Л. А. Новиков
Семантика
русского
языка
Допущено ^
Министерством высшего
и среднего специального
образования СССР
в качестве учебного пособия
для студентов филологических
специальностей университетов
МОСКВА «.ВЫСШАЯ ШКОЛА» 1982

ББК 81.2Р
Η 73
Рецензенты: кафедра русского языка
Днепропетровского государственного университета; проф. //. И. Толстой
Новиков Л. А.
Н73 Семантика русского языка: Учеб. пособие. — М.:
Высш. школа, 1982, 272 с.
В пер.: 75 к.
Учебное пособие посвящено вопросам семантико-системной
организации языка; в нем раскрываются принципы и приемы
семантического анализа лексики, характеризуются ее основные категории:
многозначность, омонимия конверсия, синонимия, гипонимия, антонимия
в их единстве и рзадмо&ЙУбЛВ&ЛИН'Ниии.
„4602010000—396 - ББК 81.2Р
001(01)—82 4Р
Лев Алексеевич Новиков
Семантика русского языка
Редактор Т. А. Кондратьева. Мл. редактор И. С. Соколовская.
Художественный редактор Н. Е. Ильенко. Художник В. И. Сидоренко.
Технический редактор 3. А. Муслимова. Корректор Е. К. Штурм
ИБ № 3294
Изд. N° РЛ-141. Сдано в набор 10.02.82. Подп. в печать 02.07.82.
Формат 84Х1087з2. Бум. тип. № 1. Гарнитура литературная. Печать
высокая. Объем 14,28 усл. печ. л. 14,28 усл. кр.-отт. 15,26 уч.-изд. л.
Тираж 10 000 экз. Зак. № 949. Цена 75 коп.
Москва, Κ-51, Неглинная ул., д. 29/14. Издательство «Высшая школа»
Ярославский полиграфкомбинат Союзполиграфпрома при
Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной
торговли. 150014, Ярославль, ул. Свободы, 97.
Издательство «Высшая школа», 1982

ПРЕДИСЛОВИЕ
В предлагаемом учебном пособии на материале русского языка
излагаются основы лингвистической семантики. Книга представляет
собой введение в семантику русского языка; в ней
обобщаются, систематизируются и развиваются знания, полученные из
вузовских лингвистических курсов, и прежде всего из курса
лексикологии.
В основе пособия лежит университетская программа по
современному русскому литературному языку. Содержание книги
одновременно и уже, и шире ее названия: с одной стороны, ее объект
ограничен одним, наиболее сложным по природе значением —
лексическим, а с другой — ряд обсуждаемых в ней проблем выходит за
пределы проблематики как собственно лексической семантики, так
и введения в семантику, т.е. имеет общелингвистический и нередко
достаточно специальный характер.
По вполне понятным причинам в одном пособии невозможно
охватить даже в общих чертах всю семантическую проблематику.
Основное внимание здесь уделяется тем вопросам и понятиям,
которые имеют непосредственное отношение к семантическому
анализу языка, и прежде всего к его лексико-семантической системе.
В пособии не рассматривается история становления и развития
семантических идей, отдельных направлений и школ в науке о
языковом значении. Такие сведения и справки могут быть почерпнуты
из других работ *.
Современная лингвистическая семантика тесно связана и
взаимодействует с другими смежными науками, и прежде всего с
логикой и психологией. Методологической основой семантики является
диалектико-материалистическая философия, марксистско-ленинская
теория познания.
В разных семантических направлениях и школах выработаны
различные системы понятий и терминов, которые, отражая
специфику избранного подхода к языковому значению, не вполне
соотносятся между собой, а иногда и прямо противоречат друг другу,
что приводит к несогласованности в терминологии. В пособии
предпринята попытка соотнести основные, наиболее употребительные
термины и понятия, свести их к разумному минимуму и по
возможности унифицировать и синтезировать в единой системе.
В основе развиваемой в книге концепции лежит положение о
системном характере языка, о внутренней, органической
обусловленности и взаимосвязи синтагматических и парадигматических
свойств языковых единиц, об их отражательной природе. Все это
и рассматривается как достаточное основание для того, чтобы,
1 См. библиографию в конце книги. Ряд важных
семантических проблем применительно к лексикографическому описанию
лексики поставлен в работе П. Н. Денисова «Очерки по русской
лексикологии и лексикографии» (М., 1974).
3

Наблюдая внешние факты языка и соотноси их Друг с другом н
внеязыковой действительностью, сказать нечто существенное об их
значении.
В соответствии с этим описание семантики языка ведется в
направлении текст—"система, т.е. от непосредственно наблюдаемых
синтагматических свойств языковых единиц к установлению их
парадигматических значимостей и интерпретации их значения, к
обобщению подобных друг другу единиц в классы, подводимые под
основные лексико-семаитические категории.
Анализ речевой деятельности и ее «фиксированных продуктов»
(текстов) является для исследователя единственной
лингвистической реальностью, источником изучения смысловой структуры
языка. Л. В. Щерба определял речевую деятельность как процессы
говорения и понимания, т. е. порождения и восприятия речи: «...все
формы слов и все сочетания слов нормально создаются нами в
процессе речи, в результате весьма сложной игры сложного речевого
механизма человека в условиях конкретной обстановки данного
момента» [133, 25]1. Речевая деятельность, несмотря на ее осуществление
в отдельных индивидуумах, является социальным
продуктом; она становится возможной и осуществляется благодаря
наличию языковой системы. Поэтому факты языка («языковые
величины») должны выводиться лишь из процессов говорения и понимания
как их результат, т. е. из «языкового материала», под которым
понимается уже не деятельность отдельных индивидуумов, а
«совокупность всего говоримого и понимаемого в определенной
конкретной обстановке в ту или другую эпоху жизни данной общественной
группы. На языке лингвистов это «тексты»...; в представлении
старого филолога это «литература, рукописи, книги» [133, 26].
Таким образом, непосредственному наблюдению и
исследованию лингвистов доступны только процессы говорения и понимания
(речевая деятельность, речь) и их «результаты» ~(языковой
материал, тексты); причем языковой материал (тексты) невозможно
осмыслить без понимания, интерпретации, т. е. вне речевой
деятельности. Что же касается языковой системы, то ее приходится
моделировать на основе языкового материала, опытных данных.
Язык (языковая система) — это «то, что объективно заложено в
данном языковом материале и что проявляется в индивидуальных
речевых системах, возникающих под влиянием этого языкового
материала» [133, 28].
Важно подчеркнуть, что системность в языке, особенно в
лексике, может быть как очевидной, непосредственно наблюдаемой, так
и уходить своими корнями в «глубину» языка, т. е.
обнаруживаться на определенном уровне абстракции, проявляться в глубинной
структуре языка.
Сказанное лишний раз подчеркивает необходимость и
важность анализа логических основ языка, глубинной интерпретации
наблюдаемых в опыте фактов языка.
Автор выражает благодарность рецензентам — профессору
Ы. И. Толстому и кафедре русского языка Днепропетровского
государственного университета.
1 Цифры указывают номер цитируемой работы (см.
библиографию), тома и страницы.

Предмет и задачи семантики
1. Семантика как наука
§ 1. Значение и аспекты его изучения. Предметом
семантики (от греч. semantikos — имеющий значение,
обозначающий) как научной дисциплины является
исследование значения знаков. Термин семантика
впервые был введен в лингвистику в 1897 г. М. Бреа-
лем (см. [139]). В научной литературе используется и
другой термин — семасиология, который понимается
нами как обозначение лишь одного из аспектов семантики
(см. §22).
Современная наука рассматривает значение как
важнейшую составную часть языка, один из его
непременных ингредиентов. Выражение и восприятие смысла
представляют, по существу, главную и конечную цель
любого языка, обеспечивают его важнейшую функцию —
коммуникативную. В отличие от плана выражения языка
(«внешней» формы) план содержания (значение,
«внутренняя» форма) как бы непосредственно обращен к
человеку и поэтому долгое время оставался без должного
внимания. Значение рассматривалось лингвистами в
в силу его психической природы как нечто «само
собою разумеющееся», а если и изучалось, то
«попутно», в связи с описанием словаря и грамматики.
Решительный поворот в сторону семантики в
различных направлениях и школах современного
языкознания— одно из ярких свидетельств актуальности
изучения смысловой структуры языка. За последние годы
заметно возрос интерес к общим вопросам семантики, а
также к семантическому анализу лексики,
морфологических категорий, словообразовательных и
синтаксических структур, категорий поэтического языка.
В ряде отечественных и зарубежных работ по
лингвистической семантике на основе современной научной
теории были более строго и четко определены основные
понятия, единицы и категории семантики, разработан ап-
5

парат семантического анализа, намечены перспективы
развития науки о смысловой структуре языка, что
позволило значительно приблизить семантику к кругу
таких «точных» лингвистических дисциплин, как
фонология.
Существенное влияние на совершенствование
аппарата анализа лингвистической семантики оказали
специальные исследования по семиотике, логической
семантике, кибернетике и методологии науки.
Значение — основная категория семантики, ее
центральное понятие. Определить значение тех или иных
единиц знаковой (семиотической) системы, в том числе
языка, который представляет «самую полную и
совершенную из систем связи» {113, 3], это значит установить
регулярные соответствия между определенными,
соотносительными для данной .единицы «сегментами» текста
и смысла, сформулировать правила и раскрыть
закономерности перехода от текста к его смыслу и от смысла
к выражающему его тексту. Такие связи текста
(«означающего», знаков) и смысла («означаемого», значения),
плана выражения и плана содержания являются
специфическими для каждого языка; они отражают
многовековую практику, как бы «отложившуюся» в системе
национального языка, особенности
культурно-исторического развития народа.
Многообразие факторов, определяющих языковое
значение, и их тесная связь делают необходимыми, с
одной стороны, их раздельное, аналитическое
рассмотрение, а с другой — их синтезирование, отражающее
реальное функционирование языка, его значимых единиц.
Установление регулярных соответствий между
текстом и смыслом (закономерностей двустороннего
перехода текст—н:мысл и смысл—>-текст: смысл «+ текст)
невозможно без выходы за пределы самого языка, без
рассмотрения отражаемого языком объекта —
соответствующих «сегментов» объективной внеязыковой
действительности (классов предметов, свойств, отношений и
др.). Классическая «геометрическая» модель значения,
известная под названием «треугольника Огдена — Ри-
чардса» [162, 9—11], восходит к диалогу «Кратил», в
котором Платон, развивая свое учение о формах
субъективно-человеческого функционирования
объективно-реальной идеи и излагая теорию наименования, различал
вещь, идею и имя [95> 1, 413—491].
6

Изучение связи и отношений между вещью
(предметом, референтом, денотатом), идеей (мышлением,
понятием, значением, смыслом, сигнификатом, десигнатом,
вообще интерпретацией предмета) и именем (словом,
знаком, текстом), в какую бы терминологию эти
понятия ни облекались и как бы они ни понимались в
различных научных школах и направлениях, представляет
собой один из самых фундаментальных вопросов
семантики. Развитие лингвистической теории, все более
утверждающееся осознание языка как системы
синтагматических и парадигматических отношенией ее элементов
(начиная с «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра
[112, 31—285] и работ И. А. Бодуэна де Куртенэ),
внедрение в лингвистику идей и понятий семиотики как
науки об общих свойствах знаковых систем (особенно
аспектов синтактики и прагматики [160, 6—7]), логики
(логический синтаксис и его семантическая интерпретация)
и психологии (ассоциативные связи единиц, см.,
например, [103, 139—148]) указывают на необходимость
углубленного изучения и других важнейших аспектов —
отношения между именами (единицами системы, знаками, их
значениями) в системе самого языка, а также
отношения говорящих к знакам (словам), воздействия знаков
на них.
Факторы, определяющие значение, указывают на
основные аспекты изучения его как языкового феномена,
понятийного (логического) содержания и процесса
отражения в сознании объективной действительности. Эти
аспекты изучения значения рассматриваются
соответственно лингвистической, логической и философской
семантикой (гносеологией), каждая из которых имеет
свои особые, специфические задачи.
2. Лингвистическая семантика
§ 2. Грамматическое и лексическое значение.
Лингвистическая семантика изучает значение
единиц естественного языка— морфем, слов, словосочетаний,
фразеологических единиц, предложений методами,
разработанными в лингвистике. Такие единицы могут
быть объектом семантического анализа со стороны как
грамматических, так и лексических свойств.
Грамматическое и лексическое значения представляют собой
7

качест венно различные, разноуровневые абстракции
свойств языковых объектов. Следует подчеркнуть, что
как те, так и другие значения являются отражением
свойств не единичного предмета, а целого класса
предметов (например, грамматического числа
существительных, свойственного определенным объектам,
подлежащим счету, или предметного содержания 'книга', которое
является смысловой характеристикой целого класса
предметов). Поэтому утверждать, как это иногда
делают, что грамматическое значение—это значение
абстрактное, отвлеченное, а лексическое — конкретное, нет
никакого основания: лексическое значение огромного
количества слов (ср. свобода, необходимость, воля,
жизнь и т. п.) представляет собой высокую степень
абстракции. Грамматические и лексические значения
по-разному, в разных плоскостях абстрагируют
различные свойства объектов (см. схему на с. 9).
В «вертикальном ряду» семантические свойства форм
обобщаются с точки зрения их
предметно-вещественного (лексического) значения — в направлении выделения
лексем (единиц лексики): стол, книга, окно,
каждая из которых обладает разветвленной системой
грамматических форм (числа, падежа и др.) и имеет свое
предметное содержание ('предмет мебели'; 'печатное
издание в виде переплетенных вместе листов'; 'отверстие
в стене (стенке) для света и воздуха').
В «горизонтальном ряду» семантические свойства
форм обобщаются с точки зрения их
формально-структурного (грамматического) значения — в направлении
выделения граммем, рядов морфологических форм,
являющихся компонентами морфологической категории
[14, 129]: стола, книги, окна (род. п. ед. ч.), (о) столе,
(о) книге, (об) окне (предл. п. ед. ч.), каждая граммема
включает большие ряды лексически разнородных слов и
имеет значение, определяемое формально-структурной
организацией языка (например, значение род. п. ед. ч.,
предл. п. ед. ч.). Ряды однородных граммем образуют
морфологическую (грамматическую) категорию.
Первый вид значения реализуется в лексико-семан-
тической системе в противопоставлениях типа стол —
стул — диван — кровать..., второй вид значения— в
грамматической системе в противопоставлениях типа
'принадлежность (выражение определительных отношений)':
ножка стола = обложка книги = стекло окна — 'объект
8

род (число) падеж
-.— (им.) стол
— (род.) стола
— (дат.) столу
г-(ед.)
-— (муж.)
_(мн.)
— (предл.) (о) столе
ι— (им.) столы
— (род.) столов
— (дат.) столам
-(предл.) (о) столах
-(ед.)
— (жен.)
-(мн.)
|-(ед.)
— (сред.)
_(мн.)
ι— (им.)
— (род.)
— (дат.)
I— (предл.)
— (им.)
[— (род.)
— (дат.)
— (предл.)
— (им.)
— (род.)
— (дат.)
j_j предл.)
— (им.)
— (род.)
— (Д-т.)
I—(предл.)
книга
книги
книге
(о) книге
книги
книг
книгам
(п) книгах
окно
окна
окну
(об) окне
окна
окон
окнам
(об) окнах
'печатное издание 'отверстие в стене
в виде переплетен- (стенке) для света и
'предмет ных вместе лис- воздуха';
мебели1; тов'; «промежуток, сво-
'еда'; 'сшитые в один бодное место'; 'оста-
•отдел в переплет листы ток водоема в боло-
учрежде- для записей'; те';
нии', 'роман'; 'номер, «промежуток време-
'престол' том толстого жур- ни между лекциями'
нала'
Лексические значения

(обозначение предмета, на который направлено
действие)': красить стол = переплетать книгу = мыть окно;
'единственное число': стол = книга *» окно —
'множественное число': столы = книги = окна и т. п. К
грамматическим значениям относятся общие категориальные
значения того или иного класса слов (например,
предметность у существительного), значения
грамматических категорий частей речи (в нашем примере —
числа, падежа, рода), включая сюда частные,
детализированные значения, а также грамматические значения
морфем (стол-ик, окн-ищ-е) и некоторые другие. Они
отражают типизированные отношения: структурные
оппозиции (противопоставления), синтаксические позиции
языковых единиц в отвлечении от их
предметно-вещественного значения.
Одно и то же слово, например существительное
книга (в форме вин. п. мн. ч.) в предложении Я сдал эти
книги в библиотеку, по-разному, с различных сторон (а
значит, и как различные единицы) рассматривается в
лексической и грамматической семантике, т.е.
в двух разделах (аспектах) лингвистической
семантики, выделяемых с точки зрения характера
изучаемых объектов. Лексические и грамматические
значения, несмотря на их качественное различие, тесно
связаны и взаимодействуют в слове, поэтому цельное,
законченное представление о смысловой стороне языковой
единицы возможно получить лишь-в результате полного
(лексико-грамматического) анализа. Вместе с тем
каждый из аспектов анализа языкового значения —
лексический и грамматический —достаточно самостоятельный и
может быть предметом отдельного рассмотрения.
С точки зрения грамматической семантики слово
книги в приведенном выше предложении выступает как
одна из форм граммемы винительного падежа
множественного числа и выполняет функцию объекта при глаголе
передачи. Эта форма — одно из средств отражения
типизированных отношений в грамматике, обозначение
содержания передачи (которое может быть передано
целым классом лексических единиц) : Nhm VneP Nbhh Ыдат
('кто-то передает что-то кому-то').
Как мы увидим ниже, в структуре лексического и
грамматического значения и в самих факторах,
обусловливающих их, много общего. Но есть и качественное
различие в их характере и объектах.
ю

§ 3. Структура грамматического значения.
Воспользовавшись уже упоминавшейся «геометрической моделью
значения» треугольника Огдена — Ричардса: предмет
(денотат) — интерпретация (смысл, понятие,
значение) — имя (знак) и не входя в подробности и частности,
рассмотрим природу грамматического значения на
примере категории числа имен существительных.
Как и у других морфологических категорий,
грамматическое значение числа отчетливо обнаруживается в
противопоставлении форм, выступающих как знаки, в
данном случае форм единственного и множественного
числа: например, книга — книги. Каждой из этих форм
свойственно свое грамматическое значение как
отражение в нашем сознании определенных свойств и
характеристик предметов. Формы единственного
числа могут обозначать не только один, индивидуально
неповторимый предмет (αϊ или а2 и т. д.), но и целый
класс предметов (а{, а2у аз,.., а>п): ср. Эту редкую книгу
я купил вчера в букинистическом магазине и Книга —
источник знания, т. е. эти формы могут иметь не только
единичное (А^д или Агед и т. д.), но и общее значение
(Аед). Единичное и общее значение единственного числа
диалектически связаны и взаимопроницаемы, так что
каждое употребление слова в единичном значении
неизбежно выражает «частичку», одну из сторон общего
значения, ,а последнее так или иначе включает в себя
единичные значения. Именно в силу этого звуковой комплекс
(знак) книга может указывать в зависимости от условий
его употребления и на вполне конкретный предмет, и на
целый класс подобных предметов. Что касается форм
множественного числа и их значения (Амн) (книги), то
они соотносятся по своему содержанию с формами
единственного числа только в общем значении.
Единичное значение единственного числа непосредственно не
связано с множественным, так как невозможно себе
представить множество подобных и вместе с тем
индивидуально-неповторимых предметов, соотносимых с тем
или иным единичным значением. Множественное число
существительных обозначает не простое повторение
(«размножение») какого-нибудь индивидуального
предмета (αι + αι+αι + ...или а2+Д2+а2Ч--и τ· π·)> а» бУДУчи
связанным с общим значением единственного числа
(Аед), представляет по своему семантическому
содержанию в принципе все предметы данного класса, соотноси-
11

мые с целым рядом единичных значений единственного
числа: Книги — источник знания (Амн), т. е. αι + α2 +
аг... + α,η. Множественное число, соотносимое с
единственным через посредство общего значения, имеет более
общее значение, чем единственное, взятое во всей
совокупности его употребления. Однако это не мешает
обозначать с помощью форм множественного числа вполне
определенную, характерную в каком-нибудь отношении
группу предметов {Эти книги вышли в прошлом году
в издательстве «Высшая школа»). В таких случаях из
всего класса предметов выделяются по определенным
признакам те или иные группы предметов, а сами
формы множественного числа выступают в
«ограничивающем» значении множественного числа (Амн. огранич.),
более конкретном, подобно тому, как единичное
значение единственного числа конкретнее общего.
Как видно, различие в грамматическом значении
числа (если не брать случаев лексикализации) не
затрагивает лексического плана и при обозначении простой
единичности и множественности заключается в
характере отношения между классом предметов
и единичными его представителями [107, 30].
Формами единственного числа класс предметов
обозначается как представленный в любОхМ отдельном
единичном предмете1:
fli V^2 V'fl3... как представители класса аь а2, аз,···,
ап. В формах множественного числа тот же класс
предметов представлен одновременно несколькими,
многими подобными предметами:
д|д^дазда4 ... ] как представители класса fllt аа, а8, ... , α„.
Оппозиция определений 'представленность класса
предметов одним (единичным) предметом' —
'представленность класса предметов несколькими, многими
предметами' и составляет суть грамматического числа
имен существительных, его инвариантное
значение. «Сопутствующие^ значения этого
противопоставления выявляются в оппозиции 'единичное
значение единственного числа' — 'ограничивающее значение
множественного числа'. На этом основании в языке
1 Знак V (дизъюнкция) имеет значение 'или', знак Λ
(конъюнкция) имеет значение 'и'.
12

противопоставляются приведенные выше формы числа
существительных, взятые в определенных контекстах:
ед. ч. мн. ч.
Книга—источник знания Книги—источник знания
(Аед) (Амн)
Эту редкую книгу я ку- Эти книги вышли в прош-
пил вчера в букинистичес- лом году в издатель-
ком магазине (Ai ед) стве «Высшая школа»
v^mh. огранич.)
В отличие от лексического грамматическое значение
отражает не внутренние предметно-логические свойства
объектов класса (ср. отражение существенных признаков
предмета книга в виде определенного понятийного
содержания, связываемого с лексемой книга), а свойства,
вытекающие из различного рода типизированных
отношений этих объектов класса к некоторым универсальным
понятиям: к числу ('один' — 'не один, много' в способе
представления класса предметов в категории числа, см.
выше), к. моменту речи ('до момента речи', 'в момент
речи*, 'после момента речи' в категории времени: ср.
значение форм прошедшего, настоящего и будущего
времени), к внутреннему пределу ('указание на
внутренний предел действия' — 'невыраженность указания на
внутренний предел действия': ср. значение форм
совершенного и несовершенного вида) и т. п. Как видно,
лексические и грамматические значения, несмотря на
сходство компонентов в структуре их значения, качественно
различаются по своему объекту и характеру. Граммемы
единственного и множественного числа, образующие в
совокупности категорию числа, отражают в зависимости
от их употребления в тексте различное количественное
соотношение между предметами, обозначенными в
текстах, и всем классом таких предметов. Напротив,
лексемы определяются на основе их
предметно-вещественной отнесенности, в отвлечении от указанных выше
количественных соотношений.
Общая схема, иллюстрирующая структуру
грамматического значения числа существительных, может быть
представлена в следующем виде:
13

Книга
единичное
значение
ед. ч.
Aiefl
Книга Книги
общее значение значение мн. ч.
ед. ч.
Аед Амн
Όχ\Ια2\ΐα9 Ί ГахГ\а2Г\аъ. ..~\
как предста- I I как предста- I
витель клас- I : I вители клас- I
са I I са I
Книги
ограничивающее
значение мн. ч.
лмн. ограиич.
класс предметов
Как уже говорилось, предметом анализа в книге
является лексическое значение (о структуре его см.
ниже). Здесь же нам было необходимо в общих чертах
показать, с одной стороны, принципиальную общность
лексического и грамматического значений как
различных аспектов единого лингвистического значения, а с
другой стороны, — их качественное различие, различный
характер направленности на объекты классов и
принципы выделения и группировки объектов анализа в
лексической и грамматической семантике.
В дальнейшем изложении раскрывается содержание
научной дисциплины лексическая семантика,
определяются ее предмет, единицы и категории, показаны
различные функции языковых знаков, дается
представление об основных методах анализа смысловой
структуры языка.
Однако в силу того, что значение — сложное,
многоаспектное явление, рассмотрение различных сторон его
в языке, самих факторов, определяющих значение, его
формирования, онтологии, «механизмов»
функционирования должно осуществляться лингвистикой в тесной
связи с логикой, психологией, философией (теорией
познания). А это приводит, в свою очередь, к
целесообразности выделения соответствующих аспектов в науке о
14

значении. Остановимся кратко на вопросах логической и
философской семантики в их отношении к науке о
языковом значении.
3. Логическая семантика и ее отношение
к лингвистической семантике
§ 4. Логическая семантика. Теория смысла.
Логическая семантика изучает значения выражений
искусственных, формализованных языков (и прежде всего
математической логики), исследует правила перевода
абстрактных символов на язык содержательного
значения. Значительные успехи, достигнутые в области
современной логической теории и разработке аппарата
анализа содержания информационно-логических языков,
позволили глубже проникнуть в «механизмы»
семантических явлений, аналогичных явлениям обычного,
естественного языка, увидеть глубинную природу
последних, как бы представить их в «чистом виде», в
отвлечении от частностей. Изучение языка науки на
основе применения понятий математической логики
способствовало введению в научный обиход таких терминов,
как «язык-объект», «метаязык», «множество», «класс»,
«элемент», «свойство», «отношение», «операция»,
«переменная», «предикат», «функция», «конъюнкция»,
«дизъюнкция», «импликация», «эквивалентность», «экстенсио-
нал», «интенсионал» и многие другие, отражающих
суть основных понятий и категорий естественного
языка, и показало возможность и эффективность их
применения в теории и практике лингвистической семантики.
Конечно, речь идет не о механическом перенесении
методов семантического анализа из логики в язык, — это
невозможно хотя бы потому, что последний обладает
неизмерно более сложными единицами.
Говоря о перспективах использования логической
семантики при изучении естественных языков,
чехословацкий философ Л. Тондл пишет: «Абстрактный
характер схем логической семантики здесь также может быть
исходной точкой для определенной апроксимации,
которая при определенных обстоятельствах способна видеть
некоторые свойства естественного языка яснее и острее,
чем одно эмпирическое изучение, и которая, вероятно,
может указать и на те свойства, которые эмпирическое
изучение вообще не в состоянии выделить» {120, 73].
Возникновение логической семантики как области
15

современной логики связано с именами немецкого
математика и логика Г. Фреге и американского философа
и логика Ч. Пирса. Именно идеи Пирса,
основоположника науки о знаках — семиотики, и теория смысла
Фреге положили начало углубленному обсуждению
проблем, связанных с изучением отношений между именем
и предметом, означающим и означаемым, а также с
содержательной интерпретацией знаков.
Г. Фреге предложил различать понятия «значение»
(Bedeutung, обозначаемый прдемет) и «смысл» (Sinn,
информация, знания о предмете). Имя (знак) выражает
смысл и обозначает, называет предмет («значение», по
Фреге): «С помощью данного знака мы выражаем его
смысл и обозначаем его значение» {148, 31]. Например,
выражения Утренняя звезда и Вечерняя звезда имеют
одно и то же значение (планета Венера), но отнюдь не
одинаковый смысл (= способ, каким задается объект).
Каждому знаку должен соответствовать не только тот
или иной предмет («значение»), но и определенный смысл,
т. е. то, как этот предмет понимается, тот способ, каким
имя обозначает предмет. Приведенные выше синономи-
ческие выражения Утренняя звезда и Вечерняя звезда,
обозначающие планету Венера, не представляют собой
тавтологии: они расширяют наше знание об
обозначаемом предмете, по-разному представляя его в языке.
Различие между «значением» (предметом) и
«смыслом» Фреге показывает на следующем примере. Пусть
a, b и с — прямые, соединяющие вершины треугольника
с серединами противоположных сторон. По свойству ме-
Ъ
диан эти прямые пересекаются в одной точке, «центре
тяжести» треугольника, и, следовательно, для одной и
той же точки (одного и того же «значения») налицо
различные обозначения: 'точка пересечения а и Ьу и
16

точка пересечения Ь и с\ Оба имени по-разному
обозначают один и тот же предмет, различными способами
его представляют, расширяют знания о нем: в
треугольнике 'точка пересечения прямых а и V есть и 'точка
пересечения прямых Ь и с\ «Напрашивается мысль, —
замечает Фреге, — связывать с каждым законом
(именем, оборотом речи, письменным знаком), помимо
обозначаемого, которое мы будем называть значением знака,
также и то, что я назвал бы смыслом знака и в чем
выражается способ данности» [148, 26]. Ср. у Черча,
следующего за Фреге: «Мы припишем каждому собственному
имени, помимо денотата («значения», по Фреге. — Л. #.),
еще другой род содержания — его смысл... и будем, к
примеру, говорить, что «сэр Вальтер Скотт» и «автор
Вэверлея» имеют один и тот же денотат, но различный
смысл. Грубо говоря, смысл — это то, что бывает
усвоено, когда понято имя...» [126, 18].
Смысл, таким образом, как бы занимает
промежуточное положение между «значением» (т. е. предметом) и
представлением, имеющим субъективный характер.
Смысл нельзя считать субъективным: он отражает
некоторые объективные свойства предметов.
Теория смысла как способа логической интерпретации
предмета («значения»), обозначаемого соответствующим
именем, оказала заметное влияние на лингвистическую
семантику ( использование принципов и приемов логики
при выделении «составляющих» смысла и др.)· Эта
теория имеет важное значение для дальнейшей научной
разработки принципов и приемов выделения
«составляющих» смысла у единиц языка, для изучения природы
синонимии языковых единиц, обладающих
тождественными или близкими смыслами и решения ряда других
вопросов.
Применение апарата и методов логической семантики
в анализе естественного языка, разумная формализация
последнего дали большие результаты. Ограничимся
здесь лишь некоторыми иллюстрациями.
§ 5. Операции с множествами и анализ смыслов имен.
Удовлетворительное определение значений языковых
единиц (смыслов имен) достигается в том случае, если
оно производится на всем множестве (классе)
единиц, рассматриваемых в качестве элементов этого
множества, т. е. семантического (понятийного) ноля.
Элементы множества (классу) обл η л $ццятш известными

свойствами и находятся в силу этого в тех или иных
отношениях друг к другу. Между характером
отношений элементов и их свойствами в пределах
множества устанавливается зависимость. Возьмем для
анализа термины родства в русском языке. (В дальнейшем
рассуждении будем опираться на работу Ломтева (76,
108—120]). Определить семантически тот или иной
элемент класса — значит выделить его из данного
множества на основе его свойств так, чтобы этому элементу
соответствовал присущий только ему смысл, т. е. способ,
которым задается тот или иной элемент. Смысл имени
(значение слова) складывается из определенного набора
семантических признаков: Множество значений
(смыслов имен), например, названий всех терминов
родства может быть сведено к различной комбинации
ограниченного числа семантических признаков. Поиск
таких признаков производится путем операции
последовательного многократного разбиения
множества элементов на подмножества на
основании определенных свойств:
I подмножество—1—'свойство мужского пола'
2—'свойство женского пола'
II подмножество—1—'свойство родителя'
2—'свойство рожденного'
III подмножество—1—'свойство родителя/рожденного по
линии прямого родства'
2—'свойство родителя/рожденного по
линии косвенного родства'
IV подмножество—1—'свойство кровного
родителя/кровно рожденного'
2—'свойство юридического родителя/
юридического рожденного'
3—'свойство родителя/рожденного по
брачной связи одного из родителей'
4—'свойство родителя/рожденного по
брачной связи рожденного
мужского пола'
5—'свойство родителя/рожденного по
брачной связи рожденного женского
пола'
V подмножество—1—'свойство родителя/рожденного в
первом поколении'
18

2—'свойство родителя/рожденного во
втором поколении'
3—'свойство родителя/рожденного в
третьем поколении'
Семантические; признаки в пределах каждого
подмножества находятся в отношении дизъюнкции
(разделения), вследствие чего сами подмножества
представляют собой непересекающиеся классы слов: родственники
мужского и женского пола, родители и рожденные
и т. п. Поэтому справедливо, например, утверждение,
что элемент χ (термин родства) принадлежит классу
слов мужского или женского пола* (х^М\/х^~~\М) или та
кое утверждение, что если этот элемент не принадлежит
одному классу, то он принадлежит другому (~| (χ^Μ) ->■
х^~\ Λί; 1 (хе Π Λί)—*хеЛ1). И наоборот, наверно
утверждение, что этот элемент χ может принадлежать
одновременно обоим взаимоисключающим классам:
Ί (χεξΜΛχεξΊ Λί) К
Семантические признаки разных подмножеств,
образующие в совокупности в каждом отдельном случае
смысл имени (значение единицы, элемента), находятся,
наоборот, в отношении конъюнкции; на основании
этого смысла предмет выделяется из числа подобных
элементов класса. Здесь элемент получает свою
определенность, соотносясь разными сторонами с
«разделенными» свойствами подмножеств (римские цифры
соответствуют порядковому номеру подмножеств, арабские —
группе разбиения в каждом подмножестве).
Смысл имени
Подмножества
I II III IV V
1 1 Л 1 Л 1 Л 1 Л I
1 Л 1 Л 1 Л 3 Л I
1 Л 2 Л I Л 1 Л 1
2 Л 2 Л 1 Л 1 Л 1
Имя
отец
отчим
сын
дочь
1 Символом Μ мы обозначаем множество родственников
мужского пола, Ί Μ (Λί с отрицанием) — родственников женского
пола; е отношение «быть элементом»;- -► — отношение импликации,
следования; 'если ..., то ...' (одно влечет за собой другое).
19

Значение (смысл) имени отец определяется
конъюнкцией семантических признаков: 1 Д 1Д 1Л 1Л 1— 'мужской
пэл'Д родитель' Д * (родитель) по линии прямого
родства'Д 4кровный (родитель)' Д * (родитель) в первом
поколении'; значение имени отчим по сравнению с
предшествующим словом будет отличаться одним семантическим
признаком (в IV разбиении): '(родитель) по брачной
связи одного из родителей' (отчим — муж матери по
отношению к ее детям от прежнего брака);значение
элементов множества терминов родства сын и дочь
отличается от смысла имени отец свойством 'рожденный' и друг
от друга — свойствами 'мужской пол' — 'женский пол\
Применяя приемы комбинаторной логики, можно
построить, опираясь на указанные выше первичные
семантические элементы (признаки), всю систему
смыслов имен:
I II III IV V
1,2 1,2 1,2 1,2,3,4,5 1,2,3
Например:
21111— мать
11211—дядя
22112—внучка
11113—прадед
и т. д.,
т. е. всего —2X2X2X5X3=120 смыслов (имен).
Применение логического метода операций с
множеством элементов и выделение на этой основе исходных
семантических элементов позволяет нагляднее и полнее
представить свойства этих элементов, сделать сам
анализ более точным и надежным. Значение единиц здесь
непосредственно сводится к исходным признакам,
благодаря чему устраняется круг в определении, свойственный
толкованию многих слов в словарях; см. в Словаре
русского языка С. И. Ожегова: отец — 'мужчина по
отношению к своим детям' (т.е. сыновьям, дочерям), сын —
'мужчина, мальчик по отношению к родителям' (т. е. к
отцу и матери). Ср. данные выше определения на
основе исходных семантических признаков.
В целях более точного выражения значения той или
иной языковой единицы, например Х\ — 'сестра',
определение может быть формализовано, записано на языке
математической логики, в котором последовательно
20

представлены компоненты дефиниции и строго
определенные связи и отношения между ними:
Χι сестра х2 = Х\^ Ί Л1Д (3χ)/\(χΡχ\ Л*^)· т.е. χλ
есть сестра х2 в том и только в том случае, если χλ не
принадлежит к классу лиц мужского пола ( ΠΛί) и если
существует такой χ ( з— квантор существования),
который является родителем хх и х2\ (знак=—знак
эквивалентности).
§ 6. Метаязык. Одним из важнейших понятий
логической семантики, имеющих непосредственное
отношение к семантическому анализу естественных языков,
является понятие «метаязык». Различение
языка-объекта и метаязыка и обоснование этих понятий
было предложено, как известно, одним из представителей
варшавской логической школы А. Тарским [167]. Это
разграничение стало необходимым для разрешения
семантических парадоксов ( = противоречий) в «замкнутых
языках» 1, и в частности в разговорной речи. Для
разрешения возникающих противоречий семантические
свойства объектного языка должны формулироваться не в
этом языке, а в «незамкнутом» метаязыке, т. е. в языке,
посредством которого описывается язык-объект.
Понятия «язык-объект» и «метаязык» связаны с так
называемыми «семантическими уровнями (ступенями)».
Предметы объективной действительности, их свойства и
отношения, не образующие сами по себе языковых
знаков, представляют собой нулевой уровень. Знаки, с
помощью которых обозначаются объекты нулевого уровня,
образуют язык-объект, или язык первого уровня·
(порядка). Метаязык, или язык второго уровня (порядка),
содержит знаки, необходимые для
обозначения(интерпретации) знаков языка-объекта {157, 82].
Это принципиальное определение метаязыка
принимается и лингвистами: метаязык — язык «второго
порядка», т. е. такой язык, на котором говорят о языке же
(языке-объекте); язык, объектом которого являются
содержание и выражение другого языка [7, 232]; система
знаков, которая используется для описания
естественного языка [152, 13].
Обращают на себя внимание две тенденции в
выделении метаязыка, два подхода в ею понимании в
соответствии с различными исследовательскими задачами. С од-
О семантических парадоксах см. в работе [109, 6—10].
21

ной стороны, еще до появления указанной выше работы
А. Тарского противопоставление язык-объект
(объектная теория)—метаязык (метатеория) было сделано в
работах формалистической школы логики [Д.
Гильберт]. Метанаука мыслилась здесь как теория
синтаксических свойств объектной теории. Предполагалось, что
логические средства метаязыка более просты
(элементарны, конечны), чем средства языка-объекта. Основная
исследовательская задача заключалась в том, чтобы с
помощью логического аппарата метатеории (не
вызывающего сомнений) доказать непротиворечивость
объектной теории. Метаязык же в понимании А. Тарского
имеет своей задачей описание не только синтаксических,
но и семантических свойств объектного языка. Такой
язык в принципе должен быть богаче языка-объекта,
чтобы дать его непротиворечивую интерпретацию,
представить с полной очевидностью подлинный смысл,
«скрытый» формами «замкнутого» языка.
Указанные тенденции находят отражение и в более
поздних работах. «Для того чтобы говорить о
каком-либо языке-объекте — в данном случае о символических
языковых системах Si и т.д., — пишет Р. Карнап, — нам
нужен метаязык. Мы будем употреблять в качестве
нашего метаязыка Μ соответствующую часть английского
языка, содержащую переводы предложений и других
выражений наших языков-объектов... имена (описания)
этих выражений и специальные семантические термины»
[55, 32]. И далее: «Если S (язык-объект. — Л. Н.) дан,
тогда метаязык Λί, предназначенный для
семантического анализа S, должен быть достаточно богат по
отношению к S. В частности, Μ должен содержать
переменные, области значения которых включают области
значений всех переменных в S (и, как показал Тарский,
даже выходят за их пределы для того, чтобы сделать
возможным определение «истинно в S»)» [55, 86—87].
С другой стороны, отчетливо прослеживается
тенденция представить метаязык в виде ограниченного,
«сжатого» искусственного языка, обладающего большой
семантической разрешимостью, «минимального словаря»
семантического анализа и т. п. с весьма различными
задачами— от сугубо теоретической интерпретации
структуры и семантики языка до чисто прикладных целей,
например создания «языков» типа Basic English.
Метаязык лексической семантики — «минимальный
22

словарь». Английский философ и логик Б. Рассел, вводя
это понятие, исходил из мысли, что слова,
употребляемые в науке, могут быть определены посредством
небольшого количества терминов из числа этих слов.
«Такой набор начальных слов, — писал он, — я называю
«минимальным словарем» данной науки, если только
(а) каждое иное слово, употребляемое в науке, имеет
номинальное определение с помощью слов этого
минимального словаря и (Ь) ни одно из этих начальных слов
не имеет номинального определения с помощью других
начальных слов» [99, 277]. Эти начальные слова могут
иметь или наглядное, или номинальное определение с
помощью слов, не принадлежащих к данной науке, или
могут оставаться как очевидные, неопределяемые.
Анализ семантических свойств и отношений приводит
к вскрытию структуры объекта, благодаря сведению
более общих и сложных понятий к простым. Результаты
анализа записываются в терминах метаязыка с помощью
«минимального словаря»: «Дедушка» значит «отец
отца», «брат» значит «сын отца» и т. д. Все семейные
отношения могут быть выражены с помощью трех слов:
«жена», «муж» и «родитель»; это — минимальный
словарь по этому вопросу» [99, 292].
В качестве предшественников подобного логического анализа
языка укажем на выдающихся философов XVII—XVIII вв. Д. Локка,
Г. В. Лейбница, Б. Спинозу. Вот несколько иллюстраций из
«Новых опытов о человеческом разуме» (1700—1705) Г. В. Лейбница.
С помощью исходных слов удовольствие и страдание, вводимых без
номинального определения, и некоторых других Лейбниц
анализирует ряд семантически сложных понятий: благо — то, что может
вызвать или увеличить з нас удовольствие/уменьшить или
сократить некоторое страдание; зло — то, что может вызвать или
увеличить в нас страдание; радость — удовольствие, испытываемое
человеком, когда он считает обеспеченным обладание настоящим или
будущим благом; горе — беспокойство, страдание, испытываемое
человеком, когда он думает о потерянном благе; надежда —
удовлетворение человека, когда он думает о вероятном обладании вещью,
способной доставить ему удовольствие; зависть — неудовольствие
(беспокойство) души, происходящее от того, что желательным
благом обладает другой человек, которого мы не считаем более нас
достойным обладать благом и т.п. [73, 144—149].
Метаязык семантической теории (в данном случае —
лексической семантики языка) должен быть, с одной
стороны, существенно богаче языка-объекта и фиксировать
все его семантически релевантные факты (понятия), а с
другой — он должен быть ограничен самыми основны-
23

ми, фундаментальными понятиями, к которым сводится
в конечном итоге анализ фактов объектного языка, т. е.
метаязык должен быть экономным и удобным для
анализа. Это противоречие «снимается» тем, что
рационально выделенный и построенный метаязык удовлетворяет
обоим этим требованиям. По отношению к
языку-объекту он является содержательно более богатым,
обладающим высокой степенью семантической разрешимости и
одновременно ограниченным наиболее существенными
понятиями по сравнению с объектным языком. Метаязык
включает в себя переменные категорий более
высокого порядка, более абстрактные понятия,
способные отразить глубинные семантические
отношения единиц языка-объекта, данного нам в
непосредственном наблюдении.
Разграничение понятий «язык-объект» и «метаязык»
не является абсолютным: границы между ними
подвижны и определяются конкретной исследовательской
задачей. Сам метаязык как язык «незамкнутый» может
использоваться с той или иной степенью полноты, как
усложненный или, наоборот, более простой, цельный или,
напротив, фрагментарный. Решающим критерием здесь
является лингвистическая практика, конкретно
поставленная задача (исследование, интерпретация фактов и
категорий языка, раскрытие механизмов его
функционирования, обучение языку и др.).
Разработка семантического языка как метаязыка
лексической семантики естественных языков неразрывно
связана на современном этапе развития науки с
различными разделами математической логики, и прежде всего
с исчислением высказываний, где изучаются логические
операции с простыми высказываниями, которые
объединяются в сложные с помощью пропозициональных
связок типа V (Д), 'или' (V), 'если ..., то..' (—►), 'тогда и
только тогда, когда...' ( = ), а также с отрицанием (~|)·
Это дает основу для построения синтаксиса метаязыка.
Важнейшими понятиями здесь являются: имена
отношений, или предикаты, имена предметов и правила
преобразования высказываний: X видит У-ка = видит (X,
У); X дает У-ку Z=daeT (Χ, Υ, Ζ)=*Χ каузирует (Уна-
чинает иметь Ζ)' ='каузирует (X, начинает иметь (Υ,
Ζ))' и т. п. (даватт^'каузировать начинать иметь'; кау-
зировать (Caus) ='делать так, чтобы что-то начало иметь
место, появилось'). Если представить смысл высказыва-
24

ния X дает Y-ку Ζ 'X каузирует У-ка начинать иметь
Ζ' в виде элементарного семантического графа, то он,
очевидно, примет следующий вид:
i Caus ί
Χ начинать
ι иметь [
К-ка Ζ
Это дает представление о том, что предикаты могут/ быть
разного порядка. Предикат более низкого порядка (на-
чинать иметь) может занимать место переменной в
предикате более высокого порядка (каузировать), что
показано графически и записью с помощью скобок:
каузирует (X, начинает иметь (Υ, Ζ)), т. е. в двухместном
предикате каузировать второе место занято предикатом
более низкого порядка иметь {<Х> каузирует
<иметь... >).
Анализ семантики естественного языка с помощью
исчисления высказываний существенным образом
опирается на логически истинные ( = правильные)
преобразования: Все присутствовали на лекции= Никто не
отсутствовал на лекции; X старше Υ-κα=Υ моложе Х-а;
необходимо Ζ = невозможно не Ζ и т. п.
Логическая истинность — истинность, правильность сложного
высказывания, которая определяется только его формально-логическим
строением. Высказывание А\/ ~\А'лпбо А, либо не-Д'всегда истинно
независимо от фактического содержания переменных. С точки
зрения логической истинности, составляющей суть логической
семантики, высказывания квалифицируются как истинные или ложные в
рассматриваемой системе. Логически истинное ( = правильное)
высказывание может быть фактически ложным, если исходные
посылки неверны. Фактическая истинность определяется в результате
анализа содержания суждения.
Логическое перефразирование имеет эффективное
применение там, где необходимо вскрыть тонкие
семантические различия, не очевидные на первый взгляд.
§ 7. Универсальный язык мысли. Понятие
«модальной рамки». Семантический язык может быть получен и
путем «сужения», «сжатия» естественного языка,
обнаружения первичных, простых, основных
структурно-семантических элементов (primitives) на основе
интуитивного анализа «естественной логики» языка. В этой
25

связи особый интерес представляет семантический
метаязык lingua mentalis (универсальный язык мысли). Этот
язык представляет собой/ простейшие семантические
элементы обычного языка: минимальный словарь и
несколько десятков неопределяемых понятий, а также
минимальный набор синтаксических конструкций1.
Синтаксис метаязыка, рассматривающего глубинные
структуры, представлен одной структурой S есть Ρ (т. е.
предикаты рассматриваются здесь как одноместные
имена свойств с единственным аргументом S, которому
приписывается некое свойство Р). Эта глубинная
структура дополняется еще одним существенным
элементом — модальной рамкой М: М, что S есть Р.
Введение понятия «модальная рамка» имеет важное
значение не только для интерпретации тонких семантических
различий, но и для установления смысловой структуры
единиц, в которых существенную роль играет
прагматический («оценочный») компонент. Если рассмотреть
семантику слова всего в предложении Он накопил всего
пятьдесят рублей, то в зависимости от более широкого
контекста (общего содержания, пресуппозиции), а
также от интонационно-акцентной характеристики фразы
это слово будет иметь разные значения; причем для
удовлетворительного толкования одного из них и раскрытия
соответствующей смысловой структуры оказывается
целесообразным использовать «модальную рамку»:
1) всего\— (наречие) 'итого, в итоге, в общем', 2) все-
го2— (частица) 4только лишь' (обычное словарное
определение, не раскрывающее его структуры): 'в итоге'+
+ 'Х считает, что мало'. Ср. противоположное значение
у прилагательного целый: Он накопил целых пятьдесят
рублей (при количественных обозначениях это слово
указывает на значительность их величины) +'Х
считает, что (это) много'.
• Если структура значения наречия в (1)
представляется одночленной, то значение частицы ('только лишь' =
= плохой итог) в (2) обнаруживает двучленную
структуру, включая в себя прагматическую оценку:
(1) Он накопил всего пятьдесят
рублей
5 есть Ρ
,Х считает, что мало* (Λί) {(2) Он накопил всего пятьдесят
рублей}
1 Обстоятельный анализ lingua menlalis дан в работах
Апресяна [5, 31—36] и Степанова [116, 328—332].
26

Существенный вклад в разработку метаязыка
семантики (семантического языка анализа и синтеза) и
других проблем современной семантики принадлежит
московским ученым, ведущим исследования в области
действующей модели Смысл ** Текст1.
§ 8. Функция и значение. Обратимся теперь к еще
одному существенному понятию, заимствованному
современной лингвистической семантикой из
математической логики, — к функции. Функция выражает
определенную зависимость одной переменной от другой. Это
правило, закон, которые дают возможность каждому
элементу множества М, под которым понимается область
значений независимого переменного (аргумента) х,
ставить в соответствие определенный элемент множества
Μι, под которым понимается область значений
зависимого переменного у. Такая зависимость обозначается
формулой
</ = /(*)>
где f(x) является выражением закона, согласно
которому устанавливается вполне определенное соответствие
между элементами множеств Μι и М, а у и χ принимают
значения соответственно из Μι и Μ [66, 580]. Отправным
понятием в функции является независимая
переменная— аргумент (х), а сама функция есть не что иное,
как операция, которая, «будучи применена к чему-то
как к аргументу, дает некоторую вещь в качестве
значения функции для данного аргумента» [126, 24].
Однозначная функция f или f(x), или y=zf(x) от одной
переменной χ — это соответствие, в силу которого каждому
элементу χ некоторого множества X отвечает
единственный элемент у некоторого множества У (61, 36).
Применение понятия «функция» в лексической
семантике дает ключ к пониманию языкового механизма
многих явлений (категорий, понятий) лексики,
вскрывает закономерную внутреннюю связь ее единиц.
Определение таких понятие как значение слова,
многозначность, синонимия, антонимия, и других лексических
категорий оказывается неполным, недостаточным, если не
раскрыть их функциональной природы, не показать тех
реально существующих в языке «механизмов», которые
1 О научной проблематике, связанной с моделью «Смысл «=»
Текст», и истории ее разработки см. в книге [5, 36—55].
27

определяют их природу, образуют основу их реального
существования в языке.
Как будет подробно показано ниже, смысловая
структура многозначного слова складывается из
первичного элементарного значения, реализуемого как
первичная семантическая функция, которая в
наименьшей степени зависит от контекста, и вторичных
элементарных значений, реализуемых как вторичные
семантические функции, которые в значительной мере
определяются контекстом, его взаимодействием с первичным
значением слова К Применение понятия «функция»
позволяет, с одной стороны, вскрыть внутреннюю
зависимость между контекстами употребления (т. е.
аргументами хь х2, хг, ..., хп) данного слова X («общее», т. е.
семантически наиболее простое, значение которого
рассматривается как функция /) и соответствующими его
значениями (уи у2у уъ, —, */п), т.е. значениями данной
функции, а с другой—показать внутреннюю смысловую
связь самих элементарных значений, содержание
которых усложняется и обогащается по мере их удаления от
общего и наиболее близкого к нему первичного,
главного значения (первичной семантической функции).
Возьмем слово вода. Его общее (инвариантное) значение,
взятое в «чистом» виде и «проступающее» во всех
семантических вариантах, можно обозначить как 'НгО'
(при температуре выше 0 и ниже 100°С). Примем это
общее (глубинное и семантически наиболее простое по
своему характеру) значение (Ή20') за функцию (f), т.е.
закон f ( ), согласно которому определенному контексту
употребления данного слова X с другим словом —
аргументом хх соответствует вполне определенное значение
у ι этого слова λ'. Подставляя в формулу y = f(x) общее
значение слова вода (/вода 'н2о') и различные
слова-аргументы (х\, x2t *з···), получим соответствующие
элементарные значения многозначного слова, находящиеся в
определенной функционально-смысловой зависимости
друг от друга:
(У) (χ)
(1)' прозрачная бесцветная жидкость* =/вода,н 0, (речная)
(2)' напиток (для утоления жажды)'= ^а,но, (фруктовая)
1 Термины первичная и вторичная семантическая функции
предложены Е. Куриловичем [70, 237—250].
28

(3)* водное пространство
какого-нибудь района'
(4)' многословие при бедности содер
жания '
Указанная функциональная связь, в основу которой
положено инвариантное значение слова вода, ставит в
определенную зависимость, соответствие элементы хну
множеств X и Y, регулярно воспроизводимые совместно
в речи: (1) Х\\у\ (речная: 'влага', 'жидкость', т.е. то,
чем наполнена река) = (2) Х2'.уг (фруктовый
-/напиток') = (3) #з · Уз (нейтральные, внутренние: 'водное
пространство') = (4) Xt'.yt (в докладе: 'многословие,
пустословие, бедность содержания') и т. п. Функция
позволяет вскрыть пропорциональные отношения между
данными элементами соответствующих множеств (х\^Х{: j/jG
Υ\=Χ2^Χ2 : ι/2^^2=^3^^3 :#з^УзИ т. д.), а также
установить соответствие того или иного элемента множества,
например элемента х2 (фруктовый) множества Х2
(класс определительных обозначений исходного
продукта или способа приготовления напитков: фруктовый
(яблочный, лимонный, грушевый, апельсиновый), ячменный,
морковный, молочный, минеральный, газированный),
определенному элементу другого множества, например
элементу у2 ('напиток для утоления жажды', т. е.
прохладительный) 1 множества Υ2 (класс обозначений напитков:
напитки безалкогольные, прохладительные — яблочный,
лимонный, квас, ситро, сок, ..., молочный коктейль,
алкогольные напитки — вино, пиво...). Элемент х2
множества Х2 соответствует по заданной функции элементу у2
множества У2: 'фруктовый'+'напиток для утоления
жажды, прохладительный' = фруктовая вода. Элемент одного
множества «отображается» таким образом на другом
множестве.
Легко видеть, как в значениях слова вода по мере
отдаления от общего (инвариантного) значения ('Н20')
происходит семантическое усложнение благодаря
вхождению данного слова во взаимоотношения со словами-
аргументами Х\, х2, Хг ..·, привносящими в общее
значение дополнительные элементы контекста и трансфор-
1 Элемент множества уч равноценен по природе элементу
х2; он представлен в казычках только потому, что рассматривается
здесь как одно из толкований слова вода.
= /вода н2о· (мн· ч·
нейтральные, внутренние)
= /вода Ή,σ (« докладе) и т. п.
29

мирующими его: вода — 'Н20' (aqua distillata) [общее,
инвариантное значение]—^(1) 'прозрачная бесцветная
жидкость', например вода реки, озера, моря, т. е. не
чистая, дистиллированная, а с соответствующими
примесями, солями, может быть, загрязненная (ср. мутная вода)
[первичная функция, главное значение]—►{вторичные
функции, частные значения]: (2) 'напиток' (фруктовая
вода), т. е. водный раствор фруктовой эссенции, сока;
(3) 'водное пространство какого-нибудь района'
(нейтральные, внутренние воды), т. е. пространство, занятое
водой, вода как среда или поверхность пространства;
(4) 'многословие при бедности содержания' (в его до-
кладе много воды; ср. в письме А. П. Чехова А. С.
Суворину 4 марта 1890 г.: Скоро пришлю Галицинского, ко-
торый мне нравится только местами; кроме этих нем-
ногих местечек, все остальное вода, вода и вода). Это
переносное значение восходит к противопоставлению
'нечто содержательное' (<'какой-либо полезный
раствор') — 'бессодержательное, малосодержательное'
(<простая вода, не содержащая в себе ничего). Ср.:
Супруги принялись за бульон. — Вода, а не бульон,—
сказала Глафира Семеновна и, хлебнув несколько
ложек, отодвинула от себя тарелку (Н. А. Лейкин. Наши
за границей); Это не выступление, а сплошная вода.
Многие лингвистические понятия и категории
являются функционально организованными по своей
природе. Сравнение таких слов, как берлога, гнездо, конура,
нора, хлев, позволяет отнести их к одной лексико-семан-
тической группе на основе функционально выделяемого
общего содержания — 'жилье', 'жилище': берлога^
=f *жилье« (медведь), гнездо^] «жилье (птица), конура =
=/«жилье* (собака), Hopa=f «жилье (недомашнее
животное: например, лиса), хлев=] «жилье (домашнее
животное, например корова) и др. Лексические функции,
рассматриваемые в модели «СмыслаТекст», позволяют
наглядно представить «скрытую» семантическую
общность (системность) слов, обладающих общим
глубинным значением, по-разному реализуемым на
поверхностном уровне — в соответствии с тем или иным
словом-аргументом, сочетающимся с данными словами. Таково,
например, значение Magn, или /Magn (от лат. magnus —
большой, великий; 'очень': 'высшая степень проявления
какого-нибудь качества, признака, свойства, действия и
т.п.'):
30

функция
(глубинный смысл)
Magn
Magn
Magn
Magn
аргумент
(мороз)
(брюнет)
(белый)
(аплодировать)
значение
(поверхностное
значение)
лютый
жгучий
ослепительно
бурно
или: Magn (х±...) = у.
Сравнительно ограниченное количество подобных
функций позволяет экономно описать так называемую
«несвободную» сочетаемость слов и привести ее в
определенную систему.
§ 9. Экстенсионал и интенсионал. Значительный
интерес для лингвистической семантики представляет
разработанный в логике анализ содержательной структуры
языка методом экстенсионала и интенсионала. Этот
метод основан на различении и внутренней связи понятий
«значения» (предмета) (по Карнапу, номината) и
«смысла» знака у Фреге и находит известное
соответствие в традиционных терминах «объем понятия» и
«содержание понятия». Анализ логического языка
обнаруживает известный параллелизм между двумя модусами
речи: один из них зыражается в терминах «классов»,
другой — «свойств». Экстенсионал предикатора
(слова или сочетания слов, обозначающих свойства или
отношения, которые утверждаются или отрицаются
относительно субъекта) есть соответствующий класс.
Интенсионал предикатора есть соответствующее
свойство. Экстенсионал «Н» есть класс — «человек»,
интенсионал «Н» есть свойство человека {55, 50, 52]1.
Теория экстенсионала имеет дело с такими
понятиями, как обозначение, наименование, класс предметов и
др. Прилагательные синий, голубой (нем. Ыаи)
обозначают любой синий, голубой предмет: их экстенсионалом
является класс синих (голубых) объектов. Теория
интенсионала имеет дело с такими понятиями, как
содержание понятия (значение), синонимия. Интенсионалом
слов синий, голубой (нем. Ыаи) является свойство быть
синим (голубым) [55, 535].
1 «Н» — символическое обозначение человека (лат. homo, англ.
human).
31

Существенным для теории лингвистической
семантики является положение о том, что экстенсионалом
(логической) единицы является ее
(логическая) валентность (сочетаемость).
Так, для предложения оказываются, например,
имеющими доказательную силу утверждения: Экстенсионалом
предложения является его логическая валентность; Эк-
стедсионалом предложения «Hs» является логическая
валентность того, что Скотт (s) есть человек (Н). Ин-
тенсионалом предложения «Hs» является суждение (в
смысле «значение» у Рассела), что Скотт есть человек
[55, 61, 63]. Описание значения (интенсионала) единицы
(выражения) через соответствующий экстенсионал
может и должно производиться на основе валентности,
которой обладает данная единица, данное выражение.
В собственно лингвистическом аспекте значение (интен-
сионал) языковой единицы, например смысл
предложения, есть валентная функция его составляющих,
интерпретируемая как его экстенсионал, а интенсионал
(значение) «элементарных составляющих», например слов
как обозначений соответствующих классов предметов,
есть их потенциальная сочетаемость, дающая
представление об их экстенсионалах. В этой связи определить
семантику прилагательных синий, голубой, их
интенсионал (свойства, содержание обозначаемых понятий) дает
возможность анализ их экстенсионала, валентности,
объема обозначаемых ими понятий, широты применения
этих слов, их «приложения» к предметам объективного
мира. В принципе для того, чтобы знать или уточнить,
что такое синий или голубой, нужно представлять себе
весь класс синих или голубых предметов. Один из
очевидных путей такой дефинции—анализ сочетаемости
лексических единиц с целью лингвистического
определения их семантики (см. ниже о синтагматическом аспекте
описания лексического значения). Смысловое
содержание единицы может быть задано, таким образом, и через
интенсионал (свойство), и через экстенсионал (класс
предметов, обладающих данным свойством). Положение
о неразрывной связи интенсионала и экстенсионала
единиц языка, о внутреннем содержании и
соответствующем ему характере употребления той или иной единицы
имеет основополагающее значение для описания единиц
и категорий лексической семантики, для обоснования и
разработки самого семантического анализа лексики. Так,
32

семантическое тождество (эквивалентность) или
близость значений (интенсионалов) у синонимов находятся
в полном соответствии с их тождественным или весьма
сходным употреблением в языке (полное или частичное
совпадение сочетаемости): чем больше степень
синонимии (т. е. смысловой близости) слов, тем больше
сходства в их лексической сочетаемости, и наоборот. Метод
анализа в семантике, основанный на взаимосвязанных
понятиях интенсионала и экстенсионала, лежит в
основе интерпретации значения слова и основных категорий
лексической семантики К
Принципиально важно подчеркнуть, что логика, хотя
она и является специальной наукой, в то же время
тесно связана с философией, гносеологией. «История
логики XX века своеобразна. Выделяясь из комплекса
философских наук, логика не могла начисто отделиться от
философии. Специальные логические результаты
выступали и выступают в ней в сращении с положениями
теории познания. Сращение это может быть органическим,
но может быть и «случайным», не обязательным для
логики как науки. Это тем более справедливо по
отношению к таким областям логики, как семиотика (общее
учение о знаках) или как составная часть семиотики —
семантика (учение об отношениях между знаками и
тем, что посредством них мыслится)» [34, 5].
В. И. Ленин в фрагменте «К вопросу о диалектике»
писал: «Философский идеализм есть только чепуха с
точки зрения материализма грубого, простого,
метафизичного. Наоборот, с точки зрения диалектического
материализма философский идеализм есть
одностороннее, преувеличенное, iiberschwengliches (Dietzgen)
развитие (раздувание, распухание) одной из черточек,
сторон, граней познания в абсолют, оторванный от
материи, от природы, обожествленный» 2. Специальные
научные результаты, полученные в рамках иных
философских систем, требуют правильного истолкования с
позиций марксистско-ленинской философии —
диалектического материализма. В этой связи, например, отмечен-
1 О других категориях логики, имеющих принципиальное
значение для лексической семантики (понятие, основные типы
логических оппозиций и др.), будет сказано ниже.
2 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 322. Uberschwenglich
(чрезмерный, преувеличенный, безмерный) — термин, употребляемый
немецким социал-демократом философом И. Дицгеном.
33

ные выше параллелизм и соответствие между классами
и свойствами объектов должны рассматриваться не
просто как модусы речи (языка), а как объективно
существующая зависимость между определенным свойством
предмета и его принадлежностью к другим сходным
предметам (классу) на основании общности их свойств.
Модусы речи представляют собой отражение этих
отношений и закономерностей в мышлении (логике) и
языке и являются полезными специальными,
логическими понятиями.
Вот почему рассмотрение основных вопросов
лингвистической семантики невозможно без обращения к
философским (онтологическим и гносеологическим)
вопросам семантики.
4. Философские вопросы семантики
в их отношении к лингвистической семантике
§10. Значение как специфическая форма отражения
действительности. Онтологическая и гносеологическая
сущность значения. Понимание природы и сущности
языкового значения в различных направлениях
лингвистической семантики связано с решением основного
вопроса философии, вопроса об отношении мышления к
бытию, сознания к природе, о том, что считать
первичным— материю, природу или дух, мышление, сознание.
Марксистско-ленинская философия исходит из
положения, что материя, природа, бытие существуют вне и
независимо от сознания, что материя первична, а
сознание вторично, является продуктом развития материи и
отражением объективного мира. Марксизм-ленинизм
считает, что мир и его закономерности познаваемы, что
знания о законах материального мира, проверенные
практикой, являются достоверными данными,
имеющими объективный характер. Идеалистическая философия
исходит из признания первичности духа, мышления,
ощущений как «элементов мира» и т. п. и отрицает
познаваемость мира.
Природа языкового значения как результата
специфического отражения в мышлении (и в соответствующих
языковых формах) объективного мира должна
рассматриваться во взаимосвязанных философских аспектах:
онтологическом и гносеологическом. Онтология, как
учение о началах, первоосновах бытия, исследует «приро-
34

ду ens [сущего] вообще; ens охватывает как бытие,
так и сущность» [41, т. 1, 118]. Сюда входят
рассмотрение природы отражаемых объектов, их систематизация
как отраженных фактов (классов предметов, свойств,
отношений и т.д.), рассмотрение природы и сущности
самого отражения как феномена мышления, сознания,
языка, а также способа существования и механизмов
функционирования значения как функции мозга, высшей
нервной деятельности человека. Гносеология, или теория
познания, рассматривает категории и закономерности
отражения в сознании объективного мира, его
предметов, их свойств, отношений и т.д. Один из важнейших
вопросов, подлежащих рассмотрению здесь: как
соотносятся знание (познание) мира и значение как факт
языка, в каких категориях и как фиксируется наше знание
о мире, в чем специфика единиц языка как отражения
объективной действительности.
Остановимся кратко на рассмотрении этих вопросов.
«Семантический треугольник» Огдена — Ричардса,
дающий общее (но далеко не полное) представление об
основных факторах, определяющих значение, указывает
на непременную связь знака и значения с
соответствующим предметом [162, 11]. Всякий раз, когда мы произ-
Мысль или референс
#
#Z. A
^Симбол обозначает референт
носим или понимаем ту или иную единицу языка, символ
(знак) и референс (мысль, интерпретирующая знак)
необходимым образом связываются, соотносятся с
референтом (предметом, находящимся вне языка). Само
содержание знака, т. е. его значение, складывается
исторически (генетически) как' закрепленный в речевой
практике результат познания объекта. Иными словами,
проблема значения оказывается теснейшим образом
связанной с проблемой познания внеязыковой действитель-
35

ности. Концепция языкового значения, основанная на
принципах диалектического материализма, исходит из
фундаментального положения марксистско-ленинской
теории познания (гносеологии) о том, что познание
представляет собой диалектический процесс
отражения предметов и явлений
объективного мира в сознании человека.
«Познание есть вечное, бесконечное приближение мышления
к объекту. Отражение природы в мысли человека надо
понимать не «мертво», не «абстрактно», не без
движения, не без противоречий, а в вечном процессе
движения, возникновения противоречий и разрешения
их», — отмечает В. И. Ленин в конспекте книги Гегеля
«Наука логики» К Сознание как функция человеческого
мозга представляет собой целостный, единый процесс
отражения действительности, который включает в себя
различные формы психической деятельности человека:
ощущения, восприятия, представления, внимание,
чувство, волю, мышление. Процесс отражения
действительности осуществляется в формах чувственного
(эмпирического) познания и рационального познания,
мышления: «От живого созерцания к абстрактному мышлению
и от него к практике — таков диалектический путь
познания истины, познания объективной реальности»2.
Сознание, по определению классиков марксизма-ленинизма,
это прежде всего знание.
Результаты познавательной деятельности человека,
его представлений об объективном мире отражаются в
мышлении в научных понятиях, законах, категориях
логики и в «наивных» понятиях обыденного языка,
соответствующих этим научным абстракциям. Переход от
живого созерцания к абстрактному мышлению —
диалектический скачок от знания о единичном к обобщенному
знанию о существенном, закономерном в предметах и
явлениях действительности. Результаты познания
отражаются в мышлении в виде соответствующих понятий,
категорий, законов, абстракций. Научная (и рядом с
ней «наивная») «картина мира» складывается прежде
всего как определенная логическая система: «форма
отражения природы в познании человека... и есть понятия,
законы, категории etc»3. Сами законы логики «суть от-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 177.
2 Там же, с. 152—153.
3 Там же, с. 164.
36

ражения объективного в субъективном сознании
человека» К То, что отражается в мышлении, в понятиях, в
единицах плана содержания языка, значительно глубже
того, что отражается в «чувственных» формах
познания— ощущениях, восприятиях, представлениях. С
психологической точки зрения мышление отражает
действительность качественно иначе, чем непосредственное
ощущение. Это качественное отличие заключается в
обобщенном отражении объективного мира.
Разнообразные, индивидуально-неповторимые, но сходные в каком-
либо отношении предметы (явления) действительности
предстают, как бы «трансформируются» в сознании в
виде определенных классов, семантических
инвариантных типов, которые получают соответствующие
обозначения в языке. И. М. Сеченов в статье «Элементы
мысли», опубликованной в 1878 г., писал о том, что если
бы человеку приходилось запоминать все
индивидуальные различия и особенности предметов, то в его
голове для каждого самого обыденного предмета, например
дерева, камня, лошади, должны были бы сохраняться
тысячи индивидуальных образов, а само мышление было
бы крайне затруднено и остановилось бы на
конкретном уровне. Однако в силу закона регистрации
впечатлений по сходству у человека в его памяти «сливаются
все сходные предметы в средние итоги. Так он мыслит
дубом, березой, елью, хотя видел на своем веку эти
предметы тысячи раз в разных формах» [102, 155]. При
формировании обобщенного мыслительного содержания
на базе и при помощи средств языка мысль ребенка
переходит от индивидуальных образов конкретных
деревьев и далее от «среднего» дуба, «средней» березы —
к «дереву» как единичному образу (знаку) для множе*
ства сходных неоднородных предметов. Язык является
формой обобщенного отражения действительности, «в
языке есть только общее»2. Но это отнюдь не
означает, что в языке не может быть (в определенных
контекстуальных, ситуативных и других условиях) выражено
отдельное, особенное, индивидуальное. Так как «язык
есть практическое, существующее и для других людей и
лишь тем самым существующее также и для меня
самого, действительное сознание»3, то и сам процесс мыш-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 165.
2 Там же, с. 249.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 29.
37

ления, и закрепление его результатов, и передача
информации другим членам языкового коллектива
оказываются непосредственным образом связанными с
языком.
§11. Понятие и значение как формы отражения
действительности. Разумеется, формы и категории
отражения действительности в мышлении и языке имеют свою
специфику, складываются под разными углами зрения,
существуют в различных, хотя и соотнесенных, системах,
характеризуются различной «глубиной» проникновения
в отображаемые объекты. Таковы, например,
соотносительные категории мышления и языка — понятие и
значение, которые будут специально рассмотрены
позднее. Сейчас важно подчеркнуть другое — их единство.
Понимание природы и взаимоотношений понятия и
значения является, как известно, дискуссионным вопросом.
Сторонники одной точки зрения утверждают, что
понятие и значение слова — принципиально разные явления;
сторонники другой точки зрения, напротив, видят в них
одно и то же явление. Последователи первой точки
зрения так и не смогли выдвинуть достаточно веских
аргументов в защиту своей концепции.
Гораздо более последовательной и правильной
представляется вторая точка зрения, согласно которой
значение слова и понятие представляют собой
принципиально одно и то же явление. Основное различие их
заключается в том, что один и тот же феномен (значение)
рассматривается с разных сторон (т. е. соответственно
под углом зрения языкового и мыслительного процессов)
и с различной степенью «глубины». Эта мысль была
отчетливо сформулирована А. А. Потебней еще в конце
прошлого столетия: «Что такое «значение слова»?
Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих
целей, рассматривает значение слов только до
известного предела. Так как говорится о всевозможных вещах,
то без упомянутого ограничения языкознание заключало
бы в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о
котором не судит никакая другая наука, еще содержание
всех прочих наук. Например, говоря о значении слова
дерево, мы должны бы перейти в область
ботаники, а по поводу слова причина или причинного
союза— трактовать о причинности в мире. Но дело в том,
что под значением слова вообще разумеются две
различные веши, из коих одну, подлежащую ведению язы-
38

кознания, назовем ближайшим, другую,
составляющую предмет других наук, — дальнейшим
значением слова» [96, I—II, 7, 8].
Ближайшее и дальнейшее значения слова хорошо
иллюстрируют принципиальную общность и отличительные
особенности значения слова и понятия.
Как отражение всех существенных признаков
объекта и итог нашего знания о предмете понятие
неизмеримо богаче по своему содержанию, чем то, что мы
называем значением. В значение слова включаются не все,
а только те признаки, которые позволяют нам
«опознать» обозначаемый предмет, дают возможность
отграничить данное слово от других близких по семантике
слов в процессе обычного, обиходного общения. Так,
определяя значение слова дерево, обычно указывают на те
признаки обозначаемого предмета, которые отличают
его от других сходных с ним растений, например от
куста: дерево — 'многолетнее растение с ярко
выраженным главным стволом, увенчанным кроной', куст —
'растение без главного ствола, с ветвями, начинающимися
от поверхности почвы'. Таким образом, основная
функция языкового значения — отграничение, а основное
содержание этого значения — набор необходимых
дифференциальных признаков, взятых из признаков понятия.
Значение слова (ближайшее значение слова, по
определению А. А. Потебни) «делает возможным то, что
говорящий и слушающий понимают друг друга» [96, I—
II, 8], понятие (дальнейшее значение слова) ведет нас
в область специальных наук. Известный советский
лингвист В. М. Солнцев видит различие между понятием и
значением в том, что значение есть «упрощенное
понятие». Значение — тот минимум признаков понятия,
который необходим для того, чтобы языковой знак
приобрел социальную значимость: «Значение в слове есть
тот минимум признаков понятия, который делает слово
понятным и позволяет ему функционировать в речи.
С учетом этих ограничений значение можно определить
как категорию однородную с понятием» [111, 111].
Применительно к лингвистической семантике
следует признать справедливым утверждение, что значение
языкового знака отражает «наивное понятие» о
предметах и явлениях мира, «наивный реализм», т. е.
«представление о мире, которое характерно для среднего
интеллигентного носителя языка и основано на донаучных
39

общих понятиях, предоставляемых в его распоряжение
языком» [150, XIV]. Наивная картина мира (т.е.
наивная геометрия, физика, психология и др.) «отражает
материальный и духовный опыт народа — носителя
данного языка», она «может разительным образом
отличаться от чисто логической, научной картины того же
участка мира» [5, 57]. Так, в эвклидовой геометрии
термин высота определяется как 'перпендикуляр,
опущенный из вершины геометрической фигуры на основание
или его продолжение' (например, аЬ или cd), в наивной
же геометрии (т. е. обыденном употреблении) слово
высота используется только как обозначение вертикальной
прямой (ср. высота башни, дома и т. п.):
Принципиально согласуясь между собой, научная и
наивная картины мира могут, таким образом, иметь
известные отличия, учет которых крайне важен при
определении значения языковых единиц.
§ 12. Акт коммуникации и его «составляющие».
Значение как психическая реальность. Онтология
лингвистического значения определяется природой,
сущностью и способом существования языка. Являясь
средством, инструментом познания, отражения объективной
действительности, формирования мысли и коммуника-
^ ции, язык представляет собой сложное образование,
4 единство психических, физиологических и физических
процессов (составляющих). Ф. де Соссюр, рассматривая
акт речевого общения между двумя лицами А и В,
рассуждает следующим образом: «Отправная точка акта
речевого общения находится в мозгу одного из
разговаривающих, скажем А, где явления сознания,
называемые нами «понятиями», ассоциируются с
представлениями языковых знаков, или с акустическими образами,
служащими для выражения понятий. Предположим, что
40

данное понятие вызывает в мозгу соответствующий
акустический образ, — это явление чисто психического
порядка, за которым следует физиологический процесс:
мозг передает органам речи соответствующий образу
импульс, затем звуковые волны распространяются из
уст А к ушам В — это уже чисто физический процесс.
Далее процесс общения продолжается в β, но в
обратном порядке: от уха к мозгу — физиологическая
передача акустического образа; в мозгу — психическая
ассоциация этого образа с соответственным понятием. Когда
В заговорит в свою очередь, во время этого нового
акта речи будет проделан в точности тот же самый путь,
что и во время первого, — от мозга В к мозгу А речь
пройдет через те же самые фазы» [112, 49—50].
Как известно, Соссюр считал, что язык следует
локализовать в определенном отрезке речевого акта, «там,
где слуховой образ ассоциируется с понятием»; язык,
по его определению, — «это система знаков, в которой
единственно существенным является соединение смысла
и акустического образа, причем оба эти компонента
знака в равной мере психичны» [112, 52, 53]. Как явление
психическое язык противополагается речи, где
различаются комбинации, в которых говорящий использует код
языка для выражения своей мысли, и определенный
психофизический механизм, позволяющий ему
объективизировать эти комбинации в виде определенной
последовательности материализованных единиц. Рассмотрим
более подробно акт коммуникации, его основные
составляющие и их отношения в элементарном общении
двух коммуникантов — А (говорящий^ отправитель
информации) и В (слушающий, получатель информации):

Коммуникант А имеет намерение сообщить В
некоторую информацию об объекте (предмете, понятии,
событии) О. Эта информация, связанная с определенной
областью знания (мыслительное содержание,
сигнификат— S), оформляется в виде языкового значения s,
устойчиво связанного с внутренним знаком ζ,
психическим образом физического знака Ζ (звуковой или
графической оболочки слова и т.п.). С помощью
психофизиологических процессов внутренний знак ζ
переводится во внешний (физический) Ζ, передавая свое
содержание— значение s. Закодированная таким образом в
виде колебания звуковых волн (звучащего слова)
информация декодируется коммуникантом В в обратном
направлении: внешний знак Ζ вызывает в сознании его
психический образ ζ, τ. е. опознается в устойчивой
связи со своим содержанием (языковым значением s),
которое, в свою очередь, намекает на более широкое
«дальнейшее значение» (понятие, мыслительное
содержание) S. Полный цикл коммуникации предполагает
смену ролей: В становится отправителем «ответной
информации», А — получателем и т.д. Осуществляется,
таким образом, цепочка переходов:1
S >■ s >· ζ >■ Ζ ->· ζ >- s >· S
I 1 I 1
говорящий слушающий
Участок цепочки S—>-s—>z (или ζ—>s—bS)
соответствует психическим процессам, ζ·—>Ζ (или Ζ—>ζ) —
физиологическим и Ζ (...—>Ζ—κ..)—физическим.
Рассмотрим теперь каждое из «составляющих» акта
коммуникации подробнее.
I. S»—>s. Язык существует для того, чтобы
формировать, выражать мысль, т. е. определенное мыслительное
содержание S. Это — отражение объектов
действительности О, представленное как процессы мышления,
сознание, совокупность знаний об объективной
действительности, научная картина мира, система
взаимосвязанных понятий, аккумуляция практического (обиходного)
1 Указанная схема язляется отражением основных этапов
коммуникативного акта, но представляет его в упрощенном виде, так
как содержание высказывания представляет обычно комбинации
смыслов, выраженных последовательностью соответствующих
знаков: 5,(+52...) -^S!+S2+S3... -+Ζγ+Ζ2 + Ζζ„, -^Ζι + Ζ2+Ζ3 ... -*Ζι +
+ Ζ2 + Ζ3 ... -*Si+S2 + S3 ... -*Sj ( + $2 ···)·
42

опыта, эмоционально-оценочной и волевой деятельности
человека и др., отражение, как уже имеющее формы
выражения в языке, так и данное в становлении (in statu
nascendi), т.е. еще не подвергнутое «оязыковлению». S
символизирует в интересующем нас аспекте
мыслительную, научную, гносеологическую компетенцию, S—«? —
переход от дальнейшего значения к ближайшему
(А. А. Потебня), от содержательного понятия к
формальному [57, 18], от смысла, целостных смысловых
интенций (коммуникативных намерений, обусловленных
определенной ситуацией) на уровне мыслительных
единиц— к их выражению с помощью языковых значений,
т. е. своеобразных означающих этих мыслительных
единиц в акте коммуникации.
Лингвистическое значение s. символизирующее
языковую компетенцию, — центральное понятие лексической
семантики. Гносеологически — это специфическое
отражение языком объективного мира, онтологически —
результат этого отражения, «акт мышления в собственном
смысле слова» [37, 10], «форма идеального
существования действительности» [74, 50], факт сознания, единица
психического порядка; с логической стороны значение
слова, как мы видели, является упрощенным для
удобства общения («наивным») понятием.
Как идеальное диалектическое отражение
материального мира, значение представляет собой функцию
мозга, мыслительный процесс, который является
психической формой существования этого идеального отражения.
Мыслительное содержание S может быть выражено
по-разному, в различных формах (например, с помощью
искусственных языков и даже невербальным путем), но
наиболее обычным и полным выражением его является
естественный язык, его семантические единицы.
Процесс перекодирования смысла (смысловой интенции,
обусловленной определенной ситуацией) в
коммуникативные, обобщенные образы мыслительных единиц
(значения) осуществляется на основе природной
«материи», т. е. знаков данного языка. Между определенным
отражением действительности как психическим
феноменом и закрепленным за ним в языковой практике того
или иного коллектива знаком устанавливается
устойчивая связь: 5 <+ z(Z). Эта связь и понимается многими
как словесное значение.
II. s—*z. Значение как языковая категория получает
43

определенность только в результате соотнесения со
своим знаком. И наоборот, знак существует лишь
постольку, поскольку он имеет находящееся вне его значение,
указывает на него. Если знак выступает как
выразитель значения, то значение является тем, что
выражается с помощью знака. В языке, рассматриваемом на
данном отрезке (или участке) коммуникативного акта,
значение 5 как специфически языковое отражение
действительности, с одной стороны, и внутренний знак ζ
(образ физического, материального знака Ζ) — с другой,
образуют элементарную семантическую
единицу—монему, которая является психической, идеальной по
своей природе: sz.
Понятие монемы как внутренней, психической (идеальной)
семантической единицы заимствовано у Г. П. Мельникова, автора
монографии «Системология и языковые аспекты кибернетики»,
который определяет эту единицу как единство узуально
ассоциированных социальных образов — значения и языкового (неречевого)
знака [83, 255]. Следует иметь в виду, что термин монема
употребляется и в других значениях, например как обозначение звуковой
оболочки знака (см. [173, 32]), материально-идеальной единицы
семантического уровня [7, 214, 239], моносемированной лексемы, т.е.
содержательно однозначного слова [138, 59].
С помощью монем осуществляется перекодирование
мыслительных единиц во внутренние языковые единицы,
формирование и оформление мысли в языковых
единицах, коммуникативных, социальных по своим потенциям
и назначению. Благодаря связи внутренних и внешних
знаков содержание монем (их значения) переводится в
соответствующих единицах во внешний канал связи, в
речь, обеспечивая коммуникацию. Эти внутренние
единицы образуют основу и языкового «мышления для
себя/про себя», т. е. процесса думания, языкового и иного
творчества. Слово (точнее, его образ, отражающий
реальное слово) может служить знаком внутреннего
употребления; «оно может осуществляться как знак, не
будучи до конца выраженным вовне. Поэтому проблема
индивидуального сознания как внутреннего слова
(вообще внутреннего знака) является одной из важнейших
проблем философии языка» [36, 19]. Знаки монем —
психические, гибкие, подвижные. Именно эти свойства
внутренних знаков, относящихся к области внутренней речи,
и способны осуществить, закрепить мысль-речь в ее
становлении. Для психики «необходим тонкий и гибкий
знаковый материал, притом такой, который мог бы оформ-
44

ляться, уточняться, дифференцироваться во внетелесной
социальной среде, в процессе внешнего выражения.
Поэтому знаковым материалом психики по
преимуществу является слово — внутренняя речь» [36, 32]. Это как
бы мягкий воск, в котором оформляется смысл слова,
выражения, высказывания. Внешние материальные
знаки, как менее гибкие и подвижные, оказались бы и
менее пригодными для формирования и уточнения мысли
in statu nascendi. Внутренняя речь как «речь для
себя» возникла генетически из внешней как ее особый,
«внутренний план», т. е. план психических единиц,
опирающихся на образы знаков в сознании. Л. С.
Выготский видел во внутренней речи особый план речевого
мышления, опосредствующий динамическое отношение
между мыслью и словом. В интересующем нас плане
внутренняя речь с ее сведенной до минимума (до
звуковых представлений и образов) физической стороной
«есть в значительной мере мышление чистыми
значениями» [37, 305] с совершенно особым, отрывочным,
фрагментарным синтаксисом, приспособленным к;
выполнению основных функций этой речи. Такой способ
мышления с помощью подвижных, психических
«внутренних» знаков, в максимальной степени приспособленных
к уточнению, оязыковлению формирующейся мысли,
делает возможным расчленение «тотальной импрессии», не-
расчлененного еще впечатления от целого предмета. Мы
иногда не можем вспомнить то или иное слово или
сочетание слов, но они у нас «вертятся на языке». Это
значит, что у нас есть «тотальная импрессия» этого
слова (сочетания), но она не может еще развернуться в
конкретный и дифференцированный образ его [36, 42].
С точки зрения высшей нервной деятельности знаки
языка (слова и их образы в сознании) выступают как
«сигналы сигналов», т. е. вторая сигнальная система
человека, по И. П. Павлову. Знаки-слова, т. е. «сигналы
сигналов» как выработанные в практике условные
рефлекторные связи, являются обобщенными образами
действительности. С их помощью осуществляется
свойственное человеку отвлеченное мышление: «Они
представляют собой отвлечение от действительности и допускают
обобщение, что и составляет... специально человеческое,
высшее мышление» [92, т. 3, 560].
Таким образом, значение как собственно языковая
категория, специфическое, идеальное по своему характе-
45

ру отражение объективного мира, является как
средством формирования и выражения мыслей, закрепленных
за внутренними знаками, так и фактом
социально-речевого порядка, служащим целям общения,
коммуникации. Значение слова находится в фокусе пересечения
этих основных функций, связывая их воедино. По
определению Л. С. Выготскоцо, «значение слова
оказывается одновременно речевым и интеллектуальным
феноменом, причем это не означает чисто внешней
сопринадлежности его к двум различным областям
психической жизни. Значение слова есть феномен мышления
лишь в той мере, в какой мысль связана со словом и
воплощена в слове — и обратно: оно есть феномен речи
лишь в той мере, в какой речь связана с мыслью и
освещена ее светом» [37, 262].
Внутренний знак монемы sz, соотносясь с своим
значением s, своеобразным квантом оязыковленной мысли
S, в то же время ассоциируется со своим внешним
знаком (точнее, несколькими внешними знаками) —Ζ в
силу устойчивой связи: знак — его образ.
III. ζ—*Ζ. В силу этой связи внутренний знак
благодаря определенным психофизиологическим импульсам
(«командам») и соответствующей артикуляционной
работе органов речи переводится во внешний знак с тем
же самым значением (ζ—*Ζ). Таким образом с
переходом во внешнюю среду информация коммуниканта А
становится доступной для восприятия других
коммуникантов, например Вл
Процесс декодирования (приема) информации идет
в обратном направлении. Коммуникант В опознает
внешний знак Ζ с помощью соотносимого внутреннего знака
ζ (образа внешнего знака в сознании), а последний
вызывает соответствующее языковое значение s,
выражающее определенное мыслительное содержание (смысл) S,
выходящее за пределы чисто языковой семантики
единицы. Как видно, знаки и значения должны быть
социально осознанными, общими и подобными у всех
членов языкового коллектива. В противном случае общение
затруднено или вообще невозможно. Однако даже при
полном соблюдении этих условий нельзя себе
представить общение как процесс механической передачи
информации. На самом деле на основе социально
осознанных языковых единиц происходит не передача значений,
а возбуждение некоторого сходного (в различной степе-
46

ни у разных людей) мыслительного содержания. Чем
больше совпадают сферы мыслительного содержания
коммуникантов, тем выше (при прочих равных
условиях) вероятность адекватного понимания информации,
совпадения передаваемого и воспринимаемого смысла.
§ 13. Некоторые итоги рассмотрения акта
коммуникации. Вернемся теперь к рассмотрению коммуникативного
акта в целом, преимущественно в его содержательном
аспекте. Его полный цикл, как мы уже видели,
представлен цепочкой (О) S—*s—«—>Ζ·—>ζ—«—bS (О),
символизирующей формирование на основе известного
мыслительного содержания об объекте О языкового
значения и его «передачу» по внешнему каналу связи.
Однако существует и как бы усеченная, внутренняя речь
«для себя», благодаря которой естественным образом
осуществляется важнейший вид мышления — мышление
вербальное, языковое: (О) S—>s—«<Z>. Внешний
знак здесь существует лишь как возможная
естественная трансформация психического (акустического,
графического, т. е. зрительного) образа, но не
актуализируется. Здесь, в отличие от полного цикла, языковые
единицы существуют как чисто психические, но
социальные по своему характеру, своим потенциям. В отличие
от обычного языка как средства общения,
интерпсихического феномена, это — феномен и н τ ρ а-
психический и в этом смысле язык in potentia. По-
видимому, ему нет основания отказывать в термине
язык, по крайней мере в одном из его значений: орудие
мышления и оязыковления мыслительного содержания в
виде языковых знаков — образов внешних речевых
знаков, имеющих одинаковое с последними значение
(языкО.
Характеризуя один из важнейших аспектов
рассмотрения языка (в нашем понимании — язык^, И. А. Боду*
эн де Куртеиэ писал: «Язык представляет
систематизированный, упорядоченный сборник представлений,
следовательно явление по существу своему исключительно
психическое, хотя с другой стороны неоспорим тот факт,
что только с помощью физических средств мы можем
извещать друг друга о существовании в нас этих
языковых представлений, ассоциированных с
представлениями внеязыковыми... Язык существует только в
индивидуальных мозгах, только в душах, только в психике
индивидов или особей, составляющих данное языко-
47

вое общество» [13; 70, 71]. Г. П. Мельников,
рассматривая язык как связующий объект между актуальными
смыслами как единицами мыслительного содержания и
языковыми знаками этих единиц через посредство
значений как специализированных коммуникативных
абстракций, отмечает, что сам язык «в прямом наблюдении,
как и другие психические единицы, не дан ни
говорящему, ни слушающему. Он является объектом, физически
формирующимся в психике, и в этом отношении —
идеальным» [83, 276].
В противоположность языку, этому психическому
устройству с его «внутренними», интрапсихическими
единицами, последовательность внешних, материальных
(акустических, графических) знаков Zx+Z2+Zz...
выступает как речь, цепочка межпсихических
(интерпсихических) знаков. Разумеется, было бы неправильно
представлять речь как надтп только материальное,
физическое: внешние, речевые знаки социально значимы и
наделены соответствующими языковыми значениями
(Z—(z)—s). В этом смысле материальная речь
выступает как своеобразный антитезис по отношению к
понятию язык! (идеальный язык, внутренняя речь), являясь
его развитием. Снятие противоречия происходит в более
широком, как бы синтезирующем предшествующие
сущности понятии языка — важнейшего средства
человеческого мышления и общения (язык2, язык — речь).
Мышление и язык в широком смысле слова (язык2), а
внутри последнего — язык как психическое устройство
(язык^ и речь как его реализация, — оказываются
взаимно соотнесенными, обусловленными, неразрывными,
диалектически связанными:
S s г Ζ . . .
мышлен
ЯЗЫК!
(внутренняя речь)
речь
I I
язык2
(язык-речь)
48

Мышление опосредуется в содержательных
коммуникативных абстракциях языка — значениях, связанных с
внутренними гибкими знаками («воском» мысли,
языкового содержания); внутренние знаки неразрывно
связаны с внешними, речевыми, благодаря чему оказывается
возможной интерпсихическая связь (общение); язык как
психический, идеальный феномен неизбежно
предполагает речь как его наглядную реализацию, делающую
доступным языковую информацию другим. Язык
оказывается тесно связанным с речью, «он существует в ней
и пронизывает ее насквозь» [105, 22]; между языком и
речью существует диалектическая связь: «...без речи нет
языка; помимо языка не существует речи. Язык и речь
взаимно предполагают друг друга» {19, 117]. Следует
иметь в виду, что между компонентами «коммунитатив-
ной цепочки» ((0)->S—>-s—нг—*Z—+z—>s—bS), где
каждый последующий компонент выступает как знак
предшествующего (О)—S; S—s\ s—г (Ζ), существуют
отношения диалектического отражения, которые надо
понимать не «мертво», «а в вечном процессе движения,
возникновения противоречий и разрешения их» *. Таков
по своей природе сложный процесс отражения
объективного мира в сознании, отражения мыслительного
содержания в дискретных единицах языка, их
взаимодействии и др.
Рассмотрение гносеологических и онтологических
вопросов лингвистической семантики позволяет
определить в предварительном порядке основные типы
элементарных семантических единиц:
s \ s — семема
sz \ sz — монема
s(z)Z I sZ— лексико-семантический вариант
S (sz)Z | SZ— понятие
Семема — элементарное языковое значение (моносемич-
ное), монема — внутренняя, психическая .единица
(устойчивое единство семемы и внутреннего знака), лекси-
ко-семантический вариант — минимальная речевая
единица коммуникации (единство языкового значения и
внешнего знака), понятие — основная единица мышления
(логики), выраженная соответствующим знаком языка.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 177.
49

§ 14. Семиотика и лингвистическая семантика.
Весьма существенные для лингвистической семантики
горизонты открываются и отчетливо выступают при
рассмотрении языка с точки зрения семиотики
(семиологии), или науки об общих свойствах знаковых систем.
Возникновение семиотики, науки о знаковых
системах, связано с именами Ч. Пирса, Ч. Морриса и Ф. де
Соссюра. Семиотика стала оформляться в
самостоятельную научную дисциплину в связи с потребностью
понять общие закономерности знаковой системы,
лежащей в основе конкретных наук, систем связи и т. п.
«Семиотический подход к проблеме знака, —отмечает
А. А. Ветров, — отличается синтетическим характером:
в этом случае учитываются данные многих наук, что
дает возможность приобрести ><гу широту кругозора и
достичь таких обобщений, какие недоступны каждой
отдельно взятой науке» [25, 12]. Осознание общих
семиотических закономерностей, идущее от
синтетического рассмотрения конкретных наук, позволяет,в свою
очередь обогатить методику системного анализа этих
наук, сделать его всесторонним и более
содержательным. Характерны в этом отношении такие слова
Соссюра: «Кто хочет обнаружить истинную природу языка,
должен прежде всего обратить внимание на то, что в
нем общего с иными системами того же порядка...»
[112, 55]. Язык, по его убеждению, наиважнейшая из
систем, а лингвистика — часть общей науки о знаках,
семиотики (семиологии, по терминологии Соссюра): эта
наука изучает «жизнь знаков в рамках жизни
общества». «Лингвистика — только часть этой общей науки:
законы, которые откроет семиология, будут применены
и к лингвистике, и эта последняя, таким образом,
окажется отнесенной к вполне определенной области в
совокупности явлений человеческой жизни» [112, 54].
Связь «лингвистика (семантика)—семиотика —
философия» является исключительно важной
методологически. «Серединное» положение семиотики (в нашем
случае — «семиотики от лингвистики», по выражению
Ю. С. Степанова) дает возможность лингвисту тесно
связывать частнолингвистическую методологию с
общесемиотической, основывающейся на принципах диалек-
тико-материалистической теории познания. «Это
качество семиотики (как и кибернетики)—их
непосредственная близость к философии — позволяет в практике
50

наиболее естественно и просто переходить от них к
философии, в особенности к теории познания (гносеологии)»
[ИЗ, 4]. Семиотика в сущности своей является наукой
философской. Поэтому не безразлично, на каких
философских основах она строится.
Семиотика как самостоятельная наука впервые
нашла наиболее полное, систематическое изложение в
работах американского ученого Ч. Морриса «Основы теории
знаков» и «Знаки, язык и поведение» [160 и 1611,
опиравшегося в своей теории знаков на идеи Ч. Пирса.
Основные положения этой науки были
сформулированы в рамках логического позитивизма, который
подменяет подлинно философский анализ объективной
действительности логическим анализом языка науки.
Моррис, по существу, отвергает как лишенные смысла
высказывания о внешнем мире, о возможности познания.
Знаковая система понимается им только как орудие для
достижения практических целей (в духе прагматизма),
а сложный отражательный процесс мышления сводится
к социальным знаковым реакциям (в бихевиористском
понимании). Однако было бы грубой ошибкой
игнорировать семиотику только на том основании, что она
разрабатывалась логическими позитивистами: «Неверный
философский подход к проблемам какой-либо науки не
может свести на нет объективное содержание самой
науки» [25, 9].
Существенное значение для разработки проблемы
значения (в том числе лингвистического) имело
выделение взаимосвязанных аспектов (разделов)
семиотики: 1) синтактики, изучающей отношения между
знаками и способы их сочетания, 2) семантики,
исследующей отношение знаков к обозначаемым объектам,
и 3) прагматики, рассматривающей отношение
субъекта к употребляемым знакам, а также воздействие
знаков на того, кто их использует. С этой точки зрения
язык представляет собой совокупность
«интерсубъективных знаковых средств выражения, использование
которых определено синтаксическими, семантическими и
прагматическими правилами» [160, 35]. Семиотическая
схема Морриса (разумеется, при ее правильном, диа-
лектико-материалистическом осмыслении) отразила
существенные стороны содержания (значения) знака,
указав, с одной стороны, на качественное различие
каждой из содержательных характеристик знака (и что
51

особенно важно — на недопустимость их смешения), а
с другой — на их приципиальную связанность,
взаимообусловленность, взаимодействие в составе целого
( = содержания знака). Принципиально важно, что
«собственно семантика» как содержательная интерпретация
знаков стала рассматриваться в тесной взаимосвязи с
синтактикой и прагматикой. Все три аспекта семиотики
выступают как взаимосвязанные характеристики знака
и его значения, так что определенные свойства знака в
одном из аспектов (например, в формальном, в синтак-
тике, скажем, особенности употребления данного знака,
его противопоставленности другим) оказываются
необходимым образом связанными с соотнесенными
свойствами того же знака в других аспектах (например, с
характером его значения в аспекте семантики или
экспрессивно-оценочной характеристики в плане
прагматики) и т. п. В рамках семиотической схемы стала
отчетливей осознаваться связь между значением элементов
системы, их употреблением, их местом (значимостью) в
системе и определенным отношением к ним со стороны
языкового коллектива. Это давало принципиальную
возможность выразить семантическое различие знаков
через их употребление, характер оппозиции в системе,
особенности их оценки со стороны тех, кто их употребляет.
Семиотический, многоаспектный по своей природе
подход к рассмотрению частных знаковых систем
помогает глубже раскрыть их закономерности, способствует
совершенствованию методов их изучения.
Внедрение семиотических (семиологических) идей в
лингвистику, начатое трудами Ф. де Соссюра и заметно
активизировавшееся в последнее время в отечественном
и зарубежном языкознании, позволило яснее и
всестороннее осознать язык как особую специфическую
систему знаков, полнее и глубже представить системность
семантических отношений в ней, значительно
усовершенствовать аппарат семантического анализа.
В современной лингвистической теории выделяются
(или во всяком случае намечаются) аспекты,
соответствующие указанным выше аспектам семиотики:
Семиотика Лингвистика
1. Синтактика 1. Синтагматика и
парадигматика
52

2. Семантика 2. Лингвистическая
семантика (теория значения и
обозначения)
3. Прагматика 3. Лингвистическая
прагматика (теория речевого
воздействия, теория
стилей и др.)
Синтактике («синтаксису») соответствуют в языке
тесно связанные между собой синтагматика и
парадигматика как две оси характеристики отношений между
знаками (их валентность и значимость), семантике —
теория языкового значения (лингвистическая
семантика), рассматривающая значение в языке от знака к
значению и от значения к знаку, прагматике — все более
утверждающаяся лингвистическая прагматика (прагма-
лингвистика, теория речевого воздействия [58]).
Понятие прагматики как одного из аспектов
семиотики и теории языка необходимо решительно
.отмежевать от прагматизма как одного из течений
идеалистической философии.
Говоря о необходимости прагматики как части
марксистской теории познания и несостоятельности
прагматизма как буржуазной философии, известный философ
ГДР Г. Клаус отмечает: «Ошибка прагматизма и праг-
матико-идеалистического варианта семиотики состоит
не в том, что они приписывают языку огромное влияние
на поведение человека; это влияние языка является
фактом, который должен быть исследован. Ошибка
прагматизма состоит в действительности в том, что он
абсолютизировал общественную функцию и значение
языка. Основой человеческого общежития является в
конечном счете не язык, а общественное производство!
Язык есть продукт этого общественного производства и
средство для его поддержания» [60, 28—29].
В силу взаимосвязи и взаимообусловленности
указанных аспектов семиотической и лингвистической
теории значение языковых единиц может быть описано не
только собственно семантически — в терминах
отражательного характера, но и структурно, синтагматически
и парадигматически, — в виде потенциальной
валентности, нормативной сочетаемости и значимости (valeur
Соссюра), что является необходимой и чрезвычайно
важной характеристикой смысловой структуры элемен-
53

тов языковой системы. Значение языковых единиц
предстает в этом случае как единство смысловых и
структурных (формальных) характеристик (см. ниже о
синтагматическом и парадигматическом описании
значения).
Наименее разработанной в лингвистике является
прагматика, изучение отношения говорящих (пишущих)
к знакам, к их использованию, и исследование
воздействия знаков на людей. В компетенции прагматики —
такие вопросы, как эмоционально-оценочная и
экспрессивная характеристика значения, стилистическая
маркированность языковых единиц, их эстетическая
значимость, стилевая организация языка, различного рода
воздействия языка на людей и другие проблемы. Эти и
другие подобные вопросы требуют обстоятельного их
рассмотрения под особым углом зрения.
Неудовлетворительность и спорность освещения в лингвистической
литературе подобных проблем во многом связана с
тем, что они не нашли еще конкретной постановки
вопроса, например вопроса о том, входит ли эмоциональная
и экспрессивно-стилистическая характеристика в
семантику слова как таковую или является результатом
иных характеристик, например прагматических и др. По
существу, многие важнейшие вопросы стилистики
невозможно удовлетворительно обосновать, не учитывая в
полной мере лингвистической прагматики как одного
из необходимых аспектов рассмотрения языка.
По нашему мнению, функция оценки входит в
тематическую область прагматики, является ее
организующим началом, выражает ее сущность. Само понятие
стилей речи (типов речи — types of discourse) в
общеметодологическом плане, по существу, основывается на
категориях прагматики — выборе языковых средств как
результата их оценки, их соответствия определенному
«модусу речи» (десигнативному, т. е. служащему для
обозначения понятийного, научного содержания; аппрей-
зивному, или хвалебному, одобрительному; прескриптив-
ному, или предписывающему, формативному) и
«употреблению» (информативному, собственно оценочному,
призывающему, систематизирующему [161, 123—126] (см.
таблицу на стр. 55).
Каждый из стилей определяется совокупностью
характеристик, лежит как бы на их пересечении. Конечно,
общесемиотическая и лингвистическая классификации
54

Модус
десигпативный
аппрейзивный
прескриптивный
формативный

информативное
научный
мифический

логико-математический
Употребление

оценочное

поэтический

риторический

призывающее

религиозный

систематизирующее

критический

пропагандистский
ι Ι
стилей не совпадают (так как вторая дополнится
рядом специфических критериев), но они принципиально
соотносительны и имеют общие основания, в которых
существенной оказывается прагматическая
характеристика и оценка.
Закрепленная за определенными стилевыми
разновидностями языка ненейтральная, «маркированная»
лексика должна в этой связи характеризоваться в
содержательном плане не только собственно
семантическими, но и прагматическими компонентами,
указывающими на характер отношения к ней (resp. к
обозначаемым предметам, явлениям) со стороны лиц,
употребляющих такие знаки, на характер воздействия
подобных знаков на членов данного языкового коллектива.
Таким образом, прагматическая характеристика знака
является неотъемлемой составной частью содержания
знака наряду со структурной и собственно
семантической характеристикой. Удельный вес прагматической
характеристики тем больше, чем маркированнее отношение
к знаку, используемому как определенное оценочное
средство. Вот почему выделение аспекта
лингвистической прагматики особенно важно при изучении слов
с эмоциональной и экспрессивно-стилистической
окраской. Г. Клаус, рассматривая семиотику с позиций
марксистско-ленинской философии как общую теорию
языковых знаков в их отношении друг к другу, к мышлению,
объективной реальности и к людям [156, 46], выделяет
кроме указанных трех ее аспектов четвертый — сигма-
55

тику, т. е. функцию обозначения. Развивая
семиотическую теорию, он различает в семантическом плане два
аспекта: семантику (отношение знака к мышлению,
понятию) и сигматику (отношение знака к объективной
действительности, к предметам, ситуации). Количество
аспектов семиотики увеличивается до четырех [60, 13—
Rt (Ζ, Ζ') или R\ (Ζ' Ζ) —синтаксис языка
R2 (Ζ, А) или /?2 (A, Z) —семантика языка
R3 (Ζ, Ο) или /?з (О, Ζ) —сигматика языка
/?4 (Ζ,Μ) или R4 (Μ, Ζ)—прагматика языка1
Специальное выделение сигматического аспекта
существенно не только гносеологически, для раскрытия
одного из важных звеньев в процессе познания
R2Rz{Z,AyO)y теории номинации, но и для обозначения
вполне определенной знаковой ситуации
(sign-situation), чрезвычайно важной для раскрытия смысла
языковых единиц. Знаки, хотя они и имеют определенное
значение, например слово конь в словаре или
произнесенное вне всякой связи и причинной обусловленности,
не обозначают знаковой ситуации, если не указывают на
определенное, конкретное внеязыковое содержание, так
как в этом случае слово не отсылает нас к какому-либо
определенному предмету. Смысловая ситуация не
рождает здесь знаковой ситуации. Напротив, в
высказываниях, отражающих определенные события, конкретные,
наличные предметы (Всадник сел на коня; Он сделал
ход конем), налицо типичная знаковая ситуация,
выражаемая в сигматическом аспекте (знак/значение —
объект). Реализацией знаковой ситуации в языке является
контекст (в более широком понимании — текст),
актуализирующий значение языковых .,единиц, т. е.
сообщающий им актуальный смысл. Слова и выражения
обозначают предметы «...лишь при определенных
обстоятельствах — в рамках знаковых ситуаций. Во всех же
остальных случаях они фигурируют просто как смысло-
1 Объяснение символики (восходящей к немецкому языку):
R — тип реляции, отношения, Ζ — знак, А — мыслительный
эквивалент (значение знака), О — объект (предмет), Μ — человек, люди.
В схеме представлены условно прямые (R) и обратные отношения
(R'), например воздействие знаков на людей и отношение людей
к знакам: RA (Ζ, Μ) и R4 (Μ, Ζ).
56

вые единицы, не выполняя функции обозначения» {25,
54]. Слово выполняет функцию знака только в
определенной знаковой ситуации, в остальных случаях оно
выступает лишь как смысловая единица, потенциальный
знак. В аспекте семантики как раздела семиотики знак
имеет значение, в аспекте сигматики —
обозначает объект в определенной знаковой ситуации1.
§ 15. Знак и значение. Это — центральные понятия
семиотики и mutatis mutandis лингвистической
(лексической) семантики. Природа лингвистического знака и
структура его значения будут рассмотрены в
дальнейшем. Сейчас же ограничимся лишь некоторыми общими
положениями.
Один из основоположников семиотики Ч. Пирс
определял знак следующим образом: «Знак есть некоторое
Л, обозначающее некоторый факт или объект В для
некоторой интерпретирующей мысли С» [163, 1, § 346].
Знак (А) предполагает определенный объект (В), с
которым он соотносится, и интерпретацию какой-нибудь
мыслью (С), по отношению к которой он выступает как
знак. На основании трех трехчленных делений
(трихотомий) Пирс строит свою типологию знаков:
качественный знак, единичный знак и общий знак (характер
знака самого по себе); иконический знак, индекс и
символ (характеристика знаков с точки зрения их
отношения к объектам); термины, предложения и
умозаключения (характеристика знаков, прежде всего символов, с
точки зрения способа их интерпретации). Наибольший
интерес представляет для нас второе деление. Икониче-
ские знаки (изображения, icons) — это знаки, сходные
с объектами по внешнему виду или внутренней
структуре (фотографии, портреты, чертежи, схемы и др.);
индексы (indices)—знаки, связанные с объектами не по
сходству, а по смелжости и не подлежащие
обязательной интерпретации (флюгер, термометр, указатель,
жесты, указательные слова и т. п.); символы (symbols) --
знаки в собственном смысле слова: они не имеют
никакого сходства с объектами (в отличие от первых) и
требуют обязательной интерпретации (в отличие от
вторых). Связь символов с объектами условна: если бы не
было их интерпретации, они перестали бы быть знаками.
1 В более широком (недифференцированном) понимании
семантики оба аспекта слиты в одном (семантике).
57

Это языковые знаки в широком смысле слова (т. е.
знаки искусственных и естественных языков): «Всякое
слово есть символ. Всякое предложение есть символ» [163,
4, § 447].
Современная диалектико-материалистическая
философия рассматривает знак как материальное
образование. В языке это — звуковая (графическая) оболочка
слова, доступная чувственному восприятию1 [108, 138];
[35, 49—51]. «Материальность есть обязательная черта
знака». [111, 103—104].
Обычно указывают на такие свойства знака: знак
материален (поэтому информация воплощается в нем),
относительно устойчив (поэтому информация
фиксируется в нем) и чувственно воспринимаем (поэтому
информация выражается в нем) [100, 9]. Знака не существует
вне отношения к значению, замечает советский философ
А. А. Ветров, но знаком является сам предмет, а не
предмет плюс его значение. Признавать, что знак
может быть знаком только благодаря значению, совсем не
означает, что знак состоит из двух элементов: формы и
содержания [25, 48]. «Всякий знак односторонен
в смысле противопоставленности тому, что
обозначается этим знаком» [111, 113].
Знак неразрывно связан со своим значением.
Основная гносеологическая сущность значения с точки зрения
диалектического материализма — отражение
объективного мира. Сама знаковая система, например лексико-
семантическая система языка, есть не что иное, как
сложное диалектическое отражение внеязыковой
действительности в сознании носителей данного языка.
Единицы знаковой системы представляют огромную
ценность не только потому, что с их помощью
осуществляется коммуникация, но и потому, что в них содержится
информация об окружающем нас -мире. В силу
взаимосвязи языковых единиц значение одного знака может
быть выражено через другие, а сам такой перевод
выступает как объективный прием определения семантики
единиц той или иной системы. Эта мысль была впервые
четко сформулирована Ч. Пирсом: «Значение знака есть
знак, в который он должен быть переведен» [163, 4,
§ 132]. Определение значения языковой единицы путем
соотнесения ее с другим знаком или с комбинациями
1 Внутренний знак, как мы видели, является производным, т. е.
психическим образом внешнего материального знака.
58

других знаков, эквивалентных ей, т. е. ее «перевод» в
другие знаки, — один из расиространенненших приемов
описания смысла в языке.
* *
Рассмотренные выше (как и некоторые другие)
вопросы лингвистической, логической и философской
семантики составляют проблематику особого раздела
науки о значении, который по аналогии с такими
понятиями, как «общая фонетика», «общая грамматика», «общая
лексикология», «общая лексикография» и др., можно
было бы назвать общей семантикой 1, если бы этот
термин «семантического репертуара» не был уже «занят»
(критику философских основ «общей семантики» см. в
книге [15]). Для обозначения научной дисциплины,
рассматривающей общеязыковедческие проблемы
семантики, можно было бы предложить термин общая
лингвистическая семантика.
Таким образом, сложный, единый и вместе с тем
расчлененный в анализе феномен «значение»
оказывается объектом нескольких научных дисциплин,
представленных в общем виде как лингвистическая, логическая
и философская семантики, тесно связанные между собой.
В компетенцию первой входит рассмотрение значения
как языкового факта, второй — как мыслительного
(понятийного) содержания, третьей — как процесса и
итога познания объективного мира.
Основное содержание книги и дальнейшего
изложения материала посвящено лингвистической (и более
специально — лексической) семантике, рассматриваемой
в тесной связи с проблемами логической и философской
семантики.
Главными задачами лексической семантики является
рассмотрение таких вопросов, как природа лексико-се-
мантической системы и языкового значения, структура
лексического значения слов, основные единицы
лексической семантики, типы языкового значения и их анализ,
категории лексической семантики, семантика текста,
поэтическая семантика и другие проблемы.
1 Ср. такое мнение лингвиста: «...Следует различать общую
семантику, являющуюся скорей логической дисциплиной, и семантику
конкретных языков, служащих материалом для типологических
штудий» [118, 30].
59

Лексико-семантическая система
и лексическое значение
1. Лексико-семантическая система языка
§ 16. Лексико-семантическая и общая система языка.
Современная лингвистика исходит из положения о том,
что язык представляет собой определенным образом
организованную систему, т. е. такое органическое целое,
элементы которого закономерно связаны друг с другом
и находятся в определенных отношениях.
Фонетическая, грамматическая,
словообразовательная, лексическая (лексико-семантическая) и другие
системы, выделяемые соответственно ярусам (уровням)
языка, в конечном счете по-разному, с различных точек
зрения отражают одну и ту же сущность — речевую
деятельность («процессы говорения и понимания», по Щер-
бе), извлекаются из нее как соотносительные единства
«однородных взаимообусловленных элементов» [101, 31].
Любой элемент соответствующей системы (фонема,
морфема, конструкция, лексема и др.), противопоставляясь
другим подобным элементам, занимает в системе вполне
определенное место и характеризуется свойственной
только ему значимостью (valeur де Соссюра), что
делает его удобным для анализа и описания. Каждая
система характеризуется своей структурой, под которой
понимается совокупность отношений между элементами.
Будем говорить в этом смысле о структуре системы.
Совокупность структуры и элементов и составляют
определенную систему [115, 228], асами системы разных
ярусов языка образуют, взаимодейпя^Икдруг с другом,
общую систему языка.
Лексико-семантическая система языка! является не
только наименее исследованной, но и наиболее сложной
по своей организации и структуре. Эта система
включает в себя такое большое количество связанных самыми
различными отношениями элементов, что их системность
представляется труднообозримой или даже ставится под
сомнение. И тем не менее это все же система: ведь в
1 Термины «лексико-семантическая система» и «лексическая
система» употребляются в книге как синонимы.
60

противном случае мы не смогли бы сравнительно легко
выбирать нужные слова и, сопоставляя их друг с
другом, употреблять в речи или воспринимать их смысл.
Разумеется, как и во всякой системе (и в
значительно большей степени, чем в других!), в лексико-семантиче-
ской системе существуют нерегулярные явления, для
описания которых требуется большое количество правил.
Но более существенно другое: подавляющее
большинство элементов с их разнообразными отношениями
(структурой) принципиально может быть описано с
помощью сравнительно небольшого, обозримого
количества исходных понятий и правил. Описание этих общих
закономерностей и должно составлять главное
содержание лексической семантики. Асистемные или, по
терминологии некоторых авторов, даже «антисистемные» факты
есть в лексике, но их значение не следует
переоценивать: в любом правиле есть исключение. Наличие
определенных асистемных явлений в такой подвижной
системе, как лексико-семантическая, никак не может
поколебать плодотворно развиваемого современной наукой
положения о системном характере лексики.
В отличие от других систем лексика тесно связана с
внешними, экстралингвистическими факторами. Она
непосредственно отражает изменения, происходящие в
окружающей действительности, что выражается как в
отмирании слов (или их значений), так и в появлении
новых слов и значений или в изменении последних.
В силу этого словарный состав не образует, строго
говоря, закрытого класса.
Сложность лексической системы языка как
характерная ее особенность и одновременно объективная
трудность ее изучения как бы компенсируется другой:
лексическая система никогда и никем не используется во
всем ее объеме. Фактически мы всегда имеем дело с ее
ограничением, и нередко очень существенным (ср.
например, поэтапное введение лексики в процессе
обучения, ограничение языка специальности
общеупотребительными и терминологическими словами определенного
раздела науки и техники и мн. др.). Оказывается, что
практически нет большой необходимости в том, чтобы
дифференцировать (с помощью огромных пучков
дифференциальных признаков) достаточно далекие по
смысловым сферам слова: важно различать близкие по
смыслу, коррелирующие единицы, что находит выражение
61

прежде всего в изучении типологии семантических
полей, тематических групп, синонимии и антонимии.
Лексическая система языка — и это еще одна из ее
характерных особенностей —- как бы распадается на
относительно самостоятельные, «самоорганизующиеся»
функциональные подсистемы, которые определяются типовыми
(тематически ограниченными) ситуациями.
§ 17. Лексико-семантическая и другие системы
языка. Их изоморфизм. Лексическая система языка как
наиболее сложная (многочисленность элементов,
многомерность и не всегда четкая выраженность их отношений,
открытость, наличие перекрещивающихся и
взаимодействующих подсистем, «подвижность» смыслов единиц в
силу развития самой системы и взаимодействия единиц
в речи и др.) труднее других поддается описанию.
Трудности описания лексики, пишет Д. Н. Шмелев, нельзя
всецело объяснить только несовершенством
лексикографических критериев. Во многих случаях границы
лексических единиц оказываются «размытыми», а сами
единицы семантически недостаточно определенными, так
что некоторый элемент того или иного значения не
может быть приписан слову безусловно: ср. пометы в
словарях «обычно», «преимущественно», «главным
образом» (роща — 'небольшой, обычно лиственный лес',
ядрица— 'крупная, из нераздробленных зерен крупа,
преимущественно гречневая' и др.) [131,20—21]. Во многих
случаях значения многозначных слов объективно имеют
диффузный характер. В самом деле, если в одних
случаях оппозиции лексических единиц представлены как
определенные (сидеть — стоять — лежать), то в других
случаях, там, где дискретные единицы языка
«покрывают» недискретное означаемое (сегмент действительности
с постепенно меняющимся, «переходящим» в разные
состояния свойством, без резких границ), например
цветовой спектр (красный, оранжевый, желтый, зеленый,
голубой, синий, фиолетовый с множеством переходов и
оттенков), такого четкого противопоставления выявить
нельзя. Большие трудности в описании представляют
качественные слова, слова с отвлеченным значением.
Сложность семантического анализа лексики заключается
и в том, что результат анализа представлен с помощью
того же материала (метаязыка), который одновременно
является и предметом анализа (в отличие, например, от
фонетики, где звук характеризуется с помощью иного
62

«материала», т. е. слов), в том, что анализ лексики
трудно проводить «без остатка» в силу необозримости
всей системы, так что практически приходится
ограничиваться определенными фрагментами этой системы.
И все же эти и подобные факты не могут отрицать
самой системы в лексике. Они свидетельствуют только
о ее сложности.
При сопоставлении с другими системами языка лек-
сико-семантическая система отчетливо обнаруживает
черты изоморфизма, принципиального сходства своей
структуры со структурой других систем. Это положение,
сформулированное еще в «Тезисах» Пражского
лингвистического кружка, впоследствии неоднократно
уточнялось и развивалось. Е. Курилович, рассматривая язык с
позиций глоссематики Л. Ельмслева, отмечал, например,
что звуковые и семантические комплексы независимо от
функциональных отношений, которые их объединяют,
обнаруживают глубокий структурный параллелизм:
«Между ними существует весьма примечательное
сходство, которое можно назвать изоморфизмом.
Главная идея глоссематики состоит в том, чтобы выделять
структурные особенности, общие для обоих планов
языка, звукового и семантического (выражения и
содержания)»^, 21].
Важное значение для структурирования лексической
системы имело проведение аналогии между фонологией
(с ее строго описанной системой) и семантикой. На
международном симпозиуме в Магдебурге (1964) было
выдвинуто такое положение: подобно тому, как
фонология должна устанавливать систему звуков, семантика
должна описывать систему значений. Применение в
лексической семантике mutatis mutandis системы понятий
и аппарата исследования, разработанных прежде всего
в фонологии как наиболее «наглядной» системе,
позволяет значительно совершенствовать лексико-семантиче-
ский анализ, глубже понять закономерности лексики
одновременно и как специфической системы, и как
проявления общей системы языка в целом. Такие понятия,
как «единица», «инвариант», «вариант», «оппозиция»,
«позиция» (сильная и слабая), «дифференциальный
признак (элемент)», «нейтрализация»,
«дифференциация», «поляризация», «парадигматика», «синтагматика»
и др., прочно вошли в обиход семантического анализа
лексики, стали привычными в лексической семантике.
63

В качестве примера, иллюстрирующего изоморфные
отношения в различных системах языка и отражающее
общесемантические закономерности, остановимся на
следующей иллюстрации.
В фонологии наиболее самостоятельной и наименее
обусловленной позиционно разновидностью той или иной
фонемы является ее основной вид, а остальные фонемы,
в большей степени обусловленные позицией, образуют
ее варианты (и вариации). Так, например, для фонемы
[а] основным видом является ее наименее обусловленная
контекстуально разновидность в начале слова не перед
мяким [at] или после твердых не перед мягким [tat]:
атом [атъм], там [там]. В позиции же, контекстуально
сильно обусловленной, например между мягкими [t'at'],
та же фонема [а] выступает в виде своего позиционно
обусловленного варианта (вариации, по терминологии
Р. И. Аванесова) — [а], гласного непереднего, который
испытывает значительную передвижку вперед в передне-
средний или даже передний ряд [3, 96]. Аналогичным
образом в морфологической системе форма настоящего
времени иду в предложении Вчера иду я по улице и
встречаю неожиданно своего друга приобретает
благодаря контекстуальному воздействию наречия вчера
позиционно обусловленное значение praesens historicum
(«настоящего исторического», представляющего
прошедшее в плане переживаемого настоящего), которое
выступает в виде комбинаторного варианта основного,
позиционно не обусловленного употребления глагольной
формы иду (в обычном значении настоящего времени).
Точно так же в особом, семантически обусловленном
контексте Все знали о его несчастье, и никто ему не
помог х союз и получает необычное для него значение
'но' ('Все знали о его несчастье, но никто ему не помог').
Единица лексико-семантической системы море,
выступающая в своей первичной, т. е. наименее
обусловленной контекстом, семантической функции в значении
'часть океана, большое водное пространство' (синее
море, Черное море, купаться в море, ехать по морю
(морем), отдыхать у моря (на море), волны моря и т. п.),
реализуется в определенных контекстуальных условиях
(например, в сочетании со словом голова в родитель-
1 Наиболее естественный, обычный контекст выглядел бы как
Все знали о его несчастье, и каждый старался ему помочь.
64

ном падеже множественного числа), т. е. во вторичной
семантической функции, как комбинаторный вариант
'множество': Странно было глядеть на это море голов,
почти не волновавшееся (Н. В. Гоголь. Несколько глав
из неоконченной повести). Независимо от характера и
специфики единиц разных уровней отчетливо
обнаруживается изоморфная пропорция: [a]:[a] (VaV) = иду:
иду вчера ( = <шел') =-и: и (='но') (Все знали о его
несчастье, и никто ему не помог) =морв\ — 'часть
океана' : море2 голов — 'множество', или:
[а] : [а]
иду : иду (='шел')
и : и (='но')
морег : море2{ = 'множество*).
Мы наблюдаем общую закономерность, свойственную
системе языка в целом и наиболее отчетливо
представленную в фонологии как чередование основного вида
единицы (в ее наименее обусловленной позиции, ср.
первичная функция) и ее позиционного варианта (вариации)
(в наиболее обусловленной контекстуальной позиции, ср.
вторичная семантическая функция). Эта закономерность,
которая на уровне лексической системы выступает как
«обусловленность» реализации значения
лингвистическим рядом (системой знаков) [5, 104], как и многие
другие семантические закономерности, иллюстрирует
изоморфизм разноуровневых языковых систем,
принципиальное сходство ( и одновременно специфику) их
структур и, следовательно, саму возможность анализа лекси-
ко-семантической системы языка mutatis mutandis теми
методами и с помощью того аппарата, которые
разработаны в точных областях лингвистической науки.
§ 18. «Измерения» лексико-семантической системы.
Что же представляет собой лексико-семантическая
система языка?
Своеобразной «клеточкой» лексико-семантической
системы, раскрывающей системность лексики (ее
различные «измерения») и отражающей соответствующий
«кусочек», сегмент действительности, является
элементарная единица, которая может быть названа
предварительно как «слово-понятие» [133, 291], т. е. слово в
одном из своих значений. В словаре С. И. Ожегова в
существительном сестра слиты две такие единицы: сест-
рах — 'дочь тех же родителей или одного из них по отно-
65

шению к другим их детям' и сестра2— 'лицо среднего
медицинскою персонала в лечебных учреждениях*.
Лексическая единица сестрах входит в семантическое поле
терминов родства как имеющая в своем значении
соответствующий признак, указывающий на принадлежность
к этому полю: х(сестра\)^М(брат, отец, мать, сын, дочь,
дедушка, бабушка, внук, внучка, дядя, тетя и мн. др.).
Другая единица сестра2 включается соответственно в
семантическое поле обозначений лиц медицинского
персонала: у(сестра2)^Мх(санитар, санитарка, няня,
фельдшер, врач, доктор и мн. др.). Принципиальная
возможность последовательного описания лексики путем
распределения ее единиц («слов-понятий») по
семантическим полям — одно из свидетельств ее системной
организации. Практическим подтверждением этого
является опыт работы в области составления
идеографических словарей [133, 290—297; 86], или тезаурусов.
Тезаурус — это словарь, в котором слова расположены
не по алфавитному порядку, а по определенным
понятийным сферам. В известном словаре Роже (P. iM. Ro-
get. Thesaurus of English Words and Phrases),
выдержавшем много изданий, — шесть основных понятийных
сфер, или классов: «абстрактные отношения»,
«пространство», «материя», «разум», «воля», «чувства». Эти
классы делятся на 24 подкласса и далее на 1000 тем.
Каждая из 1000 тем содержит близкие по значению
единицы, тесно связанные общим понятийным содержанием.
Такие словари представляют собой списки семантически
однородных в каждой рубрике «слов — понятий» с их
возможными синонимами и антонимами. Расположенные
таким образом в парадигмах слова могут быть
достаточно строго описаны внутри заданной микросистемы с
помощью определенного набора индексов.
Единицы сестрах и сестра2у находясь в определенных
оппозициях с соответствующими «словами-понятиями»,
входят не только в поля-парадигмы, но и вступают,
реализуя в языке свое значение, в закономерные связи с
вполне определенными лексическими единицами, т. е.
образуют поля-синтагмы: сестрах—родная, двоюродная,
сводная, младшая, старшая сестра, брат и сестра,
сестра кого-нибудь или чья-нибудь и др.; сестра2—
медицинская сестра (медсестра), дежурная сестра, сестра
милосердия, сестра-хозяйка и др. Исследования в области
сочетаемости слов (в частности лексической синтагма-
66

тики) помогают вскрыть закономерность линейного
расположения единиц текста, определяемую их
семантическим согласованием (см. ниже, § 42). Ярким
проявлением системности лексики является возможность экономно
интерпретировать несвободную сочетаемость слов с
помощью ограниченного набора лексических функций
[5, 42-50].
Рассматриваемые единицы, как и другие подобные,
вступают в определенные связи и друг с другом (на
основе тождества их языковых оболочек и
мотивированности 1 значений), образуя структуру многозначного
слова: сестра\^=^сестра2 'дочь тех же родителей или од-
лого из них по отношению к другим их детям'^'лицо
среднего медицинского персонала в лечебных
учреждениях'. Связь, сближение значений основываются здесь
на ассоциативных признаках пола (женский) и
близости: ср., с одной стороны, наша, ваша, их сестра (т. е.
мы, вы и нам (им) подобные — о женщинах) и, с
другой — Она нам как сестра, ухаживает за больным, как
(родная) сестра; слово сестра вообще указывает на что-
то близкое, родственное: О, муза! наша песня спета.
II Приди, закрой глаза поэта // На вечный сон
небытия,//Сестра народа — и моя! (Н. А. Некрасов. Музе).
Вторичное значение слова сестра (в Словаре
церковнославянского и русского языка 1847 года и в Толковом
словаре живого великорусского языка В. И. Даля оно
не представлено еще и входит в употребление позднее)
предстает в ассоциативных связях как спецификация
первичного: 'родственница, близкий
человек'...^'заботливая, близкая женщина, девушка'^'женщина, девушка,
ухаживающая за больными, заботящаяся о них'.
Многозначность (полисемия)—одно из важнейших
«измерений» лексико-семантической системы, одно из
проявлений закономерной связи элементарных
лексических единиц, образующих в структуре многозначного
слова определенную иерархию взаимообусловленных
первичных и вторичных семантических функций.
Системные связи лексики отражаются в таких ее
внутренне связанных категориях, как синонимия
и.антонимия; они охватывают широкие пласты лексики, и
прежде всего слова (единицы) со значением качества,
1 Мотивированность значений слова обозначается как ^ (см.
§ 44).
67

признака (свойства), действия-состояния, отношения и
др., играющие исключительно важную роль в языке,
составляющие ядро его отвлеченной лексики.
Как видно, лексико-семантическая система языка,
являясь необходимой составной частью общей системы
языка, отражает в нашем сознании существенные
свойства внеязыковой действительности и играет важную
роль в организации и регулировании отношений между
человеком (шире — языковым обществом) и
окружающим миром, в познании закономерностей объективной
реальности.
§19. Лексико-семантическая система и отражаемая
ею «предсистема». Номинация и лингвистическая
относительность. Некоторые характерные свойства и
особенности лексической системы оказываются обусловленными
самой внеязыковой действительностью, объективными
свойствами отражаемого мира, фактами «предсистемы»
(«сегментами действительности»): «что-то», и притом
объективное, онтологически исходное, детерминирующее,
существует «до языка», объективно независимо от
языка, хотя и воспринимается через него.
Отношение между действительностью и языком —
одно из самых сложных, важных и малоисследованных
в языкознании.
Известный немецкий философ и лингвист В.
Гумбольдт писал: «Человек окружает себя миром звуков,
чтобы воспринять и усвоить мир предметов. Это
положение ни в коем случае не выходит за пределы
очевидной истины. Так как восприятие и деятельность
человека зависит от его представлений, то его отношение к
предметам целиком обусловлено языком. Тем же самым
зктом. посредством которого он из себя создает язык,
он отдает себя в его власть; каждый язык описывает
вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из
пределов которого можно выйти только в том случае, если
вступаешь в другой круг. Изучение иностранного языка
можно было бы поэтому уподобить приобретению новой
точки зрения в прежнем миропонимании» [43, 81]. Слово,
по В. Гумбольдту, «не является эквивалентом
чувственно воспринимаемого предмета, но пониманием его,
закрепленным в языке посредством найденного для него
слова» [43, 84—85].
К. С. Аксаков видел в языке важнейшее средство,
орудие осознания действительности: «Среди бесконеч-
68

ной, в явлениях, природы, — раздалось слово,
возвестившее присутствие человека и вместе сознания на
земле. Природа со всей своей разновидною жизнию
была названа по имени и повторилась в сознании и новом
создании, в устах человека. В мире явилось новое
чудо— слово, как бы собравшее и отразившее мир»
[4, т. 2, 1]. Человек, по образному выражению К. С.
Аксакова, назвал природу, — и она в руках его «вся
перешла в его внутренний мир»; «юна вся живет в слове,
в новой жизни, на почве разума» [4, т. 2, 2].
Английский логик Дж. С. Милль, подходя к
решению рассматриваемой проблемы с точки зрения
логической номинации, отмечал, что не каждый предмет имеет
свое, особое название. Для отдельной личности,
замечательной в каком-либо отношении местности и т. п.
требуются индивидуальные, единичные имена, которыми
можно обозначить только одну вещь; для обозначения
вещей, о которых, по мнению Милля, нам не так часто
приходится говорить, мы используем сочетание
нескольких слов или общих имен, т. е. таких, каждое из
которых обозначает еще неопределенное количество других
подобных предметов. «Если мы говорим этот камень, то
слова «этот» и «камень», каждое в отдельности, могут
обозначать много других предметов, кроме того, о
котором идет речь; соединение же их может, в соответствии
их значению, обозначать в данный момент только тот
предмет, который я имею в виду» [84, 18].
Называние мира — одна из фундаментальных
проблем, раскрывающих истоки лексической и общей (в
лингвистическом смысле) семантики. Мысли о слове
как интерпретации, понимании предметного мира,
специфичного для каждого языка, о слове как о чем-то,
собравшем воедино сходное и отразившем в сознании
мир, о слове как выразителе общего и индивидуального,
как и многие другие, легли в основу разработки
коренных вопросов онтологии языка и гносеологии семантики.
Согласно теории лингвистической относительности
(linguistic relativism) абсолютная реальность мира по-
разному анализируется, отражается, членится в
семантической системе различных языков: в соответствии с
системой определенного языка, относительно ее. В
зависимости от особенностей языковой системы конкретных
языков, отражающих развитие соответствующих
культур, создаются различные языковые «представления дей-
69

ствительности», возникает то или иное видение мира,
его объективной, абсолютной реальности.
Лексическую систему языка можно представить себе
как множество «слов-понятий» в их сложных
взаимоотношениях. Каждая из таких единиц, состоящая из знака
и элементарного значения, как бы покрывает тот или
иной «кусочек», или сегмент, действительности, а вся
совокупность таких единиц образует сложную мозаику,
отражающую внеязыковую действительность. Знак и
значение в силу определенных культурно-исторических,
социально-психологических и собственно
лингвистических причин и условий получают в данном языке,
например в русском, вполне определенную соотнесенность,
характеризуясь специфической для этого языка
значимостью. Сама же действительность предстает в этой
связи определенным образом расчлененной и названной, как
бы приближенной к человеку. Не учитывать этого —
значит не считаться с объективной закономерностью,
свойственной языку. Однако нет никаких оснований считать,
что язык, «национальный дух», выражаемое данным
языком «миропонимание» преобразуют саму
действительность по своему образу и в угоду себе или что
«словесный мир» является как бы первичным миром
реальности. Различные языки (не говоря уже о несовпадающих,
специфических сферах их употребления) могут отражать
и отражают одну и ту же или сходную внеязыковую
действительность, определенные ее сегменты
по-разному, исходя из наличных языковых средств, фактов
культуры, национального склада ума, самой диалектики
отражения внеязыкового мира в сознании. Различная
«сегментация» действительности, т. е. различное
представление ее в языке, представляет собой вторичное,
отраженное явление.
Те или иные предметы, явления, свойства
действительности получают качественную определенность в
языке, возможность объективного и удобного
вычленения их благодаря нашему опыту и свободному
воспроизведению в нашем сознании с помощью
соответствующих языковых знаков. Правы те ученые, которые
предлагают различать референт как предмет реальной
действительности вне зависимости от языковой (вообще
знаковой) системы и денотат как тот же (такой же,
подобный) предмет, выделенный знаком, имеющий
знаковое обозначение [119, 353], получивший таким образом
70

определенность и ставший внеязыковым объектом
лингвистики (семантики).
§ 20. Реалема. Специфика отраженного в языке как
результата отражаемого в действительности.
Применительно к денотативному уровню, представленному
огромным количеством предметов, отражаемых в языке,
целесообразно говорить о некоторых инвариантах
реалий, предметов. Будем понимать под реалемой вслед
за Н. И. Толстым определенный инвариант референтов,
реалий [118, 23], т. е. такой элемент класса реальных
предметов (явлений, свойств, качеств, действий и др.)»
который отражает их общие, наиболее существенные
свойства.
Выделение системы реалем, основанной на
общественной (в том числе — языковой) практике людей,
важно для понимания внеязыковых предпосылок лексико-
семантической системы языка, ее «предсистемы». Реа-
лемы — это как бы отобранные типовые предметы,
существенные свойства которых найдут отражение в
содержании лексических единиц языка (в сигнификатах,
значениях знаков). Так, реалемой {стол} может быть
представлено все многообразие предметов, именуемых
нами столами и соответствующим образом используемых
в практике, независимо от различных видов,
разновидностей, назначения, формы, материала изготовления,
принадлежности к определенному культурному ареалу и
исторической эпохи и т. п. Лингвистическая семантика
не может и не должна, чтобы не потерять свою
определенность, опускаться «ниже» уровня реалем: это уже
область знания, а не языкового значения.
К предметной действительности, или некоторой
относительно упорядоченной «предсистеме» («системе
реалем») , можно подойти как с точки зрения носителей
данного языка, через их языковое восприятие, субъективно,
так и с точки зрения того, какой эта действительность
является объективно, независимо от (и до) ее
восприятия говорящими на данном языке. Важно иметь в виду,
что отражение объективного мира в языке, его
семантике, имеет свою специфику, свои формы, категориально
различные единицы. Предпосылки системы (элементы
«предсистемы») становятся фактами системы через их
осмысление в языке, выделение существенно важного
для него. Структурные особенности лексико-семантиче-
ской системы, определенный характер и направление
71

психологических ассоциаций, принятая система
понятий (научных и «наивных»), специфика национальной
культуры, наконец вся общественная практика
накладывают свой отпечаток на отражение действительности
в языковой семантике. Действительность и язык соот^
носительны и тесно связаны как внеязыковой объект и
его специфическое отражение, но это разные вещи. Как
различны материя и сознание, свойство
высокоорганизованной материи, так различны по природе и то, что
отражается в языке, и то, что является отражением
отражаемого.
Объективные различия, существующие в вещах (реа-
лемах), получают специфическое отражение в языковой
семантике в результате соответствующей их оценки с
точки зрения принятых в языковом коллективе (или
многих и даже всех языковых коллективах) оценок,
стандартов. Так, различные объективно существующие
термические состояния человеческого тела, которые являются
результатом определенных соотношений между
процессами теплопродукции и теплоотдачи, могут быть
определены разными путями, например с помощью термометра
(знака-индекса, по Ч. Пирсу). Такие тепловые состояния
выражаются в градусах (например, по шкале
Цельсия)— объективных показателях теплового состояния
тела, например: 35°, 36,6°, 37°, 37,5°, 39°... Но такие
состояния могут быть выражены и средствами нашего
языка, с помощью особых слов — качественных
прилагательных, способных передавать градацию того или иного
качества (свойства) в рамках определенного
«семантического пространства» ('холодный' — 'горячий'). Такое
обозначение с помощью слов, выражающих
«подвижный», переменный признак, с неизбежностью
предполагает определенную оценку и точку отсчета («норму»),
в которой крайности (полюса) нейтрализуются
('холодный,— ['нормальный'] — 'горячий'), а сами оценки
опираются на номенклатуру, принятую в медицине
(температура до 36° — пониженная, в пределах 36°—37° —
нормальная, свыше 37° — повышенная). Различные
объективные температурные состояния человека, которые
можно беспристрастно представить как соответствующие
тем или иным отметкам на шкале температуры и
которые связаны с определенным состоянием организма,
т. е. факты «предсистемы» (системы реалем-состояний),
получают специфическое отражение в лексико-семанти-
72

ческой системе языка, в значениях ее единиц.
Определенное единство качественных и количественных
характеристик предмета образует понятие меры. Мера
показывает, в свою очередь, ту границу, за которой
изменение количества приводит к изменению качества (или
изменение качества влечет за собой изменение
количества). В нашем примере понятие меры и лежит в основе
номенклатурных обозначений и языковых номинаций
температуры:
4+1
4 + 0
3 + 9
3+8
3 + 7
3 + 6
3 + 5
3 + 4
|
высокая
повышенная
температура
нормальная
температура
пониженная
низкая
температура
горячий (ср. жар)
[нормальный]
чуть теплый,
холодный
В языке существуют свои средства и способы
«измерения» качества, представления его меры (ср. почти
нормальная — о температуре, чуть теплый, очень
горячий и т. п.); при этом характер оценки, ее степень
зависят от соответствующих стандартов, отражающих
объективные закономерности действительности, ее
соотнесенности с определенными предметами (их свойствами):
температура тела «40° оправдывает употребление
горячий лоб, однако вода такой же температуры (в
ванне) может быть названа только теплой и т. п.
Отражение объективного мира в лексико-семантичес-
кой системе неизбежно связано с его «оязыковлением»,
представлением в единицах различных категорий слов,
или частей речи (ср. лошадь бежит и бег лошади), и
собственно лексических категорий (ср., например,
употребление конверсивов как обозначение одного и того же
действия: Студент сдает экзамен профессору —
Профессор принимает экзамен у студента). Все это создает
различные видения одних и тех же реалий, подчеркивает
специфические отличия языкового отражения
предметов, в сравнении с тем, что они собой представляют
независимо, «до языка».
Окружающая человека действительность является
своеобразной «предпосылкой» лексико-семантической
73

системы. Тематические и лексико-семантические группы
отражают реальное единство и разнообразие
предметов, веществ и т. п. (ср., например, обозначения
металлов, мебели, видов транспорта, воинских званий,
родственных отношений и т. п.), синонимы и антонимы —
сходство и коренное различие соотносительных
предметов, понятий (друг, товарищ, приятель, кореш;
высокий — низкий, подниматься — опускаться), лексическая
сочетаемость — важнейшие разновидности реалий, вые*
тупающие на уровне языка (мышления) как
качественные и иные характеристики, а также действия,
производимые с предметом или предметом (вкусный, невкусный,
легкий, плотный, сытный, обильный, скромный, дешевый,
дорогой... обед, приготовить, сварить, заказать, подать...
юбед, заплатить, расплатиться за обед и др.),
семантическое поле — сложную «картину мира», многомерную
связь реалий, их сходства, различия, соположение: см.,
например, Тезаурус Роже, а также словари [144, 150,
135] и т. п.
Разумеется, объективные предпосылки системы
могут стать ее фактами только в результате их
специфического отражения и закрепления в языке. Связанные в
объективной действительности предметы (в широком
смысле этого слова) имеют вполне понятную тенденцию
отразиться в языке так, чтобы структура объектов
была соответствующим образом интерпретирована
структурой лексической системы: «2.12. Образ есть модель
действительности; 2.15. То, что элементы образа
соединяются друг с другом определенным способом,
показывает, что так же соединяются друг с другом и вещи;
2.16. Чтобы быть образом, факт должен иметь нечто
общее с тем, что он отображает» [172, 34—35].
Этим обстоятельством и определяется в конечном
счете внеязыковая обусловленность,
детерминированность лексической систе-
м ы. Практически осознаваемые в наивных
представлениях (еще ранее — в мифологическом мировоззрении)
связи внешнего мира на основании сходства
(смежности) предметов получают соответствующее выражение
в языке: внешнее сходство головы коня и одной из
шахматных фигур закрепляется в многозначности типа
конь\^±:конь2: ср. солнце садится, встает, улыбается; ее-
тер воет; мороз хватает за щеки, где глаголы
употребляются в метафорических значениях и сохраняют связь
74

с их исходными значениями (ср. девушка садится,
встает, улыбается; волк воет; он хватает тонущего за руку).
Рассматриваемые связи выступают в языке уже как
выраженные, закрепленные, социально значимые, а сами
предметы (реалии, их инварианты — реалемы) как
определенно выделенные. То, что было возможностью в
«предсистеме», стало действительностью в языке.
Детерминированная экстралингвистическими,
внешними по отношению к языку факторами и отражающая
изменения в объективном мире, лексико-семантическая
система организуется, функционирует и развивается по
своим внутренним, лингвистическим законам, реализуя
в себе и собственно лингвистические предпосылки и
возможности. Структура и типы основных и минимальных
(предельных) единиц лексико-семантической системы, их
смысловая связь (мотивированность), характер и
принципы объединения в единицы определенных лексических
категорий, основные функции единиц этой системы, сам
механизм их реализации в речи — все это (и многое
другое) раскрывает собственно лингвистическую природу
рассматриваемой системы, ее внутренние
закономерности, определяемые спецификой языка как такового.
§ 21. Общее, отдельное и особенное в значении
языковой единицы. Знак как означающее идеального
референта (семантического предмета) и реального предмета.
Язык является обобщенной формой отражения
действительности, «в языке есть только общее»1.
Соотносясь с действительностью, обозначая ее,
наша речь отражает конкретную ситуацию в единицах
языка, которым по природе свойственно обобщенное
значение. Это одно из важных свойств языкового
знака. Знак благодаря его обобщенному характеру
применяется разными людьми данного общественного
коллектива, в разное время и в разных ситуациях по
отношению к разнообразным предметам [100, 17]. Если
бы для наименования каждой «разновидности»
предмета (т. е. каждой отдельной реалии данного класса, а не
реалемы ) существовало особое название, пользоваться
языком было бы чрезвычайно трудно, а может быть, и
невозможно.
Однако вместе с тем каждая языковая единица,
например слово, по своей природе несет в себе момент
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., с. 29, с. 249.
75

известной неопределенности, потенциальной номинации
и реализации, а само его употребление связано с
нераздельным представлением в нем общего и
индивидуального, так как «и в самом простом обобщении, в
элементарнейшей общей идее («стол» вообще) есть известный
кусочек фантазии» К Обозначение общим,
обобщенным по своей семантике словом данного, конкретного
предмета (явления) есть одно из проявлений
диалектической связи общего и отдельного в языке, в
семантике: «Начать с самого простого, обычного, массовидного
etc., с предложения любого: листья дерева зелены; Иван
есть человек; Жучка есть собака и т. п. Уже здесь (как
гениально заметил Гегель) есть диалектика: отдельное
есть общее (<...>«denn naturlich kann man nicht der
Meinung sein, da6 es ein Haus — дом вообще — gebe
aufier den sichtbaren Hausern» <...>)2. Значит,
противоположности (отдельное противоположно общему)
тождественны: отдельное не существует иначе как в той
связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в
отдельном, через отдельное. Всякое отдельное есть
(так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка
или сторона или сущность) отдельного. Всякое общее
лишь приблизительно охватывает все отдельные
предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее и т. д.
и т. д.»3. Употребляя слова для обозначения
конкретных предметов (понятий), данной ситуации, мы, с одной
стороны, абстрагируемся от частного, случайного,
сугубо индивидуального (общее лишь приблизительно
охватывает < все предметы; отдельное неполно входит в
общее), а с другой, — благодаря индивидуальной
неповторимости нашего опыта, данной ситуации (и
отражающего их единственного в своем роде языкового
контекста), стремимся схватить индивидуальное,
своеобразное, особенное. Особенное выступает как диалектическое
единство общего и отдельного. Выражение
особенного— аспект творческого употребления языка,
понимаемого широко: оно приобретает исключительно важное
значение в поэтике, языке художественной литературы
(«словесная ткань» индивидуально-неповторимых
образов), хотя значимо и в обычном «практическом» языке
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 330.
2 Перевод: «Мы не можем ведь принять, что есть некий дом
(вообще) наряду с отдельными домами».
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29. с. 318.
76

повседневной коммуникации. В конспекте «Лекций по
истории философии» Гегеля В. И. Ленин, отмечая
словами «NB в языке есть только общее» гегелевскую
мысль «вообще язык выражает в сущности лишь общее;
но то, что мыслится, есть особенное, отдельное. Поэтому
нельзя выразить в языке то, что мыслится», — делает
очень важную запись: «Почему нельзя назвать
отдельного? Один из предметов данного рода (столов) именно
отличается от остальных тем-то»1. Каждое отдельное
(предмет, понятие, сущность и т. п.) не может, как мы
видели, обозначаться своим особым, специальным
словом (знаком) и передается «приблизительно»,
«неполно», но это не означает, что отдельное, особенное
вообще нельзя выразить в языке: для этого в контексте
(обычном или художественном, эстетически значимом)
должно быть указано, как данное «отличается от
остальных тем-то».
Это общеметодологическое положение,
раскрывающее с диалектико-материалистической точки зрения
принципиальное строение лексико-семантической (resp.
«предметно-понятийной») системы и ее
функционирование в аспекте языковой номинации, должно быть
принято в качестве основы построения теории лексического
значения.
При построении того или иного высказывания (как
реализации определенных интенций) мы конструируем
его идеальный референт, который представляет собой
особую обобщенную форму отражения действительности
[22, 25—42]. Идеальные референты отражают
действительность адекватно (<сын спит> при наличии
соответствующей реальной ситуации) или неадекватно
(<сын спит> при отсутствии этой ситуации, т. е. когда
сын не спит; ср. идеальный референт <русалка> при
отсутствии соответствующего существа в
действительности). Информация, которую содержит слово
(высказывание), относится к идеальному референту, а не
непосредственно к действительности. Но, сообщая
информацию об идеальном референте при помощи знака, мы
передаем тем самым информацию и о действительности
{конкретных предметах, денотатах и т. п., более
обобщенно— о реалемах). Т. П. Ломтев употребляет в
близком понятию «идеальный референт» термин «семанти-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 249.
77

ческий предмет», который он противопоставляет
реальному предмету. И семантический, и реальный предметы
являются означаемыми имени (знака). Их различие
состоит в том, что семантический предмет представляет
собой отражение (идеальную сущность), а реальный
предмет — сам денотат [77, 261].
Как уже говорилось, в семантике, рассматриваемой
в качестве одного из важнейших аспектов семиотики,
изучается отношение знака к мышлению,
действительности (и наоборот). Однако в таком широком
понимании, по существу, слиты два типа хотя и связанных, но
все же различных отношений: «знак — значение
(сигнификат, идеальный референт, семантический предмет)»
и «знак — денотат (реальный референт, предмет)».
Г. Клаус дифференцирует их терминологически
соответственно как семантику и сигматику [60, 15—16].
Советский лингвист И. Ф. Вардуль, понимая под семантикой
описание языковых единиц в их отношении к тому, что
они обозначают (т. е. к референтам, но не самих
референтов), считает, что конкретному семантическому
описанию (которое может быть, как мы видели, истинным
или ложным) должен предшествовать анализ классов
соответствующих идеальных референтов — обобщенных
языковых отражений реальных предметов, свойств,
действий, отношений. Это предмет предсемантики: «Для
семантики Бабушка читает сказку внуку есть
предложение, которое надлежит охарактеризовать в его
отношении к референту. Для предсемантики же это не
предложение, обозначающее свой референт, а сам референт —
идеальный объект < бабушка читает сказку внуку>,
который в соответствующей ситуации (если
действительно бабушка читает сказку внуку) адекватно
отображает факт действительности» [22, 42]. Понятие «предсеман-
тика» сближается у И. Ф. Вардуля с понятием
«семантика» в понимании Г. Клауса, а понятие «семантика» —
с сложением «семантика + сигматика». В ряде других
семиотических систем этого различия не делается, и
функции значения и обозначения предстают как
терминологически не расчлененные.
Независимо от принятия или непринятия той или иной
терминологии отношения «А имеет значение В» и «А
обозначает С» (т. е. семантика! как отношение знака к
мышлению и семантика2 как отношение знака к
реальному предмету (через мышление) или семантика и сиг·
78

матика, предсемантика и семантика) должны быть
дифференцированы:
знак
г
<значение, сигнификат,
идеальный референт,
семантический предмет>
{ референт, предмет, реалема}
семантиках
семантика
(Клаус)
предсемантика
I (Вардуль)
сигматика
(Клаус)
Ш
семантика2
семантика
(Вардуль)
Первое отношение создает смысловую ситуацию («слово-
имеет такое-то значение»), второе — знаковую, в
которой слово имеет предметное (истинное или ложное)
значение, реализует определенный актуальный смысл.
Поэтому, как справедливо подчеркивал А. А. Ветров,,
неправильно, например, говорить, что «слово «русалка»
обозначает мифическое существо в образе обнаженной
женщины с рыбьим хвостом и т. д. и т. п.» [25, 54].
Понятие структуры значения как факта лексико-семанти-
ческой системы языка и его обусловленность
лингвистическими и экстралингвистическими факторами будут
раскрыты в дальнейшем. *
2. Семасиология и ономасиология
§ 22. Семасиология и ономасиология — два аспекта
семантики. Рассматривая акт коммуникации, мы
видели, что один из коммуникантов (говорящий — А)
кодирует информацию по действующим, в данном языке
законам связи значений и знаков, т. е. осуществляет
переход типа S—*s—>z—>-Z (см. § 12), или более
упрощенно: «значение»—>~«знак». Другой участник
коммуникации (слушающий — В), напротив, декодирует
информацию по тем же законам языка, т. е. соверщает
как бы обратный переход типа Ζ—*ζ—>~s—>-S, или
проще: «знак»—^«значение». Диалог между А и В
предполагает перемену ролей.
В лингвистике значительно больше разработан второй
аспект — изучение того, что значат те или иные слова
(знаки), как они декодируются, и гораздо меньше —
первый, т. е. какие существуют наличные средства для
кодирования мысли. Традиционную науку о значении,
79

^которая возникла как историческая лингвистическая
дисциплина, интересовал главным образом вопрос о
том, что значат те или иные отдельные слова и как они
изменяют свои значения. Вокруг этой проблемы и
группировалась прежняя семантическая
(семасиологическая) проблематика. Своеобразной реакцией на
атомарность семасиологии и односторонность рассмотрения
языковых единиц явилась статья известного немецкого
лингвиста Л. Вайсгербера «Семасиология — ложный
луть языкознания?» («Die Bedeutungslehre — ein Irrweg
der Sprachwissenschaft?», 1927) [170]. Л. Вайсгербер
предложил заменить традиционную теорию значения
рассмотрением языка как системы (сетки) понятий; при
этом имелись в виду не «искусственные» логические, а
языковые понятия (Popularbegriffe, «наивные понятия»),
обусловленные субъективными, эмоциональными
факторами (см. [158, 62]). Главное внимание науки о
смысловой стороне языка перемещалось при таком подходе
•с атомарного рассмотрения изменения значений слов на
систему значимых единиц, т. е. на определение их
содержания и «значимости» внутри единого целого
(понятийной сферы, «наивной» картины мира). Работы
Л. Вайсгербера (так же, как и его предшественников,
и прежде всего — И. Трира [168]), если оставить в
стороне их вполне понятную «антисемасиологическую»
направленность, а значит, тоже в известной мере
односторонность, объективно способствовали развитию методов
разностороннего семантического анализа, выдвигая
наряду с существующей теорией значения (или
ошибочно— вместо нее) теорию обозначения, опирающуюся на
систему языковых понятий, выражаемых средствами
определенного языка.
Наиболее полное, ясное и вместе с тем свободное от
крайностей определение двух взаимосвязанных аспектов
теории значения впервые находим у Ф. Дорнзайфа во
введении к его идеографическому словарю немецкого
языка «Der deutsche Wortschatz nach Sachgruppen»[144],
в котором предпринята попытка представить словарный
состав языка как организованный по понятийным
группам (nach Sachgruppen).
Используемые в словаре понятия, единицы,
классификационные категории основывались на теории
обозначения (Bezeichnungslehre, Onomasiologie). Φ. Дорн-
зайф отчетливо различал два направления (аспекта)
80

изучения значения: 1) «от звучания к содержанию»:
«Что значит данное слово, сочетание слов?» и 2) «от
содержания к выражению»: «Какие существуют слова,
сочетания слов для выражения определенного
содержания?». Эти аспекты он предложил называть
соответственно семасиологией (Bedeutungslehre) и
ономасиологией (Bezeichnungslehre) [145, 90]. Семасиология и
ономасиология, теория значения и теория обозначения,
являются в их современном понимании двумя методами в
рамках одной общей науки, исследующими один и тот
же предмет с различных сторон, в различных,
противоположных направлениях.
Если термин семантика понимать как общее
название науки о языковом значении, то ее аспектизация
применительно к лексической системе языка примет
следующий вид:
"семасиология (аспект семантики,
изучающий лексическое значение в
направлении: знак -> значение)
Лексическая
семантика
ономасиология (аспект семантики,
изучающий лексическое значение в
направлении: значение ->■ знак).
Выделение противоположно направленных аспектов
значения в пределах семантики позволяет полнее,
всестороннее, с различных точек зрения представить
разные способы существования элементарных языковых
единиц (материально выраженных «слов-понятий»,
идеальных монем), получить полную картину различной
организации таких единиц в лексические категории на
основе достаточно различных по природе типов связи, в
зависимости от роли коммуниканта в акте общения
(говорящий — слушающий), от самого направления
использования единиц лексико-семантической системы как
коллективного отражения объективного мира в нашем
сознании, языке.
§ 23. Семасиология и ономасиология как два подхода
к рассмотрению языковых единиц. Представим снова
лексическую систему в виде множества элементарных
«клеточек» («слов-понятий», по Л. В. Щербе). Возьмем
фрагмент системы — элементарные единицы,
представляющие собой качественные обозначения одной из
характеристик внешнего вида человека (даются в
алфавитном поряде): жирный, костлявый, полный, пухлый,
91

толстый, тощий, худой... полнее — худее (при сравнении)
и под. Эти единицы (вместе с другими подобными или
как-то соотносительными с ними) образуют
своеобразную «сетку», «шкалу», сквозь которую воспринимается
действительность, тот или иной ее «сегмент», т. е. в
известном смысле «промежуточный мир».
В зависимости от той или иной коммуникативной
роли и задачи единицы лексико-семантической системы,
существующие в языковом сознании, объединяются,
группируются по-разному. Если коммуникант выступает
в роли слушающего (читающего), он производит анализ
значения в направлении «знак—означение», т. е. в
семасиологическом аспекте, решая вопрос «Что значит это
слово (сочетание слов), например прилагательное пол-
ный?». В этом случае он «держит в поле зрения» все
единицы (варианты единиц), имеющие звуковую
(графическую) оболочку этого слова, связывая их между
собой в полисемантическое, многозначное слово (Poly —
полисемия) и определяя по контексту соответствующее
значение единицы, например 'толстый' (полныщ
мужчина); это значение уточняется путем сравнения с другими
вариантами этого многозначного слова (ср. полный^
стакан вина, полный^ радости, полный^ список трудов
и др.). В основе такой систематизации, при которой
единицы объединяются в многозначное слово, лежат,
как видно, ассоциативно-семантические связи
тематически достаточно разнородных оязыковленных
содержаний. При восприятии одних единиц легко
обнаруживается их взаимная связь (семантическая
мотивированность), основанная на общности внутренних форм,
например у вариантов 1—4 и др. прилагательного полный
(наполнять, полнить — полный: 'вмещающий в себя,
сколько можно, наполненный до краев, весь
проникнутый чем-либо, содержащий в себе все необходимые
части, составляющие, объемистый, тучный' и др.).
Напротив, при восприятии других единиц, например худой1 —
'тощий, не упитанный' и худой2 — 'дырявый, ветхий',
внешне аналогичных предшествующим, такой связи не
обнаруживается. Такие единицы семантически
разобщены для воспринимающего их и выступают как
омонимы (Нот — омонимия).
Если коммуникант выступает в роли говорящего
(пишущего), он ассоциирует определенные значения с
соответствующими знаками, осуществляет переход «зна-
82

чение—кзнак» в ономасиологическом аспекте семантики,
решая задачу: «Какими словами (знаками) или
сочетаниями выражается то или иное содержание или оценка,
например, оценка внешности человека в таком-то
отношении?». И тогда семантические единицы группируются
иначе: по их сходству, смысловому «соположению»,
противоположности, так, чтобы они способны были
выразить сходное понятие, обозначить контраст, т. е. на
основе их предметно-понятийного единства. Ф. Дорнзайф
метко назвал идеографический словарь, отражающий
понятийную группировку лексических единиц,
«синонимическим (в широком смысле слова) тезаурусом»
(Thesaurus synonymorum [145, 89]. Этот тезаурус, из которого
выбираются необходимые синонимические в широком
понимании единицы, организован на основе не
ассоциативно-семантических связей в пределах вариантов с
одной звуковой оболочкой, а на основе собственно
семантического единства единиц, т. е. понятийной,
содержательной общности внутри того или иного поля, микро-
поля. Единицы лексико-семантической системы
самоорганизуются в этом случае таким образом, что в «поле
зрения» говорящего (пишущего) оказываются
синонимические ряды, парадигмы (Syn — синонимия: полный,
толстый, пухлый, жирный..., худой, костлявый, тощий...),
антонимические противопоставления (Anli — антонимия:
полный, толстый — худой, пухлый — костлявый, жир-
ный — тощий...), конверсивы (Conv — конверсия: Сын
полнее отца — Отец худее сына и т. д.), вообще
понятийно (тематически) близкие единицы.
Семасиологический и ономасиологический принципы
связи и объединения в категории единиц
лексико-семантической системы иллюстрируют различные способы их
существования и функционирования в языке в рамках
единой теории — лексической семантики.
Противопоставление семасиологии и ономасиологии как двух
взаимно дополняющих методов изучения семантики не
является абсолютным: одно пронизывает другое. И тем не
менее можно в принципе говорить об одних явлениях и
категориях как «преимущественно семасиологических»
(ассоциативно-семантическая связь: полисемия,
омонимия и др.), а о других — как о явлениях и категориях
«преимущественно ономасиологических» («понятийная»,
содержательно-семантическая связь; синонимия, гипони-
мия, антонимия, конверсия и др.).
83

Изложенное может быть представлено в виде
следующей схемы 1:
Лексическая семантика
Ономасиологические
сбязи единиц и категории
жирный-
пихлыа-
Syn толстый
хлыа-
петы
полный
Семасиологические
сбязи единиц и категории
полный 1
полный2(до краев
стакан)
полный3 (радости)
Poly
полный и (список
' трудов)
• "худой1
хидой^ дырявый Нот
А лолный.толстый-хидощ
Antl пухльШ-костлявъш
жирный- тощий
Sun костлявьп
* тощш
Сопу полнее-худее
(сравнительная
степень)
Разграничение семасиологии и ономасиологии как
двух подходов к изучению лексико-семантической
системы языка имеет важное методологическое значение не
только для раскрытия природы и принципов
организации языковых единиц в категории в зависимости от
характера ее использования участниками коммуникации,
но и для раскрытия характера основных лексических
категорий, тяготеющих в своей основе то к
семасиологической (моносемия, полисемия, омонимия), то к
ономасиологической организации (синонимия, антонимия,
конверсия; семантические поля) и к соответствующим
видам их использования, реализации в языке. Вместе с
тем семасиология и ономасиология неразрывны, неотде-
1 Здесь представлен фрагмент лексико-семантической системы
языка, иллюстрирующий вхождение элементарных единиц («слов-
понятий» — ф) в различные лексические категории на основе их
ономасиологической и семасиологической организации. Так,
например, единица полный в зависимости от аспекта ее рассмотрения
(цели использования) может входить в синонимическую парадигму
(полный, толстый...), антонимический ряд (полный — худой), кон-
п^рсные отношения (А полнее В^В худее А), систему
многозначного слова (полный и полный 2 и т. д.). В целях упрощения схемы
г.тношения между рассматриваемыми единицами (ф), а также их
связь с другими единицами ( О ) не выражены графически.
84

лимы друг от друга как два аспекта и метода одной
научной дисциплины — семантики. Эти разнонаправленные
аспекты пронизывают все семантические единицы в
направлении «план выражения»—)-«план содержания», и
наоборот.
3. Лексическое значение
§ 24. Проблема значения «значения». Термины
«значение», «значение слова», «лексическое значение» и под.
даже представителями одного и того же направления
или близких ориентации в лингвистической семантике
понимаются весьма различно. Семантическая
терминология отражает специфический подход к пониманию
сущности языкового значения и методов его исследования.
Отсюда употребляемые в разных школах и отдельных
работах соотносительные по содержанию термины не
всегда покрывают полностью друг друга.
В литературе, посвященной анализу различного
понимания термина «значение»1, отчетливо проявляется
различный подход к интерпретации и анализу плана
содержания языка с преимущественным вниманием к тому
или иному аспекту: значение понимается то как сам
денотат, противопоставленный смыслу [148], то как
ситуация, в которой говорящий произносит языковую форму,
и как реакция, которую она вызывает у слушающего
[12, 142], то как отношение слова к обозначаемому им
предмету, т. е. отношение факта языка к внеязыковому
факту (вещи, явлению, понятию) [101, 147], или
отношение между именем (name) и его смыслом (sense),
которое делает возможным вызывать одним другое
[169, 70], то как понятие (ср., например, [63, 195], то как
отношение между знаком и деятельностью (прагматизм,
операционализм), знаком и его употреблением
(неопозитивизм) 2, знаком и другими знаками (логический син-
1 Проблема значения «значения», т. е. различного понимания
значения, впервые и наиболее обстоятельно была поставлена в
работе С. К. Ogden, I. A. Richards. The Meaning of Meaning. New
York—London, 1927, в которой были проанализированы 23 значения
термина «значение». Систематизацию основных пониманий
термина «значение» см. в [65, 5—26].
2 Ср., например, определение значения у Л. Витгенштейна:
«По отношению к большому классу случаев употребления слова
«значение» — хотя и не ко всем — это слово можно объяснить
следующим образом: значением слова является его применение в
языке» [34, 20].
85

таксис, дистрибутивный метод), то как функция знака
(ср. [36, 31], первичные и вторичные семантические
функции Е. Куриловича [70, 238]), то как
специфическая форма отражения действительности ([108, 152]; [130,
78] и др.), как отражение наивного понятия о вещи,
свойстве, действии, процессе, событии и т. п. [5, 56], то
как инвариант информации в плане семиотики и
кибернетики [88, 34—54] и мн. др.1 Не входя в подробное
рассмотрение этих и других точек зрения и опираясь на
сформулированное выше диалектико-материалистическое
понимание природы и сущности значения, выделим два
главных, как нам кажется, и тесно связанных аспекта
рассмотрения языкового значения: 1) значение как
специфическое языковое отражение внеязыковой
действительности и 2) значение как смысловое содержание
знака в составе лексической единицы, имеющей в языке
соответствующие функции. При таком подходе
содержательное и структурно-функциональное определение
лексического значения предстают как различные стороны
дефиниции. Лексическое значение — это «известное
отображение предмета, явления или
отношения в сознании..., входящее в
структуру слова в качестве так называемой
внутренней его стороны, по отношению к
которой звучание слова выступает как
материальная оболочка...» [108, 152]. С
содержательной стороны лексическое значение слова (или
более элементарной единицы) — специфическое
отражение действительности, минимум дифференциальных
элементов (признаков), взятых из соотносительного
понятия, достаточный для отграничения данной единицы от
других в процессе коммуникации; со
структурно-функциональной стороны — это устойчивая языковая связь
(отношение) между знаком и его смыслом (понятийным
содержанием). Языковой характер этой связи таков, что
она как бы «выбирает» из числа возможных
дифференциальных элементов смысла минимально достаточное
количество их для противопоставления данной лексической
единицы другим, близким по содержанию и функциям.
Эта вторая сторона определения значения (внутрилинг-
вистическая) дает структурно-функциональную харак-
1 Анализ проблемы значения «значения» в гносеологическом
аспекте см. в [88, 5—54].
86

теристику семантики лексических единиц: поскольку в
каждом языке существует вполне определенное
отношение (связь) между формой и содержанием
лексических единиц, постольку план содержания каждого
языка оказывается соответствующим образом расчлененным
с помощью знаков, а сами эти единицы —
соотнесенными и противопоставленными в системе, т. е. образуют в
парадигматическом плане определенную структуру
системы на основе их различной значимости (valeur); в
силу же того, что между парадигматическими и
синтагматическими свойствами единиц существует тесная
связь, подтверждаемая научными исследованиями и
самой языковой практикой, семантический потенциал
каждой лексической единицы как элемента
парадигматического ряда реализуется в характерных для нее
условиях и формах употребления в синтагматическом плане,
в определенной лексической и синтаксической
сочетаемости с другими единицами. Иными словами,
структурные и функциональные характеристики лексического
значения оказываются вполне определенным образом
соотнесенными, а сам структурно-функциональный
аспект значения — тесно и непосредственно связанным с
содержательным аспектом определения лексического
значения как специфически языковой формой отражения
действительности.
Слово, взятое в его лексическом значении и
представляющее собой единство знака и значения, выступает
одновременно и как «образ, отражение чего-то» ( =
объективного мира) и как «единица в чем-то» (=te лекси-
ко-семантической системе). Оба основных аспекта
сливаются воедино в общем определении лексического
значения. Содержательный аспект лексического значения
предстает как известный образ мира,
структурно-функциональный — как внутрисистемная характеристика
значения.
Стремление осмыслить семантику как
языковедческую дисциплину, выделить лингвистические проблемы и
методы науки о значении привлекло внимание ученых к
внутрилингвистическому, структурному аспекту
значения. Одна из первых попыток определить значение в
плане собственно лингвистическом принадлежит в нашем
языкознании В. А. Звегинцеву. Лексическое значение
слова определяется, согласно его точке зрения, в «плане
чисто лингвистическом» потенциально возможными со-
87

четаниями слова с другими словами, например: у слова
поле выделяются следующие типовые сочетания,
соответствующие различным понятийным сферам: (1) ехать
полем; ледяное поле... (2) поле обоев, тетрадь без
полей, поля шляпы... (3) поле обстрела ' и наблюдения,
электромагнитное поле... (4) поле деятельности,
широкое поле для пропагандиста... Эти типовые
потенциальные сочетания В. А. Звегинцев называет лексико-семан-
тическими вариантами, используя термин А. И. Смир-
ницкого. Само же лингвистическое определение значения
получает следующий вид: «Значение слова — это
совокупность его лексико-семантических вариантов* [47, 126J.
Это определение, отражающее одну из существеннейших
сторон значения — структурную (главным образом
синтагматическую), все же оставляет в стороне другую —
содержательную или, по крайней мере, дает основание
считать значение как форму отражения
действительности категорий не собственно лингвистической. Более
полное и разностороннее определение лексического
значения, конструируемого на основе таких факторов, как
способность слова соотноситься с определенным классом
предметов, связь слова с определенным понятием,
функциональный фактор (языковая функция), дается
В. А. Звегинцевым в другом разделе книги (47, 145 и
след.]. Отметим, что в более поздних работах автор
использует вместо термина лексико-семантический вариант
термин — моносема: «Конкретное слово плюс
конкретное правило соединения его с другими словами и есть
единица, которая называется моносемой» {51, 191].
§ 25. Различные виды (аспекты) лексического
значения. Учитывая существующую систематизацию
различных видов значения, будем различать следующие аспекты
лексического значения: 1) значение как специфическая
языковая форма обобщенного отражения внеязыко-
вой действительности, 2) значение как компонент
лексической единицы, т. е. структурного элемента лексико-
семантической системы языка, 3) значение как
выражение отношения говорящих к употребляемым словам
(знакам) и воздействие слов (знаков) на людей и
4) значение как актуальное, конкретное обозначение,
называние предмета, явления (ситуации).
Прежде чем приступить к характеристике каждого
из видов лексического значения, необходимо сделать
88

замечание общего характера. В семиотике, как мы
видели, различные виды значения определяются в пределах
ее аспектов (семантики, синтактики/синтаксиса,
прагматики, сигматики) как различного рода отношения:
соответственно знака и мыслительного содержания
(понятия), знака и других знаков, знака и человека,
использующего знаки данного языка, знака и объекта
(предмета). В подобном определении подчеркивается прежде
всего функциональная связь (зависимость) компонентов
(факторов), определяющих тот или иной вид значения.
Однако согласно принятой точке зрения, значение —
не только отношение, но и некоторая «мыслительная и
языковая субстанция». Так, значение слова ястреб в
одном аспекте рассмотрения — это связь, отношение
отображения в сознании физического облика слова (т. е.
образа написанного или произносимого слова: ястреб,
[jacTp'bn]) и отображения соответствующего предмета
(класса предметов, реалемы), а в другом аспекте — само
языковое отражение определенного предмета
действительности, определенное содержание даного знака,
фиксируемое толковыми словарями: 'хищная птица с
коротким крючковатым клювом, острыми загнутыми
когтями, короткими закругленными крыльями и длинным
хвостом'. Соотнесение знака с определенными
«сегментами» действительности, предметами, явлениями и т. п.,
установление того или иного отношения между ними
неизбежно влечет за собой и соответствующую
интерпретацию знаков, именуемую их содержанием, благодаря
которому одни единицы системы отличаются от других.
«Отношение» и «субстанция» немыслимы друг без друга
и существуют как определенным образом соотнесенные
категории. Закрепление в русском языке отношения
знака ястреб (или [jacTp'bn]) и определенного
мыслительного (понятийного) содержания, которое может
осознаваться говорящими в различной степени его «глубины»,
есть одновременно и выбор из числа признаков понятия
наиболее существенных, «бросающихся в глаза»,
опознавательных признаков, минимально достаточных в
процессе функционирования языка для экономного
отграничения данного обозначаемого предмета от других
подобных, например ястреба от других птиц, т. е. есть
тем самым вполне определенное, содержание знака,
выступающее как языковое значение лексической единицы:
'хищная птица'.
89

Функциональное и содержательное определения
лексического значения, таким образом, не исключают, а
предполагают друг друга, а само отношение знака и
понятия выражается в содержательном плане в
определенном минимальном наборе семантических признаков,
необходимом для обеспечения понимания смысла знаков в
процессе языковой коммуникации. Значение как
отношение обычно изображается в «треугольнике» Огдена и
Ричардса следующим образом:
Понятие
# \
Знак Предмет
Однако поскольку лексическое значение есть не
только соотношение знака и понятийного
(мыслительного) содержания, но и само языковое (избирательное,
специфическое) отражение внеязыковой
действительности, постольку оба эти основные свойства должны быть
представлены и в рассматриваемой «геометрической
модели» значения:
Значение Понятие
Знак Предмет
Выделение значения в качестве «содержательного
отношения», специфической языковой «отражательной
субстанции», полный, всесторонний учет специфики
значения как языковой категории приводит к
целесообразности рассмотрения лексического значения и факторов,
определяющих его, в виде «трапеции», а не
«треугольника»:

Значены Понятие
Знак Предмет
В этой схеме, которая в дальнейшем будет
детализирована, отражаются оба важнейших аспекта лексического
значения: содержательный и функциональный.
«Значение-отношение» есть в ином плане
«значение-отражение», т. е. закрепленное за данным знаком языковое
содержание.
Основная причина, побудившая представить модель
значения в виде трапеции (Trapezmodell), была вызвана
стремлением разграничить в традиционном
«семантическом треугольнике» значение и понятие, определив их
места в схеме [151]. Ср.: [138, 77]). Указывая на
расплывчатость «третьего угла» в традиционном треугольнике,
называемого то значением, то смыслом, то понятием,
Г. П. Мельников предлагает схему «четырехугольника»
(знак — образ знака—ассоциируемый с последним образ
денотата — денотат) [83, 223].
Перейдем к рассмотрению видов (или различных
аспектов) лексического значения.
§ 26. Сигнификативное значение. (1).
Сигнификативное (или «собственно семантическое») значение
в соответствии с семиотической теорией определяется
через отношение знака к сигнификату (significatum —
термин Ч.Морриса; ср. signification — смысл), т. е. к
понятию, смыслу 1. В языке это устойчивое отношение
выражается в виде соответствующего значения, которое
является специфическим отражением объективной
действительности, определенным языковым содержанием,
соотнесенным со своим знаком. Лексическое значение,
выступая одновременно и как выражение отношения
«знак — понятие (мыслительное содержание)» и тем
самым как само языковое содержание знака
(«ближайшее значение», по А. А. Потебне), фиксирует в себе по
сравнению с содержанием, которое может быть
представлено соотносительным понятием («дальнейшим
значением» А. А. Потебни), лишь наиболее существенное.
Это дает возможность экономно, без привлечения «глу-
Ср. определение семантики как аспекта семиотики (§ 14).
91

боких», специальных знаний использовать язык в
повседневном общени;: (в частности, употреблять и
воспринимать его единицы, достаточно определенно различая
их по значению) и вместе с тем «намекать» с помощью
языковых единиц на более глубокое, мыслительное
содержание, которое может репрезентировать данный
языковой знак. Разумеется, для этого требуются
специальные, научные, энциклопедические, а не только
«словарные» знания.
Лексическое значение «экономнее» по своему
содержанию, чем соответствующие мыслительные единицы
(понятия), но было бы неправильно думать, что они
представляют отражения различных реалий или тех же
реалий, но в разных объемах. Формальные понятия
(т. е. языковые значения, «тот минимум наиболее
общих и в то же время наиболее характерных
отличительных признаков, которые необходимы для выделения и
распознавания предмета») отличаются от
содержательных понятий (мыслительных содержаний, специальных,
научных понятий) «только по содержанию, но не по
объему» [57, 18]. Речь идет лишь о различной глубине
отражения семантики знака, того, что может стоять за
ним в различных условиях его употребления
(обиходная речь, язык науки и др.), а не о различии в самих
обозначаемых реалиях, предметах в широком смысле
этого слова.
Сигнификативное значение — наиболее обычное,
«словарное» значение: таковы, например, значения
глаголов передвижения (как они даются в толковых
словарях). Возьмем определения, взятые из словаря
С. И. Ожегова: идти 'двигаться (пере)ступая ногами,
шагая', 'двигаться, перемещаться' (о поезде, льде,
пароходе), ехать "двигаться при помощи каких-нибудь
средств передвижения', Двигаться' (о средствах
передвижения, например об автомобиле), плыть 'ехать на
судне или каком-нибудь другом плавучем средстве',
'передвигаться по поверхности воды, в воде' (о лодке,
человеке), перен. 'плавно двигаться' (Орел плывет под
облаками), лететь 'передвигаться по воздуху' (при
помощи крыльев — о птицах), 'перемещаться по воздуху'
(теперь: и в космосе) (о летательных машинах —
самолетах, ракетах и т. п.; ср. самолет летит, лететь на
самолете), "быстро ехать, мчаться' (Поезд летит, как
стрела) и др. Там, где сигнификативное значение нет необ-
92

ходимости противопоставлять другим видам значений,
оно обозначается сокращенно терминами лексическое
значение, значение/семантика слова (лексической
единицы) и др.
Сигнификативное значение дает обобщенное
представление о смысловой стороне, потенциальной
семантической воможности слова (лексической единицы). Оно
отвечает на вопрос «Что значит слово (лексическая
единица)?» — «Это слово значит то-то». Выражая
отношения между знаком и сигнификатом и будучи
ограниченным этими пределами, сигнификативное значение не
имеет непосредственного отношения к знаковой
ситуации. Слова предложения Она ест ананас обозначают
нечто (а само предложение истинно) лишь в том
случае, если соответствующая ситуация и все ее
составляющие действительно имеют место.
Как видно, сигнификативное значение
рассматривается в том аспекте семиотической теории, который
называется семантикой (изучение отношения знака к смыслу,
мыслительному содержанию). Поэтому этот тип
значения можно считать «собственно семантическим». Его
природа и сущность были уже рассмотрены.
§ 27. Структурное значение. Синтагматическое
структурное значение. (2) Структурное значение (ипи
структурный аспект лексического значения) согласно
семистической теории определяется как отношение
данного знака к другим знакам внутри определенной
знаковой системы. Этот вид значения рассматривается в син-
тактике (синтаксисе)—другом разделе семиотики,
которому в языке соответствуют синтагматика и
парадигматика. В соответствии с этим выделяются две
разновидности структурного значения как компонента
лексической единицы: синтагматическое структурное значение
и парадигматическое структурное значение, т. е. две
основные структурно-семантические характеристики
этой единицы как элемента лексико-семантической
системы языка.
(2а). Синтагматическое структурное
значение (или структурно-синтагматический аспект
лексического значения) характеризует линейные
отношения знаков, образующих вместе с их значениями
определенную последовательность языковых единиц в их
актуализованном одновременном соотнесении друг с
другом в тексте. Такую разновидность структурного зна-
93

чения называют чаще всего валентностью (т.е.
потенциальной сочетаемостью в языке),
сочетаемостью (в речи) или синтаксическим значени-
е м. Валентность является одной из важнейших
структурных характеристик лексических единиц: она
фиксирует типовую сочетаемость данной единицы с другими и
всю дистрибуцию этой единицы, т. е. совокупность всех
сочетаний (окружений, контекстов), в которых данная
единица может встречаться. Валентность
(сочетаемость) основывается на законах смыслового
(семантического) согласования, соположения единиц, благодаря
наличию в их содержании общих компонентов: ср.
ехать быстро, медленно, ехать на машине, на поезде
(общие, повторяющиеся компоненты у глагола, наречий
и существительных — 'скорость', 'средство
передвижения'); ср. невозможность таких употреблений, как*· си-
деть быстро, медленно или* идти на машине, на поезде,
поскольку глагол сидеть не содержит семантического
компонента 'скорость', а глагол идти — обычно 'средство
передвижения' (см. об этом подробнее в § 42).
Изучение закономерностей употребления любой
лексической единицы, ее дистрибуции является исходным
пунктом и необходимой ступенью семантического
анализа лексики. Если принять во внимание, что характер
и специфика внутреннего содержания языковых единиц
находит выражение в особенностях их употребления,
связи с другими единицами, то станет понятным,
насколько важен учет дистрибуции и ее закономерностей
для описания, конкретизации, разграничения и
систематизации плана содержания лексических единиц.
Дистрибуция указанных выше глаголов
передвижения идти, ехать, плыть, лететь и им подобных
обнаруживает две типизированные схемы (модели):
а) субъект (одушевленный) + глагол передвижения +
+ участники (спутники), багаж4-средство передвиже-
ния + место (среда перемещения) + специфическая
характеристика движения + скорость данного движения-Ь
-f маршрут (откуда, куда, через что и др.) + одионаправ-
ленность +направление (прямо, направо, вверх, назад и
др.) + время + причина + цель и др.
б) субъект (неодушевленный: средство
передвижения) -Ьглагол передвижения + пассажиры, экипаж, груз+
+ место (среда перемещения)-^специфическая
характеристика движения + скорость данного движения+ марш-
94

рут( откуда, куда, через что и др.) +
однонаправленность + направление (прямо, направо, вверх, назад и
др.) + время + причина + цель и др.
Разумеется, в предложении реализуется только
некоторая часть потенциальной сочетаемости,
представленной выше в развернутом виде; ср., например: Он по-
летел с делегацией на экскурсию в Ленинград на новом
лайнере. Машина медленно ехала в гору по крутой до-
роге и т. п. Оставим в стороне, вынеся за скобки,
совпадающую сочетаемость, т. е. синтаксические позиции,
которые могут заполняться одними и теми же или
сходными лексическими единицами, и тогда схемы примут
следующий «усеченный» вид:
а) #1(оДуш) + V + на NJNb + ηοΝ3/Νδ + Аао/безНг...
б) #н„еоДуш) + V + noNz/Nb + Adv/6e3N2...
Он шел на костылях по коридору, сильно хромая.
Теперь мы едем на автобусе по новому проспекту
без пересадки.
По путям грохочет скорый поезд, Самолеты по небу
летят (А. Т. Твардовский. Страна Муравия).
Лодка быстро плыла по волнам.
Если совпадающая сочетаемость глаголов (широко
представленная в развернутой схеме) подчеркивает
семантическую общность глаголов (ср. мужчина,
женщина, пассажир, турист... идет, едет, плывет, летит; идти,
ехать, плыть, лететь — с другом, женой, детьми...; с
грузом, багажом..., медленно, быстро...; из одного города в
другой, через такой-то город, пункт/мимо такого-то
города, пункта...; прямо, направо, налево, вверх, вниз, на-
зад и т. д., и т. п.), то их несовпадающая
сочетаемость (см. «усеченную» схему дистрибуции), напротив,
указывает на специфические особенности каждого из
глаголов (средство передвижения: идти — указание на
средства передвижения практически отсутствует; ср.,
впрочем, ходить на костылях, на своих двоих (просто-
реч.), ехать — на поезде, автобусе, трамвае,
троллейбусе.../поездом, автобусом, трамваем, троллейбусом...,
на машине, мотоцикле, велосипеде, коне, лошади...,
плыть — на теплоходе, пароходе.../теплоходом,
пароходом..., на катере, «Ракете», «Метеоре», лодке, плоте...,
на круге, спасательном поясе, надувном матрасе...,
лететь — на самолете, вертолете.../самолетом, вертолетом...,
95

на истребителе, штурмовике, стратостате, ракете...;
место (среда) передвижения; идти — по тропе
(тропинке) тропой (тропинкой), по тротуару, по канату...,
ехать — по шоссе, автостраде, проезжей части улицы,
железной дороге, по рельсам (ср. идти по железной дороге,
рельсам, т. е. по шпалам и т. п.)..., плыть — по океану,
морю, озеру, реке, каналу, по воде, волнам..., лететь —
по небу, по воздуху/в небе, в воздухе, в облаках, над об-
лаками, под облаками, в стратосфере, в космосе...).
Различия в характере каждого вида передвижения
акцентируются специфическими сочетаниями, указывающими
на его отличительные особенности (идти пешком, шагом,
на своих двоих, хромая, прихрамывая...; ехать
автобусом, верхом (на лошади)...; плыть по течению, против
течения, саженками, кролем, брассом...; лететь высоко
(низко) над землей, без посадки (с посадкой),
штопором (вниз)...).
В силу асимметричного отношения знака и значения
у лексических единиц (см. об этом в § 49) одно и то же
содержание может быть выраженным в нескольких
знаках, а один и тот же знак имеет тенденцию выразить не
только свое, но и близкое ему, сходное содержание.
Этим обстоятельством объясняется, что то или иное
слово не всегда строго отграничено от сходных по смыслу
слов по своим дистрибуционным свойствам и может
выступать в своей вторичной семантической функции как их
синоним: например, форма идет употребляется
применительно к обозначению движения не только человека,
но и автомобиля, поезда ( = едет), парохода ( = плывет);
по той же причине могут нейтрализоваться устойчивые
дистрибуционные характеристики лексических единиц
(ср. Они едут на автобусе и Они едут на теплоходе по
Черному морю ( = плывут); Поезд летит по рельсам
( = быстро едет), Орел плывет под облаками ( = плавно
летит) и т. п.).
Валентность (сочетаемость) как синтагматическая
структурная характеристика лексического значения
закономерно соотнесена с другой его характеристикой —
парадигматической.
§ 28. Парадигматическое структурное значение. (2 б).
Парадигматическое структурное
значение (или структурно-парадигматический аспект
лексического значения) характеризует нелинейные отношения
знаков, образующих (вместе с соответствующими значе-
96

ниями) определенный класс взаимосвязанных и
противопоставленных однородных лексических единиц. Это —
отношение знаков к другим знакам на
парадигматической оси. Такую разновидность структурного значения
называют значимостью (valeur Φ. де Соссюра) или
дифференциальным значением.
Значимость лексической единицы (ее
парадигматическое структурное значение) — это внутреннее
свойство единицы, которым она обладает в силу
определенных отношений с другими единицами системы
(определенного класса).. Если сигнификативное значение
характеризует лексическую единицу с точки зрения ее
содержания как отражения внеязыковой
действительности, то ее значимость указывает на место этой единицы
в системе, в сети отношений «сходство/различие»,
устанавливаемых на основе противопоставления (оппозиций)
единиц, сходных в каком-либо отношении. В силу
соотнесенности различных аспектов лексического значения
(«семантическое», структурное и др.) значимость
определяется как сигнификативным значением данной
единицы, так и ее соотношением с другими единицами.
Попытки свести семантическую проблематику к
изучению только значимостей, системы «чистых
отношений» в языке, «освобожденных» от «содержательной
субстанции» ( = значения) приводят к крайнему
структурализму в семантике, фактически4 к отказу от
рассмотрения языка как особой формы отражения
действительности.
В отличие от синтагматических отношений, которые
даны в их актуализации, парадигматические отношения
существуют как потенциальные и не характеризуют
непосредственного взаимодействия лексических единиц
в речи (тексте). Лексическая парадигматика дана в
тексте в скрытом виде: для ее выявления и описания
необходим специальный лингвистический анализ в
направлении текст—^система. Значимость лексических единиц,
определяемая в системе путем их взаимного
противопоставления как членов парадигмы, является другой
важнейшей структурной характеристикой этих единиц.
Источником установления сходства и различия
лексических единиц являются само их употребление, учет
общих и специфических свойств их сочетаемости
(дистрибуции). Содержание языковой единицы, его значимость
в определенной системе (подсистеме) «...является лишь
97

как бы конденсацией употреблений этого элемента...
Содержание обусловлено сферой употребления, но не
наоборот» [70, 18]. Как уже отмечалось (см. § 9), анализ
экстенсиональных свойств единиц (в лингвистике: их
сочетаемости, отражающей употребление, «приложение»
соответствующих реалий) весьма существен для
определения их интенсионала (содержания).
Соотнесенность синтагматических и парадигматических
характеристик единиц лексико-семантической системы дает
возможность вести семантический анализ в направлении
от непосредственно наблюдаемых фактов текста к
вскрытию упорядоченной системы, т. е. к выявлению
классов тех или иных единиц, связанных определенными
отношениями.
Анализ синтагматического структурного значения
(валентности, сочетаемости) глаголов передвижения
дает достаточное основание заключить, что в их
содержании присутствуют, с одной стороны, элементарные
семантические компоненты (дифференциальные
элементы (ДЭ) значения), по которым эти глаголы могут
противопоставляться, различаться (средство
передвижения (а): (а2)—наземное (подземное), (а3) —
водное (подводное), (ο,α)—воздушное (космическое)1;
место (среда) передвижения (Ь) :
(Ь2)—наземное (подземное) пространство, (&3)—водное
пространство ( подводная среда), (&4)—воздушное
(космическое) пространство2; специфическая
характеристика передвижения (с) : (Ci)—шагом,
пешком, (с2) — верхом, (с3) — против течения, (са) — без
посадки и т. п.), а с другой стороны, — общие, устойчиво
нейтрализуемые семантические компоненты,
существенные, однако, для противопоставления глаголов
передвижения другим семантическим группам глаголов ((d) —
субъект (пассажир, турист), (е)—скорость движения,
(/) - маршрут (с конкретизацией: /ь f2, /з-Ь (ё)
—однонаправленность, (h) —направление (прямо,
направо...), ((') — время, (/) — причина, (k)—цель и др.) 3:
1 У глагола идти в его основном значении указания на
средство передвижения, как мы видели, фактически нет, будем считать
его потенциальным: (αϊ).
2 В качестве специфической трассы перемещения у глагола
идти могут быть указаны такие обозначения, как тропинка, тропа,
дорожка, карниз, канат и т. п.: (Ь\).
3 В схеме представлены наиболее характерные семантические
компоненты лексических единиц* плыть — 'водное средство передви-
98

Глаголы

передвижения
идти
ехать
плыть
лететь
ДЭ значения

противопоставляемые
устойчиво
нейтрализуемые
а2 Ь2 с2 1 dfeff,g,li,i,
а3 b.s ся 1 /,/г...
аА bA c4 J
идти
ехать
плыть
лететь
=
~~ <*передвигать-
_ ся'>
=
Ы (bi) cx j
а2 Ь2 с2
«з ^з сз
а4 ^4 Са !
Каждая единица лексического микрополя благодаря
противопоставленности другим единицам
характеризуется своим парадигматическим структурным значением,
т. е. своей значимостью, занимая вполне определенное
место:
d, e, /, g, h, i,
/, k...
Совокупность дифференциальных признаков значения,
образующих его «структурированную» часть, можно
назвать десигнатом (('передвигаться') + (V, *Ь\ *с\))
[116, 296]. Как видно, общее значение семантического
микрополя ('передвигаться') не задается структурой
поля, структурным значением, а лишь дифференцируется,
формализуется с помощью последнего. Структурное
значение образует как бы формальный каркас определения:
лететь = 'передвигаться' + *с помощью летательного
аппарата'-}- 'по воздуху (в космосе)'+'с определенной
целью'+'в определенном направлении' и т. п.
Значимость и валентность фиксируют определенные
отношения между знаками (единицами), сигнификативное
значение делает знаки (единицы) содержательными.
§ 29. Прагматическое (эмотивное) значение. (3).
Прагматическое значение (или
прагматический аспект лексического значения) в соответствии с об-
жения^^+'водное пространство (подводная среда)'
(^^соответствующая специфика передвижения (с3). Однако в определенных
контекстуальных условиях одна лексическая единица может
употребляться вместо другой, реализуя компонентный состав
последней: ехать на пароходе (а3) по морю (Ьг) (=плыть).
99

щей концепцией семиотики можно определить как
закрепленное в языковой практике отношение говорящих
к употребляемым знакам и соответствующее
воздействие знаков на людей. Прагматический аспект значения
(прагматическое значение как «содержательная
субстанция») является в лексической семантике
специфическим языковым выражением оценки
обозначаемого с помощью маркированных единиц,
оценочным эмоциональным, стилистически
характеризующим компонентом лексического значения.
К прагматике лингвистического знака относят
широкий круг явлений — от экспрессивных элементов
лексического значения до модальных компонентов значения
[5, 67]. «Под прагматикой следует понимать...
исторические, культурные, социальные условия и всю
совокупность человеческих знаний и верований, в среде которых
происходит деятельность языка и которые оказывают
влияние на использование языка и на отношение к нему
(какие бы формы это отношение ни принимало)»
[50, 8].
В логике оценочные категории исследуются в
особом разделе — формальной аксиологии (логике оценок),
которая занимается «анализом выводов, посылками или
заключениями которых являются оценки» [53, 4]. Здесь
исследуются отношения таких оценочных понятий, как
«хорошо», «плохо», «лучше», «хуже», «безразлично»,
«более хорошо», «столь же плохо» и т. п. Структура
оценки складывается из ряда компонентов: 1) субъекта
оценки, т. е. того, кто приписывает ценность
определенному предмету путем выражения оценки, 2) предмета
оценки, т. е. предмета, которому приписывается
определенная ценность, 3) самих оценок: абсолютных
(«хороший», «плохой», «безразлично») и сравнительных
(«лучше», «хуже», «равноценно») и, наконец, 4) основания,
т. е. того, с точки зрения чего производится оценка
[53, 21—28]. Ср.: А считает, что X лучше У-ка, потому
что X выше ростом (основание — суждение о
превосходстве в росте, например о двух равноценных в других
отношениях баскетболистах). Принципиально та же
структура оценки и в языке.
Одной из центральных проблем лингвистической
прагматики является изучение эмоционально-оценочного
содержания языковых единиц. Эмоциональная оценка —
«это положительное или отрицательное эмоциональное
100

оценивание, установление субъектом
эмоционально-оценочного статуса кого-, чего-либо, выражение
эмоционального предпочтения (одобрения и др.) —
непредпочтения (неодобрения и др.) кого-, чего-либо» [58, 18].
В языке, и прежде всего в его лексико-семантической
системе, такого рода оценки закрепляются за
стилистически маркированными единицами (с помощью которых
даются квалификации «хорошо», «плохо» и т. п., но не
«безразлично»), словами, обладающими различными
коннотациями, образными ассоциациями.
Входя в структуру лексического значения вместе с
сигнификативным значением (и другими),
прагматическое значение качественно отличается от последнего,
выражая отношение к обозначаемому путем выбора
вполне определенного знака из числа знаков с
одинаковым семантическим содержанием (сигнификативным
значением). Лексические единицы с выраженным
прагматическим компонентом (стилистической, коннотатив-
ной характеристикой) обнаруживают более сложную
структуру, чем слова с невыраженной («нулевой»)
прагматикой: первые из них имеют двучленную структуру
с модальной рамкой (см. § 7)—М, что есть Р. Одна
часть этой структуры (Λί) есть выражение
определенного эмоционально-эстетического отношения
(чувственно воспринимаемого и лишь условно, приближенно
передаваемого словами), другая (S есть
Р)—интеллектуального, мыслительного содержания в языке; первая
представляет прагматическое значение, вторая —
сигнификативное, т. е. значения качественно различные, но
вместе с тем синтезируемые как компоненты единого
лексического значения языковой единицы.
Анализируя два типа информации — семантическую и
эстетическую, исследователи отмечают, что первая имеет логический
характер, подчиняется законам универсальной логики и в силу своей
определенности вполне точно переводима, например, на
иностранный язык. Вторую же, эстетическую, вызывающую определенное
переживаемое состояние, «невозможно перевести, ее можно
только приблизительно переложить средствами другого искусства»
[85, 204]. Ср. более раннее по времени замечание о том, что
нельзя передать адекватно словом (т. е. его смысловым содержанием)
музыкальное произведение или живописный образ [36, 19].
Значение глаголов идти, ехать (Поезд идет (едет);
Машина едет по дороге) не осложнено прагматическим
компонентом, теми или иными коннотациями; их
модально-оценочная характеристика (Λί) нейтральна
101

(«нулевая»), что делает практически структуру значения
одночленной, выражающей, так сказать, «чисто
рациональное» содержание (S есть Ρ: Поезд идет). Сами
глаголы идти и ехать являются в силу этого
стилистически нейтральными. Напротив, лексическое значение
глагола тащиться 'ехать медленно или долго' (разг.):
Поезд медленно тащится — включает в себя выраженный
прагматический компонент (эмоционально-стилевую,
оценочную, эстетическую характеристику через
определенное отношение к выбору и использованию данной
единицы (знака)—Λί). Этот глагол как обозначение
передвижения на наземном виде транспорта в отличие от
предшествующих обнаруживает сеть
образно-ассоциативных связей, определяющих его коннотации (ср.
тащить — 'перемещать, двигая волоком, не отрывая от
поверхности', 'везти, перемещать тягой, тянуть за собой
волоком (обычно с трудом или медленно)', 'тянуть за
собой', 'вытаскивать' и др.; тащиться — 'перемещаться,
не отрываясь от поверхности, волочиться', 'идти
медленно, с трудом, вяло, плестись' и др.) и выступает на фоне
нейтральных лексических единиц идти и ехать как
стилистически маркированный, сниженный (разговорный).
Употребляя глагол тащиться в указанном выше
значении, говорящий выражает не только определенное
интеллектуальное содержание ('идти, ехать медленно'), но
и закрепленное в речевой практике оценочное
отношение к языковой единице и через нее — к обозначаемой
ситуации. Такая эмоционально-оценочная
характеристика, определяющая выбор данной единицы из
стилистической парадигмы (( + ) лететь — 'быстро ехать' — ехать,
идти (о) — тащиться — 'медленно ехать' (—)) может
быть условно, приблизительно, хотя и неадекватно (в
силу качественной неоднородности эмоций и
мышления), передана оценкой интеллектуального характера.
Обратимся к примерам:
Поезд тащился мимо разбитых, разграбленных
станций. Подолгу стоял на безлюдных полустанках и
разъездах (Ε. Η. Пермитин. Первая любовь). [Андрей]
нагнулся к шоферу и нетерпеливо тронул его за плечо. —
Что ты тащишься, сержант, как по минному полю? Дай
же скорость! (Г. Е. Николаева. Жатва).
Структура лексического значения языковых единиц,
которым свойственно прагматическое значение,
двучленна:
102

(поезд) тащится='Х считает, что
плохо* (ΛΊ)
Ср. с предложением Поезд шел медленно, где
прагматический аспект лексического значения глагола
отсутствует.
В предложении Экспресс плыл по автостраде иная
прагматическая характеристика — положительная:
плыть — 'плавно ехать (без толчков), скользить*. См об
этом ниже, в характеристике сигматического значения
(§ 30).
Особенностью структуры лексического значения
языковых единиц, которым свойственна прагматическая
функция, является то обстоятельство, что такие единицы
не только понимаются (интеллектуальная сторона), но и
переживаются (эмоциональная сторона),
выполняют не только коммуникативную, но и «оценочную»
функцию (эмотивную, поэтическую, эстетическую).
Благодаря этому говорящий (адресант) может
воздействовать словом на слушающего (адресата), выбирая
соответствующие языковые знаки, а последний —
испытывать интеллектуальное н эмоциональное воздействие
при восприятии и оценке того или иного факта
действительности.
В семиотике прагматический аспект знаков
рассматривается в соответствующем ее разделе (прагматике).
В лингвистике прагматическое значение остается почти
неисследованным (см. [5, 67—69, 247—248 и 58] и
некоторые другие работы). К прагматическим элементам
языковой единицы относят ее коннотации (смысловые
ассоциации), на которых основывается образное,
метафорическое употребление этой единицы во вторичной
семантической функции (ишачить за других, хитрая лиса
(о женщине). В докладе много воды и т. п.).
В книге прагматическое значение используется
прежде всего для объяснения природы
эмоциональной и
экспрессивно-стилистической характеристики слова, его образной
потенции. Будем называть прагматическое значение в
этой связи (и в несколько суженном его объеме) также
эмотивным значением. Понимаемое так, это зна-
*поезд7идет
медленно'
S есть Ρ
'они едут
медленно'
103

чение не входит в собственно семантическое содержание
языковой единицы (сигнификативное значение) как
качественно иное и отличное от последнего. При
компонентном анализе семантики слова (его
сигнификативного значения) не обнаруживается каких-либо
специальных компонентов, отличающих нейтральное слово от
стилистически маркированного, эмоционально
окрашенного, экспрессивно подчеркнутого. Больше того,
стилистически маркированные синонимы, как правило,
обладают таким же сигнификативным значением, как и
синонимичное нейтральное слово, и могут соотноситься с
одним и тем же обозначаемым предметом (денотатом):
вкушать (устар.), принимать пищу (офиц. — делов.),
есть (нейтр.), жрать, лопать (просторен.) и др. По
словам А. И. Смирницкого, «различие в стилистическом
характере двух слов не есть различие в их значении»
[108, 199]. Как мы видели, различие в таких словах
следует искать не в их семантике (сигнификативном
значении), а в установившемся отношении к ним
(закрепленном в прагматическом значении) со стороны членов
языкового коллектива.
§ 30. Сигматическое значение. (4)
Сигматическое (предметное, денотативное, ситуативное)
значение (или сигматический, предметный, ситуативный
аспект лексического значения) можно определить как
отношение языковой единицы (т. е. знака и свойственного
ему сигнификативного, структурного и прагматического
значения) к конкретному предмету обозначаемой
действительности (данной ситуации) и соответствующее
отражение этого отношения в лексическом значении
единицы. Если сигнификативное значение, не имеющее
непосредственного отношения к конкретной знаковой
ситуации, характеризует лексическую единицу именно как
способную иметь (имеющую) определенное
семантическое содержание, то сигматическое значение — как
обозначающую конкретные предметы (явления,
ситуации), как их актуальное название. Первое
отвечает на вопрос «Что значит данная единица
(слово)?», второе — «Что обозначает данная единица
(слово) в данной ситуации?». В одном случае имеют дело с
сигнификатами (идеальными референтами,
семантическими предметами) (см. § 21), в другом — с указанием
на реальные предметы (денотаты, референты), с
отсылкой к ним, со стремлением выразить при помощи языка
104

актуальное мыслительное содержание, передать мысль о
чем-то. Основная функция сигматического (предметного,
ситуативного) значения — отсылать знак, обладающий
определенным смысловым значением, к предмету,
более широко — соотносить языковое содержание с вне-
языковой ситуацией так, чтобы это высказывание
получило вполне определенный актуальный смысл,
отвечающий той или иной коммуникативной задаче. Для того
чтобы языковые единицы реально функционировали,
выполняли определенную коммуникативную функцию, а
сам язык был «приведен в действие», необходимо,
чтобы эти единицы имели определенное предметное
(сигматическое) значение, были связаны с определенной вне-
языковой ситуацией общения.
Сигматическое (предметное, денотативное,
ситуативное) значение указывает на характер отражения в
высказывании данной внеязыковой ситуации, на связь
языкового содержания с действительностью, его «прикреп-
ленность» к ней. Хотя исследование истинности и
ложности высказываний как специальная проблема
относится к компетенции логики, тем не менее было бы
неправильно полагать, что использование языка как особой
формы отражения действительности и средства общения
«замыкается» во внутренней структуре языка. Языковое
высказывание может быть не только истинным, но и
ложным (Ребенок спит— при обозначении ситуации,
когда это не имеет места), скрывающим истину (при
обозначении той же ситуации как намерение няни
успокоить больную мать), бессмысленным (Открыта ли
форточка? — вопрос одного туриста другому в пустыне, под
открытым небом).
Наиболее существенным для сигматического аспекта
лексического значения является устанавливаемый
говорящим характер соотношения между контекстом
ситуации (ситуацией общения) 1 и контекстом употребления
языковых единиц (лингвистическим контекстом) или,
что то же самое, — характер отражения контекста
ситуации в контексте употребления лексических единиц в
соответствии с той или иной установкой говорящего
(пишущего) для выражения определенного смысла.
В зависимости от характера «направленности»
лексической единицы на предмет, действие, признак и т. п.
Термины заимствованы из [7, 434].
105

они получают то или иное обозначение (название):
прямое, узуальное, соответствующее первичной
семантической функции единицы: Летели истребители,
штурмовики, бомбардировщики, с красными звездами на крыльях
(В. П. Ильенков. Большая дорога), или переносное,
окказиональное, при котором реализуется ее вторичная
семантическая функция: Быстролечу я по рельсам чу-
гунным (Н. А. Некрасов, Железная дорога); здесь
лететь значит 'быстро ехать, мчаться' (по земной или
водной поверхности); ср. употребления того же глагола в
других переносных значениях: Проходят дни, летят не-
дели, Онегин мыслит об одном (А. С. Пушкин. Евгений
Онегин), т. е. быстро проходят; И я к высокому, в
порыве дум живых, И я душой летел во дни былые
(М. Ю. Лермонтов. К Другу), т. е. стремился, рвался,
уносился; лететь с крыши, т. е. падать; деньги летят,
т. е. быстро тратятся, расходуются и т. п. В силу
асимметричного соотношения знака и значения в языке
определенная ситуация (например, действие) может быть
выражена не только своей первичной формой (Она
быстро тратит деньги), но и вторичной (Деньги у нее
так и летят), а само название — использовано как в
первичной семантической функции (Он впервые летит
на самолете), так и во вторичной (Он летел, не чувствуя
под собой ног (со всех ног) и др.)·
Привычное словарное значение лексических единиц
благодаря «смещенному» («вторичному») соотношению
контекста ситуации и языкового (лингвистического
контекста) может существенно изменяться,
трансформироваться, актуализируя совсем иной смысл. Как принято
говорить, в таких случаях общий смысл высказывания
не вытекает из совокупности и последовательности
значений лексических единиц: этот смысл может быть
раскрыт только при всестороннем учете особенностей
контекста (ситуации) в рамках более иностранного текста
именно как своеобразный подтекст. Ср. переосмысление
значений целого ряда тематически связанных слов как
один из приемов художественной речи:
Не дождавшись ответа, Атава расценил положение как
угрожающее и прибег к безошибочному приему — сделал предметом
насмешки самого себя.
— А я вот приобрел кое-что для своей библиотеки, — сказал
он нарочито серьезным голосом. — Шато-Латур издания 1871 года.
Не желаешь ли почитать?
106

Лесков ухмыльнулся. На полках «библиотеки» Атавы вместо
книг стояли бутылки коллекционных вин» (Ю. Нагибин. День
крутого человека).
Актуальный, подтекстовый смысл выделенных
предложений: 'вино [Шато-Латур] производства 1871 года';
'не желаешь ли попробовать, выпить'?
Оставляя в стороне вопрос о природе и
разграничении значения и смысла как собственно языкового и вне-
языкового явлений, обратим внимание на то, что
различный характер соотношения лексической единицы с
тем или иным предметом объективной действительности
(шире — лингвистического контекста с контекстом
ситуации) влияет на актуализацию значения этой
единицы, т. е. отражается в соответствии со
способом употребления единицы в
различных ярусах ее лексического значения.
Иными словами, сигматическое (денотативное,
ситуативное) значение, характеризующее данное,
конкретное использование единицы, конкретизирует ее
значение.
Лексическое значение языковой единицы, взятой в
определенном языковом контексте, который отражает
соответствующим образом внеязыковой контекст
ситуации, выступает как однозначно детерминированное а к-
туальное значение [166, 24]: JXopoea была
отличная, и nam новый экспресс не ехал, а плыл по
автостраде. Необычное употребление глагола плыть для
обозначения плавного движения автобуса, т. е. в
определенном сигматическом аспекте, находит
соответствующее отражение в других аспектах лексического
значения (в сигнификативном, структурном, прагматическом),
приводя единицу «в действие», в соответствие с
определенным контекстом, трансформируя ее привычное,
исходное содержание и тем самым актуализируя
соответствующим образом значение этой единицы. «Смещение»
в соотношении контекста ситуации и языкового
контекста (обозначение едущего по автостраде экспресса
глаголом плыть) приводит к взаимосвязанной
«перестройке» и согласованию элементов и компонентов
лексического значения во всех аспектах, на всех уровнях. В
тексте актуализируется вторичная семантическая функция
этой лексической единицы: экспресс не ехал, а плыл по
автостраде — 'ехал плавно', в переносном,
окказиональном употреблении (сигнификативное значение); плыл
107

по автостраде — сочетаемость образного характера,
однотипная с глаголом ехать, ср. обычные употребления
типа плыть по воде, реке, волнам; значимость единицы
приравнивается в трансформированном употреблении к
ехать (структурное значение); плыл (а не ехал) —
результат положительной оценки обозначаемого,
определенного отношения к слову (знаку), основанному на
его коннотациях, наконец, выбора данной единицы из
ряда других (ехать, трястись на чем-нибудь и др.)
(прагматическое значение). Контексты переносного
употребления глагола плыть в значении 'ехать'
наглядно подчеркивают плавность движения, езды без
толчков, сходство со скольжением по воде: Сверкающие
троллейбусы плывут по расширенным магистралям
(Л. М. Леонов. В защиту друга); Пшеницы океан бес-
крайний В богатой придонецкой стороне, Где плыли в
даль широкие комбайны, Как корабли по бронзовой
волне (М. А. Дудин. Наследник).
Положительно-оценочный характер такого употребления глагола придает
ему оттенок стилистической приподнятости.
Таким образом, различные аспекты (или различные
виды) значения тесно связаны и взаимодействуют в
пределах единого целого — лексического значения единицы:
Лексическое значение
сигнификативное
структурное
прагматическое
сигматическое
Их взаимосвязь и взаимоотражаемость объясняется тем,
что они по-разному, с разных сторон характеризуют
одну и ту же сущность — лингвистическое значение как
специфическую форму отражения действительности, и
содержание лексической единицы, которая,
функционируя в языке как целое, обнаруживает в лингвистическом
анализе различные взаимообусловленные стороны.
Изменение одного из компонентов лексического значения
отражается в соотносительных изменениях других, а
следовательно, и в изменении всего целого —
лексического значения.
§ 31. Факторы, определяющие лексическое значение
(общая схема). Вернемся к наглядной «геометрической»
интерпретации значения. Один из существенных
недостатков «семантического треугольника» («расплывчатость
третьего угла», неразграниченность понятия и значе-
108

ния), как мы видели, преодолен в «теории трапеции»
(§ 25). Однако и здесь не находят отражения такие
важные аспекты семантической теории, как синтактика
(отношения между знаками на синтагматической и
парадигматической осях) и прагматика (в частности
эмоционально-оценочная характеристика языковых
единиц), так как рассматривается значение отдельного
изолированного знака вне его отношения к другим
знакам и субъекту.
Поэтому принципиальная схема лексического
значения (факторов, определяющих его) может быть более
адекватно представлена в виде сопряженных трапеций
(с выделением аспекта отношения субъекта к знакам):
бнешний знак
внутренний знак
Значение
Судъект
Понятие
Объект
^Синтагматикаж
Ζ Парадигматика ι
Схема отражает важнейшие факторы, определяющие
лексическое значение языковой единицы1, включая
прагматику (Sub<->Zi (z\)y Z2 (z2)) и синтагматику с
парадигматикой, первая из которых может быть
представлена как цепочка знаков, имеющих согласуемые
между собой значения:
Ζχ (Ζι) Ζ2(ζ2) Z3(zs)
*ι I ' I s2 1 ' 1 s3
1 Более подробно объяснение символики см. в § 12. Область
психических процессов (мышление, эмоции, воля, язык!)
представлена на схеме пространством, ограниченным пунктирными линиями.
109

вторая — как противопоставления единиц,
характеризующихся различными семантическими отношениями
(полисемии, омонимии, конверсии, синонимии,
антонимии и др.)·
Zi (*i) p0j £2 (Ч)
Sl S2
Ai£lLConvb^.
Zi(*i) Syn Z*(*i)
«I lS2
1 v 1; Anti 2V 2/ и др.
Sl S2
Такая схема значения дает принципиальную
возможность наглядно интерпретировать типологию лексических
единиц, основные категории лексико-семантической
системы языка с помощью различного рода отношений
между значениями двух знаков: Z\ и Z%. В схеме
находят отражение все виды (аспекты) лексического
значения, рассмотренные выше.
4. Единицы лексико-семантической системы
§ 32. Основная и элементарная единицы: слово и лек-
сико-семантический вариант. Постараемся
конкретизировать понятие «лексическая единица».
В лексикологии (лексической семантике) слово
выступает в качестве одной из важнейших и
непосредственно воспринимаемых единиц языка. Оно представляет
собой единство знака (звуковой или графической
оболочки) и значения — грамматического и лексического,
последнее из которых и рассматривается в лексической
семантике.
Как и некоторым другим исходным лингвистическим
понятиям, слову трудно дать универсальное общее
определение. Существует несколько подходов к
определению слова, например с точки зрения его грамматической
оформленности (выделимости и цельности) (Смирниц-
кий), формальной процедуры [68], собственно
лексического критерия (слова — «смысловые единства, части
по

которых не составляют свободного сочетания» [93],
совокупности разноаспектных признаков, отражающих
различные стороны слова [128, 9—32] и др.). Весьма
продуктивно определение слова как предельной
составляющей предложения, способной непосредственно
соотноситься с предметом мысли как обобщенным отражением
определенного «кусочка» действительности [7, 422].
Известный советский семасиолог Д. Н. Шмелев
справедливо замечает: «Все мы как будто прекрасно знаем, что
такое слово (причем для этого вовсе не нужно изучать
лингвистику), но, по существу, это «знание» также
является одной из причин того, что так трудно дать
вполне удовлетворительное определение этой единицы»
[132, 49]. Однако, по-видимому, главная сложность
заключается не столько в том, чтобы решить эмпирически,
с точки зрения «здравого рассудка», что есть слово в
каждом отдельном случае (в отличие, например, от
морфемы или различного вида словосочетаний), сколько
в том, чтобы учесть все необходимое в общем
универсальном научном определении слова.
Если обратиться к семантическому анализу таких
слов, как земля, вода, море, идти, стол, свежий и т. п.,
то окажется, что то, что мы называем словом в его лек-
сико-семантическом плане, представляет собой весьма
сложное образование, совокупность более элементарных
единиц, которые являются исходными при описании
единиц основных категорий лексики. Общеизвестно, что
многозначное слово входит в тот или иной
синонимический или антонимический ряд только определенной
частью своего содержания: ср. высокий\ —
(высоко)рослый, длинный, долговязый (о человеке), но высокий^—
тонкий (о голосе, звуке), высокий^ — благородный,
возвышенный (о мыслях, побуждениях); густой^—редкий
(о лесе), но густой2 — жидкий (о бульоне) и т. п.
Поэтому для описания основных понятий и категорий
лексической семантики необходимо иметь не только
основную, но и элементарную единицу коммуникативного
уровня. Основной единицей в лексической
семантике является слово, элементарной
единицей — лексик о-с емантический вариант
(слова), или сокращенно — ЛСВ1. ЛСВ — элементарная
1 Различные лексико-семантические варианты слова (ЛСВ)
обозначаются соответствующими индексами: высокищ, высокий2 ...,
СТОЛ\, СТОЛъ СТОЛъ И Т. Д.
111

«клеточка» лексико-семантической системы,
отражающая в процессах мышления и коммуникации
соответствующие «сегменты действительности», «слово-понятие»
(по Л. В. Щербе).
Необходимость разграничения основной и элементарной
лексической единицы была осознана в русском языкознании еще
А. М. Пешковским, который предлагал различать понятия «слово-
член» как отдельный психофизиологический акт членения речи (т. е.
слово в речи как одно из его употреблений) и «слово-тип»
(«лексема») как ассоциативную группу, состоящую из сходных «слов-
членов» (например: у него умер отец и Бопп — отец языковедения,
осел взнуздан и он ужасный осел, сижу за столон и нанял комнату
со столом [94, 138]. В работах В. В. Виноградова это
принципиальное разграничение находит выражение сначала в
противопоставлении терминов лексема, т.е. лексическая единица как система
форм, которые выражают соответствующее предметное значение, и
слово, т.е. самый мелкий элемент (член), из которых слагается и
на которые разлагается фраза, а позднее — терминов слово (в том
же значении, что и лексема) и лексическая форма слова (или лек-
сико-фразеологическая форма слова, форма, реализующая одно из
лексических значений слова и связанная с определенными
контекстами) [32, 36—37, 48].
Переход В. В. Виноградова от прежней терминологии
лексема— слово к новой слово (=лексема) — (лексическая) форма
слова отчетливо проявился в книге «Современный русский язык.
Грамматическое учение о слове», вып. 1 (М., 1938), где он выделяет
основную лексическую единицу — слово, «целостную лексико-грамма-
тическую структуру, которая в словарях и рассматривается как
особая семантически замкнутая и грамматически изменчивая
многозначная единица», и лексическую форму слова, реализующую «в
данном речевом контексте одно из лексических... его значений».
«Таким образом, — подчеркивает В. В. Виноградов, — чтобы не
разрывать связей с лингвистической традицией, можно говорить не о
лексеме и слове (как делал я раньше), а о слове и
его лексических и грамматических формах» [27,
112—ИЗ]. Термин лексема постепенно уступает у В. В. Виноградова
место другому термину — слову или во всяком случае становится
менее употребительным вариантом последнего.
Термин лексико-семантический вариант принадлежит
А. И. Смирницкому. ЛСВ рассматривается в ряду с
фономорфологическими вариантами слова:
фонетическими и морфологическими (грамматическими и
словообразовательными). Лексико-семантические варианты слова
«различаются своими лексическими значениями (причем
различие между этими значениями не выражается в их
звуковых оболочках)» {106, 36]; они образуют
смысловую структуру одного слова: современный: современ-
ныщ — "нынешний, теперешний'+±современный2 —
'одновременный с кем-либо, с чем-либо'; день: день\ —
'светлая часть о.уто\С+*день2 — 'сутки — с полуночи до полу-
112

ночи или с утра до утра; также и вообще сутки'^
z^deHbs — 'рабочий день* и т. п.1
Подобно слову лексико-семантический вариант
является двусторонней единицей: это единство
материального знака (т. е. звуковой, графической оболочки),
представленного обычно рядом грамматических форм, и
элементарного значения:
„ ]стол] ГстЛ лй]...[стЛ лй...]1стол, стола... столы ...
ЛСВстолх= -
'предмет мебели, обстановки
Иными словами, ЛСВ столх (или столх) как
элементарная лексическая единица — это совокупность всех
грамматических форм данного слова, соотнесенных с
одним из его значений ('предмет мебели, обстановки').
Следует подчеркнуть, что лексико-семантические
варианты могут формально (грамматически) отличаться
неполнотой форм у одного из ЛСВ, вызванной спецификой
лексического значения одного из вариантов. Так, у ЛСВ
столг — 'питание, пища' (снять комнату со столом,
диетический стол, мясной стол), как правило (если не брать
специального употребления первый, второй, третий
и т. д. стол (столы) в санатории) формы
множественного числа не употребляются или крайне редки в
отличие от ЛСВ столи где формы обоих чисел регулярны:
столъ] — и стол\\столых.
В отличие от ЛСВ слово как основная единица лекси-
ко-семантической системы (т. е. «лексическое слово»)
представляет собой совокупность всех его
грамматических форм во всех имеющихся значениях. В частном
случае, когда слово однозначно (моносемично), ЛСВ ή
слово практически совпадают, хотя ранг слова как
единицы — выше, чем ЛСВ (сыр: сыр\ — 'пищевой продукт
в виде твердой или полутвердой массы, приготовленный
из заквашиваемого особым способом молока').
Отношение лексико-семантического варианта (ЛСВ) и слова
(С) — включение: ЛСВс:С 2. В этой связи одно из
возможных определений слова — это совокупность
формально тождественных и внутренне взаимосвязанных
лексико-семантических вариантов, т. е. конкретных,
непосредственно воспринимаемых реализаций его в тексте:
1 Знаком ч=ь обозначается семантическая связь
(мотивированность) лексико-семантических вариантов в слове.
2 Отношение включения теоретически имеет место и в
однозначном слове: rwpicicbip.
113

стол: cmoAi *± стол2 ** стола *± столА
или: ЛСВ (ctnoAt ** стол% ч* стол3 ** шол4) с: С стол1).
В формуле представлены лишь «начальные»
(словарные) формы именительного падежа единственного
числа. В реальном тексте — это, конечно, все
грамматические формы данных ЛСВ.
§ 33. Лексема и семема как означающее и
означаемое слова и ЛСВ. Охарактеризуем более подробно
составляющие слова и ЛСВ — их знак (означающее) и
значение (означаемое). Внешним (материальным) знаком
ЛСВ (как и слова) является звуковая (графическая)
оболочка, представленная обычно рядом грамматических
форм (стол, стола..., столы, столов... и т. п.),
соотнесенных с определенным лексическим значением ('предмет
мебели'). Будем называть план выражения ЛСВ и
слова— лексемой, а план их содержания — семемой.
В использовании указанной терминологии мы
следуем за Н. И. Толстым: «В плане выражения слово —
лексема, в плане содержания — семема. Под лексемой,
таким образом, нужно понимать лишь звуковую
оболочку слова, под семемой — его содержание» [118, 30]. Как
постоянный лексический элемент плана выражения
рассматривают лексему В. Г. Гак [39, 14] и другие ученые.
Сужение понятия лексемы («форма + значение»—>■
—>-«форма») связано с тем, что часть его содержания
(«значение») передается в современной науке о
языке— в связи с развитием семантики — семеме. В таком
понимании лексема и семема представляют собой
взаимосвязанные корреляты внутри лексической единицы.
Таким образом, сама по себе лексема не есть
значение, но она связана вполне определенным образом с
ним как знак с разветвленной системой форм, и это
значение внутренне цементирует лексему и определяет ее
границы в каждом данном языке. Различные
специфические отношения соотносительных лексем и семем в
разных языках приводят к различной «сегментации
действительности». Лексемной (формальной) стороной
рассматриваемые единицы обращены к словарному
составу языка, структурно формируя его и являясь объек-
1 Значения слова даны по словарю С. И. Ожегова: 1) 'предмет
мебели' 2) 'предмет специального оборудования' (операционный
стол), 3) 'питание, пища', 4) 'отделение в учреждении' (стол
заказов, паспортный стол); с — знак включения.
114

том лексикологии, семемной (седержательной) — к
значению, являясь объектом семантики.
Лексико-семантический вариант как элементарная
единица представляет собой единство лексемы и
семемы (элементарного значения коммуникативного уровня):
семема
слово (лексическое слово) как основная единица —
единство лексемы и соотносительных с ней семем или
(что то же) совокупность тождественных лексем с
соответствующими взаимосвязанными семемами (т. е.
ЛСВ):
лексема
С = и т. д.
семема! *=* семема2 *=* семема3
или
лексема лексема лексема
С = ** ** и т. д.
семема! семема2 семема,
Совокупность всех формальных реализаций (форм)
слова образует данную лексему (стол, стола, (за) столом,
столы, столами...), совокупность всех семем — значение
слова ('предмет мебели'^предмет специального обору-
дования'^'питание, пища'ч^'отделение в учреждении').
Лексема выступает как номинация, соотносимая на
других уровнях с такими понятиями, как фонема,
морфема или грамматическое слово, синтагма и др.
Термин лексема мы будем употреблять в
дальнейшем для обозначения слова или ЛСВ как единиц
лексического уровня языка во всей системе форм или в
одной форме, если при этом специально не выделяется
собственно семантический аспект. Предполагается, что
лексема имеет вполне определенное значение (т. е.
соотносится с соответствующей семемой или с
несколькими семемами). При указании на конкретное значение
используются выражения слово в таком-то значении,
лексема с таким значением, ЛСВ такой-то, семема
такая-то и др. под. Таким образом, указанный термин
может быть с полным основанием использован не
только в предложениях типа Лексема отец имеет в русском
языке следующие семемы (значения): 'мужчина по от-
ношению к своим детям4, 'родоначальник,
основоположник чего-либо', 'служитель культа, священник', но и в
115

предложениях типа Это значение вырао/сено здесь лек-
семой отец в форме именительного падежа
множественного числа (отцы). Подобные употребления одной и
той же лексемы соотносятся как общее μ частное,
отдельное (особенное). Текстовая реализация лексемы
(т. е. лексема в одной из грамматических форм,
например стол, столу, столами...) может быть названа лек-
сой. Ср. с другим определением, где лекса —
двусторонняя единица: «брал и брали — две словоформы (или,
как мы говорим, две лексы), но одна лексема русского
языка» [125, 9].
§ 34. Сема как минимальный компонент
лексического значения. Соотношение семантических единиц.
Подобно тому, как лексема может члениться на морфемы
(удар-ник, тепл-о-ход, нос-ик и т. п.) или быть
представлена как определенный ряд фонем ([т], [е], [п], [л],
[°]» Μι [о], [д], образующих фонетическое слово
([т'ьпллхот]), семема как элементарное значение может
быть интерпретирована на уровне специального анализа
как состоящая из единиц более низкого порядка — сем.
Термин сема предпочтительнее, чем семантический компонент,
(дифференциальный) семантический элемент (признак),
семантический множитель, ноэма, семантический маркер и др.) в силу своей
краткости и формальной соразмерной соотнесенности с названием
единицы более высокого порядка — семемой.
Сема — минимальная предельная составная часть
(компонент) элементарного значения. Совокупность сем
образует смысловую структуру семемы. Семема ЛСВ
отецх (как термин родства) обнаруживает в своем
составе взаимосвязанные семы 'мужской пол', 'родитель*
'(родитель) по линии прямого родства', 'кровный
(родитель* '(родитель) в первом поколении', образующие в
совокупности значение данного ЛСВ,
противопоставленного другим ЛСВ — обозначениям родства (мать, дед,
сын, брат, племянница, зять, теща и т.д.), содержащим,
как и отец\, кроме пяти соотносительных сем (см. об
этом подробнее в § 5) еще одну общую сему родства
('родственник/родственница'), или архисему.
Термин архисема создан по аналогии с архифонемой как
обозначение общего содержания коррелятивных единиц в отвлечении
от тех свойств (признаков), на которых основана корреляция, т.е.
в позиции нейтрализации этих единиц. Семантические различия
лексических единиц бык, корова, овца, медведь, лиса, волк, слон
и др. нейтрализуются в их архисеме 'животное', составляющей
содержание соответствующей лексемы животное. Семантический приз-
116

нак, определяющий класс ('животное') под другим углом зрения
рассматривается в качестве классемы, а лексема, соответствующая
всему содержанию данного класса (словесному полю) — как
архилексема (животное), см., например, [67, 95].
Архисема — это сема, отражающая общие
признаки (свойства) определенного класса единиц.
Например, все обозначения родства имеют архисему
'родственник/родственница'; глаголы идти, ехать, плыть, лететь
и т. п., как мы видели (см. § 28), образуют
семантический класс благодаря наличию у них архисемы
'передвигаться*.
Следует заметить, что семы, образующие структуру
семемы, неоднородны; они выполняют в процессе
языковой коммуникации разные функции. Семему определяют
как взаимодействие (комбинацию) инвариантного сем-
ного ядра (noyau semique — Ns), т. е. постоянных сем, и
вариабельных (изменяемых, переменных)
контекстуальных (semes contextuels — Cs) [149, 45].
Семема является единицей плана содержания более
высокого ранга, чем сема: она включает в себя
последнюю (семассемема). Семема реализуется на
коммуникативном уровне (в тексте, речи) как одно из
элементарных значений слова. Сема выделяется на
уровне лингвистического анализа. С
помощью сем описывается сходство и различие
соотносительных семем. Благодаря сведению содержания семем к
более простым, предельным для данного случая
смыслам, семам, устанавливается определенная структура
первых.'
Таким образом, выделяются две единицы плана
содержания: предельная (сема — б) и элементарная
(семема— s), которая представляет структуру сем, и
единица плана выражения: лексема (знак, звуковая или
графическая оболочка слова — Z). Лексема и семема как
односторонние единицы являются соотносительными
составляющими двусторонних единиц лексико-семанти-
ческой системы языка — элементарной и основной, т. е.
лексико-семантического варианта (ЛСВ—sZ) и слова:
(si+s2+S3...)Z. Лексико-семантическому варианту как
единству элементарного значения и формы (sZ)
соответствует, как мы видели (§ 12), психическая (идеальная)
единица — монема (sz, т. е. единство элементарного
значения как специфически языкового отражения и
внутреннего знака, акустического образа). Монема — это
117

«внутренний» ЛСВ, или ЛСВ с внутренним знаком,
единица, не переведенная во внешний канал связи (речь).
Что касается слова (С: (s\ S2+sz...)Z)9 то ему обычно
соответствует многозначная совокупность «однознако-
вых» и внутренне связанных монем (SiZ'*±;S2z"+±:Ssz"'...).
Между единицами различных уровней
устанавливаются определенные пропорциональные отношения:
алло-эмический
уровень
анты)
эмически]
вень (hi
анты)
уровень
тической
претации
(вари-
й уро-
нвари-
семан-
интер-
фо н а
[Ъ] [А] [О]
[МЪЛАКО]
фонема
[о]

фонетическое
слово
морфа
чик-
-щик-
сбходчик
прицепщик
морфема
-чик/-щик
семема
'лицо,
предмет'

грамматическое слово
л е к с а
человек
люди
лексема
человек
\
семема
(homo
sapiens)
I I
ЛСВ!
1
семема
'дворовый
слуга, лакей
официант',
| |
ЛСВ2
лексическое слово
На алло-эмическом уровне языковые единицы
выступают в тексте (речи) как конкретные, позиционно
обусловленные реализации, т. е. варианты инварианта —
«эмы»: фоны (аллофоны, варианты, вариации),
например [ъ], [л], [о] фонемы [о] ([мъллко], ее [с'ол'] енький),
морфы (алломорфы), представляющие собой варианты
единой морфемы (ср. суффикс-*шс/-1цшс: обходчик, при-
цепщик соответственно при образующих основах на т, д
в первом случае и при отсутствии этого условия — во
втором), лексы (аллолексы), т. е. текстовые варианты
реализации одной лексемы, отличающиеся
грамматическими формами (человек, человека..., люди...). Все эти
единицы соответствуют понятию «член» в оппозиции
«тип» — «член» (см. выше о разграничении А. М. Пеш-
ковским терминов «слово-тип» и «слово-член»). На эми-
ческом уровне языковые единицы предстают как
инварианты, структурные единицы языка, соответствуя в
оппозиции «тип» — «член» понятию «тип». Это языковые
118

абстракции, отвлеченные от позиционных условий и
вариантов, противопоставленные друг другу в системе
языка по определенным дифференциальным признакам.
Фонемы как единицы дифференциального уровня
различают звуковые оболочки разных слов и форм. Морфемы
и лексемы, будучи единицами плана выражения,
непосредственно соотносятся с единицами плана
содержания— семемами, т. е. получают определенную
семантическую интерпретацию.
Значения лексической единицы образуют
определенную структуру. К рассмотрению этого вопроса мы и
перейдем.

Структура лексического значения
и его анализ
1. Семантический анализ лексических единиц
в их различных функциях
§ 35. Семантический анализ языка. Одним из
возможных путей описания смысловой структуры языковых
единиц является их непосредственный семантический
анализ. Он позволяет одновременно показать и
методику изучения лексического значения, и его «устройство».
Под анализом в науке понимается «операция
расчленения вещи, явления, свойства или отношения между
предметами на составные элементы, выполняемая в
процессе познания и практической деятельности»
(Философская энциклопедия, т. 1, с. 55). Анализ
непосредственно связан с синтезом (соединением выделенных
элементов), так как сущность предмета (явления)
невозможно познать только с помощью расчленения.
Поэтому результаты анализа на каждом относительно
самостоятельном его этапе синтезируются.
Остановимся кратко на основных понятиях,
связанных с семантическим анализом языка. Это текст,
исследователь и система языка. Их соотношение удобно
представить следующим образом:
текст система языка
исследователь
Под текстом в широком смысле этого слова
понимается определенным образом зафиксированная речь
(произведения художественной литературы, научная
литература, периодические издания, радио- и телепередачи,
записи разговорной речи и т. д.), которая подлежит
анализу. Это совокупность написанного и сказанного на
данном языке. Текст содержит большое количество
разнообразных элементов, находящихся в различных
связях друг с другом. В соответствии с задачами анализа
из них выбираются вполне определенные объекты. На
практике анализ никогда не охватывает всех текстов и
сопряжен с разумным ограничением их (т. е. с таким,
которое позволяет выявить характерные черты
изучаемого явления).
120

Другое понятие, важное для раскрытия сущности и
процедуры анализа, — исследователь, поскольку анализ
текста складывается из активных познавательных
действий исследователя над языковым материалом.
Третье понятие — система языка. Мы исходим из
предположения, что исследователь, ставя перед собой
задачу семантического анализа текста, знает (пусть
интуитивно) лексическую систему языка. Анализ позволяет
«прояснить» интуитивные, не вполне определенные
знания об объектах и получить о них новую, существенно
важную информацию.
В семантическом анализе языка можно выделить
различные уровни. На уровне непосредственного
наблюдения исследователь, основываясь на своем знании
языка и на интуиции, а также на имеющемся языковом
опыте коллектива («глубинной интуиции»), производит
предварительный отбор материала. Даже весьма общая
и незаконченная классификация отчетливо показывает
на этом этапе анализа, что одни из семантических
отношений слов являются в целом для языка мало
повторяющимися, случайными и изолированными, а другие,
наоборот, регулярно повторяющимися, закономерными и
охватывающими значительные области лексической
системы. Это дает основание для того, чтобы обозначить
регулярно повторяющиеся семантические отношения
единиц в виде типовых словосочетаний или предложений на
уровне поверхностной структуры языка. Такие типовые
предложения представляют определенную ступень
абстракции при индуктивном восхождении от конкретногр к
абстрактному: они являются представителями целых
классов предложений и характеризуют наиболее
существенные свойства единиц в каждом из
рассматриваемых примеров.
На уровне глубинной структуры, предполагающем
более значительную ступень абстракции,
синтагматические и парадигматические свойства различных групп
типовых предложений записывают символически в виде
переменных (Л", У...) и знаков, выражающих различные
отношения между переменными. На этом же уровне
устанавливается и семантический инвариант той или иной
лексической категории.
Семантический анализ лексики имеет своей основной
целью вскрыть общие и специфические черты
смысловой структуры различных языковых единиц в единстве
121

и взаимообусловленности их синтагматических и
парадигматических характеристик, выявить типологию
лексических значений, определить характерные, закономерные
функции слов и их связи с контекстом, найти
объективные критерии для объединения лексических единиц по
совокупности классификационных признаков в основные
категории лексико-семантической системы, раскрыть
природу эмоциональной окраски слова.
Специфика семантического анализа языка во многом
зависит от характера его объекта, например от аспекта
рассмотрения лексического значения (см. § 25).
Поскольку значение представляет собой сложный,
расчлененный объект, постольку сам анализ
приобретает в соответствии с этим специфическую направленность
на исследование той или иной стороны значения.
Поэтому есть основания выделять разные виды
семантического анализа. В соответствии с различными видами
значения различают анализ парадигматического
(грамматического, лексического), референтивного, ассоциативного,
аффективного, ситуативного, стилистического и
этимологического значений, подчеркивая при этом, что анализ
как сложное понятие не должен ограничиваться той или
иной стороной значения, а быть комбинированным,
учитывающим различные аспекты значения [138].
§ 36. Специфика семантического анализа языковых
единиц в их различных функциях. Характер и
специфика семантического анализа единиц языка (или
преобладание того или иного аспекта в анализе) определяются
в значительной степени тем, в какой функции выступает
в самом акте коммуникации (resp. в тексте hie et nunc)
та или иная единица, какая ее сторона подлежит
рассмотрению. Иными словами, специфическая
направленность семантического анализа оказывается теснейшим
образом связанной с различными функциями
языка в целом, с типом функционирования его единиц
в конкретном тексте. Это значит, что анализ
семантического аспекта лексических единиц должен учитывать
специфику их различных функций в языке.
Представление о языке как об определенной системе
средств выражения, имеющих соответствующие функции,
т. е. служащих для каких-то определенных целей, нашло
отражение в «Тезисах Пражского лингвистического
кружка» (1929) и явилось отправным пунктом для
дальнейшей разработки теории языковых функций. К.
Βίοι 22

лер, представитель немецкой школы психологии
мышления, обратил внимание на полифункциональный
характер языка, разграничив функции выражения (Aus-
druck), обращения (Appel!) и сообщения (Darstellung)
[140, 28—29]. Заслуга К. Бюлера состояла в том, что он
правильно представил этот простой и тем не менее
столь долго остававшийся назамеченным факт.
Поскольку речь предполагает наличие говорящего, слушателя и
определенного предмета, «каждое языковое выражение
имеет три аспекта: оно является одновременно
выражением (экспрессией), или характеристикой,
говорящего, обр а щен и ем (или апелляцией) к
слушателю (или слушателям) и сообщением (или
экспликацией) о предмете речи» [121, 22]. Теория
языковых функций была положена в основу различных
лингвистических построений. В. В. Виноградов исходил
в своем понимании теории стилистики из различных
социальных функций языка. В одной из своих поздних
работ он писал: «Можно — в связи с различиями
понимания основных функций языка — представить и иное
соотношение стилей. При выделении таких важнейших
общественных функций языка, как общение, сообщение
и воздействие, могли бы быть в общем плане структуры
языка разграничены такие стили: обиходно-бытовой
стиль (функция общения); обиходно-деловой,
официально-документальный и научный (функция сообщения);
публицистический и художественно-беллетристический
(функция воздействия). Эти стили соотносительны. Они
отчасти противопоставлены, но в значительно большей
степени сопоставлены» [28, 5—6].
Изучение языка во всем разнообразии его функций
становится осознанно необходимым. Развивая учение о
функциях языка (функционировании его единиц),
Р. О. Якобсон различает следующие составляющие
(условия) коммуникативного акта: адресант (говорящий),
сообщение и адресат (слушающий). Для того чтобы
сообщение выполняло свои функции, необходимы: ком-
текст (или «референт»), о котором идет речь и
который должен восприниматься адресатом и быть либо
вербальным, либо допускать вербализацию, код —
правила соответствия между планами выражения и
содержания; система знаков, имеющих значения, и кон-
такт (канал связи, необходимый для обеспечения
коммуникации адресанта и адресата) [134, 198]:
123

Контекст
л Сообщение
Адресант Адресат
Контакт
Код
Каждому из этих факторов соответствует, по Якобсону,
особая функция. В реальном речевом общении эти
функции взаимосвязаны и взаимодействуют. Трудно
найти сообщение, которое выполняло бы только одну
из указанных функций. Однако вместе с тем можно
говорить о речевых сообщениях, в которых преобладает
одна какая-нибудь функция языка или несколько
функций одновременно. Это делает удобным их условно
раздельное аналитическое рассмотрение на примере текстов
с преобладающей функцией.
Характер преобладающей функции лексической
-единицы (по природе или в данном тексте), специфика ее
значения и соответственно цели и задачи
семантического анализа оказываются соотнесенными.
§ 37. Основные функции языка и задачи
семантического анализа лексических единиц. Коммуникативная,
змотивная, апеллятивная, фатическая, метаязыковая
функции. Рассмотрим кратко основные функции языка
и основные типы функционирования языковых единиц
в аспекте их семантического анализа 1. Как мы уже
видели, исходными функциями, обеспечивающими
коммуникативный акт, являются три: 1) выражение (К. Бк>
лер), эмотивная (экспрессивная) функция [«первое
лицо»— говорящий]; 2) обращение (К. Бюлер),
апеллятивная (конативная) функция [«второе лицо» —
слушающий]; 3) сообщение (К. Бюлер), коммуникативная
(референтивная) функция [«третье лицо»'—некто или
нечто, о ком/чем идет речь]. Их дополняют три другие
функции, отражающие существенные «составляющие»
языковой коммуникации.
Коммуникативная (референтивная)
функция — важнейшая функция языка как средства
общения (функция языка-речи в нашем понимании — см.
язык2 в § 13). Она ориентирована на контекст,
содержание высказывания. Объектом семантического
анализа здесь являются прежде всего сигнификативный,
структурный и сигматический (предметный) аспекты
1 В основу классификации положена схема, предложенная
Р. О. Якобсоном [134].
124

лексического значения единиц (см. §§ 26, 27, 28, 30),
т. е. то, как данный контекст отражает внеязыковую
действительность (данный «референт»), из каких единиц
он состоит, как он структурно организован для
«передачи» информации, и _как_«направлен»_. на__ко_нк.ретные
предметы действительности. Одна из центральных
задач семантического анализа лексических единиц в их
коммуникативной функции заключается в том, чтобы
раскрыть, как заложенная в них смысловая структура
(парадигматика ее составляющих) реализуется в
соответствии с коммуникативным заданием в тексте
(синтагматике).
Под углом зрения этой важнейшей функции языка и
анализируется в книге структура лексического значения
(см. об этом подробнее ниже).
Эмотивная (экспрессивная) функция
сосредоточена на адресанте (говорящем). Ее цель —
выражение отношения говорящего к тому, о чем он говорит.
Чисто эмотивной функцией обладают, например,
междометия, делающие высказывания эмоционально
окрашенными. Однако с точки зрения интересующего
нас предмета гораздо важнее другое: эмотивная
функция реализует прагматический аспект лексического
значения (см. § 29). Она служит для выражения
эмоционально-оценочных характеристик с помощью
стилистически маркированных единиц (например, синонимов,
выбираемых из стилистической парадигмы: Глазки
Софьи Петровны Лихутиной не были глазками, а были
глазами: если б я не боялся впасть в прозаический тон,
я бы назвал глазки Софьи Петровны не глазами — гла-
зищами темного, синего — темно-синего цвета (назовем
вем их очами) (А. Белый. Петербург). Эмоциональное,
переживаемое «напряжение» текста создается за счет
«перелива» семантических и оценочных
(прагматических) характеристик слов: глазки Софьи Петровны — не
глазки (так как это слово может быть не только
уменьшительно-ласкательной характеристикой, но и
обозначать небольшие по размеру, маленькие глаза), а глаза
и даже глазищи (большие глаза, но в то же время
отрицательная, просторечная характеристика глаз,
обладающих каким-нибудь недостатком), наконец, очи
(большие, красивые глаза — в устаревшем и
поэтическом употреблении). Многоплановый прием градации —
семантической и стилистической — построен на пережиг
125

ваемом переходе от одной единицы к другой, в котором
реализуется эмотивная функция 1:
глазки С. П. не глазки, а глаза, глазищи, очи
величина — о + +
эмоц.-стил.
оценка (+) (о) (-) (+)
Структура эмотивного (прагматического) значения, как
мы видели, двучленна в том смысле, что содержит не
только семантическую, но и
эмоционально-экспрессивную характеристику: М, что S есть Р.
Объектом семантического анализа единиц,
реализующих эмотивную функцию, является, таким образом,
прагматический аспект их лексического значения (эмо-
тивное значение) в соотнесении с другими его
аспектами.
Апеллятивная (конативная) функция,
наоборот, сосредоточена на адресате (слушающем).
Она выражается обычно грамматически — звательными
формами (Саш! Коль! мам! пап! и т. п.) и формами
повелительного наклонения (Читай! Пейте! и т. п.), а
поэтому специально здесь не рассматривается.
Фатическая (контактная) функция сводится
к установлению, поддержанию или, наоборот,
прекращению социально-массового и индивидуального кон та к-
т а. Она имеет своей целью проверить, действует ли
канал связи, привлечь к себе внимание собеседников,
проверить, внимательно ли они слушают говорящего.
Основная цель семантического анализа в этом
плане— исследование особых, фатических функций
лексических единиц (установление, поддержание связи,
контакта).
Фатическую функцию выполняют многие слова,
служащие для поддержания контакта при общении по
каналу связи, например в телефонном разговоре:
Звонок.
— Алло!
— Можно Андрея?
— Слушаю.
1 Знаками —, о, + обозначены величины «меньше нормы»,
«соответствующая норме> и «больше нормы» («необычное,
красивое); теми же знаками, заключенными в скобки, — сниженная,
нейтральная и высокая стилистическая окраска (оценка) слов.
126

— Это Игорь. Добрый день.
— А! Игорь! Здравствуй.
— У меня к тебе просьба... Алло?! Ты слышишь меня?..
— Да, да...
— В среду у нас должна быть консультация...
— Так...
— Ее перенесли на вторник...
— Понятно.
— Позвони и предупреди Лену и Мишу. У меня нет их
телефонов.
— Ладно.
— Пока. Я очень спешу.
— Пока.
Целый ряд слов и выражений употребляются в этом
контексте специально для ввода в контакт (алло,
слушаю, добрый день, здравствуй) или вывода из него
(пока), для проверки самого контакта (Алло?! Ты слышишь
меня?.. — Да, да...) или поддержания общения (В ере-
ду у нас должна быть консультация... — Так...), т. е.
выполняют исключительно или преимущественно фати-
ческую (контактную) функцию.
Контактная функция в высшей степени характерна
для языка художественной литературы. Она играет
важную роль в организации диалога, сцепления его частей;
может выступать как яркое изобразительное средство.
Ср. у Н. В. Гоголя в повести «Тарас Бульба»:
Но когда подвели его [Остапа. — Л. Н.] к последним смертным
мукам — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он
очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! <...>
хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным
словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и
воскликнул в душевной немощи:
— Батько? где ты? Слышишь ли ты?
— Слышу! — раздалось среди всеобщей тишины и весь
миллион народа в одно время вздрогнул.
Употребление той или иной лексической единицы в
фатической функции может приводить к качественному
изменению ее семантики. Ср. так как наречие (делать
так, как нужно; так много пел, что охрип; сказать что-
нибудь просто так; насморк так не пройдет), союз
(ехать, так ехать; подписано, так с плеч долой) или
частицу (так, какой-то недоучка; приходил так минут
десять назад и др.), с одной стороны, и так как
подтверждение! в функции контактного слова (см. выше
телефонный разговор). Основная задача семантического
анализа языковых единиц в их фатической функции
заключается в раскрытии их особого (нередко отличного
127

от исходного) «контактного значения». Для некоторых
слов контактная (или апеллятивио-контактная)
функция является, по-видимому, единственной: таково
междометие алло, смысл которого можно передать
приблизительно как 'слушай(те)' или 'слушаю', 'у телефона'.
Метаязыковая функция (или функция
толкования) возникает из необходимости проверить,
пользуется ли говорящий и слушающий одним и тем же
кодом. В этом случае предметом анализа становится
язык-объект, о котором говорят на метаязыке, или
языке «второго порядка» (см. § 6). Толкование в самом
широком смысле слова — от специального семантического
анализа терминов и языковых единиц до
элементарного «бытового» объяснения — представляет основную цель
семантического анализа лексических единиц,
рассматриваемых с точки зрения метаязыковой функции языка.
Такая функция является главной (и часто
единственной) в словарях терминов, например лингвистических,
в толковых и иных словарях, в специальных научных
исследованиях, пособиях и т. п., где с помощью
метаязыка истолковываются соответствующие понятия,
уточняются правила кода. Однако было бы
неправильно думать, что метаязыковые операции используются
только в специальных научных целях. Вот один из
примеров, взятых из художественной литературы:
Вечером мы с охотником Ермолаем отправились на <^тягу»...
Но, может быть, не все мои читатели знают, что такое тяга.
Слушайте же, господа.
За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите
в рощу с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место
где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон,
перемигиваетесь с товарищем <...> Птицы засыпают — не все вдруг — по
породам: вот затихли зяблики, через несколько мгновений
малиновки, за ними овсянки. В лесу все темней да темней... Сердце ваше
томится в ожидании, и вдруг — но одни охотники поймут меня,—
вдруг в глубокой тишине раздается особого рода карканье и
шипенье, слышится мерный взмах проворных крыл — и вальдшнеп,
красиво наклонив свой длинный нос, плавно вылетает из-за темной
березы навстречу вашему выстрелу.
Вот что значит «стоять на тяге» (И. С. Тургенев. Записки
охотника).
§ 38. Поэтическая (эстетическая) функция языка и
семантический анализ художественного текста
(поэтическая семантика). Поэтическая, или эстетическая,
функция характеризуется направленностью на само
сообщение. Эта функция — центральная, хотя и не
128

единственная, функция словесного искусства: тесно
взаимодействуя с другими функциями, она определяет
сущность «поэтического языка».
В отличие от «практического языка» как средства
обычной, обиходной коммуникации «поэтический язык»
имеет значение и «сам по себе» как феномен
эстетический: он характеризуется звуковой организацией (ритм,
рифма, з'вуковые эвфонические повторы и т. п.),
образностью (фигуры, тропы, смысловые полутоны и
обертоны, семантическая многоплановость и др.),
композиционной конструктивностью. Эти «языки» по сути
своей— лишь различные функции единого языка.
Эстетическая функция языка, его поэтичность,
характеризующиеся развитой системой метафоричности,
семантической многоплановости, исторически восходят к
мифологии, особому виду устного народного творчества
на ранних ступенях жизни народа. В мифологии нашли
отражение примитивные воззрения людей на
окружающий мир, ранние попытки объяснить непонятные
явления. Образы мифологии,, по А. А. Потебне, отражали
земную жизнь человека, а в качестве «объясняющих
запасов» мысли выступали наблюдения и опыт
земледельца, пастуха и т. п. Такое миросозерцание
применительно к «поэтическому стилю» А. Н. Веселовский называл
параллелизмом, основанным на сопоставлении субъекта
и объекта (животный и растительный мир, природа) по
различного рода сходствам (движению, действиям
и т. п.): солнце, казалось, двигалось, восходило,
садилось, ветер гнал тучи, молния мчалась, огонь охватывал,
пожирал сучья [24, 131]. Миф был тесно связан со
словом, поэтому «мифологическая практика»
способствовала развитию и расширению образности слова.
«Всякая мифология, — пишет К. Маркс, —
преодолевает, подчиняет и формирует силы природы в
воображении и при помощи воображения; она исчезает,
следовательно, вместе с наступлением действительного
господства над этими силами природы» 1. «Поэтический язык»
(или лучше—поэтическая функция языка)—в
значительной степени один из результатов преодоленного
мифа как формы древнего миропонимания. Сделав свое
дело, миф исчезает, но не бесследно. Он оставил языку
образность, метафорику, дав начало одной из важней-
1 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 12, с. 737.
129

ших функций — поэтической. «Для нас миф,
приписываемый нами первобытному человеку, — замечает А. А. По-
тебня, — есть лишь поэтический образ. Мы называем
его мифом лишь по отношению к мысли тех, которыми
и для которых он создан» [97, 432]. Язык в его
эстетической функции создает новые и новые поэтические
образы, которые вряд ли возникли бы в «практическом»
языке, без «мифологической практики» и поэтических
традиций.
Вячеслав Иванов определял миф как синтетическое
суждение, где определенному подлежащему придавался
глагольный предикат: «солнце — рождается», «солнце —
умирает» и т. п. В. Я. Брюсов также считал, что
искусство (поэзия) пользуется как основным методом
синтезом. Если суждения типа Человек смертен по
существу своему аналитические (хотя и получены путем
индукции), то выражение звук уснул в стихотворении
Ф. И. Тютчева
Тени сизые смесились,
Цвет поблекнул, звук уснул —
Жизнь, движенье разрешились
В сумрак зыбкий, в дальний гул...
представляет собой суждение синтетическое: «Сколько
ни анализировать понятие «звук», в нем нельзя открыть
«сна»; надо к «звуку» придать нечто извне, связать,
синтезировать с ним, чтобы получить сочетание —
«звук уснул». В этом суждении некоторое явление —
замирание, затихание звуков ночью...,
рассматриваемое как нечто неизвестное, требующее объяснения,
истолковано, объяснено явлением, рассматриваемым,
как нечто известное, засыпанием живых существ» [17,
14]. Двум суждениям—аналитическому и
синтетическому— соответствуют две функции (коммуникативная и
поэтическая), или два «языка» («практический» и
«поэтический»), две формы познания, освоения
действительности (наука и поэзия).
Слова и выражения в их эстетической функции (в
образном, переносном смысле, т. е. как реализация
вторичных семантических функций; как элементы «словесной
ткани» произведения, художественного целого) как бы
«надстраиваются» над обычным употреблением языковых
единиц, образуя второй «ярус» системы и вместе с
первым— своеобразный эстетический по своему характеру
«билингвизм» («двуязычие»). «Поэтический язык» пос-
130

тоянно проецируется на обычный (стандартный),
благодаря чему осознается его образность. Семантика
языковых единиц в их поэтической функции, в
художественном тексте характеризуется часто не постоянными, а
подвижными, «колеблющимися» признаками, которые
дают некоторый слитный групповой «смысл» [122, 128].
Именно такими «колеблющимися» признаками
отличается образная семантика словосочетания звук уснул,
которая входит в пересекающиеся парадигматические ряды
стандартных сочетаний и образует второй «ярус» («ярус
поэтического языка»), надстраиваемый над первым
(«ярусом» обычного, стандартного, «практического»
языка):
звук уснул (II)
I I
человек уснул звук стих
мальчик уснул звук затих (О
ребенок уснул звук исчез
..<···· ·■■■■·
Благодаря таким парадигматическим отношениям
каждое из составляющих рассматриваемого сочетания не
только обнаруживает свое постоянное значение (звук в
исходном значении, ср. синонимический ряд: звук стих,
звук затих, звук исчез...; уснул в исходном значении,
ср. человек уснул, мальчик уснул, ребенок уснул...), но
и получает потенциальное значение (дополнительную
контекстуальную сему, см. § 34): звук — значение чего-
то одушевленного (под воздействием
парадигматического ряда: человек уснул, мальчик уснул, ребенок
уснул...—>звук уснул), уснул — значение затихания,
прекращения звучания '(под влиянием ряда: звук стих, звук
затих, звук исчез...—>звук уснул). Синтезирование слов
звук и уснул в тексте (синтагматике) по законам
семантического согласования (т. е. необходимого повторения
одних и тех же сем в сочетающихся единицах; см. § 42)
актуализирует дополнительные контекстуальные семы:
«одушевленное» в слове звук и «затихание, прекращение
звучания» в слове уснул.
Сущность «колеблющихся» признаков семантики
слов в их поэтической функции можно объяснить
следующим образом. Значение слова предстает здесь как
131

подвижное, в виде амплитуды колебаний: от своего
обычного, постоянного значения (оно определяется
вхождением в ряд собственной сочетаемости этого
слова: звук (уснул), звук стих, звук утих, звук исчез...;
(звук) уснул, человек уснул, мальчик уснул, ребенок
уснул../) до значения, соотносительного с семантикой того
слова, с которым сочетается данное слово (это значение
возникает за счет вхождения данного слова в ряд
сочетаемости соседнего с ним слова: звук (уснул), чело-
век уснул, мальчик уснул, ребенок уснул, где сема
'одушевленность' контекстуально сближает существительные
человек, мальчик, ребенок и звук; (звук) уснул, звук
стих, звук затих, звук исчез, где сема 'затихание,
прекращение звучания' приближает друг к другу глаголы
стих, затих, исчез и уснул). Однако было бы
неправильно думать, что слово звук имеет в сочетании звук уснул
то или иное определенное значение (исходное,
«неодушевленное» или «одушевленное», как у человека) или
что слово уснул значит здесь 'перестал бодрствовать'
или 'перестал звучать'. Это и то и другое
одновременно, и вместе с тем ни то и ни другое в отдельности. Суть
эстетически переживаемого значения — в его
переходности, подвижности, многоплановости, гибкости,
предполагающих творческое восприятие текста. Значения,
расположенные на полюсах амплитуды, относительно
определены и не производят эстетического впечатления.
Оно — в постоянном, «скользящем» переходе от одного
полюса к другому, в их различии и взаимодействии,
одновременном удерживании в поле зрения. Можно
привести одну из аналогий, используя известный
психологической эксперимент. Рисунок, изображенный ниже, в
зависимости от избранной точки зрения, ракурса,
последовательности осмотра может восприниматься по-разному:
О (г)
Однако ни первое (1), ни второе (2) восприятие фигур,
извлеченных из их сопряженного (в лингвистике:
контекстуального) расположения, не создает «творческого
132

напряжения». Творческий, эстетически переживаемый
момент состоит в переходе от одной точки зрения к
другой, в лингвистике — от одного полюса амплитуды
«колеблющегося» значения к другому, в удержании
полюсов (точек зрения).
Поэтическая функция, характеризующаяся
сосредоточенностью на самом сообщении, языке как материале
словесного искусства, неизбежно предполагает
специфическую творческую активность не только адресанта
(писателя), но и самого адресата (читателя,
интерпретатора): «Читатель не только «читает» «писателя», но и
творит вместе с ним, подставляя в его произведение все
новые и новые содержания. И в этом смысле можно
смело говорить о «сотворчестве» читателя автору» [30,
8]. «Колеблющиеся признаки» как бы намечают
поэтический контур изображения, который должен
превратиться в воспринимаемый образ благодаря
«сотворчеству» читателя.
Искусство поэтического изображения должно так
соединить частное с общим, «чтобы можно было
различить небольшое количество точных подробностей,
которые играют роль только исходных точек для обозрения
целого и которые обозначают контуры картины, не
уничтожая перспективы», «чтобы среди всех ощущений
различать те, которые заключают в себе скрытую
эмоцию», «воспроизвести по преимуществу подобные
ощущения» [44, 153].
Языковой образ в отличие от научного понятия не
только семантически значим, но и переживаем,
эстетически ценен. Поэтическая функция слова выступает не
как логическая (коммуникативная), а как оттеночная,
как бы «поглощенная», по определению Б. А. Ларина.
Сила воздействия слова здесь в том, что оно
«необязательно, даже неожиданно по поводу данной реалии, но
незаменимо, как выражение модального качества
мысли..» [72, 33]. Такова, например, многоплановая,
«колеблющаяся» и творчески воспринимаемая в разных
контекстах семантика прилагательного тупой и наречия
тупо, взятых в их поэтических функциях: По лицу его
больше и больше распространялась какая-то тупая
смертельная бледность (А. И. Левитов), т. е. «
'неяркая'; Спокойствие и самоуверенность неловких и тупых
движений (Л. Н. Толстой), т. е. « 'коротких,
задержанных'; Продажа книг идет, как видно, тупо
133

(Η. Β. Гоголь), т. е. « 'с затруднениями' (примеры
Б. А. Ларина). Неясность, неопределенность,
припоминание или сопутствующие представления слушающего
(читающего) ведут, по словам Б. А. Ларина, к полному
осуществлению эстетического действия поэзии.
Семантическая многоплановость слова, «игра» его
прямых и образно-переносных значений как признак
подвижности его семантики, потенциальной готовности к
новым неожиданным осмыслениям — одно из ярких
проявлений поэтической функции языка:
— Ну, ты, Воздвиженский... поди к карте и покажи мне,
сколько частей света.
Воздвиженский подходит к висящей на классной доске
ландкарте, берет в руки кий и начинает путешествовать по европейской
территории.
— Ну, поезжай, мой друг.
— Европа, — начинает друг.
— Раз, — считает учитель.
— Азия.
— Два, — считает учитель.
— Гишпания, — продолжает камчатник, заезжая кием в Белое
море, прямо к моржам и белым медведям.
Раздается общий хохот. Учитель считает.
— Три.
Но ученый муж остановился на Белом море, отыскивая здесь
свою милую Гишпанию, и здесь зазимовал (Н. Г. Помяловский.
Очерки бурсы).
Движение указки по карте образно осмысляется как
путешествие (начинает путешествовать; Ну, поезжай;
заезжая кием в Белое море), причем очень
трудное для бурсака, который, не зная, что делать дальше,
зазимовал.
В последнем слове — семантическом и
эмоциональном центре отрывка — слиты три его осмысления:
'остался, остановился на зиму' (в мысленном
путешествии), 'прекратил движение кием' (в поисках других
частей света) и 'оказался в затруднительном
положении, не зная что делать' (как бы застигнутый врасплох
зимой, холодами). Подвижное «скольжение»,
переживаемый переход от одного значения к другому,
«просвечивание» одного значения через другие и создает особый
эстетический эффект. Эти значения одновременно и под
разным углом зрения направлены на изображаемое,
выделяя в нем различные стороны, делая само
изображение многоплановым, рельефным, осложненным рядом
ассоциаций, создающих образ.
134

Самые обычные слова, далеко не образные по
своему характеру, могут стать в литературном произведении
не только семантически, но и эстетически значимыми,
неповторимыми, как бы «аккумулирующими» образно
тот или иной итог развития действия, состояния, мыслей
героев. Таков, например, прием выделения ключевых
слов-указателей, эмоционально воскрешающих только
что происшедшие события в романе Φ. Μ.
Достоевского «Преступление и наказание». На следующий день
после убийства процентщицы дворник вручает Рас-
кольникову повестку:
— Повестка, из конторы, — проговорил он, подавая бумагу.
— Из какой конторы?..
— В полицию, значит, зовут, в контору. Известно, какая
контора.
— В полицию!.. Зачем?..
... На улице опять жара стояла невыносимая; хоть бы капля
дождя во все эти дни. Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь
из лавочек и распивочных, опять поминутно пьяные,
чухонцы-разносчики и полуразвалившиеся извозчики. Солнце ярко блеснуло
ему в глаза, так что больно стало глядеть и голова его совсем
закружилась, — обыкновенное ощущение лихорадочного,
выходящего вдруг на улицу в яркий солнечный день.
Дойдя до поворота во вчерашнюю улицу, он с мучительною
тревогою заглянул в нее, на тот дом... и тотчас же отвел глаза.
Мы видели, что «смещение» семантики слова как
выражение поэтического мышления — одно из
характерных проявлений эстетической функции языка. Такое
«смещение» может быть весьма значительным.
Например, океан у К. Д. Бальмонта — водный* небосклон,
уходящий вглубь:
Океан, мой древний прародитель,
Ты хранишь тысячелетний сон.
Светлый сумрак, жизнедатель, мститель,
Водный, вглубь ушедший, небосклон!
(Воззванье к океану).
Семантическая гибкость слова в поэтической
конструкции может приводить к тому, что контекстуальный
смысл становится даже противоположным основному,
исходному:
Чичиков, вынув из кармана бумажку [ассигнацию, взятку.—
Л. #.], положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот
совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел
было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал
понять, что не нужно показывать (Н. В. Гоголь. Мертвые души).
135

Не заметил значит здесь 'сразу же заметил' (ср.
и накрыл тотчас ее книгою; дал понять, что не нужно
показывать). Совершенно не замечать (взяток) —
словесный образ Гоголя, разоблачающий «неподкупные
головы жрецов Фемиды» в «присутственных местах»,
«привычные дела» чиновников..
Анализ семантики лексических единиц в их
поэтической (эстетической) функции имеет свои
специфические особенности и чрезвычайно важен для понимания
природы языка художественной литературы — одного из
важнейших объектов науки о значении. Это задача
особого раздела семантики — поэтической
семантики (в другом аспекте — лингвистической поэтики).
Таким образом, даже беглое знакомство с основными
функциями языка убедительно свидетельствует о
различной роли единиц языка в зависимости от цели и
характера их использования, о разных п>тях и условиях
реализации их значения и, следовательно, о
необходимости учета специфики данной функции при
семантическом анализе тех или иных единиц.
2. Логические основы
семантического анализа языка
§ 39. Смыслоразличительные (логические)
оппозиции. Соотношение типов оппозиции и типов дистрибуции
языковых единиц. Анализ глубинных семантических
свойств языковых единиц целесообразно начать с
логической природы последних, с рассмотрения
логических основ смыслоразличительных оппозиций.
Оппозиция «всегда объединяет два различных
объекта, связанных, однако, таким образом, что мысль не
может представить один, не представив другой.
Единство оппозитивных членов всегда формируется при
помощи понятия, имплицитно содержащего оба противо-
члена и разлагающегося на эксплицитную оппозицию,
когда оно относится к конкретной действительности»
{164, 246].
Будем понимать под оппозицией
противопоставление однородных единиц, семантически существенное,
релевантное в языке. В качестве таких единиц будем
рассматривать лексико-семантические варианты.
Значение каждого ЛСВ (семему) можно представить, в свою
136

очередь, как множество, состоящее из элементов —
семантических компонентов, или сем (§ 34).
Оппозиция имеет место тогда, когда налицо
«отношение между двумя единицами, которые
характеризуются общим интегральным признаком и для различения
которых достаточно одной дистинкции» [21, 188] (дис-
тинкция — отношение между двумя соотносительными
дифференциальными признаками, семами таких единиц).
Между двумя множествами Μ и N (resp.
содержаниями лексических единиц), выделяемыми из
универсального, т. е. исходного множества U, объединяющего
все множества данной области объектов, логически
мыслимы такие типы отношения: тождества, включения,
пересечения и исключения.
1. При отношении тождества
множества Μ и iV равны, семантически эквиваленты:
F1
Такие единицы, обладающие тождественными
значениями и одинаковой лексической сочетаемостью, образуют
в языке нулевую оппозицию; они эквивалентны по
дистрибуции [81, 50; 54, 106; 71, 86]. Это отношения типа
орфография — правописание, языкознание —
лингвистика, бегемот — гиппопотам и т.п. Кроме так называемых
«полных» синонимов сюда относятся разнообразные
фонетические, морфологические и другие варианты,
замещающие друг друга в тексте без всякого ущерба для
смысла.
И смысловое содержание, и дистрибуция
(валентность) единиц может быть в этом случае представлена
в виде накладывающихся друг на друга и полностью
совпадающих кругов. В содержательном аспекте — это
оппозиция единиц с одинаковым компонентным
составом: бегемот <а, Ь, с, d>: гиппопотам <а, Ь, с, d>
('крупное парнокопытное млекопитающее, живущее в
пресноводных бассейнах тропической Африки') и т. п.
2. При отношении включения одно
множество, например М, содержится в
другом — N:
137

и
Это отношение рода и вида, или гипонимия: цветок —
тюльпан, животное — слон, наука — физика и т. п.
Значение слов-гипонимов (видовых понятий) богаче
признаками, чем гиперонимов (родовых понятий),
поэтому семантическое содержание первых представлено
большим кругом, вторых — малым (не путать с
объемом понятий!). Так, значение слова тюльпан включает в
себя семантику родового слова цветок плюс
дифференциальные признаки, отличающие тюльпаны от других
цветов: тюльпан — 'луковичное растение семейства
лилейных с крупными цветками, имеющими форму
колпачков' (ср. цветок); см. также: слон — 'крупное животное
тропических стран с длинным хоботом и двумя
бивнями' (ср. животное) и т. п. Такие соотносительные
единицы характеризуются при их противопоставлении
наличием/отсутствием того или иного семантического
признака и образуют в языке привативную оппозицию:
«Привативными называются оппозиции, один
член которых характеризуется наличием, а другой
отсутствием признака, например звонкий — незвонкий,
назализованный — неназализованный, лабиализованный —
нелабиализованный и т. д. Член оппозиции, который
характеризуется наличием признака, называется
«маркированным», а член оппозиции, у которого признак
отсутствует,— «немаркированным» [121, 82—83].
Смысловые отношения единиц в такой оппозиции можно
представить в общем виде как «А — не-А»: слон 'животное с
хоботом и бивнями' <а, Ь, с, d+n>: животное
<а, Ь, с, d>.
Между характером оппозиции и дистрибуции
существует закономерная связь. Это означает* что «между
оппозициями и дистрибуциями может быть установлено
соответствие и дает благоприятный прогноз для
возможного синтеза категорий» [114, 217]. Логическая
валентность единицы, которая отражает связи и соположения
предметов данного класса с предметами других классов
и является существенной характеристикой экстенсиона-
138

ла имени (§ 9), тесно связана с его интенсионалом
(свойством, смыслом). Более содержательные
семантически маркированные единицы (имена) обладают в
силу этого менее широким охватом класса предметов и
более ограниченной дистрибуцией, чем их
соотносительные немаркированные единицы. Лексическая
дистрибуция немаркированного члена привативной оппозиции
включает в себя дистрибуцию маркированного
члена: так, во всех окружениях (контекстах), где
встречается слово слон, можно употребить гипероним животное
(слоны помахивали хоботами—^животные помахивали
хоботами) \ но обратное не всегда возможно, например
в тех случаях, когда в слове, обозначающем родовое
понятие (гипероним), актуализируются семы,
отсутствующие в слове-гипониме (видовом понятии) (ср.
испуганное животное жалобно замяукало, послушное
животное сразу же перестало лаять, где замена слова
животное на слово слон невозможна). Таким образом,
между объемом содержания (значения) единиц и
объемом их дистрибуции обнаруживается обратно
пропорциональная зависимость.
3. При отношении пересечен ия
множества Μ и Λί обнаруживают, с одной
стороны, общие (одинаковые) элементы, а с
другой, — поскольку ни одно из них не
включает в себя полностью другого, —
необщие (неодинаковые) элементы:
1 ЛШГ^ U
ив
ψΝή
Пересечение множеств Μ и Ν (Μ (\ Ν) — это множество
элементов, обладающих свойствами элементов обоих
множеств, выделенных из универсального множества U,
т. е. общие элементы этих множеств. Члены оппозиции
(лексические единицы, представленные множествами
семантических компонентов) выступают здесь как равно-
1 Конечно, полной (языковой) эквивалентности здесь нет: она
контекстуальна.
139

нравные, равнозначные в отличие от типа 2. Это —
отношение синонимов, антонимов, семантически близких
слов, согипонимов, некоторых видов полисемии
(компонентно близких, не чисто ассоциативных значений
слова) : друг — товарищ, пробираться — протискиваться,
плыть — лететь, высокий — низкий, молодой — старый,
щи — каша, отец — мать, гнездо — конура, земляг —
'почва, грунт; рыхлое темно-бурое вещество, входящее в
состав коры нашей планеты' —
земля*>—обрабатываемая, используемая в сельскохозяйственных целях почва'
и т. п. Общим содержанием у этих лексических единиц
(ЛСВ) является соответственно: 'близкий человек',
'проходить с трудом', 'передвигаться', 'рост', 'возраст',
'еда', 'родители', 'жилище', 'почва', являющиеся в
каждом данном случае принадлежностью универсального
множества. Множества Μ и N (т. е. ЛСВ) выделяются
из универсального множества U (значения архисемы)
дополнительными дифференциальными признаками
(семами): друг — 'человек, близкий по духу, убеждениям,
личным отношениям' — товарищ 'человек, близкий по
роду деятельности, занятий, по условиям жизни и т. п.';
плыть — 'передвигаться по воде/в воде (на плавучем
средстве)' — лететь — 'передвигаться по воздуху, в
космосе (на летательном аппарате)' и др. Такие отношения
единиц образуют в языке эквиполентные
оппозиции: «Эквиполентными (равнозначными)
называются такие оппозиции, оба члена которых
логически равноправны, т. е. не являются ни двумя
ступенями какого-либо признака, ни утверждением или
отрицанием признака» {121, 83]. Вместе с привативными это
наиболее распространенные оппозиции в языке.
Семантическое содержание таких оппозиций обнаруживает
общие (совпадающие) и индивидуальные
(дифференцирующие) семантические компоненты единиц: отец
'кровный родитель в первом поколении мужского пола'
<а (&, с.) > — мать — 'кровный родитель в первом
поколении женского пола' <(Ь, с.) d> и т.п.
Дистрибуции лексических единиц — членов эквипо-
лентной оппозиции — также частично совпадают,
перекрещиваются, так как, с одной стороны,
существуют такие контексты, в которых употребляются
обе такие единицы (верный, близкий... друг, товарищ,
стать чьим-либо другом, товарищем, быстро, медленно...
плыть, лететь), а с другой — такие, в которых употреб-
140

ляется лишь одна из них и исключается согласно
действующим нормам другая: закадычный друг (не
товарищ), товарищ по работе (не друг), плыть на теплоходе
(не лететь), лететь беспосадочно (не плыть) и т. п.
Члены эквиполентной оппозиции обнаруживают
контрастирующую (или контрастную) дистрибуцию,
воспроизводясь в тождественных окружениях как
семантически релевантные единицы.
4. При отношении исключения
(дизъюнкции, внеположенности) множества Μ
и N являются разделенными, так как у них
нет общих (совпадающих) элементов:
Ш
Вопрос о выделении подобных множеств из исходного
универсального множества теоретически допустим,
поскольку даже между самыми отдаленными
семантическими единицами языка можно найти известное сходство
(стул и свобода имеют общее значение предметности,
позволяющее отнести их к грамматическому классу
существительных), однако практическая ценность такого
семантического компонентного соотношения в оппозиции
весьма невелика, а само содержание элементов
универсального множества в таком понимании слишком
абстрактно. Подчеркнем, что важнейшей, первостепенной
задачей лексической семантики является
дифференциация именно семантически близких и функционально
сходных единиц, различение которых чрезвычайно
важно в коммуникации. Что же касается различения,
противопоставления единиц достаточно удаленных, то /в
этом обычно нет большой необходимости или большого
труда. Такую оппозицию называют дизъюнктивной
[81, 53 и 54, 108]. Это — отношение семантически
удаленных лексических единиц (дирижер — пружина,
известность— штопор, бежать — вкусный и т.п.), обычно
значений многозначного слова, ассоциативно связанных,
но разобщенных по компонентному составу (здоровая\
(девочка) — здоровая^ (идея), подъем\ (в гору)—подъ-
и
141

ем2 (в творчестве), высокий^ (дом)—высокий^ (порыв)
и т.п.), а также многих типов омонимов (дача1
(показаний)— дача2 'загородный дом', предложение1
(товара)— предложение2 как синтаксическая единица и под.)
и др.
Члены (единицы) дизъюнктивной оппозиции
находятся в отношении дополнительной дистрибуции, так
как они не имеют общих контекстов. В «жестких»
системах, например в фонетической, дополнительность
распределения членов оппозиции проявляется строго и
последовательно: ср. дополнительное распределение
[и] и [ы] после мягких и твердых согласных ([п'ил]—
[пыл]). Применительно к лексико-семантической системе
эта закономерность, как мы увидим, требует известных
оговорок.
Как видно из изложенного выше материала,
наибольший интерес для исследования семантики представляют
оппозиции тех множеств (лексических единиц), которые
обнаруживают одновременно черты сходства и
различия, т. е. определенной содержательной
соотносительности. Это привативные и эквиполентные оппозиции.
Нулевые оппозиции существенны для установления
смыслового тождества лексических единиц, дизъюнктивные —
для их внеположенности (с точки зрения компонентного
состава), например при анализе полисемии, когда лек-
сико-семантические варианты связываются воедино не
по семному составу, а на основе ассоциативного
признака (внутренней семантической мотивированности).
§ 40. Соотношение между типами оппозиции и
дистрибуции и объемами понятий членов оппозиции.
Отмеченные выше типы оппозиции и дистрибуции единиц
соответствуют различным видам понятий в логике (о
существующей классификации понятий см. в книге [66,
393—398].
В логике понятия делятся на сравнимые, т. е. имеющие в
своих объемах общие элементы, и несравнимые, не имеющие
общих элементов (такие, для которых практически нельзя указать
ближайшего родового понятия). Сравнимые понятия
подразделяются далее на совместимые, объемы которых совпадают
полностью или частично, и несовместимые, объемы которых не
совпадают, но подводятся под ближайшее родовое понятие.
1. Нулевой оппозиции и эквивалентной дистрибуции
соответствуют сравнимые, полностью совместимые по
объемам равнозначащие (или тождестве н-
142

н ы е) понятия. Они отображают один и тот же класс
предметов (бегемот — гиппопотам, языкознание —
лингвистика и т.п.); их объемы — два совпадающих
круга.
2. Привативная оппозиция с ее включающей
дистрибуцией (более широкой для немаркированного члена)
может соотноситься со сравнимыми подчиненными
понятиями, объем одного из которых (подчиненного)
включается в объем другого (подчиняющего): ср.
тюльпан — цветок, слон — животное, белый — цвет
(ахроматический) и т.п.; схематическое изображение — малый
круг внутри большого. Оппозиции таких членов
отражают отношения совместимых понятий. Вместе с тем
привативная оппозиция может отражать и отношения
несовместимых понятий. Это имеет место в тех случаях,
когда определенный (маркированный) член оппозиции
противопоставляется своему дополнению для класса [66,
143]: белый — небелый (небелый — дополнение для
класса «ахроматический цвет»); ср. тюльпан — и «не-тюль-
пан» (все прочие цветы), слон — «не-слон» (все прочие
животные). Такие несовместимые по объемам понятия,
между которыми нет среднего, промежуточного понятия
и которые исключают друг друга, называются
противоречащими (контрадикторными)
понятиями. Изобразим оба типа объемных отношений
схематически:
Ν-Μ
белый - цбет
слон- животное
и \N\He-N
не-
Ν-дополнение до Μ
(цдет, животное)
N-He-N
делый - небелый
слон -не-слон"
Для обозначения соотношения объемов у членов прива-
тивной оппозиции будем пользоваться второй схемой.
3. Эквиполентная оппозиция с ее контрастирующей
дистрибуцией соответствует, во-первых, сравнимым
совместимым перекрещивающимся понятиям,
объемы которых частично совпадают (на схеме
изображаются в виде пересекающих друг друга кругов): друг — то-
143

варищ (общие элементы, находящиеся на пересечении
объемов понятий (множеств), обладают обоими
свойствами, что отражает соответствующие свойства и
отношения в самой внеязыковой действительности); ср.
пробираться — протискиваться (в толпе), магистраль
'основная, главная линия в системе какой-либо сети
(железнодорожной, электрической, телеграфной и т.п.);
широкая, прямая городская улица' — трасса Направление
линии дороги, канала; путь, дорога* и др. под.1. Эта же
оппозиция может, во-вторых, выражать отношения
сравнимых несовместимых противоположных
(контрарных) понятий, между объемами которых
возможно третье, среднее понятие: белый — [серый] —
черный. Противоположные понятия не просто отрицают друг
Друга (как противоречащие: белый — небелый), но
несут в себе нечто положительное взамен отрицаемого.
Они входят в объем подчиняющего понятия («цвет»), но
полностью объема этого понятия не заполняют [66, 422—
423]. В отличие от отношений противоречащих (контра-
дикаторных) понятий N — не-N, каждое из данных
видовых понятий (множеств Μ, Ν) противопоставляется
здесь не всему своему дополнению, а его полярной
(контрастной) части. Представим оба типа объемных
соотношений членов оппозиции следующим образом:
Л/ Ν [Μ [Ν
M-N М-N
друг - товарищ белый - черный
магистраль - трасса бходить - выходить
Можно видеть некоторую аналогию в структуре этих
двух отношений. В обоих случаях у членов оппозиции
есть определенная «промежуточная часть», однако в
первом случае она входит в содержание самих
противопоставляемых членов, а во втором — лежит за их
пределами как среднее понятие между соподчиненными ви-
1 В более широком применении — перекрещивающимися
называют понятия, содержания которых различны, но объемы частично
совпадают: ученый — писатель, прозаик — поэт и т. п.
144

довыми понятиями (множествами Μ и Ν: белый —
черный). В одном случае природа элементов, составляющих
множества (ЛСВ) такова, что последние (особенно
несовпадающие элементы) как бы направлены на
уточнение обозначаемого, вскрытие его «оттенков», не
отрицают, а дополняют друг друга (друг — товарищ, маги-
страль — трасса). Такие отношения свойственны
синонимии в широком смысле этого слова. В другом случае
характер подобных элементов, составляющих
множества (ЛСВ), иной: взаимоотрицающий. Поэтому такие
члены оппозиции направлены прежде всего на
поляризацию обозначаемых свойств предметов (явлений)
объективного мира. Это — отношения антонимии в широком
ее понимании.
В рамках эквиполентной оппозиции возможен и еще
один случай несовместимости сравнимых
двухэлементных множеств — комплементарность
(дополнительность) [71, 485—488]. В логических
отношениях этого типа, представляющих собой особое
проявление противоположности, между двумя контрарными
членами нет никакого промежуточного (среднего)
термина: истинный—ложный. Здесь закономерна
двусторонняя импликация: Μ—*~]Ν (истинный значит
неложный), ~]М—>Ν (неистинный значит ложный).
Важно подчеркнуть, что комплементарность
существенным образом отличается от логического отношения
противоречащих понятий типа белый — небелый.
Противоречащие понятия не являются крайними членами
противоположности; они представляют собой ослабленную
противоположность, а одно из них определяется чисто
негативно (небелый). Что касается членов
комплементарной оппозиции, то они, напротив, несмотря на
отсутствие промежуточного члена, выступают как полярные
понятия и характеризуются оба подобно
противоположным понятиям белый — черный своим положительным
содержанием: истинный — ложный (= неистинный).
Μ-Ν
истинный-ложный
соблюдать - нарушать
Н5

Комплементарность представляет собой одну из
разновидностей лексической антонимии.
4. Дизъюнктивной оппозиции и свойственной ее
членам дополнительной дистрибуции соответствуют
несравнимые понятия, которые не имеют ближайшего
общего родового понятия; их объемы разобщены и не
имеют общих элементов, т. е. отраженных в содержании
понятий предметов (классов): храбрость — треугольник,
дирижер — пружина, высокищ (дом) — высокий^ (по-
рыв) и т. п. Соотношение объемов таких понятий
изображается в виде двух внеположенных
(непересекающихся, разобщенных) кругов.
§ 41. Типы семантических отношений языковых
единиц. Соотношение между типом оппозиции лексических
единиц (их содержанием, интенсионалами), с одной
стороны, и характером их дистрибуции и объемами
соотносительных понятий (отраженными в мышлении
классами и связями предметов, т. е. экстенсионалами) —
с другой, можно представить в виде итоговой схемы
(стр. 258).
Семантические отношения лексических единиц (ЛСВ,
соответственно понятий) I, II и III типов (нулевые, при-
вативные и эквиполентные оппозиции) основываются на
логически сравнимых понятиях, а лингвистически — на
содержательном (компонентном) сходстве языковых
единиц, рассматриваемых в ономасиологическом аспекте
(§ 22, 23). Семантические отношения лексических
единиц (ЛСВ, resp. понятий) IV типа (дизъюнктивные
оппозиции) основаны на логически несравнимых
понятиях, а лингвистически — на ассоциативной связи
(общности внутренних форм, мотивированности) языковых
единиц, взятых в семасиологическом аспекте (§ 22, 23).
Этот тип отношений в лексике представлен не только
семантически отдаленными, не сходными но
компонентному составу единицами (членами практически несоот-
носимых семантических сфер и полей, омонимами и др.),
но и единицами, входящими в структуру многозначного
слова. На первый план здесь выступает изучение не
компонентного сходства/различия (как в типах I, II,
III), а законов внутренней языковой мотивированности,
регулярных связей тождественных по лексеме ЛСВ в
структуре полисемантичных слов.
Рассмотренные выше основные типы семантических
отношений лексических единиц имеют характер лингви-
146

стических универсалий. Они лежат в основе всех
отношений и категорий лексико-семантической системы
языка. Их выделение существенно для установления
определенной закономерной связи между характером
употребления языковой единицы, ее внутренним
содержанием и объемом класса предметов, отраженного в
соответствующем понятии (в соотносительной языковой
единице). Учет этой связи дает возможность лингвисту
типизировать отношения наблюдаемых фактов «по
вертикали» в направлении: дистрибуции единицы
(валентность, сочетаемость в тексте)—^характер ее
противопоставления, оппозиции другим единицам (значимость
в системе)—►ее внутреннее содержание (характер и
объем отражаемой действительности). Не, менее важны
и другие—«горизонтальные» — отношения в схеме:
каждый из типов (I—IV) характеризует категориальные
свойства лексических единиц—различных типов
синонимии и антонимии, гипонимии, полисемии и др. у(см.
примеры в схеме). Всесторонний учет специфики
лингвистических объектов (их качественность/некачественность,
соответственно недискретность/дискретность
обозначаемого), уточняющий, взаимоисключающий, «обратный»
по отношениям характер элементов содержания
объектов — членов оппозиции, отражающий объективные
свойства вещей, позволяют конкретизировать каждую из
лексических категорий.
Необходимо подчеркнуть, что выше была дана лишь
принципиальная схема смысловых взаимоотношений
членов противопоставления, основанная на взаимодействии
двух единиц. В действительности их может быть
больше. Таково, например, включение типа пудель —
собака — животное. Или пересечение вида друг — товарищ —
приятель. У качественных однородных слов такое
взаимодействие может обнаруживать градацию признаков:
горячий — теплый... — прохладный — холодный при
обозначении температуры. Н. С. Трубецкой назвал такие
оппозиции градуальными: это такие оппозиции,
«члены которых характеризуются различной степенью
или градацией одного и того же признака» [121, 83].
Недостаточная отграниченность обозначаемого (например,
цветовой континуум: фиолетовый, синий, голубой,
зеленый, желтый, оранжевый, красный, английские глаголы
типа walk, run, hop, skip, crawl и т. п.) служит
проявлением так называемого соприкосновения, диффузии.
147

3. Лингвистические основы
семантического анализа языка
§ 42. Синтагматическое описание лексического
значения. Лексико-семантическая позиция. Семантическое
согласование языковых единиц. Рассмотрев глубинные
(логические в своей основе) отношения между
лексическими единицами, обратимся теперь к собственно
лингвистическому, поверхностному уровню семантического
анализа.
Выше уже говорилось, что исследователю в
непосредственное наблюдение дан только текст, поэтому и анализ
следует вести в направлении «текст—^система». Для
обозначения лексических единиц на собственно
языковом уровне будем использовать переменные Χ, Υ, Ζ и др.
Эти переменные (языковые единицы) являются
отражением в языке существенных и необходимых свойств
мыслительных (логических) объектов (множеств Μ, Ν,
О и др., состоящих из соответствующих элементов).
Естественно прежде всего ответить на вопрос, что
собой представляет лингвистически единица X и как
осуществляется ее семантический анализ. Пусть это
будет лексема земля в современном русском языке.
Обратимся прежде всего к синтагматическому
описанию значения этого слова, к выявлению его дистрибу-
ционных свойств. Свою семантическую определенность
слово получает в контексте, в сочетании с каким-либо
другим знаменательным словом: Ххх (рыхлая земля=
='почва, грунт'). Но если в сочетании Хх{ реализуется
обычно лишь одно из значений (одна из семем), то,
очевидно, все смысловое содержание слова может быть
выявлено путем перечисления всех его возможных
контекстов употребления, т. е. посредством определения
дистрибуции лексемы X: Х(х\, Хо, хз ... *п). Однако на
практике оказывается, что перечислять все сочетания
данной лексемы с другими во многих случаях очень
затруднительно, да и нет необходимости: достаточно
указать на наиболее характерные синтагматические связи
ее с важнейшими словами, организуемыми в лексико-
семантические группы (ЛСГ), т.е. множества
семантически однородных ЛСВ.
Существительное земля вступает в широкий круг
связей со словами — членами ЛСГ, различных, но
вместе с тем вполне ограниченных и определенных по сво-
148

им понятийным сферам. Сочетания, в которых
фиксируется анализируемое слово (ЛСВ) как единица
лексики, могут быть сгруппированы в ряды на основе
сходства отдельных значений (семем) слова земля, а также
понятийного единообразия тех слов, с которыми это
существительное употребляется в тексте в том или ином
значении. Из всего многообразия контекстов
(окружений) выделим здесь следующие ряды лексических
сочетаний:
(1) происхождение, образование земли, форма,
шарообразность, размер (ы), масса земли; полюса (а),
радиус, ось вращения, притяжение, движение, вращение,
обращение, орбита земли; кора, недра земли; атмосфера,
биосфера, гидросфера земли; спутник земли; облететь
вокруг земли, стартовать с земли, опуститься на землю
(о космической ракете); мир на земле, население
земли, на всей земле, по всей земле, как небо от земли
(отличаться), земля и небо; ср.:
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет и — выше.
(А. С. Пушкин. Моцарт и Сальери)
Землю
всю
охватывая разом,
видел
тэ,
что временем закрыто.
(В. В. Маяковский. Владимир Ильич Ленин)
(слова, с которыми сочетается здесь существительное
земля, входят в ЛСГ обозначений различных
характеристик планеты Земля: ее происхождения, формы,
размеров, массы, основных геометрических измерений,
движения (вращения), окружения и т.п.; ряд контекстов
характеризует анализируемое слово в специфических
употреблениях как противопоставление содержанию
лексемы небо; подобные контексты с различных точек
зрения характеризуют ЛСВ, имеющий семему'планета', в
том числе в специфическом употреблении 'мир, свет' (т. е.
место жизни и деятельности людей);
(2) увидеть (на горизонте) землю (с корабля); «С
марса земля видна!» (В. Даль); подплыть к земле;
сойти на землю (с корабля), ступить на твердую землю
(ср. у С. Н. Сергеева-Ценского в «Севастопольской
страде»: Это была твердая земля, на которую приятно
было ступить после долгого плавания по зыбкому мо-
149

рю); ср. возглас на корабле: «Земля!» (ситуативный
контекст) и др. (слова, сочетающиеся с ЛСВ 'суша',
подчеркивают его противопоставленность существительному
вода 'водное пространство');
(3) мокрая, влажная, сырая, сухая, выжженная,
холодная, мерзлая, теплая земля; твердая, мягкая,
рыхлая, сыпучая земля; глинистая, песчаная, известняковая,
черноземная земля; плодородная, бесплодная,
истощенная земля; ком(ок), горсть, слой, куча земли; копать,
рыть, пахать, сгребать, разгребать, насыпать, носить,
утрамбовывать землю; закапывать сажать в землю и др.
(слова, с которыми сочетается рассматриваемое слово,
характеризуют здесь физическое состояние земли, ее
структуру, разновидность с точки зрения составных^
частей, степень ее плодородия и т. п.; в этих контекстах с
различных точек зрения характеризуется один и тот же
ЛСВ или реализуется одно и то же значение слова
(семема)— 'почва, грунт; рыхлое темно-бурое вещество,
входящее в состав коры нашей планеты');
(4) стоять, сидеть, лежать, спать на земле; идти,
ехать по земле; скользить по земле (о тенях); лететь
(низко) над землей (о птице), нестись над землей (о
ветре); поклониться до (самой) земли; припасть (ухом)
к земле (ср. у А. С. Пушкина в «Метели»: В одну
минуту дорогу занесло; ... небо слилося с землею») и др.
(в этих сочетаниях подчеркивается идея верхней
горизонтальной границы, обнаруживается ЛСВ с семемой
'поверхность');
(5) государственная, совхозная, колхозная,
приусадебная, крестьянская, помещичья земля; пахотная
земля; целинные, залежные земли; земля под лесом, под
стройкой; земля под паром; участок земли; получать,
арендовать, выделять землю; огораживать, осваивать,
использовать, обрабатывать землю; отводить землю подо
что-нибудь (под стройку, пашню) и т. п. (в указанных
контекстах благодаря характеру слов (ЛСГ),
сочетающихся с анализируемым существительным и
характеризующих объект с точки зрения социально-правового
владения и назначения (использования земли в
сельском хозяйстве, строительстве и т.п.), выделяется еще
один ЛСВ, имеющий значение 'территория, участок,
находящиеся в чьем-либо владении, используемые в
сельскохозяйственных, а также в других целях');
(6) русская земля, советская земля, славянские зем-
150

ли; родная, священная земля; пределы, границы,
богатства (родной) земли; защищать свою (родную) землю
и др. (в контекстах, подчеркивающих
национально-патриотическое содержание рассматриваемого слова,
реализуется ЛСВ с семемой 'страна', имеющий высокую
стилистическую окраску).
Центральным в синтагматическом описании
лексического значения является понятие позиции. Лек-
сико-семантическая позиция языковой
единицы — это положение ее по отношению к другим
словам текста. В различных позициях лексической
единицы (слова, ЛСВ), как мы видели, реализуются те
или иные ее семантические свойства. Так как
семантически однородные единицы (т. е. единицы одной части
речи, имеющие общую классификационную сему
(архисему, классему), или лексико-семантические
группы — ЛСГ) раскрывают принципиально одни и
те же свойства данного слова (ЛСВ), то под лексико-
семантической позицией целесообразно понимать
соположение данной единицы текста с
другой единицей или другими
единицами, представляющими определенную
ЛСГ. Позиция может быть представлена сочетанием
рассматриваемого слова и с отдельной изолированной
единицей, если для последней трудно указать
соответствующую ЛСГ, например пахотная земля. Формулу
таких позиций для слова X удобно обозначать как
X (ЛСГ,), X (ЛСГ2), X (ЛСГз) и т.п.: мокрая,
влажная, сырая, сухая... земля; твердая, мягкая, рыхлая,
сыпучая... земля; глинистая, песчаная, известняковая,
черноземная... земля и т. п. Следует отметить
принципиальную лексико-семантическую соотносительность, подобие
таких позиций, как рыхлая земля — рыхлость земли,
земля вращается — вращение земли, обрабатывать
землю— обработанная земля — обработка земли и т.п.:
такие соотносительные слова, составляющие окружение
лексемы земля, отличаются друг от друга лишь
категориальными семами ('действие' — 'предмет' — 'признак*
и т. п.).
Как видно из приведенных выще примеров,
видоизменение значения многозначного слова, реализация в
тексте тех или иных его ЛСВ непосредственным
образом связаны с разными лексико-семантическими,
позициями языковых единиц. Стремление дифференцировать
151

внешне сходные (по звуковым, графическим
оболочкам), но различные по значению ЛСВ слова приводит
к необходимости их употребления в тексте как единиц
с несовпадающей сочетаемостью (дополнительной
дистрибуцией), что обеспечивает однозначное понимание
значения таких слов в связной речи (ср.
несовпадающую сочетаемость разных ЛСВ у слова земля).
В определенной лексико-семантической позиции
слова реализуется одно из значений (одна из семем) или,
иными словами, выступает один из его ЛСВ: (русская)
земля — 'страна'. Однако одна и та же семема (ЛСВ)
может реализоваться сразу в нескольких не
исключающих друг друга семантических позициях: (а) мокрая,
сухая, холодная, теплая земля (ЛСГ обозначений
физического состояния объекта) (Ь) твердая, мягкая,
рыхлая, сыпучая земля (ЛСГ обозначений структуры,
строения объекта); (с) глинистая, песчаная,
известняковая, черноземная земля (ЛСГ обозначений объекта с
точки зрения составляющего его вещества) и т. д. Будем
называть семантически совместимыми для данного ЛСВ
такие позиции, которые не приводят к изменению
значения («мене» семем) в данном ЛСВ. Рассмотренные
выше позиции а, Ь, с — семантически совместимы.
Напротив, лексико-семантические позиции куча земли и
орбита земли будут несовместимыми для одного ЛСВ, но
совместимыми для всего многозначного слова.
Совокупность совместимых позиций образуют окружение
данной лексической единицы (ЛСВ и всего слова).
Связь данной лексической единицы X со словами
определенных ЛСГ (ЛСГр хи *2, *ъ ··.· Хп\ ЛСГ2: у\, у2,
Уг ... уп и т.д.), равно как и семантическая
совместимость последних с данной единицей (например, ЛСВ),
определяется законом семантического
согласования. Два слова (ЛСВ) образуют семантически
правильное, согласованное сочетание, если они кроме
специфических, различающих их сем имеют общие
семы. Такую общую сему называют классемой [149, 50—
54] или синтагмемой [38, 376]. Она выполняет роль
повторяющегося связующего семантического компонента.
Это обеспечивает необходимое правильное понимание
текста: «Выбирается такое осмысление данного
предложения, при котором повторяемость семантических
элементов достигает максимума» J5, 14]:
152

Кондитер
1
•тот, кто изготов
ляет сласти'
2
'торговец сластя
ми'
3
'владелец
кондитерской'
Максимальная повторяемость общих семантических
элементов— в таком смысле: 'тот, кто изготовляет
сласти'+'из готов ляет пищу нагреванием на/в
масле'+'печенье, изготовленное кипячением в масле'
(ср. сласти — пища — печенье; нагревание — кипячение);
минимальная повторяемость — в смысловой
интерпретации типа* 'торговец сластями/владелец кондитерской'+
+'обдает зноем'+'сухие отпавшие ветки' (отсутствие
семантического согласования).
§ 43. Парадигматическое описание лексического
значения: от синтагматики элементарных единиц — к их
парадигматике; функциональные и оппозитивные
отношения ЛСВ слова. Анализ синтагматических (дистрибуци-
онных) свойств слова земля позволил выявить его
лексико-семантические позиции, в каждой из которых
реализуется соответствующий ЛСВ (1—6). Каждая
позиция представлена сочетаниями слова земля с членами
соответствующей/соответствующих ЛСГ. Позиция
выступает как определенная характеристика внутреннего
содержания рассматриваемой лексической единицы
(ЛСВ). Закон семантического согласования
(повторение общих сем у сочетающихся слов) дает основание с
большой вероятностью приписывать смысловому
содержанию анализируемой единицы те семы (они в данном
случае — синтагмемы), которые существуют как общие
у членов ЛСГ, составляющих позиционное окружение
1 Пример дай с сокращением π изменением, см. [5, 13].
153
жарит хворост1
1 1
- 'изготовлять пищу 'сухие отпавшие
нагреванием на/в ветви'
масле'
2 2
- 'обдавать зноем' 'печение,
изготовленное
кипячением в масле'

исследуемой лексической единицы, а следовательно, и у
нее самой. Таким образом в собственно
лингвистическом анализе осуществляется переход текст—^система
(т. е. переход от синтагматики к парадигматике):
глинистая, песчаная,
известняковая,
черноземная
твердая, мягкая, рых-~~
лая, сыпучая __
плодородная, бесплодная,"
истощенная
('состав')-
(' структура')
(*степень
плодородия') -н
ЗЕМЛЯ
4 почва',
'грунт',
* вещество*
Другие позиции, совместимые с данными,
подчеркивают в ином плане тот же компонентный состав семемы
(ср. копать, долбить, рыхлить землю — 'структура';
удобрять, навозить землю (ср. унавоженная земля) —
'степень плодородия, урожайности') или указывают на иные
компоненты (семы) семемы, в том числе и на
непостоянные, временные, потенциальные (мокрая,
скользкая, выжженная земля). Совокупность всех основных
характеристик, вскрытых при анализе позиций данного
слова, должна войти в полную его семантическую
характеристику, объяснить закономерности употребления
этого слова в тексте.
Рассмотрим другие позиции:
русская, советская
защищать, охранять
от кого-либо (свою)
(' принадлежность
определенной национальности,
государственному строю') ->·
('выполнение
государственного долга') ->
ЗЕМЛЯ
'страна'
Они не совместимы с первыми и поэтому характеризуют
соответственно разные ЛСВ слова земля ('почва, грунт,
вещество' и 'страна'), подчеркивая их различное
содержание.
Вместе с тем все позиции выступают как
совместимые по отношению к многозначному слову земля в
целом.
Понимая значение как функцию (см. § 8),
попытаемся с этой точки зрения представить
парадигматически взаимосвязь значений лексемы земля.
154

Наиболее распространенными, употребительными,
широко вступающими в связь с другими словами ЛСВ
существительного земля являются первый (землях —
'планета; мир, свет') и третий—(земляг— 'почва, грунт;
вещество'). Они и могут быть приняты за исходный
пункт анализа смысловой структуры слова. Составители
современных словарей отдают предпочтение первому, в
основе которого лежит предельно широкое понятие (в
плане языка — ЛСВ), последовательная конкретизация
и сегментация которого позволяет обнаружить
естественную логику семантической структуры
рассматриваемого объекта.
Для реализации первичной семантической функции
у существительного земля контекстуальные условия
употребления слова являются сравнительно свободными,
«нежесткими» (землях). При употреблении же этого
слова во вторичных функциях (земля2-в), где смысловое
содержание оказывается более богатым, сами условия
контекстуального употребления становятся значительно
более резко и определенно очерченными, так как
переход от первичной функции к вторичной всегда
сопровождается ограничением условий, в которых выступает
определенная единица [70, 186]. На первый план здесь
выступает индивидуальная сочетаемость,
дифференцирующая эти ЛСВ слова.
Известное исключение представляет, как уже говорилось,
ЛСВ земляъ, который может рассматриваться как потенциальная
первичная функция (при иной интерпретации смысловой
структуры слова, ином «ходе анализа»). Этот ЛСВ, по-видимому,
является исходным применительно к структуре слова в древнерусском
языке. Судя по данным словарей, в слове земля в древнерусском
языке в качестве первичного выступал ЛСВ Чегга*; очень
распространенными были ЛСВ 'страна, государство*, 'народ', 'именье,
владенье*, сфера употребления которых впоследствии резко
сократилась; несоизмеримо реже употреблялось это слово в значении
планеты, 'земля как противоположное небу* (И. И. Срезневский.
Материалы для словаря древнерусского языка по письменным
памятникам. Спб, 1893, т. 1, стлб. 972—975).
Парадигматические отношения значений (ЛСВ)
слова земля можно представить следующим образом (см.
схему на стр. 156).
Согласно концепции первичной и вторичной
семантических функций каждый из лексико-семантических
вариантов, начиная со второго (земля2, землям земляА, зем-
ля$, земля6)у представляет собой реализацию вторичной
семантической функции слова: формально любой из
155

Земля
'планета, 'суша* 'почва, 'поверх- 'участок, 'страна*
мир, свет* грунт, ность* с.-х.
вещест- угодья'
во*
земля2
земля
земля^
земляъ
земля9
этих ЛСВ совпадает с исходным (земляι — первичная
семантическая функция), семантически — со своим
синонимом, который и рассматривается как его толкование
('суша', 'почва, грунт, вещество', 'поверхность', 'участок,
сельскохозяйственные угодья', 'страна'). Как видно,
семантика слова представляет собой не простую сумму и
перечень (в словаре) значений, а вполне
определенную структуру функционально
взаимосвязанных семем. Основная лексическая
единица — слово — выступает соответственно как система
внутренне связанных (или семантически
мотивированных) ЛСВ.
Необходимо подчеркнуть, что организующим
центром смысловой структуры слова
можно считать как его общее значение
(см. значение Ή20' в существительном вода,
рассматриваемое как функция, по которой задаются все значения,
в том числе главное, §8), так и главное
значение, наиболее близкое общему, особенно когда общее
значение представляется слишком абстрактным.
Практически (в лексикографических описаниях) обычно опе-
156

рируют более наглядными связями ЛСВ: главное
значение— частные значения (см. анализ слова земля).
Если в синтагматике основной характеристикой
является позиция, то в парадигматике аналогичная роль
принадлежит оппозиции (противопоставлению) лексических
единиц, суть которой была рассмотрена выше (§ 39).
Лексико-семантические варианты противопоставлены
в языке не только друг другу в пределах смысловой
структуры слова, но и другим семантически соотносимым
(однородным) единицам лексической системы. ЛСВ
многозначного слова входит в перекрещивающиеся ряды
противопоставлений: внутри слова — с другими его ЛСВ,
за его пределами — с членами определенной ЛСГ (т.е.
лексико-семантическими вариантами определенного
семантического поля), что обеспечивает разностороннее
«закрепление» в системе каждого из ЛСВ как
элементарной конструктивной единицы.
Лексико-семантические варианты (или в другом
плане: элементарные значения, т. е. семемы) слова земля
связаны метонимически (ассоциацией по смежности):
«одно — часть другого», «одно на другом» (земля2+±
*±земля\, земляь++земля\, земля^^-землях), «одно
внутри другого» (земляз+±земля\), «одно — определенная
сторона другого» (земляА+±земля\) и др. Однако такая
связь в отличие от метафорической не является чисто
ассоциативной. Значение анализируемого слова
связаны не только ассоциативно (с помощью языковой
мотивированности, общности, непрерывности их
внутренних форм): в их содержании есть общие семантические
компоненты. Поэтому они (в отличие от большинства
многоязычных слов) не образуют дизъюнктивных
оппозиций. Поскольку ЛСВ слова уже по самой своей
природе не могут быть тождественными, постольку им не
свойственны и нулевые оппозиции. Значения ЛСВ
анализируемого слова вступают в оппозицию двоякого
рода: привативные (отношение между ЛСВ, реализующим
первичную семантическую функцию, и всеми остальными
ЛСВ, реализующими вторичные семантические функции
слова, т. е. землях — земля% землях — земля& землях —
землям и т. д.) и эквиполентные (отношения между
ЛСВ, которым свойственны вторичные семантические
функции, т. е. земля2 — земляг, земля2 — земля^ зем-
ляг — землям и т.д.). Характер первых, привативных,
оппозиций определяется тем, что один из членов такого
157

противопоставления выступает как более
содержательный, маркированный (вторичная семантическая
функция) по отношению к исходному, более; общему,
немаркированному члену (первичная семантическая
функция), характер вторых, эквиполентных, — тем, что оба
члена этих противопоставлений как лексико-семантиче-
ские варианты одного слова отличаются друг от друга,
имея каждый на фоне общего содержания свои
отличительные семантические компоненты и выступая как
равноправные единицы.
Для иллюстрации указанных отношений и
характеристики компонентного состава лексических единиц
обратимся к данным, извлеченным из Словаря русского
языка С. И. Ожегова.
ЛСВ землях как немаркированный член привативной
оппозиции можно определить следующим образом:1
Земля — 'третья от Солнца планета, вращающаяся
вокруг своей оси и вокруг Солнца'; с учетом
определения слова планета — 'третье от Солнца (небесное)
тело, вращающееся вокруг своей оси и вокруг Солнца
и получающее от него свет и тепло'. Все остальные ЛСВ
этого слова противопоставляются исходному как более
содержательные и более ограниченные по своим экстен-
сионалам — по схеме А — не-Л: земля2 — 'суша, земная
твердь' (т. е. твердое основание в отличие от воды);2
земляг — 'почва, земля', 'верхний слой коры нашей
планеты', 'рыхлое темно-бурое вещество, входящее в
состав коры нашей планеты'; земля^— 'поверхность',
граница, отделяющая геометрическое тело [в том
числе Землю как одно из шарообразных тел] от внешнего
пространства или другого тела'; земля5 — 'территория,
участок с угодьями, находящаяся в чьем-либо
распоряжении'; с учетом определений слов территория, участок,
угодье: 'земельное пространство с определенными
границами', 'обрабатываемая под посев земля, участок
земли* [из определения поля как одного из угодий];
земляв — 'государство, политическая организация обще-
1 Семантические элементы (семы), общие для сравниваемых
ЛСВ, выделены в толковании разрядкой. В качестве архисемы
(общей семы) рассматривается исходный ЛСВ земля\.
2 Земля и земной содержат одну и ту же общую сему (см. об
этом в §42), ср. также земельный.
158

ства во главе с правительством и его органами, с
помощью которой господствующий класс осуществляет свою
власть, обеспечивает охрану существующего порядка и
подавление классовых противников, а также страна с
такой политической организацией'; ср. страна —
'местность, территория'; территория — 'земельное
пространство с определенными границами'.
Нетрудно видеть, что любой ЛСВ, реализующий
вторичную семантическую функцию (соответственно любое
частное значение) богаче по компонентному составу, и
соответственно беднее по отражаемым классам
обозначаемых предметов, чем исходный ЛСВ, выступающий в
первичной семантической функции (главное значение):
он включает в себя семантическое содержание
исходного немаркированного ЛСВ в качестве идентификатора
(не путать с объемом соответствующих классов
предметов, который обратно пропорционален содержанию
единиц!) плюс отличительные признаки (семы),
выступающие как конкретизаторы содержания вторичного
ЛСВ в его противопоставлении исходному1.
Аналогичным образом могут быть обнаружены экви-
полентные оппозиции у лексико-семантических
вариантов слова, выполняющих вторичные семантические
функции (несовпадающие семы в их толкованиях
выделены курсивом):
земля2 — 'суша: земная твердь' (т. е. твердое
основание) — земляъ — 'территория, участок с угодьями': 'земельное
пространство с определенными границами'; земляъ — 'территория
участок с угодьями* t 'земельное пространство (с
определенными границами), обрабатываемое под посев' —
зеяляв — 'государство (определенная) политическая организация, а
также страна (с такой политической организацией), т.е.
земельное пространство (с определенными границами)
и т.д.
Кроме того, каждый из ЛСВ слова земля,
образующий вместе с другими ЛСВ этого существительногр
микросистему семасиологического характера, входит в
определенное, соответствующее ему семантическое
микрополе уже на ином основании — ономасиологическом,
т. е. включается в другую систему, например:
1 Термины идентификатор и конкретизатор заимствованы у
Э. В. Кузнецовой [69, 84—94].
159

земля\ — солнце, луна, планеты (Меркурий, Венера, Марс,
Юпитер, Уран, Нептун, Плутон), космос, вселенная и др.; ср. также
небо, мир, свет и др.; земля2 — вода, море, океан и др.; ср. также
остров, берег, материк и др.; земля* —страна, государство,
держава и др., родина, отечество и др. и т. п.
Иными словами, каждая из элементарных единиц
оказывается как бы на пересечении семасиологических
и ономасиологических рядов лексико-семантической
системы, что обеспечивает единство и
взаимосвязанность таких категорий, как полисемия, с одной стороны,
и синонимия, антонимия, семантические поля— с
другой. Благодаря такой двоякой противопоставленности
элементарные единицы (значения) определенным
образом отграничиваются друг от друга и от других единиц.
4. Структура лексического значения
(смысловая структура слова)
§ 44. Семантическая мотивированность значений
(ЛСВ) как основа смысловой структуры слова. Понятие
внутренней формы. Лексико-семантические варианты,
представленные формально одной лексемой (имеющие
одинаковые звуковые (графические) оболочки) и
внутренне связанные, образуют структуру
лексического значения (или смысловую
структуру слова). Такая структура основывается на
различных и соотнесенных взаимосвязях ЛСВ (в ином плане —
семем): функциональных (семантические соотношения
по линии «первичная — вторичные функции»),
компонентных (для некоторых видов полисемии — общность
сем) и так называемых ассоциативных, т. е. собственно
семасиологических. Ассоциативные связи,
психологические по их природе, выступают в языке как
семантическая мотивированность лексико-семантических
вариантов или элементарных значений (семем). Связанность,
или семантическая мотивированность, значений слова
проявляется в их способности обнаруживать
непрерывную последовательность или общность «внутренних
форм» [32, 48].
А. А. Потебня, развивая идеи В. Гумбольдта, писал
в работе «Мысль и язык» (1862), что слово,
собственно, выражает не всю мысль, которая принимается за
его содержание, а только один ее признак: «Под
словом окно мы разумеем обыкновенную раму со стекла-
160

ми, тогда как, судя по сходству его со словом око, оно
значит то, куда смотрят или куда проходит свет, и не
заключает в себе никакого намека не только на раму
и проч., но даже на понятие отверстия... Внутренняя
форма слова есть отношение содержания мысли к
сознанию; она показывает, как представляется человеку
его собственная мысль. Этим только можно объяснить,
почему в одном и том же языке может быть много слов
для обозначения одного и того же предмета, и,
наоборот, одно слово совершенно согласно с требованиями
языка может обозначать предметы разнородные» [97,
114—115].
В более поздних работах А. А. Потебни можно
встретить и иное, более широкое определение внутренней
формы как семантического содержания лексической или
грамматической формы: «Значение слов, в той мере, в
какой оно составляет предмет языкознания, может быть
названо внутреннею их формою, в отличие от
внешней звуковой, иначе — способом представления
внеязычного содержания» [96, т. 1—2, с. 38]. Однако и
здесь речь идет о «способе представления» в языке вне-
языкового содержания. Будем понимать под
внутренней формой значения способ представления в
языке внеязыкового содержания.
Значение— это то, что отражается данной лексической
единицей, внутренняя форма — то, как отражается в этой
единице (в его значении) тот или иной факт
действительности. Внутренняя форма — мотивирующий,
избранный признак названия (имени). В конспекте книги
Л. Фейербаха «Изложение, анализ и критика
философии Лейбница» В. И. Ленин отметил пометой bien dit!
(хорошо сказано!) следующие слова: «Что же такое
название? Отличительный знак, какой-нибудь
бросающийся в глаза признак, который я делаю
представителем предмета, характеризующим предмет, чтобы
представить его себе в его тотальности»1.
Внутренняя форма слова может быть «стертой», и
тогда ее можно восстановить только с помощью
специального этимологического анализа (окно<око «глаз» +
+суффикс — ъно, первоначальное значение — отверстие
в стене для наблюдения'; стол — образовано с помощью
чередования и темы — ъ от стьлати — 'стлать', иерво-
1 Ленин В. Я. Поли. собр. соч., т. 29, с. 74.
161

начальное значение 'подстилка', затем — 'стул' (ср.
престол — 'трон') и, наконец, — 'стол'). И наоборот: она
может быть живой, ясно воспринимаемой и
мотивирующей семантическую (словообразовательную) связь с
образующей основой (ротик= маленький рот, натель-
ябш=надеваемый прямо на тело (нательное белье), по-
дорожник — сорная трава, растущая обычно по дорогам,
т. е. придорожная и т. п.). «В ряду слов того же корня,
последовательно вытекающих одно из другого, всякое
предшествующее может быть названо внутреннею
формою последующего» [97, 115].
Понятие семантической мотивированности как
общности и непрерывности внутренних форм ЛСВ (их
семем) является центральным при анализе структуры
лексического значения. Чтобы составлять такую
структуру, лексические значения, соответствующие
формально тождественным знакам, должны обнаруживать в
своих внутренних формах основание сравнения,
ассоциации — tertium compactions (ср. водах —
'прозрачная бесцветная жидкость'^ во да4— 'многословие при
бедности мысли или недостатке содержания', основание
сравнения — 'обильное, малоценное,
бессодержательное', см. § 8), общий ассоциативный признак,
вскрываемый в их толковании (вырезка{ — 'действие по
глаголу вырезать'+±:вырезка2 (газетная), вырезкаъ ('филе'),
т. е. то, что является результатом этого действия).
Анализируемое слово земля представляет собой
одну из топологических разновидностей полисемии —
радиальную многозначность (см. § 51), при которой все
вторичные по семантической функции ЛСВ прежде
всего непосредственно связаны с исходным, первичным
ЛСВ или при которой все частные значения
непосредственно связаны с главным, как бы отражая его. Мы
видели, что в толковании всех частных значений
присутствует общий ассоциативный признак, совпадающий
с главным значением. Он и цементирует главное и
частное значение слова (соответствующие ЛСВ),
осуществляя их взаимную мотивированность по смежности:
землях — 'планет а'з^зелмяг — 'твердая часть (твердь)
планеты'; землях — 'планет а'^зелшг3 — 'внутренняя часть
планеты (верхний слой, подводный слой, кора, недра)', землях—
'планет а'+*земля4 — 'наружная внешняя сторона
планеты* землях — 'п л а и е τ а'+±земля5 — 'часть территории планеты
определенного назначения', землях — 'планет а'+^земляь — 'часть
162

территории планеты с определенной политической организацией
общества*.
Различная степень близости ЛСВ, реализующих
вторичные функции, подсказывает логику связи частных
значений слова на основе раскрытия их внутренних
форм (т. е. способов представления соответствующих
содержаний в языке): второе (твердая часть (твердь)
планеты) ^третье (вещество этой твердой части) ^±:
четвертое (поверхность, внешняя сторона «твердой»,
неводной части планеты) ^пятое (территория, участок
поверхности, часто с определенной почвой (см. третье
значение)^шестое (территория планеты с
определенной политической организацией общества). Второе и
шестое значения оказываются значительно удаленными
друг от друга.
Названные семантические связи, образующие
внутреннюю языковую мотивированность элементов
структуры лексического значения, составляют поверхностный,
непосредственно выражаемый план. Кроме него должен
существовать и другой, более абстрактный и
глубинный уровень связи элементов (ЛСВ, семем)
семантической структуры слова. Он мог 1:бы быть получен путем
вскрытия инвариантных, постоянных, неизменных
элементов содержания всех ЛСВ.
Анализ различных значений (семем) слова земля
дает основание выделить общие (интегральные)
признаки (семы), которые свойственны всем значениям и на
базе которых принципиально возможно определение
общего значения. Во всех значениях в явной или
неявной форме есть сема 'земля' (ср. земной, земляной,
(небесное) тело), или 'третья от Солнца планета'.
Первое значение противостоит всем остальным прежде
всего по признаку «целое — часть (сторона, отношение
и т. п.)»: ср. твердая часть, внутренняя часть (недра),
территория и т. п. Земные недра, рельеф, предметы,
находящиеся на земле, растительность, животный мир,
человеческое общество, его культура и др. — все это в
плане интеграции семантических признаков может быть
сведено к дескрипции: 'все, что существует на планете
и внутри нее'. Тогда обобщенное определение
семантики слова будет выглядеть так: 'часть третьей от
Солнца планеты/третья от Солнца планета со всем, что
существует на планете/внутри планеты'. Если свести к
инварианту (нейтрализовать) оставшиеся в определении
163

противопоставления, то общее значение слова земля
может принять следующий вид: 'третья от Солнца
планета, рассматриваемая в определенном количественном
и качественном отношении со всем, что относится к ней'.
§ 45. Иерархия значений в смысловой структуре
слова. Различный статус ЛСВ (значений). Как видно из
изложенного, значения (ЛСВ) слова неравноценны по
своему характеру и содержанию, и задача лингвиста
состоит в том, чтобы, опираясь на факты языка,
представить эти значения в виде определенной иерархии.
Установление определенной иерархии значений в
смысловой структуре слова связано в лингвистике с
выделением различных их рангов, например общего
значения (Gesamtbedeutung), главного значения (На-
uptbedeutung) и частных значений (spezifische Bedeu-
tungen) [153], первичной и вторичной семантических
функций языковых единиц [70, 237—250],
лексического и актуального значений, а также традиционно
различаемых узуального и окказионального, прямого
и переносного и других значений. Несмотря на
специфический подход к подобному разграничению в каждом
отдельном случае их объединяет одно общее
фундаментальное разделение значений по рангам,
вытекающее из дихотомии «язык/речь».
Одна из самых трудных задач — поиск общего
(инвариантного) значения языковой единицы, которое,
присутствуя в значении каждого из таких вариантов,
остается их неизменной основой. В качестве одной из
попыток определения общего (инвариантного) значения
сошлемся на работу Р. О. Якобсона, посвященную
общей теории русских падежей. Установление общего
значения и его выражение представляется весьма и
весьма сложным, так как такое значение представляет
собой абстрактную сущность, часто выражающуюся в
индивидуальном построении. Поэтому многие
лингвисты стремятся видеть семантическое единство слова «не
в наличии у него некоего «общего значения», как бы
подчиняющего себе более частные, выделяемые обычно
в толковых одноязычных словарях значения, а в
определенной связи этих отдельных самостоятельных
значений друг с другом и их закрепленности за' одним и
тем же знаком» [130, 83]. Известный польский лингвист
Е. Курилович, отмечая трудности в интеграции каче-
164

ственно различных элементов в общем значении, в то
же время указывал на конкретные пути сведения
вариантного содержания к инвариантному: так, в общем
определении слова осел должны «отпасть как частные
понятия «животное» и «человек», вместо которых мы
подставляем понятие «живое существо, глупое и
упрямое»; в производных с суффиксами со значением
деятеля, обозначающих не только лиц, но и животных и
предметы (орудия), «общее значение этих
производных было бы: «тот или то, что делает что-либо». Έτο
вывод относительно общего значения нельзя считать
скептическим: «Общее значение — это абстракция,
полезность и применимость которой к конкретным
лингвистическим проблемам решит будущее» [70, 246].
Конечно, общее значение качественно отличается от
обычных значений, имеющих своей целью семантическое
обеспечение коммуникации. Общее значение —
теоретическое построение, имеющее
ценность как некоторый инвариант смысла, определяющий
основу и границы смысловой структуры, ее суть (ср:
общее значение слова земля, сформулированное в
§44).
Помимо того, что остается в разных вариантах
значения слова как неизменное, постоянное, инвариантное
(например, общее значение Ή20' в различных
реализациях слова вода (см. § 8)) и что, находясь в «глубине»
смысловой структуры, трудно выражается средствами
естественного языка, в семантике слова присутствует и
другой, более поверхностный и выразимый план,
который представлен взаимоотношениями главного
значения с остальными (частными) значениями. «По нашему
мнению,— пишет Е. Курилович, — самое важное —
главное значение, то, которое не определяется контекстом,
в то время как остальные (частные) значения к
семантическим элементам главного значения
прибавляют еще и элементы контекста. Обогащая этот контекст,
мы получаем дальнейшие частные оттенки частных
значений и т. д.» [70, 246]. Следует, однако, внести
некоторое уточнение в это определение: главное
значение— это то значение, которое находится в
позиции наименьшей обусловленности от
окружения, в наименьшей степени
зависит от контекста. Но оно не может абсолютно
не зависеть от него, не определяться им; в последнем
165

случае надо было бы говорить скорее об общем, а не о
главном значении.
Семантический анализ лексических единиц приводит
к выводу о различных статусах лексико-семантических
вариантов в структуре слова.
Все ЛСВ, являясь элементарными конструктивными
единицами лексико-семантической системы,
представляют собой, как мы видели, такие «клеточки», в которых
отражается объективная действительность. Однако
положение их в иерархической смысловой структуре слова
неравноценно.
ЛСВ, реализующий первичную семантическую
функцию слова, содержит основную семему — главное
значение слова, «которое наиболее
обусловлено парадигматически и наименее
обусловлено синтагматически» [131, 212].
В глаголе идти, по определению в словаре С. И.
Ожегова, таким главным значением является 'двигаться,
переступая ногами* (в четырех- и семнадцатитомном
академических словарях главное значение укрупнено:
'передвигаться, перемещаться в пространстве' — о
человеке, животном, средстве передвижения и др.). Это
значение, как было показано (§ 26, 27, 28), является
наиболее закрепленным и определенно
противопоставленным другим единицам в семантическом классе глаголов
передвижения; как наименее маркированное в слове,
оно в то же время и наиболее «подвижно» по
употреблению, по связям с другими словами, т. е. минимально
обусловлено синтагматически.
Статус ЛСВ, выполняющих вторичные семантические
функции, т. е. частных (вторичных) значений,
иной: как менее закрепленные парадигматически (и
часто находящиеся на периферии смысловой структуры
слова) они нуждаются в большей синтагматической
обусловленности, в более «жестком», опознавательном
контексте. «Эффект узнавания» этих ЛСВ достигается
с помощью тех или иных «дополнительных сигналов»
(тематически ограниченного круга сочетающихся с ними
слов, определенной конструкции, синтаксической
позиции и др.)· Значение·'падать, лить' реализуется у
глагола идти в сочетании с ЛСГ 'осадки': идет снег, град,
дождь, ливень, значение 'быть к лицу'— в сочетании с
членами ЛСГ 'предметы одежды', 'манера поведения' и
некоторыми другими в конструкции с дательным паде-
166

жом, обозначающим одушевленное лицо: этот костюм,
пиджак, галстук ему идет, такая шляпа, кофта, брошь
ей не идет, тебе не идет кокетничать (кокетство), быть
серьезной и др., значение 'делать ход в игре (в карты,
шахматы, шашки)' — в конструкциях «идти/ходить чем»
и «идти/ходить с чего» также в сочетании с
ограниченным кругом слов: идти тузом, дамой, десяткой, ферзем,
пешкой, дамкой, идти с козыря, с девятки, с шестерок
и т. д., значение 'ладно, согласен* реализуется как
семантически изолированная от парадигмы обычного
словоизменения глагола форма третьего лица
единственного числа в ее особом синтаксическом употреблении в
диалогической речи:—Зайдем ко мне? — Идет!
Аналогичное сокращение условий употребления вторичных
значений мы наблюдали при анализе существительного
земля.
В зависимости от степени связи частных значений
с главным, меньшей или большей опоры на него
последние могут быть квалифицированы как относительно
самостоятельные или переносные.
В. В. Виноградов, различая в слове основное номинативное
(главное) значение, номинативно-производные и метафорические
(переносные) образные значения, писал: «...По отношению к
основному номинативному значению все другие значения этого рода в
слове являются производными. Эту производность вторичных
номинативных значений нельзя смешивать с метафоричностью и с
образностью. В той мере, в какой эти значения не отрываются от
основного, они понимаются соотносительно с ним и могут быть
названы номинативно-производными значениями» [33, 172].
Соотношение указанных типов значений может быть показано в смысловой
структуре слова капля: 1. Маленькая частица жидкости,
принявшая округлую форму, 2. мн. Жидкое лекарство, принимаемое по
счету капель (капли) и 3. перен., ед. ч., чего. Самое малое
количество чего-либо. Но вы, к моей несчастной доле Хоть каплю жалости
храня, Вы не оставите меня (А. С. Пушкин. Евгений Онегин).
Следует особо сказать еще об одном семантическом
статусе ЛСВ — его «оттеночном»
употреблении (в словарях это часто обозначается знаком ||).
Четырехтомный академический словарь отмечает у слова
земля два таких употребления:
1. Третья от Солнца, обитаемая нами планета. Земля
движется вокруг Солнца. Окружность Земли. Луна — спутник Земли...\\
Место жизни и деятельности людей. Слухом земля полнится. По-
гсворка... И сколько вообще обидного на земле, чего вовсе не
нужно. М. Горький, В людях... 3. Верхний слой коры нашей планеты;
почва, грунт. [Виктору] нетерпеливо хотелось в шахту, или, как он
теперь говорил, под землю. — Под землей будем работать! — хва-
167

стался он Андрею. Горбатов, Донбасс. || Рыхлое темно-бурое
вещество, входящее в состав коры нашей планеты. Песок с землей. Комок
земли... Бешено кидаясь на берега, оно [море] оставляет рыб,
ракушки и уносит песок, землю и прочее. И. Гончаров, Фрегат «Пал-
лада». Тут он заметил, что окоп рядом засыпан свежей землей.
Симонов. Пехотинцы. (Примеры частично сокращены).
Конечно, общий смысл контекстов, разделенных
соответственно в первом и третьем ЛСВ знаком ||,
концентрирует внимание на различных сторонах первой и
третьей семемы (ЛСВ): 'планета'] |'вместо жизни и
деятельности людей (на планете)*; 'верхний слой коры
планеты* 11'вещество, входящее в состав коры планеты',
однако, смысловой оппозиции, аналогичной
противопоставлению лексико-семантических вариантов слова
земля, здесь нет: мы имеем дело с «диффузным»,
«колеблющимся» в определенных пределах смыслом.
Употребления одного и того же ЛСВ, разделенные знаком 11, в
принципе вполне заменимы («оттенок» создается за
счет слитного смысля нсего контекста): Слухом земля
(^планета) полна. Ср., с другой стороны, «встречное»
использование слова планета в оттеночном
употреблении 'земной шар вместе с людьми, его населяющими*
(«'место жизни и деятельности людей* у ЛСВ земля —
'планета'): На всей планете, товарищи люди,объявите:
войны не будет! (В. В. Маяковский. Долой!) (по
данным семнадцатитомного академического словаря).
Контексты песок с землей, комок земли, окоп засыпан
землей не исключают того, что обозначаемое лексемой
земля — это и 'верхний слой земной коры, почва,
грунт'. Иными словами, подобные смысловые оттенки
остаются в пределах одной семемы, выступая как
особые употребления ЛСВ.
Различная структурно-функциональная
обусловленность вторичных (частных) значений в системе
многозначного слова является важным формальным
показателем связи таких значений с главным (основным
номинативным) значением и друг с другом, с одной стороны,
и их дифференциации — с другой. Благодаря общности
звуковой оболочки (лексемы) значения слова
ассоциируются, благодаря структурным
различиям—дифференцируются в пределах единого целого. Основные вопросы
типологии лексических значений нашли наиболее полное
отражение в работе В. В. Виноградова «Основные типы
лексических значений слова» [33, 162—189]. Благодаря
168

оппозиции «Основное свободное значеиие»/«производ-
иое обусловленное значение» различные значения слова
четко дифференцируются: ср. безвыходный—1) 'без
выхода, без ухода (о пребывании где-либо)'.
Безвыходное сидение дома и 2) 'безысходный' (о положении,
состоянии). Безвыходное положение (фразеологически
связанное значение; ср. безысходное положение,
безысходная трагедия, безысходная катастрофа); петух —
1) 'самец курицы' и 2) 'задорный человек, забияка1.
Вот так петух! (функционально-синтаксически
ограниченное, а именно: предикативно-характеризующее
значение (ср. гусь, орел, лиса, шляпа, объеденье и др.);
разобраться — 1) 'привести в порядок, разобрать свои
вещи' и 2) 'в результате опыта, наблюдений
хорошо понять'. Разобраться в вопросе, в обстоятельствах
дела, в своеобразии чьего-нибудь характера, т. е.
в ком-чём (конструктивно обусловленное значение;
ср. положение 'местонахождение в пространстве',
'состояние7 и др. и положение υ чем-нибудь — 'закс;;',
'логическое научное утверждение' и др.). Свободное
номинативное значение слова, выступающее как
главное,— «опора и общественно осознанный фундамент
всех других его значений и применений» [33, 171].
При анализе значения неизбежно возникает вопрос:
входит ли его эмоционально-оценочная окраска и
экспрессивная характеристика непосредственно в
семантическую структуру слова? Этот вопрос неоднократно
обсуждался и по-разному решался лингвистами.
«Говоря о значении слова, мы фактически имеем дело
с совокупностью лексико-семантических вариантов
слова, обнаружение которых осуществляется в процессе
функционирования данного слова в связной речи.
Таким образом, вопрос о том, входят ли
экспрессивно-эмоциональные «созначения» слова в его значение,
принимает форму вопроса о том, могут ли
экспрессивно-эмоциональные моменты служить опорой особых лексико-
семантических вариантов слова, которые можно было бы
поставить в один ряд с лексико-семантическими
вариантами слова, обусловленными в своем существовании
иными и в первую очередь
предметно-логическими факторами? Очевидно, что на этот вопрос
возможем только отрицательный ответ» [47, 171—
172]. Ср., с другой стороны, замечание о том, что
очевидное обособление существительного сговор в рядах
169

договориться — договор, уговориться — уговор и
сговориться— сговор связано именно «с наличием в его
семантике экспрессивно-оценочного элемента» (jl 32, 165].
Если под семантической структурой слова понимать
его «собственно семантический» аспект,
сигнификативное значение, то наиболее обоснованным представляется
отрицательный ответ на этот вопрос. Компонентный
анализ не в силах вскрыть какие-либо специальные
смысловые элементы, которые бы отличали, например,
оценочные, экспрессивные, стилистически
маркированные слова от равноценных им по значению неоценочных,
неэкспрессивных, стилистически нейтральных языковых
единиц. Как уже неоднократно отмечалось, различие
таких слов надо искать не в семантике, а в
установившемся отношении к ним со стороны членов языкового
коллектива, в языковой прагматике, в особом эмотив-
ном значении, лежащем в ином плане, чем «собственно
семантическое». Общая структура
эмоционально-оценочных (и экспрессивно-стилистических) единиц —
двучленна: она складывается из оценочного (модального) и
содержательного (семантического) компонентов: М, что
S есть Ρ (см. анализ глагола тащиться в § 29).
Один из лексико-семантических вариантов, слова
земля, содержащий семему 'страна' (иногда с
оттенком— 'народ', как в нижеследующих примерах из
А. С. Пушкина и А. Н. Толстого), является по своему
характеру и употреблению
эмоционально-экспрессивным, стилистически высоким. В словаре С. И. Ожегова
этот ЛСВ сопровождается пометой (высок.), которая
означает, что слово в этом значении придает тексту
оттенок торжественности, приподнятости и
употребляется в публицистической, ораторской и поэтической речи:
Тут кровавого вина не доставало!
Тут пир докончили храбрые воины русские:
Сватов попоили,
А сами легли за Русскую землю!
Вступите, вступите в стремя златое
За честь сего времени, за Русскую землю,
За раны Игоря, буйного Святославича!
(Слово о полку Игореве. Перевод В. А. Жуковского)
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
170

От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?
(А. С. Пушкин. Клеветникам России)
Это — моя родина, моя родная земля, мое отечество, — и в
жизни нет горячее, глубже и священнее чувства, чем любовь к
тебе...
(А. Н. Толстой. Что мы защищаем)
Однако в собственно семантическую структуру слова
этот ЛСВ входит на равных с другими ЛСВ
основаниях, т. е. на основе своего сигнификативного (предметно-
логического) значения, которое структурируется с
помощью синтагматических и парадигматических отношений
и без каких-либо эмоционально-оценочных
«добавлений». Эмоционально-экспрессивный «компонент»
остается за пределами собственно смысловой структуры.
Устойчивая оценка данного ЛСВ как стилистически
высокой единицы фиксируется в зоне эмотивного
(прагматического) значения (на приводимой ниже схеме это
отношение выражено как{М}). Эмотивное
(прагматическое) и сигнификативное значения не разобщены: в
процессе функционирования языка они тесно
взаимодействуют как компоненты лексического значения.
Представим структуру лексического значения слова
земля в виде обобщающей схемы (цифры указывают на
порядковые номера ЛСВ (семем), {М}—модальная
рамка в структуре одного из значений):
Одно из част- г
iHbix значений
Одщее
значение
Третья от Солнца
планета,
рассматриваемая в
определенном ноличест-
бенном и
качественном отношении
со беем, что
относится к ней9
Такова же в принципе двучленная структура одного
из ЛСВ слова вода, выступающего как оценочное
обозначение бессодержательных и многословных фраз,
суждений, выступлений, произведений и т. п.
171

5. Другие вопросы семантического анализа
лексического значения
§ 46. Понятие сильной и слабой позиции в семантике
и их значение для раскрытия содержания лексических
единиц. Мы видели, что единицы систем разных ярусов
языка, обладая специфическими особенностями, в то же
время обнаруживают черты изоморфизма, межуровне-
вой аналогии внутри общей системы языка.
Это обстоятельство делает возможным проводить
лексический анализ, используя аппарат анализа других
языковых уровней, прежде всего фонологического (ср.
понятия сильной и слабой позиции, нейтрализации и
дифференциации, т. е. максимального различения и др.).
Как и в фонологии, в лексической семантике можно
говорить о сильной позиции, т. е. позиции
максимального различения единиц, и слабой позиции,
т. е. позиции неразличения (нейтрализации) содержания
соответствующих единиц. Так, например, фонемы [д] и [т]
в положении перед гласными находятся в сильной
позиции, обладают смыслоразличительной функцией (ср.
дом — том: [дом] — [том]), в то время как в конце слова
они оказываются в слабой позиции, где их различие
нейтрализуется:
пруд [прут] [д]—-
Мт]
прут [прут] [т]
Иначе говоря, [т] можно рассматривать в этом случае
одновременно и как первичную функцию фонемы [т]
(прут — [прут]) и как комбинаторный, позиционный
вариант фонемы [д] (пруд — [прут]).
Аналогичным образом лексико-семантичёские
варианты (семемы) слова земля могут выступать как в
сильной позиции, где противопоставляется их
содержание, так и в слабой позиции, где их различия
нейтрализуются, как у фонем [д] и [т] в конце слова.
В сильной позиции, где контекст выполняет
дифференцирующую роль, реализуется только одно
определенное значение слова (одна семема), выступает один
вполне определенный ЛСВ.
172

(1) орбита земли (земля^
(2) (ступить на) твердую землю (земля2)
(3) черноземная земля (земля3)
(4) лежать на земле (земля4)
(5) колхозная земля (земля5)
(6) русская земля (земля6)
В подобных позициях характер контекста подчеркивает
отличительные, несовпадающие стороны смыслового
содержания ЛСВ (дифференцирующие семы). Так как
главная семиологическая функция полисемии как
категории состоит в том, чтобы различать с помощью
контекста формально тождественные ЛСВ, то оптимальной
возможностью употребления таких ЛСВ является их
использование в тексте кац элементарных единиц с
дополнительной дистрибуцией, которая обнаруживается в
коротких отрезках текста. В первом контексте
существительное орбита по закону семантического
согласования (повторения, в сочетающихся единицах общих сем)
актуализирует в рассматриваемом слове земля семему
'планета' (ср. орбита — 'путь движения небесного
тела', планета — 'небесное тело, вращающееся
вокруг Солнца и получающее от него свет и
тепло'). Это значение слова, как мы видели,
является семантически элементарным при оппо-
зитивном противопоставлении другим. По тем же
основаниям во втором контексте в слове земля
реализуется семема 'суша': ступить на твердую землю (земля
в значении 'суша' — 'земная твердь'); в третьем —
'почва': черноземная земля (ср. чернозем —
'плодородная перегнойная почва темного цвета', черноземный
и земля — 'почва') и т. д. Все ЛСВ находятся в
позициях максимального различения. Ни одна из шести
позиций, если не отходить от нормативного
словоупотребления, не является здесь совместимой даже для двух
ЛСВ. Обращение к другим позициям, совместимым
только для данного ЛСВ, расширило бы его окружение
(дистрибуцию), но не привело бы к появлению слабых
(нейтрализуемых) позиций ср., например, ось, радиус,
полюс, спутник, вращение земли и др. для первого ЛСВ.
Слабая позиция появляется там, где имеет место
позиция, совместимая, по крайней мере, для двух ЛСВ.
В слабой позиции различие лексико-семантических
вариантов нейтрализуется:
173

(1) видеть землю \
видеть землю I зеМА*\,2
(2) объездить {нашу) землю [
объездить (нашу) землю I 3 Ьб
(3) защищать землю j
защищать землю I 3>6
(4) размеры земли ~Г
размеры земли I ХМЛЯ\,ь
Здесь окружение рассматриваемых единиц (ЛСВ)
оказывается иным: контекст подчеркивает не
индивидуальные их компоненты, а общее содержание, как бы
зачеркивая, оттесняя на задний план дифференциальные
семы. В семантическом содержании слов видеть,
объездить и размеры, образующих вместе с анализируемым
существительным контексты 1, 2 и 4, нет таких сем,
которые могли бы дифференцировать
противопоставляемые ЛСВ (семемы) существительного земля: их
различия остаются неопределенными, невыраженными в
тексте, а сами такие ЛСВ оказываются мйогосмысленными,
нейтрализованными по своей семантике (ср. видеть
землю— планету и сушу, объездить (нашу) землю — всю
землю (планету) и свою страну, размеры земли —
планеты и какого-либо участка). Глагол защищать в силу
своей многозначности (наличию разнохарактерных сем),
сочетаясь со словом земля, может актуализовать сразу
несколько семем последнего, что в ограниченном
контексте приводит к нейтрализации смыслов (защищать
землю — 'предохранять от каких-либо воздействий' и
'оборонять'). Лишь более широкий дифференцирующий
контекст или определенная ситуация «снимают»
нейтрализацию, указывая на вполне определенные
различительные признаки семем анализируемого слова: видеть
землю (планету) из космоса и видеть землю (сушу) с
корабля (судна); Он объездил всю нашу землю
(планету): побывал на всех материках и Он объездил всю
нашу землю (страну): был во всех уголках Советского
Союза; гигантские размеры Земли, нашей планеты и
размеры земли (участка), отведенной под стройку;
защищать землю (почву) от мороза и защищать землю
(страну) от врагов.
Таким образом, мы видим, что позиционный
(контекстуальный) анализ лексики, учитывающий своеобразие
употребления тех или иных типов единиц в тексте
(синтагматике), дает вполне достаточные основания для пе-
174

рехода от текста к системе. Сильные позиции единиц
свидетельствуют о различиях (отличительных
признаках) последних, слабые — об их сходстве. Позиционный
анализ, проведенный с учетом этого обстоятельства,
позволяет вскрыть существенные черты семантического
содержания лексических единиц. Внешнее и внутреннее,
синтагматические и парадигматические характеристики
суть неразрывные, соотнесенные свойства языкового
феномена:
Nichts ist innen! Nichts ist aussen!
Den was innen ist — ist draussenl
проницательно писал И. В. Гете К
§ 47. Специфика контекстуального употребления
лексических единиц как отражение их категориальных
свойств. Семантический анализ лексики в направлении
текст—^система, опирающийся на учет дистрибутивной
специфики единиц и характера их связей с
определенным кругом слов (ЛСГ), свойства которых по законам
семантического согласования находят отражение в
значении данных единиц, позволяет установить
определенную зависимость между типом лексико-семантической
категории (полисемия с ее разновидностями, омонимия,
конверсия, синонимия, антонимия и др.) и характером
«текстового поведения» ее единиц и определить
наиболее важные диагностические контексты единиц каждой
из лексико-семантических категорий.
Для иллюстрации выдвинутого положения
обратимся к выборочному рассмотрению текстового материала,
извлеченного из произведений художественной
литературы, словарей, прессы, устной речи.
Применительно к каждому основному типу
текстового употребления единиц указываются: характер
контекстов, отражающий внутренние (парадигматические)
свойства элементов, составляющих эти единицы,
контактность/неконтактность расположения единиц в
тексте, типы диагностических контекстов (специфические и
неспецифические, в том числе «несобственные») и
другие характеристики. В качестве элементарных
конструктивных единиц рассматриваются ЛСВ, ассоциативно
связанные, образующие многозначное слово и противо-
1 «Нет ничего только внутреннего! Нет ничего только
внешнего! Потому что внутреннее является вместе с тем и внешним!»
175

поставленные как синонимы, антонимы и другие
категории лексики.
1. Для лексико-семантических вариантов Х\ и Х2»
образующих многозначное слово1, оказывается
характерным неконтактное употребление. Каждая из
единиц тяготеет к использованию в таких позициях,
которые исключаются или не типичны для других
(принцип дополнительной дистрибуции, отмеченный выше у
значений многозначных слов)2: деревянный, кирпичный,
блочный, панельный, четырнадцатиэтажный, восьми-
подъездный дом, фундамент, стены, окна, крыша дома,
дойти до дома, выйти из дома ('здание') —хлопотать по
дому, работать на дому, разойтись по домам, брать
работу на дом, дойти до дому, выйти из дому, выгнать из
дому/из дома ('квартира, жилье') — жить одним домом,
взять кого-нибудь в дом, они знакомы домами, тащить
что-нибудь в дом, хозяин в доме — о главе семьи
('семья')—дом культуры, дом отдыха, дом творчества,
дом ученых, дом журналистов, дом пионеров, дом
моделей, дом книги, дом быта, торговый дом
('учреждение, заведение, обслуживающее какие-нибудь
общественные нужды') — дом Рюрика, дом Романовых
('династия', 'род'): В Ихменевке носились слухи, что он
вступает во второй брак и роднится с каким-то
знатным, богатым и сильным домом (Φ. Μ. Достоевский.
Униженные и оскорбленные); ср. очень
немногочисленные общие для некоторых ЛСВ позиции (в
минимальном контексте): хороший, плохой, большой, огромный
дом, знать, любить (этот) дом, бывать в этом доме
и т. п. Ср. еще: зеленый цвет, фон, карандаш, забор,
плащ, зеленая краска, трава, листва, крыша, кофта,
лента, зеленое поле, платье, яблоко и др. ('цвет спектра,
средний между желтым и голубым')—зеленый город,
переулок, тротуар, двор, театр, навес, зеленая зона,
улица, аллея, опушка, зеленые насаждения ('относящийся
к зелени, оборудованный ею: зеленая улица — улица с
зеленью, но не полностью зеленая)—зеленые ягоды,
помидоры, зеленая земляника, клубника, смородина, гру-
1 Обозначение ЛСВ, относящихся к одному слову,
одинаковыми буквами с соответствующими индексами в нижней части
подчеркивает формальное тождество их лексем.
2 В отдельных случаях в качестве дифференцирующих
контекстов указываются акцентологические варианты: до дома (до
здания)— до дома (домой).
176

та ('недозрелый, неспелый')—зеленый юнец, зеленая
молодежь ('неопытный по молодости'; ср.
молодо-зелено); общие позиции, дополнительно диффернцируемые
в более широком контексте: зеленая опушка (цвета
зелени а имеющая зелень, не полностью зеленая по
цвету), зеленая груша (зеленая и вполне спелая
(определенный сорт) и — незрелая) и некоторые другие.
Близкое, контактное расположение в определенных
типовых контекстах является обычно не характерным
для ЛСВ одного слова: *Х\Х2,*Х\ иХ2 *(не) Х\уаХ2,*Х\
или Х2 и т. п. Оно используется в языке как средство
речевой экспрессии (Клин клином вышибают; Физика
физикой, а как быть с английским?; Ехать так ехать,
решено! Есть ученые и ученые (т. е. весьма различные
ученые), а также средство каламбурного сближения
разных значений слова и поэтического приема:
— Скажите мне, пожалуйста, где вы живете теперь?
— Где я живу теперь, Крестьян Иванович?
— Да... я хочу... вы прежде, кажется, жили...
— Жил, Крестьян Иванович, жил, жил и прежде. Как же не
жить! — отвечал господин Голядкин, сопровождая слова свои
маленьким смехом и немного смутив ответом своим Крестьяне
Ивановича (Φ. Μ. Достоевский. Двойник).
(Ср. жить в главном значении — 'быть живым,
существовать' и жить где, (жить в ...)—'иметь, снимать
квартиру');
Маленькая покосившаяся хибарка... могла быть спокойна если
не за свои деревянные устои, то за устои семейного союза
(Л. Н. Андреев. Баргамот и Гараська);
Где оно, лицо лица?
Важно, если все
разберутся до конца
в собственном лице.
(Е. А. Евтушенко. Лицо лица)
Ср. каламбурную ироническую реплику: Лицо этого
лица — на его лице! (т. е. неприглядная сущность этого
человека — на его физиономии), где сближены три
разных значения существительного.
Сущность полисемии, как мы видели, состоит в
языковой мотивированности (смысловой связи по
сходству и смежности) внешне сходных ЛСВ:
которые находятся, как правило, в отношении
дополнительного распределения в тексте.
177

2. Принципиально те же отношения наблюдаются и
между формально одинаковыми, но семантически не
связанными (не мотивированными) лексико-семантиче-
скими вариантами Xх и X2, или лексическими
омонимами. Правда, поскольку лексические
«омонимы семантически изолированы друг от друга, их
текстовая дополнительность и дизъюнкция в лексической
системе проявляются как взаимоисключающие (Х{ УХ2) по
сравнению с полисемией, где следует говорить и об
ослабленной (во всяком случае, для значительного
количества случаев), невзаимоисключающей дизъюнкции,
учитывая то обстоятельство, что некоторые значения
(переносные) предполагают здесь другие, опорные
значения, т. е. конъюнкцию с последними: (Xi\JX2)\J(X{/\
Х2), т. е. Х\ или Х2 или Х{ и Х2 (см. об этом в
[131, 98]).
Исследование значительной группы омонимов —
имен существительных, проведенное на большом
текстовом материале, обнаружило в дистрибуции этих слов
принцип дополнительности: Xх стремятся употреблять
«не как X2», и наоборот, например: Сам Бубнов по
болезни не мог являться в конкурс для дачи необходимых
объяснений (Д. Н. Мамин-Сибиряк. Хлеб), Его еще два
раза вызывали для дачи дополнительных показаний
(А. И. Куприн. Поединок), Отец Федор весь вечер пи-
сал ... объявление о даче вкусных домашних обедов...
(И. Ильф и Е. Петров. Двенадцать стульев), дача
ответа, дача овса, две дачи (порции) овса (дача1 —
'действие по глаголу давать\ 'порция,, даваемая в один
прием') — На дачах по берегам Невы мелькали огоньки
(И. А. Гончаров. Обыкновенная история), .... Мария
увидела нарядную белую дачу с башенкой (В. К.
Кетлинская. В осаде), Сейчас все дачи были заколочены
(А. Н. Степанов. Порт-Артур), загородная, летняя,
зимняя дача, поехать на дачу, жить на даче, снимать дачу
и др. (дача2 — 'загородный дом, обычно для летнего
отдыха'); крупный, большой, старый, давнишний,
неоплаченный долг, размер, выплата, погашение долга, взять,
жить в долг, наделать долгов, влезть в долги, не
выходить, не вылезать из долгов, отдать, вернуть, погасить
долг (долг { — 'то, что взято взаймы') — священный,
святой, гражданский, патриотический, интернациональный,
родительский, сыновний долг, долг патриота, сознание,
чувство долга, человек долга, быть верным своему дол-
US

гу, долг перед кем-либо (народом, страной, родиной),
исполнить, выполнить (свой) долг, отдать последний
долг кому-нибудь (долг2 — 'обязанность') и др.
«Совмещение» позиций омонимов используется как намеренное
употребление, особый стилистический прием —
каламбур: Платя свой долг, ты тем самым его выполняешь
(Кузьма Прутков); ср. слова графа А. Л. Нарышкина,
любителя каламбуров, по поводу данного им пышного
бала в честь гостей: Я сделал, что должен был сделать,
но я также должен за все, что сделал; Человек долга.
Всем задолжал (Лит. газ., 1978, № 34).
Суть лексической омонимии можно схематически
представить как
X11| X2
или
η (X1 - χ2),
т. е. утверждение об отсутствии семантической связи
между формально одинаковыми единицами X1 и X2 или
утверждение: неверно (""])» что между такими
единицами существует языковая мотивированность.
3. Значительное место в анализируемых текстах
занимают слова, выражающие обратные отношения
между участниками ситуации (членами отношения) А и В:
А старше В< = >В моложе А, А включает в себя
В< = >В входит в (состав) А, А учитель В< = >В
ученик А Такие слова представляют собой к о н в е ρ с и в ы,
а выражаемое ими отношение — конверсию. При
конверсии имеет место перестановка местами элементов
высказывания А (предшествующего, антецедента) и В
(последующего, консеквента) и замена данной лексической
единицы, выражающей отношения между ними, на свой
конверсив:
ARB< = >BR-{A,
или;
AR( = X)B< = >BR-*( = Y)A,
где X и У — конверсивы, выражающие обратные
отношения R и R-1. Непременным условием является в
указанном преобразовании полное денотативное
тождество исходного и конверсированного высказываний:
Игорь — муж Лены< = >Лена — жена Игоря; Олег
продает Сергею ценную книгу< = > Сергей покупает у Оле-
179

га ценную книгу (о различии в логическом ударении, в
актуальном членении таких высказываний см. ниже).
При сравнении конверсивов старше — моложе,
включать (в) — входить (в), учитель — ученик, муж — жена,
продавать — покупать с многозначными словами (и
омонимией как пределом семантического варьирования
слова) нетрудно заметить, с одной стороны, то, что их
различает (первые объединяются ономасиологически —
сходством/различием своих компонентных составов,
вторые — семасиологически — общностью и
непрерывностью своих внутренних форм), а с другой — то, что их
объединяет: и первым, и вторым (о вторых см. выше)
не свойственно контактное, одновременное
употребление в речи, так называемая совместная встречаемость
в тексте. Один из конверсивов обычно употребляется в
тексте, а другой — остается за его пределами, в
«системе возможностей», но всегда подразумевается,
благодаря закономерной мене субъекта и объекта, связанных
конверсным отношением: Ужас леденил его сердце (ср.
Его сердце леденело от ужаса), Автобус везет
экскурсантов в горы (ср. Экскурсанты едут на автобусе в
горы), Своды здания опираются на колонны (ср. Колон-
ны поддерживают своды здания), Опера «Пиковая
дама»— произведение Я. Я. Чайковского (ср. Я. Я.
Чайковский— автор оперы «Пиковая дама»). Взаимная
замена исходного и конверсированного предложений
осуществляется свободно, так как они являются
полностью синонимичными, чего, разумеется, нельзя сказать
о самих конверсивах. Конверсивы (их обычно два в
отличие от ЛСВ многозначного слова) по характеру
своего употребления находятся, как и ЛСВ многозначного
слова, в отношениях взаимного дополнения, но
выражают вместе с другими словами фраз одинаковый смысл.
«Вывод» в текст всей парадигмы конверсивов —
явление редкое. Это особый экспрессивный прием,
подчеркивающий значимость той или иной мысли: В борьбе
враждебной выигрыш одного есть проигрыш
другого (П. М. Ершов. Режиссура как практическая
психология). Ср. также стилистический прием, основанный
на подразумеваемых конверсных отношениях образного
характера, скрытых в парадигме: Краткость в романе
была, но не хватало ее брата (О. Донской. «Лит. газ.»,
1978, № 40) (ср. Краткость — сестра таланта< = >Та-
лант — брат краткости).
180

Так как конверсивы объединяются в парадигму не
ассоциативным признаком и представляют собой
семантически чрезвычайно близкие, однородные по
компонентному составу единицы, то естественно
предположить, что они различаются одной дистанцией —
«обратными» семами, такими, которые исключают
употребление конверсивов в одном и том же контексте. Для
преобразования высказываний здесь необходима мена
субъекта и объекта и дополнительные синтаксические
условия, удовлетворяющие синтаксическим свойствам
конверсивов (ср. тип управления и др.) в данном
контексте.
4. Для синонимов (как и антонимов), напротив,
характерно преимущественно контактное употребление в
речи, в высокой степени частотная совместная
встречаемость, которая обеспечивает одну из существенных
функций таких слов — уточнение, способ
многогранного, разностороннего представления в языке того или
иного предмета или явления действительности. В отличие
от формально тождественных ЛСВ многозначного слова
синонимы (как и антонимы) различаются внешне
своими звуковыми оболочками и тем самым хорошо
дифференцируются по значению в одних и тех же и
сходных позициях. Если значения многозначного слова
дифференцируются благодаря несовпадающему окружению,
то синонимы — благодаря своим различным лексемам:
они отличаются друг от друга не ассоциативным
признаком, а компонентным составом — различием
определенных сем той или иной дистинкции при высокой
степени сходства их смысловой структуры (компонентного
состава). Как уже неоднократно отмечалось,
преимущественный аспект рассмотрения синонимов —
ономасиологический: как, какими средствами
(словами-синонимами, какими их сторонами) выражается в языке
то или иное внеязыковое содержание.
Для контактного употребления синонимов
'оказываются характерными определенные диагностические
контексты — Χ, Υ, Ζ...; Χ и У; Χ=·- У; X, т. е. У; X, почти
У; (очень) X, даже У; X, очень X и некоторые другие:
Он так толст, тучен, жирен и тепел, что от него идет
как бы дым и пар (Г. И. Успенский. Старьевщик);
Теперь все дела касались других людей, а не Дмитрия
Ивановича, и все интересны и увлекательны, и дел этих
было пропасть (Л. Н. Толстой. Воскресение); Меркурий
181

Авдеевич назвал ее смерть — успением, мирной
кончиной... (К. А. Федин. Необыкновенное лето); Мы старые,
то есть пожилые, люди, к старым вещам, как к
родному чему, привыкаем (Φ. Μ. Достоевский. Бедные люди);
Нашла она обоих поляков в страшной бедности, почти
в нищете (Φ. Μ. Достоевский. Братья Карамазовы);
Было очень тепло, даже жарко (А. Чаковский. Это
было в Ленинграде); Покровский был бедный, очень
бедный молодой человек... (Φ. Μ. Достоевский. Бедные
люди) и др.
Подобные употребления в диагностических
контекстах синонимии реализуют основную (первичную) для
этой категории слов функцию синонимов, или
первичную категориальную функцию. Однако синонимы могут
употребляться и в других типовых контекстах, например
антонимических (не Χ, α Υ и др.), и тогда они
выступают в своей дополнительной (вторичной) для данной
категории лексики функции: А у У ли глаза были
большие, темно-карие, не глаза, а очи... (А. А. Фадеев.
Молодая гвардия); У актеров не руки, а руцы, не пальцы,
а персты.. Они не ходят, а шествуют, не сидят, а
восседают, не лежат, а возлежат (К. С Станиславский.
Работа актера над собой). В подобных случаях обычно
говорят о контекстуальной антонимии [128, 57] или об
антонимическом употреблении синонимов — антосинонимии
[54,116].
Разумеется, синонимам свойственны и другие виды
употребления: замещение (ср. Академик Лев
Владимирович Щерба (1880—1944) принадлежит к числу
выдающихся русских лингвистов... Интерес к методике
преподавания выделяет Л. В. Щербу из всех русских
ученых-языковедов. (М. И. Матусевич); пример
заимствован из [127, 6]), неконтактное использование, когда
другие члены синонимической парадигмы остаются вне
текста, т. е. подразумеваются ([Бальзаминов:] Ведь
другой и богат, да что проку-то: деньгами не умеет
распорядиться (А. Н. Островский. Праздничный сон — до
обеда; подразумевается: да что пользы-то, толку-то);
[Артемий Филиппови ч:]. И нарочно посмотрите на
детей: ни одно из них не похоже на Добчинского, но
все, даже девочка маленькая, как вылитый судья (Н .В.
Гоголь. Ревизор; подразумевается: похожий на судью
и т. п.) и некоторые другие способы использования в
тексте.
182

При рассмотрении типов оппозиции лексических
единиц (§ 41) мы видели, что эквиполентной оппозиции
и контрастирующей дистрибуции единиц соответствуют
как совместимые перекрещивающиеся понятия (в
языке: частичная синонимия), так и несовместимые
(противоположные, комплементарные) понятия (в языке:
антонимия). Текстуальный анализ употребления
синонимов (в том числе в сопоставлении с употреблением
антонимов) позволяет сделать вывод о том, что
отнесение того или иного эквиполентного
противопоставления единиц (ЛСВ) к категории синонимии или
антонимии определяется характером их составляющих
(компонентов, или сем), множество которых и образует
каждую из таких единиц (ЛСВ). Несовпадающие
дифференциальные признаки (семы) синонимов не
находятся в отношении взаимоисключения, поэтому значения
(семемы) синонимов не отрицают, не исключают, а
уточняют друг друга и соответствуют совместимым
понятиям: Семизоров, идите в контору! — прокричал...
конторский мальчик, чистый и опрятный в
противоположность черным от свинца наборщикам (А. С.
Серафимович. Инвалид), Маленький домик их был чист и
опрятен (И. А. Новиков. Пушкин в изгнании), А как
весело ссадить косача метким выстрелом с самой
вершины огромного дерева и смотреть, как он, медленно
падая, считая сучки, как говорят, то есть валясь с
сучка на сучок, рухнет наконец на землю! (С. Т. Аксаков.
Записки ружейного охотника). Как видно из словарных
определений, чистый значит 'не имеющий грязи',
опрятный— 'чистый, аккуратный', 'не только чистый, ϊιο и
подобранный, прибранный'; валиться отличается от
семантически более простого глагола падать компонентом
'(падение) чего-либо или кого-либо тяжелого', рухнуть
содержит в себе еще одну дополнительную сему —
'падать (о тяжелом) с шумом, треском' (по данным
академического словаря синонимов).
Если иметь в виду различную степень
семантического сходства синонимов X и Υ — от полного тождества
(языкознание = лингвистика) до частичного подобия
(интересный « увлекательный, (очень) тепло ^ (даже)
жарко), где известные различия единиц могут
нейтрализоваться контекстом, — то сущность синонимии
можно представить как смысловую эквивалентность ЛСВ:
Χ~Υ,
183

где знак~ указывает на полное или частичное
содержательное сходство лексических единиц.
5. Употребление в тексте слов (ЛСВ) с
противоположными значениями (семемами), или антонимов, во
многом напоминает употребление синонимов, особенно
в их противопоставлении полисемии (о чем уже
говорилось выше). Поэтому рассмотрим сейчас лишь те
аспекты антонимии, которые отличают ее от синонимии.
Наиболее характерное употребление антонимов —
контактное, которое позволяет этим словам реализовать
их основную функцию — выражение противоположности
прежде всего в основных диагностических контекстах —
(не) X, а У; X, но У; X? У; X или У; то X, то У;
X-l· сравн. степень прилагательного (наречия), чем У
и др.1: Они желают иметь свою собственную историю,
развернутую не в прошлые, а в будущие времена (А. Н.
Толстой. Восемнадцатый год); — То есть я хотел только
сказать, Антон Антонович, что я иду прямым путем, а
окольным путем ходить презираю... (Φ. Μ. Достоевский.
Двойник); Ее [копилку] отперли, но запереть не сумели...
(А. П. Чехов. Переполох); Мы всюду. Мы нигде. Идем,
И зимний ветер нам навстречу (А. А. Блок. Мы
всюду...); — Жизнь, — она жизнь и есть, какая
сложится— трудная или легкая (С. В. Сартаков. Философский
камень); И она беспрестанно представляла себе их, то
каждого порознь, то вместе обоих (Л. Н. Толстой. Анна
Каренина); Вот если бы ты всегда и везде, всю свою
жизнь оставлял для людей только хорошее — цветы,
мысли, славные воспоминания о себе, — легка и приятна
была бы твоя жизнь. Тогда ты чувствовал бы себя всем
людям нужным и это чувство сделало бы тебя богатым
душой. Знай, что всегда приятнее отдать, чем взять
(А. М. Горький. Письмо М. А. Пешкову, 22 января
(3 февраля) 1907 г.) и др.
Как и синонимы, антонимы могут употребляться не
только в своих «собственных», но и других контекстах,
где выступает их вторичное категориальное значение,
например в синонимическом X, У...:
Я слишком далеко зашел
Полушутя, полусерьезно...
(И. В. Северянин. Примитива);
1 Подробнее о контекстах антонимии см. в книге [90, 99—134].
184

ср. без Χ, Υ: ...глуховатый голос звучал без понижений,
повышений и восклицательных знаков (К. М. Симонов.
Живые и мертвые); ср. с синонимическим употребление
ем: Они жили без тревог, волнений. Как видно,
контекст и само структурное осложнение слов
(шутя—^полушутя, серьезно—^полусерьезно) нейтрализуют здесь
противоположность антонимов; в употреблениях типа
дать символы в скобках — взять символы в скобки
исследователи усматривают своеобразную синоантони-
мию, т. е. синонимическое употребление антонимов [54,
117]. Антонимам свойственно и неконтактное
употребление, когда «нротивочлены» не представлены в тексте,
подразумеваются: Это была брюнетка, очень худая,
очень тонкая, гибкая, стройная, чрезвычайно
грациозная... Она была ласкова, разговорчива, весела, проста в
обращении... (А. П. Чехов. Ариадна). Восприятие слов
брюнетка, худая, тонкая и др., ласкова, разговорчива,
весела и др. естественно «отталкивается» от таких
соотносительно противоположных слов, как блондинка,
полная, толстая и др., груба (черства), молчалива, грустна
и др., отсутствующих в тексте, но неизбежно
присутствующих в системе, в языковом сознании носителей
языка.
Анализ различных контекстов употребления
антонимов (противоположных по значению ЛСВ) показывает,
что их эквиполентные оппозиции имеют иной характер,
чем синонимов: это объясняется различной природой
соответствующих языковых объектов. Несовпадающие
семы противоположных по содержанию слов, образующие
их существенную дистинкцию, не уточняют, а
взаимоисключают одна другую, поэтому и значения
(семемы) антонимов отрицают друг друга и
соответствуют несовместимым (противоположным,
комплементарным) понятиям: горячий—предельной (для данного
случая) температуры выше нормы' — холодный —
предельной (для данного случая) температуры ниже
нормы', где компоненты толкования 'выше' и 'ниже',
восходящие к элементарному контрарному отношению
'больше—меньше', взаимоисключают друг друга.
Вообще горячий значит 'предельно не холодный' (ср.
холодный..., прохладный..., нормальной температуры...,
теплый..., горячий); антонимы X и Υ предельно отрицают
друг друга, обозначая те или иные качества и свойства,
противонаправленные действия и признаки (молодой —
185

старый, входить — выходить, народный —
антинародный), поэтому и сущность антонимии можно
определить как максимальное отрицание языковых единиц,
вскрываемое в толковании одной из них:
х-К(=ПХ)тах),
где (""] Х)тах — обозначает предельное (максимальное)
отрицание значения единицы Л" и в силу этого
представляет значение, противоположное исходному и
выражаемое словом (ЛСВ) Y, антонимичным слову X.
Специфика употребления тех или иных единиц в
тексте отражает их внутренние семантические свойства,
особенности их характера и структуры. Поэтому учет
«контекстуального поведения» различных типов
лексических единиц является важнейшим объективным
критерием при выделении и характеристике основных
семантических категорий лексики.
Естественно и неизбежно возникает вопрос: что
считать основными категориями лексико-семантической
системы? В схеме, иллюстрирующей семантические
отношения лексических единиц, выделены четыре их типа
(§ 41), которые могут быть сведены к трем [И, 3—4]:
семантическая эквивалентность, или омосемия (1),
семантическая близость, или парасемия (II, III),1 и
семантическое несовпадение, или гетеросемия (IV). Сообразно
этому выделяются следующие категории единиц: омосе-
манты (скамья: лавка), парасеманты (кресло: табурет-
ка и стул: кресло) и гетеросеманты (нож и стул).
«Других семантических отношений, кроме
перечисленных,— замечает С. Г. Бережан, — в языке нет». Другие
семантические категории — всего лишь «частный
случай» данных, например антонимия — разновидность па-
расемии. Такая постановка вопроса вполне допустима в
плане поиска инвариантных отношений в лексике, но
она лишена лингвистической конкретности, не учитывает
природы и специфики различных семантических единиц
языка, подводимых под эти широкие логические
категории. Подобные суммарные «глубинные» категории едва
ли целесообразно рассматривать как основные
категории языка.
1 Она может быть контекстуальной эквивалентностью (»),
когда различия единиц нейтрализуются в тексте.

Лексико-семантические категории
1. Грамматические и лексические категории
§ 48. Понятие лексико-семантической категории.
Можно привести определенную аналогию между
делением единиц языка на грамматические и лексические
классы.
В первом случае абстрагирование идет в
направлении грамматических свойств единиц и выделяются части
речи, которые характеризуются общностью значения,
грамматических категорий, морфологической структуры
и синтаксических функций. Так, имя существительное
обладает значением предметности, представляемой в
формах рода, числа и падежа, и выполняет различные
синтаксические функции, среди которых основными Jhb-
ляются функции подлежащего и дополнения. Одним из
важнейших понятий здесь оказывается грамматическая
категория, понимаемая как единство (совокупность)
определенных грамматических значений и выражающих
их форм в отвлечении от конкретных значений языковых
единиц (о специфике грамматического значения см.
в § 2, 3). Именно грамматические категории, например
числа и падежа у существительных, вида, времени,
наклонения и залога у глагола и т. п., обладающие
определенным инвариантным значением, формой
(структурой) и функциями, и позволяют подводить
грамматические единицы под определенные классы слов (части
речи).
Во втором случае абстрагирование происходит в
направлении лексических свойств единиц и выделяются
лексические классы — лексико-семантические группы (и
более сложные классы — семантические поля), в
основе которых лежит общее лексическое значение (ср.
обозначения размера, веса, движения, времени, красоты,
интеллектуальных свойств и эмоций человека, различного
рода абстрактных понятий и под.). Рассмотрим
фрагмент ЛСГ 'эмоции':
187

синонимия
радость печаль
веселье грусть
тоска
ликование
торжество
скорбь
ср. люоовь — ненависть
гордость — стыд
и другие подгруппы
антонимия
лексико-семантическая группа
В качестве «измерений» этой ЛСГ (и всей лексической
системы, где это возможно по природе объектов)
выступают свои, лексико-семантические категории, т. е.
обобщенные значения, характеризующиеся определенной
формой выражения (структурой) и функциями в тексте:
синонимия (шире — сходство; ср. гипонимия),
антонимия, конверсия (веселить кого-нибудь чем-нибудь —
веселеть от чего-нибудь); к рассматриваемой группе
относится и полисемия: ЛСГ оказывается результатом
селекции, поскольку в нее входят не все ЛСВ слов, а
только семантически однородные (например,
торжество — 'чувство радости, удовлетворения', другие ЛСВ —
'большое празднество в ознаменование какого-нибудь
события' и 'победа, полный успех' — входят в иные
ЛСГ).
Ср. еще ЛСГ 'передача':
• конверсия . ι конверсия ·

синонимия
давать
вручать
— брать
— принимать
антонимия
— отдавать
— возвращать
ι
Подобно грамматическим категориям,
лексико-семантические категории, выражая обобщенные,
типизированные свойства языковых единиц, с одной стороны,
объединяют их в «тематические» классы слов, а с
другой— систематизируют такие единицы с точки зрения
188

общности и специфики их значения, структуры и
функций (синонимия, антонимия и др.).
Выше мы уже наблюдали различное контекстуальное
«поведение» разных типов слов, отражающее
особенности их содержательной структуры. Это и является в
значительной степени основой для выделения категорий
на высшей ступени классификации.
Лексико-семантическую категорию
можно определить как единство обобщенного
лексического значения и соответствующих форм выражения,
проявляющееся в характерных функциях, которые
свойственны единицам, подводимым под эту категорию.
Обратимся к непосредственному рассмотрению лек-
сико-семантических категорий. Начнем с так
называемых «семасиологических» категорий.
2. Полисемия (многозначность)
§ 49. Определение полисемии и ее лингвистическая
природа. Регулярность и пропорциональность отношений
значений (ЛСВ) слов как характерный признак
многозначности. Под полисемией (многозначностью)
понимается способность слова иметь одновременно несколько
значений (семем), т.е. обозначать различные классы
предметов, явлений, действий, процессов, признаков и
отношений. Полисемия как лексическая
категория — это семантическое отношение внутренне
связанных (мотивированных)^ значений, выражаемых
формами одного слова (одной лексемой) и
разграничиваемых в тексте благодаря разным,
взаимоисключающим позициям этого слова.
Многозначность является одним из важнейших
способов группировки ЛСВ — в структуре слова. Такое
объединение различных ЛСВ происходит на основе их
формального (звукового, графического) тождества и
наличия у их значений (семем) семантической связи, или
мотивированности. Два (или более) ЛСВ образуют
структуру многозначного слова, если у них
тождественные знаки (одна и та же лексема) и различные, но
связанные значения (семемы):
Х^Х^Хз·..),
где цифровые индексы в нижней части символов
указывают на различные ЛСВ с формально тождественными
189

звуковыми оболочками. Таково, например, отношение
типа: стол1**стол2*ъстолг*±стол4 (1 — предмет мебели',
2 —'предмет специального оборудования', 3 —'питание,
пища' и 4 — 'отделение в учреждении').
Полисемия — категория по преимуществу
семасиологическая. Разумеется, любая лексико-семаитическая
категория может быть рассмотрена в двух основных
аспектах семантики, однако один из них оказывается, как
правило, главенствующим. Семасиологический подход
(Какие значения имеет данный знак? Что значит это
слово?) оказывается здесь более существенным: он
вскрывает природу полисемии, ее содержательную
структуру. Ономасиологический подход (Какое содержание
выражается в данном знаке (слове)?) здесь неизмеримо
менее важен: ведь значения многозначного слова
связаны ассоциативно, разбросаны по отдельным микропо-
лям и не представляют единого понятийного целого
('мебель', 'еда', 'отдел в учреждении' и др.).
Знак и значецие обычно не покрывают полностью
друг друга, так как один и тот же знак «стремится
обладать иными функциями, нежели его собственная», а
значение «стремится к тому, чтобы выразить себя иными
средствами, нежели его собственный знак. Они
асимметричны; будучи парными (accouples), они
оказываются в состоянии неустойчивого равновесия» [56, 90].
Именно поэтому лексические единицы языка обладают
свойством быть одновременно и устойчивыми,
неизменными (т. е. способными выполнять коммуникативную
функцию), и подвижными (т.е. способными
эволюционировать, развиваться применительно к требованиям
определенной ситуации, конкретного контекста).
Приспосабливаясь к данной ситуации, лексическая единица
изменяется постепенно и только частично, одной своей
стороной, благодаря же стабильности другой своей
стороны она остается в принципе тождественной самой себе.
Каждая языковая единица, по С. О. Карцевскому,
«является потенциально «омонимом» и «синонимом»
одновременно», т. е. образована как бы скрещением этих
двух рядов, соотносительных координат 1. Рассмотрим в
качестве примера прилагательное свежий. Основной
ЛСВ этого слова, его главное значение, по данным сло-
1 Следует заметить, что термин «омоним» понимается здесь
С. О. Карцевским широко, как синоним слова многозначность.
190

варя под ред. Д. Н. Ушакова, — 'не утративший своих
хороших, естественных свойств (недавно добытый, не
испортившийся, не гнилой, не прокисший, не лежалый,
не увядший и т.п.)', например: свежий хлеб. Если
теперь взять другие выражения: свежий носовой платок,
свежий воротник рубашки, то тем самым будет
реализован еще один ЛСВ прилагательного — свежий2 (по
Карцевскому, создан «омоним» для слова свежий\) и
одновременно прибавится синоним к слову чистый: све-
жий2~ чистый (носовой платок), свежий2ж чистый
(воротник). Таким образом, своей материальной стороной
(знаком, лексемой) языковая единица входит в ряд
«омонимов» (точнее, полисемии, лексико-семантических
вариантов), а своей содержательной стороной
(значением, семемой) —в ряд синонимов:
-*-ОМОНимиЯ-сдежий2и др./ / -^
/сбежий) /
*^ / / чистый и дргШНОНимиЯ -**
Асимметричность знака и значения проявляется
здесь, с одной стороны, в том, что знак (свежий) не
просто покрывает свое основное значение 'не
утративший своих хороших, естественных свойств', а как ;бы
«захватывает» в определенных контекстуальных
условиях (позициях) и другие значения, связанные с
основным (главным), расширяя свою семантику (свежий
носовой платок: 'чистый, незапачканный, не бывший еще
в употреблении'«'не утративший своих хороших
свойств'): свежищ—*~свежий2—+свежий$ и т.д. Такая
подвижная (и в то же время устойчивая) структура
лексической единицы находится в полном соответствии
с необходимостью обозначать безграничное количество
предметов, свойств, явлений и отношений
действительности сравнительно ограниченными средствами языка.
«Язык обогащается вместе с развитием идей, и одна
и та же внешняя оболочка слова обрастает побегами
новых значений и смыслов» [31, 17]. Благодаря
постоянному увеличению «зазора» между знаком и значением,
под влиянием контекста знак приобретает,
«аккумулирует» новые значения, взаимосвязанные с главным. Про-
191

исходит развитие многозначности. Вместе с тем
новое значение слова свежий ('чистый'), в свою очередь,
также выражается асимметрично, не одним знаком:
чистый, свежий, незапачканный, что приводит к
образованию синонимичных слов и выражений.
Различная степень асимметрии знака и значений
(т. е. величина «зазора» между ними) соответствует
разной степени развития в слове многозначности.
Первый тип отношений знака и значения представляет
собой моносемию (однозначность), которую
можно рассматривать как частный случай полисемии,
когда знак обладает всего одним значением, знак и
значение полностью покрывают друг друга, т. е.
симметричны. Такие отношения свойственны обычно терминам
(ср. перпендикуляр) и некоторым другим словам (ср.
перрон). Второй тип отношений знака и значения
характеризует как бы крайние полюса полисемии: а)
многозначность с небольшим «зазором», близкую к моно-
семии (ср. соус — 'приправа, подливка' и 'вид': под
другим соусом, под разными соусами — в различных видах,
маскирующих суть дела; скользкий—'гладкий, не
создающий трения' и Неустойчивый, ненадежный,
сомнительный' (скользкий путь), 'двусмысленный' (скользкая
тема) и под.) и б) многозначность с большим «зазором»
между знаком и значением (ср. многочисленные
значения глагола идти в русском языке, имеющие
соответствующие синонимические способы выражения в других
знаках: поезд идет (=едет), пароход идет (^плывет),
автобус идет через час (=отправляется), идти за
учителем ( = следовать ему), письма идут долго
(=доставляются), весна идет (=приближается, наступает), часы
идут точно (=действуют, .работают), снег идет
(=падает), время идет незаметно (=протекает), тропинка
идет лесом (=пролегает, расположена), кровь идет из
раны (= выделяется, течет), идти ферзем (=играть,
делать ход), на комнату идет шесть кусков обоев (=
требуется, расходуется), товар хорошо идет (=--
распродается), этот костюм ему очень идет (=подходит к
лицу) и мн. др. Если в первом случае знак и значение
почти полностью «накладываются» друг на друга, то
во втором, наоборот, их взаимосвязь достаточно
свободна: знак «захватывает» большое количество смыслов, а
последние получают широкую возможность внешнего
выражения в других знаках-синонимах. Третий тип со-
192

отношения знаков и значений — это омонимия,
семантический предел варьирования многозначного слова:
внешне подобные знаки имеют семантически не связанные
значения: дача1 (дача показаний) и дача2 (жить на
даче) (случай распада полисемии, перехода
многозначности в омонимы). Таким образом, крайними полюсами
полисемии, где она исчерпывает себя, являются моносе-
мия и омонимия.
Обобщение, свойственное человеческому мышлению,
неизбежно отражается в самом языке, и одним из
проявлений этой закономерности является полисемия.
Многозначность, представляющую собой одну из
разновидностей знакового отношения, следует рассматривать как
проявление человеческой склонности к экономной
систематизации в языке предметного мира, внеязыковой
действительности. Такая систематизация отражает
многовековую практику людей, пользующихся данным
языком, освещается соответствующей материальной и
духовной культурой, отражает особенности национальной
психологии, а также существенные черты
интернациональной, общечеловеческой практики.
Связи между лексико-семантическими вариантами
(значениями) одного слова «в системе языка
оказываются повторяющимися, типичными, закономерными»
[108, 162]. Это характернейший языковой признак
лексической многозначности. Именно осознание типичности,
повторяемости, регулярности, пропорциональности
связей значений (ЛСВ) делает полисемию «удобной»,
эффективной и продуктивной классификационной
категорией. Основа полисемии — это своеобразная «сетка»
отношений, на которую как бы нанизываются лексико-се-
мантические варианты, отражающие те или иные
предметы (явления, признаки и т. п.) действительности. Эта
«сетка» удобна, потому что отношения единиц в ней —
регулярные, повторяющиеся, и экономна, так как
позволяет распространять знак (лексему) в качестве
названия сходных, связанных по сети отношений предметов
ц явлений внеязыковой действительности.
Несмотря на различную степень своей
продуктивности и пропорциональности значений многозначность в
принципе регулярна. Случаи ее нерегулярности обычно
свидетельствуют о существующей или развивающейся
омонимии. Симптоматично, что примеры,
иллюстрирующие нерегулярную многозначность, например лопатка
193

(уменьшит, от лопата) и лопатка ('плоская треугольная
кость в верхней части спины'), подножка — 'уДаР ногой
по ноге' и подножка — 'ступенька' рассматриваются в
специальных словарях [8, 132, 233] и словарях общего
типа как омонимы (см.: Словарь русского языка
С. И. Ожегова. М., 1978).
Определенная полисемическая структура (тип или
подтип полисемии) проявляется обычно в целом круге
семантически подобных лексических единиц, поражая
пропорциональностью их отношений и соразмерностью
организации их смыслового строения. Возьмем в
качестве примера полисемию слов бас, баритон, тенор,
альт, дискант, сопрано. Отношения их ЛСВ образуют
повторяющиеся, пропорциональные, закономерные с
точки зрения общей картины полисемии отношения:
(1) 'голос'—(2) 'певец (певица)' —(3) 'музыкальный
инструмент':
бас: баритон: тенор: альт: дискант: сопрано
(1) (О (1) (1) О) (1)
(2) (2) (2) (2) (2) (2)
(3) (3) (3) (3) - -
По данным словарей:
бас — 'самый низкий мужской голос*, 'певец с таким голосом*,
'медный духовой инструмент низкого регистра и тембра'; баритон —
'мужской голос, средний между басом и тенором', 'певец с таким
голосом', 'медный духовой инструмент среднего регистра и тембра';
тенор — 'высокий мужской голос*, 'певец с таким голосом*,
'медный духовой инструмент, соответствующий такому голосу по
регистру'; альт — 'низкий женский или детский голос', 'певица (певец) с
таким голосом', 'медный духовой инструмент или смычковый
инструмент несколько меньше скрипки'; дискант — 'высокий детский
голос*, 'мальчик-певец с таким голосом*, сопрано — 'наиболее
высокий женский голос*, 'певица с таким голосом'.
Как видно, только в двух последних словах ЛСГ
отсутствуют третьи значения (ЛСВ); предоставленные
языком возможности оказываются здесь до конца не
использованными не по лингвистическим, а скорее по
эстралингвистическим причинам, например потому, что
диапазоны тенора и сопрано принципиально совпадают:
то, что существенно для противопоставления мужского
и женского высоких голосов, оказывается
несущественным для музыкального инструмента определенного
регистра.
194

Регулярность и повторяемость отношений ЛСВ
является характерным языковым признаком полисемии,
определяющим ее основные типы и отличающим ее от
омонимии.
§ 50. Основные типы полисемии (многозначности)
слова. Обратимся к краткой характеристике важнейших
типов отношений ЛСВ, образующих смысловую
структуру многозначных слов 1. Известны два основания связи
(мотивированности) ЛСВ в структуре многозначного
слова: связь по смежности (метонимия) и
связь по сходству (метафора). При
рассмотрении коммуникативной функции языка, ее семантического
аспекта нас будут в первую очередь интересовать
языковые метонимия и метафора, «стертые», образующие
устойчивые механизмы связи значений, а не
индивидуальные стилистические тропы (последние изучаются при
рассмотрении поэтической функции языка). Вопрос о
полисемии в интересующем нас здесь плане — «это
прежде всего вопрос номинации, т. е. перемены вещей
при тождестве слова» [101, 76].
Начнем с рассмотрения метонимической с в я -
з и значений (ЛСВ) многозначных слов.
Для имен существительных оказываются
характерными такие семантические типы полисемии, как:
действие^результат действия: вырез-
ках^^вырезка2 (Он занят вырезкой иллюстраций из ста-
рых журналов и газетная вырезка), посылка\^±посылка2
(посылка бандероли и получить посылку), сочинение\*±.
+*сочинение2 (сочинение стихов и «Евгений Онегин» —
сочинение А. С. Пушкина);
действие^место действия: проход^про-
ход2 (проход войск через населенный пункт и узкий,
тесный проход), остановка\+±.остановка2 (вынужденная
остановка и стоять на остановке);
действие^инструмент действия: протир-
ка\+±протирка2 (протирка линз и фланелевая протирка),
сцепление \+± с цепление2 (сцепление шестеренок и вы-
жать, включить сцепление), скрепка\-^скрепка2
(скрепка бумаг и коробка со скрепками);
действие^средство действия: замаз-
ка\+±замазка2 (замазка рам и оконная замазка), пере-
1 Систематизация значительного языкового материала,
характеризующего отношения значений многозначных слов дана в
русистике в работах: [6, ч. 2] и [5, гл. 3].
195

плетх+±:переплет2 (отдать книгу в переплет и кожаный
переплет), упаковка\+±упаковка2 (отдел упаковки и
картонная упаковка);
действ и е^субъект действия (деятель):
руководствОх^руководстдо2 (руководство кафедрой и
смена руководства), защита\1нападениех^^защита2\напа-
дение2 (защита ворот, нападение на вратаря и хорошая
игра защиты (нападения) «Динамо»), обвинение^^об-
винение2 (обвинение в краже и свидетель обвинения);
свойст во^то т, кто (то, что) имеет это
свойство: талант\+^талант2 (талант композитора и
Он — непревзойденный талант), ничтожествО\*±ничто-
жество2 (ничтожество приспособленца и Он — жалкое
ничтожество), трудностЬ\^^трудность2 (трудность
работы и переносить трудности), ценность\+±:ценность2
(ценность открытия и переоценка ценностей);
вмести л ище^±в мести мо е (одно в
другом): аудиториях+±аудитория2 (светлая, просторная
аудитория и внимательная аудитория), тарелка^та-
релка2 (купить новые тарелки и Суп очень вкусный: я
съел две тарелки), словарь\+±словарь2 (найти слово в
словаре и Словарь русского языка необыкновенно богат
и разнообразен);
частьч±целое( синекдоха): 'плод растения'^
^'растение' (клубника{м=*клубника2 — есть клубнику и
сажать, поливать клубнику), 'цветок растения'^'расте-
ние' (букет тюльпанов\ и выращивание тюльпанов2),
'мех животного'^'животное' (соболь\+^соболь2: дама в
соболях и охотиться на соболей), 'голос'^'певец' (петь
басом и знаменитый бас) и др.;
целое = часть (синекдоха): начальство^началь-
ство2 (Собралось все начальство и Он — мое
начальство), машина\+±машина2 (роль машин в
научно-технической революции и Он заехал за нами на своей машине),
светило\+±светило2 (небесные светила и «Погасло
дневное светило.,.» ( = солнце). А. С. Пушкин);
предмет (металлы, минералы, растения,
животные и др.) ^изделие, материал, продукт,
еда и др.: золотох+±золото2 (золото высокой пробы и
ходить в золоте), соснах-+*1Сосна2 (высокая сосна и
домик из сосны), хрен\+^хрен2 (выращивать хрен и
севрюга с хреном), заяцх+*:заяц2 (подстрелить зайца и
приготовить на обед зайца);
196

профессия, звание, степень, чин и др.^±=
^человек, носящий (имеющий) их: физику**
*±физик2 (специальность физика и известный физик),
профессор{^±профессор2 (получить профессора и лекции
профессора), кандидат наук^кандидат наук2 (его
утвердили кандидатом наук и молодой кандидат наук),
генералх+±генерал2 (присвоить (звание) генерала и
приказ генерала);
танец?±музыка к нему: вальсх+±вальс2
(танцевать вальс и играть вальс), польках+±:полька2
(отплясывать польку и исполнять польку на фортепьяно), ср.
мазурка\+±мазурка2, полонез\+*полонез2, а также
другие типы, характеризующие пропорциональные связи
ЛСВ имен существительных.
Имена прилагательные характеризуются менее
разнообразными метонимическими связями. К числу
важнейших значений этой категории слов относятся
каузативные, целевые и некоторые другие [5, 212—215]:
имеющий свойство^вызывающий
свойство: бодрый\^бодрый2 (бодрый мужчина и бодрая
свежесть), спокойныйх++спокойный2 (спокойный человек
и спокойная работа);
выражающий свойство, состоянием
^вызывающий их: печальный{+±печальный2
(печальный вид, печальное настроение и печальное
известие, печальный рассказ);
являющийся таким-той±приводимый в
действие им: водяной\^^водяной2 (водяная капля
и водяная турбина), воздушный\+±воздушный2
(воздушный поток и воздушный тормоз);
являющийся таким-точ±предназначен-
ный для него: сидячий{*+сидячий2 (сидячее
положение и сидячие места), праздничныйу+^праздничный2
(праздничный день и праздничный наряд);
выражающий определенное качество
(свойство) ^свойственный подобному
человеку, выражающий указанные
свойства: грубыщ+±грубый2 (грубый человек и
грубые манеры), скромныйх**скромный2 (скромная
девушка и скромное поведение, т. е. поведение,
свойственное скромному человеку).
Значительное большинство ЛСВ глагола, связанных
метонимически, объединяются в структуре слова
результативно-следственными отношениями, например:
197

воздействовать физически на объект
(или обрабатывать определенным спо-
собом)?±создавать нечто в результате
этого в нем/из него: копатьι^копать2 (копать
землю и копать котлован), прорыть \^^прорыть2
(прорыть гору и прорыть тоннель), валятьх+^валятьъ
(валять шерсть, войлок и валять валенки), варить {+±ва-
рить2 (варить рис и варить (рисовую) кашу).
Несмотря на денотативное сходство и даже тождество
подобных действий (например в ситуациях: копать землю под котлован,
прорывать гору с целью провести тоннель), обозначающие их
единицы, их лексические значения фиксируют эти действия как
несходные и даже как будто противоположные: 'деформация,
деструкция'— 'создание', поэтому указанное семантическое отношение
рассматривается как метонимия. О наличии двух разных смыслов
в предложении Он копает яму: 1) он выкапывает яму (ее нет до
копанья, она — результат) и 2) он углубляет яму (она есть и
является объектом действия) см. в работе [82, 13].
обрабатывать определенным с π о с о -
бо м^л иквидировать этим способом:
заштопать \+±заштопать2 (заштопать рукав у куртки и
заштопать дырку), лечить\+±:лечить2 (лечить больного и
лечить ревматизм) и др.
Метафорическая с в я з ь значений (ЛСВ)
многозначного слова основывается на типовых
ассоциативных связях по сходству; это взаимная языковая
мотивированность
по сходству формы, внешнего вида,
производимого впечатления: конь\ — 'ло-
шадь'^АСоябг — 'шахматная фигура в виде конской
головы'+±коньз — 'снаряд на четырех подставках ( = ногах)
для гимнастических упражнений'; пояс\ — 'то, чем
подпоясывают одежду по талии (ремень, шнур и др.')1^
+±поясз — 'то, что расположено полосой вокруг
чего-нибудь, окружает собой что-либо' (пояс лесов)+±.поясь—
'часть поверхности земного шара между меридианами'^
+±тояс$— 'климатическая зона' (тропический пояс)
и др. (общий ассоциативный признак, внутренняя
форма— 'нечто опоясывающее, в форме пояса');
пасмурны^ — 'ненастный, сумрачный, затененный облаками'
(пасмурный день, пасмурное небо, пасмурная погода)^
1 ЛСВ пояс2 — 'наиболее узкая часть туловища между грудью
и животом, талия* связан с ЛСВ пояс\ по смежности ('одно на
другом, под другим').
198

+±пасмурный2— 'мрачный, невеселый, хмурый'
(пасмурный вид, пасмурное лицо, пасмурные глаза);
по сходству местоположения: головах —
'верхняя часть тела человека (передняя часть тела
животного), состоящая из черепной коробки и лица
(морды— у животного)' — голова2 'передняя часть, передовой
отряд колонны' (голова пехотной колонны, обоза,
отряда, идти в голове); номер\ — 'порядковое число
предмета в ряду других однородных'^яожерг— 'предмет,
обозначенный определенным числом по порядку*
(второй номер журнала, мне ехать на этом номере
(трамвая, автобуса) и лр.)+*номерз— 'размер предмета
(обычно одежды), обозначенный особым числом* (номер
перчаток) ^^номера — 'отдельное помещение в гостинице,
в отеле' (одноместный номер)+±номер$—'отдельно
исполняемая часть представления, концерта* (объявить
следующий номер программы) и др.; подвалх —
'помещение в доме под первым этажом, ниже уровня земли'^
+±подвал2 — 'статья во всю нижнюю часть газетного
листа';
по сходству структуры действия: охва-
тить\ — 'обхватить' (охватить ствол дерева руками)**
**охватить2— 'окружить, сжать' (охватить бочку обру-
чем)+*охватитьъ— 'захватить в свои пределы, обнять'
(пламя охватило здание, охватить умом что-либо)
^охватить*— 'овладеть кем-чем-либо' (о чувствах, мыслях)
(его охватило беспокойство, радость)*+охватитьь —
'включить, ввести в круг чего-нибудь' (охватить всех
общественной, культурно-просветительной, шефской
работой и др. (внутреннюю форму указанных действий
можно представить в виде движения «охв^тывания»);
опереться\ — 'воспользоваться чем-нибудь как опорой,
подпоркой' (опереться на трость, палку, скамейку)**
опереться^ — 'воспользоваться кем-нибудь или
чем-нибудь в качестве опоры, поддержки' (опираться на
инициативу, энтузиазм масс, поддержку коллег)+±опереть-
сяг — 'воспользоваться чем-нибудь в качестве основы для
рассуждений, источника информации' (опираться на
цифры, факты, данные печати) (общий признак —
'воспользоваться опорой'), накрыть^ — 'закрыть чем-нибудь
сверху' (накрыть груз брезентом, накрыть бабочку ру-
кой)**накрыть2 — 'поймать, захватить на месте
преступления' (накрыть преступника) (ср. «накрывание» как
способ поимки);
199

по сходству структуры оценки, т. е.
качества признака, свойства: высокищ —
'большой по протяженности или далеко расположенный
в направлении снизу вверх1 (высокая мачта, высокие
облака)^^высокий2 — превышающий средний уровень,
среднюю норму, значительный (высокий урожай,
показатель, уровень производительности труда) ++высокийъ —
'выдающийся, очень важный, почетный* (высокая честь,
высокий гость, высокое призвание)+±высокищ— 'очень
значительный, возвышенный по содержанию* (высокая
мысль, высокий стиль и др. (оценка: 'выше нормы',
'значительное превышение нормы'); пустощ — 'ничем не
заполненный, полый' (пустая бочка, пустой стадион)^
^пустойч — 'бессодержательный, неосновательный,
несерьезный' (пустой разговор, доклад, человек, т. е. 'не
имеющий необходимого содержания');
по сходству функции: перох (у птицы) -z+ne-
ро2 (стальное): «Так, гусиное перо (часть оперения
птицы) передало свое название стальному перу не
потому, что они оба заточены снизу, остры и имеют
одинаковое движение, а потому, что у них общая функция:
«орудия письма»» [101, 79]; дворник^ — 'работник,
поддерживающий чистоту и порядок во дворе и на улице
около дома'+±дворник2 — 'устройство для вытирания
смотрового стекла автомашины от падающего снега и
дождя'.
Рассмотрим теперь в общем виде различные типы
связи значений в кругу слов, объединенных хотя бы
одним из ЛСВ в единую ЛСГ. Пусть это будут слова,
в которых один ЛСВ имеет значение 'homo sapiens', т. е.
обозначения, наименования человека.
Такая группировка лексических единиц и такой
подход к их рассмотрению позволят:
1) показать системный характер связей значений в
кругу семантически родственных слов и одновременно
выделить индивидуальность «избранных признаков» в
различных названиях вторичного происхождения,
2) обратить внимание на природу и способ
существования в языке переносных значений, а также на их
экспрессивно-стилистический характер,
3) указать на связи данного семантического микро-
поля (ЛСГ homo sapiens) с другими, семантически
смежными классами лексических единиц.
Выше уже отмечалось совмещение в одном слове
200

таких типовых метонимических значений, как
профессия, занятие, звание, ученая степень,
свойство и др.^±человек, имеющий отношение к
н и м. Гораздо разнообразнее здесь метафорические
связи ЛСВ (семем). Отметим среди них следующие:
предметч±человек — а) 'ценный предмет'^'че-
ловек' (положительная, высокая оценка): звезда,\+±.
звезда2 (экрана), клад\+^разг. кладо (не работник, а
клад), золото 1+*золото2 (золото, а не человек), кадр\+±
τ+разг. кадр2 (Это самый ценный кадр нашего института),
б) 'неценный бытовой предмет'^'человек'
(отрицательная, стилистически сниженная оценка): колода{+±прост.
колода2, мешок\^±разг. мешок2— о толстом,
неповоротливом, неуклюжем человеке, дубина{ц=*прост. дубина2,
дубье\+±прост. дубье2 (собир.), болван^разг. болван2,
кувалдах^прост. кувалда2 (о женщине), колпак\+и
+±прост. колпак2 — о тупом, глупом, бестолковом,
неученом человеке, простаке, шляпа{^±.прост. шляпа2 (о
вялом, безынициативном человеке, растяпе);
растение, дер ево^±чел о век (с отрицательной,
сниженной оценкой): лопух{^^прост. лопух2 — о глупом
человеке, простаке, дубх+±разг. дуб2 — о тупом,
нечувствительном человеке, дичок\+±разг. дичок2 — о
нелюдимом, стеснительном ребенке, подростке и др.;
животноеч±человек — а) с положительной
оценкой: кит\^^/сит2 — о том, на ком держится все
дело, зубр\*=*зубр2 — об опытном, ценном специалисте,
орел^орел2 — о гордом, смелом, сильном человеке,
левх+±·(светский) лев2 — тот, кто пользуется особым
успехом в высшем свете и др.; ср. коза, козочка— о
девушке, девочке, голубь, голубка как ласковые
обращения и др.; б) с отрицательной, стилистически
сниженной оценкой: медведь\+±:разг. медведь2, тюлень\+±разг.
тюлень2 — о неуклюжем, неповоротливом человеке, ко-
рова\+±прост. корова2, кобыла^прост. кобыла2 — о
рослой, толстой, неуклюжей, неумной женщине, кабан\+±
•z+прост. кабан2 — о грузном, толстом мужчине, жук\+±
+±прост. жук2 — о ловком человеке, плуте, гусь\+±
+±разг. гусь2 — о ненадежном, плутоватом человеке, во-
робей\+£разг. (старый, стреляный) воробещ — о
бывалом человеке, змея{^±^змея2, ехидна{^ехидна2, гадх+±
+±прост. гад2, гадюка^прост. гадюка2 — о коварном,
хитром, злом, мерзком, отвратительном человеке,
осел\+^прост. осел2 — о тупом, упрямом человеке, ба-
201

ранх+±:прост. баран2 — о человеке, слепо следующим за
кем-либо, теленоК{^±разг. теленок2— о простоватом,
доверчивом человеке, ворона{+*разг. ворона2— о зеваке,
ротозее, бирюк\+±разг. бирюк2— о нелюдимом человеке,
заяц\+±:разг. заяц2— о безбилетном пассажире или
зрителе;
сверхъестественное существо (по
религиозным и мифологическим представлениям) ^че л о в е к
(как носитель определенных качеств): ангелх+±ангел2
как идеал, воплощение чего-либо положительного
(ангел красоты, доброты) и ласковое обращение, демощ**
+±демон2 как олицетворение страсти, увлечения,
порока, богатырь \+±.богатырь2 как обозначение человека
большого роста, крепкого телосложения, сильного и
смелого (ср. с былинными богатырями), ведьмах (в
сказках) ^/гросг. ведьма2 — о злой, сварливой женщине
и др.
Отдельно отметим группу слов со значениями,
связанными функционально, без какого-либо
непосредственно воспринимаемого «зримого» физического сходства.
В их основе лежит соотношение 'функция предмета
(прибора, игрушки и т. п.)' — '(сходная) функция
человека': резак\ — 'нож; режущая часть машины, ин-
струмента'^резшсг — 'рабочий, специалист по убою
животных, птиц', флюгерх — 'прибор для определения
направления и скорости ветрг9^ьфлюгер2 — 'тот, кто часто
меняет свои взгляды и убеждения (т. е. держит нос по
ветру)', барометрх — 'прибор для определения
атмосферного давления'^барожегрг — о ком-либо, являющемся
мерилом чего-нибудь, орешекх (ср. орех)+±(твердый
крепкий) орешек2 — о чем-нибудь с трудом разрешимом,
а также о человеке, у которого трудно выведать тайну,
к которому трудно найти подход (т. е. трудно
«расколоть»), занозах — 'тонкий, острый кусочек дерева,
осколок, вонзившийся под кожу и причиняющий боль'*^
^разг. заноза2 — 'задиристый, придирчивый,
язвительный человек' и др.
Связи значений многозначных слов, объединенных
общим семантическим признаком, укладываются,
таким образом, в определенные ряды ('предмет —
человек', 'растение, дерево — человек', 'животное — человек'
и т. п.), избранный же «признак» номинации делает ее
индивидуально-неповторимой даже при наличии
синонимов (ср. медведь2 и тюлень2, жук2 и гусь2, змея2,
202

ехидна2, гадюка2 и др.), открывая различные нюансы
значений лексических единиц. Выражая некоторые
универсальные свойства, полисемия передает и
специфически национальное видение мира. Достаточно, например,
внимательно пронаблюдать, какими чертами наделяются
русские животные и как эти черты отражаются при
обозначении именами животных — человека, и сравнить
эти наблюдения с данными других языков, чтобы лег|ко
убедиться в этом.
Из приведенных выше иллюстраций видно, что при
объединении ЛСВ одной ЛСГ в многозначные слова
вырисовывается центр и периферия семантического мик-
рополя1:
§ 51. Разновидности полисемии, ее топология, типы
контекстов.
1. При характеристике основных типов
семантических отношений лексических единиц подчеркивалось,
что полисемия как категория «семасиологическая»
обычно основывается на дизъюнктивной оппозиции
(которой соответствуют дополнительная дистрибуция и
несравнимые понятия, см. § 41). Это самая
распространенная ее разновидность: связь значений (ЛСВ) здесь
основана только на ассоциативном признаке (их
языковой мотивированности), который вскрывается в
толковании этих значений в виде общих
компонентов (ср. аудиториях — 'помещение для чтения лек-
1щи^аудитория2 — 'слушатели лекции в таком поме-
1 Заштрихованная часть большого круга —центр
рассматриваемого семантического поля (СП), остальная часть — периферия (в
том числе — зона взаимодействия данного СП со смежными
полями).
203

щении', вход\ — 'действие по глаголу входить'^
^±вход2 — 'место, где входя т', опереться\ —
'воспользоваться чем-нибудь как опорой, подпоркойЧ«=*о/ге-
реться2 — 'воспользоваться кем-нибудь или чем-нибудь в
качестве опоры, поддержки' и др. Такая полисемия не
предполагает общих содержательных компонентов в
сигнификативном значении: общие компоненты
обнаруживаются здесь только в самом способе толкования значений,
не в них самих, поскольку понятия «помещение» и «люди»,
«действие» и «место» достаточно далеки и разнородны.
Эту разновидность полисемии, выделяемую по
одному основанию, можно назвать ассоциативной
(тип IV на схеме в § 41), т. е. чисто семасиологической.
Наряду с этим можно указать и другие, правда,
менее редкие виды многозначности, когда значения слова
связаны не только ассоциативным признаком, ной
общими содержательно-понятийными
компонентами, т. е. элементами
сигнификативного характера. депо\—'часть суток от утра до вече-
ра'^деябг— 'сутки* (привативная оппозиция,
включенная дистрибуция, подчиненные понятия, отношение
гипонимии, тип II на схеме в § 41, общие семантические
компоненты не только в толковании, но и в самом
сигнификате) ; земляъ — 'почва, грунт, вещество, входящее
в состав коры нашей планеты':*±:з£М*ля5—
'сельскохозяйственные угодья, обрабатываемая, используемая в
сельскохозяйственных целях почва* (эквиполентная
оппозиция, контрастирующая дистрибуция, совместимые
перекрещивающиеся понятия; совпадающий признак:—
'почва', различающиеся — 'грунт, вещество (земной
коры) '/'сельскохозяйственные угодья', 'обрабатываемая,
используемая в сельскохозяйственных целях' (земля),
тип III, см. § 41); ср. еще копатьх (землю)+±копать2
(котлован), богатырЬ\ (былинный)^богатырь^ —
'человек большой силы, мужества, стойкости, отваги'.
Подобные значения принадлежат к одной и той же
понятийной сфере или близким, взаимосвязанным сферам,
имеют общие содержательные (сигнификативные)
компоненты, а не просто объединены ассоциативно. Τ а-
кую полисемию, выделяемую по двум
основаниям, можно было бы назвать
ассоциативно-понятийной, т. с. семасиолого-ономасиологической.
Таким образом, семантические отношения между
ЛСВ одного слова, как уже отмечалось, могут быть вы-
204

ражены в общем виде как ослабленная дизъюнкция
(XiV^2) V(^iA^2), что отражает суммарно природу
отмеченных выше разновидностей полисемии.
2. Рассматривая смысловую структуру слова,
различный характер сцепления частных значений с
главным и друг с другом, следует иметь в виду различные
топологические типы многозначности [143,
73—82], [5, 182—183]. Их можно свести к трем
основным типам (двум «чистым» и одному «смешанному»):
а) радиальная полисемия, в которой все частные
значения непосредственно связаны с главным и
мотивируются им, б) цепочечная полисемия, при которой каждое
значение непосредственно связано только с
ближайшими значениями (т. е. вытекает из предшествующего и
мотивирует последующее) и в) радиально-цепочечная,
смешанная. Это соответственно полисемия слов: а) —
стол\ — 'предмет мебели*+±[стол2 — 'питание, пища'],
[столз — 'отделение в учреждении'], [стол^ — 'предмет
специального оборудования* (операционный стол)
(спец.)]; б) правыщ — 'противоположный левому'
(правая рука, правый берег)+±:правый2 — 'враждебный
передовым течениям в политической и общественной жизни,
консервативный, реакционный (от традиционного
размещения членов реакционных партий в правой стороне
парламентского зала — вправо от председателя)'^/гра-
выйъ — 'придерживающийся более реакционных,
консервативных взглядов, чем основная масса партии или
представителей политического, философского направ-
ления'^/гравб*й4— 'враждебный политике
коммунистической партии внутри самой партии, капитулянтский';
в) — грязьг — 'размокшая от воды земля, почва; сля-
коть'^±:[грязб2.1 (мн. ч. грязи)—'морской или озерный
ил как лечебное средство'^грязб2.2 — 'место, где лечатся
этим средством'], [грязь^л — 'нечистота, пыль, сор; то, что
пачкает, грязнит'^грязбз.2 — 'что-либо низменное,
безнравственное, бесчестное (в личных или общественных
отношениях)']. Различные комбинации таких
«структурных блоков» образуют топологические структуры
отличающихся по своему характеру и семемному составу
многозначных слов.
3. Мы видели, что анализ лексического значения
слов (из которых подавляющее большинство
многозначны), основывается на учете взаимодействия
(функциональной связи, см. § 8) рассматриваемого слова с
205

его окружением, контекстом. Подведем теперь
некоторые итоги и обратим внимание на типы контекстов.
Семантическая связь слова с контекстом
осуществляется по принципу своеобразного реле
(переключения), так что определенное семантическое согласование
слова (лексемы) и контекста (§ 42) актуализирует
соответствующие семемы, придает высказыванию тот или
иной смысл. Лингвист имеет дело с тремя видами
контекста: это — а) семантический контекст,
который дифференцирует различные значения слова за счет
лексических (семантических) свойств его окружения
(—разнести письма (по адресам) — 'неся, доставить в
различные места', разнести лодку в щепки (о буре) —
'разбить разрушить', разнести подчиненных —
4разбранить, сделать выговор кому-нибудь'), б)
синтаксический контекст, в котором значения слова
разграничиваются благодаря его различным
конструктивным связям с окружением (—подойти (к
кому-нибудь) — 'идя, приблизиться', 'подойти кому-нибудь' —
'оказаться годным, удобным, соответствовать кому-чему-
нибудь': Сейчас он подойдет к вам, Это пальто
подойдет вам; положение крестьян — 'место, роль в
общественной жизни, правовое состояние', положение о
крестьянах — 'свод правил, законов, касающихся
чего-нибудь': ср. В июле 1856 года утверждено было
новое положение о крестьянах Эстляндской губернии
(Н. А. Добролюбов. Литературные мелочи) и др.) и
в) ситуативный (внеязыковой) контекст,
ситуация, например возглас вахтенного на корабле
Земля! после долгого плавания по океану ( = 'суша,
материк') и т. п.
При рассмотрении синтагматического структурного
значения мы видели, что валентность лексической
единицы, например предикатов (см. анализ глаголов
передвижения в § 27), характеризуется в двух
лингвистических планах: в синтаксическом (см. структурную
формулу дистрибуции) и семантическом (ср. ЛСГ,
замещающие те или иные позиции в этой формуле).
Внутренне связанные синтаксический и семантический
(лексический) контексты и представляют собой актантную
и «содержательную» характеристики валентности
лексических единиц. Такие единицы могут обладать
«нулевой валентностью» (редкие случаи: С в етае т. См ер
кается. Морозит; валентность здесь может быть лишь не-
206

активной, факультативной: на улице и т. п.); они могут
быть одновалентными (Дедушка+-д ρ ем лет),
двухвалентными (Она<-с лушае т-+музыку),
трехвалентными (Оя-(-мажет [хлеб] [маслом]) и т. д. В
соответствии с этим предикаты выступают как одноместные,
двухместные, трехместные и т. д.
Различная в количественном и качественном
отношении активная валентность является существенным и об-
ективным показателем дифференциации значений (ЛСВ)
многозначного слова, например таких употреблений
глагола играть, как 1) 'проводить досуг в каком-либо
занятии, являющемся видом спорта; заниматься каким-
нибудь видом спорта, участвовать в спортивном
соревновании* и 2) 'исполнять что-либо на музыкальном
инструменте':
играшь1
>
'
субъект
(одушевл.)
кшо-пи
э
1-й объект
(одушевл.)
с кем-
то
1
2-й объект
(игра)
во что
-то
Он играет с
в теннис
Мы играем в
канадцами
сестрой
хоккей с
субъект
(одушевл.)
кто-то
играть^
1-й объект
(муз.
произведение)
что-то
\
2-й объект
(муз.
инструмент)
на чем-то
Она играет
фортепьяно
вальс на
4. Наконец, еще одно замечание о процедуре
семантического анализа многозначных слов. Результаты
анализа во многих случаях становятся более
определенными и объективными (уточняющими
интуитивное предположение), если воспользоваться и
другими приемами исследования из арсенала структурной
семантики, такими, как семантические маркеры
(semantic markers) [155, 186], семантическое дерево (Baum) и
графы (Graphen), трансформационный анализ и др.
Так, содержание слова любовь, представляемое в
словарях иногда нерасчлененно (ср. определение в
словаре С. И. Ожегова), становится наглядным при
последовательном разбиении его с помощью семантических
207

маркеров и представлении его структуры в виде
семантического графа1:
любовь
t
чувство субъекта
\
лицо, предмет
или объект чувства
t
несексуальное
t
\ \
сексуальное (1,2)-
к лицу к предмету
(1)
\
(2)
(3)
"(3)
(4)
Значение (1)—'чувство глубокой привязанности, преданности*
реализуется в таких контекстах, как любовь к людям, к друзьям, к
товарищам, к своему учителю, к родителям, к своему народу
(сюда же: к родине, к отечеству — мыслится в значительной степени
как одушевленный предмет), (2)—'влечение, склонность, интерес;
пристрастие' — в сочетаниях типа любовь к труду, к работе, к
своему делу, к искусству, к литературе, к спорту; к сладкому и т. п.,
(3) — 'чувство сердечной склонности, влечение к лицу другого
пола' — в контекстах любовь к женщине!мужчине, к жене}мужу,
чистая, страстная, несчастная, чувственная, безумная любовь и др.,
(4) — 'человек, предмет, внушающие такое чувство4 — в
употреблениях Она была его первой любовью, Музыка — моя любовь и т. п.
Существенным критерием разграничения близких
значений слова может быть трансформация
высказываний, содержащих это слово: ср. надеть костюм, платье,
пальто, плащ, сапоги, валенки и т. п.-+быть одетым
(обутым) во что-нибудь, ('покрыть себя (или кого-либо)
или часть тела какой-нибудь одеждой'), например, Он
надел новое пальто—*Он был одет в новое паль-
то, при невозможности подобной трансформации
в употреблениях типа надеть часы, очки, брошь,
В основу анализа положена схема [147, 223].
208

значок, лыжи, коньки и др. ('укреплять что-либо
на чем-нибудь, прикреплять к чему-нибудь'): Он
надел часы (коньки) [¥Он одет в часы (в коньки)].
3. Омонимия
§ 52. Определение лексической омонимии. Омонимия
и полисемия. На фоне полисемии с регулярностью,
повторяемостью, пропорциональностью (и следовательно, в
значительной степени определенной предсказуемостью
отношений ее ЛСВ (семем) омонимия выступает в
целом как категория семантически негативная.
При омонимии семантические отношения между
лексическими единицами выступает как изолированные,
единичные, исключительные, трудно предсказуемые, не
укладывающиеся в рамки регулярных отношений, свой^
ственных лексико-семантическим вариантам одного
слова. Омонимия как лексическая категория —
это семантическое отношение внутренне несвязанных
(немотивированных) значений, выражаемых формально
сходными знаками (лексемами) и различающихся в
тексте благодаря разным контекстуальным окружениям.
Как и полисемия, омонимия — категория
«семасиологическая», требующая дополнительных (текстовых)
средств дифференциации формально одинаковых единиц.
Две (или более) языковые единицы являются
омонимами, если у них формально одинаковые знаки (X1, X2,
Хг ...) и различные, несвязанные
(немотивированные) значения:
ХЧ|Х2 или -ИХ1***2),
где цифровые индексы в верхней части символов
указывают на разные, но формально сходные слова:
брак1 — Супружеские отношения* и брак2
—;'недоброкачественное изделие', жать1—'давить, выдавливать,
стискивать, быть тесным' и жать2 — 'срезать под корень
стебли злаков', завод1 (у часов) и завод2 —
'промышленное предприятие', предложение1 как действие по
глаголу предлагать и предложение2 как основная
синтаксическая единица и т. п.
В самом деле, «связь» типа 'супружеские
отношения' — 'недоброкачественное изделие' или
'приспособление для приведения в действие механизма (часов)' —
промышленное предприятие', 'действие предложения' и
209

'синтаксическая единица* предстают на фоне
лексической системы как нерегулярные и исключительные, как
своеобразное «нарушение» законов полисемии.
Например, семантическое отношение слов-омонимов
предложение1 (предложение перемирия, руки и сердца и т. п.)
и предложение2 (повествовательное, безличное
предложение и т. п.) выглядит именно как отклонение от
регулярной многозначности типа Действие — результат'
(§ 50): ср.: решениех (решение вопроса)^^решение2
(текст, пункты решения, т. е. постановления,
заключения).
Омонимия рассматривается здесь в самых общих чертах,
преимущественно в ее сопоставлении с полисемией (как предел,
семантическая граница слова) и как явление только лексическое. Явление
омонимии в русском языке с наибольшей полнотой и глубиной
раскрыты Виноградовым [29], Смирницким [106], [107], Ахмановой [6],
[8]. См. также Соболева [ПО], Гинзбург [42].
В пособиях по лексикологии выделяются различные
типы омонимов: 1) образованные в результате
звукового совпадения различных по происхождению слов
(этимологические); 2) возникающие в результате
словообразовательных процессов (словообразовательные);
3) являющиеся результатом распада полисемии слов
(семантические). Наиболее сложной для изучения и
описания представляется последняя разновидность
омонимов.
Важнейшим признаком «расщепления» значений
многозначного слова и образования самостоятельных слов-
омонимов в современном языке является
семантический — утрата такими значениями прежней языковой
мотивированности, т. е. общности или непрерывности их
внутренних форм (§ 44). Распад полисемии на омонимы
может быть вызван как лингвистическими, так и
экстралингвистическими причинами. Возникновение омонимов
образование1 — как обозначения действия по глаголу
образовать (образование известняка) и его результата
(известняковое образование) и образование2 —
обучение, просвещение, совокупность знаний, полученных в
результате обучения' связано с постепенным
сокращением и утратой( архаизацией) одного из значений
мотивирующего глагола образовать — приводить в
совершенство, просвещать' (Словарь Академии Российской, по
азбучному порядку расположенный, ч. 4, с. 105),
которое раскрывало внутреннюю форму ЛСВ 'просвещение'
210

как действие и результат этого действия (образов а-
ния = просвещения): Учение образует ум (Словарь
церковнославянского и русского языка. Спб., 1847, т. 3,
с. 29)=создает, организует, формирует; образование —
формирование ума, чувств и вместе с тем сам
результат этого действия ( = образованность, ученость и т. п.).
Ср. А1ы подразумеваем под словом просвещение
образование ума и сердца, развитие наших нравственных и
физических способностей (П. И. Пестель. Практические
начала политической экономии), Диктовка была нам.
очень полезна сколько для правописания, столько и для
образования нашего вкуса... (С. Т. Аксаков.
Воспоминания). Таким образом, все значения связывались прежде
воедино: образовать ((1) горы, известняк, (2)
человека, ум) — образованиех ((1) гор, известняка, (2) челове-
века, ума)+±образование2 ((1) горные образования,
известняковое образование, (2) университетское
образование, получить хорошее образование). Резкое
сокращение употребительности глагола образовать в значении
'просвещать' вплоть до полного его исчезновения в
языке наших дней приводит к смысловому разрыву
существительного образование2 обучение, просвещение,
совокупность знаний' с глаголом в сохранившихся
значениях, к его омонимии с отглагольным существительным
образование1.
. образование г
образовапго образование2
Существенным показателем омонимии является
нарушение в цепи мотивированности, свойственной словам
с цепочечной полисемией (§ 51). Разомкнутые ЛСВ
(омонимы) могут быть вновь сомкнуты только с помощью
утраченного «промежуточного звена». Омонимы бумага1
(ткань из шерсти с бумагой) и бумага2 (писчая бумага)
обладают в современном языке несвязанными
значениями, обозначая соответственно хлопчатник (ср. устар.
хлопчатая бумага = хлопок), пряжу, с одной стороны, и
материал для письма, изготовляемый главным образом
из древесины, — с другой. Между тем еще в прошлом веке
эти значения (ЛСВ) тесно связывались между собой с
помощью «промежуточного звена» — Материал для
письма, изготовляемый из хлопчатника' (=бума-
г и): бумага — 1 хлопчатник'?=±*[б у мага — 'изделия из
211

хлопчатника, в том числе материал для письма^^булш-
га — 'материал для письма* (не только из хлопчатника,
а потом почти исключительно из древесины), т. е. одна
из разновидностей метонимии — 'материал'^'изделия
из него'.
В других случаях причиной утраты общности и
непрерывности внутренних форм являются факторы
экстралингвистические, отражаемые в языке. Мы уже не
воспринимаем внутреннюю форму слова дача в значении
'загородный летний дом' как 'то, что да но'= подарено.
Это приводит к его обособлению от других значений
(ЛСВ) и образованию омонимов:
дача1 (показаний, корма)
дать\ дача2
Былая внутренняя связь омонимов жалованье1 как
обозначения действия по глаголу жаловать (жалованье
чинами, орденами) и жалованье2 — 'денежное
вознаграждение, зарплата' также может быть объяснена лишь
исторически: плата за службу официально
рассматривалась в Древней Руси как милость, «жалованье» царя
или боярина [20, 170].
Нарушения во внутрисловном плане языковой
мотивированности ЛСВ (значений), т. е. утрата их
семантической связи, находит обычно выражение во внешне-
словном плане в формировании различных н е-
соотносимых семантических
(словообразовательных) гнезд слов (ср. образование1,
образовать, образоваться, образующий (прямые,
образующие острый угол), образованный1 (угол, образованный
прямыми) и образование2, образовательный,
образованность, образованный2; бумага1, (хлопчато)бумажный,
бумагопрядение, бумагопрядильный, бумагопрядильня,
бумажник1 ('работник бумажной промышленности'),
бумазея, бумазейный и бумага2, бумажка, бумажный,
бумажник2 (для документов и денег), бумагомарание,
бумагомаратель, бумагомарака; дача 1, дать, давание,
данные, даяние (устар.) и дача2, дачник, дачница, дачный,
дачевладелец и т. п.), в различной, обычно
несовпадающей сочетаемости (различном
фразеологическом окружении) омонимов
(ср. образование1 государства, нации, учреждения,
института, комиссии, комитета, время, дата образования1
212

и др. и народное, бесплатное, начальное, среднее,
среднее специальное, высшее, общее, политехническое, про-
фессионально-техническое, специальное, гуманитарное,
техническое, медицинское, музыкальное образование2,
получить образование2 и мн. др., завод1 часов, пружины,
механизма, завод1 ключом, суточный, недельный, авто-
матический завод1 часов и металлургический,
автомобильный, тракторный, судостроительный,
вагоностроительный, электроламповый, шинный, цементный,
консервный завод2, завод2 сельскохозяйственных машин,
медицинского оборудования, строить завод2, здание (цех,
отдел, лаборатория...) завода2, работать на заводе2 и мн.
др.), наконец, в различном характере
морфологической (словообразовательной) ч л е-
нимости омонимов (ср. за-вод], за-водить,
заводной и завод2, при-ход х — 'действие по глаголу
приходить', при-ходить и приход2 (церковный), по-ход 1
(туристский) и поход2 — 'излишек в весе, в подсчете', ср.
взвесить с походом и т. п.).
Внешнее (структурное) различие единиц,
подчеркивающее распад полисемии на омонимы, является
результатом органического взаимодействия в слове
лексических и грамматических значений, а также
взаимосвязи и взаимообусловленности разных аспектов самого
лексического значения (например, сигнификативного и
структурного; ср. развитие несоотносимой сочетаемости
у обособившихся в омонимы значений бывшего
многозначного слова). Язык стремится обнаружить максимум
возможных форм для различения самостоятельных
лексических единиц.
Разграничение полисемии и омонимии должно
проводиться в рамках строгих синхронных отношений,
например в языке нашего времени, на основе
современного нормативного словоупотребления. То, что считалось
многозначностью слова для одной эпохи (синхронного
среза языка), может стать омонимией для другой.
Как и ассоциативная полисемия (§ 51), омонимия
основывается на дизъюнктивной оппозиции, которой
соответствуют дополнительная дистрибуция и несравнимые
понятия (см. § 41). Однако в последнем случае сама
ассоциация (мотивированность) единиц отрицается.
213

4. Конверсия
§ 53. Определение конверсии и лексических конвер-
сивов. Структурные типы конверсивов. Конверсия
(выражение «обратных отношений» единиц) как
лингвистическое явление первоначально обратило на себя
внимание в синтаксисе, при рассмотрении взаимоотношений
субъекта и объекта. Выражение таких отношений ярче
всего выступает в грамматическом залоге: Рабочие
строят дом< = >Дом строится рабочими. Залоговые
отношения были поставлены в связь с более широкими
универсальными отношениями. Было обнаружено, что
определенные пары глаголов находятся друг с другом в
отношениях, аналогичных словам над и под, перед и
после, больше и меньше, старше и моложе:
A precedes B=B follows (succeeds) A
'Л предшествует β' = 'β следует за А\
«То, что в первом предложении рассматривается с точки
зрения А, во втором рассматривается с точки зрения Б»
[46, 186]. Известный английский семантик Дж. Лайонз,
анализируя основные смысловые отношения лексических
единиц, рассматривает конверсию (конверсивность)
уже как одну из разновидностей лексической
«противоположности» в широком смысле этого слова. Это
отношения типа покупать — продавать, муж — жена.
Лексическая замена слова на его конверсив связана с
синтаксической трансформацией, благодаря которой именные
группы (субъект и объект с зависимыми словами)
меняются местами и осуществляются «автоматические»
изменения, которые касаются выбора предлога, падежного
окончания и т. п. [71, 493—495]; ср. Петр продает книги
Андрею< = >Андрей покупает книги у Петра
(продавать—^покупать у; ср. Петр—>(у) Петр-α, Андреуу—>
Андрей).
Конверсия как лексико-семантическая
категория — это отражение в языке обратных
отношений с помощью разных слов (ЛСВ),
противопоставленные семы которых позволяют таким единицам
выражать субъектно-объектные отношения в
обращенных высказываниях (предложениях), обозначающих
одну и ту же ситуацию, т. е. имеющих один и тот же
денотат. Будучи категорией «ономасиологической» по
преимуществу, подобно синонимии и антонимии, кон-
214

версия в отличие от последних характеризуется
неконтактным употреблением лексических единиц (см. § 47,
п. 3).
Для иллюстрации основных свойств конверсии и
конверсивов обратимся к примеру. Пусть нам дана
определенная ситуация (денотат), которая может быть по-
разному, с точки зрения различных ее участников
(актантов) описана двумя семантически равнозначными
предложениями: Новичок выигрывает у мастера и
Мастер проигрывает новичку. Предикаты-конверсивы
выигрывает и проигрывает выражают двусторонние субъ-
ектно-объектные отношения (что является непременным
условием конверсии), представляя одно и то же
содержание как бы в разных направлениях—(1) от А к В
и (2) от В к А:
->■ (1) выигрывает у (R=X) -»
-<-(R~1=Y) проигрывает (2)ч-
новичок мастер
С точки зрения объекта отражения (ситуации)
предикаты имеют одинаковую предметную отнесенность
(одно и то же — выигрыш одного или проигрыш
другого) .
В структурном (синтаксическом) отношении такие
пары слов характеризуются наличием соотносительных
прямой и обратной, обращенной ролевых (актантных)
структур: «...Предикаты X и У имеют обращенные
ролевые (или актантные) структуры, если у них есть по
крайней мере две семантические валентности,
удовлетворяющие следующим условиям: а) набор ролей (или
актантов) для этих валентностей один и тот же
(например, если для Х-а это роли субъекта и объекта или
актантиы А и В, то и для Y-ка это должны быть те же
самые роли или те же самые актанты, и наоборот); б)
в деревьях Х-а и У-ка валентностям с одним и тем же
номером соответствуют разные роли (или разные
актанты)» [5, 259]. В соответствии с этим субъект
исходного высказывания становится здесь объектом
обращенного, объект исходного высказывания — субъектом
обращенного, а слово, выражающее субъектно-объект-
ные отношения, заменяется в обращенном предложении
на свой конверсив:
215

I I
* I \ I
А выигрывает у В < = > В проигрывает д
ι I
(X) (П
Актанты таких высказываний, как видно, обладают
способностью обмениваться функциями (ролями)
антецедента (предшествующего члена) и консеквента
(последующего члена) (см. § 47), а сами конверсивы выступают как
пары лексических единиц (слов, ЛСВ) с обращенными
ролевыми (актантными) структурами. Обращение
структур связано с «автоматическими» изменениями,
определяемыми строем данного языка (выбор предлога,
падежной формы в связи с характером управления
конверсива и др.).
Обозначая один и тот же внеязыковой факт,
конверсивы обладают в то же время различными
сигнификативными значениями. В компонентном отношении они
различаются одной дистинкцией — противопоставлением
отрицающих друг друга сем: выигрывать — 'побеждать,
одерживать победу', победа ='успех в чем-либо';
проигрывать— 'терпеть неудачу', неудача = 'неуспех* (см.
словарь С. И. Ожегова). Поэтому конверсивы, как и
антонимы, соответствуют логически несовместимым
(противоположным, комплементарным) понятиям.
Однако в отличие от последних, которые могут быть
одновалентными, конверсивы как минимум двухвалентны и
выражают различного рода субъектно-объектные
отношения, выступая как обозначения «сомкнутых»
действий (если А продает В нечто, то, следовательно, в силу
такой «сомкнутости» действий — сторон
купли-продажи— В покупает у А нечто). Поэтому
дифференциальные семы конверсивов не только несовместимы, но и в
силу обращенных ролевых структур делают такие слова
способными давать «прямое» и «обратное» изображение
(т. е. в разных направлениях) одного и того же
действия (отношения), отраженного в общей, совпадающей
части компонентной структуры конверсивов: один
одерживает победу над другим, завоевывает ее, имеет
успех, другой — в силу этого и «замкнутости» отношений
актантов отдает победу первому, лишается успеха.
216

Как уже отмечалось, исходное и обращенное
(конверсированное) высказывания выступают как синонимы.
Однако у них, как и у лексических синонимов, есть
семантические нюансы: с помощью конверсивов
передаются различия в логическом ударении высказываний,
в актуальном членении последних («данное» — «новое»),
в определенности/неопределенности, категории, не
имеющей в русском языке унифицированного выражения
(ср. определенный и неопределенный артикли в других
языках). В предложении Новичок выигрывает у мастера
подчеркиваются успех новичка, его хорошая игрализ-
вестная неожиданность результата. Подлежащее
предложения представляет собой «данное», уже известное,
определенное, отправную точку для развертывания
сообщения, передачи «нового» (т. е. вполне определенное
лицо, начинающее заниматься спортом, неожиданно
выигрывает у одного из мастеров). Конверсированное
высказывание, напротив, подчеркнет плохую игру
мастера, поменяет роли, по-иному расчленит высказывание
на тему и рему.
Исследователи конверсии выделяют обычно
двухместные и трехместные конверсивы (число
четырехместных конверсивов крайне невелико): Цистерна
вмещает сорок тысяч литров бензина< = >В цистерну
входит сорок тысяч литров бензина; Он передал мне
записку< = > Я получил от него записку.
Лексическая конверсия принадлежит к числу
категорий еще недостаточно исследованных. Тем не менее
обобщение уже имеющихся результатов ее изучения
позволяет наметить ряд структурных типов1.
1. Конверс ивы-глаголы (предикаты)
обнаруживают следующие структурные разновидности:
1) залоговые формы типа строить — строиться,
описывать — описываться, обдумывать — обдумываться,
решать— решаться (Комиссия решает этот вопрос< = >
Этот вопрос решается комиссией). Тип по существу
своему чисто грамматический;
2) глаголы (предикаты) со значением причины и
следствия — вызывать страх — бояться, вызывать
интерес — интересоваться, вызывать радость — радоваться,
быть причиной гибели—(по)гибнуть от, быть причиной
1 При рассмотрении этих типов мы опираемся на
классификацию, предложенную М. И. Жиляевым.
217

слез (плача)—плакать от (аналитическая
форма; ср. Это сообщение вызвало радость у всех< = >Все
радовались этому сообщению; Наводнение — причина
гибели поселения< = >Поселение погибло от
наводнения); пугать — бояться, пьянить— пьянеть от, веселить—
веселеть от, (о)глушить—(о)глохнуть от
(синтетическая форма; ср. Эти слухи пугают ее< = >Она
боится этих слухов; Рев мотора оглушил нас< = >Мы
оглохли от рева мотора). Предикаты вызывать страх
(интерес...), быть причиной гибели (слез...)
рассматриваются подобно некоторым другим как «глубинный
глагол», поэтому разновидность (2) в значительной
степени приближается к чисто грамматической
разновидности (1);
3) глаголы (предикаты) со значением действия и
объекта этого действия типа экспортировать — быть
предметом экспорта, изучать — быть предметом
изучения и т. п.; (Мы изучаем математику< =
>Математика— предмет нашего изучения);
4) разнонаправленные по отношению к актантам (от
актанта/к актанту) глаголы типа продавать — покупать,
экспортировать — импортировать, сдавать — снимать
(комнату), опираться на — поддерживать, захватить
(застать)—попасть в (под) (Он сдал нам комнату< = >
Мы сняли у него комнату; Революционные массы
поддерживают правительство < = > Правительство
опирается на революционные массы; Его застал дождь< = >
Он попал под дождь);
5) глаголы, которые в силу своих специфических
свойств (семантической и синтаксической
симметричности) могут без всякого изменения (мены на свой кон-
версив) входить в состав обоих высказываний —
исходного и конверсированного; это — «конверсивы в себе»,
т. е. слова, которые не имеют соответствующих кон-
версных противочленов и как бы заключают конверс-
ные отношения «в себе» (дружить, ссориться,
разговаривать, рифмоваться и т. п. Лена дружит с Валери-
ем< = >Валерий дружит с Леной; Слово лето
рифмуется со словом это< = >Слово это рифмуется со
словом лето).
II. Конверсивы-существительные
представлены довольно значительным количеством
противопоставлений: производитель— продукция, автор —
произведение, изобретатель — изобретение, учитель — уче-
218

ник, владелец — собственность, муж — жена, брат —
сестра и т. и. (ср. Л. В. Щерба — учитель В. В. Вино-
градова< = >В. В. Виноградов — ученик Л. В. Щербы;
Он — владелец этой уникальной библиотеки< = >Эта
уникальная библиотека — его собственность; Олег —
муж Нины< = >Нина— жена Олега). Как и у глаголов,
здесь можно отметить группу слов, конверсных себе:
брат, сестра, товарищ, сверстник, коллега, сослуживец,
соавтор, соотечественник и т. п. (Николай— брат Пет-
ра< = >Петр — брат Николая; Петров — соавтор
Смирновой^ = >Смирнова — соавтор Петрова).
III. Конверсивы-прилагательные
реализуют свои функции в соотносительных формах
сравнительной степени: больше — меньше, выше—ниже, тяжелее —
легче, дороже — дешевле, моложе — старше и т. п. (Этот
костюм дороже того< = >Тот костюм дешевле этого).
Отметим также конверсивы-наречия (Ваш поезд при-
ходит в Москву на час раньше нашего< = >Наш поезд
приходит в Москву на час позже вашего; Он сидел
справа от нее< = >Она сидела слева от него), конверсивы-
предлоги (Я стою перед вами< = >Вы стоите за мной—
в очереди), конверсивы-фразеологизмы (Она была на
волосок от смерти< = >Смерть смотрела ей в лицо).
§ 54. Семантические типы конверсивов. Квазиконвер-
сивы. Лексические конверсивы могут быть
систематизированы и типизированы и в ином, семантическом плане
(см. [5, 268—273]). В соответствии с природой таких
слов они выражают обычно связь, соотношение,
соположение, взаимозависимость, взаимодействие и т. п.
соответствующих предметов (явлений) действительности.
К числу важнейших семантических типов
конверсивов (кроме уже отмеченных разновидностей в
глагольной конверсии, см. § 53) относятся такие, как
'передача' (Он дал ей словарь< = >Она взяла у него словарь;
Она продает нам дачу< = >Мы покупаем у нее дачу),
приобретение/утрата* (Слово приобретает новое
значение < = > У слова появляется новое значение; Они
израсходовали все боеприпасы< = >У них вышли все
боеприпасы), Состав* (Пять секторов образуют научный
отдел института< = >Научный отдел института состоит из
пяти секторов), Наличие, обладание* (Директор имеет
трех заместителей< = >У директора есть три замести-
теля), 'заполнение объема, содержания* (Канистра
вмещает двадцать литров бензина< = >В канистру входит
219

двадцать литров бензина; Описание эстетической
функции языка заняло целый параграф< = > Целый
параграф ушел на описание эстетической функции языка),
'поглощение, погружение* (Бушующий океан поглотил
катер < = > Катер погрузился в бушующий океан;
Кварцевые стекла свободно пропускают ультрафиолетовые
лучи< = >Ультрафиолетовые лучи свободно преходят
сквозь кварцевые стекла), 'соположение тел в
пространстве и времени' (Словарь лежит на грамматике< = >
Грамматика лежит под словарем; Синтагматический
анализ значения предшествует
парадигматическому< = >Парадигматический анализ значения следует за
синтагматическим), 'зависимость* (Качество подготовки
спортсменов определяет успех соревнований< = >Успех
соревнований зависит от качества подготовки
спортсменов) и некоторые другие.
От собственно конверсивов следует отграничивать
квазиконверсивы1, или приблизительные, не
совпадающие полностью по значению конверсивы,
частичные различия которых могут нейтрализоваться в
контексте или быть несущественными для данного текста
(Приход комиссии застал нас врасплох (сема
'неожиданность, внезапность*) <~> Мы не подготовились к
приходу комиссии (отсутствие такой семы), Она
выросла из платья (т. е. стала больше, и платье оказалось ей
мало) <~> Платье стало ей мало (причина могла
быть и иной: платье село после стирки).
Подводя итог сказанному, следует еще раз
подчеркнуть, что суть лексической конверсии, как следует из
специфики употребления соответствующих единиц (см.
также § 47), состоит в выражении одного и того же
смысла «в разных направлениях», в представлении
обратных отношений—(R и 7?-1) актантов (А и В) с
помощью конверсивов (X и Y):
AR(=X) B**BR-1(=Y)A
или
ARB *+ BR'lA9
где обратные отношения R и /?-1 выражаются с
помощью соответствующих конверсивов X и У.
Обращенную направленность выражают не только глаголы, но
1 От лат. quasi — «мнимый, ненастоящий» (ср. квазисинонимы,
квазиантонимы).
220

и другие категории слов, так как любой конверсив
представляет собой по своей сущности предикат. В
перифразировании Олег — муж Нины <*=>Нина— жена Олега
существительное муж представляет собой предикат [есть
муж], благодаря которому осуществляется
включение (направленный процесс) некоторого
элемента (Олег) в определенное множество (муж Нины),
состоящее из одного элемента (AczB или х^М);
применительно к слову жена в обращенном высказывании
включение элемента во множество отражает иное
направление мысли при том же самом конечном смысле
высказывания. То же самое касается и отношения
'больше, чем' (моложе — старше и т.п.).
Если оставить в стороне единицы, конверсные себе
(т. е. эквивалентные, тождественные), то конверсия
займет вполне определенное место среди типов
семантических отношений в лексике (§ 41): она
характеризуется эквиполентной оппозицией единиц
(различающихся «обратными» семами), их контрастирующей
дистрибуцией, способностью употребляться в тождественном
окружении (ср. выигрывать/проигрывать партию (в шах-
маты), матч, забег, заплыв, заезд; ср. успешно,
блестяще выиграть; позорно, непростительно проиграть (матч)
как отражение их компонентного различия) и
соответствует сравнимым совместимым понятиям (Нас
захватила гроза < = > Мы попали в грозу, т. е. были
захвачены ей) и несовместимым противоположным
понятиям— контрарным (выигрывать — проигрывать; ср.
оканчивать матч вничью, сводить встречу к ничьей) и
комплементарным (муж — жена).
В содержательном плане (т. е. по характеру
компонентного состава) конверсивы имеют существенное
сходство с синонимами и антонимами. Однако
взаимодействие конверсивов и синонимов, образование первых на
основе вторых становится невозможным из-за
различных ролевых структур (соответственно — обращенных
и тождественных). Напротив, конверсивы и антонимы
тесно взаимодействуют: значительное количество
конверсивов строится на основе определенного употребления
антонимов (молодой — старый: X моложе Υ-κα < = >Υ
старше Х-а; X сначала выиграл Ζ, а потом проиграл:
X выигрывает Ζ у Υ-κα< = >Υ проигрывает Ζ Х-у).
Подчеркнем в заключение, что конверсию (при
семантической равнозначности высказываний) характери-
221

зует взаимная (двусторонняя) импликация единиц,
находящихся в обратных отношениях:
X ► Y(Y * X).
5. Синонимия
§ 55. Определение лексической синонимии. Типы
синонимов. Сущность синонимов как слов
(словосочетаний) с одинаковым или сходным значением и
употреблением по-разному понимается различными
исследователями. Можно говорить о нескольких подходах к изучению
синонимии.
При одном подходе синонимы рассматриваются с
точки зрения их смыслового содержания как слова
тождественные и слова, близкие по значению. Это общее
традиционное определение синонимии. Говоря о
сходстве и различии слов несчастие, напасть, беда и бедствие,
Д. И. Фонвизин писал в своем «Опыте российского со-
словника» (1783): «Все сии слова возвещают и
знаменуют злоключения; но несчастием называется всякое
злое происшествие; напасть же есть злоключение
нечаянное. Беда также есть нечаянное зло, но грозящее
еще лютейшими следствиями. Бедствие значит то же
самое, но в обширнейшем смысле употребляется».
Подобное общее определение синонимов с различными его
модификациями дается обычно во многих пособиях по
лексикологии.
При другом подходе, опирающемся в значительной
степени на логические дефиниции, синонимия слов
определяется с точки зрения их взаимозаменяемости
в одном и том же контексте без изменения смысла
целого (хотя и с возможными стилистическими различиями):
«Только те слова могут быть описаны как синонимы,
которые могут замещать друг друга в любом контексте
без малейшего изменения понятийного или
эмоционального содержания» [169, 108—109]; «Синонимами в
строгом смысле слова следует считать только слова, легко
заменимые в том или ином контексте» [124, 20];
синонимы интерпретируются и как члены типовых
словосочетаний: «Это минимальные дистрибуционные модели,
позволяющие выявить наличие (или отсутствие)
тождества сочетаемости» [49, 137]. В основе такого рассмот-
222

рения лежит тождество (сходство) дистрибуционных
свойств лексических единиц.
При третьем подходе синонимы рассматриваются как
семантически тождественные (подобные) слова,
имеющие различную стилистическую характеристику.
Это изучение синонимии как стилистического,
изобразительного средства языка, как реализации эстетических
функций слова. Такая синонимия в силу ее специфики
как свойства поэтической речи понимается
расширительно: это «наличные», реально функционирующие
средства текста, дающие различную оценочную
характеристику обозначаемого (см., например: [19, 443—448],) К
Наконец, возможен и четвертый подход к
рассмотрению тождественных по смыслу слов — изучение
контекстуальных дескрипций (обозначений), соотносимых с
одним и тем же денотантом в пределах определенного
текста: ср. различные характеристики при описании
бурсака Воздвиженского в «Очерках бурсы» Н. Г.
Помяловского (Воздвиженский, друг, камчатник, ученый муж,
мудрый географ, см. § 38); ср. у А. П. Чехова в
рассказе «Глупый француз»:
Первое, что бросилось ему [клоуну Пуркуа.— Л. //.] в глаза,
был какой-то полный, благообразный господин, сидевший за
соседним столом и приготовлявшийся есть блины <...> Сосед между тем
помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил
скоре, чем в пять минут... <...> Половой поставил перед соседом
гору блинов и две тарелки с балыком и семгой. Благообразный
господин выпил рюмку водки, закусил семгой и принялся за блины.
Каждый из подходов к исследованию синонимии
отражает (исключительно или преимущественно) один из
аспектов значения лексических единиц:
сигнификативный, структурный, прагматических и денотативный
(сигматический (§ 25—30). Начнем с последнего.
Совершенно очевидно, что словам, одинаково отнесенным в
тексте денотативно (референтно), но не обладающим в
языке необходимым семантическим (сигнификативным)
сходством, следует отказать в статусе синонимов:
«...Тождественность референции является необходимым,
но не достаточным условием синонимии» [159, 452], так
как синонимия, будучи категорией семантической, язы-
1 Обстоятельному анализу природы и функционирования стили-
стиечской синонимии посвящен большой раздел книги И. Филиппа
«Чешские синонимы с точки зрения стилистики и лексикологии»
[146, 45—170].
223

ковой, связана прежде всего со смыслом
(сигнификатом), позволяющим ей оставаться таковой не только
в данном, но и во многих других текстах (в языке).
«Денотативная синонимия» имеет определенное значение
для лингвистики текста, однако она должна быть
отграничена от собственно языковой синонимии. Что
касается стилистической синонимии, то она
устанавливается на основе семантической эквивалентности
лексических единиц и поэтому будет рассмотрена позднее.
Синонимия как явление языка, как выражение
смысловой эквивалентности лексических единиц
рассматривается прежде всего в собственно семантическом и
структурном (операциональном) планах, соответствую*
щих первым двум подходам к ее изучению. Эти
подходы, отражая различные соотносимые аспекты
рассмотрения значения, не отрицают друг друга, а
согласуются и должны быть рассмотрены в их единстве; они
представляют собой одно из проявлений постулируемого
положения о том, что тождество (сходство)
употребления языковых единиц является отражением их
семантического тождества (сходства). Поэтому в общем
определении синонимии должны быть учтены обе эти
характеристики (как и ее стилистическая роль).
Существуют «узкое» (строгое) понимание синонимии
как свойства слов, полностью совпадающих в своем
значении, и более «широкое» ее понимание. Первое имеет
большую ценность с точки зрения сеАмантического
перифразирования высказываний, второе — для осмысления
того, как функционируют в тексте полностью или
частично эквивалентные единицы. При более широком
понимании синонимии внимание акцентируется на том,
что языковые единицы обладают не только
значительным сходством, но и известными различиями, которые
нейтрализуются в тексте: «...Синонимами являются
слова... содержащие в своих, сходных в целом, значениях те
или иные различия» [129, 72], «...это слова,
несовпадающими семантическими признаками которых являются
только такие признаки, которые могут устойчиво
нейтрализоваться в определенных позициях» [131, 130].
Любопытно в этом отношении следующее рассуждение
Д. И. Фонвизина в его примечании на критику «Опыта российского
сословника»: «Если станем рассматривать, в чем состоит сходство
синонимов, то найдем, что одно слово не объемлет никогда всего
пространства и всей силы знаменования другого слова и что
224

все сходство между ними состоит только в главной идее. Неужели
многословие составляет изобилие языка? И какое было бы его
дурацкое богатство, если б десять или больше слов изображали в нем
одну только идею? Тут память бы лишь тщетно обременялась.
Тут один бы слух чувствовал разность в звуке слов, но разум не
вкушал бы никакого удовольствия, не ощущая ни силы, ни
точности, ни пространства, ни тонкости, каковые могут иметь
человеческие мысли. Судя по такой критике, я думаю, что если б
г[осподин] критик был повар, то б конечно в большой обед
поставил он с одним кушаньем блюд тридцать».
Известно, что многозначное слово может иметь
несколько рядов синонимов, соотносимых с тем или иным
его значением (ЛСВ). Поэтому в основу описания
синонимии положим смысловые отношения лексико-семан-
тических вариантов: высокищ (о человеке) — рослый,
высоченный, длинный, долговязый, высокий^ (о
голосе) — тонкий, писклявый, высокищ (о языке, стиле,
словах) — возвышенный, приподнятый, торжественный, па-
тетический, патетичный. Одни ЛСВ слова могут иметь
регулярно употребляемые синонимы (ср. открытьх—
отворить, раскрыть, растворить, распахнуть (двери,
окна), открыть^— раскрыть, разинуть — (рот, пасть) и др.),
другие — обычно нет (открыты, (закон, закономерность)
и т. п.) !. Семантическая близость синонимов
проявляется обычно в совпадении, тождестве части
их смыслового содержания: определенных
лексико-семантических вариантов (их семем), а также
части сем (компонентов) таких семем. В этом смысле
синонимия — это «тождественность, но тождественность
не слов, а отдельных элементов их смысловой
структуры» [10, 87]. Синонимы семантически
тождественны (эквивалентны) в пределах о π -
ределенных значений (ЛСВ) или совпадающих
частей значений взаимодействующих слов, вза-
имозаменимы в тексте в пределах, соответствующих их
общему содержанию (пересечению их смыслового
объема). Это их наиболее характерные отношения.
Как лингвистически конкретизировать понятие
«близкие (сходные) значения»? По-видимому, необходимо
прежде всего всесторонне и тщательно рассмотреть
языковой механизм синонимии, проанализировать
синонимию с операциональной точки зрения, принять во
1 По данным словаря С. И. Ожегова и синонимических
словарей. . .
225

внимание абсолютный характер синонимии как явления
языка и относительность понятия синонимов в тексте.
Близкие по значению слова (ЛСВ) представляют
собой лишь «потенциальную синонимию», которая может
как реализоваться, так и не реализоваться в речи и в
последнем случае практически не быть языковой
синонимией. Действительная синонимия имеет место тогда,
когда тождественные или близкие по значению слова
одной и той же части речи так или иначе замещают друг
друга с определенной целью в одинаковых позициях.
В отличие от уже рассмотренных категорий лексико-се-
мантической системы (полисемии, омонимии,
конверсии) синонимия характеризуется прежде всего
употреблением единиц в одинаковых позициях, очень часто
непосредственно контактным их расположением (ср. с
дополнительной дистрибуцией ЛСВ многозначного слова).
С этой точки зрения едва ли можно считать реальными
синонимами в языке глаголы задувать и выключать,
включаемые в «Кратком словаре синонимов русского
языка» В. Н. Клюевой в ряд погасить, потушить, задуть,
выключить. Практическая ценность такой синонимии
невелика, поскольку эти два глагола, несмотря на их
смысловую близость, не обладают общей сочетаемостью,
находясь в отношении дополнительного распределения.
Их взаимная замена в тексте невозможна и при
сочетании со вловом лампа, так как в одном случае имеется
в виду керосиновая, а в другом — электрическая:
Слова,
сочетающиеся
с глаголами
огонь
пламя
костер
свеча
лучина
лампа

росиновая)
Глаголы
гасить
+ +++++
тушить
+
+
+
+
+
+

задувать
+ +++++

выключать
:
Слова,
сочетающиеся
с глаголами
лампа

(электрическая)
папироса
свет
пожар
Глаголы
гасить
+
+
+
(+)
тушить
+
+ 1
+
+

задувать
—

выключать
1 + 1 +
226

Решающим фактором при оценке синонимии
оказывается не отвлеченное сопоставление семантически
близких слов, а их реальное взаимодействие в тексте,
обнаруживающее зону нейтрализации семантических
различий. Степень синонимии слов тем выше,
чем больше сходства в их лексической
сочетаемости, чем больше общих
контекстов, в которых эти слова могут так
или иначе замещать друг друга: ср.
гасить — тушить (последнее слово чаще сочетается с
существительным пожар1), с одной стороны, и тушить — вы-
ключать — с другой, где сходства гораздо меньше. Если
допустить, что две лексические единицы употребляются
абсолютно одинаково во всех случаях, то они должны
представлять смысловое тождество. Каждое слово
может быть представлено в этой связи как бы
раздвоенным и семантически тождественным самому себе, как
предел его собственной синонимии, приближения к
самому себе.
Несмотря на общее (инвариантное) определение
синонимии как семантической эквивалентности всей или
части содержания языковых единиц, понятие
«синонимы», по-видимому, всегда относительно и определяется
характером контекста, а также актуальностью той
информации, которую несут эти единицы в составе целого
высказывания. Абсолютна только сама синонимия
(замещение, уточнение и проч.), реализация же ее и
деление слов на «синонимы» и «несинонимы» (языковые и
речевые, истинные или «приблизительные», т. е.
квазисинонимы) в значительной степени условны.
В чем же основное назначение синонимов в языке?
Обладая тождественными или сходными значениями, они
замещают друг друга в тексте, уточняют содержание
обозначаемого, давая ему различную оценку, формируя
вместе с другими словами тот или иной «стилевой строй»
высказывания (текста).
Синонимия как лексическая
категория — это семантическое отношение тождественных или
сходных значений, выражаемых формально различными
словами (ЛСВ), которые реализуют в тексте функции
замещения, уточнения, а также стилистические функ-
1 Сочетания типа гасить пожар употребляются сравнительно
редко; ср. в словаре В. И. Даля: «Пожар от грозы гасят квасом,
пивом, молоком, яйцами».
227

ции. Два (или более) ЛСВ являются синонимами, если
они, обладая различными знаками (лексемами),
способны благодаря тождеству или сходству значений
замещать друг друга во всех или определенных контекстах,
не меняя содержания высказывания. С точки зрения
операционального подхода синонимию можно
определить в терминах двусторонней импликации \ или
эквивалентности [71, 474—475] 2. Если два предложения
имплицируют друг друга (Мы изучаем языкознание—>Мы
изучаем лингвистику и Мы изучаем лингвистику—>Мы
изучаем языкознание), т. е. эквивалентны, имеют
одинаковую структуру и отличаются только соотносительными
лексическими единицами, занимающими одну и ту же
позицию, то такие единицы представляют собой
синонимы (языкознание — лингвистика). Напротив,
импликация типа Он подарил ей розы—>Он подарил ей цветы
является односторонней («несимметричной»): обратного
отношения с необходимостью не следует (*Он подарил
ей цветы—>Он подарил ей розы). Такое родо-видовое
отношение, определяемое в терминах односторонней
импликации, образует гипонимию (§ 58), по отношению
к которой синонимия выступает как «симметричная ги-
понимия».
Итак, синонимия — полная или частичная
эквивалентность значений, выражаемая разными знаками
(лексемами) :
где знак ^условно представляет собой в общем виде
контаминацию обозначений полной эквивалентности
единиц ( = ) и частичной их эквивалентности («), или
полной эквивалентности части их смыслового содержания.
В отличие от полисемии и омонимии это лексико-се-
мантическая категория ономасиологического характера.
Изучение синонимии — компетенция прежде всего
ономасиологии, ее «типичная проблема», так как изучение
синонимии идет в направлении от значения к формам
выражения [1146, 40, 331].
1 Импликация — логическое отношение 'если Л, то В': *А влечет
(имплицирует) В, В следует из Л\ При двусторонней (двойной)
импликации является истинным отношение: Л<-> В 'Л, если и
только если В\ т. е. (Л—**В) Д (В—*Ά) (возможность двусторонней
замены).
2 Ср.: «...Формальным признаком синонимии является
возможность двусторонней, взаимной замены (субституции)
слов в тех или иных пределах...» [89. 21].
228

В курсах лексикологии традиционно выделяются
следующие типы синонимов: семантические, или
идеографические (веселый — радостный, бросать —
кидать, актер — артист), стилистические (глаза — очи,
красота— краса, убежать — удрать, смыться) и семантико-
стилистические (идти—тащиться (разг.), т. е. 'идти
медленно, с трудом', кашлять — бухать (прост.), дохать
(прост.), т. е. 'сильно, надсадно кашлять* и т. п.). Надо
сказать, что синонимы сравнительно редко выступают
в «чистом виде», в одной строго определенной роли:
чаще всего в их употреблении совмещаются различные
«роли» (третий тип — результат такого совмещения),
поэтому лучше говорить о синонимах и их функциях —
семантических и стилистических.
Синонимы образуют парадигмы (или ряды)
слов (ЛСВ), которые идентифицируются
путем.установления их сходства и различия с доминантой —
семантически наиболее простым, стилистически
немаркированным и синтагматически наименее закрепленным
синонимом. Их и представляют с различной степенью
глубины в синонимических словарях. Наиболее полно
русская синонимия представлена в академическом словаре
синонимов (Словарь синонимов русского языка в 2-х т.
Л.,. 1970—1971).
В структурном отношении синонимы могут
отличаться друг от друга разными основами (молодой — юный,
муж — супруг), приставками (выругать — отругать,
кончить — окончить), суффиксами (заглавие — заголовок,
схожий — сходный), префиксами и суффиксами
(качать— раскачивать и т.п.), отсутствием/наличием
возвратной частицы -ся (дымить — дымиться, уткнуть —
уткнуться), различным составом единиц, образующих
фразеологические синонимы (поминай как звали —
только и видели и т.п.).
§ 56. Семантические функции синонимов.
Идеографическим синонимам свойственны две основные
функции: замещение и уточнение.
Функция замещения является исходной: на
ней в значительной степени основывается само
определение синонимов (операциональное) 1. Функция
замещения реализуется тогда, когда синонимы, взаимно заме-
1 Ср.: «Основное свойство синонимов — возможность замены
в определенных контекстах одного слова другим» [128, 53].
229

няя друг друга, употребляются в тексте для
обозначения одного и того же. Эта функция свойственна в ее
«чистом виде» так называемым абсолютным (или
полным) синонимам, которые характеризуются нулевой
оппозицией, эквивалентной (полностью совпадающей)
дистрибуцией и соответствующими равнозначными
понятиями (их отношения представлены в виде
совпадающих кругов, см. таблицу в § 41). Такие единицы
обладают полностью эквивалентными значениями. Чаще
всего функция замещения реализуется в сменяющих друг
друга частях текста, предложениях (или его частях):
«В 20—30-е годы вопросы взаимосвязи языка и мышления
советскими языковедами и философами изучались главным образом
в плане их истории... Некоторыми лингвистами предполагалось,
например, что эргативной (дономинативной) конструкции предложения
в эпоху ее становления соответствовал и особый
первобытно-образный тип мышления» (Язык и мышление. М., 1967, с. 3);
«Основную роль в усвоении орфографии должны играть правила
правописания... А правила орфографии, чтобы их без усилий применять
в любых условиях, должны быть усвоены так же твердо, как
усваивается таблица умножения» (А. Н. Гвоздев. Основы русской
орфографии. М., 1951, с. 19).
Использование синонимов в функции их взаимного
замещения позволяет избежать повторения одних и тех
же слов, однообразия в изложении.
Полные синонимы, «семантическое расстояние»
между которыми равно нулю, употребляются как
потенциально взаимозаменимые в любых контекстах: общее
языкознание!общая лингвистика, русское языкознание!
русская лингвистика, структурное и прикладное
языкознание! структурная и прикладная лингвистика,
сопоставительное языкознание) сопоставительная лингвистика,
современное языкознание!современная лингвистика,
традиционное языкознание/традиционная лингвистика,
проблемы языкознания/проблема лингвистики,
диссертация по языкознанию/диссертация по лингвистике,
заниматься языкознанием/заниматься лингвистикой и
мн. др. В этих случаях замена синонимов непривычна
или невозможна лишь в немногих воспроизводимых в
готовом виде сочетаниях типа
сравнительно-историческое языкознание, «Вопросы языкознания» (журнал),
лингвистика речи, лингвистика текста, «Новое в
лингвистике» (непериодические сборники) и некоторых других.
Если оставить в стороне эти немногочисленные
употребления, то такая синонимия может быть представлена
230

как Xk = kY, т.е. эквивалентность при любом
контексте (k).
Для замещения того или иного слова в тексте также
широко используются 1) семантически эквивалентные
данному слову составные наименования: вуз— высшее
учебное заведение, СЭВ — Совет экономической
взаимопомощи; 2) развернутые наименования: загудеть —
дать гудок, победить — одержать победу, ударить —
нанести удар, обманывать — водить за нос, небрежно —
спустя рукава; 3) устойчивые сочетания, в том числе
фразеологические: Ю. А. Гагарин — космонавт Μ 1,
Л. Н. Толстой — автор романа «Война и мир», Япония —
страна восходящего солнца, чемпион по боксу — первая
перчатка, телевизор — голубой экран (дескрипции,
перифразы и т. п).
При внимательном рассмотрении функции
замещения, широко распространенной не только в языке, но и
в других системах (ср. в математике: (а + Ь)2 = а2 +
+ 2ab + b2, прямая — кратчайшее расстояние между
двумя точками), становится очевидным, что замещение
связано с уточнением, лежит в основе последнего: переход
от одного синонима к другому дает новую,
дополнительную информацию об обозначаемом (прямая —
кратчайшее расстояние между двумя точками, В. А. Богоро-
дицкий — основатель первой в России
экспериментально-фонетической лаборатории, луна — месяц —
'луна', спутник нашей планеты с периодом обращения
вокруг нее, равным звездному (сидерическому) месяцу).
Очевидно, что чем более синонимы различаются в
пределах их существенного сходства, тем больше
возможности у них уточнять друг друга при обозначении того
или иного предмета (явления) действительности.
Функция уточнения является важнейшей
семантической функцией синонимов, которые
используются здесь для выявления и раскрытия различных сторон,
свойств, характерных признаков обозначаемого
предмета (явления) действительности. Уточнение — вообще
одна из существенных семантических функций языка; она
свойственна самым различным, в том числе достаточно
далеким по смыслу, словам (ЛСВ) 1. Однако в наиболь-
1 Ср., например, у Н. В. Гогиля в «Мертвых душах»:
«...Видно, и Чичиковы на несколько минут в жизни обращаются в поэтов;
231

шей степени она свойственна близким по значению
единицам. Эта функция реализуется чаще всего в
пределах одного предложения, при близком, контактном
расположении слов. Необходимость уточнения вызвана тем,
что обозначаемое (предмет, явление, свойство и т. п.) не
«покрывается» в силу своей многосторонности и
многогранности одним каким-нибудь ЛСВ. Возникает
необходимость одновременного употребления сразу нескольких
сходных и вместе с тем различных единиц,
несовпадающие стороны (семы) которых с разных точек зрения
были бы «направлены» на обозначаемый предмет
(явление), вскрывая в нем все новые и новые стороны,
делая его «выпуклым», как бы стереоскопически
воспринимаемым. Это процесс — переживаемый, связанный с
переходом от смысла и коннотаций одной единицы к
семантике и различного рода ассоциациям других. Он
напоминает наложение «мазков», красок в живописи,
постепенно уточняющих очертание предмета, делающих
его выразительным и многогранным, богатым
разнообразными ассоциациями.
Уточняется прежде всего степень
проявления того или иного признака, качества,
свойства, действия и т.п. (семантическая
градация) :
— Милостивый государь, — начал он почти с
торжественностью,— бедность не порок, это истина... Но нищета, милостивый
государь, нищета — порок-с. В бедности вы еще сохраняете свое
благородство врожденных чувств, в нищете же никогда и никто
(Φ. М. Достоевский. Преступление и наказание); Душу мою
постепенно наполнял неизъяснимый страх... Этот страх обратился в
ужас, когда я стал замечать, что я заблудился, сбился с пути
(А. П. Чехов. Ночь на кладбище); Из вас, несомненно, получится
хороший скрипач, прекрасный скрипач f/С. А. Федин. Братья).
В приведенных выше примерах синонимы отличаются
отсутствием/наличием (или наличием/отсутствием) семы
интенсивности ('большой', 'сильный', 'крайний', 'очень'
и т.п.): ср. нищета — 'крайняя бедность'» ужас —
'сильный страх', прекрасный — 'очень хороший'.
Уточняться может способ осуществления
того или иного действия и другие
явно слово «поэт» будет уже слишком. Но крайней мере он
почувствовал себя совершенно чем-то вроде молодого человека, чуть-чуть
не гусаром» (поэт, уже слишком — молодой человек, чуть-чуть не
гусар). Аналогичным образом, как мы видели, и функция простого
замещения выходит за пределы компетенции только синонимии.
232

лен и я. Принципиально то же самое семантическое
отношение и у рассмотренных выше глаголов гасить и
задувать (§ 55); ср. задувать — 'дунув, погасить*, т.е.
прекращать горение+определенным способом
(отсутствие/наличие указания на способ прекращения горения).
Такие единицы образуют, как мы видели, привативные
оппозиции типа А — не-А, характеризуются включенной
дистрибуцией (для маркированного члена оппозиции) и
соответствуют совместимым подчиненным понятиям (см.
схему в § 41; условное обозначение их отношений —
малый круг внутри большого); эти единицы отличаются
по своему компонентному составу наличием/отсутствием
определенной семы.
Уточнение может быть рассмотрено как своеобразное
«неполное замещение»: До революции
крестьяне жили в бедности. Нищета преследовала их всю жизнь
или До революции крестьяне жили в бедности, нищете.
Однако полного замещения здесь нет (ср.
языкознание =лингвистика). Отметим, что при употреблении
нетождественных (т. е. близких, но различающихся чем-то)
по значению синонимов можно говорить о
нейтрализующих контекстах, в которых различия
лексических единиц снимаются, не являются существенными с
точки зрения смысла высказывания (жили в бедности,
нищете), и о дифференцирующих контекстах, где
в фокусе высказывания оказываются различия таких
единиц- (это не бедность, а нищета; см. выше пример
из Достоевского). Если у абсолютных синонимов
смысловая эквивалентность возможна в любом контексте
(Xk = kY)t то у единиц, различающихся определенными
компонентами своего значения, синонимия оказывается
возможной в одних, нейтрализующих, контекстах —
X(ku k2 ks ...) = (*ь А2, kz ...) Υ и невозможной в
других, дифференцирующих, контекстах — X (... Ап-2, *п-ь
kn) II (..Л1-2, &п-ь kn)Y, в которых подчеркиваются
различия подобных единиц, существенные с точки зрения
информации, содержащейся в подобном тексте. И тем не
менее принципиального различия между синонимией
первого рода (языкознание — лингвистика) и второго
рода (бедность — нищета) нет. Речь идет только о
большей или меньшей «зоне синонимии», о большей или
меньшей степени синонимичности слов,
удовлетворяющей условиям того или иного контекста.
233

Ср.: «...Мы отвергаем допущение о том, что слова не могут
быть синонимичными в отдельных контекстах, если они не
синонимичны во всех контекстах» [71, 452]. «Когда возникает
необходимость в его определении, приходится прибегнуть к тем
терминологическим эквивалентам, которыми пользуются говорящие, иначе
говоря, убедиться в том, что контексты их употребления
действительно в чем-то совпадают. Тем самым осуществляется переход от
абсолютного к относительному, от теоретического тождества к
фактической эквивалентности» [87, 217] (о понятии синонимии).
Уточнение различных сторон
обозначаемого (предмета, свойства, признака, действия и т.п.),
подчеркивание его характерных особенностей может
производиться не только единицами, логически
подчиненными (включаемыми одна в другую), но и логически
«равноправными» синонимами, , образующими в языке
эквиполентные оппозиции: они характеризуются
контрастирующей дистрибуцией и как синонимы, т.е.
лексические единицы невзаимоисключающего характера
(§ 47), соответствуют с точки зрения их объемных
отношений совместимым перекрещивающимся понятиям
(см. таблицу в § 41). Это наиболее интересный и
семантически сложный тип взаимодействия синонимов в
тексте.
Рассмотрим следующие предложения:
(1а) Больше Андрей не чувствовал себя одиноким в
этом новом для него мире. Рядом был старый хороший
товарищ, друг, с которым ничего не страшно (Д. А.
Гранин. Искатели), (16)—А что, вы друг ему? — Друг не
друг, а товарищ (Ю. Семенов. Петровка, 38); (2) На
бледных, бескровных губах монашки показалась тонкая,
молчальная улыбочка... (Φ. Μ. Достоевский. Братья
Карамазовы); (3) Впрочем, он задыхался, он
чувствовал, что ... все эти глаза, на него обращенные, как-то
гнетут и давят его... (Φ. Μ. Достоевский. Двойник).
Реализация функции замещения в предложении (1а)
проявляется в том, что синонимы товарищ и друг, с
помощью которых в нейтрализующем контексте дается
характеристика близкого Андрею человека, совпадая в
своей общей части (т. е. в пересечении своего
компонентного состава: ХГ) /У— 'близкий в каком-либо отношении
человек'), в то же время находятся в отношении
«неполного замещения»: несовпадающие части
(компоненты, семы) их значений, находящиеся здесь в отношении
конъюнкции, выступают как дополнительные
характеристики обозначаемого, уточняя
234

его содержание (товарищ — {'близкий
человек1], 'большая степень близости', 'общественные
отношения', 'род деятельности', 'условия жизни'; 'общность
политических взглядов', 'принадлежность к
общественной, политической организации' и др.,
друг—{'близкий человек'], 'очень большая степень близости',
'личные отношения', 'привязанность, расположение',
'личные интересы' и др.). Эти нейтрализуемые, но
присутствующие в системе, а потому и потенциально в
тексте признаки (семы) как бы направляются на
обозначаемый предмет (лицо), «суммируются»,
взаимодействуют в создании языкового (словесного) образа —
товарища, коллеги, друга: -
тобарищ[ х ЩЩ У )/друг
[челоЬен]
Совокупность совпадающего и несовпадающих
содержаний значений синонимов (их эквивалентных и
неэквивалентных компонентов) выделяет в характеризуемом
человеке черты товарища и друга в их неразрывном
единстве. В предложении (26), где синонимы находятся
в дифференцирующем контексте, происходит уточнение
несовпадающих признаков слов (соответствующих
характеристик человека), имеет место дизъюнкция
противопоставленных сем (см. выше): не друг, а товарищ.
Эквиполентные синонимы обнаруживают
значительную «зону» общей сочетаемости (синонимии), в которой
они могут без существенного изменения смысла целого
замещать друг друга, уточняя различные стороны
обозначаемого (контрастирующая дистрибуция: плохой,
хороший, близкий, верный... товарищ/друг, совет, просьба,
помощь, поддержка... товарища!друга, внешность,
характер, поведение... товарища/друга, приобрести, найти
в ком-нибудь, потерять, лишиться... товарища/друга и
мн. др.); такая общая сочетаемость отражает
совпадающую часть значений синонимов (х[\у). Вместе с тем они
обнаруживают «зоны» индивидуальной сочетаемости,
отражающие несовпадающие семантические признаки
235

слов, где взаимная замена синонимов оказывается
невозможной или затруднительной (ср. товарищ по
работе, по службе, по институту, по экспедиции, по оружию;
товарищ Иванов, товарищ капитан, товарищи
коммунисты— как официальные обращения, не *друг (друзья);
давний, преданный, закадычный друг, неразлучные
друзья, не ^товарищ (товарищи) и др.).
Аналогичные функции уточнения находим и в
предложениях (2) и (3). Синонимичные прилагательные
бледный и бескровный как бы отталкиваются по
степени градации качества от своих условно
«положительных» полюсов и сближаются как
соотносительные характеристики, между которыми есть
определенная причинная связь (бескровный — 'лишенный
крови или бедный кровью'.—^бледный): полнокровный
(ср. кровь с молоком) — бескровный ~ бледный — яркий
(румяный). Несовпадающие семантические компоненты
слов и здесь подчеркивают различные стороны
обозначаемого, в частности — возможную причину бледности:
бескровный — 'болезненный' (постоянный или
«протяженный во времени» признак, вызванный болезнью),
бледный — не только 'неяркий', но и '(внезапно)
побледневший' (ср. Лицо его было бледно от волнения, глаза
полузакрыты (А. М. Горький. «Коновалов»), ср.
побледнеть от испуга, страха и др.); кроме того, первое
слово обычно обозначает большую степень, бледности,
чем второе, хотя различие их не исчерпывается
интенсивностью. В последнем предложении (3) синонимы не
просто экспрессивно акцентируют состояние героя путем
повтора соотносительных частей их содержания
(гнести — 'терзать, мучить', давить — 'угнетать,
притеснять') : употребление в тексте глагола давить,
связанного в системе языка живыми ассоциациями с главным
значением ('прижимать, наваливаясь всей тяжестью,
жать тяжестью'), вызывают ощущение физического
воздействия, давления.
Если полнота синонимии у близких по значению слов
определяется количеством общих сочетаний
(контекстов), то богатство так называемых смысловых
«оттенков» характеризуется индивидуальной сочетаемостью
каждого из них, отражающей специфику компонентного
состава синонима.
§ 57. Стилистические функции синонимов. Другими,
качественно отличными от семантических являются сти-
236

листические функции синонимов, что в полной мере
может быть рассмотрено и раскрыто в стилистике и
поэтике. Поэтому ограничимся здесь несколькими общими
замечаниями. Чтобы лучше подчеркнуть специфику
стилистической синонимии, рассмотрим ее в «чистом виде».
Стилистические синонимы отличаются друг от друга
(при их семантическом тождестве, высокой степени
смыслового сходства) прагматическими (оценочными,
аксиологическими) характеристиками, эмотивным
значением (§ 29). Строго говоря, собственно (или чисто)
стилистические синонимы тождественны по значению и в
семантическом плане близки «полным» синонимам. Так,
в результате выбора того или иного синонима из
стилистической парадигмы с опорным нейтральным словом
есть — Они начали шамать/лопать/есть/трапезничать —
изменяется «лишь отношение к тому, о чем идет речь,
а в изменении этого отношения и заключается функция
стилистических синонимов» [49, 142]. Выбор синонима
может зависеть от отношения говорящего к
высказыванию, к лицу, воспринимающему это высказывание, от
тех факторов, которые определяют стиль [129, 76].
Не входя в подробности и специальные вопросы,
укажем на две характерные взаимосвязанные
стилистические функции синонимов.
Функция оценки является одной из важнейших
у стилистических синонимов: она выражает
определенное отношение говорящих к обозначаемому факту.
Различная стилевая закрепленность
маркированных лексических единиц в
языке (выше нейтрального («нуля»): высокое,
поэтическое, книжное, официально-деловое/ниже
нейтрального («нуля»): разговорное, просторечное) является
основанием соответствующей
положительной или отрицательной оценки
обозначаемого, которую можно условно передать
семантически в структуре с модальной рамкой при помощи
оценочных слов типа «хорошо» или «плохо» (§ 7, 29).
Бывает, лгут из лучших намерений, чтобы не огорчать мать.
Бывает, скрывают правду из трусости, опасаясь последствий...
Врут из ложного понимания чувства товарищества. Уклоняются от
истины из-за корыстного расчета, стремясь выгадать... Брешут
просто так, по легкомыслию, нечаянно, не задумываясь. Обманывают,
приукрашая себя... так хочется казаться лучше!
Как видите, у лжи много оттенков, и пусть в любом случае
ложь заслуживает осуждения, все-таки есть разница в том, когда
237

человек не сказал правды, надеясь не расстроить больную мать,
и когда он нахально обманул товарища (А. Маркуша. Глаза в
глаза. Наука и жизнь, 1979, Л£ /).
Синонимы лгать и обманывать — нейтральные,
межстилевые слова, врать и брехать — стилистически
сниженные, соответственно — разговорное и просторечное.
Эквивалентно им сочетание скрывать правду и
частично эквивалентно (квазисинонимично)
книжно-официальное уклоняться от истины. Несмотря на то, что «в
любом случае ложь заслуживает осуждения», отношение к
различным фактам ее проявления выражено в языке
(лингвистически) по-разному. Так, стилистически
нейтральное слово лгут не имеет выраженной оценочной
характеристики, оно как бы «нулевое» (лгут из лучших
намерений, ср. далее контекстуальную замену этого
глагола: человек не сказал правды, надеясь не
расстроить больную мать) в отличие от его стилистически
маркированных синонимов, с помощью которых выражается
отрицательная оценка обозначаемого (разг.:
врут из ложного понимания чувства товарищества,
прост.: брешут просто так, по л е г к о м ы ел и ю,
нечаянно, не задумываясь) и др.
Ярко выраженный оценочный характер имеют
стилистически маркированные лексические единицы
синонимической парадигмы (синонимического ряда)
очи (устар. и высок.) (+)
глаза (о)
буркалы (разг.)
гляделки (прост.) 1
мигалки (прост.) I (—)
бельма (груб.-прост.) I
зенки (груб.-прост.) )
Ср., например «Должно быть, только на обильных
кубанских просторах могла возрасти женщина... с
такими огромными карими глазами, к которым
больше подходило слово «очи»» (А. Гончаров. Наш
корреспондент) и В гляделках, которые стыд
глазами звать, — ни в одном ни искры душевного
света (Н. С. Лесков. На краю света). Сближение
стилистически разноплановых синонимов (дескрипций),
подчиненное определенной художественной задаче,
становится основой выразительных образов в языке
художественных произведений. Создавая портрет
предводителя Струнникова, отличавшегося «замечательным тупо-
238

умием», М. Ε. Салтыков-Щедрин отмечает: «Зеркало
души» (лицо) — вылитый мопс» («Пошехонская
старина»). Эффект острого сатирического изображения
(отрицательной оценки) создается за счет резкого
стилистического «падения» сменяющих друг друга
номинаций: зеркало души (высок., книжн. — здесь в
«колеблющемся» значении от общеупотребительного до
контекстуального)— лицо (нейтр.)—мопс (прост., перен.).
Стилистически маркированные синонимы (т. е. слова»
обладающие эмотивно-оценочным значением) имеют
двучленную структуру (§ 29):
очи (+)
1
хорошие
X считает, что (М) {глаза}
плохие
гляделки (—)
Если считать тексты результатом реализации
языковых средств и, следовательно, стилистических
синонимов как одного из таких средств, то можно
говорить и о другой важной их стилистической
функции— стилевой организации текста.
Нормативный текст характеризуется не только семантическим
(§ 42), но и стилистическим
согласованием единиц. Семантически такие синонимы могут
замещать друг друга без ущерба для смысла (ср. выше
пример Они начали шамать!^лопать/есть/трапезничать),
стилистически — не всегда, так как этому препятствует
стилевой строй текста. Функция стилевой организации
текста состоит в стилистическом согласовании
синонима (как, впрочем, и любого другого слова) с общим
характером текста (высоким, нейтральным, сниженным):
(+) — А сама-то величава, Выступает, будто пава
(А. С. Пушкин. Сказка о царе Салтане), [Репин]
шествовал— именно шествовал! (словно под музыку!)
по залам Третьяковской галереи, среди своих
прославленных картин, а за ним в отдалении шла тол-
239

па почитателей (К. Чуковский. Илья Репин), (о)
—«Шагал и я, стараясь попадать в ногу и идти наравне с со-
седом (В. М. Гаршин. Из воспоминаний рядового
Иванова), (—) —На извозчика, бывало, гривенничка жаль,—
на своих на двоих от Рогожской до Солянки
пру (Μ. Ε. Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы), А
я как же одна вертаться буду? Вот кавалеры-
чу чел ы: сами домой на печку, а я десять
километров одна топай». (П. А. Павленко. Ночь)
(стилистически маркированные слова текстов даны
вразрядку) .
Существенно отметить, что стилистические синонимы
в силу их маркированности способствуют «сгущению>
того или иного семантического признака (несмотря на
качественное различие эмотивного и сигнификативного
значений): они способны обозначать более высокую по
градации степень проявления того или иного качества
(свойства, действия и т.п.). Ср., например,
потенциальное градационное различие глаголов-синонимов есть и
жрать: Часам к двенадцати поспел обед. Люди ели
плохо (В. М. Гаршин. Из воспоминаний рядового Иванова)
и Он накидывался на каждое кушанье, будто не ел трое
суток, и жрал каждого по две, по три порции
(Н. Г. Чернышевский. Пролог). Закрепленное за
стилистически маркированным словом употребление может
стать причиной его семантического сдвига по сравнению
с соответствующим нейтральным словом. На это
обстоятельство обратил внимание А. А. Реформатский,
рассматривая различия в значении исконно русских и
старославянских (церковнославянских) слов: «Свои
слова соответствуют анатомическим понятиям,
церковнославянские же никакого отношения к этим понятиям не
имеют. Старые риторики это правильно оценивали,
разъясняя, что чело — это не часть черепа, а «вместилище
мыслей», очи — это не орган зрения, а «зеркало души»,
уста — это не орган приема пищи (или, допустим,
лабиализации гласных), а «источник речей премудрых» и т.д.
[101, 92]. (Говоря «никакого отношения... не имеют»,
А. А. Реформатский имеет в виду прежде всего
стилевую сферу употребления, преимущественный объект
обозначения соотносительных слов, связь которых —
несомненна).
В заключение краткого обзора функций
синонимичных единиц отметим, что факт синонимии может быть
240

реализацией нескольких функций одновременно. Это
обстоятельство и является основанием для выделения се-
мантико-стилистических синонимов (§ 55): глупый —
безмозглый (прост. + 'очень глупый'); испытать —
хватить (разг. +'испытать многое, пережить что-нибудь
тяжелое': хватить горя), наперекор — 'вопреки желанию,
ожиданию кого-либо' — нарочно (разг. + 'преднамеренно
наперекор кому-либо') и т. п.
Следует указать на случаи «приблизительной»
синонимии — квазисинонимии, при которой
семантические различия лексических единиц остаются достаточно
значительными и не нейтрализуются в большом
количестве контекстов, когда необходимых оснований
говорить об устойчивой нейтрализации несовпадающих
семантических различий ЛСВ нет. Это прежде всего
родо-видовые отношения слов. Рассмотрим этот особый,
специфический вид синонимии.
§ 58. Гипонимия. Родо-видовые отношения
лексических единиц называются гипоиимией (см. § 39, 55). Она
определяется в терминах односторонней импликации:
слон—^животное. Гипонимия характеризуется приватив-
ными оппозициями единиц (цветок — тюльпан),
включенной дистрибуцией, совместимыми подчиненными
понятиями (§41) и основывается на
логико-семантической субординации {159, 1, 291 след.]: лексическая
единица слон выступает как гипоним по отношению к
животное, тюльпан — по отношению к цветок, день — по
отношению к сутки и т. п. Наоборот, с точки зрения
обратного отношения (суперординации) животное,
цветок, сутки будут выступать как гиперонимы по
отношению к соответствующим словам (и им подобным).
Гипонимы, подчиненные логически одному и тому же
гиперониму, выступают по отношению друг к другу как
согипонимы: слон, лев, тигр, барс... (животное), тюль-
пак роза, астра, гладиолус... (цветок), день, ночь,
утро, вечер (сутки), бричка, двуколка, карета, тарантас...
(экипаж как общее название рессорных повозок для
пассажиров) и т. п.; т. е. это отношение эквиполеитно
противопоставленных единиц.
Гипонимия вместе с несовместимостью (А — не-А)
являются «самыми фундаментальными
парадигматическими смысловыми отношениями, посредством которых
структурирован словарный состав языка» [71, 478]. Эти
отношения — самые общие и универсальные при анали-
241

зе и построении семантических полей (иерархической
системы классов единиц) в лексике.
Как уже говорилось, гипонимия может смыкаться с
синонимией лексических единиц, находящихся в прива-
тивных оппозициях (см. § 56). Однако мы
предпочитаем использовать этот термин только по отношению к тем
случаям, когда имеют место четкая и определенная
родо-видовая субординация лексики, строго выраженные
отношения согипонимов. Гипонимия представляет собой
разновидность родо-видовой квазисинонимии:
— Долго вам ехать на поезде-то?
— Двое суток.
— Значит, через два дня и на месте будете: там совсем близко.
Такая синонимия оказывается возможной только в
немногочисленных нейтрализующих контекстах, где
подчеркивается то общее, что есть у этих слов, а именно
что они образуют определенный цикл (в сутках — один
день) измерения времени. Взаимное замещение этих
слов становится невозможным в дифференцирующих
контекстах: Для выполнения этой работы необходимо
два рабочих дня (не двое суток).
Подобная родо-видовая синонимия —
распространенное явление в языке художественной литературы:
Когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой
человек в белых канифасовых панталонах... Молодой
человек оборотился назад, посмотрел экипаж... и пошел
своей дорогой (Н. В. Гоголь. Мертвые души).
Переход в тексте от гиперонима к гипониму (при
условии, если они обозначают одно и то же) связан с
получением дополнительной информации, с
конкретизацией обозначаемого: Болезнь давала знать о себе:
туберкулез быстро прогрессировал. При обратном переходе
никакой дополнительной информации не получаем, если
не считать очевидного подведения вида под род.
«Двусторонность» замены при гипонимии
оказывается возможной только применительно к данному
тексту: бричка—^экипаж, туберкулез—^болезнь,
[этот] экипаж—^бричка, [эта] болезнь—^-туберкулез
и т. п. В других, отличных от данного текстах смысловое
различие таких лексических единиц не может быть
нейтрализовано.
242

6. Антонимия
§ 59. Определение лексической антонимии. Несмотря
на различное (более узкое или, наоборот, более
широкое) понимание антонимии, ее исследователи всегда
сходились в одном: антонимия и антонимы есть
выражение противоположности в языке.
В настоящем разделе кратко излагаются основные результаты
работы [90], в которой дается подробная характеристика антонимии
как категории лексико-семантической системы языка и
обсуждаются основные проблемы изучения противоположности в языке; см.
также [91]. Несмотря на пристальное внимание к антонимии в
последнее десятилетие, в целом она менее исследована, чем
синонимия. Из важнейших работ, посвященных теории и
лексикографическому описанию антонимии, укажем на следующие! [80], [64], [23],
[62], [5], [79], [71].
Центральным при определении лексической
антонимии является понятие противоположности.
Вообще говоря, в зависимости от условий, как языковых
(характер контекста, смысловые акценты, средства
выражения и др.)» так и внеязыковых (определенная
ситуация, возраст, специальность людей, их опыт),
«противоположными» могут оказаться весьма различные
предметы, явления и соответствующие им слова.
Антонимия, явление языка, должна быть определена как
смысловая противоположность, закрепленная в нормах
словоупотребления.
Научное определение противоположности
основывается на ее философском и логическом истолковании.
К. Маркс различал два вида противоположности:
1) противоположность внутри одной
сущности (противоположные определения одной и той же
сущности) и 2) противоположность между двумя
сущностями (действительные крайности). Он писал:
«Север и юг — противоположные определения одной и
той же сущности, различия одной сущности на высшей
ступени ее развития... Истинными, действительными
крайностями были бы полюс и не-полюс, человеческий
и we-человеческий род. В одном случае различие есть
различие существования, в другом — различие между
сущностями, различие двух сущностей» 1. Отношения ан-
тонимичных слов (ЛСВ) определяются
противоположностью первого вида. Такая противоположность рассмат-
1 Маркс /С., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1, с. 321.
243

ривается В. И. Лениным как разновидность, проявление
различия !.
Существенные с точки зрения человеческой практики
различия в предметах и явлениях объективного мира
воспринимаются при их оценке и осмыслении как
противоположность (см. § 19). «Мыслящий разум (ум) за-
остривает притупившееся различие различного, простое
разнообразие представлений, до существенного
различия, до противоположности», — замечает В. И. Ленин в
своем конспекте книги Гегеля «Наука логики»2.
Противоположность, лежащая в основе антонимии,
как уже говорилось, есть различие внутри одной и
той же сущности (качества, свойства, отношения,
движения, состояния и т. п.), крайние
противостоящие проявления такой сущности, их полярные
определения: легкий — тяжелый (вес), ближний — дальний
(расстояние от чего-либо), подниматься — опускаться
(вертикальное движение), здоровье — болезнь
(деятельность, состояние организма: нормальные и нарушенные)
и под.
Логическую основу антонимии образуют
несовместимые противоположные видовые понятия (контрарные и
комплементарные, см. таблицу в §41). Два понятия
противоположны (контрарны), «...если между явлениями, в
них мыслимыми, существует наибольшее различие в
пределах, устанавливаемых родовым понятием» [59,
213]. Каждое из таких понятий характеризуется
конкретизированным положительным содержанием.
Противоречащие (контрадикторные) видовые ' понятия
представляют собой простое отрицание друг друга, не
являются предельным проявлением качества, свойства
и т. п., выражаемого родовым понятием. Они выражают
«ослабленную» противоположность и не образуют
логической модели антонимии: «большой» — «небольшой»
(ср. «маленький»), «молодой» — «немолодой» или
«молодой»— «пожилой» (ср. «старый»). Различие
несовместимых противоречащих и несовместимых противоположных
(контрарных и комплементарных) понятий
представлено как противопоставление II и III типов
семантических отношений лексических единиц (см. таблицу в
§ 41).
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 128.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 128.
244

Для современной семантики и лексикографии
характерно широкое понимание антонимии, которая не
ограничивается кругом только качественных и разнокорне-
вых слов и предполагает определенную типологию
семантически противоположных слов и самой
противоположности. Будем различать следующие ее
разновидности.
1. Контрарную противоположность
выражают крайние симметричные члены упорядоченного
множества (контрарные видовые понятия), между
которыми существует средний, промежуточный член:
«молодой»— <«нестарый», «немолодой», «пожилой»...> —
«старый», «холодный» — <«негорячий», «прохладный»,
«теплый»...>—«горячий» и т.п. Это наиболее
характерный и распространенный вид противоположности: он
лежит в основе антонимии слов, содержащих указание
на качество. С известными оговорками сюда можно
отнести и противоположность основных понятий-координат,
предполагающих «середину» (точку отсчета): «левый»—
«правый», «верх» — «низ» «здесь» — «там» и т.п.
2. Комплементарная
противоположность (или дополни те льность, англ.
complementarity) в отличие от контрарной характеризуется
тем, что между противопоставляемыми членами
(видовыми понятиями), дополняющими здесь друг друга до
единого целого (родового понятия) и являющимися по
своей природе предельными, нет никакого среднего,
промежуточного члена: «живой» — «мертвый»,
«истинный» — «ложный», «можно» — «нельзя», «вместе» —
«врозь», «занято» — «свободно» (о месте).
Комплементарную противоположность следует
отличать от простой контрадикторности (противоречащих
понятий) типа «молодой» — «немолодой» (т.е. «средних
лет», «пожилой», «старый»), представляющей собой
несильную, ослабленную противоположность из-за
неопределенности второго члена оппозиции и не выражающей
истинной антонимии. Для того чтобы выразить
истинную противоположность, второй член должен быть
обозначен более определенно («немолодой»—^«старый»,
«в нем определенность необходимо должна определить
себя точнее, должна стать определенностью в себе,
противоположением» [41, т. 2, с. 64].
3. Векторная противоположность (от лат.
vektor 'везущий, несущий', направленный отрезок) пред-
245

ставляет собой противоположность разнонаправленных
действий, движений, признаков: «подниматься» —
«опускаться», «входить» — «выходить», «революционный» —τ
«контрреволюционный» и т. п.
Все разновидности (варианты) противоположности,
лежащие в основе соответствующих семантических
типов и классов антонимов, обнаруживают общий
(инвариантный) признак антонимии — наличие
предельного отрицания в толковании одного из членов
антонимической пары: 1) молодой—старый
[старый=«предельно немолодой»], 2) истинный — ложный [ложный=
= неистинный, полностью противоположный истинному],
3) входить — выходить [входить — 'идя, начинать
находиться в Х\ выходить — 'идя, переставать
находиться в X'; начинать — переставать можно представить
как 'начинать* — 'начинать не1, например, начинать
петь — переставать петь ( ='начинать не петь') [5, 288];
такое отрицание предельно по своему характеру, так как
векторные глаголы входить — выходить обозначают
противоположно направленные действия]. Это
обстоятельство и дает основание определить антонимию как
отношение предельного отрицания между двумя лексическими
единицами, различающимися одной дистинкцией —
противоположными семами ( + s и —s) (см. § 47):
x-Y(=nx)max)
Таким образом, антонимия выступает в качестве
знаков «раздвоенного» на противоположности единства,
одновременно и определяя предел проявления того или
иного качества, свойства, действия, отношения и
указывая на неразрывною связь противоположностей в
каждом конкретном проявлении сущности.
Логическая модель противоположности
конкретизируется в языке: она становится моделью антонимии у
слов, обозначающих качество или
выражающих противоположную
направленность действий, состояний, признаков и свойств1.
Учет природы и характера самих лингвистических
объектов, образующих в языке оппозиции, чрезвычайно
важен для разграничения антонимии и сходных
противопоставлений, не образующих ее. От антонимов легкий —
тяжелый, белый — черный (о цвете) необходимо отли-
1 Сравнительно небольшую группу антонимов образуют слова со
значениями основных координат, модальности и некоторые другие.
246

чать противопоставления типа легковой — грузовой (об
автомобиле, транспорте), белый — черный (ср. черный
уголь, т.е. обычный, и белый уголь — о движущей силе
воды), где качественно-оценочного значения нет
(легковой— грузовой) или оно утрачено в результате переноса
значений (белый/черный уголь — о топливе, источнике
энергии). Противопоставления типа стоять — лежать
также не образуют антонимов, так как они не
обозначают взаимной противонаправленное™ в отличие от
соотносительной пары антонимичных глаголов вставать —
ложиться, подниматься — опускаться (с земли — на
землю), выражающих векторную противоположность.
Многозначное слово может входить различными
своими лексико-семантическими вариантами сразу в
несколько антонимических противопоставлений (легкищ (о
чемодане) — тяжелый; легкищ (о походке) — грузный,
тяжелый; легкищ ('слабый', о ветре) — сильный; легкищ
(о завтраке)—плотный, сытный; легкищ (о наказании) —
тяжелый, суровый; легкищ (о вопросе) — трудный и
др.), образуя целый ряд различных оппозиций
противоположности.
Подводя итог сказанному и учитывая характер
функционирования антонимов (§ 47), определим
лексическую категорию антонимии как семантическое
отношение противоположных значений, выражаемых
формально различными словами (ЛСВ), которые
реализуют в тексте функцию противопоставления и другие
связанные с ней функции. Два (или более) ЛСВ
являются антонимами, если у них различные знаки
(лексемы) и противоположные значения (семемы). Как и
синонимия, это категория по преимуществу
ономасиологическая.
§ 60. Основные функции антонимов. В
синтагматическом плане антонимы характеризуются высокой
степенью совместной встречаемости в тексте. Такое
контактное употребление антонимов является наиболее
характерным для них, делает возможным их регулярное
противопоставление в речи, раскрывает природу
антонимии как выражения предельного отрицания внутри
одной и той же сущности: Человек течет, и в нем есть все
возможности: был глуп, стал умен; был зол, стал добр
и наоборот (Л. Н. Толстой. Дневник).
В большинстве случаев слова (ЛСВ) с
противоположными значениями выступают в тексте в определен-
247

ных «диагностических» контекстах, реализуя те или
иные семантические функции:
(не) X, а У; X, но Υ со значением
противопоставления (т. е. контрастного сопоставления): Вы молоды, а я
стар (Л. Н. Толстой. Война и мир); Ее [копилку]
отперли, но запереть не сумели... (А. П. Чехов. Переполох);
X\\Y, X\\Yy где в качестве формального
синтаксического средства выражения семантических отношений
выступает интонация соединения, перечисления и
противопоставления: В душе я трус какой-то жалкий; Мне честь,
бесчестье — все равно... (Н. А. Некрасов.
Забракованные); Ты богат, я очень беден... (А. С. Пушкин. Ты и я);
X или Υ с двумя основными видами семантических
отношений: разделительной (сильной) дизъюнкцией —
У него было о людях одно-единственное мнение —
хорошее или плохое, он им или верил, или нет (К. М.
Симонов. Живые и мертвые) — и
соединительно-разделительной (ослабленной) дизъюнкцией — ...он твердо знал, что
сейчас не время и не место для воспоминаний,
хороших или плохих — безразлично! (К. М. Симонов. Живые
и мертвые); в первом случае союз или употребляется в
исключающем значении (или А, или В), во втором —
в неисключающем (или А, или В, или и то и другое
вместе);
то X, то Υ с основным значением чередования,
последовательности фактов, из которых один не может быть
одновременно с другим, исключает другой, но возможен
после другого: Баба металась около комода и то
развязывала на шее теплый платок, то снова завязывала
его... (К. Г. Паустовский. Повесть о жизни);
от X до Υ, с X до Υ, от Χ κ Υ и др. со значением
охвата всего класса предметов, явления, качества,
свойства и др., разделенных на противоположности: от
начала до конца, (переходить) от грусти к радости; ср.:
Неприхотливый, чуждый привычки к вину, табаку,
занятый с утра до вечера сложной, тяжелой работой, он
совершенно не умел заботиться о себе, но зорко следил
за жизнью товарищей (А. М. Горький).
X—>Υ, Χ=Υ со 'значением превращения одной
противоположности в другую, отождествления их: Все вдруг
стало сложным — самое простое (А. Н. Толстой.
Гадюка); В борьбе враждебной выигрыш одного есть
проигрыш другого (П. М. Ершов. Режиссура как
практическая психология);
248

X и Υ с основными значениями конъюнкции
(соединения, «сложения») противоположностей, а также их
сопоставления и даже противопоставления: Эта страсть [к
работе. — Л. Н.] горела в нем дни и ночи (А. М.
Горький. Фома Гордеев), Люди вечно заблуждались и будут
заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они
считают справедливым и несправедливым (Л. Н.
Толстой. Война и мир). Они совершили это чудо малым
огнем и большой кровью (К. М. Симонов. Живые и
мертвые); особо следует отметить значение
противоречия как результат специфической функции антонимов,
указывающее на диалектическое «раздвоение»
предмета:
Кто сблизил нас? Весна, вино и юность,—
Мои друзья и тайные враги...
(И. В. Северянин. Тринадцатая встреча)
Как видно даже из краткого и неполного
перечисления основных функций противоположных по значению
слов, антонимы используются в языке прежде всего для
выражения противоположности в специфических
контекстах ((не) Χ, α Υ, X, но Υ, Χ\\Υ и др.). Как единицы,
выражающие взаимоисключающие понятия, антонимы
часто выступают (в отличие от синонимов с их
невзаимоисключающими значениями) для обозначения
дизъюнкции (разделения), чередования чего-либо. Наконец,
будучи единицами, предельно удаленными на «шкале
измерения» качества, свойства, действия и т. п., такие
слова служат обозначением охвата целого класса
предметов, свойства и т. п. (от X до Υ), сравнения предметов
свойств, качеств, действий. Даже в сочинительных
(«синонимических») контекстах антонимы способны
выражать противопоставление (о неконтактном
употреблении антонимов см. в § 47).
Сходство в значениях слов, столь значительное у
антонимов, выражается в большом совпадении сфер их
лексической сочетаемости. Такие слова обнаруживают,
как правило, общую, совпадающую сочетаемость со
словами одних и тех же семантических классов (ЛСГ):
ср. горячая вода — холодная вода (ср. жидкость;
воздух...), горячая печь — холодная печь (ср. батарея, тру-
ба, плита...), горячие лучи — холодные лучи, горячие
щи — холодные щи (ср. суп, каша, чай, кофе...), горячий
249

лоб— холодный лоб (ср. руки и другие части тела) и
мн. др. Несовпадающая (индивидуальная) сочетаемость
отражает те случаи употребления антонимов, когда
каждый из них может соединяться только с теми словами,
которые по своему значению (и природе обозначаемого
предмета) соответствуют характеру или
«положительных», или «отрицательных» компонентов,
противопоставляемых антонимичных слов, там, где различие таких
компонентов не может быть нейтрализовано: [( + ) —
'выше нормы по температуре'] горячий гейзер; гооячее
солнце; горячий, как огонь, кипяток — холодный снег;
холодный, как лед; холодное пиво со льда
[(—)—'ниже нормы но температуре'], но не наоборот.
Истинным антонимам свойственна контрастирующая
дистрибуция, отражающая их эквиполентные оппозиции;
с точки зрения их объемных отношений антонимы
рассматриваются как единицы, соответствующие
несовместимым противоположным понятиям (тип III в
таблице, §41).
§ 61. Структурные и семантические типы
антонимов. Классы антонимов. В парадигматическом плане у
антонимов обнаруживаются в высшей степени сходные
смысловые структуры и компонентный состав значений,
что соответствует, как мы видели, высокой степени
совпадения дистрибуций этих лексических единиц.
Антонимы (антонимические значения) оказываются
противопоставленными лишь по одному существенному
дифференциальному признаку («положительному»/«отрицатель-
ному»), так что один из компонентов смысловой
структуры данного слова отрицает (и притом предельно)
соответствующий компонент противоположного ему по
смыслу слова: ср. дорогой 'предельной (для данного
случая) цены выше нормы' — дешевый 'предельной
(для данного случая) цены ниже нормы'; легкий 'веса
меньше нормы' — тяжелый 'веса больше нормы';
входить, 'идти внутрь чего-нибудь' — выходить 'идти
изнутри чего-нибудь'; X любит Υ-κα 'Χ жаждет
(очень хочет) сделать добро Y-Ktf — X ненавидит Υ-κα
'X жаждет (очень хочет) причинить ( = сделать) зло
Y-ку'. Как видно, однородность смысловой структуры
антонимов проявляется в однотипности их толкования.
Антонимичность находит выражение, таким образом,
в смысловом содержании слов. Она выступает в
качестве особой характеристики лексического значения как
250

специфически языковое отражение различий и
противоречий в предметах и явлениях объективного мира.
Отношения антонимов в парадигматике могут
рассматриваться на формальном (структурном) и
семантическом уровне (в соответствии с типом или
разновидностью, выражаемой ими противоположности). Эти
принципы и кладутся в основу классификации
лексических единиц с противоположными значениями.
Сточки зрения структурной
классификации антонимы делятся на 1) разнокорневые,
где противоположность выражается разными основами
(высокий — низкий, сильный — слабый, широкий —
узкий, рано — поздно, день — ночь, вперед — назад,
зажигать — гасить, крепнуть — слабеть, все — никто и т. п.),
и 2) однокорневые, антонимичность которых
передается либо с помощью взаимно противоположных по
смыслу приставок, присоединяемых к одному и тому же
слову, либо путем прибавления приставки, придающей
исходному слову противоположный смысл (вносить —
выносить, вкатывать — скатывать, завертывать —
отвертывать, недогружать — перегружать, приходить — ухо-
дить, разбирать — собирать; мобилизовывать — демоби-
лизовывать, научный — антинаучный, законный — про-
тивозаконный, справедливый — несправедливый,
сильный— бессильный, убеждение — разубеждение и мн.
др.). Особую, непродуктивную разновидность
антонимии представляет собой противоположность значений
внутри одного и того же слова — энантиосемия
(или «внутрисловная антонимия»), находящая внешнее
выражение в контексте, в характере синтаксических и
лексических связей слова (в его разных,
противоположных значениях) с другими словами: одолжить кому-
нибудь денег 'дать в долг' — одолжить у
кого-нибудь денег 'взять в долг', оговориться специально
'сделать оговорку' — оговориться нечаянно
'ошибиться'.
В зависимости от выражаемого типа
противоположности антонимы обнаруживают следующие основные
семантические типы.
1. Антонимы, выражающие
качественную противоположность. Качественные слова,
образующие самый большой класс, «ядро» антонимии
русского языка реализуют контрарную
противоположность. Им свойственны градуальные (или ступенчатые)
251

оппозиции (см. схему опозиции, выражающей градацию
признаков, качеств в § 41). Полную, истинную
антонимию выражают крайние симметричные члены такого
противопоставления, средние же указывают на
возрастание (или убывание) степени качества: легкий
(простой, пустяковый), нетрудный, средней трудности,
нелегкий, трудный (сложный); красивый (изящный,
очаровательный, восхитительный...), симпатичный
(привлекательный, миловидный), [обычный на вид],
невзрачный (непривлекательный, неприглядный,
несимпатичный...), безобразный (уродливый, страшный). Ср.
также легко — трудно, легкость — трудность, красиво —
безобразно, красота — безобразие, уродство и другие
производные слова, семантически соотносимые с
качественными прилагательными.
Особо следует сказать о противопоставлении
лексических единиц, отличающихся отсутствием/наличием
приставки не-: это противопоставление выражает
антонимические отношения в том случае, если слова
являются крайними, предельными членами антонимической
парадигмы (удачный — неудачный, вкусный —
невкусный, вежливый — невежливый, грамотный —
неграмотный, довольный — недовольный, интересный —
неинтересный, партийный — непартийный, способный —
неспособный, убедительный — неубедительный и т. п.); если
же аналогичные прилагательные не являются крайними,
то они представляют собой неполную, смягченную
противоположность, не образуя антонимов (молодой —
немолодой, ср. старый). Приставка не- выражает в языке,
таким образом, и противоречащие понятия (типа
молодой— немолодой, т. е. X—не-Х), и противоположные
понятия (удачный — неудачный, т. е. X—У), что
определяется в конце концов тем местом, которое занимает
слово с отрицательной частицей в антонимической
парадигме:
(+)Х не-Х Г(-);
молодой немолодой старый
удачный (не совсем удачный) неудачный
Отсюда следует пропорциональность отношения слов по
их «семантическому расстоянию» — молодой: старый =
= удачный: неудачный. Антонимичные прилагательные
с не- могут иметь синонимы, что приводит к вариант-
252

ности в их парадигмах, например: серьезный —
несерьезный (легкомысленный), вежливый — невежливый
(грубый). Аналогичным образом обстоит дело с
противопоставлениями типа вредный — безвредный (полез-
ный) и сильный — бессильный (слабый).
Как уже отмечалось выше, сюда условно можно
отнести и обозначения основных временных,
пространственных и иных координат, обнаруживающих если не
качественные, то во всяком случае «ступенчатые»
оппозиции: позавчера, вчера, сегодня, завтра, послезавтра
и т. п.
2. Антонимы, выражающие комплемен-
тарность (дополнительность).
Комплементарную противоположность выражает сравнительно
небольшое количество антонимов. Она не является
градуальной, так как вся шкала противопоставления
представлена здесь двумя противоположными членами,
дополняющими друг друга, так что отрицание одного из них дает
значение другого: не+холостой = женатый: Ср.:
слепой — зрячий, влажный — сухой, конечный —
бесконечный, свой — чужой, вместе — врозь, открыт — закрыт (о
магазине), истина — ложь, мужчина — женщина и т. п.
(это одно из объемных отношений лексических единиц,
тип III, см. таблицу в § 41).
3. Антонимы, выражающие
противоположную направленность действий,
признаков и свойств. Большое количество слов,
выражающих векторную противоположность (взаимную
противонаправленность), представлено
глаголами, прилагательными, отглагольными
существительными, наречиями и другими категориями слов,
выражающих направленность действий и признаков:
разбирать— собирать, увеличивать — уменьшать, влезать —
слезать, входить — выходить, сгибать — разгибать,
продавать — покупать, мокнуть — сохнуть, загадывать —
отгадывать, беднеть — богатеть, начинать — переставать,
кончать, зажигать — гасить, тушить и под.
Этот тип противоположности не всегда учитывается
авторами: вся противоположность сводится тогда к
контрарной. Между тем еще Гегель говорил не только о
противоположности типа добродетель и порок, добро и зло,
но и о противоположности разнонаправленных действий,
движений (путь, пройденный на восток — путь,
пройденный на запад) [41, т. 2, с. 52]. В. И. Ленин называл в
253

числе важнейших противоположностей закона познания
и закона объективного мира — действие и
противодействие (См.: Ленин Я. И. Поли. собр. соч., т. 29,с. 316). Оп-
позитивные, дистрибутивные и объемные отношения
лексических единиц здесь те же, что и у слов
предшествующей разновидности, однако дифференцирующие семы
характеризуются в этом случае противоположной
направленностью: ( + ) (s->) — (-*-s) (—).
В соответствии с указанными семантическими
типами антонимии выделяются три класса антонимов.
Класс антонимов — это совокупность
лексических единиц, реализующих один из типов
противоположности: Antii Anti2 и Anti3.
Можно говорить и о так называемых антонимах-
конверсивах, которые описывают одну и ту же
ситуацию (действие, отношение) с точки зрения разных
ее участников:«Динамо» выигрывает у «Спартака»^
«Спартак» проигрывает «Динамо», Брат моложе
сестры=Сестра старше брата. Однако антонимы-кон-
версивы не образуют исходного класса единиц. Они
возникают за счет особого употребления антонимов,
принадлежащих к названным выше их типам и
обладающих свойством обозначать «обратные» отношения между
участниками ситуации. Ср. Сначала он проиграл, а
потом выиграл бой (антонимы третьего типа,
соотносимые с одним и тем же лицом) и соответствующие кон-
версивы приведенных выше предложений (Conv АпНз).
Общая схема семантической классификации
антонимов и их деления на классы может быть представлена
в следующем виде1:
I. Anti
II. Anti2
III. Antis
Небольшую групу слов, выражающих особого рода
противоположность, образуют так называемые
прагматические антонимы (см. подробнее в книге [90,152—157].
1 О взаимосвязи антонимов различных классов см. в книге
[00. 239—241], где дана несколько иная нумерация классов.
: горячий-холодный
молодой-старый
: женатый-холостой
муж-жена
входить-выходить

выигрывать-проигрывать
Conv Antii
Conv Anti a
(IV)
Conv Antis
: А моложе В
В старше А
: А муж В =
В жена А
: А выигрывает
У В =
В
проигрывает А
254

Противоположность выражается здесь не чисто
семантически, а путем частого образного
употребления в речи (в практике использования слов) взаимно
противопоставляемых лексических единиц, употребления,
приравниваемого к противоположности: отцы — дети
~ (предки — потомки=старое поколение — молодое
поколение), земля — небо, рай — ад, душа — тело, ум —
сердце и др.
Одинаковые или очень близкие антонимические
отношения могут выражаться с помощью формально
различных средств, образующих варианты. В этом
случае одному и тому же антониму (в одном и том же
значении) противопоставляются два слова или даже
несколько слов: правда — ложь, неправда; везде, всюду —
нигде; друг — враг, недруг; грамотный — неграмотный,
безграмотный, сильный — слабый, бессильный и мн. др.
От истинных (точных) антонимов необходимо
отличать «приблизительные», не совсем точные по
компонентному, составу и толкованию или по другим
основаниям слова (ЛСВ) — квазиантонимы: это
семантически неоднородные, несоразмерные, несимметричные
лексические единицы (великий — 'очень большой' —
маленький, обожать — 'питать к кому-нибудь чувство
сильной любви, сильно любить* — ненавидеть,
глупый— неглупый; ср. большой — маленький, любить —
ненавидеть, глупый — умный), стилистически
разнородные, разновременные и другие противопоставления
(вспомнить — запамятовать (разг.), жениться —
разжениться (прост.), дух— плоть (устар.); ср. вспомнить —
забыть, жениться — развестись, дух — тело).
Квазиантонимы (шире — речевые антонимы) подобно истинным
лексическим противоположностям играют важную роль
в языке как важнейшее средство выражения контраста
и связанных с ним других значений.
7. Специфика и взаимосвязь
лексико-семантических категорий
§ 62. Сопоставительная характеристика
лексико-семантических категорий. В заключение рассмотрим кратко
специфические особенности каждой из категорий в их
сопоставлении друг с другом. Учитывая отмеченные
выше признаки лексико-семантических категорий,
представим их соотношение следующим образом.
255

Полисемия характеризуется связанностью
(семасиологически) значений ее единиц, одинаковостью
(тождественностью) их знаков (лексем), [неспособностью
выражать обратные действия, отношения, неотрицающими
друг друга значениями]; конверсия — связанностью (оно-
масиологически) значений единиц, неодинаковостью
лексем, способностью выражать обратные действия,
отношения в тексте, [преимущественно отрицающими друг
друга значениями единиц]; синонимия — связанностью
(ономасиологически) значений ее единиц,
неодинаковостью лексем, неспособностью выражать обратные
действия, отношения в тексте, не отрицающими друг друга
значениями единиц; антонимия — связанностью
(ономасиологически) значений ее единиц, неодинаковостью
лексем (энантиосемия в расчет не принимается),
неспособностью выражать обратные действия, отношения в
тексте (кроме случаев, когда антонимы используются как
конверсивы), отрицающими друг друга значениями ее
единиц; омонимия — несвязанностью значений ее
лексических единиц, одинаковостью лексем, [неспособностью
выражать в тексте обратные действия, отношения,
невыраженностью характера значений по последнему
основанию деления, так как смыслового контакта значений
омонимов нет]1.
Полезно представить в виде сравнения и основные
логические отношения единиц различных
категорий. Для полисемии существенно, что ее ЛСВ
взаимоисключают друг друга полностью (Х{\/Х2 —
строгая дизъюнкция) или частично (Χι\/Χ2)\/
(Х\ЛХз)—невзаимоисключающая дизъюнкция, когда между ЛСВ
наличествует не только чисто ассоциативная связь, но и
содержательно-компонентная общность; для омономии
характерно полное исключение единиц друг другом
(Х*\/ X2). При конверсии имеет место импликация
соотносительных единиц с взаимно обратными отношениями:
X-+Y (Y-+X). Синонимию можно интерпретировать
(учитывая контекстуальные условия ее употребления) в
терминах двусторонней импликации: X*+Y, или (Χ->Υ)/\(Υ->Χ)>
гипонимию — односторонней (от вида к роду): Χ-^Υ или
F->X, т. е. (X-+Y)\J(Y~->X). При антонимии имеет силу
импликация вида "~| X->F, ~~| F->X (комплементарность)
1 В квадратные скобки заключены избыточные признаки
выделения той или иной лексической категории.
256

ИЛИ (ПХ)шах-^К, (~| K)max-> X (ДЛЯ Других ТИПОВ Πρθ->
тивоположности).
В § 31 были отмечены основные факторы,
определяющие лексическое значение слова (ЛСВ), и
представлена его общая схема. Каждая элементарная
единица, содержащая элементарное значение (семему),
представлена там с помощью соответствующей
трапеции. Однако при изолированном рассмотрении таких
единиц в полной мере не учитываются их
специфические категориальные семантические свойства. Поэтому
возникает необходимость иметь понятие
категориальной единицы лексико-семантической системы
языка. Такая единица состоит минимум из двух
обычных единиц X и Υ, связанных определенными
категориальными отношениями (полисемии, омонимии,
конверсии, синонимии (гипонимии), антонимии):
ΧχΡο\γΧ29 ^HomX2, XConvK, XSynK, XAntiF.
При этом одна и та же обычная (некатегориальная)
единица (ЛСВ, однозначное слово) может входить
сразу в несколько отношений с другими (полисемии,
синонимии, антонимии и др.)» т. е. быть составной частью
ряда различных категориальных единиц (см. примеры
в § 23).
Существенно отметить в заключение, что
категориальное семантическое отношение лексических единиц
может быть представлено как функция, ставящая в
зависимость соотносительные единицы: fp0iy (низкийх) =
низкий2 (уровень знаний) и др., fsyn (низкий^ =
приземистый и др., /Anti (низкищ) =*высокийх, /conv (ниже) =
^выше (А ниже В< = >В выше A); /syn(-) (глаза) =гля-
делки и т. д. и т. п. Если же иметь в виду не только
указанные категориальные, но и другие лексические функции
(Gener: клубника — ягода, Centr: разгар (веселья),
Magn: ослепительно (белый), Ver: справедливое
(решение), Bon: плодотворное (сотрудничество), Орег: вести
(занятия), Func: (дождь) идет, Caus: составлять
(список), Degrad (молоко) прокисло, Son: (лошадь) ржет
и др.), приложимые к большому количеству слов (ЛСВ),
то станет очевидным, что огромное множество единиц
лексики представляет собой внутренне организованное
закономерными связями единство, не эфемерную, а
вполне реальную, функционирующую по своим законам
систему.
257

Ν
\
% ι
•
V_.
Θ
Θ
Θ
Ι
«Χ
1
ι
Ι
1
ι
Ι
Ν
Κ
Ι
Ι
^ts
111
*£
si
И-,
sis
il
ι
^ ^ ? ^·
^ ^« *» ^
-о
WI
Ik
|1 «S
II
AN ^
^
Mi
$
j
il
is
s
25
I
I
f
I
I1
и
Is
is
«u *» ь

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Категории лексико-семантической системы не являются
конечной целью семантического анализа. Они служат основными
исходными понятиями для анализа лексических категорий более высокого
порядка — семантических полей с их сложной
иерархической структурой, в которой рассмотренные выше категориальные
отношения выступают лишь как взаимосвязанные измерения
единого сложного целого. Сложная функционально-семантическая
организация таких полей основана на постоянном взаимодействии
«центра» и «периферии*, основных элементов поля и элементов
«периферии» этого поля, а также единиц смежных полей,
выступающих в своих вторичных семантических функциях. Анализ
синтагматических и парадигматических отношений в семантическом
поле, рассмотрение разнообразных и многомерных связей его
элементов основываются на более элементарных отношениях,
вскрытых в рассмотренных категориях, на органическом взаимодействии
различных категориальных единиц в составе поля. Особое значение
здесь приобретает изучение гипонимических и несовместимых
отношений единиц, так как именно эти отношения образуют
классификационную основу поля. Рассмотрение типологии и структуры
семантических (лексических) полей представляет задачу специальной
работы.
В книге дается преимущественно аналитическое рассмотрение
основных понятий, единиц и категорий семантики. Существенное
внимание в ней уделено раскрытию важнейших функций языковых
единиц, реализующих содержательные потенции последних. Другая
важнейшая задача науки о языковом значении — изучение
семантики текста, интерпретация ее в плане синтеза,
взаимодействия составляющих текста, например исследование под
определенным углом зрения структуры и семантики текста
художественных произведений. Здесь внимание сосредоточено на целом:
значение предложений (текста) выступает как определенная,
подчиненная коммуникативной задаче функция значений его
составляющих, а сами актуальные значения составляющих (слов) являются
как бы результатом «разложения» смысла всего текста. На первое
место выступает смысл, социально-коммуникативное значение
целого, т. е. выделение из обычных значений «тех сторон, которые
связаны с данной ситуацией и аффективным отношением
субъекта», «преобразование значений, выделение из числа всех связей,
стоящих за словом, той системы связей, которая актуальна в
данный момент»: «Легко понять, что слово «веревка» для человека,
который хочет упаковать покупку, имеет один смысл, а для
человека, который попал в яму и хочет выбраться из нее, это средство
к спасению» [78, 54]. Выражение смысла в семантике текста — это
цель, сама же «техника семантики», которая рассматривалась в
книге, — лишь средство достижения этой целя. Исследование
структуры и семантики текста — тема другой работы.
259

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1,3, 12, 19.
2. Ленин В. И. Философские тетради. — Поли. собр. соч., т. 29.
3. Аванесов Р. И. Фонетика современного русского
литературного языка. М., 1956.
4. Аксаков /С. С. Сочинения филологические. Ч. 2. Опыт
русской грамматики. М., 1880— (Поли. собр. соч., т. 3).
5. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика (синонимические
средства языка). М., 1974.
6. Ахманова О. С. Очерки по общей и русской лексикологии.
М, 1957.
7. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.
8. Ахманова О. С. Словарь омонимов русского языка. М., 1974.
9. Барт Р. Основы семиологии. — В кн.: Структурализм: «за»
и «против». М., 1975.
10. Бережан С. Г. Семантическая эквивалентность лексических
единиц. Кишинев, 1973.
11. Бережан С. Г. Семантически тождественные слова в языке
и смысловое отождествление слов в речи. — В кн.: Исследования
по семантике. Уфа, 1976.
12. Блумфилд Л. Язык. М., 1968.
13. Бодуэн де Куртенэ И. А. Язык и языки —В кн.: Боду-
эн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему
языкознанию. М., 1963, т. 2.
14. Бондарко А. В. Теория морфологических категорий. Л., 1976.
15. Брутян Г. А. Теория познания общей семантики. Ереван, 1959.
16. Брутян Г. А. Гипотеза Сепира-Уорфа. Ереван, 1968.
17. Брюсов В. Синтетика поэзии. — В кн.: Проблемы поэтики.
М. —Л., 1925.
18. Будагов Р. А. Сравнительно-семасиологические исследования
(романские языки). М., 1963.
19. Булаховский Л. А. Русский литературный язык первой
половины XIX века. Киев, 1941, т. 1.
20. Булаховский Л. А. Деэтимологизация в русском языке.—
Труды Института русского языка. М.—Л., 1949, т. 1.
21. Булыгина Т. В. Грамматические оппозиции (к постановке
вопроса). — В кн.: Исследования по общей теории грамматики. М.,
J 968.
22. Вардуль И. Ф. Основы описательной лингвистики
(синтаксис и супрасинтаксис). М., 1977.
23. Введенская Л, А. Словарь антонимов русского языка.
Ростов-на-Дону, 1971.
24. Веселовский А. Н. Собр. соч. Спб., 1913, т. 1.
25. Ветров А. А. Семиотика и ее основные проблемы. М., 1968.
260

26. Ветров А. А. Методологические проблемы современной
лингвистики. М., 1973.
27. Виноградов В. В. Современный русский язык. М., 1938,
вып. 1.
28. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи.
Поэтика. М., 1963.
29. Виноградов В. В. Проблемы морфематической структуры
слова и явление омонимии в славянских языках. — В кн.:
Славянское языкознание, VI Международный съезд славистов. Доклады
советской делегации. М., 1968.
30. Виноградов В. В. О теории художественной речи. М., 1971.
31. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о
слове). М., 1972.
32. Виноградов В. В. Избранные труды. Исследования по
русской грамматике. М., 1975.
33. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений
слова — В кн.: Виноградов В. В. Избранные труды. Лексикология и
лексикография. М., 1977.
34. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат, М., 1958.
35. Волков А. Г. Язык как система знаков. М., 1966.
36. Волошинов В. Н. Марксизм и философия языка. Л., 1930.
37. Выготский Л. С. Мышление и речь. Психологические
исследования. М.—Л., 1934.
38. Гак В. Г. К проблеме семантической синтагматики. —
В кн.: Проблемы структурной лингвистики. М., 1972.
39. Гак В. Г. Сопоставительная лексикология (на материале
французского и русского языков). М., 1977.
40. Гегель. Соч. М., 1932, т. 1.
41. Гегель. Наука логики. М., 1970—1971, т. 1, 2.
42. Гинзбург Е. Л. Одноименность однокоренных
производных. — В кн.: Проблемы структурной лингвистики. М., 1978.
43. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков
и его влиянии на духовное развитие человеческого рода. — В кн.:
Звегинцев В. А. Хрестоматия по истории языкознания XIX—XX
веков. М., 1956.
44. Гюйо М. Искусство с социологической точки зрения.
Спб., 1900.
45. Денисов П. Н. Очерки по русской лексикологии и учебной
лексикографии. М., 1974.
46. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958.
47. Звегинцев В. А. Семасиология. М., 1957.
48. Звегинцев В. А. Теоретико-лингвистические предпосылки
гипотезы Сепира-Уорфа. — В кн.: Новое в лингвистике. М., 1960,
вып. 1.
49. Звегинцев В. А. Теоретическая и прикладная лингвистика.
М., !968.
50. Звегинцев В. А. Язык и лингвистическая теория. М., 1973.
51. Звегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку
.и речи. М., 1976.
52. Иванов В. В. Очерки по истории семиотики в СССР. М.,
1976.
53. Ивин А. А. Основания логики оценок. М., 1970.
54. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М., 1976.
55. Карнап Р. Значение и необходимость. Исследование по
семантике и модальной логике. М., 1959.
261

56. Карцевский С. Об асимметричном дуализме
лингвистического знака. — В кн.: Звегинцев В. А. История языкознания XIX—
XX веков в очерках и извлечениях. М., 1965, ч. 2.
57. Кацнельсон С. Д. Содержание слова, значение и
обозначение. М.—Л., !965.
58. Киселева Л. А. Вопросы теории речезого воздействия.
Л., 1978.
59. Клаус Г. Введение в формальную логику. М., 1960.
60. Клаус Г. Сила слова. М., 1967.
61. Клини С. Введение в метаматематику/Пер. с англ. М., 1957.
62. Колесников Н. П. Словарь антонимов русского языка. Под
ред. Η. Μ. Шанского. Тбилиси, 1972.
63. Колшанский Г. В. Семантика слова в логическом аспекте. —
В кн.: Язык и мышление. М., 1967.
64. Комиссаров В. Н. Словарь антонимов современного
английского языка. М., 1964.
65. Комлев Н. Г. Компоненты содержательной структуры
слова. Μ., 1Р69.
66. Кондаков Н. И. Логический словарь. М., 1971.
67. Косериу Э. Лексические солидарности. — В кн.: Вопросы
учебной лексикографии. М., 1969.
68. Кузнецов П. С. Опыт формального определения слова. —
Вопр. языкознания, 1964, № 5.
69. Кузнецова Э. В. Ступенчатая идентификация как средство
описания семантических связей слов. — В кн.: Вопросы металинг-
вистики. Л., 1973.
70. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962.
71. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М.,
1978.
72. Ларин Б. А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974.
73. Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разуме. М.—Л.,
1936.
74. Леонтьев А. А. Психолингвистический аспект языкового
значения. — В кн.: Принципы и методы семантических исследований.
М., 1976.
75. Локк Д. Избранные философские произведения. М., 1960,
т. 1.
76. Ломтев Т. П. Конструктивное построение смыслов имен с
помощью комбинаторной методики (термины родства в русском
языке). Научные доклады высшей школы. — Филологические
науки, 1964, № 2.
77. Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. М., 1976.
78. Лурия А. Р. Язык и сознание. М., 1979.
79. Львов М. Р. Словарь антонимов русского языка/Под ред.
Л. А. Новикова. М., 1978.
80. Максимов Л. Ю. Антонимия как один из показателей
качественности прилагательных. Уч. зап. МГПИ им. В. И. Ленина,
1958, т. 132, вып. 8.
81. Маркус С. Логический аспект лингвистических
оппозиций.— В кн.: Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.
82. Мартынов В. В. Универсальный семантический код. Минск,
1977.
83. Мельников Г. П. Системология и языковые аспекты
кибернетики М., 1978.
262

84. Милль Д. С. Система логики силлогистической и
индуктивной: Пер. с англ. М., 1900.
85. Моль А. Теория информации и эстетическое восприятие.
М., 1966.
86. Морковкин В. В. Идеографические словари. М., 1970.
87. Мулуд Н. Анализ и смысл. М., 1979.
88. Нарский И. С. Проблема значения «значения» в теории
познания. — В кн.: Проблема знака и значения. М., 1969.
89. Новиков Л. А. Синонимические функции слов
(семантическая синонимия). — Русский язык в школе, 1968, № 1.
90. Новиков Л. А. Антонимия в русском языке (семантический
анализ противоположности в лексике). М., 1973.
91. Новиков Л. А. Антонимия и словари антонимов. — В кн.:
Львов М. Р. Словарь антонимов русского языка. М., 1978.
92. Павлов И. П. Поли. собр. трудов. М., 1949, т. 3.
93. Панов М. В. О слове как единице языка. Уч. зап. МГПИ
им. В. П. Потемкина, 1956, т. 51.
94. Пешковский А. М. Сборник статей. Л.— М., 1925.
95. Платон. Соч. в 3-х т. М., 1968, т. 1.
96. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Харьков,
1888—1889, т. 1—3.
97. Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М., 1976.
98. Проблемы структурной лингвистики. М., 1963.
99. Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и границы.
М., 1957.
100. Резников Л. О. Гносеологические вопросы семиотики. Л.,
1964.
101. Реформатский А. А. Введение в языковедение. М., 1967.
102. Сеченов И. М. Элементы мысли. М.—Л., 1943.
103. Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. М., 1976.
104. Словарь синонимов русского языка в 2-х т. Л., 1970, т. 1.
Л., 1971, т. 2.
105. Смирницкий А. И. Объективность существования языка.
М., 1954.
106. Смирницкий А. И. К вопросу о слове (проблема
«тождества слова»). — Труды Института языкознания, 1954, т. 4.
107. Смирницкий А. И. Лексическое и грамматическое в
слове.— В кн.: Вопросы грамматического строя. М., 1955.
108. Смирницкий А. И. Лексикология английского языка. М.,
1956.
109. Смирнова Е. Д., Таванец П. В. Семантика в логике.
В кн.: Логическая семантика и модальная логика. М., 1967.
110. Соболева П. А. Словообразовательная структура слов
и типология омонимов. — В кн.: Проблемы структурной
лингвистики. М., 1978.
111. Солнцев В. М. Язык как системно-структурное
образование. М., 1977.
112. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977.
113. Степанов Ю. С. Семиотика. М., 1971.
114. Степанов Ю. С. Методы и принципы современной
лингвистики. М., 1975.
115. Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М., 1975.
116. Степанов Ю. С. Номинация, семантика, семиология (виды
семантических определений в современной лексикологии). — В кн.:
Языковая номинация (общие вопросы). М., 1977.
263

117. Степанова М. Д. Методы синхронного анализа лексики.
М., 1968.
118. Толстой Н. И. Из опытов типологического исследования
славянского словарного состава. — Вопр. языкознания, 1963, № 1,
119. Толстой Н. И. Некоторые проблемы сравнительной
славянской семасиологии. Славянское языкознание. — 6-й
Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1968.
120. Тондл JJ. Проблемы семантики. М., 1975.
121. Трубецкой Н. С. Основы фонологии. Пер. с нем. М., 1960.
122. Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. Статьи. М.,
1965.
123. Уфимцева А. А. Опыт изучения лексики как системы (на
материале английского языка). М., 1962.
124. Фаворин В. /С Синонимы в русском языке. Свердловск,
1953.
125. Холодович А. А. Проблемы грамматической теории. М.,
1979.
126. Черч А. Введение в математическую логику. М., 1960, т. 1.
127. Чешко Л. А. О синонимах и словаре синонимов русского
языка. — В кн.: Александрова 3. Е. Словарь синонимов русского
языка. М., 1968.
128. Шанский Η. Μ. Лексикология современного русского
языка. М, 1972.
129. Шапиро А. Б. Некоторые вопросы теории синонимов (на
материале русского языка). — В кн.: Доклады и сообщения
Института языкознания АН СССР. М., 1955, т. 8.
130. Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка.
М., 1964.
131. Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики.
М., 1973.
132. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М.,
1977.
133. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность.
Л., 1974.
134. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика. — В кн.:
Структурализм: «за» и «против». М., 1975.
135. Бабов /(., Въргулев. Тематичен руско-български речник.
София, 1961.
136. Baldinger К. Die Semasiologie. Berlin, 1957,
137. Baldinger K. Semantique et structure conceptuelle. Le
concept «se souvenir». — Cahiers de lexicologie, 1966, 1.
138. Blanke G. Einfuhrung in die semantische Analyse. Mun-
chen, 1973.
139. Breal M. Essai de semantique. Science des significations.
Paris, 1897.
140. Buhler K. Sprachtheorie. Die Darstellungsfunktion der Spra-
che. Stuttgart, 1965.
141. Carnap R. Introduction to Semantics. Cambridge, Mass.,
1946.
142. Coseriu E. Probleme der strukturellen Semantik. Tubingen,
1973.
143. Darmsteter A. La vie des mots etudiee dans leurs
significations. Paris, 1946.
144. Dornseiff F. Der deutsche Wortschatz nach Sachgruppen.
Berlin—Leipzig, 1934.
264

145. Dornseiff F. Sprache und Sprechender. Kleine Schriften.
Leipzig, 1964, Bd. 2.
146. Filipec J. Ceska synonyma ζ hlediska stvlistiky a lexikolo-
gie. Praha, 1961.
147. Filipec J. Ztir Polysemie und lexikalisch semantischen Sprach-
konfrontation. Travaux linguistique de Prague, 1971, Bd. 4.
148. Frege G. Uber Sinn und Bedeutung, Zeitschrift fur Philo-
sophie und philosophische Kritik, 1892, Bd. 100.
149. Greimas A. Semantique structurale. Paris, 1966.
150. Hallig R. und Wartburg W. Begriffssystem als Grundlage
fur die Lexikographie. Berlin, 1952.
151. Heger K. Die methodologischen Voraussetzungen von Ono-
masiologie und berifflicher Gliederung. — Zeitschrift fur romanische
Philologie, 1964, N 80.
152. Helbig G. Kleines Worterbuch linguistischer Termini. — Bei-
lage zur Zeitschrift „Deusch als Fremdsprache", 1969, N 2.
153. Jakobson R. Beitrag zur allgemeinen Kasuslehre, Travaux du
Cercle linguistique de Prague, 1936, Bd. 6.
154. Katz J. J. Semantic Theory. New York, Evanston, San
Francisco, London, 1972.
155. Katz J. J., Fodor J. A. The Structure of Semantic Theory.—
Language, 1963, vol. 39, N 1.
156. Klaus G. Semiotik und Erkenntnistheorie. Berlin, 1963.
157. Klaus G. Moderne Logik. Berlin, 1964.
158. Kronasser H. Handbuch der Semasiologie. Heidelberg, 1952.
159. Lyons J. Semantics. London, 1977, vol. 1, 2.
160. Morris Ch. Foundations of the Theory of Signs. Chicago,
1938.
161. Morris Ch. Signs, Language and Behavior. New York, 1946.
162. Ogden С. К. and Richards I. A. The meaning of meaning.
New York, 1927.
163. Peirce Ch. Collected Papers. Cambridge, 1931—1935, 1958,
vol. 1—8.
164. Pos H. J. La notion d'opposition en linguistique — В кн.:
Onzieme Congres international de Psychologie. Paris, 1937.
165. Quadri B. Aufgaben und Methoden der onomasiologischen
Forschung. Bern, 1952.
166. Schmidt Ψ. Lexikalische und aktuelle Bedeutung. Berlin,
1963.
167. Tarski A. Der Wahrheitsbegriff in den formalisierten Spra-
chen. Studia philosophica, 1946, vol. I.
168. Trier J. Der deutsche Wortschatz iro Sinnbezirk des Vers-
tandes. Heidelberg, 1931, Bd. 1.
169. Ullmann St. The Principles of Semantics. Glasgow —
Oxford, 1959.
170. Weisgerber L. Die Bedeutungslehre — ein Irrweg der Spach-
wissenschaft? — Germanisch-romanische Monatsschrift, 1927, N 15.
171. Weisgerber L. Grundzuge der inhaltbezogenen Grammatik.
Dusseldorf 1962.
172. Wittgenstein L. Philosophical Invesigaiions. Oxford, 1953.
173. Wotjak G. Untersuchungen zur Struktur der Bedeutung.
Berlin, 1977.
174. Zeichen und System der Sprache. Berlin, 1961—1966, Bd.
I—HI.
265

предметный указатель
Антонимия
— определение 184—186, 256—
257
— инвариантный признак 246
Антонимы
— функции 247—250
— типы 251—254
— — структурные 251
— — семантические 251—253
— — прагматические 254—
255 см. Квазиантонимы
Аргумент (слово-аргумент)
27—28, 31 см. Функция
Архисема 116—117
Асимметрия знака и значения
190—192
Валентность (лексических
единиц) 93—94, 206—207
Внутренняя форма слова
(ЛСВ) 160—162
Геометрическая модель
значения
треугольник 6, 11,
35, 90
— — — трапеция 91, 108—
ПО
Гипероним 138, 241—242
Гипоним 138, 241—242
Гипонимия 138, 241—242
Глубинная структура 4, 26, 121,
136
Градация 147, 232, 240
Грамматическое значение
— — числа 11—12
— — — инвариантное 12
Граммема 8
Десигнат 99
Дистинкция 137
Дистрибуция
— определение 94, 148—151
— эквивалентная 137
— включенная 139
— контрастирующая
(контрастная) 140—141
— дополнительная 142
Дифференциальные элементы
(семантические компоненты)
значения 98—99 см. Сема
Знак
— определение 57—58
— внешний 42, 46, 48, 109
— внутренний 42, 44, 109
— иконический 57
— индекс 57, 72
— символ 57
— как сигнал сигналов 45 см.
Лексема
Значение
— определение (значение
«значения») 85—88
— факторы, определяющие его
6—7, 35, 108—109
— как специфическое языковое
отражение действительности
34—35, 38—39
— как смысловое содержание
знака 86
— как психическая реальность
43, 46
— как наивное понятие 39—40
— ближайшее и дальнейшее
38—39, 43
— и понятие 38—40, 49
— общее, отдельное и
особенное в нем 75—77
— общее (инвариантное) 28—
29, 163—165, 171
— главное 30, 164—167
частное 30, 164—167
— актуальное 107
— описание
— — синтагматическое 93—96
— — паралигматическое 96—
99 см. Лексическое значение.
Грамматическое значение.
Сигнификативное значение.
Структурное значение.
Прагматическое значение.
Сигматическое значение
Значимость 97
266

Идентификатор 159
Изоморфизм (систем языка)
63—65
Интенсионал 31—33
Квазиантонимы 255
Квазиконверсивы 220
Квазисинонимы 241
Классема 117
«Колеблющийся» семантический
признак слова 131—134
Конверсия
— определение и свойства
179—181, 214—217, 256—257
Конверсивы
— типы
— — структурные 217—219
— — семантические 219—220
См. Квазиконверсивы
Конкретизатор 159
Контекст
— семантический 206
— синтаксический 206
— ситуативный 206
— диагностический 175—185
Лекса 116, 118
Лексема
— как знак (означающее) 8,
112, 114—115, 118—119
Лексико-семантическая группа
(ЛСГ) 30, 148, 151, 153—
154
Лексико-семаитические
категории
— — определение 187—189
— — сопоставительная
характеристика 255—258. См.
Полисемия. Омонимия.
Конверсия. Синонимия. Антонимия.
Лексико-семантический
вариант (ЛСВ)
— — определение 49, 88,
112—113, 115
— — как множество
семантических компонентов (сем)
136—137
— — отношения ЛСВ
— — — функциональные
154—157
— — — оппозитивные 157—
160
Лексические единицы
— — основная и
элементарная 110—111, ИЗ
категориальные 257
— — типы их семантических
отношений 146—147
— — их категориальные
свойства как отражение
специфики контекстуального
употребления
— — — при полисемии
176-177
— — — при омонимии 178—
179
— — — при конверсии 179—
180
— — — при синонимии
181—183
— — — при антонимии 184—
186
Лексические функции (в
модели Смысл<—>Текст) 30—31,
257
Лексическое значение слова
— — — специфика 7—10
— — — типология (по
В. В. Виноградову) 167,
168—169
— — — оттенок (оттеночное
употребление) 167—168
Лингвистическая
относительность 69—70
Логическая семантика 15
Метаязык
— и язык-объект 21—25
Минимальный словарь 22—23
Миф, мифология 129—130
Многозначность см. Полисемия
Модальная рамка 26, 101—103,
171, 237, 239
Монема 44, 49, 117
Моносема 88 см.
Лексико-семантический вариант
Общая семантика 59
Однозначность (моносемия) 192
Омонимия
— определение 178—179, 209—
210
— и полисемия 210—213
Омонимы
— типы 210
Ономасиология 80—85
Оппозиция
(лексико-семантическая)
— определение 136—137
— нулевая 137
267

— привативная 138
— эквиполентная 140
— градуальная 147
— дизъюнктивная 141—142
Оценка
— структура в логике 100
— эмоциональная 100—104
Поверхностная структура
(уровень непосредственного
наблюдения) 30, 121, 148
Позиция (лексико-семантиче-
ская)
— определение 151
— сильная 172—175
— слабая 172—175
— совместимая (с другой для
данного ЛСВ) 152
— несовместимая (с другой
для данного ЛСВ) 152
Полисемия (многозначность)
— определение и свойства
189—190
— основные семантические
типы 195-200
— ассоциативная
(семасиологическая) 204
— ассоциативно-понятийная
(семасиолого -
ономасиологическая) 204
— радиальная 205
— цепочечная 205
— радиально-цепочечная,
смешанная 205 см. Слово
Понятие
— как форма отражения
действительности 38—40, 49
— виды
— — сравнимые 142
— — несравнимые 142
— — совместимые
— — — равнозначащие
(тождественные) 142—143
— — — подчиненные 143
— — — перекрещивающиеся
143
— — несовместимые
— — — противоречащие
(контрадикторные) 143
— — — противоположные
(контрарные) 144
— — — комплементарные
145
— наивное 39—40
Прагматическое значение 99—
100, 103—104, 125
Предикат
— определение 24—25
— одноместный 207
— двухместный 207
— трехместный 207
Предсемантика 78—79
Предсистема 71—72
Противоположность
— контрарная 245
— комплементарная 245
— векторная 245—246
Реалема 71
Референт 35, 70
— идеальный 77—79 см.
Семантический предмет
Речевая деятельность 4
Речь
— внутренняя 45, 47, 48
— внешняя 48
Сема
— определение 116
— дифференциальная
(постоянная) 117
— контекстуальная 117
Семантика
— лингвистическая 7
— общая лингвистическая 59
— аспекты
— — семасиология 80—81
— — ономасиология 80—81
см. Семиотика (семиология)
Семантическая
мотивированность значений (ЛСВ) 160
Семантический анализ
— — определение 120—122
— — специфика
применительно к различным функциям
языка 122
— — смыслов имен (в
логике) 17—21
— — путем исчисления
высказывания 24—25
текст—^система 4, 148,
154, 174—175
Семантический граф 207—208
Семантический предмет 77—79
см. Референт идеальный
Семантический маркер 207
Семантическое дерево 207
Семантическое (микро)поле 66,
268

61—83, 98—99, 151, 200—203,
259
Семантическое согласование 94,
153—154
Семасиология 79—81, 81—85
Семема 49, 114—115, 117—119
Семиотика (семиология)
— определение 50—51
— аспекты
— — еннтактнка 51—53
— — семантика 51—53, 78—
79
— — прагматика 51—55
— — сигматика 55—57, 78—
79
Сигматическое (денотативное,
ситуативное) значение 104—
108
Сигнификативное значение 91 —
93
Синонимия
— определение 181—183, 222—
229
— узкое и широкое
понимание 224
— «денотативная» 223—224
Синонимы
— типы
— — семантические
(идеографические) 229
— — стилистические 229, 237
— — семантико-стилистиче-
ские 229, 241
— парадигмы (ряды) 229, 238
— функции
— — семантические 229
— — — замещения 229—231
— — —уточнения 231—236
— — стилистические 236—237
— — — оценки 237—239
— — — стилевой
организации текста 239—240 см.
Квазисинонимы
Синтетическое суждение (в
поэтической речи) 130
Система (языка)
— структура 60
— общая 60
— лексико-семантическая 60—
68
— и предсистема 68—71
Слово
— смысловая структура 161—
168
— эмоционально-оценочная
окраска и экспрессивная
характеристика 169—171
— и форма слова 112
Слово-понятие 65
Слово-тип 112, 118
Слово-член 112, 118
Смысл 16—17, 106—107, 259
Согипонимы 241 см. Гипони-
мия. Гипоним
Сочетаемость (лексических
единиц) 94—96
Структурное значение 93
— — синтагматическое 93—96
— -— парадигматическое 96—
99
Текст 4,. 120
«Тотальная импрессия» 45
Функция 27—31
— функции языка 122—124
— — коммуникативная (рефе-
рентивная) 124—125
— — эмотивная
(экспрессивная) 125—126
— .— апеллятивная (конатив-
пая) 126
— — фатическая (контактная)
126—128
— — метаязыковая 128
— — поэтическая
(эстетическая) 128—136
— семантическая
— — первичная 28—30, 155—
156, 164, 167
вторичная 28—30, 155—
156, 164, 166
Экстенсионал 31—33
Энантиосемия 251
Язык
— как внутренняя речь (язык!)
47—48
— язык-речь (язык2) 48
— практический и поэтический
129
— мысли 26

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие 3
Предмет и задачи семантики 5
1. Семантика как наука 5
§ 1. Значение и аспекты его изучения 5
2. Лингвистическая семантика 7
§ 2. Грамматическое и лексическое значение 7
§ 3. Структура грамматического значения 11
3. Логическая семантика и ее отношение к лингвистической
семантике 15
§ 4. Логическая семантика. Теория смысла 15
§ 5. Операции с множествами и анализ смыслов имен . . 17
§ 6. Метаязык 2J
§ 7. Универсальный язык мысли. Понятие «модальной
рамки» 25
§ 8. Функция и значение 27«
§ 9. Экстенсионал и интенсионал 31
4. Философские вопросы семантики в их отношении к
лингвистической семантике 34
§ 10. Значение как специфическая форма отражения
действительности. Онтологическая и гносеологическая
сущность значения 34
§ 11. Понятие и значение как формы отражения
действительности 38
§ 12. Акт коммуникации и его «составляющие». Значение ^^^
как психическая реальность Й©
§ 13. Некоторые итоги рассмотрения акта коммуникации >4р
§ 14. Семиотика и лингвистическая семантика Φι/
§ 15. Знак и значение 5V
Лексико-семантическая система и лексическое значение
1. Лексико-семантическая система языка 60
§ 16. Лексико-семантическая и общая система языка ... 60
§ 17. Лексико-семантическая и другие системы языка. Их 62
изоморфизм 62
§ 18. «Измерения» лексико-семзнтнческой системы ... 65
§ 19. Лексико-семантическая система и отражаемая ею
«предсистема». Номинация и лингвистическая
относительность 68
§ 20. Реалема. Специфика отраженного в языке как
результата, отражаемого в действительности .... 71'
§ 21. Общее, отдельное и особенное в значении языковой
единицы. Знак как означающее идеального референта
(семантического предмета) и реального предмета . . "ffr
2. Семасиология и ономасиология 7§~
§ 22. Семасиология и ономасиология — два аспекта
семантики 79
270

§ 23. Семасиология и ономасиология как два подхода к
рассмотрению языковых единиц 81
3. Лексическое значение 85
§ 24. Проблема значения «значения» 85
§ 25. Различные виды (аспекты) лексического значения 88
§ 26. Сигнификативное значение 91
§ 27. Структурное значение. Синтагматическое
структурное значение 93
§ 28. Парадигматическое структурное значение Ji6
§ 29. Прагматическое (эмотивное) значение С9?
§ 30. Сигматическое значение 104
§ 31. Факторы, определяющие лексическое значение
(общая схема) 108
4. Единицы лексико-семантической системы ПО
§ 32. Основная и элементарная единицы: слово и лексико-
семантический вариант ПО
§ 33. Лексема и семема как означающее и означаемое
слова и ЛСВ 114
§ 34. Сема как минимальный компонент лексического
значения. Соотношение семантических единиц .... 116
Структура лексического значения и его анализ
1. Семантический анализ лексических единиц в их различных
функциях 120
§ 35. Семантический анализ языка 120
§ 36. Специфика семантического анализа языковых единиц
в их различных функциях 122
§ 37. Основные функции языка и задачи семантического
анализа лексических единиц. Коммуникативная, эмо-
тивная, апеллятивная, фатическая, метаязыковая ^-""а
функции (Л2^
§ 38. Поэтическая (эстетическая) функция языка и
семантический анализ художественного текста
(поэтическая семантика) 128
2. Логические основы семантического анализа языка .... 136
§ 39. Смыслоразличительные (логические) оппозиции.
Соотношение типов оппозиции и типов дистрибуции
языковых единиц 136
§ 40. Соотношение между типами оппозиции и дистрибуции
и объемами понятий членов оппозиции ...... 142
§ 41. Типы семантических отношений языковых единиц . . 146
3. Лингвистические основы семантического анализа языка . . 148
§ 42. Синтагматическое описание лексического значения.
Лексико-семантнческая позиция. Семантическое
согласование языковых единиц 148
§ 43. Парадигматическое описание лексического значения:
от синтагматики элементарных единиц — к их
парадигматике; функциональные и оппозитивные
отношения ЛСВ слова 153
4. Структура лексического значения (смысловая структура
слова) 160
§ 44. Семантическая мотивированность значений (ЛСВ)
как основа смысловой структуры слова. Понятие
внутренней формы 160
271

§ 45. Иерархия значений в смысловой структуре слова.
Различный статус ЛСВ (значений) 164
5. Другие вопросы семантического анализа лексического
значения 172
§ 46. Понятие сильной и слабой позиции в семантике и их
значение для раскрытия содержания лексических
единиц 172
§ 47. Специфика контекстуального употребления
лексических единиц как отражение их категориальных
свойств 175
Лексико-семантические категории
1. Грамматические и лексические категории 187
§ 48. Понятие лексико-семантической категории 187
2. Полисемия (многозначность) 189
§ 49. Определение полисемии и ее лингвистическая
природа. Регулярность и пропорциональность отношений
значений (ЛСВ) слов как характерный признак
многозначности 189
§ 50. Основные типы полисемии (многозначности) слова 195
§ 51. Разновидности полисемии, ее топология, типы
контекстов 203
3. Омонимия 209
§ 52. Определение лексической омонимии. Омонимия и
полисемия 209
4. Конверсия 214
§ 53. Определение конверсии и лексических конверсивов.
Структурные типы конверсивов 214
§ 54. Семантические типы конверсивов. Квазиконверсивы . 219
5. Синонимия 222
§ 55. Определение лексической синонимии. Типы синонимов 222
§ 56. Семантические функции синонимов 229
§ 57. Стилистические функции синонимов 236
§ 58. Гипонимия 241
6. Антонимия 243
§ 59. Определение лексической антонимии 243
§ 60. Основные функции антонимов 247
§ 61. Структурные и семантические типы антонимов.
Классы антонимов 250
7. Специфика и взаимосвязь лексико-семантических категорий 255
§ 62. Сопоставительная характеристика
лексико-семантических категорий 255
Заключение 259
Использованная литература 260
Предметный указатель 266