друг к другу.
- Эт-то верно: тесней быть - теплей жить. Бегу. Еще варежки ребя-
тишкам заштопать надо... Скажи, без конца эта домовая управа, бабий наш
крутеж!
- Терпи, милая, все терпи. Тем мы и живы!
«И ПАЛ ОТЕЦ»
Отец мой, Михаил Романович Катцин, умер в июле сорок четверто-
го. Голодал - нам, ребятишкам, за столом все подкладывал и изнемог. У
него язва желудка открылась - ссылка наградила, но умер-то он от голода,
от истощения. Начально, как и все, лес ворочал, а потом уж на легкие ра-
боты перевели: деготь в последнее время гнал. Совсем уж ослабел, то и
123
коню шил на левой стороне Оби. Там сплавконтора станок держала - ло-
шадей для поездки в Молчанове, в банк. ... Переехал реку и пал родитель.
Его отвезли в больницу без сознания. Не приходя в сознание, там и умер.
Похоронен в Игрекове, под березой на холме его могила.
Какая тогда операция! В больнице-то нашей операций не делали,
ложиться в райцентре, в Молчаново - спецпереселенцев не оперировали -
только в городке Колпашево - это вниз по Оби.
Полными сиротами, трое нас, детей, осталось. Мама умерла от про-
студы осенью тридцать пятого года, когда в дощатых-то сараях нас посе-
лили, как из Тегульдета-то сюда привезли, что мы пережили - этого не
рассказать...
1945 год
ДНЕВНИК ПОБЕДЫ
«В начале 1945 года против Советской Армии по-прежнему дей-
ствовали главные силы противника. Фашистское командование для защи-
ты территории Германии создало две сильные группировки. Первая распо-
лагалась между Балтийским морем и Карпатами, прикрывая берлинское
направление; вторая - южнее Карпат, защищая подступы к Австрии, Чехо-
словакии и Южной Германии. Основная задача советских войск состояла
теперь в том, чтобы завершить разгром германской армии, добить фашист-
ского зверя в его собственной берлоге, для выполнения этой задачи име-
лись все объективные возможности...
Силы Советской Армии продолжали непрерывно крепнуть, росла
боевая техника и мастерство советских воинов. В связи с успехами^ на
фронте и в тылу вся страна переживала невиданный морально-
политический подъем.
Чтобы перейти в новое решительное наступление, советское глав-
ное командование в конце 1944 года приступило к перегруппировке сил.
Противник, полагая, что для этого потребуется значительное время, пред-
принял в середине декабря 1944 года наступление против англо-
американских войск в Арденнах. Оборона англо-американских вооружен-
ных сил была прорвана по фронту на 100 км. и в глубину примерно на 110-
115 километров. Войскам союзников грозила серьезная опасность...
Идя навстречу просьбам англо-американцев, Советское Верховное
главное командование передвинуло сроки наступления, намеченное на 20
января 1945 года. Наступление началось 12 января. Войска 1-го Украин-
ского фронта нанесли мощный удар по врагу западнее Сандомира. Так
действовали настоящие союзники в общей борьбе.

124
14 января началось наступление частей 1-го, 2-го и 3-го Белорус-
ских Фронтов и 4-го Украинского Фронта. От Балтики до Карпат развер-
нулось решительное наступление советских войск».
БЕРЛИН ВЗЯТ!
«17 января войска 1-го Украинского Фронта овладели городом Чен-
стохов. В тот же день освободили столицу Польши Варшаву. 19 января
освободили Лодзь, через несколько дней - Познань. Советские войска глу-
боко охватили Восточную Пруссию. Значительные силы германской ар-
мии окружались и закрывались в многочисленных «котлах»... К концу
января войска Белорусского Фронта перешли границу Германии... На Одер
вышли также части 1-го Украинского Фронта и блокировали крепость
Бреслау... Операция группы фронтов завершилась освобождением Поль-
ши.
26 января советские войска вышли к побережью Балтийского моря и
отрезали Восточную Пруссию от остальной Германии и подошли к Кениг-
сбергу... Штурм крепости начался 6 апреля, и через три дня немецкий гар-
низон сдался. Падение Кенигсберга завершило битву за Восточную Прус-
сию.
В феврале - марте наши части очистили Померанию, вышли вблизи
Штеттина к устью Одера.
18 января 1945 года было закончено очищение восточной части вен-
герской столицы (Пешт), а 13 февраля была взята западная часть города
(Буда).
Пытаясь приостановить наступление Советской Армии на юге, гит-
леровское командование бросило в контрнаступление 11 танковых диви-
зий... 13 апреля части 2-го и 3-го Украинских Фронтов штурмом овладели
столицей Австрии Веной. Одновременно войска 2-го и 3-го Украинских
Фронтов освободили столицу Словакии Братиславу и двинулись на Прагу.
Фронт и тыл Германии были потрясены до основания.
Переброска фашистских войск на восток позволила союзникам фор-
сировать Рейн и беспрепятственно продвинуться к Эльбе.
В начале февраля 1945 года в Крыму состоялось конференция руко-
водителей трех держав: СССР, США и Англии. На конференции были со-
гласованы планы действий против гитлеровской Германии и разработаны
основные положения о ее послевоенном устройстве».
«Ночью 16 апреля внезапным огнем тысяч орудий и минометов
началась артиллерийская подготовка наступления на Берлин. После со-
крушительного огня артиллерии при ослепляющем свете прожекторов об-
щей мощностью более 200 млн. свечей советские танки и пехота пошли в
атаку...»
125
ПОБЕДА!
«К 25 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов
перерезали все пути из Берлина на Запад и завершили полное окружение
города. В тот же день части 1-го Украинского фронта своим левым флан-
гом соединились с американскими войсками у города Торгау на Эльбе.
Была рассечена армия фашистов надвое.
Десять дней шли бои за овладение Берлином.
30 апреля советские войска приблизились к рейхстагу.
1 мая советское победоносное знамя уже реяло над Берлином. Его
водрузили советские воины Егоров и Кантария.
2 мая берлинский гарнизон капитулировал.
8 мая в Берлине был подписан акт о безоговорочной капитуляции.
9 мая советские войска освободили столицу Чехословакии Прагу. В
этот день героический Советский народ праздновал ДЕНЬ ПОБЕДЫ!
***
«Мы вели войну отечественную, освободительную, справедли-
вую...»
И. Сталин.
ВЕСТОЧКИ ОТ СЫНА
«22 мая 1944 года.
Выезжаю из Бердска1 на фронт, постараюсь не опозорить чести си-
биряка».
«29 июня 1944 года.
Нахожусь недалеко от Варшавы... Имею благодарность Верховного
Главнокомандующего. Выбрал момент и пишу, тороплюсь, так как через
30 минут снова в бой».
«13 сентября 1944 года.
...Меня ранило в руку, но в медсанбат не пойду. Пишу левой ру-
кой».
«20 октября 1944 года.
Был ранен, и опять в правую руку, лежал в госпитале, сейчас выпи-
сался и снова на фронт. Имею две благодарности от Сталина. Привет дру-
зьям из мотофлота».
«23 февраля 1945 года.
Нахожусь рядом с Берлином».
«13 апреля 1945 года.
Все время нахожусь в боях. Я сегодня получил за образцовое вы-
полнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими
1 г. Бердск Новосибирской области - место обучения призывников.
126
захватчиками орден Отечественной войны 2-й степени. И эта награда не
будет последней, в предстоящих боях буду еще сильнее драться с прокля-
тыми головорезами. Привет Ивану Сунько, Петру Сидорову, Ивану Пу-
тинцеву.1 За меня не беспокойтесь, скоро вернусь с Победой».
«24 апреля 1945 года.
... Сейчас мы уже ведем бои в центре фашистского логова - в Бер-
лине - и скоро должны закончить и навсегда отучить немцев ходить на
Россию...
Николай»
***
Это фрагменты из писем луговчанина 1926 года рождения Николая
Петровича Лютова - сына ссыльного крестьянина Красноярского края,
погибшего на лесосплаве на Чулыме в 1932 году. Это письмо было по-
следним матери и сестре; отправил его после гибели артиллериста сослу-
живец Николай Спиридонович Слипченко. Он сделал приписку: «Дорогая
мамаша нашего товарища Лютова Николая Петровича! Ваш сын погиб на
фронте под Берлином 25 апреля 1945 года»1 2.
СКОРБНОЕ ИЗВЕЩЕНИЕ
«ИЗВЕЩЕНИЕ
Г-ке Лютовой Афанасии Антоновне.
Ваш сын красноармеец Лютов Николай Петрович в бою за Социа-
листическую Родину, верный воинской присяге, проявил геройство и му-
жество. Погиб 25 апреля 1945 года и похоронен с отданием воинских по-
честей в д. Нейендорф провинция Бранденбург /Германия/. Райвоенком
капитан Абраменко.
Копия с подлинным верно секретарь сельсовета»
СЛОВО МАТЕРИ
«...Колю нашего в Варшаве ранило. Хотел в Берлине побывать. Ка-
кая-то деревушка под Берлином, затихло уж... И вот шальная пуля... После
прислали посылку. Шура за ней в Молчанове ездила. Двадцать метров
прислали товару - шелк, и на пальто дочери Шуре, я эту посылку так
оплакала! Мне сын был нужен, а не чужое барахло, две благодарности бы-
ло от Сталина сыну - хорошо служил Коля, ребята письмо мне написали
из воинской части».
1 Иван Сунько, Петр Сидоров и Иван Путинцев - ребята 1926 года рождения, вместе с Нико-
лаем уходили на фронт.
2 Чернышева Е. До Победы было так близко... / газ. «Красное знамя». Томск, 1988 г., 21 авгу-
ста.
127
РЕЙХСТАГ БРАЛ
Взят я, ссыльный Василий Федорович Карелин, на фронт осенью
сорок третьего.
Воевал на Украине, в Белоруссии, Польше, Восточной Пруссии. А
потом - на Берлин! Что там творилось: смерч огня и дыма - ад кромеш-
ный! А дух солдат был высок - нас же ждала Победа! Под рейхстагом пер-
вого мая вечером меня и ранило, а второго мая наши взяли Берлин!
Рядовой я солдат-пехотинец. Награжден был Орденом Славы треть-
ей степени, мне за взятие городов много медалей положено - брал и я те
города, но все шли вперед уже в спешном порядке, постоянно нашу часть
перебрасывали с одного участка фронта на другой, и некогда было думать
о тех медалях, не находили они нас. А потом я вообще мало думал о них.
После юбилейную медаль получил, часы серебряные...
Двадцать семь лет немецкую пулю в руке носил. Как карандашом
ткнули - дырка. Щупом искали ту пулю в медсанбате. Сказали мне: оско-
лок мелкий, сам-де выйдет. А тут, много лет спустя, вспухла рука, опера-
цию делали, достали чужое убойное железо войны...
***
Немцев мы не раз уж били,
Но о том они забыли,
А на этот, видно, раз
Будут вечно помнить нас.
Из газет.
ВЫПОЛНЯЛ С ЧЕСТЬЮ >
В военные годы 1941-1945-й Усть-Чулымская сплавная контора
треста «Томлес» обязывалась ежегодно доставлять своим потребителям в
Томск, Новосибирск, на лесокомбинат в соседнее Могочино на Оби не
менее 400 тысяч кубометров разной древесины. Годовые планы, как яв-
ствует из документации сплавконторы, рабочей коллектив предприятия
выполнял с честью.
КО ДНЮ КРАСНОЙ АРМИИ
«Ко дню Красной Армии выполнить график по всем видам подгото-
вительных работ к сплаву 1945 года на 130 процентов. И мы этого добьем-
ся».
А.Г. Иванов, директор Усть-Чулымской сплавконторы;
А. Казанцева, парторг обкома ВКП(б)1
1 Из районной газеты «Социалистический путь», с. Молчаново, 1945 г., 15 февраля.
128
РАЙОННЫЙ РАПОРТ
«В 1945 году молчановский район Томской области дал стране и
фронту 183 тысячи тонн пудов хлеба, 12 тысяч пудов мяса, около 20 тысяч
пудов рыбы и другие продукты.
За годы войны молчановцы собрали и сдали в фонд обороны
17000000 млн. рублей»1.
ДОРОГАЯ ПЛАТА ЗА ПОБЕДУ
«В борьбе с фашистскими захватчиками погибли свыше 27 (двадца-
ти семи) миллионов советских людей, среди них миллионы мирных жите-
лей, в том числе дети, женщины, старики; сотни тысяч советских людей
были зверски замучены в фашистских лагерях смерти, свыше шести мил-
лионов советских граждан были угнаны в Германию. Фашисты истребляли
мирных советских людей систематически и жестоко. Например, в Ленин-
градской области были убиты и замучены свыше ста семидесяти двух ты-
сяч мирных граждан, в Сталинградской области - свыше сорока тысяч, в
Крыму - свыше ста сорока четырех тысяч мирных граждан были погруже-
ны на баржи, вывезены и утоплены. В Бабьем Яру, близ Киева, фашисты
расстреляли свыше ста тысяч мужчин, женщин, детей-подростков и стари-
ков. В Киеве они убили около двухсот тысяч, в Ровно замучили свыше ста
тысяч мирных граждан, в Одесской области были убиты двести тысяч, в
Харьковской - около двух-трех тысяч, в Львовский области немецкие фа-
шисты истребили около семисот тысяч мирных советских граждан1 2.
СТРАШНЫЙ УРОН
«Фашистские захватчики причинили огромный ущерб народному
хозяйству и населению СССР. Только потери государственного имущества
(не считая имущества колхозов, кооперативных организаций и граждан) и
бюджетные ассигнования на нужды военного ведомства со второй поло-
вины 1941 по 1945 год включительно составили 826 млрд, рублей. Окку-
панты полностью или частично разрушили 1710 городов и более 70 тысяч
сел и деревень. Около 25 млн. человек лишились крова»3.
«Вероломное нападение гитлеровской Германии, - говорил
Н.С. Хрущев, - нанесло народному хозяйству СССР ущерб, который вме-
сте с военными расходами и временной потерей доходов от промышлен-
1 Молчаново-300. Молчановский район: страницы истории. - Вып. 2. - Томск-Молчаново,
2002.
2 Бессонов Б. Война народная, справедливая / Газ. «Советская Россия», 2001 г., 1 декабря.
5 История СССР. Учебное пособие / ВПШ и АОН при ЦК КПСС. - М.. I960. - С. 792.
129
ности и сельского хозяйства в районах, подвергнувшихся оккупации, со-
ставил два триллиона 569 миллиардов рублей»1.
ПОГИБ ПОЧТИ КАЖДЫЙ ВТОРОЙ
«Из Томской области ушли на фронт 129183 человека, не вернулись
57 934. Погиб почти каждый второй»1 2.
ЗА ГОДЫ МИНУВШЕЙ ВОЙНЫ
«За годы минувшей войны из нашего Молчановского района на
фронт ушли тысячи людей. Погибших - 2235 бойцов»3.
УМОЛК СОЛОВУШКО
Ослабел вконец от голода и скончал дни своя Василий Каллистра-
тович Проценко.
...Сначала ноги отекли. После заражение пошло, мясо до кости в од-
ном месте выболело, а поселковый врач Рюмина так и не давала бюлле-
тень.
Подсёк мужика и страшный удар: старший сын, Егор, умер в госпи-
тале, ранен он был под Барановичами.
Последний день Василия Каллистратовича, по рассказу его младше-
го сына Петра: еле-еле поплелся домой с работы, а вслед ретивый началь-
ник кричал: «Лодырь!»
Утром не пришел на работу, на погрузку баржи лесом. Тот началь-
ник опять же орёт: «Под суд отдам лентяя!»
А Проценко уже умер. Теплился двадцать восьмой день благосло-
венного августа 1945 года...
Сослан был Василий Каллистратович из деревни Лопатка Ужурско-
го района Красноярского края. А родом-то он украинец. Семью сослали в
Нарым весной 1931 года. Награждён был мужик прекрасным голосом. Еще
до войны редко, но собиралась земляки кутком по праздникам. Как певал
Василий! Как изливался своим красивым тенором... А любимая у него
«писня» «Распрягайте, хлопцы, коней».
***
Голод да хворь человека не красят.
Так я и прожил всю войну с аппетитом.
1 Хрущев Н.С. Сорок лет Великой Октябрьской социалистической революции. - М.: Госполи-
тиздат, 1957. - С. 21.
2 «Уходил на войну сибиряк»... - Томск, 1992. - С. 18.
’ Газ. «Красное знамя». Томск, 1998 г., 21 августа.
130
Что, подруга, приуныла,
Голову повесила.
Или нынче продавец
Хлеба не довесила?
ВОЗМУЩАЛИСЬ «ВОЛЬНЫЕ»
Михаил Беляк из «вольных».
Откуда и как он попал в Луговой, кажется, никто и не знал: родни у
него в нашем поселке не проживало. Да не о родне и речь.
Воевал, вернулся с фронта не то младшим лейтенантом, не то лей-
тенантом. И опять Михаил пошел работать в мотофлот на катер - плоты
водить по Чулыму. На реке он, к сожалению, после и утонул.
Так вот, «вольные» поселка, не все, конечно, а зашоренные прежде,
возмущались: как это так, что наш, вольный, лейтенант, на катере работа-
ет. Ему бы началить надо!
НЕ ПРИЗНАВАЛИ
Вадим Иванович Никитин признавался уже со смехом:
- Два года моя тетка, Елена Сузгина (она из «вольных»), не призна-
вала меня, не говорила по-людски со мной, ругала: зачем я женился на
дочери ссыльного кулака?! Вот такие были понятия даже и после войны. И
ведь не глупая баба, муж у нее, Николай, механиком в мотофлоте работал.
Человек как человек, а не тетка, что красилась и пудрилась...1
НАГРАЖДЕНЫ
Уже после войны награждали лесорубов и лесосплавщиков Приобья
и Причулымья. Медаль - очень ценимую медаль «За доблестный труд в
годы Великой Отечественной войны» - из луговчан и базовцев получили
многие. А орденов удостоились ссыльные: Борис Кузьмич Михайлов -
мастер рейда. Он награжден орденом Трудового Красного знамени. Орден
Ленина получил крестьянский сын Иван Федорович Гоняев. Такой же ор-
ден вручили сыну алтайского пахаря Ефиму Никифоровичу Хузееву. Он и
на фронте был удостоен ордена и боевых медалей. «Знак Почета» - этим
орденом отличили стахановский труд бывшего украинского хлебороба из
Корыстышевского района бывшей Ждановской области Игната Михайло-
вича Гацковку.
1 Никитин женился на Лютовой Александре - сестре храброго артиллериста-орденоносца
Николая, которой геройски погиб в самый канун Победы под Берлином.
131
Теперь-то думается: вручить бы высокие ордена многим и многим
другим лесозаготовителям и лесосплавщикам Нарыма. Сколько сотен ты-
сяч, миллионов кубометров кондовой сибирской древесины было принято
руками ссыльных крестьян и отправлено на хозяйственные нужды страны.
И в какие трудные для них годы!
ДЕВЬИ СТОНЫ
В поселке База, за конторкой рейда из тонкого сосняка, ближе к
Оби, стояло довольно большое строение. С весны и до осени оно не пусто-
вало - тут, в общежитии, маялись вербованные, больше те, кого райиспол-
ком по разнарядке направлял на сезонные сплавные работы.
Объявлялись на устье Чулыма в основном девчата. Оторванные от
родных семей, без домашнего приварка, молока, они жили впроголодь:
казенная столовка кормила нежирно. Тяжелая лесная работа выматывала,
и потому нередки были случаи побегов.
Но, как ни потным оказывался очередной трудовой день, нет-нет
вечерами живущих в общежитии задорили веселые звуки гармошки Вась-
ки Шамякина. И на час-другой забывалось о дневной устали.
Песни пели девчата редко: песня требует особого состояния души,
близости людей, - открыто кричали молодые под дробную топотуху тоск-
ливые частушки, которые подсказывала сама жизнь.
Доводилось не раз бывать в общежитии, слушать девичью горечь.
Пойте крошки, пойте пташки,
Милые соловушки,
Как мне голодно живется
На чужой сторонушке.
Все на пару, все на пару,
А я, девица, одна.
Я тогда буду на пару,
Когда кончится война.
Девочки война, война -
Девочки победа.
Стало некого любить
Осталися три деда.
Война, война,
Ты меня обидела.
Ты заставила любить,
Кого я ненавидела.
♦
132
личины воины
ПОДКОРМКА
В лесосплавном поселке Черкесово по Чулыму - теперь он не суще-
ствует - в начале войны держали продуктовую базу, ведала ею теперь уж
забытая именем Потакаева. Женщина еще в соку, одиночка. А Тихон Се-
менович Романов тогда был начальником Черкесовского сплавучастка. Он
похаживал «на огонек» к разбитной бабочке...
Как-то раз объявился перед своими работягами с мешком муки -
мужик молодой, здоровый и собой недурен. Сбросил с плеча ношу, пока-
зал рукой ниже пояса и хохотнул:
- Пока вот это работает - будет для вас подкормка!
Иногда Романов просил заведующую базой:
- Пойдём к рабочим!
Это значило, что надо Потакаевой прихватить сколько-то той муки
для сплавщиков.
Бракер Федосей Пурик вспоминал с улыбкой:
- А что... голод не тётка - нам все давай сюда, на круг. Наварим в
котле затирухи - подходи, робя, подешевело!
А уж как там Потакаева вместе с Романовым отчитывались за рас-
ход той же муки... Тогда все больше на усушку, на утруску валили...
КОРМИЛЕЦ
Рыбаку из соседней деревеньки Устье Ивану Григорьевичу Волохо-
ву перевалило уж за шестьдесят...
Трудновато, голодно в войну... То и вызвался рыбачить да охотни-
чать для рабочих сплавного рейда, что в гранях поселка Базы. Дали мужи-
ку хлебную карточку на шестьсот граммов в день, положили заработную
плату. Обязался Волохов в летнее время продавать сплавщикам рыбу, а
как начнется сезон осенней охоты на дичь - поставлять хоша бы через
день шесть уток.
Обязательство не из лёгких. Оно ведь как: рыбка, конечно, плавает
по дну, иногда хрен поймаешь и одну... Уток в то время водилось на
окрестных озёрах и озерушках много, но сами-то они в руки все же не па-
дали. Поди-ка, побегай, поверти в кочкарниках ноги, выследи ты их, лов-
чись настрелять, а как вызволить из воды убитую, а то и из болотной дур-
нины? Но договор есть договор, по рукам ударили.
...Рыба в сети шла - тогда еще рыбки, что в Оби, что в Чулыме, бы-
ло довольно... Открылся охотничий сезон - загремели выстрелы и понача-
лу Иван Григорьевич с пустым заплечным кошелем домой вечерами не
приходил. А потом дичи все меньше и меньше, и уж поневоле Волохову
133
пришлось ловчить: настреляет сорок, ворон, коршунов - ощиплет, отрубит
головы и ноги, да и выдает добычу за уток.
Как-то пришел с этой дичью Волохов к начальнику рейда Романову,
отдал ощипанных птиц. Вскоре встречает Тихон Семенович своего рыбака
и охотника - нутром кипит:
- Кормилец ты наш, забо-отничек... Жена Валя вчера сварила твою
свежину - горечь, есть нельзя! Ах, распротудыт твою... Ах, распроязви
тебя... Ты, вместо уток, чем меня вздумал подчевать?!
Иван Григорьевич принялся оправдываться - Романова на пустой
мякине не проведешь...
- Тык, это ж подлетки...
Тут начальник рейда кинулся к берестяной заплечной торбе Воло-
хова, а там все вместе: щуки, караси, утки, ондатры и те безголовые «под-
летки»...
- Это ж - сорока, вижу. А это - коршун! - ярился Романов.
Промысловик обиделся, сник.
- А ежли знаешь - зачем берешь! Моя Федора перину собирает, вот
и щиплю перо птицы...
- Чтоб в последний раз, а то смо-отри, - пригрозил Романов. - А то
уволю без выходного пособия...
Далее начальник рейда к Волохову претензий не имел, но вскоре, в
недолге, продал охотник Косте Кимяеву «утку» - ворону подсунул, Костя
- парень горячий, взвился:
- Ах, ты такой-сякой, ёкарный бабай... Железяку на столбяку - не
наглей! Схватил работяга топор и рубанул по днищу обласка Волохова.^
Обласок - долблёнка малая из тополя для нарымского рыбака и
охотника первое плавсредство, без обласка у нас никуда.
Уж как там поладил Волохов с Кимяевым, как, чем откупился от
Кости - об этом мало кто знал...
И ГОЛОДЕН, И ХОЛОДЕН
- Ты вот стираешь - делом занята, а я, така-сяка незагонна, по сосе-
дям летаю...
- А, не бай, подружил. Стирала не устала и выстирала не узнала.
Мыла-то нет, обмылком пошиньгала мужикову рубаху. Дожили-и! Ты с
каким задельем?
- С пустомельем... У меня стирки поболе твоей: рубашонки парни-
шонковы хоть через день стирай, а сменки-то нет. Эх, как нас война разула
и раздела. И прикупить бы на базаре, хоть ношеной лопотины, так ныне
все неукупно, все-то мы в денежных нехватках.
♦
134
Садись на оголовок лавки. Как вы там с Федором? Нет-нет да и
вспомню вашу довоенну свадьбу. Лишков у вас выпила, такой смех на ме-
ня напал. Я - такая, чуть выпью, и смех одолевает. Смеюсь, а чему и сама
не знаю.
Федя мой плошает. Совсем затошал. Ты же знаешь, что картовочка
в прошлом годе у нас не уродилась, а тут корова переходка - нестельна.
Ведь двое ребят! Какой кусок бы Федору съесть, а он все детишкам под-
кладыват. Я-то еще держусь. А Федя в бригаде, там выкладываться надо на
совесть.
Придет домой вечером, едва поест и сразу в сон ухнет. Постоянно
голоден, а шутит: большая сыть брюху вредит... Уж я опасаюсь, кабы доб-
реть не начал, мешки под глазами нехорошие.
- Мы с мужиком сединой уж хвачены, и нам не до жиру - быть бы
живу...
- Федя мой как-то затосковал: да не уж вся наша молодость в голоде
пройдёт. И с кого после спрос?!
- Он у тебя по брони оставлен, на фронт и в трудармию не братый.
Ему ведь и на легкую работу проситься стыдоба...
- Потому и рвется из последних сил. Тут и говорит: «Там, за меня,
на передовой... Да не уж я подгажу?!» Стыдно сказать, соседка: голоден и
холоден... Ляжем в постель - подышим друг на друга, да тем и кончим...
- А ты перед ним замри, не дразнись своей охоткой...
- Скажешь ты! Ладно, хозяюшка, сидят-сидят, да и ходят!
- Не обегай нас. Не забывай!
- Как можно, я на ногу легка - явлюсь не запылюсь!
«ТАКОВСКА НАТУРА»
Афанасию Чупину было уж под семьдесят. Жил он с семьей на Ста-
ром заводе в половине старого, осевшего в землю барака. Он еще работал:
скипидар гнал, то нефтебазу охранял - рядом она, у Старого же завода
располагалась, у озера.
Жена Афанасия помнится красивой женщиной, а в войну с желтым
изможденным лицом. Она умерла от голода где-то в начале войны.
У детей Чупина на все свое мнение держалось, держались они в
своей нищете гордо. Старшая Катя поднялась хорошей, красивой - в мать,
девахой. Ленька - вторым сыном. Широкий в кости наметился. Но как же
подростка голод подсёк: отекал лицом до страшной синевы. Из-за голода
бросил учиться в школе младший Миша. Да и одеть-обуть нечего.
Афанасий Чупин умер от голода ближе к концу войны. ... Сам-то
говорил однажды соседу:
135
- Зачем мне огород, мне чебак1 дорог!
Советовали Чупину поболе садить картошки, а он вот с таким отве-
том. А на деле-то - нечего было садить по весне Чупиным, все съедали до
посадки. Скрывали от людей свою голодную жизнь - таковска уж была
натура горделивая...
Всех базовских и луговских затронула смерть самого Афанасия.
Вспоминали его добром, пошел слух, что он в первую мировую дослужил-
ся до офицерского чина. Говорил всегда умно, складно, был отзывчив на
доброе слово этот ссыльный крестьянин. Помню, позвала меня мать в ка-
зенный погреб - женщины подсобного хозяйства сплавконторы перебира-
ли там картошку: мокла она, гнила. Наварили они ее в обед, случился тут
Чупин, и его досыта накормили. Отогрелся душой Афанасий и так красиво
спел «Огородника» Некрасова - заворожил женщин!..
Как-то случилось зайти в барак к Чупиным. Страшная видимая ни-
щета в каждом углу, так пусто и чисто у них!
САНАТОРНИКИ
Сильно опухал от голода базовский Иван Сунько. А сын его Иван
воевал на фронте.
Его и других «доходяг» отправили на речку Амму - лес сторожить.
По малой этой речке в июне-августе лес россыпью - молем плыл к устью
Чулыма, и следовало присматривать за ним, чтобы не случалось заторов и
чтобы не обсыхали бревна на речных закосках.
И Чаплина Василия федоровского, спровадили на Амму. Работы на
речке немного, и потому избенку на красивом бережке'в шутку, конечно,
назвали санаторием. Правда, о санаторном питании должны были забо-
титься сами «доходяги». Невольно оказавшись в первобытном состоянии,
они становились рыбаками и охотниками. Так ловили древним способом
сорок, ворон и прочую живность и таким образом разнообразили свое
дневное меню.
К столу по весне подавался полевой лук, росший рядышком, пой-
манная рыбка. А смелых, нахальных даже ворон добывали удочками:
насаживали на крючок длинной лесы дождевого червя и забрасывали его
поближе к мусорным отходам...
Находились шутники, которые посмеивались:
- Мы тут, на рейде, на погрузке барж мантулим из последних сил, а
наши курортники на свежем мяске, на растительных витаминах поправля-
ются - что им не жить!
1 Чебак, елец - сибирская плотва.
136
«Курортники» при случае жалобились: «Набьешь живот всякой зе-
ленухой - сытости нет, только брюхо пучит...
В сорок втором-третьем Яков Иванович Владимиров - плотогон -
сильно заплошал, начал «добреть» - опухать. Кое-как выходили мужика. А
прожил он долго, умер в апреле 1977 года в возрасте восьмидесяти шести
лет. Кавалер двух Георгиевских крестов первой мировой войны.
НАКОРМИЛ!
Чаплин Василий от голода добрался до крыс.
Однажды нажарил их. Сам наелся и жену Анастасию накормил. И
как он решился объявить об этом - свою благоверную уважал... Соврал
жене, что-де бурундучки таежные на столе. Но сытость, знать, подняла
благодушие: признался Василий, чем он супружницу подчевал. Кинулась
баба к лохани...
ОБЕЗНОЖЕЛ
У Василия Абрамовича Милюшина - он из федоровских - тож в
войну ноги опухали от голода, совсем отказывали. Притащится в больнич-
ку нашу - просит помочь, а чем - нечем! Питаться бы надо получше... И
бюллетеня не давали.
Работал он, уже по слабости, механизатором на лесопогрузочной
лебедке системы Мерзлякова. Тогда еще лошади вертели подъемный ме-
ханизм для подачи круглого леса на баржи.
Работа механизатора не тяжелая, но ослаб мужик и лазать наверх не
может шестерни и валы смазывать. То и дело просил ребятишек-
коногонов.
Бывало, после уж работы Василий на берег с лебедки на карачках
выползал. А на берегу поймается за электрический столб и долго-долго
стоит, набирается сил. После долго-долго бредёт до своего барака. И уже
не лицо свое, а личину немощи и боли несет Милюшин.
У голода - известно - свои метины... Видело начальство, что Васи-
лий еле-еле тянет, но работать, работать, дорогой, надо! Бюллетенить это
будем после войны, пото-ом!
Тогда по двенадцать часов баржи грузили круглым лесом. Такая вот
смена была определена.
Голод хлеб велич ит.
***
- Чтой-то сосед твой, паря, заплошал, как он?
137
- И не говори... Ходит - мослами стучит. Вчера идет по улице, а в
глазах света нет - стра-а-ашен. Переможется ли, бедный? На излете мужик
на излёте...
***
Кто в ссылке не бывал, тот нашего голода не видал.
СТРАШНА ЛИКОМ
- Пап, такая холодина клятая на улке, а Поля игрековскяя опять хо-
дит. И что ее гонит? Лицо-то обморозила, почернело - глядеть страшно...
- Не праздно шатается, старая. И не холод гонит несчастную По-
люшку со двора, а голод! Да, страшна ликом Поля, в гроб краше кладут...
- К нам сворачиват. Подать бы ей...
- Подам, доча, подам. Картовочка у нас еще немного есть, слава Бо-
- В чугуне парёнки остались, не доели...
- Дам и парёнок брюквенных!
1946 год был у нас очень голодным.
Посмотреть бы списки умерших в войну и сразу после нее из числа
базовских, луговских и федоровских... Конечно, в тех медицинских отче-
тах противу каждой фамилии усопшего какая-нибудь причинная болезнь
определена. Все же в большинстве-то случаев смертные концы людские
начинались с недоедания, голода, плохой медицинской помощи, если она
и оказывалась - слабел человек, а уж к вымороченному скоро разная хворь
привязывалась. И чахнул, таял человек...
138
СКОРБИ
«БУДЕТ ЖИТЬ!»
Это уж в ссылке, во второй год беды нашей.
Весна... Соорудили для Петьки зыбку, вырубили таловый очеп. Баб-
ка качает Петьку, плачет, причитает:
- Парнишка хороший, а ведь умрет от голода...
А Петька жил.
...Неошкурённый очеп вдруг занялся отростками - зазеленели поч-
ки, двинулись в рост.
- Этот парень будет жить! - заговорили все, найдя добрую примету
в этом.
КАЛЕКА НАВСЕГДА
1933-й год.
Прорубали просеку - лесовозную дорогу. Вот тогда и сломало мне
деревиной ногу, не успел увернуться я, молоденький. А врача, фельдшера
в нашем поселке Карегод Кривошеинского еще района, не было. Повезли
меня в соседний лесоучасток Черкесово, что на правом берегу Чулыма.
Там работал санитар первой мировой войны Нехода. Толстенный мужик, в
летние жары отсиживался в погребе - у него в Томске, как говорили, во-
семь килограмм сала срезали...
Посмотрел Нехода мою ногу и прямо сказал: «Не знаю, что делать».
Он знал только, какой порошок давать от лихорадки, да хину от малярии.
Повезли меня в Молчаново - сколь я боли претерпел! А в Молчано-
ве отвечают: «Спецов», то есть «кулаков», не принимаем. Везите в Мого-
чино». Это еще более двадцати верст водой по Оби. Привезли. При свете
керосиновых ламп фельдшер Иван Григорьевич Алишин складывал мне
кости... Загипсовали почему-то от шеи до пяток. Разломали гипс - ба!
Оказалось, что не так сложил: пальцами ступни назад... Снова ломали но-
гу. Когда складывали начально - дали наркоз, а когда ломали, то без
наркоза. Ох, и поревел же я, от боли изошел...
Шесть лет ходил на костылях. С трудом великим ходил: с тридцать
восьмого по сорок второй были открыты раны на ноге. Потом-то затянуло.
На всю жизнь остался калекой, ногу и сейчас волочу. А будь настоящий
врач в Могочино...
139
НА ВЕСЬ РАЙОН
«В год образования Молчановского района Томской области - в
1939-1940 году - в нем проживало двадцать шесть тысяч человек. В 1940
году население обслуживало всего четыре врача».1
НАША ПОСЕЛКОВАЯ
Типовую поселковую больницу у нас срубили в 1936 году, а откры-
лась она в следующем, 1937-ом.
Поначалу иные радовались: «Ну, теперь можно и болеть - будем
под доглядом ученого лекаря».
Лекарь-то был, да проку-то от него...
Первым фельдшером в Луговом был Павел Александрович Али-
шин.1 2 Его сменил после двоюродный брат Иван Григорьевич Алишин. Это
были еще старые земские медики.
Затем практиковала врач Печерская. И долгое время помогала ей,
как могла, медсестра Елизавета Валериановна Кернич, получившая прак-
тику еще в первую мировую войну с Германией.
После Печерской в сорок втором году появилась у нас врач Рюмина,
а уж за нею - Бутягина.
ПОРОШОШНИК
- Это в тридцать девятом году, - вспоминала Марина Андреевна
Нефедова. - Трясла меня лихорадка-кумушка... Пошла к фершалу Павлу
Александровичу Алишину - жили мы с ним рядышком, на Проходной.
Захожу, вся семья за столом. Хозяйка, Марина Дмитриевна, нарезает нож-
ницами бумажки. Одна бумажка белая, а другая - желтая... Спрашиваю
запросто: «Что это вы делаете?» Алишины доверялись мне - я ихнюю се-
мью обшивала... «А вот, - говорит сам, - в белых бумажках будет поро-
шок от тифа, а в желтых от малярии. Ты уж, Андреевна, никому в поселке
не сказывай... Лекарств нет - не дают, а больные идут. Вот и толчем мел и
засыпаем в бумажки для раздачи. Вреда-то от мела не будет».
Пошла я к себе, а дочка Алишина, Лида, так-то бойко в ступе пе-
стом гремела, инда пыль меловая вздымалась...
♦♦♦
Едва ли не двадцать лет кряду вздыхал поселковый наш фельдшер:
- Поменьше бы порошков - побольше пирожков!
1 Из районной газеты «Знамя коммунизма», с. Молчаново, 1987 г. Рубрика «Цифры и факты».
2 П.А. Алишин практиковал 70 лет. Умер в Томске в возрасте 90 лет. Его сшиб трамвай.
140
«СУДИТЬ БЫ ЗА ЭТО!»
1942 год. Мне семнадцать лет. Гоняли нас, шпалозаводских, моло-
деньких, рыбачить то в колхоз деревни Устье, то на обские плесы для
Игрековского колхоза - планы рыбодобычи у них срывались.
На этот раз летом послали ловить рыбу на Беломойские пески - это
за Кривой Лукой, не доезжая до поселка Могочино: там тогда неводили.
И надо же: чирей на пальце вскочил. Вся рука так заболела, что я
без памяти падала. Бригадир рыболовецкой бригады Коновалов повел ме-
ня в больницу в Молчаново. Больше двадцати верст отшагали...
Да, в Луговом родненьком своя больница, только что проку! Врач -
косоглазая Рюмина, дала такую справку, что у Дарьи Нефедовой незначи-
тельная-де мозоль, и от работы она не освобождается. А у меня уж вся ру-
ка опухла, так ее разбарабанило, что в фуфаечный рукав не лезла.
Привел меня Коновалов в Молчаново: сын у него там врачом в
больнице. Тот посмотрел мою руку, покачал головой, да и взорвался: «Су-
дить бы за это вот врача, вашу Рюмину...»
Что мог, то сделал районный врач. Стала понемногу опадать на руке
опухоль, боли унялись. Э, какой там бюллетень: тут же меня на работу.
ОКАЛЕЧИЛСЯ
Зимой сорок третьего... Старший браток Василий на фронте...
Какая-то женщина прибежала и кричит:
- Идите - Карелин, отец ваш...
Прибежали мы со Всеволодом на шпалозавод, а отец сидит на
бревне, где штабель раскатывали, возле Балиндера - бревнотаски. Лесина
на ногу ему пала с раската, как-то не успел увернуться, отскочить...
И вот в поселковую больницу сразу не взяли, только на второй день
положили. Вернулся он домой с палкой - не выправили ногу, охромел,
навсегда окалечился.1
Перевели на инвалидность родителя, дали тридцать рублей пенсии,
как на смех! У него же нас двое иждивенцев... И как жить на тридцать
рублей пособия в месяц в войну?
Ходил отец после за четыре-пять верст на Базу - сторожил там,
подрабатывал: платили крохи. Ох, трудно жили, каково-то пришлось нам
произрастать: матери не было, померла от голода в чулымской тайге в
тридцать втором - меня зимой за пазухой несла. Ладно, добрый человек на
дороге нас увидел, меня спас. А мама кончилась на дороге, на снегу.
1 Медики и того времени извергами не были, помнили о клятве Гиппократа. Только началь-
ство сплавной конторы постоянно научало медработников: пореже, пореже давайте бюллете-
ни, рабочих же рук не хватает на производстве! А потом бюллетень-то оплачивать надо.
141
ПАМЯТНЫЕ ХВОРИ
У рабочих леса и сплава главные хвори - простудные. Нередко лес
калечил - руки и ноги ломал. На желудок наваливались напасти. В первые
два-три года ссылки - голод.
Ели древесную труху, болотные корни, «пучки», смородиновый
лист в квашонки замешивали, саранки - мучили, мучили нас желудки, де-
ти от несварения чаще умирали. Ну и тиф нещадно косил людей, малярия
трясла и забивала насмерть.
Еще до войны оспа в нашем поселке появилась и унесла несколько
малых ребяток, Так, у Владимировых малая девочка Галя померла.
Коварна и скарлатина, и она у нас непрошенной гостьей. От нее в
войну у Никиты Шевякова младшие Шура и Вася скончались. Фельдшер
Иван Григорьевич Алишин говорил Шевякову, что и Лизе, третьей, «надо
гроб заказывать», но обошлось, перемогла девочка хворь, слава Богу.
Какие только немочи не наступали на нас! Даже почесуха - чесотка
эта треклятая - долго терзала что вазовских, что луговчан. Мази долго не
привозили в поселки. Помучила эта стыдная болезнь, помучила...
СВОИ ПОСОБИЯ
Аптечной, больничной помощи долго нам не было, и уж поневоле
вспоминали ранешно, дедово. То вспоминали, что, сколько в мире скор-
бей-хворостей, столько на них и управ, укоротов человеку дадено. Только
должно опоясаться надеждой, поднять душу.
От простуды ног. Пихтовые лапки заваривали и парили. А еще ноги
держали в опилках, что уже загорели в куче. Детскую мочу втирали. Еще-
то березовый лист пользовал: вместо портянок лист в сапоги наталкивали.
От седалищного нерва. Советовали взять литр меда, горсть соли -
смешать, довести до кипения и втирать в топленой бане. Помогало.
От рожи. Рожу лечила у нас в поселке Татьяна Федоровна Процен-
ко. Она своими пособиями исцеляла и от других недугов, постоянно шли к
ней люди. Рожа - она от простуды, от ушиба, с ветру. Их двенадцать рож,
как сказывали. Вот какой заговор от нее: «Рожа ты, рожа, рождественска
рожа. Я тебя, рожа, заморожу, я тебя, рожа, огнем сожгу, я тебя, рожа, ви-
ном залью, мелом засыплю, красным сукном затру. Все». Эту болезнь, а
она сильно мучит, надо начинать выгонять утрами, а кончать вечером. Бе-
ру красную суконку. Перед целом горящей печи три раза помашу этой су-
конкой кругами, а затем три раза возле самой рожи. И читаю наговор. На
последе мелом посыплю. Три дня ходить ко мне надо.
Да, усмиряла отдельные недуги Проценко. Спрашивали ее, бывало,
как это она людей поправляет? Отвечала Татьяна Федоровна: «Просто
чувствую в себе силу и действую».
%
142
Понос... Как начнет гонять - мелом пользовались. По три ложки в
день потребляли. А еще черемуха молотая нам помогала. Обские и чулым-
ские жители постоянно ее в бараке держали. Закрепляло желудок и что-
нибудь крепко соленое, селедка, скажем.
Кашель простудный. Гасили его печёным луком. Варили сосновую
шишку и пили взвар - дыхание становилось легким, изгонялись мокроты.
Простуда общая. Натирались редечным соком со скипидаром. А как
не оказывалось под рукой скипидара, то мешали керосин со свиным салом
- натирали им грудь.
От заражения крови. На лесозаготовках, на сплаве леса... Руку то-
пором, пилой ли повредят, о сучок ли порвут кожу, проволокой троса
разорвут ладонь, ногу - первая помощь - моча. Побрызгал на рану, сделай
перевязку, ежели необходимо, и ходи спокойно, не вскинется заражение.
***
У кого что болит, тот о том и говорит.
Доброму человеку и чужая боль к сердцу.
КОГДА УГОРИТ ЧЕЛОВЕК
В начальных тридцатых, да и позже иные ссыльные жили в земля-
ных бараках, особенно на лесоучастках леспромхозов, куда мужиков и
парней угоняли от семей на зиму.
Он, барак такой, весь в земле, только два-три венца верхних сосно-
вые. В них вырубались низенькие окна. Крыша - накат тонкомера и пласт
земли.
Вентиляции часто не было, и потому угорали в таких бараках.
Намерзнутся лесорубы за день в лесу, нажварят, чаще железные, чугунные
печки - закроют рано: одежу за ночь высушить надо, улягутся спать...
Угорел человек... Кладут его лицом вниз на лавку, но ежели и сидит...
Моют ему голову горячей водой, абы только не ошпарить. Отойдет голова
после такова мытья. Но нельзя мыть холодной - поднимутся головные
боли.
БАБЬИ ПРИСКОРБЬЯ
Вот так-то, бабы... Там, на чулымских гарях, ежели наших мужиков
не заморили, так теперь уж со старшими сыночками на фронт позабирали.
Война... Ненасытна она, все-то мало ей крови, вот она запохаживала и по
нашим баракам, наших, родненьких косит - головушки их уносит. Станем-
ка перебирать, скорбный список-то похоронок большат. А и тут, в поселке,
на голодного какая только хворь не падает, и послышишь: тот свернулся,
другой не справился.
- Без счета и меры человечьи скорби...
143
- Да, бабы, голод да немочи тела времен не знают. Нас ведь боле
всего простуда мает. Одежонка, обувенка-то у нас... Каждый день, круг-
лый год мы на ветру, под дождем, под снегом, а то и в речной воде...
- У Силантьевны рожа вспыхнула. Что фершал!
- Татьяне Проценко надо кланяться. Пользует и рожу Татьяна. Ско-
рая она наша пособница.
- Беречься бы надо. Береженого и Бог бережет.
- Ка-ак берегчись?! Вагонетку с горбылем по рельсам толкам. Пока
ее до места докатишь, пока горбыль в отвал свалишь - взопреешь от пота,
а обратно пустую в пилоцех гонишь - спина стынет. А ежли еще и ветер в
загорбок хлещет - уберегись, кабы не так!
- Накинется ли опять лихорадка весной...
- Она с Великого поста начинается, с марта месяца, да и перед са-
мым Петровым днем, в самую-то разморную жару. Кумушка, трясучка эта
в начале ссылки во всю покуражилась: ко многим подбиралась и уводила
совсем...
- Теперь акрихин по баракам разносят - зелены и жёлты таблетки, я
этой отравой чуть печень в прошлом годе не испортила.
- А я догадалась не глотать, а занавески оконные красить!
- Голь на выдумки хитра...
- А ты, Аганя, чем пользовалась, тебя тож лихоманка мучила в
прошлом годе?
- Дак на каленой печи укрывалась двумя шубами. А потом воду в
кадушке кирпичами нагревала и садилась дышать паром под шубой.
Настав из осиновой коры пила... -
- У моево мужика ноги ведёт. На зачистке-то леса осенью прошлой
бродил в воде, а теперь вот хоть матушку репку пой - мозжат кости, спать
не дают!
- Ох, уж эти простуды!
- Хворь да немочь без языка, а скажутся...
- Хворость - ее понежить надо. Теплом обласкать, кусочком сла-
деньким покормить, полежать ей дать. Боль отболеть свое должна, она
свово не упустит.
- На леченом коне далеко не уедешь - вот беда-то!
- А что, бабоньки, давно уж замечено, как навалится на народ какое
большое несчастье, так поветрием одно к одному: со всех сторон не та, так
другая, не другая, так третья беда наваливается. Вон, на Базе, сказывают, и
краснуха на деток насту пат...
- Корь прилипчива...
Ослабел от голода народ, потому и болезни прилипчивы, приуроч-
ливы.
%
144
- А я, подружим, банькой пользуюсь. Надену рукавицы, исхлещу
веничек, сто потов с меня схлынет, и как прежняя девчонка семнадцати
годов...
- Ты у нас такая... Тебя ни в какую торбу не уторкать.
- Чур, чур, чур!
Сказать - не сказать... Я не в осуд вовсе, не в покор... Свекровуш-
ка-то моя хворат, хворат, а пироги картовны настряпала - убират. Надысь
встала с постели и, как преж, чугунок картошки зараз опряла. Да еще и
посмеялась: болею с аппетитом!
- Старова человека не суди - у каждого из нас своя спотычка.
- Да, а вы слышали, бабы, на Банной-то улице Ивановна, как ее...
- Знаем, знаем!
- Вчера еле-еле нашей улицей прошлась. Остановила я ее, разгово-
рились, призналась, что в неможах. Пригляделась я, вижу: заскучала нехо-
рошо.
- Лишь бы душа не засумерничала...
- Да уж как падут укрепы души - пропал человек!
- Бог даст - обыгается еще старушка.
- Ну ладно, бабоньки. Вечер ныне теплый, разморило нас в кружке.
Скоро коровушки придут - вон уж пыль стадо подняло у Федоровского
порядка.
- Сойдемся и о чем толкуем: про голод, про беды, про всякие скор-
би...
- Все мы в Божьей воле, подруги. Ну, встречайте своих пеструх. За-
ря-то опять какая ясная. И завтра будет вёдро, смородина у Чулыма поспе-
вает - вздохнет малость народ, подкормится, картошку-то еще подкапы-
вать рано...
145
БУДНИ
СУДЬБА
Судьба ссыльных и в горькое, и светлое слово облеклась.
Вот оно, памятное:
Из деревни нас вычеркнули, только не вычеркнули перед Богом.
Судьба наша: терпение, жизнь ломаная.
Плачь не плачь, а жить надо.
И это еще не край беды нашей.
Больше горя - ближе к Богу.
Только Бог нас и слышит.
Бог все земные дела разберет в день века. Спросится с тех, кто нам
эту судьбу определил, кто наши души ломал да на всякие грехи так и этак
толкал.
Все было-перебыло. Однако прожили мы в Нарыме честь-честью, с
достоинством.
***
Только могила нас от судьбы нашей избавит.
Наша, родительская, судьба - беда, она и в судьбе детей наших и
внуков не изживется.
***
Наш быт начальством забыт.
ВЫЧЕРКНУЛИ
В первые годы ссылки письма, переводы денежные, посылки с ро-
дины - всего этого нам, бедовавшим, было нельзя, не разрешали власти в
тайгу посылать. И сколько мы родным в свои села и деревни ни писали -
не доходили в те начальные тридцатые годы до них вопли наши о помощи.
И так вот вычеркивали нас из мира...
ПОДСЕЛЯЛИ
Отца нет - слова в защиту сказать некому, и куражилось поселковое
начальство. Были семьи куда поменьше нашей, а к нам все подселяли и
подселяли.
Пятеро нас после отца в бараке на Проходной. Это еще до войны.
Сперва определили на постой братьев Бестужевых из села Стрежного, по-
том паренька Шестакова - семилетку они в Луговом кончали. Одно время
в тридцать восьмом водворили к нам печника Гребенюка со взрослой до-
черью. На Чулымскую улицу перегнали в тридцать девятом. И тут, в сорок
втором подселили эвакуированную из Ленинграда старушку с дочерью,
146
затем шумела у нас детная семья Киняйкиных, а после войны навязали
холостяков Виктора Алишина и Дмитрия Зубаровского.
Как же она, теснота, мучила, унижала и отравляла жизнь!
Старший-то, Саша, еще до войны шесть классов кончил и пошел
сразу работать - осталось трое нас, школяров. У каждого свои книжки и
тетрадки, чернильницы и ручки... И куда все это определить, в какие углы,
на какие лавки положить, поставить, а кому ежедень первому за неболь-
шой простеночный столишко сесть для выполнения письменных зада-
ний... А уж там учебник почитать, что-то выучить - это ты на русскую
печь ступай, на полати.
Очень угнетались и взрослые в полной открытости барачной жизни:
постоянно старшие на зорком догляде ребячьих глаз...
С весны и до первого снега только полати и чердак были для нас
единственной укроминой. Укрывались и в огороде под рассадником, что
был поднят на высоких столбиках - дорожили мы теми нечастыми часами
одиночества, когда можно было спокойно почитать очередную книгу.
«А НЕ ВОЗЬМИ, НЕ СМЕЙ!»
Зимы в Нарыме в 30-40 годы держались холодными, те давние мо-
розы и теперь все еще не забыты. Это в последнее время заметно потепле-
ло в Сибири. А преж иным годом, иной зимой изведешься, пока жданного
вешнего тепла дождешься. Бывало, глядишь: сорока летит и разом, на гла-
зах, падает камнем - замерзла.
Бараки в Луговом высокие, продувные. Изнутри пазы между бревен
едва глиной замазаны, в каждом жилье по два больших окна, в декабре-
январе налепится на нижние стекла рам толстый засинелый куржак - сту-
денью дышат окна... По зимам часто топили русскую печь и плиту нажва-
ривали. Загодя с ранней весны всякий плавник на дрова пилили, однако не
всегда хватало дров, и потому приходилось топиться также всякой корот-
кой обрезью от заводских пилорам. С сухими веснодельными поленьями
бойко горело и привозное сырье, не шаяло.
Как-то огородили горбылем шпалозавод, и взрослым носить домой
дровяные отходы запрещали: не возьми, не смей! Но за нами, за детьми,
строгого надзора не было, и вот где-нибудь в конце рабочего дня, когда
начальственная бдительность слабела, крадучись, накладем мы той же
мерзлой слетки на большие санки и натужливо везем к своему двору - в
тепло придут родители с работы!
Бывало, в конторке того же шпалозавода строго отчитывали отца,
мать за воровство, за растаскивание «дровяного материала»... Но обходи-
лось, резоны хорошие старшими выставлялись:
147
- Весной, в наводнение, разнесет же дровяник по кустам, по лугам,
чево уж тут взыскивать...
В ПОСЕВНУЮ ПОРУ
Весна-красна...
С утра и до позднего вечера свистят над черной копанью огорода
счастливые скворцы - будоражат душу взрослого человека, а уж мальчиш-
ки и подавно.
Стою, привалившись к огород нему пряслу, и вижу, как сосед дядя
Яша Владимиров1 взял щепоть теплой земли, как любовно мял ее в паль-
цах, нюхал и с радостном светом в глазах говорил скорее сам себе:
- Подошла, матушка-а... Пора бы мне на пашню, а не баланы лес-
ные ворочать. Кабы прежде там, до-ома, пшеничку бы сеял. К Николе
вешнему совсем бывало отсеемся...
Стоял забывшийся мужик. Забыл о лопате, о шубняке вскопанной и
грабленой земли, засмотрелся в голубое теплое марево луговых далей и,
знать, видит он себя на отчей ужурской полосе, видит рядом лошадь, свою
верную помощницу, видит вдали на полевом стане жену Веру, что готовит
обед, и чувствует себя хмельным от того счастья, которое полнит его -
усердного трудника родной земли...
ВЕСЕННЯЯ ТОСКА
- Ну вот, мужики, - зима на свороте, дождались весны...
- Дожили! Ладно, что баржу с верхов пароход не привел, а то бы мы
лесок грузили сегодня. Завтра - Первомай, отдохнем.
- Да, выпала нам отдышка. У ково кисет полон? **
- На-ка, кури - наедай шею!
- У тебя листовка или стеблевка? Ага, спасибо.
- Добрый самосад, забористый - аж ноздри рвет!
- У меня родитель, в ранешно, николаевско время, брал в деревен-
ской лавке «Трезвон» - продавались такие папиросы. Их деревенские пар-
ни тогда охотно покупали. В бумажной обертке. Дешевые, а запашистые!
- Так, что красноярски пахотники... Солнышко-то пригреват, те-
перь вот-вот земелька задышит...
- Кабы ранешна жизнь - да, скоро бы сеять. У нас так: если весна
дружная, земелька сделалась посевной, то пшеницу за три дня до Егория
посеем.
- Как же, каждому зерну своя борозда.
1 Яков Иванович Владимир сослан из д. Старая Кузурба Ужурской округи Отчинского уезда
Красноярского края весной 1931 года.
%
148
- Я, бывало, затылком чувствовал, как сеялка шла... А после,
вспомню: теплынь, и, как день парной, вознимется хлеб волной...
- У нас в последнем тридцатом году такой умолотистый хлебушко
уродился, будто на прощанье. В тридцать первом уже не сеяли, в ссылку
погнали...
- Мужики, мужики... Разве такую вот жизнь мы себе загадывали.
Чтобы в Нарыме клятом, в маяте этой...
- Я из Красной армии пришел в двадцать первом. Что тогда Совет-
ска власть нам, демобилизованным, внушала: мужики, не делитесь с роди-
телями, с братьями - ведите общее хозяйство, не плодите бедноту, выхо-
дите в культурны хозяева, укрепляйте хозяйство - это и надо Советской
власти.
- Помню, помню... Один укомовей из Ачинска на ушко за бутылкой
водки что толковал: с крепкого хозяйства налог неплохой идет, а с бедня-
ка-то чево взыщешь!
- А после что оказалось - оказалось, что не на том полозу в социа-
лизм поехали, надо на колхозном... И стали мы, кормильцы основные, пер-
выми врагами. Это вместо того, чтобы спасибо нам сказать...
- Вот и хлебаем постылую голодную чужбину...
- Сколько уж жито-пережито, а видно, и еще не изжито.
- То меня тоска-то и забирает, особливо весной.
- Я тут ночью вижу во сне себя на отцовской пашне... Сеять собрал-
ся. И такая сладкая истома меня взяла, через голенище сапога слышу теп-
лое солнышко...
- Мужики, а ведь все мы по земле тоскуем, так за годы ссылки и не
привыкли к лесной работе.
- Во-от! Надо было лентяев сюда ссылать. Им все равно: где не ра-
ботать - лишь бы не работать. Мой родитель головой качал: соседу рабо-
тать то холодно, то оводно: все-то на завалине в шубняке посиживал.
- Ладно, пошли упираться для победы!
ПОГУЛЯТЬ ВЕЛЕНО
Уж как не устанет, бывало, на потной работе молодежь, а глядишь
летним теплым вечером: чистые, приоделись, волосы взбодрили и торо-
пятся в клуб. А уж там ждет Вася Шамякин со своей гармошкой. Накру-
жатся до упаду молодые пары... Уходя из клуба, кто-нибудь из благодар-
ных девчат споет, поластит душеньку молодого светловолосого паренька.
Помнится и такая частушка:
Гармонист у нас хороший -
Я его приворожу.
Я возьму да на гармошку
149
Пайку хлеба положу.
Клуб уж на замке, восвояси бы надо - завтра опять: кто на баржу
лес грузить, кто шпалу таскать на другую баржу, да ноги-то к домовой
калитке не несут.
И пойдут парочки кто куда в таинстве теплой ночной сумеречи.
Чаще на бережок Чулыма, а то и Оби - усядутся на знакомые чистые брев-
нышки. Вроде бы и на обдуве, кажется, и ветерок тянет, но комарье-то
треклятое, нечисть-то эта летучая, как же она донимает, жгет спину. Вот и
хлещутся влюбленные таловыми вершинками, отгоняют липучих кровосо-
сов.
Сама собой сложилась у нас и эта веселая частушка:
Целоваться нам когда:
Вот сидим и маемся.
Уж какая тут любовь -
Веником махаемся.
Слышалось и такое:
Кончай, милый, целоваться:
На завод уже идут.
Опоздаем на работу -
Принудиловки дадут.
Во так, вот эдак...
Молодо-зелено, погулять велено!
ОЗОРОВАЛИ
Уходили мы на фронт совсем молоденькими. Вскоре вернулась
один по одному ранеными, радовались, что вырвались живыми из пекла
войны. Это ведь потом старые наши раны заныли, кричать калеченые руки
и ноги начали.
Первая послевоенная осень сорок пятого... Как-то сбились мы в
кружок: Дмитрий Мандраков, Саша Еремеев, Сережка Мазалёв и Федя
Ильяшенко - он с Федоровской улицы, что у самого Чулыма.
Собирались мы, фронтовики, чаще у Сергея Мазалева - жил он в
последнем бараке на правой стороне Чулымской улицы, как от центра Лу-
гового, от Оби пойдешь. Барачная дверь Мазалёвых выходила уже на вы-
гонную луговину. А Сашка-то Еремеев жил на Чулымской же, только в
первом бараке улицы, как опять же от центра поселка идти. Заводилой у
нас оказался Мазалев - смазливый, быстрый на все парень. Темно-карие
глаза его всегда горели весело, даже озорно. Жаль, что иногда не в меру
шумный, даже дурашливый, он склонялся к крайностям, впрочем, не опас-
ным.
%
150
Понравилась ему едва ли не с детства соседка Мария Мозговых. Те-
перь она была уже учительницей, высоко держала свое девичье и учитель-
ское достоинство. Признался ей Сереженька в молодых чувствах, намек-
нул на женитьбу, но Мария сказала, что она не видит в соседе своего бу-
дущего мужа...
Мозговые жили напротив Мазалёвых. Вскинулось ретивое сердце
Сережки, обиделся он на соседку и бросил боевой клич: робя, сделаем?! И
мы, дурни, отозвались. Ночью в теплом еще сентябре раскатали малую
банешку Мозговых на задах, в огороде, затем осторожненько оттащили от
тесовых сеней приставное крылечко барака... Посидели в сторонке на том
крылечке, покурили, Сережка призывает нас на новые подвиги, и не со зла
вовсе, а так, из озорства...
Рабочий бык Мозговых лежал на улице - обычное это было лежание
по ночам скота на улице... Связали мы быку ноги - рева он не поднял...
Распотешились Аники-воины... Привязали веревки к телеге и вздернули
ее на электрический столб - там железный крюк с глиняным изолятором
был свободен.
Что после сталося! И не рассказать. В ту же ночь, как «управились»
с Мозговыми, повырывали парни, частью, табак в огороде Мазалёвых. Это
затем, чтобы отвести от себя подозрение в озорстве.
Уработались ребятки и потихоньку завалились спать на «вышке» -
чердаке барака Мазалёвых. Едва разоспались - разбудил «фронтовое брат-
ство» уличный крик. Глянули: ба-ба-ба... Старик Мозговых бегает по ули-
це, бык страшно орёт, телега висит на столбе, и банешка в конце огорода
раскатана...
- Варна-ки-и-и!
Мазалёв Данила, родитель-то Сереги, черный, здоровенный мужик,
горячий дядя. Сынок его побаивался. Данила мог запросто «поучить» сы-
ночка чем попадя...
Едва мы спустились с чердака, Данила Сережку за грудки.
- Это ж вы, дьяволы... Табак-от у меня... Что зиму курить буду?!
А у нас на лицах полный серьез. Сережка мигом слетал в огород,
прибежал и руками развел, взвился голосом:
- Одесса-мама! (любимое его словечко в те поры) Отец, да разве ж
стал бы я твой табак полосовать. Я ж не чокнутый какой...
Данила замялся: этот громадина был простодушен.
- Не должон бы...
Позабавились мы в поселке этим единым случаем - веселого разго-
вора между отцом и сыном. А бык и злополучная телега Мозговых про-
славили себя надолго.
151
Да, на этом и кончилось наше озорство. Песнями, помню, Чулым-
скую и Федоровскую улицы в ту осень порадовали: очень красиво пел Фе-
дя Ильяшенко, он же из украинцев, да и у нас были еще свежие голоса -
Саша Еремеев славно басил.
Как-то скоро распалась наша компания. Еремеев уехал на Восток
искать свою долю, Мандраков Митя должность в сплавной конторе полу-
чил и притих, а Сережку Мазалева быстренько красивая учительница
Юлия Масленникова «заарканила»; после он тоже стал толковым учите-
лем: поработал директором вечерней школы, а затем супруги учительство-
вали в Бийске.
Так скоро кончилась наша коротенькая, покалеченная войной
юность. А памятный озорной случай остался веселым отголоском недо-
игранных ребячьих игр до ухода на фронт...
ЗНАТЬ, СУДЬБА
В 12 часов ночи - чуть раньше - налила я под старый новый год два
ведра воды, дужки их замкнула висячим замком, а ключ положила под
подушку.
Ночью во сне ко мне должен явиться суженый за тем ключом - та-
ково было предположение перед ворожбой.
Надо более не разговаривать уж ни с кем, как замкнешь ведра. Та-
ково условие.
Лежу, жду, что мне откроется. Только я заснула - вижу во сне: Вик-
тор Алишин! Ругается: «Давай ключ!» И нахально вырвал его у меня из-
под подушки. >
Ладно. Несколько дней прошло, и в яви является Виктор - мы зна-
лись прежде.
- Вот я к тебе. Прими.
Ну, что ты будешь делать, приняла. Вот так у меня и вышло. И жить
стали.
Знать, от судьбы не уедешь.
ВОЛЬНОМУ - воля
Вот он, Федор Вдовкин, какой забавник!
Пришел Саша Похабов в магазинчик сельпо - голова платком пере-
вязана. А тогда, сразу после войны, какое-то время Вдовкин стоял за при-
лавком. Прежний радист сплавконторы потянулся поближе к хлебушку и
прочему. Из «вольных» - партийный, фронтовик, без руки. Он первым
явился в поселок с войны калекой.
...Саша Похабов был ущербен с начала тридцатых годов. Из ссыль-
ной семьи он. Прежде не то в леспромхозе, не то на сплавучастке работал
152
якобы и бухгалтером. Радел Саша о производстве, ходил то на шпалоза-
вод, то на рейд - доглядывал за работой и ежели где какая бесхозяйствен-
ность выпирала, то заходил к директору сплавконторы. Его терпеливо вы-
слушивали и «исправляли ошибки». В ссылку Похабов пришел нормаль-
ным человеком, но случилась беда: Сашу частично парализовало, и гово-
рил он с запинкой. Еще живые родители «чистенько» одевали своего
старшего сына. Расшитая русская рубашка под узким ремешком, глаженые
черные брюки и всегда начищенные ботинки - таким он, озабоченный,
ушедший в себя, «бегал» - ходил опять же «с запинкой» по поселку...
Жалуется Саша Вдовкину: в больничке лекарств почти нет, а в ма-
газин сельпо, слышно, привезли каких-то медикаментов...
- Федя, зубы болят, дай чего-нибудь...
Вдовкин долго не раздумывал - подал касторку.
- Вот, пей - поможет!
На другой день явился Саша Похабов. Опять мнется...
- Ну, как? - весело спрашивает Вдовкин.
- Ничего не помогло, только на улицу избегался.
- Такое уж лекарство, Саша!.. - похохатывал в кулак продавец сна-
добий.
Вот так над убогим человеком. «Вольному» - воля! И почему бы не
посмеяться, не позабавиться над «кулацким» сынком, да еще над ущерб-
ным человеком.
Хоть малость, да скрасил Вдовкин скуку лавочного сидельца.
ГРЕХ
Во всем, во всем внатяжку жили в войну.
Все-то рубликов у нас в бараках большой недочёт. Сельхозналог
денежный тяжким бременем.
Край нынче нужна расставка, край!
Ну и прикинешь, к кому пойти и занять столь нужные целковые. Но
это уж когда вовсе нужда подопрет, когда себя пересилишь, заставишь
шастать по улице. Случится иногда, что у тебя самого небольшенька зана-
чка, сколько-то там скопится рубликов...
Сосед признался:
- Э, чёрте бей! Согрешил! Ага, принял на себя такое, что и сейчас
скребет душу. Приходит знакомец, переступает с ноги на ногу, мнется у
порога, а потом и просит: выручай-де рублем. И что меня дёрнуло - тихо
смешок обронил: «Деньги-то есть, да далеко лезть... И дальше толкую, что
были у меня целковенькие, да сплыли подчистую. И рад бы, дорогуша...»
Застеснялся мужик и ушел.
153
Вот так я и согрешил. А в те поры, в войну, не на бутылку занимали
- пайку хлебну выкупить на сегодня-завтра...
Что же... Долго я мучился, а после-то нашептал себе: в копнах не
сено, в долгах не деньги. Ага, отдай, а потом, бывает, выхаживай. Сказал
ты «нет», а уж на нет и суда нет. Но скажи... сколько я себя не обелял, -
дошло-таки, утвердилось: смалодушничал, взял и другой недобрый грех на
душу. До-олго живет он в человеке - страх греха-то...
НЕ ОДИЧАЛИ
Всякое было, как и всегда в любой большой семье. А тут семья-то
из трех поселков.
Жили базовские, луговские и федоровские не по своей воле, не по
тому раз и навсегда установленному самой природой крестьянскому рас-
порядку, не по православному календарю, не по дедовым свычаям и обы-
чаям: маялись по чужому велению, часто и по злому окрику своих началь-
ников, которые видели в «спецпереселенцах» только «рабсилу», обязан-
ную выполнять тяжелую каторжную лесную работу. Начальникам и их
причиндалам хотелось оставаться на плаву, хотелось сытой жизни, а это
было возможно только в том случае, если та «рабсила» выполняла и пере-
выполняла...
Но как и сколько бы ни кричали, погоняли, как ни выказывали под-
час и открыто «спецам» неприязнь свою, крестьяне-христиане в большин-
стве своем не одичали в ссылке. В них и в Нарыме держались чистые
нравственные основы предков. Иначе и быть не могло: чем же было кре-
питься, терпеть нашим отцам и матерям, как поднимать оставшихся детей.
В поселках наших не знали пьянства до конца пятидесятых годов.
Да, выпивали мужики перед войной, но в основном по праздникам, чаще
чаевничали да много пели в застолье - выплескивали наружу непреходя-
щую тоску по «родине», по тому, что было когда-то их ладной жизнью,
которой их так бесчеловечно разом лишили.
Не припоминаю разводов, чтобы кто-то из ссыльных поднял руку на
жену, чтобы кто-то жаловался по этому поводу. Трудная, голодная и полу-
голодная жизнь еще крепче соединяла супругов - некогда было фыркать
друг на друга, маяться пустым себялюбием. А потом крепили семью и де-
ти, повседневная забота о них. Кровных своих ссыльные держали строго, а
любили не показно, без поблажек и сюсюкания.
Не было и блуда в ссыльной среде. В трех поселках только две
женщины «не справились» с собой за памятные двадцать лет. Базовская
Таисия Иванова, при старом муже, уступила нахальству здоровенного ко-
менданта Монича и потом жестоко поплатилась за это своим сумасше-
%
154
ствием. Да в Луговом споткнулась на «бабьей слабости» солдатка Ефроси-
нья Кадочникова. Но тут была самая сладкая и горькая «поздняя любовь».
И не воровали в поселках, крестьян нагло ограбили еще там, «до-
ма», бойкие «активисты», а что и было привезено в нарымские дебри из
мало-мальски ценного, то проели в первые два года ссылки. Труд оплачи-
вался ниже уж некуда - пустенько в сундуках-ящиках: гардеробов тогда,
конечно, мы не знали. Впрочем, как говорят, свинья всегда грязи найдёт,
ведь и изношенная фуфайка в то время являлась в рабочей среде дорогой.
Взять что-либо из барака «без спроса» у соседей - не слыхано! Только уж
в конце сороковых годов - начале пятидесятых ссыльные стали покупать
дверные замки: в поселках появились дальние вербованные и те разные
неприкаянные, которым запрещалось жить в городах. Часто среди них,
горемычных, объявлялись и «отпетые», которым уже ничего не было свя-
то.
Радостно сознавать, что многие дети ссыльных, где бы они ни жили,
хранили и хранят нравственные устои старой деревни, жили и доживают в
«чистоте».
ПРИБЫЛЫЕ
Немцев привезли!
Все время с начала войны везли откуда-то разный люд в Нарым по
Оби и Чулыму - помнятся баржи и паузки с народом...
Давно ли за нашей Чулымской улицей поднялся Федоровский поря-
док. Прежде-то его жители маялись за Обью в спецпоселке Нижняя Федо-
ровка, что напротив Базы. Привезли федоровцев, а кой-кого из Лугового
вверх по Чулыму отправили...
Немцев привезли летом 1941 года - более ста семей.
...Поселили их напротив мастерских мотофлота, там они заняли два
больших барака. Несколько семей спровадили на Базу.
А часть саратовских стали строить свой поселок за шпалозаводом -
поближе к старожильческой деревеньке Игреково. Скоро поднялись не-
хитрые засыпные домишки. Конструкция оных не хитра. Вкапывали четы-
ре угловых столба, из плах поднимали двойные стены и засыпали их опил-
ками. Мужчин среди прибылых не было: споро работали парни, подрост-
ки, не сидели без дела старики. К зиме новоселы зашли в тепло. Поселок
немцев луговчане назвали Берлином. Саратовцы против этого не возража-
ли.
Работали невольные насельники на шпалозаводе, подростки пошли
в мотофлот. Кто-то из них вскоре слесарил, кто-то работал сварщиком,
даже кузнецом. Несколько ребят: Яков Герман, Петр Горн и другие - стали
155
толковыми сплавщиками на рейде. В этих цехах новоявленные сибиряки,
получив специальность, получали неплохую зарплату...
Первого числа каждого месяца глава немецкой семьи ходил отме-
чаться в комендатуру.
***
Второе пополнение к нам прибыло из Ленинграда в августе 1942 го-
да. Высадили с парохода на обской берег до двадцати семей. Впрочем,
семей-то полных оказалось только две, а остальные явились без глав фа-
милий.
156
ПРАЗДНИКИ
ДАРОВАННЫЕ ПРАЗДНИКИ
«Всем лесорабочкомам Запсибкрая
Новосибирск. 1936 год
Согласно ст. III КЗОТ работы воспрещаются в следующие празд-
ничные дни: 1 января - новый год. 22 января - день 9 января 1905 года. 12
марта - день низвержения самодержавия. 18 марта - день Парижской ком-
муны. 1-2 мая - день Интернационала. 7-8 ноября - годовщина Октябрь-
ской революции».1
В НОВОГОДНЮЮ ночь
В Луговом новогоднюю ёлку начали ставить в клубе с 1937 или с
1938 года.
Дедом Морозом после выступал не раз Афанасий Чу пин. Балясни-
ком он слыл отменным. Наряжался также и клоуном, а Елизавета Валериа-
новна Кернич, фельдшерица нашей больнички, представляла из себя баб-
ку-угадку. Хорошо, забавно это все у нее получалось с Чупиным. Посме-
шат, потешат честной люд, и все довольнехоньки.
Веселые заводилы получали от щедрот начальства денежную плату
за свою работу громких смехачей.
***
До 1944 года новогоднюю ёлку на Базе ставили прямо на Чулыме,
подводили к ней электросвет. Там ребятня каталась с ледяной горы аж до
самой весны, да и молодежь не отставала, как выпадал свободный часок-
другой.
ЧЕРЕЗ ГОДЫ ВСПОМНИЛИ
Грубое попрание, охаивание, осмеивание православия, церкви, свя-
щеннослужителей, народных обрядов и обычаев началось сразу же после
Социалистической революции и резко усилилось в конце двадцатых -
начале тридцатых годов во время ударного «наступления социализма по
всему фронту».
В первые четыре-пять лет крестьянской ссылки бывшим пахотни-
кам было не до праздников. Потеря родного дома, разрыв родственных
отношений, отобрание земли - поруха всего уклада деревенской жизни,
связанной с календарем сельскохозяйственных работ, всякого рода
1 ГАТО. Ф. 858. Оп. д. 2, л. 48.
157
насильство местных поселковых комендатур - все, все убивало даже саму
память о сельских, праздниках.
И только с 1936 года, со времени отмены карточной системы снаб-
жения в стране, когда для всех ссыльных была, наконец-то, окончательно
определена более или менее оседлость в лесозаготовительных и лесо-
сплавных поселках, люди мало-помалу обжились, несколько успокоились,
стали уже забывать о кровных утратах в нарымской пагубе, начали вспо-
минать, что там, на «родине», была у них совсем иная жизнь, что она
освящалась животворным светом Православия. И вспомнили ссыльные о
дарованных им родных праздниках.
Были, были среди них те, кто пожил календарь годовых церковных
и мирских праздников и оповещал о них.
ХРИСТА СЛАВИЛИ
В Рождество Христа славили. Тут, в начале войны, ходили мы вме-
сте: Вера Попова, Кипка Терехин, Вася Шамякин, Тася Марценюк,
Егорушка Дорожков, Даша Нефедова...
Помню, пришли мы и к Дорожковым, пропели тропарь и кондак
Христу, подали нам после пения и большую картошину. Уже на улице, на
крыльце, как-то нечаянно выронили ее славелыцики - упала она в дыру
под крыльцо. Искали, искали мы ее, но так я не нашли. До слез жалели о
пропаже. Один-то из нас наелся бы это картошиной...
ПОД СТАРЫЙ НОВЫЙ год
Лиза Шевякова, ее старшая сестра Нина и Даша Едигарьева ц-ночь
под старый новый год, а год был сорок четвертый, забегали.
Уж и ночь выпала: лунная, да такая светлая, хоть в игольное ушко
нитку вставляй и шей себе...
Огляделись и к соседям, что жили напротив Шевяковых, на другой
стороне Проходной улицы, рядом со школой. Тихонько - снег уж очень
скрипел под ногами, под пимишками - вошли во двор Харитона Рец, вы-
вели корову и ввели ее в стайку других наших соседей, Сосницких. Скажу
наперед: утром, чуть свет, переполох у Реца. Сам, старуха кричат: «Ратуй-
те, кормилку свели. А, горечко какое!» А встреч Михаил Сосницкий:
«Благодарите за ночлег коровки вашей в моем хлеву...»
Смеху после по всему поселку!
Надумали мы поозорничать на Банной улице. Сготовились загодя.
Юрок, тюричёк нитяной, уже без ниток... На него петелькой слабой при-
вязали один конец крепкой и длинной суровой нити. Спичечный коро-
бок... В верхней лицевой пластинке его прокололи шилом дырочку, про-
тянули сквозь нее другой конец той суровой нити, привязали к этому кон-
$
158
цу неровный обломок маленького крепенького сучка, вложили его в пу-
стую коробушку, задвинули верхнюю одежку коробка - готов телефон!
Поселковая казенная баня... Она на правой стороне и начинала
улицу Банную, что двумя порядками бараков тянулась к лугам в сторону
Оби. В первом бараке от бани жили Иннокентий Петрович и Домна Гаври-
ловна Терехины. А вот за стеной у них коротал ссылку молдаванин Иван
Сурда. Человек уже пожилой. Пришли. На Банной улице ни души. Сверху
сияющая луна дозором и такая тишина...
Дальше так: знать мы не знали, ведать не ведали, что Иван в своей
личной банешке мылся. А мы уж начали затею. «Телефон» на гвоздок
насажен: Даша Едигарьева изловчилась, тихонько тот гвоздок просунула в
щель между оконной рамой и наличником и метнулась прочь - палисадни-
ка у барака не было.
После уж окольно узнали, как бабеночка Сурды наш «телефон»
приняла. Иван-то в этот вечер где-то в поселке задержался, на работе ли -
мылся поздно один, а жена его молодая лежала в постели - свет-то уже
погасила: тогда керосин берегли.
Не знали мы, девчонки, что Сурда в бане. Стали крутить юрок, нить
начала тереться о палочку в коробке - наполнился он шорохом, потрески-
ванием... А ведь зима, холод, стекла в рамах прилегали не везде плотно,
замазки в продаже не бывало... Слышимость и малых звуков с улицы
неслась в барак хорошо. После жена Сурды сказывала: понять не могу, что
трещит, то тише, то громче, от окна. Стихнет и опять. Поневоле в голову
полезло: кто-то стекло из рамы норовит выставить... Только я подкралась к
окну, занавеску готова отдернуть - Иван мой на порог, я ему сразу: так и
так...
Сурда в летах ходил... Ревнив, горяч... Как был в подштанниках,
нательной рубахе, так и выскочил на крыльцо, даже фуфайки не надернул.
Схватил висевшее на стене коромысло и бросился за калитку. Заскрипела
настуженная сенная дверь - услыхали мы, девчонки, и рванули с места...
И надо же быть тому... Из половины барака Терехиных вышли Кон-
стантин Данилович Качаев со своей женой Августой. Сидели они за сто-
лом - встречали старый новый год с хозяевами.
Вышли гости навеселе... Тетка Августа обернулась: что так снег
скрипит, да тут же мешком и осела в сугроб, и ахнуть не успела:
- Покойник бежит!
А тот Сурда по снегу босыми ножками чиркает... Не пробежал -
пролетел мимо, и снег голубыми брызгами под луной.1
1 В соседнем поселке База, как сказывали, среди других ссыльных молдаван жила якобы мол-
давская княжна Елена Греку, это она сама объявила кому-то из своих земляков. Слух все-таки
159
Не догнал он нас, где уж ему за борзыми девчонками! Мы за баней
казенной спрятаться успели, за дровами.
Августа Качаева - после мы жалели ее. Ведь она, считай, без памяти
в снег пала. После целую неделю в лежку лежала, никак сразу-то окле-
маться от испуга не могла...
Ну, чего не бывает под старый новый год! Мы, по крайней мере, од-
но навсегда уразумели, приняли дедову мудрость: не всяка игра доводит
до добра!
КОЛЯДОВАЛИ
Старый новый год, а еще его называли Васильев день, - он продол-
жением веселых рождественских святок.
Колядовали мы на Чулымской улице.
...«Нарядились» девчонки, а «наряжаться» легче всего было в ста-
риков и старух - доброй-то одежины не знали, а старой, рваненькой оде-
жонки хватало - жалко было выбрасывать, на заплаты берегли.
Подмазались сажей, щеки свекольным соком нарумянили, опустили
пониже старые шалёнки и пошли улицей.
Зашли и к Мартынюку. Пропели:
Сею, вею, посеваем,
С новым годом поздравляем,
Со скотом, с животом,
С малым детушкам!
А потом шутить начали чужими голосами: просимся ночевать -
день морозный переждать... А хозяева отнекиваются: -
- Негде у нас - теснота...
Попросили поесть. Дали нам мелконькой картовочки. Мы и разо-
шлись: на радостях спели, сплясали, а хозяева нас так и не узнали.
Верховодила у славельщиков-колядниц я, Дарья Нефедова.
В МАСЛЕНИЦУ
У нас, на Базе...
К масляной неделе вмораживали на Чулыме в лед гладкий восьми-
метровый столб и вешали наверх обычно сапоги. Они по тем временам, по
нужде нашей, - награда большая.
Немало парней и молодых мужиков, бывало, рвется на верх, да не
дается желанная обувка. И по-свойски, грубовато шутили:
- И у этова задница тяжела...
прошел потихоньку, но никто не посмел из русских выдать княжну, которую внезапно, не
зная о ее прои&ождении, замели в Сибирь те самые суровые органы.
160
- Кто же достал те сапоги в первый-то раз?
- А Михаил Андреевич Нефедов. Он - луговской. Уже женатым хо-
дил, уж и дети... Разулся, пальто сбросил с себя и в одной рубашечке да
босичком так и взлетел вверх. Вот вам и размёт русской души! Обулся!
Были среди нас и другие - не только смехачи, но и ловкачи.
Не забывали мы все же старых родительских и дедовых забав, ока-
зывали ловкость.
НАКАЗАНЫ
Поселок Могочино.
1932 год.
Много ссыльных крестьян сюда, на правый берег Оби, с Алтая при-
везли и привязали к лесозаводу.
В канун больших церковных праздников местные «актихвисты»
одевались в облачения священника, дьякона, псаломщика и, на санях, на
телегах стоя, ездили по «кулацким улицам» поселка и бесновались. Орали
купленные атеисты и такое:
- Паки, паки - попа съели собаки!1
Кривлялись всяко разно, размахивали кадилом, бросали в окна
ссыльных разное богохульное, оскорбительное, забывая, что Бог поругаем
не бывает.
Помню двоих «активистов». Потому еще помню Капелькина и Да-
манкина - семейные оба в то время, - что прожили они недолго, вскоре
как-то глупо погибли.
Бог сразу не скажет, когда накажет. Для этих наказание не замедли-
ло.
ПАСХА
Если Рождество падает на январский студень, то Пасха Христова
приходится на весеннее пробуждение земли, на праздник обновления жиз-
ни, родной земли.
И у нас в Сибири пасхальная ночь замирает в таинстве мистической
тишины и высокой торжественности.
...Медленно, величественно встает на восточных гранях православ-
ного мира солнце - оно играет, славит Бога. И все сущее славит торжество
жизни над смертью: ласковое небо, задымившиеся вершинки молодых
берез, цветущие вербы за поселком, живая стремнина вешних вод в Оби и
Чулыме...
1 Паки - с церковно-славянского - опять.
161
И даже быстрые скворцы с радостным посвистом над черной копа-
нью сырых огородов и зеленеющих луговин славят благорастворение зем-
ли.
Как и в Рождество, вставали мы, ребятки, рано и с полатей смотре-
ли, как мать стряпает. Загодя она из «последнего» запаслась на базаре в
Могочино пшеничной мукой, и вот мы видим в тусклом свете керосиновой
лампы под божницей на угольничке светлую шапку кулича, крашеные яй-
цы, а из деревянного корытца, селенки, несется дразнящий дух еще горя-
чих морковных пирогов и открытых наливных шанег и шанежек ягод-
ных... Мать, с добрым, помолодевшим лицом, вытаскивает ухватом из
русской печи чугун с мясным супом - она «расстаралась» где-то кусок
мяса, и этот волшебный запах пьянит нас...
Родительница окликает, мы дружно соскальзываем вниз.
...Встаем на молитву - у нас под стеклом икона Пресвятой Троицы,
- теперь можно и за стол.
Разговляемся, мать уходит на подсобное хозяйство сплавконторы.
Она сегодня опять увидит необычно приодетых женщин: они в первый
день праздника будут делать какую-нибудь негрязную работу, раз уж
нельзя не являться перед своим начальником. Впрочем, Константин Дани-
лович Качаев, а он тоже ссыльный, вскоре уйдет «по начальству» на весь
этот славный «денек».
И на рейде, на шпалозаводе - баржи для погрузки леса и шпалы еще
не пришли, еще лед несет серединой Оби - мужики хотя и в обычной ра-
бочей одежде, но почти у многих видятся свежие рубашки в треуголье
расстегнутых вверху фуфаек: все нынче выбриты, у всех светлые лица и
чистые до работы руки после вчерашней бани. -
А в нашей семилетней школе... Сговорчиво пришли учительницы в
свежих белых блузках, лучших кофтах. Сегодня попущение и ленивому,
двоек ставить не будут, станут спрашивать только «отличников» и «хоро-
шистов». И много сегодня мы увидим улыбок наших вообще-то очень се-
рьезных учителей...
Но вот и жданный последний звонок, и мы, ухватив кто свои фанер-
ные, кто тряпичные сумки, уже гомоним на улице, едва не бежим домой:
там ждет в русской печи тот горячий чугун с супом или щами, а там и
стряпанное к чаю. Про уроки забыто. Часом-двумя позднее на просохшей
полянке у первого нашего барака Чулымской улицы азартно, шумно ре-
бятня играет в бабки, слышен в конце недлинной улицы сухой стук горо-
дошных палок, к вечеру в растворной теплыни уже работающие подростки
на луговине играют в лапту: у них крепкий, скатанный из коровьей шерсти
с мылом мячик. Девчонки играют в классики, до ночи визжат на качелях...
♦
162
Долго не гаснут лампы в этот праздничный вечер. В иных бараках
шумят застолья. Чаше собираются «свои деревенски», как прежде там, на
«родине»... Веселит забористая сибирская бражка... Будет еще долгое
чаепитие со «стряпанным», начнут пробовать голоса, вспомнят песни от-
цов и дедов, погорюют в добром согласье, кто-то из вдов, солдаток
всплакнет, не без того - бражка расшевелила отзывчивое женское нутро.
Но больше-то в компаниях будет веселья, смеху: сегодня Пасха, сегодня
сам Бог велел...
После, через много лет, так скоро постаревшие наши матери с зата-
енным интересом спрашивали нас, своих родных чад, уже нередко и отцов
молодых семей, замужних дочерей:
- А помнишь ли ты Рождество, Пасху... Я к Пасхе-то расстаралась -
ситочки тебе на рубаху взяла, надел ты обнову и так-то радовался...
- Радовался, мама! Помним мы наши праздники святые, помним!
И - РАДОВАЛИСЬ
Икон в бараках ссыльных было мало: иконы, как и святые книги,
отбирались еще там, «дома», при раскулачивании или отдавались остаю-
щимся в селе родичам - многие несчастные попервости верили, что они
вскоре вернутся домой. Власть же обещала через пять лет возврат в род-
ные края после того, как вернет мужикам избирательные права. Вот только
спецпереселенцы должны вести себя тихо-тихо... Обманом для подавля-
ющего большинства обернулось обещание. Правда, стукачи тайные в по-
селках иногда получали свободу... В тот же Нарым с воли мало кто стре-
мился, а стране нужен был кондовый сибирский лес для строек социализма
и для продажи за границу - нужны были и рабочие руки. Нашлись в ре-
зультате коллективизации дешевые работяги. В 1940 году, в июне, и вовсе
оборвалась надежда на получение воли - известный указ запрещал опоз-
дания на работу и запрещал самовольный уход с производства. Свободы
пришлось ждать еще более пятнадцати лет...
На Чулымской улице нашей, во втором бараке, на левой руке, как от
центра поселка идти, жили Немилостливы. Глава семьи Филипп Селивер-
стович и полная жена его Екатерина слыли людьми набожными. Они уже
стариковали, кормили их до войны сыновья Григорий, Афанасий и Проко-
пий, здоровые, умные ребята. Григорий-то, к сожалению, погиб в военное
лихолетье - он был уже женат.
Доводилось бывать, по соседской нужде, у Немилостивых.
В первый-то раз пришел... За тесовой перегородкой, что делила ба-
рак надвое и примыкала к боковине русской печи, в переднем углу окон-
ной стены ударило в меня невиданное доселе, жаркое золотое сияние.
Взглянул и был поражен красотой четырех довольно больших икон, что
163
стояли плотно по две в ряд друг над другом. Помню и теперь только обра-
зы Христа и пресвятой Богородицы. Иконы писал явно один художник,
живописная красота сразу покорила меня. Удивляли и довольно широкие
под стеклом рамы икон, обложенные, знать, золоченой фольгой. Пред
иконами висела большая красивая лампада - негасимая. Иконостас обрам-
лялся тонкими расшитыми воздухами...
Подивили меня и красивые половики, застилавшие весь пол горни-
цы, где также стояла широкая кровать с пышной периной и подушками в
красивых наволочках.
...Знали луговчане, что в бараке у Немилостливых ежедень сверша-
ется моление Господу и Богородице.
И - радовались: святые иконы близко!
ВСЕ НАШЕ ОТНЯЛИ
- Это ты верно, подружия... Праздники памятны, а будни забывчи-
вы...
- Я как-то посчитала: за сорок праздников в царско время на год па-
дало. А ведь были еще и полупраздники, когда до обеда мы не работали.
Зато нынешние власти только девять деньков в году, вместе с Победой, на
праздники отвели.
- Придет красный день в нынешнем календаре - кому-то праздник,
а кого-то дразнят...
- А помнишь, скажем, престольный, его еще съезжим у нас называ-
ли. В каждом приходе свой. Деревня наша в Боровитскую (Бараитскую)
церковь Ужурской округи ставила икону святого Георгия.
- А я ведь не знала, что эту икону вы, малоимышенские, снаряжа-
ли...
- Праздновали мы не вешнего, а осеннего Георгия, иногда уже по
снегу. Целую неделю гуляли. Съезжие - это всегда вся родня собиралась,
даже и дальняя. Ага, тогда мы не чурались друг друга. Станешь, бывало,
перебирать - во всей округе свои да наши. Дом ломится от званых! Все
друг перед другом на хороший распах. А что на столах вареного, жарено-
го, пареного, стряпаного, сколько солений, варений, всякого погребного -
не счесть сразу-то.
А сколько добрых слов слышалось в застолье, сколько песен под-
нималось! То потом и говорили: ну, на целый год напелись!
- И куда все это девалось? Вспомни, кто все это отнял у нас...
- Да уж знамо, кто!
♦
164
ТОЛЬКО РАЗ В ГОДУ
Прошла Троица - прежде веселый праздник молодых - встреча цве-
тущего лета.
В ожидании троицы пели девчата:
Скоро, скоро Троица -
Земля травой покроется.
Скоро миленький приедет -
Сердце успокоится.
Кончался на Чулыме ледоход и катера сплавконторы уходили вверх
по реке за плотами леса. На катерах - молодежь больше, парни. Вот и
ждали своих дорогих девчата.
Наступали Петровки. Самая макушка лета.
Между рабочими сменами на шпалозаводе, на погрузке барж круг-
лым лесом и шпалой, а то и в выходной - торопится мужик на выпавший
по жребию «свой пай», за поселок. Трава на заливных лугах высокая, ме-
стами по пояс. Тонко звенит, резко вжикает острая коса и с покорным
вздохом, шумя, валится наземь тяжелая росная трава. Начинается особое,
размеренное поклонение человека луговине, ее пышному цветущему раз-
нотравью.
Прежде там, на «родине», три раза в году особо радовался, особо
хмелел селянин в своем извечном назначении на ниве и пажити: во время
сева хлебов, в сенокос, да еще в страду жаркую. В эти поры крестьянин
наиболее полно ощущал свою слиянность с землей-кормилицей, которую
он одухотворял, чтил как святость, как то высшее, чему и должно, с Божь-
им именем, служить и поклоняться.
Ссылка грубо лишила хлебороба, коренного сельского трудника,
главного прежде смысла своего бытия. За долгие годы он так и не принял
подневольного хомута, а если и выполнял «нормы», так потому, главным
образом, что не умел плохо работать, его здоровая натура не позволяла
этого в коллективе, да и зарабатывать на жизнь надо было, кормить ребят.
В ссылке, в чреде годовых будней, сенокос был настоящим празд-
ником души для невольного нарымского насельника.
Потные Петровки, сенокос - это ведь оттуда, от дедовских пажи-
тей...
165
СВЕТ
Школа, книга и затем уже для подростков
и клуб все же вели нас к свету, к азам куль-
туры и знанию той жизни, которая была за
нашим зеленым окоемом...
ЛУГОВСКАЯ СЕМИЛЕТНЯЯ
Первое здание четырехклассной школы построили в поселке 1936
году, тогда же в ней и начались занятия.
Большое здание поставили к 1940 учебному году. Его возвели плот-
ники бригады Григория Филипповича Хабарова. Так Луговой стал учеб-
ным центром для детей не только соседствующего поселка База, но и
ближних старожильческих деревень: Игрекова-на-Оби, Устья, села Стреж-
ного и спецпоселка Карегод на Чулыме.
До 1939 года директором начальной школы у нас был Михаил Мак-
симович Алексеев. Затем приехали супруги Котины. Биолог Василий Пав-
лович порадовал редкой еще тогда медалью «За трудовую доблесть», а его
жена, Мария Ивановна, вела она древнюю историю и историю средних
веков, медалью «За трудовое отличие». В 1940-1941 годах Котин и был
директором нашей семилетки, он покорил ребят и тем, что привез в нашу
школу немало экспонатов по биологии, частично заспиртованных. Впер-
вые Василий Павлович организовал кружковую работу. К сожалению,
началась война, Котин добровольно ушел на фронт и погиб. Далее строго
директорствовал Филипп Васильевич Рыбалов. Он вел русский язык и ли-
тературу. После руководили учебным процессом в нашей школе: Иван
Петрович Солодилов, Василий Иванович Синявский, Иннокентий Василь-
евич Ильин, Николай Васильевич Дьяконов...
ССЫЛЬНЫЕ УЧИТЕЛЯ
Учили нас и ссыльные учителя.
Голынский Иван Степанович. Он откуда-то из-под Минска. За что
был сослан, не сказывал никому. Седой уже старик, небольшого роста, с
красивым смолоду лицом. В праздничные дни его видели в синем костю-
ме, зимой ходил в простеньком пиджаке и валенках. Сперва Голынский
работал в начальной школе поселка База, но еще до войны его перевели в
Луговскую школу; вел он и русский язык, и математику. Очень строгий
человек. Бывало, трогал линеечкой расшумевшегося неслуха...
Детей Иван Степанович любил непритворно - это был тот старый
земский учитель, который свято служил делу просвещения народа. Пом-
ню, как старательно учил он нас, еще маленьких, петь «Журавушка моло-
дой», «Лен-конопель» и другие хорошие детские песни.
166
...Запомнилось, что к Голы некому приезжали его молодые дочери,
они мне показались красивыми феями... Перед самой войной Иван Степа*
нович уехал, знать, кончилась его ссылка. А может, его перевели в другую
школу.
Зоя Николаевна Кизик... Высокая, плотная, седеющая. Держалась
гордо. Очень выделялась в среде учителей своей одеждой. Ходила в чер-
ном жилете типа «фигаро». Ее видели в клетчатом пальто табачного цвета,
в шляпке, в резиновых ботиках, рыжеватые волосы всегда красиво уложе-
ны.
Сослали Зою Николаевну из Воронежа. Кажется, ее мужа взяли в
1937 году. Организовала у нас в школе, еще до войны, художественную
самодеятельность. Сама она пела арии из опер, много мы исполняли на
школьной сцене фольклорного: святочные колядки, пели «Славься» из
«Ивана Сусанина», только вместо «царя» пели «славься боярин наш». В
школьных переменах Зоя Николаевна с нами. Водили хоровод и пели «Как
по морю, морю по Хвалынскому», где плыла лебедь с лебедятами...
Подготовила Кизик инсценировку пьесы «Маленький мук» по сказ-
ке В. Гауфа. Ее посмотрел весь поселок - это была одна из первых поста-
новок в нашем клубе. Всякий раз тщательно готовились к новогодней елке.
Зоя Николаевна привезла с собой всякую мишуру для русских костюмов,
вышивки, бусы, ленты - все это использовалось нами, помогало создавать
веселую, красивую атмосферу праздника.
Коля, сын Зои Николаевны, тоже стал учителем. Он славно писал
масляными красками, делал копии с картин русских художников.
Последнее время Кизик жила в селе Майково нашего, Молчанов-
ского, района. Светлая о ней память!
УЧИТЕЛЯ-СКОРОСПЕЛКИ
1940-1941 год. В этот учебный год ввели платное обучение в сред-
них школах и вузах. Многие из нашего выпуска Могочинской средней
школы поступили в Томский университет, но тут же и вернулись домой с
последним пароходом. Не под силу оказалось родителям платить за наше
обучение в том университете.
А учиться хотелось. И вот все, кто приехал из Томска, решили стать
учителями: кончить десятимесячные курсы при Колпашевском педучили-
ще.
Колпашево - это вниз по Оби, в то время деревянный городок. Уже
тянулась шуга по реке - лед густо понесло, и пароходы не ходили. Долгие
167
версты отшагали мы пешком с котомками за плечами. Среди нас и Гена
Алишин - сын могочинского фельдшера Ивана Григорьевича Алишина.1
Девять девчат и ребят кончили курсы в 1941 году, и всех нас взяли
на работу в свой Молчановский район, распределили по школам. Гену
Алишина, Зою Андреевну Шумилкину и меня, Александру Карпову,
направили в Луговскую семилетнюю.
Шутливо говорили о нас поначалу:
- Учителя-скороспелки!
Выкладывались мы на работе всеми своими силами и знаниями, как
могли, сеяли то разумное, вечное...
ЖИЛОСЬ голодно
Очень трудно в войну жилось в Луговом, голодно. Так часто я, учи-
тельница, есть садилась за стол один раз в два дня.
Получу по карточке восемьсот граммов хлеба на два дня, съем за
один присест и не наемся: приварок-то далеко не всегда. А надо ходить на
работу. Удивляюсь сейчас, как я еще пела в клубном хоре, бегала на танцы
- молодость легко носила! Как-то раз к подруге, учительнице Александре
Федоровне Карповой, приехала из соседнего поселка Могочино мать, при-
везла она немного картошки и берестяной туес с квашеной капустой. Вы-
валили мы эту капусточку в тарелку, а хлебушка нет. Так и ели да нахва-
ливали, белокочанную...
Хлеба учителям давали по четыреста граммов на день. И ученикам
по четыреста; летом-то ребятки получали по двести граммов. Но школьни-
ки-то у родителей под крылом. У всех огороды, у многих коровы, свинья
или овцы, а у нас, приезжих учителей, одна маленькая зарплата, а надо
было одеваться прилично.
Иногда не выдержим, пойдем в рабочую столовую - она была в ве-
дении сплавконторы - стыдно, но поулыбаемся:
- Дайте что-нибудь поесть народному учительству...
В те годы очень уважали учителей в народе. Ученые люди пришли,
как им отказать - невозможно! Объявят нам:
- Уж чем богаты...
- Тем и рады будем!
Нальют в тарелки легонького бульона, а в нем пять-шесть мучных
галушек ржаных, или постных щей... На второе положат брюквенной ка-
ши, а то горошницы с пятью граммами постного масла. Ну и чай жидкова-
тый, но сладенький.
1 Алишин Геннадий Иванович, веселый, открытый юноша, вел в школе русский язык и лите*
ратуру. Будучи танкистом, погиб на фронте. Дети успели полюбить его.
168
- Спасибо, большое спасибо, кормильцы!..
Еще к нашему житью-бытью в Луговом. Год мы с Клавдией Вави-
ловной Спиридоновой спали без подушек, а жили-то у учителей же, Куз-
нецовых. Жили надеждой. Вот кончится война, вот вернутся с Победой
наши возможные женихи, и все, все устроится. Не у всех, не у всех дево-
чек устроилась личная жизнь, полегли наши женихи на бранных полях...
«РАСПЕСОЧИЛ»
Из письма бывшего директора Луговской семилетней школы Ильи-
на Иннокентия Васильевича:
«Можно тебе сказать, что я сделал хорошее Васе Кулакову и Павли-
ку Кулаковскому и Гоше - забыл теперь его фамилию...
Их направляли в техникум, а родители-то спецы... Я вступил в
острою драку с комендантом Лугового и добился им путевок в Лесотехни-
ческий техникум в Томске.
Помню, как окрысился на меня комендант: «Ты, Ильин, просишь за
СО - за социально опасных!» Но я не стушевался и заявил ему: «Это дети,
значит - воск, что хочу, то из них я вылеплю. А ты - олух!» - «Посмот-
рим!» - стращал меня комендант.
Настоял я на своем, и путевки вазовским ребятам выдали через об-
ластную комендатуру. А Алексей Гаврилович Былин долго косился и од-
нажды на сессии Луговского сельсовета хотел унизить меня, назвал за-
щитником социально опасных, но я тогда умел сыпать сто слов в минуту:
распесочил его в пух и прах за его политическую близорукость, высмеял.
Все, кто находился на сессии, громко смеялись, а он, комендант, обиженно
опустил глаза в пол».1
***
К чести наших учителей: никогда они и словом не будоражили бо-
левого, не напоминали разными там намеками ни взрослым, ни детям
спецпереселенцев об их горестном социальном положении.
«ТЕСНЫЙ ПРОХОД»
Бывший директор школы, уже будучи на пенсии, говорил тяжело,
медленно:
- «Кулацким» детям в образование дверь лишь наполовину откры-
ли. Вот ступени: начальная школа - эта еще была ребяткам вполне доступ-
на. А семилетняя? Заглянем-ка в чулымские спецпоселки: там не всегда, не
1 Былин с незначительным ранением скоро вернулся с фронта, едва грамотный, было, начал
преподавать военное дело в школе, но вскоре был уволен за профнепригодность. В школе
обрел насмешливое прозвище «Колун»; ушел в коменданты поселка: орать на ссыльных, при
случае, ума большого не требовалось. «Колун» - это особая история фронтовая.
169
везде открывали неполносредние. Вот тебе и первая препона. Теперь о
средних школах - их было еще меньше: в райцентрах, в больших спецпо-
селках. Вот тебе и вторая рогатка...
Ильин неспешно стал вертеть цигарку из махорки. Его широкое ли-
цо, серые усталые глаза под тяжелой навесью набрякших век сделались
сердитыми. Иннокентий Васильевич резко откинул с припотелого лба
длинную прядь редких волос и опять заговорил с горечью:
- Ну, положим, кончил ты где-то семилетнюю, за тридевять земель
пошел в среднюю. Это ж надо у кого-то угол снять и платить хозяевам.
Надо одеть школяра получше, а кормление - это особь статья. В семье-то
легче, а тут тебе: картошки купи, капусты купи, а там еще и то, и это -
многим было в войну не под силу учить своих ребяток на чужой стороне.
Теперь о вузе. В Томске за учебу в институте, университете плати
триста рублей за год обучения... Пять лет содержать сынка или дочку в
городе - это кому подъёмно?! Начальнику разве, но не простому рабочему,
вот так, друже мой. Тесный, очень тесный проход во врата учености для
деток ссыльных...
ВЫШЛИ «в люди»
«Кулацкое отродье» рождения 1927-1928 годов и далее имело уже
больше возможностей получить не только начальное, среднее, но специ-
альное среднее и высшее образование. Трудные военные и первые после-
военные годы приостановили многих ребят, но все же некоторые из них,
влача подлинно полуголодное и голодное существование в городских об-
щежитиях, кончили техникумы, институты, университеты.
Уезжая из поселка, они знали, что ждет их в городе. Но они рано
нагляделись на муки своих родителей, рано поняли, что только диплом
обеспечит им более или менее сносную жизнь и потому старались учиться.
Они также уже притерпелись к хроническому недоеданию, а потом у них
же были крепкие крестьянские желудки...
«Кулацкие» дети, в основном, поднимались способными. Они ведь
родились в семьях умных рачительных сельских хозяев, духовно и нрав-
ственно окормленных в доколхозное время. Жаль, что в таежной глухома-
ни некому было будить таланты, мир знаний открывался для ребят только
в скромных учебных программах. Тогда еще не было технических кабине-
тов в школах, музыкальных и художественных классов, учителей рисова-
ния-то, как правило, не было. Крохотные школьные и редкие поселковые
библиотеки почти не раздвигали перед пытливостью ребят заманчивых
горизонтов, не подводили к практике уроков разнообразного труда.
О способностях, энергии крестьянских детей можно судить и на
примере спецпоселка Лугового. К началу пятидесятых, чуть позже, в нем
170
«вольных» насчитывалось уже едва ли не половина. И вот если из этой
категории населения заканчивал среднее и высшее специальное учебное
заведение один человек, то из среды ссыльных получало желанный ди-
плом трое-четверо.
Вот кто, на памяти, из бывших вазовских, луговских и федоровских
крестьянских детей вышел, как говорили тогда, «в люди»:
Стали учителями неполных и средних школ: Чуднов Кузьма Кузь-
мич, Горжевский Петр Нестерович, Поджиганов Николай Петрович, Сади-
ков Григорий Андриянович, Мазалев Сергей Данилович, Мозговых Мария
и ее сестра имя рек, Карпушева Людмила Николаевна, Владимиров Васи-
лий Яковлевич...
Ощепков Иван Лаврентьевич закончил геологический факультет
Томского политехнического института. Этот же вуз закончил Сидоров
Иван Филиппович, Зинаида Гавриловна Посталова получила диплом Том-
ского университета и затем вела преподавание истории в Московском уни-
верситете.
В Томском медицинском институте окончили фармацевтический
факультет луговчане: Владимирова Нина Яковлевна и Богачева Евдокия,
врачами стали Ощепкова Екатерина Лаврентьева, Карпушева Лариса Ни-
колаевна, Пожидаева Александра Ивановна и Терехин Николай (Киприан)
Иннокентьевич.
Рахвалова Анастасия и Логинова Нина Михайловна стали дипломи-
рованными банковскими работниками - закончили Томский учетно-
кредитный техникум.
Зыков Иван Артемьевич после учебы работал инженером в «Сель-
хозтехнике», а Вереитин Николай окончил Горный техникум. Качаев Петр
Константинович - выпускник бывшего Томского института железнодо-
рожного транспорта... Косинцев Сергей Константинович после учебы стал
специалистом лесного хозяйства, а Римская Галина Сергеевна работала на
Курской атомной электростанции ведущим инженером... Еремеев Петр
Васильевич прошел обучение в Московском библиотечном институте, по-
сле стал журналистом, писателем.
Ну, всех-то разве вспомнишь! Разлетелись луговчане и базовцы по
разным градам и весям, видятся редко, но, без сомнения, трудились и тру-
дятся с полной отдачей на благо родного Отечества.
171
ДЕТСАД
Типовой детсад в Луговом выстроили в 1940 году в расчете на
полсотни ребят. В 1941 году он не работал пятьдесят один день из-за
большого наводнения и эпидемии кори.
На содержание ребенка брали 26 рублей в месяц - ощутимая сумма
для многих ссыльных, и потому в детсаде, в основном, содержались дети
«вольных» родителей, работали и хорошо кормились возле деток-
малолеток женщины тех же «вольных»1.
«ТО ПОТУХНЕТ, ТО ПОГАСНЕТ»
Электричество на нашей, Чулымской, улице загорелось только в со-
рок третьем, поближе к весне.
- Андрон Гурьяныч, ты у нас был электриком. Что так долго свет в
бараки не давали?
- А вот что: в январе сорок первого поставили на шпалозаводе ди-
намо-машину сорока пяти киловатт. Это на все, на всё... И на электросвар-
ку в мотофлоте. А потом провода в то время были железные - алюминие-
вой проволоки еще не знали у нас. К тому частенько топили локомобиль
дровяным сырьём.
- Брат Иван у нас все что-то мудрил с электролампочками, все что-
то их тряс...
- Лампочки продавались на 220 вольт, сороковки, шестидесятки.
Все так делали - трясли. Да, специально стряхивали волосок, чтобы укоро-
тить его, тогда лампочка горела ярче.
- А помнишь, шутили с горечью: ну, свет: то потухнет, то погас-
нет. ..
- Так и было! Как сварка вечером в мотофлоте - лампочки в бараках
вполнакала. А то шпалу пилят - попадёт лесина потолще, кряжистая...
Включат электропилу - ревет она, тужится и бледнеет свет в бараках. Дол-
го люди ругались. На последней федоровской улице - это за вашей Чу-
лымской - иногда в лампочке волосок едва-едва, для близиру, краснел...
ЗАГОВОРИЛО РАДИО
А радио у нас заговорило в бараках рабочих только в 1945 году.
Мало ли чего передавали из Новосибирска... Но до слез всех волно-
вала игра знаменитого тогда земляка баяниста Ивана Ивановича Малани-
на. Это ж надо так уметь тревожить отзывчивую русскую душу! А душа
эта тогда еще больно, неуемно тосковала по миллионам павших за мать-
Россию.
1 С 1941 года и по 1953-й садиком ведала Мария Борисовна Лапина.
%
172
ОТДЕЛ КУЛЬТУРЫ
Он образован при Молчановском райисполкоме только в 1945 году.
А прежде культура была в ведении Отдела народного образования при
райисполкоме.1
НА ВЕСЬ РАЙОН
«В 1940 году в Молчановском районе на двадцать шесть тысяч
населения (в основном спецпереселенцев) работало три поселковых биб-
лиотеки, книжный фонд которых насчитывал девять тысяч экземпляров».1 2
НАША ПОСЕЛКОВАЯ
Как с открытой веранды войдешь в клуб, тотчас в коридорчике
направо дверь в нашу поселковую библиотеку.
Комната небольшая, в ней всего два окна по уличному фасаду.
Направо, ближе к окнам, продолговатый стол, покрытый мятым красным
ситцем, на нем две-три подшивки разных газет - одна-то районная.
На противоположной стене от входа - она, пожалуй, метра четыре в
ширину - единственный пристенный стеллаж, на полках которого стояло
примерно тысячи две книг. Не менее трети из них составляла обществен-
но-политическая литература, художественная и детская занимали всего
две полки.
Случайное и пестрое собрание! Начально-то библиотека была куда
содержательнее, но вскоре лучшее из ее фонда было «зачитано», разо-
шлось по «своим да нашим», и к середине сороковых годов библиотека
явно оскудела. Пополняться она стала регулярно уже после войны.3
Доставалось и нам от печатного слова!
Долго в войну в библиотеке работала хорошая девушка Олимпиада
Жилина.
КЛУБ
Начально-то работал небольшой клуб в поселке База. В 1943 году
его закрыли.
А в Луговом распахнул двери клуб в самом начале 1936 года. Типо-
вой объект культуры для лесников. Строил его прораб Пестов с лучшими
1 Из книги: Молчаново - 300. Молчановский район, страницы истории. Вып. 2. - Томск-
Молчаново, 2002.
2 Из районной газеты «Знамя Коммунизма». - Молчаново, 1987. Цифры и факты.
} Большая часть из девяти тысяч книг трех библиотек осела в райцентре Молчаново. Другая
по величине книжного фонда находилась в большом рабочем поселке Могочино, и третья
библиотека работала в Луговом.
173
плотниками: Иннокентием Терехиным, Федором Карелиным, Яковом Фи-
роковым, Михаилом Логиновым, Иваном Инюхиным.
Сцена довольно большая, рядом гримировочная, зрительный зал на
156 человек, довольно обширное фойе и библиотечная комната с окнами
на улицу Проходную, на первую четырехклассную школу.
...Шестиместные диваны со спинками в два ряда по зрительному
залу. После вспоминали: пятнадцать лет они стояли не ломаны и не обо-
дралась темно-коричневая с красным оттенком краска - сработаны диваны
были на совесть, да и краска в то время еще изготовлялась на натуральной
олифе.
Перед входом, слева, - клубная веранда. На ней, открытой летом
1937 года, заводили патефон, и желающие слушали речь Сталина на пред-
выборном собрании. В теплые летние вечера патефон разносил советские
и русские песни, иногда томил нежными вальсами...
В 1937 году началась в клубе демонстрация фильмов, сперва немых.
Помнится, парни «крутили динаму» - проектор устанавливался прямо в
зрительном зале. Между частями фильма были перерывы - заезжий кино-
механик готовил следующую часть ленты к показу.
Вскоре протянули в клуб электричество и начали демонстрировать
звуковые ленты - шел 1939 год.
В начале войны киномеханика Шмакова взяли на фронт. Часть ап-
паратуры увезли в райцентр... Редко-редко в поселке появлялась немая
кинопередвижка.
Сразу после войны рабочие поселка доброхотно отчислили дневной
заработок - дали семь тысяч рублей на восстановление .аппаратуры, и
декабря 1945 года у нас показали первую, еще немую киноленту «Север-
ная звезда» - о декабрьских событиях в Петербурге 1825 года. Потом де-
монстрировались американские фильмы: «Джордж из Динки-джаза», «Те-
тушка Чарлей». С особым интересом луговчане и базовцы смотрели ленту
«Парад Победы».
НА СЦЕНЕ
Это еще до войны ссыльный с Украины Михаил Сосницкий, что
жил в «круглом доме» возле магазина, поставил «Женитьбу» Гоголя. Весь
поселок обегали тогда: искали «костюмы». Платья-то женские, длинные у
кого-то и нашли, а вот фраков, вицмундиров у ссыльных крестьян, конеч-
но, не сыскалось. Однако невзыскательный зритель, а постановка шла
прямо в квартире Сосницких, посмеялся над сценическим действом от ду-
ши. Главным-то было искрометное слово Николая Васильевича Гоголя.
%
174
В войну нет-нет да и выступал хор, гармонист Вася Шамякин тешил
молодежь танцами. Тогда от души танцевали «Коробочку», «Краковяк»,
«Подгорную» и, конечно, вальс...
Но вот в 1945 году, как стал киномехаником Вадим Иванович Ники-
тин, а он и клуб принял, начали собираться в кружок любители сцены.
Вначале показали луговчанам известные азы сценического лицедейства -
чеховские водевили «Предложение», «Медведь», «Хирургия». Вскоре под-
готовили и поставили многоактную пьесу «Знатная фамилия».
Позднее руководить драмкружком стал Сергей Петрович Власов.
Он подготовил и поставил на клубной сцене «Грозу» и «На большой доро-
ге» А. Н. Островского, пьесы советских авторов: «Шестеро любимых»,
«Тревожный гудок», «Сады цветут», «Камни в печени» и другие.
Подлинное уважение поселкового зрителя заслужили способные
ребята и девушки: Андрон Колесников, Александр Березин, Виктор Жу-
ков, Сергей Мазалев, Василий Владимиров, Виктор Коробкин и исполни-
тельницы женских ролей: Ольга Черепнина-Лубневская, Светлана Короб-
кина, Тамара Артамонова, Антонина Сузгина, Юлия Масленникова, Ели-
завета Шевякова...
Подняла молодых самодеятельность, а поселковые работяги загля-
нули в какой-то иной мир, в жизнь «нездешнюю»...
РОДНИЛА ПЕСНЯ
Хоровой и струнный кружок объявил о себе сразу же, как клуб в
Луговом построили.
Молодежи в двух поселках было достаточно, душа крестьянская -
песенная.
Собрала певцов медсестра больницы Елизавета Валериановна Кер-
нич - уже пожилая, худенькая женщина с седыми, коротко стриженными
волосами. Рассказывала она, что в свое время ее слушал и хвалил сам Фе-
дор Шаляпин. Февральскую революцию фронтовая медицинская сестра
встретила на фронте - пела солдатам «Марсельезу» и сорвала тогда свой
сильный голос. Сперва в состав хора входили ребята и девчата соседнего
поселка Базы. Родители, деды их в начале двадцатого века выехали из
Украины на Алтай, и потому репертуар хора долгое время оставался укра-
инский. Одевались певуны в украинскую сряду - не все, оказывается, про-
ели из бабушкиных сундуков в голодные годы береженые белые кофты с
пышными расшитыми рукавами, яркие ленты, яркие юбки и красивые
мужские рубахи.
Помогал Елизавете Валериановне тот же Михаил Сосницкий, что
некогда был регентом церковного хора.
175
Вот активные певцы клубного хора в 1945 году: Мария Батурина,
Вера Вдовкина, Таня Былина, Мария Каличкина - последняя уже из
«вольных». А из ссыльных: Василий Шамякин, Сергей Мазалев, Петр Ки-
селев, Александр Швора, Иван Соловьев, Григорий Рец, Федор Ильяшен-
ко. Отменным запевалой стал украинец Василий Ефимович Алейников,
лет сорока, черный красавец, его не напрасно звали «Соловушко». Он об-
ладал прекрасным ярким тенором. Дивно, с каким-то природным арти-
стизмом плясал на сцене украинские пляски Сергей Романчук.
Концерты хора давались чаще в дни советских праздников.
Многих и многих звала в клуб народная песня - яркий голос преж-
ней ладной крестьянской жизни. Роднила она нас.
К СПЛАВЩИКАМ ЧУЛЫМА
Тут, сразу после войны - она еще не отошла от людей, еще мучила...
- часто агитбригада из нашего Лугового ездила летом на лесосплавные
участки по Чулыму.
Славно пела Липочка Жилина - аккомпанировал девушке на гар-
мошке фронтовик Дмитрий Мандраков. Гармонисту много аплодировали
сплавщики - так проникновенно исполнял он на гармони русские народ-
ные песни.
Радист сплавконторы Саша Березин и бухгалтер ОРСа Роман Булы-
гин - говоруны оба - разыгрывали перед рабочими веселые сценки. А еще
Роман солировал на своей любимой мандолине. С детства парень припал к
нежному инструменту и славно трогал отзывчивые сердца простых людей.
...Как уж могли, устраивали маленькие праздники рабочим Чулыма.
ПОЙМУТ
- Ну, как твои ребятишки, соседка?
- Одна мечта о полатешных жителей в войну - мечта о большом
куске черного хлеба.
Праздник на носу, конфеток бы малым. Лампасеек каких в сахаре...
- Мы своих до войны только-только малость побаловали, и вот об-
секлось.
- Игрушек, бедным, не перепало.
- Какие тут, в ссылке, игрушки! Разве бакулки отец из брусков
нарежет. А еще-то что: спичечные коробушки, тюрички от ниток...
- Учатся ваши ладно?
- Постигают начальну грамоту, младшенький как начнет кричать из
букваря - уши затыкай!
- Все-то думаю, подружия... Немца всем миром одолеем, а вот пе-
ред детьми выстоим ли...
♦
176
- Постой-ка, ты о чем?
- Вырастут в холоде, в голоде... Поймут ли после, что родители
безвинно в Нарым попали за то только, что работали от зари до зари в по-
ту, безвинно тут мучались. И деток своих на муки тяжкие обрекли. Ведь
как раздумаешься, как прикинешь наперед - родителева судьба и на детей
наших, да и на внуков падет.
- Как так?
- А что после себя оставим? Казенные барачные стены, фуфайки
истрепанные да память горькую. А многие ли выучатся, в люди-то выйдут.
Вот и складывай: ссылка трем нашим поколениям дорогу во всем сузила.
А главное, от родимой земли оторвала, семьи порушила, а иные и вовсе
извела. В детях недочет... Это раньше бывало, при единоличной-то жизни
в деревне пахарь был нужен, кормилец для старых, бабы рожали, рожали и
радовались, гордились ростом семьи...
- Бог даст... дети умнее нас, поднимутся, уж само время их
умудрит. Всё они своей памятью, умом перемеряют, самой душой поймут.
И поклонятся могилам родительским...
177
НЕСКОРАЯ СВОБОДА
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦИК СОЮЗА ССР
«Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР
постановляет:
Кулаки, лишенные на основании Конституции Союзных Республик
и общесоюзной инструкции в Советы избирательных прав и выселенные
по постановлению общих собраний граждан села и местных органов вла-
сти за противосоветские и противоколхозные выступления (о поджоге,
бандитизм и т.п.) из пределов сел и поселков, в которых они ранее прожи-
вали, восстанавливаются по истечении пяти лет с момента выселения во
всех гражданских правах и получают право избирательного голоса при
условии:
а ) если они в течение этого срока на деле докажут, что прекратили
борьбу против организованного в колхозы крестьянства и мероприятий
Советской власти, направленных на подъем сельского хозяйства;
б ) если они покажут себя на деле честными и добросовестными
тружениками.
Председатель Центрального Исполнительного
Комитета Союза ССР М. Калинин;
Секретарь Центрального Исполнительного
Комитета Союза ССР А. Енукидзе.
Москва, Кремль, 3 июля 1931 г.
«СВОБОДА СТОИТ ДОРОГО»
Побежали мы с браткой в тридцать втором на родину. А там, нгиАб-
кашевском тракте Тегульдетского района - у Чулыма, к нам еще двое бег-
лых пристали. Поймали нас «ласовцы»1. Старшой из них братку по щекам,
и другим хорошо перепало. Кричит комендатурский:
- Я покажу вам, стервозы, как свободу любить. Свобода стоит до-о-
орого... И по наши дни, подружия, нам свободы нет.
- Ка-ак, а от барака до шпалозавода...
- Так, это ты частушку сложила?
- Какую?
- А вот:
Дорогуша-комендант,
У тебя один ответ:
«От барака до завода
Вам дороги дальше нет!»
1 Ласовцы - поимщики беглых крестьян, актив комендатур.
178
- Нет, я не награждена складом слова. Это Любонька Бокша у нас с
голосом и склыдывает. Помнишь, в Иванцовский-то бор за брусникой хо-
дили, как она пела частушки!
- Там все свои собрались, доносить начальству некому...
- Наслушались мы Любеньку, как хлеба досыта наелись.
- Сама душа наша горюшко выплескивала!1
♦♦♦
Нет, дружочек, ты не думай -
Нам с тобой не убежать.
В этом чертовом Нарыме
Нашим косточкам лежать.
С НАЧАЛА ВОЙНЫ
В 1941 году, 1 июля, пришел приказ или указ о снятии с учета ко-
мендатуры тех, кто забирался на фронт. Остальные до 1945 года ходили
каждый месяц отмечаться у служивых.
ОСВОБОДИЛИ МАТЬ
В тридцать девятом - сороковом - сорок первом году я кочегаром
локомобиля на нашем шпалозаводе работал. Последнее-то время уж слеса-
рил. Как-то вызывает поселковый комендант, дает бумагу, что я восста-
новлен в правах голоса, и говорит с ухмылкой: «Что не радуешься, Иню-
хин?!» Помощник коменданта рядом. Толкует: «Теперь и на фронт тебе
можно...» - «Смо-отри-ка, - думаю, - оружие мне, «кулаку», доверяют,
что же раньше-то в таком черном теле нас держали...» Горячо поговорил я
по дороге на Чулымскую в свой барак, с теми служивыми.
Пришел я с фронта по указу о трех ранениях от 1-го ноября 1945 го-
да. Пришел числа десятого декабря - Обь уж давно встала, а пятнадцатого
числа пошел на работу.
Явился в комендатуру - комендант сидит уж другой. Говорю:
- А почему моя мать до сих пор под комендатурой?! Три брата нас
на фронте воевали - Андрей, младший, убит, другой - Семен, инвалидом
пришел. А ты тут мою мать пасешь!..
1 Любовь Григорьевна Бокша - ссыльная. Она, еще молодая, потеряла на войне мужа Макара
Осиповича. Поднимала одна двух детей. Невысокая, плотная... Природа одарила ее прият-
ным лицом. Черные густые брови, как рисованные, всегда красные губы обольем белых «са-
харных» зубов. И так ярко, даже и в голодное время, горел румянец на ее чуть скуластом
лице. А темно-серые глаза в густой опушке ресниц - глаза с поволокой, глядели на мир с
открытой детской невинностью. Знали Любу в поселке как песельницу, неунывную говору-
нью. Жила Люба до крайности бедно - зарплата на шпалозаводе, на «прямых работах» -
маленькая. Все жалели Любу, душевно к ней относились.
179
Отвечает:
- А мы не знали...
- Чем вы тут занимаетесь?! - Вскипело у меня в груди. - Все вы
знаете, мы у вас во всех списках с тридцатых годов...
Забормотал какую-то чушь. Справку о моих ранениях взял. Освобо-
дили наконец-то мать из неволи.
...Освобождать нас, луговских и вазовских, стали в сорок седьмом
году. В клубе давали справки на волю. Уже по снегу собрание было. Но
вот ведь что: вольными нас объявили - паспорт получай, а с работы не
увольняли, загородились тем указом от 26 июня 1940 года, который вос-
прещал прогулы и самовольный уход с работы. После уж, в 1956 году, от-
менили Указ и люди начали уезжать из поселков. Тогда начальство наше
спохватилось: кадры же разбегутся! И стали «северную надбавку» к*зара-
ботку прибавлять, чтобы удержать народ, а после и о пенсиях заговорили.
Платили на сплаве уже сходно, каких-то заводских и прочих специально-
стей мы в Нарыме не обрели - иные так и остались в поселках до конца
дней своих...
ОБРАЗЕЦ СПРАВКИ СНЯТИЯ С УЧЕТА СПЕЦПОСЕЛЕНИЙ
«СССР
Молчановское
райотделение МВД
10.111 - 1950 г.
№143
с. Молчаново
СПРАВКА
Выдана настоящая Гацковка Анисье Федотовне1, 1909 года рожде-
ния, (уроженец) Красноярского края, Абаканского района, с. Ново-
Свинска в том, что она с учета спецпоселений снята. Справка при утере не
возобновляется, видом на жительство служить не может.
Нач. РО МВД майор /Ломако/
П / оперуполномоченный РОМВД лейтенант /Саськов/
На обороте, от руки написано:
«Вместе с ней сняты с учета спецпоселения дочь Гацковка Нина
Игнатьевна, 1933 года.
Нач. РОМВД /Ломако/
п/ оперуполномоченный РО МВД /Саськов/
Печать.
1 Мужем Анисьи Федотовны был Гацковка Игнат Михайлович, высланный в Нарым из Коро-
стышевского района бывшей Ждановской области, получивший после войны - он был рабо-
чим рейда^Усть-Чулымской сплавконторы - орден «Знак Почета».
180
ЖДАЛИ ОСВОБОЖДЕНИЯ
«С первых дней ссылки спецпереселенцы ждали освобождения, раз-
решения уехать в родные места. И дождались лишь после смерти «отца
народов», творца теории обострения классовой борьбы и практики по
«ликвидации кулачества как класса»... Не осталось в Тегульдетском рай-
оне (Томской области) ни одного поселка из сорока четырех, в которых
жили раскулаченные».1
***
- Ну, какие ноне толки-перетолки в поселке?
- Одно по баракам слышно: с учета комендатуры нас сняли, а вот
тавро-то «кулацкое» так и не сдернули!
- Конечно... Ты пойми, как же власти на попятную поворачивать!
Ведь во все бумаги и книги, во все печатные истории нас внесли как смер-
тельных врагов колхозной жизни, советской власти. Нельзя, нельзя им на
попятную. Это же себя в неладном свете обозначить...
«НЕ ВЫПАЛО НАМ ПЕРЕДЫХА»
- Настал-так и край беды нашей - выдали паспорта. Порадовались
сперва, возмечтали: уедем из Нарыма клятого - заживем не по гудку, не по
звонку, ни по окрику погонялки - свобода!
- А только оказалось, бабы, некуда нам с поздней свободой ехать:
никто нас нигде не ждал и не ждет. К тому: хорошо там, где нас нет...
- Состарились мы тут скоро. Все жилочки, все соки из нас лесок по-
вытянул, выжал.
- Ты, Марфенька, не толми: «родина, родина»... Съездил мой мужик
в свое родно село, посмотрел, послушал... Никто нам наших домов в кол-
хозе-совхозе не отдаст, не возвернут имущества забранного, скота, да и
дедовы пашни - артельные грани - нарушать нельзя, нельзя!
- Нет уж, кануло все наше: зорили нас, зажиточных, зло, навсегда.
Теперь вот руки и ноги нас с мужиком донимают, хоть плачь часом, хоть
криком кричи. Уж и лопатой в огороде едва ворочаем...
- Спроваживают нас на пензию... Да, кончаем тянуться на произ-
водстве, начнем стариковать, никудышние.
- Вот и выходит, бабоньки дорогие, не выпало нам доброго переды-
ху и на воле, не выпало. Одно слово: лишёнцы!
1 Новокшонов Василий. В тридцатые комендатурские / Очерки по истории Тегульдетского
района. - С. Тегульдет Томской обл., 1993. - с. 103. Приводим эти слова краеведа В. Новок-
шонова потому, что жители поселка Лугового первые годы ссылки перемогали именно в
Тегульдетском районе.
181
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Как стали отпускать в апреле пятьдесят шестого, как сняли ярмо со
ссыльных - потянулись иные вазовские в Семипалатинск. Шутя не шутя,
уговаривали себя: там яблоки, там арбузы, там солнышко, куда с добром...
Собрались и поехали: Алексей Васильевич Овчаров, Кузьма Андре-
евич Антюфриев и его братец Иван Андреевич, Никита Тимофеевич Би-
рюлин - кузнецом в мотофлоте преж работал. Петр Суворов тоже прежний
у нас кузнец... Пилоточ шпалозавода Павел Иванович Шатунов, Михаил
Чернов - прежде хватчиком на рейде работал.
За вазовскими и луговские потянулись. Семья Немилостлива Фи-
липпа: сам, жена Екатерина, сыновья - фронтовики Афанасий и Прокопий.
Старший-то, Григорий, был убит... Владимиров Федор Яковлевич, что с
фронта пришел, - эти фамилии с улицы Чулымской.
А из федоровских - Кимяев Константин Иванович, Петр Киселев,
Набрежных семейство.
После еще луговчан на добрые места потянуло. И только обжились
прежде нарымчане в местах благодатных, как где-то там взорвали ту
страшную атомную бомбу. И стал поражать бывших ссыльных тот страш-
ный рак. И уж поневоле заговорили они: попали мы из огня да в полымя...
182
Список фамилий рабочих и служащих Усть-Чулымской сплавной
конторы треста «Томлес», жителей спецпоселков Лугового и Базы
Молчановского района, чьи воспоминания использованы в книге
№ ФИО Даты записи информации
1 Анашкина (Карелина) Ольга Федо- 1985,2 июня
2 ровна Ананьева Мария Александровна 1980, август
3 Барабанова Марина Устиновна 1982, 15 августа
4 Баюшева Мария Ильинична 1982,28 марта
5 Белошапкина-Бойко Степанида Лу- 1980,21 августа
6 кьяновна Березина Зоя Павловна 1988,9 августа
7 Владимиров Василий Яковлевич 1990,20 августа
8 Власов Сергей Петрович 1978-1999, июль-август
9 Гацковка Игнат Михайлович 1977,28 августа
10 Глебов Герман Семенович 1998,2 августа
11 Гоняев Иван Федорович 1990,27 августа
12 Гоняева Анна Ивановна 1990,27 августа
13 Еремеева Ксения Иосифовна 1976 и др.
14 15 16 Еремеев Александр Васильевич Еремеев Петр Васильевич Еремеев Василий Васильевич 1980, 18 августа
17 Захожих Федосья Петровна 1976, 15 сентября
18 Ильин Иннокентий Васильевич 1980, 18 августа. Из письма
19 Инюхин Иван Андреевич от 14 мая 1976 г. 1979, август, 1991, 26 но-
20 Карпу шов Николай Иосифович ября 1970, июль
21 Катцин Александр Михайлович 1985,25 августа
22 Ковшевная Антонина Михайловна 1989, 19 июля
23 Колесников Андрон Гурьянович 1992,2 августа
24 Кондратьева Мария Ивановна 1990,28 августа
25 Лютова Афанасия Антоновна 1980,21 августа
26 Мандраков Дмитрий Николаевич 1987, 18 июля
27 Мишаков Михаил Федорович 1990,28 августа
28 Нефедова Марина Андреевна 1988, август
29 Нефедова Екатерина Андреевна 1980, 19 июля, 1988, 22
30 Нефедова Дарья Андреевна августа 1979, 14 августа, 1988, 12
31 Никитин Вадим Иванович августа 1985, 14 июня
183
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
41а
42
43
44
45
46
47
48
49
50
Попова-Ляуб Вера Варфоломеевна 1989, 20 января. Письмо
Проценко Петр Васильевич 1988, август
Пурик Федосей Иванович 1980, 17 августа
Рец-Хузеева Елена Харитоновна 1982, 7 декабря
Римский Сергей Сергеевич 1991, 13 августа
Римский Федор Сергеевич 1980, 16 августа
Романов Тихон Семенович 1970,24 июля
Романова Валентина Ефимовна 1988, 16 августа
Сидоров Евсей Сергеевич 1979, 16 августа
Сидоров Петр Филиппович 1980, 15, 18 августа
Соловьев Владимир Сергеевич 1980,2 августа
Холодченко Иван Андреевич 1975,2 июня
Хузеев Ефим Никонорович 1982, 7 декабря. Из письма
Чуднов Кузьма Кузьмич 1984, 12 августа. Из письма
Чуднова Александра Федоровна 1984, 12 августа. Из письма
Шамякин Григорий Митрофанович 1980, август
Шевяков Никита Григорьевич 1977, 31 июля
Шевякова-Кривошеина Елизавета Никитична 1988, 17 августа
Швора Александр Петрович 1982, 6 декабря
Шумилкина Зоя Андреевна 1988,20 августа, 1991, из письма
184
РОДНЫЕ ИМЕНА
ЗАВОДИТЕЛЬ
ДЕЛА НЕОБЫКНОВЕННОГО
1
После крещения, 13 февраля 1776 года, никто из арзамасцев не объ-
явил новорожденного своим сыном. Его взяла на воспитание бед-
ная мещанка Анисья Ступина, муж которой по своему беспутству
добровольно отдал себя в рекруты. Служба тогда была долгой, о бражнике
Василии Ступине с тех пор в Арзамасе не слыхали.
Мальчик рос бойким, смышленым. Анисья потакала своему любим-
цу, и когда он стал просить об отдаче его в ученье, она платила последние
копейки за каждый новый лист часослова, который одолевал её приемыш.
Наука кончилась, едва Саша выучился письму и счёту у глухого по-
номаря. А потом началась работа. С 9 лет мальчик стал добывать хлеб сам,
он не хотел быть обузой для своей матери.
В соседстве жил иконописец, и Саша, случалось, целые дни пропа-
дал у него. И был горд, когда тот доверял, скажем, растирать на камне
краски или поправлял рисунок мальчика.
Иконописец и определил судьбу Ступина. 28 сентября 1787 года он
принял Сашу в ученики. Потом юноша совершенствовался у разных ма-
стеров и к 19 годам - времени женитьбы на мещанке Е. М. Селивановой -
Александр уже сам брал подряды на живописные работы и держал соб-
ственных учеников.
Казалось, жизнь наладилась. Миновала всегдашняя нужда, он - из-
вестный живописец в городе. Но не был Ступин из числа тех арзамаецев,
которых успокаивала мещанская сытость.
Александр уже давно мечтал стать более чем иконописцем. И он
оставил мать, жену, сына и своих учеников, уехал на свой страх и риск в
Петербург, чтобы поступить в Академию художеств.
«Цель моя была, - писал потом Ступин, - не столько заняться для
себя, сколько для пользы учеников моих, узнать правила рисования и по-
рядок учения».
Ступину повезло. Таланту его помогли развиться большие худож-
ники того времени И. А. Акимов и А. Е. Егоров. В 1802 году А. В. Ступин
получил звание свободного художника. В Арзамас он вернулся не только с
дипломом и шпагой. Многочисленные друзья по учебе, преподаватели и
просто меценаты одарили на прощанье Александра - бюстами, гравюрами,
книгами, картинами по искусству, которые и легли затем в основу ядра
учебных пособий художественной школы Ступина, которая открылась в
Арзамасе в том же 1802 году.
186
2
За дровяным базаром, на углу прежних Прогонной и Новоспасской
улиц, почти сто лет стоял красивый деревянный дом в стиле провинциаль-
ного - 39 лет, до 1861 года, года смерти А. В. Ступина, - существовала в
Арзамасе первая в России провинциальная школа живописи. Из её стен
вышло около 200 художников. Многие из них закончили своё образование
в Академии художеств. Двое стали академиками, четверо получили атте-
статы первой степени, 12 - аттестаты внеклассных художников, 14 воспи-
танников Ступина награждены медалями, 24 ученика определены учите-
лями рисования в высшие и средние учебные заведения. Трое из ступин-
цев открыли свои художественные школы в Пензе, Козлове, в Н. Ломове.
Ряд имён учеников Ступина много добавил к славе русского искус-
ства. Среди них Н. М. Алексеев, Н. Е. Рачков, В. Е. Раев, И. М. Горбунов,
В. Г. Перов, архитектор М. П. Коринфский - создатель Арзамасского Вос-
кресенского собора и ансамбля Казанского университета.
Ещё при жизни Ступина его школа, взятая под покровительство
Академии художеств, стала известна во всей России. Её участники созда-
ли, можно смело сказать, свой, арзамасский, художественный стиль, кото-
рый был отмечен современниками. Этому стилю характерны «мечтатель-
ная изысканность, пленительная и любовная выношенность» картин. Да,
картин! Ибо, кроме религиозной живописи, ученики Ступина создали мно-
го работ на исторические и бытовые сюжеты. Одних портретов было напи-
сано до двух тысяч. Даже в иконопись арзамасские художники внесли
жизнь, и иконы ступинской школы свободны от сухих живописных кано-
нов старой русской живописной школы.
Значение арзамасской художественной школы в прошлом веке было
велико. Вот почему Ступин «яко заводитель дела необыкновенного» был
по праву награждён Российскими орденами, за мастерство в живописи и
педагогическую деятельность ему присвоено звание академика, а в 1842
году, после пожара, уничтожившего школу, ему выдали большую по тем
временам сумму в 5 тысяч рублей, на восстановление учебного заведения.
Для нас Арзамасская школа живописи замечательна ещё и тем, что в
ней приобщались к искусству многие крепостные юноши, обнаружив при
этом свои яркие, самобытные таланты. Присутствие крепостных в школе,
старание человечного учителя сделать из своих учеников разносторонне
образованных людей - верный признак того, что А. В. Ступин исповедо-
вал демократические идеалы.
187
3
Арзамас всегда гордился Ступиным. Ещё до революции в городе
одна из улиц носила имя художника, в наше время славному земляку воз-
двигнут памятник, его имя присвоено нынешней детской художественной
школе.
Но надо признать, что мы сделали далеко не все для пропаганды ху-
дожественного наследия школы Ступина, для увековечения памяти ху-
дожника. Бездумно в 30-х годах были уничтожены фрески самого Ступина
в Духове кой церкви, исчезли живописные работы его учеников в частных
домах: настенные росписи, портреты, картины. Да и мало теперь кто глу-
боко знает о самом А. В. Ступине, который, обнаружив сильную волю,
всей своей жизнью, трудом показал, как надо приумножать славу Отече-
ства. Не многие скажут, а где же конкретно находилась художественная
школа в городе. Необходимо соответственно отметить её местонахожде-
ние. И, наконец, следует восстановить могилу А. В. Ступина на бывшем
Всехсвятском кладбище.
Имя Ступина навсегда вписано в историю русского искусства, в ис-
торию нашего города. И мы на деле должны показать свое уважение к па-
мяти замечательного земляка.1
1 Еремеев, П. В. Заводитель дела необыкновенного: [о А. В. Ступине] И Арзамасская правда. -
1970. - 27 И1яня. - С. 4.
188
ПРЕКРАСНЫЙ УЧИТЕЛЬ И ЧЕЛОВЕК
В этом году общественность города отмечает 200-летие со дня рож-
дения академика Александра Васильевича Ступина, основателя
первой провинциальной школы живописи в России.
Арзамасская школа воспитала более 150 художников из народных
низов. Имена академиков Василия Перова, Николая Алексеева, художни-
ков Николая Рачкова, Василия Раева, Рафаила Ступина, Евграфа Крендов-
ского, Ивана Горбунова и других прочно вошли в историю русского ис-
кусства. Полотна этих художников заняли достойное место в лучших гале-
реях страны.
В сентябре-декабре в городе проводятся мероприятия, посвящённые
Арзамасской школе живописи. Работники исторического музея читают
лекции о ней, готовят большую выставку материалов.
Нынешняя публикация приводит новые свидетельства современни-
ков о благородном облике основателя школы А. В. Ступина.
Письмо из Нижнего
В августе 1913 года в город Баден пришло из Нижнего Новгорода
письмо. Оно было адресовано русскому художнику, профессору Николаю
Андреевичу Кошелеву.
Автором письма оказался краевед Иван Иванович Митюнин. Он
просил профессора написать воспоминания об Арзамасской школе живо-
писи академика А. В. Ступина, да и о самом художнике.
Несколько слов о Н. А. Кошелеве. Он наш, арзамасский. Родился в
семье крепостного в 1840 году. С раннего детства пристрастился к рисова-
нию, мечтал о поступлении в школу Ступина, но у матери нечем было
платить за учёбу. Вот и пришлось идти растирать краски к иконописцу
Давыдову, что работал в это время в Нижнем Новгороде.
Воля, огромное трудолюбие позволили Н. А. Кошелеву в 1865 г.
окончить Академию художеств, а позже получить звание академика. Он
много творчески работал, будучи профессором, преподавал в художе-
ственном училище Штиглица в Петербурге.
Н. А. Кошелев никогда не забывал Нижегородской отчизны, наез-
жал и в родной Арзамас. Это по его инициативе в Нижнем в 1890-х годах
открылся художественный музей, которому многие известные русские
художники подарили свои картины. И первым даром музею было полотно
Николая Алексеевича. Две свои работы - портрет боярина Ртищева (в 17
веке отдал в дар Арзамасу две с половиной тысячи десятин земли, оценён-
ной в 17 тысяч рублей) и картину «Христос, благославляющий детей» -
189
профессор преподнес родному городу. Картина теперь экспонируется в
городском историческом музее.
Старик небольшого роста...
Одобряя работу И. И. Митюнина по сбору материалов из истории
Арзамасской школы живописи, Н. А. Кошелев писал: «Я так был обрадо-
ван благодарной и прекрасною идеею вызвать из забвенья скромного тру-
женика искусства, так много лет и с такою беспримерною твёрдостью
несшего светильник просвещения в сумрачном уголке нашей Родины -
каков был А. В. Ступин.
... Два ученика знали мою охоту и страсть к рисованию, принимали
меня, любовно показывали картинную галерею, свои работы - рисунки и
картины. Во время таких посещений я видел А. В. Ступина. Старик не-
большого роста, с быстрыми движениями. Бритое лицо и длинные седые
волосы, всегда в длинном сером сюртуке».
Далее Н. А Кошелев вспоминает, что много лет спустя он встретил
ученика Ступина, известного русского художника Николая Рачкова. По-
следний утверждал, что А. В. Ступин был прекрасный учитель и человек,
хотя учащаяся молодежь иногда и подшучивала над некоторой его слабо-
стью... Старик любил своих учеников, многим помогал и всех поставил на
путь добра и полезный труд.
В Петербурге Николай Рачков познакомился с племянником быв-
шего ректора Академии художеств В. К. Шебуева. Ректор считался славой
и гордостью русского искусства в конце 18 и в начале 19 в. Племянник
Шебуева рассказывал Рачкову: «Дядя очень ценил и любил Ступина (пом-
ня его своим учеником в Академии), считал его труды достойными боль-
шого внимания».
И далее племянник Шебуева говорил, что видел Ступина, когда он
приезжал в Петербург (в 1809 г. ив 1813 г.) и жил в квартире Шебуева.
Всё очень хлопотал для своей школы. Все пособия - деньгами, рисунками
и слепками со статуй и статуи были даны (Ступину) по ходатайству Шебу-
ева... «И мне кажется, - заключает Н. А. Кошелев, - это очень благородно:
два старца-художника с искренностию любили и искусство, и Родину...»
В своём письме И. И. Митюнин спрашивал Н. А. Кошелева и о
творческих работах самого Ступина. Профессор ответил: «Подлинных -
лично исполненных самим А. В. - я указать не могу. Все, что (ты) назвал -
были работы школы Ступина. Писаны кем-либо из учеников и вероятно
поправляемые (Ступиным), притом, все исполненное, что я знаю, испол-
нено не оригинально, а с гравюр и картин других мастеров. Единственная
вещь - «Женская головка» (находилась у любителя, бывшего чиновника
Академии^художеств) - тщательной живописи и приятная по выражению,
190
с хорошим рисунком. Где эта картина-этюд, теперь сказать не могу. Лич-
ных его работ не имеет и императорская Академия художеств».
Коричневой краской окрашен деревянный дом
В воспоминаниях Н. А. Кошелева находим мы короткие, но яркие
слова о школе А. В. Ступина, атмосфере её жизни, о том, что сталось с ней
после смерти академика. Сегодня это для нас представляет большой инте-
рес. Н. А. Кошелев писал:
«С детства и до сих пор помню длинный коричневой краской окра-
шен деревянный дом с рядом... больших окон, а над ними золотыми бук-
вами надпись: «Школа живописи и рисования академика Ступина». Время,
о котором говорю (самое начало 1850-х годов), в школе было молодых
учеников 10 или 11 человек и... живший на жалованье свободный худож-
ник Свешников, также учившийся у Ступина, сидел на исполнении зака-
зов...»
Н. А. Кошелев, когда он учился в Казани у итальянца Ботелли, по-
знакомился с сыном академика, Рафаилом Ступиным, художником, авто-
ром труда по теории изобразительного искусства.
«Рафаил Ступин рассказывал про себя, как мне передавали в Каза-
ни, что он удачно конкурировал в Академии художеств с Карлом Брюлло-
вым, с которым был приятель. По прибытии в Арзамас поднял интерес у
учащихся, заведя рисование с натуры и Писание красками с натурщика.
Было введено вечернее чтение литературы, был поставлен домашний те-
атр».
В воспоминаниях Н. А. Кошелева, как видите, есть любопытное
свидетельство о дружеских связях Карла Брюллова, автора знаменитого
полотна «Последний день Помпеи», с Рафаилом Ступиным. И ещё свиде-
тельство: «Неведомо мне теперь, в чьих руках находятся картины бывшей
галереи. Среди них был прекрасно писаный портрет Карлом Брюлловым -
в испанском костюме Рафаил Ступин...»
После смерти Ступина
Александр Васильевич умер в 1861 году, 85 лет от роду.
Н. А. Кошелев передает воспоминания академика Николая Михай-
ловича Алексеева, с которым он встречался в Петербурге:
«Когда скончался Александр Васильевич, его единственным
наследником, - говорит Кошелев, - был молодой художник Н. М. Алексе-
ев - зять Ступина. Побывав в Арзамасе, он застал всё в запущенном виде:
дом, школу... Как он говорил мне, всё было гнило и запущено. Картины в
грязи, статуи... поколочены, говорил о деньгах (наследственных), их вовсе
191
не оказалось. Я, - рассказывал Н. М. Алексеев, - взял только картины, их
одних в холстах оказалось 50 пудов! Гравюр никаких...»
И далее, уже от себя, Н. А. Кошелев с горечью:
«И так окончилась странно школа, давшая столько полезных ху-
дожников... Макарова, Алексеева, Рачкова и гордость русского жанра - В.
Г. Перова! А сколько тех работников в учительских классах уездных учи-
лищ и гимназий... до двухсот человек! Когда Александр Васильевич от-
крывал свою школу живописи, в Петербурге подшучивали над его затеею,
куда, дескать, такое дело в такой глуши... Но город злей и грубей посту-
пил. После его смерти, оставляя его дом-школу без изменения... не сняв
надписи,... не замазав во впадинах окон изображения гипсовых рисунков,
поставил лишь на воротах «Арзамасское полицейское управление». Во
флигеле, где помещалась картинная галерея, складывали пьяных мужиков,
где их и вытрезвляли - такую шутку я видел и не забуду».1
1 Еремеев, П. В. «Прекрасный учитель и человек»: к 200-летию со дня рождения
А. В. Ступина// Арзамасская правда. - 1976. - 13 октября. - С. 4.
192
ЗОДЧИИ ПОВОЛЖЬЯ
1
Арзамасские власти ревностно собирали «Книгу заявлений». Была
такая спешная надобность. Ведь в оную вносились все нужнейшие
данные с любой фамилии. В каком церковном приходе и на какой
улице имеет жительство, в каких занятиях упражняетя хозяин, какова
наличность семьи, в каких градских или уездных службах обретается за-
явитель. О последних власти особенно дотошничали. Арзамас с этой вто-
рой половины XVIII столетия, переживая свой «золотой век», быстро рос.
С каждым годом усложнялось управление различными сторонами его
жизни, и потому обыватели, согласно городовому положению, безвоз-
мездно привлекались к несению бесконечных общественных обязанно-
стей. В думе частенько вспыхивали невольные препирательства, внеоче-
редную повинность нести никому не хотелось - праздные люди в те вре-
мена были редки. Так что справочная «Книга заявлений», а на ее основе
готовилась уже обывательская книга для определения податей, составля-
лись с наибольшим тщанием...
21 августа 1791 года «Арзамасского посадского Петра Иванова сына
Коринского от жены его Матрены Федоровой дочери» подано «Объявле-
ние»:
«... За отлучкой мужа моего объявляю, что он, а равно и предки его
в прежние переписи состоим в Арзамасском купечестве. А в минувшую
четвертую ревизию в поданных сказках написан в Арзамасском мещанстве
в коем и ныне находится... старожил, от роду ему тридцать четыре года, а
мне тридцать пять лет, а в замужество я за него взята из арзамасского ку-
печества. Дети у нас имеются: Федор десяти лет, Михайл а десяти и дочь
Наталья шести лет. Недвижимые имения в здешнем городе: за собою муж
мой имеет домовое строение с огородом наследственно во второй части в
приходе Ильинской церкви в улице Ореховой под № 83. Живем в городе,
ремесло имеет мой муж столярное, в градских службах был мой муж ре-
ченный...»
Этот найденный нами документ говорит о Коринфских вполне до-
статочно. Уличное прозвище Веренцовы выдавалось за подлинную фами-
лию, архитектору приписывали крестьянское происхождение из мордвы,
год рождения Михаила Петровича указывался 1788-й...1
Сынок плотника и столяра... И повториться бы отцовской стезе в
судьбе сына, но Мише было уготовлено другое, более славное поприще.
1 ГАГО (А) Ф. 33. on. 1. д. 4, л. 721.
193
А все началось со случайной, вроде бы, встречи. Весной 1797 года
Александр Ступин - молодой арзамасский живописец, подрядился писать
иконостас для кладбищенской Всехсвятской церкви. Петр Иванович Ко*
ринский согласился резать иконостас для нового храма, что выстроил соб-
ственным иждивением купец Сергей Иванович Куракин. На кладбище -
уж травы в рост пошли и дерева выбросили первый лист - и сошлись ма-
стера обговорить размеры икон.
В зеленоватом сумраке церкви и увидел художник хрупкого, на
первый взгляд, парнишку. Он не обратил бы на него особого внимания, да
Петр Иванович, потрепав широкой пятерней мальчишеские вихры, загово-
рил:
- Наследник мой. Ловко работает ножом всякие фигуры из липки,
изрядно марает бумагу карандашом. Мечтателен в словах, а к чему при-
станет, душой чистой прикипит...
- Похвально усердие! Пусть дерзает. Особо-то не невольте. По себе
знаю...
В конце XVIII века главной приметой Арзамаса - строительные ле-
са. Не потому ли и герб-то городу был дан в 1781 году с начертанием
строительных «стропил». После дачи Арзамасу в том же году первого
«Геометрического плана» застройки быстро начинают выравниваться его
улицы и переулки, тут и там поднимаются новые дома.
Лучшие смотровые места отводятся под каменную казенную и
частную застройку, площади украшаются церквами. До конца нового XIX
столетия в городе поднялось более двадцати белоснежных каменных хра-
мов, один другого краше.
Мишеньку будоражило это согласное рвение горожан в строитель-
стве. Поражали воображение высокие колокольни, украшенные пилястра-
ми - выступающими из стен полуколоннами с капителью и базой, - деко-
ративные волюты, сандрики над окнами. Радовали глаз и порталы Ильин-
ской церкви...
Прошли годы, подросший мальчик уже и топором овладел, и сто-
лярным инструментом - хлеб насущный стал зарабатывать наряду с отцом.
Эта вторая встреча со Ступиным, кажется, и определила творческую
стезю молодого Коринского.
К земляку он пришел после того, как Александр Васильевич вер-
нулся из Петербурга. Там, в столице, иконописец за два года, будучи
«приходящим учеником», окончил курс академии художеств, получил зва-
ние «свободного художника», шитый академический мундир со шпагой и
гражданский чин 14 класса. В этом же, 1802 году, Ступин осуществил
свою давнюю мечту: открыл в родном Арзамасе первую в России провин-
%
194
циальную школу живописи, которая вскоре стала широко известна среди
творческой интеллигенции.
Александр Васильевич еше малость тщеславился, еще частенько
щеголял в мундирном сюртуке академии художеств. Зеленого цвета сюр-
тук, по высокому стоячему вороту золото шитья - дубовые листья и желу-
ди, блеск этого шитья так хорошо подчеркивал природную смуглость лица
художника. На голове шапка черных кудрей, черные сильные брови и тём-
но-карие глаза с золотыми искорками.
Михаил явно проигрывал рядом с красавцем художником. Пожалуй,
неуклюж, но телом крепок. Серые глаза поставлены широко, всегда насто-
роженные, внимательные. Лицо скорее широкое, малость веснушчатое,
русые волосы жидковаты... Вот руки у резчика Коринского хороши: боль-
шие и очень подвижные. Михаил держал голову неожиданно молодцевато,
уже знал себе цену в городе. Сразу, по-деловому, открылся:
- Нет ли у господина Ступина каких пособиев для рисования и
строительного дела?
Александр Васильевич порадовался и приходу молодого человека, и
его прямому вопросу. Художник был еще полон всем тем, что дала ему
академия, и сейчас мог и хотел поделиться обретенным.
- Как нет пособий - пособий теперь довольно. Привез картины, бю-
сты, статуи... Есть эстампы с городскими ландшафтами, даже листы с жи-
вописными руинами. - Ступин принял большую папку, неспешно открыл
ее.
- Ну-с, поглядим твои рисунки, землячок. Что мы тут усматриваем.
И начал внимательно перебирать плотные листы. Все еще робко и до при-
ятностей совершенства далеко. Ба-ба-ба! Ды ты, друже, явно архитектур-
ными ордерами заболел... Садиська ты, Михаил, с моими учениками и
упражняйся, достигай. Сейчас у меня в школе Лебедев и Горбунов отли-
чаются - присматривайся к их работе. Ага, остри глаз, набивай руку. Про-
тянуть красивую линию - это не так просто, как кажется!
В стенах школы Ступина арзамасский строитель получил многое.
Потому-то позже и отличали исследователи его творчества: «Коринфский
обладал несомненными графическими способностями и среди казанских
зодчих считался искусным рисовальщиком. Его проекты выделяются тща-
тельной отделкой, тонкостью чертежа и особой изысканностью рисунка»1.
Как-то, уж таял снег и на дворе радостно звенели капель, Ступин
приступил к Михаилу с давно обдуманным разговором. Сидели в столовой
дома художника за вечерним чаем.
* ГАГО (А) Ф. 123, on. 1 ,д. 1, л. 28.
195
- Ну, собинный друг, ставишь ты с отцом частные и казенные стро-
ения - хорошо, это ладно. Отчего бы не взмахнуть крылами да не взлететь
повыше к настоящему познанию архитектуры, а? Михайла... Пороками ты
не мятый, семьей не обременен. Смотри, кабы погасать не начал в этой
своей повседневности. - И Ступин четко, нажимисто произнес любимые
слова:
- Помни: воля - к свету знаний первая ступень!
Больное место задел художник в Кори нс ком. Втуне Михаил и сам
давно мечтал о чем-то большем, чем обыкновенное строительство. Ладно,
пусть нет у нею настоящей грамоты, да он, как и Александр Васильевич
прежде, станет «приходящим» учеником академии. Хорошо бы попасть к
какому-то известному архитектору, чтобы тот сразу и повел...
Ступин пытливо заглядывал в глаза, почти просил:
- Едем! И никакой попятной, никакой увертки. Я ректору архитек-
туры Михайлову за тебя поклонюсь, надейся!
Все, все направляло художника к своим прежним учителям. Надоб-
но показать свои личные работы маслом, а главное - рисунки учеников.
Короче, настало времечко отчитаться перед профессорами за дела своей
школы, они так радели за нее, так щедро одарили художественными при-
надлежностями. Пора держать экзамен в столице!
Из Арзамаса выехали вчетвером. Ступин вез в академию своего
одиннадцатилетнего сына Рафаила и лучшего ученика Ивана Горбунова.
Четвертым сел в дорожный экипаж Михаил Коринский. Было начало июня
1809 года.
Много позже, вспоминая весну этого достопамятного года, архитек-
тор напишет: «Чувствуя в себе врожденную склонность к архитектуре,^
первоначально занимался в правилах оной сам собою и, бывая случайно в
первопрестольной столице, не упуская без внимания изящных произведе-
ний оной... Мало-помалу усовершенствуясь по сей части, я производил
уже практические строения по месту рождения моего в городе Арзамасе и
уезде оного. Но чувствуя в полной мере, что принятым мною способом
нельзя надлежащим образом достигнуть совершенства во всех частях лю-
бимой мной науки, я отправился в С.-Петербург»1
2
Вот и Петербург, Васильевский остров, а вот, над Невой, и огром-
ное, строго-торжественное здание на высоком рустованном цоколе.
Работы арзамасцев высоко оценил профессор академии Иван Аки-
мович Акимов. Это у него в доме прожил два года Александр Васильевич,
1 ГАГО (А) Ф.и 23, on. I, д. 3, 11. 74 об.
совершенствуясь в рисунке и живописи. Полный, лысоватый Акимов мед-
ленно обошел выставленные на мольбертах листы, а потом, резко повер-
нувшись, порадовал громким восхищением:
- Очень хорошо. Дай Бог, хоть бы и у нас, в академии, так рисова-
ли!
Члены Совета академии, всегда болевшие душой о русском искус-
стве. решили принять школу Ступина под свое высокое покровительство,
сделать ее как бы филиалом академии... Трех воспитанников арзамасского
художника наградили серебряными медалями второго достоинства, а
Александру Васильевичу, «яко заводителю дела необыкновенного», но
также и как искусному педагогу, присвоили звание академика. Хорошо
устроилось для арзамасцев и все остальное.
Сына художника, Рафаила, приняли в казеннокоштные воспитанни-
ки академии, Иван Горбунов стал ее «приходящим» учеником и, как впо-
следствии вспоминал Ступин, «в скором времени в рисовании и живописи
портретной показал неимоверные успехи».
В эти счастливые дни Александра Васильевича принял президент
академии граф Александр Сергеевич Строганов. Уже обо всем осведом-
ленный, с барственной ленцой в голосе, президент спросил:
- Как мыслит господин академик устроить судьбу этого мещанина,
как его... Ах, да, Коринского!
- Профессоров буду просить, ваше сиятельство. Михайла Петрович
готов представить на их просвещенный суд свои недавние работы: планы и
фасады разных казенных, а также хозяйских строений.
Тут в кабинет Строганова вошел невысокий, еще не старый человек
в зеленом мундире академии. Продолговатое, худощавое лицо Воронихина
с довольно длинным и тонким носом завидно украшали вьющиеся русые
волосы и прекрасные глаза с тихой лаской... Граф открыто улыбнулся во-
шедшему, не забыл улыбнуться и Ступину.
- Проси вот Андрея Никифоровича. Авось, он и составит счастие
для твоего соотича.
Александр Васильевич добрые дела на потом не откладывал. Ки-
нулся в приемную, вернулся в кабинет с рулоном толстой бумаги. Ворони-
хин внимательно рассмотрел работы Коринского и не сдержал себя:
- Весьма похвально для начала! - И, помедлив, добавил: - Ну-с,
присылайте ко мне на квартиру вашего земляка. Г-м, фамилия-то у него
какая-то архитектурная, вроде...
Вот так и вошел в дом знаменитого зодчего безвестный строитель
из Арзамаса. Впрочем, на деле-то, все было несколько посложней. В те
времена практиковалось и такое, что за определенную плату профессора
академии художеств принимали к себе в дом «приходящих» или «сторон-
197
них» учеников. Последние, наряду с посещением классов академии, одно-
временно имели возможность наблюдать, а затем и разделять труды своих
учителей. Такой способ двойного обучения позволял «приходящим» вы-
полнить академическую программу намного скорее, и они раньше других
получали желанный художнический аттестат. Михаил Петрович выложил
наперед годовую плату. Столоваться - это у Воронихина, а на все осталь-
ное ловчись и добывай сам, дорогой арзамасец!
В квартире Андрея Никифоровича, а она располагалась в деревян-
ном флигеле академии по третьей линии Васильевского острова, безраз-
дельно господствовал диктат жены зодчего, англичанки мисс Лонд в деви-
честве.1 Однако диктат этот в дальнейшем сказался благотворно и на ста-
новлении Михаила Петровича как архитектора, да и на всю последующую
ею деятельность. Жесткий распорядок дня, пунктуальность, серьезное от-
ношение к любым мелочам бытия - все это затем и обусловило большую
работоспособность архитектора и его неизменно творческое отношение к
своему пожизненному делу.
Легче было Коринскому наедине с Воронихиным. В Андрее Ники-
форовиче нет-нет, а звучал-таки голос бывшего крепостного, и голос этот
хорошо сближал ученика с учителем.
Воронихин родился на Урале в семье крепостного служащего графа
А. С. Строганова. Способного к рисованию мальчика барин определил в
1777 году на учебу в Москву, где молодой художник обратил на себя вни-
мание прославленных архитекторов Баженова и Казакова. Далее Андрей
Никифорович учился в Петербурге. Затем, почти десять лет, Воронихин в
качестве слуги и компаньона сына Строганова Павла провел в Европе, где
много работал кистью, изучил архитектуру, математику, механику, есте-
ствознание, даже астрономию. Путешествовал также и по России. В 1786
году всесторонне образованный художник обрел наконец вольную. В 1794
году за полотно с изображением картинной галереи графа А. С. Строгано-
ва он получил звание академика, а в 1800 году стал преподавать в акаде-
мии архитектуру. В 1802 году Андрей Никифорович получил профессор-
ское звание.1 2
...Андрей Воронихин, откинув со лба пышную прядку волос, про-
хаживался по гостиной и как бы примеривался к Коринскому. Говорил он
мягко, слегка по-уральски окал, и это особо роднило окающего нижего-
родца с архитектором.
- Ты много строил, тебя никакой подрядчик не проведет. - Тут Ан-
дрей Никифорович остановился и своими кроткими глазами обласкал ар-
1 Гримм Г. Г. Андрей Воронихин. Труды Государственного Эрмитажа. Ленинград. Т. 3, 1959,
с. 170-179.
2 Там же, с. 170-179.
1
198
замасца. - Отличаю тебя доверием, Михаил Петрович. Будешь мне, как
говорили в старину у строителей, гезелем или помощником. В Казанском
соборе дел еще не перечесть и беготни тебе хватит... Ну, а дома - моя биб-
лиотека в кабинете, вся она в твоем распоряжении. Ну и сам Петербург,
надеюсь, многое подскажет. Имеющий глаза да видит. Я, бывало, в Пари-
же без карандаша и бумаги из дому не выходил...
Еще Павел I, в короткое свое царствование, задумал возвести в Пе-
тербурге новый Казанский собор. Старый, построенный при Елизавете,
стоявший над Черной речкой, не отличался архитектурными достоинства-
ми...
Главным строителем назначили президента академии художеств
А. С. Строганова. Поначалу составление проекта поручили итальянцу
Бренну, о котором не без основания говорили, что он на своей родине об-
ретался в малярах...
Просвещенный заботник о приращении древа русского искусства
граф А. С. Строганов устранил Бренну от проектирования и предложил
привлечь к составлению плана храма своего доморощенного архитектора
А. Н. Воронихина. И не ошибся в своем приязненном выборе!1
Строительство собора, заложенного 27 марта 1801 года и ставшего
после Отечественной войны пантеоном русской военной славы, теперь
завершилось.
Каждое утро в эти погожие летние дни Михаил Петрович любовал-
ся величественным сооружением, полнился гордостью, что вот довелось и
ему участвовать в его построе. Воронихин спроектировал храм в плане
вытянутого креста, с трех сторон он украшался портиками коринфского
ордера. Широкую площадь со стороны Невского проспекта уже охватыва-
ло полукольцо четырехрядовой колоннады, что замыкалась сквозными
проездами в виде триумфальных арок. Строгий и легкий купол возвышал-
ся на высоком барабане, украшенном легкими колоннами. Уж одно это -
широко раскинутое полукружье колоннад-крыльев говорило о творческом
пении русского архитектора.
А не слишком ли смелое решение принял Андрей Никифорович, ко-
гда доверил арзамасцу пусть какую-то часть строительства? Нет, Корин-
ский уже вполне был подготовлен к руководству работами, а потом храм-
то воздвигали и украшали талантливые отечественные мастеровые. Это о
них писал, в свое время, один иностранец: «Им, этим простым мужикам, в
рваных полушубках, не нужно было прибегать к различным измеритель-
ным инструментам; пытливо взглянув на указанный им план или модель,
они точно и изящно их копировали. Глазомер этих людей чрезвычайно
1 Русские мемуары. Избранные страницы. 1800-1825. М., 1989, с. 487-488.
199
точен. С окончанием стройки собора торопились, несмотря на зимнее вре-
мя и 13-15 градусные морозы, работы продолжались даже ночью. Крепко
зажав кольцо фонаря зубами, эти изумительные работники, забравшись
наверх лесов, старательно исполняли свое дело. Способность даже про-
стых русских в технике изящных искусств поразительна».1
Это особое счастье выпало Коринфскому, что всю свою творческую
жизнь он был связан с самородными отечественными талантами. Искус-
ных рабочих, сметливых помощников он встретил в столичном Петербур-
ге, в родном уездном Арзамасе, в Нижнем Новгороде, Симбирске, Ко-
строме, Казани - везде, где довелось архитектору строить, являть миру
рукотворную красоту.
3
Казанский собор оказался для Коринского той прекрасной строи-
тельной школой, которая затем и позволила осуществить ему все свои соб-
ственные большие проекты.
Он мною читал. Перед ним открылась суть смены исторических
эпох, а вместе с ними и смена архитектурных стилей. Стал понимать
назначение архитектуры не только в гражданских, но и в художественных
целях. Михаила Петровича пленила классика древней Греции и Рима, а
«Десять книг об архитектуре» Витрувия - это своеобразное «Римское
Евангелие классицизма» - навсегда стали его настольными книгами. Вит-
рувий был уж тем дорог, что не только подвигал к восприятию антично-
сти, но и четко разъяснял «как» и «почему».
Многому учил Петербург. Что ни улица, то добрая школа для^ачи-
нающего архитектора. Действительно, прав учитель: только умей смотреть
и думать... Уж один Невский проспект давал столько, что голова кружи-
лась. Арзамасец, забывая иногда о времени, долгими часами бродил по
городу, его окрестностям, узнавая следы архитектурных влияний разных
национальных школ. Да, все побывали тут... И как ни хотел во время оно
царь Петр I видеть свою северную столицу выстроенной на «голландский
манир», - Петербург в облике своем являл такую многоликость... Особен-
но полюбил Коринский смотреть город в прозрачной прохладе белых но-
чей, когда декоративные детали дворцов и особняков богачей выступают
особенно выразительно. Живописная игра светотеней в извилистых лини-
ях барочных зданий будто непрерывно двигалась, куда-то стремилась...
Именно в этих частых блужданиях по городу и заполнялись Михаилом
Петровичем его альбомы бесчисленными рисунками - сгодится, потом все
сгодится!
1 Северце! Г. Г. С.-Петербург в начале XIX века. Исторический вестник, т. ХСН, 1903, с. 632.
200
Кроме творческих исканий и практических работ, Коринский, часто
бывая с Воронихиным в доме графа А. С. Строганова, складывался и как
тот человек, которому предстояло всю жизнь бывать в прихотливых дво-
рянских гостиных, в скучных кабинетах чиновников, в душных купече-
ских палатах... В эту пору, с доброй надеждой на свое будущее, он и обла-
городил свою простецкую фамилию вставной «фитой» - стал Коринф-
ским...
Президент академии художеств граф А. С. Строганов слыл великим
хлебосолом. Гостеприимство его вошло в бытовую историю России. За
известными лукулловыми обедами у графа постоянно бывал не только
лучший цвет столичной аристократии, но и многие деятели русской куль-
туры, начиная от Фонвизина и Державина и кончая композитором Борт-
нянским.
Уместно сказать, что ценитель искусства и меценат А. С. Строганов
превыше всего чтил талант в человеке, и потому не случайно его бывший
крепостной Воронихин становится знаменитым архитектором, арзамасец
Александр Ступин - безвестный прежде мещанин - художником и основа-
телем провинциальной школы живописи, а мещанин Михаил Коринфский
- зодчим Поволжья...
Строители спешили. Освящение Казанского собора хотели приуро-
чить к десятилетию царствования Александра I. Потому-то частенько и
можно было видеть на строительных лесах, среди камнетесов, художников
старого президента академии.
Собор торжественно освящали 15 сентября 1811 года.
«Все носящие мундир, без изъятия, были допущены во внутрен-
ность его». Состоялся настоящий праздник русского строительного искус-
ства.
А ровно через двенадцать дней подтвердилось ходившее тогда сре-
ди петербуржцев поверье, что граф Строганов, как главный строитель
храма, не долго переживет его освящение... Рассказывали, что после пер-
вой службы в соборе Александр Сергеевич подошел к митрополиту под
благословение и сказал: «Ныне отпущаеши раба твоего, владыко, с ми-
ром...»1
В России великий Баженов стал первым певцом классицизма, воз-
рожденного в архитектуре. Польза, прочность, красота - эти три основные
элемента Витрувия пришлись по душе окрепшей европейской буржуазии,
она уже срослась с дворянством... Забыты и в России недавние барокко и
рококо. Изобразительное искусство, архитектура и скульптура должны
были выражать теперь ясную силу новой общественной формации - все,
1 Пыляев М. И. Старое житье. Очерки и рассказы. СПБ, 1897, с. 12-15.
201
все бредило в конце XVIII столетия рационализмом, уравновешенным,
логичным, наконец, дисциплинированным образцом - классицизмом...
Воронихин и его ученик хорошо понимали: в классицизме заложены
огромные возможности для самовыражения думающего архитектора. И
они, каждый в меру своего таланта и размаха, вполне реализовали эти воз-
можности.
Первые очень важные успехи арзамасца отражены в постановлении
членов Совета Академии художеств от 27 августа 1810 года:
«Профессор Воронихин, представя совету планы, фасады и профиль
церкви для города Арзамаса, делавшие арзамасским мещанином Михайлои
Петровичем сыном Коринфским, который... по склонности своей к архи-
тектуре, приехал сюда усовершенствовать себя в сем художестве, просил
совет о возведении ему, по отличающемуся и способностями, и отменным
благонравием, вход в художественные классы вместе с воспитанниками
академии. Совет, рассмотрев представленные планы и найдя оные весьма
изрядно уже сделанными, согласно представлению господина профессора
Воронихина, охотно дозволяет ему, Коринфскому, пользоваться художе-
ственными классами для его усовершенствования».1
Окрыленный этими первыми и далеко не случайными успехами Ко-
ринфский начал усердно посещать классы академии. Но он также работал
творчески: составил проект дачи некоему Зиновьеву и производил работы
в усадьбе Строгановых.
22 декабря того же года среди учеников Академии, награжденных
серебряными медалями за архитектурные композиции, значится и «посто-
ронний» Михайло Коринфский.
29 августа 1811 года имя арзамасца вновь в списке отличившихся.
За работы с натуры он награжден второй серебряной медалью.
Наконец 28 октября этого года Михаил Петрович отличен в постановлении
Совета Академии как особо отличившийся в представлении надгробного
памятника, изображающего «достоинства покойного г. Президента Акаде-
мии Художеств Строганова».1 2
Коринфский дерзает дальше, просит у Совета программу для уча-
стия в конкурсе на золотую медаль. Работа идет успешно, уже слышатся
восхищенные отзывы, но тут капризная фортуна заставляет арзамасца ото-
рваться от стола.
1 Петров П. Н. Сборник материалов для истории С.-Петербургской Академии Художеств за
сто лет ее существования. СПБ, Ч. I, 1864, с. 547.
2 Там же, Ч. 2. 1865, с. 2.
202
Он не закончил курса «по затруднению содержать себя собствен-
ным коштом».1 Семья, что находилась в большой нужде, настоятельно
просила вернуться в Арзамас. Умер отец...
Андрей Никифорович выслушал невеселое признание своего учени-
ка и покачал головой. В этот сырой петербургский вечер, после ужина,
сидели в креслах у камина и отдыхали.
- Не ожидал я твоей ретирады... Мари, послушай, чем вас пугает
Мишель! - И Воронихин быстро заговорил с женой по-французски.
Прежде, в семье графа Строганова, мисс Лонд - гувернантку, звали
по-свойски Марией Федоровной. Обычно англичанка редко на людях объ-
являла о своих чувствах, но тут приподняла тонкие брови.
И голос ее, кажется, дрогнул.
- Господин Коринфский, я буду очень сожалеть... Вас так любят
наши мальчики...
Ну еще бы! Случалось, не раз вырезал игрушки сыновьям учителя
недавний резчик из Арзамаса.
Глаза Воронихина подернулись дымкой открытой грусти.
- Только мы свыклись, приязни свои высказали друг другу, работой
срослись. Какая будущность ожидает тебя там, в провинции - вот чем тер-
заюсь!
Как и всегда, в присутствии миссис, Михаил Петрович не знал, куда
девать свои большие руки.
- Буду просить Совет академии об экзамене... Воронихин встал, о
чем-то думая, походил по гостиной. Подошел и дружески дотронулся до
плеча.
- Ну, что же... Я тебя принимал под свое крыло, самоочевидно, что
мне и выпускать тебя в большой мир. Я подготовлю аттестацию. Завтра
же!
Отзыв Андрея Никифоровича гласил:
«Обучаясь доселе архитектурному художеству с весьма хорошим
успехом и прилежанием, за что и награжден был по Академии 1 и 2 досто-
инства серебряными медалями, и находясь здесь в удалении от семейства
своего единственно по страстной охоте к художеству, уже третий год на
собственном иждивении, Коринфский, ныне не в состоянии будучи дер-
жать себя долее, желает возвратиться в дом свой в г. Арзамас. Я свиде-
тельствую о нем, что он во все время пребывания своего в Петербурге ока-
зал себя отличным примером по упражнению своему в архитектурном ху-
дожестве».1 2
1 Дульский П. Михаил Петрович Коринфский. Сборник в честь профессора В. К. Мальмберга.
Казань, 1917, с. 111.
2 Там же, с. 111.
203
Михаил Петрович уверенно сдал положенные экзамены и получил
желанный аттестат первой степени со шпагой и чин 14 класса. Ранее он
был исключен из податного мещанского сословия.
Позже архитектор с законной гордостью вспомнит о своей учебе:
«...После годичных занятий моих под руководством его (Воронихи-
на) по заданной от него и мною сделанной программе, я был Академией
Художеств экзаменован и признан оною в познаниях близким с воспитан-
никами Академии, девять лет уже в оной образовавшимися».1
...Аттестат на руках, вещи сданы в багажную контору - пора было
прощаться с друзьями, академией, Петербургом.
В конце сентября 1812 года «художник 14 класса» Михаил Петро-
вич Коринфский вернулся в свой родной Арзамас.
4
Прошел грозный 1812 год, русские войска победоносным маршем
шли к Парижу... Последние месяцы окончательно внесли спокойствие в
умонастроения российского общества, арзамасцы теперь работали уже не
на нужды армии, а для встающей из пепла Москвы.
Это трудовое рвение земляков захватило и Ступина. Однажды
Александр Васильевич решил, что ему надо строиться. Да, дом его, неко-
гда купленный у генеральши Юрловой, еще прочен, но выстроен по ста-
ринке, а главное - для школы неспособен.
Увидел Коринфского близ Соборного проезда на углу Прогонной и
Попова переулка, где вздымался поместительный дом госпожи Анненко-
вой. Махнул ему рукой: Михаил, все такой же, вроде бы и неказистый да
зато крепенький чертушка, легко сбежал с лесов на землю - наверху otfкак
раз с кровельщиками совет держал.
Не заметили, как очутились на Верхней набережной Теши. Медлен-
но пошли бровкой Духовской горы. Михаил Петрович, в простой рубахе,
жмурился на ярком солнце, чуть веснушчатое лицо его поблескивало от
пота. Покосился и спросил:
- Это зачем такое уединение?
Александр Васильевич окинул взглядом широкий луговой простор
речного понизовья и хитровато улыбнулся.
- Тут высоко... Тут я всегда духу набираюсь, что бы решиться на
новое дело. Михаил, мыслю новую школу выстроить. Здание, чтобы во
всем приличествовало прибежищу изящного искусства...
Коринфский будто ждал этих слов.
1 Там же, с. |10.
204
- Давно хочу поработать для друга. Твою школу академия называет
теперь рассадником художеств. Надо, пора расширять оный рассадник!
Сказать правду, Ступин замыслил перестроить школу еще в 1810
году. Тогда он и признался в письме к приятелю в своей мечте. В Петер-
бурге Михаил Петрович сделал первые наброски фасада школы.
Теперь архитектор быстро доработал проект, который тут же ото-
слали в столицу. Воронихин отозвался не сразу, но за ожидание наградил
радостным: работа одобрена, план экспонировали на годичной выставке
академии!
Деревянное здание школы с мезонином и антресоли, в котором
насчитывалось шестнадцать комнат, поднялось скоро. Обшитое тесом,
стилизованное под руст, оно сразу стало украшением города. По главному
фасаду, а он выходил на север, на Троицкую улицу, было девять окон.
Этот фасад Коринфский украсил четырехколонным портиком на высоком
цоколе, с фронтоном. Три окна в портике имели полуциркульное заверше-
ние...
Художник знал несомненное: издревле любочестивое русское - ар-
замасское тож, купечество охотно прославит свои капиталы...
Ну, а потом и простые горожане решили: воздвигнем же в Богоспа-
саемом граде Арзамасе новый благолепный храм и посвятим его спасению
России - славной победе русского оружия над Наполеоном!
Скажем с намеком и потомкам: ваши дедичи не только пили-ели, а и
землю родную украшали!
Недолго думали арзамасцы кому доверить святое дело - Коринф-
скому, потому как он Казанский собор в Петербурге строил!
Поклонился Михаил Петрович на собрании граждан народному до-
верию и весь 1813 под просидел за рабочим столом. Заветный труд - про-
ект храма академия художеств утвердила, а Воронихину было поручено
надзирать за строением. Нижегородский преосвященный Моисей рассмот-
рел представленные чертежи и фасад, всплеснул от восхищения руками и
тотчас вынес на прошении резолюцию: «Храм великолепный и прекрас-
ный по приложенному при сем плану и фасаду начать строением благо-
славляем, на что и выдать храмозданную грамоту».1
14 июля 1814 года, сразу после Петрова дня, в городе состоялась
торжественная закладка нового Воскресенском собора. Первый камень в
основание храма положил его протоиерей Стефан Пименов. Строился со-
бор долго, поднимался на средства, собранные только арзамасцами, стоил
на тогдашние деньги пятьсот тысяч рублей.
1 Щегольков Н. М. Арзамасский Воскресенский собор. Арзамас, 1909, с. 47.
205
... Нет, не работалось в этот день Коринфскому. И хоть на дворе по-
февральски вьюжило, пошел он на Прогонную к Ступину. Закрываясь во-
ротником шубы от секущей снежной крупы, опять и опять с грустью
вспоминал о Воронихине: год тому назад, 21 февраля 1814 года, скончал
дни свои любимый профессор. Молод был, всего-то пятьдесят три испол-
нилось. Это труды непристанные во славу России надорвали силы Андрея
Никифоровича.
Ступин умел врачевать душевные раны, он всегда отличался завид-
ной крепостью духа. В своем кабинете художник тихо, раздумчиво делил-
ся своим:
- Каждого жаль, у кого обрывается земной путь. Но вдвойне тяжко
сознавать, что из мира уходит художник, кто служил людям святостью
искусства, кто звал к красоте, которая и спасает мир. Но будем утешаться
тем, что смерть великих людей говорит нам и о бесконечном величии че-
ловеческого духа, о безграничности творческих возможностей людей. Не
избудутся на русской земле искусные мужи, нет! Крепись, Мишенька!
Лучшей памятью Андрею Никифоровичу будут твои труды, равняйся в
них на учителя!
Коринфский осторожно улыбался.
- Работаю... В Нижний зовут, дворянское собрание пожелало иметь
оседлость в новом доме.
Академик все поднимал и поднимал настроение приятеля.
- Пошел, ты хорошо пошагал! По достоверной наслышке, по твое-
му плану возводится прекрасный храм в Павлове...
И, радуясь за Михаила, Александр Васильевич радовался еще исто-
му, что благодетельная судьба пеклась о них, сведя художника и архитек-
тора вместе. Так хорошо они поддерживают себя давно устоявшейся лич-
ной и деловой дружбой!
Михаил Петрович повеселел, даже начал поддакивать.
- Прикладывай: Коринфский в своей школе пятнадцать ребяток ар-
хитектуре учит!
- Ой, боюсь я за твою строительную школу. Все-то ты в разъездах...
- Теперь опять засяду дома, - архитектор потянул губы в довольной
улыбке. - Все нынче в Арзамасе, кто с полной мошной, зазывают: сочини,
начертай домовую фасаду. Да чтоб не хуже соседской....
- Землякам не отказывай, добавляй к красоте Арзамаса! Мы-то с то-
бой в этом мире гостями, а город вечен. С нас, художников, после спро-
сится...
К середине тридцатых годов XIX века Арзамас обрел свое оконча-
тельное архитектурное лицо, удивлял своей цельной и стильной застрой-
кой в радиально-лучевом выражении улиц и площадей. Несомненно, что
206
этим он во многом был обязан и своему сыну - Михаилу Петровичу Ко-
ринфскому.
Двенадцать лет отдал архитектор родному городу и краю. После
строительства дома Анненковой и школы Ступина, составления проекта
Воскресенского собора, Коринфский построил каменный дом купцу
И. А. Попову для нужд сиротского приюта, а деревянный перестроил,
украсил его колоннами. На Нижнем Хлебном базаре возвели по проекту
Михаила Петровича Мучной ряд и шестнадцать лавок с калачной. Вполне
можно предположить, что по чертежам архитектора построено здание
биржи, а также многие частные дома для богатых арзамасцев. К сожале-
нию, с утратой частных архивов, мы теперь затрудняемся определить ав-
торство тех купеческих особняков, в облике которых виден «почерк» и
художественный вкус настоящего мастера.
Коринфский попробовал свои силы даже в создании памятника из-
вестному в русской истории Федору Ртищеву, подарившему в XVII веке
арзамасцам огромный участок своей земли, что вплотную подступала к
северной части города, к его крепостной стене. Проект памятника в виде
пирамиды с изображением «мифологического идеала божества границ»
был заказан в 1822 году купцом Иваном Петровичем Ансиевым, чей дом
стоял как раз на рубеже бывших владений боярина - это напротив Спас-
ской церкви. К сожалению архитектора, задуманное не осуществилось.
И. П. Ансиев некстати разорился, а его начинание никто в городе не под-
держал.
О зримой красоте Арзамаса в свое время говорили многие русские,
в том числе писатели: С. Н. Глинка, И. М. Долгорукий, В. А. Соллогуб и
другие. Удивленный видом города граф Ц. И. Хвостов в 1824 году неволь-
но воскликнул «... прекраснейший город, едва ли не первый из уездных
России»1. А в 1839 воду писатель-нижегородец П. И. Мельников (Андрей
Печерский) подтвердил: «В России немного и губернских городов, кото-
рые бы при таком счастливом местоположении были так красивы, как Ар-
замас».1 2
Проектировал Коринфский и для Арзамасского уезда.
По его проекту сооружена большая церковь в селе Петропавловском
(Костянка тож). Народная молва приписывает Михаилу Петровичу автор-
ство проекта церкви и в селе Семенове.
В соседнем Сергачском уезде он удачно перестроил и расширил
храм в селе Покрове, внес свою лепту архитектор и в украшение известно-
го Саровского монастыря.
1 Путевые записки графа Д. И. Хвостова, М., 1824, с. 31.
2 Мельников П. И. (Андрей Печерский) Дорожные записки. Соч. в 8 тт. Т. 7, 1909, с. 616.
207
Для Нижнего Новгорода М. П. Коринфский проектировал дом дво-
рянского собрания, к сожалению, строительство по проекту арзамасца не
было осуществлено.
5
В декабре нежданно-негаданно дорогим гостем к Ступину - он, Ко-
ринфский. Сколько лет, сколько зим! Еще на крыльце припали друг к дру-
гу, да и замерли от братской нежности. В первые-то минуты встречи, в
пр ил иве-то чувств, и слов у них не нашлось.
Михаил Петрович все чаще и надолго уезжал из Арзамаса, и далеко
простирались его дороги. Труды в родном городе, в других уездах Ниже-
городской губернии - все это было связано со всякого рода случайностя-
ми, с зависимостью, а то и прихотью частных заказчиков. Коринфский
искал более обеспеченного положения и принял предложение заступить с
3 ноября 1823 года на должность архитектора Симбирского дворянского
собрания.
Главной работой в губернском городе было проектирование и со-
оружение Троицкого собора, в котором автор дал замечательный образец
благородного монумента величию и торжеству победы русского народа
над врагом в войне 1812 года. И не случайно за проект этого храма-
памятника в 1825 году Советом академии художеств архитектор был из-
бран в назначенные академики.1
Хорошо работалось в Симбирске! В губернском городе Коринфский
спроектировал здания Удельной конторы, главный корпус Дома трудолю-
бия, Гостиный двор. В провинции он строит больницу в селе Сыресях,
образцовые хлебные (запасные) магазины в селе Ключищах, частный дом
для Е. Путиловой в селе Богдановка Самарского уезда, церковь в селе Но-
воселье и церковь в селе Салма Саранского уезда. Наиболее интересным
из осуществленных его проектов были торговые ряды в городе Корсуне,
заложенные в 1829 году.1 2
За безвозмездное проектирование и надзор за строением Дома тру-
долюбия, шести хлебных магазинов и больницы архитектор в знак благо-
дарности получил от царя бриллиантовый перстень.
Уже слава сопутствовала имени Коринфского в Поволжье...
То и писал Симбирский губернатор в академию художеств: «Ко-
ринфский совершенно оправдывает свое искусство и приносит честь со-
бою месту своего образования по тому усердию, с каковым старается все-
1 Петров П. Н. Указ. соч. Ч. 2,1865, с. 202.
2 Красовский Е. Прошлое города Корсуни. Краткий исторический очерк. Симбирск, 1903, с.
47. t
208
гда быть полезным обществу по неутомимым своим занятиям... Он приоб-
рел в крае полную к себе доверенность, благодарность и похвалу».1
Строительство собора в Симбирске приостановилось, а в это время
в Казани планировались работы по завершению строительства универси-
тетского комплекса. Требовался умудренный опытом специалист, и выбор
остановили на Коринфском. 8 ноября 1832 года он был утвержден в долж-
ности архитектора и вот теперь спешил в Петербург, чтобы поработать там
над проектами учебных корпусов.
... Раскланялся Михаил Петрович с художником и его женой Екате-
риной Михайловной, передал поклоны Ступиным от своей жены Анаста-
сии Александровны и, в ожидании обеда, друзья укрылись в кабинете хо-
зяина, да и принялись потихоньку вздыхать.
- Укатали сивок крутые горки... - покачал тяжелой седеющей голо-
вой Александр Васильевич и погрустнел взглядом. - Ты, Мишенька, уж
очочки воздел на нос. Гляжу, и волосы начали покидать умную голову. Да-
а, истинно, истинно: не гребень чешет голову, а время!
- Да и ты, брат, чреват годами. И тебя обмяло времечко,- ответно
поворчал Коринфский. - Височки-то, бакенбарды-то снежком припороши-
ло... Но это ничего, седина бобра не портит, - архитектор тут же перевел
разговор на другое. - Господин ректор Казанского университета к тебе с
совершеннейшим почтением. Так и просил передать.
- Лобачевский?! - Ступин не усидел в кресле, заходил по кабинету.
- Значит, доволен он работой ученика моей школы...
- Приятность-то в чем... Подан наш знаменитый математик в мод-
ном ныне романтическом вкусе. И схожесть отменная!
- Щегольков у меня художник переимчивый!
Помолчали. Михаил Петрович вдруг вспомнил:
- Брат Федор мне писал, да извещал и протоиерей Воскресенского
собора. Уже освятили первый придел?
- Да, в мае! Сам владыка Амвросий из Нижнею приезжал. Что
народу было... Хорошо подвинулось у нас с собором. А все потому, что
горожане избрали строителями купцов Василия Скоблина да соседа моего
Ивана Алексеевича Попова. Ну, а этим, коренным, хорошо помогли при-
стяжные: староста собора Сергей Васильевич Быстров да городской голова
Петр Иванович Подсосов. Порастрясли их строители. А дворяне - эти про-
хладнее к мирским делам. Но не погрешу: были и от них доброхотные дея-
тели, не без того!
- Стены еще не расписывали, не рядились с тобой?
Ступин помешкал с ответом, задумчиво помолчал.
1 Петров П. Н. Указ. соч. Ч. 2, 1865, с. 202.
209
- В самых добрых отношениях я с отцом Стефаном, и предлагал он
мне... Отдаю работу своему бывшему ученику Осипу Серебрякову с сы-
ном. Нет, Осип не корыстник, собор-то наш строится при малых сред-
ствах. Пусть и Серебряков оставит по себе память арзамасцам. Но я, Ми-
шенька, совсем-то от собора не отстраняюсь, без меня там не обходится.
Фронтоны распишу...
Прощались поздно. Сговорились сходить в собор посмотреть ико-
ностас работы брата Михаила - Федора.
Назавтра день выдался тихим, буран утишился, и под чистой сине-
вой неба хорошо открывался весь город.
Первозданной белизной светились снега. Не торопясь, прошлись
Сальниковой улицей, Михаил Петрович угадывал «свои дома», которые
некогда проектировал.
Хорошо обстраивалась Соборная площадь. С западной стороны ее
украшали каменное здание архива с итальянским окном, присутственные
места, уездное училище и высокого профиля строения Николаевского мо-
настыря. С южной подпирал площадь боковой фасад дома Подсосова и два
дома-близнеца, выстроенные по проекту губернского архитектора.
Торжественной белой громадой, устремленной ввысь, возвышался
перед ними Воскресенский собор. Он был уже отштукатурен.
Остановились у магистрата, Ступин не выдержал:
- Сколько ни смотрю на него, все-то не устаю любоваться - велико-
лепно!
И опять, как вчера, полный братской нежности к архитектору, ху-
дожник крепко обнял его за плечи и не сдержал своей хорошей возбуж-
денности: *
- Окреп ты, Мишенька, в крыльях. Высоко, широко над Поволжьем
взлетал. Уже и теперь ты славой не обойден. Ну, как говорится, дай тебе
Бог еще долго-долго украшать наши грады и веси!
Слава об архитекторе Коринфском скоро утвердилась и в печати. На
всю Россию арзамасский учитель уездного училища И. Фаворский писал в
журнале «Москвитянин»:
«Наружный вид храма представляет четырехконечный равносто-
ронний крест с 48-ю колоннами... Фасады с четырех сторон однообразные
с портиками, которые возвышены на 15 ступенях и каждый состоит из 12
ионических колонн, вышиною в 17 аршин, с фронтонами, украшенными
по приличию сего ордера и соединенными между собою открытыми тер-
расами. Сверх фронтонов на соединенном аттике и возвышенных ступенях
- пять куполов, из которых средний украшен 12 колоннами и таким же

210
количеством окон с арками. Такой храм редко можно встретить не только
в уездных, но и в губернских городах».1
Друзья тепло простились в тот же день.
Ступин волновался.
- Так ты, Мишенька, в Петербург... Лучшие мои ученики сейчас
там, в академии... Настоящими мастерами становятся Ваня Зайцев, Ва-
сенька Раев, Афоня Надежин, Колинька Алексеев... Кланяйся от меня сто-
лице, ребяткам!
6
Этот последний, казанский, период жизни и деятельности Коринф-
ского вместил в себя все: высшую радость творения, российскую славу,
мучительную встречу новых веяний в архитектуре, трагедию их неприя-
тий, уход от реалий жизни в романтизм, в иллюзорный мир абстракции и
даже средневековой мистики.
Однако в первое десятилетие жизни в Казани Михаил Петрович ра-
ботал без душевного разлада, его творческие замыслы воплощались на
практике, радовали автора, служили людям.
Пять месяцев пробыл архитектор в Петербурге и, вернувшись в Ка-
зань, представил Н. И. Лобачевскому проекты следующих зданий: анато-
мического театра, библиотеки, химической лаборатории, физическою ка-
бинета, астрономической обсерватории, двух служебных корпусов. И в
министерстве народного просвещения, и в Строительном комитете мини-
стерства внутренних дел проекты одобрили. Лишь Николай I, считая себя
куратором русского искусства, объявил: «Согласен кроме проекта обсер-
ватории, который переделать правильнее, устроив кровлю наподобие
Дерптской».
Коринфский съездил в Дерпт (Тарту), ознакомился там с устрой-
ством крыши обсерватории и, разумеется, улучшил проект.
Предстояло еще крепко подумать над планом застройки универси-
тетского городка. Этот план в свое время составил казанский архитектор
П. Г. Пятницкий, но Михаил Петрович решил, что его можно значительно
улучшить. Позже центральная часть университетского квартала преврати-
лась по воле архитектора в довольно обширный парадный двор, что обсту-
пали различные корпуса.
Первое место в ансамбле зодчий отдал анатомическому театру -
противовесу главного университетского корпуса. Позднее авторитетные
специалисты относили анатомический театр к числу лучших образцов рус-
скою зодчества.
1 Фаворский И. Памятник 1812 года в Арзамасе. «Москвитянин», 1841, ч. 5.
211
Кроме названных выше основных построек, Коринфский произвел
немало иных архитектурно-строительных, а также и ремонтных работ.
Михаил Петрович спроектировал ветеринарную клинику, манеж. Послед-
нее, над чем он тщательно потрудился - это уже перед смертью - было
проектирование антресольного этажа над главным учебным корпусом
университета.
Как в Арзамасе судьба счастливо свела молодого строителя и рез-
чика с художником Ступиным, так и в Казани Коринфскому выпало сча-
стье дружеского единения с великим Лобачевским. Европейский знамени-
тый математик и его друг архитектор до конца горячо любили родной уни-
верситет и отдали ему все свои творческие дарования.
Деловая репутация Михаила Петровича настолько возросла, что 1
августа 1837 года он был утвержден преподавателем архитектуры универ-
ситета с окладом экстраординарного профессора. Коринфский сразу осо-
знал, какую трудную должность он принял, и постарался читать студентам
курс архитектуры не отвлеченно, с использованием отечественного опыта
в градостроительстве. Раньше в университете архитектуру трактовали по
устаревшим пособиям Бюша, а также Виньолы. Михаил Петрович стал
излагать дисциплину по любимому Витрувию, русскому Свиязеву, а также
используя и собственное сочинение. К этому добавим, что Коринфский
завершил свое самообразование знанием иностранных языков - многие
книги по архитектуре он читал на языке подлинника. Свободно владел
Михаил Петрович французским.
Коринфский никогда не замыкал свою творческую деятельность
университетской оградой. Он стал истинным сыном Казани и работал вез-
де, куда его звал гражданский долг. ' **
В Казани Михаил Петрович стал архитектором Удельной конторы,
постоянно привлекался к разработкам проектов различных зданий граж-
данского и культового назначения. Он разрабатывал проекты перестройки
губернской гимназии, дворянского собрания, кафедрального собора, церк-
ви для Раифского монастыря и многих частных домов, особенно после
пожара 1842 года. Тут к месту сказать, что арзамасцы, как и другие ниже-
городцы, посильно помогли бедовавшим казанцам, собрали для погорель-
цев хорошую сумму денег.
В Казани Коринфский показал свои высокие инженерные знания.
Все его постройки отличались прочностью, конструктивной целесо-
образностью. Так, в мире отечественных строителей нашумело дело
устройства нового свода в зале университетской библиотеки. Стояла зада-
ча облегчить этот свод, чтобы не увеличивать толщину колонн. Михаил
Петрович предложил новинку: использовать для выкладки свода не кир-
пич, как обыкновенно, а пустые гончарные коробки. Новое в строитель-
212
стве дало толчок к тому, что в Казани мещанин Булычев начал изготовлять
для строительства домов керамические пустотелые коробки, равные объе-
му десяти сложенных кирпичей. Первые опытные дома, в том числе и тот,
который выстроил Булычев для себя, выдержали все испытания на проч-
ность, теплоизоляцию.
Много пользы принесли людям и усовершенствования в конструи-
ровании и кладке различных по назначению печей, что предложил архи-
тектор. Коринфский своими трудами постоянно вносил передовые коррек-
тивы в разработку различных конструкций. Он также был и тонким масте-
ром интерьера и конструктором необходимого оборудования и мебели.
Особенно ему удавалась мебель с мотивами русской романтики. Творче-
ский путь Коринфского завершался в сложное переходное время, когда
крепостное право уже со всей очевидностью изживало себя. Новые веяния
несли обновление в литературу, в изобразительное искусство, где после
романтических увлечений реализм все более и более пробивал себе доро-
гу.
Труднее развивалась отечественная архитектура. Первые шаги в
творчестве Михаила Петровича совпали с годами яркого расцвета русско-
го искусства, которое базировалось на классической основе. Эта классика
венчала рост русского национального сознания, который так ярко был вы-
ражен в конце XVIII и в первой четверти XIX века после победоносной
войны 1812 года.
В тридцатые годы в искусстве заявляет о себе романтизм, он оказы-
вает влияние и на зодчество. Коринфский трудно принимал новь. Однако и
тут, используя в сущности чуждые художественные образы псевдоготики,
архитектор сумел при разработке фасадов отдельных зданий, а также и во
внутреннем оформлении помещений проявить определенный вкус и высо-
кую культуру художника. Михаил Петрович не только умел блестяще раз-
решать конструктивные и художественные задачи при проектировании
зданий самого различного назначения, но был и мастером «частных» архи-
тектурных форм. Его наружные и внутренние декоры всегда достигали
значительного художественного эффекта и эмоционального звучания, что
несомненно открывало в нем и незаурядного художника.
Совершенно не принял строгий классик, верный ученик Воронихи-
на, тот «русско-византийский» стиль, который уже утверждался в поисках
своей, русской самобытности в архитектуре. Не поступаясь своими худо-
жественными принципами, Коринфский разошелся с молодыми архитек-
торами, что приехали в Казань после пожара 1842 г. А потом и разлад с
самим собой - все это обессиливало зодчего, подрывало его творческие
силы, здоровье.
213
Однако работы не этих последних лет жизни архитектора характе-
ризуют в целом его деяния. В своих лучших осуществленных проектах и
тех, которые не суждено было реализовать, особенно в проектах института
благородных девиц (Родионовском институте), Дома дворянскою собра-
ния, университетской клиники Михаил Петрович Коринфский поднял себя
до ведущих отечественных зодчих, которыми всегда гордилось и гордится
русское искусство.
...Когда в старости Ступину не спалось, он неизменно уходил в ка-
бинет, чтобы написать еще одну страницу своих воспоминаний.
Горели свечи, на столе пугающая белизной стопа чистой бумаги,
очиненное гусиное перо, песочница, жирно поблескивают густо-бурые
чернила в изящной фарфоровой чернильнице.
Академик погладил ладонью седые, сильно поредевшие волосы на
голове, медленно прошелся по кабинету и опять бодрил себя. Да, отжива-
ющий человек имеет право говорить о себе, о виденном-пережитом, и о
людях, с кем, так или иначе, сводила судьба. Что сегодня... Сегодня весь
день вспоминался Коринфский и кстати бы сказать о нем потомству.
Надворный советник... Орден Станислава. Жена-дворянка, каменный дом
в Казани, счастлив в детях. А главное - было у друга много работы высо-
кого назначения. В июне прислал письмо - жена писала, жаловался на
свою застарелую болезнь, опять она привязала его к постели. Но и это
недужество уже в прошедшем... десятого июля нынешнего 1851 года ушел
собинннй друг Мишенька на вечный покой... Говорят, на Арском кладби-
ще в Казани поставлен арзамасцу хороший памятник, что выполнен по
рисунку самого архитектора.
Ступин вздохнул, запахнул тяжелый теплый халат, прислушался к
тишине спящего дома, услышал, как на дворе, в темени осенней ночи глу-
хо шумели старые деревья в сыром саду. И опять старый художник гово-
рил с собой, выговаривал то, что хотелось оставить на бумаге.
Убыло нашего полку... Редеет вокруг, редеет. Отошли в вечность
учителя - арзамасские дьяконы, что славно учили писать иконы, профес-
сора академии, друзья, с кем начинал трудное и прекрасное вхождение в
искусство... Нет, нет и нет! Никаких обид и сомнений! Спасибо жизни уже
за то, что она сводила знакомством, вязала дружеством, работой с такими
интересными, целеустремленными людьми! Михаил Петрович тоже судь-
бой не был обойден. Время, а потом и умная оглядка русских людей на
свое прошлое - они хорошо вознесут арзамасца. Новые поколения не пе-
рестанут любоваться, ценить рукотворную красоту архитектора из Арза-
маса. Долгой быть славе Коринфского в родном Поволжье...1
1 Еремеев П. В. Зодчий Поволжья. - Арзамас: АГПИ им. А.П. Гайдара, 1993. - 37 с.
214
МАРИЯ СЕМЕНОВНА ЖУКОВА
1
Прислал ли ее, эту книжку, в Арзамас московский книготорговец
Бебин, что постоянно снабжал уездный городок новинками отече-
ственной литературы, объявилась ли она впервые в библиотеке
школы живописи академика А. В. Ступина, или этот изящный томик при-
вез из столицы купец и библиофил Безобразов, теперь установить трудно,
да, пожалуй, и незачем.
Книга вышла анонимно, но в тот достопамятный 1837 год в Арзама-
се сразу узнали ее автора. Да и как было не узнать, если в повести «Инок»
назван родной город, описан он явно пристрастно, с дочерней любовью.
И в последующем году, когда в Петербурге вышла вторая часть
«Вечеров на Карповке», не утихали в Арзамасе читательские страсти во-
круг интересной книги, а более того вокруг имени ее автора.
Говорили о Марии Семеновне Жуковой, в девичестве Зевакиной.
Мадмуазель давно внимание на себя обращала: серьезна не по летам, сре-
ди пылких к художеству питомцев Ступина часто была замечаема... Ба-
тюшка ее, Семен Семенович, весьма почтенный человек. Жаль, что в сара-
товские пределы отбыл, а ведь более 20 лет служил уездным стряпчим!
Ко всему этому, к разным толкам и обывательским пересудам как
масла в огонь подлили столичные журналы, которые доходили-таки до
уездного городка. Шутка ли, критики «Русского инвалида», «Северной
пчелы» и «Библиотеки для чтения» единодушно признавали за автором
«Вечеров...» и ум, и тонкую наблюдательность, и верность многих поло-
жений...
Когда в Петербурге, в типографии Александра Смирдина, вышла в
полном объеме книга, в июльском номере «Московского наблюдателя» за
1838 год с отзывом о «Вечерах на Карповке» выступил сам Виссарион Бе-
линский. Вот что он писал: «Успех необыкновенный... Мы прочитали
«Вечера на Карповке» с живейшим наслаждением. И они - произведение
женщины; но дай бог, чтоб у нас было побольше мужчин, которые бы так
хорошо писали».1
В 1840 году, опять же двумя частями, вышли «Повести Марии Жу-
ковой», и опять В. Г. Белинский заявляет: «Одним из лучших литератур-
ных явлений нового года по справедливости должно назвать повести г-жи
Жуковой».
1 Белинский В.Г. Поли. СОБР. Соч. М., 1953, т. 2, с. 574.
215
Критик отмечает, что хотя «...повести не относятся к тем высших
произведениям искусства... [однако] полнота горячего чувства, верность
многих положений, истина в изображении многих черт положений, истина
в изображении многих черт и оттенков женских характеров, искусных,
увлекательный рассказ и, прибавим к этому, прекрасный слог, которым и
мужчины редко владеют у нас, - вот достоинства повестей г-жи Жуко-
вой». 1
Дружеская опека творчества М. С. Жуковой продолжалась великим
критиком и дальше.
В 1843 году в «Отечественных записках», в статье «Сочинения Зе-
неиды Р-вой», В. Г. Белинский категорически утверждает, что повести
М. С. Жуковой принадлежат «к замечательным явлениям последнего вре-
мени русской литературы», и ставит ее имя рядом с ведущими писателями
того времени: Панаевым, Бенедиктовым, Кукольником, Каменским, Гре-
бенкой и Казаком Луганским (Далем)1 2.
Большое и заслуженное признание у читающей России получила
книга М. С. Жуковой «Очерки Южной Франции и Ниццы», что вышла в
Петербурге в издательстве книгопродавца Иванова в 1844 году.
В. Г. Белинский прочитал книгу разом и тут же сел писать отзыв:
«Очерки «Южной Франции и Ниццы» г-жи Жуковой живо напоминают
собою «Письма русского путешественника» Карамзина; та же легкость, та
же занимательность, тот же приятный слог, тот же взгляд на предметы, то
же преобладание теплого чувства над холодным умом... Когда читаешь ее
книгу, так и кажется, что слышишь изученный рассказ, исполненный всей
прелести личной беседы, в которой интересно и живо все, что казалось £ы
в книге и сухим, и мертвым, и незанимательным»3.
Писательское дарование, эстетический вкус М. С. Жуковой тут же
отметил и Н. А. Некрасов. В № 36 «Литературной газеты» он также пред-
ставил читателям книгу в самых доброжелательных выражениях: «Всем
известно прекрасное дарование этой писательницы, пишущей так тепло и
увлекательно, с изяществом и грациею, какую встретите не у многих из
наших писателей. Ее повести согреты всегда чувством истинным и глубо-
ким и составляют одно из любимейших чтений русской публики».
И далее об «Очерках»: «Г-жа Жукова изготовила теперь в подарок
русской публике свои путевые записки, которые, без сомнения, будут за-
мечательным явлением в русской литературе и займут не последнее место
в ряду русских путешествий»4.
1 Там же, т. 4, с. 116.
2 Там же, т. 7, с. 656.
’ Там же, т. 8, с. 422.
4 Некрасов НЛ. Поли. собр. соч. М., 1953, т. 12, с. 442.
216
С середины 40-х годов М.С. Жукова пишет меньше.
В альманахах и столичных журналах как бы прощальным приветом
к своему давнему читателю появляются повести: «Миссионер», «Две сест-
ры», «Ошибка», «Дача на Петергофской дороге», «Черный демон», «Серд-
це женщины», «Ландыши»... В 1847 году вышел роман «Вера». Последняя
повесть «Наденька» увидела свет в 1853 году. И уже после смерти Марии
Семеновны, в 1857 году, журнал «Отечественные записки» опубликовал
подготовленный автором к печати роман «Две свадьбы».
При жизни М.С. Жуковой ее произведения неизменно попадали в
поле зрения многих тогдашних критиков и обозревателей русской литера-
туры. А это уже само по себе говорило о том, что Мария Семеновна зани-
мала почетное место в ряду отечественных литераторов.
Нам теперь приятно добавить к этому, что добрым словом отозвал-
ся, например, о повести «Наденька» и Л. Н. Толстой. Будучи на Кавказе
артиллерийским офицером, уже работая над «Детством» и «Отрочеством»,
Лев Николаевич прочел в очередном номере «Современника» повесть Жу-
ковой и тут же 23 октября 1853 года записал в своем дневнике:
«Я прочел «Наденьку», повесть Жуковой. Прежде мне довольно
было знать, что автор повести женщина, чтобы не читать ее. Оттого что
ничего не может быть смешнее взгляда женщины на жизнь мужчины, ко-
торую они часто берутся описывать; напротив же, в сфере женской автор
женщина имеет огромное преимущество перед нами. Наденька очень хо-
рошо обставлена, но лицо ее самой слишком легко и неопределенно
набросано, видно, что автора не руководила одна мысль»1.
2
Русская литература первой половины XIX века счастлива яркими,
известными талантами. Примечательно то, что в это время, в рамках ро-
мантической школы 30-х годов, громко заявили о себе и даровитые жен-
щины-писательницы: К. Павлова, Е. А. Ган, Е. П. Растопчина,
3. А. Волконская, С. А. Голицина и другие.
Особняком от этих литературных имен стоит имя нашей славной
землячки Марии Семеновны Жуковой.
Через все ее повести, варьируясь в именах, во внешних обликах и
сюжетных поворотах, проходит главным героем умная, мыслящая и лю-
бимая женщина. И будь это дочь бедных дворян, или дочь уездного чи-
новника - эта женщина всегда несчастна. Многие страницы своих пове-
стей М. С. Жукова посвятила вопросам равенства полов, вопросам высо-
кой облагораживающей любви. Вспомним, что писательница - ровесница
1 Дмитрий Жуков. За Терским хребтом. - Литературная Россия, 1978, № 36, с. 10.
217
пушкинской Татьяны Лариной и жен декабристов. Этим женщинам, как и
героиням книг нашей землячки, свойственны высокие, чистые порывы в
любви, для них естественна и безоглядная подчас преданность семейному
и общественному долгу. Отсюда высокая требовательность к мужчине,
отсюда ратование за свободу личности женщины, страстное желание наря-
ду с мужчинами работать во имя высших общественных идеалов.
Это мечты, желания. Но, поскольку женщина 30-40-х годов вступа-
ла в безысходный конфликт с жестокой правдой жизни, героини М. С.
Жуковой - это чаще всего образы, взывающие к пониманию и высокому
одухотворенному состраданию. В. Г Белинский прозорливо отметил этот
творческий нерв нашей землячки, когда писал: «Жукова... не опишет вам
блаженство любви, от ее рассказа не повеет на вас букетом этого чувства,
как высокой гармонии двух родственных душ. Она всегда с такою увлека-
тельностью говорит о несчастии, утратах, о скорбях запертого в себе серд-
ца, ей известно высокое таинство страдания»1.
И все же героини М. С. Жуковой не только пребывают «в высоком
таинстве страдания». Нередко, страдая, они находят для себя спаситель-
ный выход в общественной деятельности: ухаживают за престарелыми
родителями и близкими, открывают школы, работают в пансионах, воспи-
тывают новое поколение.
Творчество М. С. Жуковой не было ровным. Бывали срывы, бывали
спады, когда отправные концепции повестей, художественная фактура,
излишняя риторичность вызывали справедливые, иногда и резкие нарека-
ния того же В. Г. Белинского. Но прямо скажем, что большинство страниц
ее повестей несли высокое социальное звучание. ' *
После смерти М. С. Жуковой ее произведения были незаслуженно
забыты. Во многом сместились акценты творческих задач русских писате-
лей, быстро набирал силу критический реализм, вопросы эмансипации
женщины рассматривались уже на другом уровне... Но все это вовсе не
умаляет заслуг нашей землячки перед отечественной литературой. Одна из
первых в рамках удушающей атмосферы крепостничества она заговорила
о судьбе русской женщины, женщины страдающей, любящей, женщины,
желавшей занять достойное место в общественной жизни.
1 БелинскийЪ. Г. Поли. собр. соч. М., 1953, т. 4, с. 115.
218
3
М. С. Жукова родилась в 1805 году.1 Материалов к биографии писа-
тельницы почти нет. Короткие некрологи в «Отечественных записках», в
«Санкт-Петербургских ведомостях», «Северной пчеле» и других периоди-
ческих изданиях за 1855 год да очерк М. С. Коноплевой о творчестве Ма-
рии Семеновны, опубликованный в 1913 году1 2, - вот и все почти данные о
замечательной женщине Нижегородского Поволжья.
Настоящий очерк ставит задачу дополнить скудные сведения о
нашей землячке на основании самих произведений писательницы, архив-
ных документов и публикаций.
...Тенистые липовые и дубовые рощи, извилистая речка среди пой-
менных лугов, длинная аллея в запущенной барской усадьбе екатеринин-
ских времен, белая монашеская пустынь на вершине зеленого холма за
Дивеевом, а потом Арзамас - вот где прошли детство и юность будущей
писательницы.
Позже, подолгу проживая в столицах и за границей, Мария Семе-
новна всегда помнила и завидно любила родное Поволжье, ему она посвя-
тила не одну восторженную страницу своих повестей. Не боясь объявить
себя провинциалкой, писательница рассказала об Арзамасе следующее:
«Белые зубчатые стены монастырей с их башнями и каменными кельями,
множество также каменных обывательских домов с их темными садами,
куполы церквей и светлые шпицы колоколен придавали городу, особенно
издали, действительно прекрасный вид; многочисленные же заводы, рас-
сеянные по берегу реки, казались пестрою каймою, окружавшею подошву
горы, которая служила ему как бы пьедесталом. Главное население города
составляло купечество, деятельное, оборотливое, трудолюбивое, между
которыми были люди, истинно понимавшие важность и достоинство свое-
го сословия, несмотря на просвещение, которого цену начинали уже узна-
вать, не пренебрегавшие патриархальными нравами отцов своих. Если я
прибавлю несколько слов о школе живописи, которой произведения при-
нимаются с похвалою на нашей столичной выставке художников, вы узна-
ете мой маленький городок...».3
По свидетельству родных, начальные основы грамоты Мария Семе-
новна получила у деревенского дьячка.
1 Литературные и другие словари указывают, что год рождения М. С. Жуковой 1840-й.
«Брачный обыск», составленный 16 апреля 1822 г., свидетельствует, что Мария Семеновна
1805 г. рождения. Это подтверждают и документы арзамасской Спасской церкви, в которой
М. С. Жукова была прихожанкой до замужества. См.: ГАГО(А), ф. 58, on. 1, д. 9, б/н.
2 Коноплева М.С. Мария Семеновна Жукова. - «Голос минувшего», 1913, июль, с. 19-38.
’ Жукова М. С. Вечера на Карповке. СПб, 1838, с. 26-31.
219
Отец писательницы Семен Семенович Зевакин из мелкопоместных
дворян, титулярный советник и кавалер, был незаурядным человеком, за*
метко выделявшимся из среды городских чиновников. Добрые слова о
С. С. Зевакине оставил нам поэт и драматург князь Иван Михайлович Дол-
горукий в своем «Журнале путешествия из Москвы в Нижний 1813 года».
Стряпчий - «человек молодой еще, но умный и, что всего мудренее, с хо-
рошими правилами в таком низком месте. Разговор с ним ни мало не ску-
чен. Он хорошо учился, имеет приятные познания... Мы у них ужинали и
ночевали».1
А вот как вспоминает о Зевакине один из старожилов Арзамаса
прошлого века Михаил Назимов: «Это был, как все говорили, умная для
своего времени голова, без его советов в значительных городских делах
ничего не начиналось и не оканчивалось. Жена его, Александра Андреев-
на, была воплощенная доброта и в полном русском смысле хозяйка. У Зе-
вакиных было четыре или пять детей... Все дети Зевакиных, при нашем
ничтожном тогда образовании, как говорится, вышли в люди. Сыновья
занимали значительные должности, дочери были замужем и одна из них,
М. С. Жукова, заслужила своими сочинениями общее одобрение в нашей
литературе».1 2
В семье, кроме старшей Марии, росли еще дети: Евдокия, Михаил,
Андрей и Александра. Жили Зевакины в Спасском приходе города, оче-
видно, на улице Сальниковой.3
Автор очерка о творчестве писательницы М. С. Коноплева, в свое
время знакомая с отдельными членами семьи Зевакиных, говорит, что
многие моменты детства и юности М.С. Жуковой отражены в повести
«Медальон». Даже имя героине повести она дала свое собственное - Ма-
рия.
На первых же страницах повести - произведения явно автобиогра-
фичного, исповедального, - находим штрихи и к духовному автопортрету
писательницы: «Она любила музыку, литературу, изучала их прилежно,
часто за длинным обедом ответы ее, мало привычные в устах молодой де-
вушки, заставляли соседа ее и после стола, в гостиной, продолжать нача-
тый разговор...»
Она недурно танцевала, а учитель музыки постоянно хвалил ее. Де-
вушка также отменно рисовала и работала кистью. И вот при всех несо-
мненных достоинствах чувствовала себя несчастной. Как-то в отчаянии
1 Князь Иван Михайлович Долгорукий. Изборник. 1764-1823. М., 1919, с. 176.
2 Назимов М. В провинции и в Москве. - Русский вестник, 1876, июль, с. 77.
1 Духовные росписи Спасской церкви г. Арзамаса за 1812-1829 гг. помогли установить имена
сестер и братьев М. С. Жуковой и годы их рождения. Евдокия родилась в 1808 г., Михаил - в
1819 г., Алексей - в 1821 г. и Александра в 1825 г. - См.: ГАГО (А), ф. 56, on. 1, д. 9, б/н.
220
героиня повести бежит к зеркалу и воспаленным воображением видит в
нем родную мать, которая тоже сокрушается: «Ты не для света, дурнушка
моя». И отныне Мария раз и навсегда устанавливает, что она некрасива,
что она сирота, небогата и жизнь не будет баловать ее.
Этому душевному всполоху писательницы по поводу своей «дурно-
ты» ныне доверять вполне не следует. Сохранившийся и помещаемый
здесь портрет М. С. Жуковой говорит о том, что она не была лишена при-
влекательности. Мягко очерченное лицо, одухотворенность больших ум-
ных глаз - все это сразу останавливает внимание, говорит о своеобразной
красоте Марии Семеновны.
Все современники, лично знавшие М. С. Жукову, отмечали неза-
урядность ее натуры, ее внутреннее обаяние. Беседы с писательницей все-
гда оживлены умом. Она имела обширные сведения в науках, которыми
всю жизнь занималась с «удивительной скромностью».
Приобщение к культуре, знаниям произошло для Маши Зевакиной в
доме нижегородских дворян Корсаковых и в школе живописи академика
Ступина. В доме Корсаковых жил дух просвещения. Софья Алексеевна
Корсакова, впоследствии княгиня Голицына, была одной из образован-
нейших женщин России. Ее знали как художницу, писательницу и, по сло-
вам Плетнева, «ужасную богачку». Дом Голицыных в Петербурге на Вла-
димирской улице стал местом собраний самых замечательных людей того
времени.
Подле Софьи Алексеевны и прошли несколько лет жизни
М. С. Жуковой. Писательница умела быть благодарной.
Свою первую книгу «Вечера на Карповке» она посвящает княгине,
которая не раз помогала ей печатать повести в альманахах и журналах.
Мария Зевакина рано вышла замуж за служащего департамента гос-
ударственных имуществ, губернского секретаря Разумника Васильевича
Жукова. Найденный нами архивный документ помог уточнить время за-
мужества. «Брачный обыск» составлен в арзамасском Воскресенском со-
боре 16 апреля 1822 года. Марии Зевакиной на ту пору было 17 лет, а ее
жениху 28?
Несколько слов о Жуковых. По сведениям ныне здравствующего
писателя Д. А. Жукова родоначальником фамилии был Иоанн Самолвин,
грек, перешедший на службу к киевскому князю Владимиру Святославо-
вичу. За черноту своего лица получил от князя прозвище Жук. Долгие сто-
летия Жуковы верно несли службу России, один из них, при Иване Гроз-
ном, был воеводой Казани. Нижегородская ветвь Жуковых в первой поло-
вине XIX века владела немалыми поместьями в Ардатовском уезде. Им
1 ГАГО (А), ф. 58, on, 1, д. 29, л. 4.
221
принадлежали села Липовка, Лазарево и Левашове, деревня Выковка.
Именно в Выковке в июне 1767 года один из Жуковых, тогда полковник,
принимал у себя Екатерину II во время ее путешествия по Поволжью. А в
Арзамасе давал обед императрице воевода Бутурлин, родственник Жуко-
вых.
Нелишне будет отметить, что Жуковы были в родстве с нижегород-
скими дворянами Мельниковыми, из которых вышел наш замечательный
земляк, писатель Павел Иванович Мельников (Андрей Печерский).1 Дядя
писателя по отцу был женат на сестре Разумника Васильевича Жукова.1 2
Здесь, как нам думается, надо подчеркнуть и такую деталь, которая
проливает некоторый свет на становление М. С. Жуковой как писательни-
цы. После свадьбы молодые уехали в Липовку, где хозяйкой была Мария
Сергеевна, мать Разумника Васильевича. Урожденная Бутурлина, женщи-
на эта отличалась высокой образованностью, сосредоточила у себя в
усадьбе богатейшую библиотеку с преобладанием французских изданий
XVIII века. Современники знали ее как печатавшуюся поэтессу, автора
прозаического сочинения «Любовь».
Брак не задался. Очень скоро, по словам родственников писатель-
ницы, муж кинулся в картежную игру, предался кутежам, запустил свои
денежные дела и после смерти оставил долги.
Эти шесть лет тяжелой личной жизни в деревенской глуши исклю-
чительно важны для М. С. Жуковой. Оскорбленная в женских чувствах, в
лучших своих надеждах, она невольно начинает выплескивать на бумагу
всю накопившуюся в ней горечь. К тому же много читает, пристально
всматривается в быт деревенских помещиков, видит всю тяжесть жизни
крестьянства. Здесь, наконец, она окончательно формирует свои художе-
ственные взгляды и укрепляется в той вере, что сможет сказать миру о
всем наболевшем.
1 Мельников-Печерский П. И. Собр. Соч. В 6-ти томах. М., 1963, т. 1, с. 312.
2 Василий Разумникович Жуков. Впоследствии женился на Наталье Стремоуховой - дочери
героя Отечественной войны 1812 г., майора Федора Михеевича Стремоухова, который воз-
главил Арзамасскую дружину народного ополчения и после передал знамя дружины в арза-
масский Воскресенский собор. В. Р. Жуков после окончания университета дослужился до
высоких чинов, был вице губернатором в Полтаве. Сообщено автору очерка писателем Д. А.
Жуковым. 1
222
4
После 1830 года М. С. Жукова живет в Саратове, а большей частью
в Петербурге. У нее сын-гимназист, а затем студент университета. Васи-
лию отдается вся материнская любовь, все внимание.
Одна, со скромными средствами, выплачивая долги мужа, Мария
Семеновна узнает в столице «печальную существенность». Ей приходится
вести какое-то судебное дело, возможно, возвращать родовое свое имение,
отошедшее прежде к мужу в качестве приданого... Короче, М. С. Жукова
испытала «всю трудность слияния поэзии с судебной палатой». Един-
ственное, что скрашивало жизнь ее в Петербурге, - это общение с Софьей
Алексеевной Корсаковой-Голицыной и упорная работа над «Вечерами...».
Но эта работа, эта жизнь в сыром Петербурге подорвала силы Ма-
рии Семеновны, и она была вынуждена уехать в 1838 году за границу, где
- с перерывами - провела около трех лет. Ее творческим отчетом об этой
поездке явились «Очерки Южной Франции и Ниццы».
Литературные заработки писателей были скромными, и М. С. Жу-
кова часто отрывалась от письменного стола, чтобы подработать на жизнь
кистью художника. Она копировала с картин Эрмитажа, и это составляло
известную часть ее доходов. Однажды в Эрмитаже на работу Марии Семе-
новны обратила внимание императрица, и М. С. Жуковой был заказан
портрет-миниатюра Николая I.
Мы уже упоминали, что первые графические и живописные навыки
наша землячка получила в родном Арзамасе, в школе живописи А. В. Сту-
пина. Дальнейшее развитие Марии Семеновны как художницы связано с
домом Корсаковых. Софья Алексеевна Корсакова-Голицына была не толь-
ко писательницей, но и признанной художницей своего времени. И, нако-
нец, долгое время бок о бок с М. С. Жуковой работал француз Филипп
Берже, еще в 1831 году получивший звание почетного вольного обще-
ственника Академии художеств. Филиппу Берже мы обязаны и единствен-
ным портретом М.С. Жуковой, который был написан около 1835 года.1
Примечательно то, что писательница сама иллюстрировала свои очерки о
Франции.
М. С. Жукова любила Саратов, здесь прошли многие ее годы,
насыщенные напряженным творческим трудом.
Писательница являлась, как говорили тогда, душой местного обра-
зованного общества. Близко сошлась она с семьей губернатора
А. М. Фадеева. Е. П. Фадеева слыла отличным знатоком флоры местного
края, собрала ценнейшие ботанические коллекции, приобрести которые
намеревалась Академия наук. А. М. Фадеев интересовался историей горо-
1 Коноплева М. С. Указ, соч., с. 38.
223
да и губернии. В семье Фадеевых с полным основанием гордились доче-
рью - Е. А. Ган, известной писательницей России, о которой
В. Г. Белинский сказал, что она «принадлежит к примечательнейшим та-
лантам современной литературы».1 Выступая под псевдонимом «Зенеиды
Р-вой», Е. А. Ган, воспринявшая идеи декабристов, выражала в своих по-
вестях протест против бесправия русской женщины, и это очень сближало
саратовских писательниц.
В Саратове Мария Семеновна жила открыто. Вот что рассказывал в
1895 году Иван Палимпсестов, ректор «Записок императорского общества
сельского хозяйства Южной России». Вспоминая о своей многолетней
дружбе с историком Н. И. Костомаровым, он сообщал: «...Нас друг с дру-
гом познакомила и на первый раз сдружила жившая в Саратове во время
оно известная писательница М. С. Жукова, женщина необыкновенной теп-
лоты сердца, светлого ума, с увлекательным даром слова. Около этого
прекрасного самородка-женщины... группировались молодые люди с уни-
верситетским образованием, и их она считала своими лучшими друзьями,
хотя не чуждалась и светского большого общества».1 2
В доме М. С. Жуковой, несомненно, бывал «писатель по части ис-
торической» Г. В. Есипов, учитель саратовской гимназии Е. А. Белов -
переводчик многотомной Всемирной истории Ф. Шлоссера, а также поэт
Э. И. Губер (из саратовских немцев), что сдержал слово, данное им
А. С. Пушкину, и перевел на русский язык «Фауста» Гете.
Завсегдатаем в кружке писательницы считался «политический пре-
ступник», профессор Киевского университета Николай Иванович Косто-
маров, высланный сюда под надзор полиции в 1847 году за создание тай-
ного Кирилло-Мефодиевского общества. В доме М. С. Жуковой, по словам
Ивана Палимпсестова, Н. И. Костомаров «читал со свойственным ему
одушевлением своего «Богдана Хмельницкого» - читал на память, ибо
рукопись была конфискована вместе с другими его бумагами. Память у
нашего историка поистине была замечательная».3
Можно полагать, что бывал у писательницы и молодой преподава-
тель русского языка и словесности Саратовской гимназии «благообразный
белокурый юноша с тонкими чертами лица» - Н. Г. Чернышевский. Нико-
лай Гаврилович, конечно, читал повести М. С. Жуковой, ее подруги Е. А.
Ган, и идеи эмансипации русской женщины, что проводили обе эти писа-
тельницы, глубоко запали в сознание молодого Чернышевского, определи-
1 Межевая М. Н. М. С. Жукова. Русские писатели в Саратовском Поволжье. Саратов, 1964, с.
44-49.
2 Краткая литературная энциклопедия. М., 1964, т. 2, с. 58.
’ Палимпсестов И.У. Из воспоминаний о Николае Ивановиче Костомарове. - Русское обозре-
ние, 1895, юдль, с. 159.
224
ли его благородное, святое отношение к женщине вообще и к жене Ольге
Сократовне, в частности.
Общение с передовыми людьми тогдашнего Саратова не могло не
сказаться на эволюции мировоззрения писательницы. И пусть робко, но
Мария Семеновна все же сказала о приметах пробуждающейся новой жиз-
ни в русском обществе. В повести «Наденька», последнем прижизненном
издании, появился некто Петр Ануфрич, который перевозит, а значит, и
пропагандирует передовые журналы того времени «Современник» и «Оте-
чественные записки».
Уже тяжело больную М. С. Жукову все еще охватывала жажда са-
мой разносторонней деятельности. Кроме работы над романом «Две сва-
дьбы», она пополняла начатый ранее гербарий, много читала и рисовала.
Закончила альбом рисунков саратовской флоры, исполнила портрет своего
друга Филиппа Берже...1.
Но болезнь делала свое коварное дело, легкие, пораженные чахот-
кой, сгорали, и в ночь с 13 на 14 апреля 1855 года Марии Семеновны не
стало1 2.3
1 Там же, с. 159.
2 Жукова Мария Семеновна. Биография, труды. См.: Соколов С.Д. Саратовцы - писатели и
ученые. - Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Вып. 30. Саратов, 1913, с. 356.
В роду Жуковых (в советское время он дал стране ряд видных специалистов для народного
хозяйства) «литературная» линия не иссякла. В Москве сейчас живет и работает правнук
М. С. Жуковой, известный писатель Дмитрий Анатольевич Жуков. Ученый-лингвист, он
одним из первых в нашей стране занимался вопросами машинного перевода с иностранных
языков на русский. Автор научно-художественных книг «На руинах Вавилона», «Загадочные
письмена», «Переводчик, историк, поэт?», «Мы - переводчики». Д. А. Жуковым переведены
многие произведения английской, американской и югославской литературы. Дмитрий Анато-
льевич является признанным мастером художественной биографии и документально-
исторической повести. Известны его книги: «Эстафета смерти», «В опасной зоне», «Нушич»,
«Аввакум Петров», «Владимир Иванович», «Козьма Прутков и его друзья», «Иван Поддуб-
ный» и др. Произведения Д. А. Жукова переводятся на иностранные языки.
3 Еремеев П. В. Мария Семеновна Жукова / П. В. Еремеев И Записки краеведов / сост.: Н. И.
Куприянова, И. В. Сидорова. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1981. - С. 82-91.
225
арзамасский самородок
В. П. Вахтеров (1853-1924), выдающийся русский педагог, родился и
провёл детство в нашем городе.
О жизни славного земляка сохранилось немногое. Тем больший ин-
терес представляют воспоминания Василия Порфирьевича о себе, напи-
санные в 1909 году по просьбе редакции Нижегородской губернской учеб-
ной Архивной комиссии. Обработка воспоминаний выполнена научным
сотрудником филиала Госархива П. В. Еремеевым.
Дом на Бутырках
Голое поле в полуверсте от Арзамаса. Двенадцать изб, а в них ютит-
ся мастеровой и всякий иной люд. Летом тут жгло солнце, а зимой ветер
приносил столько снега, что избы совсем засыпало, и по утрам, в слежалой
холодной голубизне, надо было рыть глубокие колодцы.
Неуютно было на Бутырках и в далекий 1853 год. Холодной зимой,
13 января, у бывшего сторожа Арзамасского духовного правления Порфи-
рия Вахтерова, родился ещё один ребёнок - сын. Его нарекли Василием.
Дед, отец, мать
Самые близкие люди. Тепло вспоминает о них Василий Порфирье-
вич: «Деда со стороны отца я видел только однажды, уже глубоким стари-
ком. Он стал дьяконом, когда ему минуло 13 лет. В том же возрасте он
устроил на место сторожа и своего сына, и моего отца, и счел свою роль
оконченной».
Через десять-двенадцать лет Арзамасское духовное правление было
упразднено, и Порфирий Вахтеров остался без казенной работы. Чем жила
семья?
«Средства к жизни он (отец) добывал тогда охотою, рыбною лов-
лею, пчеловодством, одно время пробовал разводить табак на арендован-
ной земле, сеять рожь, снимать луга под сенокос, пробовал даже искать
клады, и однажды увлёк за собою всех бутырских мужиков. Они пропада-
ли две недели и разрыли где-то в лесу громадный курган, но клада не
нашли, а нашли только костяк, золу да несколько горшков. Очевидно, это
была могила доисторического человека». Отец «...большею частию не мог
ничего предоставить своей семье, кроме тюри, т.е. ржаного хлеба с квасом,
а нередко и просто с водою. В особо тяжёлые времена, хотя это бывало
довольно часто, хлеб пекли, смешивая муку с растертым картофелем, что
значительно удешевляло расходы: От тяжести житейских забот отец ухо-
дил либо в мир фантазии, зачитываясь романами Дюма-отца, произведени-
ями лубочной литературы вроде «Битва русских с кабардинцами», «Фран-
♦
226
цыля Венециана», «Конька-Горбунка» (последнюю знал наизусть), либо
топил горе в чарке зелена вина».
На мать падала вся тяжесть домашней работы в многодетной семье.
Она не унывала, работала весело, с шуткой, нередко с песней. Однако, как
пишет Вахтеров, «...кроме этого ещё успевала зарабатывать какие-то гро-
ши вязанием ботинок, получая от работодавцев по 10 копеек за пару. Доб-
роты она была необыкновенной. Никакая личная нужда не могла удержать
её от того, чтобы оказать помощь ещё более нуждавшемуся соседу, род-
ственнику нищему».
Настоящая фамилия
Вахтеров... Под этой фамилией наш земляк вошёл в историю отече-
ственной педагогики, под этой фамилией его знала вся просвещённая Рос-
сия и мы теперь. Но, оказывается, настоящая фамилия Василия Порфирье-
вича... Пестровский.
Вот как сам он рассказывает об этом: «Фамилия одного из моих де-
дов была Пестровский. Вахтеровым прозвали моего отца, когда он посту-
пил в сторожа (духовного правления). По поводу фамилии «Пестровский»
отец иногда повторял шутку: «У нас в роду уж так. Мы все пестрим: хлеб
есть - квасу нет, квас есть - хлеба нет».
Ученье
О первых шагах своего ученья, Вахтеров говорит: «Отец научил ме-
ня читать, писать и таблице умножения, конечно, по стародавним, един-
ственно известным ему методам преподавания».
«Восьми лет я поступил в духовное училище и бегал туда ежеднев-
но, и, думаю, версты за три с Буты рок... Меня заинтересовала сначала
грамматика. Учитель русского языка, приступая к преподаванию, сказал,
что она учит правильно говорить и писать. Поэтому я вообразил, что если
буду знать её, то буду уметь сочинять проповеди».
По душе пришлись мальчику и другие школьные предметы. «Полю-
бил и арифметику. Однажды нашему классу попалась задача, которую не
могли решить ни мы, ни учитель. Я пробовал её решить на разные лады и
наконец добился правильного решения. Трудность заключалась в том, что
эта задача была геометрическая, а у нас геометрия не преподавалась, и,
должно быть, её не знал сам учитель. И я чертил разные фигуры до тех
пор, пока не напал на ту теорему, которую надо было знать для решения
задачи. Я очень гордился, что меня тогда позвал к себе на дом учитель и
просил рассказать, как я решил эту задачу».
227
Любовь к книге
Книгам Вахтеров обязан всем. Едва он стал учителем, как стал ра-
товать за создание народных библиотек.
Приохотился к чтению Василий Порфирьевич в Арзамасе ещё
мальчиком. «Один из моих товарищей, Звездин, сказал, что при одной
церкви есть библиотека, куда можно записаться, чтобы за небольшую пла-
ту получать книги. Сначала я брал только духовные книги. Но однажды
барышня, заведывающая библиотекой, дала мне Гоголя, и он сразу заинте-
ресовал меня. После Гоголя произвел на меня впечатление роман Дюма
«Монте-Кристо». Большое впечатление произвел Никитин. Очень заинте-
ресовали меня две-три книги научно-популярного характера и особенно по
физиологии человека. Эта библиотека составляет самое светлое, дорогое
воспоминание всей моей арзамасской жизни, всего моего детства. И по-
нятно, что когда я пришел в Нижний Новгород для поступления в духов-
ную семинарию, то, несмотря на усталость, (тринадцатилетним мальчиком
прошёл в три дня пешком что-то около 110 верст), я на другой же день
отправился отыскивать публичную библиотеку. Здесь платить не приходи-
лось, можно было читать даром, и я проводил тут всё свободное время».
Цель жизни
Вся жизнь Василия Порфирьевича Вахтерова - образец честного
служения простым людям на ниве народного просвещения. Выходец из
низов, он с юношеских лет потянулся ко всему светлому, передовому, что
волновало лучшие умы шестидесятых и восьмидесятых годов прошлого
века. -
Вахтеров начитывается педагогическими трудами, социологически-
ми сочинениями, мечтает об университете. Но истинные «университеты»
ему преподносит действительность. В Нижнем Новгороде он знакомится с
передовыми рабочими и ещё больше осознаёт, как необходимы народу
знания. Он испытывает отвращение к учебе в духовной семинарии и бро-
сает её.
Выдерживает экзамены на домашнего учителя, но не выкупает ди-
плома - у него нет на это двенадцати рублей...
Начинается «хождение в народ» для изучения жизни, однако «эти
попытки не дали мне ничего, кроме разочарования. Но тем сильнее стала
моя вера в школу и библиотеку».
Опять в Нижнем. Потом Вахтеров устраивается на работу в Вас ил ь-
сурском начальном училище, организует там истинно народную библиоте-
ку.
А затем перевод в Ардатовское уездное училище, и опять всё сво-
бодное время уходит на самообразование, на открытие женского народно-
$
228
го училища, на организацию настоящей библиотеки, которая стала боль-
шой опорой для учащихся в приобретении материалистических знаний.
В 1874 году Василий Порфирьевич командируется на дополнитель-
ные курсы при Московском учительском институте. С тех пор и начинает-
ся его огромная творческая работа, направленная на распространение об-
разования в России, организацию внешкольного обучения, написанию ин-
тереснейших работ по педагогике и методике русского языка.
К 1909 году Вахтеров написал 16 книг и учебников и 37 научных
статей, на которые во многих изданиях того времени печатались самые
доброжелательные отзывы. Будучи большим другом детей, Василий Пор-
фирьевич написал для них свои знаменитые буквари: «Первый шаг» и
«Русский букварь». Буквари до революции издавались 118 раз.
Слово о родном городе
Занимаясь научной и педагогической деятельностью, являясь това-
рищем председателя и исполняя обязанности председателя Московского
комитета грамотности в 1892-1897 гг., Вахтеров «часто вступал в сноше-
ния с учителями и другими лицами, с волостными правлениями, земствами
и другими учреждениями Нижегородской губернии по вопросам о народ-
ных и школьных библиотеках, о воскресных школах, о книжных складах».
При содействии Нижегородского общества по распространению
начального образования и своих друзей Василий Порфирьевич явился
инициатором открытия в Новом Усаде Арзамасского уезда народной биб-
лиотеки, которая теперь носит имя своего основателя. Для библиотеки он
неоднократно посылал и свои личные книги.
В конце своих воспоминаний Вахтеров возвращается к Арзамасу и
говорит о нём: «Я и теперь ещё часто вспоминаю и Арзамас, и Нижний, и
Василь, и Ардатов. Как-то раз меня пригласили читать публичную лекцию
в Арзамасе, и когда лекцию не разрешили, я сожалел об этом гораздо
больше, чем во всех других случаях запрещений, которые для меня давно
уже стали общим правилом». Он был лектором в рабочих кругах.
По отношению к прогрессивному педагогу были предприняты и ре-
прессивные меры. Вахтеров рассказывает: «8 ноября 1903 года был аре-
стован и заключён в Таганскую тюрьму по обвинению в государственном
преступлении, а в мае 1904 года выслан в Новгородскую губернию на три
года».
Арзамасу Василий Порфирьевич был всегда глубоко благодарен.
Именно здесь он нагляделся на тяжелую жизнь рабочих и крестьян, сам
познал всю горечь нужды. И здесь он определил своё будущее. Словами
признательности и заканчиваются воспоминания Вахтерова: «...выбрав
несколько свободных дней я съездил в Арзамас, побывал на Бутырках,
229
осмотрел поля, овраги, лесочки, где проводил свой детство. Посмотрел
играющих детишек. И такими они показались мне симпатичными и столь-
ко жалости возбуждали во мне, что я давно уже не испытывал такого
сильного чувства. Должно быть, всё-таки здесь было пережито много хо-
рошего».
Добро не забывается, не предается забвению. Мы, арзамасцы, и се-
годня благодарно чтим своего славного земляка.
Он работал и на нас.1
1 Еремеев П. В. Арзамасский самородок: [о В. П. Вахтерове] // Арзамасская правда. - 1970. -
29 августа. -%С. 4.
230
ЛЕТОПИСЕЦ
i
10 апреля старого стиля 1852 года Глафира Сергеевна Скобл ина,
опустив глаза долу, подарила своему жениху - купеческому сыну Михаилу
Федоровичу Щеголькову довольно большую записную книжку, обложен-
ную плотной серебряной бумагой и вшитую в сафьяновые корки. Верх
оных оказался расшитым цветным бисером «с изображением родных эм-
блем».
Михаил Федорович с любовью хранил этот подарок и вписывал в
него важнейшие события из жизни своей семьи. Позднее, в свой черед, это
делали его сын, внук и правнук.
Листаем пожелтевшие, но еще и сейчас крепкие страницы... 11 мая
1852 года Михаил и Глафира сочетались законным браком. Вскоре нача-
лись радостные записи о прибавлении семейства. Но тут же и скорбные. И
если уж итожить, то по 1865 год родители потеряли пять сыновей, из них
трое нарекались именем Сергей... Знать, в греховное искушение впадали
самонадеянные супруги Щегольковы и, как видим, жестоко наказыва-
лись... Росли, остались жить только Николинька да еще Варюша, что пора-
довала своим появлением на свет в 1873 году.
Николинька, а он родился 18 апреля 1856 года, рос слабеньким.
Мать души в нем не чаяла, убивалась, глядючи на чадо милое: два с поло-
виной годика, а все-то еще не ходит... Однажды, уповая на Бога, Глафира
Сергеевна повезла сыночка в Ильинскую церковь и приложила его к зна-
менитости Арзамаса - чудотворному, животворящему Кресту... Вернулись
из храма, сели пить чай, а Николинька запросился на пол. Опустили на
ковер, как-то забылись за разговором старшие - глядь, а малыш-то - не
чудо ли чудное, -цепляясь за те же стулья, пошел!1
Случай этот, после не раз рассказанный матерью, не только запом-
нился, но особо запал в ребячье сознание, со временем, наполнился осо-
бым содержанием и многое определил в становлении личности Николая
Щеголькова.
Известная русская писательница, исповедница демократических
устремлений своего времени, Мария Семеновна Жукова, а выросла она в
Арзамасе, в своей повести «Инок» писала:
1 Животворящий крест Господень с искусно вырезанным Распятием принес в конце XVII века
в Арзамас один из трех братьев Кощеевых-Шаянских. Чудесным образом обрел он его на
Макарьевской ярмарке. От креста, по свидетельству Щеголькова Н. М., в разные времена
было много благодатных исцелений. Особенно часто обращались к святому Кресту при бо-
лезни младенцев. См.: Щегольков Н. Исторические сведения о городе Арзамасе. Арзамас,
1911, с. 72.
231
«Главное население Арзамаса составляло купечество деятельное,
оборотливое, трудолюбивое... Главною чертою, отличавшею его, была
набожность, которой церкви были обязаны своим богатством, а город мно-
гими благотворительными учреждениями».1
Эти слова, относящиеся к концу 30-х годов прошлого века, вполне
объясняют обстановку, в которой рос Николинька Щегольков, в свое вре-
мя окончивший городское училище.
Он был очень одинок: поиграть в большом двухэтажном доме не с
кем.1 2 Родитель в постоянных разъездах по своим торговым делам, старшие
братья так рано уходили из жизни, что в памяти о них оставался лишь
скорбный материнский плач.
Как-то прислушался к разговору - тихий ручеек этого разговора пе-
ремешивался с домовитым посапыванием самовара на столе в гостиной -
мать говорила с приезжей дамой о старине, о близких и дальних родичах.
- А кто у меня дедушка? - поднимая на родительницу пытливые
глаза, спросил мальчик.
- По старым памятям - хороший человек! - успокоила сынишку
Глафира Сергеевна.
Однажды летом, томимый желанием - желание это уже покоя не
давало, - увязался за чьей-то груженой телегой, перешел деревянный мост
через Тешу. За большим белым храмом и высокой шатровой колокольней
старых времен свернул направо, на Попов остров, а там - рукой подать до
Пушкарской слободы.
«Так вот откуда мой дедушка Федор Иванович», - тихо порадовался
Николинька и, поглядывая на зеленые луговые дали, на синюю горбушку
Высокой горы, теплой летней дорогой заторопился к домам.
Слобода встретила темными настороженными окнами, ленивой зе-
вотой сморенных жарой подзаборных собак и тишиной. Первыми замети-
ли чужака любопытные ребята, что сидели и лежали на травке в тени ста-
рой раскидистой ветлы. Николинька назвал себя, объявил, что пришел он
на Щегольковские стогны. Его поняли, приняли - свой, кто-то напоил ква-
сом, кто-то вдруг похвастал: слобожане когда-то «пушкарили», кому-то
вспомнилось, что у тятьки и сейчас есть пушка.
Мальчишкам тут же захотелось показать ее чистенькому городско-
му мальчику. Гостя привели на недальний двор - маленькая сигнальная
пушечка на неуклюжем деревянном лафете хранила приятный холодок
металла и завораживала зримой красотой своих четких линий и объемов.
Сынишка хозяина торжествовал.
1 Жукова М. С. Вечера на Карповке. М. 1986, с. 11-12.
2 Дом Щегольковых, а он и теперь цел, находится на улице Песочной № 3, рядом с кондитер-
ской фабрикой.
232
- Вот! Тятька палит из нее перед Пасхой!
Она, эта пушечка, очень уж взволновала мальчика. Вспомнилось
Николиньке стихотворение «Бородино», что читала родительница, вспом-
нился рассказ отца про царя Иоанна Грозного, что в далеком 1552 году
повелел выстроить деревянную арзамасскую крепость, про бородатых
пушкарей и стрельцов, что несли тут строгую сторожевую службу. А сре-
ди них и Щегольковы...
- Некогда в Пушкарке нашей и пушки лили, а ныне пали до гипсов
на потолки и колонны, - грустно усмехнулся отец.
И третье запомнилось Николиньке - от Скоблиных прежде наслы-
шан, и попросил он своих новых дружков:
- Сведите-ка вы меня «к стрельцам».
Кто-то из ребяток присвистнул:
- Так, это туда, к Утешной роще!
Шумная ватажка привела мальчика к Московской дороге. Близ нее,
на широкой поляне, стоял каменный столб с иконами в нише.
Ребятишки знали, зачем поставлен памятный столб, перебивая друг
друга, стали рассказывать давно живущее в Выездной слободе достовер-
ное предание. Тут царь Петр I повелел казнить непокорных стрельцов, что
против него восстали, как он на царство всходил...
Стоял Николинька у братской могилы и уж невольно думалось: там,
на Ивановских буграх, что напротив Тихвинского кладбища, лежат каз-
ненные разницы, тут вот стрельцы...
Страхами-переполохами Арзамас обложен со всех сторон. Немало,
оказывается, страшного в отчей истории. Ужели нельзя людям, царствам
без этого?!
...Медленно, но соединялось воедино оно, прошлое, дразнилось,
звало к себе еще непознанным, неведомым. В мальчика входила история,
но он еще не знал этого.
Рано пристрастился к чтению. Это пристрастие Николинька вынес,
конечно же, из дома Скоблиных-родичей. Еще в прошлом, в XVIII в., Ва-
силий Федорович Скоблин скопил большой сундук разных книг, потом к
тому сундуку добавлялось и добавлялось... Мало того, Скоблины долгие-
долгие годы вели записи погоды, а также все памятное о своей фамилии.
Первой книгой, взятой у родни, кажется, был печатный труд строителя
Арзамасской Высокогорской мужской пустыни Мелетия о его путеше-
ствии в Святую землю. Сколько неожиданного, захватывающего предло-
жили страницы старого монаха впечатлительной душе мальчика, сколь
много добавила эта книга к его созерцательности, становлению его буду-
щей религиозности...
233
В двенадцать лет Николинька попросил у родителя большую тет-
радь.
- Для чего искательство дорогой бумаги? - поднял от конторской
книги усталые глаза отец.
- Для записи достопамятных событий, папенька.
Михаил Федорович, неторопливо снимая свечной нагар, покосился.
- Каков штиль речи, однако... Читаешь ты много, гляди. Нет, ко-
нешно... Надлежит выстраивать душу древлеотеческой мудростью, знать
старые словесные у красы - похвально сие... Однако не наше это дело в
книгочеях-то состоять. У нас своих, купецких забот-хлопот за глаза хва-
тит... Ладно, ладно, не криви губ коромыслом, будет тебе бумага - марай!
Обретенной тетради скоро нашлось применение.
Мальчик, помня о Скоблиных, стал записывать на большие лино-
ванные листы не только «стояние души», разное семейное, но и новости
«из жизни града сего».
...Купеческие дети рано познавали тот разноликий и разноценный
мир товаров, который круглый год ввозился во двор и размещался затем то
в вечной прохладе сводчатых подвалов, то в крепких рубленых амбарах, то
в лавках или в малых базарных растворах. А сколько прикладывали вол-
нующего к этим привозным товарам рассказы ямщиков, что являлись на
отцовский двор из самых разных российских далей. Как хотелось куда-то
поехать, полежать на возу рядом с возчиком и завороженно смотреть, от-
крывать волнующую новь за каждым прихотливым поворотом бесконеч-
ной дороги...
Упросил, и согласился папенька взять в Москву. Незабывна была
эта поездка в первопрестольную столицу. Впечатлений после скопиЛбсь
столько, что поистине ни в сказке сказать, ни пером описать.
В Москве, у Мясницких ворот, они сфотографировались в заведе-
нии известного Настюкова. Глафира Сергеевна после, глядя на снимок,
радовалась. Стоит он, Николинька, справа от родителя в легком сюртучке,
в модных широких панталончиках поверх козловых сапожек... Белая ма-
нишечка, уголки воротничка - опять же по моде - загнуты, белый галстух
подпирает остренький детский подбородок... Правый локоток сыночка
покоится на декоративной тумбе, а левой ручкой Николенька барственно
держит тонкую тросточку. Красив? В жизни он куда лучше. Носик-то пря-
мой, с легкой горбинкой, лицо мальчишечки оживлено большими, очень
большими красивыми глазами. Это ее глаза... Вот только смотрят они на
мир как-то не по-детски серьезно...
Глафира Сергеевна поставила небольшую фотографию близких воз-
ле круглого зеркала в тяжелой резной раме и частенько горделиво погля-
дывала на своих мужичков, как она их заглазно называла. Михаил-то Фе-
%
234
дорович, муженек-то любезный, сидит как крепко, каким сильным глядит-
ся. Черный сюртук с бархатным воротником, тоже белая манишка и гал-
стух. Густая подстриженная борода, скобка черных усов - пожалуй, чрез-
мерно серьезен, чем-то озабочен. Да уж, подлинно, что мал, что стар - ва-
ши степенства...
И Глафира Сергеевна улыбалась своей неожиданной шутке.
2
Одним разом родитель объявил его взрослым.
Зашел в комнату сына запросто, в распахнутой поддевке, загорелый,
пропахший полынью и пылью дальних степей, заговорил, как всегда,
напорно, громко. Обвел глазами заваленный книгами стол, тускло бле-
стевшую медную чернильницу, очиненные гусиные перья возле стопы
бумаги.
- Вижу, письменный искус тебя одолел. А пора, сынок, понять свое
истинное положение и назначение. Говаривал и еще раз скажу: стезя у нас
с тобой другая. Видишь, один я игрец на всех сопелях, на части рвусь. Да-
вай-ка, наследничек, потихоньку впрягайся в фамильное кружало... Да не
робь!
Не сразу, но скоро свои и наемные дрожки понесли молодого Ще-
голькова то в Нижний на ярмарку, то в Казань, а то и еще далее, на Юж-
ный Урал, на знаменитую Ирбитскую ярмарку - много туда свозилось из
Сибири разного мехового сырья.
Часто и не с праздным любопытством стал бывать Николай в бре-
венчатой «задней», что стояла в глубине ограды, возле сада. Хозяйский
догляд за работой наемных скорняков - это само-собой, это так, походя.
Все чаще снимал «косой» мездру с сырых шкурок, закладывал их в овся-
ные квасила, «доводил» мех - мял, чистил «чищалкою»... Со временем
научился делать и раскрой: вырезанный мех из спинки зверька назывался
«хребтом» - отсюда «хребтовые меха», а мех брюшка - это «чрево» - «мех
черевий». В азарте познания, в работе дошел Николай и до секретов сши-
вания раскроенных шкурок в «меха» и во «фраки» или в «воротники». И,
наконец, овладел парень разборкой мехов. Тут требовалась тонкость зре-
ния, надо различать все переливы и оттенки волосяного покрова, умело
подобрать по цвету шкурки для сшива.
Случилось - родитель хорошо расторговался на Нижегородской яр-
марке, приехал веселым, с подарками. Погуляли по саду - сад полыхал
красными яблоками и поздними флоксами, - зашли в мастерскую, и стар-
ший из рабочих помаслил душу старого хозяина:
- Ну, Федорыч, пиши своего парня в коренные мастера - все до
тонкости в ремесле ухватил, работает не хуже других.
235
- Хвалю за ухватку, сын! - широкое лицо Михаила Федоровича си-
яло от довольства. - Теперь я за тебя спокоен. Ага, что там ни случись со
мной - не пропадешь, своими рученьками добудешь хлебушко!
Вышли из мастерской, залюбовались, было, золотеющей к осени
липой в углу ограды, да тут начавшийся деловой разговор оборвала хозяй-
ка дома. Тенькнули створки оконной рамы, стояла родительница в светлом
шелковом платье, в глубине столовой, на белизне обеденной скатерти ярко
сиял начищенный самовар. После помнилось, каким ласковым, пожалуй,
шутливым голосом выпевала мать:
- Кормильцы наши, ваши степенства, пожальте чаю выкушать!
Николаю было 19 лет, когда 5 декабря 1875 года отошла в иной мир
родительница Глафира Серегеевна. Он тяжело пережил невозвратную по-
терю и остался почти один в большом двухэтажном доме - отец все чаще
пропадал по разным градам и весям: по четыре месяца в году жил в Мало-
россии, скупал там большие партии табака для своей лавки и арзамасских
купцов.
Пятнадцать долгих лет, до 1894 года отняло барышистое зелье, а
потом родитель сделался комиссионером Московской меховой фирмы
«П. Сорокоумовский с С-ми» и опять часто и надолго исчезал из дома, а
когда возвращался уставший, какой-то тихий, неловко извинялся:
- Купца, как и волка, ноги кормят. Под лежачей камень вода не бе-
жит, сам знаешь!
В одиночестве все больше забирали книги. Не переводные пустень-
кие французские романы, что по дешевке продавались и в арзамасских
лавках, а исторические сочинения. Начально «Историю государства Рос-
сийского» Карамзина прочитал и восхитился, а недавно прочел два тома
Нижегородской истории, что составил Храмцовский. Какой славный труд,
сколь много знаний автор обнаружил! Хорошо бы сподобиться да изло-
жить и про родной Арзамас. Ведь соберутся иной раз старики у родителя в
кабинете, да как начнут за наливочкой, за пуншиком ворошить старое -
заслушаешься. Как матушка Екатерина II Арзамас изволила посетить, как
в двенадцатом году горожане для победы над галлами поусердствовали.
Записывать скорей все надо, каждый же уходящий человек - это неповто-
римый мир, отчая история!
Шел Щегольков первопроходцем - трудно первому!
Просмотрел за многие годы подшивки «Нижегородских губернских
ведомостей» - вот, вот и вот об Арзамасе. А какой большой сказ о Сту-
пинской школе! Оказывается, писал о родном городе и столичный этно-
граф Александр Терещенко. Приехал он как-то к помещику Стобеусу в
село Красное - дружили смолоду, а помещик-то арзамасской историей
занят... Передал собранные материалы гостю, кой-что наговорил от себя,
$
236
со старожилами свел в городе - и вот в журнале «Современник» очень
любопытное изложение. Не только даты, лица, но и разное бытейское,
вплоть до местных речений. А правильно, на твердые ребрышки дат Тере-
щенко и мяска напластовал, и славно!
Не сразу сыскал - только у купчихи Подсосовой нашлись «Заметки
об Арзамасе» Терещенко. Пришлось покланяться, обещал скоро вернуть и
вернул. Но прежде, конечно, выписки сделал.
Давненько, еще в доме родичей Скоблиных, узнал, что во времена
оны купец Шлейников начал, а потом купец Мерлушкин дополнил самую
начальную летопись города. Давно сметливые патриоты покоятся на клад-
бище, и едва разузнал, что рукопись та обретается у внучки Мерлушкина,
госпожи Яковлевой. Пошел, чуть в ноги не пал: сударыня, не ради простой
корысти, любопытства праздного - книгу собираю! Как же, обязательно
дедушка ваш будет почтительно назван на первых же страницах сочине-
ния. И Мерлушкин - заботник о славе Арзамаса, не останется для потом-
ков втуне, в мраке безвестности. Рассолодела от горячих слов молодого
человека старушка - отдала бережно хранимую рукопись. Глянул - тол-
стая бумага с водяными знаками на просвет, писано полууставом - это
значит составлена летопись где-то после екатерининских времен. Ага, вот
и о Пугачеве, как его через Арзамас везли, что случилось на дворе купца
Сулимова, где остановили на ночь телегу с клеткой, в коей пойманный
Емеля сидел...1
Не по летам купеческий сын задумчив - в себя обращен, не по летам
тих. Где бы и на гульбище праздничное сходить в тесный девичий круг-
хоровод, либо на масленой неделе нанести в знакомые дома с невестами
ожидаемые визиты - нет, все-то Колинька Щегольков с папкой под мыш-
кой, все-то бегунком. То со стариками в долгих беседах, то в монастырях,
церквях от солнышка прячется - там, в ризницах, в печурах перебирает
залежалые пыльные бумаги.
1 Судьба рукописи Шлейникова-Мерлушкина волнует местных краеведов и до сих
пор. Арзамасец Александр Семенович Потехин, немало написавший о городе, рассказывал:
«Яковлева - внучка купца Мерлушкина - умерла в Арзамасской богадельне в 1912 году в
возрасте за девяносто лет. Перед смертью старушки мой родственник просил ее подарить ему
старую рукопись, но та сказала, что еще раньше ее выпросил Н. М. Щегольков, у которого
она и осталась. Мой родственник позднее пытался узнать о судьбе рукописи у потомков Н.
М. Щеголькова, но ничего установить не смог».
Добавим к этому, что Н. М. Щегольков передал Нижегородской ученой архивной комиссии
ряд редких изданий, документальных текстов, копий документов... С другой стороны, в два-
дцатых годах из-за отсутствия дров у Щегольковых многие книги и бумаги были сожжены. К
великому сожалению не нашлось в Арзамасе тех времен таких людей, кто бы спас бесценный
архив историка, его научную библиотеку.
237
Порадовал однажды наставлением протоиерей Федор Иванович
Владимирский. С фамилией священника Щегольковы давние-давние зна-
комцы. Прежде были жильцами одного прихода, а это в те времена много
значило. На низу, во Владимирской церкви родитель о. Федора служил
псаломщиком,1 а отец Николая долго исполнял в храме обязанности цер-
ковного старосты.1 2 В общем, не раз рядом стояли на молитве Федор и Ни-
колай в родном храме.
Владимирский, прошедший строгую семинарскую науку, теперь и
законоучитель городского училища, был старше Николая на 13 лет. И все
же в этом памятном и после разговоре, они сошлись на равных потому, что
одинаково преданно любили свой город.
После обедни шли широкой Соборной площадью. Щурясь от яркого
вешнего света, Федор Иванович, в хорошей запальчивости, говорил гром-
ко:
- Летописание - похвально! Но тут, провижу, обнимать умом надо
многая. Что мне советовать... коли награжден талантом, коли силушка по
жилушкам забродила - берись! Но поспешай медленно, медленно, дабы
после не насмешить... Вот тебе мое повещение: в соборе хранится руко-
пись покойного протоиерея Стефана Дубровского - приглядись ты к ней.
А о соборе нашем заказываю особь главу. На полезное благочестие чита-
телей!
Владимирский попридержал полу широкой шубы - резкий ветер ее
задирал - и вспомнил:
- А ты выездновца, Николая Шипова, книжку читал ли? *
- Мы с Шиповыми родством повязаны - купил я его сочинение,
очень любопытные страницы. Так благословляете на труд, отец Федор?
Широколицый, бородатый, длинноволосый, протоирей молодо
улыбнулся.
- Ты уже заражен, заболел историей... И закончил разговор твердо,
почти сурово:
- Дерзай, и исполать тебе!
К концу дня потеплело, капало с крыш. Николай света в своей ком-
нате не зажигал, сумерничал. Он любил эти вечерние часы, полные мягкой
1 Этот псаломщик и стал первым, по церкви, писаться Владимирским. См.: Священник Кон-
стантин Иванович Владимирский. Сост. В. И. Виноградов. Н. Новгород, 1898.
2 Родитель историка М. Ф. Щегольков исполнял свои хлопотные обязанности старосты Вла-
димирской церкви с 1 июня 1855 года по сентябрь 1860 года, а затем с 1883 года по 1894 год.
В 1891 г^ду он награжден медалью «За усердие» на Золотой Станиславской ленте, Михаил
Федорович завещал сыну приложить медаль к образу Спасителя, что историк впоследствии и
исполнил. АФ ГАГО, ф. 57, оп. 1.,д 36.
238
умиротворенной тишины и покоя. Стоял у припотелых стекол окна, вдруг
ясно вспомнилось прочитанное:
«Вещи и дела, аще ненаписанные бывают, тьмою покрываются и
гробу беспамятства предаются, написанные же яко одушевленные».
Учительно сказано!
Отсюда, сверху, была хорошо видна неровная клетка ограды, снег в
ней уже осел и почернел, в круглой синеватой лужице близ оголенной яб-
лони одиноко посверкивала тепловатая звездочка. Где-то рядом - на ла-
вочке, знать, негромко запели две женщины, Николай заторопился от-
крыть форточку.
Пели молодые сдержанно, как бы пробовали голоса в сырой теплы-
ни вечера, но была в словах своя раздумчивая грусть.
«Это ж кирилловских песня!» - вспомнил Николай, схватил со сто-
ла карандаш и лист бумаги - он давно хотел записать ее.
За неделю сердце слышало,
За единый день поведало,
Провожала дружка милова
До города до Дунилова,1
До заставушки московской...
Да, лугами, Арзамасом, идут ежегодно с котомками за плечами ки-
рилловские скорняки, провожают их в отход жены и дочери, поют вот эту
невеселую песню. И только там, возле моста через Тешу, у трактира Нико-
лая Судьина, у Московской заставы прощаются...
Хороша песня! Как в ней трепетное женское нутро-то раскрывает-
ся... Николай записал, закрыл форточку, подошел к письменному столу и,
не садясь на стул, громко, клятвенно твердо произнес:
- Ну, как в старину говорили: изволися и мне сказать свое слово.
Скажи его, Щегольков!
3
Долгонько он проходил в женихах, женился только в октябре 1884
года. Невеста Вера Мищенко была дальней, уроженкой Киева. В восемь
лет осталась без отца, на воспитание ее взял дядя Бочарников, что жил в
городе Зарайске под Москвой. Случилось там быть Николаю по делам,
случайно увидел он свою суженую и горячо объяснился.
Повеселел дом Щегольковых, объютили его заботливые женские
руки. Позже арзамасцы вспомнят:
1 Дунилов - Владимирской губернии. Тогда один из центров скорняжного производства в
России.
239
Вера Михайловна - красивая, стройная женщина с тонкими чертами
лица. Жизнерадостная, постоянно веселая, какая-то милая, она всегда была
душой любой женской компании.
Ласковая, умная, прямая в разговоре. Любила одеваться и все очень
шло к ней. Щегольковы жили хорошо. Николай Веру баловал. Глянешь в
окно - едут в экипаже - Вера Михайловна как царица!
Занималась рукоделием: вязала, вышивала и шила сама. Но и зачи-
тывалась книгами. На ее столике часто можно было видеть и романы Л. Н.
Толстого.
Через два года родился первенец - сын Сергей, жизнь вошла в ко-
лею, и Николаю Михайловичу хорошо работалось.
Но вот и сбои в этой бесконечной собирательской работе. Как гово-
рил после историк, дом стали посещать скорби и лишения.
Долго обходили родителя беды, однако явились не спросились...
Это ведь при крупных запасных капиталах легко вести производство или
торговать - защищен на худой случай. А ежели ты взял кредиты раз и дру-
гой, да не «обернулся», не вернул в договорной срок заемные деньги... В
тех 70-90 годах в отечественную промышленность, в торговлю России все
больше врывался пронырливый иностранный капитал, все чаще стали рис-
ковать в купле-продаже свои доморощенные «миллионщики», и счастье
купцов «средней руки» то и дело оказывалось зыбким, переменчивым.
Неуправляемая стихия «свободного» рынка, непредсказуемость конъюнк-
туры лихорадили, разоряли мелких заводчиков и торгашей. Именно об
этом после убедительно и расскажет Николай Михайлович на страницах
своей книги в главе «Арзамас во дни упадка». -
Вдруг резко упала цена на готовый мех на Нижегородской ярмарке.
Кой-как отец сбыл товар, вывернулся, рассчитался с долгом, но купить-то
сырье оказалось не на что. Залез в долг, а на другой год еще ниже упали
цены на мех, и уже не мог Михаил Федорович отдать заемные деньги, стал
несостоятельным.1
Вспомнил сын поговорку кого-то из стариков, пытался утешить ро-
дителя давней мудростью: слава не стоит, богатство мимо течет... И робко
подавал надежду на предбудущее: умная голова и десять стад пасти мо-
жет, сыщешь себе новое занятие...
Что слова... Разом осунувшийся, постаревший Михаил Федорович
досадливо махнул рукой, коротко одернул:
- Не трави душу!
* Об этЬм сообщала газета «Нижегородские губернские ведомости». 1903,23 июля.
240
В книге этнографа А. П. Мельникова «Столетие Нижегородской яр-
марки» приведен рассказ о падении меховщика Щеголькова. Рассказ этот
кончается таким рассуждением:
«Разорился, а все из-за честности своей да самолюбия. Другое дело,
если бы покривить душой... да униженно поплакаться тому, другому (кре-
диторам), может статься, и помилосердствовали бы, гривен по семь бы (с
заемного рубля - П. Е.) и скостили, да зато после того на ярмарку и не яв-
ляйся, доверия не будет, да и сам сгоришь со стыда... Разорился совсем,
все имущество пошло с молотка: и завод, и большой каменный дом...»1
Давно ведомо, что одна беда другую за собой ведет.
В январе 1894 года умерла дочь Михаила Федоровича Варвара, ей
едва исполнился тридцать один год. 9 сентября того же года судейские
чиновники описали имущество. На деньги, что дали двоюродные братья
Андрей и Дмитрий Сурины купил задешево Михаил Федорович запущен-
ный деревянный дом Фирфаровых на Глухой прежде, а затем Цыбышев-
ской улице.
Тихо переехали и начать бы жизнь заново, да не выдержал двух
павших на него бед Щегольков и 18 июня 1895 года покинул сей много-
грешный мир.
Работа - она лучшим лекарем от всяких душевных потрясений и
неурядиц.
Опять же народная мудрость гласит: ты взялся за дело, а дело возь-
мется за тебя. И снова Николай Михайлович за книгами, опять в церквях и
монастырях, опять засиживается с разными старожилами. Досужие ку-
мушки, а им до всех есть дело, глядя на торопящегося всегда Щеголькова,
качали вслед головами, посмеивались:
- Чудачит купеческий сын! Отец-то маялся, бился за каждый целко-
вый, а этот все стариковскими россказнями себя тешит да бумагу перево-
дит -много ли сим промыслит! Ну, времена пошли, ну люди...
В том скорбном 1895 году Николай Михайлович опубликовал свою
первую корреспонденцию в Нижегородской газете «Волгарь». Называлась
она просто: «Чествование боярина Ф. М. Ртищева».
Ртищев - близкий сподвижник царя Алексея Михайловича, остался
в русской истории как «один из насадителей научного образования в
Москве в XVII в.», как милосердный, «милостивый муж», раздавший в
годины народных бедствий все свое огромное состояние сирым и голод-
ным, страждущим и обремененным. Боярин оказался землевладельцем и
Арзамасского уезда, его угодья подпирали город с севера, подходили к
Спасской церкви, не давали Арзамасу расти. Горожане били челом Ртище-
1 См.: Мельников А. П. Столетие Нижегородской ярмарки. Н. Новгород, 1917, с. 75
241
ву, и он, узнавши о скудости местной казны, отдал свою землю даром -
это едва ли не до Протопоповки!1
21 июня 1895 года арзамасцы первый раз почтили память боярина
заупокойной литургией в своем Воскресенском соборе и торжественной
панихидой на площади. Вот это событие и стало содержанием той корре-
спонденции.
У краеведов всегда так: долго, терпеливо, там и тут собирают мате-
риал по теме, а потом разом захватит творческая застольная работа по ре-
ставрации прошлого...
На следующий год в том же «Волгаре» Николай Михайлович напе-
чатал сообщение: «Посещение Поволжья императрицей Екатериной в 1767
году».
В 1899 году написан трудно доставшийся очерк «Золотой век Арза-
маса», на столе лежало жизнеописание известного духовного деятеля, ос-
нователя Саровской пустыни иеросхимонаха Иоанна, уроженца села Крас-
ного. Жизнеописание появилось в «Нижегородских епархиальных ведомо-
стях». Через год в этом же издании опубликован очерк «Достопамятный
арзамасец Иван Сальников». Это о том самом, чью фамилию носила луч-
шая улица родного города.1 2
Щегольков еще не раз обратится к биографиям духовных праведни-
ков Арзамасской земли. И это не случайно, и объясняется не только рели-
гиозностью самого автора. Николай Михайлович хорошо понимал, что
жизнь подвижников веры - это тот благотворный источник духовных вы-
сот, из которого всегда щедро черпает простой народ, обретая свою цели-
тельную нравственную основу и теплую надежду на предбудущее.
Нижегородская интеллигенция - все, кто постоянно следил за мест-
ной печатью, создавал ее, сразу заметили исторические работы арзамасца.
6 апреля 1901 года Николай Михайлович заслуженно избран членом Ни-
жегородской ученой архивной комиссии.3 Ее состав представляли не толь-
ко лучшие научные силы края, но и столичные ученые, общественные дея-
1 Историк В. О. Ключевский написал о Ф. М. Ртищеве очерк. См.: Ключевский В. О. Сочине-
ния. М.» 1957, т. 3, с. 319-333. До революции арзамасцы заказали своему земляку-художнику,
академику и профессору Н. А. Кошелеву портрет боярина. После портрет помещался в город-
ской управе.
2 Благотворитель Иван Сальников памятен арзамасцам тем, что в 1683 году выстроил «своим
иждивением» в городе каменный храм Спаса Нерукотворенного Образа
’ Нижегородская ученая архивная комиссия открыла свою деятельность в 1887 году. За 30 лет
работы ее члены собрали объемные материалы по истории Нижегородского Поволжья. Ко-
миссия собрала также большую научную библиотеку, коллекцию музейных предметов, изда-
ла 18 томов своих трудов.
♦
242
тели, краеведы, художники, писатели, среди них В. Г. Короленко. В этом
же, 1901 году, членом комиссии стал и А. М. Пешков (М. Горький).
Вскоре Щегольков на страницах того же «Волгаря» поместил пять
новых очерков, которые потом составили 13-18 главы его будущей книги
по истории Арзамаса. В 1903 году эти главы вышли в Нижнем Новгороде
отдельной книжкой и тут же разошлись.
В 1903 году Николай Михайлович, в связи с открытием мошей пре-
подобного Серафима Саровского, издал подробный путеводитель по Саро-
ву с жизнеописанием знаменитого пустынника.
1909 год... Появляется статья в «Нижегородском церковно-
общественном вестнике» об Арзамасе в 1812 году. А в родном городе, по-
сле долгой собирательской и застольной работы, выходит большой труд
«Арзамасский Воскресенский собор» - книга, которая вобрала в себя
большой фактологический материал об Арзамасе и его людях.
Радоваться бы общественному признанию, тешить самолюбие тем,
что долгие годы изморного труда наконец-то воплощаются уже и в от-
дельные издания, но смято тяжелой плитой горя, придавлено то гордели-
вое удовлетворение - еще 30 апреля 1908 года не стало жены, и он все-то
не может опомниться от невозвратной потери.
Вспыхнул - откуда он взялся, трижды клятый, - туберкулез... Ще-
гольков не раз возил Веру Михайловну «на кумыс», не поскупился на раз-
ных докторов - ничего не помогло...
Уж подлинно, что жестокий рок довлел над фамилией. Вот вспом-
ним-ка: трех своих Сергеев схоронил родитель, ушел малолетним четвер-
тый Сергей - у сына. Еще в июне 1888 года родилась у Николая Михайло-
вича дочь, названная в честь бабушки - Глафирой. Не долго и она гостила
на земле. После, в младенчестве, умерли у историка сыновья Зосима,
Иона. Выжили двое: Михаил и Федор.
...Телеграфист IV разряда, а с конца 1881 года надсмотрщик Арза-
масской телеграфной станции, он же частным, приватным образом типо-
граф, Николай Никанорович Доброхотов большой корысти себе не искал,
когда обговаривали, как издать книгу. Пятидесятилетний, бородатый, в
форменном тесном мундире, будто читал мысли автора, горячился:
- Первый труд по истории города... Дадим в печатное движение
большим форматом! Да мы все типографские у красы, все орнаменты в ход
пустим...
Доброхотов привычно барабанил сухим пальцем по столу, будто те-
леграфным ключом работал.
- Собирай иллюстрации. И вот что, предвари начало напутным сло-
вом, предисловием!
243
Подперев тонкими пальцами сильно лысеющую голову, Щегольков
говорил тихо, осторожно:
- Пожалуй, не приму твоего совета, Николай Никанорович. Назвать
«историей» - это нет! Это прежде Храмцовский в Нижнем с такой легко-
стью... Я - первый собиратель материалов по Арзамасу, летописец скром-
ный... А история, в полном-то значении этого слова - эт-то, брат, после,
после нас... Пусть потрудятся новые поколения. А я уж тем доволен, что
оставлю им путеводную нить... Льщу себя надеждой, что без моего слова,
похоже, тем историкам не обойтись. Но будет, будет, в свой огород кидаю
цветочки...
В другой приход к Доброхотовым Николай Михайлович принес
толстую папку фотографий для клише на свинцовых пластинках. Едва не с
порога наборной комнаты объявил:
- Название книги, пожалуй, длинное, но точное: «Исторические
сведения о городе Арзамасе, собранные Николаем Щегольковым». Ниже
набирайте тако: «С видами и портретами».
Доброхотов плавно развел руками, широко улыбнулся.
- Воля твоя-с. Ваши деньги - ваши прихоти!
В комнату вошла Мария Федоровна, жена телеграфиста и фактиче-
ская владелица типографии. Была она дочерью Федора Ивановича Влади-
мирского, отличалась ясным умом и деловитостью. Мария Федоровна
слыла хорошей наборщицей, вела корректуру, всех своих детей, а их было
двенадцать, в свое время научила нехитрому наборному ремеслу, и потому
типография обходилась почти без наемной силы.
Щегольков увидел жену Доброхотова, вспомнил, что заготовил к
ней просьбу. •' *
- Мария Федоровна, с нижайшим поклоном... Где-то в слоге я,
наверное, не ровен, и ежели нескладности какие выпирать будут... Потом,
иногда, в знаках препинания не тверд - приложите руку!
- Ну, о чем речь, за удовольствие почту.
Николай Михайлович вынул из папки два большеформатных листа.
- А это вот обещанное предварение к книге.
В нем, среди прочего, летописец писал:
«На собрание этих «сведений» посвящены досуги целой жизни ав-
тора, более 40 лет... Несмотря на всю ограниченность собранных «сведе-
ний» автор решил поделиться ими... со своими согражданами. Посвящаю
этот труд мой памяти достославных арзамасцев, споспешествовавших со-
зиданию, прославлению и украшению моего родного города и приношу
его в дар современным и будущим поколениям арзамасцев с искренним
желанием, чтобы добрые примеры предков воодушевляли потомков к под-
ражанию им и соревнованию».
%
244
Прекрасные слова!
Экземпляры книги привезли на телеге. Полки в двух комнатах дома
были давно заставлены «историей», привезенное сложили на пол в углу.
Вечером на рабочем столе Николай Михайлович долго листал плотные
страницы своей новой книги и был истинно счастлив. Срываясь на не-
вольные воспоминания, шептал в подступившей горести: «Ах, Верочка...
Смолоду обещал я тебе эту книгу. Вот она, долгожданная, а ты-то, голу-
бушка, где...»
Шел 1911 год.
4
Арзамасцам, своим современникам, Щегольков, конечно же, своей
книгой угодил. Очень многие фамилии и имена назвал, многое из быва-
лошного, интересного вспомянул, любимые горожанам храмы, а без них
старый человек себе жизни не мыслил, проникновенным словом поднял -
чего же еще!
Николай Михайлович не был историком по образованию, но он был
таковым по способу мышления, хотя счастливо избежал строгостей рафи-
нированного ума. Его работа зиждется на принятой хронологии, отдель-
ные, особенно начальные, главы ее выстроены на крепком фундаменте
историзма.
В бытность Щеголькова историю писали, выстраивали ее не как
«борьбу классов» и общественных движений - фиксировали событийный
поток, катаклизмы в движении этого потока, выделяя роль великих мира
сего. С пониманием этого и должно подходить к труду арзамасца и не де-
лать неправомерных сравнений, выводов и оценок.
Написана книга простым и выразительным языком, без ученой за-
уми и чужеродной терминологии, что вязнет на зубах. Автор внимательно
прочел Карамзина, Соловьева и Ключевского, и потому многие страницы
«Сведений», а они содержат эмоциональные авторские размышления, вос-
поминания, характеристики, яркую мозаику быта старых времен, воспри-
нимаются почти как художественные.
В книге прослеживается нравственная чистота автора, его здоровый
патриотизм, любовь к родному городу, сыновье поклонение предкам. Он
все время выступает перед нами умным вдумчивым поводырем по четы-
рем векам истории арзамасской земли.
Не чужда Николаю Михайловичу и «сермяжная» правда жизни.
Еще не печаталась книга, типографы еще только составляли ее ма-
кет... За большим столом Николая Никаноровича засиделись долго. Мария
Федоровна в темном рабочем халате стояла у наборной кассы с верстаткой
в руке, постукивала литерами, что-то набирала.
245
Наконец Доброхотов признался, выразил свои опасения:
- Постегал ты, господин историк, и ваших, и наших. Ага, всем сест-
рам по серьгам... Кабы кое-кто из городских в обиды не ударился, скажем,
Цыбышевы. Нет, конечно, паточить не надо, но ведь что написано пером,
того после не вырубишь топором. А народ теперь шибко обидчивый по-
шел...
- Мещанское то самолюбие!
Щегольков, в распахнутой поддевке, длинными тонкими пальцами
возбужденно мял свою окладистую бороду.
- Мария Федоровна, приструните же муженька! К чему он меня
склоняет, ай-яй... Нет, дорогой Николай Никанорович. Как говаривали
наши деды - не гоже летописцу глаголить только лишь то, что елика пра-
ведна, елика честна, елика прелюбезна, елика доброхвальна... Не мне су-
дить и рядить земляков - сам грешен, но для полноты исторической кар-
тины обязан я указать и на темные стороны жизни старого Арзамаса. Дай-
ка бумагу, я вот это самое запишу и в текст вставлю. Постой, где ж этому
приличнее быть... Во-от, как раз под рукой, на странице сто сорок вось-
мой!
Летописец ухватился за поданный лист бумаги, брызгая чернилами,
высокими тонкими буквами принялся писать.
- Так вот и напечатай!
Читая сегодня страницы «Исторических сведений» Щеголькова, ви-
дишь, что жила, не угасала в Николае Михайловиче авторская честность,
его гражданская демократическая позиция. Не покривил он душой, жестко
сказал о дворянах, что, живя в городе, постоянно отгораживались от обще-
ственных нужд. Действительно, выстегал Николай 'Михайлович купече-
ских сыновей Цыбышевых за их безнаказанные бесчинства, а других тол-
стосумов - за их неправедные наживы и за то, что, потихоньку покупая
крепостных крестьян, они жестоко эксплуатировали их, держали в черном
теле. «Прошелся» летописец и по крючкодеям чиновникам, что вымогали
даже на похоронах, зло высмеял взяточника городничего, рассказывая о
Выездной слободе, с горечью отозвался о положении тамошних крепост-
ных. И уж конечно поведал о жестоких казнях разинцев в 1670 году, о те-
лесных наказаниях, что до поры до времени практиковались властями.
Единственно, по цензурным, понятно, соображениям, умолчал Щегольков
о 1905 годе. Так ведь далеко не все и столичные записные историки тогда
выступили с глубокой объективной оценкой этих событий.
Книга Николая Михайловича становится более значимой и нужной
сейчас, когда мы обретаем память, тянемся к первоистокам нашего русско-
го бытования, когда в народную жизнь возвращаются давно выверенные
временем духовные ценности, когда иссушенная душа взыскует нрав-
246
ственных высот, простой человеческой доброты, высокой совести, откры-
того милосердия.
...Настало хорошее время дарения книги. Многих и многих обошел
летописец в городе. Однажды позвонил в дом к протоиерею Федору Ива-
новичу Владимирскому. Тот жил в недавно выстроенном доме по улице
Новой. За домом, за легкой изгородью поднимался молодой сад.
Долгие годы работы по открытию водопровода - нить его от Мок-
рого оврага уже подвели к городу, утомили 68-летнего священника. Он и
начал разговор с тихой стариковской жалобы на эту свою усталость.
- Ну, теперь-то все позади, - мягко ободрил Щегольков о. Федора.
- Да, в январе будущего, двенадцатого, года, полагаю, откроем...
Вчера земляк наш, художник Николай Андреевич Кошелев образ Христа
преподнес - горожане просят освятить водонапорную башню...
Сидели в верхней светелке на жестком деревянном диване дедов-
ских времен. Владимирский с его бородатым, выразительным в старости
лицом был одет по-домашнему просто в потертый подрясник. Длинные
седые волосы его, падавшие из-под зеленой камилавки, на затылке запле-
тены в косицу и свернуты луковицей.
«Нет, он еще крепок!» - порадовался про себя Николай Михайло-
вич. И опять мелькнула давняя, может быть, где-то вычитанная и живущая
в нем радующая мысль: точно, фамилии наследственных священнослужи-
телей - они более всего и хранят русскую породу, содержат ее силу.
Хотелось ободрить и впрямь уставшего человека.
- Дали вы, отец Федор, людям, городу источник истинно живой во-
ды.
- А ты пищу для души, ума и сердца. Мой-то источник может и ис-
сякнуть, как леса неразумные потомки вырубят, а твоя пища навечно. Яв-
лен труд на похвалу Арзамасу - спасибо, открыл ты свету нашу историю...
Щегольков развернул оберточную бумагу, подал книгу.
- Мое вам подарение с подписом - плод моих сорокалетних досу-
гов...
Священник подержал на своих больших, огрубевших от работы ла-
донях книгу, усмехнулся.
- Значит внял ты моему совету, поспешал медленно... Та-ак-с... Уве-
систа по бумаге, а по фактам, по мыслям? Ныне вот я тебе говорю любез-
ные похвалы... А коли где наврал, а хуже того слукавил умышленно - по-
сле перед налоем поставлю на правило поклоны бить... Ну, еще раз спаси-
бо за подношение. Иной раз, бессонница мучит, очеса и до утра не сомкну
- стану читать. А там, глядишь, тобой раззадоренный, возьмусь и сам за
перо.
- Вы же автор двух духовных книг.
247
- Теперь возьмусь по гражданской истории. У тебя, сказывают, со-
бралась важная библиотека. Как нужда будет, не откажи в нужной книге.
- Какой разговор!
Ф . И. Владимирский с 1898 года был действительным членом Гу-
бернского статистического комитета, а в 1913 году 10 октября его избрали
членом Нижегородской ученой архивной комиссии.1
Губернская интеллигенция удостоила еще одного арзамасца высо-
кой чести.
5
Подрастали сыновья и заботили родителя. Учить надо, да в мир пу-
стить не с копейкой же в кармане.
Завел меховое дело. При доме, со временем, работало до пятнадцати
наемных мастеровых. Скупал готовые меха в Кирилловке, Ямской слободе
- неожиданно поднялось в Щеголькове фамильное упрямство поддержать
давнее родовое скорняжное ремесло.
А меховой промысел падал. Число скорняков-одиночек, в 1880 году
их насчитывалось 400 человек, неизменно сокращалось. В 1915 году в го-
роде числилось только 8 меховых заведений с наемной силой. Владели
ими Муравины, Сурин, Поляков, Кокуев. В уезде оставалось 3 скорняж-
ных мастерских, правда, до 40 возросло число овчинно-шубных.
Пришлось немало поездить по Приуралью, завязать связи с торгов-
цами «сырья». Дело пошло, и не трудно объяснить почему. Арзамас с
Нижним наконец-то соединила железная дорога, а потом выпала полоса
устойчивого спроса на меха.
Не кичился, долго оставался мещанином, в купеческую гильдию не
вступал.
Ни губернская слава летописца, ни хорошая обеспеченность не из-
менили образа жизни стареющего Николая Михайловича. Давно понял он
суть старой истины: все в жизни суета-сует и томление духа. Чтобы по-
меньше томился дух - жил скромней некуда. Признавался: «В маленьком
домике я и сейчас живу и не променяю его ни на какие хоромы».
Прихожая, кухня, да всего-то две жилые комнаты. Самая простая
мебель, иконы, книги и книги... И одевался Щегольков летом в простую
поддевку, сапоги и суконную фуражку, а зимой в теплую шубу-сибирку.
Он не пил вина и не курил.
В 1913 году любовь соединила младшего сына Федора с дочерью
простого скорняка из Ямской слободы - Пелагеей Сергеевной Чановой,
1 См.: «Отчет о деятельности Нижегородской ученой архивной комиссии за 16 год ее суше*
ствовани|». Н. Новгород, 1914, с. 21.
248
через два года стал дедом двух внучат Ермогена и Сергея.1 Сына опреде-
лил, а сам второй раз искать друга жизни уже не рискнул, хотя после смер-
ти Веры Михайловны историк был еще далеко не стар.
Последние годы жизни отдал напряженной общественной работе на
выборных должностях в городском самоуправлении.
Николай Михайлович, как, впрочем, очень многие обеспеченные
люди прошлого, особо к службе не тяготел - зачем? У него свое дело, сы-
новья на верном пути, хочется расширить «Сведения», сделать книгу более
документальной, глубокой, пополнить ее справочный аппарат... Но арза-
масцам лестно же было видеть своего летописца и благочестивого челове-
ка на тех должностях, где нужен трезвый ум, честность, рачение к родному
городу.
И вот Щегольков гласным (депутатом) в городской думе, а потом с
1901 года и городской голова в управе.1 2
Общественная деятельность Н. М. Щеголькова часто выходила да-
леко за рамки его прямых служебных обязанностей.
Так, в 1908 году 20 апреля арзамасская депутация присутствовала
на торжестве чествования и поминовения арзамасских воинов, погибших
30 марта 1608 года у города Зарайска под Москвой в неравном бою с поль-
скими интервентами. На холме - месте захоронения арзамасцев - в день
отдания почестей церковных, гражданских и военных, сказал свое патрио-
тическое слово и Николай Михайлович.3
Как краевед и городской голова, Щегольков много сделал для того,
чтобы достойно отметить столетнюю годовщину Бородинского сражения в
1812 году. Арзамасское общество хоругвеносцев, в котором Николай Ми-
хайлович вел письменную часть, 16 сентября 1912 года организовало ше-
ствие горожан на Всехсвятское кладбище, где находилась братская могила
русских воинов - участников Бородинского сражения. Ко дню поминове-
ния на могиле поставили крест с литым чугунным Распятием работы из-
вестных мастеров Каслинского завода на Урале. Расходы на материал и
отливку Распятия взял на себя лично Николай Михайлович.4
1 В этом одноэтажном деревянном доме, ныне по ул. Пушкина 34, теперь живут правнуки
историка.
Ермоген Федорович погиб в годы Отечественной войны, будучи моряком Северного флота.
Сергей Федорович погиб в 1943 году на Витебском направлении. Из внуков, по мужской
линии, в живых после войны остался только Николай Федорович, 1925 года рождения.
2 Городские думы учреждены в России в 1785 году как распорядительные органы городского
сословного самоуправления.
Городские управы учреждены в 1870 году, как исполнительные органы городских дум.
5 АФ ГАГО. ф. 46. on. 1, д. 81, л. 8-10.
См.: П. Еремеев «Памятная дата». «Арзамасская правда», 1988, 30 марта.
4 Еремеев Петр. Заповедано дедами. «Арзамасская правда», 1992,12 марта.
249
Был Щегольков в разные годы членом попечительского Совета го-
родского училища, попечителем кладбищенской Тихвинской церкви, ста-
ростой Владимирской церкви, помощником старосты Воскресенского со-
бора, во многом содействовал в строительстве городского водопровода и
т.д.
19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Опять внеш-
ний враг испытывал силу Отечества.
Беженцы из западных губерний. Прибывают пленные австрийцы -
надо тех и других накормить, дать работу.
В городе Усть-Двинский лазарет, большая богадельня для престаре-
лых, детский приют - этих-то в первую очередь призреть, не оставить го-
лодом.
Начальные школы, два городских училища, женская гимназия, ре-
альное училище, учительская семинария, школа ремесленных учеников,
церкви, монастыри - всем нужно топливо - спасибо боярину Ртищеву, из
его бывших лесных угодий двести лет снабжается дровами город. Но наго-
товить их - это тоже забота управы.
Водопровод, телефон, телеграф, ежедневные требования сверху по
бесперебойному движению поездов через две станции - крохотный аппа-
рат городской управы работал на пределе.
Но главное - продовольственный вопрос, растущая дороговизна. В
1915 году рабочие кожевенного завода Бебешина добились увеличения
зарплаты - вот и хорошо, одна заботушка с городского головы спала.
Выездновские сапожники не беспокоили - эти работают на военное
ведомство, получают вполне сносно. Радовал патриотизм обувщиков. Из
двух давальческих кож «делюшек» мастера шьют три пары солдатских
сапог заданного размера и с должным качеством - молодцы, слобожане! *
Почти ежедневные совещания по хлебу: везет, везет деревня про-
дукты в город, потихоньку наживается на росте цен, хотя общее производ-
ство зерна крестьянских дворов уезда вряд ли растет - работнички-то ухо-
дят на другую жатву...
Уже близкой, видимой казалась победа на фронте.
И вот нежданное-негаданное - отречение царя от престола.
Это как же так? - как и многие, мучился Николай Михайлович и пу-
гался в страшном прозрении. На кого ты, батюшка, народ, Россию оста-
вил? Без царя - это что же начнется в миру. Опять разные шалости, опять
смута. А как крайние посягнут на власть, кровь же польется!
После вспомнил: ходил он смотреть новинку - кинематограф. Что-
то там в аппаратной случилось - лента задергалась, и все изображение по-
бежало, замельтешило...
Так вот и в марте - весь март этого, 1917 года.
%
250
I марта. Митинговали у дома Гоппиус в конце Сальниковской ули-
цы, а потом та маленькая, но крикливая толпа двинулась к городской Ду-
ме, и раздались крики о разоружении полиции, об освобождении заклю-
ченных из тюремного замка.
Вот уже и оружие кой-кому потребно, и помощнички из уголовни-
ков...
2 марта. Опять смутьяны, от дома Гоппиус ринулись к Думе, теперь
уже требовали ареста полицейских чинов...
А 5 марта и фамилию городского головы трясли в криках.
Николай Михайлович, глядя из своего рабочего кабинета на улицу,
грустно улыбался. Хотелось думать: дело, конечно, не в самом Щеголько-
ве, как таковом, - оратели подняли главный лозунг столичных митингов:
долой старые власти... Но где же то большинство, пожалуй, верное пре-
столу? Попрятались, позакрывали толстые двери на замки и засовы. Э, нет,
не отсидитесь, повыдует ветер революции из уютных домов и квартир, и
не поведут ли вас на заклание, как тех бычков на веревочке? Да, граждане,
новые власти, новые метлы, так уж извечно ведется, станут мести похле-
ще. Пометет революция русскую землю!
Встретился с Вязововым, что возглавлял городскую думу. Сказал
обдуманное, с убеждением:
- Конечно, могли бы мы с тобой и клич кликнуть, и собрали бы
многих... Но не желаю и малого кровопролития в городе. Прошу мирной
отставки.
Вязовов, напряженный в последние дни, отводил глаза в сторону,
ответил не сразу.
- Все не так просто, дорогой Николай Михайлович. Пока дадим
личную охрану. Вас губерния утверждала, вот и снеситесь с губернией,
как же без ее разрешения?! Должно соблюсти субординацию!
6 марта. Пришел на службу, написал текст телеграммы на имя
управляющего губернией и губернской земской управы П. А. Демидова:
«Желая более всего на свете общественного спокойствия, покор-
нейше прошу освободить от обязанности начальника города и должности
городского головы».1
Потом написал письмо благочинному Арзамасских церквей, чтобы
духовенство обратилось к населению спокойно относиться к переживае-
мым событиям, не обострять положения в городе.
Отправил письмо с дежурным рассыльным и встал из-за стола.
- Ну-с, господин гласный, спасибо за совместную и очень полезную
работу. Временно сдаю вам бразды правления.
' АФ ГАГО. ф. 23, оп. 3, д. 33, № 4.
251
Член управы Николай Иванович Верхоглядов понимающе кивнул.
- Только на малое время...
- Ну, разумеется. Похоже, все мы тут уже временные...
Вскоре на должность городского головы избрали потомственного
почетного гражданина Арзамаса Вячеслава Алексеевича Бебешина.
8 марта. Отрешился от должности и вздохнул: свободен ты, старче
Щегольков!
Но только 18 марта сдал дела, честно отчитался за городскую казну,
в которой оказалось денег и ценных бумаг благотворительных учреждений
на сумму 233226 рублей.
Вышел из управы, по Краснорядью гулял шалый весенний ветер,
гнал в гору легкую сенную труху, обрывки газет и старой оберточной бу-
маги.
В голове вертелось насмешливое: «Ну, вот попал и ты, историк, в
историю!» Николай Михайлович освобождение рассмеялся, запахнул
длиннополую сибирку и тихо пошел домой. Вдруг вспомнилось, как Бе-
бешин важно примерял серебряный нагрудный знак городского головы -
большую бляху с гербом Арзамаса на толстой цепи. Стало смешно: доро-
гой Вячеслав... Тяжелы теперь гербы, ох, тяжелы. Долго ли поносишь? А
грудь у тебя купчик-голубчик, широка...
Последняя служба Щеголькова арзамасцам и замечательному чело-
веку города - это ходатайство о постройке храма в память боярина Ф. М.
Ртищева и во имя святого великомученика Федора Стратилата.1
Дружеское участие, благородство помыслов побудили Николая Ми-
хайловича к делу.
...Общественность города благодарила Федора- Ивановича В.дади-
мирского за его гражданский подвиг: создание водопровода.21 Скромный
священник сказал:
- Ничего не нужно, как одну квадратную сажень земли на милом
Мокром овраге, которую прошу подарить мне в вечное владение...
Началась война, как-то призабылась просьба о. Федора, а он старел,
прихварывал. И вот 28 апреля 1917 года Николай Михайлович пишет в
Думу:
«Владимирский просил одну сажень для своей могилы, ему хоте-
лось быть погребенным на Мокром овраге, где им положено столько тру-
дов».
Похоронить-то не сложно, да вот закавыка. Людей хоронили же на
освященной земле кладбищ. Вне их предавали земле лишь всякого рода
1 Стратилат - предводитель, военачальник - так переводится это слово.
252
самоубийц, утопленников, насильственно убиенных. А тут священник!
Освятить землю в овраге могла бы построенная церковь...
Далее летописец писал в Думу, что почитатели Ф. И. Владимирско-
го просят 10 или 12 квадратных сажен для храма. И еще:
«Просить о. Владимирского при жизни, пока силы дозволяют ему,
служить в этом храме: об этом о. Владимирскому объявлено было 8 фев-
раля, в день его ангела, и он выразил по этому поводу свое удовольствие и
согласие».
Предполагалось, что маленькая деревянная церковь будет построена
на собранные средства почитателей о. Федора. Щегольков брался за по-
купку стройматериалов. Городская дума дала разрешение на землю, но
задуманное не осуществилось - новая власть города явно не благоволила к
церквям и прежним народным обычаям...1
6
Собрал скорняков, что работали при доме, и объявил:
- Признаюсь, не хотелось бы, но расходимся с вами, ребятки. - И
поклонился. - Спасибо, трудились добросовестно, и шибко-то мы не руга-
лись. Ели-пили у меня досыта. А платил я вам то возможное, что, учено
сказать, не мной, а самой жизнью - экономической жизнью Отечества
устанавливается. Поймите, я ведь тоже... Иной раз рад бы накинуть что-то
на готовый мех, ан нет. Глядишь, государыня Нижегородская ярмарка уж
ко всему примерилась, уже свою твердую цену ставит - баста! И торо-
пишься скорей сбыть, кабы завтра цена-то на мех еще ниже не упала...
- Куда же мы теперь! - задумчиво подал голос Сергей Иванович
Кирисев (?), тот самый, который много позже скажет:
- Умная голова Николай Михайлович! Был строг, но справедлив. А
без строгости в любом деле нельзя. Давно же заведено: дай скорняку сы-
рья на две шапки, а он, такой-сякой, и третью выгадает. Неловко сказать,
но глаз да глаз за нами был нужен. А потом... Я вот ровно работал, а дру-
1 Отдельные краеведы и теперь все еще утверждают, что водопровод в Арзамасе появился
якобы едва ли не на деньги только Ф. И. Владимирского. Конечно, жертвенность священника
Владимирского, его забота о благе общем - бесценны, но сооружение водопровода и в то
время потребовало огромных средств, и осуществление его стало возможным благодаря по-
жертвованиям арзамасских купцов. Только П. И. Серебрянников дал двадцать тысяч рублей.
Большую сумму внес на оплату работ купец И. С. Белоусов и др. Федор Иванович Владимир-
ский истратил тысячу своих рублей. Позднее они были возвращены ему из городских сумм.
Ф. И. Владимирский, возглавляя в советское время работы по надзору за водопроводом,
надолго пережил Н. М. Щеголькова, умер он в 1932 году в возрасте 89 лет и был похоронен
на бывшем Всехсвятском кладбище. Поругание этого кладбища началось в 1933 году вместе
с закрытием церквей в городе. Иваны - родства не помнящие не сохранили могилы даже и
Почетного гражданина Арзамаса.
253
гими водочка вертела. Бывало, ярмарка на носу, иной раз, меху много, то-
ропит хозяин, а Ванька запил, Гришка тож задурил.
Это верно. Исследователь народных промыслов А. В. Карпов, родом
он из арзамасского села Кирилловки, рассказывал о бедной, но веселой
жизни многих скорняков. Это ведь про них осудительную песню сложили
в Арзамасе. Пелась она на мотив известной: «За Уралом, за рекой казаки
гуляют».
Как за Шам кою рекой
Скорняки гуляют
И косушкою пустой
За реку бросают.
Скорняки не простаки -
Вольные ребята,
Все на шапках хохолки,
Только не женаты.
Мало робят, мало спят,
На битках они лежат...
Сошли скорняки со двора, не надо ходить в управу - не у дел... Кни-
ги да бумаги - они одни и спасали от едучей тоски, от тяжелого душевного
разлада.
Незаметно пришло лето. Приехал старший сын Михаил и добавил
отцу переживаний. После Нижегородской духовной семинарии окончил в
1912-1916 годах и Духовную академию в Сергиевом Посаде, но сана свя-
щенника не принял. 28 лет - ученый, по характеру и взглядам во многом
светский человек. А сколь всего связывал родитель с этим сыном, ранее
исподволь направляя его на изучение богословия. Свой, родовой молит-
венник перед Богом - этого ждал тайно и явно отец. Вон он молодой,
очень красивый в форменной тужурке школьного учителя ходит по саду с
книгой в руке. Болен, смертельно болен Мишенька. Надо же так: в Москве
случайно попал под трамвай - измяло ногу и вот чахнет от костного ту-
беркулеза...
Болит сердце и за младшего, Федора. Тот кончил Арзамасское ре-
альное, потом начинал учиться в Лейпциге, в Германии, изучал химию.
Тоже жило горделивое мечтанье у родителя: окраска мехов - важнейшая
составная часть в скорняжном ремесле. Как бы мог сынок после развер-
нуться в большом предприятии! С той же Германией торговлю завести...
На фронте Федор. Вот надо сообщать ему скорбную весть: родился у него
сын Иоанн в июне, а в июле приказал долго жить...
$
254
Так быстро летит в старости время... Давно ли, давно ли все согре-
вало душу, наполняло се радостными надеждами... На дворе уже 1918-й,
опять жаркие дни лета, опять Мишенька вернулся из своей школы в Вят-
ской губернии. Он знает свою безысходность, неспокоен, настороженно
зол. Все происходящее понимает по-своему, отстраненно. А ведь именно у
него, ученого человека, хотелось искать надежной опоры, теплой словес-
ной поддержки.
Снова и снова спрашивал себя и сына Николай Михайлович: что же
теперь будет?
На бледном лице Михаила, на белой его рубахе лежали зеленоватые
тени от яблони, сидел он за деревянным столом устало, тяжело. Отвечал с
какой-то жесткой веселостью:
- Ежели на твой язык перевести, отец, то грозит всем нам наказание
за то, что к Богу и царю были не столь усердны. Так ведь вы мыслите? Ах,
милые уездные караси... Вам бы, папенька, не только читать старые исто-
рические анналы, но заглядывать и в литературу социал-демократов. Те-
перь-то уже поздно, раньше бы, раньше... «Интернационал» слышал? У
нас, в академии, ребятки любопытствовали, читали и печать самых левых,
большевиков. Радикалы решительные, да-с...
- И что же? - робко подсаживался поближе к сыну Щегольков.
Красивое, страдающее лицо Михаила покрылось натужной красно-
той.
- У большевиков все ясно и четко: царя, буржуев разэтаких, купцов,
помещиков, мужиков, что покрепче - всех, всех под метлу - ясно?! Теперь
у нас восемнадцатый... Давно ли товарищи агитировали на фронте: сту-
пайте солдатики по домам - мир народам! Не успел человек в серой шине-
ли на полатях отогреться, как его опять под винтовку, теперь Советы за-
щищать. Вот и началась, и покатился кровавый вал гражданской по Рос-
сии...
Сын, будто нарочито, пугал словами. Николай Михайлович нервно
теребил пегую бороду, прикладывал платок к потеющей лысине и вспоми-
нал свои же слова: пометет революция Россию - это уж так...
- Мишенька, ведь выйдет по Писанию: брат на брата...
- Да, и сын на отца, а отец на сына!
Тяжко вздыхал Щегольков, большими грустными глазами спраши-
вал: что делать-то?
Михаил нехорошо кривил губы, покусывал усы.
- Вы, папенька, автор книги по истории... Работали вы ее не только
в безмятежные часы, но и под бедой. Вспомните, за стенами монастырей
гремели мечи, а монахи писали свои свитки - попробуйте стать летопис-
цем и новых времен...
255
- Нет уж, не менять мне, сынок, ни голосу, ни песен. Я - реставра-
тор прошлого....
- Вы - цельный человек! - коротко польстил родителю Михаил и
надолго замолчал.
...Михаил Николаевич умер 27 марта 1919 года. Это было таким
ударом, после которого Щегольков уже не оправился.
То, что предрекал сын - сбывалось.
Кровь, голод, холод... Проливалась кровь и там, где не проходила
линия фронта.1
Контрибуции оставили почти без средств семью в шесть человек.
Этого мало. Не однажды, хозяйски громко, стучались в ворота вооружен-
ные. Кой-кому из местного ЧеКа в революционном рвении хотелось ви-
деть Щеголькова и под дулом нагана...
После уж жена младшего сына Федора, Пелагея Сергеевна расска-
зывала:
- Несколько раз приходили забирать свекра, обыски делали. Все ис-
кали ценных вещей, а у нас только иконы в доме самым дорогим, книги да
малые ребята.
И рассказывала Мария Алексеевна Фирфарова:
- Культяпый из Ямской слободы - так звали Борисова, что до рево-
люции учительствовал, - явился раз ночью арестовывать Николая Михай-
ловича, он лежал уже больной. Николай Михайлович и говорит:
- Иван Васильевич, давно ты меня знаешь... На моих руках пятеро
внуков, сноха... Не знаю, чем кормить, а ты - капиталы...
И опять слезная жалоба Пелагеи Сергеевны: -
- Мы, все домашние, вцепились в Николая Михайловича, под руки
его держим, плачем. А он нас утешает.
Втолкнули его в милицейскую повозку.
Только вздохнул:
- Воля ваша...
А то и так бывало. Начнут Николая Михайловича из дому выводить,
а на улице толпа - не дает свекра!
Да, еще не все были поражены страхом. Соседи, те, кто еще недавно
работал на Щеголькова и, случалось, поругивали его, становились стеной
перед вооруженными: не дадим Николая Михайловича!
Пелагея Сергеевна заканчивала:
- Которые с оружием-то... Видят, что народ, соседи в гневе и начи-
нают заигрывать:
* Летом 1918 года Арзамасской ВЧК арестовано 303 человека, расстреляно тридцать восемь
человек. См.: ^Арзамасская правда», 1987,13 октября.
256
- Может, граждане, под домашним арестом подержать Щеголькова?
Крикнут:
- Под домашним! Никуда он не убежит...
Разом тогда поседела Пелагея Сергеевна.
В это суровое время за летописца города вступились адвокат Нико-
лай Африкантович Вердевский, протоиерей Ф. И. Владимирский, худож-
ник А. Д. Иконников. Левацкие наскоки на Николая Михайловича кончи-
лись лишь тогда, когда из Москвы пришла грозная бумага: сын Щеголько-
ва - Федор Николаевич - геройский командир Красной Армии, и без за-
конных оснований семью его не утеснять!
Федор писал часто, то из Уфы, то из Астрахани, то из Царицына, по
болезни приезжал домой на побывку, показывал благодарность от самого
М. В. Фрунзе, вспоминал известных красных командиров Ласточкина,
Кедрова. А с Сергеем Сергеевичем Каменевым, командующим Восточным
фронтом, поддерживал связь и после гражданской. Демобилизовался Фе-
дор Николаевич в 1923 году, его направляли, как грамотного командира -
он отлично знал немецкий язык, - в военную академию, но подвело здоро-
вье, да и измучалась, изголодалась большая семья в Арзамасе.1
...Запись из семейной хроники Щегольковых:
«А 13 ноября... 1919 года скончался в семь часов утра и сам летопи-
сец и общественный деятель Николай Михайлович Щегольков».
Не выдержало измученное сердце... Та же Пелагея Сергеевна после
рассказывала:
- Подошел ко мне, тихо пал на руки и говорит скорбно: «Полинька,
света не вижу, свет выкатился из глаз». Вздохнул и умер.
...Осень в тот год была необыкновенно долгой и теплой. Несмотря
на трудное время, на похороны вместе с духовенством неожиданно много
пришло людей от простолюдинов до верхов местной интеллигенции. Шли
за гробом раздетыми, тело историка несли на руках, только в этот скорб-
ный час открылось всем то главное, что Щегольков был и гражданином,
тем человеком, чье имя уже навсегда стало составной частью истории род-
ного города.
Справа от маленькой, древней зимней церкви Тихвинского кладби-
ща встал большой дубовый крест, свежий могильный холм утонул в вен-
ках.
1 До конца двадцатых годов, живя в Арзамасе, Н. Ф. Щегольков почти ежегодно привлекался
для обучения будущих красных командиров на курсах военного округа, выполняя также
задания райвоенкомата по всеобучу, был активистом Осовиахима. В 1930 году он переехал в
Москву, где работал на меховой фабрике «Пролетарский труд». В 1938 году заболел туберку-
лезом и умер 3 июня 1941 года. Похоронен на Преображенском кладбище.
257
Печальный звон колокола поплыл над Ивановскими буграми, ред-
кая уже листва берез и лип мягко падала на умиротворенную землю, об-
ласканную тихим осенним солнцем...
Затерялись в памяти людской искренние слова на траурных лентах.
Но сохранились воспоминания нескольких уважаемых арзамасцев, совре-
менников Щеголькова, и мы не вправе умолчать о них.
Казанкин Иван Ильич:
- Был Николай Михайлович симпатичным человеком. Говорил ти-
хо, вежливо. В городе слыл умным человеком.
Перебирая в памяти интересных арзамасцев, доктор медицины,
профессор Константин Васильевич Бебешин писал: «... следует упомянуть
о другом арзамасце Николае Михайловиче Щеголькове, очень почтенном
человеке, которого я знал при его жизни, очень скромном скорняке, кото-
рый старательно записывал со слов старых горожан историю города».
Сын известного писателя П. И. Мельникова (Андрея Печерского) -
Андрей Павлович Мельников - художник, этнограф и историк Нижего-
родской ярмарки вспоминал о Щеголькове: «... один из уважаемых граж-
дан Арзамаса, образец честного труженика в коммерческом деле».
Очень чтил своего земляка художник Алексей Дмитриевич Иконни-
ков, любовно написавший акварельный портрет летописца.
Краевед Александр Семенович Потехин признавался:
- Щегольков был глубоко порядочным человеком.
Гордилась Нижегородская ученая архивная комиссия своим творче-
ским сотрудником.
Гордится своим сыном Арзамас и сегодня.1
'При написании очерка, кроме данных Арзамасского филиала Нижегородского областного
архива, печатных материалов Нижегородской ученой архивной комиссии, печатных работ
Н. М. Щеголькова, автор также использовал записи воспоминаний об историке арзамасцев:
Чудаковой Валентины Васильевны, Асина Александра Павловича, Потехина Александра
Семеновича, Бебешина Константина Васильевича, Бебешина Анатолия Ильича, Перетруто-
вой Марии Алексеевны, Казанкина Ивана Ильича, Щеголькова Николая Федоровича, Котен-
кова Михаила Егоровича, Радугина Ильи Михайловича, Щегольковой Зинаиды Петровны,
Асиной Евгении Павловны, Айгистовой Екатерины Федоровны, Фирфаровой Марии Алексе-
евны. t
Записи произведены в 1969 - 90 годах.
258
УКАЗАТЕЛЬ ПУБЛИКАЦИЙ
Н.М. ЩЕГОЛЬКОВА (1895 - 1915 гг.)
Щегольков Н. М. Чествование памяти боярина Ф. М. Ртищева.
«Волгарь», 1895.
Щегольков Н. М. Посещение Поволжья императрицей Екатериной
II в 1767 году. «Волгарь», 1896, 6 ноября.
Щегольков Н. М. Материалы к истории г. Арзамаса, собранные
Н. Щегольковым. Гл. XIII, XIV, XV, XVI, XVII, XVIII. «Волгарь», 1900-
1901.
Щегольков Н. М. То же, отд. изд. Н. Новгород, 1901, 144 стр.
Щегольков Н. М. Великий арзамасец XVII столетия иеромонах Иса-
акий, в схиме Иоанн. «Нижегородские епархиальные ведомости». 1901,
№№21,22, 23,24.
Щегольков Н. М. Достопамятный арзамасец XVII столетия, иеро-
монах Исаакий, в схиме Иоанн, настоятель Арзамасского Введенского мо-
настыря, первоначальник и основатель Саровской пустыни и просветитель
раскольников. Арзамас, 1902, 63 стр.
Щегольков Н. М. Достопамятные арзамасцы. «Нижегородские
епархиальные ведомости». 1902, №№ 12, 13, 24.
Щегольков Н. М. Достопамятный арзамасец Иван Сальников. «Ни-
жегородские епархиальные ведомости», 1902, №24.
Щегольков Н. М. Материалы к истории г. Арзамаса, собранные
Н. Щегольковым. Н. Новгород, 1903, 78 стр.
Щегольков Н. М. «Исторические сведения о городе Арзамасе, со-
бранные Н. Щегольковым. Арзамас в XVII столетии». Н. Новгород, 14 стр.
Щегольков Н. М. То же. Арзамас в XVIII столетии. Н. Новгород,
«Волгарь», 1903, 58 стр.
Щегольков Н. М. Воспоминания о посещениях города Арзамаса ар-
хипастырями. «Нижегородские епархиальные ведомости», 1903, №№ 3, 4,
5, 6,9, 10.
Щегольков Н. М. То же. отд. изд. Н. Новгород, 28 стр.
Щегольков Н. М. Арзамасский Николаевский общежительный жен-
ский монастырь. История и его описание. Арзамас. Типограф. Н. Добро-
хотова, 1903, 59 стр.
Щегольков Н. М. Путеводитель в Саров и по Сарову с приложением
краткого очерка истории Саровской пустыни и жизнеописание о. Серафи-
ма. С планами и картой. Н. Новгород, 1903, «Волгарь», 45 стр.
Щегольков Н. М. Преподобный Серафим Саровский по отношению
к жителям Арзамаса. Н. Новгород, 1907.
259
Щегольков Н. М. Речь, произнесенная 20 апреля 1908 года при че-
ствовании 300 ратников-арзамасцев, убиенных в битве с поляками под
городом Зарайском. Арзамас, 1908, отд. изд.
Щегольков Н. М. Арзамасский Воскресенский собор. Арзамас, 1909,
170 стр.
Щегольков Н. М. Михаил Алексеевич Чичеров. Некролог. «Ниже-
городские епархиальные ведомости», 1909, № 48.
Щегольков Н. М. Исторические сведения о городе Арзамасе, со-
бранные Николаем Щегольковым. С видами и портретами. Арзамас, тип.
Н. Доброхотова, 1911, 282 стр.
Щегольков Н. М. То же. Ярославль, 1992, репринт, изд.
Щегольков Н. М. Арзамас в Отечественную войну (настроения ар-
замасских жителей в 1812 году по рассказам современников). «Нижего-
родский церковно-общественный вестник», 1912, № 40.
Щегольков Н. М. 1812 год. «Подобно всей России...», Арзамас,
1912,2 стр.
Щегольков Н. М. Исторический очерк учреждения и пятидесяти-
летнего существования Арзамасского городского общественного банка
Подсосова и Заяшниковой. Арзамас, типограф. Н. Доброхотова, 1913, 31
стр.
Щегольков Н. М. Отчет Арзамасского Александра Невского Обще-
ства хоругвеносцев... за 1903, 1904, 1905, 1906, 1907, 1908, 1909, 1910,
1911, 1912, 1913, 1914 гг., Арзамас. Типогр. Н. Доброхотова.1
1 Еремеев П. В. Летописец: документальная повесть / П. В. Еремеев. - Арзамас: [б. и.), 1993. -
35 с.
260
ЧЕЛОВЕК У МОЛЬБЕРТА
1
Тишина. Особые, волнующие запахи сухого дерева, красок, льняного
масла, запах старых картин и книг... Хозяин мастерской невысок
ростом, у него немного острое, чуткое лицо и седая шапка вьющих-
ся волос.
Будто беспорядочно бродит над полотном кисть, будто что-то
ищет... Но вот чуть тронул Владимир Николаевич уголки рта портрета,
лицо сразу ожило - произошло то, что называется уже искусством.
... Я стою, смотрю на работу мастера и полнюсь удивлением. Ко-
нечно же, наш разговор - о становлении художника, о начальном его при-
общении к миру прекрасного.
2
...Шла империалистическая война, отец где-то там, в далёких Кар-
патах. Дома больная мать и он, Володька. С утра нагружался кувшинами с
молоком и тащил их в Арзамас - нужда на рынок гнала.
От каждой продажи часть копеек - себе, в отдельный узелок. Мать
знала об том: сын на журнал откладывает... Скопил за год пятерку, выку-
пил «Огонек», но журнал не понравился. Слишком уж много войны гляде-
ло на ребёнка с его страниц. Потом «Ниву» стал получать. Любовь Алек-
сандровна, случалось, в сердцах, бранила сына: все-то сидит, все-то глаза
портит, а во дворе дел полно... Отец же в письмах с фронта подбадривал.
Пусть парнишка рисует. Авось, станет с годами маляром, все хлеб...
И парнишка рисовал. Точнее, копировал чужое. Но это поначалу.
Потом и своё пролилось на бумагу. И началось творчество.
3
Революция! Красные флаги в селе. Вернувшийся из пекла войны
отец агитирует мужиков за Советы. В 1918 году от имени хватовцев под-
писывает письмо Ленину, в котором крестьяне клеймят позором тех, кто
покушался на жизнь вождя.
В этот далёкий теперь год в один день страшная «испанка» унесла
отца и мать. Володе было тогда шестнадцать лет.
В 1919 году женился на Кате Назаровой. Как могли, хозяйствовали
молодые. И тут вскоре другая перемена жизни: приехал из Петрограда
товарищ отца, Николай Андреевич Шестериков, художник.
Пришел в дом, вспомнили родителей, погоревали. Шестериков уви-
дел рисунки Владимира, долго разглядывал их. Потом твердо сказал:
- Да тебе ж учиться надо. Талант!
И сманил, увез с собой.
261
4
В Академию Художеств принимали со средним образованием, а у
Юдина всего три класса церковно-приходской школы. Специальный экза-
мен сдал успешно, но определили в число вольнослушателей. Не повезло
Владимиру с учебой. Голодал, заболел тифом, домой вернулся чуть жи-
вым. Катя едва узнала мужа Худущий, улыбнулся с порога:
- Искусство требует жертв...
Вступил в комсомол. Их было трое тогда в Хватовке, первых: Юдин
да братья Дроздовы - Александр с Борисом, - все круглые сироты, все
бедняки. Для таких Советская власть - опора, и они ей помощники. Вла-
димира избрали секретарём ячейки.
Комсомол сформировал Юдина как человека. Ячейка росла, вскоре
в неё вошли Михаил Шестериков, будущий поэт, Иван Коренков, Иван
Костылев, Михаил Бочков... Дел у молодёжи было невпроворот. Вместе с
учительницей Быковской школы Е. К. Сивохиной ставили спектакли и
концерты, всякими путями приобщали неграмотных крестьян к знаниям,
культуре. У ком комсомола помог организовать библиотеку в селе. Поме-
щения не было, Владимир отвёл под книги часть своего дома и стал биб-
лиотекарем.
В те отчаянно трудные, но наполненные романтикой годы впервые
ярко и выразительно заговорила боевая, наступательная кисть Юдина.
5
Владимир Николаевич стоит у широкого окна мезонина и смотрит
на улицу своего села. Его глаза под толстыми стеклами очков сверкают
молодо. Вспоминает: ~
- Лозунги, плакаты... Они в цель тогда стреляли... Часто в Арзамас
у ком комсомола приглашал. Рисовал портреты Маркса, Энгельса, Ленина
для комсомольского клуба. А после смерти Ильича бюст его в дереве вы-
полнил. Счастлив был партийным поручением. Бюст потом на городской
площади установили...
В 1929 году шёл коренной перелом вековечного уклада деревенской
жизни. Только что демобилизовался из армии, в войсковой части худож-
ничал.
Записался в колхоз, выдвинули в правление, потом председателем
ревизионной комиссии.
Коллективное хозяйство налаживалось. Снова Юдин задумался о
серьёзных занятиях искусством. Но уж так опять вышло... Ехал учиться во
ВХУТЕМАС, а его расформировали. Однако окончил в Москве рабфак и
два года проучился в полиграфическом институте на факультете художе-
ственного плаката и графики.
*
262
Институт перевели в Ленинград. А Юдин тяжело и надолго заболел
и снова вернулся в Хватовку.
В дальнейшем пришлось учиться без академических наставников.
Поступил в школу учителем рисования. А дома навсегда установил моль-
берт.
6
Каждое новое полотно Владимира Николаевича - отражение его ху-
дожественного мышления, его особое восприятие действительности.
С того далёкого 1924 года Юдин остался верен ленинской тематике.
Сейчас в его мастерской стоит деревянная скульптура Ильича, и в ней ярко
видится именно он - революционный, порывистый. Начат большой бюст
Владимира Ильича. С именем Ленина также связаны два живописных по-
лотна.
А вот и она, комсомольская юность самого художника. На кулацкий
двор пришли комсомольцы. Парни весело выгружают припрятанный хлеб.
Конец засилью богатея на селе!
Ещё один холст ставит на подставку Владимир Николаевич.
- Узнаёте?
Как не узнать! На полотне люди, которых уважает весь Арзамас.
Это врачи А. Н. Константинов, А. И. Толченое и В. Н. Хрычев.
Юдин всю жизнь прожил в деревне. Художник полон глубокого
уважения к труду хлебороба. Оттого так тепло и написаны его картины
«Семья идёт в гости» и «Сборы на собрание».
Не обошел в своём творчестве Юдин А. М. Горького. На одном по-
лотне писатель изображён во время его хождения по Руси, на втором -
Горький тот самый Буревестник, который зовёт к свету, солнцу.
И, конечно, в работах Юдина нашла своё отражение богатая исто-
рия города Арзамаса. Сочно написано полотно «Пожар Ступинской шко-
лы», интересен поиск образа Алёны Арзамасской, боевой сподвижницы
Степана Разина. И, наконец, красочно, очень реалистично написано по-
лотно «Крестный ход в Арзамасе». Эта картина - несомненная удача авто-
ра.
7
Мы ещё долго сидим с Владимиром Николаевичем.
Юдин говорит о технике живописи, о творческих замыслах, о своих
сыновьях Владимире и Николае, которые стали профессиональными ху-
дожниками.
263
- В запасниках моих что-то около двухсот полотен, - мягко отзыва-
ется на мой вопрос Владимир Николаевич. - Как о себе говорить, пусть
люди скажут...
Я-то знаю теперь, что Юдин сумел выразить именно себя в своих
работах. Человек пятьдесят лет стоит у мольберта. Это говорит о его пре-
данности миру прекрасного.
Прощаемся поздно. Одна мысль владеет мною, когда я покидаю
гостеприимный дом художника. Настало время устроить персональную
выставку работ Юдина. Это будет настоящий праздник не только для тех,
кто любит живопись...
с. Хватовка1
1 Еремеев П. В. Человек у мольберта: [очерк о художнике В. Н. Юдине] И Арзамасская прав*
да. - 1970. -^7 марта. - С. 3-4.
264
ВСТРЕЧИ
95 лет со дня рождения писателя М. Шестерикова
Мальчишкой он потел на родительской пашне, знал цену труда
рабочего, был он комсомольским вожаком в Арзамасе и Нижнем,
после набирался знаний на рабфаке, а позднее достиг ученой
степени в педагогике, преподавал в институте... И долгие годы посвятил
поэзии, литературному творчеству.
Михаилу Васильевичу Шестерикову в эти дни исполнилось бы 95
лет (15 ноября по-новому стилю. 1906 г. - 1974 г., 30 ноября). Родился он в
селе Хватовка Арзамасского уезда.
Первые свои стихи Михаил увидел в 1926 году в газете «Молодая
рать». В 1932 году в Нижнем Новгороде выходит первый сборник начина-
ющего поэта «Большевистская пашня». Злободневное, выразительное сло-
во о напряженной жизни города и села, о своем современнике было с ин-
тересом, тепло принято взыскательным читателем. Поэтический голос
Шестерикова окреп, поднял свою значимость после издания второй книги
«Стихи» и сборника «Поэма о герое».
Война... Напряженная журналистская работа. В родной город Ми-
хаил Васильевич вернулся майором и с двумя книжками: «Мы на Запад
идем» и «Валерий Чкалов».
Изо дня в день работа над поэтическим словом. И выходят книги:
1957 год - «Огонек моей юности». Эта поэма стала знаменитым явлением
в русской советской поэзии.
С 1948 по 1960 год Шестериков возглавлял областную писатель-
скую организацию, часто выступал в местной периодической печати, мно-
го занимался с талантливой молодежью, постоянно помогал ей в становле-
нии литературного мастерства. В 1960 году выходит новая книга поэта
«Сквозь годы», в 1966 и в 1970 годах изданы сборники «Стихи и поэмы»,
«Жилая зона». В Москве в 1960 году переиздана поэма «Огонек моей юно-
сти» и далее, в 1971 году в издательстве «Советская Россия» увидела этот
свет книга стихов «Колос», а после смерти поэта - «Избранное».
За весомый вклад в советскую культуру М. В. Шестериков был
награжден орденом «Знак Почета».
Нижегородский литературный критик А. Н. Алексеева мудро сказа-
ла о нашем земляке: «Поэт Михаил Шестериков в своей жизни сделал
столько, что оставил след на поэтических дорогах России навечно. Под-
линное искусство не умирает, а перед нами поэт-мастер, из тех, на кото-
рых мир стоит, как говорят в народе».
265
Встречи с большим писателем всегда наполнена особым содержа-
нием, они обогащают каждого кто соприкасается с талантом. Михаил Ше-
стериков раскрывался в них ярко, многогранно, как человек и как поэт.
Ниже - записи /7. Еремеева о своих встречах с мастером.
Сторонняя встреча
Поэты Виктор Кумакшев и Александр Фигарев, в добром настрое,
весело говорили о давнем, первом поколении нижегородских писателей.
Обрадованно вспомнили, что литературные имена были самобытные, яр-
кие.
Кумакшев соглашался с Фигаревым, кивал лохматой седеющей го-
ловой:
- Николай Кончин! А Федоров Геннадий-жаль, что ударился в дра-
матургию. Его кинолента «Пути-дороги» - хорошая, крепкая вещь. Я сце-
нарий читал, как все славно раскадрировано... И, конечно, Михаил Ше-
стериков - большой поэт! Вот о нем рассказывали: «Максим Горький го-
товил первый съезд советских писателей в тридцать четвертом году. По-
ехала в Москву немалая группа нижегородцев - снимок литераторов и
журналистов, кои шли в литературу, есть у нас в Союзе... Ну, едут, сидят
и кто во что горазд - разговоров без переводу. Тот, другой и третий распи-
наются: «Я - бедняк, я - бедняк». Выпячиваются! Тут же и Шестериков.
Достал он из чемодана сверток, развернул, скособочил свою большую
кудрявую голову, да и с этой ехидцей обронил: «Бедняки, бедняки... А вот
у середняка - курочка на столе. А у вас ничево мяснова...» И неспешно
принялся за ту курочку. ' >
Разом притихли делегаты съезда.
Для того времени смелое заявление прилюдно сделал Михаил Васи-
льевич!
«Тоскую по Хватовке»
Едва я вышел от писателя Ивана Денисова на улицу, как встретил
Михаила Васильевича Шестерикова. Шел он из магазина, бережно нес
бумажный пакет. В легкой летней рубашке, веселый.
Я заступил дорогу большому, широкому человеку - добродушному,
улыбчивому.
- A-а, арзамасец... Припоминаю, как вы там с Плотниковым? Ты
кто и где?
- Числюсь архивным служкой. Чиновник самого последнего четыр-
надцатого разряда по табели о рангах - так в старину сказывали. Поэт про-
стодушно улыбнулся.
- А что, были эти разряды?
♦
266
Я продолжал балагурить:
- Были-с...
От Шестерикова пахло сладенько, знать, пил хорошее вино.
Мы стояли у витрины гастронома на площади Горького - огромное
витринное стекло источало полуденный жар, Михаил Васильевич властно
возвышался надо мной. Огромный лоб, волосы ещё хранили свою преж-
нюю кудрявость, чернота их уже заметно поседела. Загорелое с красинкой
лицо. Узенькие, подвижные в разговоре брови. Глаза с хорошей хитрецой,
ласковые с голубоватым просверком. Опускалось лицо заметной навесью
крепких щёк.
- В Арзамас бы выбраться....
- Приезжайте, Михаил Васильевич! К Васе Ратаеву бы заглянули,
подтолкнули бы земляка к работе - мало он пишет.
Поэт покивал головой.
- Надо на родину махнуть, тоскую я по Хватовке. У меня там сест-
ры. Да все как-то некогда. Написал тут брошюру о Чкалове: «Хозяин
трудного неба». Вот жду: примут в Москве ай нет. Не примут - успокоюсь,
поеду в Арзамас, стану дорабатывать. Заходи ко мне, у меня ваш Толя Си-
ницын бывает.
- Толя в трудах... В «Горьковской правде» подборку его стихов да-
ли. Ходит оченно ободренный, кудрями машет...
Я далее признался, что пишу для «Арзамасской, правды», недавно
написал о старом арзамасском поэте Иване Иконникове.
Шестериков посерьезнел.
- Надо говорить о местных литераторах! Ну, Пушкин... Но не все
же круги и волны от Пушкина. И от других плещет... Вот ваш Синицын.
Из него природный талант выплескивается, жаль пока ума-то ещё не нара-
ботал. Пусть Плотников не спускает с него глаз.
Я пригляделся к поэту - баба-ба-ба... Глаза-то у Шестерикова - ка-
рие... Вона что: от дневной витрины гастронома тот голубой отсвет...
Сказал, что иду от прозаика Ивана Денисова. Что-то он занедужил, на сто-
ле ни клока бумаги.
- Все мы рано или поздно...
- Шестериков не договорил, помрачнел и мы попрощались.
8 июля 1969 года. Горький.
267
«Заботите вы нас»
По служебным делам ездили мы с Иваном Ивановичем Шульгой в
Нижний.
Выбрали время - это уж вечером, добрались до квартиры Ивана
Михайловича Денисова, что на площади Горького, но дома писателя не
оказалось. Постояли с Шульгой у дверей, да и вспомнили, что в этом же
доме живёт и поэт Шестериков. Я предложил:
- Посидим у него, а там и Денисов подойдет, он мне очень нужен.
Дверь открыл сам Михаил Васильевич.
- Проходите! - Шестериков тут же набычился. - А это кто же бу-
дет?
Я представил гостя:
- Иван Шульга - ведает филиалом Горьковского областного архива
в Арзамасе. Историк!
...В комнате, а она мало походила на святилище местного поэта, мы
скоро и шумно разговорились. Шестериков знал меня: в сентябре шестьде-
сят третьего он прочитал мой рассказ «Здесь, в Ключах» и даже написал
свой умный отзыв о нем.
Михаил Васильевич сидел на стуле, большой, полный, какой-то ми-
лый, в своей просторной рубашке в мелкую клетку с короткими летними
рукавами и открытым воротом. Я опять подивился, какой он лобастый,
красивый человек.
Шестериков вводил Шульгу в разговор:
- Что Еремеев начинающий прозаик - знаю. Иван Денисов, сосе-
душко-то мой, хвалит Петра за язык. Конечно, литература - это язык наш,
русский. Тот же Денисов говорит прямо: беру книгу в руки и, если нет**на
странице ни одного вкуснова, добротнова, исконно русскова слова, бросаю
читать, не переношу преснятины, словесной засухи!
Мы помалкивали с Шульгой, а Михаил Васильевич начал «изла-
гать»:
- Сейчас густо идет в литературу молодежь - это хорошо. Но вот
что нас, «стариков», беспокоит: о чем и о ком будет писать наша смена,
чем она порадует, обогатит русскую литературу.
Нам-то, «старшим» выпало жить поистине в героическое время: ре-
волюция, гражданская, первые пятилетки, в деревне смена уклада вековой
жизни... А потом - война. Взять товарищей моих по перу: Нил Бирюков,
Иван Денисов, Александр Зарубин, Геннадий Федоров, Федор Сухов, Ни-
колай Кончин - все суровую школу - и бытия, и фронта - прошли, нам
было и есть о ком и о чем писать. Вы, признаться, очень заботите нас...
Поэт, а мы сидели рядышком, легко толкнул меня своим могучим
плечом и ждал ответа...
%
268
Я вспомнил, загородился чужими словами:
- Незакрытых тем ещё много! - и самодовольно пошутил, - не все
вам, многоуважаемые мэтр, надо и нам...
Шестериков понял шутку, весело, сочно рассмеялся.
- Ну-ну... Исполать вам, молодым! Привет родному Арзамасу, - ба-
сил уже возле дверей Михаил Васильевич, подавая свою большую силь-
ную руку.
5 августа 1969 года. Горький.
Из разговора в редакции
Шестериков опять приехал на свою малую родину.
Мы сидели в кабинете заместителя редактора «Арзамасской прав-
ды» Марка Бакунина.
Михаил Васильевич говорил медленно о том известном для писате-
лей «сопротивления слова». Едва он закончил - я напомнил поэту о его
работе над поэмой о Валерии Чкалове.
- А брошюра-то для издательства о знаменитом летчике написана
ли? Вы ведь на прозу перешли...
Шестериков поморщился, пожевал сухими, уже стариковскими гу-
бами. Но отозвался легко, даже весело.
- А ничево не вышло, никакой любви с издателями! Ведь им там, в
Москве, какой Чкалов нужен... Я писал такова, каким он был в жизни.
Ведь Валерий Павлович за время своей летной службы сиживал не раз на
гауптвахте: широкая русская натура! Сегодня сидел, а завтра в Америку
полетел... Им, издателям, такой Чкалов не очень-то... Им нужен педагоги-
чный, его же именем надо воспитывать других. Ответил я издательству,
что не могу писать другова Чкалова. Так и разошлись.
В кабинет Бакунина стали подходить арзамасские поэты, сделалось
шумно.
Николай Рачков, на сей раз был он облачён в пальтецо с пристегну-
тым значком - профилем Пушкина. Я не удержался.
- Во! Сразу видно, что молодой человек причастен к славному цеху
поэтов!
Михаил Васильевич тут же обласкал Колю лестными словами:
- Я твои стихи очень люблю!
Дернуло же меня опять за язык: процитировал последнюю строку из
стихотворения Рачкова о Пушкине:
- На всю Россию мятежно светится окно.
- А что - хорошо, образно! - оживился Михаил Шестериков, тем-
ные глаза его сверкнули из-под седых щеточек бровей. - Только у ково-то
это уже было, окно-то.
269
Пришел в редакцию Вячеслав Васильев прямо из газовой котель-
ной, в веселом, пестром шарфе вокруг шеи. Оказалось, что он выслал в
Волго-Вятское книжное издательство пятьдесят стихотворений. Видно,
Михаил Васильевич, прочитал строки Славы и поэтому твердо сказал:
- Буду рекомендовать к изданию. Мне стихи хорошими кажутся.
Как обогащают эти несчастные встречи с Мэтром. Поистине, они
становятся настоящим праздником дружеского общения!
10 марта 1970 года. Арзамас.1
1 Еремеев П. В. Встречи: [о М. Шестерикове] И Арзамасские новости. - 2001. - 17 ноября. -
270
«НА ЗЕМЛЕ ОТЕЧЕСКОЙ СТОЮ...»
(воспоминания о Ф. Г. Сухове)
1979 год. 30 марта.
Смелое название очередной книжки поэта Фёдора Сухова «Светло
красуйтесь». Удивительное родниковое слово. Такое словесное узоречье...
Вот она - свежесть народной речи, вот она - любовь к первородству при-
роды, к первозданному!
Для подступа, для осмысления поэзии нижегородца нужен особый
душевный настрой читателя, чтобы органично войти в художественное
мышление поэта.
1980 год. 16 января.
Арзамасцы опять в Горьком. Ещё до заседания, расширенной на
этот раз, секции прозы, остановил писатель Александр Еремин и, загляды-
вая в глаза, пожал мне руку.
- А ваш рассказ - лучшее из всего, что напечатано в последнем
сборнике «Современника». Почему так мало твоих публикаций?
Я только вздохнул, не желая долгого и грустного разговора. После,
когда писатели уже стали расходиться, услышал ласковый голосок Федора
Сухова. Он спросил Плотникова:
- Поедем ко мне - посидим, к твоей арзамасской дружине присмот-
рюсь - вот, заговорили о ней, о вашей литературной группе! Дружину
нашу составили, кроме «предводителя» - Плотникова и меня, Николай
Рачков, Слава Васильев и Саша Погодин. Там-то я и почувствовал, что
Федор Григорьевич присматривается ко мне. Поэт, знать, с умыслом при-
сел рядом.
- Так ты сибиряк... Не из старообрядцев? Туда ведь в старые вре-
мена бежали гонимые...
- Сказывали, мои предки от барской лютости пешочком до Саян
прошлись...
- Я ваших сибиряков с военных годин помню - надежные были в
боях ребятки... Впервые нынче о тебе услышал, быть тебе, со временем,
ловчим! Почаще бы надо выходить на люди со своим словом.
- Написал повесть - обсуждали, хвалили, только издательство от-
машку дало...
Сухов оставил недопитую чашку чая, дружески похлопал меня по
плечу. Тёмные глаза его посверкивали.
- Вот и хорошо, что не печатают. Хорошоо! Значит, настоящее
написал! Ты, Петя, привези свое почитать. Рассказ-от «На Чулыме» напи-
сан с хорошим замахом!
271
1981 год. 13 февраля.
Опять мы в нашем областном литдоме... Передо мной стоял в свет-
лом, с голубым отливом костюме с жилетом невысокий, легонький на вид
человек. На худощавом лице добрые-добрые глаза. По-прежнему дивлюсь
и дивлюсь радостным удивлением: уж кому-кому, а поэту Фёдору Сухову
талант дан свыше! Обласкал меня Григорьевич старыми отчими словами и
как-то славно мне стало.
1984 год. 14-15 сентября.
Отмечали пятидесятилетие нижегородской писательской организа-
ции. В областном городе с утра шёл дождь. Представители общественно-
сти, писатели, гости из столицы возложили цветы к памятнику Горькому, а
потом нас повезли в музей-квартиру Алексея Максимовича в прежнем до-
ме Киршбаума. Тут, в узком коридоре я и повстречал Сухова. Светлая, ещё
летняя фуражка, светлый короткий плащик, светлые брюки - какой-то ти-
хий, задумчивый стоял поэт - за свои шестьдесят лет он так и не привык к
шумному многолюдству, для него всё рождалось в тиши: мысли, сказовые
образы, его проникновенное слово. Привезли нас в литературный музей
Горького, что в старинном, роскошном некогда купеческом доме. В боль-
шом зале, обшитом темным деревом, юбилейный доклад о писательских
делах излагал с трибуны Валерий Шамшурин. Было чем и погордиться:
нижегородская литература всегда выделялась на пышной кроне могучего
древа русской культуры.
... Опять пригласили к себе Сухова. Зашумело застолье молодых
литераторов, а мы-то с Фёдором Григорьевичем сидели сбоку стола и -
трезвенники - делились своим. Мария Сухорукова - красивая жена поэта,
успевала хозяйничать и за общим столом и добавляла доброго настроя в
дружеские признания мужа и гостя. Призналась мне:
- Я ведь казачьева роду. Родилась недалеко от станицы Вешенской
Шолохова. Хотите спою?
- Конешно!
Песня оказалась длинной казачьей, из старых-старых времен. Тёп-
лый грудной голос Марии не прерывался: едва она кончала фразу, как тут
же начинала другую с плачевым началом: «ой, да...» И сама песня была
жалобной - плачевой: молодой казаченька никак не мог объясниться в
любви...
Потом Мария читала свои стихи - завораживала своим напряжён-
ным голосом, который то возвышался, то падал в своих откровениях до
едва слышного шёпота.
Может быть, под воздействием Марии стал говорить Фёдор Григо-
рьевич о себе, говорить раздумчиво. Двадцать третьего года рождения...
Из кребтьян-старообрядцев Красного Оселка, что возле Лыскова, противу
272
Макарья... Босоногое детство, семья тяжело пережила грубую ломку еди-
ноличного хозяйствования на родной земле, не дол гая учеба на рабфаке, а
потом война, ускоренное окончание военного училища в Казани и вот он,
уже воспитавший в себя поэзию Есенина, лейтенант противотанкового
батальона. Бои, ранения, но и первое стихотворение во фронтовой газете в
1944 году. Война окончилась для кавалера двух боевых орденов и медалей
в Германии... А затем литературный институт в Москве, работа в област-
ной «Сталинградской правде» и стихи, книги... В семьдесят девятом году
переехали в нижегородские пределы - она властно позвала, малая роди-
на...
1985 год. 26 сентября.
Опять я в Горьком, опять в доме писателей. И опять Фёдор Григо-
рьевич - приятная, всегда желанная встреча с Мастером. Сухов сидел на
низком кресле, вытянутые руки его спокойно опирались на грубую, с за-
метным выступом сучьев палку с толстым загибом рукояти. Впору было
удивляться необычному костылю. Сухов улыбнулся тонкими запавшими
губами.
- Костыль этот из старой яблони моего сада в Красной Оселке. Это
мой оберег. Еду, Петя, в Среднюю Азию. Везу с собой старых арабских
поэтов Фирдоуси и Навои. Ну и Коран. Хочется в тепло Востока, хочется
встреч с умным Востоком. Может статься, попаду в Афганистан - почи-
таю нашим солдатам стихи... Пригляделся я к поэту. Ему шестьдесят че-
тыре. Седых волос почти нет, но лицо - лицо много пережившего челове-
ка. Стихи Сухова - тончайшие откровения души, это особое видение
окружающего мира, это чарующий старый, заповедный язык - поэзия да-
ётся после глубоких, подчас мучительных переживаний. А потом четыре
года изнурительной войны, ранения и, наконец, перенесенная страшная
болезнь, что усекла даже крепкий мужской голос... Мы молчали, а потом
Фёдор Григорьевич ободрил меня:
- Надеюсь, скоро тебе уж потребуется рекомендации для приема в
Союз писателей. Дам я тебе бумагу, ежели пожелаешь. Ты ведь вторую
книгу в издательство сдал.
- Об Александре Ступине - арзамасце, который открыл у нас городе
первую провинциальную художественную школу в России...
- Надо нам о выдающихся земляках говорить. Я вот написал об ог-
неопальном Аввакуме, что пострадал за отчую веру. А твою повесть -
«Пятую мату» - прочитал. Понравилась, язык у тебя свой, сибирский. Эт-
то ты правильно, что сработал книгу с чувством сыновьего долга перед
старшим поколением. Без сильного тыла нам бы не одолеть фашистов, не
спасли бы Россию. Ты знаешь, что Гитлер обещал сравнять нашу древ-
273
нюю Москву с землей - озеро на месте её руками русских рабов устроить.
Не гасла бы в народе память о нашей святой войне!
1988 год. 21-22 июня.
Фёдор Сухов и Мария Сухорукова гостями к нам.
- Какими судьбами, Фёдор Григорьевич?! В вечерней сумеречи се-
ней поэт объяснил кратко:
- Собрались мы с Машей в Муром, подумывали о Кстове, но в
Горьком, на автовокзале купили билеты в Арзамас. Съездим-ка к Еремее-
вым, поглядим на городок, Петя нам про старицу Алену расскажет - пи-
сать об оной собираюсь.
- А знаете ли вы, что известная Кончаловская в Москве поэму сочи-
нила про нашу Алену?
Сухов усмехнулся.
- Столичная барынька забавляется литературой... Скажу не в поли-
тес: видали мы таких поэтесс...
Наташа скоренько сготовила ужин, гости после дороги совершили
омовение, и мы сели за стол. Нам было о чём поговорить - время летело
незаметно. Федор Григорьевич, разогретый вниманием к нему, вдруг при-
знался:
- А ведь я от государственной премии отказался... В феврале в Вол-
гограде сие было объявлено на вечере.
Я едва нашёл что сказать.
- Как бы там ни было, чем бы ни диктовалось ваше решение, но это
- большой, звучный гражданский поступок. Да, Федор Григорьевич*- это
ваше право, только ведь награждали в вашем лице и русскую поэзию. У
вас громкое имя - имя русского поэта. Ну, что теперь...
Я замолчал, но про себя-то вспомнил: имя Сухова начинают исполь-
зовать в недоброй корысти те, кому наша культура теперь стала не по нут-
РУ-
...Наташа попросила Марию почитать стихи. Поэтесса скоро заво-
рожила внимательную слушательницу. И было после за что благодарить
гостью. Сухов подписал свою книгу «Земляника на снегу». Сделал доро-
гую для меня надпись: «Петру Еремееву - брату по слову, по духу». Фёдор
Сухов.
На другой день прикатил на своём «жигуленке» Александр Ивано-
вич Плотников - праздник встречи двух друзей намечался в селе Абрамо-
ве.
%
274
1988 год. 4 сентября.
Мы подъезжали к Лыскову. Денек выдался ещё по-летнему теплым.
Осиянные густым тепло солнца поля хранили сухой запах хлебного жни-
вья, к которому примешивался горький полынный дух. В низинках, в мо-
лодых рощицах уже виднелись легкие желтые Кудрины веселых берез.
Вот и красный Оселок - село, где родился Федор Сухов. Широкая
улица, красивые деревянные дома на высоких подклетах из красного кир-
пича. Невольно я залюбовался кружевным убором оконных наличников.
И, кабы не электрические столбы с просверками проводов, телеантенны да
притихшие легковушки у добротных ворот и калиток, можно было бы по-
думать, что перед нами село давних дедовых времен.
Шофер приостановил свою машину, запросто спросил у встречной
женщины:
- Сухов-то где живёт?
- А та-ам, внизу!
Выехали за село, оказались на высоченной надбережной круче. Ста-
ли осторожно спускаться вниз. Налево увиделись разбеги заливных по
весне луговин, за ними взблескивал голубой рукав Волги, в заречье, на
другой стороне реки густела предвечерняя просинь неоглядных лесных
далей.
А внизу, в распадке между двух оплечий глубокого оврага обжилась
крохотная деревенька Кругловка одной-единственной улочкой из пяти-
шести домов.
С лёгким стуком откинулась створка рамы окошка, на улицу выгля-
нула Мария Сухорукова, вспыхнули её красивые глаза.
Я не выдержал:
- Хотите гостей из наших волостей?
- Милости просим!
На низком, ветхом крылечке небольшого каменного домика встре-
чал сам Сухов. Подал руку.
- Как хорошо, что вы приехали, арзамасцы!
Мария захлопотала на крохотной кухоньке. После чая, а стол укра-
сил большой яблочный пирог моей Натальи, пошли мы гулять к Волге.
Тихие вечерние луга полнились прохладой близкой реки, умиротво-
ряюще прикорнули стожки уже потемневшего сена, сбоч серой ровной
дороги ярко, свежо зеленел шелк поднявшийся отавы.
Федор Григорьевич и Плотников неспешно шли вперед - поэтам
всегда есть о чём поговорить при нечаянной встрече, но теперь вот пере-
живаем столь политизированное время... Мы с Марией подошли поближе
- «распалялся» Сухов:
275
- Да-а... Разъялось единство нашева писательского братства. Сто-
личные радикалы из так называемых демократов в критическом захлебе
Советскую власть хулят и нас, патриотов русских. А давно ли престижные
премии получали, скажем, за ленинские образы в своих поэмах, которые
никто писать им не приказывал, да и не просил. И себя выпячивали и так и
этак.
Плотников выговаривал слова, знакомые мне и по другим разгово-
рам литераторов:
- Поглубже-то копнуть... У них ведь никто не дотянулся в творче-
стве до Пушкина, Лермонтова, до Тютчева и Некрасова - его высокой
гражданственности, ни до Есенина и Твардовского!
Тут и меня прорвало:
- А кто встал вровень с Толстым, Достоевским, Шолоховым, Лео-
новым, Распутиным и Беловым?! Да ведь нет в мире выше православной
по сути, русской литературы - не-ет, братцы...
Заметно вечерело. И без того вялая, затихла Волга в низких берегах,
отороченных плотной зеленой осокой. Густая красноватая хмарь затягива-
ла и без того смутные дали. Мы повернули назад. Александр Иванович, в
русле ещё неоконченного разговора, вспомнил о Данииле Гранине:
- Приезжал в Арзамас - знакомился с бытом провинциального го-
родка, я его даже на кладбище возил. Написал Гранин повесть «Картина»
слабенько, даже концовки не дал, запутался что ли... Опубликовал, и ка-
кой же хвалебный шум подняли свои да наши Гранина!
- В их же руках газеты и журналы, литературные критики! - раз-
драженно отозвался Федор Григорьевич.
- Разошлись мужики-то наши! - Мария коснулась моей руки. - Тут,
в нашей Кругловке, как в затворе живем, и вот кто приедет, Федор нагово-
рится всласть, отведет душеньку.
Мы уже поднимались с приречной луговины к деревеньке, когда о
Гранине заговорил и Сухов:
- В доме отдыха писателей, в Дубултах я отдыхал. Там объявился и
Гранин. Поймал меня, увел в лес подальше и только там начал «просве-
щать» - ругать все наше прошлое. Ругал и оглядывался.
Мыс Плотниковым ночевали у Сухова.
...Ночь настоялась душной. Я долго не спал, да и мудрено было
уснуть: мы о многом переговорили, сверили свои взгляды, а я, пожалуй,
слишком уж покритиковал повесть Федора Григорьевича «Ивницу» - на
мой взгляд, не очень-то энергичную прозу о войне лейтенанта Сухова.
За окном глухо падали и падали на землю тяжелые спелые яблоки в
саду старого, усталого поэта. Я забылся во сне только под утро.
*
276
1990 год. 3 августа.
Фёдор Сухов подписался под открытым заявлением писателей-
патриотов. И это тоже гражданская позиция Федора Григорьевича! А ведь
помнится: поглядывал было поэт за чужие заборы в чаянии взыскания ис-
тин. У своих он истины обретает. Они - рядом под родным православным
небом того же Красного Оселка, у страдающей матери Родины.
...В прошлую среду у нас гостила Мария Сухорукова. Порадовала:
в Москве, в издательстве «Современник» вышла её вторая книга «Лазурь».
Из редакционной рецензии: «Есть поэзия...Она открывает жертвенную
щедрость выстоявшегося в засуху колоса, целебность запорошенного пы-
лью подорожника, летнюю радугу в снежной искорке. К такой поэзии тя-
нутся люди, живущие суровым опытом родной земли. В стихах Марии
Сухоруковой живет народное восприятие мира, народное слово».
Я, не откладывая хорошего на потом, тут же полистал подаренную
нам книгу... Богата, насыщена интимная лирика поэтессы!
Снова сидели рядышком Мария и моя Наталья, захваченные поэти-
ческими откровениями, и после, когда уже уехала от нас Сухорукова, жена
призналась мне:
- Это же надо так глубинно душу женскую обнажить во всей чисто-
те и силе! Как я благодарна Машеньке за счастье слушать её!
1991 год. 19 марта.
Встретились в Нижнем с Суховым. Поэт на сей раз был оживлен,
разговорчив, удивлял:
- В Сирию съездил! Дочь Елена - она же замужем за сирийцем -
визу мне устроила. Жаль, что мало пожил там. Иранская война, капитан
судна сказал, что это его последний рейс. Да, события торопили на родину.
- Как же вы там, на чужой-то стороне?
- Зять-сириец снял нам домик у моря. Впечатлений, конечно, много,
но чужая земля, как в старину у нас говаривали, неподатливая... А знаешь,
что больше всего из поездки запомнилось. Никогда не подумаешь, Василь-
евич. На нашем пароходе объявились тысячи и тысячи... божьих коровок.
Шагу ступить было некуда! Вот это самое для меня было чудом! Призна-
юсь, мне вспомнилось хорошее определение поэта-сатирика Михаила Сто-
чика: он же, наш Федя, блаженный! Мне вспомнились те, кто «не от мира
сего». Я покачал головой, вполне согласился с тем скрытым, что таилось
за словом Сухова о Чуде.
277
1991 год. 5 июня.
Проходили Аввакумовские чтения в кругах литературной обще-
ственности: 370 лет назад родился мятежный протопоп Аввакум на нашей
нижегородской земле. И вот в старинном селе Григорове Большемураш-
кинского района открывался памятник пламенному проповеднику, кото-
рый не изменил своим религиозным воззрениям даже тогда, когда его с
единоверцами обрекли на сожжение в далёком Белозерске 14 апреля 1688
года.
Будто по заказу выпал этот погожий солнечный день. Ярко голубело
высокое безоблачное небо, в легком шелесте стояли светлые березовые
перелески, по обеим сторонам накатанной дороги поднялись хлеба - все в
миру открывалось таким родным, таким врачующим, духоподъемным, и
уж никак не хотелось думать о том трагическом людском противостоянии,
смуте, которая расшатывает наше Отечество.
Думалось о «протопопе огнепальном», его героическом стоицизме,
в неуклонном отстаивании своих убеждений, о его «Житии» - книге, кото-
рая переведена на европейские языки, на китайский и японский... Сочным
народным языком великого старообрядца восхищались Лев Толстой, Фе-
дор Достоевский, Николай Лесков, Иван Тургенев, Максим Горький, Ни-
колай Клюев...
Федор Сухов особо взволнован. Родом он из старообрядческой се-
мьи. Рассказывал среди прочего: тут, в трудные начальные тридцатые го-
ды родители поэта обменивал свой хлеб на те куски, которые народ пода-
вал нищим милостыней, и питался ими - готовился отойти в мир иной.
Более чистым...
Возвращение сына - Аввакума на свои родные стогны памятником
было поистине праздничным, победным. Памятник открылся всем присут-
ствующим во весь рост на высоком пьедестале. Рука протопопа старооб-
рядческим двуперстием благословляла своих земляков на добрые дела.
Скульптура удачно установлена на высоком холме близ красивой старин-
ной архитектуры церкви.
Не обошлось без умных слов. Митинг открыл председатель местно-
го колхоза Василий Цапаев. А затем обратился к собравшимся селянам
московский писатель Дмитрий Жуков - автор повести об Аввакуме, член-
корреспондент АН СССР Лев Дмитриев, писатель Семен Шуртаков, из-
вестный скульптор Вячеслав Клыков. Почтил Аввакума и член общества
сербско-русской дружбы профессор Белградского университета Андрей
Тарасьев, а также старообрядческий священник о. Леонтий.
Громко, взволнованно читал заключительные сроки своей яркой по-
эмы «Красная палата» Федор Григорьевич Сухов:
*
278
Кто горит?
И не горю -
Вхожу в свою
Красную -
Краснее солнышка
Палату
Из нее, из красной
Руку подаю
На земле моей
Оставленному брату.
...У памятника пел хор молодых старообрядцев, высоко поднимал в
июньскую голубизну неба древние духовные стихиры, полные Веры и
Надежды.
1992 год. 25 января.
Мария Сухорукова известила:
«Умер Федор 5 января, накануне Рождества. Долго и тяжело болел.
Хоронили 8 января в Красной Оселке на старообрядческом кладбище по
его завещанию».
... Большой русский талант ушел от нас. Стихи пишут очень мно-
гие, многие авторы известны в широких читательских кругах. Но Сухов -
он на особицу, он - своеобразное явление, неповторим в своем вдохновен-
ном, самобытном слове. Его книгам, а их более двадцати, несомненно уго-
тована долгая-долгая жизнь.
Звучать Слову, дивной Песне русского соловушки!1
1 Еремеев П. В. «На земле отеческой стою...»: [воспоминания о Ф. Г. Сухове] И Арзамасские
новости. - 2002. - 14 февраля. - С. 3.
279
«НА СУДЬБУ НЕ ИМЕЮ ОБИДЫ»
Из записных книжек
1962 г. 1 сентября
У Плотникова худощавое, пожалуй, аскетическое лицо. И так оно
противоречит его жизнерадостной силе, его жизнестойкости.
Неожиданно хорошо наполненные, не пустые глаза; с легкой голу-
бизной. Они особо приглядчивы, частенько с открытой крестьянской хит-
ринкой.
Рассказывает, что пишет с далекой довоенной поры - многонько,
значит, бумаги перевел. Читал его строки в «Арзамасской правде» - хватка
есть, но стихи, в тематике, излишне политизированы.
Всегда ищу знакомства с творческими людьми. Часто они, в быто-
вом интерьере, самые обыкновенные на погляд, но есть в них то бесценное
таинство личного самовыражения, которого не сыщешь у ординарной се-
рятинки. Надо знакомиться с пинтой!
1963 г. 15 декабря
Подошел, прищурился - не показался я ему...
- Очерки у тебя пошли, рассказы посыпались...
Стояли с Плотниковым в коридоре «Белого дома», на первом этаже.
За окном, в ограде, синел пышный снежный сугроб, по нему пронесся чер-
ный кот с необычно пушистым хвостом...
Александр Иванович облизнул губы и в упор, без тени смущения,
спросил: - >
- Читал мое? Стихи любишь?
- Бывал в искусе, звучал и во мне голос лирный...
Мне бы выкинуть дежурную похвалу, а я промолчал. Тут-то и обна-
ружился в Плотникове такт учителя.
- Доживешь, прочитаешь мою вторую книжку - тогда и скажешь.
- Скажу! - Я спасительно вспомнил разговоры алтайских поэтов,
приятелей, чье-то мнение из них: только вторая книга скажет об авторе -
поэт перед вами или не поэт. - Скажу!
Расстались дружелюбно.
1968 г. 5 мая
Застал нынче Плотникова в кабинете замредактора. Александр Ива-
нович перестал носить тяжеловесный китель военного покроя и до блеска
потертые на сиденье мотоцикла синие галифе. В штатском он стал как бы
выше, легче, смотрится моложе.
%
280
День печати... Редакционные в приподнятом настроении. В добром
настрое и Плотников.
- Знаю, сидишь за повестью. Появится у нас в Арзамасе прозаик -
хорошо. Ты ходи на занятия литгруппы, будем подталкивать друг дружку
к работе. А это немало. Знаю: в творчестве часто один другого тянет.
1969 г. 24 января
Очередная литературная среда...
Собрались все такие молодые и разные.
Вот робко открыл дверь и засветился застенчивой улыбкой высокий
чернявый Вася Ратаев в своем длинном пальто и в валенках с галошами -
запоздал из Хватовки.
Кудрявый, еще осторожный в слове, Вячеслав Васильев тихо со-
глашается:
- Да, в темах мы что-то мельчаем. Пошире бы захват...
Женя Терехин с золотом своих легких волос хмурится:
- Мне как работнику редакции сказано, чтоб поменьше ахов, охов и
вздохов давать на газетной полосе. А ты, Коля, первый приносишь.
Рачков набычился высоким лбом.
- Душа знает, что выдать...
Плотников итожил. И, конечно, сказал правильное:
- Пашите каждый свою борозду в поэзии. Однако помните: настоя-
щего поэта все-таки отличает гражданственность.
1969 г. 31 января
Приезжал из Горького писатель Иван Денисов - обсуждал мою по-
весть «Очищение». Говорили много и сумбурно - значит, есть о чем.
Плотников все что-то писал в тетрадь, а вслух-то закончил обсуж-
дение так:
- Всех слушай, а делай по-своему!
Дома я пробежал глазами замечания Александра Ивановича, верши-
ла их такая концовка: «Я знаю, повесть будет, сие совсем не лесть. Талант-
ливые люди и в Арзамасе есть!» Ну, спасибо.
1970 г. 2 января
Васильев почти год уже работает в Арзамасе, пишет много, в слове
явно художник. Сразу видно, какие красивые «ковры ткет»... Признался
Славе, что хотелось бы мне написать о Плотникове.
Он тут же посоветовал:
281
- Пиши в расчете на умного читателя, и вот о чем не забудь: Алек-
сандр Иванович, он возле нас, молодых, умнее стал и в стихе лучше - сво-
бодней...
Ах, Васильев... Помни о возрасте Плотникова. Для вас, молодых,
каток времени ведь другой. Помягче.
1970 г. 26 апреля
Вчера в «Арзамасской правде» целая полоса посвящена творчеству
Плотникова. Событие: вышла в Горьком вторая книга Александра Ивано-
вича «Зерно».
Вызрела в полях твоих, Россия,
Хлебных зерен ядерная сила.
Ощущаешь вес зерна в руке ты,
Форма у него, как у ракеты.
Без ржаного, без земного хлеба
Человеку не подняться в небо.
И этим все сказано! Как пишет рецензент С. Шаталов из пединсти-
тута, каждое слово у автора - не только, разумеется, в этом стихотворении,
«выпукло, отборно» и несет свою значимую, весомую смысловую нагруз-
ку.
Итак, перед нами вторая книга поэта-земляка. И определенно можно
сказать: поэт состоялся!
1977 г. 10 апреля
Увидела свет третья книга Александра Ивановича «Свое на земле».
В «Арзамасской правде» добротная рецензия Николая Рачкова. Все пра-
вильно: утверждается поэт, а творческая личность всю жизнь утверждает-
ся. Мужает, крепнет его талант.
Иногда слышу, что Плотников суховат в своем слове. Да, он ча-
стенько дидактик. Это у него, понятно, от долгой учительской практики,
да ведь хорошо, что поэт идет с учительным словом к своему читателю,
особенно молодому. На то и рождено Слово, чтобы извечно учить прихо-
дящих в сей мир на праздник жизни.
Определение «сухость» говорится явно всуе. Александр Иванович
не уснащает стихи туманной красивой заумью, кажущаяся сухость - она от
крестьянской закваски автора, которая не терпит пустословия, от желания
выразить мысль четко, действенно. И вообще скажу: Плотников все же
лирик по своей строчечной сути.
♦
282
1979 г. 11 июня
Дивлюсь постоянной бодрости духа Плотникова - у меня-то ча-
стенько перепады...
Подумалось сегодня: уж не окружает ли поэта целительная аура, не
она ли выравнивает, уравновешивает и меня при наших встречах.
Сидел сегодня с утра за столом, мучился над очередной страницей.
Тут приехал Александр Иванович.
Устроился рядышком с моим рабочим столом и начал так зарази-
тельно говорить, почти кричать о поэзии, что и глазом я не успел морг-
нуть, как он съехал с кресла на пол - «хрясло» у меня раздвижное...
Я смутился: смеяться или осторожно справиться. Каково-то пал...
А Плотников тут же вскинул правую руку и минутным делом сриф-
мачил:
Сидел поэт, ярился в кресле,
В нем чувства юные воскресли.
И в поэтическом пылу
Он оказался на полу...
Подняли мы с моей Натальей смех. Не отстал от хозяев и Александр
Иванович, открыто радуясь своей внезапной придумке.
Уехал. А у меня и ручка по листу резво побежала. Воистину, много
ли человеку надо.
1980 г. 22 июня
Вчера подкатил на своем «жигуленке» Плотников. Чисто, пожалуй,
чопорно одет: черный костюм, белая, с голубой полоской сорочка, эле-
гантный серый плащ...
Наташа моя угощала нас ухой из речной рыбы. Удоволенные, бла-
годушествовали, долго говорили. Александр Иванович мелкими глотками
потреблял «Рислинг». Порадовал:
- Получил письмо из Москвы от Семена Шуртакова, рукопись тво-
ей «Пятой маты» в работе. В будущем году будешь с книжкой. Долго
ждешь?
- Всю жизнь!
- Это ты верно, - тихо заметил поэт. - Долга дистанция до первой
книги...
И тут же перевел разговор на другое:
- Примчал из Горького, второй раз доверяют вести семинар начи-
нающих поэтов. Были там и наши: Ратаев да Миша Кислов.
- Значит, в мэтры зачислен! - я нарочито подогрел Плотникова
напоминаньем: - У Коленьки Рачкова вышла вторая книга, печатают вто-
283
рой сборник стихов Славы Васильева. Поднялись птенцы из плотников*
ского гнезда.
Александр Иванович поднял правую руку - сторожил в себе уже за-
рифмованное:
Ребята - добрая закваска -
Идут к вершинам мастерства.
И голос музы арзамасской
Уже услышала Москва!
1980 г. 2 сентября
Очередной праздник пушкинской поэзии на нижегородской земле.
И очередной праздник дружеского общения литераторов.
Какое созвездие только известных поэтов собралось в Болдине: Ми-
хаил Дудин, Давид Кугультинов, Виктор Боков, Юлия Друнина, Лариса
Васильева, Маргарита Агашина... Со всеми в одной когорте и наши ниже-
городские мастера слова.
Заметно было особое уважение писательской братии к Юлии Дру-
ниной. В кинотеатре «Лира», вечером, когда гости выступали перед селя-
нами, Михаил Дудин - высокий красивый человек, вот как тепло предста-
вил поэтессу:
- Поприветствуем сестренку-фронтовичку, которая умело оседлала
своенравного Пегаса (у этого Пегаса крылья, опаленные войной), - чудес-
нейшую поэтессу Юлию Друнину!
31 августа... Усадьба Пушкиных, роща Лучинник - праздничный
народ и стихи - настоящая поэзия! А потом обильный стол в ресторане
гостям. Плотников сидел рядышком с Друниной и, оказывается, не слу-
чайно. На Дальнем Востоке, в 1943 году, стихи юного стрелка авиавоору-
жения в штурмовом полку - Юлии Друниной - опубликовал в армейской
газете «Боевой курс» он, Александр Иванович. И вот они встретились, ве-
тераны, теперь поэты... Обедал и неспешно, фронтовики говорили без
умолку. И молодо блестели их глаза. Друнина запомнилась: пышная шапка
желтых волос над широким лбом, милая женская улыбка, все понимающий
взгляд...
Возвращались из Болдина. За окном автобуса уже потянулись зна-
комые арзамасские места, нам с Плотниковым предстояло выходить на
развилке дороги у Кожина.
Шумный праздник поэзии продолжался и в пути... каждый поэт чи-
тал те свои стихи, которые самые-самые или уже строки «для себя». Сыпа-
лись рифмованные шутки. Дошла очередь и до Плотникова. Тут-то он и
огласил свое посвящение Юлии Друниной.
Юлия Друнина едва не прослезилась, все дружно зааплодировали.
♦
284
Нас, арзамасцев, провожал добрым напутным словом Семен Ивано-
вич Шуртаков.
Александр Иванович опять взял в руки микрофон и на весь салон
автобуса загремел его веселый нажимистый голос:
Нас Шуртаков с улыбкой встретил,
А Боков шуткой окрылил.
Сам Кугулыпинов нас заметил,
И Дудин в путь благословил!
Салон автобуса взревел... Экспромт Плотникову удался. Уж кто-
кто, а он Александр Иванович, мастер на скорую рифму. Это особый дар у
поэтов, и дан он далеко не каждому из них.
Однажды я спросил, как это он так?
Отозвался:
- Не знаю! Только подумаю, дам задание, а рифмы, как стрелянные
гильзы из патронника, выскакивают, сами просятся!
1981 г. 16 сентября
С бригадой горьковских поэтов Плотников отбыл в саратовские
пределы. Перед отъездом вечером явился ко мне, привез полмешка кар-
тошки - вот спасибо!
Задумчиво говорил:
- За последние тридцать лет перед кем только не читал стихи. Но
всякий раз волнуюсь. Глядишь в зал, в глаза собравшимся и боишься уви-
деть в них пустоту, равнодушие...
Я согласился. Весь и смысл-то жизни творческого человека: му-
читься, создать и бескорыстно, с трепетом, отдать людям.
1985 г. 3 февраля
Зашел нынче к Плотниковым. Александра Ивановича не застал.
Встретила со своей тихой улыбкой Анастасия Васильевна. Мы сели, она
тут же и призналась:
- Прочитала рукопись «Арзамасской музы»... Я до половины ше-
стого утра не спала, пока не прочитала. Очень мне понравилась, поздрав-
ляю, рада за вас...
Я был тих и, наверное, скучен лицом - долгая застольная работа
вконец опустошила меня.
- Поздравлять еще рано. Книгой бы эту рукопись увидеть...
- Душой написана. Судьба Ступина видна хорошо. И время худож-
ника - велика будет познавательность книги. А как описана смерть Алек-
сандра Васильевича... даже удивительно, как это автор представил себе
такое.
285
Откровенная похвала несколько подняла мой настрой.
- Многое и автор вместе со Ступиным пережил. Тут ведь глубинная
реставрация... Каждую написанную страницу прежде надо увидеть внут-
ренним зрением, пережить происходящее, а потом уж переносить на бума-
гу...
И поднялся уходить, Анастасия Васильевна принесла ученическую
тетрадь.
- Тут и Сашины, и мои мысли о рукописи...
- Спасибо.
Особое спасибо Анастасии Васильевне за дружеское участие. Она
своей женской душой тоньше, глубже чувствует славную, но и трудную
судьбу «зачинателя дела необыкновенного» в России. А Плотников, он
скуп на похвалу, он все чаще ратует за сокращение текста, а я не соглаша-
юсь: детище-то свое урезать. Охотники на сие найдутся скоро, там, в изда-
тельстве, только и глядят, где бы ножницами повыхватывать - знаем! Моя
«Пятая мата» после чулымской шири и глуби так обмелела в редакции -
инда всплакнул, как книгу-то получил...
1989 г. 16 августа
Опять мы в Кузьминке Сергачской округи, в доме известного писа-
теля Шуртакова, что постоянно-то живет в Москве. Небольшой белый до-
мик в молодом яблоневом саду, за калиткой - разливы хлебных полей.
Солнечно, угревно...
Хозяин заботлив: пригласил в баньку, потом мы долго чаевничали в
густеющих августовских сумерках. Долго говорили в небольшом рабочем
кабинете с медовым некрашеным полом, писатель дарил нас книгами.
Мы с Плотниковым не впервой в Кузьминке, оттого, наверное, и
вырвалось у меня:
- Вот и провел Семен Иванович очередной семинар с провинциаль-
ными писателями...
Он, этот семинар, для меня лично длится с далекого 1975 года, ко-
гда Шуртаков одобрил рукопись моей первой книги «Пятая мата». Тут, в
отчей Кузьминке, преподаватель Московского литинститута серьезно раз-
бирал сборник Александра Ивановича «Зерно и осколок» (М., 1983 г).
Здесь, в селе, на этих «семинарах», всегда сверялись наши взгляды на то
многое, что происходит в стране и в отечественной литературе.
Все мы люди, все человеки, ничто человеческое не чуждо и литера-
торам. После одиночного затвора - часто долгого у прозаиков, скажем,
очень хочется свободы движения, действий, хочется проездиться хотя бы
по своему ополью, обрести желанное отдохновение в кругу близких собра-
тьев по ремеслу. Оттого так и целительны простые деревенские встречи с
286
нехитрым застольем, в котором особо сходятся русские души для осозна-
ния того, что мир полон и нашими именами.
Всякий раз мы уезжаем от Семена Ивановича полные мира в себе и
желания работать.
Шуртаков проводит лето в родном селе со своими сестрами - Анто-
ниной Ивановной и Зоей Ивановной. Чем только женщины ни угощали
нас! Потому такими теплыми словами и поблагодарил Плотников Шурта-
ковых в своем экспромте:
У вас в Кузьминке не случайно
Так бражно, сахарно и чайно.
Лично, кашпо и капустно,
Легко, питательно и вкусно.
Всегда творожно и пирожно,
Что каждый день к вам ездить можно!
1992 г. 13 января
Приехал ко мне, затворнику, Александр Иванович, как всегда,
шумный. Категоричный. Сидел и откровенничал:
- Если нет внутреннего напряжения, творческого напора, - не
напишешь стихотворения! А и напишешь что-то, так и автору не запоми-
наются свои серенькие строки.
Отговорил, сидел, склоня седеющую голову - стареет наш поэт.
Как бы перехватил мои мысли, сознался со вздохом:
- А напряжения, того напора уже поменьше... Ведь за семьдесят...
Сказал это Плотников, а мне тут же вспомнилось: давно ли, в Кузь-
минке, у Шуртаковых, играюще бросал он вверх «двойницу» - двухпудо-
вую гирю и ловил, удерживал ее на весу одной рукой.
Нет-нет, еще силен крестьянский сын, сын кузнеца. И пусть подоле
не покидает его тот рабочий внутренний напор!
1993 г. 9 мая
Пройдут с оркестрами горожане на поклон братским могилам. И
уже традиционно объявляется у нас Александр Иванович.
На столе поминальное вино, пышные русские пироги и ватрушки
моей хозяюшки. За окном в высокой небесной сини полощется молодая
листва берез.
Вспоминаем и вспоминаем то далекое и такое близкое - крепко
держит нас, старших, суровая память о страшной войне.
Сама собой возникает песня. Но сперва поет свою любимую Плот-
ников:
287
Я помню, ранило березу
Осколком бомбы на заре.
Студеный сок бежал, как слезы,
По изувеченной коре...
Кончит песню ветеран с седыми висками и долго молчит, уйдя в то
свое прошлое, куда стороннему доступа нет...
1994 г. 23 июля
Уходят из жизни поколение за поколением... Но остается и цветет
из века в век могучее древо русской культуры. И каждый вновь приходя*
щий в этот мир одарен благотворными плодами этой культуры. Да, не чув-
ствует себя русский сиротой на земле - напротив, горд тем, что оставили,
что заповедали ему отцы, деды и прадеды.
Русская культура вместе с народом держит сейчас, пожалуй, самое
страшное испытание на прочность, на гуманизм, на жизнеутверждающую
силу.
Часто говорим о тяжких днях нынешних - они особенно горьки для
мыслящей нашей интеллигенции. Нельзя уйти от этих рвущихся изнутри
разговоров.
Плотников опять и опять бодрит меня, младшего:
- Запад, Запад... Сколько хлынуло оттуда нечистот: поклонение зо-
лотому тельцу, порнография, распутство, макулатура в красивых облож-
ках. И все это на предмет оболванивания нынешнего молодого человека,
на его духовное развращение... Ты вдумайся: шибко цивилизованный За-
пад так и не дал таких гениев слова, как Пушкин, Толстой, Достоевский,
Горький, Шолохов. И не даст! Там, на Западе, человек иной, там же все
замешано на культе эгоизма, на культе цивилизованного разбоя. А право-
славный человек, всегда живший трудно, жертвенно - иной. У него идеал
- добро, участие, сострадание, тяга к соборности.
Мы помолчали, а затем Александр Иванович опять напрягся и ли-
цом, и голосом:
- В литературной среде ... противники русской литературы - точ-
нее, лукавые борцы за место в нашей русской литературе, развалили Союз
писателей. Давно ли эти, столичные, сочиняли конъюнктурные поэмы и
романы, так и сяк угодничали перед верхами. И получали престижные
премии, звания и ордена, всякие другие блага. А сегодня многие из них
оголтело ругают социализм, наше прошлое, поносят русскую культуру.
Один хохмит над Пушкиным. Другой тщится узнать, какого роста был
Маяковский. Третий чернит Есенина. Четвертый язвит в адрес Горького,
пятые, как та Моська, лает на Шолохова... И все это неспроста, все это
целенаправленно. Замысел виден: молодые слабые головки и замутить,
*
288
выбить из сознания основы благотворного патриотизма. Но ничего - вы-
стоим! На нашей стороне правда. Народная мудрость недаром гласит: Бог
не в силе, а в правде!
Долго выговаривался поэт. Накопилось!
1994 г. 30 октября
А все чаще начинает вспоминать Александр Иванович...
Неожиданно тихо, с раздумьем, прочитал свои старые строки:
Я клятву молчаливую даю,
В раздумии склоняясь над страницей:
Не сдам я завоеванных позиций,
В любых я испытаньях устою.
Я знаю, что за этими словами, Плотникова пытались изгнать - в от-
местку за правду - из родного села, из родной Абрамовской школы, реко-
мендовали, с высоты своего невежества, исключить поэта из Союза писа-
телей... Ярились чиновные амбиции, ярилось слепое зло. Только как ты,
зло, ни усердствуй, а добро-то возьмет верх и посрамит тебя!
1994 г. 16 ноября
Сегодня к обеду приехал Плотников и заговорил о творческой уста-
новке писателя вообще и - уже о себе.
Я открыто записал главное:
«Поэт, писатель, художник - созидаются постоянно. Наставников
я не менял. Для меня свята мудрая простота Пушкина, подлинный демо-
кратизм гражданственность Некрасова и задушевность Есенина. Люблю
Маяковского, который всей мощью своего поистине громадного художни-
ческого таланта послужил так честно стране Советов. А из современников
покорен поэзией сибиряка Василия Федорова. У него - что ни стихотворе-
ние, что ни поэма - живая, трепетная русская душа на ладони. А какой
язык!.. Ты только прочитай «Белую рощу» или «Золотую жилу» ... Уж
невольно думаешь: да откуда же это в тебе, Василий... И сам себе тут же
отвечаешь: от земли родной, от души народной...1
1 Еремеев, П. В. «На судьбу не имею обиды...» : [из записных книжек о А. И. Плотникове] И
Арзамасская правда. - 1995. -7 февраля. - С. 2-3.
289
СВОИ СРЕДИ НАС
В этом году арзамасец Вячеслав Лукьянович Васильев отметил бы
свое 65-летие. Он ушел от нас в августе 1994 года. У Васильева был
широк диапазон интересов в культуре, науке, человековедении. Он
увлекался страницами книг французского просветителя Жака Руссо и Дени
Дидро, он самостоятельно изучал диалектический материализм, прошту-
дировал эстетику Гегеля, его привлекал Кант и русский геолог В. Обручев.
Вячеслав проявлял широкий интерес к истории искусства, много читал
классиков русской и иностранной литературы, находил время писать
нежные акварели и отдавал время любимой гитаре - импровизировал, иг-
рал по нотам. А еще писал стихи - взволнованное, идущее от души слово
поэта любили его многочисленные читатели, особенно арзамасская моло-
дежь. Помню, на одной из встреч с читателями я услышал откровенные
гордые слова: «Васильев среди нас...»
Здесь публикуются страницы о Васильеве тех уже давних лет, когда
мы дружили и когда были столь близки в своих творческих исканиях.
1962 г. В газете «Арзамасская правда» Слава Васильев опубликовал
свое первое стихотворение «Дорога».
- Ну-ка, ну-ка, развернись, парень! Хорошая у тебя приглядка к той
же дороге!
1964 г. Январь. Вот и познакомился я со Славой Васильевым.
Попросил его написать строфу песни с рефреном «не для меня». Ко-
гда-то я услышал, как пела, изливала грусть молодая женщина: «Не для
меня бегут ручьи, / Текут алмазными струями. / А парень с черными бро-
вями,/ Он же растет не для меня». - ~
- Слава, начала песни нет. Забыл вот...
- Для чего тебе?
- Повесть пишу: девушка у меня там тоскует...
Васильев сел и тут же написал строфу: «Не для меня цветут цветы, /
Распустит роза цвет душистый. / Сорвешь цветок, а он завянет, / Как видно
рос не для меня».
- Подал ты грустный настрой - спасибо!
И я пожал парню руку.
1968 г. 25 февраля. Он уже попил у нас чаю с шиповником, присел
в крохотной кухоньке к раскрытой дверце плиты и коротко сказал:
- Отвез рукопись своего первого сборника в Горький.
- Много ли наработал?
- Подал тридцать четыре стихотворения.
Васильев не сразу, но разговорился:
♦
290
- Валерий Шамшурин в областной молодежной газете обо мне упо-
мянул, сказал, что Александр Люкин, будучи в Москве, объявил о своем
открытии поэта Вячеслава Васильева из Арзамаса. Лестно, конечно, ото-
звался Слава, - и продолжал: Люкин пригласил меня вести с ним семинар
для начинающих - читал и я свои стихи в Сормове.
Я порадовался за Васильева: его поднимает на крыло Люкин, кото-
рый уже столь известен в Союзе как поэт. О нем Константин Федин на 15
съезде писателей СССР отозвался весьма высоко.
... Мы вспомнили, как в январе шестьдесят четвертого у нас в Ар-
замасе гостила большая группа горьковских поэтов - участвовала в торже-
стве открытия музея А. П. Гайдара, как тот же Александр Люкин читал
свои стихи, с какой доброй надеждой он говорил об арзамасских литерато-
рах.
- Наконец-то зауважали нас нижегородцы! - погордился Васильев.
1968 г. 6 апреля. Недавно, в начале марта, встретил Славу Василье-
ва. Он вдруг посерьезнел лицом, встряхнул навесистыми кудрями - хочет
жениться...
- Кто избранница?
- Из Перевоза. Учительница. А зовут Зиной. Тоже пишет стихи...
Мы на семинаре молодых поэтов познакомились...
Я пустился в рассуждения:
- В армии отслужил, рабочий ты человек - пора, пора и свое гнездо
вить. Но помни, Слава: начинается для тебя серьезнейший экзамен, кото-
рый будет продолжаться всю твою остатнюю жизнь. Выдержишь?!
Задумался парень и отошел.
1968 г. 2 мая. Днем у нас Васильев со своей миловидной женой Зи-
ной. Серьезная женщина, пишет хорошие свежие стихи.
Васильев красив. Русые кудри густой волной на левый сворот лба.
Говорит убедительно, уверен в своих знаниях, только нет-нет да на сухо-
щавом лице и выступит почти мальчишеская застенчивость.
Довольно начитан. Теперь вбирает в себя философию Жан-Жака
Руссо. А работает сейчас Слава в перевозской газете, возится в своем ого-
родике - это славно.
Подарил с автографом два своих стихотворения: «Воспоминание» и
«Сады по улице пошли».
1968 г. 2 ноября. Сегодня в «Арзамасской правде» третья полоса
отдана нашим молодым поэтам: Вячеславу Васильеву, Николаю Рачкову,
Марии Чирковой, Анатолию Синицину и Геннадию Макарову. Даны фото-
графии.
291
Ребята, детство которых пало на годы военного лихолетья. Более
двадцати лет прошло со дня Победы, а народная беда все еще не отошла от
них. Вот запевка одного из стихотворений Васильева:
Не знаю, чем другие детство чтили,
А я еще той горькой правдой горд,
Что самым первым песням насучили
Солдаты, уходящие на фронт.
А вот такая пронзительная, такая гордая правда колхозных будней в
стихотворении «Конек» Анатолия Синицина: изработалась лошадка - спа-
сительница и пала. Автор - свидетель, мальчонка видел: Не помог ему наш
сельский лекарь. / Он в земле весенней был зарыт. / По нему, ну, как по
человеку, / Женщины заплакали навзрыд.
Когда читаешь эти строки, то веришь, что авторам их есть что ска-
зать людям. Это - главное!
1969 г. 3 августа. Холодина. Сидел в сарае в фуфайке, писал. К
двенадцати дня пришел Васильев. Закурил неспешно, завздыхал.
- Ходил по Выездному - искал квартиру. Сколько интересных лю-
дей встретил, и все со своим словом - любопытный народец!
Заговорили о писательском ремесле. А начали с русской дворянской
культуры. Слава был раздумчив, нетороплив в слове:
- Веками копилась культура в дворянских гнездах. Потому так бо-
гато и выплеснулась она в восемнадцатом и девятнадцатом веках. Пушкин
вобрал в себя уже высшие ступени русского ума и все величие нашей поэ-
зии. И гражданин, патриот он был без рисовки. А мы, нынешние: родители
из низов, неграмотные, считай. Война, в школу голодными ходили, ча-
стенько уроки и на ум не шли. В университеты тоже нужда сиротская за-
слон поставила, так вот и варимся, как говорится, в собственном соку...
Одно при случае слышу: старей и умней... Я Максиму Горькому удивля-
юсь. Из низов, а как взлетел! А ведь у него было время, и потому много
читал. По Руси смолоду прошелся. Да и денежки какие-никакие у него
водились. Потом времена еще были: тысячи и тысячи паломников и вся-
ких «проходящих» ходили по матушке России, кто истины духовные ис-
кал, кто просто бродил и созерцал. А попробуй-ка я сейчас пойти... Дене-
жек-то нет, да меня в первом же селе остановят как тунеядца и после
оправдывайся. Завидую Владимиру Солоухину - ему побираться не при-
шлось, когда ходил по Владимирским проселкам.
Жена позвала на обед. Подала копченой кеты, что прислал мне
старший брат Александр с Дальнего Востока, и сибирские шаньги, что
испекла моя мать, она гостила у нас с женой.
Васильев, ублаженный обедом, все же грустил. Опрокинул чашку в
блюдце и завершил «сарайный» разговор:
292
- А ведь всегда нам будет трудно. Каждая книга будет даваться че-
рез всякие рытвины и ухабы.
- Так, слабаки в литературу не ходят, - ободрил я Славу давно хо-
дячей фразой.
- Это тоже верно! - сверкнул своими чистыми серыми глазами Ва-
сильев.
Пришла Зина из очередного хождения в поисках жилья, покачала
головой. Мы с Натальей поторопились усадить женщину за обеденный
стол.
1969 г. Октябрь. Газета «Сельская жизнь» опубликовала «Балладу
о золотом кольце».
Стихи в газете для публикации готовил поэт Доронин.
Васильев признался:
- Урезал он мой опус на четверть и чужое слово «баллада» заменил
«сказом». С тем и другим я внутренне согласен.
- Правильно! Не тесни в себе русское слово, - поздравил я Славу с
публикацией.
Провожал поэта и думал: живописен в слове арзамасец, почаще бы
ему радостей из областных и столичных изданий.
1970 г. 21 мая. Моховые горы за Волгой, на Бору...
Первый раз я на таком представительном семинаре молодых проза-
иков и поэтов Волго-Вятского края. Отличная погода. Двухэтажная рубле-
ная дача, в которой когда-то гостевал Алексей Максимович Горький.
Оказывается, комарье на Бору лютое в эту славную пору на излете
весны.... Вечером, перед ужином, в теплой сумеречи аллеи тихо появился
Васильев с красивым чуть припотелым лицом. Тряхнул чубом и театраль-
но выразительно подал:
- Его пилил вначале Пильник.... Потом Зарубин зарубил!
Я, конечно, был давненько уже наслышан о строгом мэтре, настав-
нике молодых - Борисе Ефимовиче Пильнике и умном редакторе Горьков-
ского издательства Александре Зарубине. Загодя посочувствовал:
- Слава, а тебя еще не пилили, не снимали стружку?
- Завтра, завтра мой судный день, - со вздохом отозвался Васильев
и, дымя сигаретой, растаял в глубине сосновой аллеи.
- А ведь завтра и меня поволокут на дыбу пристрастных суждений,
- вспомнил я и, скорее для отгона комаров, закурил.
1974 г. 21 января. Вот и дождались мы книгу, где Васильев заявля-
ет о себе как о поэте. В Горьком вышел сборник стихов молодых литера-
торов «Старт», в него и вошли восемнадцать стихотворений Славы. В ав-
торе так живо, так весомо ощущение Родины, России.
293
И проснулось во мне неслучайно
Что-то кровное, что-то свое.
Словно встал я пред русскою тайной.
И вот-вот разгадаю ее.
/«Россия за окном»/
А сколько интима в лирическом стихотворении «Первая любовь».
Ты оживала, улыбалась.
Дышала, зябла в холодах.
Ты тихой музыкой осталась
В осенних дымчатых садах.
Много сказано в этом скромном откровении!
1976 г. 12 июня. Сегодня в «Арзамасской правде» отзыв
А. И. Плотникова на первую книгу Вячеслава Васильева «Обращение к
земле». А прежде, 27 мая, о ней сказал свое слово и Евгений Терехин.
... Держу в руках эту тоненькую книжку. Обложка - темно синее
небо, оголенные сучья дерева, желтая луна и черная птица в желтом ее
овале. Название с претензией, название обязывает... Но вот неспешно вро-
де бы начинается доверительный разговор с читателем о нашем времени, о
месте человека в бурной жизни Отечества, о людских судьбах, о житей-
ских нелегких стезях автора.... Перечитал второй и третий раз «Деда».
Мне ли, сибиряку, выросшему в нарымской глухомани, не знать таинства
тех летних ночей, тех незабывных поздних уже рыбалок, когда над бес-
крайным таежным краем густеет вселенская тишина.... У Славы дед сидит
в сумеречи, в сутеми ночи, как «врубелевский пан». Рядом мальчик впер-
вые, может быть, переживает такую теплую, такую ласковую ночь на бе-
регу Теши.... Прекрасно подано!
Есть у Васильева и многие другие стихи, где он тоже видится мне
самобытным поэтом. Вот его строки из авторского откровения «Поэзия»:
«Ей истина рифмы дороже/ И выдумки соль не страшна./ Ей капля
безумия тоже,/ Как яд медицине, нужна». Прав Александр Иванович
Плотников, а он уже давно наставником Васильева, когда говорит: «Поэ-
зия не довольствуется только здравым смыслом. Это вечный поиск исти-
ны, смелый бросок в неизвестное».
Достойно заключил свою книгу Слава сказом о золотом кольце. В
строках Васильева - тревожный рассказ о большой любви и верности, о
нелегкой человеческой судьбе. Рад за тебя, Слава!
1978 г. 23 ноября. Нынче Плотников и Васильев приехали ко мне.
Сидели на веранде. Васильев в новых, еще сверкающих лаком ботинках
что-то нервно курил, необычно сутулился, смеялся с захлебными всхлипа-
ми - радовался:
♦
294
- Братцы, будут, будут нас печатать! За тебя, Александр Иванович,
радуюсь: тебя Виктор Боков дружбой жалует...
А по дороге к нам, в машине мы с горечью говорили, что стихотво-
рение Николая Рачкова «Ивановские бугры в Арзамасе» пришлось не ко
двору нашего редактора. Такая вот строчка ему не по нутру: «Пей, путник,
вода холодна и свежа. Почувствуешь в жилах огонь мятежа». Эти слова -
воспоминание поэта о казни разинцев в нашем городе в далеком 1670 году.
Только-то! Но вот усмотрело бдящее око начальника в строчке нечто та-
кое... непотребное.
Вспомнили мы в машине и о том, что в редакции нашей газеты за-
лежался, задержан мой большой очерк об Иване Персонове - молодежном
активисте после революции, потом актере арзамасского театра и, наконец,
драматурге, которому билет писателя вручал некогда Максим Горький.
Было что вспомнить и Плотникову, когда он ждал от редакции доб-
рой заступы, - имя поэта принялись чернить ретивые абрамовские аристо-
краты, но так и не дождался защиты...
Скажу не за тайну: в Москве, в издательстве «Современник», при-
нята к изданию книга стихов Николая Рачкова, Александр Иванович ждет
выхода в свет своего очередного сборника в Волго-Вятском книжном из-
дательстве и готовится к изданию в Москве моя первая книга «Пятая ма-
та»...
Я провожал литературных мужей. Уже в «жигуленке» Плотникова
Васильев в своей нарядной белой шапке весело продолжил слова Алек-
сандра Ивановича о том, что машина вмещает пять человек.
- Нас, пишущих, в Арзамасе - пятеро! - и веско закончил, - есте-
ственный отбор.
Я улыбнулся про себя. Знаю, что Слава сейчас читает работы Дар-
вина...
1981 г. 24 октября. Вышла, к нашей общей радости, вторая книга
стихов Вячеслава Васильева «Родник под березами». Сегодня Александр
Плотников в нашей газете с отзывом:
«Вячеслав Васильев как поэт со своей темой и манерой письма
сформировался уже давно. Свежее, молодое восприятие мира и уже нема-
лый жизненный опыт, слившись воедино, дали звонкий поэтический
сплав.... У каждого поэта - свое лицо. Лучшие стихи Вячеслава Васильева
я сравнил бы с лесными озерами. Они спокойны, глубоки и немного при-
тенены. Вот стихотворение «Цветы»:
Зеленое лето в начале.
Несу луговые цветы.
Пусть встречные не замечают
Их росной, живой красоты.
295
Но дома жена удивится.
Ресницами ярко взметнет,
В кувшин круглобокий водицы
Она из-под крана нальет.
И радость, вспорхнув легкокрыло,
В глазах ее явится вдруг.
...А только и дела-mo было.
Зайти на минуту на луг.
И далее Плотников говорит о Васильеве:
«Душевное тепло, серьезность, мягкий юмор - основные черты ли-
рики В. Васильева, создающие особый облик его поэзии, ее обаяние. И
далее напутное слово: «Пусть стихи Васильева, написанные уверенной
рукой, полнее дышат и родниковой свежестью, и всеми тревогами века».
1981 г. 26 октября. Еще в прошлую пятницу Васильева пригласили
к себе учащиеся кооперативного техникума.
Я торопился перед встречей - готовил плакат: на большом листе
напряженная, шаржированная фигура нашего поэта - он в дороге, в пути.
В правой руке держит авоську с книгами, а слева - текст моего сочинения:
Верим, станет без интриги
На Парнасе старожил...
Ждем, чтоб собственные книги
Он авоськами носил!
Хорошо девчата, преподаватели встречали Славу, он читал свои
стихи тихо, как бы вглядывался в них своим внутренним зрением худож-
ника. Хорошо говорил о творчестве Васильева кандидат филологических
наук преподаватель нашего пединститута Борис Кондратьев. Понравились
мне его слова:
- Он, Васильев, умеет удивляться всему тому и малому, мимо чего
все проходят с невидящими глазами, и потому в стихах Вячеслава дышит
настоящая поэзия, которая столь интересно открывает нам сущий мир...
А вот слова Александра Плотникова:
- Новый сборник хорошо дополняет книгу первую. Желаю Славе
больше гражданственности, ибо настоящий поэт - это всегда гражданин.
Васильев - художник слова, но одного этого маловато...
1981 г. 6 декабря. Знать, в недобрый час сел за рабочий стол горь-
ковский критик В. Харчев, когда писал рецензию на новую книгу Василье-
ва. Не все принял он в сборнике, начал судить не по главному, а выиски-
вать мелкие словесные оплошки арзамасца.
Увиделись с Плотниковым, он только руками развел:
- Харчев и меня не раз щипал.... У него какой-то азарт нападать на
молодых -^тех, кто из глубинки.
296
И вздохнул Александр Иванович.
- Васильев - натура тонкая, ранимая. Но будем надеяться, что Слава
не падет духом, а еще упорнее возьмется за работу.
1982 г. 7 января. Как хорошо, что поэт из Ленинграда Анатолий
Коршунов в своей рецензии «Все дело в гармонии», опубликованной в
«Горьковской правде», умно рассказал о сборнике Васильева. Славная,
правдивая поддержка собрата по перу. Эта поддержка так нужна Славе,
как и всякому творческому человеку.
1982 г. 23 декабря. Сегодня опубликован в нашей газете лириче-
ский этюд Васильева «Солнечный денек». Это седьмое выступление поэта
в прозе. Что же... многие и многие лирики, вспомним хотя бы Пушкина,
не гнушались «презренной» прозы.... Дивлюсь лирическому настрою ко-
ротких миниатюр Васильева. В них тонкое чувство гармонии и любви,
заложенных в природе. На психологический сюжет, иногда на легких его
опорах, даются радостные подъемы души, почти чистое, детское удивле-
ние тем прекрасным сторонам повседневного бытия окружающего мира,
которые надо суметь увидеть не на бегу, а в сосредоточенном созерцании
не только скрытого, видимого, но и сокрытого таинства и природы, и че-
ловеческой сущности.
Из прозаических страниц Васильева надо выделить очерк, а он шел
в восьми номерах «Арзамасской правды» в ноябре пошлого года, удачно
названный «Детства солнечная сторона». Это надо же иметь поистине ду-
шевную отвагу, чтобы описать тяжелое детство военной поры с такой реа-
листической настроенностью и с таким лиризмом, с такой доверительной
интонацией. Вспомнить, через дали прошлых лет увидеть, что ребенок -
юное существо, несмотря на сплошные житейские невзгоды, поднимал
заложенное в себе святое чувство прекрасного...
Ободряю Славу: пиши, дерзай и прозой!
1983 г. 17 сентября. У Плотникова, в селе Абрамове большой сбор.
Москвичи: известный поэт Александр Бобров с женой. Супруги
приехали в Арзамас попроведать сына, что служит в воинской части. Со-
провождал Бобровых тихий ласковый пудель... Счастливо оказался в Ар-
замасе Семен Иванович Шуртаков. А еще приехали чета Васильевых, Са-
ша Погодин и я с женой.
Как и всегда содержание и тон разговора определял Семен Ивано-
вич.
За ужином Анастасия Васильевна, хозяйка дома, угощала нас с рус-
ской щедростью и радушием добрых старых времен.
Зашел, среди прочего, разговор об известном уже прозаике Влади-
мире Крупине. Зина Васильева завела такой умный разговор о его повести
«Сороковой день», что я хорошо подивился глубине ее размышлений о
297
подаче писателем сюжетных линий повести, о трудной судьбе русского
человека. Хорош был и Слава, прочитавший свои новые стихи.
А уж как нас порадовал своей гитарой, своим голосом Александр
Бобров! Как мягко, но и выразительно пел он свои стихи под густой роко-
ток послушной гитары.
Именинником сидел за столом Саша Погодин. На лацкане его мод-
ного пиджачка весело поблескивал значок литературного института - кон-
чил курс Саша в этом престижном институте нашей страны.
Поздно отвозил меня с Натальей домой Александр Иванович. В ма-
шине жена вспомнила застольный разговор, похвалила Зину Васильеву за
разбор крупинской прозы. Уж невольно пришло мне в голову - я отозвал-
ся:
- Зина с поэтом живет, набралась от Славы. И - добро!
1984 г. 13 мая. Ба-а, явились, не спросились: Васильев и Зимняков.
- Проходите, жалуйте, друзья!
Зимнякова, несмотря на его беспорядочную жизнь, уважаю уж по-
тому, что поэт и должен быть более раскрепощенным от всяких условно-
стей жизни. Это очень нежный и очень одинокий в себе человек. Родом он
из хороших саратовских мест, когда-то закончил пединститут... Отдель-
ные стихи его покоряют меня, и я плачусь душой о нескладной судьбе это-
го человека. Он писал мне одно время такие умные откровения...
Васильев принес и прочитал свой большой опус «Состязание». Со-
ревнуются по обоюдной охоте два гитариста: русский и итальянец. Наш
победил: в России гитара не просто музыкальный инструмент - она нечто
большее, под ее струны так обнаженно распахивается русский. >
- Ну, как? - Слава замялся, смиренно опустил глаза.
- Не худо рифмачишь, только не соблюл исторической правды:
упоминаешь людей из разных времен. Они у тебя в одном зале собраны...
Историю уважать надо, раз уж ты создаешь определенный исторический
фон. Ты как-то, Слава, поругал даже меня, что книгу о Ступине работаю
медленно. Потому и медленно, что художник жил в последней трети во-
семнадцатого века, дожил до шестидесятых годов девятнадцатого... Арза-
мас подан, Петербург, академия художеств и лица, лица... А потом исто-
рия самой Арзамасской художественной школы, судьба самого Ступина
как человека, отца семейства, и потом вехи жизни учеников Александра
Васильевича... Многое приходится лопатить. Не хочется, чтобы потом -
далеко потом! автора укоряли в неряшестве, в пренебрежении к истории
изобразительного искусства России.
Васильев внимательно выслушал меня. Согласился.
-Ты прав!
- Правда всегда права! - легко отозвался я.
♦
298
1985 г. 20 октября. Редко, но встречаемся. Васильев частенько за-
думчив, весь в себе. А нынче был в добром настрое. Как отрапортовал:
- Собрал основу своего третьего сборника. А назвал я его предвари-
тельно «Мигающая звезда»...
- Романтическое название...
- Есть, есть и романтика.
... После я прочел отзыв нижегородского поэта Виктора Кумакшева
на творческую заявку Славы. Кумакшев заверял, что представленное ядро
сборника вселяет надежду на выход новой книги Васильева. Кумакшев,
этот тонкий стилист, правильно похвалил новые стихи нашего земляка:
«Природа», «Мать», «Сирень», «Путешествие», «Гитара», «В гуле машин-
ном», «Площадь», «Хлеб» и другие.
Вперед, Слава! Как говорят: еще немного, еще чуть-чуть...
Уж это мне магическое «чуть-чуть» ... Вот оно-то в литературе, в
искусстве как признак избранничества, настоящего таланта, дается так
трудно, так редко...
1986 г. 1 июня. Зашел к Васильеву. А в мае был у него дважды.
Один-то раз поэт на меня с наскоком. Расчувствовался, едва на шею
мне не кидался - благодарил за язык, которым я написал первую главу
повести «Арзамасская муза».
- Санька Ступин там у тебя... Я стал вырезать из «Арзамасской
правды» твое напечатанное. Не ожидал! Какой ты, оказывается, как выво-
ротишь языковое...
Я помалкивал, понял, что Васильев жалует меня уж потому, что сам
с любовью написал прозой детские страницы...
Но сегодня приятель был тих, даже мрачен. Потому я и заговорил
первым, заговорил о том, что Славу всегда волнует.
- Ждал тебя нынче днем. Думал опять пойдем на Шамку, как в
прошлом году, поищем чистяк...
Васильев засветился тихой улыбкой.
- На луговине он не водится, этот первоцвет, его приносит вешней
водой от Кирилловки. Теперь-то что... уж отцвел, не заметим... А у меня в
огороде кукушкины слезки поднимаются, в прошлом году из леса принес.
Васильев принес на кухню два справочника, и мы с ним стали чи-
тать о редких цветах. И так это было славно, так интересно! Провожая ме-
ня, Слава засокру шалея:
- Так нынче я и не сходил в весенний лес. Все работа: вся жизнь в
подвалах, в котельных - как я устал... Иной раз водкой и глушишь всю эту
страшную усталость, снимаешь дикое напряжение. И не до стихов!
299
Шел я к себе домой грустным. А и верно: угнетают подвалы. Не де-
лают человека счастливым, уравновешенным. В трудном своем признался
Васильев.
1987 г. 1 марта. Открыл дверь сам Васильев. Потянул слова:
- А Зина тебя вспоминала. Пекла пироги и говорит: вот бы Петра
Васильевича угостить - он любит...
- А меня подмывало с утра вас наведать. Телепатический позыв!
Я прошел в комнату: телеящик показывал какую-то сказку, хохму,
пошлый фарс. Васильев присел рядом, соглашался:
- Чем сказка держалась века? Страшное в ней было страшным, зло -
злом, добро - добром. А теперь что: если ведьма, то она уже и не ведьма, а
какая-то хитрая старушенция с юмором, ужимками и прыжками... А еже-
ли царь, какой-то обязательно дурак - дураком, последний шут гороховый.
Да и добрый молодец с каким-то недобрым перехлестом дураковатым...
- Вот-вот! - согласился я. - Смотри, как чехи, немцы на полном се-
рьезе подают нам свои сказки. И у нас режиссер Пырьев какие ленты пре-
красные делал из мира сказок - вся страна смотрела.... Слава, наверное,
мы были счастливы хотя бы вот в чем... В детстве еще была у нас русская
печь, добрая бабушка... Мы слушали сказку, и детское воображение раз-
вивало поистине сказочное действо...
- Еще как воображали мы рядом с бабушкой. Подчас волосы вста-
вали дыбом... Теперь этого ребятня наше не испытывает - все, все телеви-
зор испортил... - Васильев нахмурился и тяжело замолчал.
Заговорили о том, что у нас на столе для чтения, Слава тотчас от-
кликнулся:
- Ты рекомендовал «Маленький детектив» Афанасьева. Не очень-»то
он мне по душе пришелся. Какой-то нагловатый, нарочитый...
... В высоченном теплом коридоре старого дома купца Белянинова,
что на углу бывшей Рождественской и Ильинской улиц, Слава не скоро
отпустил меня, и я пригляделся к нему: худенький, сутулится, лицо тем-
ное. Прежде пышные русые волосы заметно поредели и уже посверкивают
сединой.... Стареем...
Только и сказал, устало признался на прощанье:
- Что-то не пишется...
1988 г. 23 марта. Славный денек. Голубое небушко, солнышко бла-
годатное, тепло... Убирал я последний ледок в ограде. Неожиданно объ-
явился у калитки Васильев.
- Заходи, рад тебя видеть.
Слава поворчал:
- Чего ковыряешься. Сидел бы себе да писал...
- Да я уж поработал за столом. Вот передых устроил.
1
300
Посидели на уличной скамейке. Васильев вспомнил:
- Ты мне журнал «Молодую гвардию» обещал - что там?
- Плотников меня заинтриговал. Прочел он статью публициста Вла-
димира Бушина - известный ныне защитник русской культуры...
Да, Бушин - писатель резкий, насмешливый - прошелся он по поэту
Вознесенскому и Пастернаку. Александр Иванович пересказывал и воз-
мущался, как и Бушин: демократические перья как начнут писать о своих
да наших, так у них одни определения: целый «континент», «эпохальный»,
«великий», «гений». Плотников руками разводил: уж если эти все великие,
гении, то кто же такие Пушкин, Блок, Есенин, Твардовский. Ну разве
можно равнять того же Пастернака с Пушкиным...
Помолчали, полюбовались на чистый весенний ручеек, что поблес-
кивал у калитки. Я спросил:
- А ты, Слава, «Доктора Живаго» прочитал Пастернака. Как?
Васильев не думал, сразу и отозвался:
- Не очень-то. Хлипкий интеллигентах из своей норки на мир смот-
рел...
- А мне-то Плотников сказал коротко: «Тройка». «Посредственно».
Вот тебе и гений...
Из последних записей.
Жилось - думалось. И в этот 1994 год еще жилось и напряженно
думалось. Кое-что заносилось Васильевым на бумагу.
«Пройдут эти смутные времена, и погибший Советский Союз, как
погибшая Атлантида, обретет статус легенды, любви и подражания».
В жизни Васильев сменил несколько рабочих профессий. Был он
корректором, литературным сотрудником районной газеты, вел передачи
районного радио, затем стал оператором газовой котельной. Уже в конце
своей жизни поэт осмыслил свою работу и выдал ей заслуженную хвалу:
«Кочегар» - картина художника Ярошенко... Образ его - это сим-
вол классического богатыря старых котельных. Гимн старых кочегаров -
песня «Раскинулось море широко...», сказал кочегар кочегару... И вот
безликое нынешнее понятие «оператор» - так теперь нас обозначают».
«Красоту мышления, кроме Шерлока Холмса, не демонстрировал
никто».
В последнее свое лето Васильев был бодр духом и даже весел. Вот и
написались такие шутливые строки. Мы их, начальные, немного сократи-
ли:
Он крепок, русский самосад.
Лишь затянись - и вот
Не куст в цвету, а целый сад
Из облака встает.
301
И глохнут мухи в свете дня,
И сохнут комары,
И дыма в кухне у меня -
Хоть вешай топоры.
Зачем их вешать?
Тишина.
И дверь пора открыть,
А то придет сейчас жена
И даст мне прикурить.
22 июля 1994 года.1
‘Еремеев П. В. Свой среди нас: [о В. Л. Васильеве] // Арзамасские новости. - 2002. - 26 де-
кабря. - С. 5-6.
302
В РУСЛЕ ПЕЧАЛЬНОГО ДЕТЕКТИВА
Мои литературные приязни определились рано: я полюбил расска-
зы Вячеслава Шишкова - сибирского землепроходца, инженера,
который около двадцати лет проектировал сухопутные и водные
трассы в бассейнах рек Западной и Восточной Сибири. Шишков изучал
реки, часто печальный быт насельников таежной глухомани, читал душу
народную - отсюда и сила его замечательной прозы.
В рассказах, по сюжетной основе, а главное по языку писателя,
впервые стал искать ответ о природе писательского таланта, но мне это,
конечно, не далось. Только много лет спустя я прочитал, сам понял, что и
для самого маститого художника слова талант - всегда таинственная за-
гадка.
Два писателя - Константин Паустовский своим стилем, своей то-
нальностью, а потом и Вячеслав Шишков усадили меня за стол к листу
чистой бумаги. Впрочем, первый-то свой детский еще рассказик я написал
за один присест на кирпичах русской печи простым карандашом. Были
зимние каникулы, в кадке на полу у порога замерзала питьевая вода, а
нижние звенышки больших барачных окон залепили синие куржаки. И
гудели, гудели на улице в леденящей стыни электропровода...
Частенько цветисто говорила мать, родом енисейская крестьянка.
Голодно жилось в войну, иногда родительница, с умыслом, старым выра-
зительным словцом сдабривала за столом тот же жиденький несытный
супчик для своих сыновей. Бывало и похохатывали мы от веселых или
замысловатых дедовских глаголов...
... Всем нам повезло, что вторая половина XX века мудро явила
русскоязычному миру писателей-«деревенщиков». Эти писатели, вышед-
шие из сел и деревень глубинной России, умудренные жизнью простых
людей, продолжили славную традицию лучших мастеров слова прошлого
столетия, смело и выразительно показали нашего человека в столь бедовом
уходящем веке, выразили его надежды и чаяния, раскрыли глубины
народного самосознания.
К чести «деревенщиков» советской поры, таких как Валентин Рас-
путин, Виктор Астафьев, Василий Белов, Федор Абрамов, Василий Шук-
шин, Владимир Солоухин, Владимир Крупин, Владимир Личутин и дру-
гие, своими талантливыми страницами и публицистикой первыми забили
тревогу о предстоящем лихолетье, беде дорогого Отечества на крутом по-
вороте его новейшей истории.
...Полны были открытых мрачных предречений последние книги и
красноярца Виктора Петровича Астафьева.
зоз
Случилось то, что должно было случиться: 8 января 1977 года я от-
стукал на машинке письмо Астафьеву с благодарностью за книги «Царь-
рыба», и «Последний поклон».
Это была не прицельная лесть: читая, дивился скрепами творчества
писателя-земляка: знанием задействованного материала, самородным та-
лантом, совестливостью автора, его сыновей любовью к родной сторонке.
И роднила меня память с астафьевским Витюшкой Потилицыным:
голодное сиротское детство - ведь до 1935 года у нас была карточная си-
стема. А после, едва-то хлебушка, черного в основном, наелись - подмяли
нас годы войны с кровными утратами, с каторжной лесной работой стар-
ших, с горькими душевными переживаниями и за тех, кому на долю выпа-
ло страдать в нарымской ссылке.
Пространно я заговорил:
«... «Царь-рыба». Все знают, что есть он, Енисей. А какова жизнь на
его берегах и какая она, енисейская тайга? Теперь мы заглянули в этот
суровый и прекрасный край. Воочию увидели ту землю, которая щедра и
во всем распахнута для человека с чистым сердцем. Землю, которая же-
стока для тех, кто приходит на ее хапугой и вором.
Прекрасен Енисей в Вашем писании, удивительно, с каким мастер-
ством нарисована тундра в начале повествования, как много всего в «Кап-
ле», в «Туруханской лилии» и так далее. Пейзаж в книге всегда активен,
несет в себе большую эмоциональную и нравственную нагрузку, тайга
наступательна по отношению к человеку, она живая, живая...
Всю эту жизнь начинает, конечно же Енисей.. В «Царь-рыбе>1 голос
его звучит в полную силу. Можно смело сказать, что Енисей - то и есть
главный стержень повествования, он-то и главенствует в книге.
«Уха на Боганиде» - что-то особенное в сибирской литературе.
А Игнатьич с осетром? Да знаете ли Вы, Виктор Петрович, что это
Ваше повествование сильнее того, что написал Хэмингуэй в «Старик и
море». У американца стиль повесть тянет. Что там старик делает, чем за-
нят, отгоняет прожор от своей добычи. А тут ведь в холодной воде - воде
сильной, напорной, умирает человек и осетр... И то, как рыба тычется,
жмется к Игнатьичу, - читается с особым замиранием сердца. Страшной
силы этот Ваш рассказ».
«Последний поклон» ... Все тут припадает к уму и сердцу. Большая
открытость, обнаженная правда, совестливость - только они и могут вол-
новать. Кажется, нехитрая биография стала обретать высокое гражданское
звучание. Раздвигаются горизонты нашего признания о нелегких тридца-
тых и военных годах. Но главное - язык книги. Читаешь «Последний по-
клон», и все в повествовании видится, все отчетливо слышится. Велико-
лепна бабушка Катерина Ивановна с ее любовью ко всему сущему, с ее
304
внешней, порой крикливой суровостью, с ее мудрым крестьянским взгля-
дом на жизнь. И невольно проникаешься большим уважением к В. Аста-
фьеву за то, то он через всю жизнь пронес трепетную любовь к дорогому
для него человеку».
Письмо мое было куда более длинным - я бередил и себя своим
трудным сиротским детством: четверых малых сынков оставил отец после
внезапной своей смерти в начале 1938 года. Каково-то матери пришлось
поднимать нас...
Вскоре к радости своей, получил бандероль. Вскрыл, и кинулась в
глаза яркая глянцевая обложка книги «Перевал». Босоногий парнишка на
желтом речном песке... На титуле надпись: «Петру Васильевичу Еремееву
- земляку с поклоном и благодарностью за доброе слово. Будьте здоровы!
Счастья вам и вашим близким. В. Астафьев. 1 февраля 1977 г.»
Тут же и прочел детскую повесть. Нехорошо было отмолчаться, и
ответил:
«... прочитал «Перевал». А ведь Вы, Виктор Петрович, угодили
мне. На лесосплаве начинал и я труды своя. В сорок третьем, как кончил
семь классов, так и пошел на рейд - нужда погнала. Лесосплав видел во-
очию и через документы ... случалось быть на осенней зачистке леса по
Чулыму. Бывало, всех и конторских соберут - рабочих-то в войну не хва-
тало - и вперед!
Иногда шутливо пели:
И за делом за правым,
За любимым
Начсплавом
Мы багры на себе
Понесем...
Замысел повести у Вас самый здоровый. Все верно: «если случится
беда, надо бежать не от людей, а к людям». Ваш парнишка Илька так и
поступил, стал работать и мужать в среде енисейских лесосплавщиков - он
познает мир суровых и добрых людей. Ему уже не страшно, он уже не
одинок. Рад за Вас, что собираются снимать фильм по этой книге».
Нашлись у меня и замечания к автору «Перевала».
«Читал и кой-где никак не мог отмахнуться от досады: все-то автор
торопится мне, читателю, рассказать и показать. Почаще бы Ильке слово
давать. То нутряное слово - параллельный с автором монолог, он бы мно-
гих потянул в тексте... ладно, что это я Вас шпыняю. 1977 г. 12 февраля
И еще одно письмо написал мне В. Астафьев. «Дорогой Петр Васи-
льевич! И опять я не смог выбрать время для токового письма - завтра
улетаю в Москву...
305
Письмо я Ваше получил. У Янковского недавно был юбилей «Си-
бирских огней». Вам бы с ним пообщаться - обаятельнейшей души чело-
век. Книгу Вашу еще не читал, много книг не читал - зима прошла не
очень хорошо. Много болел и много читал, правда, с направлением на
войну, а вот писать начал не о войне, а о сегодняшнем дне - начал рас-
сказ... повесть и даже поставил страшное для меня слово - роман. Сделал
всего второй заход и пока ничего, по-моему, не получается, но я делаю
обычно 6-8 редакций, так, может и вытяну рукопись... Вот только не уве-
рен, выпустят ли этот маленький роман наши журналы и издательства?!
Всего Вам доброго! С весной! В. Астафьев, 1982 г. 7 апреля»
Судя по письму, Виктора Петровича не покидала тревога за судьбу
своего мятежного, знать, романа. Еще бы!
Разбередили меня слова писателя о войне, которую мы, дети, пере-
жили так тяжело. Я написал в ответе о том, что жило во мне тогда:
«О войне уже много сказано, но правды-то маловато... Ведь как бы
иной автор не бил в литавры, а в народе-то живут болевые вопросы: как же
это так, несмотря на клятвенные заверения, что «врага разобьем малой
кровью, могучим ударом...» миллионов не досчитались... А сколько к
тому сгибло в тылу от холода-голода, всяких болезней, всяких напастей.
Да, эти болевые вопросы будут долго еще жить, покамест будет жить
народ».
Я - расписался, совет даже подкинул: «... возможно, Ваша книга
начнется с повествования из Сибири... Тут не забыть бы того, что до
фронта-то было, тут такие картины на памяти... 1984 г. 15 мая».
А ведь моя подсказка стала вещей. Именно с тяжелых картин в г.
Бердске Кемеровской области, в ученом лагере, где обучали парней азам
военного дела, и начал Астафьев свой роман о Великой Отечественной.
И еще одно мое письмо писателю - я только что прочел в первом
номере журнала «Октябрь» за 1986 год первую публикацию «Печального
детектива»:
«... ждал романа. Еще в апреле 1982 годы Вы писали мне о нем,
беспокоились. Правдивую, резкую книгу написали... Давно следовало вот
такой сгусток правды выкинуть, показать, что деется во многих наших
городах и весях. В большой колокол правды ударили, и несется тревожный
гул под его... Только все ли услышат тревогу Вашу. Услышат ли те, кому
она адресована в первую очередь.
Хорошо, что напомнили о давних, вещих тревогах Ф. Достоевского,
его правде, которая раскрывала бездны человеческой натуры. Роман Ваш
явно поднял всю нынешнюю русскую литературу, много добавил к воз-
вышению ее исконных нравственных начал. После долгих лет затишья -
%
306
ярко и обжигающе слово Ваше! Да еще Валентин Распутин сказал... У
него тоже есть палючие головни... 1986 г. 8 апреля».
Далее я пробовал сказать о милицейском Сошине из романа: «... не
всегда он убедителен, возвышение его до пединститута - этого маловато»,
что роман местами еще сыроват.
Вот с этой книги писателя и началось...
Давно ли Виктор Петрович наладился нутром, а впрочем, наладился
ли, после шумихи, связанной с публикацией «Кражи». И вот снова кинутся
накатные волны после «Печального детектива».
Астафьев, конечно, ожидал вечных умных, но и злых выпадов про-
тив книги и своего имени, но настоящий-то шторм поднялся после выхода
в свет другого его романа «Прокляты и убиты». Тут уже поднялись многие
«радетели» о правде, особенно военные. И баталии, знать, будут длиться
еще долго, даже и после того, как тяжелая трава забвения скроет одинокие
и братские могилы уходящей все далее и далее в лету войны, ибо литера-
тура у нас в России - это всегда больше чем литература...
Все свои гражданские взгляды, политические ориентиры и литера-
турные пристрастия В. Астафьев не раз в последние годы своей жизни
объявлял в демократических газетах журналах, на радио и телевидении -
они, нарочито громкие, высказанные иногда и в недобром кураже, памят-
ны еще и теперь.
К сожалению, отходы писателя от нравственно-этических начал,
выпады против прежних друзей по писательскому цеху, были отречения
Виктора Петровича от прежних своих взглядов на историю родного Оте-
чества, русский народ в запальчивости он кощунственно обозвал гов...м.
Но особенно в романе «Прокляты и убиты» Астафьев оскорбил наше геро-
ическое воинство, которое очень трудно, самоотверженно боролось и по-
бедило германский фашизм, а ведь он вознамерился было уничтожить со-
ветский народ, всех славян! Об этом известны открытые, самонадеянные
заявления фюрера и его подручных.
До многих простых людей - по их бедности тоже, ныне не доходят
издания патриотической ориентации, и потому мы рекомендуем здесь сло-
во о романе, точнее о позиции автора «Прокляты и убиты» видного совре-
менного публициста Ксении Мяло, которая пользуется заслуженным ува-
жением в кругах нашей общественности. Ксения мяло дает анализ произ-
ведения с выверенных позиций православного мыслителя. Вот отдельные,
как нам кажется, наиболее главные положения ее работы.
«Война у Астафьева - это Голгофа без воскресения, и его убитые
воскрешения недостойны, а потому - неумолимо прокляты. После кули-
ковской битвы на Руси была установлена Дмитриевская суббота, явилось
сказание о Богоматери, кадящей после воинских страстей, и предание - до
307
сих пор живое - о световых столпах, восходящих над ним в канун Дмит-
риевской субботы, также столпах, что будто бы бывают видны на Светло-
яре: чистое свечение духа, субстанция жертвенного воинского усилия,
горний образ народа, лишаясь которого он расчеловечивается, низводится
к чисто физическому бытию.
И вот над теми трупами и над той кровью, о которых так настойчи-
во говорит Астафьев как о единственном орудии Победы, он сам с внуша-
ющей страх настойчивостью гасит столпы, оставляя лишь мучительно
страдающую и жаждущую жить телесность».
Говоря о победах и горечи поражений русских воинов в древние
времена, Ксения Мяло говорит о всегда живой памяти в нашем народе о
тех, кто пал на поле брани. «... помнился же из колена в колено передавал-
ся - ключ «воды зело светлой», ключ к бессмертию. Здесь было древнее
знание о том, что с честью павший в битве воин, даже если он и не побе-
дил, стяжал для остающихся жить нечто столь бесценное, что превосходи-
ло, быть может, и переходящий, видимый результат конкретного сраже-
ния... Так что же сказать о стяжавших победу?»
Да, о тех, кто стяжал Победу в Великой Отечественной войне 1941-
1945 годов!
Совершенно «... самоотлучение от самых сокровенных смыслов и
токов национальной истории, Астафьев же воспринял импульс, дал ему
форму и образ, вынесенный в название «Прокляты и убиты», - словно тя-
желые плахи, впервые в русской истории забивающие памятный ключ: не
надо, не светлая это вода!»
И еще: «В сущности, он (Астафьев), отнимая Победу у мертвых, и
потому, несмотря на внешне мощные религиозные обертоны ромайа, на
мой взгляд, и по своей сути, это самая безрелигиозная книга о войне в рус-
ской литературе».
«Астафьев... прямо проклял отцов. А чтобы проклясть... вывел на
позорище и отверг всю их жизнь, ибо, по его же словам, в жизни «всякого
гражданина страны советов» и не могло быть «достойного смысла» ...
«Нет, это уже не литература. Присвоив себе права верховного су-
дии, решающего посмертную участь наших убитых отцов, Астафьев неиз-
бежно приходит к проклинанию наших детей и внуков, а стало быть, и
всего древа национальной жизни. Дальше - небытие».
Последнее: «Закон всех религий - не трогайте мертвых, не вторгай-
те их, уже предстоящих перед иным Судией, в распри и склоки нашего
дня».
Последнее мое письмо В. Астафьеву было написано 14 апреля 1997
года уже как бы отчетом перед старшим по перу. Не удержался, сообщил,
что академик Д. Лихачев так похвально отозвался о новой моей книге
%
308
«Обиход» с былинками матери о бытовании старой енисейской деревни.
Книга эта опять же вышла в Москве.
Более я не тревожил писателя - он напряженно работал над рома-
ном о войне, понимая, конечно, что после публикации книги жизнь его
обернется сплошным печальным детективом...
Так оно после и вышло.
Я приехал в Красноярск в конце июня 1989 года.
Подбил меня, домоседа, на эту поездку сводный брат Григорий
Иванович Карпушев - старый фронтовик, а уже тогда пенсионер. Ветеран
войны и труда слабел, давняя, затаенная, знать, тоска по фамильному гнез-
ду позвала его побывать в родных ужурских местах. И потом, когда-то из
Присаянья его с двумя братьями и дядей брали на фронт. Юные братья
Николай, Иван и дядя Дмитрий не вернулись из пекла войны...
В городе нас ждал Алексей Денисович Шапошников - близкий ро-
дич по матери Григория Ивановича.
Карпушев что-то задерживался на своем Дальнем Востоке, и я не-
спешно исходил Красноярск вдоль и поперек, не преминул побывать в
мемориальном доме Василия Ивановича Чурикова - люблю этого нашего
очень сибирского художника.
... Только что вернулся в добром настрое из книжного магазина:
купил столь дорогой для меня «Словарь русских говоров южных районов
Красноярского края»
Алексей шумно блаженствовал у стола за индийским чаем, поко-
сился на купленную мной книгу, усмехнулся:
- Что, браток, видно стал ты забывать язык красноярцев - красно-
яры на слово яры...
Я признался:
- Пока мама была жива - не забывал. То я в Томск к ней и младше-
му нашему Василию приеду, то она ко мне в Арзамас - вдоволь нагово-
римся дедовыми словесами и присловьями... Она ж мне на целую книгу
наговорила всякой всячины из прошлого нашего села. Я записывал и все-
то просил родительницу: пожалуйста, только старыми глаголами... Да,
Алеша, забывается, уходит от нас исконное. Газеты, радио, телевидение
подают подчас информацию таким воляпюком, иногда тошнота берет!
Не хотелось мне мешать чаевничать Шапошникову, да он сам ре-
шительно отодвинул от себя чашку.
- Ты Астафьева, конечно, знаешь... Хочешь отвезу тебя к нему?
Представь себе, знаемся! Мы с ним не единожды сиживали рядышком.
Я удивился: родич мой - технарь, возглавляет бригаду электриков в
красноярской филармонии, успел меня уже сводить на концерт симфони-
ческой музыки... Коим образом познакомился он с большим писателем?
309
- Рад за тебя, Алеша. Это честь...
Братец видно загорелся, уже наседал на меня:
- Вот позвоню сейчас Виктору Петровичу... Пойду в гараж, и мах-
нем мы с тобой в Академгородок. И езды-то всего полчаса.
Я растерялся. В желанный соблазн вводил меня веселый родич.
- Книги свои Виктору Петровичу дарил, письмами перебрасыва-
лись...
- Нет, Алеша, не затевайся, спасибо. С пустой докукой явлюсь. Ну
что я такое: всего две-то книги издал, московскими литературными труба-
дурами пока не обзавелся... Беспокоить мэтра, отрывать от работы, а он
же не дрова колет. Нет, нет и нет! Как это у нас в седую старину - то крас-
ноярцы говорили: незваный гость хуже татарина...
Этим же и кончилось.
Зато в тот мой приезд в Красноярск сподобился я увидеть родную
деревеньку писателя.
Прилетел наконец-то Григорий Иванович Карпушев, подъехала из
Барнаула наша родственница Зинаида Сергеевна Тумайкина - кандидат
биологических наук, и мы покатили на машине Алексея в родные ужур-
ские пределы. Стояли чудесные деньки. Мы нагляделись на чистую синеву
Саянских гор, подышали духмяным теплом таежных сосен, колесили по
степным дорогам и вдоль тучных хлебов Ужурской округи. И, конечно,
побывали в отчих селах - стоят еще родительские дома... В большом доме
Карпушевых за девяносто лет еще не менялись полы из пиленых надвое
лиственниц ... А еще Алексей Денисович подарил нам ширь Енисейского
водохранилища - мы свято совершили в нем омовение - и город энергети-
ков Дивногорск. *
... Блестящий накат асфальтовой дороги спускался, казалось, с бес-
конечной горы. С высоты нижней террасы, с левой стороны, открывался
вдруг живой серебряной лавиной предвечерний Енисей, темная горбина
заречной горы со светлыми каменными выступами и высоченные ели
строгого черного рисунка.
- Овсянка, сэ-эр! - притормаживая машину, весело объявил Алек-
сей и показал рукой вниз. Он тут же посерьезнел: деревня Виктора Петро-
вича...
Внизу за мелким сосновым подростом увиделись светлые пластины
шиферных крыш, ладные, с теплым загаром боковины домов у обреза ти-
хой береговой воды...
Я жадно смотрел на родное гнездо писателя: тут он родился, тут
началось его босоногое детство, отсюда так многое для него началось... А
не он ли сам согбенно сидит на бревнышке у самой воды и провожает этот
славный июльский день. Сердце мое радостно зыбнуло: как хорошо, что
310
Виктор Петрович в свое время навсегда вернулся сюда. На родину - милее
ее ничего нет на белом свете...
Овсянка осталась позади, дорога снижалась, за лобовым стеклом
машины засверкали первые вечерние огни Красноярска.
И опять толкнулся затаившийся, оказывается, укор: не ложная ли
скромность загородила тебе дорогу в дом Астафьева? Но я тут же осадил
себя, заслонился подлинными заботами: остались считанные деньки до
отъезда из города, а надо увидеться с главой красноярских краеведов с
Иваном Тихоновичем Лалетиным, надо записать рассказы о старине мате-
ри Алексея - Анны Петровны Шапошниковой, посидеть в краевом архиве
и библиотеке... Ну, явлюсь, а как подумает писатель, что меня обыватель-
ское любопытство к нему пригнало. И желанного разговора, душевного
сближения не выйдет. Потом, может быть, потом доведется увидеться...
Я увиделся-таки с писателем.
Он, уже на излете своей жизни, плыл по родному Енисею туда, на
Север, к памятной ему Игарке, куда спровадили в начале тридцатых его
родителей, где сам он страдал несколько лет в детском доме, где так рано
увидел и по-детски обостренно пережил страшные тяготы ссыльного бы-
тования и близких, и многих других несчастных.
Я молчаливо сопровождал Виктора Петровича, вдоволь наслушался
художника правдивого слова в желанной, но и мучительной для него вод-
ной дороге.
Уж кто-кто, а я-то понимал Астафьева - многие годы сам в летние
дни плавал в «места не столь отдаленные»... Тогдашнее душевное состоя-
ние писателя, горечь его памяти не были для меня отстраненной чуже-
стью: ведомо мне о болевых глубинах ссыльных крестьян из того же се-
верного Приобья и низового Причулымья. И понятным, близким станови-
лось то открытое суровое лицо моего земляка на речном судне.
Поймал себя на прошлом, саднящем еще и теперь.
Вспомнились давние-давние откровения бывших крестьян из про-
пастных мест. Более полувека, пока не скрыла их могильная трава забве-
ния, они взывали ко всему миру своим праведным криком: мы всегда жили
заботно и потно. Работали на земле от зари до зари - пахали, кормили ра-
бочих, бесчисленных совслужей, армию, всяких там товарищей из грозных
органов, исправно платили все поборы и налоги - всю страну кормили,
укрепляли тот же социализм... И за что же кормильцам детям нашим, ма-
терям, старикам, ждавшим тихого покоя своих последних дней - за что
власть предержащая уготовила нам, вековечным трудникам русской земли,
такой нещадный мученический удел?! До сих пор не снято с нас то «ку-
лацкое» тавро...
311
Телевизионная передача - невдолге после кончины Астафьева ее
передавали - шла поздно, долго. Я сидел в темной комнате перед светя-
щимся экраном один, в скорбной печали, вызванной смертью писателя, не
заметил, как заплакал.
Скупые стариковские слезы были солоны...1
1 Еремеев П. В. В русле печального детектива: [воспоминания о дружбе, лит. полемике с В. П.
Астафьевым] // Арзамасские новости. - 2004. - 5 июня. - С. 20; 11 июня. - С. 16; 19 июня. -
С. 20; 26 ийня. - С. 20.
312
«Великий и простой». Рис. Ю. Падалкина.
П.В. Еремеев и А. И. Плотников
А-И. Плотников, В.Л. Васильев, И.Г. Бордей, П.В. Еремеев,
М.И. Бакунин, В.А. Аполлонов, Н.Б. Рачков
П.В. Еремеев с труппой арзамасского театра
П.В. Еремеев и М.В. Шестериков
Нижегородские писатели в гостях у арзамасцев. Стоят (слева напра-
во: А.Д. Одинцов. П.В. Еремеев. В.Л. Васильев. М.М. Каплун, М. И. Баку-
нин. С.И. Метнев, Е.Е. Терехин, Б.Х, Шумилов. Сидят (слева направо):
А.И. Плотников. Л. В. Шерешевский. М.В. Шестериков. А. И. Люкин. 22
января 1964 г. Фото из архива А. Одинцова.
П.В. Еремеев с коллективом арзамасского архива
Арзамасские поэты посещают воинскую часть на ул. Советской.
Слева направо (кроме офицеров): Г.П. Макаров.
В.А. Аполлонов, В.Л. Васильев, А.И. Плотников. П.В. Еремеев.
Стоят слева направо: В.Л. Васильев, М.М. Романов, В. А. Аполлонов.
Г П. Макаров, А. И. Погодин, М.Ф. Кислов. Сидят слева направо:
Евгений Грицюк, В. А. Наумов, В.А. Ратаев,
А.И. Плотников, Н.Б. Рачков, П.В. Еремеев. Февраль 1977 года.
В гостях у А. И. Плотникова
П.В. Еремеев, С.Г. Кондаков, А.И. Плотников
На концерте в Арзамасском музыкальном училище
Делегация российских писателей
в Санаксарском монастыре
П.В. Еремеев, А. А. Михайличенко, коренной арзамасец
и краевед А.Н. Перетрутов. Фото В. Макарова
Чествование внештатного автора на 10-летии
«Арзамасских новостей». П.В. Еремеев, А.А. Михайличенко.
Фото А. Бухвалова.
Арзамасские писатели в Сергаче
В гостях у А.И. Плотникова
П.В. Еремеев за работой
А.И. Плотников и П.В. Ереемеев, 9мая 2005
Последнее фото, через три дня Еремеева не станет.
Фото М. Демянко.
На творческом вечере, посвященном памяти П.В. Еремеева
Участники творческого вечера памяти П.В. Еремеева
i.
Иллюстрация П.В. Еремеева к рассказу
«Последний выстрел», 24-25.01.1998 г.
Иллюстрация П.В. Еремеева красска п
«Травыразметные», 24-25.01.1998г.
Иллюстрация П. В. Еремеева к рассказу
«Солдатки». 19.01.1998 г.
Иллюстрация П.В. Еремеева к рассказу
«Сухарники», 21-22.01.1998 г.
t Иллюстрация П.В. Еремеева к расскажу
« Кулацки морда», 16-17.01.1998 г.
К ТВОРЧЕСКОЙ
БИОГРАФИИ
П.В. ЕРЕМЕЕВА
Семён ШУРТАКОВ.
НА ЧУЛЫМ-РЕКЕ
Написано уже немало хороших книг о войне, о ратном подвиге со-
ветского народа, о его удивившем мир мужестве и несгибаемой
стойкости. Но весь мир знает также, что победили мы ещё и пото-
му, что что героический фронт был поддержан столь же героическим ты-
лом, самоотверженным трудом советских людей на заводах, на колхозных
полях. Однако же хороших книг о нашем тыле всё ещё мало. Потому, ко-
гда на одном из областных семинаров молодых писателей мне в руки по-
пала рукопись Петра Еремеева, я читал её, как бы сказать, с пристрастным
интересом.
Теперь рукопись стала книгой.
...Мата - это связка из нескольких плотов. В плотах идёт по сибир-
ской реке Чулыму так нужная для строящихся самолётов, а значит, для
фронта, береза. И вот эта огромная мата села на мель. По чьей вине, по
какой причине это произошло - трудно установить: река есть река, и вся-
кий сплав леса по ней полон неожиданностей. А тут не просто плот -
огромная махина.
Разбуженный ночью начальник сплавучастка Тихон Романов идёт
на реку и видит, что вода густо несёт песок, и песок этот забивает щели
между брёвнами. Смутная догадка подтвердилась: мату замывало.
Мату надо как можно скорее снять с мели - древесину ждут авиаци-
онные заводы. Но одним плотогоном разве это осилить? Вот они сидят
перед начальником участка в латаных-перелатаных пиджаках, выцветших
кепках и разбитых, ломких уже лаптях с грязными онучами. На загорелых,
небритых лицах выпирают острые голодные скулы.
Посёлок сплавучастка не велик, и не многолюден: едва ли не все
здоровые мужики на фронте, остались только их жёны да детишки. Ну,
ещё старики. Живут впроголодь - откуда силе взяться? Её едва хватает на
то, чтобы исполнять свои повседневные обязанности.
Такова исходная точка повести, та изначальная, полная драматизма
ситуация, которая задаёт тон всему происходящему в «Пятой мате».
Среди персонажей, выведенных в повести, мы не найдём личностей
выдающихся, тем более героических. Нет, все они - сплавщики Бекасов и
Пайгин, председатель колхоза Рожков, учительница Олимпиада Степанов-
на, Костя Кимяев, главный герой Тихон Романов - все они самые что ни на
есть простые, обыкновенные советские люди. Но именно эти вроде бы
очень обыкновенные люди творят героические дела.
Автору удалось передать всю накалённую атмосферу того теперь
уже далёкого времени. Передать не только через людей, населяющих по-
314
весть, но и через многие детали, можно сказать, мелочи быта, которые
буквально рассеяны по страницам книги и которые придают повествова-
нию ту самую конкретность и неотразимую достоверность, что мы осо-
бенно ценим в прозе.
Столь же достоверен автор и в пейзаже, в портретной обрисовке
своих героев. Читая повесть, не скажешь, что всё происходящее в ней мог-
ло произойти где-то ещё. Нет, всё это происходит именно в Сибири, да
ещё и не совсем в Сибири - Сибирь велика! - а именно на Чулыме.
Нет нужды в подробном разборе произведений, составивших книгу.
Читатель во всём разберётся и сам.
Я лишь скажу, что весь жизненный материал, являющийся первоос-
новой как повести, так и рассказов, П. Еремеев добыл не из вторых рук, и
не из архивных документов. Всё, о чём он пишет, или «случилось» с ним
самим, или же им лично видено, пережито, перечувствовано.
И язык у П. Еремеева тоже «свой» - язык образный, сочный, живо-
писный. То или другое, рассказанное автором, не просто «принимаешь к
сведению», а зримо видишь, персонажей повести и рассказов хорошо
«слышишь».
Книга писалась не в один присест, даже не один год. Да и после то-
го, как была написана, не раз доделывалась, дописывалась. Но ведь давно
замечено: чем легче писателю пишется, тем труднее потом читателю чита-
ется, и наоборот.
Я уверен, что «Пятая мата» будет встречена читателем с интересом.
Книга эта написана талантливой рукой, рукой художника.1
' Шуртаков С. На Чулым-рекс: [о книге П. Еремеева «Пятая мата»] И Арзамасская правда. -
1981. - 21 марта. - С. 3.
315
Юрий АДРИАНОВ.
АРЗАМАС-ГОРОДОК - ДУШИ УГОЛОК
С первого взгляда можно влюбляться не только в женскую красоту
или в мудрость зрелого, бывалого человека. С первого взгляда и на
всю жизнь можно влюбиться и в новый для тебя, неузнаваемый го-
род. Таким я воспринял Арзамас в 1960 году, когда студентом-филологом
со своим однокашником Сашей Цирульниковым, ныне известным теле-
журналистом, записывал народные песни по окрестным сёлам - в Кирил-
ловке, Выездном, Абрамове.
Мы часто первые десятилетия нашего века называем «беспощадны-
ми» по отношению к памятникам старины, но всё же, к счастью, время и
особенные «районные обстоятельства» пощадили во многом уникальный
облик этого города. Тогда, почти сорок лет назад, я со своими сокурсни-
ками, как шальной, бродил по Арзамасу, изумлённо открывая старые ам-
пирные особнячки, купеческую добротность домов, тишину садов, зарос-
ших, тинистых прудов и достойную красоту православных храмов, что
были в ту пору сильно разрушенные, но всё же не теряли возвышенного
духа. Многое угадывалось, узнавалось, грезилось на улочках этого города.
Уж слишком много ненавязчиво, несуетливо оставил Арзамас. Памятник
следов в русской истории, в русской культуре.
«Арзамас-городок - Москвы уголок!» - говаривали ещё два столе-
тия назад. А мне хочется сказать от себя, спустя многие-многие годы: «Ар-
замас-городок - души уголок!» Более трёх десятилетий работал я над кни-
гой «Нижегородская отчизна», дополняя и переиздавая её, и не однажды
подкрадывалась ко мне «греховная» мысль: «Вот написать бы главу об
Арзамасе!» Но я всегда её отметал. Ведь есть у этого города достойный
летописец, который прочувствовал каждую пядь здешней земли и кото-
рый, что так редкостно в наши дни, глубинно знает цену русского слова и
свободно владеет красотой языка! Этот летописец - Пётр Еремеев.
Ныне литературный труд, если он не ширпотреб, не приносит писа-
телю ни достатка, ни широкой популярности. Истинные, бескорыстные
писатели работают во имя духовности, как монахи в средневековье, во имя
будущего и дабы «свеча не погасла»! Радостно, что после бесчисленных
мытарств и бессонных раздумий у Петра Васильевича Еремеева вышли
замечательные по языку «Чулымские повести». Увидела свет книга «Пуш-
кины и Арзамас». Мне посчастливилось в рукописи прочесть новую рабо-
ту литератора «Ярем господен» - об основателе Саровской обители. Стра-
ницы её написаны с акварельной свежестью.
316
И, наконец, ещё долгожданная премьера - рассказы о былом «Арза-
мас-городок». Не могу не привести авторские четверостишие на моём эк-
земпляре:
В истории наш глас
услышан...
Задумайся над книгою
в тиши,
Пойми, что этот труд
написан
Для русской праведной
души.
Когда мы говорим о книгах про Арзамас, то всегда вспоминается
обстоятельная работа Н. М. Щеголькова «Исторические сведения о городе
Арзамасе», что вышла в 1911 году, а недавно вновь переиздана в родном
городе. А в советское время выходили книги-очерки, суховатые и с веч-
ным перебором в «революционность» древнего града. Надо сказать, что
Пётр Еремеев не коренной арзамасец, он сибиряк, красноярец. Память дет-
ства и юности - в его сибирских повестях и в прекрасной книге о народ-
ном бытие «Обиход», которую издательство «Современник» охарактери-
зовало как произведение, продолжающее в русской литературе традицию
таких духовных вех, как «Куль хлеба» С. Максимова и «Лад» В. Белова.
Судьба привела писателя в Арзамас и связала с ним навечно. Он ра-
ботал в местном краеведческом музее, писал статьи и книги о таких слав-
ных арзамасцах, как художник Александр Ступин и писательница прошло-
го века Мария Жукова, исследовал пушкинский след на этой земле. Ереме-
ев давно стал кладезем знаний об Арзамасе, написал книгу о народных
мастерах. Во всех этих произведениях живёт прекрасное писательское
слово. Благодаря ему рождаются страницы не с холодным педантизмом
(хотя он свято чтит историческую документальность изреченного), но все-
гда и свежо, и победно звучит родной язык.
«Арзамас-городок», конечно, в первую очередь обращен к юноше-
ству. Но, свидетельствую, как действительный член общества «Нижего-
родский краевед», её с интересом прочтет и подготовленный читатель.
Книга «арзамасца-сибиряка» навела меня на такое наблюдение в нашем
краеведении. Странную, благодарную привязанность рождает нижегород-
ская земля! Первые исследователи её Н. Храмцовский и А. Гациский были
родом из Вологды и из Рязани. Не были нижегородцами создатели, иссле-
дователи пушкинского Болдино Ю. Левина и нынешний директор музея Г.
Золотухин. Нижегородские картины, история края навсегда вошли широ-
кой темой в творчество В. Короленко.
317
Так что новый труд П. Еремеева не исключение из давних тради-
ций! Здесь он не родился, но очень пригодился! И то, что он совершил, -
это очень надолго!
Книга «Арзамас-городок» очень удобна и доходчива по композиции
материала - это циклы увлекательных небольших рассказов.
Отрывки о художниках Перове и Ступине, «арзамасском Плутархе»
Щеголькове, священнике Владимирском, писательнице Жуковой - крат-
кие, живо написанные повести. Книгу при такой композиции можно от-
крывать на любом месте - дальше уже не оторвешься, тебя затянет стихия
деталей, любопытных подробностей. История самого города от первых
летописных известий, памятники архитектуры, знаменитые земляки и гос-
ти города, народные мастера, курьезные эпизоды быта прошлых времен -
всё это выстраивается ненавязчиво, полно в некую «арзамасскую энцикло-
педию» - начальное познание города от его основания до первых двух де-
сятилетий двадцатого века.
Единственно, что меня несколько раздражало (это субъективное
мнение!), - это иллюстрации, сделанные специально для издания. Такая
книга, такой текст требуют рисовальщика с твёрдой, профессиональной
рукой. Надо было найти «общий знаменатель», или все иллюстрации де-
лать в одной манере, или оставить лишь старинные зарисовки и фотогра-
фии. Остаюсь при мнении, что книга от этого разнобоя проигрывает. Не-
давно мне пришлось просмотреть подобную же книгу о Петербурге. Там,
конечно, стиль выдержан.
Что бы ни было, но совершено большое дело. И этот факт, несо-
мненно, весьма примечательный не только для одного^ Арзамаса. Оттого
жаль, что тираж (2500 экземпляров) сделал эту книгу недоступной, ска-
жем, в Нижнем Новгороде.
Арзамас радует книжными премьерами. Так, пока столицы судили
да рядили, арзамасцы издали Лаврентьевскую летопись, самую древнюю
из дошедших до нас и кровно связанную с нижегородской землею.
Там есть слова, которые звучат как завещание поколениям потом-
ков, нам с вами: «Блюдем рускые земли, каждо да держить отчину
свою...». Именно этими чувствами движется творчество Петра Васильеви-
ча Еремеева. Он посвятил родному Арзамасу целый ряд отменных книг.
Вот они лежат на рабочем столе передо мною: «Арзамасская муза», «Ар-
замасские мастера», «Пушкины и Арзамас», «Арзамас-городок»...
... Пишу это в погожий октябрьский день. За окном пламенеет ряби-
на, осень перелистывает свою листопадную главу.
Дай бог «болдинского вдохновения» и свершения добрых трудов
тебе, летописец Арзамаса, доброй осени твоему садику в тихом Втором
Южном переулке.
*
318
Доброй жизни твоему Отчему граду, что никогда не был «уездным»
на дорогах русской истории и русской культуры.
«Арзамас-городок - он души уголок!»1
1 Адрианов Ю. Арзамас-городок - души уголок: [о книге П. Еремеева «Арзамас-городок»] И
Нижегородские новости. - 1999. - 14 октября. - С. 4.
319
Валерий ШАМШУРИН.
АРЗАМАССКИЙ НЕСТОР
Так и вижу Петра Васильевича в его домашнем тесном кабинете с
яблонями сада - огорода перед ним за окном и рядами книг за спи-
ной. Он вдумчиво заполняет страницы своим красивым образцовым
почерком, с любовью выписывая каждое слово. То ли нынешнее время на
дворе, то ли «ступинское» начало XIX века, то ли приснопамятная седая
старина - для арзамасского Нестора все времена близки. Он сроднился с
ними, они дороги ему, потому что в каждом находит примеры высокой
духовности и подвижничества, потому что всё это для него - русская ис-
тория и русская судьба.
В облике самого Петра Васильевича, неспешного, степенного, при-
сутствующего, но не обязательно участвующего, внимающего, но не обя-
зательно сочувствующего, было нечто патриархальное, старомодное, и это
он не то чтобы таил в себе, пожалуй, оберегал и, если так можно сказать,
лелеял, ибо видел в навсегда принятой манере и даже некоторой обяза-
тельной церемонности образец подлинного любомудраписателя, какими
для него были провинциальный Щегольков или столичный Забелин, ис-
следователи начитанные, искушённые в науках и до истовости преданные
русской старине. Рядом с подвижным и общительным поэтом Алексан-
дром Ивановичем Плотниковым, с которым дружил, Пётр Васильевич вы-
глядел особо погружённым в себя, как бы оттеняя резвость и живость дру-
га некоей корпоративной потаённостью, сдержанностью и замкнутостью.
И всё же он был, как это ни парадоксально, эмоционально возбуди-
мым и отзывчивым писателем, душа которого никогда не пребывала в ана-
биозе. И, пожалуй, никто из нас, кроме него, так горячо и пристрастно -
причастно не откликался на всё значительное в творениях современников,
а особенно земляков, чему он находил соответствующую оценку и соот-
ветствующий приговор.
Пётр Васильевич читал много, а писал неустанно. Из его книг со-
ставилась библиотека. В ней нет лёгкого чтива, в ней та самая литература,
что требует внимания и сосредоточенности, побуждает «мыслить и стра-
дать» (А.С. Пушкин).
Несмотря на то, что более всего в последние десятилетия писатель
ограничивал свои исследовательские и литературные интересы Арзамасом
и его округой, он смог многое сказать и о русской истории, и о националь-
ной самобытности, и о великих подвижниках, какими были, например,
Серафим Саровский или же первоначальник духовного Сарова иеросхи-
монах* Иоанн, которому Пётр Васильевич посвятил роман. Немало строк
написано о любимом Пушкине. Наверное, нет в городе на Тёше ни одного
320
читателя, кто бы не приникал к страницам книг «Арзамасская муза» (о
художнике Ступине и его знаменитой провинциальной школе живописи),
«Арзамасские мастера» и «Арзамас - городок».
Отнюдь не только милые окрестности, родительские очаги, воспо-
минания о детстве постоянно притягивают каждого патриота к родным
местам, но и те познания и светлые впечатления, которые дают книги,
написанные с любовью и душевным старанием о старине и нови, о знаме-
нательных событиях и героях, явивших себя не где-то за тридевять земель,
а в собственных палестинах, на тех же тропах и дорогах. Где всё вокруг
сохраняет отеческую притягательность и отеческий дух.
Книги Петра Васильевича исполнены благоговейной признательно-
сти Родине, которая для него как бы сфокусировалась в арзамасских до-
стопримечательностях. Это имеет особую цену, если учесть, что в Арзама-
се Пётр Васильевич оказался уже в зрелые лета. И здесь его признали сво-
им, арзамасским.
А родился он в самой что ни на есть Сибири, в глухих ссыльных ме-
стах, куда, как говориться, Макар телят не гонял. Подростковые годы его
пришлись на военное лихолетье, так что довелось ему испытать бедований
по самую макушку, тех самых бедований, когда корка хлеба бывает доро-
же золотого слитка. Представить только: ранняя юность писателя прошла
в Нарыме, а это, по сибирским меркам, не так уж далеко от Туруханска,
где отбывал ссылку Сталин. О литературном творчестве Пётр Васильевич
стал подумывать, учась в Томском библиотечном техникуме, а затем про-
буя себя на журналистской стезе в родном Причулымье. Я бывал в тех ме-
стах, ездил по Томскому краю и в районном посёлке Асино на Чулыме
слышал добрые отзывы газетчиков и библиотекарей о прилежном труже-
нике, который бодро преодолевал книжные монбланы. Да, читателем он
был истовым, таким и остался до конца дней. А перед старинными фоли-
антами чуть ли не на колени вставал.
Первая книга Петра Васильевича «Пятая мата» повествовала о си-
биряках-сплавщиках, которые не щадили себя на работе в тылу, где порой
приходилось так же трудно, как на фронте, а то и понадрывней. Эта книга
стала путёвкой для Петра Васильевича в Союз писателей. Бесспорной уда-
чей была и другая его книга, посвященная также сибирякам, - «Обиход»,
что вышла в свет, как и первая, в Москве. Она представляла собой собра-
ние «быличек» об укладе и обычаях сибирских старожилов. Щедро рассы-
паны по ней сверкающими алмазами приметы, присловья да поговорки:
«Накапай на крест воску - свадьба сладится», «Ворожить на росстань хо-
дят», «Славно (с жатвой) управились - душа высится», «Через сноп не мо-
лотят», «Каждого гостя надо проводить: худого - чтоб не украл, а хороше-
го - чтоб не упал». А вот как сибиряки относились к брани: «У нас в ро-
321
дове никто не ругался - такова отродясь не слыхано, чтобы сорное слово к
дому обжилось». Что говорить, написана книга великолепным самород-
ным языком. Вот бы что изучать в школах! И вовсе не лишним был бы в
них предмет народоведения...
Доброе наследие оставил Пётр Васильевич. И накрепко запечатлел-
ся в памяти, неотделимый от своего задушевного товарища Александра
Ивановича Плотникова. А ведь казалось - ни по обличию, ни по нраву они
не подходили друг другу. Плотников худощав, костист, а Пётр Васильевич
будто колобок рядом с ним. Один - душа нараспашку, щедрый через край,
а другой застёгнут на все пуговки, бережлив, расчётлив. Первый - гово-
рун, заводила, второй - себе на уме и поучать горазд. И всё же поэт и про-
заик прекрасно дополняли один другого, создавая гармонию внутренней
цельности, душевного родства. И не только Александр Иванович, все мы
остро почувствовали осиротелость после безвозвратного ухода Петра Ва-
сильевича.
Он совсем немного не дожил до того дня, когда сам хотел отметить
своё 75-летие. Нам пришлось собраться одним, без него - в жаркую июль-
скую пору в Арзамасском пединституте его друзья-учёные, верная его
спутница по жизни Наталья Владимировна. Необыкновенно душевной
получилась встреча.
Как-то Еремеева спросили читатели, для кого он пишет. «Для рус-
ской праведной души», - ответил Пётр Васильевич. Лукавить он не умел.1
1 Шамшурин В. Арзамасский Нестор // Арзамасская сторона: альманах. Вып. 8 / Арзамас,
фил. Нижегор. гос. ун-та ; гл. ред. Е. П. Титков. - Арзамас: АФ ННГУ, 2014. - С. 244-247.
322
Галина ПУЧКОВА.
«МНЕ МИР МИНУВШЕГО ДОСТУПЕН»:
О жизни и творчестве П.В. Еремеева
1.
Вот мой Нарым,
Вот наша юность,
Вот наши сибиряки.
П. Еремеев.
9 декабря 1987 г., г. Арзамас
Три строчки эпиграфа - это надпись, которую сделал Петр Василье-
вич Еремеев на подаренной мне книге «Пятая мата». Она вышла
значительно раньше (в 1981 г.) во Всесоюзном тогда московском
издательстве «Современник». Именно этот сборник, тиражом в 30000 эк-
земпляров, состоящий из заглавной повести и четырех рассказов («Егор-
шин день», «Мальчишки», «Ветлы шумят», «На Чулыме»), с предисловием
известного русского писателя С. И. Шуртакова, ввел Еремеева в большую
литературу. До этого в 70-е годы журналиста, писателя-краеведа Еремеева
знали и ценили прежде всего в Нижегородском крае. Особенно популярен
он был у арзамасцев - всегда интересными очерками, статьями об истории
нашего старинного города. В 80-е годы Еремеева примут в Союз писате-
лей России.
В 1998 г. в Арзамасе появляются «Чулымские повести» (их 6 - «Три
беды», «Травы разметные», «Сухарники», «Солдатка», «Последний вы-
стрел», «Кулацка морда») в роскошном оформлении местной типографии.
В сборник «У околицы давних лет», который читатель держит в ру-
ках, вошли три произведения («Мальчишки», «Егоршин день», «Кулацка
морда») из названных выше изданий. Восемь других рассказов печатались
ранее в разных журналах («Современник», «Нижний Новгород», «Арза-
масская сторона»). Только «Праздник» дается как часть неопубликованной
пока повести «Остальцы». Составил сборник и дал ему заглавие сам П.В.
Еремеев. Сквозная тема «давних лет» - это жизнь сибирского Причу-
лымья во время и после нее...
Так случилось, что «У околицы...» издается в дни острой боли от
скоропостижной смерти писателя - его не стало 12 мая 2005 г. Только что
был отмечен славный 60-летний юбилей Великой победы над фашистской
Германией. И он совпадал с 75-летием Петра Васильевича - он родился 9
мая 1930 г. Всем, пережившим трагедию военного и послевоенного лихо-
летья, День Победы 9 мая останется днем пронзительной радости, волне-
323
ния и печали. Фронтовики вспоминают беспредельное мужество патрио-
тических сражений за Отчизну, смертельные раны своих товарищей. Ты-
ловикам припомнятся страдания голодных лет, тяжелый труд, похоронки,
женские, материнские слезы отчаяния от потери любимых отцов, мужей,
кормильцев. А в душе многих из нас всколыхнется пережитое когда-то
бездонное детское горе и обделенная счастьем юность. Вот об этом и по-
вествуется, прежде всего, в новой книге Еремеева.
Еще при первом чтении «Пятой маты» в 1981 г. мне особенно за-
помнился, даже глубоко потряс рассказ «Мальчишки». Казалось, что так
трогательно, проникновенно и в то же время просто о детях мог писать
только В.Г. Короленко. Наверное, потому, что голодное детство 1940-х
было одинаково мучительным и на берегах сибирской Чулым-реки, где
жили герои Еремеева, и в Поволжье. Везде «желанная сытость терзала нас
своей недоступность» (Еремеев), а матери своим невиданным подвижни-
чеством, терпением, верой, чудом отгоняли от детей белую смерть. Везде
была чесотка, болезни, нищета, «голубые мечтания» о первой справной
одежонке за собранные грибы или смородину (рассказ «Мой первый, мой
голубой костюм»). Везде учили выживать, побеждать голод и немощь спа-
сительные силы русской природы и земли-матушки. Как после тоскливо-
холодной зимы мы, дети войны, ждали тепла и солнца. Весна была
вдвойне радостна оттого, что волжские заливные луга, как и причулым-
ские, возрождали нас съедобными травами, щавелем, а позднее ягодами
или тем же диким луком, который обыгрывается как художественная де-
таль-образ в автобиографическом рассказе Еремеева «Мальчишки».
«Лук... И сейчас, через много лет, часто вспоминал о нем... Бывало, при-
везешь, а он сладкий. Мать порубит его в солёнке, круто пересыплет круп-
ной солью траву, постоит она в деревянном ведре, и появится в солонине
та луковая горчинка. И ешь, таскай ложкой вволю...» Психологически
утонченно и как-то даже зримо выписан в «Мальчишках» и эпизод с «поч-
таркой». Многострадальные дети, женщины, старики военного времени ее
ждали и боялись: в сумке почтарки слишком часто таилась смерть-
похоронка.
Детскими судьбами и переживаниями, конечно же не исчерпывают-
ся сюжетика и тематика еремеевских рассказов «У околицы...». Здесь вос-
создается и самоотверженный труд в годы войны сплавщиков леса по Чу-
лым-реке, рабочих шпалозавода. Неспешно, душевно ведется рассказ о
бывших фронтовиках, искалеченных войной («Пристанской человек»), о
молодых женщинах и вдовах, оставшихся без мужчин во время и после
войны, и которым, что всем понятно, так хочется любви, ласкового уча-
стия, ^простого и достойного человека счастья («Березы», «Белым сне-
гом»). В «Уроке немецкого» действие происходит на фронте, когда два
324
молоденьких раненых солдата - русский и немец - встречаются с глазу на
глаз перед смертью... Одна из тем сборника - суровая жизнь в Нарымском
крае бывших ссыльных поселенцев (крестьян-кулаков) со времен коллек-
тивизации. Этому посвящен вдохновенно написанный трагический рассказ
«Кулацка морда», который невозможно читать без соучастия и волнения.
«Пятая мата», «Чулымские повести», «У околицы...» - все эти три
книги посвящены сибирским землякам Еремеева, той жизни, которую он
знал досконально, той земле, которая была его первородиной. Еремеев -
уроженец Красноярского края, выходец из крестьянской семьи Ужурского
района, что расположен в низовьях Чулым-реки. О своих предках писатель
говорил, что они ушли когда-то в Сибирь пешком от дореволюционного
барского произвола. Нельзя не подчеркнуть, что «сибирскому» перу Ере-
меева принадлежит и своеобразный фольклорно-этнографический шедевр
под заглавием «Обиход. Былички» (Москва: Современник, 1990). Писатель
назвал свою книгу «фамильной, книгой Карпушевых» (девичья фамилия
его матери, родом из Енисейской губернии).
«Обиход» состоит из записанных со слов матери Ксении Иосифов-
ны быличек-зарисовок на основе бытового уклада общинной жизни ени-
сейского крестьянства. Это сибирский «Лад», ели воспользоваться назва-
нием широко известной одноименной книги В. Белова о вологодских кра-
ях. «И сегодня слышу я голос матери, то тихий, раздумчивый, то открыто
веселый, а то и полный особой грусти, - писал в авторском предисловии
«Заповедное слово» Еремеев. - Из далекого далека доносила она для меня
ласку привета от дедов и прадедов, память об их простой бесхитростной
жизни. Мать рано начала вспоминать, и была тому печальная причина: в
тридцать восемь лет осталась без мужа с четырьмя малыми сыновьями...
И пройдем ли, бывало, на сенокос, за ягодой, торопимся ли с поклоном в
родительскую субботу на кладбище - всегда мать что-нибудь да вспомнит,
как-то умно свяжет давнее и нынешнее, ободрит, наполнит наши сердца
доброй надеждой».
«Обиход» - это не только добрая память уходящей, к сожалению, в
прошлое духовной культуре народной жизни, вековечной мудрости ее
эпохи и эстетики. Это и светлый памятник Сына - своей Матери. За внеш-
ней простотой словесности «Обихода» - серьезность и глубина наблюде-
ний и размышлений, простодушие и непосредственность женщины - си-
бирячки, русской многоопытной крестьянки, лирически и философски
воспринимающей превратности жизни и смерти, любви и ненависти, долг
и обязанность перед семьейО миром, Богом.
... Творческая судьба Еремеева-журналиста, одаренного от природы
и материнской душой чуткостью к слову, зарождалась в районной газете
«Причулымская правда», а потом продолжилась в краевой «Алтайской
325
правде». Он учился в Томске, окончил Московский институт культуры.
Трудовую деятельность начал 13-летним подростком - табельщиком в
Усть-Чулымской сплавной конторе. Получил медаль «За доблестный труд
в годы Великой Отечественной войны». Когда в 1962 г. Житейские дороги
привели Еремеева в Арзамас, он привез свою первую книжку, изданную в
Барнауле в 1961 г. Под названием «Пропагандист книги». Еще в Сибири
он общался с авторитетными тогда писателями - Афанасием Коптеловым,
Вилем Липатовым. В Арзамасе 30-летний талантливый сибиряк вскоре
присоединился к литературной группе при газете «Арзамасская правда».
Эту группу до сих пор возглавляет и пестует поэт А.И. Плотников.
2
Арзамас-городок
Москвы уголок
А для нас, а для нас
Стал судьбой Арзамас.
До ухода на пенсию в Арзамасе Еремеев работал в разных учрежде-
ниях. Много лет был директором городского краеведческого музея. Сфера
его творческих интересов, как и трудолюбие, были, можно сказать, фено-
менальными. Очень непросто кратко охарактеризовать его многостороннее
и объёмное арзамасское наследие. Арзамас, действительно стал для Ере-
меева «судьбоносным». Здесь ему удалось издать все свои двенадцать книг
(включая и «У околицы...»): «Пятая мата: Повесть, рассказы» (М.: Совре-
менник, 1981), «Арзамасская муза. Повесть» (Горький, 1987), «Обиход.
Былички» (М.: Современник, 1990), «Арзамасские* мастера. Рассказы о
народном искусстве» (Н. Новгород, 1992). «Летописец. Документальная
повесть» (Арзамас, 1993), «Арзамас-город. Рассказы о былом» (Арзамас,
1998), «Чулымские повести» (Арзамас, 1998), «Пушкин и Арзамас» (Арза-
мас, 1999), «Ярем Господень. Повествование» (Арзамас, 2000), «Арзамас-
ская муза. Повесть» (Арзамас, 2002). Своя страница вписана Еремеевым в
историю Арзамасского драмтеатра. Дважды (в 1983 г. и 2002 г.) на его
сцене была поставлена пьеса «Выстрел в галерее». Сюжет связан с истори-
ей школы живописи А. В. Ступина, в частности с трагическим самоубий-
ством в 1828 г. Григория Мясникова - одного из самых талантливых уче-
ников самого академика. Молодой художник, познавший свободу творче-
ства, не смог вынести унизительной зависимости от барина-крепостника.
«Когда мы судим о книге, следует учесть, что писалась она не год, а
может статься, всю жизнь. Эта мудрая мысль Вальтера Скотта очень под-
ходит к пониманию творческой личности Еремеева как писателя-краеведа.
Каждая книга давалась Петру Васильевичу огромным, ежедневным, кро-
потливым трудом. Как он говорил, «повит и повязан терпением с детства».
326
Большая часть вышеперечисленных арзамасских изданий - по жанру до-
кументально-художественная проза, воскрешающая для читателей куль-
турную историю Арзамаса. Это не трудно заметить даже по самим загла-
виям книг. Но за ними стоят сотни журнально-газетных предшествующих
публикаций в Арзамасе и Н. Новгороде. Скрупулезен, придирчив, по-
дробен, Еремеев-краевед любил всевозможные ссылки и уточнения. С
редкой целеустремленностью и волей, по крупицам, в архивах, музеях,
книгохранилищах, в старых журналах и летописях он собирал сведения о
материальной и духовной истории Арзамаса еще с 1960-х годов. Тогда
даже трудно было представить, что через сорок лет над Арзамасом вновь
засияют золотые купола величественных храмов и с каждым годом XXI
века их число будет увеличиваться. И в сегодняшнее возрождение Арзама-
са, как православного культурного центра, большой вклад сделан именно
Еремеевым. Нижегородский поэт Ю. Андрианов его не случайно назвал
писателя «хранителем Арзамасской старины». В июле 2002 г. сам Петр
Васильевич подсчитал, что им написано 118 очерков, статей, корреспон-
денций (исторических, биографических, бытовых). Только об одной школе
Ступина - 17 (Сейчас можно сказать, что больше 20, т.к. в связи с празд-
нованием 200-летия Арзамасской школы живописи осенью 2002 г. Ереме-
ев поместил в «Арзамасских новостях» и «Арзамасской правде» несколько
очерков о таких неизвестных читателям учениках академика Ступина, как
Н.А. Кошелев, Е.Ф. Крендовский).
Одним из первых Еремеев стал обсуждать - во имя сохранения це-
лительной национально-патриотической памяти - неповторимой облик
кружевного, «деревянного Арзамаса». Мне вспоминается, с каким интере-
сом культурная общественность города обсуждала публикации Еремеева
об историческом «ядре» города - Соборной площади. Писателя-краеведа
всегда ждали и в студенческих аудиториях, и в школьных классах. С пуб-
ликацией «Арзамасской музы», где самобытно и образно воссозданная
биография академика Ступина и его первая в России провинциальная
школа живописи, стал «живым» и памятник А. В. Ступину, мимо которого
десятилетиями - что греха таить! - многие арзамассцы проходили равно-
душно. Очень важно, что книга «Арзамасская муза» - это и духовно-
архитектурная «биография» самого города. В ней, можно сказать, автор
«дышит» историческим воздухом Арзамаса первой половины XXI века.
Вместе со своим героем Александр Ступин - с детства до ухода из жизни
академика - согревается теплом деревянных узоров приветливых город-
ских домов и улиц, вдохновляется бело-храмовым сказочным обликом
Арзамаса. Силой своего воображения Еремеев заставляет читателя увидеть
родные места влюбленными глазами А. В. Ступина, когда тот, например,
возвращается в Арзамас после учебы в Петербургской Академии худо-
327
жеств: «Арзамас открылся в теплой дымке верст за шесть причудливым
перепадом бесконечных куполов церквей и остроконечных колоколен, и
Александр, радостно перекрестившись на родные храмы, уже торопил ям-
щика».
Особая заслуга Еремеева как историка-исследователя - в возрожде-
нии «пушкинского» Арзамаса. Ведь в решении давнишнего вопроса «Был
или не был Пушкин в Арзамасе?» именно наш краевед ответил: «Был!». И
своей книгой «Пушкины и Арзамас» практически убрал белое пятно в
большом, научном пушкиноведении.
Книга очерков Еремеева «Арзамас-городок» стала гимном, «похва-
лой родному городу». Этот 600-страничный труд — своеобразная вершина
духовно-краеведческого подвижничества писателя-просветителя. Как из-
вестно, особую арзамасскую веточку на историческом древе России в
начале XX века «привил» Н. М. Щегольков своими «Историческими све-
дениями о городе Арзамасе» (1911). Еремеев, «краевед-садовник», стал
прямым продолжателем его дела, только в несколько ином, образно-
художественном варианте. «Арзамас-городок» - и историческое полотно:
многоплановое, многособытийное и многоперсонажное повествование на
тему «откуда есть пошла земля арзамасская» (в формулировке историка), и
«как было-живало до нас докричало» (образное определение Еремеева).
Писатель прислушивается к голосу прошлого из глубин этнографических
времен Среднего Поволжья XXI века, которое занимали славяне и их сосе-
ди. Исторический фундамент Арзамаса исподволь выстраивается вместе с
созданием Московского государства, да и вообще судьбы «всея Руси», и,
значит, соотносится как, чем и когда отзывалось на Нижегородчине эхо
древнерусских распрей и походов Ивана Грозного, крестьянских бунтов и
смут, гражданских и мировых военных катастроф. Постепенно временные
круги вокруг Арзамаса сужаются началом XX века - Октябрьской рево-
люцией.
Композиция «Арзамаса-городка» усложнена (главы, части, заставки,
эпиграфы), нов самых крупных блоках выглядит гармоничным триптихом
с подразбивкой: «Ответ на вызов», «Бытие», «Родные имена» (очерки-
повести о зодчем М. П. Коринфском, писательнице М. С. Жуковой, живо-
писце В. Г. Перове, летописце Н. М. Щеголькове, отце Федоре Владимир-
ском). Причем последний очерк здесь целиком печатается впервые.
Завершается книга «Арзамасской хроникой» - пятистраничным
«зеркалом» города в датах и событиях (исключительно полезная всем
вещь!) и библиографией-перечнем основных использованных источников.
Жанровые особенности «Арзамаса-городка» исходят от авторского
подзаголовка «Рассказы о былом». Еремеев перелагает историю по зако-
328
нам эпического сказания, когда документальное повествование как бы об-
растает литературным воображением.
«Арзамас-городок» получился циклом разнообразных очерковых
жанровых форм (чаще сложного, переходного характера) - документаль-
но-исторических, портретно-биографических, этнографических, бытовых,
социокультурных и иной «всякой всячины» (картин, быличек, зарисовок,
сцен, цитаций, «старых курьезов»). Всего не перечислить!
Каждый просвещенный человек непременно заинтересуется этим
изданием с видами «соборного Арзамаса» на обложке, разворотах и в тек-
сте. Подивится обилию архивных документов и фотографий людей, олице-
творяющих и малую нашу Родину, и общерусскую культуру. Многих чи-
тателей повеселит и то озорное «черно-белое» лукавство, с которым ху-
дожник А.А. Бажанов проиллюстрировал житье-бытье наших предков. На
полюбившихся страницах можно отдохнуть душой, убедившись в спра-
ведливости мнения «обольщенного» в 1822 г. Арзамасом пушкинской эпо-
хи графа В.А. Соллогуба: «Перед Арзамасом русскому человеку нельзя не
перекреститься».
Пожалуй, книгу «Ярем Господень» можно считать духовным заве-
щанием Еремеева. Она рассказывает о высокой трагедии жизни, отданной
идеалам, иеромонаха Иоанна, первоначальника и основателя Саровской
пустыни, по рождению из с. Красного. Заглавие книги аллегорично и от-
сылает к библейской мудрости - обращению Иисуса Христа к апостолам:
«Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен
сердцем, и найдите покой душам вашим, ибо иго Мое благо и бремя Мое
легко» (Мф., 11, 29-30).
Событийная основа «Ярема Господня» выстроена прежде всего на
арзамасском историческом материале конца XVIII-XIX вв., но хронотоп
всего происшедшего с Иваном, 18-летним сыном дьячка Ф. Попова из
красносельской церкви, разрастается до пределов столичных, до казематов
Тайной Канцелярии императрицы Анны Иоанновны и Святейшего Сино-
да, где православному русскому священнику Божьим промыслом было
уготовано свершить великий подвиг во имя отечественной святости.
Еремеев оставил читателям очень своевременную, «душеполезную»
книгу. В ней так много узнаешь о монастырской жизни, во всей ее полноте
и таинственной глубине, и опять-таки удивишься богатству житейского,
исторического, нравственного опыта автора. Как всегда, самобытна и ко-
лоритна сама языковая ткань еремеевского повествования, какая-то ласко-
вая мелодичность языка, погружающая нас в атмосферу былых времен.
Ведь монастырь - это не стены и не здания церквей (хотя и они тоже). Это
прежде всего скрытый, но постоянный труд души, осознание греховности
мирской жизни (а у Еремеева - и гражданского предательства враждебных
329
к православию властей предержащих) и обретение тех идеалов святости,
до самопожертвования, правдоискательства, которые, как воздух, необхо-
димы русскому духу, национальному самосознанию. Как подчеркивал ни-
жегородский рецензент В. Сдобняков, «Ярем Господень» - не скудное по
форме жизнеописание, основанное на недошедших до нас преданиях, а
ответственное художественное исследование, где автор пытается «вжиться
в образ», пытается дышать с ним одним воздухом, вместе с ним ощущать
запахи, ненависть, боль, разочарование от предательства, страх».
«Ярем Господень» написан в лучших жанровых традициях класси-
ческой «житийной» литературы. Читая книгу, испытываешь чувство воз-
вращения к началам русского художественного слова, потерянного или
видоизмененного последними двумя столетиями. В «житиях» приобретают
особое значение так называемые «мелочи» - язык, стиль, сама словесная
ткань, ее музыкальность, текучесть, т. е. именно «повествование» (такой
подзаголовок дал своей книге Еремеев). Поиск нужных слов и выражений,
соблюдение историчности лексических слоев русского литературного язы-
ка порождают неторопливое, но характерное для жития, некое «многосло-
вие». Оно обладает особой торжественностью, «высоким штилем», как и
положено эмоционально насыщенному рассказу о страстотерпцах, об иде-
альных личностях, посвящающих себя духовному служению Богу. А со-
вершенство духовное, как заметил П. Флоренский, изучает «умный Свет».
Вот таким и создал Еремеев образ о. Иоанна.
...В своем выступлении на Празднике арзамасской книги в 2003 г.
Петр Васильевич Еремеев заметил, что «книги трудно писать, но $ изда-
вать их непросто». Каждая книга потребовала от него определенного ко-
личества лет, а все вместе - целую жизнь. В этом, видно, и есть Призвание
и Судьба настоящего писателя.1
1 Пучков% Г. А. «Мне мир минувшего доступен» // Арзамасская сторона: альманах / Арзамас,
гос. пед. ин-т. - Арзамас: АГПИ, 2009. - С. 361-368.
330
Вячеслав ПАНКРАТОВ.
КОГДА ДУША БОЛИТ
Штрихи к портрету Петра Еремеева
Не будет наследства другого
Главнее,
чем русское слово!
Николай Рачков.
Кабинетик у Еремеева - перегороженная часть комнаты - весь в
стеллажах. Здесь же стол, удобное кресло хозяина и второе - для
гостя. Втроем уже не развернешься.
Как-то, увидав книжку одного знакомого, я поинтересовался:
- Ну, и как?
- Да никак. Страниц десять прочитал. Заглянул в середку - никако-
го движения. Сухо. Скучно. Неинтересно. Вроде бы правильно строит
фразы: и подлежащие на месте, и сказуемое, и обороты есть... Грамотой
владеет, ничего не скажешь. Только ни одно словечко не зацепило. Так
пишут передовые статьи в газетах, а не повести. Но это еще полбеды. Беда
же в том, что он сам не знает, о чем пишет, что хочет сказать. Да и герой
какой-то опустошенный, бродит, горемыка неприкаянный, по страницам
книжки. Понятно, разлад в душе у каждого бывает. Порой так припрет,
хоть башкой о стенку бейся...
- Достоевский однажды сказал, что счастье надо заслужить.
- Вот-вот. Федор Михайлович сам великий мученик был и знал, ка-
кую цену надо платить за все в этом мире. А потому его герои из грязи и
тьмы духовной тянулись к свету, к христианским заповедям. А этот, -
Петр Васильевич указал на книжку, - сам силком тащит своего ущербного
персонажа в петлю. Дескать, вот он выход, конец всем твоим мучениям и
страданиям.
- А может, специально так задумана повесть. Автор все-таки член
Союза писателей.
Еремеев усмехнулся:
- Не всякий член Союза - писатель. И не всякий писатель - член
Союза. Слыхал ли о критикессе Латыниной?
- Кажись, «специалист» по Розанову.
- Она самая. А знаешь, как и за что ее приняли в Союз писателей? -
Еремеев порылся в толстенной папке и извлек из ее недр вырезку из како-
го-то журнала. - На, почитай-ка.
331
Автор статьи известный критик Вадим Кожинов рассказывал, как в
1975 году вышла в свет обширнейшая статья Латыниной о Василии Роза-
нове, русском философе, чьи политические взгляды не укладывались в
прокрустово ложе марксизма-ленинизма. Критикесса громила и топтала
Розанова. Статья была замечена наверху. Она и явилась главным «литера-
турным достижением» Латыниной при приеме в писатели. А в 80-90-е го-
ды критикесса уже «мочила» все в том же журнале ненавистный ей марк-
сизм-ленинизм.
- Прелюбопытнейшая история либерального бесстыдства, - заме-
чаю, возвращая статью.
- А иные на этом карьеру строят. Вот и он, - опять бросил взгляд на
полку, - не за талант принят. Умеет угодить, прислужить.
***
В 2003 году в Нижнем вышла книга Шамшурина «Два императора».
Под одной обложкой - исторические романы «Таинственный странник» и
«Седьмая печать». Один экземпляр с дарственной надписью Валерий Ана-
тольевич подарил Еремееву. А тот закрыл книгу на половине первого ро-
мана.
- Чего так? - спрашиваю.
- Не пойму, чего он за масонов взялся. Других что ли героев в исто-
рии государства мало? Все беды России - от масонов. А декабристы, по-
читай, все вольными каменщиками были.
И Петр Васильевич оседлал любимого конька: тему декабристов-
масонов. Он никогда не скрывал своего негативного отношения к..«ста
прапорщикам», возымевшим желание изменить весь государственный быт
России. Вместе с тем он неободрительно отзывался о тех царях, что взо-
шли на престол через убийство. Возмущался расстрелом семьи Николая II,
но не требовал покаяния русского народа за это злодейство, памятую о
безвинных жертвах Кровавого воскресенья. Он, по-моему, был противни-
ком любых преобразований в обществе, если это связано с людской кро-
вью. В этом он был приверженцем Достоевского.
Я тоже отношусь скептически к декабристам, хотя считаю, что не-
которые фигуры весьма примечательные и интересные. Но тогда, в отли-
чие от Петра Васильевича, книгу Шамшурина я прочитал от корки до кор-
ки. Поэтому не разделял его предвзятого отношения к романам.
Я говорил о том, что тема декабристов - это только фон, на котором
разворачиваются драматические события первой половины XIX века.
Главная тема - судьба сыновей императора Павла - Александра и Нико-
лая, сменивших на престоле друг друга. А самое важное - это не стандарт-
ный взгляд писателя на братьев-императоров, отличительный от сложив-
$
332
шегося в литературе и истории. Например, Василий Ключевский высказы-
вался так: «... Александр] I относился к России, как чуждый ей трусливый
и хитрый дипломат, Н[иколай] I - как тоже чуждый и тоже напуганный, но
от испуга более решительный сыщик».
Видимо, я настолько напористо и горячо говорил, что Петр Василь-
евич заявил:
- Хорошо, убедил, прочитаю. Даю слово.
Уже после смерти я рассказал эту историю Шамшурину. Валерий
Анатольевич же поведал: Петр Васильевич книгу прочитал и сказал о ней
немало добрых слов.
Он ценил интересные книги.
***
Еремеев отдал в одно издание свой рассказ. Через какое-то время
зашел узнать о судьбе его к даме, на которую пал жребий редакторства.
- Вот посмотрите, Петр Васильевич, мою правку.
Уже с первого взгляда было видно, что от рассказа остались рожки
да ножки - он полностью был испещрен чернилами.
- Что это такое? - Только и нашелся, что сказать Еремеев.
- Мои правки. Я заменила непонятные слова, поменяла местами аб-
зацы, убрала длинноты. Но суть рассказа осталась.
- Что, что вы сделали? - Было видно, вот-вот и обычно спокойный
Петр Васильевич взорвется.
- Вы против моей правки? - Дама, казалось, не понимала, почему
Еремеев возмущается. - Скажите, - это уже ко мне, - есть ли такое слово
«баской»?
- Есть. В уральских, сибирских и северных говорах. А означает -
красивый. И здесь оно вполне уместно, так как действие происходит в Си-
бири.
- Но у Ожегова нет такого слова? - возмутилась та, багровея.
- Есть же и другие словари, - парировал Еремеев, забирая искоре-
женный рассказ.
Потом от этого «редактора» довелось услышать: вот, мол, Еремеев,
в словарях наскребет малопонятные слова и вставляет в рассказы и пове-
сти, чтобы придать им колорит речи.
Действительно, в обычной речи Петр Васильевич редко использовал
«узкие» слова. Но выросший в сибирском краю, он их прекрасно знал и
пользовался весьма осторожно и исключительно в тех случаях, когда это
было необходимо. Петр Васильевич знал и любил русский язык и умело
использовал все его богатства в своем творчестве.
333
***
Август 2001 года. В вестибюле мэрии встречаю Плотникова.
- Александр Иванович, что-то давненько Еремеева не видать?
- А Петенька в Сибири кандалами гремит. - И широко так, с хит-
ринкой улыбается. Самому шутка понравилась.
Все ясно: Петр Васильевич поехал родню навестить.
- Когда же срок отмотает? - так же шуткой ответствую.
- Обещал завтра вернуться.
А на следующий день Наталья Владимировна, жена Еремеева, со-
общила:
- Прикатил и в больницу угодил.
Оказалось, что в поезде с ним стало плохо. Жара, в вагоне - духота.
Вот сердце и застучало с перебоями. Хотели снять на станции и в больни-
цу отвезти. Он - ни в какую. Только домой. В общем, на таблетках дотя-
нул до Арзамаса.
Потом все вошло в привычную колею. Еремеев продолжал писать,
готовил к изданию новую книгу.
***
Это была наша последняя встреча. Недели за полторы до того, как
его не стало. Он был очень доволен, что к юбилею пединститут издаст его
книжку «У околицы давних лет». Мы говорили в тот день о многом, в
частности, о литературе.
Я заметил, что в последнее время в литературоведческий оборот
входит термин «новый реализм». И поинтересовался:
- Что это такое, по-твоему? ' *
- А черт его знает. Полистал я пару книжек, которые на «Буккера»
номинированы. И отложил. Мне было неинтересно. Обратил внимание
только на скудость выразительных средств языка и словесный мусор. Мо-
жет, это и есть отличительная черта «нового реализма»? Да, куда им до
Василия Белова, Евгения Носова, Бориса Можаева, Владимира Солоухина,
Виктора Астафьева. Читаешь их, и окунаешься в ключевую чистоту рус-
ского языка, в глубину его музыкальности и неповторимости.
- Юрий Адрианов высоко отзывался о яркости и своеобразности
языка твоих произведений. Хотя доводилось слышать и такое: мол, пере-
гружен диалектизмами, а потому трудно Еремеева читать.
- Я родился и вырос в Сибири. И, естественно, этот чародейный,
таинственно-загадочный язык, на котором говорят в Чулыме, впитал с мо-
локом матери. Поэтому «Чулымские повести» и писаны так, как говорил
русский народ на моей памяти. Слава Богу, образованность так и не смогла
заглушить во мне языковую стихию. Уже в зрелые годы не единожды ез-
334
живал в отчий край. Прислушивался, как говорит простой народ. И ведь,
что удивительно, он не выдумывает слова, не сочиняет метафоры - они
сами изливаются.
На Нижегородчине, и в частности в Арзамасском крае, говорят по-
иному. Я особенно это ощутил, когда работал над книгой «Ярем Госпо-
день». Мне важно было донести до читателя и драматические события то-
го времени, и перенести на бумагу многоцветный местный говор. Изучить
эпоху можно по учебникам, пособиям, документам, свидетельствам оче-
видцев, литературным источникам. С языком труднее. Пришлось прислу-
шиваться, как говорят в здешних краях, вести записи, сверяться со слова-
рями. Ну, а то, что использую диалектизмы, так нет в том ничего худого.
Наоборот, они придают произведению своеобразность, изюминку. Возьми,
к примеру, «Конька-горбунка» Петра Ершова. Многие слова и выражения
современному читателю там просто не понять «без перевода». Что, допу-
стим, означает такая фраза: постучали ендовой? Оказывается - выпили.
Ведь ендова - это сосед для вина. Слово-то русское, но сегодня вышло из
обихода. Широко употребляет Ершов также местные словечки: «давёж» -
в значении «давка», «кто-петь» - «кто же», «станичники» - «разбойни-
ки»... И такие словарные россыпи - по всей сказке! К сожалению, народ-
ный дух из русского языка «выдувается».
Когда же зашла речь о вере и о том, что все чаще стали встречаться
люди, для которых вера - это ритуальное действо, Петр Васильевич ска-
зал:
- Есть такая притча. Послушник как-то спросил монаха: «Отче,
скажи, где можно увидеть тех, кто по-настоящему верует?» Монах ответ-
ствует: «Иди к крестьянину». А тот на поле. Видит послушник, осенил
мужик себя крестом, взялся за плуг и стал пахать. Так за работой весь день
и прошел. А как домой вернулся, вновь осенил себя крестом и лег спать.
Немало озадаченный послушник опять подступает к монаху: «Отче, му-
жик-то ни разу Бога не помянул, ни одной молитвы не прочел. Какой же
он верующий?» И услышал: «Налей-ка полную чашу вина да обнеси ее, не
расплескав, вокруг монастыря. Вот тогда и поговорим.» Обнес послушник,
затаив дыхание, чашу вокруг монастырской стены. Монах вопрошает:
«Сколько раз ты о Боге вспомнил?» «Ни разу», - говорит. «А крестьянин
дважды за день перекрестился. Так кто больше в Боге: ты или он?»
А потом добавил:
- По-моему, лакмусовая бумажка отношения к вере - это отноше-
ние к людям, которые тебя окружают, это твои дела. Считается, что первая
степень святости - это когда ты отдаешь то, что тебе не нужно, вторая сте-
пень - когда отдаешь то, что нужно тебе самому. Не тот истинно верую-
щий, кто размашисто осеняет себя крестом и низко бьет поклоны, часто
335
ходит в церковь и блюдет все посты, а тот, кто щедр душой, а сердце
наполнено добротой. Не совершаешь никому зла - вот ты и в Боге.
Скажу тебе откровенно: на моих путях-перепутьях встречались не-
добрые люди. Кто ножку подставит, кто облыжно выскажется, кто коры-
сти ради напраслину возводил. Но чаще - с открытой душой и добросер-
дечные. Вот они-то и помогли мне выстоять в трудных обстоятельствах,
придавали силы.1
1 Панкратов В. Когда душа болит: штрихи к портрету Петра Еремеева // Арзамасская правда.
-2007.- 15 мая. -С.4.
336
Александр МИХАИЛИЧЕНКО.
ЖИВОЙ ЕРЕМЕЕВ
Больше полувека неизменным оставался тот график - по средам в
редакции «Арзамасской правды» происходили заседания литератур-
ного объединения под водительством поэта Плотникова.
Так случилось, что одно время наша комната в редакции была для
них самой подходящей - здесь находился подолгу пустующий стол, за-
крепленный за собственным корреспондентом «Горьковской правды» по
Арзамасу и соседним районам. На этом столе главе объединения удобно
было разложить попавшие к нему на рецензию рукописи начинающих ав-
торов, нужную книгу, журнал или испещренную его пометками статью в
свежем номере газеты, не обязательно литературной.
Начиналось всегда одинаково - громкий голос поэта был слышен
еще на подходе. Дверь открывалась, и после приветствий и выяснения, не
помешает ли кто кому, на коридорный ряд стульев летели пальто и шапки.
И, приглаживая, что у кого осталось на голове, с морозца входила к нам
шумная ироничная братия. Очень разношерстная - от всего повидавших
литераторов и до впервые выцепленного с деревни автора исписанной
стихами тетрадки, которую он вытаскивал из нагрудного кармана сильно
помятой.
Иногда действительно не было возможности их приютить ни в од-
ном из кабинетов. И тогда они располагались прямо в полутемном коридо-
ре, рядом со своими пальто. А иногда они никак не хотели верить, что та-
кая возможность у нашего отдела есть. И тогда приходилось чуть ли не
под локоть вводить и усаживать вожака, за которым уж втягивалась вся
стая.
Поначалу мы, чтобы не мешать, искали приют у коллег в соседних
отделах. После, когда окончились церемонии вежливости на входе, я по-
нял, что сотрудники отдела уже вполне сошли за своих. И могли спокойно
заниматься своими делами в их присутствии. А потом и вовсе стали бро-
сать все, что на тот момент можно было бросить. Сидели и слушали. В
конце концов за литературными сотрудниками редакции в те времена
формально признавалось право на один свободный день в неделю, так
называемый творческий. Когда можно было уйти в библиотеку или архив,
чтобы расширить свой творческий кругозор и в итоге написать что-нибудь
более стоящее, чем отчет с совещания. Так вот, в плане творческого роста,
как выражался киногерой, «над собой», пара часов в кругу наших писате-
лей с лихвой заменяла дни, проведенные в библиотеке.
Примечательно, что руководство редакции никогда не ставило нам в
упрек такое времяпровождение. Мало того - в случае серьезных обстоя-
337
тельств сам главный откладывал дела и предоставлял кабинет, скажем, для
встречи иногородних писателей.
«Арзамасская правда» видела свою миссию не только в издании га-
зетных номеров, но и во всяческом поддержании творческой, спортивной,
самодеятельной, общественно активной молодежи. И не формально, как
бывает, а на деле прилежно ее исполняла. Традицию газеты, восходящую к
ее еще областному статусу, все годы своей работы достойно поддерживали
редактор А. Д. Одинцов и при мне сменивший его И. А. Гордеевцев. И я,
перейдя в другое издание, как мог, старался ей следовать.
Процесс этот был взаимовыгодным - редакция предоставляла по-
мещения, в нужных случаях транспорт, несла какие-то предусмотренные
бюджетом материальные траты. А писатели давали возможность ее со-
трудникам расширить творческие кругозор встречами с интересными
людьми, своей творческой и гражданской позицией, быстрее доходящими
до них столичными и областными новостями, о которых тогда не принято
было писать в газетах и показывать по телевизору. И самое главное -
насытили культурную жизнь Арзамаса таким количеством местных книг,
какое для городов нашего калибра еще поискать надо.
Вот при таких обстоятельствах, на протяжении трех с лишним де-
сятков лет я и был невольным свидетелем больших событий и малых эпи-
зодов в жизни писательского содружества Арзамаса. Свидетелем, что
называется, изнутри. Не все из них, но главные персонажи не стеснялись
при мне быть такими, какие есть. Вплоть до подробностей, о которых
здесь писать неуместно. ..
После такого необходимого вступления - наш рассказ о глубоко
чтимом мною писателе, журналисте, историке-краеведе, общественном
деятеле Петре Васильевиче Еремееве.
Смешные серьезности
«Великий и простой», - неизменно встречали его те немногие, кому
позволительно было подшучивать над ним. Скорее всего, так однажды
поприветствовал его Плотников - с намеком на «прогулы» и опоздания.
Что касается знаменитых творческих посиделок, то Еремеев, в отличие от
безотказного руководителя объединения, не был пунктуальным и обяза-
тельным. Посещал занятия литгруппы как нерадивый школьник. А одна-
жды на каком-то мероприятии и вовсе сказал ему: «Все награды вручены,
пойдем домой». И дальше мы поймем, почему.
Пристала к нему эта характеристика и озвучивалась если не всякий
раз, то регулярно. Не забывалась. Великий и простой иногда условно со-
глашался со своим величием, что мгновенно вызывало прилив притворных
восторгов? шутливых подначек и ответных первосортных колкостей.
338
Писатель обладал утонченным чувством юмора, который поддер-
живал его по жизни и скрашивал утомительные труды. Сам шутил и по
своей привычке архивиста фиксировал попадающиеся ему перлы этого
жанра.
Возможно, он единственный, кто записал и сделал доступным для
широкой публики четверостишье, которое до того лишь приглушенно пе-
редавалось из уст в уста в закрытой писательской среде (так оно дошло и
до него самого). По крайней мере, зная его щепетильность, можно смело
утверждать, что не смог бы он положить находку в основу своего миниа-
тюрного рассказа, если бы ранее увидел ее в других письменных источни-
ках. Речь вот о чем.
Поэт Н. Рубцов из-за пристрастия, которое сгубило не одну талант-
ливую душу, не смог закончить учебу в Литературном институте. Видимо,
ему посоветовали уйти по-хорошему, и он снабдил свое заявление ректору
такими словами:
Быть может, я для Вас в гробу мерцаю,
Но должен Вам сказать, в конце концов.
Я, Николай Михайлович Рубцов,
Возможность трезвой жизни отрицаю!
Еремеев в коротких строках своей миниатюры сумел добавить в
наше сознание важный штрих для понимания матросского характера вели-
кого мастера, входящего в сонм столпов русской поэзии.
Так случилось и с другим необычайным приключением, которое
произошло в доме нашего писателя. Многие помнят некогда сильно попу-
лярный тип раскладного кресла, которое служило детской кроваткой в
стесненных арзамасских квартирах. Да и взрослый мог переспать на нем
ночку-другую с относительным комфортом.
Еремеевское такое кресло стало тем примечательным, что с него
упал член Союза писателей СССР Плотников. Точнее, сложно раскрыва-
ющаяся конструкция сорвалась с петель под импульсивным гостем и с
грохотом увлекла его ниц. Как только поэт понял, что невредим и его жиз-
ни больше ничто не угрожает, сразу разразился экспромтом:
Сидел поэт, ярился в кресле.
В нем чувства юные воскресли,
И в поэтическом пылу
Он очутился на полу.
И его сохранил для нас Еремеев. Диверсант, подсунувший заслу-
женному работнику культуры бракованное кресло, и сам не прочь был, по
его выражению, «срифмачить». На вопрос, как сегодня пишется, мог отве-
тить:
339
А вдохновение того -
Мчит мимо дома моего.
И уж потом добавить: «только лист чистой бумаги марал».
Процесс и процессия
Так, шутя, как бы играючи, они с Плотниковым поддерживали в
нашем городе полноводное и ровное течение того, что в теории литерату-
ры называется литературным процессом.
Создание любого произведения не происходит в пустоте. Рядом ра-
ботают другие писатели, работают литературные критики, живут предста-
вители других творческих профессий, происходят различные события во-
круг этого. Все перечисленное так или иначе переплетается, взаимодей-
ствует. Все формы литературного взаимодействия испытывают влияние
общественной жизни на себе и, в свою очередь, сами влияют на жизнь об-
щества и его развитие.
Стараниями А. И. Плотникова, П. В. Еремеева, Н. Б. Рачкова, в не-
малой степени В. Васильева и других, при поддержке С. И. Шамшурина,
филологов педагогического института, а также М. В. Шестерикова, М. И.
Бакунина Арзамас долгие десятилетия был зримо представлен в литера-
турной жизни великой страны. И выглядел достойно, без поблажек и снис-
хождений на периферийность.
Тогда действовала разветвленная система поиска и взращивания та-
лантов. Государственная поддержка творческого процесса выражалась в
щедром финансировании Союза писателей и издательской сети, спонсиро-
вании творческих конкурсов, творческих поездок, различных форм обще-
ния - как ни странно, вплоть до дружеских застолий. Все было подчинено
главной цели - чтобы писатель набирался впечатлений, постигал действи-
тельность во всем ее многообразии и в меру своего таланта сам делился
постигнутой красотой и осознанной мудростью с читателями и слушате-
лями.
При этом семинары, которые регулярно проводили признанные пи-
сатели и литературные критики, были для тонко чувствующей и ранимой
литературной поросли отнюдь не лицеприятным времяпровождением.
Учеба везде дается нелегко. Как выразился однажды поэт Васильев о сво-
ем участии в одном из семинаров, «его пилил вначале Пильник, потом За-
рубин зарубил»1. И Еремеев вздыхал: «Завтра и меня поволокут на дыбу
пристрастных суждений...».
1 Борис Пильник - известный российский поэт, первый председатель Нижегород-
ской ассоциации пролетарских писателей (1930 г.), участник войны. Долгое время был веду-
щим литературных семинаров для молодежи. Александр Зарубин - член Союза писателей с
1934 года, в разные годы заведовал литературной консультацией при нижегородском отделе-
340
Но отточенный подобными методами и затем признанный обще-
ством уровень мастерства на определенном этапе давал пропуск на регу-
лярное издание своих творений. Приемом в Союз писателей как бы при-
знавалось, что этот уровень превышает минимум, который дает право и
накладывает обязанность своим трудом участвовать в литературном про-
цессе страны.
Важной составляющей последнего были литературные праздники. В
их первой величины всесоюзный календарь входили и ежегодные болдин-
ские торжества по случаю дня рождения Пушкина. Арзамас и сам активно
участвовал в них, и служил перевалочной базой для делегаций, направля-
ющихся туда из столицы и других городов. Иногда наезжали и иностран-
ные пушкинисты.
В кулуарах официальных мероприятий завязывались знакомства,
благодаря которым в нашем городе, в частности, появился памятник Пуш-
кину работы скульптора В. Клыкова. И стоит сейчас он как свидетельство
достойной роли города в духовной жизни страны. И как грустное напоми-
нание о прошедших славных временах...
Вскоре после того, как стало ясно, куда сворачивает история Рос-
сии, обособились писатели западнического направления, резко перестали
ездить в Болдино. Русские же писатели уходили из жизни, получали от нее
непреодолимые проблемы со здоровьем. В силу чего московские делега-
ции год от года становились все менее представительными, все более...
малочисленными. Болдинское сияние перестало быть всесоюзным и все-
российским.
Его метаморфоза - наглядная иллюстрация печальных событий,
происшедших с нашим литературным процессом. Он утратил государ-
ственную монолитность и сильно сдал, вплоть до полного угасания на об-
ширных территориях. Москва живет своей жизнью, периферия - своими
жизнями, очень рознящимися по смыслам. И все они - от Москвы до са-
мых до окраин - сильно, смертельно опасно потеряли в своем качестве.
Сегодня мы присутствуем при угасании, если не сказать - на похо-
ронах явления, своими истоками восходящего к таким именам, как Держа-
вин, Пушкин. Литературный процесс в том прежнем своем виде распался.
Что народится взамен? Пока не видно. Пока, на мой взгляд, остатки про-
должают фрагментироваться и местами все больше напоминают откровен-
ную имитацию.
нии Союза, был главным редактором художественной, детской литературы в Горьковском
книжном издательстве. Оба приняли литературное крещение в горниле послереволюционных
событий. Оба отличались боевым духом, выкованным в лихие времена «ЛЕФа» и ассоциации
пролетарских писателей. Могли, могли такие распилить на куцые поленца, пустить на опил-
ки, или зарубить на корню робкие творческие потуги новичка от литературы.
341
На этом печальном фоне мы более соразмерно можем оценить вы-
дающуюся роль писателей-земляков в поддержании местной планки на
высоком уровне.
Вместе
Плотников и Еремеев являли собой прямую противоположность
друг другу. Один - решительный, порывистый, задиристый. Другой - спо-
койный, скрупулезный, академичный. Один разит сердца и срывает апло-
дисменты. Другой кропотливо, помалу пригождается многим в тишине
читальных залов.
Поэт - привычно в центре внимания, прозаик - чуть в его тени, на
пристяжных. Последнее совместное фото, которое мы здесь приводим, как
раз об этом - посмотрите на выражение лиц и расположение фигур.
Петр Васильевич был моложе Александра Ивановича ровно на де-
сятку. Плотников, как бы сегодня сказали, - более раскрученный. Имел
больший стаж и больший вес в литературе. В начале творческой карьеры
младшего товарища оказал ему решающую поддержку. И в сердце того до
самого последнего биения нисколько - я видел это - нисколько не поизно-
силась благодарность. Что тоже говорит о широте характера нашего героя.
Ведь быть бесконечно благодарным - тяжелая ноша. Лукавый то и дело
подмывает забыть ее на вокзальной лавке, потерять на бегу в уходящий
вагон времени.
Даже после, когда сам забронзовел и мог издаваться самостоятель-
но, когда их отношения из ситуационных переросли в настоящую муж-
скую дружбу, сохранял пиетет и почитал старшего товарища за наставни-
ка.
С наступлением крутых перемен в обществе чаще стало так слу-
чаться, что командующий литераторами в назначенное время появлялся в
редакции совсем без войска. И тогда он проповедовал мне одному - все,
что волновало его к тому дню и что намеревался обсудить с коллегами.
Тогда же произошел крен в обсуждениях - от чисто литературных в
сторону общественно-политических. Оно и понятно: усилиями неприятеля
рушилось мировоззрение советских людей, и где же место писателя, как не
на баррикадах, где решался исход противостояния, может, самого трагич-
ного в истории нашего народа.
И даже когда я перешел работать в кабинеты по соседству, где рас-
положились «Арзамасские новости», он по средам, не найдя собеседников,
заглядывал ко мне - «поздороваться». Садился напротив и говорил, гово-
рил... Он никогда не мог просто так развернуться и уйти. Как будто отра-
батывал раз и навсегда возложенный на него оброк.
$
342
Теперь я понял, что так оно и было. Плотников, закончив учитель-
скую карьеру, посчитал своей обязанностью продолжить то, чем занимал-
ся в школе - проповедовать разумное, доброе, вечное. Не только книгами,
но и всеми другими доступными способами. И делал это чрезвычайно эф-
фективно. Условно говоря, когда один раскрывал книгу с его стихами,
другой слышал голос поэта по радио, третий - в передаче местного теле-
видения, а сам поэт в эти минуты мог выступать перед студентами педин-
ститута (что он частенько и делал),
Вряд ли такое произошло одномоментно - сел, подумал и решил.
Скорее, с постижением мудрости жизни он постепенно втягивался. И при-
рода отточила в нем нужные для трибуна и проповедника качества - пря-
моту и бесстрашие в суждениях, высокую гражданственность, любовь к
России, ощущение бездонной глубины ее истоков.
Еремеев сделал другой выбор и пришел к нему другим путем.
Окончил библиотечный техникум, работал в госархиве, в музее. По сути
своей не был человеком публичным. Да, выступал, да проводил встречи с
читателями. Но в его жизни, по крайней мере, в зрелые годы, которым я
был свидетелем, затворничество преобладало.
Что такое библиотекарь - это раскрытые страницы, это каталогизи-
рованная и правильно расставленная по полкам человеческая мудрость.
Что такое архив - то же самое, только страницы древние. Что музей - та
же правильно расставленная древность, только вещевая, материальная.
Он увидел свое призвание в том, чтобы находить в прошлом - дале-
ком и недавнем, которому сам был свидетелем, - находить, оценивать,
систематизировать раритеты, которые помогут обществу не впасть в бес-
памятство. И скармливать их современникам и потомкам в удобоваримом
виде. Дальше мы еще будем иметь возможность убедиться, что он именно
так понимал свою миссию.
Его труды имеют свойство в нужные моменты пригождаться. Оди-
наково как любопытному читателю, так и вдумчивому исследователю. Что
достоверно известно о Ступине? - а вот вам моя «Арзамасская муза». Что
за люди поражали современников и нас продолжают поражать самобыт-
ным золотным шитьем? - «Арзамасские мастера». Что недосказал летопи-
сец города начала прошлого века Н. Щегольков в своих «Исторических
сведениях», и что было после него? - «Арзамас-городок».
Символично, что оба участника творческого дуэта появились в Ар-
замасе в новом качестве, - уже выбравшими писательскую стезю, - из од-
ной и той же дальневосточной стороны. Петр привез опыт алтайских ли-
тобъединений и первые публикации в тамошних газетах. А совсем юный
Александр, призванный в армию, через целых семь лет вернулся, имея за
343
плечами публикации в армейских газетах, семинар армейских поэтов в
Хабаровске, попытку издать сборник во Владивостоке.
Есть главное, в чем они абсолютно одинаковы, такие два не похо-
жие, даже противоположные по характеру человека, - Еремеев и Плотни-
ков. Они видели, осознавали каждый свое призвание и служили ему исто-
во, каждодневно и безотказно. Почитали своим извечным долгом. Возло-
женным на себя оброком.
Вот как это понимал Еремеев. Из предисловия к «Чулымским пове-
стям»: «Правда не стареет, для нее не определено срока давности...» «В
работе над повестями меня неизменно ободряли слова известного критика
Виктора Чалмаева: «История родной страны - священное достояние ху-
дожника. И есть события, мгновения даже, героические или трагические,
которые подлинно народный художник не вправе «пропустить», «не заме-
тить»».
В моей библиотеке нет книг, подаренных им. Это Николай Рачков
чередовал дарственные надписи на своих авторских экземплярах посвяще-
ниями то «Михайличенко Саше», то «коллективу редакции». И первые из
них были действительно царскими подарками для чтения в семейном кру-
гу. Еремеев же неизменно подписывал: «редакции газеты». Он не хотел,
чтобы его книги пылились в укромных местах. Ему надо было, чтобы они
работали для как можно большего круга читателей.
Так оно и происходило: к книжному шкафу у входа в кабинете
главного редактора подбегали сотрудники. Иногда забыв спросить, утыка-
лись носом в полки. Находили и убегали, забыв сказать «до свидания».
Приходили пожилые, у которых не было возможности купить книгу Ере-
меева. Заглядывала юность из школы молодого журналиста при редакции
«Арзамасских новостей».
...Они идеально дополняли друг друга, как разные полюса на бата-
рейке, дающей импульс важному общественно-значимому делу, - по-
маяковски громогласный Плотников и тихий, рассудительный Еремеев.
Были соратниками. Единомышленниками во взглядах на общество, его
литературу, на окружающую жизнь. Их судьбы и творчество переплетены
и неотделимы друг от друга.
По этой причине мы, рассказывая о Петре, то и дело поминаем
Александра. И вынуждены так поступать и впредь.
Творческий метод
Писатель работал в жанре исторической прозы. Даже в первых его
рассказах можно разглядеть ее задатки. Избранный им жанр, - может
быть, самый трудоемкий для прозаика, - требующий особого подхода и
особой усидчивости.
%
344
Поэт может работать на ходу. Я имею на этот счет яркую иллюстра-
цию - однажды встретил на пустынной улочке одного из них - известного,
арзамасского. Уже набрал побольше воздуху, чтобы поздороваться, и по-
перхнулся в изумлении. Со мной, слегка жестикулируя одними ладонями,
с едва слышным певучим бормотанием, ничего не замечая вокруг, порав-
нялся человек со взглядом, который мне первоначально показался безум-
ным. Едва ли что не отодвинул меня в сторону, и прошел дальше!
Чуть спустя я сообразил - так рождаются поэтические строки. На
ходу, за обеденным столом, в машине, у экрана телевизора - везде, где
посетит тебя прекрасная женщина с крыльями и лирой в руках. Внезапно
сознание улавливает мелодию стиха, и нужно немедленно подобрать для
нее нужные слова.
Так работает поэт, изначально движимый чувствами и эмоциями.
У прозаика движителем преимущественно выступает рассудок.
Надо замыслить и как следует обдумать сюжет. Выстроить в уме русло, и
пустить по нему ручеек рассказа, или речку повести, или реку романа. Это
больше напоминает труд проектировщика, строителя, кладущего кирпич за
кирпичом. А к историческому жанру это относится вдвойне. Тут еще надо
нужный кирпичик найти, подобрать, очистить и приспособить в свою
кладку.
Конечно, в чистом виде этих двух технологий написания в жизни не
бывает. Так или иначе, они пересекаются, переплетаются друг с другом.
Можно стих сконструировать, и это делается сплошь и рядом. Но такой
стих вряд ли достигнет вершин - белые нитки, которыми сшит, все равно
будут видны читателю. Не спрячешь. И наоборот - на вдохновении можно
в один присест зафиксировать жизненный сюжет и даже написать пре-
красный рассказ, новеллу, эссе. Но более громоздкие сюжеты обязательно
потребуют к себе конструктора, каменщика.
Исторические же опыты - втройне тяжелая работа. Иногда на поис-
ки ничтожной исторической детали тратятся месяцы, годы, а то и вся
жизнь. Поэт может импровизировать на ходу, а писателю-историку нужно
для этого иметь под рукой много бумаг-документов. Ими он как бы
намертво привязан к своему рабочему столу и к своему стулу.
Не зря же Еремеев с течением времени не забывал нет-нет да и по-
вторить чье-то шутливо-терпкое изречение. Да простит меня читатель,
здесь приведу его дословно: «Писатель работает задницей».
345
Дом
Дом, в котором он высиживал свои произведения, был, как выра-
жаются программисты, заточен под главное призвание хозяина. Я побывал
в нем лишь раз. Смутно помню, зачем и как я туда попал (для ироничного
читателя добавлю - трезвый).
Осталось впечатление, что весь он деревянный, обычный арзамас-
ский, изнутри сплошь состоял из рабочего кабинета писателя. Смею пред-
положить, что и Петр воспринимал его так - на манер Солнечной системы,
которая вся вращалась вокруг его письменного стола. Стоящим «рядом со
столом» он где-то упоминал кресло. То самое - Плотников бы подтвердил.
Кухонька с некогда дровяной печкой, в приоткрытую дверцу которой,
присев, выдыхал табачный дым поэт Вячеслав Васильев, - тоже «рядом».
Рядом - супруга Наталья Владимировна, которая готовила, стирала, уби-
рала, лечила, ободряла, оценивала и подсказывала - неустанным трудом
берегла для мужа его рабочее время. Все было под рукой. И даже придо-
мовой участок - в перерывах между писанием копошился на нем в порядке
отдыха.
Ничего больше в доме я не разглядел и не запомнил, кроме атрибу-
тов его писательского труда. Ручки, кисти, перья, карандаши. Везде, куда
только можно положить или впихнуть - книги, папки с документами,
блокноты, тетради. В перепоясанный рулон свернутые большие листы,
листы поменьше в пластиковых файлах. Многочисленные бумажные за-
кладки - иногда и не поймешь, откуда они торчат: ощетинились, понима-
ешь, на ошеломленного гостя. Часы, календарь... И бумага, бумага, много
бумаги.
Да: вот что-то знакомое - стопка косовато разрезанных листов ^чет-
вертого формата. Раз в несколько месяцев типография из остатков руло-
нов, которые не имело смысла заряжать в печатную машину, быстренько
нарезала их по письменному требованию редакции. Для внутренних нужд
- корреспондентам на черновики или для печатных машинок, пока они
еще в редакции использовались. С совершенствованием собственной ком-
пьютерной базы расход нарезной бумаги уменьшался, но все равно она
находила свое применение.
Гонорары за писательский труд в редакции были мизерными, и я
считал позволительным денежные расчеты с Еремеевым дополнять нату-
рой - стопочкой той самой бумаги. Как узнал впоследствии, и корреспон-
денты от своих щедрот делали то же самое. Со словами «самый дорогой
подарок», «самый дорогой подарок» он прижимал ее к груди и прятал в
пакет или, перегнув, даже в боковой карман своего многолетнего светлого
плаща.
*
346
«Самый дорогой подарок». В этих его словах не было преувеличе-
ния.
Ему никогда не хватало двух вещей - бумаги и времени
Далекие пешие пути и автобусные переезды по разным граждан-
ским и жилищно-хозяйственным нуждам уже были ощутимы для немоло-
дого человека. Заходил и в редакцию после них - не только перевести дух,
но и попутно что-то принести, что-то забрать, о чем-то договориться. Со
словами: «Мне от вас еще надо в соседнюю швейную мастерскую зайти».
Так поступают люди, которым многое еще надо успеть. Поэтому-то
он и манкировал литературными заседаниями в редакционных стенах...
Не раз убеждался, как он тщательно планирует свои дела, чтобы
решать их оптом и тем самым повысить производительность своих трудов.
Как Генри Форд, которого осенило с этой целью запустить свой знамени-
тый конвейер на автомобильном производстве.
Он приносил очередной материал в редакцию, говорил, что с ним
нужно сделать и как он видит его на газетной странице. Он знал, что он
сделает завтра и после на многие недели вперед. Расставался со словами:
«Месяца через полтора-два сяду, еще напишу для тебя». И говорил, о чем
напишет. Можно было не сомневаться - эти полтора-два месяца перерыва
его ждет все та же писательская каторга, только на другую тему. Как од-
нажды пожаловался после затяжного творческого сидения, «долгая за-
стольная работа опустошила меня».
Казалось бы, издал книгу - отдохни-передохни. Выслушай восторги
и восхваления. Расслабься, не спеша соберись с силами для новых сверше-
ний. Нет, это не про него! Даже недоброжелатели сетовали: «Из номера в
номер идет один Еремеев». (Сгущали краски. Впрочем, его объемные ма-
териалы так и печатались - частями в нескольких газетных номерах).
О многом ему нужно было сказать, и он стремился успеть. Торопил-
ся. Но - не в ущерб качеству.
Собрату по перу, упрекнувшему его, что медленно работает над
книгой о Ступине, однажды ответил: «Многое приходится лопатить. Не
хочется, чтобы потом - далеко потом! - автора укоряли в неряшестве, в
пренебрежении к истории изобразительного искусства России». А поводом
к этому откровенному разговору послужила ошибка собрата, который в
своем произведении в одном зале свел персонажей, живших в разные эпо-
хи: «Не соблюл исторической правды... Историю уважать надо, раз уж ты
создаешь определенный исторический фон».
347
Каллиграф
Когда-то из всех наук в начальных классах не было важнее предме-
та, чем каллиграфия, чистописание. И не было для первоклашки страшнее
сна, чем жирная чернильная клякса в его тетради.
Как мне уже пришлось отмечать в газетном прощальном слове по-
сле его кончины, Петр Васильевич был каллиграфом в широком смысле
этого забытого нынче слова - писал во всех смыслах безупречно чисто. И
тратил на это много сил.
Накануне выхода своего материала в газетном номере обязательно
приходил в редакцию. (По-моему, и в дом его попал - отвозил на вычитку
временно занемогшему его завтрашнюю публикацию). Еремеев брал га-
зетный оттиск и на долгие минуты оседал в корректорской. Выискивал - и
находил - пропущенные всеми опечатки. Еще раз выверял правильность
своих интонаций и стилистики. Скрупулезность, с которой в день сдачи в
печать он вычитывал свою дежурную полосу, могла утомить кого угодно,
только не его.
И, бывало, по уходу, уже из дома раздавался звонок: «Сбегай в кор-
ректорскую, возьми-ка снова полосу. Давай исправим такую-то строку в
таком-то абзаце. Так будет правильнее».
Помню, как расстроился, найдя пару опечаток в своей уже вышед-
шей из типографии книге. Как не сдавался, пытаясь найти способ устра-
нить этот брак. Предлагал и то, и это... И никак не соглашался со вздоха-
ми и утешениями типа «теперь уж ничего не поделаешь» и «что написано
пером, не вырубишь топором...». Спокойный по своей натуре, он горячил-
ся и не соглашался с утешениями. Ему надо было вырубить! Пока яе
вспомнили старую советскую практику - исправление ошибок, обнару-
женных вовремя, когда тираж еще оставался в типографии, печаталось на
маленькой бумажной закладке, которая вклеивалась перед форзацем в
конце книги.
Сейчас не скажу, чем закончился тот случай, но точно помню, что
Петр Васильевич готов был едва ли не саморучно вклеить по клочку с ис-
правлением во все несколько сотен тиража своей книги.
...Однажды я обязан был добрым словом через газету проводить
ушедшего из жизни коллегу. В одной из редакций мою точку во фразе за-
менили на многоточие. Как раз в той фразе, которую я не хотел, чтобы
выглядела такой слащаво-печальной. Что ж, - диалектика. Невольно еще
раз вспомнишь приведенные Петром слова: «дыба пристрастных сужде-
ний». Недаром в одной из карикатур на двери с надписью «Редактор»
нарисован череп и под ним ножницы, раскрытые наподобие скрещенных
костей.
348
Люди правят интонации автора. Считают их неправильными? Недо-
пустимыми? Или вообще не подозревают об их существовании?.. Бывает.
Где-то и я невольно этим согрешил.
Зато теперь понимаю, почему Еремеев старался под присмотром со-
проводить свои строки буквально до ворот типографии. Давно, еще когда
мы роняли кляксы в свои прописи, он уже был научен этим горьким опы-
том: «Моя «Пятая мата» после чулымской шири и глуби так обмелела в
редакции (издательства), - инда всплакнул, как книгу-то получил». Но что
примечательно - никогда в наш адрес мы не услышали упрека. Ни единого
слова. Он просто молча и терпеливо сдерживал нашу юную руку с зане-
сенными ножницами.
Перед лицом его авторитета мне с первых дней нашего сотрудниче-
ства и в голову не приходило лезть в его тексты с ревизиями. Впрочем,
профессию редактора человечество не зря выработало из себя в муках,
хотя и плюнуло вослед. С моими мелкими замечаниями он, как правило,
соглашался.
И величие его, что при этом не считал нужным оправдываться или
отбиваться, настаивая на своем. В дело говоришь - принимаем, нет - оста-
вим как есть.
Не мог по-другому работать человек, обладающий абсолютным
языковым чутьем - сродни абсолютному музыкальному слуху. Только
слух человеку дается Всевышним от рождения, а чутье дается избранным
после многих лет непомерного чтения. Такие люди никогда не напишут
«ветеран ВОВ», никогда не скажут в микрофон «правительство творит
беспредел». Уже оставшись в глубоком меньшинстве, они не изменили
своему призванию нести истинно русское слово, заповеданное предками.
Которое мы сегодня продолжаем безбожно проматывать. Впрочем,
как и все остальное государственное наследие.
Друзья-товарищи
Не случайно во всех списках арзамасских литераторов Васильев
следует сразу за членами Союза писателей. Он настоящий писатель - из-
дал две книги, что в советские времена было далеко не просто. Это была
норма для приема в Союз, что формально закрепило бы за ним высокое
звание. Все удивлялись, почему этого так и не произошло.
Вячеслав Васильев оставил после себя нашу светлую память, окра-
шенную особо задевающей грустью. И своей безвременной кончиной, и
по-настоящему не реализованным крупным талантом. В моем восприятии
он очень сродни Рубцову. И своей судьбой, и своей лирикой, исполненной
глубокой философии и чарующего сияния. И своей скромной душой, та-
кой беззащитной по сути.
349
Как-то интуитивно это ощущалось его окружением. И хорошо
знавшие его, и шапочно знакомые называли Вячеслава... как, кстати, его
отчество? Одну его книгу я держал в руках, но перелистал невнимательно
и до имени-отчества, указанных в конце, в выходных данных, не дошел. У
всех же на устах он был не иначе как Славой. И с возрастом это нисколько
не менялось.
В кругу собратьев он курил, молчал, слушал. Я не могу вспомнить
ничего из сказанного им на заседаниях литературного товарищества. Зато
сейчас в изумлении и с восхищением внемлю строкам: «Пройдут эти
смутные времена, и погибший Советский Союз, как погибшая Атлантида,
обретет статус любви и подражания». Это Слава Васильев, мыслящий
пророчески в последний год своей жизни (1994), когда уже все его надеж-
ды были сокрушены. Многое из его мыслей дошло до нас благодаря Ере-
мееву.
«Ба-а, явились не спросились: Васильев, Зимняков. Проходите, по-
жалуйте, друзья!».
Петр отдавал должное близким, несмотря ни на какие жизненные
извивы... «Всегда ищу знакомства с творческими людьми» ... «Надо, надо
знакомиться с пинтой»... Вот его слова о Г. Зимнякове: «Несмотря на его
беспорядочную жизнь, уважаю уж потому, что поэт и должен быть более
раскрепощенным от всяких условностей жизни. Это очень нежный и очень
одинокий в себе человек. Родом он из хороших саратовских мест, когда-то
закончил пединститут... Отдельные строки его покоряют меня, и я пла-
чусь душой о нескладной судьбе этого человека»».
(К слову, если вернуться к пониманию разницы в природе творче-
ства поэта и прозаика: сказал «поэт», не обобщил дб «писателя». Себя,
прозаика, не раскрепостил от «условностей жизни»).
Через годы после кончины Васильева не запамятовал, не пропустил
его 65-летнюю дату. Не пожалел своих немалых трудов и времени, чтобы
засесть и написать о самом главном по адресу своего ушедшего друга
большую работу, исполненную глубокого уважения и признательности. На
радость недоброжелателям («а что мы говорили!»), пришлось печатать ее в
двух номерах.
Уже заголовком было заявлено о безусловном профессионализме
поэта - «Свой среди нас». Оттуда я узнал, что этот ни на что не претенду-
ющий человек для собственного понимания истины лопатил труды Руссо,
Канта, Гегеля, Дидро. Там автор с благодарностью вспомнил, как Вячеслав
прочитал и мгновенно проникся мелодикой песни, которую пела героиня
его рассказа. И по его просьбе дописал новой строфой. Вместо недостаю-
щей, давно забытой Еремеевым. Поставил заплатку, да в такую масть, что
350
никто не мог заметить. И далее автор мог уже смело привести строфу в
своем рассказе, не опасаясь читательских сомнений в ее достоверности.
И еще - этот очерк обозначил глубину еремеевской мудрой души.
Его сердце всегда оставалось приветливо открытым для друзей и знако-
мых. Не поостыло с возрастом, как это бывает. В нем находилось место и
для успешных, и для страждущих.
Он почитал своим долгом рассказать о своих товарищах-писателях,
обо всем происходящем на его глазах, что достойно общественного вни-
мания, именно в расчете на будущее, потомкам в назидание. Помните? -
«Не хочется, чтобы потом - далеко потом! - автора укоряли...».
Для этой работы он был призван в наш многогрешный мир.
Просвещает и учит
Когда я начал работать над этими строками, столкнулся с трудно-
стями: когда это было, как дословно звучало? Память - это вам не сберега-
тельная касса (да и та в 1991 году нас по-крупному обманула). Что-то за-
будет, что-то исказит-приукрасит. Дневников не вел, подлинники не со-
хранил, что было, потерял, а то и выбросил. Легко было Еремееву писать
памятное слово про Васильева - записано с календарной точностью: тако-
го-то, пришли такие-то. Вел дневники и записные книжки.
Но ведь и мне жизнь облегчил! Своим очерком «Свой среди нас»
подсказал мне отчество Славы - Лукьянович!
И в своих затруднениях не раз еще столкнулся я с феноменом: Петр
Васильевич ОТТУДА помогает мне писать о нем. Как? А вот - непонят-
ным чудом сохранившийся в моих архивах его рисунок. Женщина, ребе-
нок, сани с копешкой сена... Иллюстрация к рассказу. К какому? В маль-
чишке угадывается маленький Петя. Но кто такие по фабуле, куда идут?
За сорок лет журналистской службы у меня выработалось и сохра-
нилось однобокое восприятие текста на разрозненных страницах. Можно
это назвать профессиональной травмой, вызванной особенностями редак-
ционной технологии. Там если исписать или запечатать бумажный лист с
двух сторон - катастрофа. В процессе набора, вычитки, хождения листов
по инстанциям листы могут перевернуться и так перепутаться - один тит-
лом, другой изнанкой, что... Корректоры, которые красной диагональю
зачеркивают прочитанную часть, в суматохе сдачи завтрашнего номера
могут отбросить лист с необработанной тыльной стороной. И потом искать
ее до умопомрачения, пока та спокойно лежит себе в стопке, уже предна-
значенной в архив. Чтоб такого не происходило, листы заполняются тек-
стом только с одной стороны, вторая - чистая. Случайно перевернется -
сразу видно. Вопит об этом белой чистотой.
351
И вот из-за такой производственной травмы я мог годами видеть
хранящуюся у меня бумагу только с одной стороны. Столько раз смотрел
на рисунок, и лишь случайно перевернул. А там - знакомым изящным и
светлым почерком - кто, к какому рассказу. И даже дата - когда нарисо-
вал.
Так его скрупулезная датировка помогла во времени сориентиро-
ваться. И в результате вот нам дополнительный исторический факт: с 19
по 27 января 1998 года писатель рисовал. На столе были разложены и на
ночь далеко не убирались карандаши и краски - он оптом создавал иллю-
страции к своим работам. Оптом - так наиболее производительно и эффек-
тивно. Как раз пример его конвейерного, «фордовского» подхода к делу.
Не надо переключаться. Руку не надо разрисовать после долгого перерыва.
За ту неделю с небольшим - два пропуска 20-го, вторник, 23 - пятница.
Было что-то уважительное, что помешало.
И за этим еще один факт о его производительности: пять дней -
пять рисунков. По одному в день - мало? Но в этот день еще вынашивался
замысел, уточнялся, а то и перерисовывался - на одном из оборотов -
оставшийся эскизом первоначальный вариант, уже почти законченный. А
сколько еще улетело в корзину?
Глубокой символики исполнен его собственной кисти и рисоваль-
ного пера титул книги «Чулымские повести». И летописная береста, и све-
ча ангелоподобному голубку души в сиянии небес. В обрамлении венка и
ритуальных цветов свеча, пламя ее одновременно похоже на писательское
перо. И все вместе - как символ только сейчас, но исполненного долга пе-
ред памятью о чем-то давнем, но для него глубоко священном^спомним
- повесть создавалась два десятка лет, и еще десяток лежала в столе без
надежды на издание. Тогда еще трудно проходила инстанции тема ссыль-
ных мест и репрессированных переселенцев... Повесть о родных и близ-
ких людях и события из глубокого его детства. Титульной иллюстрацией
как бы сказал им во след - я сделал то, в чем, может быть, даже сам отча-
ялся. Я исполнил свой долг перед вашей светлой памятью...
Спасибо, Петр Васильевич, в нескольких местах меня прямо-таки
здорово выручил! Краевед, музейный работник, художник, он учил нас
своим примером, как примечать и фиксировать главное, как из множества
сиюминутных, ускользающих подробностей создать документ, по которо-
му потом можно будет достоверно судить о том или ином времени и лю-
дях, живших в нем.
Урок не впрок - сразу после его кончины в 2005 году я сокрушался
в газетном прощальном слове: «сейчас хватились, что о нем-то самом, за
ним-то самим и не записали всего, что нужно было записать».
*
352
Чулым и Тёша
Ничему не стоит удивляться в этой жизни - в ней бывает все. Боль-
шой Ирмыш, в котором родился Еремеев, по территории как минимум в
два раза меньше Ирмыша Малого, того же Ужурского района.
Поселеньице, в котором толком и улиц не разглядеть, расположи-
лось у берега Чулыма - в том месте уже достаточно полноводного, с ост-
ровами и заводями. Чулым - правый приток Оби. А батюшка-Енисей в
районе еремеевского Ирмыша параллельно протекает тут же, за Чулымом
чуть поодаль. Вот в таком обрамлении хитро сплетенных, голубых и се-
ребрящихся кружев и прошла первая половина жизни писателя.
Без сомнения, после скальных отвесных берегов Красноярского
края тихая равнинная Теша показалась ему чем-то сродни ручью. Тем бо-
лее в районе Ивановки, где он поселился и где наша река сохранила себе
скромное русло, как будто пробранное фрезой в столешнице, покрытой
скатертью из илистого дерна.
Но ни разу мы не услышали от него ничего похожего на сравнение в
пользу своих покинутых краев: «Вот у нас там - о-о! А у вас тут - э-э...».
Однажды он так представился читателям: «сибиряк, выросший в
нарымской глухомани».
Его мать гостила в Арзамасе - как минимум один раз преодолела
тысячное километровое расстояние, однажды и навсегда разделившие двух
самых родных людей. Одаривала уже не молодого человека счастьем свое-
го присутствия. Пекла шаньги по-сибирски. Брат Александр напоминал о
себе царски щедрыми посылками с дальневосточными рыбными солено-
стями и копченостями. И шанежки, и кета с корюшкой - запахи и вкусы,
которые разом, зримо, с головой окунали его в детство. Дым отечества -
давно покинутой малой родины... Он угощал деликатесами друзей-
писателей, тем самым как бы щедро делился своим трепетом перед своими
далекими местами.
Сам ездил туда. С Плотниковым сходились в редакции, и Петр в по-
дробности обговаривал с ним свои долгие сборы, запланированный день
отъезда.
В то дефицитное время немаловажным был вопрос гостинцев. Как
исхитриться и что придумать, чтобы каждому близкому человеку вручить
достойное свидетельство своих глубоких чувств к нему. Было видно, как
ему приятны и волнительны эти обсуждения. Разговор начинался именно с
этого меркантильного вопроса и постепенно восходил до высоких тем
родства и Родины. Там не было пафосных слов, но ощущение высоких
материй зримо присутствовало в обыденных, но наполненных любовью
речах.
353
Плотникову было интересно, какой маршрут, где пересадки, что тот
увидит из окна поезда, чем будет питаться в каждый из то ли пяти, то ли
семи дней своей поездки. Еремеев в подробности рассказывал, попутно
объясняя степени своего родства и все уцелевшие на Чулыме ветви своего
генеалогического древа.
Возвращался из родных краев умудренным светлой грустью. Сколь-
ко их было, таких поездок, за целую его жизнь - пять? десять? Каждая -
еще один прожитый и невозвратимый большой этап. Расстояние даже для
русского человека громадное, а для европейца, которому ничего не стоит в
Германии сесть за руль, поужинать с друзьями в Голландии и вернуться в
родную спальню, так и вовсе чудовищные.
Большие расстояния окрашивают сознание непреходящей грустью.
Плавильный котел
Не все в прошлом гламурно. Еремеев был многосложным челове-
ком. После одной из первых встреч с Плотниковым записал: «Подошел,
прищурился - не глянулся я ему... Облизнул губы и в упор, без тени сму-
щения спросил: - Читал мое? Стихи любишь? ... Мне бы выкинуть дежур-
ную похвалу, а я промолчал». Привычно добродушный, с едва уловимой
улыбкой в глазах, он бывал и колючим, неуступчивым. Особенно, когда
дело касалось принципов.
Только Плотников не брал дорого, чтобы дать прямую характери-
стику, и всякое меткое словцо с губы могло слететь при этом - в пределах
цензурного словаря. А Петр выразительно давал понять, - хотя порой и
витиевато. Имеющий уши да услышит.
Я научился различать его интонации. События любого ранга писа-
тель по большей части встречал в привычных джемперах и мягких курт-
ках. И было видно - главное для него не в торжествах и чествованиях, а
там, за рабочим столом. И кода он явился на десятилетие газеты «Арзамас-
ские новости» в парадном костюме с галстуком, это был знак его доброго
и поощрительного отношения к нам.
В первые дни после перехода в новую газету я столкнулся с явлени-
ем, которое не было привычным для «Арзамасской правды». В «Новостях»
день надо было начинать с решения вопроса, чем заполнить страницы зав-
трашнего номера. Материалов не хватало.
Пришлось, не откладывая, броситься к авторам, с которыми у меня
сложились добрые отношения по прежнему месту работы. Тогда в нашу
жизнь только входило чудо-юдо невиданное - конкуренция между издани-
ями районного уровня. Как к ней относиться? Некоторые попросту не зна-
ли, что ответить на мою просьбу, и я жалел, что поставил их в неловкое
положение. Некоторые сами приходили и предлагали помощь. Но некото-
354
рые и отказали. Петр Васильевич не нашел для себя неловким сотрудни-
чать с двумя изданиями одновременно. И без колебаний пообещал свою
поддержку.
Так я ощутил, а затем и осознал один из его жизненных принципов
- делать все для того, чтобы его произведения были доступными как мож-
но большему кругу читателей. В день торжества я заговорил с ним о своей
глубокой признательности и других чувствах, которые не имеют сроков
давности. Но важный для меня разговор прервался, едва начавшись - об-
становка была шумная и сумбурная. А других поводов так и не нашлось.
Сейчас остается только надеяться, что мудрый человек и так все понял без
слов.
Арзамас с его уникальным опытом хождения из уезда в губернию, а
потом обратно, - город «космополитичный». Возможно, как никакой дру-
гой на Нижегородчине. И царские столетия оставили этому перекрестку
дорог и крупному торговому центру крутой замес из наций и народностей.
И советские времена им не уступили, не раз перемешав в родстве урожен-
цев разных мест. И наконец, первые годы суверенной демократии щедро
пополнили состав городского населения беженцами и разных мастей до-
бытчиками, нашедшими здесь прибыльный отхожий промысел.
Самым, пожалуй, масштабным было «переселение народов», вы-
званное образованием Арзамасской области в 1954 году. За повышением
своих должностей сюда хлынули сотни уроженцев разных республик. По-
том еще кратно большую волну переселенцев вызвало решение о строи-
тельстве приборостроительного завода.
На моей памяти и у меня на глазах и построенный позже завод авто-
запчастей накрыло такой же волной специалистов и рабочих Горьковского
автозавода.
Многие помогли и уехали обратно. Но многие, получив квартиру,
«обарзамасились» и пустили корни. А ведь сколько было еще вышедших
сюда замуж и женившихся, сколько было и есть приезжих студентов, по
окончании оставшихся здесь. А еще приехавшие по направлению молодые
врачи, преподаватели, специалисты разных отраслей. Как и они, Петр пе-
реехал сюда безо всяких волн. Но судьба его схожа с тысячами других,
ныне живущих здесь. Боюсь, что число коренных арзамасцев теряется на
их фоне.
То есть с древних времен Арзамас исправно исполняет функцию
«плавильного котла» народов и «иногородцев», дающего на выходе что-то
новое...
Большинство оставшихся приняло новое место жительства душой.
Но кто-то из них так и не смог стереть водораздел в своем сердце.
355
Когда случился раскол 1991 года, общество стало стремительно
дробиться на уверовавших в демократию и ретроградов. Петра Васильеви-
ча не могли обмануть сладкие посулы Запада и его местных агитаторов -
сердце его оставалось с Россией. Он имел свою точку зрения на тогда про-
исходящее. А его оппоненты спорили с ним и говорили, что на происхо-
дящее надо смотреть по-другому - правильно, как смотрят они. Может,
кто-то из них, ныне проживающих за границей, и сейчас обиделся бы на
эти слова и сказал, что это они правы, а не Еремеев, что это их сердца по-
настоящему остаются с Россией. Может быть...
А тогда, после путча, некоторые из получивших здесь пристанище
заговорили о том, о чем раньше молчали. Как сказал по другому такому
поводу Плотников: «Осмелели. Атакуют и Маяковского, и Горького, и
Шолохова». Даже самые умные, образованные и честные, которые не лу-
кавили, а искренне верили в то, что говорили, стали писать: язык Еремеева
«вызывает отторжение». «Из номера в номер то, что и читать нельзя».
«Сколько раз пытался читать его произведения - не читаются». «Еще и
этот его псевдонародный язык, что ли...». «Петра книги я читать не могу».
Ну и не надо было мучиться, если это не твое. Если не дано по весне
ощутить потребность босиком ступить по приютившей и возвысившей
тебя земле, то не надо говорить, что это арзамасская земля такая плохая.
А ведь так и было - говорили о недостатках, чтобы оправдать свое
равнодушие, а то и ненависть... И дай бог им здоровья.
В этом их разница с Петром.
И все же: «плачусь душой о нескладной судьбе этого человека» -
плохо сказано? «С полатей глядеть - небушко рядом. И звездочка*- рыбья
икринка розовая - вот она, пальцем упрешься» - неталантливо? Или все
эти полати, горницы, подворотние столбы режут утонченное ухо, а такая
органичная для полноводного края метафора - рыбья розовая икринка из
«Чулымских повестей» - что, соринкой колет просвещенный глаз?
Не сомневаюсь: там, на Чулыме, в юные Петровы годы именно так
говорили, так думали, так поступали. И если бы из-за угла возникшие оп-
поненты хоть что-нибудь смогли одолеть из Еремеева, то расслышали бы:
«Есть события, мгновения даже, которые подлинно народный художник не
вправе пропустить, не заметить».
Это его творческое кредо. И честное служение ему подлинно
народный художник доказал всей своей жизнью.
Главное о нем. Его большое сердце
Помню, как удивился, что Петр не коренной арзамасец. К тому вре-
мени я успел убедиться, как истово он любит город, дышит его историей и
настоящим.
♦
356
Мне довелось быть одним из его собеседников, когда приобретала
зримые очертания книга «Арзамасские мастера». Он уже писал ее, но мно-
гое еще оставалось до конца не ясным. Подробности переполняли созна-
ние, он не мог молчать о них, даже когда вставал из-за письменного стола
и выходил «в люди». В разговорах вновь и вновь возвращался к теме ма-
стеров. Прошел с этой целью - думаю, не раз - улицу К. Маркса, подолгу
простаивал под окнами на Первомайской улице. Что-то помечал в блокно-
те, что-то зарисовывал. Обыскал другие уцелевшие уголки старого города
и потом дал фотографу список - запечатлеть дома таких-то номеров для
иллюстрации того, о чем напишет.
После таких прогулок забывал о привычке дорожить временем и
мог сидеть в редакции и рассказывать бесконечно. О затейливой вязи рез-
ных наличников на одном доме, об уже покоробленных и сильно траченых
дождем и солнцем причелинах на доме другом. Говорил привычно тихим
своим голосом педантичного человека. Только на этот раз - с частыми
паузами, как будто не хватало дыхания закончить предложение целиком.
И по той легкой одышке хорошо знающие писателя люди только и могли
судить - волнуется, эмоции переполняют.
Однажды для своей публикации я попросил краеведа и большого
знатока арзамасского прошлого А. Н. Перетрутова сориентировать меня на
исторической местности, где располагалась арзамасская электростанция. В
назначенное время он появился в моем кабинете со случайным попутчи-
ком - Петром Васильевичем, которого я не смел утруждать подобной
просьбой. Но он и без этого согласился помочь. Видно было, что ему и
самому интересно. Вчетвером с фотографом В. Н. Макаровым мы выехали
на место ристалища.
Надо было видеть - они, как заядлые геодезисты, прищуривали
один глаз, припадали на колено, пытаясь совместить углы двух зданий в
поле своего зрения. Попутно раскрыли мне тайну остатков кирпичной
кладки, попавшейся на пути.
Этот сильно ветреный день стал для меня настоящим откровением.
Таких подробностей, таких тонких наблюдений, таких умных выводов из
них, - и всего так много и сразу, - я никогда больше не слышал.
Мы забыли про машину и водителя в ней, прошли весь низ и подня-
лись к верху Мучного ряда, подолгу простаивая на каждом углу и попутно
заглядывая в закоулки. Это была самая выдающаяся моя экскурсия по Ар-
замасу. Будь на моем месте Петр Васильевич, он бы записал все важное по
возвращении. И потом годами не сожалел бы горько, что этого не сделал.
Писатель тогда произвел впечатление арзамасца не меньше как в
седьмом колене. Знал о событиях, происшедших задолго до его приезда.
Знал не хуже коренного горожанина Перетрутова. Ладно, тому отец мог
357
что-то рассказать. Но они так поправляли и дополняли друг друга, как
будто оба присутствовали при этом!
Так знать город, так дорожить его исторической памятью...
Не всякое сердце сможет - полюбить Арзамас, притом ничуть не
поступившись любовью к родной нарымской глухомани. Ведь так не бы-
вает, правда? - что-то для сердца все равно важнее. Что - Арзамас?
Нарым?
Ему не нужно было делать выбор. И секрет здесь прост - его боль-
шое сердце вмещало безграничную любовь к Отечеству. А Нарым, Арза-
мас, семья, друзья, любимая работа - равнозначные цветные нити, из ко-
торых было соткано это его большое чувство.
Май 2021 г.
358
Юрий НАЗАРОВ.
КУЗЬМИНСКИЙ САД
С. И. Шуртакову,
А. И. Плотникову,
П. В. Еремееву
Давным-давно
Тому назад
Посажен был
В Кузьминке сад.
Он пышным рос,
Цветущим рос,
Он слушал
Грохот летних гроз.
Хозяин сада
В меру сил
Его в порядок
Приводил.
И ночью думал
Он и днем:
- Должна быть
Изгородь при нем.
Без городьбы
Никак нельзя.
И вот
Нагрянули друзья.
Один - поэт,
В свой звездный час
Воспевший
Город Арзамас.
Другой -
Медлительный ходок -
Прославил
Тот же городок.
Наставник
Рядом с ними был,
359
Про все сказать
Не позабыл.
Как только солнце
Вышло ввысь,
Друзья
За дело принялись.
Трудились так -
Аж пот со лба.
И вот-
Готова городьба.
Прошло с тех пор
Немало лет.
В саду от яблонь
Нежный свет.
И даже в самый
Жаркий день
Здесь освежит
От яблонь тень.
Сюда под яблоневый
Свод
Спешит писательский
Народ.
Поскольку классик
Прост и строг,
Его
Запомнится урок.
Урок простой:
Мол, без труда
Не вынешь
Рыбку из пруда.1
1 Напечатано в сборнике «На Акте, солнечной реке» (2005 г.), в журнале «Арзамасская сто-
рона» (2005 г.) № 5. Напечатано в газете «Сергачская жизнь» (2008 г.) № 34, (2014 г.) № 60, в
сборнике «По просторам отеческим» (2015 г.), «Обретение слова» (2015 г.), «Сопричаст-
ность» (2017 г.) с переработкой текста: «Я ночью думал /Они днем:/ - Должна быть / Изго-
родь при нем. / Он слышал ветки / Каждый звук: / - Должна быть / Изгородь вокруг». Заме-
на «От яблонь тень» на «Деревьев тень» в одиннадцатой строфе. Был переработан текст в
360
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ1
Книги П. В. Еремеева
1. Еремеев, П. В. Пятая мата : повесть, рассказы / П. В. Ере-
меев. - Москва : Современник, 1981. - 270 с.
2. Еремеев, П. В. Арзамасская муза : повесть / П. В. Еремеев.
- Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1987. - 320 с.
3. Еремеев, П. В. Обиход : былички / П. В. Еремеев. -
Москва : Современник, 1990. - 282 с.
4. Еремеев, П. В. Арзамасские мастера : рассказы о народ-
ном искусстве / П. В. Еремеев. - Нижний Новгород : Волго-Вят. кн. изд-во,
1992.-255 с.
5. Еремеев, П. В. Зодчий Поволжья : очерк об архитекторе,
уроженце г. Арзамаса М. П. Коринфском / П. В. Еремеев. - Арзамас : Ар-
замас. гос. пед. ин-т, 1993. -37 с.
6. Еремеев, П. В. Летописец : документальная повесть / П. В.
Еремеев. - Арзамас : [б. и.], 1993. - 35 с.
7. Еремеев, П. В. Арзамас - городок : рассказы о былом / П.
В. Еремеев. - Арзамас : Юпитер, 1998. - 586 с.
8. Еремеев, П. В. Чулымские повести / П. В. Еремеев. - Ар-
замас : Юпитер, 1998. - 418 с.
9. Еремеев, П. В. Пушкины и Арзамас / П. В. Еремеев. - Ар-
замас : Юпитер, 1999. - 75 с.
10. Еремеев, П. В. Ярем Господень : повествование / П. В.
Еремеев. - Арзамас : [б. и.], 2000. - 302 с.
11. Еремеев, П. В. Арзамасская муза : повесть / П. В. Еремеев.
- Арзамас : [б. и.], 2002. - 378 с.
12. Еремеев, П. В. Преподобный Серафим / П. В. Еремеев. -
Арзамас : Арзамас, гос. пед. ин-т, 2004. - 100 с.
13. Еремеев, П. В. У околицы давних лет : рассказы / П. В.
Еремеев. - Арзамас : Арзамас, гос. пед. ин-т, 2005. - 169 с.
последней строфе: «Урок простой: / Мол. без труда / Не вынешь / Рыбку из пруда». Был
добавлен еще один куплет: «Я сад Кузьминский / Каждый год / Всё молодеет / И цветет! /
Урок такой: / Талант и труд /Одной /Дорогою идут».
1 Библиографический указатель подготовила библиограф ЦГБ им. А. М. Горького г. Арзамаса
Елена Викторовна Ямщикова.
361
Публикации П. Еремеева в сборниках и периодической печати
1963
I. Еремеев, П. В. Творить для народа : [о работе театра в
1962 г.] И Арзамасская правда. - 1963. - 26 апреля. - С. 3.
2. Еремеев, П. В. Нынче в доме золотая свадьба : [И. Н. и А.
М. Семёновы] // Арзамасская правда. - 1963. - 1 мая. - С. 4.
3. Еремеев, П. В. Смех в строю : [о красносельском сатири-
ческом листке «Крокодил»] // Арзамасская правда. - 1963. - 5 мая. - С. 2.
4. Еремеев, П. В. Кто разрешает расти лесам? : [о станции
лесных семян] И Арзамасская правда. - 1963. - 7 мая. - С. 4.
5. Еремеев, П. В. Наш друг театр // Арзамасская правда. -
1963.-8 мая.-С. 4.
6. Еремеев, П. В. Пастух : [о К. А. Бойцове] // Арзамасская
правда. - 1963. - 26 мая. - С. 2.
7. Еремеев, П. В. Войди в каждый дом : [культурная жизнь в
с. Протопоповка] И Арзамасская правда. - 1963. - 10 июля. - С. 1,2.
8. Еремеев, П. В. Наш донор : [о 3. Князевой] И Арзамасская
правда. - 1963. - 14 июля. - С. 1.
9. Еремеев, П. В. Вы избрали редколлегию... // Арзамасская
правда. - 1963. - 17 июля. - С. 2.
10. Еремеев, П. В. Коммунисту веришь : [о С. С. Фадееве] //
Арзамасская правда. - 1963. - 23 июля. - С. 2.
11. Еремеев, П. В. Машинист : [о Н. С. Корчагине] // Арзамас-
ская правда. - 1963. - 4 августа. - С. 3.
12. Еремеев, П. В. Где ваш сын? : [о правонарушениях под-
ростков] И Арзамасская правда. - 1963. - 9 августа. - С. 4.
13. Еремеев, П. В. Здесь, в Ключах... : рассказ // Арзамасская
правда. - 1963. - 11 августа. - С. 3 ; 13 августа. - С. 3 ; 14 августа. - С. 3 ;
16 августа. - С. 3.
14. Еремеев, П. В. Как велит пословица : [о совхозе им. Кали-
нина] И Арзамасская правда. - 1963. - 10 сентября. - С. 3.
15. Еремеев, П. В. И не снимет он вымпела : [о М. А. Чудако-
ве] И Арзамасская правда. - 1963. - 17 сентября. - С. 3.
16. Еремеев, П. В. Неорганизованность : [о колхозе с.
Наумовка] // Арзамасская правда. - 1963. - 20 сентября. - С. 1.
17. Еремеев, П. В. И минуло двадцать пять : [о Е. С. Киселё-
вой] И Арзамасская правда. - 1963. - 29 сентября. - С. 3.
18. Еремеев, П. В. И прижилась уралочка : [о А. Зудилиной] И
Арзамасская правда. - 1963. - 1 октября. - С. 4.
♦
362
19. Еремеев, П. В. Пожалуй, зима! : [о колхозе «Мир»] И Ар-
замасская правда. - 1963. - 6 октября. - С. 2.
20. Еремеев, П. В. В Ичалове медлят : [подготовка к зиме] //
Арзамасская правда. - 1963. - 9 октября. - С. 3.
21. Еремеев, П. В. На страже интересов людей : [о И. Е. Аки-
фьеве] // Арзамасская правда. - 1963. - 23 октября. - С. 4.
22. Еремеев, П. В. Заслуженная похвала : [о И. Ф. Авдонине]
// Арзамасская правда. - 1963. - 25 октября. - С. 3.
23. Еремеев, П. В. Юность сдаёт рапорт : [о М. Копьёвой] И
Арзамасская правда. - 1963. - 29 октября. - С. 3.
24. Еремеев, П. В. Время говорит за это : [о работе фермы За-
реченского колхоза] // Арзамасская правда. - 1963. - 19 ноября. - С. 2.
25. Еремеев, П. В. Идёт зимовка скота // Арзамасская правда.
- 1963. - 10 декабря. - С. 1.
26. Еремеев, П. В. Суд над невежеством : [о суевериях] И Ар-
замасская правда. - 1963. - 22 декабря. - С. 4.
1964
27. Еремеев, П. В. Механизаторы торопятся : репортаж И Ар-
замасская правда. - 1964. - 15 января. - С. 2.
28. Еремеев, П. В. Так дальше нельзя : [о колхозе им. XXII
съезда КПСС] И Арзамасская правда. - 1964. - 24 января. - С. 1.
1965
29. Еремеев, П. В. Галкино счастье : рассказ // Арзамасская
правда. - 1965. - 12 декабря. - С. 4.
1967
30. Еремеев, П. В. Березы : рассказ // Арзамасская правда. -
1967.- 14 мая.-С. 3-4.
31. Еремеев, П. В. Хранилище документов : [об архиве] И Ар-
замасская правда. - 1967. - 7 июня. - С. 4.
32. Еремеев, П. В. Верная ставка : [о И. Ф. Купрянине, брига-
дире колхоза «Борьба»] // Арзамасская правда. - 1967. - 19 июля. - С. 2-3.
1968
33. Еремеев, П. В. Расстрелянный Гейне : рассказ И Арзамас-
ская правда. - 1968. - 22 июня. - С. 3-4.
363
1969
34. Еремеев, П. В. Павельевы : очерк // Арзамасская правда. -
1969. - 11 февраля. - С. 3-4.
35. Еремеев, П. В. Одоление : очерк : [о доярке 3. Шемонае-
вой] // Арзамасская правда. - 1969. - 8 марта. - С. 2, 3.
36. Еремеев, П. В. Мальчишки : рассказ // Арзамасская прав-
да. - 1969. - 9 мая. - С. 3-4.
37. Еремеев, П. В. Сожжение Алены // Арзамасская правда. -
1969. - 25 июня. - С. 4.
38. Еремеев, П. В. Дыхание времени : [по страницам газеты
«Молот» 1918 года] // Арзамасская правда. - 1969. - 4 июля. - С. 3 ; 5
июля. - С. 2 ; 8 июля. - С. 2.
39. Еремеев, П. В. Мятежная бурлачина : очерк : [о А. И.
Подлипаеве] И Арзамасская правда. - 1969. - 29 июля. - С. 3 ; 30 июля. -
С. 2.
40. Еремеев, П. В. Счастье Константина Послыхалина : очерк
И Арзамасская правда. - 1969. - 16 августа. - С. 2-3.
41. Еремеев, П. В. Первый поэт Арзамаса : [И. Д. Иконников]
И Арзамасская правда. - 1969. - 2 сентября. - С. 2, 3 ; 3 сентября. - С. 2, 3.
42. Еремеев, П. В. Биограф родного города : [об А. С. Поте-
хине] И Арзамасская правда. - 1969. - 9 сентября. - С. 3.
43. Еремеев, П. В. Очищение : главы из повести // Арзамас-
ская правда. - 1969. - 8 октября. - С. 3 ; 10 октября. - С. 3 ; 11 октября. -
С. 4 ; 14 октября. - С. 3 ; 17 октября. - С. 3 ; 18 октября. - С. 4 ; 21 октября.
- С. 4 ; 22 октября. - С. 3 ; 28 октября. - С. 4.
44. Еремеев, П. В. Слово о старине арзамасской / Д. Абкин, И.
Шульга, П. Еремеев И Арзамасская правда. - 1969. - 29 октября. - С. 4.
1970
45. Еремеев, П. В. Новое об А. В. Ступине : [о доме, который
отдал А. В. Ступин крепостному мастеру] И Арзамасская правда. - 1970. -
14 марта. - С. 3.
46. Еремеев, П. В. Человек у мольберта : [очерк о художнике
В. Н. Юдине] И Арзамасская правда. - 1970. - 27 марта. - С. 3 - 4.
47. Еремеев, П. В. За строкой автографа : [о В. Короленко и
А. А. Савельеве] // Арзамасская правда. - 1970. - 10 июня. - С. 4.
48. Еремеев, П. В. Заводитель дела необыкновенного : [о А. В.
Ступине] // Арзамасская правда. - 1970. - 27 июня. - С. 4.
49. Еремеев, П. В. Арзамасский самородок : [о В. П. Вахтеро-
ве] И Арзамасская правда. - 1970. - 29 августа. - С. 4.
$
364
50. Еремеев, П. В. В школе А.В. Ступина И Арзамасская
правда. - 1970. - 18 ноября. - С. 3 ; 20 ноября. - С. 4 ; 24 ноября. - С. 3 ; 25
ноября. - С. 3.
51. Еремеев, П. В. Вольница народная : [о разинском движе-
нии в Поволжье и Арзамасском уезде и Алене Арзамасской] // Арзамас-
ская правда. - 1970. - 25 декабря. - С. 4 ; 26 декабря. - С. 3 ; 30 декабря. -
С. 4.
1971
52. Еремеев, П. В. «Мой маленький городок» : [о М. С. Жуко-
вой] // Арзамасская правда. - 1971. - 27 февраля. - С. 3 ; 2 марта. - С. 3.
53. Еремеев, П. В. Бригадир : [очерк о бригадире колхоза
«Новый путь» И. А. Крайнове] // Арзамасская правда. - 1971. - 18 июня. -
С. 3 ; 19 июня. - С. 2 ; 23 июня. - С. 2 ; 25 июня. - С. 3 ; 29 июня. - С. 3 ;
30 июня. - С. 4.
54. Еремеев, П. В. «Я - академик и кавалер...» : [документы
и легенды о происхождении А.В. Ступина] // Арзамасская правда. - 1971. -
30 июля. - С. 4 ; 31 июля. - С. 4 ; 4 августа. - С. 4 ; 6 августа. - С. 4 ; 13
августа. - С. 4 ; 17 августа. - С. 4.
1972
55. Еремеев, П. В. Короткий день пенсионера : [о П. А. Стар-
шове] // Арзамасская правда. - 1972. - 15 января. - С. 2, 3.
56. Еремеев, П. В. Выставка юных : [художники школы им. А.
Ступина] И Арзамасская правда. - 1972. - 18 марта. - С. 4.
57. Еремеев, П. В. Латышским стрелкам посвящается // Арза-
масская правда. - 1972. - 31 мая. - С. 3.
58. Еремеев, П. В. Мастера графики : [передвижная выставка]
// Арзамасская правда. - 1972. - 14 июня. - С. 3.
59. Еремеев, П. В. Егоршин день : рассказ // Арзамасская
правда. - 1972. - 24 июня. - С. 3.
60. Еремеев, П. В. Выставка В. Н. Юдина // Арзамасская
правда. - 1972. - 22 июля. - С. 4.
61. Еремеев, П. В. Дар музею : [о картине Рафаила Ступина -
сыне А. В. Ступина] // Арзамасская правда. - 1972. - 1 августа. - С. 3.
62. Еремеев, П. В. Первая в России : к 170-летию школы жи-
вописи в городе Арзамасе // Арзамасская правда. - 1972. - 27 сентября. -
С.З.
365
1973
63. Еремеев, П. В. Друг нашего города : [о П. Е. Корнилове] И
Арзамасская правда. - 1973. - 28 февраля. - С. 4.
64. Еремеев, П. В. Необычная выставка : [национальная
одежда мордвы в городском историческом музее] И Арзамасская правда. -
1973. - 18 июля.-С. 4.
65. Еремеев, П. В. Заслуженный успех : [о выставке горькое*
ского художника И. Н. Савиных в городском историческом музее] // Арза-
масская правда. - 1973. - 25 июля. - С. 4.
66. Еремеев, П. В. Сын Арзамаса : [очерк об арзамасском ху-
дожнике А. Д. Иконникове] И Арзамасская правда. - 1973. - 22 августа. -
С. 4 ; 25 августа. - С. 4 ; 29 августа. - С. 4 ; 31 августа. - С. 4 ; 1 сентября. -
С. 4 ; 4 сентября. - С. 4.
67. Еремеев, П. В. Открыта в музее выставка... : [о выставке
навашинского художника М. Г. Копченова в городском историческом му-
зее] // Арзамасская правда. - 1973. - 28 ноября. - С. 4.
1974
68. Еремеев, П. В. Пушкины и Арзамас : очерк И Арзамасская
правда. - 1974. - 1 июня. - С. 4; 4 июня. - С. 4; 5 июня. - С. 4; 7 июня. - С.
4; 8 июня. - С. 4.
1975
69. Еремеев, П. В. Земная чаша : к 75-летию А.И. Плотникова
// Арзамасские новости. - 1995. - 7 февраля. - С. 3.
70. Еремеев, П. В. Эксперименталыдики : [о бригаде Е. М.
Африкантова («Коммаш»)] // Арзамасская правда. - 1975. - 8 августа. - С.
2, 3,4.
71. Еремеев, П. В. Окрылённость : [о Л. С. Вельминскиной] И
Арзамасская правда. - 1975. - 7 ноября. - С. 2,3.
72. Еремеев, П. В. Разговор о памятниках старины // Арзамас-
ская правда. - 1975. - 29 ноября. - С. 3.
1976
73. Еремеев, П. В. «Прекрасный учитель и человек» : к 200-
летию со дня рождения А. В. Ступина И Арзамасская правда. - 1976. - 13
октября. - С. 4.
74. Еремеев, П. В. А. В. Ступину посвящается : [о фотовы-
ставке в городском историческом музее] И Арзамасская правда. - 1976. -
18 декабря. - С. 4.
366
1977
75. Еремеев, П. В. Пушкин в Арзамасе / П. В. Еремеев // За-
писки краеведов / сост. Н. И. Куприянова. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-
во, 1977.-С. 131-137.
76. Еремеев, П. В. «Я - большевик!» : [о П. Цыбышеве] // Ар-
замасская правда. - 1977. - 2 марта. - С. 2 ; 4 марта. - С. 3 ; 5 марта. - С. 3 ;
10 марта. - С. 3 ; 11 марта. - С. 3 ; 12 марта. - С. 2,3.
1978
77. Еремеев, П. В. Учитель, краевед : [о Д. А. Абкине] // Ар-
замасская правда. - 1978. - 3 марта. - С. 4.
78. Еремеев, П. В. В дни пугачевского восстания // Арзамас-
ская правда. - 1978. -4 марта. - С. 2-3.
79. Еремеев, П. В. Арзамас в XVIII веке И Арзамасская прав-
да. - 1978. - 10 марта. - С. 2-3.
80. Еремеев, П. В. Недаром помнит вся Россия... : [Арзамас в
1812 году] И Арзамасская правда. - 1978. - 1 апреля. - С. 3.
81. Еремеев, П. В. В первой половине XIX в. И Арзамасская
правда. - 1978. - 14 апреля. - С. 2, 3.
82. Еремеев, П. В. Талант из народа : [повествование о жизни
И. И. Персонова] И Арзамасская правда. - 1978. - 24 ноября. - С. 4 ; 29
ноября. - С. 4 ; 1 декабря. - С. 4 ; 2 декабря. - С. 4 ; 6 декабря. - С. 4 ; 9
декабря. - С. 4 ; 13 декабря. - С. 4.
83. Еремеев, П. В. «Успех необыкновенный...» [о М. С. Жу-
ковой] // Литературная Россия. - 1978. - № 51. - С. 24.
1979
84. Еремеев, П. В. На Чулыме : рассказ / П. В. Еремеев // Со-
временники : сборник / сост.: А. М. Иорданский, А. И. Цветное. - Горький
: Волго-Вят. кн. изд-во, 1979.-С. 105-123.
85. Еремеев, П. В. Драматург из Арзамаса : [о И. И. Персоно-
ве] // Ленинская смена. - 1979. - 30 января. - С. 3 ; 31 января. - С. 3 ; 1
февраля. - С. 3,4.
86. Еремеев, П. В. Пристанской человек : рассказ // Арзамас-
ская правда. - 1979. - 12 мая. - С. 3-4.
1980
87. Еремеев, П. В. Живые грани : [очерк о А. И. Плотникове]
// Арзамасская правда. - 1980. - 2 декабря. - С. 2 ; 5 декабря. - С. 3.
367
1981
88. Еремеев, П. В. Мария Семеновна Жукова / П. В. Еремеев
// Записки краеведов / сост.: Н. И. Куприянова, И. В. Сидорова. - Горький :
Волго-Вят. кн. изд-во, 1981. - С. 82-91.
1982
89. Еремеев, П. В. Первый академик : [о А. В. Ступине и П. П.
Веденецком] // Арзамасская правда. - 1982. - 8 января. - С. 3 ; 9 января. -
С. 3 ; 12 января. - С. 3.
90. Еремеев, П. В. Нечаянный визит : [о А. В. Ступине и князе
И. М. Долгоруком] // Арзамасская правда. - 1982. - 11 октября. - С. 3 ; 12
октября. - С. 3 ; 13 октября. - С. 4.
1984
91. Еремеев, П. В. Зодчий Поволжья : [очерк о Н. М. Ко-
ринфском] // Арзамасская правда. - 1984. - 8 августа. - С. 4 ; 10 августа. -
С. 4 ; 14 августа. - С. 4 ; 17 августа. - С. 4 ; 18 августа. - С. 4 ; 22 августа. -
С. 4 ; 24 августа. - С. 4 ; 28 августа. - С. 4.
1986
92. Еремеев, П. В. Державин приказал... : очерк И Арзамас-
ская правда. - 1986. - 18 января. - С. 3.
93. Еремеев, П. В. Все из детства : [главы из повести «Арза-
масская муза» ] // Арзамасская правда. - 1986. - 30 апреля. - С. 3 ; 7 мая. -
С. 4 ; 13 мая. - С. 4 ; 14 мая. - С. 4 ; 16 мая. - С. 4 ; 20 мая. - С. 4. *
94. Еремеев, П.В. Первый глухарь : рассказ // Арзамасская
правда. - 1986. - 16 августа. - С. 3.
1987
95. Еремеев, П. В. Прикосновение : [о возможности встречи
А. Пушкина с А. Ступиным в городе Арзамасе в 1830 г.] // Арзамасская
правда. - 1987. - 6 июня. - С. 3.
96. Еремеев, П. В. Марсов луг : очерк И Арзамасская правда. -
1987. - 15 июля. — С. 4.
1988
97. Еремеев, П. В. Повороты : глава из повести / П. В. Ереме-
ев // Буревестник : публицист, сб. / сост. В. А. Базунов. - Горький : Волго-
Вят. кн. изд-во, 1988. - С. 63-70.
368
98. Еремеев, П. В. Памятная дата : [о битве арзамасских опол-
ченцев с польскими захватчиками под г. Зарайском в 1608 г.] // Арзамас-
ская правда. - 1988. - 30 марта. - С. 4.
99. Еремеев, П. В. И предстали перед поэтом... : [А. С. Пуш-
кин и А. В. Ступин и его школа] И Арзамасская правда. - 1988. - 4 июня. -
С.З.
100. Еремеев, П. В. Признание : главы из повести «Повороты»
// Арзамасская правда. - 1988. - 4 ноября. - С. 3.
1989
101. Еремеев, П. В. Музей вновь открывает двери : [историче-
ский музей открылся после ремонта] // Арзамасская правда. - 1989. - 11
февраля. - С. 3.
102. Еремеев, П. В. Читая Пушкина // Арзамасская правда. -
1989. - 6 июня. - С. 3 ; 7 июня. - С. 3.
103. Еремеев, П. В. Истоки : к истории народного образования
в Арзамасе // Арзамасская правда. - 1989. - 25 октября. - С. 3.
104. Еремеев, П. В. Здесь не место для кафе : [о здании маги-
страта] / П. Еремеев, 3. Ерофеева, И. Бордей // Арзамасская правда. - 1989.
- 14 декабря. - С. 2.
1990
105. Еремеев, П. В. Память народная : [о А. С. Пушкине] // Ар-
замасские новости. - 1990. - 16 января. - С. 3.
106. Еремеев, П. В. Солдатка : [страницы из повести] И Арза-
масская правда. - 1990. - 4 мая. - С. 3.
107. Еремеев, П. В. Обретение : [арзамасское Братство Кирил-
ла и Мефодия] // Арзамасская правда. - 1990. - 25 мая. - С. 3.
108. Еремеев, П. В. Прикосновение : [сохранение в Арзамасе па-
мяти о А. С. Пушкине] // Арзамасская правда. - 1990. - 6 июня. - С. 2.
109. Еремеев, П. В. Арзамасские мастера : главы из книги // Арза-
масская правда. - 1990. - 8 сентября. - С. 3 ; 11 сентября. - С. 3 ; 12 сен-
тября. - С. 3 ; 14 сентября. - С. 3 ; 15 сентября. - С. 2-3 ; 18 сентября. - С.
2-3.
1991
110. Еремеев, П. В. Зодчий Поволжья : [о Н. М. Коринфском] / П.
В. Еремеев // Записки краеведов / сост.: Н. И. Куприянова, Л. И. Шиян. -
Нижний Новгород : Волго-Вят. кн. изд-во, 1991. - С. 62-71.
111. Еремеев, П. В. Обиход : [отрывки из книги] И Арзамасская
правда. - 1991. - 23 марта. - С. 3.
369
1992
112. Еремеев, П. В. Заповедано дедами : [к 180-летию Боро-
динского сражения, в котором принимали участие арзамасцы] И Арзамас-
ская правда. - 1992. - 12 марта. - С. 2.
113. Еремеев, П. В. И не угаснет свеча : очерки // Арзамасская
правда. - 1992. - 29 апреля. - С. 1-2.
114. Еремеев, П. В. Русский купец : [о Н. М. Чукмалдине] //
Арзамасская правда. - 1992. - 31 октября. - С. 4.
115. Еремеев, П. В. И в далекой Сибири : [полотна учеников
Арзамасской Ступинской школы живописи в музеях сибирских городов] И
Арзамасская правда. - 1992. - 1 декабря. - С. 4.
1993
116. Еремеев, П. В. Достоверное : [о М. П. Коринфском] И Ар-
замасские новости. - 1993. - 10 августа. - С. 3.
117. Еремеев, П. В. Чужебесие : рассказ // Арзамасская правда.
- 1993. - 10 августа. - С. 4.
118. Еремеев, П. В. Гори синим огнем : рассказ // Арзамасская
правда. - 1993. - 18 сентября. - С. 4.
119. Еремеев, П. В. Зодчий Поволжья. - Арзамас: АГПИ им.
А.П. Гайдара, 1993.-37 с.
1994
120. Еремеев, П. В. Святки : [о А. В. Ступине] И Арзамасские
новости. - 1994. - 13 января. - С. 3. *
121. Еремеев, П. В. Памятки : очерки // Арзамасские новости. -
1994. - 19 марта. - С. 7 ; 2 апреля. - С. 6 ; 9 апреля. - С. 6 ; 16 апреля. - С.
6 ; 23 апреля. - С. 6.
122. Еремеев, П. В. Дневник памяти : [воспоминания о Вели-
кой Отечественной войне] // Арзамасские новости. - 1994. - 21 июня. - С.
3 ; 25 июня. - С. 6 ; 28 июня. - С. 3 ; 2 июля. - С. 6-7 ; 9 июля. - С. 6.
123. Еремеев, П. В. «Получил от него благословение...» : [Са-
ровская пустынь и арзамасцы] И Арзамасские новости. - 1994. - 30 июля. -
С. 6.
1995
124. Еремеев, П. В. «На судьбу не имею обиды...» : [из запис-
ных книжек о А. И. Плотникове] 7/ Арзамасская правда. - 1995. -7 февра-
ля. - С. 2-3.
125. Еремеев, П. В. Кулацка морда : рассказ // Арзамасские но-
вости. - 1995. - 11 мая. - С. 6 ; 13 мая. - С. 6 ; 20 мая. - С. 6-7.
370
126. Еремеев, П. В. Жаркое лето : очерки // Арзамасская прав-
да. - 1995. - 29 июля. - С. 4 ; 20 октября. - С. 3.
127. Еремеев, П. В. «Успех необыкновенный...» : [о М. С. Жу-
ковой] // Арзамасская правда. - 1995. - 31 октября. - С. 3.
128. Еремеев, П. В. Арзамасские базары // Арзамасские ново-
сти. - 1995. - 23 декабря. - С. 6-7.
1996
129. Еремеев, П. В. Пушкины и Арзамас : очерк И Литератур-
ное краеведение в школах Нижегородского края. Вып. 2 / Арзамас, гос.
пед. ин-т ; сост. Г. А. Пучкова. - Арзамас : АГПИ, 1996. - С. 13-80.
130. Еремеев, П. В. Бежали в Арзамас : [пугачевцы в Арзамас-
ском уезде] И Арзамасская правда. - 1996. - 12 января. - С. 3.
131. Еремеев, П. В. Остальцы : повесть И Арзамасская правда.
- 1996. - 2 марта. - С. 3 ; 6 марта. - С. 3 ; 12 марта. - С. 3 ; 15 марта. - С. 3
; 20 марта. - С. 3 ; 27 марта. - С. 2 ; 3 апреля. - С. 3.
132. Еремеев, П. В. Ступинская галерея И Арзамасские ново-
сти. - 1996. - 6 июля. - С. 6.
133. Еремеев, П. В. Удаль молодецкая : кулачные бои на Ру-
си... // Арзамасские новости. - 1996. - 15 августа. - С. 3.
1997
134. Еремеев, П. В. Арзамасец в Сибири : [об А. А. Грациано-
ве] // Арзамасская правда. - 1997. - 15 марта. - С. 6.
135. Еремеев, П. В. «По вере давалось им...» : [о книге «Чудеса
иже святых отца нашего Димитрия Митрополита Ростовского [...]] И Ар-
замасские новости. - 1997. - 31 мая. - С. 10.
136. Еремеев, П. В. Торжество : [об освящении водонапорной
башни в 1912 г.]// Арзамасская правда. - 1997. - 25 декабря. - С. 3.
137. Еремеев, П. В. «Пеки блины, Арзамас!» : [глава из повести
«Ярём Господень»] И Арзамасские новости. -1997. - 27 декабря. - С. 5.
1998
138. Еремеев, П. В. Наставник рядом : [о С. И. Шуртакове] //
Арзамасские новости. - 1998. - 24 января. - С. 5.
139. Еремеев, П. В. Этот старый, старый дом... : [о доме М. Ф.
Бессонова] И Арзамасская правда. - 1998. - 4 апреля. - С. 4.
140. Еремеев, П. В. Урок Старшинова : [о приезде поэта в Ар-
замас] // Арзамасские новости. - 1998. - 11 апреля. - С. 4.
371
141. Еремеев, П. В. «Пушкин - это наше вей» : к 199-летию со
дня рождения поэта : [о роде Пушкиных и Арзамасском крае] // Арзамас-
ская правда. - 1998. - 6 июня. - С. 3.
142. Еремеев, П. В. Бывал или не бывал Пушкин в Арзамасе? И
Арзамасская правда. - 1998. - 11 июля. - С. 3.
143. Еремеев, П. В. Первое знакомство : [Пушкины и Арзамас]
// Арзамасские новости. - 1998. - 18 июля. - С. 9.
144. Еремеев, П. В. Старые предания : [о местах, связанных с
пребыванием А. С. Пушкина в Арзамасе] // Арзамасские новости. - 1998. -
3 октября. - С. 5.
1999
145. Еремеев, П. В. Память народная : [сохранение в Арзамасе
памяти о А. С. Пушкине] И Арзамасские новости. - 1999. - 16 января. - С.
3.
146. Еремеев, П. В. Ядро города : [история города Арзамаса,
Соборной площади] И Арзамасские новости. - 1999. - 6 февраля. - С. 9 ; 13
февраля. - С. 9 ; 20 февраля. - С. 9.
147. Еремеев, П. В. Дерзай, художник! : [очерк о художнике Н.
А. Галочкине] И Арзамасская правда. - 1999. - 27 марта. - С. 3 ; 30 марта. -
С.З.
148. Еремеев, П. В. Мой Пушкин И Арзамасские новости. -
1999. - 22 мая. - С. 5 ; 29 мая. - С. 5 ; 5 июня. - С. 5.
2000 '
149. Еремеев, П. В. Лучший ученик : рассказ : [о В. Г. Перове,
его обучении в школе А. В. Ступина] И Нижний Новгород. - 2000. - № 2. -
С. 166-179.
150. Еремеев, П. В. «Бог даст, выправимся...» : [беседа с П. В.
Еремеевым / провела О. Колосунина] И Арзамасские ведомости. - 2000. -
11 июля. - С. 1.
151. Еремеев, П. В. Дар судьбы : [воспоминания о художнике
А. Д. Иконникове] И Арзамасские новости. - 2000. - 11 июля. - С. 2 ; 22
июля. - С. 9 ; 5 августа.
152. Еремеев, П. В. Заповедное слово И Земля нижегородская.
-2000. -№ 10.-С. 14.
372
2001
153. Еремеев, П. В. Уходил пароход : рассказ И Нижний Нов-
город. - 2001. - № 1. - С. 85-95.
154. Еремеев, П. В. Святая к музыке любовь... : [очерк о В. А.
Дубинкине] И Арзамасская правда. - 2001. - 3 февраля. - С. 3 ; 6 февраля.
- С. 3 ; 8 февраля. - С. 3.
155. Белым снегом... : рассказ И Арзамасские новости. - 2001.
- 7 июля. - С. 13 ; 14 июля. - С. 13 ; 21 июля. - С. 13-14.
156. Еремеев, П. В. В гостях у абрамовцев : [о выступлении М.
Шестерикова в с. Абрамово] // Арзамасская правда. - 2001. - 17 ноября. -
С. 10.
157. Еремеев, П. В. Встречи : [о М. Шестерикове] // Арзамас-
ские новости. - 2001. - 17 ноября. - С. 4.
158. Еремеев, П. В. Экспонат : рассказ // Арзамасская правда. -
2001. - 20 декабря. - С. 3 ; 27 декабря. - С. 2 ; 2002. - 3 января. - С. 3 ; 5
января. - С. 9 ; 10 января. - С. 3.
2002
159. Еремеев, П. В. «Я - академик и кавалер...» : [документы
и легенды о происхождении А. В. Ступина] // Арзамасская сторона. - 2002.
-№ 1.-С. 14-15.
160. Еремеев, П. В. «На земле отеческой стою...» : [воспоми-
нания о Ф. Г. Сухове] // Арзамасские новости. - 2002. - 14 февраля. - С. 3.
161. Еремеев, П. В. После черного снега... : повесть И Нижний
Новгород. - 2002. - № 4. - С. 3-54.
162. Еремеев, П. В. Достойный художник : [об ученике Сту-
пинской школы А. В. Шмидте] И Арзамасская правда. - 2002. - 25 мая. -
С.З.
163. Еремеев, П. В. Н. А. Кошелев И Арзамасские новости. -
2002. - 17 августа. - С. 13 ; 24 августа. - С. 13 ; 31 августа. - С. 13 ; 7 сен-
тября. - С. 11 ; 14 сентября. - С. 11 ; 21 сентября. - С. 19 ; 28 сентября. - С.
11 ; 5 октября. - С. 13.
164. Еремеев, П. В. «Я учился живописи у академика Ступина»
: к имени художника Е. Ф. Крендовского // Арзамасская правда. - 2002. -
12 октября. - С. 9 ; 17 октября. - С. 3 ; 19 октября. - С. 9.
165. Еремеев, П. В. Свой среди нас : [о В. Л. Васильеве] И Ар-
замасские новости. - 2002. - 26 декабря. - С. 5-6.
2003
166. Еремеев, П. В. Кулацка морда : рассказ // Роман-журнал
XXI век. - 2003. - № 5/6. - С. 39-45.
373
167. Еремеев, П. В. Добрые связи» : [связи арзамасцев с Саров*
ским монастырем, Серафимом Саровским] // Арзамасские новости. - 2003.
- 12 июля. - С. 14 ; 19 июля. - С. 18 ; 26 июля. - С. 18 ; 2 августа. - С. 18.
2004
168. Еремеев, П. В. Возвращение Ступина : [отрывок из пове*
сти «Арзамасская муза»] // Нижегородская антология прозы / сост. В.
Шамшурин. - Нижний Новгород : Книги, 2004. - С. 145-150.
169. Еремеев, П. В. Экспонат : рассказ // Земляки-2004 : ниже-
гор. альм. / сост.: В. А. Шамшурин, О. А. Рябов. - Нижний Новгород :
Книги, 2004.-С. 90-106.
170. Еремеев, П. В. Мария Семеновна Жукова // Арзамасская
сторона. - 2004. - № 4. - С. 74-79.
171. Еремеев, П. В. В русле печального детектива : [воспоми-
нания о дружбе, лит. полемике с В. П. Астафьевым] // Арзамасские ново-
сти. - 2004. - 5 июня. - С. 20 ; 11 июня. - С. 16 ; 19 июня. - С. 20 ; 26
июня. - С. 20.
2005
172. Еремеев, П. В. Поэт : [о А. И. Плотникове] // Арзамасские
новости. - 2005. - 19 февраля. - С. 25 ; 26 февраля. - С. 18.
173. Еремеев, П. В. Из неопубликованного. Где встречаются
реки... // Арзамасская сторона. - 2005. - № 5. - С. 27-28.
174. Еремеев, П. В. Писатели рассказывают : воспоминания //
Арзамасские новости. - 2005. - 21 мая. - С. 8.
175. Еремеев, П. В. «Верность многих поколений...» : [о М. С.'
Жуковой] И Арзамасские ведомости. - 2005. - 2 сентября. - С. 4.
2006
176. Еремеев, П. В. [Геннадий Макаров] // Арзамасские ведо-
мости. - 2006. - 24 октября. - С. 3.
2010
177. Еремеев, П. В. Из книги «Пушкины и Арзамас / П. В.
Еремеев // Арзамасская сторона : альманах. Вып. 3. - Арзамас : Арзамас,
гос. пед. ин-т, 2010. - С. 61-75.
178. Еремеев, П. В. Огонь свечи негасимой : [беседа с П. Ере-
меевым / провел В. Панкратов] // Арзамасские новости. -2010.-8 мая. -
С. 6.
374
Литература о П. В. Еремееве
1. Адрианов, Ю. Арзамас-городок - души уголок : [о книге
П. Еремеева «Арзамас-городок»] // Нижегородские новости. - 1999. - 14
октября. - С. 4.
2. Адрианов, Ю. Хранитель арзамасской старины // Земля
Нижегородская. - 1995. - 14 января. - С. 14.
3. Александров, П. Самобытное слово : [о книге П. Еремеева
«Пятая мата»] И Арзамасская правда. - 1981. - 28 марта. - С. 3.
4. Анатольева, Н. Новая книга : [о выходе книги «Преподоб-
ный Серафим»] // Арзамасские новости. - 2004. - 17 февраля. - С. 1.
5. Анатольева, Н. Новая книга писателя : [о выходе «Чулым-
ских повестей»] И Арзамасские новости. - 1999. - 11 февраля. - С. 2.
6. Аполлонов, В. Петр Еремеев : [стихотворение] // Аполло-
нов, В. Старатель : стихи / В. Аполлонов. - Нижний Новгород : Нижегор.
печатник, 2000. - С. 429.
7. Асеевский, А. Миллион подробностей и одна судьба : [о
книге П. Еремеева «Пушкины и Арзамас»] И Нижегородские новости. -
2001.-6 июня. - С. 4.
8. Асеевский, А. Мысль и дело : [о книге П. Еремеева «Ярем
Господень»] И Нижегородские новости. - 2003. - 17 сентября. - С. 4.
9. Бакунин, М. Подвиг Александра Ступина : [заметки о
книге П. Еремеева «Арзамасская муза»] И Арзамасская правда. - 1987. - 30
октября. - С. 3.
10. Бакунин, М. «Пятая мата» : заметки о книге Петра Ереме-
ева И Арзамасская правда. - 1981.-28 марта. - С. 3.
11. Балакин, М. Ф. Есть в провинции таланты / М. Ф. Бала-
кин, М. А. Балакина // Балакин, М. Ф. Арзамас в XX веке. В 2 кн. Кн. 1 / М.
Ф. Балакин, М. А. Балакина. - Арзамас : [б. и.], 2003. - С. 246-247.
12. Бойцова, О. Просветители земли арзамасской : [лауреаты
и дипломанты ежегодного творческого конкурса на лучшую просветитель-
скую работу имени П. Еремеева] И Арзамасские новости. - 2018. - 29 мая.
-С. 5.
13. Горина, В. Е. Обзор личных фондов, хранящихся в ГУ-
ГАНО № 2, г. Арзамас И Вопросы архивоведения и источниковедения в
высшей школе : сборник. Вып. 5 / под ред. В. И. Грубова. - Арзамас : Ар-
замас. гос. пед. ин-т, 2009. - С. 23-24.
14. Гриченко, Г. В. Знак благодарности : [об открытии в музее
библиотеки-филиала № 8 г. Арзамаса уголка, посвященного памяти П.
Еремеева // Арзамасские новости. - 2009. - 4 апреля. - С. 1.
375
15. Гриченко, Г. Летописец : [вечер памяти П. Еремеева в
библиотеке-филиале № 8] И Арзамасские новости. - 2015. - 9 июня. - С.
3.
16. Гришин, А. И в столицах читают : [о статье В. Шанина о
творчестве П. Еремеева в «Парламентской газете»] // Арзамасские ново-
сти. - 2000. - 12 сентября. - С. 1.
17. Донсков, Н. Очищение : [стихотворение] И Донсков, Н.
Ты у меня одна / Н. Донсков. - Арзамас : Арзамас, гос. пед. ин-т, 2013. - С.
74.
18. Петр Васильевич Еремеев : [некролог] И Арзамасские но-
вости. - 2005. - 14 мая. - С. 7.
19. Еремеев Петр Васильевич И Кто есть кто в Нижегород-
ской области. Вып. 2 / гл. ред. Т. Е. Яровикова. - Нижний Новгород : Ком-
сомольская правда : Форпост, 2000. - С. 95.
20. Еремеев Петр Васильевич И Культура в лицах : биограф,
справ. / Департамент культуры администрации г. Арзамаса. - Арзамас : [б.
и.], 2010.-С. 33.
21. Еремеев Петр Васильевич (1930-2005) / авт. коллектив: М.
В. Аникина [и др.] // Литературное краеведение Арзамасского края. В 2 кн.
Кн. 1 / Арзамас, фил. Нижегор. гос. ун-та ; отв. ред. С. Н. Пяткин. - Арза-
мас : АФ ИНГУ, 2017. - С. 308-310.
22. Петр Васильевич Еремеев // Сто писателей-нижегородцев
/ сост. В. А. Шамшурин. - Нижний Новгород : Книги, 2004. - С. 58-59.
23. Ильин, М. Премия журналисту : [премия П. В. Еремееву
за очерк «Бригадир»] И Арзамасская правда. - 1972. - 1 марта. - С. 3.
24. Каляев, В. Воспоминания о П. В. Еремееве // Арзамасская
газета. - 2007. - 8 мая.
25. Каляев, В. Памяти Петра Еремеева : [выставка докумен-
тов, посвященная П. В. Еремееву в Государственном архиве г. Арзамаса] //
Арзамасские ведомости. -2015. - 21 мая. - С. 2.
26. Каляев, В. Путь краеведа И Арзамасские ведомости. -
2007.- 11 мая.-С. 3.
27. Кондратьев, Б. «Кто живёт верой в завтра...» : [о книге П.
В. Еремеева «Обиход»] И Арзамасская правда. - 1991.-23 июня. - С. 2, 3.
28. Кондратьева, Н. С. Жизнь и творчество П. В. Еремеева в
документах ГКУ ГАНО, г. Арзамас И Вопросы архивоведения и источни-
коведения в высшей школе. Вып. XI / Арзамас, фил. Нижегор. гос. ун-та ;
под общ. ред. В. И. Грубова. - Арзамас : АФ ННГУ, 2016. - С. 219-223.
29. Кондратьева, Н. С. Мне книге предназначено служить... И
Арзамасские новости. -2015.-30 мая. - С.5.
376
30. Мерлушкин, Е. На Чулымском плесе : [о рассказе П. Ере-
меева «На Чулыме»] // Арзамасская правда. - 1980. - 19 сентября. - С. 3.
31. Михайличенко, А. Прощальное слово // Арзамасские но-
вости. - 2005. - 21 мая. - С. 8.
32. Назаров, Ю. В. П. В. Еремееву, автору книги «Обиход» :
[стихотворение] // Назаров, Ю. В. От Акши до Явлейки / Ю. В. Назаров. -
Арзамас : Арзамас, фил. Нижегор. гос. ун-та, 2018. - С. 93-94.
33. Назаров, Ю. В. «Что-то, друг, меня...» : [стихотворение] //
Назаров, Ю. В. Глаза земли : стихи / Ю. В. Назаров. - Арзамас : Арзамас,
гос. пед. ин-т, 2008. - С. 79.
34. Назаров, Ю. В. «Что-то, друг, меня...» : [стихотворение] //
Назаров, Ю. В. Глубинка / Ю. В. Назаров. - Арзамас : Арзамас, гос. пед.
ин-т, 2002. - С. 49-50.
35. Николаева, Л. Повесть о Ступинской школе : [о выходе
повести Еремеева «После чёрного снега»] // Арзамасская правда. - 2002. -
6 июля. - С. 1.
36. Никонов, С. Летописец Щегольков : [о выходе книги Ере-
меева «Летописец»] // Арзамасские новости. - 1993. - 24 июля. - С. 1.
37. Павлов, С. В память о писателе : [об открытии в музее
библиотеки-филиала № 8 г. Арзамаса уголка, посвященного памяти П.
Еремеева] // Арзамасская правда. - 2009. - 2 апреля. - С. 2.
38. Панкратов, В. Верность теме // Арзамасская правда. -
2002. - 21 сентября. - С. 3.
39. Панкратов, В. Когда душа болит: штрихи к портрету Пет-
ра Еремеева // Арзамасская сторона : альманах. Вып. 3 / Арзамас, гос. пед.
ин-т ; редсовет: Е. П. Титков [и др.]. - Арзамас : АГПИ, 2010. - С. 153-158.
40. Панкратов, В. М. Когда душа болит И Панкратов, В. М.
Река времен. В 2 т. Т. 1 / В. Панкратов. - Саров : Интерконтакт, 2018. - С.
298-308.
41. Панкратов, В. М. Когда душа болит. Штрихи к портрету
Петра Еремеева И Литературное краеведение Арзамасского края. В 2 кн.
Кн. 1 / Арзамас, фил. Нижегор. гос. ун-та ; отв. ред. С. Н. Пяткин. - Арза-
мас : АФ ННГУ, 2017. -С. 310-315.
42. Панкратов, В. Когда душа болит: штрихи к портрету Пет-
ра Еремеева // Арзамасская правда. - 2007. - 15 мая. - С. 4.
43. Панкратов, В. Лауреаты и дипломанты : [итоги конкурса
им. П.В. Еремеева на лучшую просветительскую работу за 2007 год] // Ар-
замасская правда. - 2008. - 20 мая. - С. 1.
44. Панкратов, В. Правда Петра Еремеева // Панкратов, В.
Времена : очерки, статьи / В. Панкратов. - Арзамас : [б. и.], 2008. - С. 117-
122.
377
45. Панкратов, В. Правда Петра Еремеева // Арзамасские но-
вости. - 2005. - 9 июля. - С. 23.
46. Панкратов, В. С юбилеем, Петр Васильевич! // Арзамас-
ская правда. - 1995. - 13 мая. - С. 1.
47. Петраков, Е. В столице и области : [отзывы о книгах П.
Еремеева «Ярем Господень» и «Чулымские повести»] И Арзамасские но-
вости. - 2001. -31 мая. - С. 6.
48. Петров, А. Новая книга земляка : [«Летописец» Еремеева]
// Арзамасские новости. - 1993. - 27 октября. - С. 4.
49. Плотников, А. Арзамасский летописец // Арзамасская
правда. - 2005. - 12 июля. - С. 4.
50. Плотников, А. «Душа обязана трудиться...» : [о деятель-
ности П. Еремеева на посту директора историко-краеведческого музея г.
Арзамаса] И Арзамасская правда. - 1977. - 15 января. - С. 3.
51. Плотников, А. Книга земляка : [о книге П. Еремеева «Ар-
замасские мастера»] И Арзамасская правда. - 1992. - 11 апреля. - С. 2.
52. Плотников, А. Новая книга арзамасца : [о выходе в
Москве книги Еремеева «Обиход»] И Арзамасская правда. - 1991. - 25 ян-
варя. - С. 1.
53. Плотников, А. Путь к вершине И Арзамасская правда. -
2000. - 13 июля. - С. 3.
54. Плотников, А. Талант и труд : [о принятии П. Еремеева в
члены Союза писателей СССР] И Арзамасская правда. - 1988. - 4 ноября. -
С. 3.
55. Плотников, А. Чувство истории // Арзамасская правда. -
1987. - 30 октября. - С. 3.
56. Пучкова, Г. А. «Мне мир минувшего доступен» // Арза-
масская сторона : альманах / Арзамас, гос. пед. ин-т. - Арзамас : АГПИ,
2009.-С. 361-368.
57. Пучкова, Г. А. «Мне мир минувшего доступен» : [о жизни
и творчестве П. В. Еремеева] И Пучкова, Г. А. Арзамасские тетради / Г. А.
Пучкова; Арзамас, гос. пед. ин-т. - Арзамас : АГПИ, 2011. - С. 275-283.
58. Пучкова, Г. А. «Мне мир минувшего доступен» : [о жизни
и творчестве П. В. Еремеева] // Еремеев, П. В. У околицы давних лет : рас-
сказы / П. В. Еремеев. - Арзамас : Арзамас, гос. пед. ин-т, 2005. - С. 4-13.
59. Пучкова, Г. Народный талант : к 60-летию со дня рожде-
ния П. В. Еремеева И Арзамасская правда. - 1990. - 8 мая. - С. 3.
60. Пучкова, Г. «Преданья прежнего родного душе плени-
тельно хранить...»: [литературные заметки о книге П. Еремеева «Арзамас-
городок»] И Литературное краеведение Арзамасского края. В 2 кн. Кн. 1 /
%
378
Арзамас, фил. Нижегор. гос. ун-та ; отв. ред. С. Н. Пяткин. - Арзамас : АФ
ННГУ, 2017.-С. 315-321.
61. Пучкова, Г. А. «Преданья прежнего родного душе плени-
тельно хранить...» : [литературные заметки о книге П. Еремеева «Арзамас-
городок»] И Пучкова, Г. А. Арзамасские тетради / Г. А. Пучкова ; Арзамас,
гос. пед. ин-т. - Арзамас : АГПИ, 2011. - С. 265-271.
62. Пучкова, Г. «Преданья прежнего родного душе плени-
тельно хранить...» : [литературные заметки о книге П. Еремеева «Арзамас-
городок»] И Арзамасская правда. - 1999. - 20 февраля. - С. 3.
63. Пучкова, Г. «У околицы давних лет. Рассказы» : [о твор-
честве П.В. Еремеева, о его новой книге «У околицы давних лет»] И Ар-
замасская правда. - 2005. - 23 июля. - С. 10.
64. Пушкарева, М. Хранитель арзамасской старины // Арза-
масские новости. - 2007. - 1 сентября. - С. 5.
65. Рындин, В. Забвению не подлежит : [о книге П. Еремеева
«Чулымские повести»] И Арзамасская правда. - 1999. - 26 июня. - С. 3.
66. Самохвалова, В. И. Духовно-художественное простран-
ство книги «Ярем Господень» П. В. Еремеева // Православие и русская
литература : сб. ст. / под ред. Г. А. Пучковой. - Арзамас : Арзамас, гос.
пед. ин-т, 2009. - С. 304-307.
67. Самохвалова, В. И. «Ярем Господень» Петра Еремеева И
Арзамасские новости. - 2002. - 23 апреля. - С. 3.
68. Сеннова, А. Арзамасские мастера : [о книге «Арзамасские
мастера»] И Арзамасская правда. - 1995. - 18 марта. - С. 4.
69. Творчество Еремеева : [дайджест] / центр, гор. б-ка ; сост.
И. Н. Огнева. - Арзамас : ЦГБ, 2012. - 48 с. - В содерж.: Панкратов, В.
Правда Петра Еремеева ; Пучкова, Г. «Мне мир минувшего доступен» : [о
жизни и творчестве П.В. Еремеева] ; Шамшурин, В. «Для русской правед-
ной души» ; Асеевский, А. Миллион подробностей и одна судьба [и др. ].
70. Харчев, Вяч. На огненной черте. Военная тема в произве-
дениях горьковских писателей // Современники-85 / сост.: Н. Н. Ступиши-
на, А. И. Цветное. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1985. - С. 246-247.
71. Цекот, О. Г. «Арзамасский Нестор» И Вопросы архивове-
дения и источниковедения в высшей школе. Вып. XI / Арзамас, фил. Ни-
жегор. гос. ун-та ; под общ. ред. В. И. Грубова. - Арзамас : АФ ННГУ,
2016.-С. 212-218.
72. Четнева, В. «Вперед вымчато, да назад-то замчато» : [о
книге П. Еремеева «Чулымские повести»] И Арзамасские новости. - 1999.
- 11 сентября. - С. 5.
379
73. Шамшурин, В. Арзамасский Нестор И Арзамасская сторо-
на : альманах. Вып. 8 / Арзамас, фил. Нижегор. гос. ун-та ; гл. ред. Е. П.
Титков. - Арзамас : АФ ИНГУ, 2014. - С. 244-247.
74. Шамшурин, В. «Для русской праведной души» : к 75-
летию со дня рождения П. В. Еремеева // Арзамасские новости. - 2005. -
12 июля. - С. 4.
75. Шамшурин, В. А. Памяти Петра Еремеева : [стихотворе-
ние] И Шамшурин, В. А. Покуда Бог хранит : поэтические тетради / В. А.
Шамшурин. - Арзамас : Арзамас, гос. пед. ин-т, 2007. - С. 15.
76. Шамшурин, В. А. Памяти Петра Еремеева : [стихотворе-
ние] И Шамшурин, В. А. Арзамасское лето / В. А. Шамшурин. - Арзамас :
Арзамас, гос. пед. ин-т, 2005. - С. 26.
77. Шамшурин, В. А. Памяти Петра Еремеева : [стихотворе-
ние] И Арзамасская сторона. - 2005. - № 5. - С. 31.
78. Шамшурин, В. С душою слово сказано // Арзамасские но-
вости. - 2000. - 11 июля. - С. 2.
79. Шанин, В. Фамильная книга : [о книге П. Еремеева «Чу-
лымские повести»] // Арзамасские новости. - 2000. - 7 октября. - С. 9.
80. Швец, В. П. В. Еремеев : «Наградой удовлетворен» И Ар-
замасские ведомости. - 2002. - 22 октября. - С. 2.
81. Шульга, И. «Свободен в мыслях и истории...» И Арзамас-
ские ведомости. - 2005. - 22 июля. - С. 3.
82. Шуртаков, С. На Чулым-реке : [о книге П. Еремеева «Пя-
тая мата»] // Арзамасская правда. - 1981. - 21 марта. - С. 3.
83. «Ярем Господень» // Православный Арзамас. - 2000. - №
1.-С. 4.
380
СОДЕРЖАНИЕ
К ЧИТАТЕЛЮ......................................3
ОБ АВТОРЕ.......................................5
СПЕЦПОСЁЛОК
ГДЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ РЕКИ............................8
В ЛУГОВОЙ ЯМЕ..................................11
КОНТОРА........................................18
КОМЕНДАНТЫ.....................................23
НАЧАЛЬНИКИ.....................................29
СЕЛЬСОВЕТЧИКИ..................................37
ВОСПИТАНИЕ ТРУДОМ. НА РЕЙДЕ....................39
ВОСПИТАНИЕ ТРУДОМ. НА ШПАЛОЗАВОДЕ..............49
ВОСПИТАННИКИ...................................55
СКОРБНЫЕ ДАНИ..................................62
КАЗЕННЫЕ ДОВОЛЬСТВИЯ...........................66
ПОБОРЫ.........................................77
В ТОТ ГОРЕСТНЫЙ ГОД............................82
ПО СТАТЬЯМ.....................................91
ТРЕТЬЯ БЕДА (1941 - 1945)......................95
ЛИЧИНЫ ВОЙНЫ..................................133
СКОРБИ........................................139
БУДНИ.........................................146
ПРАЗДНИКИ.....................................157
СВЕТ..........................................166
НЕСКОРАЯ СВОБОДА..............................178
Список фамилий рабочих и служащих Усть-Чулымской сплавной конторы
треста «Томлес», жителей спецпоселков Лугового и Базы Молчановского
района, чьи воспоминания использованы в книге.183
РОДНЫЕ ИМЕНА
ЗАВОДИТЕЛЬ ДЕЛА НЕОБЫКНОВЕННОГО...............186
ПРЕКРАСНЫЙ УЧИТЕЛЬ И ЧЕЛОВЕК..................189
ЗОДЧИЙ ПОВОЛЖЬЯ...............................193
МАРИЯ СЕМЕНОВНА ЖУКОВА........................215
АРЗАМАССКИЙ САМОРОДОК.........................226
ЛЕТОПИСЕЦ.....................................231
УКАЗАТЕЛЬ ПУБЛИКАЦИЙ Н.М. ЩЕГОЛЬКОВА (1895 - 1915 гг.) ..259
ЧЕЛОВЕК У МОЛЬБЕРТА...........................261
ВСТРЕЧИ.......................................265
381
«НА ЗЕМЛЕ ОТЕЧЕСКОЙ СТОЮ...».................271
«НА СУДЬБУ НЕ ИМЕЮ ОБИДЫ».....................280
СВОЙ СРЕДИ НАС................................290
В РУСЛЕ ПЕЧАЛЬНОГО ДЕТЕКТИВА..................303
К ТВОРЧЕСКОЙ БИОГРАФИИ П.В. ЕРЕМЕЕВА
Семён ШУРТАКОВ. НА ЧУЛЫМ-РЕКЕ.................314
Юрий АДРИАНОВ. АРЗАМАС-ГОРОДОК - ДУШИ УГОЛОК..316
Валерий ШАМШУРИН. АРЗАМАССКИЙ НЕСТОР..........320
Галина ПУЧКОВА. «МНЕ МИР МИНУВШЕГО ДОСТУПЕН»:.323
Вячеслав ПАНКРАТОВ. КОГДА ДУША БОЛИТ..........331
Александр МИХАЙЛИЧЕНКО. ЖИВОЙ ЕРЕМЕЕВ.........337
Юрий НАЗАРОВ. КУЗЬМИНСКИЙ САД................359
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ...................361
382